Как бомж дедом морозом стал
Виталий Иванович проснулся от того, что кто-то покусывал его за руку.
− Иди прочь, псина, – толкнул он влажный нос пса, который, кажется, унюхал колбасный жир, оставшийся на ладонях бомжа после вчерашнего ужина.
Виталий Иванович кое-как разомкнул слипшиеся веки и, почесав бороду, приподнялся на локтях.
− Где это я?
Проржавевший от вчерашнего коктейля из лосьона и портвейна мозг соображал туго. Бомж лежал возле небольшого деревянного амбара, на котором висел увесистый замок. Вечерний воздух пах сыростью и травой, это означало, что вот-вот пойдет дождь.
«Но почему пахнет травой?».
Виталий Иванович с трудом перелистывал в голове события, произошедшие до его отключки. Он был на сто процентов уверен в том, что где бы он ни был, с кем бы ни пил, и что бы ни делал, ноги всегда приводят его домой.
Домом ему сейчас служил старый погорелый гараж возле городского оврага. Там он жил последние полгода. Человек он был городской, и привык к домам, дорогам, теплотрассам, а тут − амбар и трава.
Он кое-как встал на затекшие ноги и, причмокнув губами, начал осматриваться.
Трава, оказывается, была повсюду, да и сам амбар находился на подступе к хвойному лесу. Неподалеку от хозяйственной постройки бомж увидел сложенный из камня колодец, а рядом с ним располагался загон, где в стойле храпели олени.
− Ни хре-на не понимаю! – рыгнул Виталий Иванович.
За амбаром стоял небольшой двухэтажный дом с соломенной крышей, из торчащей трубы вился серый дымок. Виталий Иванович постучал в дверь, и через секунду послышались тяжелые шаги.
− Чего надо?! − раздался хриплый бас, и когда дверь открылась, на пороге появился высокий толстый мужик с заспанным лицом и густой бородой.
Одежда его выглядела по кресьянски просто: обвисшие в заплатках треники наполовину утопали в сапогах. Засаленная рубашка была надета задом наперед, а от самого мужика несло потом и старостью. По сравнению с ним Виталий Иванович выглядел знатным вельможей в полном рассвете сил.
Мужик с минуту смотрел на Виталия Ивановича, а тот на него.
− А вот и ты! – наконец, выдал мужик, и по лицу у него расползлась кошачья улыбка.
− Мы знакомы? – удивился бомж, глядя на счастливое лицо здоровяка.
− Меня Семеном звать, − протянул руку толстяк.
− Виталий ик-Ванович, − он по-прежнему чувствовал себя неважно после вчерашнего коктейля, и подступившая внезапно икота не давала покоя.
− Да мне хоть Елисеевич, − сказал Семён и убрал непожатую руку.
− Давай заходи в дом, располагайся, примеряй костюм, − мужик вёл себя странно: приплясывал, что-то напевал себе под нос и начал собирать вещи.
− Какой, к едрени ик-фени, костюм? Где я ик? – наконец, не выдержал бомж.
− Как это где? Как это где? Ты что, не видишь что ли? – лепетал мужик, а сам радостно пел себе под нос что-то малознакомое.
− Не вижу! Мы вчера пили вместе? Я тебе что-то должен?
− Нет! Не пили! Но сейчас выпьем! – громко заявил поющий толстяк и, подбежав к буфету возле стены, достал оттуда фужер и два граненых стакана.
Виталий Иванович невольно облизнулся, а легкие его выпустили всю скопившуюся за последние пятнадцать минут тревогу.
«Ну, наконец, сейчас глаза промою, и отпустит», − подумал он и уселся на потрепанный диван возле стены рядом с осыпавшейся рыжей ёлкой.
Семён разлил «микстуру» в стаканы. «С горкой», − как заметил Виталий Иванович и мысленно поблагодарил хозяина дома. Сам толстяк сел напротив.
− Ну-с, как говорится, рад знакомству, − произнес тост Семен, и стаканы глухо стукнулись, пролив немного на стол, от чего сердце у Виталия Ивановича ёкнуло.
Семен, в отличие от своего гостя, выпил всё залпом, от чего нос у него принял бордовый оттенок.
Виталий Иванович понюхал стакан. В нос ударило чем-то карамельным. Он проглотил половину тары и поставил стакан на стол. Горькая жидкость обожгла пищевод и теплом разлилась по всем телу. От «микстуры» щёки у Виталия Ивановича горели, и он одобрительно причмокнул.
− Значит так: оленей кормить каждый день, в амбаре полно запасов, если вдруг лень их выгуливать, мешок в чулане, слишком много места занимает, да и крысы иногда в него лезут. По поводу бритья, я смотрю, тебе можно ничего не объяснять, с этим у тебя всё в порядке. Контракты, заключенные с фабриками игрушек, у юриста, она тебе сама наберет. До праздников совсем немного времени осталось, новых поставщиков советую дергать почаще звонками, с этим тебе помогут менеджеры. По сути, сейчас вся работа − на телефоне, он в кабинете. Так, костюм в шкафу, советую купить новое средство от моли − старое жрут тараканы. Провизией советую запасаться заранее, иначе будешь потом месяц сладостями желудок набивать, а от них зубы портятся, сам знаешь, и диатез бывает.
Виталий Иванович слушал бред, который нёс этот явно поехавший головой жирдяй, и про себя думал:
«Надо найти кого-то ещё, кто смог бы объяснить, что тут происходит, и валить подобру-поздорову, а то этот псих меня пугает».
− Ну что, всё понял? – спросил мужик, и снова наполнил стаканы.
− Где я? – наконец, выдавил из себя Виталий Иванович, икота, как ни странно, пропала.
− Как это где? Ты дома, дружище, дома! На ферме Деда Мороза, Санта-Клауса, Йоулупукки, Деда Микулаша и так далее и тому подобное.
− Да чё ты мне лапшу на уши вешаешь? − вскочил с места бомж и поставил полупустой стакан на стол. – Совсем дурак? И меня за дурака держишь? Отвези меня домой. Или скажи, в какую сторону идти? Я сам доберусь.
− Какие домой, Валентин…
− Виталий!
− Да мне хоть Папа Римский! Тебя прислали мне на замену. Всё, капут, забудь про дом. Здесь теперь твой дом, твоя работа, теперь ты − Дед Мороз, привыкай к должности! − с этими словами Семен жадно выпил еще полстакана, словно это была единственная его жидкость за полгода, и утер мокрые губы рукавом.
− Какая, к черту, работа! Я − человек вольный. Меня работа больше не интересует, за напитки спасибо, но на этом всё, я пошёл, − закончив говорить, Виталий Иванович вышел из странного дома и побрёл по вытоптанной дороге.
Под ноги бросалась собака, которая виляла хвостом и радостно лаяла.
− Поди прочь! – буркнул он и дал пинка псу, от чего тот заскулил.
− А ещё говорят − это я с приветом. Хех, Дед Мороз, блин, Йоулупукки, вот ведь, − бубнил себе под нос бомж, вышагивая по заросшей дороге, тянущейся вдоль леса к подножию высокой горы.
− Эва, как меня занесло! − Виталий Иванович никогда не видел гор, и от подобных видов ему кружило голову. Если бы не принятые на грудь сто грамм, его бы сейчас удар хватил.
Вечер наступил внезапно, с неба посыпались крупные капли дождя, от чего путнику пришлось свернуть с тропы и искать убежище под большой елью.
− Как я здесь очутился? − подумал Виталий Иванович, проклиная свою и без того суровую судьбу.
Толстые ветки ели хорошо скрывали от непогоды, под ней было сухо, и пьяный уставший бомж, сложившись калачиком захрапел.
Разбудило его тяжелое дыхание. Он открыл глаза и увидел стоявшего под дождём Семена, который выбежал, в чем был. Он протягивал какой-то лист бумаги, но сказать ничего не мог, так как сильно запыхался.
− Это что?
− Я… Я… Ох… Совсем забыл, Валер, самое главное! Письма! Ох, ёшкин кот, не привык бегать. Можно я? – попросился он в укрытие, и Виталий Иванович молча кивнул.
− Вот, − протянул он письмо.
Виталий Иванович взял смятую бумажку и, насколько мог в темноте, начал вчитываться:
«Здравствуй, Дедушка Мороз, меня зовут Лёша, мне семь лет. Я вёл себя очень хорошо в этом году. Сколько бы мне не хотелось, но я всё равно не хулиганил. Постоянно помогал маме и бабушке, даже когда они меня не просили. В школе, конечно, дела не очень, за год две тройки, но я очень старался, хоть математику терпеть не могу. Подарки мне не нужны. Всё, чего я хочу, − чтобы то, что говорит про тебя мама, − было правдой. Она говорит, что ты − наш папа, который ушел от нас, когда мне был годик. Когда я спрашиваю у неё, почему ты ушёл, она отвечает, что это из-за того, что у тебя много дел, и тебе нужно каждый год готовиться к Рождеству и Новому году. Так вот, я пишу это письмо заранее, так как боюсь, что оно будет долго идти. Надеюсь, ты правда Дед Мороз, и в Новый год навестишь меня и оставишь под елкой ответное письмо, это всё, что я прошу. Твой сын Рыбкин Алексей Витальевич».
Виталий Иванович долго всматривался в детский почерк, а потом принялся вытирать заплаканное лицо грязными пальцами.
− Знаешь, как я попал сюда? – вдруг спросил Семен, который уже отдышался, и сидел рядом, оперевшись на ствол.
Виталий Иванович посмотрел на него и кивнул.
− Когда мне было шесть, я написал Деду Морозу письмо. В нём я сообщил, что, когда вырасту, хочу сам стать Дедом Морозом.
− Это было двести лет назад, − он сипло засмеялся.
− Эти письма – они, как документ, договор, который нельзя нарушить. Если ты соблюдал все правила и действительно вел себя хорошо, то всё сбудется, когда придёт время. Я сделал всё, как нужно, и когда мне стукнуло сорок, то оказался здесь, сам не понимая, как. Это волшебное место, я не всегда выгляжу так, словно из канавы вылез, перед праздниками я привожу себя и дом в порядок. Видел бы ты, как здесь прекрасно, когда лежит снег.
− Знаешь, у тебя есть выбор. Это письмо писал не ты, а твой сын, ты можешь отказаться и вернуться к своей обычной жизни, не знаю, кем ты там
был. А можешь стать чей-то мечтой, сказкой, подарком. Это многого стоит, что скажешь?
Виталий Иванович глубоко вздохнул и, взглянув ещё раз на письмо, сказал:
− Я ушёл из семьи, потому что изменил жене, а она обо всём узнала. Сына я ни разу с тех пор не видел. Думал, мать ему наплела про меня, а я, оказывается, − Дед Мороз, подумать только…
Дождь закончился. Оба вылезли из-под ели и направились в сторону дома.
− Скучаешь по семье? – спросил Семён.
− Очень скучаю, в жизни я много плохого натворил, никогда не знал, где может пригодиться человек вроде меня, и поэтому стал…
С минуту они шли молча, пока не настигли амбара.
− Ну что, обратно? Домой? − спросил Семен.
Виталий Иванович посмотрел на улыбающееся лицо толстяка, его глаза блестели хитрецой.
– Ладно, чёрт старый. Показывай, где сани прячешь? Не верхом же на оленях скакать! – заулыбался в ответ Виталий Иванович.
Семён так сильно растянул рот в улыбке, что, казалось, губы вот-вот треснут, и обнял Виталия Ивановича за плечи.
− Спасибо тебе, друг!
− За что?
− Благодаря тебе теперь и я смогу вернуться к своей семье.
Виталий Иванович никогда ещё не гордился собой так, как в этот момент. Он уже мысленно писал письмо Алешке, в котором рассказывал о том, как нелегка и интересна жизнь Деда Мороза.
На улице стояла холодная ночь, северный ветер сообщал о первых холодах. До Нового года оставалось три месяца.
© Александр Райн
− Иди прочь, псина, – толкнул он влажный нос пса, который, кажется, унюхал колбасный жир, оставшийся на ладонях бомжа после вчерашнего ужина.
Виталий Иванович кое-как разомкнул слипшиеся веки и, почесав бороду, приподнялся на локтях.
− Где это я?
Проржавевший от вчерашнего коктейля из лосьона и портвейна мозг соображал туго. Бомж лежал возле небольшого деревянного амбара, на котором висел увесистый замок. Вечерний воздух пах сыростью и травой, это означало, что вот-вот пойдет дождь.
«Но почему пахнет травой?».
Виталий Иванович с трудом перелистывал в голове события, произошедшие до его отключки. Он был на сто процентов уверен в том, что где бы он ни был, с кем бы ни пил, и что бы ни делал, ноги всегда приводят его домой.
Домом ему сейчас служил старый погорелый гараж возле городского оврага. Там он жил последние полгода. Человек он был городской, и привык к домам, дорогам, теплотрассам, а тут − амбар и трава.
Он кое-как встал на затекшие ноги и, причмокнув губами, начал осматриваться.
Трава, оказывается, была повсюду, да и сам амбар находился на подступе к хвойному лесу. Неподалеку от хозяйственной постройки бомж увидел сложенный из камня колодец, а рядом с ним располагался загон, где в стойле храпели олени.
− Ни хре-на не понимаю! – рыгнул Виталий Иванович.
За амбаром стоял небольшой двухэтажный дом с соломенной крышей, из торчащей трубы вился серый дымок. Виталий Иванович постучал в дверь, и через секунду послышались тяжелые шаги.
− Чего надо?! − раздался хриплый бас, и когда дверь открылась, на пороге появился высокий толстый мужик с заспанным лицом и густой бородой.
Одежда его выглядела по кресьянски просто: обвисшие в заплатках треники наполовину утопали в сапогах. Засаленная рубашка была надета задом наперед, а от самого мужика несло потом и старостью. По сравнению с ним Виталий Иванович выглядел знатным вельможей в полном рассвете сил.
Мужик с минуту смотрел на Виталия Ивановича, а тот на него.
− А вот и ты! – наконец, выдал мужик, и по лицу у него расползлась кошачья улыбка.
− Мы знакомы? – удивился бомж, глядя на счастливое лицо здоровяка.
− Меня Семеном звать, − протянул руку толстяк.
− Виталий ик-Ванович, − он по-прежнему чувствовал себя неважно после вчерашнего коктейля, и подступившая внезапно икота не давала покоя.
− Да мне хоть Елисеевич, − сказал Семён и убрал непожатую руку.
− Давай заходи в дом, располагайся, примеряй костюм, − мужик вёл себя странно: приплясывал, что-то напевал себе под нос и начал собирать вещи.
− Какой, к едрени ик-фени, костюм? Где я ик? – наконец, не выдержал бомж.
− Как это где? Как это где? Ты что, не видишь что ли? – лепетал мужик, а сам радостно пел себе под нос что-то малознакомое.
− Не вижу! Мы вчера пили вместе? Я тебе что-то должен?
− Нет! Не пили! Но сейчас выпьем! – громко заявил поющий толстяк и, подбежав к буфету возле стены, достал оттуда фужер и два граненых стакана.
Виталий Иванович невольно облизнулся, а легкие его выпустили всю скопившуюся за последние пятнадцать минут тревогу.
«Ну, наконец, сейчас глаза промою, и отпустит», − подумал он и уселся на потрепанный диван возле стены рядом с осыпавшейся рыжей ёлкой.
Семён разлил «микстуру» в стаканы. «С горкой», − как заметил Виталий Иванович и мысленно поблагодарил хозяина дома. Сам толстяк сел напротив.
− Ну-с, как говорится, рад знакомству, − произнес тост Семен, и стаканы глухо стукнулись, пролив немного на стол, от чего сердце у Виталия Ивановича ёкнуло.
Семен, в отличие от своего гостя, выпил всё залпом, от чего нос у него принял бордовый оттенок.
Виталий Иванович понюхал стакан. В нос ударило чем-то карамельным. Он проглотил половину тары и поставил стакан на стол. Горькая жидкость обожгла пищевод и теплом разлилась по всем телу. От «микстуры» щёки у Виталия Ивановича горели, и он одобрительно причмокнул.
− Значит так: оленей кормить каждый день, в амбаре полно запасов, если вдруг лень их выгуливать, мешок в чулане, слишком много места занимает, да и крысы иногда в него лезут. По поводу бритья, я смотрю, тебе можно ничего не объяснять, с этим у тебя всё в порядке. Контракты, заключенные с фабриками игрушек, у юриста, она тебе сама наберет. До праздников совсем немного времени осталось, новых поставщиков советую дергать почаще звонками, с этим тебе помогут менеджеры. По сути, сейчас вся работа − на телефоне, он в кабинете. Так, костюм в шкафу, советую купить новое средство от моли − старое жрут тараканы. Провизией советую запасаться заранее, иначе будешь потом месяц сладостями желудок набивать, а от них зубы портятся, сам знаешь, и диатез бывает.
Виталий Иванович слушал бред, который нёс этот явно поехавший головой жирдяй, и про себя думал:
«Надо найти кого-то ещё, кто смог бы объяснить, что тут происходит, и валить подобру-поздорову, а то этот псих меня пугает».
− Ну что, всё понял? – спросил мужик, и снова наполнил стаканы.
− Где я? – наконец, выдавил из себя Виталий Иванович, икота, как ни странно, пропала.
− Как это где? Ты дома, дружище, дома! На ферме Деда Мороза, Санта-Клауса, Йоулупукки, Деда Микулаша и так далее и тому подобное.
− Да чё ты мне лапшу на уши вешаешь? − вскочил с места бомж и поставил полупустой стакан на стол. – Совсем дурак? И меня за дурака держишь? Отвези меня домой. Или скажи, в какую сторону идти? Я сам доберусь.
− Какие домой, Валентин…
− Виталий!
− Да мне хоть Папа Римский! Тебя прислали мне на замену. Всё, капут, забудь про дом. Здесь теперь твой дом, твоя работа, теперь ты − Дед Мороз, привыкай к должности! − с этими словами Семен жадно выпил еще полстакана, словно это была единственная его жидкость за полгода, и утер мокрые губы рукавом.
− Какая, к черту, работа! Я − человек вольный. Меня работа больше не интересует, за напитки спасибо, но на этом всё, я пошёл, − закончив говорить, Виталий Иванович вышел из странного дома и побрёл по вытоптанной дороге.
Под ноги бросалась собака, которая виляла хвостом и радостно лаяла.
− Поди прочь! – буркнул он и дал пинка псу, от чего тот заскулил.
− А ещё говорят − это я с приветом. Хех, Дед Мороз, блин, Йоулупукки, вот ведь, − бубнил себе под нос бомж, вышагивая по заросшей дороге, тянущейся вдоль леса к подножию высокой горы.
− Эва, как меня занесло! − Виталий Иванович никогда не видел гор, и от подобных видов ему кружило голову. Если бы не принятые на грудь сто грамм, его бы сейчас удар хватил.
Вечер наступил внезапно, с неба посыпались крупные капли дождя, от чего путнику пришлось свернуть с тропы и искать убежище под большой елью.
− Как я здесь очутился? − подумал Виталий Иванович, проклиная свою и без того суровую судьбу.
Толстые ветки ели хорошо скрывали от непогоды, под ней было сухо, и пьяный уставший бомж, сложившись калачиком захрапел.
Разбудило его тяжелое дыхание. Он открыл глаза и увидел стоявшего под дождём Семена, который выбежал, в чем был. Он протягивал какой-то лист бумаги, но сказать ничего не мог, так как сильно запыхался.
− Это что?
− Я… Я… Ох… Совсем забыл, Валер, самое главное! Письма! Ох, ёшкин кот, не привык бегать. Можно я? – попросился он в укрытие, и Виталий Иванович молча кивнул.
− Вот, − протянул он письмо.
Виталий Иванович взял смятую бумажку и, насколько мог в темноте, начал вчитываться:
«Здравствуй, Дедушка Мороз, меня зовут Лёша, мне семь лет. Я вёл себя очень хорошо в этом году. Сколько бы мне не хотелось, но я всё равно не хулиганил. Постоянно помогал маме и бабушке, даже когда они меня не просили. В школе, конечно, дела не очень, за год две тройки, но я очень старался, хоть математику терпеть не могу. Подарки мне не нужны. Всё, чего я хочу, − чтобы то, что говорит про тебя мама, − было правдой. Она говорит, что ты − наш папа, который ушел от нас, когда мне был годик. Когда я спрашиваю у неё, почему ты ушёл, она отвечает, что это из-за того, что у тебя много дел, и тебе нужно каждый год готовиться к Рождеству и Новому году. Так вот, я пишу это письмо заранее, так как боюсь, что оно будет долго идти. Надеюсь, ты правда Дед Мороз, и в Новый год навестишь меня и оставишь под елкой ответное письмо, это всё, что я прошу. Твой сын Рыбкин Алексей Витальевич».
Виталий Иванович долго всматривался в детский почерк, а потом принялся вытирать заплаканное лицо грязными пальцами.
− Знаешь, как я попал сюда? – вдруг спросил Семен, который уже отдышался, и сидел рядом, оперевшись на ствол.
Виталий Иванович посмотрел на него и кивнул.
− Когда мне было шесть, я написал Деду Морозу письмо. В нём я сообщил, что, когда вырасту, хочу сам стать Дедом Морозом.
− Это было двести лет назад, − он сипло засмеялся.
− Эти письма – они, как документ, договор, который нельзя нарушить. Если ты соблюдал все правила и действительно вел себя хорошо, то всё сбудется, когда придёт время. Я сделал всё, как нужно, и когда мне стукнуло сорок, то оказался здесь, сам не понимая, как. Это волшебное место, я не всегда выгляжу так, словно из канавы вылез, перед праздниками я привожу себя и дом в порядок. Видел бы ты, как здесь прекрасно, когда лежит снег.
− Знаешь, у тебя есть выбор. Это письмо писал не ты, а твой сын, ты можешь отказаться и вернуться к своей обычной жизни, не знаю, кем ты там
был. А можешь стать чей-то мечтой, сказкой, подарком. Это многого стоит, что скажешь?
Виталий Иванович глубоко вздохнул и, взглянув ещё раз на письмо, сказал:
− Я ушёл из семьи, потому что изменил жене, а она обо всём узнала. Сына я ни разу с тех пор не видел. Думал, мать ему наплела про меня, а я, оказывается, − Дед Мороз, подумать только…
Дождь закончился. Оба вылезли из-под ели и направились в сторону дома.
− Скучаешь по семье? – спросил Семён.
− Очень скучаю, в жизни я много плохого натворил, никогда не знал, где может пригодиться человек вроде меня, и поэтому стал…
С минуту они шли молча, пока не настигли амбара.
− Ну что, обратно? Домой? − спросил Семен.
Виталий Иванович посмотрел на улыбающееся лицо толстяка, его глаза блестели хитрецой.
– Ладно, чёрт старый. Показывай, где сани прячешь? Не верхом же на оленях скакать! – заулыбался в ответ Виталий Иванович.
Семён так сильно растянул рот в улыбке, что, казалось, губы вот-вот треснут, и обнял Виталия Ивановича за плечи.
− Спасибо тебе, друг!
− За что?
− Благодаря тебе теперь и я смогу вернуться к своей семье.
Виталий Иванович никогда ещё не гордился собой так, как в этот момент. Он уже мысленно писал письмо Алешке, в котором рассказывал о том, как нелегка и интересна жизнь Деда Мороза.
На улице стояла холодная ночь, северный ветер сообщал о первых холодах. До Нового года оставалось три месяца.
© Александр Райн
Популярное
