Бублик и Ко

Бублику нравилась Машка. Вот уже два месяца, с того самого момента, как я их познакомил, Бублик на пьянках вел себя тихо, спокойно и, на сколько это возможно, адекватно. Он отпускал ей витиеватые комплименты, провожал домой, водил в кино, в кафе и не буянил. А когда выяснялось, что Машка, по какой-то причине не могла выбраться в компанию, прощался со всеми и шел домой.

Одним словом, на лицо была плавная трансформация матерого раздолбая-алкоголика в грустного клоуна Пьеро с рисованной на щеке слезинкой.

Машка пригласила Бублика на свой день рождения по двум причинам: первая – он ей тоже очень нравился, вторая – она ни разу не видела, не слышала и даже не подозревала о его вурдалаческих наклонностях в состоянии алкогольного опьянения.

Бублик готовился к дню рождения очень основательно. Подарок, цветы, гладко выбритая довольная рожа и «сто пятьдесят для позитива». Он даже не опоздал. А посреди мероприятия ему не понравился тост, который толкнул Машкин коллега по работе и его сто пятьдесят для позитива стали превращаться в ноль-пять негатива. А потом в ноль-семь. Потом, коллега по работе был задавлен могущественной силой пьяного Бубликовского интеллекта, которая заключалась в на ходу придуманной китайской притче.

– Блин, притчу ща расскажу – изрек Бублик, когда мы выбрались на перекур, на балкон. – Во времена Цинь в провинции Лянь жил был император Бунь. И был у императора подданный Динь, который одаривал любимую гейшу императора, красавицу Шинь комплиментами. Однажды император Бунь проведал о том что подданный Динь одаривает любимую гейшу императора Шинь комплиментами и призвал подданного Диня в свой дворец и сказал ему. «Ты одаривал мою любимую гейшу Шинь комплиментами. Тебя нужно наказать».

Бублик умолк и недобро посмотрел на Машкиного коллегу.

– И что дальше было? – спросил кто-то.

– Император его наказал. – Сказал Бублик, бросив на Машкиного сослуживца еще один недобрый взгляд. И судя по тому, что через пятнадцать минут после перекура сослуживец засобирался домой, ему была близка восточная философия.

– Бля, так не интересно. – Прошептал Бублик спустя какое-то количество рюмок, наклонившись к моему уху. – Дракона я, конечно, победил в первом раунде... но в пятом понял, что нихуя она не красавица, принцесса эта.

А потом он толкнул тост:

– Маша, – сказал он, вставая с третьей попытки. – Я хочу выпить в этот замечательный день за секс, которого у нас с тобой не будет! Ибо еще пара рюмок и меня самого можно будет ебать. А, в любой другой раз, когда я буду смотреть на тебя, я буду вспоминать твоего коллегу, и мне будет хотеться пиздануть его кулаком в роговой отсек. Нахуя ты его вообще пригласила? Всё. Я тебя дуру больше не люблю!

В гробовой, после этой речи, тишине, Бублик опрокинул рюмку в себя и, величественно шатаясь, направился ко входной двери, которой с пятой или шестой попытки все-же хлопнул, показывая, как он разочарован в предмете своего обожания. Его романтичный образ, с таким трудом выстроенный, в Машкиных глазах рухнул, как курс доллара после падения самолета на башни-близнецы в Нью Йорке.

Больше Машка и Бублик не здоровались. И не здороваются до сих пор.

Нельзя сказать, что Бублик прямо таки фанат рыбалки во всех её проявлениях, но удочки мы в тот день с собой взяли. А еще, накопали червей и намесили теста с ватой. И, лично Бублик, умыкнул две бутылки самогона из бабушкиной коллекции, которую и без того регулярно и помногу дегустировал бубликовский дедушка.

Дедушка дегустировал, бабушка пополняла. Дедушка вновь дегустировал. Бабушка вновь пополняла. Мне прямо так и представляется, как в зале бракосочетаний, при скоплении гостей, работница этого заведения зачитывает: «… Согласны ли вы, Валентина Ивановна, не жалея себя и не опасаясь участкового, не обращая внимания на косые взгляды соседей, самоотверженно пополнять запасы спиртного в вашем семейном гнёздышке любыми доступными способами до тех пор пока смерть не разлучит вас…»

И бабушка, в белом платье, в этой торжественной обстановке, не имея и тени сомнения на своём лице, уверенно говорит: «Да!».

И гости ахают.

Словом, умыкнув самогон, Бублик дал бабушке повод стать на две бутылки самоотверженнее.

А шли-то мы, в общем-то, и не на рыбалку вовсе.

В докомпьютерную эру семи-восьми летние, мальчики и девочки, живущие в одном дворе – это два враждующих лагеря. Учитывая, что атакующие действия вели обычно мальчишки. Щебенка, водяные бомбочки, гнилые помидоры с мусорника – не полный перечень того, что могло обрушиться на девчачий домик из пары покрывал, в котором мирно «ужинают», не смотря на то, что времени только 9 утра, куклы.

К четырнадцати-пятнадцати годам боевые действия оставались далеко позади, однако, и перемирием не пахло. Просто теперь, вместо девочек опиздюливались кавалеры, решившиеся проводить кого-то из девчонок с нашего двора до подъезда. И в ход уже шли не бомбочки со щебёнкой.

Ну а такие, как я и Бублик, опиздюливались в соседних микрорайонах.

Как такового, побить Бублика, даже при численном преимуществе – это задача не из лёгких. Неповоротливая на вид, двухметровая детина обладает реакцией Джеки Чана, чувством юмора работника морга и своеобразной, не поддающейся логическому объяснению, реакцией на внешние раздражители. У меня же на тот момент был чит-код – гитара и знание трёх аккордов. Которые, всё же, изредка, не спасали меня от подлого удара в торец, сразу же после вопроса «С какого ты раёна?» или напряжного зависалова на вражеской территории, когда «Та не гони, давай еще пару песенок, тебе чо, тяжело?».

И когда в этом возрасте девочки с нашего двора, вдруг, ни с того ни с сего, предложили нам вместе с ними пойти на пикник, мы подошли к вопросу со всей ответственностью: Бублик взял самогон и удочки, а я – гитару.

Пока девочки расстилали скатерть, делали бутерброды и нарезали помидоры с колбасой, а мальчики играли в футбол, мы с Бубликом, вдали от всех, на берегу, в партизанском режиме, под прикрытием рыбалки, методично, рюмка за рюмкой пили, как его окрестил Бублик, «Бабкино зелье». Нет, одну бутылку, которая из-под вина, которая побольше, Бублик, конечно, сразу же выложил в общий котёл, на скатерть. А вторую, из-под ситро, с потрепанной, но ещё различимой наклейкой «Буратино», ненавязчиво не достал.

– Нинка, конечно, деваха классная, – сказал Бублик, дыхнув на червя свежим перегаром и закинув удочку – И сиськи у неё, в отличие от Светкиных, на сиськи похожи. Но, я два дня назад у её хахаля закурить попросил. Так что… – Бублик развёл руками.

– Не, ну Светка отрастит. Посмотришь. Есть же такие бабы, которые плоские, как доска, до последнего. А потом вдруг – хуяк! И такие буфера!

– На себе не показывай – пробурчал Бублик.

Алкоголь, совместно с начинающим припекать солнышком, очень быстро взял под контроль большую часть функций организма, намекнув, что если мы продолжим в том же темпе, отключит нас от реального мира вообще.

– Он простой такой. – Басил Бублик. – Я, главное, ему говорю: закурить есть? А он такой, говорит, есть. И пачку мне протягивает. А я беру сигарету и говорю, мол, подкурить дай. Он, сука, как будто готовился, достаёт из кармана и спички, и зажигалку. Протягивает и говорит, мол, чем удобнее бери. Я зажигалку взял, подкурил и говорю: чё Нинка, классная девка? А он, говорит: да чё, прикольная. С чувством юмора, и фигура у неё стройная. А я спрашиваю, откуда мол, такой смелый. А он говорит: с «четвертого» и в глазах, понимаешь, спокойствие такое… раздражающее.

Бублик взял рюмку, наполнил на треть, передал мне. Я выпил, поморщился, занюхал рукавом. Он вновь налил. Выпил сам и на выдохе закончил историю встречи с Нинкиным ухажером:

– Ну я его и стукнул.

Поплавки покачивались в воде без намёка на поклёвку, завораживая взгляд и органично вплетаясь в картину мироздания.

– Ну правильно, хули – согласился я, не отрывая взгляда от поплавка. – Хули он!

– А Нинка деваха классная – мечтательно сказал Бублик.

– Ага – согласился я.

– И Сиськи у неё, не то, что у Светки.

– Да не, вот посмотришь, у Светки вырастут…

Разговор у Бублика дальше Нинкиных сисек не клеился. Рыба не клевала. «Бабкиного зелья» оставалось чуть меньше полбутылки.

Бублик стянул с крючка истрепанные, побледневшие останки червяка, достал нового, извивающегося, красного из банки. Повертел его в руках.

– А дед, знаешь, чо говорил? Что на самок рыба лучше клюёт. Говорил, надо взять червяка в рот и пальцами наружу потянуть. Если чем-то за зубы зацепится, то значит, яйца. И это самец.

– Да ну, твой дед затейник еще тот. Ему человека подъебать, как утке дристнуть на ходу.

– Мальчишки, – донеслось со стороны поляны, на которой хлопотали девчонки, – идите к столу. Готово!

– Подъебать, – задумчиво разглядывая извивающегося червяка, не то спросил, не то согласился Бублик. В глазах его уже горел нездоровый блеск, который для человека, знавшего Бублика, являлся аналогом произнесенной на одном дыхании фразы «Внимание!-Ворнинг!-Атеншн!»

– Пойдем, девчонки зовут.

– Ага, давай еще по рюмочке и пойдем.

Не выпуская червяка из пальцев, одной рукой Бублик открыл бутылку с «Бабкиным зельем», налил в подставленную мной рюмку. Я выпил. Выдохнул. Вдохнул через нос. Еще раз выдохнул. Перехватил у Бублика бутылку, налил. Бублик опрокинул самогон в себя, несколько раз выдохнул и со словами:

– Только тихо, не заржи. – Ополоснув червяка в воде, положил его на высунутый язык и спрятал язык вместе с червём во рту.

Меня, конечно, немного передернуло. Но, совсем немного. Большая часть меня, даже, в какой-то мере, завидовала Бублику. Я б так не смог.

– Поыдом, – стараясь не шевелить языком, сказал Бублик. – Ои аам гаагдаись уэ.

Когда мы подошли к покрывалам, все уже расселись и разливали алкоголь. Девчонкам вино, нам, естественно, бубликовский самогон из винной бутылки.

– Ну, за вас, симпатичные наши девчата, – галантно толкнул тост Коля-очкарик, протягивая свой стаканчик к центру импровизированного стола.

Кто-то из девчонок сказал «Спасибо», протягивая стакан в ответ, кто-то из парней сказал «Ага-ага, за вас». Все, и мы с Бубликом тоже, сдвинули свою тару в центре, над покрывалом с закусками.

А потом, почти поднеся стакан ко рту, Бублик, сделав такое лицо, будто у него что-то застряло во рту, поднес к губам вторую руку, ухватился за червя и вытащил его через губы с характерным, похожим на «чмок» звуком. И после этого сразу же выпил свою порцию алкоголя.

И естественно, взгляды всех обратились на звук. И, естественно, все увидели, что достал Бублик изо рта. И естественно, червяк у него в пальцах извивался, всем своим видом говоря, что он в ахуе оттого, что его чуть не съели.

Не повезло всем. И тем, кто успел выпить, и тем, кто только собирался. Блевотные подробности я опущу. Скажу только, что бутерброды и прочую нехитрую снедь, как самые небрезгливые, после показанного Бубликом номера, ели только я и он. А Нинка, блеванувшая самой первой, еще несколько месяцев не здоровалась ни со мной, ни с ним. За что, даже не подозревая об этом, регулярно опиздюливался её ухажер.

В деда мороза нужно верить... Даже если он был отпизжен новогодней клюшкой.

Ну, клюшка вообще-то была хоккейной. Просто на нее намотали мишуру и вставили в подставку для елки. Какой новый год без елочки-то? А началось все с того, что неугомонный Бублик заявил, что все вот эти ваши кибер-дизель-панки – гавно. А по-настоящему крут только бомж-панк. Ибо тру!

Вообще бюджетная и веселая тема – заебенить новогодний праздник в таком стиле. Во-первых, экономия – ояебу. Во-вторых, острые ощущения – ояебу в кубе (с маленькой буквы, потому что степень, а не страна). В-третьих, реакция окружающих на таких персонажей – бесценный опыт, приводящий к мысли, что не все у тебя в реальности так уж и хуево. В-четвертых, выражение лиц окружающих – бесценно!

Короче, на волне новогодней костюмированности было принято решение проводить вечеринку в бомж-стайл. Как ни странно, тематика костюмов оказалась ниибически разнообразной. От привокзальной побирушки до спившегося интеллигента.

Кстати, пока кто-нибудь не кинулся повторять подвиг, должен предупредить: ментам будет похуй, что вы это называете костюмированной вечеринкой. Для них вы пьяный, грязный и в обносках.

Началось все часов в десять вечера. Когда, принарядившись, таки сели за стол. Зайди кто-нибудь из соседей на огонек, у него случился бы разрыв шаблона: полная хата грязных бомжей, ведущих светские беседы и трапезничающих весьма приличными закусками: оливками, ананасами, бутербродами с красной икрой и прочей поебенью, которая не ассоциируется с лицами без определенного места жительства.

Особого сюра добавляло то, что курили только на балконе, а соответственно, самые интеллектуальные диалоги происходили именно там.

Например, мальчики:

– Ницше про бездну глупость сказал.

– Это почему?

– Мы бездне и на фаллос не облокотились. Бездна есть самодостаточное нечто, впитывающее в себя всё, что соприкасается с ней не потому, что хочет впитать, а потому что это с ней соприкасается.

– Я правильно понимаю, что бездна – аналог черной дыры в космосе?

– Ну дык, епть!

Или девочки:

– Все эти орифлеймы суть есть банальная пирамида в духе МММ. Ты наклоняешься, наклоняя других и провоцируя их наклонять последователей, пришедших после тебя.

– Ага. Пидорский паровозик: тебя ебут по финансам и поэтому ты стремишься выебать как можно большее количество стоящих ниже тебя...

– Да! И это при том, что хуёв у тебя становится столько, сколько людей ты подсадишь на эту пидорастию.

Не дуры были мои ровесницы. Понимали суть вещей и при желании фору Пелевину дали бы. Короче, когда отгремела первая волна салютов, а мы, в большинстве своем, потопив недогоревшие бумажки с желаниями в шампанском, заскучали, было решено выдвинуться на городскую елку.

Бублик, сука, переоделся в костюм Деда Мороза и вместо посоха прихватил обмотанную мишурой хоккейную клюшку. На меня поверх фуфайки напялили тельняшку, мотивировав это тем, что я буду, типа, кот Матроскин. А все остальные остались бомжами без мотивации... И мы попиздовали на Главную Елку Города.

Тем, кто хоть раз бывал на Главной Елке Провинциального Города, не нужно объяснять, почему все люди вокруг пушистой красавицы становятся «братьями навек» – пока водка не закончится или кому-то чего-то не послышится. Даже ППСникам наливают. Но, как оказалось, бомжи, даже на этом празднике жизни чужие. Пришлось ломать стереотипы.

Сначала нас шугались. Мы вот прям видели, как вокруг нашей компании образовывалось пустое место, метров так в несколько. Потом подошли ППСники и предложили не портить людям праздник, а потеряться с площади. В ответ на это патрульным были предъявлены документы с пропиской, несколько неопровержимых доказательств того, что на нас карнавальные костюмы, а не повседневная форма одежды, включая скороговорку «еду я по выбоине», которую ни один из троих полиционеров повторить почему-то не смог. Нокаутом по разжиженным халявным алкоголем милицейским мозгам ударил бубликовский аргумент, погрузивший подвыпивших патрульных в ступор:

– А чем бомжи от цыган отличаются? – спросил Бублик, указывая пальцем в тусующуюся неподалеку компанию, разряженную цыганами, и одновременно подмигивая мне. – Мы документы с пропиской предъявили, а у них они, не факт, что есть.

Бубликовское подмигивание я истолковал по-своему и разлил алкоголь в три пластиковых стаканчика, которые перекочевали в руки ППСников, а Бублик меж тем продолжал:

– А если они под видом карнавальной компании наркотики продают?

И если сначала, глядя на нас, патруль испытывал брезгливое отвращение, потом – недоумение, то сейчас двое из троих засомневались в том, что бомжи – это бомжи, а цыгане – не цыгане. Наверное, свою роль сыграло то, что Бублик был в костюме Деда Мороза. Я как Деда мороза вижу, например, до сих пор подсознательно верю в праздник. Хотя точно знаю, что Дед Мороз – это дядя Коля из соседней квартиры, у которого костюм есть, а бухать дома жена раньше боя курантов не позволит. Вот он и ходит поздравлять всех соседей. Пока на первый спустится да обратно на пятый поднимется – уже и новый год ему похуй, и жена, и о чем очередной президент пиздит...

А вот если б наливала жена дяде Коле полтишок-другой в процессе подготовки к застолью, так он, глядишь, и на кухне чего-то помогал бы. И в половину двенадцатого, проебав у кого-то из соседей посох из старой швабры и шапку, на собственных соплях домой не заплывал бы.

Че-то отвлекся я.

Короче, сбагрили мы таки доблестную милицию, выяснять, чо там у цыган. А до народа плавно доходить начало, что это карнавальные костюмы у нас такие. Слово за слово, посохом оземь и то ли мы затесались в какую-то компанию, то ли к нам кто-то присоеденился, вдруг выяснилось, что бомжи-то, оказывается, замечательные люди! Ну, в смысле, мы в роли бомжей. Тем более, у нас вон и Дед Мороз имеется. А с Дедом Морозом не выпить... Ну бред же, ну!

Водкой с нами делились всё охотнее. Да и нашу не брезговали пить. Шутки-прибаутки, тосты-хуёсты, салюты свистят и бабахают, какой-то мужик с гармошкой приперся... А потом Машка-Ржавая, прозванная так за цвет волос и непредсказуемость, в полном бомжовском одеянии – длинный осенний плащ, покоцанные резиновые сапоги на три размера больше, драная шапка-ушанка и невнятные панталоны с начёсом – подошла к какому-то мужику и пизданула:

– Отсосу за полтинник. По студенческому билету – за полцены.

Так-то, Машка не дура-девка. У нее чувство юмора просто слегка с ебанцой. А тут, видать, еще и в роль вошла. И шапка с бубоном. Ну на почве совокупности всех этих факторов чего-то там в ее рыжем мозгу и замкнуло.

Надо отметить, что помимо классически-бомжовского прикида, Машу не обломило нарисовать себе фингал и закрасить чем-то черным пару передних зубов. Словом, вкупе с ее внешним видом, предложение выглядело весьма экзотично. И если чувак мечтал об экстремальном сексе, то его понимание экстрима плавало где-то на поверхности, в то время как Ржавая дернула его на самое дно фантазий, которое подопытный себе даже представить не мог. А услышавшая этот разговор егоная пассия и подавно.

Вы можете себе представить, как бабы пиздятся? Не в джеме там или в грязи, ограничившись канатами ринга, а, например, на дискотеке. Ну, или в ресторане, когда одну по синей лавочке потащило танцевать, а второй винище в ее желудке шепнуло, что, мол, «вон та курица охуела».

Видели мартовских котов, когда они в воздухе кульбиты, противоречащие законам физики, выписывают, извиваясь как черви на сковородке и попутно умудряясь разбрасывать клочья вражеской шерсти во все стороны? Капоэйра. Только контактная.

С пьяными бабами аналогичная поебень. Но не в воздухе, а обычно на земле. Ибо, как бы они не мнили себя грациозными кошечками, против законов физики, в отличие от котов, попереть не могут. Поэтому падают и рвут. Всё. В стороны летят клочья волос, накладные ногти, пуговицы, рукава, ошметки кожи с лица. Глазные яблоки, если повезет. Ну, или не повезет. Это зависит от того, с чьей точки зрения смотреть.

И наблюдать за этим пиздецом интересно так же, как за котами. Но в отличие от котов, баб просто необходимо разнять. Потому что первое, что слетает у этих беззащитных созданий во время драки, после башни, естественно – тормоза. Для них даже потерявший сознание противник – нихуя не повод остановиться.

Короче, пассия этого персонажа, над которым Ржавая пошутить решила, чувство юмора в тот день дома оставила, или проебала где-то. И завязалось то самое, чего я парой абзацев выше описывал: кровавые танцы на гололеде. И разнимать их кинулся... правильно, Дед Мороз, за что, по итогу, был сначала уронен, а потом жестко отпизжен собственной клюшкой-посохом обеими фуриями. Видя, что добром это не закончится, мы вместе с парнем ревнивой телки тоже подключились к разниманию. И даже смогли девочек в разные стороны растащить.

А тут и милиция с цыганами, как всегда, вовремя подтянулась. Когда все уже всех победили. Они, по ходу дела, замес увидели и подмогу вызывали, решив подождать, когда «группа поддержки» подтянется к месту стычки. А когда «бобик» подъехал и сами прискакали. И стали почему-то грузить в «бобик» меня, того чувака, с которым Машка неудачно пошутила, и еще двоих наблюдателей, совсем случайно в этом движняке оказавшихся.

Бублик сначала пытался объяснить, что забирать никого не надо, что опасность давным-давно миновала. Но один из приехавших в «бобике» ментов, то ли перенервничавший, то ли переотмечавший, только и повторял ему:

– Дедушка, без вас разберемся.

Утомившись объяснять, что конфликт был исчерпан еще до приезда «группы поддержки», Бублик махнул рукой, натянул шапку на самые глаза и, оттолкнув одного из стоявших у дверцы ментов, пробурчал:

– Пустите. Я с друзьями поеду.

Ну а тот и не спорил.

Приехав в отделение, мы слегка охуели. Но не от того, что контингент обезьянника был в стопроцентной массе бухой, а от того, что реакции на Деда Мороза абсолютно никакой не последовало. Ну, типа, «Ура, Дедушка Мороз!» или, на худой конец, «Бля, дебил, вырядился». А не было реакции потому, что помимо нашего, в обезьяннике сидело еще шесть Дедов Морозов разной степени побитости и пьяности. Один даже спал в углу, свернувшись в позу эмбриона.

Отпустили нас поздно утром. Рассвело уже. Дождались, пока протрезвеем и отпустили. Ну а кому охота возиться и оформлять хрень всякую в новогоднюю ночь? Документы у нас с собой. Внятно объяснить мы все еще по дороге в отделение смогли. Ну, подержали для профилактики и отпустили с миром.

Когда мы покидали отделение, Деды Морозы еще были там. Их собирались отпускать после нас. Но хули толку? Эйфория праздника-то уже прошла. Как других-то радовать, когда у тебя похмелье?

Я, собственно, к чему эту историю-то вспомнил.

Не к тому, что, мол, водка до обезьянника доводит. Бухайте, ежели нравится, на здоровье. Вы ж взрослые люди, сами решите, прикольно вам с алкоголем или без него. Сейчас вон, многие в «танчики» до двенадцати поколбасятся, в чатике друг друга поздравят и спать лягут. Без маскарада, водки... без вот этого вот, всего...

И не к тому, что бабам пить нельзя. Некоторым, даже, наоборот, надо. Чтоб выпустить наружу черную демонессу, которая в заточении аж с 8 Марта просидела. Пар сбросить, окружающих удивить...

Вы просто и трезвые, и пьяные помните, что если Дедушка Мороз к вам не дошел в новогоднюю ночь, то это не потому, что его не существует. Это может быть и потому, что его злые дядьки-милиционеры до утра в обезьяннике продержали. Поди разбери, настоящий ты Дед Мороз или костюм где-то на антресолях нашел...

– А поехали в село, к родственникам моим, а? – предложил Бублик ни с того ни с сего.

– Нахрена? – вежливо поинтересовался я.

– Не поверишь, они быка забить собирались, а на селе, такое событие – это как у нас день города. – И, помолчав немного, Бублик добавил: – А ты на деревенской дискотеке был хоть раз?

Деревенская дискотека оказалось тем камнем, который перевесил чашу сомнений. И я сказал:

– А легко!

***

Коррида была назначена на завтра, а потому, в день приезда была классика: стол, заставленный уймой съедобностей, рюмки налитые до краёв, жаркие споры о политике, новости, которых мы должны были знать много и рассказывать без устали.

На дискотеку мы так и не попали, потому что напрочь о ней забыли.

Забыли потому, что Бублик завязался спорить с дядей Петей про Большой Адронный Коллайдер, а мне и без дискотеки было замечательно украшать прелестные ушки Марины (надцитиюродной племянницы Бублика) развесистой городской лапшой. Девушка слушала открыв рот и не сводя с меня взгляда. А я чувствовал себя, если не суперменом, то супермозгом, это уж точно.

Но и у дяди Пети и у Марины есть предел терпения, а потому, сначала Марина, вежливо извинившись, а чуть позже и дядя Петя, послав Бублика нахуй вместе с его аргументами и несколькими альбомными листами, подробно измалеванными пьяными чертежами и схемами, ретировались отдыхать.

За столом остались только я и Бублик.

– Попятьдесят. – Скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Бублик, наливая самогон в граненые стограммовые стаканы, которые я до сегодняшнего дня последний раз видел только в совковом детстве.

Выпили. Закусили грибами. Помолчали каждый о своем. Бублик, наверное, о коллайдере и дяде Пете, я о смачных, чуть пухлых губках Марины и ее сиськах, с нахально торчащими из под футболки соскАми.

– Попятьдесят? – Спросил я.

Бублик кивнул и налил снова.

– Хороша Маринка. – Сказал я нанизывая на вилку пытающиеся съебаться в дальний угол тарелки грибы.

– Дура. Как и ее папа-Петя – ответил на выдохе, ставя рюмку на стол Бублик. – Уверен он, что все с коллайдером заебись... Ага... Он же ж в «халву» не рубился. И в параллельных измерениях не сечет нихуя!

– Ну, может и дура, но слушает так классно. Я б ей до утра рассказывал.

Возникла пауза.

Я молча взял бутылку и налил. Поднял стакан, поднес к рюмке Бублика. Но тот, вдруг отодвинул свою и сказал:

– Не чокаясь. За упокой души бедной скотинки которой вот-вот придет пиздец.

Выпили. Не закусывали, ибо охота за грибами в тарелке отнимала последние капли сосредоточенности.

– А давай его щас ёбнем?

– Сами?

– А хули там, делов-то!

Я представил, какой я буду молодец в Маринкиных глазах, когда утром она узнает, что обычный городской парень может и сам забить быка. И стал суперменом в своих собственных глазах.

– А давай!

Сначала, меня, хоть и в дрызг пьяного, смущало то, что мы даже краем уха не слышали о том, как это делается. Но Бублик, оказалось, все уже продумал.

– Я тут кувалду видел. Мы его сейчас в угольный сарай заведем и голову ему через окошко вытащим. Потом я его по этой голове уебу.

Сказано – сделано.

Привязали к рогам немножко охуевающему быку веревку и, поскальзываясь на Борькиных (так звали быка) экскрементах, поволокли его в угольник. Бык упирался, от чего мы поскальзывались и падали еще чаще. За каких-то два часа бык был вероломно заманен в угольный сарай, а его голова выглядывала наружу, в ожидании новой порции капусты, которую я нашел тут же в огороде и которой стимулировал быка идти вперед.

– Лучше всего животных током бить, – разглагольствовал Бублик. – Ушки ему зачистил, две клеммы накинул, включил ток... и готова животинка.

Но я его мало слушал. Все это время я тешился мыслью о том, что Марина будет удивлена, а потому – в восторге! И может быть, не смотря на юный возраст отдастся мне прямо где-то в районе сеновала.

Светало, когда возник вопрос, кто ж его, бедную животинку, глушить будет.

Жребий автоматически пал на Бублика. Во-первых, здоровья, которое он неустанно подрывает лошадиными дозами алкоголя, у Бублика много. И, даже, правильнее сказать – ДОХУЯ. Во-вторых, У Бублика, как выяснилось в процессе заманивая быка в угольник, была мечта, пиздануть быка кувалдой лоб. В общем, когда на небе догорела последняя звезда, мы выпили еще по сто и Бублик поплевав на руки, взял кувалду.

Размахиваясь в предрассветном деревенском воздухе кувалдой, Бублик нарисовал ею великолепную дугу и уебал быка прямо промеж рогов.

Бык проморгался. Попытался понять, что это с ним такое случилось, и не от капусты ли это, которой я его кормил, заманивая в угольный сарай. А потом заревел, как иерихонская труба. И с припадочно-истеричным ревом ломанулся вперед, вынеся стену угольника и вместе с окном угольного сарая, повисшем на его бычьей шее скрылся в ночи.

Я не знаю, что думал Бублик, фигурно прыгающий через забор соседнего дома, а я подумал: «мне пиздец» и взлетел на ближайшее дерево со скоростью, которой позавидовал бы любой кот, улепетывающий от своры собак.

На бычий рев во двор выскочил сонный дядя Петя, с ружьем и в семейных трусах, а в соседских домах начали загораться огни.

– Вы чего долбоёбы натворили!!! – Орал дядя Петя, спешно натягивая сапоги на босу ногу.

Проснувшиеся соседи, мобилизовались за каких-то три минуты, выгнали из гаража доисторическую «Ниву» и начался голливудский блокбастер. Выстрелы и бычий рев были слышны еще часа полтора по всей деревне. И, реагируя на эти выстрелы, со дворов выезжали «нивы», «жигули», «запорожцы», набитые людьми с оружием. Дважды, с дерева, я видел торчащую из окна косу, отсвечивающую смертельно-матовым цветом в предрассветных сумерках.

И пока я смотрел на всю эту феерию с высоты дерева, на котором сидел, в мозгу сверкала всего лишь одна мысль: «Сафари, блять!»

***

Быка нашли через три дня, километрах в семи от деревни, на берегу реки. Он, наверное, наклонился попить воды и окончательно умер от кровоизлияния в мозг. Бублик больше к родственникам не ездит. Перестали они его любить после этого. А Маринка... да ну ее нахуй, эту деревенскую дуру!

Базару ноль, бабы – коварные существа. Но коварство это у них как-то без огонька и задоринки проявляется. Не, никто не спорит, что изощреннее женщин подлянку может устроить только кот, сцыкнувший в кроссовку перед самым выходом из дома. Когда оно ещё пахнуть не успело начать, но в стельку уже впиталось.

В утренней суете ты этого не замечаешь потому, что на работу проспал и приводил в порядок свою тушку на ходу, попутно дожевывая вчерашнюю холодную котлету. Но к моменту, когда по маршруткам-метро насайгачился и, зайдя в офис, уселся на свое рабочее место, твою попытку сфокусироваться на поставленной на сегодня задаче безжалостно прерывает едва уловимая нотка… И это нотка нихуя не «Chanel №5».

Ты принюхиваешься, пытаешься понять, что это так воняет. Но запах, как по мановению волшебной палочки, пропадает. И ты уже думаешь, что показалось и снова утыкаешься в монитор, как этот нихуя не «Chanel №5» снова тебе в нос – БЗДЫЩ!

– Воняет чем-то, да? – как-то неуверенно спрашиваешь ты у соседей по кабинету.

Соседи принюхиваются. Недоуменно жмут плечами. Но ты уже напрягся. Ну, два раза показаться ж не могло? Откуда запах ты осознаешь в момент, когда решаешь пойти налить себе чаю. Точнее, не только ты, но и сидящие с тобой в кабинете коллеги. Потом ты, естественно, складываешь два плюс два, вспоминаешь, как этот шерстяной чумоход ломанулся из коридора, когда ты носился по квартире с котлетой в зубах… и тебе становится ясно: кроссовкам пизда. Потому что они китайские и две стирки подряд за одну неделю не выдержат. А ещё ж не всегда возможность отпроситься с работы есть… Короче, кот поступил коварно, но недальновидно. Потому что пиздюлей вечером огребет за такое наверняка.

Так вот, женщины намного изобретательнее котов, а потому, пиздюлей за свое коварство огребают гораздо реже. Тем более, что в большинстве случаев объект мести где-то в глубине души понимает, что заслужил. И интуитивно догадывается за что. Но, коварство женщин, пусть и изощренное, оно всегда без огонька. Вот, холодный расчет есть, а огонька нет. А уж о том, чтобы с юмором к вопросу подойти, я вообще молчу. Шансы, что юмор, коварство и женщина совпадут в одно время и в одном месте очень малы. Так же малы, как и вероятность, не пролив ни капли мимо, попасть струей мочи в пивную бутылку при ураганном ветре. Когда ты стоишь на крыше пятиэтажки, а твоя мишень находится на земле, метрах в тридцати от этой самой пятиэтажки.

Другое дело – мужики.

Явился ко мне Женя-Бублик сегодня. На лице дичайшая смесь эмоций. И радость там присутствует, и недоумение и обида на то, что этот мир несправедлив. А в руках семисотка беленькой.

– Чего такой странный, – спрашиваю его после традиционных приветствий.

– Да из-за Аньки, – отвечает.

Анька – это жена егоная. Или сожительница. Короче, баба с которой они душа в душу сколько-то там прожили. А сегодня, видать, первый кризис случился в отношениях.

– Подробности, – интересуюсь, – будут? – а сам салатик нарезаю из того, что в холодильнике нашлось.

– Ясен хуй, – отвечает.

И рассказывает саму историю.

Завелся спор у них, после очередного семейного просмотра какой-то ванильной мелодрамы. Как раз о коварстве. И угораздило ж Аню в ультимативной форме заявить, что женщинам равных по коварству нет. Причем переубедить ее не могли никакие задокументированные историками и прочими писателями примеры. Ни Борджиа с его перстнем; ни история из графа Монте Кристо, про отравленную утку подстреленную над прудом, рыбу из которого ловили на завтрак знатному господину; ни падишахи, дарившие белого слона, чтобы разорить неугодных подданных. А так как разговор плавно перетекал во все более и более высокие ноты, то закончился он нелогичным аргументом: если что-то не устраивает – вали на диван спать.

К слову сказать, применила Аня этот аргумент впервые. И зря. На диван-то Бублик пошел. Но оставить всё, как есть, не смог.

Дождался он, короче, когда Анечка уснет, включил ноутбук и скачал из интернета звук пердежа. Недеццкого. А потом залил его в свой прежний телефон, который еще кнопочный, но mp3 на звонок умеет. Вставил туда какую-то старую сим-карту и заныкал в сумочку к любимой женщине, заодно проверив, как звучит. Звучало, говорит, идеально. Сразу и не поймешь, откуда звук, если он регулярно повторяться не будет.

На вопрос:

– А если б нашла?

Евгений ответил:

– В её сумке, даже если шпион спрячется, то его со специальной собакой хуй найдешь. А телефон и подавно.

Короче, с утра Аня оттаяла. Даже завтрак на двоих сварганила и сексом порадовала. Бублик, к слову, считает, что она о вечерней размолвке тупо забыла. А потом уплыла на работу, прихватив сумку с тем самым телефоном. А Бублик принялся рандомно отправлять СМС-ки на свой старый номер. И, как выяснилось, несколько раз удачно. Потому что Аня вечером с работы пришла, сама не своя.

– Чего ты такая замороченная, радость моя? – спрашивает ее Женя.

И получает в ответ историю о том, что рядом с ней сегодня несколько раз кто-то смачно пердел, а на нее все косились. Один раз в троллейбусе, два раза на работе (сумка на спинке стула висит) и в кофейне вот, пока с девочками сидели, два раза…

Бублик говорит, что отправлял больше, просто не все в цвет приходили.

В общем, жестом фокусника Женя достает из кармана свой телефон, спрашивает:

– Вот так? – И отправляет СМС на свой старый номер.

И из сумочки раздается пердеж.

Как результат – вопли, скандал, летящие в сторону Женьки туфли, обувные щетки, крем… что под руку, короче, попалось. В итоге Ане прям настолько обидно стало, что если вчера Бублик ночевал на диване, то сегодня у меня ночует. А почему? Потому что Аня шутки во всем этом не увидела, но коварство – узрела. А мужики, они ж и вообще к жизни с юмором относятся, и к мести в частности.

Потому что в глубине души своего противника уже простили. Просто, пойти против традиций не могут.

Однажды я спросил у Бублика:

– Слушай, ну вот, ты когда очередное нечто вымораживаешь, ты о чем думаешь? Что у тебя в голове творится, перед тем как очередная ситуация делает тебя героем недели?

Его ответ врезался мне в память надолго. Ибо поразил своей красочностью.

– Знаешь, – задумчиво сказал Бублик тогда, – порой мне кажется, что у меня в голове газовая печка на которой горелок штук сто. И все заняты кастрюльками, чугунками, во всех что-то варится-парится-жарится. Из некоторых сбегает молоко-мысль, в некоторых пригорает рагу-тоска, в какой-то чашке уже давно прокис суп-вменяемость. А в отдельно-стоящей мисочке, на самой дальней конфорке – рыцарство. Но кастрюлек-то много! И все это я должен успевать помешивать, регулировать огонь. И все это бурлит, кипит, сбегает и пригорает – ОДНОВРЕМЕННО! Представляешь, как жарко на этой кухне?

Я не знаю, кто сделал Бублику перепланировку мозга, в стиле Тима Бёртона, но судя по всему, кухня эта у него в голове с самого раннего детства. Ибо еще в раннем детстве Бублик совершал поступки, просто поражающие своими нечеловеческими финалами.

Однажды когда ему было лет шесть-семь, на его балконе, заваленном уймой хлама, осы устроили себе гнездо.

Мать Бублика долго пыталась заставить отца что-то предпринять но, то ли отцу было абсолютно пофиг, то-ли он ничего не делал с этим гнездом в отместку за что-то, о чем знала только мать... И однажды, Бублик взял дело в свои руки.

Дождавшись пока все свалят из квартиры, он достал из под кровати пылесос «Витязь-2» и прячась за шторой, как белорусский партизан, он высунул трубу пылесоса наружу и на протяжении двух часов, целенаправленно устраивал осиный геноцид в рамках одного балкона, наслаждаясь простотой и гениальностью с которой подошел к решению проблемы.

А потом, естественно, как порядочный сын, пошел вытряхивать мешок от пылесоса за ближайшие гаражи.

Взмахнув отяжелевшим мешком для пыли Бублик понял свою ошибку слишком поздно. А осознал ее уже в больнице, куда попал от передозировки осиного яда.

Отец Бублика выкурил гнездо в тот же день, а Бублик вышел из больницы через полторы недели.

Может по этому, а может по какой-то другой причине, которая затерялась среди тех самых кастрюлек, уже будучи в двадцатилетнем возрасте, во время поездки ко мне на дачу, с девочками, алкоголем и шашлыками, узрев осиное гнездо в уличном сортире, Бублик сделал то, что сделал.

Девушки отлучились «припудрить носик», если это выражение применимо к деревенскому сортиру, который воспевал еще Юра Хой и который он называл гордо и величественно – «Сельский Туалет». А оказалось что в этом злачном, мрачном и таинственном заведении с элементами хоррора по причине необитаемости уже давно завелись осы.

– Ужас, мальчики, – сказала Света подходя к нам, – там в туалете осы. Сделайте же что-нибудь. Там и так не очень-то, а еще они жужжат.

У Светы были сиськи. Классные сиськи. И эти сиськи нравились Бублику больше всей Светы. И, очевидно, благодаря им, и, естественно, алкоголю, Бублик, пусть и не сознательно добавил огня под той кастрюлькой, в которой у него вываривалось рыцарство.

Но я об этом еще не знал. А потому, прочтя лекцию о том, что осы никого не трогают, если их не трогать усадил девчонок обратно за стол и переключил их внимание на мясо и вино.

Милая болтовня приобретала все более интимный характер, Оленька давным давно млела от гитарных переливов в моем исполнении. Светкины чудо-сиськи уже заставляли млеть Бублика, как бы невзначай касающегося их все чаще и чаще. Но Светка была не против, а только за! И потому ее маслянистые глазки уже откровенно и нахально посылали Бублику что-то вроде зашифрованного светового сигнала, который был понятен даже дилетанту от криптографии – «Возьми же меня!» – кричали ее глаза.

Бублик понял этот сигнал. И взяв два бокала с вином, наполнил их и толкнул витиевато-пошлую речугу о том, что сиськи правят миром. А его собственным, бубликовским миром правят сиськи девочки Светы, сидящей напротив, которые он бы использовал вместо подушки, успокаивающих таблеток, виагры и катализатора атомного взрыва одновременно.

В общем, пока я, отставив гитару, мило мурлыкал с Оленькой о небе, звездах и одной особенно яркой, которая чего-то там влюбленным освещает, попутно кусая ее за ушко, после первого, пятнадцатиминутного, ураганного поцелуя, Бублик уже успел ретироваться в дом и ретировать с собой Свету и ее чудо-молочные железы.

То ли я увлекся прелюдией, то ли Бублик справился быстрее быстрого, но через какое-то время он подсел к нам, бесцеремонно отрывая меня от Оли и со словами:

– Нормальные люди уже потрахались и спят.

Всунул мне в руку стакан. Чокнулся своим, выпил и спросил:

– А вы чего не того? Если чего, мы в комнате, а вам диван на кухне.

Романтика таяла на глазах вместе с возбуждением. С одной стороны хотелось послать Бублика, с другой – послать его далеко.

– Все, я ща отлить и спать. А вы если «этого», то «того» – на диване.

Как говорила Масяня: «Романтический момент был упущен», но это не помешало нам выкурить еще по сигарете и отправиться е-баиньки на том самом диванчике, который не захотели оккупировать Бублик со Светой.

Секс был великолепен. А разве бывает другой секс в 20 лет? Если кто-то мне скажет, что бывает, то пусть подойдет к зеркалу и смачно плюнет в отражение, которое успело так зажраться еще до двадцати лет. Так вот. Секс был великолепен, долог и под утро мы с Олькой, усталые, измотанные, но довольные уснули в объятиях друг-друга.

А проснулись от дикого визга и безумного рыка, который может издать только белый медведь в очень жаркую погоду. В соседней комнате, судя по всему, красная армия накрыла штаб фашистского женского батальона психической атаки. И батальон этот, судя по всему, без боя сдаваться не собирался. И еще, что-то гудело, как трансформаторная будка зимней ночью.

В панике, подскочив с кровати (йопт! дача-то родительская!) я открыл дверь и...

... Тут же ее закрыл.

Это гудела не трансформаторная будка. Это гудели осы. Много ос. Дохуя ос! И даже ДОХУИЩА! Если в 2000-ном году еще не было слова стотыщмильоновпяцот, то поздравьте меня – это я придумал такую цифру, увидев это самое «дохуя ос».

За дверью что-то зазвенело и мимо пронеслось нечто, с визгом поросенка, которого пытались кастрировать без наркоза.

– Что там? – спросила насмерть перепуганная Оля, стыдливо прикрываясь покрывалом.

– Там? Пиздец. – сказал я обреченно.

Соседи, услышавшие этот истеричный визг в шесть часов утра, вызвали всё, что можно: пожарную команду, милицейский «бобик» и скорую помощь. Скорая – увезла двух мутантов, которыми за считанные минуты стали Бублик и Света. И одного милиционера, смело влетевшего в дом. Пожарники выкурили ос какой-то неведомой хуйней и только тогда мы показались пред светлы очи всего дачного поселка.

Про пиздюли от мамы с папой я скромно умолчу. Это были цветочки по сравнению с ягодками, которые достались Бублику и Свете.

Когда Бублика выписали из больницы, он рассказал недостающую часть истории. Оказывается, пойдя в тот самый сельский туалет, после того как Света мирно заснула, Бублик разместился в позе орла, закурил и в свете спички увидел осиное гнездо. План созрел мгновенно. В два движения гнездо было одето в пакет, отковыряно от доски, перенесено в комнату, в которой мирно спала Света и поставлено прямо на пол.

– Я подумал, что до утра они в пакете задохнутся, а Светка проснется, увидит гнездо в пакете и скажет, что я молодец, умничка и вообще – рыцарь! – рассказывал Бублик. – Она ж просила сделать что-нибудь с осами. Но, так получилось, что когда мы трахались утром – упали с кровати прямо на этот ебаный пакет. В общем, сюрприз не удался. Хреновый с меня рыцарь.

Я не смеялся. Нет. В голове у меня стояла одна только картинка – огромная печь в голове Бублика и на ней одна единственная кастрюлька с пригоревшим Рыцарством.

Если у тебя желудок скрутило или нога сломалась, ты к специальному человеку идешь, который шесть лет учился людей ремонтировать. И он тебе гипс накладывает или таблетки выписывает. Для каждого конкретного случая доктор найдется. Глазами офтальмолог занимается, ушами – лор, письками – урологи и венерологи. Даже для трупов доктор есть – патологоанатом называется. Но тот уже не ремонтирует, а по большей части выясняет, чего предыдущие доктора накосячили.

Для мозгов тоже свой врач имеется - психиатр. Но те, у кого мозги ломаются, они обычно к своему доктору не торопятся. Их насильно туда доставлять надо. Потому что когда у человека скворечник перекашивает, он своим состоянием наслаждается, а не страдает от него. А зачем лечить то, что тебе удовольствие доставляет? Недаром же присказка есть: «дурак ты и не лечишься».

Короче, завелся у нас по осени один такой. Плащ перед девками распахивал, а под плащом ничего кроме кожи, костей и хуя, принимающего боевую стойку, как кобра, которой факир на дудочке камаринскую плясовую заиграл. И выбрал этот придурок для своих перформансов заброшенный парк между двумя микрорайонами.

Лавочки и прочие блага цивилизации в парке давно уже вандалы погнули, поэтому там только днем людно, пока мамочки с колясками детей выгуливают да бабушки белочек орешками кормят. А к вечеру, как стемнеет, делать там абсолютно нечего. Но одинокие прохожие встречаются – люди ж не бешеные собаки и для большинства семь верст, это все-таки крюк.

Уж не знаю, сколько девок этот извращенец успел шокировать, но в один прекрасный момент пред его светлы чресла предстала тогдашняя пассия нашего Евгения, знакомого половине города под кличкой Бублик. Прибежала она к нам во двор в режиме истерики, размазывая слюни, слезы и губную помаду по перепуганному лицу и живописно рассказала о встрече с бэтменом, о своих негативных эмоциях от этой встречи и, естественно, попросила от Бублика принять меры.

Преисполнившись энтузиазмом, мы, 15-летние подростки, с неделю прочесывали парк по вечерам. Даже чуть не опиздюлили какого-то мужичка, имевшего глупость пересекать вечером парк, нарядившись в плащ. Как выяснилось в процессе атаки, дядечка этот под плащом был одет как и положено нормальным людям. И тупо домой с работы шел. Окончательно мы поняли, что это не извращенец, когда пара человек уже в ухо получила, а подозреваемый начал выражать свои мысли так, как обычно выражают их шахтеры после смены – филигранным матом. Извинились, конечно. Объяснили, в чем причина нашего недружелюбного поведения. И дядька, оглядывая наш ни разу не тимуровский отряд, сказал:

- Ваш эксгибиционист и не появится, пока вы таким стадом по парку туда-сюда мечетесь. Его на живца ловить надо.

Мужичка мы за свежую мысль поблагодарили. Извинились еще раз за случившуюся накладку и ретировались восвояси, вырабатывать более рабочий план и искать живца.

Знакомые девчонки выступать в роли приманки отказывались. Все увещевания и аргументы, что, мол, «ради благого дела» и «да ты глаза закроешь, когда он плащ распахнет», были безрезультатны. А ловить маньяка было надо. Он, будто чувствуя, что мы забросили патрулирование, снова принялся выскакивать навстречу сокращающим по вечерам путь одиноким барышням и демонстрировать свой эрогированный причиндал.

И тогда Бублика осенило. План у него созрел простой и ебанутый в своей гениальности, как собственно и сам Бублик.

- На живца, так на живца, - сказал он. И приволок ко мне домой платье своей мамы, туфли с каблуком и черный кучерявый парик, глядя на который, я предположил, что Бублик снял скальп с Валерия Леонтьева.

Одна половина меня понимала, что это может стать решением проблемы, но вторую разрывало от смеха, пока я наблюдал, как Бублик пытается почесать яйца через напяленное платье, одновременно пытаясь устоять на каблуках.

– Вечером не отличишь! – заявил он, разглядывая себя в зеркало.

Я почему-то очень сильно сомневался.

Короче говоря, когда настал вечер, заправив платье в джинсы, одев сверху свитер и прихватив с собой пакет с туфлями, Бублик вышел на охоту. Придя в парк, мы нашли заросли кустов, в которых Евгений снял джинсы и свитер, расправил платье, влез в туфли и напялил на голову парик. Девушка из него, доложу я вам, получилась брутальная и явно на любителя. Будь я на месте плащераспахивателя, то побоялся бы не то что хер такой даме показывать, а вообще по одной темной аллее с ней идти.

В кустах мы сидели, пока окончательно не смерклось. В какой-то момент Бублик отшвырнул очередной окурок и решительно пробасил:

- Пора.

Я быстрыми перебежками под прикрытием буйно разросшихся кустов перебрался к центру парка и занял наблюдательную позицию, а Бублик стал дефелировать по аллеям, время от времени спотыкаясь на каблуках и перманентно пошатываясь. Пару раз по парку спешно прошло несколько человек, которые, к их счастью, разминулись с огородным пугалом, вышедшим на охоту. И вот когда в очередной раз «мисс старый парк» начал свое дефиле, на другой стороне аллеи, мелькнув в свете одного из неразбитых фонарей, идя навстречу Бублику, появился некто в плаще. И по всем прикидкам они должны были встретиться как раз напротив места моей засады.

Предварительно мы договорились, что в момент, когда извращенец оголится, Бублик начнет его бить, а я подоспею к моменту добивания и поучаствую, если помощь еще будет нужна. Однако все пошло слегка не по плану. Бублик, видимо окончательно задолбавшийся держать равновесие на каблуках, сильно сбавил скорость, став похожим на дезориентированную лошадиной дозой алкоголя тетку категории «баба-ягодка». А худосочный мужик в плаще ускорился, видя идущую в сумраке навстречу ему жертву, и прошел мимо моей засады навстречу своей незавидной судьбе. Их встреча состоялась как раз под светом одного из выживших фонарей.

Короче, эксгибиционист жестом «на самом деле я бэтмен», не вынимая из карманов рук, распахнул плащ. Я приготовился бежать на помощь... А Бублик, замерев на мгновение, среагировал немного не так, как договаривались. Он задрал платье и, выудив из семейников свой болт, заорал:

- А у меня тоже есть!

Человек в плаще громко и испуганно завизжал и побежал куда-то вглубь парка, сшибая кусты и ветки похлеще лосиного самца в период гона. А Бублик, осознавая, что даже если скинет туфли на каблуке, босиком по лесу маньяка стопроцентно не догонит, просто орал ему вслед внушительным басом:

- Стой, сука! Я сейчас переобуюсь и тебе пизда!

Я же в этот момент не мог ни за кем бежать, потому что меня разрывало от хохота. Я тупо ржал, застряв в кустах.

Как потом рассказывал сам Бублик, он очень сильно нервничал, нарезая по парку в таком виде. Передвигаться в женских туфлях на каблуках было больно и неудобно. А тут еще мысль в голову закралась: «вдруг кто из знакомых будет идти и узнает». Позору-то не оберешься. Весь микрорайон будет считать, что Евгений – ебанько. А учитывая, что происходило это в середине 90-х, когда голубой еще был цветом, а не ориентацией, могли и в дурку сдать. Словом, переволновался человек.

Эксгибициониста с тех пор в парке не видели. Вполне допустим вариант, что прибежав домой, он таки осознал, что ведет себя неправильно и таки записался на прием к психиатру. Может, скорую помощь даже вызвал, по причине инфаркта от увиденного. Есть, пусть и маленький, но шанс, что этот болезный и излечился от своего психического недуга в тот самый момент, когда Бублик ему хуй показал. В конце концов, шоковая терапия, это тоже метод лечения.

Наверное, немало среди читателей найдется персонажей, которые проводили свою молодость максимально буйно. И у большинства в перечне пунктов буйности на первых местах были алкоголь и половые излишества. Да чего греха таить, у некоторых вон, борода седая, а молодость так и не прошла. Да и остепенившиеся, нет-нет, да и срываются в штопор. Ну хотя бы в мини-штопор. На пару-тройку виточков. А потом резко из этого мини-штопора выходят. Ведь в понедельник – на работу.

Бублик, как раз такой. А когда-то это был классический бунтарь конца 1990х-начала 2000х. Бунтарь с заглавной, выдержанной в духе логотипа Iron Maiden, металлической буквы. Под два метра ростом, в кожаной куртке-косухе, футболке с названием какой-нибудь Mettallica, рваных джинсах, берцах и острой тягой к приключениям. Ну и, конечно же, желудком, переваривающим алкоголь в немереных количествах. Хотя, глядя на те чудеса, которые он иногда вытворял, складывалось стойкое ощущение, что дури у него своей хватало. А пил он исключительно для того, чтобы никто не подумал, что он такую хуйню трезвым творит.

В нашей среде скромные тогдашние заработки уходили в основном на пополнение музыкальных коллекций, оформление гардероба в подобающем стиле и, естественно, на бухло. Не алкоголь, а именно бухло. Потому что «яблочная» водка бледно-зеленого оттенка, купленная в круглосуточном ларьке, могла к утру, когда поссать пойдешь, навести на мысль, что пора сдаваться в дурдом. Это ж охуеть можно – сонный добредаешь до унитаза, достаешь прибор и пытаешься сфокусировать зрение, чтоб мимо не пролить. А видишь, как из тебя реально зеленая струя хлещет. Или когда самогон от «непроверенной» бабушки добавляет эхо ко всем звукам вокруг тебя, а ты продолжаешь пить. Еще и ржешь с этого.

Правду говорят, что мужчины – это чудом выжившие юноши. В нас, в самцах, видимо, где-то на генном уровне заложена программа самоликвидации. Впавшая в анабиоз за века цивилизации, но иногда активирующаяся. И у некоторых с большим успехом. Иначе, чем объяснить, что премию Дарвина в подавляющем большинстве случаев получают особи мужского пола?

Это сейчас «всё обломилось в доме Смешальских» и неокрепшее умом молодое поколение позиционируется как неформальное движение, фактически без деления на царства, классы, отряды. Открестилась, короче, от них эволюция.

А тогда были металлисты, реперы, гопники и... пожалуй, всё. И металлисты пиздили гопников и рэперов просто потому, что это гопники и рэперы. Анекдот помните: «Стоят два рэпера. Один в кепке, а второй тоже пизды получит?» Короче, гопники пиздили металлистов и рэперов, потому что «хули ты нарядился, как обсос?» А рэперы по возможности пиздили гопников и металлистов. А когда удачно подерешься, победу ж надо отпраздновать! И праздновали...

Короче, пили мы как дурные. А на закуске, по причине финансовой скудости, экономили. И ежевечерне из нас получалась гремучая смесь пьяных и, как нам тогда казалось, суровых металлюг. Ну, что-то типа «пацану господь за брата», только на рок-н-рольный лад. Гопота в косухах, ептель. И в целях экономии на закуске, очень часто занюхивали выпитое. Волосами. Хули, патлы ж у всех длинные, на концерте ж мотылять под музло чем-то надо. Да и стильно это, епта.

И чаще других в качестве занюхивательного использовались волосы Тохи. Потому что для него хайр – это святое. Тоха мог в жыжу ужраться, валяться где и как попало, но никогда не забывал помыть утром волосы. «Хайр стирать – важнее ебли» – говорил он. А учитывая то, что еще и играл он в блэк-металл группе местного разлива, без поддержки имиджа было никуда. Ну и естественно, что по синей лавочке Тоха обязательно распускал волосы и, мотыляя головой, начинал дурным голосом всякие «канибалкорпсы» и «кредлофилсы» вслух рычать. Я так подозреваю, с этого его и тошнило по пьяни так часто.

А ну! Пьяный, вестибулярка и так ни в пизду, а тут еще башкой мотылять и кислород в легкие качать рычанием своим полудиким. Вот такой себе персонаж. Сначала бухает как умалишенный, потом патлами машет, потом валяется, потом его домой ведут... А утром первым делом волосы стирать. И вот его волосами очень часто водку занюхивали. Ну пока начало пьянки. Ёбнул полстакана, за гриву Тохину ухватился, вдохнул через нос – занюхал. Молодец. А там-то оно, дальше бухло в желудок уже и без закуски, как Тарзан в хорошем настроении на лианы, взлетало.

И как-то раз так совпало, что выпивая в уличных условиях, во дворике в каком-то, Тоха в плане опьянения всех обогнал, патлами помотылял, порычал как бегемот, которого сатана выебать пытается, и мордой в стол спать лёг. А те, кто его домой должны были отвести, они еще до нормы не добрали. И подтягивается к нам, значит, тот самый Бублик, который очередную зазнобу провожать ходил и по этой причине весь Тохин угар пропустил. И естественно, не видел, как Тоха головой махал, как рыгал, и во что превратились его волосы, соответственно, тоже не видел.

Словом, подошел он к столику, уже навеселе, но до нас ему далековато еще. Ему, конечно же, штрафную за отсутствие. Взял он стакан, выдохнул, выпил в два глотка, скривился и по привычке схватил за патлы спящего ебалом в стол Тоху. Потянул носом и как раз блевотиной, застрявшей в волосах, занюхал. И тут же обратно Тохе в хайр – Буууээээ...

А потом и до остальных сидящих за столиком дошло, что случилось. И каждый представил, как это, блевотина + волосы... и мысленно на себя примерил, видать.

Чего там происходило, я в подробностях описывать не буду. Скажу только, что пьянка была сильно испорчена. От слова «совсем». А главное, долгое время никто пить не мог потом, потому что бубликовское «Буууээээ» звучало в ушах после любого упоминания алкоголя.

Сейчас с высоты прожитых лет я понимаю, что долбоебы мы были редкостные. И поражаюсь, как с такой буйной идиотской молодостью я умудрился дотянуть почти до сороковника? Но утешает меня то, что, наверное, мало среди ЯПовцев найдется персонажей, которые не проводили свою молодость максимально буйно. И у многих найдутся в загашнике истории похожие на эту.

А то и похлеще.

Лет в шестнадцать Бублик несколько раз ставил эксперименты над собой. При помощи таблэток или еще какой-то херни, которую он величал не иначе как «Расширитель сознания».

– Поехали на троллейбусе покатаемся, а? – Однажды, не то предложил, не то спросил Бублик.

– Нахрена?

– Да понимаешь, я расширителей принял. И самому, что-то страшновато оставаться. А так – люди, суета.

Очередная серия реалити-шоу «Бублик и сраный мир» начинается, подумал я, а вслух сказал.

– Ну, поехали, посмотрю на тебя.

Началось всё очень быстро. Буквально через три остановки, когда Бублик достал из кармана зажигалку, стал отодвигать пассажиров и, подсвечивая себе искать что-то по всему троллейбусу.

Я по честному попытался его пару раз одернуть, да куда там. Не будешь ведь на весь троллейбус орать: «Женя, это колеса на тебя действуют, успокойся»

– Отвали, я ищу! – пробубнил Бублик себе под нос, в ответ на мою скромную попытку поинтересоваться, что он делает.

– Что?

– Надо. Найду – покажу.

Расширитель сознания, как и в большинстве случаев, оказался не расширителем а исказителем оного. А поиски тем временем продолжались с мегаэнтузиазмом. Задняя площадка была полностью обшарена и, фактически освобождена от пассажиров, которые благоразумно ретировались от долбоёба подсвечивающего себе зажигалкой посреди бела дня, в переднюю часть троллейбуса.

– А, иди сюда!

Я подошел. Бублик заклеивал жвачкой какой-то шов в троллейбусном полу, попутно объясняя мне:

– Я ж чувствую, что дует откуда-то. Хрен пойму, как люди ездят с таким сквозняком.

Заклеив оное отверстие, Бублик на время успокоился. Но до самой конечной остановки мы ехали в пустом сзади троллейбусе.

– И куда теперь – поинтересовался я, кода мы вышли на конечной.

– Назад. – Бублик уверенно перешел дорогу, достал зажигалку и стал что-то искать на остановке.

«Интересно, как долго его шторить будет?» – подумал я. Но, спрашивать, что он там ищет не решился, будучи твердо уверен, что теперь ему дует из какой-нибудь щели в земле. За меня спросили два мужичка, вскоре подошедшие на остановку.

– Хлопчик, что ищешь-то?

– Блин, мужики, сережки золотые обронил, – выпалил Бублик скороговоркой, – помогите. Найдем – одну вам отдам.

Ебанутых стало трое.

Мужики, подробно расспрашивая о форме и размерах сережек минут десять ползали на карачках по остановке вместе с Бубликом. До тех пор, пока не увидели, что тот собирает в жменю разные стеклышки, пробочки камешки и горелые спички.

Немая сцена была похлеще гоголевского «Ревизора». Ну да оно и понятно. Сказать такому целеустремленному парню, что он дурак... так еще и драться кинется. В общем, мужики ненавязчиво ретировались с арены боевых действий, так и не найдя желанных сережек.

Пока Бублик самозабвенно собирал всякий хлам, прошло минут двадцать, если не больше. Потом он внезапно встал, ссыпал мусор в карман ветровки и абсолютно адекватно сказал:

– Хм. Что-то я увлекся. Со стороны сильно заметно, что я не в себе?

– Старик, со стороны отчетливо видно, что ты вне себя.

– Да? – Бублик был ничуть не удивлен моей формулировкой и успокоил меня: – Да ты не бойся. Все под контролем. Я за мной наблюдаю. Вон, видишь, я нормальный стою? Если буду слишком загонять, то обязательно подойду и остановлю себя.

Меня накрыла помесь паники и истерической веселости. С одной стороны, та ахинея, которую нес Бублик, звучала очень смешно, а с другой – я поймал себя на мысли, что, хрен его знает, что у него на уме.

– Ты постарайся себя адекватнее вести в троллейбусе-то. – Говорю и понимаю, что со стороны, после камушков-стекляшек и щелей в полу троллейбуса говорю что-то бесполезное.

– Да я слежу. Все нормально! – Отмахнулся Бублик и мы сели в троллейбус.

Дорога в обратную сторону прошла без эксцессов, если не считать того, что Бублик постоянно оглядывался в поисках себя и на каждой остановке доверчиво брал меня за рукав задавая один и тот же вопрос:

– Я не вышел?

– Нет, ты через два кресла сидишь, – отвечал я и Бублик успокаивался до следующей остановки.

До дому добрались, я бы даже сказал, скучно. Бублик, не смотря на то, что стал бледнее, перестал спрашивать вышел ли он, взгляд стал осмысленнее.

– Ты в себя пришел? Домой доберешься?

– Да ну пришел. Доберусь.

***

На следующий день, бубликовская мама зашла в гости к моей, пожаловаться на сыночку. Да поинтересоваться за одно, не вел ли я себя странно?

– Сынок, иди-ка сюда. – Позвала мама и я, поняв, что сейчас мне устроят перекрестный допрос скорчил самое серьезное лицо, как у пожилого, умудренного жизненным опытом зайца.

– Что, мам?

– Вы вчера с моим оболтусом вместе гуляли? – Начала Женина мать.

– Нет. А что?

– Да пришел вчера, бледный такой... выгреб жменю мусора и пыли из кармана, говорит: «Мамка, глянь чего я в карты выиграл!» и высыпал все это добро в шкатулку с бижутерией моей. Я думала, что пьяный, так не пахнет вроде... А потом такое творить начал! Я сразу поняла, наркоман он у меня!

***

Пока мамы жаловались друг другу на нас, на оболтусов, я под шумок смылся из квартиры и пошел к Бублику узнать, чем же ж там дело закончилось. И вот что он мне рассказал:

– Прихожу я домой, все в порядке. Сажусь кушать. Насыпаю себе борщеца, кушаю... тяну руку к миске с пирожками, и тут один из них глаза открывает и говорит мне, тоненьким таким голосом: «Женя, мы кушать хотим». Ну я ж понимаю, что пирожки без ужина оставлять-то нельзя! Разложил их на столе, каждому борща тарелку насыпал, чаю налил. А двум пирожкам борща-то и не хватило.

Ну не оставлять же их голодными! Достал сумку с картошкой, сел чистить, думаю: ну сейчас быстренько пирожкам супчика сварю. И тут, заходит мама.

Представь себе, что она видит: сын разложил пирожки, положил возле каждого ложку, разлил борщ по тарелкам на десять персон, выглядит со стороны все это как поминки. И сижу, значит, картошку чищу.

Мама у меня спрашивает: «Женя, ты что делаешь?», а я ей: «Мама, пирожки кушать хотят!» Но мама, видать смекнула, что к чему. Так серьезно мне и говорит: «Ложись Женя спать. Я их сама покормлю».

А утром, такая, говорит мне: «Иди, сука, глянь, в шкатулке, что ты в карты вчера выиграл!»

– А ты? – не удержался я от вопроса.

– А я ей сказал, что в подвале, где мы в карты играли, темно было и меня наебали. В общем, завтра она меня к наркологу поведет.

***

Бублик еще много раз отличался на ниве экспериментов над своим мозгом посредством принятия всяких веществ открывающих двери в параллельные миры. То на вампира охотился, который у его березы кровь пить на лыжах приезжал, то обои клеил в подъезде, до самого приезда скорой помощи. А когда его таки усадили в «скорую помощь», поздоровался за руку с папой, который вызвался его сопровождать и спросил: «О, привет, а тебя за что забрали?»

Но не смотря на это, наркоманом Бублик так и не стал. Говорит, под водкой интереснее и веселее на много.

Это сейчас у всех интернеты настолько безлимитные, что люди скачивают всё, что только под курсор попадёт. А тогда была эра почасового диал-апа, и интернет нужен был именно для работы.

Вот в эту самую эру и угораздило нас с Бубликом устроиться работать хуйпоймикем к единственному в городе на тот момент провайдеру. Официально это называлось «Системный администратор». А неофициально – «хуйпоймикто». «Хуйпоймикто» должен был уметь: настраивать винду у клиентов на дому, устанавливать подключение, объяснять на какую кнопочку нажимать, а какую ни в коем случае не трогать, объяснять, что такое интернетэхплорер и почему почта «анечка-собака-чё-то-там» – это не наше отношение к клиентам, а общепринятое название почтовых ящиков. И, время от времени, резетить модемный пул.

Вспомнить можно, конечно, уйму историй с этим связанных, но похожих приколов и так пол-интернета. Да и не об этом я рассказать хотел.

Тот зимний день, помнится, с самого начала не задался. Начиная с дедушки с логином dedushka, который почему-то решил, что пароль от скайпа ему должны именно мы восстанавливать и, заканчивая старым, как гавно беззубого травоядного ящера, компом с вин98, на который нужно было установить модемную плату мейд ин настолько чина, что распознать модель, дабы скачать драйвера, не представлялось возможным по причине наличия на данной модемной плате только иероглифов и ни единого слова на цивилизованном английском языке.

Словом, к вечеру нервы были ни к чёрту. Что, собственно, и явилось поводом выпить. От шефа (мужика не злого и относящегося к таким вопросам с пониманием) было получено добро на распитие алкоголя прямо в офисе. От нас шефу было дано обещание вести себя прилично и за собой всё убрать и проветрить.

Ах да! Факт, относящийся к повествованию и имеющий не самое важное, но всё ж таки значение – офис наш, заваленный корпусами от компов, проводами, убитыми жесткими дисками, материнскими платами, сд-дисками, видеокартами, отвертками, обжимными клещами, изолентой и прочими атрибутами провайдерской работы, находился аж на шестом этаже местной гостиницы. А на первом этаже, там, где раньше тоже были номера, располагались всякого рода «ремонты телевизоров», «пошивы одежды» и даже одна похоронная контора, торгующая венками, крестами, памятниками под заказ и т.д.

В общем, с многозначительным напутствием: «Смотрите мне тут», шеф ушел, а мы развернули монитор одного из компов так, чтобы удобно было смотреть кино, и принялись водкой и незатейливым сюжетом комедии выкорчевывать из мозга негатив, накопившийся за день.

Момент, когда Бублик пошел, как он сказал «за продолжением банкета» был привычным, по причине того, что Бублик после первой бутылки так всегда делал. А вот вернулся он... немножко не так как обычно. Точнее, не только с новой порцией водки.

– Веталь, я не сам! – Забасил он с порога. – Я девчонок погреться привел!

– Чо?

– Чо, чо! Говорю, девчонок привел погреться! – И, сука, заговорщицки мне подмигнул.

Вот в момент этого подмигивания я и понял, что вечер перестаёт быть томным.

Их было трое. Оля, Оля и Вера. Слегка поддатые, разглядывающие компьютерное царство с открытыми ртами и нескрываемым восхищением.

– Как ты их провел мимо администратора? – Спросил я, улучив момент.

– Дык, сегодня Оксанка дежурит! Она ж своя в доску. – С видом самого гениального стратега всех, даже еще неоткрытых, галактик заявил Бублик.

По доброте душевной или за какие-то неизвестные нам заслуги, наш шеф подключил Фетровой Оксане Викторовне (как значилось у неё на бейджике), женщине в самом соку, интернет, совершенно бесплатно и выделял ей сколько-то там часов коннекта в месяц. Даром. Что очень положительно сказывалось на Оксанином отношении к нам, чем, собственно, Бублик и не преминул воспользоваться.

На столе появилась закуска, несколько разноцветных и разнокалиберных бутылок. Затем, Бублик включил какую-то лёгенькую музыку и понеслось... За знакомство, за встречу, за любовь, на брудершафт, за любовь на брудершафт. Глаза у девчонок блестели так, как нам надо, поведение их расковывалось. Словом, всё подходило к своему логическому завершению, когда водка снова закончилась.

– Мы с Верой сходим, купим еще. Да, Вера? – Сказал Бублик, подмигивая мне уже в пятьсот четвертый раз.

«Вдуй хотя бы одной, пока мы за водкой ходить будем, а ещё лучше обеим по два раза» – читалось в морзянке, которую Бублик мне намигивал.

– Сходим, – кокетливо ответила Вера. И они пошли.

А я остался с двумя Олями, одна из которых была вменяема и игрива, а вторая, более уверенно налегавшая на алкоголь, мирно посапывала в кресле, пустив слюнку.

Если б я знал, что Бублик оставил меня в филиале сюрреалистического ада, то сам бы вызвался сходить за водкой. Но я об этом не знал. Даже не подозревал. А начался ад с того, что одна из Оль села за компьютер.

– А как в чат войти? – Спросила она.

– В какой?

– Да пофиг!

Я подсел рядышком, приобнял Олю, открыл один из чатов на народ.ру и показал что и куда нажимать. Объясняя как ответить тому или иному участнику чата, как написать в общий чат, где находится буква «Ъ», я уверенно поглаживал Олю№1 в разных местах, чувствуя, как податливо отзывается молодое женское тело на перемещение моих ладоней. Печатая, как эстонская стенографистка – 7 букв в минуту, постоянно промазывая по клавишам пьяными руками, Оля чатилась, попутно прижимаясь ко мне, и томно вздыхала от очередного моего прикосновения, как вдруг, сзади послышалось ненавязчивое «БУЭЭЭЭээээ».

Понимая, что звук исходит от кресла, в котором сопит Оля№2, я повернулся. И забыл про секс.

Вспоминая тот момент я до сих пор не верю, что за одно единственное «БУЭЭЭэээ» можно наблевать столько много. Кресло, пол вокруг кресла, шубка, которой её укрыли, сама Оля№2 – всё было заблёвано недопереваренной водкой, полупереваренными шпротами, свернувшимся в сгустки майонезом и кусками колбасы, которую Оля№2 жрала, вместе с кожурой, пока была в состоянии жрать.

Половое влечение, с воплем «Я не могу работать в таких условиях» мгновенно съебалось в самый дальний закуток сознания и впало в кому. А на передовую моего мозга выскочило, размахивая сигнальными флажками паники, наставление шефа: «Смотрите мне тут».

Смотрим, хули!

– Ох еб же ж... – сказал я, отлипая от Оли№1.

– БУЭЭЭэээээ, – выдавила из себя Оля№2, как бы соглашаясь со мной.

Блевотины стало в два раза больше.

Стремительно трезвея и попутно матерясь сквозь зубы, я кинулся за шваброй, ведром, тряпкой, чтобы убрать инсталляцию, которую тут наинсталлировала Оля№2. И что примечательно, Оля№1 даже ухом не повела, продолжая яростно стучать по клавишам.

– Оля, тут Оле плохо – намекнул я, вернувшись с тряпкой, на то, что подруге б помочь надо.

– Ага, – сказала Оля№1, продолжая тыкать наманекюренными указательными пальцами по клавишам и не отрывая глаз от монитора. – С ней такое бывает.

Бывает!? НУ НИХУЯ Ж СЕБЕ!

– Оля, оторви жопу от кресла, помоги, блять, подруге! – намекнул я более грубо.

– Ага, сейчас... – ответила Оля№1, продолжая тыкать пальцами в кнопки клавиатуры.

Короче, матерясь и меняя воду в ведре после каждого споласкивания тряпки, стараясь не задеть блевотный фарш руками, я собирал остатки этого безобразия с пола, когда Оля №2, не открывая глаз, пробубнила:

– Мине хуёооа...

Понимая, что сейчас будет еще один залп пищевого салюта, я подставил тряпку, которой вытирал пол под ебальник Оли№2, на что она, сказав «Ик!» уткнулась в эту самую тряпку лицом и повторила:

– Мине хуоова...

Но блевать по новой не стала.

Быстренько затерев следы преступления на полу, я кое-как поднял это бывшее милым, а теперь пьяное, как ВДВшник второго августа, чудовище и поволок его в ванную комнату, отмывать еблет, которым она пыталась клюнуть заблёванную половую тряпку.

– Оля, блять! Отлипни от компа!

– Ага, сейчас… сейчас... вот отвечу...

Казалось, что Оля№1 в упор не замечает, что происходит за границами монитора.

Отмыв с горем пополам лицо Оли№2 и выковыряв кусочки застрявшей в её волосах еды, под регулярно повторяющееся «Мнехуоооааа» я доволок её до кресла и убедившись, что повторять свой коронный номер «Блевашки во сне» она, пока что, не собирается, накрыл всё той же шубкой.

Когда я, заебавшийся, как узник Освенцима после газовой камеры, подошел к Оле№1, то снова охуел от происходящего. Оля печатала одним пальцем одной руки, запустив вторую себе в расстёгнутые брючки и прерывисто дыша, мастурбировала.

Охуеть! Я тут, вместо того, чтоб её выебать, отмываю её невменяемую подружку от блевотины, хуярю по офису так, что наша уборщица тётя Клава, если б это увидела, дала мне медаль заслуженного героя ведра и тряпки, а она тут, видите ли, дрочит! Перебралась в приватный чат и дрочит!

– Оля, ты совсем охуела!

– А... – кажется, только тут до её пьяного сознания дошло, где она и что происходит.

Ага... интернет, он такой, хули ты хотела?

– Я.. мне... оно само... это не то, что ты... – забормотала Оля№1.

Вот тут бы и выебать её, мокрую, раздраконенную каким-то шаловливым интернет-проказником. Или проказницей. Я ж в этих интернетах до сих пор понять не могу, кто действительно с пиздой и сиськами, а кто просто прикалывается. Ан, нет! Запаяло меня! Наглухо. Как Гвидона с мамкой в бочке. Заорал. Не сдержался.

– Да вы тут охуели все вдвоём или хули! Собирайте нахуй манатки и съебитесь отсюда в ужасе!

Что Оля№1, с горем пополам растолкав Олю№2, и сделали.

Бублик вернулся спустя минут сорок и застал меня, отстирывающим лежавший на кресле плед.

– О, а где девчонки? А я водки принёс. А чо тут произошло?

Я положил мокрый отстиранный плед обратно на кресло, налил себе полстакана водки, выпил и рассказал Бублику произошедшую за время его отсутствия эпопею.

– А ты чего сам? Веру где потерял?

– Да чо, я её домой отправил. Мы славненько потрахались, она сказала, что пить больше не хочет, что после секса её всегда в сон клонит. И что она хочет домой. Вот на такси и отправил.

Бублик налил по тридцать грамм. Мы выпили.

– Где умудрились-то? Зима ж, блять, на улице!

– Ну а Оксанка нам на что? Я к ней подошел. Вошла в положение. Хули, зря ей, что ль шеф интернет бесплатно даёт? Открыла один из офисов на первом этаже, предупредила, чтоб мы свет не включали, потому что палево – окна прямо на улицу, не во двор. Сказала, что как справимся, просто выйдем – она сама закроет. Ну, мы и вот...

Спустя час мы таки пошли по домам, отдыхать перед новым, тяжелым трудовым днём, в котором будут «анечка-собака», дедушка с логином dedushka и уйма еще более странных персонажей.

А утром на ресепшене нас остановила Оксана Викторовна Фетрова, которой шеф интернет бесплатно выделял за неизвестные нам заслуги. Она отвела нас в сторонку и, шипя как кобра, заговорила полушёпотом:

– Женя, вы чего натворили? Я же просила аккуратно! Венки помяли, крест уронили, ленты эти поразбросали. Я сегодня таких пиздюлей выхватила...

– Ленты... промямлил Бублик, – крест... венки?.. Так ты нам вчера похоронную контору открыла... а я...

– А все остальные забирают ключи. Куда мне вас пьяных и озабоченных девать было? Вошла, блять, называется, в положение! – Продолжала шипеть Оксана.

– Оксана, мы не специально... я не хотел...

– У-у-у-у, суки, меня теперь уволят нафиг из-за вас!

– Бля! – осенило вдруг Бублика, – надо Вере рассказать. Она ж тоже не поняла вчера, где мы трахались. Готичненько ж!

– Долбоёбы. – Прошипела Оксана и, развернувшись, пошла к себе за стойку.

Впервые со вчерашнего вечера я радовался тому, что остался вчера с двумя ебанутыми Олями, а не пошел с Верой за водкой.

А из конторы нас уволили. Буквально на следующий день. Когда история с крестом и венками всплыла.

Еще на заре интернетов, когда выход в сеть лимитировался не количеством скачанных мегабайт и уж тем более не объемом тоннеля от провайдера до пользователя, а количеством оплаченных часов online, довелось нам с Бубликом работать аникейщиками у первого на тот момент в городе провайдера.

Ну как аникейщиками... с высоты прожитых лет я понимаю, что должность наша на тот момент называлась «принеси-подай иди нахуй не мешай с возможностью обучения». И надо отдать должное шефу, позволяла нихуёво держаться на плаву за счет того, что компьютеры были у немногих, а с интернетом – только у отчаянных. В основном интернет тогда был у всяких контор, да и тот в режиме «включил-отправил почту-выключил», потому что дорогонуегонах!

Само собой, подавляющее большинство компьютерезированных пользователей в программной части, равно как и в аппаратной, соображали на уровне неандертальца, которому в руки случайно попала электродрель. И за то, чтобы снести драйвер интегрированного модема и установить его более свежую версию, люди платили деньги.

Но самым охуительным плюсом в этой работе был, конечно, интернет. Безлимитный. В неограниченных количествах. Что означало регулярное наличие свежего музла, благодаря которому нас боготворили диджеи всех близлежащих кабаков, возможность скачать какой угодно реферат, за которыми к нам тянулись студенты всех мастей, и наличие чатов на тогдашнем «народ.ру», в которых мы познавали прелести виртуального секса по переписке с незнакомками (блять, какими ж мы были долбоебами).

Про переустановку 98й винды я вообще молчу! Золотое дно было! « J3QQ4-H7H2V-2HCH4-M3HK8-6M8VW» до сих пор наизусть помню.

Короче, это была такая работа, на которой остаться внеурочно – нихуя не наказание.

И было нас, распиздяев, две смены. Я с Бубликом и Ярослав с Серегой.

И если Ярик был адекватным человеком, относящимся к поставленным задачам ответственно, а к коллективу уважительно, то о Сереже такое можно было сказать только с огромной натяжкой.

Человек он был, хоть и не глупый, но с гнильцой. Такой гнильцой, запах которой весь коллектив чувствует, но жаловаться на нее начальству не станет, раз за разом надеясь на то, что человек исправится. Пока терпение не лопнет. А как лопнет – проще ебало такому набить.

Оно ж вроде б то и мелочи, но неприятные: перекинуть на другого бесплатную настройку, а самому заведомо денежные вызова взять. Подцепить вирус и с каменным ебалом заявить, что «я пришел – оно уже было». Распечатать десяток рефератов по 50 листов и никого не предупредить об этом, из-за чего порошок в картридж заправлять приходилось в самое неподходящее время, когда срочно нужно что-то важное распечатать. Добавьте к этому неуемную тягу к любой халяве во всех ее проявлениях и еще хуеву тучу мелочей, из которых собственно, и складывалась напряженная обстановка, вот-вот грозящая перейти в стадию «получай пизды, окаянный!»

Все решил праздник и случай. Но немаловажную роль сыграло и то, что буквально за день до этого, встретившись с Бубликом, выгуливавшим новую пассию, Сережа умудрился пиздануть: «О, а ты опять с новой телочкой», понизив до минусовой отметки вероятность того, что Бублику светит секс. Словом, накопилось поводов и причин...

23 февраля было. И бухгалтерша наша заморочилась, чтоб коллектив поздравить. Ну, чтоб не просто пьянка на рабочем месте, одобренная шефом, а пьянка с подарками.

А баба она была свойская, компанейская и инициативная, что сказалось и на презентах: это были не носки-крем-для-бритья, а вещи, индивидуально подобранные для каждого. Не навороченные подарки, а вещи в тему.

Мне достался набор железных, походных рюмок в чехле. Удобный. Жаль только, что проебан был. Ярику – отвертка со сменными жалами – годная в работе вещь. Сергею – портмоне, потому как несмотря на наличие денег, купюры у него были всегда затасканные по карманам и мятые. А мужик с мятыми деньгами выглядит жальче, чем в дырявых носках. (Это не моя формулировка. Это мне одна умная женщина сказала.)

Бублика же, как главного ёбаря-террориста, регулярно после закрытия офиса водившего туда различных барышень и пару раз палившегося даже перед шефом, одарили набором презервативов. Как сейчас помню – десять лент по десять штук, перевязанные праздничным бантиком. Для 18-20летнего раздолбая это был охуительный подарок.

Бублик же, получив такой презент, толкнул речугу (за дословность не ручаюсь, давно это было):

– Спасибо. Подарок охуеный. И мне, уделяющему половым излишествам всё своё свободное время, очень даже полезный. Но есть человек в нашем коллективе, которому такой подарок будет более важен, чем мне. – и протянул всё это великолепие Сереже, ручонки которого рефлекторно и жадно ухватились за патронташи кондомов, а лицо расплылось в улыбке от такого халявного подгона.

– Отдавая их тебе, – продолжил Бублик, – я уверен, что они принесут пользу всему человечеству. Потому что такие, как ты, не должны размножаться.

Толсто намекнул, ничего не скажешь. Но на осознание глубины подъеба у Сережи ушло секунды три, на протяжении которых над праздничным столом висела тишина. А потом началась драка, которая закончилась Сережиным поражением. Хотя с Бублика габаритами другого исхода и не предвиделось.

А на следующий день Сережа не вышел на смену. И через день тоже. Даже не предупредил никого. Просто перестал на работу ходить. И на его место, спустя какое-то время, взяли другого парня. Адекватного.

Самое примечательное в этой истории, что презервативы после драки Сережа все-таки забрал. Но, как сказал тогда Бублик, оно и к лучшему.

А это история в духе фердыщеннской игры «компромат-плезир» из художественного фильма «Даунхаус».

Готов поспорить, что каждый раз, когда Бублик готовит борщ, он вспоминает эту историю, которая уже лет пятнадцать была тайной. Но то, что знают двое, когда-нибудь обязательно узнают все. В данном случае, благодаря мне. И единственное, что мне жутко интересно, узнают ли те милые создания, которые в тот день с нами связались пьянствовать, себя, если эта история таки разойдется по сети. Мы тогда снимали однокомнатную квартиру за коммунальные услуги, что само по себе должно было считаться феерическим везением. И было одним сплошным плюсом в сравнении с комнатой в общаге.

– Я таких девочек сегодня перецепил, – похвастался Бублик с порога. – Две конфетки!

– И где же твои девочки? – Поинтересовался я, недоуменно разглядывая Бублика с двумя пакетами.

В одном из них, как и положено студенту конца 90-х начала 2000-х, была водка и, зачем-то, вино. Не самое дешевое по тем временам. А как для двух студентов, то бессмысленно дорогое. А вот второй пакет наводил на мысль о том, что Бублику таки передали из дома сумку с продуктами.

– Они придут позже. А нам пока надо подготовиться. – Безапелляционно заявил Бублик, выгружая продукты на стол.

В пакете было все. И то, без чего студенту находящемуся вдали от дома жизнь не мила, и то, без чего студент может прекрасно обойтись: морковь, капуста, сладкий перец, картофан, чеснок, куриная тушка, шмат сала с прослойкой, макароны, крупы, молотый душистый перец, лавровый лист и даже два пучка зелени – укроп и петрушка.

– А петрушка-то на кой? – Справедливо удивился я, вспоминая, когда ж последний раз за время нашего студенчества мы сознательно тратили деньги на такое бессмысленное излишество.

– На борщ! – Уверенно ответил Бублик.

– На борщ? – переспросил я, пытаясь вспомнить, варили ли мы за время нашего студенчества что-то сложнее макарон или пшенной каши с зажаркой из лука и морковки.

– Ну да, а куда ее еще, – сказал Бублик, откручивая пробку с одной из бутылок и ставя на стол две стопки. – Давай, короче, по пятьдесят и я тебе все попутно обрисую.

Я уж не знаю, как Бублик с этими первокурсницами на тему еды заспорил, но в процессе этого самого спора одна из девчонок возьми, да и ляпни, что капуста в борщ ложится пораньше, чтобы размякла получше. Ну, тут Бублика и прорвало, что, мол, настоящего украинского борща они не то что готовить не умеют, а и не ели даже.

Были б девочки, приглашенные в гости, постарше, мы б о борще до конца учебы не вспомнили бы. Но сложилось так, как сложилось. Как говорил поэт: «Понты-понты, в чем ваша сладость…»

Короче говоря, веря в победу половых инстинктов, подогретых алкоголем, мы начали пить, не дожидаясь девочек. И где-то за час до появления наших первокурсниц, мы уже были такими, как обычно нужно пятикурсницам общежития, в которое полтора семестра не попадала ни одна особь мужского пола. Кроме сантехника, у которого из половых принадлежностей только газовый ключ и отрыжка вчерашним самогоном. А секс у него только словесный, и только с «ебать его в лысую жопу кухонным краном» и «блядской резьбой» на той же самой кухонной трубе, к которой этот кран подсоединяется.

Девочки пришли нарядными. На борщ-то, епть! И пахли духами, и чем-то неуловимо намекающим на секс. Я бы назвал этот запах «ароматом предвкушения сытого совокупления». Но, к сожалению, в тот день я упустил возможность записать в свой актив секс за борщ. За борщ мне давала жена. Но это было гораздо позже и намного романтичнее.

Чтоб долго не парить подробностями, скажу только, что мероприятие проходило по знакомому почти всем, кроме задротов-ботанов, сценарию: девочкам наливать побольше, себе – как обычно, а там все в гавно ужрутся и будет счастье. По-любому.

Однако, несмотря на свой образ неискушенных в поебушках первокурсниц, девочки жрали алкоголь, как те самые пятикурсницы, мимо которых полтора семестра ходил только сантехник с паспортом 1947-го года выпуска. И очень скоро выразили свое недоумение тем, что все пьянящее (включая водку, которая была лично для нас с Бубликом) уже закончилось, а им, видите ли, мало.

Мы с Бубликом поскребли по днищу карманов и наковыряли гораздо больше, чем бабушка, испекшая колобка. И, чтобы не сильно изъебываться, вручили мятые купюры нашим дамам, отправив их в ближайший магазин за алкоголем марки, «на какой хватит».

Но как только дверь за ними захлопнулась, Бублик, как матерый шпион, извлек откуда-то с антресолей пол-литровую банку с бледно-коричневой жидкостью, закрытую капроновой крышкой.

– Я на черный день хранил, – сказал Бублик, – но, учитывая то, в каких количествах они пьют...

Как уверял Бублик, это был самогон, настоянный на ореховой скорлупе. Но, судя по ощущениям от первой проглоченной порции, жижа была настояна на соплях бешеных летучих мышей, которых в течение полугода держали в четвертом реакторе чернобыльской АЭС.

Однако это не помешало нам опрокинуть в себя половину баночки, проталкивая каждую выпитую рюмку остатками помидоров и изящно нарезанными ломтями сала, попутно удерживая это сатанинское пойло при помощи силы мысли и благодаря вере в ультра-экстра-сверх-секс симпатичными первокурсницами, которых можно будет до самого утра вертеть в кровати, как волчок в «Что? Где? Когда?».

Когда Бублик в очередной раз отцедил по полрюмки (потому что больше за один присест пропихнуть в себя было невозможно), входная дверь открылась, и в коридорчике послышались пьяненькие и веселые девичьи голоса.

Мы, будто всю жизнь репетировали, выдохнули, вдохнули, выпили и стали медленно вдыхать, дабы пойло не полезло наружу. Я со своей дозой справился. А вот Бублику, судя по всему, эта рюмка пошла не туда, куда шли предыдущие. И, более того, решив не оставаться в желудке, позвала за собой те рюмки, которые были до нее.

Короче, блеванул Бублик. Прямо в зажарку. Резким, как удар Брюса Ли, «Буэ-э». Ну вот, как «Ки-йа», только «Буэ-э».

И это притом, что девочки уже шли на кухню.

Ну, не палиться же, подумал он тогда. И ложкой перемешал зажарку с тем, что ляпнуло в оную, не желая мириться с казематами бубликовского желудка.

Когда первокурсницы, которые пришли на перепихон, используя борщ, как повод, входят на кухню, на которой зажарка смешивается с блевотиной, единственное, что может спасти вечер – каменное ебало. Борщ мы доварили именно с каменным ебалом. Я даже больше скажу! Каменное ебало – это тот аспект медитации, который я выучил именно в той вечер.

Варево мы в тот вечер не ели, ссылаясь на то, что «напробовались, пока готовили».

А вот девочки уплетали за обе щеки. И хвалили.

Секса в тот вечер не было. Ибо, не смотря на состояние опьянения, квалифицирующееся как «в трипизды и по самые уши», бубликовское «Буэ-э» не выходило из головы.

Да и до сих пор, когда готовлю борщ, вспоминается.

У очередной бубликовской пассии на завтра было намечено празднество кавырнадцатилетия. И Бублик хотел сразить ее наповал. А чем сразить – еще не придумал. А придумать, по словам Бублика, было нужно припадочно-срочно. И оригинально.

– Цветы… хули цветы? Их хоть купить, хоть нарвать – легко можно! Надо что-то поглобальнее. Чтоб восхитить девочку, понимаешь?

– Понимаю. – Сказал я, а сам подумал, что понимаю еще и то, что Бублик просто так не успокоится.

– Плюшевую игрушку? – продолжал разговаривать Бублик сам с собой – Так это тоже как-то банально. Какую-нибудь цепочку с кулончиком? Не-е-е-е-е… ты видал, сколько сейчас золото стоит?

– А она ж у тебя сирень любит, да? – попытался я свернуть Бублика в приземленное русло, кабы чего не вышло. – Может сирени ей огромный букет наломать в довесок к подарку? А подарок, чисто симовлический.

Лицо Бублика приняло задумчивое выражение, взгляд стал отрешенным на несколько секунд, а за тем он стал прямой противоположностью себя – эдакой пружиной, которая внезапно смогла распрямиться.

– Ты гений! – взвопил Бублик и пританцовывая отправился куда-то на кухню.

Не нужно быть гением, чтобы знать реакцию Бублика на идею, которая, как он полагает, является решением проблемы – идею нужно обмыть.

И я не ошибся. Из кухни Бублик вернулся, все так же пританцовывая, держа в руках начатую, оставшуюся с последней рок-н-ролл пати, семисотку водки, две рюмки и тарелку с ножом, торчащим из куска вареной колбасы.

– Мы с тобой такое сегодня сделаем! – почти пропел Бублик.

Ну всё... пиши пропало. Будет конечно весело, вспоминать потом, о том что мы сегодня сделаем. Но это, как всегда с Бубликом, будет потом. А сейчас – несколько рюмок добавят +50 к харизме, потом еще несколько – прокачают смелость с упорством и начнется квест.

– Так что ты задумал-то?

– Все просто! Ей такой хуйни еще ни кто не дарил!

Мдя, формулировочка. В том, что это будет «необыкновенная хуйня», я и не сомневался.

– Какой?

– Ну, точнее, не то чтобы совсем подарок, но сюрприз. – Бублик налил по первой – И, доложу я тебе, весьма оригинальный!

Мы дзынькнули рюмками, выпили. Бублик закусил и тут же, наливая по второй, продолжил:

– Мы ей дерево под окном посадим!

Вы думаете, мы пошли в какой-то цветочный магазин за саженцами?

Бублика это было бы слишком просто. Мы пошли на кладбище, за уже цветущей сиренью. План был прост как дважды два – выкопать цветущий куст, под покровом темноты перенести его через весь город, в частный сектор и вкопать перед окном любимой, живущей в своем доме.

Если вы считаете, что сирень – это куст, значит, вы никогда не пытались выкопать этот блядский куст вместе с корнем. Это дерево, блять! Дерево с неглубокой, но охуительно разветвленной корневой системой. И выкапывали его мы, часа три, время от времени останавливаясь, чтобы перекурить, отхлебнуть и снова приняться за дело.

Когда яма вокруг этого чудо-дерева была уже диаметром метра два с половиной и около полуметра в глубину, Бублик выразил мнение, что орально он имел дерево, каждый цветочек на нем, яму, лопаты, день рождения, свою пассию, романтику, подарки, группу пинк-флойд (чем она ему не угодила?) и километраж, который еще предстоит намотать, для того чтобы пересадить этот двухметровый саженец в почву.

И завершил свое сольное выступление фразой:

– Руби корни нахуй!

Два человека машут лопатами, как топорами, стоя в яме, из которой растет дерево. У того кто мог увидеть нас в тот момент на краю кладбища, с двумя лопатами, роющих яму, было два варианта: вызвать милицию или обосраться.

Потом, часа полтора, мы его несли быстрыми перебежками, темными закоулкам. Напугали бомжа, вылезшего из какой-то подворотни стрельнуть сигаретку на наши голоса.

– Дайте сига…

Это единственное что мы от него услышали. Когда я оглянулся метров через пятьдесят – силуэт бомжа стоял у стены в той же позе. Наверное, переваривал увиденное.

Потом заставили охуеть ночного продавца в ларьке.

Ну я б наверное тоже охуел, если б ко мне в ларек в третьем часу ночи постучались два пьяненьких кренделя в обнимку с деревом и двумя лопатами. Да и Бублик, зараза, добил его фразой:

– Нам бы ноль-пять, а то деревце сохнет.

В глазах продавца отражалось начало тихого помешательства. Единственное, о чем он думал в тот момент, и эта мысль тоже отражалась у него в глазах, было «Не поверит ведь ни кто!».

Вот так, пугая редких прохожих, мы и дотянули «саженец» до пункта назначения.

С горем пополам перемахнув через забор, и перекинув через него дерево-сирень мы принялись вкапывать его напротив окна бубликовской зазнобы.

Вкапывали дерево тихо, быстро и виртуозно. В тот момент мы могли дать фору всем американским ниндзя и Тимуру с его командой вместе взятыми. Буквально через час кропотливой и идиотской работы мы утаптывали ногами землю вокруг дерева, телепортированного с кладбища при помощи водки и двух дурных голов в один отдельно взятый дворик, одного отдельно взятого частного дома.

Перебираться обратно через забор, после такой феерии сил почти не было. Идти домой с лопатами на плече тоже. Но, не будешь ведь ложиться спать прямо под забором, фактически на месте преступления, с орудием преступления в руках. А потому, изредка отхлебывая остатки допинга, мы побрели восвояси.

Окончание эпопеи с сиренью, наверное, логично рассказать от имени Бублика.

– Я конечно, понимаю, что долбоебическое начало во мне заложено на генном уровне, но когда я вошел к ней во двор и увидел творение рук своих, то мне сразу расхотелось говорить, что, мол, вот я такой молодец, видела какой сюрприз, моя милая? Видели б вы это – тоже промолчали бы.

Кривая как пизанская башня, обтрепанная как старый банный веник сирень (а чё б ей не обтрепанной быть – мы ж ею всю ночь по городу размахивали, как Брюс Ли нунчаками), стояла посреди утрамбованной грядки с помидорами. Одинокая и страшная.

Взглянув на творение рук своих, я понял от кого защищает природу гринпис. Но не это самое страшное. Был еще и контрольный выстрел. Она разбила мне сердце своими словами:

– Представляешь, Жень, я просыпаюсь сегодня, и вижу за окном вот это! Интересно, какой дебил потоптал весь огород и эту хуйню вкопал сюда? Папа сказал, что узнает – яйца оторвет. Все настроение испортили в мой праздник. Врала она все – не нравится ей сирень.

В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли. (с)А.П. Чехов. (эпиграф, типа)

Антураж, он дохуя чего значит в этой жизни. Окружающая обстановка, одежда, атмосфера. Примеров можно привести миллион.

Вот бабы, они ж например, на окружающую обстановку реагируют очень чутко. К примеру, сидя на берегу моря, на закате, глядя, как солнце плавно теряется за линией горизонта, скажешь ей: «Люся, давай ебаться!» и шансов, что Люся ответит: «Йес ит ыз!» больше на порядок, чем, если сказать той же Люсе, то же самое в переполненном метро, в час пик, когда с одной стороны на тебя дышит перегаром какая-то тетенька, а с другой тесно прижимается с непонятными намерениями лысый мужик с нервно дёргающимся глазом. Как минимум, та же самая Люся в такой ситуации скажет, что в текущий момент времени в данном месте у неё нет радости, предаваться половым излишествам. А как максимум поинтересуется: «Ты ёбнутый?».

То же самое с одеждой. Человек одетый согласно ситуации чувствует себя гораздо увереннее, чем тот, кто одет не по дресс-коду, необходимому в определённом месте в определённый момент.

Попробуйте надеть фрак, бабочку и подойти туда, где собираются бомжи со словами: «Ребята, я же свой!» Хорошо если просто нахуй останетесь посланными! Да и на закрытое заседание совета директоров фирмы «Невъебен-продакшн» лучше не приходить в трениках, майке и с кульком семок. Я сам не пробовал, но думаю, что, наверное, не поймут.

Понимание того, что время, место, одежда должны соответствовать пришло ко мне ещё в детстве. В те времена, когда деревья были большими, персонажи диснеевских мультиков – любимыми, а лето состояло из каникул.

Приставка «Денди» чаще всего видевшая единственный картридж, в котором было сто разновидностей танков (что я до сих пор считаю наёбкой №1 в своей жизни) и один Марио, уже второй день кипела от взятого на прокат картриджа с «TopGun-2».

Лирическое отступление: Если кто не помнит, или не застал – в трёх словах: восьмибитный вид из восьмибитной кабины пилота на восьмибитные вражеские самолёты, которые можно сбивать тремя разновидностями восьмибитнх ракет. И главная фишка – воздушные дуэли, когда ты взлетаешь, мимо тебя проносятся облака из квадратиков, потом внезапно появляется такой же самолётик из пикселей, который нужно заебашишь ракетой, попутно уворачиваясь от ракет выпускаемых им.

А перед стартом, показывают досье летчика, с которым сейчас дуэль должна произойти и пятым или шестым (не упомню уже) идёт наш Покрышкин, которого сбить легко, а потом какой-то немецкий асс, который, сука, не убивается никак.

Нихуя себе, подумали мы! Как же так? Покрышкина, значит, сбить можно, а какого-то ваффен-задроттен-хоффмана нет? Это ж противоречит реалиям второй мировой! Это ж надо исправить! Восстановить, так сказать, справедливость!

И потому приставка работала вторые сутки напролёт, а дальше этого хофмана дело не шло. Мы уже и пинали, её и в монитор плевали, и джойстиками об пол стучали – не помогает. Не убивается фашистская скотина! А азарт же ж подогревается ещё и тем, что перед хофманом-то Покрышкин! И получается, что мы своих вот так… а чужих никак…

Приставка одна, а нас четверо. Играли, естественно, поочередно.

И тут, Бублик, со скорбной миной на лице, дойдя до этого самого немецкого асса, ставит игру на паузу со словами:

– Погодите минутку, я сейчас. Только без меня не играйте.

И убегает в коридор.

Ну, мы думали, поссать пацану приспичило. Он, чтоб не отвлекаться, сначала отольёт, а потом в бой. Однако, вернулся в комнату Бублик в зимней шапке-ушанке на завязочках, символизирующей шлем летчика, с деревянной ложкой, подоткнутой под одно из ух и символизирующей микрофон передатчика. В больших, еще совдеповских солнцезащитных очках и с рюкзаком, набитым грецкими орехами, за спиной.

Бублик уселся в кресло и со словами:

– Ну, сука, нерусская, получай пизды! – на одном дыхании, методично прошел миссию за миссией, дуэль за дуэлью и добрался до финальных титров.

С тех пор я чётко знаю, что одежда должна соответствовать месту и времени. А про то, что бабам лучше предлагать ебаться на пляже, во время заката, это я потом уже узнал.

Можно сказать, что все началось с того, что медсестра, на которую запал Бублик, попросила нас помочь. Можно сказать, что все началось с того, что в травматологии нарезала дуба бабушка – божий одуванчик. Но нет. Все началось с того, что Бублик, добрая душа, решил спасти кота.

Забравшись на дерево, по своим кошачьим делам, Васька, дворовой кот, решил, что ему гораздо интереснее орать, сидя на одной из тонких веток, на уровне третьего этажа, чем попытаться слезть на землю и продолжить свою беззаботную кошачью жизнь. Изображал мяукающую ворону Васька двое суток, чем приводил в неописуемую истерику даже самых глухих бабулек во дворе. И в одну из пауз между сериалами, сердобольные бабушки начали сбивать кота с дерева палками и камнями. Такого издевательства над животным Бублик допустить не мог и как задорный гринписовец, поплевав на руки, полез за Васькой на дерево.

Ловкости Бублику было не занимать, а потому, буквально через пару минут он уже карабкался по той самой ветке, на которой благим кошачьим матом орал Васька. Может быть, ветка и выдержала бы вес Бублика, но вместе с котом они достигли той критической массы, которая была достаточной для того, чтобы дерево сделало «хрусь» и отправило Бублика с Васькой в совместный полет. Вниз.

Если бы не Миша, стоявший прямо под тем местом, где орал кот, то Бублик бы себе обязательно что-нибудь сломал. По правде говоря, Миша хотел поймать кота, если вдруг тот сорвется с ветки. А поймал Бублика. И вместе с Бубликом, как позже выяснилось, поймал два сломанных ребра и сотрясение мозга. Сердобольные бабушки, видя, что Миша упал и не матерится (а значит, наверняка, без сознания) вызвали скорую помощь, которая и увезла Мишу в травматологию.

Мы регулярно ходили проведывать Мишу, не только потому, что он наш друг с детства, но и еще потому, что Бублик заприметил там симпатичную медсестру, с бейджиком, на котором было написано, что она Марьяна Алексеевна Соловьева. Возможно, постоянные перемигивания и плоско-нижепоясные шуточки Бублика достигли бы цели, и он сразил бы Марьяну на повал, но в одну прекрасную субботу, абсолютно не подозревая об этом, Марьяна Алексеевна отбила у него напрочь все сексуальные фантазии, в которых фигурировали люди в белых халатах.

– Мальчики, – игриво глядя на Бублика, обратилась к нам Марьяна, войдя в палату. – Помощь ваша нужна очень.

– Персонально вам Марьяночка, хоть звезду с неба, хоть КамАЗ кирпича разгрузить, – мгновенно отозвался Бублик.

И я, как обычно, в таких случаях, почувствовал неладное. И был прав.

Оказывается, в одной из палат преставилась бабулька – божий одуванчик. Отлежав свои пару часов в специально отведенной для этого комнате и не проявив признаков жизни, бабулька заработала себе проездной на носилках до морга. И впрягаться в эту «последнюю колесницу» выпало нам с Бубликом. Ну, часто так бывает, что из-за нехватки персонала, небрезгливых, выздоравливающих мужиков просят отнести вновь преставившихся в «точку сборки». А на субботу-воскресенье все выздоравливающие разбрелись. А мы, на свою голову, как раз приперлись проведать Мишу.

Нет, я конечно, не жалею, что согласился помочь, но… Лучше б я КамАЗ кирпича разгрузил.

Подвязали, значит, этой бабульке челюсть марлечкой, сложенной в форме платка, накрыли простынкой, переложили на носилки, надели на нас белые халаты с шапочками (Марьяна сказала, что положено так) и мы понесли. Сразу же, взявшись за носилки спереди, Бублик забасил себе под нос какую-то песенку, мотив которой я не как не мог уловить (ну бывает у него такое, делает что-то и поет себе под нос). Расстояние небольшое – метров двести. Обогнуть здание травматологии и по дорожке, прямиком к моргу, вдоль больничных корпусов.

На нашу беду, в тот момент, когда мы как раз выворачивали из-за здания травматологии, навстречу нам шла (вот, бля буду, ни в жизнь не догадаетесь) самая настоящая свадьба. С гармошкой, частушками, ленточками, цветами, бантиками, воздушными шариками и настоящими женихом с невестой.

Как выяснилось уже потом (со слов медсестры Марьяны), чья-то мама, толи невесты, толи жениха, за два дня до свадьбы чем-то шибко отравилась. И привезли ее в соседнее с травматологией здание инфекционного отделения, А молодые, таким образом, мамулю порадовать решили, устроив показательную свадебную маршировку под окнами инфекционки. Пусть мол, мама хоть в окошко посмотрит, да порадуется за деток.

Первым осознал кого мы несем, гармонист. И гармошка, сделав финальное ббууууээээЫЫНЬ, увяла в его руках. Потом нас заметила вся веселая свадьба и, замерев на месте, как вкопанная разразилась гробовым молчанием. Бублик, продолжая напевать, как танк пер прямо в гущу народа, а молчаливые испуганные люди расступались перед нами, создавая живой коридор. Я помню, еще подумал, что, наверное, бабулькина душа, витающая где-то рядом с телом, очень радовалась тому, что напоследок в живой свадьбе участие приняла. И тут, Бублик в очередной раз перешел на припев своей мелодии, которую все это время бубнил себе под нос.

– Ах эта… свадьба-садьба-свадьба пела… и плясала, – напевал Бублик фальшивя. – И крылья эту свадьбу вдаль несли…

В гробовой тишине, царившей вокруг, слова были слышны очень отчетливо. И позеленевшая невеста, хлопнувшись в обморок, обвисла на руках у жениха, лицо которого можно было выставлять в любую художественную школу, в качестве наглядного пособия, на тему «как изобразить охуение при виде глобального пиздеца».

До самого морга, я шел, не в силах собрать мысли в кучу и хоть как-то упорядочить их, а Бублик, прервался от напеваемой мелодии всего лишь раз, когда спросил сам себя вслух:

– Ну и куда они, со своей свадьбой, когда мы тут с покойником?

Иногда чьи-то ебанутые поступки аукаются в тот момент, когда совершивший их уже напрочь об этом забывает. И в этом тоже есть некоторая доля закона бумеранга. Да только вот, порою эти самые бумеранги прилетают не только к тому, кто их запускает, а попутно осколками цепляют и тех, кто рядом.

Короче, зашли мы в магазин как-то с Бубликом. Накуренные, как беговая черепаха, претендующая на звание чемпиона по спринту. А, надо сказать, что это сейчас в торговых центрах как-то профилировано всё это, а в конце девяностых, кто из трогашей чем разжился, то и продает. Попались ему сегодня тапочки дешёвые – хуяк! – и у него магазин тапок. Через неделю надыбал где-то мыло по бросовой цене – уже остатки тапок распродает, а попутно мылом барыжит. Завтра – картриджи для денди, послезавтра – вообще вентиляторы. Между набором бижутерии и мелками от тараканов могли свободно лежать солнцезащитные очки, презервативы и жвачки «турбо», а в другом углу висеть вечерние платья. И вот всё это копится, и в результате, ассортимент, как в сегодняшних «всё по 45», только оно нихуя не по 45.

И вот, пока я в этом недобутике ебал продавщице мозги на тему «точно такой же, но с перламутровыми пуговицами», слышу, за спиной Женя начинает орать внезапно так:

– ААААААААААААААА!!!!!111 – дурным голосом.

У меня аж мотор просел. Я думал, или менты его крутят, или волной накрыло. Поворачиваюсь, а это он, сука, ржет. Ебало красное, задыхается аж. И пальцем в стеллаж с зонтами тычет.

Хуй пойму, чо такое.

Отдышался, дурак, похихикивая, берет один зонт и говорит:

– Заверните, нах.

Я смотрю и думаю, ну, или в натуре ебанулся, или суть вещей познал – на улице ж, блять, еще листья желтеть не начали. А потом приглядываюсь, и меня тоже, как и его, в тряпки разрывает – логотип на произведенном друзьями-китайцами зонте "Golden rain" – «Золотой дождь».

Ну поржали, что, мол, китаёзы с фантазией к названиям подходят. Представили сию перверсию, когда кто-то под зонтиком, а на него сверху струю пускают и забыли про этот аксессуар наглухо.

А где-то спустя полгода нас к его знакомой на день рожденья пригласили. Нужно подарить чего-то было. А денег – ноль. Ну, Бублик по антресолям попрыгал, зонт этот откопал и мы пошли. Типа, чем хуёвый подарок? Ну да, конец февраля, но скоро ж весна, майские грозы – по любому пригодится!

Мы ж его по наитию купили, два дебила укуренных. Должна ж от него хоть какая-то польза быть в конце концов. А то хули он пыль собирает на полках? Короче, Бублик сказал, что, мол, телочка классная. Что, мол, пойдем, может тебе перепадет чего, ежели синхронно подопьете в процессе празднования. Ну, взяли мы зонт, завернули в какой-то красивый пакетик шуршащий и пошли.

Позвонили. Открывает внатуре симпотная деваха. Не прямо, чтоб модель, но вполне ебабельна.

– Здравствуйте.

– Привет.

– Это Валя, это VampiRUS.

– Очень приятно, с днем рождения.

– И вот тебе, – говорит Бублик, – подарок от нас.

И тут события стали как-то странно развиваться. Я, например, очень изумился и даже слегка обескуражился, когда Валя этот зонтик из обертки достала, разглядела и стала нас с Женей им пиздить, попутно голося при этом, что если мы прямо сейчас не съебемся, то одному из нас она точно этот зонт в жопу засунет и на кнопочку «открыть» надавит.

Проверять, раскроется ли зонт в таких условиях, мы не горели желанием, а потому резко, как бегемоты, соскучившиеся по водопою, съебали оттуда нах.

Когда мы этот зонт выменяли у бабки-самогонщицы на пузырь шмурдюка и философствовавли на тему того, что бабы – ебанутые создания и не понимают нихуя в пиздатых зонтиках, Бублик, вдруг, вспомнил.

Оказывается, с его слов, на заре секс-просвета, эта именинница тусовалась с еще каким-то васей-петей... неважно. И вот они на почве сексуального развития посредством самообучения смотрели фильмы всякие и потом проверяли увиденное, на личном, так сказать, примере. Ну и одно из таких кино с этим самым золотым дождем было протестировано, по дурости и в стремлении к знаниям, прямо на старом совковом диване, на котором имел обыкновение, придя с работы, отдыхать её батя.

Надо ли говорить, что поролон в диванах тех лет, как не отмывай… Ну и про долго не отлипавшую от именинницы кличку «Валька-лаборантка» тоже рассказывать не надо, да?

Вот, короче, Валя-именинница и решила, что мы её с порога подъебываем. А потому нас нашим же подарком отпиздила. А за что? Ведь у нас просто денег не было. А зонт был. Кто ж виноват, что его китайцы-то так назвали? И уж тем более, зачем нас-то пиздить, если она сама экспериментировала в неподходящих для этого условиях?

Но, Бублик, понятно за что огрёб. За то, что свой пропитый-прокуренный мозг хоть на пару мгновений включить поленился, чтоб сопоставить эти два факта, прежде чем «Golden rain» дарить. К нему его бумеранг таким образом вернулся. Но мне-то почему торта с чаем так и не досталось?

Если в юности вы себе чем-то карму подпортили, то, как ни старайтесь, карма эта никогда из вас окончательно не выветрится. Даже если вы будете изо всех сил стараться вести себя прилично, какие-то мелочи и нюансы всё равно будут вас время от времени настигать, вызывая стойкое ощущение дежавю. И вполне вероятно, в разговоре о вас, кто-то скажет:

- А, это тот, который…

И назовет эпизод из жизни, за который, вроде бы уже и не стыдно, но как-то не по себе.

Разговаривая о Бублике таких событий можно назвать множество. Это и Бублик, который через свадьбу покойницу пронес, и который сирень пересаживал. Это и Бублик, который быка кувалдой глушил, и который с друзьями в милицию на новый год поехал. И конечно же, Бублик, который свою пассию в листьях фотографировал.

А дело было так.

Гуляли они, значит, со своей очередной любовью всей жизни по осеннему парку и она, вся воздушная такая, говорит:

- Женька, я хочу себе фоточку в листиках.

Ну знаете, как у инстаграмных тёлочек, гукбки бантиком, в глазах коровья поволока и листики.

Женя, как истинный рыцарь, которому вот-вот обломится поебаться, говорит:

- Не вопрос, моя прекрасная, как там тебя, Этосамовна. Сейчас найдем кучу листиков побольше, в них тебя красиво раскапустим и наделаем фоточек на твой телефончик.

А тут как раз и куча листиков. Такое ощущение, что их прямо для фотосета собирали.

- Вот, говорит Женя, смотри как удачно. Давай прямо тут и фотографироваться!

А на уличке хорошо. Солнышко осеннее греет сквозь желтеющие деревья, какой-то не сообразивший на юг улететь воробей, чирикает. Романтика, короче.

- Вот, - говорит, Женя, - самое оно.

Ну и давай он её фотографировать. И так она возле листиков присядет, и эдак. И мордашку свою умильно скривит. А потом села прямо в листья эти, руки раскинула в разные стороны и говорит:

- А сфоткай, будто я, такая, в листики эти падаю.

- Гавно вопрос! – радостно отвечает Бублик, как будто в воду глядел. – Только зачем делать «как будто»? Ты падай, прям в листья. Прикольное фото получится.

И толкает её.

Он, кажется, даже успел несколько фотографий сделать, пока оба унюхали, что что-то не так.

Оказывается, в кучу красивых желтых листиков какой-то деятель, вполне вероятно, даже умышленно, сделал совсем другую кучу. И вот у барышни вся курточка со спины, волосы…

Она в слёзы, а Бублик растерялся. Чай, не каждый день любимую по говну повалять удаётся. Ну и как пизданёт:

- Говно к деньгам.

А вспомнил я эту историю десятилетней давности, потому что сегодня повзрослевший Бублик повел свою барышню, с которой нынче сожительствует, в парк прогуляться. Но в этот раз даже до фотосета дело не дошло.

Солнышко светит, воробушки где-то там чирикают, детство в жопе заиграло. Стали они дурачиться, да листиками осенними обкидываться. И вот, в угаре веселья, сгрёб Женя охапку листьев, да как швырнёт их в любимую.

Угадайте, вместе с чем сгрёб?

Я, сука, не удивлюсь, если ДНК говна десятилетней давности и того, которым он в свою зазнобу сегодня кидался, совпадут на все сто процентов.

Я это к чему.

Пока сезон фотографий в листиках не закончился, вы б там поаккуратнее.

Ни что не предвещало беды.

Хотя, если хорошо подумать, то как раз наоборот. Беду предвещало всё. И пить мы начали в тот день еще до репетиции, и на спор два пузырька боярышника кто-то выпил...

В общем, чтоб не затягивать вступление, сразу к самой сути.

Когда уже сидели у Дёмыча на квартире и допивали то что было, кто-то возьми и ляпни, что мол, Маша сегодня в стиле садо-мазо одета...

Я Машу вообще не помню, честно говоря. И уж тем более не знаю откуда она взялась, но показав ей металлюжную козу с оттопыренными вверх мизинцем и указательным пальцем, я гаркнул, что мол, "садо-мазо форева!" и продолжил рассказывать другой барышне, сидевшей рядом со мной, сиськи которой волновали меня с каждой рюмкой все больше и больше, о радуге и любви, попутно, всячески намекая на припадочно-срочное ощупывание ее сисек в соседней комнате плавно перетекающее в еблю.

Барышня, на мои пьяно-гениальные шутки, реагировала хиханьками а когда прозвучало то самое "садо-мазо форева!", вдруг ни с того ни с сего наклонилась прямо к уху и спросила загадочно-томным голосом:

- Любишь садо-мазо?

Очень хотелось хотя бы подержать ее за сиськи и я сказал:

- Да!

- Тогда я сейчас пойду, - томно-пьяно сказала она, - а ты минут через десять тоже выходи. Я буду на углу дома. Пойдем ко мне. Всё будет.

Изобразив на лице, как я думал, улыбку мега-лвеласа, я сказал, подстравиваясь под ее интонации:

- Конечно, королева.

И зачем-то икнул.

Эти десять минут не показались пыткой, потому что мы чудесно поорали под гитару, порвали две струны, ёбнули еще по две рюмки... и тут кто-то опять сказал, что Маша сегодня, вся, прям, садо-мазо...

Машу я опять не разглядел, но про Лену, вспомнил. И срочно засобирался. Ни кто меня не удерживал, только налили "стартовую", и с миром отпустили.

Я быстро спустился по ступенькам, между делом вытерев плечом побелку на каком-то этаже и пару раз чуть не кувырнувшись вниз Наверное хотел сократить время спуска.

Лена, пьяно покачиваясь, как и обещала, стояла на углу дома, возле уже вызванного ею такси.

- Едем, королева?

Спросил я прижимая ее к себе и даже через куртку чувствуя ее без преувеличения охуительную грудь.

Королева вместе со мной увалилась на заднее сиденье, назвала адрес и стала бесстыдно шарить рукой в моих штанах, попутно покусывая мое ухо и что-то в него бормоча.

Честное слово, я б так ездил в такси хоть до утра.

Потом были обнимашки-целовашки в лифте ее подъезда, попытка раздеть меня возле самой двери ее квартиры... и... долгожданная кровать... Массивная такая... Барышня оседлала меня и игрища продолжились с новой силой.

Про садо-мазо я вспомнил только тогда когда был полностью раздет, и услышал тихое "щёлк" у себя над головой...

Посмотрел на руки - йопта! Меня пристегнули наручниками!

"Прикольно!" - Подумал я...

Но в тот самый момент как меня пристегнули постельная возня закончилась.

Лена сказала, что примет подобающий вид, а я, с этого момента должен называть ее не иначе как "хозяйкой". И ушла в соседнюю комнату...

Любопытство меня конечно разбирало, но и как-то стало стрёмно и глумливо.

Я ж бля не думал что она серьезно! Я ж думал только про ее сиськи!

Я не знаю сколько она там возилась, но время от времени что-то там в соседней комнате клацало, щелкало... и даже пару раз зажужжало.

"Так жужжат вибраторы в порнухе" - подумал я... и загрустил.

В голове почему-то упорно крутились строки из песни:

И боец ма-ла-до-о-о-ой...

Вдруг поник га-ла-во-о-о-ой....

И вот, вошла она. Как в кино, блять! Вся в черном, кожаном, обтягивающем... в сапогах, голенища которых почти упирались ей в промежность... В одной руке плетка, в другой - шарик на веревочке и какой-то резиновый предмет... мысли о роли которого в наших предстоящих игрищах я гнал куда-то нахуй подальше... в сторону российско-китайской границы...

И я заговорил. Делая упор на букву "о", с вОлОгОдским акцентом. Я говорил так убедительно, что Станиславский, будь он рядом, заорал бы "ВЕРЮ!" в конце моей речи. И даже зааплодировал бы.

- Боярыня, до по што ж вы меня терзаете сирого, да убогого? - запричитал я как крепостной крестьянин. - Я же и сено по стогам сложил, и дров наколол поленницу целую, и воды натаскал... весь день во трудах, заради благополучия вашего да, сытости вашей... вы барыня лучше Федора наказали бы, что ж он, почитай и не робит ничего, да яички из под курей ваших, подлец втихомолку ворует!

У Лены охуело лицо, а я самозабвенно продолжал строить из себя вологодского крестьянина:

- Скотину Федька подлец, намедни в огород загнал, да рек слова крамольные про батюшку нашего благодетеля, мужа вашего, а за мной нет вины ни какой, пред богом клянуся...

Резиновый хуй из рук любительницы садо-мазо шмякнулся на пол и от удара включился... под его равномерное "ж-ж-ж-ж-ж-ж" я закончил свою речь,

- Верою и правдою служил вам, боярыня, и впредь так буду. А Федор, истинно глаголю, шельмец и плут.

Лена подошла ко мне, отстегнула наручники и грустным, полным невыносимого ахуя голосом сказала:

- Иди нахуй, идиот.

Съебался я оттуда быстрее ветра... И с тех пор, обхожу тему садо-мазо стороной... на всякий случай...

Вся эта сюроподобная история случилась лет пятнадцать назад, когда Белоруссия ещё и не думала становиться Беларусью, а слово майдан ассоциировалась только с группой «Танок на майданi Конго». Работа у меня тогда была не то чтобы вахтовая, но две недели через две недели. График удобнее и представить нельзя: две недели отпахал, аванс получил – поехал кататься по городам и весям. Чего мне надо-то? Две пары трусов, четыре пары носков, пара футболок, мыло и зубная щётка. Всем остальным в дороге разжиться можно. Две недели отъездил на перекладных, включая электрички, попутки и прочий копытный транспорт, а потом – домой, на новую серию путешествий зарабатывать.

И вот однажды я в Одессу поехал, а очутился в Гомеле. Там сложная система пересадок на электричках, чтобы сэкономить, но я таких душевных попутчиков встретил, что вместе с ними вышел не на той станции, а потом пьяный пересел не туда, проснулся не там и, в конце концов, почему-то в Мариуполь приехал. Ночью, с жёстким сушняком, и топографически дезориентированный.

На вокзале меня обрадовали тем, что паровозики легли спать и до шести утра никуда выдвигаться не планируют. Хорошо, ларёк круглосуточный стоял справа от здания вокзала. Там я благополучно и выяснил, что железнодорожный переход только перейти надо, чтоб на пляж попасть.

Встретил я рассвет на пляже, в компании бутылки водки и надкушенного хот-дога «made in mestnoe». А попутно осознал, что пункт назначения каким-то образом оказался совсем не таким, каким я его себе планировал и с этим что-то нужно делать. К слову, когда рассвело, ко мне парнишка подошел, сигаретку стрельнуть. Тоже, по всем признакам, потерявшийся в этом бренном мире и искренне не понимающий, куда делся праздник жизни, на который он так торопился.

Слово за слово, опохмелил я его и выяснилось, что приехал парнишка из Киева, по приглашению местной красавицы, обещавшей ему море, счастье, секс на пляже и коктейль с аналогичным названием. Однако, что-то пошло не так и вместо обещанного входа в рай мой нечаянный собеседник был опиздюлен и ограблен местной гопотой.

Сердобольные местные "дикари", палатка которых стояла в дальнем конце пляжа, напоили бедолагу водкой, но денег на дорогу не дали. Предлагали телефон, чтобы позвонить родным или в полицию, называвшуюся в ту пору ещё мiлiцiя, но номеров друзей-товарищей наизусть он не помнил, а звонить в полицию ему было стыдно.

И поехали мы с ним в Киев, попутно продолжая квасить по мере возможности. А возможности наши оставляли желать лучшего. Потому что из Мариуполя в Киев поезд трогается вечером, и нам нужно было этого вечера еще дождаться. Как? Правильно, употребляя спиртосодержащие жидкости, поддерживающие внутреннюю батарейку в рабочем состоянии.

В общем, сразу после того, как паровоз сказал ту-ту, первый раз дёрнувшись в сторону матери городов русских, батарейки, вымотанные бессонной ночью и запойным днем, у нас обоих мгновенно сели.

А на следующее утро я открыл глаза, спросил, где мы, испытал чувство дежавю и вышел на перрон. С киевлянином мы распрощались, хотя он и звал в знак благодарности в гости, куда-то на Трою. Это они так Троещину называют. Но я сказал, что в греческой мифологии не силён и остался на вокзале, осознавать, что привело меня в столицу Украины, и куда я собирался в самом начале.

И вот, пока я соображал, как бы поменять трусы-носки на более свежие, из рупора донеслось, что на поезд Киев-Гомель ещё есть билеты. Похмеляться я не стал, потому как было абсолютно непонятно, где на киевском вокзале сделать это дёшево и с минимальной вероятностью попасть под бдительные взоры полиционеров, а пошел и купил билет до Гомеля.

Не, ну а чо, подумал я, там как раз живет интернет-знакомая, с которой мы на почве любви к музыке потяжелее общий язык нашли. Написал ей ММС-ку (не знаю где как, но от нас тогда ММС-ку было дешевле, чем СМС-ку написать), мол, буду по делам у вас проездом, встречай. Ну и поехал.

А, надо отметить (это важно для дальнейшего повествования), что к тому моменту волосы у меня были сантиметров 50 в длину, металлист же ж. И бородёнка, хоть и жиденькая, но вполне себе на четыре пальца длины. Короче, козлобородый металлист из китайской провинции Йе Бань Ко.

Словом, в Гомель, удачно пройдя таможню, я приехал после часу ночи, снова с бодуна и, естественно, с жутким желанием отремонтировать организм парой-тройкой рюмашек крепкого. Но, вот ведь незадача, оказывается, на много кварталов вокруг всё закрыто и открываться не планирует. Зато милиция (уж не знаю какими буквами она там писалась тогда) , в сравнении с Киевской, оказалась дружелюбной и, невзирая на мой перегар и в целом чумное состояние, обнаруживший меня спящим на вокзале представитель закона вежливо поинтересовался наличием документов, а проверив их и выслушав мою сбивчивую историю о том, что я перепутал поезда и встречать меня будут только утром, предложил перетусоваться у них в дежурке, прямо там, на вокзале.

Я там даже поспать умудрился.

Утром я попытался хоть как-то созвониться с той дамой, что должна была меня встречать, но то ли роуминг был совсем не роуминг, то ли она телефон в панике отключила, чтобы со мной, с придурком не связываться, но факт остается фактом, я оказался перед выбором, подождать ещё или поехать кататься дальше. Угадайте, что я выбрал?

Быстро переодевшись в туалете вокзала (как же мне повезло, единственная из свежих футболок, которую я и надел, была черная, без рисунка), я решил, что бабы подождут. Обменял денег в подъехавшем почти к самому вокзалу автомобилю с решётками и дядькой с автоматом, купил билет до Минска и поехал.

Не знаю как сейчас, но тогда, поезда в Белоруссии ездили комбинированные. В голове поезда несколько купейных вагонов, в середине – плацкарт, а в хвосте – обычные лавочки, как в электричках. И, естественно, взял я билет подешевле. Ну какая мне разница, как пару-тройку часов проехать-то?

И вот тут-то и началось то, ради чего я эти буквы настукивать на клавиатуре начал. Во-первых, до меня доебался классический такой ВДВшник из интернетных видеороликов. Ну вот тот, который «За ВДВ!» – хуяк по башке бутылкой и бутылка целая. Только кровавые брызги в стороны полетели. Во-вторых, ко мне пришло осознание, что сегодня второе августа и шансы уйти от него живым в едущем в столицу поезде становятся всё меньше с каждым моим ответом на его вопросы.

Да это и не мудрено. Потому что первый из вопросов был «Ты охуел, чмо?»

Лирическое отступление. Это сейчас я знаю и понимаю, что судьба в тот день столкнула меня с особью вида хомо-долбоёбикус, а не с ВДВшником. Мне довелось позже пересекаться с настоящими солдатами, прошедшими Воздушно-десантные войска и, смею вас заверить, они сами не в восторге от клоунов, напивающихся в дрызг и позорящих такой славный род войск нырянием в фонтаны и прочей дичью. Но тогда-то… тогда-то я не знал…

Вот. Собственно. Ситуация.

Сижу я, терзаемый похмельем и недосыпами. На мне черные джинсы, черная футболка, кеды. Рядом рюкзак джинсовый. Из головы растут засаленные патлы металлиста, резинкой в хвост собранные, жиденькая бородёнка и уставшие от второй недели пьяных путешествий глаза.

И ко мне прилетает тот самый вопрос:

– Ты охуел, чмо?

А я в окно смотрел и не видел, как он в вагоне появился. Поэтому, поворачиваю голову и вижу здоровенного мордатого детину в камуфляже нараспашку и тельняшке, изрядно пьяного и агрессивно настроенного. А он не молчит, пока я его разглядываю, продолжает задвигать беспощадно-феерическую речь, в которой смешались в кучу не только кони-люди, а вообще всё.

И то, что он сапогами плац топчет, и то, что на таких, как он, обороноспособность страны держится, и то, что такой вот, как я, «волосатенький», его бабу шпилил, пока он долг Родине отдавал. А попутно, ещё и то, что его войска самые войскатые, а я должен хоть раз кулака ВДВшного попробовать, чтоб знал, как от армии косить и Родину на чужих баб менять. Потому что он – это ОН, а я – охуел.

Собственно, накручивает себя человек. А я себя не накручиваю. Я боюсь. Потому что у него харя такого размера, что за три дня не обсерешь, даже если делать это жидко и раз в час. Про кулаки и плечи я вообще молчу. Десять таких, как я, нужно, чтобы все одновременно убегать в разные стороны начали и хотя бы трое выжило.

Короче, был бы не такой сонный, сообразил бы в окно на полном ходу выпрыгнуть, а так, случилось то, что случилось – меня переклинило. Ну, то есть, подсознание мой внешний вид оценило, как-то там по своему ситуацию просчитало и я ВДВшнику в ответ с церковно-славянским говором, напирая на О, выдал, стараясь чуток басом говорить:

– Не зависти достоин живота ради Родины своей не щадящий, но почёта и уважения, коли не ведет себя аки самодовольства преисполненный еретик перед теми, кто слабее и богу иными путями служит. Ферламполий Ладого-волжский. Глава третья, стих седьмой, – воздуху в грудь поднабрал и добавил: – Негоже тебе, защитнику, помыслами червивыми осквернять разум свой светлый.

Вот, в глубине души не ебу, откуда во мне такие слова нашлись, не знаю никакого Ферламполия и уж тем более не в курсе, почему глава третья, а стих – седьмой. Могу это объяснить только тем, что где-то в недрах моей души проснулось и взяло управление на себя невероятное желание избежать пиздюлей. Хотите – верьте, хотите – нет, но речь моя на солдатика впечатление произвела. Он после слов моих сел напротив меня с отвисшей челюстью и просидел так минуты полторы, пока я инициативу в свои руки не взял окончательно.

Скрутил я пальцы, как на иконах, когда в одной руке книга, а второй рукой персонаж к зрителю тянется и добавил. Контрольный.

– Прощён всякий будет, по недоразумению или же маломыслию возомнивший о себе или ком другом грешное, но для того осознать должен, что человек – не зверь безрассудный и на путь истинный вернуться. Как ты говоришь, зовут тебя, отрок? – и поясняю ему: – Благословлю тебя по имени.

ВДВшник этот челюсть подобрал и только и смог выдавить из себя недоуменно-пьяно:

– Ты ж в кедах.

– Отпуск у меня, – говорю ему, стараясь с заданного тембра и интонаций не сбиваться. – Мы, люди духовные, тоже ведь не железные, нам отдых тоже положен, как и вам, служивым. Так как говоришь, звать-величать тебя, сын мой?

А сам думаю, какой нафиг сын? Мне двадцать пять, этому как минимум двадцать. Что я несу? Но отступать-то некуда. Или я роль отыграю или меня из вагона на следующей станции на носилках вынесут. Если скорая помощь подъехать успеет.

А у служивого, видать, совсем остатки мозгов переклинило от такого поворота событий. Голову наклонил виновато, старается четко слова выговаривать:

– Валерием меня зовут, батюшка.

И вот я это «батюшка» когда услышал, еле сдержался, чтоб не заржать. И дальше отыгрывал уже из последних сил.

– Валерий, значит? А знаешь ли ты, Валерий, что с церковно-славянского имя твоё как «крепкий хранитель» можно истолковать?

Тот охренел, тупо головой мотает. А меня, так вообще по бездорожью понесло. Я добиваю ситуацию. Крещу его и, совсем уже басовито окая, выдаю:

– Благословляется раб божий Валерий на подвиги ратные и на жизнь гражданскую, на любовь светлую и на сердце широкое.

Понимаю, что дичь несу, но несу-то я её со строгим и умным видом. И заноза-мысль, что вот-вот спалят меня, из головы не вылезает. Ситуация – хуже некуда. На нас уже люди с соседних лавочек косятся, а я его крещу и бубню с пафосно-важным видом что-то.

Короче, благословил, как смог, отправил восвояси и облегченно выдохнул, когда это тело из вагона ретировалось.

Но, как оказалось, зря расслабился.

Пяти минут не прошло, как дверь открывается обратно и тот же самый тип, пошатываясь от того, что не совпадает с качкой поезда, опять ко мне идет. Со стаканом в подстаканнике. А в стакане – жидкость прозрачная плещется. И я уже понимаю, что сейчас будет. Священник же для пьяных, как Дед Мороз – с ним обязательно бухнуть надо. Ну или хотя бы налить ему.

И вот, подходит ко мне этот горе-ВДВшник, говорит:

– Батюшка, вы хороший человек, – протягивает так пафосно стакан в подстаканнике и просит: – примите.

Ну я, не выходя из роли, стакан перекрестил и залпом выпил.

Здесь должна быть шутка про то, что если б я знал, что священникам в поездах наливают, так с пяти лет в священники пошёл бы. Но, я этот самогон еле-еле в себя затолкал. И как только допил, слышу вердикт:

– Точно поп.

А я и ответить ему ничего не могу, потому что, если рот раскрою, то точно блевану фонтаном. Протянул ему стакан, а он мне и говорит:

– Батюшка, а пойдемте к нам в купе. Там еще троих братушек моих благословить надо бы.

И чего вы думаете, был у меня выбор или нет?

Кивнул я молча, взял рюкзак свой и пошел за ним. Иду и чувствую, что развозит меня прямо на глазах. Но виду стараюсь не подавать.

Зашел к ним в купе, а там еще трое таких, в тельняшках. Но если Валерий ещё хоть как-то лыко вяжет, то остальные вообще в состоянии детского пюре. Только говорящего.

Одно хорошо, накормили они меня от пуза. Даже алкоголь как-то помягче на мозги давить стал.

Хотя я и смутно помню подробности, но в голове отложилось, что я им проповедь прочел о блуде, рассказал о тяжкой жизни на ходу придуманного святого и всё приглашал их собор наш посетить, который в Минске, на окраине.

Они, может, даже искали этот собор потом. Когда протрезвели. Хотя, сомневаюсь, конечно.

Единственное, в чем я точно уверен, так это в том, что они были такие же ВДВшники, как я поп. Потому что настоящие ВДВшники гораздо приличнее и адекватнее себя ведут. И как свиньи не нажираются. Чего о ненастоящих попах не скажешь.