Грустный, толстый, но решительно настроенный (в избушке Бабы-Яги)

— Скажи мне, дорогая моя бабушка, — промурлыкал Баюн, развалившись на печи, — я толстый?

— Спрашиваешь! — усмехнулась Баба-Яга. — Очень толстый!

Баюн медленно перевернулся, сверля Ягу взглядом. Взяв подушку, он осторожно спустился вниз, положил подушку на пол и забрался обратно на печь. После чего встал на край, демонстративно схватился за сердце и рухнул вниз, упав на подушку.

— И что это было?

— На пол больно падать, — ответил Баюн, не поднимая головы. — А так очень даже ничего.

— Можно было вообще не падать.

— А как бы ты тогда узнала, что я крайне оскорблён твоими словами?

— А чего ты ожидал? — удивилась Яга. — Что, мне тебя обмануть нужно было? Ты спросил, я честно ответила.

— Некоторые вопросы задаются не для того, чтобы узнать правду, — вздохнул Баюн. — Вот если бы ты меня спросила, толстая ли ты, я бы сказал, что нет.

— Само собой, я ведь не толстая.

— Ну тогда если бы ты спросила, худая ли ты, я бы сказал, что нет.

— А за это я тебе уши с задними лапами местами поменяю.

— Начинается! — закатил глаза Баюн. — Чуть что, сразу угрожать магическим вмешательством в строение моего туловища. Стыдно, бабушка! Дай-ка мне лучше сметанки, нервы успокоить.

— От сметаны толстеют, — напомнила Яга.

— А мне уже терять нечего, сама сказала. Кто утром приходил?

— Мужик местный. Дочь приводил, захворала.

Яга положила ложку сметаны в миску и поставила её рядом с котом.

— А чем захворала?

— Какой-то иноземной хворью. Каждый свой завтрак, обед и ужин бежала соседям показывать.

— Это ещё зачем? Похвастаться?

— Нет, просто искренне считала, что им это интересно.

Баюн лизнул сметану и тяжело вздохнул.

— Ты чего не ешь? — спросила Яга. — Заболел?

— Слова твои в голове засели, — ответил Баюн. — Не хочу быть толстым! А от сметаны толстеют.

Яга пожала плечами и потянулась к миске. Баюн прикрыл её лапой.

— Я не сказал, что не буду есть, — уточнил он. — Просто грущу.

— Чего грустить-то? Не хочешь быть толстым — не будь, хочешь — будь. А все вот эти грусти ты брось, нечего тут бесполезными страданиями заниматься. Жалеть я тебя всё равно не стану.

— Это ещё почему?

— А за что тебя жалеть? Ты своим собственным ртом это с собой сделал, тебя никто не заставлял.

— И что ты предлагаешь?

— Я? — удивилась Яга. — Это исключительно твой выбор, каким быть. Можешь толстеть дальше, я тебе слова против не скажу. Можешь худеть — бегай побольше, ешь поменьше.

— Это долго, — проворчал Баюн, — и тяжело. А ты можешь сварить какое-нибудь зелье, чтобы я сразу стал худым?

— Чтоб ты по-новому отъедаться начал? Ну уж нет! Если ты сам через это не пройдёшь, то не поймёшь, как это тяжело. А если не поймёшь, то не будешь ценить весь тот путь, что придётся пройти и снова потолстеешь.

Баюн поводил ушами и решительно отодвинул от себя миску со сметаной.

— Так тому и быть! — заявил он. — Сам наел, сам избавлюсь!

Поднявшись с подушки, Баюн сделал несколько шагов и лёг.

— И что это такое? — возмутилась Яга, — Ты чего развалился-то?

— Это оказалось сложнее, чем я думал, — пробормотал он, — Но начало положено, теперь нужно подкрепиться, чтобы продолжить мой сложный путь. Бабушка, подвинь миску, а?


© Роман Седов