ГЕНИЙ - Серия: Скиталец #1

Константин Калбазов Скиталец. Гений
Глава 1 Един в двух лицах
Григорий пробежался по сочной зеленой траве и, оттолкнувшись, отправил свое сильное и молодое тело в короткий полет. Описав дугу, он приземлился тремя метрами ниже на довольно крутой песчаный склон высокого берега. Присел и ушел в кувырок. Докатившись до низу, вновь оказался на ногах и побежал вдоль морского побережья, но не приближаясь к кромке воды. По влажному и плотному песку бежать было бы не в пример удобней, но он предпочел трудности.

Через пару верст вновь повернул к крутому склону. Обливаясь потом и натужно дыша, стал карабкаться вверх. Буквально в сотне метров от него расположились рыбацкие шаланды, висели для просушки сети и начинался вполне себе пологий берег. Однако подросток предпочел трудный путь.

Наконец под ногами опять сочная зеленая трава, какая бывает только весной. Не переводя дух и не задерживаясь ни на мгновение, он побежал дальше, оставляя рыбацкий поселок по правую руку от себя. Его путь лежал на окраину рабочей слободки, примостившейся неподалеку от верфи. А это еще добрых три версты. Неблизко. Но Григорий продолжал упрямо бежать к намеченной цели. На два шага – вдох носом. На два шага – выдох ртом.

Пробежав позади огородов, перепрыгнул через плетень, вдоль которого были высажены плодовые деревья. Проскочил по дорожке между рядами уже всходящей ботвы картошки. Далее – грядки с ростками других овощей. Наконец забор хозяйственного двора. Справа коровник с Пеструшкой, рядом с ним – сажок с парой подсвинков. Слева птичник.

Зажиточно они живут, чего уж. Хотя родители так и не поднялись выше третьей ступени, в хозяйстве они знали толк. И никогда не ленились. К этому же и детей приучали. Кто его знает, какими талантами Господь наделит. А коли руки не из задницы расти будут, тогда и сам голодным не останешься, и семью прокормишь. Так их родители растили, так и они воспитывают своих чад.

Чего не сказать о многих соседях. Перебиваются с хлеба на воду, и то в радость. А как петушок сладкий дитю или себе чем потрафить, так это только в праздники и никак иначе. Вот если водочкой казенной в кабаке закинуться или самогоночку дома выгнать – это завсегда пожалуйста. Григорий на таких иначе как без осуждения смотреть не мог. И дело тут даже не в отцовском воспитании.

Остановившись посреди довольно просторного пятачка у сажка, парень согнулся, упершись руками в колени. Малость отдышался, а потом выпрямился и начал делать гимнастические упражнения. Покончив с комплексом, подпрыгнул и повис на перекладине.

На этом пятачке у него был целый спортивный уголок. Штанга из лома с насаженными на концы парусиновыми торбами, набитыми влажным песком. В сухую погоду он их неизменно поливает водой, дабы сохранить прежний вес. Хм. Надо бы увеличить. Наклонная доска, для того чтобы качать пресс. Пара пудовых гирь.

Ему только четырнадцать, но вымахал в отца – косая сажень в плечах. Ну и занимается собой без дураков. Вот как только до него дошло два года назад, что чуда не случится, так и принялся за совершенствование физической формы. Без нее никуда, а тратить на это драгоценные очки надбавок – глупость несусветная. Если есть возможность заплатить одним лишь трудом да бочкой пота, так отчего бы не воспользоваться халявой.

До посвящения, или, как его называли люди образованные и Григорий в частности, инициации, осталось всего ничего. Но тут дело такое, что каждый день на счету. И время терять нельзя. Ну, коль скоро пошел по этому пути.

Несколько подходов к снарядам в различной вариации, и парень переместился на небольшой настил из струганых досок. Не хватало еще занозу посадить. А без настила никуда. Потому как занимался Григорий и в дождь, и в слякоть, и в лютый мороз. Здесь он делал растяжку, выкладывая всяко-разно свое тело, четко, как прописано в книжке по гимнастике. Ее и руководство по приемам борьбы без оружия он приобрел позапрошлой зимой на ярмарке.

Покончив с растяжкой, отдал должное мешку, набитому все тем же песком. Молотил его, не жалея ни рук, ни ног. При этом четко следя за тем, чтобы выходило в точности, как в той книжонке прописано. Прежние-то приемы отработаны до автомата, но он уже второй день как осваивает три новых. А от того, насколько правильно ты их поставишь, зависит и то, как их будешь пользовать в деле. Ну и старые приемы повторил.

После мешка с песком пришел черед длинного, набитого опилками. На нем парень отрабатывал приемы борьбы. И снова без дураков, отдаваясь целиком и без остатка. Извалялся в пыли, потому как на этом месте повытоптал всю траву. В результате стал чумазым, как черт.

– И не надоело тебе, Гришка, ерундой маяться? – покачав головой и пыхнув табачным дымом, спросил дюжий высокий мужик.

Час ранний. Только шесть утра. На верфь ему к семи. Так что время есть и для первой утренней самокрутки, и для плотного завтрака, и для короткого разговора со старшим сыном.

– Здорово, батя.

– И тебе не хворать, сынок, – ухмыльнувшись, прищурился отец.

– Сколько уж о том говорено, батя. После посвящения Сила, Ловкость да Выносливость будут капать в год по чайной ложке.

– Так и я тебе говорил. Иные эвон очки за ступени вкладывают, и ничего, на жизнь не жалуются, – с хитрецой произнес Иван.

– Батя, ну чего ты опять?

– Ладно, умник. Ты лучше худобу не забудь обиходить.

– Все сделаю как всегда, – расстегивая на себе увесистую парусиновую жилетку, заверил Григорий.

Одежка соскользнула с плеч и повисла на гвозде, вбитом в стену с солнечной стороны, дабы просохнуть. Ее подросток сшил сам, своими руками, как, впрочем, и остальной инвентарь. Приделал карманов, которые набил песком. Так что весу в ней две трети пуда будет.

– Родителей-то не забудешь, когда в люди выбьешься? – все с тем же прищуром поинтересовался отец.

– Нешто в себе сомневаешься, а, бать?

– Чего это?

– Ну так твоего же воспитания. Коли родителей и отчий дом позабуду, знать, плохо ты мне в голову науку вкладывал.

– Эво-он ты куда загнул. А ну как ремня?

– Поздно уж ремня-то, батя.

– А в морду?

– Это, конечно, можешь. Если догонишь! – весело осклабился парень.

– Научился, стало быть, бегать?

– Научился.

– Ну и пусть тебя, – отмахнулся родитель и пошел в дом, благо жена уже звала к столу.

Поначалу Иван счел потуги сына блажью. Никто и никогда так не делал. Нет, оно понятно, ухватки там разные, драки стенка на стенку, карабканья на деревья и вообще на все, куда только можно залезть. Опять же футбол, столь любимый пацанами. Но Григорий и вовсе уж серьезно к этому делу подошел. Причем себя не жалеючи.

Когда сын попросил, Топилин раздобыл ему пару ломов. Помог соорудить перекладину. Выменял у рыбаков добрый кусок парусины, из которого сын пошил всякой всячины. Затейник, каких мало. Взять ту же жилетку с песком. Гришка постепенно ее вес увеличивал, так ведь она у него уже третья. Две другие так на нем и сопрели да изодрались.

Правда, парень получался справный и весь ладный такой. Да ловкий, шельма. Сам-то не говорит, но разговоры окрест ходят о том, что в кулачных сшибках с другими слободками он из первых будет. А школу так и вовсе уж год держит в ежовых рукавицах. Но при этом не лиходействует, все делает по совести.

Опять же, Господь, он, конечно, может одарить милостью своей. Кто бы спорил. Но ведь недаром же говорится: на Бога надейся, а сам не плошай. Кто знает, возможно, и зря сынок надрывается. Но не лежебока какой и цель в жизни имеет. А как такому не потрафить? Глядишь, и выбьется в люди. Не то что батя его, не сумевший на флоте подняться выше кочегара. А как сошел на берег, так далее молотобойца не продвинулся. Целый день на верфи садит молотом по раскаленным заклепкам. Вот и все достижение. Ну, разве что еще пятеро здоровых и румяных деток. Тоже немало, если подумать. Их ведь прокормить да выучить нужно. И они с супругой с этим справляются, да получше кого другого.

Покончив с тренировкой, Григорий пошел управляться в коровник. После него еще сажок, а там и к соседке. Вдова Любава. Паренек сам вызвался ей помогать. Это он так Выносливость прокачивал. Тяжко, не без того. Но, как уже говорилось, глупо платить высокую цену за то, что можно взять, всего лишь слив бочку пота. Ну две. Халява…

Случилось это четыре года назад. Как, почему и что вокруг вообще творится, Рудаков Борис Петрович, пятидесяти лет от роду, понятия не имел. Последнее, что он помнил из своей прошлой жизни, – это себя на заднем сиденье представительского «мерседеса», проломившего ограждение путепровода, и стремительно надвигающийся на него асфальт.

Бог весть, может, он сейчас лежит в коме и все происходящее – всего лишь видение, сон или бред. А быть может, он прошел через перерождение, оказавшись в теле десятилетнего ребенка, которого едва вытянули с того света. Отец и мать тогда не только весь свой свободный опыт слили, но и запасы избыточного под ноль вывели. Но первенца все же вытащили.

Хорошо хоть за год обучения уж уплачено было, а не то пришлось бы в кабалу идти, потому как всяк обязан дитя в школу отдать и до посвящения оплачивать его учебу. Это уж потом, если Разумность позволит, за обучение может заводчик или фабрикант заплатить. Школа же только на родителях. И отказаться от обучения ребенка не получится. Закон строг и суров. Придется в долги влезать. А не сумеешь в срок расплатиться – так и в кабалу.

Не понятно? Вот и Борису Петровичу было не понятно. Впрочем, он и сейчас не больно-то понимает, что происходит. Полное ощущение, что он в компьютерной игрушке, однако больно уж навороченной. Тот виртуал, о котором он слышал в своей прошлой жизни, и рядом не стоял с испытываемым им сейчас.

Н-да. Ну или все же бред. Правда, совершенно не отличимый от реальности. Ну хотя бы потому, что за свои четырнадцать лет Григорий уже дважды побывал на грани. В первый раз ничего так и не сообразил, потому как только-только здесь появился. А появился ли? Такое ощущение, что он всегда тут был, но осознал себя лишь в результате болезни. Потому что вся прежняя жизнь мальчишки, пусть и короткая, им воспринималась как само собой разумеющееся и прожитой от первого мгновения.

Зато во второй раз, когда упал с дерева, пропоров себе суком живот, испытал всю гамму болезненных ощущений, горячку и даже свет в конце тоннеля наблюдал. Тогда обошлось без артефакта, доктор и так управился. А Борис Петрович окончательно уверился в реальности происходящего. Ну или принял ситуацию как данность.

Сначала решил для себя, что он теперь – Топилин Григорий Иванович. Поставил на этом точку и начал прикидывать перспективы на будущее. Махать всю жизнь, как батя, молотом на верфи, походив малость по морям кочегаром, ему категорически не улыбалось.

Отсюда вывод – нужно развиваться. Не важно, что здесь игровое пространство (а по-другому воспринимать происходящее он не мог), – любая игра всегда подчиняется определенным правилам. Где-то упрощенно, где-то приукрашенно, но неизменно все завязано на законы реального мира. А он в прошлой жизни чего-то да добился. Причем не воровством, а своим трудом и головой.

В десять лет всех детей отдавали в школу, где они учились четыре года. В четырнадцать проходили посвящение, получая базовые характеристики. Всего их пять, и они сопровождают человека на протяжении всей жизни. Сила, Ловкость, Выносливость, Харизма и Интеллект.

Именно Интеллект является основным. Потому что оказывает непосредственное влияние на обучаемость, наработку опыта и вообще на развитие человека. И вот с этим-то у Григория большие такие проблемы.

Кстати, до тех пор пока не нужно проговаривать, слово это не вызывает никаких трудностей, да и смысл очевиден. Но как только нужно произнести вслух… Вот вертится на языке, а вместо него говорит «ум». Подскажут – хлопнет себя по лбу и повторит. Но уже через минуту опять не может припомнить.

И ладно бы только с этим. Но так у него было во всем. Арифметика, словесность, иные предметы. Вот деньги посчитать – это пожалуйста, с ними он обращался легко и непринужденно. Но с цифрами на доске или в тетрадке начинались сложности. Расскажут какую историю – так перескажет чуть не слово в слово, даже через год. Но как только доходит до того, чтобы выучить стихотворение, так сразу ни бэ, ни мэ, ни кукареку.

Прежний Борис Петрович был в шоке от происходящего. Он, конечно, не был медалистом, но школу и институт окончил с хорошими оценками. И в жизни достиг определенных высот. Город у них пусть и провинциальный, но без одобрения Рудакова и вода не посвятится. Эдакий серый кардинал глубинки. А тут вдруг почувствовал себя настоящим дубиной. Человек, когда-то добившийся успеха, попросту не мог смириться с таким положением.

К двенадцати годам из школьного курса он более или менее получил представление о том, как в этом мире происходит развитие личности. И, понимая, что Интеллект у него в загоне, решил максимально подтянуть все остальные характеристики. До инициации еще реально было получить хороший рост коэффициента. После – естественный прирост сокращался на порядок.

В этом мире невозможно встретить ботанов в его прежнем понимании. Тебе ни за что не окончить институт, если твоя физическая форма не на должном уровне. То есть человек, конечно, мог быть тучным, но это вовсе не значило, что он не способен пробежать пару-тройку верст. Выносливость с соответствующим коэффициентом решала эту проблему полностью. Он мог быть худым как щепка, но благодаря показателям Силы оставить с носом качка из прежнего мира Бориса Петровича.

Разумеется, эти показатели можно увеличить. Для этого нужны очки надбавок. Пять получаешь сразу по инициации, по столько же – за первую и последующие ступени. По сути, каждое очко – это один процент к коэффициенту характеристики. Но дело это такое…

К примеру, взять его родителей, как и подавляющее большинство. Ввиду низкого Интеллекта их потолок – третья ступень. Иными словами, отец и мать сумели получить только по двадцать очков надбавок. Мягко говоря, это ни о чем. Выше же им уже не подняться. Если только не вкладываться финансово, выкупая свободный опыт. Но это такие деньги, о которых простым работягам и подумать-то страшно.

Именно по этим причинам Григорий и изводил себя физическими нагрузками. Да еще и, не придя толком в себя, брался за хозяйственные дела. Каждый день подъем в четыре, вместе с матерью, которая вставала обихаживать и доить корову. Пробежка добрых шесть верст и далее по списку.

Кроме того, он не забывал о такой характеристике, как Харизма. Именно поэтому лез во все драки, ставил на место даже старшаков. Неизменно водил ватаги биться с гимназистами, учениками реальных училищ и ремесленниками. Участвовал в кулачных сшибках за слободку. Все это должно было дать положительный результат.

Покончив с сажком, Григорий отставил инструмент и направился к боковой калитке, ведущей на соседнее подворье. Вообще-то, у Любавы трое детей, а старший – ровесник и друг Топилина. Так что есть кому заниматься хозяйством. Но, как уже говорилось, паренек сам предложил свои услуги. Не по доброте душевной, а с умыслом.

– Здравствуй, Гриша. Я гляжу, ты уж закончил.

Управившись в хлеву, Григорий направился было на выход, когда в дверях появилась хозяйка. Тридцать шесть лет, в теле, но ни разу не толстая. Кровь с молоком. Батя про таких приговаривал: «Возьмешь в руки – маешь вещь». Хм. И насколько знал паренек, отец порой захаживал в гости к соседке. Ну, там, приколотить чего, переставить, подвинуть. Поди, одной-то непросто с домашним хозяйством справиться. Н-да.

Любава овдовела в прошлом году. Мужиков, как это часто бывает, не хватает, вот и живет одна с тремя ребятишками. Старший, Колька, скоро пройдет инициацию, глядишь, и полегче станет.

Парень он неглупый. У него явно с Интеллектом получше будет, потому как и сам учится, и Гришку за собой тянет. Но сомнительно, что после школы пойдет в ремесленное или в реальное училище. Про гимназию так и вовсе говорить нечего. Кто за это будет платить? Да даже если заводчик или какой фабрикант возьмет этот груз на себя, семье нужно как-то кормиться. Любава из последних сил выбивается. Так что Кольке наверняка придется идти в неквалифицированные рабочие. Жалко парня. Головастый. Такому дать толчок – и многого достигнет.

– Здрасте, теть Люба. Да, уже закончил, – подходя к двери, подтвердил он.

Вместо того чтобы посторониться и выпустить соседа, Любава, наоборот, заступила ему дорогу и одарила лукавой улыбкой. Григорий, будучи высоким подростком, посмотрел на нее сверху и ответил тем же. Только при этом еще и скосил глазами в сторону дома.

– Колька еще до света ушел на речку рыбачить. Добытчик. Малые будут спать, пока не подниму, – качнувшись к нему и вдыхая терпкий запах вспотевшего тела, томно произнесла соседка.

Четырнадцать лет. Уже вполне сформировавшийся организм со своими потребностями. И уж тем более когда внутри сидит зрелый мужчина. Стоит ли удивляться, что Григорий не смог пройти мимо веселой вдовы. Выносливость – это, конечно, хорошо, но ведь это еще и повод оказаться поближе к объекту. Опять же, если после всего проделанного еще и… Словом, та еще проверочка для одной из характеристик.

Больше ничуть не стесняясь, Григорий обнял женщину за талию и с силой прижал к себе. Она сразу же почувствовала его возбуждение и разгоряченное тело.

– Ох, Гриша… – вздохнула она, запрокидывая голову.

Он впился в ее губы, и Любава с жаром ответила на поцелуй. Не выпуская друг друга из объятий, сместились в сторону, где лежало сено. Его натаскал Григорий на случай непогоды, чтобы лишний раз не мокнуть. Ну и вообще…

Вернувшись на свой двор, паренек ополоснулся из бочки, что стояла под водостоком. Так-то она предназначена для полива. Но сейчас в том нет никакой необходимости, вот он и пользует ее по своему усмотрению. А как придет сушь, он и до речки пробежится. Тут недалеко. Хотя-а-а… Это вряд ли. Сейчас только начало мая, и, по идее, к тому моменту как вода потеплеет, он пройдет инициацию. А тогда уже не будет острой потребности в подобных занятиях.

Глава 2 Инициация
– Садись завтракать, – встретила Григория мать, когда он вошел в дом.

Три сестры и младший брат уже за столом и уплетают кашу. Не из общего чугунка, а каждый из своей миски! Такое не в каждом доме встретишь. У той же Любавы даже при живом муже этого не водилось.

Глянул на ходики. Пятнадцать минут восьмого. До школы четверть часа пешком. Минимум полчаса в запасе есть. Присел за стол, и тут же мать поставила перед ним завтрак. В прошлой жизни каких только блюд ему не довелось отведать. Поездил по странам, попробовал от разных кухонь. Но вот здесь, казалось бы, немудреная еда, а уминает за обе щеки.

– Петька, чего мух считаешь? Ешь давай, – глянув на младшего брата, велел Григорий.

Он только первый класс заканчивает. Но уже понятно, что поумнее братца будет. Уж как минимум ремесленное ему обеспечено. Батя заявил, что если Господь сподобит Петьку, то пойдет учиться дальше. Реальное училище родители уже не потянут. Тут ведь еще и девочки подрастают. А закон неумолим – все дети должны пройти обучение в школе. Дальше уж как получится, но начальное образование и посвящение под приглядом характерника обязательны.

Нет, это вовсе не забота о подрастающем поколении. В конце концов, есть ведь и независимые характерники, а была бы ниша, так и их было бы побольше. Потому как без них посвящение не пройти. А то можно и вовсе пустышом остаться. В стародавние времена так оно в основном и было.

В момент инициации самочувствие подростка ухудшается. Его ни с того ни с сего вдруг начинает мутить и может даже рвать. Вот тут-то и нужен характерник, который сможет провести посвящение. Раньше это был целый обряд. Сейчас темные времена канули в небытие, наука шагнула вперед, и все происходит куда как буднично.

Так вот. Царь ввел закон о всеобщем образовании, а князья и бояре поддержали неспроста. Ведь одаренные личности вовсе не обязательно родятся среди аристократии. Там-то как раз хватает бездарей. И кабы не деньги, благодаря которым дело можно выправить, так и оставались бы они посредственностями. Но прогресс неумолимо идет вперед, и нужда в образованных кадрах растет не по дням, а по часам. Опять же, не везде можно заткнуть дыры дворянством. Вот и куют кадры. И где-то даже отстают от соперничающих держав.

Кроме управленцев и чиновников, возрастает потребность в квалифицированных рабочих. Повсеместно внедряются различные станки и машины. А к ним без обучения в ремесленном училище не подступиться. Ту же ткачиху с улицы уже не возьмешь. Потому как и себя покалечит, и толку не будет.

Конечно, обучить можно и пустыша. Отсутствие посвящения не делает человека тупицей. Но одно дело обучать перспективного ученика и совсем другое – вкладывать силы и время в кота в мешке. Опять же, уровень подготовки посвященного всегда значительно выше и перспективы лучше. Разумеется, и человек с талантами может оказаться бестолочью ленивой. Но тут уж против природы не попрешь.

Плотно позавтракав, Григорий поднялся из-з стола и полез на чердак. Уже два года как он туда переселился. Благо подняться по лестнице можно было прямо из сеней.

Сами-то они холодные, но на чердак выходил дымоход. Вот возле него паренек и устроил себе постель. Застеклил слуховое окно собранными осколками в две нитки да утеплил подручными материалами скат кровли. Получилась эдакая мансарда. Зато куда просторней, чем остальным членам семьи, и этот угол был сугубо его.

Сбоку стоит тумбочка и самолично изготовленный письменный столик. Неказистый, но вполне пригодный для письма. Н-да. К сожалению, наука в голову лезть упорно не желает. Он ее как только не пихал. Даже придумывал себе разные поощрения и наказания. Да все без толку. Полено он, и ничего-то с этим не поделать. Правда, понимая это, Григорий не собирался опускать руки.

Подобрал с тумбочки парусиновую сумку, заглянул вовнутрь. Перетасовал содержимое, заменив книжки и тетрадки на нужные. Проверил, есть ли чернила в непроливайке. Глянул, цело ли перо и на месте ли запасное. Удовлетворенно кивнул и посмотрел на светлый квадрат на полу. Это у него своеобразные солнечные часы. Он тут все своими руками обустраивал, а потому каждую щель знает.

По всему получается, минут пять у него есть. Можно без спешки спуститься вниз, но есть идея получше. Григорий присел на табурет и вооружился обрезком широкой струганой доски, выкрашенной в черный цвет. Взял мелок, который беззастенчиво своровал в школе. Посидел несколько секунд, хитро улыбнулся и принялся рисовать.

Вообще-то, карандашом или пером управляться было не в пример удобней. Но бумага стоит денег. Топилины не бедствовали, но это скорее благодаря домовитости родителей. Заработки отца оставляли желать лучшего. Ввиду неквалифицированного труда опыта им капало немного. Так что свободных денег у них, считай, никогда и не водилось. Одно дело прикупить потребное для учебы, а рисование – уже баловство.

Рука легко запорхала над доской. Штрихи и линии ложились словно сами собой. Григорий пока еще только заканчивал выводить одну линию, как уже знал, где должна будет лечь другая. Где и как заштриховать.

Не прошло и пяти минут, как на доске появился набросок довольно фривольного содержания. И несмотря на то что рисунок выполнен мелком, в фигурах, слившихся в порыве страсти, легко угадывались сам Григорий и соседка Любава. Отставив изображение на вытянутую руку, паренек не без удовольствия окинул взором результат. А потом, вооружившись тряпицей, махом затер свое художество. От греха подальше.

У Рудакова в прошлой жизни было множество талантов. Но вот рисовать он не умел. От слова «совсем». В школе у него всегда выходили непонятные каракули. Но так как подростком он был видным, а характера ни разу не гнилого, девчата всегда были готовы выручить. Чем он беззастенчиво и пользовался. Не сказать, что игра эта была в одни ворота, но факт остается фактом.

Каково же было удивление Бориса Петровича, когда он вдруг осознал, что здесь, в этом теле, он умеет рисовать. Не художник, конечно, но и не криворукий какой. На этой волне он так увлекся, что хватался за карандаш при всякой возможности. Когда же от отца досталось за то, что переводит дорогую бумагу и карандаши на какое-то безобразие, парень смастерил себе эту доску.

И результат не заставил себя ждать. С каждым разом у него выходило все лучше и лучше. Григорий сам чувствовал, как быстро прогрессирует, а оттого загорался еще больше и трудился с полной отдачей. Шутка сказать, но порой он мог рисовать часами, засиживаясь до петухов. Правда, только в том случае, если удавалось раздобыть бумагу. Рисунки карандашом получались более детальными и радовали глаз. И способствовали его росту.

Баловство? Ну да. Так оно и есть. Да только поделать с собой он ничего не мог. Нравилось ему рисовать, и все тут. Поставленная перед собой цель и неуклонное движение к ней – это замечательно. Но ведь хочется и чего-то для души.

Подхватив сумку, парень сбежал по лестнице, как заправский моряк по трапу, и выскочил во двор. Осмотрелся. Младшего брата не видно. Колька-сосед уже стоит у калитки и недовольно разводит руками, мол, ну чего ты тянешь.

– Петька, ты где?

– Да иду я, – недовольно пробурчал младший.

Учеба давалась ему легко. А вот в школу ходить не любил. Как раз тот самый случай, когда котелок варит и скорее всего с Интеллектом, или Разумностью, как его называли местные, у пацана полный порядок. Но лень-матушка очень даже может пересилить, похоронив неплохие мозги. Одна надежда, что с возрастом Петька все же возьмется за ум.

– Ну вы чего, опоздаем же, – недовольно пробурчал поджидавший Николай.

– Ну как рыбалка? – поинтересовался Григорий.

– А ты откуда… – начал было и осекся сосед, бросив на друга подозрительный взгляд.

– Ну так пока коровник чистил, мамка твоя заходила глянуть, – ничуть не стушевался он.

Колька еще несколько секунд смотрел на него испытующим взглядом, но потом тряхнул головой, словно отгоняя какую-то глупость, и ответил:

– Хорошо порыбачил. Целый кукан наловил. Нам на пару дней хватит, чтобы кашу сдобрить.

Знает о похождениях матери. Только представить не может, чтобы его друг и сверстник мог к ней захаживать с тем же, с чем и другие мужики. Оно вроде и втайне все делается, да шила в мешке не утаишь. И ведь наверняка даже мамка Гришкина о муже догадывается, но молчит и виду не подает. А что она может, мужняя жена? Только и остается, что, сохраняя лицо, изображать неведение. А вот о сыне наверняка ничего такого не знает. Он же чадушко еще неразумное. Даже посвящение не прошел.

– Кукан рыбы – это дело хорошее. Слушай, Колька, сегодня контрольная по арифметике.

– Ну?

– Ты вот что… За меня примеры решать не нужно.

– Понятно. Опять, значит, сам хочешь?

– Хочу.

– А потом батя тебя если не отлупцует, то под замок посадит.

Находило такое порой на Ивана, брался всерьез воспитывать сына, вколачивая науку. И мужика где-то понять можно. Он ведь кровные отдает за то, чтобы сын выучился. А тот неуды хватает.

– Ну и посадит, невелика печаль.

– Ага. Забыл, что в субботу с нахаловскими деремся?

– Ничего, и без меня управитесь.

– Может, и управимся, но с тобой оно всяко спокойней. Ты вот что… Я решу за нас обоих, а ты там сам себе. Потом сравнишь. Если управился, так тому и быть, а нет, так набело с моего листка перепишешь.

– Ла-адно, – признавая правоту друга, согласился Григорий.

Вот ведь. Вроде и взрослый мужик. По сути, ему сейчас пятьдесят четыре. Но детской непосредственности и бесшабашности в нем порой столько, что хоть за голову хватайся. За каким лядом полез на то дерево, через которое чуть живота не лишился? Хороший вопрос. Но вот надо было ему, и все тут. И сейчас – одна только мысль, что драка может пройти без него, уже задевала за живое. А ведь не был в прошлой жизни драчливым, факт.

Ну что тут сказать, Николай знает своего друга получше, чем он сам. Григорий честно пыжился, стараясь решить несложные примеры и задачку. Едва прочел условие последней, как тут же уверился в своих силах. Настолько она ему показалась простой. Но стоило подступиться к решению, как он по своему обыкновению тут же поплыл. Та же ситуация и с примерами. Григорий, а вернее, Борис Петрович, был готов рвать и метать. Сомнений в том, что задания элементарные, никаких. Да только не давались они ему. Ни в какую.

После уроков Григорий с Николаем присоединились к ребятам на футбольном поле. Эта игра появилась сравнительно недавно. Ее завезли из Англии. Но она сразу же обрела популярность. Тем паче в школах, так как способствовала физическому развитию учеников в развлекательной форме. Это не занятия по гимнастике, где нет духа соперничества и азарта.

Играли в футбол как на уроках, так и после. Только нужно было получить мяч у учителя физкультуры. В принципе рвение в спорте поощрялось. Ведь уровнем обучения учеников нередко интересовался и сам боярин Морозов. Хозяин острова следил за должной подготовкой кадров. Не то что его покойный батюшка.

Но абы кому спортинвентарь не выдадут. Григорий обладал достаточным авторитетом, чтобы получить его под свою ответственность. Правда, под самую что ни на есть реальную. Не дай бог что случится – ответ держать ему. Как он там все решит, директора школы не касается. Да только испорченное или утраченное имущество придется восстановить. А мяч, на минуточку, пять рублей стоит. Но то дело привычное. Скинутся, никуда не денутся. А кто не скинется, тот и в зубы получить может. Коллектив!

Игра, в отличие от контрольной, у Григория задалась. Пусть и пришлось выложиться еще с утра. Впрочем, это его обычное состояние. Так что все привычно, как всегда. Довольный собой, он вернул мяч учителю и хотел уже было идти домой, так как время обеденное, но тут к расходящимся ребятам подбежал малец из второго класса.

– Ребята, там в порт «Витязь» пришел!

– Врешь! – чуть не хором воскликнули старшеклассники.

– Ничего не вру! Сам видел.

– Айда, ребята! – тут же сорвался Григорий.

Вроде и сидит в нем взрослый дядька, который порой прорывается наружу, проявляя рассудительность, ввергающую в ступор окружающих. Но нередко случалось и вот так. Восторг, горячечный блеск в глазах и энергия через край. И ладно бы шагом, так нет же, ватагой понеслись по пыльным улицам что твои кони.

Их остров Морозовский особыми размерами не отличается. Российские архипелаги изобилуют и куда большими островами. Но он имеет свой металлургический завод и собственную верфь. На последней строятся торговые суда среднего тоннажа. Из военных – только миноносцы и миноноски.

В дружину боярина входит канонерка, четыре миноносца и столько же миноносок. Батальон морской пехоты при двух подвижных береговых батареях шестидюймовок. Для войск по периметру острова устроена железная дорога и оборудованы позиции за массивным бетонным прикрытием.

Месяц назад прошла весть, что боярин решил усилить свою дружину еще одним кораблем. И не абы каким, а самым настоящим броненосцем. Кто-то важно пыжился при этом известии, мол, растем и силы наши крепнут. Другие пожимали плечами, не понимая, каким образом грядущее усиление может выдержать экономика не столь уж богатого острова. Третьи только качали головой, поминая тихим, но недобрым словом князя Тактакова.

Времена сегодня таковы, что строящиеся корабли порой устаревают, еще будучи на стапелях. Что уж говорить о старичке «Витязе». Десять лет назад он был красой и грозой российского флота. Но на сегодняшний день успел устареть. Если броня еще вполне приличная, то ход в двенадцать узлов никуда не годился. Как и артиллерия, которая уже минимум в полтора раза уступает однотипным орудиям.

Княжеская дружина пополнилась новым кораблем. Старичка, конечно, можно было бы и модернизировать. Но это обойдется княжеской казне чуть ли не в треть строительства новейшего броненосца. На сегодняшний день, разумеется. А дружина сюзерена должна состоять из лучших кораблей княжества.

Поэтому «Витязя» предпочли продать боярину Морозову. И на его же плечи возложить обязательства по модернизации корабля, а в частности котельной, машины и вооружения. По сути, прежним останется только корпус. В лучшем случае.

Словом, траты предстояли нешуточные. И ляжет все это на сравнительно небольшой остров двадцати двух верст в длину и пятнадцати в ширину. На нем всего-то один город располагался, два села и полторы дюжины деревенек, один горняцкий и четыре рыбацких поселка. Промышленность не бог весть какая. И если руда еще своя, то уголек для металлургического завода приходилось завозить…

Вид этого стального монстра Григория не особо впечатлил. Эдакий огромный утюг, на котором установлено четыре двенадцатидюймовых орудия, по два в носовой и в кормовой башнях. Для такого калибра они ему показались куцыми. Но вот осознание того, что перед ним конструкция весом в десятки тысяч тонн, заставляло все же по достоинству оценить как вложенный труд, так и сам грозный, монументальный вид.

Ребята же были просто в восторге. Бросали вверх картузы, улюлюкали и свистели. Что говорится, радости полные штаны. Еще бы! Такая силища! Далеко не всякая боярская вотчина могла похвастать наличием эскадренного броненосца.

Григорий стоял в стороне со снисходительной улыбкой, когда вдруг почувствовал головокружение. И тут же подступила тошнота. Причем столь серьезная, что его согнуло пополам и вырвало. От завтрака уже давно ничего не осталось. Так что с первым позывом наружу он выметнул одну лишь желчь. На второй заход не осталось и этого. А между тем его продолжало выворачивать. Ощущение было такое, словно он вот-вот начнет выплевывать внутренности. Голова кругом, перед взором мутная пелена и все вертится, словно он на карусели, которая пошла вразнос.

Из какого-то далекого далека он услышал, как его зовет испуганный Колька. Кто-то из ребят предположил, что у Гришки началось и его срочно нужно нести к директору для посвящения. Ибо как-то совсем уж худо, как бы Богу душу не отдал. Кто потрусливей – ноги в руки и драпать, будто и не в курсе, что тут вообще произошло.

В какой-то момент Григорий затих на руках тащивших его ребят, впав в прострацию. Словно обеспамятел с открытыми глазами. Откинул тяжело повисшую голову, ни жив ни мертв. Колька, обливаясь слезами и умоляя потерпеть, мол, скоро уже, приподнял ее, да так и держал, пока остальные несли своего лидера к школе.

Н-да. Так вот ты какой, северный олень. Григорий не без интереса изучал появившийся перед мысленным взором интерфейс.

Внимание! Вы успешно прошли инициацию!

Самостоятельную инициацию способны пройти только гении.

Вы наделены даром «Художник».

Внимание! Дар без совершенствования практически бесполезен. Для максимальной отдачи необходимо постоянное совершенствование.

А вот и его характеристики.

Ступень – 0;

опыт – 0/2000;

свободный опыт – 0;

избыточный опыт – 0;

свободные очки характеристик – 5;

Сила – 1,22;

Ловкость – 1,21;

Выносливость – 1,25;

Интеллект – 0,94;

Харизма – 1,05.

Твою в бога душу через плетень! Сильный, ловкий, выносливый и… тупой! Топилин, конечно, ожидал чего-то подобного. Но все же надеялся, что, вложив свободные очки, поднимется хотя бы до возможности поступить в ремесленное училище. Но вот получается, что все же недотянет. А это как минимум потерянный год.

По идее, даже будучи разнорабочим, за пару месяцев он все же сумеет подняться на одну ступень. Этого вполне достаточно, чтобы привести показатели Интеллекта в относительную норму. Но чтобы качать опыт, придется поступать на работу. А меньше чем на год с ним никто заключать договор не станет.

К тому, что Харизма занижена, Григорий отнесся спокойно, хотя и старался изо всех сил быть лидером. Да, в школе он несомненный и непреложный авторитет. Но это ведь ничего не значит. Сколько в прошлой жизни он знал ребят, которым чуть ли не каждый мальчишка заглядывал в рот, а девчонки всячески заигрывали, видя в них вожаков. И что с ними стало после школы? Большинство так ничего и не добились, прозябая на обочине. Так что школьный авторитет – ни разу не показатель.

Да и бог бы с ним. Тут главное – подняться из грязи, а там уж можно будет подумать и о Харизме. Итак, до следующей ступени две тысячи очков. Интересно, а можно как-нибудь успеть заработать их до окончания набора в ремесленное училище? Ведь если его показатели будут соответствовать требованиям, то можно будет избежать целого года неквалифицированного труда.

Глава 3 Первые шаги
Топилин все еще изучал свой малоинформативный интерфейс, когда ощутил какие-то изменения. Пропал заполошный гомон ребятни. Прекратилась тряска. Он почувствовал, как его к чему-то прислонили. Кажется, Коля пытался кому-то что-то втолковать, и тон у него такой… Отчаянно-решительный, что ли. В ответ же послышался знакомый развязный голос, полный злорадства.

Григорий мысленно выматерился. Мало ему счастья с этой гребаной инициацией, расстроившей его дальше некуда, так еще и творится не пойми что. Он отмахнулся от интерфейса, не поняв, как это у него, собственно, получилось, сфокусировал взгляд, осмотрелся.

Ребята посадили его в тени дерева, оперев спиной о ствол. Сами же встроились жиденькой стенкой, закрывая вожака от группы подростков. Шестеро против полутора десятков. Причем, судя по форменной одежде, заступившие путь были из реального училища, то есть минимум на год старше.

– О! Гришенька, очнулся, родной! Давненько я ждал этой встречи.

– Андрюха, вот веришь, нет никакого желания бить тебе сегодня морду, – вставая на ноги, спокойно ответил Григорий.

Во рту – горечь от желчи. Голова, как ни странно, ясная. В теле ощущается прилив. Только на душе кошки скребут. Понимал, что ему не светит, но надеялся, что все не так плохо. А тут еще и Андрюха Верхолетов.

Подросток на год старше и сейчас учится в реальном училище. Раньше-то он верховодил в их школе. Но Топилин регулярно оспаривал у него пальму первенства. И надо заметить, с переменным успехом. Не может Верхолет забыть былых неудач. Да еще и имея перспективы занять куда более значимое положение в этом сословном обществе.

Реальное училище – это уже не фунт изюма. В деталях Григорий не знал, но одно было известно доподлинно. Оно позволяло поднять Науку на вторую ступень, общее развитие – на пятую и, как следствие, заработать возрождение. Оно доступно с каждой пятой ступенью. Не бессмертие, но-о-о очень даже интересный момент. Ну и возможность перехода в мещанское сословие. Не обязательно, но без этого о нем и мечтать не стоит.

Словом, зазорно Андрею, имея неплохие перспективы, оставаться битым тем, кто по определению не поднимется до такого уровня. Понятно, что все это ерунда и не стоит выеденного яйца. Пара-тройка лет, и все само устаканится. Но кто в детстве и юношестве мыслит подобными категориями? В этом возрасте подавай справедливость и самоутверждение незамедлительно.

– На-адо же-э. Нет настроения бить мне мо-орду. А коли у меня такое желание имеется, тогда как быть?

– Тогда быть тебе битым, – пожав плечами, просто ответил Григорий.

Школьники переполошились вовсе не зря. Реальненские уже прошли посвящение и получили прибыток как к Силе, так и к Ловкости. К тому же они все уже должны быть на первой ступени, что также дает свои плюсы. Гришка оспаривал первенство у Андрюхи, когда тот еще учился в школе. Теперь же тот должен стать чутка сильнее из-за своего общего развития.

Правда, это вовсе не значит, что гимназисты и реальненцы всегда били школьников. Как бы не так. Те им нередко давали отлуп. Не все же можно решить за счет прибытка. Опять же школьники всегда были большим числом. Да и обделенных Разумностью Боженька зачастую наделял недюжинной силой. Но стоявший перед ними парень и умом обделен не был.

– О как! – делано изумился Верхолетов.

– Да вот так. Давай это только между нами? Мальцов не трогайте.

Парнишки, конечно, готовы драться. Но их меньше. Так что если завертится, быть им битыми. А какому вожаку хотелось бы такой участи для своей ватаги?

– А давай, – решительно произнес Андрей. – Парни, это только наше дело. Не лезьте.

Пригнул голову сначала к левому плечу. Потом к правому. При этом отчетливо хрустнули позвонки. Поднял руки, приняв стойку кулачного бойца. А, нет. Это бокс. Точно. Он доступен лишь после первой ступени науки. Получается, голова у Верхолетова по-прежнему работает хорошо. Только первый год обучения на исходе, а он уже приподнялся. Ничего удивительного в том, что и в училище не в шестерках бегает.

Григорий так же встал в стойку и двинулся навстречу, не испытывая ни капли сомнений. Бокс, конечно, на голову выше уличной драки. К тому же навыки этой борьбы Верхолетов вовсе не растерял. Но он только начал изучать это единоборство и больших высот достигнуть не мог по определению.

Прямой в голову. Григорий уклонился и тут же оттолкнулся, отпрыгивая назад, изогнувшись дугой. Андрюхин кулак пронесся мимо, лишь за малым не попав Топилину по печени. Только и того что взбил рубаху.

– У-ух ты! Андрюшенька, а ить тебя, похоже, в училище чему-то научили, – постоянно перемещаясь и играя всем телом, задорно произнес Григорий.

– Да ты подходи поближе, я тебе еще чего покажу, – стараясь скрыть свою обескураженность, отозвался соперник.

А и то. Он уж успел подумать, что драка закончилась, так толком и не успев начаться. Но жертва каким-то непостижимым образом в последний момент ушла от неминуемой расправы.

Григорий не стал бегать, и едва Андрей сделал шаг в его сторону, пошел на сближение. И вновь удар в голову, который Топилин принял в жесткий блок. И повторный удар в печень он очень даже предвидел, прикрыв бок прижатой согнутой рукой. Так что атака своей цели не достигла. Зато у него получилось контратаковать этой же рукой снизу в челюсть. Опасный удар. Эдак можно и сломать ее. Но хруста вроде не услышал, а вот противник сразу сомлел и сложился кулем прямо в дорожную пыль.

– Чистая победа! – вскинув руки, выкрикнул Топилин.

Н-да. Вообще-то, поспешил. Благородство – оно для равных. А школьники реальненцам не ровня. Вот если бы здесь были гимназисты, тогда еще ладно. Словом, недолго думая парни в форме кинулись на разношерстно одетую ребятню. И завертелось.

Григорий бил, пинал, кусал, кричал благим матом. Он понятия не имел, сколько это продолжалось. Когда наконец вновь себя осознал, на ногах оставался он один. Вокруг лежали его товарищи, а реальненцы бежали вдоль улицы, забегая в подворотни и перепрыгивая через невысокие заборы частных домов. А к месту драки поспешал местный городовой, оглашая улицу трелью своего свистка.

– Ребята, бежим! Да поднимайтесь же вы!

Пожелай городовой по-настоящему кого-нибудь из них догнать, то непременно это сделал бы. Но его вполне устроило простое восстановление общественного порядка. Подростки дерутся густо и часто. Так что же теперь, всех тащить в околоток? Взрослые тоже нередко лупцуют друг дружку. Дело-то житейское. И где-то даже полезное. Главное, чтобы приличия соблюдались.

Они пересекли несколько огородов, неизменно штурмуя встречающиеся заборы. И откуда столько прыти? Хотя-а-а… Если поймает городовой, то на родителей непременно штраф наложат. А там и проштрафившемуся быть битым. Так что лучше уж бежать через не могу. А то ведь мало того что досталось от реальненцев…

Остановились беглецы, только когда достигли своей родной слободки. Ну и едва не попадали кто куда. На ногах держались только самые стойкие. Да и то…

– Гришка, а что это с тобой было? – упершись руками в колени и сплевывая тягучую слюну, поинтересовался Колька.

– Ты о чем?

– Ну, тебе там плохо стало.

– А-а. Ты об этом. Да кто его знает, может, съел что не то.

– Мы уж подумали, что тебя нужно к директору для посвящения.

– Не. Рано еще.

– А может, ты того… одаренный? – предположил один из подростков.

– Ну ты как скажешь, Егорка. А чего сразу не «святой»? – хмыкнул Григорий. – Ладно, братва, айда по домам. Что-то так жрать хочется, что аж переночевать негде.

– Во. После посвящения завсегда жрать хочется. Верно говорю, – гнул свое тот.

– Ты на время-то посмотри, умник. И вообще, думаешь, я бы не заметил, кабы прошел через посвящение?

– Ну-у-у, люди говорят, что такое заметишь обязательно.

– То-то и оно.

Домой Григорий вернулся голодный как зверь. Но прежде чем войти в хату, направился к своей бочке, чтобы обмыться. Одного рукомойника будет явно маловато.

– Н-да-а, хорош, нечего сказать, – покачав головой, встретила его мать. – Хоть ты накостылял или самому по сусалам надавали?

– И сам, и самому.

– И кто тебя так?

– На реальненцев напоролись. Андрюшку Верхолетова я умыл, а там остальные навалились. Я-то устоял, а ребят поваляли.

– Хоть не увечные? – всполошилась мать.

– Не. Сами ушли. Да еще и к вечеру сговорились гулять.

– Ох, мальчишки, мальчишки! Ладно, иди есть.

Пообедав, тут же поднялся к себе на чердак. Григорий бы и сразу уединился, но больно уж есть хотелось. Прямо спасу нет. Обычное дело после инициации. Чего не сказать о ней самой. Надо же. Гений. Или, как их называют местные, одаренный. Потому как Господь даром наделил. Впрочем, просвещенные умы отвергают религию и Бога в частности. Зато возводят на пьедестал Эфир, доставшийся людям в наследство от предшественников и являвшийся их созданием.

О гениях Григорию было известно до крайности мало. Учителя не особо распространялись. Знал, что рождаются они чуть ли не один на миллион, а то и реже. Что любой боярский род из кожи вон лезет, дабы сделать такового своим родовичем. Да что там, здесь и царский не поскупится! Не бывает такого, чтобы гении жили сами по себе, даже если они всего лишь гениально умеют вдевать нитку в иголку.

Именно по этой причине Топилин, или все же скорее Рудаков, не стал сознаваться ребятам в том, что прошел инициацию. Ему не улыбалось идти на службу к какому-то там боярину. Стать купцом, честно платить налоги, но при этом быть наособицу, его устроит куда больше. Конечно, он давно не мальчик и понимает всю эфемерность абсолютной свободы. Но уж относительную, в пределах заданных рамок, а то и чуть за ними, обеспечить всегда можно. Но только не на службе.

Прилег на постель и попытался вызвать интерфейс. Ничего-то у него не получилось. Так бы ему помог характерник, то есть директор школы. Но сейчас предстоит разбираться самому. В безрезультатных попытках прошло не меньше получаса. Григорий пытался представить себе его таким, каким увидел сразу после инициации, найти хоть какую-нибудь иконку, чтобы мысленно ее активировать. Кнопку, на которую следовало нажать. Хоть что-то. Но без толку.

В итоге все же добился своего. Но понятия не имел, как именно это удалось. С этим нужно что-то делать. Не доводить же себя каждый раз чуть ли не до исступления.

Обозрев интерфейс во второй раз, Григорий сообразил, что он не может быть порождением этого мира. Во всяком случае, аборигены не могли его воспринимать в таком виде. Уж слишком чужероден.

На это же указывали названия характеристик. Сила и Ловкость так и значились. Но уже Выносливость выпадала из общей картины. Потому что местные называли эту характеристику Терпением. Интеллект – Разумностью, Харизму – Авторитетом. Ну и ряд других особенностей, указывающих на то, что Система, или Эфир, подстраивает форму подачи под конкретного пользователя.

Приняв это как должное, Григорий решил поискать настройки. Должна же быть такая опция. И она нашлась. Правда, он мог поклясться, что раньше этой иконки не было. Или он не помнит? Не суть важно. Мысленно нажал на нее и, покопавшись в меню, нашел нужный пункт.

В верхнем левом углу появилась иконка с надписью «выход». Нажал. Интерфейс тут же свернулся, а в углу остался маленький прямоугольничек, который совершенно не лез в глаза. «Вход». Мысленно нажал на него. Вот теперь порядок. Пошли дальше.

Итак. «Непрочитанные сообщения». Открыл. Хм. Весьма лаконично.

Победа в поединке.

Отрыта ветвь «Бой без оружия».

Получено новое умение «Уличная драка 0».

Получено 15 очков опыта к умению «Уличная драка 0» – 15/2000.

Коллективная драка. Результат ничейный.

Получено 10 очков опыта к умению «Уличная драка 0» – 25/2000.

Получено 25 очков опыта – 25/2000.

Получено 1 очко свободного опыта – 1.

Лихо. Его там чуть не прибили, а на выходе всего-то двадцать пять очков! С другой стороны, грех жаловаться. Батя на верфи целый день машет молотом, зарабатывая лишь по пятьдесят очков опыта. А тут подрался – и р-раз, четвертачок упал. Хотя сомнительно, чтобы все было так-то просто. Иначе мужики дубасили бы друг дружку – только в путь.

Хотя-а-а… Где столько здоровья набраться на такой заработок? Тут ведь и самому получить можно. Хм. С другой стороны, батя как-то разживался опытом, когда начинало припекать. Правда, битым Григорий его ни разу не видел. Но и Иван Васильевич – мужик далеко не скромных статей. И рука у него тяжелая. Проверено, что говорится, на себе. И это он не со злости, а только науки для.

Можно было поинтересоваться процессом заблаговременно, но вот сглупил. Думал, при инициации характерник все разъяснит уже доподлинно. То, что давалось на занятиях, было как-то скудновато. А тут еще и слабая обучаемость Григория. Хм. Может, оно и разъяснялось, но у него находилось множество других, более важных дел. Дубина же стоеросовая. Вроде взрослый мужик и старается держать молодого бычка в узде, да все без толку.

Ладно. С этим он еще разберется. А что это за циферка в скобках в названии умения? Хм. Похоже, она соответствует его уровню, ну или ступени. Без разницы. Судя по цифрам, прогресс точно такой же, как и у ступеней.

Что там дальше по интерфейсу? Итак. Посторонние могут видеть характеристики лишь в двух случаях. Первый – это характерники. Им не нужно никакого позволения. Глянул на тебя особым образом и считал всю твою подноготную. Второй – это твой работодатель. При заключении договора ты открываешь ему доступ к своей Сути. Вот, кстати, так у местных называются основные характеристики.

Интересно, а можно как-то скрыть иконку, отображающую его гениальность в области рисования? Полез опять в настройки. Без понятия, был ли тут этот пункт, но теперь точно есть. «Позиции, отображаемые в интерфейсе». Убрал галочку напротив иконки «Гениальный художник». Вернулся в интерфейс. Чисто. Устраивает.

В принципе на этом и все. Кроме одного-единственного умения «Уличная драка», больше у него там, в общем-то, ничего и нет. Так что и разбираться не с чем. Получается, он начинает жизнь как бы с чистого листа.

Стоп! А пять свободных очков, которые у местных «очками надбавок» называются? Недолго думая вогнал их все в Интеллект. До единички не дотянул. Н-да. С этим пока ничего поделать не может. Но будет работать в данном направлении.

Свернул интерфейс и, сам не зная, отчего, взялся за доску для рисования. Вооружился мелком и крупными штрихами нарисовал кульминацию своего поединка с Андреем. Вышло, конечно, грубовато, но вполне узнаваемо. И тут же перед взором побежала строка.

Выполнен эскиз мелком.

Получен новый навык «Художник 0».

Получено 5 очков опыта к навыку «Художник 0» – 5/2000.

Получено 5 очков опыта – 30/2000.

Получено 5 очков свободного опыта – 6.

Вот так. Значит, «Художник» стоит особняком и является навыком. Открыл интерфейс. Умение по-прежнему одно, и это «Уличная драка». А вот навыков нет. Влез в настройки, сделал видимым «Гениального художника». А вот теперь к умению добавился и навык «Художник». Повторил манипуляции, и картина восстановилась. Но заработанные очки так никуда и не делись.

Это что же получается? Гениальность – его постоянный бонус, который приносит равнозначное количество обычного и свободного опыта? Та-ак. А если попробовать по-другому…

Григорий вооружился листом бумаги и карандашом. Посидел подумал пару секунд, махнул рукой и начал набрасывать корову. Пеструшка получилась вполне узнаваемой, а само изображение – более детальным, чем мелком, что вполне объяснимо. Есть!

Выполнен эскиз карандашом.

Получено 7 очков опыта к навыку «Художник 0» – 12/2000.

Получено 7 очков опыта – 37/2000.

Получено 7 очков свободного опыта – 13.

Взглянул на рисунок, сравнил с изображением на доске. Вообще-то корова получилась куда качественнее. Он бы даже сказал, гораздо. Но Система, или Эфир, или Господь Бог, наконец, тут уж кому что нравится, выдали за это сущую мелочь. Больше, конечно, но все же невероятно мало. Хотя-а-а… Грех жаловаться.

Пять минут с мелком в руке – и у него пять очков в кармане. Десять минут с карандашом – и ему упало семь. Причем начисляется вдвойне: как на развитие навыка, так и свободным опытом падает. А уж его-то можно вгонять вообще куда угодно. Теоретически. Как оно на практике, нужно будет еще разобраться.

Григория вдруг осенила догадка, и он скатился вниз по лестнице. Обычно парень берег одежду и для тренировки надевал старую. Но тут просто не удержался. Выбежав на хозяйственный двор, начал выполнять гимнастические упражнения. Закончив комплекс, переместился на перекладину. И дальше по кругу.

Хм. А ведь все дается куда легче. И подтянулся больше, и самодельная штанга едва не взлетает в его руках. То-то ему показалось, что в драке с Андреем и дальше, когда бился с его подручными, он был более быстр, ловок, силен и вынослив. Еще и при бегстве едва не на себе пер Кольку. Получается, после инициации в дело вступили столь упорно зарабатываемые коэффициенты, или по-местному прибыток.

А вот и простыня сообщений побежала, от которой он отмахнулся. Потом разберется во всем этом. А пока…

Он подступился к парусиновой груше и начал ее охаживать, используя давно заученные приемы. Далее пришло время манекена для отработки различных бросков. Проведя полную тренировку и, по обыкновению, изгваздавшись, Григорий открыл интерфейс.

Открыта ветвь «Физподготовка».

Получено новое умение «Гимнастика-0».

Получено 5 очков опыта к умению «Гимнастика-0» – 5/2000.

Получено 5 очков опыта – 42/2000.

Получено новое умение «Приемы самообороны 0».

Получено 5 очков опыта к умению «Приемы самообороны 0» – 5/2000.

Получено 5 очков опыта – 47/2000.

Получено 1 очко свободного опыта – 14.

И это все?! То есть час изнуряющей тренировки принес ему даже меньше, чем каких-то пятнадцать минут рисования! Да это издевательство какое-то! Зато теперь у него значилось три умения, которые он мог развивать и совершенствовать.

– Гришка, бестолочь эдакая! Ты что же такое творишь-то! Всю одежду извозил! Нешто тебе старых вещей не хватает! – раздался возмущенный голос матери, появившейся на заднем дворе.

И ведь что примечательно. Полтора часа назад, когда он вернулся домой не менее грязный, да еще и побитый, она ни слова не сказала. Где-то даже гордость за сына промелькнула во взгляде. А тут уже осматривается в поисках чего-нибудь поухватистее, чтобы поучить уму-разуму.

Гришка бросился мимо матери, в надежде проскочить, избежав наказания. Но она к тому моменту уже схватила метлу и обрушила ему на спину черенок. Прилетело больно. Но парень и не подумал сопротивляться. Хотя пожелай он, и мать ничего не смогла бы с ним поделать. Но у него подобной мысли даже не возникло. И ведь это при том, что матерью он ее по-настоящему так и не воспринимал.

Глава 4 Побег
Итак, он гений. Желанный кандидат в родовичи любого знатного рода. Теоретически даже сам может выбрать, к кому прислониться. Заявиться к любому чиновнику или городовому и показать свои характеристики, ну или Суть по-местному. Вот и все. Иное дело, что ему, конечно, нравится рисовать, только он не видит холст и краски делом всей своей жизни. А любой род будет акцентировать внимание на развитии именно этого навыка. Желания же пахать на дядю у Григория никакого.

Как показывает его небольшая практика, за месяц он вполне способен развиться до первой ступени. Вон пока думает над жизненными перипетиями, успел сделать еще пару набросков мелком и получить свои десять очков. Итого за сегодня уже заработал пятьдесят семь общего опыта и двадцать четыре – свободного.

Так что набрать пару тысяч очков и получить первую ступень вообще не проблема. После чего можно с легкостью поступить в то же ремесленное училище, которое позволяет вырасти до четвертой ступени. Процесс обучения небыстрый, займет пару лет, за которые он успеет накопить опыта для повышения Интеллекта и взять планку реального училища. Тем более что со своим «Художником» оплатить обучение Топилин сможет и сам.

Выглядит все стройно и логично. Но только до определенной степени. Он самостоятельно прошел инициацию, тогда как другим для этого нужны услуги характерника. Так что этот факт ему не скрыть. Уже завтра директор школы будет знать, что он гений. А их тут сразу же прибирают к рукам. Глядишь, боярин Морозов еще и подарит князю Тактакову или кому из царского рода. Его, Рудакова Бориса Петровича, будут передавать из рук в руки, как какую-то ценную безделушку!

Может, он себя сейчас и накручивает. Но в любом случае идти на службу к какому-нибудь роду он не желает. От слова «совсем». Обойдутся и без него. Он всегда был сам себе хозяин. И то, что для местных было едва ли не пределом мечтаний, ему не подходило категорически.

Ну и какой выход? Остаться здесь и плыть по течению? Вообще не вариант. Топилина вычислят уже завтра и сделают предложение, от которого он не сможет отказаться. Совершеннолетие у местных – с шестнадцати, как и получение паспорта. Н-да. Как на заводе пахать, так… Ладно, не суть.

Есть вариант сделать фальшивые документы. Преступность и в этом мире вполне себе процветает. Более того, Григорий знает одного мастера по подделкам, как и того, кто может рекомендовать ему Топилина. Тем более что выглядит он старше своих лет. Но умелец этот задаром работать не станет, а услуги его стоят дорого.

Так что только бегство. Вариантов несколько. Первый и самый очевидный – это пассажирский пароход ближнего сообщения. Там документы не требуют. Но за проезд нужно заплатить. А денег у Григория нет. Контрабандисты тоже отпадают. Эти бесплатно палец о палец не ударят. Остается какой-нибудь вольный капитан или купец.

В этом случае выходила все та же кабала, да еще и за грошовое жалованье, благодаря которому разве что ноги не протянешь. Но перекантоваться годик всяко-разно можно. А там уже с должным образом оформленными документами – на берег. Ну или на другой корабль. Здесь, считай, вся жизнь в той или иной мере крутится вокруг кораблей. Материков нет, одни сплошные острова. Большие, маленькие и совсем крохотные.

Итак, нужно решать. Бежать – значит намотать себе на пятую точку кучу приключений и проблем. Или направиться прямиком к боярину Морозову. В последнем случае есть вариант, что Григорий уже сегодня будет ночевать в боярской усадьбе. Ну или определят в самую приличную гостиницу. Хотя это вряд ли. Гения ведь и выкрасть могут.

Хм. Пойти на службу, а потом дать деру? Н-да. Не вариант. Клятвопреступники в местных реалиях не в почете. Таким здесь подняться практически невозможно, и мало найдется желающих иметь с ними дела. Предавший раз предаст снова и все в том же духе. Тут народ вообще на чести помешан. Редко, но все же случается, что и миллионные сделки проворачивают, просто ударив по рукам.

Да. Вариант с вольным капитаном самый предпочтительный. Приняв наконец решение, Григорий расплылся в довольной улыбке и отставил на вытянутых руках доску с очередным наброском. Система тут же отозвалась соответствующим логом.

Выполнен эскиз мелком.

Получено 5 очков опыта к навыку «Художник» – 27/2000.

Получено 5 очков опыта – 62/2000.

Получено 5 очков свободного опыта – 29.

Мелочь, конечно. Но приятно. Опять же, это с какой стороны посмотреть. Как по его талантам, то результат более чем впечатляет. Эдак парень достаточно скоро получит первую ступень, а там можно и к обучению приступить. Кстати, таковая возможность на кораблях имеется. Подавляющее большинство независимых капитанов и их офицеров поднялись именно снизу.

При мысли об этом у Григория даже кровь быстрее заструилась по жилам. Море и корабли. Ими грезили все мальчишки. Правда, это вовсе не значило, что вакансии в экипаже были неизменно заняты. Юношеская восторженность скоро проходит, а на первый план выходят тяжкий труд моряка и прижимистость капитанов. Правда, именно об этом-то Григорий и не подумал. Наоборот, план ему показался просто идеальным.

Приняв решение, он полез в свой тайничок, устроенный за вынимающимся кирпичом в кладке дымохода. В небольшой нише обнаружился тряпичный кисет, сшитый им самолично. Ну или, если хотите, древний кошель. Потому как там были сложены его сбережения. Не так чтобы и много, всего-то один рубль двадцать пять копеек. Но все познается в сравнении. Для Григория это были серьезные деньги.

Глянул на светлое пятно от слухового окна. Часов шесть вечера. Если поторопится, то еще успеет в книжную лавку. Коль скоро с наставником намечаются кое-какие проблемы, придется просвещаться самостоятельно. Сомнительно, конечно, чтобы с его Интеллектом на начальном этапе из этого вышел толк. Но, во-первых, хоть что-то, но получится понять. А во-вторых, когда возьмет первую ступень, то и с усвоением изучаемого материала станет получше. По идее, прогресс должен быть даже сейчас.

Переоделся в чистое и сбежал вниз. В голове тут же пронеслось сравнение с корабельным трапом. Мысленно парень уже бороздил дальние моря, причем стоял на капитанском мостике и непременно у штурвала. А то как же!

– Ма, постираешь рубаху и порты?

– Вот еще. Скинь в корзину. Завтра стирать буду.

– Ма, ну постирай.

– Нечего было пачкаться как порося.

– Ма, ну после реальнинцев все одно уж изгваздано было. А мне завтра в школу.

– У-у, бестолочь! И за что мне только это наказание. Давай уж.

– Ма, а у тебя Разумности сколько? – неожиданно даже для себя спросил Григорий.

– А тебе зачем? – удивилась она.

– Да так. Любопытно. Посвящение же скоро.

– Плохо у меня с Разумностью. Оттого и в ткачихи не выбилась, – вздохнула мать. – Четверти не хватало. Даже если бы всю свою надбавку как есть положила, все одно недостало бы.

– А у бати?

– И у бати, почитай, так же. Да и у многих наших соседей не лучше. Мы с Ваней думали, что хоть детки в люди выбьются. Да яблоко от яблоньки недалеко падает. Разве что Петька чего достигнет. Да только… Коли тебе его Разумность, то дело иное. Ты у нас упорный. Не чета иным в слободке. Но, может, Господь еще смилостивится да одарит тебя. Бывает такое. Правда, нечасто. Эвон Андрюшке Верхолетову ить свезло. Мамка его давеча в лавке похвалялась. Ладно, беги. Дружки уж заждались, поди.

Вот оно, значит, как. Получается, она не стала ругаться, когда Гришка вернулся, из-за того, что он набил морду Верхолету. В любой матери гордость взыграет, когда ее чадушко принизить хотят. А Андреева мать, похоже, хвасталась через край.

Н-да. Вот оно, значит, как обстоит. Григорий точно знал, что его извечный соперник особыми успехами в учебе похвастать не мог. И был сильно удивлен, когда оказалось, что он соответствует параметрам реального училища. Выходит, часто повторяемые слова старших о щедрости Господа – вовсе не на ровном месте и не пустые чаяния. Случается такое. Может, Система (ему все же ближе это название) таким образом подбрасывает одаренных личностей. Очень может быть. Точного ответа не даст никто, даже признанные профессора всего лишь выдвигают теории.

Размышляя об этом, Григорий быстро шагал по вечерним улицам города. Вскоре за спиной осталась рабочая сторона и пошли мещанские да купеческие подворья. Несколько кварталов, и их сменили двухэтажные каменные дома со съемными квартирами. Здесь по большей части проживают разночинцы, хотя уже встречаются и выслужившие дворянство. Потомственные проживают ближе к центру, в собственных усадьбах или в доходных домах, но уже с куда лучшими условиями. Там же находятся и присутственные места как боярина Морозова, так и царские.

Григорию в центр без надобности. Вон она, книжная лавка. Примостилась на первом этаже, среди ряда других магазинов. Под жилье отведен второй. Зачастую там проживают и владельцы, а вернее, арендаторы магазинов. Кто же в добром уме продаст недвижимость, приносящую стабильный доход? Ведь бывает, один и тот же магазин снимает не одно поколение лавочников. Деньги-то у них, чтобы поставить свою лавку с домом, скорее всего имеются. Но ведь важно, чтобы она еще и в нужном месте была. Вот и получается, что средства вроде бы и есть, а своего угла нет.

Григорий открыл дверь, и тут же раздалась трель колокольчика. На звук обернулся хозяин, седовласый старик с залысиной на темечке. Он в этот момент ставил на полку какую-то толстую книгу. Приметил мальчонку явно из рабочих и отвернулся, продолжив свое занятие.

Григорий откровенно удивился такой беспечности. А ну как он схватит книгу с полки и даст деру? Но, похоже, старик умел с ходу оценить покупателя. Результат многолетнего опыта общения с людьми.

– Ну-с, молодой человек, и чем я могу быть вам полезен? – спросил он, видя, что малец не направляется к полкам, а терпеливо ждет, когда хозяин освободится.

– Мне бы книгу по Сути человеческой.

– Ага. Прошел посвящение или только предстоит?

– Прошел. И хочу разобраться.

– А что же характерники, даром свой хлеб едят? Из какой вы школы, молодой человек?

– Не-не, директор у нас дело свое знает туго. У него не забалуешь, и разъясняет он все с толком. Просто нас ведь у него много, а вопросов у меня еще больше.

– Это не повод, чтобы ваш директор халатно относился к своим обязанностям. Ладно. Это не мое дело, а департамента образования. Итак, какая книга вас интересует? От духовных отцов – о божьей Сути рабов божьих? Или научные труды – о Сути человека и его взаимосвязи с Эфиром?

– Хмм…

Вроде и ясно все говорит лавочник, но Григорий отчего-то растерялся. А ведь, пожалуй, он просто не знает, что выбрать. Ч-черт. Он действительно никак не может определиться, что лучше!

– Ну же, молодой человек, – подбодрил его лавочник.

– Гхм, – нарочито выпрямился Григорий, расправляя плечи. – Мне бы так, чтобы по-простому, но понятно.

– Сколько Разумность? – напрямую спросил лавочник.

– Было девяносто четыре.

– А сейчас?

– Девяносто девять.

– Значит, все в Разумность вложил.

– И дальше вкладывать буду, – упрямо буркнул юноша.

– Похвально, молодой человек. Похвально. Вот. Эта книга будет вам наиболее понятна и сейчас, и после бесполезной не станет.

– И сколько?

– Один рубль пять копеек. Понимаю, молодой человек, дорого. Но поверьте, она того стоит, – видя, как нервно сглотнул покупатель, заверил книжник.

– Давайте, – после непродолжительной заминки все же решился Григорий.

Вообще-то он рассчитывал уложиться копеек в шестьдесят. А на сорок прикупить блокнот для рисования, карандаши и пару стирательных резинок. Коль скоро именно карандашные рисунки оцениваются Системой выше, так отчего бы и не потратиться. Но книга вышла даже дороже запланированных общих расходов. На оставшиеся деньги, конечно, можно было еще купить пару тетрадок и карандаш. Стирать же можно и хлебным мякишем. Но тогда Григорий и вовсе останется без денег.

Н-да. Хорош беглец. Никакой подготовки. Может, ну его, дуростью маяться? Едва эта мысль пронеслась в голове, как перед взором предстала морская гладь, ветер, упруго дующий в лицо, и форштевень, несущий впереди себя бурун. А в противовес – светлая комната с большими окнами, выходящими в сад, и он, с постным лицом стоящий у мольберта. Да ну к ляду!

Вернувшись домой, Григорий первым делом полез в чулан и тайком вынес оттуда отцовский парусиновый вещевой мешок. Видавший виды, истертый и запыленный, но все еще крепкий. Выйдя в огород, он его хорошенько выбил. Оно бы постирать не помешало бы. Но времени сушить совсем нет. Хорошо хоть мамка одежду уже простирнула. На улице по-майски тепло, дует легкий ветерок, так что вскорости если и не высохнет окончательно, то уж точно будет только чуть влажным. Не страшно. Потом досушит.

Поднялся к себе на чердак и провел ревизию имущества. Н-да. Прямо сказать, небогато. Ну да чего уж. Есть пара сменного нательного белья, рубаха да порты, что сейчас на веревке болтаются. Он их потом забросит. На всякий случай на дно мешка уложил суконное казенное одеяло. Изрядно потертое и списанное с какого-то корабля или флотского экипажа. Это батины дела. Несколько штук откуда-то приволок. Может, с Разумностью у него и не очень, но мужик он хваткий и домовитый.

Далее завернул в чистую тряпицу краюху хлеба, кус сыра да шмат сала. Если не от пуза, то припаса дня на три хватит. Кто его знает, как оно обернется и получится ли сразу устроиться на корабль. Вдруг придется по зарослям ивняка прятаться. Ага. Тогда вот и жестянку с рыболовной снастью. Нужно будет еще соли в спичечную коробку набрать. Яиц бы отварить, но это тайком от матери уже не провернуть. Ничего, и так не пропадет.

Уложил и все свои письменные принадлежности вместе с купленной книгой. Подумал немного и отправил в мешок доску для рисования. Благо мелков из школы натаскал изрядно. Пристроил ее так, чтобы она оказалась на спине. Вообще-то получилось неудобно, пришлось все по новой перекладывать, и мешок едва-едва удалось завязать. Но оно того стоило. Ему имеющегося мела хватит очков на двести. А это ой как немало, учитывая, что в общем они составят все четыреста.

Из дома выбрался, когда ходики отбили десять. К этому времени все домашние уже улеглись спать. Уходил как вор. Но при этом не чувствовал никаких угрызений совести. Родителям, конечно, тяжко, но не настолько, чтобы они едва сводили концы с концами. Да и не чувствовал он к ним родства. Благодарность, уважение, где-то даже любовь, но родными они ему так и не стали. Ну чисто подкидыш.

Впрочем, выйдя из калитки и обернувшись на небольшой дом с темными окнами, Григорий пообещал себе, что не забудет их и станет помогать. Не постарается, а непременно станет. Как и насколько, пока представлял смутно. Но верил, что обязательно добьется успеха.

Пройдя под брех собак по улицам слободки, миновал мещанские кварталы и повернул к порту. На смену приличным районам вновь пришли небогатые. Порт – он на любом острове порт. Морякам после перехода нужно где-то отдохнуть, развеяться, выпить да отвести душу. Ну и с девкой какой провести время, сбросить, так сказать, давление пара. А жалованье у них большим никогда не было.

Вот и тянется к любому из портов улица, изобилующая дешевыми заведениями. Кабаки, рюмочные, дома терпимости самого низкого пошиба. Вывески так себе, нарисованные вкривь и вкось, такие, наверное, должны не привлекать клиентов, а скорее отпугивать. Ну и извечный шум.

Пьяные моряки в одиночку и группами шатаются от одного злачного места к другому. И чем меньше в кармане звенит монет, тем ближе к порту подбираются прожженные морские волки. Заведения становятся еще дешевле, а шлюхи страшнее. Самых страшных можно встретить возле пирсов. Про них говорят, что их море манит. Потому как конец, почитай, у всех один. Тела утопленниц потом вылавливают городовые и свозят в мертвецкую. Следствие по таким делам не производится. Если только нет какого ранения.

Морозовск – относительно небольшой город с населением тысяч пятьдесят. Еще примерно столько же по селам да поселкам острова. Так что крупным порт тут не мог быть по определению. Как и грузооборот. А всем известно, что спрос рождает предложение. Поэтому улочка, ведущая к порту, не особо изобиловала забегаловками.

У самого основания четыре рюмочные друг напротив дружки. Один-единственный трактир. Напротив – публичный дом. Может, вскорости и добавится заведений в связи с появлением в дружине боярина броненосца, потому как и число морячков подрастет. Но это вряд ли. Скорее уж старые расширятся.

Григорий направился прямиком в трактир. А где еще можно найти боцманов, как не в трактире? Наливайка им по статусу не положена. Еще могли забрести в публичный дом. Но туда уже Гришке ходу не было. Туда клиента никто на порог не пустит, пока не предъявит деньги. Такое место, что и за погляд берут.

В порту стояли сразу два угольщика. Причем оба принадлежали независимым капитанам. Как раз то, что нужно. Шел сюда Григорий вовсе не бездумно. Иное дело, есть ли у них потребность в моряках. Ну и найдет ли он боцманов с тех калош. Ну вот не производили они впечатления красавцев, рассекающих морскую гладь, даже в его радужно восхищенных глазах.

– Тебе чего, малец? – приметив его, поинтересовался трактирщик.

Высокий крепкий мужчина за стойкой протирал относительно чистой тряпицей очередную рюмку. На парня он взирал с явным недоумением. Шпана, конечно, захаживает к нему, не без того. Но этот не производил впечатления ступившего на кривую дорожку.

– Здравия, Кирилл Степанович, – сняв картуз, поздоровался Григорий.

Вообще-то ломать шапку перед этим типом не по чину. Трактирщик, да еще и наверняка не поднявшийся выше третьей ступени. Но Топилин решил потрафить его самолюбию. Просто потому, что нуждался в помощи. С него не убудет. А этот, если и не поможет, то, глядишь, и городового не позовет. Это в крупных портах полиция с наступлением темноты не суется в порт. В Морозовске все попроще, и вес полиции куда больше.

– Знаешь меня? – вздернул бровь трактирщик.

– А то как же, чай, городской.

– Ну-ну, – явно польщенный, многозначительно произнес тот. – Так чего надо-то? На продажу чего приволок? – кивнул на мешок трактирщик.

– Не. Я на корабль наняться хочу. Не поспособствуете советом, к кому обратиться?

– Эк-ка. Ты бы сначала заказал чего, а там уж и совета испрашивал.

– Да у меня деньги-то всего двадцать копеек. Как присоветуете боцмана, так я и расстараюсь – его угощу и вам прибыток малый сделаю.

– Ох горе мне с вами, неслухами малолетними. Эвон вишь, в углу сидит здоровенный детина?

– Ага.

– Боцман с угольщика «Морж». К нему и ступай.

– А он справлялся о найме?

– Да у вольных всегда не хватает моряков. Это дело известное. Так что должно выгореть. Опять же боцман со второго корабля пошел курочек топтать. А других кораблей у нас в порту и нет.

– Понял. Благодарствуйте.

– Ага. Как уговоришься, кликни полового. Он на твои двадцать копеек принесет угощения. Не боись, малец, все будет без обмана. Ступай с богом.

Григорий похрустел шеей и двинулся через просторный зал на дюжину столов в нужном направлении. Остановился перед крепким мужиком с пышными усами и бакенбардами, забросившему в рот очередную соленую сушку, и помял в руках картуз.

– Ну чего стоишь как истукан? Сказывай, чего надо, или проваливай. – Боцман отпил пиво из большой стеклянной кружки.

– Дядечка, я матросом наняться хочу. Нет ли у вас на корабле вакансий?

– Эка. Вот так сразу. «Возьмите меня в моряки». А что ты умеешь, малец?

– Я только недавно прошел посвящение. Но к наукам способен.

– Способен он. Ну покажи, какой ты способный. Чего стоишь истуканом? Суть свою покажи.

– А. Ну да, – спохватился Григорий и предоставил боцману доступ.

Ступень – 0;

опыт – 90 / 2000;

свободный опыт – 2;

избыточный опыт – 0;

свободные очки характеристик – 0;

Сила – 1,22;

Ловкость – 1,21;

Выносливость – 1,25;

Интеллект – 0,99;

Харизма – 1,05;

Умения – 3;

(навыки – 1).

– Хм. А говоришь, способный, – с недовольной миной произнес боцман.

– Дядечка, ты на Разумность не гляди. Там всего-то единички не хватает. Но я быстро доберусь до первой ступени, – с самым искренним видом заверил Григорий.

Чтобы не вызвать подозрений избытком свободного опыта, Топилин практически весь вогнал в рост ступени, распределив очки между умениями. Правда, показатели все одно не впечатляли. Нет, если взять во внимание, что это результат всего лишь неполного дня, то оно конечно. Вот только говорить об этом как-то не хотелось.

– Ладно, сынок. Твое счастье. Есть у меня вакансия. Быть тебе моряком на нашем «Морже».

С этими словами боцман выложил на стол свою кожаную сумку и извлек уже готовый бланк договора и перьевую ручку самописку. Дорогая вещь! В лавке стоила целых полтора рубля.

– Как звать-то?

– Рудаков Борис Петрович, – без заминки представился своим прежним именем Григорий.

– Ага. Ну, так, стало быть, и запишем, – вписывая имя, пробормотал боцман. – Читай и подписывай, – велел он, протянув парню бумагу и ручку.

Григорий начал читать. Но под внимательным взглядом бывалого моряка ему стало как-то неуютно. Словно недоверие ему выказывает, по привычке вчитываясь в каждое слово и вглядываясь в запятые. Да и чего он там хочет рассмотреть и понять? Смысл все одно ускользает и не задерживается в голове. Не он первый, не он последний. Тем более что договор явно стандартный.

Поставил свою подпись, отдал бумагу теперь уже своему начальнику. Обернулся и, найдя взглядом полового, подал ему знак. Тот, уже проинструктированный трактирщиком, вскоре появился с подносом, на котором примостились два кувшина с пивом да блюдо с солеными сушками. Боцман на это только степенно кивнул, явно одобряя действия подчиненного.

Глава 5 Кочегар
– Гаврюшев.

– Я!

– Спиридонов.

– Я!

– Топилин. Так… Кто знает, где Топилин? – Учитель обвел класс внимательным взглядом. – Гаврюшев, вы же соседи?

– Так не знаю я, где он. И вечером вчера гулять не вышел, и сегодня я его не видал. Тетку Марфу спросил, так она сказала, чтобы шел в школу, не до меня ей.

– Так, может, он вчера посвящение прошел, – предположил кто-то из ребят.

– При чем тут посвящение? – удивился учитель.

– Клим Васильевич, Гришке вчера плохо стало. И голова кругом, и рыгал дальше чем видел. Думали, и вовсе помрет. Эвон, почитай, все от страха разбежались. – Сверкающий фингалом паренек с явным неодобрением покосился на однокашников. – А он ничего. Оклемался. После еще и Верхолету морду начистил.

– А может, он одаренный? – чуть ли не с придыханием произнесла девчушка, сидевшая за первой партой.

Все знали, что она по Гришке сохнет. Да только он на нее внимания не обращал. Правда, и сам не обижал, и другим в обиду не давал. Сказывал, что она его друг, и коли кто что удумает, башку оторвет. Потому как за друзей он горой.

– Скажешь тоже, одаренный. Это в нашей-то рабочей слободе, – хмыкнув, возразил все тот же подросток с подбитым глазом.

– Тихо! – хлопнув ладонью по столешнице, пресек учитель поднявшийся было гомон. – Все сидим тихо. Я сейчас вернусь.

Выйдя из класса, он направился прямиком в кабинет директора. Тот обычно уроки не вел, свалив эту почетную обязанность на подчиненных. Разве только подменит кого в случае болезни. Все ведь люди и под Богом ходят. Но на рабочем месте присутствовал всегда и в обязательном порядке. Ибо мало ли, вдруг нужно будет кого из учеников провести через посвящение. Никто, кроме него, в этой округе талантом характерника не обладал.

– Позволите войти, Вильгельм Альбертович? – постучавшись, приоткрыл дверь учитель.

– Разумеется, Клим Васильевич. Что-то случилось? Почему вы не на уроке?

– Дело в том, что Топилин Григорий сегодня не явился в школу. Дети говорят, что ему вчера было дурно и его стошнило. А потом он полностью оправился и даже дрался с мальчишками.

– Думаете, он одаренный? – тут же подобрался директор.

– Вывод напрашивается сам собой. Н-но-о…

– Понимаю. Однозначно утверждать нельзя. Вот что, пригласите-ка ко мне Уступова, – поднимаясь со своего места, попросил директор.

И, уже не глядя Васина, подошел к открытому окну. Осмотрел школьный двор и, приметив движение у одной из хозяйственных построек, позвал:

– Егорыч!

– Да, Вильгельм Альбертович, – почти тут же отозвался появившийся в дверях мужчина средних лет с окладистой бородой.

– Разводи пары, мне нужен паромобиль.

– Сами поедете или мне сбираться?

– Сам управлюсь.

– Сию минуту, будет исполнено, – деловито кивнув, заверил школьный завхоз и на все руки мастер.

– Вызывали, Вильгельм Альбертович? – вошел в кабинет учитель физкультуры.

– Вот что, Андрей Геннадьевич, забирайте четвертый класс и проводите с ними физкультуру. А если мы с Климом Васильевичем не успеем вернуться, то и следующим уроком.

– Но у меня будет третий класс…

– Значит, проведете с двумя.

– Я все понял. Можно идти?

– Идите. А вы, Клим Васильевич, извольте со мной.

– Позвольте я только трость со шляпой заберу из учительской.

– Непременно.

Когда они вышли на крыльцо, паромобиль марки «Опель» уже стоял у парадной, посвистывая, как кипящий чайник со свистком. Своим обличьем он походил на обычную легкую пролетку со складывающимся верхом. Разве только колеса куда легче – из гнутого стального обода, тонких спиц и на резиновом ходу. Впереди капот, под которым расположился трубный котел. Сама паровая машина – под днищем коляски.

Не самая последняя модель. Ибо не по карману. Но служит своему владельцу уже добрых три года. А главное, никакая лошадь не сравнится с ней ни в скорости, ни в плавности хода. Продукт научно-технического прогресса! Хотя норов конечно же порой выказывает, не без того. Но на то есть Егорыч, который с помощью директора освоил специальность механика.

Михалев без тени сомнений сел за руль паромобиля, и как только Васин пристроился на пассажирском сиденье, выжал педаль акселератора. Автомобиль тяжко вздохнул, на мгновение окутавшись облачком пара, выметнувшегося из-под днища, и плавно тронулся с места, хрустя покрышками по гравию двора. Еще секунда, и он покатил в сторону ворот, поднимая за собой облако пыли.

Классные учителя непременно знали не только своих учеников, но и их родителей. Бывали у них дома и были в курсе семейных дел. Таковы требования. Опять же все они состояли на связи с боярской полицией и царским корпусом жандармов. Поэтому Васин прекрасно знал дорогу и показывал ее Михалеву.

Едва остановились у нужного двора, как их тут же окутало пыльное облако. Единственное неудобство большой скорости автомобиля – вот эта самая пыль. В лимузинах эта проблема решена за счет закрытого и герметичного салона.

Правда, стоит такой красавец столько, что на острове их только три. И все на подворье боярина. Могли бы, конечно, прикупить еще и заводчики с парой купчишек. Н-но-о… не по Сеньке шапка. Для начала неплохо бы дворянским званием обзавестись, а уж потом кичиться своим состоянием. Так что тоже обходятся моделями попроще.

На сигнал клаксона вышла моложавая женщина. Едва завидев гостей, она поспешила прибрать дворового паса и открыть калитку, приглашая их в дом. Директор держался без чванства. В конце концов, ему с этим контингентом приходится работать на протяжении многих лет. Да и дом этот, в отличие от многих других, выглядит обихоженным.

– Марфа Андреевна? – уточнил Михалев, оказавшись в хате.

– Да. Я это, – растерянно подтвердила женщина.

– Я директор школы.

– Я знаю, Вильгельм Альбертович.

– Сегодня Григорий не пришел в школу. Я хочу, чтобы вы понимали – у вашего сына сейчас весьма ответственный период. Ему почти четырнадцать, и процесс посвящения может начаться совершенно неожиданно. У всех он протекает по-разному. Именно по этой причине мы поощряем у старшеклассников спортивные игры на территории школы после уроков. Так они дольше остаются неподалеку от меня, чтобы я вовремя успел им помочь. По этой же причине я подолгу нахожусь в школе, а завхоз всякий раз точно знает, где меня можно найти.

– Я понимаю, – кивая в такт словам директора, произнесла женщина.

– Это хорошо. Так где же Григорий? Признаться, меня беспокоит факт его пропуска.

– Так если бы я знала, Вильгельм Альбертович. Записку, стервец, оставил, утром на чердаке нашли. Мол, хочу счастья попытать. Походить по морям. А с кувалдой к заклепкам, как батя, встать всегда успеется.

– Как же так? Не пройдя посвящения?

– Как так? – как подрубленная опустилась на стул Марфа. – А Ваня решил было, что он уж прошел посвящение и, ни слова не говоря, сбежал. Хотел отпроситься с верфи пораньше, чтобы успеть вас в школе застать да о Сути Гришкиной выяснить… А он, значит… – Женщина с надеждой посмотрела на директора.

– Нет, Марфа Андреевна. Посвящение он не проходил.

– Да что же это за напасть! Это он что же, пустышом останется? – И вновь взгляд, полный надежды, на директора.

– Быть может, и нет. Мы предполагаем, что Господь выделил его, наделив своим даром.

– Кого? Гришку? Это Гришка-то одаренный? Не может быть! – не веря в эти слова, испуганно махнула рукой женщина.

– Чтобы это выяснить, нужно с ним поговорить, – задумчиво произнес директор.

– Так где его искать-то? Написал, что сговорился с контрабандистами и те за плату обещали вывезти его на другой остров. А там уж он на корабль устроится.

– Вообще я удивляюсь вам, Марфа Андреевна. Ваш сын сбежал, а вы так спокойно об этом рассуждаете, – решил вставить свои пять копеек Васин.

– Так а чему дивиться-то? Ваня, муж мой, тоже в свои годы сбежал из дому. Потому как по морям ходить хотел. А яблоко-то от яблоньки недалеко падает, – утирая кончиком платка выступившие слезы, ответила она.

– Марфа Андреевна, а чем увлекался ваш сын? – поинтересовался директор.

– Так гимнастикой. Эвон и по утрам бегал, и тяжести таскал, и по земле валялся, аки порося. Дождь, снег – все нипочем.

– Значит, гимнастика…

– Ну да.

Топилина отвела директора и учителя на задний двор, где продемонстрировала все приспособления Гриши. Васин подтвердил, что в гимнастике у парня и впрямь все обстояло самым лучшим образом. Да и Уступов наверняка то же самое скажет. Директор молча слушал, прокручивая в голове возможные варианты.

– И что вы об этом думаете? – спросил Васин, когда они уже катили в паромобиле.

– Если судить по подбору инвентаря, вполне возможно, что он одаренный атлет.

– А может, художник? У него хорошо получалось рисовать.

– Не мне вам объяснять, что дар проявляется заблаговременно в неосознанной тяге к нему. Он рисовал при всякой возможности?

– Н-нет. Такого я за ним не припомню. Но можно поспрашивать у ребят.

– Хорошо. Тогда сначала в школу, а потом к боярину Морозову. Но я уверен, что искать нужно именно атлета.

– Искать?

– Неужели вы думаете, что боярин Морозов оставит это дело без внимания? Погодите, он нам еще и выволочку устроит за то, что упустили одаренного. И какая блоха укусила Топилина, что он бросился в бега…

– Романтика. Я тоже мечтал о море.

– Н-да. О море мечтали все.

Отправил в топку очередную лопату угля. После чего смахнул грязной тряпкой со лба пот. Повязанная тесьма помогала только поначалу, но стоило ей промокнуть, как влага проходила через нее, словно и нет никакой преграды. За смену Борис менял это нехитрое приспособление до десятка раз. Пока одна вбирала в себя влагу, вторая сохла на ручке заслонки топки.

Да. Теперь уж опять Борис Петрович Рудаков. Именно под этим именем он значится в списках команды угольщика «Морж». Григорий остался в прошлом. Теперь у него новая жизнь. Начавшаяся не самым лучшим образом. Ну а чего он хотел-то? Читать нужно, что подписываешь, а не лениться. С другой стороны, на что еще мог рассчитывать сопляк, не имеющий специальности? Разве только в юнги, которые, по сути, и учатся морскому делу на практике. Но и тут не судьба, ибо не хватает Разумности. Словом, куда ни кинь, всюду клин.

Подошел к висящему на цепи чайнику, опустил прикрывающий лицо платок, ну чисто ковбой, и потянул через носик успевшую согреться воду. Прополоскал рот, сплюнув грязь на стальной пол. Потом еще раз. Вроде почище. Сделал несколько больших глотков. После чего снял платок и прополоскал его от всепроникающей угольной пыли. Вновь повязал на лицо, пошел за высохшей тесьмой. Сменил и взялся за кочергу длиной в два его роста. Пошурудил в топке и вернул ее на место.

– Всё, черти! Шабаш! Хватит поджаривать грешников, дайте нам повеселиться! – задорно прокричал Прохор, вечный балагур команды кочегаров.

По трапу цепочкой спускалась вторая бригада. И, в отличие от шедшего первым, парни особого энтузиазма не выказывали. Да оно в общем-то и понятно. Каторжный труд. Иначе не сказать. Ничего удивительного, что текучка среди этой части команды была традиционно самой высокой. С другой стороны, замена находилась всегда. Лишних вопросов кочегарам обычно не задавали. А потому кого в их среде только не было.

– Все люди как люди, один ты вечно радуешься каждой вахте, – покачал головой Иваныч, старший кочегар первой бригады, осматривая состояние топок.

Удовлетворенно кивнул и указал жестом старшему второй бригады, мол, принимай работу. Немногословный Харитоныч без обиняков заглянул во все три. Потом осмотрел выставленный у стойки инвентарь. Все в целости. После чего все так же молча подал своим знак, чтобы приступали к делу.

– Я, Иваныч, тому радуюсь, – когда ритуал приема передачи был закончен, продолжил Прохор, – что не на каторге корячусь, а на нашем разлюбезном «Морже».

– А разница? Что там уголек или руду колоть да кидать, что тут корячиться. Да еще и у жаркой топки.

– Разница есть, Иваныч, – поплевав на руки и надевая рукавицы, ответил парень. – Тут я после вахты отмылся и человеческих харчей навернул. Да еще какая-никакая деньга на карман упала. А как в порт придем, так и на бабу залезу. Страшную, какой моя жизнь никогда не будет, но настоящую. И сивухи напьюсь, так, что до рассвета о своей горькой судьбе вспоминать не буду. А как поутру мне станет хреново, так буду знать, что с вечера мне все же было хорошо. Что бы там сявки не вякали про каторжную житуху и как они там пинали балду, как бы не говорили, что они там были королями, я что-то реально желающих туда вернуться не встречал.

– Работай, балабол, – коротко бросил Харитоныч, отвешивая парню легкий подзатыльник.

Так. Ничего серьезного. Только и того, чтобы обозначить. Прохор потешно втянул голову, воровато огляделся по сторонам и поспешно натянул на лицо пока еще чистый платок. После чего ухватился за лопату, всем своим видом выражая готовность в одиночку перекидать весь уголь. Стальные своды кочегарки тут же огласились дружным смехом.

Смеялся и Борис. А как тут удержаться, коли этому шуту гороховому нужно было не в кочегары подаваться, а в шапито клоуном подвизаться. Даже если он от кого-то скрывался. Под таким гримом и мать родная не признает, не то что ищейки или свидетели какие.

Смена завершена.

Получено 50 очков опыта к умению «Кочегар-0» – 100/2000.

Получено 50 очков опыта – 205/2000.

Получено 3 очка свободного опыта – 7.

А вот эта картина не радовала. От слова «совсем». Два дня каторжного труда, а в плюсе только сто очков. Еще пятнадцать получилось заработать за вчерашний вечер, после отработки приемов по «Уличной драке», «Приемам самообороны» и «Гимнастике». После изнурительных тренировок упало всего-то по пять очков. Свободных в итоге заработал те же пять. Система не жадничает. Хотя выдает только целые, но про остаток из десятых тоже не забывает. Впоследствии добавляет.

Хуже другое. Его статы – на виду у всех уровней начальников, начиная от старшего кочегара и заканчивая капитаном корабля. Допустим, офицерам какой-то там подросток-кочегар не интересен. Не станут они в него вглядываться. Зато унтеры очень даже просматривают прогресс подчиненных. Ну и как тут скроешь факт роста свободного опыта, который попрет как на дрожжах?

Хоть беги с корабля и качайся в какой-нибудь норе. Н-да. Не получится. Нужно же ведь еще что-то есть. И как прикажете зарабатывать? Продавать опыт? А зачем тогда его качать? Тупик. Остается одно: хоть как-то прокачать первую ступень, вложиться в Интеллект и осваивать Ремесло. Причем такое, чтобы никаких начальников над ним не было.

Хм. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Может, зря он затеялся с этим побегом? Взять наплевать на все и обозначиться пред светлы очи какого-нибудь боярина не из последних. А что, сытая жизнь обеспечена. Станет художником. До десятой ступени дорастет, как пить дать. А это два возрождения. Грубо говоря, три полноценные жизни. Даже если по полтиннику – уже полтораста. Это столько лет стоять у холста? Да ну его в болото! Он же повесится.

Стоп! Это всего лишь временные трудности. Все будет хорошо. Начало-то у него получается пока не очень. Но, как говорится, первый блин комом. Разберется еще. Просто нужно подумать, как это все получше обыграть.

К примеру, когда придут в порт, он может где-нибудь спрятаться и вплотную заняться рисованием. А там скажет, что это упало с драки. Благо он не способен вкладывать свободные очки напрямую в прогресс ступени, только через какое-нибудь умение или навык, ну или талант по-местному. Пока же…

Хм. А почему не рисовать на доске и не распределять очки между тремя тренировками? Нужно повнимательней почитать купленную книгу о Сути. Что там с наработкой опыта. Если за тренировку полагается не больше пяти очков, то лучше не рисковать. Тут тогда только забросить тренировки и качаться одним лишь рисованием. Н-да. Не получится. Тренируется-то он на носу, на специально выделенной площадке под спортуголок. Между прочим, ни разу не пустует. Тут вообще к физкультуре со всем уважением. И команда не как на боевом корабле. Всего-то пятьдесят шесть нижних чинов и четыре офицера. Так что все на виду.

Поднялись уровнем выше кочегарки и прошли прямиком в баню. Ну как баня… Скорее уж душевая. Хотя раз в неделю тут устраивают и настоящую парилку. Уж с чем, с чем, а с паром на судне проблем никаких. Для кочегара гигиена важнее всего. Угольная пыль въедается так, что не приведи господи. Ну чисто шахтеры из забоя. Опять же если тщательно не мыться, можно какую кожную болячку подхватить.

В этом мире в принципе лечится все что угодно: от простуды и срамной болезни до рака и смертельной огнестрельной раны. Главное, чтобы помощь подоспела, пока ты не отдал концы. А там артефакт поднимет тебя в два счета. Если у тебя хватит средств для такой помощи. Денег или опыта по курсу. Тут уж как получится. Но если не можешь заплатить, то готовься к встрече с архангелом Михаилом.

– Борька, как поешь, сразу в койку, – вытираясь полотенцем, велел старший кочегар.

– Иваныч, у меня еще тренировка.

– Цыть! Сопля маринованная. Если будешь и дальше так наседать, то долго не вытянешь. Мне работник надобен, а не кляча какая. Так что отдыхай.

– А…

– Я все сказал. Увижу на снарядах – отхожу ремнем так, как батя тебя ни в жисть не охаживал. Уяснил?

– Уяснил.

Вот как тут прокачаться? Иди пойми, что его не устраивает. Действительно радеет о здоровье подчиненного или не желает, чтобы тот слишком быстро взял ступень.

– Не робей, Боря. Все будет путем. Придем в порт, проставишься с первого жалованья, а там по мордасам кого отходим, глядишь, и капнет куда больше, чем с тех тренировок, – подбодрил его Семен.

Здоровенный добряк, казалось, ничуть не тяготился своей долей кочегара. Возможно, от небольшого ума. Борис подозревал, что с Интеллектом у Семена все куда хуже, чем у него. Правда, сердце при этом доброе. А еще вчера Рудаков подсмотрел, как этот громила любовался на закат солнца, уходящего за морскую гладь. И столько в том взгляде было прямо-таки детского восхищения.

Ужин, как всегда, был сытный. Наваристые щи, гречневая каша с мясом, зелень, пара краюх хлеба и большая кружка молока. Для легких, значит. Хорошо кормят, не без того. Чего не сказать о жалованье. Кочегар получал пятнадцать рублей в месяц. Плюс по десять копеек за каждый день рейса. Н-да. Не разгуляешься.

Глава 6 По краю
– Что тут у вас, Остап Владимирович? – поинтересовался капитан, входя в ходовую рубку.

Среднего роста, уже полнеющий, седовласый, с усами и бородкой клинышком, он серьезно проигрывал встретившему его моложавому старпому. Букин, в противовес начальству, был высок, крепок и строен телом, смуглый брюнет с щегольскими усами.

– Да вот, Аггей Янович, сдается мне, это по нашу душу, – указывая направление, произнес Букин.

Акулов прошел к мощной стационарной стократной трубе, по случаю хорошей погоды выставленной в открытое окно, и припал к окуляру.

– Появился из-за острова и начал нас нагонять, – пояснил увиденное старпом.

– Хм. Если я не ошибаюсь, это миноносец типа «Взрыв». Эка он прет, не жалея угля.

– Насколько я сумел рассмотреть, это «Задорный» боярина Морозова.

– Думаете? Н-нет, не могу определить. Все еще далеко для моих глаз, – покачал головой капитан.

– Две желтые полосы на трубе, верхняя вдвое толще нижней. Его цвета́. По облику же походит на «Задорного».

– Более чем в пятистах милях от острова Морозовский?

– Согласен, выглядит это довольно странно. Тем более в нейтральных водах.

– Играйте боевую тревогу, Остап Владимирович, – после непродолжительного раздумья решил капитан.

– Слушаюсь. Вахтенный, боевая тревога!

– Слушаюсь, ваше благородие, – ответил матрос и тут же ударил в рынду.

Частый тревожный звон разнесся по всему кораблю, проникая в самые удаленные уголки, заставляя матросов бросать дела и бежать по боевым постам. Находящиеся на вахте кочегары и механики, не имеющие возможности покинуть рабочие места, замерли, вскинув голову. Они всматривались в потолки отсеков, словно пытаясь проникнуть на верхнюю палубу и увидеть появившуюся опасность своими глазами. Неизвестность. Нет ничего страшнее нее.

Стюарды поспешно загоняли пассажиров во внутренние каюты. Эдакие цитадели со стенами из тридцатимиллиметровой брони. Такая даже среднему калибру не всегда по зубам, что уж говорить о мелком. Тесновато, не без того. Зато безопасно. А еще на всякий случай потребовали, чтобы непременно надели спасательные жилеты.

«Морж» – конечно же угольщик. Однако все грузовые корабли практиковали пассажирские перевозки. И он не был исключением, имея семьдесят два места. На борту этого чумазого корабля было даже две каюты первого класса. Впрочем, справедливости ради, по окончании погрузки и разгрузки он всегда блистал чистотой.

Едва успевший прикорнуть Борис скатился со своей койки на верхнем ярусе. При этом едва не приземлился на голову Семена. Тот словно походя отмахнулся от свалившейся на него напасти, как от назойливой мухи. Правда, усердствовать не стал. Поэтому Рудаков не улетел в дверь кубрика. Мало того, тот еще и подхватил мальца, чтобы не зашибся.

– Не суетись, Боря. Без тебя не начнут, – хмыкнул здоровяк и вновь склонился, наматывая портянки.

Вообще-то Борис Петрович всегда искренне полагал, что на флоте сапоги не носят и все щеголяют в ботинках. Он еще с молодости помнил, как морячки с пренебрежением называли сухопутных «сапогами». Бог весть, может, в его мире моряки сапог и не носили, но здесь в качестве рабочей обуви – очень даже[1].

Возможно, связано это с углем, ворочать который приходится часто и густо. Шутка сказать, но даже на стоянке их «Морж» потребляет не меньше пяти тонн в сутки. Во время перехода – все тридцать.

Пока одевался, глянул на ходики. До вахты еще два часа. Получается, разбудили их на час раньше. Выбежал на палубу и направился на корму. Его пост – у пожарного гидранта. Рукавом работать должен был Семен. Подростку, даже такому крепкому, нипочем не удержать взбесившегося питона, в который превратится парусиновый шланг с брандспойтом на конце. А вот проследить, чтобы он не запутался, или наложить шину в случае повреждения – это другое дело.

Пассажиров уже не было. Стюарды – на посту у бронированных дверей, которые обычно открыты настежь. Но и сейчас они не заперты. Не положено. Люди должны иметь возможность спастись. Мало ли что случится с моряками. Пока же они присмотрят, чтобы особо любопытные не бродили по судну, когда тут будет свистеть смертоносный металл.

– Страшно? – окинув паренька заботливым взглядом, поинтересовался Семен.

– Если честно, то да.

– Нормально все будет. Бывает за рейс раз пять тревогу сыграют. Бродят тут всякие. Но зачастую увидят, как пушечки разворачиваются, и отходят.

Говоря это, Семен кивнул в сторону семидесятишестимиллиметрового орудия. Возле него сейчас вовсю суетился расчет, изготавливая снаряды первой подачи. Хм. А щит у него ничего себе так. Скорее даже и не щит, а какая-то полубашня. Это капитан озаботился безопасностью подчиненных.

Видел Борис, как в порт Морозовска заходили крейсера с калибром куда как большим. Так у них щитов не было и в помине. Адмиралы что-то там про боевой дух свистят. И бояре с дворянами им поддакивают. Но здесь не военные моряки, а гражданские, так что законы и правила свои. Кстати, в иностранных флотах щитами ни разу не пренебрегают.

Всего на «Морже» два таких орудия. На корме и на носу. И расчетами командуют офицеры. Старпом – в ходовой рубке вместе с капитаном. Его дело – борьба за живучесть корабля и руководство авральными командами. То есть рано пока суетиться.

Корабельный доктор, а вернее, фельдшер, разворачивает лазарет в одном из внутренних матросских кубриков, являющегося такой же цитаделью, как и каюты с пассажирами. Медпункт на судне конечно же есть. Он располагается на корме, только помещение у него совсем крохотное.

– Господин капитан, корабль к бою изготовлен полностью. Пассажиры посчитаны и размещены в защищенных каютах, – наконец доложил старпом.

– Благодарю, Остап Владимирович, – взглянув на часы, удовлетворенно кивнул капитан.

Ну что же. Ежедневные учебные тревоги не пропали даром. Пусть и проводятся они в одно и то же время. В самое оптимальное, чтобы лишний раз не беспокоить пассажиров. С их привлечением проходит лишь одна тренировка. В первый день, когда покидают порт. Только и того, чтобы имели представление, что им надлежит делать. В остальные разы они с любопытством наблюдают за тем, как по трапам носятся матросы. Ну и нередко мешаются под ногами. Куда же без этого.

– Сигналят, – произнес Букин.

– Вижу, – подкуривая трубку, отозвался Акулов.

При этом он не сводил взгляда с мигающего семафора, отстукивающего сообщение по международному коду. «Миноносец «Задорный», дружина боярина Морозова, Российское царство. Прошу лечь в дрейф. Имею срочное сообщение». Они его уже давно опознали. Причем далеко не только по полосам на трубе и имени на борту. Корабли, даже одной серии, только кажутся на одно лицо. Моряк всегда найдет десятки особенностей, присущих конкретному судну. И в том, что они правильно определили миноносец, который видели не единожды, уже давно сомнений не было.

– Что будем делать, Аггей Янович? – поинтересовался старпом.

– Не вижу причин выполнять их требование, – пыхнув терпким табачным облаком, произнес Акулов.

– Но они не требуют, а просят.

– Всего лишь игра слов. Мы в нейтральных водах, в пятистах милях от вотчины боярина Морозова. Войны нет. О том, что он действует в этих водах по царскому указу, он не сообщает. С какого, собственно говоря, перепуга я должен выполнять его указания? Я карабкался из простых матросов, дорос до вольного капитана и встал на мостик своего судна не для того, чтобы мною могли понукать боярские дружинники.

Вообще-то сомнительно, чтобы Акулов вел себя подобным образом, если бы не рассорился вдрызг с владельцем металлургического завода. Того не устраивала цена поставки угля. Видишь ли, по девять рублей за тонну слишком дорого. Можно подумать Акулов золото лопатой гребет. Как бы не так.

Сегодня у него в кармане уже лежал новый контракт. Он бы и раньше принял это предложение, но останавливало то, что при незначительно увеличивающейся чистой прибыли, процентов на двадцать, становилось больше и плечо доставки. А это, как ни крути, повышенный износ ресурса машины и агрегатов. Так что то на то и выходит. Однако настал момент, когда многолетнему сотрудничеству все же пришел конец. Это был последний рейс «Моржа» на остров Морозовский.

Словом, у капитана не было ни единой причины проявлять дипломатичность. Зато появился вариант показать свою независимость и принципиальность. Что, несомненно, положительно скажется на его авторитете и будет оценено как другими капитанами, так и обществом в целом. Вольные капитаны и без того окутаны романтическим ореолом. И вот сейчас в фасад этого здания ляжет очередной кирпичик.

– Сигнальщик, передайте сообщение на миноносец: «Если вы не имеете соответствующего указа царя, не вижу причин для остановки машин».

– Слушаюсь! – откликнулся матрос и тут же начал отстукивать шторками семафора.

– И да, Остап Владимирович, не думаю, что стоит держать наших пассажиров в душных каютах. Великолепное утро. А еще – скажите сигнальщикам, если у пассажиров найдутся к ним вопросы, пусть уж удовлетворят любопытство наших гостей, – обратился капитан к старпому.

– Команда? – уточнил тот.

– Экипаж остается на боевых постах. Орудийным расчетам сопровождать цель.

– Я все понял, Аггей Янович.

Ну да. Какая же бравада без свидетелей. Рассказ о случившемся должен исходить не от капитана или членов команды «Моржа». Им-то как раз стоит проявить скромность и только отмахиваться, мол, какие пустяки, все-то тут приукрашено. Надо бы не забыть наказать боцману, чтобы строго-настрого запретил матросам распространяться по этому поводу. Под угрозой штрафных санкций. Тогда и среди моряков пойдут разные слухи.

И плевать, что это может задеть боярина Морозова. Не та фигура, которой стоило бы по-настоящему опасаться. Князя же Тактакова это никоим образом не коснется. Тем более что всё в пределах существующего законодательства.

Вскоре пассажиры вывалили гурьбой на палубу. Даже извечные любители времяпрепровождения за карточным столом. Мужчины – те посдержаннее. Зато дамы поспешили засыпать вопросами находящихся на постах сигнальщиков, которых можно было без труда узнать по висящим на груди биноклям. Получившие добро моряки охотно отвечали на вопросы, при этом подбоченившись от осознания собственной важности.

«Прошу помощи. Имею пустые угольные ямы», – получив отказ, отстучал новое сообщение капитан миноносца. Ничего удивительного в том, что он перевел весь уголь. Этот кораблик имеет запас хода всего лишь в шестьсот миль при скорости в десять узлов. Он же, похоже, выжимал все, на что были способны машины.

А вот это уже совсем другое дело. Мимо такого сообщения пройти не может ни один моряк. Нет возможности поделиться углем – значит, возьми на буксир и доведи до ближайшего порта. Словом, проигнорировать никак нельзя. Как, впрочем, этот случай не подпадает и под безвозмездную помощь. За каждый пуд угля Акулов возьмет честную плату, ни копейкой больше, но и не меньше.

– Сигнальщик, передай: «Вас понял. Готов помочь».

– Слушаюсь.

Ну а еще, кроме красивого жеста, это отличная возможность разойтись-таки краями с боярином. Ведь догоняющий их «Задорный» все одно пристанет к ним. И никакой веской причины не позволить капитану и членам его команды подняться на борт у Акулова нет. Либо оказывать помощь, либо отмахиваться от призыва. Никаких полутонов. Разве только…

– Остап Владимирович, распорядитесь, чтобы баталер вскрыл оружейную и раздал морякам оружие согласно боевому расчету по отражению абордажа.

– Стоит ли так-то? – усомнился Букин.

– Стоит. Еще как стоит.

Признаться, Борис не совсем понимал, что происходит. Он видел, как корабли обменивались световыми сигналами. Но понятия не имел, о чем ведется речь в этой своеобразной переписке. А потом на палубу гурьбой повалили пассажиры. Они и раньше прохаживались рядом с пушкой. Но тогда она стояла как предмет интерьера. Теперь же, с орудийным расчетом и снарядами первой подачи во вскрытых ящиках, она заиграла новыми красками.

Вскоре прекратился монотонный шум машины, и «Морж» лег в дрейф. «Задорный», которого Борис узнал, едва только стали различимы детали, начал быстро сближаться. Да так лихо, что того и гляди столкнется. Впрочем, его командира всегда отличали лихость и знание своего дела. Со своим миноносцем он обращался прямо-таки виртуозно. Правда, еще недавно новейший миноносец старел буквально на глазах, оставляемый позади приходящими на смену новинками.

Вот только Рудакова сейчас меньше всего занимали вопросы развития кораблестроения и мастерства кораблевождения. Куда больше его беспокоило появление этой боевой единицы в такой дали от порта приписки. Ни в прошлой, ни в этой жизни Борис Петрович не страдал манией величия. Но вот отчего-то не сомневался, что примчались по его душу.

Проблемы с Интеллектом сыграли с ним злую шутку. Он догадался оставить родителям записку, чтобы успокоить их и направить возможные поиски по ложному следу. Но лишь оказавшись в открытом море, вдруг сообразил, что из порта в то утро ушел только «Морж». Второй угольщик все еще стоял под разгрузкой. Если решат настигнуть вышедшее судно, то Рудакову и деться-то некуда будет.

Да и оставаться здесь на службе глупо. Корабль ведь совершает регулярные рейсы на Морозовский. Это как же нужно было заболеть на голову, чтобы прятаться на его борту? Понятно, что денег на контрабандистов не было. Уж как-нибудь извернулся бы. Но нет, нужно было додуматься до самого тупого варианта. Го-осподи. Ну когда же у него котелок наконец заработает в нормальном режиме?!

Словом, Рудаков наблюдал за тем, как причаливает миноносец, уже не ожидая от этого ничего хорошего. Он даже судно как следует не облазил, чтобы найти какую-нибудь глухую щель и забиться туда. Впрочем, в любом случае отыскали бы, без вариантов. Похоже, его побег все же не удался и придется-таки «сидеть на цепи».

Он настолько увлекся нехорошими мыслями, что даже не обратил внимания на матросов, вооружившихся карабинами, револьверами и кортиками. Какая разница? Тем более ему оружие пока не полагалось. Не было у него соответствующего умения. Не озаботились еще.

– Позвольте вас приветствовать, Аггей Янович, – поздоровался поднявшийся на борт лейтенант.

– Здравствуйте, Евсей Егорович. Куда же вы так рвались, что опустошили угольные ямы? Опять же ваша точка невозврата уж давно осталась позади.

– Мне ли этого не знать. Но приказ есть приказ, – развел руками офицер.

– Понимаю.

– Разрешите вам представить – коллежский секретарь сыскного отдела Перфильев Илья Назарович.

– Очень приятно.

– Вы позволите с вами переговорить? – попросил полицейский чин.

– Ну, коль скоро вы все одно оказались на борту, – усмехнулся капитан. – Остап Владимирович, не займетесь ли с Евсеем Егоровичем пополнением их ям?

– Разумеется, – тут же откликнулся старпом.

– Аггей Янович, я не буду ходить вокруг да около. Дело в том, что я разыскиваю преступника. Некий молодой человек из среды рабочих посмел поднять руку на младшего сына боярина Морозова. Не мне вам объяснять всю тяжесть преступления против государственных устоев.

– Разумеется.

– По тревоге поднята вся боярская полиция. Жандармерия пока не усматривает причин для вмешательства. Поэтому мы вынуждены обходиться своими силами и уповать лишь на вашу добрую волю и законопослушность.

– Непременно. Вы можете рассчитывать на любую мою помощь.

– Есть основания полагать, что преступник мог наняться матросом на ваш корабль.

– Хм. Насколько мне известно, мы новых членов команды не набирали. Но я лучше уточню. Ага. Сорокин, подойди-ка! – позвал он боцмана.

– Ваше благородие, боцман Сорокин по вашему приказанию прибыл!

– Севастьян Григорьевич, а скажи-ка мне, не нанимал ли ты в Морозовске матросов?

– Никак нет, ваше благородие. У нас весь штат заполнен, – тут же ответил боцман.

А что ему еще было говорить? Акулов на память не жаловался. Да, договора с нижними чинами подписывал боцман. Но визировал их в обязательном порядке капитан. И коль скоро задает такие вопросы, то ожидает услышать определенный ответ. И гадать, какой именно, не приходится.

– А пробраться на корабль никто не мог? – поинтересовался полицейский.

– Никак нет. Мы службу знаем. Только если билет купил и пассажиром. А иначе никак.

– Братец, быть может, ты все же каким-то образом недосмотрел? Ведь и на старуху бывает проруха, – решил зайти с другого бока Перфильев.

– Я двадцать лет в боцманах хожу, ваше благородие, – с нарочитой обидой возразил старый моряк.

– Ну, полноте. Прости, братец. Не хотел тебя задеть. Служба такая – ловить преступников.

– Ступай, Севастьян Григорьевич, – распорядился Акулов.

– Слушаюсь.

Тем временем матросы вскрыли угольную яму и начали перегрузку топлива. Миноносец – не крейсер и не грузовой пароход, его запасы куда как скромны. Несмотря на то что механизация была предусмотрена для погрузочно-разгрузочных работ только в трюмах, управились быстро. Прошло меньше часа, и «Задорный» отвалил от борта «Моржа», взяв обратный курс.

– Ну что, Илья Назарович, зря прокатились, – оглянувшись на удаляющегося угольщика, посетовал Колобков.

– С чего вы это взяли? – вздернув бровь, не согласился с лейтенантом полицейский.

– Но как же…

– Он там. В этом никаких сомнений. Иное дело, что вольный капитан решил проявить норов и отправить нас восвояси ни с чем.

– Вообще-то Акулов – дворянин.

– Начнем с того, что он выслужил дворянство, поднявшись из низов, а потому не столь щепетилен в вопросах чести, как родовитые дворяне. И он вольный капитан, а они не слишком почтительны к боярским родам.

– Зато все они непременно хорошие дельцы. «Морж» совершает регулярные рейсы на Морозовский.

– Я узнавал. Это был последний. Контракт разорван. Они обычно бункеруются на Донбасском архипелаге. Мы можем обогнать их так, чтобы нас не обнаружили?

– Секунду. – Лейтенант склонился над картой и на скорую руку что-то прикинул. – Обойдем этот остров, прикроемся этим, далее превратимся для них всего лишь в дым, а там и вовсе уйдем за горизонт.

– Отлично. Кстати, Евсей Егорович, а сколько у вас в судовой кассе денег?

– Две тысячи двести пятьдесят три рубля тридцать семь копеек.

– Вы сумеете добраться до Морозовска, если выделите мне под расписку две тысячи рублей?

– Разумеется.

– Я был бы вам очень признателен. И еще. Высадите нас подальше от порта, в который направляется «Морж».

– Похоже, у вас намечается веселье, Илья Назарович.

– Признаться, я с большим удовольствием вернулся бы домой. У меня, знаете ли, через две недели свадьба, а я гуляю по морям.

Едва миноносец отошел от борта угольщика, как сыграли отбой. Моряки потянулись к оружейной сдавать навешенный на себя арсенал. Ну и бурча себе под нос все, что они думают о разыгранной капитаном показухе.

– Ваше благородие, матрос-кочегар Рудаков по вашему приказанию прибыл! – вытянувшись перед капитаном, доложился Борис.

– Ну расскажи, братец, как ты посмел поднять руку на младшего боярича?

Проблемы с Интеллектом конечно же никуда не делись. Но именно в этот момент Рудаков вдруг четко осознал, что и как нужно говорить.

– Так откуда мне было знать, что он боярич, ваше благородие? Гимназисты решили набить нам морду, ну и я, значит, одного из них приласкал малость. А уж потом узнал, кого именно отлупил. Вот и подался в бега.

– Н-да. Мальчишки, – задумчиво произнес капитан, вглядываясь в Суть парнишки.

Ступень – 0;

опыт – 235 / 2000;

свободный опыт – 7;

избыточный опыт – 0;

свободные очки характеристик – 0;

Сила – 1,22;

Ловкость – 1,21;

Выносливость – 1,25;

Интеллект – 0,99;

Харизма – 1,05;

Умения – 4;

(навыки – 1).

– Эка, братец, да ты драчун. Из четырех умений – три боевые.

– Хочу побыстрее подрасти на ступень, ваше благородие, чтобы Разумность выправить. Не всю же жизнь в кочегарах ходить.

– Похвально, братец, похвально. Ладно, ступай.

Борис не мог поверить, что вот так сумел пройти по краю. Н-да. Правда, все одно с «Моржа» нужно делать ноги. Если уж Морозов отправил вслед за угольщиком миноносец, то не отступится. Нужно все же повнимательней почитать книгу о Сути. Даром, что ли, уплатил за нее почти все свои деньги.

– От ты шельма! Борька, ты что же вместо того, чтобы спать, как и положено после смены, опять в спортивном уголке время проводил? Я тебе что сказал, а? – Недолго думая Иваныч отвесил парню звонкий подзатыльник.

Тот противиться не стал, а под общий смех втянул голову в плечи и юркнул в открытую дверь. Его предположения оправдывались – старший кочегар продолжал мониторить Суть своего подчиненного. Быть может, причина как раз в том, что для карьерного роста тому не хватает всего лишь одного очка надбавок.

Вообще-то Рудаков не тренировался. Просто улучил ночью немного времени и, вооружившись мелком, наскоро заработал пятнадцать очков, за которые ему пришлось бы сливать пот не меньше трех часов. Правда, в общем зачете подрос он на все тридцать. Как-то не подумал об этом. Придется прекращать эту партизанщину. Ч-черт! Вот как тут крутиться? Когда будет побольше умений, глядишь, и начальству станет лень подсчитывать. Но сейчас он пока еще весь на виду. Так что поаккуратнее надо бы.

Глава 7 «Стриж»
– Здравия вам, господин шкипер. Этот пароход идет до Яковенковского острова? – задорно поинтересовался Борис, кинув раскрытую ладонь к обрезу лихо заломленной бескозырки.

Сидевший на стальном кнехте мужик весьма отталкивающей внешности поднял усталый взгляд на молодого и полного жизни паренька. Седой, плешивый, болезненно худой. Черный грязный китель висит мешком. Недельная щетина, пожелтевшая возле губ от табачного дыма. Во рту, полном гнилых зубов, торчит мундштук видавшей виды трубки.

Небольшой пароходик с гребными колесами вполне соответствовал своему владельцу. Такой же старый, потасканный, с облупившейся краской и знавший лучшие времена. Все было за то, что кораблик доживает свой век. Как, собственно, и шкипер. Хотя-а-а… В отношении последнего однозначно сказать нельзя. Как ни крути, а пятая ступень у него есть. Иначе никто не доверил бы ему управлять этой калошей, зарегистрированной в реестрах гражданского маломерного флота. А значит, и одно возрождение в запасе имеется. Ясное дело, если он его уже не разменял.

Вообще-то сомнительно. Местные не торопятся начинать жизнь заново, что вполне логично. А начав, все же стараются сделать выводы из прошлого и что-то поменять в новом теле. Впрочем, жизнь она ведь как зебра – полоса белая, полоса черная, а в конце все одно задница. Так что могло не сложиться и по второму кругу.

– Рубль, – не вынимая трубку изо рта, произнес капитан.

– Платить где?

– Мне и плати. У меня тут не пассажирский лайнер, лишних в команде нет.

Борис без разговоров вложил в руку старика целковый. Тот поднялся на ноги, отряхнул брюки, извлек из кармана медный жетон с криво выбитым названием «Стриж» и вручил новоявленному пассажиру.

– И когда отбытие?

– Не так скоро, матросик. Эвон вишь, народ на берегу сидит. Вот и ты присаживайся. Как наберется вас пять десятков, так и отчалим.

– А как по опыту, господин шкипер? – осматривая с дюжину пассажиров, расположившихся на камнях, поинтересовался Борис.

– По-разному, сынок. Может, и за час соберутся. А может, и до утра не наберется. Но уходить не советую. Как зазвенит рында, дуй на судно. Опоздаешь – тебя ждать никто не будет. Жетон не потеряй. Не сдашь – на палубу не поднимешься.

Отвернулся и пошел по деревянному причалу на пароход. Неинтересно ему лясы точить с тем, у кого еще вся жизнь впереди. Потому как у него уже все состоялось и перемен к лучшему не предвидится. Одно только и остается – исходить на желчь. Оно, конечно, может, и не все так-то безнадежно, но что-то подсказывало Борису, что это не тот случай.

Подхватил свой туго набитый сидор и, развернувшись кругом, словно на плацу, направился к берегу, выискивая местечко где-нибудь в теньке. Даже если ожидание продлится всего лишь час, просидеть его под палящими лучами никакого желания. Конец мая, но, во-первых, солнце уже злое. А во-вторых, Рудаков успел забраться значительно южнее родных мест.

Местный причал, можно сказать, дикий. Привычная картина на островах. Устраивают их обычно вскладчину, несколько капитанов регистрируют и пользуют маршруты, уплатив в казну откупные. Об удобствах для ожидающих отбытия пассажиров никто не думает, в лучшем случае имеются лавки, да и то ладят их сами же ожидающие. Найдется какой рукастый и смастерит из разного хлама. Ждать тут и впрямь приходится порой сутки напролет. Пока пароход не наберет нужное количество людей, шкипер и не подумает отчаливать. Уголек и обслуживание судна денег стоят.

Капитан Акулов все же не пожелал укрывать на своем корабле беглого. Да, непредумышленно, но он все же совершил достаточно серьезное преступление. Что в сословном обществе было непростительно. Конечно, боярские дети, играющие с подданными, – вовсе не редкость, как и разбитые носы. Это даже поощряется. А потому происходит сплошь и рядом. Но лед этот тонок, и в какой момент родители этих чад решат, что грань перейдена, не знает никто. И коль скоро Морозов отправил для розыска миноносец, значит удила он закусил крепко.

Поэтому Аггей Янович принял половинчатое решение. И не выдал своего матроса. Но и дальнейшим покровительством обременять себя не стал. Выправил ему паспорт, приписал год стажа, дал рекомендацию да отпустил с богом. Была такая практика у вольных капитанов. Брали они на себя порой такую ответственность. Насквозь незаконное деяние, оформленное в пределах законных рамок.

Случись попадется где моряк с подобным паспортом, так в судовом журнале окажется запись, что паспорт у него прежде был, но сильно попортился морской водой, и потому взамен капитан выдал временный. А уж отчего матрос не озаботился выправкой нового паспорта, это его трудности.

Словом, выпроводили Рудакова от греха подальше. Зато выплатили от щедрот целых пять рублей, да плюсом ему осталось все выданное вещевое довольствие. Вообще-то очень даже щедро, учитывая, что весь переход занял всего лишь пять суток и отстоял он столько же вахт.

Бориса это более чем устраивало. Вот не нравилась ему погоня на целом миноносце. Как и то, что он вычитал о гениях. Если коротко, то ручной гений после соответствующих вложений мог значительно упрочить положение боярина Морозова. Как? Рудаков доподлинно пока не разобрался. В купленной книжонке все это описывалось довольно обтекаемо. Или все еще сказывались проблемы с Интеллектом.

Покинув борт «Моржа», Борис поспешил убраться и с княжеского острова. Ведь тот полицейский чин знал, куда направляется угольщик. А значит, лучше там не задерживаться.

Вообще-то было бы дешевле забраться на какой-нибудь пассажирский лайнер или на сухогруз с местами четвертого класса и за меньшие деньги разом отмахать все семь сотен миль. А не те неполные три, проделанные им. Ну и вот сейчас на последний рубль около сотни накинет. Третья пересадка. И он очень надеялся, что изрядно запутал следы.

На большие корабли билеты без паспорта не купить. А значит, придется засветиться. На небольшие же пароходики, маршруты которых не превышали минимального тарифа до сотни миль, документы уже не требовались. Правда, путешествовать на таких перекладных получалось зачастую только в пределах одного архипелага. Но это ведь ерунда. Поди его теперь тут сыщи. Главное, не отсвечивать.

А он и не собирается. Вот доберется до Яковенковского, а там опять наймется на какой-нибудь пароход. Причем уже может рассчитывать на вакансию повыше кочегара. Еще немного, и он возьмет ступень, а там и Интеллект поднимет.

За прошедшие пять дней скитаний Рудаков успел не просто прокачаться, а прямо-таки взлететь. Что такое для него десяток рисунков мелком? Да как два пальца об асфальт. Час сидения над доской, и двенадцатичасовая смена в кочегарке осталась за спиной. А он сидел не по часу.

Вот и сейчас устроился в тени дерева, наскоро перекусил копченым окороком с куском сыра, запив это несколькими добрыми глотками кваса из фляги. И вновь потянул из сидора свою доску с мелком. Кстати, прикупил целую коробку из десятка белых брусочков. Карандашный рисунок, конечно, приносит побольше. Но стоимость самих карандашей и мелков просто несопоставимы.

Выполнен эскиз мелком.

Получено 5 очков опыта к навыку «Художник» – 1660/2000.

Получено 5 очков опыта – 1995/2000.

Получено 5 очков свободного опыта – 1667.

Ну вот. Очередной набросок готов. Еще один, и Борис наконец возьмет первую ступень. Разумеется, он мог получить ее уже давно. Но не хотелось вкладывать свободные очки в имеющиеся умения. Не настолько уж у него и горит. Понятно, что допуск к какому-нибудь там техническому умению без соответствующего Интеллекта не получить. Но ведь ничего подобного на горизонте пока не предвидится. Так что свободные очки пока лучше приберечь.

– Слышь, морячок, это наше дерево, – развязно произнес один из подошедших.

Эту троицу Борис приметил загодя. Они лениво прохаживались по берегу в поисках жертвы. Но будущие пассажиры парохода «Стриж» либо держались кучками, либо не представляли интереса ввиду явной финансовой несостоятельности. А вот морячок в новенькой форме вполне мог оказаться с монетой. Опять же туго набитый сидор свидетельствует о том, что он не убогий какой, обиженный судьбой.

– Здесь вам не обломится, – ответил Борис.

Продолжать сидеть перед тремя архаровцами – не очень умная мысль. Поэтому он поднялся, а когда один из троицы решил зайти сбоку, чуть сместился назад, не позволяя себя охватить. При этом легонько покачал головой, мол, не балуй. Н-да. Может, и не такая уж глупая идея вкачать свободные очки в ту же «Самооборону». Она уже стоит выше «Уличной драки», хотя, конечно, и от последней явная польза, есть там интересные ухватки, которые никогда не будут лишними.

– Ты чего мельтешишь, морячок? Стой на месте! – Нож в руке вожака появился словно из ниоткуда.

Не иначе как прокачано соответствующее умение на холодное оружие или короткие клинки. Борис не в курсе. Да и без разницы. Нужно что-то делать. Либо разруливать, либо начинать драку. Ребятки молодые, только-только входят в блатную жизнь, а потому самоуверенные, горячие и безбашенные. Так что пойдут до конца. Мозгов-то кот наплакал.

Борис тоже не безоружный. За нож-то хвататься не думает. Есть у него в кармане кнопочный. Но так-то уж кардинально действовать не хотелось. Зато в руках доска для рисования. Умеючи, да с умом, не так уж и мало. У него боевые умения прокачаны слабовато, но и прежние навыки ведь никуда не делись. Да еще и бонусы от основных характеристик. Так что есть чем ответить. А вот начинать первым желания никакого. Но, похоже, придется.

– Эй, босота, это мой пассажир, – донеслось чуть в стороне.

Едва услышав этот голос, вожак резко обернулся, продолжая сжимать в руке нож. Шкипер, все так же не вынимая изо рта мундштук трубки, неодобрительно покачал головой. Борис приметил торчащую из-за борта его пиджака рукоять револьвера. Не припомнит, чтобы тот был вооружен в момент их разговора.

– Здрасте, дядька Дорофей.

– И тебе не хворать, Стира.

– Так это… Тогда мы пойдем?

– А кто тебя держит? Иди, конечно.

Оп-па. А шкипер, похоже, тут в авторитете. Нет, оружием в этом мире никого не удивить. И приобрести его проще простого. Для этого даже документы не нужны. Правда, прокачать умение обращения с ним выльется в хорошую такую копеечку, потому как стрелять нужно до неприличия много.

Иное дело, что использовать его вот так запросто не получится. Спрос у полиции строгий. И не смотри, что ты шкипер, открыл пальбу – будь добр, обоснуй, с какого перепуга. Это ведь не в темном переулке пальнуть или остаться неузнанным после перестрелки. Белый день, и народу вокруг хватает. Но этот худощавый старичок оружием пользоваться не чурался, и местный преступный элемент это прекрасно знал.

Впрочем, авторитет шкипера вовсе не объяснял причину, по которой тот решил вступиться. На борца за справедливость, равенство и братство он не смахивает. Плату за проезд получил. Какое ему дело до незнакомого парня, по всему видать, особыми талантами не блещущего? Уж больно молод.

– Сынок, заработать хочешь? – все так же не вынимая трубку, поинтересовался старичок.

– Что нужно делать?

– Шаланда подошла. Уголек надо погрузить в яму. Народ пока не собрался, ты все одно сидишь без дела.

– Сколько?

– Пятьдесят копеек, – пожав плечами, обозначил цену шкипер.

– Отчего же не подработать. Вещички найдется куда пристроить? А то у вас тут полно охотников до чужого добра.

– Найдется. Пошли уже.

Как выяснилось, пока Борис рисовал, к пароходу приблизилась шаланда с углем. Ничего особенного, деревянная посудина с мачтой и сложенными парусами. Есть и дымовая труба. Правда, небольшая, и машина наверняка слабенькая, только и того, чтобы маневрировать в акватории. А так передвигается силой ветра. Хозяин этого угольщика-недомерка предпочитает зарабатывать на продаже угля, а не пережигать его.

Пройдя по деревянному настилу пирса, Борис наконец оказался на палубе «Стрижа». Перед гребными колесами имеется поперечный проход. Между ними надстройка. Слева – с лавками для размещения пассажиров. Небольшая, а потому если все набьются вовнутрь, будет чересчур тесно и иллюминаторы не смогут обеспечить должную вентиляцию. Поэтому люди предпочитали располагаться как на корме, куда можно было пройти сквозь надстройку, так и на носу.

Справа от прохода надстройка поменьше, в ней находится гальюн, душевая, переход на нос и площадка сразу с тремя трапами. Два – вниз, к машине с кочегаркой и каютам. Один – вверх, на капитанский мостик с ходовой рубкой. Пассажирам туда, ясное дело, доступа нет. Вообще теснота на этом «Титанике» невероятная. Полусотне человек вольготно никак не расположиться.

Переодевался Борис в надстройке для пассажиров. Разложил форму на одной из лавок и деловито достал рабочую одежду с новыми сапогами. При виде такой обстоятельности шкипер одобрительно хмыкнул и кивнул в сторону шаланды – приступай, мол.

Погрузка угля – дело немудреное. Разве что тяжелое. Правда, не настолько, как подкидывание уголька в топку большого корабля. Все же ветерком обдувает, он же относит в сторону черную пыль, пленкой оседающую на морскую гладь.

Работали вдвоем с палубным матросом. На бункеровку традиционно привлекается вся команда. Здесь она состоит всего-то из четырех человек. Механик и шкипер не в счет, вот и трудятся двое. Хотя и не понятно, куда подевался штатный кочегар.

Уголь бросали прямо с шаланды в люк на палубе «Стрижа». Пароход небольшой, а потому и расход угля куда как скромный. А как следствие, и угольные ямы не такие объемные, как на том же «Морже». Всего-то девять тонн, или порядка шести кубов.

Яму с левого борта заполнили довольно быстро. А вот с правой пришлось повозиться. Оно и уровень угля в шаланде понизился, и надо было тачкой перевозить его через палубу, ссыпая в люк со стороны причала. Словом, побегал Борис от души.

Матрос наотрез отказался от этой работы, потому как это обязанность кочегара, вместо которого и трудится Рудаков. Он было обратился к шкиперу, но тот, по-прежнему не вынимая изо рта трубку, заявил, что Тимоха прав и Борису следует не отлынивать, а половчее поворачиваться. Ну что ж, вполне справедливо. Закатал рукава и побежал по сходням. Еще и на лопате приходилось работать.

Зато когда закончили, с чистой совестью оставил грязную палубу на долю Тимохи. Тот даже и не подумал возражать по данному поводу. Вооружился инструментом и приступил к приборке. Хотя-а-а… Справедливости ради, убирался он так себе. За такую халтуру Севастьян Григорьевич, боцман с «Моржа», уши оборвал бы. А уж по сусалам прошелся бы однозначно.

Покончив с работой, Борис направился в баню, а вернее, в душевую. Она располагалась в надстройке по соседству с гальюном. Вода забортная, но подается из бака, где прогревается солнышком. На таких пароходах в теплую пору на стоянке топки котлов гасятся, чтобы не было перерасхода угля.

– Ты кем служил, сынок? – наблюдая за тем, как Борис одевается в чистое, поинтересовался шкипер.

– Так кочегаром и был, батя.

– И документы есть?

– А то как же.

– За воротник закладываешь?

– Никак сватаешь на «Стрижа»?

– Митьку гнать в шею давно пора. Запойный он. То месяц как стекло, а то споткнется о пробку, и поминай как звали. Вчера пошел семью навестить, да запропал. Видать, опять гуляет.

– И сколько положишь?

– Рубль с рейса. В месяц получается пробежаться не меньше двух десятков раз. Плюсом полный кошт и отдельная каюта.

– Наставником быть согласишься?

– Ты на меня глянь, какой из меня наставник?

– Ну, «Стрижа»-то ты водишь.

Потребность в квалифицированных специалистах росла день ото дня. Училища с подготовкой попросту не справлялись. Поэтому по всему миру широко распространено наставничество. Вплоть до того, что одним из пунктов контракта значилось непременное условие выставить себе замену. Конечно, никто на него не смотрел, когда нужно было выгнать взашей какое чудо-юдо. Но если специалист стоящий, только так и никак иначе. И те старались не за страх, а за совесть, потому как получить вместо хорошей рекомендации волчий билет – это поставить крест на карьере и лишиться возможности получить хорошее место.

Когда наставник решал, что пришло время, обучаемый сдавал квалификационные экзамены в профильном учебном заведении, будь то училище или институт. Не когда заблагорассудится, а пристежным к ученикам. Отношение к ним было предвзятое, ибо вместо целого пула учителей обучением занимался один, максимум два практика. Поэтому прохождение испытаний с первого раза являлось событием крайне редким. Обычно получалось эдак попытки с третьей.

– «Стрижа» вожу. Ты вообще представляешь, сколько тебе всего нужно преподать, чтобы ты смог встать на мостик? – хмыкнул шкипер.

– Представление имею. Но ведь специальностей много. А еще есть курс обучения по общим предметам. Составить-то его ты всяко сможешь. Чему-то же тебя учили. А для начала я бы на машиниста выучился.

Это да. Любой окончивший реальное училище или выученный наставником на соответствующую ступень непременно имел специальность учителя. В какой мере, это уже вопрос другой.

– Хм. С общим курсом ладно. Что смогу вспомнить… Н-да. Аж самому интересно стало. А машина – это как Терентий решит.

– Кому тут Терентий ногу отдавил? – послышался зычный голос.

В ходовую рубку вошел еще один седовласый мужичок. Как и вся команда, среднего роста, только сложения плотного. Ну и вообще аккуратный. Вроде у машины крутится, а чистый, пригожий и располагающий к себе.

– Да вот кочегара к нам сватаю, а он с претензией. Уголек в топку без книжки кидать не желает.

– Достал-таки Митька? – констатировал механик.

– Достал.

– А семью его не жалко?

– Я ему не нянька, – отмахнулся шкипер.

– Понятно. Ну что, сынок, показывай Суть, – обернулся Терентий к Рудакову.

– К чему это? – хмыкнув, покачал головой парень. – Меня сюда вроде как не помощником шкипера берут, а кочегаром.

– И как же нам понять, способен ты учебу принять или нет? – слегка развел руками машинист.

– Первая ступень есть, Разумность на уровне. Так что не сомневайтесь, старики, учите. А для надежности вот мой паспорт и рекомендация.

– Хм. Стало быть, год отходил на «Морже», – с сомнением произнес шкипер.

– Есть такое дело, – подтвердил парень.

– А не больно ли для того молод?

– Тебе кочегар нужен? Если да, условия я тебе сказал. Если нет, тогда я пошел на берег ждать отхода.

– Экий ты резвый. Ладно, пока беру, а там поглядим. Тимоха, поди в Митькину конуру, собери его пожитки и снеси к нему домой. Да поторопись. Народ прибывает, скоро отходить будем.

– А как же приборка?

– Потом закончишь, – отмахнулся шкипер. – Ну что ж, обустраивайся, а я пока договор подготовлю. Звать меня Рыченков Дорофей Тарасович. Машиниста нашего – Носов Терентий Андреевич. Тимоху ты уже знаешь. Держи свои полтора целковых и давай сюда жетон. Иди, Тимоха тебе все покажет.

Каюты экипажа находились в носовой части. Спустившись по крутому трапу, Борис оказался в коротком коридоре. С боков по две двери. Каюты ближе к носу – матроса и кочегара. Они потеснее. Капитана и механика – следующие, там попросторней. За спиной, в торце, дверь на камбуз, он же столовая. Через перегородку начинается машинное отделение. Правда, отсюда ходу туда нет.

– Поварское умение-то есть? – поинтересовался матрос, собирая пожитки прежнего обитателя.

– А в чем подвох? – осматривая грязное и дурно пахнущее помещение, отозвался Борис.

– В том, что камбуз на нас с тобой. Готовим по очереди и только на стоянке. Во время перехода лишь разогреваем.

– И?

– Если готовить не умеешь, то за двадцать копеек могу и я твою очередь отработать.

– Хм. А знаешь, договорились, – прикидывая, что он найдет себе занятие поинтереснее, согласился Борис.

– Вот и ладно. Устраивайся. – Подхватив сидор, набитый пожитками прежнего обитателя, моряк подался восвояси.

Каюта совсем крохотная. Вдоль борта койка, под которой находится рундук. Справа от входа – открытый платяной шкаф, если можно его так назвать. Над дверью небольшая антресоль. В изголовье тумбочка. Сказать «тесно» – это не сказать ничего. Свободный только квадратный пятачок сантиметров на шестьдесят. Доступны лишь три положения. Стоять на этом самом пятачке, сидеть или лежать на койке. И тем не менее это была отдельная каюта.

Борис запер дверь и, сев на койку, вооружился доской. Пять минут он черкал мелком, и наконец…

Выполнен эскиз мелком.

Получено 5 очков опыта к навыку «Художник-0» – 1665/2000.

Получено 5 очков опыта – 0/4000.

Получена новая ступень.

Текущая ступень – 1.

Получено 5 очков свободных характеристик – 5.

Получено 5 очков свободного опыта – 1672.

Ну вот и она. Долгожданная первая ступень. Быстро у него получилось. Чтобы не тянуть время, сразу вогнал все полученные пять очков надбавок в Интеллект. Ну что ж, начало положено.

Ступень – 1;

опыт – 0 / 4000;

свободный опыт – 1672;

избыточный опыт – 0;

свободные очки характеристик – 0;

Сила – 1,22;

Ловкость – 1,21;

Выносливость – 1,25;

Интеллект – 1,04;

Харизма – 1.05;

Умения – 4;

(навыки – 1).

Глава 8 По местам стоять!
Борис с удовольствием доел кашу. Вроде и немудреную еду готовит Тимоха, но даже из самого простого набора продуктов получается у него исключительно. За такую стряпню отдать двадцать копеек из своего дохода не жалко. Вот ни капельки. Оказывается, он служит на «Стриже» уже добрых пять лет и все время на готовке. Так что «Повара» прокачал по доступному ему максимуму. Конечно, в ресторан его если и возьмут, то только подсобником каким. Но на уровне их кораблика очень даже хорошо. Опять же Рудаков уже давно позабыл, каково это – есть особо приготовленные блюда. Все больше простой кухней обходится.

– Спасибо, Тимоха, – поднимаясь из-за столика и направляясь к мойке, поблагодарил Борис.

Готовка – это да, на матросе. А вот посуду каждый моет за собой сам. Даже шкипер. Экипаж маленький, сам он из низов, вот и не чинится.

– Да не за что, – отмахнулся Былинкин.

– Все. Ушел.

Поднялся на палубу, глянул на берег. Народу собралось уже изрядно. Значит, скоро и отбывать. Кстати, с противоположной стороны причала уже стоит другой пароход, словно подгоняет «Стрижа». Вообще, сейчас у перевозчиков настоящая страда. Пассажир идет не только сам по себе, но и с багажом. За рубль-то можно в лучшем случае пару мешков перевезти. А как больше, так и доплачивай.

– Что скажешь, Дорофей Тарасович? – обратился он к шкиперу, привалившемуся к кожуху гребного колеса.

– Да скоро уж, Боря. Переодевайся и разводи пары. Да Тимоху поторопи.

– Ага. Сделаю.

То обстоятельство, что солнце уже катилось к закату, никого не волновало. Работа такая. Соберутся пассажиры – так и в ночь выйдут. Вот придет зима с ее штормами, там и отдохнут. А сейчас каждый день на счету.

Правда, это вовсе не значит, что они стираются на работе. Кораблик у них тихоходный, переход, в зависимости от погодных условий, в среднем составляет шестнадцать часов. И все за одну вахту. Поэтому после каждого заплыва непременно следует отдых с полноценным сном.

Борис вновь спустился в жилой отсек, кликнул Былинкина и направился в свою каюту. Переодеться в такой тесноте, да еще при его габаритах, дело мудреное, но уже привычное. Облачившись в чистую робу, которую непременно стирал после каждой вахты, подхватил доску с мелком и направился на выход.

– Здорово, дядь Терентий, – приметил он появившегося из своей каюты машиниста.

– И тебе не хворать. Коли переоделся, знать, скоро отходим.

– Да. Дорофей Тарасович велел пары разводить.

– Добро. Я пока поужинаю. Тимоха, ужин-то есть?

– Обижаете, Терентий Андреевич. Все в лучшем виде. И на переход сготовил. Голодными не останемся.

– Добро.

В кочегарку проход через машинное отделение. По сути, они за одно, только первая все же отделена, больно грязная работа. Даже при закрытой двери вездесущая пыль пробирается и сюда. Носов, в отличие от Рыченкова, аккуратист, а потому все время борется с грязью. Выиграть в этой битве ему не суждено, но и сдаваться он не собирается.

Пройдя в кочегарку, отложил в сторону доску и начал растопку. Сухие дрова занялись быстро. А с поддувом из баллона со сжатым воздухом так и вовсе пошло на ура. Пока разгорались дрова, присел на табурет и вооружился доской с мелком.

Н-да. Разочарование. Время на рисование и обучение у него имелось. Даже на вахте получалось выкроить. На «Стриже» стоит один паровозный котел, потребность в угле всего-то полтораста килограммов в час. Так что время есть.

Главное, не забывать посматривать на приборы и поддерживать жар на должном уровне, не то можно огрести от Терентия Андреевича, причем не только крепким словом, но и добрым подзатыльником. Мужику пятьдесят пять, так что до старика еще далеко и бойцовские ухватки у него будь здоров. Это чувствуется во всем. Впрочем, в планы Бориса вовсе не входило с ним драться, как не хотелось и сердить.

Так вот. Рисовать время было, и опыт капал исправно. Беда пришла с другой стороны. Он наивно полагал, что с первым уровнем «Художника» и опыта начнет капать больше. Но столкнулся с разочарованием. Взяв первую ступень навыка, он уперся в потолок ввиду отсутствия первой ступени Науки, для чего ему необходимо окончить курс «Художественной школы». А пока начал копить избыточный опыт.

Впоследствии за отдельную плату его, конечно, можно будет перевести в свободный. Только стоит это дорого. Один рубль за десять очков. Да с ума сойти! Даром, что ли, практически все характерники находятся на службе. Есть и вольные, но они на контроле даже не у боярской полиции, а у царских жандармов. Да и не купить так просто артефакты для работы с опытом.

Можно и взаимозачетом дело решить, как поступают бедняки. Только при этом опыта теряется в пять раз больше переводимого. А главное то, что Рудаков тем самым привлечет к себе внимание сильных мира сего. То есть сделает именно то, чего всячески стремится избежать.

Словом, с одной стороны, избыточным опытом вроде как запасся. С другой – на такую дальнюю перспективу, что рассчитывать на этот опыт в ближайшие десятилетия не приходится. Ситуацию нужно было срочно выправлять. А для этого необходимо заняться самообразованием и как минимум приобрести самоучитель курса художественной школы.

Абы какой покупать глупо. Хороший стоит пять рублей, ссудить которые шкипер наотрез отказался. После четвертого рейса необходимая сумма была в кармане, осталось дойти до Яковенковского острова, где в книжной лавке Рудаков и приметил нужное. Правда, все одно время уйдет еще и на изучение для перехода к росту в следующей ступени. А тут еще и Интеллект оставляет желать лучшего. Расти-то позволяет, но усвояемость материала, судя по успехам в изучении «Машиниста» и «Сигнальщика», будет, мягко говоря, не на высоте.

Выполнен эскиз мелком.

Получено 5 очков опыта к навыку «Художник-1» – 0/4000.

Невозможно начислить опыт, необходима «Художественная школа».

Получено 5 очков избыточного опыта – 1420.

Получено 5 очков опыта – 2015/4000.

Получено 5 очков свободного опыта – 3427.

Вот так у него теперь. С одной стороны, не помешало бы вложиться в рост ступеней и получить вожделенные пять очков надбавок. С другой, как показывает опыт, на практике прибавка получается не настолько существенной, чтобы расходовать на нее универсальный свободный опыт. Опять же чего плакаться, если прогресс растет семимильными шагами. К концу этого рейса он выдаст еще очков триста на рисунках да законные пятьдесят за кочегарку. Еще неделя – и возьмет вторую ступень. Куда хуже то, что вскоре он упрется в потолок.

Борис поднялся и заглянул в топку. Подброшенный уголь уже полностью занялся. Разровнял по колосникам, сверху подбросил еще и вновь распределил по поверхности. Как только и этот слой займется, накидает следующий.

– Ну, что тут у тебя? – заглянул машинист.

– Еще минут двадцать, и давление будет в норме.

– Подкинь еще слой и пойди помоги Тимохе, там багажа много, – проверив топку, распорядился он.

– Угля будет слишком много, забью пламя.

– Учить тебя, что ли, – немного увеличь подачу воздуха.

– Я не старший кочегар, Терентий Андреевич, в таких вещах пока не разбираюсь.

– Уверен, что пока?

– Уверен, Терентий Андреевич.

– Вот это-то мне в тебе и нравится, – одобрительно кивнул механик.

Потом взялся за вентиль воздушного клапана и начал понемногу проворачивать, наблюдая за монометром. Поток воздуха, овевающего топку, увеличился, и уголь начал разгораться с новой силой.

– Вот так. Набрасывай еще слой. С полчаса у тебя есть. Только, как вернешься, не забудь прикрутить вентиль до прежних показаний. А то уголь в трубу вылетит, а тогда уж Дорофей не на шутку обозлится.

– Понял, – берясь за лопату, ответил парень.

Подбросил, разровнял тяпкой и поспешил наверх. Проблема оказалась в мелком купчине с объемным багажом. Оно не беда. Трюм как раз на такой случай и рассчитан. Пусть он и небольшой, но и товара у купца не на КамАЗ. Хотя, признаться, и такой объем туда поместился бы. Но это максимум.

Покончив с погрузкой, вернулся в кочегарку. Выставил оптимальный поддув и вновь подбросил уголька. Терентий Андреевич не преминул проверить исполнительность кочегара. Похвалил и удалился к себе в машинное. Котел набрал рабочее давление, пора и в путь трогать.

Ночь минула без происшествий. Правда, не сказать, что столь уж плодотворно, как рассчитывал Борис. Уголек в этот раз загрузили дрянной. То, что дымит и нужно подбрасывать чуть больше, – ерунда. А вот то, что шлака выходит много, – это уже проблема.

Приходится его собирать в железный короб и поднимать наверх, чтобы сбросить за борт. А это, как нетрудно догадаться, дополнительное время, которое можно потратить с пользой. Ну и просто лишняя физическая нагрузка. Впрочем, шкипера данный вопрос ничуть не напрягал. На то и кочегар, чтобы делать свою работу.

Хм. А это еще что за новости? Рудаков явственно почувствовал, как «Стриж» закладывает правый поворот. Ну и зачем это понадобилось шкиперу? Маршрут хоженый, неожиданностей быть не должно. Если только что-то плавает по курсу или топляк приметили.

– Боря, подбрось слой уголька, сделай, как я с вечера, и дуй в ходовую, – заглянув к нему, потребовал Носов.

– Что случилось-то? – берясь за лопату, поинтересовался Рудаков.

– Задница, – коротко ответил тот и скрылся.

Когда Борис поднялся в ходовую рубку, вся небольшая команда была уже в сборе. Не сказать, что там так уж много места, но для четверых более чем достаточно. Впрочем, данное обстоятельство Рудакова интересовало не так сильно, как то, что все трое уже были вооружены.

Рыченков нацепил пояс с рядом латунных гильз в гнездах и парой кобур с револьверами. Вороненые «смит-вессоны» русской модели. У Носова такой же, но один. Былинкин проверяет капсюльный кольт. У стены стоят четыре берданки, судя по длине – драгунки. Хотя Борис и не поручился бы за правильность своих выводов. Он, конечно, владел оружием в прошлой жизни и даже много стрелял. Но вот такими раритетами не увлекался.

– А что случилось? – вновь полюбопытствовал он, принимая кобуру с капсюльным кольтом, который шкипер достал из стального ящика у стены ходовой рубки.

– Задница случилась. Вон вишь пароход на пересечку из-за скалы выскочил? Это «Карась» Стужи. Разбойник местный, никак его флотские не поймают и жандармы с полицией мышей не ловят. Вот и лютует, сволочь.

Солнце уже перевалило за полдень, до точки назначения часа четыре ходу. А тут такая напасть. Не сказать, что пиратство – столь уж частое явление. Но случается, не без того. А бывает активизируются морские разбойники так, что на охоту за ними поднимают всех. И тогда им небо с овчинку кажется.

Однако здесь и сейчас «Стрижа» собираются брать на абордаж и немного грабить. По ощущениям, до них чуть больше двух миль. Скорость… Да бог весть. Всяко-разно не меньше десяти, иначе на разбой и выходить не стоит. Даже с учетом того, что «Стриж» отвернул и пытается уйти, догонят их примерно за полчаса. Может, и раньше. Хотя это вряд ли. Наверняка старики сейчас учудят чего-нибудь рисковое, чтобы прибавить ходу.

– С нас-то чего взять? – удивился Борис, пристраивая на себе оружейный пояс.

– Да уж найдет чего. Пассажиры что-то да везут. А может, и купчина заинтересовал. Наводчики-то у Стужи, поди, есть, – крякнул Рыченков.

– А сколько их?

– Не меньше десятка.

– Так, может, пусть грабят, чего кровь-то лить? – пожал плечами Рудаков, которому, по сути, и терять-то нечего.

– Это что же, пограбить моего «Стрижа»?!

Сказано это было так, что Борис понял – лучше держать язык за зубами, не то и до греха недалеко. Недаром та шантрапа опасалась Рыченкова, к гадалке не ходить.

– Они и пароход приберут, – примирительно положив руку на плечо шкипера, пояснил машинист.

– Ясно. Извини, Дорофей Тарасович, не подумав брякнул.

А чего неясного? Шкипер, поди, всю жизнь положил на этот пароходик и своего не отдаст, хоть на куски режь. Поэтому не задумываясь прольет кровь. При таких раскладах выбор невелик. Только драться. Иного просто не дано. Ну, если только пришибить хозяина судна, на что Рудаков не мог пойти и подавно. Не готов он встать на путь криминала.

– Пользоваться-то умеешь? – поняв, что пошатнувшийся боевой дух подчиненного восстановлен, спросил шкипер.

– Д-да как-то…

– Неправильный ты какой-то морячок. Год на «Морже» отходил, а оружием пользоваться так и не научился. Никогда бы не подумал, что Акулов малахольным стал. Ладно. Главное, не отстрели себе задницу. Барабан снаряжен. Взводишь курок…

– Пользоваться я умею, – извлекая кольт из кобуры и пробуя, насколько легко взводится курок, заверил Рудаков. – Нажать на спуск тоже не сдрейфлю. Но вот попаду ли, не знаю.

– Ну, тогда хоть для шума, – доставая из ящика берданку, констатировал шкипер.

Только сейчас Борис обратил внимание на то, что у всех, и у него в том числе, на поясе патронные сумки. Вообще-то у него с Тимохой были еще подсумки. Парень наскоро осмотрел их содержимое. Капсюли, пули, какая-то мазь вроде мягкого воска, пороховница с узким носиком-дозатором, конструкция что-то вроде сахарницы в кафе. Ну и латунные патроны к берданке.

– А как потом это чудо заряжать-то? – поинтересовался Рудаков, указывая на револьвер.

– Если до него дойдет, то перезаряжаться тебе уже не придется, – отмахнулся шкипер. – Значит, так: всем по местам стоять! Терентий, выжимай из машины все, что только можно. Боря, угля не жалей. Ну а услышите рынду, дуйте на палубу. Тимоха, давай пассажиров в надстройку.

– Может, лучше в наши каюты? – предположил Борис.

– Надстройка блиндированная. Ни одна винтовка и в упор не пробьет. А вот борта – обычное дерево. С близкого расстояния чуть не насквозь шить могут, – покачав головой, возразил шкипер. – Все. Хватит лясы точить. По местам.

– Пальнуть-то можно? – поинтересовался Борис. – А то, может, она и не пристреляна.

– Это у кого не пристреляна? У меня? – вызверился шкипер.

И так ситуация нервная, а тут еще и сопляк этот. Да только Рудакову это необходимо. Ну вот нет у него умения обращения с огнестрелом. Как, собственно, и с холодными клинками. И умение не станет доступным, пока он не попробует сам или не начнет учить инструктор. Да, у него прежде был «Тигр», а не старье какое. Но это ведь не повод сейчас держать вот этот раритет так, словно это палка. И с револьвером та же песня.

– Пальни, Боря. Глядишь, и пассажиры поживее прятаться начнут, – утихомиривая Рыченкова, положив ему на плечо руку, разрешил Носов.

Рудаков неловко дернул затвор. Извлек из подсумка массивный и тяжелый патрон, удерживая его пальцами, которые вдруг стали неловкими, словно сосиски какие. Едва не выронив, уложил на полку и суетливо, едва управившись с затвором и краснея от стыда, как красна девица, только со второй попытки дослал его в патронник.

– Т-твою м-мать, – безнадежно констатировал Рыченков.

Видя такое дело, Тимоха сорвался с места и скатился по трапу вниз наводить порядок среди пассажиров. Как видно, шкипера он боялся больше, чем пиратов.

Вскинув винтовку, Борис совместил мушку с прорезью, целясь в воображаемую точку, и нажал на спуск. Выстрел! Из ствола выметнуло облачко сизого дыма. Приклад мягко толкнул в плечо. Ничего общего с его двустволкой и «Тигром».

Доступна новая ветка «Огнестрельное оружие».

Доступна новая ветка «Ружья».

Получено новое умение «Винтовка-0».

Получено 1 очко опыта к умению «Винтовка-0» – 1/2000.

Получено 1 очко опыта – 2117/4000.

О как! Получается, что каждый выстрел – плюс одно очко к прогрессу. И чтобы прокачать первый уровень, нужно потратить порядка ста пятидесяти рублей. Ну, плюс-минус. Не интересовался он ценами на боеприпасы. Круто. Но сейчас ему слегка некогда, а потому не раздумывая влил в новое умение недостающий опыт.

Получено 1999 очков опыта к умению «Винтовка-1» – 0/4000.

Получено 1999 очков опыта – 116/8000.

Получена новая ступень.

Текущая ступень – 2.

Получено 5 свободных очков характеристик – 5.

Израсходовано 1999 очков свободного опыта – 1528.

Очки характеристик сразу вогнал в Интеллект. Свободные очки опыта жалко настолько, что помянул дурную голову. Ну вот какого было вгонять до перехода на ступень, если все одно собирался сделать еще один выстрел? Н-да. Крохобор какой-то. Из-за одного очка разнылся. Вовремя, чего уж там.

Вновь потянул затвор, и на этот раз куда как уверенно. Рука скользнула в сумку и без труда выудила очередной патрон. Забросил его на полку и едва ли не единым движением вогнал в патронник. Вскинул винтовку, прицелился в воображаемую точку и нажал на спуск. Выстрел! Вот теперь порядок. Не глядя смахнул выскочивший лог.

– Н-да, – крякнул шкипер. – Ладно, паря, потом поговорим. А сейчас дуй в кочегарку.

Это верно. Объясняться придется. Разумеется, об откровенности не может быть и речи. Но уж как-нибудь отбрешется. Как? Да бог его знает. Сейчас штаны по-другому поводу преют.

Глава 9 Боевое крещение
Просто ожидать, чем все это закончится, Борис не стал. Пока суд да дело, подбросил топлива в топку. Потом набрал уголь в пару дерюжных мешков и через люк, из которого выгружал шлак, подал их на нижнюю палубу. А там и на верхнюю. Из пассажиров сюда могут попасть только представители чистой публики. Ну или вот купец, что сегодня на борту. Правда, он сейчас вместе со всеми в надстройке, под защитой блиндированных стен.

Поначалу Рыченков возмутился по поводу такого своеволия. Но, подумав, признал правоту кочегара и позволил уложить мешки на крыше ходовой рубки, самой верхней из возможных позиций. Другую пару пристроили на более просторной верхней палубе. Рудаков хотел было устроить позиции еще и с боков, но шкипер отмахнулся, мол, он сбоку никого к себе не подпустит. Уж в чем, в чем, а в маневренности винтовому пароходу с колесным не тягаться. Последний способен развернуться хоть на месте.

После обустройства двух позиций Борис вернулся в кочегарку подбрасывать уголек в топку при усиленной подаче воздуха. Расход угля в разы больше, но и теплотворность с парообразованием куда выше. Стрелка манометра давления в котле уже давно перешла в красный сектор и едва ли не упирается в ограничитель в крайнем правом положении.

Разровняв очередной слой угля, который тут же занялся, Рудаков выглянул в машинное.

– Терентий Андреевич, я так думаю, котел у нас застал еще самое начало становления паровых машин? – окликнул он машиниста.

– Боишься, что рванет? – хмыкнул тот.

– И мне кажется, небезосновательно.

– Экий ты боязливый.

– Все одно от них не сбежать и придется драться. Так к чему тогда так рисковать? Дать им приблизиться – и по сусалам. Я так понимаю, Дорофей Тарасович – знатный стрелок.

– Не от Бога, а от своей любви к стрельбе, но да, стрелок он знатный.

Это да. Пострелять шкипер любил. Причем как из винтовки, так и из револьверов. Для чего у них имелась плавающая мишень, которую буксировали на той или иной дистанции. И Борис оценил мастерство Рыченкова. Ведь мишень не могла оставаться неподвижной на волне. Только он не предполагал, что в этом есть еще и практический смысл. Ну нравится мужику стрелять, вот он и упражняется. Кому нужна старая лоханка с небогатыми пассажирами? Н-да. Оказывается, нужна.

– Так и чего тогда бежим? Подпустить поближе да дать прикурить.

– Во-первых, они торчать на палубе не будут. Знают ведь, за кем гонятся. Как и об умениях Дорофея. Во-вторых, к чему разводить пальбу, если можно и уйти. Поворот приметил?

– Как не приметить. Еще перед тем, как ты заглянул в кочегарку.

– Правильно. Есть тут одна хитрая коса. «Карась» – небольшой пароход, с малой осадкой, но все же сидит поглубже нашего «Стрижа». Успеем проскочить – все, останется он с носом.

– Понятно.

– Давай к топке. А насчет котла не переживай. Я знаю, что делаю. Поди, тоже тут нахожусь, так что, случись беда, и мне придется несладко.

Прошло еще пять минут, за которые Борис успел набросать и разровнять очередной слой. А потом раздалась тревожная трель рынды. Когда же он схватил винтовку, послышался первый выстрел.

Обогнав Носова, поднялся по трапу на площадку и сразу наверх, к подготовленной позиции на ходовой рубке. Послышались отдаленные выстрелы, тупой перестук пуль по дереву и звон разбившегося стекла.

И тут же отборная брань Дорофея Тарасовича, сопровождаемая его выстрелом. Следом пальнула винтовка Тимохи. Больше попросту некому, потому как машинист сопит в спину. Ну или… Не важно, в общем.

Взбежав по трапу, бросил быстрый взгляд на преследователей. Отчаянно дымя, пиратский пароход приблизился уже метров на пятьсот. И расстояние постепенно сокращается. На стене надстройки «Карася» появилось сразу несколько дымков. Парень, поднявший было голову над крышей ходовой рубки, поспешил юркнуть обратно, под прикрытие стены. Послышался свист пуль в воздухе и перестук свинца по дереву. И только после этого донесся звук нестройного залпа.

Больше не задерживаясь, Борис выбросил вверх свое тело и, распластавшись на жестяной кровле, подполз к мешкам с углем. В ответ на пальбу пиратов вновь выстрелили шкипер и матрос. Хлопнула дверь за вбежавшим в рубку машинистом. И снова залп со стороны пиратов. Ага. Они еще и семафорят световым сигналом. Из Рудакова так себе сигнальщик, но даже он сумел разобрать требование остановиться.

Всего он насчитал семь дымков, как приметил и место расположения бойниц. Всего лишь примерно. Далековато. Жаль все же, что у него нет оптики. Не сказать, что в прошлой жизни он был снайпером, но пользовать ее все же умел.

Пристроил цевье на мешке, зарядил винтовку. Раздалось три дробных выстрела членов команды с бог весть каким результатом. Не наблюдая никого на палубе пиратского парохода, прицелился в точку, где приблизительно возник один из дымков. Выждал момент очередного выстрела и послал пулю в бойницу.

Успел выстрелить еще трижды, прежде чем понял, что только зря переводит патроны. К тому же его позицию вычислили, и пули над головой свистели с завидным постоянством. А парочка так и вовсе попала в мешок. Спокойная погода, отсутствие волны, а как следствие, и качки. Уголь на «Стриже», конечно, дрянной и дымит отчаянно, но скорость не настолько велика, чтобы дым стелился над водой и затруднял стрельбу пиратам. А они, кстати, очень кучно кладут.

– Дорофей Тарасович, дай мне свой бинокль, – попросил Рудаков.

– А еще чего тебе дать? – послышалось снизу.

– Больше ничего.

– Дай ему, Тарасыч, – поддержал парня машинист.

– Да на кой?

– Раз просит, значит нужно. Чего собачишься?

– Я не собачусь.

– Оно и видно. Где ты там, Боря?

– В дверь подайте, дядь Терентий.

– Держи.

Вооружившись оптикой, Рудаков начал рассматривать «Карася». Метров четыреста, но бинокль у шкипера мощный, и рассмотреть нужное получилось без труда.

Посудина у пиратов не новая и тоже в деревянном корпусе. Но благодаря винту, а может, и двум, куда более ходкая. Причем, рупь за сто, котел не насилуют, как на «Стриже. Надстройка почти во всю ширину палубы. Однозначно блиндированная, с рядом бойниц. Над ней ходовая рубка. Сама деревянная, но ставни стальные, со смотровыми щелями, их же можно пользовать и как бойницы.

В подтверждение этих предположений из окошка справа выметнулось облачко дыма. Секунду спустя пуля вжикнула рядом с Борисом. Хороший стрелок, нечего сказать. Вот с тебя, пожалуй, и надо начинать. Опять же сталь куда тоньше стенок надстройки, и пуле плевать, под каким углом влетать: если попадет в бойницу, то в косяк уже не ударит. И даже если не в тело, то, влетев вовнутрь, напугает по-любому.

Ну и самое главное, на металле остаются пятна от отлетевшей краски. И их отлично видно, не то что на дереве. Вон Рыченков отметился по центральному окну, пытаясь нащупать смотровую щель. Больше некому. Только бьет вслепую, а потому и невпопад. Борис же собирался по мере стрельбы вносить коррективы.

Взял за ориентир верхний правый угол рубки. Прикинул расстояние по ширине и высоте. Отложил бинокль, всмотрелся невооруженным глазом, намечая точку прицеливания. Удовлетворенно кивнул, прикинул дистанцию, выставил ползунок прицела, пристроил винтовку на мешке и приник к прицелу.

Тем временем пираты уже палили не залпом, а по готовности. Пули летели часто и густо. Обороняющиеся отстреливались не менее интенсивно. К делу присоединился купец со своим помощником. Вооружены они винчестерами, и толку от их тарахтелок на такой дистанции пока чуть да маленько. Но шум производят, пули в любом случае долетают и куда-то там попадают. А перестук свинца все же душевному спокойствию не способствует. Если стрелки, конечно, не косорукие.

– Борька, йакорь тебе в седалище! Ты стрелять будешь или ждешь второго пришествия?! – донесся снизу злой выкрик Рыченкова.

– Уже, Дорофей Тарасович, – не отрываясь от прицела, заверил Борис.

Сделал три выстрела, целясь в одну и ту же точку. Вооружился биноклем. Ага. Есть отметки. Кучно легли. Все же точная винтовка эта берданка. Вновь приник к прицелу. Еще три выстрела. Причем один из них совпал с очередным дымком из бойницы. И снова к биноклю. Две отметины на металле рядом с вырезанным прямоугольником. Третья отсутствует. В собственную косорукость после таких результатов не верилось. Получается, попал.

Изучил в бинокль отметки, оставленные шкипером. Многовато. Можно и запутаться.

– Дорофей Тарасович, не пали по рубке.

– Поучи еще меня, сопляк! – послышался снизу раздраженный голос.

– Ну не стреляй. Дай пристреляться. А то я свои отметки от твоих не отличу.

– Чего-о?

– А для чего я у тебя бинокль просил.

– Дорофей, делай, что малой говорит.

– А-а, пропасть! Ладно.

Следующую серию пристрелочной тройки сделал по щели в центральном окошке. Вновь глянул в бинокль. На этот раз попадания разобрал с трудом. Зато приметил, что из правой бойницы никто не выстрелил. Хотя до этого и палил как заведенный. С левой, кстати, пират так и продолжает огонь.

Внес поправку в точку прицеливания. Еще одна тройка. Результат смотреть уже не стал. И так ясно, что попал, и если не ранил, то уж напугал от души. «Карась» вдруг начал отворачивать влево. Не резко. Не автомобиль, чтобы от малейшего поворота руля вилять по дороге. Но заметно. Впрочем, вскоре он выправил курс. Но и стрелок у левой бойницы отчего-то прекратил огонь. Вывод напрашивается сам собой.

Борис прикинул дистанцию. Передвинул ползунок на целике. Три выстрела. И снова легли кучно. Как ни странно, но, несмотря на обилие отметок, новые он примечал без труда. Он словно накладывал картинку перед глазами на ту, что была раньше. Итак, эта серия легла чуть ниже, чем надо. Перенес точку прицеливания с учетом правки. Еще одна тройка. И опять преследователь начал отворачивать от курса, а в районе щели обнаружилось два свежих скола краски. Значит, одна пуля влетела вовнутрь.

– Дорофей Тарасович, у меня только четыре патрона осталось, – решил он проинформировать начальство, не отсвечивая над мешком с углем. Тем более что в него только что прилетел гостинец, а над головой прожужжало сразу две пули.

– К двери подползи, – велел Носов.

Распластавшись на крыше, Борис подполз к краю и свесил левую руку. Механик тут же сунул в нее глухо брякнувший увесистый холщовый мешочек. Ага. Еще штук тридцать. Нормально. Жить можно.

Вновь занял свою позицию, подумав заодно, что неплохо бы обзавестись каской. Уж от местных-то пуль она всяко-разно убережет. Если не в упор, конечно. Хм. Или попаданием сломает шею, к нехорошей маме? Каска она вроде как не от пуль предохраняет, а от осколков и камней. Хотя-а… на такой дистанции все одно должна помочь.

Н-да. А «Карась»-то продолжает циркуляцию. Это что же, Стужа наложил в штаны и решил свалить? Или Борис все же попал? Причем, получается, трижды, потому что их там было никак не меньше трех. Один у штурвала и пара стрелков.

– Борька, я к машине. Оставайся здесь. Если что, сам подброшу уголька.

– Понял, дядь Терентий.

– Борька, твою налево! Бинокль верни, – выругался Рыченков.

– Дорофей Тарасович, погоди малость, он мне еще пригодится. Ты курс пока держи.

– Слежу я за курсом. Поучи меня еще, с-салага. Бинокль дай, гляну и верну!

Передал. Что там рассматривал шкипер, непонятно, но уже через минуту действительно вернул. И тут же ловко снял какого-то ухаря, что рванул в ходовую рубку и вынужденно подставился под меткий выстрел. Порядка трех сотен метров. Для хорошего стрелка с богатой практикой не такое уж великое расстояние.

– Борька, дай ему еще по ходовой. Вишь, кто-то до штурвала добрался.

И впрямь, «Карась» начал выправлять курс, вновь устремляясь в погоню. Даже если пираты потеряли половину ватаги, что наверняка не так, собрались там не мальчики и драться умеют. Им бы только дотянуться до беглеца, сцепиться с ним. А как возьмут за глотку, ему уж никуда не деться.

Расстояние сокращалось. Обстрел уплотнялся. Пули все чаще били в мешок, по дереву и вжикали в непосредственной близости. Достать невидимого рулевого никак не получалось, хотя одна из трех пуль исправно влетала в смотровую щель. Но то, что не радовало Бориса, напротив, воодушевляло Рыченкова.

– Течение тут сильное, приходится учитывать и компенсировать. А он все время прячется и только изредка выглядывает. Из-за этого рыскает по курсу. Нешто не видишь, что он уже не сближается с нами? – наконец объяснил шкипер.

– Вижу, – признал очевидное Рудаков.

Вскоре «Стриж» прошел над подводной косой, оставляя ее между преследователем и собой. Она, ясное дело, не бесконечная, всего-то три мили длиной, как раз между двумя небольшими островками. Но чтобы достать добычу, пирату теперь придется двигать в обход, в то время как беглец без труда вновь может пройти над отмелью.

С «Карася» просемафорили световым сигналом: «Рано радуешься. Я тебя достану».

– Становись в очередь, йакорь тебе в седалище, – хмыкнул шкипер.

Правда, отстукивать ответ не стал. Не потому, что не хотел злить Стужу. Скорее просто было лень. Вот не боится он этого разбойника. Силы свои соизмеряет и на рожон не лезет. Но не боится.

Морской бой завершен.

Получено 155 очков опыта к умению «Винтовка-1» – 0/4000.

Невозможно начислить опыт, необходима «Наука-1».

Получено 155 очков избыточного опыта – 1675.

Получено 155 очков опыта – 272/8000.

Получено 8 очков свободного опыта – 1536.

Так. С «Винтовкой» неожиданный облом. Получается, Рудаков достиг своего потолка. Это что же выходит, рядовые морские пехотинцы не имеют возможности подняться выше первого уровня? А он сейчас, значит, выдает показатели среднестатистического призывника? Все мужчины проходят службу в армии, где их обучают азам и подтягивают боевые умения до необходимого минимума. В дружине бояре и князья таких увальней держать точно не станут. Так что у них минимум вторая ступень в обращении с оружием.

Однако успехи Бориса на фоне среднестатистического призывника несколько удивляли. Это если сказать мягко. Да, в прошлой жизни он стрелял хорошо. Сами по себе очки опыта ничего не значат. Если без практики просто влить в умение опыт, то один черт придется ее нарабатывать. С этим у Рудакова больших проблем нет, и ступень легла на старые дрожжи. Только это все одно не объясняло его успехов.

Помнится, он не раз и не два слышал о том, что из художников получаются отличные стрелки. Правда, сам рисовать не умел. Но здесь-то он гениальный художник. Ну или станет таковым, когда разовьет свой талант. Дистанция не так уж и велика, он в бытность свою на три сотни метров с открытого прицела, с рук, валил грудную мишень. Одно к другому, и вот он результат на выходе.

Так, ну с этим понятно. А что с опытом? Пятьдесят пять очков – это по числу выстрелов. А сотня откуда? Типа начислено за победу? Не получается. Он помнит лог победы в той драке с Верхолетом. Там было четко указано, что очки – за конкретное умение. Да и здесь никакой абстракции, все четко – к умению «Винтовка 1».

– Что, малой, рассматриваешь Суть и не можешь понять, откуда упали лишние очки? – раскуривая свою неизменную трубку, усмехнулся шкипер.

– Есть такое дело.

– Коли ранил кого, выпадает четвертной. Коли наглухо – полсотни. Если в голову влепил – сотня.

– Понял.

– Это хорошо, что понял. А вот я не понял, что ты за малый такой. Уж больно шустрый.

– Да обычный, – пожал плечами Борис.

– Я на обычных насмотрелся. А ты и Суть свою скрываешь. Что с тобой не так, сынок?

– Да все так. Вон и пароходик твой отстояли. А ведь возьми они нас на абордаж…

– Ну-ну. Разряди кольт.

– Как?

– Каком кверху. Расстреляй в воду. Давно пора сменить заряды.

Без лишних разговоров Борис произвел пять выстрелов. Одна камора дала осечку. Смена капсюля не помогла. Порох упорно не желал воспламеняться. У Тимохи осеклось два заряда. Обозвав себя олухом царя небесного, шкипер забрал у подчиненных оружие и отправил по местам.

Доступна новая ветка «Пистолеты».

Получено новое умение «Револьвер-0».

Получено 5 очков опыта к умению «Револьвер-0» – 5/2000.

Получено 1 очко опыта – 276/8000.

Глава 10 Незнакомка
«Поиски продолжить. Командировочные и траты на оперативные мероприятия санкционирую. Отчет переслать почтой. Тульский».

– Благодарю, любезный, – закончив читать телеграмму, произнес Перфильев, коснувшись кончиками пальцев полей шляпы.

Выйдя из дверей отделения телеграфа, он оказался на широком крыльце с колоннадой большого здания департамента почты и связи Российского царства. Несколько шагов вправо, и Перфильев вошел в двустворчатую дверь на пружинных петлях. Почтовое отделение было значительно просторней. Что неудивительно при куда большей клиентуре. Тут ведь принимают не только письма, но и посылки.

Подойдя к стойке, взял из стопки конверт и, вооружившись перьевой ручкой, опустил ее в чернильницу. Быстро написал адрес. Присыпал песком и стряхнул его в специальный желобок на стойке. Вложил в него бумаги с отчетом. Он предполагал, что может получить подобное распоряжение, а потому приготовился заранее.

Деньги любят порядок и строгую отчетность. Хуже нет, чем впасть в растрату. Лучше уж корка черствого хлеба со стаканом воды, чем быть обвиненным в подобном проступке. У него прямой вассалитет с боярином Морозовым, и этим все сказано.

Полицейский и честь несовместимы? Это смотря что подразумевать под этим словом. Подслушивать и подглядывать Перфильев станет без тени сомнений. Причем как по службе, так и просто, если случай подвернулся. Никогда не знаешь, в какой момент пригодится и пригодится ли вообще нечаянно оброненное слово. Однако информация лишней не будет. Правда, одно дело использовать ее по службе и совсем другое – в личных целях. Второе для коллежского секретаря было неприемлемым.

Заклеив конверт, он подошел к стойке и протянул его почтмейстеру.

– Остров Морозовский, Тактаковское княжество? – уточнил тот.

– Да.

– Обычное, скорое, заказное?

– Обычное.

– Три копейки.

– Извольте, – выкладывая монету, произнес полицейский.

Почтмейстер приклеил марку, проставил штемпель и, смахнув монету, определил письмо в плоский ящик, в котором уже набралось десятка три конвертов.

Покончив с отправкой, Перфильев вышел на улицу и, пройдя по мощеному тротуару, остановился, пропуская паромобиль, обдавший его запахом сгоревшего угля, перегретого пара и машинного масла. Убедившись, что иных транспортных средств нет, перешел на другую сторону улицы.

Отчего-то подумалось, что если количество транспорта так и дальше будет расти, то вскоре боярам придется обратить на это внимание и вводить новую структуру для надзора за транспортом на улицах городов. Впрочем, скорее всего они попросту возложат на плечи уже существующей полиции дополнительные обязанности. Остается только подвести под это законодательную базу.

Поднялся на три ступеньки и оказался на летней площадке кофейни. Прошел к дальнему концу и присел за свободный столик. Тут же появился официант. Перфильев не стал открывать меню, а лишь попросил принести кофе и круассан.

– Приятного, ваш бродь! – появился перед ним Николай, когда с нехитрым перекусом было покончено.

Выделенного ему в помощь городового отличали высокий рост, широкие плечи, жесты и повадки завзятого бойца, ну и далеко не глупый взгляд. Впрочем, ничего удивительного. К боярину на службу абы кого не берут.

– Спасибо, братец. Что-то срочное?

Он здесь по делу, а не на отдыхе и не в увеселительном путешествии. Поэтому городовой знал, где примерно можно будет найти начальство, возникни в том необходимость.

– Объявился «Морж». Я узнавал, его определили в очередь, под погрузку встанет по графику, послезавтра.

– Значит, сегодня команда сойдет на берег.

– Так точно.

– Нужно будет приметить кого из моряков.

– Я мальца из тех, что у причалов трутся, подрядил, он проследит за какой-нибудь компанией с «Моржа», и как только уверится, в каком кабаке они причалят, тут же сообщит в гостиницу.

– Ну что же, значит, нужно возвращаться и ждать вестей.

– Пролетка ожидает.

– Нет, братец. Время в любом случае есть. Так что ты езжай, а я прогуляюсь.

– Слушаюсь, ваш бродь!

Ну, хорошо хоть во фрунт не тянется. А то странно как-то будет выглядеть, если один штатский станет исполнять строевые приемы перед другим.

Высадившись в стороне от острова Донбасс, Перфильев подложил самому себе свинью. Найти транспорт до стольного острова княжества оказалось несложно. Иное дело, что в пути у него полетела машина. На починку ушли сутки. За это время судно снесло течением, и они очутились в зоне ну очень редкого каботажа.

Когда наконец явились на место, выяснилось, что «Морж» успел не только прибыть, но уже загрузился и покинул порт. Они имели удовольствие наблюдать его дымы. Ну что тут сказать, князь Донбасский шагает в ногу со временем, и отгрузка топлива у него поставлена не просто на поток, но и широко используется механизация. На погрузку такого угольщика ему требуется всего-то пара часов. А тут еще и окно образовалось, в которое сумел втиснуться Акулов.

Пришлось ожидать возвращения. Вольные капитаны. С ними всегда все не слава богу. К примеру, они вполне могут себе позволить какой-нибудь левый рейс в обход существующих договоренностей.

Ну задержатся на несколько дней, так и что с того. Бывает и неделю в очереди под погрузку стоять приходится. И в пути всякое может случиться. К тому же «Морж» с его механизацией для подобных операций подходил как нельзя лучше. Он мог разгрузиться самостоятельно за каких-нибудь несколько часов.

Отправься за таким к его месту назначения – и прождешь еще больше. Лучше уж оставаться в том месте, которое он никак не минует. И вот судно наконец вошло в порт.

Мальчишка не подвел. Правда, даже с учетом пешей прогулки прождать пришлось три часа. Но главное – результат. Переодевшись попроще, Перфильев вместе с Николаем устроился в пролетке и покатил к нужному кабаку.

Так себе забегаловка. Не самое дно. Но и заведением для чистой публики его не назвать. Да-да, хаживали представители дворянства в трактиры и в кабаки, подчеркивая свою русскость. А под спрос всегда найдется и предложение.

Приметить столик, за которым сидели члены экипажа «Моржа», оказалось делом несложным. Илья Назарович никогда не жаловался на память. А какую-то часть матросов он успел рассмотреть, пока шла погрузка угля.

– Николай, видишь того мужика справа?

– Вижу. По всему видать, из унтеров будет.

– С чего такой вывод?

– Так к нему с уважением, хотя и не стелются.

– Молодец. Вот его-то и нужно пригласить за наш столик. Справишься?

– Так справиться-то оно дело нехитрое. Был бы толк. Сами же сказывали, что боцман их врал не краснея.

– Ну, унтер – не боцман.

Городовой управился без труда. Бог весть, что он там сказал унтеру, отозвав его в сторону, но тот солидно кивнул, поправил усы и направился к столику, за которым сидел Перфильев. Хм. Странное дело. Вроде и кабак средней руки, но квас тут отменный и на чистоту кружки особо сетовать не приходится. Впрочем, вполне возможно, что хозяин распознал в посетителе птицу другого полета и, так сказать, от греха подальше озаботился. Кабатчик априори должен разбираться в людях. Иначе по миру пойдет.

– Здравия, ваше благородие.

– И тебе поздорову, братец. Николай сказал тебе, кто я? – показывая половому, чтобы принес пива, поинтересовался Перфильев.

– Да он не больно-то откровенничал, но у меня память на лица хорошая. Видел вас на «Морже», – пояснил моряк.

– Ясно. Ну, раз уж подсел, значит разговор у нас сладится?

– Так спрашивайте, – с явным намеком, произнес моряк.

– Тебя как звать, братец?

– Дудкин я, Андрей Иванович, старший кочегар.

– А скажи-ка, Андрей Иванович, нанимался ли на Морозовском вот этот парень? – передвигая по столу рисованный портрет и пятирублевую банкноту, задал вопрос полицейский.

– Был такой. Борька, кочегаром у меня в смене, – не стал отнекиваться унтер, принимая от полового кружку с пивом. – Сказывал, что ему шестнадцать, да оно понятно, что врал. Суть совсем неразвитая, только-только оперился.

– А странностей за ним не замечал?

– Замечал, как не заметить. Он все свои надбавки в Разумность вогнал. А оно кочегару зачем? Ему в Силу да в Терпение вкладываться нужно, а он вона глупость какую сотворил.

– А что, с Силой и Терпением у него все так плохо?

– Тут врать не буду. Получше, чем у многих. Но оно ить лишним не будет, коли уголек бросать.

– Так, может, он выучиться хотел, а не стоять всю жизнь у топки?

– Это с его-то Разумностью? – хмыкнул Дудкин. – После двух вложений надбавок он едва в норму для ремесленного вошел бы. Но ить у него их четыре, значит запас был, вот и укрепился бы для начала, а там, глядишь, и специальность морскую получил бы. А так-то глупость одна. Чего мучиться на лопате, когда облегчить можно?

– А чем он увлекался?

– Да все больше в спортуголке пропадал да приемы борьбы учил. Мало ему было вахты с лопатой, еще и там себя изводил.

– С толком-то изводил?

– С толком, – был вынужден признать унтер.

– А странность какая за ним водилась?

– Доска у него была с собой крашеная да коробка с мелками.

– А для чего?

– Да он на ней всяко-разное писал. То словеса, то цифирь. При нем и книжки были. Глупость.

– Стоп. А чего это ты «были» да «был»? Его что же на корабле нет?

– Так ить он только один переход до Донбасса и отслужил. А там капитан выписал ему паспорт и отпустил с миром.

– Вот, значит, как. А на какое имя выписал?

– Так а откуда мне знать? Мне ить ни капитан, ни боцман не докладывает.

– А как его полностью звали, пока на «Морже» был?

– Рудаков Борис Петрович.

– Запиши мне, какова у него была Суть, – подвигая блокнот с карандашом и трехрублевкой, попросил полицейский.

Унтер ломаться не стал и просьбу выполнил. А отчего не выполнить? Ему с Борькой детей не крестить. Что же до капитана с боцманом, поди еще узнай, о чем Дудкин тут толковал с незнакомцами. Ну спрашивали всяко-разное – знать не знаю, ведать не ведаю, а за пиво благодарствуйте.

– Спасибо тебе, братец, – задумчиво произнес Перфильев, убирая блокнот.

Итак, беглец обзавелся документами. Причем, если судить по легкости, с которой Акулов выписал ему паспорт, он воспользовался старой хитростью вольных капитанов. Практически каждый из них имел по два комплекта печатей и штампов. Первый – выданный официально, в департаменте морских перевозок. Второй – нелегальный, очень похожий на первый, однако с мелкими, но явными отличиями.

Вольные капитаны всегда испытывают сложности с комплектованием команд. Это ведь не боярские флотилии, куда стремились попасть. Поэтому личности с темными пятнами там были не такой уж редкостью. А случись кто влипнет с документами, выправленными с этими печатями, так подделку определить будет несложно. А вот обнаружить подложные печати практически нереально.

На памяти Перфильева был только один такой случай. Да и то не жандармы нашли искомое, а капитана предал его помощник, имевший личную обиду.

– Что будем делать, ваш бродь? – когда они сели в пролетку, обратился Николай.

– Искать.

– И где?

– Судя по его Сути и увлечениям, он и впрямь атлет. Тогда, чтобы побыстрее получить ступени, ему нужно побольше тренироваться и драться.

– А еще что-то есть и где-то спать.

– Правильно, Николай. Тогда, значит, проверяем кабаки, и цирк тут вроде приехал. Вот этим ты и займешься. Я же пока проверю порт, на случай если он воспользовался регулярными рейсами.

– А если на коротких маршрутах?

– И их проверю. Нужно будет размножить рисунок. Так что сначала в ателье светописи[2].

«Курс художественной школы. Самоучитель». Н-да. Такой книгой если приголубить, то сотрясение головного мозга гарантировано. Страниц на пятьсот. И, как следует из вводной части, это всего лишь школьный курс. А судя по оглавлению, знать художнику нужно ну о-очень много. Причем немалая часть у него присутствует и сейчас, на интуитивном уровне. Но это скорее всего значит лишь то, что процесс обучения должен будет идти куда быстрее.

Вот не думал Рудаков, что столько всего нужно знать, чтобы рисовать. Пропорции, перспектива и еще целый перечень. Главы, посвященные умению смешивать краски, и рецепты их изготовления. Да много чего. Очень много. Но самая долгая дорога начинается с первого шага.

Глянул, что ему может понадобиться на первых порах. Итак, придется все же выложиться на покупку бумаги и карандашей. Причем не только простых, но и цветных. Одновременно с этим начинать использовать акварельные краски и… Детские раскраски! Вот уж чего не ожидал. Но обучение пользованию красками рекомендовалось начинать именно с них.

Подумал немного и решил задвинуть свою гордость подальше. Да, не ребенок. Но и самоучитель писали не дураки. Звания составителей невольно вызывали уважение к этой книге. И это ведь еще при том, что, несмотря на свои достижения, они как-то там договорились между собой.

Покупка необходимого обошлась в кругленькую сумму. Одиннадцать рублей двадцать копеек! Хорошо хоть Рыченков оказался нежадным мужиком и выплатил премию за бой в целых пять рублей. Хм. Вообще-то мог бы и побольше, учитывая вклад Бориса. После посещения лавки из всех денег у него осталось только тридцать пять копеек. Хорошо хоть тратиться на крышу над головой и еду не нужно.

Покончив с покупками, вышел на довольно многолюдную улицу. Городок сродни их Морозовску, но куда оживленнее. Возможно, оттого, что здешний порт побольше и, как следствие, имеет транзит.

Привычно огляделся по сторонам – появилась у него такая привычка – и направился по мощеному тротуару в сторону окраины. Если проезжая часть залита ярким южным солнцем, то пешеходные дорожки скрыты в тени от высаженных вдоль обочины каштанов. Правда, все одно жарко, а вернее, душно из-за отсутствия ветра.

Приметил на противоположной стороне большое здание с вывеской «Ресторация». И тут же засосало под ложечкой. Очень уж захотелось отведать чего-нибудь такого эдакого. Уж и забыть успел, когда в последний раз ел что-то, кроме вкусной, здоровой, но все же простой пищи. Только в той, недосягаемой прошлой жизни. Ничего. Он свое еще наверстает. Ну есть у него слабость, любит вкусно поесть.

Прошел мимо. Оставшихся в кармане денег на обед в таком заведении не хватит. А главное, молодого человека в форме простого моряка никто и на порог-то не пустит. Тут дресс-код – не чета его миру. И дело даже не в одежде. Рылом не вышел. В ресторанах даже купцам делать нечего. Заведение сугубо для дворянского общества. Дельцам по сословию полагается трактир. Вот так тут все кучеряво.

Повел взглядом по витринам многочисленных магазинов и лавок. На улице сплошь все первые этажи отведены под торговые площадки, стены обвешаны рекламными вывесками. За стеклом выставлены предлагаемые товары.

Борис невольно остановился, не в состоянии отвести взор от большой стеклянной витрины. Вообще такое широкое полотно обходится дорого. Тут и площадь, и толщина соответствующая. Но оно того стоило. Хозяин точно знал, как подать свой товар.

При том что вывеска была довольно лаконичная, «Кондитерская „Славянка“», красота в витрине не могла оставить равнодушным никого. Зефир всевозможных форм и расцветок. Пирожные заварные, со взбитыми сливками, корзиночки, песочные и еще бог весть какие. Торты – настоящие произведения искусства, как с цветочками, так и в форме замков или кораблей. Удивительно, как хозяину удается обеспечить их сохранность, учитывая отсутствие здесь холодильников.

Внутри три девицы в легких летних платьицах. Н-да. В смысле по местным меркам конечно же. Так-то остается только гадать, как они не теряют сознание и не обливаются потом, словно в доброй парилке. Это же с ума сойти можно от здешней моды. Да еще и в этих южных широтах.

Зато, несмотря на свою молодость, а они примерно его ровесницы, развиты девочки на зависть. Высокая статная грудь так и притягивает взгляд. Учитывая, что о пуш-апе здесь не ведают, а бюстгальтеры применяют для поддержания груди, а не для увеличения ее объема, любоваться там было чем. Но сейчас-то его их прелести вместе с милыми личиками занимают мало. Совершенно неожиданно для себя Борис вдруг понял, что таращится на сладости, и непроизвольно сглотнул обильно потекшую слюну.

Словно нашкодивший кот, покосился на барышень. Две хихикали в ладошки. Третья, осуждающе качая головой, что-то им высказывала. Отдала деньги кондитеру и, подхватив два бумажных пакета, выскочила наружу.

– Здравствуйте, сударь, – мило улыбнувшись, сразу же подступилась она к нему.

– З-здравствуйте, барышня, – борясь со слюноотделением и от неожиданности запнулся он.

– Возьмите, – протянула девушка один из пакетов, тот, что поменьше.

– Зачем это? – Борис тут же залился краской негодования.

Отступил на шаг, сжав в руке лямку холщовой сумки так, что побелели костяшки. Возможно, что-то такое промелькнуло и в его взгляде.

– Зачем вы так? – тут же надула губки девчушка. – Я же от чистого сердца. Для вас это дорого, а мне ничего не стоит. Я же вижу, что вам хочется.

– Барышня, я в состоянии купить себе пирожные, если действительно этого захочу. – внутренне кипя от гнева, все же максимально спокойно пояснил он. – Мне не нужно подаяние.

Какая-то пигалица посмела одарить его милостыней. Кого?! Его?! Рудакова?! М-мать! Сказать, что он был взбешен, это не сказать ничего.

– Не подаяние, а угощение, – выставив руку в останавливающем жесте, с очередной милой улыбкой произнесла она.

И о чудо. Вылетевший было в дверь кондитер с полицейским свистком в губах замер. Такой имеется у всех торговцев и дворников. Потому как его трель означает только одно – подачу сигнала тревоги и призыв городового. На улицах можно увидеть детей, играющих со свистулькой или боцманской дудкой, но никогда – со свистком.

А вот и городовой, несется с развевающимися полами белого форменного сюртука. Да такой здоровый, что окажись на его пути – и снесет к нехорошей маме. Девчушка вновь удивила, властно выставив руку в направлении блюстителя порядка. И тот остановился, вперив в Бориса строгий, изучающий взгляд.

– Все в порядке, милостивые государи. Произошло досадное недоразумение, – прожурчала она своим милым голоском. – Так вы не возьмете? – склонив головку набок, вновь мило улыбнулась она.

– Благодарю, барышня, мне не хочется.

– Но вы так смотрели.

– Мне было просто интересно, как хозяину удается сохранять в витрине свои сладости без холода.

– Там выставлена бутафория, – автоматически отозвался хозяин лавки.

– Благодарю за разъяснения. Я ничего не нарушил? – посмотрев на городового, уточнил Борис.

– Н-нет, – вынужден был признать тот.

– В таком случае позвольте откланяться. – Приподняв бескозырку гражданского образца, Рудаков повернулся и зашагал прочь.

Однако уже через десяток шагов услышал за спиной легкий перестук каблучков. Когда остановился и обернулся, девчушка уже была рядом. Одарила его очередной очаровательной улыбкой.

– А обманывать нехорошо, – слегка подавшись к нему, заговорщицки прошептала она.

Сунула в руки оба пакета и стремительно отошла в сторонку, сияя улыбкой. А потом с озорным блеском в глазах наблюдала за тем, как Борис борется с пакетами, дабы не уронить их на мостовую.

– Не подаяние, а угощение. Вот, – со значением произнесла она и сделала книксен. – До свидания, милостивый государь.

Довольно хихикнув, шалунья резко обернулась, слегка взметнув юбку, и вприпрыжку поспешила вернуться к подружкам. Глянула на свои руки, в коих оставался только солнечный зонтик да дамская сумочка, висящая на запястье. После чего решительно вошла в кондитерскую, вынудив хозяина поспешно отступить вовнутрь.

Борис встретился взглядом с городовым и пожал плечами. Тот в свою очередь лихо подкрутил ус, подмигнул и, отвернувшись, пошел дальше блюсти порядок на славных улицах Яковенковска.

Глава 11 Неожиданный поворот
Ч-черт! Эдак и с ума можно сойти, если над каждой картинкой так-то мучиться. Опять кисточка вылезла за пределы черты и мазнула зеленым по красному. Да что же он, совсем косорукий, что ли! С другой стороны, ощущения – точь-в-точь как с тем патроном к берданке. Так у того хотя бы габариты были побольше и масса не чета этой тоненькой кисточке.

Опять же с оружием он раньше плохо ли, хорошо, но обращаться умел. А вот кисточка… Ну-у, в рамках школьной программы. И вообще, когда это было. Конечно, бонусы от его таланта должны сказать свое веское слово, и обучение рисованию даваться ему будет гораздо легче, чем кому другому. Только это вовсе не исключает систематическую работу, чтобы в совершенстве овладеть кистью и всем остальным.

Поймал себя на том, что от старания даже кончик языка высунул. Закрыл рот, втянув слюни, и воровато осмотрелся, словно и не он запер каюту, прежде чем приступить к уроку. Тихо матернулся и вернулся к прерванному занятию. Ч-черт, как все же тяжко идет.

Наконец закончил. Четыре кляксы. Наползание красок друг на друга как за здравствуй. Даже не хочется считать, сколько огрехов. Ну и результат. М-мать!

Получено новое умение «Акварель-0».

Получено 3 очка опыта к умению «Акварель-0» – 3/2000.

Получено новое умение «Художественная кисть 0».

Получено 3 очка опыта к умению «Художественная кисть 0» – 3/2000.

Получено 3 очка опыта – 274/8000.

Получено 3 очка свободного опыта – 1539.

Итак, что на выходе? Избыточный опыт копить перестал, как и зарабатывать на «Художника». Это как понимать? Пока рисовал наброски мелком и карандашом, капало напрямую к навыку. И да, они отдельными умениями не шли. Теперь же нате и распишитесь. Открылось два умения, и опыт набавляется туда. Причем в равных долях на оба и по столько же на рост ступени и в свободный опыт.

Ладно. Можно предположить, что рисование мелком и карандашом ему предоставили как стартовый набор. Или уже прокачанные до первой ступени. Ведь даже он замечает, как постепенно прогрессирует. Только прибавки от этого никакой. От слова «совсем». Пять очков за мелок. Карандаш не проверял, но наверняка на изначальном уровне. Разбираться в хитросплетениях Системы бесполезно. Все равно ничего не разберет. Может, если бы он был игроком в прежней жизни, то и смог бы хоть что-то понять, сейчас же… Идет все лесом. Проще принять как оно есть.

Но это все ерунда по сравнению с тем, что за рисунок мелком он получал гарантированный опыт спустя пять минут. Полчаса – это порядка тридцати очков. Над этой раскраской он корпел столько же. Признаться, думал, что вот сейчас разом снимет хотя бы с полсотни. Гений он или погулять вышел? До ветру он вышел! М-мать!

Спокойно. Можно, конечно, грызть кактус и упорно зарабатывать свободный опыт, качать ступень и откладывать избыточные очки на будущий сенокос, если таковой когда-нибудь подвернется. Вот нет желания светиться перед характерниками. Разве что найдется какой независимый. Хотя Рудаков о таких пока только слышал, что они вроде как есть.

Разумеется, он может расти и дальше. Система предоставляет шанс всем без исключения. Все зависит от упорства. Очень скоро он получит третью ступень развития и упрется в свой потолок, пока не закроет первую ступень Науки. В этот момент у него появится возможность приобрести свободные очки характеристик, или надбавок, как их называют местные. Первое очко стоит две тысячи свободного опыта, второе – четыре и каждое последующее – на две тысячи больше.

С получением второй ступени Науки у него получится вырасти до пятой общего развития и получить первое возрождение. Но тут он опять упрется в потолок по Интеллекту, потому что его значение должно составлять одну и четыре десятых, и ему не будет хватать шести очков. То есть на круг вопрос упрется в сорок две тысячи свободного опыта. Он их заработает, никуда не денется. Имея такое-то преимущество перед обычными людьми. Но…

Это каким же нужно быть дебилом, чтобы забивать микроскопом гвозди. В результате все получится. Прибор довольно увесист. И даже очень может быть, что при этом не сломается. Но глупость же!

Поймал себя на том, что с удовольствием уплетает заварное пирожное, и невольно улыбнулся. Перед взором тут же предстал образ юной прелестницы. Вот интересно, кто она такая, что все к ней с таким почтением? Дочка какого-то уважаемого в городе господина? Очень может быть. Ну не боярышня же в самом-то деле. Хотя-а-а… чем черт не шутит, пока Бог спит.

Правда, он понятия не имеет, есть ли вообще у боярина Яковенкова дочь. Как-то неинтересно это ему. Но девица уже сейчас хороша, а вырастет – и вовсе превратится в настоящую красавицу. В такую, что за нее хоть в омут с головой. Образно, конечно. Борис подобных проблем с мозгами у себя не припомнит.

Ну что ж, перекусил, пора и за работу. Да, три очка – это ни о чем, но в перспективе должно получаться больше. Взялся за кисть, в надежде, что та теперь уж не будет казаться инородным предметом. Ага. Размечтался о небесных кренделях. С чего бы это должно полегчать? По мере прогресса изменения в лучшую сторону будут. Но пока об этом и говорить не приходится. А что это значит? Упорство и труд все перетрут. Так что вперед и с песней. В смысле закусив удила.

На раскраску второго рисунка времени ушло столько же. Как и на выходе получился все тот же, более чем скромный результат. Впрочем, справедливости ради, клякс и наползаний цветов у него получилось ничуть не меньше. А может, и больше.

Подобное не больно-то вдохновляет. Даже сомнение взяло, а не стало ли все гораздо хуже, чем было. Ну мало ли, появились другие возможности, а старые ушли в закат. Когда еще он разовьет умение работать с кистью и красками. Отложил в сторону раскраску, вооружился привычной доской, быстро сделал набросок и облегченно вздохнул.

Правда, по ощущениям, Борис все же затратил на него больше времени. Впрочем, почему по ощущениям – так оно фактически и было. Потому что на этот раз он старался особо. И хотя очков получил столько же, он и сам видел, что у него получилось несколько лучше обычного.

С крашеной доски на него смотрело лицо молоденькой девушки. Той самой, что угостила его сладостями. Да-да, именно угостила. И никакое это не подаяние. Просто ей захотелось сделать что-то хорошее. Это вовсе не повод воспринимать ее искренний порыв в штыки.

Полюбовавшись какое-то время, Рудаков уже привычно вооружился влажной ветошью. Однако, занеся руку над доской, остановился, поймав себя на мысли, что не хочет стирать рисунок. Подмигнул изображению, отставил в сторону и вновь взял в руки кисточку. Нужно просто не лениться, заниматься самосовершенствованием – и результат будет. Непременно.

Следующие два часа он просидел над раскраской, дойдя до середины брошюры и получив на выходе в общей сложности восемнадцать очков. Н-да. Результат, мягко говоря, не впечатлял. Но Борис верил, что успех скромный лишь пока. Глупо ведь ожидать немедленного прорыва, едва сделав первый шаг.

Признаться, за раскраску он взялся по двум причинам. Во-первых, это одна из рекомендаций самоучителя для тех, кто не имеет опыта обращения с кистью. Во-вторых, надеялся на то, что на выходе получит больше опыта. К сожалению, ожидания себя не оправдали, но занятие однозначно не бесполезное.

Наконец отложил краски и взял в руки толстый самоучитель. Хватит бессистемных метаний. Пора браться за дело с толком, с чувством, с расстановкой. Итак, урок первый. Необходимые пособия. Альбом для рисования, простой карандаш и какой-нибудь предмет. Ну-у, хотя бы вот это яблоко.

Теоретическая часть влезала в голову туго. Приходилось по нескольку раз перечитывать одно и то же, чтобы разложить по полочкам. Правда, когда дошло до практики, дело пошло куда веселее. Десять минут – и яблоко, выставленное на перевернутую кружку, готово. Штриховка, светотени – все как полагается.

На выходе законные семь очков и испорченный лист бумаги. Мелькнула мысль перейти к рисованию на доске, но Рудаков ее тут же отмел. Нет, дело не в нарисованной девчушке, взирающей на него оттуда с хитрым прищуром. Просто в самоучителе четко указано: карандаш и бумага. А дорого оно или дешево, это уже никого не волнует.

Но главное не это.

Вы приступили к освоению программы «Художественной школы».

Выполнен карандашный рисунок.

Получено 7 очков опыта к предмету «Рисунок» – 7/2000.

Получено 7 очков опыта к предмету «Композиция» – 7/2000.

Получено 7 очков опыта – 298/8000.

Получено 7 очков свободного опыта – 1563.

Так. Раньше выходил «карандашный набросок». Теперь же – «рисунок». Вот интересно, с карандашом осталось так же, как и с мелком, или все-таки изменилось? Конечно, мелок предпочтительней, потому как выгода очевидна и по времени, и с экономической точки зрения. Кстати, работает и с углем. Проверено. Только потом затирать долго.

Ну и учебные предметы пошли. Прямо как во время занятий со шкипером и с машинистом. Признаться, из Рыченкова так себе учитель. Но и Рудаков – ученик не от Бога. Отсюда и на выходе черт знает что. Движется черепашьими темпами. И ведь бросать нельзя. Вот закончит с уроком рисования и возьмется за учебники по общим дисциплинам.

Как следует из введения самоучителя, «Художественная школа» является отдельной ветвью Науки и при соответствующих достижениях позволяет расти и ступеням общего развития. Но Борис не собирается сосредотачиваться на «Художнике». Использовать как средство – да. Но полностью связывать с холстом всю свою жизнь – это уже мимо. Н-да. После последних надбавок стало вроде бы легче, хотя полной уверенности в этом пока нет. Практика идет на раз, с теорией же все еще сплошные мучения.

Вооружился резинкой, вздохнул и начал стирать нарисованное. Как только управился, вновь приступил к рисованию. Причем если в первый раз отнесся к этому наплевательски, можно сказать, нарисовал на скорую руку, то в этот раз приложил старание. И не зря. Не сказать, что выскочившие восемь очков его сильно впечатлили. Но это явный прогресс.

Решил проверить свою догадку относительно карандашного наброска. Только на этот раз стирать ничего не стал, а открыл чистый лист альбома. Прежний он еще использует. Может, и не раз, зависит от того, насколько затрет, ну и от влияния на результат. Но этот – непременно на чистом.

Рисовал особенно долго. Старался без дураков, выкладываясь по полной, все время удерживая перед мысленным взором образ. И его труд был вознагражден. Наносить тени он поостерегся, потому как пока не умел с ними работать. Поэтому это был простой рисунок. Зато сходство с той девчушкой было куда более явственным, чем на рисунке мелом.

Времени и стараний затрачено прилично. Результат явно лучше. А на выходе получился все тот же карандашный набросок и плюс семь очков к прогрессу свободного и избыточного опыта. Отсюда какой вывод? Система внимательно наблюдает за своими подопечными и четко определяет, чем именно они занимаются в данный конкретный момент? Очень на то похоже.

– Боря, ты там? – постучал в дверь Тимоха.

Было дело, поначалу он пару раз просто вваливался в каюту. А что такого? Пацан же. А Былинкину уж тридцать годков. Но столкнулся с глухой стеной непонимания. Рудаков набычился и заявил, что он со всем уважением к возрасту, но если подобное повторится, станет драться. Наверняка получит по морде, но и в следующий раз не остановится.

Тимоха тот, конечно, и росточком чуть ниже, и сложением пожиже, однако Борис вполне отдавал себе отчет, что перед ним не какой-то там дрищ. В походке, повадках и жестах чувствовался хороший боец. И несколько фраз, оброненных старшими, это подтверждали. Такая специфика. В этом мире к физической подготовке отношение серьезное. И народ очень даже не против пройтись друг другу по сусалам.

Свободный и избыточный опыт необходимы всем. В особенности семейным. Потому как нужно было платить за обучение детей. А еще это хороший шанс избегнуть встречи с костлявой. Как уже говорилось, артефакт способен вернуть человека практически с того света. Главное, чтобы на тот момент человек еще дышал. Но доктор не станет расходовать заряд артефакта за красивые глазки. Только за соответствующую плату свободным опытом…

Однако Тимоха отнесся к мальцу с пониманием. Ведь видно же, что от своего не отступится. А к чему обострять на ровном месте? Опять же «Стриж» достаточно мал и тесен, чтобы тут еще устраивать ссоры и интриги. Вот и стучится теперь. А еще настоял на том, чтобы никаких «Тимофеев Тимофеевичей», и уж тем более «дядек». Как говорится, в свое время рожей не вышел, а теперь и нечего пыжиться. Тимоха – и весь сказ.

– Да, здесь я, – отозвался Борис.

– Ты чего там, бабу во сне рассматриваешь, что ли?

– А хоть бы и бабу, – невольно краснея, буркнул парень, держа в руках альбом с изображением девушки.

– Тогда брось несчастную и дуй на камбуз, а потом в кочегарку. Дорофей Тарасович велел, чтобы через десять минут ты начал разводить пары.

– Иду.

За дверью послышались удаляющиеся шаги, а Борис вновь вперил взгляд в лицо девушки. Красивая. И получилась очень даже. Стереть изображение отчего-то не поднялась рука. Закрыл альбом и прибрал его. Выплеснул в иллюминатор мутное содержимое консервной банки, что пользовал под кисти. Спрятал принадлежности. Подхватил доску, глянул еще раз на рисунок, после чего не задумываясь стер его. Нечего посторонним глазеть.

– Явился, соня. Кого хоть во сне видал? – встретил его на камбузе Тимоха.

– Красивая, не сомневайся, – не разочаровал его Борис, накладывая себе кашу.

– Поди, еще и барышня какая.

– Можно подумать, им есть до нас дело, – отмахнулся паренек.

– Ну-у, не скажи. Есть такие, которым скучно, так они очень даже падки на нашего брата. Это для них диковинка такая, значит.

– И охота тебе быть для кого-то диковинкой.

– А ты смотри на это проще. Она ить тоже для тебя диковинка. Ну вот сколько нашего брата может похвастать, что приходовал благородную какую? От то-то же. Так что тут мы квиты. Зато какие они мастерицы в этом деле, гулящие обзавидуются.

– Так-таки и обзавидуются, – закидываясь кашей, хмыкнул Борис.

– Конечно, – убежденно кивнул Тимоха. – Сам посуди, для девки это же работа, причем постылая. Почитай, каждая из них о доме, муже и детишках мечтает. А эта коли пошла на такое, то точно знает, зачем ей это нужно. Ну что взять с простого мужика? Потому отдается вся и без остатка.

– Хм. Резонно.

– А то.

– Откуда знаешь? Сам пробовал?

– Ты жуй давай и в кочегарку беги, не то Тарасыч башку оторвет. У него и так настроение не в дугу.

– А что стряслось-то?

– Да весточку ему принесли от Стужи. Обещал устроить нашему шкиперу прогулку на двести тридцать две версты.

– Что за прогулка?

– Это у душегубов есть такая смерть лютая. Простреливают сначала руки и ноги, а потом три – в живот. Бедолага отходит долго и мучительно. Бывает и сутки мается, а случается и дольше. Смотря какой мастак стрелок и как удачно попадет. А сам, паскуда, на том зарабатывает двести тридцать два очка.

– Вёрсты – это к тому, что к смерти идти придется долго?

– Ну да.

– Понятно. А что Тарасыч?

– А кто такому обрадуется? Это ж сейчас паскудник залижет раны и начнет охотиться. А коли кто что решил, так непременно своего добьется. Вот и злится Тарасыч.

– Ясно.

Поужинав, направился в кочегарку, но на площадке его высмотрел шкипер и велел подняться в ходовую рубку. Взлетел по рапу и предстал перед начальством, имея вид лихой и придурковатый.

– Ты деньги-то еще не потратил? – поинтересовался Рыченков.

– Да-а так…

– Что, весь червонец?

– Дорофей Тарасович, деньги-то мои. Или отчет перед тобой должен иметь?

– Куда хоть потратил?

– Родителям выслал. Мне-то сейчас без надобности, а им подспорье, – без тени сомнения соврал Борис.

– Дело хорошее. Но лучше бы ты купил себе «бульдог», парень. Хватило бы и на него, и на полсотни патронов.

– К чему это ты, Дорофей Тарасович?

– А к тому, сынок, что Стужа на меня охоту объявил. Народ бает, что ему в руку прилетело так, что через артефакт лечиться пришлось, иначе отняли бы. Одного потерял, да еще один раной мается. Чуешь, к чему веду?

– Хочешь сказать, что ко мне счет у него появился?

– Не к тебе. К нам. Потому как о твоей геройской стрельбе он скоро узнает. Не одни мы на пароходе были. А Стужа – тот мало что душегуб, так еще и берегов не видит. Кабы без крови отделались, то разошлись бы краями. А так-то уж и не получится. Теперь нам ходить только с оглядкой. Держи. Пока на корабле, с ним не расставайся, – протягивая пояс с капсюльным кольтом, подвел он итог своим словам.

Лихо тут все. А может, послать к ляду да свалить, пока ветер без камней? Во всяком случае, по тону Тимохи было понятно, что по возвращении с Яковенкова тот сойдет на берег. Разумно, что тут сказать. У него семья.

Одно дело – ходить в рейсы с незначительным шансом нарваться на разбойника. И совсем другое, когда на тебя открыта целенаправленная охота. Тут уж только судьбу дразнить.

Глава 12 Новая встреча
– Извольте вот этот экземпляр с Бельгийского архипелага. Триста восьмидесятый калибр, курок двойного действия, шесть зарядов, исключительная точность боя на тридцати шагах. Легок, компактен. Обратите внимание на спусковую скобу. Кто-то скажет, что это недостаток, так как увеличивает габариты. Но на деле благодаря этому нет необходимости складывать спусковой крючок, дабы он не мешал, и оружие всегда готово к стрельбе.

Да, револьвер и впрямь удобен. Ручка, конечно, теряется в ладони, но это плата за компактность. Калибр порядка девяти миллиметров, более чем достаточно. Правда, порох дымный, а потому об убойности известных ему боеприпасов можно позабыть. Но и это не так чтобы и мало. Тридцать шагов, то есть порядка двадцати одного метра. Нормально. Это же оружие не для боя, а для обороны накоротке.

Законодательство Российского царства не позволяет открытое ношение оружия. Если только на колониальных архипелагах. Полноразмерный револьвер он ведь что твой мини-карабин, поди его прибери с глаз долой. А вот такого малыша хоть в карман, хоть в сумочку, хоть в плечевую кобуру.

Вообще-то Рудакову есть куда потратить деньги. Но пренебрегать опасностью не хотелось. И уж тем более после повторной встречи со Стирой. Памятная троица, что пыталась его пощипать в день найма на «Стриж», как раз прохаживалась по берегу, когда Рыченков набирал очередных пассажиров. Борис не смог остаться в стороне. Скорее даже не из желания помочь работягам, сколько из духа противоречия. Ну не нравилась ему эта компания. Вот и подошел с демонстративно висящим на боку револьвером.

Намек был принят, и ребятки предпочли ретироваться. Тут-то обозленный Стира и посоветовал кое-кому ходить с оглядкой, потому как серьезный человек хочет испить его кровушки. Пустопорожний брех ничего не представляющей собой шавки. Если бы не понимание, что это может быть и правдой. Тем более что Тимоха сошел-таки на берег, а желающих на его место не находилось. Плохой знак.

В этой связи Борис выпросил у шкипера аванс и решил приобрести себе револьвер. Решение, может, и не умное. Но с другой стороны, бегать при первых признаках опасности как-то неправильно. А еще, оставляя капитана в трудную минуту, можно подпортить себе карму. Нет, если сойти на берег и сосредоточиться на своем таланте, то никаких проблем. Но если собрался остаться в море…

Странное дело. Вроде дальше кочегарки, считай, и носа не кажет. Но вот нравилось ему море. А когда они разок попали в шторм, да еще при этом едва сумели укрыться в тихой бухточке, так и вовсе испытал восторг.

Кто бы объяснил, что с ним случилось. Никогда не был особым любителем моря. С семьей конечно же выезжал, но не разделял радости домочадцев по этому поводу. Много воды, извечная высокая влажность, этот запах йода, выступающая на теле соль. Но здесь его словно подменили. Берясь за штурвал, Борис ощущал едва ли не экстаз.

Словом, какой, к ляду, мольберт. Если только как средство достижения цели. И она у него была. Капитанский мостик своего корабля. Ни много ни мало.

Так что оставить Рыченкова он не мог. Хм. И, положа руку на сердце, не только из-за опасения подмочить репутацию. Как ни странно, но она-то как раз была на втором месте. Рудаков Борис Петрович никогда не бросал и не сдавал своих. Не в его это характере и все тут.

– Сколько стоит? – повертев в руках самый простой образец вороненой стали, поинтересовался он.

– Шесть рублей.

– А патроны к нему?

– Какую пачку изволите? На пятьдесят или на сто патронов?

– На пятьдесят.

– Три рубля. Могу предложить под этот револьвер наплечную кобуру.

– Сколько?

– Семьдесят копеек.

– Давай. Еще коробку капсюлей для кольта и малую банку пороху.

– Рубль.

– Угу.

– Прошу меня извинить, вы позволите ваш паспорт?

Законы на право владения оружием в России куда как вольные. За разрешением в полицейский участок придется обратиться только в случае покупки винтовки или карабина. Гладкоствольные ружья и револьверы продавались совершенно свободно, и на них не выдавалось никаких документов. Единственно продавать их лицам, не достигшим шестнадцатилетнего возраста, было нельзя. А за нарушение законодательства спрос был строгим. Не выгляди Борис молодо, никто и не подумал бы спрашивать у него паспорт.

– Еще раз прошу прощения. Итого десять рублей семьдесят копеек, – возвращая книжечку паспорта, подытожил продавец.

Н-да. Что-то это ему напоминает. Опять в кармане осталось тридцать копеек. И снова в Яковенковске. Кобуру, порох и капсюля попросил завернуть в бумагу. Надевать ее поверх форменной рубахи никакого смысла. Ибо получается то же самое открытое ношение. Бушлат не наденешь, рановато. Так что придется обзаводиться гражданской одеждой с легким пиджаком. Правда, случится это нескоро, нужно сначала аванс отработать. А пока поносит в кармане брюк. Патроны – в левый, заряженный револьвер – в правый. Неудобно, не без того. Но уже нет ощущения незащищенности. Оружие оно всегда внушает уверенность.

Оказавшись на оживленной улице, привычно осмотрелся по сторонам. И если раньше это было связано с возможными ищейками боярина Морозова, теперь к этому добавилась причина куда серьезней. Стужа, м-мать его. Сомнительно конечно, что Рудакова кто-то попытается достать на суше. Все же морские разбойники. Но одно другому не помеха. И тем более если он берегов не видит.

Подумать только, прошел лишь месяц после его инициации, а сколько уже свалилось всего на голову. Интересно, так оно всегда будет? Или Борис все же прекратит притягивать приключения на свою пятую точку? Прямо как в развеселую молодость девяностых. Хотя, признаться, там все же обошлось без стрельбы. Умудрялся оставаться в стороне от криминальных разборок.

Повернул направо и пошел по скрытому в тени тротуару, глазея по сторонам. Между прочим, есть на что посмотреть. Может, его современникам и нравились здания из стекла и бетона, он же предпочитал любоваться старинными зданиями. Ну или старыми. Бог весть, к каким отнести дома, коим только чуть больше сотни лет.

Навстречу идут пешеходы различных сословий. Обогнал какой-то студент, спешит на урок репетиторства или на свидание. Пронеслась ватага мальчишек, и судя по направлению, бегут они в порт. Пришел какой-то интересный корабль? Они, помнится, так же бегали. По дороге под перестук подков катятся пролетки. Бодро чухая и шурша резиновыми колесами, пробегают паромобили. Обычная жизнь обычного города конца девятнадцатого столетия.

Борис остановился напротив знакомой витрины с выставленными бутафорскими сладостями. За прилавком тот же кондитер, обслуживает молодую даму с двумя малолетними детьми. Картина маслом. Словно наблюдает происходящее на экране.

Н-да. Поймал себя на том, что на этот раз не глядит на сладости, а всматривается в небольшой торговый зал кондитерской, словно выискивая кого-то. Хм. А ведь и выискивает. Ему вообще-то было короче идти по другой улице. Ненамного, но короче. А теперь вот пялится в окно, в надежде на чудо.

Портрет той барышни он так и не стер. Несколькими стираниями привел в негодность предыдущий лист. Система стала штрафовать за слабую четкость линий, что было неизбежно. Перевернул лист с портретом девушки и начал тиранить следующий. Да еще и на доске, пока находился в кочегарке, чуть ли не через раз рисовал ее, то в полный рост, то по пояс, а то и одно лишь лицо.

– Посторонитесь! Ой! Ай! У-ух!

Борис едва успел перехватить девушку, которая явно с трудом управлялась с велосипедом. При этом ему пришлось подхватывать не только двухколесный транспорт, но и его наездницу. В нос тут же ударил дурманящий запах разгоряченного девичьего тела. Лицо обдало чистым дыханием. А сам он вдруг впал в ступор.

– Сударь, – многозначительно произнесла она.

– Ой. Простите, барышня.

Борис разжал объятия и, убедившись, что она уверенно стоит на ногах, отступил на шаг. Вот странное дело, обычно он обращается на «ты» и не парится по этому поводу. С чего бы? Это господа, подчеркивая свою образованность и воспитанность, обращаются к собеседникам на «вы». Мужичью и работягам «тыкают» без оглядки. И снисходительно относятся к ним, когда те называют их хотя и по имени-отчеству, но все же на «ты».

Борис ничуть не выделялся на общем фоне, просто приняв правила игры. Поначалу-то еще сказывались его манеры двадцать первого века. Но очень скоро они испарились. Однако к женщинам из сословий, стоящих по положению выше, он все же обращался на «вы». Такие выверты сознания, ни в коей мере не связанные с подобострастием.

– Что же вы так-то неаккуратно? – покраснев как рак, попенял он той самой девчушке.

– Да вот как-то так получилось. Прямо не день, а напасть какая-то, – заправляя под шляпку выбившуюся прядь, ответила она. – Все хорошо, Павел Александрович. Молодой человек изволил меня спасти от неминуемого падения.

– Так с вами все в порядке? – поинтересовался невесть откуда появившийся давешний городовой.

– Теперь да. Благодарю. Прошу прощения, как вас зовут? – обратилась она к Рудакову.

– Борис.

– А меня Катя. Будем знакомы, – не чинясь протянула она ему руку.

«Из разночинцев, что ли?» – отвечая на рукопожатие, подумал он. Жест этот только-только начинает входить в обиход, ломая старые устои. Как и девушки, курящие сигариллы и папиросы. А еще девицы, осмелев, начали поступать в высшие учебные заведения. Не в институты благородных девиц, но на физико-математические, философские и инженерные факультеты. Куда катится мир! Н-да. Вот и она, похоже, из таких же. Хотя насчет разночинцев это он, конечно, перегнул – не станет городовой проявлять к подобной особе такой заботы.

– Борис, вы не поможете мне?

– Что нужно сделать?

– Понимаете, мой велосипед неисправен. Собственно, из-за этого я и не справилась с управлением, катясь под горку. У меня слетела цепь. Не поможете мне докатить его до дома?

– Зачем же катить? Позвольте я посмотрю, что с ним. Быть может, у меня получится его починить.

– Я была бы вам признательна.

Проблема была в соскочившей цепи. Водворить ее на место оказалось делом пары минут. Но при том она по-прежнему провисала. Толкнул ось по направляющей задней вилки, и она пусть и с трудом, но все же сместилась назад. Обычное дело. От беспрестанной тряски раскрутилась гайка.

Сзади под сиденьем висел кожаный бардачок, ну или инструментальная сумка. Главное, чтобы она не была пустой. Ключи имеют свойство звенеть и греметь, а как результат раздражать велосипедиста. Барышни же обладают тонкой душевной организацией, а подобные звуки не способствуют умиротворению.

Ага. Кто бы ни обслуживал этот велосипед, но вариант с необходимостью мелкого ремонта он не исключал. Как предпринял и меры против нежелательного грохота, переложив ключи ветошью. Ничего особенного. Отвертка, семейный и спицевый ключи, но зачастую этого более чем достаточно. Выставил ось, проверил натяжение цепи, неполный оборот – и гайка затянута. А вообще не помешала бы гроверная, зубчатая или пружинная шайба, иначе опять открутится. Но девушке говорить об том, пожалуй, бесполезно.

– Порядок, барышня.

– Катя, – назидательно указав на него пальчиком, уточнила она.

– Катя, – с улыбкой согласился Борис.

– То-то же. Вот видите, добрые дела никогда не останутся безответными.

– Вот уж неправда. Я все равно вам помог бы.

– Но мне-то затруднительно помочь вам.

– А вам и не обязательно. За одну вашу улыбку можно хоть горы свернуть.

– Мне показалось или это был комплимент? – с хитрым прищуром спросила она.

– Да какие уж комплименты. Одна только правда. А чего вы кричали вместо звонка? Испугались?

– Испугалась немного. А не звонила потому, что звонок сломался. Вот так у меня сегодня все, из рук вон.

– Можно посмотреть?

– Ну посмотрите, – заинтересованно вытянув шею и устремляя взгляд на звонок, позволила девушка.

Борис открутил колпак, вскрывая нехитрый механизм. Ага. Все понятно. Бог весть, как такое могло случиться, но обломился шип, за который крепилась пружинка. Как результат звонок мог работать, но только если двигать рычажком вперед и назад, что неудобно и пришлось бы бросать руль.

– Ничего страшного, если я немного тут поменяю? Слесарь в мастерской потом все сможет вернуть обратно.

– Делайте, – с нескрываемым любопытством разрешила она.

Затянув гайку до упора, Борис прижал рычажок к корпусу, чтобы он не болтался. Извлек пружинку и один диск-молоточек, после чего соединил их. Тщательно оттер ветошью от смазки и грязи. Накрутил колпак, примерился по расстоянию и вдел плоский рычаг между витками пружины. Снял бескозырку и, отмотав нитку с находящейся под подкладкой иголки, зафиксировал конструкцию. Так себе мера. Халтура. Но чтобы доехать, хватит. А если припаять, так и вовсе хорошо. И вообще, при тряске дребезжать не будет. Помнится, в детстве Бориса это сильно раздражало.

– Готово, – оттянув и отпуская пружинку с диском на конце, наконец произнес он.

А вот это неожиданно. Одновременно с раздавшимся звоном выскочил лог.

Внимание! Вы внесли неизвестное ранее усовершенствование велосипедного звонка.

Как Вы желаете его назвать?

Круто. Он что, изобрел что-то? Получается, до такого раньше никто не додумался. Ладно. Пусть будет так. Жаль только, Борис пока не представляет, как этим можно воспользоваться. Ничего здравого на ум не шло, и он решил не мудрствовать лукаво. Мысленно представил написанное название, и тут же перед ним появилась новая запись.

Вы назвали свое изобретение «Молотковый велосипедный звонок».

Получено новое умение «Слесарь-0».

Получено 200 очков опыта к умению «Слесарь-0» – 200/2000.

Получено 200 очков опыта – 1333/8000.

Получено 10 очков свободного опыта – 2249.

Оп-па! Приятный момент. Мало того что он что-то там изобрел на ровном месте, так Система еще и щедро наградила. За такую-то мелочь – и целых двести очков! Да Рудаков сейчас такого наизобретает, что только держись! Правда, и в потолок упрется быстро. Наука так резко не прокачается. Подрастет умение до своего возможного максимума – и абзац. Школьные предметы таким образом не изучить. Только корпеть над учебниками и никаких других вариантов.

С другой стороны, еще на пятерку подтянет интеллект. Вернее, уже гарантированно на шесть, учитывая возможность обмена одного очка характеристик на опыт. А там, глядишь, успеет подкачать свободного опыта и сумеет получить седьмое. Да, прибавка по Интеллекту не так уж сильно чувствуется. Но облегчение он все же ощутил. Немного. Но ощутил. Так что чем раньше упрется в потолок, тем лучше.

Главное, не увлечься и не ломануть раньше времени «Художественную школу». Не то проскочит третью ступень и с ходу пойдет на четвертую. И плакало тогда седьмое очко.

– Борис, с вами все в порядке?

– А? Да-да, все хорошо.

– Вы прямо остолбенели, я даже испугалась.

– Я просто заглядывал в Суть.

– В Суть? А зачем?

– Вы не поверите. Я только что внес ранее неизвестное усовершенствование в механизм велосипедного звонка.

– Вы серьезно? Вот это? – Она изумленно ткнула пальчиком в неказистую конструкцию.

– Поверьте, Катя, я сам в шоке. Но Создателю, или Эфиру, виднее.

– Э-это то-очно, Эфир никогда не ошибается, – кивая в подтверждение своих слов, протянула она.

– Ну что ж, можете ехать, – пряча в сумку замотанные в ветошь ключи, подытожил Борис.

– Погодите. Давайте мы поедем к моему папе и оформим через стряпчего ваше изобретение?

– Зачем?

– Как же. Вы на этом можете заработать.

– Бросьте. Какие там заработки, – опасаясь лишний раз светиться, отмахнулся он.

– Вот напрасно вы так, Борис. Это могут быть большие деньги. Да нет же, это непременно будут большие деньги!

– Хорошо. Я подумаю над этим. Извините, мне пора бежать.

Коснувшись двумя пальцами среза бескозырки, парень развернулся и отправился своей дорогой. Господи, эта девочка будет рассказывать ему о выгоде! Да он сразу же об этом подумал. Иное дело, что светиться не хотелось категорически. У них тут ведь все завязано на Суть. Вон, даже устраиваясь на старый пароход, приходится предъявлять. Ладно, тут обошлось. Но там, где имеют место юридические тонкости, огласки не избежать. Поэтому пока не придумает, как откреститься от подобной проверки, и не подумает заявлять о себе.

Финансовые потери? Да и пусть их. Разве он не теряет, бегая от боярина Морозова и скрываясь от других? Есть то, чего ни за какие деньги не купить. Как бы пафосно ни звучало, но это свобода. В определенных рамках, куда же без этого, но он будет сам решать, что, как, когда и с кем.

Вскоре мостовая закончилась, и он двинулся дальше по улице, взметая своими ботинками пыль, обильно оседающую на черных клешах. Но парень этого не замечал. Да и о патенте перестал думать уже через минуту. Все его мысли были направлены на Катю. Ч-черт, как же она хороша. Н-да. Мысли в отношении нее только чистые и светлые. Но все же подумалось о необходимости посетить бордель. Хм. Или все же лучше подобрать какую вдовушку. Проверенный и надежный вариант. Ну а что такого? Молодой, здоровый и крепкий организм.

Глава 13 Исподтишка
– Дорофей Тарасович, я что подумал-то. Глупо ведь ждать, когда прилетит лихо, – подойдя к Рыченкову, произнес Борис.

Тот, по своему обыкновению, сидел на кнехте, попыхивая трубкой. Разве только оружейный пояс на нем. Впрочем, при оружии и Рудаков. На поясе пара капсюльных кольтов. В плечевой кобуре – «бульдог».

Нет, он не стал в одночасье ковбоем Мальборо. И с двух рук стрелять не умеет. Откровенно говоря, он и правой-то едва выдает удовлетворительный результат. Стрельба по мишеням из капсюльного кольта, конечно, серьезно увеличивает нарабатываемый опыт. И стоит не так дорого, всего-то копейка против шести унитарного патрона. Но до взятия ступени ему еще стрелять и стрелять. Использовать же свободный опыт, имея перспективу получить очки надбавок, глупо. Ладно еще когда за ними гнались и дело пахло керосином. Но сейчас-то не горит.

А что до арсенала… Три заряженных и готовых к применению револьвера всяко лучше одного. Тем более в бою накоротке, для чего они, собственно, и предназначены.

– И о чем же ты еще подумал? – хмыкнув и не вынимая трубку изо рта, поинтересовался шкипер.

– О том, что если бы я захотел посчитаться с тобой, то не стал бы гоняться за «Стрижом» в море. Подсадил бы на борт парочку пассажиров. А как вышли бы в море – и порешил бы поодиночке. А мы катаемся и все ждем, что на нас кто в море сунется, чтобы опять отлуп дать. Ну не дурак же он в самом-то деле, снова буром переть.

– А ты думаешь, с чего я у народа все оружие забираю?

– Дорофей Тарасович, не мне тебе говорить, что добрый боец и без оружия управится со всеми нами троими. Да так, что мы и глазом моргнуть не успеем.

– Ты мне еще поумничай, с-сопля. Эдак не просто по загривку, а сразу в морду получить можно! – Шкипер даже вынул трубку, настолько возбудился.

– Оно, конечно, можешь и в морду, Дорофей Тарасович. Но ты как знаешь, а я бараном быть не желаю. Сейчас соберу свои вещички, снесу их на рынок и продам в треть цены. Денег, чтобы вернуть тебе аванс, хватит. А там и пойду на все четыре стороны. Потому как целее буду.

– Ославиться не боишься?

– А чего мне бояться? Я с тобой плечом к плечу драться готов. Но только драться, а не на убой идти.

– Умный?

– Молодой. Это да. Но не дурак.

– Ты чего воздух сотрясаешь, Боря? Есть что по делу сказать, так говори, – произнес сошедший на причал Носов. При этом машинист степенно набивал трубку.

В отличие от Рыченкова, он курил гораздо реже. Но каждый раз подходил к этому обстоятельно, как к священнодействию. Непременно неспешно, с чувством, с толком, с расстановкой. Ну или вот так, когда нервы уж звенят от напряжения. А нынешняя ситуация равнодушным никого оставить не могла.

– Да погоди ты, Дорофей, – отмахнулся механик от открывшего было рот шкипера. – Тимоха тот свалил, пока ветер без камней. А Борька – вот он. Да, сопля. Но готов драться. И пока дело говорит. Ну, сказывай, чего думаешь, Боря?

– Да что тут думать? Лучший способ обороны – это нападение.

– Выискался стратег на нашу голову, – сердито цыкнул Рыченков.

– Видал? – кивая в сторону хозяина «Стрижа», хмыкнул механик. – Так что давай по делу. А ты, Дорофей, не ярись. Оно и на военных кораблях когда совет держат, завсегда с младшего начинают.

– Ну на-адо же, новость какая! – всплеснул руками тот. И к Рудакову: – Сказывай уже.

– Нужно узнать, где находится логово Стужи, и навестить его прямо там. Как по мне, так шансов одолеть их у нас будет куда больше, чем если продолжим ждать у моря погоды.

– И где искать его логово? – подбодрил парня Носов.

– Поспрашивать народ. Вот, к примеру, мне Стира с Голубицкого кинул, что меня уже ищет один очень уважаемый человек. А ты где весточку получил, Дорофей Тарасович?

– Ну так тоже на Голубицком.

– Значит, там и копать нужно. Взять за шиворот Стиру да поспрошать вдумчиво, от кого он о том слышал. А там и того человечка в оборот. Одновременно потянуть ниточку и от того, кто тебе весть принес. К гадалке не ходить, они сойдутся в один узелок, а от него уж потянется прямиком к Стуже.

– Это значит закон преступать? – пыхнул терпким дымом Носов.

– А выхода у нас другого нет. Если по закону, то нам прямая дорога в полицию или к жандармам. Только неужели я такой умный и сообразил, как нужно действовать, а они такие дураки, два и два сложить не могут? Закон их по рукам и ногам вяжет. А нам они станут помогать по закону и никак иначе.

– Дорофей, а ведь малец дело говорит.

– Ну, дело и дело. Сейчас наберем пассажиров, дойдем до Голубицкого, а там…

– Ты не понял, Дорофей Тарасович. Если ты берешь пассажиров на борт, то я схожу на берег прямо здесь, – покачал головой Борис.

– И что же нам теперь, из-за твоих хотелок порожними идти? – вновь возбудился шкипер, того и гляди по загривку съездит.

– Да остынь ты, Дорофей, – вновь подал голос Носов. – Сам посуди, если выгорит, то мы получим «Карася», коий по всем сводкам проходит как разбойное судно. Награду за Стужу еще не назначили, все же с жандармами он края пока не теряет. Но если мы захватим его пароход, тот станет нашим законным трофеем.

– Хм. Ну, так-то оно так. Но нам ведь все одно на Голубицкий идти, – потирая заросший подбородок, упрямо буркнул шкипер.

– Всех денег не заработать. Давай иди к шкиперу «Жаворонка», передавай ему плату – и пусть подходит к причалу.

– Я тут шкипер, и решать буду я! – вскинулся Рыченков.

– Ты, конечно. Только я с Борей согласен. Или так, или я тоже схожу. Можешь упираться сколько тебе угодно.

– А-а, черт с вами.

Шкипер второго парохода, дожидавшийся своей очереди, откровенно обрадовался возможности дополнительного рейса. Да оно, в общем-то, и понятно. При всей выгоде этого предприятия не сказать что владельцы судов гребли деньги лопатой. А уж когда приходил сезон штормов, они и вовсе старались не выходить лишний раз в море. Не этим скорлупкам тягаться с бушующей стихией.

Двое пассажиров ни разу не внушительной внешности, видя, что «Стриж» отходит, начали проситься на борт. Мол, торопятся, спасу нет, возьмите, люди добрые. Так-то обождали бы, но коли пароход отчаливает, так отчего бы и не воспользоваться оказией.

– Суть свою покажите, – поддавшись на уговоры, потребовал Рыченков.

– А ты кто таков, чтобы мы тебе Суть свою показывали? – взвился один из плюгавых. – Нешта в полиции, а паче того, в жандармах служишь?

– От т-ты чудак человек. Должен же я знать, кого на борт сажаю.

– Не было тут такого никогда! С чего бы это сейчас глядеть?

– Так и я тебя не упомню, а хожу тут уж который год. Почитай, все через меня прошли.

– И что с того? Нечего тебе на Суть мою глядеть. Твое дело везти. Надо, так мы и вдвое уплатим, а заголяться не станем.

– Дорофей Тарасович, да пусть садятся. С нас, поди, не убудет, – появился в проходе Борис.

– Ты кочегар или где?

– Я это… в кочегарку пойду, – тут же стушевавшись, засуетился парень.

Едва отвернувшись от мужиков, он подмигнул Рыченкову. Но тот лишь смерил его недобрым взглядом. А потом вновь обратился к мужикам:

– Значит, вдвое. Добро. Деньгу вперед.

Получив четыре целковых, он открыл дверь надстройки, предназначенной для пассажиров, мол, проходите гости дорогие. Те и прошли. А едва оказались внутри, как за их спинами послышался сдвоенный сухой щелчок взводимых курков.

– Кто я, вы ведаете. Как пользую револьверы – тоже. Можете, конечно, попытаться, но не советую.

– Мил человек, да ты чего… – обернувшись, начал было один из них.

– Руки задрал и отвернулся к стене, не то пристрелю!

– А полиции не забоишься? – подал голос второй, так же оборачиваясь в сторону шкипера.

– А чего мне полиции бояться? За ваши жизни меня моей не лишат. А как выяснится, что вы не честные крестьяне, глядишь, еще и спасибо скажут. Так что решайте, чего хотите, сдохнуть сейчас или разбираться с полицией. Отвернулись к стене и подняли руки. Больше повторять не стану.

Выглядел шкипер куда как убедительно. Да, невысокий, болезненно худой, в мешковатом кителе и весь из себя нелепый. Но одного взгляда на преобразившегося старика достаточно, чтобы понять – с этим лучше не шутить.

– Борька, Терентий! – когда пленники выполнили его приказ, позвал шкипер.

Те тут же ввалились в помещение с револьверами наперевес, словно стояли за дверью. Хотя, чего уж там, за дверью и стояли.

Борис сжимал в руке менее убойный, но более оборотистый и скорострельный «бульдог». Конечно, самовзвод требует особого подхода, но Рудаков посчитал, что на дистанции меньше десяти шагов он уж как-нибудь управится.

Оценив обстановку, Носов убрал в кобуру свой «смит-вессон» и направился к пленникам. Двигался грамотно, не перекрывая Рыченкову линию огня. Как и когда в его руке появилась дубинка, Борис так и не понял. Пара стремительных ударов – и оба пленника осели вдоль стены, не проронив ни звука. И только после этого машинист начал их вязать.

– Борька, дуй в кочегарку да подбрось угольку с добрым поддувом. А потом возвращайся. Кто знает, что это за умельцы, негоже их оставлять без догляду, – распорядился шкипер.

– И что потом? – полюбопытствовал парень.

– Отойдем подальше, ляжем в дрейф да поспрошаем. Сдается мне, что ты, шельма сопливая, прав оказался. Заслал Стужа к нам подсылов, а сам будет в море караулить.

Ну что ж, хорошо все то, что хорошо кончается. Тут, конечно, до финала еще ой как далеко, но развитие событий уже радует. Даст бог, и дальше все пройдет в лучшем виде.

– Нечего тебе скакать, не блоха, – остановил парня Носов. – Сам управлюсь, поди, не старая развалина. А ты за этими смотри. Да гляди в оба, раз сюда сунулись, значит не простые увальни. Как только дернутся, не уговаривай их, сразу пали. Да не в ноги или в руки, а так, чтобы наглухо. Уяснил ли?

– Уяснил, дядь Терентий.

– Вот и ладно. Все слышали, ухари? Вы мне там поленьями не прикидывайтесь, я знаю, как и куда бил.

– Да поняли уж, поняли, – извиваясь, как червь, и пристраиваясь у стены, произнес второй.

– Вот и ладушки. Пошли, Дорофей, чего кота тянуть за подробности.

В ногах правды нет, поэтому Борис опустился на скамью. Держать пленников на прицеле не стал, но ствол смотрел в их направлении. Никаких сомнений в том, что успеет, если случится нужда. И эту уверенность явственно видели пленники. Первый – тот пожиже, глазки бегают, как у загнанной в угол крысы. Второй ведет себя более спокойно, осматривает парня изучающим взглядом.

– Илья, не шебуршись. Этот пальнет, – наконец произнес он, когда первый попытался устроиться поудобнее.

– Так у меня руки затекли.

– Руки отойдут. А вот коли свинец прилетит, тяжко придется.

– Это ты правильно говоришь, – хмыкнув, согласился Борис.

– Слушай сюда, паря, – начал второй. – Нас вы, допустим, порешите. Только у Стужи вопросы все одно останутся. И искать он вас не перестанет. А так – ты нас только развяжи. Мы разберемся с этими двумя стариканами, а тебя отпустим. Стужа за услугу отплатит по чести, забудет, что это ты так славно отстрелялся.

– Даже так?

– А ты думаешь, откуда мы знаем, что те точные выстрелы – не Гвоздя работа, а твоя? Он же тебя и сдал, чтобы от себя удар отвести. Да Стужа не повелся.

– Гвоздь?

– А ты не в курсе? Шкипер твой когда-то славно в этих местах поразбойничал. Словили, на каторгу сослали, там он одну свою жизнь и оставил. По закону после такого амнистия полагается. Только он после возрождения решил завязать. Думал подняться и еще одну жизнь получить, да не задалось. Так что жить он любит.

– Спасибо на добром слове.

– Ну так как? По рукам?

– С Дорофеем Тарасовичем мы как-нибудь без посторонних разберемся. А что до Стужи, так вы нам расскажете, где его можно найти. Мы его приберем, а вас потом сдадим полиции. И все останутся довольны, кроме Стужи и остальных конечно же.

– С огнем играешь, паря.

– Да ладно, – нарочито удивился Борис.

И тут же раздался выстрел. Комнату заволокло сизой дымкой, а в нос ударил резкий запах сгоревшего пороха.

– Ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!

– Х-ха. Спасибо тебе, добрый человек. Четвертачком одарил. Эдак еще малость поговоришь и осилишь у меня дорогу в двести тридцать две версты.

В этот момент в дверь ворвался Рыченков с револьверами наперевес. Борис виновато пожал плечами, заменил в барабане стреляный патрон и, убрав «бульдог» в кобуру, направился к раненому.

– Чего шумишь?

– Да вот мужички эти и впрямь стужевские. А коли так, то и руки у нас развязаны. Не схотят добром, так мы и не по-доброму можем.

– А что ты потом полиции скажешь, а, щ-щенок? – шипя от боли, выплюнул бандит.

– А что такого? Вы напали, мы защищались, – подсаживаясь к раненому и начиная накладывать на простреленное плечо жгут, простодушно пояснил Борис.

– Чего тут у вас? – поинтересовался запоздавший Носов.

– Да вот малец наш в душегубство играет. Говорил же тебе, есть в нем крепкий дух. А ты сомневался.

– Хм. Силен. Крови не боится. Твоя правда, Дорофей, будет из него толк, – хмыкнув, согласился машинист.

– Ладно. Давай не будем ему мешать. У волчонка зубки режутся. Пусть потреплет добычу.

– И то верно. Слышь, Борис, ты не стесняйся. С берега уже ничего не услышат. Только не жадничай. Если что, лучше сразу кончай.

– Понял, дядь Терентий.

– Зря вы так-то, Гвоздь. Ох зря.

– Ты меня еще поучи. Ладно, малой, ты тут пока поспрашай, а там и мы присоединимся. Но если что, Терентий дело говорит – вали наглухо. У нас, поди, и еще одна ниточка имеется. Ну чего зыркаешь, дурья твоя башка? – одарив раненого ехидной улыбкой, обратился к нему Рыченков. – Куда, ты думаешь, мы так заторопились? Есть тот, кто может указать вашу лежку. И ты это знаешь. Так что скажешь – сбережешь наше время и свою жизнь. Промолчишь – мы все одно узнаем.

– Врешь ты все.

– Вру, конечно. Потому можешь поупорствовать. Малец из берданки бьет – прям мастер. А вот из револьвера совсем плохо. С вас же разом поднимет под полтысячи. Сколько у тебя сейчас, Боря?

– Три сотни, – виновато развел руками Борис.

– Во-от. Опыт ему страсть как нужен. Так что думайте, душегубы. Думайте.

– А сам-то давно святым стал?

– Дурашка, я ить за свое ответил. Пошли, Терентий. А то наш «Стриж» еще обидится, что без присмотра оставили. Борька, ты, если стрельнешь, ори, мол, я это, все нормально. А то не набегаешься за тобой.

– Понял, Дорофей Тарасович.

Как только дверь за стариками закрылась, Борис одарил пленников жизнерадостной улыбкой. В ответ второй тяжко вздохнул. Зато первый, который Ильей прозывался, аж заерзал. Да и правильно в общем-то. Отпускать их в планы Рудакова не входило. Они ведь не случайно с ним на дороге повстречались, а специально пришли за его головой. Причем сомнительно, чтобы смерть его была легкой. Даром, что ли, Тимоха дал деру на берег. А при таких раскладах рефлексировать глупо. Концы в воду – и вся недолга.

Правда, ни спрашивать, ни пытать пленников Борис не стал. По здравом рассуждении решил обождать, когда они лягут в дрейф. Их ведь по-хорошему нужно растащить по разным углам и там уж тиранить. Ну или добром спрашивать. Так, чтобы сговориться не могли. А там уж сопоставлять показания. И если они не совпадают… Правильно. Спрашивать, пока не совпадут.

Странно только, отчего об этом не подумал шкипер. Ведь ученый уже. Но сам же велел допрашивать пленников. Хотя-а, может, в его практике такого и не было. Кто знает. В любом случае Борис не собирался совершать подобную ошибку. Вот не хотелось как-то откладывать дело в долгий ящик. Уже решить с этим Стужей как можно быстрее да закрыть вопрос раз и навсегда.

Когда легли в дрейф, Борис поделился соображениями со старшими. Те недолго думая признали его правоту и растащили пленников. Одного уволокли в душевую, второго спустили в трюм. Корабль, конечно, небольшой и деревянный, а потому о звукоизоляции говорить не приходится. Если один станет кричать, то другой непременно услышит.

Однако есть разница между различимой речью и доносящимся шумом. А крики… Крики только приветствуются, потому как играют на нервах сообщника.

Пленники разговорились быстро. Нет, понятно, воровская честь и все дела. Но выбор-то у них невелик. Либо смерть, причем ни разу не благородная, а очень даже мучительная. Либо полиция, суд, каторга, но жизнь. Опять же наверняка сыграл свою роль прежний авторитет Рыченкова.

Как ни странно, но в Российском царстве не было ни смертной казни, ни пожизненной каторги. Хотя сроки могли исчисляться… Ну, что заработал. По совокупности и сотня лет могла набежать. Однако тут нюанс. Если ты на каторге отдал Богу душу, то после возрождения, буде осужденный таковое успел заработать, он получал амнистию. Вот такие выверты местной Фемиды.

Осталось лишь осуществить захват разбойничьего судна. Шутка сказать, но на борту «Карася» семь человек. Причем в драке все не только злые, но и умелые.

– Так, Боря, выставляем мишень за кормой и в перерывах между подбрасыванием уголька бегаешь на корму стрелять в мишень. Кольты оставь. Возьмешь мой «вессон». А то на одной перезарядке времени потеряешь уйму.

– А патронов не жалко, Дорофей Тарасович? – хмыкнул парень.

– Коли возьмем «Карася», так доход получим такой, что трату тех патронов я и не замечу. Коли не возьмем, все одно достанется Стуже. Так что пали, не стесняйся. Но в этих двоих – не смей. Потом. Пригодятся еще.

– Ты про двести тридцать две версты?

– Про них.

– Так я и не собирался. Пальнул, чтобы понял, придурок, что шутить с ним никто не будет. А измываться ради очков… – Борис покачал головой.

– А что, может, их и впрямь в полицию сдать?

– Зачем в полицию? Я этого не говорил. Но можно ведь и одним выстрелом дело решить.

– Ну-ну. Поглядим еще, решальщик.

Глава 14 Абордаж
Получено 18 очков опыта к умению «Револьвер-0» – 632/2000.

Получено 1 очко опыта – 2165/8000.

Получено 1 очко свободного опыта – 2300.

Три промаха, три попадания по пять очков – итого восемнадцать. Совсем неплохо для «бульдога» и показателей Бориса. Можно сказать, даже отлично. Наверняка перепадают еще и бонусы от «Художника». Или навык работает только на дальние дистанции? Да кто же разберет, как оно все тут. Уж не он, это точно.

Вообще-то до этого Борис палил из «вессонов» Рыченкова. Но по здравом рассуждении решил все же переключиться на свои револьверы. Скоро ему предстоит драться именно ими. Очки ведь – это еще не все. Нужно чувствовать оружие. Вес, отдачу, насколько тугой взвод курка и спусковой крючок, каково оно при стрельбе самовзводом.

Для вящего результата лучше все время пользоваться одним и тем же оружием. К примеру, шкипер своим «вессонам» не изменяет. Мало того, каждый из них строго под определенную руку. Из любого другого он отстреляется на отлично. Из этих – превосходно. Насчет мухи с двадцати шагов Рудаков не поручится, но сходиться с ним накоротке не стал бы точно.

Со слов самого шкипера получалось, что из винтовки, гладкого ствола и любого револьвера он покажет все ту же третью ступень, которой достиг. Хотя при этом поспорит и с обладателем четвертой. Тут ведь не все решает тупая прокачка ступеней. А вот касаемо пары его неизменных «вессонов» – поспорит уже и с мастером, перешагнувшим последний, четвертый, рубеж. Рудаков сам подбрасывал пустые бутылки, в которые шкипер попадал не целясь, выхватывая револьвер из кобуры.

Борис откинул дверцу барабана «бульдога», провернув его, вытряхнул на ладонь гильзы и сбросил их в мешочек на поясе. Оказывается, можно серьезно сэкономить на боеприпасах. Достаточно прикупить пулелейку и пресс для переснаряжения патронов. Стоит как револьвер, зато при покупке капсюлей и пороха один выстрел для его «бульдога» будет садиться меньше копейки. Свинец достать можно по бросовой цене за пуд. Покупку парня шкипер одобрил, так что оружие это у Рудакова надолго, а потому не помешает все же озаботиться.

За сегодня он уже успел настрелять триста тридцать два очка. Последние тридцать выстрелов – из своего коротыша, к которому осталось два десятка патронов. Хорошего понемногу. Кто знает, чем обернется бой. Поэтому зарядил оружие и убрал в плечевую кобуру.

Наклонился к кнехту и, развязав веревку, начал понемногу стравливать, пока в руку не лег узелок, указывающий тридцатиметровое расстояние. Мишень движется за пароходом на буксире. Эдакая широкая доска с загнутым передним концом, как у лыжи, да еще и со слоем пробки понизу. Балластный киль, чтобы в случае опрокидывания доски она вернулась в прежнее положение. При стрельбе из винтовки подобное случается. Ну и сверху гонг – квадрат стального листа.

Разумеется, бывают и промахи. Мажет, кстати, и Рыченков, ведь мишень не на твердой земле стоит. Нередко пули попадают в доску, не просто дырявя ее, но и размочаливая пробку. Но шкипер любит стрельбу, а потому не ленится и регулярно подновляет конструкцию.

Выставив мишень, извлек кольт, взвел курок и поднял на линию прицеливания.

Выстрел! Гонг. Пять очков. Выстрел! И снова в цель. Зато последующие четыре – мимо.

Получено 14 очков опыта к умению «Револьвер-0» – 646/2000.

Получено 1 очко опыта – 2181/8000.

Вот так. А свободного в этот раз не выпало. Пошло в зачет на следующий раз. Ладно с очками. Главное не они. Подошел к лавке с разложенными принадлежностями и начал снаряжать оружие. Нравилось ему возиться с этим кольтом. Перед каждой стрельбой устраиваешь целое священнодействие. Смешно? Да не вопрос. Кому-то интересно возиться с арбалетами, кому-то с луками, а вот ему понравилось с этим револьвером-переростком.

Зарядив оружие, стрелять не стал, а поспешил в кочегарку. Дорофей Тарасович не видел смысла в перерасходе угля. Поэтому накидать в топку топлива, чуть увеличив поддув, и прохлаждаться подольше не получится. Идут они экономичным ходом, причин для поспешности никаких. Опять же время Борису, чтобы как можно плотнее приблизиться к первой ступени.

Пленников определили на верхнюю палубу, пред ясны очи шкипера. Сейчас-то опасаться свидетелей с берега не приходится, вот и приглядывает за ними Рыченков.

Ждать их будут у Птичьего острова. Есть такой – плоский галечник, но возвышения вполне достаточно, чтобы укрылся небольшой пароход. Конечно, при условии, что в топке у него качественный антрацит, а не дурной уголь. Вот «Стриж», например, дымит изрядно, потому как труда кочегара шкиперу ни разу не жалко, теплотворность получается чуть хуже, зато экономия ощутимая. Это разбойнику нужно топить добрым углем, чтобы раньше времени себя не выдать, а им в принципе незачем. Хотя-а-а… Вообще-то Борис с этим поспорил бы.

Разобравшись с топкой, парень вновь поднялся на палубу, проскочив мимо Носова, остававшегося у машины. Вот когда дойдет до горячего, тогда другое дело, а сейчас у него самая обычная вахта.

Взбежав по трапу, Борис ненадолго замер, а потом сбежал в обитаемый отсек. Прошел на камбуз, где у них хранилась аптечка, выгреб ее содержимое. Расстелил на столе лист бумаги, вскрыл упаковку с порошком и высыпал его, не глядя на название. Потом достал по таблетке из трех пузырьков, раздавил их револьверной рукоятью. Все смешал и ссыпал в кружку, залил водой и размешал. Дал отстояться, сцедил в два опустошенных коричневых пузырька, с которых смыл наклейки. Взял еще один, что побольше, и набрал в него воду. Вообще-то шприц был бы куда эффектней. Но чего нет, того нет.

Поднялся на верхнюю палубу, бросив взгляд на связанных пленников, подмигнул им и открыл дверь в ходовую рубку.

– Дорофей Тарасович, когда подойдем-то?

– Вовремя. Да вон он, Птичий. И так смотрю, и эдак, а дыма не вижу. Хотя, конечно, если уголь добрый, то и ничего удивительного. Давай раненого вниз, а целехонького сюда. Еще немного – и в бинокль будут видны детали. Пора уж.

– Понял.

Борис направился к пленникам и, встав перед ними, извлек все три пузырька.

– Это яд, – указывая на маленькие, пояснил он. – Это снадобье, – выставил большой и тут же спрятал его в карман. – Яд убивает не сразу, а только через шесть часов. Человек просто засыпает и не просыпается. И как говорил один возродившийся, он даже счастливые сны видел. Но если принять снадобье через три часа, то не умрешь. И сейчас вы выпьете по пузырьку. А снадобье я потом спрячу. Есть у меня тут захоронка, долго искать будете.

– Не стану я ничего пить, – упрямо буркнул второй.

– А тогда ты нам и не нужен, – пожав плечами, буднично произнес Борис.

Подошел вплотную, присел, глядя в глаза, и, вынув из кобуры «бульдог», приставил ствол к виску. Одновременно левой рукой поднес к его губам пузырек, сковырнув большим пальцем пробку.

– Уверен?

– Ну т-ты и…

– Я знаю, кто я. Повторяю, ты уверен?

В ответ связанный молча открыл рот, и Борис, запрокинув ему голову, влил в рот намешанную бурду. И, не отставляя от головы ствол, продолжал смотреть прямо в глаза. Пленник со злым выражением лица проглотил жидкость и скривился от омерзения.

– Г-гадость.

– Так яд же. Чего ему сладкими быть.

– А как тайно кого отравить?

– Для этого другие яды есть. Этот на вот такой случай, – перемещаясь к Илье, пояснил Борис.

Тот закинулся мерзкой жидкостью молча, при этом едва сдержав рвотный позыв. В смысле, может, и не сдержал бы, но, видя это, Борис взвел курок, и тот намек понял правильно. Какое-то время поборолся с тошнотой, но все же сумел совладать с собой.

– Вот и ладно.

Рудаков развязал Илье ноги и завел его в ходовую рубку. Все, теперь он – ответственность шкипера. Вернулся ко второму, снял путы, помог подняться и ткнул стволом «бульдога» меж лопаток, придавая направление к трапу.

– Борька, мишень подтяни к правому борту, чтобы в глаза не бросалась.

– Сделаю.

Это да. Ее наличие может вызвать подозрения. А самому ему эту конструкцию не вытянуть. Оно и тяжелая, и громоздкая, так что одному не управиться.

Спустился вслед за пленником. Подтолкнул к двери в надстройку. Едва оказавшись внутри, Борис обхватил его за шею и прижав к себе одновременно вогнал в бок нож. Пленник выгнулся дугой, задохнувшись криком. Но его убийца сумел удержать жертву, проворачивая в ране нож. По руке побежала теплая и липкая кровь. Как-то отстраненно подумалось о том, что одежда наверняка замаралась.

Ваш противник мертв.

Открыта ветвь «Холодное оружие».

Получено новое умение «Короткие клинки 0».

Получено 50 очков опыта к умению «Короткие клинки 0» – 50/2000.

Получено 50 очков опыта – 2231/8000.

Получено 1 очко свободного опыта – 2303.

Вот так. Был человек и нет человека. А на выходе всего лишь сухие строчки лога да опыт, капнувший его убийце. А вообще, конечно, странно, что ветвь «Холодного оружия» открылась только сейчас. Ведь он его пользовал и раньше. В смысле не в драке, а так, отрабатывал приемы и ухватки. Вертел и крутил им всяко-разно. Похоже, Система восприняла это как простое баловство. С ней много непонятного.

Борис оттянул труп в сторону и усадил на пол, прислонив к скамье. Завел руки за нее и связал. Не забыл и про ноги. Этот мир – забавная штука. Погибший вполне может иметь в запасе еще одну жизнь и возродиться в самый неподходящий момент. Все это отражено в его Сути, но видеть это дано лишь с его разрешения или характернику. Погибший обретает новую жизнь в диапазоне от часа до суток, и предугадать время не получится. А потому не помешает подстраховаться.

Управившись, присел рядом и критически осмотрел себя. Как оказалось, замарался не сильно. По сути, только правая рука. Но так как Борис был в тельняшке, то привести себя в порядок оказалось несложно.

Посмотрел на убитого и сам себе удивился. Нет, жалости к нему не было. Тот уже был трупом с того самого момента, как выяснилось, что он человек Стужи и пришел за его, Бориса, жизнью. Но то, с каким хладнокровием он совершил убийство…

Может, он все же продолжает подспудно воспринимать происходящее как кому или игру? Вполне возможно. Чувствуется порой некая отрешенность, словно он смотрит на события как бы со стороны. Вот и сейчас чувства один в один. А может, это просто защитная реакция? Да кто же его знает. Но вот неправым он себя не чувствовал.

Поднялся и вышел на корму. Подтянул мишень и закрепил у правого борта. Оглянулся на ходовую рубку. Встретился взглядом с Рыченковым и многозначительно кивнул. Тот нарочито хмыкнул и отвернулся.

Борис спустился в машинное, сообщил Носову, что одного из бандитов уже нет, а они подходят к месту. После чего прошел к себе. Осмотрел топку, подбросил угля, убедился, что все в порядке, и, подхватив берданку, направился на выход. Согласно приказу Рыченкова его место в надстройке. Винтовки же шкипер приказал на всякий случай держать при себе, чтобы потом не бегать сломя голову.

– Чего куксишься, Илюха? – Пыхнув облаком дыма, Дорофей толкнул пленника в бок.

Тот стоял у штурвала, мертвенно-бледный, с бисеринками холодного пота на лбу.

– Гвоздь, ты обещал, что не убьешь.

– Обещал – значит сделаю.

– А чего тогда твой волчонок нас потравил?

– Не потравил пока. Снадобье даст, а там рассказывай судебному следователю, какой ты весь из себя благородный морской разбойник.

– А даст снадобье?

– Я лично его тебе дам, коли сделаешь все как надо.

– Ты слово дал, Гвоздь.

– Я своему слову хозяин. И всегда им был. Оп-па. А вот и Стужа. Смотри, не поскупился. Добрым угольком топит.

– Гвоздь…

– Да достал ты уже. Мне лучше сдохнуть, чем перед таким мурлом, как ты, говнюком оказаться.

– Надо дать три гудка.

– Ты же сказал выйти перед рубкой и помахать руками.

– Но сначала дать три гудка.

– А чего же раньше… Хм. Яд.

– Он.

– Ну что ж, делай, как договаривались.

Подав условный сигнал, Илья вновь вернулся к штурвалу. Рыченков же присел, наблюдая за происходящим с помощью повешенного на стену зеркала из своей каюты и небольшого зеркальца из несессера Носова, которое приподнимал на уровень окон. Совет Бориса, над которым старики сначала дружно посмеялись, а потом, переглянувшись, начали чесать в затылках.

– Илюха, как все прошло? – поинтересовался высокий стройный мужчина, стоявший на носу разворачивающегося «Карася».

«Стриж» уже лежал в дрейфе, а потому этому маневру никто не препятствовал. Илья вышел на верхнюю палубу встречать своего капитана.

– Нормально прошло, – хмуро ответил он.

– А чего недовольный?

– Прилетело малость.

– Ничего, это мы восполним. А где Генка?

– В машине.

– Так машина стоит.

– Ну так и пленники у него там.

– Пусть оставит их и появится.

– Кого оставит? Гвоздя?

– Гвоздь – старый пердун, который свое уже отжил.

– Оно и заметно, – все так же недовольно огрызнулся пленник.

– Не ссы, Илю-уха-а. Сейчас выпишем этому старику двести тридцать две версты, и скатертью дорожка, – задорно произнес один из разбойников, появляясь на палубе.

Примерился и прыгнул на «Стрижа». Вышедший следом подхватил конец и перебросил ему, начиная швартовку. Вообще-то расчет был на то, что «Стриж» встанет не так, а пират зайдет с кормы. Поэтому Борису пришлось перемещаться в носовую надстройку, где на площадке расходящихся в разные стороны трапов уже стоял Терентий.

Встретившись с ним взглядом, Борис только плечами пожал, мол, а я что могу поделать. Тот лишь покачал головой, ткнул в себя, потом на нос, а парню указал на поперечный проход, разделяющий надстройку надвое. Рудаков согласно кивнул и замер за углом, чтобы его не заметили.

Тем временем швартовка шла полным ходом. Пароходы с легким стуком сошлись борт к борту. Ну, насколько это было возможно с гребными колесами «Стрижа». И именно в этот момент с верхней палубы раздались выстрелы. Носов, словно атакующий носорог, рванул по короткому коридору. Распахнул дверь и всадил пулю в пирата, занимавшегося швартовкой, за которым следил через иллюминатор двери.

С первым же выстрелом Борис выскочил в проход, держа в руке «бульдог». Дистанция предвиделась не больше пяти-семи метров, и он посчитал, что скорострельность ему потребуется куда больше убойности.

Выскочил из прохода. На носу в корчах лежит какой-то пират. Еще один перевалился сразу через два борта. Из надстройки выметнулось облачко порохового дыма. В ответ прозвучало два выстрела. Перестрелка идет по нарастающей, все поспешно опустошают барабаны, стараясь как можно быстрее достать противника.

Борис перепрыгнул на нос «Карася» и, сделав несколько стремительных шагов, ушел за угол надстройки, приметив по ходу на палубе «Стрижа» еще одного убитого. Ну и Носова, который как раз выстрелил, укрываясь за толстой дверью. Вообще-то дурная идея, стоит только пиратам догадаться схватиться за винтовки, как она уже не будет защитой. Сверху раздался очередной выстрел, отозвавшийся тупым стуком пули о дерево. Рыченкова работа.

– Ну чего ты делаешь, придурок?! – послышалось изнури надстройки.

– А тебе не видно? Заряжаю револьвер.

– Да оставь ты его. Сейчас я тебя прикрою, а ты руби конец. Нужно расцепляться и уходить.

– Умный? А давай я лучше прикрою. Гвоздь – стрелок известный. Какого ляда Стуже взбрыкнулось с ним вязаться!

– Это ты-то прикроешь? Я с двух рук сажу, двенадцать выстрелов против твоих шести. Причем сразу по верхней и нижней палубе. Тебе всего-то пару секунд нужно, чтобы разок рубануть. Даже если не перерубишь, ерунда, дальше и так порвется.

– Ладно. Готов, что ли? – Слова неизвестного сопровождались стуком, шелестом и звоном металла.

Судя по звуку, кто-то снял с пожарного щита топор. Непонятно, что он делал внутри. Обычно их устраивают снаружи. Впрочем, кто его знает, как пираты оборудуют свои суда. Может, у них там внутри все стены увешаны ружьями, револьверами, саблями да топорами. Не суть важно.

В наступившем затишье звук открывшейся двери раздался отчетливо. И тут же донеслись заполошные выстрелы со «Стрижа». Пропустив первые, которые хоть как-то заволокли противнику обзор, пираты начали действовать в ответ. Загрохотали револьверы. Причем и из ходовой рубки «Карася» в том числе. Под прикрытием свинца и дыма один из разбойников рванул к двери.

Борис выпрямился, вставил ствол «бульдога» в бойницу, поймал в прицел спину стрелка и нажал на спуск. Внутри и без того висела сизая взвесь, а после его выстрела и вовсе обзор затянуло дымом. Ч-черт! Ничего не видно. И вообще не понять, попал он или нет. Вроде и рядом, и в то же время не слышно ни звука.

Тем не менее остальные пять расстрелял уже не в него. По памяти воссоздал видимую ранее картину и, нацелив оружие в примерном направлении, раз за разом начал нажимать на спусковой крючок. Уже на втором выстреле услышал вскрик, перешедший в стенания.

Присел. Извлек из кобуры кольт и, взведя курок, положил его рядом на палубу. Пока есть возможность, лучше перезарядиться. Откинул дверцу барабана «бульдога» и начал выщелкивать гильзы. Не наган, но все одно мешкотно. Ч-черт, надо было отдать на рубль больше и взять с откидывающимся барабаном. А еще не помешал бы скорозарядник.

Когда вогнал в барабан последний патрон, приметил, что корчившийся на носу мужик поднял в трясущейся руке тяжелый револьвер, наведя ствол на него. Борис клацнул дверцей и направил оружие на раненого, одновременно взводя курок.

Бог весть, почему поступил именно так, но вместо того чтобы стрелять, он откинулся на спину. Выстрел! Его даже обдало струей горячего воздуха, а в нос ударила пороховая гарь. А вот свиста или стука пули не услышал. Похоже, заглушил грохот. Поймал в прицел голову раненого и нажал на спуск. Стрелок откинулся и окончательно затих.

Доснарядил недостающий патрон. Убрал в кобуру кольт. И почувствовал, как «Карась» начал движение. Несколько выстрелов со «Стрижа», пара из которых отозвалась гулким металлическим звоном, и болезненный вскрик сверху.

– Борька, чего у тебя там? – послышался сердитый голос Рыченкова.

– Пока живой.

– Да на хрена ты мне живой, мне они мертвые нужны!

Из помещения раздался выстрел, и Борис поспешил заглянуть в бойницу. Дым уже более или менее рассеялся, поэтому он увидел Носова с окровавленным левым плечом. Тот стоял с револьвером в руке над двумя трупами, стрелка и рубщика. Приметив в щель глаза парня, машинист указал стволом револьвера наверх, а сам двинулся к трапу в машинное отделение.

Борис понял его правильно. Убрал в кобуру «бульдог» и, подпрыгнув, втащил свое тело на верхнюю палубу, стараясь не отсвечивать перед бойницами на стальных заслонках. Находившемуся внутри, похоже, было не до врагов. Прилетело ему настолько знатно, что он и не помышлял о защите, а только подвывал. Да так жутко, что мурашки по спине Бориса пронеслись табуном.

Впрочем, расслабляться не стал. Подполз к двери и, распахнув ее, упал на палубу левым боком, выставив перед собой револьвер. Одновременно с этим грохнул выстрел. Опять его обдало горячим воздухом и пороховой гарью. Но рулевого все же рассмотрел и всадил ему пулю точно в грудь. Тот как-то разом опал и затих. Порядок. Здесь он был один, и уже труп.

– Наверху чисто, – поднимаясь на ноги, возвестил Рудаков.

Зато снизу раздался сдвоенный выстрел. Потом еще три заполошных и каких-то беспорядочных.

– Твою мать! Борька, ты где, дышло тебе в задницу! – разъярено крикнул машинист.

– Да что моя задница вам сделала? Один якоря сует, другой с дышлом домогается. Хорошо хоть не хрен.

Бубня себе под нос, он сбежал вниз и ввалился в пристройку. В ноздри тут же ударило сгоревшим порохом, кровью и дерьмом. Бли-ин! К гадалке не ходить, это ему тут придется прибираться.

– Явился. Держи трап, чтобы этот говнюк оттуда не выбрался, – зажимая рукой плечо, в которое прилетело уже во второй раз, произнес Носов. – О, Дорофей, неча тебе тут делать. Пошли поможешь.

Вскоре старики-разбойники размотали резиновый шланг, который шкипер отчего-то удерживал толстыми рукавицами. Впрочем, разгадка не заставила себя долго ждать. Он сунул шланг в проем и подал знак машинисту, а через секунду из машинного отделения «Стрижа» донеслось шипение перегретого пара, а следом – душераздирающий вопль ошпаренного машиниста. Которого добили уже через несколько секунд.

Абордаж завершен.

Получено 233 очка опыта к умению «Револьвер-0» – 881/2000.

Получено 233 очка опыта – 2464/8000.

Получено 11 очков свободного опыта – 2314.

Немного непонятно. По идее, ведь должно быть на пятьдесят очков меньше. Или он трижды попал в того рубщика. Подошел, глянул. Два попадания. Она пуля в пах, вторая в голову. Ну и как он умудрился отстрелить бедолаге яйца?

– Чего задумался, Боря?

– Да вот не могу понять, откуда лишние полста очков вылезло.

– Так Стужу ты в голову приласкал. Вот сотня и упала. А вообще, дал бы доступ к Сути, так я тебе много смог бы разъяснить.

– Ничего, Дорофей Тарасович, я уж как-нибудь сам. А спрошу – ты ведь в совете не откажешь.

– Странный ты, паря. Вот так порой гляжу на тебя – взрослый мужик, с пониманием и стержнем. А эдак гляну – пацан неразумный, сопляк сопляком.

– Ну вот такой я весь из себя загадочный.

– Ладно. С загадками мы потом разбираться будем. Ты вот что, дай-ка мне то снадобье. Я Илюхе плечо прострелил, чтобы он не мешал, теперь отпоить надо.

– Смеешься? Да я в пузырек простой воды налил.

– Я не смеюсь, а слово дал, что я его не убью и лично передам твое снадобье от яда. А я как сказал, так и сделаю. Понял?

– Понял. На «Стриже» склянка.

– Вот бери ее и тащи на верхнюю палубу. А потом прибираться станем. Нужно всех повязать. Хотя, думаю, возродится только прирезанный тобой Гена да Стужа. Ну да туда им и дорога. Не хватало еще остатки дней ходить оглядываться.

Глава 15 Уговор
В какой именно момент это случилось, Борис не понял. Вот только что лежал на палубе связанный мертвец хорошо за тридцать. И вдруг оказался молодой парень лет восемнадцати. И отвлекся-то всего на секунду, а тут такое преображение.

Впрочем, по словам Рыченкова, возрождение всегда происходит неуловимо, а сам процесс не удалось наблюдать еще никому. Поговаривают, ученые даже прибегали к последним достижениями научно-технического процесса, снимая все на синематограф. Причем используя сразу несколько аппаратов, страхующих друг друга. Но безрезультатно. Даже при покадровом просмотре. Вот лежит труп старика, а на следующем кадре уже молодой человек. Едва только были опубликованы результаты эксперимента, как попы тут же начали вещать о божьем промысле и непостижимости его замыслов.

– Ну здравствуй, Стужа, – по обыкновению, пыхнув табачным дымом, произнес шкипер.

– Сделал-таки меня, – хмыкнул парень.

Осмотрелся, поерзал по палубе и сумел сесть, опершись спиной о фальшборт «Карася».

– А ты думал, коль скоро я ушел на покой, так и размяк? Э-эх, молодежь. Куда же вы все спешите? Ну вот чем я тебе мешал? Надоело мне кровушку по жилам гонять, копчу небо потихоньку, доживаю свой век.

– Да не мешал ты мне. И вообще был неинтересен. Лихой разбойник, сломавшийся на каторге и превратившийся в слизняка. Коптил, да и коптил бы дальше.

– Так с чего тогда?

– Просто когда ты оставил меня с носом, да еще и по сусалам выписал, разговоры пошли, мол, на кого Стужа хвост поднял, Гвоздь был Гвоздем, Гвоздем и остался, а я так, мелочь по карманам шарить.

– А ты разве не слышал поговорку: «Не зная броду, не суйся в воду»?

– Хабар обещался быть знатным. Купец тот – у него с собой было два пуда золота. Шутка ли. А ты мимоходом случился.

– А потом, стало быть, заело.

– Бывает. Ладно, чего разговоры разговаривать. Кончай уже.

– И что, жить не хочется?

– Хочется. Да только ты все одно не отпустишь. А коли так, то и говорить не о чем. Выписывай уже двести тридцать две версты.

– Я такого не делал даже в бытность свою разбойником, с чего бы сегодня начинать? – возразил Рыченков.

– И что, передашь полиции?

– Я постарел, Стужа, но не поглупел.

Сказав это, Рыченков поднялся, и практически одновременно с этим раздался выстрел. Мягкая свинцовая пуля выметнула мозги пленника, образовав на миг кровавый нимб. Убрав свой «вессон», старик не напрягаясь перевалил тело за борт. Послышался всплеск. Вот и все.

Борис наблюдал за происходящим совершенно спокойно. Во-первых, этот ублюдок обошелся бы с ними куда жестче. А во-вторых, всего-то четыре часа назад сам Рудаков вынес мозги Илюхе. К чему Рыченков отнесся с философским спокойствием. Он свое слово сдержал, от первой буквы и до последней точки. А что там сделал его кочегар, это уже дело десятое.

– Дорофей Тарасович, а ведь захват парохода – это знатное деяние, – заметил Борис.

– Еще бы. Дивишься тому, что тебе ничего не упало?

– Есть такое дело.

– Так ить ты член экипажа «Стрижа» по договору, а не по Сути. Значит, и полагаются тебе только деньги.

– Вот как.

– Именно так.

– А по деньгам что?

Борис и не подумал предоставлять доступ к своим характеристикам. Оно, конечно, уже и бесполезно, но и сожаление об упущенной выгоде вышло мимолетным. Что сделано, то сделано. Да и перспектива на будущее ему видится куда радужней.

– А по деньгам, парень, делим на три равных доли. Или возразить желаешь?

– С чего бы? – тут же пошел в отказ Борис. – Я вовсе думал, что моя доля куда меньше.

– Э-э-эх, старею. Я-то думал, что ты поухватистей. Нужно было меньше озвучивать. Ну да чего теперь-то. Ладно, сынок, как желаешь получить свою долю?

– А какие варианты?

– Первый – деньгами. Второй – стать компаньоном по «Карасю», и треть от чистой прибыли – твоя.

– А на сколько этот пароход потянет?

– Новый – так и все сорок тысяч. Но этот, думаю, около двадцати. Может, и чуть больше. Но тут полную ревизию проводить нужно.

– А деньги откуда возьмешь? Кредит?

– Нет у меня желания связываться с кредитами. Я ить на второй пароход копил. Не новый, но что-то типа «Карася». Так что деньги на счету имеются.

– Уж не пароходную ли компанию решил открыть?

– А чем я не купец? Дело это знаю. Как и куда вкладываться, мне ведомо.

– Логично. А что, если я предложу третий вариант?

– Ну-ка, ну-ка.

– Я вселяюсь в одну из кают «Карася» и постоянно обитаю в ней с котловым довольствием. Числюсь у тебя матросом, но задействуешь ты меня только на бункеровку и большую приборку. Случись заварушка, дерусь как член команды. За все про все ты удерживаешь с меня два рубля в сутки. Деньги разом не отдаешь, а выплачиваешь по сто рублей в месяц.

– Эка наговорил. Дружок, а ты в курсе, сколько стоит квартира в городе да прокормиться такими харчами, как наши?

– В курсе.

– И с какой радости собираешься переплачивать?

– Так ить ты и дядька Терентий продолжите меня обучать.

– О как. Терентий, ты слыхал эту хитрозадую морду?

– Слыхал-слыхал, поди, не глухой, – появился машинист, протирая тряпицей руки.

– И что скажешь?

– Да интерес есть учить этого обормота. Так что мне оно не в тягость.

– Так ить он хочет нам на шею взгромоздиться, то ли матросом, то ли не пойми кем.

– А мы-то что теряем? Кают хватает, тем более что он за нее платит, жалованье ему не нужно, а лишняя пара рук в помощь всегда найдется. И не только для работы. Лично я наблюдаю одни плюсы, – пожал плечами Носов.

– То есть откуда у нас тут такой весь из себя загадочный матрос появился, тебя ничуть не занимает?

– Непростой, – согласно кивнул машинист. – Но надежный. Тебе этого мало?

– Как там машина? – пыхнув трубкой, перевел разговор шкипер.

– Нормально все с машиной. Я бы даже сказал, что она в отличном состоянии. Экономичный ход – десять узлов, полный – четырнадцать. Песня.

– Ладно, на Голубицком посмотрим. Ну, чего ворон считаешь? Ты пока все еще кочегар, а не не пойми кто. Дуй в кочегарку и разводи пары.

На первый взгляд могло показаться, что Борис сильно прогадал. Судите сами. Поселившись в меблированных комнатах с пансионом, он всего лишь за рубль в сутки получал уборку комнаты, чистку одежды и завтрак. Обед и ужин – либо за дополнительную плату, что легко уложится в тридцать копеек, либо в близлежащем трактире, в принципе за те же деньги. Разумеется, без разносолов, но их ведь и здесь не предвидится.

Вот только он не собирался забывать о том, что его могут искать. Ему нужны наставники. Рыченков и Носов, конечно, не семи пядей во лбу, но худо-бедно его учеба движется заданным курсом. А так ведь придется нанимать репетитора, попасть на заметку к полиции. Что неизбежно, потому что они контролируют доходные дома.

Нет, каюта на пароходе его устраивала всяко больше. Опять же, от сплошной учебы с рисованием и спятить можно. А тут периодические бункеровки, приборка, стрельба. Да тупо покидать в топку уголек, чтобы кровь по жилам разогнать! Хм. А может, и начать учиться кулинарии. А почему, собственно говоря, и нет…

Получив приказ, Борис направился к носу «Карася», где лежали связанные трупы пиратов. Специфика этого мира. Мало ли кто и по какой причине мог оказаться на пиратском пароходе. Имеющих в запасе одно возрождение не так чтобы и мало. Хватает, в общем. А потому тот факт, что они были рядовыми членами команды, ни о чем не говорит. Нужно выдержать, так сказать, сутки карантина. Ну а если кто возродится, значит пулю в лоб и на корм рыбам.

«Карася» пришвартовали носом к корме «Стрижа», сцепив их максимально жестко и смягчив швартовку несколькими кранцами из пеньки. Как оно сработает, Борис без понятия. Но Рыченков знает, что делает.

Приз Рудакову нравился. В принципе корпус по размерениям схож со «Стрижом» и тоже деревянный. Разве только из-за отсутствия гребных колес не такой широкий. Надстройка не во всю палубу, между ней и фальшбортом имеется проход. Места для размещения экипажа куда больше. Целых десять кают. Причем шесть из них – просторней клетушки, занимаемой Борисом.

В надстройке у пиратов было нечто вроде кают-компании. Диваны, столы, шкафы с книгами, играми и выпивкой. На стенах развешано оружие. Кстати, тот звук, что Рудаков принял за снимаемый со щита топор, издавала массивная абордажная сабля. Пережиток прошлого, который вполне пользуют и сегодня. Словом, оружия тут развешано разного и в избытке.

Здесь же дверь на камбуз. Короткий коридор. По бокам – двери в гальюн и в душевую. В торце выход на корму, где устроен навес и находится плетеная мебель. А вот трап на верхнюю палубу…

До острова Голубицкого шлепали сутки. Так-то даже с буксируемым «Карасем» могли управиться быстрее. Иное дело, что в излишней поспешности не было нужды по причине все того же возможного перерождения кого из пиратов. Тела ведь нужно представить полиции. А как выяснится, что они добивали возрождавшихся, то и обвинение в убийстве тут же могут припаять, а там и каторга.

Захватили. Молодцы. Тела в путы и будьте добры представить пред светлы очи следователей и судьи. Вот только оставлять у себя за спиной такого ушлепка, как Стужа, – глупость вселенская. А так выпал один за борт – кто таков, поди разбери. Вроде не всплыл.

Именно в таком ключе они и отвечали на вопросы заполонившей оба корабля полиции. Бориса утащил в надстройку «Стрижа» молоденький полицейский с горячечным блеском во взгляде и полным решимости лицом.

– А почему твой шкипер решил отказаться от перевозки пассажиров и отправился в обратный путь налегке? – глядя на Бориса внимательным взглядом, продолжал допрос губернский секретарь.

Всего-то второй офицерский чин в полиции, дарующий право только на звание почетного гражданина, то есть разночинца. Ясное дело, что ему хотелось бы выслужить дворянство. А его так просто не получить. Одного образования и ступеней мало. Нужны еще и заслуги. Вот он их и выслуживает. По всему видать, землю готов рыть.

– Ну так двое, те, что напали на нас со спины, сказали, что, мол, знают, где стоянка Стужи. Мол, так-то сказать не могут, где-то на Крабовых островах. Но за награду пальцем тот остров показать сумеют, – пояснял Борис, усиленно строя из себя невежду с Разумностью ниже среднего, чтобы у этого карьериста не возникло желания взглянуть на его Суть.

– А почему в полицию не обратились?

– А зачем, если и сами управились? Или запрет имеется морских разбойников бить? – выпучив глаза, даже подался перед Рудаков.

– Ты мне еще поумничай, – одернул Рудакова следователь.

Парень тут же отстранился и, выпрямившись, словно проглотил лом, вперил в полицейского преданный взгляд.

– Дальше что было? – расправив плечи, свысока спросил следователь.

– Так задержался я в кочегарке. А когда поднялся, то тот разбойник, значит, в дядь Терентия и пальнул. У меня в руке нож, ну я и сунул ему в бок.

– А чего с ножом разгуливал?

– Солонину ел. Грызть-то ее зубов не напасешься, а так кусок срезал – и в рот. Пока на лопате, да у жаркой топки, так упаришься, что…

– И что, вот так прямо грязными руками и ел? – оборвал его полицейский.

– Чего это грязными? Я их в ведре сполоснул и тряпицей обтер.

– П-поня-атно. Слово «гигиена» тебе вообще знакомо?

– Господин судебный следователь, вы чего ругаетесь-то? Гиеной какой-то ни про что обозвали. Я же все как есть рассказал. Мне чего, самому нужно было сгинуть, чтобы вы довольными остались и не серчали сейчас? Так я не согласный. У меня жизнь одна и возрождения не видать как своих ушей.

– Что тут у вас? – заглянул на шум другой полицейский – в чине коллежского секретаря.

– Веду допрос, Вениамин Павлович.

– Вижу. Не тиранили бы вы парнишку, Глеб Георгиевич. Ну покромсали они разбойничков, тем доброе дело сделали. Будет у вас еще случай себя проявить.

– Осмелюсь напомнить, что шкипером на «Стриже» Рыченков Дорофей Тарасович, в бытность всем известный как морской разбойник Гвоздь.

– В бытность, Глеб Георгиевич. В бытность, – примирительно уточнил старший товарищ. – И за то он на каторге был, где одну жизнь разменял. А ныне перед законом чист, аки слеза.

– Не уверен, что он вот так запросто отринул свое прошлое. Опять же, по всему выходит, что из всей разбойничьей команды на перерождение мог уйти только Стужа. А его-то тела здесь и не наблюдается.

– Ну так выпал за борт. На море дело обычное.

– Возможно. Но выглядит все подозрительно.

Борис сидел с самым глупым видом и переводил не замутненный интеллектом взгляд с одного полицейского на другого. Вот только молодого идиота, стремящегося выслужиться перед начальством, ему сейчас не хватало. Эдак того и гляди придется бежать отсюда, пока ветер без камней. А у него, между прочим, только-только наметился тихий уголок, где можно без опаски заняться самосовершенствованием. И вот такие сюрпризы совершенно ни к чему.

– Ты, как я погляжу, господин губернский секретарь, о моем лихом прошлом многое успел разузнать. Только ить правильно Вениамин Павлович сказывает: лихоимствовал я, когда еще и твоих родителей-то не было. И за то сполна ответил. А вот о том, что три десятка лет тому назад я с британцами резался в рукопашной, вот на этом самом берегу, ты, похоже, не ведаешь. Как и о потопленном мною фрегате не знаешь. А паче того, пожалуй, позабыл положение о полных Георгиевских кавалерах.

– Дорофей Тарасович, ты чего завелся? – хмыкнул коллежский секретарь.

– Это я завелся? Ты, Вениамин Павлович, уйми своего молодого помощника. Я уж более полувека как закон чту и не позволю, чтобы меня дегтем мазали. Иль думаешь, коли не хаживаю, так и позабыл, где приемная боярина Голубицкого находится?

– Уймись, Дорофей Тарасович, – хмуро бросил старший полицейский. – Заканчивайте допрос, Глеб Георгиевич. Да не затягивайте. Дело тут ясное.

– Слушаюсь, господин коллежский секретарь.

– Пойдем, шкипер, не будем мешать вести допрос.

– Я на своем пароходе…

– Уймись, говорю, – выталкивая его за порог, потребовал коллежский секретарь.

Впрочем, скорее все же увещевая не в меру разошедшегося старика. Да еще и добродушно ухмыляясь, мол, все понимаю и со всем уважением, но и я не просто погулять вышел. Так ведут себя старые знакомые. Не друзья, но относящиеся друг к другу с должной долей уважения.

Пока завершался допрос, Борис силился всячески сохранять спокойствие. То, что его шкипер не простой мужик, он уже понял. А вот то, что он успел отметиться по обе стороны закона, для него новость. Полный Георгиевский кавалер. Да охренеть! И с полицейскими как влегкую! Приличия соблюдает, все обставил так, чтобы не усложнять им жизнь, но как только те начали наглеть… Вот ни капли сомнений, что дверь в приемную боярина он чуть ли не ногой откроет и его не попрут оттуда веником.

– И что теперь будет, Дорофей Тарасович? – провожая взглядом удаляющихся полицейских, спросил Борис.

Трупы уже погрузили в полицейскую карету и увезли в морг. А может, и прямиком на кладбище. Все же больше суток при жаркой погоде и на солнцепеке. Не помогло и то, что их накрыли парусиной да периодически поливали морской водой. Неприятный запах на «Карасе» и сейчас стоит. Кстати, верный признак. Как только от трупа понесло мертвечиной, готов окончательно и бесповоротно. Тело, которое будет перерождаться, смердеть не станет.

– Этот выскочка Суть твою не смотрел?

– Я дурака включил.

– Правильно и сделал. Н-да. Вот странный ты, Боря. Со всех сторон странный.

– А коли странный, чего тогда на пароход принял и подле себя позволил остаться?

– Поначалу – потому что паспорт у тебя был от Акулова.

– Ты его знаешь?

– Не твоего ума дело.

– А оставил почему? – без обиняков принял отповедь Борис.

– Потому что гнили в тебе нет и положиться на тебя можно. А еще почему-то присутствует у меня уверенность, что от твоей странности нам с Терентием польза приключится.

– С чего это такие выводы?

– Много вопросов, матрос. Сейчас вооружаешься пожарным шлангом и драишь палубу, так чтобы мертвяками тут и не пахло. Ну и далее по пунктам. Словом, большая приборка. Все согласно букве уговора.

– В одного?

– А других матросов у меня пока нет. Так что за «принеси-подай, отойди не мешай» пока у нас ты. Приказ ясен?

– Ясен.

– Вот и выполняй.

Глава 16 Разочарование
Раскраска завершена.

Получено 7 очков опыта к умению «Акварель-0» – 437/2000.

Получено 7 очков опыта к умению «Художественная кисть 0» – 437/2000.

Получено 7 очков опыта – 4424/8000.

Получено 7 очков свободного опыта – 3511.

Система себе не изменяет, распределяя очки в равных долях на оба умения. Борис даже не пытался понять, в чем тут суть и каков механизм начисления очков. Главное, что процесс идет непрерывно и у него появилось время. В среднем за сутки получается поднять двести пятьдесят очков. Причем порядка ста тридцати пяти – свободного опыта. Это куда значимей его прежних результатов. Хотя, конечно, не все так просто.

В среднем по десять часов за рисованием: половина времени – на краски, другая – на рисунок и композицию. К тому же добавились теоретические предметы. За них отдельного начисления очков не идет. Но, как выяснилось, на них завязаны развиваемые им умения.

И, кстати, нужно будет прикупить пластилин, потому как одновременно не помешает подступиться и к скульптуре. «Скульптор» – вполне себе самостоятельное умение, так же зарабатывающее опыт. Но кроме того способствует объемному восприятию мира и, как следствие, влияет на изучаемые умения.

Короче все три направления лучше развивать одновременно. Только понял это Борис не сразу по причине своего поверхностного отношения к теории. Введение прочитал по диагонали. Вот и абзац, посвященный скульптуре, перепрыгнул. Ну что тут сказать, Интеллектом он все еще не блещет. Хотя в общем и целом для двух неполных месяцев результат более чем впечатляющий.

Ступень – 2;

опыт – 4424/8000;

свободный опыт – 3511;

избыточный опыт – 2287;

свободные очки характеристик – 0;

Сила – 1,22;

Ловкость – 1,21;

Выносливость – 1,25;

Интеллект – 1,09;

Харизма – 1,05;

Умения – 10;

(навыки – 1);

(умения – 4).

Взглянул на раскраску. Наползание цветов все еще присутствует, но уже не так явно. Краска ложится не совсем равномерно. Бледные участки чередуются с более густым покрытием. Смешивание цветов и вовсе пока оставляет желать лучшего. Не удается подобрать полное соответствие цветному образцу на соседней странице. Но прогресс налицо.

Н-да. Прогресс. Теми же мелками при наличии такого времени он мог бы выдавать за день до пятисот очков. Ну или три сотни при той же интенсивности развития корабельных специальностей и общих предметов. И все же Рудаков не собирался хвататься за сиюминутную выгоду, а делал ставку на будущее. За неделю он более чем вдвое увеличил результат по кисти и акварели, а также поднял до десяти по рисунку и композиции. Никаких сомнений, что и следующая неделя принесет прибавку. Процесс, что говорится, пошел.

Отложив в сторону принадлежности для рисования, Борис вооружился учебником математики, открыл тетрадку, подвинул к себе непроливайку. Взяв в руки перьевую ручку, по привычке сунул уже изгрызенный деревянный кончик себе в рот. Тяжко вздохнул и начал вчитываться в условия задачи. Рисование рисованием, но нужно выполнять домашнее задание.

Хотя Борис и был согласен на клетушку типа той, что занимал ранее, шкипер решил иначе. Борис беспрестанно учился, а значит, ему необходимо место. Не сказать что каюта у него просторная, но какой-никакой стол напротив иллюминатора имеется. Над ним – полка с тетрадками и учебниками. Справа койка с рундуком под ней. Сверху подвесили шкаф, где, помимо вещей, хранятся и его художественные принадлежности.

Кроме общеобразовательных предметов, Борис не бросает и изучение специальностей. Раньше он как-то не задумывался над этим, но, как выяснилось, капитан должен обладать хотя бы первыми уровнями всех специальностей на своем корабле. Без этого ему патент не получить.

Так что его периодические вахты в кочегарке принимали новый характер. С одной стороны, погонять кровушку. С другой – развитие умения. Глупо же тратить на него свободный опыт. Вот уж чему он найдет применение. Правда, полные вахты он не отстаивает. Так, только подменяет штатного кочегара, оттого и опыт идет порезанный.

Митрофана, их кочегара, это ничуть не тревожит. Опыт, конечно, ему режется. Но он не видит в этом беды. Холостой, детей нет, как и особой нужды в свободном опыте. А вот то, что жалованье остается прежним, куда важнее.

Тимоха вернулся, теперь уже на «Карася». Никто ему спрос чинить не стал. Со своими обязанностями он справлялся, и это главное. Когда в море на них напали, сомневаться и праздновать труса не стал. А вот чтобы самому лезть в драку… Такое дано не каждому. Нельзя винить человека за то, что он думает в первую очередь о семье и сторонится опасных авантюр.

Закончив решать задачу, Борис сунулся в конец учебника, чтобы сверить ответ. Удовлетворенно хмыкнул, убедившись в правильности решения. Сложил учебник с тетрадкой и убрал их на полку. Глянул на часы. Время обеда. Потянулся, сидя на стуле. Стоя здесь это сделать проблематично из-за низкого потолка.

Вышел из каюты, миновал короткий коридор и по трапу поднялся в надстройку. Камбуз у них теперь наверху. Стоят три столика, за которыми можно перекусить. Один из них зарезервирован за командой. Остальные рассчитаны на пассажиров.

Это ноу-хау появилось благодаря Борису, предложившему использовать удобное расположение пищеблока и устроить небольшую закусочную. Конечно, «Карась» бегает куда резвее «Стрижа», который сейчас обслуживается наемным экипажем. Но переход между Голубицким и Яковенковым все же занимает неполных десять часов.

Рыченков не был бы самим собой, если бы не сэкономил и здесь. Жалованье коку он не положил. Но вся выручка с пассажиров – его. Плюс готовка на команду. Н-да. Зря шкипер так-то. Вообще-то Борис говорил ему, что он ерундой мается и нужно брать это дело на свой баланс. Но шкипер решил, что клиентура у него бережливая, а потому катается со своим харчем.

На деле же закусочная, или чайная, как ни назови, процветала и за рейс приносила не меньше двух рублей. Кок оказался предприимчивым мужиком, а потому в его ассортименте были самые различные блюда плюс наисвежайшая выпечка. С пылу с жару. От заказа до поступления готовой продукции проходило не больше получаса. По предоплате, ясное дело.

Словом, Дорофей Тарасович уже косился в сторону камбуза. А ведь всего-то несколько рейсов сделали. Как пойдет слава, что на борту можно без проблем перекусить, так и путешествовать будут с расчетом на это. Опять же различные пироги да пряники – это ведь не еда, а сплошное удовольствие.

Сейчас Архипа нет. Сошел на берег, к семье. Еда наготовлена, остается только разогреть. Чем, собственно, Борис и занялся. Благо времени это занимает немного. На этот случай у них имеется газовая горелка и генератор. На корабле освещение газовое, отсюда и агрегат. Не то что было на «Стриже» с керосиновыми лампами.

Пока обедал, слышал, как из машинного отделения доносится металлический перестук. Опять Носов с машиной возится. Паровик – это дело такое, требует постоянного ухода и обслуживания. Прикинул так и эдак. Время обеденное, от художества и учебы чуть подустал, можно и отвлечься.

Закончив обедать, переоделся в рабочее и направился на помощь машинисту. Оно со всех сторон полезно будет. И разомнется-развеется, и практика обращения с машиной.

– Дядь Терентий, принимай подмогу.

– Что, Боря, мозг закипел от учебы? – с добродушной улыбкой встретил его машинист, обтирая ветошью руки.

– Есть немного. Протяжку делаешь?

– Ее.

– Ну так показывай, чего крутить.

– Не, Боря. Извини, но я пока еще и сам эту машину плохо знаю. Так что сейчас без помощников. Найди себе какое другое занятие.

– Добро, – с некоторым разочарованием согласился Борис.

Протяжка – это одна из составляющих обслуживания паровика и механизмов вообще. Причем не только подвижных частей. От постоянной вибрации гайки и болты неизменно раскручиваются и дают слабину. Если не хочешь, чтобы агрегат начал разваливаться прямо во время работы, будь добр проводи систематическую протяжку.

Опытные машинисты уже чуть ли не в лицо знают каждую гайку и болт, имея представление, через сколько и насколько они прослабнут. И чем дольше они работают с конкретной машиной, тем меньше времени уходит на обслуживание.

Хм. Стоп. Ведь у Рудакова была кое-какая задумка. Да потом одно к одному и замотался. А вот нечего ему тут делать. В смысле есть, конечно. Полез в ящик, где в отдельных ячейках лежали шайбы разных диаметров. Взял по одному образцу и направился к себе, переодеться, ну и мерки снять.

Покинув борт «Карася», Борис двинул прямиком в кузницу, услугами которой периодически пользовался Носов. Ну как кузница. Скорее уж комплексная мастерская. Тут тебе и кузня, и слесарка, и токарня.

Болты и гайки ведь не только сами по себе раскручиваются, еще и в негодность приходят, как, впрочем, изнашиваются и другие детали. А с магазинами запчастей тут туго. Отсутствуют как класс. Хорошо хоть есть общая стандартизация по размерам. Жутко неудобная, на основе британских мер длины, но хотя бы единообразная. Словом, если что нужно, то милости просим в мастерскую широкого профиля, где вам любую запчасть организуют с полного нуля. Правда, сроки исполнения заказа разнятся в зависимости от сложности и загруженности мастерской.

– Здравия, Алексей Петрович.

– И тебе не хворать, гроза пиратов, – отирая тряпицей руки, отозвался мужик с добродушным лицом, среднего роста и такого же сложения.

Тряпица в руках или в кармане неизменно присутствует у всех, кто так или иначе занят в работе с механизмами. Дело это не только тяжкое, но и грязное. Видно, что мужик аккуратный, но вся одежда промаслена. Да и мастерская вроде бы ухоженная и все на своих местах, но до чистоты тут ой как далеко.

– Алексей Петрович, дело у меня к тебе есть.

– И насколько срочное?

– Так прямо сейчас и хотел бы управиться.

– Экий ты скорый. Дел у меня других нет, только тобой заниматься.

– Да ладно тебе, Алексей Петрович, я же все понимаю, по срокам и плата.

– Что, малой, деньжата завелись?

– Так ведь сам сказал – гроза пиратов.

Надо заметить, на бору обнаружилась еще и корабельная касса, да по каютам разбойников кое-что нашлось. Наличкой победителям перепало по пять сотен рублей. Да оружия всякого лишнего на две сотни сдали. Борис присмотрел себе из трофеев новый «бульдог», той же фирмы, но с откидывающимся барабаном. Правда, и от первого избавляться не стал. Решил, что пригодится.

Так что деньги для осуществления задумки у него имелись. Мало того, он прокатился до острова Тимошевского, откуда по почте перевел родителям сто рублей. И переводы эти планировал сделать регулярными. Только с разных островов. И в следующий месяц намеревался забраться подальше.

– Ладно, паря. Говори, чего надо, а там будем смотреть, сколько это будет стоить.

– Мне нужно сделать четыре пружины на растяжение, по дюжине витков, из самой лучшей упругой стали. Сечение проволоки – прямоугольное. Вот размеры.

– Гхм. А для чего они тебе?

– Алексей Петрович, ты скажи, сколько это будет стоить и за сколько управишься. Мне чем быстрее, тем лучше.

– Четыре рубля.

– За четыре пружины? – вздернул брови Борис.

– Ну так я должен отложить другую работу. Проволоку вытянуть, потому как такой у меня нет. За меньшее не возьмусь.

– Через сколько управишься-то?

– Часа два.

– Понял.

Свободное время Борис решил провести с пользой, а потому отправился в город, чтобы обновить свой гардероб. Нечего все время расхаживать в форме моряка, пусть и гражданского флота. Да и давно хотел приобрести цивильную одежду. Тот же револьвер уже надоело носить в карманах брюк. Это, между прочим, неудобно.

Поначалу решил было не заморачиваться и купить готовое платье. Подгонку сделают за полдня, и выглядеть должно вполне прилично. Но в какой-то момент отвернул от магазина и направился в ателье. Какого черта! Деньги есть, может себе позволить пошить по индивидуальной мерке.

– Молодой человек, вы таки не ошиблись дверью? – с характерным акцентом поинтересовался портной.

По сути, все понятно, этот мир – калька с прежнего. Но с существенными отличиями. Так, например, линии оседлости для евреев нет, но каждый боярин по своему усмотрению решает, допускать их проживание в своей вотчине или гнать в три шеи. Тот же Яковенков в каких-то ста милях отсюда и близко их не подпускал к своим владениям. А Голубицкий принимал вполне благосклонно. Правда, ростовщичество запрещал, как не терпел у себя и филиалы их банков. Зато ничуть не возражал против предпринимательства, обучения в местном институте и работы на боярских предприятиях.

– А что такое? У вас столько заказов, что и не продохнуть, коли вы уже не рады клиентам? – в тон ему поинтересовался Борис.

– К чему изображать из себя еврея, если таковым не являешься? Молодой человек, поверьте, в этой стране куда лучше быть русским. Просто я за то, что работа моя стоит-таки денег, и по вашим меркам – немалых. К чему такие траты, когда можно все сделать дешевле и с не меньшим качеством, но через дорогу?

– Ну, уважаемый, деньги как раз не проблема. Хочется ходить в удобном платье. Но при этом не выделяться и не казаться тем, кем я не являюсь на самом деле. И ткань полегче, чтобы в пиджаке было не слишком жарко. Может быть, лен.

– Вот так. Чтобы Ицхак ошибся, такого еще не бывало.

– Ну, как гласит одна мудрая поговорка: «Все когда-нибудь случается впервые».

– Согласен, молодой человек. Согласен. Итак, прилично, но неброско.

– Именно. Что-то в стиле рабочего.

– Прибыли с севера, – не спрашивая, а констатируя факт, произнес портной.

– Заметно?

– А кому еще понадобится специально указывать на легкость ткани, как не человеку, непривычному к нашему южному солнцу? Ну что ж, давайте снимем мерку. И что-то мне подсказывает, что нужно будет сделать запуск на вырост, – имея в виду молодость парня, дополнил хозяин ателье.

– Ну-у, так, на всякий случай, вдруг и впрямь подрасту, – как бы опроверг высказанное предположение Борис.

Сделав заказ и оставив предоплату, решил прогуляться по городу. Когда шел мимо летнего сада, услышал игру духового оркестра. Все же многое потеряли парки его современности с уходом этой традиции.

Была у него мысль возродить в родном городе оркестровую беседку, чтобы каждое воскресенье там играл живой оркестр. И запустить трансляцию на весь парк. Н-да. Мысль была, а вот средств вечно не хватало. Хотя, положа руку на сердце, все это были отговорки. Имел он возможность. Но вот как-то не сподобился.

Одно дело спонсировать конкурс бальных танцев. Или содержать за свой счет спортивную секцию для детей из малообеспеченных семей. Выложить тротуарной плиткой аллею в том же парке. Все это материально, можно пощупать, увидеть результат. А духовой оркестр… То, что дарит его музыка, ничем не измерить. Этого не увидеть. Возможно, Рудаков еще и созрел бы, но не успел. А вот теперь, слушая, наблюдая, как гуляют по аллеям люди, вдруг понял, что сглупил.

Вот так посмотрел со стороны, посмотрел и пошел мимо. Летний сад – для чистой публики. Матросне и работягам там делать нечего. Если только в качестве обслуги и никак иначе. Сословное общество. Кстати, если бы уважаемый Ицхак не был евреем, то ни за что не взялся бы за пошив одежды простому матросу. Ему, конечно, позволялось содержать в городе свое ателье. Но его клиентура попроще, купцы да разночинцы. Ни один дворянин даже не подумал бы обшиваться у еврея.

Проходя мимо кофейни, увидел, как детвора с весьма элегантной маменькой со смехом уплетает мороженое. И так его накрыло, ну прямо как там, у кондитерской! Только если там он мог купить себе сладости, то в это заведение путь ему заказан. И знал бы кто, как же его это злило.

Решив, что он как-то слишком уж перевозбудился, Борис решил вернуться в мастерскую. От греха подальше. Не хватало еще сорваться. Одно дело, когда ребятня бьет друг другу морды. Желаешь оградить своего отпрыска от подобного – ограничь его круг общения и не выпускай на улицу.

Но тут такое не практикуют. Дворянские дети наравне с детьми работяг носятся по городу, набивают шишки и дерутся стенка на стенку. И родителями это поощряется. Потому как идет закладка организма и основных характеристик, которые потом прокачивать долго, муторно и дорого. Для последнего возможности есть далеко не у всех.

И совсем другое дело, если на дворянина поднял руку совершеннолетний. Или ребенок бросил камень в господина голубых кровей, да и купеческих тоже. Минимум порка. А то и родителям такой штраф, что не возрадуешься. Опять же все от тяжести проступка зависит. Может статься и так, что отца по этапу погонят.

Вроде и вернулся раньше времени, но Алексей Петрович управился и передал Борису четыре заказанные пружины. И тут же сильно удивился, когда тот попросил порезать их на кольца. Но заказ выполнил. Даже отдельную плату брать отказался. Рудаков втихаря сунул работяге двадцать копеек.

Признаться, Система его удивила. Потому как ему с его изобретения ничегошеньки не обломилось. То есть он слил четыре рубля двадцать копеек, как воду в песок. Не то чтобы его задавила жаба. Со средствами у него еще долго сложностей не будет. Но и переплата за копеечные изделия не радовала.

Получается, в этом мире уже знают шайбы Гровера. Вот только он ни о чем подобном не слышал. И Носов все время мучается с протяжкой. Вон даже Бориса к машине не подпустил, изучает ее норов. А может, он где-то напортачил? Да ну. Бред. Что тут можно напортачить? Конструкция – проще не придумаешь. Сталь отличная. Ерунда все это. Точно, кто-то уже изобрел.

Терентий Андреевич посмотрел на молодого человека с явным недоверием. Ну вот с какого такого перепуга ему устанавливать эти шайбы? Да еще и на механизмы, наиболее подверженные вибрации, где резьбовые соединения раскручиваются сильнее всего. Ну божится малец, что они откручиваться не будут. Да если бы оно так было и в самом деле, то уже все эту задумку пользовали бы. Ведь проще простого. Но вот инженеры-конструкторы не додумались, а он р-раз – и готово. Хотя резон в словах парнишки вроде как и есть. Махнул рукой, решив, что беды особой приключиться не должно. А там и присмотрит.

Борис же, недовольный впустую потраченным временем, направился в свою каюту. Есть не хотелось, потому как злость еще не развеялась, напрочь отбивая весь аппетит. Да и разочарование накрыло, чего уж там. Если за какое-то усовершенствование велосипедного звонка выпало две сотни очков, то за гровер всяко-разно должно было насыпать целую гору. Потому как оценить значимость этой простенькой на вид шайбы может только тот, кто постоянно возится с прослабляющимися резьбовыми соединениями. Н-но-о… Не срослось.

Глава 17 Прогрессор
– Я, несомненно, могу приять ваш револьвер и выставить в комиссионном отделе, – осмотрев оружие, объявил владелец магазина.

– А сколько вы мне сможете заплатить за него прямо сейчас? – поинтересовался Борис.

– Два рубля, – пожал плечами лавочник.

– Я его купил у вас же, всего-то несколько дней назад. Оружие в хорошем состоянии.

– Я вижу. И тем не менее больше двух положить не могу.

– А в комиссионном в какую цену посоветуете?

– Четыре рубля.

– Из которых рубль я должен буду отдать вам.

– Молодой человек, вы напрасно считаете, что вас тут хотят обмануть. К чему платить те же пять рублей за револьвер, бывший в употреблении, если за шесть можно купить совершенно новый?

– Н-да. Овчинка выделки не стоит. Проще самому расстрелять его в усмерть.

– Именно это я и пытаюсь вам объяснить.

– Хорошо. Тогда мне большую банку пороху, три сотни капсюлей и пулелейку.

– Что-то еще?

– У вас есть что-то для скорой зарядки вот этого револьвера?

Борис извлек близнеца того, что лежал в витрине, только с откидным барабаном. Отчего-то захотелось избавиться от оружия с мешкотным заряжанием, сменив его на более продвинутую модель. И только сейчас, когда понял, что тут его ожидает неудача, сообразил, что это сущей воды ребячество. Ну вот на кой ему нужен целый арсенал? Одного ствола уже более чем достаточно. Он что, на Диком Западе, что ли? Нет, все понятно, лихие людишки, то да се. Но перегибать-то не стоит.

Однако скорозарядник все же не помешает. В его мире он вроде как назывался по-другому. Но вот как?.. Да чего там лоб морщить, если все одно не вспомнит. Опять же оружейник наверняка в курсе новых веяний оружейной моды, как не забывает и старых.

У него на витрине, между прочим, даже кремневые образцы. Причем в исключительном состоянии. На пару дуэльных пистолетов Борис даже засмотрелся. Настоящее произведение искусства. И цена у них ломовая. Но к-крас-савцы! Кстати, ему сейчас вполне по карману. Только блажь ведь.

– Позвольте, но модели с откидными барабанами и без того невероятно удобны для перезарядки, – недоуменно пожал плечами лавочник. – Одновременная экстракция гильз. Быстрее только у переломных моделей, которые выбрасывают гильзы без дополнительного движения.

– Я имею в виду не разрядку, а именно зарядку. Нет ли такого приспособления, чтобы разом заряжать все шесть камор? – уточнил Борис.

– Н-нет. Ни о чем подобном мне слышать не доводилось. Единственно владельцы капсюльных револьверов практикуют ношение дополнительных снаряженных барабанов, замену коих возможно осуществить быстрее перезарядки патронами. Но стоит ли обзаводиться капсюльным раритетом, отказавшись от новейших современных образцов?

Ну, нет так нет. Расплатившись за покупку и прибрав свои револьверы в плечевые кобуры, Борис покинул оружейную лавку. Остановившись на крыльце, посмотрел по сторонам. На этот раз не из опасения угрозы. Со Стужей они разобрались. Местная гопота теперь обходит его стороной, прекрасно зная, кто он, на чьем пароходе служит и какую роль сыграл в недавних событиях.

Эта заминка была вызвана банальным желанием покрасоваться. А что такого? На людей посмотреть да себя показать. Благо сегодня было чем блеснуть.

В прошлое свое посещение острова Яковенковского он в город не выходил. Полностью сосредоточился на учебе и прокачке остальных умений. Наконец вернулся к изучению «Уличной драки», «Приемов самообороны». Вспомнил о «Гимнастике», которая так же в последнее время была в загоне. Ну и стреляет из револьвера периодически.

Причем прекрасно понимал, что ему нужен пластилин для изучения скульптуры, но вот в город сподобился выйти только в обновленном гардеробе. Славный городок Голубицкий для покупки учебного пособия отчего-то решительно не подходил. Его непременно нужно было приобрести именно в Яковенковске.

Не приметив ничего интересного, навестил книжную лавку. Постоянно исследуя взглядом улицу, вновь сделал крюк, оказавшись у памятной кондитерской. Зашел вовнутрь. Долго не мог определиться, какие именно пирожные купить. При этом отчего-то больше пялился не на витрину, а в окно. Наконец, купив десяток заварных пирожных, подхватил сверток и направился на выход.

Н-да. Нужно бы озаботиться каким-нибудь портфелем или саквояжем. Есть у него холщовая сумка, но в новом прикиде щеголять ею как-то не очень. И в то же время уже третий сверток в руках. Понятно, что несет их он не в охапке, а за перевязочный шпагат. Но все же будь они упакованы в одну тару, было бы куда удобнее.

Приняв решение, тут же изменил свои планы и вместо возвращения на «Карася» двинулся в сторону рынка. Там точно можно прикупить что-то подходящее. Благо сейчас, если судить по положению солнца, около одиннадцати. Вот. Еще и часы не помешают.

Одет он, между прочим, с некоей претензией на шик. Разумеется, на своей ступени. Пиджак, жилетка, прямые брюки, туфли. Крой простой, но ткань добротная, не броская, но и не из дешевых. Сшито прямо исключительно. Борис даже не подозревал, что получится настолько удобно. Нужно будет подумать, чем еще пополнить гардероб, и непременно озаботиться у Ицхака. Все же знает он свое дело.

Как ни странно, но Борис нашел искомое, не доходя до рынка. Совершенно случайно взгляд задержался на вывеске «Ломбард». Вообще-то он направился сюда для того, чтобы наконец приобрести часы. Покупать на рынке не хотелось. Мало ли на кого нарвешься. А часы нужны. Это не просто удобно. Вещь статусная, при наличии которой тебя принимают уже не за простого работягу, а как минимум за зажиточного горожанина.

Однако помимо часов он приметил и вполне приличный, в меру потертый кожаный саквояж. Господам такой, может, носить уже и неуместно. Но Рудакову вполне по чину. Уложив в новую покупку свои прежние, он вновь оказался на улице.

Вообще-то блажь – рассчитывать встретиться с Катей, дабы блеснуть своим новым обличием. Нет, не набиваясь в ровню. Но чтобы показать свой неизменный рост и движение вверх по социальной лестнице. Бог весть, отчего, но для него это было важно.

Н-да. Ну, себе-то врать не стоит. Нравилась она ему. И хотелось произвести на нее положительное впечатление. С одной стороны – глупость. Это в прошлой его жизни сословные различия ничего не значили. Здесь подобный мезальянс был редкостью несусветной и неизменно повлек бы за собой куда как серьезные последствия.

Но именно эта-то разница и подстегивала его. Не готов был Рудаков смириться с подобным положением. Всяк сверчок знай свой шесток. Вот уж с чем он не согласен. Хм. И самое смешное заключается в том, что решить эту проблему он мог легко и просто. Достаточно предстать пред очи любого боярина и-и-и… Обойдутся! Рано идти на попятную. Он еще и не начинал, чтобы отступаться.

Проходя мимо трактира, остановился и резко изменил направление. Не кабак какой или дешевая забегаловка. Некоторые его посетители могут себе позволить просто из вредности арендовать на весь вечер ресторан и кормить всех посетителей за свой счет. Да что веер – хоть месяц, хоть целый год. Да только кто же купца пустит в заведение европейского типа? Ну да уже говорилось о том.

Половой тут же направился навстречу новому посетителю. Оценил одежду, цепочку от часов, тянущуюся к кармашку жилета, и уверенный взгляд. Поэтому тут же рассыпался в любезностях. Ну-у, кормили здесь и впрямь хорошо. Обстановка… Чисто, пригоже, светло, в воздухе витают приятные ароматы.

Вот только не понравилось ему тут. Возможно, из-а чрезмерной угодливости полового. А может, оттого, что раньше ему сюда путь был заказан. Или причина в том, что вот это заведение для него – потолок, и плевать, что в его распоряжении пара-тройка тысяч рублей, чем мог похвастать не каждый дворянин.

Пообедав без аппетита, наконец направился на берег. Хватит ерундой маяться. Нужно вплотную заняться собой. В подобные заведения он не ходок. Во всяком случае, пока. Прегадостное ощущение.

К берегу вела широкая и хорошо натоптанная тропа. Да оно и неудивительно – сколько народу тут проходит. По сторонам пустырь, где выпасают своих коров горожане. Эти живые газонокосилки не дают траве слишком уж подняться. Разве только островки зарослей бурьяна, которые не заинтересуют даже всеядных коз.

Послышался недалекий лай собак. Бегали тут как бездомные Шарики, так и очень даже домашние, которым посчастливилось сорваться с цепи. Порой они устраивали шумные погони за велосипедистами. Бывало докучали и пешеходам. Отчего тем приходилось вооружаться палками.

Выстрел! Еще один!

Борис и сам не понял, как револьвер оказался у него в руке. Он, конечно, тренировался. Но тут оно как-то получилось само собой.

Девичий крик. Снова выстрел. Собачий лай стал яростным. Опять крик, полный ужаса, и очередной выстрел.

Это там, впереди, на спуске. Еще метров пятьдесят, и он как раз начнется. Борис побежал вперед настолько быстро, насколько вообще мог. Никаких сомнений, там сейчас творится что-то страшное.

Когда спуск наконец предстал перед его взором, он увидел, как девушка отбивается от огромного серого пса. Еще шесть собак облаивают ее, не рискуя приблизиться. Удерживая левой рукой между собой и нападающим велосипед, она в очередной раз произвела выстрел из «бульдога». И снова мимо.

Метров семьдесят. Слишком далеко. Борис сорвался с места и побежал к ней на помощь, осознавая, что скорее всего не успеет. Вот только это не повод стоять в стороне. Опять же «укусит» – это не «порвет».

Следующий выстрел, более гулкий и далекий, оказался куда результативней. Злобный лай и рык сменились визгом и скулежом, перемежаемым рычанием. Пес завертелся волчком, волоча задние ноги и пытаясь достать свинцовую блоху, впившуюся в филейную часть. Хм. А ведь, пожалуй, пуля раздробила ему таз. Только псина этого пока еще не понимает.

Остальные собаки настороженно замерли, уставившись на своего вожака и силясь понять, как им поступить. Борис наконец достаточно приблизился для уверенного выстрела. Вскинул «бульдог» и взял в прицел голову крайней собаки. Выстрел. Псина рухнула как подрубленная, не издав ни единого звука.

Для остальных это послужило сигналом к бегству, и они сорвались с места. Однако как ни стремительны они были, Борис все же успел подстрелить еще одного Шарика, пока они не скрылись за изломом подъема.

– Зачем?! – воскликнула девушка.

На этот раз одной пули оказалось недостаточно. Калибр и скорость оставляют желать лучшего, собачка же здоровая, килограммов пятьдесят живого веса. Не обращая внимания на возглас девушки, Борис выстрелил еще раз.

Следом прозвучал очередной выстрел из берданки. Все еще вертящегося на месте вожака как кувалдой приложило. Борис глянул в направлении берега. Так и есть. Дымок поднимался над ходовой рубкой «Карася», до которого было метров триста. А молодец Рыченков. Лихо управился. Причем Рудаков готов был биться об заклад, что первым выстрелом он намеренно ранил собаку, чтобы максимально обезопасить девушку от случайности. И только когда зафиксировал цель, добил окончательно.

– Сударыня, с вами все в порядке? – отмахнувшись от выскочившего лога, поинтересовался Борис.

В его голосе прозвучало явственное разочарование. Отчего-то очень хотелось, чтобы на ее месте оказалась Катя. Н-но-о…

Лет двадцати, миниатюрная красавица в белой блузке и серой юбке. Из-под соломенной шляпки выбилась прядь каштановых волос. Во взгляде нет и следа того страха, что он наблюдал еще несколько секунд назад. Зато они полны негодования. Правая ручка в белой перчатке сжимает «бульдог». Судя по всему, уже полностью разряженный.

Не похож на револьвер Рудакова и калибром поменьше. Но все одно, если бы попала, то собачке мало не показалось бы, и агрессию скорее всего сбила бы. Даром, что ли, другое название «бульдога» – «велодог». Их как раз зачастую и пользуют велосипедисты, чтобы отгонять бобиков. Но черт возьми, иметь револьвер и не научиться им владеть… Тем более что и возраст уже вполне соответствует.

– Это было обязательно? – вместо слов благодарности резко поинтересовалась она.

– Вы о чем, сударыня?

– Я об убитых вами собаках. Едва их вожак был повержен, как они уже были готовы обратиться в бегство. У меня просто закончились патроны. Одного выстрела в воздух было бы вполне достаточно.

– Вы серьезно?

– Абсолютно.

– О как! Вы бы, барышня, лучше бы стрелять научились.

– У меня третья ступень владения револьвером, – отрубила девушка.

Ну что тут скажешь. Ступень ступенью, но одно дело – палить на стрельбище по мишеням и совсем другое – вот так, когда на тебя кидается рычащая и клацающая страшными клыками зверюга. Тут уж, как бы мастерски ты не владел револьвером, если тебя накрыло страхом, то будешь стрелять в белый свет, как в копейку. Что, собственно, парень и наблюдал.

– И чего же тогда мазали? – не удержался он от шпильки.

– Я не мазала, – ожгла его девица недовольным взглядом. – Я стреляла холостыми. Не желаю причинять вред братьям меньшим, гоняющимися за велосипедистами лишь в силу своей глупости и неразумности. Обычно хлопка выстрела более чем достаточно, чтобы остудить пыл самой злой собаки.

– Сегодня этого оказалось недостаточно.

– Всего лишь исключение из правил.

– А может, лучше иметь боевые патроны и стрелять в воздух или мимо?

– Боюсь, все же не совладаю и наврежу собаке. Однако, молодой человек, вам не кажется, что вести беседу, не представившись, крайне невежливо?

О как! О вежливости заговорила, сама же молнии глазами так и мечет. Вот странное дело. Его все не отпускает ощущение, что он разговаривает не с молоденькой девицей, а со взрослой дамой с богатым жизненным опытом. Ну и со своими вывертами. Это в его мире женщинам приходится прикладывать неимоверные усилия, чтобы сохранить красоту и молодость. Здесь этот вопрос можно решить куда более кардинально. Н-да. Ну и радикально.

– Борис, – оставив свои домыслы, представился он.

– И?

– Просто Борис. Не дорос еще, чтобы по батюшке величали.

– Москаленко Елизавета Петровна, – с легким кивком, долженствующим изобразить поклон, ответила дама. – А вы случаем не знаете, как зовут человека, подстрелившего этого пса?

– Это мой шкипер, Рыченков Дорофей Тарасович.

– Ага. А вы, стало быть, тот самый молодой матрос, отличившийся в бою с пиратами?

– Не знаю, что именно за слухи дошли до вас, но в той драке ничего выдающегося не было. А мне так и вовсе было страшно.

– Скромность вам к лицу. Как и доля с добычи. Уверена, что сей гардероб пошит на эти деньги.

– Осуждаете?

– Ни в коей мере. Наоборот, одобряю.

Вот так. То, что собачек пострелял, не одобряем. А вот разбойничков резал и стрелял – это дело хорошее. При том что в России нет смертной казни и для них дело кончилось бы каторгой. А еще никаких сомнений, что она принимает участие в каком-нибудь обществе вспомоществования заключенным. Каких только бзиков не встретишь на просторах необъятной родины.

Н-да. Тут вроде бы и острова. Но Россия и впрямь необъятна. Ей принадлежит огромное множество архипелагов. Признаться, Борис даже не представлял, как царь умудряется все их контролировать. Или у других до таких далей пока еще не доходят руки? Ну-у, как вариант.

– Передайте Дорофею Тарасовичу мою искреннюю благодарность. До свидания, – вновь легкий кивок.

– До свидания. Непременно передам, – заверил Борис.

Девушка легко вскочила в седло и покатила по набитой тропе. Благо подъем был не по прямой, а по касательной, и не столь труден для преодоления.

Вот так. А его, стало быть, благодарить не за что. Ибо он пострелял ни в чем неповинных зверушек. Нет, однозначно, этой девчушке далеко не двадцать.

– Кто это был-то? – с неизменной трубкой во рту поинтересовался Рыченков.

Шкипер устроился на лавке на верхней палубе и, разложив берданку, приступил к вдумчивой чистке. Он и Бориса приучал к тому же, и не важно, чьи именно стволы тот пользовал. Да и правильно, чего уж. Оно и после бездымного совсем не помешает, а с дымарем так и подавно. Не то подведет в самый неподходящий момент.

– Какая-то Москаленко Елизавета Петровна. Велела поблагодарить тебя за помощь, – пристраиваясь рядом и извлекая для чистки свой «бульдог», ответил парень.

– О как!

– Знаешь ее?

– Слышал. Ближайшая подруга жены боярина Яковенкова. Года два тому назад преставилась, старушка. Теперь вот обрела вторую молодость. Завидная невеста.

– Почему невеста?

– Супруг ее в одном сражении умудрился погибнуть дважды кряду.

– Уж не в ту ли войну он погиб, в которой ты отличился?

– В ту. Ох и страшная тогда вышла драка. С утра и до ночи терзали друг дружку. Половина кораблей с обеих сторон на дно пошло. А сколько народу побили, просто жуть. Так и разошлись ни с чем. До сих пор каждый себе победу приписывает.

– А ты как считаешь?

– Наш верх, ясное дело. Потому как, по всему, нас там раскатать должны были под орех. А мы сумели выйти из боя и сохранить боеспособные корабли.

– Ясно.

– Хм. Я вот в толк не возьму. А как это она не попала в ту псину?

– Холостые патроны.

– А-а, ну понятно. Есть у нее странности.

– О чем разговор? – На верхнюю палубу поднялся Носов.

– Да госпожа Москаленко опять чудит. Холостыми выстрелами от своры псов отбивалась.

– Так это была она? Хм. Почему-то я не удивлен.

– И не говори.

– Зато Боря меня удивил. Ты где подсмотрел ту задумку с шайбами?

– А что такое?

– Работает. Три перехода – и ни один болт и гайка с твоими шайбами не прослабли. И ведь просто все как. А поди ж ты!

Внимание! Вы изобрели новое изделие.

Как Вы желаете его назвать?

О как! Получается, мало изобрести. Нужно еще опробовать, провести испытание и доказать работоспособность новинки. Да он самый настоящий изобретатель. Или все же вор? Вообще-то, коль скоро в этом мире никто подобного не изобрел, то он, получается, ни у кого ничего не украл. Прогрессор. Да, пожалуй, так будет куда правильнее. А что до названия…

Вы назвали свое изобретение «Шайба Гровера».

Получено 8000 очков опыта к умению «Слесарь-1» – 0/4000.

Невозможно начислить опыт, необходима «Наука-1».

Получено 1 свободное очко характеристик – 1.

Получено 8000 очков опыта – 0/16000.

Невозможно начислить опыт, необходима «Наука-1».

Получена новая ступень.

Текущая ступень – 3.

Получено 5 свободных очков характеристик – 6.

Получено 5849 очков избыточного опыта – 8136.

Получено 400 очков свободного опыта – 4742.

Щедро. В особенности учитывая лишнее очко характеристик. Похоже, изобретение по-настоящему значимое. Да что там, прогресс шагает по свету семимильными шагами, и роль машин все возрастает, поэтому так оно и есть.

Не откладывая в долгий ящик, вогнал все шесть очков в Интеллект. И тут же воспользовался возможностью, обменяв две тысячи свободного опыта на еще одно очко и отправляя его следом за остальными.

Ступень – 3;

опыт – 0/16000;

свободный опыт – 2742;

избыточный опыт – 8136;

свободные очки характеристик – 0;

Сила – 1,22;

Ловкость – 1,21;

Выносливость – 1,25;

Интеллект – 1,16;

Харизма – 1,05;

Умения – 10;

(навыки – 1);

(умения – 4).

А вот теперь сиди и думай, как лучше поступить. Продолжать развиваться в гармонии или сосредоточить все свои усилия на гениальном даре. Чтобы, получив первую ступень Науки через «Художественную школу», потом все заработанное бросать на рост ступеней развития. Пожалуй, это самое целесообразное. Тем более что от дара ему капает свободный опыт. Конечно, получится перекос. Но он ведь был предопределен изначально.

Глава 18 Компаньоны
– И чего замер, Боря? – хмыкнул Носов.

– Да вот… – не зная, что ответить, произнес парень, которого оторвали от изучения логов и собственных мыслей.

– Поди, Эфир облагодетельствовал, и ты теперь не знаешь, что с этим счастьем делать, – поддержал машиниста шкипер.

– Да-а-а…

– Вот и ладушки. А теперь давай поговорим как взрослые люди, – предложил Рыченков. – Вопросов у нас к тебе – с небольшую такую гору.

– Пытать станете?

– Спрашивать, Боря. Спрашивать, – вынув трубку изо рта, возразил шкипер. – Вот сам посуди. Является ко мне на посудину эдакий бравый молодец, косая сажень в плечах, в новеньком необмятом обмундировании да с паспортом, выписанным Акуловым. Достойный мужик, выбившийся в капитаны настоящего корабля, а не развалюхи какой. Только по паспорту тебе семнадцать годочков. Допустим. Мало ли кто и по какой причине молодо выглядит. Только с какой такой радости капитану отпускать тебя, коли самый короткий договор с таким молодняком на три года подписывается? Да и не отслужил ты год на «Морже». Это и самому последнему тупице понятно. А мы не тупицы.

– Прибавить сюда иные странности – и вовсе весело получается, – поддержал шкипера, машинист. – Суть свою глянуть не дал. Поклясться готов, что пришел ты сюда с первой ступенью. Но на занятиях соображать и запоминать стал лучше. Не то что попервой. Вывод? Ты взял очередную ступень и малость подтянул Разумность. История эта с берданкой. Ведь видно было, что она тебе не дается в руки. А тут вдруг разом стала как родная. К гадалке не ходить, подтянул первую ступень. Это откуда же ты столько свободного опыта взять умудрился, а, Боря?

– А что же про шайбы эти помалкиваешь? – усмехнулся Борис.

– Ну, насчет шайб мог и просто по наитию догадаться. Случается, чего уж там.

– Ну а как случилось это не единожды и у меня такое уж было? А через то и свободным опытом обзавелся?

– Может и такое статься, – не стал возражать Носов. – Только опять не сходится. Коли тебе столько опыта привалило, то ты уж давно должен был потолка своего достигнуть. Но если судить по твоим успехам в обучении, это не так. Подрос ты недавно.

– Так и драка случилась не месяц тому назад.

– Допустим. А к чему тогда ты все время рисуешь? Все время рисуешь, Боря.

– А может, мне нравится?

– Эка. А чего же тогда тайком?

– А смешным не хочу выглядеть.

– Вот так, значит. А не покажешь ли ты свою Суть, Боря?

Вот привязались, старики-разбойники. Суть им покажи. Оно, конечно, можно. Скрыть свою гениальность получится без проблем. Только ведь эти лениться не станут. Начнут считать и высчитывать. А там несоответствий – вагон и маленькая тележка. И чтобы их обнаружить, к сложным математическим вычислениям прибегать не нужно.

– Какое вам дело до моей Сути, дядь Терентий? Гниль какую во мне приметили?

– Помнишь, Боря, я тебе говорил, что нам с Терентием от тебя польза может приключиться? – произнес Рыченков.

– Помню.

– Старость, Боря, она только в молодости кажется чем-то далеким и непонятным, – продолжил он. – Я вот первой своей жизни лишился, когда мне было всего-то тридцать шесть. И понял, что это, только теперь. Терентий тот и вовсе уперся в потолок, и возрождение ему не светит. Нам этот мир и суть вещей не изменить. Но мы можем попытаться изменить себя. И меняем, по мере сил и возможностей. Разумность свою тянем как можем, чтобы на следующую ступень взойти. Только надбавки с каждым разом достаются все дороже. А времени у нас все меньше. В особенности у меня. Думаешь, к чему мне на старости лет понадобился еще один пароход?

– А чего же так поздно спохватился, Дорофей Тарасович?

– Так ведь говорю же, пока молод, старость кажется чем-то далеким. Ну, жил в свое удовольствие и жил. От прежнего лихоимства кое-что осталось в тайнике. Хватило на несколько лет веселья. Да и потом не особо грустно было. Нашлось где кровушку разогнать по жилам. Н-да. Дурак был, чего уж там.

– А во мне, стало быть, узрел возможность улучшить свое положение. Ну так шел бы к боярину Голубицкому. Я так понял, он к тебе благоволит.

– Добро он помнит. Только к чему ему старик без будущего? Он боярин, ему должно о роде думать.

– В тебя вложиться, и тогда…

– Сколько у него таких, – перебив Бориса, отмахнулся Рыченков.

– Дорофей Тарасович, я ведь никто и звать меня никак.

– Мыслим мы, что ты одаренный, – покачав головой, возразил Носов. – А одаренные… Такие в свое время и создавали боярские роды. И если сегодня кому под силу подняться, так только им. В чем твой дар, Боря?

– О как! Да был бы я одаренным, разве же стал бы уголек в топку бросать?

– Тех, кого Господь, ну или, если хочешь, Эфир, отметил, бояре сразу под себя подгребают. А тебе, похоже, это не по нутру. Вот и скрываешься, набираясь сил. Хочешь сказать, не так?

– И вы решили – чем вы хуже бояр, надо взять меня под свое крылышко. Так?

– Не под крыло, – вновь покачал головой Рыченков. – В одиночку в этом мире не выстоять. Даже если все время хорониться. Коли приметили, то от одаренного уже не отступятся. Вот мы и предлагаем тебе свою помощь.

– Не бескорыстную, надо думать.

– А браки по расчету зачастую самые крепкие и счастливые, Боря. Нешто не знал?

– Это да. Возразить трудно.

– Вот и это еще. Вроде и малец, а рассуждаешь порой, словно умудренный годами мужик, – вновь вставил свои пять копеек Носов.

– Ну так, мы одаренные вообще не от мира сего.

Прикинув так и эдак, Борис решил, что нет никакого смысла скрываться от этих стариков. Правда, рассказывать им о том, что он из другого мира, все же не стоит. Не то еще решат, что Эфир отметил больного на голову. А раз так, то проще его спеленать да сдать за награду. Делать ставку на человека с придурью – так себе затея. Не из лучших. Н-да.

Ну как «старики». Рыченкову – шестьдесят семь, Носову – пятьдесят пять. С местной медициной, имеющей в своем распоряжении весьма интересные артефакты, до дряхлости им еще ой как далеко. Но вот с высоты его четырнадцати лет… Ввиду того, что он тут уже не первый год и попривык воспринимать себя именно молодым, таки да, старики.

– И что вы можете мне предложить, господа наставники? – поинтересовался Борис.

– Перво-наперво нам бы хотелось знать правду. Отчего Акулов вдруг решил от тебя избавиться, снабдив паспортом? – в свою очередь спросил Рыченков.

– Боярин Морозов узнал о моем даре и выслал в погоню миноносец. Полицейский, что был на нем, заявил, будто я избил боярича и родитель его желает со мной посчитаться. Акулов меня не выдал. Но как только прибыли на Донбасс, списал на берег.

– Ясно. И паспорт твой скорее всего подложный.

– С чего бы?

– А с того. Потом объясню. Что у тебя за дар? – продолжил расспросы Рыченков.

– Художник я.

– Н-да-а, а мы-то уж думали, – разочарованно протянул Носов.

– Ты, Терентий, погоди ныть-то. Дар – он и есть дар, коли его на самотек не пускать и развивать как надо. И что ты надумал, Боря?

– Я как раз и думаю полностью сосредоточиться на даре, чтобы побыстрее взять ступень и дополнительные очки надбавок.

– Сколько у тебя Разумность? – спросил Носов.

– Смотрите сами, – после секундной заминки предоставил Борис доступ к своей Сути.

Поначалу старики-разбойники, что говорится, впали в ступор. С гениями им, похоже, дела иметь не приходилось, а потому они и понятия не имели, что все, касающееся дара, завязано на свободный опыт. Посыпались вопросы, на которые Борис отвечал с максимальной откровенностью. Риск, конечно. Но он уже сделал на них ставку. Нельзя быть чуточку беременным.

– Ну что, в общем и целом мысль твоя понятна. Не желаешь копить лишний избыточный опыт и решил пойти по пути наименьших потерь, – констатировал Рыченков.

– Ну правильно. Нужно давить на то, в чем особенно силен, – поддержал его Носов.

– Меня такой перекос не устраивает, – возразил Борис.

– Поясни, – пыхнул дымом Рыченков.

– Ну вот, допустим, появился весь из себя одаренный художник, без рода без племени, сам по себе, свой собственный. Долго князья да бояре будут смотреть на такой бесхозный кусок сыра? И потом, как вы говорите, одаренный может стать даже боярином?

– Может. В России хватает мест, где на целый архипелаг из пары дюжин островов имеется только один пост с десятком морских пехотинцев при одной древней пушечке. Только и того, что ясак собирать с туземцев. Было бы кого, а там государь одарит. Благо, желающих на север да на Дальний Восток сыщется не так много. А ты, стало быть, по мелочам не размениваешься, сразу в бояре, – подытожил шкипер.

– Бери ношу по себе, чтобы не падать при ходьбе, – покачал головой Борис. – Мои запросы гораздо скромнее и реальней. К примеру, стать вольным капитаном. Как? Сможет тогда всяк, кому не лень, бросить на меня руку?

– Вольные капитаны – дворяне, они входят в Добровольный флот и являются резервом царя. Не вассалы, но уже не беспризорники, – кивнул Рыченков.

– Ну и как ты себе представляешь капитана-художника? – поинтересовался Борис.

– Твоя правда. Капитаном никак не вижу, – согласился Дорофей Тарасович, – Тут нужно учиться. Чтобы встать на мостик корабля среднего водоизмещения, потребно высшее образование. Даже мне такое дело не по плечу, хотя я всю жизнь в море. Просто не управлюсь. Непременно до какой беды дойду. Лицензия – это не пустой звук.

– Вот и я о том же.

– Хм. А ведь дельная мысль, – почесав кончик носа, вклинился сидевший с задумчивым видом Носов. – Капитан – уже фигура. А там выяснится, что Боря – одаренный, и тогда уж государь обратит на него свое внимание. Вот к гадалке не ходить, а он сделает из тебя боярина. Дураком будет, если не сделает. Еще и островом одарит где-нибудь у черта на куличках.

– Да зачем мне это?

– А кто тебя спрашивать будет, – отмахнулся Носов. – Всучат в руки и владей вотчиной. Ну и про налоги не забывай. Воля вольная – она только на лихих островах. Так что если не хочешь в морские разбойники, то крутиться придется. Правда, это если и случится, то ох как нескоро. А пока… С твоими успехами еще до осени ты пройдешь курс художественной школы, подтянешь начальную школу и сразу подступишься к курсу гимназии. Присмотрим мы тебе учителя, – пообещал машинист.

– Уж не Проскурина ли ты имеешь в виду? – уточнил Рыченков.

– Его. Не смотри так. До конца мозги он еще не пропил. Будет с него толк, коли держать в ежовых рукавицах.

– Ну-у, может, ты и прав.

– А стоит ли? Ведь у него вопросы возникнут, кто я, что да как.

– Стоит. Потому что и от учителя зависит многое. Разумность у тебя невеликая, а Павел Александрович – талантище, профессор. Не то что мы с Тарасычем. В университете преподавал. От него серьезная набавка к твоей Разумности пройдет. А главное, он один за всех учителей разом сможет управиться, – убежденно произнес Носов.

– Вот этот-то талантливый меня вмиг расколет и сдаст с потрохами.

– Ни к чему ему это, – отмахнулся Рыченков. – У него одна радость осталась. Бутылка. Как потерял супругу, так и спивается.

– Профессор – это как минимум десятый уровень. Что же он супруге не мог организовать возрождение? Да у него одного избыточного опыта должна быть прорва. И вообще, насколько я понимаю, бояре их опекают.

– Правильно понимаешь. Только… Пароход, на котором они плыли, попал в бурю и потонул. Ну, он, как и многие, – на перерождение. Пришел в себя, море уже спокойное. Рядом барахтаются еще несколько пассажиров, что переродились. Пароход обнаружили. Водолазы обследовали его и подняли погибших. Два десятка из них в молодом обличии.

– То есть они возродились под водой и погибли? А как же сам профессор?

– Проскурин и остальные спасшиеся оказались вне корабля. После перерождения, пока человек не придет в себя, он неуязвим. Хоть взрывай его.

– Стужа быстро пришел в себя после возрождения. Как утопленники успевают всплыть? – усомнился Борис.

– Вопрос не ко мне, а к Эфиру, – пожал плечами Рыченков. – Те, кто находится в помещениях, сами всплыть не могут, ну и гибнут по разным причинам. Одни начинают паниковать, другие все же выбираются из ловушки, но если слишком глубоко, их при всплытии убивает разница давления.

– То есть выжить все же есть вариант?

– Есть. Но повторяю, если неглубоко. Или вода не холодная. А то ведь и сердце зайдется.

– Понятно. Неясно одно: с чего вы взяли, что он меня не выдаст?

– Да неинтересно ему это. Вот если бы, сдав тебя, он мог вернуть супругу, тогда совсем другое дело. Хоть весь мир в труху. Он бы и бровью не повел. А так спивается страшно. Ну, может, годик еще протянет. Потому про него и вспомнил, – пояснил Носов.

– И как вы его убедите меня учить, если ему уже все опостылело?

– Здоровья в нем оказалось слишком много. Успел пропить все нажитое и весь накопленный опыт. Все, подчистую. Теперь побирается. Пообещаем ему каждый вечер по бутылке выставлять, согласится как миленький.

– То есть сами подтолкнем его к краю, – дернув щекой, сделал неутешительный вывод Борис.

– Ты на нас напраслину-то не возводи, – перегоняя мундштук уже потухшей трубки в другой угол рта, осадил парня Рыченков. – Он сейчас разный шмурдяк пьет, какой только раздобыть получится. Чистый яд. А мы ему настоящую казенку, чин по чину. Еще и дольше протянет.

– То есть продлим его мучения.

– Борька, ты давай за словесами-то следи. Всяк кузнец своей судьбы. Ему отраву в рот никто не заливает. Коли такой совестливый, вот возьми и наставь на путь истинный. А то умный, прямо куда бы деться!

– Хватит вам собачиться, – махнул рукой машинист.

Хм. А ведь они с ним уже практически на равных разговаривают. Сомнительно, чтобы поняли, что в юношеском теле заключен взрослый мужик. Получается, это дань уважения его одаренности. Ничего удивительного, учитывая реалии этого мира.

– Теперь давайте решать, как быть с изобретением Бориса, – продолжил Носов.

– А что с изобретением? Жаль, конечно, но придется его оставить мертвым грузом, – развел руками Борис.

– На кону серьезные деньги. Миллионером на этом не стать, но тоже выйдет неслабо.

– Так. Стоп. Я вас понимаю. Вам нужны деньги, чтобы выкупить свободный опыт, перевести его в очки надбавок и приподнять Разумность. Но тогда мне придется пойти к поверенному, подтвердить, что именно я являюсь изобретателем, и только после этого он займется оформлением привилегии. Я все правильно излагаю? – разложил по полочкам Борис.

– Правильно. Только забываешь о том, что свой дар и умения, на него завязанные, ты можешь спрятать, – напомнил Рыченков.

– Вот только ни свободный, ни избыточный опыт спрятать я не смогу.

– Обменяй на очко надбавок.

– Уже. А на следующее не хватает.

– Ну так и ничего страшного. Ты человек молодой, холостой, свободный опыт никуда вкладывать не нужно. Вот и скопился за четыре года после посвящения. Тут на одних драках можно изрядно поднимать. Не по твоим меркам, но в общем.

– Погоди, Тарасыч. Боря, а за сколько ты можешь набрать недостающий опыт, чтобы обнулить счетчик? – поинтересовался машинист.

– Ну-у, не знаю. Если навалюсь на одно только художество, то дня за четыре управлюсь.

– За четыре дня – тысячу двести пятьдесят восемь очков? – с явным недоверием переспросил Рыченков.

– Смотря как наваливаться. А то можно и за два с небольшим управиться.

– Твою. М-мать, – раздельно произнес шкипер.

– Кхм. Н-да, – крякнул Носов.

– Что, впечатляет? – не удержался от подначки Рудаков.

– Видишь ли, Боря, тысячу двести очков свободного опыта можно получить в серьезном и главное – результативном бою. Я сейчас даже затрудняюсь с подсчетом. Так что да, дорогой, впечатляет.

– Ладно. Хватит сопли жевать. Догоняй свой опыт до двух тысяч, а тогда и о привилегиях подумаем. Даже неделя ничего не решает. Так что совсем уж на износ, я думаю, не стоит, – поднимаясь, подвел итог шкипер.

– А заодно не помешает подумать о том, как тебе лучше поступить с правами. Продать разом или бить на отчисления, – вновь вставил Носов.

– Да тут и думать нечего. Заманчиво, конечно, получить разом и много. Но как по мне, лучше ориентироваться на перспективу и брать понемногу, но регулярно. Скажем, пока суд да дело, семьдесят процентов – вам на двоих и тридцать – мне.

– Не слишком скромно себе нарезал? – хмыкнул Рыченков.

– Нормально. Мне когда еще эти деньги понадобятся. А вам уже сейчас нужны, чтобы вкладываться в развитие.

– Ну, тут уж как решишь. А я не дурак отказываться от подарков.

Глава 19 Открывшиеся перспективы
– Очень хорошо, молодой человек, – удовлетворенно произнес старик.

Именно старик. Коротко стриженные редкие седые волосы эдаким пушком обрамляют небольшую, круглую как шар, голову. Усы, бородка клинышком, очки-блюдечки. А за ними умные и в то же время пустые глаза. В них так и сквозит безнадега. Худощавый, с подволакивающей походкой. Никаких сомнений, с печенью у него уже все очень плохо. Настолько, что Борис был уверен – долго ему не протянуть. Год? Вряд ли. Да еще и с таким режимом. Но на другой он не согласен.

– Скажете тоже, хорошо, – закрывая тетрадку, вздохнул Борис. – Вон сколько пришлось вам помучиться, пока разъяснили мне. Прямо беда с этой Разумностью.

Вот странное дело. Перед ним опустившийся старик. Но Борис к нему на «вы» и с уважением. Хотя к пьяницам и уж тем более к алкоголикам отношение у него всегда было резко негативным. Возможно, причина в том, что перед ним был по-настоящему образованный и умный человек. Сломленный, это да. Но от этого не менее талантливый.

– Вы напрасно так расстраиваетесь, молодой человек, – протирая очочки чистым носовым платком, возразил профессор. – Если озвученные цифры вашей Сути соответствуют действительности, то результат вполне хорош. В вас есть усидчивость и желание учиться. И это самое главное. Иное дело, что Эфир не отметил вас острым умом от рождения, и вам приходится это компенсировать, наращивая Разумность. А без наличия достаточных денежных средств это сложно. Очень сложно. Но вы упорный молодой человек, и я уверен, что у вас все получится. К тому же в этом есть и положительный момент.

– И какой?

– Если где-то убыло, то непременно где-то должно прибыть. Сила, Ловкость и Терпение у вас развиты очень хорошо. Прямо атлет. Вот и утянули на себя очки надбавок.

– Ничего они не утянули. За два года до посвящения я понял, что с Разумностью у меня все очень плохо, и решил подтянуть хотя бы физические показатели, чтобы потом в них не вкладываться.

– Очевидное заблуждение. Вы если и подтянули показатели, то ненамного. Максимум по паре очков в каждую характеристику.

– Я так не думаю.

– Вы можете думать что угодно, молодой человек. Я же озвучиваю вам обобщенные научные исследования, основанные на наблюдениях за десятками тысяч человек. Вы были двоечником, но не желали с этим мириться. Это видно по вам и сейчас, по проявляемому вами упорству. И это-то удивительно. Я вижу перед собой молодого человека, но в то же время порой меня не отпускает ощущение, что вы гораздо старше своих лет. Вы не образованы, это очевидно, но чувствуется в вас двойное дно. Такое чувство, что в вас сидит взрослый человек, которому не дает раскрыться юношеское тело.

– А что, если я пришелец из другого мира и мое сознание по непонятной причине попало в это тело?

– Молодой человек, Бога, как и души с потусторонним миром, не существует. Все это бредни, придуманные попами для одурманивания людей. Как бы я хотел, чтобы загробный мир существовал. Но, к сожалению, все вокруг имеет то или иное научное обоснование. Разумеется, многое остается непознанным, но мироздание постепенно открывает свои тайны.

В этот момент постучались в дверь, и когда Проскурин разрешил войти, на пороге появился Тимоха с подносом в руках, уставленным полноценным обедом. Рядом с тарелками возвышалась бутылка водки, запечатанная сургучом.

– Обед, Павел Александрович, – сообщил очевидное матрос.

– Да-да, конечно, – поспешно бросил профессор.

И тут же начал суетливо убирать со стола учебные принадлежности. При этом руки его тряслись так, что не будь чернила в непроливайке, он непременно их расплескал бы. С нескрываемым нетерпением несколько раз попеременно посмотрел на бутылку и на Бориса. Облизнул пересохшие губы и нервно сглотнул, дернув кадыком.

Рудаков все понял и начал собирать учебные пособия. А что тут делать? Согласно уговору профессор должен заниматься с ним с восьми утра и до часу дня, с незначительными перерывами, чтобы у парня мозги не закипели. Потом у него обед с неизменной бутылкой. В ужине Проскурин нужды не испытывал. Завтрак включал в себя… Н-да. За прошедшие два дня он ни разу не завтракал. Только выпивал чашечку кофе и курил папиросы. Причем дымил, не стесняясь, и во время занятий.

Рыченков выделил профессору довольно просторную каюту. Здесь получилось разместить достаточно большой стол, чтобы учитель и ученик могли устроиться друг напротив друга. Книжный шкаф, заполненный по списку Проскурина. Признаться, влетело это далеко не в копеечку, но шкипер потратился без раздумий.

– Павел Александрович, Дорофей Тарасович просил вам напомнить, что уговор дороже денег и обед вы должны съесть до крошки, – услышал Борис, уже будучи в дверях.

– Я помню, что обещал Дорофею Тарасовичу.

– Приятного аппетита.

Жалко мужика. Умный, целеустремленный, обладающий академическими знаниями и так бездарно убивающий себя. Но что уж тут поделать. Случается такое. Сломался мужик. Потерял опору в этой жизни. Был бы верующим, еще ладно. Ждал бы воссоединения с любимой на том свете, в райских кущах. А он атеист и не верит в жизнь после смерти.

Забросив учебники с тетрадками в свою каюту, Борис поспешил на палубу, в чайную. Раз Тимоха озаботился обедом для Проскурина, значит и на него разогрел. Рудаков уже трапезничал, когда с нижней палубы поднялся Былинкин. Кивнул в знак прощания и сошел на причал. Вахта его позади, отход только завтра, вот и торопится домой навестить семью.

«Карась», конечно, куда быстроходней других пароходов на этой линии. Но у шкиперов есть строгая очередность, и лезть поперек остальных – дело тухлое. Расписания нет, кораблики отходят по мере наполняемости. Так что приобретение нового судна никаких особых преференций Рыченкову не принесло.

Возникли было сложности с взаимопониманием по поводу появления на маршруте дополнительного парохода. Но в итоге шкиперы решили лишний раз не связываться с Дорофеем Тарасовичем.

Тянуть с обедом Борис не стал. Быстренько закидал его в топку, привел себя в порядок и, прихватив саквояж, собрался на берег. Вот уже два дня он живет по самим же заведенному распорядку. В котором присутствовали шестнадцать часов занятий с короткими перерывами, шесть – на сон и только два часа личного времени.

– Дорофей Тарасович, а как ты смотришь на то, чтобы я купил себе велосипед? – проходя мимо шкипера, по обыкновению устроившегося на причальном кнехте, поинтересовался Борис.

– На кой он тебе?

– Экономит время.

– Ну так покупай, коли денег не жалко.

– А на «Карасе» держать позволишь?

– На баке пристроишь. Как закрепить, чтобы не улетел, сам решай.

– Ясно.

Сойдя на берег, Рудаков направился было к тропе, но остановился, приметив ватагу подростков лет тринадцати-четырнадцати. Челочек десять ребят играли в казаков-разбойников, активно гоняясь друг за другом. Подумав немного, Борис решительно направился в их сторону.

– Братцы, а хотите заработать? – кликнув непосед, спросил он.

– И чё нужно сделать? – сплюнув через зубы, отозвался один из мальцов.

Не самый рослый. Уступит чуть ли не трети ватаги из дюжины мальчишек. Но кто сказал, что сила является определяющим фактором для лидера? Тут главное – мозги и умение себя подать. Этот мог. Бог весть, что там выйдет из него по жизни, она всегда все расставляет по своим местам, но сейчас он бесспорный вожак.

– Здесь, на пустыре, вечно носится свора бездомных собак.

– Знаем. Только сегодня гоняли их из рогаток.

– Мне нужно поймать двоих псов покрупнее. Сумеете?

– А на кой нам это?

– Вот целковый задатка. Притащите собак – дам еще два. Так нормально?

– Годится, – забирая серебряный рубль, тут же согласился лидер.

– Тогда в шесть вечера у вон того дерева.

– Договорились.

Глупо подряжать мальчишек на такое опасное дело? Возможно. Только эти мальцы еще и не на такие выкрутасы горазды и сами найдут тридцать три способа свернуть себе шею. Отловить же пару псов… Непросто. Но только потому, что они пуганые и легко не дадутся.

Решив этот вопрос, Борис наконец направился в город. Оказавшись на мощеной улице, придирчиво осмотрел себя и отряхнул брюки от пыли. Потом глянул по сторонам, изучая прохожих.

Оно вроде и окраина, но она ведь любит кататься на велосипеде. Ну да. Он все чаще ловил себя на том, что думает о той девчушке Кате. Порой рисовал ее, отвлекаясь от основных занятий. Правда, сейчас сосредоточил все свои усилия на работе с кистью и красками. Но ведь это только два дня. А когда вооружается карандашом, то не может удержаться.

Первым делом дошел до магазина спорттоваров. Велосипед и впрямь изрядно экономит время. А еще зудело в нем нечто эдакое мальчишеское. Впрочем, мальчишки они всегда мальчишками и остаются. Разве только игрушки у них меняются.

Велосипед выбрал неброский, но, на его взгляд, надежный. Как оказалось, помнит о них он достаточно много, хотя в последний раз сидел в седле, дай бог, лет тридцать назад. Хм. А ведь в конструкции не так чтобы и многое изменилось. Даром, что ли, появилась поговорка насчет изобретения велосипеда. И даже ножка для упора есть, что не могло не радовать.

А вот колеса удивили. Когда возился с велосипедом Кати, не придал этому значения. Форма обода очень даже знакомая, а вот покрышки и камеры нет. Вместо них литой резиновый обруч круглого сечения с протектором. На переднем колесе – в виде продольных борозд. На заднем – в виде елочки.

Торговали в магазине и запасными частями, как к велосипедам для взрослых, так и к детским. В наличии были и трехколесные, для совсем уж крох. Борис попросил показать ему резиновый обруч самого маленького диаметра. Не смотри, что сплошная резина, случается и с нею беда: то порвется, то сотрется. Помял обруч в руках, подумал, хмыкнул и заявил, что берет.

– Пятнадцать рублей шестьдесят пять копеек, молодой человек, – озвучил хозяин.

Сомнений в платежеспособности парня у него не возникло. Не первый год за прилавком, научился распознавать посетителей. Как и отличать потенциальных покупателей от праздно шатающихся любопытствующих.

Цена кусалась. Шутка сказать, но батя, работая молотобойцем, зарабатывал меньше. Но тут это нормально. С другой стороны, припомнил свое детство. За первый в его той, прежней, жизни велосипед отец отдал две трети своей зарплаты. Зарабатывал он, конечно, не так много, но и уровень производства не стоит сравнивать. Сейчас этот девайс является едва ли не роскошью.

– Не желаете ли приобрести цепь и замок?

– А это зачем?

– Ну не потащите же вы с собой велосипед, если решите посетить какую-нибудь лавку? Оставляя же на улице, вы рискуете его лишиться. А так сможете пристегнуть к фонарному столбу, чем в большей мере обезопасите себя от кражи.

– Резонно. Беру.

Были сомнения, что он сумеет управлять этим стальным коньком. Ведь Григорий Топилин ни разу не сидел в седле. Но оказавшийся в этом теле Борис Рудаков вполне сладил. Не сказать, что сразу ловко покатил в заданном направлении. Пришлось повилять, приложить кое-какие усилия, чтобы удержать равновесие. Но с каждым оборотом педалей росла уверенность в себе, и рефлексы просыпались с невероятной быстротой. Все же права поговорка, гласящая о том, что нельзя разучиться ездить на велосипеде.

Система удивила. Умение типа «Велосипедист» не выскочило, а как следствие, ни одного очка опыта. Вот как так могло получиться? Ту же стрельбу даже разделила на «Винтовку» и «Револьвер». Тут же – словно так и должно быть. Никогда ему не понять Систему, или Эфир, или Провидение. Ну и пусть ее. Главное, что на сердце сразу же стало как-то легко и радостно. Подумать только, простой велосипед, а сколько счастья!

Пока добрался до оружейной лавки, уже вполне овладел своим транспортом. Правда, оставить его пришлось чуть в стороне, пристегнув к фонарному столбу. Помнится, и в его детстве кражи велосипедов были штукой очень распространенной. В магазин старались ездить хотя бы вдвоем, чтобы пока один покупает, второй присматривал за великами.

В оружейном ничего не изменилось. Все тот же продавец и ассортимент. Надо заметить, довольно богатый. Но вот найдется ли то, что нужно Борису, большой вопрос. Лучше бы нашлось. Потому как изготавливать самому для осуществления задумки не хотелось. Еще неизвестно, что из этого получится, а времени съест изрядно.

– Здравствуйте, сударь. Чем могу быть полезен на этот раз? Неужели вы успели расстрелять весь запас, приобретенный в прошлый раз?

– А тебя бы это расстроило?

Лавочник выкает, потому как готов умасливать любого покупателя. За какового не без оснований держит Бориса. А вот Рудаков не видит смысла обращаться к нему на «вы». Неуважение тут вовсе ни при чем. Это обычная норма общения.

– Ну что вы! Мне остается только радоваться такому покупателю, – ничуть не лукавя, ответил владелец лавки.

– Мне нужны патроны с гильзой, которая войдет в барабан на всю длину, – демонстрируя свой «бульдог», попросил Борис.

– Позвольте, но на что вам? Как вы сможете использовать такой патрон? Как минимум пуля будет торчать наружу.

– Покупатель всегда прав, не так ли?

– Это несомненно, но-о…

– Я знаю, что делаю. Даже не сомневайся. Просто ответь, есть ли у тебя то, что я ищу.

– Ну-у, не совсем то, что вы спрашиваете. Есть патроны к легкому охотничьему карабину. Правда, размеры у них таковы, что наружу будет торчать не только пуля, но и гильза.

– Взглянуть можно?

– Извольте.

Лавочник полез под прилавок, а Борис тем временем откинул барабан и вытряхнул все патроны. Потом взял три из предложенных хозяином и вогнал в гнезда. Все так. Гильзы торчали наружу. Форма бутылочная, но не ярко выраженная. Обре́зать по плечи – и получится то, что нужно. Пуля свинцовая, тупоголовая, на вид семь шестьдесят два, или три линии.

– И какая цена?

– Двадцать копеек за штуку. Пачки – по двадцать пять и пятьдесят штук.

– Кусается. К берданке патрон куда солидней, и всего-то шесть копеек.

– Патроны, как и сам карабин, иностранной работы. Легкий, оборотистый, убойный и с незначительной отдачей. Кстати, не желаете взглянуть?

– Нет. Хорошо, дайте мне пачку на двадцать пять патронов.

Сделав покупку, Борис покатил прямиком к «Карасю». Правда, пока крутил педали, не забывал посматривать по сторонам. Все еще надеялся увидеть Катю. Но тщетно. Ну не придурок ли. Ну вот что стоило спросить ее фамилию и проводить до дому? Тем более она его об этом просила. Ему-то на все эти сословные различия плевать. А теперь думай и гадай, кто она да где.

Прибыв на пароход, не стал откладывать дело в долгий ящик. Переоделся и спустился в машинное отделение, где хранились все инструменты и имелся небольшой уголок для слесарных работ. На кораблях это данность.

Перво-наперво разобрал дюжину патронов и, отпилив лишнее, придал гильзам нужную длину. Потом из стреляной гильзы бердановкого патрона сделал просечку[3]. Ничего сложного. Отпилил донце, чтобы можно было извлечь кусок резины, да заточил края дульца. Калибр как раз подходящий. Почти одиннадцать миллиметров.

С ее помощью пробил купленный резиновый обруч, вырезав упругий цилиндр. Потом все той же просечкой взрезал полученное уже поперек, и в его руках оказалось нечто, похожее на шар. Доработал остро отточенным ножом, доводя форму до более или менее приемлемой. В обрезанные гильзы ссыпал порох по мерке своего «бульдога». По его прикидкам, с дымарем должно получиться нормально.

Через пару часов возни в распоряжении Бориса оказалась дюжина травматических патронов. Во всяком случае, он очень надеялся, что получил именно то, что хотел. На эту идею его натолкнула ярая защитница животных Елизавета Петровна. Н-да. Знала бы она, что он собирается делать, наверняка устроила бы ему знатную головомойку.

Пацаны справились с задачей полностью. Причем подобрали самых здоровых бобиков, чтобы наниматель не стал крутить носом. Да еще, вот молодцы, устроили из веревок нечто вроде строгого намордника. Привязанные к дереву собаки затравленно жались друг к дружке, поглядывая на людей. Ну надо же, какие испуганные и несчастные! А когда, значит, нужно наброситься на прохожего, то смелые и злые дальше некуда.

– Принимай товар, – сплюнув через зубы, развязно произнес лидер ватаги.

– Спасибо, братцы. Уважили. Держи остальное, – передавая ему два целковых, поблагодарил Борис.

– Веревки вернешь или заплатишь за них?

– А на кой они мне.

– Ну-у, не знаю. А как ты собак-то поведешь?

– Ладно, вот еще гривенник за веревку. Нормально?

– Пойдет.

Мальчишки уходить не спешили. Любопытно же, для чего понадобились собачки. Да и не гнал их никто. А к чему? Глядишь, еще и помощь понадобится. На этот раз помогать станут бесплатно. Интересно же.

Прихватив одну псину к дереву на короткий повод, чтобы не устраивала забеги по кругу, Рудаков выстрелил в нее в первый раз. Визг, вой, бесполезные попытки вырваться и убежать, мечущаяся товарка на длинном поводе, возбужденный гомон ребятни. Еще выстрел. Еще. И снова.

Расстреляв весь барабан с расстояния пять метров, Борис замер, даже склонив на бок голову. Хм. Ничего. Вообще ничего. Система осталась нема к произошедшему. А ведь, по идее, должна была одарить его опытом, а главное – выдать очко характеристик за новое изобретение. А вместо этого… Где хотя бы минимальные шесть очков за произведенные выстрелы?

Простояв почти минуту, так ничего и не дождавшись, разочарованно вздохнул и направился к пострадавшей собаке. Та жалобно поскуливала и испуганно вращала глазами, взирая на приближающегося мучителя.

– А ты чего собираешься делать? – полюбопытствовал лидер мальчишек.

– Хочу глянуть, куда попал.

– Помочь?

– Если хочешь, – пожал плечами Борис.

Благодаря взбиваемой шерсти Рудаков четко видел, куда именно прилетали резиновые пули. Точность у оружия была вполне приемлемой, стрелять он не торопился, целясь в одно и то же место, а потому и разброс оказался невелик.

Попадания были обозначены шестью кровоподтеками, скрытыми шерстью. Резина достаточно мягкая, а потому под кожу не проникла. Но удар все одно получился знатным, мало собачке не показалось. Вполне приемлемый результат. Дальше, конечно, можно поиграть с навеской пороха, подбирая оптимальный заряд. Но даже сейчас впечатляет.

Внимание! Вы изобрели новое изделие.

Как Вы желаете его назвать?

А вот и Система ожила. Борис уже переживать начал, что его кто-то опередил. Но нет. Система, похоже, просто подвисла, не зная, как реагировать на новинку. А вот теперь определилась и готова обрадовать плюшками. Остается только узнать, насколько весомыми.

Вы назвали свое изобретение «Патрон травматический».

Получено 5000 очков опыта к умению «Оружейник-0» – 0/2000.

Невозможно начислить опыт, необходима «Наука-1».

Получено 1 свободное очко характеристик – 1.

Получено 5000 очков опыта – 0/16000.

Невозможно начислить опыт, необходима «Наука-1».

Получено 5000 очков избыточного опыта – 13652.

Получено 250 очков свободного опыта – 3474.

Ну вот. Давно бы так. Конечно, тот факт, что целых пять тысяч очков ушли на сенокос необозримого будущего, не радовал. Но это мелочи в сравнении с полученным свободным очком характеристик, которое он тут же загнал в Интеллект.

Получено 90 очков опыта к умению «Револьвер 0» – 1885/2000.

Получено 90 очков избыточного опыта – 13748.

Получено 4 очка свободного опыта – 3478.

Ага. Путем несложных арифметических вычислений определил, что за каждое попадание из травмата Система решила начислять по пятнадцать очков. И рана – не рана, но в то же время ограниченное поражение присутствует. Эдакая серединка на половинку. Кстати, с навеской пороха все же нужно будет поиграть. Слабоват патрон. С другой стороны… А оно ему нужно? Главного он добился. Остальное – не его дело. Пусть умные головы думают.

– А чего это было? – кивнул на привязанную собаку мальчишка. – Вроде из револьвера палил, а даже шкуру не пробил.

– Так и должно быть. Патроны такие, что не убивают, а только больно делают. Вот прикупил, решил попробовать, – перезаряжая револьвер нормальными боеприпасами, ответил Борис.

– А к чему такие?

– Чтобы не убивать, а только пугать.

Два выстрела – и обе псины упали с простреленными бошками. Отпускать их и дальше гонять пешеходов и велосипедистов, а там и порвать кого, в планы Рудакова не входило. При случае он и остальную свору расстреляет. А сейчас ему в копилочку еще две сотни очков. Хм. Да не в копилку, а уже под потолок. И тут уперся в Науку.

Глава 20 Опять в бега
Пятидесятиграммовая пироксилиновая буровая шашка. В качестве корпуса – гнутый из жести цилиндр с припаянными крышками. На одной из них дырка с припаянной же гайкой, в которую вкручивается запал. Самое обыкновенное подобие УЗРГМ. В точности конструкцию Борис не помнит. Но нечто приемлемое изготовить получилось.

Три испытания показали работоспособность изделия. Только Система отчего-то не желает засчитывать это изобретение. И снова в голову прокралась мысль о том, что он изобретает велосипед.

Воодушевленный опытом с патронами, Борис решил создать гранату с нормальным рабочим запалом. Благо ощутил нехватку такого гостинца при захвате «Карася». Сам он, конечно, не спецназовец, но боевики нет-нет а смотрел. Ну и, разумеется, во всей красе наблюдал, как бравые вояки зачищали помещения. Понятно, что с постановочными эффектами и мини-термоядерными взрывами. Но основано-то на реальной тактике.

Вот уже четыре дня как он занимается только с Проскуриным, Рыченковым и Носовым. Максимум перед сном чуть порисует или полепит. Остальное время воплощал в металле свою задумку. Даже с учетом того, что особо сложной конструкцию не назвать, пришлось повозиться, доставая необходимые материалы и изготавливая части.

Хорошо хоть при испытании запала в сторону отлетал только рычаг, который нужно было отыскать. Детонатор, вполне себе стандартный, применяемый с огнепроводным шнуром, разрывало без ущерба для основной конструкции, заключенной в стальной трубке. Вот только Система оставалась безучастной к происходящему.

А ведь когда Борис спросил о гранатах Рыченкова, тот ответил, что, мол, пользовали гренадеры одно время бомбы. Но потом оставили это дело. Уж больно крупные осколки получались и могли прилететь обратно в метнувшего снаряд. От плотных построений отказались меньше двадцати лет назад. И военная мысль в сторону гранат лицом пока не поворотилась. Она вообще за техникой не поспевала. Если только это не касалось флота.

Ввернул запал в гайку, получив на выходе нечто похожее на ГР-42. Эти он и вовсе видел лишь в учебнике начальной военной подготовки. В дальнейшей практике доводилось держать только РГД-5 и Ф-1. Но в принципе ничего сложного. Подошла бы и консервная банка, но нужного размера не нашлось. Пришлось гнуть из кровельного железа и паять.

Разумеется, до полноценного изделия далеко. Но с патронами, не рассчитывая навеску пороха, и с велосипедным звонком, лишь в целом представляя окончательную конструкцию, как-то же получилось. Должно сработать и здесь. Если только кто-то уже не изобрел запал и наступательную гранату. Иначе Рудакову светит только усовершенствование. Если вообще не обернется плагиатом. Тогда Система так и останется безучастной к его потугам.

Для испытания Борис заплыл на небольшой островок, состоявший, по сути, из одной скалы. Имелся тут маленький грот, обращенный к открытому морю и с сухим полом во время отлива. Звук разрыва унесет в сторону от берега. Конечно, туда что-то долетит, но не так громко, и понять, что именно это такое, будет достаточно сложно.

Мысленно помолился, чтобы все сработало, потому как лезть выяснять, отчего случилась осечка, не хотелось категорически. Ну его к ляду. Он тогда уж лучше выждет до очередного отлива. И вообще, уронит гранату в море, пусть валяется на дне.

Забрасывал изделие, заведя руку за скалу. Когда раздался хлопок наколотого капсюля, вздрогнул и поспешил укрыться еще дальше за изгибом. Четыре секунды, что прогорал кусок бикфордова шнура, тянулись невероятно долго. Только опасался он не взрыва, а как раз наоборот – что не сработает.

Внимание! Вы изобрели новое изделие.

Как Вы желаете его назвать?

Внимание! Вы изобрели новое изделие.

Как Вы желаете его назвать?

Есть! Сработало. Знай наших, йок макарек! Два запроса. Никакой ошибки – два изобретения. Не усовершенствования, а изобретения!

Вы назвали свое изобретение «Унифицированный запал ручной гранаты (УЗРГ)».

Получено 10000 очков опыта к умению «Оружейник-0» – 0/2000.

Невозможно начислить опыт, необходима «Наука-1».

Получено 1 свободное очко характеристик – 1.

Получено 10000 очков опыта – 0/16000.

Невозможно начислить опыт, необходима «Наука-1».

Получено 10000 очков избыточного опыта – 24394.

Получено 500 очков свободного опыта – 503.

Вы назвали свое изобретение «Ручная граната наступательная (РГН)».

Получено 5000 очков опыта к умению «Оружейник-0» – 0/2000.

Невозможно начислить опыт, необходима «Наука-1».

Получено 1 свободное очко характеристик – 1.

Получено 5000 очков опыта – 0/16000.

Невозможно начислить опыт, необходима «Наука-1».

Получено 5000 очков избыточного опыта – 29394.

Получено 250 очков свободного опыта – 753.

Интересно, а чем таким руководствовалась Система, начисляя опыт? Почему за запал отсыпала от щедрот целых десять тысяч, на шайбы – восемь, а на саму гранату – столько же, сколько и на травматические патроны? Хм. Возможно, причина в том, что буровые шашки кто-то уже пользовал в качестве тех же безоболочечных бомб. Сложного-то ничего нет. Короткий шнур в запал, запал – в шашку, поджигай да бросай. Очень может быть, что все именно так и есть.

Заглянул в грот. В нос ударил резкий запах взрывчатки. В воздухе висит взвесь пыли. Обследовал стены, обнаружил росчерки царапин от осколков. Радиус поражения и остальные тонкости предстоит еще вычислять, рассчитывать и исследовать. Но изделие работает. И это самое главное. Хм. Была у него, кстати, мысль насчет гранатомета.

Оно, конечно, лучше бы «изобретать» что-нибудь мирное. Как тот же гровер. Но вот не шло на ум ничего стоящего, хоть тресни. Нужен какой-то толчок. А так… В первую ночь после «изобретения» патронов Борис так и не сомкнул глаз, пытаясь придумать что-то из гражданской области. Но мысль все время сворачивала на проторенную дорожку и опять сводилась к гранате.

Покончив с исследованием и забросив полученные очки в Интеллект, он направился к лодке. Ну что тут сказать. Необходимый минимум для допуска к изучению курса реального училища он приобрел.

Вот с гимназией, которая ему, собственно говоря, и нужна, пока все сложно. К ней без стопроцентных показателей по школьному курсу не подступишься. В смысле можно, разумеется. В конце концов, ступени, предоставляемые Системой, – это не панацея, а скорее подспорье. И отсутствие ее – не непреодолимая преграда. Пустыша приставить к станку и худо-бедно научить точить детали вполне реально. Другое дело, какой от этого будет прок. Гора брака и искреннее непонимание горе-работника, отчего у всех все получается, а у него – словно руки-крюки. Впрочем, об этом уже говорилось.

– Ну что, Боря, как оно? – по обыкновению пыхнув табачным дымом, поинтересовался встречающий его Рыченков.

– Сильно бабахнуло.

– Не сильнее детской хлопушки, – отмахнулся шкипер.

– Еще два изобретения и два очка в Разумность, – улыбаясь в тридцать два зуба, сообщил Рудаков.

– Опыта хоть не ведро насыпало? Суть покажи. Т-твою м-мать. Боря, дурья твоя башка!

– Что не так? Свободного опыта не так много.

– На избыточный глянь. Хотя-а… Пока не так страшно. Тут беда с другой стороны прилетела.

– Что-то случилось, Дорофей Тарасович?

– Да уж случилось. Появился на Яковенковском человечек, что ходит да выспрашивает о тебе. Разговоры ведет кругами. Да только, если помнить о твоем рассказе, он точно по твою душу, – недовольно дернул щекой Рыченков.

– Твою налево, – опускаясь на соседний кнехт, выдохнул Борис. – Дорофей Тарасович, ты прикрыть меня сможешь?

– Против боярина? Который обвиняет тебя в том, что ты посягнул на его отпрыска? Плюс твои фальшивые документы? В открытую я тебя не прикрою. Могу обратиться к Голубицкому. Но тебе ведь без разницы, от какого боярина отбрыкиваться.

– Как и тебе нет резона, если меня подомнет кто-то из бояр.

– Правильно говоришь.

– А если не открыто? Ведь прячутся где-то на островах разбойники.

– Не выход. Он тут все перепашет. Тот, что весточку мне занес, говорит – матерый и хитрый сыскарь. Уходить тебе нужно из этих краев.

– Есть мысли, куда?

– Есть. Слушок до меня дошел, что в Ахтырске стоит «Тюльпан», сухогруз. Боцманом на нем мой давний знакомец, к которому у меня есть застарелый счет. Пожалуй, пришла пора поквитаться.

– Ахтырск? А смысл шило на мыло менять? Соседний архипелаг. Тут всего-то сотня миль, – пожал плечами Борис.

– Есть смысл. Пароход этот числится за транспортной компанией, конторы которой разбросаны по всему свету. Поэтому шансов на то, что он вернется обратно в Ахтырск, мало. Ты, считай, чуть ли не в кругосветку уйдешь. Хотя, конечно, и не факт, все зависит от груза в порту назначения. В любом случае это лучший из имеющихся вариантов.

– С привилегиями на изобретения что будем делать? – спохватился Борис.

– А что с ними делать? Сейчас переоденешься, прихватим с собой Терентия и пойдем. Чертежи-то у тебя готовы?

– Все есть.

– Вот и ладно. Оформишь на нас доверенность, и дело в шляпе.

– Кстати. Я хотел по сто рублей каждый месяц родителям высылать.

– Нам все одно заглядывать в банк, счет тебе открывать, куда копейка капать станет. Для начала туда же закинем и те деньги, что достались тебе из казны «Карася». Там и ежемесячный почтовый перевод оформишь.

– А на след это не наведет?

– Наведет, конечно. И копать сыскарь станет основательно. Но оно и к лучшему. Когда вернешься, все уже успокоится.

– Дорофей Тарасович, я попросить хотел.

– Ну.

– Мне учебу отложить придется. Если по самоучителю, то понапрасну потрачу уйму времени. Так что начну давить на свой дар. Но потом нужно будет наверстывать упущенное. И такой учитель, как Проскурин, мне совсем не помешает.

– Не темни, Боря. Договорились же играть открыто.

– А я и не темню. Он и впрямь великолепный учитель. К тому же один может заменить весь преподавательский состав университета. Но твоя правда, это только одна сторона. Другая в том, что он характерник и имеет талант для работы со всеми артефактами, манипулирующими опытом.

– Эк-ка ты в какую даль целишься.

– А не о том ли мы говорили?

– Согласен. Погоди. Характерник?

– Ну да. Я ему ничего не говорил о своей Сути, но он знает, как у меня с ней обстоит.

– Тогда он понял…

– Я скрыл все показатели о даре, – перебил шкипера парень.

– А свободный и избыточный опыт? Их-то ты скрыть не мог. Да и знает он, что ты малец еще.

– Ну, понял и понял. Какая разница. Сам же говорил, что ему ни до чего нет дела.

– И то верно. Да только как же его убережешь? Как бы от кого другого, тогда да. Но он ведь сам себя в могилу сводит.

– Вы дядьки взрослые, вам и карты в руки, – пожал плечами Борис.

– Смеешься? Ты вообще знаешь, сколько ему лет? Да у нас с Терентием на двоих столько не наберется.

– На всякого мудреца довольно простоты, Дорофей Тарасович.

– А если без намеков?

– Люди, одаренные в науках, в жизни порой беспомощны, как дети. Как там в народе говорят? Клин клином выбивают.

– Ты о лебедях что-нибудь слышал?

– Нам повезло, что Проскурин – человек.

– Кхм. Уел.

– Ну где мы еще такой алмаз найдем? Это же просто невероятно, что боярин Голубицкий на нем вот так поставил крест. Нужен он нам, Дорофей Тарасович. Во как нужен! – рубанув себя ребром ладони по горлу, убежденно произнес Борис.

– Ладно, сопля. Поучи еще. И без тебя разберемся. Мухой на борт, позови Терентия и бумаги прихвати. Да велосипед свой не трогай, мы за тобой бегать не подряжались.

– Ага. Я мигом.

Для начала посетили банк. Он просто случился по пути. Потом направились к нотариусу, где Борис передал права на звонок и гроверы Носову, а на патроны, гранату и запал – Рыченкову. Нотариус, проверив Суть Бориса и убедившись, что изобретения действительно принадлежат ему, подтвердил сделку. После чего они направились к поверенному. Там все прошло ожидаемо гладко.

Удивительное началось после оформления всех бумаг. Выписанный Акуловым паспорт Рыченков велел засунуть куда подальше. Если только засветить на каком-нибудь дальнем архипелаге. А так пора обзаводиться нормальными и, что самое главное, настоящими документами.

Так что следующим местом их посещения стал паспортный стол. Имелись таковые. Причем содержались не боярами или князьями, а царем. Потому и располагались в одном здании с управлением корпуса жандармов. Вообще-то громко сказано. Обычно все управление было представлено одним-единственным офицером, который был и швец, и жнец, и на дуде игрец. Иное дело княжеский остров, где штат уже побольше.

Так вот. Никакие заслуги перед боярином Голубицким в этом учреждении роли не играли. Но это и не требовалось. В случае утраты паспорта его можно было восстановить двумя способами. Первый: обратиться в паспортный стол, где тебе был выдан предыдущий документ. Второй: личность должны подтвердить минимум два человека, чье происхождение не вызывает сомнений.

Все произошло в сугубо правовом поле. Если не считать лжесвидетельства. Серьезно же деды поверили в него, коль скоро пошли на подобный подлог. На секундочку, преступление против государственных устоев. Как минимум ссылка туда, куда Макар телят не гонял. Это если тот, за кого поручились, не преступник. А так можно и на каторгу прогуляться.

Но как бы то ни было, а спустя полчаса, после того как они переступили порог учреждения, Рудаков вышел с паспортом на имя Измайлова Бориса Николаевича восемнадцати лет от роду. Вот такие пироги с котятами.

Покончив с легализацией, Рыченков объявил среди капитанов, что «Карась» становится на ремонт и выпадает из очередности. Носов без лишних разговоров начал перебирать машину, благо с паровиком это лишним никогда не будет, а списанный на берег Борис укладывал свои пожитки.

На Ахтырский остров отправились вполне официально, на пассажирском пароходе. Разве только порознь. Дорофей Тарасович – в каюте второго класса. Борис же – четвертым, в твиндеке, где ни о каком отдельном помещении не могло быть и речи. Что-то вроде плацкартного вагона, но никаких перегородок тут не было и в помине. В случае необходимости койки разбирались и отставлялись в сторону, освобождая место под груз.

Опять вечер и портовая улица. Признаться, Борис не бывал в подобном месте с момента своего бегства с Морозовского. Только днем, да и то лишь мимо проходил. А тут… Ну один в один, разве что более оживленно и заведений побольше, а сама улица – длиннее. Да оно и понятно. Ахтырский – княжеский остров, порт куда больше и торговля тут бойчее.

К тому же остров имеет два железнодорожных моста через проливы. Чугунка соединила в единый транспортный узел уже семь островов. Колоссальные вложения. Но князь и не думает останавливаться на достигнутом. В его планах проложить по всем вассальным островам не только железную, но и шоссейную дорогу.

Наверное, все кабаки российских архипелагов на одно лицо. Во всяком случае, едва оказавшись в этом, Борис сразу же увидел перед собой тот, что остался в Морозовске, где он подписал свой первый договор. Искомого боцмана здесь не оказалось. Но Рыченков и не рассчитывал на подобную удачу. Главное, что «Тюльпан» стоял в порту. А найти его боцмана – уже дело техники.

Пока Борис сидел в дальнем углу кабака, попивая на удивление недурное пиво, Дорофей Тарасович организовал поиски, ожидаемо увенчавшиеся успехом. Правда, ждать его возвращения пришлось целых два часа. Впрочем, скорее уж «всего лишь».

– Этот, что ли? – окинул парня оценивающим взглядом здоровенный детина лет пятидесяти.

Похоже, боцманы имеют особый дресс-код. Очень уж он походил на Севастьяна Григорьевича с «Моржа». Рыченков рядом с ним смотрелся, мягко говоря, скромно. Но это если по габаритам. А так… Бог весть, чем обязан этот громила шкиперу, но держал себя с ним уважительно.

– Этот, Елисей.

– Может, в юнги?

– Не пойдет. У юнги дел по горло. И он все время на виду у офицеров. Да и с Разумностью не все благостно. Пусть уж лучше к тебе баталером.

– Мне недостачу на себя вешать не хочется. Уж больно молод. Игнат, конечно, тот еще прохиндей, но от него пока только польза.

– За Борю не переживай. Молод, есть такое дело. Но не глуп и с этим делом управится. Уж поверь, Елисей, недостачи не будет. Здесь я тебе ручаюсь.

– Точно за ним не тянется след?

– Я тебе уже говорил, он не по этой части. А Игнату твоему я отступные дам, чтобы зла не держал и козни не строил.

– Да какие отступные, – отмахнулся боцман. – Завтра же проверю баталерку, учетные книги и спишу его на берег. А ты, паря, послезавтра вот сюда же приходи, в это же время.

Глава 21 Пират
Пластилиновая статуэтка готова.

Получено 12 очков опыта к навыку «Художник-0» – 0/4000.

Внимание! Курс «Художественной школы» завершен.

Получена новая ступень «Наука».

Текущая ступень – «Наука-1».

Получена новая ступень «Художник-1» – 0/4000.

Получено 12 очков опыта – 12/16000.

Получено 1 очко свободного опыта – 4651.

Ну наконец-то. Лед тронулся, господа присяжные заседатели. Н-да. Все же совмещать обязанности баталера с усиленной прокачкой опыта – не такое уж и простое дело, как могло показаться изначально. К тому же боцман и не думал делать послаблений. Прямо спросил, как у Бориса с боевыми умениями. Стрельбой остался доволен. Несмотря на первую ступень, новичок выдавал результаты на зависть вторым. А вот что касается рукопашной, тут был полный швах.

Восполняя пробел в подготовке, боцман гонял своего непосредственного подчиненного, что говорится, и в хвост и в гриву. Да еще и в каждом порту вовлекал в потасовки моряков. Что способствовало росту «Уличной драки» и «Приемов самообороны», но ввиду того, что они не взяли еще и первую ступень, так и не привело к появлению нового умения «Кабацкая драка». Было, оказывается, и такое.

Объяснение подобного подхода со стороны боцмана звучало вполне логично. Их корабль ходит через океан и по морям. Как ни сотрясают воздух политики разного пошиба, пиратов они так и не извели. А все потому, что есть полезные и бесполезные разбойники. Что практически и не скрывается. Каперские патенты в мирное время, конечно, никто не выдает. Но это не значит, что лиходеи сидят по портам и глушат горькую. Так что нужно быть готовым к тому, что придется драться за свою жизнь. А дело это такое: не сумел постоять за себя – подвел и товарищей.

Вот и пришлось совмещать обязанности баталера, занятия по боевой подготовке и самостоятельное изучение курса «Художественной школы», который теперь наконец был позади. Впереди же курс «Художественного училища». Н-да. И опять без перекосов никуда. Ну и без избыточного опыта, чтоб ему.

Ступень – 3;

опыт – 12/16000;

свободный опыт – 4651;

избыточный опыт – 36294;

свободные очки характеристик – 0;

Сила – 1,22;

Ловкость – 1,21;

Выносливость – 1,25;

Интеллект – 1,2;

Харизма – 1,05;

Умения – 10;

(навыки – 1);

(умения – 5).

Была мысль на эскизах догнать свободный опыт до обмена на очко характеристик. Но по здравом размышлении он ее отринул. Сегодня даже при его занятости получается зарабатывать в среднем по три сотни очков в день. Причем по мере освоения навыка и сопутствующих умений в копилочку капает уже по двенадцать очков.

Небывалый рост. Все же дар – более чем серьезное подспорье в учебе. Конечно, в день Борис тратит на рисование времени чуть ли не вчетверо против обычной школы. Но все одно двухгодичный курс за месяц с небольшим – это что-то с чем-то. Поначалу теория давалась тяжко, но потом положение выправилось. Борис стал многое понимать на интуитивном уровне, теория же, изложенная в самоучителе, являлась скорее спусковым механизмом.

– Боря! – после стука в дверь послышался голос одного из юнг.

Этих ребяток на корабле целых четверо. Офицеры «Тюльпана» – те еще снобы. Вот и набрали дармовую прислугу по одному на каждого. Мальчишки служат фактически за еду. Но господам нужно отдать должное, занятия с ребятами они проводят регулярно и учат на совесть.

Впрочем, сказывается вовсе не их желание отплатить мальцам за их труд. Юнги – обычная практика на всех флотах и кораблях. Вот не знал Борис ни одного, где бы их не было. Небольшие пароходики типа «Стрижа» не в счет. Хотя они и там бывают. Но тут уж исключительно взрослые не по годам прагматики, четко понимающие, чего хотят от жизни. В основе же своей мальчишки бредят морем.

Берут не всех подряд, а только тех, у кого Суть позволяет поступить в гимназию. Какой толк вкладываться в бездарность? Ребят с высокой Разумностью, родители которых не способны потянуть дальнейшую учебу, хватает. Вот и отдают чад в обучение на корабли или мальчишки сами уходят, когда исполняется шестнадцать.

Была еще одна категория, резко отличающаяся от юнг. Младшие матросы, кузница кадров нижних чинов и унтеров. Жили они на тех же птичьих правах, разве только шпынял их рядовой и унтерский состав. Ну и обучали, а то как же. Только специальность им присваивали сами капитаны.

Юнги же по мере обучения предстают перед аттестационной комиссией и держат экзамен. Как уже говорилось, придираются к ним серьезно. А потому и подготовка должна быть качественной. Ни одному капитану не захочется услышать в собрании или на приеме язвительное замечание относительно непутевого юнги, которому не посчастливилось обзавестись достойным наставником. Так что офицеры и тут заботятся в первую очередь о себе. О собственном престиже.

В ответ же юнги, по сути, являются их прислугой. Ухаживают за их формой, поддерживают чистоту в каютах, прислуживают во время приема пищи.

Пареньки зачастую бывают на посылках даже у обычных матросов. В обмен те учат их тому, что знают сами. Наряду с младшими матросами берут их с собой на попойки в портовые кабаки, бывает и девочку оплачивают. Своих-то денег у них нет. Если только какая копейка перепадет от щедрот офицеров. Но это хорошо как рубля три в месяц, а то и меньше.

Впрочем, ввиду идущего семимильными шагами научно-технического прогресса ситуация меняется. Техника все сложнее. Требования к подготовке нижних чинов все выше. Так что в области подготовки кадров скоро придется что-то менять. Отказываться от системы наставничества и переходить к обучению в профильных училищах.

– Чего тебе, Артем? – прибрав принадлежности, открыл дверь Борис.

– Виталий Родионович велели сменить постельное белье, – тряхнув узлом в руках, пояснил паренек.

Шестнадцать лет. В юнгах уже два года. Хваткий и умный. Этот точно в капитаны выбьется. Кстати, хорошо, что этих ребят по одному на каждого офицера. Борису проще держаться от их благородий в стороне. А то еще полезут взглянуть на его Суть и неприятно удивятся, обнаружив отсутствие доступа.

Разумеется, боцман представил парнишку капитану, и тот видел его характеристики. Но с тех пор они претерпели серьезные изменения, и повторного обследования лучше бы избежать. Что, в общем-то, несложно, пока не мозолишь глаза. Так-то он человек боцмана, находится в его непосредственном подчинении. Елисей же Макарович пользуется полным доверием начальства, а потому и до его баталера никому нет дела.

Как правило, на боевых кораблях все иначе. И баталер там фигура куда как значимая и утверждается командиром. Да еще и специальные курсы проходит. Но то военный флот. На гражданских судах все проще. Да и офицерский состав меньше. Вот и скидывают эту работу на плечи боцмана. Разумеется, если тот заслуживает доверия. Хм. Вообще-то других на этой должности и не держат.

– Заходи, – пригласил паренька в баталерку Борис.

Развернул и осмотрел белье на целостность и соответствие. После чего отправил в мешок для стирки. Корабль у них, конечно, не военный, но людей от этого не меньше. Пассажиров так же следует обеспечить постельным бельем. Забот у баталера хватает. И пока судно стоит в порту, нужно успеть обернуться и договориться с прачечной. Поэтому, чтобы иметь возможность сосредоточиться на основной задаче, поставленной перед собой, Рудакову приходилось крутиться как белке в колесе.

Хм. Вообще-то уже Измайлов. И лучше бы привыкать к новой фамилии и отчеству. А то мало ли как подставиться можно. Хотелось бы ходить под своим прежним именем. Но, во-первых, его и вернуть можно, когда окрепнет. А во-вторых, не так уж и важно, под какой ты фамилией. Главное – это суть. А она в нем прежняя, из той, прошлой, жизни.

В этот момент раздался сигнал тревоги. Рында заливалась беспокойными переливами малинового звона, добирающимся до каждого уголка корабля. Борис на автомате выхватил из кармашка часы. До обычной учебной тревоги еще бог знает сколько. Не к добру.

Юнга сорвался с места занимать свой пост по боевому расписанию. Измайлов – да, именно Измайлов – набросил плечевую систему с двумя «бульдогами» в подмышечных кобурах. Подхватил спасательный жилет и рванул в оружейную комнату.

Помимо всего прочего, баталер отвечает еще и за нее. Выдача оружия команде, содержание его в чистом виде. Не в смысле что он чистил стволы. Но должен был контролировать, чтобы матросы следили за своим оружием. Впрочем, весь излишек и офицерское оружие были на нем.

Покончив с выдачей, подхватил штатную берданку с патронной сумкой и поспешил на палубу. Его место у кормового орудия, где он значился по боевому расчету.

– Что тут, Глеб? – подбежав к орудию, поинтересовался Борис у палубного матроса, выполнявшего обязанности наводчика.

Была у Измайлова мысль, что он управится лучше. Но, как говорится, пусть каждый занимается своим делом. Выпячиваться и привлекать к себе внимание в его планы не входило.

– Во-он вишь паруса?

– Ну? – вставляя винтовку в зажим на фальшборте, дабы не мешала при работе у орудия, кивнул Борис.

Это на военных кораблях не спешат вооружать экипаж стрелковкой. Там все решает калибр. У торгового флота своя изюминка. Пираты сначала всячески стараются уменьшить число обороняющихся, после чего идут на абордаж. А тогда уж бегать в оружейку некогда. Будь готов принять бой там, где стоишь.

– Баранки гну. А дым из трубы видишь? – продолжал указывать наводчик.

– Ага. Теперь вижу.

– Ну и куда он так торопится, что паруса марает?

Дело не в чистоте парусов. Копоть смоют дожди и шторма. Просто суда, имеющие смешанное парусно-машинное вооружение, при благоприятном ветре предпочитали не использовать машину. Уж больно скромные объемы у их угольных ям.

– Думаешь, пират? – поинтересовался Борис.

– Думаю, что он выжимает из своего хода все, что можно. А это не к добру.

Подобные корабли все еще широко используются. В основном гражданскими. Хотя есть и страны, где основу военно-морских сил составляют деревянные корабли со смешанным движителем. Чего не скажешь о развитых государствах. Англия, Соединенные Архипелаги Америки, Франция, Германия, Австрия. У этих государств деревянных кораблей уже нет. Последние распродали лет пять назад.

Но особенно популярны такие гибриды у пиратов. Этим ребятам нужна как автономность, так и скорость. Поэтому в основном они используют яхты. Причем нередко серьезно вооруженные. И вот этот преследователь вполне может оказаться морским разбойником.

Н-да. Не помешал бы мощный бинокль или подзорная труба. Уж очень хотелось осмотреть догоняющее судно. Но штука эта дорогая. Обычному матросу копить на нее несколько месяцев. В груди пробежал неприятный холодок. Осмотрелся вокруг.

Н-да. А вот пассажиры особого страха не испытывают. Наоборот, им любопытно. Враз оккупировали верхнюю палубу, а кому не досталось места, стоят на нижней, игнорируя призывы стюардов укрыться от греха подальше.

Это однозначно не миноносец. На нем вполне могут оказаться и куда более солидные пушки, которым цитадель, предназначенная для пассажиров, не преграда. Хотя-а-а… Разбойники в основном пользуют орудия старого образца. Причем исключительно гранаты, начиненные черным порохом. Им ведь не топить корабль, а грабить. Пассажиры и вовсе нужны живые и здоровые. За мертвого выкуп не получить.

Капитан «Тюльпана», Волков Игнат Владиславович, решил отвернуть в сторону. Потерянное время они компенсируют. Зато этот маневр позволит выяснить намерения неизвестного. Выяснили. Преследователь сменил курс, выходя им на пересечку. Теперь ветер был неблагоприятным, и команда пирата поспешила свернуть паруса. Но никаких сомнений: там и машина выдаст куда больше их сухогруза, максимальная скорость которого составляла девять узлов.

– Ну вот все и понятно, братцы. Готовимся к бою, – опуская бинокль, подытожил лейтенант Чичканов.

При этих словах Борис нервно сглотнул и повел плечами. То ли готовясь к драке, то ли разгоняя холодок, засевший под ложечкой и пронизывающий до самого позвоночника. Страшно, это факт. Но в то же время присутствует какая-то юношеская бесшабашность и жажда риска. Кто знает, может, уже совсем скоро он забьется от страха в угол. Потому как свистящие пули – это одно, а разрывы снарядов – уже совсем другое.

Убедившись, что это все же пираты, капитан отдал приказ стюардам и матросам действовать более решительно. В процесс разгона стада баранов, сиречь пассажиров, включился старпом. Действовал он сдержанно, но от этого не менее жестко. Поэтому палубы постепенно пустели.

Первый снаряд лег далеко впереди по курсу. Явный приказ остановиться. А также возможность оценить калибр как по звуку выстрела, так и по всплеску. Ничего так. Не меньше ста двадцати миллиметров. По словам лейтенанта, пушка старого образца, уже снятая с вооружения. Но сила грозная. «Тюльпан» – стальной пароход, но ни разу не крейсер, а потому не имеет брони. Вообще никакой. Так что им и этого достанет с лихвой.

– Заряжай, братцы! Глеб, наводи на нос. Возвышение – двенадцать градусов. Упреждение – ноль, – распорядился Чичканов и посмотрел в сторону капитанского мостика.

Волков, изучавший пирата в мощный бинокль, оторвался от этого занятия и отдал приказ матросу, стоявшему у рынды. Сдвоенный удар, в данной ситуации отдающий приказ об открытии огня.

Ни о каком управлении огнем на гражданских судах и слыхом не слыхивали. Каждый командир расчета вел стрельбу на свое усмотрение. Без дальномеров, основываясь только на собственном глазомере и таблицах стрельбы. Борис разбирался в этом мало, а вернее, вообще не разбирался. Единственное, в чем был уверен, – при должной практике обращения с этим орудием он выдал бы результат куда лучше, чем заброшенный Глебом снаряд в ту степь.

Носовое орудие отстрелялось не лучше. А вот пираты оказались точнее. Сразу взяли цель под накрытие. Два всплеска в непосредственной близости от борта парохода однозначно указывали на то, что наводчики разбойника знают свое дело туго. Не попали первым залпом – попадут вторым, третьим.

Итак, яхта в деревянном корпусе. Скорость под машиной – не менее тринадцати узлов. По два орудия на борт, расположенные на верхней палубе. Скорострельность пониже, чем у их семидесятишестимиллиметровок с унитарными снарядами. Зато стволы однозначно нарезные и более опытные канониры.

Чичканов сделал выводы из первого выстрела и внес поправки в прицел. Наводчик в точности выполнил его распоряжение, и следующий снаряд лег уже рядом с целью. Правда, все одно обошлось лишь безрезультатным всплеском. Та же ситуация и с носовым орудием.

Пираты не стал приближаться к своей жертве, подставляясь под огонь. Скорее всего решили сначала обезопасить себя от артиллерии противника. И надо заметить, получалось это у них не в пример лучше. К тому же вдобавок к опытности их наводчиков «Тюльпан» представлял собой куда лучшую мишень, чем преследующая его яхта. Так что уже вторым залпом разбойники добились попадания.

Снаряд рванул ближе к корме, затянув палубу едким пороховым дымом. Борис, как раз вгонявший в казенник очередной снаряд, услышал, как мимо прошелестел осколок. Кто знает, не нагнись он, может, прилетело бы и ему. А так, слава богу, никого не задело.

В результате следующего попадания на борту возник пожар. К месту возгорания тут же устремилась пожарная команда. Откуда-то из утробы корабля послышались женские крики, полные ужаса. Там наверняка началась паника. Оставалось только надеяться, что мужчины сохранят самообладание и успокоят дамочек.

Команда тут помочь ничем не могла. Загнав пассажиров в цитадели, моряки все силы бросили на борьбу с пиратами. Два орудийных расчета, противоабордажная, она же пожарная, команда, мостик, машина и кочегарка.

Борис толком так и не понял, что именно случилось. «Тюльпану» досталось еще четыре попадания. Палубу огласили болезненные крики. А потом что-то тупо толкнуло его в живот, тут же превратившийся в тугой сгусток боли, заполнивший все его сознание. Взгляд затянуло мутной поволокой, и он завыл на одной протяжной, заунывной ноте. Никаких сомнений в том, что это конец.

– Минутку, Виталий Родионович. Я сейчас, – склоняясь рядом с раненым лейтенантом, произнес судовой фельдшер.

– Что тут, Ростислав Миронович? – поинтересовался у фельдшера возникший рядом боцман.

Палуба вокруг орудия залита кровью. Двое трясут головой, пытаясь восстановить слух. Трое заходятся криком. Одному из них оторвало руку. Двое лежат недвижимые. Уж больно удачно попал снаряд, разом разметав прислугу.

Борис слабо отдавал себе отчет в происходящем. С болью он отчасти смирился. Или на громкие стенания просто не осталось сил. Свернувшись калачиком, он подвывал с всхлипами да заливался слезами. Больно! Ч-черт, как же больно! Настолько, что мысль о смерти уже не казалась столь уж ужасной. Лишь бы все это закончилось.

– А ты не видишь, что творится? – вопросом на вопрос ответил боцману судовой фельдшер, пристраивая рядом с Чичкановым коробку с артефактом «Аптечка».

– Ростислав Миронович, поднимай этого, – осмотрев орудие и указав на Бориса, потребовал боцман.

– Я должен в первую очередь проявлять заботу об офицерах. В артефакте заряда осталось только на одно лечение.

– Вколи Виталию Родионовичу морфий. Бог даст, дотянет до порта, а там помогут местные эскулапы.

– Он может и не дожить.

– Значит, возродится. Измайлов нам сейчас нужен куда больше. Наводчик он.

– Какой же он наводчик? И вообще, я обязан…

– Ростислав Миронович, делай, как говорю. Тот грех на мне будет, – взводя курок револьвера, потребовал боцман.

Борис уже смирился с тем, что умрет. Лишь хотел, чтобы это случилось как можно быстрее. И вдруг почувствовал пробежавшую по телу теплую волну. Причем настолько приятную, что она едва не вырвала из него стон. На этот раз сладостный. Мутная пелена перед взором исчезла, как будто ее и не было. Тут же вернулся слух, в который буквально ворвался очередной взрыв и крик раненых.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Елисей Макарович. Иначе оба пойдем под суд за оставление без помощи офицера.

– Мы его без помощи не оставляем, – возразил боцман. – Боря, ты как?

– П-порядок, – ответил ошеломленный парень.

– Давай к орудию за наводчика. Братцы, уноси раненых. Поторапливайтесь. Ну что, паря. Тарасыч говорил, что ты с винтовкой чудеса творишь. Носовое орудие разбили. Осталось только это. Толку от нашего Чичканова чуть да маленько. Начнется абордаж – не сдюжим.

– Но у меня нет умения.

– А это уже не важно. Сдюжим – бог даст, все будет ладно. Не сдюжим – даже если выживем, пойдем под суд за то, что бросили офицера.

– Я все понял.

– Вот и молодца.

Борис встал к орудию, прильнув к механическому прицелу. Ни о какой оптике тут речи не шло. Ее даже на флотах еще не было.

– Снаряд!

Сыто клацнул затвор. Выстрел! Не сказать, что совсем уж не в ту степь. Но это и не имеет значения.

Доступна новая ветка «Пушки».

Получено новое умение «Наводчик-0».

Умение «Наводчик-0» – 0/2000.

О как! Вообще ничего не упало. А ведь помнится, за выстрел из берданки сразу пошло очко. Хотя тогда он вроде как стрелял до начала боя. Может, причина в том, что сейчас драка уже в разгаре? Ладно. Все вопросы на потом. Сейчас же… Влил весь свободный опыт в «Наводчика», перескочив на первую ступень и подняв ее разом на две трети. Вот теперь порядок.

– Снаряд!

– В стволе! – без энтузиазма отозвался приставленный боцманом заряжающий.

Выстрел! Вновь лег мимо цели и с явным недолетом. Ни о каких таблицах и речи нет. Они были в планшете у лейтенанта, который унесли вместе с ним. Да даже если бы и были, толку от них никакого. Тут ведь нужно определять дистанцию. Чего Борис делать не умеет. Зато он может на интуитивном уровне видеть перспективу и довольно точно вводить поправки на глазок.

Следующий снаряд в стволе. Выстрел! Перелет. Когда-то он слышал выражение «вилка». Наверное, в кино. Или читал в книге какой. Но не в армии, это точно. Уменьшил угол возвышения ствола. Выстрел! Снова мимо. Но уже под бортом. Выстрел!

Порядок. Белое облачко порохового дыма возникло на палубе яхты. Еще выстрел. Еще. И снова. Снаряды как заговоренные летели точно в цель. Пираты успели сделать всего один залп, после чего их орудия окончательно замолчали. Прислугу ли побило или виной тому разгорающийся пожар, Борис не знал. Он просто вколачивал в преследователя один снаряд за другим. И пока не поступила команда прекратить огонь, успел набросать с десяток.

Разбойники поотстали. Отвалив в сторону, они уходили от зубатой добычи на всех парах, при этом прилагая все усилия, чтобы справиться с пожаром.

Морской бой завершен.

Общий опыт экипажа – 4025; 74 доли.

Получено 54 очка опыта к умению «Наводчик-1» – 2742/4000.

Получено 54 очка опыта – 4759/16000.

Получено 3 очка свободного опыта – 3.

О как щедро, раскудрить твою в качель! То есть его тут сейчас чуть было не грохнули, а ему от души отсыпали, как будто он отстоял смену в кочегарке или провел сутки в плавании в качестве баталера. Интересно, на чем военные моряки вообще зарабатывают опыт? Да в лоб из револьвера закатать какому урке или собаке – и то почти вдвое больше выйдет.

Что-то Борис недопонимает. Надо бы разобраться со всей этой арифметикой. Раньше-то ему на это было как-то плевать. Ну баталер и баталер. Капало по пятьдесят очков за сутки перехода, только и всего. Как выяснилось, вопрос требует более вдумчивого подхода.

Глава 22 Удачный день
Борис смотрел на палубу «Тюльпана» и не мог поверить в реальность происходящего. Пара подпалин в местах возгорания. Краска посечена осколками. Бурые пятна крови и копоть. И это после нескольких попаданий. Впрочем, чему тут удивляться, если даже военные моряки всех стран для начинки снарядов сплошь и рядом пользуют дымный порох. А у него с бризантностью так себе. Вот если бронебойный снаряд влетит вовнутрь, тогда бед еще наделает. А гранаты стальным кораблям практически не опасны. Если только личный состав пострадает.

Наука не стоит на месте. Уже существует множество взрывчатых веществ, которым порох и в пыль не попадает. Но они по большей части крайне нестабильны. Или чрезвычайно дороги в производстве. Тот же пироксилин. Известен достаточно давно, но его получение связано с целым рядом трудностей. А потому для военных – товар дорогой.

Вот в гражданских отраслях взрывчатка получила распространение. Одно дело, когда сотня рабочих с кувалдами, ломами и кайлами будет долбить скалу месяц. И другое – пара закладок зарядов взрывчатки, способных управиться с этим в мгновение ока. Там выгода очевидна. Правда, в основном все же пользуют динамит, который гораздо дешевле. Но и опасней. Военные от него отказались. Пироксилин же пользуют в основном в шахтах. Уж лучше немного переплатить, чем потом разбирать завалы из-за случайного взрыва.

Та шашка, что Борис использовал для гранаты, как раз была буровой. Предложи он свое изделие военным – и на него посмотрят как на дурака. Ну кто в здравом уме станет использовать для этого столь дорогую взрывчатку? Но ему это и не важно. Свое он уже получил.

Глянул на себя. Ну и видок. Спасательный жилет и штаны в крови. В каком состоянии рубаха, и думать не хотелось. Хм. А вот и прореха от осколка. Похоже, большой был. Бог весть, зачем сунул в дыру палец. И тут же почувствовал укол в животе.

Снял жилет, задрал рубаху и извлек иззубренный кусок ковкого чугуна. Ничего так, почти с ладонь. И как он сразу не помер, схлопотав его в брюхо… На животе никаких отметин, словно и не было ничего. Ч-черт. Это, получается, полное исцеление с извлечением из тела инородных предметов. Круто!

Вот поди и пойми, игра это или такой мир со своими законами, не желающими укладываться в рамки прежней науки. В реальности все это или он просто находится в коме?.. Стоп! Решил же относиться к происходящему без дураков. А там уж, если окажется бредом, ладно. А нет – тогда и он целее будет. С другой стороны, отчего ему так-то бредить, если он ни разу не игрок?

– Измайлов, к капитану! – подбежав к нему, выпалил Артем.

– Чего орешь, не глухой, – окинув взглядом юнгу, вздохнул Борис.

– Так ведь срочно требуют! – растерялся юнга.

– Да иду я. Иду. Чего в ухо орать-то?

Похоже, его сейчас будут колоть, что говорится, до задницы. Нужно бы что-то придумать по поводу свободного опыта. Сомнительно, что Волков помнит цифры. Но уж на четыре с лишним тысячи свободного опыта точно обратил бы внимание. А никакой иной возможности для поднятия умения «Наводчик» не было. Занятия по боевой подготовке проходят под непосредственным наблюдением офицеров. Измайлов же был заряжающим.

– Ваше благородие, баталер Измайлов по вашему приказу прибыл! – поднявшись в ходовой мостик и вытянувшись в струнку, доложил Борис.

Судно, конечно, гражданское, да только дисциплина тут не больно-то и отличается от военного. Причем в немалой степени это отголоски царящего здесь сословного общества. Вот и тянется во фрунт. Кроткий взгляд на уже стоящего здесь боцмана.

Бог весть, какие у него счеты с Рыченковым, но с того света он Измайлова уже вынул. Очень хотелось надеяться, что и сейчас поможет. А то у Бориса уже кое-какие планы появились. И даже пути их воплощения наметились. Не хотелось бы, чтобы они пошли прахом.

– Вот как. И откуда у тебя, братец, столько свободного опыта взялось, что ты так «Наводчика» взвинтил?

– Ваше благородие, это я ему поспособствовал в прошлом порту. Малец хочет науку морскую изучать, а Разумности не хватает. Вот и присоветовал я ему обменять избыточный опыт на свободный.

– Так. Все. Ничего не желаю об этом слышать, – выставив перед собой руки в протестующем жесте, категоричным тоном произнес капитан.

– Слушаюсь, ваше благородие.

– Получается, ты знал, что у Измайлова есть избыточный опыт, и, рассчитывая подтянуть у него умение, велел поднимать его, а не лейтенанта Чичканова.

– Не только, ваше благородие. Человек, который поручился за него, сказал, что парень отлично стреляет из берданки. А коли так, то я и подумал, что он и с орудием совладает, если нужное умение подтянуть.

– И ты оказался прав. Только если Чичканов не выживет… Елисей Макарович, вот не тем ты думал, когда принимал это решение. Отчего у меня не спросил?

– Так некогда было спрашивать-то. Борька того и гляди Богу душу отдал бы.

– Н-да. Измайлова по боевому расчету назначаю наводчиком. Можете идти.

– Слушаюсь, ваше благородие, – чуть ли не в один голос произнесли они и покинули ходовой мостик.

Похоже, Бориса только что отмазали. Правда, решительно не понятно, как. Спросить бы боцмана. И о распределении опыта. А то, можно сказать, он в одиночку отбился от пиратов, а ему за это капнуло чуть да маленько. Только придется обождать, пока не наведут порядок после боя.

Пассажиров наружу не выпускают. Чтобы не травмировать их психику. Матросы уже приступили к приборке и ремонту. Ну и Борису пора в баталерку, потому как весь инструмент и большинство материалов хранится именно у него.

– Елисей Макарович, а что такое с опытом творится? Отчего мне так мало пришло? – поинтересовался Борис.

Команду всем необходимым он снабдил. Так отчего бы и не выпить по чашке чаю. Вот они и присели в баталерке. К слову, боцман частенько сюда заглядывает почаевничать.

– Хм. Тарасыч сказывал, что ты не первый день на море, – отпив глоток горячего терпкого напитка и ставя чашку на стол, произнес Ковалевский. – Да и в документах так же значится. Опять же в деле он тебя видел.

– Все верно. Только когда на других пароходах хаживал, нас пираты не задевали. А с Дорофеем Тарасовичем я в команду не входил. Вот и не спрашивал никогда.

– Ага. Тогда понятно. Вообще-то редкость несусветная. Капитаны вот так, втемную, в команду никого не берут. Мало ли кого занесет. Ну да Тарасыч он такой. Рисковый. А что до опыта, так ведь просто все. Между командой «Тюльпана» расписано восемьдесят долей. Каждому положена своя доля. Тебе как заряжающему – только одна. Когда ты встал к орудию за наводчика, в Сути изменений никаких не случилось. Вот после боя и получил всего одну долю.

– А наводчику сколько полагается?

– Две.

– Тоже как-то не очень.

– Ну, вот так оно.

– Елисей Макарович, а что это ты там такое про обмен избыточного на свободный опыт сказал? Ну, о чем капитан говорить не пожелал.

– Ты хотя бы про обмен-то знаешь?

– Знаю, конечно. Только цена у него – закачаешься. Рубль за десять очков.

– Это если обращаться к характерникам, что состоят на службе, или к вольным, о которых все знают. А есть и иные, что делают это по-тихому. У них обмен вдвое дешевле и опыт они скупают вдвое дороже.

– О вольных характерниках слыхал. А вот о таком – никогда.

– Вольные. Как же. Все характерники находятся под надзором. До единого. За теми, что считаются вольными, надзирают жандармы. Они по факту царю и служат. Это в противовес боярам, чтобы те не больно-то наглели. На опыт ведь обучение в школах завязано. А как он подешевеет, так это по ним в первую очередь и ударит. А царь ить за образование ратует.

– Понятно. Только не понятно, отчего тогда Дорофей Тарасович молчал о таких умельцах.

– А чего тебе говорить, коли в его краях их нет? Редкость они. Потому как преступление это против устоев. Так что по всему миру их отлавливают и казнят нещадно.

– Так в России вроде как казни нет?

– Казнь-то у нас есть. Иное дело, что живота не лишают. Но тех, кто на устои посягает, это не касается. Причем достается и тем, кто их услугами пользуется, и за недоносительство. Правда, тут уж каторга. Вот так-то. Потому Игнат Владиславович и слышать об этом ничего не желает.

– А ты и впрямь знаешь такого умельца?

– Есть пара мест, где на них можно выйти. Но не знаю, там они обретаются или подались куда. Потому как на одном месте стараются не сидеть. А то, может, их уже и к ногтю прижали. Под смертью ведь ходят.

Н-да-а. Вот уж чего не ожидал. Характерник – это ведь не просто талант. Это еще и высшее образование. К тому же для овладения полным спектром умений нужно слить чертову уйму свободного опыта. Никак иначе таланты и связанные с ними навыки развить нельзя. То есть, возжелавшему заняться этим преступным промыслом нужно затратить много времени и ресурсов.

Только умения – это еще не все. Для того чтобы их использовать, нужны еще и артефакты. А их так просто не купить. Даже за большие деньги. Впрочем, если верить Ковалевскому, а не верить ему причин нет, то возможны варианты.

Насколько было известно Борису, из той самой книжки о Сути, для работы с опытом использовалось четыре вида артефактов. Первый – для перевода избыточного опыта в свободный. Второй – для снятия свободного опыта. Третий – для аккумулирования. И четвертый – для передачи другому лицу. И под каждый нужно отдельное умение.

Пугает ли Бориса возможная каторга за связь с криминалом? Вот уж нет. Не станут засылать на каторгу гения. Скорее уж спустят все на тормозах. А вот его самого возьмут в оборот. То есть серьезно ему ничего не грозит. Зато выгода может быть куда как существенной.

Сейчас у него тридцать семь тысяч избыточного опыта. Цена у этих ребят вдвое дешевле официальной. Вопросов по поводу того, откуда у него столько избыточного и свободного опыта, они задавать не станут. Как и докладывать куда следует.

Правда, прямой обмен избыточного опыта на свободный невыгоден. Денег вроде и не затратишь, но опыт придется слить один к двум с половиной. То есть на выходе он получит четырнадцать тысяч восемьсот очков. Вроде и немало. Но с другой стороны, к чему отдавать то, что пригодится и самому? Цена вопроса – тысяча восемьсот пятьдесят рублей. У него такие деньги есть.

Н-да. Нет у него таких денег. Они в банке, на счету Рудакова Бориса Петровича. Оно и не грех засветиться где-нибудь у черта на куличках. Но чтобы получить доступ к своим деньгам, потребуется несколько условий. Первое – наличие отделения нужного банка. Второе – телеграф, который есть далеко не везде. Прогресс, конечно, шагает семимильными шагами, но дошел пока еще далеко не до всех уголков. Ну и третье – наличие как минимум десяти дней для подтверждения наличия счета.

Словом, все настолько сложно, что денег у него по факту нет. Вообще-то он сотворил глупость. Нужно было обменять свои средства на именные ценные бумаги. Однако вовремя об этом не подумал. Теперь уже поздно. Все-таки, несмотря на рост показателей Разумности, он все еще слишком часто не замечает очевидных вещей.

– Елисей Макарович, а можно сделать так, чтобы Суть моя в экипаже не значилась?

– Наособицу желаешь?

– А что такого? Сам посуди, я вколотил в пирата десяток снарядов. Да плюс наверняка кого-то покалечил и устроил пожар. Но даже если это отбросить, на выходе получается тысяча. Да плюс полста свободного. Может же меня обуять жадность? Тем более что на прошлом пароходе я именно так и ходил.

– А ты в курсе, сколько потерял, когда вы захватили «Карася»?

– Я гляжу, Дорофей Тарасович многое тебе порассказал.

– Многое. Хотя и не все.

– Понятно. Только считаешь ты неверно. На Стужу мы специально охотились. А здесь – отбивались. Но даже если бы и захватили пирата, раскидай очки на все доли – и что получается на выходе? Слезы.

– Ну, так-то оно так. Хм. Ну, с капитаном-то я поговорю. Только не уверен, что он согласится.

– А с чего бы ему отказывать? Суть мою он видел, что там нет гнили – понимает. Хороший наводчик ему выгоден, потому как куда дешевле получится отбиться от пиратов. Потеря в очках? Так ведь нападения случаются редко, и толку ему от того опыта, считай, никакого.

– Это-то так. Но ты понимаешь, что если не по Сути, то тебе и морской ценз не идет? И выслужиться тогда не получится.

– А куда мне выслуживаться, Елисей Макарович? Мне для начала нужно Разумность поднять. Поди, Игнат Владиславович меня сейчас учить не возьмется.

– Это да.

– Вот и я о том же.

– Ладно. Поговорю. А как откажет?

– Уйду, – пожав плечами, просто ответил Борис. – Пристроюсь на каком-нибудь небольшом пароходике. Мало ли их на архипелагах ходит.

– Тарасычу это не понравится. Он меня просил тебя опекать.

– А вот это уже ваши дела. Я ему ничем не обязан, – возразил Борис.

– И откуда ты на мою голову свалился, – поднимаясь с табуретки, вздохнул Ковалевский.

Хватит чаи гонять. Пора бы и делом заняться. Закончена только общая приборка. Задач предстоит еще много. Выровнять погнутые поручни трапов, заменить подгоревшие и разбитые доски палубы, закрасить подкоптившуюся и посеченную осколками краску. Работа и сейчас в полном разгаре. Но за всем нужен хозяйственный боцманский пригляд.

– Ты вот что, Боря. Дел у тебя в баталерке пока нет. Так что вооружайся-ка белой краской и кистью да отправляйся красить надстройку.

– Понял, Елисей Макарович. Уже бегу.

– Вот и ладно.

Н-да. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Уж больно на славу тут постарался огонь. Некогда белая стена приобрела серо-буро-посеченный цвет. Борис прикинул объемы и тяжко вздохнул. Не вариант. Устанешь кистью елозить. И почему в инвентаре корабля нет валиков? Ведь площади покраски – закачаешься, а у него в баталерке только кисти разных размеров.

Прикинул так и эдак. Пожалуй, даже если он затратит время на изготовление валика, это будет быстрее, чем если он станет возиться по старинке. Тем более что все необходимое у него есть.

Прихватив инвентарь, Борис вернулся в бателерку. Обломок черенка швабры. Хранится на всякий пожарный. Мало ли для чего понадобится. Хозяйство немалое. Вот и пригодился. Отпилил кусок сантиметров тридцать. Ручная дрель. Две дырки с торцов. Изогнуть толстую проволоку в виде ручки, загнутые концы – в отверстия. Старый подранный бушлат из теплого сукна. Поработать над ним немного железной щеткой, поднимая ворс. Обмотать вокруг куска черенка, отрезать и прибить сапожными гвоздями. Порядок.

Вернулся к стене, вооруженный уже более совершенным орудием. Пошло куда быстрее. Как потом выяснилось, вышло еще и экономней. Да и краска ложилась ровнее. Правда, последнее отметил не он, а недовольный боцман.

Оказывается, Елисей Макарович был уже готов дать нагоняй много о себе думающему баталеру, которого не нашел при выполнении назначенного фронта работ. Просто они разминулись. И когда пышущий, как перегретый самовар, боцман наконец увидел своего починенного, тот уже вовсю трудился над стеной.

– Где был? – буркнул Ковалевский.

– Валик делал. А то намаешься тут кистью махать.

– Какой еще валик?

– Так вот же, – показал инструмент парень.

– Ладно получается. Ровно и гладко. Сам удумал?

– Да с чего бы сам-то. Видел. Просто повторил.

– Добро. Да. Поговорил я с Игнатом Владиславовичем. Жадность твою он не одобряет. Но такого ловкого наводчика лишаться не желает. Так что теперь ты наособицу.

Едва боцман произнес это, как тут же появился лог, предлагающий выйти из состава экипажа сухогруза «Тюльпан». Наскоро ознакомившись, Борис тут же подтвердил выход. На юридическую сторону это, конечно, не распространяется. Как и на получение опыта за должное выполнение им своих обязанностей. Но касательно Сути он теперь независим. И это радовало.

– Работай, – деловито произнес боцман.

Заложил руки за спину и отправился контролировать процесс приведения судна в порядок. Как уже говорилось, везде нужен хозяйственный пригляд.

Борис же, воодушевленный новостью, вооружился валиком и заработал с удвоенным рвением. Совсем без кисти, разумеется, не обходилось. Углы, иллюминаторы, двери, ручки и поручни. Словом, нашлось где приложиться и ею. Весь остаток светового дня затратил. Но ничего, управился. Н-да. И еще как!

Внимание! Вы изобрели новое изделие.

Как Вы желаете его назвать?

Оп-па! Вот оно, значит, как. Неизвестен тут валик. Все кистью и кистью. Неожиданный, но приятный момент.

Вы назвали свое изобретение «Валик малярный».

Получено новое умение «Маляр-0».

Получено 5000 очков опыта к умению «Маляр-1» – 3000/4000.

Получено 1 свободное очко характеристик – 1.

Получено 5000 очков опыта – 9759/16000.

Получено 250 очков свободного опыта – 253.

Вот интересно все же, чем руководствуется Система, когда предоставляет опыт за изобретения. Важность шайбы Гровера значительно выше малярного валика? С другой стороны, без разницы. Самое главное – это то, что Система высоко оценила новинку и начислила свободное очко характеристик, которое Борис тут же вогнал в Интеллект.

– Как у вас все ладно получается, молодой человек. Впервые вижу такой метод покраски, – послышался за спиной приятный женский голос.

Задумался и не обратил внимания на ее появление. Пассажиры уже давно ходят по палубе. Вот как перестелили доски, так и пошли. Обходили, конечно, парня стороной, чтобы ненароком не запачкаться. Но никто и не думал задерживаться. Потому как краска пахнет далеко не фиалками.

А эта статная моложавая женщина предпочла все же остановиться и даже заговорить с матросом. И ладно бы кто попроще, но она путешествовала в каюте второго класса. Не сказать что птица высокого полета, но однозначно дворянская кровь. Это видно как по одеянию, так и по манерам.

– Просто подсмотрел в одном из портов и решил повторить. А то бы еще невесть сколько красил кистью.

– Да-да, я вижу. Очень аккуратно. И не накапали ничего. Просто превосходно. Нужно будет посоветовать своему управляющему взять эту задумку на вооружение. Кстати, молодой человек, а это вас подняли вместо офицера?

– Кхм. Я об этом не просил, сударыня.

– Я понимаю. И ни в коей мере не считаю неправильным. Напротив, я хотела бы выразить вам свою благодарность.

С этими словами она полезла в сумочку и недовольно сморщила носик. После чего сконфуженно пожала плечами:

– Не понимаю, как такое случилось. Наверное, я выложила кошелек в каюте за ненадобностью. Вы не могли бы через полчаса зайти в каюту двадцать пять?

– Не стоит, сударыня. Я просто выполнил свой долг.

– Разумеется, вы выполнили свой долг. Но разве я не могу выразить личную благодарность? Прошу, не заставляйте меня искать вас по кораблю, – мило улыбнувшись, закончила она.

– Через полчаса я непременно буду у вас.

– Замечательно.

Удовлетворенный кивок, полный достоинства, и женщина в длинном платье с солнечным зонтиком на плечике поплыла по палубе в сторону носа. Борис прислушался к своим ощущениям. Нет и намека на неприязнь. Женщина не проявила ни капли чванства, вела себя с ним вежливо и ровно.

Когда он пришел к ней, то застал ее в пеньюаре. Незнакомка знала, как себя подать. Никакой фривольности. Наоборот, вроде как сама скромность. Но какая-то она у нее получалась призывная. Вот как хотите, так и понимайте. Только при виде этой картины Борис сразу же вздыбился, мгновенно вспомнив о том, что у него уже давно не было женщины.

– Молодой человек, я боюсь показаться невежливой. Но, признаться, ничего не могу поделать со своим любопытством. Это просто бич всего женского рода. Не могли бы вы показать свое ранение?

– Боюсь, там не на что смотреть. Не осталось и следа.

– И все же.

Мысленно пожав плечами, Борис принял правила игры и сбросил с себя верхнюю рубаху и тельняшку. Женщина приблизилась к нему, легонько коснулась живота кончиками пальцев и повела ими поперек, чуть царапая ухоженными ноготками. По мышцам пресса тут же пробежал спазм, отдавшийся волной возбуждения по всему телу.

– Не перестаю удивляться великой силе Эфира и достижениям научной мысли. Просто невероятно. А где осколок?

– Я его прибрал в свои вещи как оберег, – ответил Борис, глядя ей прямо в глаза.

Потом сграбастал ее в свои объятия и впился в губы жарким поцелуем. От ощущения близости пышного, но вместе с тем крепкого и ладно скроенного тела градус возбуждения подскочил до максимума, и он издал непроизвольный то ли стон, то ли рык.

Женщина для порядка изобразила легкое сопротивление. Однако очень скоро не просто ответила на поцелуй, но и сама прижалась к парню, заключая в неожиданно сильные объятия. А из ее груди вырвался сладостный стон, полный неги и нетерпения.

– Если вы предложите мне деньги, я пошлю вас к черту и уйду, – оторвавшись от ее губ, выдохнул Борис.

– И не испугаешься последствий? – глядя на него взором с поволокой, томно произнесла она.

– А мне плевать на последствия. Я никогда не был альфонсом и никогда им не буду.

– Тогда сделай милость, мой мальчик. Запри дверь.

А жизнь-то налаживается! Он сегодня явно в ударе. Сначала окончил школьный курс, потом разминулся с костлявой, сумел сделать свою Суть недоступной для окружающих, получил свободное очко, и под занавес…

С замком он справился не сразу. Руки предательски тряслись от охватившего его возбуждения. Обернулся и посмотрел на женщину, буквально пожирающую его взглядом. Вот она улыбнулась и раскрыла навстречу матросу призывные объятия. А он что? Вот плевать, что для нее это всего лишь приключение и прихоть. Можно подумать, для него это любовь всей жизни.

Глава 23 Первый успех
Акварельный рисунок завершен.

Получено 20 очков опыта к умению «Акварель-1» – 2400/4000.

Получено 20 очков опыта к умению «Художественная кисть 3» – 0/16000.

Невозможно начислить опыт «Художественная кисть 3», необходима «Наука-2».

Получено 12 очков опыта к умению «Перспектива-0» – 920/2000.

Получено 20 очков избыточного опыта – 66351.

Получено 20 очков свободного опыта – 7066.

Борис отстранился и посмотрел на дело рук своих. Ну что ж, получилось очень даже ничего. Понятно, что нравится ему далеко не все и полностью работой он не удовлетворен. Чувствует, что можно нарисовать еще лучше. Однако отдает себе отчет, что на фоне других художников выглядит куда достойней. Правда, и продают свои картины они за бесценок. При условии, что их вообще покупают.

Акварель веков пять была в загоне и считалась развлечением любителей. Но уже лет десять как вошла в моду. С этими красками не чураются работать известные мастера кисти и даже признанные гении. Собственно, именно причуды парочки из них и породили такой ажиотаж вокруг акварельных картин и рисунков.

Борис стал подумывать над тем, чтобы начать продавать свои картины. Под чужим именем, конечно, и в разных галереях. Да, найти одного агента куда предпочтительней. Но не с его образом жизни, когда он все время перемещается по миру.

Дело вовсе не в том, что ему не хватало на жизнь. Необременительные обязанности на корабле, котловое довольствие и личные скромные потребности способствовали планомерному развитию. Именно то, к чему он и стремился. Просто уже не мог спокойно взирать на постоянно растущую цифру избыточного опыта. И уж тем более после того, как узнал о возможности нелегально обменять его на свободный. Да еще и с пятидесятипроцентной скидкой.

Вот только получить доступ к своим деньгам он не мог. Планомерное освоение курса «Художественного училища» привело к тому, что он опять уперся в потолок образования. Борис подозревал, что его случай уникален из-за его дара.

Сомнительно, чтобы в учебных заведениях ученики так же упирались в планку, даже пройдя две трети программы. Разве что проявляли незаурядные способности. Ну или им принудительно наращивали Разумность. Подняв эту характеристику до тридцати одного процента в короткий срок, Измайлов теперь явственно ощутил разницу.

Со свободными очками получилось как-то неожиданно. Все началось с отчетности. Баталер – материально ответственное лицо, а потому имеет отчетную документацию. Но это-то ладно. Три амбарные книги, в которых значится все числящееся за ним имущество. Кроме того, на нем закупка краски, кистей, гвоздей, инструмента, заказ обмундирования для команды, закупка нового постельного белья, прачечная и много чего еще. А все это платежки, квитанции, расписки. И содержать бумаги нужно в порядке, дабы знать, где, что и как.

Для начала он вспомнил о скрепках. Попытался купить за свои кровные. Собственное удобство стоит незначительных затрат. Но не тут-то было. На него посмотрели как на дурака. Прикупил тонкой стальной проволоки и сделал сам. И тут ему прилетело три тысячи опыта плюс очко характеристик.

Скрепки проблему решили лишь частично. И тогда Борис вспомнил про скоросшиватели. Дело было уже в море, поэтому он направился прямиком в корабельную слесарную мастерскую. Помудрил денек, но зато на выходе получил дырокол и скоросшиватель. Может, и корявые, но Система засчитала изобретение, одарив его двумя очками и десятью тысячами опыта на круг.

Вертясь с мастерской, вспомнил о зубчатой шайбе. Нашел подходящую упругую стальную пластину и изготовил несколько штук, предложив машинистам испытать. Те остались довольны, а он получил награду от Системы.

Упершись же в потолок, обменял часть свободного опыта на очко характеристик. На этот раз пришлось выложить шесть тысяч. И сейчас он уже подбирается к тому, чтобы получить еще одно. Девятьсот тридцать четыре очка свободного опыта при том, что в день он его получает порядка ста девяноста, Борис накопит дней за пять. Если кто узнает, насколько быстро он растет, то выпучит глаза от удивления. А для него это где-то даже и долго.

Все же жаль, что свободный опыт нельзя вогнать в развитие умений, завязанных на дар. В принципе, как уже не раз говорилось, умения, навыки и таланты – это всего лишь подспорье, бонусы. Не получится вкачать очки в того же «Слесаря» и стать виртуозом. Если ты изначально не знаешь, как держать напильник, то никакие ступени тебе не помогут. Но хорошо подстегнут умение, это факт. Однако в его случае такого подспорья нет. Только своим трудом. Хотя, невзирая на это, все одно получается в разы быстрее.

Подмигнул рисунку с велосипедисткой на залитой солнцем улице и отложил его в сторону. Странное дело, но образ девицы Катерины упорно не желал истираться из его памяти. Быть может, потому, что он часто ее рисовал. Неприлично часто. Н-да. Понятно, что она ему не светит. Дворянская кровь в ней видна во всем. Пока же он сумеет встать с нею вровень, она уже наверняка выйдет замуж. С этим тут особо не затягивают. Браки достаточно ранние.

Хм. Куда это его понесло? Встал, потянулся и направился на палубу. «Тюльпан» уже должен подходить к порту. Опять же надо напомнить боцману насчет помощников. Борису одному все белье не утащить. А то эдак народ свалит на берег, пока ветер без камней. А ему потом корячиться. Сразу нагрузить людей не получится. Он в этом порту еще ни разу не был, а потому не знает, что здесь и где.

Палуба залита солнечным светом. Жара стоит такая, что Измайлов непроизвольно обернулся в поисках тени. Подумать только, на календаре второе октября. Н-да. Забрались они куда южнее Ахтырского княжества. Да и российских архипелагов вообще. Тут и зимы-то не знают. Температура даже к нулю никогда не подбирается.

– Елисей Макарович, мне бы людей в помощь, с бельем разобраться.

– Григория тебе дам, Травкина. Он здесь не впервой и Игнату помогал в свое время. Покажет нормальную прачечную. Только ты уж не затягивай. Не задерживай его долго. В прошлом порту только сутки пробыли из-за спешки. Парням встряхнуться нужно. Вон вахтенных пришлось из проштрафившихся назначать.

– Так ведь сам же говоришь, что в прошлом порту, считай, и не стояли. Белья скопилось столько, что мама не горюй.

– На судне вахтенные помогут. На берегу сами. Повозку найми. Не мне тебя учить. А нет, так жди завтрашнего дня.

– Понял.

А что тут непонятного? Хочешь сам – на своем горбу тащи. Хочешь – жди, завтра выделят болезных помощников, которые начнут канючить на опохмел. И хорошо как это случится к обеду. Дешевле нанять повозку за свой счет. Тем более что стоит это недорого. Оно бы и плюнуть. Но прачечная – дело такое, что в минуту белье не постирают. Да и абы в какую не понесешь, а в приличных работы всегда с избытком. Как бы еще и обождать не пришлось. Постираешь абы где, а потом беды не оберешься. Хорошо как простыни получатся не кипенно-белыми. А ну как вшей притащишь на судно. Это же такое начнется, что мама не горюй.

Однако Григорий успокоил Бориса. И даже посоветовал сразу нанять повозку, потому как ни капли не сомневался, что им удастся договориться и обойти в очереди остальные суда. Если, конечно, Измайлов не станет жадничать. На что Игнат, прошлый баталер, был прижимист, но даже он казался местным прачкам невероятно щедрым.

Остров, а как следствие и порт, арабский. Народ живет бедно, если не сказать хуже. Русские же на фоне остальных традиционно выглядели куда щедрее. Кто-то скажет, что это от неумения считать деньги, кто-то укажет на извечное транжирство и бесхозяйственность. Но факт остается фактом. И средств баталеру из судовой казны выделяется побольше.

Борис сильно удивился, когда из обычной суммы ему хватило не только на то, чтобы рассчитаться в прачечной. Получилось еще покрыть расходы на повозку и выделить Гришке на водку. Чему тот был несказанно рад. Пить не за свои кровные всегда приятней. Словом, парень ни разу не расстроился, что потерял целых два часа из своей увольнительной.

Остров азиатский, а вот порт и город – европейские. Давно уже бритты тут обосновались. И надолго. О чем говорит и большое количество европейцев в общественных местах, и архитектура.

Типичные мощеные английские улочки с соответствующими домами. Нет, в местной Британии Борису бывать не доводилось. А вот в прошлой своей жизни очень даже попутешествовал. И, как водится, посещал старые кварталы. Доводилось бывать и на Барбадосе, наблюдать тамошний колониальный стиль. Так что представление имеет.

Картинную галерею долго искать не пришлось. Всего-то спросил у парочки прохожих, с горем пополам объясняясь с ними на некоем подобии английского. Спасибо подросшей Разумности и прошлому опыту, когда для туристических поездок он подучил этот язык. Тут-то поначалу был полный швах. Но как только подтянул характеристику, жить стало значительно легче.

Правда, местный английский, как и русский, несколько отличается от такового в его мире. Но если с языком родных осин все куда проще, то с иностранным прямо беда. Впрочем, более или менее изъясниться получалось. Так что грех жаловаться.

– Чем могу быть полезен? – встретил его мужчина в светлом костюме.

Вообще-то он выгнал бы Бориса взашей. Причем не больно-то и церемонясь. Сословия ведь не только в России – в других странах, может, и пожестче будет. У Измайлова сложилось именно такое впечатление. А уж отношение к коренным народам колоний – и вовсе мрак. Некоторые острова, а то и архипелаги, просто лишились аборигенов. Как не было. Кажется, такого понятия, как геноцид, пока еще нет. Во всяком случае, он его здесь не слышал.

Ну да не суть важно. Понимая, что его могут и попросить, к тому же в далеко не вежливой форме, Борис вернулся на корабль и переоделся в лучший костюм. Прихватил с собой папку с рисунками. Дорогая ткань и крой одежды, а также наличие папки под мышкой показали владельцу галереи, что прогонять парня пока преждевременно.

– Прошу прощения. Я хотел поинтересоваться. Если вы торгуете картинами, то, может, посмотрите и на эти рисунки?

– Вы правильно заметили, молодой человек. Здесь продаются картины.

– Мм…

– Ну, показывайте, что там у вас, – требовательно и в то же время словно делая великое одолжение, протянул он руку.

Борис вложил в нее папку, не вдаваясь ни в какие объяснения. А заодно осматриваясь вокруг. Здесь было далеко не только масло. Хватало и акварели. Причем большинство превосходили его работы. Но были и те, что уступят. По крайней мере, на его дилетантский взгляд. Гений он там или нет. По сути, он пока еще неуч.

– Хм. Это ваши рисунки, молодой человек?

– Не. Не мои. Паренька одного у кабака били, а я помог. Отблагодарить ему было нечем, вот он и подарил мне свою папку. Сказал, что за них неплохо заплатят.

– У вас ужасный акцент. Откуда вы?

– Русский.

– А где вы помогли этому молодому человеку?

– Дело было в Пафосе, на Кипре. А что, наврал? Ничего не стоят?

– Ну-у, как вам сказать. В этом мире все имеет свою цену. К примеру, вот эта бумага тоже чего-то стоит, – сделав пренебрежительный жест в сторону разложенных на столе рисунков, произнес мужчина.

– Наврал, значит. Ну и ладно. Смотрится все одно красиво. Повешу у себя в кубрике, – потянулся к листам Борис.

– Не то чтобы наврал, – пресекая попытку забрать рисунки, поспешно поправился хозяин. – Просто много за них вам никто не даст. Скажем, два шиллинга за все.

Хм. Надо же, как щедро. Целых пятьдесят копеек отвалил от щедрот. Впрочем, грех жаловаться. Не погнал поганой метлой, и то дело. А ведь мог. Если бы рисунки и впрямь оказались никчемными, то непременно так и поступил бы. С другой стороны, не вызвал полицию, чтобы привлечь вора, и то в радость. Хотя не факт, что не вызовет, если Борис начнет качать права. Только он не начнет.

Прихватил деньги и на выход. Папку жалко. Она, между прочим, десять копеек стоит. Но попробуй он ее забрать – возбудит подозрения. А вот привлекать к себе внимание не хотелось категорически. Главное он выяснил – его рисунки чего-то да стоят. Теперь осталось понять, чего именно. Ценники в галерее самые разные, от очень высоких до вполне приемлемых. То есть картины рассчитаны на разный кошелек.

Мимо этой галереи Борис прохаживался два дня, по три раза – утром, в обед и вечером. В час пополудни третьего дня им предстояло отчаливать. Но утром он увидел-таки свои работы на стене галереи, уже в рамках и под стеклом. Ценник? Скромный. Но он есть! По десять шиллингов за рисунок, то есть по два рубля пятьдесят копеек.

Дешево? А с чего бы им быть дорогими? Видно там зарождающийся талант или нет, бабка надвое сказала. А какому-нибудь семейству со средненьким достатком повесить дома для красоты вполне пойдет. Ничего не заниженная самооценка. Он пока никто и звать его никак, задатки гения еще развить нужно. Что бы кто ни говорил, а это успех. Его первый успех, в этом Измайлов был уверен.

На радостях направился прямиком в паб. Надо бы обмыть это дело. Пусть и в одиночку. Но ведь одному пить пиво не зазорно. Жаль, местные не предлагают к нему сушеную рыбу. Только орешки. Кстати, на российских архипелагах распространены соленые сушки. Вкусно. Но рыба лучше. Ввести в обиход? Глядишь, Система еще и на это расщедрится. Шутка.

В припортовые забегаловки решил не заворачивать. Ну их к нехорошей маме. Там без приключений редко обходится. Оставалось только удивляться, как два его предыдущих опыта обошлись без таковых. Он-то полагал, что морякам в одиночку алкоголь в глотку не лезет. А оказалось все до банального просто. «Пьяный» и «агрессия» – практически синонимы. Не так сидишь. Не так свистишь. И у одиночки шанс нарваться на затрещину куда выше, чем у компании.

Кстати, Борис хаживал в такие кабаки, чтобы разогнать кровь по жилам, ну и прокачаться. Умение драться никогда не помешает. А еще такие вот потасовки неслабо закаляют характер.

В приличных заведениях влипнуть в неприятности значительно сложнее. Поэтому Измайлов выбрал паб хотя и не в центре, но подальше от порта. Довольно чисто, и публика поприличней. В углу пристроились трое моряков. Если судить по форме, вроде как французы.

Первая половина дня. Чистые, опрятные и трезвые. Холодное пиво, только чтобы утолить жажду. Но чем ближе к вечеру, тем выше градус напитков, и моряки начнут дрейф в сторону порта. Там скорее всего будет публичный дом, пока еще есть силенки. Это ведь не морду бить. Потом, вполне возможно, «стременная – закурганная – на коня» и «ты меня уважаешь?». Ну и как повезет, то ли они, то ли их.

Нет, вполне может статься, что ничего такого не произойдет. Но вероятность подобного исхода весьма велика. Впрочем, Измайлова это не касается. Опрокинуть кружечку темного и на борт. Вернуться нужно загодя. Из их команды на берегу уже никого. Во избежание, так сказать. И он бы не пошел, но уж больно хотелось узнать судьбу рисунков. Не зря сходил.

Один из французских моряков попытался заигрывать с девицей, что несла Борису пиво. Та шаловливо захихикала. Хозяин из-за стойки сердито одернул ее, стрельнув недовольным взглядом в прыткого посетителя. Тот сразу же отстранился, выставив перед собой руки в примирительном жесте. Мол, все понимаю, хозяйское лакомство, а потому ни на что не претендую.

Пиво оказалось той самой оптимальной температуры. Не слишком холодное, чтобы перехватывало дыхание. Именно то, что нужно в жаркий погожий денек. Даже если сейчас только его начало. Борис опрокинул пинту в три долгих глотка. В наслаждении зажмурился и удовлетворенно вздохнул, припомнив песенку. Ну ту, в которой говорится, что губит людей не пиво, губит людей вода. Открыл глаза.

Ч-черт. Ему что, «ерша» подсунули? Голова поплыла. Перед взором пелена. Да даже если «ерш», какого ляда его так резко развезло? Да хоть с чистым спиртом пусть смешивают, не бывает такого. Затуманенным взглядом мазнул по бармену. Какого ты туда подмешал? Хотел было возмутиться, но язык отказался повиноваться. А этим чего тут нужно? К его столику подсели давешние моряки и начали дружески хлопать по плечам. Двое сели с боков, поддерживая от падения. Занавес…

В себя Борис приходил тяжко. Голова раскалывалась, словно с глубокого похмелья. Опыт сугубо из прошлой жизни. Потому как он там этого дерьма нажрался вволю и здесь наступать на те же грабли не собирался. Было дело, мог опрокинуть пару-тройку кружек пива. Ну, рюмочку-другую коньяку. Но ничем другим не закидывался. Даже вино не пил. Оно ему никогда не нравилось.

– Ну что, пришел в себя? – грубо пнув его по ноге, поинтересовались на английском.

Однозначно язык этому типу не родной. Вот к гадалке не ходить, акцент французский. Есть у лягушатников нечто такое. Да тут еще недавно слышал, как трое беседовали.

– Еще раз ударишь, и я тебе набью морду, – поморщившись, произнес Борис.

Перед ним стоял тот самый матрос, что приставал к подавальщице. Только одет он уже в робу, а не в парадную рубаху. И что это значит?

– Я тебе эти слова потом припомню. А сейчас тебя ждет капитан.

Другой моряк, так же присутствовавший в пабе, о чем-то спросил первого на французском. Тот пренебрежительно отмахнулся и кивнул в сторону парня. Борис и рад бы оказать сопротивление. Да что-то никак не получается. Тело словно не его. По ходу, опоили. Узнали, что он гений, и сейчас будут разъяснять, что у него появился хозяин? Похоже на то.

– Покажи Суть, – приказал капитан, едва пленника представили пред его очи.

Под шестьдесят, пышные усы и бакенбарды, голый подбородок. Вид надменный, словно ему весь белый свет должен. О Борисе и говорить нечего. Н-да. Только вид у него – явного неудачника. Форма не первой свежести. Причем дело не только в том, что она довольно потасканная, но и в том, что требует вдумчивой чистки.

– Я русский моряк, и лучше бы вам меня отпустить, – совладав с тошнотой, процедил Измайлов.

– Ты французский моряк, кочегар углевоза «Жанетт». Запомни это, матрос. А теперь покажи свою Суть.

– Обойдешься.

Едва сказал, как тут же поперхнулся, поймав кулак в душу. А потом его начало рвать. Давала знать о себе та дрянь, которой его опоили. Глядя на это, капитан недовольно хмыкнул и велел унести это дерьмо с глаз долой.

Глава 24 «Жанетт»
– Катенька, не сойти мне с этого места, если это не ты! – даже не пытаясь сдерживать эмоции, произнесла молодая девушка.

На вид лет двадцати, невысокая стройная шатенка, с милым и даже красивым личиком. Однако, несмотря на возбужденный вид и игривость молоденькой козочки, чувствовалась в ней сила и уверенность. И дело даже не в том, что дворянское происхождение сквозило в жестах, манерах и осанке. Нет. Заметна в ней некая внутренняя твердость и жизненная мудрость взрослого человека.

– Где, Елизавета Петровна? – подходя к ней, спросила девчушка лет пятнадцати.

И тут уж никаких сомнений, возраст полностью соответствует облику. Молодость. Ее не подделать, не обыграть. Она прекрасна своей непосредственностью, нескладностью и порывистостью. И пусть Елизавета Петровна всячески пыталась рядиться под молодую ветреную особу, получалось у нее откровенно слабо. Впрочем, этот мир не удивить великовозрастными молодыми повесами, успевшими разменять не то что десятки лет, но и век-другой.

– «Лиза»! Сколько раз я тебе говорила, называй меня Лизой! – чуть ли не змеей прошипела девушка.

– Ой, бросьте. Не начинайте. Нечего было набиваться мне в попутчицы, – отмахнулась Катя.

– Это я-то набивалась?! Да как у тебя язык поворачивается такое сказать! – всплеснув руками, картинно возмутилась Москаленко. – Просто я не могла отказать твоей матушке.

– Да неужели! Обрадовались возможности развеяться и попутешествовать по миру, как девочка, – не удержалась от лукавой улыбки Катя.

– Но-но-но. Я бы попросила. Я девушка порядочная. Да-да, барышня, именно что девушка.

– Я знаю, что перерождение затрагивает все физиологические процессы. Но, признаться, зная о том, сколь бурной была ваша первая жизнь, с трудом верится, что вторая будет столь же скучна. – И вновь лукаво стрельнула глазками.

– А кто говорит о скуке? Просто из этого блюда было съедено столько, что небольшая диета мне совсем не повредит, – фыркнула Елизавета Петровна и поспешила переключить внимание спутницы, указав на акварельный рисунок: – Но ты посмотри на это!

– Хм. Д-да, что-то такое есть.

– «Что-то»! Да это вылитая ты. И вот об этом случае, помнится, мне рассказывали девочки.

– Да. Я хорошо помню этот случай и матроса, которого угощала. Но на рисунке не он.

– Уверена?

– Так же, как в том, что – согласна с тобой – художник явно изобразил меня.

– О! А вот тот же молодой человек помогает тебе с велосипедом.

– Да. И это было. Но парень не тот. Это совершенно точно.

– Ну что ж, Катенька, поздравляю, в полку твоих тайных и явных воздыхателей прибыло. Похоже, он просто изобразил себя на месте счастливчика, которого ты облагодетельствовала своим вниманием.

– Н-нет. Я не помню его.

– Застенчивый и талантливый мальчик.

– С чего такие выводы?

– Ты же знаешь, я разбираюсь в живописи.

– Еще бы тебе не разбираться, имея богатую коллекцию картин.

– Ты мне льстишь. Всего лишь небольшая галерея. Так вот, эти акварели выполнены алмазом. Иное дело, сумеет ли он пройти огранку и стать бриллиантом. Но я не буду рисковать. Любезный, кто автор этих рисунков? – позвала она хозяина галереи.

– Увы, мисс, но имя автора мне неизвестно. Рисунки принес какой-то молодой человек. Сказал, что они достались ему в качестве благодарности от автора, на Крите. Но имени его он не узнал.

– Но тот, кто принес их, хотя бы русский?

– Совершенно верно, мисс. Он русский. К тому же матрос. Поначалу-то он пришел в гражданском платье, но потом я видел его через окно в матросской форме.

– А он случайно не был похож на этого юношу? – ткнув пальчиком в рисунок, поинтересовалась Елизавета Петровна.

– Совершенно точно нет. Ни фигура, ни лицо не имеют ничего общего.

– А когда это произошло?

– Десять дней назад.

– Смею предположить, что все вот эти рисунки принес он, – указывая на два ряда в рамках, констатировала Москаленко.

– Вы разбираетесь в живописи, – польстил ей хозяин галереи.

– Разумеется, разбираюсь. И вот это – не живопись. Так. Рисунки любителя. Хотя уже и не начинающего. Упакуйте мне их и пришлите в гостиницу «Марокканец».

– Какие именно рисунки вас заинтересовали? – сразу же переобулся мужчина.

– Все.

– Непременно.

Расплатившись, девушки направились на выход. Едва оказавшись на улице, распахнули зонты и, прикрывшись от жарких солнечных лучей, пошли вдоль улицы. Как же все здесь отличалось от их города! Высаженные пальмы выглядели довольно экзотично, но росли редко и не давали той тени, что каштаны в Яковенковске. Да и экзотика уже успела приесться. Это не первый остров Ближневосточного архипелага, который они навестили.

Кто в молодости не мечтал о путешествиях, далеких островах и приключениях. Пожалуй, таких нет. Иное дело, что у одних шило в известном месте свербит так, что прямо спасу нет. У других этот зуд не простирается далее теории. Но даже среди первых отнюдь не все имеют возможность удовлетворить свою потребность в странствиях.

Родители Кати могли позволить оплатить ее кругосветное путешествие. Мало того. Подобные странствия только поощрялись. Считается, что такие приключения способствует становлению личности. И вообще, отчего не посмотреть свет, если есть такая возможность. Иное дело, что в силу возраста она не могла отправиться в такой круиз в одиночестве. Родителей же на Яковенковском дела держали пуще якорей.

Но тут подвернулась старинная подруга матери, которая решительно взяла ситуацию в свои руки, пообещав присмотреть за дитятком. Своей океанской яхты у нее не было. Но ведь и интерес обойти вокруг шарика в одном и том же окружении ниже среднего. То ли дело путешествие на перекладных.

В прошлом порту в ожидании оказии они пробыли целую неделю. Что даже хорошо, так как позволило ознакомиться как с городом, так и с окружающими достопримечательностями. Теперь вот остановились здесь. Правда, Елизавете Петровне город откровенно не понравился. По ее словам, это типичный английский город, над которым вместо вечно пасмурного неба вдруг воссияло солнце, а на улицах появилась южная растительность. Даже большинство прохожих одеты на английский манер. Разве что с преобладанием светлых тонов.

Когда дамы отошли от галереи метров на сто, к ним бросилась пара подростков явно арабской внешности. Одеяние тоже соответствовало. Если таковым можно назвать лохмотья, в которые мальцы были обряжены.

Двое крепких мужчин в светлых легких сюртуках и соломенных шляпах, следовавшие за девушками, дернулись было в их сторону, но Елизавета Петровна, выставив руку в повелительном жесте, остановила этот порыв. Полезла в сумочку и извлекла кошелек, чтобы одарить мальцов монеткой.

Однако этот процесс был беспардонно прерван одним из попрошаек. Его рука метнулась к кошельку, как кобра. Мгновение – и он уже побежал прочь, прижимая добычу к груди. Второй не стал считать ворон и поспешил присоединиться к товарищу.

Два хлестких выстрела на довольно узкой улице прозвучали как-то уж совсем громко. Но еще громче орали двое незадачливых воришек, катаясь по мостовой и держась за ягодицы. В себя прийти они так и не успели, потому как на них навалились те самые грозные дяденьки, личные телохранители Москаленко.

– Тетя Лиза, стоило ли так-то из-за какой-то мелочи! – возмутилась Катя.

– Нет, ну что ты будешь делать! То по имени-отчеству величает, а тут и вовсе теткой обозвала. Да не смотри ты на меня, как на врага рода человеческого. Ничего с этими стервецами не станется. Ну разве в полицейском участке задницу надерут. Ну или осудят. Им никто не виноват. Получили бы свою монетку, шли бы своей дорогой. Но нет. Их на воровство потянуло.

– Но, может, им есть нечего. А ты их…

– Во-первых, Катенька, повторяю, на хлеб я им дала бы. А во-вторых, ничего страшного с ними не станется. Новинка, – извлекая из сумочки патрон, продемонстрировала она его спутнице. – Травматический патрон с резиновой пулей. Первая партия в оружейном Яковенковска появилась как раз перед нашим отъездом. Так что ничего, кроме синяков, им не грозит. Ах да. Ну и еще разбирательства по закону.

– Добрый день, мисс. Позвольте полюбопытствовать, что здесь случилось? – приставляя к обрезу котелка два пальца, поинтересовался констебль.

Двое его помощников уже приняли из рук телохранителей воришек. И церемониться с ними явно не собирались. Ну да сорванцы знали, на что шли. А то, что молоды… Здесь вообще-то взрослеют рано. И вот эти точно достигли возраста уголовной ответственности. Именно этими мыслями и успокаивала себя Катя, которой все же было жаль мальчишек.

Борис уклонился, пропуская кулак буквально в миллиметрах от уха, одновременно проводя встречный удар. И, в отличие от противника, его кулак врезался точно в челюсть. Марсель отступил на пару шагов и, скрутившись, упал на палубу. Готов. Причем уже в третий раз. Ну не любил его Измайлов, что тут еще сказать.

– Капитан, тебе не кажется, что если не урезонить этого новенького, то он скоро оставит нас без палубного матроса? – пыхнув терпким табачным дымом, произнес старпом.

Они находились на мостике и наблюдали за тренировочной площадкой на корме. Обычный атрибут любого корабля. Как, впрочем, обычными являются и учебные схватки между членами команды. В условиях, когда опыт не будет лишним, даже избыточный, это нормально. Скорее уж возникли бы вопросы, не будь их. Опять же очень удобно спускать пар. Когда еще доберутся до порта с его кабаками.

– Ну, почему русский раз за разом вызывает на поединок Марселя, понятно. Чего не сказать о маниакальном упорстве Марселя в его желании получить по морде, – хмыкнул капитан.

– Напрасно ты так, Антуан. Марсель исправно снабжает нас мясом, когда в этом возникает необходимость. А этот русский так и не показал свою Суть, – возразил старпом.

Суть. Дело тут далеко не только в том, что, не заключив сделку через нее, матрос теряет в заработке опыта, перепадающего на весь экипаж. К примеру, во время того же шторма или драки с другим кораблем. Сделка, завязанная на Суть, являлась неоспоримым доказательством правоты матроса, когда нарушались условия договора. Можно обойтись и обычным бумажным договором, но тогда и с доказательной базой не очень.

Разумеется, это работало в обе стороны. Но не в этом случае. Никто не станет держаться за кочегара, выказывающего норов. Обычно матросы смирялись с судьбой. Не все ли равно, на каком пароходе ходить? Если разница не очевидна. А нет, так с ним расставались в ближайшем порту. Просто давали пинка под зад, вышвыривая на берег, как ненужный хлам. Никого не волновали чужие проблемы.

– Мне плевать на его Суть, – прикуривая свою трубку, ответил капитан.

– Он может оказаться кем угодно.

– Да без разницы. Выбросим его в ближайшем порту, и пусть катится на все четыре стороны, – пожал плечами капитан. – Не он первый, завербованный насильно, не он последний. Главное, что у старшего кочегара сейчас нет вопросов.

– Наверное, ты прав, – неуверенно согласился старпом.

– Он матрос, Поль. Самый обычный матрос. И хватит об этом.

И впрямь. Дело привычное. Не то чтобы они практиковали это постоянно. Безработных моряков обычно хватало. Но случались и вот такие моменты, когда нужно было решать вопрос срочно. В пьяной драке один из кочегаров получил нож в бок. Пришлось искать замену.

Борис наклонил голову сначала к левому плечу, потом к правому, похрустев позвонками. Удовлетворенно взглянул на Марселя и, хмыкнув, вышел из круга. Глянул на лог, возвестивший о том, что показатели его рукопашного боя в очередной раз подросли. Очки распределялись не равномерно, и чем при этом руководствовалась Система, оставалось только гадать. Но одно было неизменно: на рост ступеней общего развития уходили максимальные показатели.

В смысле все сливалось в избыточный опыт, продолжавший расти. Причем довольно бодрыми темпами. В среднем за сутки парень нарабатывал четыреста десять очков опыта. Ему пришлось-таки переключиться на наброски. В отсутствие мела и доски он использовал уголь и стальную переборку в глухом уголке. Это вполне работало. К тому же на втором уровне дара стало приносить по десять очков.

Не забывал и о физических показателях, систематически посещая спортивную площадку и подтягивая гимнастику. Сошелся с одним пареньком, неплохо владеющим ножом. Вот с ним они и подтягивали умение рукопашного боя. Ну и спарринги. Причем с Марселем и его дружками – непременно в полный контакт. Отказаться они не могли. Плохо скажется на авторитете. Пока все схватки остались за Борисом. Все же нормально его поднатаскал Елесей Макарович.

Но больше пары часов выделить на физическую и боевую подготовку попросту не получалось. Банально не хватало сил. Он и так трудился на износ. Рисовал в перерывах в качестве отдыха. Сомнительно вообще-то, что он выдержал бы подобный темп, если бы не злость на самого себя.

Выхода у него особо не было. Открытое море и палуба старого замызганного угольщика. Нет даже пассажиров, которых можно было бы призвать в качестве свидетелей. Конечно, капитан не откажется от их перевозки. Но для этого нужно обеспечить хоть какие-то условия. Если не по разряду первого класса, то хотя бы второго. Но ничего подобного тут не было и в помине.

Так что хочешь – работай, фактически за кормежку. Не хочешь… Да не было у него выбора. Либо он подпишет договор и встанет на лопату, либо будет убит «при нападении на капитана». У любого шкипера имеется костяк команды, на который он опирается. В основном это унтера, но бывает к ним причисляют и моряков. Вот как Марселя с дружками.

Словом, договор Измайлов подписал, хотя Суть показывать отказался. В ближайшем пору он собирался сойти с этой калоши. Сомнительно, чтобы он нашел более приемлемые условия. Все же специальности у него нет. Но это будет его выбор.

Кстати. За прошедшие десять дней он сумел поднять более трех тысяч свободного опыта и слить восемь тысяч на свободное очко характеристик. Пора бы притормозить с художеством. Сомнительно, что при добровольном заключении контракта капитан будет мириться с тем, что кандидат не показывает свою Суть. Пара тысяч свободного опыта у кочегара вполне объяснима. А вот больше – уже вызывает недоумение.

Н-да. Правда, останется еще и вопрос с избыточным опытом. Семьдесят с половиной тысяч – не такой уж пустячок для восемнадцатилетнего кочегара. С другой стороны, сомнительно, чтобы к этому так-то уж сильно придирались. Тем более что можно будет сослаться на умение наводчика и нежелание быть в числе команды согласно Сути. Предъявил при подписании контракта, и ладно.

Избыточный опыт – ведь не бесполезный балласт. Его можно и продать. Сейчас его ценность составляет семьсот пять рублей официально и тысяча четыреста десять – неофициально. Серьезные деньги. Так что желание наводчика остаться наособицу вполне объяснимо.

Конечно, если не случится на горизонте неприятеля, он будет терять каждый день плавания. Морской ценз оказывает влияние как на карьерный рост, так и на зарабатываемый опыт. Но о карьере пока думать рано, а надбавка к опыту с лихвой перекроется одним-единственным боем. Если он случится, само собой. Поэтому моряки предпочитают синицу в руках. Опять же не у всех ведь такие таланты наводчика, как у него.

– Неизвестное судно по правому борту! – доложил сигнальщик, обозревавший морской простор.

Повышенная готовность вовсе не лишена смысла. Так уж случилось, что Франция находится в состоянии войны с Италией. И встреча с ее кораблями не сулит ничего хорошего. Разумеется, если «Жанетт» не окажется сильнее. Что весьма сомнительно. Одна шестидесятитрехмиллиметровая пушечка на носу никак не тянула на весомый аргумент.

Купцы подчас не брезговали нападать на соратников по цеху, чтобы вернуться в порт приписки с двойным грузом. А то, глядишь, еще и получится сменить корабль на что-то получше. Интересный мир с весьма занятными законами. Главное, чтобы их страны были в состоянии войны. А еще у капитана должно хватить денег на выплату пошлины. И все. Вопрос закрыт.

– Чей флаг? – поднеся ко рту рупор, поинтересовался капитан.

– Пока не видно, – отозвался наблюдатель.

– Боевая тревога, – на всякий случай решил объявить капитан.

Африканские архипелаги уже давно поделены между ведущими державами Старого Света. И противоречия между ними – обычное явление. Как и использование каперов. Причем зачастую не по национальному признаку. Французы вполне могли оказаться на службе у Испании, а португальцы – у Англии.

Едва прозвучал сигнал, как Борис поспешил в оружейную комнату. В случае тревоги вне вахты его место, согласно боевому расчету, – в противоабордажной команде. А потому стоит получить револьвер и винтовку. Хотя он и не собирался стоять и дожидаться, когда команда капера пойдет на приступ.

– Мои револьверы, – получив штатное оружие, потребовал он у баталера.

– Облезешь.

– Уверен, что хочешь меня злить именно сейчас? – словно невзначай взводя курок кольта, поинтересовался Борис.

– Охренел?!

– Мои. Револьверы, – с нажимом произнес Борис.

Как видно, взгляд у него был более чем красноречив. Баталер нервно сглотнул и выложил на стойку две кобуры с «бульдогами». Одна – на поясной ремень, вторая – с ремешком для крепления на бедре. С патронами, правда, швах. Шесть боевых и столько же травматических. Не на бой шел, в увольнительную.

Приладив оружие, Борис направился не на свое место, а прямиком на капитанский мостик. Вот никакого желания отбивать абордаж. К чему, если этого можно избежать.

– Куда прешь? – встал на его пути один из унтеров с парой револьверов в кобурах.

Гаспар – знатный стрелок, бьющий с двух рук. Рыченкову, может, и уступит, но все же не следует становиться на пути у того, кто так ловко обращается с оружием.

– Я к капитану.

Ходить по кораблю с винтовкой на плече не больно-то удобно. Поэтому он нес ее в руке. Но сейчас, подчеркивая свои миролюбивые намерения, повесил на ремень.

– Чего тебе? – недовольно буркнул появившийся в дверях шкипер.

– Поставьте меня наводчиком к пушке.

– Зачем?

– Затем, что у меня нет желания влезать в перестрелку или получить шальной осколок. Я хорошо стреляю.

– Это итальянец! – раздался доклад с наблюдательной площадки на мачте.

– Насколько хорошо? – рааздраженно поинтересовался Антуан Мелош.

– Вы останетесь довольны, – заверил Борис.

– Эжен! – окликнул он боцмана.

– Я, господин капитан.

– Этого – наводчиком к орудию.

– Господин капитан?

– Делай, – коротко бросил шкипер.

– Слушаюсь.

Пушечка, конечно, смешного калибра. Но не из старья. Скорострельная, на поворотном лафете сектор обстрела – двести семьдесят градусов. Боеприпасы, унитарные патроны, а значит, и скорострельность должна быть высокой. Баллистика? Бог весть. Но сомнительно, что с ней плохо. Ничего. Пристреляется.

Прицел размечен на три тысячи метров. Прикинул расстояние на глазок. Где-то так и есть. Итальянец, кстати, уже убирает паруса, зато усилились клубы дыма. Кочегары работают на пределе, с усиленным поддувом воздуха в топках, пережигая уголь в немереных количествах. Тем более если там стоят древние котлы и машины.

Впрочем, сомнительно. Каперы предпочитают крейсировать под парусами, но преследуют добычу уже под парами. Следовательно, о хорошей машине непременно должны озаботиться. Нужно же обеспечить себе преимущество в ходе.

Итальянец сделал предупредительный выстрел с дальней дистанции. Снаряд упал с небольшим всплеском по курсу. Так себе калибр. Зато наверняка пушка не старье. Сродни вот этой, за которой стоит Борис. Хотя с дальностью тоже так себе.

Тут ведь главное – не повредить корабль, а нанести потери личному составу и согнать его с палубы. Чтобы беспрепятственно догнать и взять на абордаж. И такая задача небольшому калибру вполне по плечу. Он даже предпочтительней. Меньше навредит самому судну. И шансы устроить пожар куда меньше.

Ну что сказать. Намерения догоняющих понятны как белый день. На пристрелку Борису понадобилось три выстрела. После чего он добился двух попаданий кряду. Далее случился промах из-за предпринятого итальянцем маневра. Но вскоре Измайлов вновь пристрелялся. Капер похвастать такой точностью не мог. И когда на его борту возник пожар, предпочел отвалить в сторону.

Вот и ладно. А то ему только перестрелок не хватало. Хотя-а… Признаться, если бы рядом были те, кому он мог бы доверять, то Борис вовсе не против подраться. Даже вспомнилось, как они разделали команду «Карася».

Подумал и тут же тряхнул головой. Вот накроет же порой. В прошлой жизни что-то не припомнит вот такой адреналиновой зависимости.

Глава 25 Бригантина поднимает паруса
Морской бой завершен.

Получено 835 очков опыта к умению «Наводчик-2» – 0/16000.

Невозможно начислить опыт, нужна «Наука-2».

Получено 835 очков избыточного опыта – 71368.

Получено 36 очков свободного опыта – 2452.

Вот так вот, значит. Ну что ж, вполне ожидаемо. По пять очков за каждый выстрел, ушедший мимо цели, по сотне – за попадание этим калибром гранаты и небольшой пожар. Почитал соответствующую литературу, так что теперь в курсе. Но тогда получается, что никого из каперов не убило и не ранило.

Расстроило ли это Бориса? Да нет. Не такой уж он и кровожадный. И вообще, если бы итальянцы надрали французам задницу, он бы им еще и проставился. Разумеется, при условии, что при этом не задели бы его. А так-то да. Получите по сусалам и распишитесь.

Хотя-а. Не. Идут эти макаронники лесом. У него, между прочим, виды на местную судовую кассу. Он уже все продумал. «Жанетт» сейчас следует порожняком. А значит, в сейфе у капитана оборотные средства, плюс жалованье, средства на текущие расходы и личные сбережения, как свои, так и экипажа. Минимум полсотни тысяч в рублях выйдет. Бориса такой куш более чем устроит. Так что пусть итальяшки ходят стороной.

– Эй, русский, а ты что, уже успел послужить на флоте? – поинтересовался подошедший боцман.

– Когда бы я успел? Молод еще, – хлопнув по казеннику пушки, возразил Борис.

– Ну, молодость – дело наживное, – вперив в парня твердый взгляд, произнес Эжен.

Измайлов покосился влево. Гаспар стоял грамотно, так, чтобы боцман не оказался на линии огня. Вроде и расслабленно держится, но руки словно невзначай лежат на рукоятях револьверов, торчащих из кобур на бедрах. Ковбой, мать его, Мальборо. И ведь не промажет. Ну а там сочинят какую-нибудь историю. Матросы вроде как и взирают на происходящее с осуждением, да и в руках у них не палки, а оружие. Однако никаких сомнений – за Бориса никто вступаться не станет. Даже Леон, парнишка, с которым они успели сойтись. Помог обиться от капера? Спасибо. Но рисковать своей шкурой ради чужака? Нет уж, увольте.

Капитан же опасается, что их вербовщик притащил на борт проблему, упорно скрывающую свою Суть. Кто он? Может, какой аристократ, прошедший через перерождение и решивший побродить по миру инкогнито. Бывают такие случаи. После перерождения вообще порой мозги съезжают набекрень. Нередко человек просто по-другому смотрит на прожитые годы и решает что-то изменить. Если он перерожденный, тогда уж лучше сразу концы в воду. И плевать, что он знатный артиллерист, а капер может еще и вернуться. Глядишь, неприятностей поменьше будет.

– Ладно. Смотри, – открывая доступ к своей Сути, вздохнул Борис.

Свободный опыт он слил до вполне приличных показателей. Избыточный, конечно, задран, но это еще можно объяснить.

– Хм. Всего лишь четвертая ступень, – удивился боцман, вглядевшись в характеристики Измайлова. – И как так случилось, что ты без нормальной специальности?

– А меня все устраивало. По одежке по моей не видно? Баталером я был на судне – не чета этой калоше. Пассажиры, а главное, пассажирки случались щедрые.

– И все пошло прахом, а деньги в судовой кассе. Сочтут погибшим и раскидают твои кровные.

– Ну, во-первых, не так быстро. Годик обождут, а за это время я не раз успею обернуться. А во-вторых, основные сбережения у меня на счете в Русском сберегательном банке. Ну и в избыточный опыт вгоняю, а это тоже деньги. В моем случае – немалые. Так что Марселя вашего я убивать не стану. Но морду пару-тройку раз еще начищу.

– А откуда столько избыточного?

– Еще после первой перестрелки с пиратами выставил условия, что в команде буду не согласно Сути.

– Весело, видать, ты ходишь по морям, если столько настрелял.

– Всякое бывало.

– А где так научился обращаться с пушкой?

– Всегда хорошо стрелял. Может, не так быстро и ловко, как Гаспар, но в стрельбе в цель или пуще того – вдаль, я его сделаю. Батя – охотник, я сызмальства с оружием. А тут разница невелика.

– Ясно. А зачем угрожал баталеру?

– Ему показалось.

– Показалось, значит. Ну-ну. Оружие сдай.

Борис без возражений отстегнул пояс с кольтом и патронной сумкой. Выдернул из зажимов и присовокупил к ним винтовку.

– Все оружие, парень.

– Боцман, «бульдоги» – мои. К судовому арсеналу отношения не имеют. Устраивать здесь стрельбу я не дурак. Хотел бы – куда проще подстрелить расчет и дождаться абордажа. Каперы ведь не пираты. А там, глядишь, еще и к себе приняли бы.

Боцман молчал и продолжал сверлить парня требовательным взглядом. С револьверами расставаться не хотелось. Привык он к ним.

– Хорошо, а что, если так?

Он извлек из кобуры один «бульдог» и вытряхнул из него патроны, передав боцману. Достал второй и показал патрон с необычно длинной гильзой:

– Пуля резиновая, при вылете из ствола сильно расширяется. Можно поставить знатный синяк на дистанции до десяти метров. Убить нереально. Больше патронов у меня нет. Так нормально?

– Нормально, – внимательно глядя в глаза Измайлову, кивнул боцман и удалился по своим делам.

Гаспар смерил Бориса взглядом, ухмыльнулся, всем своим видом выражая превосходство и словно предлагая новенькому взбрыкнуть. Но тот только слегка развел руками и покачал головой. Мол, и рад бы тебе помочь, да не могу.

Признаться, если бы эта парочка все же стала настаивать, чтобы он сдал «бульдоги», он предпочел бы с ними расстаться. Бог весть, с какого перепуга он наехал на баталера. Может, потому, что не исключал вариант с абордажем? Скорее всего. Из прошлого опыта он вынес, что в этом случае лучше под рукой иметь как можно больше заряженных стволов.

После ужина заступили на вахту. Все. Теперь стоять у топки до утра. Попервой-то пришлось тяжко. Успел уже отвыкнуть уголек кидать. Но втянулся довольно быстро. Работал без надрыва, как это было поначалу на «Морже». Даже сил на тренировки оставалось куда больше.

Вот и сейчас трудился размеренно и методично, выдерживая паузы, чтобы перевести дух. Обычно он сторонился остальных. Только с Леоном и общался. Но сегодня члены бригады то чайник с водой предложат, то табачку, хотя и знали, что он не курит. Словом, всячески пытались выказать ему свое расположение.

Измайлов не топорщился и старался держаться даже приветливо. Хотя и собирался при этом обчистить их карманы. Ну что тут поделать, нельзя быть чуть-чуть беременным. Взять деньги капитана, не тронув матросское жалованье, не получится.

Расположение кочегаров дошло даже до того, что один из них предложил Борису патроны. Так как имел «бульдог» другой марки, но под тот же боеприпас. Однако Измайлов предпочел отказаться. Просто решил не нагнетать. Лишнее это, и весь сказ.

После вахты по обыкновению отмылся и направился на палубу. Постоять минут пятнадцать, вдохнуть чистого воздуха и остыть от топки. А там уж можно и в кубрик – вздремнуть.

На море штиль. Утро в разгаре. Но солнца не видно из-за опустившегося тумана. Где-то даже и прохладно, не смотри, что южные широты. Если ветер не поднимется, эдак, глядишь, весь день продержится это молоко. Видимость никакая. «Жанетт» едва плетется, лениво вращая винтами. Раз не легли в дрейф, значит здесь открытые воды, без островов и рифов. Вообще-то в тумане положено давать гудки. Но, как видно, памятуя о вчерашней встрече, капитан решил не привлекать внимание.

– Борис, все без изменений? – поинтересовался подошедший Леон.

– А к чему что-то менять? – пожал плечами парень. – Поспим часика четыре и на тренировку. Или ты пас? Не вопрос, и сам управлюсь.

– Да нет. Нормально все. Просто уточнил, – улыбнулся Леон.

Казалось, Измайлов только смежил веки, когда раздался гулкий грохот. Следом послышалась трескотня винтовочных и револьверных выстрелов. Крики, злые и испуганные. Правда, сквозь толщу металла все это доносилось отдаленно и неразборчиво. Что не мешало сделать однозначные выводы. Дело дрянь.

Борис скатился с койки и присоединился к поспешно одевающимся кочегарам из своей бригады. Не забыл нацепить и кобуру с револьверами, припомнив, что вчера отказался от патронов, предлагаемых матросом. Вон он, стоит в исподнем, с оружием в трясущейся руке.

– Патроны где? – тронув его за плечо, спросил Борис.

– А-а-а? Что-о-о? – выдал нараспев перепуганный паренек.

Глянул на оружие в своей руке и поспешил отбросить в сторону, словно какую заразу. Оружие тут же подхватил матернувшийся мужик, присовокупив его к своему, что был в правой руке. Лет тридцати, успевший походить по многим морям и подраться в сотне кабаков. Такого напугать не так просто. Мгновение, и он скользнул в коридор.

Ладно. Потом разберется. Тормошить испуганного сейчас бесполезно. Борис выскочил в дверь третьим. На палубе тем временем разгоралась заполошная перестрелка.

С десяток матросов бросилось к оружейке, которая оказалась заперта. Кто-то тарабанил в дверь баталерки, поминая ее хозяина последними словами. Собравшиеся в коридоре были не безоружными. Но что такое пять «бульдогов», да еще и наверняка со смешным боекомплектом.

Дело швах. Коридор наполнялся безоружными матросами, не понимающими, что им делать. В руках сверкнули клинки ножей. Борис опять метнулся в кубрик. Внутри оставался только тот самый испуганный кочегар. От души влепил ему затрещину, приводя в чувство:

– Патроны где?

– А? В-вот, – потянулся парень к своей тумбочке.

Борис рванул дверцу и выдвинул ящик. Есть! Схватил коробку, сразу испытав разочарование. Слишком легкая. Вытряхнул на ладонь пять патронов. М-мать! Затолкал их в свой револьвер, задаваясь одним-единственным вопросом. А стоит ли лезть в драку? Похоже, бой уже проигран.

В коридоре раздалось два выстрела. Еще четыре. Встревоженные выкрики, мат. Кто-то помянул бестолочь-баталера. Потом повисла относительная тишина, народ тихонько переговаривался. О чем, не понять.

Борис покрепче сжал в руке ребристую рукоять револьвера, решая для себя очень важный вопрос. Стоит ли оказывать сопротивление? Даже среди пиратов кровожадность – редкость великая. Иначе всяк и каждый дрался бы с ними до последней возможности. Мало найдется желающих покорно поднять руки, зная, что идет на убой. Загнанный в угол сражается с обреченной решимостью. Случается и победителем выходит.

Поэтому в основном команду захваченного судна отпускают на все четыре стороны. Сажают в шлюпки, предоставляют припасы, навигационные инструменты и, пожелав удачи, отправляют восвояси. Они не в океане, так что добраться до какого-нибудь острова вполне реально.

– Эй, парни, все кончено! Бросайте стволы, ножи и с поднятыми руками на выход, – послышался громкий голос с хрипотцой. – Не дурите. У нас пока только один раненый, да и тот легко. Так что злости нет. Разойдемся краями.

Брякнулся об пол сначала один ствол. Потом другой. Дальше послышался перестук бросаемых револьверов и ножей. И наконец шаги двинувшихся на выход моряков. Борис оглянулся на испуганно глазеющего на него парня:

– Ну чего смотришь? Все уже кончилось. Пошли на выход. Мы проиграли.

Отстегнул кобуру на голени, вздохнул и выбросил в коридор оба револьвера. Не за что ему тут драться. Да и не за кого. Если только за себя. Но для него мало что изменится. Жаль вот судовую кассу. Упущенная выгода. Удовлетворен ли он тем, что за него их наказали другие? Да ничего подобного! И проставляться этим придуркам он не станет.

Туман до конца еще не рассеялся, хотя видимость улучшилась. Экипаж уже выстроили вдоль фальшборта. По палубе снуют вооруженные до зубов и разношерстно одетые люди. Рядом стоит парусно-паровая яхта, борт у которой сильно ниже парохода. На бизань-мачте повис флаг цветами, походящий на итальянский. Хм. А ведь, похоже, это вчерашние знакомые. Интересно, они преследовали их или курсы случайно совпали? Да какая, собственно говоря, разница.

Борис встал в рядок, ожидая решения капитана капера. И судя по отношению к пленникам, оно было однозначным. Сейчас их рассадят по шлюпкам и дадут пинка под зад. Что не могло не радовать. Не хватало еще нарваться на психов.

В проходе между угольными бункерами лежат четыре тела, уже накрытых парусиной. Еще троим раненым оказывает помощь судовой фельдшер. Повоевали, значит. Ну и пес с ними. Никого из погибших ему не жаль. Они для него никто и звать никак. Даже Леон своим так и не стал. Так, сбоку припеку.

– Кто наводчик? – громко произнес мужчина в капитанском кителе итальянского образца, выйдя на ходовой мостик.

Угу. Положение обязывает. Команда капера может быть обряжена во что угодно. Но долг офицера – носить форму, утвержденную королевским указом. И это не итальянский бзик, а повсеместное явление.

Говорил, кстати, по-французски, причем даже Борис различил акцент. Сам он едва-едва научился разбирать речь. Жизнь заставила. Так-то с ним старались общаться на английском, но все чаще на родном. С горем пополам, мешая оба языка, как-то изъясняться получалось. Вот и сейчас – с трудом, но все же понимал, о чем речь.

– Я, – отозвался матрос и тут же поспешил откреститься, ткнув в Бориса: – Но по вам вчера стрелял не я, а вот он.

Капитан глянул в его сторону, чуть склонив голову набок. Потом перевел взгляд на здоровенного детину с боцманской дудкой на груди и подбородком указал на пленника. Тот коротко кивнул в ответ и вразвалочку подошел к Измайлову.

– Ты стрелял? – уточнил унтер на английском, ну или все же боцман.

В инкубаторе их разводят, что ли? Какого боцмана ни возьми, все как на подбор. Непременно человек-гора, косая сажень в плечах.

– Я, – ответил Борис.

А чего открещиваться? Тут всяк и каждый с радостью ткнет в него пальцем. Ч-черт! Зря он все же избавился от оружия. Понятно, что при выходе их обыскали, но ведь можно было и не выходить. Хотя бы одного прихватил с собой, и уже не так обидно. Стало страшно. По-настоящему страшно. И уж тем более после того, как разок заглянул в бездну. Причем опыт был болезненный. По спине прошла волна противного холодка.

– Пошли, – вновь кивок.

Развернулся и пошлепал в сторону мостика. Сердце забилось отчаянной птицей в клетке. Но Борис все же взял себя в руки и направился следом за капером. Успеет еще совершить нечто отчаянное и сумасшедшее. Тот факт, что ему сразу не съездили по сусалам и не потащили на мостик бесчувственную тушку, обнадеживал. Не сказать, что сильно, но все же.

– Суть покажи, – потребовал капитан, едва Измайлов оказался перед ним.

Выделываться не стал. Уж этим-то грохнуть его – как два пальца об асфальт. Предъявил характеристики к осмотру, по-прежнему продолжая скрывать дар и завязанные на него умения. К сожалению, укрыть больше ничего не получалось.

– Не впечатляет, – резюмировал капитан. – Точно стрелял ты или тебя просто решили подставить?

– Подставить меня тут каждый рад, – хмыкнул Борис.

– Есть повод?

– А по мне не видно, что я чужак?

– Рекрутированный?

– Если можно так сказать.

Говорил Борис на английском, и капитан с легкостью перешел на этот язык. Причем все указывало на то, что он ему родной. И это совершенно не радовало. Все, что Борису доводилось слышать о бриттах, воняло тухлятиной. К слову, ему еще повезло, если можно так выразиться, что рекрутировали его не англичане. На борту британских кораблей такой матрос – вообще бесправное существо и находится чуть ли не на положении раба.

– Где научился так обращаться с пушкой?

– Отец охотник. Стреляю хорошо.

– Винтовки и револьверы у тебя как раз не очень.

– После посвящения ушел в море, а тут все больше из пушечки.

– Где ходил?

– В разных местах.

– Ладно. Ко мне в команду пойдешь?

Хороший наводчик на корабле – это находка. А на капере – так и вдвойне. Согнать с палубы команду, вынудить замолчать орудия – и все, судно, считай, захвачено. Собственно, поэтому эта братия и не пользует бронебойные снаряды, а только гранаты. Впрочем, об этом уже говорилось.

– Какие условия?

– Стандартные для наводчика. Двойная доля опыта и трофеев.

– Одна доля трофеев. Отдельная каюта, пусть конура. Согласно Сути я не в команде. Договор – до окончания войны с Францией, но не больше чем на год. Ну и подъемные. А то я голый, как папуас.

– Не прогадаешь? И по опыту, и по деньгам серьезно потеряешь.

– Я условия озвучил. Устраивают – подписываем договор. Не устраивают – отпускай.

– А ты уверен, что я тебя отпущу?

– Я вашей крови не лил. Ни о раненых, ни о убитых Эфир не сообщал. С чего бы вам меня убивать?

– Джек.

– Я, сэр, – отозвался боцман.

– Пусть собирает свои пожитки и тащит свою задницу на «Розу».

– Да, сэр. Пошли парень.

Н-да. Ну вот он и пират. Сиречь капер. Ладно. Разберется еще с этим. Главное, что жив и здоров. А там – были бы кости, мясо нарастет.

Глава 26 На волосок
Крейсер явно их нагонял. Еще немного, и он откроет огонь. «Роза» шла под всеми парусами, вдобавок к этому нещадно выжимая из машины все, на что она только способна. Но, несмотря на это, дистанция медленно, но верно сокращалась. Крейсерский калибр для их деревянной парусно-паровой яхты – это более чем серьезно.

Радовало только одно: до меткости Бориса им все же далеко. Правда, на этом хорошие новости заканчивались. Преимущество у противника буквально во всем. Артиллерия, скорость, стальной корпус и раза в три – численность экипажа.

– Узлов двадцать выдает против наших пятнадцати, – дернув уголком губ, констатировал боцман.

– Сейчас еще немного приблизятся и врежут так, что мало не покажется, – нервно сглотнув, поддержал его наводчик второго орудия, левого борта.

Впрочем, понятие это было довольно условным. Пушки легкие, поворотные платформы имеют колеса, с помощью которых их можно перемещать между бортами. Для них имеются и дополнительные крепления у фальшбортов. При необходимости можно перенести одно орудие и на ютовую палубу. Сектор обстрела – девяносто градусов, что не идет ни в какое сравнение с тем, что имело место еще каких-то пятнадцать лет назад, когда для эффективного залпа нужно было развернуться к цели бортом.

– Боцман, и долго мы еще будем от него удирать? – поинтересовался Измайлов.

– Торопишься на тот свет? У меня для тебя плохие новости, парень. Лягушатники будут долбить по нам, пока «Роза» не пойдет на дно. А потом не станут торопиться спускать шлюпки для спасения выживших.

– Это потому, что вы англичане?

– Ты откуда свалился, парень? Флотские попросту ненавидят каперов. И уж тем более экипажи крейсеров.

– А эти-то почему выделяют нас особо?

– Все просто. Каперы – под их флагом, отнимают у них хлеб, перехватывая торговые суда противника. А из-за нас им мылят холку, потому что они не могут обеспечить безопасность своим торговцам. Словом, сто одна причина ненавидеть нас и желать нам погибели.

– А захватить капера как приз?

– Им от этого никакого толку. Выполнили долг, и молодцы. Стандартная премия. Ну и к чему рисковать с абордажем, когда можно без риска отправить на дно? И возни с призом никакой.

– Понятно. Непонятно только одно. Чего хочет добиться капитан, удирая от них?

– Пытается дотянуть до вон тех островов. Там мелководье. Если успеем проскочить пролив между ними, все, считай вырвались.

Измайлов взглянул в указанную сторону и с сомнением покачал головой. Несмотря на попутный ветер, до цели слишком далеко. Еще немного, и они окажутся в пределах досягаемости пушек француза. Лавировать и терять ход ради возможности задействовать четыре орудия бортового залпа француз не станет. Не дурак же он, в самом-то деле. С него хватит и курсовых орудий. Если Борис правильно определил профиль корабля, а шанс ошибки в его случае минимален, этот крейсер может задействовать три орудия по курсу. Тоже серьезно.

Другое дело, что эффективность стрельбы на дистанции более пяти тысяч метров оставляет желать лучшего. Тут многое зависит как от выучки личного состава, так и от характеристик самих орудий.

Артиллерия в настоящий момент находится в эдаком промежуточном состоянии. Уже ощутимо превосходит гладкоствольные и первые нарезные дульнозарядные орудия. Но показатели каждого нового образца значительно превышают предыдущие. А значит, до верхней планки еще очень и очень далеко. Хотя, как и везде, случаются исключения.

К примеру, вот эта шестидесятитрехмиллиметровая пушка системы Дубинина. Легкая, оборотистая, скорострельная и с отличной баллистикой. Разрабатывали в качестве десантной. Но конструкция оказалась настолько удачной, что ее с удовольствием пользуют как на гражданских судах, так и на каперах. И тех и других устраивает невысокая цена орудия и боеприпасов, приемлемая дальность в пять тысяч метров. И весьма сомнительно, что эта пушечка скоро сойдет со сцены.

– Русский, к капитану! – подбежав, сообщил юнга, исполнявший обязанности вестового. И тут же к боцману: – Сэр, капитан приказал переместить первое орудие на корму. А второе – на правый борт.

– Что он задумал? – поинтересовался Борис.

– Хороший вопрос, – пожав плечами, неопределенно произнес боцман.

Капитан встретил его, заметно нервничая. И было с чего. Стадвадцатимиллиметровые орудия – это не шутки. И если не сбить лягушатникам охотничий порыв, они им устроят Варфоломеевскую ночь. Кстати, имелся здесь аналог земного события. Только замешано там было все не на религиозной основе. Но все одно, случилось во Франции.

– Сэр? – представ пред светлы очи начальства, вытянулся Борис.

– Пришел твой час, русский. Придется извернуться и снести обслугу их орудий.

– Наша предельная дистанция на тысячу метров меньше, чем у них.

– Правильно. Именно поэтому, когда они сделают первый выстрел, я дам полный назад.

– Но сэр, тогда мы резко начнем терять ход.

– Матрос, ты думаешь, я не знаю, что делаю? Дьявол тебя задери, умник! Твое дело точно стрелять. И так быстро, как только это возможно. А управлять кораблем предоставь мне.

– Прошу прощения, сэр. Просто…

– Страшно?

– Однажды я уже чуть не умер. Меня тогда спас артефакт.

– Мы все когда-нибудь умрем, парень. Весь вопрос в том, как это случится. Я предпочитаю – с гордо поднятой головой. А ты?

– Так точно, сэр! – вытянулся Борис в струнку.

А что тут еще поделать. Да и прав этот англичанин. Умирать, трясясь от страха, как-то не хотелось. От одной только мысли о подобном исходе Бориса начинало трясти от злости. Никогда не был трусом. И пусть по факту ему уже под шестьдесят, более рассудительным от этого он не стал. Не в этом случае.

И это несмотря на то, что буквально пару часов назад он наконец окончил курс «Художественного училища». То есть взял планку второй ступени Науки. Путь к пятой и к дополнительному возрождению был открыт. Вопрос всего лишь месяца усиленных занятий рисованием. Н-но…

Он подошел к орудию, платформу которого уже заканчивали крепить к кормовому фальшборту. Основную отдачу при выстреле примут на себя противооткатные цилиндры, остаток придется на дополнительные откатники платформы. На суше их принимает на себя хобот и упоры, вгрызающиеся в землю.

– Что он задумал, Джек? – кивая в сторону капитана, спросил Борис у боцмана.

Тот как раз командовал установкой орудия, проверяя, чтобы все было сделано должным образом. Не дай господь какой ротозей варежку поймает. Вот уж будет веселье, если в самый ответственный момент они окажутся без орудия.

Боцман – не капитан. Оно, конечно, может и в зубы. Но все же к матросам поближе. И если пройдется по сусалам, то сугубо по делу. Наводчик же – не простой матрос. Опять же, несмотря на то что Измайлов из чужаков, отношение к нему за знание своего дела особое. Причем далеко не только у командного состава, но и у рядовых. Абордаж и ответный огонь – это штука непредсказуемая. Он же своей стрельбой заставлял противника быстренько поднимать лапки кверху. Уж два парохода прибрали к рукам. Не шутка.

– Если продолжим убегать со всей прытью, разрыв уменьшаться будет дольше, а значит, и лягушатники смогут обстреливать нас безответно, – начал пояснять боцман. – Кэп же хочет быстренько сократить разрыв, чтобы ты мог начать им пускать кровь.

– Но тогда и они будут ближе. А там три орудия.

– Есть другие предложения?

– Да кто меня послушает.

– Есть другие предложения? – с нажимом повторил вопрос Джек.

– Нет, – вынужден был признать Борис.

– Тогда просто хорошо сделай свою работу, сынок.

– Есть, сэр!

– Вот и молодец.

Пристрелочный выстрел крейсера лег довольно близко к левому борту, что вполне можно было расценить как накрытие. Именно так и подумали французы. Но прежде чем они подготовили залп, капитан Дэниелс отдал приказ машине полный назад. Борис буквально физически ощутил, как яхта начала сбавлять ход. Его глазомер художника, пусть еще и не получившего полного образования, безошибочно определял, как сокращается дистанция.

Залп! Снаряды с воем пронеслись над и рядом с кораблем. Один из них с сильными хлопками сделал прорехи сразу в двух парусах и ушел в воду перед носом.

– Русский! – дернул его боцман.

Артиллеристы у лягушатников оказались на высоте. Сейчас внесут поправку в прицел и следующим залпом непременно накроют. Но что мог поделать Борис, если они все еще вне досягаемости их пушки? Будь у нее длиннее ствол, тогда другое дело. Но они имели то, что имели. А противник все еще далеко.

Следующим залпом французы показали, что стрелять все же умеют. Они учли уменьшившийся ход. Однако все три гранаты подняли всплески рядом с бортами «Розы». Капитан напряженно вглядывался в противника, скрежеща зубами, но прекрасно понимая, что Измайлов пока не может стрелять. Чего не сказать о все больше волновавшейся команде. Матросы подспудно искали укрытие, благо от них не требовалось изображать из себя стойких оловянных солдатиков.

Хм. В местной интерпретации матросов. Не было тут армии. Только моряки и морская пехота. Такова специфика планеты, покрытой сотнями архипелагов и лишенной материков. Разумеется, есть и большие острова. Та же Британия, Московский, Парижский и другие. Но армия так и не зародилась. Издревле были распространены морские дружины, отправлявшиеся в набег на соседей.

Наконец противник таки достал беглецов. Грохнуло где-то в районе бака. Стремясь оказаться как можно дальше от опасности, не задействованные у орудий матросы как раз там-то и сгрудились. Грохот разрыва гранаты, взрыватель которой был выставлен на мгновенный подрыв. Треск раздираемого дерева. Крики и стенания раненых. Борис вжал голову в плечи, продолжая всматриваться в прицел. Рано. Все еще рано.

Очередные три снаряда плюхнулись в воду, разве что обдав находящихся на палубе брызгами. Машина надсадно отрабатывала полный назад. Противник выжимал из своей все до последней лошадки.

– Полный вперед! – наконец скомандовал в переговорную трубу капитан.

Все правильно. Пусть крейсер все еще далеко, пора набирать ход, чтобы догоняющие не подошли совсем уж близко. Кстати, они уже могут себе позволить развернуться бортом и использовать четыре орудия. Только выгода от подобного маневра все еще не перевешивает минусы. Вот и не делают этого.

Пушечка рявкнула резко и хлестко, выпустив облако порохового дыма и выплюнув чугунную гранату, унесшуюся к своей цели. Снаряд все еще пребывал в полете, когда Борис почувствовал легкий толчок в плечо. Знак заряжающего, что патрон в стволе. Не дожидаясь результата, Измайлов вновь потянул рычаг. Выстрел!

На носу крейсера вспухло облачко порохового дыма, когда рука заряжающего коснулась плеча Бориса в третий раз. Так что очередной выстрел практически совпал с разрывом первой гранаты. И вновь облачко дыма на палубе француза, совпавшее с очередным выстрелом, только чуть дальше. А потом они стали появляться густо и часто, с интервалом в четыре секунды. Ровно столько требовалось на перезарядку пушки.

Снаряды рвались не просто на палубе крейсера, а засыпали именно его бак. Конечно, калибр несерьезный. Бризантность у пороха оставляет желать лучшего. Ручная противопехотная граната с незначительным количеством осколков, что характерно для такой начинки. Но когда они рвутся с интервалом в четыре секунды на маленьком пятачке… Да еще и в непосредственной близости от орудий, вокруг которых крутится три десятка человек ничем не прикрытой обслуги… Тут уж беды не миновать.

Со следующим залпом крейсер замешкался. Да и залпа не вышло. Гулко рявкнул один-единственный выстрел. И вновь позади Бориса раздались крики, стенания и проклятия. Опять треск разрываемого дерева. Команды капитана и офицеров.

Только Измайлов ничего этого не слышал. Все его сознание затопила нескончаемая и выламывающая боль. Красной пелены не было, перед взором все плывет, словно он смотрит в окно, заливаемое ливнем. Какой-то шум на периферии. Но что там, как и из-за чего, не понять. Да и не старается он вникать в происходящее.

Опять прилетело. Только в этот раз осколок впился в спину. Странное дело, все, что выше пояса, буквально заполнило болью, а нижняя часть словно отсутствует напрочь, вообще не ощущается. Может, его попросту разорвало надвое? Господи, больно так, что он выдает на одной протяжной ноте нескончаемое, выворачивающее и зубодробительное: «Ы-ы-ы-ы-ы-ы!!!» – а в голове одновременно с этим роятся какие-то непонятные рассуждения.

И тут по телу пробежала теплая и невероятно приятная волна. Он даже задохнулся от неожиданности и поймал себя на том, что его естество вдруг вздыбилось. Ч-черт! Эдак на эту штуку и подсесть можно. Осмотрел себя – никаких болезненных ощущений. Пощупал поясницу, что-то кольнуло в спину. Вынул из-под рубахи осколок чугуна. На этот раз значительно меньше прошлого. Нужно будет тоже сохранить для коллекции. Второй раз расходится краями с костлявой.

– Чего разлегся, русский! К орудию! Поторапливайся!

Не боцман. И не офицер. Майкл. Подносчик второго орудия. Мужик здоровый. Подхватил парня под мышки и одним рывком поставил на ноги. Толчок в спину в направлении пушки. Нос крейсера в дыму от выстрелов, звук которых донесся одновременно с очередным взрывом у трубы, под аккомпанемент уже привычных криков, стонов и брани.

– Да шевелись ты! – И опять толчок в спину.

– Снаряд, – поведя шеей, отозвался Борис.

– В стволе, – сообщил заряжающий.

Хм. Не Фрэнк. Дин. Он так же из обслуги второго орудия. Крепко же их накрыли. Л-ла-адно. Поглядим, чем это аукнется лягушатникам. Не то чтобы ему было жаль погибших и раненых. Они ему никто и звать никак. Да и занимаются поганым делом. Ну вот не мог одобрять Борис наживу за счет тех, кто зарабатывает честным трудом. И плевать на войну, на необходимость морской блокады и подрыв экономики противной стороны. Каперы делают это не ради своей страны, а из-за личной выгоды.

Вот эти – и вовсе англичане, далекие от интересов королевства солнечных итальянских островов. Их интересует только патент, дающий право на легальное пиратство. Возможность наладить сбыт по относительно честной цене и получить безопасную базу для стоянки.

Да, он с ними. Но только потому, что пока не может соскочить. Оно вроде и член команды. Но в то же время за ним постоянно присматривают. Даже в увольнительную ходит с неизменным сопровождением. Выгоден он капитану и команде. Вот и возятся с ним.

Все эти рассуждения прошли фоном, пока Измайлов ловил в прицел француза и отрабатывал маховиками, наводя орудие. Выстрел! Клацанье открываемого затвора. Звон вылетевшей на палубу латунной гильзы. Шорох загоняемого в ствол патрона. Сытое «клац» запираемого казенника. Легкий толчок в плечо.

После лечения артефактом как-то обострились все чувства, и он слышит и чувствует вибрацию орудия, четко понимая, что это означает. Но полагаться только на чувства нельзя. Нужна команда. Заряжающий касается плеча, что говорит не столько о подготовке орудия, сколько о том, что можно стрелять и обслуга не окажется на пути откатившегося орудия.

Гранаты полетели во француза с прежней методичностью метронома. Четыре секунды на выстрел, восемь на то, чтобы гостинец достиг цели. Борис по-прежнему стрелял, не дожидаясь результатов, укладывая снаряды четко туда, куда нужно. С поправкой на их разброс. Впрочем, как уже говорилось, у пушки Дубинина он небольшой.

Обстрел вышел настолько интенсивным, что главный калибр крейсера вынужден был замолчать. Зато дистанция сократилась, и в дело вступила противоминная артиллерия, расположившаяся на мостиках. Оно вроде и несерьезно. Сорок семь миллиметров. Но граната она и есть граната. Тем более что падали они довольно близко от «Розы», а парочка даже попала.

А молодец командир крейсера, вдумчиво подошел к подготовке экипажа. Конечно, процент попадания не превышает и десяти. Но, во-первых, это отличный результат. А во-вторых, учитывая их скорострельность и количество, неприятностей они могут доставить изрядно.

– Русский, можешь достать мостики? – окликнул его лейтенант Абрамс.

– Сэр, как вы себе это представляете? – удивился Борис.

Нет, будь у него оптика, то не вопрос. Но он-то стреляет с открытого прицела. Получается накрыть определенный участок палубы – так и тому радуйтесь. Но нет. Чем больше есть, тем больше хочется.

– Нужно заткнуть их сорокасемимиллиметровки, – безапелляционно заявил лейтенант.

В ответ на это Борис только плечами пожал. Мол, я, конечно, попробую, но результат не гарантирую. Так оно и оказалось. Мимо цели снаряды не уходили. Тем более учитывая еще больше сократившуюся дистанцию. Но попасть именно по мостикам не получалось. Что неизменно констатировал Абрамс, наблюдавший за работой Измайлова с помощью мощного бинокля.

А посему они добились лишь одного. Французы смогли перевести дух и вернуться к трем носовым орудиям главного калибра. Пока их в очередной раз от них отгоняли, лягушатники успели произвести пару дружных залпов, а потом еще три разрозненных выстрела, получив в актив одно попадание, из-за которого еще и пожар начался.

Хм. Кстати, Борису так же удалось устроить возгорание на носу. Он продолжал садить один снаряд за другим, и преследователям никак не удавалось справиться с возгоранием, которое все больше набирало силу. Настолько, что противоминные пушки начали сильно мазать из-за дыма, застилающего им обзор.

И тогда французский капитан принял решение развернуться под углом, чтобы задействовать бортовые и кормовое орудия. Добиться попаданий ему не удалось. Борис же получил возможность засыпать гранатами его палубу. На этот раз площадь была куда больше, а эффект меньше. Однако на точности стрельбы противника это все же сказалось.

В общей сложности огонь велся из восьми стволов. Но противник добился только одного попадания из стадвадцатимиллиметрового орудия, в очередной раз натворившего дел. И четырех – из мелкокалиберных пушек. А потом «Роза» наконец оказалась между островов и сумела уйти за выступ скалы. Все кончилось. Пришла пора подсчитать потери.

Н-да. А ведь пираты только что были на волосок от смерти. Ну, Измайлов-то уж точно. Если бы не его талант, то никто не стал бы поднимать рядового, да еще и чужака, с помощью ценного артефакта, заряд которого строго ограничен. Кстати, Борис понятия не имел, что на яхте есть аптечка. Совсем не дешевое удовольствие. Хотя не столь уж и редкое.

Глава 27 Приз
Морской бой завершен.

Получено 7475 очков опыта к умению «Наводчик-2» – 7475/16000.

Получено 7475 очков опыта – 7475/32000.

Получено 374 очка свободного опыта – 9326.

Ну вот и общий прогресс пошел, а также начал расти наводчик. Сказывается приобретение второй ступени Науки. Спасибо его дару. Сколько раз слышал о вундеркиндах и даже видел по телевизору. Но, признаться, слабо представлял, каково это – закончить курс десятилетки за пару лет, а годочков эдак в десять поступить в университет. Теперь же и сам в роли такого гения. После активации прошло каких-то полгода, а он уже штурмует пятую ступень, а ведь еще и пятнадцати лет нет. Пусть и рослый не по годам.

Лог выскочил, стоило только им скрыться за скалой. Все. Теперь шалишь. Даже если французы раскочегарят до факелов из труб, бесполезно. Не успеть им обогнуть один из островов и перехватить каперов на той стороне. Но даже если они умудрятся это сделать, ты поди угадай, по какому из трех направлений двинется беглец. А ведь можно еще и развернуться.

На месте командира крейсера Борис оставил бы мысль о преследовании. Но это он. А что там творится в башке обиженного капитана, поди еще разберись. Люди с ущемленным обостренным самолюбием действуют и мыслят иррационально.

– Ну что, подсчитываешь барыши? – невесело хмыкнул боцман.

– Да подсчитал уже, – гадая о причине недовольства Джека, ответил Борис.

Оно понятно, что потери на корабле серьезные. Вон и их расчет полностью накрыло, и кроме того, слышал, как надрывались раненые и умирающие. Только ведь это капер. Тут о спаянной команде говорить не приходится. Так. Дружки. Да и то не навек, а скорее попутчики, союзники. Хотя случаются, конечно, и настоящие.

– И как? – все так же хмуро поинтересовался боцман.

– Судя по всему, накрошил я их там изрядно. Но что и как конкретно, не знаю. Наших много побило? – видя на палубе кровавые лужи, поинтересовался Борис.

– Шестеро уже на пути к Нептуну. Пятнадцать ранено, из которых двое непременно последуют той же дорожкой. Артефакт у нас одноразовый, и заряд израсходовали на тебя. Теперь ему десять дней заряжаться от Эфира. Не выдержат они столько.

– Так срочно нужно в порт, – предположил Борис.

– Только вышли на охоту и сразу в порт? Нет. Наш Бентли на это не пойдет.

– Куча раненых, нуждающихся в помощи. Да и яхту нужно подлатать.

– Яхту залатаем на ходу. А что до раненых, все отлично знали, на что шли, когда подписывали контракт. Мы здесь не для того, чтобы сопли размазывать, а чтобы заработать. Так-то.

Говорит вроде и жестко, но чувствуется в голосе что-то такое… А еще отчего-то скользнул по Борису осуждающим взглядом.

– Хилл? – вдруг дошло до Измайлова.

– Без шансов. Осколок в живот. Так-то, парень.

Да уж. Так-то. Было дело, он хорошо отстрелялся по «Розе» с борта «Жанетт». Но ведь никого не ранил. Только напугал. Теперь же и вовсе вырвал их задницы из серьезной переделки. Если бы не его точная стрельба, то французы непременно их потопили бы. А там уж кому как повезет.

И в ранении унтера вины Бориса нет. Однако он чужак. У него отдельная каюта. Опыт гребет лопатой. Подумаешь, от доли отказался. Вон как стреляет! А уж сколько полагается за это опыта, знает любой. И то, что избыточный, ни о чем не говорит. Он, между прочим, денег стоит. А со слов боцмана, у русского его хватает.

Команда и так-то недружная, но по отношению к нему у них едва ли не единение душ. Борис ловит на себе взгляды и отчетливо это понимает. Зависть людская. Даже если она основана ни на чем, даже если причина надуманная, завистников это не остановит. Разве уж только когда совсем поздно станет, почешут в затылке, мол, а чего это мы.

Правда, Джека Борис все же где-то понять мог. Отдаленно. Не подставься Измайлов, и артефакт однозначно использовали бы на Хилла. Второй тяжелораненый из рядовых – и тут уж судьба такая. А унтер – ядро экипажа. Так-то. Но «Аптечку» пришлось разрядить на чужака. Вот как теперь он должен на него смотреть?

Даже капитан косится. Хорошие и преданные унтеры на дороге не валяются. А он был вынужден лично отдать приказ поднимать этого сопляка. Тот факт, что он мог потратиться и приобрести еще один артефакт, ему на ум не приходил. С чего бы нести такие серьезные расходы.

Как не собирался вспоминать и о том, что в его каюте хранится одноразовая «Аптечка». Но это только для себя. И как бы он не дорожил Хиллом, жертвовать ею ради него не собирался. Его изделие ведь не перезаряжается. Сразу на выброс.

Миновав пролив, взяли строго на север, все время внимательно наблюдая за морем. Мало ли, принесет еще нелегкая лягушатников. Несмотря на наличие раненых, капитан не стал менять свои планы. Это никого не удивило, и ропота не последовало.

Раненые кряхтели, но терпели, рассчитывая на полагающуюся дополнительную долю. Конечно, тяжелым от этого ни холодно ни жарко. Но что уж тут поделать. Не повезло. Такое может случиться с каждым. Они здесь не за родину воюют, а за интерес. Так-то…

– Справа по борту дым! – донеся возбужденный голос сигнальщика с марсовой площадки.

Несколько часов, после того как вырвались из лап смерти, и вот она, удача. Если окажется приз, обнаружившему его наблюдателю полагается дополнительная доля. На капере вообще все завязано на деньгах. Вот он и радуется. Кстати, крейсер тоже он заметил. Только за тот раз ему премия не полагается. Ибо из военного корабля приз получился откровенно плохой.

Однако теперь все было в кассу. Французский пароход водоизмещением тысяч в шесть. Серьезный сухогруз с высокими бортами. Рассекает волны с величавой ленцой. Максимальный ход, который могут развить такие кашалоты, – десять узлов. А зачастую и того меньше. Но их стихия – не скорость, а объемные трюмы.

Пушку Бориса уже переместили к борту. Ему оставалось только занять свое место с новым расчетом. В том, что придется стрелять именно ему, никаких сомнений. Есть, конечно, и другие наводчики. Но капитан слишком уж бережлив и разбрасываться снарядами не станет. К чему, если есть наводчик, не переводящий боеприпасы попусту?

Первый выстрел послал по курсу с максимальной дистанции. Однако француз проигнорировал сигнал остановиться. Чуть отвернул, выдерживая курс под углом так, чтобы иметь возможность использовать носовую и кормовую пушки.

– Трехдюймовки, – констатировал лейтенант Абрамс, рассматривая преследуемого в мощный бинокль.

Богато живут. Артиллерия на гражданских судах – не просто так. Каждое орудие облагается налогом. Причем размер его зависит как от новизны модели, так и от калибра. Тарифы расписываются за каждый дюйм. Собственно, одна из причин популярности пушки Дубинина как раз в том, что калибр два с половиной дюйма позволял иметь уже более серьезную гранату, оставаясь в сегменте малокалиберных пушек.

На предупредительный выстрел никакой реакции не последовало. Яхта продолжала настигать беглеца, и когда расстояние сократилось еще больше, последовал еще один выстрел по курсу. На него ответило кормовое орудие. И тут уж никаких политесов. Лягушатники били прицельно. Иное дело, что не попали. Но снаряд плюхнулся в воду недалеко от борта.

– Русский, заставь их остановиться! – приставив ко рту рупор, лично приказал капитан.

Борис прильнул к прицелу. Прикинул дистанцию. Довернул маховики и дернул за рычаг. Ствол скользнул по станку, противооткатный цилиндр поглотил основную часть отдачи, но не всю. Поэтому лафет подался назад, сдерживаемый пружинами, прикрепленными к платформе. Наконец короткий хобот, так же оснащенный пружиной, но уже на сжатие, уперся в ограничитель. Мгновение – и вся эта механика поспешила вернуть лягнувшееся орудие обратно.

Наученный прошлым опытом, заряжающий управился с максимально возможной поспешностью. Затвор встал на место, издав сытое «клац». Однако наводчик отчего-то медлил. Матрос недоумевающе посмотрел на товарищей.

Наконец первый снаряд упал рядом с кормой с незначительным, но все же недолетом. По палубе «Розы» тут же пролетел разочарованный ропот. Когда цели не достиг и второй снаряд, каперы начали уже откровенно коситься в сторону наводчика.

Ну хотя бы потому, что ответный привет с грузовика лег в непосредственной близости от яхты. Капитан вынужден был предпринять маневр, выходя из-под накрытия. И вовремя. Следующие два снаряда легли аккурат туда, где должна была оказаться яхта. Попали бы или нет, вопрос, но прицел был взят точно.

Борису же пришлось вновь приноравливаться. Однако на этот раз он попал уже вторым снарядом, вспухшим пороховым облачком в борту высокой кормы. Пробить сталь он не мог, как и достать кого-либо осколками. Сыпанул в стороны – только и того что гулкий удар о металл да хлопок разрыва.

Два последующих выстрела с точно такими же попаданиями. Затем еще один всплеск по курсу. И снова в корму. Словно наводчик пытался достучаться до беглецов, успевших сделать еще по два выстрела на орудие.

И у него получилось. На мачту взметнулся сигнал международного кода – «застопорил ход». Дистанция между кораблями стремительно сокращалась. Дело сделано. Теперь досмотр корабля и объявление его призом. Высадка экипажа и пожелавших присоединиться к ним пассажиров. Те, кто захочет остаться на борту, проследуют в итальянский порт, откуда будут выбираться по способности. Ничего не поделаешь. Покупая билет на судно одной из воюющих сторон, нужно быть готовыми к подобному исходу.

Морской бой завершен.

Получено 430 очков опыта к умению «Наводчик-2» – 7905/16000.

Получено 430 очков опыта – 7905/32000.

Получено 22 очка свободного опыта – 9348.

– Русский, что это было? – потребовал объяснений вызвавший его на мостик капитан.

– Что именно, сэр?

– Какого дьявола ты забавлялся, метя в борт, когда мог засыпать снарядами их палубу? В благородство играешь?

– Никак нет, сэр. Совершенствую свое умение.

– Какого дьявола, щ-щенок! Решил сделать из меня дурака?! – Бентли говорил тихо, цедя слова сквозь зубы, но в каждом чувствовалось восклицание.

– Никак нет, сэр. Когда мы отбивались от крейсера, лейтенант Абрамс приказал обстрелять мостики с противоминными пушками. Но у меня ничего не получилось. Вот я и подумал потренироваться на этом торговце.

– Так почему же тогда ты стрелял не по мостику, а в борт?

– Борт высокий, сэр, и для учебных стрельб гораздо предпочтительней.

– Настолько, что ты сделал еще один выстрел по курсу? Да, русский?

– Полностью сбить горизонтальную и вертикальную наводку. Выстрелить по отвлеченной цели. И потом повторить, закрепляя урок, сэр. Все как меня учил мой наставник, сэр, – тянясь по стойке смирно и пожирая начальство взглядом, твердил свое Борис.

– А ты не так уж прост, а, русский?

– Сэр, вы отдали приказ заставить его остановиться, что я в точности и выполнил. Об обстреле палубы ни вы, ни лейтенант Абрамс ничего не говорили.

– Подумай над другим, русский. Твои художества могли стоить нам пары-тройки попаданий, в результате чего список раненых и убитых мог пополниться. Думаешь, парням это понравится?

– Я думаю, что ввиду моей полезности вам не понравится, если кто-то из них решит навредить мне, сэр.

– И ты совершенно прав, парень, дьявол тебя задери. Хорошо. На будущее я буду знать, как отдавать тебе приказы.

– Так точно, сэр.

Почему Борис поступил именно так? Да кто же его знает. Щелкнуло что-то, словно кто тумблер переключил. Ну вот какого он калечит людей? Раньше-то все думал, что делает это из чистого инстинкта самосохранения. Если не ты, то тебя. Но вот сегодня отчего-то почесал репу. А какого, собственно говоря, ляда? Кто его заставлял подписывать тот договор? Он ведь не был в безвыходной ситуации.

По большому счету, при принятии решения он руководствовался тем, что не пожелал оставаться с экипажем «Жанетт», где оказался против своей воли. Ну и взыграла кровь молодецкая. Захотелось приключений и морской романтики. Но это ведь не игра. Тут льется реальная кровь и ломаются настоящие судьбы. От осознания этого на душе стало как-то нехорошо.

Поэтому он себе пообещал, что надолго в экипаже «Розы» не задержится. Идут все они лесом. Правда, тут до кассы добраться не так легко, как на «Жанетт». Ну да уж как-нибудь, не пропадет.

Приближаться вплотную к пароходу не стали. Еще чего не хватало, приставать к высокому борту корабля, рискуя получить сверху какой нехороший гостинец. Вместо этого спустили две шлюпки и катер, на которых к французу направилась призовая команда под началом самого капитана Бентли.

Команда «Вивьен» спустила трап, и парни с «Розы» споро поднялись на борт. Все давно уже отработано. Каждый знает, чем ему заниматься. Поэтому каперы быстро разбежались по своим постам.

И в числе первых – боцман, который тут же исчез из поля зрения, едва очутился на борту. Впрочем, отсутствовал он недолго. Не прошло и пяти минут, как Джек скатился вниз по трапу, толкая перед собой какого-то толстячка в белом костюме с саквояжем в руках. Впрочем, гадать по этому поводу Борис не собирался. И так все ясно. Джек тащит на «Розу» французского фельдшера с «Аптечкой».

Артефакты – дело такое. Они привязываются к конкретному человеку, и никто другой ими воспользоваться не сможет. Из плюсов «Аптечки» – для ее использования не нужны особые знания и умения. Привязать можно к абсолютно любому человеку. Использовать проще простого. Личного опыта у Бориса не было, он об этом только слышал и читал.

И да, отобрать аптечку в качестве трофея не получится. Любой другой артефакт – без проблем, закон войны. Если только сможете дать им ума. «Аптечка» же, и медики вообще, под защитой международного «Красного креста». Подобное деяние сразу же переведет капера в разряд пирата, вне зависимости от имеющегося у него патента. Если медик погиб во время боя – это одно. После – уже совсем другой расклад. Но и отказать в помощи он так же не имеет права.

Не прошло и получаса, как Хилл и второй матрос были уже на палубе, довольно щурясь на солнышко. Радостно им. Еще бы. Только что их положение было худшим среди раненых. А тут вдруг р-раз! И даже те болячки, что были прежде, сошли на нет. Чудесная штука эта «Аптечка». В прежнем мире Бориса за такое чудо душу продали бы.

– Вот так вот, – подойдя к Борису, многозначительно произнес Хилл.

– О чем это ты? – удивился Измайлов.

– Порассказали мне, как ты тут выделывался, вместо того чтобы нормально отстреляться по лягушатнику. Время затягивал, пока мы там подыхали, – смерив его недовольным взглядом, выдал унтер.

– Ладно тебе, Хилл. Все хорошо, что хорошо кончается, – дружески хлопнул друга по плечу боцман.

Настроение приподнятое. Ясное дело, доволен тем, что сумел дружка вырвать из рук костлявой. В жизни, выбранной Джеком, друзья – редкость. А потому каждым из них дорожат особо.

– Джек, а что за «Аптечка» у французского доктора?

– У фельдшера, – поправил боцман.

– Да без разницы. Сколько зарядов?

– Двойная.

– А еще «Аптечки» у него есть?

– Ты знаешь, сколько они стоят? – вопросом на вопрос ответил Джек.

– Знаю. А ты лучше подумай о другом. Если бы я стал бить по палубе или мостику, то там появились бы раненые. Возможно, тяжелые. И фельдшер слил бы заряды на французов. Как вам такой расклад, господа? – усмехнувшись, вопросил Борис.

Отвернулся от боцмана и его друга, переведя взгляд на пароход, где уже начали спускать шлюпки. Катер «Розы» за какой-то надобностью вновь устремился к призу. Веслами не намашешься. То ли дело паровая машина. Вот и пользуют как разъездной транспорт. Хотя и непонятно, к чему вообще держаться в отдалении. Ну и причалили бы к нему. Впрочем, капитан сам знает, как ему поступать.

Расстояние так себе, чуть больше двухсот метров. Или, как любят важничать моряки, – одного кабельтова. Но в них измерять расстояние не слишком-то удобно. Как и в саженях. Метры куда привычнее.

Словом, не так уж и далеко, а потому Измайлов отчетливо рассмотрел две знакомые девичьи фигурки, подталкиваемые к трапу. Глаз художника обмануть непросто. И будь он проклят, если это не его старинные знакомые! Некто дворянка Москаленко Елизавета Петровна, весьма вздорная особа, два года назад прошедшая перерождение. И совсем юная, его ровесница Катя. И что они тут делают? На секундочку, до Яковенсковского несколько тысяч миль.

В груди что-то екнуло. Под ложечкой появился волнующий холодок, который никак не желал растворяться. Сам же Борис не мог оторвать от девушек взгляд. Их посадили в подошедший катер. Туда же переправили пару больших дорожных саквояжей. Присовокупив несколько чемоданов. И тот отчалил в сторону «Розы». А что тут вообще происходит? Девушки решили составить компанию капитану Бентли?

Глава 28 Побег
– Джек, а что это за дамочки? – подойдя к боцману, поинтересовался Борис.

А что такого. Имеет право. Он только что дал понять, что именно его стараниями, а не заботами боцмана Хилл поднялся на ноги. И Джек принял правила игры.

– Русские дворянки. Дочка боярина с подругой, путешествуют по свету.

– И к чему их везут сюда? Они оплатили каюту на «Розе»?

– Смешно, – хмыкнул боцман. – Они со своими телохранителями открыли стрельбу по нашим. Троих положили наповал. По всем законам, они теперь военнопленные.

– Ага. Понял. Ну, это нормально. У русских дворян спесь в крови, – заметил Борис, явственно подпустив злорадства.

– Знаешь их?

– Этих? Нет. Но если хочешь, могу описать тебе их всех скопом. Все они на одно лицо.

– Из социалистов, что ли?

– Чего это сразу «из социалистов»? Просто не люблю их, всех таких лощеных, высокомерных.

– Понятно. Прими совет. Придержи язык. Наш Бентли тоже из дворян. Причем из потомственных.

– Я про капитана и слова не сказал.

– А ты что же, не знаешь, что они все одним миром мазаны? Друг друга могут в клочья рвать, но в обиду черни не дадут. Уяснил?

– Уяснил.

– Тогда иди к орудию и начинайте его чистить. Стрельба больше не предвидится.

– Есть, сэр! – козырнул Борис и поспешил ретироваться.

Орудие он чистил без особого рвения. И вел себя вроде как обычно. И даже сопроводил девушек восхищенным взглядом, как и все без исключения члены команды. Но проделал все это так, что они не имели возможности его рассмотреть. Оказали сопротивление, значит. Ну-ну. Скорее уж Бентли решил деньжат с боярина Яковенкова срубить. Идиоты. Он-то, может, и заплатит. Но как только кровиночка окажется в безопасности, тут же откроет охоту на того, кто посмел обидеть его дочь.

Хм. Екатерина Георгиевна Яковенкова. Вот, значит, кто вы есть такая, сударыня. Ну, если Москаленко – подруга боярыни Яковенковой, а одна из вас – дочь боярина, то два плюс два – четыре.

Итак, вопрос на миллион. Стоит ли ему лезть в это дело? Ответ однозначный. Нет. Как уже говорилось, боярин заплатит, не обеднеет. И посчитается, мало не покажется. А Борис…

Ну вот спас он ее из плена. Завладел катером, что будет болтаться на привязи за кормой. Так всегда делают, когда сопровождают приз. Котел там стоит автомобильный, жидкотопливный и давление набирает за какую-то минуту. Поэтому всяко-разно окажешься на призе куда быстрее, чем весельная шлюпка.

Ну так вот, вырвал из плена, и они болтаются на катере посреди открытого моря. Вроде не океан. Ну вот не навигатор Борис ни разу. Если бы он брал вторую ступень Науки в морском деле, то непременно умел бы ориентироваться. Сейчас же все его познания сводятся лишь к пониманию компаса и определению сторон света по солнцу и звездам. Все. Дальше сливай воду. Спаситель. Ага.

Лучше постараться не попадаться им на глаза. Вот не желает он, чтобы Катя знала, в какой компании он оказался. Совсем не хочет. Даже после того как понял, что она боярышня и между ними вообще, даже гипотетически, ничего быть не может. Это уже даже не моветон и не маргинальный брак. Это черт знает что такое. Словом, не бывает такого даже в его мире, что уж говорить про этот.

Да и плен у них получился очень даже атмосферный. Обед в обществе офицеров. Потом прогулка по палубе «Розы». Им установили шезлонги на юте и сервировали столик. Словом, плен может быть разным. Конкретно этим девушкам предоставили максимально комфортабельные условия…

– Томас, что ты задумал? – поинтересовался лейтенант Абрамс у капитана.

– А догадаться трудно, Дик? – фыркнул тот.

– Мы получим богатый выкуп за этих девок, и все будут довольны.

Уже стемнело, и офицеры беседовали на носу «Розы», опершись на фальшборт. Борис и не услышал бы этот разговор, если бы иллюминатор его небольшой каюты, а скорее каморки, не был открыт. Он хотел было порисовать, но настроение было нерабочее. Вот и сидел в темноте, пялясь в иллюминатор и слушая, как струится вдоль бортов вода. Эти двое остановились прямо над ним.

– Никогда не думал, что ты столь наивен, – хмыкнул капитан – Русских можно ошельмовать, заставить поверить в собственную вину в чем угодно и извиняться на каждом шагу. Их частенько сравнивают с медведями. Как по мне, сущее заблуждение. Русские – это бык. Большой, сильный и безвольный. Такого можно поставить в стойло, запрячь в ярмо, вдеть в нос колечко и водить за собой, как собачонку. Но только не стоит его злить. Ибо в ярости он снесет все на своем пути, – назидательно закончил Бентли.

– Брось. Она не первая дочь русского боярина, за которую потребуют выкуп. Закон на нашей стороне, и русский это проглотит, – возразил лейтенант.

– Серьезно? Дик, а как ты считаешь, кому поверит боярин, следственной комиссии по призовому праву или своей дочери? А поверив дочери, что он сделает с тем, кто посмел убить его вассалов и обидеть ее? Я бы сказал, что у него не будет выбора.

– Проглотит, – убежденно произнес Абрамс.

– Только не Яковенков. Я слышал о нем. А вот своему зятю он ничего не сделает.

– Парни рассчитывают на заслуженную долю.

– Каждый, и ты в том числе, получит причитающееся. Или есть существенная разница, откуда эти деньги, из выкупа или из приданого?

– Ты готов так легко разбрасываться приданым?

– Я готов так глубоко залезть в карман моего будущего тестя, друг мой.

– И как ты собираешься добиться ее руки?

– Для этого есть множество способов. Главное, что она достигла возраста вступления в брак. Господи, ты и впрямь думаешь, что мне будет трудно вскружить голову этой девчонке? А что до ее родителя, я достаточно знатен, пусть и из обедневшего рода.

– Ты забываешь одно обстоятельство. Старую-молодую матрону. Уж кого-кого, а ее одурачить не получится.

– С ней произойдет несчастный случай. Причем на глазах у девочки. Чтобы никаких сомнений в нашей непричастности.

– Хм. Хилл?

– Он все сделает как надо, – подтвердил капитан, и их голоса начали отдаляться.

Вот так вот. Не сказать, что Бориса не задели слова о намерении Бентли охмурить Катю. Еще как задели. Но он прекрасно отдавал себе отчет в том, что пока он станет кем-то, чтобы иметь хотя бы призрачный шанс быть с ней вместе, ее уже давно выдадут замуж. Не за этого, так за другого.

Он взрослый мужчина и понимает, что о глубоком чувстве с его стороны не может быть и речи. Так, всего лишь увлеченность. При желании он может с ней переспать. Тут капитан прав, взрослому мужчине вскружить девочке голову ничего не стоит, если он, конечно, не увалень какой. Только Борису этого не надо. Потребность можно удовлетворить и с кем другим. Ну или хотя бы она была стервой, тогда – не исключено.

А вот Лизавету Петровну нужно вытаскивать. Причем этой же ночью. Кто знает, насколько профессионален Хилл. И потом, судя по всему, до порта им не так чтобы и далеко. Пара дней максимум. А значит, и времени для осуществления задуманного у капитана мало.

Что там из минусов? Открытое море, незнание навигации, бог весть, как там в катере с аварийным запасом и топливом. Дурак? Еще какой! Простит ли он себе, если не вытащит эту вздорную старуху в молодом теле? Никогда. Значит нужно действовать.

Ночь выдалась тихой, с устойчивым попутным ветром. А потому «Роза» шла под парусами. Что полностью подходило Борису. Вообще-то так себе задумка. Но ни на что лучшее попросту нет времени. И потом, кто сказал, что экспромт – это обязательно плохо? К примеру, у него они нередко получаются более эффективными, чем планы, продуманные до мелочей.

Борис прихватил с собой только нож и пару своих «бульдогов», причем зарядив оба боевыми патронами. Ему сейчас не до бирюлек. Хотя крови, конечно, желательно избежать. Кроме того, в карманы брюк пошел отрез веревки и большой кусок ветоши.

Брать что-либо еще – это привлекать к себе лишнее внимание. Его появление на палубе не вызовет у вахты удивления. Измайлов частенько так делал. Одна из причин негатива по отношению к нему – он нигде не был задействован, кроме как у орудия. Капитан строго следовал букве договора.

Постояв немного у борта, Борис выждал момент, когда вахтенный офицер направился на нос, и сам двинулся в направлении юта. Это в прежние времена дорога экипажу туда была заказана. Моряки весьма консервативны, но многие традиции все же уже безвозвратно ушли в прошлое.

Подобное поведение для Измайлова было нормальным. Он нередко присаживался вот так на корме и смотрел на струящийся кильватерный след. В особенности ему нравилось наблюдать за ним, когда яхта шла под парусами. Поэтому рулевой не обратил на него никакого внимания.

– Русский, ты? – окликнул его часовой, едва Борис наполовину поднялся по трапу и его голова появилась над ютовой палубой.

Опасаться часовому нечего, поднимать излишний шум нет причин. Ну появился один из своих. Нормальная ситуация. Тем более если это тот, кто по ночам частенько проделывает подобное. Пост выставили на случай, если пленницы решат воспользоваться идущим на буксире катером.

– Я, – окончательно поднимаясь наверх, ответил Измайлов.

– Извини, но сегодня тебе тут не место. Как видишь, капитан выставил пост.

– Угу. Теперь вижу. Ладно, посижу в другом месте. У тебя огоньку не найдется?

– Ты же не куришь.

– Закуришь тут, когда с того света возвращаешься.

– Это да. Повезло. С костлявой разминулся, – начав охлопывать себя по карманам, согласился матрос.

Борис приблизился к нему и без замаха врезал боковым в челюсть. Часовой сразу же поплыл и, закручиваясь, начал падать. Удар кулаком по затылку, так чтобы выключить с гарантией, и не забыть подхватить оглоушенного, чтобы тело или винтовка не нашумели падением на палубу.

До рулевого недалеко. Но на паруснике в принципе не бывает тихо, скрип дерева и такелажа – явление постоянное. И уж тем более когда судно идет под парусами. Конечно, слух учится отсеивать эти звуки, воспринимая их как фон. Но они в состоянии поглотить лишь те, что тише. Вот Борис и постарался все сделать максимально бесшумно. Главное, чтобы вахтенный офицер не решил подняться сюда слишком рано.

В рот – кляп, так чтобы не вдруг и выплюнул. Руки за спину и быстренько наложить путы. То же самое с ногами. Выключил вроде бы качественно, да кто же его знает, как у него со здоровьем. Убивать не хотелось.

Снял с часового поясной ремень с патронной сумкой и надел на себя. Три десятка выстрелов из дальнобойной «мартини-генри» – единственное, что он сможет противопоставить возможной погоне. Так что пренебрегать оружием не стал. Хотя для эквилибристических упражнений она слишком громоздкая. Ну да тут уж не до жиру.

Катер решил не подтягивать. Вместо этого повис на буксирующей его веревке и начал спускаться к окнам каюты капитана, где содержали пленниц. Только теперь до него дошло, что его план уже трещит по швам. В любой момент на юте может появиться вахтенный офицер. Вместе с ним бодрствуют шесть моряков. А ведь Борису еще нужно как-то достучаться до девушек, объяснить необходимость побега, во всяком случае, для Елизаветы Петровны. И это при том, что в настоящий момент ему уже несказанно везет. Насколько это везение должно растянуться, Измайлов попросту не представлял. Впрочем, назад ходу тоже нет.

Эти мысли пронеслись в голове, пока он спускался какую-то пару метров. Но едва заглянул в окно, как понял, что многие из его опасений уже не актуальны. Зато появились новые. И куда как серьезные.

Несмотря на ночь, света звезд оказалось вполне достаточно, чтобы рассмотреть ствол револьвера, практически упирающийся ему в переносицу. Как и лицо решительно настроенной Москаленко. Разумеется, он не видел деталей. Только бледное пятно и фигуру, по которой ее и опознал. Все остальное дорисовал его талант художника. Рука тверда, а потому оставалось только представить, каким должно быть выражение лица этой особы, учитывая ее характер.

– Елизавета Петровна, не надо стрелять, – тихо скорее выдохнул, чем произнес, на языке родных осин.

– Кто вы?

– Ваш шапочный знакомый по Яковенковскому. Некогда болтать. Вас хотят убить. Нужно немедленно бежать.

– Хм. Ваш голос кажется мне знакомым.

– Борис? – раздался приглушенный голосок Кати.

– Собственной персоной, – подтвердил он.

– Ага. Тот самый молодой нахал, любитель пострелять по собакам.

– Именно. Сейчас я подтяну и закреплю катер, а потом помогу вам спуститься.

– Может, уже перестанете разглагольствовать и начнете что-то делать? – недовольно прошипела Елизавета Петровна.

Справедливое замечание. Пристроившись кое-как на карнизе, он подтянул и закрепил катер так, что его нос не дотягивал до кормы сантиметров десять. После чего ступил на палубу форпика[4] и протянул руки, готовый принять пленниц.

– Отвернитесь! – пискнула взобравшаяся на подоконник Катя.

Ага. Вот тот самый момент, чтобы думать о приличиях. Но странное дело, внутренне возмутившись, он выполнил ее требование, вновь посмотрев на нее, только когда юбка заскользила по его рукам. Хм. Вернее, они скользнули под нее. Борис поспешно выпростал их наружу и подхватил девушку за осиную талию.

Ч-черт! А вот этого он от себя не ожидал. Дыхание тут же сперло. По телу пробежала волна возбуждения. Сердце заколотилось так, что куда там кролику. А уж когда она испуганно выдохнула прямо ему в лицо, придушив вскрик и схватив его за плечи, прижавшись крепкой грудью… Разумеется, она была в корсете, и он не мог почувствовать через такую преграду ее тепло, как и упругость тела. Н-но… Вот почувствовал и все тут.

– Голубки, потом будете обниматься. Пошевеливайтесь, – прошипела сверху Москаленко.

Да, темно. Но судя по тому, как опустились ресницы Кати, потупившей взор, Борис был готов руку дать на отсечение, что девушка покраснела. Отчего на сердце стало так тепло, что темная ночь окрасилась для него новыми красками.

Впрочем, голову он не потерял. Помог девушке пройти дальше и спуститься с настила носовой части. После чего хотел было помочь Москаленко, но та удивила его, передав объемный саквояж. За которым последовал второй.

Измайлов уже подумал, что далее пойдут чемоданы, но ошибся – в окне появилась она сама. Причем демонстрируя поразительную ловкость. При этом ее ничуть не смущало то, что молодой человек пялился на нее снизу вверх. С чего бы? Ты поди там хоть что-то рассмотри в ночи. Правда, воображение тут же разыгралось, а молодое тело отреагировало совершенно ожидаемым образом. И уж тем более когда он подхватил ее ладную фигурку.

Может, дело вовсе не в Кате, а в ее молодости и красоте? Его реакция на Елизавету Петровну… Хм. А вот отличается. С девушкой он буквально поплыл, к ее же сопровождающей испытал самое обычное влечение. Еще бы он не отреагировал на такую красотку.

– Хороший мальчик, – хмыкнула Москаленко, чуть приподняв лицо и заглядывая ему в глаза.

Легкое движение телом, безошибочно определенное им как требование отпустить. Что он тут же и выполнил. Несмотря на платье, девушка легко спрыгнула с палубы на решетчатый настил, бросив через плечо:

– Перережьте веревку.

Борис только хмыкнул. Ох уж ему эта тетка, оказавшаяся в молодом теле. Однако распоряжение ее выполнил незамедлительно. Катер тут же начал отставать от «Розы». Причем ход терял он быстро, как следствие, росло и расстояние между ними.

Спустившись вниз, Измайлов отставил в сторону винтовку и склонился над топкой котла. Он, конечно, не имел образования механика, как не обладал и соответствующими умениями. Но ведь это не значит, что ни на что не способен. Как уже говорилось, все эти ступени – всего лишь бонусы. Кое-как ума дать машине он все же мог.

Первым делом проверил давление в топливной системе. Не хотелось бы браться за насос. Благодаря фосфоресцирующему циферблату и стрелкам сумел рассмотреть показатели. Порядок. Давление в норме. Вооружился спичками и приоткрыл вентиль, подавая топливо на форсунку. Подпалил струю и дал прогреться горелкам. Через минуту появился легкий гул, и Борис подал топливо щедрой рукой. Еще минута – и раздался характерный свист предохранительного клапана.

Вдали послышался малиновый перезвон корабельного колокола, отбивающего тревогу. Поздно, ребятки. Слишком поздно. Если бы они спохватились до того, как он сумел развести пары, то тогда у них еще были бы шансы их догнать. Теперь же без вариантов. Это утлое суденышко способно разогнаться до скорости двенадцать узлов. «Роза» может выдать больше. Но для начала нужно будет обнаружить беглецов. Вот уж чего Борис не собирался дожидаться.

Он подал пар, и винт взбил воду за кормой. Устроившаяся у румпеля Москаленко решительно подала его вправо, уводя катер в разворот, прочь от капера. Что-то подсказывало Измайлову, что ему нечего беспокоиться относительно собственной безграмотности в морском деле. Уж больно ловко управлялась эта великовозрастная пигалица.

Глава 29 Одиночное плавание
«Роза» с поднятой на ней тревогой осталась где-то позади. Елизавета Петровна не задавалась вопросом выбора курса. Она просто вела катер в противоположную от яхты сторону. Сейчас главное – оторваться от возможной погони. Поначалу ориентироваться помогали ходовые огни. Но потом капер их погасил, как прекратился и всяческий шум. Тогда Елизавета Петровна вновь переложила руль, меняя курс, и больше уже с него не сворачивала, строго отслеживая по компасу.

Пускать Бориса к управлению суденышком она и не подумала, едва только узнала, что он не имеет даже отдаленного представления о навигации. Назвать таковым имеющиеся у него познания попросту не поворачивался язык.

– И как, позвольте спросить, вы собирались нас спасать, молодой человек? – возмутилась девушка у румпеля.

– Не вас двоих, а только вас, Елизавета Петровна.

– Мне это нравится. Катенька, каков спаситель? Надеюсь, молодой человек, у вас есть причины для предвзятого отношения к Екатерине Георгиевне.

– Для начала я попросил бы не называть меня молодым человеком. Меня зовут Борис. Слышать подобное обращение от юной особы как-то странно.

– Я старше вас в несколько раз.

– Сейчас – не больше пары лет. И закончим на этом. Если вы не против.

– Вот, значит, как. Ладно. Итак, Борис, вы объяснитесь?

– А чего тут объясняться? На Екатерину Георгиевну положил глаз капитан. Решил охмурить ее и жениться, чтобы завладеть приданным. Вас же он задумал убить, чтобы вы ему не мешали. Уже отдал приказ своему подручному, чтобы организовал вам несчастный случай. Остаться в стороне я не мог. Решил положиться на те знания в навигации, каковые у меня имеются. Жизни Екатерины Георгиевны, по сути, ничего не угрожало, у вас же выбор невелик. Либо рискнуть со мной на катере, либо непременно погибнуть от руки убийцы. В море шансы выжить неплохие.

– А девочку, значит, оставили бы на растерзание этому ловеласу.

– Да кто бы еще согласился за него выйти замуж, – фыркнула Яковенкова.

– Катенька, не стоит недооценивать взрослого мужчину и переоценивать молодую неопытность. Ты сейчас не поверишь ни единому моему слову, но с годами поймешь, насколько ошибалась. Итак, господин Бентли решил позлить русского медведя.

– Быка.

– Что?

– Он считает, что русские – не медведи, а быки, которых нужно долго злить, а потом искать место, где бы спрятаться от их ярости.

– Даже так, – хмыкнула Москаленко. – Катенька, у тебя не было ни единого шанса. Ты сама встала бы грудью на защиту этого подонка. Н-да. Ну, быка так быка. Дурак он, одним словом.

– А что произошло на «Вивьен»? – поинтересовался Борис.

– Моя глупость, случилась на «Вивьен». – Измайлов буквально услышал, как Москаленко заскрежетала зубами. – Мои мальчики предлагали мне вмешаться и отвадить пирата. Но я, дура такая, запретила. Если бы я пустила их к пушкам, то они разнесли бы вашу яхту в щепы. Это были лучшие из моих вассалов. Я их вырастила с пеленок и вложила в них всю душу. Даже когда на борт ступила призовая команда, еще было не поздно. Отдать моим мальчикам команду действовать и сесть спокойно допивать свой клятый кофе.

Борис уловил, что Москаленко борется с подступившим к горлу комом. Казалось, еще немного, и она расплачется. Быть может, девушка-женщина и уронила слезу. В ночи этого попросту не видно. Но откровенно не заплакала. Хотя не нужно быть особо проницательным, чтобы понять, что она испытывала неподдельное горе. А еще…

Борис не завидовал Бентли. Лучше бы тому застрелиться. Вот сколько есть жизней, столько и слить. Потому что малодушие будет стоить ему адовых мучений. И если у него есть в запасе возрождения – неоднократных. Жалеет собачек? Еще как. Причем искренне. Но такие обычно к роду людскому относятся с куда меньшим пиететом. Очень может быть, что и своих мальчиков она держала за любимых волкодавов. Ох не хотел бы Измайлов оказаться в списке врагов этой девицы.

– Когда призовая команда начала осматривать каюты, я приказала мальчикам убрать оружие. Это не наша война. Мы представители нейтральной страны. Тем более путешествуем. Нас вполне устраивал и итальянский порт. Но вломившиеся в каюту первого класса англичане обделались от ужаса при виде моих молодцов. А они всего-то спокойно стояли напротив двери, положив руки на рукояти револьверов. Юра уже хотел было сказать, что здесь находятся представители Российского царства, и попросить их покинуть помещение. Вот тут-то один из англичан со страху выстрелил в него и попал, шельма, точно в сердце. Сережа успел пристрелить только троих. А я не успела сделать ничего. Разве что спрятала себе за спину Катеньку. У меня даже револьвер был не пойми где. С-сволочи!

Борис прекрасно сознавал, что девушку попросту прорвало. Ей нужно было выговориться, чтобы спустить пар. Не окажись на борту его, она бы все одно это сделала. Чуть в иной форме, так как Катя и без того все видела. Но непременно.

– А потом появился капитан и представил все как вооруженное нападение на его людей. Что автоматически переводит вас в разряд военнопленных, – дополнил ее рассказ Измайлов.

– Именно, Борис.

– Но как так случилось, что у ваших молодцов не оказалось в запасе возрождения? Уж до пятой-то ступени вам их довести было несложно. Кхм. Простите, – поняв, что задает бестактный вопрос, произнес Борис.

– Увы. Но однажды они уже успели потерять свои жизни. Я же смогла довести их только до восьмой ступени. Это не так просто, знаете ли.

– Еще раз простите, это просто вырвалось.

– Борис, а ведь вы не производите впечатления обычного матроса. Ваша речь выдает в вас образованного человека.

– Увы, Елизавета Петровна, это всего лишь из-за множества прочтенных мною книг. Но я работаю над тем, чтобы получить высшее образование.

– Хм. Вы не бравируете. Похвально. Искренне желаю вам успеха.

– Вы-то как оказались на борту пирата? – не удержалась от вопроса Катя.

– Капера, Екатерина Георгиевна, – решил он непременно обозначить этот момент.

– И все же?

– Я завербовался на русский пароход. Но в одном из британских портов меня опоили французы, которым потребовался кочегар. Когда капер взял нас на абордаж, мне предложили место в команде. Это общество не лучше прежнего, но лаймы меня хотя бы не опаивали. По окончании контракта я собирался вернуться в Россию, и если посчастливится – на прежний корабль, служба на котором меня полностью устраивала, а офицеры отлично знают свое дело и готовы делиться знаниями. Вот, собственно, и все.

– А ведь с вашей стороны, Борис, было полным безрассудством бросаться нас спасать. Во всяком случае, вот так, без предварительной договоренности, – произнесла Москаленко.

– К сожалению, я это понял, уже когда спускался на веревке к вашему окну, – вынужден был согласиться он.

– Ваше счастье, что мы с вами думали в одном ключе и сами собирались бежать. Так уж совпало, – хмыкнула Елизавета Петровна.

– Вообще-то ваш план был ничуть не лучше. На юте находился часовой.

– У меня была весьма бурная молодость, Борис. Уверяю, я бы отправила его на небеса ничуть не хуже вас.

– Я его не убил. Только оглушил и связал, – покачав головой, возразил он.

– Да? Ну, значит, ему повезло, – как-то уж совсем легковесно отозвалась она.

Под парами шли еще четыре часа. После чего Москаленко приказала гасить топку и ставить мачту. Воды и топлива оставалась едва ли половина от запаса, так что их следовало поберечь на всякий непредвиденный случай. Мало ли как оно все обернется.

На этот же случай Борис самым тщательным образом осмотрел доставшуюся ему винтовку и имеющиеся боеприпасы. Ровно тридцать патронов. Судя по его прошлому опыту, не так чтобы и много. Скорее уж мало.

С аварийным запасом оказалось не столь радужно, как хотелось бы. Анкерок[5] катера был заполнен под пробку и вода в нем была не тухлая, что не могло не радовать. Неприкосновенный же запас серьезно пострадал. Как видно, кто-то из команды повадился подъедать припасы, а потому продовольствия сохранилась едва ли треть от положенного. Конечно, их не десяток, а только трое, но хорошего все одно мало.

С мачтой Борису пришлось помучиться. Никаких сомнений в том, что девушки отлично с этим справились бы и сами. Дворяне частенько катались на парусниках в прибрежных водах, а потому и в оснастке разбирались. Иное дело, что при этом совсем не обязательно разбирались в навигации. Зачем это им, если ходить в пределах видимости берега.

Однако помогать ему дамы не стали. Похоже, решили, коль скоро есть матрос, ему и карты в руки. Не хотелось бы так думать о Кате. Она не производила впечатления чопорной и заносчивой особы. Но тут повела себя именно таким образом. Девушки пристроились на корме у раскладного столика и изучали оказавшуюся в аварийном комплекте карту. Там же обнаружились секстант, компас, логарифмическая линейка и не очень качественная подзорная труба.

Время от времени Москаленко отвлекалась от изучения карты и вычислений, чтобы объяснить непутевому матросу, что куда вставлять, тянуть и крутить. Помимо этого, она еще и проводила урок по навигации для Кати. Это лишний раз подтверждало то, что дворянская молодежь далеко не с юных лет разбирается в науке кораблевождения.

Правда, в лужу он все одно сел. Причем самым непростительным образом. Как он мог не догадаться, что дворяне, получившие достойное образование, просто обязаны знать хотя бы основы навигации. И тогда получается, что, спасая Москаленко, он получал навигатора. Как результат должен был думать о спасении Яковенковой, а не о том, чтобы оставить ее в лапах охотника за наследством. Во всяком случае, именно это он должен был озвучить, чтобы не заполучить демонстративное игнорирование с ее стороны. Н-но… Что сделано, то сделано.

Мачта встала в носовой части и несла три паруса. Гафельный трисель, топсель над ним и стаксель. Ничего так, ходко шли. И между прочим, как бы не быстрее, чем с помощью машины. Ветер не сказать что свежий, но ровный и достаточно сильный, волна вполне умеренная, так что прогулка да и только. И хотелось бы, чтобы так продолжалось и впредь.

Едва управился с парусами, как Москаленко огласила распорядок дня на борту. Вахты она делила на две, кои будут нести она и Катя. Ему же следовало отдыхать по способности, пока в нем не возникнет потребность. Управлять имеющимися парусами девушки могли и самостоятельно. От него требовалась только грубая физическая сила – тянуть, толкать и тащить, что укажут.

Время приема пищи и воды, а также их норма были строго регламентированы. В настоящий момент экипажу позволялось выпить по кружке воды. Завтрак будет только через два часа. Поэтому Измайлов недолго думая завалился спать, пристроившись в тени паруса.

– Подвиньтесь, Борис, – присела рядом с ним Москаленко.

Сейчас была вахта Кати, которая сидела на корме у румпеля под солнечным зонтиком. И Елизавета Петровна справедливо решила, что отдых ей не помешает. Ну и еще такой момент, как теснота. Ее репутации ничто не угрожает, если она окажется рядом с парнем. Чего не сказать о боярышне.

Хотя-а-а… Вот так запросто лечь спать фактически в одну постель с матросом, которого можно согнать дремать на нос катера… Это говорит о многом. Не заносчива госпожа Москаленко. Знает, где быть королевой, а где не помешает и простота.

– Только смотрите, молодой человек, не вздумайте меня обнимать. Даже сон не будет вам оправданием.

– Даже в мыслях не было, – искренне произнес Борис.

– Это еще почему? – игриво возмутилась дворянка, вгоняя его в краску. – Ох, молодой человек, вы так мило смущаетесь, что определенно мне нравитесь. Спите. Наше путешествие только началось. Если все будет хорошо, то на месте мы будем через пять дней. На таком суденышке это долгий срок. Уж поверьте.

Вообще-то смущался он вовсе не от близости девушки и не от ее веселого тона. Ему было неудобно перед Катей, которая смотрела на него как-то отстраненно, как на почти незнакомого и, что самое обидное, не интересного ей человека. Что послужило подобному, не свойственному ей ранее поведению, Борис прекрасно понимал. Ну или думал, что понимает. Обида на то, что он изначально собирался ее оставить на «Розе». Впрочем, об этом уже говорилось.

Измайлов прекрасно осознавал, что из их отношений ничего не выйдет. Они попросту обречены. Но, признаться, ему было бы достаточно и обычного общения, а не этой отчужденности. Бог весть, с чего он так запал на эту девочку, но вот не мог с собой ничего поделать, хоть тресни. Он. Взрослый и битый жизнью мужик. Хм. С другой стороны, Бог – он ведь не Тимошка, видит немножко. Седина в бороду – бес в ребро. Похоже, это его случай.

Но страдать и мучиться… Нет, оно, конечно, по-своему сладостно и уж точно волнительно. Эдакий рыцарь с неразделенной любовью, ставший жертвой обстоятельств и злой судьбы. Только пошло оно все. Не нужно ему этих страданий. И накручивать себя попусту – глупость несусветная.

Словно невзначай, во сне, он коснулся обтянутой панталонами и несколькими юбками попы Москаленко. Он не пытался эдаким образом заигрывать и уже тем более не был прижимальщиком в общественном транспорте или, того хуже, фетишистом.

Это было скорее напоминанием самому себе, что вокруг хватает реальных и вполне доступных женщин. А в том, что Елизавета Петровна в прошлом позволяла себе маленькие шалости, лично у него сомнений никаких. И тут же нашел этому подтверждение, когда почувствовал едва уловимый толчок в руку. Не недовольный, а именно интимный.

Не спрашивайте, как он это понял. Но понял настолько, что пришлось слегка отстраниться, не то еще дотянется, паршивец, до цели, вот тогда стыда не оберешься. Хотя он и сейчас почувствовал, что заливается краской, и поспешил хоть как-то укрыть свое лицо. И «не просыпаться»! Ни в коем случае! Я не я и хата не моя! Вот же старая-молодая кошелка…

Их быт по определенному Москаленко распорядку наладился легко. Единственный недостаток – это вынужденная мера урезания порций воды и пищи. На катере обнаружились рыболовные снасти, и иногда Борису удавалось кое-что поймать. Но случалось это редко. Словно рыба в море повывелась.

Под парусами шли довольно бодро. Пару раз на горизонте появлялись дымы пароходов, но Елизавета Петровна решительно отворачивала в сторону, не желая ни с кем пересекаться. Хотя машина вполне позволяла им догнать судно. Но кого они встретят на палубе неизвестного корабля? Их положение было не настолько отчаянным, чтобы рисковать подобным образом. Москаленко не забывала о том, что отвечает за жизнь боярышни.

Они держали курс к французскому колониальному острову Вольвик, на котором находилась штаб-квартира губернатора архипелага и присутствовало российское консульство. Это позволило бы сразу начать процедуру подачи встречного иска. Никаких сомнений, Бентли уже добрался до итальянского порта и поспешил себя обезопасить.

– Елизавета Петровна, слева по борту парус. И они, похоже, меняют курс в нашу строну.

Катер пробирался между островами одного из Сомалийских архипелагов. Скудные края, бедное население. Ладно еще тропические острова, богатые влагой и растительным миром. Тамошняя флора словно создана для ленивого человека и не позволит ему умереть с голоду. Чего не сказать об этих местах, изобилующих если не абсолютно голыми и покрытыми одним лишь песком островами, то уж со скудной растительностью точно. Поэтому они никому не интересны и не нужны. Хотя номинально и не бесхозные.

Располагаются архипелаги в месте, удачном для караванных путей. Поэтому маршрут используется довольно активно. Как результат это приманивает пиратов. Причем и вот на таких небольших парусниках. Отчаянные сорвиголовы берут на абордаж даже крупные суда. Не всегда удачно. Зачастую им это стоит большой крови. Но не останавливает.

– Пока непонятно, но, похоже, это все же пираты, – вооружившись подзорной трубой, резюмировала Москаленко.

– Если судить по парусам, их судно не больше нашего катера. Маловато народу для абордажа даже среднего парохода, – усомнился Борис.

– Так и есть. Но суда они штурмуют на нескольких лодках, вмещающих по пятнадцать-двадцать человек. Эти могут направляться куда угодно по какой-либо надобности. Но они однозначно определили европейский парус и пропустить его никак не могут.

Еще полчаса, и стали очевидны четыре момента. Первый – это была традиционная сомалийская лодка под родным треугольным парусом. Узкое, длинное и хищное суденышко, способное разгоняться до таких скоростей, какие не снились ни одной европейской яхте. Второй – на борту находилось пятнадцать человек. Третий – ребятки были вооружены, причем держали свои винтовки и древние мушкеты в руках. И последний – они, без сомнения, преследовали их. И судя по тому как возбудились – рассмотрели на борту женщин.

– Борис, подайте мне винтовку, – требовательно протянула руку Москаленко.

– При всем уважении, Елизавета Петровна…

– Дайте мне винтовку. Уж не хотите ли вы сказать, что стреляете лучше меня?

– Именно это я и хочу сказать.

– Я, конечно, помню, что вы отличились, стреляя по пиратам у Яковенковского. Но сейчас нам не до экспериментов. У меня третья ступень стрельбы из винтовки.

– Ваша ступень ничего не значит, сударыня, – вгоняя в ствол патрон, покачал головой Борис. – Екатерина Георгиевна, закрепите румпель, и обе спрячьтесь за машиной.

– Вы уверены, Борис? – не желая обострять, поинтересовалась Москаленко.

– Более чем. В крайнем случае вы всегда сможете подхватить оружие, если меня подстрелят. Или отобрать, если я начну мазать.

– Звучит логично. Катенька, ты управилась? Вот и ладно. Пойдем в укрытие.

Борис встал на корме во весь рост так, чтобы его было хорошо видно. Вытянув руку с винтовкой вверх, явно демонстрируя, что ни в коем случае не целится в пиратов, выстрелил в воздух. Ответная реакция была предсказуемой. Прозвучало четыре ответных выстрела. И одна из пуль прожужжала в непосредственной близости от него.

Больше в благородство он не играл. Присел, прикрывшись транцем. Так себе защита. Но хоть что-то. После чего перезарядил винтовку и вскинул ее к плечу. Оно бы не помешало пристреляться. Но такой возможности не было. Дистанция порядка двух сотен метров. Остается надеяться, что оружие на «Розе» все же содержалось в порядке.

Первый же выстрел положил на дно лодки одного из пиратов. Остальные разразились яростными криками и проклятиями в адрес посмевшего в них стрелять. Одновременно с этим загрохотали выстрелы. Вокруг зажужжал свинец. Пара пуль ударила в кожух котла и машины. Оставалось надеяться, что они ничего не повредили.

Второй выстрел Бориса оказался не менее результативным. А потом Измайлов начал отстреливать чернокожих корсаров с методичностью метронома. В какой-то момент до них дошло, что они связались явно не с теми, и лодка начала отворачивать. Однако было слишком поздно. Борис и не думал бросать дело на полпути.

– Елизавета Петровна, вы там как? Целы?

– Мы в порядке, – поднимаясь, ответила Москаленко.

– Надо бы развернуться и подойти к лодке. Может, получится разжиться провизией и патронами. Я вроде видел у них парочку «мартинов-генри».

– Так и поступим.

Тем временем лишившаяся управления лодка пиратов развернулась таким образом, что паруса потеряли ветер. Поэтому нагнать ее не составило труда. Борис встал на носу с «бульдогом» в руках, на случай если там кто-то выжил. Однако добавки не потребовалось. На борту оставалось семь бездыханных тел, остальные выпали в море. Обнаружилась вода и еда. Не так много. Как видно, пираты не были на охоте, и путешествие им предстояло недолгое. Просто не смогли удержаться при виде обломившейся халявы.

Насчет винтовок не ошибся. Нашлась парочка, как и сотня патронов. Оружие и боеприпасы они так же приватизировали. Как выяснилось, Катя имела вторую ступень стрельбы из винтовки и револьвера. Впрочем, чему тут удивляться.

Покончив с мародеркой, Борис прорубил в лодке днище, отправляя ее на дно. Руководствовался исключительно тем, что не хотел оставлять тела непогребенными. Неправильно это, коль скоро есть возможность без труда устроить братскую могилу.

Но Система расценила это по-своему, подбросив ему «на бедность» за уничтожение экипажа и за захват судна. И вот еще и потопление приписала. Причем расценила лодку как боевой корабль тоннажем до десяти тонн.

Разобравшись с пиратом, они продолжили свой путь к Вольвику. Если не случится никаких неожиданностей, то, по заверениям Москаленко, они будут на месте уже завтра.

Глава 30 Вбитый клин
Вольвик – далеко не тропический остров. И тем не менее его отличает обилие зелени, что указывает на источники пресной воды. Да и неудивительно, при наличии-то на востоке высокой горы с белой шапкой ледников. А потому он испещрен большим количеством речушек, текущих в западном направлении. Примерно в тридцати километрах от побережья многие из них сливаются в единый поток короткой, но полноводной реки.

Именно в ее устье, защищенном невысоким скалистым берегом, и устроили гавань французские колонисты. Беглецы вошли в нее ранним утром. Елизавета Петровна, как всегда уверенно и виртуозно, правила суденышком, лавируя и наполняя паруса ветром. Как оказалось, пираты все же подгадили им, прострелив котел. Починить его в море не представилось возможным. Хорошо хоть ветер не подкачал. Поэтому путники вполне уложились в сроки, определенные шкипером в юбке.

– Борис, я так понимаю, что документов у вас нет? – когда они пристали к деревянному причалу, поинтересовалась Москаленко.

– И не было. Остались на борту «Тюльпана». Прямо и не знаю, как теперь быть. Так-то Бентли обещал выписать по окончании контракта. А теперь… – Парень неопределенно развел руками.

Вопрос не праздный. Преследования со стороны Морозова он не опасался, так что мог смело обращаться в консульство. Не всесильный же боярин, в самом-то деле. Иное дело, насколько ему помогут. Впрочем, это на родине русские друг дружку ни во что не ставят. На чужбине все меняется кардинально. Во всяком случае, в прошлой своей жизни он не раз в этом убеждался. Особых отличий в менталитете Борис не приметил. А потому скорее всего данное наблюдение будет справедливо и для этого мира.

– Понятно, – неопределенно резюмировала Елизавета Петровна. – Значит, так. Для начала забираете весь наш арсенал и вещи. Придется поухаживать за дамами.

– Об этом могли бы и не напоминать. Мне будет совестно идти налегке, когда девушки мучаются с тяжелыми саквояжами.

– Похвально, Борис. С каждым разом вы мне нравитесь все больше и больше.

– Только как к чужаку, вооруженному до зубов, отнесутся местные полицейские?

– Именно поэтому вам лучше держаться поближе к нам.

– Понял, не дурак, дурак бы не понял.

– Как-как? Хм. Очень интересная поговорка. Нужно будет запомнить. А вот и вы, любезный, – приметив подходящего портового чиновника, мило улыбнулась Елизавета Петровна, с легкостью переходя на французский.

Формальности она уладила быстро. Как и сдала катер, являвшийся вещественным доказательством в будущем иске. Пристроив суденышко, они направились…

Нет, не в консульство. Еще чего не хватало – представать в обществе в облике каких-то замухрышек. Русское дворянство в основе своей не отличается чванством. Но и ронять себя не привыкло. А уж когда речь о представительнице боярского рода, так и подавно. Поэтому путники быстренько погрузились в повозку и направились прямиком в лучшую гостиницу города.

Признаться, Борис даже не представлял, как Елизавета Петровна собиралась выкручиваться из затруднительного положения, не посетив консульство. Без документов, без денег, которые Бентли был просто обязан изъять. В одежде далеко не первой свежести. В саквояжах, разумеется, было что-то из вещей, но отнюдь не наряды. Да и то все мятое и непотребное.

Однако Москаленко данное обстоятельство ничуть не смущало. И небезосновательно. Измайлов сильно удивился, когда она предъявила портье их с Катей паспорта, а Бориса представила как своего слугу. Общепринятая практика. Слуги нередко путешествовали без документов. Ну кто осмелится усомниться в слове дворянина?

Несмотря на то что она назвала Измайлова своим слугой, поселить его велела в отдельном номере. Самом дешевом, в дальнем крыле первого этажа. Такой расклад устроил его целиком и полностью.

Признаться, им пришлось изрядно помучиться при совместном обитании на небольшом катерке. Спать, есть, коротать время вынужденного длительного безделья. Да еще и при отсутствии возможности рисовать, а как следствие, и качать опыт, дабы не раскрываться. Но все это ерунда в сравнении с необходимостью оправления естественных надобностей. Приходилось проявлять чудеса изобретательности и притворства. Повторять эти неловкие моменты еще и в гостиничном номере… Вот уж увольте.

Правда, прежде чем отправиться к себе, ему предстояло донести вещи девушек и небольшой арсенал до их номера. Бориса удивило, когда госпожа Москаленко отказалась воспользоваться услугами коридорного. Однако все встало на свои места, как только они оказались в номере.

– Борис, я так понимаю, ваше жалованье находилось в судовой кассе в сейфе капитана?

– Да, сударыня, – подтвердил он.

– И сколько там накопилось ваших пиратских?

– Я служил не на пиратском корабле, а на капере.

– Правда?

– Когда они преступили закон, я счел своим долгом покинуть борт. Помните?

– И это весьма похвально. Итак?

– В пересчете на российские рубли – триста тридцать…

– Увольте меня от таких мелких деталей. Вот вам триста рублей и двести франков. Что вы так на меня смотрите, Борис?

– Пытаюсь понять, как так могло случиться, что Бентли не изъял у вас документы, деньги и оружие. Рублей у него на борту точно не было. И да, я не готов столь сильно одалживаться. Чтобы добраться до России, мне достанет и сотни рублей. Устроюсь на корабль и доберусь на перекладных. Не впервой.

– Борис, вы не одалживаетесь. Это ваши деньги из судовой кассы капитана. Просто уже переведенные в удобную валюту.

– Из судовой кассы? – удивился он.

– Этот подлец изъял у нас все. Вплоть до наших «бульдогов». И сложил в один из своих сейфов. Он просто не оставил мне выбора. Я была вынуждена вскрыть сейф, чтобы забрать принадлежащее нам. Ну а после того как это сделала, не могла же я вот так просто остановиться. Опять же украсть у вора – это не воровство.

– Вы – что?! – не сдержал он удивления.

– Я же вам, кажется, говорила, что у меня была бурная молодость.

– Да, вы это говорили.

– Запомните, молодой человек, не стоит связываться с тем, кто в годы бесшабашной юности бросается в шпионские игры, как в омут с головой. Вы даже не представляете, сколько во мне разных талантов.

– И вы не опасаетесь об этом говорить?

– Во-первых, те времена давно канули в небытие. Во-вторых, полагаю, я имею основания в некоторой степени доверять человеку, рисковавшему своей жизнью, спасая мою. Я, конечно, его об этом не просила и прекрасно справилась бы сама. Но какое это имеет значение, – кокетливо поправив волосы, нарочито томно вздохнув, закончила она.

– Чудны дела твои, Господи, – покачал головой Борис. – Но в любом случае здесь больше, чем я успел заработать на капере.

– Считайте это премией от меня.

– Как скажете, сударыня. Если позволите, – делая шаг назад и обозначая намерение покинуть номер, произнес он.

– Борис, оставьте у нас свои револьверы. Так будет спокойней. Ведь у вас нет документов. И еще пара моментов. Первое: если вас попытается допрашивать полиция, отвечайте, что ваша госпожа запретила отвечать на вопросы, пока мы не посетим консула. Второе: немедленно навестите магазин готовой одежды. И только потом размещайтесь в своем номере.

– А как же вы? Вам не понадобится моя помощь?

– О-о, молодой человек, уверяю вас, с деньгами в кармане и в условиях цивилизации две юные особы не пропадут. Нам не придется даже покидать свой номер, дабы не распугать прохожих. И да. Утром вы должны быть готовы, опрятны и выглажены. Ибо мы отправимся в консульство.

– Разумеется.

Хм. А вот Катя не произнесла ни слова. Мало того, она ушла во вторую комнату и не показывалась оттуда. Что не могло его не огорчать. Размолвка, начавшаяся с его глупости, похоже, только росла и ширилась.

– Борис! – когда он уже был в дверях, окликнула его Москаленко.

– Да, сударыня.

– Французы и англичане, конечно, славятся тем, что хватают по кабакам в команду кого ни попадя. Но каперы этим все же не страдают. Тем более не очень-то привечают тех, кого только что взяли на абордаж. Только если он привлечет к себе особое внимание. Ну и как минимум пятеро из пятнадцати сомалийцев были убиты в голову.

– Все верно, Елизавета Петровна, я был на «Розе» наводчиком.

– Вы специально целили в борт?

– Не хотел, чтобы кто-либо пострадал. Капитан «Вивьен» понял меня правильно.

– Вы очень странный молодой человек.

– Кто бы говорил, сударыня.

– Ну, я не столь уж и молода, – игриво вздохнула она.

– А по виду не скажешь.

– Что такое? Вы дерзите? – делано подбоченилась Москаленко.

– Ну что вы. Как я могу.

– Идите. И помните. Утром.

– Я непременно буду готов, Елизавета Петровна.

Портье изъяснялся на английском с горем пополам. Борис так же не был полиглотом. Но они все же друг друга поняли. Он объяснил, где молодой моряк может найти искомое, и тот поспешил воспользоваться этими сведениями. Елизавета Петровна была совершенно права. Стоит как можно быстрее пополнить свой гардероб.

Форма моряка во многом интернациональна, так что в ее ношении нет ничего необычного. Но расхаживать по городу в робе, конечно, неправильно. Пока шел к магазину, поймал на себе множество любопытных взглядов. Где-то даже пожалел, что не воспользовался услугами извозчика, благо деньги были, а эта братия всегда трется у гостиниц. Но как-то не привык к подобному транспорту. Пришлось сделать вид, что ему плевать на излишнее внимание.

В магазине его встретили без намека на неприязнь. Хозяина интересовал не внешний вид покупателя, а полнота его кошелька. Многолетний же опыт научил отличать праздного посетителя от потенциального покупателя. Этот зашел явно не просто так. Поэтому был встречен со всем почтением, несмотря на свой затрапезный вид.

В магазине Борис пробыл долго. Владельцы-супруги были одновременно и портными. Просто шили недорогое готовое платье по нескольким стандартным размерам, чтобы потом можно было легко ушить или выпустить под конкретную фигуру покупателя. Общепринятая практика. И, признаться, Борису такой подход нравился куда больше, чем принятый в его мире. Возможно, потому, что у него была нестандартная фигура, и подобрать одежду или обувь было проблематично.

На переделку одежды потребовалось два часа. Чтобы не терять время, Борис навестил обувную лавку напротив. Расхаживать в гражданской одежде и форменных ботинках не хотелось. Опять же не помешает запасная пара обуви. Там с размерным рядом дела так же обстояли не очень. Но туфли на размер больше – это не страшно. Главное, чтобы не меньше. Не то намучаешься.

Через два часа он вышел на улицу совершенно другим человеком, с объемным свертком в руках. Дело вовсе не ограничилось одним лишь костюмом и картузом. Измайлов купил второй комплект одежды, так как расхаживать в одном и том же без возможности постирать глупо. Кроме того, приобрел несколько рубашек, исподнее, носки, платки. Словом, упаковался по полной.

Прикинул и решил, что без дорожной сумки ему не обойтись. Нужно же как-то носить свое имущество. Поэтому направился прямиком в галантерейную лавку. Там присмотрел себе парусиновую сумку в виде саквояжа. Дешево, так сказать, и сердито. Что его полностью устраивало.

Следующей в его списке была книжная лавка, где традиционно продавались и канцтовары. Забрасывать рисование Борис не собирался. Конечно, теперь придется обойтись без красок. И вообще, процесс обучения резко потерял в скорости и качестве. Приобрести самоучитель, будучи на «Розе», не получилось. Они конечно же имелись в продаже, но не на русском языке, что делало невозможным их использование.

Он мог позволить себе купить краски и все необходимое для полноценного письма, чтобы хоть и сикось-накось, но все же продолжить процесс получения образования. Однако не имел возможности по-настоящему уединиться, чтобы не привлекать к себе внимания.

Поэтому оставался только один вариант: продолжать наработку свободного опыта и продвигаться к следующей ступени самым простым способом. Борис приобрел блокнот и простые карандаши, но главный упор предстояло сделать на доску для рисования и мелки. Увы, по сути, это если не шаг назад, то топтание на месте. Но альтернативы он не видел.

Однако это мера лишь на первые дни. Уже совсем скоро он собирался изменить ситуацию. Достаточно получить паспорт в консульстве, и тогда можно продолжить плавание самостоятельно, без девушек. Порядка пятисот франков – это немало. Сменить гостиничный номер на скромную комнатушку на окраине города, и он сможет прожить в такой тиши целый год. А то и больше. Запросы у него скромные, и имеющихся средств вполне достаточно.

Просто сомнительно, что должность баталера на «Тюльпане» все еще вакантна. Любая другая будет означать торможение в процессе обучения. А при таких раскладах возвращение на сухогруз имеет сомнительные перспективы. И ты поди еще догони его. Так что вариант остаться на острове не столь уж плох и вполне вписывается в его изначальные планы – какое-то время перекантоваться вдали от Яковенковского.

Когда вернулся в гостиницу, его тут же взял в оборот полицейский чин. А то как же. Появляются на острове не пойми какие иностранцы. Без документов, да еще и таким странным образом. Однако отсылки к госпоже Москаленко оказалось достаточно. Ну что с него взять. Обычный слуга. Ссориться же с представителями дворянства никто не желал. Тем более что Россия являлась союзницей Франции.

Борис приметил, что после ухода полицейского в холле остался сидеть какой-то субъект, изучающий местную газету. Причем по его виду было понятно, что устроился он тут надолго. Никаких сомнений в том, что это соглядатай.

– Для меня не было никаких распоряжений? – решил поинтересоваться парень у портье.

– Нет, месье. Ваша госпожа со спутницей сейчас принимают у себя модисток. Уверен, что до завтра вы им не понадобитесь. Женский гардероб, даже если речь только об одном платье, дело более чем серьезное и важное.

– Кто бы сомневался. В таком случае скажите, в каком номере меня поселили, и дайте ключ.

– Сто третий. Туда, пожалуйста, – указал портье направление и многозначительно посмотрел на дорожную сумку.

– Эй, парень! – подозвал Борис коридорного. – Держи.

Сунул ему монетку, чтобы не обижать. Все же основной заработок у них – чаевые. Отстранил его руку, потянувшуюся к сумке, подмигнул и пошел по коридору в указанную сторону. Надо сказать, по довольно богато отделанному коридору с толстой ковровой дорожкой, скрадывающей шаги.

Его номер, может, и был из разряда самых дешевых, однако все относительно. В этой гостинице по определению не могло быть чуланов. И худший номер вовсе не подразумевал отсутствие удобств. Одна комната с широкой постелью, платяной шкаф, отдельный санузел с душевой кабинкой. Самый настоящий стандарт в его прошлом мире здесь таковым не являлся.

Впрочем, все познается в сравнении. Гостиницы с санузлами общего пользования на этаже были нормальным явлением. Мало того, подавляющее их большинство из недорогих именно таковыми и были. Разумеется, все менялось в сторону улучшения сервиса, но этот процесс был в самом начале.

Помывшись и приведя себя в порядок, Борис недолго думая завалился спать. Признаться, пять дней на катере основательно вымотали его. Оставалось только удивляться стойкости девушек, которые, по всему видать, будут заняты до ночи. Если уж простая подгонка его пары костюмов отобрала два часа, то полностью сшить два платья – дело вовсе не простое.

Проснувшись после обеда, сходил в бистро неподалеку и, перекусив, вновь вернулся в номер. Заняться было решительно нечем, поэтому засел за рисование. Признаться, удовольствия никакого. То ли дело работа с красками, когда он увлекался игрой света настолько, что погружался в процесс рисования полностью. Здесь же – сделать быстрый набросок мелком, получить свои десять очков, стереть и повторить по новой.

За какой-то час он заработал сто двадцать очков опыта, после чего едва ли не отбросил доску. Лег на постель, закинув руки под голову. Полежал так какое-то время. Обреченно вздохнул. Вновь сел и потянулся к доске и мелку. Да, неинтересно. Да, вымораживающая монотонная работа. Н-но… Н-надо, Боря. Н-надо.

Борясь с самим собой, через силу, до ужина он заработал три сотни очков. Откровенно недовольный, отправился в уже знакомое бистро. Кстати, вкусно и недорого. Правда, вкуса он практически не почувствовал. Настроение швах. Скука. Даже на катере было куда лучше. Там он хотя бы мог любоваться девушками, пусть и делал это тайком.

До отхода ко сну успел накрутить еще пару сотен очков. Если так пойдет и дальше, то скоро он опять упрется в потолок Науки. Нужно что-то делать. Ах да. Паспорт. Сначала решить вопрос с легализацией, а там можно будет и подумать.

Проснулся он оттого, что кто-то скребся в дверь. Поначалу подумал было – мыши. Но потом сообразил и, поднявшись, направился к двери.

– Кто там?

– Открывайте, Боря. Здесь, конечно, южные широты, но по ночам все же прохладно.

Не скрывая удивления, он открыл дверь и уставился на стоящую в коридоре девушку, закутанную в халат. Не в состоянии понять, что тут вообще происходит, замер в проходе. Тут вам не там. Нравы строгие. Понятно, что все шалят. Только случается это не столь демонстративно, а тихонько, пристойно и без лишней огласки. Но девицы… Они стояли особняком. Понятное дело, что не все. Но уж подавляющее большинство – это точно.

– Между прочим, насчет холода я не шутила. – Девушка решительно отстранила его и прошла в номер. – Дверь закрой, кавалер.

– А? Ага, – растерянно ответил он, обернувшись к нежданной гостье.

– Боренька, только не надо разыгрывать из себя невинного телка. Вот уж во что не поверю. То взглядом чуть не раздеваешь, тайком щупаешь и оттого млеешь. А то стоишь истуканом, – развязывая халат, выговаривала ему Москаленко.

– Да я как бы… Елизавета Петровна…

– Лиза. Когда вдвоем – Лиза. Ну, иди сюда, телок неразумный, – вытянув к нему руки, игриво потрясла она кистями.

Ну а что он, железный, что ли. И вообще, она девочка взрослая. Даже ему в матери годится. Так что всяко-разно знает, что делает. Измайлов приблизился к ней, убрал со лба выбившийся локон, провел кончиками пальцев по овалу ее лица. Девушка стояла, слегка запрокинув голову и закрыв глаза. По ее телу пробежала легкая дрожь, а дыхание сразу же участилось.

Наконец он обнял ее, с силой прижав к себе молодое упругое тело и впившись в полные чувственные губы. Кто из них первым издал сладостный стон, он не понял. Да и не хотел понимать. Ч-черт! Какая же она сладкая!

Правда, этот морок развеялся, едва только он понял, что Москаленко и впрямь невинна. Он так растерялся, что отстранился и едва не утратил все свое желание.

– Дурачок, – утирая невольно выступившие слезы и поглаживая его лицо, нежно выдохнула она. – Все просто отлично, дурачок. Я взрослая девочка. Хи-хи. Уже нет. Ну же, хороший мой, давай.

Ну а что такого. Она и впрямь взрослая. Просто оно вышло как-то неожиданно. А так-то ободренный молодой организм практически сразу же пришел в себя и ничуть не оплошал…

– Ну и зачем вам это? – поинтересовался он, когда они, мокрые и усталые, откинулись на подушки.

– Устала блюсти невинность. А тут такой красавчик. Вот и не удержалась. И потом, разве не ты заигрывал со мной и тайком недвусмысленно прикасался к сокровенному?

– Не понимаю, о чем вы… – Несмотря на случившееся, у него даже мысли не возникло в чем-либо сознаваться.

Как, впрочем, и у нее. На время путешествия Катя была под ее ответственностью. Боярышня должна была посмотреть свет, набраться новых впечатлений и жизненного опыта. И если у девочки свихнутся мозги, вина и ответственность за это ляжет на плечи Елизаветы Петровны. Вот уж чего не хотелось, так это подводить свою старинную подругу. Хм. Вернее, все же воспитанницу. Поначалу-то она была у нее гувернанткой, а потом уже они подружились. Н-да.

Так вот, Москаленко достаточно много видела на своем веку. А потому прекрасно понимала, что между двумя молодыми людьми появилась искра. Постепенно она становилась все ярче и вот-вот могла превратиться в робкий огонек.

Парень так и вовсе уже втрескался. Только головы не теряет и лишь тайком вздыхает. Катя и сама пока не знает, что с ней происходит. Вроде как и озлилась на него за то, что собирался ее оставить на «Розе». Но это из разряда – как он мог о ней такое подумать!

Однако процесс прощения молодого человека уже запущен. Девочка начала искать оправдания его поступкам. Пару раз обронила, что люди из лучших побуждений порой совершают такие глупости, которые сродни даже предательству. Потешалась над тем, что Измайлов вроде и моряк, а в навигации несведущ. Пока это только робкие звоночки. Она лишь пытается осмыслить свое собственное отношение к случившемуся. Но тенденция однозначно нехорошая.

А вот того, что он стал любовником Москаленко, Катя ему простить не сможет. Тут уж никакие оправдания не помогут. Есть, конечно, риск, что девушка обидится и на нее. Но это мелочи. Главное, вбить между ними клин и задавить зарождающуюся глупость на корню. А там уж как-нибудь помирятся. У Кати просто нет шансов не простить ее.

Сноски
1
В Российском императорском флоте сапоги и черные брюки являлись рабочей формой одежды. В годы ВОВ на флоте сапоги также не были редкостью. До ввода берцев они выдавались на Севере, хотя носили их только служившие в береговых частях и на подводных лодках.

2
Светопись – так в России девятнадцатого века называлась фотография.

3
Инструмент для пробития сквозных отверстий в различных материалах.

4
Форпик – крайний носовой отсек судна.

5
Анкер – бочка на корабле под пресную воду, в данном случае – незначительного объема.