Дорога на Самарканд
Дорога на Самарканд
Стояло то благословенное время, когда тёплый ветер еще не сдул с миндаля шапки розовой, как щёки юной девушки, пены цветов, а любопытные сурки уже очнулись от зимнего сна и рыжими столбиками встречали рождающиеся дни, при малейшей опасности исчезая в глубоких норах.
В это время сходил снег с подножия и склонов Небесных гор, открывались, становясь доступными, перевалы и оживали дороги. Из главного города Хорезма, сытого Самарканда, верблюды и ишаки, подгоняемые хмурыми погонщиками, везли ковры и покрывала, золототканую парчу и одежду, военное снаряжение и шкуры степных лисиц, самоцветы и благовония. А обратно, из китайского Кашгара – тончайшие шёлк, фарфор и бумагу, чай и бронзовые зеркала, душистые притирания и краски для женщин, лекарства и специи...
***
…Караван-сарай, выстроенный у каменистой дороги, не спал даже ночью. И в глухие ночные часы, когда звёзды сонно улыбались Луне, а она только и ждала момента, чтобы вырваться из плена туч и указать заблудившимся странникам единственно верное направление, приходил или приезжал тот, кто громко стучал в низенькую деревянную дверь, вмурованную в глиняный дувал.
Здесь можно было перевести дух, погреться у огня, укрыться от непогоды, рыскающих по предгорьям лихих людей и подлых шакалов и получить еды, воды и отдыха ровно столько, сколько монет звенело в крепко завязанном кошельке. Счастливым владельцам тугих кошельков доставались мягкие одеяла, стопка белых свежих лепёшек, блюдо мяса, чайник китайского чая, чаша густого кумыса и душистый индийский кальян. Те же, чей кошель был тощ и жалок, довольствовались рваными, полными клопов, кошмами, пиалой чая и черствой лепёшкой…
…Путник постучал под вечер. Кутаясь в замусоленный чапан и бурча приветствие, он быстро прошёл в самый темный угол. Едко чадила плошка с бараньим жиром, в котором тонул фитиль из пеньки. По стенам тянулись длинные уродливые тени. На кошмах сидели постояльцы, добравшиеся из близлежащих поселений. Постояльцы ждали караван – отправляться в дальний путь маленьким отрядом было опасно. Ходили тревожные слухи, что много странников бесследно исчезло в этих краях.
Путник отказался от кальяна, не стал кидать с постояльцами кости и, облокотившись на видавшую виды котомку, молча пил чай. Хозяин, пожилой человек с цепким взглядом, поинтересовался у гостя, куда тот держит путь.
- В Самарканд, - Путник воспалёнными глазами, не мигая, следил за прыгающим огоньком фитиля.
- Самарканд и Гургандж – самые богатые города Хорезма, - закивали головами постояльцы. - А людей в них столько, что по улицам не проехать. Путь туда неблизкий.
- У тебя уставшая лошадь и мокрый чапан. Значит, ты переходил реку, - гордясь своей наблюдательностью, продолжал Хозяин.
- Переходил, - помедлив, неохотно согласился Путник.
- Ты живёшь на той стороне реки, в горах? – не унимался Хозяин.
Путник заёрзал на кошме. Было заметно, что разговор ему в тягость.
Хозяин давно держал постоялый двор и знал, что ветхий чапан иногда может скрывать знатного воина, бегущего от расправы шаха, или головореза, пояс которого набит крадеными золотыми украшениями.
Он примирительно плеснул в пиалу жирного кумыса:
- Пей!
За стеной шумно всхрапывали лошади. Хозяин разводил огонь под большим котлом. Быстрой горной речкой неслась беседа. Постояльцы спорили о чистокровных «крылатых» скакунах, которых им довелось увидеть на базарах Самарканда и о великолепном китайском шёлке, отрез которого можно было протянуть сквозь игольное ушко. Вполголоса, осторожничая, говорили о жестокой битве на равнине Иламиш воинов хорезмшаха Мухаммеда с каракитаями, этими шакалами с хитростью змеи, и о заброшенном руднике в полной сокровищ пещере Кан-и-Гут, куда еще недавно отправляли осуждённых на казнь.
Путник отодвинул пиалу, расплескав кумыс, подливаемый Хозяином:
- Никто из вас не поднимался так высоко в горы, как я. И никто из вас не знает, что там, в горах, есть рудники, где можно выменять золотой песок всего лишь на мешочек чая или муки….Никто этого не знает…
Постояльцы замолчали. Стало слышно, как в котле кипит сало. Путник вдруг опомнился, беспокойно озираясь, быстро ощупал пояс и облегчённо вздохнул.
- Многие из нас бывали в таких местах, куда другим путь заказан, - вытряхивая из маленькой тыквы-горлянки зеленые шарики наса, ревниво сказал высушенный ветром и солнцем постоялец. В подтверждение собственных слов он завёл разговор об ужасной Такла-Макан, Пустыне смерти, где видения сводили обессилевших странников с ума, а караванные пути были густо усеяны человеческими костями.
Хозяин подкинул дров, и огонь, вскинувшись, крепко сжал их в горячих объятьях. Постояльцы, пригревшись, дремали, головы их валились на грудь, и только Путник старался не заснуть, прихлёбывая кумыс и слушая ровный гул костра. От подсыхающего чапана поднимался пар.
Никто не видел, когда уехал Путник.
- Смелый человек, - заметив его отсутствие, качали головами и цокали языками постояльцы…
…На караван-сарай наваливалась новая ночь, и дорога дочиста обглоданной костью белела в темноте. Хозяин запер наружную дверь на тяжелый засов и, уйдя в дальнюю комнату, вытащил из-за пазухи маленький узелок. Горстка золотого песка блеснула при свете освободившейся из плена Луны. Хозяин спрятал узелок в сундучок, почти доверху заполненный благородными бадахшанскими лалами, сине-зеленой бирюзой, небесными ляджуарами и «медовыми» бусами, камни для которых долго варили в кипящем меду, пока мёд не проникал внутрь и не окрашивал их в коричневый цвет.
Совсем рядом завыли, затявкали шакалы. Хозяин знал, что тело недолго пролежит в кустарнике. «Скоро, уже скоро можно будет уехать в Самарканд, купить большой дом с садом и двух жён, носить расшитые драконами шелковые халаты и проводить дни в покое и достатке» - думал он, убирая сундук в тайник за ковром...
***
…На следующий день Хозяин первым заметил, как далеко на востоке росло, ширилось облако пыли. Уже слышались крики измученных длительным переходом погонщиков. По дороге, по одному из тонких ручейков, питающих шумную, полноводную реку, которой спустя сотни лет дадут название «Великий шёлковый путь», медленно шёл большой караван.
У каждого была своя дорога на Самарканд…
Стояло то благословенное время, когда тёплый ветер еще не сдул с миндаля шапки розовой, как щёки юной девушки, пены цветов, а любопытные сурки уже очнулись от зимнего сна и рыжими столбиками встречали рождающиеся дни, при малейшей опасности исчезая в глубоких норах.
В это время сходил снег с подножия и склонов Небесных гор, открывались, становясь доступными, перевалы и оживали дороги. Из главного города Хорезма, сытого Самарканда, верблюды и ишаки, подгоняемые хмурыми погонщиками, везли ковры и покрывала, золототканую парчу и одежду, военное снаряжение и шкуры степных лисиц, самоцветы и благовония. А обратно, из китайского Кашгара – тончайшие шёлк, фарфор и бумагу, чай и бронзовые зеркала, душистые притирания и краски для женщин, лекарства и специи...
***
…Караван-сарай, выстроенный у каменистой дороги, не спал даже ночью. И в глухие ночные часы, когда звёзды сонно улыбались Луне, а она только и ждала момента, чтобы вырваться из плена туч и указать заблудившимся странникам единственно верное направление, приходил или приезжал тот, кто громко стучал в низенькую деревянную дверь, вмурованную в глиняный дувал.
Здесь можно было перевести дух, погреться у огня, укрыться от непогоды, рыскающих по предгорьям лихих людей и подлых шакалов и получить еды, воды и отдыха ровно столько, сколько монет звенело в крепко завязанном кошельке. Счастливым владельцам тугих кошельков доставались мягкие одеяла, стопка белых свежих лепёшек, блюдо мяса, чайник китайского чая, чаша густого кумыса и душистый индийский кальян. Те же, чей кошель был тощ и жалок, довольствовались рваными, полными клопов, кошмами, пиалой чая и черствой лепёшкой…
…Путник постучал под вечер. Кутаясь в замусоленный чапан и бурча приветствие, он быстро прошёл в самый темный угол. Едко чадила плошка с бараньим жиром, в котором тонул фитиль из пеньки. По стенам тянулись длинные уродливые тени. На кошмах сидели постояльцы, добравшиеся из близлежащих поселений. Постояльцы ждали караван – отправляться в дальний путь маленьким отрядом было опасно. Ходили тревожные слухи, что много странников бесследно исчезло в этих краях.
Путник отказался от кальяна, не стал кидать с постояльцами кости и, облокотившись на видавшую виды котомку, молча пил чай. Хозяин, пожилой человек с цепким взглядом, поинтересовался у гостя, куда тот держит путь.
- В Самарканд, - Путник воспалёнными глазами, не мигая, следил за прыгающим огоньком фитиля.
- Самарканд и Гургандж – самые богатые города Хорезма, - закивали головами постояльцы. - А людей в них столько, что по улицам не проехать. Путь туда неблизкий.
- У тебя уставшая лошадь и мокрый чапан. Значит, ты переходил реку, - гордясь своей наблюдательностью, продолжал Хозяин.
- Переходил, - помедлив, неохотно согласился Путник.
- Ты живёшь на той стороне реки, в горах? – не унимался Хозяин.
Путник заёрзал на кошме. Было заметно, что разговор ему в тягость.
Хозяин давно держал постоялый двор и знал, что ветхий чапан иногда может скрывать знатного воина, бегущего от расправы шаха, или головореза, пояс которого набит крадеными золотыми украшениями.
Он примирительно плеснул в пиалу жирного кумыса:
- Пей!
За стеной шумно всхрапывали лошади. Хозяин разводил огонь под большим котлом. Быстрой горной речкой неслась беседа. Постояльцы спорили о чистокровных «крылатых» скакунах, которых им довелось увидеть на базарах Самарканда и о великолепном китайском шёлке, отрез которого можно было протянуть сквозь игольное ушко. Вполголоса, осторожничая, говорили о жестокой битве на равнине Иламиш воинов хорезмшаха Мухаммеда с каракитаями, этими шакалами с хитростью змеи, и о заброшенном руднике в полной сокровищ пещере Кан-и-Гут, куда еще недавно отправляли осуждённых на казнь.
Путник отодвинул пиалу, расплескав кумыс, подливаемый Хозяином:
- Никто из вас не поднимался так высоко в горы, как я. И никто из вас не знает, что там, в горах, есть рудники, где можно выменять золотой песок всего лишь на мешочек чая или муки….Никто этого не знает…
Постояльцы замолчали. Стало слышно, как в котле кипит сало. Путник вдруг опомнился, беспокойно озираясь, быстро ощупал пояс и облегчённо вздохнул.
- Многие из нас бывали в таких местах, куда другим путь заказан, - вытряхивая из маленькой тыквы-горлянки зеленые шарики наса, ревниво сказал высушенный ветром и солнцем постоялец. В подтверждение собственных слов он завёл разговор об ужасной Такла-Макан, Пустыне смерти, где видения сводили обессилевших странников с ума, а караванные пути были густо усеяны человеческими костями.
Хозяин подкинул дров, и огонь, вскинувшись, крепко сжал их в горячих объятьях. Постояльцы, пригревшись, дремали, головы их валились на грудь, и только Путник старался не заснуть, прихлёбывая кумыс и слушая ровный гул костра. От подсыхающего чапана поднимался пар.
Никто не видел, когда уехал Путник.
- Смелый человек, - заметив его отсутствие, качали головами и цокали языками постояльцы…
…На караван-сарай наваливалась новая ночь, и дорога дочиста обглоданной костью белела в темноте. Хозяин запер наружную дверь на тяжелый засов и, уйдя в дальнюю комнату, вытащил из-за пазухи маленький узелок. Горстка золотого песка блеснула при свете освободившейся из плена Луны. Хозяин спрятал узелок в сундучок, почти доверху заполненный благородными бадахшанскими лалами, сине-зеленой бирюзой, небесными ляджуарами и «медовыми» бусами, камни для которых долго варили в кипящем меду, пока мёд не проникал внутрь и не окрашивал их в коричневый цвет.
Совсем рядом завыли, затявкали шакалы. Хозяин знал, что тело недолго пролежит в кустарнике. «Скоро, уже скоро можно будет уехать в Самарканд, купить большой дом с садом и двух жён, носить расшитые драконами шелковые халаты и проводить дни в покое и достатке» - думал он, убирая сундук в тайник за ковром...
***
…На следующий день Хозяин первым заметил, как далеко на востоке росло, ширилось облако пыли. Уже слышались крики измученных длительным переходом погонщиков. По дороге, по одному из тонких ручейков, питающих шумную, полноводную реку, которой спустя сотни лет дадут название «Великий шёлковый путь», медленно шёл большой караван.
У каждого была своя дорога на Самарканд…
Популярное
