Стреломант 5 - Эл Лекс

Стреломант. Том 5

Глава 1. Новости

— Ты же понимаешь, правда? — неуверенно спросила у меня Ника, когда я сел в кресло и вытянул уставшие от долгой прогулки по незнакомому городу ноги. — Ты же не можешь не понимать… Правда же? Ты же должен понимать, что чужая симка, тем более, полученная от недавнего противника — самый простой и самый вероятный способ нас отследить… Правда же?

Я все понимал намного лучше, чем Ника думала. Мало того, я сам думал о том же самом с того момента, как прочитал сообщение от Юли. Именно поэтому, прочитав его, я сразу же вынул сим-карту из телефона и так до сих пор и не вставил. Возможно, за несколько часов, что я бродил по городу в поисках банкомата, чтобы снять деньги, а потом возвращался в наше убежище, я уже успел пропустить от нее сообщение-другое. Возможно даже, именно то, что я их пропустил, сработало против нас, доказывая, что дела с нами иметь не стоит, что бы я там Юле не наговорил. Но мне все равно. Безопасность моей команды для меня стояла на первом месте.

Именно поэтому, вернувшись в клан-холл я сначала жестом оборвал все направленные на меня удивленные и заинтересованные взгляды, и подошел к Мартен, которая, как мне помнится, была единственным представителем Линии Волн среди нас. Недолго переговорив с ней, я к своему удовлетворению узнал, что она способна оперировать и волнами сотовой связи тоже, что автоматически делало ее фактически детектором отслеживания. Поняв, чего я от нее хочу, она попросила у меня телефон со вставленной в него сим-картой, чтобы настроиться на нужные волны, и так и сидела с ним до сих пор, прикрыв глаза.

Персефоне я рассказал все как есть. А уж в каком виде она донесет это своим бывшим ученикам — это сугубо ее проблемы. В конце концов, я не могу делать все и сразу… То есть, могу, конечно, но в таком случае упадет продуктивность всего и сразу. Достаточно и того, что я являюсь связующим звеном между двумя силами, каждая из которых не сказать чтобы доверяет другой, но при этом друг без друга обе они обречены.

Поэтому сейчас я сидел в кресле, давая отдых натруженным ногам, и всем своим видом давая Нике понять, что у меня все под контролем. И даже лучше, чем под контролем.

Ведь я смог притащить в клан-холл деньги. Из нескольких карт, которые реадизайнеры наскребли по карманам, не заблокированной оказалась только одна, а банкомат, на который я наткнулся, смог выдать мне только сто пятьдесят тысяч, после чего наличка в нем закончилась. Конечно, я тут же попытался найти еще один банкомат и убил на это почти час, причем безрезультатно — когда я его нашел, оказалось, что карта уже заблокирована и с нее не то что ничего не снять, аппарат даже отказался мне ее отдавать обратно.

Тем не менее, деньги у нас теперь были, а, значит, голод нам не грозит. Мы даже можем организовать себе в клан-холле Тесслеров какой-никакой комфорт до тех пор, пока не придумаем какое-нибудь убежище получше.

Поэтому следующие три дня прошли в какой-то вялотекущей суете. С одной стороны, все отдыхали душой и телом, наконец-то предоставленные самим себе, без необходимости куда-то бежать, кого-то спасать и с кем-то драться. С другой стороны, в заброшенном клан-холле всегда было что делать и чем заняться.

Конечно же, никто не планировал здесь делать ремонт — мало того, что это никому было не нужно, мало того, что это было попросту невозможно, так еще и могло привлечь лишнее внимание к давно заброшенному зданию. Мы и так старались лишний раз не использовать электрические приборы, чтобы резкие скачки напряжения не вызвали подозрения у местного правительства, и даже воду лили чуть ли не по расписанию, хотя с ней все было попроще — наличие в наших рядах гидромантов позволяло вытаскивать воду для наших нужд практически в обход всяких счетчиков и других систем контроля, прямо из-под земли.

В общем и целом, мы устроились очень даже неплохо. У нас была еда и крыша над головой, и мне, до сих пор помнящему свою прошлую жизнь, а, вернее, самое ее начало, прошедшее в дырявых сараях и мокрых канавах, достаточно было и этого.

Мне — но не другим.

Холеные и лощеные аристократы, выросшие в атмосфере, по сути, вседозволенности и элитарности, оказавшись в сложных условиях вынужденного аскетизма, начали терять душевное равновесие. Поначалу они еще крепились и держались, шутя шутки на тему того, что давненько, а, вернее, никогда раньше им не приходилось ходить в походы и спать на голом полу, мало чем отличающемся по сути от земли в лесу (по их мнению). С едой тоже все было не сказать, чтобы гладко — оказалось, что из всей нашей группы почти никто не умеет готовить, что неудивительно, учитывая все вышеперечисленное. Реадизайнеры привыкли питаться уже готовым, в ресторанах и кафе, на худой конец — всякими службами доставки. Пожарить яичницу для многих из них было верхом кулинарного мастерства, да и то они были способны на это лишь при условии продвинутого оборудования и дорогой посуды. Когда же речь заходила о крошечной газовой горелке и общем котелке, их вовсе одолевало что-то среднее между истерикой и безграничным презрением. Из тридцати с лишним человек готовить в подобных условиях могли лишь пятеро — я, Уайт, чему я не удивился, двое незнакомых мне реадизайнеров из числа тех, что постарше, и почему-то Чел. Последней, помимо прочего, процесс готовки даже доставлял удовольствие. Впрочем, я давно заметил, что ей доставляет удовольствие все, что связано с помощью другим. Даже если готовил кто-то другой, Чел обязательно вертелась рядом и помогала, даже если ее не просили, поэтому в итоге, после разговора с ней, было решено, что она будет кашеваром на постоянной основе, и ради этого в один из очередных походов в магазин я даже купил ей набор недорогих, но неплохих ножей — смотреть, как она кромсает продукты огромным толстенным свиноколом управления, который кто-то из реадизайнеров откуда-то притащил в клан-холл как трофей, было выше моих сил. Конечно, всегда можно было использовать прану для нарезки продуктов, но подобные траты праны вряд ли одобрил бы хоть кто-то.

Если по-первости реадизайнеры воротили носы от простых походных блюд навроде макарон с тушеным мясом и овощами, то уже буквально через день уже наворачивали их же за обе щеки из дешевых жестяных мисок дешевыми жестяными ложками. Мы не могли позволить себе шиковать — и не по причине недостатка денег, его-то как раз не было, — а по причине того, что у нас банально негде было хранить скоропортящиеся продукты. Нас спасали консервы и всяческие крупы, из которых Чел умудрялась готовить потрясающе вкусные и сытные блюда, употребляемые под аккомпанемент одного из телефонов, которые мы посменно использовали как телевизор. Потому что Юля это хорошо, информация от Юли — еще лучше, но за два дня этой информации пока что не поступало.

А вот из телефона порой говорили интересные вещи. Судя по всему, управление рассекретило подробности своих действий и их причины, потому что в новостях начали появляться сюжеты, напрямую связанные с происходящим в мире.

— Продолжается общемировая спецоперация под названием «Травля». — как один, начинали свои доклады дикторы новостей. — В этот раз к ней присоединились муниципалитеты таких городов, как…

И дальше, после списка городов, дикторы рассказывали, что именно произошло в этих городах и как это повлияло на общую ситуацию.

Получалось, что после первой стадии, основной, в процессе которой управление взяло под стражу всех реадизайнеров, которых только смогло, которые не сбежали и не дали отпор прямо на месте, конфликт перерос в стадию холодной войны. Не обладая достаточными силами для того, чтобы взять под свой контроль все города, управление заняло лишь основные, самые крупные, в которых отсутствие реадизайнеров на своих рабочих местах могло ударить по уровню жизни особенно сильно. Многих реадизайнеров из числа сенсов, которые до этого были освобождены от работ в составе оперативных групп, и вместо это занимались бытовыми вещами, освободили и вернули к работе, но под неусыпным надзором Иллюзионистов. Другого выхода у управления просто не было — инфраструктура любого крупного города в основе своей опиралась именно на реадизайнеров. Гидромантов для обеспечения бесперебойной подачи воды, аэромантов для поддержания хороших метеоусловий и обеспечения полетов самолетов, геомантов для быстрого проведения земляных работ и помощи при строительстве, и прочих — мантов для всего остального.

С одной стороны, эти новости было радостно слышать — это означало, что некая часть реадизайнеров, поначалу брошенных в темницы, смогла каким-то образом доказать свою лояльность человечеству, и снять с себя подозрения, пусть и частично. А если это сделала некоторая часть, то, возможно, получится и у остальных. Да, среди них тоже могут оказаться шпионы заговорщиков, но после разговора с Юлей это уже не имело никакого значения. По ее словам, реадизайнеры. пусть и в качестве консультантов, были даже в управлении, а значит, среди них тоже могли быть шпионы заговорщиков. И, если они там есть, а по закону подлости, они там есть, за шпионов на всех прочих уровнях можно просто не беспокоиться — не имеет смысла.

С другой же стороны, возвращение реадизайнеров к работе было не лучшей новостью, только мало кто в состоянии до этого додуматься. Да, реадизайнеров вернули в самом минимально необходимом для работы количестве, но одно только это уже прилично ослабляло управление — значительную часть своих и так не больших сил они были вынуждены тратить банально на надзор за работающими.

И, к сожалению, среди заговорщиков тоже были люди, которые это понимали. Поэтому они, как я и думал, принялись творить беспредел там, куда управление не могло дотянуться физически. Их целями стали небольшие города и ресурсные поселки — все то, что могло в теории существовать без реадизайнеров вовсе, и из-за этого было максимально уязвимо перед ними.

За два дня заговорщики умудрились провести три атаки, две из которых оказались удачными, причем произошло они в один день. То ли здесь имела место быть какая-то система, то ли звезды так сложились, но в первый же день после разговора с Юлей заговорщики устроили кровавую бойню на электростанции в небольшом городе, а часом позже — сожгли аэродром в городе чуть ли не на другом конце континента, практически полностью отрезав его от снабжения, потому что, кроме как самолетом, добраться туда было практически невозможно.

В эти города управление добралось лишь для того, чтобы остаться разгребать последствия террористических актов — ничего больше они сделать не могли. Даже отправиться следом за заговорщиками они бы не смогли — слишком много времени прошло для того, чтобы пытаться открыть порталы, которыми они приходили и уходили.

Зато на следующий день управление отбило атаку, которую заговорщики провели на центр телевещания в городе в какой-то сотне километров от нас. То ли они как-то предугадали следующий ход заговорщиков, то ли так удача повернулась, но ренегаты выпали из порталов чуть ли не в объятия Иллюзионистов, и те знатно их потрепали, захватив двоих в плен и заставив отступить ни с чем остальных.

К сожалению, портальная машина не помогла им и в этом случае — как сообщили в новостях, открытый заново портал привел управление в пустошь, где их чуть было не сожрали дарги и от которых удалось отбить лишь благодаря поддержке Иллюзионистов. Также в пустоши обнаружился еще один портал, открытие которого опять же не дало результатов, кроме новой точки пустоши, нового сражения и нового портала, открыть который уже не получилось — время вышло.

Теория о том, что шпионы заговорщиков есть даже в среде управления, получала все новые и новые доказательства. Если я узнал о существовании портальной машины непосредственно от работника управления, то откуда бы могли узнать заговорщики? То-то и оно…

Единственное, что я не мог понять во всем этом — как так получилось, что реадизайнеры убивают людей? Ведь, согласно Кодексу, реадизайнеры являются щитом человечества, не так ли? Как щит может повернуться против своего хозяина?

— Ты вообще читал Кодекс? — покосилась на меня Ника, когда я задал ей этот вопрос.

Я не стал ей говорить, что так и не нашел времени открыть заветную брошюру, а потом, во всей этой суматохе, конечно же, потерял ее с концами, поэтому просто неопределенно пожал плечами.

— Реадизайнер не может причинить вред человеку, если человек не применил к нему какое-то физическое воздействие первым. — объяснила Ника. — Но есть одно огромное но. В Кодексе упоминается прямое причинение вреда, а для реадизайнера это очень расплывчатое понятие. Если ты ткнешь человека в живот кровавым клинком, это одно, а если ты хлестнешь кровавой плетью по потолку, и человеку размозжит голову упавшими камнями — это совсем другое. Подобное в Кодексе просто не указано, а, значит, никак не регулируется.

— Дураки какие-то писали ваш Кодекс. — вздохнул я.

— Иногда я тоже так думаю. — кивнула Ника. — Там столько дыр, если вдуматься… Да и не дыр, а просто непонятных и странных моментов… Знаешь, почему Марк напал на тебя без опасения вызвать внимание Арбитра?

— Потому что запихнул меня в Пустоту?

— Про Пустоту ничего не знаю. — помотала головой Ника. — Но не думаю, что для Арбитра это было бы проблемой. Дело в том, что внутри клан-холлов не действует запрет на конфликты внутри городов. В клан-холлах и почему-то в местах силы, даже в стенах городов. Это значит, что в стенах клан-холла можно драться, сколько влезет, и Арбитр не вмешается.

Так вот почему Филипп и Кир так открыто демонстрировали друг другу свою агрессию — они действительно могли тогда кинуться в бой.

К счастью, Персефоне, судя по всему, удалось достучаться не только до них, но и до всех остальных в нашей группе. Ей пришла в голову та же идея, что и мне, только раньше, и к тому моменту, когда я высказал ее, оказалось, что она до всех уже донесена.

Парадокс нашей ситуации заключался в том, что для того, чтобы не позволять заговорщикам уничтожать человечество, нам достаточно было… Ничего не делать!

Одно только наше появление там, где заговорщики решили покуражиться, автоматически лишало их этой возможности — ведь стоило кому-то из нас или них применить реадиз по отношению к другому, как тут же неминуемо явится Арбитр, и любую агрессию придется прекратить. Мало того — в подобной ситуации наша группа оказывается даже в более выигрышном положении, потому что им достаточно спровоцировать заговорщика на атаку, или, еще проще — заслонить собой от атаки человека, а Арбитр мгновенно сотрет из реальности проштрафившегося заговорщика.

Идеальный план. Надежный, как швейцарские часы.

Только вот не было возможности претворить его в жизнь. Ни об одном из трех нападений Юля меня не предупредила — то ли не успела, то ли не захотела, то ли вовсе не собиралась этого никогда делать, а симку мне передала лишь для того, чтобы заманить в очередную ловушку. Так или иначе, когда мои реадизайнеры услышали об удачных атаках заговорщиков, когда они увидели окровавленные трупы, размытые для сохранения нервов зрителей, как минимум половина из них посмотрела на меня со странной смесью осуждения и неприязни в глазах.

И я их, в общем-то, понимал. Персефона подготовила их к открытому противодействию своим родственникам, своим семьям, капитально промыла мозги, уж не знаю как, но настроив их против вчерашних братьев и сестер, и они сейчас рвались в бой… Но никакого боя не было. Вместо этого была бойня. Бойня, которую они могли бы предотвратить не то что малой кровью, а без крови вовсе.

Могли бы — но не смогли.

Отчасти, по моей вине.

И проблема даже не в том, что нарастающее напряжение грозило чем-то плохим для меня — я-то справлюсь. Проблема в том, что это напряжение зачастую пробивало искрами пространство между другими реадизайнерами. Теми, кто изначально недолюбливал друг друга, но кто забыл свою вражду на все это время. Сейчас накопленная, но не растраченная энергия, упорно искала выход, и ближайшим выходом была агрессия в сторону того, кого и так недолюбливаешь. Может быть, недолюбливаешь не так сильно, как заговорщиков, но зато находящегося рядом — только руку протяни.

К середине третьего дня Кира и Филиппа снова пришлось растаскивать по углам, чтобы они не сцепились, и я понял — еще сутки, и все кончится совсем плохо. Даже возникли мысли написать Юле, чтобы узнать, не забыла ли она о нашей договоренности.

Но она написала сама.

Глава 2. Водоканал

«Нападение на водоканал в Гаврополе, только что сообщили! Наших там нет, а охрана не справилась! Самое время себя показать, если это и вправду ваша цель! Не подведите!»

Дочитав, я повернулся ко всем присутствующим в клан-холле и громко похлопал, привлекая к себе внимание:

— Эй, народ, боевая готовность! Кто знает, где находится Гаврополь?!

Реадизайнеры несколько секунд удивленно переглядывались и пожимали плечами, и в итоге я понял, что ничего от них не добьюсь.

— Так, ладно, второй вопрос — где Персефона?! Кто видел Персефону?!

Выяснив, что Персефона ушла на второй этаж, я бросил остальным, чтобы они готовились наконец вступить в дело, и поспешил по лестнице наверх.

Персефона нашлась в одной из комнат, мирно гоняющей чаи с Аминой из железных кружек.

— Гаврополь это где?! — с порога атаковал я. — Мы можем туда попасть?!

— Конечно. — даже не удивилась Персефона, мгновенно ухватившись за суть проблемы. — Это даже не очень далеко, каких-то полтысячи километров. Я так понимаю, мы в деле?

Вместо ответа я снова прочитал ей сообщение от Юли.

— Так что торопимся! — велел я, убирая телефон обратно в карман. — Нам еще в городе водоканал надо искать!

— Не надо. — Персефона встала и рукой чопорно разгладила складки на платье. — Гаврополь — мой родной город, и я отлично его знаю. Я доставлю вас всех прямо к водоканалу.

— Великолепно! — обрадовался я. — Тогда скорее вниз, остальные уже собираются!

И я поспешил вперед, чтобы убедиться в том, что только что сказанное — действительно, правда.

К тому моменту, когда Персефона и Амина спустились на первый этаж, реадизайнеры уже собрались в одну кучу, бросив все то, чем они занимались.

— Помните главное, — я решил еще лишний раз напомнить группе наш основной постулат. — Мы не должны в открытую агрессировать против заговорщиков! В черте города это равно самоубийству! Держите себя в руках, провоцируйте на агрессию их, но ни в коем случае не проявляйте агрессию сами! Идеальный вариант для нас — чтобы противники попытались явно или скрытно нас атаковать, чтобы ими занялись Арбитры!

— Значит нам надо подставляться под удар? — недовольно уточнил Файерс.

— Именно так. — кивнул я. — Причем подставляться так, чтобы пережить этот удар, иначе все бессмысленно. Все, поехали!

Я кивнул Персефоне, и она принялась за работу. Отрастив прановую руку взамен отсутствующей, Ратко обвела ею большой круг в воздухе, рисуя не тающую в воздухе светящуюся линию, и, когда она замкнулась, заложенная в линию прану потекла к середине окружности, и, коснувшись сама себя, завертелась и закрутилась, превращаясь в прановый шторм, лишь в самом центре которого проглядывала искра вечной тьмы Пустоты. Еще мгновение — и затянуло и ее тоже

А ведь ни разу до этого момента мне не доводилось видеть, как открывается портал. Я видел уже открытые, но ни разу — только открывающиеся. Занятное, надо сказать, зрелище. И, если я правильно понял все происходящее — тоже связанное с Пустотой.

В последнее время слишком много всего оказывается связано с этой мерзкой Пустотой…

Оторвав взгляд от портала, я развернулся к остальным реадизайнерам:

— Мы появимся перед входом в местный водоканал. Там наверняка много жертв среди гражданских и среди охраны, так что все, кто имеет навыки врачевания, займутся ранеными. Наша задача — сохранить как можно больше жизней, в том числе среди раненых. Все, кто не будет занят помощью раненым — идут со мной на поиски заговорщиков. Блокируем их и не позволяем им пользоваться реадизом. Патовая ситуация устроит нас, но не устроит их — через время явится управление, а это им не на руку.

— Так нам тоже. — внезапно высказался кто-то из девушек.

Я кивнул:

— Нам тоже. И в этом случае мы, как и они, тут же свалим. Но мы при этом достигнем своих целей, а они нет. На самом деле, я уверен, что заговорщики уйдут, едва только поймут, что мы их переиграли, но на всякий случай готовимся к худшему варианту. Главное — ничего не боимся, и держимся по возможности рядом друг с другом. Помните — заговорщики не ожидают никакого сопротивления и будут неприятно удивлены нашим появлением. Всем все понятно?

Реадизайнеры принялись нестройно кивать.

— Отлично. Мы пойдем тремя порталами, в первые два проходим вместе, в третий, который приведет нас на место, я пойду первым, отдельно от остальных. На случай, если это ловушка управления. Если в течение минуты я не подам сигнал Персефоне, она знает какой, то портал закроется и никто никуда не пойдет. Если подам — значит, все нормально и можно идти. До этого момента в портал никто не заходит. Всем все ясно?

Реадизайнеры снова нестройным хором подтвердили, что все поняли, и тогда я первым шагнул в портал.

Первые два портала, которые Персефона открывала поочередно, закрывая предыдущий, протащили нас по каким-то случайно выбранным точкам пустоши. К счастью, нам повезло не столкнуться с даргами — в первый раз мы провели слишком мало времени на открытом пространстве, а во втором… Наверное, их просто не оказалось поблизости. У меня не было полной уверенности — как и договаривались, я шагнул в портал первым.

На самом деле, это была перестраховка. Даже если бы люди управления действительно хотели заманить нас в ловушку, даже если бы их планом действительно было схватить меня, а следом — и всех остальных, они все равно не смогли бы атаковать нас прямо на выходе из портала. У них просто не было возможности узнать, где именно мы высадимся из портала. Да что там у них — я сам об этом не знал!

Поэтому, даже если бы управление действительно подстроило ловушку для нас здесь, захлопнуться эта ловушка должна была не раньше, чем мы попадем внутрь территории водоканала — в противном случае, управление не может быть уверено, что мы попались в нее если не всем составом, то большей его частью. А для того, чтобы мы попали на территорию водоканала — им надо было создать условия, которые заставили бы нас туда попасть. Именно в этом и заключалась реальная причина, почему я пошел вперед — у меня была минута на то, чтобы определить, насколько реальным выглядит то, что я увижу по ту сторону портала.

Но, едва только я это увидел, я понял, что это не ловушка.

Невысокое трехэтажное здание водоканала стояло за бетонным забором, по верху которого тянулась колючая проволока. Мощные стальные ворота, когда-то закрывавшие проезд, были сорваны со своих мест и лежали внутри двора. Даже отсюда, находясь в двадцати метрах от них, я видел, что толстенные листы металла не просто сняты с петель, а они выгнуты и порваны, словно бумажные.

Досталось и самой стене — в том месте, где должны были находиться ворота, стена была выкрошена и разбита на отдельные кирпичи, будто створа ворот нападающим было недостаточно для того, чтобы пройти всем разом, и они расширили проход кардинальным способом. Колючая проволока, вившаяся по верху стены, спутанными клубками валялась на асфальте, кое-где расплавленная в бесформенные, уже застывшие, лужицы металла.

Кроме здания на территории водоканала было много труб. Разных цветов, размеров, форм, они выходили из-под земли в одном месте и том же месте, переплетались самыми невероятными образами, и снова уходили под землю почти там же, где выходили. Вся эта конструкция была нужна лишь для того, чтобы можно было управлять протекающими через трубы потоками — судя по многочисленным вентилям, торчащим из труб в одном и том же месте.

Сейчас половина труб была порвана и пробита, и из них хлестали потоки воды, заливая весь внутренний двор. Только лишь из-за этих потоков не было видно крови, которую просто смывало прочь.

А крови должно было быть много. Только при беглом осмотре я увидел как минимум семь недвижимых тел, наполовину плавающих, наполовину лежащих в потоках набегающей воды. Одно из них лежало у меня прямо под ногами, лежало лицом вверх и я не удержался — нагнулся и легонько щелкнул ногтем по холодному веку.

Никакой реакции. Это действительно мертвец. Живой человек не способен сопротивляться рефлексу моргнуть, когда что-то угрожает глазу.

Значит, и все, что творится внутри — не спектакль управления, а самый настоящий террористический акт. И, судя по тому, что дверь управления водоканала тоже сорвана с петель, несколько окон разбито, а из одного из них свисает мертвое тело, заливая кровью стену под собой — террористы уже внутри.

Опомнившись, я подал сигнал Персефоне, и портал за моей спиной тут же выплюнул из себя сразу несколько реадизайнеров.

Ника и Чел, конечно же, были среди них. Само собой, они скрывали лица под прановыми масками, но я все равно узнал их — по фигурам, по одежде.

Сам я маской не пользовался. Какой смысл, если мое лицо и так прекрасно известно всем, от управления до заговорщиков? Только лишние траты праны.

Спустя несколько секунд перед порталом стало уже тесно от прибывших реадизайнеров. Вода громко плескалась от множества шагов, несколько десятков прановых масок с подозрением осматривали здание водоканала, из которого не доносилось ни звука.

— Кир? — наполовину спросил, наполовину позвал я в толпу, и один из прибывших первыми реадизайнеров в красной маске, повернул голову в мою сторону. — Проверьте все тела. Возможно, кто-то жив. Остальные — за мной.

Кир кивнул и его заранее собранная группа из четырех реадизайнеров осторожно двинулась к телам во дворе.

Остальные пошли за мной — внутрь здания управления.

Внутри все было развалено и уничтожено. Турникет на входе был расплавлен адовым пламенем, стекла в будке вахтера отсутствовали, зато присутствовали они в спине тела в синей форме, лежащего чуть дальше по коридору. Судя по кровавому следу, тянущемуся все из той же будке — того самого вахтера. В руке он даже после смерти сжимал маленький черный пистолет.

Проверять его мы не стали — это задача группы Кира, который пойдет чуть позже по нашим следам. Впрочем, уже сейчас можно сказать, что этот человек тоже мертв — слишком много крови из него вылилось.

Вправо от проходной убегал длинный прямой коридор, по стенам которого виднелись многочисленные открытые, а то и выбитые, двери, а прямо располагалась лестница, ведущая как вверх, так и вниз.

— Блок «а» — проверить верхние этажи. — скомандовал я, имея в виду заранее определенную половину состава, в которую входила Амина в качестве связного. — Остальные проверяем здесь и вниз по лестнице. Не разделяемся, но защищаться готовимся.

Половина реадизайнеров довольно организованно двинулись вверх по лестнице, остальные во главе со мной двинулись по коридору, заглядывая в каждый кабинет на пути.

Везде нас встречала примерно одна и та же картина — хаос и разгром. Столы были сломаны, содержимое шкафов — выброшено на пол, бумаги рассыпаны или сожжены. Создавалось ощущение, что заговорщики из кожи вон лезли, чтобы все разрушить. Чтобы показать свою жестокость и ненависть к людям. И, раз уж тут почти нет самих людей, — все же рабочий день уже закончился, — они разрушали все прочее, до чего только смогли дотянуться.

В одном из кабинетов Мартен внезапно насторожилась, и, как гончая, принялась что-то вынюхивать.

— Что такое? — спросил я, заметив это.

— Звуковые волны. — коротко ответила Мартен. — Слабые. Где-то… Тут.

Она ткнула пальцем в угол, в котором громоздился разрубленный пополам стол, приваленный обломками шкафа.

— Помогите! — скомандовал я, хватаясь за обломки и пытаясь их отбросить. — Только аккуратно!

Через минуту, когда мы разгребли завал, оказалось, что под ним есть живой человек. Немолодая, тяжело дышащая женщина, окровавленная, в разодранной одежде, и с наполовину сорванным с черепа скальпом. Именно ее прерывистое, скорее всего, из-за сломанных ребер, дыхание и услышала Мартен.

— Кто-нибудь, быстро за Киром! — скомандовал я, приседая рядом.

— Пожалуйста… — прошептала женщина, увидев нас. — Пожалуйста… Не на… до…

— Спокойно, мы хорошие парни. — я протянул руку и взял ее окровавленную ладонь в свою. — Мы пришли помочь.

— Вы… Реа… Ди…

Сложное слово так и не далось женщине, она закашлялась.

— Да, мы реадизайнеры. — подтвердил я. — Но не те, которые на вас напали. Наоборот — мы против них. Они еще здесь?

— Они здесь… — с трудом кивнула женщина и поморщилась от боли. — Они… Говорили про подвал… Про магист… магист… ральные трубы… Что-то хотели… сделать…

— Подвал это вниз по лестнице? — уточнил я для ясности.

— Конечно, подвал это вниз по лестнице! — прошипела у меня за спиной Ника. — Разве не понятно?! Давай, шустрее!

— Сейчас придет наш человек и поможет вам. — я вернул взгляд к лицу женщины. — А мы займемся этими подонками.

— Осто… рожнее… — выдохнула женщина и закрыла глаза.

Я обернулся:

— Все в подвал! Там явно происходит что-то не самое хорошее!

— А она? — дернулся кто-то из реадизайнеров.

— В подвал! — заорал я. — Быстро!

И первым выскочил из кабинета, расталкивая локтями остальных.

Добравшись до лестницы, я сбежал по ступенькам до середины пролета, ухватился за перила, подпрыгнул, перемахивая через них, и приземлился сразу на пролет ниже. И еще раз, и еще раз.

Подвал оказался не прямо под нами, до него пришлось спуститься на глубину двух этажей или четырех пролетов лестницы. Я пропрыгал их через перила, не тратя время на спуск, поэтому серьезно оторвался от всех остальных, кто еще только начинал спускаться по лестнице, поэтому так получилось, что в подвале я оказался один. По-хорошему было бы дождаться остальных, но я не стал. Слишком живо перед глазами стояло лицо женщины, которая даже на грани потери сознания от болевого шока нашла в себе силы сообщить о том, что заговорщики что-то планируют сделать с трубами. Совершенно понятно, что ничего хорошего они с ними не сделают, а, если прибавить к этому факт, что эти трубы настолько важны, что про них помнят даже на грани смерти, ситуация и вовсе становится критической.

Поэтому я решил не ждать и пошел вперед по едва освещенному коридору, решив, что остальные догонят.

В коридоре было сыро и холодно, по стенам тянулись плотные ряды разнокалиберных труб, с которых местами капала вода. Никаких ответвлений или дверей здесь не было, коридор тянулся себе и тянулся, пока метров через пятьдесят не вылился в большой зал.

Теперь стало понятно, почему лестница уходила не на один, а на два этажа вниз — как раз два этажа занимал этот зал. В нем располагались какие-то огромные цистерны, поставленные на попа, бочки, над которыми были переброшены мостки из железных листов с приваренными перилами. И все это было опутано настоящим клубком разноцветных и разномастных труб с вентилями, торчащими из каждого квадратного метра.

Одна из больших бочек была грубо вскрыта непонятно чем — в ее боковине зияла огромная дыра, а кусок обшивки, то ли вырванный, то ли выгрызенный, валялся рядом. Возле бочки, в которой что-то плескалось, отсвечивая ядовито-зеленым на стенки, стояло полтора десятка человек, или, вернее будет сказать, реадизайнеров. Один из них стоял, подняв руки, и вытянув их прямо в сторону вскрытой бочки. Я моргнул, на мгновение глядя сквозь веки и убедился в том, что от кончиком пальцев в цистерну тянутся нити праны.

Реадизайнер что-то делал с водой. Как-то изменял, наверняка, чтобы отравить весь город, или как минимум огромную его часть, ведь водоканал снабжает весь город!

Вот почему они напали! Их целью был не террористический акт как таковой, не страх, который он посеет, и не разрушения, которые они причинили там, наверху — это все лишь отвлекающий маневр, призванный оттянуть на себя внимание от реальной проблемы — от отравленной воды! Ведь когда жители в городе начнут умирать непонятно от чего, почти все они будут уже отравлены, а кто еще нет — обязательно отравится за то время, что будут искать источник отравы!

Но как мне им помешать? Пока что меня не заметили, но у меня есть только несколько секунд, пока за моей спиной не возникнет шумная толпа моих реадизайнеров, которые неминуемо привлекут внимание заговорщиков. А что потом? Наверняка они просто закроют своего отравителя всеми щитами, какими только получится, ведь не в их интересах будет вступать в бой — все, что им надо, это просто дать ему закончить начатое!..

Закончить начатое…

Закончить…

А ведь это может сработать!

На мгновение обернувшись и поняв, что моя группа уже почти подошла, я вскинул левую руку, формируя в ней лук, и правую, доставая из воздуха стрелу.

Теперь главное, чтобы я все правильно понял. Чтобы я все правильно рассчитал. Потому что, если нет — мне будет очень сложно объяснить все произошедшее Арбитру…

Натянув лук и прицелившись, я пустил точно в спину врагу, целясь под левую лопатку. Точно в сердце.

Глава 3. Пат

Стрела пробила врага навылет, прошивая сердце и обрекая реадизайнера на смерть в течение нескольких секунд.

А чтобы эти секунды прошли как можно быстрее, стрела исторгла из себя прановый заряд, заключивший противника в купол, изменяющий время внутри себя. Точно такой же купол, как и все те, которыми я пользовался до этого. С одной лишь разницей — этот экземпляр не замедлял время внутри себя, а наоборот — ускорял.

Вспомнив досконально, как я располагал прану в наконечнике, чтобы сотворить купол, я сделал ровно наоборот. Я не стал наполнять ею наконечник, для того, чтобы потом спрессовать потом в одну точку, а наоборот — влил максимальный объем в границы наконечника, оставив сердцевину пустой.

И это сработало. Человек после смертельного поражения сердца живет шесть-семь секунд, если не оказать ему мгновенную помощь.

Моей цели хватило одной секунды. Еще никто из заговорщиков не успел понять, что происходит, не успел меня заметить, не успел даже обернуться, а реадизайнер, пытавшийся отравить воду, уже успел схватиться одной рукой за грудь, ею же попытаться вытащить из себя стрелу, и наконец упасть замертво.

И все это время из его свободной руки продолжала литься прана, исчезая во вскрытой бочке.

Привычного выброса, которые я уже привык проглатывать, словно необходимое для лечения снадобье — не было. Прана продолжала литься из пальцев заговорщика в бочку, причудливо изгибаясь по пути.

Я опустил лук, глубоко вдохнул и закрыл глаза, глядя сквозь веки на то место, где лежала мертвая Дон Йен. Последние капли праны из ее тела перетекали в бочку, которая уже сияла накопленными запасами, как новогодняя елка. Прана уже не помещалась в ней, бочка трещала по эфемерным, не существующим в реальности, как не существовало для праны дырки в боковине, швам, но продолжала и продолжала наполняться.

И наконец от нее по земле прокатилась волна голубой праны, словно кто-то кинул камень в озеро.

Все это заняло не больше секунды реального времени, и за моей спиной как раз раздались громкие шаги моей группы, которая нагоняла меня.

И все присутствующие в зале обернулись на эти шаги. И только сейчас увидели убитого.

— Мэйли! — ахнул один из них, кидаясь к убитому, а, вернее, к убитой, как сейчас стало видно. — Какого хрена?!

— Эй, что за дела?! — подал голос кто-то другой. — Вы кто еще такие?!

Тот, который побежал к убитой, и быстро проверил ее пульс, поднял голову и сосредоточил на мне взгляд:

— Этот сукин сын! Я его знаю, это ублюдок Ратко, лучник сраный!

Я молчал, не отвечая ни на оскорбления, ни на ругательства в свой адрес. Я ждал.

— А с ним кто?! Кто это такие?!

— Явно не друзья. — процедил один из заговорщиков — рыжий и веснушчатый. — Я вижу среди вас оранжевую прану. Файерс?

— Файерс, Файерс. — издевательски проблеял из-за моей спины знакомый голос Филиппа. — Я смотрю, Стэн, ты так и не отказался от своей привычки обижать тех, кто послабее!

— Филипп! — мгновенно побледнел рыжий. — Сука, я твой голос даже в гробу узнаю!

— А вот про гроб это я могу тебе обеспечить. — процедил Филипп, и моего уха коснулось приглушенное звяканье крышки зажигалки. — Ублюдок.

— Так вы что, пришли сюда, чтобы остановить нас?! — хмыкнул заговорщик-пиромант, быстро беря себя в руки.

— Если ты не заметил, очень даже остановили. — в тон ему ответил кто-то еще, я не видел кто. — Осталось разве что рожи вам начистить… Ну или действительно — в гробы положить.

— Да? — Стэн посмотрел на меня взглядом, похожим на тот, которым мясник смотрит на корову. — Молодцы, остановили. Убив одного из наших. В городе. Да у вас совсем мозгов нет!

И, едва только он это сказал, по глазам резанула яркая вспышка, настолько ослепительная, что мне пришлось зажмуриться, а, когда я открыл глаза, то увидел, что действующих лиц в нашей пьесе прибавилось.

Между нами и заговорщиками появилась новая фигура — висящий в воздухе черный балахон с оборванными краями, внутри которого ничего не было. Вернее было — там была абсолютная тьма. Будто человека ножницами вырезали из мироздания, оставив вместо него зияющую дыру, и накинула на него сверху драный балахон, чтобы хоть как-то прикрыть получившееся непотребство. И, так как ног у получившегося непотребства не было тоже, вместо того, чтобы стоять, балахон парил над полом, слегка покачиваясь вверх и вниз.

Арбитр пожаловал по мою душу.

— Клан Колесниковых, Линия Времени. — раздался откуда-то, непонятно откуда, будто отовсюду сразу, целый хор голосов. — Клан Дон Йен, линия Воды. Замечена агрессия со стороны клана Колесниковых, Линии Времени, в сторону члена клана Дон Йен, Линия Воды. Субъект, в сторону которого была направлена агрессия, объявлен мертвым. Серж Колесников, вам дается последнее слово, после чего вы будете стерты из реальности.

За спиной у меня кто-то горестно вскрикнул, а потом раздались громкие перешептывания, в которых угадывались слова «Арбитр» и «идиот».

Я еще раз посмотрел сквозь веки на пол, на то, как волна голубой праны перехлестывает через ботинки и катится дальше, и с облегчением открыл глаза:

— Я в своем праве. Агрессия проявлена в месте силы, а, значит, меня не за что судить. Я не нарушил Кодекс.

Шепот за спиной стих, сменившись потрясенным молчанием. Могу поспорить, что сейчас все реадизайнеры в этом зале, каждый на свой лад, смотрели на бочку, убеждаясь в том, что она пульсирует отобранной у Дон Йен праной.

Я был в своем праве. И дело даже не в том, что я был в своем праве с точки зрения Арбитра, дело в том, что я был в своем праве с моей собственной точки зрения. Весь этот Кодекс, написанный грязью на туалетной бумаге, дырявый как решето, и, по сути, не запрещающий никому и ничего, если уметь читать между строк и пользоваться ситуацией, вообще не должен был существовать. Его просто незачем было придумывать, и тот, кто все-таки его придумал, наверное, был очень тупым, раз сделал его настолько многосмысленным, что его можно толковать в любую сторону!

— Агрессия была проявлена в тот момент, когда места силы в этой точке пространства еще не существовало. — своим удивительным многоголосым хором не согласился Арбитр, не сдвигаясь, однако, с места.

Даже одно лишь то, что он сказал хоть что-то, уже было хорошим знаком. Я не перестал существовать прямо здесь и сейчас, а, значит, у блюстителя Кодекса тоже появились сомнения в собственной правоте.

Это мне и нужно.

— Место силы появилось в этой точке пространства точно в тот же момент, когда погибла Дон Йен. — сохраняя спокойствие, продолжил я. — Ни раньше, и ни позже.

Если это существо назвали Арбитром, значит, он не просто выполняет чью-то волю, он и есть эта воля. Он сам решает, кого карать, а кого миловать, а это значит, что его можно переубедить. Ему можно доказать, что он не прав, или, как минимум — что он видит не всю ситуацию.

— Серж Колесников, вы манипулировали временем для того, чтобы создать приемлемые для себя условия. — в голосе Арбитра словно бы даже какое-то осуждение послышалось. — В относительном времени для Дон Йен место силы появилось через семь целых двадцать семь сотых секунды после поражения вашей праной.

— В относительном времени для всего остального мира это произошло одновременно. — я перевел разговор в удобное для себя русло. — А Кодекс регулирует именно взаимоотношение реадизайнеров в реальном мире, в человеческом. Не так ли? Кодекс не регламентирует взаимоотношения между реадизайнерами, он направлен лишь на то, чтобы защитить от последствий этих взаимоотношений простых людей.

Я блефовал, разумеется. Я понятия не имел, что и как регламентирует Кодекс хотя бы потому, что так и не удосужился его прочитать. Но я руководствовался уже известными мне фактами и элементарной логикой.

Надеюсь, что Арбитр тоже пользуется ею.

Надеюсь, что он вообще знает такое слово, как «логика».

— Да, это так. — помедлив, согласился Арбитр.

Я мысленно выдохнул с облегчением и продолжил:

— В таком случае, не имеет значения личное время реадизайнера. По времени окружающего мира атака на Дон Йен была произведена одновременно с появлением здесь места силы, а это значит, что я в своем праве.

— Эй, что за бред?! — возмутился кто-то из заговорщиков за спиной Арбитра. — Что значит «одновременно»?! Как оно может быть одновременно, если именно смерть Мэйли и стала причиной появления здесь места силы?! Причиной, понимаете?! Причина всегда идет перед следствием!

— А вот и не обязательно! — возразил ему кто-то за моей спиной. — Квантовая запутанность с тобой не согласна! Если изменить спин одной квантово-запутанной частицы, то спин второй изменится моментально! Моментально, то есть без малейшей задержки! Несмотря на то, что это тоже следствие, у которого есть своя причина!

— Какие нахера частицы?! Что вы несете?! Хватит выгораживать своего малолетку! Пусть отправится следом за Мэй, пусть ответит за свои действия! Хватит прятаться за демагогией!

— Я тебе, сука, сейчас демагогию в жопу засуну!

— Молчать.

Одно-единственное слово, то ли произнесенное, то ли когда-то составленное из грохота водопада, рева грузовика и вопля атакующего дарга, а сейчас воспроизведенное Абритром, моментально заткнуло всех присутствующих. Не просто заткнуло — оборвало на корню все разговоры, придавило все звуки, как попавших в мышеловку мышат. В подвале водоканала повисла такая тяжелая и мертвая тишина, что стало слышно, как внутри толстых многочисленных труб льется вода.

Арбитр молчал долго. Для меня, чью судьбу он сейчас, решал — долго. Для всех остальных, наверное, прошло не больше трех секунд.

Для меня — целая жизнь.

— Серж Колесников, обвинения в вашу сторону снимаются. — наконец проговорил Арбитр своим обычным, насколько его можно назвать «обычным» голосом. — Агрессия в сторону Дон Йен признается правомерной. Образование нового места силы признается правомерным.

— Что за чушь?! — снова завопил Стэн. — Он виновен! Виновен в убийстве! Вероломном убийстве, понимаете?! Я требую дуэли!

Арбитр моментально повернулся к нему. Даже не то чтобы повернулся — он просто стал повернутым в другую сторону, словно момент разворота кто-то вырезал с пленки мироздания монтажными ножницами.

— Клан Файерс, линия Огня. В дуэли отказано. В данный момент вы находитесь в месте силы, где ограничения Кодекса снимаются. Вы можете использовать для дуэли это место, если ваше желание действительно имеет место быть. При выходе во время дуэли за пределы места силы вы будете снова подвергнуты арбитражу, в процессе которого вы вправе потребовать организации дуэли от Арбитра. Напоминаю вам о необходимости соблюдения Кодекса, Линия Огня. Напоминаю вам о необходимости соблюдения Кодекса, Линия Времени. Кодекс неукоснителен.

Ага, неукоснителен. Неукоснителен, но дыряв как башмаки, которые я носил в пять лет. Тот, кто писал этот Кодекс, будто бы специально сделал все так, чтобы его можно было трактовать как можно большим количеством способов. И, коль скоро этим занимаются другие реадизайнеры, придумывая способы убивать людей так, чтобы за ними не пришел Арбитр, то почему бы тем же самым не заняться мне?

Разница лишь в том, что я импровизировал и действовал по наитию, ведомый, как всегда, интуицией.

И, как всегда, она привела меня именно туда, где я и хотел бы оказаться.

Арбитр исчез. В первый раз, когда я его видел, он исчез моментально — просто перестал существовать там, где находился мгновением ранее. Наверное, точно так же перестал бы существовать и я, если бы потустороннее существо решило, что я виновен — просто раз, и нет Сержа Колесникова.

В этот раз он картинно растворился в воздухе, постепенно теряя прозрачность, словно грозя нам в назидание пальцем, словно пытаясь напомнить о том, что он за нами следит. Как строгая мамочка своим детишкам.

Я проводил его взглядом, а потом перевел его на кучку заговорщиков напротив нас. Они тоже во все глаза наблюдали за исчезновением Арбитра, и, едва он пропал, тоже посмотрели на нас.

— Ну, что? — усмехнулся я, найдя глазами рыжего Файерса, который так громко требовал дуэли со мной. — Ты там вроде дуэль хотел? Можно и дуэль. Только вот не обещаю, что мои друзья за меня не впишутся. Впрочем, твоим я бы тоже доверять не стал — вы же любите толпой слабых убивать… Не так ли?

— Ты ни хрена не знаешь. — процедил Стэн Файерс, сжимая кулаки. — Все эти слабые, слабы лишь пока их мало! Пока у них нет оружия! Пока они не пригнали свою армию! Они слабы, лишь пока мы им нужны! А как только нет — они от нас избавятся!

— И поэтому ты решил избавиться от них раньше? Ты умеешь заглядывать в будущее? Ты знаешь, что и как будет? И самое главное — ты что, считаешь себя вправе вершить чужие судьбы?! — сквозь зубы процедил я, сжимая кулаки тоже.

— Я же сказал — ты ни хрена не знаешь. — грустно вздохнул Файерс и покачал головой. — В этот раз вам повезло, но больше не вставайте у нас на пути. Растопчем и не заметим. Если вы не собираетесь присоединиться к нам, то не мешайте. Иначе с вами будет то же самое, что и с людьми.

— И это говорит мне тот, кто испугался провести дуэль, которую сам же и требовал! — как можно более ядовито усмехнулся я.

Файерс снова окаменел и сжал зубы так, что скулы выступили под кожей. Еще секунда — и он бы бросился на меня, не выдержал, но тут ему кто-то из заговорщиков положил руку на плечо и что-то тихо шепнул на ухо.

В ту же секунду за спинами заговорщиков раскрылся зев портала, и они шустро стали в него нырять.

— Мы вас предупредили. — снова сказал Файерс, ткнув в меня пальцем, после чего развернулся и шагнул в портал самым последним.

Что ж, я спас водоканал. Спас город. Выкрутился из ловушки Кодекса, взведенной Арбитром.

Но это еще не все. Я могу сделать кое-что еще. Чувствую, что могу. Знаю, что могу. И из всех здесь присутствующих это могу только я один.

А даже если бы и не один — я все равно бы не стал никого с собой брать. Слишком велики шансы не вернуться.

— Проверьте воду. — бросил я через плечо остальным и побежал вперед, к смыкающейся воронке портала заговорщиков.

— Стой! — завопила мне вслед Ника, но я не слушал. Мне некогда было слушать. Если я сейчас остановлюсь хотя бы на мгновение, я пойму, какую глупость я собираюсь сделать. И это действительно может меня остановить.

Я ухватился руками, засиявшими когтями из чистой праны на кончиках пальцев, за края уже почти сросшегося портала, рванул их в стороны, снова раскрывая устье, снова насыщая канал праной, снова заставляя портал жить, и нырнул следом за заговорщиками.

Глава 4. Чужой портал

Конечно же, было бы глупо рассчитывать на то, что портал приведет меня прямо в логово заговорщиков. Как и мы, они знали о существовании машины для вскрытия порталов, или вернее даже будет сказать — мы знали, как и они, ведь они узнали еще раньше, чем мы. Так или иначе, в этот раз они тоже использовали несколько переходных точек, в которых открывали порталы последовательно, чтобы максимально запутать управления, если те надумают их преследовать.

Судя по тому, что Юля упоминала нехватку времени, из-за которой управление не смогло открыть порталы дальше второго, их машина действует не сразу, ей нужно время, чтобы сделать свое дело. Не знаю, сколько именно времени — мне так и не выпал шанс понаблюдать за искусственными открытием портала, ведь я при своем побеге от управления порталов не использовал, — но сколько-то точно требуется.

А мне — нет.

Поэтому никто из заговорщиков не ожидал и даже не предполагал, что у них в тылу может появиться кто-то недружелюбный.

Когда я вышел из портала, внутренне готовый сразу и бежать и сражаться, оказалось, что ни того, ни другого делать не нужно. По крайней мере, не прямо сейчас.

Все заговорщики стояли, развернувшись в одном направлении — в направлении еще одного портала, несущего по кругу потоки праны в каких-то пятнадцати метрах от меня. Реадизайнеры выстроились в колонну по одному, глядя друг другу в затылок, и организованно, будто солдаты на параде, шагали в портал. Каждый следующий ждал пару секунд, — видимо, чтобы не столкнуться на выходе с предыдущим, — и шагал тоже.

Я быстро осмотрелся, чтобы хотя бы иметь представление о том, где нахожусь. Даже не для того, чтобы понять, как отсюда выбраться, если что-то пойдет не так — нет, этот путь для меня явно закрыт, ведь портал за моей спиной закрылся окончательно, а открывать свои собственные я пока еще умел.

Информацию я собирал совсем для другого. Мне нужно было понять, что такого особенного в этом месте, что заставило заговорщиков открыть портал именно сюда?

Еще когда Персефона рассказывала о том, как собрала группу взрослых реадизайнеров по одному, находя их в различных местах по всему миру, меня зацепила фраза, которую она употребила — «В моей памяти много мест, в которых я могла бы встретить уцелевших реадизайнеров.»

Еще тогда у меня в голове поселилась мысль о том, что открывать порталы можно только в места, в которых ты уже бывал или которые хотя бы себе представляешь. Даже когда Персефона переместила нас в переулок во время похода в магазин, она ведь перед этим выглянула через щель в занавесках на улицу, чтобы посмотреть, как этот переулок вообще выглядел. Стало быть, реадизайнеру для открытия портала необходим какой-то ориентир на том месте, в котором он создаст выход. Нельзя открыть портал «куда-то», нужно хорошо понимать место, нужно за что-то «зацепиться».

Но за что они зацепились здесь? Это же пустошь. Вокруг только набившая оскомину растрескавшаяся земля, пылящая пересушенным грунтом, редкие разбросанные валуны и парочка корявых тонких ломких деревьев без листьев.

Совершенно ничем не примечательное место. Пройдись по пустоши на своих двоих, и за час прогулки встретишь десяток точно так же мест. Чем же так примечательно именно это?

Надо выяснить. Надо догадаться. Если я смогу понять, по какому принципу заговорщики открывают свои промежуточные порталы, то очень вероятно, что мы сможем очень быстро найти их базу. Ведь в моей группе тоже есть свой машина для открытия порталов, только вот что-то мне подсказывает, что она открывает их мгновенно, да еще и в течение гораздо большего промежутка времени, нежели один час.

Но это план на будущее, про запас. На случай, если не выгорит основной, ради которого я сюда и отправился.

Пока я осматривался, почти все заговорщики уже скрылись в портале, здесь остались только пятеро, среди которых был и тот, кто интересовал меня больше всех. Рыжую макушку Файерса, стоящего последним в очереди, сложно было не заметить, даже если бы мне был нужен не он.

Но мне был нужен именно он. То ли самопровозглашенный, то ли демократично выбранный командир отряда заговорщиков, который активнее всех требовал, чтобы меня судили. А когда ему отказали — аж потребовавший дуэли.

Что ж, да будет дуэль.

Но на моих условиях.

Марк меня запихнул в Пустоту легко и играючи — просто толкнул и я уже там. Словно бы он каким-то образом открыл разрыв у меня за спиной, и я в него просто упал.

Я так не умею, а учиться сейчас явно не лучшее время.

Поэтому я подкрался к Файерсу сзади, и отработанным движением дернул его за плечо, одновременно наступая под колено правой ноги.

Не существует человека, который сможет на это отреагировать, если только он не находится в состоянии готовности. Абсолютно все падают. Некоторые падают правильно, превращая падение в перекат, а то и просто переворачиваясь на спину и выставляя перед собой оружие, выигрывая время на реакцию и просчет ситуации…

Но главное — падают все.

А конкретно Файерс еще и падать не умел. Он просто взмахнул руками и повалился назад, даром что был на голову выше меня и на пару десятков килограммов тяжелее.

А у него за спиной уже зиял пространственный разрыв, который я открыл одновременно с рывком.

— Какого?! — только и успел изрыгнуть Файерс, прежде чем кануть в Пустоту.

Заговорщики, которые еще оставались по эту сторону портала, нервно обернулись на этот вопль, и их брови одновременно удивленно поползли вверх, едва только они увидели меня.

— Ты… — выдохнула одна из девушек. — Ты что… Где Файерс?!

— Простите. — насмешливо поклонился я. — Вы не должны были это видеть. Такого в плане не было.

В глазах девушки вспыхнула ненависть, лицо исказила гримаса злобы:

— Сукин сын!

Не дожидаясь, когда она вскинет руки и отправит в меня что-нибудь убойное, я шагнул в разрыв вслед за Файерсом.

Могильный холод уже привычно, и чуть ли не приятно окутал меня, свет потемнел, звуки притухли. Я обернулся, раздумывая, как бы закрыть за собой разрыв в пространстве, чтобы никто не додумался нырнуть следом за нами, но его на месте уже не было — видимо, он закрылся, едва только я шагнул сюда.

Вот и славно. Меньше мороки.

Файерс уже был на ногах. Здесь, в мире разрушенных до основания руин, пылящих на потустороннем ветру, в мире тусклого, будто светящего со дна бутылки, солнца, он пылал ярко-оранжевой праной, как путеводный факел в болотном тумане — совершенно чужеродный этому миру. В его руке, в ярко-рыжих прановых когтях, клубился сгусток пламени, а лицо скрывали языки пламени, будто он надел маску, облитую бензином, и поджег ее.

— Ты, мать твою, кто?! И что ты, мать твою, сделал?!

Он что, ослеп? Или, может, на него так непонятно повлияло перемещение в Пустоту, первое в его жизни? И единственное, скорее всего…

Ах да, я же тоже здесь в маске. Он не успел увидеть моего лица, и сейчас видит перед собой лишь оскаленную дьявольскую морду… Наверное. Сам-то я себя не видел, нет здесь зеркал, увы.

Я поднял взгляд на Файерса и ухмыльнулся, надеясь, что маска передаст эмоцию:

— Неважно, кто я. Важно, какой у меня план.

— План? — не понял Файерс. — Ты что несешь?

— Я бы сказал, что я несу истину и добро… Но это не будет правдой.

Я сам с трудом понимал, что несу. На самом деле, это было совершенно не важно. Даже наоборот — если уж я сам не понимаю, что несу, то Файерсу точно не суждено допереть. А мне ведь именно это и нужно. Чтобы он как можно дольше охреневал с происходящего, держа на руке этот огненный шарик, который отдавал в Пустоту не только и не столько свет и тепло, сколько прану.

Файерс совершенно ничего не знал о Пустоте. Я тоже о ней ничего не знал, но между «совершенно не знал» и просто «не знал» есть крошечная разница, и именно на ней я и собирался сыграть. Пока Файерс думает, что контролирует свою прану, на самом деле он ее отдает в Пустоту, теряет ее, лишается. В то время как я не проявляю агрессии, не трачу лишней праны. Я просто тяну время, ожидая, когда Файерс истощится. Когда он поймет, что огонь ему больше не подчиняется, да что там — он его даже породить не может. Когда он поймет, что через минуту Пустота высосет его досуха. Когда до него дойдет, что вывести его отсюда может только тот, кто его сюда привел — я.

Но сделаю я это не раньше, чем он ответит на мои вопросы.

Конечно, можно было заставить его расстаться с праной и другим способом — спровоцировать его на атаку. Заставить его как следует выложиться, во всех смыслах этого слова. Но это был рискованный ход — в конце концов, Файерс был и остается взрослым, обученным и от того — опасным, — реадизайнером. Банально нет никакой гарантии, что я действительно смогу пережить даже первую его атаку, ведь здесь даже укрыться негде.

Нет уж, в этот раз я лучше воспользуюсь тактикой Марка — той, что он пытался применить против меня. Для полного соответствия мне бы научиться технике его непробиваемого щита, но чего нет, того нет.

Буду пытаться воспользоваться другим щитом. Словесным.

— Погоди-погоди… — недоверчиво протянул Файерс. — Мне твой голос кажется знакомым.

— Тебе кажется. — тут же соврал я. — Откуда мы можем быть знакомы?

— А это уже ты мне скажи! Это же ты меня сюда затащил! Ведь ты же?!

Я пожал плечами:

— Нет, конечно!

— А кто тогда?!

— А я откуда знаю?! — я постарался вложить в свои слова максимум удивления. — Ты просто вывалился на меня и все!

— Что значит «вывалился»? Так, стой, мы вообще где? Место какое-то знакомое…

Файерс принялся недоверчиво озираться, не туша, однако, шарик огня в руке. Прикрыв глаза, я с удовлетворением наблюдал, как Пустота жадно высасывает из него прану тонкими нитями. Словно в коктейль, налитый в круглый бокал, целая стайка девчонок вставили сразу два десятка трубочек и теперь радостно высасывали его наперегонки.

— Руины, ветер… Холод… — произнес Файерс, медленно поворачивая голову справа-налево. — Что-то такое я слышал… Ратко, кажется, рассказывали. Про свою высшую технику. Как она там? Пустота, кажет…

Не договорив, Файерс бросил короткий взгляд на свою руку и резко сжал кулак, гася огонек:

— Ах ты сука! Ты затащил меня сюда, чтобы лишить праны! Надеялся, что я буду тупить достаточно долго для того, чтобы меня истощило! Потому и нес всякую чушь, чтобы тянуть время!

Что ж, это не могло продолжаться вечно. Жаль только, что закончилось это слишком рано — Файерс все еще был полон праны и желания применить ее по назначению.

— Да, ты меня раскусил. — признался я. — Это я тебе сюда затащил и именно за тем самым.

— А я и голос твой узнал! — завопил Файерс. — Ты тот самый… Как его… Стреломант! Ты что, следил за нами?!

— Вроде того. — снова признался я. — И мне от тебя кое-что нужно?

— Надеюсь, сноп плазмы в морду? — угрожающе произнес Файерс, сжимая кулаки. — Легко обеспечу!

— О нет, нет, — я замахал руками. — Мне всего-то нужно, чтобы ты рассказал мне, где находится ваше… Логово, назовем его так. Место, в котором вы находитесь между своими вылазками.

— Логово? — усмехнулся Файерс. — Ну допустим даже, я расскажу, а дальше что?

— Тогда я тебя отсюда выпущу. — я пожал плечами. — А без меня ты отсюда не выберешься и все равно рано или поздно Пустота тебя поглотит, предварительно опустошив.

Файерс несколько секунд молчал, словно раздумывая, а потом резко разжал кулак, в котором вспыхнул огонек:

— Я предпочту вариант со снопом плазмы!

Вот же сукин!..

Делать-то что?! Как защититься от пламени?! Стрелой в него не выстрелить — пролетит насквозь, поставить на его пути купол — а где гарантия того, что сработает, ведь огонь не материальный объект?!

Делать что?!

Все, что я успел — это вскинуть и выставить перед собой руки со скрюченными пальцами. Прановые когти засияли, когда я влил в них дополнительный заряд, а потом я рванул сверху-вниз, открывая проход во внешний мир!

Интуиция снова не подвела меня — у разрыва не было лицевой и изнаночной сторон, он существовал и там и там сразу, и поэтому сноп пламени, летящий прямо в меня, угодил в проход, вырываясь наружу, в реальность!

Но был и большой минус — я понятия не имел, как его закрыть, не пройдя через него! А если я пройду, а потом вернусь — где гарантия того, что я вернусь туда еж и на то же место?! Ведь Персефона говорила, что Пустота каждый раз разная!

По сути я просто своими руками открыл для Файерса дорогу наружу!

И он тоже это понял — радостно взревев, он сорвался с места, и побежал на меня, выставив вперед плечо! Воздух, или само пространство перед его выставленным плечом будто бы раскалился, нагрелся и загорелся, обтекая Стэна мощным потоком, угрожая обуглить, сжечь все, что его коснется!

Все ясно — лучше его в таком состоянии не трогать, это что-то вроде огненного щита, под прикрытием которого Стэн собирается добраться до разрыва и выбрать нару…

Щита!

Персефона говорила, что Колкий щит останавливает в своем объеме даже время. Наверное, на этом и основана его абсолютная неразрушимость — ведь я уже на своем примере выяснил, как тяжело взаимодействовать с объектами, которые замедлены относительно меня.

А уж что-что, а замедлять время я умею. Эти купола я ставил уже кучу раз, надо всего лишь взять заряд праны побольше…

Нет, стоп, не так. Чтобы замедлить время в куполе, я нагонял прану в наконечник и трамбовал ее там в плотную бусину, а количество праны лишь регулировало время существования купола. Для того, чтобы наоборот ускорить время, я делал наоборот — оставлял пустым центр наконечника, разгоняя прану по углам.

Значит, чтобы остановить время, надо влить прану равномерно. И не в наконечник, которого нет, а прямо в пространство.

Что-то похожее я уже делал, когда мы с Аминой убегали от скопий — я поставил барьер на их пути из праны, из многих слоев праны. Но тогда это была всего лишь прановая конструкция, причем поставленная на последние силы, а сейчас…

А сейчас я закрыл глаза, и, стараясь не отвлекаться на летящий на меня сгусток яростной праны с пылающим факелом вместо лица, посмотрел на свои пальцы. Их кончики сияли ярко-фиолетовым, наполненные праной до последней молекулы, готовые к работе.

Колкий щит. Интересно, почему он обязательно должен быть колким? Почему он не может быть ровным? Как зеркало? Разве так не проще?

Наверное, нет, иначе делали бы так, как проще. Наверное, так диктует рабочее тело.

Во мне течет кровь Ратко. Пространство — мое рабочее тело.

Я надавил на воздух, как надавил бы на кнопку, только позволяя пране растекаться в стороны от пальца, как чернила по мокрой бумаге. Не следя за ней, не ограничивая ее — на одной лишь интуиции. Как всегда.

И пространство треснуло под моим пальцем, как трескается на луже тонкий лед ранней весной. Прямо в воздухе появилась едва заметная трещина, по-другому искажающая падающий на нее свет.

И тогда я, не открывая глаз, надавил уже обеими руками, словно пытаясь то ли отжаться от невидимой стены, то ли отбросить от себя кого-то несуществующего!

И пространство передо мной послушно треснуло, раскололось и поползло множеством трещин, которые в одно мгновение покрыли площадь в добрых два квадратных метра и перекрыв Файерсу путь к разрыву!

Огненный щит столкнулся с колким, и последний победил. Файерс грянулся плечом в щит, громко взвыл от боли и отлетел назад.

— Это что за шутки?! — разъярился он, поднимаясь на четвереньки. — Сука, выпусти меня! Выпусти меня! Я сказал выпусти меня, сопляк!

С каждым новым словом он свирепел все больше, его прановое тело раскалялось все больше, и под конец он уже стал швыряться в меня сгустками огня, прямо с земли!

Но все они бесславно разбились о щит, от которого я все еще не рисковал отнять руки, хотя и понимал, что он уже не тянет из меня прану — он существует самостоятельно.

— Я! Тебя! Убью! — бессильно вопил Файерс, продолжая швыряться огнем. Его прановое тело все больше тускнело и угасало, и спустя буквально минуту он наконец выдохся. Прекратил швыряться огнем, и бессильно откинулся на спину, развалившись на спину как морская звезда. Праны в нем осталось совсем немного, и сейчас, наверное, лучшее время, чтобы попытаться склонить его к сотрудничеству.

Не зная, как убрать Колкий щит, я оставил его на месте, обошел его и присел рядом с Файерсом, на всякий случай готовый вскочить и дать отпор.

— Ну что, утомился? — участливо поинтересовался я. — Теперь поговорим?

— Поговорим обязательно. — раздалось у меня за спиной. — Но только не с ним, а со мной.

Глава 5. Рукопашник

Сказать, что я напрягся — значило очень, очень сильно меня похвалить. Всего двух коротких фраз оказалось достаточно для того, чтобы по спине побежали зябкие мурашки, причем вовсе не от холода Пустоты. Я-то был уверен, что здесь, за подкладкой реальности, я недосягаем и неуязвим ни для кого, кроме Файерса… Ну, того Файерса, который был еще полон сил и праны.

А оказалось, что моя неуязвимость — дутая, как шаровары низинских танцовщиц.

Оказалось, что кто-то способен ворваться туда, куда ворваться практически невозможно, да еще и сделать это так, чтобы оказаться в конкретной точке этого практически невозможного, что само по себе невозможно уже полностью. Персефона же прямым текстом говорила, что Пустота каждый раз другая, и нельзя попасть в одну и ту же ее точку, войдя два раза подряд.

Хотя, если вспомнить, как Марк усиленно тянул время, потому что ему нужно было закрыть все возможные точки входа — получается, все же можно войти в Пустоту туда же и тогда же, как и кто-то, кто уже в ней находится… Так, что ли?

Вот черт, я же сам оставил открытым разрыв, через который выпустил наружу пламя Файерса! Я же его так и не закрыл, и он до сих пор сияет черно-фиолетовыми краями у меня за спиной! Прикрытый Колким щитом, да, но отнюдь не закрытый!

А это значит, что технически у меня за спиной сейчас может стоять кто угодно! Мало кто может открыть разрыв в Пустоту, но вот сигануть в уже имеющийся способен кто угодно, у кого хватит на это духу.

Но что-то мне подсказывает, что я знаю, кто конкретно стоит у меня за спиной. Если не за спиной и не по имени, то как минимум по фамилии. Только один род в этом мире, попав в Пустоту, может разговаривать таким спокойным тоном. Хозяйским тоном.

Потому что в какой-то степени они и были здесь хозяевами.

А, когда я медленно отошел от Файерса, не поворачиваясь к нему спиной, но так, чтобы боковым зрением увидеть и нового участника нашего спектакля, оказалось, что я все же знаю его. И в лицо знаю. И даже по имени. И даже пылающая фиолетовая маска демона была не помехой идентификации.

Горящая бледно-фиолетовым сигма в виде двух распахнутых крыльев на шее новоприбывшего говорила сразу обо всем.

— Хм… — я напряг память, вытаскивая из нее его имя. — Виталий?

— Не имею чести. — холодно ответил Ратко, не двигаясь с места. — Впрочем, это и неважно.

Нас все еще разделял Колкий щит, который я так и не придумал, как убрать. Виталий тоже не торопился с ним ничего делать — стоял и оценивающе глядел на меня сквозь него.

Воспользовавшись ситуацией, я тоже осмотрел его с головы до ног, подмечая несколько очень неприятных деталей.

Виталий был одет не так, как остальные Ратко, которых я видел. Те одевались щегольски, пытаясь выделиться и привлечь внимание если не ценой своих шмоток, то, как минимум, их необычными сочетаниями с прочими элементами внешности. Глухой черный плащ Марка в совокупности с короткими кустистыми дредами, строгий набор из пальто и брюк, украшенный высокими военными ботинками Чингиза, или вырвиглазное сочетание синего и кислотно-зеленого в одежде Бернарда — вся это троица будто бы поставила перед собой задачу победить на местном конкурсе фриков.

А вот Виталия, кажется, о конкурсе предупредить забыли. Потому что одет он был просто, без изысков, и, я бы сказал — утилитарно. Облегающая плотную, но не жирную, а именно плотную, фигуру, футболка с коротким рукавом не позволяла толком за нее ухватиться и использовать как рычаг при броске. Немного мешковатые штаны с кучей карманов, подвязанные на уровне щиколоток, не стесняли движений и легко разрешали и прыжки и удары ногами в любой уровень. Высокие плотные ботинки, очень похожие на ботинки Чингиза, с толстой подошвой и длинной шнуровкой, отлично защищали не только стопы от камней и веток, но и пальцы от случайного удара выгнутым носком.

Виталий выглядел как человек, который каждую секунду готов к неприятностями, причем во всех возможных смыслах. Драка — значит, драка. Дарги — значит, дарги. Ночевка под открытым небом — значит, ночевка. Не удивлюсь, если у него по карманам штанов рассована куча всякой мелочевки, здорово помогающей в щекотливых ситуациях. Наши имперские рейнджеры носили такие же штаны, и в них все это было.

Еще одним неприятным открытием было то, что, в отличие от Марка, в отличие от меня, и, наверное, от всех прочих братьев Ратко, которых мне не довелось видеть в Пустоте, Виталий почти не терял праны. Глаза его маски не светились фиолетовым, и не оставляли в воздухе тающих полос при движении, как и пальцы, увенчанные когтями, собранными из такой плотной праны, что они казались вырезанными из дымчатого аметиста.

Виталий был стабилен. Настолько, насколько это вообще возможно в Пустоте. Кроме того, он зашел сюда, не тратя прану на открытие разрыва — он воспользовался моим, да и находился он здесь в разы меньше, чем я. Так что каким бы ни был его пранозапас, сейчас он должен быть залит под завязку, в отличие от меня. Так что даже если бы в теории я мог его пересидеть здесь, сейчас этому не бывать точно.

Виталий осмотрел меня и пришел, видимо, к похожим выводам, потому что перевел взгляд на Файерса и коротко скомандовал ему:

— Поднимайся.

— Как ты вообще нашел меня! — пробормотал Стэн, вставая с земли.

— Катя прислала. Когда увидела, что тебя отправили в Пустоту, быстро сообразила, что к чему, прыгнула в портал и сообщила мне. И я прилетел тем же порталом. — объяснил Виталий. — А теперь заткнись и шагай отсюда.

— С удовольствием. — пробормотал Стэн, делая шаг вперед.

Ага, значит, это Виталий делал те порталы, которыми перемещались заговорщики. Ну, вернее, те порталы, которые видел я, которыми пользовался я. Вряд ли в их рядах один только Виталий способен на такое, скорее всего, они поделились на разные группы, и мне выпал джек-пот — брат-проводник.

В какой-то степени это даже хорошо — он-то точно знает, где находится их логово, и, в случае опасности, если запаникует, то он вполне способен отправиться прямо туда, что меня, в общем-то, тоже устраивает.

Осталось только заставить его запаниковать. И вот как раз с этим возникнут трудности — он не похож на того, кого можно заставить паниковать.

Но я попробую.

— Тебе кто-то разрешал его отпускать? — я нахмурился. — Мы еще не закончили.

— Детей не спросили. — коротко ответил Виталий, складывая руки на груди. — Когда он выйдет наружу, я и с тобой разберусь, выскочка. Хватит тебе уже землю топтать. Много зла ты натворил.

Я искренне изумился:

— Я?! На себя посмотри! Вы же шайка убийц!

— Сказал тот, кто убил трех моих братьев и неизвестно сколько еще других людей. — без тени насмешки, совершенно серьезно, ответил Виталий. — Чем же ты отличаешься от меня, весь такой господин правильный?

— Я не убиваю беззащитных. — не кривя душой, ответил я. — И невиновных.

На сей раз Виталий усмехнулся:

— Ребенок и есть ребенок. До сих пор думает, что есть какие-то виноватые и какие-то правые. Ты мне еще про добро и зло расскажи.

Я перевел взгляд на Файерса, который уже почти доковылял до ведущего наружу разрыва, и вскинул руки.

Стрела вонзилась пироманту в голень, и тут же исчезла, растворенная Пустотой. С воплем, полным боли, Файерс упал на землю и покатился, прижимая ногу к груди. Струйки крови из раны, вместо того, чтобы катиться по коже, и впитываться в ткань штанов, как им положено, непостижимым образом взмывали в воздух и замирали, будто наплевав на гравитацию. Пустота накидывалась и на них тоже — капельки прямо на глазах таяли, словно высыхали на жарком полуденном солнце.

Только вот солнце оставит от крови красную корочку, а Пустота не оставляла ничего.

Чтобы не тратить лишнюю прану, я сразу же после выстрела убрал лук и снова повернулся к Виталию:

— Я неясно выразился? Я его еще не отпускал.

— Да мне вообще насрать. — безэмоционально ответил Виталий…

И легким движением руки, словно комара отгоняя, смахнул в сторону мой Колкий щит!

Просто отбросил его, как будто тот состоял не из остановленного времени, а из смятого полиэтилена!

В следующую секунду его сжатые кулаки вспыхнули фиолетовым, а сам он исчез из поля зрения…

Чтобы через мгновение появиться сбоку от меня с занесенной в замахе рукой!

Ни разу до этого момента реадизайнеры не пытались атаковать меня напрямую — все больше праной да рабочими телами! Ничего удивительного, что я едва не пропустил удар, лишь в последний момент дернув голову назад, чтобы хорошо поставленный мощный боковой удар попал мне не в висок, включая из игры, а то и убивая на месте, а в скулу.

Ох, твою мать!..

В голову будто бы АГАТ на полной скорости въехал! Никакого другого сравнения в голову не пришло… Да хорошо что хотя бы какое-то пришло, потому что, по ощущениям, когда кулак Ратко врезался в скулу, моя голова дернулась так резко, что половина мозгов вылетела через ухо!

Что-то громко хрустнуло — то ли пальцы Виталия, то ли мои лицевые кости… Надеюсь на первое.

Предполагаю второе…

Кое-как удержавшись на ногах, я присел, упал назад, перекатываясь через спину и разрывая дистанцию — хотя бы выиграть секунду времени, хотя бы собрать воедино раздробленное ракетным ударом сознание!..

Да где он вообще научился так херачить?! Очень четкий, мощный, хорошо поставленный удар в шаге и скручиванием от бедра… Да я даже в исполнении Юли не видел таких шикарных ударов, а она ведь училась специально, по каким-то хитрым методикам управления, не удивлюсь, если при этом ей знания загружали прямо в мозг…

Но этот-то откуда умеет?!

Виталий не дал мне собраться с мыслями — атаковал снова, сократив дистанцию длинным шагом, едва я успел встать на ноги.

Его стиль боя, стиль передвижения были совершенно непонятны и незнакомы мне — он держал кулаки перед лицом, развернув их костяшками вверх, а шаги были длинными, но очень быстрыми, словно он перепрыгивал с места на место. При этом в стойке он стоял как камень — недвижимо и прочно, даже не качаясь с ноги на ногу. Никогда не видел ничего подобного — он словно боялся потерять контакт с землей, и даже не собирался использовать ноги кроме как для перемещения.

Однако он использовал. Едва я вскочил на ноги, как Виталий еще одним быстрым шагом сократил дистанцию еще больше и атаковал неуловимым прямым ударом ноги в грудь. Он едва дотянулся, да плюс я еще провалился назад, поэтому ступня едва толкнула меня в грудь, но и этого было достаточно для того, чтобы я снова полетел на пол, на этот раз уже не успевая сгруппироваться.

Все, что я смог — подтянуть голову к груди, чтобы не приложиться затылком, и слегка понизить центр тяжести перед касанием.

А потом в спину ударила земля, выбивая из легких воздух, и я поплыл. Немного, ненадолго, всего на секунду, но Виталий не собирался давать мне и этой секунды. Угрожающе подняв левую ногу коленом почти к подбородку, чуть ли не касаясь поднятых в стойке кулаков, он опустил ее мне на живот резким ударом сверху-вниз. Словно кузнечный молот упал…

Я только и смог, что выдохнуть еще больше, сгибаясь в поясе, подтаскивая под себя ноги, и раздвигая их в стороны, чтобы вместо живота нога в тяжелом ботинке впечаталась в землю в паре сантиметров от моего хозяйства.

А потом… Ну, раз я уже сижу… И раз встать он мне не дает…

Чуть согнув ноги и уперевшись ступнями в землю, я швырнул свое тело еще дальше от Виталия, разворачиваясь вправо и выкрадывая короткое мгновение свободного полета на то, чтобы вскинуть руку с появившемся в ней луком, и, пока моя позиция хоть как-то близка к лучной стойке, выстрелить в противника!

Махнув хвостом, фиолетовая стрела метнулась в лицо Виталия, но тот снова исчез со своего места, и через мгновение появился снова — в нескольких метрах от меня. Он по-прежнему стоял все в той же стойке, но уже почему-то не спешил нападать.

Если бы не маска на его лице, я бы решил, что он… удивлен? Поражен? Что-то из этого. Подобную реакцию — остановить резкий прессинг оппонента, когда ситуация полностью под твоим контролем, — такие обученные и тренированные люди, как Виталий (а он определенно обученный и тренированный) позволяют себе только в одном случае.

Если они столкнулись с чем-то, на что пока еще не знают, как реагировать.

Воспользовавшись паузой, я поднялся с ледяной земли, не сводя взгляда с противника. Поднял руку и осторожно провел рукой по лицу — там, куда угодил кулак Виталия. Пальцы прошлись по неприятным неровностям — то, что тогда хрустнуло, все же было моей скуловой костью. Хорошо еще, что перелом не открытый, а то видел я на примере Файерса, что Пустота делает с кровью, не говоря уже о самой по себе кровопотере.

Кстати, а что там Файерс?

Я бросил быстрый взгляд в сторону пироманта, но его там уже не было — видимо, раненый умудрился доползти до разрыва и выбраться наружу. Или его уже пожрала Пустота. Это было бы предпочтительнее, но верится с трудом. Намного вероятнее, что он все же выбрался.

Я снова перевел взгляд на Виталия, который застыл каменным изваянием, не сводя с меня внимательного взгляда меж поднятых кулаков.

Надо и мне тоже выбираться. Не знаю, что заставило взять паузу его, но я — так точно столкнулся с тем, что мне не переварить. Не сейчас. Не здесь. Не в таком состоянии.

Изначально не самый лучший план сейчас летел ко всем чертям, и продолжать его выполнение не было никакой возможности. И дело даже не в том, что здесь внезапно появился один из Ратко — это я еще смог бы пережить. Проблема в том, что здесь появился именно Виталий.

В составе «пятератко», одетый точно так же, как и остальные братья, и отец тоже, он как две капли воды походил на них, и с расстояния метров десять уже трудно было сказать, кто из них — кто. Но сейчас Виталий был один, и сейчас, как никогда, было видно, насколько же он отличается от братьев. Те трое меня недооценивали — а он нет, он наоборот ждет от меня любой подлянки даже там, где я сам не представляю, как ее впихнуть. Остальные любили поболтать — прямо хлебом не корми, — а Виталий за весь бой не издал ни звука, кроме характерного резкого выдоха при каждом ударе. Те трое использовали реадиз — а Виталий почему-то атакует руками и ногами, словно он гладиатор в Яме, а не реадизайнер! Да, его руки светятся фиолетовым, но я так и не понял, по какой причине.

Он теряет контроль над праной? Нет, вряд ли — глаза его по-прежнему не оставляют линий в воздухе.

Он каким-то образом заряжает праной свои атаки? Тогда почему светятся руки, но не ноги?

У остальных трех братьев были слабые места, на которых можно было сыграть и подловить их.

У Виталия их не было.

Или, как минимум, я их не видел.

А, значит, я не могу себе позволить с ним сейчас сражаться. У меня нет ни единого козыря и я не знаю, как их организовать. Плюс к тому моя прана продолжает рассеиваться в Пустоте, а в голове после мощного удара немного звенит и плывет — как бы не сотрясение.

И плевать, что я ничего не выяснил. Не последний раз, явно не последний. А сейчас главное вернуться живым.

Поэтому, не сводя взгляда с не двигающегося Виталия я пошарил за спиной рукой, нащупывая точку выхода, а, нащупав, рванул ее и толкнулся ногами, спиной вперед падая в разрыв.

Вместо холодной земли я упал на горячую растрескавшуюся почву Пустошей, вместо смазанных оттенков серого появились какие-никакие цвета, а по глазам резануло успевшее стать непривычным яркое солнце.

А еще появились звуки.

И самым громким, потому что самым близким, оказалось удивленное рокотание дарга.

Глава 6. Следы прошлого

Этот звук невозможно перепутать ни с чем другим. Даже если не слышал его уже долгое время, даже если вообще слышал его всего один раз в жизни — его уже не забыть. Хриплое, прерывистое рычание будто бы сразу целого десятка различных животных, и даже словно бы с отголосками рвущегося металла.

Это пока еще не атакующий рев, с которым дарги бросаются в атаку, со скоростью молнии, это все лишь удивленное порыкивание, означающее, что дарг еще не понял, что на него свалилось сверху.

Вот только не в моих интересах превращать одно в другое.

В падении я обо что-то ударился, меня развернуло лицом вперед, я подставил ладони, резко перекатился на спину, выхватывая из окружения куски застывших событий.

Недалеко, в нескольких метрах, из земли торчат два больших валуна и между ними растет дерево — все точно так же, как и в том месте, откуда я пролез в Пустоту. В общем-то это логично — выйти на том же месте, где входил.

Вот только куда с этого места исчезли заговорщики, которые тут еще оставались, когда я засунул Стэна в Пустоту?!

И почему вместо них здесь целая стая даргов, в полтора десятка голов?!

Да лучше бы уж заговорщики были!

Дарги, кажется, еще не успели понять, что произошло. Один из них практически высился надо мной — одна из его лап в каком-то сантиметре от моей руки. Судя по тому, что тварь настороженно окаменела, медленно обводя горизонт взглядом, именно об нее я и ударился, когда вылетел из разрыва. Ударился и полетел на землю, под лапы с длиннющими когтями.

К моему счастью, тварь пока что не поняла, что произошло, и до нее не дошло, что под лапами лежит вкусный кусок мяса с доставкой на дом. Но буквально через секунду до него дойдет. А если не дойдет — то он, как минимум, меня учует.

Как максимум — еще и почувствует мою прану.

Поэтому, не теряя времени, я создал в руке стрелу, но не такую, как делал до этого, а толще и длиннее — почти что короткое копье или гарпун. Такими гарпунами имперский флот стрелял из огромных арбалетов-скорпионов в пиратские галеры, чтобы не топить их вместе с капитанами, а брать головорезов в плен во время абордажного боя и сажать потом на муравейники в назидание прочим.

Я бы создал и копье… Но не был уверен, что смогу быстро, исчезающе быстро, сообразить, какие именно копье, какого именно вида, мне нужно. А счет шел даже не на секунды — на мгновения.

Но, едва я нацелил свое оружие в сердце дарга, бьющееся буквально на расстоянии вытянутой руки, и приготовился ударить, как многострадальное пространство у меня над головой прорезала сияющая фиолетовая пятерня. Пять прановых когтей рванули лоскут мироздания в сторону, заново открывая проход в Пустоту. И оттуда шагнул Виталий.

Разумеется, Виталий — кто же еще это мог быть! Даже несмотря на то, что лицо его все еще скрывала прановая демоническая маска, не узнать его было невозможно. Да и кто еще, кроме него, мог бы здесь и сейчас выскочить следом за мной из Пустоты?!

Думал, что спасся, а в итоге только сделал хуже! Мало того, что никуда преследователь не делся, так еще и дополнительных проблем в виде стаи даргов поимел!

Демоническая маска Виталия развеялась по ветру, и он обратился ко мне:

— Куда собрался? Мы с тобой еще не закончили.

А вот это он зря.

Потому что на звук голоса среагировал не только я, но и стоящий рядом со мной дарг. Уж не знаю, то ли Виталий намеренно его проигнорировал, то ли не заметил из-за эффекта туннельного зрения, когда сосредотачиваешься исключительно на цели и ненамеренно выбрасываешь из головы все остальное, но на дарга Ратко не обратил никакого внимания.

А вот дарг на Ратко — еще как.

Одним коротким экономным движением тварь развернулась на месте, подняв тучу пыли и только каким-то чудом не проколов мне ладонь в нескольких местах своими когтями. Развернулась и уставилась на Виталия, словно не понимая, откуда он тут взялся и как подкрался так бесшумно.

И Виталий заметил его тоже. Перевел взгляд, и нахмурился, словно не мог понять, что перед ним такое:

— Это что такое?

Дарг не ответил. Он кинулся в атаку. Молча, даже без рева. Без подготовки, прямо из стойки, кинулся вперед, вытягивая длинные лапы, и метя ими в грудь Виталия.

Ратко не растерялся и не испугался. Он встал в уже виденную мною боевую стойку и встретил летящего на него дарга тем, что я еще никогда не видел — голыми руками!

Да, он на секунду поставил перед собой какую защиту, вспыхнувшую прямо по границам его локтей, об которую дарг ударился, словно о прозрачное стекло, но после этого отшвырнул тварь от себя и тут же кинулся следом, пользуясь моментом, пока ошарашенный монстр ловит равновесие!

Да, его руки окутались уже виденным мною фиолетовым сиянием, что намекало на использование праны, но последовала за этим обычная и банальная серия ударов — прямой, боковой, апперкот, словно Виталий не на дарга нападал, а дрался в ринге против такого же человека! Первый удар в голову твари оглушил ее больше прежнего, второй — боковой, заставил покачнуться, приподнимая лапу в попытке удержать баланс, и последний апперкот снизу вверх пришелся точно в открывшееся сердце твари.

Даже не сомневаюсь, что от такого удара оно просто порвалось пополам.

Дарг неловко дернулся, словно его сковала судорога, и повалился на землю, подняв тучу пыли.

Все это заняло не больше секунды, и только спустя эту секунду все прочие дарги вокруг обратили на нас внимание.

Или, сказать вернее, они обратили его на Виталия.

Я тоже во все глаза смотрел на Ратко, который вышел из портала спокойным, собранным и невозмутимым.

Больше он таким не был.

Его ноздри раздулись от нескрываемого гнева, глаза сощурились до размеров узких замковых бойниц, кулаки сжались так, что, казалось, ногти сейчас пропорют кожу с тыльной стороны ладоней, а лицо покраснело, как вареный омар.

— Дарги… — выплюнул Виталий. — Сука, ненавижу… Ненавижу! Ненавижу-у-у-у!..

Последнее слова он буквально провыл, как бешеный волк.

И, как бешеный волк, он сорвался с места и кинулся на даргов!

Сам, первый! Даже не дожидаясь, когда атакуют они!

И даже забыв про меня!..

Виталий накинулся на ближайшего дарга даже раньше, чем тот успел полностью развернуться в его сторону. Перетек к нему, как кузнечик, одним длинным стелющимся подшагом, вскинул ногу, и обрушил сверху-вниз пятку, как кузнечный молот, на хребет твари.

Нога окуталась фиолетовым сиянием, с громким хрустом позвоночник переломился, и дарг упал на бок, дергаясь и крутясь на одном месте.

А Виталий уже забыл про этого дарга, и переключился на другого — прыгнувшего на него со спины. Развернулся, присел, уходя от атаки, и снизу-вверх впечатал в открытое сердце твари мощный апперкот.

На землю дарг упал уже мертвым. Немного подергался, и затих.

А Виталий уже атаковал следующую тварь.

Атаковал, он именно что атаковал! Он не защищался от них, он на них нападал сам! И его совершенно не волновало, что он один, что у него нет прикрытия, что на него могут напасть со спины — короче, ничего из тех проблем, о которых мне рассказывала Ника! Несмотря на то, что даргов вокруг было больше десятка, Виталий грамотно держал позицию и расстояние до них, располагаясь так, чтобы все они были спереди от него и не позволяя зайти себе на спину. Атаковав очередного дарга, он быстро выводил его из строя, а потом резко отступал на несколько метров назад, не давая напасть на себя, но заставляя их растягиваться. А как только какая-то тварь снова вырывалась вперед — атаковал и ее тоже.

И с каждым новым телом твари выдыхал:

— Ненавижу… Ненавижу! Ненавижу-у-у!..

Когти даргов, конечно, настигали реадизайнера, но каждый раз на их пути вспыхивал компактный экран из праны, который с легкостью отражал атаку.

А следующую обычно дарг уже не успевал провести.

Виталий двигался и дрался крайне грамотно и умело, но его выдохи, его вопли и то, как он наносил удары — яростно, с полным вложением, так, чтобы или пан или пропал, — говорило о том, что он себя контролирует крайне плохо. Настолько же плохо, насколько хорошо контролировал себя в Пустоте. То, как он двигался, и не позволял зайти себе за спину, явно было лишь вбитыми в мышцы и вырезанными на подкорке рефлексами, работающими тогда, когда сам мозг отключается. Зато вот вспышки фиолетовой праны каждый раз, когда кулак или нога соприкасались с даргами, были так ярки, что даже слепили, а сами удары были так мощны, что, не достигни хотя бы один из них цели — и Виталий вполне мог бы заработать себе травму на ровном месте, просто из-за того, что природой не предполагалось использование конечностей для таких нагрузок под такими углами.

Но дарги никогда не учились драться врукопашную, они делали это на инстинктах. Они не умели ставить блоки и уворачиваться. Поэтому каждый удар Виталия обязательно заканчивался хрустом костей и еще одной дергающейся на земле тварью.

На меня ни дарги, ни Виталий не обращали уже никакого внимания — они были целиком поглощены друг другом. И, если с даргами все было понятно, — Виталий выделял намного больше активной праны, чем я, и банально был им лучше заметен, — то что происходит с реадизайнером, было решительно непонятно. Словно у него к даргам какая-то личная вендетта. Какая-то нездоровая ненависть, если ненависть, конечно, вообще бывает здоровой…

И он вымещал на них свою ненависть, одного за другим отправляя тварей на песок. Разменяв десяток, Виталий начал очевидно выдыхаться — все же такие мощные пранопотери, да еще на фоне плохого контроля себя, давали о себе знать. Если бы я посмотрел на него прановым зрением, наверняка, я увидел бы целую тонну праны, бесславно рассеявшейся в окружающем пространстве — настолько сильно Виталий ее терял.

Но я не смотрел. Вернее, смотрел, но не прановым зрением, а обычным. Завороженно наблюдал, как он одного за другим разносит черепа и разрывает сердца даргов, яростно приговаривая:

— Ненавижу! Ненавижу!..

Мне бы свалить по-тихому в этот момент, хоть даже в ту же Пустоту, пока он занимался тварями…

Но я не сваливал. Почему-то казалось, что сейчас я наблюдаю что-то очень личное, и главное — что-то очень важное. Что-то, что поможет мне в будущем. Что-то, что мне очень важно знать. Поэтому у меня даже мыслей не было о том, чтобы куда-то свалить. А если бы и были — обязательно нашлось бы что-то, что меня остановило.

Интуиция? Возможно.

Когда Виталий закончил с последним даргом, сломав ему хребет, а потом размозжив череп и бросив тварь корчиться на земле, я наконец спохватился и осмотрел его прановым зрением. Как я и думал, он потерял приличное количество праны и уже светился далеко не так ярко, как в самом начале. Мало того — он все еще продолжал ее терять. Через руки, через ноги, пылающие яркими фиолетовыми факелами, и даже через нос, с каждым выдохом выдувая клубы фиолетового тумана.

Виталий, очевидно, стал намного слабее. Но отнюдь не стал менее опасным. Как минимум, потому что в состоянии его нынешней ярости я не то что не знал, чего от него теперь ждать, я не пытался даже прогнозировать.

Одно было ясно точно — дарги не успокоили его ненависть. Даже, наверное, наоборот — распалили еще сильнее. И выместить ее он собирался на мне.

Дальше ждать не было возможности. Пусть я ничего не выяснил, но это уже неважно. Находиться рядом с обезумевшим реадизайнером и дальше могло слишком дорого мне обойтись.

Поэтому, как только Виталий быстрым шагом пошел ко мне, я поджал под себя ноги, принимая положение на корточках, уже привычным движением разорвал перед собой пространство и прыгнул вперед, в Пустоту.

Конечно же, Виталий снова последовал за мной. Не прошло и нескольких секунд, как он оказался у меня за спиной, все еще дышащий злобой, ненавистью и праной.

Вот только в этот раз преимущество наконец было на моей стороне. Больше не контролируя себя, Ратко терял огромное количество праны и продержаться здесь смог бы от силы несколько минут.

Мне надо всего лишь эти несколько минут выжить.

— Думал, тебе это поможет?! — исступленно закричал Виталий, сжимая руки в кулаки. — Ни хера подобного! Я убью даргов! Я убью всех даргов, какие только существуют в этом мире! Я их не боюсь!

— Да что ж тебе так дались эти дарги… — пробормотал я, глядя, как он идет в мою сторону, и аккуратно, чтобы не наткнуться спиной на руины стены, отступая спиной вперед.

Виталий шел размеренным шагом, не пытаясь ускорить его и тем более — перейти на бег. Но все равно он двигался быстрее, чем я, вынужденный пятиться спиной вперед. Поэтому через несколько секунд он был уже рядом.

Удар — я пригнулся. Еще удар — я провалил корпус назад, споткнулся обо что-то, и едва не упал. Еще удар — я уклонился, чуть подкорректировав траекторию рукой.

Виталий выдохся. Его удары стали более размашистыми и медленными. ИХ легче стало прогнозировать, а значит, уклоняться и блокировать. Впрочем, с блокированием я погорячился — он все еще выше и тяжелее меня, и любой его удар, даже не усиленный праной, с очень большой вероятностью пробьет любой мой блок.

А усиленный — еще и выбьет из меня дух дополнительно.

Поэтому я намеренно сменил направление отступления, и, когда в поясницу уперлись обломки стены, я откинулся назад, переваливаясь через них и приземляясь с другой стороны.

Теперь нас разделяла невысокая, по пояс высотой, полуразрушенная стена. Какое-никакое, но препятствие, чтобы перевести дух. И заодно — выиграть несколько лишних секунд, пока Пустота высасывает Виталия.

Но его это не остановило. Лишь на мгновение он замер, уперевшись в стену, глупо моргнул, а потом зарычал и рыбкой кинулся вперед, целя руками прямо в меня!

Я не успел отреагировать, он сшиб меня на землю, приземлился рядом со мной на колено и вцепился своими мощными пальцами мне в шею!

В глазах резко потемнело, воздух перестал идти в легкие, захотелось кашлять, но не получалось — так сильно пальцы Виталия сдавили трахею!

— Думаешь, я не знаю, что ты пытаешься сделать?! — заорал он мне прямо в лицо, нагнувшись. — Я не буду играть на твоих условиях! Не дождешься!

И, оставив у меня на горле одну руку, он поднял вторую и вцепился когтями в пространство, чтобы разорвать его!

Одна рука! Надо действовать!

Я ударил раскрытой ладонью в кадык Виталия, а когда он рефлекторно дернулся назад — подтянул к себе колено и вставил, как разделитель, между нами. Толчок — и Виталий отлетает в сторону, а я вскакиваю и вместо него вцепляюсь когтями в надорванное пространство!

Рывок!

И я уже снова вываливаюсь куда-то… Когда-то…

Может быть, мне повезет и тут снова будут дарги?!

Но нет, даргов нет. Нет даже мертвых, не говоря уже о живых. Хотя это точно то же самое место — те же два камня, то же дерево…

Только вот рядом с деревом, метрах в ста, почему-то стоят живые люди. Один взрослый и один… подросток? Мальчик лет пятнадцати, не больше. Взрослый стоит перед ним на колене, положив руку ему на плечо, и что-то объясняет…

Что тут происходит?

Меня снова сшибло на землю — Виталий вывалился из разрыва. Вывалился прямо на меня, повалил на землю и снова уселся сверху, занося кулак:

— Тебе конец!

Но он так и не ударил. Его глаза внезапно переместились на странную пару возле дерева, и он вздрогнул.

Вздрогнул все телом, словно через него пропустили мощный электрический разряд. Вздрогнул и замер, как парализованный, не сводя взгляда с парочки. Его губы сложились в два неслышных, но читаемых слога:

— О… тец…

Я осторожно шевельнулся, но Виталий никак не отреагировал. Тогда я подтянул ноги, и, упираясь ими, выполз из-под реадизайнера, не сводя с него взгляда.

А он не сводил взгляда с пары возле дерева. И не переставал повторять:

— Отец… Не надо… Отец… Не надо…

Я не удержался от искушения и аккуратно ткнул его пальцем в плечо, но Виталий не реагировал. Для него словно все вокруг перестало существовать. Все, кроме мальчика и его отца возле дерева.

Отец встал, и отряхнул колено, на котором стоял.

И тогда Виталий заплакал:

— Отец… Не надо, не надо… Я не хочу больше даргов… Я не хочу, я не хочу…

Он не кричал, как делал это со мной или с даргами. Он шептал, почти беззвучно шептал, словно говорил сам с собой. Возможно, закричи он, он бы докричался до них, предупредил, что-то изменил…

Но я уже все понял. Он не закричит, не привлечет их внимания. Потому что никогда не привлекал. Его никто не видел и не слышал в тот момент, когда Себастьян Ратко выводил своего сына в пустошь.

Была ли это проверка для конкретного ребенка, или он так делал со всеми, а, может, он пытался таким образом избавиться от Виталия? Теперь уже не узнать. Из самого Виталия, понятное дело, и слова не вытянешь, по крайней мере, без риска остаться с раскрошенным черепом. А ни у кого из той пары спрашивать… Просто нельзя.

— Отец… — беззвучно плакал Виталий. — Пожалуйста, не уходи… Не бросай меня…

Но Себастьян его не слышал. Он манерно взмахнул рукой, и исчез из поля зрения мгновенной телепортацией, оставив своего маленького сына в одиночестве.

— Отец, нет! — тихо взвыл Виталий, падая на бок и подтягивая колени к груди. — Они же придут! Дарги придут! Они приду-у-ут!..

А я смотрел то на него, то на его маленькую версию, которая неуверенно ковыряла ногой землю, и понимал, что дарги не придут.

Если я ничего не сделаю — не придут.

А еще я прекрасно понимал, что я не хочу этого делать. Но выбора у меня нет…

Глава 7. Родословная

Что ж, еще один вопрос получил свой закономерный ответ. Места, которые выглядели случайными и ничем не примечательными для меня, имели огромное значение для кого-то другого. Связанные с ними воспоминания служили якорем для того, чтобы открывать промежуточные порталы именно в этих точках. И, если знать все такие точки, мы будем знать, где заговорщики будут открывать свои промежуточные порталы. Мы будем на шаг впереди, и в тот момент, когда они в очередной раз вышлют террористический отряд для того, чтобы навести страх на простых людей, мы сможем перекрыть их промежуточные порталы. А это уже развязывает руки для огромного количества тактических ходов. Что, например, скажет заговорщики, если выход портала, через который они эвакуируются, откроется прямиком в разрыв, ведущий в Пустоту? Или в логово скопий? В толпу даргов? Что, если он вообще не откроется?

Придумать можно много чего. Но для этого надо сперва поговорить с Персефоной и удостовериться, что я все правильно понял, что я нигде не ошибся и что все это действительно возможно.

А для этого сперва надо вернуться к себе. В свое время.

И я понятия не имел, как это сделать. В предыдущий раз через Пустоту я провалился во времени в момент, который был важен для меня самого. В момент, когда решалась моя судьба, по сути — видимо, это и был тот самый якорь, который выдернул меня именно туда и именно тогда.

Но сейчас-то я был не в своем якоре. И я даже знал, почему так — это Виталий начал открывать выход из Пустоты, а я лишь продолжил. Видимо, именно за счет этого я каким-то образом перенес нас в это прошлое. Именно я, потому что я сомневаюсь, что, во-первых, Виталий по своей воле перенесся бы в этот момент, чтобы заново пережить все это, а во-вторых — что он вообще в курсе, что Пустота на такое способна.

Виталий не впитывал брату нескольких единокровных братьев. Виталий не вдыхал скиллтрит. Виталий не трахался с богинями.

Хотя последнее, конечно, вызывает сомнение…

Короче говоря, перенос в этот момент — это моя заслуга, как и в предыдущий раз. Сомнений нет и быть не может. И, как и в предыдущий раз, я сделал то, что должен был сделать. То, что не мог не сделать, потому что однажды я это уже сделал, направив историю именно по этому пути.

Я убил стоящего на коленях и плачущего Виталия. Подошел сзади и пронзил его сердце прановой стрелой. А он даже не сопротивлялся. Только продолжал смотреть на молодого себя, плакать и беззвучно что-то повторять.

Когда его сердце перестало биться, из тела предсказуемо вырвался поток праны, и я, решив не задерживаться там больше, открыл разрыв в Пустоту и шагнул в него. Однако я оставил небольшую щель, через которую видел, как спустя две минуты на горизонте появились скачущие тени. Дарги пожаловали на обед.

И у них, по сути, была только одна цель, чтобы на нее наброситься. Не знаю, для чего Себастьян оставил здесь молодого Виталия, но представляю, что произошло после того, как он исчез. Представляю, основываясь на словах самого Виталия. На него буквально сразу же накинулась стая даргов и он то ли смог уйти от них, то ли смог победить их — я так и не понял. Но главное — эта стая была, и с тех пор в сознании Виталия поселилось сразу два мощнейших эмоциональных якоря. Первый — безумная ненависть к даргам и стремление всех их уничтожить. Вторая — страх снова остаться в одиночестве. Снова пережить момент, когда его бросают.

Мне выпало наблюдать и то и то сразу.

Сейчас же я просто восстанавливал естественное течение истории.

Убедившись, что все сделал правильно, я закрыл миниатюрный разрыв, в который подсматривал, как в окошко. Закрыл, даже не задумываясь об этом, даже не думая о том, что я на самом деле его закрываю. В этот момент мои мысли были где-то далеко и уже занимались вопросом возвращения обратно, и рука как-то сама собой затерла разрыв, словно выравнивая кучку песка. И это сработало — Пустота сомкнулась вокруг меня, снова погружая меня в холод и ветер.

Сам того не понимая, не замечая и не отдавая себе отчет, я сделал то, что не мог понять, как сделать раньше. Интуитивно. Опять.

Что ж… Раз все так несложно, то, может, и выбраться отсюда я тоже смогу интуитивно? Ведь я же как-то смог вернуться из того времени, где заново переживал все произошедшее с АГАТом?

Но сперва я попробовал обратиться к кровной сети и послать в нее сигнал для Персефоны в надежде, что она его получит, сообразит, что надо делать, и выдернет меня отсюда, как уже это делала. Но — тщетно. То ли дело в том, что я был в Пустоте, то ли дело в том, что в этом времени Персефона еще не накладывала на меня никаких меток, а значит, и не могла с ними взаимодействовать, то ли еще в чем-то… Главное, что это не сработало. Никуда меня не переместило, и ничего вокруг меня не изменилось.

Тогда я принялся вспоминать, где я хочу оказаться, в мельчайших подробностях воссоздавая в памяти интерьер клан-холла и людей, которые в нем живут. Вспомнил Нику, Чел, Персефону, Кира и Филиппа. Амину, Уайта, Дон Йена и всех прочих, кого только мог вспомнить. Даже закрыл глаза, чтобы проще было сосредоточиться.

А потом протянул руку и вырвал новый кусок Пустоты, открывая проход.

Когда я выпал из Пустоты в реальность, первое, что я почувствовал — был сильный удар острым кулачком в плечо. Потом — сразу же в грудь, потом — в другое плечо.

И только после этого Ника начала вопить:

— Сукин сын, ты что вообще творишь! Ты что себя позволяешь, а?! Жить надоело?!

Что ж… По крайней мере, я там, где хотел оказаться.

Взяв Нику за плечи и отодвинув ее от себя так, чтобы она не доставала меня своими кулачками, я обвел всех присутствующих взглядом. Пересчитал по головам. К счастью, все были на месте — ровно столько, сколько их было, когда я нырял в портал. Как минимум, это означало, что никто из них благоразумно не сиганул за мной в портал. Наверное, решили, что из-за одного малолетнего идиота не следует рисковать жизнями всех остальных.

— Я же вам говорила! — продолжала бесноваться за спиной Ника, благо, уже не в мою сторону. — Я вам говорила, что этот сукин сын из любой кучи навоза выберется! Я вам говорила, что не надо за ним прыгать?! Говорила?! Говорила?!

С ней никто и не спорил, но она все продолжала беситься и выкрикивать какие-то бессвязные вещи еще несколько секунд, после чего наконец остыла и снова ткнула меня кулаком, на этот раз в спину:

— Идиот. Ты где был?

— Лучше тебе не знать. — едва слышно, чуть ли не одними губами, произнес я, но вслух сказал другое. — Как все прошло? Нашли еще выживших?

— Нашли двоих. — ответил кто-то из толпы реадизайнеров. — Спасти смогли только одного.

— Жаль. — вздохнул я. — Но лучше так, чем совсем никого. Где Персефона?

— Я здесь. — раздалось откуда-то сбоку и из тени под балконом второго этажа появилась Персефона. — Серж, объясните…

— Потом. — перебил ее я. — Нам надо поговорить. Наедине.

Надо отдать должное Персефоне — она быстро сменила учительский тон на деловой, моментально переключившись между задачами:

— Тогда идемте.

И первой пошла по лестнице на второй этаж. Я двинулся было за ней, но Ника ухватила меня за руку:

— Куда собрался?

— Разговор есть. — я кивнул на Персефону. — Очень важный. Мне кажется, я скоро смогу обнаружить логово заговорщиков.

— Ого. — Ника округлила глаза. — Ну тогда иди. Тогда сначала поцелуй.

— Когда это я отказывался? — ухмыльнулся я, притягивая Нику к себе.

В рядах реадизайнеров послышались вздохи и фырканье.

Через пять минут мы уже сидели с Персефоной в одной из комнат второго этажа, и я ей рассказывал все, что произошло. Не утаил ничего — в том числе и то, что случилось с Виталием.

— Какой кошмар… — Персефона покачала головой. — Виталий всегда рос таким хорошим, послушным мальчиком. Добродушным. Ни за что бы не подумала, что он примкнул к заговорщикам.

— Он, может, и был послушным. — ответил я. — Но послушным-то он был в первую очередь своему отцу, не так ли?

— Что есть, то есть. Себастьяна он любил больше самого себя. А то, о чем ты рассказал… Что-то такое припоминаю — Себастьян отправился с Виталей на прогулку, а вернулся уже без него. Сказал, что Виталя встретил друзей, никто особо не задавал вопросов. А меня так вообще там не было, я это потом узнала от общих знакомых. Даже представить себе трудно, каким издевательствам Себастьян готов подвергнуть собственных детей… И ради чего?

— Я полагаю, ради того, чтобы раскрыть потенциал их силы. — я пожал плечами. — На самом деле, не знаю. Кто его поймет.

— Это да. — вздохнула Персефона. — Псхихопата понять невозможно.

— Психопата? — удивился я. — Вы такого мнения о своем сыне?

— Я взрослый человек, Серж. Очень взрослый человек. Настолько взрослый, что эмоции во мне давно уже утихли и разум прочно над ними доминирует. Если человек психопат, то я назову его психопатом, будь это мой сын, муж, или отец. Особенно если этот человек приложил в свое время все усилия к тому, чтобы я сама была вынуждена покинуть родной клан.

— Думаете, они это нарочно?

— Кто его знает. Может, да, а, может, и нет. Но я понимаю, к чему ты клонишь и отвечу тебе так — я сомневаюсь, что хотя бы половина Ратко присоединилась к заговору.

— Половина это очень много. — возразил я. — Особенно если учесть, какие глобальные стратегические возможности предоставляет даже средней руки реадизайнер Пространства. Да что там — ужасно даже не их наличие, а банально — их отсутствие! Сеть Ратко прекратила действовать чуть ли не только что, и это уже успело принести немало проблем людям. Многие города оказались беззащитны перед атаками заговорщиков, потому что в них нет солдат управления, и нет возможности их туда быстро перебрасывать. По сути единственным инструментом противодействия в такой ситуации остаемся мы.

— Не единственным. — Персефона подняла палец вверх, как учитель, требующий тишины. — У управления в наличии огромное количество реадизайнеров, в том числе, и из линии Пространства. Когда они поймут, что без помощи не справиться, они, будем надеяться, примут правильное решение и обратятся за помощью к ним.

А ведь и правда. Об этом я не подумал. Если совсем уж прижмет, управлению придется довериться реадизайнерам. Пусть в малой части, пусть всего лишь с целью восстановления какой-никакой транспортной сети, пусть под надзором и охраной, но это уже будет большая победа. Победа не над заговором и заговорщиками, а над безальтернативным недоверием управленцев к тем реадизайнерам, которые сдались по своей воле, чтобы не множить пролитую кровь.

Правда есть одно «но».

— Они все равно на это не пойдут, пока не увидят, что реадизайнерам можно доверять. — я покачал головой. — Не наоборот. Сперва это, потом свобода. По-другому они работать не станут. Поэтому нам пока что надо продолжать свою деятельность и помогать управлению по мере своих сил, до тех пор, пока они не изменят своего мнения.

— Звучит логично. — Персефона кивнула. — Я полагаю, у вас есть план?

— Пока что у меня есть вопросы. Причем вопросы, на которые можете ответить только вы, полагаю. Потому что они касаются вашего сына.

— Интересно. — Персефона удивилась. — Ну, задавайте.

— У меня появилась теория, что Виталий открыл промежуточные порталы именно через ту точку, в которой мы оказались именно потому, что когда-то пережил там очень сильное потрясение, и она, так сказать, осталась якорем в его памяти.

— Звучит разумно. И я, наверное, сама задам интересующий вас вопрос — есть ли такие точки у Себастьяна? Я вам отвечу — не знаю.

— Как это? — не понял я.

— Серж, вы упорно пытаетесь оценивать наши с Себастьяном отношения как классические отношения матери и сына. — Персефона покачала головой. — А это не так. Я знаю о Себастьяне только самые громкие события из его жизни — те, о которых знают и все остальные… Может быть, чуть больше. Основание Сети Ратко, его дуэль с аэромантом, еще какие-то кусочки жизни… Мы с ним жили по-разному, мы с ним никогда не поддерживали добрых отношений. Я ему мать лишь биологически, и я его совсем не знаю. А после всего того, что он натворил за последние месяцы — и знать не хочу.

— Но это важно! Хотя бы предположения какие-то, может быть, есть?!

— Только общего плана. — Персефона вздохнула. — Его комната в клан-холле, первый запущенный портал сети Ратко, место первого поцелуя… Хотя нет, это не про Себастьяна…

— И все это не подойдет. — я покачал головой. — Должно быть какое-то уединенное труднодоступное место. Совсем хорошо, если при этом оно не будет бросаться в глаза.

— Не знаю, Серж, я же сказала. Тыкать пальцем в небо я тоже не собираюсь. Ваша идея интересна и, вероятнее всего, правильна, но в наших условиях, к сожалению, ее не применить. Не говоря уже о том, что я вообще с трудом представляю себе, как ее можно применить вообще. У них ведь не один Себастьян открывает порталы. Я даже уверена, что как раз-таки Себастьян занимается этим в последнюю очередь — он всегда любил скидывать работу на других.

Что ж, это в духе моего папаши. Я даже нисколько не удивлен такой характеристике. Папаша даже с виду не казался приятным типом, располагающим к общению. И Персефона правильно сказала — такой тип вряд ли запомнит место своего первого поцелуя, как какое-то особенное. Я, честно говоря, даже не могу представить себе, какое место он вообще способен посчитать «особенным». Если только место, в котором он закопал какой-нибудь свой детский клад в глубоком детстве… Чтобы у взрослого Себастьяна в голове отложилась какая-то точка на карте — это вообще в голове не укладывалось. Разве что он там ногу бы потерял, или руку…

Или…

Я поднял взгляд на Персефону:

— Скажите, Персефона… А вы были в Арбитражном Зале?

Глава 8. Средства массовой дезинформации

Услышав мой вопрос, Персефона сначала недоверчиво скосилась на меня, а потом, видимо, поняв, что я не шучу, залилась звонким молодым смехом. Смеялась она так громко и заразительно, словно я вместо того, чтобы задать довольно безобидный вопрос, рассказал какой-то уморительный анекдот.

Я не понял:

— Что смешного?

— Я так понимаю, Серж, вы не в курсе, что такое Арбитражный Зал и какова его роль в жизни реадизайнеров?

Я развел руками:

— Само собой нет. Откуда бы мне?

— Ну так вы не один такой. — вздохнула Персефона. — На самом деле, никто не знает, что такое Арбитражный Зал. И никто не знает, где он находится. В какой-то степени можно сказать, что никто никогда там не был.

— Это как? — не понял я.

— Арбитражный Зал это… Это не стадион со зрителями. Это место, в котором выясняют отношения всего два человека, или, вернее, два реадизайнера. Там нет судей, нет наблюдателей, нет никого, кроме двух противников. Справедливости ради, одного только этого порой хватало для того, чтобы конфликт сошел на нет.

— Вы это к чему? — все еще недоумевал я.

— Я это к тому, что в Арбитражный Зал попадало не так уж и много реадизайнеров. А возвращалось оттуда, по понятным причинам, еще меньше. И, конечно же, тех, кто возвращался, всегда засыпали вопросами касательно того, что они там видели и где, собственно говоря, находились.

— Ну так и где? — не утерпел я.

— А вот здесь начинается самое интересно. Судя по рассказам очевидцев… Арбитражного Зала не существует. Не существует, как постоянного места, он, как бы это сказать… Кочующий. Мобильный, как сейчас любят говорить. Для дуэли Арбитры просто переносят пару реадизайнеров в случайную точку мира, удаленную от простых людей и природных источников опасности, и ограничивают эту площадку кольцом пустоты — таким же, какое окружает академию, только в разы меньше, и временным.

Вот это поворот! С каждой минутой все интереснее и интереснее!

— Что значит «кольцом пустоты»? Вот прямо таким же, как в академии? Из него даже телепортироваться нельзя?

— О чем я и толкую. — развела руками Персефона. — Арбитражный Зал это всего лишь мобильная клетка, вынесенная подальше от окружающих, в которой два реадизайнера могут безопасно для остального мира выяснить отношения.

— И что, прямо в случайное место переносят?

— Поначалу казалось, что да. Потом, однако, путем сбора информации обо всех, кто побывал в Арбитражном Зале и об их дуэлях, пришли к выводу, что кое-какая закономерность все же есть. Арбитры стараются подобрать местность так, чтобы ни у кого из дуэлянтов не было солидного перевеса. То есть, гидроманту не предоставят океан, а пироманту — жерло вулкана.

— А геоманты? Аэроманты? Сангвиманты? У них же рабочее тело всегда под рукой!

— А вот в таких случаях второго дуэлянта наоборот располагают поближе к своему рабочем телу. — Персефона кивнула. — Говорю же, какой-то баланс они пытаются соблюдать. Открытого преимущества никому не предоставляют. Теперь понимаете, к чему был мой вопрос?

— Судя по всему, к тому, что нельзя сказать, что ты был в Арбитражном Зале, даже если ты в нем был. — я нахмурился. — Потому что самого по себе Зала, считай, что и нет. Я думал, это какое-то место. Какой-то… Ну, Зал, раз он так называется. Что-то суровое, каменное. А тут оказывается…

— Все не то, чем кажется. — улыбнулась Персефона. — Особенно, когда дело касается Арбитров.

— Кстати, об этом… — я щелкнул пальцами. — Есть смысл спрашивать, кто они такие?

Персефона с улыбкой покачала головой:

— Абсолютно нет. Арбитры существуют столько же, сколько сам реадиз, даже бытует мнение, что именно их появление и принесло реадиз в мир. Они появились одновременно с даргами и дали людям возможность сопротивляться тварям. Дали им реадиз и правила пользования им. По сути, дали оружие против нового стихийного бедствия.

Стихийное бедствие… Так вот значит как воспринимаются дарги людьми этого мира. Не как противник, с которым следует воевать, а как просто… Каприз природы, или что-то вроде того. Как что-то привычное и незыблемое, без чего мир просто не будет существовать, или, как минимум, перестанет быть прежним.

Интересно, что произойдет, если все дарги в мире внезапно исчезнут? Если исчезнут реадизайнеры понятно, что случится — дарги моментально уничтожат все человечество. Не без сопротивления, конечно — недаром же говорят, что Иллюзионисты способны справляться и с ними тоже, — но все равно уничтожат. Даже к гадалке ходить не нужно. Слишком их много, слишком мало Иллюзионистов. Возможно, останется парочка городов, в которых сосредоточатся остатки выжившего человечества, но и они через время умрут без притока ресурсов извне. Просто съедят сами себя.

А вот что будет, если исчезнут дарги? Если реадизайнеры, по сути, станут не нужны? Останется ли их роль в обычном быте человечества достаточно весомой для того, чтобы это самое человечество не надумало избавиться от потенциальной угрозы? Ведь как известно, если у общества нет внешнего врага, общество начинает искать врага внутреннего.

А ведь богиня в рамках лекции о даргах как раз упоминала войну. Или, вернее, даже войны — в самом начале моей второй жизни, когда я только-только узнал о существовании даргов. Она говорила, что люди уже сделали ставку на огнестрел и вели войны им, и, судя по всему, появление даргов в этом мире выпало как раз на одну из таких. Возможно, именно это заставило человечество объединиться перед лицом новой угрозы и срочно перестроить все отношения внутри самого себя. Заставило признать реадизайнеров как единственный эффективный способ бороться с даргами, заставило прекратить войну и перебросить все возможности на новую угрозу.

Трудно представить, что люди могли бы уничтожить друг друга под корень при помощи древнего оружия, пусть даже огнестрельного, но тут главное — желание. Возможно, появление даргов в этом мире семьсот лет назад спасло человечество от частичного или даже полного уничтожения.

А вот сейчас, когда угроза даргов перестала восприниматься как что-то серьезное и стала «стихийным бедствием», человечество снова начало искать врага внутри самого себя.

И нашло. Причем два врага нашли друг друга одновременно.

— Серж? — позвала Персефона, вырывая меня из мыслей. — Все хорошо?

— Да, все отлично. — я улыбнулся и встал. — Я выяснил, что хотел, спасибо.

— Обычно вы заканчиваете подобные разговоры другими фразами. — нахмурилась Персефона. — Чем-то вроде «У меня есть план» или «Делать будет вот что»…

— Не сегодня. — я вздохнул. — Слишком много непонятного пока что остается, и не на что опереться, чтобы делать выводы. Как достать Себастьяна, как понять, какие точки он использует для открытия промежуточных порталов — я не придумал, а план был именно в этом.

— Что ж, — Персефона тоже вздохнула, не скрывая разочарования. — Тогда будет ждать, когда что-то прояснится. А пока что?..

— А пока что следуем нашему предыдущему плану. Не даем заговорщикам убивать людей, и пытаемся вызвать чувство доверия у управления. — я улыбнулся и вышел за дверь.

В тот день новости буквально всех каналов буквально бурлили. Куда ни переключи, отовсюду лились взбудораженные голоса дикторов, которые вещали разными словами, но об одном и том же:

— Как вы знаете, уже некоторое время в мире продолжается конфликт…

— …вызванный разделением реадизайнеров на два лагеря…

— …сепаратисты, объявленные вне закона…

— …провели террористический акт, целью которого был центральный водоканал города Гаврополь…

— …многочисленные жертвы среди работников, и их число могло быть еще больше, если бы не поздний час, когда смены у многих уже закончились…

— …по словам выживших целью нападающих был магистральный трубопровод, который они собирались отравить, тем самым отравив весь городской водопровод…

— …нападение произошло неожиданно и очень быстро, власти города не успели отреагировать и прислать даже простых полицейских…

— …а что бы они сделали, а? Сами посудите — целая толпа реадизайнеров, что бы тут сделали обычные полицейские?! Здесь нужно управление ноль!..

— …считавшееся до недавнего времени городской легендой тоже не прибыло к месту совершения терракта. Не желаете прокомментировать?..

— …случившееся. Однако выжившие так же сообщают о еще одной группе реадизайнеров, прибывших буквально следом за первой…

— …вы понимаете, помогали! Мы же вам о чем и твердим — не надо всех чесать под одну гребенку! Заговорщики, сепаратисты, террористы, да хоть дарговы дети — не все реадизайнеры такие! Если бы они были такими все, человечества бы уже не!..

— …существовала ли угроза на самом деле, еще предстоит выяснить. На данный момент полным ходом идет проверка загадочной зеленой субстанции, обнаруженной в одном из фильтровальных модулей, а так же тела мертвого реадизайнера женского пола, в которой уже признали Мэйли Дон Йен из Линии…

— …воды! Я повторяю — источник! Воды! Можно ли придумать что-то более мерзкое и вероломное?! Только представьте себе, сколько человек бы отравилось, если бы они выполнили задуманное! Напоминаю вам, что…

— … конфликт начался с военной операции, проведенной несколько дней назад во всех крупных городах, а так же в академии реадиза. В ходе операции было нейтрализовано и взято под арест несколько тысяч реадизайнеров, а так же некоторая, пока не поддающаяся подсчету часть, оказала сопротивление и скрылась. Мы можем…

— …на них положиться! Больше нам не на кого! В этой войне человечество проиграет — мы не может биться одновременно и с даргами и с сепаратистами, нас просто не хватит! Мы будем…

— …держать вас в курсе дальнейших событий.

Обрывки фраз долетали из телефона, который Кир держал в руках и ежесекундно, будто в каком-то трансе, тыкал пальцем в экран, перелистывая канал за каналом. Не давая договорить одному диктору, он уже переключал на другого, а потом на следующего. Новости сменялись срочными выпусками каких-то ток-шоу, где красивые женщины и солидные бородатые мужчины орали друг на друга как базарные торговки, потом снова новости, снова шоу, дикторы, вопли, говорящие головы…

И самое интересное — все остальные сидели вокруг него и пялились все в тот же телефон, все с тем же выражением лиц. Их даже нисколько не смущало, что Кир не дает закончиться ни единой фразе, их не волновало, что из собранных обрывков мыслей вряд ли можно составить полноценную картину и понять, кто ругает нас, кто превозносит, а кто выражает здравую осторожность. Точно так же было непонятно, были реадизайнеры подавлены, или наоборот — все никак не могли насладиться триумфом. Повод у них, безусловно, был — ведь это было первое открытое противостояние заговорщикам. Мало того — это было заодно и первое противостояние, в котором мы победили. Победили, пролив минимум крови, причем даже не своей. Есть от чего задрать нос.

Вот только задирать нос как раз и не стоит. От этого недалеко и до утраты осторожности, а от этого — от поражения. Не стоит забывать, что против нас выступает противник, многократно превосходящий нас как числом, так и подготовкой. Они долгое время вынашивали свои планы и теперь вряд ли позволят кучке каких-то отщепенцев нарушить их.

Поэтому я отобрал у Кира телефон и отключил звук. Только это заставило реадизайнеров вернуться с небес на землю и, удивленно поморгав, посмотреть на меня.

— Молодцы. — улыбнулся я. — Может быть, мы сегодня добились не всего, но, как минимум, про нас стали говорить. Про нас узнали.

— Про нас и так знали. — буркнул Кир. — Мы уже засветились, когда вас вытаскивали из лап управления.

— Тогда про нас знало только управление. — внезапно возразил ему Филипп. — А теперь, как видишь, про нас говорят на весь мир.

— Именно. — я щелкнул пальцами и указал на рыжего. — Честно говоря, я не ожидал, что управление позволит информации утечь, я думал, что они оставят все в тайне, внутри себя… Но, видимо, журналисты умудрились добраться до водоканала раньше, чем люди управления, а писаку, учуявшего сенсацию, остановить может только пуля в голове. Не сомневаюсь, что управление и на это пошло бы без труда, но… Имеем то, что имеем.

— Ты думаешь, это нам поможет? — недоверчиво протянул Уайт. — Ну, то есть, я вижу, что думаешь… Но не понимаю, как.

— Все дело в людях. — я постучал ногтем по телефону. — Люди, простые люди, гражданское население, работяги — вот кто страдает от этого конфликта в первую очередь. Если бы это была война с даргами, все сражения наоборот оттягивали бы подальше от городов, но реадизайнеры — другое дело. Они бьют изнутри, они разрушают инфраструктуру, и в первую очередь от этого страдают те, кто работает в этой самой инфраструктуре. То есть, простые люди.

— Неужели они не понимают, что если переубивать всех работников… Ну, например, электростанции, то управление может решить выпустить десяток электромантов, чтобы они оживили ее? — развела руками Амина.

— Я думаю, что именно на это они и рассчитывают. — я кивнул. — И именно этого и ждут. Потому что в таком случае они могут организовать повторный налет на эту же электростанцию и уничтожить уже не людей, но реадизайнеров. Тот самый десяток реадизайнеров, которые не встали на их сторону, а, значит, представляют для угрозу. Десяток тут, десяток там… И к тому моменту, когда управление поймет, что они проигрывают эту войну, и пора выпускать секретное оружие в виде лояльных человечеству реадизайнеров, окажется, что секретного оружия не осталось.

— Такого быть не может! — всплеснула руками Амина. — А как же Арбитры?! Они не допустят, чтобы в черте города одни реадизайнеры убивали других!

— Во-первых, это можно обойти. — перебил я девушку. — И вы это видели своими глазами. Возможно, заговорщики не обладают моими способностями, но, думаю, они тоже смогут что-то придумать. Во-вторых, никто не утверждает, что они будут делать это в городской черте. Те же самые Ратко могут выдергивать других реадизайнеров экстренными порталами, как это делала со мной Персефона. Для этого всего-то и нужно, что оставить на чем-то часть своей праны, после чего — раз! — и отправить например в пустошь, где и расправиться с неприятелем.

— Это не сработает! — хмыкнула какая-то из девушек, кажется, ее зовут Хельга. — Ни один реадизайнер, закончивший обучение в академии, не позволит оставить на себя чужую прану, это же смертельно опасно.

— Это если у него будет время осознать, что его пометили. Впрочем, не буду спорить. — я махнул рукой. — Я даже не утверждаю, что будет именно так. Нам это не сильно важно. А что нам важно — это делать так, чтобы у заговорщиков не было возможности претворить в жизнь даже первую часть плана. Чтобы человеческие жертвы были минимальными. Чтобы люди видели, что какие-то реадизайнеры на их стороне, чтобы они поняли, что многие реадизайнеры, на самом деле, на их стороне. Чтобы об этом говорили, чтобы в этом друг друга убеждали, чтобы этому учили. Но для того, чтобы все это сработало, как надо, необходимо понимать одну вещь.

— И какую же? — хмыкнул Кир.

— Каждый раз так, как сегодня, не будет. Однажды мы попадемся в какую-то ловушку и нам придется сражаться с ними. — серьезно ответил я. — Насмерть. С братьями, сестрами, матерями, отцами. Если вы к этому не готовы, то лучше вообще не…

В кармане завибрировал телефон. Я прервался на полуслове, и полез за ним. На экране горел значок нового сообщения.

«Город Малый Утюг, срочно, нападение на центр телевещания! Выдвигайтесь!»

Я опустил телефон и снова посмотрел на реадизайнеров:

— Что ж, я надеюсь, вы готовы.

Глава 9. Телезвезды

За следующую неделю мы предотвратили шесть новых нападений заговорщиков в шести разных городах. Юля исправно снабжала нас информацией о новых случаях терроризма, но мы все равно каждый раз предполагали худшее и никогда не пренебрегали безопасностью, продолжая открывать промежуточные порталы, чтобы сделать выслеживание как можно более тяжелым. На это мы, конечно, теряли некоторое время, которого в критической ситуации и так много не бывает, но эту цену приходилось платить. Конечно, далеко не всегда удавалось высадиться прямо в точку конфликта… Да что там — после водоканала это удалось вообще сделать только один раз! Все остальное время нас спасали карты, которые, к счастью, имелись на каждом телефоне, в том числе и на моем. Через некоторое время мы с Юлей даже договорились, что она будет сбрасывать заодно еще и географические координаты места нападения, чтобы не терять время на поиск нужной точки, от которой зачастую имелось только название — все ради экономии времени.

К сожалению, ни Персефона, ни кто-то другой в этом мире, не умел открывать порталы по заказу в определенные координаты, поэтому приходилось изворачиваться. К нашему счастью, в группе оказалось еще несколько реадизайнеров, вполне способных открывать порталы, пусть короткие и нестабильные. Этого было достаточно для того, чтобы высаживать нас в ближайшую к конфликту точку, после чего мы могли банально спросить дорогу у первого попавшегося на пути прохожего.

И это даже работало. Может, не каждый раз, но то, что вообще работало — уже удивительно! После тех громких репортажей по всем телеканалам люди словно разделились на два лагеря — тех, кто считает, что нас нужно немедленно отловить и посадить к остальным, и тех, кто считает, что нам необходимо оказывать любую посильную помощь и немножко непосильной — тоже. К нашей радости, первые с нами ничего поделать не могли — разве что грязно выругаться при виде прановых масок. Зато вторые из кожи вон лезли, чтобы только помочь нам решить сложную ситуацию. Они показывали дорогу, они рассказывали, как быстрее или незаметнее пробраться на объект, они описывали, что видели (если видели), тем самым предоставляя нам какую-никакую, но информацию об атакующей группе, некоторые даже объясняли, что конкретно на атакованном объекте может быть опасного, что могло бы стать целью заговорщиков. Разумеется, последнее происходило только в случае, если человек был подкован в этой области… А такие чаще всего встречались уже на самих объектах, если вообще встречались в живом виде, а не в виде трупов.

Заговорщики не стеснялись никаких методов, и истребляли всех встреченных на своем пути людей, не делая скидки ни на возраст, ни на пол. Поначалу меня это сильно озадачивало, ведь по словам Ники, которые она мне сказала еще в самом начале нашего знакомства, убивший человека реадизайнер оказывается в черном списке и любой другой реадизайнер волен его уничтожить. Если так — почему никто не предложил атаковать заговорщиков в открытую, если они так откровенно режут людей?

Оказалось, все далеко не так просто и однозначно, как мне представлялось. Если представить запрет на сражение между реадизайнерами в городе как кокон, который окутывает каждого из них, то убийцы простых людей такого кокона лишаются. С момента убийства агрессия другого реадизайнера в их сторону не вызывает Арбитра, не пресекается и не может быть сведена к дуэли. При этом агрессия убийцы по отношению к другим носителям дара все еще подчиняется общим правилам.

В теории все звучит правильно и красиво, однако, здесь скрываются сразу два подводных камня. Во-первых, другие реадизайнеры могут не хотеть расправиться с убийцей, или бояться это сделать. Они могут быть запуганы и подкуплены. Во-вторых, другие реадизайнеры могут попросту не узнать о том, что кто-то когда-то где-то убил простого человека.

А в нашем случае имелся еще и третий подводный камень — мы даже не знали, кто из заговорщиков убивал.

Это стало очевидно еще когда я убил Мэйли Дон Йен. Тогда я не был в курсе всех этих подробностей и подстраховался, как выяснилось — не зря. Мэйли не участвовала в убийствах людей, по крайней мере, напрямую, и ее защита от реадизайнеров действовала в полную силу, что и вызвало появление Арбитра. Повторять это с любым другим заговорщиком было так же интересно и опасно, как подкидывать монетку, с одной стороны которой — твоя жизнь. Любой из них мог оказаться как убийцей, так и законопослушным, хоть и инакомыслящим, реадизайнером. И, не зная, кто есть кто, мы просто не могли позволить себе рисковать лобовой атакой.

В то же время сами заговорщики не могли атаковать нас тоже, и в наших интересах было сделать так, чтобы это продлилось как можно дольше. Поэтому мы не нарывались и не провоцировали их, самый максимум — вставали между ними и их целями, так, чтобы потоки праны проходили сквозь нас, если они вздумают продолжить. По сути вставали живыми щитами, не забывая, однако, о том, чтобы защититься еще и дополнительно собственной праной. И заговорщики вынуждены были отступить, связанные по рукам и ногам Кодексом и собственным страхом перед Арбитром. Причем неважно, где и что они пытались сделать — каждый раз мы находили способ это предотвратить.

Сначала была атака на химический завод в Браге, которая даже почти увенчалась успехом — заговорщики успели вскрыть несколько огромных баллонов с каким-то газом, из-за которого в городе еще два дня держалось чрезвычайное положение. Чел и ее сестра, конечно, поколдовали над воздухом и собрали газ обратно, сколько получилось, но какое-то количество успело рассеяться в атмосфере, и город даже всерьез собирались эвакуировать, но, к счастью, до этого не дошло.

После этого была атака на центр телевещания в Двенигороде. О ней мы узнали даже не от Юли, а увидели по телевидению на моем телефоне, потому что как раз в этот момент оттуда в прямом эфире транслировали очередное ток-шоу, на котором снова обсуждали текущий конфликт и нашу в нем роль. Видимо, именно эта тема так сильно вывела из себя заговорщиков, раз они решили напасть именно в этот момент.

Как только за кадром раздались взволнованные голоса, а потом крики, мы уже поняли, что именно там происходит. Пока все собирались, пришло сообщение от Юли, которое подтвердило — нам придется туда отправиться, потому что у управления людей там нет.

Не знаю, чего именно добивались заговорщики и что было их целью — то ли просто посеять панику, то ли оставить и распространить какое-то сообщение через телевизионную сеть, то ли что-то еще. В любом случае, ничего серьезного они сделать не успели — мы подоспели как раз вовремя. Пришлось заговорщикам, цедя сквозь зубы ругательства в наш адрес, уходить подобру-поздорову.

В третий раз атаке подвергся город Мерчь, а, вернее, его большой вокзал с крупной железнодорожной развязкой, пути которой уходили во многие города вокруг и при условии практически полного отсутствия воздушного сообщения из-за нехватки аэромантов служили чуть ли не главными путями поставок. Разрушив вокзал, уничтожив пути, заговорщики надолго парализовали бы сообщение между городами, и обрекли их на нелегкую судьбу, ведь единственным способом что-то перевозить между ними остались бы только грузовики экспедиционных групп с их малой вместимостью.

К тому моменту, когда мы прибыли на вокзал, заговорщики уже успели вырвать из земли и связать в узел несколько сот метров рельсов, но на этом им пришлось остановиться и удалиться, так и не совершив ничего действительно страшного. Единственный наш металломант после этого почти час пытался уложить рельсы на место, чуть не истощился, но до конца все исправить так и не смог. Да и времени уже не оставалось.

В городе Вицеславе заговорщики зачем-то напали на аэропорт, который и так не функционировал. Их целью стала диспетчерская вышка, в которой все еще несли дежурство обычные люди, но почему — мы так и не смогли выяснить. Все равно без аэромантов, как мне позже объяснила Чел, самолеты все равно что не могли летать — так здесь все было устроено. К каждой тяжелой железной птице был приписан свой аэромант, который обеспечивал ей не только способность к полету, или, вернее сказать, следил за тем, чтобы эта способность оставалась на одном и том же уровне. В общем, обеспечивал безопасность, в том числе и в случае неполадки. А еще — усмирял стихию, если вдруг она решала проявить свой нрав.

— В теории, летать без аэромантов можно… Но никто никогда на это не пойдет, стало быть.

Пятое нападение заговорщики провели на электростанцию в Ветергофе и даже почти добились своего — на несколько часов город погрузился в кромешный мрак, но потом, конечно, работники станции все восстановили. Успех заговорщиков объяснялся тем, что они сменили тактику — вместо вымещения злобы на простых людях они сразу переходили к основной части плана и старались исполнить ее по максимуму, пока мы не прибудем. Разумеется, количество жертв среди людей резко упало, и эту заслугу, которая к нам относилась весьма косвенно, люди тут же радостно стали приписывать именно нам.

Телевидение кипело и бурлило. По каждому каналу минимум два раза в день говорили про нас, заговорщиков и управление, называя нас «тремя углами треугольника» и сетуя на то, что два угла никак не могут сойтись вместе, чтобы сообща победить третий. Проводилось всяческие опросы, голосования, интервью, результаты которых по-прежнему делили людей на два лагеря, но в этот раз противники нашего дела хоть и не уменьшались количественно, но хотя бы стали свою точку зрения выражать потише и не такими резкими словами.

Моих ребят все это вдохновляло покруче моих собственных пламенных речей. Они снова чувствовали себя нужными человечеству, снова чувствовали себя теми, кем были все это время — защитниками. Они улыбались, шутили, пребывали в добром расположении духа и полной уверенности, что победа за нами. Они расслабились.

Это нас и подвело.

Во время шестой атаки, на речной порт города Мукко, эта расслабленность стоила нам одной жизни. Совершенно неожиданно для нас, заговорщики атаковали Уайта, причем таким образом, что остались при этом чисты перед Кодексом. Опьяненный успехами предыдущих операций, Донни без страха шел на противников, до тех пор, пока не оказался под огромным железным контейнером, висящим на кран-балке. И тогда один из заговорщиков обрушил его на парня.

Уже позже мне объяснили, что формально Кодекс нарушен не был — потому что заговорщик не применял реадиз для атаки Уайта, он лишь скинул контейнер, а ведь именно контейнер стал причиной смерти, так что прямой связи между тем и этим не было. Но это было потом.

А в тот момент я уже вскидывал лук, чтобы отправить пять стрел, по количеству противников, одну за другой в сердца этих тварей.

К счастью, меня остановили. Меня и еще нескольких ребят, которые тоже рвались в бой. Нашлись в наших рядах здравомыслящие люди, которые поняли, какую мерзкую и гнусную, а главное, с немалыми шансами на успех, провокацию, заговорщики только что провернули.

— Не вздумай. — пыхтела мне на ухо Чел, держа мою руку своими двумя. — В предыдущий раз ты отмазался от Арбитра, а сейчас чем отмажешься?

Что-то подобное шептали и остальным реадизайнерам, которые пытались кинуться в бой — Филиппу Файерсу, Киру Висла, Нике, Мартен…

Сказать, что мы вернулись в клан-холл в подавленном состоянии — значило, ничего не сказать. По сути, нас изучили, проанализировали и легко переиграли — вот что произошло. Нашли способ, как расправиться с нами, не нарушая при этом Кодекс и не вызывая на себя гнев потусторонних надсмотрщиков. Не удивлюсь, если предыдущая атака, которая, казалось бы, не имела смысла, тоже была одной из проверок для реализации этого плана.

Следующее нападение мы не смогли отбить. Мы просто на него не успели — заговорщики так быстро запалили завод по переработке нефти, что, когда мы туда прибыли, там уже нечего было спасать. Завода просто не осталось, вместо него был лишь гигантский, циклопический костер, коптящий небо кубометрами жирного черного дыма.

Отрядом овладело уныние. Персефона, которая единственная не принимала непосредственного участия в операциях и не видевшая всех этих ужасов, как могла хлопотала, пытаясь поднять мораль реадизайнеров, но все было тщетно. Мыльный пузырь самодовольства и самоуверенности лопнул, когда ребята столкнулись с суровой реальностью. Реальностью, в которой их бывшие братья и сестры действительно готовы убивать самых близких родственников. Реальностью, в которой придется убивать и их тоже.

Само собой, первая же наша неудача тут же вызвала колоссальный резонанс среди людей. Те, кто совсем недавно бубнил про то, что нас надо посадить в клетку ко всем остальным, воспряли духом и начали вопить об этом во всю мощь своих легких. Их противники ответили не менее громкими воплями о том, что невозможно всегда побеждать и надо сказать нам спасибо за то, что мы делаем хотя бы эту малость.

— И вообще, кто сказал, что это были они?!

— Что вы имеете в виду?! Очевидцы прекрасно видели на них прановые маски!

— Вот именно! Прановые маски! Не приходит в голову, что эти прановые маски могли нацепить на себя заговорщики?! Чтобы дискредитировать наших помощников?!

Ответить на это второму было нечего, и он пустил в ход кулаки, сцепившись с оппонентом в прямом эфире.

А я сцепился мыслями с идеей, которую он подкинул. Обсудил ее с Персефоной, немного поуговаривал Нику, и мы решили действовать.

На следующий день Персефона переместила меня и Нику в тот самый центр телевещания, который мы спасли несколькими днями раньше. Прямо в студию, в которой в этот момент опять шло какое-то шоу в прямом эфире.

И в этом самом прямом эфире Ника, не скрывая лицо под маской, глядя точно в камеру, заговорила на весь мир:

— Большинство из вас и так меня знают. Для остальных я представлюсь — Ника Висла, Линия Крови. Хочу официально заявить, что я являюсь участником отряда по противодействию заговорщикам — тех самых «масок», про которых вы ежедневно говорите. Мы носим маски для того, чтобы управление ноль, о котором вы все уже тоже знаете, и которое никак не признает, что мы делаем одно с ними дело, не вычислили наши личности. Но лично я больше носить маску не буду. Запомните мое лицо. Если вы увидите его в составе отряда, вы можете быть уверены — это именно наш отряд, а не кто-то другой, кто пытается нами прикинуться. С этого момента я лицо отряда и гарант того, что под масками скрываются реадизайнеры, которые не предали свои заветы и свои корни. Я Ника Висла. Запомните меня.

Речь была отрепетирована и выучена многократным повторением и заняла не больше минуты. Примерно столько по моим подсчетам заняла бы у управления попытка перехватить нас в зале записи программы, если бы они поставили себе такую цель.

Но нам никто не мешал. В студии всю эту минуту висела гробовая тишина, камеры смотрели только на Нику.

Когда мы вернулись в убежище, реадизайнеры улыбались. Мы еще не знали, почему, поэтому они отмотали передачу, которую мы прервали, чуть назад и дали нам посмотреть то, что мы пропустили.

Оказывается, после нашего исчезновения в студии начался полный хаос. Люди со зрительских трибун повалили в зал, каждый старался пролезть к камере и прокричать в нее что-то. Я разобрал только несколько лозунгов — «Слава Нике Висла!» и «Оставьте масок в покое!». Так продлилось буквально тридцать секунд, после чего шоу экстренно прервали рекламой, которая шла следующие полчаса.

Не побоюсь этих слов, мир встряхнулся после нашей выходки. Узнав, что на нашей стороне сама Ника Висла, узнав, что она жива, она не погибла, не попала в застенки управления и уж тем более — не находится среди заговорщиков, мир загудел, как растревоженный пчелиный улей. Поборники идеи поймать нас и закрыть в клетки срочно переобулись, присоединившись к своим недавним противникам и требуя, чтобы управление признало наконец имеющихся у них реадизайнеров союзниками и выпустило их на свободу, попросив помочь в конфликте с заговорщиками. Весь мир иносказательно взял вялое нерешительное управление за грудки и принялся трясти с воплями «Да сделайте вы уже что-нибудь!»

Мораль отряда снова поползла вверх. На лицах ребят снова стали проскакивать улыбки, снова стали слышаться шутки, и даже Персефона облегченно выдохнула.

Кажется, только я один понимал, что заговорщики на подобный ход конем ответят не менее коварным и изящным ходом слоном. Не могут не ответить. В соревновании коварства и подлости они явно давали нам сто, если не двести очков вперед.

Разумеется, я оказался прав почти во всем. Кроме одного. Это оказался не ход слоном.

Это оказался ход ферзем.

Глава 10. Ход королевы

Началось все с того, что все закончилось.

После нашего дерзкого выступления, после нашего дерзкого заявления в прямом эфире, целых два дня в эфире была тишь да гладь. Заговорщики то ли притаились, то ли немного охренели с нашей дерзости и теперь коллегиально решали, что делать и как нам ответить — я не знаю. Главное, что мы про них не слышали. Не сообщали о новых террактах по телевизору, не падали на телефон сообщения от Юли — а значит, никаких нападений и не было.

Вернее, сообщения от Юли были. Но совсем не того формата, которого я опасался и ожидал одновременно. В кои-то веки мы с ней начали просто разговаривать.

Видимо, у нас удалось достучаться до управления, или как минимум до нескольких из них. После выходки на телевидении Юля прислала мне сообщение с двумя короткими словами «Так держать», и я понял, что мы не просто на правильном пути — мы только что перескочили здоровенный кусок этого пути. До этого момента мы и так делали, что могли, но никакой реакции на это не поступало — ни на наши победы, ни на наши провалы. А сейчас — поступила. Стало быть, мы сделали что-то из ряда вон.

Тогда я осторожно стал прощупывать почву, посылая Юле короткие, казалось бы, ничего не значащие сообщения, со скрытым между строк подтекстом. Она каждый раз отвечала — иногда не сразу, но отвечала. Я читал ее ответы и понимал, что обстановка потихоньку налаживается.

Не то чтобы Юля была допущена до самых секретных секретов управления, но какие-то слухи до нее все равно доходили, и на основании этих слухов она строила свои догадки, которыми охотно делилась со мной. Само собой, все они были пропущены через призму ее собственного восприятия, и приходилось делить сказанное надвое, если не натрое, но даже при таком условии явно прослеживалась положительная динамика.

Как минимум, в управлении остро подняли вопрос о том, чтобы оставить нас в покое. Именно нас, нашу группу, под руководством Ники Висла. То, что они решили, будто Ника — наш руководитель, в принципе, даже не было чем-то удивительным или из ряда вон выходящим, ее роль как лица нашего отряда просто возвели в абсолют. И нам это даже сыграло на руку, потому что Нику в мире и так хорошо знали, как безоговорочного защитника людей в частности и человечества в целом.

Хорошо, что никто, кроме меня, не знал, как она обходится с теми, кто вызывает у нее хотя бы минимальное подозрение…

Кроме Ники в нашу пользу говорили еще и сами по себе наши действия, и это было как раз то, чего добивался я — чтобы о нас судили по нашим поступкам, а не по чьим-либо словам, даже нашим собственным.

Не сказать, чтобы все эти новости как-то принципиально изменили наше положение относительно управления, но это было первым шагом к тому, чтобы все остальные реадизайнеры тоже заняли свои законное место — в одном строю с людьми, лицом к лицу встречая угрозу. Нам оставалось лишь продолжать нашу деятельность и ждать какого-то переломного момента.

Переломный момент наступил быстрее, чем я надеялся. Всего лишь на третий день нашего вынужденного безделья. С самого утра, едва проснувшись, как всегда, раньше всех, я взял телефон и первым делом написал Юле:

Как там дела?

Она не отвечала долго — ее утро начиналось позже, чем мое, да еще и часовые пояса были разные. В мои семь утра у нее там было всего пять, и она еще спала.

Тем не менее, через три часа пришло ответное сообщение:

Привет. Спокойно, никаких сообщений о нападениях.

Уже третий день пошел. Тебе не кажется это странным?

Сложно сказать. С одной стороны, это подозрительно, с другой — я рада, что никто не пострадал за эти три дня.

Есть еще и третья сторона, не забывай. Я про то, что в управлении начинают появляться мысли о сотрудничестве с плененными реадизайнерами. Чем дольше царит спокойствие, тем менее здравыми будут казаться эти мысли.

Вроде того, что и так все спокойно — зачем все усложнять? Может ты и прав.

Я начал было набивать ответ, но от Юли практически сразу, прилипнув к предыдущему, прилетело еще одно сообщение

Отойду на 5 минут, тут какое-то собрание.

Я пожал плечами, хоть она этого не видела, и не стал отправлять ответ, а вместо этого стер его. Лучше я подожду и узнаю, что там было за собрание — возможно, новая информация ответит на старые вопросы.

Или потянет за собой ворох новых…

Но все оказалось намного хуже. Никакой новой информации Юля мне не написала.

Вместо этого она позвонила.

Когда телефон в руке разразился мелодией, я даже вздрогнул от неожиданности — так отвык от этого звука. Я уже и забыл, когда последний раз мне кто-то звонил на этот аппарат… Да я вообще разговаривал по нему считанные разы! Я даже успел забыть, что здесь вообще есть такой функционал!

Наверное, поэтому я долго не мог попасть в кнопку ответа на звонок. Точно, именно поэтому. Совсем не потому, что у меня дрожали пальцы. И не потому, что я еще не принял окончательного решения — отвечать или нет на звонок. Конечно же, я решил отвечать. Само собой, я решил отвечать.

Наверное…

— Только не перебивай! — горячо зашептала в трубку Юля.

Так горячо, что мне буквально обожгло щеку ее тяжелым дыханием. Ощущение было такое, что Юлю закрыли в каком-то герметичном ящике вместе с ключами от этого ящика.

И воздуха там осталось ровно столько, сколько ей нужно, чтобы сказать то, что она собирается сказать. В ее голосе смешалась сразу целая палитра эмоций, и вычленить из получившегося коктейля что-то одно было невозможно. Боль, ярость, бессилие, надежда, просьба, мольба…

Даже при нашей встречи в академии она не говорила таким тоном.

Поэтому я не перебивал.

— У нас сейчас экстренная переброска с базы, к заводу скиллтрита! — шептала Юля в трубку. Голос периодически становился тише, словно она, не переставая говорить, отрывала трубку от лица и воровато оглядывалась в страхе, что ее заметут. — Есть мнение, что на него собираются напасть! Собирайтесь тоже!

Вот здесь мне уже пришлось вмешаться:

— Погоди-погоди. Кто собирается напасть?

— Заговорщики же! — горячо зашептала Юля. — Что непонятного?!

— Непонятно, с чего ты решила, что это они! Может, это просто случайный человек забрел не туда!

— Завод стоит в пустошах, в трех сотнях километров от ближайшего города! Люди там не ходят! И тем более не светятся на датчиках активной праны!

— А у вас что, и такие есть?!

— Да, есть, только огромные, сделанные на основе фелтанитовых линз… Черт, это правда сейчас важно?!

— Черт, да! — не выдержал я. — Может, это дарг какой-то забрел!

— Дарги не!.. Слушай, у меня мало времени! Я заперлась в туалете, чтобы тебе позвонить, я через минуту уже должна быть в самолете! Просто поверь, что это не дарги — это кто-то из реадизайнеров использовал портал и появился примерно в двенадцати километрах от завода! И если это не кто-то из вас, а я уверена, что это не кто-то из вас, то это заговорщики!

— Какие самолеты?! У вас же нет аэромантов, они все в камерах сидят! Как вы полетите?!

— Я же тебе сказала — тут меньше двухсот километров до завода, такие расстояния можно и без… Черт, мне пора! Серж, если это заговорщики, то без вас нам конец! Координаты завода я тебе скину! До встречи, надеюсь…

И, не дав мне ничего ответить, Юля бросила трубку.

Спустя две секунды от нее пришло сообщение, содержащее в себе лишь числа и знаки препинания — судя по всему, те самые координаты. Только совершенно непонятно, как ими пользоваться.

Наверное, у меня на лице было что-то не так, потому что сидящая рядом Ника немедля нахмурилась:

— Что там у тебя? Опять звонила… эта?

Никак, кроме как «эта» она Юлю не называла. Она вообще старалась никак ее не называть и не упоминать.

Я кивнул и развернул телефон экраном, показывая Нике координаты:

— Тебе это о чем-нибудь говорит?

Ника несколько секунд разглядывала числа, все так же хмурясь, потом подвела итог:

— Это географические координаты… Судя по всему. Градусы, минуты, секунды.

— Их возможно найти на карте?

— Само собой. — фыркнула Ника, отбирая у меня телефон. — Смотри.

Открыв приложение с картами, они ловко пробежалась пальцами по меню, куда-то зашла, что-то открыла, и напрямую скопировала координаты из сообщения. Несколько секунд подумав, телефон отмасштабировал карту и показал нам совершенно ничем не примечательный кусок пустошей.

— Ну-ка дай. — я забрал телефон у Ники и принялся уменьшать масштаб, пока не убедился, что недалеко от этого места действительно располагается крупный город.

А самое интересное — этот город был нам знаком. Это был тот самый Вицеслав, на аэродроме которого мы отбивали одну из атак заговорщиков.

Получается, они вовсе даже не просто так выбрали себе такую непонятную и неочевидную цель, как бездействующий и без их вмешательства аэропорт! Получается, что на завод действительно нападают заговорщики, которые парой дней ранее пытались подготовить себе плацдарм для нападения! Разрушив диспетчерскую вышку и повредив аэропорт в целом, они бы лишили управление возможности быстро перебросить силы на защиту, и в этом и состоял их план, который не удался лишь благодаря нам!

Что ж, выходит, именно в Вицеславе располагается база управления. Или одна из них. Скорее всего, баз больше одной, и даже наиболее вероятно, что никакого официального командования в виде одного человека у управления нет — все ради того, чтобы в критической ситуации структура не оказалась обезглавлена одной точной и неожиданной атакой. Косвенно эта теория подтверждалась еще и словами Юли о том, что внутри управления имеет место быть разброд в мыслях, и никто не пытается наказывать за точку зрения, отличную от той, что насаждалась с самого начала. Ведь если руководство позволяет солдатам иметь разные точки зрения на один и тот же вопрос, то, значит, и у самого руководства этих точек зрения больше одной.

Остался последний вопрос — что представляет из себя завод, и как нам на него попасть?

По моей просьбе Ника потыкала в телефон и перевела карту в какой-то другой режим, в котором вместо схематичного изображения ландшафта мне открылся вид с высоты даже не птичьего, а… даже не знаю, чьего полета. Наверное, примерно так выглядит мир из самолета, которые, как рассказывала мне Ника, летают на высоте, на которой даже дышать толком невозможно, и холодно так, что, даже если вдохнешь, обморозишь все легкие.

К сожалению, в отличие от вида из самолета, эти картинки существовали не в реальном времени, а были когда-то сделаны и после составлены в карту, и последнее обновление нужного нам места, если верить дате, было произведено пять лет назад. И уже пять лет назад на том месте, координаты которого скинула Юля, что-то явно было. Сказать точно, что именно там было, не представлялось возможным — картинка была размыта, словно не в фокусе. Смутно угадывались контуры какого-то здания, большая бетонированная площадка перед ним, даже вроде бы рельсы убегали куда-то вдаль… Но рассмотреть толком ничего нельзя было. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это один из механизмов защиты завода от таких любопытных умников, как я, которые нашли его на снимках. Еще одним механизмом служило удаление от городов и сохранение секретности объекта, ну и последним — все те механизмы, наличие которых мне перечислила Юля.

И все равно все это не сработало. Выходит, что заговорщики все равно нашли завод — главную угрозу их кампании. А это в свою очередь значило, что я в очередной раз оказался прав.

На сей раз я оказался прав насчет того, что в рядах управления тоже есть предатели, которые сливают информацию заговорщикам.

Но то ли эти предатели сами не являются реадизайнерами, то ли им не настолько доверяют в управлении, чтобы оказать им честь посетить завод скиллтрита, то ли еще что — это не важно. Важно то, что на наше счастье, они там не были, и не могут никаким образом помочь заговорщикам открыть портал прямо туда. Все, чем они обладают — это все те же координаты, которые скинула мне Юля, и теперь заговорщики вынуждены своими силами добираться до завода от самой близкой к нему точки, в которую только они могут попасть.

Но, зная реадизайнеров, можно смело утверждать — много времени у них это не займет. Порталы, полеты — мало ли способов быстро и беспрепятственно перемещаться?

Наверняка на такой случай там есть свой небольшой гарнизон, так что бой завяжется даже раньше, чем на завод прибудут силы управления. И намного раньше, чем туда прибудем мы. Не представляю, как туда вообще можно добраться! Это же все равно что пытаться добраться в любую другую случайную точку пустоши — наличие координат не дает нам ровным счетом ничего! По координатам порталы не открываются! А самое близкое место, в которое мы можем попасть хотя бы в теории — это аэродром Вицеслава, на котором уже были! Например, Персефона может перекинуть в центр города меня и Дашу, которая отвечает в нашем отряде за перемещения внутри города, она моментально перенесет нас на аэродром, а дальше Персефона откроет портал уже туда. Такое провернуть можно, если Персефона использует меня, родную кровь, как маяк для открытия портала — примерно так же, как клан Висла использовал как маяк Нику, когда спасали нас от пятератко под стенами города. По сути, это примерно то же самое, что использовать для открытия портала отпечаток праны, разница лишь в том, что отпечаток будет живым…

Но тогда отряд все равно окажется в трех сотнях километров от завода! А добираться с аэродрома своими короткими порталами при помощи Даши не вариант — у нее просто не хватит праны! Сколько их там понадобится, чтобы покрыть триста километров? Даже при самых лучших условиях, зона видимости до горизонта километров пять — получается, шестьдесят порталов… Шестьдесят!

Вот если бы на аэродроме были свои реадизайнеры, которые знают местность как свои пять пальцев, которые смогли бы переместить нас хотя бы на расстояние прямой видимости к заводу!

Да ладно реадизайнеры, нам бы хотя бы поезд, грузовик — хоть какое-то транспортное средство, способное перевезти разом несколько десятков человек!

Стоп, минутку…

Я поднял глаза на Нику.

Ей это не понравилось.

Она занервничала:

— Я знаю этот взгляд! Я знаю этот взгляд, и ни разу еще он ничего хорошего не приносил! Говори, что задумал!

— Скажи, дорогая… — вкрадчиво начал я. — Ты у меня на технике повернутая… А тебе доводилось водить… самолеты?

Глава 11. Пилот

— Нет, нет, и еще раз нет! Это совершенно исключено! То, что ты только что сказал — одна из самых безумно идиотских вещей из тех, что я когда-либо слышала!

Ника жмурилась и топала ногами, махала на меня руками и мотала головой, как маленький ребенок, не желающий примириться с тем, что ему не купят леденец. Не хватало еще, чтобы она упала на пол и принялась сучить лапками в воздухе.

Никогда до этого не доводилось ее такой видеть, и поэтому я искренне не понимал подобной реакции:

— Да в чем проблема-то? Объясни! Ты же сама сказала, что уже летала!

— На планере! — Ника расставила руки в стороны, как крылья. — Понимаешь, на планере! Это совсем не одно и то же!

— А в чем разница? — я развел руками. — Я, видишь ли, не в курсе.

— У планера нет двигателя, планер маленький и легкий, его выводят на высоту при помощи другого самолета, а потом он планирует! Понимаешь, не летит сам по себе, он планирует! По сути, медленно-медленно падает!

— Насколько медленно? — тут же ухватился за идею я. — Двести километров он сможет… Падать?

— Конечно, сможет. — уверенно заявила Ника, моментально клюнув на мою наживку и переключившись на деловой тон. — И больше сможет. А если найти восходящий поток… О черт, зачем я это сказала…

— Значит и самолет у нас тоже пусть просто падает. — я кивнул. — Видишь, все не так сложно.

— Все охренеть как сложно! — Ника всплеснула руками. — Для того, чтобы самолет взлетел, его нужно разогнать, а для этого надо заправить его топливом, запустить двигатель там… А я даже не знаю, как он запускается, я только в теории знаю устройство самолета! Не говоря уже о том, что самолету необходим аэромант!.. О нет-нет-нет, забудь, я этого не говорила!

Забывать я, конечно, не собирался. Вместо этого я схватил Нику за руку и потащил за собой в поисках Чел. Желательно, вместе с сестрой. Ника сперва упиралась и пыталась выдернуть руку, но потом смирилась и побрела следом, шепотом посылая проклятья на собственную голову.

Потом — на мою.

Сестры Беловы нашлись там, где я и ожидал их найти — на кухне. Они весело строгали что-то съестное, попутно болтая на одним им интересные темы. Меня, а тем более, с Никой вместе, они, конечно, не ждали, поэтому посмотрели на нас удивленно и даже немного подозрительно. Не удивительно, впрочем — обычно на кухню если кто-то и заходил то лишь для того, чтобы узнать, когда обед. И уж тем более никто не вламывался с дикими глазами, таща за собой за руку еще кого-то.

— Чел, есть разговор, стало быть. — бесцеремонно начал я. — Что ты знаешь про самолеты?

— То, что у них в названии заключен забавный парадокс, стало быть. — с улыбкой ответила Чел. — Ведь сами они как раз летать не могут.

— Почему?

— Ну как тебе сказать… — Чел задумчиво покачала нож в руках. — Потому что это несколько тонн стали, резины и пластика. Как ты думаешь, несколько тонн способны сами летать?

Я не стал говорить про отряд Юли и их намерение полететь без аэроманта, обойдясь простым вопросом:

— Допустим, что я думаю, что могут. В чем я не прав?

— Так во всем, стало быть. — Чел пожала плечами. — Потому что самолеты сами по себе не могут вообще ничего. Если ты просто поднимешь самолет на высоту, то он упадет как любые другие несколько тонн стали, резины и пластика, стало быть. Самолету нужно как минимум топливо и экипаж для полета, а без всего этого он представляет из себя просто огромную игрушку, стало быть. Но даже и при выполнении этих условий самолет полетит только с большой кучей оговорок. Сами по себе самолеты могут летать только в определенных погодных условиях, они боятся турбулентных потоков, то есть, таких мест, где воздушные потоки ведут себя непредсказуемо, им очень трудно, а иногда и вовсе невозможно садиться при сильном боковом ветре, ну и куча других мелочей присутствует. Все эти неприятности, а, вернее, задача обеспечить их отсутствие, ложатся на плечи аэромантов… Стало быть.

— То есть, без аэроманта летать, в теории, можно. — подвел итоги я. — Просто это будет сложнее, и результат будет сложно прогнозируем, правильно?

— Вроде того, стало быть. — кивнула Чел.

— Для этого нужен какой-то особенный аэромант, или сгодится любой?

Чел подняла бровки домиком:

— Особенный?

Я пожал плечами:

— Ну, как-то специально обученный, не знаю… Ты мне скажи!

— Сложный вопрос. — Чел нахмурилась. — В теории каждый, аэромант имеет базовый набор знаний для того, чтобы обеспечивать поддержку любого летательного аппарата, на практике же этим занимается только тот, кто этим занимается, простите за тавтологию. Ну, мне не доводилось, стало быть…

И тут, кажется, она поняла, к чему я клоню. Ее глаза удивленно расширились, она несколько раз перевела взгляд с меня на насупленную Нику и тихо спросила:

— Вы чего задумали?..

— «Мы» не задумали ничего! — заголосила Ника. — А вот конкретно этот господин явно задумал нас всех убить наиболее изощренным способом!..

— Цыц. — коротко бросил я через плечо, и снова повернулся к Чел. — Ты сможешь?

— Смогу что? — лупнула глазами Чел.

— Не притворяйся дурой, я прекрасно знаю, что ты меня поняла! Сможешь быть аэромантом на самолете?

— Я не знаю! — Чел удрученно развела руками. — Ты думаешь, это так просто?! Тут же не только способности аэроманта нужны, не только мастерство пилота, но и хорошая слаженность между ними! Экипажи самолетов комплектуются в идеале раз и навсегда — чтобы набираясь полетного опыта, аэромант и пилот притирались друг к другу и учились понимать друг друга без слов! Иначе в самых сложных ситуациях их не спасет ни то, ни другое — потому что они будут действовать несогласованно, а то и вовсе — противореча друг другу!

Чел так разволновалась, что даже забыла про свое вечное «стало быть». Ее сестра в разговор не лезла, но, судя по тому, как она отложила нож и внимательно нас слушала — ее эта тема тоже заинтересовала.

— А в несложных ситуациях? — перебил я словесный поток Чел. — Если все будет ровно и спокойно… Если у нас есть пилот…

— У нас нет пилота! — взвизгнула Ника за спиной.

— Допустим, у нас есть пилот. — интонационно нажав на слово «допустим», повторил я. — Ты сможешь обеспечить поддержку самолету? Или, может, вы с сестрой сможете? Два аэроманта — лучше, чем один, не так ли?

— Смотря какому… Смотря на сколько… Смотря куда… — Чел распахнула свои бездонные глаза еще больше. — Я не знаю, Серж, не смотри на меня так!

— Да или нет? — продолжал давить я.

— Я… Мы… Можем попробовать!

— Не надо пробовать. — очень серьезно сказал я. — Надо просто это сделать. От этого зависит множество жизней, и, возможно, весь наш план целиком.

И только после того, как я это сказал, до меня дошло, что это действительно так. Что от того, сможем мы сейчас помочь управлению в защите завода скиллтрита или нет, действительно зависит вся дальнейшая деятельность нашего отряда. Потому что если нас постигнет неудача, или, тем более, если мы не явимся вовсе — никакой больше деятельности не будет. В одном варианте дальнейшего развития событий заговорщики сметут завод с лица земли, после этого займутся управлением, которое без синего газа не сможет никак им противостоять, и закончат все уничтожением остатков человечества. В другом варианте при потере завода люди будут вынуждены выпустить из камер реадизайнеров и просить о помощи их, и, с одной стороны, это вроде даже не самый плохой вариант, вот только конкретно для нас все равно все будет кончено — потому что только-только завоеванное доверие разрушится, как карточный домик в центре торнадо. Не говоря уже о том, что нет никакой гарантии, что освобожденные реадизайнеры после всего пережитого согласятся сотрудничать с людьми, если у них не будет примера такого сотрудничества перед глазами.

А даже если и будет — не факт…

В любом случае, нам надо там быть. Просто надо. Из всех атак эта будет самой важной, самой серьезной, самой глобальной. Не удивлюсь, если на нее заговорщики отправили всех, кто только способен оперировать праной, оставив лишь одного на порталах… А то и не оставив вовсе. В этот раз у них не та цель, чтобы малой группой пакостить исподтишка. В этот раз они идут уничтожать огромный кусок земной поверхности. И силы им понадобятся соответствующие.

— Чел… — я взял Белову за плечи взглянул ей в глаза, которые она упорно прятала. — Надо.

— Ты можешь хотя бы объяснить, что происходит? — внезапно вмешалась младшая Белова. — Ведь совершенно непонятно, что именно надо!

Я покачал головой:

— Это я расскажу сразу всем, чтобы время не тянуть. Поверьте, я бы не стал ставить вопрос ребром, если бы на то не было действительно важной причины. Так что если есть хотя бы минимальная вероятность того, что вы сможете — отвечайте «Да».

Чел и Марго переглянулись, одинаково поджали губы и одинаково сощурили глаза. Короткий взгляд на меня — и они приникли голова к голове, тихо перешептываясь и обсуждая что-то свое аэромантское. Разок Чел недовольно фыркнула, разок Марго обиженно надула губы, а потом они снова посмотрели на меня и синхронно кивнули. Тогда я повернулся к Нике и вопросительно изогнул бровь.

— Да ладно, ты же уже все решил. — вздохнула Кровавая. — Но, если мы разобьемся, я тебе мозг съем! По чуть-чуть! Маленькой ложечкой! Даже нет, палочками!

— Да хоть через трубочку. — усмехнулся я. — Теперь быстро разделяемся и собираем всех в общем зале!

Не знаю, как так получилось, но уже через минуту все были на месте. То ли устали сидеть на задницах и соскучились по настоящему делу, то ли испытывали угрызения совести за прошлые неудачи, то ли еще что… Это, в общем-то, неважно. Важно, что ребята были собраны и рвались в бой.

Глядя в мой телефон, Персефона проецировала прямо на воздух плоскую прановую карту, тыкая пальцем в которую я объяснял присутствующим, что нам предстоит делать.

— Прямо сейчас заговорщики, вероятнее всего, в полном своем составе двигаются по пустошам к заводу скиллтрита — того самого вещества, которое делает из простых людей Иллюзионистов. Как вы понимаете, для управления это основное, и, по сути, единственное оружие в борьбе с реадизайнерами, поэтому, если его уничтожат, война будет, по сути, проиграна. На то, чтобы отстроить еще один завод, не будет ни времени, ни ресурсов. Поэтому наша задача — помочь людям отбить завод. К сожалению, его местонахождение настолько секретно, что даже на фотографии со спутника видно только расплывчатое марево, на которое не обратишь внимания, если не знаешь, где и что искать, поэтому и попасть напрямую туда у нас не выйдет. Мы будем двигаться ступенчато. Персефона перенесет нас в Вицеслав, в то же место, что и в прошлый раз. Оттуда Даша открывает портал на аэродром, где мы берем подходящий самолет.

— Наиболее готовый к вылету. — пояснила за меня Ника из рядов реадизайнеров.

— Да, спасибо. — я кивком поблагодарил ее и снова ткнул пальцем в карту. — На самолете преодолеваем двести километров до завода скиллтрита. Высаживаемся, вступаем в бой, помогаем людям отбиться от заговорщиков. Вопросы?

В воздух взметнулся сразу добрый десяток рук. Неприятно, конечно — отвечать на все вопросы это только время терять, но с другой стороны радует, что хотя бы теперь они не выкрикивают их с места, а ждут очереди. Какой-никакой авторитет в этой компании я все же заслужил, а, значит, они будут доверять моим решениям.

Я кивнул Киру, который тянул руку выше всех.

— Фотография, конечно, сильно размыта… — он ткнул пальцем в полупрозрачную прановую карту. — Но, по-моему, там нет ничего похожего на посадочную полосу… Как мы там сядем?

Так, приехали. Еще и какая-то посадочная полоса нужна, об этом никто не говорил.

Интересно, а как высаживались люди управления? Для них-то ведь тоже никакой полосы не существует… Или у них есть способы высаживаться прямо с самолета, не приземляясь?

— Мы не будем садиться. — за меня ответила Ника, одновременно подтверждая мою теорию. — Мы высадимся прямо с самолета, благо, наши способности это позволяют.

— Ну, это да… — Кир почесал голову. — А самолет?

— А что самолет? — беспечно ответила Ника.

— Упадет же. — неуверенно, словно тут были варианты, сказал Кир.

— Пусть падает. — Ника махнула рукой. — Нас там уже не будет.

— Логично. — хмыкнул Кир и сложил руки на груди, показывая, что у него все.

Следом взяла слово Даша — та самая, на кого я собирался возложить роль второго по важности портального связного:

— Что мы будем делать после того, как… Как все закончится?

— По ситуации. — ответил я. — Я предполагаю оба варианта развития событий — и хороший, и не очень. В крайнем случае, эвакуируемся порталом обратно в аэропорт, так что в бою праной не разбрасывайся, и старайся держаться подальше от основной жары.

— Оке. — кивнула Даша и села на место, чинно сложив ручки на коленках.

Ее, кажется, вообще не волновала перспектива боя не на жизнь, а на смерть.

Зато вот Филиппа волновала и еще как, он аж подпрыгивал, как хотел задать вопрос, и выпалил его едва ли не раньше, чем я перевел на него взгляд:

— Теперь-то можно будет их убивать?!

— Даже нужно. — улыбнулся я. — Завод не является городской зоной, и там все ограничения будут сняты. Только имейте в виду — для них ведь тоже. Если до этого преимущество было на нашей стороне, пусть и не самое очевидное, то теперь все с точностью до наоборот. Их будет много, и они не будут связаны никакими ограничениями, для них все, кто перед ними — враги. Всех, кто перед ними, они будут пытаться уничтожить. У нас же все будет сложнее, ведь у нас будут и те, кого трогать нельзя… Даже если очень захочется. Еще вопросы есть?

Судя по тому, как опустились руки, вопросов больше не было — видимо, головы всех присутствующих занимали примерно одни и те же мысли, а потому и спросить все хотели об одном и том же. И, когда все ответы были уже даны, оказалось, что интересоваться больше нечем.

Но это только казалось. Едва только все руки опустились, как вверх взметнулась еще одна. На сей раз это была тонкая миниатюрная изящная лапка с кроваво-красными ногтями. Рука Ники.

Так я и знал, что она что-то такое выкинет. Она просто не могла не отомстить мне за то, что я все решил за нее и фактически заставил подписаться на то, чего она делать не хотела.

Я вздохнул:

— Да?

Ника встала со своего места:

— А нас вообще там ждут? Я имею в виду… Нас ждут? Они знают, что мы прибудем? Они не воспримут нас как подмогу заговорщикам?

Что ж, претензия снимается. Вопрос оказался вовсе не таким каверзным, как я боялся, а наоборот — очень даже по делу. Ведь на эту тему я пока еще ничего не говорил.

— Да, ждут. Можно даже сказать, что нас официально пригласили на это мероприятие. — я усмехнулся. — Может, они не сильно верят в то, что мы явимся… Но мы явимся.

— Тогда у меня еще один вопрос. — не замолкала Ника. — В этом бою вряд ли будет просто, я понимаю. Я не буду задавать вопрос, не пристрелят ли нас наши союзнички под шумок, специально или случайно — перепутав с заговорщиками. Я даже не буду спрашивать, можем ли мы надеяться на то, что они поддержат нас, на то, что они помогут, если кто-то окажется в тяжелой ситуации — я понимаю, что у тебя вряд ли есть ответ на этот вопрос. Я лучше спрошу так — если перед нами самим встанет такая ситуация, что придется выбирать кого спасать — одного из нас, или одного из них… Кого мы должны выбрать?

Глава 12. Аэродром

Моменты, подобные этому, происходят нечасто, но в любой из них сознанием овладевает одно желание, затмевающее все остальные и сосредотачивающее в себе максимум чувств и эмоций.

Желание свернуть Нике шею.

Или хотя бы немного стукнуть по голове, чтобы в следующий раз думала, прежде чем говорить.

При этом, конечно же, я прекрасно понимал, что она очень даже думает, прежде чем говорить. И задает подобные вопросы специально, чтобы позлить меня и посмотреть, как я буду выкручиваться. Ехидная и колкая, она привыкла таким образом вымещать свою обиду и недовольство на других, с удовольствием наблюдая, как они краснеют и ерзают, пытаясь избежать неудобной темы.

Но она забыла, с кем связалась. Не подумала о том, что я не похож на тех, с кем она общалась раньше. О том, что я не буду смущаться и пытаться скрыть правду. Я не буду юлить. Потому что этот вопрос, несмотря на все свое неудобство, действительно важен и его действительно стоило бы поднять. И, если бы этого не сделала Ника, это бы сделал я. Правда не сейчас, а позже — уже перед самой высадкой. Чтобы свести к минимуму возможность того, что кто-то передумает и заявит, что он в подобном не участвует. Да, возможно, это не совсем справедливо по отношению к ребятам, но в предстоящей драке на счету будет каждый боец.

К тому же, у меня есть Ника, которая прямо сейчас всю несправедливость и ликвидировала… Чтоб ей пусто было.

— Я скажу так. — медленно начал я. — Если вы вспомните, кто вы такие, если вы вспомните саму историю появления реадиза в мире, если вы вспомните, каково ваше предназначение в роли реадизайнеров, вы сами найдете ответ на этот вопрос. Защита людей — наша первостепенная задача. Все остальное — вторично. Если кого-то это не устраивает — просто не заходите в портал. Остальные — за мной. Мы и так много времени потеряли.

И я кивнул Персефоне, которая уже стояла с поднятой прановой рукой, готовая нарисовать окружность портала. Длинное плавное движение, тающая в воздухе полоса фиолетовой праны — и передо мной уже бурлит водоворот портала. Не оглядываясь, и никого не дожидаясь, я первым шагнул в него, приготовившись к падению.

Вицеслав встретил меня удушающей жарой и ярким, буквально палящим солнцем. Прикрыв глаза ладонью, я осмотрел улицу, на которой оказался. Она была пустынна, если не считать двух человек, бредущих по другой стороне дороги. Даже машины не ездили. Казалось, что все просто попрятались от жары и не высунут носа до тех пор, пока она не спадет.

А, может быть, во всем виновато было напряжение, повисшее в воздухе. Тяжелый запах разогретого асфальта мешался с едва слышным потрескиванием липнущих к нему подошв, а горячий плотный и густой воздух только усугубляли все эти ощущения. Словно купол из моей праны, он притуплял все органы чувств, будто бы замедляя доходящую до них информацию. Создавалось ощущение какого-то сенсорного вакуума, в котором для правильной оценки обстановки просто не хватало информации. Видимо, и люди тоже чувствовали что-то похожее, вот и не появлялись на улице без повода. Возможно, совсем недавно по этой дороге, наполняя и так трудный для дыхания воздух выхлопными газами, пронеслись колонны машин управления, летящие к аэродрому, и распугали последних прохожих, понявших, а скорее почувствовавших, что дело плохо пахнет.

Вот и отлично. А то, когда мы высадились сюда в прошлый раз, то попали прямо в толпу идущих с работы людей, растолкав их и чудом обойдясь без травм.

Когда из портала стали выходить остальные члены группы, я принялся считать по головам, держа их в поле бокового зрения и избегая прямого зрительного контакта. Не хотелось столкнуться взглядами с кем-то, кто этот взгляд пытается спрятать. С кем-то, кто смалодушничал было, но был переубежден товарищами и теперь балансирует на тонкой грани между инстинктом самосохранения и преданностью долгу. На тонкой грани, столкнуть с которой его может даже такая мелочь, как невовремя пойманный взгляд.

Из портала вышли все. Никто не остался в клан-холле. Кроме Персефоны, разумеется. Ее подставлять под удар нельзя ни в коем случае.

Больше всего я порадовался тому, что с нами пришла Даша. Она была вторым по важности человеком в плане после Персефоны, даже я был всего лишь третьим, а то и четвертым, а то и шестым. Если бы она сейчас осталась в клан-холле, пришлось бы срочно перекраивать план, используя для открытия конечного портала кого-то другого. Не то чтобы это сильно повлияло на исход, но было бы неприятно.

Я кивнул Даше, и она без лишних слов открыла новый портал, который должен был привести нас к аэродрому.

— Ника, иди прямо за мной. Остальные ждите, когда кто-то из нас вернется и скажет, что все спокойно. — велел я, и шагнул в портал.

То, что мы в прошлый раз побывали прямо в диспетчерской вышке аэродрома сейчас сыграло нам на руку. Прямо внутрь Даша открыть портал не смогла, призналась, что во время противостояния с заговорщиками, которое, правда, так и не закончилось боем, просто не подумала о том, чтобы снять с окружения пригодный для открытия портала образ и сохранить его в своей памяти. Зато она смогла высадить нас у подножья башни, прямо у входа. Это даже было к лучшему, потому что я все еще не понимал, как образуются и открываются порталы, и мне было бы не по себе шагать в портал, другой конец которого располагается где-то в небольшом замкнутом помещении, да еще и заставленном всякими громоздкими предметами. Не говоря уже о том, что после нападения заговорщиков управление могло оставить там охрану. И не только там. Я бы вообще оставил ее везде, где только можно.

Наверное, управление мыслило примерно так же, потому что первым, что я увидел, выйдя из портала, была четверка солдат управления во главе с целым Иллюзионистом.

То ли отбитая нами атака заговорщиков заставила их наконец подумать о безопасности, то ли дело в том, что именно с этого аэродрома бойцы управления вылетели к заводу, но факт остается фактом — они оставили здесь охрану. И сейчас оружие этой охраны было направлено мне прямо в грудь.

Вряд ли управление ограничилось пятью солдатами. Скорее уж эти пятеро защищали диспетчерскую вышку, а еще несколько десятков — оставшуюся площадь аэродрома. И, если я мыслю правильно и здесь действительно осталось несколько десятков бойцов управления, то страшно даже представить, сколько их улетело к заводу.

Хотя, если говорить честно, то нет никакой разницы, сколько там улетело простых солдат. В итоге все равно единственной реальной боевой силой против заговорщиков могут быть только Иллюзионисты. Именно поэтому одного из них они оставили даже тут, хотя он мог бы принести намного больше пользы там, на поле боя.

Когда я вышел из портала, Иллюзионист как раз заканчивал надевать шлем — судя по всему, он держал его под рукой, но не на голове, чтобы не тратить без толку драгоценный газ. Остальные солдаты вскинули винтовки, целясь мне в грудь, но, к счастью, стрелять не стали. Хотя я все равно подстраховался и поставил перед собой тончайший, совершенно незаметный Колкий щит, который, может, и не выдержал бы града пуль, но от парочки выстрелов защитил бы точно.

— Не стрелять! — едва шагнув на бетон, скомандовал я. — Мы свои!

— Какие еще нахер свои?! — процедил один из солдат, не отрывая взгляда от прицела своей винтовки. — Свои порталы не используют, они ножками ходят!

— Гривер, я сказал отставить! — рыкнул другой солдат, стоящий чуть в сторонке от остальных. Как и остальные, он держал винтовку в руках, но не направлял ее на меня, а просто как бы показывал, что он готов стрелять, в случае чего. Еще на нем единственном из всех управленцев не было шлема, вместо него была матерчатая кепка с узким козырьком.

Судя по тону, с которым он разговаривал, он тут был главным. Как минимум, в этой пятерке.

— Мы свои. — снова повторил я, обращаясь к нему.

— «Мы» это кто? — переспросил командир, явно не намереваясь верить на слово.

— Мы это отряд, который последнюю неделю предотвращал нападения заговорщиков там, куда не успевало управление.

Я специально не сказал «там, куда не успевали вы», потому что слишком хорошо знал, как люди любят переносить сказанное лично на себя. Скажешь такое — и человек, чего доброго, решит, что ты его обвиняешь в чем-то, а там недалеко и от прямого конфликта.

— Чем докажешь? — хмыкнул командир.

— Сейчас сами увидите. — ответил я, медленно и плавно поднимая левую руку и тыкая оттопыренным большим пальцем через плечо.

Не знаю, что задержало Нику на той стороне, я ожидал, что она выйдет из портала сразу за мной, но это оказалось даже на руку. Сейчас ее появление, сопровождающееся моим небрежным жестом, выглядело куда как более эффектно.

— Ой. — расстроилась Ника, увидев направленное на нас оружие. — Ну вот.

— Тресса… Висла? — неуверенно спросил самый дерзкий из солдат. — Это вы… по телевизору?

— Здравствуйте. — кивнула Ника. — Опустите, пожалуйста, оружие. Мы не причиним вам вреда, вы же должны это понимать.

Умничка Ника. Сразу поняла всю ситуацию и сказала именно то, что нужно было сказать. Без заискиваний, но и без угроз. Сразу очертила границы взаимовыгодного сотрудничества.

— Капитан? — неуверенно протянул дерзкий, не сводя с нас ствола.

Капитан в матерчатой кепке напряженно размышлял, глядя на нас. Винтовку свою он уже практически отпустил — на оружии осталась лежать только правая рука, но и она уже не сжимала рукоять оружия, а скорее просто покоилась на ней. Левая же и вовсе переместилась на тыльник приклада.

Капитан несколько раз прыгнул взглядом с меня на Нику, потом вздохнул и махнул рукой:

— Опустите оружие. Майерс, к тебе не относится, будь в готовности.

Иллюзионист кивнул.

Стало быть, никто не собирается нам полностью доверять. Грустно, но не удивительно. Скорее было бы странно, если бы нас тут встретили с распростертыми объятиями и сразу выдали все, что мы затребуем. Вот тогда я бы напрягся.

То, что нас готовы выслушать — это уже отлично. В качестве худшего варианта я вообще рассматривал необходимость пробиваться к самолетам с боем и самолично выяснять, какой из них наиболее готов к полету.

Впрочем, пока еще рано утверждать, что нынешняя ситуация не закончится этим самым худшим вариантом.

— К делу. — я сразу взял быка за рога. — Как давно улетели ваши?

— Что? — капитан от неожиданности аж рот приоткрыл. — Откуда вы знаете?!

— Неважно. Мы все знаем. Не все, конечно, но многое. Про нападение на завод знаем, и про то, что ваши отправились на его защиту. Но это не самое плохое, потому что мы на вашей стороне. Самое плохое — что мы знаем не только многое о вас, но и многое о заговорщиках. И вам не понравится то, что мы знаем.

Время поджимало, и каждая потраченная секунда уже прямо сейчас могла стоить жизни кому-то там, в трех сотнях километров от нас… Но торопиться нельзя. Поторопишься хоть немного, скажешь лишнее слово или наоборот — не договоришь нужного, — и здравый смысл, который сейчас в этих людях неистово борется со страхом и желанием нашпиговать незваных гостей свинцом, проиграет бой. И тогда до них уже будет не достучаться — эмоции заглушат голос разума.

Несколько секунд капитан собирался с мыслями, а потом снова сфокусировал на мне взгляд:

— И что же вы знаете такого, чего не знаем мы?

— Мы представляем себе силу заговорщиков и их боевой потенциал. А еще мы примерно представляем себе аналогичные характеристики управления. — твердо, но без нажима, начал я. — Вы могли отбивать их нападения в городах, где есть ваши войска, но лишь потому, что нападали они небольшими группами, которые можно быстро перебрасывать порталами. Сейчас у них нет таких ограничений, потому что до завода они добираются своим ходом. Сейчас у них нет вообще никаких ограничений, потому что они находятся за городской чертой и могут творить все, что им вздумается. Их цель — уничтожить завод, стереть его с лица земли. Надеюсь, вы это понимаете.

— Лучше, чем вы. — усмехнулся капитан. — Только с чего вы взяли, что мы не можем обеспечить достойную охрану?

— Вас банально мало. — не меняя тона, ответил я. — Туда вылетел один самолет. Сколько человек максимум поместится в один самолет? Пятьдесят? Сто? Сто пятьдесят? Это вместе с Иллюзионистами, которые и являются единственной боевой силой против реадизайнеров, вам ли этого не понимать. А сколько людей противопоставят вам заговорщики? Я вам скажу. Если учесть, что за все время нашей деятельности мы редко видели одни и те же лица, заговорщиков минимум три сотни. И они, в отличие от вас, способны почти моментально перемещаться в почти любую точку мира. И сейчас они все идут уничтожать завод.

Капитан снова нахмурился, обдумывая мои слова. Судя по тому, как ехидная усмешка стекала с его лица во время моего монолога, он и сам думал о чем-то таком. Возможно, он недооценивал масштабы происходящего, но червячок сомнения явно точил его изнутри. Сомнения не в себе, и даже не в сослуживцах, а скорее, в плане руководства.

— На заводе есть гарнизон. — наконец, сказал капитан, но по нему было видно, что это уже последний аргумент, причем он сам понимает всю его слабость.

— И сколько этого гарнизона? — я покачал головой. — Сколько бы ни было, заговорщиков будет больше. Вы же понимаете, что добыть координаты завода никак, кроме как с помощью своего человека в управлении, они не могли. А если они добыли координаты, то с вероятностью в сто процентов добыли и информацию о его защитниках. И если после всего этого они решили все равно напасть, значит, они уверены, что со всеми трудностями они справятся. Зная их, зная реадизайнеров в принципе, я вам скажу так — если они уверены, то так и будет.

Капитан подумал еще несколько секунд, а потом вздохнул:

— Что вы предлагаете? Зачем вы здесь?

— Мы хотим помочь. — у меня из-за спины ответила Ника. — Мы здесь именно для этого. Дайте нам самолет, который из всех прочих максимально готов к вылету, и мы отправимся туда и поможем управлению отбить атаку. Заодно будет неплохо, если вы предупредите их о нашем присутствии по своим каналам связи.

— Обязательно предупрежу, тресса Висла, уж не волнуйтесь. — снова усмехнулся капитан. — Уж что-то, а это я точно не забуду сделать. Не хватало еще, чтобы на наших ребят неожиданно с неба посыпались еще реадизайнеры. А вот насчет самолета… Здесь будут затруднения.

Так я и знал. Всегда должны быть какие затруднения. Никак без затруднений нельзя.

— Это же вы были тут несколько дней назад, верно? — прищурился капитан, глядя на нас. — Как раз во время нападения заговорщиков… Выжившие рассказывали, что видели вас, тресса Висла, и вас… Имени не знаю, простите.

— Мы. — Ника кивнула. — А что?

— Ну вы должны понимать, что аэродром после этого был не в лучшем состоянии. — капитан неопределенно махнул рукой за спину. — Хорошо хоть взлетная полоса почти не пострадала, но многие самолеты…

— Ближе к делу. — попросил я. — В чем проблема прямо сейчас?

— Самолеты не держат готовыми к вылету. — капитан развел руками. — Единственный подготовленный к вылету самолет это был как раз тот, на котором улетели наши ребята, его специально держали в состоянии повышенной готовности как раз на такой случай. Подготовка любого другого самолета займет минут сорок, не меньше, и это без проверок. Уж простите, но прямо сейчас вам просто не на чем лететь.

Глава 13. Вертолет

— Что, совсем-совсем не на чем? — тоскливо спросила Ника, оглядывая аэродром.

Я проследил направление ее взгляда и увидел то, что вызвало в ней эту эмоцию — несколько огромных самолетов, стоящих в дальнем конце аэродрома и еще парочку, торчащих тонкими хвостами из ангаров неподалеку. Парочка этих хвостов была обожжена и помята — следы беспредела, который тут устраивали заговорщики, — и нетрудно было понять, что они если куда-то когда-то и полетят, то очень не скоро.

— Стоп. — внезапно голос Ники обрел былую уверенность. — А это что?

Я снова перевел взгляд на нее. Ника успела повернуться уже почти на сто восемьдесят градусов и сейчас указывала пальцем на что-то, стоящее за диспетчерской вышкой и потому почти не видимое с моей позиции. Привстав на цыпочки, чтобы смотреть поверх солдат управления, я все равно ничего толком не разглядел — только выпуклую кабину, сплошь покрытую стеклом с тонкими перемычками металла, что делало ее похожей то ли на голову то ли гигантской стрекозы, то ли еще более гигантской мухи.

Тогда я обошел Нику, чтобы лучше видеть то, на что она указывает, и наконец разглядел «стрекозу» во всей красе.

А оно и правда чем-то напоминало стрекозу, правда весьма отдаленно и лишь при наличии неплохого воображения. Круглый в сечении корпус машины, оканчивающийся с одной стороны головой-кабиной, а с другой — длинным металлическим хвостом, был увенчан четырьмя длинными лопастями, свисающими почти до земли — почти как крылья настоящей стрекозы, присевшей отдохнуть на веточку.

Только, в отличие от стрекозы, у машины были еще дополнительные небольшие, буквально в руку длиной, крылья, торчащие поперек корпуса. В своей середине каждое крыло раздувалось мощным наплывом, из которого тоже торчали лопасти, только на сей раз — перпендикулярно земле. А еще хвост машины, в отличие от стрекозы, был не безоговорочно прямым, а на конце расширялся в еще два длинных и широких крыла.

Непонятный агрегат был похож сразу и на самолет, и на стрекозу. Но на стрекозу больше.

Хотя на самом деле, он не был похож вообще ни на что. На самого себя он был похож.

— Стойте-стойте! — внезапно нахмурилась Ника. — Это же «Неврокоптер Х-3»! Откуда он тут?! Это же дико дорогая и сложная штука, их всего пятьсот на весь мир!

— Этот? — командир управленцев тоже оглянулся на коптер. — На нем руководство прилетело. Я, в том числе. Нам надо было прибыть раньше, потому что мы согласовывали вылет и подготовку самолета в то время, пока ударные силы везли машинами.

— А почему на нем же не полетели дальше? — удивилась Ника.

— Так ведь я же еще здесь. — усмехнулся капитан. — Кроме того, высадка предполагалась парашютная, а такой вертолет для этого не сильно подходит.

— Нам подойдет! — уверенно кивнула головой Ника. — Если вы все еще намерены нам помочь, то позвольте забрать его!

Капитан долго смотрел на нас, а потом махнул рукой и отвернулся:

— Забирайте.

— Капитан… — несмело вмешался один из бойцов. — С вас же потом спросят…

— Пусть спрашивают. — вздохнул капитан. — Если спросят, значит, будет кому спросить. Если будет кому спросить, значит, наши ребята вернулись оттуда живыми. Я больше боюсь, что если я сейчас не отдам им вертолет, спрашивать будет некому.

Даже не дослушав речь капитана, Ника зашагала к вертолету.

— Стой, погоди. — я поднял руку, останавливая ее. — Ты и этим умеешь управлять?

— Я тебе больше скажу. — хищно и довольно, как кот, увидевший пойманную в мышеловку мышь, улыбнулась Ника. — Как раз-таки этим, в отличие от самолета, я действительно умею управлять!

Внутри удивительной винтокрылой машины было страшно шумно. Настолько шумно, что даже криком невозможно было донести до собеседника свои мысли. Положение спасали только специальные наушники, висящие над головой у каждого из нас. Они отлично глушили рев двигателей и свист ветра, при этом встроенные микрофоны позволяли переговариваться друг с другом. Четверо наушников на четверых нас.

Да, в салон неврокоптера влезало только четыре человека — двое спереди, двое сзади. С одной стороны, это было плохо, ведь мы не могли взять с собой сразу всех. С другой стороны, это было хорошо, потому что благодаря этому вертолет был «маленьким и легким», как описала его Ника, и на двух своих мощных двигателях с большими винтами мог развивать скорость до четырех сотен километров в час. Это, в свою очередь, позволяло нам надеяться, что мы доберемся до поля боя раньше, чем там все закончится.

А добравшись — откроем еще один портал, через который смог переместиться все те, кто остался на аэродроме после того, как Ника сбегала за ними, согласно договоренности.

В итоге, в вертолете полетели я, Ника, Даша, и, конечно же, Чел. Как она мне второпях объяснила, глядя на летучую машину, вертолеты в силу своей конструкции практически не нуждаются в услугах аэромантов, и, в случае чего, способны сесть даже прилично поврежденными, причем сесть куда угодно. Кроме того, у них намного меньше дальность полета и скорость.

Правда нашего вертолета это не касалось. Представляя собою гибрид с самолетом, он мог лететь с огромной скоростью, больше чем у иных самолетов, и Ника с удовольствием выжимала все возможное из винтокрылой машины, сжимая обеими руками торчащий откуда-то снизу, чуть ли не из пола, рычаг и счастливо улыбаясь. Периодически она снимала с рычага левую руку и клала ее на еще один рычаг, слева от нее, но ни разу так за него и не потянула, или не надавила, или что она там с ним планировала делать… Зато во время взлета она этим рычагов только так туда-сюда дергала.

Ноги Ники стояли на двух педалях, похожих на автомобильные, только с ремешками сверху, в которые, правда, Ника просовывать ноги не стала — поставила подошвы поверх. Все равно она ими тоже почти не пользовалась, по крайней мере, сейчас. Сейчас она рулила одним только вертикальным рычагом, не отрывая при этом радостно сощуренных глаз от горизонта.

Ника явно кайфовала. Как и всегда, когда имела дело с новой техникой. Особенно с той техникой, о которой ей до этого доводилось только слыхать.

Зато вот Чел была не сильно довольна. Она изначально надеялась на то, что ей будет помогать сестра, а теперь ей приходилось одной следить за обстановкой вокруг, ежесекундно анализируя настоящую лавину информации о воздухе снаружи. Поэтому она была хмура и сосредоточена, как никогда, и за все время не проронила ни слова, что для нее было решительно не нормально.

Гулко стрекоча лопастями, «Неврокоптер Х-3» несся над пустошами, преследуемый собственной тенью, что причудливо изгибалась на рельефе, периодически ныряя в особенно глубокие и широкие трещины в земле, и через мгновение выныривая оттуда снова. Несколько раз под нами мелькнули стаи даргов, но они даже не обратили внимания на нас — слишком высоко мы летели. То есть, для них высоко. На самом же деле, Ника держала высоту всего-то метров пятьдесят, и явно не собиралась лезть выше.

— Как вообще получилось, что вертолетом ты умеешь управлять, планером умеешь, а самолетом — нет? — спросил я, когда окончательно наскучило наблюдать за пустошью.

— Элементарно. — усмехнулась Ника. — Гражданская авиация вообще не то чтобы много готова предложить для обучения. Чтобы стать настоящим пилотом, тебе, по-хорошему, надо идти в специальную школу, много тренироваться на тренажерах, изучать всякое-разное… В общем, надо потратить на это большую кучу времени. Сам понимаешь, для реадизайнеров это непозволительная роскошь.

— А с вертолетом как-то иначе все обстоит?

— Относительно. — Ника повертела рукой в воздухе, оторвав ее на мгновение от рычага. — Вертолетом можно научиться управлять в частном порядке, вертолеты все на одно лицо… В смысле, на одну двигательную систему. Ну, большая часть. А самолеты бывают с поршневыми двигателями, турбовинтовыми, турбореактивными, с прямой стреловидностью крыла, с обратной, разных компоновок, разных видов, и так далее и тому подобное. Проще говоря — научившись управлять вертолетом, ты, с небольшими оговорками, научишься управлять любым вертолетом. А вот с самолетом это не работает.

— Зато работает с планером?

— А с ним вообще проще простого. Тебя затаскивают на вершину, и ты падаешь. Планер это самая первая ступень на пути обучения пилотирования самолета. Только я до него так и не добралась. — Ника вздохнула. — Как раз хотела в этом году впервые сесть за штурвал легкого самолета, поучиться управлять им.

Я скосился на Нику:

— Что, вертолет тебе нравится меньше?

— Только не этот! — моментально просияла Ника, протянула руку и даже погладила приборную панель. — Он просто идеален! Он ведь и так наполовину самолет!

— А управлять им не сложнее от этого?

— Вообще нет. — Ника помотала головой. — В чем-то даже проще, знаешь. По сути, в обычном вертолете движение вперед обеспечивается… Хм, скажем так, за счет того, что винт наклоняется и начинает тянуть тебя не только вверх, но и вперед. Это тянет за собой множество последствий — надо повышать обороты двигателя, изменять наклон лопастей… А этот — просто висит на винте! Он просто висит, а вперед движется за счет отдельных двигателей! Это ли не счастье?

— Счастье будет, если мы прибудем вовремя. — ответил я, пытаясь вернуть настрой Ники к серьезным темам.

— Прибудем, не переживай. — беспечно ответила Ника. — Я веду нас на максимальной скорости, через пять минут мы уже будем на месте!

— Тогда еще раз уточним все, чтобы быть совсем спокойными. — я обернулся, чтобы видеть Дашу и Чел. — Я буду пытаться связаться с управлением, когда мы увидим первые следы боевых действий. Буду призывать их выйти на связь, чтобы они ненароком не жахнули по нам чем-то крупнокалиберным. Что насчет вас, вы все помните?

— При входе в зону боевых действий обеспечиваю нам прикрытие из тумана. — отчеканила Чел, не переставая пялиться напряженным взглядом в иллюминатор. — После — обеспечиваю посадку на территории завода. Снимаю прикрытие.

— Сразу после приземления открываю портал на аэродром. — в тон ей сказала Даша. — Перетаскиваю наших ребят на завод, после соединения с отрядом действуем по ситуации.

— Доставляю наши задницы в целости и сохранности! — радостно заявила со своего места Ника, хотя ее никто и не спрашивал. — А потом раздаю пинки по чужим задницам!

Я улыбнулся ее беспечности и подытожил:

— Готовимся. Осталось примерно три минуты.

Я даже не заметил, как пустошь под нами изменилась — настолько резко это произошло. Всего на мгновение отвлекся от созерцания растрескавшейся земли — и взгляд вернулся уже к совершенному другому пейзажу. Сначала я даже не понял, что конкретно изменилось в окружении, и попросил Нику спуститься как можно ниже, чтобы рассмотреть, что произошло. Вместо этого она пошарила рукой в нише у себя над головой, глазами предлагая мне сделать то же самое, и я нащупал там, в специальном углублении, что-то продолговатое. Это оказалось что-то вроде бинокля, от которого тянулся длинный провод, скрывающийся все в той же нише.

Бинокль увеличил пейзаж под нами так сильно, что создалось ощущение, что я своими ногами иду по земле. Очень быстро, невозможно быстро, но — иду, глядя на нее с высоты своего роста.

А вообще, не я один тут шел. Здесь вообще прошло много людей. Разного роста, веса и возраста, судя по многообразию отпечатков ног. Тысячи и тысячи шагов перемололи высохшую и растрескавшуюся землю в мелкую пыль, подняли ее клубами в воздух, откуда она снова осела только лишь для того, чтобы в ней отпечатались новые следы.

Здесь прошли заговорщики.

Они шли пешком, ничего не боясь и не скрываясь. Шли примерно метров двести, после чего шаги резко прерывались, словно обрезанные ножом, и снова появлялись через какое-то расстояние. Снова двести метров шли, и снова уходили в портал.

Зачем-то им нужны были эти двести метров пешей прогулки — то ли для того, чтобы их портальный мастер настроился на новую точку, зафиксировал ее в памяти и подготовился к телепортации, то ли для чего-то еще, но в любом случае нам это было на руку. Каждые эти двести метров давали нам лишнюю минуту, увеличивающую наши шансы успеть.

Но мы не успели.

Сначала я увидел в бинокль далекие вспышки на горизонте. Будто бы где-то там сверкали молнии, на мгновение связывая темную грозовую тучу с землей нитью раскаленной плазмы… Только вот никакой тучи там не было. Было совершенно чистое небо сколько глаз видел. И даже на его фоне эти вспышки были видны.

Надо думать, вблизи они вообще глаза выжигают…

Я взял микрофон радиостанции, который мне показала Ника, и принялся крутить ручку, в которую она ткнула, приговаривая:

— Управление ноль, говорит отряд «Алая королева», вам должны были о нас доложить. Ответьте, управление ноль, это отряд «Алая королева»!

Название отряда запросил у нас оставшийся на аэродроме капитан — для того, чтобы передать информацию о нас основным силам, чтобы они готовы были нас встречать. Глядя на уверенно щелкающую рычажками и тумблерами Нику, я не нашел ничего лучше «Алой королевы», и, в общем-то, не жалел. Зато сразу понятно, кто мы такие, по одному только названию.

Наконец сквозь помехи пробился плохо различимый голос:

— Говорит управление ноль… Что еще за «Алая королева»?! Вы кто такие?!

— Мы — отряд реадизайнеров, которые помогали вам с заговорщиками предыдущие полторы недели! — ответил я, не отрывая от глаз бинокль. — Мы прибыли помочь вам!

В бинокль было отлично видно все, что происходило впереди. Я ожидал, что завод будет похож на крепость или замок, со стенами, может, даже рвом, и вот этим вот всем… Но реальность оказалась намного проще… и сложнее одновременно.

Никакого забора у завода не было, зато было огромное количество разбросанных по территории перед ним каменных блоков, каких-то торчащих из земли бетонных полусфер, сваренных из кусков рельс ежей, выкопанных в земле траншей, перетекающих одна в другую, стоящих в чистом поле стен с прорезями и бойницами, и не пойми чего еще. Все это было раскидано на первый взгляд в хаотичном порядке, но при этом создавалось стойкое ощущение, что создатель этой фортификации прекрасно понимал, что он делает.

Скорее всего, так оно и было. Бойцы управления ловко использовали каждое укрытие, прикрываясь ими и во время стрельбы и во время перемещения. Ныряя в траншеи и выныривая на совершенно другом конце поля боя, они осыпали заговорщиков пулями с разных сторон, периодически разбавляя их гранатами. Прятались от ответных прановых выстрелов за укрытиями, перезаряжались за ним и оказывали помощь раненым. Иллюзионисты выпрыгивали, как чертики из табакерки, чуть ли не из-под земли, оказываясь чуть ли не под ногами у заговорщиков и вступая с ними в рукопашную схватку.

Но всего этого было мало. На завод наступало, по примерным прикидкам, даже не три, а все пять сотен заговорщиков. Они двигались неспешным шагом, прикрывая друг друга прановыми щитами, и иногда отстреливаясь в ответ. Прямо сейчас они реадиз не применяли — они собирались сократить дистанцию по максимуму, сделать так, чтобы в бой могли эффективно вступить не только сенсы, но и форсы. И тогда людям несдобровать. И даже Иллюзионисты не могли остановить их марш — выныривая из-под земли и вырубая пару-тройку заговорщиков, каждый из них неминуемо падал под действием ненаправленного реадиза, подобного тому, что убил Уайта, или был вынужден отступить. А заговорщики тем временем поднимали своих раненых.

Нет, так эту битву не выиграть. Заговорщики обязательно обрушатся на людей, подобравшись вплотную. И только в этот момент действительно можно попробовать склонить чашу весов на свою сторону.

— Чел, давай маскировку! — велел я, отрывая от глаз бинокль и разворачиваясь назад.

Чел кивнула и прикусила губу, нахмурилась. Что-то типа пошептала, повела рукой, и на голове у нее вспыхнула прозрачная воздушная тиара, означающая переход в боевую трансформацию. Хорошо хоть крылья не распустила, в этой тесноте это выглядело бы забавно.

Но Чел ничего забавного в этом не нашла. Наоборот — она нахмурилась еще сильнее, а потом и вовсе расширила глаза в панике:

— Серж… Я не могу!

— Что значит «не могу»?!

— Я не могу создать туман! В воздухе совсем нет воды, кто-то ее всю вытянул!

— Гидроманты, кто ж еще! — зло плюнула Ника. — Тогда держитесь, нас заметили!

Она резко дернула рычаг, и вертолет увалился на бок, стремительно теряя высоту! Я ударился головой о поручень, схватился за него руками, чтобы больше не болтаться, и постарался посмотреть вниз.

Заговорщики заметили вертолет и явно пришли к выводу, что это не к ним подкрепление пришло. Так что теперь они обстреливали нас всем, чем только могли — каменными копьями, струями воды, огненными шарами, даже что-то пластиковое, кажется, мелькнула мимо моей двери! Спасало нас только то, что Ника дергала машину из стороны в сторону, и попасть по ней, даже управляя снарядом силой мысли, было не такой уж простой задачей!

— Мы долетим! Мы обязательно долетим! — сквозь зубы цедила Ника, сжимая одной рукой один рычаг, другой рукой — другой рычаг, дергая их будто невпопад, а ногами исполняя на педалях какой-то замысловатый палец. — Врете, суки, не возьмете!

— «Алая королева», приземляйтесь на территории завода! — раздалось из рации. — Никаких агрессивных действий!

— Да какие там агрессивные действия… — плевалась Ника. — Тут бы долететь!

Кабина скрипела от перегрузок, и этот скрип заглушал даже рев двигателя. Я держался за ручку над головой двумя руками и не отрывал взгляда от все приближающейся полосы бетона, которая означала начало территории завода. До нее оставалось от силы пятьсот метров!

Бам!

Вертолет тряхнуло, меня подбросило на кресле, я снова приложился головой о поручень, да так, что наушники слетели!

В кабине резко погас свет и начала мерцать красная лампочка, а где-то за спиной раздался тревожный писк, повторяющийся раз в секунду.

Бабах!

Снова что-то взорвалось, и вертолет ощутимо повело в сторону. Ника с перекошенным лицом вцепилась в рычаг и потянула на себя, выравнивая машину:

— Не удержу! Вашу мать, не удержу, мы падаем! Придумайте что-нибудь срочно, иначе мы нахер разобьемся!

Глава 14. Каменные купола

Сжав зубы и втягивая сквозь них ставший неожиданно колючим воздух, я наблюдал, как земля приближалась. Вертолет трясся и бился, словно больной лихорадкой, все вокруг вибрировало, пищало и гремело, но я не отрываясь смотрел в одну-единственную точку на земле. Точку, падать до которой оставалось метров пятьдесят, не больше.

Эта точка была на первый взгляд совершенно ничем не примечательна. Всего лишь стык четырех больших бетонных плит, которыми был выложен внутренний двор завода. Вокруг были десятки таких же стыков сотен таких же плит, но я не отрывая взгляда смотрел только на этот.

Потому что именно в него смотрел нос падающего вертолета.

Где-то на заднем плане, на границе сознания, пряча панику за злобой, орала Ника, свистел набегающий ветер и ревело пламя, пожирающее двигатели на обоих крыльях, но я не обращал на них внимания. С ними я ничего не мог поделать.

А вот с точкой падения — мог.

И, когда до нее оставалось метров двадцать, я вскинул руки и резко растянулся, отправляя в полет прановую стрелу.

Взяв скорость вертолета и сложив ее со скоростью, полученной от лука, стрела метнулась вперед, как молния. Я даже моргнуть не успел, как она уже торчала точно в стыке плит, распуская по ним паутинки трещин.

И в этот же момент вертолет влетел в купол, вспухший над стрелой. Купол, который я заложил в нее, едва только наложил хвостовик на тетиву.

Я ожидал, что будет рывок, как в резко остановившемся автобусе, но его не было. По ощущениям, вообще ничего не изменилось, но это было обманчивое ощущение. Оглядевшись, и поймав в поле зрения девушек, я убедился в том, что все сработало.

Сбитый горящий вертолет практически замер в паре метров над землей. Лопасти почти остановились, пламя застыло под немыслимым углом, сдуваемое замороженным во времени ветром, и, конечно же, пассажиры вертолета застыли в самых невероятных позах.

Все, кроме меня.

По очереди, но не мешкая, я коснулся всех трех девушку, начиная с Ники. Она уже была в этом, паниковать не станет.

— …что-нибудь! — закончила Ника начатую было тираду. — О, ты уже сделал!

Не слушая ее, я развернулся и разморозил Чел и Дашу, передав им по капельке праны. Девушки пришли в себя и принялись удивленно озираться по сторонам, явно не понимая, что происходит.

— Наружу! — скомандовал я, не давая им даже рта раскрыть. — У нас всего несколько секунд!

И, подавая пример, первым выпрыгнул из вертолета, перекатился по бетону и встал, готовый биться или объясняться. Смотря как меня тут встретят.

А встретили меня не очень приветливо. Несколько бойцов уже были рядом, их оружие смотрело мне в грудь, и два Иллюзиониста по бокам строя стояли в боевых стойках, готовые кинуться на меня при любом признаке агрессии.

— Спокойно! — я медленно поднял руки, и только потом вспомнил, что наоборот надо их держать прижатыми к бедрам. — Спокойно, отряд «Алая королева!»

— Вчетвером?! — ужаснулся один из солдат. — Серьезно?! Мы думали, вас пара десятков хотя бы!

— Больше. — кивнул я. — Но для их переброски надо открыть портал! Вы готовы к этому?

Грррак!..

Вертолет у меня за спиной рухнул на землю с жутким грохотом и скрежетом, от которого рефлектно дернулся даже я, и так знавший, что он упадет. Обернувшись, я увидел, как пылающий остов, сплющившийся от удара о бетон, проскользил несколько десятков метров, оставляя за собой горящий след, и застыл наконец на месте, разгоревшись еще сильнее.

К счастью, девушки не мешкали и повыпрыгивали из салона следом за мной, и теперь стояли у меня за спиной.

— Это же наш вертолет! — скрипнул зубами тот же солдат, что разговаривал со мной.

— Простите. — я развел руками. — У нас не было другой возможности до вас добраться! Так что, мы открываем портал?

Солдат открыл было рот, чтобы что-то сказать, но у него на плече внезапно заговорила рация:

— Факел три-один, это Заслон-два, у нас еще один прорыв! Отходим на позиции третьего уровня!

Зыркнув на меня, солдат поднял левую руку к плечу, нажал на кнопку и сказал:

— Заслон-два, это Факел три-один, почему обращаетесь ко мне?!

— Первый и второй не отвечают! Мы пытались до них… Джонс, ложись!..

Связь прервалась и рация пошла помехами. Солдат нахмурился и снова нажал на кнопку:

— Заслон-два! Заслон-два, это факел три-один!.. Да вашу мать!..

— Факел три-один, это заслон-четыре. Второй и третий погибли. — хмуро сообщила рация.

Тогда солдат поднял глаза на нас и хмуро кивнул:

— Открывайте. Хуже уже не будет.

Я обернулся:

— Даша, портал! Ника, посмотри раненых, может, сможешь помочь кому-то, хотя бы стабилизировать! Чел, осмотрись с воздуха, только очень аккуратно, чтобы тебя не подстрелили!

— Сделаем! — хором ответили девушки и разбежались.

Я же повернулся обратно к солдату:

— Какова ситуация?

— Ты что, главный у них, что ли? — усмехнулся тот.

— Вроде того.

— Тогда нам точно конец. — вздохнул солдат.

Я поднял бровь:

— И все же?

— Да хреновая ситуация! — солдат махнул винтовкой. — Даже несмотря на то, что они все прут с одной стороны, мы все равно проигрываем! Еще десять минут — и они окажутся во внутреннем дворе!

— Здесь. — уточнил я, тыкая пальцем себе под ноги.

— Конечно, здесь! А где же еще?!

— А почему мы не можем позволить им это сделать?

— Как почему?! — вытаращился солдат. — Потому что если они окажутся внутри стен, то нам конец! Полный!

Я обернулся и посмотрел на стены, о которых говорил солдат. С воздуха их было не рассмотреть, поэтому я внимательно присмотрелся сейчас.

Стенны, окружающие завод, очень напоминали стены городов, только поменьше высотой. Такие же толстые, с такими же зубцами на вершине, они даже располагали такими же огневыми позициями, только с орудиями калибром поменьше, чем в городах. Здесь не было тяжелых пушек — ширина стены не позволяла их разместись, но зато здесь были такие же многоствольные пулеметы, как тот, что я уже видел в прицепе грузовика, когда катался в составе экспедиционной группы. Их было два, и они то и дело короткими очередями вспарывали воздух, от чего воздух над стволами моментально начинало коробить от жара.

Вместо еще двух таких же пулеметов в тех местах, где они должны были располагаться по логике, дымились проломы, словно какой-то титан нагнулся и дважды откусил по куску стены, вместе с орудием, и его расчетом.

Стену строили грамотно, явно с расчетом на то, что когда-то ей придется держать оборону от превосходящих сил противника. Справа и слева от нее высились горные склоны, настолько крутые, что их можно было считать почти вертикальными — нечего было и думать о том, чтобы забраться на вершину или хотя бы закрепиться на самих склонах — там просто было негде.

Эти же склоны обступали завод со всех остальных сторон и получалось, что завод стоит в эдаком каменном мешке с единственным входом-горловиной. Как раз этот вход и перегораживала стена. Она и все пространство перед ней, превращенное в полосу препятствий, были, по сути, единственной линией обороны завода.

Ну, еще люди, конечно.

Я снова повернулся к солдату:

— А на горы они могут залезть? Ну, хотя бы в теории?

— В теории могут. — кивнул мой собеседник. — На практике же там столько взрывчатки заложено, что их просто испарит к чертям собачьим, если они решатся на это!

Я снова бросил короткий взгляд на возвышающиеся на несколько сот метров горные стены. Судя по всему, заговорщики были в курсе о взрывчатке, иначе они бы уже всеми правдами и неправдами пробились на вершины и поливали завод оттуда реадизом, вне досягаемости оружия людей. Как и среди нас, среди них есть люди, развитые в совершенно разных направлениях, и обладающие совершенно разным багажом знаний и умений — в этом я успел убедиться на собственной шкуре. В свою очередь, это означало, что среди заговорщиков есть те, кто прекрасно понимает все преимущества занятия высоты, особенно, в случае, когда противнику некуда уйти из-под обстрела.

Сама по себе возможность занять вершины гор уже являлась половиной победы. Расположившись там, заговорщики могли утопить завод в пране, оставаясь при этом в безопасности.

Но они этого не делали. Значит, про взрывчатку они тоже были в курсе. Ничего удивительного, если учесть, что они знали даже примерные координаты завода. Скорее всего, они были в курсе даже численности гарнизона завода и даже времени, через которое ему прибудет подкрепление.

А, возможно, даже и численность этого подкрепления.

Только вот на ннас они вряд ли рассчитывали.

Из портала наконец начали выпрыгивать оставленные на аэродроме ребята. Выпрыгивать — и сразу же приниматься за дело, без объяснений и понуканий. Кир кинулся на помощь к перемазанной в чужой крови Нике, Файерс затушил пылающий остов вертолета, каждый нашел себе какое-то занятие, но при этом не разбегаясь далеко, чтобы не пропустить команды.

— Сколько наступает заговорщиков? Три сотни?

— Не меньше трех с половиной! — ответил солдат. — И мы почти ничего не можем с ними сделать, у нас тут всего сотня Иллюзионистов едва набирается! Эти уроды научились атаковать реадизом не напрямую, так что Иллюзионисты сейчас становятся практически бесполезны! А подкрепление прибудет минимум через полтора часа, мы стольео не продержимся!

Что-то во всей сложившейся ситуации не давало мне покоя. Тут явно было что-то, что могло помочь нам победить, и я уже где-то в глубине сознания понял, как эти можно воспользоваться… Но пока не понял разумом.

Я снова перевел взгляд на высящиеся над головой горы. Интересно, как в этот узкий каменный мешок умудрились попасть на своих парашютах бойцы управления? Неужели они все так великолепно управляются с парашютами, что смогли пролететь в этот относительно узкий каньон? Да, длина стены никак не меньше ста метров, но и парашют это не семечко одуванчика, это купол диаметром метров десять. И этот купол надо, справляясь с ветром, под огнем снизу, вписать между каменных пиков…

Купол… Каменные…

Я снова ткнул пальцем в горы:

— Можно ли взорвать взрывчатку так, чтобы обломки камня посыпались на завод? Даже не на завод, а прямо вот сюда, на эту площадку, где мы стоим?!

— Факел три-три, заслон потерян! — донеслось из рации солдата. — Мы отходим к стенам!

Солдат скрипнул зубами и даже не стал отвечать. Им не стал.

Мне ответил:

— Да, это можно сделать… Но зачем?! Если надо уничтожить завод, то там есть механизм самоуничтожения, специально на случай прорыва реадизайнеров!

— Нет, завод уничтожать не нужно. — я покачал головой. — Но нам надо устроить камнепад и посильнее! Надо, чтобы все отошли к нам, скрылись за стенами, и оставили заговорщиков в покое!

— Но они же тогда через пять минут будут внутри стен!

— Это нам и нужно! — я кивнул. — Когда они проникнут внутрь, мы взорвем горы и обрушим на них камнепад!

— Зачем?! Это же реадизайнеры! Им это не повредит, они просто поставят защиту!..

— Вот именно! — я щелкнул пальцами. — Они поставят защиту! Они будут вынуждены защищаться от камней, а эффективно это делать могут только геоманты! Все остальные будут вынуждены ставить купола из чистой праны, а это весьма расточительно, не говоря уже о том, что требует постоянной прановой подпитки!

— Я не понимаю! — солдат развел руками. — Можно проще?!

— Если они поставят защиту, они ослабнут. — проще некуда, ответил я. — И тогда мы ударим! Пользуясь их же защитой, пользуясь зависшими над головой глыбами как союзником! Пользуясь тем, что они ослаблены необходимостью защищаться от них!

— А если они не станут защищаться?!

— Тогда их просто подавит. — я пожал плечами. — Нам это тоже на руку!

— А если они просто уйдут порталами от камней?!

— Телепортироваться можно только в пределах видимости! — возразил я. — А если везде в пределах видимости будут падать каменные глыбы, то куда от них телепортироваться?!

— А если они используют эти же глыбы против нас?!

— Среди них не так много геомантов, и ваша задача будет — в первую очередь разобраться именно с ними. Снайперы, Иллюзионисты, гранатометы — все, что хотите, но надо сделать так, чтобы геоманты погибли самыми первыми!

Впервые за весь разговор солдат поднял взгляд выше моего лба и посмотрел на побитую стену, окружающую завод. Потом поднял взгляд еще выше и посмотрел на окружающие горы.

— Даже если все это не даст нужного нам эффекта, то здесь, на ровной площадке, за которую вы так переживаете, образуется огромное количество укрытий, от которых можно продолжать бой! — я пустил в ход последний аргумент. — В то время как заговорщики даже из виду друг друга потеряют за ними!

— Че-е-ерт… — протянул солдат. — А ведь это может сработать.

Я кивнул:

— Не просто «может сработать». Это обязательно сработает. Я даже больше скажу — это единственное, что сейчас может сработать.

Глава 15. Хозяева камней

Наверное, для заговорщиков это стало приятной неожиданностью. Когда люди прямо на глазах побросали свои позиции и стремглав кинулись к стенам завода, скрываясь за ними, мятежные реадизайнеры сочли это своей полной победой. Решили, что сопротивление полностью подавлено и можно брать завод тепленьким.

С другой стороны, зная, какие личности, помимо прочих, скрываются в рядах заговорщиков, можно было с точно такой же уверенностью сказать, что в сложившейся ситуации они со свойственной им хитростью и прагматизмом заподозрили что-то неладное. Я совершенно точно знаю как минимум одну одноглазую дылду, которая прекрасно знает, что такое уловки, обман и подлость. Знает, потому что сам с завидным постоянством прибегает и к тому, и к другому, и к третьему.

Но это уже ровным счетом ничего не значило. Заговорщики пришли сюда, чтобы уничтожить завод, а, значит, заподозрили они ловушку или нет, испугались они или нет, — им придется войти на его территорию. Высокая стена надежно защищает производственные здания от визуального контакта, не позволяя применить реадиз с безопасного расстояния. И, даже если реадизайнеры взлетят, или каким-то иным образом займут высоту, с которой смогут видеть весь завод разом, пустить в ход силы им не позволит банальное расстояние. Та самая бетонированная площадка, размером полкилометра на полкилометра, об которую разбился наш вертолет. Теперь наконец я понимаю ее предназначение — это просто буферная зона, которая не позволит реадизайнерам дотянуться напрямую до завода издалека. В то же время для огнестрельного оружия людей такое расстояние было несущественными, и могло обеспечить неплохое преимущество во время боя на территории завода.

Другое дело, что бой на территории завода это уже крайняя мера. Предпоследняя ступень безопасности, за которой может последовать единственно лишь активация механизма самоуничтожения — чтобы скиллтрит ни в коем разе не попал в руки врага, и, тем более, чтобы он не раскрыл его секрет и его состав.

Совсем хорошо было бы, если бы прямо перед производственными помещениями завода стояла еще одна стена, превращая тем самым буферную зону в каменный огневой мешок, но чего нет, того нет. Вместо стены был лишь пяток решетчатых наблюдательных вышек, на которые сейчас спешно забирались снайперские пары, вооруженные длинными тяжелыми винтовками и портативными метеостанциями.

— Пятидесятый калибр. — шепнула мне на ухо Ника, глядя на них. — Даже даргу конечность оторвет, если попасть. Не всякому, конечно, но нео — точно. Такие иногда на стенах городов используют, если цель одна и ничего не подозревает.

В голосе девушки проскользнули малознакомые нотки — зависти и почему-то страха. Словно она на своей шкуре успела испытать воздействие этого оружия, или как минимум видела это со стороны. Впрочем, если она так уверенно рассказывает, то, возможно, и правда видела.

В любом случае, хорошо, что сейчас эти винтовки на нашей стороне. Пять снайперов, способные в одно мгновение убрать целых пять реадизайнеров — это великолепное подспорье. Если выгадать для них возможность сделать хотя бы по три выстрела, это уже минус десять-пятнадцать противников. Если повезет, то все геоманты заговорщиков погибнут раньше, чем успеют воспользоваться неожиданно свалившимся прямо на голову рабочим телом. И наша задача — сделать так, чтобы повезло.

Три десятка реадизайнеров против трех, если не больше, сотен — такой себе расклад. Но на сей раз на нашей стороне были люди. Огнестрельное оружие, гранатометы, снайперские винтовки, и самое главное — Иллюзионисты. Всего пятьдесят человек, где-то среди которых скрывалась и Юля, никак себя не проявляя, но в сумме со всем прочим, в сумме с задумкой плана, это могло стать грозной силой. Должно стать. Иначе и быть не может. Подкрепления мы просто не дождемся.

За несколько минут, что заговорщики преодолевали последние десятки метров до стены, солдаты людей успели не только скрыться за ней, но и попрятаться. С этим у них тоже было все схвачено — оказалось, что бетонная площадка только казалась самым бездарным способом потратить свободное место. Оказалось, что плиты, из которых она состояла, местами могли подниматься, открывая проходы в подземные коридоры, ведущие, как сказал мне один из солдат, из здания завода прямо наружу. Именно эти подземные коридоры и позволяли людям незаметно менять позиции и атаковать реадизайнеров с самых необычных углов. Именно они, по сути, и были единственной причиной того, что заговорщики не смели людей в первые же полчаса — они их просто не могли поймать.

— А почему они не завалили коридоры силами тех же геомантов? — вслух, но ни к кому конкретно не обращаясь, спросил я, когда мы вместе с солдатами спустились в коридор.

— Еще как завалили. — сумрачно ответил один из солдат, идущия впереди меня по лестнице, при этом даже не обернувшись. — Кучу народа завалили. Просто у нас коридоров, к счастью, оказалось больше, чем они смогли найти.

Да, вот так. Я смотрю на этих людей, живых, относительно здоровых и боеготовых, и при этом совершенно забываю о том, что немало других людей уже погибло. И еще немало — возможно, еще живы, и сейчас медленно умирают под завалами от кровотечений или удушья.

— Мы потом поможем вам их найти. — пообещал я. — Когда все кончится.

— Если все кончится. — пессимистично ответил солдат и остановился прямо посреди коридора, возле какого-то экрана на стене.

Пользуясь моментом я обернулся, глядя на свою команду. Ребята были молчаливы и собраны. Они все понимали, что правила игры бесповоротно изменились, и сейчас предстоит бой не на жизнь, а на смерть. Больше никаких поддавков и никаких попыток перехитрить противника без прямого контакта. Теперь только прана против праны.

В тусклом подземном свете их лица казались грубо вырубленными из камня статуями. Глаза глубоко запали, скулы наоборот обострились. Лица стали больше напоминать черепа, обтянутые кожей.

Символично, ничего не скажешь. Если все пойдет не по плану, все они через час будут мертвы.

И люди тоже.

И я.

Внезапно солдат, застывший возле дисплея, схватился за плечо и зашептал в рацию:

— Цитадель-один, это вихрь три-один, контакт с целями! Противники вошли во двор, готовьтесь к подрыву!

— Вихрь три-один, это цитадель-один, — проскрипела рация в ответ. — К подрыву готовы, цели наблюдаем. Готовьтесь к шоу.

Я подошел к солдату и встал у него за спиной, чтобы тоже видеть экран. Солдат покосился на меня, даже не скрывая этого, но подвинулся, давая обзор.

Или чтобы оказаться подальше от меня — я так и не понял.

Экран показывал внутреннюю часть завода, с высоты чуть ли не нескольких сотен метров. Картинка медленно двигалась, словно камеру закрепили на голове птицы и каким-то образом заставили смотреть туда, куда нужно оператору, а не самой птице.

— Вертолет? — наугад ляпнул я.

— Дрон. — неохотно ответил солдат. — Наблюдательный.

— Круто. — оценил я.

Это и правда было круто. По мановению рук солдата, подкрутившего что-то на экране, картинка резко приблизилась, и разноцветно-пестрящая толпа, медленно заливавшая внутренний двор завода через дымящийся пролом в стене превратилась в несколько сотен обособленных людей. Реадизайнеров. Заговорщиков.

Оказавшись внутри стен завода, они недоверчиво осматривались по сторонам, осторожно ступая по бетонным плитам. В руках каждый держал наготове рабочее тело — пару камней, шарик воды, столб пламени, сгусток постоянно меняющегося, будто расплавленного, пластика… И даже кровавые нити.

Я перевел взгляд на Нику, которая тоже смотрела через мое плечо, встав на цыпочки и держась за меня. Перехватив мой взгляд, она покачала головой:

— Я никогда не говорила, что мы святые.

— Знаешь его? — я кивнул на экран.

— Нет. И знать не хочу. Наверняка, он откуда-то с другого конца мира. И этот тоже. И эта. Понятия не имею, кто они.

Она ткнула пальчиком в экран, на котором четко были видно еще несколько кровавых реадизайнеров. А еще — воздушные. Древесные. Электрические. Какие угодно. Все те, о которых я знал, и несколько тех, о которых я даже не подозревал и до сих пор не встречал.

Что ж, этого следовало ожидать. В каждом стаде есть паршивая овца, а то и не одна. Главное, чтобы ребята тоже это понимали, чтобы они не встали в ступор, когда придет время. Не остановили руку, когда это будет нужно.

С ними-то никто церемониться не будет.

Толпа заговорщиков уже полностью влилась на территорию завода, но приказа об атаке так и не поступало — видимо, управление хотело заманить их подальше, в самый центр.

Но их планам не суждено было сбыться. Втиснувшись в пролом, заговорщики не стали продвигаться дальше, а настороженно замерли на месте. Все-таки я оказался прав, и они что-то заподозрили! Конечно же, этого следовало ожидать!

Заговорщики с минуту о чем-то поговорили, а потом руку подняла одна из фигур. Камера сфокусировалась на ней, и я узнал Себастьяна.

Трудно было его не узнать — повязка на глазу и рост с добрую телемачту выделяли его среди толпы заговорщиков и так, а уж когда камера посмотрела прямо на него — и подавно.

Себастьян принялся что-то объяснять, не опуская руки, а остальные внимательно его слушали. Судя по всему, он у них за главного, раз они уделяют ему такое внимание. Надо это взять на заметку. Командир это всегда приоритетная цель. Он, конечно, не подставится под огонь снайперских винтовок, он даже сейчас стоит почти в середине толпы, так, что хрен в него попадешь, но зато до него можно добраться вблизи. Попробовать, по крайней мере.

Себастьян договорил и опустил руку, указывая себе под ноги.

Спустя секунду геоманты побросали свои камушки, присели и прижали ладони к земле.

Коридор едва ощутимо тряхнуло.

— Вот черт… — пролепетал солдат, моментально бледнея. — Вот черт, черт!.. Цитадель-один, это вихрь три-один, они зондируют землю на предмет коридоров! Они обо всем догадались!

— Видим, три-один, медлить больше нельзя! Готовьтесь, мы подрываем заряды! Три, два, один, взрыв!..

Картинка с дрона резко отдалилась — судя по всему, он управлялся не только с пульта здесь, под землей, но и откуда-то еще. Толпа заговорщиков снова превратилась в пестрое смазанное пятно, зато в поле зрения появились вершины гор.

Вернее, вместо вершин горы сейчас венчали огромные облака пыли, из которых, будто из рассерженного вулкана, летели глыбы камня. Расшвыренные во все стороны, словно игрушки руками обиженного ребенка, они падали и внутрь заводского двора тоже. Огромные камни, большие камни, средние камни, маленькие камни, крошечные камни, щебень, пыль…

Какой-то из них свистнул мимо дрона, а какой-то даже попал в него — картинка заметно качнулась. Потом снова увеличилась, и стало видно, как заговорщики задирают головы вверх, на звук, как удивленно раскрываются их глаза, как десять или двенадцать геомантов рефлекторно поднимают руки, запрещая камням наносить вред своим хозяевам, как камни неохотно останавливаются, зависая прямо в воздухе…

И в этот момент заработали снайперские винтовки!

Головы четырех геомантов, поставивших защиту только сверху, но никак не сбоку, разлетелись, как гнилые арбузы, выпавшие из грузовика на дорогу, и только что остановленные камни снова полетели вниз! Уцелевшие геоманты спешно растянули защиту дальше, едва успев поймать смертельный дождь прямо над головами своих товарищей, как снова двое из них лишились голов, а третьему пробило грудь! Еще две пули бесславно канули в щиты, которыми геомантов защитили соседи, кто поумнее.

Следующий залп снайперов увяз в щитах полностью. Видно было, как клубятся воздушные воронки, идут волнами кровавые зеркала, вспыхивают электрические искры, ловя в себя пули…

— Семеро! — скрипнул зубами солдат. — Всего семеро!

— Целых семеро! — возразил я. — Это больше половины всего количества! Теперь оставшиеся будут тратить все силы на то, чтобы не дать камням упасть! Считай, геомантов вывели из игры!

— А остальные?! — солдат ткнул пальцем в экран. — Цитадель-один, они направляются к вам! Дайте приказ на атаку!

А на экране было видно, что ситуация и вправду складывается опасная. После того, как угроза снайперов была предотвращена, Себастьян и еще несколько реадизайнеров пропали. Исчезли с места, чтобы появиться парой десятков метров дальше. Потом новый скачок — еще на двадцать метров. И еще один.

Они двигались к вышкам, с которых стреляли снайперы, и явно планировали поквитаться с ними. Десяток реадизайнеров против пяти снайперов, расклад явно не в пользу последних. Да еще и реадизайнеры поставили перед собой фирменные Колкие щиты клана Ратко, явно ожидая новых выстрелов.

Остальные заговорщики тоже двинулись за ними, но пешком, постепенно выходя из-под зоны обвала. Кажется, они решили, что это все, на что мы способны. Что мы пустили в ход жалкие остатки боевой мощи, прибегли к самым последним способам что-то с ними сделать.

И, если сейчас управление не отдаст приказ на атаку, они окажутся правы…

— Вихрь три-один, это цитадель-один, противник разделился! — наконец раздалось из рации солдата. Выходите на поверхность и атакуйте их в спину.

— Наконец-то! — с облегчением выдохнул тот. — Вы готовы?!

— А то. — усмехнулся я, разминая пальцы. — Если бы я сам знал, как выползти на поверхность, мы бы давно уже зубами в них вгрызлись!

— Это я вам обеспечу! — хмыкнул солдат. — Возвращайтесь на лестницу, сейчас дверь откроется! Имейте в виду — вместе с вами в тыл заговорщикам ударят еще и наши ребята, так что все плиты подземных дверей встанут вертикально, чтобы обеспечить им укрытия! Ровной площадки для драки не ждите!

— Оно нам и не надо. — усмехнулся я. — А лично для меня так вообще даже удобнее.

— Тогда вперед!

Я встал на лестнице первым, практически упираясь макушкой в плиту, которая только снаружи казалась бетонной, а с этой стороны была металлической. К внутренней стороне было прикреплено что-то вроде металлической крестовины, к которой тянулась лапа привода, увитая проводами. Именно на этой лапе плита и встанет вертикально, как только мы покинем подземелье. Точно так же, как встанут все остальные плиты, все двенадцать штук, как на пути движения заговорщиков, так и у них за спинами. Они окажутся в окружении, и, будь на их месте простые люди, все закончилось бы за пару секунд.

К сожалению, все прекрасно понимали, что так просто не будет.

Плита дрогнула и быстро поехала вверх, натужно воя приводом. Приподнявшись над поверхностью, она начала заваливаться на один край, вставая вертикально, а я, едва только появилось место над головой, шагнул вперед и вверх, доставая из воздух лук и стрелу.

Заговорщики, может, и были умелыми реадизайнерами, может, они были мастерами своего дела, может, у них была куча других достоинств… Но кем они точно не являлись — так это специалистами в ведении боевых действий. Да что там специалистами, их даже любителями было трудно назвать. Они даже банально за спинами не следили, даже мысли не допускали о том, что на них могут напасть сзади. Черт возьми, даже туристы, которые ходят в поход, приучены, что замыкающий нет-нет, да и посматривает за спину, чтобы уменьшить шансы на то, что какой-нибудь важный предмет упадет и потеряется. А тут даром что замыкающих было целых трое, идущих в одну линию — хоть бы один посмотрел назад!

Все эти мысли пронеслись вихрем в моей голове за те секунды, что я накладывал на тетиву третью стрелу.

Вторая в этот момент преодолевала разделяющие меня и мои мишени двадцать метров.

А первая, проскользнув меж ребер и пронзив сердце, уже опрокидывала на бетон незадачливого заговорщика.

Глава 16. Газ

Может, вояками они были никакими, но соображали при этом быстро. До обидного быстро. Третья стрела так и не достигла своей цели — едва только идущие рядом товарищи попадали на бетон, последняя моя цель резко развернулась, ставя перед собой щит из растянутого в тонкую пленку металла, гладкого, как зеркало. В него-то стрела и попала, только вместо того, чтобы кануть туда, как пули до этого — отскочила, будто ударилась в настоящую металлическую броню.

— Сзади! — истошно завопил он, делая руками круговые движения и дробя висящий перед ним щит на отдельные капли. — Атака сзади!

— Врассыпную! — крикнул я своим, уже понимая, что сейчас произойдет.

Металломант взмахнул руками, и десятки крошечных шариков рванулись в нашу сторону с огромной скоростью, подобно заряду шрапнели! Я развел руки в сторону, раздергивая лук на тонкие прановые нити, каждая из которых локально остановила время вокруг себя. Воздух передо мной превратился в Колкий щит — наконец я до конца понял, как это работает! Все дело в полной остановке времени, в том, что Ратко называли «кристаллизацией пространства»!

Пространство передо мной смазалось, превращаясь в мутное выщербленное стекло, по которому с той стороны дробно простучала шрапнель! Из-за моей раздались раздались крики боли — не все успели избежать атаки, кого-то зацепило!

Грохот шрапнели по щиту прекратился, я снова свернул его в компактную форму, сосредоточив прану на кончиках пальцев, готовый в любой момент снова махнуть перед собой рукой, цепляя прановые нити за одному мне известные точки пространства и растягивая их всей пятерней перед собой!

Но металломант больше не атаковал. Повернувшись ко мне боком, он лихорадочно решетил воздух перед собой своими металлическими шариками, постоянно отступая. На него наступал Иллюзионист, и шарики то и дело падали на бетон, столкнувшись с его руками или туловищем, только лишь для того, чтобы через мгновение снова взлететь и попытаться атаковать врага со спины.

В бой вступили люди.

— В атаку! — крикнул я, не оборачиваясь, и, вскинув лук, выстрелил в металломанта. — не забудьте маски!

По всей площадке, как норки пауков-охотников, почуявших добычу, вскрылись подземные ходы, из которых посыпались бойцы управления. Солдаты с огнестрелом, Иллюзионисты в полной броне — все скопом! Они накинулись на заговорщиков, как голодные волки — на случайно забредшего на их территорию носорога.

И, как и в случае с голодными псами, это была почти что самоубийственная атака. Атака одного шанса. Если не получится взять их сейчас, с наскока, то не получится в принципе. Даже несмотря на то, что часть реадизайнеров, властелины пространства, которые против Иллюзионистов единственные могли что-то противопоставить в открытом бою, отошли к вышкам, соотношение сил был явно не в нашу пользу.

Основной бой, логично, шел между Иллюзионистами и заговорщиками, простые солдаты оставались на своих позициях, поддерживая своих огнем, если появлялась такая возможность. А возможность появлялась редко — Иллюзионисты, как им и положено, лезли в близкий контакт, и высокая вероятность зацепить их останавливала солдат от поливания пулями все, что перед ними.

Зато не останавливало заговорщиков. Иллюзионисты связали боем от силы половину заговорщиков, а оставшаяся половина, моментально закрывшись всеми щитами, какие только смогли поставить, атаковала стрелков.

Пули отскакивали от их щитов, плющились об них в лепешку, а то и вовсе пропадали, словно их никогда и не было. Зато заключенная в привычные для заговорщиков формы прана легко пробивала бетонные крышки, которые солдаты использовали, как укрытия. Тонкие струи крови или воды и вовсе рассекали их пополам, словно острый нож — бумажный лист… Вместе со всем, что находится по ту сторону…

И все это не считая того, что какое-то количество заговорщиков по-прежнему было полностью занято тем, что держали над головой обломки скалы!

На бегу я увидел одного такого, на мгновение остановился и точным выверенным выстрелом прострелил ему шею. Может быть, его и прикрывали какими-то щитами, но явно не от праны!

Геомант задергался, схватился стрелу обеими руками, пытаясь ее вытащить, потерял контроль над праной, и огромный булыжник, весом в несколько тонн тут же рухнул на него, раздавив его в кашу и заодно придавив еще двух заговорщиков рядом!

— Осторожнее! — крикнул кто-то рядом. — Наших зацепишь!

Я обернулся, но так и не понял, кто это сказал — мои ребята моментально рассредоточились по полю боя, вгрызаясь в отвлекшихся на уничтожение стрелков заговорщиков, как клещ — в нежную кожу!

Ника, снова отрастившая уши летучей мыши и одевшаяся в кровавый плащ, хлеща сразу двумя плетьми, теснила двух заговорщиков, которые неуверенно заслонялись от ее атак одним на двоих щитом из воды. Воронка вертелась с невероятной скоростью, затягивая в себя никины плети, чуть не вырывая их из рук, и ей пришлось сменить тактику — резко бросить их, швырнув в противников сразу целую сотню кровавых игл! Гидромант резко развел руки в стороны, растягивая воронку в вертикальное озеро, моментально покрывшиеся льдом, да таким прочным, что иглы засели в ним на половину длины!

Второй заговорщик, до того даже не поворачивавший в сторону Ники голову, взмахнул руками, и один булыжников, зависших над нашими головами, полетел прямо в нее!

Но стрела прилетела быстрее. Булыжник замедлился, почти остановился в полете, а геоманта внезапно скрючило, словно я эту стрелу засадил ему в печень, а не в его рабочее тело!

Так-то, попробуй управлять тем, что находится в другом временном потоке от тебя!

В следующий момент в каменную глыбу ввинтилась тонкая водяная струя, и за секунду скрылась внутри…

А потом камень разлетелся на гравий, словно в нем только сейчас взорвался один из тех зарядов, что покоились на вершине горы! Брызнули в сторону крошечные камни, и струи воды, геомант свирепо глянул на меня из-за щита своей гидромантки, и в этот же момент в него сбоку прилетело несколько пуль, заставивших тело дернуться и упасть на бетон.

Гидромантка обернулась, что-то выкрикнула, и Ника воспользовалась секундной задержкой, снова замахиваясь плетью! Гибкий кончик перехлестнул через ледяной щит и рассек гидромантке ключицу!

Все это я наблюдал краем глаза, не выпуская Нику из поля периферийного зрения, но при этом пытаясь охватить сразу всю площадку. Пытаясь увидеть весь бой целиком, выделить наиболее приоритетные цели, которые я мог бы уничтожить, не вступая при этом в прямой контакт. Ведь если я в него вступлю, я, скорее всего, увязну в нем неизвестно на сколько, а вязнуть в нем мне нельзя. Я должен быть готов в любую секунду, в любой момент сорваться с места и атаковать свою главную цель.

Из всех здесь присутствующих я был единственным, у которого была конкретная цель среди нападающих.

На меня почти не обращали внимания — все были слишком заняты боем, и тот, кто в этом бою не участвовал, мало их интересовали. Держа преднатянутый лук в руке, я медленно двигался по полю боя по спирали, по возможности останавливаясь и пуская стрелу туда, где у заговорщика мелькнула брешь в защите. Это происходило нечасто, но зато каждый раз оканчивалось выведенным из строя противников, на котором я не задерживал более внимания, отдавая его на растерзание союзникам.

Лишь один раз я оказался под угрозой — то ли эта девушка оказалась самой умной и вычленила меня как потенциальную угрозу, которую никто не планирует устранять, то ли она наткнулась на меня в этой толчее случайно, она внезапно вынырнула из-за спин двух солдат резким разворотом, попутно рассекая их кровавым клинком, растущим прямо из запястья. В воздухе повисли кровавые шлейфы, не понять, — где чья кровь, — а сангвимантка, закончив разворот, практически столкнулась со мной.

Само собой, я тут же остановился и направил в ее сторону лук. Но она нападать не спешила. Она подозрительно сощурила зеленые глаза, отбросила с лица прилипшие к каплям крови темные, по плечи волосы, и спросила:

— А ты кто? Я тебя не помню!

Спросила, как выплюнула. Дерзко и небрежно.

Но почему она не атаковала?!

Маска! Я же без маски! Я и Ника — единственные члены «Алой королевы» без масок, по которым все тут и определяют своих и чужих!

— Погоди-ка… — еще сильнее прищурилась сангвимантка, поднимая руку. — Я же знаю это рабочее тело! Себастьян го…

Фууууух! — дохнуло мимо моего уха, и в сангвимантку ударила струя пылающей плазмы!

Клинок исчез с ее руки, растекаясь по всему телу, и заключая девушку в оболочку из тончайшего слоя ее собственной крови! Она зашипела под натиском пламени, в воздухе повис удушающий запах горелой плоти, но на этом все! Поток пламени прервался, и тут же оно потухло и на сангвимантке! На кроваво-красном лице открылись контрастно-зеленые злые глаза, с ненавистью глядящие через мое плечо.

— Я разберусь, с твоего позволения. — хмыкнул голосом Филиппа проходящий мимо меня пиромант, судя по маске, сотканной из огненно-оранжевой праны. — А даже и без него.

Что ж, оказывается, не у меня одного тут присутствует приоритетная цель. И я не могу от нее отвлекаться. Не могу себе позволить включиться в битву, несмотря на все то, что вокруг творилось.

А вокруг падали реадизайнеры — избитые пулями, превращенные в отбивную кулаками Иллюзионистов, нафаршированные осколками от гранат. Падали противники, падали союзники, истекая кровью. К кому-то успевали подбежать и эвакуировать, утягивая их в подземные коридоры, кого-то в процессе настигали прановые снаряды, а кто-то не удостоился и этого…

Падали солдаты, разорванные пополам, прошитые насквозь, раздавленные в лепешку. Иногда оружие оборачивалось против них же — гранаты взрывались прямо на разгрузках, а винтовки отказывались работать. Иногда солдаты кидались в самоубийственную атаку чуть ли с одним ножом и порой даже достигали своей цели. Уже мертвыми — но достигали, забирая с собой и своего убийцу.

Падали даже Иллюзионисты, когда их настигала случайная шальная пуля дружественного огня или тщательно выверенная атака заговорщика. Некоторые Иллюзионисты, выбрав весь свой запас скиллтрита, ныряли в подземные укрытия, чтобы через несколько секунд вынырнуть обратно и с новыми силами кинуться в бой. Другие находились слишком далеко от спасительных нор и вынуждены были на несколько секунд остановиться, чтобы поменять картриджи с газом.

Не все успевали.

И посреди всего этого хаоса, который мною воспринимался отстраненно, словно я смотрю на него откуда-то сверху, а не нахожусь в самом его центре, хаоса, в который я просто не мог позволить себе влиться! — встретились двое, у которых явно были старые счеты друг к другу.

— Файерс! — взвизгнула сангвимантка. — Я тебя прикончу!

Филипп лишь хмыкнул и уверенно принялся давить сангвимантку, обстреливая ее короткими очередями огненных шаров из пальцев, сложенных «пистолетиками». Три выстрела с левой руки, четыре выстрела с правой, и снова с левой! Сангвимантка стянула с себя всю кровь, не оставившую на ней даже следов, и поставила перед собой щит из сплошного кровавого зеркала, яростно шипящего, когда в него попадал очередной шарик!

Я быстро огляделся вокруг, убеждаясь, что никто не помешает Филиппу в его личной вендетте и только хотел двигаться дальше, как внезапно захрипела рация на плече одного из тех солдат, что убила сангвимантка.

— Молот, это Вышка-два! Нам нужна помощь, нас тут режут! Один, три и четыре уже… Сука, он тут!..

— Стреляй!.. — панически завопил другой голос, и из рации высыпался раскатистый звук длинной отчаянной очереди.

И все смолкло. И даже предсмертный хрип, или полный ужаса вопль, не объяснили бы ситуацию лучше.

Спатоманты вывели из игры снайперов, что угрожали им с дистанции, на которой им нечего было противопоставить. Даже когда началась основная заваруха в центре площадки, они не отклонились от своего первоначального плана, и правильно сделали. С тактической, конечно, точки зрения правильно. Сначала устранили угрозу извне, а теперь вернутся, чтобы помочь остальным справиться с угрозой изнутри.

По-другому, быть не могло. Вернее, могло, но это было бы просто чудом, подарком для нас, если бы они позволили снайперам безответно сокращать их количество! Это было бы слишком хорошо для того, чтобы быть реальностью при условии наличия у заговорщиков хотя бы какого-то командования!

А у них командование хорошее. Как минимум — умное, подлое, хитрое и изворотливое. И главный в этом командовании и есть моя приоритетная цель.

К счастью для меня, я не являюсь командиром для своих людей и союзников. С того момента, как начался бой, рассыпавшись на множество мелких потасовок, моим людям больше не нужно было командование, оно бы им наоборот только мешало, они и так прекрасно видели и знали, кого нужно атаковать и сами подбирали способы атаки.

Что касается союзников — для них командиром я никогда и не был.

Все это развязывает мне руки и позволяет заниматься всем, что только взбредет мне в голову.

В том числе и ждать момента, когда Себастьян вернется.

И я дождался.

Спатоманты возникли прямо посреди боя, и в первые мгновения замерли, осматриваясь и анализируя обстановку. Я на автомате выстрелил в самого ближайшего, воспользовавшись ситуацией, и быстро пробежал глазами по всем новоприбывшим в поисках своей цели.

Но цель нашла меня сама.

— Вот этот мелкий, с луком! — раздался крик у меня за спиной. — Его убейте!

Я обернулся, вскидывая лук и отправляя стрелу на голос, еще даже не разглядев толком противника.

Попал.

Но не в него. А в другого заговорщика, который как раз протянул в мою сторону руки с зарождающимися в них вихрями воды.

А, когда он упал, я наконец встретился глазами с Себастьяном.

Папаша отчетливо скрипнул зубами и быстро дернул головой влево-вправо, осматриваясь.

Кажется, в пылу боя кроме гидроманта, которого я застрелил, никто Себастьяна не услышал.

Вот и славно. Мне ни к чему лишние люди для того, что я задумал. И дело даже не в том, что они его защитят — от того, что я задумал, не защитят. Но они могут мне помешать.

Я выстрелил в папашу, и, чуть ли не раньше, чем стрела сорвалась с тетивы, бросился следом за ней! Себастьян, конечно же, защитился от стрелы, поставив Колкий щит, и атаковал меня в ответ — своими любимым Клинками Пустоты!

Купол под ноги, по пути движения — и Клинки зависли в воздухе, превратившись в едва различимые куски смазанного пространства, я легко разминулся с ними, и, кувыркнувшись, подхватил то, что мне нужно было.

Баллончик со скиллтритом, лежащий в сантиметре от мертвых пальцев не успевшего перезарядиться Иллюзиониста.

Себастьян снова атаковал — на сей раз волной кристаллизованного пространства! Тот же Колкий щит, только растянутый не по вертикали, а по горизонтали, та же самая заморозка времени с тем же эффектом!

Нашел чем атаковать единственного в мире представителя Линии Времени!

Я встретил волну собственным Колким щитом, махнув перед собой рукой со скрюченными пальцами, словно пытался войти в Пустоту, только вместо этого растягивая в воздухе нити праны, останавливающие время вокруг себя! Крошечный получился щит, с две головы размером, но как раз такой размер и нужен был, чтобы полностью перекрыть линию атаки Себастьяна, и потратил я на него куда как меньше праны, чем он!

А еще — этим я выиграл себе секунду времени на то, чтобы вскрыть баллончик и вдохнуть газ.

С этого мгновения Себастьян официально проиграл.

Глава 17. Преследование

Прана толкнулась в моем теле, просясь выйти наружу. Но я не позволил — еще рано. Все то, что дает скиллтрит, все те уникальные способности, которые обусловлены его применением и которые даются всего лишь на считанные десятки секунд, понадобятся мне в другое время. Скоро — но не сейчас.

А сейчас я снова побежал к Себастьяну, на бегу обстреливая его короткими, едва ли на треть натяжки, выстрелами.

Да какая разница, какая там натяжка — стрелы-то все равно летят с одной и той же скоростью, это же не обычный лук, это вообще не лук, если совсем честно!

Вспомнив это, я принялся обстреливать Себастьяна на бегу как автомат, формируя стрелы прямо на тетиве и оттягивая ее всего на пару сантиметров — так, что это даже бежать не мешало! Никаких зарядов в стрелы я не вкладывал, просто обычные конструкции из праны, подобные обычным материальным стрелам! У меня нет нужды убивать его. Не сейчас. Не так.

Сейчас мне надо просто не дать ему опомниться, заставить его обороняться, не дать перейти в атаку и главное — не дать сбежать! Не дать собраться с мыслями, не позволить собраться!..

Прана билась во мне, с каждым выстрелом просясь наружу, пытаясь прорваться, зацепиться за хвостовик стрелы и вместе с ней покинуть тело, но я каким-то чудом удерживал ее. Отщипывал от целого пранового тела по крошечному кусочку, вытягивая из этих кусочков стрелы, и чертил, чертил ими воздух, посылая следующую практически в упор к предыдущей!

Я не успевал считать выстрелы — я стрелял быстрее, чем соображал. Быстрее, чем бежал, быстрее чем переставлял ноги. Стрелы бесполезно бились о Колкий щит Себастьяна, и таяли в воздухе облачками праны, но делали это с плотностью огня из автоматической винтовки, так что папаша не мог даже на мгновение снять защиту, чтобы контратаковать.

Мне осталось до него каких-то тридцать метров…

Внезапно Себастьян собрался с мыслями и исчез! Куда-то телепортировался, перенесся, лишив подпитки и свой щит!

Нет, стоп, не «куда-то»! Я вижу, куда он телепортировался! Я вижу остаточную тонкую нитку праны, что тянется от того места, где он стоял… Мне за спину!

Можно было и догадаться!

Я даже не стал разворачиваться — защитился кристаллизованным пространством прямо так, растянув его по спине. Вовремя — по броне тут же застучало, словно пули очередью прошлись! Я не услышал это — остановленное время не проводит звук, что логично, — лишь мелко запульсировало прановое тело, снова пытаясь вырваться за пределы физического!

Я развернулся, перетягивая щит на переднюю часть тела, и встретился глазами с Себастьяном. Он стоял метрах в десяти от меня, держа в обеих руках куски смазанного и вытянутого пространства, словно короткие дротики, и тоже смотрел на меня.

Впервые за все это время в его глазах плескалась ненависть. Никогда до этого он не показывал этой эмоции. Презрение пополам с жалостью, снисходительность, брезгливость — да. Ненависть, бессильное чувство слабого к сильному, или как минимум равного к равному — никогда.

Очень хорошо.

— Шустрый, сука… — громко прошипел Себастьян.

Я оскалился максимально мерзкой улыбкой:

— Стой на месте, папочка… Сынок хочет тебя обнять!

— Только через мой труп. — ухмыльнулся Себастьян. — Не знаю, кто ты такой, выскочка, но мне и не нужно — все равно тебе осталось жить несколько минут. Как и всем вам.

— Много треплешься! — ответил я, вскидывая руки.

Себастьян исчез даже раньше, чем в моей руке вспыхнули дуги плеч пранового лука — чему-то он все же научился, что-то запомнил…

Только в этот раз я не собирался стрелять в него. Верхнее плечо лука, хоть и было узким, все равно прилично перекрывало обзор, а мне сейчас он нужен максимально широкий. Мне нужно увидеть, что происходит, когда он переносится с места на место. Ведь раньше, без скиллтрита, я не видел вообще никаких визуальных эффектов от его телепортации, а сейчас разглядел не только точку старта, но и путь, по которому переместился Себастьян. Возможно, если я посмотрю на перенос с самого начала…

Но не глазами. И не в этом времени. Себастьян переносится не моментально, но очень быстро! И чтобы за ним уследить, мне придется замедлить время настолько сильно, что практически остановить. Поэтому, когда прана в очередной раз толкнулась в моем теле, я не стал ей сопротивляться, и выпустил этот импульс наружу.

Прановая волна затопила окружающий мир, замораживая пространство в один огромный застывший кристалл, словно заливая его мгновенно застывающим прозрачным клеем! Все вокруг замедлилось настолько, что практически остановилось! Тогда я закрыл глаза, чтобы видеть не ими, но тем, что глубже.

Да! Я был прав! Прановое зрение, подхлестнутое газом, безошибочно выделило из разноцветной мешанины боя маленькое голубоватое облачко, оставшееся на месте пропавшего Себастьяна! И из этого облачка в мою сторону тянулась тонкая прановая черта, которая снова вела мне за спину, где разрасталась, раскрывалась, словно распускающийся цветок, словно свитая из нескольких жил нитка, не желающая пролезать в игольное ушко! Даже несмотря на то, что время вокруг практически остановилось, прановый канал, по которому перенесся Себастьян, разрастался ужасающе быстро — со скоростью раздувающейся от испуга рыбы-шара! Еще секунда — и облако сформируется в прановое тело Себастьяна, которое еще мгновением позже превратится в тело материальное.

Если бы я хотел, он был бы уже мертв. Стрела появилась бы в его теле раньше, чем само тело.

Но не это мне нужно. Если он умрет, заговорщики останутся без командования, это несомненный плюс. Они растеряются и их боевой дух упадет на уровень грунта, они стушуются и перестанут оказывать сопротивление.

Но это отнюдь не значит, что мы победили. Наверняка, если не сказать «совершенно точно», у них есть инструкция на такой случай — отступить на базу и перегруппироваться там. Собраться с силами по-новой, выбрать себе нового главнокомандующего из числа тех, кто рангом повыше, и продолжить свою деятельность. Себастьян не единственный Ратко в их рядах, а Ратко — не единственные, кто умеет открывать порталы, так что и без него в их рядах найдется добрый десяток, если не больше, тех, кто сможет увести подельников из пекла.

И даже нырять за ними нет смысла — люди за нами не последуют, это однозначно. У них приказ отбить завод, ни о какой контратаке они не помышляют, и в итоге получится несколько десятков нас против нескольких сотен их. И окажемся при этом мы даже не на их базе, чем можно было хотя бы в теории оправдать такое безрассудство, а вообще неизвестно где — там, куда откроет портал совершенно не известный ни мне, ни кому бы то ни было еще, реадизайнер. В месте, которое имеет какое-то особое значения только лишь для него одного, в месте, позицию которого только он один и знает.

Но это если портал откроет кто-то неизвестный. Если в портал шагнут сразу все заговорщики.

А вот если это будет кто-то знакомый. Если он при этом будет один — это совсем другое дело.

Поэтому я не стал стрелять в медленно формирующееся тело Себастьяна. Вместо этого я точно так же, как он, выбросил из своего пранового тела тонкую нить, через которую перетек в новое место. Совсем как Ника переносила всю себя через тонкую струйку крови, способную прошивать даже броневую сталь.

А когда появился за спиной у Себастьяна, отстав от него всего лишь на мгновение — оторвал от земли правую ногу и коротко ударил ребром стопы папаше под колено!

Обожаю этот удар!

Себастьян охнул и моментально стал на три головы ниже.

— Медленно. — прошипел я на ухо, оказавшееся почти на уровне моего рта.

Себастьян дернулся, как от удара током, и исчез снова! Исчез прямо у меня из рук, снова превратившись в облачко голубой праны, которая выстрелила куда-то вдаль тонким лучиком!

Я ринулся следом за отцом, снова перегоняя себя в прановую нить, протискиваясь через тончайший канал, словно червяк, ползущий в толще земли… Только, в отличие от червяка, моя скорость приближалась к бесконечности.

И снова я отстал всего на мгновение. Перенесся за спину отцу, позволил ему встать, ведь он так и появился стоящим на одном колене, и даже позволил нервно обернуться.

А потом прописал короткий, в половину силы, апперкот в его бледный аристократический, будто из мрамора выточенный, подбородок!

Для этого мне пришлось встать на цыпочки, чтобы удар возымел хотя бы какой-то эффект, но и этого хватило! Голова не ожидающего такой необычной атаки Себастьяна дернулась вверх, зубы громко клацнули, он взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, и рефлекторно отступил на шаг назад…

Но я не дал ему этого сделать, зацепив своей стопой его ногу. Просто не позволи перенести точку опоры, в то время как центр тяжести он уже потянул назад, пытаясь завершить шаг, которому не суждено завершиться…

И Себастьян со всей высоты своего роста шлепнулся на задницу! Забыв про весь свой реадиз, про все свои навыки владения пространством, как обычный человек размахивая своими руками в попытках уцепиться за воздух — плюхнулся на задницу, словно поскользнулся на шкурке от банана!

Не воспользовался своей магией, забыл про прану, переключился на простые человеческие рефлексы — отступать, хвататься, убегать!

— Да что ты себе!.. — злобно прошипел Себастьян, глядя на меня снизу вверх. — Кто ты вообще такой?!

— Поверь, ты не хочешь этого знать. — усмехнулся я, коротким взмахом руки ставя Колкий щит на пути какого-то шального металлического шипа, прилетевшего в меня сбоку.

Себастьян сидел на бетоне, не пытаясь подняться, и лишь сверлил меня взглядом. Ему и не надо подниматься — он достаточно хорошо владеет собственным реадизом для того, чтобы уметь перемещаться из совершенно любого положения, хоть завязанным в узел.

Но сейчас он этого не делает.

Он потерян. Его сознание совершенно не понимает, что происходит, и чему он противостоит. Привычные схемы поведения, в которых Себастьян всегда имел преимущество, тайное или явное, сейчас рассыпались на глазах, как карточный домик во время землетрясения. Противник, которого он считал слабым, предсказуемым, в общем, совершенно несерьезным, внезапно оказался ему не по зубам. Да что там — он эти зубы в состоянии еще и выбить через один! А на помощь никто ему прийти не может — все связаны боем. Пока еще связаны.

А это значит, что все идет по плану! Себастьян сейчас максимально близко к тому состоянию, в котором он находился на арене Арбитражного Зала во время своей памятной дуэли с аэромантом из клана Беловых. Тогда он точно так же был уверен в своей победе, иначе не стал бы вызывать его на дуэль, зная, что это может закончиться и его смертью тоже. Себастьян никогда не пошел бы на такой риск, он слишком себя любит.

Но противник внезапно оказался ему не по зубам, и, несмотря на то, что мой папаша все же смог победить, оставил ему памятную отметину на месте правого глаза!

И сейчас моя задача — воспроизвести эту ситуацию до самого конца! Повторить все в мельчайших деталей, чтобы Себастьян, раз уж он так любит сбегать от прямого контакта, в этот раз сбежал туда, куда нужно мне!

Поэтому я сделал резкое обманное движение, вскидывая руки, словно натягивая лук, а когда Себастьян снова превратился в прановое облачко — снова последовал за ним, снова появился возле него мгновением позже, занес над головой руку с зажатой в ней прановой стрелой и опустил ее наконечник прямо в целый глаз старшего Ратко!

Он снова исчез — даже раньше, чем стрела пошла вниз. Но в этот раз прановая нитка, по которой он утек, протянулась не за спину мне, как было до этого, а куда-то в сторону, причем так далеко, что даже не удалось ее отследить — она просто скрылась за горизонтом!

И тогда я, не мешкая, ухватил двумя пальцами кончик этой нити и перетек в чужой канал телепортации, будто в своей собственный!

И тогда я увидел конечную точку перемещения. Я даже знал, где она находится, эта точка. Это небольшое плато среди высоченных скал, будто крошечная полянка в каменном лесу. Место, которое несколько лет назад было окружено Кольцом Пустоты, в котором бились насмерть два реадизайнера. Место, в котором остался мой глаз…

Нет, стоп, не мой! Что за дела?! Я что, читаю мысли Себастьяна? Или, вернее сказать, я понимаю, какие ассоциации связывают его с этим местом?

Нет, хватит! Это все потом, сейчас надо решить вопрос, ради которого я здесь. Уже — здесь, ведь перенос по чужому каналу не занял и секунды.

А здесь прохладно… Несмотря на то, что плато со всех сторон окружено скалами, тут очень ветрено, и тело выстуживает моментально, совсем как в Пустоте. Воздух морозный такой, аж легкие обжигает…

Но стоящего напротив Себастьяна это все словно бы не волновало. Он лишь сжимал кулаки и зубы, глядя на меня, но в атаку бросаться не собирался.

— Да кто… ты… такой? — снова бессильно выдохнул он.

— Твой сын, — ухмыльнулся я. — Не нравится? Сам такого сделал.

— Знаешь, как говорят? — Себастьян наклонил голову, глядя исподобья. — Я тебя породил, я тебя и убью.

Я покачал головой:

— Не сегодня.

— Не сегодня. — согласился Себастьян и… снова исчез.

Или, вернее сказать, я позволил ему исчезнуть. Отпустил его. У меня не было никакой уверенности в том, что то, что я ищу, останется на своих местах, если их создатель перестанет жить.

У меня не было уверенности, что то, что я ищу, вообще существует.

Поэтому я закрыл глаза, переключившись на прановое зрение, и медленно обвел взглядом плато.

Да.

Да!

Я был прав!

Тут и там на площадке, на одной и той же высоте, виднелись крохотные тусклые точки праны, словно звезды, насилу пробивающиеся через плотный угольный смог над городом! И это были не просто точки — если я прав, это точки, из которых не раз, и не два, и даже не один десяток раз, открывали порталы!

Я подошел к ближайшей и коснулся ее пальцем. Ничего не произошло. Тогда я добавил капельку праны в касание, в надежде, что это пробудит давно свернутый портал, но и это не помогло.

Что ж, следует сделать вывод, что эти точки, эти усохшие порталы, это не то же самое, что прямая телепортация, благодаря которой я смог преследовать Себастьяна. Здесь работает какой-то иной принцип, что-то более сложное. Намного более сложного.

Я все еще не сподобился научиться открывать порталы. Зато я уже умею это самое «более сложное».

Я снова сконцентрировал немного праны в кончике пальца, но в этот раз сформировав из нее коготь — точно такой же, какими награждает меня Пустота. Кончиком когтя коснулся прановой звездочки, будто собирался разорвать пространство…

И увидел. Совсем как минуту назад, когда хватал прановую нить, по которой от меня улетел Себастьян. Я увидел аэропорт Вицеслава, причем увидел то, что творилось там прямо сейчас — уже знакомое звено нахмуренных солдат дружно склонились над рацией в руках капитана и внимательно слушали, что им там говорят. Наверняка, если бы я поэкспериментировал еще пару минут, я бы и звук смог уловить!

Но времени нет. Каждая секунда моего здесь промедления — это новые смерти на заводе… Надо торопиться.

Я быстрым шагом пошел от одной прановой звезды до другой, поочередно ковыряя их когтем, связываясь с Пустотой, через которую когда-то был проложен соответствующий портал и глядя, куда он приводил. Были знакомые локации — тот же водоканал, были и совершенно незнакомые, но явно в черте города. Так минуло пять звезд.

А на шестой, последней, я увидел нечто. Это было невысокое здание, высотой всего в два этажа, сложенное из грубых бетонных блоков. Они не были никак обработаны и от времени уже начали крошиться на гранях. Редкие окна были забраны мутным стеклом, а вокруг дома не росло ни единой травинки. Не могут расти даже простые травинки на растрескавшейся земле пустошей.

Это их база. Это точно их база. Даже если бы я не видел Себастьяна, который прямо сейчас на моих глазах сосредоточенно выдергивал из ниоткуда заговорщиков — просто протягивал руку и отдергивал ее назад, уже положенную на плечо забрызганного кровью парня или девушки, — я все равно бы не определил это место никак иначе. Слишком уж оно было непохоже на все остальное. К тому же, это была последняя звездочка.

Пора возвращаться. Я сделал то, что хотел. Теперь я знаю, как попасть к ним на базу.

Глава 18. Первейшая помощь

Канал, оставшийся от Себастьяна, давно уже истаял в воздухе, снова подтверждая мою догадку о том, что прямая телепортация и открытие портала — совершенно разные по своей структуре вещи. Условно говоря, при открытии портала ты даже не переносишь ничего. Ты просто связываешь две точки пространства через Пустоту, в которой пространство ведет себя совершенно иначе. И шаг в портал по сути означает шаг через Пустоту, в которой дистанция этого шага относительно реальности становится совсем другой. И от подобных манипуляций в пространстве остаются крошечные червоточины — следы использованных когда-то порталов. Следы входов в Пустоту, открытых не для того, чтобы в нее войти, но чтобы сквозь нее пройти. Как ткань крупного плетения, через которую можно пропустить иглу, и следов на ней не останется. Но стоит добавить к этой игле нить, и уже ясно будет видно, где точка входа, а где — выхода.

Наверняка эти следы тут не навсегда. Наверняка со временем они, как и все, сотворенное из праны и с ее помощью, распадутся, рассеются в окружающем пространстве, не оставив и следа. Но сколько на это понадобится времени — еще предстоит выяснить.

А лучше не выяснять. Не уверен, что у меня получится провернуть тот же трюк второй раз. Даже наверняка не получится. Так что надо торопиться.

Я прикрыл глаза ладонью, чтобы их не сушило сильным горным ветром, и обвел плато внимательным взглядом, запоминая всю картину целиком. Сосредотачивая внимание на каких-то особенных деталях вроде камня, похожего на черепаху, или вон того кустика, растущего удивительно вбок, и каждый раз, замечая подобный объект повторяя про себя «Здесь я победил Себастьяна».

Формально я пока еще не победил, конечно. Но, если я сделаю все правильно, заговору конец.

И моему папаше — тоже.

Истаявший канал мне уже не нужен. Я могу перенестись и без него — я ведь отлично представляют себе место, в котором хочу оказаться. Я прибыл оттуда всего лишь пару минут назад, и вряд ли там что-то сильно изменилось за это время.

Поэтому я закрыл глаза, вызвал в памяти бетонированную площадку перед заводом, расположил на ней свое прановое тело, и, дождавшись очередного толчка праны в теле, потянул следом за ним и физическое…

— Раненых!.. Раненых сперва!..

— Да подстрели же ты его!..

— Моя нога-а-а!.. Сука, нога-а-а!..

Крики были такими громкими, их было так много, что меня на секунду оглушило. Крутнувшись вокруг своей оси, я быстро осмотрелся, пытаясь понять, что происходит, и выдернуть из окружения сразу все и всех.

Заговорщики отступали. Даже не так, правильнее будет сказать — их отступали. Один за другим они просто исчезали, предварительно завалившись назад, будто их дернули за плечо.

Да так оно, в общем-то, и было — Себастьян и его подручные спатоманты действительно выдергивали сообщников экстренным телепортом, как однажды это хотели сделать со мной и Аминой. Стрелки управления, как безумные, поливали их длинными очередями, словно стараясь хотя бы напоследок навредить им как можно больше, Иллюзионисты пытались ухватить отступающих и не дать им исчезнуть, но все тщетно — видимо, способности к рассеиванию праны не действовали на тех, кто сам по себе является рабочим телом. Так что по своей ли воле, или против нее, но заговорщики быстро исчезали с поля боя, включая и тех, кто лежал на бетоне, заливая его своей кровью и не двигаясь — видимо, аварийная телепортация не делала разницы между живым телом и мертвым.

Но не все реадизайнеры пропадали. Часть тел, одетых в противовес одинаковым управленцам в разноцветную гражданскую одежду, оставалась лежать на бетоне. Много тел. Больше десятка. Некоторые еще шевелились, другие — уже нет.

— Серж!.. — услышал я сбоку голос Ники. — Помоги!..

Слава небесам, она жива! Я уж боялся, что сейчас придется искать ее среди мертвых, боясь с каждой секундой, что все же найду…

Нет, жива! Хоть и покрыта кровью, так и не понять — своей или чужой, — но жива! Сидит на коленях перед Чел и пытается руками зажать рану в ее груди…

О нет, Чел!..

— Да не стой же ты столбом!

Я подскочил к ним, и присел рядом, глядя в карие глаза аэромантки:

— Спокойно, я тут. Все будет нормально. Где Кир?

Это я уже спросил у Ники, быстро подняв глаза.

Ника посмотрела мне в глаза, закусила головой, и отрицательно покачала головой.

Значит, и Кир тоже…

А кто еще? Файерс? Даша? Кто еще из знакомых или незнакомых мне людей сегодня погиб или еще погибнет?

Можно успокоить себя фразой «явно меньше, чем могло бы погибнуть», и это даже будет правдой… Но от этого не будет легче.

— Я ее не спасу… — одними губами прошептала Ника, глядя на меня. — Даже с этим твоим… газом… Я едва кровь сдерживаю.

— Я спасу. — твердо ответил я, и перевел взгляд на Чел. — Чел, ты меня слышишь? Понимаешь? Моргни, если да.

Чел, дышащая медленно и глубоко, словно во сне, да еще и ртом, едва заметно дернула веками. Будем считать, что это положительный ответ.

— Я не дам тебе умереть. Поняла? Я сейчас кое-что сделаю… Не сопротивляйся! Доверься мне, все будет хорошо! Моргни!

Чел снова дернула веками, на сей раз уже совершенно точно осмысленно.

— На счет «три» убирай руки. — велел я Нике. — Без споров!

— Поняла. — кивнула Ника.

— Раз, два… Три!

Ника резко отдернула руки в сторону, из глубокой раны в груди Чел выплеснулся фонтанчик яркой крови…

Я наложил свои ладони поверх раны, совсем как Ника, но вместо того, чтобы пытаться сдержать кровь, я начал сгонять под них прану, уплотнять ее, словно укладывая в наконечнике стрелы. Еще, еще, еще… Еще!.. Всю, что у меня есть — вложить в заплатку, которая будет не только и не столько сдерживать кровь, сколько остановит для Чел собственное время, выигрывая его в реальности!..

Нет, стоп, стоп! Как бы ни хотелось помочь Чел, спасти ее — надо остановиться! Всю ману вливать нельзя, вообще нельзя ее вложить чересчур много! Иначе медики просто не дождутся, когда же она вся рассеется и перестанет действовать…

Пришлось чудовищным усилием воли заставить себя оторвать руки от Чел, когда во мне осталась половина праны. Кровь сразу перестала течь — во-первых, они бы не смогла из-за сияющей фиолетовой заплатки, закрывающей рану, а во-вторых, сейчас время для Чел практически остановилось, и десятки секунд, за которые она должна была потерять достаточно крови для того, чтобы умереть, теперь для нее превратятся во многие часы.

Остается только надеяться, что ей за это время помогут.

Я повертел головой по сторонам — все заговорщики уже исчезли. По полю бою, усеянному телами, спотыкаясь об них и поскальзываясь на крови, которой было залито вообще все, сновали солдаты управления в поисках раненых.

А их было много. Камни, что висели над нашими головами карающим топором весь бой, лишившись поддержки геомантов, рухнули на площадку, давя тех, кто оказался рядом. Некоторые раскалывались на мелкие осколки, разящие, как шрапнель.

В людской круговерти мой взгляд уцепился за белую повязку с красным крестом на рукаве одного из бойцов управления. Солдат был без шлема и даже без оружия, зато с огромным рюкзаком, который он торопливо скинул с плеч возле одного из раненых, являя миру целую кучу всяких медикаментов.

Все ясно.

Я быстро выцепил из толпы еще одного медика с такой же повязкой на рукаве, подскочил к нему и дернул его за рукав:

— За мной!

— Чего?! Ты кто?! — возмутился медик, вырывая руку. — Отвали!

— Там раненая, ей нужна помощь!

— Тут всем нужна помощь!

Я развернулся и вскинул руки, в которых вспыхнул растянутый лук со стрелой, глядящей точно в шею медика:

— За. Мной.

Медик тут же вскинул руки:

— Мать твою, так ты из этих!.. Как их… Черт, парень, спокойно, только не пальни ненароком!

— Я теряю терпение. — спокойно произнес я.

— Да не могу я пойти с тобой! — психанул медик, взмахнув руками. — У меня же приказ от командира — помогать нашим! Нашим, понимаешь?! Не могу я нарушить приказ!

— Есть связь с командиром?

Медик неосознанно потянулся к плечу, но на полпути одернул себя, и, набравшись храбрости, выдал:

— Зачем тебе?

Проходивший мимо человек в форме Иллюзиониста, тащивший под руки с еще одним солдатом очередного раненого, услышал наш диалог и замедлил шаг. Потом скинул с себя руку раненого, что-то сказал своему помощнику и подошел к нам:

— Что происходит? Ты же командир «Алой королевы», правильно? Убери свое… — он повертел ладонью. — Убери, короче. Не нагнетай. Тут у всех нервы на пределе.

Я осмотрел его с ног до головы. Впрочем, можно было ограничиться одной только головой — все остальное не отличалось на вид от других Иллюзионистов. Та же броня, те же перчатки, вообще все то же самое.

А вот лицо говорящего оказалось на удивление необычным. Иллюзионист был намного взрослее тех, что я видел ранее. Если Юля говорила, что, чем моложе человек, тем лучше он воспринимает скиллтрит, то этот субъект, наверное, был одним из первопроходцев. На вид ему было под тридцать, но, возможно, его старили совершенно белые виски в противовес к остальной черной шевелюре. Хотя, если приглядеться, то становилось ясно, что ничего они не старили — ему действительно около тридцати. Глаза выдавали его. Цепкие, внимательные, серьезные.

Серьезные — это хорошо. С серьезными людьми всегда можно поговорить серьезно.

Я опустил лук и заставил его вернуться в границы тела:

— Нашим людям тоже нужна медицинская помощь. — сказал я, глядя в серые глаза Иллюзиониста. — Мы сражались здесь точно так же, как и вы. На равных. И в помощи нуждаемся никак не меньше. У нас сейчас нет сангвимантов, которые могли бы помочь. Больше — нет.

— Безусловно. — кивнул Иллюзионист, и повернулся к медику. — Выполняй. Возьми с собой еще Милбрука.

— А… — открыл рот медик.

— Выполняй. — не повышая голоса, тем же тоном, которым разговаривал со мной, отрезал Иллюзионист. — Если будут вопросы, скажешь — я велел.

— Есть. — козырнул медик и пропал из виду.

— Извини, что сразу не додумались. — тем же серьезным тоном продолжил Иллюзионист. — Мы не привыкли, чтобы нам кто-то помогал, поэтому и не подумали про вас. Медики сразу же побежали спасать своих, потому что…

— Я понимаю, почему. — мягко перебил я, чтобы не растягивать беседу сверх необходимого. — С моей стороны тоже было не сильно вежливо пытаться насильно вести медика, но время…

— Понимаю. — вернул мне мою выходку Иллюзионист. — И рад, что мы все смогли решить миром. С другой стороны, было бы странно, если бы два командира не нашли общего языка. Тем более, если командир такой толковый, как ты.

— И тебя это даже не удивляет? Что такой молодой, как я — командир отряда, все члены которого намного старше?

— Шутишь, что ли? — усмехнулся Иллюзионист. — Да ты на меня посмотри. Когда меня взяли в эту программу, я был ненамного старше тебя. А теперь я сам вижу, как молодые парни и девчонки идут по моим стопам и превращаются в живое оружие, которое создавалось на волне паранойи, но в итоге оказалось единственно необходимым. Когда видишь такое, понимаешь, что все возможно в этом безумном мире. Даже то, что раньше казалось невозможным. Все, что можно себе представить и часть того, что даже представить невозможно. А главное — получаешь способность разглядеть эту реальную нереальность в повседневной суете.

О, как. Значит, я был прав, и этот парень, если не сказать, молодой мужчина, действительно был одним из первых Иллюзионистов. Если так, то, может он…

— А ты сам кто? В смысле, в управлении?

— Звеньевой Иллюзионистов. — он махнул рукой куда-то себе за спину. — У меня под началом четыре десятка парней и девчонок… Теперь уже меньше, конечно. Пока не знаю, на сколько.

Первым порывом было спросить, не в его ли звене находится Юля, и не знает ли он, что с ней, но я прикусил язык. Во-первых, я бы моментально выдал ее, и она, если ей посчастливилось пережить эту бойню, не скажет мне за это спасибо, какие бы чувства ко мне ни испытывала. А во-вторых, этот вопрос моментально сломает только-только начавшее возникать между мной и этим странным парнем доверие. Он, конечно же, в курсе, что мы с Юлей знаем друг друга, но всей истории он не знает. Для него никакого развития истории после стадии неразделенной любви не было, а, значит, и я должен делать вид, что мне на Юлю плевать точно так же, как было плевать раньше. А значит — никаких вопросов. Сам потом выясню.

— Много раненых? — вместо этого спросил я.

— Больше мертвых. — Иллюзионист покачал головой. — Реадиз такая штука, что ранеными почти никого не оставляет. Это пулей можно ранить, а реадиз он… Он… Дизайн реальности, что тут еще сказать. Знаешь, почему наш отряд назвали Иллюзионисты? Потому что «иллюзия» это антоним «реальности», решили наши умники. И если вы — дизайнеры реальности, то мы должны стать дизайнерами иллюзий. Иллюзионистами.

Рация на плече Иллюзиониста щелкнула и что-то проскрипела. Кажется, там прозвучало слово «реадизайнер».

— Кстати, об этом. — я щелкнул пальцами. — Почему все так просто?

— Ты о чем? — не понял Иллюзионист.

— О нас и вас. Заговорщики отступили, я понимаю, но такое ощущение, что все вокруг просто забыли о том, что есть еще и мы. Мы ведь тоже реадизайнеры, и по идее мы тоже под подозрением, разве не так? Я полагал, что нам придется после боя еще долго притираться друг к другу, убеждать друг друга в том, что не причиним вреда, а тут…

— Приказ. — Иллюзионист пожал плечами. — С того момента, как с аэродрома вышли на связь, сказав, что к нам на помощь идет отряд Висла, поступил приказ обеспечивать вам полную поддержку во всем. Его до сих пор никто не отменил. А без приказа военные люди ничего не делают. Кстати, как там тресса Висла?

— В порядке. — я вздохнул. — А вот Чел, аэромантка, с которой она рядом — плохо. Поэтому я и пошел за медиком. Чел должна выжить. Во что бы то ни стало.

— Мы не вы. — Иллюзионист развел руками. — Чудес творить не умеем. Сделаем все возможное, но…

Наконец-то я смог подвести его к самому важному. Он совершенно правильно сказал — они творить чудес не умеют. Зато есть кое-кто, кто умеет. И не только в бою, а еще и в медицине. Умеют творить чудеса, без которых многие погибнут прямо сейчас, и еще больше — позже. И, если первых спасти уже вряд ли получится, и все это понимают, то со вторыми возможны варианты. И, уверен, управление пойдет на все, чтобы их спасти. Не верхушка управления, нет, эти-то как раз до последнего могут продолжать гнуть свою линию. Все те, кто рангом ниже. Все те, кто выполняет приказы, которые, по словам этого парня, для военного человека — истина в высшей инстанции.

Но мы оба знаем, что это — попытка пустить пыль в глаза и выдать желаемое за действительное. Просто он не в курсе, что благодаря Юле я знаю реальное положение вещей в управлении, и их неявное разделение на новаторов и консерваторов.

Я делаю ставку на первых. И, к моему счастью, попавшийся мне парень оказался мало того что из них, так еще и не последней фигурой в управлении. По крайней мере, надеюсь, что его положения достаточно для того, что я задумал.

— Я Серж. — я протянул руку. — Будем знакомы.

— Баш. — Иллюзионист представился явно не именем, а позывным, но руку пожал.

— Скажи, Баш, а у тебя есть возможность связаться с вашим руководством?

— Со штабным — нет. — Баш помотал головой. — С полевым — да. А что?

— Я хочу им кое-что предложить. Кое-что такое, от чего они не смогут отказаться. Не в этой ситуации.

— И что же?

— Чудеса, Баш. Чудеса, которые спасут много жизней.

Глава 19. Чудеса

Через час деятельность внутри стен завода слегка утихла. Паника и суета улеглись, командование навело порядок и все приобрело более или менее упорядоченный вид. Мертвых отделили от раненых, а раненых разделили на легких и тяжелых. Первыми прямо сейчас занимались медики, вторыми не занимался никто. Есть такое правило на войне — первыми спасают тех, кто ранен легко. Потому что раненые тяжело еще не факт, что выживут, даже если оказать им помощь, а легкие к тому моменту, как до них дойдет очередь, сами станут тяжелыми.

В прошлой моей жизни все было точно так же. Но в этот раз причина была совсем в другом. Во мне.

Баш передал мое предложение руководству, и те его приняли не задумываясь. Следующие двадцать минут я, вместе со звеньевым, метался по полю боя, откликаясь на крики, и помогая тем, кому помочь, казалось, было уже невозможно. Я останавливал для умирающих время, совсем так же, как делал это с Чел, только в этот раз поступая наоборот — сначала вкладывая в заморозку минимум праны, а потом, с каждым новым раненым, увеличивая и увеличивая дозу, чтобы все они вышли из замедления не в одно время, а в разное. Крови вокруг было целое море, поэтому я, не брезгуя, макал в нее палец и рисовал на лбу раненого цифру — номер, согласно которому он выпадет в реальное время.

Баш сначала смотрел на меня с некоторым подозрением, но, когда я помог двум раненым, отбросил все сомнения и побежал искать четвертого, едва только я присел возле третьего. А потом — пятого, едва я занялся четвертым. Так он и бегал, убегая на поиски нового раненого, едва только я начинал заниматься очередным.

Через час я был почти выжат. Праны оставалось совсем чуть-чуть, но зато все тяжело раненные были надежно упакованы в саркофаги из свернутого времени и имели все шансы дождаться помощи.

К счастью, прибывшее на двух огромных грузовых самолетах подкрепление управления, помимо прочего, включало в себя и немало медикаментов, заодно с медиками. Конечно, сесть тут было негде, поэтому все необходимое сбросили с парашютами, купола которых заслонили половину неба. Я задумчиво проводил взглядом тяжело гудящие, словно перетрудившиеся шмели, самолеты, скрывшиеся за горными пиками, и пошел помогать готовить лазарет.

Его в экстренном порядке развернули сразу в двух местах. Для легких раненых — невесть откуда взявшиеся огромные шатры, установленные прямо перед входом в здания завода, на той части площадки, что осталась свободна от каменных завалов. Все мягкое, что только было, свалили прямо на бетонные плиты, организовав лежанки и подвели воду несколькими длинными шлангами, змеящимися из дверей и окон. Здесь, в основном, расположились те, кому требовались перевязки, остановки кровотечений, и все прочее, что не угрожало жизни напрямую. Те, кому после некоторой помощи, которую часть солдат оказала себе на поле боя сама, оставалось лишь отдыхать и набираться сил.

Чел, вместе с остальными, на носилках занесли внутрь здания. Там, на протяжении часа, в срочном порядке готовили место под полевые операционные, которые тут же развернули, едва с подкреплением прибыло все необходимое. Как раз примерно в это время по одному, с промежутком в двадцать-тридцать минут, должны были начать возвращаться к нормальному функционированию те, кого закапсулировал я и оставалось только надеяться, что медики успели все подготовить.

В любом случае, Чел выпадет в реальность еще не скоро. До этого момента всем остальным уже успеют помочь. Или не успеют, и они умрут.

— Ты правильно это назвал. — сказал Баш, глядя, как новоприбывшие медики, в чистой и целой униформе суетятся, затаскивая в здание завода всякие приборы и чемоданы. — Это действительно чудо. Как минимум три четверти из этих двадцати пяти человек не дожили бы до прибытия помощи. Половина оставшихся — умерла бы в процессе. А теперь они будут жить.

— Не будут. — я покачал головой. — Многие из них ранены слишком тяжело для вашей медицины. Именно поэтому мне и нужна твоя помощь, чтобы сотворить вторую часть чуда. Так ты поможешь?

— Обязательно. — твердо ответил Баш. — Там ведь и мои ребята тоже. И я хочу, чтобы они жили. На сделку с заговорщиками ради такого я, конечно, не пойду, а вот на сделку с добропорядочными реадизайнерами — с радостью. Меня, знаешь, с детства учили, что реадизайнеры — защитники человечества от любой опасности.

— Как видишь, так и есть. — улыбнулся я. — Просто не все реадизайнеры.

— Не все. — согласился Баш. — Идем.

Я взял за руку Нику, которая только сейчас успокоилась после того, как оплакала всех, кто погиб в бою, и пошел следом за Башем. Мне в этом плане было проще. Никто из тех, кого стал бы оплакивать я, не погиб. И, будем надеяться, не погибнет.

Погиб Кир. Погибла Даша, угодившая под каменный обломок. Погиб Дон Йен, обожженный до угольков труп которого удалось опознать только по расплавившемуся золотому кольцу, которое он носил на цепочке на шее. Погибла Мартен. Погиб еще десяток ребят, которых я даже по именам толком не знал и с которыми толком не общался.

Выжил Файерс, хоть и потерял немало крови из многочисленных резаных ран. Выжила Амина, которой в самом начале боя чем-то прилетело по голове, да так, что она отключилась и рухнула обратно под землю, так и не успев ничего сделать. Выжил еще десяток других ребят, среди которых не было никого, кто остался бы цел и невредим. Даже Ника светила несколькими полосками пластыря в прорехах одежды, но ее раны были просто царапинами по сравнению с прочими.

Единственным, кто остался без повреждений, был я. Остался без повреждений, потому что покинул бой в самой его, можно сказать, кульминации. Кто-то мог бы сказать, что я сбежал, дезертировал…

Но никто не говорил. Возможно, все понимали, что я делал и какие цели преследовал. Но, скорее, никто просто не заметил. Не до того было.

Хотя «никто» сказать неверно. Ника заметила.

— Нашел, что искал? — шепотом спросила она, когда Баш вел нас вокруг главного здания, углубляясь куда-то на территорию завода.

Я лишь кивнул, не желая пока раскрывать все карты. Одной лишь возможности, что Баш что-то услышит и сделает какие-то выводы, было достаточно, чтобы играть в секретики.

Моим глазам наконец открылся завод скиллтрита. Не просто вид сверху, с высоты птичьего полета, не главное здание, сейчас переоборудованное под операционную, не бетонированная площадка, окруженная горами и стенами, а сама установка по производству голубого газа.

Сказать, что она выглядела странно и непонятно — ничего не сказать. Это отдаленно напоминало сплетение труб, которое я уже видел во дворе водоканала — первой точки, на которой мы встретились с заговорщиками, — но лишь напоминало. Размером нна порядок больше, оно напоминало ту конструкцию так же, как гусеница напоминает бабочку — умом понимаешь, что это одно и то же, просто в разных стадиях развития, но провести между ними параллель не получается, хоть тресни.

Центром установки была огромная, диаметром в три моих роста и длиной в двадцать, металлическая цистерна, в которую подходила целая сотня разнообразных труб, трубок и трубочек. Сразу за установкой стояло что-то вроде высоких металлических труб, но, судя по закругленным вершинам — тоже являющихся емкостями для чего-то, только вертикальными. Еще две емкости, круглые, с трубами, выходящими из их вершин и спускавшимися по боку, из-за чего они походили на пороховые гранаты с фитилем, которые использовали имперские гренадеры, стояли чуть поодаль, и трубы, которые вели от них, прежде чем влиться в общий клубок, сначала ныряли под землю, а потом, буквально метром дальше, выныривали из нее, вдвоем потеряв в количестве, зато настолько же прибавив в объеме.

На мой взгляд, в этом инфернальном осьминоге из стальных труб в принципе невозможно было разобраться даже не то что без бутылки, а без целой бочки хорошего доброго крепленого вина. Даже если бы он был целым.

А он целым не было.

Сказать, что заговорщики достигли своей цели и разрушили завод, язык бы не повернулся даже у меня. Но повреждения он получил, тут спорить бессмысленно. Обрушенные с горных вершин камни упали не только на площадку перед зданием, но и на саму установку. Трубы местами были разорваны и сплющены, в цистернах и емкостях зияли пробитые дыры. Даже тут, на расстоянии добрых тридцати метров от установки, ощутимо пахло озоном и почему-то — еловой хвоей.

По конструкциям, качаясь на страховочных тросах, как пауки на своих паутинках, ползала пара ремонтников, оценивая масштабы повреждения. И, судя по тому, как неохотно они это делали, повреждения были более чем серьезные.

Как бы грустно это ни звучало, но стоило признать — завод вернется в строй еще очень нескоро. Если вернется вообще.

Тем лучше.

Звучит цинично, но зато правда. Мне сейчас будет удобнее, если люди останутся без скиллтрита. Или вернее будет сказать — с ограниченным его запасом.

Сначала я думал, что за установкой прячется еще какое-то строение, в которое и ведет меня Баш, но оказалось, что он вел меня вовсе не туда. Оказалось, что на той стороне главного здания есть еще несколько дверей, одну из которых Баш и распахнул, недвусмысленно приглашая меня войти.

— Мы точно идем куда надо? — уточнил я, не спеша заходить.

— А то. — усмехнулся Баш. — Сейчас увидишь святая святых нашего завода.

— А почему мы просто не прошли насквозь? — я ткнул пальцем примерно в том направлении, где сейчас располагался главный вход.

— Во-первых, там сейчас развернули госпиталь, в котором посторонним лучше не шляться.

Я поднял бровь:

— А во-вторых?

— А во-вторых, там просто нет прохода. — хохотнул Баш. — Контрольный зал это сердце завода, поэтому он и находится в самом защищенном месте. Чтобы, в случае чего, вся эта защита выиграла несколько дополнительных секунд на реакцию. На то, чтобы включить систему самоуничтожения, в конце концов.

Да уж. Хорошо еще, что предатели в рядах управления оказались не из высших эшелонов власти, не из командования, и, судя по всему, даже не из тех, кого можно назвать к командованию приближенными. Если бы это оказалась какая-то большая шишка, думаю, ей бы ничего не стоило втихаря прибыть на завод и просто включить ту самую систему самоуничтожения. А то и приказать ее включить, прикрываясь, например, необходимостью провести какие-нибудь там учения.

Сразу за дверью начиналась лестница, убегающая вверх на два, насколько я мог судить снизу, этажа. Учитывая, что всего этажей в здании было три, получается, что пресловутая контрольная комната располагалась не только в задней части здания, что вынудило бы атакующих либо прорываться сквозь него, либо обходить, теряя время в обоих случаях, но еще и ровно в его середине, если смотреть по вертикальной оси. Стало быть, это чтобы не проникли с крыши, или наоборот — потратили несколько лишних секунд, поднимаясь по лестнице с уровня земли.

Но самое смешное — что все это, в общем-то, и не нужно было заговорщикам. Все эти методы защиты, действенные на первый взгляд, сгорали в огне здорового скепсиса, лишь только стоило вспомнить о наличии на заводе такой штуки, как система самоуничтожения. Ведь заговорщикам не было нужно захватывать завод. Их бы устроило и полное его уничтожение. Своими ли руками, или руками какого-нибудь полковника управления, нажавшего на кнопку подрыва установки — неважно, оба вариант играли на руку предателям. Стало быть, только наше вмешательство сегодня действительно помешало заговорщикам завершить эту войну одной стремительной атакой.

Интересно, понимают ли это сами управленцы?

Ответ я получил, когда мы поднялись на второй этаж, и Баш толкнул дверь, которая и ярко-красным своим цветом, и целыми тремя табличками «Служебное помещение», «Не входить», «Идет контроль реакции» буквально-таки кричала о том, что никому туда внутрь нельзя.

Но я все равно вошел.

Контрольный зал оказался большим помещением, все стены которого были увешаны какими-то экранами. Дверь, через которую я вошел, была единственным местом на стене, который не смогли занять экраном, да и то — если бы нашли экран, подходящий по размерам на дверь, то наверняка и на нее бы присобачили.

На экранах крутились какие-то схемы, бегали какие-то цифры, плясали графики. Решительно ничего не понятно, а потом и не важно.

Важное находилось в центре зала. Пол здесь возвышался подиумом высотой в две ступеньки, и весь периметр этого подиума был занят одним огромным… Не знаю, можно ли это назвать «стол»…

Наверное, это был какой-то гибрид стола и пульта управления с кучей разных кнопок, крутилок и рычажков. В некоторых местах ничего из вышеперечисленного не было, зато там валялись стопками какие-то бумажки, маркеры, флажки-булавки и всякая другая канцелярская чушь. Повернутый ко мне безликими белыми фасадами, пульт огибал весь периметр подиума, и, казалось, нигде в нем нет даже разрыва, чтобы попасть внутрь этой замкнутой фигуры.

Тем удивительнее было видеть, что там внутри все же кто-то есть.

Их было трое. Три немолодых мужчины — один седой, второй лысый, третий в матерчатой кепке, — одетые в одинаковую форму управления, — не ту, что носят Иллюзионисты, а простую, вроде той, в которую одеты простые солдаты и линейное командование, — склонились над какой-то бумажкой вроде карты и сосредоточенно сопели, поочередно тыкая в нее пальцами, будто играли в крестики-нолики на троих.

Я нарочито громко хлопнул дверью, привлекая к себе внимание, и, когда троица подняла на меня глаза, — совершенно одинаковые, недовольно-раздраженные, поприветствовал их:

— Доброго дня, господа.

— Это кто? — тут же хмыкнул лысый. — Что за детский сад?

— Погоди. — оборвал его носитель кепки. — Я, кажется, узнаю его. Парень, ты же из «Алых» да?

— В точку. — я кивнул.

— Все нормально. — кепка махнул рукой. — Эти ребята помогли нам отбиться, ну вы в курсе. А конкретно этот паренек прямо сейчас спас почти всех тяжело раненых, мне тоже уже доложили.

— Ну молодец. — хмыкнул седой. — Дай ему какую-нибудь медаль, и продолжим совещание дальше.

И, не обращая больше на меня внимания, седой и лысый снова уткнули глаза в свои бумажки.

Тот, что был в кепке, вздохнул и обратился ко мне:

— Серж… Серж, правильно же? Мы благодарны вам за помощь, но давайте поговорим попозже… Что бы там у вас ни было. У нас сейчас крайне важные вопросы на повестке.

— Более важные, чем сохранение жизней ваших людей? — спокойно спросил я.

— Не то чтобы… Нет, это один из вопросов, которые мы рассматриваем — как нам эва… — кепка стушевался. — В общем, простите нас, но нет времени даже объяснить, почему у нас нет времени.

— Ну хорошо, ваших людей спасать у вас нет времени. — вздохнул я. — А как насчет вообще всех людей на планете? Если вы не можете решить вопрос даже с тремя-четырьмя десятками своих собственных подопечных, как вы собираетесь спасать все человечество?

— Серж, это не то чтобы…

— Да ты охренел, щенок! — внезапно вскинулся седой. — Что ты вообще понимаешь в нашем деле?! Приперся сюда похвастаться тем, что помог взрослым дядям — так проваливай теперь в ту дыру, из которой ты вылез! Вас сюда никто не звал, ни для того, чтобы вы помогали, ни, тем более, для того, чтобы ты учил нас, как делать нашу работу!

Я едко усмехнулся, глядя в глаза седого, и только открыл было рот, как за спиной внезапно хлопнула дверь и сильный, а главное — смутно знакомый голос произнес:

— На твоем месте, Карсон, я бы послушал этого парня, потому что в нем ума больше, чем в вас троих, и пользоваться этим умом он умеет. Кстати, я тоже считаю, что вы свою работу выполнили хреново.

Глава 20. Старый знакомый

Да, я определенно слышал этот голос. Хоть и говорил он тогда совсем другим тоном, и на совершенно другие темы, хоть и слышал я его больше через динамики телефона, чем вживую, не узнать его вряд ли вышло бы.

Я обернулся.

Наверное, за все прошедшее время я не видел никого, кто изменился бы так сильно, как майор Антон Суджук. Образ лакированного офисного клерка исчез, уступив место брутальному вояке, готовому к любым неожиданностям. Синяя цветовая гамма сменилась маскировочным темно-зеленым. На голове майора плотно сидел небольшой шлем, с прицепленными к нему наушниками, сейчас поднятыми на затылок за ненадобностью. Очки в темно-синей оправе исчезли, или, вернее сменились другими очками — прозрачными и широкими, предназначенными явно не для того, чтобы улучшать зрение, а уж скорее для того, чтобы просто защитить глаза от пыли и осколков. Синий хрустящий костюм уступил место уже хорошо знакомой форме управления — куртки, брюк и обязательного разгрузочного жилета, подсумки которого были плотно набиты магазинами. Да и висящая на боку у майора винтовка, хоть и с отстегнутым прямо сейчас магазином, четко давала понять — игры в хорошего парня закончены.

Но, к моему счастью, плохой парень пришел не по мою душу.

Словно подчеркивая это, майор перехватил мой взгляд и кивнул, как старому знакомому. Словно и не было никаких попыток подставить, заманить меня и других ребят из академии в ловушку…

А, может, их и правда не было?

За спиной майора что-то явственно шевелилось. Я перевел туда взгляд, сфокусировавшись над плечом Суджука…

Мать моя!.. Он-то что тут делает?!

За спиной майора подпрыгивал и усердно размахивал руками, привлекая мое внимание, никто иной, как Драйз! Толстый комендант общежития академии не мог пройти в контрольный зал, поскольку майор занимал весь проход, и вынужден был тесниться на лестничной клетке, изо всех сил пытаясь показать, что он тут тоже есть!

Только нахрена он тут есть?!

— Суджук… — проскрипел седой по фамилии Карсон, недовольно глядя теперь уже на майора. — Как вы здесь оказались?

— Да уж не благодаря вам, надо думать. — ухмыльнулся майор, и прошел дальше в контрольный зал, встав рядом со мной. — Это ведь именно вы в первую голову голосовали за то, чтобы провести проверку в мой адрес, не так ли?

— Решение было принято большинством голосов. — скрипнул зубами Карсон. — И принято согласно инструкции. Тем не менее, это не отвечает на вопрос, как вы здесь оказались.

— Проверка давно ужезакончилась. — отбрил Суджук. — Закончилась выводом, что я в полной мере сохранил лояльность управлению. А конкретно двое суток тому назад вышел приказ о том, чтобы назначить меня ответственным за все, что касается контактов с гипотетически дружественными реадизайнерами. Вот этот приказ.

И Суджук положил на стол небольшую папку, стянутую веревкой с печатью. Простой сургучной печатью, которую невозможно не повредить, если надумаешь залезть внутрь папки.

Так вот значит, что произошло. Значит, майор не думал нас подставлять, он действительно помогал нам по мере своих сил, за что еще и поплатился потом. Не знаю, что за проверки управление устраивает в своих рядах, но по тону Суджука явно было слышно, что ничего хорошего они из себя не представляют. Как минимум, наверняка это значило ограничение свободы той или иной степени серьезности.

Хрустнула сломанная печать, Карсон углубился в чтение приказа, выуженного из папки. Майор терпеливо ждал, передвинув винтовку на ремне так, чтобы приклад оказался на уровне живота, и сложив на нем ладони.

Ко мне подошел Драйз, наконец-то протиснувшийся внутрь зала, и весело подмигнул:

— Здорово, щегол!

Я тоже не удержался от улыбки:

— Привет, пузырь. Как сам?

— Жить буду. — ухмыльнулся Драйз и похлопал себя по животу. — Мне крайне повезло, причем сразу несколько раз подряд. Повезло, что вы смогли сохранить мне жизнь, повезло, что в управлении ее смогли спасти, и повезло, что на меня наткнулся майор, который, узнав, что мы с тобой знакомы, сразу же велел мне собираться.

Только при слове «собираться» я обратил внимание, что Драйз тоже одет по-военному. Хоть на нем не было шлема (наверное не смогли нацепить на его копну косичек), но поверх рубашки был надет самый настоящий бронежилет, который при его размере все равно выглядел как хламида.

Где они вообще нашли бронежилет на Драйза? Из двух сшили?

— А зачем? — шепотом осведомился я. — Ну, зачем тебя с собой взяли?

— Да кто его знает. — комендант пожал плечами. — Наверное, чтобы контакт с тобой наладить. Мне ничего не объясняли.

— Ладно, проехали. — вздохнул я, замечая, что Карсон дочитывает приказ.

Остальные двое, кто находился в контрольном зале еще раньше майора, давно уже подняли глаза от бумажки и смотрели на нас. Они будто бы даже не дочитывали — дошли до середины, и им хватило, чтобы во все поверить и со всем согласиться.

Им — но не Карсону. Этот все бегал глазами по бумаге, словно не мог им поверить. Когда же наконец ему пришлось смириться с реальностью, он со вздохом опустил бумажку обратно в папку и аккуратно сложил ее:

— Хорошо, майор. Я рад, что вы оказались не причастны к заговору.

— А уж я-то как рад. — хмыкнул майор. — А то, знаете, всякие слухи ходили о том, что людей обвиняли в том, чего они не делали, и даже каким-то образом доказывали это.

— Слухи. — моментально ответил Карсон.

— И я так говорю. — кивнул Суджук. — Впрочем, забудем об этом, и перейдем к делу. Кажется, Серж хотел что-то сказать?

— Не хотел. — отбрил Карсон. — А если и хотел, его незачем слушать. Он реадизайнер, а, значит, даже с учетом вашей инициативы, майор, он гипотетический враг до тех пор, пока не докажет обратного.

— На мой взгляд, он уже доказал это в троекратном размере. — возразил Суджук. — Мало того, что он рисковал своей жизнью и жизнями отряда, вступив в бой, так он еще и оказывал помощь раненым наравне с медиками управления. Да, не удивляйтесь, я получал информацию практически в режиме реального времени. Сейчас многие наши раненые имеют шансы выжить исключительно благодаря тому, что Серж оказался на нашей стороне.

— Безотносительно стороны — он гражданский! Что он может знать о войне?

— Ловко вы перевели тему. — усмехнулся я, не выдержав. — Вы что, просто перебираете все аргументы, какие только есть, в надежде на то, что на какой-то из них не найдется ответа? А если на все найдется, тогда что будет?

— Кстати, да. — Суджук мельком кинул на меня взгляд. — Мы только что говорили об одном и тут же перешли на другое, это странно. Не говоря уже о том, что вы правильно заметили, Карсон, Серж — реадизайнер. А в аварийно-спасательных группах например реадизайнеры являются командирами, причем глобального уровня. Хотя вам откуда об этом знать, вы же заводом командуете.

— Это не те реадизайнеры! — сверкнул глазами Карсон, явно не собирающийся никак отвечать и на этот аргумент тоже. — Там обученные, тренированные бойцы, а этот щегол!..

— Ника Висла старше меня на несколько лет. — хмыкнул я. — А в те же самые группы она входила.

— Нашел, с кем сравнить! Ника Висла — уникум!

Суджук покачал головой, поднял руки и снял шлем, прижав его к боку:

— Карсон, Карсон… С того момента, как вам перевели на этот завод, вы, судя по всему, совершенно утратили связь с реальностью. Попробую пояснить на простых примерах. Нападение даргов на Винозаводск. Возвращение человечеству потерянного АГАТа. Кучка студентов, сбежавших из академии. И наконец деятельность отряда «Алая королева». Все это и наверняка еще целая куча другого, о чем мы даже не знаем — заслуга Сержа. Он не только принимал непосредственное участие в этих событиях, но еще и командовал группами разного размера и состава в эти моменты. И, знаете, Карсон, в свете этих фактов остается еще большой вопрос, кто из вас двоих более гражданский. Ведь вы уже три года безвылазно сидите на этом заводе, не выбираясь за стены.

Ответить Карсону было нечего. Он уперся ладонями в стол, скрючив пальцы так, что костяшки побелели, и смотрел исподлобья, как голодный волк. Ноздри его раздувались от гнева, а из ушей чуть ли пар не валил. Но он молчал. Видимо, чувствовал, что все, что он сейчас скажет, легко будет перевернуто против него же.

— Впрочем, это все неважно. — продолжил Суджук, махнув свободной рукой. — В любом случае, контроль любых операций, связанных с реадизайнерами, перешел ко мне, как вы могли убедиться, ознакомившись с приказом. Это значит, что при наличии в обозримом пространстве реадизайнеров, командиром становлюсь я. Так что, майор Карсон, прошу вас отправиться отдохнуть. Вы и так сильно переволновались сегодня, а в вашем возрасте это может… Плохо кончиться.

Последние слов Суджук произнес с едва заметным нажимом, будто намекая на какой-то конкретный вариант плохого конца. Не знаю, что он имел в виду, возможно, что-то внутреннее, управленческое, но Карсону этого было достаточно. Он сорвался с места, и, не оглядываясь и не останавливаясь, прошагал до двери, за которой и скрылся. Ни «до свидания», ни «так точно», ничего.

По ходу дела, вот он, разлад в управлении. Сторонники сотрудничества с реадизайнерами против его противников. Во всей, так сказать, красе и во всем своем величии.

В общем-то, это даже логично, что противника союза с реадизайнерами назначили главным на заводе по производству главного, и, по сути, единственного действенного средства по борьбе с ними.

Или, вернее, логично, что главный на этом заводе оказался ярым противником реадизайнеров. Так будет точнее, ведь завод появился раньше, чем возможность союза, и даже раньше, чем причина для возникновения этого союза.

А вот что действительно забавно — так это то, что для разрешения конфликтной ситуации на этом самом заводе отправили отряд, возглавляемый сторонником этого союза. Да к тому же, дав ему практически безграничные полномочия — взял и отправил «отдыхать» другого человека, равного ему по званию. Имеет право, наверное. Конечно, если этот приказ, и все полномочия Суджука — не подделка и не попытка блефа. Вариант маловероятный, но полностью сбрасывать его со счетов не стоит. Суджук тот еще жук, хех…

Оставшиеся в контрольном зале проводили майора Карсона глазами, после чего лысый и кепка перевели взгляды на Суджука.

— Вы можете остаться. — разрешил он. — Серж, это капитан Норвуд и капитан Винд.

Ага, значит лысый — Норвуд, а кепка — Винд. Пусть так.

— Капитаны, это Серж Колесников. — продолжил Суджук без остановки. — Не смотрите, что он молодо выглядит, в этом теле уживаются острый ум, безграничная хитрость, великая мудрость и практически неограниченная фантазия по части использования всего вышеперечисленного. Впервые мы познакомились с ним, когда он вернул человечеству АГАТ, и тогда ему почти удалось провести меня на допросе, я даже поверил его истории.

Капитаны переглянулись и усмехнулись.

— О том, что еще он сделал для человечества, вы и так все слышали. Один лишь этот молодой человек стоит всех прочих, кто собрался в этой комнате, причем два раза. Впрочем, вы и сами, наверное, это поняли, если видели, что тут происходило два часа назад. Я рад, что вы и Карсон нашли с реадизайнерами общий язык, хотя бы до тех пор, пока сюда не прибыл я.

— Не было никакого общего языка. — усмехнулся Винд. — Карсон, услышав предложения от «Алых» плевался и орал, что они угробят всех его людей, а потом отдавал те же указания, только другими словами. Вроде как он сам все это придумал.

— Ну хоть на это у него мозгов хватило. — вздохнул я. — Было бы хуже, если бы он пошел в отказ и отдавал прямо противоположные приказы.

— Старик из ума выжил на этом заводе. — тоже вздохнул Суджук. — Полностью потерялся в реальности. Ты, кстати, извини, что я так пропал неожиданно. После того разговора я пытался с тобой связаться, но телефон твой, видимо, разрядился окончательно. А потом уже возможности не было — за мной пришли. Узнали, что ты звонил мне, узнали, что я тебя направил, ну и взяли меня на проверку.

— Что за проверка? — не удержался от любопытства я.

— Да все подряд. — поморщился Суджук. — Постоянные перекрестные допросы, в том числе с использованием психотропов, обыски, разговоры с любыми моими контактами, расследования, вот это вот все.

— И как же получилось, что все это закончилось… — я поднял руку и обвел Суджука ладонью. — Так?

— Опять же — благодаря тебе. — усмехнулся майор. — Когда вы начали свою деятельность в составе отряда по противодействию заговорщиков, управление поменяло ко мне отношение. Не сразу, конечно, это заняло какое-то время, но после вашего с Никой выступления по телевидению, все как рукой сняло. Специалиста по Нике Висла у нас в управлении не нашлось, а вот какой-никакой специалист по Сержу Колесникову — очень даже. Поэтому проверка в отношении меня была моментально свернута, и… Ну дальше ты в курсе.

Надо же, получается тем выступлением мы убили даже больше зайцев, чем планировали. Как минимум, спасли от неизвестной, но явно не приятной судьбы еще одного человека, как максимум — обзавелись ценнейшим союзником, который имеет немалый вес в управлении. При определенных условиях, конечно, но это все равно очень важно.

— Теперь, когда мы со всем разобрались, давайте перейдем к главному вопросу. — продолжил Суджук. — Когда я вошел, Серж хотел что-то сказать, так что с этого момента и продолжим.

— Лучше бы нам спуститься для этого. — я указал глазами на дверь. — Здесь банально нет тех, кого я хотел бы включить в это обсуждение. А если бы и были — нам здесь негде разместиться.

— Принято. — тут же кивнул майор. — Спуститься, так спуститься. Пойдемте, капитаны. Драйз, вы тоже.

— Кстати, а его вы нахрена притащили? — вспомнил я о вопросе, который собирался задать уже давно.

— Как способ убедить тебя, что мы не враги. — усмехнулся майор. — Да и потом, два специалиста по Сержу Колесникову всяко лучше, чем один.

— Это точно. — хохотнул я, переведя взгляд на довольного Драйза. — А когда один из них размером и сам сойдет за двоих, так еще лучше.

Драйз захохотал тоже и толкнул меня в бок, да так, что я чуть не улетел в стену. По-моему, за все время, что мы не виделись, он прибавил еще несколько килограммов.

Майор кивнул на дверь:

— Идите, мы через секунду вас догоним.

И он заспешил к капитанам, доставая что-то из кармана.

Мы с Драйзом вышли из зала и я остановился, не давая ему спуститься дальше, на лестницу. Развернулся и глянул ему через плечо, убеждаясь, что Суджук и капитаны далеко и не услышат нашего разговора.

— В чем дело, Серж? — удивился Драйз.

— У меня есть вопрос. — жестко ответил я. — Я хотел тебе его задать еще в академии, но как-то не до этого было.

— А. — Драйз снова повеселел. — Валяй.

— Ты говорил, о подземном проходе под академией не знает никто. Или, вернее, ты говорил, что о нем знают считанные единицы, включая тебя. У тебя был ключ от входа в подземелье, это логично и понятно, ведь ты комендант общежития. Но остается другой вопрос.

Драйз молчал, ожидая вопроса.

— Тебе как коменданту общежития было достаточно знания, что в ход можно попасть из общежития и что он выведет куда-то в лес. А сам ты… Скажем так, не той комплекции, чтобы по своей воле лезть в обитель клаустрофобии и изучать, как и куда конкретно она тянется. Так скажи мне, комендант общежития… Откуда ты знал, как проникнуть в подземелье из леса? Откуда ты знал, как и где выйти из подземелья в административном блоке?

— А ты молодец. — усмехнулся Драйз. — Как был острым на ум, так и остаешься, не теряешь формы. И вопросы правильные задаешь.

— Так ты ответишь или нет?

— А у меня есть выбор? Конечно отвечу — мне про них рассказали. Мало того — мне рассказали, когда и в каких условиях это знание мне пригодится.

— В смысле? — не понял.

— Да в прямом. — Драйз пожал плечами. — Не в формате «Дата и время», конечно, но ситуацию обрисовал весьма недвусмысленно. Я еще удивился тогда, думал, ну что за бред, где вообще я и где академия реадизайнеров, с какой радости мне там оказаться?

— И когда же это было?

— Да мне едва семнадцать исполнилось. Я тогда даже толстым еще не был, не говоря уже о том, что в моей голове и мыслей не было о том, чтобы стать комендантом в академии.

— И кто же это был? Кто рассказал тебе?

Драйз поджал губы и уставился в стену:

— Да ты все равно не поверишь. Я потому никому и не рассказывал, что после этого, скорее всего, в дурку уехал бы.

— Отвечай.

Драйз вздохнул и ответил всего одним словом:

— Арбитр.

Глава 21. Узники

В другое время я бы действительно не поверил Драйзу. В любое другое время — в прошлой жизни, в первой половине нынешней… Да что там — и во второй половине тоже! По крайней мере, до того момента, как я своими собственными руками спас самого же себя из смертельно опасной ситуации. До того самого момента, когда я своими собственными руками сотворил свою же собственную историю.

После этого момента удивить меня уже нечем. Удивлялка переполнилась и лопнула, оставив на своем месте лишь цинизм и прагматизм.

Поэтому и слова Драйза я воспринял достаточно спокойно. Арбитр и Арбитр. Значит, Арбитр, или Арбитры, если их несколько, поди разбери, на самом деле не просто следят за исполнением Кодекса, но еще и ведут какую-то свою игру, преследуют свои собственные цели. В случае, если Арбитр один, это еще можно понять, а вот в случае, если их много, все опять становится сложным и запутанным, поскольку возникает резонный вопрос — а все ли Арбитры принимают правила этой игры? Или в их рядах тоже зреет какой-то раскол, наподобие того, что сначала разделил на два лагеря реадизайнеров, чуть позже — простых людей, а следом — и управление ноль? И, если речь идет о расколе, то не окажется ли, что причина, с которой я тут пытаюсь бороться — заговор реадизайнеров — на самом деле является всего лишь следствием бучи в более высоких кругах? Не окажется ли так, что настоящая причина лежит на таких уровнях, до которых не допрыгнуть ни одному смертному?

Не говоря уже о том, чтобы похозяйничать на них…

Я позволил себе думать невеселые думы ровно до того момента, пока мы все впятером, вместе с присоединившимися к нам майором и капитанами не спустились обратно во двор, к установке. Дальше думать об этом было не просто контрпродуктивно, но и в какой-то степени опасно — понижало боевой дух и вгоняло в тоску. Не говоря уже о том, что чем больше думаешь о собственной ничтожности перед лицом каких-то высших сущностей, тем труднее от этих мыслей избавиться. Как блуждающий зыбучий песок, в котором чем больше дрыгаешься, тем глубже проваливаешься. Разница лишь в том, что в блуждающем песке невозможно утонуть полностью, а вот в мыслях о собственном бессилии и собственной слабости — запросто.

Проблемы надо решать по мере их поступления. На данный момент наша проблема — заговорщики, и у меня есть методы ее решения. Осталось только донести эти методы до союзников. А если окажется, что корень проблемы находится где-то на уровне местных божеств… Ну, богинь мне даже трахать доводилось, а это, надо думать, не проще, чем морды бить. Что-нибудь придумаю.

Выйдя из здания самым последним, Суджук остановился возле двери, сумрачно обозревая разбитую установку, будто впервые ее видел. Может, и правда впервые видел — сразу после высадки, узнав, где я, побежал ко мне, не обращая внимания на все остальное. А, может, обратил, но не стал присматриваться. Второй вариант вероятнее — уж что-что, а отсутствие наблюдательности в пороки майора явно не входило.

— Насколько серьезны повреждения? — мрачно спросил майор у Винда, даже не поворачивая головы.

— Прилично. — ответил тот, опустив взгляд. — Пробиты почти все магистральные трубы, причем частью так, что даже не заварить — менять придется. Минимум на неделю простоя.

— А что по запасам?

— Не особо. — Винд покачал головой. — Задвижки не успели активировать вовремя, большая часть скиллтрита улетучилась. В случае, если заговорщики будут действовать хотя бы вполовину так активно, как действовали до этого, нам не хватит. В смысле, не хватит даже на неделю.

— Будем надеяться, что они не будут действовать. Их все же прилично потрепали. — вздохнул майор и перевел взгляд на меня. — Серж, что ты хотел сказать?

— Идем. — я махнул рукой, призывая идти за собой, и пошел в сторону уличного лазарета. — По пути расскажу.

Остальные переглянулись, но последовали за мной, словно за командиром. Это хорошо. Если они пошли сейчас, не задавая лишних вопросов и не противясь, значит, велик шанс, что и в дальнейшем последуют моему пути. Возможно, капитаны доверились не мне, а майору, но это уже не так важно. Главное, что сам Суджук верил, что мы с ним на одной стороне и делаем одно дело.

Хотя нет. Главное — то, что верящего Суджука поставили на такую позицию в иерархии управления, что ее высота позволяла дотянуться до еще более высоких чинов.

И постучать им в их недалекие черепушки, чтобы вложить правильные мысли.

— Майор, скажите, вы в курсе сегодняшних потерь, в том числе раненых?

— Частично. — Суджук с кислой миной помахал рукой в воздухе. — Прервал радиосвязь перед десантированием. Не уверен, что информация окончательная.

— А вы, капитаны?

— Сорок четыре убито. — тут же ответил Норвуд из-за спины. — Тридцать два тяжело раненых, двадцать легкораненых, пятеро — средней тяжести.

Такие дела. Реадиз не оставляет ранения средней тяжести. Либо тебе крупно повезло, и в тебя почти не попало, оторвав мочку уха, либо тебе повезло намного меньше — прошило насквозь, перемешивая внутренности в кровавую кашу. Среднего арифметического между этими двумя крайностями практически не существует.

— Сколько из тяжелых реально выживут? — продолжил я, обходя угол здания и уже видя перед собой палатки лазарета.

— Сложно сказать. Часть из них еще находится в… заморозке, ну да вы в курсе, их раны пока что даже не осмотрели толком.

— А из тех, что осмотрели? — продолжил я.

— Пятеро уже умерли. — вздохнул Норвуд. — Еще примерно десяток имеют очень малые шансы на выживание.

— Серж, к чему все это? — не выдержал Суджук. — Мы понимаем, что ситуация с ранеными не лучшая, но у нас нет возможности поступить как-то иначе. Самолетам здесь сесть негде, а вертолетами слишком долго — каждый из них способен принять на борт только двоих раненных, максимум. Да и нет у нас рядом вертолетов, которые смогли бы быстро прибыть сюда. Мы делаем, что можем.

Я остановился, развернулся и поднял палец:

— Отнюдь.

Майор остановился тоже и нахмурился:

— Поясни.

Меня не проведешь, майор. Нахмурился ты бровями, но глаза остались прежними — цепкими, изучающими. Зрачки даже расширились чуть больше прежнего, ведь ты сейчас усиленно исследуешь меня, подмечая самые мелкие мелочи. Может, ты и показал, что дал волю каким-то эмоциям, но мы оба знаем, что ты этого на самом деле не сделал.

— Майор, не надо включать дурака, ты же прекрасно знаешь, что я вижу тебя насквозь, точно так же, как и ты меня. — я покачал пальцем. — Ты уже понимаешь, к чему я веду, и сейчас просто пытаешься изобразить максимальное неприятие этого предложения, чтобы выторговать себе максимально выгодные условия.

— О чем речь? — переглянулись и синхронно нахмурились оба капитана.

— Ладно, умник. — криво ухмыльнулся майор. — Раскусил. Но ты же понимаешь, что, несмотря на мой статус, я не способен принимать такие решения в одиночку? Вернее, способен, но только в рамках конкретного объекта, в данном случае — завода. Все остальное будет решать высшее командование и я не уверен, что они согласятся.

Я покачал головой:

— Майор, неужели я должен учить тебя, как делать твою работу? Ты же умный человек и ты однозначно знаешь свое управление лучше, чем я. Знаешь, куда надавить, знаешь, какие слова использовать и с кем говорить, чтобы сделать все, как надо. Давай оставим это бессмысленное перекидывание словесного воланчика и тем самым сократим время беседы, превратив его во время жизни ваших людей.

— Ладно. — вздохнул майор. — Выкладывай условия.

— Условия чего? — опять синхронно спросили капитаны. — О чем идет речь?!

Суджук повернулся к ним:

— Серж хочет, чтобы мы освободили реадизайнеров. И привлекли их к нашей миссии.

Драйз при этих словах улыбнулся во все тридцать два зуба и украдкой показал мне большой палец.

А вот капитаны напротив — выпучили глаза и раскрыли рты, как рыбы, выброшенные на берег приливом.

— А… А… — бессвязно заикнулся Винд.

— Но… Но… — вторил ему Норвуд.

— Не всех! — я поспешил их успокоить, пока обоих не разбил инфаркт. — Даже близко не всех. Пока что.

— Но… — никак не мог смирится Норвуд.

— Да ладно, выдыхайте! — я поморщился и махнул рукой. — Вы видели, на чем прилетело подкрепление управления? Нет, не мотайте головой — вы видели! Огромные, гигантские самолеты! Летевшие черт знает откуда несколько часов! И вы хотите сказать, что они летели без аэромантов?! А, майор?

— Разумеется, нет. — мгновенно ответил майор. — Аэроманты в экипажах были, без них мы бы ни за что не полетели — погода в аэропорту отправления была жуткая. На каждый самолет было по два аэроманта.

— Разумеется, под охраной. — кивнул я. — Потому что мало ли что они выкинут, правильно?

— Само собой. — кивнул майор. — Только они ничего не выкидывали. Честно выполнили свою работу, не пытаясь как-то навредить нам или нашей миссии. В общем-то, никто в самолетах всерьез и не верил, что они что-то выкинут. Так же мне доложили, что оба самолета провели успешную посадку в аэропорту Вицеслава. Так же не без помощи аэромантов. При этом Иллюзионистов с ними уже не было — все Иллюзионисты десантировались на завод.

— Скажи, майор. — я не отрывал взгляда от лиц капитанов, до которых, кажется, начало что-то доходить. — Аэроманты ведь не пытались сбежать?

— Нет.

— А если бы пытались — у них бы получилось?

— Безусловно. — усмехнулся майор. — Аэромант в воздухе, даже окруженный железной коробкой — это все равно что рыба в воде. Даже при наличии рядом Иллюзионистов. На них не действуют атаки реадизом, но помешать использовать его любым другим образом Иллюзионисты не способны. Если бы те аэроманты хотели сбежать… Да они бы просто в самолеты не садились — взлетели бы в воздух в первую же секунду, как оказались на открытой местности!

— Понимаете? — обратился я к капитанам. — Реадизайнеры не враги. По крайней мере, те, которые добровольно сдались в плен управлению. Потому что все те, кто действительно вам враг, сдаваться в плен и не собирались, это прямо противоречит всему их замыслу. В итоге, в ваших клетках оказались лишь те, кто и так вам не угрожал. Потенциальные союзники, которые либо не успели понять, что происходит, либо послушались своих патриархов, решивших, что бездействие в данном случае — лучший способ не усугублять ситуацию. Неужели вы правда думаете, что если бы все, до единого, реадизайнеры мира ответили агрессией на ваши аресты, ваше управление осталось бы существовать? Да черта с два! Вы бы исчезли с лица планеты через неделю — ровно столько понадобилось заговорщикам, чтобы придумать, как бороться с другими реадизайнерами в черте города, а, значит, это работало бы и против Иллюзионистов тоже! Да, много реадизайнеров погибло бы тоже, но победителями из этой войны вы бы не вышли. Это было возможно только при одном раскладе — большая часть реадизайнеров все еще помнит свое предназначение и следует ему, не причиняя вреда простым людям, лишенным реадиза.

— Серж, это не те люди, которым это надо объяснять. — Суджук покачал головой. — Если бы ты знал, сколько раз я пытался донести этим мысли до командования.

Я развел руками:

— Но ведь с аэромантами это сработало. Значит, что-то донести получилось. Саму идею, саму возможность сотрудничества с бывшими заключенными… Конечно, с теми, кто захочет пойти на сотрудничество.

— Боюсь, они отбрешутся критической ситуацией. И под словом «они» я понимаю как раз тех, кто не приемлет идеи сотрудничества с реадизайнерами. Как Карсон.

— А сейчас ситуация недостаточно критическая? — я обвел руками палатки полевого госпиталя. — Майор, давай так. У меня в рукаве есть еще один козырь, и я готов его сдать ради того, чтобы спасти этим людям жизнь. Даже не то, чтобы сдать, а скорее дать его вам в аренду. Зовется этот козырь Персефона Ратко. Гарантирую портал, по которому в одно мгновение можно будет доставить всех тяжелораненых если не в любой госпиталь мира, то как минимум в один из них — точно. В этом случае мы теряем время на подготовку госпиталя, на то, чтобы переложить раненых, раздеть их, подготовить к операции, что неминуемо повлечет за собой ухудшение состояния…

— Или? — вопросительно поднял брови Суджук.

— Или мы делаем проще. Ты договариваешься со своим руководством, сам решай как, и они выпускают всех сангвимантов, которые будут согласны сотрудничать. Я обеспечиваю их перенос сюда, потому что я сам еще не готов доверять тем Ратко, которые сидят у вас, если они вообще у вас там есть. Так вот, я обеспечиваю перенос клана Висла сюда, и они прямо здесь, намного быстрее и эффективнее, чем ваши человеческие врачи, делают то, что делали всегда, всю свою жизнь — спасают людей. Выбирай.

— Второе. — тут же кивнул Суджук. — Конечно же, я выберу второе. Только что это даст? В смысле, что это даст конкретно тебе?

— А все просто. Если итог этого решения окажется неудовлетворительным для твоего руководства, и не убедит его в необходимости сотрудничать, чтобы добиться общей цели, перед ними предстану я. Или они передо мной — это уже как сами решите. Я согласен на любую охрану с вашей стороны, хоть даргов прирученных пригоняйте.

— И что ты им скажешь?

— Правду, майор. Я скажу им правду. О том, что важная шишка среди заговорщиков, если не вообще самый главный заводила — мой отец. О том, что полумерами обойтись мы не сможем, и что придется вырезать заразу под самый корень, причем максимально быстро и эффективно. Атаковать прямо сейчас, объединенными силами управления и реадизайнеров, навалиться целой толпой, которая будет превосходить побитых сегодня заговорщиков в несколько раз, не позволить им набраться сил, зализать раны и снова вернуться со своими мелкими пакостями. Каждый день, который пока еще лояльные вам реадизайнеры проводят в ваших застенках, снижает их лояльность, каждый день промедления, по сути, приближает появление нового заговорщика!

— Да я-то все понимаю! — майор сорвался и прижал руки к груди. — Я им говорю то же самое, но этим людям нужны не какие-то умозрительные заключения, им нужны факты! Они хотят то, что можно увидеть, пощупать, кинуть и растоптать, если надо! Они с радостью одобрят твою операцию по уничтожению заговорщиков, но никогда в жизни ее не начнут, потому что банально не знают, где этих тварей искать!

Я усмехнулся:

— Ну, с этим я могу помочь.

Майор на секунду замер, осмысливая сказанное, потом недоверчиво скосился на меня:

— Что ты имеешь в виду?

— Я знаю, где база заговорщиков. Я могу всех туда провести. Тем же порталом.

Майор закатил глаза и громко хлопнул одной ладонью о другую:

— Так что ж ты с этого не начал?!

Глава 22. Еще одна старая знакомая

Уверив меня в том, что обо всем договорится, майор, не теряя времени, связался со своим командованием, используя для этого какую-то особо огромную телефонную трубку с длинной антенной, которую ему принес по первому требованию один из бойцов. Я их разговор намеренно не слушал, делая вид, что мне все равно, до чего они там договорятся.

На самом деле, мне и так было все равно. Потому что я и так знал, чем все закончится. У управления просто не оставалось никакого другого выбора. Ни для того, чтобы спасти своих людей здесь и сейчас, ни, тем более, для того, чтобы раз и навсегда покончить с угрозой заговорщиков. К тому же, на моей стороне был майор, а этот человек мертвого уболтает подняться и поработать еще немного.

Поэтому то время, что майор разговаривал со своими, я решил потратить на то, чтобы просто вздремнуть. Взять в охапку вымотавшуюся во время своих неуклюжих попыток кому-то помочь и кого-то вылечить Нику, сесть прямо на бетон, привалиться спиной к первому попавшемуся ящику из тех, что сбрасывали с самолетов подкрепления, и потом спешно потрошили, доставая из них все необходимое, закрыть глаза и немного отключиться. Дать себе немного отдохнуть после всего того напряжения, что копилось внутри последние несколько часов. Позволить мышцам наконец расслабиться, а мозгу — перестать пытаться проанализировать, просчитать и оценить степень опасности любого, даже мельчайшего движения в поле зрения. В общем — пользуясь безопасность, частично утратить связь с реальностью.

Я нередко так делал в прошлой жизни. Когда приходилось подолгу ждать цель на позиции — я именно так и коротал время, завернувшись в плащ и застыв в одной, заранее выбранной, удобной позиции. Такое состояние часто сравнивают с тем, как люди спят с открытыми глазами, но это не одно и то же. Сон с открытыми глазами — это когда человек натурально спит, переставая воспринимать сигналы от глаз. Состояние, в котором находился я, не имело с этим ничего общего, потому что мои глаза продолжали воспринимать информацию и мозг продолжал анализировать ее, но, следуя заранее заложенной программе, отдавал телу приказ к немедленному пробуждения только при выполнении определенного условия. Например — появлению в поле зрения цели.

Если же я знал, когда цель появится, или действовал в составе отряда, я легко мог позволить себе натурально вздремнуть, даже глаза закрыв. Если я знал, что меня тронут за плечо или толкнут в спину, когда придет время действовать. Это не значит, что я отключался полностью — органы чувств продолжали работать, хоть и вполсилы, исключительно на случай какого-то неожиданного форс-мажора. Но глаза были закрыты, и я ничего не видел. Даже снов. Никогда в таком полусне я не видел снов.

До сегодняшнего дня.

Закрыв глаза и подождав, пока Ника поудобнее устроится у меня на коленях, перестанет ерзать и устранит тем самым последний источник раздражения, я моментально провалился в темноту, набитую задушенными и едва доносящимися извне звуками окружения. Их было слышно, но до тех пор, пока среди них не прозвучало ничего резкого или опасного, мозг не обрабатывал их, а лишь отмечал присутствие. Точно так же, как не воспринимал свет, который на самом деле проникал даже сквозь плотно закрытые веки, делая вид, что я нахожусь в полной тьме.

А потом в эту тьму пополз фиолетовый туман.

Можно было бы сказать, что он проник сюда из-за границ поля зрения, но у меня не было зрения, меня вообще не было и не могло быть в моей собственной голове, в моем собственном… сне?

Чушь какая-то… Даже если это сон, даже если я натурально уснул, разморенный солнцем и усталостью, то почему я так связно и главное — логично мыслю? Зачастую после того, как тебя выдернули из сна и благодаря этому получилось его запомнить, приходится несколько минут убеждаться в том, что ты действительно на своем месте, в своем теле, и в голове — твой мозг с твоим разумом… Настолько парадоксальным обычно кажется то мышление, которым руководствовался во сне!

Скажем, в настоящем сне, посмотрев на фиолетовый туман, я бы сразу же определил, что это такое, вспомнил бы, что я его уже много раз видел и все про него…

Стоп! Я и правда его видел! Может, я и не знаю, что это такое, но я определенно его видел! Это же тот самый фиолетовый туман, который затягивает все вокруг так плотно, что через него даже солнце с неба едва просвечивает! Туман, который игнорирует дикий холод Пустоты, не выпадая росой, и ветер, веками срывающий пыль с облизанных до состояния морских голышей, руин.

Вот только руин вокруг и не было. Ни руин, ни тусклого, безуспешно пытающегося пробиться через фиолетовую завесу, солнца. Не было даже холода, который, казалось бы, является визитной карточкой Пустоты. Здесь бы только туман.

И неясная тень, стоящая где-то далеко от меня. Черный силуэт тонкой девичьей фигуры, такой контрастный на фоне фиолетового марева, словно вырезанный из него ножницами.

Я уже однажды видел эту тень, этот силуэт, совершенно точно видел. Когда-то, в какой-то из предыдущих визитов в Пустоту. Я видел эту тень, скользящую по самой границе поля зрения. Тогда я не был уверен, что действительно ее видел, но сейчас это очевидно. И вряд ли в Пустоте живет хотя бы две таких тени.

И, если в тот раз тень явно не желала, чтобы я ее заметил, то сейчас все наоборот — стоит на месте и будто бы ждет, когда я подойду.

Что ж…

Я подойду.

Уж где-где, а в моем собственном сознании мне точно ничего грозить не может.

И я пошел к далекому силуэту, клубя вокруг себя туман шагами и взмахами рук. Всегда инертный ко всему происходящему, будто бы стелющийся где-то в ином, в третьем, считая Пустоту, параллельном мире, и видимый лишь из-за какой-то ошибки мироздания, сейчас фиолетовое марево вело себя как обычный туман. Он расступался перед лицом, обтекал густыми струями шагающие ноги, и, казалось, я даже на коже чувствую его влажность. Казалось, он вместе с воздухом проникает в мои легкие, обволакивая их изнутри, и всасывается в слизистые, проникает в кровь, а следом — переходя в какое-то иное состояние, незримое, неощутимое. И уже не в крови он, а в моей пране, которой оставалось буквально на донышке. Казалось, фиолетовый туман мимикрирует под мою прану, превращается в нее, едва коснувшись, и заполняет мое полупустое прановое тело, подобно тому, как горные народы наполняют до краев едва пригубленный стакан дорогого гостя.

А, может, и не казалось.

А, может, это и не сон вовсе. Не слыхал, чтобы во сне восполнялось прановое тело.

Шаг за шагом, чем ближе становился силуэт, тем больше во мне становилось праны. Она прибывала явно быстрее, чем я успевал переставлять ноги, и к тому моменту, когда до силуэта оставался еще десяток шагов, я снова ощущал себя так, будто нюхнул скиллтрита — прану распирало во мне, и она с каждый ударом сердца пыталась покинуть пределы тела.

Но это стало уже привычно, и я почти не обращал внимания. Тем более, что было рядом кое-что намного более интересное.

В силуэте стали проявляться детали. Непроницаемо-черный, словно нарисованный тушью на полотне тумана, вначале, сейчас он обзавелся тенями и освещением. Я уже различал кокетливо перекрещенные ноги, рассыпанные по голой спине густые волосы, блики неведомо откуда падающего света на круглых ягодицах… И узкие белые, будто светящиеся изнутри, полосы, сбегающие вниз через все это. Две полосы на плечах соединялись в одну на шее, спускались по позвоночнику, и в районе поясницы снова делились на две, скатывающиеся по ногам и теряющиеся где-то на пятках.

И только в районе ягодиц эти белые полосы терялись под густым черным облачком, висящим на одном месте, как привязанное.

Я остановился, не дойдя двух шагов, и скрестил руки на груди. Сон это или нет, по своей воле я тут оказался или по ее, пусть оборачивается сама. Тем более, если по ее воле.

И она обернулась.

Посмотрела на меня бездонно-черными глазами и улыбнулась тонкими губами, высветленными на темной коже все той же белой полосой, соединяющей нижние веки:

— Ну здравствуй, Лирс. Вот мы наконец и встретились снова. Хотя какой ты теперь Лирс, ты теперь…

— Серж!

Чужой голос донесся откуда-то издалека, через подушку, через множество слоев фиолетового тумана. Едва подавив рефлекторное желание обернуться на зов, я продолжал сверлить глазами ту, кто обещал мне спокойную жизнь в новом мире. Ту, кто обещал мне, что мы больше не встретимся.

В этот раз я должен узнать, действительно ли она здесь, или это все еще сон.

— Серж!.. Просыпайся!..

Я шагнул вперед, вытягивая руку, чтобы коснуться черной, с белыми полосками, кожи богини, но не успел.

Кто-то положил руку мне на плечо.

И организм рефлекторно выдернул меня из сна.

Как бы я ни пытался игнорировать зовущий меня голос извне, против такого аргумент тело пойти не могло. Любое касание — гарантированное пробуждение. Я сам так себя воспитал, я сам вбил в себя эти привычки.

Глупо теперь пенять на них.

И все же немного обидно, что не получилось одним махом расставить все точки и решить все вопросы.

Хотя кто, собственно, сказал, что получилось бы? Кто сказал, что даже если этот сон был не просто сном, я смог бы вытянуть из богини ответы на интересующие меня вопросы?

Вот именно — никто.

Поэтому я открыл глаза и поднял их на майора, который застыл передо мной, согнувшись в поясе, и уперев одну руку в колено. Другой рукой он тряс за плечо меня.

— Наконец-то. — довольно выдохнул майор. — Вот это ты дрыхнуть, едва достучался до тебя!

— Я нормально. — невпопад ответил я, расшевеливая тоже задремавшую у меня на коленях Нику. — Ник, просыпайся.

— М-м-м… — недовольно заворочалась Кровавая. — В чем дело?

— Я добился переброски сюда почти всех Висла, которые имеются в расположении управления! — не скрывая гордости, сообщил майор.

Ника распахнула глаза, будто и не спала вовсе:

— Что?! Вы это серьезно?!

— Серьезнее некуда. — улыбнулся Суджук. — Через две минуты они будут здесь. Тресса Висла, собственно, будьте готовы, что они будут использовать вас для открытия портала.

Ника засуетилась, неловко пытаясь подобрать под себя успевшие затечь ноги:

— Ой, я… Да, я сейчас… Я готова! Я готова, пусть прилетают!

Я усмехнулся и помог Нике подняться, после чего стоящий рядом навытяжку рядом с майором солдат почтительно предложил ей следовать за ним и повел к зданию администрации завода. Видимо, предполагалось, что Висла сразу по прилету приступят к лечению больных.

Не торопясь подниматься, я глянул на майора снизу вверх:

— А что остальные?

— С ними все немного сложнее. — вздохнул майор. — Висла отпустили почти всех, но это не значит, что так будет и с остальными. Во-первых, Висла нам тут нужны прямо сейчас, а во-вторых, представителей Линии Крови практически не было в рядах заговорщиков, так что они изначально имели высочайший кредит доверия среди прочих реадизайнеров.

— Беловы тоже. — возразил я. — Лично я вообще не видел ни одного аэроманта среди заговорщиков.

— Тем не менее, они там были. — вздохнул майор. — Может быть, не сегодня, а, может и сегодня, я пока не запрашивал этой информации, но они точно есть в рядах заговорщиков. Управление уже сталкивалось с ними во время террактов в городах. В любом случае, я озвучил два фактора, а не один, и эти факторы важны именно в сумме. Если нет хотя бы одного — ни о какой кредите доверия и речи идти не может.

— То есть, Беловых выпустят только если нам понадобится армию воздухом перебрасывать? — я развел руками. — А Тесслеров — только если на заводе пропадет электричество?

— Тесслеров не выпустят. — майор покачал головой. — Почти никто из Тесслеров так и не попал к управлению, что означает, что почти все они поддерживают заговор и заговорщиков. А значит, и к оставшимся доверия нет никакого.

— Справедливо. — вздохнул я. — Кто еще остался без доверия?

— Много кто. Ратко, Дон Йены, Чемберс, Никс, Вагнер, много кто…

Вагнер… Что-то знакомое. Такая звучная фамилия…

Ах, мать его, это же фамилия директора академии! Неужели его клан тоже примкнул к заговорщикам? Неужели он сам — тоже? Или наоборот — именно он отказался следовать планам геноцида и предпочел сдаться управлению? Я ведь совершенно ничего не знаю о его судьбе после того, как последний раз слышал его голос в громкоговорителях академии.

Я открыл рот:

— А среди…

А хотя какая разница? Если Вагнеры попали в черный список управления, то директора не выпустят, даже если он действительно у них. Суровая реальность — один отвечает за действия множества, к которому он имеет весьма косвенное отношение. Вынужденная необходимость, продиктованная хрупкостью сложившейся ситуации. Любая, даже самая крошечная ошибка, может сломать весь план, поэтому необходимо изъять из него максимум элементов, в которых нет уверенности. Не скальпелем изъять, но отбойным молотком. Чтобы наверняка.

Я махнул рукой:

— Нет, ничего. Лучше скажи, сколько вообще человек нам стоит ожидать? Сколько бойцов управления и сколько реадизайнеров? И как скоро?

— Висла прибудут в течение нескольких минут…

Я нахмурился:

— Майор.

— А остальные — по готовности. — майор развел руками. — Это не быстрый процесс. По каждому будут поднимать личное дело, изучать его, коллективно решать, насколько можно доверять конкретному индивидууму. Это явно займет не меньше трех часов.

— Три часа это нормально. — я кивнул. — А что по количеству?

— Мы сможем оперативно перекинуть сюда еще сотни три бойцов и сотню Иллюзионистов. Это то, на что мы можем рассчитывать в течение тех же трех часов. Плюс реадизайнеров… Ну, думаю, сотни три тоже наберется.

Я покачал головой:

— Обычных стрелков не надо.

— Думаешь?

— Мы и без них будем превосходить заговорщиков количественно почти в полтора раза. К тому же, они будут побиты и обессилены, а на нашей стороне будут свежие силы. Обычные стрелки же в этой суматохе будут мало того что бесполезны, так еще и вредны могут оказаться — если по ошибке постреляют своих же. Даже тут, на заводе, прецеденты были, что говорить о ситуации, когда почти тысяча реадизайнеров режут друг друга?

— Ты прямо мысли мои читаешь. — кивнул майор. — Но я все же возьму с собой оперативную группу из двадцати бойцов. Для прикрытия слабых точек, если такие образуются.

— Дело. — согласился я. — Два десятка это не так уж и много, в близящейся круговерти до них заговорщикам не будет дела, если они сами не будут высовываться без причины.

— Не будут. — усмехнулся майор. — И с причиной тоже не будут. Высунутся только если получат соответствующий приказ.

— Добро.

— Тогда через три часа готовимся к атаке на заговорщиков. — резюмировал майор. — Твои-то люди готовы? Согласны?

— Они были готовы и согласны уже давно, с того момента, как мы организовали наш отряд. — твердо ответил я. — Сегодня мы просто закончим начатое.

— Рад слышать. — кивнул майор. — Тогда сходи разъясни им всю ситуацию, а потом пусть отдохнуть перед атакой. Три часа это не так уж и мало. И сам, кстати, отдохни, а то я тебя разбудил.

— Обязательно. — туманно ответил я, поднимаясь с бетона. — Увидимся.

Майор кивнул и я пошел искать своих реадизайнеров, чтобы разъяснить им ситуацию и отправить отдыхать.

Сам я отдыхать не собирался. Фантастическим образом за каких-то десять минут (вряд ли разговор майора по телефону длился дольше) я умудрился выспаться так, что, казалось, я теперь неделю не усну.

А еще по телу с каждым ударом сердца прокатывалась чарующая пульсация праны внутри меня. Праны, которая не просто успела полностью восстановиться, но и без всякого скиллтрита перешла границу переполнения, приняв теперь это за норму.

Но как раз это странным уже не казалось.

Глава 23. Неприкосновенный запас

Три часа пролетели как несколько минут, даже несмотря на то, что я не спал. Ника с удовольствием прикорнула в одном из шатров, подложив под голову какой-то рюкзак, а я не смог. Мне не спалось.

Вместо этого я сидел рядом с Никой и вспоминал все те изменения магического плана, что происходили со мной в этом мире.

Начались они, конечно же, с того, что в моем теле в принципе появилась какая-то склонность к магии, которой не было в моей прошлой жизни. Тогда это казалось чем-то необычным и новым, но я с помощью богини быстро узнал, как пользоваться новым даром, и оказалось, что ничего сложного в этом нет. По сути, я перенес это умение из прошлого мира, просто там я управлял магией… без магии. В принципе, то, что я делал, можно назвать каким-то суррогатом магии — ведь я убеждал самого себя, что в стреле находится частица меня, и поэтому я попаду именно туда, куда целюсь, стрела сама найдет путь. Вот и получилось, что здесь я оказался уже умея управлять своим даром.

После этого мне понадобилось поступить в академию, чтобы разойтись краями со своим отцом, но возникла новая проблема — я оказался слишком слаб по мнению приемной комиссии. Что характерно — никого не интересовал мой уровень обращения с реадизом, сколько бы у меня его ни было. Всех интересовали именно изначальные условия, ведь в глазах приемной комиссии я был слабаком без рода и племени — ну какие у меня могут навыки, правильно?

Это заставило меня сделать сигму, и в процессе убить первого из Ратко — Бернарда. Опять же с помощью богини и ее подсказок. Да мало того — я еще и поглотил его прану, моментально прибавив в силе.

И вот здесь возникает первый вопрос. Если богиня знала, что в этом мире поглощение чужой праны порицается и считается чем-то отвратительным, почему она велела мне это сделать? Если она знала, что я ни за какие коврижки не откажусь от способности стать сильнее, еще сильнее, чем стал, обзаведясь сигмой, если она знала, что я буду впитывать прану всех, кто перейдет мне дорогу и буду убит, то не могла не понимать, что рано или поздно об этом узнают и те, кто меня окружают. И, само собой, не обрадуются этому. Мне еще крупно повезло, что о моем поглощении праны узнала одна только Ника. И еще больше повезло, что к тому моменту она уже была привязана ко мне достаточно, чтобы отвращение от этого знания не перевесило эту привязанность.

Хотя лично я так и не понял, что в этом такого отвратительного…

Конечно, можно предположить, что богиня просто хотела мне помочь поступить в академию и сохранить жизнь. Можно предположить, что она таким образом восстанавливала справедливость за свою ошибку, из-за которой обещанная спокойная жизнь накрылась медным тазом… Ну вроде как пыталась помочь мне разобраться с проблемой максимально быстро, чтобы эта самая спокойная жизнь наконец наступила…

Да, в это можно было бы поверить. Если бы не одно «но».

Во время спасения АГАТа из подземного плена я видел богиню в последний раз. И не просто видел, а, говоря прямо, трахнул ее, хоть и не уверен до сих пор до конца, что это действительно происходило. Тогда она мне пообещала, что мы больше не увидимся, но это обещание быстро забылось на фоне потрясающих новых способностей, спасших мне жизнь и последовавших за ними событий, вырвавших меня прямо с больничной койки.

Это сейчас я знаю, что на самом деле тогда, в АГАТе, я помог себе сам. Более старый я — более молодому. Но даже этим полностью объяснить произошедшее не получится, ведь если я в тот момент, воспользовавшись местом силы, замедлил место для всего мира, то и себя молодого замедлил тоже. А значит, молодой я тоже приложил усилия — и не только для того, чтобы замедлить падающий вагон, но еще и для того, чтобы преодолеть дополнительный слой замедления, который наложил поверх более старый я. Не зря же мне в тот момент казалось, что вагон падает слишком медленно даже для моего уровня манипуляции со временем.

При этом никакого дополнительного сопротивления, как например в тот момент, когда Бернард пытался растереть меня по пространству, я не испытывал. И почему-то мне кажется, что именно соитие с богиней дало мне эту новую способность, которую я тут же применил на практике.

И я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что она выдернула меня к себе именно в этот момент именно для того, чтобы этой способностью наградить.

А потом были еще два брата Ратко, и самое главное — был скиллтрит. И, когда одно наложилось на другое, я снова оказался там. Я снова увидел богиню, и, возможно, снова смог бы ее коснуться, если бы меня не разбудил Суджук. Значит ли это, что я в очередной раз перешел какую-то грань в своем владении реадизом?

Определенно, да. Ведь после визита в чертоги богини моя почти до донышка потраченная прана восстановилась в полном объеме, и даже больше — ее стало так много, что она без остановки пульсировала во мне, словно я вместо воздуха перешел на дыхание чистым скиллтритом.

Со мной что-то происходит. Это, в общем-то, не новость. Даже нет особого резона пытаться выяснить, хорошее со мной происходит или плохое — до тех пор, пока оно играет мне на руку, оно безусловно хорошее.

А вот что следует бы выяснить — какая связь между богиней и моими изменениями? Конечно, хочется верить, что родом эта связь исключительно из альтруистических побуждений, и богиня таким образом пытается спасти своего нерадивого адепта, который вылезает из очередной клоаки только лишь в следующую…

Но я прожил на свете слишком много времени, целую жизнь и кусочек второй, чтобы верить в такие сказки. Мое чутье на дурно пахнущие ситуации слишком часто помогало мне в жизни, слишком часто вытаскивало из задницы и слишком часто велело отказаться от сомнительных заказов, исполнителей которых потом находили лицом вниз в городском канале. Слишком часто все это происходило, чтобы я перестал ему доверять.

И сейчас мое чутье буквально вопило о том, что все, что происходит — происходит неспроста. Как бы не оказалось, что моими руками богиня втихую проворачивает в этом мире какие-то свои дела. Сама-то она не имеет власти над людьми, у нее, так сказать, руки связаны.

Хотя если вдуматься и эта идея не самая умная — если бы она хотела, чтобы я продолжал служить ей в новом мире, ей не было нужды использовать меня втемную — я был готов исполнять ее волю с самого начала. Тогда она еще оставалась моей богиней и перестала быть таковой лишь после того, как упростилась до состояния голоса в голове. Именно тогда, если вдуматься, произошло качественное изменение, которое и перевело ее из разряда вершителей судеб в разряд той, с кем можно поспорить, кого можно обматерить и даже трахнуть.

Если вдуматься, я просто сам для себя решил, что она спустилась на один уровень со мной.

А если вдуматься еще глубже — получится, что это я сам для себя решил, что я поднялся на один уровень с ней.

Ох, слышали бы это наши богословы! Зуб даю, они бы моментально велели четвертовать меня через повешенье за подобное богохульство!

А ведь не стоит сбрасывать со счетов еще и таинственных Арбитров, ведущих свою игру если не на уровне богов, то максимум на один уровень ниже. Причем в их отношении нельзя быть уверенным вообще ни в чем — ни в мотивах, ни в средствах достижения целей.

Ох, Серж-Лирс, куда тебя вообще занесло? Где те славные деньки, когда главной дилеммой было выбрать метод убийства очередной жертвы — стрелой в горло или ножом сзади в печень толпе…

В любом случае, сейчас уже дороги обратно нет. Все события уже произошли и привели нас именно сюда и именно сейчас, а значит и дальше все должно случиться именно так, как я и задумывал. Мы атакуем базу заговорщиков и перебьем их до единого. Или умрем, пытаясь.

Но если не умрем, то и это явно не будет концом истории. Клубок может оказаться запутан намного сильнее, чем я надеюсь, и, если неумело потянуть за торчащий конец, сделаешь только хуже. Поэтому тянуть придется осторожно, не подставляя голову под гнев богов или тех, кто ненамного слабее.

По крайней мере, до тех пор, пока не станет очевидно, что я действительно равен им по силе.

За час до начал операции я сходил проведать Чел и некоторых других раненых. Аэромантка была уже в порядке, хоть и все еще без сознания. Она лежала на раскладной кушетке под белой простыней, опутанная всякими трубками и проводами, с прозрачной маской на лице, мертвенно-бледная, но живая. Она дышала, а глаза ее под закрытыми веками подергивались, словно ей снился сон.

По крайней мере, она будет жить. Это уже радует.

Остальные раненые тоже были в стабильном состоянии, к тому же среди них не было таких тяжелых, как Чел — реадиз работал одинаково для всех. Или убивал, или ранил легко. Поэтому почти все были уже в строю и готовы к драке. Кроме тех, кто на ноги уже не станет никогда, само собой…

Даже Персефона прибыла из клан-холла Тесслеров, использовав меня в качестве маяка. При виде ее в рядах управления принялись гулять шепотки и косые взгляды, но они быстро сошли на нет — слишком много еще предстояло сделать и слишком много обсудить, чтобы среди всего этого найти время на пересуды. К тому же, Персефона выдержала все косые взгляды с аристократической невозмутимостью. Она изъявила желание быть транспортером для всей штурмовой группы, что вызвало серьезный переполох в рядах управленцев, и только две вещи смогли переубедить их. Первая — это моя рекомендация Персефоны как полностью лояльного нам человека.

Вторая — заверения самой Персефоны о том, что она делает это лишь с одной целью — лично надрать задницу Себастьяну.

Так и сказала — надрать задницу.

За полчаса до начала операции меня нашел Суджук и отвел к командирам подразделений, которые собрались вместе для обсуждения плана атаки.

— Держи. — Суджук протянул мне маленькую черную загогулину. — Командирский канал связи.

— С кем? — не понял я.

— Со всеми. — Суджук кивнул на командиров подразделений, стоящих рядком и хмуро взирающих на нас. — У каждого командира такой. Для координации действий.

Я взял у него из рук наушник и повертел его в руках:

— И как он работает?

— Говоришь «связь», и он открывает канал. Называешь свой позывной, чтобы тебя смогли идентифицировать в канале, и докладываешь. Без причины, понятное дело, не использовать.

— А какой у меня позывной?

— Стрела подойдет? — хмыкнул майор.

— В самую точку. — тоже улыбнулся я и нацепил наушник на ухо. — Надеюсь, я ничего не перепутаю.

Майор ободряюще кивнул и представил меня командирам:

— Мужчины, это Серж, позывной Стрела. Серж, тебе их имена вообще знать незачем, достаточно знать позывные. Аквамарин, Лазурь, Охра, Терракот, Бирюза, Маренго.

Судя по тому, что левый грудной сегмент брони у каждого из представленных был покрашен в соответствующий цвет, позывные им дали неспроста. Очевидно, что их не придумали для конкретного мероприятия, а носят они их уже давно и успели с ними свыкнуться и сработаться.

В отличие от меня. Я понятия не имею, чем в боевой обстановке будет отличать Лазурь от Аквамарина, а Охра от Маренго.

— Ты вроде говорил, что видел их базу? — продолжил майор, будто не видя никакой проблемы в этом.

— Я не говорил. — вздохнул я. — Я говорил, что знаю, где она находится.

— Но это же значит, что ты ее видел, разве нет?

— Ну вообще видел. — признался я. — Но только снаружи.

— И что она из себя представляет? — вмешался в разговор один из цветных, кажется, Маренго. — Нам нужны все подробности.

— Двухэтажное здание… Без ремонта, по крайней мере снаружи… — принялся вспоминать я. — Такое ощущение, что поначалу его недостроили, а потом наспех привели в порядок…

— Да нам не это нужно. — поморщился Аквамарин. — Планировка? Входы? Укрытия?

Класс… Он хочет, чтобы я, один раз в жизни на несколько секунд увидев здание, рассказал о его планировке и входах. Да даже если я вспомню, — а я, возможно, что-то да вспомню, — как это передать на словах им? Нарисовать разве что, но это займет кучу времени, да еще и с первого раза явно не получится… Вот бы иметь какую-то трехмерную модель того дома! Да хоть просто какой-нибудь податливый материал, вроде глины, чтобы закрыть глаза, и, подняв из памяти запечатленную там картинку, позволить пальцам восстановить ее один к одному.

Стоп, минутку… У меня же и так есть самый податливый и универсальный материал в мире! Целая прорва этого материала, который так и рвется в дело!

Не говоря уже о том, что мне совершенно не нужно доставать картинку из памяти!

Я поднял ладонь:

— Секундочку.

А потом восстановил в памяти площадку в горах, на которой когда-то произошла памятная дуэль моего отца, стоившая ему взгляда, и перенесся на нее. Просто перенесся, как при телепортации. Ведь если я вспомнил площадку, значит, я на ней был. А значит, там осталась какая-то часть меня. И я просто подтянулся к ней.

Без труда найдя искру портала, что выводила к базе мятежников, я снова приоткрыл ее и принялся наблюдать за зданием, которое сейчас выглядело заброшенным и безжизненным. Возле него больше не околачивались заговорщики и вообще все выглядело так, будто их тут никогда и не было. И только следы крови местами и изредка мелькающие в мутных окнах силуэты давали понять — они все еще здесь.

Полностью запечатлев в памяти все здание снаружи, я прекратил наблюдение и перенесся обратно на завод.

И первое, что услышал — бряцанье вскидываемого оружия. Сразу несколько винтовок уставились мне в лицо, еда только я ступил на бетонные плиты. Так как вернулся я в то же место, из которого телепортировался, хозяева винтовок были уже знакомыми — те самые цветные командиры. Один Суджук только не схватился за оружие, хотя его напряженная улыбка все равно выдавала некоторое беспокойство.

— Внимайте. — провозгласил рукой и вытянул руку параллельно полу, костяшками вниз. На ладонь поставил собранные в щепоть пальцы другой руки.

И закрыл глаза, переносясь сознанием на минуту назад — когда еще видел здание базы.

И пальцы сами собой зашевелились, вытягивая из ладони прану и подвешивая ее в воздухе так, как мне это было нужно.

Словно паутина, тонкие нити застывали на воздухе, закрепляя форму, принятую под воздействием моего желания. Я хотел изобразить стену — и тянул за пальцем прановый шлейф, который сам собой становился абсолютно плоским и непрозрачным. Я вспоминал, что в каком-то месте в стене было окно, и тыкал туда пальцем, зная, что оставшаяся в прановой конструкции дыра моментально станет квадратной и обзаведется рамой. Мне нужна была крыша — и я проводил под наклоном ладонью, будто формируя скат. И скат формировался, ложась одним концом на готовую стену, а вторым просто повисая в воздухе до тех пор, пока к нему не присоединился зеркальный брат.

Я лепил увиденное здание из праны, как из глины, разве что не запекая. Никогда не чувствовал в себе таланта художники или скульптора, никогда не думал о том, чтобы взять в руки кисть или долото с молотком… Но работать с праной оказалось так легко и незатейливо, что ее будто бы просто не существовало. Я работал словно бы с частью своего тела, осознанно заставляя ее принять ту форму, которая мне была нужна.

В общем-то, так оно и было.

Наверное, именно так строятся сложные прановые конструкции вроде полностью функциональной руки Персефоны. Нужно просто очень хорошо понимать, чего ты хочешь получить от готовой конструкции и как она должна это сделать.

А все остальное — дело техники.

Когда я открыл глаза, в воздухе над моей ладонью висел макет базы заговорщиков, исполненный в мельчайших деталях — даже трещины в стенах кое-где были видны, хотя я точно их не делал.

— Класс. — как ребенок, обрадовался Суджук. — Лучше и не придумать!

— Да уж… — покачал головой Охра. — Немного же тебе надо, майор.

— Отставить разговоры. — шутливо ответил майор. — Приступить к изучению макета.

— Есть приступить к изучению. — вяло ответили цветные.

Следующие пятнадцать минут они со всех сторон изучали макет, споря насчет различных тактик штурма здания и способов группировки войск. Наконец договорившись до всего, они меня поблагодарили и объявили пятнадцатиминутную готовность.

И через пятнадцать минут, когда я разбудил Нику и собрал вокруг себя остальных реадизайнеров, командирский наушник в ухе крякнул голосов Суджука:

— Это Каска, всем командирам. Приготовиться к началу операции!

Я передал указание своим людям, и они начали шевелиться, поднимаясь после непродолжительного отдыха и разминая успевшие устать, но не успевшие расслабиться конечности. Только те, кто прибыл из управления, были бодры и полны сил. Не уверен, что желание вступить в бой у них было на таком же высоком уровне, но, по крайней мере, ни от одного из них я не услышал ни слова против. Даже от узнавшего меня и кивнувшего, как своему, патриарха клана Висла — этот жизнерадостный дедок, кажется, вообще готов был на все что угодно, лишь бы на месте не сидеть. Среди реадизайнеров он, кстати, пользовался немалым авторитетом, что не странно, ведь почти треть от общего их числа составляли именно Висла, но при этом во-первых, не тушуясь, сразу же по прибытии поблагодарил меня за помощь в их освобождении, а, во-вторых, непрозрачно намекнул, что не планирует отбирать у меня лидерство, и вообще всячески поможет в этом отношении. С другой стороны, среди освобожденных реадизайнеров к моменту начала операции уже не осталось ни одного, кто не знал бы обо мне, и, кажется, у них у всех на сложившуюся ситуация была одна и та же точка зрения. А, возможно, на этой точке зрения все строилось изначально, и тех, кто отказался бы подчиняться восемнадцатилетнему сопляку, сюда просто не взяли. Не знаю. Плевать. Главное, что вся эта масса реадизайнеров, — сила, которая при желании планету может расколоть пополам, — имеет одну общую цель и будут делать все, что смогут, чтобы ее достичь.

— Это Каска, всем командирам! — снова крякнул наушник. — Собраться согласно своим боевым группам! Проверить оружие и амуницию! Мы выступаем! Стрела, найди меня.

Ага, Стрела это я. Ну само собой, я же один знаю, куда нам надо открывать портал, поэтому я и нужен — без меня даже сама Персефона не сможет вывести на заговорщиков.

— Скоро увидимся. — улыбнулся я Нике, она недовольно клюнула меня в щеку и я отправился искать Суджука.

Но найти я его не успел. Зато успели найти меня.

Иллюзионист с почему-то надетым шлемом, хотя по территории все давно уже гуляли повесив их на специальные держатели на груди, преградил мне дорогу и коротким кивком указал за угол ближайшей палатки, безальтернативно настаивая на том, чтобы я туда отошел.

В руке, затянутой в черную усиленную перчатку, болтался какой-то небольшой непрозрачный мешочек.

Само собой, я напрягся. Но, говоря честно — не сильно, потому что это не походило на какую-то хитрую засаду. Даже сзади никто не перекрыл мне отступление, а, значит, никто и не планировал ничего плохого со мной делать. Не говоря уже о том, что я вроде даже успел обзавестись какими-никакими приятелями среди Иллюзионистов.

Поэтому я медленно, не сводя глаз с неожиданной помехи, боком шагнул за палатку, и Иллюзионист, быстро обернувшись, шагнул следом, прикрывая меня спиной от взглядов снаружи. Не говоря ни слова, Иллюзионист кинул мне мешочек, который я поймал, потом еще раз обернулся и протянул руки к голове. Шлем зашипел и покинул свое место, открывая моему взгляду лицо…

Я мог бы догадаться.

— Тихо. — нервно шикнула Юля, снова оглядываясь через плечо, хотя я и не думал шуметь. — Очень быстро. В мешке все, что я смогла собрать с мертвых. Никому не давай, пользуйся только сам и только если иного выхода не будет! Если командование узнает, меня расстреляют к чертям! Все, я пошла! Береги себя.

И, так и не дав мне вставить ни слова, она напялила обратно шлем и выскользнула из нашего коридорчика.

А я хмыкнул и заглянул в мешочек, в котором что-то тихонько перезвякивалось. С таким звуком, с каким стучатся друг об дружку в тесном пространстве маленькие металлические баллончики.

В количестве тринадцати штук.

Глава 24. Штурм

Первыми в готовый портал пошли Иллюзионисты, которые на такой случай даже взяли в руки оружие, которого много осталось бесхозного после бойни на заводе. Они должны были принять на себя первый удар заговорщиков и вскрыть расположение их обороны, если бы таковая была. Где-то среди них была и Юля, которая рисковала собственной головой ради того, чтобы передать мне баллончики со скиллтритом. Следом за ними нырнула половина обычных бойцов управления — тех самых, что Суджук брал с собой на всякий случай, и только потом последовали реадизайнеры, чтобы завершился этот людской поток снова толпой обычных стрелков управления. Само собой, было заранее неизвестно, будет ли работать радиосвязь на неизвестном расстоянии до базы заговорщиков, поэтому первыми шли именно Иллюзионисты и бойцы управления, хорошо понимающие, что и как делать при штурме зданий, как располагаться, как привлекать наименьшее внимание, и все в этом роде. И только за ними шли реадизайнеры, которые обладали намного большей силой, чем управленцы, но при этом намного хуже умели взаимодействовать — как друг с другом, так и с ними. Нашей задачей явно было вступить в бой, который будет уже завязан к моменту прибытия первой группой… Или, если не будет, — следовать их указаниям, чтобы завязать этот самый бой как можно позже.

Я прошел в первых рядах реадизайнеров, оставив Персефону подпитывать уже открытый портал — оказывается, и так можно было, главное чтобы он был уже инициирован. Проходя сквозь фиолетовый прановорот я ожидал, что вывалюсь в какофонию выстрелов, взрывов, рева пламени и громких приказов, поэтому заранее поставил перед собой Колкий щит, который защитил бы меня хотя бы от первых атак… Но атак не последовало.

Когда мои ноги коснулись земли, я первым делом присел и откатился в сторону, не беспокоясь ни о том, что перепачкаю одежду, ни о том, что поцарапаюсь о камни — перспектива получить порцию плазмы или водяной хлыст в харю была намного хуже. Только после переката я осознал, что вокруг тишина, и никто никаких активных боевых действий не ведет. Распластавшись на земле и как можно меньше двигаясь, я бегло осмотрелся.

Управленцы, которые перенеслись сюда раньше прочих, уже перетекли к стенам здания, макет которого я им предоставил час назад, и рассредоточились, встав вплотную к ним — так, чтобы не заметили глядя из окон. Особенно много их сгрудилось возле выходов из здания — главного, прикрытого двустворчатыми дверями, одна из которых висела на одной петле, и заднего, представляющего собой узкий проем, перегороженный какой-то рухлядью.

Между стенами и порталом выстроилась редкая цепочка из четырех солдат управления, которые, едва завидев меня, тут же начали остервенело махать руками, показывая, чтобы я тоже двигался к стенам и занимал позиции там же. План состоял в том, чтобы собрать максимум сил под стенами, установить заряды направленного взрыва и взорвать логово заговорщиков к чертям, а всех, кто успеет и сможет из него спастись — добить совместными усилиями управления и реадизайнеров. Но для этого в идеале нужно было, чтобы все, до последнего, участники операции оказались тут на момент подрыва логова. А до этого момента следовало сохранять максимальную незаметность.

Поэтому я бегло осмотрел окна, которые выходили на портал, не отметил в них никакого движения, вскочил на ноги и побежал к стенам логова. По пути я крутнул головой, осматриваясь и пытаясь понять, где же мы оказались. Увидеть хоть какие-то намеки на ответ на вопрос, где же могли заговорщики прятать свое злодейское логово.

Намеков не было. Был самый прямой ответ.

Здание, в котором окопались заговорщики, оказалось лишь одним из многих в округе. Десятка полтора их было, не меньше, а еще больше было непонятных руин, которые тоже когда-то были зданиями… Или даже не успели ими стать — не разберешь.

Между разрушенных и обвалившихся домов угадывались остатки улиц с покосившимися фонарными столбами, но при этом не было даже намека на какую-то стену, что уже стало казаться неотъемлемым атрибутом любого населенного пункта в этом мире. Откуда можно было сделать простой вывод — этот населенный пункт по какой-то причине так и не достроили. Полностью построили всего лишь одно здание, которое сейчас и занимали заговорщики, но даже и в нем вряд ли были проведены все коммуникации и даже если и были — вряд ли они работали. Скорее всего, функционирование здания обеспечивали сами заговорщики, снабжая его водой и электричеством.

Хм… А если так — то почему тут нет ни одного дарга? Здесь нет стены, нет вообще никакой защиты, зато есть целая куча активной праны, которая еще и тратится с завидной регулярностью! Да дарги тут должны ежедневные вечеринки закатывать на сотню рыл, а тут даже их трупов не видать! Как будто не то что их убивают — будто их вообще никогда тут не было!

Додумать мысль я не успел — споткнулся о какую-то корягу и вынужден был снизить скорость, чтобы не упасть. К счастью, до стены оставалось несколько метров и кто-то из солдат управления дернулся мне навстречу, протягивая руку и помогая удержать равновесие. Благодарно ему кивнув, я прижался рядом с ним к стене и снова огляделся, чтобы постоянно держать в голове актуальную картину. Солдаты управления уже вовсю крепили к стенам здания брикеты взрывчатки и втыкали в них разноцветные проводки — готовили логово к подрыву.

А от портала уже бежала целая вереница пестро и разнообразно одетых реадизайнеров. Один за другим, следуя указаниям солдат управления, они перебегали к стенам и вставали рядом, стараясь минимально светиться в окнах. Перебегали быстро, так что возле портала не образовывалась очередь и толкучка, но все равно казалось, что все происходит очень медленно. Пока еще даже треть от общего числа не переправилась! Если так продолжится и дальше, мы обязательно спалимся! А иначе оно просто не могло пойти — переброска одним порталом просто физически не может происходить быстрее, чем человек делает шаг сквозь этот портал! И что самое плохое — больше одного портала тоже открыть было нельзя, потому что открывал я его по остаточному следу Себастьяна, в конкретную точку, без возможности сдвинуть ее даже на сантиметр в сторону! То есть, даже если бы я попытался открыть этот портал заново — я бы просто добавил праны в уже существующий!

Нет, у нас не было решительно ни одного шанса не выдать себя заговорщикам.

Поэтому, когда сверху раздался гортанный вопль и под звон выбитого стекла прямо в бегущих к стене реадизайнеров ударил столб пламени, я даже не удивился. В общем-то, я боялся, что это произойдет даже раньше.

Реадизайнеры были готовы к такому повороту — их наверняка занимали те же мысли, что и меня, — поэтому и защититься они успели. Кто чем горазд — каменными глыбами, кровавыми щитами, ответным огнем.

А вот солдаты управления защититься не смогли. Двоих смогли прикрыть щитами, до остальных банально не дотянулись, и пламя поглотило их, не оставив даже пылающих факелов — просто моментально превратив в пепел.

— Контакт! — заорал наушник у меня в ухе. — Второй этаж, третий сектор!

Мать твою, а какой из них третий? Куда воевать?! Я же так и не слушал

Солдаты вокруг меня резко дернулись, синхронно отхлынув от стен, и я, на секунду отстав, последовал за ними. Как они, развернулся, встал на одно колено и вскинул голову, глядя вверх.

Загрохотали винтовки. Судя по всему, солдаты что-то видели, в отличие от меня, потому что все пули ударили в одни и те же окна — на втором этаже, находящиеся рядом друг с другом, точно посередине здания. Те немногие стекла, что оставались в рамах, вылетели напрочь, кто-то болезненно вскрикнул, и из одного из окон, кувыркаясь в воздухе выпало тело и влажно чавкнуло по земле.

— Каска — всем, прикрыть огнем перебегающих! — снова заорал наушник голосом Суджука. — Свободный огонь на подавление! Гранатометы к бою!

Рядом со мной один из бойцов бросил на ремень оружие и схватился за тяжелый револьверный гранатомет — я уже видел такой еще в первом моем столкновении с даргами. Сейчас же солдат задрал его почти в зенит и навесом отправил две гранаты в только что выбитые окна.

В одно попал, и граната, ударив в верхнюю раму, взорвалась.

От второго граната отскочила, будто напоровшись на невидимый щит, и упала где-то далеко за спинами.

— Каска, это Охра, гранатометы неэффективны! — снова заорал наушник.

— Вижу! — ответил Суджук. — Гранатометам, не работать по створам окон, бейте в стены рядом, чтобы обвалить их! Стрелки — свободный огонь по любым целям!.. И сколько там еще будет продолжаться переброска?!

— Примерно четверть осталась! — ответил кто-то другой.

— Ускоряйтесь, вашу мать!

Я заметил движение в одном из окон, и, недолго думая, решил принять участие в операции тоже — вскинул руки и выпустил стрелу даже раньше, чем силуэт в окне успел что-то сделать.

Нет, не раньше — стрела наткнулась на вспыхнувшую фиолетовым пленку щита! Правда не срикошетила, как граната до этого, а наполовину пробила ее — как уже однажды происходило в академии! Наконечник и половина древка вылезли с той стороны…

И взорвались, повинуясь моей воле.

Прановые осколки брызнули внутрь комнаты, сметая силуэт прочь, в окне сразу же стало темно — то ли они еще и лампочку разбили, то ли что-то еще…

А я уже наложил на лук новую стрелу, высматривая в окнах новые цели.

— Каска, это Аквамарин, у меня потери! Нужно подкрепление!

— Держитесь, Аквамарин! Стрела, по возможности рассредоточьтесь вокруг здания! Сейчас будем подрывать!

— Стрела понял! — ответил я.

Ах черт, это же не так работает!

— Связь! — скомандовал я наушнику. — Стрела понял!

Обстрел реадизайнеров из окон ослабел — заговорщики сами были вынуждены закрываться всеми возможными щитами от обстрела снизу, и ничего не могли сделать в ответ. Еще пара минут — и все будет кончено. Здание сложится, как карточный домик, а тех, кто выжил, мы добьем на открытой местности. У нас преимущество по всем фронтам — от численного до позиционного.

Всем подбегающим реадизайнерам я жестами велел обходить здание по кругу, беря его в кольцо. Одну только Нику оставил возле себя — не решился отпускать далеко. С нее станется полезть в самую гущу.

Наконец поток реадизайнеров из портала кончился. Обстрел из окон заговорщиков тоже сошел на нет, причем полностью. Они словно бы затаились в своем логове… Или сбежали?! А что, если они сейчас открывают портал, чтобы сбежать отсюда?!

— Связь! — заорал я. — Майор, они же могут сбежать через портал!

— Не успеют! — задорно ответил майор. — Подрывай!

Бум!..

Разом грохнули все заряды, заложенные в основание здания, и в воздух взметнулись облака бетонной пыли! Они скрыли от наших глаз стены первого этажа, но не второго, который должен был сейчас падать плашмя вниз, как подброшенный и не пойманный обратно на сковородку блин.

Но он не падал.

И, когда пыль улеглась, стало понятно почему — стены первого этажа остались на месте. Только они были уже не бетонные — бетонные рассыпались в пыль. Новые стены состояли из чистой праны, и они держали на себе второй этаж ничуть не хуже старых, даже несмотря на то, что были прозрачными.

И за сияющими голубыми прановыми стенами было видно все скудное убранство брошенного здания… И всего одну фигуру. Высокую фигуру в мешковатом черном плаще, которая стояла посреди здания и не двигалась.

— Это еще что такое… — прошипела рядом со мной Ника.

— Стрела? — вопросил наушник.

— Связь. Стрела Каске, понятия не имею, что это. — чистосердечно ответил я.

Все вокруг замерло. Ни реадизайнеры, ни солдаты, ни Иллюзионисты не решались ничего делать без приказа. Но и какой приказ отдавать — тоже никто не мог понять.

А фигура внутри здания тем временем пришла в движение. К счастью, он не плыл над землей, а то бы я решил, что по нашу душу снова пожаловал Арбитр — он шел, как и обычный человек. Но при этом шел он прямо в мою сторону, словно тоже видел нас сквозь прановую стену, даже несмотря на капюшон, надвинутый так глубоко, что закрывал даже глаза.

Приблизившись к прановой стене, фигура даже скорости не снизила — впечаталась в прану, словно влипла в медовый сироп. Но, в отличие от сиропа, прана не остановила и даже не замедлила ее. Фигура в плаще легко прошла сквозь прановую стену, словно ее и не было, словно она не держала на себе целый второй этаж. В стене при этом осталась неровная, будто проплавленная, дырка, из которой к плащу тянулись прановые сопли. Они втягивались в ткань плаща, отрываясь от стены и истончаясь на глазах.

— Твою маа-а-ать… — выдохнула Ника. — Твою мать, твою мать! Срочно валим отсюда! Прямо сейчас!

— Что такое? — удивился я. — Что случилось?

— Это Собиратель! Это сучий Собиратель!..

Глава 25. Собиратель

Собиратель, собиратель…

Что-то знакомое, где-то я это уже слышал… Да плевать, в общем-то, как он называется — главное то, с какой интонацией Ника его назвала! Страх пополам с отчаянием — вот что это была за интонация.

Вспомнил! Примерно в такой же интонации Ника разговаривала со мной, когда увидела, как я поглощаю прану Чингиза, выделяющуюся после смерти! Как раз тогда она заговорила о Собирателях!

Нет, не тогда, даже еще раньше — когда мы еще были в поезде! Она говорила, что Собиратели это отвратительные существа, которые живут только за счет того, что поглощают прану других реадизайнеров! Что их стараются вычислить и уничтожить, но не всегда это получается!

Значит, вот почему здесь не видно даргов — ни живых, ни мертвых. Точно так же как и в поезде академии, здесь Собиратель нужен для того, чтобы сводить на нет столько желанный для тварей фон активной праны.

Даже не хочу знать, как заговорщики умудрились с ним договориться об этом странном симбиозе. Даже не хочу думать, чем и как они с ним расплачиваются за это.

Главное — помимо прочего, они еще и бросили его в бой против нас!

— Быстро, за две секунды. — бросил я, не сводя взгляда с Собирателя, который медленными шагами приближался к нам. — Как его победить?

— Никак! — невероятным образом умудрилась шепотом взвизгнуть Ника. — Это же Собиратель! Как ты его победишь?!

— Руками? — я пожал плечами. — Ногами? Стрелами, пулями, реадизом?! Он же не каменный, в конце концов! Что значит «нельзя победить»?!

— То и значит! Это Собиратель, он впитывает чужую прану и перенимает чужие способности!

— Какие еще способности?!

— Любые! Любая Линия реадиза, любая стихия, любая прана — он всем этим может пользоваться!

Собиратель продолжал медленным шагом приближаться к солдатам управления. Они не стреляли — Собиратель двигался так медленно и плавно, что, казалось, не двигался вовсе. Он будто гипнотизировал людей, внушая им, что никакой опасности нет, что ничего не происходит, и противостоять просто нечему. Сокращал дистанцию…

— Охра, не спать! — заорал наушник в ухе голосом Суджука. — Огонь, вашу мать!

Тотчас же, будто люди действительно проснулись, затрещали выстрелы!

Град пуль ударил в Собирателя, но тот словно бы и не заметил их! Перед ним вспыхнули маленькие голубые круги, словно от капель, падающих в водоем — это пули бились в какой-то непонятный и неизвестный щит! Бились и вместо того, чтобы падать на землю сплющенными кусочками свинца — пропадали, будто ныряя в какое-то другое измерение!

Собиратель бросился вперед, за одну секунду перекрыв разделяющие его и солдат тридцать метров, и врезался в самую их гущу! Иллюзионисты побросали оружие, видя его неэффективность, и перешли к своему любимому методу разговора с противником — кулакам.

Ну, сейчас этот Собиратель получит!

Иллюзионисты накинулись на фигуру в плаще со всех сторон, нанося десятки ударов с разных векторов, которые могли бы превратить в кашу любого другого!

Но не Собирателя.

Фигура в плаще полностью игнорировала все потуги бойцов управления! Единственное, чего они смогли добиться — он остановился. Остановился и поднял руки.

И в этих руках он сжимал две шеи двух Иллюзионистов!

Когда и как он успел их схватить — я даже не заметил! Но факт остается фактом — он действительно держал их на весу, как нашкодивших котят! Иллюзионисты изо всех сил вырывались, пытались перебить локти Собирателя ударами сверху, дотянуться до головы ногами, хоть что-то сделать, но все тщетно. Удары достигали цели, но, судя по всему, не наносили никакого вреда — все равно что в каменную стенку стучать!

И с каждой секундой Иллюзионисты в пальцах Собирателя трепыхались все меньше и слабее. Словно сама жизнь покидала их тела.

Собиратель впитывает активную прану. А у Иллюзионистов под скиллтритом активной праны в организме становится даже побольше, чем у реадизайнера — иначе бы они не смогли защищаться от реадиза. Значит, опустошая активную прану, Собиратель уничтожает Иллюзиониста полностью.

Наверное, как-то так это работает.

Да какая разница, как это работает?! Главное, что эта тварь впитывает в себя всю активную прану, какую только ей не предоставишь!

Поэтому я сунул в карман, нащупал там продолговатые стальные цилиндры, и вытащил сразу сколько смог. Получилось три.

Тихие пшики, шипение выходящего из баллончиков газа, голубое облачко, которое я жадно втянул носом — все это заняло не больше пяти секунд. Но их хватило Собирателю для того, чтобы отшвырнуть прочь две сломанные куклы, в которые превратились Иллюзионисты, и протянуть свои руки к двум новым!

— Назад! — заорал наушник в ухе. — Не дайте ему вас достать! Стрела, организуй поддержку!

Но мне даже говорить никому и ничего не пришлось — едва только Иллюзионисты отхлынули от Собирателя, освобождая линию огня, как в него тут же ударила прана всех возможных цветов и форм! Потоки пламени и воды, кровавые плети, воздушные вихри, металлическая шрапнель! Все это смешалось в настоящий бушующий хаос на отдельном квадратном метре пространства! Его выжгло, выморозило, выветрило, залило, скрутило в узел, протерло через сито…

И ничего из этого не возымело никакого эффекта.

Собиратель неспешно вышагнул из бушующего хаоса, который не затронул даже его плаща. Никаких видимых повреждений на клятой твари не было!

И тогда в дело вступил я.

И так бьющаяся в агонистическом припадке прана под действием тройной дозы скиллтрита уже не держалась внутри. Она перехлестывала через край, лилась через ноздри, глаза и уши, она уже не требовала выхода — она искала его сама!

И я его ей дал!

Сразу пять стрел сорвались с моего лука и ударили в Собирателя по пяти разным траекториям, включая атаку со спины!

И все пять так же бесславно растворились в воздухе, как и все предыдущие попытки всех реадизайнеров.

Но чего-то я добился. Собиратель остановился и повернулся ко мне.

Он мною заинтересовался.

— Связь. — тихо шепнул я. — Это Стрела. Отходите к порталу. Я его задержу.

— Принято, Стрела. — обреченно выдохнул Суджук. — Все слышали? Бегом к порталу!

Вряд ли услышали все.

Но главное — каким-то образом услышал Собиратель. А, может, не услышал, а сам догадался оборвать нам путь к отступлению. Какая разница?

Главное, что он одним длинным прыжком прямо сквозь строй Иллюзионистов, разбрасывая их как кегли, переместился к порталу, и погрузил в него обе руки!

Портал дрогнул, побледнел, и вращающаяся воронка начала втягиваться в его конечности! Он всасывал портал, закрывал его, лишал нас последней возможности отступить!

На Собирателя снова обрушился настоящий шквал праны всех цветов радуги, включая и мои стрелы, но, чем больше ее лилось, тем сильнее, казалось, становился Собиратель!

Да что там «казалось» — так оно и было!

Через несколько секунд портал полностью всосался в руки Собирателя, и он, тряхнув ими, словно сбрасывая усталость, снова развернулся к нам.

Его силуэт едва заметно светился темно-фиолетовым.

— Каска, это Маренго! Здание обрушилось, заговорщики перешли в атаку!

— Каска, это Терракот, аналогично!

Я сжал зубы, глядя на сучью тварь, которая только что усложнила мне задачу в бесконечное количество раз и процедил:

— Связь. Каска, это Стрела. Займитесь заговорщиками. Собиратель на мне.

— Но как?! — опешил Суджук, но тут же взял себя в руки. — Принял, Стрела! Остальные — займитесь заговорщиками!

— Ника. — бросил я через плечо. — Не вздумай лезть.

— Куда? — фыркнула Ника у меня за спиной.

— Ко мне. Если хочешь заняться делом — помоги остальным.

— Так и сделаю. — неожиданно покладисто ответила Ника. — Надеюсь, ты тоже знаешь, что делаешь.

А я не знал. Я ни хрена не знал, что я делаю. Что я буду делать.

Но когда меня это останавливало? Разве что в прошлой жизни.

Точно не в этой.

Собиратель все стоял и смотрел на меня, словно предвкушая, как он будет меня поглощать. Все остальные уже отхлынули от него, поняв, что сделать с ним ничего не могут, и переместились ближе к рухнувшему без подпорки стен первого этажа зданию, откуда сейчас слышались выстрелы, взрывы и крики.

Надеюсь, у них будет все хорошо.

Надеюсь, у меня тоже.

Мой расчет оказался верен — Собирателю была интересна максимальная концентрация активной праны, и моя, после употребления лошадиной дозы скиллтрита, подходила под его запросы. И теперь все, что я могу — это задержать его, раз уж он мной заинтересовался. Попробовать выиграть достаточно времени для того, чтобы остатки управления и реадизайнеров подавили заговорщиков. После этого, возможно, мы сообща найдем какой-то способ победить чертову тварь, которая, несмотря на сходство с человеком, оказалась еще опаснее, чем любой из даргов.

Другого выхода у нас просто нет. Портал закрыт, и, судя по всему, что не открылся до сих пор — Собиратель каким-то образом его заблокировал. А это значит, что возможности к отступлению нет. Или мы выигрываем этот бой, или мы отсюда не уходим.

Я вскинул руки и выстрелил в Собирателя самой простой прановой стрелой. Он даже не шевельнулся — так и принял ее на грудь, и она растворилась в воздухе, превратившись в голубую рябь, растекающуюся по пространству. Тогда я выстрелил ему под ноги стрелой, раскрывшейся в купол замедления времени — просто чтобы проверить, сработает ли это на него.

Не сработало.

Это я узнал, когда Собиратель наконец шевельнулся и пошел ко мне, играючи пройдя сквозь купол, будто его и не было! Ни на мгновение не замедлившись и не обратив на него никакого внимания!

— Только этого не хватало… — выдохнул я, отступая на шаг и доставая из воздуха новую стрелу.

Щелк! — и тетива разбила хвостовик и древко на сотню фрагментов, полетевших в Собирателя прановой шрапнелью. Совсем как тогда, в гнезде скопий, вместе с Аминой!

Шрапнель канула в пространство точно так же, как и простая стрела до этого. Вся разница — круговой ряби в воздухе появилось чуть больше!

— Сука. — констатировал я, отступая еще на два шага и заряжая новую стрелу.

Я отступал от Собирателя, засыпая его градом стрел — всех, какие только смог вспомнить и придумать заново! Я пытался поставить перед ним прановый заслон, как тогда, перед скопиями — прошел насквозь, словно через мыльную пленку! Я пытался послать две стрелы одну за другой — первую медленно и криво, чтобы она залетела сбоку, вторую — быстро и по прямой… Просто проигнорировал, впитав обе! Я пытался засыпать его градом стрел и одновременно и последовательно — глотал, как макаронины!

Внутри меня еще оставалась прана, очень много праны, которую можно было бы потратить на стрелы, или какие-то еще прановые конструкции…

Но не было идей, как бы это могло мне помочь.

Поэтому я опустил лук и просто отступал спиной вперед, поглядывая под ноги, чтобы не споткнуться, и следя, чтобы Собиратель не ускорялся.

А он ускорялся.

С каждым шагом он немного наращивал скорость — кажется, ему начали надоедать эти кошки-мышки. Он уже сравнялся в скорости со мной, и с каждым мгновением двигался все быстрее — еще чуть-чуть и я не смог отступать от него!

Мы шли так долго — так долго, что шум боя с заговорщиками приблизился и первые его следы влезли в мое поле зрения. Распаханная и усыпанная бетонными глыбами земля, лежащие на ней тела — и в форме управления, и в обычной гражданской одежде.

Пытаясь выиграть время для боя, я, сам того не ведая, привел Собирателя прямо в его центр.

И пытаться переиграть это — уже не выйдет. Мимо Собирателя не проскочить, чтобы заставить его развернуться к реадизайнерам спиной — он меня нагонит. Я уже видел, каким быстрым он может быть, а мои способности к управлению временем против него не работают.

Значит остается только одно — попытаться вступить в прямое противостояние, и сделать ему хоть что-то. Даже ценой жизни. Особенно, если ценой окажется жизнь.

Я был спокоен. За полторы жизни я оказывался в смертельной опасности, когда, кажется, и выхода нет, много раз. Если каждый раз бояться — умрешь от страха.

Поэтому я не боялся. Я только бросил взгляд по сторонам, запоминая, что и на каком расстоянии от меня происходит — чтобы перемещаясь в бою, не влезть ненароком между двумя реадизайнерами, одним из которых Собиратель с удовольствием полакомится.

А, может, и обоими. Но меня этот вариант тоже не устраивает.

За спиной Иллюзионисты осаждают небольшую группу заговорщиков, которые откидываются от них кусками бетона, выломанными из рухнувших стен. Странно, мне казалось, большинство геомантов погибли на заводе… Ах да, там же арматура в стенах — наверное, металломанты.

Справа от меня «мои» реадизайнеры сражаются с заговорщиками, разбившись на небольшие группы, а где-то даже один на один или один на два. «Моих» можно отличить по ярким прановым маскам, скрывающим лица даже тех, кто изначально ими не пользовался — тех, кто прибыл из тюрьмы управления. Особенно выделяется на их фоне яркий красный росчерк невысокой фигурки с ушками летучей мышки. Ника не носит маску, но ее и так невозможно ни с кем перепутать. Размахивая сразу двумя кровавыми плетьми, она активно наседает на высокого коротко стриженого реадизайнера, одетого в белую, забрызганную кровью, рубашку, и серые офисные брюки. Он закрывается от нее Колким щитом в одной руке, и активно швыряет в Нику Клинки Пустоты другой рукой. Кажется, она успела его достать — через глаз у него тянется широкая черная полоска.

Слева от меня…

Стоп, что?!

Я снова взглянул направо и тихо выругался.

Я не ошибся — этот хрен в офисных брюках — это Себастьян! И Ника действительно сражалась с ним один на один!

Просил же не лезть! Ника гений и уникум, но что она может противопоставить такой мерзкой и подлой змее, как Себастьян?! Он же ее банально перехитрит!

Я повернулся, чтобы вскинуть лук и помочь Нике парой точных выстрелов…

Лук в моей руке потух.

А на шее стиснулись холодные, как лед, как сама Пустота, пальцы.

А вот теперь стало страшно.

Я пнул Собирателя левой ногой — словно борт АГАТа лягнул, никакой реакции!

Я вскинул руку и обрушил ее локтем вниз на руки Собирателя — как на железный поручень! Никакой реакции, он как будто собран из камня на стальной каленый каркас!

А еще — он вытягивает из меня прану…

То, что и так активно рвалось наружу, сейчас нашло себе путь. Бездонный колодец, в который можно литься и литься, и который не заполнится. Моя прана радостно впиталась в руки Собирателя и потекла по ним, высвечивая вены ярко-фиолетовым. Даже сквозь длинные рукава балахона я видел, как моя прана течет по телу Собирателя, смешиваясь со всей той, что он уже успел впитать, как его прановое тело растет и ширится, чуть ли не вылезая за пределы тела физического…

И тогда у меня появилась идея.

— Ненасытный ублюдок… — прошипел я, с трудом поворачивая голову в захвате Собирателя, чтобы взглянуть в его глаза. — Смотри не лопни, ублюдок!

И с громким выдохом я закрыл глаза, извергая из себя максимум праны — столько, сколько только смог вытолкнуть одним махом!

Даже при смерти реадизайнера не было таких мощных выплесков! Прана хлынула их меня, как из прорванной плотины — и она не кончалась! Подстегнутая скиллтритом, она генерировалась в организме быстрее, чем успевала истекать — и вся она, вся, до последней капли вливалась в руки Собирателя!

Вены твари распухли, расширились, полопались — прана хлынула из них во все стороны, пробивая руки навылет и сверкая на всю округу прановыми лучами! Внутри Собирателя закрутился настоящий водоворот из праны, подобный тому, что крутится в портале, но в этот раз он крутился не внутрь воронки, а наружу, словно выливаясь через край!

Собиратель завыл и попытался оторвать руки от моей шеи, но я не позволил — я сам схватил его, чтобы не разрывать контакта!

— Не нравится?! — прошипел я. — Не уж, сука, получай, что хотел в полной мере!

Собирателя разрывало от праны, которую он не успевал переварить, или что он там с ней делает! В среднем реадизайнере вряд ли набралось бы достаточное для этого количество даже в момент смерти, но моей — хватало!

Уж на одну мерзкую тварь — точно хватало!

Не разжимая пальцев, все так же держа Собирателя и продолжая вливать в него тонны праны, я повернул голову, чтобы посмотреть, как там дела у Ники…

И похолодел.

Ника лежала на земле, неестественно вывернув руки, а Себастьян стоял над ней, занося руку, на которой сверкал острыми гранями прозрачный клинок…

Я переместился к нему быстрее, чем это сделала бы стрела. Само получилось — я просто оказался рядом с ним и ударил его апперкотом в челюсть. Без реадиза. Без лука и стрел. Просто. Ударил. В челюсть.

Хрустнула кость, Себастьяна, не ожидавшего такого, отшвырнуло назад!

А я склонился над Никой.

Она была уже мертва. Убита в спину, точно в сердце. В другой ситуации я бы крепко задумался над тем, как это произошло.

В другой — но не в этой. От Себастьяна и не ждешь никаких иных способов ведения боя, кроме самых гнусных и мерзких.

Впрочем, наплевать. Это был последний его последний бой.

Дальше будет лишь казнь.

Я потратил еще секунду на то, чтобы протянуть руку и закрыть Нике глаза, после чего поднялся на ноги и двинулся к Себастьяну.

Он уже поднялся на ноги и сейчас смотрел на меня, презрительно усмехаясь. Из уголков рта у него стекала кровь:

— Довоевались, а, сынок? Хорошо повеселились, да?

Я ничего не отвечал. У меня вообще нет привычки разговаривать с трупами.

Я выстрелил на разрыв, за одну секунду достав лук, вскинув его и отправив стрелу в полет. Себастьян защитился Колким щитом, играючи отбив стрелу.

— Что-то слабо, сыночек! — усмехнулся он. — Это я уже видел, давай что-нибудь новое?

Я не отвечал. Мы оба прекрасно понимали, что он за своей напускной бравадой прячет страх, и пытается вывести меня из равновесия. Тщетно, конечно.

Потому что никакого равновесия уже нет. С того момента, как умерла Ника — нет.

Я обрушил на Себастьяна целый шквал стрел, отправляя их в полет одну за другой! Каждый шаг — две стрелы, одна — на подъеме ноги, вторая — на опускании. Раз-два, раз-два, раз-два…

Но для Себастьяна это выглядело как дождь из прановых стрел, бьющих в его Колкий щит с частотой проливного дождя! Он вынужден был растянуть его над собой, и даже присесть, чтобы выдержать такой натиск!

И в любом случае у него не было возможности сбежать.

Растраченная на Собирателя прана потихоньку таяла, улетая кусочками в сторону папаши, но я не останавливался. Стоит хотя бы на мгновение прекратить обстрел, позволить ему освободить хотя бы одну руку — и он сбежит, как пить дать сбежит!

Не позволю.

Последнюю стрелу я выпустил уже вплотную, чуть ли не приставив наконечник к щиту папаши.

И щит треснул. Стрела пробила его насквозь, и наконечник застыл перед лицом папаши, прямо напротив уцелевшего глаза.

Я убрал лук, ухватился за торчащую стрелу и нагнал в нее еще больше праны, заставляя ее взорваться. И щит взорвался тоже! Брызнул прановыми осколками, разлетелся на куски, перестал существовать!

Я машинально защитился собственным Колким щитом, уже не обращая внимания на запасы праны, протянул руку и ухватил Себастьяна за рубашку на груди. Потянул вверх, заставляя подняться на ноги.

— Надо же. — усмехнулся разбитыми губами Себастьян. — Какие-то новые трюки у тебя все же есть. А вот мозгов так и не прибавилось.

И, едва только он это договорил, на моей шее снова сжались мертвенно-холодные пальцы.

Какого?!

Я повернул голову — да, это был Собиратель! Я его не дожал, не влил в него достаточно праны, он, сука, выжил! Пришел в себя и сейчас, хрипя и пыхтя, снова пытается что-то со мной сделать!

А у меня как назло осталось мало праны! Хватило бы еще на три-четыре боя с Себастьяном, но никак не на то, чтобы попытаться переполнить Собирателя по второму разу!

— Ох уж эти ваши чувства, эмоции. — словно ничего не боясь, заговорил Себастьян. — Ты им поддался и проиграл. Хотя ты проиграл уже в тот момент, когда решил пойти против нас. И куда тебя это привело? Что ты натворил? Посмотри вокруг — ведь это все натворил ты!

Мои глаза против воли пробежались по окружению, вырывая из него куски.

Пиромант-заговорщик поливает пламенем девушку, скорчившуюся за крошечным щитом из стремительно испаряющейся воды…

Иллюзионист атакует заговорщика, но сзади его пронзает длинная арматурина, запущенная другим заговорщиком…

Разряд молнии проскакивает сразу между нескольких солдат управления, и они валятся на бетон, дымя сгоревшей экипировкой, а за их спинам стоит, ехидно улыбаясь, электромант-заговорщик…

Я натворил… Я натворил.

Я привел отряд, по сути, в засаду. Решил, что я умнее всех, что я переиграю заговорщиков. Забыл о том, что, по сути, ничего еще не знаю об этом мире. Понадеялся на свою удачу и интуицию, которые уже много раз вытаскивали меня из проблема. Расслабился. Решил, что и на этот раз дело выгорит.

Не подготовился.

И вот результат. Десятки убитых. Сотни раненых, которые через время тоже умрут. У меня нет столько праны, чтобы добить Собирателя и одновременно — нейтрализовать Себастьяна. Даже не одновременно, даже по отдельности — нет у меня столько праны. Я ее бездарно растратил. Я мог бы всего на секунду дольше удержать Собирателя, влить в него последнюю, критическую дозу, чтобы его разорвало — и только потом переходить к Себастьяну. Ведь все равно Ника была уже мертва. Я мог бы…

Да не мог я, конечно. Я надеялся, что она еще жива. Я надеялся ее спасти.

Или хотя бы попрощаться.

— Шах и мат, сынок. — проникновенно сказал Себастьян. — У тебя не осталось ходов.

Он прав. Ходов у меня не осталось. Даже если я его убью — Собиратель уничтожит меня. А потом — и всех оставшихся. Отсюда не уйдет никто. И на этом само существование управления ноль и его миссии можно будет считать законченным.

Собиратель стиснул пальцы на моей шее, и прана снова потекла по ним, светясь под длинными рукавами балахона. Фиолетовая прана… Слабо светящаяся, как фиолетовый туман…

Я поднял глаза на Себастьяна:

— Шах и мат, говоришь? Ты кое-что не учел. Шахматы, насколько я помню, играются на плоскости. А у нас тут вроде как трехмерный мир. Даже странно, что повелитель пространства об этом забыл!

И я вскинул руки и сделал единственное, что позволяло мне убрать с доски одновременно две самых важных фигуры.

Я рванул пространство в стороны, открывая вход в Пустоту и упал в него, увлекая за собой и Себастьяна, и Собирателя!

Глава 26. Не-бог

— Ну здравствуй, Лирс. Любишь же ты заставлять женщин ждать себя…

Опять это имя… Имя, которым меня здесь никто не называл — потому что никто его не знал. Имя, которое я и сам уже успел забыть.

Имя, которым меня называло только одно существо. «Существо», потому что назвать ее человеком язык не поворачивался.

Она и не была человеком.

Я проигнорировал голос богини и повертел головой по сторонам в поисках Себастьяна и Собирателя, которых утащил в Пустоту следом за собой и которые в этот момент висели на мне, как репьи на бродячем псе. Повертел головой — и совсем не удивился, поняв, что их здесь нет.

И даже не удивился, поняв, что я, собственно говоря, даже не в Пустоте. Или, по крайней мере, не в той Пустоте, в которой планировал оказаться.

Это место больше походило на то, что я видел во сне. Абсолютная чернота, от края до края, покрытая слоем фиолетового тумана. Пожалуй, это место даже больше достойно называться Пустотой, нежели сама Пустота. Ведь там пустотой как раз и не пахло — там были руины, там был ветер, и был даже тот же туман, только существующий на каком-то ином слое реальности и не реагирующий ни на что.

А вот как раз здесь было пусто.

Исключая присутствие богини, конечно.

— Их здесь нет. — тихо и уверенно произнесла богиня. — Можешь не опасаться.

Я медленно развернулся и взглянул в ее черные глаза:

— А «здесь»… Это где?

Богиня лукаво склонила голову к плечу:

— А как бы ты сам назвал это место?

— Местом, в котором мне не место. — усмехнулся я. — Зачем ты меня вытащила сюда?

— Я? — богиня вскинула брови и округлила рот. — Я тут ни при чем. Это ты наконец-то окончательно прорвался сюда. Я уж думала, что не дождусь этого.

— Отлично. И мы снова возвращаемся к вопросу… «Сюда» — это куда? Я пытался попасть в Пустоту, чтобы утащить туда за собой двух самых мерзких тварей, которых встречал за свою жизнь… За обе жизни.

— А ты и попал в Пустоту. — улыбнулась богиня. — Только немного дальше, чем хотел.

— Слушай… — я поморщился. — Я понимаю, что, пока мы тут болтаем, там снаружи время останавливается, и все такое. Но я хотел бы поскорее закончить с теми двумя. Лично мое желание. Потом можем продолжить, если тебе есть что мне рассказать.

— Это из-за Ники, да? — богиня покачала головой. — Вот уж не думала, что ты так прикипишь к этой взбалмошной девице. В прошлой жизни ты и женским полом-то не особо интересовался. Максимум, на что тебя хватало — это мимолетные интрижки сроком на неделю, а потом — новая женщина…

— Ты правильно сказала — «в прошлой жизни» — оборвал я богиню. — А теперь у меня новая. И мы с тобой договаривались, что я проживу ее по-новому. Так, как сам захочу… Кстати, об этом — ты же вроде бы говорила, что мы больше не увидимся. Тогда, в АГАТе.

— Все верно. Я так говорила. Но я имела в виду — «не увидимся по моей инициативе». И так оно и произошло — по моей инициативе мы не виделись больше ни разу. И даже то, что происходит сейчас — почти что не имеет ко мне отношения. Ты сам проник сюда.

Я не выдержал:

— Да куда «сюда»?! Что это за место?!

— Это мир богов, Лирс. Неужели ты сам еще не догадался?

Мир богов…

Я огляделся еще раз.

А, в общем-то, почему бы и нет. В первый раз, когда я предстал перед богиней, тогда еще Лирс Вайдел, а не Серж Колесников, я увидел примерно все то же самое. Разве что картина дополнялась пылающим за за спиной Трин бледным пламенем, в котором она сжигала мертвые души… Ну так, если ей верить, она больше и не та богиня, что я тогда встретил.

— Значит, я пробился в мир богов. — уточнил я. — Когда пытался попасть в Пустоту. Как это работает?

— До банального просто. Пустота это и есть вход. Прослойка, которая отделяет мир богов от мира людей… Видишь ли, в чем дело — место, в котором мы сейчас находимся — оно едино для всех миров. Боги едины для всех миров. Старые боги, новые боги — мы все живем здесь, в изначальном мире, из которого можно попасть в любой другой мир, находящийся под нашим контролем и нашим наблюдением. Но напрямую это сделать невозможно, и это и есть причина существования Пустоты. Она объединяет в себе части мира богов и мира людей, являясь как бы буфером при переходе туда или обратно.

Я нагнулся и зачерпнул ладонью фиолетовый туман, который вязко потек сквозь пальцы:

— То есть, фиолетовый туман в Пустоте — это здешний туман? Именно поэтому он не реагирует ни на ветер, ни на движения? Потому что на самом деле его там нет, он лишь проекция?

— Именно так. — кивнула богиня.

— Тогда значит все остальное… Руины, песок, ветер, угасшее солнце — это…

— Да, Лирс. — снова кивнула богиня. — Это тот самый мир, из которого ты только что пришел. Вернее, это его будущее. Тот этап его жизни, после которого его жизнь оборвется.

Я сразу перестал торопиться к тем двоим, которых потащил за собой в Пустоту.

Тут явно творилась что-то более важное.

— Повтори, что ты сказала? Жизнь мира оборвется? Это вообще как?

— О, да проще некуда. — богиня повела плечиком, заставляя белую линию на нем причудливо изогнуться. — Все дело в том, то миры создают боги. Это, думаю, для тебя будет не удивительно. У каждого мира может быть несколько богов, но только один из них будет являться богом-создателем. В то же время в каком-то другом мире он может быть одним из богов тоже.

— И, как я понимаю, сейчас я нахожусь в мире, который создала ты… — мрачно резюмировал я. — Я все верно понимаю?

— Совершенно верно. — кивнула богиня. — Мир, в котором бог является богом времени — это мир этого бога. Потому что одно лишь только время неминуемо, неумолимо и столь же всемогуще, как и сам бог-демиург.

— Это понятно. — перебил я. — Но что там насчет смерти мира?

— О, видишь ли… Дело в том, что каждый бог может быть демиургом только одного мира. И второй ему не создать ни при каких обстоятельствах…

— …пока жив первый. — закончил я за богиню. — Это мне понятно. Мне непонятно, почему тебе понадобился новый мир. Понадобился настолько, что ты решила погубить старый… Это же ты наслала даргов на него?

— О нет, что ты! — богиня махнула рукой. — Я же тебе уже говорила, что я не могу оказывать прямого влияния на людей и на мир, я могу их лишь создать, а дальнейшая его жизнь от меня не зависит. К моему сожалению, все получилось совсем по-другому. Люди этого мира вплотную приблизились в миру богов, вот в чем проблема. Ты сам видел, как они пользуются Пустотой, а от этого недалеко и до претензий на божественность.

Я усмехнулся:

— Претензий… На божественность? Это сейчас серьезно?

— Лирс, Лирс… — покачала головой богиня. — Скажи, ты знаешь, откуда берутся боги? Конечно же, ты не знаешь, но я могу тебе рассказать. Боги не рождаются. У богов вообще нет детей, если уж на то пошло. Дети богов — это их миры. Богами становятся. Становятся те, кто при жизни человеком занимался магией. Кто достиг в магии успехов, кто жил ею, кто посвящал ей всю свою жизнь. Кто стал настолько силен, что смог прорваться через заслоны божественных миров и заявить свое право на титул бога. Титул, которого, в общем-то, и не существует. Титул, которым никто не награждает. Если человек смог проникнуть в мир богов — значит, он уже способен создавать собственные миры и следить за развитием жизни в них. У него уже нет нужды возвращаться обратно.

— И ты боишься, что люди твоего мира повально станут богами?

— Разумеется, нет. Какое там «повально» — от силы несколько десятков человек будут способны на такое и то не раньше, чем через двести лет. Или, вернее, были бы способны.

— Но теперь не будут. Значит, заговор реадизайнеров — твоих рук дело?

— Вовсе нет. Заговор — это дело рук самих реадизайнеров, которые не так уж и далеко ушли от людей в плане психологии. Некоторым просто необходимо искать себе врагов, а найдя — уничтожать их. И в случае моего мира все сложилось как нельзя более удачно — мне даже не пришлось ничего делать. Пламя заговора разгорелось само.

— То есть, ты обо всем знала. Знала и все равно перенесла меня в этот мир. Ты мне врала? Ответь, богиня — ты мне врала? Когда говорила про благодарность, про новую жизнь, про вот это все…

Богиня тяжело вздохнула:

— Да, Лирс. Так все и было. На самом деле ты мне был нужен здесь… Для своих целей.

— И для каких же? Давай уже начистоту, раз начали.

— Если бы я пустила восстание на самотек, заговорщики уничтожили бы людей и других реадизайнеров, но сами остались бы живы. Это был не тот сценарий, что устроил бы меня. Мне нужна была третья сила, которая смешала бы все их планы и заставила их действовать необдуманно и неосмотрительно. Чтобы они оказались в таком же уязвимом положении, как и те, против кого их заговор строился. Мне нужен был тот, кто умеет принимать тяжелые решения со скоростью стрелы, и главное — кто не стесняется эти решения исполнять. Тот, кто нашел бы способ выжить под угрозой смерти от главы заговорщиков, тот, кто благодаря этому постоянно был бы бельмом на его единственном глазу, тот, кто заставлял бы его нервничать и принимать неправильные решения. Маленькая гирька на весах, которая уравновесила бы все противоборствующие силы в шансах.

— И что теперь? После того, как равновесие достигнуто?

— О, все просто. Теперь реадизайнеры уничтожат друг друга. В этих же жерновах войны сгинет и управление ноль, вместе с Иллюзионистами, и люди останутся один на один с угрозой даргов. Разумеется, без реадиза они не продержатся долго, и уже через сто лет мир превратится в безлюдную пустыню, в которой местами будут стоять руины некогда огромных и великих городов. Те самые руины, что ты видел в Пустоте.

Я молчал, переваривая услышанное. Получается, божественная сука обманула меня и этим обманом заставила играть по своим правилам. Использовала в своих целях, вовсе не планируя дарить мне вторую жизнь в качестве благодарности за долгое служение.

Мало того — она и вторую-то жизнь мне умудрилась испортить!

Кажется, на моем лице что-то такое отразилось, потому что богиня нахмурилась:

— Лирс, прошу тебя, не думай, что я тебя безответно использовала! Это вовсе не так, ведь я помогала и тебе тоже!

— Это каким же образом? — усмехнулся я.

— Я научила тебя обращаться с реадизом! Я помогла тебе развить твои возможности, я делала тебя сильнее! Это я подсказала поглотить прану противника!

— Да, не предупредив о том, что остальные считают это столь же мерзким, как сожрать сороконожку, блевануть ею, а потом сожрать еще раз! — зло выплюнул я.

— Да какая разница, как они это воспринимают? — богиня в сердцах прижала руки к груди. — Обычные люди, какое нам до них дело? Пусть себе думают все, что хотят, придумывают собственные ограничения для самих себя и следуют им! Я помогала тебе тем, чем могла помочь — подсказала пусть максимально просто и максимально быстро развить в себе магические силы в достаточной мере!

— Достаточной для чего?

Богиня лукаво улыбнулась.

— Так, стоп. — я поднял руку. — Ты говорила, попасть сюда могут только те, кто получил силу бога?

— Ты ж мой умница! — рассмеялась богиня. — Да, все так… И не так одновременно. Сюда могут попасть не те, кто получил силу, достойную бога. А те, кто получил эту силу и одновременно с этим чувствует в себе способность с этой силой справиться. Тот, кто уверен, что достоин ее. Тот, кто ее не боится. Только на этих условиях можно стать богом.

Я медленно поднял вторую руку и повернул их ладонями к себе, внимательно осматривая. Только сейчас я заметил, что ногти на руках светятся фиолетовым и при движении оставляют за собой тающие полосы. Совсем как прановые когти в Пустоте.

Получается, впитывая силу других я смог приблизиться к силе богов настолько плотно, что самостоятельно пробился в их мир?

Получается, что достаточно впитать силу всего лишь четырех человек, чтобы это произошло?

— «Всего лишь»? — улыбнулась богиня, когда я задал ей этот вопрос. — Лирс, вообще-то убивать людей очень непростая задача, тем более — магов. Они, если ты не знал, умирать не хотят и всячески сопротивляются этому. Или ты хочешь сказать, что убивать реадизайнеров было легко?

Нет, так сказать я не хотел. Это было нелегко, максимально нелегко. Каждый раз, сражаясь с очередным ублюдком Ратко или каким-то другим реадизайнером, я находился на волоске от гибели и помогали мне лишь личные навыки… Ну и удача, куда без нее.

— Это для тебя четыре человек — это «всего лишь». — продолжила богиня. — Это ты профессиональный убийца, который положил жизнь на то, чтобы научиться самым эффективным способам отъема жизни у другого человека. Это ты привык не отступать ни перед какими проблемами, это ты научился находить выход из любой, даже, казалось бы, безвыходной ситуации и побеждать противников, которые казались непобедимыми. Когда ты не владел магией, ты делал это с помощью личных навыков и хитрости. Когда ты стал владеть магией — ты просто добавил в свой арсенал еще один способ достижения цели. Так же, как ты сделал со скиллтритом, который тоже сыграл немалую роль в становлении твоей силы. Таких, как ты, в принципе, не очень много, а уж среди владеющих магией — единицы. Не говоря уже о том, что принцип поглощения чужой силы во всех мирах объявлен табу, именно для того, чтобы не плодить подобных сущностей.

— Объявлен табу? Но при этом именно он приводит к божественности? — уточнил я.

— Разумеется. Я ведь уже сказала — мало обладать этой силой. Надо быть уверенным, что ты достоин этой силы.

— Получается, богами становятся только самые беспринципные и плюющие на законы и правила?

— А когда-то было по-другому? — улыбнулась богиня. — Все боги когда-то в прошлом были людьми. А среди людей самыми сильными становятся как раз беспринципные и плюющие на законы и правила. Все молодые боги взбалмошные и дикие, они пьянеют от своей новой силы и пытаются применять ее направо и налево… Пока до них не доходит, что в мире богов их сила равна силе прочих. Пока они не понимают, что здесь, в мире богов, они не сильнее других богов, они равным им. И, знаешь, тогда в них многое меняется. Когда оказывается, что дальше расти некуда, объективно некуда, нет ступени выше — амбиции резко гаснут. Новый бог становится старым. И только после этого у него появляется возможность создать свой собственный мир.

— А в чем смысл? Становиться богами, создавать миры… Зачем? Для чего? Чтобы что?

— Чтобы мир развивался, конечно же. Вся жизнь, включая и божественные сущности, существует лишь для того, чтобы развиваться. Плодиться и множиться. Больше богов — больше новых миров. Больше миров — больше новых богов.

— Так почему ты не хочешь, чтобы реадизайнеры стали богами?! Если в этом вся суть?!

— Я же тебе уже объяснила про амбиции новых богов. — поморщилась богиня, словно лимон разжевав. — Они слишком дикие и неуправляемые. А представь, что их окажется сразу несколько десятков здесь, в мире богов. Несколько десятков новых богов, потерявших голову от новой силы, но еще помнящих о том, как они были людьми. Помнящих свои обиды и вражды. Что случится тогда? Ответ один и он грустный — случится война. А война богов — это страшно. Это ужасающе. Миры горят десятками и это невосполнимая утрата для мироздания. Лучше уж пожертвовать одним миром, чем потенциально лишиться полусотни.

— Как я понимаю, прецеденты уже были? — сумрачно спросил я.

— И не раз. — кивнула богиня. — И всегда все шло по одному сценарию.

Я снова осмотрел свои руки. Несмотря на светящиеся и будто бы слегка удлиннившиеся ногти, я не чувствовал в себе какой-то божественной мощи. Я не чувствовал вообще никакой мощи, если уж на то пошло.

— То есть, получается, я теперь бог?

— Конечно же, нет. — улыбнулась богиня. — Пока что ты просто приблизился по силе к новому богу. Но богом ты еще не стал. Для этого мало войти в мир богов. Здесь надо остаться.

Остаться…

То есть никогда не вернуться туда, в мире даргов и реадизайнеров…

— А мир? Что будет с ним? Что будет с Никой? С Чел? С Персефоной? Аминой? Суджуком? Что будет со всеми этими людьми?

— Ничего не будет. — богиня пожала плечами. — Почему с ними что-то должно быть? Когда ты станешь богом, ты сможешь быть им сразу во множестве миров, один из которых будет твой собственный. Миллионы людей. Миллиарды.

— Зачем не эти миллиарды? — хмыкнул я. — Если среди них не будет ни одного близкого?

— Лирс, которого я знала, всегда был одиночкой. Одиночкой, который прибегал к помощи других людей лишь для собственной выгоды… С каких пор тебе понадобился кто-то близкий?

— С тех пор, как мы с тобой договорились, что я начну новую жизнь. — дерзко ответил я. — Другую жизнь. Которую проживу иначе. Для себя.

— Так я же и предлагаю тебе жить для себя! — богиня прижала руки к груди. — Стать богом — это ли не вершина жизни для себя?

— Может, и вершина… — медленно произнес я. — Да только вот я так и не пожил для себя. Нельзя достичь конечной точки, миновав при этом путь до нее. Даже при телепортации приходится преодолеть его, только очень быстро.

— Хорошо сказано, Лирс. Только я не вполне понимаю, что ты хочешь этим сказать.

— Я хочу сказать, что я не хочу становиться взбалмошным существом, потерявшим голову от собственной силы. Я не хочу уподобляться маленькому мальчику, которого приняли во взрослую компанию и который теперь с важным видом играет в куличики не в песочнице, а посередине рабочего кабинета, а остальные снисходительно смотрят на него. И самое главное — я не хочу терять друзей, которых только-только обрел. И я не хочу, чтобы мир реадизайнеров умирал. И если все это означает не стать богом… То я не хочу им становиться.

Глава 27. Конец. Начало

Богиня нахмурилась:

— Не разочаровывай меня, Лирс. Это мой дар тебе, моя благодарность за то, что ты так верно и так долго служил мне… И ты готов от него так легко отказаться?

— Не думай, что это легко. — возразил я. — Впрочем, нет, это легко. Ведь я не могу верить твоим словам. Ты уже однажды использовала меня в своих планах, в своих целях, как и собиралась изначально, и в чем только что призналась. С чего мне верить в чистоту твоих помыслов сейчас?

— Обидно. — покачала головой богиня. — Я же хочу как лучше. Для тебя же стараюсь.

— Извини, но вот в это я не верю. — усмехнулся я. — Я был обычным человеком, удобным тебе человеком. Был им дважды. Инструментом, как стамеска или лопата. Где гарантия того, что сейчас ты тоже не скрываешь какую-то часть информации? Гда гарантия того, что, став богом с твоей легкой руки, я окажусь твоей марионеткой снова? Я ведь ничего не знаю про всю эту вашу божественную кухню… Да и знать не хочу, если честно. Я хочу, чтобы ты не убивала никого из моих друзей.

— Я же тебе уже говорила — боги не способны убивать людей. — богиня развела руками. — По крайней мере, без их прямого на это согласия, без их собственного желания.

— Опять утаила информацию. — усмехнулся я. — Нет, знаешь, мы с тобой не сработаемся. Теперь — точно нет.

— Жаль, Лирс. — вздохнула богиня. — Я надеялась, что мы с тобой найдем общий язык.

— Общий мы бы нашли. Но на твоем я разговаривать не намерен. — возразил я. — Эта короткая вторая жизнь научила меня принимать собственные решения и нести ответственность за их последствия. Они не всегда были правильными, и часть из них я с удовольствием переиграю, благо, такие способности у меня есть, в чем я уже несколько раз убедился… Я много в чем виновен, но в первую очередь — в том, что играл тебе на руку. Выполнял твою волю, сам того не зная. И это я намерен переиграть тоже.

— И ты даже не боишься? — прищурилась богиня.

— А чего мне бояться? — я пожал плечами. — Ты же сама сказала — ты не можешь убить человека без его прямого согласия. А уж насчет того, чтобы убить бога — и вовсе речи не идет. Ведь когда ты рассказывала о войнах богов, ты ни слова не сказала о том, что погибали боги — только миры. Так что, богиня, с какой стороны ни глянь — а сделать мне ты ничего не можешь.

— Я в тебе ошиблась… — печально сказала богиня. — Никогда не думала, что скажу это моему самому верному последователю… Но ты меня разочаровал, Лирс.

— Переживу. — хмыкнул я. — А теперь прошу меня простить, но мне надо обратно. У меня там есть дела, которые мне надо… Предотвратить. Может, я и стал обладателем почти божественной силы, но — не богом. А значит и ваших ограничений у меня нет.

Я протянул руку за спину и провел скрюченными пальцами по воздуху, открывая проход обратно в мир.

— Лирс, Лирс… — печально покачала головой богиня. — Ты, как всегда, во всем прав… Кроме того, в чем не прав.

— Это ты сейчас насчет чего? — хмыкнул я, уже одной ногой стоя в проходе.

— Я правда не могу тебя убить. Да и не хочу, если честно. Но это не значит, что у меня нет способов воздействия.

Она взмахнула рукой, сильный порыв ветра ударил мне в лицо, хлестнул по глазам, и буквально вдавил внутрь прохода!..

Шею сдавило плотной хваткой…

В руках появилось что-то мягкое и податливое…

Я открыл глаза.

Я снова держал за шею Себастьяна Ратко, а меня в свою очередь держал тяжело дышащий и хрипящий Собиратель.

Мы снова были в реальном мире, хотя и вовсе не в том месте, из которого я нас вынес. Здесь вокруг не было ничего. Ровным счетом ничего. Сплошная равнина, поросшая деревьями, и зеленой густой травой, столь редкой в этом мире.

Не было вокруг заброшенного и разрушенного ресурсного поселка, не кипела битва управления и реадизайнеров… Тишь и спокойствие.

И мы трое, застывшие каменной статуей посреди всего этого великолепия.

Где мы?

Или, может, когда мы?

Или даже и то и другое вместе…

Почти полностью истощившийся прановый запас во мне кипел и бурлил с новой силой, не переполняя прановое тело, как раньше, а наоборот — уплотняя его, делая все гуще, прочнее, тяжелее, весомее. То, что раньше я с трудом контролировал, то, что периодически вырывалось наружу и действовало практически по собственной воле, сейчас беспрекословно подчинялось моей воле.

Поэтому я, не торопясь, отправил в руки Собирателя поток праны. Без ограничений, без контроля. И без жалости.

Вены Собирателя вспыхнули. Не просто засветились — они будто взорвались по всей своей длине. В одно мгновение фиолетовое сияние поглотило руки Собирателя, добралось до шеи, до головы, и залило всю его фигуру, превратив его в пылающий лиловый факел. Собиратель пронзительно завопил, отскочил от меня, упал на землю и принялся по ней кататься, пытаясь выбраться из своего балахона, завязанного на поясе грубой веревкой. Он не понимал, что горит не балахон. Он не понимал, что вообще ничего не горит.

Кроме, может быть, его собственного разума.

Я перевел взгляд на Себастьяна.

— Ты… — прохрипел Ратко в моих руках. — Кто такой?! Что с тобой произошло?!

В его единственном глазу плескался страх. Он поднял руки и ухватился за мои пальцы, словно пытался их раздвинуть, задергал ногами, будто пытаясь сбежать…

Мои пальцы…

Мои пальцы уже не были моими. Они были покрыты слабо светящейся фиолетовым броней — словно я надел латные перчатки. Латные перчатки, по форме точно повторяющие когти, которыми меня наделяла Пустота.

— Что ты сделал?! Отвечай, что ты сделал?! — прохрипел Ратко.

— Перевернул шахматную доску. — тихо ответил я.

И не узнал свой голос в тысяче звучащих голосов. Целый невидимый хор произнес вместе со мной эту фразу, и я не понял, какой из голосов — мой. Потому что они все были моими.

Я ухмыльнулся, взмахнул рукой, отшвыривая прочь Себастьяна и повернулся к Собирателю, чтобы закончить с ним.

Но с ним и так уже было покончено.

Отдельно валялся обгоревший на краях капюшона и рукавов, слегка рваный о камни и землю, балахон, а отдельно отползал обгоревший, измененный до неузнаваемости силуэт. С уродливой башкой, длинными передними конечностями, и с рядом тонких шипов по позвоночнику.

Силуэт существа, состоящего из одной лишь активной праны.

Силуэт дарга.

Ш-ших! Ш-ших!..

Что-то тихо сверкнуло мимо фиолетовым, и остатки одежды на мне расползлись на ленточки и упали на землю. Особенно громко звякнул о камни карман, в который я сложил остатки скиллтрита.

Но пострадала лишь одежда — не тело.

Потому что тела у меня больше не было. Возможно, оно было где-то там, внизу, под этой непроницаемой броней из чистой переливающейся праны, которая была теперь не только внутри меня, но и снаружи… Возможно. Но здесь и сейчас Клинки Пустоты Себастьяна, способные разрезать все что угодно, бессильно скользнули по фиолетовой угловатой броне, причинив ущерб лишь одежде.

Да плевать.

Я снова обернулся к Себастьяну и взглянул в его единственный глаз.

К его чести, он выдержал мой взгляд:

— Не знаю, что ты такое… Не знаю, как ты вытащил облик Пустоты сюда… Но я тебя уничтожу! Может, не сегодня, и не завтра, но ты — труп! Ты труп с того самого момента, как возомнил, что можешь стать реадизайнером!

— Ты кое-что перепутал. — спокойно ответил я. — Это я тебя уничтожу.

И я вскинул руки и обвел ими вокруг себя, очерчивая круг дымкой тающей в воздухе праны.

А потом взял ее двумя пальцами и раскинул руки в стороны, расширяя этот круг! Вокруг нас с Себастьяном выросла настоящая прановая стена, диаметром в несколько сотен метров. Несколько сотен метров узкой, заключенной в круг линии, в объеме которой мне подчинялось все.

И, подчиняясь, прана потяжелела, уплотнилась и провалилась в изнанку мира, впуская в него Пустоту.

И образовалось кольцо Пустоты. То единственное, что никто не мог повторить и никто даже не мог понять. То единственное, что обеспечивало безопасность академии реадиза.

То единственное, что могло поймать спатоманта уровня Себастьяна и не дать ему сбежать в неизвестном направлении.

А он уже попытался. Его фигура слегка расплылась, раздвоилась, а потом собралась обратно и он выругался.

Теперь не сбежишь. Кольцо не выпустит.

Конечно, можно было обойтись и без него…

Но мне не хотелось, чтобы Себастьян умирал быстро.

Если закрыть глаза, мир вокруг становился черным и безликим, исключая те предметы, что были напитаны праной. И Себастьян — не исключение. Его фиолетовый силуэт был довольно тусклым — он тоже сильно потратился в той битве, из которой я его вырвал, — но все равно в нем оставалась еще целая куча праны. Праны, которую я перехватил. Праны, которой я приказал начать наращивать объем, разрастаться и увеличиваться в размерах.

Как делал со мной Бернард, когда пытался меня убить в самом начале моей второй жизни.

Лицо Себастьяна дрогнуло и его исказила гримаса. Единственный глаз сощурился, а рот приоткрылся в ехидной усмешке:

— Да у тебя кишка тонка… Убить меня. Ты же слабак.

Я ничего не отвечал.

Все, что надо было, я уже сказал.

Я продолжал наращивать объем праны внутри тела Себастьяна, и через полминуты он уже кряхтел от боли. Он морщился, пытался сопротивляться, но ему нечего было мне противопоставить. Если бы понадобилось, я мог бы просто утопить его в потоке праны.

И ни капли при этом не потерять.

Себастьян не смог больше выдерживать боль. Он откинулся назад, на спину, выгнувшись дугой, и закричал.

Даже смертельный крик его был полон не страха и отчаяния, а злобы и ненависти.

Себастьян обмяк, и перестал дышать. Его прана хлынула наружу, устремляясь в небо ярким потоком, и я по привычке потянулся к ней, но остановился — теперь мне это не нужно. Пусть себе рассеивается.

Я обернулся к новорожденному даргу, но того уже и след простыл. Или, вернее, следы. Следы, которые вели прочь, к кольцу Пустоты.

И я точно знал, что они ведут и дальше — за пределы этого кольца.

Теперь понятно, что имела в виду богиня, когда говорила, что у нее есть что сделать со мной. Будучи богиней времени этого мира, она закинула меня так далеко в прошлое, как только распространялась ее сила. До того самого момента, когда в нем впервые была использована магия.

До этого момента, то есть.

В погоне за своим планом по уничтожению мира, в стремлении убрать меня подальше от этой битвы, чтобы я ничего не испортил, богиня отправила меня в прошлое. Но она сделала одну большую ошибку — она отправила меня в прошлое, в котором меня еще не было. В прошлое, в котором о моем существовании она еще не знала. В прошлое, следствием которого стало будущее, которое сделало меня тем, кем я стал теперь.

Я сделал себя тем, кем я стал теперь.

Теперь я знаю, кто такой Арбитр — это не бог и не их слуга. Это просто очень сильный реадизайнер. Самый сильный реадизайнер этого мира, который взял на себя роль судьи прочих реадизайнеров. Реадизайнер, приблизившийся по силе к богу, но так богом и не ставший. Реадизайнер, оставшийся без одежды и надевший единственную уцелевшую тряпку рядом — коричневый балахон с драными рукавами.

Теперь я знаю, как и откуда появились дарги. Первого из них я только что принес сюда сам. И я даже не буду искать его, чтобы уничтожить — в истории, которую я знаю, дарги были. И они должны остаться.

Теперь я знаю, откуда появились первые реадизайнеры. Источник их силы — это десять баллончиков скиллтрита, вещества, которое не существует в этом мире. Вещества, которое усиливает магические способности, а, будучи немного измененным моей волей и моей праной — даже их дарует. Эти баллончики я использую на первых попавшихся людях, даруя им способности к магии и позволяя реадизу появиться.

Но сперва я воздвигну здесь сооружение. Здесь, прямо посередине кольца Пустоты. Высокую башню, сформированную прямо из земной породы, послушной моей воле, как и любое другое вещество в этом мире. От этой башни будет сформирован подземный ход, ведущий вдаль и выходящий на поверхность в нескольких километрах. Не в лес, а просто на поверхность — леса здесь еще нет. Он еще не вырос.

Я создам кодекс для реадизайнеров. Он будет максимально дурацким и в нем будет огромное количество логических дыр. Так надо. Так было.

Я буду следить за реадизайнерами, не позволяя им нарушать кодекс и уничтожая тех, кто на это решится. Я не принял статус бога, и я не связан божественными ограничениями, как показала практика.

Я буду наблюдать за развитием этого мира, не трогая его и не вмешиваясь в процесс, позволяя ему существовать так, как он должен существовать. Время надо мной не властно, это я властелин времени. Поэтому мне это раз плюнуть.

А через много-много лет я найду молодого худенького чернокожего паренька, в котором невозможно узнать жировой пузырь, каким он станет в будущем, и расскажу, что ему суждено стать комендантом общежития в академии реадиза. И, конечно, про подземный туннель расскажу тоже. И про все, что будет с ним связано.

А еще через время в этом мире появлюсь я. Я, который еще не знает обо всех планах богини и всерьез надеющийся на спокойную жизнь. Одновременно в этом мире меня будет двое, но при этом другой я не узнает самого себя, даже если мы встретимся лицом к лицу.

Я же не узнавал.

Я не буду вмешиваться в свою жизнь и свои действия. Я уже делал это несколько раз, достаточно. Я буду делать свои ошибки и делать их них свои выводы. Учиться на этом, развиваться, прогрессировать и вести историю туда, где она должна оказаться.

Мне нужно, чтобы все повторились добуквенно. Домоментно. История должна повториться. Я, другой я, но все равно я, найду себе новых друзей и любимую, обзаведусь тем, что может заменить мне семью, найду себе новое призвание в жизни. У меня появится будущее и планы на жизнь, которую я смогу прожить так, как захочу сам. С теми, с кем захочу сам. С теми, кто с радостью разделит со мной эту жизнь и все ее невзгоды.

С теми, кто вместе со мной пойдет в бой и вплотную приблизится к той точке, в которой будет решаться, будет этот мир жить или умрет. Мы не будем об этом знать, никто не будет об этом знать, кроме богини.

И вот тогда, только тогда, когда я буду уверен, что вся история сложилась именно так, как я хотел, так, как мне выгодно…

Я вмешаюсь.

Йо!

Дорогие друзья, на этом цикл «Стреломант» объявляется завершенным!