Стреломант 4 - Эл Лекс

Глава 1

Чтобы добраться до источника голоса, нам понадобилось минуты две, не меньше. Сначала пришлось перебраться через ручей, а потом оказалось, что идущая от бревна тропинка идет в совершенно другую сторону, и продраться прямо через чащу будет быстрее, чем искать обходной путь.

Но продираться при этом было нельзя. Надо было быть тихими, и максимально незаметными, чтобы не выдать себя ни единым шорохом или даже лишним движением. Ведь если там звучит знакомый мне голос, кому бы он ни принадлежал, и этот голос требует от кого-то убрать руки, то этот кто-то явно не друг ни обладательнице голоса, ни, соответственно, нам. А значит, это скорее всего солдаты, или и того хуже — Иллюзионисты.

Ни в том ни в другом случае спалиться и выдать наше местоположение не хотелось бы.

Поэтому по буеракам мы пробирались аккуратно, не прыгая по поваленным деревьям, а аккуратно перелезая через них на задницах, особенно с моей больной ногой. Не продираясь через кусты, заслонив лица локтями, а аккуратно просачиваясь, отодвигая ветки руками.

Поэтому, когда мы наконец добрались до источника шума, диалог накалился до такой степени, что в него вступил еще один участник:

— Прекрати дергаться! Себе же хуже делаешь! Нам еще через лес возвращаться, а ты из сил выбиваешься! Или ты думаешь, что я тебя на руках потащу?! Ни хрена подобного!

И второй голос я узнал тоже.

Это был Широ.

А первый — Амина.

И они явно что-то не поделили.

Как они вообще тут оказались?!

Я поймал изумленный взгляд Ники, которая, кажется, тоже узнала голоса, или, как минимум, один из них и поднес палец к губам, показывая — тихо, мол.

Ника кивнула, хотя, судя по ее изумленным глазам, она все равно не смогла бы вымолвить ни слова.

Приникнув к дереву и слившись с ним в единый силуэт, я осторожно выглянул лишь одним только глазом.

На крошечной полянке, даже, скорее, просто пятачке, что не зарос деревьями лишь каким-то чудом, действительно стояли Амина и Широ. Широ был потрепан и зол, часть волос у него на голове обгорела, как и одежда, помимо этого еще и местами превратившаяся в натуральные лохмотья. Если не считать этого, металломант был здоров и даже обзавелся оружие — вокруг руки у него совершенно невероятным (для простого, разумеется, человека) был браслетом свернут черный нож. Точно такой же, каким я атаковал Юлю, разбивая ее шлем.

Только вот на моем ноже не было крови.

Второй рукой, свободной от оружия, Широ пытался ухватить за руку Амину, которая с недовольным лицом сопротивлялась ему. Она отдергивала руки, отталкивала их и вообще всячески показывала, что не намерена идти туда, куда Широ хочет ее отвести. Куда бы он ни хотел…

на лбу Амины краснела глубокая ссадина, а вся правая рука была покрыта какой-то сажей, но явно не пострадала — судя по тому, как ловко Ратко ею орудовала, отбиваясь от назойливого Широ. Несмотря на то, что он парень, а она — хрупкая тонкая девушка, она как-то умудрялась держаться против него, и не сказать, чтобы ей это давалось тяжело. Широ явно был не в лучшей форме, и его это злило:

— Прекрати выкобениваться! Там наши сражаются, возможно, гибнут!

— Какие "наши"?! — завопила Амина, снова отбивая руки Широ и отступая на шаг назад. — Кто из них "наши"?! Чьи "наши"?! Я же все видела, это вы устроили это побоище! Конкретно ты устроил это побоище! Нахера ты пытаешься втянуть в это еще и меня?!

— Ты же Ратко! — завопил Широ, наконец-то сделав удачный рывок и ухватив Амину за руку. — Как ты можешь быть в стороне от всего этого, вы же сами заварили всю эту кашу с заговором! Ты что, за идиота меня держишь?! Мне мать все рассказала, я обо всем в курсе, я свой!

— Никака я тебе не своя! — заорала во все горло Амина, и ударила сверху внизу свободным кулаком по руке Широ, сбивая ее. — Я понятия не имею ни о каком заговоре! И не хочу иметь никакого понятия! Отвали от меня!

Широ схватился за отбитую руку и отошел на шаг от Амины. Его глаза сощурились еще больше против обычного, как всегда, когда он думал какую-то очередную гадость.

— Плохо это. — процедил Широ. — Я надеялся на тебя. Ты, говорят, самая сильная со всего первого курса.

— И дальше что? — тоже сощурилась Амина.

Я снова бросил короткий взгляд на Нику, которая по-прежнему ничего не понимала, и потянул со спины лук.

Как раз я уже все успел понять.

Я удивлен не меньше Широ, но Амина, похоже, действительно не имеет отношения к заговору… Как бы невероятно это ни звучало!

— А ничего… — злобно ответил Широ, и нож на его руке внезапно развернулся и завис в воздухе. — Если ты не с нами, значит, против нас… Меня предупреждали, что такие предатели найдутся, и научили, что с вами делать.

— Ну попробуй. — усмехнулась Амина и подняла руки, засиявшие чистой фиолетовой праной.

Но прежде чем они что-то успели сделать, в воздухе прошуршала стрела, пронзая попавшиеся на пути листья, и вонзилась Широ в икроножную мышцу правой ноги.

Я специально стрелял из деревянного лука и карбоновой стрелой — кто знает, вдруг этот паскудник тоже предусмотрительно выставил защиту со спины? По его состоянию не скажешь, что он в состоянии сделать хоть что-то осмысленное, но рисковать я не мог. Защита Широ, если она была, легко могла бы если не полностью защитить его от прановой стрелы, или как минимум сильно смягчить ее удар, давая ему время на ответную реакцию. А в карбоновой стреле из металлического, — того, чем мог бы управлять Широ, — только наконечник и тот весит жалкую сотню гран. Слишком мало для того, чтобы он смог уверенно управлять таким весом или даже почувствовать его.

Так я думал, отпуская тетиву.

То ли я оказался прав, то ли Широ все же не заботился никакой защитой, но стрела без усилий пробила его ногу насквозь, выйдя с другой стороны.

Широ рухнул сразу на землю, даже не попытавшись подстраховаться — кажется, эта боль стала для него последней каплей. Нож, парящий в воздухе, кувыркнулся и вонзился в землю, а сам Ямаширо принялся кататься по земле, держась за простреленную ногу, зажмурившись и воя на весь лес:

— А-а-а, сука!.. Твою мать! Сука-а-а!..

Ника рядом ахнула, и открыла было рот, но я бросил ей лук, который она едва успела поймать, и, ничего не объясняя, побежал к Широ, насколько мне позволяла моя нога.

Амина, заслышав, как я ломлюсь через кусты, резко развернулась в мою сторону и вскинула руки, с которых так и не согнала прану.

— Спокойно, свои! — закричал я, поднимя пустые руки. — Это я, Серж!

— Серж?! — ахнула Амина. — Ты что тут… осторожно!

Что именно "осторожно" я не успел понять — нога запнулась обо что-то, и я покатился по траве. Неудачно сгруппировался, в перекате меня развернуло, и, несмотря на то, что я умудрился сберечь раненую ногу, меня припечатало спиной и головой к дереву, из-за чего перед глазами не мгновение потемнело.

Когда я слегка утряс плывущее сознание и снова обрел способность видеть, первый взгляд я бросил на то, обо что споткнулся.

Это оказался солдат, один из тех, кто проводил операцию. С пустой винтовкой, зажатой в откинутой в сторону руке, и магазином, за который он продолжал держаться даже сейчас, во второй руке. Ножны на бедре были пусты.

Судя по тому, что солдат никак не отреагировал на то, что на него наступили — либо мертвый, либо без сознания. Сомневаюсь, что он просто так за спасибо отдал бы Широ свой нож, так что первый вариант вероятнее.

Я перевел взгляд на Широ, который по-прежнему лежал на спине, но уже не катался и не вопил, а только держался за ногу и тяжело и быстро дышал, зажмурившись.

Я попытался встать, но в голове все снова крутнулось и помутилось после удара. Пришлось доползти до Широ на четвереньках, сесть у него возле головы, протянуть руки, подтянуть паскудника на себя, чтобы не дотянулся до своего ножа. После этого я положил левую ладонь на правый локоть, а правую — на левый, расположив шею Широ между предплечьями и закрыв тем самым удушающий захват "мотылек".

Широ дернулся, булькнул, отпустил свою ногу и вцепился в мою руку. Заскреб пальцами, пытаясь выцарапать себе немного воздуха, но у него не хватило сил даже толком ухватиться, и он лишь мог беспомощно царапать меня ногтями.

Даже если бы он откуда-то знал, как избавиться от этого захвата без привлечения подручных средств или оружия, а лично я таких способов не знаю, он вряд ли смог бы это провернуть. Слишком ослаб от боли.

Когда я досчитал до шести, Широ затих и перестал двигаться. Когда я досчитал до семи, я ослабил захват и позволил безвольному телу Широ выпасть из моих рук. Столкнул его с ног и со второй попытки медленно встал.

— Ты убил его?! — ужаснулась Амина. — Ты что, правда убил его?!

Я поморщился:

— Не убил я его. Только отключил… Ненадолго.

— На сколько?!

— Не знаю, на полчаса. — я пожал плечами.

— А стрелял тоже ты?!

— Тоже я. У меня не получилось бы к нему подкрасться незамеченным. Не за что.

— В смысле? — не поняла Амина.

— Когда тебя спасают, принято говорить спасибо. — пояснила Ника, подходя к нам и протягивая мне лук. — Я уж думала, ты его действительно решил убить.

— Стоило бы. — ответил я, кивая на труп солдата. — Это же он его убил?

— Думаю, что да. — Амина тоже посмотрела на тело и закусила губу. — Когда я сюда пришла, он уже был мертв, а Широ стоял над ним и игрался с ножом. И улыбался так… Мерзко. Увидел меня, обрадовался… И давай приставать со своим заговором! За руки хватал, пытался тащить куда-то… А вы тут как оказались?!

— Думаю, что так же, как и ты. — ответил я, выдергивая из ноги Широ стрелу и вытирая об его же одежду. — Пытались скрыться от солдат. Ты кого-нибудь еще видела?

— Я видела бабу… Поду Ратко, ее уводили солдаты. Видела поду Белову, тоже здесь, в лесу, и с ней еще кого-то. Хотела к ним подойти, но тут услышала стрельбу в лесу и пошла сюда. Думала, вдруг тут кто-то из наших… В смысле, кто-то, кому нужна помощь. А тут…

И она снова посмотрела на тело солдата.

Что ж, как минимум Чел умудрилась спастись, судя по всему. Это уже неплохие новости, пусть даже шансы встретиться с ней у нас примерно нулевые.

Наверняка кто-то еще выбрался из академии. Совершенно очевидно, что в управлении не предполагали такого мощного и слаженного отпора, какой дали заговорщики, и поэтому много кто умудрился сбежать из оцепления, которое было связано боями. Да, управление прислало сюда Иллюзионистов, и, через время все те, кто не сбежал, действительно будут либо уничтожены, либо схвачены, но это то время, каждую секунду которого ни в чем не виновные студенты и преподаватели оказывались все дальше и дальше от академии.

По крайней мере, в это хотелось верить. Хотелось верить, что у всех этих заговорщиков мозги промыты достаточно качественно для того, чтобы все они сейчас были на передовой, сражаясь с войсками людей. Что среди них не найдется малодушных дезертиров, которые снова растворились в небольших кучках нормальных реадизайнеров, чтобы выставить напоказ свою гнилую натуру позже, в безопасной обстановке.

Хотелось верить…

— Значит, ты сама не в курсе, что происходит? — внезапно спросила Ника у Амины.

— Понятия не имею! — так яро, что даже сомнения не возникло в ее честности, ответила Амина. — Я была у бабу… У поды Ратко, мы пили чай, и тут в дверь постучали, она пошла открывать, потом короткий разговор, я даже не видела с кем, а потом — раз, и я уже снаружи административного блока, на самом козырьке второго этажа! Даже не знаю, как там очутилась, бабушка что ли телепортировала?! Не знаю! Видела, как ее выводят из блока, видела, как выводят других преподавателей… Люди с оружием, вот такие же вот!

Она снова кивнула на солдата.

— И что, все шли спокойно? — уточнил я.

Амина на секунду задумалась, а потом кивнула:

— Ну да. Просто шли. По своей воле. Я дождалась, когда все уйдут, и потом вспомнила про левитацию. Кое-как спустилась с козырька, и побежала в лес.

— Почему в лес?

— А куда еще? — удивленно посмотрела на меня Амина.

— В общежитие, например. — я пожал плечами.

— А я и пошла. — Амина пожала плечами тоже. — Только по пути начали стрелять, а еще вокруг кто-то начал реадизить… И тогда я испугалась и побежала в лес.

Что ж, логичная реакция — бежать оттуда, где стреляют туда, где не стреляют. Тут все понятно.

Непонятно другое. Почему преподаватели шли с солдатами спокойно и по своей воле? Неужели среди них нет ни одного заговорщика? Поверить в это было решительно невозможно, и, к сожалению, на ум просился совершенно другой вывод.

Преподаватели, в отличие от студентов — обученные и подготовленные реадизайнеры. Они позволили увести себя в одно место, где, объединившись, напали на свое охранение, которое наверняка хотя бы частично да утратило бдительность, уверенные, что самое сложное позади. И, если студенты брали лишь числом, да и то едва-едва, то слаженная атака нескольких взрослых и сильных реадизайнеров могла разом уничтожить не один десяток солдат.

Хотел бы я посмотреть на их рожи, когда по их душу придет парочка быстрых как стрелы Иллюзионистов, когда они поймут, что их хваленый реадиз просто-напросто ничего их не делает.

Хотел бы, но не не суждено. И хрен с ним. Сейчас цель все та же — оказаться подальше отсюда.

— А вы, вы в курсе, что происходит? — не отставала Амина. — Что за заговор, почему сражаются, что происходит?!

— В курсе. — ответил я. — Но сейчас об этом говорить не следует. Идем с нами, поговорим по пути.

— А куда идем? — подозрительно покосилась Амина. — Вернее, куда идете вы? Я не уверена, что мне есть смысл идти с вами.

— Не хочешь, не иди. — я кивнул в сторону зданий академии. — Только там жара закончится не скоро. А мы планируем свалить от нее как можно дальше, и в идеале — переждать ее. Пока все не утихнет.

— Тогда я с вами. — кивнула Амина. — Такой расклад мне нравится. Только вот что делать с ним?

И она кивнула на Широ, бездыханной куклой валяющегося под ногами.

Я посмотрел на него тоже.

Старый я наверняка прикончил бы его. Это самое просто что можно было бы сделать.

Но это даже слишком просто. Особенно когда прямо здесь же лежит вариант намного хуже для самого Широ. Вариант, который сулит ему то, чего он боялся больше всего и чего он больше всего не хотел. То, против чего пытался воевать.

— Я знаю, что делать.

Мне пришлось несколько раз перевернуть мертвого солдата с боку на бок, пока я не нашел то, что искал — трубку ярко-красного цвета, закрытую сверху плотным колпачком. Точно такую же, какую отбросил раненый мною солдат возле общежития после того, как выпустил из нее красную ракету.

Правда, что с ней делать, я не знал, а никакой инструкции на ракете не было. На помощь неожиданно пришла Амина, которая без слов поняла, что нужно сделать, отобрала у меня ракету, сорвала колпачок, перевернула трубку, и резко повернула ее нижнюю часть, словно шею курице сворачивала.

Трубка хлопнула, и из нее вверх вырвалась ярко-красная вспышка, оставляющая за собой хвост красного прозрачного дыма.

— Ты же этого хотела, да? — посмотрела на меня Амина.

— Именно. — ответил я, глядя на ракету. — Спасибо. А теперь бежим.

— Куда?

— Куда угодно. Но быстро. Очень быстро.

Глава 2

Прежде чем свалить глубже в лес, я все же потратил лишнюю минуту и сделал две вещи. Первая — вытащил из земли оброненный Широ нож и вытер его об его же одежду, как стрелу до этого. Вторая — срезал с бедра солдата ножны, потому что искать, как их снять штатным путем, времени уже не оставалось, а таскать острый клинок без защиты совершенно не хотелось.

После этого мы углубились в лес, оставив за спиной и академию, и Широ, и мертвого солдата. Амина и Ника попеременно поглядывали на меня, будто собираясь что-то спросить, но так и не решались.

Хотя и без вопросов я прекрасно понимал, что они хотят спросить. Они хотят спросить, какой у меня план.

А с планом была беда.

Сначала я думал, что мы сможем через лес выбраться из академии, и, пройдя через кольцо пустоты, добраться до какого-нибудь города. Этот план изобиловал дырами и моментами, которые неплохо было бы прояснить, в противном случае они могли бы плохо закончиться, но шансы на успех были. Выживать в лесу я умел, это не так уж и сложно. Двигаться по лесу — тоже, и даже Ника была не такой уж сильной помехой в этом. За день можно было легко разменивать несколько десятков километров, охотясь по пути при помощи лука, благо зверье вокруг водилось, если верить изредка попадающимся следам на земле. Да, один я шел бы быстрее, но это даже не обсуждается. С ней все равно можно было бы поддерживать приличную скорость — явно более высокую, чем у солдат, которые прочесывали бы лес на предмет сбежавших туда студентов. А то, что они будут его прочесывать — это абсолютная истина. Они как минимум точно видели, что в лес много кто сбежал, и, коль скоро их задача отловить и вывезти из академии максимум реадизайнеров, то и до леса они доберутся тоже. Просто чуть позже.

Если, конечно, они все не полегли во время боя в академии…

В любом случае, мы могли бы уйти от преследования вдвоем.

Но не втроем.

Если Ника худо-бедно наловчилась правильно ступать по лесной подстилке и пробираться сквозь лесные кустарники, просто понаблюдав за мной какие-то полчаса, то Амина в чаще была натуральной коровой. Мало того, что она спотыкалась обо все попадающиеся на пути корни, получала по лицу всеми возможными ветками и проваливалась во все возможные ямки и норки, так она еще и в одежде была совершенно неподходящей. На ней была белая рубашка-поло с короткими рукавами, и белые же шорты по колено, дополненные сандалиями с такой тонкой подошвой, что ее, по виду, можно было двумя пальцами порвать. Разумеется, это все не добавляло комфорта передвижения, и уже через пять минут руки и ноги Амины были покрыты ссадинами, и царапинами.

О скорости передвижения и говорить не было смысла — она была критически низкой. Казалось бы, из-за моей больной ноги я должен быть самым медленным членом группы, но Амина била все рекорды медлительности. К счастью, сейчас не было никаких признаков погони, и оставалось надеяться, что хотя бы к завтрашнему дню Амина научится ходить хоть сколько-то быстро.

Вариант бросить ее я, конечно же, не рассматривал. Как минимум — взяв ее с собой, я, в общем-то, взял на себя ответственность за нее. Как максимум — сохранив ее жизнь, я имею весьма неплохие шансы получить своего человека не только в рядах управления ноль, но и в клане Ратко. Сейчас я зажат между ними, как между двумя стенами пламени, перекрывающими узкий коридор, но Юля и Амина вполне могут стать моими личными огнетушителями.

Поэтому я решил, помимо прочего, помочь Амине хотя бы с ее обувью.

Прановые стрелы, если рассматривать их в качестве приспособления для охоты, ничем не отличались от карбоновых. Разве что ими можно было выстрелить из пранового лука мгновенно, не тратя времени на приведение его в боевую готовность. Этим я и воспользовался, подстрелив вылетевшего из-под ног ошалевшего зайца прямо в прыжке.

К счастью, я вовремя спохватился и в последний момент переделал стрелу, заменив на ней наконечник на тупой набалдашник. Если бы не это, острый боевой трайдент просто прошил бы маленькую тушку зайца насквозь, заодно порвав ему все внутренности и сделав мясо совершенно несъедобным. Я не был уверен, что у меня получится, но получилось, и стрела послушно обзавелась тупым шокером, направленным на то, чтобы сломать животному кости, оставив его в живых, но лишить возможности двигаться.

Но даже с таким изменением стрела все равно повела себя не так, как я ожидал. То ли прановый лук придавал стрелам какое-то невероятное ускорение, несмотря на то, что я совершенно не напрягался, натягивая его, то ли дело было в самих стрелах, но стрелы из праны явно летели намного быстрее, чем я привык — в два, если не в три раза. Я заметил это еще тогда, когда они пробивали навылет даргов при обороне Винозаводска, но тогда было не до того, чтобы анализировать это. Отложил в памяти на потом, а потом как-то и времени не выдалось подумать.

Сегодня не стало исключением. Хоть и с тупым наконечником, стрела ударила в зайца и не просто сбила его с траектории прыжка, как должна была, а буквально отшвырнула прочь, словно его грузовиком сбило!

Косой ударился об дерево, и сполз по нему вялой тряпочкой, оставляя на коре кровавый след. Если он не умер от мощного удара стрелой, то точно отдал душу от этого. Может, оно так даже и лучше. Иначе он бы мучился в ожидании, когда я перережу ему глотку, а тут умер сразу и быстро.

Заниматься зайцем прямо сейчас я не стал, просто подрезал горло и пошел дальше, держа зайца за задние лапы и позволяя крови свободно стекать на землю.

Амина, увидев это, резко побледнела и немного сдвинулась в сторону, чтобы не идти прямо по моим следам.

Где-то через полчаса я решил сделать привал. Амина уже едва перебирала ногами, поминутно спотыкаясь, да и Ника устала и начала поглядывать на меня с надеждой в глазах. Они не жаловались и ничего не говорили вообще, но и без слов было все понятно.

Я нашел место, где из кучки камней понемногу сочилась чистая прозрачная вода, и решил остановиться прямо тут. По примерным прикидкам мы отошли от академии километров на пять, и это был весьма неплохой результат. Но завтра надо уйти еще дальше. А для этого в первую очередь надо подкрепиться.

Хорошо хоть что мы успели пообедать, прежде чем началась вся эта вакханалия. Бегать, прыгать и драться на голодный желудок было бы намного сложнее.

Но сейчас голод уже накатил по-новой. Пока еще только проклевывающийся, едва заметный, вскорости он грозился стать настоящей проблемой. К счастью, ее решением я озаботился уже давно.

Найдя среди камней крошечный осколок кремня, я велел девушкам найти такой же, только побольше, а сам занялся разделкой зайца прямо на траве. Сполоснул нож в роднике, выпотрошил зверя, надрезал кожу на лапах по кругу, и снял ее практически одним куском. Голову и внутренности отложил в сторону, и занялся оставшимся на костях мясом.

Потыкав ножом в землю возле родника, я нашел то, что мне было нужно — на клинке осталась полоса липкой глины. Тем же ножом, а потом — руками, — накопав ее, я обмазал зайца снаружи и оставил немного обсохнуть.

К тому времени вернулись девушки. Ника принесла какой-то простой камень, с виду действительно похожий на кремень, а вот Амина нашла то, что надо. Поблагодарив ее, я взял заранее подмеченную сухую ветку и ножом споро нарубил из нее тонкой щепы на растопку. Сложив ее шалашиком на круглом пятачке, освобожденном от травы, я перевернул нож обухом вверх и несколько раз ударил по нему вскользь кремнем. Сперва — снимая краску, а потом — высекая искры.

С третьей попытки щепки загорелись, я отложил импровизированное огниво и принялся подкладывать тонкие веточки, не давая пламени затухнуть.

Девушки сели рядом и во все глаза смотрели на то, что я делаю, открыв рты — как будто я тут фокусы показываю, параллельно с жонглированием бензопилами. Ну да, им в городах такие вещи не показывали и уж тем более не учили.

А я как дурак опять демонстрирую, что знаю и умею намного больше, чем мне следовало бы в моем возрасте и положении в обществе. Но делать нечего, голод, как говорится, не тетка. Есть захочешь — не так раскорячишься.

А вопросы… Я же не обещал, что буду на них отвечать.

Я соорудил костер с расчетом на то, чтобы он прогорел как можно быстрее, оставив после себя лишь жаркие угли. В них я и запихнул обмазанного глиной зайца, присыпав еще и сверху для надежности.

Амина, до того зябко ежившаяся и не решавшаяся подойти близко к огню, подсела ближе и протянула руки к углям, согревая их. Глядя на нее, я вспомнил, что собирался сделать, и снова взял в руки содранную шкуру зайца и взял в руки нож.

Конечно, таким скудным набором инструментов я бы не смог сделать ничего толкового, но хотя бы как-то облегчить мучения Амины и заодно увеличить нашу общую скорость передвижения возможность имел. С проделыванием дырок, конечно, возникнут трудности, но на крайний случай можно палочку заточить ножом и воспользоваться ею, это точно не причина откладывать задуманное. Поэтому я разрезал шкуру на две половины, которым придал форму условных прямоугольников, безжалостно отрезая куски и швыряя их прямо в кучу с внутренностями и головой зайца — все равно потом закапывать, чтобы хищников не привлекли. Хотя это во мне старые привычки говорят, тут не случится ничего страшного, даже если привлекут — при помощи реадиза можно защититься от чего угодно.

Кстати, о реадизе… Если я смог изменить наконечник стрелы одним лишь усилием воли… Почему бы мне не попробовать создать что-то еще?

Спустя мгновение из моего левого пальца уже торчала длинная и тонкая игла, сотканная из праны — точно такая, как мне была нужна. Нисколько не удивившись этому, я спокойно натыкал в шкурах дырок, после чего рассеял иглу и подозвал к себе Амину. Девушка удивленно посмотрела на меня, но подошла и встала ногами на шкурки, прямо в своих нелепых босоножках.

Я вытащил из своих кроссовое шнурки, и, продев их в дырки в шкурках, затянул их, соорудив тем самым простейшие мокасины мехом внутрь. По-хорошему, следовало бы, конечно, делать мехом наружу, но шкуры не были даже толком вычищены от волокон мяса и жира по причине отсутствия подходящего инструмента. Если носить ими внутрь, это точно не прибавит нам скорости.

Когда я закончил, Амина удивленно посмотрела на меня, потом на получившуюся обувь, и снова на меня:

— Это… Зачем?

— Медленно идешь, ноги сбиваешь. — терпеливо объяснил я. — Это тебе поможет… На какое-то время.

— С… Спасибо. — Амина отвела взгляд. — Я… Это…

— Не за что. — ответил я, прерывая разговор и освобождая ее от необходимости что-то говорить. — Еда готова.

Ника, все это наблюдавшая за мной сначала с недоумением, потом — с ноткой ревности, спросила:

— А как ты сам пойдешь без шнурков?

— Завтра отрежу тонкие полоски от рукавов. — я потряс руками. — Все равно они в лохмотья уже. Мне этого будет достаточно. Давайте есть.

Все тем же ножом я выкатил из костра кусок затвердевшей глины и принялся обстукивать рукоятью, откалывая ее здоровенными кусками. По поляне моментально поплыл дразнящий запах запеченного мяса, хотя я знал, что вкусу будет далеко до идеала — заяц был взрослый и мясо определенно будет с привкусом. Не говоря уже о том, что у нас нет ни соли, ни каких-либо еще специй.

Ну что ж, девушкам придется привыкать — в ближайшее время, хрен знает какое именно, ничего иного, кроме как довольствоваться такой едой, им не предстоит. Поэтому я наковырял, обжигая пальцы, мяса с костей, разложил его по импровизированным тарелкам из самых широких листьев, что нашел в округе, и мы принялись за еду.

— Какой… Странный вкус. — поморщилась Амина, и Ника согласно кивнула:

— Очень странный.

— Не нравится не ешьте. — хмыкнул я. — Но должен вас предупредить, что в ближайшие дни другой еды не предвидится.

— Ну что ж, — вздохнула Ника. — Потерпим, чего уж там. Ты лучше скажи, что мы будем делать дальше?

— Выбираться. — я пожал плечами. — В минимальном варианте нам надо выбраться за пределы зоны, в которой не работают телефоны, и попытаться связаться хоть с кем-то из своих.

— У меня нет телефона. — виновато проговорила Амина. — Он у бабушки остался.

— У меня есть. — я махнул рукой. — Он вроде уцелел во всем этом балагане.

— У меня тоже. — кивнула Ника. — Так что если мы действительно выберемся, позвонить будет откуда… А если не выберемся?

— Тогда придется выбираться из кольца пустоты. — я пожал плечами. — И думать, как добраться до ближайшего населенного пункта.

— С ума сошел? — печально улыбнулась Ника. — Ты хоть представляешь себе…

— Не представляю. — перебил я ее. — Вообще не представляю. Ни в какой стороне ближайший, ни сколько до него идти. Так же я не представляю, дойдем ли мы вообще. Не представляю, чем будем питаться, когда выйдем из леса, в котором я худо-бедно могу нас прокормить. Не представляю, что будем делать, если наткнемся на даргов. Я даже больше скажу — я не представляю, что произойдет, если я вернусь обратно в академию и сдамся управлению. Но проверять я не хочу. Однако вас я с собой не тащу. Я даже тебя с собой не тащил. Вы сами пошли со мной. Если мой план вас не устраивает, то простите, другого у меня нет и вряд ли появится. Вернуться в академию вы легко сможете, да, впрочем, вы можете просто остаться на месте и со временем вас найдут.

— А ты уверен, что нас не найдут и без этого? — Ника усмехнулась. — Костер разве не выдаст наше местоположение?

— Не выдаст. — я покачал головой. — Я специально собрал костер из сухих веток, чтобы он прогорел максимально быстро, чтобы уменьшить возможность, что нас найдут. А на ночь я подложу в него наоборот сырых веток, которые будут долго набирать температуру и дольше превращаться в угли, которые будут нас греть.

— Разве мокрые ветки не дадут много дыма? — подала голос Амина.

— Дадут. — я повернул голову к ней. — Но зато не будет открытого пламени. Погода сейчас безветренная, поэтому дым будет уносить вверх, а не в стороны и его смогут почувствовать только те, кто и так окажется недалеко от нас. А солдаты до леса доберутся не скоро, им бы с академией разобраться.

— Да, там у них работы полно. — вздохнула Ника и отложила свой опустевший лист. — Спасибо, Серж. Правда, спасибо. И я не уйду, не надейся. Мы с тобой отбили Винозаводск от даргов, вытащили АГАТ, и прошли через еще кучу событий, из которых не должны были выйти живыми. Может, и в этот раз пронесет.

Я улыбнулся Нике и перевел взгляд на Амину.

Она не смотрела на меня и только угрюмо ковырялась пальцами в своем мясе, явно не решаясь ни поддержать Нику, ни сказать что-то против.

— Амина? — тихо позвал я.

— Я… — Амина шмыгнула носом. — Можно я завтра отвечу?

Да, сломалась девочка. Сначала солдаты, потом ополоумевший Широ, потом долгий кросс по пересеченной местности, невкусная еда, болящие ноги, холодные ночи… А впереди — еще неизвестно сколько дней, которые, скорее всего, пройдут точно так же. Будь я на ее месте, я бы тоже крепко задумался — не проще ли сдаться управлению?

— Конечно, можно. — ободряюще улыбнулся я. — Я тебя не торо…

Я не договорил. Мало того — я вскинул руку, призывая девушек не издать ни звука тоже.

Я прислушался.

Где-то рядом хрустнула ветка. Хрустнула едва слышно, будто кто-то переступил с ноги на ногу, устав стоять в неудобной позе.

За нами кто-то наблюдал.

Если не налетели сразу, с воплями и выстрелами, то вряд ли это солдаты. Может быть, это кто-то из студентов академии? А не подходят потому что не могут понять, кем являемся мы.

— Выходите! — крикнул я во тьму. — Я вас слышу!

Ветки снова хрустнули, но уже немного иначе — это явно был другой человек. Значит их как минимум двое.

— Выходите! — повторил я. — Не заставляйте идти и вытаскивать вас силой! Мы не причиним вам вреда!

Из чащи донесся тихий вздох, а потом неуверенный голос спросил:

— С… Серж? С… Стало быть…

Я не поверил своим ушам:

— Чел?!

Она слегка помедлила и вышла из чащи, встав за пределами светового пятна от костра. Огонь едва-едва освещал ее, но все равно было видно, что одежда ее кое-где обгорела, а на правой руке по всему предплечью тянется длинный порез. Она стояла, отвернувшись, и держась одной рукой за локоть другой, словно отгораживаясь от нас.

— Чел. — позвал я. — Ты в порядке?

— Я… — тихо сказала Чел. — Я не одна.

— Ладно… — я развел руками, не торопясь приближаться к странно ведущей себя Беловой. — Пусть выходят все. Не съедим.

— Хорошо. — вздохнула Чел и махнула рукой, повернувшись туда, откуда минутой раньше вышла сама.

Послышалось шуршание листьев и треск ветвей и из чащи появились силуэты.

И я понял, что весь мой план, пусть дырявый и построенный на условностях и условиях, но все же хоть какой-то план, летит ко всем чертям.

Глава 3

Следом за Чел из леса вышли еще семь человек разных полов и возрастов. Один взрослый, и, как ни удивительно, это оказался Драйз, живой и вроде даже невредимый, и семеро подростков — явно студентов, только не разобрать какого курса. Все грязные как черти, некоторые даже раненые, к счастью, все — легко. Сама тяжелая рана была у красивой рыжей девочки с веснушками, которую до этого я не видел — у нее под неправильным углом торчало запястье и она морщилась каждый раз, когда задевала им за что-нибудь. Налицо вывих, но это ничего, это поправимо.

А вот что не поправить — так это факт, что в таком составе мы совершенно точно никуда не сможем уйти. У нас и втроем-то шансов было не сильно много, а когда нас стало вчетверо больше, да один из нас весит за сто килограммов, этот план вовсе превращался в какую-то неудачную шутку.

Я хмуро оглядел новоприбывших, выстроившихся в шеренгу перед костром и неловко переминающихся с ноги на ноги. Ника почувствовала мой настрой и накрыла мою ладонь своею. Приятно, конечно, но проблемы это не решает.

— Чего встали? — наконец вздохнул я. — Замерзли, наверное, идите к огню поближе.

Чел переглянулась с Драйзом, кивнула и первая подошла к костру, села рядом, вытянув к огню руки. За ней несмело последовали остальные, и через минуту все уже сидели вокруг костра.

Студенты смотрели на меня с опаской, Драйз — со своим вечным добродушным любопытством. Ладно хоть не накинулся сразу с вопросами, как он любит делать.

Чел смотрела на меня с благодарностью и тоже ничего не спрашивала. Кажется, они ждали первого слова от меня.

Я вздохнул:

— Ты. Как зовут?

Рыжая, в которую я ткнул пальцем, вздрогнула и перевела взгляд с огня на меня:

— Влада… Владилена.

— Иди сюда, Владилена. — я похлопал рукой по траве рядом с собой. — Руку твою починим.

— Правда? — обрадовалась она. — Ты… Вы сможете?

— Без проблем. Садись.

Владилена подползла поближе и села рядом со мной, с готовностью протянув руку. Я жестом попросил ее подождать, подобрал с земли веточку попрямее, в два взмаха ножом очистил ее от листьев и перерубил пополам. После этого взялся за рукав рубашки, располосованный по шву, натянул его, и, держа нож второй рукой, вырезал длинную полосу ткани. Подготовив все, что нужно для шины, я положил это рядом с собой и осторожно взялся за руку Влады:

— Я считаю до трех, потом вправляю. Приготовься. Раз. Два.

На "два" я резко дернул запястье Влады под правильным углом, и с громким щелчком сустав встал на место.

Глаза девушки резко расширились, а рот округлился в готовности закричать.

Я отпустил ее и руками зажал ей рот, чтобы она своим воплем не выдала наше местоположение. Влада громко замычала от боли, я большим пальцем прижал ее подбородок, чтобы она ненароком не прикусила мои пальцы, и держал до тех пор, пока она не замолкла и не перестала дергаться.

— Вот и все. — тихо произнес я, отпуская ее. — Уж прости, но это всегда больно.

Влада посмотрела на меня с ненавистью по взгляде и шмыгнула носом. Почесала его вправленной рукой и замерла, глядя на нее. Покрутил рукой, осмотрела ее со всех сторон:

— Почти не болит!

— Еще бы. — улыбнулся я. — Только все равно особенно не дергай ею, связки у тебя все еще повреждены и второй раз вывих заработать — проще простого. Сейчас я зафиксирую тебе руку шиной и с неделю тебе лучше походить с ней.

— Хорошо. — кивнула Влада и улыбнулась. — Спасибо. Серж, да?..

— Серж. — я кивнул. — Это Ника. А это Амина.

Остальные студенты представились тоже. Донни Уайт, Шарлотта Мартен, Ли Дон Йен и Маргарита Белова — одна из дальних младших сестер Чел. Само собой, она была аэроманткой, китаец Ли был гидромантом, Мартен представляла Линию Волн, а Уайт — клан повелителей пластика.

Учитывая все это, да еще плюс наличие рядом со мной Амины, которая по официальной версии не имела отношения к заговору, напрашивался необычный, но приятный вывод — если и существовали в мире кланы, все члены которых замешаны в творящихся нынче событиях, то их крайне мало. Я видел в бою против солдат управления и пластомантов, и флуктомантов, и гидромантов, но при этом представители этих Линий сейчас сидели рядом со мной и явно не потому, что они имеют отношение к заговору.

И не было даже никакой зависимости от сроков обучения — Уайт оказался с третьего курса, Дон Йен, младшая Белова и Влада, представлявшая клан лигномантов, управляющих деревом, со второго, а Мартен — с первого. Я даже смутно вспомнил ее на занятиях.

Получается, внутри каждого клана есть свой круг заговорщиков, которые действуют втайне от других членов семьи, ведь клан это семья. Возможно, есть кланы, которые целиком замешаны в заговоре, как и кланы, которые в полном составе не знают о нем вовсе, но в среднем получается так. С одной стороны, это означает, что против заговора, если дойдет дело до открытой войны, встанет примерно столько же реадизайнеров, сколько и за.

С другой стороны, это означает, что в рядах Беловых и даже Висла тоже могут оказаться заговорщики, и это серьезная причина как следует задуматься о том, стоит ли обращаться к ним за помощью. Если здесь, в академии, заговорщики-студенты выдали себя сами, то преподаватели уже оказались умнее и как минимум не кинулись в атаку сразу. Что сейчас происходит в городах, какие операции и как проводятся — неизвестно. Всех реадизайнеров могут посадить как в камеры, так и под домашний арест. А могут просто отстранить их от управления инфраструктурой города, не ограничивая ни в чем другом. В любом случае, в городах до открытых противостояний дойти не должно, а, значит, заговорщики не показали свою натуру и по-прежнему скрываются в рядах кланов. В том числе и тех, на которые я до этого возлагал надежду.

Что ж, план рассыпался как карточный домик, который собирал пьяный шулер. Ничего страшного, это тоже нормально. Бывает и такое. Придумываем план, исполняем план, ждем, когда план пойдет к чертям, отбрасываем план.

Импровизируем.

Я туго замотал импровизированную шину на руке Влады и только потом сообразил, что, в общем-то мог этого и не делать — повелительница дерева сама легко могла заставить веточки зафиксировать ее руку. Но то ли она тоже до этого не додумалась, то ли у нее не было праны, то ли она полностью мне доверилась — но она не только этого не сделала, но даже не предложила. Только улыбнулась, когда я закончил, и снова сказала "Спасибо".

Но даже эта улыбка вышла у нее скорее печальной, чем действительно радостной. Ей стало легче, но не намного.

А остальным студентам даже настолько не было легче. Они сидели вокруг костра, как один, обхватив колени руками и неотрывно глядя в огонь. Их можно понять — у них в один момент буквально перевернулась вся жизнь. Еще несколько часов назад бывшие студентами академии реадиза, сейчас они превратились в не пойми кого — то ли преступников, обвиняемых не пойми в чем, но к чему они явно не имели отношения, то ли беглецов, спасающихся от жестоких преследователей. То ли и то и то сразу.

Безоблачное и радостное будущее, которое еще совсем недавно представлялось им, рассыпалось на миллион осколков, разбитое первой выпущенной на территории академии пулей. Может, эти ребята не понимали, почему произошло то, что произошло, но они вполне себе четко понимали, что будущего у них больше нет. Вернее, им казалось, что его нет — того будущего, которое они себе представляли, на которое надеялись.

А нового они пока что не придумали.

Даже студентам-заговорщикам было проще в этом плане. Они, скорее всего, прекрасно представляли свое будущее именно таким, в окружении огня, развалин и трупов — как чужих бойцов, так и своих. Судя по фанатичности Широ, психологическая подготовка у заговорщиков что надо, и мозги там промывают качественно. Не удивлюсь, если они и к смерти готовы заранее и примут ее с радостью, если это случится во имя их заговора.

Да, с таким противником сражаться будет непросто. А ведь прежде чем сражаться, надо еще узнать, с кем именно из многих сотен реадизайнеров надо сражаться. Даже сейчас я не застрахован от того, что среди нас объявится заговорщик. Да, шанс исчезающе мал, но он все еще есть.

Однако, даже если это и так, даже если среди нас действительно затесался предатель, сейчас ему будет не с руки себя выдавать. Сейчас у него одна с нами цель — избежать поимки управлением и добраться до своих. А значит, до этого момента гипотетический предатель будет действовать в наших же интересах. Главное, не упустить переломный момент, когда из случайного союзника он превратится во врага.

Если, конечно, он вообще среди нас есть.

— Есть хотите? — спросил я, оглядев всех собравшихся у костра.

— Немного. — виновато ответила Чел. — Сам понимаешь, после обеда это все закрутилось, завертелось…

— Понимаю. — я кивнул и встал. — Я сейчас отойду, а вы не вздумайте отходить отсюда. Никуда. Жара в костре должно хватить до того момента, пока я не вернусь.

— Куда ты? — хором заволновались Ника и Амина.

— За едой. — ответил я и шагнул в темноту.

По пути сюда, буквально метров четыреста тому назад я видел дубы, земля под которыми была изрядно взрыхлена. Видимо, кабаны в любом мире остаются кабанами, и повадки у них тоже везде одинаковы.

Конкретно сейчас меня интересовала повадка приходить по ночам под дубы и копать землю в поисках желудей. Заяц это, конечно, хорошо, но он, во-первых, уже кончился, а, во-вторых, его все равно бы на всех не хватило. Здесь нужна дичь покрупнее.

Я не ошибся — под вторым из примеченных дубов действительно ковырялась в земле стайка кабанов — взрослый, скорее всего, самка, мне по середину бедра высотой и пяток поросят всего лишь по середину голени. Похрюкивая, они взрывали клыками почву в поисках желудей, а найдя — застывали на месте до того момента, пока не пережуют до конца.

В один из таких моментов я и выпустил стрелу, целясь в замершего взрослого кабана. Он не был мне нужен — в нем слишком много мяса даже для десятерых, к тому же оно жесткое, но выбора не было. Если бы я начал с поросят, мамаша обязательно кинулась бы на меня в атаку, а атакующий кабан — это жуткая вещь. Настолько жуткая, что я, наверное, лучше бы еще раз сразился с Юлей, напичканной скиллтритом по самые брови, чем с разъяренной кабанихой.

Поэтому я решил вывести из строя сначала ее.

Прановая стрела сорвалась с тетивы и вонзилась в кабаниху.

Но не туда, куда я хотел.

Ровно в ту же секунду, когда я расслаблял пальцы, кабаниха опустила голову и сделала шаг вперед, закапывая пятачок в землю, и стрела вместо того, чтобы попасть точно в сердце, пробивая тушу насквозь и убивая ее на месте, попала в район легких. Да — пробила насквозь, но никакой мгновенной смерти это не принесло.

Зато очень разозлило кабаниху.

Она громко завизжала и резко развернулась в мою сторону — по запаху, что ли, учуяла, где я?! Между нами же метров тридцать!

К сожалению, для атакующего кабана тридцать метров это две секунды, одну из которых он разгоняется. А потом сто с лишним килограммов разъяренного мяса сносят обидчика, втаптывая его в землю, и в ход идут страшные изогнутые клыки.

За две секунды я успел выстрелить два раза. Первый раз поторопился и промахнулся, зато вторая стрела, выпущенная практически в упор к лобастой шерстяной голове, промахнуться не могла по определению. Она легко прошила толстенную лобовую кость, от которой отскакивают иные пули, проколола кабаниху навылет, превращая внутренности в кашу, и вылетела из-под хвоста.

Я даже почти смог отпрыгнуть, и удар уже умирающего тела пришелся мне в ногу — ту, что до этого оставалась целой.

Меня крутнуло и отшвырнуло прочь, я не удержался и упал на землю, откатился подальше на всякий случай, чтобы не попасть под копыта бьющейся подыхающей свиньи, и резко сел, снова натягивая лук и готовясь выстрелить, если вдруг кабаниха решит, что она недостаточно мертва.

Но она не пыталась встать, только била копытами, вращаясь на боку по кругу — судя по всему, из-за повреждения мозга. Несколько секунд истеричных дерганий — и огромная туша наконец застыла. Глаза кабанихи остекленели, а из приоткрытого рта потекла слюна.

Я прислушался, не опуская лука и не пряча стрелу — кабаны обычно ходят стадами, и где-то рядом наверняка пасется еще пара-тройка крупных особей, включая совершенно непредсказуемых секачей. То, что мне повезло наткнуться на отошедшую в сторону от основной кучи мамашу с поросятами еще не значит, что кто-то из оставшихся не прибежит проверить, что произошло. Вероятность этого была равна вероятности того, что все остальные разбежались, заслышав визг раненой кабанихи.

Сменяли друг друга секунды, но ничего не происходило и никто ко мне не ломился сквозь заросли. Видимо, все же все разбежались.

Я перевел взгляд под дуб, и, конечно, там тоже никого увидел — поросята разбежались в ту же секунду, когда мамка предостерегающе завизжала. Стало быть, придется довольствоваться жесткой кабанятиной. Зато ее будет много.

Настолько много, что я даже не представляю, как ее дотащить обратно до лагеря. Тем более, с моими ногами. Можно разделать прямо здесь и сейчас, благо, нож я взял с собой, но опять же — как ее подвесить для этого? Она весит больше меня.

Больше меня…

А ведь у меня в лагере тоже есть кое-кто, кто весит больше меня. Он-то мне и поможет!

Возвращаясь к костру, я нарочно громко шумел, чтобы не напугать ребят. Вернее будет сказать, я не пытался скрываться, а все остальное прекрасно делали мои многострадальные ноги, отзываясь болью при каждом шаге.

Драйз легко и быстро согласился помочь мне, даже не уточняя, в чем именно понадобится помощь. Согласился и поднялся с земли, всем своим видом выражая готовность.

Я боялся, что с его комплекцией мы будем добираться обратно до кабанихи так долго, что она успеет протухнуть, но, как ни странно, это оказалось не так. Да, Драйз трещал ветками, как тысяча фейерверков, и выдавал свое присутствие на добрую сотню метров вокруг, но шел он при этом весьма быстро и даже ни разу не застрял между деревьями.

Когда мы вернулись к дубам, и Драйз увидел кабаниху, он даже не удивился. Только хлопнул в ладоши и улыбнулся улыбкой, даже более довольной, чем у алкаша, когда ему сказали, что нальют бесплатно. Кажется, он уже предвкушал шашлык из свинины, пожаренный на открытом огне.

Самое интересное, что у Драйза нашлась даже веревка. Когда я посетовал на ее отсутствие, он закатал рукав и показал мне браслет на левой руке, сплетенный сложным плетением из тонкого шнура и держащийся на защелке, которую комендант назвал "фастекс".

— Слишком тонкая. — посетовал я.

— Это паракорд! — так важно, словно это шерсть золотой овцы, произнес Драйз. — Выдерживает дикую массу в статике! Твою свинью на раз поднимем!

— Серьезно? — я недоверчиво ухмыльнулся. — Ну давай попробуем.

Драйз снял свой браслет и принялся его расплетать, приговаривая, что всегда знал, что браслет пригодится. Ушло у него на это около минуты, после чего в руке оказалось примерно три метра тонкого черного шнура.

Помучавшись с тем, чтобы связать кабанихе ноги, а потом — с тем, чтобы найти ветку на высоте, достаточной для того, чтобы перекинуть через нее шнур, и еще осталось, мы наконец подвесили свинью вниз головой. Драйз просто взялся за свободный конец паракорда, намотал его на руку, сколько получилось, и поджал ноги, превращаясь в импровизированный противовес свинье.

Драйз оказался тяжелее.

Закрепив шнур, я взялся за нож и принялся потрошить свинью. Это нужно было сделать как можно скорее, пока расхреначенные моими стрелами в кашу внутренности не испортили полностью все мясо. Итак придется большую часть отрезать и выбросить, чтобы не отравиться, а если не пошевелиться как следует, то проще будет просто бросить ее тут, прямо подвешенной, и пойти грибы собирать.

— Ловко у тебя получается. — спустя несколько минут прокомментировал Драйз, наблюдающий за моей работой. — Где научился?

— Я же почти из деревни. — усмехнулся я. — У нас там охота в порядке вещей. Ну, продуктов мало, всякое такое, сам понимаешь.

— Ага, понимаю. — хохотнул Драйз. — Точно так же, как понимаю, что ты выбрался из академии и вытащил с собой девчонок, развел костер в лесу из нихрена, вправил кисть Владе, теперь подстрелил и разделываешь кабана… Не говоря уже обо всем прочем странном в тебе, о чем мы с тобой уже говорили. Ты же не станешь заявлять, что всему этому научился "в деревне"?

Я на секунду оторвался от мяса и бросил взгляд через плечо:

— Ты хочешь сказать что-то конкретное? Обвинить меня в чем-то?

— Упаси духи, что ты! — Драйз замахал руками. — Скорее у меня есть к тебе предложение… Вернее, у меня просто есть предложение, а ты, насколько я тебя знаю, больше всего похож на человека, которому оно понравится.

— И что за предложение?

— Ну смотри, мы же не собираемся сидеть в лесу до посинения, верно? Нас же все равно найдут рано или поздно.

— Да, это так. — вздохнул я.

— Значит, нам надо выбираться отсюда, если мы не хотим отправиться с солдатами, или еще хуже — словить пулю. Но выбираться пешком через лес такой большой группой — не вариант. Нам надо что-то есть, нам надо спать, да и просто-напросто идти будет нелегко.

— Да, это так. — снова согласился я. — Но это все не предложения.

— Ага, потому что предложение будет сейчас. Как ты смотришь на то, чтобы выбраться из академии… Через академию?

Глава 4

Да, толстый нашел, чем меня ошарашить. И дело даже не в абсурдности его предположения, тут как раз все не так однозначно — Драйз все же не создает впечатления тугого на соображалку, и наверняка у него есть какой-то козырь в рукаве. Абсурдной была разве что формулировка, которую я даже не понял. Поэтому, на секунду оторвавшись от туши, я махнул ножом через плечо:

— Поясни?

— Знаешь, чего не произошло сегодня? — непонятно спросил Драйз.

Я даже на секунду задумался и усмехнулся пришедшему в голову ответу:

— Чего-то хорошего?

— Ага. — хмыкнул Драйз. — Нет, я о другом. Сегодня в академию не прибывал поезд.

А вот это уже интересно. Настолько интересно, что я даже оторвался от мяса и развернулся лицом к Драйзу, чтобы видеть его глаза, насколько это позволяли сгущающиеся сумерки:

— Откуда знаешь?

— Когда прибывает поезд, над платформой взлетает сигнальный аэростат. — Драйз руками очертил что-то круглое в воздухе. — Большой и красный с оранжевым. Не увидеть его просто невозможно. Но сегодня я его не видел.

— А обычно видишь?

— Мое окно выходит точно на него. — усмехнулся Драйз. — Думаю, это даже специально сделано, чтобы я знал, когда точно прибывает поезд с учениками и понимал, когда их встречать.

— А что, поезд прибывает в разное время? — не понял я, тут же поморщился и махнул рукой. — Забудь, тупой вопрос, к делу не относится. Значит, по отсутствующему аэростату ты определил, что поезд не приходил… А если его просто не поднимали? Ну, например некому было.

— А там всегда некому. — возразил Драйз. — Там работает автоматика.

— Но ее же могли отключить?

— Могли. — улыбнулся Драйз. — Но для этого сначала должен был приехать поезд, который привезет тех, кто ее отключит. Если, конечно, кто-то в рядах академии не подсуетился заранее.

— И я о том. — я кивнул. — Хотя, конечно, это маловероятно. Да и вообще, если задуматься — а как бы они на поезде всех вывезли? Студенты сюда ехали, почти полностью забив собою вагоны, а ведь кроме них еще надо было солдат впихнуть и преподавателей. Нет, вариант с поездом действительно маловероятен. Но я не понимаю, что нам это дает.

— Если они прибыли не на поезде, то остается только два варианта. — Драйз растопырил пальцы на правой руке двузубой вилкой. — Первый — это по воздуху. Он отметается тоже, потому что нам окружает кольцо пустоты, в котором любой аэромант лишится сил и самолет, да даже и вертолет просто рухнут. Не говоря уже о том, что самолету здесь просто негде приземлиться, а вертолет грохочет так, что мы узнали бы о прибытии управления задолго до самого прибытия.

— И не говоря о том, что люди вроде бы отстранили всех реадизайнеров от управления чем-либо. — себе под ном пробурчал я. — А второй вариант это, как я понимаю, машины.

— Точно! — Драйз загнул средний палец и оставшимся указательным ткнул в мою сторону. — А знаешь, в чем отличие машин от поездов и самолетов? Самолетами и поездами может управлять один человек из тысячи, а машинами — каждый третий. Только среди нас есть как минимум трое, кто может это делать.

План Драйза потихоньку начал вырисовываться у меня перед глазами. Судя по всему, толстяк хочет захватить одну из машин и слинять из академии на ней. Но для этого, понятное дело, в академию надо вернуться. Сюда, в лес, никто нам грузовик не притащит.

— А ключи?

— Ключи у водителя. — охотно ответил Драйз. — А водитель всегда где-то рядом с машиной.

— То есть, ты предлагаешь вернуться в академию, проползти ее насквозь под носом у кучи вооруженных солдат…

— Не кучи. — возразил Драйз. — Очень многие уедут уже сегодня. Увезут раненых и мертвых, плюс заберут реадизайнеров, которые позволили себя схватить. Останутся только те, кто будет заниматься поисками сбежавших в лес.

С каждым словом Драйз все меньше и меньше мне нравился. Добродушный толстяк, комендант общежития, душа компании, если верить Нике, сейчас он меньше всего подходил под какую-то из этих характеристик. Под толстенным слоем жира прорезался и блеснул острый аналитический ум, который пришел к выводам, к которым пришел бы и я сам, если бы обладал аналогичной входной информацией.

— И прочесывать лес они будут, вероятнее всего, ночью. — продолжил я за Драйза, отворачиваясь и снова принимаясь подрезать шкуру. — Когда уставшие люди будут спать. Но это же не значит, что они оставят машины без охраны.

— Конечно, не оставят. Но если на нашей стороне будет элемент неожиданности, мы легко сможем захватить одну из них. Всего одну — нам больше не надо, нас слишком мало.

— Откуда бы ему взяться, элементу неожиданности? — усмехнулся я. — Даже если действительно большая часть личного состава управления отправится в лес по наши души и мы не попадемся никому на глаза, вся академия усыпана камерами наблюдения, я их видел — на тех же столбах, на которых громкоговорители закреплены. Достаточно всего одного человека, чтобы у него на виду оказалась вся площадь. Вместе с нами. А там такой человек совершенно точно не один, там отряд с оружием, как раз на такой случай. И они выдвинутся нам на перехват, едва только мы засветимся на одной из камер.

— Это если мы засветимся.

Что ж, Драйз удивил меня второй раз. Я снова оторвался от мяса и повернулся к нему:

— Имеешь способ сделать нас невидимками?

— В некотором роде. — хмыкнул Драйз. — Как ты относишься к подземельям?

— Терпеть не могу. — автоматически признался я, вспоминая все то мерзкое, что моя память ассоциировала с этим словом. — Стоп, что? При чем тут подземелья?

— А вот при том. — многозначительно поднял бровь Драйз. — Есть подземный ход, по котором отсюда, из леса, можно пробраться на территорию академии.

Я несколько секунд переваривал информацию, пытаясь понять, шутит он надо мной, или что вообще происходит?

— Подземный ход? — уточнил я. — Из леса?

— Ну, технически он в лес. — выделив "В" интонацией, поправил меня Драйз. — Но да, подземный ход. Он соединяет административный блок и общежитие и выводит за территорию основной части академии.

— И зачем его построили?

— Никто его не строил. — Драйз развел руками. — Просто, когда дошло дело до закладки академии, оказалось, что административный блок уже кем-то построен…

— Это я знаю. — перебил я, не желая второй раз выслушивать историю о чудесном появлении административного шпиля. — Дальше давай.

— Ну так когда стали обследовать административный блок, оказалось, что из одного из помещений ведет широкий длинный лаз, который сперва выходил на поверхность, а потом продолжается и заканчивается только в лесу. Знаешь место, где через реку перекинуто бревно замшелое? Вот там недалеко и вход в этот лаз.

— А общежитие тут при чем? — не понял я.

— Ну, когда нашли этот лаз, решили, что нет смысла его заделывать, раз уж на одном его конце все равно уже стоит административный блок. Поэтому там, где второй выход был — просто построили общежитие, решив, что раз уж природа сама распорядилась таким уникальным эвакуационным ходом, то надо этим пользоваться. Дверь напротив моей комнаты видел? Это вход в лаз. Его немного приукрасили силами геомантов, сделав подпорки и скруглив торчащие углы, но по большому счету никто им специально не занимался. Мало того — им ни разу не пользовались, и, так как в строительстве академии почти не принимали участия люди, есть повод предполагать, что знают об этом лазе считанные единицы. И сомневаюсь, что среди солдат найдется тот, кто знал бы об этом лазе… Учитывая, что с момента постройки академии прошло уже триста лет.

— Тогда откуда о лазе знаешь ты? — усмехнулся я.

— Я же комендант общежития. — Драйз развел руками. — Кому как не мне доверить тайну существования эвакуационного выхода?

— Может, у тебя и ключ есть?

— Конечно, есть. — Драйз запустил большие пальцы под ворот своей цветастой майки и вытащил цепочку, на которой болтался небольшой плоский ключ. — Всегда с собой. Дверь напротив моей комнаты видел? Это и есть вход.

— Ту дверь давно уже выломали. — усмехнулся я. — Ты же не надеешься, что они оставят хотя бы одно помещение не обысканным?

— Это не страшно. — помотал головой Драйз. — С виду это помещение — простая кладовка, а лаз скрыт под полом. Его можно найти только в двух случаях — либо уже зная, где он, либо целенаправленно ища именно его. Сейчас управление этим явно заниматься не будет, сейчас их задача, особенно учитывая то, как их потрепали в бою — убедиться, что ни в одном помещении не осталось забытых реадизайнеров. Поэтому они осмотрят кладовку лишь поверхностно, а простукивать полы и стены. Вернее, станут, но через пару дней, не раньше.

И снова его выводы были точными и правильными. Возможно, с некоторой скидкой на "авось", но…

— Мы все равно туда не пойдем. — тут же сбил меня с толку Драйз.

— В смысле? А куда пойдем?

— В административный блок. Там вход в лаз вообще скрыт за стеной, которая открывается только если нажать на правильный блок, причем для этого еще и реадизайнером надо быть. Так что управление даже зная об этом, не смогут его открыть.

— Не пойдет. — я покачал головой. — В шпиле будет больше всего солдат, ведь там кабинет директора и комнаты преподавателей. Считай, там вся документация, компьютеры, всякая личная переписка. Это все сейчас будет перетряхиваться и проверяться неделю, не меньше. В шпиле сейчас больше людей, чем было в столовой на обеде в честь открытия учебного года.

— Выбора нет. — серьезно сказал Драйз. — Мы не знаем, где стоят машины управления, а без этого нас не спасет ни лес, ни подземный ход, ни что-то еще. Мы просто будем вслепую плутать по академии и обязательно попадемся кому-то на глаза. Ты правильно сказал — вся академия усеяна камерами видеонаблюдения, и мы можем это использовать себе на пользу целых два раза. Первый — найти стоянку машин. Второй — нейтрализовать тех, кто наблюдает за мониторами и кто может поставить крест на нашей затее.

Я глубоко задумался. Как ни странно, но слова Драйза действительно звучали логично. Лишенные понимания того, что творится на территории академии, где располагаются силы противника, и самое главное — где и в каком количестве находятся Иллюзионисты, — нам там делать нечего. В прямом столкновении мы продержимся не дольше одной минуты — ровно столько понадобится черно-синим бронированным истребителям реадизайнеров, чтобы добраться до боя. Никаких иллюзий по поводу нового боя с ними я не питал. Я еле-еле победил одну Юлю, наспех натренированную и потерявшую голову от обуревающих ее эмоций, а что случится, если ее место займут несколько Иллюзионистов с холодной головой, прошедших полный курс подготовки… Ну что произойдет, я проиграю, вот что.

Мы все проиграем.

Так что идти вслепую нельзя. Хотя, если вдуматься, именно это мы и собирались сделать, проникая в административный блок через подземный ход. Не зная, сколько там противников, где они находится, чем занимаются… По сути, не зная ничего. При таких вводных лобовой штурм шпиля даже при условии эффекта неожиданности однозначно обречен на провал.

Придется действовать иначе.

Так, как я уже давно не действовал.

— Где находится комната с мониторами? — спросил я, снова возвращаясь к кабаньей туше.

— На последнем этаже, возле кабинета директора. — любезно ответил Драйз.

Ну, конечно, как же иначе. В самой заднице.

— И, кстати, в ней категорически мало места, максимум на двоих, и то плечами толкаться будут. Там вообще по идее никто не должен сидеть, не предполагалось такого. Это к вопросу о том, что там сидит отряд автоматчиков — не сидит. Они, скорее всего, сидят где-то рядом.

Я снова бросил короткий взгляд на Драйза и заметил краем глаза, что он улыбается. Кажется, он уже понял, к чему я веду, и со всем своим радушием ненавязчиво подталкивает меня к этому решению, выдавая именно ту информацию, которая мне поможет.

Осталось выяснить, что при этом он утаивает.

— Что может помешать добраться до комнаты? — спросил я, намеренно избегая упоминания каких-либо личностей.

— Ты сам сказал — солдаты. На каждом этаже будут солдаты. Лифтом, понятное дело, не воспользуешься — моментально выдашь себя. Кроме того, в самом шпиле тоже есть камеры, но их мало, и расположены они одинаково — над дверями, ведущими на этажи. И то только изнутри, со стороны коридора. О них вообще можешь не беспокоиться, если, конечно, тебе зачем-то не понадобится прошвырнуться по комнатам преподавателей. Впрочем, даже в этом случае много хлопот они не доставят — они не двигаются, так что мимо них при определенной доле удачи можно даже проскочить незамеченным.

— Что-то еще?

— Не думаю. Административный блок не предполагалось от кого-то оборонять, поэтому и систем безопасности никаких там нет. Даже те же камеры скорее для порядка и в виде напоминания о наличии наблюдения. В обычных условиях хватало и зверюшек директора, чтобы отвадить от блока посторонних.

Я вспомнил оранжевых животных, встретивших меня в столовой, и ухмыльнулся — да уж, такие отвадили бы кого угодно.

— Так что если там и найдется что-то, о чем я не упомянул — это будут уже игрушки солдат. — подытожил Драйз. — И я о них просто не знаю.

— Шпиль везде одинаковый? Все этажи, кроме первого и последнего?

— Только диаметром отличаются. Ну и количеством комнат на каждом этаже, соответственно.

— Из чего сделан шпиль?

— Тебя материал интересует? — удивился Драйз. — Говорят, что это каменный монолит… Или даже монолитом его не назвать, потому что его никто не отливал, он же существовал всегда. Короче, каменное образование такое себе.

— Ясно.

— С вопросами покончено?

— Угу. — коротко ответил я, уже прикидывая, что конкретно меня завтра будет ждать и как конкретно я с этим буду справляться.

— Тогда вопрос есть у меня. Я правильно понимаю, что нынче в деревнях учат еще и навыкам скрытного проникновения в охраняемые места в одиночку?

— Нет, не учат. — вздохнул я. — Это уже факультативные занятия. Из личного интереса.

Глава 5

В идеале было бы вообще все провернуть в одиночку. Проникнуть в лаз в одиночку, добраться до шпиля в одиночку, подняться в комнату видеонаблюдения в одиночку, выцепить нужную мне информацию в одиночку и вернуться к остальным. Все сделать в одиночку, чтобы остальные не мешались. В идеале было обойтись даже без Драйза.

После разговора за разделкой туши комендант общежития мне резко перестал нравиться. Он без труда прочитал меня, мою истинную суть и мои истинные навыки, а все потому что от него я их не особо-то и скрывал — просто не считал нужным. Драйз смог обмануть меня, и, пока я считал его бесполезным увальнем, он собирал все возможную информацию, в том числе и обо мне, чтобы в итоге придти к какому-то, одному только ему ведомому, выводу. Но этот вывод явно был верным.

В любом случае, Драйз явно не был простым комендантом магического общежития. В том смысле, что это было не основным его родом деятельности, а скорее прикрытием, которое позволяло ему официально присутствовать на территории академии.

А вот основной род деятельности увальня до сих пор оставался под вопросом. Настолько под вопросом, что у меня не было даже вариантов.

Вернее, варианты как раз были. Один другого безумнее, один другого невероятнее — хотя бы потому, что в пользу каждого из них говорило столько же фактов, сколько и против.

Вариант первый — Драйз сотрудник управления ноль под прикрытием. В пользу этого говорила его сложная психологическая подготовка, которая смогла обмануть даже меня, но при этом помогла ему без проблем прочитать мою собственную личность. Сюда же можно было отнести его невероятную манеру ходить — конечно, не сказать чтобы тихо, но хотя бы не застревая между деревьями, что при его комплекции было уже удивительно.

Правда были и факты против этой теории — например, то, что Драйз каким-то образом оказался среди беглых реадизайнеров, вместо того чтобы присоединиться к управлению во время операции. Я расспросил Чел о том, как они встретились — оказалось, что уже в лесу, то есть, Драйз не мог целенаправленно внедриться в группу, чтобы потом привести ее к своим людям. Он банально не знал, что какая-то группа существует.

Зато эта теория легко объясняла, для чего он рассказал мне про подземный ход — чтобы мы оказались там в ловушке как крысы, и нас легко можно было взять голыми руками. Правда для выполнения этого хитрого плана сначала надо, чтобы люди управления знали о лазе тоже — ну да кто поручится за то, что слова Драйза насчет "пары человек, знающих о ходе" — правда? Может, об этом лазе разве что в утренних газетах не пишут?

Я размышлял о личности коменданта, глядя на него сквозь заново разведенный огонь. Студенты, насадив принесенное мясо на зеленые упругие веточки, жарили его над углями, которые я отдельно отгреб в кучу, переговариваясь и даже улыбаясь. При виде еды они заметно оживились, а когда по полянке поплыл дразнящий запах жареного мяса — вовсе повеселели. Кто-то жарил свою порцию почти до углей, те, а кто считал свою порцию уже достаточно прожаренной, — в том числе и Драйз, — ели. Это позволяло мне смотреть на него и заново узнавать все повадки этого человека, меньше опасаясь за то, что он заметит мой интерес — мясо плюс огонь, скрывающий мой взгляд были на моей стороне.

Второй вариант — Драйз работает на заговорщиков. Этот вариант вызывает еще больше вопросов и выглядит еще менее реалистичным, но совсем сбрасывать его со счетов не стоит тоже. Последние несколько недель моей жизни ясно дали понять, что зачастую происходят вещи, которые кажутся совершенно невероятными до того самого момента, пока не произойдут. Насколько бы малой ни была вероятность того, что реадизайнеры-заговорщики зачем-то возьмут в свой заговор простого человека, поставят его на место коменданта, чтобы он после этого влился в группу беглых реадизайнеров, отказавшихся принимать участие в заговоре (опять же — зачем?), такая вероятность существовала.

Значит, что при первом варианте, что при втором, мы идем в ловушку. Только во втором варианте мы окажемся в ней позже, и еще не известно, что она из себя будет представлять. Именно поэтому я и хотел максимум работы выполнить в одиночку — чтобы в случае чего, в опасности оказался один только я. Выбираться из щекотливой ситуации намного проще в одиночку, нежели когда у тебя еще балласт из десятка человек.

Был, конечно, еще и третий вариант — что Драйз действительно тот, за кого себя выдает. Просто человек, устроившийся на работу комендантом, не имеющий ничего общего ни с одной стороной конфликта и предлагающий искреннюю помощь. В этот вариант хотелось верить больше всего, но червячок сомнения все равно точил меня — слишком уж внутренний мир толстяка расходился с его внешностью, слишком уж достоверно он строил из себя того, кем не является.

Прямо сейчас он сидит и зубами снимает с прутика куски мяса, жует их и прямо с набитым ртом рассказывает Мартен какую-то историю. Смешную, судя по тому, как она смеется, прикрывая рот поврежденной рукой.

Острый аналитический ум снова спрятался в ножны из жира и добродушия и никто, кроме меня, не знал, что он там вообще есть. По крайней мере, никто из сидящих здесь.

Поэтому, когда я тихо, чтобы услышали только сидящие рядом Чел и Ника, попросил приглядеть завтра за Драйзом, и убить его без раздумий, едва только он выкинет хоть что-то, хоть отдаленно похожее на странность, они посмотрели на меня так, словно я предложил им покормить с рук стаю скопий.

— Ты это серьезно? — шепотом осведомилась Ника, осуждающе глядя на меня.

— Абсолютно. — серьезно ответил я. — Давайте я не буду сейчас уходить в подробности, это не та тема, которую следует обсуждать в куче лишних ушей.

Чел хихикнула при этих словах, но я ожег ее взглядом, и она снова приняла вид внимательно слушающей отличницы.

— Давайте вы мне просто поверите, что Драйз не тот человек, каким кажется. — продолжил я. — И он действительно может представлять опасность.

— Да он же увалень! — Ника не удержалась и всплеснула руками. — Единственная опасность, которую он может представлять — это если он упадет на тебя! Да и то — всегда можно убежать!

Ника говорила, как всегда, эмоционально, но, к счастью, тихо. Настолько тихо, что даже Чел, сидящая неподалеку, явно слышала все не лучшим образом и потому подвинулась ближе, касаясь одной коленкой меня, а другой — Нику. Некоторые студенты бросили на наш шушукающийся треугольник любопытные взгляды, но тут же вернулись к своему ужину.

— Я не имел в виду прямую опасность. — ответил я Нике. — Хотя и ее со счетов сбрасывать не стоит тоже. В конце концов, если он например тебя тупо схватит и будет держать — что ты ему противопоставишь?

— По яйцам пну. — фыркнула Ника. — Хотя нет, к ним еще хрен пробьешься.

— Вот именно. — усмехнулся я. — Так что будьте хорошими девочками, послушайтесь меня. Я пока не знаю, что на самом деле представляет из себя этот человек, а это уже повод для того, чтобы заочно считать его опасным.

— Хочешь сказать, у него есть скрытые мотивы, стало быть?

— Не хочу. — я помотал головой. — Очень не хочу. Но придется.

Я уже вкратце выложил им план на завтрашний день, и ожидаемо получил порцию фырканья от Ники и непонимания от Чел. Им обеим план не понравился, но через минуту объяснений они согласились, что это самый верный способ выжить и свалить из академии. Пусть даже его верность измеряется парой процентов, это все равно больше чем стремящаяся к нулю вероятность добраться до населенного пункта пешком.

К сожалению, я не мог себе позволить идти в одиночку. Как минимум, в лаз мы должны войти вместе, и дойти до административного блока — тоже. Когда я, уже в одиночку, проникну в комнату видеонаблюдения и выясню, где находятся машины, я неминуемо подниму тревогу. Иллюзий на этот счет я не строил — залезть в логово скопий в надежде, что не заметят, может только дурак, или тот, кто не знает их повадок.

Дураком я себя не считал, и повадки своих "скопий" знал весьма неплохо, поэтому прекрасно понимал — незамеченным я не останусь. Это было бы возможно провернуть, если бы я пошел по трупам, убивая каждого встречного просто для того, чтобы он не обернулся в неподходящий момент и не увидел меня, но этого я делать не собирался. Как минимум, у меня банально не хватит праны на то, чтобы застрелить всех, кто мне попадется. По моим прикидкам, в шпиле должно быть никак не меньше пятнадцати человек, а, скорее, даже больше — двадцать, тридцать, сорок. Не говоря уже о том, что мне могут попасться Иллюзионисты, попытки вывести из строя которых — отдельный вид мазохизма.

Говоря откровенно, даже до комнаты видеонаблюдения я смогу добраться незамеченным только в случае, если меня специально не будут замечать. Однако даже если это дело и выгорит, еще надо будет спуститься обратно, а это тот же самый путь только в другом направлении, и уменьшение секретности нашей операции вдвое.

Поэтому совершенно исключено, чтобы все остальные находились в этот момент где-то далеко — они просто не успеют добраться до меня раньше, чем поднимется полноценная тревога, и на нас двинутся вооруженные перегруппировавшиеся солдаты.

Нет, ребята должны быть рядом. Настолько рядом, чтобы в идеале сорваться к машинам даже раньше, чем я к ним спущусь. Такой возможности, конечно, тоже нет — телефоны по-прежнему не ловили сеть, так что вариант оставался один-единственный — спуститься к группе, забрать ее из подземного хода и уже все вместе отправиться к машинам, скорее всего, попутно отбиваясь от случайного, но ежеминутно нарастающего и обретающего упорядоченность сопротивления.

И именно тот момент, когда я уйду в шпиль, оставив группу под землей, и будет критическим и поворотным. Момент, когда Драйз либо сделает какую-то гадость, тем или иным способом дав понять управлению, где мы находимся и что собираемся сделать, либо не сделает.

Первый такой момент. Потом, если все выгорит, и мы все же доберемся до машин, будут еще и другие такие моменты, но это будет потом. Это будет ЕСЛИ план выгорит. И там я уже смогу присмотреть за Драйзом сам, в отличие от первого момента, для которого мне и нужны мои девочки.

Каким-то образом я все же умудрился взять с них слово, что они не сведут глаз с Драйза и нейтрализуют его, если он начнет творить что-то непонятное. Убивать его они отказались наотрез, что та, что другая, да и в целом не описали границы "странного", но спасибо и на том. В конце концов, я и сам могу убить толстяка, если он что-то отчебучит, когда вернусь.

Само собой, отпускать меня в одиночку Ника отказалась наотрез. Но это поначалу. В первые пятнадцать секунд после того, как она узнала об этой детали плана. Следующие пятнадцать секунд она плавно снижала градус недовольства и громкость своей речи под давлением моего взгляда. Я даже ничего не говорил, просто сидел и скучающе смотрел на нее, ожидая, когда она выговорится.

— Закончила? — спросил я, когда она замолчала.

— Ага. — Ника грустно вздохнула. — Ты идиот.

— Слыхал уже. — я махнул рукой. — Ты повторяешься.

— Потому что ты продолжаешь делать идиотские вещи. — Ника показала мне язык. — Только попробуй не вернуться. Я же тебя отыщу, реанимирую и сама убью.

— Ты умеешь реанимировать? — заинтересовалась Чел. — Разве такое возможно?

— Абсолютно точно — нет. — Ника помотала головой. — Но ради него — научусь за секунду, это я вам обещаю.

— Ну-ну. — хмыкнул я. — Реаниматорша мелкая. Давайте лучше устраиваться спать. Качество сна у нас сегодня будет оставлять желать лучшего, так что надо попробовать хотя бы количеством наверстать. Завтра у нас тот еще денек.

Студенты уже доели свои порции и сейчас тихонько шушукались, бросая на наш советующийся треугольник немного настороженные взгляды. Я решил пока что не ставить их в известность о плане на завтрашний день, потому что было совершенно очевидно, что после таких известий никто из них до утра глаз не сомкнет. А они мне завтра нужны бодрые и полные сил. Ну, насколько это возможно.

Разумеется, никаких пледов и одеял никто не припас. Мало того — у нас не было даже банальной лопаты, с помощью которой можно было бы выкопать неглубокую яму, равномерно усыпать ее углями и присыпать их сверху тонким слоем земли, которая нагревалась бы от них. Возможно, я бы заморочился подобным одним только ножом, если бы нас было трое, но на десять человек я скорее руки по локоть сотру и нож сломаю, чем выкопаю такую яму.

А еще умотаюсь как грузчик на плантации сахарного тростника.

Все, что мы могли себе позволить — это разбросать костер, затушив открытое пламя в угли, и лечь вокруг него, чтобы медленно угасающее тепло грело нас хотя бы до тех пор, пока мы не уснем. К счастью, ночью еще были далеки от холодных, да и дождя, судя по чистому небу, не ожидалось, так что мы действительно имели все шансы проспать до самого рассвета. До того момента, той самой холодной точки утра, когда на листья и кору выпадает роса, не обделив и наши тела тоже.

Это будет неприятно, пробуждение явно не самым радостным, но это даже хорошо. Примерно в такое время нам и надо будет встать. Под самое утро, когда ночные патрули еще не сменились, зато уже почти спят. Когда их внимание рассеяно и взгляд замылен. Идеальный момент для того, чтобы провернуть задуманное.

Если, конечно, их патрули и часовые меняются хотя бы примерно по той же схеме, к какой я привык.

Если, конечно, у них вообще есть какие-то патрули и часовые.

Я бы с удовольствием выставил часовых, или даже сам не спал бы всю ночь, чтобы не случилось чего-то из ряда вон выходящего, но прекрасно отдавал себе отчет в том, что это бесполезно. Если на нас выйдут солдаты управления с их огнестрельным оружием, то даже если часовой, даже если им буду я, заметит их заранее, это не даст никакого преимущества и не позволит нам сбежать. Так что нет разницы, спать или бодрствовать.

С другой стороны, стоило бы оставить часовых для того, чтобы не подошли дикие звери, но это было бы актуально только если бы нас по-прежнему было трое. Такая большая группа, как наша, не вызовет интереса у диких зверей — они не станут с ней связываться, они поищут добычу полегче.

Действительно единственное, ради чего можно было бы оставить наблюдение — это чтобы проследить за Драйзом, но даже это не было нужды делать специально — я достаточно чутко сплю для того, чтобы не пропустить, как ему приспичит встать или хотя бы просто перекатиться набок. Не с его весом. Не с его комплекцией. Как ты ни крути, как ты прекрасно не владей собственным телом — если оно похоже на воздушный шарик без веревочки, тебе чтобы встать понадобится минимум две попытки.

И каждую из них я услышу.

Кроме того, конкретно мне завтра силы понадобятся больше всех, так что не спать всю ночь я просто не могу себе позволить. Да, у меня молодое и сильное восемнадцатилетнее тело, но даже у него есть свои пределы, и за последние несколько недель оно вполне могло к нему вплотную приблизиться. Сомневаюсь, что за всю жизнь на долю Сержа Колесникова выпадала хотя бы половина событий, что выпали мне чуть меньше чем за месяц. Так что лучше не рисковать.

А выставлять часовыми кем-то, кроме меня, было в принципе бессмысленно. Это же не воины, это подростки. Они сами не заметят, как уснут. И их даже нет смысла за это корить — это физиология и полное отсутствие привычки, которое не выработать за пять минут одними только словами.

Так что единственное, что остается — это обнять Нику, закрыть глаза и постараться уснуть.

Глава 6

Пробуждение было не из приятных, скажем прямо. Угли в костре за ночь протлели в золу и уже не давали никакого тепла, не говоря уже о земле, которая успела остыть явно задолго до того, как я открыл глаза. Бок, на котором я спал, задеревенел и едва ощущался, но это ничего — быстрая разминка приведет мышцы в порядок. Гораздо хуже, если я, или даже не я, а в принципе кто-то из находящихся здесь, застудил себе почки после сегодняшней вынужденной ночевки. Впрочем, у нас есть Ника, которая худо-бедно сможет с этим помочь, а, если сегодняшний наш план выгорит, то скоро мы сможем получить и нормальную медицинскую помощь.

К счастью, у меня немного меньше стали болеть ноги, а после того, как Ника влила в меня свежую порцию восстановившейся за ночь праны, стало вообще почти хорошо. Я снова мог ходить, бегать и прыгать — через боль и без особого удовольствия, но это хотя бы у меня получалось.

За завтраком, состоящим из все той же жареной кабанятины, подогретой на заново раздутом из едва живых угольков костре, я наконец посвятил всех невыспавшихся и сонных студентов в план, который нам теперь предполагалось воплотить в жизнь. Некоторые из них, еще не проснувшиеся, кажется, даже не поняли, о чем я вообще веду речь. Зато все остальные наоборот — моментально проснулись и уставились на меня удивленными взглядами. К счастью, никто не спорил и даже особо не задавал вопросов, по крайней мере, не касаемо самой сути плана.

А ведь я уже подготовил целую миниатюрную речь, суть которой сводилась бы к "Я никого с собой не тащу, но вариантов у вас не то чтобы много", а оказалось, что даже она-то и не нужна. Ребята и так готовы на все что угодно. Судя по всему, после вчерашних событий, когда я приютил их у костра, а потом умудрился еще и накормить и сделать так, чтобы они не замерзли насмерть ночью, мой авторитет среди них взлетел на недосягаемую высоту.

Эх, видел бы это Широ… Хотел бы я посмотреть, как сузятся его глаза от зависти.

Солнце только-только поднималось из-за горизонта, поэтому в лесу царило что-то вроде сумерок — светило посылало свои первые лучи почти параллельно земле и они высвечивали чащу изнутри, заставляя каждый украшенный крошечными каплями росы листик сверкать, как дорогой бриллиант. В воздухе пахло свежестью и покоем, и даже температура его, которую сложно было назвать комфортной, скорее бодрила, чем заставляла действительно мерзнуть.

После завтрака мы затоптали и засыпали землей костер, и выдвинулись к подземному ходу, благо путь до него отсюда я запомнил. Несмотря на это, я попросил Драйза идти впереди и вести за собой всех остальных, делая при этом вид, что ни черта не помню, куда идти. Подспудно я ожидал, что толстяк будет отказываться всеми возможными способами, лишь бы не маячить в поле моего зрения, но он легко согласился и пошел ледоколом по чаще. За ним оставалась настоящая широкая просека из раздвинутых в сторону деревьев и вытоптанного кустарника, так что проблема разной скорости разных членов нашей группы решилась сама собой.

Теперь мы все двигались со скоростью Драйза.

Это было не очень быстро, но где-то через час мы все же вышли к ручью и перекинутому через него замшелому бревну, недалеко от которого мы вчера спасли Амину от Широ. Даже возникла мысль сходить туда, где я вчера оставил узкоглазого, но я быстро ее отмел — с учетом того, что я вчера своими собственными руками приманил на это место солдат управления, нельзя сбрасывать со счетов вариант, что они решили тут оставить что-то вроде патруля. По крайней мере, я бы на их месте точно бы оставил — ведь кто-то же вызвал их ракетой, чтобы они забрали придушенного Широ и тело своего бойца. Думаю, они достаточно подкованы в полевой медицине, чтобы понять по состоянию мышц мертвеца, что он мертв уже давно и это явно не он запалил ракету перед смертью. А раз не он — значит, рядом шастает кто-то еще. А раз шастает кто-то еще, кто не желает представиться — вероятно, он опасен.

Так бы я рассуждал на месте солдат управления. А значит, и они тоже могли так рассуждать, и, если мы на них не наткнулись по пути сюда, это еще не значит, что мы на них не наткнемся в принципе. Это может произойти в любую минуту — несмотря на то, что мы еще не в академии, мы уже в опасной зоне.

Надо спешить.

К счастью, Драйз не терял времени, в отличие от меня. Пока я обводил окрестности сумрачным взглядом, ожидая в любой момент увидеть в зарослях движение, комендант подошел к большому и приметному, заросшему ярко-оранжевым лишайником, камню, и приложил к нему руки.

Я только хотел окликнуть его и предложить помощь, — ведь совершенно очевидно, что он не сдвинет эту глыбу весом в несколько Драйзов, — но опоздал буквально на какую-то секунду. На ту секунду, за которую Драйз легонько толкнул камень от себя и тот послушно завалился набок, словно был сделан из пенопласта.

Возможно, так оно и было. А, может, это был не пенопласт, а какой-то другой материал, из которого так искусно вырезали или выплавили этот фальшивый булыжник. И лишайник на нем наверняка не простой, а какой-нибудь искусственный, а то и вообще нарисованный. Специально нарисованный, чтобы булыжник выделялся на фоне остального леса и было ясно, где искать тайный подземный ход. При этом надо отметить, что сделана эта максировка была мастерски — несмотря на то, что подобным ярким лишайником в радиусе видимости обладал один лишь только этот "булыжник", я на него не обратил внимания совсем. Ни вчера, когда мы с Никой здесь зависли, ни, тем более, сейчас — до тех пор, пока Драйз не толкнул его своими ладонями.

А булыжник не просто завалился набок — оказалось, что он приделан к деревянному щиту, который в свою очередь через обычные дверные петли прикрывал вход в подземный лаз. Я почему-то ожидал, что нас ждет пещера и ее пугающий темный зев, но, черт возьми, откуда взяться скале и тем более пещере в ней в лесу? Логично, что это будет что-то вроде погреба.

Однако на откидной крышке все сходство с погребом у лаза заканчивалось. Когда я подошел и заглянул внутрь, оказалось, что внутри нет даже толкового спуска — только несколько грубых ступенек, которые не то вырезали, не то выгрызли прямо в камне. Кривые, скошенные, разной ширины и высотой раза в два выше, чем это было действительно удобно, они уводили вниз, в темноту.

В лазе даже не было никакого освещения.

Я перевел взгляд на Драйза, который сиял довольной улыбкой и мотнул головой в темноту:

— Иди первым.

— Не вопрос, босс. — улыбнулся Драйз. — Только там света нет, а я свой телефон в академии оставил. Не одолжишь свой в качестве фонарика?

Я достал телефон, убедился, что батарейки еще тридцать процентов (Хотя какая разница? Один хрен связи нет), включил фонарик на минимальную мощность и протянул телефон Драйзу. Толстяк, аккуратно ступая по ступеням, полез под землю, а я обернулся, махнул рукой остальным, приглашая их тоже, и полез следом.

Уже под землей я запоздало сообразил, что не сказал последнему идущему прикрыть за собой крышку лаза. Ну да ладно, чай не совсем тупые, сами догадаются. В любом случае, мне важнее наблюдать спину Драйза и следить, чтобы он не выкинул какого-нибудь фокуса. Да, потолок лаза слишком низкий, чтобы я смог тут орудовать луком — пусть даже прановым, а не материальным, но, если что, я и просто стрелой прекрасно справлюсь. Ткнул сзади между ребрами в сердце, и готово.

Собственно, в этой каменной кишке ничего, кроме как ткнуть стрелой, и сделать-то нельзя было. Драйзу приходилось идти чуть ли не приставными шагами, чтобы хоть как-то продвигаться вперед, я же, даром что вдвоем меньше коменданта, то и дело цеплял плечами стенки коридора.

Когда Драйз говорил, что геоманты "облагородили" подземный ход, он, наверное, шутил. Или он не понимает значение слова "облагородить". Или он имел в виду крышку с фальшивым булыжником.

Во всем остальном лаз не производил впечатления того, что "облагородили". Он вообще не производил впечатления структуры, на которую хоть кто-то обращал внимание. Неровные стены, то и дело цепляющиеся за плечи, извилистая конфигурация, заставляющая думать о натуральных кишках какой-то огромной змеи, волнистый потолок, под которым местами приходилось идти чуть ли не в приседе — все это не создавало впечатление продуманного подземного хода. Это был именно лаз. Причем лаз, который даже природным назвать было трудно, потому что несмотря на все его неудобства, он все же был рассчитан на человека, и, если верить словам Драйза, он куда-то да выводил. А природа не отличается подобным внимание к людям и их удобствам.

В то же время лаз навевал едва уловимые мысли о геомантах. Два раза в лучах света на стенах сверкнули вскрытые жеоды каких-то полудрагоценных камней, которые словно отбили молотком. А на третий раз я заметил на противоположной стене еще одну жеоду, срез которой по форме практически идеально подходил к своей товарке напротив.

Создавалось ощущение, что когда-то давно сошедший с ума геомант зачем-то разорвал саму здешнюю скальную основу на глубине полутора человеческих ростов, чтобы сформировать этот крысиный лаз. Не считаясь ни с чем, не думая о красоте или функциональности, просто чтобы было. Просто чтобы показать, насколько он крут, раз способен сотворить такую червоточину в камне, скорее всего даже не видя ее при этом.

От подобных мыслей становилось даже немного не по себе, но, судя по всему, я один был такой. Остальные шли кака ни в чем не бывало, особо по сторонам не смотрели, а где-то ближе к концу нашего неровного строя даже завели беседу, как ни в чем ни бывало.

Лаз оказался длинным, и из-за его не самый удобной конфигурации мы шли по нему долго. Настолько долго, что у меня даже начали закрадываться в голову мысли, что мы ходим кругами, но я их тут же отбросил, потому что, каким бы однообразным ни казалось на первый взгляд окружение, на самом деле оно не повторялось. Мы действительно куда-то двигались.

И вскоре это подтвердилось, когда Драйз оглянулся на ходу и ткнул пальцем в потолок, до которого не достал — здесь он был как нигде высоким.

— Вот тут выход в общежитие. — прокомментировал он, светя вверх, в узкий каменный колодец высотой в два человеческих роста, в конце которого виднелся еще один деревянный щит. В стенки колодца были вбиты или вплавлены или просто посажены геомантами мощные стальные скобы, кое-где тронутые ржавчиной — лестница. Здесь о ней позаботились, в отличие от выхода в лесу.

Да, лестница здесь мерзкая. Если вдруг понадобится выходить через этот выход, быстро группа из него не выберется. Это внутрь можно быстро спрыгнуть, хоть и с риском повредить ноги, на что, скорее всего, и был расчет, а вот чтобы быстро выбраться изнутри — это летать надо уметь.

Хм, летать… А ведь мы умеем. По крайней мере, в теории. Так что, может быть, все не так уж и плохо.

— Идем дальше. — велел я.

Минут через пять подземный ход пошел на подъем. Уклон был едва заметным, но очевидным как минимум для меня. Спустя еще пятнадцать минут Драйз остановился второй раз, но на сей раз — уже окончательно. Дальше идти было просто некуда.

На последних своих метрах коридор хода резко расширялся в небольшую пещеру — как раз такого размера, чтобы тут мог встать Драйз и мимо него протиснулся я. В дальней стене пещеры, которая здесь была такой же дикой и нетронутой, как и сам лаз, отчетливо виднелась дверь, про которую говорил Драйз. Ничем иным, кроме как дверью, этот плоский кусок стены, очерченный ровным прямоугольником, буквально кричащий о том, что он искусственого происхождения, просто быть не мог.

Драйз обернулся на меня и протянул мне телефон:

— Мы пришли.

Я жестом отказался от телефона, — внутри он мне все равно не понадобится, и подошел к двери, лишенной каких-либо ручек, щелей или чего-то еще, за что можно было бы ухватиться. Абсолютно плоский, будто отполированный, но при этом ничего не отражающий, серый камень так и тянул пощупать его, но, едва я протянул руку, как Драйз ее перехватил. Я перевел на него взгляд, он покачал головой:

— Коснешься камня, стена сразу исчезнет. Кто знает, что нас ждет по ту сторону?

— Твоя правда. — согласился я. — А ее потом возможно вообще поставить обратно?

— Да, но это может сделать только реадизайнер. И я не знаю, как именно.

— Тогда проблема невелика. Попросишь Нику и Чел, они точно разберутся.

— Без проблем, босс. — совершенно серьезно, без тени улыбки сказал Драйз. — Ты сам-то готов?

— Еще пока нет. Где я окажусь, когда выйду?

— В холодильнике. Это огромное каменное помещение, в котором устроили продуктовый склад. Температура там низкая, так что вряд ли прямо в холодильнике есть враги.

— Выйти из него возможно?

— Конечно. — Драйз удивленно посмотрел на меня. — Кто же сделает холодильник, из которого нельзя выйти? Это же техника безопасности банальная. Нажмешь на зеленую ручку на двери и выходи.

— Этаж первый?

— Первый, точно напротив лестницы. Так что тебе придется пробраться через весь холл.

— Справлюсь. — я махнул рукой.

Главное, чтобы я не влип в неприятности в первый же момент, чтобы у меня была хотя бы минута на то, чтобы оглядеться и продумать план действий. Даже если эта минута будет сопряжена с неприятно-низкой температурой.

— Приготовься, я пошел. — бросил я Драйзу и приложил руку к стене, направив в пальцы по крошечному заряду праны.

Стена отреагировала живо — она моментально осыпалась невесомой серой пылью, будто развалилась на атомы. В подземный ход резко ворвался морозный воздух и призрачно-синий свет.

— Дежурные лампы. — прокомментировал Драйз, кивая на синие лучики. — Это нормально.

— Отлично, хоть во тьме гулять не буду. — ответил я. — Все, зови девчонок, а я пошел.

И я выскользнул из лаза раньше, чем он повернул голову, чтобы позвать Нику и Чел — не хотелось, чтобы Ника висла у меня на шее и закатывала сцены трогательного прощания.

В холодильнике оказалось даже холоднее, чем я думал — скорее всего, тут вообще был минус. Небольшой, но все же минус. Вокруг прямо с потолка свисали животные туши неизвестного происхождения, и, когда я из интереса ткнул одну из них кончиком ножа, — единственного материального оружия, что взял с собой, — то убедился, что мясо как камень. Здесь действительно был минус.

Лавируя между тушами, я успел сделать около пятнадцати шагов, пока не наткнулся на первое препятствие — стену, в которой в назойливом синем свете виднелась широкая и высокая дверь с мощными резиновыми уплотнителями по периметру и большим замком с яркой пластиковой ручкой. Возможно, даже зеленой.

Помня совет Драйза, я нажал на нее и навалился плечом на дверь. Она пошла неожиданно легко, будто бы ничего не весила, и я от неожиданности практически вывалился в следующее помещение.

К счастью, в нем тоже никого не было. Потому что это тоже был холодильник. Хотя после предыдущей камеры назвать его "холодильником" было бы кощунственно — после минусовой температуры тут было даже тепло. Наверное, небольшой плюс.

Я быстро огляделся, убедился, что кроме овощей в ящиках, штабелированных вдоль стен, всяческих сыров и прочих продуктов недолго хранения, никто за мной не наблюдает, и быстрым шагом прошел к противоположной двери, украшенной уже знакомой мне ручкой.

На этот раз я не наваливался на дверь всей массой, а открывал ее аккуратно, по миллиметру, прислушиваясь к каждому шороху и выглянув в щель одним глазом, едва только она стала достаточно для этого широка.

Я оказался на кухне академии. Там, откуда брали начало наши завтраки, обеды и ужины. Я увидел несколько огромных плит посередине большого, выложенного кафелем даже не потолке, помещения, несколько разделочных столов по периметру, целый полк холодильников и морозильных камер вдоль одной из стен, шкафы с инструментарием, какие-то непонятные кухонные приспособления…

К счастью, солдат управления здесь не было. Да и действительно — зачем им кухня? Пайки они, скорее всего, привезли с собой, чтобы не задумываться о готовке, так что максимум, что они сделали — обыскали кухню, холодильники, и ушли с нее. Они-то не знали про подземный ход.

Прежде чем ступить на кафель, я еще раз перешнуровал заячьи мокасины, которые сделал для Амины, но ради этой миссии отобрал обратно — мне их великолепное свойство скрадывать звуки шагов благодаря меху снаружи пригодится намного больше, чем ей. Тем более что она все равно носила их мехом внутрь.

Ничего не задев и не издав ни единого звука, я скользнул по кухне и выглянул наружу, в общий холл, благо никаких дверей тут не было — просто прижался к стене и высунул один глаз.

В общем холле солдаты были. Целых трое. Двое спали сидя на стульях, поставив свои винтовки сбоку, третий бодрствовал, но смотрел в окно, стоя спиной ко мне. Он тоже никак не подозревал, что опасность может придти со спины.

Снова бегло окинув зал и убедившись, что я ничего не упустил и нигде не скрывается еще парочка солдат, я внаглую пересек зал быстрым шагом прямо по центру, не сводя, однако, взгляда с бодрствующего солдата, готовый в любой момент вскинуть руки и отправить в него стрелу.

Обошлось.

Все-таки время для своего дерзкого плана я выбрал идеальное.

Добравшись до лестницы, я секунду прислушивался, а потом решительно пошел вверх, держась поближе к стене, чтобы максимально расширить поле зрения и заглядывать за углы как можно раньше.

На лестнице тоже никого не было и я спокойно, хоть и не очень быстро, добрался до второго этажа. Дверь, разделяющая лестничную клетку, и внутренний коридор, оказалась открыта, как и окно напротив нее, и я замер на последних ступеньках, так, чтобы меня нельзя было увидеть изнутри, решая, что делать дальше. Вроде бы внутри никого нет, но…

Нет, кто-то есть! Кто-то совершенно точно только что хихикнул недалеко от входа! Хихикнул, а потом громким длинным вдохом набрал воздуха в грудь и заорал во всю мощь своих солдатских легких:

— Эй, Влад! Влад, иди сюда, чего покажу!

И Влад услышал. Сверху, с третьего этажа, раздался хлопок закрываемой двери, а потом по лестнице вниз загрохотали тяжелые шаги.

Глава 7

Да что ж так невовремя! Что ты, урод, смог там такого смешного найти в такую рань?! Почему тебе вообще в такую рань не спится, ты что, больной?! Будь моя воля, я бы спал и спал! И Влад твой тоже хорош — поперся на зов, как мальчик по вызову!

Я скрипнул зубами от бессильной злости и отступил на две ступеньки вниз. Ничего не поделаешь, придется снова спуститься, хотя бы на один пролет, чтобы меня тут не заметили. А когда Влад пройдет, и они там уединяться — снова продолжать восхождение.

— Эй, наверху! — внезапно раздалось снизу, с первого этажа. — Вы чего там разорались?! У меня тут парни спят!

Вот сука, не хватало еще чтобы ты сюда поперся на разборки! Куда мне теперь деться?! Я же даже спуститься не могу — дежуривший у окна солдат ради того, чтобы доораться на сослуживца наверняка сунул голову в дверь, и, стоит мне спуститься еще на десяток ступенек — он уже увидит мои ноги!

А если не спуститься — тот, кто идет сверху, увидит мою голову!

Вот не спится одному в такой час!

Вот поперся же второй на его зов, не лень ему было!

Вот не смотрелось третьему дальше в окно, на прекрасный рассветный лес!

Прекрасный рассветный лес…

Окна выходят на лес!

Я кинулся к окну со всех ног, надеясь, что зачинщик всей беды поленится и не попрется выяснять отношения с дежурным снизу, увидев между делом и меня.

А еще я очень надеялся, что Влад спускается достаточно медленно, чтобы я успел…

Прыгнуть в окно, группируясь, подтягивая к подбородку колени, чтобы не зацепиться ими за подоконник, и прямо в прыжке разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. В руках сверкнула прана, формируясь в два коротких широких и толстых клинка.

Если я опоздаю хотя бы на мгновение — мне конец. Если я упаду с высоты даже всего лишь второго этажа без возможности принять удар в ноги и перекатиться — мой позвоночник этого просто не выдержит и треснет, как сухая ветка.

Поэтому, едва только перед глазами промелькнул отлив подоконника, я размахнулся и вонзил оба прановых клинка в стену.

Я специально не задумывал у них режущих кромок — только кончики. Острейшие кончики, которым никогда не суждено обломиться или затупиться ни об один материал на свете, легко вошли в камень административного шпиля, меня по инерции дернуло вперед и вниз, но я принял удар стены в напряженные ноги, и повис на клинках, как на гимнастических брусьях.

Быстро кинул взгляд через плечо налево, потом направо, и только потом — себе под ноги, и никого не увидел. Мои молниеносные суждения оказались верными — со стороны леса солдат не было, и мои акробатические этюды остались незамеченными.

И действительно — зачем нужны солдаты там, где от леса до стены здания — два десятка метров? Наблюдение можно вести и из окон, в чем я уже убедился, а если кто-то все же соберется отправиться в лес на поиски беглых студентов — так сборы сподручнее проводить в помещение, и лишь потом выходить на улицу.

Но это все запоздалые, хоть и логичные объяснения действия, которое на самом деле в очередной раз подсказала мне моя интуиция.

О том, что было бы, если бы она ошиблась, думать даже не хотелось.

Я задрал голову, глядя вверх, на окна других этажей, выходящих все на тот же лес. К сожалению, из них всех были открыты только то, через которое выскочил я, и то, что находилось ровно над ним — на третьем этаже. Все остальные были закрыты.

Жаль. У меня в голове уже промелькнула мысль, что, может быть, мне удастся проползти по внешней стене шпиля до самого верха и проникнуть обратно внутрь через окно. А нет, не удастся. И дело тут даже не в том, что это сложно физически — как раз моя физическая форма была на высоте. Просто необходимость разбивать окно, чтобы проникнуть обратно внутрь шпиля, автоматически ставила крест на моем плане. Мне все еще нужно сохранять скрытность. Поэтому возможность проползти по внешней стене хотя бы даже один этаж — уже подарок судьбы, которым грех не воспользоваться.

Однако, едва только я подтянулся на своих прановых клинках, как над головой раздался невнятный голос, и шорох одежды. Что-то щелкнуло, потянуло противным дымом.

Вот, значит, почему тут окно открыто — солдат, что обыскивал второй этаж, курит. А курить в помещение ему, видимо, запретило командование, и он курит в окно. И тот, что с третьего этажа, наверняка, тоже любит посмолить… Может, потому первый его и позвал, что нашел в комнатах преподавателей что-то интересно на покурить?

Это объясняло, почему здесь открыто окно, но мне это знание было не нужно. Мне нужно было, чтобы они как можно быстрее свалили от окна и перестали в нем маячить, чтобы я смог добраться до окна третьего этажа, не опасаясь, что меня заметят.

Наконец над головой раздался еще один щелчок, только намного тише, и мимо меня спикировал окурок, чудом разминувшись с моим воротником. Зашуршала по подоконнику одежда, утопали вдаль тяжелые шаги. Я выдохнул, и, поочередно отрывая руки от своих прановых снарядов, вытер ладони об одежду и пополз по стене.

Сперва — вбок, чтобы окно осталось не просто сверху, а еще и сбоку. Потом — вверх, намереваясь поравняться с окном третьего этажа и заглянуть в него, прежде чем запрыгивать внутрь.

Восхождение давалось легко — прановые клинки легко входили в камень под небольшим углом, совсем как моя самая первая прановая стрела. Помню, я еще тогда удивился, как легко она пронзила твердый камень. После того, как мне всю мою предыдущую жизнь приходилось карабкаться по стенам и крышам, используя только собственные пальцы и простейшие инструменты минимального размера и веса, а от того — и функционала тоже, прановые шипы казались настоящим чудом, которое можно в любой момент спрятать в никуда и оттуда же достать. Да, после них в стенах остаются дыры, украшенные извилистыми трещинами, но какое мне сейчас до этого дело? Сейчас мне есть дело только до того, как бы побыстрее добраться до окна третьего этажа.

К счастью, день был абсолютно безветренным и мне хватило пары минут, чтобы поравняться с оконным проемом. Аккуратно заглянув внутрь один глазом и прислушавшись одним ухом, я не уловил никаких признаков опасности, ступил на подоконник, и тихо спустился на кафель лестничной клетки.

Гулкие лестничные пролеты доносили до меня неразборчивый тихий разговор этажом ниже. Видимо, Влад сцепился языками с ответственным за второй этаж. Что ж, тем лучше, чем дольше он там пробудет, тем больше шанс, что на обратном пути я с ним не пересекусь тоже.

Я двинулся вверх по лестнице, продолжая придерживаться стены. Четвертый этаж я преодолел без проблем, там даже дверь, ведущая во внутренний коридор, была закрыта, так что я просто прошел мимо быстрым шагом. С пятым тоже проблем не возникло, хоть там дверь и была не просто открыта настежь, а судя по ее виду — вообще выбита чем-то тяжелым. Тем не менее, ничего опасного или хотя даже просто движущегося я, притаившийся на лестнице в лежачем положении, так, что одни только глаза высовывались из-за срезаа ступенек, не увидел и не услышал, так что решил подняться на ноги и быстро, но тихо просочиться мимо опасного проема.

И вот я на шестом этаже. Здесь дверь, ведущая во внутренние помещения, тоже была открыта, и я видел короткий коридор с тремя дверями. Одна — в торце, вернее, даже не одна, а две, потому что это была двустворчатая резная дверь из темного дерева. Даже думать не пришлось, что за этой дверью скрывается — кабинет директора, что же еще. Драйз предупреждал меня, что подняться на лифте и по лестнице — это разные вещи, и что я не окажусь в кабинете директора сразу, но все равно я испытал облегчение, когда убедился, что он сказал правду, что меня не ждет сразу за дверью батальон солдат и что мне даже не придется прокрадываться через кабинет директора. В конце концов, все, что я услышал от коменданта, я все еще подозрительно делил даже не на два, а на все пять.

Именно поэтому я не стал очертя голову дергать ручку правой двери, за которой, по словам Драйза, располагалась комната видеонаблюдения, а сначала подошел к ней и приложил ухо, прислушиваясь, что творится с другой стороны.

И ничего не услышал. То ли за дверью действительно никого не было, то ли это двери такие.

На всякий случай я перешел в двери напротив, и приложил ухо к ней. Драйз ничего не говорил про эту дверь, и вообще не упоминал ее, поэтому, что может быть за ней — оставалось загадкой.

Но в этот раз я что-то да услышал. Я услышал голоса. Пять или шесть разных голосов, которые что-то обсуждали. Дверное полотно прилично скрадывало звуки, поэтому разобрать речь возможности не было, но одно было понятно точно — там много людей. Много солдат управления, если еще точнее — тех самых, про которых Драйз говорил, что они будут где-то рядом. И я совершенно точно не хочу открывать эту дверь, даже если он меня обманул и комната видеонаблюдения именно за ней.

Вместо этого я вернулся к первой двери, еще раз попытался послушать, что за ней происходит, снова ничего не услышал и наконец рискнул положить руку на дверную ручку и аккуратно, чтобы сделать щелчок открываемого замка как можно тише, надавил.

Надо отдать должное замку — открылся он действительно тихо. И дверь на петлях тоже повернулась бесшумно, даже не скрипнув. Если бы не все это, скорее всего, моя вылазка прямо здесь бы и закончилась.

За дверью действительно была комната видеонаблюдения — в этом не оставалось ни единого сомнения, стоило только глянуть на четыре огромных экрана, которые занимали всю противоположную стену и которые в свою очередь были разбиты на целую кучу квадратиков поменьше, в каждом из которых транслировалось изображение со своей камеры. Так что Драйз меня не обманул и я действительно оказался там, куда и стремился.

Вот только Драйз ошибся, говоря, что в комнате, скорее всего, никого не будет. В комнате был солдат управления.

К счастью, он дремал, положив ноги на стол перед собой, откинувшись на спинку кресла и даже посапывая во сне. Если бы не это, он бы наверняка почувствовал, что дверь за его спиной открывается, или как минимум заметил бы изменение освещения, и все равно обернулся. Но мне в очередной раз повезло, или, говоря правильнее — в очередной раз сыграл свою роль выбор правильного времени для посещения шпиля, — и я остался незамеченным.

Оружие бойца стояло возле его кресла, стволом вверх — он явно не ожидал никакого нападения здесь, в самом центре операции, да еще когда рядом, буквально за соседней дверью, находилось еще полдесятка его коллег. В общем-то, совершенно справедливо не ожидал — ведь стоит мне сейчас элементарно слишком громко закрыть дверь, как он проснется и либо поднимет вой, либо схватится за оружие, либо и то и другое сразу. А ведь он и без этого может в любую секунду проснуться. И самое плохое — я даже не могу его придушить, как сделал это день назад с Широ. Вернее, могу, но он неминуемо проснется от этого и начнет бороться, и я не уверен, что тогда все пойдет по моему плану — в конце концов, этот мужик вдвоем старше и тяжелее нынешнего меня. А ведь ему даже не нужно пытаться меня победить, ему достаточно просто дотянуться до оружия и выстрелить.

Да ему достаточно банально стул уронить и на грохот уже прибегут друзья из двери напротив!

И по той же причине я не могу убить. Могу, конечно, но перед смертью он обязательно нашумит. Да так нашумит, что даже две закрытых двери не спасут — хилые они, тонкие. Я даже смог сквозь одну из них расслышать неспешный разговор на не самых высоких тонах.

Я еще раз обвел комнату видеонаблюдения взглядом, пытаясь сообразить, что же мне делать. Нельзя просто так оставлять солдата мирно спать дальше, он может проснуться банально от того, что я сдвину его кресло чуть в сторону, чтобы добраться до мониторов. И не помогут даже мои привычные техники работы со временем — я же не могу остановить время вокруг солдата полностью. Поэтому надо его как-то вырубить, но даже удар по затылку не пройдет — на нем шлем. А вокруг, как назло, ничего, что могло бы помочь. Сплошные металлические шкафы, в которых перемигиваются яркие лампочки, да висящий над ними красный баллон с надписью "Огнетушитель углекислотный".

Углекислотный… Что-то такое, помнится, Чел рассказывала на занятии, про углекислоту. Она содержится в воздухе, но при этом для дыхания непригодна, и человек, при превышении определенной ее концентрации, теряет сознание… И при этом даже не просыпается.

А что, если…В конце концов, если не сработает, попробовать придушить я всегда успею…

Я потянулся к огнетушителю своим прановым телом и попытался почувствовать газ внутри него, как это учила делать Чел. Тонким щупальцем красного дыма проник сквозь стенку баллона, не в физическом смысле, а в том, как я это себе представлял, и заполнил баллон изнутри. Присоединил углекислоту к своему объему прану и медленно потянул щупальце обратно, вытаскивая вместе с ним шарик газа — сколько получится.

Не бывает герметичных сосудов. Со временем из любого сосуда газ уходит, даже просто за счет диффузии. Это знали даже в моем мире, только не знали, что это называется красивым словом "диффузия".

Я же сейчас просто ускорил этот процесс.

Несмотря на то, что на занятии у Чел с газами у меня не сильно складывалось, сейчас я смог извлечь из огнетушителю какую-то часть углекислоты. Маленький прозрачный шарик, размером с половину ладони, который висел в воздухе, удерживаемый моей волей, и ничем по виду не отличался от окружающего воздуха. Надеясь, что этого будет достаточно, я поднес шарик к носу солдата и позволил ему его вдохнуть. Не весь сразу, конечно, разделил на четыре вдоха, замешивая с обычным воздухом.

И после четвертого поза солдата резко поменялось.

Если до этого его мышцы были напряжены и держались в тонусе из-за неудобной позы для сна, то сейчас он расслабился и практически стек со стула. Я подшагнул вперед, и аккуратно помог ему бесшумно улечься на пол, попутно проверяя пульс на шее.

Пульс был. А вот реакции на раздражители, — я ущипнул солдата за запястье, — не было.

Значит, сработало. Теперь надо торопиться — не знаю, как надолго это его отключило.

Я сел в освободившееся кресло и подвинулся к экранам. Драйз вчера выдал мне краткий экскурс по этой системе, хоть и долго не мог понять, зачем он мне — "там совершенно обычные сенсорные компьютеры, разберешься". Конечно, он не знал, что я не в курсе, что такое "Обычный сенсорный компьютер", и, конечно, сообщать об этом я ему не стал — слишком подозрительно это бы выглядело для него. В конце концов я добил его аргументом разряда "не хочу чтобы в самый ответственный момент все пошло к чертям из-за того, что я что-то сделал не так, так что давай представим, что я не знаю ничего про обычный сенсорный компьютер", и он сдался. Объяснил мне, что и как делать, используя для примера мой же телефон.

Поэтому сейчас я справлялся довольно ловко, особенно, если учесть, что здесь действительно ничего сложного не было. Шесть десятков камер выходили на четыре монитора, на каждый — по пятнадцать. Изображения были маленькими, но стоило ткнуть в одно из них — и оно открывалось на весь монитор, а при втором тычке — сворачивалось обратно. Очень удобно и понятно.

Я бегло пробежался взглядом по картинкам с камер, стараясь не задерживать на них взгляд, но кое-где он прилип сам собой.

Вот одна из камер показывает общее поле в тренировочном блоке, на котором рядами лежат несколько десятков тел, укрытых белыми простынями в кровавых пятнах. Рядом — также рядами лежало обмундирование и оружие солдат управления.

Вот другая камера показывает лавку возле общежития, на которой сидит солдат управления. Без оружия и без шлема, только в одежде с отличительными знаками. Сидит, подперев голову ладонями и невидящим взглядом глядя куда-то вдаль. В пальцах у него зажата сигарета, которая давно стлела и от которой остался только длинный кривой палец пепла, чудом держащийся на фильтре — с самого щелчка зажигалки солдат не сделал ни затяжки. И вообще не шевельнулся.

Вот третья камера выходит в тренировочный блок, в тот район, где расположилась площадка, имитирующая скалистую гору.

И вот на этой-то камере я и увидел машины.

Судя по следам, они тут были не всегда — скорее всего, академию сначала окружили войсками, а уже потом, когда основная фаза операции закончилась — согнали все машины сюда. В любом случае, их здесь было много. Десятка два, не меньше. Если предположить, что в каждой из них приехало по десять-пятнадцать человек, становилось не по себе от количества противостоящих нас, пусть и не напрямую, солдат.

А ведь это только часть машин. Как минимум, еще столько же должны были уже уехать, увозя раненых солдат и плененных реадизайнеров…

Как бы то ни было, я выяснил, что хотел. Осталось дело за малым — вернуться к группе и добраться до машин.

Я привстал с кресла, и еще раз внимательно посмотрел на картинку, запоминая расположение машин и прикидывая, какую будет проще увести. Потратил на это две лишних секунды.

Примерно столько понадобилось бы гипотетическому человеку из соседнего помещения, чтобы пересечь коридор, открыть дверь в комнату видеонаблюдения и сказать:

— Эй, Санчес, твоя сме… А ты еще кто такой?!

Глава 8

Вот и все. Прощай, скрытность. Меня заметили, и солдат уже тянет вверх ствол винтовки, перехватывая ее второй рукой. Это плохие новости.

Я не успею поднять лук, а от груди стрелять не получится — нас разделяет высокая спинка кресла на колесиках, на котором сидел Санчес, стрела угодит в нее. Это пулям все равно — они прошьют ее насквозь, а мои стрелы так не умеют, они срабатывают сразу же, как только во что-то угодят.

А вскинуть руки в полноценную стойку, так, чтобы стрела прошла поверх спинки, у меня времени нет — солдат уже поднял свое оружие, а мои руки по-прежнему по швам.

С другой стороны, я уже сделал все, что мне нужно было, и таиться мне больше незачем. Можно и пошуметь.

Это хорошие новости.

Черт, если бы не этот стул, я бы попробовал упасть на спину, стреляя в падении! Конечно, я могу поставить купол замедления времени, даже хоть прямо в этот же самый стул поставить, и тогда…

Кстати… А что тогда?

— Руки по швам! — заорал солдат, удерживая винтовку одной рукой, а второй — шаря у себя за спиной. — Парни, сюда!

А вот одной рукой он ее точно зря перехватил. Я хорошо помнил, как ощущаются в руках это три с лишним килограмма, которые он сейчас пытался удержать одной рукой.

Удержать еще можно. А вот прицельно стрелять — точно нет.

Я присел вниз, подхватывая одной рукой стул на колесиках, а второй — втыкая прямо посередине сиденья стрелу. Вспышка высвобожденной праны — и вокруг меня развернулся мой любимый купол замедления времени.

А потом я встал, швыряя стул от себя в сторону солдата!

Да, я понял все верно! Точка, в которой застревает стрела, становится системой отсчета времени, замедленного вокруг! Сам по себе стул не замедлился, он просто стал объектом, относительно которого замедлилось все вокруг! Как я, после того, как нюхнул скиллитрита!

Поэтому к солдату стул полетел со своей обычной скоростью, которую мог бы придать ему восемнадцатилетний подросток.

А вот пули, вылетевшие из ствола в тот же момент, как только я начал двигаться, попали в одному мне видимый купол вокруг мебели, и резко замедлились. Стул летел дальше, таща за собой купол, а, вернее, уже сферу, часть которой срезало полом, и по мере того, как его границы снова касались пуль, те ускорялись, и, зло жужжа, искали меня там, где я стоял.

Только меня там, конечно, уже не было. Отшвырнув в противника стул, я снова присел и кинулся вперед длинным кувырком, пропуская над головой замедленные пули.

Стул уже долетел до солдата, и втащил его в свой пузырь замедленного времени. Боец управления только сейчас начал пытаться закрыться от летящего предмета, увел ствол в сторону и потянул к лицу локоть.

Я мог бы выстрелить прямо снизу, мог бы атаковать ближайшую ко мне ногу, пронзая ее прановой стрелой или даже клинком, но я не стал.

У меня появилась другая идея.

Если уж я решил шуметь, то почему бы не пошуметь как следует, стягивая к шпилю как можно больше солдат? Пусть они все придут сюда, а я тем временем свалю к друзьям в подземный ход и сам черт нас не найдет.

Да, хороший план. Можно было нашуметь и по пути сюда тоже, но тогда бы я не смог бы выяснить местоположение машин. А сейчас терять уже нечего.

Ну, или, как минимум, меньше.

Стул врезался в солдата и отскочил от него, как от кирпичной стены — точно так же, как я чуть не отскочил от Юли, когда пытался атаковать ее в замедлении. Отскочил и упал на бок, освобождая бойца от оков времени.

И тогда я толкнулся от ножки стула и взлетел в воздух. Руки легли на верхушку армейского шлема, я оттолкнулся от него, вынося колено вверх, в жутком ударе снизу вверх в подбородок!

Если бы я так попытался сделать в пузыре, мое колено, скорее всего, разлетелось бы на атомы. Прямо под кожей.

Кр-рак! — хрустнуло то ли у меня в колене, то ли в ничем не прикрытой челюсти солдата.

Оттолкнув от себя слегка приподнявшегося над полом от мощного удара противника, я отскочил назад, споткнулся о стул и едва не полетел на пол, в последнюю секунду удержав равновесие.

Солдату повезло меньше — он нелепо взмахнул руками, и без сознания рухнул на пол.

Очень громко рухнул.

Лязгнуло оружие, захрустело снаряжение, зазвенели просыпавшиеся из подсумка патроны — все это было так громко, что товарищи поверженного обязательно услышали бы, даже если бы проворонили вопли и выстрелы.

Но они не проворонили.

Поэтому вместо того, чтобы гулко удариться затылком шлема о дверь напротив, солдат повалился внутрь помещения, прямо на руки поспевших на выручку друзей.

Они увидели меня, и их реакция была мгновенной, отработанной, профессиональной. Один подхватил падающего товарища и моментально оттащил его в сторону, освобождая проход и линию огня, а остальные вскинули оружие и открыли огонь.

На этот раз без вопросов. Без приказов и уговоров. Без сомнений. Есть поверженный товарищ, и есть тот, кто его поверг, а значит — враг. И их трудно винить за их действия. У них в головах есть четкий план действий на подобные ситуации.

И этот план мне на руку.

Ведь теперь между мной и противниками нет ничего, кроме пустых двух метров коридора.

Сперва — купол в середину коридора, в котором пули увязли, как в киселе. Потом — две стрелы с горизонтального лука в дверной проем. Они, в отличие от пуль, прошили пузырь с легкостью, пролетели справа и слева от солдат, которые видели, что я промахиваюсь, и потому не спешили укрываться, продолжая заливать свинцом пузырь замедленного времени.

Только я не промахивался.

Просто они не видели, что между стрелами натянута тонкая нитка активной праны, словно веревка, соединяющая две половинка снаряда бола. Они не видели, что, пролетая мимо, стрелы захлестывают их этой нитью, она натягивается, сбивая стрелы с траектории, кидая их друг навстречу другу, пока они не встретились в воздухе, нить не перехлестнулась…

И запечатала всю четверку солдат в одном огромном цилиндре замедленного времени.

Их глаза медленно расширялись, когда до них начало доходить, что я двигаюсь намного быстрее обычного человека, их винтовки продолжали медленно и печально плеваться огнем и свинцом, выдерживая между выстрелами такие паузы, что я успел бы выпить кофе, стволы по миллиметру принялись сдвигаться, пытаясь успеть за моей фигурой.

А я тем временем прошел мимо закрытых в цилиндре солдат, держа их справа.

Потому что влево еще один, пятый, утащил поверженного.

Едва я мелькнул в проеме, как туда тут же ударил рой пуль, частично угодив в цилиндр. Я остановился и глянул сквозь цилиндр на своего противника. Он сидел на полу, наполовину придавленный своим отключенным коллегой, и с ненавистью смотрел на меня через прицел винтовки. Стрелять больше не решался — боялся зацепить своих, закрытых в цилиндре.

А я не боялся.

Стрела мелькнула сквозь купол и ударила прям в винтовку противника, парализуя и ее и его. Пройдя прямо сквозь цилиндр, я нагнулся и поднял единственную винтовку, не закрытую в другой времени — единственную, с которой сейчас мог бы хоть как взаимодействовать. Ту, что была в руках того, кто заварил всю эту кашу.

Перед тем, как выйти я не удержался и бросил солдатам, которые за все это время едва ли на четверть повернулись в мою сторону:

— Я пошел. Не скучайте. Хотя тут сейчас не до скуки будет.

Хотя, какой смысл с ними разговаривать? Для них сейчас мой голос как комариный писк, надо думать.

Да и хрен с ними вообще.

Я вышел с этажа на лестничную клетку, перекинул ремень винтовки через шею, поднял оружие стволом вверх и коротко выжал спуск. Загрохотали выстрелы, усиленные акустикой гулких стен — я чуть не оглох!

Ну и прекрасно! Если уж я чуть не оглох, то другие точно услышат!

Я пошел вниз по лестнице, держа винтовку в обеих руках и пристально наблюдая за попадающимися на пути дверями.

Пятый этаж. В дверях мелькнул силуэт солдата, и я тут же выдал туда короткую очередь. Даже не в саму дверь, а просто в ее сторону, чтобы заставить противника укрыться. Заставить его боевые гормоны выделиться в кровь, моментально разогнать его сознание, сузить поле зрения до узкого коридора обстреливаемого сектора, а его разум — до единственного решения вести ответный огонь.

После этого я отпустил винтовку, позволяя ей повиснуть на ремне, и выстрелил стрелой в середину дверного проема, ставя купол замедления. Теперь, когда солдат, поняв, что я больше не стреляю, высунет ствол, чтобы открыть ответный огонь, его пули зависнут внутри купола, вместе со звуком выстрела. И так будет, пока купол не пропадет.

А пропадет он тогда, когда этого захочу я.

Скиллтрит не прошел для меня даром — теперь я видел, как к любой моей прановой структуре тянулись тонкие нити, начинающиеся у меня в груди, в районе сердца. Такие же тонкие, как нить, что соединяла две стрелы, они тем не менее питали активной праной мои купола и цилиндры замедленного времени, держа их на месте столько, сколько мне понадобится.

Или сколько получится, пока не кончится моя прана.

Поэтому я шел по этажам вниз, поливая из винтовки любой дверной проем, встретившийся на пути, и тут же закрывая его куполом. Так я прошел четвертый этаж, третий, и принялся спускаться на второй.

Но, едва я ступил на ступеньки, едва только мои ноги стали видны охраннику второго этажа, как по ним тут же хлестнула автоматная очередь!

Солдат не стал дожидаться, когда я в него выстрелю, и решил начать сам!

Меня спасло, наверное, только то, что я до сих пор был обут в заячьи шкурки, которые из-за своей пухлости делали мои ступни визуально сильно больше. Поэтому, когда солдат думал, что стреляет по моим ногам, на самом деле пули рванули мех, выдирая его целыми кусками, но не касаясь даже пальцев.

Я, конечно, моментально отпрянул назад, убирая ноги с линии огня, и быстро огляделся, прикидывая, что делать дальше. Здесь оставаться нельзя — за дверью, хоть и перекрытой временным барьером, — еще один противник, а мои запасы праны не бесконечны, и с каждым новым установленным барьером ее все меньше и меньше, осталось от силы на минуту. То есть, через минуту я окажусь заперт уже между двумя солдатами, желающими нафаршировать меня свинцом. А для того, кто на третьем этаже, это будет особенно просто — я так и напрашиваюсь на очередь, стоя четко очерченным черным силуэтом на фоне открытого окна…

Окно! Оно же все еще открыто!

Я просунул винтовку в щель между лестничными пролетами и выдал длинную очередь, болтая стволом из стороны в сторону, чтобы пули летели как можно более хаотично. Десять-двенадцать выстрелов — и оружие смолкло, громко щелкнув затворной задержкой. Тогда я достал винтовку обратно, тихо положил ее на пол и выпрыгнул в окно, как это уже сегодня делал.

В этот раз прановые клинки в моих руках были с режущими кромками. Их создание съело еще половину оставшегося запаса, но зато я проехался по стене, цепляясь и тормозя ими, как когтями, а достигнув по-прежнему открытого окна второго этажа, с усилием повернул их поперек вектора движения, останавливаясь, и инерция закинула меня внутрь, прямо на лестничную клетку.

Прямо перед дверью, прижавшись к косяку которой стоял и солдат и держал на мушке место, в котором последний раз меня видел. Место, из которого я в последний раз стрелял.

Конечно, он заметил мое появление совсем из другой точки. Но перекинуть линию огня шансов у него уже не было — едва только влетая в окно, я уже заставил клинки из праны превратиться в лук и стрелу, и, едва мои ноги коснулись кафеля, даже раньше, чем меня потянула вперед сила инерции, я выстрелил, закрывая солдата во временном пузыре.

Праны осталось совсем чуть-чуть.

Чем больше я создавал конструкций, тем больше от меня тянулось нитей. Я сам себе напоминал гигантского осьминога, который охватил своими щупальцами весь административный шпиль и подчинил его своей воле.

Только вот воли той оставалось совсем чуть-чуть. Надо торопиться.

Прежде чем спускаться дальше, на первый этаж, я сорвал с ног уже не нужные заячьи шкурки, скомкал их в один шарик, перемотал шнурками, и швырнул вниз по стпенькам.

Сначала ударили выстрелы.

Потом раздались крики:

— Назад! Граната!

Граната?!

Я чуть не рассмеялся, когда понял, что мою импровизированную проверку на наличие противника солдаты приняли за попытку закидать их гранатами.

А, впрочем, что еще им думать? На верхних этажах слышится стрельба, и только стрельба, ни взрывов, ни свистов, ничего больше. Шпиль не ходит ходуном, реальность вокруг не скручивается в убийственные структуры — логично сделать вывод, что и нападают тоже какие-то простые вояки с огнестрельным оружием и гранатами, которые они кидают перед собой по лестницам, когда зачищают этажи.

Я бы именно так и сделал.

Вот только я не простой вояка. Я вообще не вояка. Сейчас я даже не реадизайнер, не стреломант.

Сейчас я диверсант.

Поэтому мне не надо идти напролом, у меня есть альтернативные пути.

Я снова выпрыгнул в окно, только на сей раз ни за что не цепляясь — это было не нужно, прямо под окном, двумя метрами ниже, тянулась бетонная плоскость — крыша общего зала. Того, в котором проходил мой первый обед в академии. Того, в котором сейчас напряженно дожидались моего появления солдаты управления.

Я добежал до края плоскости и лихо спрыгнул вниз с высоты почти трех метров, перекатился по траве, гася инерцию (не зажившие до конца ноги снова отдались болью). Я оказался между административным шпилем и лесом. Дверь внутрь, которая мне нужна, диаметрально противоположна моей нынешней позиции, но зато здесь есть окна.

Они-то мне и нужны.

Я выстрелил в ближайшее окно, ставя на него купол замедления времени, и швырнул следом за стрелой подобранный с земли увесистый камень. Он влип в пузырь времени и повис на одном месте, медленно-медленно, едва заметно вращаясь.

А я уже бежал вокруг стены шпиля, изо всех сил надеясь, что все сработает.

Двадцать секунд — и я возле распахнутых настежь дверей общего зала. К счастью, мне никто по пути не попался — видимо, я еще недостаточно нашумел для этого.

Ничего, сейчас мы это исправим.

Я выдохнул и расслабился, обрывая все прановые нити, тянущиеся из моей груди.

Башня взорвалась звуками!

Башня разразилась грохотом, криками, выстрелами, звоном разбитого стекла! Все то, что до этого момента было закрыто в моих пузырях — сейчас вырвалось на свободу, включая звук тоже! От шестого этажа до первого, шпиль всей своей высотой изрыгнул настоящую какофонию звуков, словно внутри него в одно мгновение разразилась натуральная война!

Да, собственно, так оно и было — там действительно началась война! Вот только солдаты еще не знали, что воевать уже не с кем!

А я уже бежал по общему залу, прикрываясь щитом из последних остатков праны на случай, если кто-то солдат не отвлечется на этот звуковой кошмар и найдет возможность выстрелить по мне.

Но таких не нашлось. Никто в меня не выстрелил, или, может выстрелил, но в этой мешанине звуков я этого банально не услышал. В любом случае, в щит не ударила ни одна пуля, и я без приключений добежал до дверей в холодильник, нисколько уже не беспокоясь о том, что тем самым выдам управлению местоположение тайного хода — не до того сейчас. Я рванул дверь на себя, быстро пробежал плюсовую камеру, и проник в минусовую. Пересек и ее тоже, добежал до стены, в которой должна была быть дверь в подземный ход…

И остановился, глядя на шесть совершенно одинаковых листов металла, которыми была обшита стена.

Я не помню, в каком из них расположена дверь.

Глава 9

Быстрый взгляд назад — преследователей пока еще нет, они еще не поняли, куда я делся. Но это вопрос нескольких минут. Нескольких минут, за которые мне кровь из носа надо проникнуть обратно в подземный ход. Потому что по прошествии этих минут в шпиль набьется столько солдат, что они окажутся даже здесь, в холодильниках, просто потому что больше свободного места не останется.

И, как бы это странно ни звучало, но это — положительный исход.

Это будет значить, что мой план удался на сто процентов.

А если я сейчас еще и выберусь отсюда — то на все сто двадцать!

Я подбежал к стене и по очереди приложил ладонь к каждому из шести квадратов листовой стали на стене. Все шесть ответили мне мертвым холодом и абсолютным игнорированием моей персоны.

Твою мать, так я и знал! Я же знал, что от Драйза нельзя ожидать ничего хорошего! Я же с самого начала подозревал его, только не понимал, как именно он собирается меня подставить! Теперь понятно как — он же просто не сказал мне, как проникнуть обратно!

Нет, стоп… Это я сам не спросил, как проникнуть обратно. Решил, что раз выход из подземелья открывается простым приложением руки в любом месте, то и с другой стороны это работает так же. Понадеялся на банальную аналогию с дверной ручкой, которая одинаково поворачивается что с одной, что с другой стороны.

Но ведь на самом деле это не так. Даже у дверной ручки, если, например, это дверь туалета, с одной стороны есть барашек, крутнув который ты заблокируешь ее. И чтобы открыть ее снова, придется сделать определенное действие — крутнуть его обратно. Точно так же, как это делают в помещениях, в которые не предполагается допускать каждого встречного-поперечного! В таких дверях ставят замки, которые либо работают с определенным ключом, либо требуют определенных действий для того, чтобы их открыть!

А ведь подземный ход, ведущий за пределы академии — как раз такое место «не для всех»! Так что вполне логично, чтобы вход в него был сделан как-то хитро, чтобы исключить возможность того, что какой-нибудь грузчик, затаскивая в камеру ящик с помидорами, нечаянно облокотится на стену и так же нечаянно при этом пошлет в пальцы заряд праны. Да, вероятность этого крайне мала, но если к ней присовокупить еще и определенную точку на двери, в которую эту прану надо влить — тогда она вообще становится исчезающе малой!

Надо просто найти точку, которая с этой стороны откроет дверь — и дело сделано!

Наверное…

Я принялся по очереди простукивать квадраты стали ладонью — сначала по горизонтальной линии, разделяющей каждый из них на половинки, потом, для верности — по каждому из четырех углов. Каждый шлепок сопровождался искрами праны, влитой в кончики пальцев, но все оставалось без изменений. Первый квадрат второй, третий…

Я буквально кожей чувствовал, как уходит время. Мне казалось, что я слышу за спиной топот тяжелых ботинок по полу и бряцанье оружия на ремнях, команды рассредоточиться и окружать, и лязганье взводимых затворов…

Пятый лист поддался!

Только не мне — я только-только занес руку, чтобы хлопнуть по нему!

Инерция замаха чуть была не втащила меня внутрь, я кое-как удержался на ногах, глядя на испуганную Чел, заслоняющуюся руками от меня. Это она открыла проход.

— Эй, хватит! — завопила Ника, влезая между нами. — Ты чего удумал?!

— Ничего я не удумал! — ответил я, пролезая внутрь и бегая взглядом по коридору в поисках Драйза. — Ты! Почему не сказал, как открыть дверь обратно?!

— Так ты не спросил! — комендант развел руками. — А я сам вспомнил только когда тебя уже и след простыл!

— Не страшно, я ему сказала, что ты додумаешься постучаться, когда вернешься. — добродушно ухмыльнулась Ника. — Вот мы и сидели ждали.

— Спасибо. — чистосердечно поблагодарил я. — Спасли буквально.

— Все же нацеплял хвостов? — нахмурилась Ника. — А говорил, тихо будешь!

— Планы изменились. — улыбнулся я. — Тут сейчас такой бардак начнется, что нам надо как можно скорее сваливать отсюда!

— И куда же?

— Обратно, в общежитие. — я поднял взгляд на Драйза. — Машины стоят возле тренировочного блока, возле рельефных полей. Оттуда будет ближе.

Драйз поднял взгляд в потолок и несколько секунд беззвучно шлепал губами, обдумывая сказанное мной.

— Да, ближе. — наконец кивнул он. — К тому же, как я понял, ты заставил всю академию сейчас бежать сюда сломя голову?

— Ну, всю не всю, но приличное количество. — не стал отпираться я.

— Тогда тем более идем туда.

— Не угадал. — поправил я. — Бежим. Бегом бежим!

В узком коридоре можно было только развернуться, но никак не перестроить наш строй так, чтобы я и Драйз снова оказались впереди. Поэтому пришлось двигаться как есть, замыкая общую процессию и благодаря неизвестных строителей за то, что здесь нет ни поворотов, ни ответвлений, и нам просто некуда деться, чтобы сбиться с пути.

Даже хорошо, что я в хвосте строя — слишком уж медленно бегают изнеженные аритократические подростки. Да и комендант-воздушный шарик тоже не отличается спринтерской скоростью. Беги я в голове группы, неизбежно бы оторвался от остальных и оказался возле подъема в общежитие раньше прочих. Впрочем, оно было бы даже и к лучшему — я мог бы вылезти первым и проверить обстановку.

Собственно, мне так и так хорошо бы это сделать.

Я вытянул Нику и хлопнул бегущую передо мной Нику по плечу, привлекая ее внимание:

— Передай дальше, до самого первого бегущего — когда достигнем выхода в общежитие, пусть пробегают дальше, чтобы возле выхода оказался я! Я выйду первым и разведаю обстановку!

Ника, даже не оборачиваясь, коротко кивнула и потянулась к бегущей перед ней Чел, чтобы передать ей сказанное. По цепочке мое указание улетело вперед, и теперь осталось только надеяться, что все всё поняли правильно.

Каждый шаг отдавался в отбитых ногах неприятным гулом, стены коридора то и дело пытались вывернуться из окружающей темноты под самыми неприятными углами — так, чтобы я плечом на них наткнулся, и, судя по тому, что местами на камне виднелись обрывки одежды — свою жатву подземный ход с бегущих собрать успевал.

К счастью, кроме меня еще у кого-то нашелся телефон, а то и не один — по крайней мере, где-то спереди явно виднелся свет, и ведущие бежали явно не на ощупь. Иначе вместо бега мы бы продвигались со скоростью обкурившейся улитки.

Спустя минут семь, когда скорость явно упала — не привыкли ребята к долгим пробежкам, не успели их приучить в академии, — мы наконец добрались до выхода на поверхность. Вернее, я добрался, а остальные утекли дальше по коридору, освобождая мне место для маневра.

Я не стал терять времени, и, не останавливаясь, продолжил бег, только уже — по вертикальной стене. Оттолкнулся от удобно подвернувшегося под ноги камня, подпрыгнул и зацепился за каменную скобу сразу на высоте своего роста, а то и выше. Только четыре скобы отделяли меня от люка, и, быстро преодолев их, я зацепился сгибом локтя за последнюю, зафиксировался, и второй рукой надавил на люк снизу.

Надавил совсем чуть-чуть — чтобы даже если нра люке сейчас ничего не стояло, он не отлетел и не распахнулся, мгновенно выдавая нас грохотом. Однако этого оказалось мало.

Я поднял ноги еще на ступеньку повыше, уперся в люк не только рукой, но и плечом, и надавил сильнее, помогая себе разгибом ног.

Люк поддался и между ним и потолком, который на самом деле, был полом, появилась тонкая щель, в которую пробивался свет.

Поняв это, я замер, не решаясь поднимать люк дальше.

Откуда в кладовке, в помещении которой располагался вход в подземелье, быть свету?

Решительно неоткуда. Если только его кто-то не включил. А если его кто-то включил, то, значит, этот кто-то все еще может быть здесь.

Надавив на крышку еще чуть больше и заставив щель стать такой толщины, чтобы через нее можно было выглянуть, я крутнул головой, осматривая помещние. На глаза попались какие-то тюки, ножки мебели, стопки хорошо знакомых железных подносов-судков, еще какая-то хрень…

Живых существ видно не было. Даже ног ничьих на глаза не попалось — по крайней мере, в видимом диапазоне. С одной из четырех сторон я посмотреть не мог — там находились петли люка, так что пришлось вылезать практически на авось, потихоньку приподнимая люк, явно придавленный чем-то сверху и при первой же возможности высунув голову в мертвую зону.

К счастью, там никого не оказалось. Судя по выломанной и висящей на одной петле двери, мое предсказание сбылось — сюда наведались, все прошерстили, и оставили помещение в покое, убедившись, что никто здесь не прячется. Люк в полу они не нашли, что не удивительно, учитывая, что сверху он был придавлен большим тяжелым сундуком, который вообще не понятно как тут оказался и зачем тут был нужен. Ему самое место в моей прошлой жизни, в замке какого-нибудь начальника стражи, чтобы тот в него складывал увесистые кошелечки со взятками, а явно не здесь, в кладовке академии магии. Как по мне, этот сундук прямо кричал о том, что он тут стоит явно не просто так и заслуживает самого пристального внимания, но, судя по том, что подземный ход так и не был обнаружен — этого мнения на несколько квадратных километров вокруг придерживался один лишь я. Хрен его знает, может, у них такие сундуки дома стоят у всех поголовно?

Не все я еще знаю об этом мире, ох не все…

Наконец отодвинув сундук, я открыл люк, аккуратно придержав его, чтобы не грохнул об пол, и вылез наружу. Сел на край люка, свесив ноги и готовый в любой момент спрыгнуть обратно, и прислушался.

К счастью, ничего не услышал — на то и рассчитывал. Однако радоваться рано — если уж солдаты возились в административном шпиле, вскрывая комнаты учителей в поисках информации, то можно быть совершенно уверенным — здесь они заняты тем же самым. Тоже ходят по комнатам учеников в поисках телефонов, планшетов, блокнотов, диктофонов или каких-то иных носителей информации, которые помогли бы вскрыть всю сеть заговорщиков или хотя бы дать какие-то подсказки. Вряд ли у них было время на это вчера, когда сперва надо было подавить сопротивление реадизайнеров, а потом — подсчитать потери и эвакуировать раненых, так что сейчас самое время.

А значит, в комнате Драйза напротив кладовки тоже наверняка кто-то есть. Возможно, это тот же, кого я видел на камерах курящим возле общежития на лавочке, возможно, кто-то другой, но на всякий случай примем, что это разные люди. А значит, от выхода из общежития нас отделяют как минимум двое.

— Ну что там? — возбужденно прошипела Ника снизу. — Вылезаем, нет? Мне уже надоело тут торчать!

Не отвечая, я вытащил ноги из люка, встал и прокрался к выбитой двери, контролируя взглядом проход и скрываясь за стеной. Аккуратно выглянул наружу и убедился, что дверь в комнату Драйза прикрыта. Не закрыта полностью — небольшая щель есть, — но через нее хрен чего увидишь, даже если захочешь. Возможно, там внутри вообще никого нет.

Не сводя взгляда с двери, я вернулся обратно к люку и махнул рукой, призывая всех вылезать.

— Наконец-то! — недовольно заворчала Ника, бодро перебирая руками и ногами по стальным скобам.

— Тихо ты! — шикнул я. — Все — тихо!

Конечно, никто там внизу меня не услышал, но у всех остальных хватило мозгов не жаловаться и выбираться молча. Даже у Драйза, который дальновидно решил вылезать последним на случай, если вдруг ступени не выдержат его веса.

Или он просто застрянет в люке.

К счастью, не случилось ни того, ни другого, но, как только Драйз вылез из люка, в кладовке моментально стало тесно. Амине даже пришлось залезть на злополучный сундук, потому что альтернативой было только выпасть в коридор — возможно, на глаза солдатам.

— Я ведущий, заа мной Ника, Чел — замыкающая. — тихо объяснил я всем присутствующим, для верности потыкав пальцем. — Остальные в случайном порядке, главное держите Драйза посередине, он защититься, если что, не сможет.

— Защититься? — подала голос Мартен.

— Защититься. — я кивнул. — Легкой пробежки не ждите, скорее всего, будет столкновение. Но не пытайтесь никому из них причинить вред, заклинаю вас. Защищайтесь сами, но не атакуйте в ответ. И уж тем более не пытайтесь применять реадиз, если нет опасности — сделаете только хуже. Все всё поняли?

— Почему? — подал голос китаец Ли.

— Так надо. — я покачал головой. — Объяснять долго, поэтому — так надо. Все, кто против — оставайтесь здесь или лезьте обратно в лаз. Отсюда выйдут только те, кто принимает эти условия.

Все присутствующие, как один, кивнула — даже Драйз, который не смог бы защититься, даже если бы хотел.

— Двинули. — я махнул рукой. — Справа от выхода из общежития может быть солдат. Ника, будь готова.

— А ты? — удивленно подняла красные брови моя подруга.

— Я почти пуст. — признался я. — Сильно потратился.

— Не вопрос. — хищно оскалилась Ника. — Сделаю все в лучшем виде.

— Не надо в лучшем. — серьезно сказал я. — Надо в как можно более незаметном.

Ника резко поскучнела, но кивнула.

— Чел, следи за тылом. — велел я молодой преподавательнице. — Реагируй только на открытую угрозу. Если тебе покажется, если ты что-то решишь — лучше передай по цепочке. Понятно?

— Понятно, стало быть. — кивнула Чел.

— Все. За мной. По одному.

Я вышел из кладовки, прижался к стене и двинулся вдоль нее, внимательно прислушиваясь. По всей длине коридора, что впереди, что сзади, никого и ничего подозрительного не было видно. Ничего удивительного, в общем-то — как и в административном шпиле, никто здесь даже предположить не мог, что проникновение может произойти изнутри, а не снаружи. К тому же, какую-то часть солдат я наверняка заставил стянуться к самому шпилю, облегчив нам задачу.

Но это не значит, что следует расслабляться. Как раз наоборот — сейчас самая опасная фаза. Когда уже, казалось бы, дело сделано, когда легко расслабиться, потерять бдительность и пустить весь план псу под хвост.

Я не позволял себе расслабиться. Поэтому, выходя из общежития, я бросил взгляд направо — туда, где стояла скамейка, и сидел курящий солдат. Как я и допускал, он все еще сидел там. Кажется, даже с той же сигаретой в пальцах, только на сей раз уже без пепла — голый фильтр.

На всякий случай я согнал остатки праны в руку, но Ника уже действовала. Она протянула руку в сторону солдата, и между ними протянулась тонкая нить праны. Она обвила шею человека, и слегка сжалась, как удавка.

А солдат при этом даже не заметил этого — как смотрел перед собой, так и смотрел дальше. Даже на нас внимания не обратил.

Внезапно его подбородок соскочил с ладони, на которой лежал, и солдат кулем повалился на землю, натянув прановую нить еще сильнее.

— Не вздумай убить его! — зашипел я на Нику.

— Все нормально. — ответила она. — Он просто без сознания. Я его придушила.

Ага, значит, красная нить была не только в моем сознании, она существовала и в реальности — настоящая кровавая удавка, которой Ника воспользовалась как банальной веревкой, только на расстоянии. Что ж, хорошо.

Обернувшись и убедившись, что все идут за мной, я для верности еще раз махнул рукой, и, присев, насколько получилось, чтобы не потерять в скорости — побежал вперед, к тренировочному блоку.

До машин было метров пятьсот-шестьсот. Не так уж много, если бежать, но слишком до хрена, если делать это в полусогнутом состоянии, да еще и пытаясь не попаться на глаза противнику. Первые сто метров нас прикрывали кусты, но все дальнейшее расстояние предстояло преодолеть по открытому пространству, где из укрытий только тренировочные полигоны, и то укрытиями их можно назвать с огромной натяжкой.

И, конечно же, не обошлось без солдат. Я точно знал, что какое-то их количество находится прямо внутри тренировочного блока, но оказалось, что еще с десяток торчали как раз на нашем пути, и не видели нас только из-за того, что нас прикрывали кусты.

Поэтому, достигнув их конца, я присел, и поднял ладонь, показывая, чтобы остановилисть и все остальные.

— Впереди противник. — сказал я Нике. — О нас они пока не знают, поэтому будем бежать. Если повезет — преодолеем пространство незамеченными. Если нет — будем отбиваться и продвигаться дальше. Если завяжется бой, нужно сломать строй и сбиться в одну кучу, чтобы проще было защищать друг друга. Передай следующему.

Спустя минуту с хвоста строя через каждого его члена до меня докатилось "Принято" и я глубоко вдохнул, поднимаясь на ноги:

— Тогда побежали.

Глава 10

Я не надеялся, что мы сможем проскользнуть незамеченными — это было бы сродни чуду. Преодолеть четыреста метров группой, каждый член которой бежит со своей скоростью, на виду у двух десятков солдат, — а именно столько я успел насчитать при первом взгляде вокруг себя, — это фантазия. Тем более, группой, которая никогда в жизни не работала вместе, не знает возможностей друг друга, и в критической ситуации вряд ли представляет, что вообще надо делать. Да, формально они получили руководство к действию на случай открытого столкновения, но вспомнят ли они мои указания, когда до него дойдет дело, не запаникуют ли, поддавшись эмоциям — это большой вопрос.

Единственное, на что я наделся — что это столкновение произойдет как можно позже.

Мой отвлекающий маневр сработал как надо — все солдаты в радиусе видимости сейчас или бежали в сторону административного блока, либо смотрели в его сторону, не двигаясь с места. Позвело нам еще и в том, что все они располагались с одной стороны от нас — с той самой, где до этого они были прикрыты кустами. Таким образом получилось, что мы бежали у них за спинами, и это давало нам несколько секунд форы — пока кто-то из них не обернется.

Говоря конкретнее — пятнадцать. Пятнадцать секунд никто из бойцов нас не замечал, пока одному из них не пришло в голову зачем-то нервно обернуться, вздрогнуть и заорать во все горло:

— Контакт! Противник с тыла!

Да не противники мы тебе, чтоб ты подавился!

А он и подавился. Даже не успев вскинуть винтовку, выпучил глаза, и ухватился руками за шею, к которой у меня из-за спины тянулась тонкая нить красной праны — умница Ника отреагировала быстрее, чем даже я.

Только было уже поздно. Солдаты уже оборачивались, одновременно вскидывая оружие и ломая силуэты — приседая и откатываясь в стороны, в ближайшие укрытия, или просто падая на землю. Как будто по ним уже ведут огонь.

— Оставь! — бросил я Нике через плечо на бегу. — Всем в кучу! Защищаться!

Как бы это странно и глупо ни звучало, но я остановился. Встал как вкопанный на одном месте под прицелом десятков стволов, чтобы дождаться остальную группу. Праны во мне после диверсии в административном блоке осталось на одну, самый максимум на две, — и то вряд ли полноценных, — стрелы. Если понадобится, я смогу себя защитить, пока не подоспеют остальные… Но лучше бы им поторопиться.

Мне не нужно было смотреть, чтобы знать, что им бежать до меня еще десять метров — я и так это знал. Все, что мне нужно — это прожить несколько секунд, пока они преодолевают этот десяток метров. Я бы упал на землю, спасаясь от пуль — но потом придется тратить время на подъем.

Солдаты уже разобрались в ситуации и вскинули оружие. Молча, без требований остановиться и сдаться. Слово "противник", сказанное сослуживцем, моментально сделало из нас врагов.

Я расслабил пальцы, позволяя стреле выскользнуть из них, и воткнуться в землю…

Но прежде чем это произошло, передо мной пришел в движение сам воздух. В одно мгновение он закрутился скоростной воронкой, словно кто-то размешал его огромной ложкой. Узкая часть воронки была направлена в меня, но я не чувствовал, чтобы меня в нее затягивало, или наоборот — отталкивало.

А вот пули затянуло еще как.

Все то, что солдаты выстрелили в меня, втянулось в воронку и принялось крутиться там, отчетливо позвякивая — сама воронка вращалась бесшумно.

Я сжал пальцы на хвостовике не успевшей выскользнуть стрелы и повернул голову, ловя взгляд подбегающей Чел. Кивнул ей в знак благодарности, убрал на место стрелу, — прана мне еще пригодится, — и тоже припустил вперед, вместе с остальной группой.

К счастью, нигде в зоне видимости не было ни одного Иллюзиониста. Надеюсь, что они все тоже отправились выяснять, что произошло в административном блоке, и мы с ними так и не пересечемся. Праны во мне не хватит на еще один такой бой, как был с Юлей.

Да и лук со стрелами сейчас у Драйза, который пыхтит где-то в хвосте группы.

Без поддержки Иллюзионистов солдаты пытались засыпать нас пулями, но у них предсказуемо ничего не получалось — защитными техниками обладали даже первокурсники, а плотная скученность группы вместе с тем фактом, что обстрел велся только с одной стороны позволяли каждому из нас прикрывать остальных достаточно долго. Резко и громко предупреждая о том, что прана на исходе, ребята передавали друг другу эстафету прикрытия, делая это кто во что горазд. Беловы по очереди прикрывали группу воздушными воронками, собирающими в себя пули, как пылесос — рассыпанное пшено, Амина, вступившая после них, просто развернула тонкую пленку чистой активной праны, умудрившись продержать ее почти минуту, а после нее за дело взялась Мартен, которая просто заставляла пули останавливаться и падать — не иначе, использовала магнитные поля.

До машин оставалось метров сто, и я уже, кажется, видел угол одной из них, торчащий из-за ограды тренировочного блока, когда над рядами солдат взлетела красная ракета. Кажется, они поняли, что без Иллюзионистов им не справиться. Но это не страшно — пока сюда доберутся эти убийцы реадизайнеров, мы давно уже будем в машине.

Страшно то, что прямо перед нами, из тренировочного блока, выбежало пятеро солдат, перекрывая нам дорогу и вскидывая оружие.

Пришлось выстрелить. Собрать практически всю оставшуюся в теле прану и прямо на бегу, в момент полета над землей, выпустить стрелу, которая закрыла в куполе сразу всех пятерых.

Проблема в том, что этот же купол перекрыл путь и нам. И если я еще могу прорваться сквозь него, не снижая скорости, то вот все остальные…

Отстается только импровизировать. Опять.

Я ускорился и вырвался из-под защитного покрова Мартен.

— Ты куда?! Стой! — встревоженно завопила Ника, но я ее не слушал. Я со всех ног бежал к куполу, надеясь, что солдаты в этом мире, как и в моем, при разделении цели, на секунду теряются, выбирая, в кого из них стрелять.

Секунды мне бы хватило…

Я ворвался в купол, прыгая грудью прямо на уже поднятые, но пока еще не выстрелившие винтовки. Подбежал к первому солдату и коснулся его оружия. Нет, не выхватил, не отбил в сторону, не попытался разрядить — я слишком хорошо помнил, как и чем заканчиваются попытки взаимодействия с предметов, залипшим в замедленном времени. Вместо это я лишь слегка коснулся пальцем цевья винтовки, вложим в это касание совсем чуть-чуть праны. Совсем каплю, такую крошечную, что не хватило бы и улитку остановить — максимум, замедлить вполовину. Прана осталась сиять на цевье ярким фиолетовым отпечатком моего пальца, а я пробежал мимо второго солдата и сделал то же самое. Потом со всеми остальными по очереди.

Наградив каждого из них автографом и потратив на это секунды три, не больше, я выбежал с другой стороны купола, и обернулся, глядя, как моя группа уже почти что влипает в купол. Они не стали останавливаться, не стали тормозить — они доверились мне и бежали за мной.

Что ж, сейчас посмотрим, что из этого выйдет.

Я снял купол.

Так и не выстрелившие винтовки дернулись вверх и взлетели в воздух, словно по ним снизу ударили дубинками настоящие великаны! Послышался хруст ломаемых спусковыми скобами пальцев, у тех, у кого не были надеты оружейные ремни, оружие вовсе вылетело из рук и улетело высоко вверх, у остальных осталось при себе, но все, как один, от неожиданности завопили и попадали на землю, держась за изломанные пальцы. Моя группа побежала прямо между ними, неловко прыгая между телами и стараясь ни на кого не наступить.

Отлично. Все произошло примерно так, как я себе и представлял. Легкое касание винтовки снизу, помноженное на мое замедление времени, превратилось в рывок дикой пантеры, выдернувший орудие из рук солдат, а крошечная толика праны, вложенная в это касание — отложила этот эффект до тех пор, пока я не снял купол. Примерно чего-то такого я и ожидал, хотя и действовал наполовину интуитивно. Значит, я действительно начинаю понимать, как работают мои способности и способности вообще. У них у всех есть общее зерно, и отличается лишь объект, к которому ты прикладываешь свою прану.

Смог же я вытащить углекислоту из огнетушителя.

— Эй, отцепись! Отвали!

Один из солдат — из тех, у кого винтовка улетела в небеса, лежа на земле, ухватил за ногу пробегающего мимо Драйза. Толстяк, бегущий одним из последних, и прижимающий к себе мой лук и три последних стрелы, потерял равновесие и чуть не рухнул вперед.

К нему тут же подскочил смазливый блондинчик Уайт, который еще не использовал свои способности, и приложил руку к разгрузочному жилету солдата.

Недолго думая, солдат ухватил и его за руку, словно собирался так их и держать до прибытия подкрепления. Но это была большая его ошибка. Пластиковые застежки-фастексы на его жилете потекли, будто нагретые невидимой паяльной лампой, взлетели в воздух и двумя неряшливыми кляксами упали на лицо солдата. Прямо на глаза.

Солдат завопил и разжал обе руки, чтобы тут же схватиться ими за глаза. Не сомневаюсь, что он успел зажмуриться, — Уайт не торопился, давая время на реакцию, — да и вопил он скорее больше от страха и неожиданности, нежели от боли, но своего блондин добился. Освободив Драйза, он кивнул ему и перевел взгляд на меня.

Я показал большой палец — парень круто соображает и все правильно сделал. А я грешным делом уже успел несколько раз подумать о том, что пластомант в нашей миссии скорее обуза, чем подмога — ну где он возьмет пластик, чтобы им пользоваться?

— Хватит спать! — прошипела пробегающая мимо Амина. — Валим отсюда!

Точно, валим. Пока я стоял, мимо меня успела пробежать уже почти вся группа, все целы, живы, здоровы… Да мы же почти что выбрались!

Скрывшись за оградой тренировочного блока, мы выскользнули из поля зрения оставшихся снаружи солдат, и с их линии огня тоже. Больше по нам никто не стрелял, и оставалось только добежать до машин и найти ту, которую можно угнать.

Грузовики оказались совсем не похожи на те, с которыми я уже имел дело. Там были огромные тягачи с полуприцепами, здесь же — обычные грузовики, хотя и не сильно меньшего размера. Длинные вытянутые капоты, скрывающие под собой тысячесильные двигатели, шесть огромных колес с агрессивной резиной, и простые тентованные кузова — машины явно не предполагали никакого комфорта, это был сугубо военный транспорт.

К сожалению, если верить Драйзу, даже военные машины все равно оснащаются ключами.

— Не расходиться! — крикнул я. — Держаться в поле зрения друг друга!

Машины стояли ровными рядами, с четко выдержанными интервалами — чтобы каждый отдельный грузовик мог спокойно выехать. Всего здесь стояло на вид три десятка автомобилей, построенных в коробку шесть на пять.

Группа сама собой разделилась на партии по двое-трое, которые двинулись по промежуткам между рядами, вспрыгивая на подножку каждого грузовика и дергая дверь в поисках открытой, заглядывая сквозь окна в надежде найти ключи.

Со мной оказался Драйз, которому, конечно, прыгать на подножки было не с руки. Поэтому этми занимался я. Первая машина — дверь не открывается, клчюей внутри нет. Вторая машина — аналогично, третья — аналогично, четвертая…

В четвертую я даже заглянуть не успел — только-только вспрыгнул на подножку и взялся за ручку, как дверь изнутри распахнулась, ударив меня и отшвырнув назад, на землю!

Бах! — я не успел сгрупппироваться и приземлился на спину. Больно дернуло назад голову, в шее что-то хрустнуло, из легких вылетел весь воздух. Я попытался вдохнуть и вскочить обратно на ноги, но не вышло ни того, ни другого.

Все, что я мог — смотреть, как из кабины грузовика в меня трясущимися руками целится из автомата бледный, как сама смерть, солдат. Не знаю, что он там делал — может, спал втихаря, пока начальство не видит, может, прятался, когда понял, что все остальыне выведены из строя… Главное — сейчас он целился в меня. И его палец на спусковом крючке так плясал, что он мог выстрелить даже просто случайно.

И он выстрелил.

Вернее, попытался. Сжал зубы, как будто прыгал зимой в прорубь, сощурил глаза и решительно надавил на спуск.

Но выстрела не произошло. Автомат даже не щелкнул.

Солдатик удивленно посмотрел на оружие, оторвал левую руку от цевья, щелкнул предохранителем и прицелился в меня снова.

Но, прежде чем он выстрелил, сбоку в распахнутую дверь врезалась летящая гора!

Драйз, набравший разгон метров за пять отсюда, впечатался плечом в распахнутую дверь, закрывая ее обратно! Ствол увело в сторону, короткая очередь прогрохотала где-то в стороне от меня, а потом раздался хруст ломаемых дверью ног, которые солдат опрометчиво выставил на подножку!

Не дожидаясь, когда противник очухается, Драйз снова распахнул дверь, схватил первое, что подвернулось под руку — пояс солдата, и одним движением выдернул его наружу, швыряя на траву прямо рядом со мной! Навис над ним, схватил винтовку, в которую тот вцепился, как утопающий — в соломинку, выдернул ее из рук и отшвырнул прочь. А потом нанес один мощный удар сверху-вниз кулаком в голову, от которого многострадальный солдат окончательно вырубился.

Надеюсь, не навсегда.

Дождавшись, когда в голове перестанет кружиться, я перекатился к солдату и проверил пульс — в норме, жить будет.

— Что у вас тут?! — раздался с разных сторон один и тот же вопрос, и нас окружили все остальные.

— За тылом следите! — прошипел я, обыскивая солдата. — Расслабились, вашу мать!

Если он сидел в машине, значит, у него есть от нее ключи — логично же! Как иначе он в нее пробрался!

Есть, вот они! Один небольшой ключ, на котором висит зеленая бирка с черной надписью "31–01". Точно такой же номер, как нарисован на борту грузовика.

— Все в кузов! — скомандовал я, швыряя Нике ключ. — За руль!

Ника без вопросов перехватила ключ в воздухе и первой полезла в кабину.

— Спасибо. — я кивнул Драйзу. — Полезай тоже в кузов.

— Сочтемся. — улыбнулся толстяк. — Само собой, полезу. Не оставаться же тут.

Машина завелась, задрожала и громко рыкнула мотором. Я поймал взгляд сидящей за рулем Ники — она улыбалась, маньячка чертова.

Я проследил, чтобы все влезли в кузов, и только после этого влез в кабину тоже. Кроме Ники там уже сидела Чел, так что я оказался крайним справа.

— Все, валим отсюда как можно быстрее! — скомандовал я.

Ника послушно вдавила педали, одновременно выкручивая руль. Грузовик выехал из общих рядов, и, набирая скорость, пополз вперед.

— И не расслабляйтесь, еще ничего не закончилось! — не забыл напомнить я.

— Есть, босс! — задорно отозвался кто-то сзади.

Я обернулся и обнаружил, что перегородка между кабиной и кузовом на самом деле — простая плотная ткань, точно такая же, из какой состоял сам кузов, и сейчас ее откинули в сторону, организовав практически общее пространство. Я обвел взглядом всех сидящих в кузове. Пусть они сидели на жестких скамейках, пусть их трясло из-за жесткой подвески на кочках, пусть тут даже не за что было держаться, кроме самих скамеек, пусть они были измазанные и уставшие, но они все были живы и даже никто не ранен. Если это не успех, то я не знаю, что такое успех.

— Эй, милый. — буднично позвала Ника. — Ты вроде бы сам говорил, что нельзя расслабляться.

— Вам — нельзя, мне — можно. — хмыкнул я. — Я свое дело сделал.

— Хм… То есть ты хочешь сказать, что ты всерьез полагал, что преследовать нас они не станут?

Я обернулся:

— В смысле "преследовать"?

Ника посмотрела на меня долгим взглядом, игнорируя дорогу:

— В смысле, посмотри в зеркало заднего вида.

Глава 11

Конечно же, я предполагал, что они кинутся за нами в погоню! Было бы крайне глупо считать, что этого не случится, если учесть, сколько у них там осталось машин и тот факт, что у нас банально не было времени, чтобы провести какую-то диверсию и вывести их из строя. Максимум мы бы сломали две-три грузовика, но никак не больше. Вот если бы среди нас был Широ со способностью к манипуляции металлом…

Конечно же, я предполагал, что управление кинется за нами в погоню!

Но я не предполагал, что это случится так быстро!

Я надеялся, что с Никой за рулем мы успеем оторваться как минимум за горизонт, пока они откроют машины, пока их заведут, пока выедут, мешая друг другу…

Да хрен там! Оставшиеся на месте машины даже не успели скрыться из виду, как стало понятно — они и не скроются. Потому что они едут тоже. Прямо по нашим следам. Прекрасно видя перед собой огромное облако пыли, которое поднимает наш грузовик — лучшего ориентира и не придумать! Видно будет даже если мы скроемся за горизонтом!

Я опустил пассажирское окно и выглянул наружу, развернувшись в сторону преследователей — в трясущемся зеркале ничего толком невозможно было рассмотреть. Впрочем, я ничего не выиграл — так тоже ничего не разглядеть, кроме поднятой колесами преследователей пыли. Даже расстояние до них оценить было очень трудно.

Наглотавшись пыли, я влез обратно, протирая глаза, забитые ею же.

— Сможешь оторваться? — спросил я у Ники.

— Попробую, но ничего не обещаю. — сжав зубы, ответила Ника. — Техника у них точно такая же, а у нас при этом почти полная загрузка. Если у них хотя бы пара машин идет порожняком, то они нас легко догонят.

— Прицепились же, стало быть… — пробормотала Чел, которая по причине своей позиции не могла своими глазами видеть преследователей. — Ну сбежали мы и сбежали. Дел у них там нет, что ли?

Ах, если бы все было так просто. Мы не просто сбежали, мы как следует щелкнули их по носу во время побега, причинив массовый, хоть и несерьезный ущерб. После такого было бы странно, если бы они не стали нас преследовать вовсе.

Но, конечно, на такое количество я не рассчитывал.

Нас преследовало десять машин. Прикидывать, сколько внутри сидит солдат нет смысла, потому что даже если внутри каждой машины один лишь водитель, этого уже будет достаточно, если этот водитель — Иллюзионист. Такой вариант плох еще и тем, что они действительно через время обгонят нас и просто возьмут в кольцо, не позволяя ехать дальше. Вопрос лишь в том, как скоро это произойдет.

— Сколько нам ехать до кольца пустоты? — снова спросил я у Ники.

— Где-то через десять минут въедем. — ответила Ника.

— Скорее всего, там они и попытаются нас перехватить. — на ходу прикинул я. — Так что выжимай полный газ, нельзя им позволить даже поравняться с нами, пока у нас нет способностей.

— А дальше что будем делать? — немного нервно спросила Ника, сжимая руль побелевшими пальцами.

— Там придумаем. — пробормотал я, кидая взгляд назад, внутрь кузова, где сидели ребята.

Они, конечно, все слышали, но на их лице не было видно ни беспокойства, ни тревоги. Наверное, им казалось, что после всего, что мы прошли, ничего плохого уже случиться просто не могло. Разочаровывать их не хотелось. Поэтому я улыбнулся и не стал ничего говорить.

Вместо этого я снова повернулся к Нике:

— Топлива много?

— Полный бак. Но если гнать в отсечку, то окажется, что это — не так уж и много. — ответила Ника сквозь зубы.

— Тогда гони. О топливе не беспокойся, проблемы надо решать по мере их поступления. — велел я и снова обернулся в кузов. — Драйз, дай лук!

После того, как он помог мне справиться с солдатом на парковке грузовиков я уже не подозревал его в связи с управлением. Продолжать это делать было бы просто глупой и бесцельной растратой энергии.

Толстяк с готовностью передал мне через головы студентов лук и последние три стрелы. Их я поставил между креслом и дверью, а лук внимательно осмотрел, насколько это было возможно в стесненном пространстве кабины. Уж сколько всего он пережил, а все еще держится каким-то чудом. Весь истертый, исцарапанный, но, к счастью, без сколов и трещин. Еще постреляет. В мертвой зоне кольца пустоты он будет единственным, что сможет стрелять в нашей машине.

Лучше бы, конечно, не пришлось. Но надеяться на это не приходилось.

Грузовики управления нас догоняли. Теперь это можно было рассмотреть невооруженным глазом — облако пыли приближалось. Да, управление явно не стало грузить машины доверху, а сделало ставку на количество самих машин. И наверняка на Иллюзионистов. Они просто не могли не посадить туда Иллюзионистов, зная, с кем придется столкнуться.

Ника ежеминутно смотрела в зеркало заднего вида, тихо материлась и все сильнее придавливала педаль газа, после чего материлась уже на нее — она и так была выжата до упора.

Грузовик скакал и прыгал на неровностях пустошей, как взбесившийся кузнечик, иногда подлетая на добрые полметра, и плюхаясь обратно. Наверняка это не очень хорошо для нее, и для машины в целом, но, к счастью, нас это не волновало.

А вот что волновало — это то, что, когда между нами и преследователями осталось метров десять, из машин управления начали стрелять.

Самих выстрелов мы не слышали, но зеркало заднего вида с моей стороны внезапно разлетелось вдребезги, а в железной основе, в которую оно было вставлено, осталась маленькая дырка с рваными краями.

— Стреляют, стало быть! — удивленно заявила Чел.

Я снова вылез из окна, чтобы оценить расстояние до противников. Что по мне попадут, я особо не боялся — на такой скорости и при такой тряске это возможно было только случайно. А раз в зеркало, в нескольких сантиметрах от моей головы, уже попали, то в меня не попадут — дважды в одно место молния не бьет.

С моей стороны, неумолимо сокращая дистанцию, ехали две машины. Рядом друг с другом, но с отставанием в пол-корпуса, так, чтобы одна прикрывала собою другую. Наверное, управление боялось, что мы откроем по ним огонь, хотя нам банально было не из чего, а даже если бы и было — мы бы не стали этого делать.

Или стали бы?

Или есть из чего?

Да, прана в теле не отзывается, ее вообще будто бы нет, — видимо, мы как раз внутри кольца пустоты, — но ведь помимо праны у меня есть еще кое-что.

Я бросил короткий взгляд на последние три оставшиеся стрелы и повернулся к Нике:

— Ника! Если пробить им колеса, это выведет их из строя!

— На время! — ответила Ника. — Залатают за двадцать минут! А системы подкачки колес на ходу у них нет!

— За двадцать минут мы на другом конце планеты окажемся! — ответил я, надевая лук через плечо, а стрелы зажимая в зубах. — Гони!

Получилось невнятно, но Ника меня услышала и гневно ответила что-то в духе "Некуда уже больше гнать!"

Точнее я не разобрал — я уже вылезал наружу. Цепляясь длинными стрелами за оконный проем, я кое-как высунул наружу голову, следом — руки, зацепился за крышу кабины, подтянул ноги, толкнулся и закинул себя на крышу кабины, цепляясь пальцами за оконные проемы — умница Ника догадалась опустить окно и со своей стороны.

Впрочем, она это сделала не для меня. Ну, то есть, для меня, но косвенно.

— Куда тебя понесло, кретин?! — заорала она, высунувшись из окна.

Ответить я ей не мог — зубы были заняты стрелами. Но, была бы моя позиция чуть более устойчива, я бы с удовольствием запихнул ее обратно в окно прямо ногой.

Но на самом деле от устойчивой она была очень далека. Единственное, за что можно было зацепиться на крыше — это стойк, на которой была закреплена длинная фара-прожектор, ну еще стойки тента, но они были скрыты под тканью.

Но выбора у меня не было. Из кабины я стрелять не мог — там банально не было места, как и в кузове. В принципе, из кузова еще можно было попробовать, но машины управления дальновидно перестроились так, чтобы находиться не сзади нас, а сбоку. А для того, чтобы видеть, куда там стрелять вбок, пришлось бы сдирать с машины весь тент, чего, конечно, мы сделать не могли.

Оставался единственный вариант — стрелять с крыши. Никак иначе я их остановить не мог. А ведь остановить их — это еще только половина дела. Надо сделать так, чтобы они не смогли продолжать преследование. Хотя бы временно.

Зацепившись ногой за стойку прожектора, я слегка приподнялся и встал на одно колено, балансируя и готовясь в любой момент снова ухватиться руками. Несколько секунд покачавшись на ходящей ходуном крыше, я взял одну стрелу, проткнул тент кузова, расширил как мог дырку, и просунул в нее вторую ногу, цепляясь ботинком за стойку тента. Худо-бедно зафиксировавшись таким образом в положении стоя на одной колене, я потянул со спины лук.

Для стрельбы мне вовсе не обязательно вставать в полный рост. Хотя и предпочтительно.

Я бросил взгляд на ближайшую машину. Водителя за бликующим от яркого солнца стеклом видно не было, зато вот высунувшегося с другой, пассажирской, стороны, бойца — еще как. Поставив свой автомат магазином на крышу, как на подставку, он пытался поймать на прицел меня, но его постоянно мотыляло и подбрасывало на кочках. Несколько раз он все же выстрелил, но все пули прошли мимо, лишь одна злобно прожужжала где-то рядом.

Развернувшись на колене так, чтобы быть спиной к направлению движения машины, я засунул две стрелы под колено, зажав их там, как в импровизированном колчане, а третью наложил на лук и растянулся. Да, стоять спиной рискованно — я не вижу, куда мы едем, не виду, что под колесами и не знаю, когда в следующий раз коварная гравитация попытается меня стащить с крыши, но иначе никак. Чтобы сделать точный выстрел, надо максимально сымитировать идеальную стойку. А это значит — находиться боком к цели.

К тому же, чем больше под колеса попадется кочка, тем более на руку мне это будет.

В первую секунду.

Увидев, что я целюсь в него из лука, противник, кажется, очень сильно удивился. Настолько, что он даже отлип от прицела своего автомата и удивленно поднял голову, не веря в то, что я собираюсь его застрелить стрелой.

Вот только я не собирался в него стрелять. От этого было мало толку — попасть с такого расстояния в такой тряске в такую маленькую цель, как не защищенное шлемом лицо, задача почти нереальная. Я бы еще мог провернуть это, будь у меня в руках прановый лук и прановые стрелы, которые летят всегда туда, куда я хочу, но не в случае дерева и карбона.

Моя же настоящая цель была намного больше и уязвимее.

Я просто ждал подходящего момента.

Сверху жарило солнце, прищуренные глаза слезились от пыли, пальцы ныли, удерживая тугую тетиву, наконечник стрелы выписывал в воздухе дуги и восьмерки, когда грузовик скакал по неровностям, но я ждал. Ждал, когда под колеса попадется особенно крупная кочка.

Дождался! Нос грузовика взмыл в воздух, крыша мягко толкнула в ноги, недвусмысленно намекая, что в ближайшие полсекунды трястись не будет, и тогда я коротким усилием пальцев зафиксировал наконечник на переднем левом колесе соседней машины и отпустил тетиву.

Стрела прошуршала в воздухе и ударила точно туда, куда я целил — в рабочую часть шины, между крупными шашками протектора, где резина должна быть потоньше. Вращение колеса моментально затянуло стрелу под машину, где она моментально сломалась, но свое дело сделала — вонзилась в колесо еще глубже.

Бах! — хлопнуло так громко, что, не зная, что происходит, это можно было и за взрыв принять!

Я думал, грузовик просядет на поврежденное колесо и его потащит в нашу сторону, но вместо этого его подбросило вверх и вправо, как будто под колесом сработала мина! Во все стороны полетели куски резины, машина пошла юзом, сначала в одну сторону, пересекая путь соседнего грузовику потом в другую, завизжали тормоза, и наконец, не выдержав издевательств, почти остановившийся грузовик завалился на бок.

Двадцатью минутами они тут не обойдутся.

Колеса нашей машины снова коснулись земли, сильно тряхнуло, я упал на крышу, понижая центр тяжести и вцепляясь во все, во что только мог, чтобы меня не сбросило.

Вовремя! Над головой злобно прожужжало две или три пули, выпущенные из машины с другой стороны! Секунда паузы — и новая очередь, только на сей раз застучавшая по металлу!

Я повернул голову туда, откуда вели огонь. Из машины, которая ехала слева от нашей, стрелять было удобнее — просто высунул ствол из окна и пали себе. Этим стрелок и пользовался, ежесекундно выпуская по пуле.

Убедившись, что стрелы я не потерял, я взял в руки предпоследнюю, кинул короткий взгляд вперед, убеждаясь, что в зоне видимости нет пропасти, или наоборот — неожиданного холма, и снова поднялся на колено, поменяв ноги местами. Проще было бы просто поменять местами лук и стрелу, — благо, с правой руки я стреляю почти так же метко, как и с левой, — но на моей луке полка была только с одной стороны, и это портило всю затею.

Я растянулся и нацелился в колесо грузовика, ожидая подходящего момента. Стрелок увидел это, и резко повернулся к водителю, что-то ему объясняя.

Выстрелить я так и не успел — машина управления резко затормозила, поднимая перед собой облако пыли, и дала резко в сторону. Я проводил их стрелой, не решаясь выпускать ее вслепую, и расслабился, стягивая лук.

Кажется, они слишком быстро поняли, что произошло с первым грузовиком, и не хотели повторять их судьбу.

Зато из пылевого облака, поднятого тормозящим грузовиком, вылетела вторая машина — которая ехала чуть дальше, и водитель которой, видимо, не понял, почему его ведущий затормозил.

В него-то я и выпустил стрелу, на сей раз не пытаясь попасть в перпендикуляр к колесу, а просто хотя бы попасть в него.

И я попал.

Но еще раньше, чем попал я, попали в меня.

Кому-то из стрелков улыбнулась удача — и случайная пуля нашла меня. Она ударила в меня то ли сзади, то ли сбоку, точно в опорную ногу, в мышцу голени.

Ногу обожгло болью, штанина мгновенно пропиталась и прилипла к ноге, кровь потекла в кроссовок.

Закусив губу, чтобы хоть немного заглушить боль, я сперва убедился, что пробитое колесо вывело грузовик из строя, и он тоже пошел юзом, чтобы потом улечься на бок, а потом обернулся, чтобы посмотреть, что происходит за спиной.

Оставшиеся машины прекратили пытаться поравняться с нами и снова перестроились так, чтобы оставаться позади — видимо, боялись, что я выведу из строя и их тоже. Не знаю, как до них так быстро дошла вся опасность ситуации, но она дошла. И им стало проще заставить нас потратить все топливо и взять тепленькими, нежели рисковать своими шеями.

Они не знали, что у меня все равно что нечем их останавливать.

Перекинув лук через плечо и снова зажав последнюю стрелу в зубах, я полез обратно в кабину. Раненая нога плохо слушалась и еще хуже сгибалась, поэтому я пытался не нагружать ее. По-хорошему было бы перетянуть ее хотя бы обрывком штанины, если не жгутом, но на крыше это делать точно не резон. В кабине всяко сподручнее, да к тому же там есть помощь в виде как минимум дополнительной пары рук. А то, может, и аптечка какая найдется…

Я залез в кабину и плюхнулся на кресло, поморщившись от прострелившей голень боли. Оглядел испуганную Чел, побледневшую Нику, которая почему-то рулила одной правой рукой, и уточнил:

— Все нормально?

— Нормально! — сквозь зубы прошипела Ника так, что сразу стало ясно, что ничего не нормально.

А потом я заметил несколько сквозных дыр в водительской двери грузовика и понял, почему она рулит одной рукой.

Второй она зажимала раненый бок.

Глава 12

— Ника? — осторожно позвал я.

— Доеду! — сквозь зубы процедила Ника, не отрываясь глядя перед собой. — Пуля прошла сквозь дверь, да к тому же я почти успела защититься — царапина, а не рана. Внутренние органы не повреждены.

— Откуда ты знаешь?

— Я Висла или кто? — Ника бросила на меня короткий злобный взгляд. — Уж я-то знаю, если в моем теле что-то повреждено! Сказала же — доеду!

— Тогда веди. — велел я и поднял собственную раненую ногу и закатал штанину.

Как оказалось, у меня тоже была царапина. Пуля прошла по касательной к икроножной мышце, вырвав кусочек плоти и вызвав кровотечение, но это даже близко не сравнится с тем, что могло бы быть, если бы пуля прошла навылет или тем более застряла внутри.

Однако, что-то делать все равно надо, иначе я быстро ослабею от потери крови. Самое простое — хотя бы перевязаться.

— Тут есть аптечка? — спросил я в пустоту, оглядывая кабину.

— Под Чел должна быть. — мгновенно ответила Ника. — Чел, поищи, а то у меня руки, знаете ли, заняты.

— Что? — дернулась аэромантка. — Подо мной?

Она пошарила рукой под своим местом и действительно извлекла на свет черную коробку с красным крестом на верхней крышке. Она была приличных размеров — таких, что на коленках Чел едва помещалась, и там явно, помимо бинтов, должна была присутствовать еще куча всякого. То, что надо!

Я схватил аптечку, вскрыл, расщелкнув пластиковые замочки, и среди аккуратно и очень плотно уложенных свертков и пузырьков, каждый в своем отдельном пластиковом ложе, нашел бинт. В этой аптечке все составляющие были упакованы на один лад — в пластиковые запаянные пакетики разных цветов, с одной огромной надписью сверху, поясняющей, что это такое. Очень удобно для тех, кто не работает с такой аптечкой на постоянной основе, но при этом имеет представление, для чего нужен тот или иной ее компонент. Что-то было упаковано в красную пленку, что-то в желтую, что-то — в зеленую, в названия я вчитываться не стал, просто нашел то, на чем написали "Бинт стерильный".

Бинты оказались упакованы в белую пленку, и было там этих бинтов добрых полтора десятка разных размеров. Выбрав по размерностям на упаковке тот, что поуже, я вытащил его из его пластикового ложа.

— Держи! — я сунул вскрытую аптечку в руки Чел.

Вскрыл упаковку бинта, и наскоро забинтовался, сложив первые полметра бинта в подушечку и придавив ею рану, а остальное как можно плотнее намотав сверху. Рана отозвалась тупой болью, но теперь хотя бы можно было не думать о том, что через двадцать минут я ослабею от кровопотери.

Но не успел я даже закончить перевязку, как из кузова раздался голос Амины:

— Серж! Серж! У нас проблема, Серж!

Проблема, проблема… Вся наша ситуация — одна большая проблема, попробуйте меня удивить!

Я дернул зубами конец бинта, разрывая его пополам, и, продолжая вслепую вязать узел, бросил назад, в кузов:

— Что у вас там?

— Раненые!

— Много? Серьезно?

— Не знаю я! Трое! Тут кровь!

— Этого еще не хватало! — выдохнул я, затягивая узел бинта. — Чел, нагнись!

В голосе Амины слышались истеричные нотки, но при этом, как ни странно, она вовсе не истерила. Наоборот — она даже умудрилась донести максимум известной ей информации. Хоть на этом спасибо.

Вынудив Белову практически согнуться вдвое, я полез в кузов через ее голову, не забыв аптечку, но оставив на своем месте лук и последнюю стрелу. Перевалившись через спинки кресел, и чуть не приземлившись на голову, я на мгновение обернулся и хлопнул Чел по плечу:

— Защищай Нику, если что случится! Как хочешь, но защищай! Без нее мы гарантированно трупы!

— Сделаю. — серьезно кивнула Чел.

Я кивнул тоже, и развернулся внутрь кузова.

Тут было темно. Никаких источников освещения, кроме пробивающихся сквозь редкие щели и пулевые отверстия в тенте солнечных лучей, конечно, сюда не завезли. Предполагалось, что, в случае нехватки света, будет откинут задний полог, но сейчас этого, конечно, никто делать не стал — не хватало еще мозолить глаза и прицелы едущим следом за нами солдатам, которые и вслепую умудрились дел натворить.

Танцующие солнечные лучи то и дело выхватывали из темноты лица ребят, половина которых почему-то сидела на полу, и иногда — внутреннего убранства кузова. Помимо лавок здесь были еще и полки на уровне головы, затянутые эластичными сетками. Местами эти сетки были отодвинуты, местами наоборот — растянуты, и держали какой-то груз. Через ячейки одной из них совершенно точно проступали очертания автоматного магазина, только без самого автомата.

— Кто ранен? Где? — спросил я, обводя взглядом кузов.

Сразу определить раненых не было возможности — в крови, казалось, были все. И те трое, что сидели на лавках, держась кто за руку, кто за ногу, и те, что сидели на полу, копошась над чем-то большим.

Кем-то большим…

Кем-то большим, кто явно был не в состоянии стоять или даже сидеть.

— В сторону! — заорал я, расталкивая студентов, нависших над Драйзом. — Да уйдите вы! Лучше придумайте, как обеспечить свет! Здоровяк, ты как? Куда тебя?

— Хер… знает… — слабо и с паузами ответил лежащий на спину Драйз. — Два… раза…

Он очень слабо и прерывисто, но при этом часто, дышал, словно воздух был ему противен на вкус и каждый новый вдох приходилось выплевывать назад как можно быстрее. Будто бы он дышал просто потому, что без этого совершенно точно умрет, а, будь его воля — не дышал бы.

— Ну вот нахрена ты такой большой, а?! — прошипел я, непослушными пальцами открывая аптечку. — Был бы поменьше, одной бы обошелся, а то и вообще!..

— Серж, там… — кто-то тронул меня за плечо.

— Куда ранены?! — даже не обернулся я.

— П… Плечо и нога. — испуганно ответили мне.

— Пусть пока зажмут и ждут! — я дернул плечом, скидывая руку. — Или лучше сами перебинтуйтесь! Кусок бинта сложить как можно плотнее, наложить на рану, сверху туго перебинтовать! Сами справитесь!

— Я знаю! Я умею! — ответили за спиной.

— Вот и отлично, держи!

Я не глядя швырнул через плечо несколько упаковок бинта, разом ополовинив ее запас, и вернулся к осмотру Драйза.

Голос разума внутри пытался воззвать ко мне и напомнить, что в первую очередь, как бы цинично и банально это ни звучало, надо заниматься легко ранеными, потому что тяжело раненые еще не факт, что выживут, а за то время, что ими занимаются, легко раненые и сами станут тяжелыми, но я его глушил, как мог. После того, как Драйз фактически спас мне жизнь на парковке я просто не мог оставить его умирать. А если раны студентов действительно несерьезные, то ими может заняться вообще кто угодно.

В аптечке нашлись изогнутые тупоносые ножницы, упакованные в желтую пленку. Проведя руками по необъятной туше Драйза я нашел несколько мест, где пальцы вляпались в липкую кровь, и принялся резать одежду в этих местах. Спустя минуту я уже нашел ранения — два, как он и сказал. Одно — в ногу, в районе бедра, или даже скорее ягодицы, почти детское, несерьезное. Бедренная артерия не задета, крови почти нет, выходного отверстия тоже — скорее всего, пуля прилично потеряла скорости в толстенном слое сала Драйза и застряла в мясе, и опасности не представляет. По крайней мере, в данный момент. В будущем, конечно, пулю в идеале извлечь, рану зашить, и провести прочие операции, но сейчас этим можно пренебречь. Потому что есть еще одно попадание.

И оно намного хуже. Пуля попала в грудь, и, судя по выступающей из раны кровавой пене — пробила легкое. А это — однозначная смерть.

Причем не простая смерть, а долгая и мучительная. Человек просто задыхается, будто тонет в океане воздуха, и не может удержать его в себе — воздух просто проходит насквозь, не задерживаясь, не насыщая кровь кислородом и не позволяя жить. Он есть, но его как бы нет.

Вот поэтому Драйз и дышит такими судорожными рывками, что работает у него только одно легкое и организму кажется, что объем вдыхаемого воздуха резко уполовинился, и он пытается наверстать его частотой вдохов.

Наверное, все отразилось у меня на лице, потому что Драйз неловко и слабо усмехнулся:

— Что… Плохи… Дела… Да?..

Между словами он делал паузы для нового вдоха, и с каждым новым выдохом пена вокруг раны пузырилась все сильнее. Хотелось накрыть ее, прижать хотя бы ладонью, но я прекрасно понимал, что этим сделаю только хуже, вызвав новый приступ боли, и ничем при этом не помогу. Я видел много таких ран, сделанных стрелами, и там все было не так плохо — древко худо-бедно затыкало раневой канал… Но что делать с крошечной пулей, которая сейчас сидит где-то там в теле и ничего не затыкает, позволяя воздуху свободно свистеть туда-сюда при каждом вдохе?

— Бинт кончился! — снова дернул меня кто-то за плечо. — Там… Ой.

И это "ой" упавшим голосом заставило меня обернуться.

Это оказался повелитель пластика Уайт, который во все глаза смотрел на раненого коменданта, держа в руках пустые упаковки от бинтов. И несмотря на его "ой", глаза парня изучали Драйза цепко и внимательно.

— В грудь, да? — тихо спросил Уайт, переведя взгляд на меня. — Пневмоторакс, да?

— Что? — не понял я.

— Легкое пробито? — тут же перефразировал Уайт.

Я кивнул.

Уайт швырнул на пол упаковки от бинтов и вырвал у меня из рук аптечку:

— Дай сюда!

— Охренел? — моментально отреагировал я.

— Ты явно не знаешь, что делать, а я знаю! Дай сюда!

В его движениях и голосе появилось столько силы и уверенности, что я не стал продолжать сопротивление — разжал пальцы и послушно выпустил ящичек из рук. Судя по его уверенному поведению, он откуда-то знает, что делать и как действовать. Судя по тому, что с бинтами ко мне подошел именно он, — а значит, бинтовал раненых именно он, — так оно и есть.

Уайт встал на колени возле Драйза и положил аптечку рядом. Вытащил какой-то пузырек, плеснул им на руки, раздалось тихое шипение. Уайт помахал в воздухе руками, потом извлек из аптечки пару тонких голубых перчаток, натянул их на руки и снова помыл руки из пузырька.

Все это он делал покачиваясь от постоянно попадающихся под колеса кочек. Аптечка тоже скакала и елозила по полу, так что я, не найдя себе лучшего применения, подполз и схватил ее, чтобы держать ее на месте и не позволять прыгать. Хотя так буду полезным.

Из того же пузырька Уайт полил прямо на рану, или даже вернее будет сказать капнул. Убрал его в аптечку, достал вместо него красный маленький квадратик, надорвал, вытащил сложенную в восемь раз белую салфетку, и протер ею рану от крови.

Следом настала очередь еще одного квадратика из синего набора, который превратился в обычную матовую пластиковую пленку размером с ладонь. Уайт расправил ее и наложил сверху на рану, успев сделать это раньше, чем снова выступила кровь. Я ожидал, что сейчас он применит что-то из своих сил, но этого не произошло. Вместо этого Уайт прихватил края пленки белым матерчатым узким пластырем, плотно фиксируя ее на ране, достал из аптечки новый синий пакетик — длинны и узкий, и из него что-то похожее на маркер с ярко-красной крышечкой.

Зачем-то приложив маркер к груди Драйза и внимательно на него посмотрев, Уайт потер точку, в которой оказался колпачок, остро пахнущей салфеткой, и внимательно посмотрел на меня:

— Сейчас бы чтобы не трясло…

Я развел руками, показывая, что от меня это не зависит.

Уайт вздохнул и дернул колпачок с маркера.

Вместо пишущей головки под ним оказалась острая игла.

Которую Уайт с размаху всадил в ту самую точку, где-то между вторым и третьим ребром Драйза, которую наметил до этого.

Всадил и надавил со всей силы большим пальцем на конец маркера, после чего отбросил пустой корпус в сторону, оставляя в груди коменданта небольшой пластиковый цилиндр. Следом за корпусом полетели испачканные в крови, скомканные в одно, перчатки.

— Готово. — Уайт устало привалился спиной к стене. — Что можно было сделать, я сделал. Это ему поможет.

— Прямо поможет? — тут же спросил я. — Насколько сильно? Он выживет?

— Нет. — покачал головой Уайт. — Без помощи — нет. Это лишь отсрочка неизбежного.

Вот оно как. Впрочем, глупо было бы ожидать от этого молодого паренька какого-то чуда. Он и так это чудо сотворил, когда помог Драйзу хоть как-то. Он сделал то, чего не мог сделать я, как минимум — он хотя бы дал здоровяку шанс выжить. Теперь надо не проворонить этот шанс, попытаться им воспользоваться.

Машину снова тряхнуло, да так, что мы подлетели на полу и больно приложились задницами, падая обратно. Судя по ворчанию сзади — не мы одни, Ника продолжала гнать машину как не в себя.

— Ничего, с нами есть Висла. — через силу улыбнулся я, не говоря о том, что Ника сама сейчас ранена и наверняка тратит прану на собственное восстановление. — Она поможет. Да к тому же мы скоро так или иначе окажемся там, где нам, и ему тоже, смогут оказать настоящую, профессиональную, помощь.

— Хорошо бы. — серьезно ответил Уайт. — Потому что моя помощь, сам должен понимать, она так — исключительно полевая. Аптечка маленькая, ее содержимого хватит только чтобы он протянул до тех пор, пока… Ай!…

На очередной кочке машину снова тряхнуло, да так, что все находящиеся внутри подлетели на добрых полметра. Подлетели и снова грохнулись на свои места с воплями.

А конкретно Уайт орал потому, что сверху, с багажных полок, на которых лежало всякое барахло, до которого у нас не дошли руки, что-то из этого самого барахла слетело, ударило его по голове и отскочило в сторону. Это было явно что-то тяжелое и твердое, потому что, вскрикнув, Уайт повалился на пол, держась руками за голову.

Я подскочил к нему, и присел рядом:

— Дай посмотрю! Отпусти руки, дай я посмотрю!

Кое-как отодрав окровавленные пальцы Уайта от его головы, я осмотрел рану — рассекло кожу, но ничего страшного. В идеале зашить, но в самом худшем варианте можно не трогать вообще. Так я и сказал парню, но он, кажется, плохо меня понял.

— Голова кружится. — пожаловался он. — Мутит…

— Еще бы, наверняка у тебя сотрясение. — ответил я, бегая по кузову глазами в поисках того, что же такое спланировало на голову парню, чуть не разбив ее.

Искомый предмет обнаружился под одной из лавок — он застрял между ней и потерявшим сознание то ли от боли, то ли от тряски, Драйзом. Хромая, я подошел к нему, нагнулся и поднял, повертел в руках и хмыкнул.

У меня в голове начал рождаться план, как оторваться от преследователей. Он состоял из нескольких пунктов.

Пункт первый — воспользоваться шлемом Иллюзиониста, который я держу в руках.

Глава 13

Перевернув шлем, я внимательно осмотрел его снаружи, пытаясь разобраться в его устройстве или хотя бы понять, подается в него газ откуда-то снаружи или же шлем сам является его источником. По всему получалось, что второе — потому что ничего похожего на какие-то механизмы для соединения шлема с костюмом не наблюдалось. Точно так же не было никаких трубок, по которым скиллтрит мог бы поступать внутрь шлема, а, учитывая его газообразную форму, никак, кроме как трубками это не реализовать.

Знать бы, сколько вообще скиллтрита нужно Иллюзионисту для того, чтобы полноценно функционировать… Ну хотя бы полчаса. Знать бы — то количество, которое я вдохнул тогда, во время боя с Юлей — это вообще много или мало? И какая это часть из того количества, что хранится в костюме? Как вообще он там хранится? Какие-то баллоны?

Хм, баллоны… А ведь углекислотный огнетушитель, с помощью которого я не так давно усыпил охранника — тоже баллон, только газа там немерено, намного больше, чем кажется, благодаря тому, что он сжат. А что, если в шлеме используется похожий принцип? Сжатый скиллтрит… В каких-то небольших баллонах? Которые можно менять прямо на ходу, как опустевшие магазины в огнестрельном оружии?

По логике подобная конструкция должна быть максимально доступна в любой ситуации из любого положения и располагаться так, чтобы ее можно было быстро нащупать даже в темноте.

А на шлеме под это описание подходил только один элемент — металлический наплыв, в котором располагался переговорник и две металлических трубки.

При более близком рассмотрении оказалось, что одна из них закрыта сеткой, чего я не замечал раньше, а вот вторая — сплошная со всех сторон, и едва заметно подается под пальцами. Приложив некоторое усилие, я смог на несколько миллиметров вытащить трубку из гнезда, а потом повернуть на пол-оборота — и она отсоединилась от шлема, оставшись у меня в руке. Трубка оказалась частью небольшого, с палец длиной, баллончика с узким горлышком, который вставлялся в ответную часть внутри колодца.

Получается, через одну трубку засасывается воздух для разбавления сильно концентрированного газа, а через вторую, — глухую, — сам газ. Наверняка есть какие-то механизмы регулировки смеси, но сейчас это совершенно не важно. Важно кое-что другое.

— Держи! — велел я Уайту и сунул ему в руки найденный шлем, сунув баллончик в карман.

Уайт не удержал. Вообще даже не взял — схватил пальцами мимо, цапнув воздух, и шлем выпал на пол.

Да, кажется, ему прилетело сильнее, чем я полагал.

Я нагнулся, еще раз подобрал шлем, взял Уайта за руку и буквально вложил в пальцы шлем, повторив:

— Держи, я сейчас.

— Что это? — никак не мог сфокусировать взгляд Уайт.

— Неважно, ты подержи главное. — убедительно попросил я.

— А ты куда?

— Я? — я поднял глаза на багажные полки. — Я сейчас.

Обернувшись назад, в кузов, я крикнул:

— Эй, вы! Все, кто не ранен — вставайте и вываливайте нахрен все с этих полок!

— Куда?! — резко занервничала Амина.

— Да прямо на пол вываливайте! — я махнул рукой. — Только не на Драйза! И побыстрее!

И, подавая пример, я первым встал ногами на лавку, поморщившись от боли в простреленной голени, и отдернул ближайшую сетку.

Шлем Иллюзиониста это, конечно, хорошо. Это просто прекрасно, но если есть шлем, то, наверное, есть и костюм. А если есть костюм, то, по логике, должен быть и запас скиллтрита для полноценного функционирования оператора. Впрочем, даже если костюма и нет — запас баллончиков должен быть. Где-то же он должен быть, верно?! Как-то же они должны были обеспечить своих бойцов!

Вещи полетели на пол и загрохотали по металлу. В основном это были большие, в половину меня размером, сумки, которые ребята стаскивали с полок с заметным усилием, но были и какие-то пластиковые коробки разных размеров, деревянные и металлические ящики, — открытые, с навесными замками, с цифровыми замками, — и вовсе разрозненные шмотки. Отдельно накидали магазинов от оружия, как пустых, так и полных, каких-то карабинов, горку снаряжения из двух разгрузочных жилетов и почему-то четырех шлемов.

Но ничего похожего на броню Иллюзиониста.

Еще раз оглядев полки и убедившись, что с них смели все до пылинки, я слез с лавки и принялся открывать все подряд коробки.

— Открывайте все, что видите! — велел я, — Все потрошите!

— Нахрена? — удивился Дон Йен. — Мы что-то ищем?

— Серж, они там что-то готовят! — завопила Ника спереди. — Не знаю почему, но они притормозили, между нами снова метров двести, но они не отстают!

— А мы выехали из кольца пустоты?!

— Сам проверь!

Действительно, чего это я. Никак не привыкну, что я теперь и сам реадизайнер не из последних.

Я снова обратился к своему организму, который должен был к этому моменту выработать хотя бы капельку праны, и с удовлетворением обнаружил ее, эту капельку, тонким слоем растертую по внутренней поверхности моего пранового слоя. Из этого количества все еще проблематично будет собрать даже одну стрелу, не говоря уже о луке или чем-то более серьезном, но это уже хороший знак. Если я сейчас надышусь скиллтритом, то этой капли хватит на то, чтобы наворотить таких дел, что самому потом страшно станет. Поэтому управление и отстало от нас — они тоже наверняка поняли, что мы выехали из кольца и теперь опасаются какой-нибудь реадизайнерской пакости от нас, довольно закономерно опасаются, надо заметить. Вот и нарастили дистанцию, чтобы иметь возможность среагировать на опасность. Не говоря уже о том, что с такого расстояния их машины в принципе непросто разглядеть в пыльном облаке, не говоря уже о том, чтобы прицельно швырнуть в них чем-нибудь эдаким.

Это хорошо. Значит, они не представляют, в каком плачевном состоянии находится наша оборона на самом деле. Не понимают, что мы исчерпали практически все свои возможности, а те, кто не исчерпал — все равно не смогут им ничего противопоставить за отсутствием рабочих тел. Не понимают, что мы больше блефуем, беря их на испуг. Опасаются каких-то неожиданностей.

И правильно делают. Потому что один шут-джокер в моей руке уже появился. А если повезет — то не последний.

— Ищите что-то такое. — я продемонстрировал всем баллончик из кармана. — И побыстрее!

Чтобы меня не качало на кочках, и не приходилось тратить силы на поддержание равновесия, я уселся прямо на пол и принялся трепать и трясти все, до чего дотягивались руки. Почти сразу мне попался в руки нож в ножнах — точно такой же, как я отобрал у Широ, и я принялся вскрывать им все, что не мог вскрыть руками. Все, что не получалось вскрыть даже ножом, — все, снабженное замками, кодами и прочими системами защиты, — тут же швырял остальным ребятам, у кого еще оставалась свободная прана, и они моментально вскрывали их кто во что горазд. Я особо не присматривался, но Влада, по-моему, один из замков вскрыла, заставив тонкую щепку от другого ящика, деревянного, просочиться в замочную скважину, и принять форму ключа, после чего просто повернула его.

Однако, сколько ящиком ни пустело, ничего значимого в них не было. В одном, закрытом особенно старательно, обнаружилось непонятное устройство, в виде зеленого кубика с проводами, антеннами и кучей крутилок — Уайт опознал его как радиостанцию.

Два других, одинаково-деревянных, крашеных серой краской, — были заполнены идентичными друг друга бежевыми пластиковыми хрустящими пакетами размером с лист бумаги. Я разорвал один, но вместо баллонов со скиллтритом, мне на колени посыпались пакетики поменьше, и на этот раз — все разноцветные. Даже не став выяснять, что это, я принялся копаться дальше — все равно это не то, что мне нужно.

В пластиковых черных коробках обнаружились приспособления для ухода за оружием, и что-то непонятное, по словам Уайта нужное для починки электронных компонентов — он назвал это "паяльной станцией".

В железных коробках обнаружились патроны, прямо россыпью, которая тут же зазвенела по полу, отброшенная за ненадобностью — заряжать их все равно было некуда. Вернее было куда — несколько магазинов для винтовок валялись тут же, но не было сами винтовок. Логично — ведь солдатам на чужой территории оружие надо держать при себе, а дополнительный боезапас и амуницию с собой таскать как раз нет нужды.

В принципе, шлем Иллюзиониста мог оказаться в машине из точно такого же расчета. Он просто лежит здесь как запасной, на случай, если основной будет поврежден в бою, как это было в моем случае — тогда можно легко прийти и поменять его, оставив бой буквально на пять минут. Причем новый шлем будет сразу готов к бою. Правда это все равно не объясняло, почему в машине нет "боезапаса" Иллюзиониста — готовых баллонов со скиллтритом, ведь их наличие здесь было бы логично.

Было бы, если бы тут все было так же просто, как с патронами для обычных солдат. Учитывая то, что, по словам Юли, Иллюзионисты — молодой проект, наверняка они все находятся на особом контроле, как и газ для них, и в таком случае им выдают его под строгим контролем, обязательно протоколируя все использованные баллоны и заодно наверняка следя за состоянием Иллюзионистов до и после употребления газа. Возможно, у управления есть целая автоцистерна, заполненная скиллтритом под завязку, или, не знаю, холодильник со сменными баллонами, или как еще они его хранят… Главное, что Иллюзионистам, каждый из которых, судя по найденному здесь шлему, приписан к своему отряду, не дают никакого запаса сверх того, что они носят с собой плюс один в запасном шлеме. А костюма нет, потому у Иллюзиониста все равно не будет времени менять его, если дело дойдет до его повреждения. Впрочем, если дело дойдет до повреждения костюма, то, скорее всего, это будет сопровождаться и повреждением самого Иллюзиониста.

Так или иначе, у нас всего один баллон. Не выйдет создать свою маленькую армию токсикоманов, каждый из которых на несколько минут обретет силы полубога. Но даже это ничего, плохо то, что нет даже еще одного баллона, чтобы дать его Нике и помочь ей зарастить ее раны и заодно — спасти Драйза.

Баллон всего один. И надо очень быстро придумать, как его реализовать.

Я на всякий случай еще раз оглядел всю кучу распотрошенного хлама и уточнил:

— Нет?

— Нихренашеньки. — помотал головой Дон Йен, оторвавшись от ярко-красного пакетика, из оторванного уголка которого он что-то посасывал. — Ничего похожего даже.

Я вздохнул, поднялся с места и вернулся к Уайту, который так и сжимал в руках шлем.

— Ну все, давай сюда. — вздохнул я, забирая у нее из рук шлем. — Молодец.

— Спа… сибо… — побледневшими губами прошептал Уайт и закатил глаза. Голова его свесилась на грудь, и он явно потерял сознание.

Да, по башке ему прилетело сильнее, чем я думал. Похоже, последние минуты единственно, что его держало в сознании — задача удержать шлем, на которой его сфокусировал я.

Что ж, и на том спасибо. Шлем мне сейчас пригодится. Я не намерен тратить впустую и молекулы драгоценного газа, и поэтому не намерен вскрывать баллон на воздухе. Зачем, если умные люди уже придумали такое идеальное инженерное решение вместо меня?

Для меня.

Только вот как его надеть? Внизу у него слишком узкое отверстие, чтобы я просунул в него голову, да еще и имеет что-то вроде резиновой оторочки — видимо, чтобы сохранять максимально возможную герметичность вокруг шеи, и чтобы концентрация газа в шлеме оставалась стабильной.

Но как-то же Юля его снимала?

— Что ты делаешь? — настороженно спросила из-за спины Амина. — Уверен, что это безопасно?

— Сейчас узнаем.

Вспомнив, как Юля заводила пальцы под углы челюсти, я повторил ее действия и нащупал две кнопки, которые и нажал. Тихий щелчок, и шлем прямо у меня в руках расползся в лицеой части, позволяя натянуть его на голову. Не мешкая, я надел его и снова нажал на те же кнопки, позволяя лицевым пластинам сомкнуться воедино.

Шлем оказался мне большим. Не критично, но неприятно. Драться в таком шлеме я бы не стал. Я бы вообще не стал драться в шлеме, даже если бы он был мне впору. Я бы вообще изо всех сил постарался не лезть в битву, в которой нужен шлем. А то, что он большой — это логично, не всем же быть с моим размером и формой головы.

Еще повезло, что он не оказался маленьким — тогда бы я вообще не смог его надеть.

Я боялся, что из-за красного визора ничего не смогу разглядеть, но изнутри он почему-то не был красным, а был совершенно прозрачным и даже, кажется, не такой формы, как снаружи. Вполне возможно, что на самом деле это был экран, на который выводилось изображение с камер — я не знал и не стал разбираться. Не до того мне было.

Меня уже накрывала волна силы.

Скиллтрит начал проникать в мой организм едва только сошлись воедино части шлема. Я сразу же почувствовал слабый чуть сладковатый запах, который, наверное, даже не заметил бы на свежем воздухе, и, обратившись к своему прановому телу, с удовлетворением отметил уже знакомую мне пульсацию праны. Ее по-прежнему было мало, исчезающе мало, но она все равно рвалась прочь из организма, словно тот самый газ под давлением, стремящийся заполнить собой весь доступный объем.

А еще — я теперь видел прану остальных студентов. То ли виной тому была повышенная, по сравнению с первым разом, концентрация скиллтрита, то ли тот факт, что я уже второй раз его вдыхаю, но, обернувшись, чтобы дать понять ребятам, что со мной все хорошо, я понял, что вместо них вижу сгустки разноцветной праны. У некоторых — едва заметные, слабое сияние, будто болотные огоньки где-то вдалеке — это те, кто защищал нас в академии от огня управленцев. Другие наоборот — пылающие факелы тех, чья прана хлестала через край. И трое тех, у кого прана словно бы утекала тоненькими ручейками — раненые.

Я поймал себя на том, что неосознанно тянусь к этим рассеивающимся ручейкам в попытках впитать их, поглотить, пополнить за их счет свои собственные запасы, и одернул себя — нет, не для этого я надел этот шлем.

А, собственно, для чего? Что я собирался сделать?

Пытаться повторить трюк, который спас меня в прошлый раз нет смысла — сейчас речь идет не обо мне одном, а о целой куче людей, которые будут заперты в замедленном времени вместе с преследователями. Если же пытаться применить свои обычные способности, усилив их за счет скиллтрита — это замедлит преследователей на время, но не поможет нам скрыться — следы-то все равно останутся на виду.

Нужно что-то такое что не просто отсрочит преследование, а то, что сделает его невозможным. Как-то сломать машины, вывести из строя водителей, при этом не убивая их, перекрыть путь…

Мой взгляд зацепился за пронесшуюся под колесами трещину в сухой земле.

Перекрыть путь…

Скиллтрит — он же не усиливает мои способности, в смысле, его действие не ограничивается управлением временем. Он поможет мне в любом деле, какое бы я ни задумал, лишь бы в нем участвовала прана. А уж во что я ее вложу и как этим воспользуюсь — мне решать.

Смог же я вытащить углекислоту из баллона, хотя раньше казалось, что газы — это вообще не мое! Да, потратил прилично праны, но вытащил!

Еще бы где-то взять ее сейчас, эту прану. Хоть действительно обращайся к тонким ручейкам, сочащимся из раненых…

Хотя… Зачем себя ограничивать такой мелочью?

Интересно, какова цвета прана у Чемберс? Вообще у геомантов? Почему-то мне кажется, что зеленая.

Я снова обернулся на ребят. Нашел глазами наиболее близкий к зеленому цвет — похожий на смесь зеленого и коричневого, — и почему-то не удивился, когда немного напряг зрение и за прановым телом разглядел личность носителя. Влада.

— Влада, мне нужно твоя прана. — серьезно сказал я. — Как тогда, на занятии по телепортации. Помнишь?

— Помню. — с сомнением кивнула Влада. — А получится? У нас же… Разная.

— Получится. — уверенно ответил я, протягивая ей руку. — Решайся, только быстро.

Влада несмело прижала руки к груди, секунду подумала, а потом решительно кивнула и шагнула вперед, протягивая мне ладонь.

Я взял ее за руку и почувствовал, как через нее в меня потекла ее прана. Несмелым тонким ручейком она медленно заполняла меня изнутри, смешивалась с моей собственной, разбавляя ее, перемешиваясь цветами и создавая какой-то новый.

Но самое главное — она тоже пульсировала в такт моему сердцебиению. Она подчинялась мне. И я мог делать с ней все то же самое, что делал обычно.

И даже что-то больше.

Не отпуская пальцы Влады, я повернул голову в сторону преследователей, и вытянул в их сторону руку. Сжал пальцы в кулак, и между ними появилось три стрелы — не фиолетовых, как обычно, а почти черных. По крайней мере, так они выглядели для меня. Стрелы тоже пульсировали в такт моему сердцу, с каждым ударом по каждой из них проходила волна вибрации, срывающаяся с острых кончиков и продолжающаяся распространяться в воздухе конусами концентрических колец. Они росли и ширились, перекрывая друг друга, сплетаясь в удивительную паутину, до тех пор, пока их не стало так много, что они запутались в кружево и замерли.

Время остановилось.

Застыла в воздухе машина после очередного прыжка с кочки, замерли и прекратили трепаться на ветру шлейфы пыли от колес, зависли в воздухе поднятые шинами камни.

Одна только прана продолжала течь из руки Влады в мою руку. И, если бы я захотел, я мог бы сейчас опустошить ее досуха, а она бы даже этого не заметила.

Но такой цели у меня не было.

У меня была другая.

Я отвел руку за спину и метнул вперед стрелы. Просто из руки метнул, даже без лука, точно зная, куда я хочу попасть — в очередную трещину, перескочив через которую грузовик и подпрыгнул в этот раз.

Зная, что попаду.

Стрелы канули в трещину, как в бездну — все три. Они разлетелись друг от друга не очень далеко — метров на пятнадцать в общей сложности, но большой разлет мне и не был нужен. Тут дело не в стрелах, а в моей воле. И пране, которая ей подчиняется.

Поэтому я снова позволил пране вырваться за пределы моего тела.

Грузовик рухнул на колеса, по полу зазвенели рассыпанные патроны, глухо застонал Драйз…

И все это заглушил громкий хруст, треск и грохот!

Трещина, в которую я отправил стрелы, в один момент увеличилась в сотни, в тысячи раз! Заложенные в стрелы заряды праны сработали согласно моему желанию, раздвигая трещину еще больше, углубляя ее, удлиняя, выращивая и пестуя! А добавленные капли моей собственной праны подкорректировали время этого долго процесса, проведя его в считанные секунды!

Буквально за одно мгновение пустошь позади нас пересекла гигантская, в километры длиной и десятки метров глубиной, трещина, края которой к тому же оказались на разной высоте!

Эта трещина появилась бы здесь и сама. Когда-нибудь. Наверное. Я просто ускорил этот процесс.

Машины управления резко дали по тормозам, пошли юзом и моментально скрылись в облаке настигшей их пыли. Причем сделали они это так организованно и одновременно, без столкновений и аварийных ситуаций, что сразу становилось понятно — у них там есть связь, и они успели скоординировать свои действия.

А это в свою очередь означало другое.

Мы наконец-то выехали из зоны глушения радиосигналов.

Глава 14

Влада отдала мне почти всю свою прану. Или вернее будет сказать — я забрал почти всю ее прану, и хорошо, что вовремя остановился, иначе легко мог бы ее истощить, подобно Собирателю, которых никогда в жизни не встречал, но которых все боятся и ненавидят. К счастью, ее скромных запасов, помноженных на действие скиллтрита, хватило на то, что я планировал сделать, и в итоге сделал, и, к счастью, я нашел в себе силы после этого остановиться и не пытаться восстановить собственное прановое тело за счет студентки. Это было сложно, как сложно порой оторваться от холодного горного ручья после того, как весь день бродил по скалистым склонам без единого деревца, высушенный и вымотанный безотрывно висящим в зените солнцем. Пьешь и не можешь остановиться, хотя в тебя уже не лезет, в желудке булькает, а зубы ломит от холода, все равно пьешь.

В таких ситуациях спасти может только сила воли и собственный разум, которые подскажут, что нельзя так жадно и много хватать, что мало того, что можно подавиться, это банально плохо для организма, который просто не сможет принять такое количество воды сразу, тем более после долгого перерыва. И пусть вместо горного ручья я сейчас пил скорее тонкую капель зеленой праны, но и с ней нельзя было давать себе волю.

Не в этот раз. Не с этим человеком.

Поэтому я пересилил себя и отпустил руку Влады через несколько секунд после того, как машины управления отстали. Бедная, практически опустошенная девочка, с облегчением выдохнула и без сил осела на пол грузовика, привалившись спиной к лавке.

Пока действовал скиллтрит, я потратил еще последние капли праны на то, чтобы кристаллизовать время вокруг Драйза, чтобы он как можно дольше оставался в своем шатком состоянии между жизнью и смертью. Мне даже не пришлось для этого создавать стрелы или какие-то другие конструкции — я просто положил руку на плечо здоровяка и выпустил из пальцев прану, которая окутала его тончайшей пленкой, словно коменданта запаковали в полиэтилен и откачали воздух. Заряд я заложил приличный, навскидку около суток он должен продержаться, а для Драйза пройдет будто одно мгновение. Может, два.

— Ника! — позвал я, закончив с Драйзом. — Ты как?!

— Жива! — ответила она. — Все нормально!

— Тогда скинь скорость! — велел я, бросив сперва взгляд назад и убедившись, что машины управления уже скрылись за горизонтом. — Надо перевести дух и привести себя в порядок, а тут трясет, как на спине у бешеного бегемота!

Ника с радостью дала по тормозам, и, подняв тучу пыли, которая по инерции улетела вперед, грузовик резко замедлился вдвое.

В кузове царил хаос. Солнце редкими лучами пробивалось через прошитый пулями тент, по полу была разбросана экипировка и амуниция, заляпанные кровью, не говоря уже о Драйзе, который своей тушей перекрывал почти весь проход. Остро пахло бензином и разогретым на солнце железом.

Я обвел взглядом студентов:

— Раненые?

Трое подняли руки, две из них — перевязанные. У третьего, а, вернее, третьей, потому что это была Амина, была ранена нога, но все трое уже перевязались. Дон Йен так вообще здоровой рукой тягал в рот из шуршащего пакета что-то съедобное, будто рана вовсе ему не досаждала. Интересно, эти узкоглазые все такие невозмутимые? Что Широ был хрен пробьешь в эмоциональном плане, что этот…

Хотя они вроде из разных народов. Ну и разных кланов, понятно.

— Что жрешь? — грубо спросила Амина, отбирая у Дон Йена пакет. — И где взял?

— Так пайки же. — Ли кивнул на пластиковые пакеты, один из которых я вскрыл в поисках скиллтрита. — Хочешь?

— Хочу. — буркнула Амина, запуская в пакет руку. — Время уже к обеду, наверное.

Я еще раз обвел всех присутствующих взглядом. Уставшие, раненые, большинство почти опустошены в плане праны, а кто нет — опустошен морально. Долгое сидение под землей, побег из академии под градом пуль, тряска в кузове грузовика…

— Ника, тормози! — велел я. — Пять минут отдыха!

Ника не стала уточнять, все ли она правильно услышала, и все ли правильно поняла — она просто дала по тормозам, и грузовик быстро, но не резко, остановился.

— Я уж думала ты не простонала! — простонала Ника. — Ног не чувствую!

— А что с ногами? — не понял я.

— Педали далеко! Я чуть ли не на цыпочках вела! — пожаловалась Ника, открывая дверь и вываливаясь из кабины.

Я тоже вылез из кузова, прикрыл глаза ладонью, чтобы солнце не слепило, и подошел к ней. Осмотрел ее рану, а вернее, раны, потому что их оказалось две, бесцеремонно задрав пропитанную кровью одежду — те и правда выглядела лучше, чем я боялся. Крови было много, но раны не выглядели опасными — в них даже проглядывал металл пуль, настолько неглубоко они вошли.

— Вытащить? — спросил я, кивая на металл.

— Нет смысла. — поморщилась Ника. — Завтра уже и так выпадут. Само зарастет.

— Превосходно. — улыбнулся я, и перевел взгляд на Чел, которая наблюдала за нами, высунувшись в окно. — Чел, умеешь водить?

— Стало быть. — кивнула аэромантка.

— Тогда дальше поведешь ты.

— Эй, я вообще-то не при смерти! — возмутилась Ника.

— Определенно нет, раз так громко орешь. — вздохнул я. — Только мне не нужно, чтобы в самый определенный момент у тебя ноги судорогой свело. Дальше поведет Чел, и не спорь, мне сейчас не до того. У меня есть дело.

— И что же за дело такой важности великой?

Я достал из кармана телефон:

— Надо кое-что проверить.

Судя по тому, как согласованно вели себя машины управления, их водители поддерживали друг с другом связь, и вряд ли это был язык жестов — на таких скоростях и дистанциях их просто не разглядеть. Значит, пришедшая мне в голову мысль действительно верна, и мы выехали из зоны действия их глушилок, и это стоило проверить, пусть даже ценой потери одного или двух процентов заряда из оставшихся десяти.

Черт, десять процентов, как же мало. Использование телефона в качестве фонарика сожрало почти всю батарейку, и это еще при условии того, что, пока я шатался по административному шпилю, он был выключен. Десять оставшихся процентов — на сколько этого вообще хватит? Успеем ли мы вообще въехать в зону покрытия сигнала и связаться хоть с кем-то? Хотя бы как-то определить, где мы находимся и куда нам ехать? Без информации извне мы можем плутать по пустошам, пока не кончится топливо в баках, но даже и тогда не выедем ни к какому населенному пункту. Конечно, возможно, что кто-то из студентов сможет сориентироваться и подсказать, где мы и куда надо ехать, но это крайне маловероятно — судя по тому, как отвратительно они обучены выживать хотя бы даже в лесу, надеяться на то, что они сориентируются в высушенной пустоши, где все выглядит совершенно одинаковым — не приходится.

Телефон послал меня на хер. Пиктограмма антенны, показывающая качество сигнала, была перечеркнута, непрозрачно намекая на то, что сигнала нет никакого — ни качественного, ни некачественного. А это в свою очередь означало, что нам надо ехать дальше в надежде поймать его попозже.

Выключив телефон, чтобы не терял заряд еще больше, я полез в кузов и обнаружил, что ребята тамм немного разгребли сваленное на пол добро, что-то запихнув под лавки, что-то — вернув на багажные полки, и теперь сидят на лавках, увлеченно потроша пайки, на которые указал Дон Йен. Глядя на них я и сам почувствовал сосущее чувство голода в желудке и вспомнил, что тоже давно ничего не ел тоже.

— Эй! — я обернулся на Нику. — Полезай давай, перекусим. Потом дальше поедем.

— Хорошая идея. — просияла Ника. — Я после регенерации голодная как дарг. Да и в процессе тоже.

И она полезла в кузов вперед меня, оставив меня наедине с неприятным фактом.

Я совершенно забыл о даргах.

На фоне всей этой круговерти с управлением и академией у меня совершенно выпал из памяти тот факт, что за пределами кольца пустоты живут страшные злобные твари, справиться с которыми — та еще задача. И самое плохое — эти твари падки на активную прану и преследуют ее носителей. А значит, наша машина для них — это передвижная консерва.

А сейчас — стоящая на месте консерва.

Я снова заглянул в кузов:

— Ли! Кинь мне один паек!

Китаец с удовольствием швырнул в меня белым пакетом, я перехватил его в воздухе, и пошел в сторону кабины. Поймал удивленный взгляд Чел, кивнул на кузов:

— Лезь туда, перекуси тоже. Как знать, когда нам снова выпадет шанс на это.

Чел посмотрела на меня очень долгим и очень странным взглядом, но все же кивнула и скрылась в кузове.

Я же зажал пакет с пайком в зубах, открыл дверь, и по ней, как по лестнице, используя оконный проес в качестве ступеньки, забрался на крышу кабины. Сел рядом с фарой-люстрой, с которой успел сродниться за время погони, прямо на разогретый солнцем металл, скрестил ноги, положил на них вскрытый сухпаек и принялся вытаскивать из него пакеты, вчитываясь в названия.

Надо же, сначала отбивался от управленцев, стоя на этой крыше, теперь сижу ем прямо на ней. Хоть палатку разбивай и оставайся тут жить.

Шутки шутками, но с моей позиции открывался великолепный обзор на все окружающее пространство. Учитывая то, что вокруг, сколько глаз видел, была сплошная высушенная пустыня, с редкими вкраплениями тощих кустиков и мелких камней, видимость была прекрасная — до самого горизонта во все стороны, так что приближающихся даргов я увидел бы задолго до нападения.

Но дарги не появлялись, и это было прекрасно. После всего того, что мы уже пережили, отбиваться еще и от них, было бы просто выше наших сил. Я бы еще, может, и поборолся, Ника, Чел тоже, а вот студенты в кузове наверняка впали бы в истерику. Честно говоря, не уверен, что они в нее не впали еще в тот момент, когда мы улепетывали от управленцев — я просто не следил. Я был занят вопросом, как бы от них все же свалить.

Сухпаек оказался неплох, хотя, конечно, с настоящим горячим обедом не сравнить. Какое-то мясное желе с рисом, неплохое на вкус даже в холодном виде, зачем-то упаковали в два пакета, пересыпанные странным порошком, который даже на запах был отталкивающим и явно не предполагался в пищу. В двух пузатых пакетах были напитки — в одном вода, в другом — фруктовый сок, я с удовольствием выпил и то, и то. Еще в одном пакетике обнаружились тонкие хрустящие крекеры, я пожалел, что не нашел их раньше, когда был занят основным блюдом, и уже хотел было выкинуть, но тут нашел еще один пакетик, с фруктовым джемом, и съел крекеры с ним.

Пока я возился с обедом, не забывая оглядывать горизонт, внутри, видимо, уже закончили с едой. По крайней мере, Ника точно закончила, потому что она высунулась из окна кабины по пояс, и обратилась ко мне:

— Ты чего тут засел?

— А ты только заметила? — усмехнулся я.

— Нет, конечно! — фыркнула Висла. — Просто Чел сказала, что тебя сейчас лучше не трогать.

— Почему? — удивился я.

— Понятия не имею. Она сказала, что у тебя взгляд… Шальной.

Хм, интересно. Никогда мне не говорили, что у меня шальной взгляд.

И уж тем более никогда бы такая фраза не остановила Нику от того, что та задумала.

Видимо, Чел очень убедительно говорила. Очень убедительно.

— Все нормально. — улыбнулся я. — Просто смотрю, чтобы дарги не напали.

— Здраво. — оценила Ника. — Я как-то не подумала об этом.

— Ничего удивительного, мы просто устали. — заверил ее я, двигаясь к краю крыши. — Там все поели?

— И некоторые даже… оправились. — насилу подобрала слово Ника.

— Тогда едем дальше. — велел я, спуская ноги. — Дай слезть. Спрыгнуть не могу, нога болит.

— А куда едем? — тут же высунулась из освобожденного Никой окна Чел.

— Вперед. — ответил я. — Чел, скройся, я слезть хочу.

Чел обиженно надула губы, но наконец-то освободила окно и даже открыла дверь, чтобы я слез сразу в кабину. Так я и поступил, аккуратно нагружая раненую ногу.

— Так куда едем? — снова спросила Чел, едва я оказался внутри.

— Вперед. — вздохнул я. — Пока не поймаем сигнал сотовой сети, чтобы определить, где мы и куда нам ехать. Впрочем, я с радостью изменю этот план, если сейчас кто-то скажет мне, что он умеет ориентироваться в пустоши при помощи подручных средств.

Несмотря на то, что я сказал это громко и отчетливо, ответом мне было молчание. Может быть, мне мог бы ответить Драйз, — и я бы не удивился этому, — но он был не в состоянии.

— Ладно. — вздохнул я. — Тогда, может быть, у кого-то есть телефон, кроме меня?

— У меня. — отозвалась Мартен. — Только он разбит. Еще со вчера.

— Совсем?

— Совсем. — понурилась Мартен.

— Тогда это нам не поможет. — вздохнул я. — Значит, едем, ориентируясь на мой. Он, к счастью, пока еще жив.

— Хорошо. — Чел взялась за руль. — Кстати, педали тут очень удобные.

— Ты просто длинная. — буркнула Ника, искоса глядя на нее.

— Что есть, то есть. — легко согласилась Чел и завела двигатель. — Едем?

— Едем. — кивнул я. — Только не гони. Экономим топливо.

— Да, босс.

И мы снова двинулись вперед по пустоши, оставляя за спиной управление, свежеобразованный каньон, и свою незавидную судьбу пленников.

Правда оставался большой вопрос, какая судьба ждала нас впереди.

Мы ехали до самого заката, больше не останавливаясь. Каждый час, отмеряемый часами на приборной панели, я включал телефон, и проверял, не появилась ли связь. Связь не появлялась, зато каждое следующее включение стоило батарее еще одного процента заряда. Когда их осталось шесть, в голову пришла мысль, что уже пора придумывать какой-то альтернативный план.

Альтернативный план пришел в голову Нике. Завопив, что мы все полные идиоты, и нас надо в музей идиотии сдавать на главные экспонаты, она принялась потрошить все ящички и емкости, до которых только смогла дотянуться, причем тянулась даже через меня. Она залезла в бардачок, посмотрела под сиденьями, где была аптечка, даже умудрилась залезть под ноги Чел. Так продолжалось минут десять, и в итоге Ника, не найдя того, что искала, полезла назад, в кузов, и припрягла к поискам и студентов тоже.

— Тут по-любому есть кабель, с помощью которого можно зарядить телефон! Не может быть, чтобы не было!

Но невозможное оказалось возможным — кабель они не нашли даже через час поисков, когда они выпотрошил каждый ящик и каждый кармашек на каждом бронежилете. Строго говоря, они нашли целую вязанку разных проводов, и пара из них даже была от телефонов, но увы — к моему они не подходили. Поэтому, сокрушаясь о том, что дуракам не всегда везет, но от этого дураками они быть не перестают, Ника полезла обратно в кабину.

В одном она была права — мы действительно полные дураки, что не додумались поискать кабель раньше. Конечно, все можно списать на нервное напряжение последних часов, на раны и общую усталость, но все равно — глупо получилось.

На пустошь опустились сумерки, Чел включила фары. До полной темноты было еще далеко, но уже через пару часов небо и земля станут одного цвета и разглядеть силуэты преследующих нас даргов, если такие появятся, будет проблематично.

Посмотрев на часы, я снова включил телефон. Логотип производителя, приветственная музыка — и наконец привычный стартовый экран. Пиктограмма батареи перечеркнута поперек ярко-красным знаком вопроса, который ежесекундно перетекал в цифру 5 и обратно. Значок антенны красный и перечеркнут тоже, но это ничего — я знаю, что сеть, если есть, определяется не сразу. Подожду пять секунд, и, если ничего не произойдет — выключу снова.

Прошло четыре секунды, и значок антенны сменил цвет на зеленый, и рядом с ним появилась одна полосочка. Моргнула, на мгновение сменившись на две, и снова на одну.

И тут же телефон завибрировал, сигнализируя о новом сообщении.

С номера, с которого я меньше всего ожидал что-то получить.

Глава 15

"Серж, срочно свяжись со мной!"

И это мне пишет человек, с которым я пытался связаться несколько раз, но, когда он был мне нужен больше всего, он на связь выходить отказался. Какая ирония, майор Суджук. И что же тебе понадобилось от меня сейчас?

Впрочем, какая разница. Главное, что майор может нам помочь. Думаю, что может. Не без собственной выгоды, конечно, но это все равно. Главное, что я получу то, что нужно мне, а на самого майора мне плевать по большому счету.

Под внимательными взглядами Ники и оторвавшейся от дороги Чел я набрал номер майора и прислонил телефон к уху.

Первый гудок, второй, третий…

— Серж! — взволнованно начал майор. — Я…

— Стоп! — скомандовал я. — У меня сейчас разрядится телефон, мне нужно чтобы вы определили наше местоположение по звонку и сказали, как добраться до ближайшего населенного пункта. Пятнадцати минут вам хватит?

— Да, но…

— Тогда включу телефон через пятнадцать минут.

Не слушая, что майор скажет еще, я отключил телефон, успев заметить, что заряда осталось три процента.

— Думаешь, из этого что-то выйдет? — с сомнением спросила Ника, кинув на меня короткий взгляд.

Само собой, она все слышала. По крайней мере, все то, что говорил я. А майор вообще не говорил ничего, не успел просто. Возможно, Ника даже не поняла, с кем именно я говорил.

Я покачал выключенным телефоном:

— У меня в телефоне всего четыре номера записано, и владельцы двух из них сидят прямо рядом со мной. А из оставшихся двух у майора максимум шансов сделать то, что я его попросил сделать.

— "Максимум" это больше нуля? — уточнила Ника.

Я представил себе, как далеко и надолго меня бы послала Юля, если бы я обратился к ней с такой же просьбой, и отвечать не стал — очевидно же, что ответ будет утвердительным. Вместо этого сказал, обращаясь к Чел:

— Притормози. Дальше нет смысла гнать. Возможно, мы сейчас удаляемся от ближайшего к нам города.

— Это может происходить уже несколько часов. — возразила Чел, но машину притормозила.

— Что там по топливу? — спросил я.

Чел принялась бегать взглядом по приборной панели:

— А где узнать?

Ника, недолго думая, полезла через нее в самый дальний угол, и, стоя враскоряку сказала:

— Нормально. Километров тридцать еще проедем, да еще и канистра снаружи есть, на еще сколько-то.

— Уверена, что в ней что-то есть? — усомнился я.

— Совершенно точно есть. — ответила Ника, садясь на место. — Если бы не было, канистры не было бы тоже.

Логично.

— Что случилось? — раздалось из кузова и над спинками кресел появилась узкоглазая башка Дон Йена. — Почему остановились?

— Не переживай, все нормально. — ответил я. — Не остановились, просто замедлились сильно. Выясняем, куда нам ехать. Скоро двинемся с прежней скоростью.

— А куда?

— В город. — улыбнулся я. — Все будет хорошо.

К сожалению, сейчас больше ничего утешительного я сказать не мог, но ему, кажется, хватило и этого. Он кивнул и исчез в кузове — пошел доносить информацию.

Я же, отсчитывая минуты до следующего включения телефона, уставился в окно, не забывая контролировать местность на предмет даргов.

— Ну вот а допустим мы доберемся до города… — задумчиво начала Чел. — И дальше что?

— В каком смысле? — не отвлекаясь от зеркала, спросил я.

— Ну, в смысле… — Чел побарабанила пальцами по рулю. — На нас вроде как охотятся же. Не в смысле "именно на нас", хотя, скорее всего и так тоже, а на реадизайнеров в принципе. И, стоит нам появиться в городе, как нас тут же возьмут в оборот… Или я чего-то не понимаю?

А ведь и правда. Города для нас больше не безопасны, об этом я как-то не подумал. Отставшие управленцы уже наверняка передали информацию о нас во все ближайшие населенные пункты, предупредив о нашем вероятном появлении. Так что при появлении в городе нас моментально, как совершенно точно выразилась Чел, "возьмут в оборот" силами городской обороны, скорее всего, подкрепленной еще и Иллюзионистами — ведь как-то же они должны были пресекать вероятное сопротивление при проведение операций в городах?

О том, что в город нас могут не пустить вообще, расстреляв еще не подъезде, я подумал лишь мельком, и тут же отбросил эту мысль — очень маловероятно. Они ведь не дураки и понимают, что пулями против реадизайнеров много не навоюешь, в то время как мы сами можем наворотить ух каких дел. Нет, они определенно позволят нам въехать в город, блокируя пути отступления, а уже потом, при поддержке Иллюзионистов, против которых мы бессильны, попытаются нас захватить.

Значит как минимум одна проблема решается сама собой — в город мы попадем. Остается только вторая проблема — что делать после этого?

Даже если майор Суджук на нашей стороне, и, выполнив мою просьбу, не предупредит при этом город, в который мы поедем, направив тем самым нас прямо в ловушку, шансы на то, что мы умудримся проскользнуть незамеченными все равно околонулевые. Сейчас уже не то время, когда клановый знак открыл любые двери и затыкал любые рты, сейчас он наоборот — приговор и черная метка. А за простых гражданских на военной машине, да еще пробитой пулями, да еще с раненым внутри, мы явно не сойдем. Не говоря уже о том, что управленцы, которые гнались за нами, тоже покинули зону радиомолчания, и, скорее всего, действительно передали информацию в ближайшие города. Не по рациям — так по телефону, выбор сетей передачи информации в этом мире велик.

Сетей…

— Ты говорила, что клан объединяет нечто вроде сети. — я повернулся к Нике. — Это можно как-то использовать?

— Нет, конечно. — Ника пожала плечами. — Ну, или я не знаю, как. Сеть это… Не сеть в смысле паутина или там рыболовная, она вообще не материальна. Максимум, что ты можешь — это послать какой-то импульс по ней… Помнишь, как нас пятератко перед городом подловили? Как мой клан одновременно открыл кучу порталов и вышли из них? Вот тогда вся эта одновременность организовывалась как раз импульсом по сети, но предварительно пришлось договориться, о том, что этот импульс будет. Грубо говоря, сеть это как канат, по которому ты можешь пустить волну рукой, но ничего сверх этого.

— Ясно. — вздохнул я. — Жаль, это многое бы упростило.

— Знаешь, сколько таких умников было, которые об этом думали? — усмехнулась Ника. — Каких только экспериментов над кровной сетью не пытались поставить, да только чихать она на них хотела. По сути, кровная сеть это просто общая на семью прана, и определенным воздействием на свою прану ты вызываешь отклик праны у тех, кто связан с тобой по крови. Эдакий "резонанс".

— Ясно, я понял. — вяло отмахнулся я от спонтанной лекции.

— Сам спросил. — надулась Ника

— Да, да. — не стал спорить я. — Лучше смотри в окно, чтобы даргов не проворонить.

— Их нет. — тут же вступила в разговор Чел, которая неотрывно смотрела в свое окно. — Но вы так и не решили, что мы будем делать дальше, после того, как попадем в город.

— Используем свои возможности. — я пожал плечами. — Один раз нам это уже помогло, в академии.

— Там нас никто не ждал. — возразила Ника. — Да и там был отвлекающий фактор в виде административного блока.

— Значит, надо и здесь организовать отвлекающий фактор. — я пожал плечами. — Например… Например…

Я перевел взгляд на Чел, которая все так же неотрывно следила за обстановкой.

— Чел, в колесах грузовиков воздух накачан?

— Да, под очень большим давлением. — ответила аэромантка. — Поэтому они так и взрывались, когда ты их стрелами пропарывал, стало быть.

— Вот и выход! — я хлопнул в ладоши. — Когда мы будем готовы бежать, Чел взорвет колеса грузовика. Сможешь?

— Легко. Но там действительно очень высокое давление, если находиться рядом, то может и убить ненароком, стало быть.

— Нам не обязательно находиться рядом, нас же куда-то поведут. Вот когда поведут, тогда и начнем действовать.

— Надежнее было бы вообще весь грузовик взорвать. — вздохнула Ника.

— Одно другого не отменяет. — улыбнулся я. — Но пока что я не знаю, как это провернуть.

— С помощью топлива, как еще… Только не факт, что его вообще хватит хотя бы до города добраться.

— Вот именно. Топливо стоит поберечь. — кивнул я.

— Кстати, там пятнадцать минут прошли. — Ника кивнула на приборную панель, в которую были встроены небольшие цифровые часы.

И правда — совершенно незаметно прошло уже даже семнадцать минут. Под неотрывным взглядом Ники я снова включил телефон и дождался, когда он поймает сеть.

Сообщение от майора было уже на месте. Я открыл его, стараясь не глядеть на счетчик оставшегося заряда, и принялся читать.

"Недалеко от вас есть два города, но ехать в них надо в разные стороны. Поедете на юго-запад — через сто двадцать километров попадете в Ржов, поедете на север — через сто километров будет Руздаль. Рекомендую ехать в Ржов, на этом маршруте вы скоро попадете на дорогу и ехать будет проще, даже для вашего грузовика, топливо сэкономите. Должен предупредить…"

О чем он там хотел предупредить, я прочитать уже не смог — телефон перестал реагировать на пальцы, а еще через секунду рабочий стол сменился надписью "Батарея разряжена" и экран погас.

Впрочем, кое о чем майор меня предупредил. Я ведь ни слова ему не сказал, что мы едем на грузовике. Что мы вообще на чем-то едем. Даже если бы у меня было время поговорить более обстоятельно, я бы не стал об этом упоминать, — банально незачем, — а ведь времени у меня не было.

А это значит, что майор полностью в курсе сложившейся ситуации, вплоть до того, что знает, на каком транспорте мы уехали. А это в свою очередь значит, что я не зря не доверял майору и в сложившейся ситуации, несмотря на когда-то бывшее общим дело, он стоит на стороне управления ноль.

Про города он, конечно, не соврал — ему же надо нас куда-то привести. Возможно, он не упомянул еще парочку городов, до которых мы могли бы добраться, но в которых проблематично было бы организовать для нас теплый прием, но Ржов и Руздаль — точно существуют, и он явно не просто так призывал нас ехать именно в первый. Видимо, там возможностей для теплой встречи больше, чем в более близком Руздале.

Как бы то ни было, мы поедем во второй. Конечно, там тоже готовы нас встретить, но, будем надеяться, что вырваться из окружения там окажется чуточку полегче.

— Мы можем как-то определить стороны света? — спросил я, повернувшись к Нике.

— Да. — Ника подалась вперед и пощелкала кнопочками на электронных часах на приборной панели. — Это же военная машина, компас тут тоже есть.

— Тогда держим курс на север. Через сто километров будет город.

— Принято. — кивнула Чел, и, поглядывая на компас, принялась крутить рулем.

Я же в это время полез в кузов и объяснил ребятам всю ситуацию. Они выслушали меня внимательно и даже не задали никаких вопросов — только хмурились и качали головами. Им явно не хотелось снова противостоять людям, но другого выбора у нас не было. Нам надо было довезти Драйза до точки, в которой ему могли бы оказать помощь, а потом раствориться в городе и найти возможность зарядить мой телефон, чтобы связаться хотя бы с кем-то. С Висла, с Беловыми — с кем-то, кому можно доверять. Не может быть, чтобы они все оказались в тюрьмах или каких-то лагерях — это же пятую часть человечества придется посадить, нигде просто нет столько места. Да и куда посадить реадизайнеров, которым подчиняется сама реальность? Под какую охрану? Иллюзионистов? Да где их столько взять? Вряд ли этих ребят одновременно существует хотя бы десять тысяч, скорее и того меньше, просто их перебрасывают с места на место.

К тому же простые реадизайнеры, которые не имеют отношения к заговору, прекрасно понимают, что им война с людьми ни к чему и не оказывают сопротивления, а значит и относятся с ними по-человечески… В общем, шанс на то, что на свободе до сих пор есть кто-то, к кому мы можем обратиться за помощью — очень и очень велик.

Но пока что у нас нет возможности.

Прошло еще два часа, прежде чем на горизонте действительно замаячили городские стены. К тому моменту уже прилично стемнело, но свет прожекторов, заливающий все пространство перед стенами, яркой чертой горел на горизонте, и был заметен даже невооруженным глазом. Да что там — со светом, да на темном фоне, город был заметен даже больше, чем был бы заметен без света и днем.

Когда мы подъезжали к стенам, основательно сбросив скорость, я краем глаза заметил, как ближайшие пушки и пулеметы на стенах шевельнулись, провожая нас стволами, что только усилило мою уверенность в том, что внутри нас ждут.

Ворота открыли, даже не спросив, кто мы такие и какого черта делаем в пустошах — еще один плохой знак. Впрочем, хуже было бы, если бы нас вместе с машиной разметали еще на подъезде, а все остальное — уже хорошо.

Чел аккуратно завела машину в ворота, которые тут же закрылись за нами. Машину моментально окружило кольцо солдат с боеготовым оружием, направленным на нас. В двух местах строй солдат был прорежен сине-черными костюмами Иллюзионистов, и это только спереди, где я мог видеть. Надо полагать, еще столько же стояло сзади — точно не узнать, зеркало заднего вида разнесло пулей еще во время погони. Чтобы узнать — надо вылезти из окна, а делать лишних движений под прицелом такого количества стволов не хотелось.

— Выйти из машины! — велели откуда-то сбоку. — Руки держать по швам и не поднимать! Любая попытка применить реадиз будет расцениваться как оказание сопротивления!

— Выходим. — громко и отчетливо, чтобы слышали даже в кузове, произнес я. — Помните все, что мы обсуждали.

Толкнув дверь и приметив, как шарахнулся от нее строй солдат, я осторожно, стараясь не нагружать больную ногу, слез на бетон.

Остальные последовали моему примеру, и сгрудились позади машины.

— В одну группу! — велел один из солдат, чуть дергая стволом винтовки. — И без глупостей!

— У нас в машине раненый. — миролюбиво сказал я. — Окажите ему помощь, пожалуйста.

— Я же сказал "без глупостей"!

— Я говорю это совершенно серьезно. В машине раненый. Простой человек. Не реадизайнер. Ему нужна помощь. — твердо повторил я.

— Отошли от машины! — снова дернул стволом командир. — Андерсон, проверь!

Один из Иллюзионистов вышел из строя и полез в кузов машины. Вылез оттуда через несколько секунд, и кивнул:

— Он говорит правду. Раненый, человек.

— Вызови медчасть, пусть ему помогут. — скомандовал командир. — Остальные, построиться в шеренгу по двое, и без глупостей!

Что ж он так зациклен на глупостях-то… Который раз уже повторяет.

Студенты нехотя построились в две кривые шеренги, что-то бубня вполголоса. Несмотря на то, что пока все шло по плану, и очень скоро планировалось перейти ко второй его части, им это явно было не по душе.

Мне бы на их месте тоже было не по душе. Мне бы тоже казалось, что все катится под откос и закончится плохо. Но так даже лучше. Так даже натуральнее. Так управленцы скорее поверят в то, что у них все под контролем.

— Готовься. — шепнул я Чел, с которой встал в пару. Аэромантка едва заметно кивнула.

— Копье-два, проверить машину полностью! — снова раскомандовался командир. — Копье-один, сопровождаете пленников!

Без единого слова строй встречающих нас солдат развалился надвое, и одна половина скрылась в грузовике, а вторая взяла наши две шеренги в некое подобие охранительного строя — Иллюзионисты свереди и сзади, и десяток солдат по бокам.

Ближайшее здание, в которое нас могли отвести, находилось в двухстах метрах от нас — трехэтажный белый дом с решетками на окнах всех этажей. Ближе ничего подходящего не наблюдалось. При проработке плана Чел говорила, что она сможет контролировать воздух в шинах до ста метров, значит, еще сто нам придется пробежать на авось, как получится. Ладно, у нас есть защита, на крайний случай я сам поднакопил праны и смогу откинуться парой куполов.

Восемьдесят метров. Девяноста. Все, дальше тянуть нельзя.

Я оглянулся, чтобы поточнее оценить расстояние до машины, и один из солдат тут же заорал:

— Не оглядываться! Смотреть перед собой!

Но я его не послушал.

Потому что сзади творилось что-то намного более интересное, чем впереди.

За спиной Иллюзиониста, замыкающего наш строй, горела яркая фиолетовая искра, которая, как раскрывающийся поутру цветок, стремительно разворачивалась в огромный бушующий портал.

Глава 16

Ничем, кроме портала, это быть не могло — слишком очевидно вела себя безостановочно растущая фиолетовая искра. За одну секунду из крошечной светящейся точки она разрослась до размера двух сложенных вместе ладоней, еще за одну секунду — уже стала размером в половину меня. И все это происходило совершенно бесшумно и вообще без каких-либо внешних проявлений. Портал открывался "изнутри" стартовой искры, даже сейчас, когда он открылся почти полностью, было хорошо заметно, как потоки фиолетовой праны, слегка неравномерные, но очень стремительные, несутся от центра к краям портала, где изгибаются, формируя воронку, и исчезают где-то сзади.

Я далеко не спец в открытии порталов, я и научиться-то этому так и не успел. Все мои знания о порталах ограничиваются парой случаев их использования и чуть большим количеством случаев, когда я их видел. В клан-холле Висла я видел портал самих Висла, открытый в большой каменной арке. Он был красный, как и основной цвет праны Висла в принципе. В Винозаводске я краем глаза видел портал СеРы, безостановочно работающий в еще большей каменной арке. Он был фиолетовый, что безальтернативно указывало на Ратко.

Значит, и сейчас к нам пробиваются тоже Ратко.

Вот только зачем? Неужели Себастьян решил, что сейчас действительно лучшее время для нападения на меня? Вопреки правилам Кодекса, в окружении десятков солдат и целых четырех Иллюзионистов? Или, может, он хочет спровоцировать их на беспорядочный бой всех против всех, в которых я паду случайной жертвой? А что, план вроде неплохой — если он сейчас приведет сюда пяток хорошо подготовленных реадизайнеров, то они какое-то время смогут продержаться и против солдат и даже против Иллюзионистов, заодно посеяв натуральный хаос в рядах управления, итогом которого в первую очередь станет то, что солдаты попытаются избавиться от нас, справедливо решив, что подкрепление пришло именно к нам.

Загребать жар чужими руками — это так в стиле Ратко…

С другой стороны, чем больше будет хаоса, тем проще нам будет скрыться от противников. Ведь именно ради создания хаоса я и придумал план со взрывом колес грузовика.

К счастью, для нас, он будет неожиданностью не только для управленцев, но и для тех, кто прямо сейчас придет через портал.

— Я тебе, сука, что сказал?! — не выдержал один из солдат, тот, что уже приказывал мне смотреть перед собой, и подошел ближе, тыча в грудь стволом винтовки. — Перед собой смотреть!

Я медленно перевел глаза на идущую рядом Чел, перехватил ее обеспокоенный взгляд, и едва заметно кивнул.

Чел закрыла глаза и глубоко вздохнула.

Я снова обернулся, глядя на портал.

— Ты что, тупой?! — вызверился солдат, и занес над моей головой приклад винтовки. — Я кому сказал!..

Опустить приклад на мою голову он уже не успел — из полностью развернувшегося портала выпрыгнул человек.

Он был одет в длинный плащ с высоким воротником, а лицо скрывала сплошная маска из ярко-красной праны. Прана переливалась и перетекала из оттенка в оттенок, минуя лишь два темных провала на уровне глаз.

Реадизайнер выпрыгнул из портала, приземлился, низко присев, и выбросил вперед руку с напряженными пальцами. Из-под ногтей хлестнули струйки крови, в воздухе сплелись в одну кровавую плеть, которая ударила по занесенной надо мной винтовке, разваливая ее на две половинки!

А из портала уже выпрыгивал новый реадизайнер — девушка, судя по фигуре. Белый короткие штаны, черная майка без рукавов, две сумки слева и справа на поясе, короткие черные волосы, а на лице — тоже прановая маска, только на сей раз — ярко-синяя. Крутнувшись вокруг своей оси, словно оценивая все творящееся вокруг, девушка взмахнула руками, словно разбрасывая конфетти. Только вместо конфетти в воздух взлетели два туманных облака, вырвавшихся из сумок на поясе.

— Нападение! — запоздало завопил кто-то из той части КПП, что осталась у нас за спиной. — Тревога!

Заунывно завыла сирена, девушка резко развела руки в стороны, формируя из облаков длинное копье из чистой воды, и отправила его на звук. Сирена смолкла.

А из портала уже выпрыгивал новый реадизайнер — на сей раз в красной майке и таких же ярко-красных штанах, и с оранжевой маской на лице. На ней было три отверстия — два для глаз, и третье — для дымящейся сигареты.

Солдаты вокруг нас, как один, развернулись в сторону новой угрозы, вскидывая оружие. Замыкающий Иллюзионист, секунду соображая, что делать, рванулся в сторону реадизайнеров, половина солдат быстрым шагом двинулась за ним, поливая из своих стволов новую угрозу.

Всего половина. Да еще и Иллюзионист остался с нами еще один.

— Вперед, бегом! — скомандовал Иллюзионист. — Перебирайте ногами, сучьи дети! В здание, в здание!

— Чел! — я дернул за руку оторопевшую аэромантку. — Сейчас!

Она перевела на меня потерянный взгляд, но потом моргнула, встряхнулась:

— Да. Сейчас.

Бабах! — рвануло где-то у нас за спиной.

Резкие звуки в любом случае заставят человека обратить на них внимание. Любого, даже самого тренированного. Тренированный на самом деле даже более уязвим перед такими отвлекающими маневрами, потому что в его подготовку изначально закладывается необходимость обращать внимание на все потенциально опасное. Да, он обработает информацию быстрее и отвлечется на меньшее время, возможно, даже, одними лишь глазами, но отвлечется обязательно.

Оставшиеся с нами противники на секунду повернули головы в сторону взрыва, и тогда я бросился вперед, прямо на Иллюзиониста.

Зря они нас не обыскали перед тем, как вести в здание.

Не все реадизайнеры презирают оружие.

Присев на первом шаге, я выдернул из ботинка обломок последней стрелы, который запихнул туда еще в грузовике. Сначала хотел запихнуть один из ножей, что мы нашли в амуниции управления, но выяснил, что, во-первых, он сильно выступает, обращая на себя внимание, во-вторых, в отсутствие возможности закрепить его на лодыжке — мешает ходить. Поэтому пришлось обойтись стрелой, насилу сломав ее пополам, а потом еще пополам

И сейчас этот обломок, длиной чуть больше ладони, зажатый в моих пальцах, пробил блямбу, ответственную за подачу скиллтрита в шлем, едва только Иллюзионист снова повернулся в мою сторону.

В тот же момент мою руку отшвырнуло в сторону с дикой силой — противник рефлекторно заблокировал уже пропущенный удар. Следом за этим где-то в районе солнечного сплетения разорвалась граната, судя по ощущениям — я пропустил мощный апперкот, и повалился назад, пытаясь снова поймать дыхание.

В Иллюзиониста ударила струя жидкого пламени откуда-то из-за спины, но оно бесславно скатилось по нему, словно по куску асбеста.

Иллюзионист отступил на шаг, схватился за обломок стрелы и выдернул ее из шлема, вместе с облачком голубого дыма. Держась за грудь, хотя боль уже почти прошла, я тоже медленно поднялся, не отводя взгляда от противника и контролируя, что происходит вокруг, периферийным зрением.

Лишившись поддержки Иллюзиониста, солдаты стали легкой добычей для студентов. Одного из них Чел мощным потоком ветра зашвырнула на крышу того самого здания, к которому нас вели, другого Ника придушила уже знакомой красной нитью. Остальные тоже боролись с теми, кто оказался к ним ближе всего, и делали это кто во что горазд. Мартен, протянув скрюченные пальцы к двум корчащимся на бетоне солдатам, сосредоточенно хмурилась, а они елозили руками по шлемам, пытаясь содрать с ушей наушники, но каждый раз промахивались. Уайт растворил все пластиковые элементы на винтовке ближайшего противника, и залепил ими спусковой крючок вместе с пальцем, выводя противника из строя, после чего взялся за его снаряжение.

Я снова перевел взгляд на Иллюзиониста.

— Вы все равно отсюда не выйдете! — выдохнул он вместе с очередной порцией синего дыма.

Эх, как жаль, что он далеко, и я не могу добраться до скиллтрита!

Хотя, я же могу приблизить его…

— А ты попробуй нас остановить. — хмыкнул я.

Чем моложе Иллюзионист, тем лучше усваивается скиллтрит. Чем моложе Иллюзионист, тем он быстрее, ловчее, гибче и эффективнее.

А еще — тем он менее стабилен психически. И подобные фразы для него — как красная тряпка для быка.

Я чуть не пропустил атаку противника, меня о ней предупредило только новое облачко синего дыма — рефлекторный выдох перед взрывной нагрузкой. Иллюзионист оказался рядом так быстро, что будто бы телепортировался — я даже не успел отскочить назад! Каким-то чудом заметил скрут бедра, прочитал зарождающийся там внизу удар, и увернулся!

Второй удар я заблокировал, перегородившись локтем, и тут же пропустил третий — снова апперкот в солнечное! Едва успел провалиться назад в корпусе, так, что удар лишь скользнул по груди, не проходя внутрь, почти вслепую отмахнулся ногой, по которой тут же прилетел контрудар, на мгновение обжегший икроножную мышцу дикой болью, и отскочил назад!

Черт, это не шло ни в какое сравнение с тем боем с Юлей! Этот перец в полтора раза быстрее, сильнее и профессиональнее! Видимо, он не из тех, кого готовили впопыхах за пару месяцев, это самый что ни на есть настоящий Иллюзионист, тренированный годами и наверняка способный ломать доски голыми руками!

Против такого у меня шансов нет — какая там атака, я защищаться-то успевал от силы в половине случаев, а то и в четверти!

Чтобы противник не засыпал меня градом ударов, мне приходилось постоянно отступать, пытаясь хотя бы частично уравновесить этим скорость его ударов. Чтобы они не пробивали из раза в раз насквозь, а проходили вскользь, причиняя минимум неудобств.

В Иллюзиониста снова ударило сразу несколько стихий — вода и пламя, но обе они снова бесславно стекли по его броне, не причинив никакого ущерба и разве что на мгновение замедлив его.

Воспользовавшись этим моментом, я коротко обернулся, фиксируя взглядом все происходящее вокруг.

Портал все еще висел на месте, реадизайнеров вокруг него стало уже около десятка. Часть из них была занята сдерживанием противников, оставшихся возле взорванного грузовика, вторая часть — пыталась справиться с добравшимся до них Иллюзионистом, тем, что был замыкающим в нашем строю. Реадизайнеры привычно пытались откидываться реадизом, но все, чего они добивались — это лишь на секунду приостанавливали атаку противника, и то только потому, что перекрывали ему обзор. Вот он добрался до одного реадизайнера, два коротких удара — и человек оседает на пол, держась за грудь, но не позволяя упасть с лица маске из ярко-зеленой праны. На Иллюзиониста сзади напрыгнул другой реадизайнер, схватил за шею, повис на нем, но Иллюзионист схватил его руками под колени и резко упал на спину, прямо поверх противника!

Дальше наблюдать я не мог — мой собственный Иллюзионист снова атаковал.

А я снова защищался. Отступал, блокировал удары, пропускал удары, и даже не пытался атаковать в ответ.

Я ждал.

С каждым выдохом, по всей науке сопровождающим каждый удар Иллюзиониста, вылетающее из поврежденного шлема голубое облачко становилось все бледнее и бледнее. Поначалу этого не было заметно, но сейчас, спустя несколько десятков ударов, это стало очевидно. Скиллтрит у него заканчивался.

А я не собирался позволять ему сменить баллон, даже если он у него есть.

Поэтому, когда при очередном ударе я не увидел вылетающего из пробитого отверстия облачка, я начал действовать.

Заблокировал прямо удар рукой, и атаковал сам — в ту же руку, словно намереваясь вытянутыми и напряженными пальцами сломать пополам лучевые кости. Иллюзионист, конечно, моментально отдернул руку, так, что я лишь мазнул кончиками пальцев по шершавой броне, но мне этого было достаточно.

Удар второй рукой — и повторение ситуации, пальцы снова мажут по броне, оставляя на ней крошечный прановый заряд.

Правая нога — блок, касание. Левая нога — блок, касание. Прана больше не скатывается с брони Иллюзиониста, как с гуся вода, она послушно липнет к ней, превращая ее элементы в мое рабочее тело…

Которым спустя мгновение я приказываю остановиться.

Иллюзионист замер передо мной, распятый в воздухе. Я остановил время для тех элементов брони, которые пометил пальцами, и тем самым буквально прибил их к пространству, не позволяя Иллюзионисту двигаться. Максимум, что он мог сделать — это дергаться торсом, пытаясь освободиться, и гневно рычать.

Справившись с противником, я быстро обернулся, пытаясь понять, что происходит вокруг. Реадизайнеров вокруг портала было уже десятка полтора, половина из них навалились в огромную кучу малу на двух Иллюзионистов, пытаясь удержать их прижатыми к бетону. Те яростно сражались, используя любую возможность, чтобы освободить конечность и нанести удар, и небезуспешно — два реадизайнера уже были выведены из боя, один со сломанной рукой, другой вообще без сознания.

Оставшиеся не у дел реадизайнеры держали щиты, закрывая своих коллег от пуль, и не могли отвлечься, чтобы им помочь.

С солдатами вокруг меня студенты уже успели справиться, и, помня мой заказ никого не убивать, лишь вывели их из строя, каждый по-своему.

Интересно, а они вообще смогли бы убить?

— Серж, это свои! — заметив, что я смотрю на них, крикнула Ника.

— Какие еще свои? — не понял я. — Кто из них свои?

— Вот эти! — Ника качнула головой на реадизайнеров возле портала. — Это свои, надо уходить с ними!

Я не стал уточнять, точно ли она все правильно поняла и уверена ли в своем решении, я только кивнул и повернул голову к "своему" Иллюзионисту:

— Обрати внимание, мы могли всех вас убить. Но не стали.

— Естественно! — хмыкнул тот. — Тогда бы вы были вне закона!

— Мы и так вне закона. Не вижу других причин, почему в нас пытались стрелять. — отбрил я, и повернулся к студентам. — Все к порталу!

Мы подбежали к борющимся реадизайнерам, и я, не теряя времени, присел возле ближайшего Иллюзиониста, которого на бетоне пытались удержать сразу пятеро. Поймав его дергающуюся голову, я завел пальцы под углы челюсти, нащупал кнопки, и нажал. Шлем послушно раскрылся, открывая лицо молодой девушки с зелеными глазами и яростным звериным оскалом.

— Займитесь! — велел я студентам, перебегая ко второй группе. Здесь я поступил так же, только пришлось вмешаться самому, перехватывая одну из свободных рук Иллюзиониста, которой тот безостановочно колотил в бок реадизайнера в кипенно-белой маске. Реадизайнер навалился на вторую руку противника, и болезненно вздрагивал при каждому ударе, но руку не отпускал.

Я опустился на колено, придавливая свободную руку Иллюзиониста, скинул с него шлем, и без раздумий несколько раз мощно ударил сверху-вниз, пока глаза противника не потухли, и он не перестал дергаться.

— Все, он в отключке! — крикнул я, обернувшись на скрытых под масками реадизайнеров. — Берите всех, кто не может идти, и уходим! Быстро, быстро!

Реадизайнеры послушались меня, словно мы ты и договаривались. Мгновенно отпустив отключившегося Иллюзиониста, они кинулись врассыпную, подхватывая под руки товарищей и втаскивая их в порталы.

— Эй, вы! — обернулся я на тех, кто прикрывал нас от пуль. — Уходим, быстро!

— Сначала вы! — не оборачиваясь, ответил один из них смутно знакомым мелодичным голосом. — Мы за вами, прикроем!

— Только не тормозите! — ответил я, и бросился к своей группе.

Выслушав меня, они без колебаний принялись нырять в портал — один за другим. Одна только Чел задержалась и обернулась, прижимая к груди руки.

— А Драйз? Что же он?

— С ним все будет хорошо. — ответил я. — Ты же слышала, ему помогут, а так как он человек, то ему в вину ничего вменять не будут. Скажет, что он заложник, и все.

— И мы так его оставим? — покачала головой Чел. — Это неправильно, стало быть.

— Это правильно! — зло ответил я. — Потому что если мы его не оставим, мы останемся здесь все! Шагай в портал!

Чел посмотрела на меня долгим взглядом, и, когда я уже хотел заталкивать ее в портал насильно, она все же сделала шаг вперед.

— Мы ушли! — крикнул я группе прикрытия. — Давайте следом!

— Принято! — ответила все та же полузнакомая девушка, и я шагнул в портал.

В портал Ратко, который закинет меня неизвестно куда.

Опять.

Глава 17

Вот было бы здорово, если бы кто-то придумал "прозрачные" порталы. Порталы, через которые видно, что происходит на другой стороне. Которые представляют из себя не просто переливающийся всеми возможными оттенками сгусток непрозрачной праны, а натуральный прокол пространства, через который можно не просто пройти, но еще и увидеть, что там происходит, на той стороне. С помощью которого можно получить представление о том, куда тебя занесет, прежде чем тебя туда занесет.

Даже если такие порталы и существуют, я их пока не встречал. Я вообще мало порталов встречал за свою короткую вторую жизнь, и наши с ними отношения как-то с самого начала не заладились.

В том числе и потому, что меня напрягала необходимость вываливаться в неизвестность, не представляя, что ждет по другую сторону. Но если раньше шансы угодить в переплет на выходе были объективно малы, то сейчас я шагал в прановое облако натурально на веру.

Поэтому, едва только вышагнув из портала, я первым делом бросил два коротких взгляда направо и налево, фиксируя в памяти окружение.

Вокруг полутьма, которую разгоняют только две тусклые лампочки с потолка. Их света достаточно, чтобы худо-бедно рассмотреть интерьер, но явно маловато для комфортного уровня освещения. Чтобы понять, что все вокруг покрыто толстым слоем пыли, пришлось как следует присмотреться.

Я в зале с фонтаном посередине. Фонтан маленький — размером с человека, трехэтажный, каждый этаж представляет собой круглую кадку, из которой вода переливается в ту, что пониже. Должна переливаться, во всяком случае. Сейчас там нечему переливаться — фонтан сух, как глотка верблюда в пустыне, и местами даже выщерблен, словно по нему молотком стучали. В случае чего, всю эту конструкцию даже не используешь как толковое укрытие.

Пол под ногами выложен черными и белыми квадратами кафеля, словно огромная шахматная доска. Кафель гладкий и скользкий — нога слегка скользнула по нему, когда я по старой привычке протянул ее при шаге чуть дальше, чем надо. Если плеснуть на этот кафель водой из фонтана, получится натуральный каток.

Вдоль трех стен зала тянутся ряды колонн, подпирающий балкон второго этажа, возле четвертой стены сделаны две сбегающие друг навстречу друг другу ажурные лестницы из белого мрамора. Между ними в стене притаилась небольшая дверь, в цвет самой стены, так что и не заметишь сразу. Больше выходов в зале не наблюдается — даже окон нет. Свободное место под балконом занято креслами, низкими кофейными столиками, заваленными какими-то бумагами и журналами. Среди них стоят банальные и элементарные свечки, кое-как разгоняющие царящий под балконом мрак.

На креслах уже расселись реадизайнеры — и те, кто пришли нас спасать, и участники моей группы вперемежку. Те, кто был в порядке, оказывали помощь раненым, некоторых для этого уложили на пол, прямо на дорогие красивые ковры, нещадно заливая их кровью. К счастью, таких было всего двое.

Ничего опасного или даже подозрительного в зале не происходило. Все выглядело так, словно эти люди действительно рискнули своими жизнями для того, чтобы вытащить нас из передряги. Шагнули в портал, ведущий в неизвестность, ради кучки студентов академии.

Кстати, о портале…

Портал крутил прановые вихри у меня за спиной, и даже не нужно оборачиваться, чтобы это понять. А вот ради чего следовало бы обернуться — так это чтобы узнать, кто же его открыл. Кто из Ратко мог сотворить такой сложный план не для того, чтобы убить меня, а для того чтобы наоборот — прикрыть и спасти?

Ответ напрашивался только один.

И когда в сиянии кипящей праны я увидел неясные очертания дородной невысокой фигуры в складчатом хитоне, одна рука которой служила основанием воронки портала, я понял, что не ошибся. Вернее, ошибся, но в другом — вряд ли эта операция была направлена на мое спасение.

Скорее, Персефона Ратко спасала Амину.

Заметив мой взгляд, Персефона кивнула мне, и снова перевела глаза на портал. Из него как раз начали вываливаться оставшиеся прикрывать отход реадизайнеры, и Персефона беззвучно шевелила губами, словно подсчитывая их.

Некоторые из прибывших были ранены — кто зажимал рукой плечо, кто подволакивал ногу, а один практически на своих плечах втащил девушку, прижимающую руку к груди и его переставляющую ноги. Держать маску она была уже, кажется, не в состоянии, поэтому он держал ее за двоих — прямо от его руки тянулась тонкая нитка праны, разрастающаяся в сплошную оранжевую поверхность перед лицом девушки.

Несмотря на ранения, вернулись все, никто не остался по ту сторону — я это понял, когда Персефона удовлетворенно кивнула и закрыла портал, выдернув из него свою прановую руку.

— Кир, помоги! — раздалось от вошедшего последним парня, который тащил на себе девушку. Он опустил ее на пол, и под ней тут же по кафелю принялась расползаться лужа крови.

К ним подскочил реадизайнер, который выпрыгнул из портала первым, и спас меня от удара прикладом. Не то чтобы это было сильно страшно для меня — я наоборот планировал начать действовать именно после того, как спровоцирую кого-то из солдат на необдуманное действие, — но что-то вроде благодарности я все равно к нему испытывал.

А теперь оказалось, что я его еще и знал. Сейчас, убрав за ненужность маску, реадизайнер перестал скрывать лицо, и я узнал Кира, который помогал мне в Винозаводске после того, как мы отбили нападение даргов. Он меня, конечно, узнал тоже — коротко кивнул, поймав мой взгляд, и поспешил к раненой, сбрасывая на ходу плащ и оставаясь в рубашке с короткими рукавами:

— Свет сюда!

Я обернулся на Персефону — она стояла и молча смотрела на меня, будто ждала, будто знала, что я начну засыпать ее вопросами.

Я решил ее не разочаровывать.

— Мы где?

— В клан-холле Тесслер, город Капотинск. — нисколько не смутившись грубостью вопроса, ответила Персефона. — Электроманты, если тебе интересно.

Мне было не интересно. Вернее, было, но не это. Мне было намного больше интересно…

— Как вы нас нашли?

— По метке. — улыбнулась Персефона. — Точно такой же, какую мой сын оставил на вас, Серж. Когда вы пришли ко мне с ней, и рассказали о ваших сложных взаимоотношениях, я поняла, что вы вовсе не такой простой юноша, каким кажетесь на первый взгляд, и если у этого упрямого осла Себастьяна действительно к вам есть какие-то счеты, то он не остановится, пока не сведет их. Убрав его метку, я поставила свою — на случай, если вдруг вам понадобится помощь, и придется срочно выдергивать вас откуда-то или наоборот — приходить на помощь к вам.

Вот это поворот. Выходит, целью была все-таки не Амина, а именно я. Просто старуха Ратко оказалась намного более проницательной, чем я про нее думал, и просчитала ходы наперед. Да, использовала меня втемную, не без этого, но с благими, к счастью, намерениями. Надеюсь, что с благими.

— Я думал, вы пришли за Аминой. — признался я. — Я думал, метка на ней.

— И на ней тоже. — серьезно кивнула Персефона. — Вы же не думаете, что я могла бы оставить собственную кровь без защиты? Особенно в свете всех тех событий, что произошли с нами в академии! Когда я услышала по радио сообщение директора, я выставила Амину за окно, и повесила на нее метку, чтобы найти позже, а сама пошла сдаваться солдатам.

— Зачем? — не понял я. — Вы же тоже могли легко уйти куда угодно и как угодно быстро.

— Могла. — кивнула Персефона. — Только ведь солдаты уже знали, что в моей комнате кто-то есть, и, никого там не найдя, подняли бы на уши всю академию — шутка ли, заместитель директора пропала! И, скорее всего, нашли бы Амину, которую я выставила за окно. Так что сдавшись я просто защитила ее, а потом, когда нас уже вывезли из академии, я просто перенеслась сама.

— Вы же могли переместиться сразу прямо вместе с Аминой. — я пожал плечами. — Портал открывать долго, это понятно, но можно же было телепортироваться.

— Одна я могла бы. — кивнула Персефона. — Но нельзя телепортировать кого-то с собой. Человек может телепортироваться только сам по себе, так что прихватить с собой Амину у меня просто не было возможности.

— А вот… Я однажды видел, как один человек взял другого и они моментально исчезли оба. — быстро соображая, я вольно пересказал то, как Чингиз меня и Нику вынес из поезда на пустоши. — Это разве не оно?

— Нет, милый, это не оно. — улыбнулась Персефона. — Это просто отложенный мгновенный портал. Его надо создавать заранее, протягивая между двумя точками, как обычный, но не активируя сразу, а лишь в нужный момент и на короткое время — не больше секунды. Грубо говоря, если в обычный портал надо входить, чтобы оказаться в другом месте, мгновенный портал разворачивается сразу на месте того объекта, который надо переместить. В общем, он тоже готовится не сразу, сразу он только применяется.

Действительно, у Чингиза тогда было немало времени подготовиться, в отличие от Персефоны, в дверь которой уже прямо сейчас стучат приклады винтовок. Да и вряд ли она в полной мере отдавала себе отчет в том, что делает — просто делала первое, что пришло в голову, а логическую базу под свои инстинктивные действия подвела уже потом.

К счастью, одно с другим не разошлось. И даже все сработало как надо.

— Значит, вы сбежали потом, уже от солдат?

— Даже не знаю, честно говоря, на что они рассчитывали. — усмехнулась Персефона. — Как только они вывезли нас за пределы кольца пустоты, а это произошло буквально через час после того, как директор сделал свое объявление, я спокойно перенеслась из машины в клан-холл Ратко. Думаю, все остальные, кто достаточно хорошо владел перемещением, чтобы позволить себе это, поступили так же.

Точно, и наверняка среди них были заговорщики. Это самое логичное поведение — прикинуться паиньками, чтобы тебя без сопротивления вывезли за пределы кольца, откуда легко можно спетлять в любом направлении. Иллюзионисты никак не блокируют реадиз, они могут только сражаться против него, но никак не способны помешать перемещаться с его помощью. Им банально нечем останавливать таких, как Персефона.

Значит, у них остается только одна возможность как-то их поймать.

— Но там вам ждали. — даже не спросил, а констатировал я.

— Разумеется. — Персефона кивнула. — В клан-холле царил полный бардак, все было перевернуто, местами кровавые пятна и даже тела, накрытые черными мешками. Солдаты управления, и эти, сине-черные. Меня моментально взяли на прицел и велели сдаться, но я подозревала, что так будет, поэтому моментально исчезла и оттуда тоже. Быстро осмотрела помещения, которые помнила достаточно хорошо для того, чтобы в них телепортироваться, но никого не нашла, и отправилась дальше.

— Дальше это куда? — не понял я.

— В другие клан-холлы. — Персефона обвела рукой вокруг себя. — Я была частым гостем во многих клан-холлов многих городов, как по личной дружбе, так и по долгу службы. Ну как сказать "по долгу"… Когда выпускник нашей академии добивался каких-то значительных успехов, его клан всегда приглашал директора лично посмотреть на это, но так как директору, конечно же, всегда некогда, вместо него всегда отправлялась я. Так что у меня в памяти много таких мест, в которых я могла бы встретить уцелевших реадизайнеров.

Я на секунду обернулся, глядя на реадизайнеров, которые уже успокоились, и тихо переговариались, стоя и сидя небольшими группами, и перевел взгляд обратно:

— И нашли.

— Нашла. — кивнула Персефона. — Некоторых. Некоторые нашли меня сами.

— Это как?

— Мы случайно пересеклись с другой группой в одном из клан-холлов. — Персефона кивнула на раненую девушку, над которой хлопотал Кир. — Они пришли к тому же выводу, что и я, и тоже начали скакать по городам в поисках уцелевших. Не везде мы встречали сопротивление управления, в некоторых местах мы пришли уже в опустевшие здания, и в некоторых из них находили спрятавшихся и затаившихся людей, которых управление пока что не нашло. Из них и собралась в итоге наша группа.

Группа в три десятка реадизайнеров. Вместе с моей группой — почти четыре десятка, ладно. Сорок реадизайнеров, часть из которых даже не может пока что так называться — личинки реадизайнеров, зародыши еще возможно…

— Нас все равно здесь найдут. — я покачал головой. — Даже если клан-холл оставлен управлением, он не брошен. Они просто перебросили людей в другое место, потому что им не хватает сил накрыть везде и сразу. Они сюда еще вернутся для полного изучения и зачистки места. Они не оставят тут камня на камня и перевернут все вверх дном в поисках любых крупиц информации.

— Не здесь. — Персефона покачала головой. — Не в этом здании.

— И почему же?

— Потому что этот клан-холл стоит закрытым и заброшенным уже полгода. Когда Капотинск перевели на питание от свежепостроенной гидроэлектростанции и власти города решили отказаться от услуг Тесслер, те ушли из города полностью, бросив даже клан-холл. Ну как "бросив"… Законсервировав его. Как видишь, это почти что одно и то же. Снаружи здание забито досками, изнутри все окно плотно занавешены, а где-то даже и заклеены, и внутри никого уже давно не было. Я нашла это место случайно, когда прыгала по другим клан-холлам, и в том числе заглянула сюда, куда меня приглашали, чтобы сообщить о том, что Виктория Тесслер была признана самым сильным сенсом за всю историю клана и ее поставили руководить электросетью города. Это было полтора года назад. Переносясь сюда, я даже не знала, что здесь все заброшено, мне сообщил один из них. — Персефона снова кивнула на реадизайнеров. — Даже не помню кто, если честно.

— То есть, вы тут сделали что-то вроде штаба?

— Ну, если это можно так назвать. — Персефона вздохнула. — Скорее мы просто ненадолго здесь остановились, чтобы перевести дух… И вытащить вас, конечно.

— Жаль, что пораньше не вытащили. — я покачал головой. — Мы там друга оставили.

— Пораньше было невозможно. Вы двигались, а в движении выдернуть вас с помощью меток было невозможно, мы ждали, когда вы остановитесь. Правда потом я поняла, что ваши с Аминой метки находятся очень близко друг к другу и движетесь вы вместе, из чего сделала вывод, что, возможно, вас не двое, а больше. Тогда мы решили открыть портал вместо того, чтобы выдергивать только вас двоих. Открыть портал и спасти все, кого только можно.

— А маски? — я вопросительно поднял брови. — Маски из праны на лица?

— Это уже не моя придумка. — Персефона помотала головой. — Это кто-то из ребят придумал прямо за минуту до открытия портала. Чтобы управление не видело их лиц и не могло их идентифицировать. Если вдуматься, здравая мера предосторожности, особенно если нам придется выбираться на улицы города и смешиваться с толпой — чем меньше управление видит наши лица, тем меньше шансов, что они засекут нас среди людей.

Я кивнул:

— Действительно, очень здраво. Хорошо, что кому-то пришла в голову эта идея. Вообще, хорошо, что вас всем пришли в голову все эти идеи, включая наше спасение. Это был прекрасный план и отличное его воплощение.

— Не идеальное. — Персефона покачала головой. — Идеальное было бы, если бы даже раненых не было… Но все равно спасибо, дорогой студент, на добром слове.

— Да какой я студент. — я махнул рукой. — Такой же, как вы — преподаватель. Ни то ни другое не имеет смысла, ведь больше нет академии. Теперь все мы тут просто реадизайнеры разных возрастов и разной степени обученности. Причем реадизайнеры, объявленные фактически, вне закона. Вынужденные скрываться от чужих глаз даже несмотря на то, а вернее, вопреки тому, что они ни в чем ни виноваты.

— Виноваты или нет — этих людей не интересует. Они сначала соберут всех, а потом будут заниматься сортировкой. Если вообще будут.

— Как раз наоборот. — я покачал головой. — Заговорщики не позволят себя захватить. Если не будет возможности сбежать, они будут сражаться прямо на месте, возможно, даже до смерти, ведь их основная цель — это истребление человечества. Таким образом, действительно в плен управлению попадут лишь те, кто не желает причинять вред людям, и те, кто вообще не понимает, что происходит. То есть те, кто совершенно точно не участвует в заговоре. Но вы говорите правильные вещи — для управления сейчас любой реадизайнер потенциально опасен, и, чем больше попадается среди них действительно опасных, тем больше недоверие ко всем остальным. Замкнутый круг.

— Именно это меня и беспокоит. — поморщилась Персефона. — Все перевернулось с ног на голову слишком быстро, и теперь я не знаю, что делать и за что хвататься.

Я задумчиво провел рукой по карману штанов, проверяя на месте ли телефон.

Телефон был на месте.

Возможно, я знаю.

Но об этом пока еще рано говорить.

Глава 18

Я еще долго пытался вытащить из Персефоны какую-то информацию о происходящем в мире, и, в частности, в Капотинске, но она ясно дала понять, что сама плохо ориентируется в ситуации, и свернула разговор под предлогом, что нам всем надо отдохнуть и придти в себя после того, что провернули.

И, едва она это сказала, я понял, насколько же я устал.

Снова заныла и отказалась работать простреленная нога, которую я толком так и не замотал, руки налились свинцом и перестали подниматься, а в глазах не пойми откуда появился песок, заставляющий их слезиться.

Немного подумав, я сел прямо там, где стоял, прямо на пол, и уперся ладонями позади себя, понемногу приходя в чувство. Откинул голову назад, и закрыл глаза.

— Эй… — спустя несколько секунд раздалось рядом. — Ты как?

Я открыл глаза и с трудом опустил голову, пытаясь сфокусировать взгляд на говорившем.

Ника тяжело опустилась на пол рядом со мной, подобрав под себя ноги. Она тоже выглядела далеко не лучшим образом, да еще и пятна крови на одежде с того боку, где ее ранило…

— Почти хорошо. — через силу улыбнулся я. — А ты как?

— В порядке, рану стянули. Только спать хочется, будто неделю глаз не смыкала. — призналась Ника.

— Это от нервов.

— Знаю. Но спать-то хочется.

— Мне тоже. Я думаю, мы в этом не одиноки.

Я обвел взглядом наше убогое убежище и действительно — многие из студентов нашей группы уже дремали. Кто в креслах, кто сидя прямо на полу, привалившись спинами к чему попало. Не спали только те, чьими ранами сейчас занимались. И Чел. Она тоже не спала, хотя по ней было видно, что не спит она исключительно за счет силы воли. Поймав мой взгляд, она вяло улыбнулась и кивнула, показывая, что с ней все хорошо.

Сгрудившиеся вокруг раненой девушки реадизайнеры наконец закончили работу. Кир помог ей подняться, и она, хоть и держась за грудь и морщась от каждого движения, даже смогла это сделать.

— Еще раненые есть? — устало спросил Кир, обведя зал взглядом. Даже от этого несложного движения его слегка шатнуло — видимо, праны он потратил порядочно.

Если он и был сильнее Ники и искуснее ее в реадизе, то, видимо, не намного. Хотя Ника, наверное, вообще истощилась бы на его месте.

Я не решился привлекать его внимание — слишком незначительна была моя рана для того, чтобы рисковать Киром. До завтра легко потерпит, а завтра, с полной праной, он легко ее вылечит.

Если бы я знал, как это делается, если бы я хотя бы представлял себе это, я бы даже, наверное, попробовал сам.

— Нет так нет. — устало вздохнул Кир. — Не говорите потом, что я не предлагал.

— Все нормально, Кир. — улыбнулась девушка, которую он спас. — Спасибо тебе.

— О чем речь, Наташ. — улыбнулся в ответ Кир. — Все свои люди. Теперь уже…

— Да ну? — усмехнулся молодой рыжий парень, левую щеку которого украшал шрам от старого ожога. — Точно?

И от этих слов в зале резко похолодало. Только что объединенные общей целью и общей бедой реадизайнеры принялись обеспокоенно оглядываться, подолгу задерживая взгляд на каждом незнакомом лице.

А незнакомых лиц был много. Среди трех десятков реадизайнеров разве что одна только Персефона знала нас всех, остальные же вряд ли могли похвастаться и половиной этого. Наверное, я бы даже не ошибся, если бы сказал, что ближе всех друг с другом знакома именно моя группа, но ведь это тоже будет далеко от правды — мы друг друга совершенно не знаем. Все, через что мы прошли, сплотило нас, но вовсе не познакомило друг с другом. Мы по-прежнему остаемся членами обособленных кланов, хранителями обособленных секретов, верными детьми обособленных семей.

То есть, они остаются. Они все. Не я.

Я — сам себе свой собственный клан.

— Друзья, друзья! — негромко позвала Персефона с одного из кресел. — Прошу вас, давайте не будем затрагивать эти темы. Не сейчас. Мы и так находимся в слишком тяжелом и сложном положении для того, чтобы разжигать еще и внутренние конфликты!

— Разжигать, точно! — хмыкнул рыжий, засовывая в рот сигарету и прикуривая от массивной железной зажигалки.

Сидящая рядом с ним девушка недовольно отмахнулась от облака дыма и отсела подальше. Рыжий проводил ее взглядом и снова хмыкнул.

— Филипп, перестань! — нахмурилась Персефона.

— Нет. — невозмутимо ответил Филипп. — Я не курил уже два часа.

— Да я не о том. — поморщилась Ратко. — Перестань разводить смуту! Ты же только что сражался плечом к плечу с Киром, тебе этого мало?

— Мне этого много. — вздохнул Филипп. — Сам до сих пор не понимаю, как до этого вообще дошло.

— Да, у вас с пониманием вообще не очень хорошо. — невозмутимо ответил Кир. — Не самая ваша сильная черта.

Этого еще не хватало. Судя по всему, у Висла с Файерсами, (а судя по всему, Филипп — один из них) какие-то давние проблемы… Ну или конкретно у Кира конкретно с Филиппом, но в это верится с трудом.

— В чем дело? — тихо спросил я у Ники. — Почему они ругаются?

— Это нормально. — так же тихо ответила Ника, наклоняясь ко мне. — Мы с Файерсами не любим друг друга.

— Почему?

— Не знаю. Когда я родилась, так уже было. Этому конфликту вроде уже лет семьдесят.

— И тебе не было интересно?

— Ни разу. — Ника пожала плечами. — Какая разница? Я и Файерса живого-то первый раз в жизни вижу… Ну, взрослого в смысле.

— Кир! Филипп! — нахмурилась Персефона. — Честное слово, как дети малые! Я вас обоих помню еще подростками, и вы нинасколько не изменились с тех пор!

— Меня и так все устраивает. — хмыкнул Филипп, швырнул на пыльный пол добитый окурок и растоптал его.

— Это потому что твои мысли не способны выйти за пределы твое крошечной черепной коробки. — тут же отбился Кир.

Файерс опасно сощурился и снова щелкнул своей зажигалкой. Чиркнул кремень, и над дырчатым соплом зажегся лепесток пламени.

Кир, даром что уставший и вымотанный, слегка дернул рукой, с которой тут же по полу застучали капли крови.

— Эй, остановите их! — заволновался кто-то из девушек под балконом. — Чего вы все молчите?!

— Это кто там вылез? Никс? — тут же отозвался кто-то другой, уже из парней. — Влезь обратно, без тебя взрослые люди разберутся!

— Да что с вами не так?! — вспыхнула Персефона, отращивая прановую руку на месте отсутствующей конечности. — Вы что, не понимаете, что у вас теперь общий враг?!

— Общий враг не отменяет собственных. — процедил Филипп, перетягивая огонек с зажигалки в руку.

Капающая с пальцев Кира кровь сплелась в кровавый кнут.

Понятно. Словами до них не достучаться. Как минимум эти двое явно имеют друг к другу какие-то свои счеты, помимо общей нелюбви их кланов. Остальные друг друга, может, просто недолюбливают, а эти двое прямо-таки откровенно не любят, если не сказать "ненавидят". Настолько, что готовы начать выяснять отношения прямо здесь и сейчас, несмотря на то, что мы находимся в центре города, несмотря на то, что подобная наглость неминуемо станет причиной появления Арбитра. Неужели они и правда настолько ненавидят друг друга, что готовы довести дело до дуэли? И если да — то почему не сделали этого раньше?

Ничего из этого выяснять не хотелось. Я слишком устал. А даже если бы и не устал — все равно не хотелось бы.

Поэтому две стрелы, сорвавшиеся с моего лука, ударили под ноги спорщикам, разворачиваясь в два небольших купола, закрывающих и Филиппа и Кира. Их движения резко замедлились, и теперь, даже если они действительно намеревались довести дело до боя, им это было не суждено сделать. Потому что я на глазах у всех зашел в купол Филиппа и аккуратно придушил его, как сделал это в свое время с Широ, даже придержал, чтобы бесчувственное тело не отшибло себе ничего при падении. После этого отправился в купол Кира, чтобы сделать то же самое.

— Эй, ты чего творишь? — неуверенно спросил кто-то из под балкончиков, но Персефона гневно шикнула на него, а, поймав мой взгляд, ободряюще кивнула.

Вырубив и Кира тоже, я снял купола, и повернулся ко всем остальным, кто засел под балконами.

— А что… — начал было кто-то откуда-то сбоку.

Я, даже не поворачиваясь, поднял руку и ткнул в его сторону пальцем:

— Заткнись.

И продолжил, обращаясь уже ко всем:

— Мне сказали, вас собрали из клан-холлов. Тех, кто смог сбежать, спрятаться, отбиться, или как-то еще сделать так, чтобы его не схватило управление. Звучит странно. На мой взгляд вас собрали из зоопарка. Знаете, зоопарк — место, в которой животные сидят в разных клетках, и, не будь их, они бы набросились друг на друга и устроили кровавую бойню.

— Клетки нужны не для этого. — возразил кто-то. — В смысле, не только для этого. Основное назначение — защищать людей от животных.

— Ну да. — усмехнулся я. — А животных от людей кто будет защищать?

Никто не ответил.

— Если вы еще не поняли, на нас тут немного объявили охоту. — продолжил я. — И мы вынуждены были бежать, потому что в противном случае у нас было только два варианта — либо убивать людей, что вряд ли укладывается у вас в голове, либо сдаваться им в плен… При условии того, что вы ни в чем не виноваты! И, раз вы здесь, вам не устроил ни один из этих вариантов.

— Ты кто вообще такой? — возмутился мужской голос. — Чего ты нам тут затираешь?

— Про Винозаводск слыхал? — спросил я, даже не пытаясь в темноте разглядеть лицо говорившего.

— Ну, слыхал, и что? Погоди-ка…

Последние слова он произнес упавшим голосом, и после них не говорил уже ничего.

Я кивнул:

— Винозаводск, АГАТ, спасение этих студентов из академии — это все я.

— Да говори уже все полностью! — внезапно звонко поддержала меня Ника. — Убийство Чингиза и Бернарда Ратко — тоже его рук дело, если вдруг кто-то в курсе этих событий! Двух реадизайнеров далеко не самой последней силы! Причем это произошло когда он еще даже студентом академии не был!

Персефона при этих словах отчетливо побледнела и слегка покачнулась, но быстро взяла себя в руки. В руку…

Я кивком поблагодарил Нику, хотя лучше бы она не влезала, честное слово, и снова повернулся к присутствующим:

— Короче говоря, я вам скажу так — если вы еще не поняли, мир перевернулся с ног на голову. Теперь уже животным нужна защита от людей. И если в этом перевернутом мире вы не способны перевернуть и свои старые привычки тоже, если вы не понимаете, что самая лютая ненависть друг к другу может и должна быть превращена во взаимовыручку, то вы в этом мире не выживете. А если вы понимаете, но не способны этого сделать — то вы действительно лишь животные, которые живут инстинктами и памятью предков, и не способны принимать собственные решения.

Я перевел взгляд на бесчувственного Кира и слегка тронул его носком кроссовка:

— Этот человек пришел мне на помощь в Винозаводске. Дважды. Но я не позволяю этой памяти затмить мой разум, когда речь идет о безопасности группы, о ее банальном выживании. Если вы думаете, что все закончилось, и мы в безопасности, то я вас разочарую — это ни хрена не так. Нас три десятка, мы без связи, без еды, без элементарно нормального электричества, прячемся где-то в разваливающемся здании и через время все равно будем вынуждены выйти отсюда. А нас, между делом, продолжают искать — как управление, так и заговорщики, для которых мы тоже вовсе не друзья. Мало того — из всех этих трех сторон мы вообще в самом уязвимом положении, потому что две другие стороны считают врагами всех остальных, и только мы одни воюем на один фронт, пытаясь всеми силами защитить второй, который при этом не воспринимает нас как союзников.

— Вот именно! — недовольно возразил кто-то. — С хрена ли я вообще должен защищать этих людишек, которые пытаются меня убить или куда-то там забрать?!

— Если у тебя действительно возникают такие вопросы, то лучше иди и сразу переметнись на сторону Себастьяна и его ублюдков, стало быть! — внезапно разъярилась у меня за спиной Чел.

— Да ладно, я чего… — тут же стушевался говоривший.

— В данный момент из всех трех сторон мы находимся в самом уязвимом положении, потому что у нас нет никакой информации о происходящем вокруг. — продолжил я. — Рано или поздно заговорщики реализуют свой план, каким бы он ни был, и какие бы корректировки в него не пришлось внести, и нам надо быть готовыми к этому. В идеале — не позволить им его реализовать. Вы, может, со мной не согласитесь, но на самом деле это даже хорошо, что управление провело свою операцию сейчас, тем самым сорвав планы заговорщиков и помешав им провернуть все быстро и кроваво, как они наверняка и собирались сделать. Теперь им придется импровизировать, а это даст дополнительное время, за которое в управлении вполне могут разобраться в том, кого они схватили, и я даже не исключаю возможности, что многих реадизайнеров выпустят.

— Почему ты так думаешь? — внезапно вмешалась Персефона.

Я перевел на нее взгляд:

— Потому что когда дело дойдет до открытых столкновений, людей сомнут. Даже несмотря на то, что у управления вроде бы появилось оружие против реадизайнеров — люди проиграют. У заговорщиков есть Ратко, а, значит, они способны появляться где и когда угодно и наносить удары в уязвимые тылы в те моменты, когда этого никто не ждет. Резать Иллюзионистов в кроватях, пока те спят. Взрывать склады боеприпасов в городах, в которых никого нет. Да что там — те же ресурсные поселки, им достаточно просто появиться там в количестве полутора десятков и дождаться, пока их прана привлечет ближайшую стаю даргов, после чего просто исчезнуть, не вступая в бой — и несколько сотен человек минус.

В зале повисла напряженная тишина — кажется, я наконец смог до них достучаться и заставить их посмотреть на ситуацию сверху, в общем плане, безотносительно собственной личности и собственного мнения о происходящем. Заставил их попытаться начать мыслить как маленькая, но группировка, маленький отряд, маленькая гильдия, а не просто разномастный сброд.

Да, навыки из прошлой жизни продолжают мне пригождаться. Пусть вылазок, на которые гильдия отряжала нас целыми отрядами, было не так много, но зато ни одна из них не закончилась неудачей или потерей одного из членов.

— Но ведь у нас тоже есть Ратко. — внезапно вступила в разговор Персефона.

— Именно так. — кивнул я. — И у нас не просто Ратко, у нас самая сильная из Ратко. Именно поэтому я и считаю, что у нас есть все шансы перевернуть ситуацию в свою пользу.

Глава 19

Первым делом мы, конечно, выспались. В клан-холле, несмотря на общее запустение, сохранились многие элементы мебели, которые просто прикрыли прозрачной пленкой. Сразу становилось понятно, что здание не забросили окончательно, а именно что законсервировали, планируя когда-то в будущем сюда вернуться. И это напрягало больше всего — ведь клан Тесслер мог вернуться в город, которому их услуги больше не нужны, только в одном случае. Если город лишится своей возможности обеспечивать собственную потребность в энергии.

А это в свою очередь значило, что Тесслеры были в курсе планов Ратко и прочей компании заговорщиков, если не все, то в немалой своей части. А это тянуло за собой следующее предположение — скорее всего, в очень недалеком времени следует ожидать атаку на электростанцию, после чего люди будут вынуждены обратиться за помощью к Тесслерам, что вернет их в клан-холл и в город в целом.

Делиться своими предположениями с прочими я не стал — точно не сейчас. Возможно, позже, когда все отдохнут, успокоятся, и, будем надеяться, перестанут точить друг на друга зубы. В конце концов, люди вокруг меня не тупые, и сами легко могут придти к тем же выводам, что и я. Если захотят, конечно.

Поэтому, пока была возможность поспать на, пусть и пыльных, но кроватях, мы ею воспользовались. Разумеется, хватило не на всех — клан-холл, как и прочие здания подобного толка, не были рассчитаны на проживание такого количества человек, как сейчас, но худо-бедно, раскидав по полу снятые с кресел подушки, смогли устроиться все, отдав кровати раненым, которым отдых требовался больше прочих.

Надо сказать, даже одной ночи в холодном и мокром лесу рядом с угасающим костром вполне достаточно, чтобы начать ценить простой и минимальный комфорт. Даже если это всего лишь брошенные на пыльный пол подушки.

Проснулся я самым первым — все остальные еще спали. Не знаю, сколько времени было на часах — мой телефон так и не нашлось вчера чем зарядить, а нигде в пределах видимости часов не было, — поэтому я встал и отправился на подробное исследование клан-холла в ожидании, пока встанут остальные.

Выяснилось, что кроме тока, пусть и очень слабого, едва хватающего на тусклое освещение, в здании есть даже вода. Тоже очень слабая и тонкая струйка, и только холодной, но следовало радоваться и этому — если бы не это, нам пришлось бы покинуть это место, ставшее нам временным пристанищем, намного раньше, чем нам хотелось бы. И даже, скорее всего, раньше, чем сюда вернулись бы сами Тесслеры.

В остальном клан-холл оказался очень похож на клан-холл Висла, в котором мне уже довелось побывать, разве что здесь было целых четыре гостевых спальни против двух там. В остальном все было очень похоже — балкон второго этажа, нависающий над большим залом этажа первого, и ведущие с этого балкона в разные помещения двери.

На то, чтобы обойти клан-холл, у меня ушло минут пятнадцать, но, когда я вернулся обратно, почти все уже проснулись, а кто еще нет — тех усиленно будили. Только что проснувшиеся вовсю терли глаза и судорожно зевали.

— Там есть вода. — я кивнул на балкон. — Холодная и чуть-чуть, но умыться можно.

Поблагодарив меня, несколько реадизайнеров отправились за водой, я же сел на место, на котором спал, и принялся наблюдать за остальными.

Файерс, едва проснувшись, первым делом закурил. К счастью, сегодня он отошел для этого в самый дальний угол зала. Вчера никто им не стал говорить, что произошло во время их с Киром конфликта, сошлись на том, что они просто переволновались и поэтому оба отключились. Они, конечно, не поверили, а Кир еще и подозрительно поглядывал на меня, но лишних вопросов не задавали. Разумеется, со временем правда всплывет на поверхность, но, надеюсь, к тому моменту она будет наименее волнующим фактором.

Кир даже вылечил мне ногу, причем мимоходом, едва только взглянув на рану, бинты от которой я не смог даже отодрать — настолько они присохли на ночь. Думал, придется идти за водой и отмачивать, но Кир помотал головой, приложил руки, полминуты тепла, и потом он сам резким движением сорвал бинт, под которым не осталось ничего, кроме засохшей крови и чистой здоровой кожи с крошечным шрамом. Я даже приготовиться к боли не успел — так резко он все сделал.

Наверное, все-таки догадался, что вчера произошло, и "отомстил" мне.

Ну и ладно. По крайней мере, он мне помог и я больше не буду ходить, хромая на каждом шагу. Не знаю как насчет остального, а с исцелением у Кира явно было лучше, чем у той же Ники. Даже не представляю, как бы мы пережили вчерашнее без его способностей.

После того, как все умылись и оправились, как-то так получилось, что все собрались там же, где собирались вчера — в общем зале. Даже вчерашние раненые, сегодня выглядящие намного бодрее, супстились. В идеальной ситуации мы бы сейчас устроили завтрак, но, понятное дело, никакой еды здесь не было. Не помню, чтобы я хотя бы холодильник здесь видел, но даже если он здесь есть, то, конечно, отключенный от сети и пустой.

А ведь еда это всегда вторая проблема после воды. Учитывая, что какая-то вода у нас есть — и вовсе первой.

Поэтому я не стал ждать, когда висящее в пространстве густое молчание кто-то разбавит, и сделал это сам.

И зашел сразу с козырей:

— Надо выбираться в город.

И тут же реадизайнеров снова прорвало — все разом загудели и загалдели, высказывая, если я правильно понял, где они видели меня и мои идеи.

— Какой город? — возмущался Файерс. — Да нас там захомутают на первом же перекрестке!

— Я туда больше не пойду, мне одного ранения хватило! — поддержала его девушка, которую Кир вчера вытаскивал с того света.

— Нормальный вообще? — крутил у виска кто-то третий.

Я перехватил немного обеспокоенный взгляд Персефоны, которая внимательно слушала своих подопечных, и покачал головой — пусть, мол, выскажутся.

А когда они высказались, заговорил сам:

— Разумеется, всем выбираться нет нужды. На самом деле выбраться надо буквально двум-трем людям. У нас нет информации об окружающем, нам нечем зарядить телефоны, чтобы узнать эту информацию, у нас даже банально нет еды!

— А вот это да. — поддержал меня Кир. — Пожрать бы, конечно, не помешало.

Я кивком поблагодарил его и продолжил:

— Так или иначе, выбраться в город необходимо просто до зубовного скрипа. Если, конечно, кто-то из вас не умеет творить еду прямо из воздуха. Нет, никто не умеет? Так я и думал. А деньги у кого-нибудь есть?

— У меня есть карта! — засуетилась одна из девушек.

— Отставить карту. — Файерс поднял руку. — Засветишь где-то карту — тут же станет понятно, что ты там была. А дальше свидетели, камеры — и через тридцать часов управление уже здесь.

— У меня есть деньги. — вздохнула раненая вчера девушка. — Как раз перед всем этим бардаком снимала, чтобы купить себе платье — у них в магазине терминал не работал.

— И не купила? — хмыкнул Кир.

— Не поверишь — попросила срезать бирку с ценой, а эта курица безрукая не нашла ножниц и рванула, распоров половину платья. — криво улыбнулась девушка. — Само собой, я не стала платить. И деньги даже назад не положила, расстроенная.

— Вот и отлично. — вмешался я. — Значит, еду и зарядные устройства над есть на что купить.

— Зарядные устройства? — удивилась Персефона.

— Телефоны сейчас это единственный способ для нас узнавать о новостях снаружи. — я обвел рукой зал клан-холла. — Я тут успел пройтись и не нашел ни одного не то что телевизора — даже радиоприемника. Не зная, что происходит вокруг нас, мы никогда не сможем адекватно и своевременно реагировать на это, поэтому хотя бы один телефон… У кого вообще тут есть телефон кроме меня?

Подняли руки еще двое, оба — парни. Негусто, но лучше, чем я боялся.

— Заряженные?

— Вчера сдох. — почти в унисон ответили парни. Переглянулись и так же синхронно продолжили. — Когда я пытался до своих дозвониться.

Договорив, они с ненавистью уставились друг на друга, поджав губы.

— Вот поэтому нам и нужны зарядники. — я кивнул. — Хотя бы один телефон должен постоянно транслировать новости, чтобы мы понимали, что происходит вокруг. Конечно, настоящих новостей там никогда в жизни не скажут, все будут подавать завуалированно, чтобы не сеять панику среди обычных людей, но мы-то с вами в самом центре всего этого бардака, так что не нас ли понимать, как правильно отделять зерна от плевел?

— У тебя есть какой-то конкретный план? — подал голос кто-то.

— Об этом поговорим потом. — не глядя, отмахнулся я. — Сначала надо решить насущные проблемы, и в первую очередь — проблему еды.

— Хорошо. — Кир хлопнул ладонями по коленям. — Я готов.

— Нет, ты не пойдешь. — осадил его я.

— Это еще почему? — удивился Кровавый.

— Ты взрослый. Ты заметный. Очень высокая вероятность, что тебя узнают — не из-за личного знакомства, так по ориентировкам, которые уже вполне могли разослать по всем городам. То же самое касается вообще всех взрослых реадизайнеров, и части не самых взрослых, но очень приметных. — я внимательно посмотрел на Нику.

— Охренел?! — вспыхнула Ника. — Я тебе не отпущу одного!

— А я не говорил, что я пойду один. — я покачал головой. — Просто со мной пойдут самые неприметные из вас. Такие, которые не просто не покажутся случайному прохожему знакомыми, но даже и не заставит взгляд этого прохожего вообще задержаться, даже на мгновение. Уайт, ты пойдешь. В смысле, ты пойдешь?

За разговором я как-то совсем забыл, что у меня под началом вовсе не отряд обученных и послушных бойцов, а сборная солянка из подростков и взрослых, которые буквально вчера этими подростками были. Что я не могу им приказывать, а максимум — спрашивать, согласны ли они принять участие в моем плане. Сделать их отрядом мне еще предстоит.

Даже не так. Мне предстоит сделать так, чтобы они поняли, что отныне они — отряд. Сделать так, чтобы они научились полагаться друг на друга, и в первую очередь — на меня.

По крайней мере, пока не найдется более достойный кандидат на роль лидера.

— Идем. — кивнул Уайт без лишних вопросов. Я был уверен, что он так сделает.

— Зачем вообще куда-то идти? — всплеснула руками Владилена. — Почему мы не можем просто отсидеть здесь, пока все не кончится?

— Потому что ничего не кончится. — внезапно ответила ей Персефона. — Как раньше уже ничего не будет. Либо заговорщики истребят людей, либо люди — заговорщиков, а вместе с ними — и других реадизайнеров, просто чтобы наверняка. Ни в том, ни в другом случае для нас в новом мире места уже не будет. У нас сейчас только два варианта развития событий — либо сражаться, либо умереть.

— Но нас слишком мало, чтобы сражаться со всеми сразу. — кивнул я. — Чтобы выжить, необходимо заручиться поддержкой одной из сторон. И я этой стороной вижу людей. Мне надо объяснить, почему так?

Ответом мне было молчание — видимо, и так все понимали, почему проще найти общий язык с людьми, чем с заговорщиками. Как минимум, потому что все эти годы находить его как-то получалось.

— Кто-то здешний, из города есть? — спросил я, снова обведя собравшихся взглядом.

Никто не ответил.

— Ладно. Амина, тогда ты. Пойдешь с нами? — обратился я к младшей Ратко, чем заставил ее вздрогнуть и поднять взгляд:

— А… А почему я?

— Ты понадобишься нам как средство связи. Перс… Пода Ратко связана с тобой кровью, ты способна передать ей импульс по сети, и это будет сигналом, чтобы открыть портал так же, как действовали вчера. Через двери, сама понимаешь, выйти будет проблематично, она заколочены и у всех на виду. — я развел руками.

— Ты же тоже нашей крови! — вяло попыталась отбиться Амина.

— Да. — не стал спорить я. — Но я не умею пользоваться этой сетью, а сейчас учиться некогда. Так что ты нам нужна.

— Ладно. — вздохнула Амина. — Только если вдруг что, я сваливаю!

— Если вдруг что, мы все сваливаем. — улыбнулся я. — Все, нас достаточно.

— Трое? — удивился Кир.

— Самое правильное количество. — я кивнул. — Будем выглядеть как троица друзей, прогуливающих школу… Университет, то есть.

— Тогда вас… — Персефона окинула меня взглядом с ног до головы. — Сначала бы переодеть…

Это она подметила правильно — после всего, что мы пережили, одежда наша оставляла желать лучшего — грязная, дырявая, рваная.

Понятное дело, что в здешних шкафах тоже никто не оставил для нас готовых комплектов чистой и красивой одежды, поэтому пришлось собирать одежду со всех, кто хоть немного попадал в наши размеры и у кого она выглядела прилично. Как ни странно, в итоге мы стали выглядеть даже более или менее прилично, по крайней мере, всяко лучше, чем выглядели до. Особенно Амина, которая из рванья переоделась в платье одной из девушек. Девушке, в свою очередь, оставшаяся почти голой, отдал свой крутой черный плащ Кир.

— Постараемся обернуться за пару часов. — сказал я Персефоне, пока остальные заканчивали переодеваться. — Когда Амина даст сигнал, надо будет открывать портал.

— Только найдите какое-нибудь место побезлюднее. — попросила Персефона.

— Само собой. — даже слегка обиделся я. — Обижаете.

— Простите, Серж. — Персефона вздохнула. — Никак не могу привыкнуть, что вы далеко не так просты, как кажетесь. Словно передо мной взрослый в теле подростка.

От этих слов меня буквально прострелило от макушки до пяток. Я искоса взглянул на Персефону, но она уже будто бы забыла, что сказала, и давала какие-то ценные указания Амине.

Спустя пять минут мы уже были готовы, и Персефона открыла портал:

— Вы окажетесь буквально за стеной. — она ткнула пальцем себе за спину. — Там глухой тупик, так что вы вряд ли кого-то встретите.

— Отлично. — кивнул я. — Деньги взяли?

— Ага. — Уайт кивнул, демонстрируя мне пачку купюр. — Двадцать пять тысяч, как с куста.

— Отлично. — я перевел взгляд на клубящийся передо мной портал. — Тогда двинули.

Вывалились из портала мы действительно в узком и темном переулке. Буквально вплотную к клан-холлу Тесслер стояло еще одно здание, в глухой стене которого не было видно ни одного окна. За нашими спинами переулок утыкался в высокую сплошную стену, а прямо перед нами — заворачивал, обходя клан-холл с угла. Это действительно было идеальное место для открытия портала — тут просто неоткуда нас увидеть, если только не с крыши, если только не знать, куда смотреть.

Ну, или не жить в этом тупике, если ты бездомный.

К счастью, нас миновали оба этих случая, и даже после того как я несколько секунд постоял, напряженно вслушиваясь и готовясь к возможным неприятностям, ничего не произошло.

— Ну, идем, что ли? — нервно дернула меня Амина. — Найдем ближайший торговый центр, а там разберемся.

— Да. — я кивнул и пошел вперед. — Идем. И не забывайте, мы вроде как друзья. Так что давайте вести себя, как друзья. Болтать и обсуждать что-нибудь.

— Например? — буркнула Амина.

— Например? — я на секунду задумался. — Ну вот ты, Уайт, например. Откуда у тебя такие навыки в медицине? Ты так ловко помог Драйзу в грузовике.

— Да все просто. — Уайт махнул рукой и улыбнулся. — Ты же видел мои способности? Когда твое рабочее тело — пластик, существует очень большая вероятность, что ты рано или поздно окажешься в ситуации, когда рядом этого пластика не будет. Мы, конечно, как гидроманты или там пироманты носим с собой некоторое количество рабочего тела, да и в повседневной жизни найти рядом пластик — не проблема, но когда-то это все же может стать проблемой. Поэтому в нашем клане принято помимо развития навыков реадиза обучать еще и некоторым другим, более общедоступным вещам. Просто чтобы в случае отсутствия рабочего тела мы не превращались в совершенно бесполезные придатки к человеческим солдатам. Полевая медицина входит в список этих дисциплин.

— Дальновидно. — оценил я. — Очень здраво у вас подходят к подобному.

Мы вышли из переулка и остановились — мне надо было осмотреться и понять, куда идти дальше.

— И ничего не здраво! — фыркнула Амина. — Обучать делу людей это просто тратить время зря!

— Да ну? — торжествующе повернулся к ней Уайт. — А тогда в грузовике помогло! Я мало того что перевязал всех раненых, так еще и Драйза спас!

Амина ответила ему что-то еще, он ответил ей.

Я их уже не слушал.

Я был полностью сосредоточен на зрении. Я нахмурился, сканируя окружение и пытаясь снова увидеть в нем то, что заставило мой взгляд остановиться. Я пытался увидеть человека с короткими дредами, концы которых украшали металлические фигурные бусины.

Человека с фотографии, которыми меня при отъезде в академию снабдила Чел.

Глава 20

— Эй! Эй, ты чего застыл?

Я моргнул и перевел взгляд на Амину, которая дергала меня за рукав и хмурилась:

— Чего?

— Ты чего застыл? Уже минуту стоишь!

Не ответив, я снова перевел взгляд на противоположную сторону улицы, где мелькнула дредастая голова. Мелькнула же? Или мне показалось?

Нет, мне не могло показаться. Я этого человек видел всего один раз и только на фотографии — этого явно слишком мало для того, чтобы он отпечатался в моей памяти. Тем более, отпечатался настолько, чтобы всплыть из ее глубин в такой непредсказуемый момент.

К тому же, опыт прошлой жизни приучил меня к одну простому правилу, которое не раз спасало мне жизнь — если тебе что-то опасное показалось, то тебе не показалось.

— Серж? — на сей раз насторожился и Уайт. — Ты что-то увидел?

Я еще раз бегло окинул взглядом улицу, на сей раз полностью — и нашу сторону, и противоположную. В такую рань в городе было мало людей, двое бредущих по своим делам на нашей стороне, и трое — на противоположной, и потерять среди них такую запоминающуюся голову было просто невозможно.

Но мне не показалось. Мне точно не показалось.

Тем не менее, чтобы не напрягать спутников раньше времени, я мотнул головой и улыбнулся:

— Просто солнце ослепило. Есть идеи, куда идти?

— Куда угодно. — фыркнула Амина. — Иди в любую сторону, через двадцать минут выйдешь к торговому центру.

— Откуда ты знаешь? — повернулся к ней Уайт.

— В современных городах свой торговый центр есть в каждом квартале.

— Никогда не обращал на это внимания. — пожал плечами Уайт.

— Это потому что ты парень. — отбрила Амина. — А я девочка, поэтому и в курсе. В своем родном городе я бывала во всех торговых центрах и знала все магазины в них наизусть.

— Да, и что это за город был?

— Носква.

— О, большой город. — оценил Уайт. — Я из Битера.

— Тоже неплохо. Я слышала, у вас там иногда по ночам солнце не заходит.

— Это миф. — ухмыльнулся Уайт. — На самом деле это просто люминофор светится в воздухе из-за того, что у нас несколько фабрик по его производству в городе.

За своими разговорами ребята сами не заметили, как двинулись следом за мной, и в итоге мы выглядели со стороны именно так, как я хотел — как троица куда-то целенаправленно идущих друзей, живо обсуждающих одним только им интересные молодежные темы. Уайт и Амина натурально сцепились языками, обсуждая разные города, в которых они бывали за свои недолгие жизни, и иногда переходя на горячий спор, я же был занят тем, что сканировал взглядом окружение в поисках сразу двух целей — торгового центра и башки с дредами. Надеясь увидеть первое и не увидеть второе.

— Эй, Серж, а ты сам откуда? — обратился ко мне Уайт, видимо, исчерпав темы для разговора с Аминой.

— Я… — я напряг память, вспоминая свой "родной" город и понял, что не могу это сделать — слишком мало в нем времени я провел, да и родным он мне никогда не был. — Из маленького. Почти деревни.

— А был много где? — не отставал Донни.

— Много. — вздохнул я. — В пяти или шести городах… Может, и больше.

— Ты не запоминал?

— Не то, чтобы я по своей воле там был… По крайней мере, не каждый раз. Это не торговый центр случайно?

Я ткнул пальцем в показавшееся на горизонте здание, спасшее меня от не самой приятной темы. Здание сверкало в лучах поднимающегося солнца, будто бы собранное из осколков разноцветного стекла. Не то чтобы я много торговых центров посетил в этом мире, но те, в которых был — выглядели все как-то на один фасад. Было в каждом из них что-то такое, общее, что сразу давало понять — это не завод и не жилое здание, это именно торговый центр.

— Похоже! — обрадовался Амина. — Я же говорила, быстро найдем!

— Вот бы они еще работали. — справедливо заметил Донни. — Время-то раннее.

— Насколько раннее? — тут же повернулась к нему Амина.

Донни прикрыл глаза ладонью и поглядел на солнце:

— Думаю, часов восемь утра.

— Тогда работают. — уверенно заявила Амина. — Может, не все магазины, но большинство.

— Внутри узнаем. — я махнул рукой, призывая идти за собой, и зашагал к торговому центру, не забывая внимательно осматриваться по сторонам — не мелькнет ли где снова дредастая голова?

Но голова не мелькала, да и вообще особенно наблюдать было не за чем — количество людей на улицах не увеличилось, а редким прохожим до нас не было никакого дела. Идут себе ребята по своим ребячьим делам, не пристают, никого не трогают — и уже хорошо. Пусть себе идут дальше.

Перейдя две дороги, мы добрались наконец до торгового центра и выяснили, что он действительно открыт, и не только сейчас — судя по табличке возле непрерывно крутящихся стеклянных дверей, он вообще открыт круглосуточно. Амина сразу отметила, что это лишь потому, что внутри располагается круглосуточный кинотеатр, а магазины могут работать по своему собственному распорядку.

Тем не менее, большинство магазинов действительно работало в это время. "В это" — в смысле, в восемь тридцать, как мы выяснили благодаря висящим в торговом центре огромным электронным часам.

— Ты был близок. — уважительно посмотрела на Донни Амина, и парень буквально надулся от гордости, как индюк.

Мы пошли по галереям торгового центра, осматривая попадающиеся на пути магазины и коллективно решая, нужно ли нам что-то из их ассортимента. Некоторые магазины, понятное дело, обсуждению не подлежали — они торговали тем, что нам совершенно точно было не нужно, например, садовым инвентарем или женским бельем.

Говоря откровенно, "ненужных" магазинов было большинство.

В торговом центре было почти пусто — по коридорам бродило от силы десять человек, но зато, в отличие от тех, кто ходил по улицам, они были бодры и энергичны, словно сейчас не раннее утро, а самый разгар дня.

Тем не менее, дредастой головы Марка я не видел и здесь. А учитывая, что галереи торгового центра были прямые, как стрела, и спрятаться в них можно было бы только зайдя в какой-то магазин, и вовсе складывалось впечатление, что никто меня и не преследует.

Честное слово, еще немного, и я сам поверю, что мне показалось.

Первым магазином, в который мы зашли, оказался салон сотовой связи. Донни мгновенно взял ситуацию в свои руки, и, поболтав с консультантом пару минут, вернулся к нам с тремя зарядными устройствами разных типов.

— Подойдет всем. — уверил он нас. — Минус две тысячи.

Две из двадцати пяти… Вроде не так и много, но, учитывая, сколько всего по-хорошему нам надо купить — непростительно много.

С другой стороны, эти крошечные аппараты — чуть ли не главное, из-за чего мы вообще выбрались из убежища, так что не купить их было просто нельзя. Что угодно, но не их.

Через пятнадцать минут выяснилось, что я вообще зря волновался насчет небольшой суммы денег — Донни внезапно проявил себя как заправский маркитант. Наткнувшись на открытый магазин, торгующий товарами для туризма и спорта, он безаппелляционно заявил, что нам туда надо и исчез внутри раньше, чем я успел спросить, зачем нам это.

Когда мы его нашли среди рядов с тренажерами и одеждой, он уже набил половину немаленькой тележки на колесах, и стоял с двумя одинаковыми по виду упаковками в руках, будто размышляя, брать их обе или добавить еще столько же.

Я схватился за голову и полез разгребать то, что он навалил в телегу, однако, оказалось, что все там лежащее — лежит там по делу.

Две портативных газовых плитки с набором баллонов для них — обязательно нужно, не припомню, чтобы в клан холле была плита или вообще кухня, максимум — камин, и то неизвестно в каком он состоянии. Походный набор посуды — дорогой, но зато огромный, включая несколько кастрюль и сковородку. Несколько ножей и вообще столовых приборов — дешево, но нужно. Кружки из толстого пластика, тарелки из него же, и прочее, что используется для приготовления и употребления пищи. Несколько десятков отрезов шуршащей пленки, с одной стороны золотистой, с другой серебристой, компактно сложенной в пакетики.

— Нужная штука. — прокомментировал Уайт мой немой вопрос. — Одной стороной греет, другой наоборот — охлаждает. Шуршит правда как газета, когда туалетная бумага кончилась, но ничего не поделать.

Еще в тележке оказалось три больших, но очень простых, и от того очень дешевых спортивных сумки, которые тоже выглядели логично — нам же как-то надо дотащить все покупки обратно в убежище. Не простыню же забирать из клан-холла для этой цели?

В итоге оказалось, что в телеге Уайта нет почти ничего лишнего. Разве что я вытащил и с сомнением повертел в руках длинных коробок "Охотничьих", как было сказано в названии, спичек, и отложил его в сторону — в конце концов, у нас есть пироман-куряка с зажигалкой. Вместо спичек взяли маленький баллончик бензина специально для зажигалок, в четыре раза дешевле — на случай, если у Файерса кончится.

Потратив больше половины нашего денежного запаса и наполовину загрузив сумки всяким нужным скарбом, мы наконец направились к конечной точке запланированного путешествия — к продуктовому магазину.

Конечно, кроме покупки всяких нужных вещей предполагалось еще, что мы что-нибудь разузнаем обо все, что творится в мире, но с этим как-то не задалось. Никаких телевизионных экранов, по которым бы крутили новости, в торговом центре не было, только играла негромкая и приятная музыка. Люди вокруг если о чем-то и говорили, то никак не о том, что где-то там повязали кучу реадизайнеров, а где-то в другом месте реадизайнеры покрошили кучу солдат. А лезть к ним со странными вопросами значило гарантированно привлечь к себе внимание, что было бы даже страшнее, чем просто остаться без информации.

Не без помощи Уайта набрав в магазине всяких продуктов длительного хранения, мы загрузили сумки до упора и наконец решили, что можно отправляться обратно. Или, вернее, не обратно, а туда, откуда мы сможем незамеченными открыть портал и перенестись в убежище. Можно было, конечно, просто вернуться на то же место, откуда мы начинали, но, честно говоря, от мысли об этом становилось нехорошо — это все же не очень близко, а сумки получились увесистыми.

Тем не менее, мы решили, что отправимся тем же маршрутом, только попутно будем заглядывать во все попадающиеся переулки в надежде наткнуться на подходящий раньше, чем доберемся до начальной точки маршрута.

В торговом центре мы проторчали никак не меньше полутора часов, так что солнце уже выкатилось почти на середину небосвода и сейчас усиленно поливало нас дождем горячих лучей. Я мгновенно взмок под тяжестью сумки, и Донни, судя по тому, как он недовольно кряхтел, глядя на небо, постигла та же участь. Амина, которой мы отдали самую легкую сумку, чувствовала себя лучше, но и ей жара явно была не по душе.

Тем не менее, я не забыл о постоянном сканировании всего окружения взглядом, потому что не забыл о том, что видел дредастую голову неприятеля.

И, когда мы обливаясь потом и ругаясь сквозь зубы, уже почти дошли до переулка, из которого выходили, когда я уже решил было, что мне все почудилось, оказалось — не казалось.

В очередной раз обернувшись, я краем глаза где-то в самом-самом уголке зрения снова увидел украшенные бусинами. Увидел — и тут же снова потерял, потому что Марк буквально растворился в пространстве.

— Пошевеливаемся! — процедил я сквозь зубы. — Быстро в переулок!

— Что? — не понял Дони. — Почему?

— Потому! — я толкнул его в спину. — Бегом! Бегом!

Не знаю, чего хотел от нас Марк, но явно ничего хорошего. Возможно, он даже готов напасть — от этих полубезумных Ратко вообще не знаешь чего ждать!

Подгоняемые мной, Амина и Донни вбежали в переулок, и, повинуясь моему указанию, Амина обратилась к Персефоне. Та не заставила себя ждать — портал возник в ту же секунду, словно Персефона только и ждала, что сигнала. Скорее всего, так оно и было.

Амина первая шагнула в портал, я в это время настороженно осматривал переулок. Интуиция буквально вопила о том, что противник где-то рядом, чуть ли не на расстоянии вытянутой руки, но я хоть убей никого не видел.

— Серж, все нормально? — спросил Донни, когда Амина исчезла в портале.

— Пока что да. — ответил я, передавая ему сумку. — Иди с сумками. Иди!

Донни охнул под двойным весом, покачнулся и влетел прямо в портал. На той стороне он, скорее всего, растянулся на полу во весь рост, ну да ладно — в сумках нет ничего сильно хрупкого. Зато отсюда он исчез максимально быстро.

А вот я не торопился. Я стоял на месте и все сканировал окружение всеми доступными органами чувств, пытаясь выяснить, где же противник. Еще лучше — узнать, чего он хочет, но это вытекает из первого. Я стоял открыто, в вызывающей позе, чтобы дать понять противнику, что я знаю о его присутствии, чтобы спровоцировать его напасть прямо сейчас, если таково его намерение. Пусть нападает — несколько секунд я продержусь, а там уже и Арбитр на разборку явится.

Но Марк не нападал. Он даже не появлялся в поле зрения больше, словно затаился в ожидании. Или ушел. Может, он просто хотел проследить за нами, чтобы знать, как и откуда мы проводим свои вылазки?

Вопрос, как он узнал, что мы вообще тут, пока что оставим за скобками…

В любом случае, становилось понятно, что нападать прямо сейчас дредастый не собирается. А раз так — можно спокойно входить в портал. Спиной вперед, конечно, не спуская взгляда с переулка.

Но, как ни крути, а рано или поздно голову тоже покроет бушующий водоворот праны портала, и зрение на секунду померкнет.

И именно в эту секунду в рубашку на моей груди вцепились сильные скрюченные пальцы, рванув на себя!

Вырвать меня из портала было уже невозможно — я уже был по ту его сторону, поэтому противник просто вывалился наружу вместе со мной. Прямо в заброшенный клан-холл Тесслеров. Прямо в круг удивленных его появлением реадизайнеров.

Не знаю, на что он рассчитывал, но его расчеты оказались провальными. Даже если он действительно атакует меня, и даже если ему каким-то образом удастся провернуть это так, чтобы не появился Арбитр, десятки разъяренных реадизайнеров порвут его на ленточки, даже без всякого реадиза.

— А это еще кто такой? — удивилась Ника.

— Эй, я его знаю! — ответила ей Чел. — Это же…

— Марк Ратко. — за нее закончил я, глядя в небесно-голубые глаза молодого мужчины, все так же держащего меня за грудки. — Не знаю, на что ты надеялся, но твой план, кажется, не сработал.

— Да неужели? — ухмыльнулся Марк. — Ты даже не в курсе моего плана!

И он оттолкнул меня от себя, резко разведя руки в стороны!

И все вокруг померкло…

Глава 21

Ну все, идиот, теперь ты точно доигрался! Если до этого момента все были просто удивлены и немного напряжены твоим появлением, то после такой выходки они просто порвут тебя в клочки! Если только Арбитр не явится раньше!

Если до этого момента ты меня просто держал и вроде как не проявлял агрессии, то подобный толчок тебе точно с рук не спустят!

Толчок Марка был таким сильным, что я не удержался на ногах, и повалился на спину. Перекатился, разрывая дистанцию и выигрывая немного времени, и застыл в низкой стойке, опираясь на ноги и на одну руку, а вторую руку держа за спиной и нагоняя в нее прану так, чтобы Марк этого не видел. На случай, если остальные по какой-то причине не вмешаются.

Например, по причине их отсутствия вокруг…

Я нахмурился и еще раз бросил короткий взгляд влево-вправо, убеждаясь, что вокруг действительно никого нет. Ни Ники, ни Чел, ни только что, буквально минуту назад шагнувших в портал Амины и Донни.

Мало того — вокруг нет даже клан-холла. Стен нет, мебели нет, фонтана посреди зала нет.

Вернее, стены есть. Жалкие огрызки, развалины стен, куски которых щерятся острыми краями прямо под ногами. Сильный ветер, который я почему-то совсем не ощущаю, срывает с руин шлейфы светящейся белым пыли, закручивает их в диковинные фигуры, и уносит прочь. Все вокруг затянуто слоистым бледно-фиолетовым туманом, который тоже игнорировал ветер, и где-то высоко над головой через него едва-едва угадывается кружок солнца.

Здесь все выглядело совсем по-другому. Даже Марк. Здесь его дреды были откинуты назад, на затылок, а лицо скрылось под маской из перетекающей праны. Но это была не такая маска, как на "моих" реадизайнерах, это было что-то другое — искривленная и исковерканная, неправильная, некрасивая морда с торчащими из-под нижней губы клыками, и огромным, вывернутым ноздрями наружу, носом.

И однажды я уже видел такую маску. Ее носил Бернард Ратко.

Глаза маски горели ярко-голубым и будто бы оставляли за собой медленно тающие шлейфы голубого сияния в воздухе, а пальцы рук заканчивались острыми прановыми когтями.

Руку, которой я опирался на землю, сковало леденящим холодом, и я поспешил подняться.

Марк не спешил нападать, и даже двигаться не пытался. Он стоял на одном месте, не шевелясь, и только полы его длинного черного плаща неспешно развевались по ветру, которого я не чувствовал.

Я не атаковал тоже. Я никак не мог понять, что происходит, и где мы оказались. У Марка в рукавах наверняка есть козыри, и, возможно, он только и ждет момента, чтобы пустить их в ход. Что это может быть? Возможно, он хочет выставить все так, словно это я на него напал, чтобы появившийся Арбитр выдвинул претензии именно мне?

Да нет, глупость какая-то. Я же просто откажусь от всего, что мне вменят в вину, и не будет продолжать конфликт. Марк не может этого не понимать, не может не понимать, что я не стану усугублять собственное положение.

И тем не менее, он не нападает. И, если отбросить теорию, что он меня провоцирует, останется еще только один вариант.

Он чего-то ждет.

— Что тебе надо?! — спросил я, не отрывая от Марка взгляда.

— Ты знаешь. — глухо ответил он.

— Мы где?

— Нигде. — через маску явно послышалась усмешка. — Что, в первый раз?

— Что значит "нигде"? — прищурился я, игнорируя его вопрос. — И почему на тебе маска?

— Это не маска. Это мой вид здесь. — Марк поднял руку и указал на меня пальцем. — На себя посмотри.

Посмотреть на себя я, конечно, не мог — зеркала поблизости не нашлось. Но Марк так уверенно указывал на меня, все еще не пытаясь атаковать, что я не удержался и перевел взгляд чуть ниже, на свои руки, не забывая держать противника на краю поля зрения.

Мои пальцы тоже заканчивались острыми когтями из фиолетовой праны. Словно граненые колпачки, надетые поверх родных пальцев, они чертили воздух, оставляя в нем быстро исчезающие светящиеся фиолетовые линии.

— Что за херня? — выдавил я из себя, потирая пальцы и чувствуя, что они не соприкасаются друг с другом, словно я делаю это в толстенных перчатках. — И маска на мне есть?

— А как же. — усмехнулся Марк. — Думаю, что очень похожая на мою, мы же одной крови. У Бернарда, например, была почти такая же.

Бернард.

При упоминании этого имени я вздрогнул и снова напрягся, глядя на противника. Несмотря на нашу милую беседу, нельзя забывать о том, что Марк — мой враг, и не думаю, что этот факт внезапно изменился.

— Ты не ответил, где мы. — напомнил я.

— Я ответил. Нигде.

— Что за "нигде"? — спокойно, не давая себе закипеть, спросил я. — Нет такой точки "нигде".

— В пространстве нет. — туманно ответил Марк. — А за его пределами — вполне. Мы в Пустоте. За пределами пространства, за пределами того мира. С его изнаночной стороны, если тебе так проще.

Нет, так совсем не проще. Но выяснять, что за Пустота такая, что за изнаночная сторона, и как можно оказаться за пределами пространства, я не буду. Чем больше я узнаю от Марка, тем более зависимым становлюсь от информации, которую он мне выдает. В его интересах сейчас наврать мне с три короба, а потом воспользоваться всей этой ложью, чтобы свернуть мне шею.

В общем и целом, с этой Пустотой все и так уже понятно — спасибо примеру Бернарда. В нее можно переместиться, в ней можно перемещаться незаметно для других, кто не знает, как смотреть, и не умеет это делать. Бернард именно так следил за мной, и именно так за мной сегодня следил Марк.

В общем-то, ничего, кроме этого, мне прямо сейчас и не нужно было знать.

А то, что я увидел Марка там, на улице — видимо, было лишь случайностью, результатом того, что я просто знал, что кого-то мне надо искать, но не знал как. И только интуитивно нащупав нужную прановую жилку и потянув за нее, смог на секунду заглянуть в эту Пустоту и увидеть неприятеля.

Хотя нет, кое-что знать узнать нужно. Две вещи. И одна из них, сдается мне, вытекает из другой.

По крайней мере, можно точно сказать, что добром Марк меня отсюда не выпустит. Иначе он бы просто меня сюда не затаскивал.

— Как ты нас нашел? — спросил я вторую интересующую меня вещь, хотя по степени важности она была даже первой. Если я отсюда вырвусь, то явно через труп Марка, который уже не ответит на этот сверхважный вопрос. А важен он потому, что, если нас нашел Марк, то очень велика вероятность, что найдут и другие. И, если я выберусь, то было бы неплохо знать об этом способе, чтобы понимать, откуда придет опасность.

Если же я отсюда не выберусь… Что ж, тогда мне будет ни жарко ни холодно от того, что я знаю ответ.

Хотя насчет "холодно" я погорячился.

Смешно, ха-ха.

На самом деле, не смешно, потому что с каждой минутой, проведенной в этом неуютном месте, в этой "изнанке" мира, если верить определению Марка, мне становилось все холоднее и холоднее. Что-то похожее я чувствовал, когда меня зарезали в конце моей прошлой жизни, когда кровь толчками выплескивалась из раны, и вместе с ней утекала сама жизнь. Леденящий холод, который до этого момента я чувствовал только голой кожей руки, которой касался земли, сейчас проморозил насквозь подошвы кроссовок и начал пощипывать пятки. Еще немного — и мои ноги, кажется, превратятся в две ледышки, которые рассыплются на осколки под весом тела.

А вот Марка словно бы ничего не смущало. Он не выказывал никаких признаков неудобства, он даже с ноги на ногу не переминался, как я. Будто у него стельки в обуви не превратились в две плоских ледышки. Будто и вовсе нет никакого холода.

— Не переживай, никто больше на такое не способен. — самодовольно ответил Марк. — Даже наш отец. Все остальные слишком тупы для этого.

— Для чего "этого"? Ты правда думаешь, что самый умный?

— Это не я так думаю, это все остальные так себя представляют. Когда я узнал, что вы сбежали через портал, я сразу понял, что это произошло благодаря нашей дражайшей бабушке Персефоне — больше просто некому. Цвет праны точно указывал на Ратко, а она единственная из Ратко, о чьем местонахождении мы на тот момент были не осведомлены. До этого догадались даже полнейшие идиоты, тут сложно было не догадаться. Но дальше этого никто не пошел.

— Кроме тебя. — уточнил я.

— Разумеется. Я прекрасно знаю пределы силы бабушки, и после того, как добыл всю интересующую меня информацию — количество и комплекцию прибывших и убывших через портал, время его существования и степень рассеивания праны, я рассчитал примерное местонахождение Персефоны. Да, это был круг диаметром в несколько сотен километров, но в этот круг попал всего один город, и я пришел в него. А дальше все было просто — нужно было лишь дождаться, когда Персефона откроет новый портал, чтобы понять, в каком районе вы засели. Ну а конкретно ты привел меня прямо к вам в логово.

— А это-то тебе зачем? Или ты не предполагал, что внутри ты наткнешься на десяток реадизайнеров, которые не разделяют твоих убеждений и которые обязательно попытаются тебя ликвидировать? В таком случае, ты не такой уж и умный, каким хочешь казаться.

— Умнее тебя, если ты сам не можешь ответить на свой вопрос. Все это сделано, чтобы избежать Арбитража, конечно же. — Марк едва заметно пожал плечами. — С того момента, как ты поступил на обучение в академию, ты стал считаться полноценным реадизайнером, и посреди города я не мог бы на тебя напасть ни при каких условиях.

А он любит поболтать. И явно рисуется, наслаждаясь своим превосходством не только в силе, но еще и в уме. Мол, он такой сообразительный, что всех перехитрил и единственный, кто смог вычислить наше местоположение. Вот только остается один вопрос — если он такой умный, то…

— Чего же ты один явился? — прищурился я. — Где твоя армия? Где помощники? Где последний ваш брат? Как там его…

— А зачем они мне все? — почти натурально удивился Марк. — Один на один я с тобой прекрасно справлюсь без всякой помощи. А что касается остальных из вашей тухлой группировки — до них мне дела нет. До них пока что вообще никому дела нет, у нас много других забот. До тебя тоже дела бы не было, если бы не личная вендетта отца, помноженная на его неспособность выполнить задуманное своими руками.

— И ты там уверен, что справишься? Предыдущие двое тоже так думали.

— Они просто тупые. — Марк махнул рукой. — Сделали все, что только можно было сделать, чтобы провалиться в своих попытках. Атаковали впопыхах, без плана, все время на чужой территории, да еще и не обезопасив толком самих себя. Было бы странно, если бы они смогли добиться успеха.

— А ты их не особо жалуешь, я посмотрю. Ничего, что они — твои братья?

— Единокровие ничего не значит. То, что мы родились от одного отца, не делает нас ближе, чем мы есть. — цинично ответил Марк. — Мы с самого детства росли в атмосфере здоровой конкуренции и соревновательности. Сперва — за отцовскую любовь и внимание, позже — просто по привычке. За игрушки покрасивее, за комнату побольше, за пачку карманных денег потолще, за девушку пофигуристее… Это стало для нас нормой. Думаешь, мы дружили? Ни хрена подобного. Собирались вместе мы только в одном случае — если это по той или иной причине нужно было отцу. И знаешь, что самое смешное? Тупые люди, которые это видели, почему-то решили, что мы — не разлей вода, хотя на самом деле мои братья, все как один, тупые, как пробка и при этом никто из нас никогда не любил осталь…

Марк прервался буквально на полуслове и задумчиво глянул куда-то в сторону, прочертив в воздухе уголком сияющего глаза медленно тающую черту. Поднял руку, словно указывая куда-то, и медленно повернул кисть вокруг своей оси, то ли открывая какую-то невидимую дверь, то ли наоборот закрывая. Сделав это, он удовлетворенно кивнул, опустил руку и снова перевел взгляд на меня:

— Ты, кстати, тоже тупой. Не понимаю, как ты вообще умудрился убить хоть кого-то.

— И что же навело тебя на такие мысли? — усмехнулся я.

Губы слушались плохо — я успел замерзнуть настолько, что возникло стойкое желание обхватить себя руками за плечи, чтобы сохранить хоть немного тепла. Но я резко одернул себя сразу по двум причинам. Первая — этим я покажу свою слабость и Марк наверняка атакует. Вторая — если он атакует, я могу просто не успеть поднять руки для защиты.

А то, что он атакует, я был почти уверен — слишком уж недвусмысленно звучало то, что он говорил:

— Пока мы тут болтали, у тебя еще был шанс как-то справиться со мной, ведь все это время я был параллельно с разговором занят тем, что закрывал любые щели, через которые могла бы просочиться к тебе на помощь Персефона. Она пыталась, она еще как пыталась, но войти в Пустоту — нужно время, а я ей этого времени не давал, латая щели раньше, чем она ими успевала воспользоваться. Теперь я закрыл последнюю, и мы с тобой остались здесь вдвоем. Спасибо за то, что облегчил мне работу еще больше.

Глава 22

Твою мать!

Твою мать, твою мать!

Я ведь знал, что нельзя играть по его правилам! Я ведь знал, что нельзя давать ему тянуть время! Если он его тянет — значит, это ему так или иначе выгодно! Но этот сукин сын так охотно вывалил на меня настоящую телегу важной информации, что я не удержался от того, чтобы сыграть по его правилам, и затянуть диалог! Он прекрасно прочитал меня, и, видя мой интерес, продолжал поддерживать его, вынуждая задавать новые вопросы и снова охотно на них отвечая!

Это грустно признавать, но он действительно не тупой. Возможно, самый не тупой из всех, кого я встречал.

Это серьезная проблема.

Я напрягся и кинул короткий взгляд по сторонам, прикидывая, что можно использовать в качестве укрытия. Выбор был невелик — руины или другие руины. Все они были примерно одной степени разрушенности, и потому — примерно одной высоты. Полноценно укрыться за этими огрызками стен не вышло бы ни в одном месте.

Однако, почему-то даже необходимости в этом пока что не возникало. Потому что Марк не спешил нападать. Все еще — не спешил. Он по-прежнему недвижимо стоял передо мной, переплетя руки на груди и глядя на меня. По крайней мере, я думаю, что он глядел на меня. Понять, куда он смотрит на самом деле сквозь непрозрачные линзы из праны, в углах утекающей в окружающую пустоту, было невозможно…

Утекающей праны…

Я снова осмотрел свои руки, сосредоточив внимание на прановых когтях, которыми меня наделила изнанка мира. Как я и думал, они тоже понемногу растворялись в окружении, при каждом, даже минимальном движении оставляя за собой медленно тающие следы.

— А ты не безнадежен. — хмыкнул Марк. — Догадался? Или откуда-то уже знал? Самое смешное — мне даже делать ничего не нужно. Пустота сама тебя высосет. Она рассеивает прану в разы быстрее, чем внешнее пространство, и при этом не спрашивает твоего разрешения. Пятнадцать-двадцать минут — и ты будешь полностью истощен. А истощение в Пустоте означает, что ты никогда из нее не выберешься.

— Но ведь и ты тоже теряешь прану. — хмыкнул я.

— Безусловно. Но у меня пранозапас не сравнится с твоим, да и контролирую я его намного лучше. Так что на твоем месте я бы не надеялся на мое скорое истощение. Уж скорее у тебя появится призрачный шанс победить меня в честном бою.

Это была провокация. Самая настоящая неприкрытая провокация. Как бы ни был спокоен Марк, на самом деле он потихоньку начинал терять терпение и явно не собирался тратить вышеозвученные пятнадцать-двадцать минут на то, чтобы меня высосала Пустота. Он хочет закончить как можно быстрее, и заставить меня выбросить из себя всю прану в попытках добраться до него — лучший способ это сделать.

Вот только я этого делать не буду. Потому что, сам того не ведая, Марк выдал мне очень важную информацию. По сути он сказал, что прана — это ключ к тому, чтобы выбраться из Пустоты. Осталось только понять, как именно это нужно использовать.

Не сводя взгляда с Марка, я начал с того, что умел лучше всего — создал стрелу. Вложил в нее маленький заряд праны, чтобы посмотреть, как она себя просто поведет в пространстве. Как и следовало ожидать, стрела моментально начала испаряться по всей своей длине.

— Вот чем ты пользуешься, оказывается. — издевательски оценил Марк. — А то я только слышал об этом. Давай, выстрели в меня, быстрее закончим — быстрее освобожусь.

Ясно, это не тот путь. Марк не выказал ни тени волнения или беспокойства, а значит, никакой пункт его плана не был нарушен. Надо придумать что-то другое.

И для начала — узнать, что вообще может этот ублюдок.

Даже не доставая лук, я взмахнул рукой, метая стрелу в Марка, будто нож. Он не уклонился, не отступил в сторону, вообще не шевельнулся. Просто не долетев нескольких сантиметров до его маски, стрела ударилась в какое-то невидимое препятствие, и исчезла, поглощенная им. По пространству перед лицом Марка покатились концентрические круги фиолетовой праны, будто камень в воду канул, но далеко не укатились. Едва только родившись, первый же круг внезапно скользнул по невидимому излому, высвечивая его, а потом еще раз, и еще раз. И следующие круги последовали за ним, вычерчивая в пустоте очертания кокона, внутри которого все так же спокойно стоял Марк. Кокон напоминал неведомый огромный кристалл, грубо выколотый из породы ударами кирки… И он один в один напоминал ту структуру, в которую Бернард при своем нападении заключил сигмастера. Какое-то свернутое, закукленное пространство, в которое нельзя проникнуть, и из которого нельзя выбраться. Только там, снаружи, этот кокон был виден, а здесь — нет.

Поэтому Марк все это время и был так спокоен — он знал, что мне нечего ему противопоставить. Нечем его достать. Он в безопасности. Наверное, даже можно сказать, что в абсолютной.

— Хотя нет, беру свои слова обратно. — вздохнул Марк. — Ты безнадежен.

Я его не слушал. Уже стало очевидно, что он не станет меня атаковать. По крайней мере, до тех пор, пока думает, что все идет по его плану. Он упивается своим превосходством, своим контролем над ситуацией, своей непробиваемой защитой…

Значит надо заставить его эту защиту снять. А для этого надо заставить его понервничать, сбить с него эту надменность и уверенность в себе.

Кроме прочего, это будет еще и приятно.

— Что, это все? — продолжал свои насмешки Марк. — Одна жалкая попытка — это все, на что ты способен? Я думал, ты более упертый.

Я снова не повелся на провокации, вместо этого я усиленно размышлял над тем, как заставить его снять защиту. По всему получалось, что вариант только один. Не то, чтобы он меня не устраивал, как раз даже наоборот — он полностью совпадал с моими желаниями.

Вот только я понятия не имел, как мне выйти из этой Пустоты.

А Пустота тем временем продолжала высасывать мою прану. Я уже не чувствовал пальцев ног, настолько они занемели. Вдобавок к этому холодный воздух принялся драть горло при каждом вдохе, словно я дышал чистым морозом. Надо поторапливаться. Надо поторапливаться и сделать хотя бы что-то…

Нет, так не пойдет. Делать "что-то" не нужно, это именно то, чего от меня ждет Марк, то, к чему он меня подталкивает. Бездумные, бессмысленные растраты праны, которые приведут только к тому, что Пустота сожрет меня еще быстрее. Такого удовольствия я ему не доставлю, и сделаю все наоборот — пойму, что мне нужно сотворить, чтобы найти или создать или открыть, выход отсюда, и либо выйти, либо заставить Марка снять защиту в попытке остановить меня. Меня устроит любой из вариантов.

Сейчас бы закрыть глаза, как я делал всегда, когда мне нужно было сосредоточиться… Но нельзя — я все еще не знаю, чего ожидать от Марка. Вдруг это наоборот спровоцирует его на атаку, которую я пропущу из-за своей собственной глупости?

А ведь так и тянет закрыть глаза… Чертов холод, я знаю, как ты работаешь! Убаюкиваешь, успокаиваешь, призываешь ничего не делать, никуда не бежать, ни с кем не сражаться, просто закрыть глаза и заснуть… Чтобы никогда не проснуться…

Не выйдет! Пусть это не обычный холод, но действует он точно так же… И к моему счастью, я знаю, как именно. А значит — смогу противостоять.

Я резко напряг все мышцы в собственном теле и на быстром выдохе снова расслабил. Еще раз, еще раз — почти до судорог, почти до разрывов мышечных волокон!

Изо рта при каждом выдохе вылетала облачка пара…

Я закусил передними зубами губу изнутри и как следует сжал их, чтобы выступила кровь. Это растормошило замерзающий разум и на короткое время в голове прояснилось.

Надо торопиться.

Итак, что мы имеем? Марк обмолвился о двух вещах — чтобы проникнуть в Пустоту, нужны какие-то ходы, щели, которые он закрывал, чтобы Персефона не влезла. Для того, чтобы этими ходами воспользоваться, понадобится прана — то ли для того, чтобы их найти, то ли для того, чтобы их открыть, то ли и для того и для другого.

А еще, Марк скорее всего не знал, я видел, как из этой Пустоты выбирался Бернард. Как он разорвал пространство прановыми когтями и выбрался с изнанки мироздания. Ведь он тогда вылез в нескольких метрах от меня… Значит, выбраться из Пустоты можно не везде, а только в определенных местах. Осталось только их найти.

Я снова посмотрел на свои прановые когти, которыми меня одарила Пустота — это ли не идеальный инструмент для того, чтобы разрывать пространство изнутри?

Я добавил немного праны в когти, и они благодарно засияли фиолетовым, укрепились, насытившись праной, и даже будто бы удлинились.

— Эй, ты что делаешь? — заволновался Марк внутри своего кокона. — Что ты задумал?

Ага, значит, я все делаю правильно.

Я улыбнулся ему и добавил в когти еще больше праны, так, чтобы они аж засияли фиолетовым. Поднял руки и медленно повел их в разные стороны, словно пытался плыть в густом желе. Развел их насколько получилось — результат нулевой. Чуть опустил руки и снова свел их вместе, и снова ничего.

А вот на третий раз получилось. Правая рука в середине своего движения зацепилась за что-то, на секунду замедлившись. Словно не глядя ведешь рукой по гладкому паркету, и внезапно натыкаешься на зазор между паркетинами.

Я вернул руку обратно и немного пошарил по пустому месту, пока не уцепился за невидимую штуку снова. Прановый коготь вполне ощутимо погрузился в никуда почти на половину своей длины.

— Твою мать! — выругался Марк. — Ты что делаешь, сукин сын?! Кто тебе рассказал?! Персефона?!

Я снова не ответил Марку, лишь глубже погрузил коготь в невидимую щель, а следом за ним — еще один. Получалось тяжело — словно пытаешься втиснуть руку в плотную резиновую гармошку, но получалось. Еще чуть-чуть…

— Да к дьяволу! — решился Марк, и его защита исчезла. Рассыпалась на миллион осколков, которые растворились в голубом тумане, не успев долететь до земли. — Я тебя и руками убью!

Ну, попробуй. Я-то был готов к тому, что ты сорвешься!

Я выдернул руку из точки выхода и прыгнул в сторону еще раньше, чем осколки кокона Марка растаяли в Пустоте. Несколько клинков Пустоты свистнули мимо меня, едва не задев, и растаяли, будто их и не было.

Так вот почему они Пустоты…

Я выстрелил в Марка, быстро, не целясь, на разрыв — просто дернув руками в разные стороны, словно пытался одновременно и тетиву порвать, и лук швырнуть во врага. Мощная прановая стрела с огромным зарядом устремилась в противника, но тот легко ушел от нее, просто переместившись с одного места на другое. Стрела упала у него за спиной и потихоньку, понемногу стала испаряться.

А я запомнил, где она упала, и кинулся на Марка. Зря, что ли, меня эта Пустота наградила когтями?

Да и праны осталось не то чтобы много…

Марк все еще не хотел со мной драться. В его планы не входило тратить хоть сколько-то праны и он наверняка уже жалел даже о том, что швырнул в меня клинками — хоть и мизерные, но тоже траты. Вместо того, чтобы как-то от меня отгородиться, атаковать в ответ или сделать что-то еще, он просто уворачивался от моих атак. Если мог — используя свои человеческие возможности, если не мог — исчезая там, где я его атаковал и появляясь парой метров дальше. Но таких случаев было мало.

Потому что они быль мне невыгодны.

Этот ублюдок, хоть его лицо и было скрыто под непрошибаемой маской, злился. Он злился на то, что я заставил его "потерять лицо" и выйти из себя, за то, что я почти разрушил его план. Так что сейчас он с удвоенной, с утроенной силой будет демонстрировать мне свое превосходство!

Так я ему это дам! Я намеренно буду наносить медленные размашистые деревенские удары, от которых не увернется только парализованный, я намеренно буду переть на него, размахивая кулаками, как ветряная мельница, тесня его и заставляя отступить туда, куда мне нужно.

— Какое убожество. — притворно сокрушался Марк, легко уходя от моих ударов. — И это знаменитый ублюдок Ратко, который убил моих братьев? И это — защитник Винозаводска, который с подружками защитил город от нескольких десятков даргов? Да, я разочарован. Почему ты дерешься руками? Почему ты не используешь прану? Где твои стрелы? Где твое замедление времени? Ты что, ограничишься всего лишь одной?

Марк явно не знал, что такое уворачиваться и говорить одновременно. Плюс к тому наверняка не умел дышать в бою. Он банально задохнулся и последние слова произносил уже с едва заметными паузами между слогами. Заметив это, я резко взвинтил темп, пробил классическую двойку, дополненную апперкотом, и от него Марк уже не успел увернуться. Словил в челюсть, от чего зубы громко щелкнули, и отшатнулся назад!

Практически наступив на мою стрелу, от которой осталась лишь тоненькая прановая нитка.

Я вложил в нее много праны. Но не для того, чтобы она вырвалась наружу.

А для того, чтобы к ней прорвался я.

Ведь я это уже делал. Мало того — я это делал даже без стрелы. Я учился телепортации, учился тащить свое физическое тело за прановым, перещая его туда, где я хотел очутиться. И, если отбросить продолжение того урока, у меня ведь даже получилось!

А теперь я еще и облегчил себе задачу — там, где должен оказаться, уже есть часть меня, часть моего пранового тела. А значит и все остальное подтянуть туда будет проще простого.

Марк взмахнул руками, будто ловя равновесие, но на самом деле в мою сторону рванулась волна стремительно стекленеющего и бьющегося на осколки пространства!..

Только меня там уже не было.

Я переместился за спину Марка, точно на то место, где лежала стрела.

Он понял. Он умный, и он все понял. Он даже начал разворачиваться. Но не успел. Я уже тянул его назад за плечи, подбивая колено.

Возможно, прановые когти действительно можно использовать как оружие. Возможно, это даже эффективное оружие. Но не в том случае, когда надо уничтожить противника максимально быстро. Так быстро, чтобы он не успел отреагировать, не успел дать отпор, и, что особенно важно — не успел выбраться из захвата.

Марк успел. Он исчез у меня прямо из рук.

Но до этого я успел посадить его на задницу, и, зафиксировав шею между локтей, практически упасть грудью сверху на его затылок, заставляя голову резко дернуться вперед под таким углом, который не задуман природой. Заставляя позвоночник сломаться с громким хрустом, а спинной мозг — разорваться.

Поэтому в метре от меня Марк появился уже мертвым. Забавно — он, наверное, даже успел подумать, что снова меня обставил, ему хватило бы времени.

Из тела Марка хлынула прана. Здесь это не выглядело эффектным взрывом яркого свечения, как во внешнем мире — Пустота жадно впитывала извергнутое. Здесь это было похоже на сотканный из праны силуэт человека, который будто бы пытался отделиться от мертвого физического тела, понемногу выбирался из него, выплывал, стремительно рассеиваясь в Пустоте.

Я спохватился и на ногах, успевших за минуту без движения задеревенеть от холода, подбежал к телу Марка, чтобы урвать и свою долю праны. Холод уже окутал меня со всех сторон и стремился прорваться внутрь, так что мне надо было раздобыть хоть какой-то праны, чтобы выбраться оттуда! Даже если я убил этого ублюдка — меня не устраивает вариант остаться вместе с ним!

Не знаю, сколько я впитал. Мало. Пустота не желала делиться, и я буквально чувствовал, что поглощать прану здесь труднее, чем там, снаружи. Словно ее приходилось натурально отбирать.

Но мне хватило. Прановые когти снова засияли ярким фиолетом и я принялся царапать ими пространство в поисках новой зацепки для выхода. С пятой или шестой попытки я нашел искомое, и погрузил пальцы в никуда, наблюдая как они исчезают из виду.

Как там делал Бернард?..

Пронзив всей пятерней пространство, я скрючил пальцы, как сокол, хватающий добычу, и рванул руку в сторону, раздирая мироздание и открывая себе путь обратно в реальность…

По крайней мере, таков был план…

Глава 23

Не знаю, что пошло не так. Что это понять, нужна знать, что вообще могло пойти не так. А я не знал. Я действовал наобум, интуитивно, как и почти каждый раз, когда мне приходилось касаться тем реадиза. Не каждый раз получалось идеально, но и ничем плохим или хотя бы неожиданным не заканчивалось тоже.

До этого момента.

Расширив руками разрыв в пространстве, я пролез в него, ожидая увидеть по ту сторону разъяренную Нику, обеспокоенную Чел, взмыленную Персефону, пытающуюся пробиться ко мне, остальных ребят и девчат… В конце концов просто стены клан-холла, в котором… Тепло!

Здесь было тепло, да. Здесь было даже жарко и душно. Но ничего больше не соответствовало моим ожиданиям.

Никаких стен полузаброшенного клан-холла, никаких удивленных и радостных лиц встречающих меня людей вокруг не было. Вокруг меня была только много раз виденная и уже ставшая привычной и родной пустошь. Под ногами расстилалась хорошо знакомая растрескавшаяся от жары и отсутствия влаги земля, из которой торчали редкие камни и высохшие стволы деревьев, высоко в небе висело знойное солнце, а где-то далеко на горизонте виднелись неясные силуэты. Дул несильный, но очень сухой ветер, медленно отогревающий мои замерзшие пальцы и возвращая им чувствительность.

А в ста метрах от меня из земли торчала кабина АГАТа.

Сначала я не поверил своим глазам и на всякий случай даже их протер, но нет, мне не показалось. Торчащая из земли кабина грузовика была затянута песком и пылью до такого состояния, что больше напоминала диковинный валун, торчащий из земли, нежели что-то рукотворное. Собственно, я и узнал-то ее лишь потому, что однажды уже видел.

К кабине АГАТа вели несколько цепочек следов двух разных размеров. Та, что побольше, была в единственном экземпляре, и, судя по тому, как был развернут носок, их обладатель шел только в одну сторону — к машине. Следы поменьше же напротив были многочисленны, хаотичны и запутанны, словно их обладатель бегал туда-сюда несколько раз.

Словно их обладатель сначала нашел АГАТ, а потом побежал за спутником, чтобы похвастаться находкой.

Черт побери… Я даже не знаю, как это воспринимать, но я… По ходу дела, я попал в прошлое! Такое вообще возможно?

А, может, мне все это кажется? Может, я не смог выбраться из Пустоты и сейчас замерзаю в ней насмерть без единой капли праны? Говорят, когда холод сковывает разум, начинают мерещиться совершенно неочевидные вещи… Всплывают из памяти совершенно невероятные воспоминания…

Не удержавшись, я обернулся, чтобы убедиться в наличии разрыва у себя за спиной, но его там не было. Возможно, он стянулся, а, возможно, его никогда и не было, и я его просто придумал.

Ладно, есть еще один способ проверить.

Я развернулся спиной к АГАТу и пошел туда, откуда брали свое начало следы, прямо параллельно им. Если я все понимаю правильно, то через несколько минут неспешного шага я найду тело мертвого Чингиза.

И если оно действительно там, это будет одновременно и страшно и захватывающе. Даже не знаю, чего больше… В любом случае, я уверен, что оно там будет… Черт возьми, да я расстроюсь, если оно там не найдется, а не наоборот!

И тело нашлось. Чингиз лежал посреди темного пятна успевшей впитаться в землю крови и смотрел в небо мертвыми глазами. Несколько мух или кто-то похожие на них уже вились над телом, периодически приземляясь на землю и пытаясь хоботками подцепить хотя бы капельку крови.

Земля здесь была вся изрыта и избита, словно тут работала строительная техника — последствия битвы трех реадизайнеров. Чингиза Ратко, Ники Висла и… ну да, получается, что меня. Даже рана, убившая Чингиза, нанесена точно так, как я себе это помню — сверху вниз в левую ключицу, так, чтобы стрела пробила сердце насквозь.

Итак, у меня не галлюцинации. Я действительно оказался в собственном прошлом. Разбираться как и почему это произошло нет смысла, смысл есть только в том, чтобы придумать, как выбраться отсюда. Меня здесь быть не должно, меня здесь быть просто не может. События с АГАТом запустили цепочку событий, благодаря которым мир сейчас остается в каком-то хреновом, но порядке. Цепочку событий, в результате которой управление ноль было вынуждено провести свою операцию и буквально на день-другой опередить реадизайнеров-заговорщиков с претворением в жизнь их плана уничтожения человечества. Все это берет свое начало сейчас, в этот момент. Здесь, в этом месте силы.

Место силы… Может, именно поэтому я оказался именно здесь? В смысле, именно сейчас? Меня притянуло сюда точно так же, как притянуло недоделанный портал Чингиза, которым тот выдернул нас с Никой из поезда.

Место силы, место силы… Чингиз тогда очень радовался тому, что оказался здесь, хохотал как умалишенный, улыбался. Все равно проиграл… Но держался очень долго, и несколько раз чуть не лишил нас с Никой голов. Он тоже знал про место силы, чувствовал его, наверное, поэтому и был так взволнован. Думал, что его возможности вырастут настолько, что он легко победит нас обоих. И у него действительно был шанс, если бы он немного адекватнее оценивал нас.

Но это уже неважно. Чингиз мертв, а я — нет. И теперь уже я могу попробовать воспользоваться местом силы для того, чтобы вернуться обратно в свое время. Ведь, если вдуматься, на то оно и место силы, чтобы увеличивать чужие силы.

Главное, ничего по пути не натворить, и ничего не изменить. Все события должны идти своим чередом, все должно происходить точно так же, как происходило. Я еще не вполне точно понимаю, к чему могут привести даже малейшие вмешательства в ход событий, но интуиция подсказывает, что последствия будут фатальными.

А интуиции я привык верить. Она много раз меня спасала.

Я пошел обратно по следам, прислушиваясь к своим ощущениям и пытаясь понять, когда начнется то самое место силы. Поначалу ничего не менялось, но через пять-шесть десятков шагов я почувствовал что-то новое. Будто бы по земле подо мной прокатилась едва заметная волна пульсации, которая мягко и ненавязчиво толкнулась в ступни. Они только-только отогрелись от холода Пустоты, и их покалывало тысячей несуществующих иголочек, и, возможно, только это и помогло мне почувствовать какие-то изменения под ногами. Это — и еще то, что я искал этого изменения, и ждал его.

Волна пульсации повторилась. Я закрыл глаза и посмотрел на землю так же, как смотрел на себя, когда проверял свою прану. Поверхность, на которой я стоял, мягко и едва заметно лучилась бледно-зеленой энергией, и, чем дальше, тем она становилась плотнее и гуще. Прановое зрение, или как это правильно назвать, показывало лишь то, в чем есть активная прана, потому что кроме себя и этого светового пятна чужой праны в земле под ногами, я не видел больше ничего. Но это и не нужно было. Главное, что я убедился — чем дальше я иду в сторону АГАТа, тем плотнее концентрация праны, запертой у меня под ногами.

В общем-то, в этом ничего удивительного. Если Келли Чемберс погибла внутри АГАТа, совершенно логично, что именно там и будет располагаться центр получившегося места силы. А значит — и самая большая концентрация праны.

Интересно, а из места силы прана со временем рассеивается? Должна рассеиваться по идее…

Новая волна прокатилась по земле отчетливым бугром, игнорирующим любую материю на своем пути, включая подошву моих кроссовок, и коснулся ступней снизу легкой пульсацией. Словно огромное сердце билось где-то в глубине породы, посылая вокруг себя волны живительной праны. И, чем ближе я подходил к АГАТу, тем выше становились гребни этих волн. Когда я вернулся на то место, в котором появился здесь, они уже захлестывали мои колени, но не пытаясь при этом снести и уронить, как вела бы себя жидкость, а наоборот — с каждым новым толчком заставляя мое собственное прановое тело концентрироваться еще больше, уплотняться и сиять.

Почему я не чувствовал этого раньше? Тогда, когда был здесь в первый раз? Тогда, когда был еще даже не студентом академии, а самоучкой, достаточно жалким в отношении всего того, что касается реадиза?

Ответ кроется в самом вопросе. Потому что тогда я был слабее, чем сейчас. Знал меньше, чем сейчас. Мое прановое тело было в разы меньше и разреженнее, чем сейчас. Теперь я знаю что искать, где искать, как искать, и главное — имею представление о том, как этим пользоваться. Моя программа обучения окончилась, едва начавшись, но, пожалуй, базовые и самые главные принципы реадиза мне преподать успели. А после того, как я на собственной шкуре испытал действие скиллтрита, которое имеет что-то неуловимо общее с тем, как себя ведет рукотворное место силы, все и вовсе встало на свои места.

Ну и не стоит забывать о том, что с тех пор я поглотил целых троих далеко не последних реадизайнеров, которые, к тому же, были моими единокровными братьями, то есть, обладали максимально совместимой со мной праной. Да и про скиллтрит забывать не стоит — его употребление тоже во мне что-то изменило, каким-то образом расширило мое понимание реадиза и отношение к нему.

Как минимум — если раньше я боялся даже подумать о том, чтобы воспользоваться реадизом, и любого применения опасался, как бешеной собаки, то теперь я легко экспериментирую со своими способностями, постоянно пробую что-то неизведанное и благодаря этому открываю все новые и новые грани своего дара.

И дело даже не в том, что я просто к нему привык, нет. Если задуматься об этом, если погрузиться в размышления и попытаться понять, почему так происходит — я ведь пойму. Я сам себе доходчиво объясню, почему все происходит именно так, как происходит, я во всем разберусь и все окажется логично и правильно. Просто обычно на это нет времени.

Подойдя практически вплотную к АГАТу, я остановился и прислушался. Интересно, что сейчас происходит там, внутри этой железной коробки? На какой стадии спасения грузовика из плена находится другой я и другая Ника?

К сожалению, не проникнув внутрь, узнать это было невозможно, а на глаза двойнику попадаться я не собирался, поэтому пришлось задавить в себе свой интерес и ограничиться тем, что тогда все прошло как надо, а значит, и сейчас пройдет тоже. Если только я не вмешаюсь, конечно. И чем быстрее я отсюда исчезну, тем больше шанс, что я не вмешаюсь.

Я встал на колено и положил одну ладонь на сухую пыльную растрескавшуюся землю, прямо на заледеневшую ярко-зеленую прану, в которой, будто муха в янтаре, застыл АГАТ. Новая волна пульсации прошла по земле, отдалась в руку, перетекла по ней в голову, и я увидел…

Гигантский объем пропитанной праной почвы стал для меня словно прозрачным. Сплошной зеленый цвет исчез, уступив место смутным очертаниям трех вагонов где-то там в глубине… А еще спустя секунду, с новой волной пульсации, и эти очертания резко побледнели, открывая мне две фигуры, шарящие внутри АГАТа. Один человечек был тускло-фиолетовым, второй — красным, и намного ярче. Это были я и Ника, без сомнения.

Место силы показывало мне то, что я хотел видеть. Пропитавшая не только землю, но и весь АГАТ прана отозвалась на мое желание и выполнила его, поведя себя как полу-разумное существо… Или это я заставил ее сделать это?

Зачарованно наблюдая за тем, как фигуры перемещаются внутри размытого зеленого каркаса АГАТа, я положил на землю вторую ладонь, и, после того как следующая пульсация прошла уже через две руки, все сразу стало видно еще лучше и четче.

Там, на глубине нескольких метров подо мной, мой двойник и Ника этого времени как раз запускали двигатель АГАТа, судя по тому, что к пульсации праны добавилось еще едва уловимая вибрация почвы. Красная фигурка победоносно вскинула руку, а фиолетовая наоборот — нервно задергалась, крутя головой туда-сюда.

Контуры АГАТа дрогнули и пришли в движение, медленно, почти незаметно глазу, сползая назад, еще ниже под землю. И прошлый я это заметил. Замахал руками, пытаясь привлечь внимание Ники, подбежал к ней, несколько секунд стоял рядом, а потом побежал обратно — к переходу из первого вагона во второй.

Я все это помнил. Очень хорошо помнил давящий на уши гул моторов и насосов, и скрежет камней по корпусу АГАТа. А уж когда выяснилось, что люк скрылся под землей, и его не открыть…

Вот, кстати, это и произошло — кабину уползла под землю уже на целый метр, и люк скрылся под породой. Глядя, как фигурки дергаются на призрачной зеленой лестнице под землей, я чуть было не сорвался с места, чтобы открыть люк снаружи, но вовремя сам себя одернул.

Нельзя вмешиваться. Нельзя ничего менять. Мы выбрались тогда и без всякой помощи извне, и ничего страшного произойти не может, просто потому что никогда и не происходило. Надо просто подождать — и сейчас прошлый я отправит Нику за руль, а сам отправится в третий вагон, чтобы запустить процедуру сброса оттуда. В принципе, и ждать-то не надо, они прекрасно справятся и без меня. Можно просто оставить их делать свое дело, и начать искать способ выбраться отсюда.

Но я все медлил, не решаясь оторвать руки от земли, разорвать контакт с зеленой праной и лишиться этого чудесного обзора. Я все наблюдал за тем, как колеса АГАТа, вросшие за пять лет в землю, приходят в движение, прокручиваются вхолостую, перемалывая комья грунта, напитанного зеленой праной, как прошлый я катится по наклонному полу второго вагона, цепляясь по пути за полупрозрачные ножки кроватей, как он повисает на поручне вниз головой, свешиваясь внутрь третьего вагона, висящего уже практически отвесно, как красная фигурка медлит, занеся над пультом руку…

И как прошлый я поскальзывается на поручне и бьется головой о ножку кровати.

Тогда я потерял сознание на одно мгновение. На одно мгновение, которое, там, где я оказался, растянулось на добрых полчаса. Но здесь и сейчас это все еще одно мгновение, и я даже не успел среагировать на произошедшее, как прошлый я извернулся в воздухе, и снова уцепился за поручень.

А потом прошлая Ника опустила руку на пульт и видимые одному лишь мне призрачные очертания механизмов расцепления между вторым и первым вагонами пришли в движение, рассоединяясь.

Прошлый я прыгнул вверх отчаянным мощным прыжком, из руки у него выросла фиолетовая молния, которую он вонзил в пол вагона, одновременно и подтягиваясь на ней и напитывая вагоны праной. Несколько тонн стали, пластика и еще неизвестно каких материалов послушно сменили цвет, из зеленого став фиолетовыми, и замедлили свое падение…

Но это касалось только второго и третьего вагонов. Первый так и продолжал светиться бледно-зеленым, да к тому же он уже полностью отсоединился от второго и через мгновение грозился выстрелить вперед, словно стрела с тетивы!

Тогда я выпрыгнул из вагона и уцепился за ручку захлопнувшейся при отсоединении двери. Вытянул один шанс из миллиона, и сам долго удивлялся тому, что произошло. Словно бы я остановил время не просто для двух падающих в пропасть вагонов, а как минимум еще и для третьего.

Как максимум — вообще для всего мира.

Прошлый я отчаянно лез вверх, отталкиваясь от ножек кроватей и всего, что попадется под руки и ноги, но он пока что не преодолел и половины второго вагона, а тягач уже стронулся с места, набирая скорость. Никаких временных пузырей, никакого замедления, никакой праны, никакого шанса на спасение…

Конечно же, ведь прошлый я даже не знает, что такое вообще возможно! Я узнал о том, что можно остановить вокруг себя весь мир только после того, как познакомился со скиллтритом!

А ведь место силы своим действием неуловимо напоминает этот голубой газ…

И тогда я понял.

Я думал, что я выбрался без какой-либо помощи извне.

Но на самом деле я выбрался именно потому, что эта помощь была.

Новая волна пульсации прошла через мои руки, и я понял — или сейчас или никогда.

И ответ был очевиден — конечно же, сейчас…

Глава 24

Я не стал пропускать через себя пульсацию, как делал это раньше. Принял ее в руки, но, едва она дошла до головы, отразилась от нее и двинулась обратно — не выпустил. Наоборот — как только мое прановое тело, впитав импульс, разбухло, расширилось, уплотнилось, грозя вырваться из физической оболочки, я закрепил это состояние, оторвав руки от земли. Волна пульсации от места силы, отразившись от головы, пошла обратно в руки, не нашла выхода и двинулась обратно к голове, будто импульс изгиба стрелы, гуляющий по древку после попадания в цель, вгоняющий ее еще глубже в мишень, И с каждым новым отражением мое прановое тело разбухало все больше, пульсировало все быстрее, делалось все плотнее…

И, когда я решил что уже достаточно, я отпустил его на волю, позволил вырваться наружу, как уже делал это в бою с Юлей!

И тут же снова прижал руки к земле, восстанавливая "зрительный" контакт с другим мной.

Да, я успел. Если вдуматься, я просто не мог не успеть, ведь все это уже происходило, и оно произошло именно так, как произошло… Но все равно создавалось ощущение, что я мог где-то накосячить.

А ведь мог бы. Если бы я решил сейчас ничего не делать — что было бы? Прошлый я погиб бы, это очевидно, а что случилось бы со мной нынешним? Или то, что я существую, и я здесь, само по себе делает невозможной вероятность существования нескольких исходов?

Как завороженный я наблюдал за тем, как фиолетовая фигурка резво лезет по всему, что подвернется под руку, не смущаясь даже тем фактом, что часть этих вещей подвешена в воздухе. Там, внизу, тоже был я, поэтому замедление времени, окутавшее то ли весь мир, то ли всего лишь какую-то его часть, он игнорировал. И, к счастью, он хорошо контролировал себя и свою прану от того, чтобы даже случайно перелить хотя бы капельку в какой-нибудь из окружающих объектов, хотя бы тронуть его праной. Иначе этот объект сразу бы "отмерз" и прошлый я рухнул бы вместе с ним в бездну.

Впрочем, как я помню, я тогда вообще не думал ни о пране, ни о том, как она будет взаимодействовать с этим замедлением. Все, о чем я думал — это куда в следующее мгновение поставить ногу и под каким углом зацепиться рукой.

Тягач заморозило тоже, он замедлился в сотни раз и сейчас отползал от края пропасти со скорости улитки, налакавшейся по причине новоселья. А я, прошлый я, рвался вверх, пытаясь если не добраться до него, то хотя бы просто выпрыгнуть из падающего вагона и спастись!

Конечно же, успел. Конечно же, спасся. Ухватился за нависшую над пропастью ручку задней двери, и в ту же секунду я глубоким вдохом загнал вышедшую из-под контроля прану обратно в тело, и оторвал руки от земли.

Я все равно знаю, что будет дальше. Ника резко даст по тормозам, меня приложит о дверь, и я упаду на землю. Потом она меня почти что на своем горбу втащит в АГАТ и даст по газам, уносясь прочь.

Так оно и случилось — спустя буквально двадцать секунд АГАТ вылетел из-под земли, разметывая вокруг себя комки грунта и клубы пыли, и полетел куда-то вдаль. Ника явно даже не удосужилась осмотреться, иначе она бы неминуемо заметила меня, — нынешнего меня, — провожающего их взглядом.

Вот и все. Не знаю, как меня занесло в эту точку пространства и времени, но могу предположить зачем — именно за этим. Чтобы я спас сам себя, чтобы время пошло именно так, как оно должно было идти. Как оно уже прошло.

Дождавшись, когда АГАТ скроется из вида, я неспешно поднялся с земли и отряхнул штаны. С делом покончено, пора и честь знать. Надо вернуться обратно, в клан-холл. К Чел, к Нике, к Амине, к Уайту, к Киру. К своим, короче.

И, раз сюда я попал через Пустоту, то и обратно я попаду так же.

Я закрыл глаза.

Солидный кусок зеленой праны подо мной теперь отсутствовал — уехал на своих собственных колесах. Но оставшаяся масса продолжала существовать, жить, и пульсировать.

Я поймал очередную волну пульсации через ноги, и пустил ее выше по телу, через грудь, в руки, представляя, как на кончиках пальцев у меня вырастают прановые когти. Пусть даже не фиолетовые, пусть будут смесью фиолетового и зеленого… Что там получится, почти черный? Пусть будет черный, мой любимый цвет.

Я провел когтями перед лицом, нащупывая точку входа в Пустоту и нашел ее почти сразу — буквально перед носом. Зацепил ее когтем, словно в дырку в кармане палец сунул, и повел в сторону, разрывая пространство и открывая проход в изнанку мира. Шагнул внутрь и только после этого открыл глаза.

Пустота встретила меня все теми же холодными и тусклыми оттенками серого, ветром, существующим словно бы в каком-то еще, каком-то третьем, слое реальности, и холодом. Тела Марка видно не было — то ли Пустота поглотила его полностью, то ли я попал в другое ее место, если здесь вообще есть это "другое место", то ли в другое время… Если, конечно, здесь есть "другое время".

Да наплевать. Главное — я здесь. И отсюда, видимо, я могу попасть куда и когда угодно. Надо только захотеть. И я знаю, куда я хочу попасть сейчас.

Здесь, в Пустоте, не было никакого разрыва в пространстве, который я оставил. Подкладка мира оказалась односторонне-проницаемой — если хочешь выбраться обратно, изволь открывать новый проход.

Так я и сделал, снова зацепив когтями торчащую петельку пространства и потянув за нее, заставляя разойтись весь шов.

На этот раз у меня все получилось — в разрыве, сияющем первозданной тьмой по краям, я увидел клан-холл и обеспокоенно глядящих прямо на меня друзей. Некоторые из них уже изготовились к бою, увидев, как когтистая лапа пролезает к ним из ниоткуда — они не знали, кто вылезет из разрыва. И, скорее всего, сомневались, что это буду я.

Надеюсь, это мой последний визит сюда. Слишком уж неприветливое место. И холодное.

Я на прощание оглянулся, чтобы бросить последний взгляд на Пустоту, и внезапно что-то привлекло мое внимание. На самой границе зрения мелькнул какой-то силуэт, похожий на стройную женщину, местами окутанную черной дымкой. Я перевел взгляд туда — но, конечно же, никого там не было. Иллюзия? Галлюцинация? Местные проделки подпространства? Кто его поймет. Скорее всего, второе, уж слишком эта женщина кое-кого мне напоминала… Кое-кого, кто обещал, что мы больше не встретимся. Такая же темная, почти черная кожа, белые линии по всему телу и всей одежды — два облачка черного дыма, не подчиняющиеся здешнему призрачному ветру.

И даже не воспользуешься правилом "если тебе что-то показалось, то тебе не показалось", потому что никакой угрозы это явление мне не несло. Так что оно действительно могло мне просто показаться. К тому же, я наверняка переохладился. Или выдохся. Или и то и другое.

В общем, хватит терять время.

И я шагнул в разрыв.

— Свои! — решительно заявил я, едва только холод отпустил меня. — Я Серж, свои!

— Докажи! — недоверчиво потребовала Ника. — А, все, вижу. Ты где был?!

Она подошла и недовольно ударила меня кулачком в грудь, а потом вздохнула, обняла и положила голову мне на грудь:

— Я волновалась. Чего ты так долго?

Если бы я не был так занят мыслями о Пустоте, я бы изумился — она и вправду думает, что я там на каруселях катался, что ли?

Впрочем, если я ей расскажу, что на самом деле со мной было, думаю, она решит, что я вовсе спятил. Я бы и сам, наверное, так решил.

— Ты даже не представляешь, где я был и что видел. — совершенно честно ответил я, но продолжить мысль не смог.

— Серж! — подбежала к нам Персефона. — Ты живой! Ох, слава небесам, ты живой! Ранен? Истощен?

— Все в порядке. — улыбнулся я, глядя в перепуганные глаза той, кто еще недавно был заместителем директора в моем учебном заведении. — Я отлично себя чувствую.

— Я не смогла пробиться к вам! — Персефона всплеснула рукой. — Марк… Поганец! Как он вообще посмел?! Где он?!

— Там и остался. — не стал юлить я. — В Пустоте.

Персефона ахнула, и прикрыла рот рукой. Глаза ее испуганно расширились, и в них явственно проступила мольба. Мольба, чтобы я сказал, что я соврал.

— Мне пришлось его убить. — добил я. — Иначе он бы убил меня.

— Но как?! — не поверила Персефона. — Марк он… Он же гений! Не в плане реадиза, конечно, но во всем остальном — да! Ни за что не поверю, что план, который он придумал, дал какой-то сбой! Он же смог даже найти нас каким-то образом!

— План не давал сбоя. Я сам этот сбой создал. — усмехнулся я. — А что касается того, как он нас нашел… Это был первый и последний раз. Это был первый и последний человек. Уж простите, если это вас задело.

— Нет, я… Они никогда мне не нравились, все четверо. Все в отца пошли. — поморщилась Персефона. — Да к тому же после его нападения… В общем, дайте мне минутку переварить это, и я буду в порядке.

Я перевел взгляд на Нику, она подняла голову и улыбнулась мне. В ее глазах больше не было и тени беспокойства.

— Так, к делу. Что конкретно произошло? — чуть успокоившись, переключилась в более конструктивное русло Персефона. — Расскажите все подробно.

— Без проблем. — я взял Нику за плечи и чуть отстранил от себя. — Но только наедине. Потому что у меня есть еще пара вопросов.

— Бука. — надулась Ника, но спорить не стала и отошла.

Окинув взглядом всех остальных, и заверив, что я в порядке, но нам надо поговорить, я и Персефона отошли в дальний угол холла, где сели на кресла-мешки лицом друг к другу.

— Я вам поражаюсь, Серж. — покачала головой Персефона. — Вы невероятный человек.

— Пода…

— Просто Персефона. — покачала головой моя далекая родственница. — Академии нет, так что я не преподаватель, от чего и образовано это обращение. Просто Персефона. Так расскажи, что же случилось с тобой.

Я рассказал все, включая момент с убийством Марка и возвращением обратно в клан-холл, но пропустив все, что было между ними. Персефона в некоторые моменты качала головой и цокала языком, а когда я рассказал, как именно убил Марка — переломом шеи, — снова посмотрела на меня со страхом и недоверием в глазах.

— Так все и произошло. — наконец закончил я, и тут же без перехода, чтобы Персефона не отвлекла меня какими-то неважными вопросами, спросил сам. — Итак, мой вопрос — что же такое эта Пустота?

— Да уж, вопросы вы задавать умеете. — невесело усмехнулась Персефона. — Явно еще один из ваших талантов. Все равно что спросить, что такое прана, или… Хм… Душа.

Я вспомнил о пылающем за спиной богини пламени, в которое чуть было не отправился сам, и решил проигнорировать это высказывание.

— Пустота это… — медленно начала Персефона. — Никто не знает, что это такое. Никто из Ратко, конечно, потому что всем остальным она просто недоступна. Это высшая форма оперирования пространством, или даже вернее будет сказать, выходом за пределы этого пространства. Пустоту открыли не так давно, буквально каких-то двадцать лет назад, и все это время ее активно изучали, ставили над ней эксперименты… Конечно, лишь те, кто мог себе это позволить. Кто был достаточно икусен в управлении пространством, чтобы не просто войти в Пустоту, это как раз не очень сложно, а чтобы выйти потом из нее. Многие остались там навечно, и никто не знает, что с ними стало. Кто-то считает, что Пустота поглотила их без остатка, сделав частью себя, кто-то — что они вышли из нее, но не там и не тогда, когда надо, кто-то — что они до сих пор живы и пытаются выйти. Правду не знает никто, потому что каждый вход в Пустоту — это вход в новую Пустоту. Ни разу не было такого, чтобы реадизайнер увидел одну и ту же картину при входе через разрыв.

Действительно, во второй раз, когда я сам, осмысленно вошел в Пустоту, картинка вокруг была другая. Руин вокруг было намного больше, я будто находился в середине разрушенного города, и даже земля под ногами на самом деле была разбитым на мелкие куски асфальтом.

Быть может, это город из будущего? Из того будущего, которое сейчас грозит миру? Будущего, в котором люди и реадизайнеры уничтожили друг друга, оставив останки цивилизации на растерзание даргам и ветру?

— В Пустоте нет времени и пространства. Попав в Пустоту, можно идти, пока ноги держат — но не сдвинуться ни на метр. А выбравшись из нее — понять, что не прошло и секунды.

Так, стоп, а как же тогда Бернард наблюдал за мной из Пустоты? Он же даже сам этим хвастался!

Я задал этот вопрос Персефоне, аккуратно обойдясь без личностей.

— Это возможно. — кивнула Персефона. — Пространство и время это вообще связанные… Хм… Вещи? Понятия? В общем, они связаны. Ратко даже пытались одно время научиться контролировать время, и некоторых успехов даже достигли — например, Колкий Щит… Вы должны были его видеть, коронная техника Марка. В объеме, в котором он применен, останавливается даже время. Правда, дальше этого власть над временем не продвинулась, поэтому исследования забросили. Так вот, если из Пустоты разрыв не открыть, а только лишь… Надорвать, скажем так, просунув в него даже кончик пальца, даже одну молекулу собственного тела, даже одну капельку праны — и время для находящегося в Пустоте потечет так же, как и в реальном мире. Ведь время для каждого объекта и существа, по сути, тоже субъективно… Это очень сложно объяснить.

Я махнул рукой, показывая, что и не нужно. Меня больше интересовало другое:

— А пространства это тоже касается? Ну, как со временем. Если связаться с реальным миром, и пройти сто метров, то выйдя в реальном мире тоже окажешься за сто метров?

— Близко к тому. — кивнула Персефона. — Значения могут незначительно меняться, но принцип таков.

— А время? В другом времени можно выйти?

— Как это "в другом времени"? — не поняла Персефона.

— Ну, в прошлом. — я пожал плечами. — Или наоборот — в будущем.

— Решительно нет! — покосилась на меня Персефона. — Прошлое уже было, будущего еще нет, как в них можно выйти?

Мне бы кто ответил на этот вопрос…

В общем, ясно — от Персефоны касательно времени толковых советов не добиться, она сама не понимает, как и почему происходит то, что происходит. Да и про Пустоту, судя по всему, знает примерно то же самое, что я узнал опытным путем и на собственной шкуре. Может быть, она чаще в ней бывала, но это, как ни парадоксально звучит, не означает, что она больше о ней знает.

Ну, или мне придется признать, что всего моего приключения в прошлом действительно не было. Конечно же, я этого делать не намерен.

Чтобы сменить тему, я рассказал Персефоне, как Марк нашел нас, и она снова покачала головой:

— Такой умный парень был… Лучше бы он свои мозги в правильное русло направлял. Такого мыслителя потеряли.

— Нам повезло, что он оказался настолько самоуверен, что пришел к нам в одиночку. — усмехнулся я. — Этот мыслитель мог капитально испортить нам все планы.

— А у нас уже есть планы? — прищурилась Персефона.

— Небольшие. — кивнул я. — Даже не планы, а так… Наметки планов. Мы решили самые насущные проблемы, поэтому теперь самое время нам попытаться обзавестись союзниками.

— И откуда мы их возьмем?

— Мы их создадим. Из того, что уже есть. Но сначала мне надо зарядить телефон.

Когда телефон зарядился достаточно, чтобы включиться, я открыл меню сообщений и напечатал три коротких слова "Есть важный разговор", после чего открыл меню контактов. У меня в нем было всего четыре контакта, как-то не сложилось у меня с заполнением телефонной книги. Да и ладно, сейчас мне и этого количества было за глаза, ведь нужен мне был всего лишь один из них. И, выбрав его, я уверенно ткнул в кнопку "Отправить сообщение".

Я не надеялся, что ответ придет быстро. Даже наоборот — я ожидал, что это займет время. Где-то в глубине сознания даже точил червячок сомнения — а вдруг ответа не будет вовсе?

Но, вопреки мои ожиданиям, Юля ответила почти мгновенно.

"Говори".

Глава 25

Конечно же, я не стал вести разговор по переписке — это было бы долго и непродуктивно. Не говоря уже о том, что таким образом я бы моментально выдал наше местонахождение — возможно, достаточно приблизительное, а, возможно, и с точностью до метра. Не знаю, насколько точно аппаратура управления может засекать сигналы, мне было достаточно того, что это вообще возможно сделать, чем я был свидетелем уже дважды.

Поэтому, едва получив ответ от Юли, я написал еще одно сообщение — "Через два дня, в полдень по местному времени, там, где мы последний раз разошлись друзьями. Ты и я, больше никого."

Отправив сообщение, я выключил едва начавший заряжаться телефон и даже выдернул из него батарею, чтобы наверняка. Теперь он для нас больше опасен, нежели полезен. К счастью, у реадизайнеров есть еще парочка телефонов, так что в информационном вакууме оказаться нам не грозит.

А получит там Юля сообщение или нет, пойдет ли она на сделку с совестью, вспомнив, как я оставил в живых ее и вообще всех, кто попадался нам на пути, выполнит ли мое условие — все это уже зависит не от меня. Моя задача — оказаться там, где я назначил ей встречу, и надеяться, что разум в ней пересилит эмоции. Надежда зыбкая, но больше пока ничего не остается. К майору я точно обращаться не намерен. Только время терять. С силами и способностями Персефоны, конечно, ему меня живым не взять, да даже мертвым не взять, но траты времени в мои планы не входят тоже.

— Мне бы такое никогда не пришло в голову. — покачала головой Персефона, когда я отложил распотрошенный телефон в сторону.

— Я никого за собой не тяну. — я перевел на нее взгляд. — Встретимся мы только вдвоем. Единственное, что мне нужно — это какая-то страховка на случай, если что-то пойдет не по плану. Портал-эвакуатор, вроде того, каким вы собирались доставить к себе Амину во время нашего побега из академии. В принципе, для него уже все есть, осталось только научить меня пользоваться кровной сетью, чтобы я подал знак, если что-то пойдет не так, и все. Это возможно?

— Пару часов времени. — Персефона пожала плечами. — Не больше, а даже, скорее, меньше.

— Вот и отлично. Значит, я отправлюсь туда и постараюсь убедить Юлю, что наши цели совпадают. Убедить, что не все реадизайнеры — заговорщики, что наша группа не имеет к ним никакого отношения, и нам лучше быть союзниками.

— А эта Юля… Она какая-то важная шишка?

— Абсолютно нет. Но она не последний человек в управлении ноль. Ее взяли туда как главного специалиста по конкретно моей личности, и, если она доложит начальству о том, что я вышел с ней на связь, а она доложит, если начальство позволит ей выйти со мной на контакт, а я надеюсь, что позволит, то можно считать, что через нее я буду говорить с ее начальством. А уж что будет дальше — зависит исключительно от этого самого начальства.

— Если у вас ничего не получится, тогда что? — нахмурилась Персефона. — Вы говорите "наша группа"… Но ведь нет никакой группы! Мы просто… Беженцы, если это можно так назвать, мы просто прячемся от врагов. Никто из нас не хочет воевать, да никто из нас, собственно и не воевал никогда! Дарги не в счет, понятное дело. У нас нет лидера, нет плана, нет никакого желания вступать в этот конфликт! Мы просто хотим, чтобы все было по-старому.

— Да бросьте, все уже поняли, что ничего больше не будет по-старому. А если и будет — то за это сначала придется побороться. Как я уже говорил, если мы не вмешаемся в конфликт — вне зависимости от того, кто победит, мы проиграем. Отсиживаться в стороне нельзя. И я хочу, чтобы вы донесли эту мысль до всех остальных, пока я буду пытаться разобраться с Юлей.

— Хорошо, я сделаю. — серьезно кивнула Персефона.

Прямо так и сказала. Не "постараюсь", не "сделаю все возможное", а просто "сделаю". Уверенно, словно заранее знала, что все получится.

Подводя итоги, я хлопнул ладонями по коленям:

— Тогда приступим к обучению.

Вопреки словам Персефоны, пользование кровной сетью оказалось не таким уж и простым. Ее загадочное "надо почувствовать всю свою семью, всю родную кровь" не вызывало во мне никакого отклика, никакого понимания этой фразы. Возможно, дело было в том, что здешние реадизайнеры, как один, с самого рождения жили в огромных семьях-кланах, окруженные кучей родственников, в то время как мое детство проходили в сырых канавах и холодных подворотнях, и строго в одиночку, потому что я никому не мог доверять. Своей семьей я так и не обзавелся, и уж тем более не считал семьей гильдию, особенно после того, как они со мной обошлись, польстившись на ставшую уж совсем запредельной, награду.

И даже здешнее тело, которое напомнило мне, каково это — быть молодым, сильным и ловким, не могло мне помочь, ведь у него, по сути, тоже не было никакой семьи — одна лишь мать, которой не осталось тоже. "Почувствовать семью" значило для меня сейчас примерно то же самое, что "почувствуй свой хвост". Почувствуй то, чего нет.

В итоге, промучившись со мной целый час, и ничего не достигнув, Персефона позвала Амину, в надежде, что удвоенное количество родной крови поможет. Это уже подействовало лучше — я действительно почувствовал некую связь с ними обеими. Словно воздух между нами изменился, став плотнее и более осязаемым.

— Восприятие связи может проявляться по-разному. — пояснила Персефона, когда я ей об этом сообщил. — Кому-то даже запахи мерещатся. Это нормально.

Спустя несколько часов я наконец обнаружил в себе способность к нахождению кровной связи, и это оказалось похожим на то, как я искал выход из пустоты. В сгустившемся между нами воздухе нужно было, пошарив руками, найти определенную, исчезающе малую, точку, в которой тончайшая нить воздуха была спрессована до состояния натянутой струны, и дернуть за нее, как за настоящую струну. Как только я это сделал, Персефона просияла и радостно кивнула:

— Это оно.

Еще час ушел на то, чтобы я научился находить эту точку мгновенно, и еще час — на то, чтобы я научился находить ее из любого положения тела — лицом к Персефоне, спиной, боком. Как она объяснила, сеть для всех общая, поэтому различные сигналы по ней передаются постоянно, но без конкретной договоренности между несколькими людьми о том, что будет значит каждый конкретный сигнал, разгадать его предназначение невозможно.

Это навело меня на идею попробовать передавать по сети сообщения на манер того, как это делали на кораблях имперского флота — через фонари ночью, и солнечные зайчики от зеркал днем, закрывая и открывая их в определнной последовательности, формируя тем самым буквы и слова, но Персефона покачала головой:

— Попытки создать такую систему были, но это оказалось слишком сложным, да и времени занимало прилично. Высчитали, что для корректной шифровки на каждую букву должно приходиться минимум три символа, и запоминать все комбинации, было очень долго, так что от этой системы решили отказаться.

Впрочем, да. Если бы сейчас эта система существовала и была бы жива, заговорщики все равно перестали бы ею пользоваться, зная, что вся информация может попасть к нам. Равно как и мы не могли бы пользоваться шифровками, если только не своими собственными, которые сначала еще надо придумать.

— Но, как я понимаю, в сети видно, кто послал сигнал? — уточнил я.

— Не совсем так. — Персефона покачала головой. — Если кто-то посылает сигнал кому-то конкретному, то получатель знает, от кого он пришел, все остальные же воспринимают это как неопределенный, просто сигнал.

— Удобно. — оценил я. — Тогда план остается в силе, вы закидываете меня в Герджинск, одного, в десять утра. В двенадцать я встречаюсь с Юлей, и, при необходимости, подаю знак об эвакуации. В любом случае, закончится все хорошо или плохо, пройдет все как я планирую, или меня попытаются схватить — я его подам.

— Эй, в углу! — подал голос кто-то из реадизайнеров. — Вы есть будете? Скоро все остынет!

Через два дня в назначенное время я стоял перед уже знакомой мне гостиницей, в которой мы расстались с Юлей. На мне была неприметная недорогая одежда, купленная за день до этого практически на последние оставшиеся наличные деньги, а в кармане лежали три пластиковые карты с написанными на них кодами доступа. Три карты — это все, что удалось собрать реадизайнерам, и наверняка они все заблокированы на время проведения операции управления, но проверить все равно стоило. Особенно если подворачивается удобный случай снять деньги в такой удаленной от убежища точке, как другой город. Без денег нам все равно долго не прожить.

Но это, конечно, позже. Потом. Сначала надо встретиться и разобраться с Юлей.

Часы, одолженные Файерсом и от того болтающиеся на моем тонком запястье, показывали без пяти двенадцать, но я не спешил. Стоял, привалившись к углу здания и делая вид, что усиленно копаюсь в телефоне, который на самом деле был выключен и даже лишен сим-карты, чтобы меня точно никто и никак не смог отследить. На самом же деле я периферийным зрением сканировал окружение в поисках следов засады или еще каких-нибудь неприятностей. Чего-то такого, что смотрелось бы настолько обыденным и само собой разумеющимся, что даже чересчур. Фургон с открытыми окнами, водитель которого за несколько минут наблюдения ни разу не сменил позиции и даже не пошевелился. Сидящий на лавке старик с газетой в руках, который то и дело встряхивает ее, чтобы расправить поникшие страницы, а на деле — в это время быстро оглядывает окружение поверх них. Парочки женщин, увлеченно треплющихся на какие-то им одним интересные темы, но при этом жестикулирующие руками с четкостью и сдержанностью профессиональных бойцов.

Нет, ничего из этого не было. Ничего из этого или чего либо еще, что можно было бы принять за признаки засады. Конечно, это не означало, что засады нет — управление легко могло организовать ее сразу внутри, без внешнего наблюдения. Они же знали, кого ждут, и как выглядит тот, кого они ждут — им наблюдение, в общем-то, ни к чему. Они могут переходить сразу к делу.

Когда часы показали одну минуту первого, я сунул телефон в карман, отклеился от стены здания, перешел дорогу и вошел в фойе гостиницы. Быстро окинул его взглядом, отмечая точки, из которых на меня может быть произведено нападение, и только после этого обратил внимание на все остальное.

Управление не стало перекрывать гостиницу и приостанавливать ее работу — здесь все шло своим чередом. Портье за стойкой прямо у меня на глазах выдал ключи от номера пожилой паре с огромным чемоданом и с улыбкой пожелал им хорошего отдыха. Чемодан тут же подхватил носильщик, любезно пригласивший пару в лифт.

Кроме нас, в фойе находилось еще три человека — два мужчины, непринужденно болтающих возле стойки портье, и сидящая в кресле с журналом в руках девушка.

Юля не стала надевать боевую форму Иллюзиониста, сегодня она оделась в обычную одежду — синее короткое платье и босоножки. Короткие волосы были красиво зачесаны набок, а в ушах покачивались небольшие сережки — не те, что я видел на ней раньше, какие-то другие.

Девушка буквально всем своим видом демонстрировала, что она здесь не для того, чтобы развязывать боевые действия.

И вот как раз это и выглядело "чересчур".

Тем не менее, я подошел к ней и сел в соседнее кресло, буквально вплотную. Юля отложила журнал и повернула голову в мою сторону:

— Говори быстро.

— Торопишься? — усмехнулся я.

— Да, от тебя оказаться подальше. — поморщилась Юля.

— Брось. — я махнул рукой. — Если бы это было так, ты бы даже не стала отвечать на сообщение. Однако ты здесь, и это значит, что тебе не все равно, что я собираюсь сказать.

— Откуда ты знаешь? Может, я здесь для того, чтобы тебя захватить? Или даже убить?

— Не сомневаюсь, что так и есть. — я кивнул. — На других условиях твое начальство не согласилось бы проводить эту операцию. Те двое, возле стойки, это же агенты управления, верно? Иллюзионисты, если быть совсем уж точным.

— Как догадался?

— Они оба держат одну руку так, чтобы ее не было видно, это не характерно для такого оживленного разговора. Готов поспорить, что в руках они держат баллоны со скиллтритом, чтобы вдохнуть его, когда ты подашь условный знак.

— Молодец. — улыбнулась Юля. — Значит, я выиграла. Мы поспорили, что ты расколешь наш план. Я сказала, что так и будет, но мне не поверили.

— Раз ты была уверена, что я это сделаю, значит, ты понимаешь, что у меня тоже есть, чем ответить на это? — уточнил я. — Козырь в рукаве.

— Разумеется. Поэтому никакого знака я не подам. По крайней мере, до тех пор, пока ты не…

— Не выдам наше местоположение, верно? — усмехнулся я. — Ты же понимаешь, что этого не случится?

— Ну, таков был план. — кивнула Юля. — Но меня больше интересует то, что ты собирался рассказать сам.

— Тут как раз все просто и быстро. Я хочу передать сообщение твоему начальству. Тем, кто стоит у руля управления и принимает все решения.

— Почему через меня?

— Ты единственная, кто сможет не просто передать сообщение, чего не стал бы делать кто угодно другой, но еще и единственная, кто способен убедить ваше руководство в его правдивости.

— Ого, какк все серьезно. — заинтересовалась Юля. — И что за сообщение?

— Я хочу, чтобы в управлении поняли, кто на самом деле их враг. Кто — наш общий враг. Я не знаю точно, сколько реадизайнеров замешаны в заговоре против человечества в данный момент, но я совершенно точно могу сказать, что их никак не больше тех, кто ничего об этом заговоре не знает. Мало того — именно лояльно настроенные по отношению к человечеству реадизайнеры сейчас сидят в тюрьмах управления, или где там вы их держите, потому что заговорщики либо дрались до последнего, либо убегали — они-то были готовы ко всему этому. Тех же, кто может вам сейчас помочь, вы сейчас настраиваете против себя своими же руками.

— А с чего ты взял, что управление не справится с ситуацией самостоятельно?

— А с чего ты взяла, что справятся? — я усмехнулся. — Сколько реадизайнеров вы упустили в академии? Сколько ваших бойцов полегло, и сколько реадизайнеров? Ты сама прекрасно понимаешь, что ваши Иллюзионисты это не панацея, их… В смысле, вас, во-первых, слишком мало, во-вторых, вы не всесильны.

— Против реадизайнеров Иллюзионисты всесильны. Ты же сам был этому свидетелем.

— Ну, во-первых, я же тебя победил. — усмехнулся я. — А во-вторых, вы же ничего не способны поделать с теми, кто просто уйдет через портал или прямой телепортацией. Тогда в академии ваши люди упустили Персефону, которая позже собрала нашу группу… К счастью для вас, собрала.

— А вот здесь ты ошибаешься. — серьезно сказала Юля. — Даже на это управлению есть что ответить.

— И что же?

— Управление очень неплохо подковано в теории реадиза. Ходят слухи даже, что где-то в управлении есть и консультанты-реадизайнеры. Тогда, в академии, Персефону пытались преследовать, но она слишком быстро меняла свое местоположение и постоянно открывала новые порталы, перемещаясь по миру каждые пять минут. Управление за ней просто не успевало, и в итоге потеряло. Но вообще у них есть машина, которая способна открыть заново портал спустя целый час после его закрытия.

Я похолодел:

— То есть, они могут проследить за мной, даже если я не выдам тебе наше местоположение?

Юля кивнула:

— В этом и есть план. Если ты его выдаешь — те двое и я тебя атакуют. Если нет, то через пять минут они атакуют в любом случае, заставляя тебя переместиться в ваше убежище. И в том и в другом случае мы победили.

Глава 26

Я едва поборол в себе желание бросить взгляд в сторону выхода, и вместо этого пожал плечами:

— И ты ждешь, что я это сделаю прямо сейчас?

— Если бы я этого ждала, я бы не стала об этом даже говорить. — серьезно ответила Юля, глядя мне в глаза. — Каким бы крутым и необычным ты ни был, но эффект неожиданности действует на всех одинаково. Я тебе больше скажу — меня даже специально инструктировали, чтобы я ни в коем случае, ни случайно, ни специально, не выдала тебе информацию об этой машине.

— И тем не менее ты это сделала. Потому что считаешь, что у меня нет шансов выбраться отсюда?

Я говорил непринужденным тоном, хотя на самом деле лихорадочно соображал, как же выбраться из этой ситуации. В этот раз у меня нет под рукой скиллтрита, чтобы замедлить весь окружающий мир и нет места силы. А без этого три Иллюзиониста скрутят меня в бараний рог, не напрягаясь. К счастью, у меня есть еще один вариант отступления отсюда… Но пользоваться им не очень хочется.

— Потому что считаю, что ты должен это знать. — серьезно ответила Юля, глядя мне в глаза. — А насчет того, сможешь ты отсюда выбраться или нет — как раз я единственная, кто считает, что сможешь. Все остальные в управлении уверены, что ловушка захлопнулась, и ты попался, но я достаточно хорошо тебя знаю для того, чтобы предполагать, что ты выкрутишься и в этот раз. У тебя же есть план?

— Даже если и есть. — все тем же непринужденным тоном продолжил я, и даже развалился в кресле посвободнее, хотя на самом деле занял удобную позицию для того, чтобы одним толчком опрокинуться назад, преграждая путь возможной атаке. — Тебе-то что?

— В общем-то, ничего. — Юля неопределенно махнула рукой.

Я напрягся, решив, что это и есть условный знак для Иллюзионистов возле стойки, но они даже не пошевелились — значит, это не он.

— Что вы намерены делать дальше? — спросила Юля. — Допустим, управление оставит вас в покое… Что вам с этого?

— Я планирую объявить войну заговорщикам. — серьезно ответил я. — Я уже сломал однажды их планы, хоть и не специально, так что теперь они будут пытаться наверстать упущенное.

— И что, по-твоему, они будут делать?

— Они будут наносить удары по всем узлам, деятельность которых не завязана на реадизе. — ответил я. — Люди сейчас лишены реадизайнеров — часть сбежала и таится, часть сидит в тюрьме управления. Не знаю, как сейчас функцонирует все то, что поддерживали в рабочем состоянии реадизайнеры, но, если разрушить еще и то, в чем реадизайнеры не были замешаны, получится, что человечество лишится вообще всего.

— Хочешь сказать, заговорщики будут устраивать террористические акты? — нахмурилась Юля.

— Это самый вероятный вариант. Вести полномасштабную войну они не станут, не после того, как вы показали им, что и на них есть управа, хотя и не идеальная. Они будут пользоваться своей мобильностью, нападая на отдельные города и… Скажем так, разоряя их. Лишая их электричества, воды, газа, пищи… Да чего стоит одна только волна даргов, привлеченная таким количеством активной праны в одном месте! Без реадизайнеров любой город будет просто сметен!

— Ошибаешься. — усмехнулась Юля. — Иллюзионисты отлично расправляются с даргами. Или вернее будет сказать, Иллюзионисты вместе с солдатами. Активная прана в сочетании с огнестрельным оружием творит чудеса.

— Пусть так. — не стал спорить я. — Но ведь Иллюзионистам, да и управленю в целом, еще надо прибыть туда, где творят свои дела заговорщики. А это не быстро. Думаю, не ошибусь, если скажу, что Сеть Ратко, на которую все так молились, перестала функционировать?

Щека Юли непроизвольно дернулась, и я понял, что попал в точку.

— Позавчера отключилась. Мення сюда на машине доставляли, хотя изначально собирались через порталы.

— Ничего удивительного. — я покачал головой. — Они лишили вас мобильности. Того преимущества, которое есть у них. Того, что является главным во всей этой войне.

— Здесь должно быть "но". — Юля искоса взглянула на меня. — Я по тону это слышу.

— "Но" мобильность осталась у нас. — я улыбнулся. — В составе моей группы есть самый сильный сенс всего мира, и повелитель пространства — Персефона Ратко. Мало того, что она связана кровной сетью со всеми Ратко, так она еще и была вообще везде, и способна открыть портал практически в каждый город мира. А куда не может она — ну, туда сможет кто-то еще из нашей группы.

— И ты хочешь противостоять заговорщикам, используя это преимущество? Я правильно понимаю?

Я кивнул:

— Никто, кроме нас, не сможет это провернуть.

— И что, у вас все действительно согласны на это? Я имею в виду… Они правда готовы воевать со своими семьями? Как ты этого добился?

— Было непросто. — вздохнул я, надеясь, что Персефона исполнит свое обещание.

— И ты позвал меня сюда для того, чтобы выложить мне дальнейший план ваших действий?

— Нет. Я позвал тебя сюда, потому что мне нужна помощь. — признался я. — Мы находимся практически в информационном вакууме и не знаем, что творится в мире. Нам не от кого получить эту информацию. У управления же наоборот — глаза и уши в каждом городе, и как только там произойдет что-то из ряда вон выходящее — вы об этом узнаете.

Брови Юли взлетели вверх:

— И ты хочешь, чтобы эту информацию мы передавали вам?

— Это взаимовыгодное сотрудничество. — я развел руками. — Мы не способны узнать, что творится в городах, вы не способны быстро добраться туда, где что-то творится. Вместе мы сможем намного больше, чем по отдельности.

— Тогда просто сдавайтесь, и все. — Юля пожала плечами. — Возможно, после проверки часть из вас действительно допустят до работы с управлением. Я слышала, несколько пленных уже пошли на подобную сделку.

— Не выйдет. — я покачал головой. — Пока суд да дело, половина мира будет лежать в руинах. Не говоря уже о том, что на подобное никто из моей группы не пойдет. Не после того, что они видели в вашем исполнении.

— А мое начальство не пойдет на твои условия. Неужели ты этого не понимаешь?

— Как никто другой понимаю. Если бы не понимал, не обратился бы к тебе. Ты единственная, кто может посмотреть на всю эту ситуацию… Если не с моей точки зрения, то максимально близко к ней. Сомневаюсь, что кто-то в управлении еще способен на это.

Юля ничего не ответила, но посмотрела на меня как-то странно — словно я уличил ее в чем-то, что она хотела бы скрыть. В чем-то, что она считала своей тайной, но что раскрыли так легко и непринужденно, словно оно лежало на поверхности или читалось у нее на лбу.

— У нас заканчивается время. — внезапно сказала Юля, бросив короткий взгляд на парочку коллег возле стойки. — Через пятнадцать секунд мы попытаемся захватить тебя. Надеюсь, у тебя есть план.

— Ты не ответила. — стараясь сохранять голос твердым, произнес я, не меняя позиции и глядя ей в глаза. — Ты нам поможешь?

— Десять секунд, Серж. — произнесла Юля, шаря правой рукой где-то вне поля моего зрения.

— Ты не ответила.

— Пять секунд.

— Юля, мне нужен ответ!

— Ноль.

Юля прыгнула на меня прямо из своего кресла.

Я ждал этого, поэтому тут же толкнулся ногами от пола, опрокидывая кресло на пол вместе с собой. Прижал к груди голову, оберегая затылок от удара, перекатился по полу через спину…

Попытался перекатиться — Юля рухнула на меня сверху, прижимая мои руки к полу и нависая сверху!

Глаза ее пылали огнем, по щекам прошлось горячим дыханием, а потом она внезапно приникла ко мне и поцеловала!

Ее язык раздвинул мои губы, проник ко мне в рот, и вместе с ним между зубами проскочило что-то плоское и квадратное.

— Не вздумай глотать! — прошипела Юля мне на ухо, едва оторвавшись от моих губ. — А теперь сбрось меня!

Я послушно выгнулся дугой, сбрасывая ее в сторону, а сам откатился в другую сторону и вскочил. Непонятный предмет во рту я перегнал языком за щеку и зажал там.

Юля медленно и угрожающе поднималась с пола, не сводя с меня взгляда, а за спиной у меня стояла давешняя парочка Иллюзионистов, перекрывая выход из гостиницы. Под ногами у них, кака я и ожидал, лежали два пустых баллончика из-под скиллтрита.

— Серж, сдавайся! — звонко крикнула Юля. — Ты прекрасно знаешь, что с тремя тебе не справиться!

— Да никогда! — в тон ей ответил я. — Лучше я умру, чем сдам своих!

— У тебя нет никаких своих! Единственная "своя" у тебя — я! Я знаю тебя с детства, я люблю тебя, у тебя нет и не может быть никого ближе меня! — продолжала ломать спектакль Юля, прижимая руки к груди. — Я кое-как выбила эти пять минут с тобой, чтобы убедить тебя сдаться миром, и я не намерена тебя после всего этого терять! Если придется, я сама сломаю тебе все конечности, лишь бы ты остался жив!

— Я бы предпочел остаться при своих конечностях! Тем более, ты все равно без газа. — усмехнулся я, разворачиваясь к ней спиной и лицом к парням. — Ну-ка, ребятки, выпустите дядю, у дяди еще дела есть!

Иллюзионисты недоуменно переглянулись, усмехнулись и встал в боевую стойку, явственно давая понять, что никуда не собираются.

— Ну, дело ваше. — вздохнул я, тоже поднимая руки, засиявшие прановыми когтями. — Я просил по-хорошему.

Иллюзионисты недоуменно нахмурились при виде моего диковинного оружия, снова коротко переглянулись и даже перебросились парой тихих слов.

— Нравится? — улыбнулся я, слегка поводя в воздухе руками. — Красивые игрушки, правда? Могу поспорить, вы таких еще не видали.

— Да плевать. — наконец ответил один из них. — И не таких ломали. Сдаваться ты не намерен?

— Нет, конечно. — надменно усмехнулся я, и, согнув указательный палец правой руки, поманил их к себе. — Идите и возьмите меня, если надо!

— Как скажешь! — выдохнул второй, и они оба кинулись на меня!

И тогда я наконец нащупал в пространстве торчащую из него нитку подкладки, и радостно дернул за нее всей когтистой лапой, отрывая реальность от ее подложки!

Из резкого черного разрыва дохнуло могильным холодом, но я приказал себе не обращать на него внимания, и прыгнул в Пустоту, скрываясь в ней от Иллюзионистов!

На сей раз я оказался в пустыне. Словно вышел за пределы города побродить по растрескавшейся земле, только здесь она потрескалась не от жары, а наоборот — от холода. Кое-где на границах трещин даже серебрилась изморозь, которую то и дело срывали особенно сильные порывы несуществующего ветра.

Как хорошо, что этот ветер — лишь фикция. Если бы он был реальным, то вкупе со здешним холодом, он выморозил бы меня насквозь меньше, чем за минуту.

Сейчас же я постоял и осмотрелся, раздумывая, что же делать дальше. Я скрылся от преследования, но ушел ли я от него? Если верить Персефоне насчет того, что здесь нет ни пространства, ни времени, то, когда я вылезу, я окажусь там же, где был, и тогда же, когда был, а, значит, все еще буду в опасности. Впрочем, есть и другой вариант — сделать так, как делал Бернард.

Я снова нашел в пространстве зацепку реальности, но не стал ее отрывать, а лишь слегка надорвал когтем, погрузив его едва ли до половины. Я так уже делал — тогда, когда дразнил Марка, когда заставлял его снять свою защиту…

И, так же, как и тогда, ничего не произошло.

Как так? Персефона же говорила…

Хотя стоп, Персефона говорила про капельку праны…

Я мысленно отделил от себя немного праны, как отделял стрелу от лука, заставляя ее отправиться в полет. Отделил — и отправил туда, наружу, во внешний мир, с которым был связан лишь несколькими миллиметрами собственного тела.

И тогда все изменилось. Пустота вокруг меня поблекла и выцвела еще больше, став полупрозрачной, и на эту картинку сверху будто бы наложили еще одну — тоже полупрозрачную, и изображающую реальный мир. Я снова видел Юлю и Иллюзионистов, которые втроем буквально обнюхивали то место, где я стоял, и разводили руками. Через тридцать секунд в фойе появились новые участники событий — та самая пожилая пара, которую при мне провожали наверх, в номер, все с тем же чемоданом. В нем оказался громоздкий и сложный прибор, который поставили на то место, где я исчез, по сути буквально мне на ноги, и принялись с ним возиться.

Я с интересом наблюдал, как полупрозрачные люди проходят сквозь меня, нарезая круги вокруг прибора и явно не радуясь происходящему. Я не слышал, о чем они говорили, но судя по нахмуренным лицам и яркой жестикуляции — что-то у них не ладилось. Прибор не открывал портал, которым я ушел. Конечно же, ведь никакого портала не было.

Люди управления не собирались сдаваться, и раз за разом склонялись к прибору, крутя какие-то ручки и нажимая какие-то кнопки, но раз за разом их постигала неудача — вплоть до того, что старичок даже треснул в сердцах чемодан ногой. Упустившие меня Иллюзионисты тоже особо не радовались происходящему, судя по их лицам предвкушая разнос от начальства. Одна только Юля была спокойна, и даже не обращала внимания на творящееся вокруг — она увлеченно что-то писала на телефоне. Наверное, отчитывалась перед начальством о провале операции.

Точно, она же мне что-то сунула в рот… Надо узнать, что это такое, но не здесь. И так уже холод начинает проникать в тело, нечего здесь задерживаться. Надо отсюда выбраться, а уже потом разбираться с тем, что у меня лежит за щекой.

Только вот как отсюда выбираться?

Я осторожно сделал шаг в сторону, так, чтобы моя рука вытянулась, все еще держа прановым когтем дыру в пространстве, а потом аккуратно потянул ее к себе, развернув палец так, чтобы тянуть плоской частью когтя.

У меня получилось. По ощущениям это напоминало, как если бы я пытался одним пальцем натянуть тугую рогатку, с той лишь разницей, что рогатка становится тем туже, чем дальше ты ее тянешь, а пространство — нет. Я сделал еще один аккуратный шаг, приближаясь к дверям фойе, и потянул снова, убеждаясь, что все идет по плану, а потом уверенно зашагал вперед, утягивая за собой точку связи с реальностью.

Сквозь двери фойе я прошел так же уверенно — я уже убедился, что предметы внешнего мира для меня все равно что не существуют. Так же уверенно я прошел через стены попавшегося на пути дома, включая душевую, в которой, не подозревая о моем присутствии, красивая молодая девушка, самозабвенно пела что-то прямо в душевую лейку, и только пройдя его насквозь и оказавшись таким образом уже далеко от гостиницы, я развернул палец режущей кромкой внутрь и дернул рукой, отрывая кусок пространства!

Выбравшись из могильного холода Пустоты, уже успевшего поесть кончики ушей, я вдохнул полной грудью теплый воздух, и наконец вытащил из-за щеки то, что Юля меня передала.

Это оказалась сим-карта. Маленькая, черт возьми — и как только я ее не проглотил?

Интересно, что Юля хотела этим сказать?

Обтерев карту от слюны подолом рубашки, я достал из кармана свой телефон и поставил симку туда. Включил.

Едва только обнаружилась сеть, как на телефон тут же упало сообщение, от неизвестного абонента. Я открыл сообщение.

"Это моя вторая сим-карта, я ее достала из телефона. Она не прослушивается, конечно же. Будем держать связь по этому номеру. Юля."

Я заблокировал телефон, поднял голову к небу, прищурился от яркого солнца и улыбнулся.

Все только начинается.

Дорогие друзья, на этом четвертая книга заканчивается.