02. Стреломант - Эл Лекс

 Эл Лекс

Стреломант 2

* * *

Глава 1

Ника бушевала, как ураган. Как кровавый тайфун, как безумное торнадо по фамилии Висла. К счастью для всех, она сейчас находилась где-то в совершенно другой точке глобуса.

К счастью для всех, кроме тех, кто находился там же.

— Что значит «не взяли»?! — вопила в трубку Кровавая. — Что, дарг тебя дери, значит «не взяли»?! Так не бывает!

— Как видишь, бывает. — ответил я, держа трубку телефона чуть на отлете, чтобы ухо не закладывало.

— Да ты меня разыгрываешь! Я же тебя знаю, сукин сын, с тебя станется!

— Тебе дать Чел, чтобы она подтвердила?

— Кого дать?! Что еще за Чел?! Ты что, уже кого-то подцепил там?!

Я отключился. Кажется, Нику понесло куда-то не туда. Пьяная она там, что ли?

Стоп, она же не пьет. Значит, не пьяная. Но с ней явно что-то не так. Кровавые, конечно, темпераментны, но она сейчас не в боевой обстановке, чтобы так себя вести. В постели разве что с кем-то, но и то вряд ли — в такие моменты у нее очень сильно и очень своеобразно меняется голос.

А сейчас она просто зла.

И, судя по тому, что телефон тут же запиликал сигналом вызова снова — сейчас она была зла на меня.

Я снова сбросил звонок. Разговаривать с Никой в таких тонах было бессмысленно — она вся исходила на эмоции и не была способна ни на какой конструктив. А мне сейчас нужен был именно конструктив, ведь только он мог сейчас мне помочь. Направляясь в приемную комиссию я надеялся, что с моей спины снимут мишень, а вместо этого мне подрисовали в нее лишний желтый сектор.

Ника позвонила еще раз, я сбросил снова. Чел, сидящая рядом в машине и огорченная моей неудачей едва ли не больше, чем я, осторожно спросила:

— Неполадки со связью?

— Угу. — ответил я. — Со связью между нервами у некоторых людей неполадки.

Ника больше не звонила. Я выждал еще минуту и позвонил сам, надеясь, что Кровавой хватит мозгов не включать обиду и взять трубку.

Хватило.

— Успокоилась?

— Да, нормально. Рассказывай по порядку.

— Да нечего особо рассказывать. Обвинили меня в шарлатанстве, сказали, что я обманщик!

— Чего-о-о?! — снова опасно протянула Ника. — Ты вот точно сейчас не разыгрываешь меня?!

— Ты серьезно думаешь, что мне сейчас есть дело до шуток?! — огрызнулся я. — Если да, то напоминаю тебе, что это меня, — меня, а не тебя! — после всей этой херни продолжают искать четверо сводных братьев с целью убить как можно быстрее! Нет, я тебя не разыгрываю!

— Все, молчу. — вздохнула Ника. — Просто… В это как-то не верится. Со мной одновременно поступал такой слабак!.. Я даже не знаю, как это описать, он, по-моему, не то что в рабочее тело прану перекачать, он даже сформировать ее не мог толком! И все равно приняли, отправив его в сенсы! Твой реадиз, конечно, слабенький, но…

— Чего? — я сощурился. — Так ты была в курсе?

— Ты о чем? — Ника попыталась включить дурочку, но я не позволил:

— Ты сказала «слабенький реадиз»… Что ты понимаешь под слабеньким?

— Э-э-э… — Ника стушевалась. — Ну, то и понимаю. Слабенький он у тебя. Ну правда. Не обижайся.

— А как ты это поняла?!

— Скорость рассеивания праны в твоих реликтах. Любой бы понял.

— Я не «любой»! Ты не сделала понятнее!

— Ну как я тебе сделаю… Смотри, ты наполнял свои стрелы праной… Даже не так, еще проще — ты наполнял МОИ стрелы праной, а они были однородны по структуре, в отличие от твоих. После этого стрела отдавала заряд праны в окружающую среду, активируя при этом заложенный в нее эффект. И вот по скорости ее отдачи можно определить, насколько силен реадизайнер. Это стандартная методика, ею любой может овладеть!

— То есть, ты судишь по тому, как долго действуют мои умения?

— Это… Не то чтобы одно и то же… Но в некоторой степени можно провести параллель, да. Прямо сейчас на ходу лучшего примера я тебе все равно не приведу.

— И ты знала, что я слабак в реадизе и ничего не сказала?! Ты же говорила, что мои способности ужасающе сильны!

— Я говорила, что они потенциально ужасающе сильны! — сказала Ника, особенно выделив слово «потенциально». — И я не отказываюсь от своих слов, твоя Линия удивительная, страдает именно твоя реализация, а вернее даже… Короче, я хотела рассказать, но боялась, что это подорвет твою веру в себя. Накануне поступления в академию тебе это точно было не нужно.

А ведь и правда пыталась. Был вчера момент, когда Ника коснулась подобной темы и отвела глаза, не желая ее продолжать. Вот и думай теперь — к лучшему или к худшему…

— Вот значит в чем дело… — задумчиво произнес я, переваривая новости о своих способностях. — Значит, я слабак…

— Да забудь ты об этом! Ты опять сути не улавливаешь — не в силе дело! — перевела тему Ника. — Вспомни, говорили ли они еще что-нибудь… Что вообще они говорили?! Вспоминай, желательно дословно!

— Говорили, что я шарлатан, это ты уже слышала. Говорили, что я неотесанный деревенщина, или что-то вроде того. — послушно стал перечислять я. — Что я не помню даты своей инициации, хотя она почему-то должна у меня от зубов отлетать…

— Это все херня, это все не поводы! Еще что было?

— Еще… Спрашивали про наставника, не верили, что я сам научился контролировать прану.

— Это уже ближе к делу, но все равно недостаточно для того, чтобы обвинить тебя в шарлатанстве… Это слишком серьезное обвинение! Вспоминай, должно было быть что-то еще!

Что-то еще, что-то еще… Должно было быть что-то еще… Но никакого «еще» не было, я рассказал все как есть.

А, может, дело не в «что»? Может быть, дело в «как»?

— Там одна женщина была… Создавала ощущение неуравновешенной. — медленно и вдумчиво подбирая слова, начал я. — Не давала мне высказаться, затыкала, перебивала. Под конец вообще на визг сорвалась.

— А вот это уже интересно. — заинтересовалась Ника. — Члены комиссии обычно вежливы со всеми, у них устав так прописан… Говоришь, аж визжала?

— Сам удивился. Не думал, что серьезные взрослые люди, да еще метящие в аристократы, способны себя так вести. Знаешь, у меня сложилось ощущение, что она это… Специально делала.

— Не понимаю. — даже по голосу было слышно, что Ника нахмурилась.

— Она очень… — я покрутил рукой, подбирая слова, хоть Ника этого и не видела. — Очень быстро и очень резко перешла на крики… Люди так делают, когда уже знают, что сейчас будет скандал и вопли, и их задача — привести к этому кратчайшим путем. Уцепиться за самое явное и разораться.

— Поняла тебя. Сталкивалась с таким.

— Это, кстати, не все. — вспомнил я. — Когда они услышали мое имя…

— Они спрашивали твое имя? — удивилась Ника. — Удивительное дело, обычно имя спрашивают уже после проверки, при заполнении анкеты нового реадизайнера!

— А в этот раз спросили. Возможно, регламент поменялся, или я не знаю что…

— Ну спросили, и?

— И я ответил. А когда они услышали, что я Серж Колесников, то несколько секунд шушукались, словно я какая-то известная личность.

— Так я и думала! — злобно, но с ноткой торжества завопила в трубку Ника. — Так я и знала! Так я, мать его двадцать раз, и знала!

— Что? — не понял я.

— Это Ратко! Это опять дарговы выкормыши Ратко постарались! Я готова второй глаз Себастьяна поставить на то, что это они подкупили приемную комиссию, чтобы завалить тебя, а то и вовсе посадили в нее своих людей — денег-то у них хватит что на первое, что на второе!

— Да ладно тебе. — не поверил я. — Зачем им это?

— За мясом! — злобно выплюнула Ника. — Если ты еще не понял, они спать не могут, пока ты дышишь, и позволять тебе официально стать реадизайнером означает похерить их планы на корню! Так что нет совершенно ничего удивительного, что они решили потратить несколько килограммов денег на то, чтобы не дать тебе поступить в академию!

— И это законно?

— Конечно, нет, ты что, идиот?! Просто будь ты из какого-нибудь клана, члены приемной комиссии никогда в жизни не пошли бы на такой шаг, ни за килограмм денег, ни за десять, ни за тонну! Даже если бы вся приемная комиссия состояла из Ратко и каждому обещали бы по тонне денег — они бы на такое не пошли! Но ты — другое дело! Ты никому не известный выскочка, дилетант из провинции, который называет себя алмазом-самородком. Слить тебя — это даже не преступление, это… Это даже почти что не нарушение прав, собственно! Пока тебя не признали реадизайнером, у тебя нет прав реадизайнеров, а раз у тебя их нет, тебе нечего защищать! Если бы ты состоял в клане, твои сородичи подняли бы ор выше гор на эту тему, и скрыть всю эту махинацию в тайне было бы просто невозможно. Но не в твоем случае. За тебя некому заступиться. Ты чужой для простых людей, потому тчо метишь в реадизайнеры, и чужой для реадизайнеров, потому что не состоишь ни в одном из кланов. Даже если вся эта история вскроется, наберет обороты и срезонирует в обществе, приемная комиссия всегда может спустить все на тормозах, сказав, что просто ошиблись, и все. Проблема в том, что к тому моменту Ратко до тебя, скорее всего, уже доберутся.

Я медленно и вдумчиво переваривал услышанное. Вот именно ради этого я и сбрасывал никины звонки, давая ей время остыть — ради того, чтобы она включила свою очаровательную головку и свой великолепный аналитический мозг и сделала выводы, которые я сам сделать не мог банально в силу отсутствия входящей информации. Являющаяся частью всей этой системы, варящаяся в этом соку интриг и заговоров с самого рождения, Ника била точно в цель, безошибочно указывая виноватых.

Осталось только понять, что делать мне.

— Висла могут помочь?

— Ни хрена! — злобно выплюнула Ника. — Если Висла попробуют вмешаться в эту ситуацию и обвинят Ратко в подлоге, на фоне всех прошлых событий это будет выглядеть как попытка спровоцировать спатомантов на открытый конфликт, и все прочие кланы сразу же выразят квоту недоверия нам. Уж поверь, этот даргов выкормыш Себастьян проверил и заминировал все отходные пути, так что помощи тебе ждать неоткуда. В данный момент мы в тупике.

В тупике, в тупике… Я не раз в своей жизни оказывался в тупике. Как в переносном смысле, так и в прямом. Неоднократно жизнь загоняла в жесткие рамки и пыталась сдавить их, расплющивая меня в лепешку — и ничего, выжил. Даже в каменном мешке, окруженный стенами трех домов и шеренгой стражников, желающих насадить меня на пики — выжил. Потому что не стал делать того, что они от меня ожидали. Не стал прорываться сквозь них, а ушел вверх.

— Тресса Висла, скажите, когда мы можем продолжить? — раздался в трубке приглушенный расстоянием обеспокоенный мужской голос. — Мне менять иглу?

— Подождите минутку! — раздраженно ответила Ника.

Тупики это такая штука, которая может ограничить тебя максимум с пяти сторон…

— Скажи-ка, — медленно проговорил в трубку я. — А если бы я был сильнее… У них бы тогда хватило смелости обвинить меня в шарлатанстве? Или тогда было бы очевидно, что я настоящий реадизайнер и меня следует… Нет, меня необходимо принять в академию! Сработало бы?

— Все, конечно, относительно… — задумалась Ника. — И зависит от того, насколько сильнее, но, в общем-то, мыслишь ты в верном направлении. Если бы ты был сильнее, то им пришлось бы тебя принять. Если бы ты был… скажем так, дальнобойнее, им пришлось бы тебя принять, да. Но для этого нужно, чтобы ты был прилично сильнее… Хотя бы вполовину.

— А насколько увеличивают силу сигмы?

— Прилично увеличивают, где-то… Погоди, ты что задумал?

— Я еду к тебе. — твердым, не приемлющим возражений голосом, сказал я. — Мне нужна сигма.

Надо отдать должное Нике, она не стала меня отговаривать. Она даже не стала говорить, что я идиот, что я занимаюсь глупостями, что мне это не нужно. Потому что она, как и я понимала — мне это нужно. И это чуть ли не единственный способ решить возникшую проблему.

Проблема лишь в том, что на пути к этому способу придется решить еще несколько проблем.

— Нашего клан-холла в Винозаводске нет, а значит, про портал забудь. — вслух размышляла Ника, пока машина везла нас обратно в клан-холл Висла.

— А почему его нет?

— Это же даже не город, так, небольшой ресурсный поселок. Здесь вообще нет клан-холлов, здесь даже нет собственной специальной группы, только внутренний гарнизон и защитная стена.

— А как же они защищаются от даргов? Ну, в смысле, если гон?

— Волны во время гонов не нападают на ресурсные поселки, их интересуют только города… Зачем ты спрашиваешь, черт возьми? Это не имеет отношения к делу!

— Да, прости. Продолжай.

— Так вот, про портал можешь забыть. Единственный портал, который здесь есть — это ратковский, входящий в сесть СеРы. Естественно, он для тебя тоже все равно что не существует.

— Узнают?

— В ту же секунду, когда ты им воспользуешься. — заверила меня Ника. — Я даже не удивлюсь, если у них есть механизмы сделать так, чтобы ты вообще из портала не вышел. Или вышел не там, где ты бы хотел. После того случая с гнездом скопий я готова поверить вообще во все, что касается порталов и клана Ратко.

— А ты как туда попала?

— Так через этот самый портал и попала. На меня-то Ратко не ведут охоту! Нет, для тебя мой путь закрыт!

— Самолет, стало быть? — радушно предложила Чел, которая и рада была бы не слушать наш разговор, но Ника снова включила эмоциональный режим и разговаривала так громко, что я опять держал телефон подальше от уха.

— Самолет? — эхом переспросила Ника. — Кто там?

— Это Чел, дочь Ричарда. — объяснил я. — Она же из аэромантов.

— Самолет, ха! — усмехнулась Ника. — Идея неплохая, но все равно мимо — здесь нет даже взлетно-посадочной полосы. А без нее даже аэромант не посадит несколько десятков тонн стали.

— Это верно. — пригорюнилась Чел, стуча пальцами по голым коленкам.

— Тогда что остается-то? Поезд только и остается! — я пожал плечами. — Могла бы сразу сказать!

— Нет, поезд тебе тоже не подойдет! — отрезала Ника. — Можешь мне поверить, Ратко уже просчитали, что ты можешь свинтить из города, правда по другой причине — они-то уверены, что ты попытаешь счастья в другом месте… Ну, уедешь в другой город и попробуешь поступить в академию там! По крайней мере, именно это и я и любой другой на моем месте посоветовал бы тебе сделать… Если бы я не была умнее этих пространственных клоунов, ха-ха!

— Ближе к делу! — простонал я. — Тебя опять уносит в какие-то дебри!

— Прости, мне просто дальше сигму колят… Так вот, на вокзале тебя будут ждать. Стоит поезду выехать за пределы города — и ты труп. А если сыночек, что тебя пасет, окажется такой же несдержанный, как и его папаша, то он даже ждать не будет — при первой же возможности вскроет тебя, как биолог — скопию.

Я представил, как биолог вскрывает скопию.

Мне стало жалко биолога.

— И что тогда? Мне пешком идти? Я не понимаю тебя, предложи что-то конкретное!

— Есть один способ сюда попасть. — загадочно сказала Ника. — Это потребует определенной подготовки и будет стоит тебе одного долга клана Висла перед тобой, но я думаю, это не столь критично. Проблема скорее в том, что это займет определенное время… Даже дольше, чем на поезде… А еще это будет опасно.

При слове «опасно» Чел встрепенулась и испуганно посмотрела на меня.

— Я договорюсь с дедой, он обеспечит все, что нужно. — закончила свою мысль Ника, так и не сделав понятнее.

— Объясни уже, что конкретно ты задумала! Кто в здравом уме станет пользоваться опасным и медленным транспортом?! Что это вообще за транспорт такой?!

— Этот транспорт называется «экспедиционная группа».

— О нет… — простонала Чел. — Я так и думала! Я так и думала!..

Глава 2

У Чел что-то выспрашивать было совершенно бесполезно — на любой вопрос об экспедиционных группах она выпучивала глаза и принималась лепетать «кошмар» и «ужас», повторяя их по кругу. Так ничего от нее и не добившись, я уже хотел было обратиться с вопросом к нашему водителю, но, к счастью, мы уже доехали до клан-холла. Если Ника, как и собиралась, позвонила патриарху и обо все договорилась, то он, стало быть, уже в курсе ее идеи. И кто как не он сможет мне в полной мере объяснить, во что я опять вляпался?

Оро Висла ожидаемо сидел все в том же кресле. Создавалось ощущение, что он вообще кроме как сидеть в кресле больше ничего не делает. Ну, конечно, кроме тех случаев, когда он угрожает представителям других кланов. Да и то, наверное, если бы это можно было делать сидя в кресле, он бы, скорее всего, так и делал.

— Вот и вы! — улыбнулся патриарх, указывая на кресла рядом. — Садитесь. Будем все обсуждать.

— Что обсуждать? — беззаботно поинтересовалась Чел, садясь в одно из кресел, которых еще со вчерашнего дня так и стояло три штуки.

— Все обсуждать. — вздохнул патриарх. — В первую очередь, неудачу на комиссии, конечно.

— Думаете, это и правда дело рук Ратко? — спросил я.

— Не утверждаю! — патриарх развел руками, но тут же ткнул в потолок вытянутым указательным пальцем. — Но! Не удивлюсь… Грязные приемы и подковерные интриги всегда были присущи кланам. Особенно в условиях, когда прямые разборки силой все равно что запрещены. Там, где проблему нельзя решить ядом и стилетом, ее можно решить деньгами и связями.

— И, видимо, именно так вы и собираетесь решить нынешнюю проблему? — улыбнулся я.

— Именно! — улыбнулся патриарх в ответ.

— Я одного понять не могу. — я подался вперед в кресле. — Если реадизайнеры занимаются тем, что защищают города от даргов… Если они единственные, кто это может делать, ну или во всяком случае, делать это эффективно, почему такой резкий негатив к таким как я? Алмазы, бастарды — называй как хочешь, это же еще одна потенциальная боевая единица в составе какого-нибудь клана! А в моем случае это вообще целая новая Линия!

— Нет никакой новой Линии, Серж. — осадил меня патриарх. — Твои способности существуют давно и известны тоже давно, по крайней мере, в том виде, в котором мне их пересказала Ника. Линию Времени никто не создал до сих пор лишь потому, что ни у кого не было склонности к ней. Простые манипуляции с собственным временем объекта сделать несложно, на это много кто способен. Другое дело что до сего момента не появлялось одаренного, который показал бы склонность к этой Линии, который пользовался бы ею как основной. В этом отношении да, ты первый. А, может, и не первый, как знать.

— Ну хорошо, с Линией понятно, а что насчет боевой единицы?

— А что единица? — патриарх пожал плечами. — Единица она и есть единица. Знаешь, сколько сейчас таких единиц в мире? По средним подсчетам примерно пол-миллиарда, двенадцатая часть всего мира. На одиннадцать простых людей приходится один реадизайнер. Как думаешь, это много или мало?

— Это… — я напряг память. — Это примерно как в специальной группе, которая спасла нас после крушения поезда.

— Вот именно. Только специальных групп сотня, ну, может, тысяча, а остальные реадизайнеры — что они? Человечество, по сути, уже перенасыщено реадизайнерами, для того, чтобы выживать, нам столько банально не нужно. Мир пресыщен реадизайнерами, только мы не можем это признать. Если мы это признаем, придется как-то это исправлять, а разве кто-то захочет попасть под… скажем так, сокращение?

— А если реадизайнеров так много, то почему никто не пытается… ну, не знаю… — я пожал плечами. — Как-то пойти войной на даргов? Атаковать их на их же территории? Попытаться вернуть планету людям?

— А почему ты думаешь, что никто не пытается? — хитро посмотрел на меня патриарх. — Я тебе даже больше скажу — ты в таком мероприятии лично примешь участие.

— В каком? — не понял я.

— В том, что только что описал. В рейде на территорию даргов. Это и есть твой способ попасть в Винозаводск. Это то, что мы называем «экспедиционной группой».

Я немного помолчал, переваривая информацию. Потом, конечно же, решил уточнить:

— Можно поподробнее?

— Легко. Ты же был за пределами города? Ну да, конечно был, я же сам это видел. Так вот, ты видел за городом дороги. Как думаешь, для кого они?

— Для…

Я завис. А ведь и правда — для кого дороги? Для Ники с ее спортбайком? Она, конечно, может и выезжает за город, чтобы попрактиковаться на даргах, что приманила своим чудо-порошком, но явно не имеет привычки ездить на нем из города в город. Да и зачем, если есть порталы? А если нет доступа к порталам — есть же поезда?

Остается логичный ответ — дороги существуют для того, чтобы попадать туда, где нет ни порталов, ни поездов.

Так я и ответил Оро. Старик кивнул, но хитро улыбаться не перестал.

— Это правильный ответ, но не на тот вопрос. Я спросил — для кого дороги? Кто по ним ездит? И правильный ответ — экспедиционные группы.

— Так а что такое эти экспедиционные группы? — спросил я, краем глаза подмечая, как Чел при каждом упоминании таинственных групп чуть вздрагивает, как от резкого звука.

— Это группа специально подготовленных вооруженных тяжелых грузовых машин в сопровождении военных — как из простых людей, так и из реадизайнеров. Их предназначение — добираться туда, куда не проложена железная дорога и не проведены порталы даже Серы. Задачи экспедиционных групп — это разведка и сбор информации о перемещениях и точках концентрации даргов, о местонахождении старых гнезд скопий и появлении новых, в общем, о всем том, что может принести человечеству угрозу — прямую или косвенную. Помимо этого, в их задачи входит защита укладки новых железнодорожных путей или ремонта стары, закладка новых ресурсных поселков и всякие другие вещи, которые требуют сочетания трех вещей одновременно — скорости, вооруженности и грузоподъемности.

— Значит, экспедиционная группа это ресурсный поселок в свернутом виде?

— Если надо — да. — кивнул Оро. — Экспедиционная группа — многофункциональная единица, потому что машины могут быть переоборудованы под любые задачи, какие только не потребуются. С них может быть снято все бронирование и вооружение, чтобы сделать вместительные транспорты, а может наоборот — все быть усилено до уровня передвижной крепости. Гибкая база — залог успеха.

— И значит, меня повезет эта самая экспедиционная группа?

— Нет, это было бы слишком просто… И одновременно — банально. — Оро вздохнул. — Как бы нам это ни хотелось, Ратко не идиоты, и свои соглядатаи у них есть везде. О появлении в экспедиционной группе неучтенного пассажира они легко узнают. А вот если ты станешь одним из полноценных участников группы — это уже другое дело.

Я подался вперед:

— И вы можете это обеспечить? Засунуть меня в группу на правах полноценного реадизайнера, несмотря на то, что я им не являюсь?

— Нет, такое мы сделать не в состоянии. — патриарх покачал головой. — Но в одном ты прав — в группу определить мы тебя действительно можем.

— И кем же?

— А вот это самое интересное. — усмехнулся патриарх.

К вечеру того же дня я уже стоял на экспедиционной базе, одетый совершенно диким для меня образом. Не знаю, где, как и насколько быстро Висла достали эту одежду, но до сего момента я ее видел только один раз. На тех ребятах, которые вместе с Никой вытаскивали нас из сошедшего с рельс поезда.

На мне были черные штаны с карманами на бедрах, а не на поясе, как я уже привык, черная рубашка с длинными рукавами, поверх которой был надет жилет с кучей кармашков, которые называли «разгрузочным». На голове — тяжелый шлем, снабженный дополнительно парой больших активных наушников. Все, что не скрывал шлем, скрывала тканевая маска, оставляющая открытыми только глаза. На спине висел рюкзак, в который я умудрился сложить разобранный лук, да так, что он даже не торчал из него. Со стрелами было сложнее, но и их я умудрился приторочить сбоку на утяжные ремешки, обернув их черной тканью.

На стрелы вообще смотрели косо. Здесь никто такое не использовали. Здесь использовали то же самое, что держал в руках я — автоматические винтовки аэр триста один. Тяжелая, длинная и неудобная штука, зато сыплющая пулями как пьяный королевский шут — остротами, да еще и с большим запасом этих самых пуль в магазинах на груди в специальных кармашках. Шесть магазинов по тридцать патронов, плюс еще тридцать в самой винтовке — это ж двести десять выстрелов. Если представить себе двести десять стрел, это… Это очень много получится. Бегать и прыгать с таким запасом точно не выйдет. А с патронами — легко, вот они, прямо под рукой.

— Магазины снаряжены бронебойными, но особо на них не надейся. — инструктировал меня какой-то из членов группы, явно не осведомленный, кого именно им подсунули. — Дарга можно убить только в трех случаях. Первый — он подставит тебе сердце и ты в него попадешь. Второй — его убьет реадизайнер, пока он отвлекается на тебя. И третий — просто изрешетить его до состояния фарша, желательно не меньше чем в пять стволов. Так что если они нападают на группу, стрелять лучше по лапам, чтобы они просто отстали… А тебе — лучше вообще не стрелять, если ты не умеешь.

Тут он прав. Я не умел.

Но, к счастью, и без меня было кому и чем пострелять. Группы насчитывала еще семнадцать человек, разделенных на три машины, одним из которых был реадизайнер. А вторым была Чел. Она вызвалась ехать со мной, несмотря на то, что до дрожи боялась словосочетания «экспедиционная группа», потому что, как она сказала, она обещала защищать меня до тех пор, пока я не пройду комиссию.

А я ее не прошел.

Выглядели вооруженные ребята крайне внушительно — все увешанные оружием, броней и боеприпасами. Они шутили на какие-то свои темы, общались на каком-то своем языке и вообще выглядели так, что им не то что дарги, а вообще море по колено.

Впрочем, машины тоже выглядело люто. Это были огромные седельные тягачи, с колесами, переобутыми в шины для любого типа покрытия. И сами тягачи и их полуприцепы были обвешаны броневыми листами, где-то лежащими внахлест, а где-то оставляющими щели, из которых удобно вести обстрел. В центральной части каждого прицепа были раздвижные двери, за которыми прятались мощные пушки — точно такие же, как стояли на стенах городов, калибра пятнадцать миллиметров, как мне сказали. Кроме возможности стрелять вбок относительно движения, при помощи специального механизма их еще можно было поднять на крышу, чтобы стрелять по курсу движения, и это частенько пригождалось чтобы пробивать дорогу в плотных рядах даргов. Для этой же цели служили огромные плуги-отвалы на носу каждого тягача, которые сейчас были приподняты, но могли опускаться и почти до самой земли. Вообще, глядя на них, складывалось впечатление, что их сняли с поездов, и, возможно, это не сильно далеко от правды. В общем и целом, машины выглядели как попытка сварганить поезд, который способен ездить по земле… Ну и заодно — сократить его до тех размеров, какой смог бы таскать простой тягач, а не тысячесильный локомотив.

Надо сказать, попытка удалась.

Группа, в которую умудрились определить нас с Чел, ехала мимо Винозаводска, и Висла как-то умудрились договориться, чтобы они сделали крюк в двадцать километров и закинули нас туда. По сути, это действительно был единственный способ попасть туда, куда нам нужно, не привлекая к себе особого внимания — как сказала Чел, снова смертельно побледнев и сжав кулачки, экспедиционными группами вообще редко кто интересуется. Слишком часто они меняются.

В этой экспедиции старшим был капрал Дэнис, он же просто Дэн, позывной Томагавк. Остальных я запомнить не успел, кроме здоровяка Криспа, который в группе отвечал за шестиствольный пулемет, какой я уже видел во время зачистки поезда, и того парня, который инструктировал меня. Имени его я не запомнил.

До времени выезда оставалось пять минут, когда Дэн подозвал меня и Чел к себе, чтобы переговорить с глазу на глаз. Предчувствуя неприятную, но необходимую беседу, я подошел и приготовился слушать.

— В прошлый раз, когда мы ездили этим маршрутом, все было спокойно. — без предисловий начал Дэн. — Только поэтому я согласился заменить нескольких знакомых мне бойцов на необученных новичков. Пусть даже один из них действующий реадизайнер.

— И неплохой реадизайнер, стало быть. — ревниво заметила Чел.

— Я очень на это надеюсь. — серьезно кивнул Дэн. — В пути может случиться все, что угодно, хотя я, конечно, надеюсь, что все будет спокойно. Однако, если спокойно не будет, я должен быть уверен, что вы… как минимум, не сделаете хуже в боевой обстановке. Если на вас, тресса Кони, я еще могу рассчитывать как на боевую единицу, то Серж остается для меня темной лошадкой и я хотел бы, чтобы он не принимал участия в бою. По крайней мере, без особого распоряжения.

— Без проблем. — легко согласился я.

— Нет, я серьезно. — Дэн перевел взгляд на меня. — Никакого геройства, никакой войнушки, вообще никаких выстрелов, ладно? Я бы вообще отобрал у тебя весь боекомплект, но, боюсь, это вызовет много вопросов, если кто-то это заметит. Поэтому просто винтовку на предохранитель, и, если начнется заваруха, сделай вид, что тебя тут нет. Ладно? Это не претензия, это просьба. Нам так будет легче.

— Никаких проблем. — я повернул винтовку так, чтобы Дэн видел поднятый предохранитель. — Я сам пацифизм.

— Вот и отлично. — с облегчением вздохнул Дэн. — Тогда грузимся.

Он развернулся и отошел от нас. Я перевел взгляд на Чел:

— Почему он назвал тебя Кони?

— Инкогнито, стало быть. — Чел пожала плечами. — Наверное, чтобы Ратко по моей фамилии не вычислили тебя.

Звучало логично. Мог бы и сам догадаться.

Машины уже заводились, чадя жирным черным дымом из высоких труб, поэтому мы с Чел поспешили загружаться внутрь. Что бы там ни ждало нас впереди, опаздывать туда не следовало.

Через десять минут группа из трех машин покинула город и полным ходом понеслась по дороге. Мы сидели в полуприцепе, на рядах жестких пластиковых кресел, устроенных по два вдоль бортов. Справа от меня резко пахла горячим оружейным маслом пятиствольная пятнадцатимиллиметровка, похожая на сильно увеличенный аналог пулемета Криспа, слева лежал притянутый к полу эластичной сеткой маскировочного окраса, какой-то груз. Судя по тому, что рейд группы имел целью провести разведку и не предполагал сильной загрузки, скорее всего, это были пайки, боекомплект, и топливо. По итогу почти половина полуприцепа была свободна, и такая минимальная загрузка позволяла водителям топить педаль в полу, не боясь, что подпрыгнувший на кочке прицеп потащит в сторону всю связку вместе с тягачом.

Хотя машины шли удивительно мягко. То ли дело в каких-то продвинутых подвесках, которые отлично глотали ухабы, то ли в скорости, на которой они просто не успевали на них отреагировать, но прицеп нашего тягача, идущего вторым, лишь покачивало, словно мы не несемся по пустошам со скоростью сто километров в час, а плывем по плавным волнам спокойного синего моря. Даже несмотря на резкие запахи и урчание сильного мотора где-то далеко вперед, это было настолько успокаивающе и приятно, что я сам не заметил, как задремал.

А проснулся от звона заряжаемой в пушку патронной ленты и вопля Дэна из рации на плече:

— Тревога!

Глава 3

— Томагавк, это Томагавк-три! — раздалось из рации, пока я пытался подняться со своего стула, распутав при этом за что-то зацепившийся оружейный ремень. — В поле зрения десяток нео, сколько там перед вами?

— Это Томагавк, у нас еще десятка два! — ответил Дэн. — Томагавк-три, сбрасывайте цепи! Томагавк-два, готовьте пушку, Томагавк-один, опустить отвал, подготовить пушку тоже, но не стрелять!

— Это Томагавк-один, они перекрыли дорогу спереди! Вижу трех айки!

— Уходим на бездорожье! — моментально ответил Дэн. — Приготовиться, сейчас потрясет!

Спустя секунду меня вжало в пластиковый стул ускорением резкого поворота, а потом я повис в воздухе. Краткий миг невесомости под надсадный рев двигателя, лишившегося нагрузки, и тут же — мощный и резкий удар в колеса!

Прицеп изрядно тряхнуло, груз недовольно заворочался под сеткой, но она выдержала, и не позволила ему разлететься. Бойцы, успевшие приготовиться к прыжку, тоже устояли на ногах — им явно не привыкать к таким цирковым номерам, как прыжки многотонных грузовиков с асфальтового полотна на бездорожье.

Повезло и мне — от толчка ремень наконец-то освободился и я смог подняться со стула. Поправил автомат, расположив его на боку, бросил короткий взгляд на рюкзак с луком и стрелами, что повесил на спинку стула, но, секунду поразмыслив, решил не трогать его — мне ведь ясно дали понять, что мои участие в бою нежелательно.

Вряд ли, конечно, они имели в виду какое-то конкретное участие… В любом случае, уверен, что такие бравые ребята и так справятся со всеми опасностями без меня — вон как они ловко работают.

Пушку уже подготовили к бою, проверив аккумулятор, питающий ответственный за вращение блока стволов, мотор, один из солдат занял место стрелка, и все, что осталось — это отодвинуть бронепанель, с того или иного боку, в зависимости от направления стрельбы, и струя смертоносного свинца сметет любого противника, который под нее попадет.

— Томагавк-два, у вас айки справа по борту! Двадцать метров!

— Томагавк-два, расчехлите его из пятнашки! — тут же отреагировал Дэн. — Не жалейте патронов!

— Это Томагавк-два, выполняю! — радостно завопил стрелок на пушке, и вдавил кнопку электромотора, одновременно разворачивая пушку к правому борту. Как только блок стволов практически уперся в борт, Крисп, уже держащий руки на ручке, дернул панель в сторону и отскочил, освобождая стрелку линию огня.

Оказывается, снаружи уже успела наступить ночь, или поздний вечер — в любом случае, снаружи царила темнота. Не полная, к счастью, не чернильная, но достаточная для того, чтобы уже в нескольких метрах от бортов несущихся по пустоши машин, были различимы лишь силуэты, по которым определить, что перед тобой — было практически нереально. Мощные прожектора, установленные на крышах грузовиков и прицепов освещали пространство вокруг, не позволяя подобраться близко и внезапно атаковать, но радиус их действия не превышал пяти метров.

Тем не менее, стрелок что-то видел. То ли у него был какой-то особый прицел, то ли большой боевой опыт, то ли какая-то чуйка, но, едва препятствие между ним и возможностью пострелять исчезло, он этой возможностью воспользовался.

Пушка выплюнула сноп ослепительного пламени, заревев как раненый мамонт! Активные наушники приглушили звук до терпимого уровня, но опоздали на какую-то долю секунды, из-за чего на мгновение я потерял ориентацию в пространстве из-за лютого грохота!

Прицеп ощутимо перекосило набок от отдачи пушки, да так резко, что я едва удержался на ногах, вынужденно сделав несколько шагов и ударившись головой о какую-то торчащую железку. Хорошо, что я в шлеме! Не удивлюсь, если как раз на такие случаи они и нужны — даргам-то все равно, что шлем, что бандана, что лысина.

Гильзы сыпались из пушки, как отдельные капельки воды в потоке водопада, звенели по полу, подпрыгивали на каждом ухабе и выпрыгивали наружу через проем. Стрелок палил как заведенный, не отпуская гашетки, сжигая сотни патронов в секунду, и как будто поставив себе цель оставить машину вообще без боекомплекта! Он вообще куда-то конкретно стреляет, или просто наружу?!

Крисп, приникший к смотровой щели недалеко от открытой боковины, что-то заорал, но за грохотом пушки его, конечно, никто не расслышал. Тогда он принялся махать рукой, что-то изображая, и стрелок его, кажется, понял. Во всяком случае, он кивнул, и движением рук на штурвале-гашетке слегка довернул пушку в сторону.

А ведь и правда — можно же наблюдать за происходящим в смотровые щели, как я не догадался? Это в сам створ, в который палила пушка, невозможно было смотреть из-за выжигающего глаза потока огня, а через щели-то можно!

Я снова добрался до правого борта, нашел ручку ближайшей смотровой щели, и дернул ее в сторону.

Ни хрена не видно! Как они что-то тут различают?! Вижу только мелькающие тут и там силуэты, выныривающие из темноты и скрывающиеся обратно! С луком в руках я, может, и попытался бы еще подловить цель в прыжке, поразив ее стрелой, заряженной собственной праной, и то вряд ли с первого раза, а как эти ребята попадают?!

Видимость ограничивал еще и не самый ровный рельеф — тут и там машина проносилась мимо невысоких, где по пояс, а где в мой рост, холмиков. Мы ехали будто по полянке, облюбованной гигантскими кротами, лавируя между кучками, обозначающими выходы из их нор. Оставалось только надеяться, что это в самом деле не чьи-то норы.

А дарги пользовались ими во всю — мелькающие силуэты постоянно выпрыгивали из-за одного холма, и, после пары длинных прыжков рядом с машиной, скрывались за другим. Почему-то они пока еще не пытались нападать, только преследовали, но это и понятно — прыгать в створ, в который высунула свои стволы и изрыгает потоки пламени пятиствольная пушка, не стал бы никто. Даже дарг.

Поток огня от пушки гас в темноте, не позволяя понять, куда конкретно она стреляет, но я умудрился разглядеть конечную цель — мощный грузный силуэт, раза в полтора больше нео-дарга, но при этом какой-то неровный и угловатый, как будто скульптор принялся вырезать дарга из камня, да плюнул на половине работы. От него прямо на глазах отлетали вырванные огромными пулями ошметки и куски, но дарга это будто бы вовсе не боеспокоило — он продолжал бежать, несмотря на то, что терял свою массу прямо на глазах.

Но внезапно он резко прянул куда-то в сторону и скрылся из вида. Так быстро, словно и не был огромной, многотонной бронированной машиной смерти. Просто нырк — и скрылся за ближайшим холмом!

— Томагавк-два, это Томагавк-три, айки скрылся, не видим его! Потрепали знатно, но живет! Будьте осторожны, два нео по левому борту! — снова прокаркала рация на плече. — Как бы колеса не оторвали!

— Это мои! — злорадно выразился кто-то из солдат за спиной, передергивая затвор винтовки и, спустя секунду — лязгая задвижкой бойницы.

— Отставить! — раздался из рации голос Дэна. — У вас там реадизайнер есть! Зря, что ли, второго с собой брали? Тресса Кони, покажите, на что способны!

Пушка прекратила огонь, но блок стволов все еще продолжал крутиться, словно стрелок в любой момент ожидал повторения атаки. Чем же так опасны айки-дарги, что им решили противопоставить тяжелую артиллерию? Они больше, они массивнее, они наверняка тяжелее…

Вот и ответ. Они тяжелее. Они могут атаковать машину сбоку и перевернуть ее, например. Скорее всего, поезда атакуют тоже они — у нео, несмотря на всю их силу и скорость, вряд ли хватит массы, чтобы столкнуть с рельсов идущий на полной скорости вагон. А скорость айки при этом оставляет желать лучшего — с машиной, несущейся по пересеченной местности, они еще могут тягаться, а вот с летящим на всех порах поездом — уже нет. Наверняка они выбирают момент для атаки и сносят вагон с рельсов тоже они, а нео уже потом догоняют крушащийся поезд и выковыривают из него людей. Что еще могут айки? Дэн говорил что-то про заслон, может, это тоже работа айки?

Черт, и ведь не спросишь ни у кого — не та ситуация явно! Обратишься хоть к кому-то — матом пошлют, как пить дать!

Бронированная дверь в начале прицепа открылась, и из перехода между двумя половинами машины вывалилась взволнованная Чел, до того сидящая в кабине, вместе с водителем и контролировавшая обстановку оттуда. Она на ходу потирала и разминала руки, будто готовилась к бою.

Хотя она и готовилась.

— Дайте видимость! — срывающимся голосом крикнула она. — Как можно больше! Мне нужно пространство!

Солдат, который совсем недавно собирался открыть по даргам огонь, отпустил оружие, повисшее на ремне, ухватился за ручку левой боковой бронепанели, и откатил ее в сторону.

Прямо за панелью неслись два нео, неслись так близко к машине, что еще чуть-чуть — и терлись бы боками о борта. Едва только лязгнула боковая панель, как они прямо с шага толкнулись и взлетели в воздух, вытягивая лапы и метя в Чел.

Но за мгновение до того, как они достали ее, глаза Чел вспыхнули голубым, а за спиной развернулись два призрачных воздушных крыла! Она резко выдохнула, хекнула и свела выпрямленные руки перед собой, будто ловя надоедливого комара между ладонями! От хлопка двух тоненьких девичьих ладошек воздух содрогнулся, и рванулся прочь от Чел широкой спресованной дугой, которая настигла даргов в прыжке и просто разорвала их пополам, словно очередью из той самой пятнадцатимиллиметровки! Вряд ли их это убило, по крайней мере сразу, но преследовать машину они теперь точно не смогут.

— Дело сделано, стало быть. — сообщила Чел в рацию, не спеша сбрасывать свою боевую трансформацию. — Нео нейтрализованы.

— Отлично, тресса Кони! Там еще где-то рядом должен бегать айки недобитый, будьте осторожны!

— Томагавк, это томагавк-три, мы сбрасываем цепи! Умудрились поймать на них еще одного айки, этот ублюдок тормозит нас! Специально тормозит!

— Сбрасывайте немедленно! — тут же отреагировал Дэн. — Парни, продержитесь еще чуть-чуть! Мы скоро выходим на равнину, будьте готовы вынести пушки на крыши и развалить этих ублюдков нахер! Готовность две минуты!

— А почему нельзя развалить их из пушек прямо сейчас?! — я не сдержал мучающий меня вопрос.

— Потому что если мы поднимем пушки на крыши сейчас, когда вокруг холмы, за которыми эти твари прячутся, и атакую тоже из-за них, то рано или поздно одна из них сиганет из слепой зоны на крышу и вырвет нашу малышку к херам! — зло ответил оператор пушки, не сводя глаз со створа сдвинутой бронепанели. — И скорее рано, чем поздно! А без пятнашки мы все тут трупы!

Ответ был более чем исчерпывающим. В такой темноте, без возможности отстреливаться из крупного калибра, мы действительно были бы трупами. Даже несмотря на целых двух реадизайнеров — как отбиваться от тех, кто выскакивает на тебя из темноты со скоростью стрелы?

— Томагавк, это томагавк-два! — крикнул в рацию Крисп, не отрывая взгляда от бойницы. — Айки не видать, мы закрываемся?!

— Томагавк-два, закрывайтесь, но будьте начеку!

— Принято! — крикнул Крисп и начал закрывать правую бронепанель.

Неужели все закончилось? Казалось, что происходит настоящее светопреставление, а на деле — короткая стычка, буквально на тридцать секунд. Даже если бы я умел бояться, я все равно бы не успел испугаться — сначала ударился головой, потом оглушила пушка, потом пытался в темноте разглядеть, чего же, собственно, надо было бояться…

Нет, какой там страх. Ребята вон тоже не боялись, они просто делали свою работу. Они были злы, собраны и сосредоточены. Для них такие ситуации не новы. Это для меня все произошло так сумбурно, быстро, громко и непонятно, что я с трудом улавливал происходящее. Методика ведения боя этими ребятами в корне отличалась от всего того, к чему я привык. Даже от того, что я успел увидеть уже в этом мире, например — работу специальных групп. Те, хоть и тоже стреляли, и тоже наверняка переговаривались по рациям, но они действовали совершенно по-другому. Они вели точечный огонь по конкретной цели, отвлекали ее на себя, давая возможность реадизайнеру выполнить свою работу. Группа Томагавк же действовала совершенно иначе — они полагались на скорость и броню своих машин и в меньшей степени — на силу своего оружия и реадиза. Если доходило до боя, они не считали патроны и делали ставку на крупный калибр, оставляя личное оружие на самый крайний случай. Оно и понятно — поди попади из трясущейся машины в такую юркую и ловкую цель, как дарги. Только боекомплект жечь понапрасну. К пушке, конечно, это тоже относится, но она изначально предназначена для того чтобы устраивать патронный геноцид, зато хотя бы попадания ее снарядов будут наносить какой-то урон даргам. Айки же вон отогнали от машины. Хоть и не убили.

Черт, что это за айки такой, что шквал смертоносного свинца лишь отогнал его от машины?!

— Ребята, я уже вижу начало равнины! — снова скрипнула рация голосом Дэна. — Осталось двести метров, готовьте лифты!

— Есть готовить лифты! — хором с остальными томагавками рявкнул в рацию Крисп и подал какой-то сигнал оператору пушки. Тот кивнул и принялся разворачивать свою пушку, направляя ее снова по ходу движения.

— Томагавк-два, это томагавк-три, у вас все еще левый борт открыт! — раздалось из рации. — Вы там спите, что ли?!

А левый борт действительно был все еще открыт. И солдат, который открывал его для Чел, сейчас упирался и дергал ручку изо всех сил, пытаясь стронуть ее с места, но что-то шло не так.

— Сейчас!.. Закрою!.. — пыхтел он в рацию, силясь сдвинуть дверь.

Да что там с ним?! Перекосило?! Заклинило?!

Не дожидаясь указаний, я сорвался с места и принялся пробираться по трясущемуся прицепу к елвому борту, чтобы помочь закрыть бронепанель.

— Томагавк, это томагавк-три! Я вижу, как к вам стягиваются дарги, она идут вровень с вами, скрываясь за холмами!

— Томагавк-три, понял тебя! Осталось чуть-чуть, даже если сейчас перекроют нам выезд на равнину, мы их наск!..

Фраза оборвалась на полуслове и сменилась скрежещущими помехами.

— Томагавк! Томагавк!

— Томагавк разбит! — прорезался в рации новый, не слышаный ранее голос. — Держитесь!..

Я слишком хорошо знал этот тон. Полу-вопль, полу-рык сквозь стиснутые зубы, через напряженные до судорог мышцы. С такой интонацией люди кидаются на заведомо превосходящие силы противника. С такой интонацией люди встают в узком проходе, давая друзьям время сбежать, и зная, что не выживут. С такой интонацией люди делают вещи, после которых не планируют выживать.

И если с такой интонацией человек велит держаться, то надо держаться. Изо всех сил, какие у тебя только есть.

Поэтому я рухнул на колени, и обнял ближайшее, до чего дотянулся — торчащую из пола стальную ногу, на которую крепился пластиковый стул. Стиснул пальцы рук в замок, плотно сжал зубы, чтобы не откусить язык, и сжался в комок в ожидании удара.

Удар был страшен. Казалось, что машина на полном ходу влетела в бетонную стену. Меня рвануло вперед, хрустнули суставы, едва не выворачиваясь из суставных сумок, больно дернуло пальцы, но я каким-то чудом умудрился удержаться.

А вот солдат, который так и не смог закрыть левую бронепанель и которому я так и не успел помочь — нет. Инерцией удара его швырнуло вперед, но крутануло вокруг единственной хоть как-то закрепленной в пространстве точки, — руки, которой он держался за ручку, — и просто вышвырнуло наружу, сломав как тряпичную куклу!

А потом возле открытого проема возник айки-дарг.

Глава 4

Как и нео, айки напоминал своим видом все ту же лысую гориллу… Только на этот раз еще и бронированную гориллу. Его кости безобразно разрослись, раздвигая мышцы и вылезая за их пределы выгнутыми костяными щитами. Айки выглядел как творение одного из тех нечеловечески усидчивых мастеров, которые из цельного куска дерева вырезают ажурную оболочку, внутри которой заключен гладко отполированный шарик все из того же куска дерева. Костяные щитки защищали айки во всех местах, куда доставал взгляд, реберные кости вовсе срослись в пластинчатый доспех, наслаиваясь одна на другую и нисколько не мешая айки нестись со скоростью машины, а из костяного ромба на голове торчал короткий вырост, расширяющийся в мощный шипастый щит, прикрывающий голову на манер шлема и оставляющий узкие щели для желтых глаз.

Это был тот же айки, которого обстреливали из пятнашки — часть щитков отсутствовала, остальные были выщерблены, сколоты, выбиты тяжелыми пулями, но все еще держались. Дарга будто бы окунули одной стороной в стаю скопий, каким-то образом защитив вторую половину и потом умудрились вытащить обратно.

И дарг явно был недоволен тем, что с ним сотворили. Он засунул внутрь прицепа лапы, уцепившись за края проема толстыми костяными щитами, в которые у него срослись когти вместе с пальцами. Вот почему людей из поездов добывают только нео — айки просто нечем это делать, у них пальцев нет!

Да у них вообще ничего нет, кроме сплошной брони! Как с ними драться вообще?!

Я позволил себе бросить лишь один короткий тоскливый взгляд на рюкзак с луком, а потом вскинул к плечу винтовку, как делали это другие солдаты, когда стреляли, и крикнул, обращаясь к поднимающейся с пола Чел:

— Я его отвлеку, убей его нахер!

И прямо с пола, не поднимаясь, принялся стрелять.

Вернее, я нажал на спуск. А он не подался.

Предохранитель.

Вы посмотрите, кого принесло! Рад вас видеть, миледи! Где пропадали?!

Заткнись и стреляй!

Я перещелкнул предохранитель до упора вниз, снова приложил винтовку к плечу и нажал на спуск.

Винтовка затрещала и забилась в руках, как только что выловленный осетр, веером посыпались гильзы, а пули принялись с визгом рикошетить от щитков дарга, оставляя на них мелкие царапины.

Но какой-то эффект они все же имели. По крайней мере, дарг, замерший на входе, будто бы для оценки всего, что творилось внутри прицепа, перевел взгляд на меня и зафиксировал его. Может, ему было и плевать на пули, но внимание на себя я отвлек.

Кончился магазин, винтовка смолкла.

— Парни, держитесь! — раздалось из рации. — Сейчас будем прорываться! Попробую разогнаться!

Прицеп дрогнул под спиной, и явно начал набирать скорость.

Но айки не собирался спрыгивать, и даже наоборот — оторвал от проема одну лапу, запуская ее внутрь!

Магазин, магазин… Где-то тут есть кнопка, которая сбрасывает магазин! Я же помню, была кнопка! Нет, не та, и это не та! Твою мать, айки уже тянет ко мне лапу! Он не может из-за своих габаритов пролезть в прицеп полностью, если только не разворотит проем еще сильнее, но может дотянуться лапой! И сейчас дотянется!

Вот она, кнопка! Магазин выпал, оставшись в ладони, а лапа айки уже почти у моих ног! Нет времени даже достать новый магазин, не говоря уже о том, чтобы его примкнуть!

И тогда я сделал полную глупость. Первое, что пришло в голову. Я швырнул магазин в глаз даргу. В глаз, который не был прикрыт избитым пулями щитком.

Я выиграл всего одну секунду. Секунду, в которую дарг закрыл глаз, оберегая его от удара, и замер, не дотянувшись до моей ноги какой-то дециметр.

Но секунды хватило, чтобы наконец поднявшаяся с пола Чел приподнялась на несколько сантиметров над полом, удерживаемая воздушными крыльями, страшно и громко закричала и исторгла из себя мощную воздушную волну, которая ударила в айки, отбрасывая его назад и почти вышвыривая из прицепа!

В последний момент дарг успел снова уцепиться за края проема, попытался подтянуться, но в этот момент снова заговорила пятнашка, которую стрелок и Крисп наконец развернули в другую сторону.

Столб нестерпимого пламени уперся прямо в башку айки, полетело костяное крошево от лобового щитка, дарг обиженно заревел, не подставляя, однако, пасть под огонь, попытался все же влезть внутрь, преодолевая сопротивление пуль, даже засунул одну руку глубже в прицеп, ища, за что зацепится…

И в эту руку ударил еще один сноп пламени — поменьше и победнее. Это Крисп взялся за свою уменьшенную копию пятнашки, и принялся обстреливать ближайшую точку угрозы.

Правда почти без толку — пули Криспа хоть и были больше калибром, чем те, которыми стрелял я, но все равно почти все бесславно плющились о кости айки, только в редких случаях выбивая из них костяную крошку. Крисп перенес огонь на локтевой сустав, где брони было меньше, но все равно он будет слишком долго пытаться перебить конечность!

К счастью для всех нас, под огнем одиннадцати стволов айки забыл обо мне. И я воспользовался этим, выдернув из рюкзака лук, вщелкнув плечи и уже натягивая тетиву. Разгрузочный жилет, набитый магазинами, мешал правильно согнуться, да и к черту! Даже если свинтил плечи, потом просто разберу и перетяну — сейчас нет времени думать о таких мелочах, не утку бить собрался, а все равно что в скалу стрелять!

Одну стрелу я схватил в зубы, вторую наложил на тетиву и развернулся обратно к айки.

От лобового щитка дарга уже ничего не осталось, но тварь все еще жила — у нее был еще второй слой костяной брони, на сей раз — под кожей. Глаза были давно выбиты, и айки пытался влезть в прицеп на ощупь, но главное — пытался! А у пятнашки уже стволы покраснели от нагрева, того и гляди заклинит нахрен!

— Чел! — крикнул я сквозь сжатую в зубах стрелу, изо всех сил надеясь, что она меня поймет. — Придумай что-нибудь!

— Что?! — панически закричала Чел с другого конца прицепа.

— Сама придумай «что», кто из нас реадизайнер?! — ответил я, выплюнув стрелу в лучную руку и преднатягивая лук. — То, что поможет, когда я его замедлю!

— Замедлишь?!

Я не стал отвечать — я уже растянулся. Говорить в растяжке — значит, сбить выстрел. А это не хорошо. Даже если стреляешь все равно что в скалу.

Я выстрелил точно в костяной ромб на лбу дарга — он уже был основательно выбит пулями, и шанс, что стрела найдет, во что воткнуться, был немал. На всякий случай тут же зарядил в лук вторую стрелу, напитав праной и ее, чтобы сразу выстрелить, если что-то пойдет не так.

Но все пошло по плану. Дарг замедлился.

Но не только он замедлился. Пули, которые входили с ним в контакт, замедлялись тоже — стоило им коснуться кожи или кости айки, и на короткое мгновение их даже становилось видно. Смазанные крошечные тени рвали кожу и пропадали в теле дарга, или наоборот — плющились о кости и падали на пол свинцовыми лепешками, снова приобретая нормальную скорость лишь после того, как разрывали контакт с даргом.

Получается, все, что касается дарга, замедляется тоже…

И, кажется, Чел тоже пришла в голову какая-то мысль, основанная на этом факте. Потому что она внезапно просияла и вскинула руки:

— Знаю!

Она сложила большие и указательные пальцы на обеих руках и принялась дергать руками туда-сюда, будто пытаясь пощипать воздух. За ее пальцами оставались тонкие нити спрессованного воздуха, которые послушно висели на своих местах, даже не думая ни пропадать, ни улетать, ни падать. За секунду Чел надергала десяток таких нитей, а потом коротким взмахов руки выстрелила ими в лапу дарга — прямо туда, куда вгрызался поток свинца от пулемета Криспа и где в костяном сочленении на месте сустава виднелась небольшая дырка. Нити проникли в эту дырку, и скрылись в теле дарга.

Спустя секунду мой реадиз перестал действовать.

А еще спустя секунду локоть дарга взорвался изнутри, словно туда гранату засунули! Бронированное предплечье, вращаясь, влетело в прицеп и чуть не зашибло меня — насилу увернулся! Сам дарг, неожиданно потерявший равновесие, откинулся назад, едва удерживаясь одной лапой…

И его тут же снесло напрочь чем-то массивным, пронесшимся мимо на хорошей скорости! То ли так повезло, то ли водитель нашей машины понял, что нужно сделать, но сделал это он крайне вовремя!

— Так тебе, тварь! — завопила рация незнакомым голосом. — Томагавк-три, вы живы!

Третий, ответь!

— Третий на связи. — прокряхтела рация. — Плохо дело, но пока на ходу! Быстро гнать не могу! Половину колес отгрызли, Карсона ранили шипом, берегитесь крео!

— Только этого не хватало! — выругался Крисп, меняя ленту в своем пулемете и нервно поглядывая на проем.

Теперь уже надежды закрыть его не было вовсе — айки так покорежил металл, что дверь практически вырвало наружу.

— Что там вообще случилось с первым?! — не унимался томагавк-три.

— Два айки ударили в тягач! — ответил наш водитель, продолжая наращивать скорость. — Тягач перевернуло, прицеп сорвало, его тут же моментально кинуло на бок, я не успел затормозить и впечатался в него!

— Все мертвы?

— Если бы не были, ответили бы нам! — ответил наш водитель. — Сейчас на равнину выберемся, покрошим этих тварей и вернемся проверить!

— Надо сейчас вернуться! — дернулась Чел.

— Нет. — покачал головой Крисп, снова поднимая свой пулемет. — Если мы сейчас остановимся, то сдохнем тоже. Без вариантов.

Это цинично и грубо, но он абсолютно прав. Сперва надо позаботиться о себе. Если мы этого не сделаем, то об оставшихся, если они живы, заботиться будет уже некому. Поэтому сначала нам нужно удостовериться, что выживем мы. А для этого надо убить оставшихся даргов. Или хотя бы сбросить их с хвоста.

— Мы на равнине! — отрапортовал наш водитель. — Вытаскивайте пятнашки и херачьте по ним что есть патронов!

— Понял тебя! — весело ответил оператор нашей пятнашки, снова принимаясь разворачивать пушку. — Сейчас повеселимся!

Но повеселиться ему не удалось. В открытом проеме что-то неуловимо мелькнуло, и стрелок нелепо дернулся и стек по своему креслу.

В глазу и в шее у него торчало по длинному тонкому острому шипу.

— Сука! — заорал Крисп, вскидывая свой пулемет и раскручивая стволы. — Сука, покажись! Покажись!

Но неизвестный метатель не хотел встречаться с шестистволкой Криспа и не показывался на глаза.

— Это крео! — вопил Крисп, его палец так и дрожал на кнопкой подачи боеприпасов в пулемет. — Это сучий крео!

Чел посмотрела на убитого стрелка и ее моментально вывернуло.

— Парни, пора стрелять! — завопил в рацию наш водитель. — Правда пора!

— Спарки мертв! — ответил ему Крисп. — Его крео убил!

— Твою мать! Делайте что хотите, но пятнашка должна поработать! Мы не уйдем от них, третий совсем плох!

Крисп бросил короткий взгляд на меня.

Короткий и очень плохой взгляд.

— Делать нечего, парень. — нехотя сказал он. — Хоть Дэн и не хотел пускать тебя в бой, но делать нечего. Либо ты сейчас поможешь третьему отстреляться от даргов, либо помогать будет уже некому и незачем.

— А… — открыл было рот я, но Крисп меня тут же перебил:

— Я не могу. Я с пулеметом — единственный, кто сможет сдержать дарга, если он полезет внутрь. А тресса Кони… Ну, сам понимаешь.

Я понимал. Но я не понимал, как вообще связан я с пушкой.

— Там управление для ребенка! — продолжал уговаривать меня Крисп. — Один джойстик с кнопкой… Можно даже без прицела стрелять, просто глядя куда пули попадают! Черт возьми, парень, нам правда это нужно!

А меня не надо было уговаривать. Я сам прекрасно понимал, что другого выбора нет. Что мне придется сесть в это кресло, выехать на крышу прицепа и постараться забрать с собой как можно больше этих тварей, прежде чем одна из них заберет меня.

Хотя, может, и не заберет. Пусть мы лишились реадизайнера, но у нас же есть еще один.

Чел наконец проблевалась и сейчас утирала невольные слезы, тяжело дыша.

— В норме? — коротко спросил я.

Чел кивнула, стараясь не глядеть на труп.

— Мне нужно, чтобы ты меня прикрыла. — я сразу взял быка за рога. — Иначе шансов нет. Сделай это.

— Я не… — жалобно запищала Чел.

— Я не спрашивал, можешь ли ты. — жестко ответил я. — Просто сделай.

Чел побледнела, открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но внезапно передумала и просто кивнула.

Вот и славно. Если бы она стала спорить, грош цена была бы такому прикрытию, даже если бы я ее уломал. Она не сможет защитить не то что меня, но даже и себя, если не будет уверена в себе.

Достаточно и того, что в ней не уверен я.

Я подошел к пушке, стащил с кресла мертвого стрелка, аккуратно положил его на пол, и сел на его место, повесив лук на спинку кресла. Управление пушкой и правда было простым — торчащий из подлокотника джойстик с большой красной кнопкой сверху и гашеткой под указательный палец. Стрельба и раскрутка стволов, надо думать. Был еще компьютеризированный прицел, выведенный на отдельный экран, но в его мешанине навороченного интерфейса разбираться явно времени не было.

— Жми на кнопку. — сказал Крисп, на секунду отвлекаясь от проема и кивая на кнопку на втором подлокотнике. — И удачи нам.

— Удачи нам. — вздохнул я, нажимая на кнопку.

Платформа с пушкой резво поползла вверх — Чел едва успела заскочить, чтобы тоже оказаться наверху. Над головой открылся люк, в котором неслись звезды на ярком бархате ночного неба, и мы выехали на крышу.

Я запоздало подумал, что сейчас был бы идеальный момент для даргов, чтобы снести мою тупую башку с плеч. К счастью для меня, им это тоже не пришло в голову.

С крыши прицепа открывался отличный вид на томагавк-три, и он был очень плох. Половина прожекторов на грузовике были разбиты, а часть оставшихся — вырвана и болталать на проводах, освещая все, что угодно, кроме того, что предполагалось конструкцией. Прицеп перекосило на одну сторону под весом висящих на нем трех нео, из-под капота тягача валил дым, а лобовое стекло со стороны пассажира было покрыто сеткой трещин. Отвал был погнут и, кажется, заклинил в опущенном состоянии, потому что иначе бы водитель поднял его — он цеплял за неровности грунта и тормозил машину.

— Второй, вижу вас! Снимите с меня даргов, мы пушку не можем вытащить!

По бокам от третьего, и перед ним, правда не рискуя соваться под колеса, бежало еще несколько десятков нео. Где-то сзади, наверное, пыхтели айки, ведь должны же были остаться еще айки… И, к счастью, не было видно таинственных метателей шипов — крео.

Надеюсь, что их и не будет. Надежда глупая, но ничего больше мне не остается.

Третьего надо было спасать. Пока на нем висят дарги, грозя в любой момент залезть на крышу, они не смогут поднять пушку. А если они не смогут поднять пушку, то в одно рыло я всю этв ораву не зачищу — кто-то обязательно дорвется до меня, и даже Чел не поможет — она же тоже не способна смотреть во все стороны разом.

Мне бы сейчас сотню стрел!..

Хотя что толку, сверху вниз сердца даргов не поразить, если только они специально мне их не подставят…

Что ж… Побуду немножко пулемантом.

Правда я не представляю, как заправлять праной пули.

Никак. Просто стреляй.

А жаль. Было бы здорово иметь несколько тысяч переносчиков реадиза, которые атакуют противника как пчелиный улей.

Кстати, богиня, попозже еще поговорим. Если я выживу.

Обязательно, дорогой.

Я коротко обернулся на Чел.

— Мы начинаем.

Чел сжала губы в тонкую нитку, прищурилась и шумно выдохнула через нос. Кивнула.

И за ее спиной снова раскинулись два призрачных крыла, и она приподнялась над несущимся в ночь прицепом, скручивая воздух в руках в клубящийся дымчатый шар! Ее глаза вспыхнули дымчатым белым светом!..

А я развернулся в своем кресле стрелка, сделал глубокий вдох, глубокий выдох, и нажал на кнопку стрельбы.

Глава 5

Да, обороняться на равнине было намного проще — дарги лишились своих укрытий и вынуждены были продолжать преследование по открытой местности, где они были как на ладони. Даже для меня не стало проблемой выкашивать их из впервые виденной пушки, просто переводя поток разящего свинца с одного дарга на другого. В перерывах между очередями я не снимал руки с джойстика, заставляя блок стволов продолжать крутиться, чтобы не терять лишних секунд на раскрутку в случае неожиданной атаки.

Хотя от неожиданных атак меня защищала Чел. Как бы скептически я не относился к ней, но свою работу она выполняла на отлично. Меня будто бы накрывал непроницаемый купол, через который ни один дарг не мог проникнуть. А они пытались. Целых трое пытались. Одного Чел будто специально отбросила прямо на линию огня моей пушки, двух остальных — рассекла в прыжке чем-то вроде хлыста из спресованного воздуха.

В последний раз я даже не заметил саму атаку — так был увлечен отстрелов мутантов.

Ночь была прохладной, но я этого не чувствовал — жар от разогретых стволов пятнашки грел не хуже доброй печки, даже несмотря на то, что его должно было сносить потоком ветра. Нос забивал вязкий запах горячей оружейной смазки и сгоревшего пороха, хотя, казалось бы, и они должны были оставаться за кормой, а уши кроме надсадного рева пятнашки давно уже не слышали никакого другого звука.

Но зато стая даргов уменьшалась. С каждым новым десятком метров, намотанными на широкие колеса томагавков, стая редела и таяла прямо на глазах, оставляя убитых и раненых лежать на земле, удобряя ее свое черной как смоль кровью. Будто сама ночь вытекала из этих демонических существ.

Из полутора тысяч патронов для пятнадцатимиллиметровой пушки у меня осталось двадцать восемь. У томагавка-три они вообще вышли подчистую. Ничего удивительного — в то время как я отстреливал лишь тех, кто пытался атаковать третьего с фланга, сам он от души поливал пулями всю заднюю полусферу, благо равнина позволяла это сделать.

Только вот я половину пуль выпускал в молоко, а третий стрелял умело, не переводя боекомплект попусту.

После того, как последний дарг, кувыркаясь, покатился по земле, отставая от машин, мы проехали еще с полкилометра, после чего раненый случайным шипом, но живой Крисп, оставшийся старшим в группе, отдал приказ возвращаться.

Во время разворота третий чуть не опрокинул прицеп, одна сторона которого держалась на честном слове и одном колесе из трех.

В холмы мы въезжали аккуратно и неторопливо, держа наготове все возможное оружие — даже я взялся за лук, и, что самое интересное, Крисп мне даже ничего не сказал. Покосился подозрительно, но смолчал. И правильно — он же видел, как это работает. А если это выглядит глупо, но работает, то это не глупо.

Никто на нас засаду устраивать не собирался. Дарги действительно не имели планов затаиться где-нибудь в холмах и накинуться на нас, едва только мы потеряем бдительность. Они действительно все погнались за нами по равнине и там и остались на радость местным стервятникам. Поэтому до остатком головной машины мы добрались без приключений.

В тягаче живых не было. Это было понятно по одному только его виду — упав на бок, и развернувшись вокруг своей оси, он въехал прямо в подножье плоского холма, расплющив кабину в тонкий блин, несмотря на ее бронирование. При помощи Чел и ее острых воздушных клинков стальная клетка была вскрыта, после чего реадизайнерша отпрыгнула блевать, а Крисп и ребята из третьей машины принялись грузить фрагменты тел и завернутый в куски черной формы фарш в непрозрачные пластиковые мешки.

Полуприцеп находился двадцатью метрами дальше. В тот момент, когда айки врезались в тягач, переворачивая его, они сделали это так быстро и резко, что он буквально вывернулся из-под крепления прицепа и некоторое время тот продолжал двигаться по инерции, как бы не подозревая о том, что его уже не тащат. Потом с ним что-то произошло — возможно, камень попал под колесо, или что-то другое, но он вильнул в сторону и раскорячился между двумя холмами, перекрывая проезд нашей машине. Именно это и был удар, от которого мы все полетели на пол — удар отвала нашей машины в прицеп. Единственное, что успел сделать наш водитель — слегка крутнуть рулем, чтобы въехать не в середину прицепа, а в самое начало, где нет колесных пар, как в конце, и уж тем более нет огромной пушки, как в середине. Возможно, только это его решение нас и спасло.

Рядом нашелся айки-дарг — тот самый безрукий. Он был еще жив, но основательно поломан, когда его буквально растерло между стеной нашего прицепа и остатками прицепа первой машины. Весь переломанный, с треснутыми и фрагментарно отвалившимися щитками, выглядящий так, словно прошел через мясорубку… Он, сука, жил. И даже пытался добраться до нас, подтягиваясь на одной лапе.

Его убила Чел. Полыхнула крыльями, полыхнула огнем в глазах и дарг задергался на месте, словно его било электрическим током. Одна минута предсмертной агонии — и тварь затихла теперь уже навсегда. Чел просто запретила воздуху подступать к даргу ближе чем на полметра.

Всю переднюю часть прицепа, конечно, размочалило в щепки, как и перед нашей машины, но в этом был и небольшой плюс. Заключался он в том, что Дэн перед столкновением находился в средней части, готовя пушку к началу обстрела. Только поэтому он выжил. Единственный из всего экипажа томагавка-один. После всех головокружительных кульбитов на пару с оторвавшимся грузом, он был переломан похлеще оставшегося снаружи айки, без сознания и вообще почти при смерти, но он все же был жив. А в машинах были аптечки, укомплектованные достаточно для того, чтобы поддерживать в нем жизнь, пока мы не доедем до города.

Да, в связи с чрезвычайным происшествием, маршрут группы слегка изменился — вместо Винозаводска мы ехали в ближайший город, где группа прекращала свою миссию. Крисп, следуя протоколу, еще во время обратного пути сообщил на базу о произошедшем и получил неукоснительный приказ отправиться в ближайший город. Дел планировался непочатый край — ремонт машин, лечение раненых, написание всяческих рапортов и отчетов… Так что дальнейший путь у нас с группой снова расходился.

— Прости. — виновато разводил руками Крисп. — Но мы правда не можем двигаться дальше. Третий в его состоянии просто не выдержит поездки до Винозаводска, а в одну машину ехать это не намного надежнее, чем идти пешком. К тому же без боекомплекта и тем более без бойцов. Если даже я отдам такой приказ — меня потом под трибунал отправят. Я потерял реадизайнера, почти потерял командира, лишился одной машины… Я просто не могу навешивать на себя больше проблем.

Было странно видеть, как этот здоровяк, легко ворочающий длиннющую шестиствольную бандуру и не боящийся даже даргов, оправдывается передо мной и виновато прячет глаза. Хотя, по большому счету, ему вообще должно быть плевать — это же он получал указания насчет меня, а Дэн. А Дэн сейчас… Немного не в форме для того, чтобы продолжать выполнение своей миссии.

Конечно же, говорить об этом Криспу я не стал. Сошлись на том, что после того, как прибудем в Таранск, Крисп отразит в рапорте, что мы погибли в бою, и были утащены даргами, тем самым оберегая нас от ненужных вопросов. От Таранска мы поедем на поезде, и, в общем-то, с некоторой натяжкой на этом миссию, которую взял на себя Дэн, можно считать выполненной. Да, для него она звучала как «доставить нас в Винозаводск», но ведь на самом деле она должна звучать немного иначе — «доставить нас в другой город так, чтобы об этом не узнали Ратко». Совсем хорошо, если «другим городом» будет именно Винозаводск, но на край сойдет и Таранск. Что бы он там из себя не представлял…

Главное — там ходят поезда.

Помимо иссякшего за время боя боекомплекта, в машинах нашлись и инструменты и даже кое-какие детали для спешного полевого ремонта, пока стрелок томагавка-три хлопотал над Дэном, разложив рядом мед-укладку. Удалось починить и выправить при помощи домкратов дверь в нашей машине, после чего она стала пусть неплотно, но закрываться, и расклинить плуг на тройке, который мешал ей ехать с нормальной скоростью. Кроме того, успели даже снять колеса с разбитого прицепа головной машины и поставить их вместо сожранных даргами на тройку.

— Это просто кошмар какой-то! — качал головой водитель тройки, вместе со мной крутя гаечными ключами. — Никогда не видел столько даргов! Да еще так слаженно действовали! Раньше мы натыкались только на редких одиночек, если, конечно, через гнездо не проехать, но даже там они быстро отставали, стоило только километров на пять отъехать. А тут — напасть какая-то! Три с лишним десятка! Айки, крео, все подряд!

Крео-дарга я тоже увидел. В отличие от своих родственников, он не напоминал лысую гориллу, а скорее был похож на лысого шимпанзе с непропорционально длинными руками и ногами, выгнутыми в обратную сторону. Ноги у него заканчивались пальцами с когтями, а вот руки заканчивались занятными штуками. Это были окостеневшие ладони с отверстиями на тех местах, где у человека были бы пальцы. И из этих отверстий торчали длинные толстые шипы — точно такие, что вынудили меня сесть в кресло стрелка пятнашки. Одного шипа на месте не было, но понять, как твари ими стреляли у меня не вышло — отверстие было плотно закрыто сжавшейся в смертельном спазме круглой мышцей.

В общем и целом, картина вырисовывалась интересная. Армия даргов, а это больше всего напоминало именно армию, состояла как минимум из трех основных видов войск. Быстры, маневренные, способные к тонким манипуляциям благодаря пальцам, пусть и с когтями, нео выполняли роль разведчиков и собирателей, в чем их помогал их токсин, консервирующий добычу. Мощные и более медленные айки использовались как таран и как живой щит, отвлекающий на себя внимание противника подобно тому, как сами люди отвлекают на себя внимание даргов от реадизайнеров. И наконец дохлые тощие крео, которых соплей можно перешибить, выполняющие роль стрелков. Надо будет обязательно выяснить, есть ли еще какие-то виды и чем они характерны.

Богиня, я к тебе вообще-то обращаюсь!

Я не могу ответить на твой вопрос, Серж.

Это еще почему?

Эта информация перевернет слишком многое в мировой истории, даже если ею будешь обладать один только ты.

А ты откуда об этом знаешь?

Я же богиня времени в этом мире. Я вижу все возможные варианты развития событий одновременно. Какие-то из них менее вероятны, какие-то более. Но все те варианты, в которых ты узнаешь ответ на этот свой вопрос, не заканчиваются ничем хорошим. И сразу предвосхищу твой вопрос — я не расскажу, чем именно они заканчиваются. Это тоже информация, которую я не могу тебе выдать.

Хм… Значит, говоришь, видишь все варианты развития событий? Это из-за этой своей способности ты не появлялась у меня в голове так долго? Когда мы выбирались из гнезда скопий, когда я шел на приемную комиссию? Что тогда тебе мешало помочь?

Тебе не нужна была помощь. В гнезде ты делал все правильно, и мне просто незачем было вмешиваться. А что касается комиссии… Там просто не было другого варианта.

Что?! То есть, ты знала, что меня не примут?!

Конечно, знала. Тебя не приняли ни в одном из вариантов. Это было неизбежно. Это событие, которое невозможно было изменить. И если бы я тебе об этом сказала… Ты бы, конечно, все равно пошел на комиссию, даже наперекор моим словам. Но стал бы ты бороться потом? Задумался ли о сигме, влез бы в состав группы?

Я задумался. Раньше, в старом теле, я бы точно на это не пошел. Я хорошо знал его возможности и его границы, неуклонно сжимающиеся с годами. Еще лет пять — и я даже не смог бы выполнять свою работу, но даже в свои годы я уже подходил к любом вопросу с точки зрения тактики и стратегии. Не надеясь на то, что организм вывезет.

А с новым ловким, гибким, бодрым, да еще и обладающим магическим потенциалом, телом — совсем другое дело! И пусть по меркам здешних профессионалов реадиза, я слабее таракана, для меня это — бездна неизведанной силы, которая вкупе с моими навыками открывает для меня совершенно новые возможности! Я снова готов кидаться с головой в авантюры, я снова готов бросать вызов всему миру, всем, кто готов будет его принять!

Так что да, богиня, я продолжил бы бороться! Ты просто плохо меня знаешь, если задаешь такие вопросы!

Если это действительно так, то я рада, что ошибалась в тебе. Я боялась, что не получив обещанной спокойной жизни, ты совсем падешь духом и этот мир просто перемелет тебя, как жернова мельницы.

Ха-ха, ошибаешься богиня. Мне даже нравится этот мир. Я в нем как-то больше на своем месте.

Когда мы покончили с ремонтом машин, на горизонте уже светало. Погрузившись в грузовики, мы отправились в дальнейший путь по кратчайшему маршруту к Таранску. Путь занял десять часов, и дважды за это время приходилось останавливаться, потому что Дэну от тряски становилось хуже, и необходимо было стабилизировать его по-новой. К нашему счастью, никто на нас больше не нападал.

Возле Таранска группу встретили и под охраной доставили в город. Машины сразу отправились на базу экспедиционных групп, а по пути мы с Чел покинули группу. Аэромантка подняла на секунду мощный ветер, который закружил пыль и прочий мусор, перекрывая обзор конвоирующим нас машинам, и мы быстро выскользнули через приоткрытую боковую дверь, теряясь в переулках.

После этого Чел принесла мне купленную в ближайшем магазине одежду и я переоделся. Остатки солдатской формы упаковал в пакет, в котором принесли обновки, и закинул в ближайший мусорный ящик. Автомат и боекомплект еще раньше отдал Криспу, так что теперь совершенно ничего не объединяло меня ни с армией в целом, ни с экспедиционной группой в частности. Чел и так была в своей одежде, так что у нее проблем не было вообще.

Поймав такси, мы добрались до местного вокзала и купили билеты на ближайший поезд до Винозаводска, к нашему счастью он планировался не через неделю, а всего-то через четыре часа. Скоротав их в ближайшем ресторанчике за милой болтовней о том о сем (болтала, в основном, Чел, стало быть) мы погрузились на поезд и отправились в Винозаводск.

Подспудно я ожидал еще какой-нибудь новой херни вроде нападения даргов на поезд, но в этот раз обошлось и за полутора суток пути ничего интересного не произошло. Я наконец-то всласть выспался и досыта наелся в местном вагоне-ресторане, в котором, несмотря на казенную грубую мебель, под стать виду вагона при взгляде снаружи, готовили очень вкусно.

Ах, если бы все путешествия на поезде были такими же спокойными.

Ника обрывала мне телефон чуть ли не каждые два часа. Узнав, что с нами произошло, она долго бушевала, засыпая меня сообщениями в чате, потом успокоилась, я ей позвонил и мы мило поболтали.

Вернее, болтала, в основном, Ника.

А еще вернее — бушевала.

К счастью, через время она успокоилась и пообещала встретить нас с поезда, когда мы приедем. Время до конца работы приемной комиссии еще оставалось, так что опоздание на полсуток относительно того времени, когда в Винозаводск приехала бы экспедиционная группа, роли не играло.

И вот мы прибыли в Винозаводск. Я ожидал было увидеть такой же вокзал, как во всех предыдущих городах, но вместо него здесь была только узкая бетонная платформа, прикрытая сверху поликарбонатовым козырьком от осадков. Зато народу на этой платформе толпилось порядочно — человек сорок, среди которых безошибочно выделялось красное на черном.

Из поезда тоже вышли человек так сорок, включая нас. Я видел, как Ника обеспокоено шарит взглядом по толпе выходящих, пытаясь выискать там нас, но меня интересовало не это.

Чел тоже обеспокоено бегала взглядом по толпе, но она уже — по толпе тех, кто стоял на перроне и ждал очереди на посадку. Сейчас, конечно, две толпы по сорок человек смешались в одну единую в восемьдесят, и понять, кто из них только приехал, а кто наоборот — пытается уехать, было уже невозможно.

Но Чел, кажется, именно эти и занималась.

Я остановился и тронул ее за руку:

— Ты чего?

Чел еще несколько секунд бегала глазами по толпе, а потом перевела взгляд на меня:

— По-моему я видели Бернарда Ратко.

Глава 6

Бернард… Какое глупое и громоздкое имя. Впрочем, как и Себастьян. В роду Ратко что, считается, что чем вычурнее и сложнее имя тем лучше?

Я высказал этот вопрос в пренебрежительно-высокомерной манере, но Чел ответила на него совершенно серьезно. Ответила, что не знает. На второй вопрос — насколько они уверена, что видела именно его, она ответила, что вероятность девяноста пять процентов.

В мире, даже в этом, не так уж и много людей, которые прокалывают себе обе брови в двух местах. И еще меньше таких людей могли бы случайно оказаться в одном со мной населенном пункте и на одном и том же перроне вокзала.

На всякий случай мы провели на перроне еще полчаса, в течение которых мои девочки стояли, загородив меня своими телами, насколько это вообще было возможно, и хмуро смотрели на всех, кто подходил слишком близко. Но Ратко, если это действительно был он, себя не проявил. Он явно не собирался нападать на превосходящие силы противника. Вряд ли он вообще собирался нападать на других реадизайнеров, слишком больно ему это может аукнуться. Наверняка он будет ждать удобного момента, когда я окажусь без защиты девчонок, а значит, даже в душ и туалет придется ходить с кем-то из них.

Ну ладно, только в душ.

Мы ушли с перрона самыми последними. Давно отбыли поезд, который привез нас в Винозаводск, давно разошлись приехавшие им пассажиры, а мы все стояли, делая вид, что увлеченно копаемся в своих телефонах и что-то друг другу показываем. При этом один из нас всегда поглядывал за окружением, пытаясь не пропустить что-то опасное, или просто необычное. Но ничего не происходило, поэтому, когда перрон полностью опустел, мы рассовали телефона по карманам и тоже двинулись в сторону выхода.

— Что думаете? — спросил я, не переставая поглядывать по сторонам.

— Что ты сегодня из номера ни ногой. — хмуро ответила Ника, поднимая руку и ловя такси. — Будешь сидеть под замком, а я буду сидеть рядом. Так и проведем всю ночь, а завтра отправимся к сигмастеру.

— Почему завтра?

— Потому что сегодня уже поздно, дубина. — вздохнула Ника. — Если бы мы не потеряли столько времени на то, чтобы тупо простоять на перроне, могли бы заехать к дяде Ване сейчас, но и то толку было бы мало — максимум он бы тебя осмотрел и принялся придумывать экскиз пока.

— Придумывать эскиз?

— Ты что, эхом моим нанялся работать? Да, эскиз! Каждому радизайнеру нужен свой эскиз, наиболее полно раскрывающий его силу. Он зависит от многих факторов — от Линии, от направленности, от силы, от любимых техник!.. Говоря проще — одинаковых сигм в мире просто не существует. Каждая уникальна.

— Должно быть, этот твой дядя Ваня реадизайнер высочайшего уровня. — хмыкнул я, садясь в подъехавшую машину. — Раз он так хорош в своем деле.

— Кстати, нет. — внезапно вместо Ники ответила Чел. — Практически все сигмастеры — обычные люди, без склонности к реадизу, стало быть.

— Да ладно! — я выпучил глаза. — А как тогда они это делают?!

— Талант, стало быть. — Чел пожала плечами. — Я не спрашивала.

— Зато я спрашивала. — ухмыльнулась Ника. — Правда не у дяди Вани, но мне все равно ответили. У сигмастеров просто природный талант, какая-то невероятная интуиция, которая позволяет им создавать рисунки, которые подходят конкретному человеку и его реадизу. Сигмастер сначала долго смотрит на тебя и на твои способности, а потом выдает один-единственный вариант рисунка. И этот вариант работает.

— А место, где колоть? Сам выбираешь?

— Нет, это делает тоже мастер. — ответила Чел. — Тоже по каким-то своим принципам, как и сам эскиз.

— А у тебя тоже есть сигма? — я перевел взгляд на аэромантку.

— У всех есть, я же говорила. — фыркнула Ника.

А Чел только кивнула, ухватилась за нижний край своего короткого топика и потянула его вверх.

Ну охренеть теперь! Судя по тому, что из-под ткани проступила мягкая округлость груди, Чел тоже не носила белья! Сейчас Ника это увидит, и что тут начнется!..

Но Чел вовремя остановилась — даже сосок не мелькнул. Только нижняя половина груди, и под правой, наполовину скрываясь под ней — витиеватый рисунок мягкими волнистыми линиями. Он был выполнен белым цветом и местами как будто мерцал — то пропадал, уступая место телесному цвету, то появлялся снова. Из-за этого казалось, что сигма Чел двигается.

Ника ничего не сказала аэромантке, но я на всякий случай повернулся к ней и поспешил сменить тему:

— А твоя как?

Вместо ответа Ника выгнулась на сиденье и слегка стащила с себя облегающие красные джинсы, под которыми, как водится, ничего не было. Сигма на ее тазовой кости блестела свежей ярко-красной краской, словно была вырезана по живому. А еще она, кажется, немного изменилась.

— Не «кажется», а так и есть. — кивнула Ника, подтягивая джинсы. — С каждым годом ведь силы реадизайнера растут… Ну, если не запускать себя, конечно. Вот и сигме приходится расти и усложняться, чтобы соответствовать.

— Занятно. — оценил я. — Я одного только понять не могу. Ты говорила, что сигмы делаются твоим собственным рабочим телом, верно?

— Так и есть. Кусок рабочего тела выносится как бы наружу тебя, что обеспечивает лучший контроль над ним, ведь он уже снаружи тебя. Сложно объяснить, но это как через деревянную стену вывести на улицу стальную пластину и по ней холод будет пробираться в жилое помещение.

— Это ладно. — я махнул рукой. — Но как вообще делать татуировки рабочим телом? Я еще понимаю, твоей кровью… А как Чел набить татуировку воздухом?

— А для этого и нужен везиум. У сигмастеров целые мастерские, напичканные оборудованием специально для того, чтобы запечатывать рабочее тело в… «чернилах». Если бы не это, если бы сигмастера могли работать с минимум иструментов, было бы проще перекинуть одного такого к тебе в Кирославль, чем тащить тебя по дарговым пустошам.

— Так а запечатывают-то как?

— Откуда я знаю? — Ника пожала плечами. — Если тебе интересно, завтра сам у дяди Вани и спросишь. Кстати, мы приехали.

— Но я еще не все спросил! — запротестовал я.

— Потом доспрашиваешь. — отмахнулась Ника, вылезая из машины. — Говорю же, приехали.

— Как-то быстро. — вздохнул я, вылезая из машины тоже и оказываясь возле небольшого трехэтажного здания с вывеской «гостиница». — И как-то… Не круто.

— Привыкай. — звякнула колокольчиком Чел, вылезая следом за мной. — Это Винозаводск, ресурсный поселок, стало быть. Это не город с его высокими небоскребами. Здесь всех жителей тысяч десять хорошо если наберется. И те — простые люди. А реадизайнеры тут редкие гости, только если за сигмой приезжают.

— И почему же так?

— Давай до номера дойдем, и я объясню. — вздохнула Ника, открывая дверь гостиницы.

Внутри оказалась простенько, но чистенько — тут явно не привыкли привечать дорогих и именитых гостей, эта гостиница была для простых людей без претензий. Тем не менее, я не удивился, когда понял, что номер Ники — самый дорогой из всех, какие только есть в этой гостинице. В нем опять было две комнаты, и я не удивлюсь, если он вообще был всего один такой.

— Ресурсный поселок это, по сути, ферма или шахта или еще что, в зависимости от материала, который он производит. — объяснила Ника, запустив нас в номер. — С защитным периметром, само собой. Он живет тем, что добывает ресурсы, которые нужны городам для жизни. Если бы не ресурсные поселки, города давно бы уже вымерли банально от голода — внутри стен просто нет места для того же сельского хозяйства. Ну и металлы всякие, понятное дело, не выйдет добывать там, где их банально нет.

— Ага. — я сел на диван и положил сумку с луком под рукой. — А тут добывают, стало быть, везиум? Что вообще такое этот везиум?

— Минерал, стало быть. — Чел села рядом. — Белый, легко крошащийся, растворяется в воде. В виде порошка привлекает даргов.

— Ну, это я уже в курсе. — хмыкнул я. — А еще он для чего используется?

— Хорошо горит. Очень хорошо горит, даже лучше, чем каменный уголь. — продолжила Ника, садясь между нами. — Порошок можно вдохнуть и он на некоторое время усилит реадизайнерские способности, но это крайне вредно. Легкие забиваются, и вывести его потом из них практически невозможно.

— Какая интересная штука. — оценил я. — А главное — многофункциональная.

— Многофункциональная — точно. — отметила Чел. — А вот то, что это главное — вот это не совсем верно, стало быть.

— Ты о чем? — повернула к ней голову Ника.

— Самое главное в везиуме, оно же, стало быть, и самое интересное — это то, что этот минерал нигде и никогда не упоминался в истории до того момента, пока на планете не появились дарги и в людях впервые не проявился реадиз. — Чел пожала плечами. — Вот что самое интересное.

— О как, а я и не знала. — Ника безразлично пожала плечами. — Интересно, Прорыв когда-нибудь перестанет удивлять людей?

— Прорыв? — удивился я.

— Да, так называют тот момент, когда все началось. Дарги, реадиз, везиум. — Ника махнула рукой. — Все.

— Это случилось в один момент?

— Да кто ж знает. — как на идиота, посмотрела на меня Ника. — Или ты думаешь, когда первые дарги напали на первые попавшиеся на пути поселения людей и сравняли их с землей, там был кто-то, увлеченно конспектирующий все происходящее? Сведений о Мутных Веках крайне мало, и те порой друг другу противоречат. Главное, что люди все же научились пользоваться реадизом раньше, чем полностью вымерли.

— Может, это и была цель? — я повернул к Чел, которая, кажется, знала больше, чем Ника. — Ну, чтобы люди вымерли… Как думаешь?

— Звучит не очень умно. — призналась Чел с улыбкой. — Дарги же охотятся на людей. Стало быть, люди им нужны. Без людей дарги вымрут.

— И что, никаких идей насчет того как и почему эти твари вообще появились? — я развел руками в недоумении.

— Сотни идей! Сотни! Тысячи теорий, стало быть! — широколо улыбнулась Чел. — Но все при более или менее внимательном рассмотрении не выдердживают критики. Так, конспирология сплошная. Ты вполне можешь придумать свою теорию появления даргов и в абсолюте она не будет выглядеть более смехотворно, чем любая другая.

— Спасибо, не интересует. — признался я, поворачиваясь к Нике. — А вот кое-что другое очень даже интересует.

— М? — мурлыкнула Ника, положив руку мне на колено и слегка сжав когти.

— Ты сказала, что сигмы делают рабочим телом реадизайнера.

— Ага, и?

— А мне-то ее чем будут делать?

На следующий день в шесть утра мы уже стояли на другом конце Винозаводска, перед узеньким домиком в три этажа, зажатым между двумя другими домами повыше. Всего в один подъезд, всего в одну квартиру на этаж, этот невзрачный доходяга от мира зданий скрывал в своей середине то, что нам нужно. Мастерскую дяди Вани, занимающую собой целых две комнаты из трех.

Ника вчера так и не ответила мне на мой вопрос, безразлично пожав плечами и сказав, что понятия не имеет, что и как будет делать дядя Ваня. Сказала лишь, что он уже тридцать лет делает сигмы Кровавым, и он знает свое дело, а значит, что-то придумает. Как это ни странно, но за все эти годы дядя Ваня, не обладая даром реадиза, собрал о нем сведений больше, чем знал на данный момент я.

— В конце концов, Ратко же тоже как-то делают сигмы. — задумчиво сказала Ника, глядя на жилище сигмастера. — Самим пространством, ага?

— Это если они их делают. — вздохнул я и толкнул дверь подъезда, решив не откладывать дело в долгий ящик.

Поднявшись по местами сколотой бетонной лестнице на второй этаж, мы остановились перед невзрачной дверью, обитой чем-то вроде кожи. Два ряда клепок пересекали ее по диагоналям крест-накрест, а ровно посередине торчал дверной глазок.

Какого же роста дядя Ваня, если глазок так низко?

Ответ я увидел сам, когда Ника позвонила в дверной звонок. За дверью моментально начали щелкать многочисленные замки, не меньше трех, и, когда дверь отворилась, я понял, что не так было с дядей Ваней.

Дядя Ваня ездил в инвалидном кресле. У дяди Вани не было ног. Одной — ниже лодыджки, второй вообще начиная с колен.

Но даже и без инвалидности дядя Ваня вряд ли смог бы затеряться в толпе. Это я мог бы предположить, сколько ему лет, основываясь на информации от Ники, а вот кто-то другой сходу и не смог бы определить его возраст. Дядя Ваня был полностью лысым и покрыт татуировками, как внешние городские стены — царапинами и щербинами. Даже голова его была покрыта чернилами процентов на восемьдесят, да что там голова — даже белки глаз были зататуированы в черное! Создавалось впечатление, что, когда у дяди Вани не было клиентов из рода Висла, он делал татуировки простым людям, а, когда не было клиентов и среди них — самому себе.

— Тресса Ника! — обрадовался дядя Ваня. — Как ваша сигма себя чувствует? Прижилась?

— Все хорошо, дядя Ваня, спасибо. — непривычно-вежливо ответила Ника. — Знакомьтесь, это Челси Белова, из Линии Воздуха.

— Ой… — стушевался дядя Ваня. — Простите, я… Не подумал.

— Ничего страшного, Чел наша подруга и союзница. — улыбнулась Ника. — Она в курсе.

— А, тогда хорошо. — снова обрадовался дядя Ваня. — А молодой человек, стало быть, это мой новый клиент?

— Здравствуйте. — я шагнул вперед и протянул руку. — Меня зовут Серж.

— Очень приятно, Серж. — дядя Ваня взял мою руку своею, будто бы обернутой в полотно неведомого мне художника, и крепко ее пожал. — А я Иван, но лучше просто дядя Ваня, меня так все зовут. Значит, Серж, вы проходите, а вы, девушки… Уж простите, но придется вам подождать снаружи. Сами знаете, нанесение сигмы дело интимное. Чужих Линий рядом быть не должно.

— Без проблем, — неожиданно спокойно отреагировала Ника. — Мы все понимаем. Серж, если что, мы будем вот прямо за дверью. Крик или громкий звук, и мы…

Она выразительно посмотрела на меня, показывая что именно «мы».

— Ну что вы, какой крик. — махнул рукой дядя Ваня, второй рукой ловко разворачивая свое кресло. — Я же нежно все делаю, как комарик укусит, ничего и не почувствуете. Пойдемте, Серж, пусть девочки посплетничают о своем, о женском.

Ника еще раз внимательно посмотрела на меня, перевела взгляд на сумку, внутри которой лежал лук и стрелы, с которыми я не расставался, и вышла за дверь. Чел последовала за ней.

А я последовал за дядей Ваней, который уже проехал половину коридора, направляясь к двери в самом дальнем его конце.

Когда я вошел в эту комнату, я увидел примерно то же самое, что видел, когда навестил свою умирающую мать в больнице. Здесь почти всю комнату тоже занимало огромное непонятное нагромождение всяких приборов и механизмов, с одной только разницей — здесь все выглядело собранным собственноручно. Заметные следы сварки на кронштейнах, облезшая местами краски, нехватка крепежных винтиков и прочие мелочи, заметные только при внимательновм взгляде, ясно давали напонять — это нагромождение реторт, насосов, горелок, вентиляторов, змеевиков, колб, труб и лампочек никогда в жизни не собиралось ни на одном заводе. Оно собиралось прямо в этой комнате.

Центральным элементом конструкции было синее, хитро изогнутое кресло, в которое невозможно было сесть — только лечь, ведь оно располагалось практически параллельно полу. Нижняя часть кресла делилась на две половины, и каждая из них могла обособленно отодвигаться в сторону, аналогично ситуация обстояла и с подлокотниками — надо думать, чтобы удобнее было делать сигмы на соответствующих конечностях.

А столик рядом с креслом, на котором в строгом порядке от мала до велика была разложены различные блестящие пыточные инструменты — надо думать, как раз и нужны для нанесения сигмы.

Больше ничего в комнате не было, кроме еще одной двери, ведущей в какое-то смежное помещение.

— Нравится? — довольно спросил дядя Ваня из-за спины. — Сам строил. Ну, как «сам». С помощью, конечно, самому-то мне не с руки тяжести ворочать. Вернее, не с ноги!

Он хохотнул сам своей шутке.

— Впечатляет. — признался я. — Только если один момент, и я даже не знаю, как вам о нем сказать…

— Да говорите как есть! Что мы, не взрослые люди?

— Дело в том, что я… — начал я, переводя взгляд на дядю Ваню.

Договорить я не смог.

Слова застряли у меня в глотке.

За спиной у дяди Вани, прямо у него над головой, внезапно надорвалось само пространство. Пять острых, угольно-черных, сочащихся тьмой, будто дымом, когтей вылезли откуда-то с изнанки мироздания, сжались, хватая пространство, комкая его, и рванули в сторону, отрывая от мира целую полосу, за которой скрывался непроницаемый мрак…

И чьи-то ярко горящие фиолетовым светом глаза…

Глава 7

Казалось, что c той стороны на меня смотрит какой-то демон. В тусклом фиолетовом свечении от глаз я различал контуры искривленной и исковерканной, неправильной, некрасивой морды с торчащими из-под нижней губы клыками, и огромным, вывернутым ноздрями наружу, носом. В тонкой полосе, вырванной из пространства когтистой лапой неизвестной твари, рассмотреть что-то еще было невозможно, но она явно собиралась это исправить — схватилась за края разрыва, и принялась тянуть в разные стороны, расширяя его.

— …пропал. — договорил я, и перевел взгляд на дядю Ваню. — Прячьтесь!

— Что? — не понял дядя Ваня. — Что происходит?

Я не стал тратить время на ответы. Вместо этого я сбросил с плеча сумку и принялся стыковать плечи лука с рукоятью, поглядывая на то, как идут дела у демона. Не знаю, как и зачем он здесь появился, но я слишком часто получал от этого мира подзатыльники, чтобы сейчас предположить, что потусторонняя тварь пришла сюда угостить меня конфеткой!

А дела у демона шли хорошо. Он уже расширил свой разрыв достаточно для того, чтобы пролезть в него, и с успехом это делал! Уже просунул одну ногу, которая, оказавшись по эту сторону реальности, полностью преобразилась! Из черной когтистой, покрытой фиолетовой тонкой вязью, лапы превратилась в человеческую ногу в белой выглаженной штанине и черном начищенном ботинке, из которого торчал смешной зеленый носок!

А я только-только успел вщелкнуть на место плечи и накинуть тетиву на одно из них! Быстро переступил через лук, согнул его через бедро, натягивая и вторую петлю тоже — есть!

А демон уже полностью вылез из своего портала — другого названия и не подобрать. Вылез и превратился в молодого человека, всего-то на пару лет меня старше, одетого в белые брюки, белую рубашку с закатанными до локтей рукавами, и синюю жилетку, под которой прятался фиолетовый галстук. Темно-русые волосы новоприбывшего были почти выбриты по бокам головы, а оставленная посередине полоса — пижонски зачесана назад. Глаза скрывались под очками в толстой черной оправе.

Но все это было не главное. Главное было то, что под очками были видны фиолетовые сережки, торчащие из бровей прибывшего. По две с каждой стороны.

— Это еще что за херня? — улыбнулся дядя Ваня, наполовину развернув кресло и поднимая руку к глазами. — Ты кто такой? Давай, до свидания!

Бернард, а теперь не оставалось никаких сомнений, что это именно он, поморщился, и слегка взмахнул рукой. Дядя Ваня замер на половине жеста, так и застыв с поднятой рукой. Пространство вокруг него будто бы кристаллизовалось, смявшись миллионом острых граней, и закуклив сигмастера внутри.

А я так и стоял с одной ногой, продетой в лук, боясь пошевелиться, и наблюдал за тем, что делает мой… что ж, от этого никуда не убежать — мой брат. Прямо сейчас, в эту конкретную секунду, ничего сделать с ним я не могу. Остается только надеяться, что дядя Ваня остался жив, и эта тварь не убила его.

— Здравствуй, брат. — слащаво улыбнулся Бернард, щегольски поправляя галстук. — Вот мы и встретились лицом к лицу.

Я сначала даже не поверил. Я ко всему был готов, но к этому — точно нет.

— Серьезно?! Ты сейчас заведешь со мной разговор, как в каком-то дешевом бульварном романе?! — изумился я.

— А почему нет? — Бернард пожал плечами. — Должен же я получить хоть какую-то сатисфакцию от того, что мой план удался и я добрался до тебя первым из братьев… Кстати, о своих подружках там снаружи можешь забыть — я закапсулировал пространство перед входной дверью в квартиру, так что никаких подозрительных звуков они там на лестнице не услышат.

— Ты что, знал о наших планах? — изумился я.

— Конечно. — Бернард улыбнулся еще гаже. — Там, в Пустоте, я может, и не могу ничего сделать, пока не выйду в Пространство… Но там все прекрасно слышно и видно. Я следил за вами из Пустоты прямо с ночи, и, надо сказать, это было непросто. Если бы не награда, которую отец пообещал за тебя, я бы никогда не пошел на такие пранопотери. Но ты не надейся — я с тобой справлюсь даже без реадиза, так что можешь не рассчитывать… Да ни на что.

Пускай болтает. Чем дольше он болтает, тем больше информации о себе выдает. Я уже знаю, что эта тварь — эгоистичный единоличник, который хочет выслужиться перед папашей. Я уже знаю, что эта тварь практически обессилена своим пребыванием в изнанке мира, или в Пустоте, как он ее называет. И, чем дольше он будет говорить, тем больше информации о себе выдаст. А то, может, и вовсе отвлечется и мне выпадет шанс действовать.

Я сделал вид, что покачнулся и переступил с ноги на ногу, вышагивая из лука и освобождая его.

Это было ошибкой. Бернард это заметил. Он как-то резко поскучнел и с кислой миной сказал:

— А, впрочем, ты прав… Чего с тобой говорить?

Я кинулся на пол, не дожидаясь, когда он вскинет руки и метнет в меня Клинки Пустоты, или что еще он там собирался сделать. Мне было не интересно.

Мне нужны были стрелы.

Я перекатился по полу, хватая, сколько получится, торчащие из сумки хвостовики, и укрылся за дядей Ваней, все еще закованным в кокон из кристализованного пространства. Прости, дядя Ваня, но моя жизнь мне важнее. К тому же, может быть, эта херня защитит не только меня, но и тебя тоже.

Дзау! Дзау! — дважды взвизгнуло что-то, явственно рикошетя от кокона.

Ага, отлично! Стало быть, Бернард сам того не желая, состряпал мне отличное укрытие! Надо этим пользоваться!

Жаль только, что стрел я смог схватить всего две. Ну да ладно, это лучше, чем ноль.

Я наложил стрелу на тетиву, преднатянул лук, вдохнул-выдохнул, накачивая в кровь кислород, и прыгнул из-за инвалидного кресла, выпрямляясь в полете, разворачиваясь спиной параллельно полу и на невыносимо короткое мгновение замирая в абсолютно точной копии идеальной лучной стойки.

Только в падении.

Стрела сорвалась с тетивы и понеслась туда, где стоял Бернард. Прямо ему в пижонские очки.

Вот только я не попал. Где-то на половине дистанции я увидел, как виляющую в воздухе из-за парадокса лучника стрелу будто бы потащило в сторону невидимой силой, и она воткнулась в стену в добрых двух метрах от головы Бернарда.

А сам Бернард метнул в меня еще два Клинка Пустоты.

И в этот раз попал. Один клинок скользнул по скуле, рассекая кожу до кости, второй — резанул по икре.

Да я еще легко отделался!

В следующий момент я рухнул на пол, подобрал ноги, превращая падение в кувырок и спиной вперед вломился во вторую дверь, которую заприметил еще когда мы только вошли сюда.

Только бы она не была заперта!

К счастью, она не была. Или была, но на какой-то хлипкий замок, который я вынес своим перекатом — я так и не понял. Да и не хотел понимать. Главное — я укрылся от Бернарда и выиграл себе еще несколько секунд!

— Так вот они какие, твои стрелы… — задумчиво сказал брат из соседней комнаты, не спеша меня преследовать. — Я ожидал большего.

— Как ты отклонил стрелу? — спросил я, просто чтобы потянуть время и придумать, что делать дальше.

— Я ее не отклонял. Я что, аэромант какой-то? Я просто переместил тот кусок пространства, где она находилось, чуть в сторону.

— Тогда, может, переместишь тот кусок пространства, в котором ты сам находишься тоже? — спросил я, просто, чтобы его позлить. — Желательно в жерло вулкана, но сойдет и морское дно!

— Ты хам. — грустно сказал Бернард. — Но это ничего, мне это недолго осталось терпеть.

А ведь он прав. Из этой комнаты уже нет выхода. Здесь даже окно забрано решеткой, и в него не выпрыгнуть. И не спрятаться никуда — это же спальня! Это спальня хозяина, вон кровать стоит односпальная, тумбочка, шкаф у стены, черт, это тупик! Надо срочно придумывать, как завалить этого гребаного спатоманта и остаться при этом в живых!

Может, в окно покричать? Да хрена толку, Ника и Чел все равно не услышат ничего! Позвонить? Нет, не успеть, если этот ублюдок поймет, что я с кем-то разговариваю по телефону, он меня в порошок сотрет раньше, чем я успею объяснить ситуацию! Это сейчас мне везет, что он, падла, смакует ситуацию и не торопится атаковать!

Серж. Вспомни свое прошлое. Вспомни, кем ты был. Вспомни, что ты делал. Вспомни. Ты сейчас думаешь о том, как победить реадизайнера при помощи реадиза. Но ведь когда-то ты убивал магов, не обладая никакой магией.

Что ты имеешь в виду?!

У тебя есть лук и стрела. У тебя есть твоя смекалка и сообразительность. У тебя есть прекрасная физическая форма. Когда-то тебе было достаточно и меньшего.

Черт, а ведь и правда. Я слишком сильно зациклился на своей здешней магии и забыл о том, кто я и что я делал раньше. Я умудрился меньше чем за неделю погрязнуть в обществе реадизайнеров, и практически перенять их образ мышления, их линию поведения… И пусть я не стал относиться к оружию с презрением, как они, но я совершенно точно перестал относиться к нему как к способу убийства. Для меня лук и стрела превратились лишь в способ доставки зарядки праны к тому месту, что мне нужно.

Но это ведь не все, что можно с ними сделать.

— Брат, чего притих? — притворно-обеспокоенно спросил из-за стены Бернард. — У тебя там все хорошо? Ты в порядке? Можно я зайду проверю?

Я стиснул зубы, чтобы не обматерить его в ответ, и снова пробежался взглядом по комнате в поисках того, что мне могло бы помочь.

И наткнулся взглядом на лицо Бернарда. Он уже был здесь. Просто появился, минуя дверь.

— Ты долго не отвечал. — сочувственно произнес он, поднимая руки. — Я беспокоился.

Расстояние до него — три метра. Я даже лук не успею вскинуть, не то что выстрелить…

Да и ладно!

Я напрягся, следя за руками Бернарда, и, когда его пальцы шевельнулись — прыгнул в сторону от него, на кровать, на которой валялось смятое одеяло! Клинки пустоты пронеслись мимо, а я выпустил в полете лук и упал на жалобно скрипнувшую кровать! Подхватил освободившейся рукой кончик одеяла и швырнул его в лицо Бернарда, одновременно спрыгивая обратно на пол!

Одеяло вспухло, расправилось в полете, но Бернарда это не смутило — комок одеяла будто рассекло пополам, а потом две половины сдвинулись в разные стороны, будто были нарисованы на двух половинках раздвижных дверей.

Но в эту дверь уже влетал я. Всего лишь одну короткую секунду невидимый, скрытый от взгляда брата за летящим одеялом, я влетал в эту дверь, вытянув перед собой стрелу, метящую Бернарду прямо в сердце.

Он не успел отреагировать. Он не успел ни свести руки, ни сделать что-то еще. Стрела беспрепятственно пробила его щегольский жилет, попала в кость, скользнула по ней, хрустнула и наконец достигла сердца. Я это понял по едва заметной пульсации древка в руках.

Бернард поднял на меня взгляд, улыбнулся…

А потом обхватил меня руками, будто два года меня не видел и полез обниматься! Сцепил ладони за моей спиной, крепко сжал!..

И у меня внутри что-то хрустнуло…

Дикая боль поселилась в груди, затрещали ребра, меня будто разрывало изнутри! Словно медленный-медленный взрыв раздвигал ткани моего тела в стороны, постепенно выбираясь из костяного тела, разрывая мышцы и сухожилия! Словно меня привязали не к четырем лошадям за руки и за ноги, а каждой клеточкой моего тела — к миллиарду коней, и они тянут в разные стороны, стремясь разорвать меня на атомы!

А вот сейчас используй свой реадиз! Бернард пытается воспользоваться тобой, как рабочим телом, раздвинуть само пространство, в котором ты находишься, разорвать тебя! Укрепи свое тело, насыть его праной, как ты насыщал стрелу! Борись с ним!

Я закричал, вымещая в этом всю свою боль, и зажмурился, представляя, как красный дым в моем теле уплотняется, как он равномерно заполняет все мое тело, как вытесняет прочь чужой фиолетовый дым…

И мне стало легче. Меня все еще пытались разорвать миллиарды существ, но теперь из коней они превратились в собак. В желудке принялся ворочаться детеныш ежа, покалывая изнутри своими пока еще мягкими иголками, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что я испытывал до этого. Это можно было даже перетерпеть.

А мне всего-то и надо было, что пережить пять-шесть секунд, пока мозг Бернарда понимает, что он мертв.

— На что ты надеялся?! — прошипел я в стекленеющие глаза Бернарда. — Я убивал магов, еще когда ты не знал, что такое магия!

Я убивал магов.

Магов… Баронов… Начальников стражи… Преступных воротил… Даже одного короля…

Я пускал в них стрелы, заполненные собственной сущностью, или вскрывал им глотки ножом. Забивал до смерти дубиной. Кого-то убил точно так же, ткнув стрелой в сердце. Я никогда не пользовался ядами, или чужими услугами. Я всегда действовал своими руками. Всегда своими руками отправлял эти души в чертоги Трин, приговаривая неизменное:

— Для тебя, моя богиня…

В этом мире мне не нужны твои жертвы, Серж. Я больше не богиня смерти. Я больше не твоя богиня. Их энергия мне не нужна. Но зато она нужна тебе.

Что ты имеешь в виду?

Поглоти ее.

Что?! Как?!

Точно так же, как вытеснял ее из своего тела. Теперь — пусти ее внутрь. Скорее же, пока он не умер!

Я открыл глаза. Бернард уже одной ногой стоял по ту сторону жизни. Взгляд его угас, а пальцы лишь бессильно скользили по моей спине, не в состоянии сделать ничего плохого.

А от его тела поднимался едва заметный фиолетовый дым. Как легкое марево, что дрожит над асфальтом в жару, только чуть-чуть подкрашенное.

Я протянул руку к этому мареву, и представил, что красный дым, заполняющие меня, уходит из руки, освобождая место, образуя пустоту. И, по закону природы, гласящему, что пустоты быть не может, его место занимает фиолетовый дым.

И он потянулся мне в руку. Вместо того, чтобы подниматься вверх одним облаком, он стал втягиваться мне в пальцы, заполняя мою руку, продвигаясь дальше, смешиваясь с красным дымом, увеличивая его плотность, но совершенно не меняясь в цвете.

Меня затошнило. Но не от того, что я сейчас делал — а от того, что успел сделать со мной Бернард. Я не смог до конца втянуть всю его энергию — меня вывернуло прямо на тело брата.

В полупереваренных кусках завтрака я заметил сгустки крови.

Силы покинули меня окончательно. Руки подломились, и я едва смог упасть не в лужу блевотины, а в сторону от нее. Не было сил даже закричать, чтобы прибежали Ника и Чел. Как бы их позвать… Постучать… Нечем… Позвонить…

Точно, позвонить!

Я с третьей попытки достал из кармана телефон и невидящим взглядом уставился в него. В глазах все расплывалось, я даже не видел, кому звоню. К счастью, в моей телефонной книге не так уж и много контактов, и я ткнул в первую же строчку, зная, что попаду либо на Нику, либо на Чел.

— Сюда… — только и смог прохрипеть я, когда услышал, что гудки прекратились.

После этого телефон выскользнул из руки и нащупать его я больше не смог.

Надеюсь, у них хватит ума понять, что что-то не так, даже если они меня не расслышали…

Где-то далеко раздались громкие удары, потом треск и хлопок. Две пары ног затопали по полу, приближаясь ко мне, раздался короткий удивленный вскрик, а потом в комнату ворвались Ника и Чел.

Они остановились на пороге, переводя взгляд с меня на Бернарда и обратно. Ника коротко оглянулась за спину, на дядю Ваню, и вернула взгляд обратно.

Ника очень сильно хмурилась.

Чел подняла дрожащую руку, указывая на Бернарда:

— Это…

— Да. — слабо улыбнулся я.

— И ты его… — недоверчиво протянула Ника.

— Да…

А потом произошло что-то непонятное. Ника повернулась к Чел:

— Ты тоже понимаешь, что теперь будет?

Чел закусила губу и кивнула. Тогда Ника повернулась ко мне и тихо сказала:

— Серж, не подумай, что я тебя обвиняю… Ты защищался, я понимаю… Но ты только что втравил нас в такое… Простите… Дерьмо.

Глава 8

Если бы я мог — я бы улыбнулся. Настолько глупо звучали слова Ники. Не знаю, что там у них случилось, а вот я точно в дерьме… Или дерьмо во мне… Тут уже не понять… Одно точно ясно — я скоро сдохну, если ничего не сделать…

Я с трудом повернулся на бок, и меня одолел приступ кашля. На пол полетели кровавые капли.

— Ника, смотри! — Чел указала на кровь пальцем. — Кажется, он ранен!

— Твою мать, только этого не хватало! — застонала Ника, и присела рядом со мной. — Ты как? Говорить можешь?

— Пло… хо… — в два присеста выдохнул я.

В глазах начало двоиться, уши заложило, слова Ники доходили до меня будто через подушку.

— Что он с тобой сделал? — продолжала допрос Ника, которой, кажется, было плевать на мое самочувствие — ей нужны были ответы.

— Пытался… Порвать… Прост… ранством… Изнутри… — ответил я, стараясь выбирать слова с минимумом гласных букв, чтобы произнести их побыстрее. — Плохо…

— Я поняла! — вмешалась Чел. — Я знаю такое, это самая простая техника, она буквально на уровне манипуляции рабочим телом!..

— Короче! — рыкнула Ника, и ее волосы ощутимо потемнели, становясь практически красными.

— У него очень много повреждений в организме! Надорванные органы, внутренние кровотечения, всякое такое! Стало быть, его срочно нужно вылечить, или хотя бы как-то стабилизировать его состояние!

— Как ты себе это представляешь?! — зло прокаркала Ника. — В портал Ратко его нельзя совать, он не доберется до выхода, а вместе с ним и мы, скорее всего, тоже! Если ты права, то его счет идет на часы, если не вообще на минуты, так что поезд отпадает тоже… Особенно с учетом того, что здесь начнется скоро! А в этой дыре нет никого, кто смог бы ему помочь, здесь же нет ни одного реадизайнера!

— Кроме нас. — тихо поправила Чел. — А еще вернее, кроме тебя… Стало быть.

— Ты на что намекаешь? — удивилась Ника.

— Ты же Висла! Кровавая! Лучшие целители — в вашем роду!

— И что?! Я же не целитель, я вообще не сенс! Я форс!

Чел всплеснула руками:

— Но ты же знаешь какие-то основы, базис целительства! Ты всяко лучше меня сможешь ему помочь, стало быть! Просто в силу природной склонности!

— Да не могу я ему помочь! — Ника с тоской взглянула на меня. — Я, конечно, сильна, но не в этом направлении! От всей моей мощи просто не будет толку, пустых потерь праны будет больше, чем результата!

— Тогда усиль свои способности еще больше. — очень серьезно скачала Чел. — Чтобы и потерь было больше, и толку. К счастью, тут есть чем.

— Ты о чем? — удивленно посмотрела на нее Ника, а потом ее брови удивленно поползли вверх — кажется, она поняла. — Черт возьми, да ты гений!

Ника вскочила на ноги и побежала в соседнюю комнату — туда, где остался дядя Ваня. Споткнулась обо что-то, громко и не стесняясь выматерилась, а потом раздался голос самого сигмастера:

— Тресса Ника… Что вообще происходит?

— Дядя Ваня, все… Сложно! Сложно и очень плохо! — нервно ответила ему Ника. — Если говорить просто, на Сержа напал Бернард Ратко, и он его убил!

— Кто кого?

— Серж Бернарда! — зарычала Ника. — Так что вам сейчас надо со всех ног!.. Простите, со всех колес улепетывать отсюда к порталу!

— Охохох, я же знал, что так будет! — печально сказал дядя Ваня. — Я же знал, что ничем хорошим этот мутный заказ не закончится!

— Уж прости, дядя Ваня, что так получилось. — почти искренне покаялась Ника. — Мы возместим тебе потерю мастерской, обещаю. А сейчас катись отсюда как можно быстрее… Только сначала скажи, где у тебя лежит везиум!

— Это еще зачем?

— Дядя Ваня!..

Голос Ники угрожающе зазвенел. Если закрыть глаза, то можно представить себе, как из ее красных волос, раздвигая их, потихоньку проклевываются ушки летучей мыши.

Ох, а с закрытыми глазами-то хорошо… Намного лучше, чем с открытыми. Ничего не мешает, не мельтешит, не отвлекает…

— Ладно, ладно! — поспешно согласился дядя Ваня. — Вот, берите сколько нужно, все равно я с собой его не утащу сейчас!

— Отлично, спасибо. — Ника резко сменила тон на миролюбивый. — А теперь бегите отсюда… В смысле, катитесь… В общем, вы поняли!

— Я понял, тресса Ника, не волнуйтесь. — тоже миролюбиво отозвался дядя Ваня. — Уж не переживайте, я-то выберусь, даром что безногий, я давно все предусмотрел…

— Вот и славно. Тогда спасайтесь, а мы…

— Ника! — закричала Чел, впервые за все время нашего знакомства повысив голос на другого человека. — Серж умирает, твою мать, пошевелись, стало быть!

— Все, я пошла! — заявила Ника дяде Ване, и, судя по звукам, почти бегом вернулась в комнату.

Пересилив себя, я открыл глаза и долго их фокусировал на девушках. Ника сидела на корточках рядом со мной, держа в руках небольшой мешочек, похожий на кисет, в каких носили табак. Из серой ткани, с веревочкой-затяжкой на горловине, он выглядел таким же самодельным, как и машина для нанесения сигм.

Ника раскрыла мешочек и высыпала немного белого искрящегося порошка себе на ладонь. Совсем чуть-чуть — как будто солила стейк себе на ужин. Рука ее при этом едва заметно дрожала, и горка получилась неровной.

— Волнуешься? — понимающе спросила Чел, тоже присаживаясь рядом.

Вместо ответа Ника шмыгнула носом, глядя на везиум.

— Когда-нибудь делала это? — не отставала Чел.

Ника помотала головой:

— Вредно же.

— И я тоже. — вздохнула Чел. — Так что даже не могу тебе ничего посоветовать, стало быть.

— Да к черту советы. — решительно сказала Ника, и перевела взгляд на меня. — Только ради тебя, ублюдок! Только попробуй сдохнуть после этого!

Ну вот… Еще одна женщина в этом мире называет меня ублюдком…

Ника поднесла горстку порошка к носу, закрыла глаза и глубоко вдохнула, втягивая везиум в себя. Тут же закашлялась, принялась махать ладошкой возле носа, словно пытаясь нагнать свежего воздуха, потом закашлялась. Из-под закрытых и плотно сжатых век брызнули слезы.

Через несколько секунд Ника открыла глаза. Они были красные, будто она прямо в них засыпала порошок, а не вдохнула его, слезы катились из уголков глаз по щекам.

Но Ника улыбалась. Мало того — она сияла, как будто у нее сегодня день рождения, а она только-только об этом вспомнила.

— Ух, твою мать!.. — выдохнула Ника и закашлялась. — Забористая херота!

— Ты как? — обеспокоенно наклонилась к ней Чел.

— На удивление неплохо. — ответила Ника, и снова зашлась в кашле. — Праны… Через край…

— Так лечи давай, стало быть! — всплеснула руками Чел. — Чего ты ждешь?!

Ника будто бы поплыла. Ее взгляд затуманился, она заторможенно кивнула, перевернула меня обратно на спину и положила руки мне на грудь:

— Серж, я… В общем… Наверное, будет больно… — с дурацкой улыбкой проговорила Ника. — Прости заранее…

— Давай уже! — Чел до того вышла из себя, что ткнула Нику кулаком в плечо.

Ника мечтательно улыбнулась, закрыла глаза…

И я понял, что боль, которая терзала меня во время поединка с Бернардом — ничто…

То, что происходило сейчас, было во много раз хуже. Никогда бы не подумал, что заживление — заживление! — может быть такие мучительным! В меня будто залили расплавленный свинец, который не застыл комом внутри, как должен, а проник во все ткани, во все клетки тела и превратил всего меня в пылающий силуэт!

Я пытался кричать, но свинец был даже в легких, и я не мог выдавить из себя ни единого звука. Кажется, я не мог даже дышать. Если раньше недостаток воздуха можно было определить по тому, как жжет и саднит легкие, то сейчас это ощущение растворялось — я горел весь.

Я пытался рефлекторно противодействовать этому так же, как делал это с Бернардом — противопоставив свою силу чужой, но меня одернули.

Не вздумай! Сейчас Ника тебе помогает, а не пытается убить! Если будешь ей мешать, или сдохнешь неминуемо или истощишься в минус! В твоем состоянии неизвестно, что произойдет быстрее!

Слова богини дошли до меня не сразу, но все же дошли, и я перестал противиться Нике, пусть даже это и значило возвращение боли. Сейчас мне это нужно было. Объективно — нужно. А боль… Я все равно ничего не могу с ней сделать. Не сейчас.

Сколько прошло времени — сказать невозможно. Я, конечно, не додумался начать считать секунды, и запоздало сообразил, что это могло бы мне помочь отвлечься от боли, поэтому минуло две минуты или половина вечности — черт его знает.

Главное, что это закончилось.

Ника оторвала руки от моей груди, и с резким страстным выдохом откинулась назад. За ее руками взмыли в воздух две струйки крови — то ли моей, то ли ее, уже не поймешь. Это уже не важно — главное, что я стал чувствовать себя живым. Не медленно и бесповоротно умирающим, а по-настоящему живым. Способным двигаться, и главное — дышать.

Хоть и с хрипами.

— Я все! — счастливо выдохнула Ника. — Я пуста. Ждите.

— Выглядишь, будто ты кончила. — буркнул я, принимая сидячее положение.

— Это… не сильно хуже. — продолжая счастливо улыбаться, выдохнула Ника. — Чувство… Просто безумное. Хочется изливать прану, пока она не кончится. Хочется пользоваться силами, пока не истощишься… Невероятно.

— Теперь понятно, почему эта штука такая вредная. — вздохнула Чел.

— Точно. — резко погрустнела Ника. — Я еще слыхала, что от нее отходняки просто ужасные… Но то, что происходит сейчас… Это невозможно описать.

— Тогда не описывай. — жестко оборвал я ее. — Кратко введите меня в курсе дела, что происходит? В какое дерьмо я вас вляпал и почему ты отправила прочь дядю Ваню?

Ника коротко переглянулась с Чел и погрустнела еще больше:

— Ты убил Бернарда.

— Да, и что? — не понял я.

— Помнишь, я говорила, что на ресурсные поселки не нападают дарги?

Я кивнул.

— А знаешь, почему?

Я, конечно, не знал. Поэтому я покрутил рукой в воздухе, призывая Нику продолжать.

— А потому что в ресурсных поселках очень мало живет людей и совсем нет реадизайнеров. Они не привлекают даргов потому, что в них очень мало активной праны.

— Что еще за активная прана?

Ника задумалась, подняв глаза к потолку. Вместо нее эстафету ответов перехватила Чел:

— Прана есть в каждом живом человеке… Да вообще в любом живом существе, стало быть, просто в разумных существах, то есть людях, некоторая часть праны, она… Активная. Это прана, которая является следствием разумной деятельности человека и одновременно является и причиной и следствием этой активности. У реадизайнеров соотношение активной и пассивной праны намного выше, чем у простых людей, что и является причиной, почему мы способны… На то, на что способны, стало быть.

— Так, и? — поторопил я Чел.

— И… — Чел коротко взглянула на Нику. — Активная прана привлекает даргов. Привлекает почти так же хорошо, как везиум… В относительных пределах, стало быть. Так вот на ресурсные поселки игнорируются большими волнами даргов именно потому, что здесь практически нет активной праны, здесь не живут реадизайнеры, а активная прана простых людей не создает плотности, достаточной для того, чтобы приманить большие толпы даргов. А с редкими даргами-одиночками, набредшими на везиум, справляется и гарнизонная оборона поселка.

— А везиум? Если тут добывают везиум, тут должны быть толпы даргов!

— Везиум тоже бывает активный и пассивный. — терпеливо объясняла Чел. — Активный, или, верне, активированный — это тот, которым вдыхала Ника, тот, которым делают сигмы. Он привлекает даргов. А пассивный, не обработанный, который лежит в земле — он даргам не интересен. Если бы даргов привлекал любой везиум, они бы обустраивали свои гнезда над его залежами, и, стало быть, никакой проблемы в их уничтожении не было — просто зачищай месторождения одно за другим и все.

— Так, ладно! — я оборвал Чел, которая, кажется, собирался уйти в долгую лекцию. — Это все к чему?

— Ты убил реадизайнера. — тихо сказала Ника. — Знаешь, почему дуэли проводят в Арбитражном зале, а не где-нибудь далеко за городом? Потому что когда реадизайнер умирает не своей, а насильственной смертью, он выбрасывает всю свою активную в окружение. И для даргов это… Как маяк в ночи. Как громогласное заявление о том, что здесь накрыт бесплатный обед. И, можешь поверить, они придут. Очень скоро придут.

Я немного подумал. Потом встал, опираясь на кровать и неловко подгибая непослушные ноги:

— Значит, поэтому ты отослала прочь дядю Ваню?

— Да. — Ника закусила губу. — И это только первое, что нам нужно сделать. Еще нам необходимо предупредить всех жителей поселка, чтобы провести эвакуацию.

— Эавкуировать всех? — ужаснулся я. — Сколько тут жителей?!

— Порядка четырех тысяч… а что? — удивилась Ника.

— Ты представляешь себе, сколько будут эвакуироваться четыре тысячи человек?! Даже если они прямо сейчас поднимутся и пойдут очередями к порталу Ратко? А они ведь не пойдут! Они будут собираться, хватать вещи… Как скоро здесь будут дарги?! Сколько их будет?!

— Да кто ж его знает! — Ника развела руками. — Сколько рядом будет, столько и будет! Насколько далеко они располагаются — так быстро и будут! Как тут угадать?!

— То есть, может, их и не будет?

— Может, и не будет. — невесело усмехнулась Чел. — Но ставить на это я не стала бы… Стало быть.

Я снова повернулся к Нике:

— А что ты там говорила про мастерскую дяди Вани?

— После даргов будет… — Ника неопределенно покрутила рукой. — Бардак. Разгром. Везде. Если дарги не найдут здесь людей, то они будут крушить все, что имеет на себе следы праны этих людей. То есть — вообще все.

— То есть, мастерская будет уничтожена?

Не дожидаясь ответа, я обернулся и посмотрел сквозь выбитую моей же спиной дверь на хитроумную установку, сделанную для того, чтобы даровать мне новую силу. Чтобы спасти меня, пусть и не напрямую.

Я снова повернулся к Нике:

— У нас есть возможность сделать мне сигму где-то в другом месте?

Ника покачала головой:

— Если только через Чел. В смысле, через Беловых…

— Не выйдет. — вздохнула Чел. — Наш сигмастер не такой лояльный, как ваш. Он никогда не станет делать сигму человеку со стороны, даже если его приведу я… Даже если его приведет сам патриарх.

— Значит, нет. — пожала плечами Ника. — Придется нам эвакуироваться из Винозаводска вместе со всеми, дождаться, когда можно будет вернуться, дождаться, когда дядя Ваня восстановит свою мастерскую…

— Как скоро?! — прорычал я, сжимая руки в кулаки.

— Да не знаю я! — испуганно дернулась Ника. — Месяц, может, полтора!

— А приемная комиссия когда заканчивает работу?!

— Через неделю!

— Не пойдет. — отрезал я. — Просто не пойдет, понимаешь?!

— Понимаю! — завопила Ника, прижимая руки к груди. — А что ты предлагаешь делать?!

— Попробовать отбиться. — твердо ответил я.

— Ты с ума сошел?! — вспыхнула Чел. — Это же самоубийство!

— Для меня самоубийство — это остаться без сигмы и не поступить в академию! — перебил я аэромантку. — Нет разницы, сдохнуть тут или от рук Ратко! Вы не можете меня защитить от них, и мы только что это выяснили! Для меня единственный путь — это стать сильнее и противостоять ему самостоятельно! Если я убью всех сыновей Ратко, то сам он не сможет причинить мне вреда, из-за договора! Так что с вами или без вас — я остаюсь! Лично у меня другого выбора просто нет — в портал Ратко я прыгнуть не могу, а поездом я уеду отсюда не скоро! Так что вас я не держу — если хотите, то эвакуируйтесь. А я останусь.

— В конечном итоге, мы же всегда можем прыгнуть в портал… — задумчиво сказала Чел, поигрывая танцующим на ладони крошечным торнадо. — Даже Серж. Наплевать, что это портал Ратко. Если действительно другого выхода нет…

— Давайте тогда хотя бы вызовем подкрепление! — завопила Ника. — Позвоним своим, пусть прибудут сюда тем же порталом, помогут отбиться!

— Звони. — кивнул я. — Если они и правда смогут сюда быстро прибыть и нам помочь — обязательно звоните. Но пока их тут нет, считайте, что нас тут трое, и…

Я не договорил. Меня перебила внезапно заревевшая за окном сирена, разорвавшая тишину небольшого поселка, как Ратко — пространство.

— …и, кажется, нам придется несладко. — закончил я фразу совсем не так, как хотел закончить.

Мой взгляд упал на мешочек с везиумом, который Ника бросила прямо там, где его вдохнула.

— Но это не очень страшно. — задумчиво сказал я, поднимая мешочек. — Я знаю, что нам поможет.

Глава 9

Ника неплохо ориентировалась в Винозаводске, поэтому мы выбежали из квартиры дяди Вани, прикрыв дверь и побежали к самому близкому участку защитного периметра — стены, которая, хотя и не была такой высокой и мощной, как в городах, и пушки на ней стояли поменьше и попроще, но все же обеспечивала защиту от небольших групп даргов. Ресурсный поселок — небольшая штука, но все же имеет некий периметр, и первым делом нужно было выяснить, в какой именно части этого периметра следует ожидать атаку, и оказаться именно там.

Не могут же дарги атаковать сразу везде? В теории, конечно, могут, но на практике этого еще ни разу не происходило. Иначе лысые гориллы быстро бы поняли эффективность такого метода.

Проскочила было мысль запереться в мастерской и оборонять ее, но эту идею я быстро откинул — запертые в небольшом замкнутом пространстве мы явно могли меньше, чем обладая возможностью менять позиции в городе. Мысли эти я высказал вслух, в надежде, что моя девочки поправят меня, если вдруг я что-то неправильно понимаю и несу чушь, но они ничего не сказали — стало быть, я мыслю верно.

Значит, я что-то начал понимать в реадизайне.

На улицах творился хаос. Люди куда-то бежали, в основном, навстречу нам. В руках у некоторых я видел приметные оранжевые чемоданчики, строго одинаковые. Яркие такие чемоданчики, массивные на вид, не боящиеся ударов. Прямо направшивающиеся на то, чтобы сложить в них заранее все документы, важные бумаги, запас денег и еще что-нибудь и поставить на видное место на случай непредвиденной ситуации. Создавалось ощущение, что люди были готовы к нынешнему повороту событий, имели четкий набор инструкций на тот невероятный случай, если вдруг дарги все же нападут, и сейчас им следовали. Не все, конечно, но таких людей было немало и от того хаос даже приобретал некоторую упорядоченность.

На стену мы поднялись без проблем, а вот на гребне они уже начались. Нервничающий солдат, дежурящий возле ближайшего к нам пулемета, судорожно схватился за автомат на боку при нашем приближении и даже попытался просипеть что-то вроде «Стой! Стрелять буду!»

Расслабился он только после того, как девчонки показали ему свои родовые знаки. Это сработало как ведро холодной воды прямо на шлем — солдатик резко подобрался, вытянулся в струнку и разве что не козырнул.

Я знака, конечно, не показывал — у меня его просто не было. А если бы и был — понятия не имею, как его изобразить. Ника пользуется собственной кровью, Чел — окружающим воздухом…

Мне из стрел гнуть что ли?

— Откуда приближаются дарги? — деловито взяла быка за рога Ника.

— Восточный сектор. — солдатик ткнул пальцем куда-то в сторону. — Примерно тридцать голов. Расстояние — три километра.

— Три километра для даргов это… — Чел на секунду задумалась. — Десять минут. Успеем?

— Успеем. — кивнула Ника, поблагодирали солдата и мы спустились со стены.

Две минуты ушло на то, чтобы попытаться остановить машину, и удалось это сделать лишь после того, как Ника психанула и встала прямо перед капотом. Водитель дал по тормозам, пуская машину юзом, высунулся из окна, потрясая кулаком и явно что-то пытаясь высказать, но Ника подняла ладонь, на которой прорезался клановый знак, и водитель резко передумал.

До стены он домчал нас за шесть минут, две из которых девчонки потратили на то, чтобы связаться со своими кланами и запросить у них помощь. Ника — истерично, но коротко, Чел — многословно и беспредметно. Еще минута понадобилась на то, чтобы протиснуться через толпу, бегущую с чемоданчиками в руках в обратную от нас сторону — к порталу Ратко, подняться на стену и продемонстрировать знаки уже там.

К этому моменту дарги уже были в зоне прямой видимости.

За три километра невооруженным глазом их увидеть совершенно точно было невозможно — наверное, на такие случаи у солдат была какая-то особенная оптика, зато сейчас тварей видно было отлично. Ресурсный поселок напоминал город в миниатюре, и обладал точно такой же выжженой контрольно-следовой полосой под стенами, по которой сейчас и неслись лысые гориллы. Они постоянно опережали друг друга и снова отставали, прыгали и скакали через головы, так что посчитать точное количество не удавалось. Но их явно было больше трех десятков. Скорее все пять.

Тогда вдвоем с Никой мы положили двенадцать даргов. С учетом стен и огнестрельного оружия, которое как-то да проредит ряды тварей, мы может даже и справиться.

Даже не так. У нас просто не выбора. Мы справимся.

А оружие работало вовсю, и работало уже долго — под некоторыми пулеметами уже были насыпаны целые горки из стреляных гильз с вмятинами в донцах. К сожалению, это не приносило какого-то внятного эффекта — лишь три дарга валялись дохлыми или подыхающими далеко от стен, а остальные как неслись, так и продолжали нестись, порой умудряясь прямо на бегу предугадывать попадание пули и уклоняясь от нее. Даже если они ловили их своими тушками, они все равно продолжали движение, максимум — спотыкаясь на шаге, но тут же выравнивая темп. Только скоординированный огонь нескольких пулеметов по одной цели позволял вывести из строя одного дарга, и то на это уходило примерно четыре секунды скоординированного огня. Эфективность такая себе.

С другой стороны, если бы даргов было как раз трое, или, скажем, четверо, пулеметчики легко бы выполнили свою основную задачу — не подпустить даргов к стенам и не дать им уйти обратно. А на случай массированной атаки… Что ж, у людей есть оранжевые чемоданчики и портал Ратко.

— Что скажете? — глядя на даргов, невинным тоном поинтересовалась Ника, хотя в голосе ее слышалось напряжение. — Справимся?

— У нас нет выбора. — ответил я. — Я же говорил — если сомневаетесь, если не хотите — я вас не держу. Идите к порталу, вы еще сможете отступить.

— Я тебя не оставлю, не выдумывай! — оскалилась Ника. — Пусть вон Чел уходит, если хочет!

— Я пообещала защищать Сержа до тех пор, пока он не поступит в академию. — покачала головой Чел. — Стало быть, я тоже остаюсь.

— Не уверена, что твой отец будет в восторге от такой идеи. — вздохнула Ника.

— Да плевать, будет или не будет! — внезапно вспыхнула Чел. — Я достаточно взрослая для того, чтобы принимать собственные решения! Стало быть, я буду их принимать сама! В конце концов, меня никто не заставлял защищать Сержа, меня просто попросили, а решение я тоже приняла сама!

— Никаких проблем, подруга. — Ника примирительно подняла руки. — Сама так сама. Я нисколько не против твоего присутствия. Я люблю тех, кто принимает ответственные решения.

— Вы закончили свой обмен любезностями?! — крикнул я, высыпая чуть-чуть порошка в ладонь. — Там уже дарги на стены лезут!

— Да! — уверенно тряхнула головой Чел. — Только вот я не уверена…

Не дав ей договорить, я сунул ладонь ей в нос.

Уверена, не уверена, сейчас это никого не волнует. Сейчас надо защищать людей. Надо защищать мастерскую. Хотя бы тянуть время до того момента, пока не прибудет подкрепление от кланов девчонок.

А для этого нам понадобятся все силы, которые у нас есть. И немного сверху.

Чел послушно втянула порошок, и тут же закашлялась, отмахиваясь ладошкой будто бы от неприятного запаха. Ее согнуло пополам, она прижала руки к животу, и надсадно кашляла, словно пытаясь выплюнуть обратно все, что вдохнула.

Если бы я не видел, как это работает на Нике, если бы я не видел, как Ника сама бесстрашно нюхает этот порошок, я бы решил, что я только что отравил аэромантку.

Но, коль скоро я видел…

Я глубоко выдохнул, а вдохнул уже впечатав нос в порошок.

Да, это была та еще дрянь! Ощущение, словно нюхнул молотого черного перца! Легкие моментально сжались в рефлекторном спазме, отказываясь принимать в себя эту гадость, но одновременно с этим раздраженная носоглотка вызвала неистовый кашель, воздух для которого приходилось втягивать и носом и ртом. Я узнал, где у меня находится каждый сантиметр дыхательных путей, потому что я чувствовал, как крупинки порошка перекатываются по ним, царапая слизистые и с каждой секундой вызывая все новые и новые приступы кашля.

Из глаз брызнули слезы, даром, что я закрыл их чуть ли не раньше, чем нюхнул везиума, в кашле появилось что-то мокрое. Надеюсь, что не кровь. Все же из Ники такой себе целитель, даже под порошком. Вряд ли она вылечила меня полностью.

Кашель прекратился так же быстро, как и начался. Просто в один прекрасный момент весь порошок в моем организме словно растворился в нем и перестал раздражать слизистые, вызывая рефлекторные попытки избавиться от него.

И, честно говоря, особых изменений я не заметил. Я не чувствовал никакой эйфории, я не чувствовал титанического прилива сил… Почему вообще Ника так довольно улыбалась?

Интересно, как там Чел?

Я открыл глаза.

Чел висела в воздухе прямо передо мной. Слегка подогнув под себя одну ногу, она парила в десяти сантиметрах от стены, закрыв глаза и свободно раскинув руки в стороны. Она безмятежно улыбалась, будто гуляла по ромашковому полю в теплый летний день, а не собиралась через секунду схлестнуться с десятками даргов. Вокруг нее гуляли ощутимые воздушные потоки, которые при желании можно было даже разглядеть невооруженными глазом.

За спиной Чел сияли два распахнутых крыла, сотканных из воздушых потоков, своим размахом раза в полтора превышающие те крылья, что я уже видел, ногти на руках побелели, а на лбу красовалась свитая из остановившегося ветра полупрозрачная тиара.

Чел была готова.

И она тут же это показала, простым щелбаном, словно по лбу проспорившему дружку, сорвав со стены и выбросив за нее прочь первого забравшегося дарга. При этом она находилась за пять метров от него. Просто щелк пальцами — и лысая горилла улетает метров на пятнадцать, унесенная прочь воздушным потоком.

— О да! — восхищенно-кровожадно завопила Ника, на глазах покрываясь своей черно-красной одеждой и отращивая ушки летучей мыши. — Так держать, подруга!

Только теперь у Ники ощутимо удлинились ногти, превратившись в практически когти, а на ее сюртуке появилась пара новых темных вставок, прикрывающих живот. Бьюсь об заклад, что они даже крепче, чем вся остальная ее форма.

А что же я?

А я ничего. Я по-прежнему ничего не чувствовал. Я по-прежнему был уставшим парнем со слегка болящими после кровавой терапии внутренностями.

Внутренностями…

Может, весь эффект — внутри?

Я снова попытался представить прану внутри себя в виде красного дыма, и это получилось даже проще и быстрее, чем получалось до этого. Мало того — я увидел, что прана в моем организме уплотнилась, дым, которым я ее себе визуализировал, стал гуще и темнее. Он больше не клубился невнятными облаками, лишь иногда натыкаясь на границы тела, теперь это был вполне четко очерченный красный силуэт, который в своем движении лишь изредка уходил от четких очертаний.

Праны во мне стало как минимум больше.

А вот насколько это мне поможет — сейчас и узнаем.

На стену влезло уже двое даргов. Стационарные пулеметы не умели крутиться на такие углы, поэтому солдаты через силу, через страх, сжав зубы и не глядя на нас, продолжали огонь по тем, кто надвигался снизу и лез на стену, а мы сосредоточились на тех, кто уже был наверху. Ника атаковала первого дарга, Чел — второго.

Мне осталось только наблюдать, наложив стрелу на тетиву и следя за тем, чтобы никого из девчонок не атаковали в спину.

Ника со своим разделалась быстро — сначала хлестнула его кровавой плетью с одной стороны, с другой, вынуждая дергаться туда-сюда, а потом подловила дарга на ответной атаке и моментально перетекла, — именно перетекла, превратившись в лужу крови и скользнув под ногами у дарга, — ему за спину и рассекла двумя кровавыми клинками, как тушку курицы.

Чел возилась дольше. Чел возилась намного дольше. Чел вообще не собиралась убивать дарга.

Аэромантка танцевала с лысой когтистой гориллой, легко избегая каждого удара. Дарг бил — Чел сдвигалась чуть в сторону. Дарг бил — Чел снова уклонялась. Она перемещалась на какие-то несколько сантиметров — ровно на столько, сколько нужно было для того, чтобы удар дарга не достиг цели. Влево, вправо, вперед, назад, вверх, вниз… Чел плавала как в воздухе как парящий на ветру зонтик одуванчика, и даже не собиралась атаковать в ответ. Ей нравилось и так. Она улыбалась. Она упивалась своей новой силой, и не хотела, чтобы это заканчивалось.

Вот тебе и девочка-тихоня… Стало быть.

— Чел, прекрати с ним танцевать! — крикнула Ника из-за моей спины. — Там внизу еще три десятка таких же, натанцуешься еще!

От крика Чел как будто проснулась. Она вздрогнула в воздухе, на секунду замедлилась и чуть не пропустила удар! Когти дарга скользнули по бедру Чел, рассекая ее короткие шорты, но не оставляя и царапины на коже…

И тогда Чел вспыхнула.

Натурально вспыхнула. Белым призрачным огнем, так неуловимо похожим на тот, что горит в вечном очаге богини Трин. Вспыхнули глаза, вспыхнули волосы, всю фигуру аэромантки объяло белое прозрачное пламя, вспыхнули даже крылья, которых и не существовало в этом мире!

Чел прогнулась в спине, будто ей в живот попало пушечное ядро, выпрямила руки и резко свела их вместе, хлопая в ладоши!..

Я уже видел такой прием во время боя с даргами в составе экспедиционной группы, и тогда это было что-то вроде воздушного удара, которым Чел вышвырнула из машины айки. Штука, конечно, мощная, но…

Но сейчас в дарга ударил горизонтальный столб белого пламени!

Диаметром почти в метр, он зародился в руках Чел и поглотил дарга, разбегаясь по его силуэту неистовыми воздушными потоками! Прямо на глазах с лысой гориллы начала облетать кожа, вылетели глаза, кусками начало сдирать мышцы!.. Дарг даже не пытался идти против ветра, все, что он мог — это вцепиться когтями в стену, раскрошив ее и хотя бы удержаться на месте!

Но тем же хуже для него. Если бы он не держался, он бы просто улетел. А так…

А так улетели его отдельные части. Мгновение за мгновение, орган за органом. Дарг обетал послойно, словно наглядное пособие на уроке анатомии в школе истребителей чудовищ. Ветер игнорировал скелет дарга, или, может, не мог с ним справиться, но все, что было внутри, вычищал как стая крыс, дорвавшаяся до падали.

И спустя две секунды ничего, кроме причудливого костяка, на стене не осталось. Он еще мгновение постоял, держась на собственном неверии в произошедшее, и обвалился белоснежной кучкой.

Чел разомкнула руки, прекращая миниатюрный ураган, счастливо выдохнула и опустилась ногами на стене. Медленно и аккуратно, словно боялась, что стена под ней треснет. Обернулась и посмотрела на меня:

— Это… Фантастика.

Я улыбнулся, и только хотел было открыть рот, как в стену перед Чел вонзилась новая пятерка когтей — еще один дарг залезал на гребень.

— Фантастика… — повторила Чел, поворачиваясь к нему и снова приподнимаясь над стеной.

А я перевел взгляд обратно на Нику, кровожадные вопли которой преследовали меня все время, что я наблюдал за Чел.

И я очень вовремя это сделал!

Потому что дарги, оказывается, собирались нападать не только на девчонок, но и на меня тоже!..

Глава 10

Стрела уже лежала на тетиве, так что мне оставалось лишь вскинуть лук, и выстрелить. Не нужно было даже полностью растягиваться, прикладываться, прицеливаться — дарг уже прыгал на меня, и от его когтей меня уже отделяли каких-то полтора метра.

И это и было проблемой. Я не успевал даже поднять лук, не то, что выстрелить. Я не успевал броситься в сторону или вниз, не успевал ничего!

Я успевал только понадеяться на то, что везиум сработал и на меня тоже, и мои способности усилились.

Я суматошно перекачал в стрелу прану, спрессовав ее в наконечнике, и это совершенно внезапно удалось так легко и быстро, будто я несколько лет тренировался это делать! Никакого сопротивления материала, никаких проблем с повышением концентрации в одном месте, просто раз — и наконечник настолько напитан красным дымом, что аж сочится им в окружающее пространство!

И тогда я рванул тетиву, не поднимая лук, выпуская, практически роняя стрелу просто себе под ноги. Без цели. Без вскидки. Без прикладки. Даже без растяжки.

Но совершенно невозможным образом, не набрав никакой скорости, стрела вонзилась в камень, будто бы осадный гарпун, и спрессованная в наконечнике прана вырвалась наружу, заполнила пространство и застыла куполом радиусом в пару метров!

Купол накрыл дарга, и меня. До остальных не дотянулся. Но если дарг замедлился, почти полностью остановился, если говорить совсем уж откровенно, то я — нет. Я поднял руки, чувствуя возросшее сопротивление окружающей среды, словно оказался в воде, наложил на тетиву еще одну стрелу, присел, выцеливая сердце дарга, и выстрелил, даже не пытаясь в этот раз вложить прану. Незачем.

Да к тому же я не знаю, что тогда произойдет. Вдруг плюс на плюс в этом случае даст минус?

Стрела сорвалась с тетивы и поплыла к сердцу дарга, медленно и вальяжно помахивая оперением туда-сюда. Она двигалась тоже медленнее, чем обычно, но всяко быстрее чем замороженный во времени дарг. И, достигнув замершего в пульсации сердца, она без труда проколола кожу и пронзила его.

Я успел сделать шаг в сторону, чтобы тяжелое тело не подмяло меня, и купол пал. Дарг пролетел мимо, врезался в плоскость стены, отскочил, словно резиновый, нелепо взмахнув лапами, и упал по ту сторону. Внутри города.

Надеюсь, он никого не придавил. Даже дохлый, он все еще оставался тушей в сколько-то центнеров. Никому здоровья не прибавится, если такое рухнет на голову с высоту второго-третьего этажа.

Я нагнулся, подхватил торчащую из трещины в бетоне стрелу, попытался выдернуть ее — куда там! Засела намертво!

Выходит, на одного дарга я потратил не одну, а целых две стрелы. Плохой результат. Осталось у меня всего десять. С этой стрелой было бы одиннадцать.

Это мало. Надо переходить к другой тактике — пусть Чел и Ника занимаются истреблением даргов, а я, как и раньше, буду прикрывать их спины. Это довольно удобно сделать — на стене я стоял как раз между девчонками, которые повернулись ко мне спинами, безоговорочно доверив их прикрытие. Этим я и займусь.

А со своей работой девочки справлялись просто на отлично. Несмотря на то, что дарги давно уже лезли на стену не по одному, а целыми толпами, они справлялись. Ника даже успела велеть солдатам спасаться тоже, а нас оставить здесь, и это было правильное решение. Внизу стрелять уже не по кому, а в свалке на стене со своим мелкокалиберным оружием они нам не помощники. Скорее уж случайные жертвы, когда кто-то из реадизайнеров применит особо убойную технику.

А они применяли. Еще как применяли! Крылья Чел оказались не просто отображением ее боевой формы, это было настоящее оружие! В один момент они выгнулись вперед, будто Чел попыталась взлететь по горизонтали, и своими кончиками, моментально покрывшимися острыми воздушными клинками, проткнули насквозь одного дарга, одновременно защищая аэромантку от атаки второго! Через мгновение крылья вновь распахнулись на весь размах, разрывая наколотого дарга на множество кусочков и отбрасывая прочь того, что потерпел неудачу со своей атакой!

Ника тоже не отставала. Перед ней вращался целый хоровод острых кровавых игл, целая сотня острых кровавых игл, которые больше не использовались как колющее оружие, нет. Расположенные концентрическими окружностями, в семь или восемь рядов, как зубы в глотке чернопесочного червяка, они вращались и создавали перед Никой безумный щит, который крошил в куски все, что его коснется. Лапы даргов, сунутые в эту кровавую круговерть, разлетались на фарш вместе с когтями, головы, нечаянно коснувшиеся игл, очищались до черепа быстрее, чем твари успели их отдернуть. Ника вопила во весь голос, вытянув перед собой руки и наслаждаясь происходящим.

Но справиться со всеми не удавалось. На каждого дарга приходилось тратить по две-три секунды, а за этим секунды на стене успевали появиться три новые твари, которые, не мешкая, бросались в атаку. И некоторые — со спины.

Этими занимался я. Стрелы без промаха разили открытые спины, замедляя даргов, а, если удавалось, я стрелял прямо в сердце и два раза даже попал. А если такой возможности не выпадало, дарг подвисал в воздухе, ожидая своей очереди на расправу. И она не заставляла себя ждать.

Но мы не справлялись. Дарги уже начали сыпаться на улицы города, явно намереваясь достать людей, которые еще не успели уйти порталом. Или разгромить все, до чего дотянутся, если не выйдет первое.

К тому моменту я выстрелил девять раз.

Первого такого умника я подстрелил прямо в прыжке. Лысая горилла неуклюже раскорячилась в воздухе, я потянулся за последней оставшейся стрелой…

И не нашел ее.

Пальцы хватанули пустоту, потом еще раз, пытаясь все же нащупать несуществующий хвостовик… Я перевел взгляд на висящую на боку расстегнутую сумку.

Стрелы там не было.

Стрела торчала в бетоне, намертво засев в нем. Та стрела, с которой я начал.

Я неправильно посчитал! Я учел и ее тоже, а ведь она все равно что недоступна! Выходит, я истратил все стрелы, и… И что теперь нахрен делать?!

Я обернулся, пытаясь прикинуть расстояние до ближайшего дарга, в котором точно засела одна из моих стрел… Ни хрена, не успею! Зависший в воздухе ублюдок уже выйдет из замедления и пропадет на улицах города, кромсая всех, до кого дотянется! Пусть дело уже не в защите мастерской, но и невинных людей убивать я тоже не позволю!

Не позволил бы… Если бы было чем сражаться.

У тебя есть.

Я замер, вслушиваясь в звучащий в моей голове голос. Богиня сказала именно те слова, что были мне нужны. Сейчас эти слова нужны были мне, как никогда.

Говори же!

Ты впитал часть праны другого реадизайнера. Далеко не всю, от силы процентов семь, но по сравнению с твоими собственными силами — это очень много! Кроме того, ты сейчас под действием везиума, а это практически удваивает все то, что у тебя есть!

Короче, богиня, короче! Как мне добыть стрелы?! Где мне взять рабочее тело?!

Сейчас ты можешь обойтись и без рабочего тела. Это будет требовать очень больших затрат праны, но другого выбора нет. Создай себе стрелы сам.

Ты издеваешься?! Как?!

Растяни лук. Приложись. Прицелься. И перелей в стрелу прану, заполняя ее равномерно, как делал это в самый первый раз и все предыдущие разы.

Но стрелы нет!

Это неважно. Ты же знаешь свои стрелы. Ты знаешь, как они выглядят, знаешь, на какую длины их можно вытянуть, знаешь, с каким звуком они скользят по полке, когда ты растягиваешься. Заряди стрелу без стрелы. Будто она у тебя есть.

Что за бред! Богиня, ты… Не знаю, сошла с ума! Если боги вообще могут сойти с ума…

Ты называл бредом сам принцип перекачки праны в стрелы, не так ли? А сейчас ты делаешь это не задумываясь, интуитивно.

Но это же совсем другое!..

А хотя почему «другое»… С чего я взял, что это другое дело?

Однажды ради интереса я повторил трюк загатонских папуасов, которые стреляли из своих луков короткими стрелами. Слишком короткими для таких луков. Сделано это было для того, чтобы их противники из другого племени, подбирая их стрелы, не могла использовать их против хозяев. А стреляли они очень просто — примотав поперек рукояти лука полую бамбуковую трубку, в которую, как пулю — в ствол, вставляли короткую стрелу.

Я тогда попробовал выстрелить так же. Это оказалось ничуть не сложнее, чем выстрелить привычной полноценной стрелой.

Так если выстрелить половиной стрелы не сложнее… То, может, это работает и для несуществующей стрелы?

Некогда думать, некогда пробовать. Остались считанные мгновения до того, как дарга отпустит замедление!

Я вскинул пустой лук, целясь в спину дарга, привычно выдохнул, растягиваясь, и закрыл глаза. Красный туман внутри меня удивленно ткнулся в тянущую руку в поисках стрелы, осторожно тронул маленьким щупальцем окружаюшее пространство и испуганно отпрянул. Я слегка подтолкнул его своей волей — давай, не робей. Там есть стрела. Ты ее просто не видишь. Так бывает. Не страшно.

И туман мне поверил. Он снова тонкой струйкой потянулся за пределы пальцев, вытягиваясь в тонкую линию, соединяющую тетиву и полку, распушился на хвостовике, становясь перьями, расклинился на кончике, становясь трехлезвийным боевым трайдентом, доверчиво ткнулся в пальцы твердым хвостовиком…

Ну, если я сам себя обманул и сейчас спущу пустой лук, лука у меня больше не будет…

Но когда я расслабил пальцы, позволяя тетиве соскользнуть, и открыл глаза, я увидел, как вдаль стремительным росчерком улетает окутанная слепящими разрядам ярко-фиолетовая стрела! Она неуловимой молнией вонзилась в спину дарга, и прошила его насквозь, вырывая куски плоти с другой стороны!

И будто этого было мало — только-только выпавший из замедления дарг снова повис в воздухе, как статичная мишень, и я, не теряя времени, растянулся по новой, нагнал в воздух праны, и выстрелил еще раз — так, чтобы попасть в сердце!

Раз уж эти невероятные стрелы шьют дарга насквозь, надо этим пользоваться!

Прошила. Вылетела с той стороной, выстелив по воздуху новый шлейф крови и кусков плоти. Уже дохлая тушка повисла в воздухе, а я мельком глянул на плечи лука, ожидая увидеть там отслоившееся дерево и глубокие трещины.

Но все было прекрасно. Даже лак нигде не потрескался, не говоря уже о более серьезных повреждениях. Значит, это были самые настоящие стрелы, материальные, обладающие массой и сопротивляющиеся толкающей их тетиве. А то, что они даргов протыкают, как игла — низинский шелк, так с этим потом разберемся.

Главное, снова есть, чем воевать!

Я развернулся, вскидывая лук, и подловил в прыжке новую цель, на сей раз целясь прямо в сердце. Стреле из чистой праны плевать на то, прикрывает дарг его одной лапой, двумя или другим даргом — прошила насквозь, даже не заметив никаких препятствий! Привычное замедление дохлой тушки в воздухе, чтобы я мог легко избежать столкновения с ней, и новая цель.

Теперь уже дарги не успевали появляться на стене, не говоря уже о том, чтобы спрыгивать по другую ее сторону. Чел разбросала разом огромную кучу из пяти-шести тварей, вышвырнув их за пределы стены, и, пока они пытались влезть обратно, я перегнулся через зубцы стены и сверху-вниз принялся выпускать стрелы, порой пробивая за раз целых двух тварей! Фиолетовые стрелы сыпались вниз звездным дождем, протыкая биомассу, дарги резко прянули в стороны, рассредоточиваясь и пытаясь влезть в нескольких местах сразу! Я не стал пытаться уследить сразу за всеми, сосредоточив обстрел на тех, что лезли с моего сектора…

Пока не услышал хриплый крик Ники:

— Серж!.. Сер… ж!.. Кха!..

Я обернулся. Ника стояла, опустив руки, с которых крупными каплями капала кровь, и понурившись. Ее плечи мелко дергались, словно она заходилась в кашле.

Я подскочил к ней, подстрелил прыгнувшего на нас дарга, и, пока он висел в воздухе, обратился к Нике:

— Ранена?

— Нет… Я… Истощилась. — выдохнула Ника, закрывая глаза и покачиваясь. — Даже… Не заметила.

Ее колени подогнулись, и она рухнула мне под ноги.

Все, что я успел — это оттащить ее в сторону, чтобы убитый дарг не придавил нас своей тушей.

— Чел! — заорал я во всю глотку. — Срочно сюда, нужна помощь!

Аэромантка услышала. Она оказалась рядом так быстро, будто телепортировалась на манер Ратко. Я ткнул пальцев под ноги, на бездыханную Нику, и Чел поняла все без слов.

— Есть план? — коротко осведомилась она.

— Я убиваю, а ты не даешь им нас задавить. — ответил я, вскидывая лук.

— Годится. — кивнула Чел.

А дальше была сплошная круговерть боя. Небо заслонили тучу фиолетовых стрел, гонимых неистовыми воздушными потоками. Дарги взлетали в это небо и тут же дохли, натыкаясь на одну из стрел. И тут же улетали прочь, снесенные спрессованным воздухом. Если я не видел атаки, Чел издавала предупредительный вопль, и я разворачивался, стреляя в ее сектор, пока она разбиралась с теми, кого я подвесил в своем.

Что бы ни случилось. Не дать им добраться до Ники.

Дарги уже даже не пытались прыгнуть в город — сейчас они пытались добраться до нас. Чистая прана так сильно их притягивали, что порой, взобравшись на стену, некоторые из них отвлекались на летящие мимо стрелы и атаковали нас не сразу.

Мы им такой чести не оказывали. Как только подворачивался момент — стрела находила свою цель, а воздушный поток сметал ее прочь.

Сколько мы перебили даргов? Я насчитал тридцать пять. Это были лишь те, которых я видел. Скольких убили девчонки вне поля моего зрения? Сколько осталось внизу, изорванных пулями? Сколько выстрелов я сделал?

Я не знаю.

Но в один прекрасный момент стрела в моей руке не появилась.

Я был готов к этому, я видел, что предыдущие пять выстрелов стрела становились все тусклее и тусклее, все менее и менее материальными, все более и более легкими. Лук принялся брыкаться, отправляя в полет непривычные стрелы, и я все боялся, как бы плечи не треснули от такой малой нагрузки.

Поэтому, когда стрела не появилась, я просто не стал стрелять.

Да я бы и не смог. В глазах потемнело, а руки начали трястись, как у алкоголика с многолетним стажем. Ноги налились тяжестью, так и норовя подломиться в коленях, как недавно это произошло с Никой.

Я заглянул внутрь себя и понял, что красного тумана во мне не осталось. Была лишь легкое, едва заметное марево, так похожее на то, что излучало тело мертвого Бернарда.

Так вот ты какое, истощение…

— Серж… — сдавленно произнесла за спиной Чел. — Я… Мне…

— Я знаю. — кивнул я. — И я… И мне…

Значит, Чел тоже кончилась. Видимо, все дело в везиуме. Ника употребила его чуть раньше, чем мы, и отрубилась тоже чуть раньше. Так все и работает, похоже.

Что ж, мы пытались. Мы сделали все, что могли и даже немного больше. Превзошли самих себя, вышли за рамки своих возможностей, пусть и воспользовавшись для этого некоторыми стимуляторами. Мы дали время уйти жителям ресурсного поселка и не позволили пролиться их крови. Как минимум — мы сделали то, ради чего в этом мире существуют реадизайнеры. Как максимум — один из нас при этом реадизайнером даже не являлся.

А значит, это хорошая смерть. Всяко лучше предательского стилета в сердце. Оправданнее, если про смерть вообще можно так сказать.

Ну что, богиня… Встретишься со мной еще разок?

Ты не умрешь.

Я усмехнулся, глядя на двух даргов, взлетающих в прыжке и протягивающих вперед лапы, уже не прикрывающих сердца, уже знающих, что мне нечего им противопоставить.

Ты так в этом уверена, богиня?

Я это знаю. Ты не умрешь.

И, едва она это сказала, по даргам откуда-то сбоку хлестнула длинная кровавая плеть, даже не рассекая их пополам, а просто разрывая на куски!..

Глава 11

Что было дальше — я уже не видел. Я лежал на боку, не в силах пошевелиться, и отстраненно пялился перед собой. Потому что было совершенно все равно куда пялиться — везде я видел одно и то же. В глазах помутнело настолько, что я различал лишь невнятные силуэты, которые дергались, прыгали с места на место, и постоянно дергались. Даже нельзя было с уверенностью сказать, какие из этих силуэтов были дружелюбными, а какие — враждебными.

Вот будет забавно, если где-то среди этих силуэтов затесались и Ратко, прискакавшие на запах жареного. А ведь это вполне возможно, учитывая, что я прикончил Бернарда — они никак не могли проигнорировать такое событие.

С чего ты взял, что они узнают?

О, богиня. Хорошо, что с тобой я могу общаться, не видя при этом тебя, а то ты тоже превратилась бы в невнятный силуэт… А я этого не хочу. У тебя слишком хорошая фигура.

Нахал. Так с чего ты взял про Бернарда?

Ну отец же узнал, когда я прошел инициацию? Не может же быть такого, что он не узнал, когда умер Бернард? Учитывая такой-то выброс праны, что аж даргов привлек.

Ритуал инициации дает сигнал, потому что твоя пассивная прана переходит в активную, что вызывает… Некую дрожь родственной сети, назовем это так. А когда реадизайнер умирает, прана рассеивается в пространстве, она не дает удара по сети.

Значит, о смерти Бернарда Себастьян узнает только тогда, когда озаботится о ней узнать?

Что-то вроде того. Так что сейчас можешь смело отдыхать — вряд ли здесь сейчас присутствует кто-нибудь из пятератко.

Я усмехнулся — уже четвератко. Осталось убрать всего троих, и тогда папаша ничего не сможет мне сделать. По крайней мере, сделать так, чтобы потом не поплатиться за этой стиранием из реальности. Это даже лучше, чем просто убить его. Ведь когда я поступлю в академию, убить его мне уже не удастся, если только не на дуэли. Как и его сыновей, кстати. Так что с ними желательно разобраться до этого момента.

Если смотреть с такой позиции, то даже обидно, что здесь сейчас нет ни одного из них. А кто вообще есть?

Двое Висла и трое Беловых. Не переживай, отобьются. Можешь спокойно терять сознание.

С чего ты взяла, что я его потеряю?

О, поверь, потеряешь. Праноистощение у всех проходит одинаково. Сначала отказывает твое тело, не в состоянии пошевелиться, потом — соз…

Не стоило приходить в себя…

Ох, не стоило.

Лучше бы я там, на стене, умер.

Как там Ника говорила? Ужасные отходняки?

Это она очень мягко выразилась.

Это не ужасные отходняки, это хуже чем пытки королевских палачей.

Вся носоглотка горела огнем, и каждый вдох вызывал приступ сухого мелкого кашля, в голове плавал розовый туман, будто бы там сконцентрировалась вся прана. Руки и ноги вроде слушались, но с сильным запозданием, реагируя на команды мозга с задержкой почти в полсекунды. Что творилось с глазами описать вообще невозможно, я смотрел на мир будто через искривленное стекло — настолько несуразным и невероятным образом порой перекашивало привычные вещи. Стоящая рядом стандартная бутылка с водой, почти цилиндрической формы, сейчас была похожа на диковинный кувшин — раздутая внизу и наоборот зауженная кверху.

Но плевать, что там за бутылка. Главное, что в ней какая-то жидкость, а это все, что мне нужно, чтобы потушить пылающий напалм в глотке.

С трудом контролируя запаздывающую руку, я с третьей попытки схватил бутылку.

И кто-то тут же ухватил меня за руку, не давая ее открыть.

Перед глазами появилась жуткая перекошенная морда с раздутой левой половиной и карикатурно-маленькой правой. Во сне такое увидишь — оглоблей не отмашешься. К счастью, я понимал, что это не какой-то домовой дух пришел по мою душу, а просто мое восприятие мира так поворачивает привычные вещи, поэтому я не стал проявлять агрессии к непонятной морде неясного пола, а только потянул на себя сильнее бутылку.

— Подожди. — откуда-то из-за горизонта произнесла морда. — Хуже будет. Вот с этим пей.

Во вторую руку мне вложили крупную синюю капсулу.

— Пей ее. Будет лучше.

Мне было плевать, я сейчас готов был хоть собственную стрелу проглотить, лишь бы дали попить. Надо с капсулой — буду с капсулой. Сил бороться с неведомой мордой, отнимая воду, не было. Проще и быстрее было сделать, как велят.

Капсулу я запихнул в рот только со второй попытки. С водой вообще помогла морда, иначе, наверное, я бы больше расплескал на себя, чем залил в рот. И все равно я оказался весь мокрый, потому что с первого же глотка поперхнулся и принялся кашлять, при этом не в силах остановиться заливать в себя воду.

Все равно она не помогала. Носоглотку как жгло, так и продолжало жечь. Приходилось вдыхать медленно и глубоко, чтобы найти какой-то баланс между поступающим в легкие воздухом и болью, что он с собой нес.

Через некоторое время меня наконец начало отпускать. По горлу перестали елозить крупной теркой, глаза снова научились фокусироваться, и даже руки с ногами откликались на команды почти вовремя.

Никогда больше не буду связываться с этим гребаным порошком.

Я медленно покрутил головой, осматриваясь. Вокруг было непонятное и неизвестное окружение, но я хотя бы находился в помещении. Кажется, я лежал на диване, а рядом стояли и вполголоса переговаривались двое незнакомцев — мужчина и женщина. В перерывах между фразами они поглядывали на меня, и, заметив, что я очнулся, женщина улыбнулась, демонстрируя сверкающий камешек, то ли вклеенный, то ли вставленный в один из передних зубов:

— Как себя чувствуешь?

— Как матрос, который сначала упился до беспамятства, а потом его за это протащили под килем и он имел наглость выжить. — признался я почти шепотом, боясь, что от громкого голоса у меня лопнет череп.

— Значит, неплохо. — кивнул мужчина с тонкими черными усиками над верхней губой. — Ника на этот вопрос сказала, что она себя не чувствует.

— Как они? — тут же спросил я.

— Живы, здоровы. Истощены, как и ты, но это пройдет. — заверила меня женщина.

— Когда? — прохрипел я.

— Через день. Может, два. — мужчина пожал плечами. — Зависит от того, как будете питаться и отдыхать.

— Где мы?

— В гостинице, в Винозаводске. — снова ответил мужчина. — Не переживай, все уже кончилось, мы зачистили остаток даргов. Собственно, их там осталось-то штук пять… Если бы вы продержались еще пару минут, наша помощь даже не понадобилась бы.

— Жертвы есть?

— Три. — женщина усмехнулась. — И тех затоптали в давке к порталу. К счастью, не насмерть. Двоих мы уже поставили на ноги, третьим занимаются.

— Похвально, что ты так печешься о других, но сейчас тебе бы о себе подумать. — заметил мужчина. — Праноистощение это не шутка.

— Никаких проблем, босс. — выдохнул я и закрыл глаза. — Я все равно сейчас как овощ.

— Симптомы скоро пройдут, амикс их снимет. — заверила меня женщина. — Та капсула, что ты проглотил. За это не переживай. Но в ближайшие два дня тебе использовать реадиз противопоказано. Кроме шуток, ты можешь серьезно подорвать собственный максимум.

— Я понял, босс. — снова улыбнулся я. — Я не тупой, не использовать так не использовать.

— Вот и хорошо. Тогда отдыхай.

И, возобновив свою беседу вполголоса, они куда-то ушли.

Минут через десять, которые я честно провел лежа на кровати с закрытыми глазами, я наконец почувствовал, что могу подняться. Это состояние было еще крайне далеким от нормального самочувствия, но валяться и дальше, не зная, что творится вокруг, в каком состоянии столь необходимая мне мастерская, что с дядей Ваней и не попал ли он в тройку пострадавших — было бы преступлением против здравого смысла.

Заодно хотелось и с девчонками повидаться, узнать, как они.

Я спустил ноги с кровати, и медленно, осторожно, раскинув для равновесия руки, встал. Немного постоял на месте, убеждаясь, что я действительно держу баланс и это не иллюзия, и направился туда, куда ушли мои лекари.

Там оказалась еще одна комната, побольше размером. В ней стояло несколько кресел, большой диван и кофейный столик.

А еще в ней было очень много людей. Настолько много, что мозг поначалу даже отказался их считать, но быстро сдался.

Семь человек. Двое из них — это Ника и Чел, сидящие на диване. На столике перед ними стоял хорошо знакомый мне картонный стаканчик и бумажный пакет с завернутым верхом. Еще один стаканчик держала в руках Чел, но не пила, а просто таращилась в одну точку, даже не моргая. Третий стаканчик был в руках сумрачной Ники с опухшими, еще более красными, чем обычно, глазами, и вот она-то почти не отрывалась от него, прикладываясь каждые несколько секунд и каждый раз обжигаясь и ругаясь одними губами.

Увидев меня, она попыталась вскочить с дивана, но тут же брякнулась обратно — ноги не держали. Я медленно поднял руку в успокаивающем жесте и так же медленно, не делая резких движений, подошел сам. Взял стаканчик, принюхался и с удовольствием констатировал — кофе.

То, что нужно.

Я сел рядом с девчонками, Ника тут же привалилась ко мне, как замерзший путешественник — к печке, а Чел даже зрачками не повела. Так и пырилась в одну точку.

— Это было круто. — тихо выдохнула Ника. — Но больше я так не хочу.

— Согласен. — поддержал я. — Оно того не стоит.

— Но эта сила… — Ника с трудом оторвала дрожащую руку от стаканчика и посмотрела на нее. — Это что-то невероятное…

— Именно поэтому вы сейчас за нее и расплачиваетесь — перебил Нику уже знакомый мне мужчина с тонкими усиками, подойдя к столику. — Я понимаю, вы действовали на эмоциях, времени думать не было, надо было принимать решения быстро… Но везиум — это коварная вещь. Вам повезло, что вы пока что не способны перейти порог истощения активной праны, и вас вырубает раньше. Везиум не только усиливает ваши возможности, он еще и увеличивает пранозапас, который вы по незнанке вычерпаете досуха. И, когда действие везиума заканчивается, пранозапас сокращается обратно, в иных случаях — в минус. Нередко бывало такое, что реадизайнеры под везиумом начинали черпать пассивную прану, а после того, как действие порошка заканчивалось и пранозапас сокращался — оказывались переистощены. Лишены не только активной, но и пассивной праны. Участь хуже смерти.

— Кир, ну переста-а-ань… — заныла Ника. — Мы все поняли, мы больше не будем! Нам и так достаточно хреново!

— Я очень надеюсь! — сурово сдвинул брови Кир. — Ника, ты же умница, ты же все знаешь, как тебе это вообще пришло в голову?

— Выбора не было, братик. — вздохнула Ника, еще плотнее прижимаясь ко мне. — Сам же все понимаешь.

Братик? Ну и ну, они же совсем не похожи!

— Кир, отстань от них. — осадила никиного брата блондинка с украшенным зубом, подходя к нам. — Ты опять со своими лекциями влезаешь, а они вообще-то герои! Если бы не они, и не их жертва, за которую они сейчас расплачиваются, потери среди гражданских были бы во много раз больше! Они спасли как минимум десяток жизней.

— Это не отменяет лекции. — улыбнулся Кир. — А они сейчас как раз в том состоянии, когда информация будет усваиваться лучше всего. Не мешай, Майя.

— Они сейчас в том состоянии, когда им надо восполнять чакру и отсыпаться. — возразила Майя. — Они уже достаточно настрадались, пусть отдыхают.

— Некогда отдыхать. — возразил я. — Нам надо срочно наведаться в мастерскую дяди Вани и проверить, все ли там нормально. Нам… Мне крайне необходимо это знать. И про самого дядю Ваню тоже надо узнать. Чем быстрее, тем лучше.

— Дядя Ваня в порядке. — заверил меня Кир. — Он эвакуировался вообще одним из первых, мы держим с ним контакт, не переживай. А у тебя какой к нему интерес?

— Личный. — коротко ответил я, одним глотком допил кофе и поднялся. — Ника, какой адрем у квартиры дяди Вани?.. Ах черт, меня же хрен кто отвезет туда сейчас, в поселке же ни одной живой души, кроме нас.

— Ну, не совсем так… — лениво возразила Ника. — Солдаты уже вернулись, и сейчас зачищают поселок для гражданских… Но да, отвезти тебя некому. Вместе пойдем. Или поедем, если удастся найти машину. Очень даже вероятно, что удастся. Только вот Чел…

Я перевел взгляд на Чел. Она так и сидела, будто парализованная, держа в руках стаканчик с кофе и невидящим взглядом глядя в стену.

— Чел… — я слегка толкнул локтем аэромантку. — Ты в порядке?

— Нет. — хрипло ответила Чел.

— Стало быть… — хмыкнул я, но Чел не отреагировала даже на это. — Ты с нами поедешь?

— Да.

— Тогда вставай.

— Встаю.

Кир нахмурился, переводя взгляд с одного на другого:

— Мы едем с вами. Как минимум Висла. Беловы по желанию, а мы вам точно сопроводим.

— Только, пожалуйста, без лекций, ладно? — через силу усмехнулся я, развернулся и протянул руки девчонкам, помогая им подняться с дивана, хотя сам едва держался на ногах.

Удержался.

Беловы — а это были те трое, которые не принимали участия в беседе, предложили Чел уйти с ними, но она снова отказалась. Даже ничем не мотивировала — просто ответила «нет». Тогда они пожелали нам всем удачи и ушли.

А мы впятером вышли из гостиницы и почти сразу же наткнулись на машину. Она стояла посреди улицы, с открытыми дверями и даже заведенная — видимо, владелец решил, что пешком до портала добраться будет быстрее, чем ехать на машине. В условиях той толпы, что ломилась в одну и ту же сторону, возможно, это даже было правильным решением.

В любом случае, оно было нам на руку. Кир сел за руль, Майя рядом, мы — на заднее сиденье. Кир, как и Ника, и, скорее всего, Майя, прекрасно ориентировался в городе, поэтому уверенно повел машину по ему одному известному маршруту, а нам оставалось только пыриться в окна на опустевший в одночасье город.

И это было жутковато. Все двери нараспашку, некоторые даже хлопали на ветру, улицы местами перекрыты машинами, стоящими почти поперек движения, так что Киру и Майе приходилось вылезать и откатывать их… Хотя бы стекла в окнах все целые, но это лишь потому, что слишком мало времени прошло.

Даже представить страшно, что было бы, если бы дарги нападали на ресурсные поселки так же, как нападают на города. Если бы они вообще нападали на поселки, единственной защитой которых по сути и является то, что они даргам банально не интересны.

— Хорошо, что мы тут оказались. — вслух сказал я.

— Это точно. — усмехнулась Ника. — А не то появился бы еще один мертвый город на карте.

Я повернул голову в ее сторону:

— А что, их много?

— До хрена. Начиная с тех, что были разрушены еще в момент Прорыва и заканчивая теми, которые просто не успели образоваться — их уничтожили раньше. Почему-то такие места просто кишат даргами, будто им там праной намазано, и свои гнезда они образуют чаще всего именно в таких местах. Но не всегда.

Праной намазано… Хорошая фраза, надо ее запомнить.

— Значит, дарги селятся в разрушенных людских городах? И на другие города нападают, чтобы там тоже организовать гнездо?

— Кто ж их знает, зачем они нападают. — спереди ответил на мой вопрос Кир. — У них не спросишь, а спросишь — и не ответят.

Где-то в голове зашевелилась какая-то, пока еще не оформившаяся мысль, но спутанное после везиума сознание, даже подстегнутое горячим кофе, не смогло ее переварить. Пришлось дать себе зарок додумать ее позже, и расслабиться, ожидая, когда мы приедем.

Спустя десять минут мы остановились возле уже знакомого дома, зажатого между двумя другими домами — повыше. Кир вышел из машины первым, помог выбраться Нике, потом Чел. Хотел и мне протянуть руку, но, пока он бегал с одной стороны машины на другую, я уже вылез сам. Не то чтобы я хотел как-то его принизить… Просто так получилось.

Мы гуськом поднялись по лестнице на второй этаж, и увидели, что дверь в квартиру безногого сигмастера открыта. И внутри, пусть тихо и явно пытаясь не производить много шума, кто-то возился.

— Мы же закрывали дверь, да? — шепотом осведомился я у Ники, только сейчас понимая, что я даже лук с собой не взял…

Да что там не взял — я про него даже не вспомнил! Он вообще где?!

А какая разница… Стрел у меня нет, как и праны, чтобы наклацать новых.

— Прикрывали. — кивнула Ника. — На замок, конечно, не запирали, но…

Кир коротко на нас посмотрел, и дернул правой рукой, на ладони которой проступил кровавый треугольник. Держа руку тыльной стороной вперед, скрывая знак от вероятного противника, Кир медленно зашел в квартиру.

Мы последовали за ним.

Глава 12

Коридор выглядел точно так же, как и тогда, когда мы пришли к дяде Ване в первый раз. Оно и логично — дарги-то сюда не добрались. Они вообще никуда не добрались, если уж на то пошло, все остались на стене и возле нее. Но если это не дарги копошатся там в глубине квартиры, то кто тогда?

Кир коротко обернулся на нас и знаком велел держаться позади. После этого он перевернул руку кровавым треугольником вниз и слегка тряхнул ею.

Из ладони показалась алая рукоять. Кир схватил ее свободной рукой и вытащил из собственной руки короткий тесак, созданный из собственной крови. Майя в это время была занята тем, что собирала мелкие капельки крови, сочащиеся из-под плотно закрытых век, и, слегка шевеля пальцами, собирала их перед лицом в острый диск небольшого диаметра.

У обоих реадизайнеров подготовка заняла не больше двух секунд, после чего они оба слегка приподнялись над полом, оторвавшись от него, и поплыли вперед.

Они явно знали, что делают, они явно не в первый раз зачищали потенциально опасные помещения. Наблюдать за ними было одно удовольствие.

Кир приближался к закрытым дверям и останавливался, продолжая контролировать взглядом комнату в конце коридора с занесенным то ли для удара то ли для броска ножом. Майя в это время одной рукой открывала дверь и проверяла комнату, а другой контролировала свой диск, вращающийся вокруг указательного пальца, как грамофонная пластинка на шпинделе.

И все это происходило совершенно бесшумно. Если бы за дверью оказались враги, вне зависимости от их видовой принадлежности, вряд ли они бы успели понять даже, что что-то вообще идет не так.

Но нигде никого не было. За дверями были обычные для квартиры помещения — кухня, ванная, комната, заваленная каким-то хламом… Оставалось проверить только саму мастерскую и спальню хозяина, и туда-то парочка Кровавых и направилась.

Ника и Чел шагнули было за ними, но я придержал девчонок, раскинув руки в стороны. Помочь им сейчас мы не можем, не в нашем состоянии, а вот помешать, своими шагами переполошив предполагаемых противников — очень даже могли бы.

Майя и Кир подплыли к открытой двери в конце коридора и Майя осторожно заглянула за угол, занося руку с диском будто бы для броска.

Но бросать она его не стала. Вместо этого она переглянулась с Киром и они оба опустились обратно на пол.

— Дядя Ваня, твою мать! — весело ругнулась Майя. — Мы ж вас чуть не пришили!

— Эт за чтойта? — так же весело ответил им скрипучий голос из комнаты. — Я чойта такого сделал?

— Шуршите слишком подозрительно, вот чего! — с облегчением рассмеялся и Кир тоже.

— Ну дожили — в собственной квартире и расшумелся! — хохотнул дядя Ваня. — Вам чего, сорванцы?

— Да вот пришли выяснить, как ваша мастерская. — ответила Майя, оглядываясь на нас и движением головы подзывая. — Не пострадала ли.

— Не пострадала, надо думать. Даже не знаю, кого благодарить за такое.

— Можете вот их. — улыбнулась Майя, отодвигаясь в сторону и давая нам пройти в комнату. — Это они сдержали даргов.

Дядя Ваня стоял возле своей сигма-машины, опираясь на нее локтем и держа в руке разводной ключ.

Стоп, дядя Ваня стоял!?

Да, точно — стоял! Не на своих, конечно, ногах, а на механических протезах, заменяющих ему ступни… Но стоял!

Дядя Ваня перехватил мой взгляд и усмехнулся:

— Что, удивлен? А как ты думал, я так быстро слинял из города и чуть ли не быстрее всех остальных вернулся, а? Дядя Ваня могёт, дядя Ваня умеет!

— Сколько мы были в отключке? — пробормотал я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Часов пять. — Кир пожал плечами. — Пять с половиной, может.

Ну тогда понятно, как он на своих механических ногах все успел, везде поспел.

— Дядя Ваня… — стыдливо опуская глаза, начала Ника. — Там у вас в спальне…

— Что? — удивился дядя Ваня. — А, бардак? Ну извиняйте, один живу, гувернантков не содержу!

— Да нет, там… — продолжала мяться Ника.

— А, вы про кровать раскиданную? Так это я так сплю беспокойно!

Слишком легко и спокойно он об этом говорил. Да еще и усмехался так многозначно при этом. Я, не стесняясь, вытянул шею и заглянул в спальню дяди Вани.

Трупа Бернарда там не было. И даже лужа крови, успевшая с него натечь, исчезла. Стало быть, старый хрыч все прекрасно понял и только дурака валяет. То ли не хочет выдавать правду Майе и Киру, то ли что-то еще.

Стало быть, дед на механических ногах не только туда-сюда прошвырнуться успел, но еще и от тела каким-то образом избавиться, тем самым отсекая всякие ненужные и вредные вопросы. Да, непростой перец этот дядя Ваня. Интересно, он вообще в портал прыгал? Или у него тут в городе есть какая-то нычка, где он переждал всю суматоху?

Поймав мой взгляд, дядя Ваня украдкой подмигнул, и тут же посерьезнел вновь:

— В общем-то, моя установка готова, мы можем начать делать молодому господину сигму хоть прямо сейчас!

— Прямо сейчас не получится. — покачал головой Кир. — Молодый господин истощен. Как и молодые дамы, в общем-то. Сдерживая даргов, они немного переоценили свои силы.

— Так это же не страшно! — снова улыбнулся дядя Ваня. — Это даже очень хорошо! Для самого лучшего эффекта сигме как раз и нужно максимальное истощение реципиента!

— Как же так? — нахмурилась Ника. — Ведь когда вы делали мне сигму пару дней назад, я была полна праны!

— Э, милочка! — дядя Ваня назидательно поднял палец. — Вам я сигму перебивал, это же совсем другое дело, надо думать! Вы вот вспомните, в какой состоянии пребывали, когда я делал вам сигму с нуля? А? Три года назад?

Ника задумалась. Посмотрела на меня, потом в потолок.

— Кажется, я была после тренировки. Патриарх тогда записал меня на неудобное время, я даже чуть не опоздала.

— Вот именно! — довольно кивнул дядя Ваня. — Именно что после тренировки. Как и молодой господин!

Узловатый татуированный палец сигмастера ткнул в Кира.

— Как и юная леди!

Сигмастер указал на Майю.

— Как и… — он ткнул на Чел и задумался. — Простите, вашу сигму делал не я, но уверен, что на полный пранозапас ее тоже колоть не стали.

Чел даже не удосужилась ответом. Она просто кивнула.

— Так что истощение это не страшно, а очень даже хорошо! Кроме того, уверен, что все трое приняли амикс, а значит какой-то запас праны уже выработали, и вам тем более бояться нечего. Ну так что скажете? Быстрее начнем — быстрее закончим!

Его энтузиазм буквально заражал. То ли он так сильно хотел поскорее от нас избавиться, то ли наоборот — побыстрее меня усилить, хрен его разбери. Но колоть сигму он явно был настроен прямо сейчас. И, если он говорит, что сейчас лучшее для это время, или, вернее, лучше мое состояние, то, значит, так оно и есть.

— А почему бы и нет? — я пожал плечами. — Долго это?

— Часа четыре. — дядя Ваня пожал плечами. — Зависит от того, какой рисунок мы для вам определим. Перебивка сигмы трессы Ники например занимает меньше — часа три. Перебивка сигмы тэра Кира наоборот больше — почти пять с половиной.

Кир осклабился и задрал рукав рубашки, демонстрируя на внутренней части левой руки причудливую алую вязь, оплетающую по кругу, подобно браслету.

— А как вообще это будет выглядеть? — поинтересовался я. — Ну, сама технология?

— Да проще некуда! — дядя Ваня отклеился от своей установки, и, позвякивая металлическими стопами по полу, подошел к бачку с дверцей, из верхней части которого выходил пучок трубок и проводов.

— Сюда, — он хлопнул по бачку. — Загружается рабочее тело. Подается концентрированный водяной раствор везиума, который медленно, но верно напитывается рабочим телом. После этого получившаяся субстанция доводится до нужной консистенции и подается в машинку.

На последних словах дядя Ваня указал подбородком на лежащий на медицинском столике непонятный агрегат. Размером с ладонь, он состоял из пары катушек, смотанных из тонкой медной проволоки, закрепленных на держателе в виде ребристого цилиндра. С одной стороны в этот цилиндр входила тонкая прозрачная трубка, теряющаяся где-то в глубине установки.

— А дальше дело лишь за вот этими руками!

И дядя Ваня повертел своими пятипалыми произведениями искусства.

Что ж, значит, понадобится рабочее тело. Интересно, он сможет растворить в везиуме стрелу?

Шутка, конечно, стрела ничто. Без реадиза, во всяком случае, она — ничто. Хм… А что, если и предоставить ему реадиз в качестве рабочего тела? Во всяком случае, стрелять так у меня получалось… Почему бы не получиться сейчас?

— Идет. — быстро, пока не передумал, кивнул я. — Делаем сигму сейчас.

— Отлично! — бодро отреагировал дядя Ваня. — Тогда всех остальных попрошу покинуть мастерскую… Только не как в прошлый раз, мне что-то не понравилось, знаете ли. Давайте вы подождете на кухне, лады? Там чай, кофе, все к вашим услугам, сами разберетесь, вы тут не в первый раз. А уж мы тут постараемся побыстрее.

Не давая вставить ни слова против, дядя Ваня буквально вытолкал словами мое сопровождение из комнаты и прикрыл дверь, не закрывая ее, однако, окончательно. Повернулся ко мне и деловито потер руки:

— Ну что, молодой человек… Начнем?

Я напрягся. Мне не понравилось его это «начнем».

Но вместо того, чтобы сделать какую-то гадость, дядя Ваня снова прошел к своей установке, и выдвинул откуда-то железную квадратную рамку со вставленным в нее куском то ли мутного стекла, то ли какого хрусталя — хрен его знает. Но главное — он попросил меня перед этим куском встать.

— Эг-е-е-е! — удивленно протянул он, когда я исполнил его волю. — Любопытненько.

— Что-то не так? — снова напрягся я.

— Ну, как вам сказать… — дядя Ваня выглянул из-за своего мутного стекла и посмотрел на меня. — Я-то достал фелтанитовое зеркало, чтобы посмотреть на завихрения вышей праны, да подобрать подходящий эскиз…

— Но?..

— Но теперь вижу, что тут требуется несколько иной подход. Вы же не из Висла. Ваша прана даже в цветовом представлении другая.

— Это какая же? — заинтересовался я.

— Фиолетовая. Насыщенно-фиолетовая с перетеканием в яркий синий. — задумчиво протянул дядя Ваня. — Но никак не красная, как у Висла.

— Это проблема? — уточнил я.

— Это… Будет немного непривычно. Но не проблема, нет. — дядя Ваня помотал головой. — Не для меня. Придется поработать над эскизом, последить за собой, чтобы не вплести в него характерных для Висла линий. Возможно, даже будет лучше обойтись чем-нибудь простым… Не столь эффектным и эффективным, но лучше подходящим именно вашей Линии… Кстати, какая у вас Линия?

— У меня пока ее нет. — признался я. — Я еще даже в академию не поступил.

— Занятно, занятно… Да, таких клиентов у меня еще не было. Вы, молодой человек, уникум. Тогда действительно обойдемся простым эскизом, сейчас только я еще понаблюдаю за вашей праной, чтобы вычленить хоть какую-то упорядоченность в ее движении… И сразу исполню вам эскиз.

Дядя Ваня несколько секунд постоял, глядя на меня и постукивая татуированным пальцем по губам, а потом снова открыл рот:

— Совсем забыл спросить, вам сигма нужна форсовая или сенсовая? То бишь на силу или на дальность?

— На силу. — усмехнулся я. — С дальностью у меня и так лучше некуда.

На самом деле я понятия не имел, как у меня с дальностью. Но зато у меня был прекрасный инструмент для того, чтобы эту дальность повышать.

Дядя Ваня наблюдал за моей праной минуты три, постоянно приговаривая «Эге» и «вот-вот». После этого он задвинул рамку обратно, взял карандаш, ручку и буквально за две минуты накидал эскиз.

Это было очень похоже на диковинный наконечник стрелы. Симметричный, с чуть изогнутыми режущими кромками, со сквозными долами возле древка, и с раздвоенным острием. Впрочем, это мог быть и наконечник копья, но не в моем случае. Таких совпадений не бывает. Это явно наконечник стрелы.

— Годится. — кивнул я, возвращая эскиз дяде Ване. — А бывало вообще такое, что клиенту не нравился эскиз?

— Один раз. — кивнул дядя Ваня. — Это был нынешний патриарх клана Висла.

— И что тогда делали?

— Держали, чтобы не брыкался! — хохотнул дядя Ваня, открывая лючок вместилища праны. — Эскиз сигмастера это же не просто рисунок от балды, это буквально-таки научно построенная модель, от которой отказаться — все равно что отказаться от сигмы в принципе! Разумеется, можно перерисовать эскиз, подобра другие линии, чтобы результат получился схож по параметрам, но это будет очень долго и очень трудозатратно, а в большинстве случаев визуально все равно будет похож. А теперь, молодой человек, извольте предоставить свое рабочее тело!

— Подождите секунду, для этого мне лучше сесть. — предупредил я и сел в кресло. — Вы же сможете мое рабочее тело поместить в машину самостоятельно?

— Если оно у вас не воздух, не газ или не что-то материальное, то конечно. — дядя Ваня пожал плечами. — До сих пор не понимаю, как сигмастер тех же Ратко делает им сигма-смесь.

— Нет, у меня все вполне материально. — заверил я, поднимая руку. — Только если один момент… Вы говорили, что лучшее время для нанесения сигмы это период полного истощения, верно?

— Ну да. — нахмурился дядя Ваня. — Но я что-то не пойму, к чему это…

— Я организую вам период полного истощения. — веско сказал я. — А вы сделайте лучшую сигму, которую только сможете.

И, не дожидаясь ответа дяди Вани, я закрыл глаза и вытащил из воздуха стрелу из чистой праны, уже готовясь к тому, что потеряю сознание.

И, возможно, не верну его…

Пришел в себя я от боли пополам со щекоткой. Неприятное и необычное ощущение поселилось в правой руке, над которой со своей чудо-машинкой стоял дядя Ваня. Он лишь коротко глянул на меня, улыбнулся и продолжил работу.

На моей руке, почти симметрично шраму на левой, уже был намечен контур сигмы. Она была ярко-фиолетовой, и будто бы слегка блестела. А дядя Ваня, орудуя жужжащей и дергающейся иглой руками, затянутыми в черные латексные перчатки, продолжал выводить аккуратные линии.

Это было и больно и приятно. И щекотно. И вкусно. Да, на языке поселился какой-то странный вкус, словно банан со сливками ешь. А вот пахло плохо, потом и какой-то застарелой грязью. В глазах вообще творилось что-то непонятное — в одном взрывался пламенный салют, другой видел мир в черно-белых тонах.

Все органы чувств будто сошли с ума, и центр этого безумия — моя правая рука. Словно я снова нюхнул везиума, только на этот раз — пальцами, и поэтому он добрался до мозга минуя легкие и не вызывая приступы кашля.

В какой-то степени так оно и было.

Хотелось смеяться и плакать одновременно, утешать и злиться, прыгать от радости и лежать скулить, завернувшись в одеяло…

Теперь понятно, почему Ника в тот раз со мной так странно разговаривала.

Когда тебе колят сигму, разговаривать нормально просто невозможно.

Существовать нормально — невозможно.

Это были четыре часа самой лютой и безумной пытки, какую я только мог себе представить. Лютой и безумной — потому что в этот раз меня никто не держал, и я мог прекратить ее в любой момент.

Не мог, конечно. Прервать — означало бы поставить крест на всех моих целях и задачах. А я этого никогда не делал даже в той жизни. И уж тем более не буду делать в новой.

Когда дядя Ваня закончил, я чувствовал себя полностью опустошенным. Ощущение было даже хуже, чем после праноистощения. Такая же пустота, только не в теле, а в голове. В разуме. Перегруженное сознание просто вырубилось, оставив меня на время без эмоций, желаний и мотивации. Все, что я мог — это отстраненно констатировать этот печальный факт.

Хотя на самом деле он даже печальным не был. Просто факт.

Дядя Ваня заглушил установку, стер с моей руки кровь пополам с вытекшей сигма-смесью, еще раз осмотрел рисунок под лампой и довольно кивнул. Встал, и, жужжа своими протезами, вышел из комнаты.

Через минут в комнату вошли Ника и Чел. Первым делом, даже не интересуясь, как я, они обе подошли к моей руке и внимательно на нее посмотрели. После этого Ника подняла глаза на Чел:

— Я же говорила, что он это сделает? Я же говорила, что он идиот?

— Говорила. — согласилась Чел. — Стало быть, я проспорила.

Глава 13

На меня, оказывается, тоже сварили кофе. Они заранее обо мне позаботились, потому что предполагали, что я снова перейду границу праноистощения.

У меня, в общем-то, не было другого выбора.

Я сидел на кухне квартирки дяди Вани и пил вкусный горячий кофе. Тут было тесно из-за того, что она не была рассчитана на такое количество посетителей разом, так что Кир и Майя не выдержали и вышли, сказав, что будут ждать в машине внизу. Остались лишь я, Чел и Ника — дядя Ваня был занят промывкой своей установки.

Когда кофе кончился, а мое самочувствие более или менее пришло в норму, я отставил пустую кружку и повернулся к Нике:

— А теперь объясни, что я опять сделал не так.

— Как обычно — все. — улыбнулась Ника. — Я же специально не заводила разговор о том, как ты будешь делать сигму, чтобы не затрагивать эту тему… Но, когда я увидела на стене как ты херачишь даргов стрелами из чистой праны, я поняла, что даже не буду ее затрагивать вовсе.

— Ты не делаешь проще. — вздохнул я. — Объясни, в чем проблема?

— Давай я? — внезапно вмешалась Чел. — Я хочу попробовать.

— Давай. — с готовностью кивнула Ника. — У тебя как-то лучше получается объяснять.

— Самый базовый уровень управления реадизом — это управление собственной праной, стало быть. — радостно пустилась в объяснения Чел. Она наконец-то окончательно пришла в себя и даже любимое словечко снова использовала. — Перекачка праны в различные предметы и материалы в попытках найти свое рабочее тело. Разумеется, поначалу юные реадизанейры пробуют управлять рабочим телом, свойственным для Линии своего клана, но не забывают и о других на случай, если что-то пошло не так и налицо склонность к чему-то другому. Так например произошло с моим отцом, которому воздух оказался ближе, чем пространство.

— Погоди. — я поднял ладонь. — Вот ты говоришь, пространство. А как вообще его использовать как рабочее тело? Как это делают Ратко?

— Ты торопишься, стало быть. До этого я тоже дойду.

Я кивнул, демонстрируя, что я весь внимание.

— Но это не единственный способ использовать прану. — продолжила Чел. — Сама по себе активная прана это гибкий материал, который вне тела реадизайнера способен принимать некую форму. Говоря точнее — ту, что ей придаст сам реадизайнер, стало быть. Таким образом, из праны можно творить любые конструкции, игнорируя рабочее тело, разумеется, лишь до тех пор, пока праны в организме хватает. Это то самое, что делал ты на стене — творил стрелы из чистой праны.

— И это было круто! — не смог не поделиться я.

— Безусловно. — кивнула Чел. — Но если бы это было оправдано, все реадизайнеры мира только так бы и делали и не делились бы ни на какие Линии. На самом же деле, такой метод жутко затратен, что и заставляет использовать рабочие тела. Рабочее тело это грубо говоря податливый материал, который реадизайнер заполняет праной и заставляет себе подчиняться. Примерно похожее делаешь ты, когда создаешь стрелы из праны — ты все равно что-то да заполняешь ею.

— Пространство… — медленно произнес я, догадываясь, к чему она клонит. — Я заполняю ею пространство.

— Ты такой умница! — цокнула языком Ника. — Но такой тупица!

— В принципе, ты делаешь то же самое, что делают Ратко. — снова кивнула Чел. — В принципе, это же самое делают все те, кто на ранних этапах обучения творит конструкции из чистой праны. Заполнение пространства — суть этого метода. И те же Ратко, например — единственная Линия, которые не используют никкакого рабочего тела, потому что сказать «мое рабочее тело — пространство» и сказать «у меня рабочего тела нет» будет одинаково верно. Именно поэтому среди Ратко практически не встречается форсов — сплошь сенсы, их пранопотери чудовищны по сравнению с остальными Линиями и форсы Ратко просто не выдерживают конкуренции с форсами других Лигий. Именно поэтому конструкции Ратко, если все же доходит до их создания, минимальны по своему объему — все из-за тех же пранопотерь. В принипе, нет ничего удивительного, что ты пришел к идее использования чистой праны — ведь в тебе есть какая-то часть крови Ратко, а значит и склонность у тебя именно к их методике использования реадиза.

— Подожди. — я поднял ладонь. — Но ты только что сказала, что использование чистой праны очень затратно… Как я понял, использование любого рабочего тела требует меньших затрат? Почему Ратко не пользуются всем, что подвернется под руку?

— В общем-то, они именно это и делают. — Чел пожала плечами. — Ведь в пространстве не существует ни единого кусочка, в котором бы что-то не находилось. По сути, создавая из праны конструкцию в воздухе, ты используешь воздух как рабочее тело. В воде — воду. Ты можешь достать стрелу из огня, а можешь выбить из камня. Вопрос лишь в том, что в любом из вариантов ты будешь плохо контролировать это тело и пранозатраты будут большими. Понятие «конструкция из чистой праны» это абстракция, на самом деле это следует понимать как «конструкции, не использующие в качестве пранопередатчика какого-то конкретного рабочего тела».

— Стой, я запутался! — я схватился за голову. — Так это без рабочего тела или с любым рабочим телом?!

— Это с первым попавшимся под руку рабочим телом. — вмешалась Ника. — Одинаково плохо. Если я хорошо обращаюсь с кровью, Чел — с воздухом, а какие-нибудь условными Казуки — с металлом, то условный Ратко будет обращаться одинаково плохо с любым рабочим телом.

— Понял! — я щелкнул пальцами. — То есть что, мне надо перепробовать различные рабочие тела и понять, к какому я ближе всего?

— Надо было… БЫ. - веско уронила Чел. — Если бы ты не сделал свою сигму. Как и Ратко, ты сделал ее чистой праной, тем самым усилив собственный контроль над ней. Но этим же ты, стало быть, усложнил себе возможности контроля других рабочих тел. Теперь, кроме твоей собственной праны, все прочие рабочие тела будут казаться тебе сложными в использовании.

— Что, и стрелы?

— Не могу сказать точно, стрелы не однородны по своей структуре. — Чел развела руками. — Я вообще впервые слышу, чтобы неоднородные материалы на постоянноой основе и при этом удачно использовали в качестве рабочего тела. Всякого разного в мире было много, но чтобы такое…

— Я понял. — я кивнул. — Но у меня все равно не было выбора. Перебирать сотни рабочих тел, чтобы найти свое, даже если оно и есть… У меня нет столько времени!

Ника и Чел переглянулись.

— Мы в курсе. — весело кивнула Чел. — Именно поэтому не стали тебя отговаривать, стало быть.

— У тебя есть одна великолепная черта, которая мне очень нравится. — томно сказала Ника. — Ты делаешь совершенно кретинские вещи и они всегда заканчиваются самым лучшим образом. Не знаю, как ты это делаешь, но отговаривать тебя от чего-то себе дороже — это я успела понять.

Я поднял руку и посмотрел на свеженаколотую, ярко выделяющуюся на фоне раздраженной покрасневшей кожи, фиолетовую сигму.

— Объясните толком, чем мне это теперь аукнется?

— Тебе будет проще контролировать собственную прану, у тебя уменьшатся пранопотери, и все. — Ника пожала плечами. — Ты же сделал сигму форса, как я понимаю?

Я кивнул.

— Значит считай, что количество праны в тебе и ее скорость регенерации удвоились. Пранопотерь стало меньше, но ненамного — здесь сигма почти бесполезна, это больше тренировками достигается. При этом ты потерял контакт со своим вероятным рабочим телом, если оно вообще существует, и теперь даже не поймешь, что тебе было бы легче работать с ним, если вдруг доведется.

— Да наплевать. — я ухмыльнулся. — Мне главное поступить в академию и избавиться от папаши, а на эти ваши пьедесталы реадиза я не стремлюсь. Хватит с меня жизни в тренировочных залах, наелся досыта!

— Это когда это? — подозрительно прищурилась Ника.

Я прикусил язык, лихорадочно соображая, что бы ей ответить.

— Тогда… В детстве… Спортом занимался. Много. — ляпнул я первое, что пришло в голову. Нику, кажется, устроило.

— Ладно. В общем, подводя итог скажем так — получив сигму, ты получил беапелляционный билет в академию. Если они и после этого развернут тебя на приемной комиссии, то можно смело закатывать настоящий скандал, да такой, что весь мир содрогнется, и Ратко сами от стыда повесятся. — Ника хохотнула. — Тоже, кстати, выход из ситуации, не находишь?

Я улыбнулся — и правда, было бы забавно. Считай, от меня почти ничего бы и не понадобилось.

Эх, мечты, мечты…

В Винозаводске, конечно же, стрел не продавали. Здесь вообще не было охотничьих магазинов.

Кстати, а на кого и главное где вообще охотятся покупатели этих магазинов? Снаружи дарги, а предположить наличие охотничьих угодий прямо в стенах городов — это вообще что-то из разряда фантастики.

— Есть определенный тип людей. — медленно ответила Ника, когда я задал ей этот вопрос. — Совершенно безбашенные. Они тем или иным путем добывают себе пропуски на выезд из городов, и охотятся там на диких зверей. Их там полно, просто они держатся далеко от стен. Да, под угрозой нападения даргов. Да, далеко не все возвращаются. Но ездят. Говорю же — безбашенные.

Лучше слова и не подобрать.

А я бы на их месте на охоту если и ездил, то только в составе парочки экспедиционных групп.

Обратно мы возвращались на поезде — портал Ратко был все еще закрыт для меня. Дорога заняла два дня, во время которых мы планомерно отсыпались — истощение вместе с отходняками от везиума давали о себе знать.

Покупая билет, я обратил внимание, что сумма денег на моей карточке разменяла последнюю сотню тысяч, и немного напрягся по этому поводу. Не знаю, как там у них в академии, но если я в нее опять не поступлю, то придется в скором времени думать о том, где бы денег раздобыть.

Если я выживу, конечно.

В Кирославле меня поселили в клан-холле Висла, чтобы уберечь от возможных нападений Ратко. Как ни крути, а их осталось еще минимум трое, и, по словам Чел, все они были сильнее убитого Бернарда.

В свою очередь, Бернард из них всех был самым сообразительным. Ну да, он же сообразил, как меня выследить.

На следующее же утро после прибытия я уже снова стоял перед зданием, в котором расположилась приемная комиссия. Очередь из поступающих в этот раз было во много раз меньше, и перед глазами приемной комиссии я предстал намного быстрее. Прошел в уже знакомый мне квадрат света и замер, прикрыв глаза, чтобы не слепило, и придерживая на боку сумку с луком.

— Хм… — раздалось через несколько секунд откуда-то из скрытых во тьме промежутков между колоннами. — Его рисунок праны выглядит знакомо.

— Да? — заинтересовался кто-то другой. — Сейчас поглядим.

Видимо, у них там такие же стекла, как то, которым пользовался дядя Ваня.

А еще у них какая-то невхерственная память, если они действительно помнят, как выглядел мой рисунок праны при первом визите!

То есть, лицо они не помнят, висящую на боку сумку они не помнят, а рисунок праны — помнят!

Не просто профессиональная деформация, а какая-то профессиональная поломка буквально-таки.

— Действительно, отдает чем-то знакомым. — согласился через несколько секунд второй голос. — Но, сдается мне, в прошлый раз эта аура была слабее… Молодой человек, вы уже пытались поступать к нам?

Вот и что им ответить? Правду? Да, поступал — и вы меня отшили? Чтобы они вспомнили, и отшили по второму разу?

Нет, не поступал? А если они все же вспомнят? Что тогда? Разозлятся пуще прежнего и точно развернут меня прочь от дверей академии?

Куда ни кинь, везде клин.

Ладно. Лучше я скажу правду, но слегка ее приукрашу, чем откровенно совру. В первом случае будет возможность выпутаться, во втором — уже точно нет.

— Поступал. — я кивнул. — Но с тех пор минуло время. Я тренировался, и поэтому мой рисунок праны уплотнился. Я стал сильнее.

Говоря этого, я чуть расстегнул сумку на правом боку и сунул туда руку, поглаживая рукоять лука и заодно — пряча сигму. Даром, что она была под длинным рукавом — а вдруг они и через одежду видят?

— Секундочку! — внезапно взвизгнул знакомый мне голос. — Я его вспомнила! Это тот деревенщина из непонятной Линии, которого мы единственного из всего потока развернули обратно! Как там… Серж… Серж…

— Колесников. — любезно подсказал я жирной крысе, а именно такой мне представилась эта невидимая, скрывающаяся в тени, тетка. — Серж Колесников. И да, вы правы, это я. И что вы теперь скажете? Снова попытаетесь надавить на то, что я недостаточно аристократичен?! А с каких пор это волнует реадизайнеров?! Какие еще причины для того, чтобы не принять меня вы придумаете?! Снова скажете, что я слаб?! Так это будет ложь! Вы сами видите, что я стал сильнее, но если вам так хочется, то, черт возьми, мне несложно вам доказать!

Я выхватил лук, моментально перекинул его в левую руку, натянул в сторону предполагаемых преподавателей и спроецировал на тетиву стрелу из праны. В последний момент я завалился назад, направляя лук вертикально вверх, и выстрелил прямо в стеклянный потолок над головой!

Стрела из праны прошла навылет через стекло, и, вместо того, чтобы оставить в нем маленькую аккуратную дырочку, будто бы взорвало его!

Стекло просыпалось на меня острым холодным дождем, от которого я совершенно машинально закрылся куполом из праны, выстрелив еще одну стрелу под ноги. Даже не задумываясь, почти не рефлексе.

Видимо, стекло надо мной было каким-то необычным, потому что, как только оно разбилось, льющийся с потолка свет перестал меня слепить и стал обычным мягким светом. Я смог видеть членов приемной комиссии, которые до этого прятались во тьме между колоннами, я пробежался по ним взглядом и остановил его на единственной женщине.

Нет, она не была похожа на крысу. Если только на очень старую и очень сильно отощавшую.

Члены приемной комиссии тихо шептались между собой, но недостаточно тихо для того, чтобы я не слышал, о чем они говорят.

— …у него лук…

— … Винозаводск, слыхали?..

— …пятьдесят даргов, а то и шестьдесят!..

— …он точно из них!..

Я терпеливо ждал, когда они дошушукаются, и наконец это случилось. Благообразный седой человечек в массивных очках и коричневом пиджаке, поднялся из-за своего стола и прокашлялся:

— Учитывая все обстоятельства… Мы принимаем вам в академию реадиза… Серж. Не то чтобы нас впечатлила ваша выходка…

Я усмехнулся — врать он не умел совершенно. Впечатлила, и еще как. Они явно привыкли, что перед ними все дрожат и все их боятся. А я ведь, по сути, ничего такого и не сделал.

— Давайте заполним анкету. — продолжал суетиться седой старичок, шевеля бумажки перед собой на столе. — Итак, имя? Ах да, Серж Колесников. Родители?

Хах, вот сейчас было бы здорово назвать реальных родителей и посмотреть, как перекосит рожу папаши, когда к нему придут с вопросами. Только, боюсь, не выйдет ни хрена — первый же запрос в мой родной город поставит все на свои места, никто банально не поверит, что неизвестный отец это и есть Ратко. А коль так…

— Отец неизвестен, мать мертва.

— Печально, печально. — огорчился старичок. — Стало быть, последний вопрос. Ваша желаемая Линия?

Серж, не торопись!

О, доброго дня, богиня. Как спалось?

Не паясничай! Сейчас перед тобой очень важный выбор! Пожалуй, самый важный за все время пребывания здесь! Ты можешь выбрать буквально-таким свою дальнейшую судьбу! Ты можешь вступить в клан Висла, они совершенно откровенно на это намекали! Можешь поговорить с Беловыми, они тоже вряд ли будут против! Выбирай с умом, свой выбор в будущем ты изменить уже вряд ли сможешь!

Спасибо, богиня, за твою заботу, но я уже выбрал. Ты сама говорила, что я волен в выборе пути, и я его выбрал уже давно. Как и свою Линию.

— Линия Времени.

Глава 14

Ничего нового Ника мне не сказала.

Но на сей раз ничего нового она говорила не веселым, а печальным тоном.

— Идиот как есть. — вздохнула она, садясь в седло мотоцикла, тоже красного, но не похожего на тот, на котором я катался — этот был длиннее и ниже. — Ну вот как тебя еще назвать? Ладно, твой выбор, в общем-то, еще ничего не означает, все еще поправимо.

— А что вообще означает мой выбор? — поинтересовался я, садясь сзади Ники.

— Если бы ты выбрал какую-то из существующих Линий, это бы означало, что этому клану отослали бы официальный запрос на принятие тебя в их ряды. Приложили бы к этому делу фотографию твоего рисунка праны. Если бы клан согласился, а он, скорее всего, согласился бы, то назначили бы встречу, на которой на тебя посмотрели бы лично представители клана. И все — дело в шляпе.

— Но так как я не?..

— Но так как ты идиот и выбрал собственную, не существовавшую ранее, Линию, никому никаких запросов рассылаться не будет. Теперь это твоя личная головная боль — искать, к кому приткнуться.

— А если я не хочу притыкаться?

Ника заглушила мотоцикл, едва успев завести его. Снова откинула боковую подставку, установила железного коня на нее и развернулась:

— Ты что, окончательный идиот? Что значит «не хочу»? Тебе твоя шкура жмет, что ли?

— Моя шкура, к счастью, отныне в безопасности. — улыбнулся я. — Меня же приняли в академию.

— Во-первых, тебя еще только приняли, но ты еще не считаешься реадизайнером, не считаешься даже абиком. Все эти звания ты получишь только тогда, когда попадешь в саму академию. Пока что ты все еще под прицелом Ратко.

— Это до завтра. — я пожал плечами. — Как-нибудь доживу, думаю.

— До завтра точно доживешь. — усмехнулась Ника. — А дальше что? Ты, может, забыл, но Кодекс действует только в городах и ресурсных поселках, и пятератко, вернее, уже четвератко все еще могут разделать тебя под орех за их пределами.

— А что, если я вступлю в какой-то уже существующий клан — разве они лишатся этой возможности?

Ника смутилась:

— Нет, но… Хм…

— Я хочу попробовать пожить сам, Ника. — как можно более открыто улыбнулся я. — Для меня весь этот ваш мир… реадиза, он совершенно нов. И я хочу найти в нем свой путь, пойми. Коль скоро я практически снял со своей спины мишень, дальше я хочу познавать истину сам. Я, безусловно, крайне признателен тебе и всему твоему клану за помощь, но быть одним из вас… Я не хочу. Я не хочу, чтобы мной коммандовали, не хочу влезать во все эти подковерные интриги и сплетни. Я хочу сам быть себе хозяином. Я хочу делать лишь то, что я сам хочу. Понимаешь?

— Понимаю. — вздохнула Ника, снова чиркая зажиганием. — Я тебя прекрасно понимаю, Серж. И, поверь, ты нашел бы в этом мире очень много других, кто так же хорошо тебя понимал бы, как понимаю я. Черт с тобой. Кто я такая, чтобы тебя отговаривать?

— Как минимум — ты самая лучшая из всех Висла! — подмигнул я, обхватывая Нику за пояс и уже привычно ухватывая под грудь. — А теперь поехали… Вот только куда?

— В клан-холл, конечно. — Ника выровняла мотоцикл и щелкнула коробкой передач. — Хоть ты и выбрал другую Линию, но пока что ты еще остаешься простым человеком, причем свидетелем договора. Так что и гостеприимство Висла все еще действует на тебя.

— А потом что, перестанет? — удивился я.

— А это зависит от того, как наш патриарх договорится с вашим. — вздохнула Ника. — С тобой, стало быть… Твою мать, вот же привязалось!

— Не говори! — хохотнул я. — Сама Чел давно свалила, а слово — вот оно!

Чел и правда уехала, едва только я вышел из здания приемной комиссии. Посмотрела на меня, молча — молча! — улыбнулась, села в машину и уехала. Ее часть миссии на этом была выполнена и выполнена более чем успешно. Она честно заслужила отдых.

— А Чел, кстати, мы не увидим в академии? — спросил я, пока мы не тронулись.

— Нет, конечно! — перекрикивая мотор, ответила Ника. — Ей двадцать три, она уже два года как закончила!

И, не давая мне возможности спросить еще что-то, Ника стронула мотоцикл с места.

Следующий день был полон суматохи. Висла собирали сразу двух своих студентов к отправке в академию. Двух своих и еще — одного меня.

Хотя со мной как раз проблем было меньше всего. У меня не было вещей, кроме того, что на мне и с собой, так что, после того, как Ника собрала два своих необъятных чемодана, и соизволила прерваться, пришлось пройтись по магазинам и потратить еще несколько тысяч с моей карточки на одежду и всякие мелочи вроде зубной щетки. Можно было попросить о помощи патриарха, напомнив, что пол-долга за сорванную поездку в составе экспедиционной группы, Висла мне все еще должны, но я решил этого не делать. Как знать, когда мне понадобится действительно важная ответная услуга, а не такая мелочь, что решается банально деньгами.

Пока мы гуляли по магазинам, Ника объясняла устройство академии, в которой мы окажемся уже буквально завтра. Все несколько часов, что мы мотались по разным торговым центрам, она без умолку болтала, расписывая, как там все чудесно и что нас там будет ждать. Вернее, меня. У нее, понятное дело, планировалась своя собственная программа обучения.

— Во-первых, академия ориентирована на полный цикл обучения. То есть, полный пансионат, или как там это называется… — Ника смешно сморщила носик, вспоминая нужное слово. — Короче, жить мы там будем постоянно, прерываясь только на каникулы.

— А что каникулы? — спросил я, примеряя поочередно вещи, которые набирал по принципу «попрочнее и подешевле».

— А на каникулах ты можешь уехать из академии, провести время с родными. Можешь не уезжать, выгонять никто не будет. Но на каникулах, понятное дело, нет никаких занятий и количество учеников рещко сокращается. Многие зоны закрываются для посещений… Хотя кому-то так даже больше нравится, чем в обычное время, когда толпы студентов шастаюи по коридорам.

— Так уж и толпы?

— Ну в среднем на одном курсе учится около восьмидесяти человек. Четыре курса, умножай на восемьдесят. — Ника пожала плечами. — По-моему, вполне себе толпа.

— Ну да, толпа. — согласился я. — Как-то не подумал о том, что там все курсы учатся одновременно.

— А пора бы уже начинать думать. — съязвила Ника. — В академии никто уже не будет тебя опекать, как здесь.

— Ой ли? — усмехнулся я. — А как же твои обещания пары сотен личных занятий?

— А ты уже и губу раскатал! — Ника притворно закатила глаза. — Ишь, памятливый какой!

— Память ненадежна, я записываю. — хохотнул я, складывая подошедшие вещи в стопку. — Тут все, идем в следующий магазин.

— Надеюсь, с бельем? — не упустила шанса подколоть меня Ника.

Настала моя очередь закатывать глаза.

— В академию мы добираемся на поезде, равно как и из академии тоже. Сразу предвижу твой вопрос — нет, порталов там нет, и открыть их туда нельзя. Сразу предвижу твой вопрос «Почему».

Я не заставил себя ждать:

— Почему?

— А потому что никто не знает почему, вот почему. — широко улыбнулась Ника. — Просто имеется факт — вокруг академии имеется кольцо мертвой области шириной примерно в километр. В этой области не работает никакая прана и любой реадизайнер становится, по сути, обычным человеком. И, мало того, любой пранопоток, проходя через это кольцо, моментально рассеивается, то есть никаких порталов в академию, никаких порталов наружу. Говоря строго, это сначала обнаружили такую интересную аномалию, а уже потом приняли решение организовать внутри нее академию.

— Погоди, дальше я сам… Ведь такая огромная концентрация активной праны в одном месте неминуемо привлекла бы орду даргов. — я щелкнул пальцами. — А кольцо работает как барьер в обе стороны.

— Ты такой умный! — восхищенно цокнула языком Ника. Для идиота, конечно.

— Ох, берегись, с кем поведешься, от того и наберешься!

— Я достаточно умная для того, чтобы не отупеть от набраного от тебя. — махнула рукой Ника и продолжила. — Поэтому в академию мы добираемся на поезде. Как простые люди.

— Так, погоди. — внезапно осенило меня. — А концентрация активной праны в поезде даргов не привлечет? Не будет, как тогда с моим поездом?

— Обязательно привлечет. — кивнула Ника. — Но так, как с твоим поездом — не будет.

— И почему же?

— Потому что машинисты поезда — два Собирателя. Это реадизайнеры, которые однажды не рассчитали своих сил и переистощились, уйдя за порог собственного пранозапаса. С этого момента они перестали вырабатывать собственную прану и для того, чтобы жить, вынуждены потреблять чужую. Поглощать ее и существовать за ее счет. Собиратели в поезде поглощают всю активную прану, что выделяют молодые необученные реадизайнеры, еще не умеющие контролировать ее и держать в себе.

— А это возможно? — изумился я.

— Конечно же! Это один из первых навыков, который прививают реадизайнерам! Если бы не это, если бы мы хлестали активной праной во все стороны в обычной жизни, дарги осаждали бы города ежедневно, а не как сейчас!

— Так, ладно. — я поднял ладонь, прерывая Нику. — Значит, Собиратели собирают прану и-и-и?..

— И все. — Ника пожала плечами. — Поезд ее не излучает и по сути ничем не отличается от поезда, везущего простых людей. И интерес даргов к нему на том же уровне.

— Но ты говорила про прану учеников… А преподаватели?

— А преподаватели и так прекрасно умеют контролировать прану. Да и ученики старше второго курса тоже. Так что на долю Собирателей выпадает не так уж и много. Однако им хватает, чтобы жить следующие полгода, до первых каникул.

— А если допустим… — я прищурился. — Ну допустим, кто-то в поезде применит реадиз… Этот выброс тоже будет поглощен Собирателями?

— Если они будут готовы к этому, то да, не без трудностей, но да… Только они не будут, ты ведь им не будешь сообщать, верно? А вообще выбрось эти мысли из головы, я хочу спокойно добраться до академии. Я тебя знаю — выбрось эти мысли из головы, говорю!

А у меня никаких мыслей-то и не было особо.

Разве что мыслей о том, что я и сам в каком-то роде Собиратель, получается.

— Ну поезд так поезд. Не то чтобы у меня с ними были связаны сильно приятные эмоции, но, в общем-то, я не против. Дальше что?

— Академия делится на несколько зон. Жилая зона, зона практики, зона теории, пищеблок, озеро — это основные, которые тебе нужно знать. По названиям, думаю, ясно, для чего нужна каждая из них.

— Ага. — я кивнул. — Ты мне лучше про Кодекс расскажи.

— А что Кодекс… Кодекс тебе выдадут в печатном варианте прямо по приезду в академию.

— Ты хоть намекни, что там в нем?

— А какой смысл? Там тоненькая брошюрка на полтора десятка правил. Их тебе, конечно, придется заучить, да так, чтобы от зубов отлетало, потому что каждый преподаватель, в общем-то, имеет право хоть в коридоре тебя остановить и спросить про любое из них… Но не думаю, что у тебя возникнут сложности с этим.

Тон Ники мне не понравился:

— А с чем могут возникнуть сложности?

— Со всем остальным. — серьезно ответила Ника. — Серж, ты отправляешься в академию, игнорируя азы обучения и сразу перескакивая на техники практически конца первого курса. Ты сейчас… Не знаю, пытаешься метать копье, когда начинать надо с дротиков. И самое страшное — у тебя получается. Криво, косо, по-своему, неправильно, неестественно, но получается. В итоге ты рискуешь закрепить это как навык, как привычку, и всю жизнь потом делать это неправильно. Если ты сосредоточишься на учебе и будешь учиться вместе со всеми, постигая реадиз с самых азов — все то, что ты делаешь уже сейчас, станет еще сильнее, ярче, дальше, мощнее… Но ты же не станешь этого делать, м?

— Отчего же? — удивился я. — Если это действительно поможет мне познать себя и взять под контроль свои силы — очень даже стану. Особенно с такой-то помощницей в освоении.

Ника снова закатила глаза, но на сей раз — с улыбкой:

— Нахал… Даже не надейся на поблажки в занятиях только из-за того, что мы трахаемся.

— Я даже готов совмещать одно с другим. — подмигнул я, заканчивая с очередной партией вещей. — Приятное с полезным, так сказать.

— Ну, раз с вещами ты закончил…

Ника коротко оглянулась и зашла в примерочную кабинку, задвигая за собой занавеску и скидывая одежду:

— …то прямо сейчас и начнем занятия. Чего время тянуть?

На следующее утро мы с Никой и еще одним Висла — второкурсником Робертом, — стояли на вокзале Кирославля. Провожать нас приехала почти половина клана, поэтому ожидать нападения Ратко не следовало.

У Ники из багажа было два необъятных чемодана, которые я видел уже вчера, у Роберта — один поменьше, у меня — не самая большая сумка с вещами, и еще одна — с луком и дюжиной свежих стрел. Не то чтобы они мне были все еще нужны с учетом того, что я теперь мог их вытягивать из чистой праны, но на всякий случай я подстраховался. Мало ли как жизнь повернется. Если все пойдет по плану, то в скором времени мне не то что стрелы, мне и лук-то не понадобится — я смогу пользоваться реадизом так же свободно, как это делают все остальные в этом мире.

Это, конечно, не значит, что я брошу стрельбу из лука… Но явно перестану доверять этому навыку свою жизнь.

Еще нас провожала Чел. Она приехала прямо на вокзал и легко разыскала нас, чтобы сделать две вещи — пожелать мне удачи и вручить три небольшие фотографии — чуть ли не в половину ладони размером. На каждой из них, будто запечатленные для документов, в фас были сфотографированы похожие друг на друга молодые люди с одинаково темными, хоть и по-разному стриженными волосами и аристократичными тонкими подбородками. Братья Ратко. Мои братья.

Виталий с ярко горящей на шее сигмой в виде пару распахнутых в стороны крыльев.

Марк с волосами, заплетенными в короткие дреды, украшенные металлическими бусинами.

Чингиз с азиатским разрезом глаз и татуировкой, — не сигмой, а простой черной татуировкой, — слезинки под правым глазом.

— Теперь и ты будешь знать, как выглядят те, кто хочет тебя убить, стало быть. — серьезно сказала Чел. — Знаешь, кого опасаться.

— Спасибо. — улыбнулся я. — Но, чем больше времени на часах, тем меньше опасность, что на меня нападут, правда ведь?

— Правда. — серьезно кивнула Чел. — Но своих врагов стоит знать в лицо. Даже по пути к академии я уже не смогу тебе помочь.

— Не страшно. — отмахнулся я, не до конца поняв последнюю фразу. — Прорвемся.

— Будь осторожен. — не отставала Чел. — Поезд в академию это, считай, последний шанс тебя достать, стало быть.

Я скорчил максимально серьезную морду и кивнул:

— Буду. Обещаю.

Чел улыбнулась, и впервые за все время нашего знакомство коснулась меня первой — несмело, рывками, протянула руку и взъерошила волосы. Потом отдернула конечность, будто испугалась, развернулась и почти бегом скрылась в толпе.

— Чего это она? — с ноткой ревности в голосе спросила Ника, провожая ее взглядом.

— Хрен знает. — я пожал плечами, пристально посмотрел на фотографии, запоминая их, и убрал в сумку. — Все-таки она странноватая.

— Что есть, то есть. — фыркнула Ника. — Пойдем, нам загружаться пора.

Внешне нужный нам поезд ничем не отличался от других поездов, на которых я уже ездил. Разве что вместо кроватей в купе стояли диванчики, да и сами купе были поменьше размером. Сразу видно — в этом поезде не предполагается ехать сутками, тут счет на часы идет.

Погрузившись и распихав под сидушки багаж, мы с Робертом немного поболтали, узнавая друг друга получше, а потом он принялся тратить анекдоты. Делал он это с большим мастерством, постоянно подводя к развязке так, что она происходила в самый неожиданный момент и от того становилась только смешнее. Причем это касалось даже тех анекдотов, которые я уже слышал в прошлой жизни, только, разумеется, переделанных на здешний лад.

Удивительно, но анекдоты, оказывается, в разных мирах повторяются.

Мы давно уже выехали из города, когда Роберт наконец выдохся. И так несколько часов без передыху травил, у меня уже челюсть начала болеть смеяться. Ника все это время втыкала в свой телефон, свободной рукой периодически хватаясь за меня, особенно на крутых поворотах. Думаю, она все эти анекдоты уже не раз слышала.

Внезапно дверь купе открылась и спиной вперед в нее кто-то вошел. Одетый в серое пальто до колен, черные брюки и черные ботинки, довольно стройный, он все так же спиной к нам закрыл за собой дверь и только после этого обернулся.

— Надеюсь, я вам не помешаю? — спросил он, с улыбкой.

С мерзкой улыбкой, от которой черная капелька, имитирующая слезу под узким глазом, хитро изогнулась.

Глава 15

Можно было долго задавать себе вопросы, как он вычислил, где я буду — ответ лежал на поверхности, проследил. Они это могу.

Можно было долго спрашивать самого себя, как он оказался в поезде — ответ лежал на поверхности. Это же Ратко, кто их знает, что они вообще могут.

Можно было долго убеждать себя, что он не нападет в поезде, что он не настолько глуп, чтобы атаковать меня посреди несколько десятков других реадизайнеров, среди которых если и преподаватели, то есть, вполне себе состоявшиеся взрослые и сильные люди.

Но правда — она опять лежала на поверхности. Если бы он не собирался атаковать, то он бы и не появился здесь.

Мы с Никой среагировали одновременно — она вскочила, приобретая свой боевой вид и замахиваясь на Чингиза рукой, в которой формировался кровавый шарик, я же наоборот — согнулся, запуская руки под свою сидушку и пытаясь нащупать сумку с луком и стрелами.

Этот ублюдок выбрал самый лучший момент, чтобы атаковать нас! Именно тот редчайший случай, когда я почувствовал себя в безопасности, расслабился и убрал лук туда, откуда его нельзя мгновенно извлечь!

Ни я, ни Ника так ничего и не успели сделать. Чингиз внезапно прыгнул прямо на меня, вытянув вперед руки со скрюченными пальцами, словно собирался просто и банально вцепиться мне в горло, как простой человек!

Пришлось бросить только-только нащупанную сумку, и откинуться назад, оберегая шею, пытаясь ухватиться хоть за что-то рефлекторным взмахом руки! Ударил Нику головой под колени, она ойкнула, пошатнулась, промахиваясь мимо Чингиза…

И его скрюченные пальцы все же коснулись моей ноги. Чуть-чуть, буквально двумя пальцами. Но этого хватило.

В глазах резко мелькнуло смазанное окружение, будто ко мне привязали резинку натяжением в десять тысяч тонн, закрепленную на другом конце света, и отпустили, позволяя ей сжаться. Купе поезда, какие-то горы, равнины, одинокая скопия, замершая на теплом камне — все мелькнуло перед глазами так быстро и резко, что и не понять — было ли оно вообще, или только привиделось.

В любом случае, поезд исчез.

Или, вернее, мы исчезли из поезда. Это совершенно точно. В поезде нигде нет растрескавшейся земли с крупными камнями, что сейчас стремительно приближалась к моему лицу.

Я выставил вперед руки, сгруппировался, принял удар в ладони, перекатился, не удержал инерцию, перекатился еще раз, больно обо что-то ударился боком, на мгновение потерялся — и дальше катился уже как придется, не понимая, что вокруг происходит. Три переворота — и я наконец остановился, к счастью, ни во что не врезавшись и никуда не улетев.

Кружилась голова, немного подташнивало и саднил ободранный бок, сочась теплым и липким. Главное, чтобы не проткнул. Остальное заживет.

Вдох-выдох…

Это все, что я мог себе позволить в плане отдыха и необходимости придти в себя. Ведь где-то рядом Чингиз, сомневаюсь, что он вынес меня из поезда затем, чтобы показать, как красив закат на каменистом плато.

Тем более, что до заката еще много часов.

Я сел и быстро огляделся, главным образом пытаясь понять, успел ли я ухватить сумку с луком. По всему получалось, что нет. Зато я успел ухватить с собой кое-что другое.

А, вернее, кое-кого.

Ника уже сидела рядом, держась за перекошенное плечо и сжав зубы. Резкий рывок, хруст, сдавленные ругательства — и рука Кровавой снова как новая.

Получается, я коснулся ее, а Чингиз коснулся меня? Поэтому мы перенеслись?

Ладно, а где сам Чингиз? Если я не вижу его перед собой, значит, он…

Я крутнулся на заднице, закидывая ноги под себя и вскакивая с одновременным разворотом.

Чингиз и правда был за спиной. И ему, кажется, тоже досталось. По крайней мере, он, ка и мы, поднимался с земли, весь пыльный и с разбитой бровью. Его пижонский плащ был порван, и, судя по его выражению лица, происходящее вообще шло не по плану.

Хоть какие-то хорошие новости.

— Ну ты и паршивец. — спокойно и даже с каким-то сожалением сказал Чингиз. — Нахрена ты за бабу ухватился? Я же точное количество праны закладывал в этот перенос, а на вас двоих ее не хватило!

— Ох, простите! — фыркнул в ответ я, быстро оценивая обстановку вокруг. В какое бы русло не ушла нашая милая беседа, сомневаюсь, что это закончится чем-то хорошим.

Обстановку вокруг хорошей назвать тоже язык не поворачивался. Мы оказались на сухой равнине с редкими полумертвыми деревцами, торчащими из местами потрескавшейся земли. Кроме деревьев тут были только камни — от маленьких, помещающихся в ладони, до огромных острых кусков скал, размером с два автобуса, торчащих из земли на манер чудовищных клыков какого-то хтонического животного.

И посреди этой каменистой пустоши и оказались мы трое. Где мы должны были оказаться по замыслу Чингиза, я даже выяснять не хочу. Главное, что мы там не оказались. А значит, какой-то шанс на спасение у нас есть.

— Да я бы с радостью. — внезапно вздохнул Чингиз. — Мне-то ты ничего не сделал, но воля отца, она, понимаешь… Да куда тебе понять, ты же не из нашего рода. Мне даже все равно, что ты убил Бернарда… Или не ты, но руки к этому ты точно приложил! Да плевать, он мне никогда не нравился. На самом-то деле, лично я не испытываю к тебе никакого негатива.

— Что, правда? — усмехнулся я, не веря ни единому его слову.

— Конечно, нет! — захохотал Чингиз, взмахивая руками!

Я был готов к этому, поэтому схватил Нику в охапку и рванулся в сторону, прячась за ближайшим камнем, за которым мы могли бы поместиться!

К нашему счастью, я слишком не доверял этому ублюдку, чтобы повестись на его сказки, развесить уши и проворонить атаку. Нет уж, не на того напал — он еще только решил начать вскидывать руки, а я уже знал, что происходит что-то хорошее, и среагировал на опережение.

Поэтому там, где сейчас серебрился ломаными плоскостями настоящий туннель из кристаллизованного пространства, протянувшийся прямо от рук Чингиза, нас уже не было.

Иначе бы нас уже не было.

— Вот это да! — Чингиз залился продирающим до мурашек сумасшедшим хохотом. — Так вот почему мы здесь оказались! Нас сюда притянуло! Да это же просто джек-пот!

Голова, как всегда, работала хладнокровно и на полную катушку, прорабатывая и просчитывая вариант за вариантом и отбрасывая их один за другим.

Тогда, во время стычки со всеми пятератко сразу, Ника некоторое время сдерживала всех пятерых, заронив в их головы одну лишь только мысль о том, что в случае драки они как минимум сильно пострадают. А значит, наши шансы не так уж и малы. По крайней мере, она сможет какое-то время сражаться с ним на равных.

Черт, мне бы лук сюда! Тогда бы мы точно разделали этого ублюдка под орех!

У тебя есть лук.

Я вздрогнул и повел головой, уже успев позабыть о том, что в моей голове вообще-то живет чужой голос.

У тебя есть лук, Серж. У тебя теперь есть сигма. Твоя собственная сила прилично выросла вместе с ней, а здесь, к тому же, место силы. Чингиз, конечно, здесь тоже сильнее, чем обычно, именно поэтому он так радуется… Но нас ведь не это волнует, правда?

Ты на что намекаешь, богиня?

Если ты создавал из праны стрелы… То почему бы тебе не создать и лук тоже?

А ведь и правда — почему нет?

Зачем мне вообще лук, с моими способностями? Если я сделал себе сигму из собственной праны, если у меня природная склонность к созданию конструкций из собственной праны… Зачем мне пользоваться чем-то иным? За свою жизнь я держал в руках и тянул десятки луков, и парочку даже сделал сам. Я совершенно точно знаю, каким должен быть идеальный для меня лук. Сделать его самостоятельно у меня не хватало ни навыка, ни удачи, которая в этом деле тоже играет определенную роль, купить… Тут все еще сложнее.

Даже оставшийся в поезде лук не был идеальным. Он был очень близок, но все же нет. Идеального вообще не существует.

Вернее, не существовало. До этого момента.

Я даже не стал закрывать глаза. Я не стал думать о том, что у меня не получится. Что я не справлюсь. Что я не знаю, как это делается. Потому что я знаю. Потому что справлюсь. Получится.

И моя левая рука, сжатая в кулак, засветилась фиолетовым, и плотно сжатые пальцы внезапно разошлись, раздвигаемые изнутри чем-то плотным. Сочащаяся из пальцев прана твердела, слой за слой нарастая сама на себя, формируя фигурную, идеально подходящую именно под мою ладонь, рукоять, разрастаясь вверх и вниз легкими изгибами, которые почти сразу же переломились в две тонкие плоскости, ставшие плечами. Уже выгнутыми в нужное положение короткими плечами, между которыми последним штрихом идеала вспыхнула тонкая, светящаяся чистой фиолетовой праной, нить тетивы.

У тебя не так много выстрелов, пока ты не истощишься.

«Не так много» это сколько?

Учитывая, сколько ушло праны на лук — пять-семь.

Лук что, тоже требует прану?

Конечно! Но только при создании, поддержание его стабильности тебя почти не истощает. Кроме того, когда ты закончишь с ним и вернешь обратно, прана восстановится.

Отличные новости. Тогда не будем зря тратить время!

Первую стрелу я выпустил себе под ноги, чтобы окружить себя и Нику защитным куполом. Просто на всякий случай — вдруг, пока я тут вожусь с луком, Чингиз атаковал нас снова…

Купол послушно вспух вокруг нас с Никой, и я рискнул выглянуть из-за камня, уверенный, что успею спрятаться обратно, если вдруг что.

Но прятаться был не нужно. Нужно было наоборот бежать, потому что Чингиз послал в нас новую волну кристаллизации, и она прямо сейчас ползла сквозь мой защитный купол, прямо на глазах скалывая пространство в ломаные грани. И диаметр этого коридора был таким, что он бы и наш камень легко поглотил в себя и нас вместе с ним.

Дважды.

Я дернул Нику за руку, чтобы поднять ее, но хрен там — я будто статую попытался поднять! Ника в моем куполе двигалась так же медленно, как и все остальное!

Передай ей часть своей праны! Чуть-чуть!

Как?!

Точно так же, как передавал стрелам. Просто перелей немного в руку!

Я послушно перекачал клочок красного дыма в пальцы с красными ногтями, и холодная, как лед, рука внезапно потеплела и Ника буквально вывалилась в реальное время! Я не удержал равновесие, упал вместе с ней назад, обнял ее и попытался как можно дальше укатиться от обреченного камня!

Успел, откатился.

Кристаллизация накрыла камень и его окружение, сломав пространство вокруг — кажется, я даже услышал хруст самого тонкого в мире стекла. А потом стекло разбилось и осыпалось на землю осколками того, что заключало в себе. Мелкой щебенкой с идеально ровными гранями и острыми углами.

Это все я отстраненно выхватил взглядом в тот короткий момент, что тянул к уголку губ призрачную тетиву, отзывающуюся приятным, именно таким, как мне нужно, натяжением. Я стрелял из положения лежа на спине — так же, как и упал, и поэтому стрела появилась справа от рукояти, а не слева, как ей положено было бы. Да и плевать. Я все равно знал, что я попаду.

Хлоп!

Фиолетовая стрела ушла в сторону Чингиза, а я, не теряя времени, катнулся через спину, вскочил на ноги и послал еще одну стрелу следом!

Чингиз не стал отклонять стрелы, как делал Бернард — он просто исчез сам. Пропустил две стрелы мимо себя, а потом появился снова.

В двадцати или тридцати местах сразу.

Клоны Чингиза окружили нас со всех сторон, я крутнулся на месте с натянутыми луком и новой стрелой на тетиве, не зная, в кого стрелять, но тут снизу раздался недовольный рык Ники:

— Гр-р-ребаные Р-р-ратко!

С протяжным воплем Ника взвилась в воздух, закручиваясь вокруг своей оси и расшвыривая вокруг себя не сотню, а целый миллион кровавых игл! Будто дождь из крови с неба пошел, только не вертикально вниз, а сильно под углом!

Иглы вонзились в клонов Ратко, заставляя их лопаться один за другим, и только один из них не лопнул. Он вскинул руки, согнув их в локтях и направив кулаки в небо, и перед руками пространство смялось в уже знакомые ломаные грани, формируя перед Чингизом высокий, во весь рост, но узкий щит, об который все иглы Ники просто плющились.

И тогда я вспомнил один трюк. Не имеющий практического назначения, но так изумляющийся всех, кто его видел. Стрела при таком выстреле еле летит, и нанести серьезное повреждение не способна, но ведь сейчас этого и не нужно.

Я снова растянул лук, целясь прямиком в снисходительно ухмыляющуюся за оскольчатым щитом, рожу Чингиза, чуть подкрутил тетиву пальцами и выпустил ее, чуть дернув лук в сторону.

Стрела отправилась в полет. Но не прямо, как этого можно было от нее ожидать, а по серьезной дуге, облетая узкий щит Ратко и поражая его незащищенный бок.

Я учел, что стрелы из праны летали с какой-то невероятной скоростью, и едва-едва натянул лук, чтобы траектория была именно той, что мне нужна. Не уверен, что стрела пробила хотя бы пальто Чингиза. Но это и не было нужно. Главное, что стрела коснулась его. Главное, что заложенный в нее заряд достиг цели.

И Чингиз застыл недвижимой статуей, будто сам попал в собственную волну кристаллизации пространства. Он даже не попытался сдвинуть щит — просто не успел. Он до последнего был уверен, что я попытаюсь прострелить его защиту. Он даже не подозревал, что стрелы, столь презираемые всеми этими надутыми индюками, стрелы способны на такой вот фокус. Он даже не предполагал, что ему придется защищаться.

Как и Бернарда, Чингиза подвел собственный снобизм. Как и Бернард, Чингиз банально недооценил своего противника.

Не спеша и не таясь, я дошел до Чингиза. Я уже остановился рядом с ним, доставая из воздуха новую стрелу, а его зрачки только-только дрогнули, начиная смещаться вслед за мной. Пальцы рук медленно начали скрючиваться, словно он пытался уцепиться за воздух…

И тогда я вонзил стрелу ему в левую ключицу. Сверху вниз, по самое оперение, так, чтобы она достала до сердца и пробила его насквозь, как шампур — свиной окорок.

И тогда время для Чингиза вернулось в нормальный ход. Скрюченные пальцы, так ни за что и не зацепившись, беспомощно царапнули воздух, ноги реадизайнера подогнулись, а кристаллический щит осыпался тысячей осколков.

Стрела в моих пальцах будто завибрировала, когда прана стала покидать тело Чингиза. Я жадно втянул ее в себя, как уже делал это, но теперь этот процесс проходил намного проще и быстрее. Чужеродный дым больше не жег мои умозрительные легкие, не пытался пролезть не в то горло, не заставлял согнуться в приступе пранового кашля. Я вдыхал его, смешивал с тем, что наполняет меня, объединял их и буквально чувствовал, как становлюсь сильнее.

Если уж мне довелось убивать реадизайнеров, нет смысле разбазаривать такой ценный ресурс, как их прана. Тем более, если в противном случае она все равно рассеется в атмосфере.

Тем более, если это рассеивание будет значить, что к нам сбегутся все окружающие дарги.

Я не знаю, сколько я поглотил. Я почти захлебнулся от потока нахлынувшей праны, и позволил ей литься в себя как крепкому спиртному — не сопротивляясь и не пытаясь контролировать. Потому что так сделаешь только хуже.

Уже мертвое тело Чингиза попыталось упасть, но я помешал, поддержав его. Я не мог себе позволить сейчас менять положение тела — это могло слишком сильно помешать процессу поглощения. Я не знаю, откуда, но я это знал.

И вот наконец все кончилось. Тело Чингиза бессильно повисло на моих плечах, а я, пьяный от нахлынувшей новой силы, едва разлепил глаза, которые сам не помню когда успел зажмурить.

Я посмотрел на Нику.

Ника смотрела на меня, сведя ноги в коленях и прижав ладони к щекам. В ее красных глазах, обычно саркастически прищуренных, сейчас плескался кромешный ужас пополам с отвращением.

— Ты… — тихо прошептала Ника. — Ты… Поглотил… Поглотил его?!

Я кивнул.

Ника упала на колени и странно дернулась.

Потом отвернулась и ее стошнило.

Глава 16

Пока Ника судорожно выдавливала из себя недавний завтрак, я быстро оглядел горизонт, то ли ожидая увидеть несущихся на нас даргов, то ли боясь их увидеть — сам не понял.

Сколько праны я поглотил?

Почти всю. Ты сильно рисковал, кстати. Если бы твой собственный пранозапас был полон или хотя бы близок к полному, ты бы просто лопнул от переизбытка праны. В переносном смысле, конечно. Повезло, что ты был близок к границе истощения.

Почему сразу не предупредила?

А тебя бы это остановило?

Хм, твоя правда. Что такое «лопнуть» я еще не знаю, а вот что такое стая даргов, да еще и на открытой местности, без возвышений и позиций для отступления — представлял себе хорошо. Так что да, меня это вероятная угроза меня бы не остановила.

К тому же, все равно все прошло хорошо. Я жив, Чингиз нет, Ника блюет… Ну, она хотя бы тоже цела. Надо только выяснить, почему ее так жутко выворачивает, и не следствие ли это того, что я запихнул ее в собственный же купол с замедленным временем. Надеюсь, что не следствие, потому что я понятия не имею, что мне делать в таком случае.

Я посмотрел на свою руку, в которой не ощущал тяжести — лука в ней уже не было. Даже не помню, когда я его убрал, и главное — как я это сделал. Как-то само собой получилось. Наверное, в тот момент, когда я поглощал прану Чингиза. Не знаю, не помню.

Я подошел к Нике, которую перестало полоскать и которая теперь сидела на коленях, глядя перед собой и тяжело дыша. Присел возле нее, положил руку ей на плечо, чтобы повернуть к себе…

Ника дернулась, как от удара, резко повернулась и дернула плечом, сбрасывая мою ладонь!

— Не трогай меня! — истерично завопила она.

Ника попыталась вскочить, но то ли ноги затекли, то ли после тошноты еще слабость не отступила — она запуталась в конечностях и снова упала на землю, едва успев подставить рука. Снова несколько раз судорожно дернулась всем телом, но снова тошнить не стала.

Я сел прямо на землю, скрестив ноги и положив на колени ладони. Намечалось что-то интересное.

По крайней мере, я точно знал, что Ника в порядке и ее тошнота — не последствия моих действий. А со всем остальным она способна справиться и сама.

Ника отползла от меня на несколько метров и снова приняла сидячее положение. Повернула в мою сторону голову и посмотрела на меня глазами, что метали молнии отвращения.

Даже на скопий она смотрела с меньшим градусом презрения.

— Зачем ты это сделал?! — прошипела Ника похлеще королевской кобры.

Я секунду подумал, формулируя ответный вопрос.

— Что именно из того, что я сделал — зачем?

Ника фыркнула так дерзко и громко, что я даже на секунду почувствовал себя неуютно, как будто и правда сделал что-то мерзкое.

Потом вспомнил, что не знаю, что именно.

— Как ты вообще посмел?! — всплеснула руками Ника. — Как у тебя… Как ты вообще посмел!?

— Да о чем речь? — я развел руками. — Я не могу ответить на вопрос, который не понимаю!

— Как ты посмел поглотить чужую прану?! — наконец сформулировала Ника, снова дернувшись всем телом. — Как ты… Как тебе в голову пришло?!

Интересные дела. Богиня, комментарии? Молчишь?

Я предпочту, чтобы Ника сама тебе все рассказала. Поверь, ей нужно выговориться.

Надо же, а не так давно ты ревновала к ней!

Больно надо!

— Ладно. — я вздохнул. — Давай начнем с самого начала. Я — новичок, не забывай. Что проблемного в поглощении чужой праны?

— Это… Это мерзко! — Ника всплеснула руками от избытка эмоций. — Это ужасно!.. Это все равно что… Есть человечину!

Я уже открыл было рот, чтобы сказать, что не вижу в этом ничего предосудительного в ситуациях, когда альтернативой становится неминуемая гибель, но потом решил, что от этого Нику начнет полоскать по второму кругу. Ох уж эти нежные аристократы…

Решив утаить свои мысли по этому поводу, я наклонил голову к плечу и начал максимально нейтрально:

— Знаешь, во-первых, я, как водится, был не в курсе. У меня с вашими аристократическими порядками не очень, как ты знаешь.

— Это не аристократические порядки! Это… Это просто ужасно!

— Да что в этом ужасного? — я развел руками. — Если ты не заметила, вокруг нас до сих пор нет ни одного дарга, и это как раз благодаря тому, что я не допустил ее выброса!

— Да лучше бы ты допустил! — в сердцах завопила Ника.

— Серьезно? — я улыбнулся. — Ты предпочтешь сражаться с двумя-тремя десятками даргов?

— Да! — в сердцах бросила Ника, и только через секунду в ее глазах появилось понимание сказанного. — Нет…

Я кивнул:

— Вот и я так подумал. Ну, вернее, я не то, чтобы думал в этот момент… Просто когда Чингиз умер, а я представил, что после всего произошедшего придется еще и с даргами драться…

— То что? — с любопытством спросила Ника.

Я пожал плечами:

— Как-то захотелось сделать так, чтобы прана никуда не рассеивалась. И я просто решил попробовать… Совершить действие, обратное тому, что я представляю, когда заряжаю предмет своей праной.

— А что ты представляешь? — Ника склонила голову к плечу. — Всегда интересно было.

— Я представляю прану как заполняющий меня красный дым. — охотно принялся объяснять я. — Который клубится во мне и повторяет мой силуэт, а когда надо — вытекает из пальцев и проникает в предмет, который я хочу зарядить.

— Забавно. — тоже несмело улыбнулась Ника, кажется, уже забыв, с какой темы мы начинали. — А я представляю ее как кровь.

— Ну, это логично. — хмыкнул я. — Так а что там с поглощением чужой праны? Почему это так ужасно?

Раз я вывел Нику на более или менее спокойный настрой, в котором она уже вряд ли будет кидаться необдуманными словами, надо ковать это железо поскорее.

И мой план удался. Ника хоть и дернулась слегка, возвращая свои мысли на проторенный путь, но в ярость не пришла.

Вместо этого она вздохнула:

— Это ужасно. Просто ужасно. Это приближает реадизайнера к Собирателям. Это они собирают чужую прану и живут за счет нее.

— Но я не живу за счет нее. — я пожал плечами. — Я ее… Просто впитал, чтобы не привлечь даргов.

— Я понимаю, но это… Отвращение к Собирателям оно культивируется в нас с глубокого детства. Я просто ничего не могу с этим поделать, эта реакция, она происходит быстрее, чем я успеваю о ней задуматься.

Что ж, Ника в очередной раз нашла, чем меня удивить:

— Отвращение к Собирателям? Почему? Ты же сама говорила, что поезд в академию водят Собиратели!

— Слыхал про ошибку выжившего? — усмехнулась Ника. — Эта парочка Собирателей — уникальна. Других таких просто нет. Честно говоря, я даже не знаю, что происходит, когда кто-то из них умирает от той или иной причины, и где руководство академии находит новых. В любом случае, они — исключение из правил. Подобных Собирателей в мире больше не существует.

— А какие существуют?

— Агрессивные, в основном. — очень серьезно сказала Ника. — Чрезвычайно сильные. Очень голодные. Потерявшие человеческий облик. Жаждущие новой праны.

— Погоди. — я прервал Нику, подняв ладонь. — Мы сейчас об одном и том же явлении говорим? О реадизайнерах, которые ушли за порог истощения?

— Да. — Ника кивнула. — О них самых. О тех, кому для дальнейшего существования необходима чужая прана. О тех, кто начинает нападать на других реадизайнеров и убивать их ради праны.

— А Кодекс?

— Кодекс не имеет над ними силы. — покачала головой Ника. — Ведь они перестают быть реадизайнерами, потеряв всю свою прану.

Вот так-так… Стало быть, в этом мире помимо прочих мерзостей есть еще и неведомые Собиратели, которые жить не могут без того, чтобы не убивать других реадизайнеров. Причем, в прямом смысле… Надо взять на заметку.

— И что происходит тогда?

— Чем больше Собиратель поглощает чужой праны, тем сильнее он становится. Мало того — он начинает приобретать стойкость к тем рабочим телам, которыми пользовался поглощенный реадизайнер. Если этот процесс не оборвать в самом начале, убив Собирателя, он в теории способен приобрести стойкость вообще ко всему на свете.

— Значит, Собиратели живут в городах? — уточнил я. — И серийно убивают реадизайнеров?

— Нет, в городах они не живут, в этом и самое интересное. В городах их легко вычислить, ведь их отсутствующая прана фактически затягивает в себя прану всех окружающих, даже в те моменты, когда Собиратель не питается напрямую. Отследить начинающего Собирателя проще простого. Поэтому после одного-двух убийств, накопив некоторый запас праны, они бегут из городов и селятся в пустошах.

— Это как? — не понял я. — А дарги? А скопии? А питаются они чем?

— Даргов они не интересуют, ведь у них нет активной праны, да и пассивной нет. Они сами, говорят, порой охотят на даргов и других животных, высасывая из них крохи пассивной праны, чтобы поддерживать собственную жизнедеятельность. Кроме того, Собиратели нападают на поезда, самолеты и машины экспедиционных групп. Об этом вообще лучше не говорить… То, что ты видел, когда на поезд напали дарги — ничто по сравнению с нападением одного Собирателя.

— Видела своими глазами?

— К счастью, нет. — Ника покачала головой. — Но деда видел. Рассказывал. Даже от рассказов мороз по коже.

— Ладно, не рассказывай. Лучше скажи, почему между городами до сих пор кто-то путешествует, если все так плохо?

— К счастью, для того, чтобы реадизайнер стал Собирателем, долго сложиться воедино очень много факторов. — Ника стала считать, загибая пальцы. — Он должен уйти за грань истощения. Он должен не умереть при этом. Он должен остаться в сознании. Это такое редкое сочетание факторов, что за последние пять лет ни одного нового Собирателя зафиксировано не было. На самом деле, их всего около шестисот. По всей планете. По крайней мере, официально зарегистрированных.

— Они не размножаются?

— К счастью, нет. Лишенные активной праны стерильны.

Интересное замечание. Медики бы его оценили.

— И проблема Собирателей в том, что их нельзя пробить реадизом? Они стойки к нему?

— Не только. Чем больше праны поглощает Собиратель, тем сильнее он становится. Во всех смыслах сильнее. В некоторой ограниченной форме они даже способны пользоваться реадизом, но предпочитают решать вопросы силой, которая у них просто огромна. Как и ловкость. И сопротивление реадизу. В общем, Собиратель это… Собиратель. По-другому его не назвать. Его даже перепутать с кем-то невозможно — если ты увидишь Собирателя, ты поймешь, что это он.

— Ладно. — я кивнул. — Но теперь ты знаешь, что я поглощал прану Чингиза для того, чтобы не привлечь к нам толпу даргов.

— Я уже поняла. — вздохнула Ника. — Просто… Говорю же — голова включается позже рефлексов.

Вот и отлично. Она не заметила некоторых недоговорок в сказанном мной. Не заметила, что я не стал говорить о том, что не привлечь даргов — было лишь второй задачей, а никак не первой.

Мне надо стать сильнее. Если для этого надо поглощать прану других реадизайнеров — я буду это делать. К моему счастью, мне для этого даже не надо искать, кого бы убить — противника буквально сами прыгают на мои стрелы.

Я поднялся с земли:

— Раз с этим мы закончили, надо придумать, как нам теперь выбираться отсюда. А для этого было бы неплохо понять, откуда именно «отсюда» нам надо выбираться.

— Это да. — вздохнула Ника, поднимаясь тоже. — Закинул нас даргов выкормыш хрен знает куда…

Я еще раз огляделся, и снова не увидел ни одного дарга. Зато увидел кое-что другое — где-то далеко-далеко, на самом краю горизонта что-то металлически блеснуло. Что-то длинное. Очень длинное. Длиной примерно как рельсы.

С учетом того, что на находились на небольшом, но все же возвышении, отсюда до горизонта, а, значит, и до рельсов, если, конечно, это были они, было примерно километров восемь. Но дойти до рельсов — это еще только половина дела. Даже четверть. Что-то я сомневаюсь, что поезда в академию ходят хотя бы раз в сутки, а, значит, даже дойдя до рельсов, мы ни хрена не получим. Разве что количество возможных направлений движения сузится до двух, что тоже слишком много в отсутствие воды и еды.

Правда Ника, кажется, и не собиралась никуда двигаться. Она подозрительно прищурила глаза и медленными шагами мерила землю, воткнув в нее взгляд. Пальцы ее приподнятых рук выжидательно подергивались, словно она играла на невидимой арфе.

— Ты что делаешь? — спросил я после минуты наблюдений за Никой.

— Ратко… — невнятно пробормотала Ника. — Он же говорил…

— Да, поболтать он мастер. Был. — хмыкнул я.

— Нет же. — рассеянно ответила Ника. — Он говорил… Что не рассчитывал на двоих. Что перенес нас не туда, куда планировал.

— Было дело. — согласился я.

— Если это был подвешенный портал, то он не мог прерваться сам по себе. — продолжала бормотать Ника. — Правильно ведь? Правильно. Он должен был исчерпать вложенную прану и притянуться к ближайшему источнику.

Здесь я уже потерял нить рассуждений, но Ника, кажется, и не мне говорила вовсе. Она будто рассуждала вслух, бродя по спирали вокруг трупа Чингиза и внимательно исследуя землю.

— К тому же, этот ублюдок… Что-то там говорил про особое место. Да? — сама себя спрашивала и сама же себе отвечала Ника. — Да. И про силы свои. Стало быть, место силы. Ну, конечно, место силы. Природное место силы. Потому нас тут и выкинуло. Притянуло и выкинуло.

— Ни-и-ик? — протянул я, начиная беспокоиться за психическое состояние девушки.

Ника подняла на меня очень серьезные глаза и не терпящим возражений тоном сказала:

— Ищи что-то необычное.

Я растерялся:

— Что именно?

— Что угодно. То, что не вписывается в общий ландшафт. Что-то чужеродное. Что-то не отсюда. Что-то, что привлечет твое внимание.

Я секунду подумал, а потом молча ткнул пальцем в труп Чингиза.

— Да нет же! — Ника поморщилась и махнула рукой. — Черт, да я сама быстрее справлюсь!

И, подпрыгнув на месте, Ника натурально побежала по спирали, с каждым шагом увеличивая ее радиус! Она цепко всматривалась глазами в каждый камешек, мимо которого пробегала, а некоторые прямо на бегу ногой выворачивала из земли и бегло осматривала.

Спустя каких-то двадцать секунд радиус ее спирали достиг уже пяти метров, и на пути Ники стали попадаться крупные и огромные камни, которые уже не то что вывернуть из земли было нельзя — их и обойти не всегда было легко. Возле них Ника притормаживала и шла пешком, внимательно осматривая поверхность. Обойдя вокруг скалы, она снова ускорялась и бежала до следующей, где повторяла все по-новой.

Мне надоело наблюдать за ней где-то через пять минут. Она как заведенная бегала по кругу, периодически скрываясь за крупными скалами, теряясь из виду и выныривая снова — подчас в самых неожиданных местах. Чувствуя, что резьба, на которой крепилась к туловищу моя голова, скоро сорвется, я плюнул на это дело и просто сел на землю, дожидаясь, когда же вселившийся в Нику сайгак устанет.

Я снова оглядел горизонт, снова убедился, что дарги не спешат к нам и ненадолго погрузился в себя, не закрывая глаз и продолжая контролировать окружение. Я увидел, что плотность праны в моем организме увеличилась еще больше, и она уже не напоминала дым, а, скорее, была похожа на жидкость с малой плотностью, вроде масла. Она все еще пыталась клубиться, но уже делала это более толстыми клубами, стремящимися отделиться от основной массы и свернуться в шарики.

Интересно, сколько я теперь стрел смогу достать?

Прошло двадцать минут, за которые радиус поиска Ники должен был по расчетам вырасти уже метров до пятисот, а она все не возвращалась. Я подождал еще, а потом встал и только собирался отправиться на ее поиски, как она появилась сама. Выскочила из-за ближайшего камня, раскрасневшаяся, светящаяся от радости, спотыкающаяся на ходу — так быстро бежала! Подлетела ко мне, чуть не сбила с ног, схватила за руку и потащила за собой!

— Скорее! — выдохнула она, волоча меня за собой как на буксире. — Кажется, я нашла агат!

Глава 17

Агат?

Агат это такой полудрагоценный камень, если мне не изменяет память. Вроде халцедона, яшмы, янтаря. Даже не то чтобы сильно красивый — в основном, серо-белый, слоистый. А в не обработанном виде так и вообще с простым булыжником спутать нетрудно. Сомневаюсь, что здесь найдется обработанный агат, но даже если предположить, что Ника с какой-то стати разбирается в камнях и способна отличить один булжыник от другого, почему такая невзрачная вещь, как агат вызвала у нее такой приступ эмоций?

Но даже не это главный вопрос. Главный вопрос — почему ей категорически надо, чтобы на злосчастный агат посмотрел еще и я? Вот уж кому точно дела нет до камней!

Объяснить бы это еще самой Нике.

Но она явно не хотела слушать объяснений. Она вообще не хотела ничего слушать. Она хотела тащить меня прочь, развернув спиной к рельсам и тем самым увеличивая расстояние до них с каждым шагом. Как бы не потерять их из виду, ведь Ника явно не собиралась останавливаться! Если мы сейчас окончательно лишимся единственного, пусть и сомнительного ориентира, шансы сдохнуть в этой пустоши с девяноста пяти процентов подскочат до всех девяноста девяти!

В итоге Ника остановилась только метров через пятьсот, не раньше. Затормозила возле нескольких особенно огромных острых скал, наклонно торчащих из земли, будто неправильно выросшие клыки в челюсти, развернулась ко мне, и, с восторженным придыханием заявила:

— Вот!..

Я бегло осмотрел окружение. Ничего в нем не напоминало агат даже отдаленно. Мы стояли в окружении нескольких скальных отломков, каждый размером с небольшой дом.

— Что именно «вот»? — спросил я, закончив с осмотром и не найдя ничего не то что похожего на агат, а даже ничего, что привлекло бы мое внимание.

— Ты дурак? — вздохнула Ника. — Ты не видишь?

— Нет. — честно признался я. — Что именно я должен видеть?

— Ох…

Ника закатила глаза, подняла руку и несколько раз стукнула кулаком по особенно бесформенной скале, торчащей из земли, почти параллельно поверхности.

Именно возле этой скалы Ника и остановилась, приведя меня сюда.

Скала отозвалась глухим стуком.

Несмотря на то, что не должна была отозваться вообще.

— Агат! — довольно заявила Ника, еще раз для верности стукнув. — Теперь видишь?!

Я нахмурился и пошел вокруг скалы, закладывая дугу побольше, чтобы рассмотреть ее во всех подробностях. Скала торчала из земли так, словно была окаменевшим земляным червяком циклопических размеров, который начал было вылезать на поверхность, сдох по пути, да так и окаменел. Только для червяка непонятное образование было слишком правильного, какого-то прямоугольного, пусть и со скругленными углами, сечения.

Впрочем, для скал такое сечение характерно еще меньше. Скалы они такие… Случайные. А эта штука больше походила на что-то рукотворное, что просто находится здесь так давно, что уже успело обрасти землей, на которой в свою очередь выросла трава и даже какие-то попытки кустарника. Природа не терпит ничего ровного, ничего симметричного, ничего правильного. Природа хаотична и случайна, особенно такие вещи, как скалы, и, тем более, скальные отломки. Само по себе название «отломок» крайне редко подразумевает, что конец этого образования будет тупым, а не острым.

А эта псевдо-скала нависала над землей как раз тупым, словно обломанным концом. Но на самом деле его никто не обламывал. Просто это никакая не скала, это что-то рукотворное.

И я убедился в этом, когда практически подошел к тому месту, где скала заканчивалась. Я прошел мимо колеса.

Огромного, когда-то бывшего высотой в мой рост, сейчас напрочь сдутого колеса, наполовину погруженного в землю. Рядом с ним было еще одно такое же, тоже сдутое намертво, но засевшее уже не так глубоко — всего на четверть глубины. А все, что выдавалось вперед дальше колеса, на добрых три метра — было огромной кабиной.

Я дошел до конца скалы, сделал еще двадцать шагов, и только после этого развернулся, глядя на огромную машину спереди.

Она и вправду была огромна. Метров шесть в ширину и три в высоту только в районе кабины, а где-то дальше она еще и увеличивалась в габаритах, будто распухала, становясь похожей на кеглю для кегельбана. Половину высоты морды занимала огромная решетка радиатора, защищенная мощными силовыми бамперами, над и под ней располагались несколько огромных фар, даже, скорее прожекторов. Над всем этим виднелось узкое лобовое стекло кабины, явно не предназначенное для того, чтобы обеспечивать большую обзорность, уж скорее сделанное для того, чтобы в получившуюся щель, будь стекло разбито, было как можно труднее пролезть.

Машина торчала из земли, будто ее ухватили за заднюю ось и затащили в нору огромного крота. Перед был нелепо задран, левое переднее колесо из первой пары висело в воздухе, в то время как оба правых наоборот были закопаны в землю.

Судя по тому, что я видел, под землей находилась еще как минимум половина этой гигантской, многотонной махины. А то, что осталось на поверхности, явно лежит здесь не первый год — краску кое-где ободрало ветром и песком до голого металла, на котором уже выступили точечки ржавчины, во все возможные и невозможные впадины нанесло грунта, из которого проросли растения, а с того боку, где колесо висело в воздухе, под днище намело целую кучу песка, которая в дальнейшем продолжала расти и завалила собой боковой борт машины.

Да, если не присматриваться, особенно спереди, это действительно было похоже на бесформенную, торчащую из земли под непонятным углом, скалу.

Впрочем, если знать, что это машина, ее положение становится еще более непонятным.

Ника подошла ко мне и встала рядом, тоже глядя на глазеющую в небе бронированную морду.

— Удивительно, правда? — выдохнула она.

— Не то слово. — признался я, хотя и не испытывал ее благоговения. — Что оно здесь делает? Что это вообще? Я таких раньше не видел.

— Это же агат! — снова завела старую песню Ника. — Ты что, из деревни?

— Ника, агат это камень! А это, — я ткнул пальцем, — Хренов тягач на несколько тысяч лошадиных сил!

— Все же ты из деревни. — вздохнула Ника. — Агат это аббревиатура. Автономный Гарнизонный Атакующий Транспорт. АГАТ. Ну, не вспомнил?

— Ника, я и не вспомню! — я взмахнул руками. — Давай как всегда, с самого начала, что за АГАТ?

— Ты же сам видишь — машина. Большая машина, которая пропала пять лет назад.

— Ага. Ну, машина, дальше что? Почему ты реагируешь на нее как на торт с зефирками?

— Не люблю зефир. — Ника оттопырила нижнюю губу.

— Ника!

— Ла-а-адно. — протянула Кровавая, возвращаясь к теме разговора. — АГАТ был очень амбициозным проектом пять лет назад. Тогда в обществе поднялся интересный вопрос — могут ли технологии людей, хотя бы в теории, противостоять даргам без привлечения реадизайнеров? Технологии развивались, оружие становилось все мощнее и убойнее, и, в конце концов, это вылилось в проект АГАТ. Предполагалось тестовое создание одной такой машины, которая станет заменой караванов экспедиционных групп. АГАТ это бронированный автопоезд из двух прицепов и тягача, который являет собой небольшой движущийся город, по сути. В нем есть запас воды и еды не несколько суток, медкабинет, душевые и туалеты, разумеется, спальные места на двадцать пять человек, а именно столько составляет его экипаж, оружейную, мастерскую для починки оружия, само собой, кухню и прочая и прочая и прочая. Не говоря уже о внешнем оружии самой машины, способной нести очень весомые калибры, даже покруче того, что ты навидался в фурах экспедиционных групп. Добавь сюда мощнейшее бронирование, охренительную силовую установку на практически вечном миниатюрном ядерном реакторе, всяческие системы активной и пассивной безопасности вроде самодиагностики и подкачки сдутых колес, не выходя из кабины… В общем и целом, проект АГАТ должен был показать, способны ли люди на данном этапе развития создать то, что позволит не просто держать оборону от даргов, а начать полномасштабное наступление на них. Если бы проект удался и тестовый образец показал свою эффективность, сейчас такие АГАТы въезжали бы прямо в гнезда даргов, поливая все вокруг себя огнем и свинцом, и зачищая их до основания, после чего внутренний гарнизон за неполный час возводил бы защитный периметр, образуя по сути крошечный ресурсный поселок, только не обязательно с целью добычи ресурсов. Скорее с целью не дать даргам занять гнездо по-новой, они это любят.

— Но для этого было нужно, чтобы в экипаже не было реадизайнеров. — я кивнул. — Но в чем вообще смысл? Почему вообще появилась необходимость придумывать машину для борьбы с даргами без реадиза? Ведь это и есть основное оружие против них!

— И основной способ привлечь даргов, не забывай. АГАТ предполагался как машина, которая за счет полного отсутствия в ней активной праны не будет привлекать даргов вовсе. Вернее, будет, конечно, но не больше, чем простой поезд, полный простых людей. На них тоже совершают нападения, ну да не мне рассказывать тебе об этом, но крайне редко, буквально с той же частотой, что поезда сами сходят с рельс по той или иной причине.

— Это мне одному так повезло? — усмехнулся я.

— Можешь считать, что да. Вытянул крайне несчастливый билет, но, к счастью, удача с лихвой расплатилась с тобой в дальнейшем. Так вот, АГАТы должны были привлекать внимание даргов не больше, чем движущиеся камни, но лишь до тех пор, пока не найдут гнездо и не начнут его обрабывать.

— Логику улавливаю. Транспорт, которым не интересен даргам до того момента, пока он не начнет уничтожать их гнездо изнутри.

— Что-то вроде того. АГАТ был снабжен системой объемного взрыва, которая, по сути, распыляет вокруг него горючую смесь, после чего воспламеняет ее, выжигая все в радиусе нескольких сотен квадратных метров. Если же кто-то выживает — его добивают из пушек главного калибра. Экипаж тоже вооружался ручными многозарядными гранатометами, позволяющими относительно быстро уничтожать нео-даргов даже без использования основных пушек. Ворвались, быстро зачистили гнездо, быстро соорудили защищенный стенами и пушками опорный пункт на базе АГАТа, заняли территорию. И так несколько раз подряд, отгрызая у даргов все больше и больше жизненного пространства. А если бы АГАТов было несколько, то, представь, по всему миру началась бы эта экспансия. В то время как реадизайнеры продолжали бы охранять города, люди могли бы без их помощи, практически незаметно выжимать даргов с пустошей, постепенно уничтожая их популяцию! Амбициозность этого проекта невозможно переоценить! Честное слово, от него выиграли бы все! Если бы, конечно, все пошло по тому плану, который рисовали в теории…

Я снова перевел взгляд на застрявший под землей автопоезд:

— А на практике?

— А на практике — сам видишь…

— Я не понимаю, что я вижу. — я пожал плечами. — Ты говоришь «нашла АГАТ». Насколько я знаю, найти можно только то, что спрятали. Или потеряли.

— То-то и оно! — вздохнула Ника. — Что АГАТ потеряли.

— Это как?! Что значит «потеряли»?! Как можно потерять тысячетонный автопоезд!

— Никто не знал, как. — Ника развела руками. — Это было очень громкое дело тех лет, почему я и удивилась, что ты не в курсе! АГАТ выходил на связь по плану, каждые полчаса, и так было одинадцать раз. На двенадцатый он на связь не вышел. В центре контроля операции подождали следующего сеанса связи, но он тоже не произошел. АГАТ просто пропал из эфира.

— И что, на него даже никакого устройства отслеживания не поставили?

— Так а зачем? — Ника пожала плечами. — Все прекрасно знали маршрут движения АГАТа, представляли в какой его точке он будет находиться в какое время, так что даже в случае непредвиденной ситуации найти его не должно было составить труда.

— Так почему же не нашли?!

— Нет, ты правда дурак? — Ника укоризненно на меня посмотрела. — Разуй глаза, он же под землей! Как его должны были по-твоему найти?! Сюда отправляли несколько экспедиционных групп, но ни одна из них не смогла добраться — нападения бешеных даргов вынуждали их разворачиваться, а одну группу даже порвали начисто, вместе с реадизайнером! Договаривались с Беловыми, запускали самолеты, но и с них ничего не удалось найти, потому что оказывается, АГАТ под землей!

— Как?!

— Так в этом и есть основной вопрос! — Ника развела руками. — Если бы я знала, как и почему!..

Я снова перевел взгляд на задранную в небо морду АГАТа, на свисающие с толстых труб силового бампера вьюнки, колышущиеся на ветру, на мутные, тысячекратно политые дождем и засыпанные землей, стекла.

Пять лет. Машина пролежала тут целых пять лет. Простояла. Частично провисела. Под открытым небом, открытая всем ветрам. А ведь это только та часть, которую мы видим. На самом деле, еще два с половиной вагона, если верить описанию Ники, находятся где-то под землей. Возможно, раздавленные в лепешку. А возможно, наоборот — целехонькие, будто спичечный коробок, в котором мальчишка зарывает красивые камешки, чтобы потом с подружкой «случайно» откопать этот клад.

Только вот этот клад за пять лет никто так и не откопал. Мало того — его даже никто не нашел, хотя искали, и, если верить Нике, искали усиленно.

— Ты говорила про даргов… — вспомнил я. — Они мешали поисковым группам?

— Еще как. — вздохнула Ника. — Говорю же, одну группу порвали вообще начисто, ни одна машина не вернулась, ни один солдат, даже реадизайнер не вернулся. А ведь изначально предполагалось, что АГАТ поедет по маршруту, на котором нет ни одного гнезда, да и сами дарги встречались до этого только в небольших стаях, это же был тестовый запуск, банальная проверка ходовых качеств, сборки и прочего… А дарги налетели, будто гон напал! Туда, где пропал АГАТ, даже въехать не получалось, не говоря уже о том, чтобы производить здесь планомерные поисковые операции. И это не одну неделю длилось. Попытки отыскать АГАТ производились постоянно, чуть ли не каждую неделю, но каждый раз натыкались на даргов и сворачивали поиски. С самолета, как ты понимаешь, разглядеть вот этот вот кусочек тягача, в то время, как искали целый трехвагонный автопоезд, тоже было решительно невозможно. Так что через время проект АГАТ просто свернули, признав его неудачным. Закрыли, запихали в архивы и забыли о нем. И о проекте, и об АГАТе.

— А под землей-то он как оказался? Неужели его дарги туда… Закопали? Запихали? Затянули? Как он туда попал?

— А вот на этот вопрос у меня уже нет ответа. — грустно покачала головой Ника. — Я сама поражена точно так же, как и ты. Никогда не видела ничего подобного. Он как будто ехал по подземному тоннелю, и на выезде его внезапно придавило дверью этого тоннеля. Не знаю, как описать… Да, в общем-то, оно и не важно.

Махнув рукой, Ника подошла к АГАТу, провела рукой по его силовому бамперу, подпрыгнула, зацепилась за верхнюю трубу, ловко подтянулась, закинула ногу, и, как по вертикальной лесенке, поползла вверх. Добравшись до изгиба капота, она перевалилась через него и через секунду уже стояла на два метра выше меня, уперев руки в бока и глядя на меня сверху-вниз.

— Ну и на хрена ты туда залезла? — спросил я, глядя вверх и прикрывая ладонью глаза от солнца.

— Дорогой, ты, кажется, еще не понял. — приторно-ласково начала Ника. — Мы нашли АГАТ. АГАТ, который никто не мог найти пять лет! АГАТ, который непонятным образом наполовину втянут под землю!

— Ага. — я кивнул. — Это все я понял. Дальше что?

— Как что?! Надо его осмотреть!

Глава 18

Еще пять дней назад я стал бы уговаривать Нику не маяться дурью и спокойно вернуться к рельсам, оставив закопанный под землю транспорт в покое. Я бы спокойно объяснил ей, что мы зря теряем время, которое могла бы потратить на более важное занятие — попытки вернуться обратно если не в академию, то хотя бы в то место, в котором нас проще будет найти, то есть, хотя бы к какому-то ориентиру.

Сейчас я просто молча полез следом за Никой. Потому что сейчас я уже достаточно знал ее и этот ее взгляд, характеризующий состояние «в заднице свербит». В этом состоянии дать ей исполнить задуманное будет намного быстрее, нежели объяснять, почему этого исполнять не нужно.

К тому же, она потом все равно это исполнит.

Залезть на решетку АГАТа было нетрудно — трубы силового бампера будто специально были расположены на таком уровнем, чтобы удобно было за них цепляться. Даже ноги не пригодились, кроме самого первого прыжка на нижнюю трубу — я легко подтягивался на одних только руках. Все же молодое, здоровое и сильное тело это прекрасно.

Понадобилось буквально семь-восемь секунд на то, чтобы оказаться на наклоненном капоте АГАТа рядом с Никой. Разумеется, в процессе подъема я обтер своей одеждой все, до чего только дотянулся, да и плевать — после драки с Чингизом я все равно был похож на свинью.

На очень тупую свинью. Потому что только поднявшись следом за Никой и осмотревшись сверху, я понял, что мог никуда не лазать, а просто обойти АГАТ, дойти до того места, где он уходил под землю и подняться там ногами, как по наклонной рампе.

Пока я проникался альтернативными маршрутами подъема на тягач, Ника приставала к его лобовому стеклу в попытках рассмотреть внутри хотя бы что-то. Само собой, это было практически невыполнимой задачей — за пять лет его столько раз мочило дождями и засыпало землей и пылью, которые потом высыхали, что теперь вся эта корка напоминала скорее неучтенное бронирование, нежели природное явление. Участков стекла, через которые хотя бы в теории можно было заглянуть внутрь, было крайне мало, и, сколько Ника ни пыталась, ничего рассмотреть у нее так и не вышло. Она пыталась ковырять корку ногтями, но ничего не добилась, нашла небольшой острый камешек и пыталась сковырнуть им, но тоже ничего не добилась. По ее разочарованному виду было хорошо видно, что ей откровенно не хочется портить такую великолепную находку, как АГАТ, пусть даже в каких-то мелочах, но он не оставил ей вариантов. Поэтому Ника подняла руки, и сложила их вместе, направляя в лобовое стекло.

Я знал, что сейчас произойдет — тонкая струйка крови прошьет навылет любое бронирование за счет своего крошечного сечения и огромной скорости, а потом и вся Ника по этой струйке перетечет внутрь тягача.

Но я-то так не умею!

Поэтому я окликнул Нику раньше, чем она успела исполнить задуманное:

— Эй!

Ника вздрогнула от неожиданности, и перевела на меня взгляд. Ни одного кровавого шарика она так и не успела выпустить.

Я ткнул пальцем в то место, где АГАТ уходил под землю, а точнее — в крошечную, едва заметную, щель между мощной бронеплитой, почти наполовину скрытой под грунтом, и самой крышей:

— Не порть игрушку. Кажется, я нашел нам вход.

Ника радостно кинулась ко мне, и мы вместе принялись исследовать люк.

То, что это люк, никаких сомнений не было — слишком ровной выглядела щель между ним и корпусом, это не было похоже на оторванный элемент брони или на что-то еще.

Но как открыть этот люк было решительно непонятно — никаких ручек снаружи не было, в щель с большим трудом можно было просунуть мизинцы, причем никины, мои не пролезали, а уж о том, чтобы откинуть его, а открывался он назад, в сторону закопанной под землей кормы, вообще речи не шло. Не придумав ничего лучше, мы решили откапывать люк.

Над его скрытой под землей половиной успел прорасти какой-то кустарничек, который я сразу же вырвал вместе с корнями. Разрыхленную в процессе этого землю Ника отгребала в сторону прямо руками, в то время как я долбил то, что корни кустарника не зацепили.

В конечном итоге, вся работа заняла у нас не более пятнадцати минут. Люк оказался не таким уж и большим, и, как я и предполагал, под землей пряталась примерно половина его площади, заглубленная в самой крайней точке в грунт сантиметров на двадцать.

Единственный минус — от физической работы на открытой местности, да еще и под солнцем, сильно хотелось пить. Но теперь, когда я выяснил, что в АГАТ действительно можно проникнуть, работа захватила и меня тоже, и возвращение к рельсам в списке приоритетов сместилось на второе место.

Когда люк освободился от веса земли, он пружинисто приподнялся и щель, благодаря которой я его и заметил, стала заметно больше. Теперь уже не только никины мизинцы, теперь даже мои руки легко пролезли и откинули крышку люка, закрепленную на внутреннем изогнутом кронштейне.

И, едва только крышка поднялась, встав педпендикулярно к крыше, внизу что-то заскрипело, загрохотало и обрушилось. Гулко и дробно стуча по металлу, словно по ступенькам железной вертикальной лестницы, это нечто обрушилось внутри АГАТа, заставив нас от неожиданности вжать головы в плечи, и отскочить от люка. В руках у Ники мгновенно появился кровавый шарик, а я одним только усилием воли подавил рефлекторное желание достать лук и стрелу.

Да, нервы ни к черту у нас стали из-за этой жажды. Интересно, в АГАТе есть вода? Ника говорила, что запасы предусматривались… Но в каком виде? Пережили ли они эти пять лет? Или давно протухли или даже испарились?

Однако все мысли о воде вылетели из головы, стоило мне заглянуть в наконец открытый люк. В луче света, падающего в кромешную тьму внутри машины я наконец разглядел то, что грохотало, падая на металлический пол.

Это оказался человеческий скелет.

Вернее, это было человеческим скелетом. До того момента, пока не начало падать, собирая по пути каждую из девяти ступенек железной лестницы. В итоге, до пола долетели лишь отдельные фрагменты, по которым, однако, определить принадлежность не составляло труда. Приметные позвонки, почти целая грудина с торчащими ребрами, и, конечно, ни с чем не сравнимый череп. Это определенно был скелет человека. Только что он делал на такой высоте, возле люка?

Я перевел взгляд на торчающую крышку люка и удивился вторично — на приваренной с внутренней стороны ручке висели остатки руки скелета — кисть и локтевые кости. Видимо, когда я рванул люк, то немногое, что еще скрепляло скелет пять лет назад пытавшегося вылезти через люк солдата, разрушилось и костяк полетел вниз, оставив на крышке только сжатую в посмертном усилии руку.

Делаем вывод, что экипаж АГАТа до последнего пытался выбраться из машины. А из этого делаем вывод, что весь экипаж до сих пор внутри.

Ника тоже это поняла, потому что в ее взгляде появилось какое-то придавленное выражение, будто на нее патриарх накричал при всем клане. Кажется, идея лезть внутрь уже не казалась ей такой уж хорошей. Как ни крути, а мертвецы очень часто вызывают у людей неприятные мысли и ассоциации, а кто-то даже их боится.

Глупые. Живых надо бояться. Мертвецы как раз безопасны.

До пола было прилично высоты, да к тому же прыгать в старые кости, рискуя сломать ноги или пораниться, было не лучшей идеей, поэтому я сел на броню, нащупал подошвами ступеньки лестницы и полез вперед первым.

— Ты куда? — жалобно пискнула Ника.

— Ты же сама хотела внутрь. — ответил я, чуть задержавшись на лестнице. — Так идем.

— Но там же… — Ника сделала жалостливое выражение лица.

— Хочешь, оставайся тут. — я пожал плечами, насколько это возможно, когда держишься руками за срез брони. — А мне интересно, что там произошло. Возможно, внутри я смогу узнать больше.

И, не дожидаясь ответа, я продолжил лезть вниз.

Не успел я коснуться пола, как почувствовал, что лестница завибрировала вновь — Ника все же полезла следом. И, в общем-то, неважно, что сподвигло ее — боязнь остаться в одиночестве или интерес к тому, что творится внутри.

А внутри творился кромешный мрак. Из-за того, что я стоял в луче света, падающем с потолка, все, что за его пределами только набирало густоту и непроницаемость — будто снова стоишь перед приемной комиссиией, которая обвиняет в том, что ты — деревенщина. Только в этот раз наверху нет стекла, которое можно разбить, развеивая эту иллюзию.

Поэтому, дождавшись, когда Ника спустится, я достал из кармана телефон, включил на нем фонарик и осмотрелся, крутнувшись вокруг своей оси.

Фонарик, конечно, был слабый, и нормально выхватить окружение не мог, поэтому с места ничего рассмотреть не удалось. Приняв решение осматривать АГАТ фрагментами, я взял Нику за руку, чтобы не потерять ее в этой темноте, максимально далеко вытянул перед собой руку с фонарем, чтобы не наткнуться ни на что, и двинулся в сторону носа машины. Пол под ногами, хоть и наклоненный, совершенно не был скользким, и продвигались мы уверенно. По бокам из темноты периодически выныривали всякие конструкции и емкости, но я не обращал на них внимания — я решил начать осмотр прямо с носа.

И, когда мы до него добрались, оказалось, что не зря.

В передней части машины, перед лобовым стеклом, через которое в редких местах просачивались жалкие вялые лучики света, располагалось два кресла, разделенные широкой консолью со множеством кнопок. Перед каждым креслом стояло по большому круглому рулю.

В каждом из кресел лежало по скелету. Эти совершенно точно человеческие, даже определять не нужно — все и так налицо. Водители АГАТа умерли прямо на своих рабочих местах, наверняка до последнего пытаясь спасти машину от погребения под землей. Даже на грани смерти, уже зная, что не выживут, они пытались спасти хотя бы машину и тех, кто в ней.

Невозможно выжить, когда тебя, прямо вместе с твоим креслом, навылет пробило несколькими скальными отломками. Острые и длинные, словно каменные наконечники для стрел, они пришпилили скелеты к креслам на манер жуков в коллекции энтомолога. Три — в левом кресле, поразившие печень, легкое и солнечное сплетение, и четыре в правом, добавившие к почти такому же списку еще и шейный отдел позвоночника.

— Видела когда-нибудь такое? — спросил я, показывая пальцем на каменную иглу, но не касаясь ее.

Ника помотала головой, закусив губу и снова ухватила меня за руку, которую я забрал у нее лишь затем, чтобы указать на диковинку. Схватила и сжала.

Я присел возле кресел, разглядывая каменные иглы поближе, под светом фонаря. Нет, это не было чем-то окаменевшим, как могло бы показаться на первый взгляд, да и что это за срок для окаменелости — пять лет? Эта штука не выглядела как то, что когда-то было органикой, каждый из этих шипов был не похож на другой, они все были разными. Будто действительно кто-то взял, отслоил от скалы несколько острых камней и начал ими швыряться, будто дротиками, атакуя водителей со спины.

Именно со спины, потому что с той стороны торчала большая часть игл, нежели спереди. Спереди, если присмотреться, из семи снарядов над костями выступало только два, то есть, снаряды прилично потеряли энергии, пронзая сначала кресло, а потом тело пилота.

Выходит, нападение происходило изнутри…

Кажется, Ника пришла к тем же выводам, потому что она внезапно резко дернулась, и в свете фонаря мелькнула ее поднятая рука, над которой снова возник шарик крови. Ника явно была готова отражать нападение.

Только сомневаюсь, что на нас кто-то нападет. Если бы тут жила какая-то тварь, что кидается камнями, как стрелами, то она бы давно уже разодрала целые костяки на отдельные кости еще в момент поедания. Да и как она сюда попала, если люк был закрыт, а остальная часть под землей?

Но уговаривать Нику расслабиться я не стал — ей это не поможет. Если ей так спокойнее, пусть будет готова к драке. Если заставить ее спрятать свой шарик, она только больше нервничать начнет.

Оставив скелеты водителей, я двинулся в обратном направлении, внимательно осматриваясь по сторонам. Всякие конструкции и внутреннее устройства АГАТа меня волновало мало, сейчас меня больше интересовало, найдем ли мы еще скелеты, и будут ли на них следы похожих повреждений. Поэтому все рукотворное, что выплывало из темноты мне навстречу, я обходил, не заостряя на них внимания, но внимательно осматривал пространство за и под ними, не ленясь нагибаться и светить в самые узкие щели.

И это было правильным решением. Я нашел еще четыре скелета, не считая того, что упал сверху. У него, кстати, тоже нашлась каменная игла, застрявшая между ребер недалеко от того места, где когда-то располагалось сердце, просто изначально я не обратил на нее внимания. Такие же иглы нашлись и в остальных костяках — от одной до пяти. Даже забившийся под какой-то железный горизонтальный шкаф бедолага получил свою порцию камня, только, судя по его размеру и расположению, а так же по многочисленным царапинам на стенах и полу рядом, в этот раз игла промахнулась, ударилась об пол и раскололась на целое облако мелких обломков, которые, как шрапнель, проникли в тело человека со стороны ног, порвав мочевой пузырь и нижние отделы кишечника. Даже представить страшно, как больно, долго и мучительно он умирал.

В задней части тягача нашелся проход в следующий вагон. Его предполагалось закрывать массивной дверью с мощной уплотнительной резинкой по краю — не удивлюсь, если герметичной, — но сейчас она была наполовину открыта. Закрыть ее было невозможно даже в теории — она упиралась в еще один скелет, лежащий точно на проходе.

Дверь открылась с легким скрипом, но без усилий — сказалась почти нулевая влажность внутри АГАТа. Здесь вообще все выглядело так, словно никаких пяти лет и не прошло… Ну, в смысле, все то, что я успел мельком осмотреть. Вот бы еще и еда и вода тоже были в качественных консервах, которым пять лет нипочем.

Но это потом. Сейчас мне было интереснее посмотреть на следующие вагоны.

Во втором вагоне пол был наклонен более ощутимо, чем в тягаче. Идти еще можно было, но уже приходилось отклоняться, чтобы не потерять равновесие.

Тем не менее, скелеты все были на своих местах. В прямом смысле — «на своих» местах. Второй вагон АГАТа, видимо, как раз и был тем, из-за чего его назвали «гарнизонным» — он почти полностью был уставлен трехъярусными кроватями, на которых и лежали костяки. Ожидаемо прибитые к своим лежакам каменными иглами. Их было много. Почти полтора десятка. Еще трое обнаружились на полу, из них двое до сих пор держались за ножки кровати, словно пытались удержаться от засасывающего в пустоту потока воздуха.

Мы прошли через это кладбище и оказались возле прохода в третий вагон. Здесь дверь уже была нараспашку, и было видно, что он наклонен чуть ли не под сорок пять градусов. Идти ногами по такому полу было уже решительно невозможно, пришлось бы спускаться, держась руками за внутреннее наполнение вагона и наступая на него же. Ситуация осложнялась тем, что третий вагон был какой-то неправильной формы, явно не строго-квадратный, как предыдущие, но понять из-за чего так — света фонарика явно не хватало.

Я оглянулся на Нику и вопросительно поднял брови. Она поняла меня без слов — закусила губу и кивнула.

Мы принялись аккуратно спускаться, используя в качестве лестницы то столы, то какие-то шкафы, то тумбочки, то трубы, то что-то еще… Оно все давно было мертво, холодно и безжизненно, как и все остальное здесь. Но в свете фонаря вдали, в самом конце вагона, мелькнуло белое, и мне категорически нужно было узнать, что там такое. По пути мне попались еще два скелета, только каким-то чудом держащиеся на своих местах и не скатившиеся в самый низ вагона. Разумеется, пробитые каменными шипами.

Добравшись до конца вагона, я наконец наступил на твердую поверхность, на которой можно было спокойно стоять, и присел возле последних двух скелетов. Действительно последних — потому что дальше идти было просто некуда, в мятом металле торца вагона просто не было двери.

Но это все я отметил мельком. Сами скелеты были намного более интересным зрелищем. Сплетенные воедино, так, что не сразу поймешь, где чей череп, а где чья рука, они лежали в позе, которая была бы крайне неудобна для живых людей. Но к моменту, когда они в ней оказались, они оба уже вряд ли были живыми. Причем каждый из них стал причиной смерти другого. У одного в грудине лежал тронутый ржавчиной нож, погруженный в нее чуть ли не вместе с рукоятью. Его до сих пор сжимали тонкие пястные кости второго скелета.

У него же из глазной владины, пробив тонкое глазное дно, торчал длинный каменный шип.

И вот его уже сжимала рука первого скелета.

Глава 19

Я еще раз внимательно изучил оба скелета. Нет, никакой ошибки не было — они действительно при жизни пытались убить друг друга, и, скорее всего, их попытки закончились успехом. По крайней мере, выглядело все именно так. Один ткнул другого ножом, тот, в свою очередь отомстил ему шипом в глаз. Второй умер практически моментально, судя по глубине проникновения шипа в череп. Первый еще какое-то время мучался, с перерезанной аортой. Недолго. Чуть-чуть дольше, чем его противник.

Я вопросительно посмотрел на Нику:

— Есть идеи?

— Касаемо чего? Того, что здесь произошло? Ни одной.

— А насчет этого? — я указал на каменный шип.

— Если бы ты спросил в любое другое время и в любом другом месте, я бы сказала, что это дело рук какого-то геоманта. Камень и земля это их стихия, и такие вот… Шипы — их любимое оружие, примерно как у меня — кровавые иглы.

— В любое другое время? Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего такого. Просто тут явно произошло что-то… мягко говоря, непонятное.

— То есть, сейчас ты вроде как не согласна с тем, что здесь поработал геомант?

— Ты шутишь? — вспыхнула Ника, и я понял, что попал в самую точку. — Как ты вообще себе это представляешь? Хочешь сказать, что в составе экипажа АГАТа был замаскированный, никому не известный реадизайнер, который в самый подходящий момент перебил весь остальной экипаж, а в процессе еще и затянул АГАТ под землю? Хм… Хотя…

— Что? — тут же напрягся я.

— Ратко… Ну, тот, молодой… — Ника мотнула головой в сторону поверхности. — Он же про место силы говорил.

— Угу, говорил. — я кивнул, решив не уточнять, что на самом деле он просто место силы не говорил, это богиня мне сказала.

Ратко, конечно, тоже упоминал про него, но в менее конкретном ключе. Впрочем, Ника и сама обо всем догадалась.

— Такое дело… — Ника покрутила рукой, подбирая слова. — Если реадизайнер умирает в процессе какой-то… длительной, скажем так, манипуляции своим рабочим телом, то его пранозапас не рассеивается. Он перетекает в это самое рабочее тело и задерживается в нем.

— Не понял. Давай проще.

— Ну, как проще… — Ника вздохнула. — Короче, представь, что вот этот вот геомант действительно затягивал АГАТ под землю. Это не быстрый процесс, сам понимаешь. И в этот момент его пронзает ножом второй участник драки. Реадизайнер медленно умирает, успевая при этом убить своего противника, но затягивать АГАТ не перестает, он продолжает вливать в землю потоки праны. И, когда он окончательно умирает, прана продолжает переливаться в землю, уже не управляя ею, а, скорее, напитывая. Примерно как если забыть закрыть кран в ванной.

— А выброс праны при смерти это тогда что? — все еще не понимал я.

— Это… Ну представь, что кран срывает и вода хлещет из стены неудержимым потоком. — Ника развела руками. — Примерно так.

— И разница только в том, применяет ли в момент смерти реадизайнер свою силу? Манипулирует ли рабочим телом?

Ника долго и тяжело вздохнула:

— Если совсем просто, то да.

— Ладно. — я вернул взгляд к скелетам. — Перетекает прана, дальше что?

— И дальше… — непонятным тоном протянула Ника. — Эта прана на долгое время остается в этом месте. И образуется… Место силы.

— Серьезно? То есть, ваши клан-холлы стоят на тех местах, где когда-то умерли реадизайнеры?

— Не все так просто. — Ника присела рядом. — Есть места силы природные, есть места силы… Такие вот, условно рукотворные. Понятное дело, что последних не так уж и много, ведь никому неохота помирать, даже ради такой великой цели, как создание места силы.

— И что, их как-то можно отличить друг от друга?

— Абсолютно нет. — хмыкнула Ника. — Если только ты не найдешь каких-то доказательств тому, что место силы рукотворное, как здесь.

— То есть, теперь ты признаешь, что вся эта история с АГАТом — дело рук этого реадизайнера?

Ника косо посмотрела на меня, по взгляду я понял, что снова попал в самую точку. Как бы ей ни не хотелось это признавать, выбора не оставалось.

Так она и сказала:

— Верить в это у меня не получается. Но тут буквально все факты налицо. Я даже не знаю, возможно ли еще сделать эту ситуацию менее двусмысленной. Собственно, мы и оказались в этом месте лишь потому, что из-за смерти этого реадизайнера тут образовалось место силы, в которое притянуло оборванный портал Ратко. Если бы не это, нас бы хрен знает где выбросило.

— Нас и так выбросило хрен знает где. — вздохнул я, поднимаясь с корточек. — А теперь мы еще и потеряли кучу времени на то, чтобы исследовать эту самоходную братскую могилу, ничего при этом не выяснив.

— А вот это ты зря. — Ника поднялась тоже. — Мы выяснили очень много ничего, пусть оно и не укладывается пока что в нашу с тобой картину миру… Ну, в мою так точно. Но мы здесь оказались явно не зря, и у меня есть одна идея, как обратить всю эту ситуацию себе на пользу.

— Я весь внимание.

— Попробуем запустить АГАТ.

Сначала я решил, что Ника натурально сошла с ума. Правда уже через секунду вспомнил, что каждый раз, когда я так про нее думал, оказывалось, что она действительно имеет в виду то, что говорит.

И мало того — частенько ее идеи на проверку даже оказались весьма недурны.

— Завести… В смысле, мотор? — на всякий случай уточнил я.

Ника кивнула. Глаза ее в свете фонаря телефона маниакально блестели, зрачки слегка пульсировали.

Примерно так же они блестели и пульсировали, когда она крошила даргов, упоровшись везиумом. Она снова перешла в состояние, когда позволить ей попытаться осуществить задуманное проще, чем отговаривать.

Но я все же попробовал:

— Как ты себе это представляешь? Он же пять лет простоял наполовину в земле. Да у него банально все топливо испортилось.

— Не испортилось. — Ника помотала головой. — Когда АГАТ разрабатывали, я много о нем читала… Да все о нем читали, потому что все и везде о нем писали! У него вместо классического двигателя внутреннего сгорания установлен первый прототип ядерного двигателя, работающего на тории-232. Он устроен сложнее классического ядерного реактора, но зато и радиации излучает в несколько раз меньше, а торий — дешевое топливо с гигантским периодом полураспада и почти нулевым расходом. По подсчетам, на одном грамме тория на АГАТе можно было проехать вокруг света, или использовать его как автономный источник энергии для аванпоста на основе остановившегося АГАТа сроком не меньше чем на год. Так что об этом можешь не переживать — условные баки АГАТа полны под завязку и были бы полны, даже если бы он все эти пять лет работал на холостых оборотах… Чего он, собственно, делать не умеет, ведь он приводится в движение электромоторами, которые, в свою очередь, питает ториевый реактор, и…

— Стоп! — я поднял ладонь, прерывая поток информации. — Хватит! Я понял. Двигатель в порядке.

— Такого я не говорила. — моментально переобулась Ника. — Я сказала, что он может быть в порядке. А так это или нет, мы узнаем, когда его заведем.

— Ладно, а что насчет аккумуляторов? Они же наверняка разряжены в ноль! — я достаточно успел узнать о здешней технике, чтобы понимать, чем можно отговорить Нику от ее затеи.

Правда не вполне понимал, зачем.

— Может и нет. На крупную технику ставят щелочные аккумуляторы, которые очень туго разряжаются. — задумчиво произнесла Ника. — К тому же здесь нет стартера в его привычном понимании, для запуска всего-то нужно будет регулировочные стержни выдвинуть. В общем, все может получиться!

— Или нет. — вздохнул я, понимая, что от идеи она не откажется. — Стало быть, лезем обратно в кабину.

— Именно.

Вверх лезть ожидаемо было труднее, чем спускаться, тем более что одна рука у меня была занята телефоном до тех пор, пока я не взял его в зубы. Так луч света немного слепил меня, но это было лучше, чем полностью его выключить и лезть в темноте, не зная, где вообще вылезешь.

В общей сложности потратив минут пять, мы снова оказались в кабине тягача и первым делом я поднялся по лестнице к люку и закрыл его, без всякой брезгливости оторвав от нее руку скелета. Теперь стало понятно, что из АГАТа он пытался сбежать, а не спрятаться в нем, как это могло бы показаться, и теперь даже становилось понятно, почему именно он пытался это сделать.

Пока я этим занимался, Ника, вооружившись моим телефоном с уже наполовину севшей батареей, исследовала приборную панель перед скелетами водителей. Мне все еще слабо верилось, что у нее что-то выйдет, но мешать ей я не стал.

Спустя какое-то время Ника, пробормотав что-то себе под нос, принялась щелкать кнопками на приборной панели. Ничего не выходило, кажется.

— Откуда ты вообще знаешь, что там надо щелкать? — не выдержал я.

— Да тут три с половиной кнопки! — отмахнулась Ника. — К тому же, я же говорила, что интересовалась АГАТом, а информации о нем тогда было полным-полно, как-никак проект амбициознее некуда! Короче, не мешай мне, я знаю, что делаю!

Но, кажется, знала она все-таки не до конца, потому что непрерывное щелканье не приносило никаких результатов.

— Ключи! — внезапно вскинулась Ника. — Должны быть ключи! Тут есть прорезь для них, ищи ключи!

Ключи нашлись в самом очевидном месте — в валяющейся на полу руке одного из скелетов-водителей. Видимо, перед смертью он собрался с силами и выдернул их из замка, наверное, чтобы заглушить мотор… Или зачем-то еще, кто его знает. Так или иначе, ключи идеально подошли к замку, Ника повернула их и принялась щелкать тумблерами снова.

И, как ни удивительно, это принесло свои результаты. Где-то в глубине машины что-то едва заметно загудело, но на этом все и закончилось. Я несколько секунд выжидал, что произойдет что-то еще, но ничего так и не произошло. Так и должно быть?

— Отлично. — Ника разогнулась и победоносно глянула на меня. — Как я и говорила, энергии хватило на запуск реактора. Сейчас он разогреется, и появится ток. Свет, энергия, все дела. Еще через время зарядятся аккумуляторы, придут в чувство электромоторы… В общем, АГАТ скорее жив, чем мертв!

— Удивительно. — пробормотал я, все еще не веря, что она действительно справилась.

Хотя нет, то, что Ника справилась — это как раз не удивительно, она может. А вот то, что машина спустя столько времени была в рабочем состоянии — вот это действительно невероятно. Видимо, при создании первого прототипа АГАТа люди заложили в него не двойной, а буквально-таки пятикратный ресурс. Возможно, если бы он вернулся из своей первой поездки, и стал бы примером для дальнейшего производства, конструкцию упростили и удешевили бы, как это всегда происходит с военной техникой, которая должна быть максимально дешевой и массовой. Но так как первая поездка стала одновременно и последней, этого не произошло, и, пожалуй, только это сейчас и спасало машину.

Мерный гул потихоньку нарастал. Его было бы совершенно не слышно в другой обстановке, но в этой, буквально выражаясь, мертвой тишине он был очень заметен. Слегка вибрировал пол, но это я выяснил только приложив к нему ладонь — даже через тонкие подошвы кроссовок она не проникала.

АГАТ оживал. Закопанный в землю чудовищной силой, способной изменять сами законы природы и физики, пять лет пролежавший вдалеке от цивилизации, ее небольшой, но очень живучий кусочек снова оживал. И это было настолько невероятно, что даже я поежился от мурашек, бегущих по спине.

Глаза Ники, которыми она беспрерывно обводила внутреннее пространство АГАТа, нисколько не смущаясь тем, что в темноте ничего не видно, вообще описать было невозможно. Казалось, что они светятся изнутри, чуть ли не перебивая собою свечение фонарика телефона.

Ника явно гордилась тем, что смогла запустить этого сухопутного левиафана.

Спустя минут пять загорелся свет.

Длинные алпмпы под потолком, поморгав для приличия, разогрелись и залили салон холодным стерильным светом. Наконец-то можно было рассмотреть все, что находилось внутри, все, обо что мы бились лбами и спотыкались, пока бродили впотьмах.

А посмотреть было на что. Первый вагон АГАТа явно планировался как грузовой, и наполнение его было соответствующим. Почти все внутреннее пространство было разграничено на отсеки разных форм и размером, как вертикальные, так и горизонтальные. Часть крышек была открыта, некоторых варварски погнуты засевшими в них костяными иглами, что-то из ящиков высыпалось. Из любопытства я пошел вдоль рядов, заглядывая в каждый ящик.

А там действительно были запасы на небольшой поселок. Оружие и боеприпасы. Непонятные штуки, судя по наклейке на крышке отсека с ними — «строительные универсальные модули». И самое главное — еда и вода.

Как я и ожидал, и то и другое было в формате консервов, даже вода. Причем даже консервы были сделаны по-умному — не в круглых банках, при штабелировании которых оставалась бы куча свободного места, а почти идеально кубических, занимающих свой отсек стеночка к стеночке.

Пару банок я вытащил, добавив к ним банку «воды аварийной консервированной», как было написано на этикетке. Со всем этим богатством подошел к Нике:

— Есть хочешь?

Ника коротко глянула на меня, потом с сомнением — на скелеты водителей в креслах, и там и залипла, глядя на них. Я пожал плечами, сел прямо на пол, открыл одну банку, дернув за металлическое кольцо сверху и принялся есть какую-то кашу с каким-то мясом прямо холодную и прямо руками, предварительно наскоро сполоснув их из банки с водой. Мне не привыкать.

Через пару минут рядом села Ника, и, тяжело вздохнув, тоже принялась поглощать содержимое своей банки.

Правда надолго ее не хватило. Буквально чуть-чуть — и она отставила от себя еду с гримасой отвращения.

— Не могу. — выдавила она. — Гадость холодная.

Я пожал плечами, вытряхивая из своей банки остатки еды. Гадость не гадость, а голод не тетка. Я не аристократ голубых кровей, мне и такое сойдет. Мне и похуже приходилось есть.

Ника терпеливо дождалась, когда я закончу, и поднялась:

— Пойдем еще раз пройдемся, посмотрим, что к чему. При свете.

— Пойдем. — согласился я, поднимаясь с пола. Все равно, видимо, пока еще пытаться что-то сделать — слишком рано, иначе Ника уже попыталась бы. Обязательно попыталась бы.

Мы снова перешли во второй вагон и осмотрелись повнимательнее. Здесь, как я и решил еще в темноте, действительно располагались койки, на которых лежали скелеты, но этим убранство не ограничивалось. В дальнем конце вагона обнаружился туалет и небольшая зона для приема пищи, судя по столу и шести стульям рядом. Видимо, пищу предполагалось принимать посменно, четыре раза по шесть человек и еще один — водитель, который, наверное, сменялся последним.

Так, стоп.

Я повернулся к Нике:

— Какой экипаж ты говорила у АГАТа? Двадцать пять человек?

— Двадцать пять человек. — Ника кивнула. — Именно столько отправились в первый тестовый выезд. А что?

— Раз, два водители. — я начал считать вслух, загибая пальцы. — Три — скелет под люком. Еще трое с шипами и один со шрапнелью. Итого семь в тягаче. Здесь…

Я быстро пробежался глазами по койкам и полу, считая скелеты:

— Еще одиннадцать. Плюс трое на полу. Плюс один в проходе. Итого двадцать два. Дальше…

Я прошел к двери, ведущей в третий вагон, и выглянул в проем, держась за ручку, чтобы не покатиться вниз. Мне и отсюда все было хорошо было видно.

Я ткнул пальцем в два скелета, висящих на ножках:

— Раз, два. Итого двадцать четыре.

Перевел взгляд на Нику и ткнул пальцем в сплетенные в самом низу скелеты:

— Три, четыре. Итого двадцать шесть.

— Двадцать шесть. — тупо повторила за мной Ника, а потом ее глаза расширились от понимания. — То есть, ты хочешь сказать…

— Я ничего не хочу сказать. — оборвал ее я. — Я только констатирую факт. Этого реадизайнера изначально в экипаже АГАТа не было.

Глава 20

— Самое непонятное даже не это. — продолжил я. — Не то, что его не было в составе группы. Самое непонятное — как он в ее составе оказался. То есть даже если представить, что он был в курсе маршрута, по которому должен был двигаться АГАТ, даже если предположить, что то, что он сделал — было сделано намеренно, — то все равно остается вопрос, как он здесь оказался. Приехал на каком-то транспорте? Тогда где транспорт? Пришел пешком? Да его бы сожрали по дороге три раза. Открыл портал?

— Точно нет. — помотала головой Ника. — Он совершенно точно форс, даже если бы он был мастером в открытии порталов, он бы не дотянулся сюда ни из одного из городов. Не знаю точно, где тут ближайшие и какие они, но точно могу сказать, что он бы не дотянулся… Он бы даже до рельсов не дотянулся!

— Уверена? А то, может, на поезде проезжал мимо и…

— По-моему, ты слишком усложняешь. — с сомнением посмотрела на меня Ника. — Не стоит городить сложных теорий там, где можно объяснить чем-то простым.

— Так тут нет ничего простого! — я развел руками. — Или, может, у тебя есть варианты, как он сюда попал? Я открыт для предложений, так сказать!

— Вариантов на самом деле полно. — Ника пожала плечами. — Например его могли привезти сюда и высадить. Ну, привезли на какой-то машине например и здесь оставили.

— Ага. — я хмыкнул. — А еще могли догнать АГАТ на полном ходу, обстреливать его, брать на абордаж, как почтовый дилижанс!..

— Как что? — не поняла Ника.

Я махнул рукой:

— Забей. Я хочу сказать, что подобными теориями ты идешь вразрез с тобой же предложенным принципом. Ну, тем, который про простые варианты.

— Ты считаешь вариант, что я предложила — сложным?

— Ну сама посуди. Для этого как минимум нужен транспорт. Нужен тот, кто этот транспорт поведет. Нужны люди и оружие, чтобы отбиваться от даргов, которые могут напасть и похерить весь план. Опять же — нужно как-то выбраться из города, а это значит, что на пропускном пункте тебя запомнят, твой клановый знак опять же. Очень много условностей, каждая из которых подразумевает какое-то «если», а то и не одно. Сама подумай — когда пропал АГАТ, половина мира наверняка на ушах стояла!..

— Не то слово. — поддакнула Ника. — Целые комиссии по расследованию собирали. Причем не один раз. По-моему, пять их было.

— Ну вот! — кивнул я. — А теперь представь, что в каком-то из ближайших городов кто-то из солдат на пропускном пункте вспомнил бы, что выпускал подозрительные машины под ответственность какой-то шишки из… Кто там геоманты у нас? Какой клан?

— Чемберс. Не понимаю, к чему ты ведешь.

— Скажем так… — я многозначительно посмотрел на Нику. — Есть такие специально обученные люди, у которых работа такая — увязывать воедино самые несовместимые вещи и проверять получившуюся связь на прочность. И, можешь мне поверить, эти люди свое дело знают!

— Да в курсе я про этих людей. — вздохнула Ника.

— Ты, может быть, и в курсе, но явно с ними не сталкивалась. Эти вытащат что угодно и откуда угодно. В таком сложном плане, как вывезти Чемберса из города на каком-то транспорте, оставить его здесь, а потом вернуться — уже без него, что, кстати, тоже может вызвать вопросы, — слишком много уязвимых мест, в которые легко ткнуть и спросить «А какого хрена?»

— Ладно, тогда он мог спрыгнуть с самолета! С парашютом например!

— Ага, запросив полетный план, который удивительным образом совпал с маршрутом АГАТа, договорившись с аэромантами, без которых самолет в воздух не поднимется, — а это, между прочим, Беловы! — я поднял указательный палец, подчеркивая этот факт, — выбросив геоманта с парашютом и вернувшись потом в город без него? Ты серьезно?

Ника недовольно сложила руки на груди:

— У тебя есть варианты проще?

— У меня нет никаких вариантов, ни проще, ни сложнее. Для того, чтобы предполагать, как он сюда попал, для начала неплохо было бы выяснить, что тут вообще происходило. Понятно, что месиво, понятно, что бойня… Непонятно только, почему. Кто на кого напал? Почему напал? Предполагалось ли это нападение или вышло какое-то недопонимание? Но есть один вопрос, который, на самом деле, важнее всех остальных и ответ на него, скорее всего, частично ответит и на все прочие.

— И что же за вопрос? — заинтересовалась Ника.

— Смотри, об исчезновении АГАТа кричали на весь мир. Снаряжали поисковые экспедиции, пытались искать с самолетов. Короче, исчезновение АГАТа было всемирной новостью. — я поднял вытянутый указательный палец, призывая Нику слушать внимательнее. — А исчезновение Чемберса? Ты что-нибудь слышала об исчезновении Чемберса?

— Н… Нет… — запнувшись, ответила Ника.

— Так я и думал. И что-то мне подсказывает, что даже если мы начнем копать в поисках информации о его исчезновении, мы ничего не найдем. Или найдем, но какие-то мелочи вроде протокольных записей. Никакой шумихи, никаких новостей, просто какое-нибудь дежурное «пропал без вести» и казенный штамп.

— Ты опять на что-то намекаешь, и я не могу понять, на что.

— Пока что сложно утверждать что-то с полной уверенностью… Но я предполагаю, что Чемберс напал на АГАТ осознанно и с полным пониманием того, что он делает. Смотри.

Я ткнул пальцем в глубину третьего вагона.

Самый дальний от тягача, самый глубоко закопанный, изнутри он тоже выглядел самым. Самым помятым и местами даже пробитым, словно консервная банка — ножом туриста, что забыл дома открывашку. Игнорируя мощнейшее бронирование, рассчитанное на нечеловеческие силы даргов, каменные шипы кое-где прокалывали борта АГАТа, а где не могли проколоть — сминали, как все ту же консервную банку, но уже опустевшую и не представляющую интереса. Особенно мятым был конец вагона, где лежали переплетенные скелеты — мятым и местами проколотым.

Вагон словно пытался проглотить песочный червь, только очень большой песочный червь, такой большой, что ему в пасть поместился даже АГАТ. Каменные иглы очень напоминали ворсинки-иглы в пасти червя, которые, будучи наклоненными в сторону желудка, вонзались в тело жертвы и не позволяли ей выбраться, с каждым новым движением мощных мышц проталкивая ее все дальше.

Здесь творилось то же самое. Каменные иглы, пробившие броню АГАТа, были направлены в сторону хвоста автопоезда, и, если они там снаружи каким-то образом закреплены, например, являются частью большей по размеру скалы, то соскочить с них надежды нет. И водители тягача, сейчас превратившиеся в два скелета, могли до упора насиловать педаль газа, это все равно бы ни к чему не привело. Возможно, это был последний отчаянный жест умирающего реадизайнера — сделать так, чтобы АГАТ не вырвался из каменного плена, возможно, это была часть процесса затягивания его под землю — сейчас не поймешь, а спросить уже не у кого. В любом случае, одно было очевидно.

— Чемберс специально сделал все так, чтобы свести шансы АГАТа выбраться отсюда к минимуму. Скорее всего он надеялся закопать его в землю полностью, но что-то пошло не так, и он был вынужден обороняться от людей, не прерывая процесса. Видимо, два дела подряд делать у него не вышло, и один из солдат добрался до него и ткнул ножом, за что получил шипом в глаз. Умирающий Чемберс, понимая, что у него не хватит сил, а, может, и времени, исполнить задуманное, пошел на риск, и… Не знаю, что сделал, но, думаю, что торчащие иглы это следствие того самого. Закопать не вышло, так хотя бы сделал максимум, на что был способен, чтобы АГАТ отсюда не выбрался.

— Знаешь, звучит довольно правдоподобно. — кивнула Ника, свешиваясь в третий вагон и оглядывая его сверху. — Если присмотреться, то самые большие повреждения внизу, там вообще гармошка. И, чем дальше, тем их меньше.

— Зато чем дальше, тем больше появляется игл. — я поднял руку и ткнул в потолок над нами. — Даже второй вагон зацепило.

Ника подняла взгляд и увидела то, чего мы не видели до этого в темноте — из потолка действительно торчало два каменных шипа. Как и в остальных случаях — под углом.

— Вот черт… — разочарованно протянула Ника, глядя на них. — И как нам выбираться?

Я развел руками, показывая, что не имею понятия.

— Они выглядят тонкими… Может, получится отломать?

И, не дожидаясь ответа, Ника вспорхнула на третий ярус ближайшей кровати, уже совершенно не боясь скелетов, и схватилсь рукой за ближайший шип, торчащий из крыши сантиметров на тридцать.

Ухватилась, дернула…

И замерла.

Ее глаза удивленно расширились, а потом она отняла одну руку от шипа и внимательно на нее посмотрела. Перевела взгляд обратно на шип, снова схватилась за него и повела руки вверх, к тому месту, где уже начиналась крыша.

— Все нормально? — на всякий случай спросил.

— Тут ветер! — пораженным голосом ответила мне Ника. — Я чувствую сквозняк!

— И что? — я пожал плечами.

— Ты нормальный?! — фыркнула Ника. — Мы под землей вообще-то! Откуда тут сквозняк?!

Хм, а ведь и правда. Еще можно было бы понять, если бы это был сквозняк изнутри АГАТа наружу, но, думаю, Ника не настолько глупа, чтобы перепутать направление ветра.

На всякий случай я все же забрался на лежак рядом с Никой, раскорячился в не самой удобной позе, вытянувшись вперед, и тоже положил руку на растущий из брони сталагмит, предварительно послюнявив два пальца.

Да, никаких сомнений — действительно, скквозняк. Действительно, сквозняк, дующий внутрь АГАТа, а не наружу. Собственно, наружу было и некуда — там же земля.

С другой стороны, с тем же успехом снаружи было и неоткуда… Там же земля!

— Ничего не понимаю. — пробормотал я, садясь в более удобную позицию. — Там же снаружи… А тут есть окна?

— Не знаю. — Ника пожала плечами. — По идее должны быть, можно поискать… Только что ты намереваешься там снаружи увидеть?

— Я надеюсь, что ничего такого, что заставило бы меня пожалеть, что мы сюда полезли. — признался я. — Но мне что-то подсказывает, что вперед нас еще ждут сюрпризы… А я в последнее их что-то разлюбил. Давай искать, где могут быть окна.

Ника хмыкнула и спрыгнула с койки, приземлившись под грохот листового металла, от которого, казалось, сейчас даже скелеты встанут и начнут возмущаться. Сделав вид, что ничего такого не произошло, Ника двинулась вдоль рядов коек, заглядывая под самые верхние и рассматривая стены.

Я спрыгнул следом за ней и пошел вдоль другого борта, занимаясь тем же самым. Не то, чтобы я знал, что конкретно я, но надеялся, что, когда найду, то пойму, что нашел именно то, что искал.

На самом деле, понять, что я нашел что-то стоящее было бы несложно — серая броня стен везде была одинакова. От одной колонны из трех коек, к другой, везде тянулась одна и та же горизонтальная полоса мощных заклепок, от одной колонны к другой, ровно посередине кроватей, ее пересекала вертикальная полоса точно таких же заклепок. Я будто исследовал огромное шахматное поле, почему-то выкрашенное одним и тем же серым цветом.

Ника успела опередить меня на пару кроватей и поэтому, когда я изучал третий ряд, она уже занималась четвертым, последним рядом. И, видимо, она нашла то, что искала, почти в самом начале вагоне. По крайней мере, она позвала меня и призывно замахала рукой.

В этом месте кровати уже заканчивались. Два ряда по четыре колонны по три кровати — итого двадцать четыре. Судя по всему, один солдат всегда предполагался за рулем или на вахте. Потому что дальше кроватей просто не было. Дальше, буквально в метре от последних кроватей, уже был переход в тягач. И вот этот метр как раз и занимали окна.

Сначала мы их не увидели, потому что было темно. Второй раз мы их не увидели, потому что банально прошли мимо — мы искали не их. Но даже сейчас, не имея цели найти именно окна, мы легко могли бы пройти мимо.

Окна были закрыты броневыми панелями, на манер аналогичных в поезде. Панели были покрашены в цвет стены, и потому что прекрасно сливались с ними. Единственное, что их отличало — то, что заклепок, которые в районе кроватей шли сверху вниз одним рядом, здесь было два ряда. Именно они, да еще слегка утолщенный металл рамы, обрисовывали контур окна. Не зная, что конкретно ищешь, мимо пройдешь — не заметишь.

Под окном стоял распахнутый настежь горизонтальный шкафчик, разделенный внутри на маленькие, пронумерованные от одного до двенадцати, секции. Что в них должно было быть, неизвестно, сейчас ячейки были пустыми. Я оглянулся посмотреть на аналогичный шкафик на другой стороне — он точно так же был пустым. Видимо, здесь предполагалось держать какие-то элементы гигиены для каждого солдата, или вроде того.

Правда остается вопрос, где ячейка для двадцать пятого бойца? Или это все же не для предметов личной гигиены, а для чего-то другого? Совершенно непонятно.

Пока я занимался обследованием шкафчиков, Ника обнюхивала гипотетические окна в поисках механизмов открытия. И нашла — как ни странно, в том самом шкафчике. Едва слышно загудели невидимые сервомоторы, и броневой лист, прикрывающий окно, пополз вверх. Не откидываясь, как навес, а просто поднимаясь параллельно окну. И, наверное, хорошо, что он открывался именно так, потому что если бы он откидывался, то открыть окно нам бы не удалось.

Скальная порода была прямо за окном. Не очень близко, но не больше, чем в двадцати сантиметрах — я буквально слышал, как поднимающийся броневой лист царапает по ней. Видимо, кроме внутреннего освещения при запуске двигателя включилось и какое-то внешнее, потому что скалу за окном было видно просто прекрасно. Само собой, никакого сквозняка с этой стороны быть не могло.

Поэтому не дожидаясь, когда он поднимется полностью, а, может, и застрянет где-то по пути, я отошел на другую сторону и нажал кнопку там. Броневой лист пополз вверх, открывая моему взору то, на что я втайне надеялся и что я ожидал увидеть.

С этой стороны скалы за окном не было. Вернее, она была, но далеко, метрах в трех, не меньше. Причем, насколько я смог увидеть, приникнув к окну и посмотрев налево и направо, так было не только здесь. Получается, за этим бортом АГАТа было что-то вроде крошечной пещерки, скорее даже полости, которая наверняка образовалась в процессе того, что тут творил мертвый Чемберс. Это, конечно, не объясняет, откуда тут сквозняк, но зато, возможно, дает возможность осмотреться более детально… Если, конечно, тут есть выход. В смысле, выход, кроме пресловутого люка на крыше. Конкретно из этого вагона.

Выход я нашел уже без помощи Ники — в самом дальнем отсюда конце вагона. Справедливо рассудив, что он будет располагаться примерно симметрично окнам, я нашел его именно там, где и планировал. К моему счастью, близость мятого третьего вагона никак не сказалась на механизмах второго, и дверь послушно отозвалась на нажатие кнопки, которая здесь никуда и не пряталась, и, зашипев, поползла вниз, на сей раз — уже откидываясь на манер трапа. Ожидая чего угодно, я не стал торопить события и выпрыгиваться из АГАТа, чтобы осмотреться, а вместо этого аккуратно высунул голову, придеживаясь рукой за ближайшую кровать, и повернул голову в сторону головы автопоезда.

Каверна и правда оказалась крошечной. В ту сторону она продолжалась буквально на три-четыре метра, после чего резко заканчивалась, и земля снова вплотную прижималась к борту АГАТа. Тогда я повернул голову в другую сторону, и внимательно осмотрел все там, не забыв посмотреть даже вверх.

А когда я посмотрел вниз, я понял, почему третий вагон перекосило под таким жутким и неправдоподобным, на грани возможного для этой конструкции, углом. Понял, откуда веяло сквозняком.

И мне сразу захотелось убраться отсюда как можно дальше.

Глава 21

Когда Чемберс умирал, одновременно продолжая мять и коверкать вокруг себя землю и камни, он вряд ли задумывался о том, чтобы оставить после себя что-то красивое и ровное. Наверняка все его мысли были о том, как бы поглубже закопать АГАТ, как бы побольше наделать каменных шипов, чтобы пронзить ими его борта. Наверное, он стягивал к себе весь материал, до которого мог дотянуться, не считаясь ни со структурой, ни с количеством, не обращая внимания, даже если где-то появились пустоты, а, скорее всего, даже не задумываясь об этом. Скорее всего, так и образовалась пустота, в которую я сейчас высовывал голову.

Скорее всего, точно так же образовалась и широкая глубокая расщелина, начинающаяся прямо за задним мостом второго вагона.

Третий вагон свисал в нее всей своей длиной. Не знаю, как он при всей своей массе еще удерживался на механизмах, скрепляющих вагоны воедино, — наверное, сказывался все тот же пятикратный ресурс, заложенный в машину конструкторами, — но как-то удерживался.

Возможно, это был прощальный подарок Чемберса перед смертью — попытка сбросить АГАТ в эту самую расщелину. Возможно, каменные шипы действительно должны были действовать, как щетинки в горле червя, заталкивая АГАТ в эту пропасть. Равновероятно, что она появилась просто как побочный эффект. Сейчас это уже не важно. Сейчас важно то, что последний вагон не падал в эту пропасть лишь потому, что был прицеплен к остальным двум вагонам, и, в меньшей степени — из-за проткнувших его каменных шипов.

Умом-то я понимал, что АГАТ сидит в грунте слишком плотно для того, чтобы обрушиться в пропасть прямо сейчас, даже при условии того, что мы с Никой ползаем внутри и дестабилизируем его… Но подсознание было недовольно таким соседством, и настойчиво бубнило о том, чтобы мы убирались отсюда, да и из АГАТа в принципе как можно скорее.

Надо плечом возникла любопытная Ника:

— Что там у тебя? Ого-о-о…

Любопытство тут же сменилось серьезным тоном. Кажется, Ника тоже прониклась увиденным.

— На всякий случай… — тихо сказал я. — Давай передвигаться аккуратно… Ладно?

— Да ладно тебе! — Ника легкомысленно махнула рукой, но дрогнувший тон выдал ее беспокойство. — Может, она не глубокая?

Я хмыкнул и осторожно, хоть и понимал, что мой вес по сравнению с массой всего АГАТа это даже не песчинка, а так, дуновение ветерка, сошел с трапа на каменистый грунт крошечной пещерки. Нагнулся, выковырял из земли один из камней покрупнее, и, прямо с места, кинул его в пропасть, надеясь услышать звук падения.

Не услышал.

Поднял с земли еще пару камней, подошел поближе, и сперва выглянул за край, пытаясь разглядеть что-то в свете внешних фонарей АГАТа. Бесполезно. Даже местами уцелевшие прожектора третьего, висящего над пустотой, вагона, не то что не доставали до дна, а буквально тонули в окружающей черноте. Единственное, что я почувствовал — что снизу тянет ветерком, видимо, тем самым, что заставил нас выбраться из АГАТа. Одно только это уже заставляло задуматься о том, какова глубина этой пропасти.

Тогда я вытянул руку и отпустил в пропасть сначала один камень, потом другой.

Никакого отклика. Они просто канули в черноту, как в болото.

Ожидаемо. Если какое-то дерьмо случается, оно обязательно оказывается полнейшим.

— Что ж. — вздохнул я. — Будем считать, что эта яма бездонная.

— Если это дело рук Чемберса, то не зря его убили. — фыркнула Ника. — Если он и правда хотел похоронить такое произведение искусства!

— Хотел не хотел, это уже неважно. — я повернулся обратно к Нике. — Мы выяснили все, что собирались, и даже больше. Я предлагаю сегодня уже никуда не двигаться, благо, мы нашли самое безопасное место в обозримом пределе. Переночуем в АГАТе, в первом вагоне, конечно, а завтра двинемся к рельсам.

— И ты не боишься, что он канет в пропасть? — Ника кивнула на расщелину. — Ты точно хочешь остаться тут?

— За пять лет не канул, а тут вдруг канет. — хмыкнул я. — Нет, это вряд ли. Даже если мы будем по нему бегать и прыгать, не думаю, что он упадет. Он уже прирос намертво.

— Что-то я сомнева-а-аюсь. — протянула Ника, нехорошо глядя на меня и улыбаясь. — А, может, все-таки не прирос?

Улыбалась она той самой улыбкой, которая не предвещала ничего хорошего.

— Давай выкладывай. — вздохнул я.

— А, может, попробуем вытащить АГАТ, м? Ну хотя бы попробуем?

Я вздохнул снова. С каждой минутой идеи Ники становятся все более и более безумными. Замкнутое пространство на нее так действует что ли?

— И как ты себе это представляешь? — я обвел вокруг себя руками. — Два с половиной из трех вагонов под землей. Колеса сдуты. Двигатель хорошо, ты завела, но его мощности однозначно не хватит для того, чтобы вытащить весь поезд из земли.

— Ну, с колесами это вообще не проблема. В них залит специальный гель, который герметизирует пробоины, так что спустили они явно не из-за дырок, а если так, то их легко можно накачать при помощи системы подкачки прямо из кабины. — Ника подняла растопыренную ладонь и загнула один палец. — Так что первая проблема финита.

Я махнул рукой, показывая, чтобы она продолжила и сложил руки на груди.

— Мощности двигателей точно хватит, чтобы выдернуть… — Ника загнула второй и третий пальцы. — Один вагон. На один точно хватит, он сидит в земле буквально наполовину. Учитывая, что там привод на восемь колес из восьми, это будет даже не очень трудно. Ну, я думаю…

— Ладно, умница. — я хмыкнул. — А как ты собралась избавиться от остальных двух вагонов?

— А мы их отцепим. — Ника постучала согнутым пальцем по броне АГАТа. — В вагонах есть системы для того, чтобы их расцеплять. Их можно даже местами поменять в теории, но вообще система, конечно, не для этого предназачена. А как раз вот для таких случаев, когда надо избавиться от одного из вагонов. Например, чтобы оставить его на ремонте, продолжив миссию урезанным составом.

Я снова вздохнул, прикидывая, как загремит в пропасть отцепленный третий вагон.

Вместе со вторым.

С другой стороны, если Ника действительно сможет вытащить хотя бы первый вагон АГАТа из земли, это будет спасением для нас. Говоря прямо, в списке тех, кто не верил в успешное завершение идеи набрать запасов и отправиться пешком к рельсам, я занимал первое место. Совершенно очевидно было, что мы не дойдем. То есть, до рельсов, может, и дойдем, а вот куда-то дальше — уже вряд ли. Час езды на поезде это в лучшем случае сутки беспрерывного движения пешком, а, значит, даже если мы с первого раза правильно выберем направление, в котором надо идти, до города нас добираться не меньше недели. Столько запасов с собой взять банально не в чем, даже если такое количество вообще найдется. Не говоря уже о том, что весить они будут как двое нас два раза взятых. Не говоря уже о даргах, которые не появляются лишь до поры до времени. Нет, мы не дойдем определенно. Нам повезет, если нас ищут, и если нас ищут именно там, где мы будем. Вся надежда только на это.

Но если Нике удастся выкопать АГАТ, нас найдут точно. Нас найти будет банально проще — огромная железная коробка, пылящая по пустошам, будет видна за многие клометры.

А, может, мы сами кого-то найдем. Тут уж что случится раньше.

А если Ника не удастся выкопать АГАТ, мы всегда можем вернуться к плану А.

— Уговорила. — я кивнул. — Будем пробовать.

— Ура! — Ника совершенно по-детски подпрыгнула, хлопнула в ладошки и чмокнула меня в щеку. — Ты самый лучший!

Порадовавшись, она вспорхнула внутрь АГАТа, уже совершенно не беспокоясь о том, что он может из-за этого сорваться в пропасть.

Я проводил ее взглядом, потер щеку, на которой остался влажный след и еще раз удивился тому, как сильно Ника фанатеет от этого АГАТа.

Хотя, чему удивляться? Достаточно вспомнить, как она трепетно относилась к своему мотоциклу, когда мы выбирались на нем из города. Как сдала его в ремонт, когда мы уезжали, как проводила рукой по баку, когда оставляла его на улице. Кажется, эта девочка любит технику больше, чем людей.

За исключением меня, конечно.

Ника нашлась уже возле одного из водительских кресел. Она держалась за один из каменных шипов и пыталась выдернуть его из спинки. Шип подавался неохотно, Ника материлась и изо всех сил раскачивала его, потихоньку вытягивая. Я принялся ей помогать, взявшись за второй шип, и через несколько минут мы освободили скелет в кресле.

Поразмыслив буквально секунду, я принялся перетаскивать фрагменты скелета во второй вагон. Не хотелось оставлять их в тягаче, ведь тогда, по-хорошему, и все остальные тоже надо будет перетаскать в него, чтобы разом все вывезти. А если перетащить наоборот и скинуть второй вагон с третьим в пропасть, то получится своего рода братская могила. Впрочем, она получится, даже если вагоны не сорвутся, а останутся на своих местах, закопанные в землю. Это не лучший вариант, но и явно не худший. В любом случае, эти ребята заслужили хоть какое-то погребение, и было бы скотством не обеспечить его, особенно при услвовии, что мы собирались нагло воспользоваться тем, за что они отдали свои жизни.

Ника несколько секунд наблюдала за мной, а потом принялась помогать, даже ни слова не спросив. То ли поняла без слов, то ли ей было не важно.

За десять минут перетаскав все скелеты во второй вагон, мы приступили к самому важному — к изучению возможности их расцепления. Вернее, изучать предстояло мне, поэтому Ника подвела меня к небольшой панели возле перехода и ткнула пальцем в нее:

— Вот, это оно. Управляющая панель сцепок. Тут три кнопки, одна отвечает за сцепку первого вагона со вторым, вторая — второго с третьим, и третья подает сигнал на расцепление. Я буду сидеть за рулем, потому что от меня, как от командира машины, в течение трех секунд потребуется подтверждение расцепления. Двойной контроль, сам понимаешь. Защита от дурака.

— Угу. — я кивнул. — Ничего сложного, вроде. Жмешь на кнопку, жмешь на вторую, ты подтверждаешь, вагон отцепляется.

— Точно. — улыбнулась Ника. — Так что я пойду за руль и начну накачивать колеса, а когда буду готова, крикну тебе, и ты расцепишь вагоны.

У меня внутри нехорошо шевельнулся червячок интуиции. Почему-то порядок действий, предложенный Никой, показался не самым правильным и логичным.

— А, может, сначала расцепим? — спросил я. — А потом будешь накачивать?

— Не, не выйдет. — ухмыльнулась Ника. — Насосы для накачки находятся во втором вагоне. В первом из-за реактора для них не нашлось места. Так что если мы его отсоединим, то колеса накачать не выйдет. Вручную если только, но к ним же не подступиться!

Я вздохнул, мысленно закрывая свою интуиция в коробочке необходимости и отсутствия альтернатив:

— Ладно. Будь по-твоему. Иди за руль.

Ника усвистала за руль, а я остался стоять среди костяков, ожидая, когда она сообщит о готовности.

Внезапно пол под ногами заметно завибрировал и загудел. Спустя несколько секунд машина дрогнула и будто бы чуть-чуть приподнялась.

Ника что-то крикнула из-за руля, но из-за гула насосов я ничего не услышал. Кажется, она говорила, что все нормально.

Все нормально… Если она говорить, что все нормально, значит, все нормально. Все нормально…

Нет, не нормально!

Мне показалось, или я действительно почувствовал, что АГАТ дрогнул не только по вертикали, но и по горизонтали? Причем назад — в сторону пропасти?

Я нервно глянул на окно, недалеко от которого как раз стоял — и нет, мне не показалось! Скальная порода за окном действительно едва заметно двигалась!

То ли вибрация от насосов что-то растрясла в грунте, то ли увеличивающиеся в объеме колеса что-то сдвинули, но сейчас АГАТ совершенно определенно полз в сторону бездонной расселины в земле! Соскальзывая с держащих его каменных шипов, закапываясь в землю все глубже и однозначно — падая в пропасть!

— Ника! — закричал я во всю мощь своих легких. — Прекращай! Завязывай! Хватит!

Но, кажется, она меня не слышала. По крайней мере, гул насосов не стихал. Матерясь на чем свет стоит, я принялся пробираться обратно к водительскому креслу.

— Завязывай! — крикнул я прямо на ухо Нике, добравшись до нее. — Надо прекратить накачку!

— Это невозможно! — ответила Ника, показывая на кнопку, отвечающую за накачку шин. — Оно накачивает до определенного давления! Если тебе надо сделать давление меньше, то это потом спускать их надо, но зачем это тебе?!

Я не стал ей отвечать и только скрипнул зубами:

— Сколько еще будет накачиваться?!

— Уже почти все! Осталось буквально несколько секунд!

— Тогда будь готова жать на кнопку, не медли ни секунды!

— Ладно!.. А что случилось-то?!

Оставив ее без ответа, я пробежал обратно к панели расцепки и бросил быстрый взгляд в окно.

Мне совершенно точно не показалось. АГАТ действительно съезжал назад, и с каждой секундой делал это все быстрее. Сейчас уже скальная порода плыла мимо окна со скоростью улитки. И, когда ты заперт внутри железной коробки, соскальзывающей в бездну, эта скорость уже не кажется такой уж маленькой!

Наконец насосы стихли и пол перестал вибрировать. Лелея слабую надежду, я еще раз посмотрел в окно, но нет — АГАТ не остановился. Он продолжал двигаться назад. То ли дело было не в насосах, а в колесах, то ли начавшийся процесс уже нельзя было остановить.

Еще пара минут — и АГАТ утянет под землю полностью, вместе с тягачом.

А потом, парой секунд позже — его утянет в расселину.

Не теряя более ни мгновения, я нажал на кнопку расцепления первого и второго вагона, и тут же — на кнопку подтверждения, вдавив ее так, что палец заболел. Начал считать секунды.

Один, два, три.

— Ну ты чего там?! — закричала Ника из-за руля. — Я уже закончила с колесами!

— Так я нажал! — ответил я.

— У меня нет запроса о подтверждении!

— Как нет?! — ахнул я, и нажал на кнопки еще раз. — А теперь?!

— Нет! У тебя кнопки засветились?!

— Нет!

— А должны были! Черт, панель по ходу сломана! Наверное, что-то в проводке повредилось!

Я бросил еще один короткий взгляд в окно, снова убедился, что АГАТ продолжает скрываться под землей, и плюнул и на панель, и на вагоны, и на сам АГАТ.

Я подбежал к Нике и буквально выдернул ее из водительского кресла:

— Все, валим отсюда! Вылезай нахер через люк!

— В чем дело? — дернулась Ника.

— Мы сползаем, вот в чем! — я тряхнул Нику за плечи. — В гребаную яму сползаем! Надо выбираться отсюда, прямо сейчас!

— Как сползаем? — ахнула Ника.

— Медленно! — зло ответил я, подталкивая ее к лестнице, ведущей к люку. — Но верно! Так что давай лезь наверх, быстро!

— А как же… АГАТ? — задергалась Ника. — Мы хотели вытащить его!

— Забудь о гребаной железяке! — зарычал я. — Спасай свою шкуру, дура!

Ника закусила губу, еще раз беспомощно оглянулась вокруг, а потом тряхнула головой, схватилась за железные ступеньки и полезла вверх. Я последовал за ней, едва только появилась такая возможность.

Я не собирался помирать из-за какого-то грузовика. Пусть даже это самый чудесный, великолепный и единственный в своем роде грузовик во всем мире.

И Нике не позволю.

Ника доползла до люка, схватилась за ручку, дернула ее, чуть приподняла…

И в люк просыпалась тонкая струйка земли.

По стали снаружи заскрежетали камни, люк в руке Ники задергался, словно по нему снаружи то ли топтались какие-то твари, то ли его непрестанно долбили разнокалиберные отростки скальной породы.

— Серж… — с ужасом в голосе проговорила Ника. — Я не могу его открыть… Я не могу его открыть! Люк скрылся под землей!

Глава 22

Первым порывом было добраться до люка и попробовать открыть его самому, но я его быстро в себе задавил — если Ника сейчас не способна его открыть, то за то время, что мы с ней спускались бы с лестницы с менялись местами, после чего я поднимался бы первым, АГАТ ушел бы под землю еще глубже, и я точно не смог бы сделать ничего нового.

Только время потерял бы.

Поэтому я спрыгнул с лестницы, не успев пролезть и половины, и быстрым взглядом окинул внутренности АГАТа, пытаясь сообразить, что же делать.

Очевидных вариантов на ум приходило только два. Первый — попытаться выбраться через боковую дверь во втором вагоне, попав в пустоту в скальной породе. Она небольшая, но нам должно хватить, чтобы сжаться там, пропустить мимо себя падающий в расщелину АГАТ, после чего выбраться через оставшуюся в грунте дыру. Проблемных мест у этого плана было до чертиков. Во-первых, второй вагон уже скорее всего сполз в пропасть достаточно для того, чтобы попытка выбраться из нее привела не к спасению, а к падению. Во-вторых, даже если это не так, нет никакой гарантии, что в процессе скатывания многотонная туша АГАТа не сдвинется, не перекосится, не пойдет юзом, или не произойдет чего-то еще, из-за чего траектория его движения сменится и бронированные борта играючи размажут нас по камням. И наконец в-третьих — нет ни единой причины утверждать, что после падения тягача в пропасть, оставленная им пустота в грунте в ту же секунду не осядет, засыпая нас внизу. Даже не так — это практически гарантировано.

Второй вариант — попытаться выбраться через лобовое стекло, пока еще оно не скрылось под землей. Но для этого надо было разбить. А с этим, полагаю, возникнут проблемы.

Как минимум, внутри АГАТа это сделать просто нечем.

Я схватил с пола ближайший каменный шип, подскочил к водительскому креслу, наступил на него, залез на приборную панель и принялся колотить шипом в стекло изнутри. Ожидаемо, это ни к чему не привело — пятикратный запас прочности в этом случае сыграл злую шутку. Единственное, что случилось — от шипа стали откалываться куски камня, да на стекле появились едва заметные царапины.

Отшвырнув в сторону шип и спрыгнув с панели, я рванул дверь ближайшего оружейного шкафчика, в котором стояли рядком уже знакомые мне штурмовые винтовки — точные копии той, с которой я нянчился, когда ехал в составе экспедиционной группы. Только здесь они все были под замком, или, вернее, на замке — через спусковые скобы всего десятка единиц оружия была пропущена толстая стальная полоса, закрытая на замок с трехзначным кодом.

Его я, конечно, не знал. Но он мне и не был нужен. У меня есть лук и стрелы, которые бьют даргов навылет.

Замок разлетелся оплавленными кусками, я дернул первую же винтовку и вскарабкался обратно на приборную панель. Развернул винтовку прикладом вперед и принялся долбить в стекло, уже понимая, что это тоже ни к чему не приведет.

Осколки пластика, начавшие отлетать от крошащегося приклада спустя пару ударов, только подтвердили этого.

— Твою мать! — в сердцах выругался я, отшвыривая винтовку. — Ника! Ты сможешь вскрыть броню?!

— Пробить? — Ника задумалась. — Пробить могу, она, конечно, толстая, но я должна справиться.

— Нет, вскрыть! — я руками очертил прямоугольник. — Сделать типа люк, чтобы мы… Чтобы я смог вылезти!

Именно «я», а не «мы». Если Ника способно пробить броню, то она способна и покинуть АГАТ в любой момент через струйку крови, как это делала с поездом, как собиралась сделать еще до того, как мы проникли внутрь тягача. Ей бояться нечего.

— Нет. — секунду поколебавшись, сказала Ника. — Максимум — могу вырезать часть стекла клинками. Но очень маленькую часть, ты не пролезешь. Стекло толстое, а я выложилась при драке с Ратко.

— А если не стекло?

— А если не стекло, то резать нет смысла. Это самая тонкая часть из всех, через которые можно выбраться.

Я скрипнул зубами, но в глубине души я понимал, что другого ответа тут и быть не могло. Если дерьмо случается, оно случается сразу огромной кучей.

— Тогда убирайся отсюда. — велел я. — Пробивая броню, вытекай… Или как ты там это называешь.

— Ты дурак? — тихо осведомилась Ника в третий раз за последний час. — Я тебя не брошу!

— Слушай, прекрати этот цирк! — поморщился я. — Обоим умирать незачем! И если хотя бы ты можешь спастись, то спасайся!

— Нет уж! — возразила Ника. — Убраться отсюда я могу в любой момент, и, будь уверен, если не останется другого выхода — уберусь! Но пока что я еще не знаю, есть ли другой выход, а, значит, любой момент еще не наступил!

— И что ты предлагаешь?

— То же, что и собирались! — глаза Ники загорелись, а руки сжались в кулаки. — Выдернем АГАТ нахрен отсюда!

И она уверенно отодвинула меня в сторону и прошла к водительскому креслу. Села в него, повела хрустнувшей шеей, взялась за руль, пошевелила пальцами, будто приноравливаясь к нему, и глубоко вдохнула.

АГАТ дрогнул.

Под полом что-то снова загудело, но уже по-другому — мощно, низко и немного вразнобой, будто несколько неточно настроенных двигателей работали. Снаружи по обшивке посыпался песок и застучали камни.

— Давай, дружочек… — прошептала Ника, наклоняясь вперед в кресле. — Ты можешь, я знаю!

Я соскочил с приборной панели и побежал во второй вагон, чтобы выглянуть в окно. Наверняка где-то окно было и в первом вагоне тоже, но сейчас не было времени его искать. Мне нужно было убедиться, что мы хотя бы остановились.

Но мы не остановились. АГАТ продолжал скатываться назад, хоть и сильно замедлился — сейчас движение было едва заметным. Борта машины вибрировали от того, что крутящиеся вхолостую колеса проскальзывали, и изображение в окне тряслось и вибрировало тоже, но то, что тягач не мог преодолеть силу, тянущую его назад и вниз, было очевидно. И, чем большая часть автопоезда нависает на бездной, тем бесполезнее становятся все усилися тысячесильных моторов. Тем быстрее АГАТ скатывается вниз.

А значит, остается лишь одно.

— Ника, держи так же! — крикнул я, повернувшись в сторону тягача. — Дави на полную, а если поймешь, что все плохо — выбирайся отсюда! Поняла?!

— А ты что задумал?! — завопила Ника с водительского места, даже не оборачиваясь.

— Я отсоединю второй вагон с панели в третьем вагоне! Там же есть такая панель?!

— Конечно, есть! Только как ты это сделаешь?! Они же моментально ухнут в пропасть, вместе с тобой! Ты не успеешь добежать обратно!

— Успею! — ответил я, изо всех сил заставляя себя верить в то, что говорю.

— Да как ты успеешь! Они сразу упадут в пропасть, а я на ускорении — вылечу вперед! Как ты собрался успеть?! Давай лучше я отсоединю вагоны! Ты же правильно сказал — я могу выбраться в любую секунду!

— А кто будет АГАТ вести, я?! Я понятия не имею, как управлять этой чертовой повозкой!

— Тут объяснить на пять секунд!

— У нас нет пяти секунд! Заткнись и не спорь! — заорал я, пытаясь криком заглушить не только ее здравый смысл, но и свой тоже.

Тот самый здравый смысл, того самого внутреннего критика, того самого червячка сомнений, что мешает по жизни, что точит тебя изнутри, приговаривая «Ты не сможешь. У тебя не выйдет. Это невозможно.»

Смогу! Выйдет! У меня просто нет другого выбора! Либо это, либо смерть!

— Готовься отсоединять вагон, и, если что-то пойдет не по плану — выбирайся из АГАТа! Ты все поняла?!

— Да, но!..

— Ты поняла?!

— Да, но…

— Ника!!!

— Да, я поняла!

— Умница! — оскалился я, хотя я она не могла этого увидеть, и отпустил руку, которой держался за поручень возле переходного шлюза.

Второй вагон к тому моменту уже ощутимо наклонился, так что я покатился на заднице по полу вниз, туда же, куда давно уже скатились все кости, что мы сюда перенесли. Цепляясь по пути за ножки кроватей, я корректировал свою скорость и в итоге остановился ровно возле поручня, расположенного в переходном шлюзе третьего вагона.

Третий вагон уже висел почти вертикально. Переходной шлюз не выдерживал такого жуткого давления, и резиновая гофра, представляющая собой соединение между вагонами, уже порвалась, оголяя бронированные сцепные механизмы между вторым и третьим вагонам. Часть из них тоже ушла вышла из строя — где-то крепления вывернулись из посадочных мест, где-то банально порвался металл. Но это было не столь важно. Меня намного больше интересовало крепление тягача ко второму вагону. И, если хваленый пятикратный запас прочности был заложен и здесь, если система расцепления вагонов от этой панели проведена отдельной линией, а не включена в цепь второго вагона, если эта проводка уцелела, а не сдохла, как ее сестрица…

Я свесился внутрь третьего вагона, цепляясь ногами за поручень и едва-едва дотягиваясь руками до кнопок. Нажал на кнопку «2»…

И она засветилась! Внутри нее зажглась крохотная лампочка, и кнопка засветилась, показывая, что механизм готов как минимум к передаче управляющего сигнала! Примет ли его Ника на водительском месте, сможет ли дать подтверждение, сработают ли механизмы расцепления…

Это мы сейчас и узнаем.

Я надавил на нижнюю кнопку подтверждения расцепления, и, не дожидаясь результата, или его отсутствия, согнулся в поясе, вытаскивая себя из третьего вагона, и возвращаясь во второй. Перехватил поручень руками, выпрямился, цепляясь за него, поднял взгляд, быстро оценивая маршрут, который при удачном стечении обстоятельств, мне предстоит преодолеть за несколько секунд, и намечая лучшие точки упоров и захватов, напряг ноги для прыжка, толкнулся…

И нога сорвалась с круглого поручня, я потерял равновесие, и ударился обо что-то виском, провалившись во тьму…

— Я смотрю, тебя неумолимо тянет ко мне…

Я никогда не слышал этого голоса…

Вру, один раз слышал. И женщину эту я уже видел. Только немного в другом обличьи.

Да что там — совсем в другом обличьи!

Сейчас не было на ней маски, сделанной из части человеческого черепа, не было за ее спиной бледного пламени, что освещало бы ее силуэт. На ней не было даже черного строгого платья с коротким рукавом, что я видел в нашу последнюю… Нашу единственную встречу. Здесь, в этом мире, сейчас, в это время, это была другая богиня. И выглядела она по-другому. Распущенные черные волосы, в которых неведомым образом держался диковинный цветок черной орхидеи, — одной своей половиной завявший, а другой — пышущий жизнью, — едва заметно шевелил легкий ветер, от глаз к подбородку протянулись две тонкие белые дорожки, словно бы оставленные слезами. Еще одна таккая же линия протянулась от нижней губы по подбородку, пускаясь на шею, где разветвлялась на множество других линий, разбегающихся по всему прекрасному обнаженному телу. Лишь два клочка черного дыма пытались бороться с наготой, но их едва ли хватало на это.

Я никогда не видел эту женщину.

Но она оставалась моей богиней.

Богиней, которая в последнее время почти перестала чтить меня своим присутствием, несмотря на то, что именно она втравила меня в историю.

Поэтому я не встал на колено, а лишь наклонил голову, обозначая поклон:

— Богиня. Зачем ты меня опять сюда вытащила?

— О, ты не прав. Я здесь ни при чем. — волнующим грудным голосом проговорила богиня, медленно подходя ко мне на одних только пальчиках, словно по горячим углям. По ступням ее точно так же ветвились белые линии, разветвляясь на каждый палец, охватывая каждый ноготь белой окантовкой, так разительно контрастирующей с темной кожей. Линии изгибались с каждым шагом, и не только на ногах, а на всем теле — на животе, на груди, на ключицах. Клочки дыма едва успевали за роскошной высокой грудью, отчаянно пытаясь задержаться хотя бы на сосках…

Интересно, соски у нее тоже очерчены белым? По крайней мере, линии на груди точно есть, я их вижу.

— Я здесь ни при чем. — повторил богиня, подойдя вплотную. — Ты сам оказался здесь.

— Да ну? — притворно удивился я. — И как же?

— Ты ударился головой. — богиня элегантно повела одним плечом, выдавая это за пожатие. — Потерял сознание. Сейчас ты… Очень близок к смерти. Так близко, как не был еще ни разу… Конечно, кроме того момента, когда ты действительно умер. Произойти может все что угодно. У тебя может разжаться рука, и ты упадешь в третий вагон, вместе с ним рухнув в пропасть. Можешь просто не придти в сознание, и все равно погибнешь. Можешь придти в него слишком поздно. И все равно погибнешь. А можешь очнуться прямо сейчас, и попытаться что-то еще сделать. Время здесь… Не существует. По крайней мере, для того мира. Для твоего мира.

— И что же мне нужно сделать для того, чтобы выбрать из этих вариантов тот, что мне нужен? — поинтересовался я.

— А ты уверен, что знаешь, какой вариант тебе нужен? — улыбнулась богиня так соблазнительно, что я чуть не прослушал ее вопрос.

— Даже если бы я не был уверен, мне все равно пришлось бы выбирать один из них. — я пожал плечами. — И даже если бы я не был уверен, то руководствовался бы при выборе… Банальностью! Ты назвала четыре варианта дальнейшего развития событий, и три из них гарантированно приводят к одному и тому же результату. Результату, который меня не устраивает.

— Но почему? — богиня заинтересованно склонила голову. — Подумай как следует. В любом из этих вариантов ты останешься со мной. Да, здесь я не богиня смерти, но, как богиня времени, я могу задержать тебя у себя… На неопределенное время.

— И зачем тебе это? — усмехнулся я. — Поиграться?

— Ну… В какой-то степени. — не стала юлить богиня. — Будем честны, как бы я ни ответила на твой вопрос, для тебя это все равно будет звучать как «Ты моя игрушка», не так ли?

— Ну… В какой-то степени. — не стал юлить уже я. — Не то, чтобы я тебе не доверял…

— Но ты мне не доверяешь. — грустно улыбнулась богиня.

— Но я тебе не доверяю. — кивнул я. — Даже несмотря на то, что ты — моя богиня. Была моей богиней…

— Это верно подмечено — «была». Ты сильно изменился. Раньше ты делал все, чтобы только не привлечь к себе лишнее внимание. Сейчас ты из кожи вон лезешь, чтобы стать пупом земли.

— Не я такой. — я хмыкнул. — Жизнь такая. Я не виноват, что всякие подонки так и норовят надеть желтое.

— Желтое? — недоуменно нахмурилась богиня.

Я долго думал, как покороче объяснить ей, что у лучных мишеней центр красят в желтый, а потом махнул рукой:

— Короче, я знаю, что выбрать.

— Я вынуждена тебя предупредить. — посерьезнела богиня. — После того, как ты вернешься, я… Мы с тобой больше не сможем разговаривать. Твое нынешнее пребывание на грани жизни и смерти оборвет нашу связь, если ты вернешься. С этим я не могу ничего поделать. В предыдущий раз я сохранила ее еще как богиня смерти, но сейчас я ею уже не являюсь.

— Я обойдусь. — хмыкнул я. — Я уже большой мальчик, которого ты научила всему, что нужно.

— И ты не будешь скучать? — лукаво улыбнулась богиня.

— Так ты вроде и так в последнее время не жалуешь меня своими визитами. — я ответил такой же улыбкой. — Стало быть, сейчас наша последняя встреча?

— Стало быть, так. — медленно кивнула богиня.

Тогда я протянул руку, обнял ее за талию и притянул к себе. Полоски черного дыма, не успев за телом, повисли в воздухе, а я привлек богиню к себе и впился в ее темные, почти черные губы.

Они дрогнули, и богиня ответила на поцелуй. Почти как тогда, в самом начале, или в самом конце, смотря с какой стороны посмотреть. Только тогда я ей подчинился, а теперь она подчинилась мне.

— Ты не обнаглел, смертный? — выдохнула богиня, оторвавшись от моих губ. Несмотря на притворно-недовольный тон, глаза ее довольно блестели, а на губах играла улыбка.

— Ты же сама говорила — я волен сам выбирать свой путь. — ухмыльнулся я, поднимая руку и кладя ее на грудь с белыми полосками.

Как я и думал, соски тоже были очерчены белыми линиями.

Я слегка сдавил сосок пальцами, и богиня едва слышно выдохнула.

Да, в первую очередь она все же женщина…

— Вот я и выбрал. Если мне предстоит попрощаться с тобой, то пусть это прощание будет… запоминающимся. Для нас обоих.

— Ты же потом сам не поверишь собственным воспоминаниям…

— Это будет потом. А сейчас, если тебя действительно волнует, чтобы я не скучал, прекрати болтать и…

— Займись делом. — закончила за меня богиня и снова приникла к моим губам.

Глава 23

Я готов поклясться, что это произошло не случайно. Готов биться об заклад, что богиня сделала это специально. Зуб даю, что таким образом она совершила свою маленькую месть… За что бы то ни было.

Но обратно в реальный мир меня вышвырнуло ровно в тот момент, когда меня накрыла волна удовольствия от оргазма. Будто бы именно это событие вырвало меня из мира богов… Или собственного воображения, разыгравшегося на фоне того, что я давно не слышал богиню?

Поди разбери.

Но разбирать я буду позже. А сейчас у меня есть буквально одно размазанное во времени мгновение, пока сознание, все еще подрагивающее от приятных пульсаций, возвращается в тело, зависшее на одной руке над бездной. Один бесконечно долгий момент для того, чтобы собраться с мыслями, вернуть их в нужное русло и заранее задать своему телу последовательность действий, которая начнет выполняться, едва лишь я обрету контроль над конечностями. Забыть о богине. Забыть о том, что я с ней переспал, даже если мне это лишь приснилось.

Хотя, в общем-то, это будет не так уж и трудно. Говоря откровенно, Ника в постели меня устраивает больше.

Богиня, наверное, обиделась бы. Но, как она сама сказала, нашей связи — конец, и ни я ее больше не услышу, ни она — меня. Зато эта простая, хоть и слегка богохульная мысль наконец помогла мне сделать то, чего я не могу сделать до нее.

Я собрался. Я скомкал все свои разбегающиеся, подобно тараканам на кухне мелкого дворянина, мысли в одну кучку, усилием воли вылепил из нее подобие собственного силуэта и совместил получившееся с висящим на одной руке телом.

И открыл глаза.

Пальцы сжались на поручне, предотвращая падение тела на дно третьего вагона, по ушам ударил надсадный гул электромоторов, и скрежет камней по корпусу снаружи…

А потом откуда-то спереди раздалось громкое шипение и перестукивание железных механизмов. Такое, какого до этого я не слышал.

Звук работы механизмов расцепления вагонов.

Значит, сработало! Панель в третьем вагоне — сработала! Сигнал не просто прошел, Ника его приняла и подтвердила, и сейчас сцепка тягача и следующего за ним вагона рассоединялась!

А значит, через несколько секунд, не знаю точно через сколько, тягач с ускорением рванется вперед, а все еще соединенные воедино второй и третий вагоны — с еще большим ускорением канут в бездну.

А я все еще в них. И меня это не устраивает.

Не для этого я отказывался от предложения богини!

Я рывком подтянулся на поручне, вставая на него ногами. Оттолкнулся, выпрыгивая вверх, в прыжке вытянул руку, ухватился за острую, согнутую из металлического уголка, ножку кровати, зашипел от режущей боли в пальцах, поспешил закинуть и вторую руку тоже. Подтянулся еще раз, снова рывком, чтобы дотянуться до второй ножки…

И в этот момент сцепка перестала грохотать. Вагон явственно дрогнул и пошел назад, пока еще незаметно, но я знал — его больше ничего не держит. Этот рывок мог значить только одно — тягач сорвался со сцепки и начал удаляться от вагона. От меня.

А я не преодолел даже половины наклонившегося почти под сорок пять градусов вагона!

Но это ничего… Это ничего. Я успею. Я везде успею. Я все успею. Я, мать вашу, единственный в мире стреломант! Я только что вернулся с того света! Вторично! Еще и богиню при этом трахнул! Вы думаете, я тут сдохну?!

Я не сдохну.

В моем теле течет прана реадизайнера, в моих руках — власть над самим временем, в моих силах — все что угодно!

Если вдуматься, у меня есть все время этого мира…

Я вытянул из воздуха стрелу и прямо рукой, без всякого лука, вонзил ее в пол перед собой. Как и следовало ожидать, она легко прошила сталь и засела в полу намертво. Заложенный в нее заряд праны рассеялся по пространству, растекся по вагону впитался в него и сработал, замедляя время.

Вагон почти застыл на месте. Не знаю, что там сейчас происходило в третьим вагоном, а второй почти застыл на месте. Весь, включая внутреннее пространство. Даже сорвавшиеся со своих мест, болтающиеся от стены к стене, вещи — почти застыли в воздухе, едва заметно двигаясь вперед, едва заметно поворачиваясь вокруг своих осей.

Не застыл лишь я. Мои мысли были все так же быстры, мои движения — все так же четки. Я подтянулся на засевшей в полу стреле, ухватился за висящий в воздухе какой-то железный ящик, использовал его как опору, уверенный, что я смогу это сделать, наступил на стрелу ногой, оттолкнулся и прыгнул еще выше, на сей раз отталкиваясь уже от ящика.

Замершие во времени предметы замерли и в пространстве тоже. Касаясь, я не сдвигал их с места, не заставлял крутиться быстрее или даже менять направление вращения. Они были словно монолит… Слегка движущийся под ногами по своей, заложенной еще до использования моего реадиза, траектории, но все же — монолит, как бы странно и парадоксально это ни звучало. Прикидывая скорость и направление движения каждого отдельного предмета, принимая их в расчет и беря поправки, можно было легко карабкаться и прыгать по ним, будто они на самом деле никуда и не двигаются. На мои касания они не реагировали… По крайней мере, до тех пор, пока я не волью при касании капельку праны.

Но я этого делать не собирался. Я собирался как можно быстрее и как можно более коротким путем выбраться из зависшего на краю пропасти вагона. Надолго ли он завис? Не знаю. Но, если предположить, что продолжительность действия замедления пропорциональна массе, на которую оно воздействует, и вспомнить, на сколько секунд замедлялись дарги, и переложить это на вес АГАТа…

Ох, нет, не стоит этого делать… Слишком маленькие получаются цифры.

И, тем не менее, почему-то мы еще не падаем. То ли я ошибся в своих предположениях и расчетах, то ли мое личное субъективное время, во время которого я обдумывал все этим мысли, растянулось тоже, но я преодолел уже половину вагона, карабкаясь по боковинам кроватей, а ощущение падения все не приходило. На всякий случай, когда до двери, ведущей к спасению, осталось каких-то три метра, я воткнул в пол еще одну стрелу, чтобы продолжить действие замедления.

Воткнул и понял, что в глазах начинает темнеть. Что-то не так. То ли я тоже выдохся во время боя с Чингизом, то ли это от удара по голове, то ли от того, что я второй раз побывал за гранью жизни… Неважно почему, главне — мне не хватало праны. Спохватившись, я наскоро проверил собственный организм — красный дым в моем теле почти кончился, он испарялся не только через кончики пальцев, как обычно, он буквально хлестал из моей головы и из сердца мощными потоками, будто пытаясь заполнить все вокруг! Еще буквально несколько секунд — и я словлю натуральное истощение и отключусь!

А в моей ситуации это равносильно смерти!

До спасительного выхода — два метра. Если сейчас перекрыть поток праны — я успею? Я выпрыгну?

А если не перекрыть — не вырублюсь ли я раньше, чем преодолею эти два метра?!

В глазах на мгновение потемнело, и я чуть не потерял ориентацию в пространстве.

Это решило вопрос.

Загнав жалкие клочки остатков красного дыма обратно в организм, я закричал и толкнулся ногой от стрелы, вытягиваясь в отчаянно прыжке! Протягивая руку к такому близкому, и в то же время — такому далекому, поручню, до хруста суставов, до треска связок!..

Есть, ухватился, смог! Холодный металл поручня обжег ладонь, я подтянулся, и, не глядя, на одной лишь надежде, что там снаружи все еще твердая поверхность, а не леденящая пустота бездны, выпрыгнул из вагона!

И в тот же момент, когда моя ступня оторвалась от пола вагона, за спиной загрохотало, заскрежетало, и под протяжный вой рвущегося о камни металла, вагоны канули в пропасть. Ничего иного с таким звуком с ними произойти просто не могло.

Но не это было главное, не то, что осталось за спиной.

Главное — то, что было впереди.

Я не знаю, почему Ника не уехала. Я не знаю, как она умудрилась останвоиться ровно в тот момент, когда я отцепил вагоны. Возможно, она даже сдала задом, что помочь мне. В любом случае, задняя дверь тягача, нависающая над пропастью, была прямо перед моим носом.

А под моими ногами была бездна.

Одно мгновение позже — и я бы не спасся. Прыгни я на два сантиметра раньше — и рука моя не достала бы до ручки захлопнувшейся по инерции задней двери.

Но мне повезло. Я достал до ручки, ухватился за нее, и всем телом грянулся о дверь! Из легких выбило весь воздух, грудь свернуло в приступе кашля, который я едва подавил — не хватало еще после всего этого все же рухнуть в пропасть из-за какого-то кашля!

Колеса АГАТа пришли в движение, будто Ника только того и ждала, что удара в дверь моей несчастной тушкой, и, будто стрела из лука, тягач рванулся вперед! Прямо с места, без ускорения, словно был привязан к чему-то тросом, и тот только что оборвался!

Инерцией движения меня оторвало от двери, и тут же Ника дала по тормозам, от чего тело снова больно приложило об заднюю дверь.

Этого организм уже не выдержал.

Рука разжалась, я согнулся втрое и упал на землю, заходясь в приступе кашля. Поднятая огромными колесами АГАТа пыль настойчиво лезла в нос и пыталась проникнуть в легкие, усугубляя кашель, будто пытаясь заменить собой истраченные запасы красного дыма. Но это было даже хорошо. По крайней мере, лучше, чем падать в гремящем вагоне в неизвестность. А кашель… Кашель пройдет.

Непонятно только почему Ника остановила АГАТ… Ну да ладно. Это мы скоро выясним. Сейчас только дыхание нормализую… Встану… И выясню.

Где-то над головой хлопнула дверь. Рядом приземлился кто-то легкий. Ника, конечно, кто же еще…

Она взволнованно потрясла меня за плечо:

— Серж! Ты как?! Надо убираться, слышишь!

— Надо… — выдохнул я в перерывах между приступами кашля. — Да… Вай…

— Что «давай», поднимайся! — Ника принялась тормошить меня, пытаясь поднять хотя бы одну мою руку и подлезть под нее. — Тут сейчас все рухнет!

Я не сопротивлялся. Я позволил взвалить себя фактически на хрупкое никино плечо. К счастью, далеко тащиться не надо было — дверь была в каком-то метре. Открытая, ведущая в освещенный салон АГАТа, такой уютный, такой комфортный, такой родной…

Я с трудом сел на пол вагона и откинулся назад, чтобы вкатиться внутрь. Сил подняться с пола уже не было. Да и не нужно было, видимо.

Ника тут же убежала за руль и спустя секунду под полом снова загудело, колеса прошуршали по земле, пробуксовывая, и АГАТ рванулся вперед.

Меня откинула назад и легонько припечатало в заднюю дверь, на сей раз, к счастью, закрытую. Как ни странно, это помогло подавить приступы кашля, и я даже смог подняться, цепляясь за поручень возле двери, и выглянуть наружу через маленькое окошко.

Я почти ничего не успел увидеть. Едва я поднялся на ноги, как тональность работы моторов под полом резко сменилась, АГАТ перекосило, а потом он вырвался из земляного плена, оставляя за собой пыльный шлейф. Все, что я успел увидеть — как обрушивается за кормой глубокая дыра в земле, как проседает ее потолок, и она поглощает сама себя, оставляя лишь глубокую воронку как напоминание о том, что когда-то здесь покоился целый автопоезд.

Вытащив нас из-под земли, Ника снова остановила АГАТ. Я снова сполз на пол, только на сей раз более контролируемо — спиной по двери и в сидячее, а не лежачее положение. Кашель прошел, но в глазах все еще двоилось и периодически темнело, и не было никакой уверенности, что я не вырублюсь с минуты на минуту.

Ника подошла и присела рядом. Я поднял на нее глаза, но кроме размытого силуэта ничего не увидел. Если бы в АГАТе кроме нас с Никой был кто-то еще, я даже не решился бы утверждать, что это именно она.

— Ты как? — сочувственно спросила она.

— Почему ты… Не сделала, как я велел? — сглотнув, спросил я, игнорируя ее вопрос.

Глупый вопрос. Видно же, что я хреново.

— Не понимаю. — Ника удивленно подняла брови. — Ты это о чем?

— Я что велел… делать?

— Давить на газ. Отсоединить вагоны, когда я увижу сигнал.

— А ты что сделала?

Ника закусила губу и посмотрела куда-то в сторону. Глаза ее подозрительно заблестели:

— Ты правда думаешь, что я могла бы отсоединить их сразу? Ты правда предполагал, что я не попытаюсь выгадать для тебя лишних три секунды на спасение? Если да, то ты идиот. Впрочем, ничего удивительного!

— Я не о том… — я вяло приподнял руку и махнул ею. — Я знал, что ты так поступишь.

— Тогда о чем ты? — снова удивилась Ника.

— Я велел давить на газ что есть сил…

Ника кивнула, ничего не сказав.

— Значит, в момент расцепления тягач должен был выстрелить вперед, как камень из пращи, лишившись своего груза. Но этого не произошло. Я выпрыгнул из вагонов прямо к тягачу. Ты понимаешь, что тебя могло утянуть в пропасть вместе со мной? Почему ты не газовала, как я велел? Зачем ты тормозила?

— Ты ударился? — забеспокоилась Ника. — Ты не в порядке, да?

Я поморщился:

— Прекрати паясничать! Я велел тебе не рисковать собой, какого хрена ты меня ослушалась?!

— Да не ослушивалась я тебя! — Ника вскочила на ноги и недовольно уперла руки в бока. — Я честно газовала до упора, до той секунды, пока не увидела на панели сигнал о полном расцеплении! После этого — да, я остановилась, посмотреть, что случилось с тобой! Ну, через секунду, может, полторы, когда среагировала… Я претензии твоей не пойме — я не должна была останавливаться?!

— Погоди! — я поднял руку. — Ты хочешь сказать, что в момент расцепления ты газовала?

— Да! А я тебе о чем твержу!

Я опустил поднятую руку и задумался.

Если бы я не пользовался реадизом, то загремел бы вместе с вагонами в пропасть. Но я использовал реадиз на вагоны… И все равно должен был загреметь в пропасть хотя бы потому, что к тому моменту, когда я выпрыгнул из второго, он уже падал вниз, отсоединенный от тягача. И единственное, что меня спасло — ручка двери нависшего над пропастью АГАТа.

Того самого АГАТа, что, по идее, в этот момент должен был находишься минимум в пяти метрах от края пропасти, лишившийся балласта и с каждым мгновением набирающий ускорение и увеличивающий расстояние до моей умоляюще протянутой руки. Так все и должно было быть. Я не должен был уцепиться за ручку, потому что ручки на том месте не должно было быть. Вообще тягача не должно было быть! Он давно должен был уехать! На него-то я реадиз на использовал, и использовать не смог бы, даже если бы захотел! Тягач-то не замедлялся!

Или я опять чего-то не понимаю? Надо собраться и уложить все пляшущие в голове мысли в одну стройную и логичную картину. Ладно, пусть нестройную, хотя бы просто логичную. Сейчас меня и это устроит…

Сколько я находился без сознания? Сколько времени прошло в реальном мире, пока я развлекался с богиней, или пока мне это чудилось — не столь важно. Как узнать? Мне нужно это знать! Потому что если окажется, что я был без сознания хотя бы одну секунду из тех трех, что, скрепя сердце, дала мне Ника, прежде чем подтвердить расцепление вагонов, если на то, чтобы преодолеть весь вагон, наклоненный под сорок пять градусов, карабкаясь будто по диковинному скалодрому, я потратил всего одну-две секунды реального времени, если за это время АГАТ не успел даже начать ускоряться после того, как потерял весь свой балласт…

Если это все правда…

То, значит, спасшее меня замедление время касалось отнюдь не двух вагонов…

Глава 24

Что было дальше — я толком не помню. Одно могу сказать точно — окончательно я так и не отключился. Я постоянно балансировал на тонкой грани между реальностью и бессознательностью, периодически кренясь то в ту, то в другую сторону. То открывая глаза и видя трясущийся на кочках интерьер АГАТа, то проваливаясь в липкую глухую тьму, будто в больной сон. Я был как только что родившийся слепой щенок, который не способен даже ползти, а только и может что лежать на одном месте и надеяться, что найдется кто-то, кто позаботится о нем. К моему счастью, у меня нашлось на кого положиться.

Прежде чем отправляться в путь, Ника взломала несколько ящиков внутри АГАТа, и выгребла из них все мягкое, что смогла найти — одежду, амуницию, рюкзаки, бинты, складные носилки… Все, что было мягче железного пола, было свалено в кучу и уже на эту кучу в свою очередь свалился я. Да, внутри АГАТа были сиденья, и они даже были снабжены ремнями безопасности, и Ника даже пыталась меня в одно из них посадить… Но, едва я представил, как меня кидает на кочках в положении сидя, как болтает на этих пятиточечных ремнях, как дергается из стороны в сторону моя голова, которую я не в состоянии держать, как меня тут же начало подташнивать, хотя мы даже еще не стронулись с места.

Честное слово, даже после Винозаводска отходняки переносились проще. Возможно, это было благодаря амиксу, возможно, из-за того, что тогда я все же вырубился и позволил организму спокойно заниматься самовосстановлением. Это неважно. Важно то, что сейчас я тоже хотел бы вырубиться и блаженно проваляться в беспамятстве всю дорогу до… Куда бы мы там ни ехали.

Ника пыталась со мной говорить, но ее слова долетали до меня будто сквозь вату, я ничего не мог разобрать, а потому и не отвечал. Первые несколько раз она останавливала машину и подходила ко мне чтобы убедиться, что я жив и в сознании, потом просто перестала болтать, сосредоточившись на управлении.

Надеюсь, она знала, куда ехать…

Пол подо мной покачивался, как будто я лежал в лодке, плывущей по волнам. Несмотря на то, что мы ехали по пересеченной местности, АГАТ не прыгал, его не кидало и не дергало — наверное, сказывались огромные колеса и хорошая система подвески. Да, люди действительно постарались, когда творили это чудо техники, раз оно смогло придти в себя спустя пять лет простоя. А что касается мелочей вроде того, что накачать колеса изнутри невозможно без наличия второго вагона — ну так всегда приходится чем-то жертвовать. Не всегда возможно упихать все в одно место…

Какая же чушь в голову лезет…

Я метался в каком-то полубреду, при этом прекрасно понимая и фиксируя все, что творится вокруг меня. Сознание будто существовало отдельно от тела и только отмечало его плохое состояние, никак при этом не вмешиваясь в процесс и не являясь его частью. Только когда я отключался на несколько коротких секунд, приносящих облегчение, сознание гасло тоже, и тут же вспыхивало вновь, едва я открывал глаза. Я смотрел на себя со стороны и никак не мог понять, что со мной происходит. Ни в одном из миров, ни в одной из случавшихся со мной ситуаций, ни в каком состоянии я еще не испытывал себя так… странно.

Да, «странно» — это, наверное, лучшее описание. Мне не было больно, мне не было плохо. Из физических проявлениях у меня разве что не было сил, и я не мог даже рукой пошевелить. Возможно, это было следствием как раз того, что я вроде как и не присутствовал в собственном теле в полной мере… А, возможно, я просто нахожусь в состоянии воспаленного бреда и все это мне лишь кажется, а на самом деле я давно отключился и сейчас лишь беззвучно шевелю губами в куче тряпья, пока Ника, ежеминутно оглядываясь, гонит АГАТ куда-то… Куда-то, где мне смогут помочь.

Надеюсь, она додумается выехать к рельсам и ехать вдоль них…

Прошло, наверное, часа три. Легче мне не становилось. Тяжелее — тоже. Ника несколько раз останавливалась, подходила ко мне и проверяла мое состояние. Дважды пыталась поить, один ра- даже успешно. На второй вода попала не в то горло и я чуть не задохнулся.

Сил не было даже на то, чтобы нормально глотать.

Не знаю, сколько времени мы ехали по итогу, но внезапно наполнил неприятный треск и гул. Потом раздался короткий тонкий писк, и кто-то заговорил:

— Неизвестный транспорт, говорит Бархангельск, назовите себя.

Я повернул голову, глядя на Нику. Она несколько секунд бегала взглядом по приборной панели АГАТа, потом просияла, схватила что-то округлое, с витым проводом, тянущимся внутрь панели, и поднесла ко рту:

— Говорит Ника Висла, я пилотирую АГАТ, вернее, то что от него осталось, на борту есть раненый, требуется помощь, прошу принять транспорт в город!

Четко, коротко, конкретно. Будто солдат в армии отрапортовал. Интересно, откуда у нее понимание того, как коротко и ясно, по-военному, излагать ситуацию?

Пискнуло снова, и тот же голос, только уже более озадаченный, произнес:

— Повторите запрос. Вы сказали «АГАТ»?

— Да, да, АГАТ! — с жаром ответила Ника. — Я понимаю, звучит дико, но мы правда его нашли!

— Тресса… Висла? Да, тресса Висла… Мы готовы вас принять на южном шлюзе. Продолжайте движение вдоль линии железной дороги, мы примем вас через железнодорожные ворота.

— Принято, Бархангельск! — радостно выдохнула Ника, и кинула коробочку обратно на приборную панель. — Серж, мы добрались! Мы добрались до города! Ты только держись, сейчас тебе помогут!

Помощь это хорошо. Помощь это просто прекрасно. Надеюсь, пока они будут помогать мне, они не будут доставать Нику вопросами. А если и будут — надеюсь, у нее хватит ума не отвечать на них без меня. Или хотя бы не отвечать сейчас, когда она на эмоциях и все ее мысли сосредоточены на том, чтобы помочь мне. В таком состоянии она легко и не задумываясь ответит на все вопросы, что ей зададут, лишь бы ее оставили в покое.

А ведь сначала стоило бы ккак следует подумать, на какие из этих вопросов вообще следует давать ответы. И если давать — то какие?

— Ни… ка… — прошептал я, даже не надеясь, что она услышит. Конечно, она не услышала. Даже не обернулась.

Тогда я нашарил что-то мягкое, но увесистое в той куче, в которой лежал, напряг руку, потратив все свои остатки сил, швырнул это что-то в сторону водительского сиденья.

Это оказался рюкзак, набитый одеждой и чем-то еще, что сыпалось из него, пока он летел до места назначения. Но главное — он выполнил свою задачу, и привлек внимание Ники. Она снова остановила АГАТ и подбежала ко мне:

— Что такое? Тебе плохо? Держись, мы уже почти в городе!

— Тихо… — попросил я, дождавшись перерыва в беспокойном щебетании Ники. — Вопросы… Не отвечай… Без меня.

— Что? Какие вопросы? — недоуменно моргнула Ника.

— Любые… — прошептал я. — Не отвечай… Без меня… Скажи… Что тебе тоже… Плохо…

— Что? Зачем?!

— Выполняй… — выдохнул я, и наконец полностью отключился.

Когда я пришел в себя, АГАТа вокруг уже не было. Вокруг была уже знакомая мне больничная палата — ох, повидал я их в этом мире, как родной уже этот интерьер.

К счастью, я здесь не задержусь, это точно. Не знаю, сколько времени прошло, но сейчас я себя ощущал бодрым, здоровым и полным сил. Хоть пешком в академию беги! Ну, или еще оидн АГАТ откапывай иди.

Повертев головой по сторонам, я нашел на столике рядом милый колокольчик с длинной деревянной ручкой. Позвонил в него и стал терепливо ждать, что произойдет.

Спустя полминуты дверь открылась, и внутрь вошла немолодая женщина в синем халате и такой же синей шапочке.

— Доброе утро. — поприветствовала она меня. — Как самочувствие?

— Как у быка. — хмыкнул я. — Что со мной было?

— Сильное праноистощение, начавшееся расщепление праны. Ничего критического, в общем, капельница с раствором амикса — и вы на ногах. — улыбнулась женщина.

— Прекрасно, можно идти? — обрадовался я.

— Не так быстро.

Это сказал уже кто-то другой. Во-первых, голос шел от двери, во-вторых, он был мужской.

Ну вот, не получилось свалить раньше, чем меня взяли в оборот. Впрочем, надеяться на это было бы глупо — скорее всего, он караулил прямо под дверью.

Мужчина вышел на свет. Он был одет в строгий серый деловой костюм с темно-синим галстуком, на переносице сидели очки в толстой, тоже темно-синей, оправе.

— Майор Суджук. — он показал раскрытой ладонью на какой-то значок на лацкане пиджака. — Если вы пришли в себя, я хотел бы задать вам пару вопросов… По поводу произошедшего. Говоря вернее, вам обоим, потому что тресса Висла отказалась отвечать на вопросы, пока вы не придете в себя. Боялась, что иначе вам не окажут помощь… почему-то.

Унмница Ника. Значит, она не только услышала, но и поняла, что я ей сказал. Не только поняла, но еще и приняла к сведению. Не знаю, дошла до нее вся щекотливость ситуации, или она просто приняла мои слова на веру, но главное — она не стала разговаривать с ними без меня. И это хорошо. Не думаю, что холеная аристократка, пусть и с замашками бравого солдата, знает методики развязывания языка, и способна их распознать и противостоять.

— Хорошо. — легко согласился я. — Мне бы только одеться, и я весь ваш.

— Принесите одежду. — распорядился майор, и вышел из палаты.

Медсестра вышла тоже и вернулась с моей одеждой — чистой и даже выглаженной. Конечно, местами она была дырявая — бесследно прыжки в замершем времени между острых железных углов не проходят, — но и плевать. Это даже к лучшему. Пусть майор видит перед собой глупого оборванца, который включил режим дурачка. Может, тогда не сильно налегать будет.

Я оделся и вышел из палаты. Майор ожидаемо стоял за дверью, и, едва только увидел меня, кивнул, приглашая следовать за собой, и пошел по коридору.

Я шел, с интересом оглядывая местную больницу. Она сильно отличалась от тех, в которых я был прежде — что от первой, что от второй. Здесь везде висели какие-то дисплеи, стены были выложены чистой блестящей плиткой, хромированные поручни на лестницах блестели так, словно их ежечасно натирали… Я явно попал в какую-то больницу классом повыше, нежели те, в которых был до этого. Жаль не додумался палату оглядеть как следует — слишком был занят мыслями о майоре… Ну да ладно. Все равно здесь мы не задержимся.

Мы вышли из больницы на свежий воздух. На улице и вправду было утро, но не сказать, что раннее — часов десять, вряд ли меньше. Значит я провалялся без сознания как минимум сутки. Или пару минут. Но это вряд ли. За пару минут майор не стал бы таким хмурым и недовольным. Уж скорее сутки. А, может, и не одни.

Возле больницы нас ждала машина — неприметный черный седан. Майор пригласил жестом на переднее сиденье, но я сел на заднее.

— Спереди укачивает. — объяснил я свой выбор.

На самом деле я сел назад, чтобы уменьшить его угол обзора и свести к минимуму возможность наблюдать за мной. Теперь, сидя за рулем, он мог это делать лишь в зеркало заднего вида, но очень недолго, ведь от вождения отвлекаться нельзя. Да и много ли он там увидит, в этом крошечном зеркальце?

А вот если бы я сел рядом, он мог бы на протяжении поездки немало узнать обо мне, просто наблюдая за мной в спокойной обстановке. Подметить мои врожденные привычные жесты, какие-то мелочи, на которые я сам давно уже не обращаю внимания, и выстроить на их основе схему, которая помогла бы ему понять во время допроса, когда я вру.

А то, что это будет именно допрос, я уже не сомневался. Возможно, он пройдет без применения пыточных инструментов, даже наверняка так и будет… Но допросом это быть не перестанет. И давать карты в руки своему гипотетическому противнику еще до того, как партия началась, я не собирался.

Я пришел в себя. Я снова трезво мыслю и прекрасно себя чувствую.

Я эту партию намерен еще и выиграть.

Уверен, что, сядь я рядом, мы бы ехали минут тридцать, не меньше. Потому что когда я сел сзади, ограничив майору обзор, мы доехали минут за десять. Как я и думал, он несколько раз бросал на меня взгляды, но я каждый раз притворялся, что крайне занят изучением Бархангельска в окне.

А город и правда был красивый. Много величественных фонтанов, высоких зданий из стекла и бетона, ярко одетые веселые люди… При таком окружении очень просто включить деревенского дурачка, плющащего нос о стекло и восхищающегося красотой большого города.

Остановились мы возле небольшого двухэтажного здания с красной вывеской возле входа. Выходя из машины, я попытался было ненароком запнуться о ступеньку, чтобы немного задержаться и прочитать, что на вывеске написано, но майор как по волшебству оказался рядом и поддержал меня за локоть, тоже как бы ненароком при этом закрывая вывеску собой от моего взгляда.

Что ж, один-один.

По гулкому пустому коридору, минуя несколько одинаковых, как однояйцевые близнецы, дверей мы прошли в конец здания, поднялись на второй этаж и майор жестом пригласил меня в открытую дверь — точную копию остальных дверей в этом здании. Черт, на них же даже табличек нет, как они ориентируются в этом хаосе?!

Но это стало неважно, когда я вошел внутрь.

В пустой комнате был только небольшой квадратный стол, усыпанный ккакими-то бумагами и чертежами, и три стула. Что ж, пыточных инструментов нет, раскаленного железа и дыбы тоже… Да мы уже в выигрыше!

На одном из стульев сидела Ника и лениво перебирала лежащие перед ней бумажки. Выглядела она не очень хорошо — губы побледнели, под глазами появились синяки, она будто ночь не спала. Возожно, так оно и было, и тогда я явно провалялся в больнице не меньше суток.

Услышав, что кто-то входит, Ника вскочила, увидела меня и кинулась мне навстречу. Обхватила руками, и молча сжала в объятьях так, что я всерьез испугался за целостность шейных позвонков.

Правда это длилось всего секунду. После этого Ника отстранилась и злобно посмотрела на меня:

— Только попробуй еще раз заставить меня так волноваться.

— Хорошо. — легко согласился я. — Попробую. У тебя есть конкретные пожелания по срокам?

Ника фыркнула и отстранилась, но по лицу ее явно было видно, что она рада, что я жив и здоров.

Майор терпеливо ждал, когда мы наговоримся, а, когда я снова поднял на него вопросительный взгляд, приглашающе указал рукой на стол:

— Прошу, присаживайтесь.

— Вы же знаете, что мы должны сейчас быть в академии реадиза? — продолжая играть дурака, спросил я, усаживаясь на стул. — Хотя, наверное, вы не знаете… Я так вообще первокурсник, боюсь пропустить что-то важное на занятиях… Мы же недолго тут пробудем?

— О, совсем недолго. — по-доброму улыбнулся майор, достал откуда-то из-под стола небольшую плоскую коробку, положил ее перед нами. — Я просто задам вам несколько вопросов… И потом вы свободны. Согласны?

— У нас есть выбор? — недовольно буркнула Ника.

Ну не дура ли…

Нет, не дура, я же уже выяснил это. Просто не понимает, в какой ситуации мы оказались и как нужно разговаривать с такими людьми. Поэтому я просто взял ее ладонь под столом в свою руку и слегка сжал. Надеюсь, она додумается, что это значит.

— Конечно, мы ответим на все ваши вопросы. — широко улыбнулся я. — Вот только беда, лично я мало что помню… Но, если что, меня сможет дополнить Ника, если, конечно, будет помнить она… Там такое творилось, вы даже себе не представляете…

— Уверен, что нет. — серьезно ответил майор и нажал пальцем на какую-то кнопку на своей коробочке. — И мне очень интересно было бы послушать. Но для начала — представьтесь.

Глава 25

— Серж Колесников. — легко ответил я. Уж эту информацию он прекрасно знал и без меня, но показать, что я готов сотрудничать — тоже было важно. В списке важных дел это вообще стояло чуть ли не на первом месте — всеми силами убеждать собеседника, что ты ничего не скрываешь и говоришь с ним совершенно откровенно. Тогда есть шанс, что он в это поверит.

— Доминика Арчибальдовна Висла. — четко и с ноткой вызова в голосе представилась Ника.

Надо же, а я ведь только сейчас узнал не только отчество, но даже и полное имя Ники. Доминика, ишь ты. Арчибальдовна, надо же. А я думал, что это я, Себастьянович, звучу громоздко и тяжело.

У них тут у всех, аристократов, что ли, бзик на сложных именах? Чингиз, Бернард, Челси… Хотя Челси на их фоне звучит даже просто, хоть и не совсем привычно.

В любом случае, зря Ника разговаривает таким тоном. Ее можно понять — она впервые в жизни в такой ситуации, и она не знает толком, как себя вести… Но это не значит, что можно вести себя как угодно. Как минимум, здесь есть еще я и у меня свои планы на эту беседу и на ее исход.

Поэтому я чуть-чуть сжал под столом никины пальцы в надежде, что она поймет и усмирит свой гонор хотя бы немного.

— Отлично. — кивнул майор. — А я, стало быть, майор Антон Суджук. Романович, если это важно.

«Стало быть»… Интересно, он случайно проговорился? Или про дружбу с Чел тоже знает и пытается таким нехитрым трюком втереться к нам в доверие, используя знакомую для нас фразу как кнопку включения хорошего отношения к говорящему?

Неизвестно. Равновероятно может быть так, а может быть иначе. В любом случае, зарубку в памяти стоит поставить и отмечать каждый раз, когда он снова скажет «стало быть». Если это будет происходить слишком часто — это плохой знак.

Майор молчал — ждал, как мы отреагируем на его представление. Повисшая тишина буквально требовала, чтобы ее кто-то прервал, и на это и был расчет — заставить нас говорить. Заставить говорить, а потом уже вывести поток речи туда, куда нужно. Майор знал, как это делается. Я знал, как это делается. Вряд ли знала Ника, поэтому я снова слегка сжал ее пальцы, чтобы она молчала.

Умничка Ника промолчала.

— Что ж… — вздохнул майор. — В общем-то, мы, конечно, уже знакомы… Не знаю даже, зачем представлялся вам снова. Привычка. Давайте перейдем к делу.

— С удовольствием, майор. — ответил я. — Ведь чем раньше начнем, тем быстрее закончим, правда же?

— Определенно. — ответил улыбкой майор. — Итак, давайте вспомним вчерашние события.

Вчерашние… Значит я пробыл в больнице чуть меньше суток. За это время они не успели расколоть Нику, и вряд ли успели нарыть много информации обо мне. Максимум — то, что лежит в открытом доступе. Там, конечно, лежит немало, но ничего криминального они не успели поднять, это точно. Смерти Бернарда и Чингиза они точно на меня не повесят, от первого избавился дядя Ваня, второй до сих пор валяется где-то в пустошах, и даже я сам не смогу его найти. Так что разговор пойдет не о них. Разговор явно пойдет об АГАТе.

— Тяжелый был день. — я покачал головой. — Столько всего произошло… Вы же слышали, наверное, что мы нашли АГАТ, да? Представляете, пять лет его никто найти не мог, а мы нашли!

— Да, я слышал. — вздохнул майор. — Мы к этому вопросу еще вернемся.

— Да я с удовольствием! — продолжал разыгрывать дурака я. — Вы вообще его видели? Он такой… ух!.. Картинки и четверти его крутости не передают! Я когда его увидел, думал сначала, что мне чудится!

Да, майор, не ты один умеешь направлять чужие мысли в нужное русло. Чем больше я говорю не о том, о чем ты намерен узнать прямо сейчас, тем больше заранее заготовленных каверзных вопросов ты забудешь и по итогу — не задашь. Чем больше я говорю о том временном промежутке, который ты не намерен обсуждать прямо сейчас, тем сложнее тебе будет потом складывать общую картину произошедшего.

— Нет, сам я АГАТ не видел. — ответил майор, и в его голосе проскользнуло искреннее сожаление. — Хотя и хотел бы, говорят, он действительно величественен. Просто удивительно, что парочка даже не закончивших обучение реадизайнеров смогли найти то, что не могли найти на протяжении целых пяти лет силы половины мира! Я просто поражен, что вам так дико повезло! Кстати, а как вообще вы оказались в пустошах, да еще и так далеко от поезда… Вы же ехали в поезде, верно?

Выкрутился. Всего за несколько вопросов перевел разговор в нужное ему русло. Возможно, перепрыгнул через пару интересующих его моментов, оставив их на попозже, и приступил сразу к самому интересному. Другой на его месте уже начинал бы потихоньку закипать, возможно, даже не отдавая себе отчет в этом. Суджук же, похоже, тертый калач. Впрочем, ладно. Это даже хорошо. Пусть воспринимает эту ситуацию как свою маленькую победу. Возможно, мне так будет даже проще, если он потеряет бдительность.

В то время как он будет пытаться поймать меня на нестыковках моего рассказа, я буду ловить его на проявлениях эмоций и стараться раскачать их, как на качелях, довести его до белого каления, чтобы он забыл, что собственно, хотел выяснить.

— О, это просто. — ответил я, беспечно махнув рукой. — На нас напали!

Губы майора едва заметно дернулись, словно он хотел ехидно усмехнуться, но передумал в последний момент. Сейчас он однозначно праздновал свою собственную маленькую победу.

— И кто же на вас напал? — вкрадчиво поинтересовался майор, складывая ладони вместе и переплетая пальцы. — Вы же ехали в поезде академии, как я понимаю? Кто мог на вас там напасть?

— Понятия не имею! — я развел руками.

Я был искренен, и поймать меня на лжи не смог бы даже самый искусный следователь. Я правда не знал, кем был и что из себя представлял Чингиз, как не знал, зачем он нападал. Что было его целью, которую он хотел получить — да, знал. Но какова будет с этого выгода лично ему — откуда бы мне?

— Просто какой-то хрен завалился в наше купе, где мы ехали втроем — я, Ника и ее брат, и накинулся на нас! Да хоть даже у ее брата спросите!

— Его мы уже опросили. — кивнул майор. — Даже несмотря на то, что сейчас он уже в академии, мы смогли навести с ним контакт, и у нас нет причин сомневаться в вашей правдивости — все действительно произошло именно так. Но почему этот неизвестный на вас напал?

— Я не знаю! — я сокрушенно покачал головой. — Это было страшно, очень страшно! Если бы я знал, что ему нужно, но я не знаю, что ему было нужно! Он просто зашел, закрыл за собой дверь и кинулся на меня, как будто задушить хотел!

— А потом?

Я театрально напряг лоб, изображая глубокую задумчивость:

— Я шарахнулся назад от него, ну, чтобы он не достал, коснулся Ники, почти лег головой к ней на колени, а этот… Ну, нападающий! Он все равно достал меня, коснулся, и бах! — я взмахнул руками. — Мы оказались где-то далеко, где-то в пустошах!.. И Ника тоже была рядом! А этот, неизвестный, злобно так сказал что-то о том, что он не… Как он там сказал?

Я повернулся к Нике, и пощелкал пальцами, призывая ее на помощь:

— Не планировал двойной вес? Не рассчитывал на двоих? Что-то такое…

— Что-то такое. — кивнула Ника, руку которой я в эту секунду слегка сжал под столом. — Тоже не помню точно.

— То есть, вы оказались снаружи поезда и вас туда перенес кто-то неизвестный… Неизвестный же?

Я пожал плечами:

— Он был в глубоком капюшоне. Но голос был незнакомый, это факт.

И я снова не врал. Я правда до этого момента не слышал голоса Чингиза. И он правда, заходя в купе, был в глубоком капюшоне. Я же не говорил, что я не видел его лица. А значит, и не врал.

— Ясно. А что произошло дальше?

— А дальше он… — я переглянулся с Никой. — Он исчез!

Здесь уже скрыть правду не было возможности, или, по крайней мере, я ее не смог найти так быстро, чтобы это не вызвало у майора подозрений. Пришлось импровизировать.

Вышло не очень удачно, судя по тому, что майор едва заметно подался вперед, будто гончая, унюхавшая что-то непонятное, но еще не уверенная, что это след.

— Как исчез?

— Да вот… — я снова пожал плечами. — Вот он есть, а вот раз — и его нет. И мы остались вдвоем.

Вот теперь я снова не врал. Чингиз и правда перестал существовать практически моментально. Вот он есть, а вот его нет. И мы остались вдвоем.

— Значит, какой-то неизвестный вынес вас двоих из поезда, хотя изначально собирался вынести только одного, после чего просто исчез, оставив вас в пустошах? Так?

Вот и главный вопрос с подвохом. Сейчас он проверяет, не наврали ли мы, рассказывая куски истории. Он составил всю историю воедино и дал нам ее прослушать, чтобы мы сами ужаснулись тому, как бредово она звучит со стороны. И теперь он хочет, чтобы мы подтвердили ее, выдавая свою ложь, или опровергли, признавая, что это ложь.

Только вот не на того напал.

Я молча кивнул и тут же поморщился, не давая майору считать мое выражение лица. Почесал горло, попрыгал глазами по кабинету, избегая зрительного контакта. Кашлянул.

— Можно воды? В горле пересохло.

Майор еще секунду смотрел на меня спокойным взглядом, а потом молча встал и вышел из кабинета. Вернулся он спустя буквально минуту, неся в одной руке стеклянный графин, а в другой как заправский бармен держа сразу три низких толстодонных стакана — таких широких, что в моей руке и два не поместились бы. А он как-то умудряется держать три.

Я кивком поблагодарил его, наполнил стакан до половины и выпил воду длинными жадными глотками, имитируя натуральную жажду. Конечно, я никогда так воду не пил, да и жажды не испытывал. Но майору об этом знать незачем.

— Ну хорошо. — дождавшись, когда я напьюсь, продолжил майор. — А что дальше было? Как вы нашли АГАТ?

А дальше, дорогой мой майор, все намного проще. До того момента, когда мы нашли Чемберса, а, вернее, даже до того момента, когда мы нашли каменные шипы, я могу рассказывать тебе все как есть. Мне даже не нужно юлить и что-то утаивать — в этой информации утаивать просто нечего. Поэтому ты можешь насладиться совершенно честным рассказом о том, как мы поняли, что здесь находится место силы по тому факту, что нас притянуло именно сюда (бой с предположительно исчезнувшим неизвестным реадизайнером тебя не касается), о том, как Ника пошла искать источник силы, о том, как нашла АГАТ, и о том, как мы решили залезть внутрь него.

— Что же вас заставило? — поинтересовался майор, когда я дошел до этого момента. — Большой железный грузовик, наполовину утопленный в землю… До сих пор, кстати, не могу представить себе, как это могло выглядеть, просто в голове не укладывается… Вы случайно фотографию не сделали?

— Вы знаете, как-то не до того было. — я пожал плечами. — Я думал о том, как нам теперь вернуться обратно, хотя бы к рельсам, но эта ненормальная!..

Я кивнул на Нику и улыбнулся, показывая, что «ненормальная» это я любя.

— Да что? — притворно оскорбилась Ника. — Можно подумать, эта история плохо закончилась!

— Она помешана на технике. — вздохнул я, поворачиваясь обратно к майору. — А уж видели бы вы ее на мотоцикле, у-у-у… В общем, она мне прямо так и заявила, что с места не сдвинется, пока не посмотрит АГАТ изнутри, или как минимум не убедится, что внутрь проникнуть нельзя. Ну а женщины… Сами понимаете, в некоторых ситуациях с ними спорить бесполезно. Да к тому же, ей и помощь моя не была нужна — она обнаружила люк, ведущий в АГАТ, сама.

— И что вы нашли внутри?

— Скелеты. — я помрачнел. — Много скелетов. Экипаж умер прямо внутри своей боевой машины.

— Весь экипаж?

Как же хорошо, что он сформулировал вопрос именно так, а не назвав точное количество!

— Весь. — я кивнул. — Мы пересчитали. Ника знала об АГАТе все, в том числе и количество членов экипажа, поэтому ошибки быть не могло.

— И где же теперь все эти скелеты?

— Мы их отнесли во второй вагон. Мы… — я коротко переглянулся с Никой. — Нет, я решил, что похоронить их хотя бы так будет правильнее, чем оставить все как есть и часть вывезли наружу, а часть оставить там. Не хотелось их разлучать.

— Похвально. — кивнул майор. — Не страшно было скелеты носить?

— Страшно. — вздохнул я. — Хотя нет, не страшно. Когда я думал о том, насколько было страшно им, когда они умирали, то понимал, что им было намного хуже.

— Слова не мальчика, но мужа. — усмехнулся майор. — А дальше что было?

— Нам пришлось отцепить два задних вагона, потому что с ними мы бы не выбрались. — я развел руками. — Так Ника сказала, а ее словам относительно техники я привык верить. Особенно после того, как она на моих глазах разбудила и завела пролежавший в земле пять лет тягач… Ну, тут любой бы проникся к ней доверием. Раз она говорит, что мы не выберемся с тремя вагонами — значит, не выберемся. Пришлось два отцепить, и оставить там, под землей. Без них мы вырвались.

— Звучит довольно просто. А как в эту историю вплетается ваше праноистощение?

— Вы же наверняка в курсе обо мне, майор. — я укоризненно посмотрел на него. — Про Нику Висла и так разве что глухой не знает, так что и про меня вы навели справки, очевидно же. И знаете о моей склонности к манипуляции временем.

— Знаю. — не стал отпираться майор. — Вот мне и интересно, что же заставило вас настолько сильно выложиться, что аж до истощения дошло? Я сам простой человек, отнюдь не реадизайнер, но, насколько я знаю, для такого результата необходимо какое-то… Очень серьезное воздействие.

— Да он просто управлять праной не умеет! — неожиданно фыркнула Ника. — Я ему кучу раз говорила, следи за потоком, а он постоянно хлещет ею, как в последний раз в жизни! Вот чуть и не лишился этой самой жизни!

— Ну да, есть такое. — потупился я. — Там была щекотливая ситуация. В земле образовалась огромная трещина, даже не знаю какой глубины, и третий вагон свисал туда всей своей длиной. А когда мы завели двигатель, чтобы подкачать колеса — видимо, из-за вибрации, которая растрясла АГАТ в толще породы, вагон начал нас тащить назад. Мне пришлось спуститься к третьему вагону и вручную отцепить его, иначе мы бы не выбрались. И, так как после этого вагон начал падать в бездну, я использовал свои силы для того, чтобы задержать это падение.

— И задержали несколько десятков тонн стали? — удивился майор. — На время, достаточное для того, чтобы выбраться из вагона и запрыгнуть в тягач? Тогда мой вопрос снимается… Я даже удивлен, что после такого вы вообще остались живы!

— Сам до сих пор удивляюсь. — совершенно искренне вздохнул я. — Когда ехали обратно, я жалел, что не сдох. Так плохо мне еще никогда не было в жизни.

— А потом, стало быть, вы ехали куда глаза глядят, надеясь выехать к поселению?

— Не совсем так. — снова вмешалась Ника, и я не стал ее останавливать — эту часть истории я не знаю совсем, а значит, что бы я ни сказал — я буду лгать. — Я вывела машину к рельса и поехала вдоль них, понимая, что рано или поздно они куда-нибудь нас выведут.

— Очень разумно. — кивнул майор и протянул руку к коробочке, которую так и не тронул за время всего нашего разговора. Вытянул палец и ткнул им в кнопку на плоскости коробочки.

— Осталась правда пара вопросов, которые опять же не вполне вписываются в историю. — снова переплетя пальцы, сказал майор. — Опять же — я в реадизе полный ноль, но, сдается мне, что бездонные расселины в толще земли сами собой не появляются. Вернее, они, конечно, появляются, но вероятность того, что подобное явление произойдет в том же самом месте, в котором невероятным образом под землю оказался затянут многотонный автопоезд — согласитесь, исчезающе мала.

Я пожал плечами, не решаясь ни подтвердить, ни опровергнуть его слова. Пусть воспринимает это как хочет.

— Но, в общем-то, и это можно списать на случайность, все-таки в реальной жизни и не такие чудеса случаются. — будто и не нуждаясь в ответе, продолжил майор. — Но кое-какая нестыковка все же есть. Вы сказали, что определили наличие там места силы, вы сказали, что нашли АГАТ лишь из-за того, что отправились на поиски источника этой силы… Но ни разу после этого вы не упомянули, что нашли этот источник. Или хотя бы искали! В дальнейшем рассказе он просто отсутствует, как будто вы решили игнорировать тот факт, что источник силы таам вообще был!

Вот сука…

Вот же сука.

Он ведь абсолютно прав. До сих пор не понимая до конца, что такое эти места силы, я совершенно забыл о том, что как-то придется объяснять и его тоже. И не объяснил в итоге. А майор это заметил.

— Давайте так. — майор поднял свою серебристую коробочку и покачал ею в воздухе. — Для протокола наш разговор уже записан. Пусть он таким и останется.

Он опустил коробочку в карман, и снова переплел пальцы на столе:

— А теперь давайте поговорим честно. И, чтобы вы не подумали ничего плохого, давайте в этот раз начну говорить я.

Конец