02. Zона-31 -Беззаконные края - Борис Громов

Борис Николаевич Громов

Беззаконные края

Посвящается светлой памяти Андрея Круза, моего друга и наставника в нелегком, но таком интересном ремесле писателя, жизнь которого трагически оборвалась 20 февраля 2018 года. Хефе, я искренне верю, что ты сейчас у того самого домика у озера, с моторкой у маленького причала и грузовичком ГАЗ-63 в сарайчике, сидишь и смотришь на закат.

© Громов Б. Н., 2018

© АО «Литературный совет», исключительные права, 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

2024-й

И снова у меня «круиз по воде». Речная часть обратного пути прошла по сравнению с дорогой в Ярославль спокойно, можно даже сказать – скучно. Негромкие шлепки мелкой речной волны по бортам, шипение белой пены, расходящиеся из-под носа баржи буруны. Теплый, уже почти летний ветерок в лицо. Красотища… Разве что выхлопом соляры на палубе воняло гораздо сильнее, а дизель судовой рычал громче и натужнее. Механик тут – явно не Семеныч. Но дареному танку в дуло, как известно, не заглядывают. А плохо идти на барже по реке все равно лучше, чем хорошо топать это же расстояние на своих двоих, вроде озвучивал я уже эту нехитрую истину.

К тому же я теперь плыл в почетном и уважаемом качестве пассажира грузовой баржи, носящей гордое имя «Бесшабашная». Ей-богу, не вру, так на корме и написано. Раньше название было другим, понятное дело. Но прежнее теперь скрыто под толстым слоем черной краски, а текущее – вот оно, у всех на виду, набито крупными буквами по чуть кривоватому, явно самодельному трафарету. Владелец, он же капитан, похоже, изрядный шутник. Впрочем, каждый сходит с ума по-своему. К нему я, по понятным причинам, за разъяснениями не полез, а вот у старпома названием поинтересовался. Впрочем, получить мало-мальски вразумительный ответ у крепкого чернявого мужика мне так и не удалось. Тот лишь недоуменно литыми плечами повел и глубокомысленно изрек: «Ну и? „Бесшабашная“ – да, так все же не „Безбашенная“…» И, явно довольный собой, потопал дальше по своим важным и срочным старпомовским делам.

Статус пассажира сделал путешествие куда более комфортным: никаких тебе дежурств или ночных дозоров. Разве что при нападении придется с автоматом в руках место у борта занять (и это самое место «по боевому расчету» мне в первые же минуты пребывания на борту продемонстрировали). Но нападение то ли будет, то ли нет, а все остальное время я предоставлен самому себе. Поначалу как-то чудно было, непривычно. Первую пару дней, не буду лукавить, тупо отсыпался, вставая с комковатого, не первой свежести, но хотя бы без насекомых (и то хлеб) матраца только для того, чтобы по графику камбуз навестить и чего-нибудь на зуб кинуть. Ну, еще предельно вдумчивую чистку оружия провел, пока время есть. И когда в Кинешму заходили, у трапа постоял, поглазел.

Похоже, капитан «Бесшабашной» старается названию собственного плавсредства соответствовать. Или просто фрахт денежный подвернулся? Я теперь не охранник, пусть и временный, никто со мной информацией о характере и стоимости перевозимых грузов делиться не спешит. Впрочем, а оно мне вообще надо? Правильно говорят: «Меньше знаешь – крепче спишь». Решили капитан и штурман в Кинешму зайти, значит, дело у них там. И плевать они хотели на разные суеверия. Опять же, заходили-то буквально на пару-тройку часов: какие-то ящики сгрузили, другие, почти такие же, на борт приняли. И пошли себе дальше «вниз по матушке по Волге». Вот мимо устья Меры, кстати, прошли, не снижая хода. Может, не знает капитан о здешних сектантах, а может, с ними только Гольденцвайг дела ведет…

Кстати, сама Кинешма, вернее, та ее часть, что я с баржи разглядеть сумел, мне чем-то уж совсем зловещим не показалась совершенно. Ну, город… Разрушенный, да. И что? Таких сейчас не то что в Поволжье, по всему миру едва ли не двенадцать на дюжину: вся планета в руинах лежит. Здание речного вокзала и причалы выглядят, конечно, обветшавшими, не чета ярославским, но совсем уж в труху пока не рассыпаются. Опять же, это именно причалы старой постройки, а не новодельная деревянная пристань, как в Никольске. Ремонт основательный не помешал бы, спору нет, но бойкой ярмарки, как в Ярославле, тут не имеется, а значит, нет и лишних средств. Вот и пользуются местные «остатками роскоши былой», своими силами латая их в меру способностей и возможностей. Домики вокруг порта тоже по большей части выглядят вполне обжитыми. Словом, ничего инфернального, я таких поселений за последние годы не один десяток видел. Это Ярославль или Киров на общем фоне выделяются сильно, практически мегаполисы, а тут – ничего особенного.

Кстати, к вопросу о Гольденцвайгах, что старшем, что младшем: даже интересно, как там у них дела идут и чем все закончится? Смогут они этого своего Колывана к ногтю взять? Не мое, конечно, дело, да и не знаю я, кто там из них изначально прав или виноват был, но болею, понятно, за Костю и отца его. И не только потому, что они для меня вроде как «свои». Скорее, потому, что бизнес, конечно, бизнесом, но наемных убийц к конкурентам подсылать, заложников брать да засады устраивать – это уже не про торговлю совершенно. Это уже чистой воды бандитизм. И у меня, как у бывшего «мента специального назначения», ни малейшего сочувствия и понимания такие фокусы не вызывают. Особенно с учетом того факта, что засаду в том числе и на меня устраивали. Не персонально, разумеется, но мне и того хватить могло за глаза. Тюкнул бы меня шестиграммовый кусочек свинца в медной «рубашке» или даже куда меньшего размера и веса рваный стальной осколок – и все, «спокойной ночи, малыши». Человек вообще животное хрупкое, ему много не нужно. Но интуиция мне подсказывает, что если и узнаю я окончание этой истории, то еще очень нескоро. Когда еще судьба в Ярославль занесет? Нет, ярмарка у них там отличная, но я все же не купец. А просто так, для своего удовольствия, такие крюки давать – это уже совсем «бешеной собакой» быть нужно. Да еще и весьма при этом состоятельной.

Врать не буду, приподнялся я на этом контракте очень солидно: и деньги мне Костя выплатил все, честь по чести, и отец его, после моего «скромного участия» в неприятной ситуации, в которую Костя умудрился влететь посреди собственной конторы, щедроту души проявил истинно русскую, несмотря на фамилию и национальность «по пачпорту». Сначала хотел было благодарность выразить, что называется, в денежном эквиваленте, но, видно, сообразил, что не очень красиво это со стороны смотреться будет. И, как я понимаю, слегка встряхнув, как ту грушу, Валеру и Юрку, выяснил, за чем именно я собирался на торжище в тот самый момент, когда банда отмороженных наркоманов с Пустошей решила к его сыну в офис «на огонек» заглянуть. По крайней мере, именно так я его осведомленность для себя объяснил. Потому что вариант, в котором он с моим словесным портретом обходит торговые ряды на ярославской «стрелке», выясняя, не видел ли кто эту морду лица, мне кажется еще более фантастическим.

Словом, подарил он мне и радиометр, причем именно такой, как я сторговывал (видимо, не врал продавец – ничего лучше в данный момент на всей ярмарке ни у кого в продаже не было), и шлем. Правда, вот тут не угадал: я себе старого образца «Маску» приглядывал, а он практически не пользованный (даже наклейки с клеймами заводскими на внутренней стороне шлема не стерлись еще) питерского производства ЗШ купил, тот, что «один точка два». Со снимающимся забралом и с встроенной радиогарнитурой. Вообще, конечно, шлем отличный, пусть и немного с избыточными для меня «опциями». Нет у меня сейчас рации, и вряд ли в ближайшее время появится: и удовольствие это недешевое, и переговариваться по ней попросту не с кем… Но в остальном – все просто отлично. А про дуло дареного танка я вроде упоминал буквально только что.

Зато уголовный розыск ярославский мне подкузьмил, кабы грубее не сказать. Ни один из честно добытых в бою стволов так и не отдали, паразиты. Хотя на один «Вал», тот, что главарю принадлежал, я втихаря губу уже раскатать успел. Но – «не склалось». Опера уперлись рогом. Давили, негодяи, на то, что это орудия преступления и вообще – вещдоки. И ведь не поспоришь. Это в Никольске при попытке тамошних «дружинников» таким образом отжать честно нажитое можно было всех послать по матушке и идти к Гвоздю, прояснять ситуацию. А тут, выходит, все по закону: и полиция у них есть, и следствие, и даже суд. Все как у настоящих… А раз все по-взрослому, то где это видано, чтобы полиция вещественные доказательства по уголовному делу раздавала направо и налево? Правда (и, полагаю, при участии на этот раз уже Кости), заплатили за каждый автомат и пистолет «лысых» вполне справедливую компенсацию, не по верхней ценовой планке, понятно, но без обмана. А больше при налетчиках, по большому счету, и не было ничего. Видимо, или припрятали они полученные от заказчика деньги до того, как в двухэтажный домик на Волжской набережной заявиться, или вообще должны были расчет «по факту» получить. Кто мне теперь правду скажет? Из выживших бандитов сейчас опера в Ярославле ударными темпами жилы тянут, мне с ними пообщаться уже никто не даст. А потому если и есть у них тайная ухоронка, то расскажут о ней точно не мне. Эх, Сан Саныч, опять ты мимо кассы!

Впрочем, я теперь и без того парень вполне состоятельный. Оплатил себе пассажирское место на «Бесшабашной» и неспешно, спокойно дочапал сначала по Волге, а потом по впадающей в нее речке Унже до небольшого городка Мантурово, что в бывшей Костромской губернии. Это, конечно, не совсем то, что нужно, даже не земли «князей», а самая их южная граница, оттуда до Никольска пехом по дороге еще сто восемьдесят километров, если по трассе, вернее, тому, что от нее осталось. Но что такое неполные две сотни верст по сравнению с изначальным расстоянием от Ярославля? Да можно сказать, что и ничего. За пять дней спокойным шагом по дороге дойду. В принципе, можно и ускориться. Читал я когда-то в журнале «Солдат удачи» про Французский иностранный легион, так у тех был «марш кепи блан» – этакое уже ставшее ритуалом испытание: марш-бросок на семьдесят километров без остановки. Я, конечно, не иностранный легионер, да и возраст у меня уже… Но полсотни километров, если не по лесам-буеракам, в день сделать пока еще могу, если очень нужно. Просто сейчас жилы рвать не буду. Ни к чему оно. Не настолько я в Никольск спешу. Приду как приду. А там – «Две кружки» и таинственные «серьезные мужики», что хотят встретиться именно со мной. Причем настолько, что уже в третий раз Никольск навестить ради этого собираются. А ведь времена нынче такие, к частым путешествиям из чистого интереса совершенно не располагающие.

И даже если они не появились еще, просто задержусь в Никольске, подожду их. Заодно отосплюсь, отъемся и силы после болезни восстановлю, благо деньги теперь имеются, пусть и не поражающие воображение, но вполне солидные. А то что-то не устраивает меня текущее состояние. Вроде и поправился, не кашляю больше, одышка и учащенное сердцебиение при нагрузках уже не беспокоят, а все равно силенок и выносливости прежних – как не бывало. Что при моем роде занятий очень даже не есть хорошо и может закончиться проблемами. Серьезными, вплоть до полной несовместимости с жизнью. Вот на кой, скажите, мне такое счастье?

На третий день, поняв, что окончательно отлежал все ребра на стареньком, набитом комковатой ватой матрасе, выбрался на палубу. Май «раскочегарился» по полной программе: даже от воды холодом не так сильно тянет, а там, где высокие борта от речного ветерка прикрывают, – так и вовсе натуральный солярий. Эх, еще бы так сильно выхлопом не воняло – и вообще благодать. Но нет в мире совершенства. Поболтал немного со скучающими охранниками из отдыхающей смены. Ни о чем, просто ни к чему не обязывающий треп, время занять. Послушал новости из Мантурово, Шарьи и окрестностей, рассказал, что знал, про творящееся вокруг Никольска, да и в Емве я тоже с портовой охраной тамошней не просто так за жизнь трепался…

Это раньше хорошо было: газеты, радио, телевизор, Интернет. А теперь в сотне километров полномасштабная война идти будет – а не узнаешь, пока до тебя не докатится. Выяснил мимоходом, что в Ярославль «Бесшабашная» ходила с грузом стройматериалов: бруса, досок и прочего, а также тканей, которые тамошние бабы за долгую зиму наткали из выращенного прошлым летом льна. Что везли назад – охранник не сказал, а я и спрашивать не стал. Но, полагаю, или медицину разную (насколько опасен в наших краях в отсутствие вакцины тот же энцефалитный клещ, я уже рассказывал), сейчас как раз самый сезон. Или радиотехнику. Остальное вроде и свое должно быть. С другой стороны, в здешних краях до войны свои фармацевтические мощности были. Помню, был тут в первые недели после «обмена любезностями» со Штатами, колонны беженцев вдоль железной дороги, что от Ярославля через Галич, Мантурово и Шарью на Киров ведет, в сторону Вятки сопровождал… Так что, возможно, не просто что-то покупают. Может, там все взаимовыгодно. Впрочем, мне оно не очень-то и важно.

Из действительно полезного узнал только, что «князья» и правда, объединив свои банды… в смысле, конечно же, «дружины», в одну весьма впечатляющих размеров кодлу, ушуровали с кем-то воевать. С кем – охранник был не в курсе, но о том, что объединенные «княжьи» силы пошли не на юг, а на запад, говорил с немалым облегчением. Ну да, на юге-то как раз они – Мантурово да Шарья. Границы «княжьих» земель как раз практически по «железке» и провели когда-то. А каково оно – с «князьями» хлестаться, тут позабыть не успели еще. И хотя те уже давно не позволяли себе лишнего и даже какое-то подобие мирного договора с костромскими землями заключили, известие об объединении «дружин» многим добавило седых волос и сожгло немало нервных клеток. По словам моего словоохотливого собеседника, и у них, и в Шарье, и еще в полудюжине близлежащих городков поменьше чуть не в набат ударили, подняв в ружье все силовые подразделения, и даже подготовили к мобилизации резервистов по принципу «все способные держать оружие». И знаете, даже не пытаюсь обвинить здешнее руководство в трусости. На что способны «дружинники», лично я нагляделся еще в Чухломе. И повторения чего-то подобного категорически не желаю. Впрочем, тревога оказалась ложной, а «князья» дружною толпой отбыли куда-то в сторону Нижнего, вернее, его до сих пор не шибко безопасных в плане радиации развалин…

Странно, вроде проходили мы в тех местах по дороге в Ярославль, пусть водой и несколько выше. И ничего особенного я там не заметил. Впрочем, «куда-то в сторону» совершенно не означает «именно туда». Как я уже упоминал, все «князья» – бывшие авторитетные уголовники. И хитрых лисов среди них предостаточно, следы запутывать и туману напускать, маскируя реальные планы, они умеют очень хорошо. Так что, куда и зачем вся эта шайка-лейка отвалила – вопрос открытый.

Задерживаться в Мантурово я не стал: дел у меня тут особых нет, да и взяться им было неоткуда. Не ходят отсюда обозы в края «князей». С ними тут, ну скажем так, вооруженный нейтралитет. Классическое «войны не хотим, но к отпору готовы». И никаких торговых связей. Возможного агрессора прикармливать – себе дороже выйти может. Так что попутный контракт мне тут не светит, однозначно. Разве что на выездном КПП подошел поздороваться и парой слов перекинуться к старшему наряда. Мы с ним знакомцы старые, еще с тех времен, когда первый, наступивший сразу после ядерных ударов хаос тут совместными усилиями в подобие нормы приводили. Лучшими друзьями, может, и не стали, но воевали рядом. А это, знаете ли, сближает.

– День добрый, Анатолий-джан!

– И тебе не хворать, Саныч! – Невысокий, бритый, как и я, наголо мужик примерно моего возраста явно встрече обрадовался. – Давно не виделись. Сам как?

– Да нормально вроде, – развожу руками я. – Руки-ноги на месте, чего бога жалобами гневить?

– Тоже верно, – соглашается тот и, чиркнув несколько раз старенькой, типа, «зиппой», прикуривает самодельную папиросу. – Угостишься?

– Не, дружище, я так и не начал.

– Удивительно, – хмыкает мой собеседник, – при таких-то, как у тебя, «соседях» я б не то что закурил, спился бы… Как ты среди всей этой сволочи жить вообще умудряешься?

– Ну, давай уж по-честному: сволочи там далеко не все. Хотя что «князья» в большинстве своем, что «дружиннички» их… Но кто-то же должен, случись что, всех этих «быков» назад в стойло загонять… Куда ж без нас?

– В большинстве? – скептически хмыкает Анатолий. – Ну-ну…

Не буду я спорить, у него на эту тему свое мнение: он во время попытки «князей», тогда еще земли не поделивших и одной кодлой по окрестностям куролесивших, подмять здешние края под себя брата и отца потерял. Ему бессмысленно объяснять, что некоторые «князья», вроде Гвоздя или того же Черномора, уже действительно из «коротких штанишек» рэкета и бандитизма выросли, – не поверит и не поймет. Они для него так бандитами и остались. Впрочем, таких, как Черномор и Гвоздь, – единицы. Остальные… Словом, по поводу остальных Толя прав.

– И что, – выдув в сторонку клуб ядреного махорочного дыма, продолжает он, – хорошо у вас выходит этих… кхм… «бычар» за рога да в стойло? Только честно?

– Если честно, – скривившись, сплевываю в пыль я, – с каждым месяцем все хуже и хуже. Буреют. Силу набрали, забывать начали, кто мы и на что способны. Да и мы не молодеем ни фига. Многие учеников набирать стали, обучают. Но они – не мы, к сожалению. Для подготовки просто толкового учителя мало. Методика нужна, матбаза… Инструкторы грамотные.

– Как в армии, – подсказывает Толя.

– Точно, – соглашаюсь я. – Сам знаешь: далеко не все, кто сам что-то умеет, могут толково других обучить. Тут тоже немалый талант необходим… А откуда у нас это все? Так что, случись новая Чухлома – можем уже и не сдюжить…

– Настолько мрачно? И что делать думаешь?

– Уходить, – честно признаюсь я. – Еще прошлой осенью на эту тему подумывать начал, но по зиме с двусторонним воспалением легких слег – еле на ноги поставили. Сейчас уже нормально все. Одно дело в Никольске осталось. С ним разберусь и ухожу.

– А куда? – досмоливший вонючую до невозможности папиросу, Анатолий тушит ее о железные перильца крылечка, у которого мы с ним стоим, и отправляет окурок в недолгий полет – точно в стоящую неподалеку старую, грязную и побитую уличную мусорную урну.

– В Вятку.

– А чего не к нам? Тут тоже люди, – выделив последнее слово, явно намекает на свое отношение к «князьям», – живут, не только в Кирове…

– Толь, вот не обижайся только, но… Ты в том Кирове сам был?

– Ну, – коротко соглашается он, – один раз, пару лет назад…

– Вот и вспомни Киров, а потом… – Я демонстративно развожу руками, словно пытаясь обвести жестом все окрестности…

– Это да. – Толя насупился, но вынужден вновь согласиться: – Там живут, конечно, покучерявее…

– Даже не в этом дело, – перебиваю его я. – Там для таких, как я, возможностей больше, чем у вас тут. Намного.

– Так, насколько я знаю, не шибко-то вашего брата, «хэдхантера», в Вятке привечают, – не сдается он.

– Это смотря кто, – глубокомысленно выдаю в ответ я. – И смотря кого…

Не найдя, что ответить, собеседник мой лишь плечами пожал:

– Гляди, дело хозяйское. Если что, тут тебя тоже примут. А вот от этих… – он мотает головой на север, в сторону Никольска, – уходи. Люди разное говорят, но все, как один, нехорошее. Прав ты, силу они набрали, и немалую. Думаю, сначала на вас надавят, а потом, если, не дай бог, выйдет, и нас на крепость по новой попробуют. Тесно им там, «жирных кусков» мало, а сладко жрать желающих все больше. Ничем хорошим оно не кончится. У нас вон тут давеча знатный шухер был…

Да уж, последние следы этого, как выразился один комический кинозлодей, «грандиозного шухера» я прямо сейчас вокруг наблюдаю. Правда, уже только следы: пустые капониры с лужицами протекшего масла и солярки на дне, покоцанный и раскрошенный совсем недавно гусеницами асфальт, и без того на ладан дышащий, подновленная стена вокруг города, особенно на северном направлении. В общем, готовились ребята к самому худшему. Да и сейчас все еще готовы. Танки, конечно, в ангары назад загнали, но вот БТР-«восьмидесятка», который «А», что с тридцатимиллиметровой пушкой в пушечно-пулеметном модуле на месте башни, – вон он, под маскировочной сетью слева от КПП притаился. И судя по открытому люку в левом борту, экипаж на месте, а не в караулке чаи гоняет. Парни ко всему готовы. Впрочем, имея таких соседей, как вологодские «князья», расслабляться – себе дороже. Иначе проснешься как-нибудь поутру, а голова твоя – в соседней тумбочке…

– Ладно, Толя-джан, пойду я, пожалуй, – протягиваю я ему ладонь.

– Бывай, головорез отмороженный, – крепко сжимает он мою руку, – осторожнее там. И это… Реально, уходи оттуда. Чем быстрее, тем лучше.

Еще раз кивнув, одновременно и прощаясь, и давая понять, мол, услышал тебя, я выхожу за ворота КПП. Да, я действительно планирую уходить с территории «князей». Но не сегодня.

Придорожные заросли давно наползли на обочины, скрыв под собой всеми позабытую полосу отчуждения, и здорово вытянулись вверх, образовав если и не туннель, то уж как минимум зеленый «коридор», хорошо освещаемый солнцем разве что в полдень. Поэтому идти в тени и прохладе было легко и приятно. Дорожное полотно тоже сохранилось весьма неплохо: чинить его, конечно, не чинят, но зато и движение оживленностью, мягко говоря, не отличается. Поэтому разбивать асфальт последние годы было особенно некому. И даже ставшего привычным ржавого автохлама на бывших дорожных полосах, на обочинах и в кюветах не так уж много: все же довольно близко до обжитых мест, все, что могло хоть на что-то сгодиться, давно укатили и утащили. В общем, вполне себе ничего условия для пешего перехода. Главное, бдительности не терять. Мало ли кто еще мог забрести в здешние края, пока Гвоздь и прочие «князья» в отлучке. Одних разбойников залетных я совсем недавно лично в «страну вечной охоты» отправил, но кто поручится за то, что не набежали новые?

Впрочем, видимо, весь лимит отпущенных судьбой на мою долю приключений я за последние недели выбрал начисто. До самого вечера вокруг меня разве что птицы на разные голоса надрывались да ветер кронами деревьев шумел. Ну, еще облезлая, не до конца вылинявшая лиса дорогу перебежала, причем, зараза, особенно не торопясь. Чем дальше – тем смелее зверье, я об этом вроде упоминал уже. Впрочем, от лисы особого вреда не будет, если не бешеная, а вот на что-то более серьезное, вроде волков или, не приведи боже, «волколаков», нарваться не хотелось бы… С другой стороны, крупных брошенных городов на моем пути нет, а значит, и волко-собакам взяться тут неоткуда, те как раз вокруг больших руин обитают.

Ночевать устроился в салоне ржавого автобуса «Неоплан», протаранившего некогда кондовую, еще во времена Союза из бетонных плит сложенную остановку. Та подобного обращения не вынесла и сложилась, будто гигантские фишки домино бросили неаккуратно, но и обидчику своему нанесла «несовместимые с жизнью» повреждения. Уж не знаю, когда именно эта авария произошла: непосредственно в момент обмена «ядерными любезностями» или в суматохе последовавшей за ними эвакуации, плохо организованной, поспешной, бестолковой и оттого повлекшей не намного меньшие жертвы. Как бы там ни было, к настоящему моменту в салоне не осталось ни одного кресла, все оконные стекла, пережившие аварию, были позже выдраны вместе с уплотнителем, даже резиновое покрытие с пола центрального прохода оторвали мародеры… Впрочем, меня сейчас слегка иное интересовало. Какая ни есть, а крыша над головой – это раз. А то ближе к вечеру весьма многозначительного вида темные тучи наползать с востока начали, как бы дождь ночью не начался. Пусть и лишенные оконных стекол, но по-прежнему высокие борта давали некоторую защиту от лесного зверья. Обе распахнутые настежь пассажирские двери, пусть и изрядно поржавевшие, я, поднажав плечом, привел в состояние «окупадо», что в испанских общественных туалетах означает «занято». Человек откроет запросто, а вот волку или лисе такое не под силу. Медведь, конечно, справится легко, но против мишки у меня автомат имеется. Это уже номер два. Ну и в качестве традиционного третьего «за» (вот как-то принято у русских причины, как положительные, так и отрицательные, в тройки собирать, не больше не меньше) выступала здоровенная черемуха, растущая позади остановки и сейчас покрытая белоснежными цветами, одуряюще-сладко пахнущими. Вот под этот запах я и заснул, натянув на случай весьма вероятного дождя прямо в разгромленном салоне брезентовый тент из армейской плащ-палатки, постелив под себя нарубленных по-быстрому в лесополосе еловых веток и укрывшись плащом-пыльником. Не шинель, конечно, но за неимением графини и горничная вполне сойдет, давно и не мной подмечено. И сны мне в ту ночь снились просто замечательные. Про давно ушедшие в прошлое спокойные и безмятежные времена и, полагаю, канувшие в небытие места… Красивые… Там почти так же сладко пахли цветы, пусть и совсем другие, и шелестело волнами чистое теплое море… Последние по-настоящему мирные и спокойные дни моей жизни…

За восемь лет до описываемых событий

Теплый вечер, легкий ветерок несет с моря прохладу. Дневная жара уже спала, и народ выбрался с пляжей и гостиничных двориков на здешнюю Мейн-стрит. Улица на самом деле на греческом называется как-то иначе, куда длиннее… Но греки – ребята ленивые, как я успел уже подметить: и сами в этом вопросе не напрягаются, и туристов не напрягают, когда, например, дорогу объясняют. Мейн – он и в Африке Мейн, и в Греции – Центральная улица.

Вот по Центральной улице городка Фалираки отдыхающие сейчас и вышагивают чинно, кто парами, кто, как я, сам по себе – вечерний променад. Погулять перед ужином, поглазеть на симпатичных и весьма условно одетых девчонок, зазывающих туристов в ночные дансинги, которых тут хватает. Здесь через фасад если не дискотека, так ресторанчик или таверна, ну, или магазин сувениров. Еще на Мейне имеется пара стрип-клубов, правда, тамошние «зазывалы» от дискотечных не так уж сильно отличаются: все же не разнузданный Таиланд, а вполне себе спокойная Греция, на Родос, кроме русских, разве что немцы массово отдыхать приезжают, причем в большинстве семейные. Тут с нарушением общественной морали все строго. Поэтому и реклама стриптиза такая, умеренная. У одного заведения – лишь светящаяся надпись «Exotic Dance» на фронтоне. Второй стрип-клуб вообще прячется за названием «Tiger Club», и что там за «Тайгер», можно понять, лишь подойдя вплотную и разглядев пару небольших афиш прямо возле входной двери, из которых все и становится ясно. Ну и барышня в мини-юбке и маечке-топике перед входом. То ли просто зазывалы, то ли уже хостес – не знаю, не в курсе пока. Не заходил еще ни в одно заведение, ни в другое. Словом, если не особенно приглядываться, то можно и проворонить здешние «злачные места». Да уж, это точно не Рио-де-Жанейро и даже не Патонг, не говоря уж про Бангкок… Впрочем, сегодня я на стриптиз и не собирался, возможно, в другой день загляну, у меня в планах на этот вечер значится только вкусно покушать и погулять по вечерней свежести.

Втягиваю носом воздух. Хорошо! Близким морем пахнет. И цветущими олеандрами. Ага, я еще и в цветах понимаю. Вот такая многогранная личность… На самом деле у меня мама цветы очень любит: в родительской старенькой «хрущевке» все подоконники горшками и горшочками заставлены. Правда, для меня олеандр всю жизнь был этаким цветущим «мини-фикусом», ну, в смысле – крупный цветок, куда больше фиалки или еще какой орхидеи, но все же цветок – в горшке растет. А вот на Родосе приключился натуральный разрыв шаблона, когда я опознал олеандр в здоровенном, в три моих роста и в четыре обхвата, кусте на улице. Но цветы – те же самые, белые и розовые, с нежным ароматом. В общем, сбылась мечта идиота, выбрался я на теплое море. И мне здесь очень нравится. Отпуск не начался толком, а я в глубине души уже повторение в следующем году планировать начал. Словом, благодать. Вот еще бутылочку ледяного «Мифоса» себе сейчас прикуплю, и будет вообще волшебно. Кстати, забавно, никогда бы не подумал, что греки способны такое отличное пиво варить, вроде не совсем их направление, они все больше по винам да «узо» – крайне мерзкой на вкус анисовой водке, сногсшибательно пахнущей сиропом от кашля «Пектусин». В общем, это самое узо – та еще пакость, пить которую русский человек, избалованный нормальной водкой, будет разве что с самой великой тоски и отчаянья. А вот вина тут реально приятные. И пиво отличное – «Мифос» и «Альфа», но первое мне чем-то больше понравилось.

Проходя мимо хорошо освещенной витрины, делаю ручкой стоящему прямо за ней пухлому мужичку в возрасте, который меняет висящие за стеклом рекламки с фотографиями автомобилей. Тот, явно узнав, приветливо улыбается и машет в ответ. Запомнил. Ну еще бы. Когда я четыре дня назад зашел в его заведение под названием «Билл Ангелов – Рент э Кар», он на меня и внимания не обратил сперва: ну, зашел очередной турист поглазеть – эка невидаль. Греки вообще напрягаться не любят, я вроде об этом говорил уже, даже те, что в сфере обслуживания туристов «трудятся» (тут разве что официанты – приятное исключение, эти жужжат как пчелки). Остальные – те еще флегматики. Ну, зашел турист и зашел, надо ему чего – подойдет и скажет. В общем, в отличие от египетских арабов, на которых я один раз успел поглядеть еще до того, как полицейским выезд за границу запретили, в Греции тебя никто за руки хватать и к полкам с сувенирами тащить не будет. Скорее наоборот, у меня даже сложилось впечатление, что, если слямзить по-тихому с полки магнитик с картинкой или гипсового Колосса и броситься на выход, следом никто не побежит. Потому как лениво и ну его на фиг.

Отношение резко переменилось, стоило мне сказать, что я планирую арендовать машину сразу на двадцать дней. Куда только вся лень подевалась? Уж не знаю, Билл он на самом деле или нет (скорее – нет, тут все больше Никосы, Ставросы да Костасы), но хватка в нем проснулась сразу истинно американская: оформлять договор аренды метнулся шустро, будто электровеник. Опять же, скидку дал хорошую, за «долговременность». Поинтересовался, где проживаю, услышав название «Уайт Пэлас», кивнул, знаю, мол, такую гостиницу (а чего не знать – тут идти-то метров триста, разве что с Мейн свернуть влево на перпендикулярную улочку придется), и с ходу обрадовал: назад перед отъездом машину к нему можно и не гнать, достаточно просто оставить ее на гостиничной парковке с документами в бардачке и ключом под ковриком перед сиденьем водителя. Только попросил бензина залить «на прощание» не менее трети бака. Ни фига у них тут коммунизм!

В общем, по итогам машину я выбирал дольше, чем документы оформлял. Поначалу Билл пытался мне втюхать открытую «Ауди-ТТ», мол, отличная машина, быстрая, да еще и кабриолет! Но я благоразумно отказался. На Родосе гор достаточно, пусть и не особенно высоких. И серпантины дорог в тех горах весьма извилистые. Не настолько я Шумахер, чтоб на малознакомом спортивном кабриолете по тем серпантинам кататься. Довод господина Ангелова, мол, не боись, парень, по договору все расходы по страховке, что машины, что здоровья водителя, – с фирмы, был подвергнут жесткой критике. Так и сказал ему на своем слабеньком и изрядно подзабытом школьном английском: «Мистер, я сюда отдыхать приехал, а не в больнице лежать, пусть и за ваш счет». Билл на пару секунд надулся обидчиво, как хомяк, и в сердцах предложил мне «Смарт». Вот, мол, бери, раз так безопасности хочется, безопаснее просто некуда… На «бешеную табуретку» я тоже не согласился. В конце концов сошлись на японском внедорожнике «Судзуки Джимни» в «пляжном» исполнении, в смысле, вместо крыши – дуги, на которые можно тент натянуть, а так крыши нет. Глянулся он мне: серебристо-серый, ухоженный, слегка подлифтованный, на внедорожной резине с «зубастым» протектором. И с открытым верхом – давно мечтал на чем-то таком покататься, да в наших широтах оно как-то не складывалось. К тому же подключаемый полный привод… Читал я где-то, что изначально «Джимни» для японских сил самообороны делался и вроде военные на него не жаловались. То есть с армейскими корнями машинка, вроде нашего «УАЗа-Хантера» или американского «Хаммера». Только куда компактнее, не такая прожорливая и весьма комфортабельная. В общем, беру, заверните.

И вот уже четвертый день я нещадно эксплуатирую этого достойного представителя японского автопрома. Вышло, кстати, очень выгодно: в комплекте с хорошим путеводителем я тут в самом прямом смысле сам себе экскурсия. Не нужно никому платить (ну, разве что за бензин, но он тут хоть и дорогой, но все же дешевле экскурсионной поездки). Зато при этом нет необходимости вприпрыжку куда-то ломиться, чтобы не отстать от группы, все достопримечательности осмотреть можно спокойно и неспешно, а если понадобилось притормозить на «техническую остановку» или, совсем наоборот, если захотелось прикупить себе черешни свежей или лимонада какого – тоже запросто. Взял и остановился, никого уговаривать не нужно. Словом, с машиной лучше, чем без нее. Объехать, правда, успел пока немного, но в самом Родосе побывал, по старому городу побродил, полюбовался на парочку оленей при входе в бухту, где некогда, если мифам верить, стояла статуя того самого Колосса Родосского, бывшая каким-то там по счету легендарным чудом света. И в Камирос заехал, не смог упустить возможность побывать в мини-Помпее. Этот городок, если моему путеводителю верить, тоже когда-то, чуть не три тысячи лет назад, засыпало напрочь, только не пеплом вулканическим, а землей – мега-оползень тут приключился. И откопали его вроде только итальянцы уже в тридцатых годах, перед самой Второй мировой, так что город сохранился удивительно хорошо.

Все остальное время я, как и хотел, валялся кверху пузом на пляже да в удивительно чистом и прозрачном море купался. А сейчас по вечерней свежести топаю в «Акрополи», ну, в смысле, в «Акрополь», если по-русски. Это ресторанчик местный, я на него в первый же день налетел и теперь каждый вечер тут ужинаю. Завтраком меня мой «Белый Дворец» обеспечивает, в строгом соответствии с условиями путевки, обедать и полдничать уже где только не доводилось: и гиросом[1] в забегаловке на пляже, и нежнейшим творогом с йогуртом и фруктами в кафешке при малюсеньком местном монастыре… А вот ужинаю я тут, в «Акрополе», плотно и вкусно. Вообще, я в том же путеводителе прочитал, что греческая кухня считается простой, не особенно изысканной, но я и сам парень рабоче-крестьянский, так что от простоты здешней кулинарии не страдаю совершенно. Зато оно все на вкус отличное, и порции размерами своими нарушают все положения Женевской конвенции о гуманном отношении к пленным. Из-за стола каждый раз едва ли не колобком выкатываюсь, пытаясь понять, на кой черт я все это съел. И постоянно ответ на ум приходит только один: потому что это было очень вкусно. Слаб человек. Но, в конце концов, отпуск у меня! Имею законное право!

Тепло и вполне по-приятельски здороваюсь с девушкой-хостес, мы с ней еще в первый вечер познакомились. Она не местная, из Братиславы, студентка. А на Родосе подрабатывает во время каникул. Хорошенькая, к слову, можно попробовать замутить курортный роман. Правда, она на работе почти все время, но ведь должны же у нее выходные быть? Тут, кстати, таких много: и в ресторанах-тавернах, и в дансингах, и вообще везде. Присаживаюсь за указанный ею столик.

– Добрый вечер, Саша, – практически мгновенно возле меня материализуется Василис – тутошний официант, очень хорошо, практически без акцента говорящий по-русски.

Как я понимаю, все мы, из бывшего Союза приехавшие, его законная добыча. Напарник Василиса, я сам слышал, крайне бодро лопочет на немецком и английском. Кто у них тут обслуживает итальянцев или французов, не знаю, не видал таких в «Акрополе» пока.

– Калиспера[2], Василис, – улыбаюсь я в ответ. – Чем угощать сегодня будешь?

На эту тему мы с ним еще в мой первый визит договорились, я парню так и сказал: хочу попробовать настоящую греческую кухню, так что ты меня тут каждый вечер чем-то новеньким на свой вкус и угощаешь. Официант если и удивился, то виду не подал. И сегодня четвертый день, как он меня с кухней своей родины знакомит. Я тут уже и мусаку пробовал – это что-то вроде запеканки из баклажанов, помидор и картошки на оливковом масле и с бараниной, и сувлаки – маленькие такие свиные и куриные шашлычки на деревянных шпажках. Разумеется, греческого салата наелся, настоящего, с греческим сыром фета и оливковым маслом. Тот же фета, кстати, в поджаренном на гриле виде чудо до чего хорош. В первый день я был настолько неосторожен, что даже согласился на греческие сладости на десерт… Ну, что тут сказать… Предложат вам попробовать настоящий греческий катаифи – бегите. Быстро, чтобы не догнали. Я вот сдуру попробовал. Урок вынес ровно один: если ты доешь порцию этого самого катаифи до конца, сахарный диабет тебе гарантирован. Из этой пироженки, чем-то напоминающей татарский чак-чак, мед не капает, он оттуда льется потоком. Я в прошлый раз даже половины не одолел, а выйдя из ресторана, в забегаловке прямо через дорогу купил себе порцию дешевого гироса с острым соусом: тупо зажрать мясом и картошкой фри вкус меда во рту и избавиться от стойкого ощущения подташнивания. Жуткая штука!

– Сегодня у нас, – последнее слово Василис голосом выделил, мол, именно у нас с тобой, остальные – в пролете, – салат из тунца и лобстер термидор.

– Термидор – это как? – на всякий случай уточняю я.

– Это значит уже вскрытый и запеченный со сливочным соусом, сыром и приправами.

– Круто, – только и развожу руками я. – А это точно греческое блюдо?

– Саша, – укоризненно смотрит на меня официант, – ты где, в Греции? А ресторан – греческий? Ну и как тебе тут могут подать не греческого лобстера термидор?

– Согласен, – понятливо киваю в ответ. – Тут в паре сотен метров, на набережной, «Макдоналдс» стоит… Так там, наверное, самые греческие Биг-Маки продают?

– Самые, – с абсолютно серьезным выражением лица соглашается Василис. – На всем свете… Но у нас – приличное заведение, гирос и бургеры – это не к нам. А на десерт…

При воспоминании об истекающем медом недоеденном катаифи на блюдце меня слегка передергивает.

– …охлажденный йогурт с фруктами.

Вот это другое дело! Йогурты тут знатные. На продаваемые у нас не похожие совершенно. Греческий йогурт – это не напиток, он ближе к нашей домашней сметане по консистенции, а уж охлажденный, да с кусочками свежих фруктов – лучше любого мороженого.

– Согласен, неси, пока я слюной не захлебнулся.

– У нас посетителям слюной захлебываться нельзя, – парирует официант и ставит передо мной небольшое блюдце и плетеную тарелочку с пышной, еще теплой лепешкой.

Это тут в качестве «разогрева» перед основными блюдами. Соль, перец, оливковое масло и винный уксус на каждом столе стоят все время. И, пока ждешь, можно в блюдце налить оливкового маслица, посолить и обмакивать в него кусочки свежей лепешки. Вроде ничего особенного, но чертовски вкусно!

Я расправился с несчастным лобстером, и, прежде чем принести счет, Василис поинтересовался:

– Саша, ты сегодня в Интернет не заходил?

– Нет. – Вопрос официанта меня удивил не на шутку. – А что такое?

– У вас в России опять что-то случилось… Я не стал тебе сразу говорить, чтобы аппетит не портить, но, кажется, что-то серьезное. В этой, как ее… «Зоне-31»…

«Зона-31»… Раньше это был просто городок Старопетровск и прилегающая к нему территория, попавшая в карантин после известных событий, в которых я даже успел немного поучаствовать. Первые месяцы никто специальным названием для карантинной зоны не заморачивался. А потом приключилась одна глупая история… Собственно, очень часто все начинается с какой-нибудь глупости…

С самого начала в зону карантина пытались проникнуть. И с территории России, и из-за рубежа. Самые разные люди, с самыми разными и порой не совсем (или даже совсем не) законными целями. А кто-то и по дурости или из лишней живости характера… Словом, решил в Старопетровск пробраться один из наших российских топовых блогеров. Ну, вы его наверняка знаете или хотя бы слышали: везде у него заговоры, вечно правительство что-то скрывает от общественности, постоянно он ведет «самостоятельные расследования». Заканчиваются они, правда, всегда фарсом, но это пыла гражданина не остужает и только добавляет в Сети почитателей, восторженных его непримиримостью и бескомпромиссностью. Средний возраст поклонников, к слову, обычно в районе «среднего школьного», но и это блогера не смущает. В общем, решило это чудо в перьях разобраться, что к чему в Старопетровске вообще. Но прекрасно понимая, что там и правда может быть опасно, подготовку к «секретному выходу» начал чуть не за две недели и с громких заявлений из серии: «Уж я-то туда проберусь и все выясню! Все раскрою и всех выведу на чистую воду! Если, конечно, не поймают. Но меня не поймают, потому как я скрытен и быстр, аки японский ниндзя!» Последнее было особенно смешно, принимая во внимание некоторую, скажем так, излишнюю тучность фигуры топового блогера, особенно в области талии и чуть ниже. Но это уже частности. Словом, «Мальбрук в поход собрался»…

Понятное дело, что при такой организации «скрытного проникновения», когда он в своем «Инстаграме» разве что точных координат точки перехода по навигатору не опубликовал, повязали толстячка еще на дальних подступах, на первом же КПП Росгвардии, в тридцати километрах от Старопетровска. Задержали, выяснили личность и отеческим пинком направили в обратную сторону с пожеланиями заходить еще, но как-нибудь попозже, желательно лет через сто. Обстоятельства блогеру настроения не испортили и не помешали написать длиннющий опус, практически целый анабазис[3], наполненный душераздирающими подробностями и описанием зверств «цепных псов кровавого режима» и страданий самого блогера, почти растерзанного в застенках, но не сломленного. Вся эта «беллетристика» была проиллюстрирована несколькими мутными снимками на камеру смартфона из серии «какой-то лес», «какая-то обочина», «какие-то облака над заваленным горизонтом», среди которых было ровно две относительно достоверные. Первая – селфи блогера на фоне синего дорожного знака «Старопетровск-31», сообщающего количество километров до закрытого на карантин города, поверх которого бойцы Росгвардии немного коряво вывели белой краской: «Стой! Запретная зона». На втором все было видно куда лучше: и знак, и блогера, и даже блокпост примерно в полукилометре позади… Но с этим снимком вышла накладка. На вопрос: «А кто именно сделал такую удачную фотографию тебя, скрытно проникающего в зону карантина?» – пришлось честно ответить, мол, сфотографировали те самые «кровавые псы», что проводили задержание, по его просьбе. В связи с чем как-то не совсем убедительно вышло в плане пыток и страданий… В общем, пару раз фото мелькнуло «на просторах» и исчезло. Осталось только селфи. Но вот беда, из-за излишней упитанности блогера в кадр, кроме его жирной рожи, влезла только небольшая часть дорожного знака, та, на которой было белой краской от руки написано слово «зона» и цифра «31». Оттуда, видимо по аналогии с американцами, и пошло в народ название «Зона-31». Нет, ну а что? У них «Area-51»[4] есть, а мы чем хуже? Сначала новое название расползлось по Интернету, а потом незаметно проникло и в выпуски новостей, и в газеты, а чуть позже – и в официальные документы…

Понятно, что после таких «приятных новостей» ни о какой вечерней прогулке теперь речи уже не шло. Расплатившись и попрощавшись с официантом, быстрым шагом, почти переходящим в бег, рванул назад, в гостиницу. Там в маленьком холле возле стойки ресепшена был компьютер с Интернетом. Понятно, что нормальные люди поглядели бы новости через смартфон, но где нормальные люди со смартфонами, а где я со своей «Нокией-112»? Благо Фалираки – городок небольшой и далеко идти не пришлось.

Компьютер оказался ожидаемо не занят… Я же говорю, у всех давно в роли мобильников «лопаты», что в ладонь толком не помещаются. Кому тут компьютер нужен? Влезаю в новостную ленту поисковика… Мама моя женщина! Опять началось. И снова «неустановленной принадлежности бандформирования на внедорожниках при поддержке пулеметов и легких минометов»… Нет, оно дело понятное: Прибалтика – самое что ни на есть гнездо, можно сказать, рассадник экстремизма и международного терроризма. По ее бескрайним просторам террористы и бандиты всех мастей туда-сюда колобродят – Ближний Восток с их ИГИЛом и прочими «Аль-Нусрами» рыдают в голос от зависти… Но, как говорят, не пойман – не вор. А этих клоунов за руку поймать пока не удалось. Трупы и горелые джипы много не расскажут. В этот раз, кстати, все еще серьезнее: потери не только среди наших погранцов (у нас они как раз относительно невысокие), но и у соседей. У тех практически в полном составе погранзастава полегла, приняв на себя первый удар тех самых «неустановленных». Даже жалко мужиков, если честно. Никаких намеков на добрососедские отношения с «кортыми и несафисимыми» у нас давно и в помине нет, но то на уровне политиков. А вот чисто по-человечески… Пограничники прибалтийские служили своей стране и долг свой, охрану государственной границы, исполнили честно и до конца. И это при том, что ударили им в спину, со своей же территории. В общем, вечная память, погибли, как и положено солдатам: с оружием в руках и на боевом посту.

К слову, не пытаться все свалить на «злобных русских» у «шпротных» политиков ума хватило, но все равно затупили: попробовали историю замять и по-тихому на тормозах спустить. Но тут уже удачно пресса подсуетилась: несколько журналистов успели-таки взять интервью у выживших пограничников с прибалтийской заставы. И те наговорили такого… В общем, боюсь, дальше службу в армии продолжить они уже не смогут, но и скрыть обстоятельства боя на границе тоже ни у кого не выйдет. Наша пресса тоже в стороне не осталась. А вот в Кремле пока хранят глубокомысленное молчание.

Примерно полчаса попрыгав по ссылкам, я понял, что ничего принципиально нового уже не увижу. Впрочем, мне и так все ясно: закончился мой отпуск, так и не начавшись толком. «Джимни» – на гостиничной стоянке, бак почти полон, только вечером заправился. Документы в бардачок и ключ под коврик сейчас положу. Потом договорюсь с барышней на ресепшене, чтоб она Биллу поутру позвонила, пусть забирает машину. А самому – звонить в здешний аэропорт и узнавать, когда ближайший рейс на Питер или, в крайнем случае, на Москву и есть ли еще на них свободные места… Вот и отдохнул ты, Сан Саныч, на теплом море…

В головном офисе «Стрижей» – тишина. О том, что имеет место серьезная проблема, можно догадаться только по виду стоящего на входе охранника. К обычной светло-оливковой летней форме, тактическим брюкам, рубашке поло и кепи добавился еще бронежилет, да и вооружен наш «вохровец» теперь не только «макаровым» в оперативной кобуре, но и «Кедром», висящим у него на груди стволом вниз. В остальном – полное благолепие. Впрочем, на то он и «головной офис», шуметь и бегать мы на полигоне будем. Ну или в районе выполнения служебно-боевых задач. А тут все солидно и спокойно, в полном соответствии с репутацией фирмы.

– День добрый, Андрюх, – киваю я «зоркому часовому». – Вы тут как?

– С переменным успехом, – отвечает тот. – А сам какими судьбами здесь? Ты же вроде в отпуске, в Испании?

– В Греции, – поправляю я его. – Был… Но какой уж тут отпуск, с такой-то заварухой?

– Это да, – соглашается Андрей. – А вообще – правильно сделал, что приехал. Говорят, боссы решили не сегодня завтра всех наших из отпусков отзывать. В связи с обострением оперативной… Тебе еще ничего, ты холостой, а прикинь, какие семейные драмы начнутся у тех, кто с женой-детьми отдыхает?

– Думаю, не будет особых драм, – пожимаю я плечами. – Деньги все – супруге, и пусть дальше с детворой на пляже загорает, до конца тура. Ну а сам – в аэропорт. Как в том мультике: «Прости, любимая, – служба!»

Андрей лишь хохотнул коротко. Видимо, тоже вспомнил, с каким выражением лица мультяшный Добрыня после этих слов от благоверной сматывался.

– А сами боссы где? Мне ж о прибытии доложиться нужно. Задачи получить.

– На Дворцовую[5] уехали с самого утра, к куратору. Похоже, сами задачи получают и действия будущие координируют. В комнате отдыха посиди пока, телик посмотри, чайку-кофейку попей. Как приедут, позвоню. Тогда и доложишься, и озадачишься.

Молча кивнув, прохожу через рамку металлодетектора, предварительно выложив из карманов ключи и мобильный. Дружба дружбой, а пропускной режим нарушать все равно нельзя.

– Как думаешь, – уже мне в спину интересуется Андрей, – серьезно это все? Может, под шумок получится наших деблокировать и оттуда вытащить?

– Я тебе так скажу, дружище: даже если и сможем вытащить наших, на фоне всего остального мы этому радоваться не будем точно…

– Полагаешь, настолько все серьезно?

– Да как тебе сказать, – пожимаю плечами я. – Вторая попытка прорыва… И снова наглая, будто мы какая-нибудь Руанда беззащитная. И обе неудачные. А им там что-то очень нужно. Настолько, что они уже больше полутысячи человек под это дело в безвозвратные потери списали… Дальше будет только хуже. Как говорят, один раз – случайность, два – уже нехорошая тенденция.

– А разве два – это не совпадение? – пытается пошутить Андрей.

– В таких делах, – я глубоко вздыхаю, – совпадений в принципе не бывает.

2024-й

До Никольска я добрался на четвертый день, уже под вечер. Днем пришлось шевелить поршнями чуть поактивнее, зато и пришел хорошо – до закрытия ворот еще пара часов, не меньше. Скупо, без особой теплоты (а с чего бы мне, собственно, с ними любезничать?) поздоровался с дежурившими у ворот «дружинниками» и прямым ходом направился в «Две кружки». Я теперь при деньгах, кормят-поят там вполне прилично, насекомых в матрасах вроде не наблюдается… А главное, именно туда еще с прошлой зимы периодически приходили искать меня те самые серьезные мужики, о которых мне здешний главвышибала по прозвищу Жук рассказывал. Кстати, на ловца и зверь бежит: вот как раз и он собственной персоной, перед входом в кабак отирается.

– Здоров будь, Серега!

– О, Франт, приветствую!

Вышибала окидывает меня опытным взглядом.

– Смотрю, удачно ты сходил. И прибарахлился, и мордой округлился мальца. А то в прошлый раз тощий был – чуть не зубы сквозь щеки просвечивали.

– Фартануло, – не стал отпираться я. – И наниматель не только денежный, но и честный попался, и пострелял удачно, и хабар с пострелянных неплохой снял…

– Ну, нанимателя твоего я не первый год знаю. Костя – мужик своеобразный, но реально честный, без гнили. С таким, думаю, работать можно было бы…

– Можно. Да только кто ж позовет, насовсем-то?

Не стану я тут никому рассказывать, как отказался от предложения остаться в охране семейного бизнеса Гольденцвайгов, отца и сына. Не поймут, а то и вовсе сумасшедшим считать начнут. По здешним понятиям, такое предложение получить – все равно что в прошлой жизни квартиру в центре Москвы в лотерею выиграть. В смысле, офигенно, но совершенно нереально.

– Это да, – согласно мотает головой Жук, – на «керосинку» в охрану попасть – все равно что в лотерею выиграть…

Вот, что я говорил? И этот туда же.

– Что есть, то есть, – поддакиваю я. – Но все равно жаловаться мне не на что, очень удачный найм вышел… Ты мне про другое скажи: приходили те, что меня искали?

Взгляд у Жука стал какой-то… даже не знаю, растерянный, что ли. И немного виноватый, но при этом еще и насмешливый. Странная какая-то гамма чувств, ничего не понимаю.

– Ага, – будто сдерживая смех, выдыхает он. – Пришли два дня назад. Живут наверху, как раз скоро вниз спуститься должны.

А в глазах – реально смех. Да что ж там такое приключилось? С другой стороны, что мне его, пытать? Не хочет говорить, так и не надо, сам разберусь…

Но с ходу ни в чем разобраться не получилось. Потому что стоило войти в полутемный зал кабака, как навстречу мне из-за стола приподнялся кое-кто очень знакомый, но уже не очень трезвый.

– Франт, дружище! Сколько лет! Подходи, присаживайся!!!

Ну как можно отказаться от такого настойчивого и громогласного приглашения? Да и человек, его делающий, для меня давно уже не чужой.

– Кенни! Жив, бродяга! Ну, и ты здравствуй.

Подойдя к «оккупированному» старым боевым товарищем столу, обнаруживаю, что за ним сидят еще два молодых широкоплечих паренька, у которых сразу внимание привлекают не только крепкие, сбитые фигуры, но и умные глаза. Похоже, учеников себе Кенни взял. В нашем деле мозги на первых порах куда важнее мускулатуры. Мышцы нарастить не так уж трудно, было бы время и желание, а вот серого вещества в черепушку добавить намного сложнее. Во внешности у пареньков – явное семейное сходство. Точно, братья, но не близнецы, видимо, погодки.

– Что, товарищ бывший прапорщик, смотрю, молодое пополнение готовить начал? – Приобняв Игоря, я пару раз звонко прикладываю его ладонью по широкой спине.

– А куда деваться? – улыбается в ответ бывший прапорщик погранвойск ФСБ Боровков. – Мы, конечно, еще ого-го, но молодое пополнение готовить все же нужно заблаговременно, а не когда из-под нас песок выметать начнут.

Нет, встреча с Игорем – однозначно счастливое совпадение. Знакомы мы с ним уже много лет, первый раз еще во время новогодних боев за Душанбе пересеклись, когда территорию «двести первой» от талибов и перешедших на их сторону местных вояк удерживали. Да и потом, когда он после госпиталя по моей рекомендации в «Стрижи» переводом ушел, тоже были дела… В общем, имея за спиной такого человека, как Игорь, в драку лезть не страшно – прикроет. А у меня тут как раз может дело организоваться. В котором, не исключено, как раз надежный человек за спиной совсем нелишним будет. А уж если этих людей трое… Впрочем, это пока так, размышления на тему. Что и как там сложится, еще и мне самому непонятно.

– Знакомьтесь, парни, это тот самый Франт, – представляет Игорь меня своим ученикам.

Уж не знаю, чего там Игорь им предварительно наплел, но ученики его, представившиеся Саней и Лехой, явно стушевались. Понятно, сам того не желая, задавил пацанов авторитетом. Опять же, помня характер Боровкова… Он ведь мог еще и от себя добавить, «для красоты картинки». Впрочем, уж будем честными: некоторые эпизоды из моего не такого уж давнего прошлого и на куда более крепких граждан неслабое такое впечатление производят, вспомнить хотя бы давешнюю встречу с «дружинниками» Гвоздя. Те ведь тоже впечатлились по самое не балуйся. Просто потому, что были в моей биографии «яркие и запоминающиеся» моменты, чего уж там…

– Так, Кенни, я уже четыре дня в дороге и на сухомятке… Так что, чем тут приличным сегодня угощают?

– Олениной, – отрывается от пивной кружки Боровков. – Ну и пиво хорошее, свежесваренное. Не чешский лагер, конечно, но – приличное.

– Где он сейчас, тот лагер? – глубокомысленно бормочу себе под нос я и громким щелчком пальцев привлекаю внимание официантки. – Лапуль, сообрази и мне пару светлого и пожевать… Что у вас там с олениной?

– Бургер, – отзывается та.

– Ну, вот его и неси…

Надо же, скоро восемь лет будет, как мы с той Америкой разнесли друг друга чуть не в мелкий щебень, а какие-то моменты в жизни, с бывшим противником связанные, у нас по-прежнему остаются. Вот тот же бургер взять… Впрочем, не буду напраслину возводить, приличная штука, вкусная и нажористая. Две булки, правда, сероватого цвета, из муки грубого помола (так неоткуда пшеничную-то взять, не ржаные – и то нормально). Между ними – сочная рубленая котлета, лучок полукольцами, соус какой-то, сыр расплавленный, на тарелке рядом – картошечка золотистой соломкой. Помидорки пары ломтиков явно не хватает, но где сейчас на Вологодчине помидор добыть, в мае-то месяце? Это раньше в любое время года зашел в гипермаркет и взял чего нужно – хоть мандаринов марокканских, хоть помидоров египетских. А сейчас – что выросло, то и выросло, причем исключительно тогда, когда выросло. А до своих свежих овощей тут еще далеко, разве что лук есть из прошлогодних запасов да редиска вот-вот полезет, благо весна теплая.

– Саныч, слушай, может, по маленькой? За встречу? – явно обрадованный Кенни, похоже, не против развернуть посиделки в масштабы банкета.

– Не, Игорь, извини… У меня тут сегодня встреча. Возможно, важная. Поэтому я пока исключительно пивком горло промочу да перекушу. А чего покрепче – это попозже, по итогам, так сказать…

Боровков понятливо кивает, мол, все понимаю, дело – оно на первом месте. Лишь уточняет:

– Поддержка потребуется? Мы сейчас ничем не заняты…

– Честно? Пока не знаю. Но то, что ты тут, откровенно радует. Так что ты пока особенно «не усугубляй», мало ли, может, совместно чего обсуждать придется…

– Лады, – легко соглашается он.

И тут же заказывает себе еще пива и «соточку» водки. Ну-ну, похоже, переговоры вести придется все же мне одному… Не дождавшись заказанного, Игорь поднимается и, чуть покачиваясь, направляется в дальний угол «Кружек», в сторону туалета. Понятно, «зов природы».

– Давно вы с Кенни? – интересуюсь я у одного из пацанов, Лешки, того, что выглядит постарше.

– Почти два месяца, он у нас в деревне зимовал. Ну, староста ему нас и предложил забрать… Сироты мы. Мамка еще в двадцатом умерла, когда мор прошел, не дожила до вакцины. А батю по прошлой зиме шатун задрал. Другой родни нет. Ну, нас обществом год как-то кормили, а потом решили в «дружину» отдать, мол, лишние рты никому не нужны, а к делу нас приставить нужно… А тут Кенни… Повезло нам, короче…

– Что, в «дружину» не хотелось?

Парни дружно отрицательно замотали коротко стриженными головами.

– Нагляделись мы на них, когда те налог сезонный собирать приезжали… Не, нашенские, гвоздевские, еще ничего, или те, что у Черномора. А у других, люди говорят, и сверх положенного забрать могут, кому чего захочется, и столы требуют накрыть такие, что чуть не продавливаются, и баб да девок, бывает, ну… без согласия, короче…

– Ясно, – жестом прерываю я его. – Это где так все красиво стало? Раньше вроде не позволяли себе такого «княжьи»…

– У Турка, говорят, совсем тяжко стало. И у Белуги…

– А это кто такой? Не слышал я ни про какого Белугу.

– Это из Верховажья, – поясняет Леха.

– Погоди, так там же Черкес сидел?

– Сидел, – дружно, в один голос соглашаются пацаны, а потом снова продолжает Лешка, похоже, субординация в семейном дуэте строгая:

– Но по декабрю месяцу там у них какой-то замес вышел. Вроде, Черкес чего-то от остальных закрысил. Ну, его собственная братва на правеж и выставила… А за него теперь тот самый Белуга. Только стало еще хуже, чем было. Пока меж собой разбирались, и друг друга побили, и технику попортили… А восстанавливать все – за чей счет?

М-да, понятно. Как я уже и говорил, буреть понемногу «князья» начинают. Опять же, как и упоминал, не все. У тех, что поадекватнее, на «территории» относительный порядок, а вот у тех, что помельче и пожаднее… Короче, надо с Кенни перетереть это дело да общий сбор объявлять. И ставить кое-кого малость зарвавшегося на место. А то сейчас они девок по дальним деревням насилуют, а завтра «хэдхантерам» в спину стрелять начнут…

– Александр Александрович, – отвлекает меня от невеселых размышлений голос Сани, младшего из братьев. – Скажите, а почему у Игоря Сергеевича такое прозвище чудное – Кенни?

– А чего сами не спросите?

– Да неудобно как-то…

– Это долгая история, – ухмыляюсь в ответ я. – Еще до войны мультфильм такой был, «Южный парк». Вы его вряд ли помните, он не совсем детский… Так был там один персонаж по имени Кенни, что едва ли не в каждой второй серии умирал, но в каждой следующей снова был жив.

– А Игорь Сергеевич что, часто умирал? – На лицах пацанов – нешуточное удивление.

– Нет, – успокаиваю я их, – ни разу пока, к счастью. Но близок к тому был неоднократно.

Что есть, то есть, первый раз мы Игоря «схоронили» еще под Душанбе, когда казарма, из которой он отстреливал наступающих талибов, не выдержала проверки на прочность и осела, превратившись в груду кирпично-бетонного крошева. С другой стороны, а что было ожидать? Сначала ее гаубицы и крупнокалиберные минометы утюжили, потом из танкового орудия «приголубили», а «на сладкое» – близкий массированный авиаудар… Кто такое обращение перенесет? Ведь не Брестская же крепость, а типовая кирпичная казарма-трехэтажка, которую проектировали под проживание солдат, а не под ведение боевых действий с применением артиллерии, танков и авиации. Тогда мы уже почти задохнувшегося Боровкова откопали вручную. Как он вообще жив остался, я в тот раз так и не понял. Сообразил уже значительно позже: Игореха просто слишком любит жить, чтобы сдохнуть. Что-то мне подсказывает, что даже если за ним Смерть явится лично, в черной хламиде с глубоким капюшоном и косой в костлявых руках, этот деятель расскажет ей десяток свежих анекдотов «в тему», побеседует о погоде, даст пару ценных советов, как правильно косу отбивать и полы рясы подшивать, нальет хорошей водочки «на ход ноги» и отправит бедную старушку восвояси. А та, переполненная впечатлениями, даже не поймет, что вообще произошло, а про изначальную цель своего визита вообще не вспомнит.

Пока пацаны обдумывают услышанное, я споро принимаюсь за еду. За четыре дня сильно оголодать не успел, врать не буду, но смотрится и пахнет принесенный официанткой бургер очень аппетитно. К тому же обедать я сегодня не останавливался, перекусил копченым мясом прямо на ходу, чтоб не сбавлять темп и успеть в Никольск до закрытия ворот. Успел. И теперь балую себя свежим пивом и жареным мясом. Что еще человеку нужно для счастья?

Твою дивизию! Сам спросил, сам и отвечу. Еще человеку очень нужно, чтоб пожрать ему дали спокойно. И мне в этом прямо сейчас конкретно не повезло. Негромко хлопнула входная дверь, и из уличной темноты в тускло освещенный зал «Кружек» вошел мой старый знакомец, Цыган. Старший того самого автопатруля, что мне на пути в Никольск повстречался. И вроде как начальник наглого щенка по кличке Мотыль, которого я тогда хорошим манерам учил. Причем пришел он сюда явно не просто так, не выпить и не закусить. Вошел и тут же башкой крутить начал, словно пытаясь кого-то в тусклом освещении разглядеть. И разумеется, в строгом соответствии с законом подлости искал он меня. Потому как, углядев, с ходу на мою физиономию навелся и рванул к нашему столу, будто спринтер на стометровке, разве что стулья по дороге не сшибая. Ну, насчет скорости я, возможно, и приврал слегка, но не сильно: шел к нам Цыган действительно быстро и целеустремленно. Одно радует: пришел один и выражение на роже пытается изобразить более-менее дружелюбное. Были бы у меня проблемы, тут уже с десяток «дружинников» вокруг обретались бы, с хмурыми мордами и автоматами на изготовку.

– Вечер в хату, Франт, приятного тебе…

Если честно, очень хотелось ответить что-нибудь из серии «Приятно – было…» – но к чему обострять на пустом месте? Неторопливо отправляю в рот последний кусок булки с остатками соуса, котлета, к моему великому сожалению, уже закончилась, запиваю пивом и вежливо киваю в ответ:

– Вечер добрый. Благодарю. Хотел чего или просто поздороваться зашел?

– Тебя Гвоздь заглянуть просил. Срочно.

Очень интересно. И зачем я «князю» понадобился? Обстоятельства моей охоты на мелкую банду с Пустошей ему точно не интересны. Равно как и моя разборка с Цыганом и Мотылем. Не его уровень. Но зачем-то я ему срочно нужен. И именно я, а не просто «хэдхантер», потому как я всего пару часов назад пришел, а тот же Кенни, тоже охотник за головами не из последних, да еще и с парой учеников, в Никольске уже несколько дней обретается. Но прислали Цыгана конкретно за мной. Значит, необходим не просто охотник за головами, а именно Франт, Александр Александрович Татаринов.

– Раз просил, – я разом заливаю в себя остатки пива, – значит, зайдем. Давно «князь» из похода вернулся?

– Уже неделю как, – торопливо отвечает Цыган, переминаясь с ноги на ногу и всем видом показывая, что, мол, поспешить бы нам.

Ну-ну, торопыга… Это для тебя Гвоздь – царь, бог и воинский начальник. А вот я ему не подчиняюсь. Впрочем, настраивать хамским поведением против себя одного из самых сильных, но при этом, как ни странно, наиболее вменяемых вологодских «князей» не стоит. Жестом показав возвращающемуся к столу Игорю, мол, нормально все, не волнуйся, встаю и иду за Цыганом. Про оставленный возле стола ранец свой и говорить не стал ничего, тут и без слов все понятно: приглядят. С собой я только оружие взял, и то не столько из опасений, сколько потому, что «по статусу положено».

Ого, а вот это интересно! Я, если честно, предполагал, что мы пешком пойдем, благо тут недалеко совсем, по Советской в сторону центра городка и километра не будет. Но на улице нас ждала машина. И не давешний «кадавр» – древняя «жигулина» плохо опознаваемой модели, непонятно каким местным автомобильным «доктором Франкенштейном» воскрешенная, – а вполне себе пристойного вида армейский «УАЗ». А приглядевшись к транспорту чуть внимательнее, я сам себя поправил: не просто пристойного – отличного: протектор на колесах практически не стертый, да и по кузову – никаких царапин или следов ржавчины. Понятно, что не новая машина, но – с хранения, складская. Что-то глубоко внутри мне подсказывает, что не просто так «князья» в совместный набег ходили. Явно из свежих трофеев машина, не было у Гвоздя таких раньше. Опять же, мне сигнал: приглашают со всем уважением, вон, «такси» прислали. Да и статус Цыгана в иерархии «дружины» тоже разъяснился: кому попало новую машину не доверят. Значит, Цыган – из числа «особ приближенных». Снова хорошо, с ним мы в прошлый раз разошлись нормально, это Мотылю молодому-тупорылому перепало и по самолюбию, и по башке.

Как я и говорил, до базы Гвоздя и пешком-то идти всего несколько минут, а на «УАЗе» вообще мгновенно доехали. Не буду врать, база Гвоздя в Никольске вызывает уважение. Солидное такое здание, основательное. Толстые кирпичные стены, окна с полукруглыми арками. Фасад всякими «архитектурными излишествами» украшен. Словом, это вам не кирпичная хрущевка и не брежневских времен «панелька» пятиэтажная. Чувствуется, что архитектор старался. Получилось красиво. Говорят, раньше тут школа была. Чисто внешне здание выглядит построенным где-то в середине девятнадцатого века, разве что фронтон с пятиконечной звездой над центральным входом меня смущает и из образа выбивается… Или эту звезду на фронтон уже позже налепили? Или весь фронтон пристроили? Впрочем, нет, вот как раз фронтон из общего стиля не выбивается, он тут почти наверняка изначально был. В отличие от звезды на нем. Вокруг здания – забор. Построен, точно, одновременно со всем остальным и выглядит таким же прочным: высокий и широкий кирпичный цоколь, столбы квадратные, тоже из кирпича – не обхватишь, в пролетах между ними – ажурная металлическая решетка. В том же стиле двустворчатые распашные ворота, позади которых – широкий асфальтированный двор. Думаю, в прежние времена именно тут все торжественные школьные линейки проводили…

Вот только все это я видел за последние годы неоднократно. И вовсе не архитектура приковала мое пристальное внимание. Я понял, что здорово ошибся. Присланный за мной «УАЗ» не был вежливостью. Он был намеком, маленькой демонстрацией силы. А большая… большая прямо сейчас во внутреннем дворе бывшей школы двигателями утробно порыкивала да сизым выхлопом коптила.

Сейчас площадка между стеной, парадным входом и монументальным забором совершенно не походила на школьный двор, пусть даже и бывший. Скорее, на строевой плац небольшого, но серьезного воинского подразделения прямо перед полевым выходом или даже войной. Борт к борту, впритык, стояли бронированные грузовики, да не простые, а «Тайфуны», те самые, что буквально за пару лет до начала войны начали в войска поступать, бронетранспортеры, БМП и даже одна БМД. Кстати, и на двух БТР-80 видны эмблемы воздушно-десантных войск…

Так вот с кем, получается, «князья» толпой воевали, вот какого «батьку» им скопом оказалось бить легче. Плохо, очень плохо. Если все это великолепие, по виду судя, со складского хранения, новыми послевоенными условиями эксплуатации и ремонта не ушатанное, сейчас у Гвоздя (да и не только у него, думаю) на подворье – значит, разбили «князья» десантников. И стали сильнее. А вот количество тех, кто мог бы им окорот дать, наоборот, уменьшилось… Осталось выяснить, чего от меня хочет Гвоздь. Он и без того не последний человек среди бывших уголовников, что семь лет назад на Вологодчине верховодить начали, а теперь, при всей этой «броне»… В общем, невеселые перспективы рисуются. Но способ приглашения в гости все же внушает осторожный оптимизм. Попади Гвоздю какая шлея под хвост – и меня сюда волоком на веревке за «УАЗом» приволокли бы. Нет, понятно, что кого-нибудь я с собой прихватил бы однозначно. Но с автоматом против «восьмидесятки»… Не, тут наши не пляшут.

Ожиданием меня мариновать не стали, даже оружие не отобрали, только магазин попросили, причем вежливо попросили, отомкнуть. Я спорить не стал, убрал магазин в подсумок, а автомат за спину закинул.

– Пойдем, – указывает мне дорогу к «княжьим палатам» Цыган.

Я лишь плечами молча пожимаю. Разумеется, пойдем, а иначе на кой мы вообще сюда приехали?

– Сан Саныч… – Гвоздь даже привстает немного из своего шикарного кожаного кресла, когда руку протягивает, проявляя уважение.

– Николай Дмитриевич, – отвечаю я на рукопожатие.

У меня эта тема давно уже, с «князьями» я всегда по имени-отчеству, до прозвищ их мне как бы и дела нет. Те, кстати, в большинстве относятся к этому спокойно. Ну а кому что не нравится… Со всеми претензиями – в письменном виде, в трех экземплярах, по четвергам ко мне в приемную. Не знаете, где она, – так это ваши проблемы… Словом, если кто и недоволен, то мнение свое при себе держит, отлично понимая, что «хэдхантеру» Франту на все недовольства плевать с высокой башни. Более того, тот же Гвоздь со мной всегда общается, демонстративно избегая «фени». Хотя между своими порой выдает такое, что без толмача и не понять, чего сказать хотел, слышал пару раз. Тоже, считай, знак уважения и расположения.

– Хотел чего-то? – вежливо интересуюсь я.

– Только поговорить, – задумчиво тянет Гвоздь в ответ, словно до сих пор сомневаясь, стоит ли начинать разговор. – Но на очень серьезную тему.

– Слушаю самым внимательным образом.

– Мы тут, как ты в курсе, отлучались ненадолго. Слегка повоевали. Успешно…

– Да я уж вижу, – не очень вежливо обрываю я его. – Не свезло десантуре…

Вежливость вежливостью, а вот про разгром базы ВДВ мне от бывшего рецидивиста слушать почему-то не хочется совершенно.

– Кто проболтался? – На мгновение глаза Гвоздя полыхнули злым ледяным пламенем, но с голосом он совладать смог, говорил по-прежнему спокойно и непринужденно, даже доброжелательно.

– У меня глаза есть, – так же спокойно отвечаю я. – Эмблему «войск дяди Васи» закрасьте, если источник происхождения «брони» разглашать не хотите. И БМД в сарай какой-нибудь загоните. Они только у ВДВ на вооружении были.

– Нет, прятать мне ни от кого ничего не нужно. Просто показалось, что у меня в «дружине» излишне болтливые люди завелись…

Гвоздь еще несколько секунд посидел молча, словно собираясь с мыслями и решаясь на что-то. И все-таки решился:

– Вот что, Сан Саныч… И я тебя не первый год знаю, и ты на моей земле давно живешь. Мы, может, закадыками и не были никогда, но и подлянок друг другу за спиной не делали. Опять же, ты знаешь, меня в Чухломе не было… Мог бы пойти, но не пошел…

Молча киваю. Тут Гвоздь прав: в Чухломе были многие из тех, что сейчас по всей бывшей Вологодской области «князьями» сидят. И с ними мы по итогам той резни договор заключали, почти как Завулон с Гессером в известном фильме Бекмамбетова, чуть не посреди поля боя. Но Гвоздя там и правда не было. Он к договору уже позже присоединился, добровольно и без крови. Беспредельщиком Николай Дмитриевич Гвоздиков не был даже тогда, когда казалось, что, имея оружие, можно творить все что захочется. Да и сейчас, как я уже говорил, он не столько «торгующий крышей» рэкетир из «лихих девяностых», сколько реальный князь, из тех, что много столетий назад, самые первые… Которые, по сути, те же рэкетиры, но с замашками государственников. Для которых важно не только лично для себя и братвы своей бабла настричь, но и чтоб народ ему это самое бабло нес добровольно, без угроз и принуждения, чисто «за уважуху». Кто знает, возможно, и выйдет у него что-то… Но смотреть на это у меня все равно ни малейшего желания. Закончу тут, встречусь в «Двух кружках» с теми, кто со мной встречи ищет… А там или сначала контракт возьму, а потом – в Киров. Или, возможно, даже и не возьму. Тогда в Киров сразу.

Вместо ответа я только головой согласно мотаю, мол, помню, так и было.

– Так вот, – продолжает меж тем «князь», – врагами мы с тобой не были никогда, скорее наоборот, оба честно свою часть договора исполняли. Я не лютовал и не щемил народ попусту, ты залетные банды с Пустошей громил, людям помогал… Да, друзьями мы не стали и вряд ли смогли бы, но и вражды не было. Опять же, среди своих ты в серьезном авторитете. Потому и позвал сейчас тебя.

Заинтересованно заламываю бровь и неопределенно хмыкаю, намекая, что уже вполне можно перейти к сути.

– Вам нужно уходить!

В первый момент мне показалось, что я ослышался.

– Нам – это кому? Мне и Кенни с учениками? И в чем причина? Ты ж вроде сам только что сказал, что отношения у нас ровные…

– Не вам четверым и не из Никольска. Вам всем – и с Вологодчины.

После этих слов мне вообще как-то не по себе стало. Похоже, нехорошие предчувствия, что проснулись при виде армейской бронетехники во дворе, меня не обманули. А Гвоздиков продолжил:

– Очень многие из наших, особенно из тех, что помельче и победнее, вас последние год-два просто терпели, причем скрипя зубами терпели. Урок вы нам всем в свое время преподали серьезный, это наиболее ретивых и притормаживало. Но теперь… – Гвоздь кивнул в сторону выводящего во двор окна. – Теперь такое есть у всех, кто ходил вместе с нами. У кого-то больше, у кого-то меньше, но – у всех. Склады нам и правда достались очень серьезные, богатые, а вот охраны там было…

Я жестом останавливаю собеседника, давая понять, что слушать подробности истребления бывшей воинской части мне совершенно не интересно.

– Это было не на наших землях, – с каменной рожей продолжает Гвоздь. – Договор касался только Вологды, наши дальние рейды вас не касаются, и до них вам дела нет.

Возразить мне нечего. Все так и есть. Заключая тот договор, мы потребовали от будущих «князей» спокойствия именно на этих землях, прекрасно понимая, что кусок большего размера нам просто не проглотить – не настолько нас много. Теперь вот, кстати, как выяснилось, кое-кто считает, что нам и этого много. Причем «кое-кто», имеющий на вооружении почти новые бронетранспортеры и боевые машины пехоты. Плохо дело, очень плохо! Но чего от меня хочет «князь» Гвоздиков? Зачем позвал? Был бы он из тех, кто «скрипя зубами» нас с Кенни через пару дней просто догнал бы на дороге БТР и покрошил бы в мелкий винегрет из КПВТ. Метров с трехсот, чтоб мы и огрызнуться в ответ не смогли. Но я тут, сижу и разговоры разговариваю, а не умираю быстрой, но лютой смертью.

– Дележ добычи и обратная дорога – дело небыстрое, многое обсудить успели, о многом поговорить. Мелочь, получив «броню» и оружия с боеприпасами, раскрылилась не в меру и решила от вас избавляться.

– Только мелочь? – с нарочитым равнодушием хмыкаю в ответ я, хотя кишки мне в этот момент будто в узел ледяной скрутило.

– Почти, – так же спокойно отвечает Гвоздь. – Но я, Черномор, Рафа-маленький и Севостьян идею не поддержали. Вот только поддержавших все равно много. По отдельности они ни до кого из нас не дотягивают, но скопом… да с новыми «игрушками»… Причем войну с ними начинать из-за охотников за головами мы тоже не станем. Нас вы устраиваете, но не настолько, чтобы за вас в такой ситуации впрягаться. Жили рядом с вами, проживем и без вас, уж не в обиду.

– Так зачем тогда предупредить решил, если и без нас нормально жить будете?

– Не я один решил, мы все решили. Все, кого я перечислил, сейчас на своей земле «хэдхантеров» в известность ставят. Нам идея младших самим не нравится, но войны между «князьями» не будет, оно нам не в жилу. Опять же, ты понимать должен: за вас в открытую никто впрягаться не будет, вы все же не по пиковой масти, а совсем наоборот… Но мы с вами не враждовали и Чухлому хорошо помним. Не хотим, чтобы при оборотке от вас и нам прилетело, до кучи и за компанию. Вот и предупреждаем: мы под этот блудняк не подписывались.

Ай да молодцы старшие «князья», ай да выдумщики! Со всех сторон прикрылись и при любом раскладе – в шоколаде, уж простите за убогую рифму. Схарчат нас младшие – и фиг с нами, но в процессе мы им кровушки все равно пустим от души. А старшие силы сохранят. Хватит нас на то, чтоб зарвавшимся и слишком много воли решившим взять пиковым отпор дать – снова старшие в этом лично участия не принимали, снова они не при делах, даже предупредили заранее… И в обоих вариантах чужими руками жар загребли. Красавцы какие! Но – предупредили, этого не отнять. В противном случае нас всех по одному – по двое тихой сапой к ногтю бы взяли… Тоже без стрельбы не обошлось бы, но при «броне» и скопом ничего не подозревающих одиночек давить – не так уж сложно. Впрочем, я уже сказал: чем серьезнее мы огрызнемся, тем выгоднее таким, как Гвоздь. Им излишняя самостоятельность младших тоже не по нутру. Этак, глядишь, те сначала нас изничтожат, а потом, силу свою осознав, и про возможность передела самых жирных кусков задумываться могут начать. И оттого, что мы их забуревших младших ослабим, старшим сплошная польза. При любом раскладе. И для этого мы должны быть готовы к скорому удару в спину.

– Я тебя услышал, Николай Дмитрич, благодарю. А теперь, уж извини, пойду я. Сам понимаешь, дел и забот у меня внезапно прибавилось.

– Еще одно, – уже у дверей притормаживает меня Гвоздь. – На земле тех, кого я тебе назвал, за жизнь свою можете не опасаться. «Убежища политического» мы вам дать не можем и в разборки из-за вас встревать не станем, но свободному быстрому проходу мешать не станем.

Кивнув вместо ответа, я выхожу в коридор. Дел у меня теперь и правда полно.

– Так, Кенни, подъем! – негромко, но очень серьезно скомандовал я, едва подойдя к занятому Боровковым столу в кабаке.

– Да брось, Сань, присядь, пивка еще выпей, сколько не виделись-то?

По голосу судя, основательно захмелеть бывший прапорщик еще не успел, и это хорошо.

– Соберись, Игорь, все хреново. Нужно «Набат» объявлять. Так что вскочил и побежал.

По лицам вижу, «подмастерья» Игоря ничего не поняли, видно, не дошли еще до этой темы в учебной программе курса будущего «хэдхантера». Зато Боровков протрезвел мгновенно.

– Какой «Набат»?! – гаркнул Игорь и аж со стула подскочил.

– Присядь и не шуми, не привлекай внимания. Значит, слушай…

Уже через десять минут я быстрым шагом шел в сторону дома Павлова. Не того, что в Сталинграде, а того, в котором живет здешний купец Павел Иванович Павлов, жену и грудного сына которого я в свое время от похитителей спас. Правда, и Иваныч мне совсем недавно подсобил очень крупно. И тот самый вечный долг, что он мне объявил после того, как жену обнял, я сам считаю полностью погашенным. Но «Набат» – это уже совсем другое.

То, что рано или поздно «князья» нас попробуют взять к ногтю, понятно было изначально, в тот самый день, когда мы в Чухломе мир заключали. Правда, чем больше лет проходило, тем сильнее хотелось верить в то, что этого никогда не случится. Но готовиться мы продолжали. И вот, оказалось, что не зря. За почти восемь лет охоты на убийц и насильников, бандитов с Пустошей, сопровождения торговых караванов и прочего нелегкого труда наемных стрелков мы неминуемо обросли связями, обзавелись знакомствами, завели друзей. Пока «князья» собирали дань и демонстрировали крутость, мы доказывали людям, что нам можно верить. Среди тех, кто был нам многим (зачастую так и жизнью) обязан, люди встречались самые разные: старосты небольших деревень и хуторов, хозяева гостиниц, постоялых дворов и кабаков, торговцы и наемные караванщики… Объединяло их одно: у этих людей была связь друг с другом. Кто-то держал контакт через посыльных, кто-то – по радио, на коротких волнах, радиолюбителей до войны было немало. В нескольких местах я даже голубятни с голубями-почтарями видел. Да, эта связь в большинстве случаев была не такая быстрая и доступная, как довоенные сотовые сети, но зато разветвленная и надежная. И сейчас мы с Кенни по своим каналам: я – через Павлова, он – через своего знакомого на ярмарке – запустили в эту сеть короткий сигнал: «Набат». И по «сарафанному радио» он пойдет от человека к человеку по всей Вологодчине. И каждый находящийся рядом со знающим человеком «хэдхантер» о нем узнает и поймет: для нас наступили черные дни. Нужно уходить из Вологды на юг, в заранее оговоренную точку, и ждать, когда соберутся остальные. Да, дойдут не все. Но все же «княжьи дружинники» по лесам да болотам рыскали редко, разве что когда крупные банды с Пустошей гоняли. Но такое не так уж часто и далеко не везде случалось. В остальное время они либо оброк с поселков собирали, либо базы свои сторожили, ну, может, еще в патрули катались. Но все – по дороге. А для охотника за головами лес как терновый куст для того Братца Кролика – дом родной. Лови нас там. Так что, если сигнал пройдет вовремя, потери большими не будут. А вот собравшись, мы и устроим слишком до фига о себе возомнившим младшим вологодским «князьям» жесткий правеж в лучших традициях спецподразделений, в которых когда-то служили. Но сначала нужно собраться вместе, растопыренными пальцами во врага не тычут, его безжалостно мордуют крепко сжатыми кулаками, круша ребра и челюсти.

На душе было муторно. Вроде и готовы мы к подобному варианту развития событий, но внутренний «вещун» ноет, будто чувствует позади уже наступившей беды еще одну, куда более страшную. Знакомое чувство, очень знакомое.

За семь лет до описываемых событий

– Поживей, граждане, поживей, встаем в автобусах плотнее, на сидячие места – детей и стариков. До аэропорта меньше получаса, даже устать не успеете…

– Молодой человек, а почему нам нельзя взять багаж? – обращается ко мне пожилой загорелый мужик с толстой золотой цепью на шее и дорогими часами на запястье, тоже, понятно, золотыми.

– Уважаемый, проводится экстренная эвакуация, вывозим ЛЮДЕЙ, а не шмотки. В аэробусах толкотня, словно в автобусе в час пик, каждый килограмм веса на счету. К тому же ваш багаж в аэропорту просто некому грузить, персонал давно разбежался. Самолеты дозаправляют наши военные, которые аэропорт охраняют. Берите только самое ценное и важное: документы и деньги.

– Но у меня дорогие вещи, – пытается спорить он.

– Послушайте… – Я понемногу начинаю терять терпение: таких, как этот бодрый и явно не бедствующий дед, у меня сегодня не один десяток уже был. – Вам что дороже: голова на плечах или ваши брендовые шлепки и шорты? Исламисты вот-вот в курортную зону прорвутся, а вы тут ерундой страдаете!

– Может, еще и не вор…

– Так! – взрываюсь я. – Тихо!!! Пальбу все слышат?! Так вот, это местные арабские «шариковы», что очень хотят все ваше взять и поделить, попутно изнасиловав ваших жен, дочек и сыновей возрастом помладше! Не прорвутся?! Вы когда последнего полицейского перед отелем видели? Позавчера? Так вот, они все или там, оборону совместно с нашими десантниками держат, или разбежались давно! Так что документы и кошельки в зубы, маленьких детей под мышку – и бегом на посадку в автобусы, нам еще одну гостиницу вывезти нужно!

– А может, тогда сначала нас отвезете, а потом за теми вернетесь? – буквально в прыжке переобувается гражданин с дорогими часами. – А то мало ли что…

– Вот потому что «мало ли что», мы прямо сейчас туда и выдвигаемся. Там тоже наши, русские люди. Все, закончили прения! В автобус все. И плотнее, плотнее там. У нас еще сорок три человека из «Оазис Ресорт»…

Автоматно-пулеметная стрельба все ближе. Прямо какое-то нехорошее дежавю, почти как в Душанбе, разве что без артобстрела. И пока без танков… Тьфу-тьфу, не сглазить бы, не нужно нам тут танков. И правда, пора. А то ведь еще один рейс уже можем и не успеть. В аэропорту наша десантура сидит хорошо, с налета не выбить, но туда еще доехать нужно. А мы пока не всех туристов забрали…

Собственно, из-за событий в Душанбе мы тут и оказались. Несмотря на жалобу господина чрезвычайного и полномочного, проведенную мной операцию по эвакуации персонала посольства признали успешной. Даже к каким-то наградам представили и нас, и погранцов, но пока не вручили ничего. До сих пор по высоким штабам бумаги гуляют, заблудились, похоже. А когда внезапно и остро встал вопрос организации вывоза наших туристов с египетских курортов, кандидатов долго и не искали. «Стрижи» в прошлый раз справились? Вот их и отправим.

А началось все с совершенно невероятного – с ядерных взрывов. Самых настоящих. Сначала под Старопетровском рванул ядерный фугас, а буквально через несколько часов другой, по мощности сходный, бахнул у сопредельных прибалтов. Невероятно? Ага, я тоже сначала не поверил. Знаете, странное такое ощущение было: врубаешь телевизор, а там выпуск новостей. Обычный, с бегущей строкой и логотипом телеканала, все как положено… Только перекошенная картинка на экране в сознании не укладывается. Не может голова поверить в реальность медленно развеивающегося ядерного гриба на тонкой кривой ножке. Нечто подобное со мной было, как сейчас помню, в тот сентябрьский день две тысячи первого, когда в Нью-Йорке пассажирские авиалайнеры башни-близнецы Всемирного торгового центра на таран брали. Тоже, помню, смотрел и поверить не мог, все казалось, вот-вот скажут, что это кадры из очередного голливудского блокбастера… Не сказали. И сейчас, к сожалению, не скажут.

Самая хорошая среди плохих и очень плохих новостей была об относительно невысоких потерях. С нашей стороны. Но была и сторона противоположная, не могло ее не быть. Ядерные фугасы сами по себе не гуляют. И если оба прошлых раза пресса, что наша, что иностранная, широко вещала о бандитах неустановленной принадлежности, то сейчас «четвертая власть» хранит гробовое молчание. И причина, на мой далеко не самый осведомленный взгляд, могла быть только одна: «те, кому положено», у нас наверху отлично знают, кто и по чьим указаниям совершил нападение. А те, кто все это устроил, как в том дурацком присловье, знают, что мы знаем. И думается мне, что все запросто может закончиться нехорошим. Сложно ждать адекватных поступков от свежеизбранной госпожи Президента Соединенных Штатов. Эта безумная ведьма еще в пору своей предвыборной кампании во время дебатов всерьез похвалялась перед прессой, что при желании может развязать ядерную войну с Россией за четыре минуты. Ну, до полномасштабной войны дело вроде не дошло, но и в двух мини-Хиросимах, одна на территории России, вторая – под боком, тоже ничего хорошего.

В «Оазисе» управились практически мгновенно. Стрельба была уже не просто слышна, шальные трассеры со стороны линии соприкосновения огненными росчерками над головой сверкать начали. Пока еще самые первые, «заблудившиеся». Но признак откровенно плохой. Времени у нас теперь не просто в обрез, его практически не осталось.

Перепуганный менеджер с ресепшена что-то неуверенно затараторил в микрофон, сбиваясь с относительно сносного русского на вполне приличный английский… Но, будем честными, многие ли наши туристы хорошо говорят по-английски? В общем, пришлось брать ситуацию под личный контроль. Забрав микрофон из рук бледного от испуга парня, я громко прокашлялся, отчего засвистели-зафонили ближайшие к нам динамики внутренней системы оповещения, и выдал:

– Внимание, в отеле проводится эвакуация. Гражданам республик Советского Союза необходимо в кратчайшие сроки собраться перед центральным въездом на гостиничную территорию, где вас ждут автобусы. Не забудьте свои документы и денежные средства. Внимание! Вывоз багажа в связи с чрезвычайными обстоятельствами производиться не будет.

Вот ей-богу, начал бы я по памяти перечислять: Российская Федерация, Белоруссия, Башкирия, Молдавия… Да сам бы запутался и забыл кого-нибудь. А так – все сразу ясно и понятно: всем бывшим советским гражданам – аллюр три креста, хватай мешки, вокзал отходит. По выданному мне в оперативном штабе списку все собрались меньше чем за десять минут. На всякий случай устроил перекличку, убедился, что «наши все дома», и скомандовал выдвижение в аэропорт.

Если честно, в чем-то оно и хорошо, что стреляют так близко. Даже у самых «альтернативно одаренных» и упертых граждан внезапно врубился ранее отключенный за ненадобностью инстинкт самосохранения, и к площадке с автобусами народ мчался на максимальной скорости. И это очень хорошо. Не пришлось, как в первых двух-трех отелях, самим со списком в руках ходить по номерам, собирая людей в кучу. И дело даже не в потерянном времени. Дело во всех остальных постояльцах… Что-то мне подсказывает, что глаза этих людей мне в кошмарах до конца жизни сниться будут. Приказ у нас однозначный: вывозим только граждан почившего в бозе «Союза нерушимого республик свободных». Больше ни на кого посадочных мест внутри прилетевших из России «бортов» просто не хватит. И так едва ли не половина самолетов, вывозящих сейчас из Египта туристов, – это военно-транспортная авиация. Уже не до жиру, успеть бы всех вытащить, хоть тушкой, хоть чучелом…

Все иностранные авиакомпании полеты в Россию прекратили в тот же день, когда на границе между Россией и Прибалтикой один за другим поднялись в небо пусть и небольшие, но самые настоящие ядерные «грибки». Объяснения? А какие еще нужны объяснения? «В интересах безопасности…» А на дворе начало сентября, туристический сезон еще не закончился, пусть самый пик и прошел уже. И наших отдыхающих где только нет. Радует хотя бы то, что с детьми народу не так много, как месяц назад: учебный год начался, увезли детвору по домам… Вот когда я себе мысленно плюсик поставил за быстрый «срыв» с Родоса. Ведь мог точно так же застрять. Да, на греческих островах любителей джихада нет. Но сам факт. Это пока ты турист при деньгах, тебя за границей все любят, а вот стоит деньгам закончиться… Как в том анекдоте: «Ты туризм с эмиграцией не путай». А уж если ты даже не эмигрант, а просто приблудный нищий иностранец… В общем, рисковать не стали, начали вывозить людей. Поначалу казалось, что силами своих авиакомпаний справимся, в крайнем случае МЧС подсобит. Но тут началась внезапная, но уж очень согласованная буча в Египте и Тунисе. Исламисты будто с цепи сорвались… Пришлось работать на опережение. Нам и псковской десантуре.

И вот сейчас мы вывозим самых последних своих. А «не свои» остаются. Брошенные правительствами своих стран на убой, на растерзание религиозным фанатикам. Кроме нас, я сам видел, эвакуацией сограждан занимаются какие-то американцы, причем не «маринз»[6] или «Дельта»[7], а тоже «частники» вроде нас. Правда, вывозят они своих не в аэропорт, а на базу египетских ВВС. Она тоже рядом, от аэропорта буквально километра четыре по прямой (по дороге, понятно, немного больше), но все же – отдельно. И периметр там отдельный, который они, похоже, собственными силами и охраняют. Вообще, я «коллег» видел издалека, эмблемы на машинах или шевроны на рукавах не разглядел. Опознал исключительно по прикиду: черные рубашки поло и того же цвета тактические штаны, бейсболки… В общем, униформа для наемников-«контракторов» стандартная, у нас почти такая же, разве что светло-оливковая. Не удивлюсь, если там сейчас те же «Росомахи» работают. Впрочем, не до того сейчас.

Словом, мы, амеры да французы из «лежион этранже», в смысле, из Иностранного легиона, больше тут никому до застрявших в курортных зонах туристов дела нет. Вернее, есть – боевикам и мародерам из местных, но у тех интересы другие. По поводу легиона – тоже не удивлен, он у Франции давно вместо палочки-выручалочки во всех внутренних и внешних заварухах… Измельчали потомки старой гвардии Наполеона и героев Вердена. Впрочем, они уже к началу Второй мировой измельчали, а сейчас так просто в снетка выродились.

Больше, как оказалось, вытаскивать своих граждан, посреди чужой гражданской войны оказавшихся, никто даже не попытался. Видимо, заранее списали в «неизбежные потери». И смотреть в глаза этим людям – старикам, женщинам, детишкам – мне больше совершенно не хочется. Я знаю, что там увижу: страх, который пока еще не успел превратиться в безумный ужас, время ужаса придет позже, вместе с террористами, и дикую надежду на чудо сначала, а потом, когда становится понятно, что эти увешанные оружием здоровенные лбы – не за ними… Это описать словами нельзя. Но видеть я такое больше не хочу. У меня в груди не булыжник. И чем там эти, в Европе, думают? Впрочем, они уже на улицах собственных городов коренное население от «мирных мигрантов» защитить не могут, что говорить про Египет, который вообще по другую сторону Средиземного моря?

– Выдвигаемся! – командую я в микрофон рации.

– Принял… Принял… Принял, – эхом звучит в наушниках многоголосая перекличка водителей.

– Я на «трофее» опять головным? – это уже Игорь.

В Душанбе прапорщика погранвойск ФСБ Боровкова неслабо помяло обломками сложившейся буквально на его голову казармы. Хорошо, он в тот момент на третьем, самом верхнем этаже находился. А кровля была практически снесена продолжавшимся несколько дней артиллерийским обстрелом. Откопали мы его тогда вовремя, но про первую группу предназначения[8] пришлось парню забыть. Что автоматически подразумевало перевод из подразделения охраны посольств «на кабинетную». Узнав о таких «радужных» перспективах, Игорь еще в госпитале развил кипучую деятельность, но получил от своего командования жесткий отлуп, мол, раз медики сказали – на бумаги, значит – на бумаги. Без вариантов. Но Боровков и тут вариант нашел: когда я к нему в очередной раз с пакетом фруктов в палату заявился, насел изо всех сил… Буквально в осаду взял, измором. Знаете, кто такой зануда? Это человек, которому проще уступить, чем объяснить, почему нельзя. Дал я ему рекомендацию в «Стрижи», у нас по здоровью требования чуть мягче, все ж таки мы официально – ЧОП. А когда его кандидатуру утвердили, забрал в свою группу. Воевать лучше плечом к плечу с теми, кого знаешь и кому доверяешь. А с Игорем мы за несколько дней в окопах «двести первой базы» спелись крепко.

Что же до «трофея»… Тут все сложно и не шибко законно, если уж на чистоту. Еще ранним утром обнаружили мы у отеля «Дезерт Роуз» брошенный внедорожный пикап «Форд Ф-150» радикально черного цвета, наглухо затонированный и с эмблемами египетской туристической полиции на капоте и дверях. Не новый, их вроде еще в восьмом году производить перестали, но мощный и здоровенный. Долго искали владельцев – не нашли. Зато нашли запасные ключи под козырьком. Вернее, Боровков нашел. Как он внутрь попал? Ну, давайте так: вы не будете расспрашивать, а я не буду вам врать. Попал. И нашел. Подумали мы малость и решили, что если перед колонной автобусов пойдет внедорожник местной полиции, то вопросы у местных жителей к нам возникать будут куда реже. Понятно, что это строго до того момента, как джихадисты в город войдут, но мы этого «светлого мига» дожидаться совершенно не планируем. За руль, на правах вступившего во владение, уселся, разумеется, Игорь. И теперь он у нас вместо головной походной заставы и, если понадобится, тарана. Автобусами баррикады двигать чревато, а у «Форда» и «кенгурятник» явно не декоративный, из толстого швеллера, и движок – пять с половиной литров на три сотни «кобыл». Если на пути не вражеский БТР или танк встанет – справится.

– Да, – коротко отвечаю я. – И давай внимательнее.

– Принял.

Рыкнув могучим движком и плюнув облаком выхлопа, «Форд» рванул вперед, врубив проблесковые маяки и периодически «крякая» непривычного звучания сиреной, заранее разгоняя с дороги возможных случайных прохожих. Впрочем, какие сейчас на улице «случайные прохожие»? В такое время мирные граждане по подвалам сидят и своим богам молятся, по улицам одни мародеры шныряют. Автобусы колонной, держа минимальные интервалы и стараясь сильно не отстать от внедорожника, двинулись за ним следом по пустынным улицам Хургады, где лишь ветер гонял по асфальту мелкий мусор и пыль. И снова вспомнился Душанбе. Та же настороженная тишина и пустота. То же испуганное ожидание будущего, от которого точно не стоит ждать ничего хорошего и которое вот-вот наступит. И поделать с этим ничего нельзя.

Из бокового проулка метрах в двухстах впереди внезапно выскакивает размалеванная арабской вязью «шайтан-арба» с крупнокалиберным пулеметом в кузове. Очень плохо: похоже, где-то «бармалеи» прорвались в город. Видимо, для них эта встреча такая же неожиданность, как и для нас. По крайней мере, первая длинная очередь «крупняка» пришлась не по тонким, не дающим ни малейшей защиты бортам и огромным стеклам автобусов, а «поверх голов», только куски бетона и обломки кирпича по крыше забарабанили. Но второго шанса они нам не дадут…

– Игорь!!! – рявкаю я.

Боровков не отозвался, зато управляемый им пикап резко ускорился примерно до ста тридцати и принял «тачанку» исламистов лоб в лоб. Сила удара была страшной: двигатель джипа террористов вбило им же в кабину, и только сморщившаяся гармошкой крышка капота мешала в подробностях разглядеть куски мяса, которые только что были сидящими там людьми. Пулеметчик акробатом цирка «Дю Солей» вылетел из кузова и, совершив умопомрачительный кульбит, сначала со всего размаха приложился о стену на уровне второго этажа, а потом рухнул головой вниз на тротуар, где и остался лежать изломанной куклой-марионеткой. «Форду», несмотря на таранный бампер, тоже досталось неслабо. И что самое поганое, в кабине – ни малейшего шевеления. И на связь Игорь не выходит. Твою мать! Стоило выжить в той мясорубке в Таджикистане, чтобы остаться в Египте?

– Стоп колонне! Головные и замыкающие – на прикрытии, второй и третий «борта» – за мной! Нужно забрать тело!

Подхватив из зажима рядом с водителем маленький автомобильный огнетушитель (мало ли, после такого «краша» и полыхнуть может запросто), я выпрыгиваю из автобуса и бросаюсь к месту столкновения. И уже на бегу слышу в эфире знакомый голос:

– Чье тело? Не дождетесь… Только это, парни, живее. Тут уже горелым воняет, а я застрял…

Живой! Вот ведь чертяка везучий! Ну и отлично, значит, подбираем Игоря – и в аэропорт. Благо тут всего ничего осталось.

Уже в зале ожидания аэропорта, забитом до отказа людьми, становлюсь свидетелем семейной драмы. Миловидная женщина лет примерно сорока и две девочки-подростки со слезами что-то втолковывали упрямо нахмурившему брови толстому мужику.

– Ни, – рычит тот им в ответ, – в москальский литак не сяду. Вони нас зараз в Сибир видправлять.

– Гриць, дурко скаженный, – чуть не кричала на него жена, – про диток подумай, про мене. Тикати треба, як можна швидче!

– Цыть, жинка! – зло гавкает в ответ тот. – Зараз американци свий литак пришлють, туди и сядемо. И видразу в Америку, а там притулку просити будемо. Чого я у москалив не бачил? А Америка – це Америка…

– Не будет тут американского самолета, – останавливаюсь я возле них. – Не валяй дурака, топай на посадку. Какая, в баню, Сибирь, сейчас все «борты» или в Сочи, или в Ростов-на-Дону, чтоб вернуться быстрей. Кому ты в Сибири, дурак, сдался?

– Шов бы ты, москалику… куда шов. И без тебе разберемось. Американци нас не кинуть, ми з ними перши союзники…

Понятно, упоротый. Но не настолько же? Неужели ненависть к русским совсем межушный ганглий пережала? Да и черт с ним! Я поворачиваюсь к его жене:

– У вас дети, дочери. Вы представляете, что с ними будет, когда сюда доберутся исламисты? Пойдемте на посадку!

Та лишь плачет и испуганно хлопает ресницами. Крепко вцепившись при этом в локоть мужа… И отрицательно мотает головой. Твою-то мать! С другой стороны, а что я могу сделать? Силой их в самолет тащить, пинками на трап гнать? Каждый сам выбирает, как ему жить и как сдохнуть… Только дочек их жалко. Хорошенькие. Плохо они умирать будут, долго и очень плохо.

Отвернувшись от «незалежного» семейства, лишь рукой досадливо махнул, мол, как хотите. И пошел дальше. Дел у меня было еще очень и очень много…

Когда шесть часов спустя последний «Ил-76», принявший на борт нас и отступивших с уже во многих местах прорванной линии соприкосновения и периметра аэропорта десантников, катился по рулежке, мне кажется, я снова увидел их всех. Они бежали по плитам взлетки вслед за самолетом. А в залах ожидания уже вовсю «резвились» ворвавшиеся туда мародеры и боевики-исламисты. «Каждый имеет право топать в ад своей собственной дорожкой», – кажется, так сказал мне много лет назад во время совместных рождественских посиделок в осетинской шашлычной в Ханкале здоровенный прапорщик-омоновец из Подмосковья. Но почему обрекли себя на смерть идиотским поведением они, а хреново мне? Вдобавок что-то мне подсказывает, что это далеко не все. Да, тут мы, можно сказать, справились. Но впереди нас ждет что-то еще более страшное. Я это знаю, чувствую.

2024-й

На этот раз я у Павлова надолго не задержался. Это в прошлый визит у меня вариантов особых не было: едва вставший на ноги после затяжной болезни бродяга без копейки денег в кармане в выборе куда как ограничен. Сегодня я в первую голову как раз благодаря помощи Иваныча если и не состоятельный джентльмен, то уж точно не бедствующий. Поприветствовал хозяина, извинился за позднее время (главное, чтоб походы в гости к хорошим людям ближе к полуночи не стали традицией), здоровьем супруги и сына поинтересовался… И перешел к сути проблемы. Услышанное его явно не обрадовало.

– Значит, как ты и прикидывал, решились все же?

Я лишь плечами пожал:

– Иваныч, это был исключительно вопрос времени. К тому же, сам видишь, решились далеко не все.

– Это тебе Гвоздь сейчас так говорит. И возможно, первое время старшие «князья» даже слово свое держать будут… Но если у вас ничего толкового с обороткой младшим не выйдет, и Гвоздь, и Черномор, и все прочие подключатся к охоте на общих основаниях. Как бы они не окультурились снаружи, внутри остались все теми же уголовниками. Им с вами, ментами и армейцами, пусть и бывшими, ужиться было ой как тяжко. Уж я-то хорошо помню…

– Ну, это понятно, – соглашаюсь я. – У нас тут та еще банка с пауками образовалась: слабину покажешь – схарчат мгновенно. Но «хэдхантеров» без хрена и уксуса не слопать. Одна проблема – нужно успеть всех оповестить.

– Постараемся, – ободряюще похлопывает меня по плечу Павлов. – У нас, торговых людей, своя система связи налажена. Есть один бывший радиолюбитель… Хотя почему бывший? Вполне действующий… Так вот он у нас вроде коммутатора. Деловой товарищ, я тебе скажу: сразу у трех десятков купцов на окладе. Собрал нам всем по простенькому передатчику, к компьютеру или ноутбуку подключенному, а сам, считай, целыми днями в эфире сидит. Случись что срочное, я связываюсь с ним и передаю сообщение, а он «ретранслирует» его окончательному адресату.

– Это типа пейджера выходит? – озадаченно переспрашиваю я.

Павлов хмыкает в ответ и улыбается, явно оценив аналогию.

– Ну, в общем, очень на него похоже, да. Разве что текста не четыре строчки, а куда больше. А по сути – да, она и есть, пейджинговая связь, да еще и типа кодированная. Он нам на компы программу поставил хитрую: ты вбиваешь текст, а компьютер его сам в тире-точки перекодирует и в таком виде передает. Даже если и перехватит кто – поди разбери такой массив на слух-то, даже если «морзянку» знаешь… К тому же много ли осталось знающих?

– Не боитесь, что его перекупят и он начнет конфиденциальную информацию «налево» сливать?

– Да он вроде мужик проверенный, не первый год с ним так работаем. Ну и, опять же, совсем секретное через него не передавай открытым текстом – и все в порядке будет. Нету соблазна у человека – так и будет он работать честно. Через пейджинговые компании тоже ведь не все подряд передавали, а если и передавали, то с умом, шифруясь.

Тут мне возразить нечего.

– В общем, спасибо тебе за помощь, Пал Иваныч. Не просто выручаешь – жизни спасаешь.

– Саш, ты взрослый мужик уже. И сам отлично знаешь: Земля имеет форму чемодана – что положишь, то и достанешь. Вы нам помогали, теперь мы вас выручаем…

Вернувшись в «Две кружки», я, понятное дело, Боровкова в зале не увидел. Притормозил одного из здешних вышибал, подчиненного Сереги Жука, проходившего мимо. По его словам выходило, что Игорь с учениками еще не вернулся, а те люди, что меня искали, наоборот, пока не спускались в общий зал. Свободных столов в кабаке к тому моменту уже не было, я же говорил, он в Никольске – один из самых приличных, место популярное. Такие поздним вечером не пустуют. Сказав вышибале, в каком номере остановился, и попросив всех, кто будет меня спрашивать, направлять туда, потопал по лестнице наверх.

В мою дверь постучали минут через двадцать, когда я уже подумывал послать ожидание гостей куда подальше и объявить по кубрику команду «отбой». Хорошо, раздеться не успел, так в маскхалате и валялся на койке, поверх одеяла. Прошлепал босиком до двери, щелкнул щеколдой… Первая реакция была чисто автоматической.

– Спасибо, детвора, ничего не покупаю. Домой шуруйте, поздно уже.

И начал закрывать дверь. Но фраза, произнесенная одной из четверых стоящих в коридоре подростков, весьма миловидной девушкой, заставила меня не торопиться с выводами.

– Постойте! Вы – Франт? Мы к вам, по делу… Мы вас тут уже два дня ждем…

«По делу», «ждут», «два дня»… Непонятное веселье в глазах Жука… Все сходится! Нет, я к вопросам найма отношусь без лишних предубеждений, помнится, в восемнадцатом поздней осенью принял заказ на двух отмороженных наркоманов от двенадцатилетней девочки, семью которой та «сладкая парочка» вырезала одной не слишком доброй ночью. Денег на дозу не хватало. Заказ выполнил честь по чести. И даже навещал ее с тех пор несколько раз, когда в тех краях бывал. Прошлым летом, к примеру, заходил: она уже выросла, совсем невеста… Дай ей бог здоровья и мужа хорошего. Просто неожиданно оно как-то вышло в этот раз: ждал серьезных мужиков, а тут детский сад на выгуле. Но вид у ребятишек опрятный, одеты в почти новый армейский камуфляж-«трехцветку» старого, конца девяностых, образца, обувка на ногах добротная, не особо стоптанная, лица не осунувшиеся, явно не голодают. Да и живут пусть всего пару дней, но в номерах при «Кружках», а тут расценки, мягко говоря, гуманностью не отличаются.

– Клиенты, значит? Ну, проходите, клиенты, рассаживайтесь.

Отступаю на шаг назад и широким жестом обвожу комнату, мол, располагайтесь где кому удобно… Впрочем, вариантов особых все равно нет: моя кровать (хорошо хоть застеленная) и пара табуретов. Сам я на столешницу стоящего у окошка письменного стола примостился. Сижу удобно, всех четверых вижу… И мой ПММ в уже расстегнутой кобуре, от посторонних глаз до поры прикрытый брошенной поверх него чистой футболкой, случись что, так прямо за спиной лежит. Ну да, вот это уже паранойя. Но при моем роде занятий ты либо живой параноик, либо труп. Промежуточных вариантов нет.

Молодежь пока молчит, переглядываясь. Явно пытаются решить, кому начинать разговор. А я пока на них смотрю, оцениваю. Как уже и сказал, бедствующими и голодными не выглядят. И одеты, и обуты хорошо, добротно и по нынешним временам весьма недешево. Одни довоенные трекинговые ботинки на ногах чего стоят. Прямо сейчас и не так уж далеко (ну, относительно, понятное дело) есть места, где за одни только ботинки такие тебя запросто пристрелят или прирежут… В Никольске, понятное дело, им ничего не грозит, Гвоздь репутацию спокойного торгового города блюдет всерьез, но – все равно показатель, я считаю. Физически развиты неплохо, лишний вес имеется только у одного, и у того не на талии и… кхм… ниже, а исключительно в плечевом поясе. Видно, «железом» паренек увлекается всерьез, здоровый. Он же, именно из-за крупной фигуры, выглядит в компании самым по возрасту старшим. Еще двое – не такие здоровячки, но тоже не хлюпики, на учеников Кенни смахивают. Крепкие, но на лицо совсем еще щенки лопоухие, доверчивые. И девушка. Ох, хорошенькая! Еще года три, и мужики к ногам в штабель складываться начнут. Это если в нормальных местах жить будет. В ненормальных – или украсть попытаются, или купить. Я уже упоминал, на Вологодчине рабами не торгуют, но есть у Вологды южнее и куда менее щепетильные в этом вопросе соседи.

– Вы не подумайте ничего, мы можем заплатить… – как я и ожидал, говорить начал самый крупный.

– Я пока ничего не думаю, молодой человек, – ровным тоном отвечаю я. – Видал я в своей карьере лилипутов куда крупнее, в смысле, работодателей еще моложе. И ничего, сработались. Что вас ко мне привело? Кого-то ищем? Что-то охраняем?

– Нужен проводник, – коротко отвечает парень.

Ну, что-то начинает проясняться… Но мне что, каждую фразу из него клещами тянуть?

– Знакомая работа, – киваю я. – Куда идем, с кем, с какой целью?

– Ведете нас четверых. Идем на Екатеринбург…

Куда?! Да они что, на голову скорбные, что ли? Больше полутора тысяч километров пехом вот с этим детским садом на загривке? Да с учетом того, что после Кирова относительно обжитые места заканчиваются и начинаются самые натуральные Пустоши. Дикое поле, «индейская территория», как хотите, так и называйте. Смысл от этого не изменится – края без закона. И где потом снова начинается хотя бы относительная «цивилизация» – бог весть. Но, думаю, не раньше Перми, а возможно, и еще дальше, уже на Урале. Вот там уже точно все нормально. Именно там, на территории Уральского промышленного региона, и взяли власть армейцы и прочие «силовики», именно об этих анклавах я упоминал уже… Но добраться туда… Почти полторы тысячи километров, и это по трассе, без учета всевозможных обходов и крюков по самым разным поводам: от разрушенного моста через реку при отсутствии рядом брода до радиоактивной проплешины, которых, и об этом я тоже уже говорил, до сих пор хватает. Плюс – чрезвычайно недружелюбное и агрессивное местное население. Мне хотелось бы попасть туда, но одному пускаться в такое путешествие – проще самому застрелиться. И быстрее, и не так мучительно. Впрочем, вот в такой компании результат будет ничуть не лучше. Если бы пришли те самые «серьезные мужики», что искали меня зимой, мой ответ, возможно, и был бы положительным. Но не сейчас.

– Спасибо, что навестили, молодые люди, но, думаю, вам уже пора.

Я поднялся и указал оторопевшим гостям на входную дверь.

– Вы нас не поняли, – удивленно вытаращив глаза, лепечет «предводитель» детсадовцев. – У нас есть чем заплатить.

– Не сомневаюсь, – по-прежнему спокойно отвечаю я. – Но мертвецы не могут никому платить, да и деньги мертвому не нужны совершенно. А шансов выжить в таком походе ни у вас, ни у меня, если я на это подпишусь, никаких. Еще раз спасибо, я – пас. Всего доброго.

Детвора явно ошарашена моим спокойным, но совершенно для них внезапным отказом, а потому комнату они покидают молча, безропотно. А я вовсе не горю желанием им что-либо разжевывать. Сколько им? Лет по семнадцать где-то. И если они до сих пор не понимают, что это такое – поход в Пустоши на такую глубину, то и объяснять бесполезно. Другое дело, откуда же они взялись такие: чистые, сытые и непуганые? Впрочем, не мое дело. Я не самоубийца и в такие расклады не лезу.

Закрыв за гостями дверь, зачем-то лезу в ранец. Что мне там нужно было – сам толком не понял, но руку в объемистое нутро запустил… И почти сразу кожу запястья легонько оцарапало что-то шершавое… На моей ладони лежал старый, здорово потрепанный шеврон с изображением стилизованного тонкого птичьего силуэта. Раньше, в стареньком РД, он лежал в маленьком самодельном внутреннем кармашке. В новом ранце такой смастерить у меня до сих пор руки так и не дошли, вот и лежал он среди всего прочего, потому и попался под руку. «Стрижи»… Эх, Сан Саныч, когда же ты таким осторожным, не сказать хуже, стать успел? Ведь были времена, в такие передряги влезал и из них же выбирался… «Были», – мысленно ответил я самому себе. И времена, и передряги. Но тогда за моей спиной стояла серьезная организация, а в глобальном смысле – одна из самых сильных держав планеты. А теперь? Батальон разбросанных по всей Вологодчине одиночек-«хэдхантеров»? Сравнивать, думаю, даже смысла не имеет. Но на душе все равно как-то пакостно. Ведь не просто так эта детвора, а до нее – те самые так и не увиденные мною «серьезные мужики» меня почти полгода искали и дожидались. Что-то нужно им там, под Екатеринбургом.

Спать как-то совершенно расхотелось. Я сидел на койке и тупо пялился в стену, пытаясь сообразить, что же я сделал не так? Ведь работенка – реально для суицидника, причем этакого… затейника. Не стоит оно того совершенно. Ни за какие деньги не стоит. И даже перспектива попасть на Урал совершенно не манит. Потому как шансы на удачу ничтожно малы. Как мы друг дружку в школе подкалывали? «Произнеси быстро – „бесперспективняк“»? Вот-вот, он самый и есть.

Но внутри крепла уверенность, что все резоны и доводы мои – просто попытка самооправдания и, несмотря на них, поступил я все-таки неправильно. И в этот момент в дверь снова негромко постучали.

– Александр Александрович, – раздался за дверью голос девушки. – Поверьте, мы не стали бы просто так вас беспокоить. Но вы нам очень, понимаете, очень нужны. И дядя Саша Кац велел разговаривать только с вами.

Меня с койки будто пружиной подбросило. Саня Кацендорн! Морпех, ценой своего здоровья спасший мне под Старопетровском жизнь!

– Где он? – Дверь я распахнул настолько резко, что девчонка к противоположной стене отшатнулась.

– Он… Его убили… – В глазах девушки блеснули слезы. – Нас почти всех убили. А тем, кто выжил, нужна помощь.

– Так, а ну отставить сырость, – стараясь понежнее, но все же твердо заявил я (терпеть не могу женских слез, потому что, как и большинство мужиков, чувствую себя рядом с рыдающей барышней совершенно беспомощным и разом во всем на свете виноватым). – Заходи и рассказывай.

И посторонился, пропуская гостью внутрь. Что-то мне подсказывает, что разговор у нас будет долгим. Впрочем, в общении с клиентом такое не редкость. Это к киллеру наемному приходят с мишенью: имя, адрес, сумма оплаты. К «хэдхантеру» зачастую приходят с горем. А его в один абзац из пары предложений не утрамбуешь. Прежде чем к сути перейти, человек выговориться хочет.

Когда за зашторенным окошком почти рассвело, ситуация начала проясняться. Вот, значит, откуда эти детишки взялись, такие опрятные и непуганые…

«Князья» накрыли все же не десантников, тут я ошибся. Девяносто шестую Нижегородскую бригаду спецназа ГРУ, а вернее, то, что от нее осталось… Саму бригаду незадолго до того, как у косматой седой ведьмы в Вашингтоне окончательно переклинило мозги и она отдала приказ о ядерном ударе, перебросили в Карабах. Там тогда (и не без помощи извне) в очередной раз началась заваруха, и русские солдаты снова были готовы исполнять ставшую привычной задачу: стоять стеной между некогда братскими народами, не давая им вцепиться друг другу в глотки. В пункте постоянной дислокации в Нижнем Новгороде остались, что называется, рожки да ножки: несколько офицеров и контрактников-сверхсрочников, младший осенний призыв, еще и присягу принять не успевший, да офицерские семьи. Но даже в таком кадрированном виде бригада продолжала оставаться подразделением спецназа. И когда взвыли дурниной сирены оповещения, а старшие офицеры получили по старенькому телефону без наборного диска, называемого в народе «вертушкой», подтверждение, что тревога не учебная… Словом, норматив по выходу из ППД и экстренному марш-броску в РСО[9] бригада выполнила если и не на «отлично», то уж как минимум на «хорошо». И удар американских «высокоточек» приняли на себя уже пустые казармы и ангары складов. А бригада к тому времени была далеко, в глухих лесах, где были оборудованы резервные склады и временный лагерь.

Даже в своей «мирной» ипостаси бригада, да еще и войск спецназначения, – сила немалая: порядка трех с половиной – четырех тысяч человек личного состава, да при всей положенной боевой технике и прочих средствах усиления… В случае же военной опасности объявляется мобилизация, в подразделение возвращаются резервисты из числа недавно отслуживших, и бригада разворачивается в дивизию. А дивизия – это уже чрезвычайно серьезно. Даже стрелковая дивизия РККА образца сорок первого года – это могучая сила, а ведь тут речь не о мотострелках, а о спецназе, да и век за окошком давно уже двадцать первый. Четыре разведывательных полка специального назначения со всеми положенными средствами усиления и зенитно-ракетный полк прикрытия. Шестнадцать тысяч вооруженных и экипированных по последнему слову армейской «моды» молодых и крепких мужиков. Бронетранспортеры, боевые машины пехоты и десанта, грузовики, да не обычные, тентованные, и даже не слегка устаревшие бронированные «Уралы-Звезда», а новейшие «Тайфуны». Вместо обычных «УАЗов» – новенькие «Тигры», вроде тех, на которых я из Душанбе господина чрезвычайного и полномочного посла вывозил… И прорва продовольствия, боеприпасов и горючего для всего этого… Да, нет положенного мотопехотной дивизии танкового полка. Но зачем разведчикам танки? У них цели и задачи изначально слегка иные.

Содержимое складов и техника в ангарах РСО, в который бригада ушла из Нижнего, были рассчитаны не на всю бригаду и уж точно не на дивизию – всего на пару отдельных батальонов, но зато располагался он дальше всего от Нижнего Новгорода и вообще от каких-либо крупных населенных пунктов. Оттого и шансы уцелеть имел весьма высокие. И уцелел. А что до относительно невеликих размеров и запасов… Так много ли «активных штыков» в тот момент в бригаде имелось? А два батальона, если укомплектованы по полному штату военного времени, – это тоже очень и очень неплохо. Да что говорить, обычная мотострелковая рота – это одиннадцать БМП или бронетранспортеров. Да оружия на почти полторы сотни человек. А в батальоне таких рот – три. И из ППД бригада далеко не пешком ушла и не с пустыми руками, голая и босая.

Словом, сели, как поначалу показалось, крепко. Оружия и бронетехники полно, личного состава, даже с учетом неизбежного в таких условиях дезертирства солдат-новобранцев, тоже немало. И продовольствия надолго хватить должно… Но это только поначалу так казалось. Вы когда-нибудь пробовали просидеть на одних армейских сухих пайках неделю? А месяц? А год? Как проверивший подобную «диету» на себе, буду честен: через неполные полгода на «точках» в горах Кавказа даже здоровые и физически, и психически, крепкие мужики-омоновцы от такой кормежки выть и на стены лезть начинают. Обычная яичница или лапша быстрого приготовления с майонезом чуть не за деликатесы идут. Про женщин и детей в таких условиях и говорить нечего. Словом, совсем скрытно в лесах сидеть не вышло, пришлось на контакт с внешним миром выходить…

Дальше история понятная и знакомая: склады на базе не бездонные, и начинать их содержимое пускать на обмен за свежую картошку-капусту или даже мясо – прямой путь без штанов остаться. Какие варианты? Да все те же – начинать «крышей» торговать. Те же яйца, вид в профиль… в смысле, почти такие же «князья» в итоге и вышли, разве что без уголовного прошлого. «Масть другая», – как мне тут вчера Гвоздь сказал. Правда, по словам девушки, на куда более мягких условиях. Но, во-первых, сильно сомневаюсь, что кто-то возил на сбор «оброка» это дите ясноглазое, так что о «мягкости» она исключительно с чужих слов знает, а во-вторых, не думаю, что для крестьянина есть большая разница: с матом-перематом и зуботычинами его грабят или вежливо. Один черт – грабят, забирают то, ради чего он в поле с утра до ночи горбатился, ничего особо взамен не предлагая. Причем, как мне кажется, когда вежливо – так это еще обиднее. Мы, кстати, когда в Чухломе о своей дальнейшей судьбе задумывались, такую вероятность в первую очередь просчитали, спасибо бывшему армейскому «особисту» Теме Фишеру, который нам тогда эту мысль подкинул. Не выйдет у «крыши» с работягой полюбовных отношений, какая бы «белая и пушистая» изначально «крыша» ни была. «Белые придут – грабють, красные придут – грабють…» Тут либо нормальный государственный аппарат, пусть и в слегка усеченном виде, но с учетом новых реалий: с медобслуживанием, школами, правоохранительными органами с судом и хоть какой-то «социалкой», как в Ярославле или Кирове, – либо ты для крестьянина все равно дармоед с оружием, который за его счет жрет. Грабитель, которому даже если и платят, то все равно ненавидят втихаря. Да и власть в таких условиях – испытание на прочность серьезное. «Сгнить» не долго и не сложно, развращает она тех, кто характером послабее. Хотя в армейцев наших я верю, видел за последние годы всякого, но скурвившихся силовиков оказалось все же куда меньше, чем казалось до войны разным интернетным фантазерам.

Впрочем, как оно там было на самом деле, теперь уже не важно. Важно то, что «жирную» базу кто-то с потрохами сдал «князьям». Совершенно не исключаю, что те же самые «крышуемые» бывшими спецназовцами крестьяне и сдали, в обмен на «плюшки» вроде обещания бывших уголовников снизить, а то и вовсе на время отменить «оброк». А после эпидемии двадцатого года количество и бойцов, и просто народа на базе всерьез уменьшилось, и справиться с пусть и куда хуже подготовленным, но значительно более многочисленным противником у нижегородцев не получилось. Как сказал некогда то ли Наполеон, то ли еще какой выдающийся военный деятель прошлого: «Бог всегда на стороне больших батальонов». Фраза, конечно, спорная, но конкретно в этом случае оказалась совершенно правильной: защитников базы задавили массой и огнем. На то, чтобы отбиться, им банально не хватило людей.

– Неужели вас так Супердрянью накрыло? А вакцина как же? – удивленно спросил я у девушки. – Что, достать не смогли? Ведь была она в ваших краях, точно была, и не сказать, чтоб стоила запредельно много. Уж ваши-то могли ее себе позволить точно.

Про то, сколько стоила вакцина во время вспышки невиданной силы мора двадцатого года, прозванного в народе Супердрянью, и как она распространялась, я осведомлен очень хорошо. Можно сказать, самое непосредственное участие принимал… Впрочем, не о том мы сейчас.

– Достали, – грустно отмахнулась та. – Но не сразу, мы ведь на отшибе жили, пока до нас новости дошли…

Это да, далеко не всегда удаленность от всех играет на руку, иногда – совсем даже наоборот. К тому же (правда, вот этого я девчушке вслух не скажу), возможно, «крышуемые» с ними специально новостями поделились только тогда, когда их скрывать невозможно стало. В надежде, что ослабнет «крыша» и можно будет порядок предоставления услуг пересмотреть слегка. А потом, видно, и до идеи слить армейцев конкурентам доросли. Мне, конечно, сложно понять, зачем было менять шило на мыло: сомневаюсь что недавние уголовники кому-то могут показаться более перспективными партнерами, чем бывшие военные… Но кто знает, чего там «князья» наобещали в обмен на возможность прибарахлиться армейской бронетехникой и всем прочим?

В общем, живыми с базы ушли немногие. В основном женщины и детвора, причем эти четверо гавриков, что ко мне пришли, самые из них старшие. Из взрослых мужиков – только десяток раненых, из тех, что в самом начале боя вытащить к медикам успели. Тогда еще была надежда отбить нападение объединенного отряда «князей» и словивших пулю или шальной осколок волокли на перевязку. Позже, когда стало ясно, что наступил тот самый «последний и решительный», в тыл уже никто не уходил, все дрались до конца, до тех пор, пока могли держать в руках оружие. А потом обороняться стало некому…

Но умерли бывшие спецназовцы не напрасно: их семьи успели уйти. В совсем глухие леса и болота, куда без проводника соваться – верная гибель. Там была подготовлена еще одна база, на самый крайний случай. Который, к несчастью, все же наступил.

Понятно, сидит посреди лесных озер и топей толпа баб и стариков с детворой на руках. Раненые пока поправятся, пока снова сил наберутся… Да и защищать выживших кому-то все равно необходимо. Ясно, кончились лучшие из лучших, пришлось отправлять тех, кто есть. А это вот как раз эти тинейджеры желторотые.

– А вы, значит… – Я вопросительно гляжу на девушку.

– Мы – самые подготовленные из тех, кто в строю.

Смотри-ка, и не смущается даже. Видно, верит в то, что говорит. Значит, совсем там дела плохи, раз такие вот птенцы за лучших из лучших выступают. Одно остается выяснить: кой черт их в Ебург понес? Что им там нужно? Об этом и спросил прямо, в конце концов, пора определяться, чего ради мне придется вместе с этой «великолепной четверкой» на практически верную смерть топать. Либо от чего их всеми силами отговаривать, тут уж как сложится.

Девушка молча достала из нарукавного кармана маленький диктофон, тщательно завернутый в давно выцветший, потерявший даже самые слабые намеки на рисунок полиэтиленовый пакет. Простенький цифровой китайский ширпотреб, но такие обычно до наших нелегких времен и доживают, потому как примитивные и ломаться в них практически нечему. Положив его на столешницу рядом со мной, нажала кнопку воспроизведения. Из динамика донесся негромкий, чуть хрипловатый мужской голос: «Внимание, всем подразделениям, частям и соединениям Министерства обороны, Федеральной службы безопасности, Министерства внутренних дел, Росгвардии и Министерства по чрезвычайным ситуациям Российской Федерации, сохранившим верность присяге…»

Твою-то мать! Много разного я себе в ходе разговора нафантазировать успел, но до такого моей весьма небедной фантазии все же не хватило! Дослушав запись до конца, я вопросительно поглядел на замершую в ожидании моего решения девушку:

– И давно вы это сообщение получили? А главное, каким образом?

– В начале прошлого декабря. Мы… ну, в смысле, наши связисты тогда старую «сто сороковую» починили. Ну, как починили… Приемник починили, там Р-155П стоял, ну, мы и…

Поняв, что слегка увлеклась, девчушка слегка стушевалась.

– В общем, на передачу она так и не заработала. Хотя до этого у нас даже такой дальней связи не было, не брали дальнобойную связь, когда из Нижнего уходили, не до нее было.

– Извини за глупый вопрос от слабо в вопросе понимающего… Кого вы починили?

– «Сто сороковую», – повторяет она. – Это радиостанция такая. Армейская. Старая, шестидесятых годов. На «сто пятьдесят седьмом» «ЗиЛе» смонтирована была, в кунге… Даже не на «сто тридцать первом»… «ЗиЛ» прогнил весь, его волоком к нам притащили, на буксире. Представляете?

Я-то представляю, вопрос: откуда ты, родная, в этом так неплохо разбираешься? А то, что действительно разбирается, видно сразу: и голос бойчее стал, и глаза оживились.

– То есть ты в вашей группе не снайпером? – запускаю я еще один пробный шар.

– Нет. С чего бы? – недоуменно смотрит на меня собеседница. – Я по радиосвязи больше… Хотя стреляю тоже хорошо, и из ПМ, и из автомата. Нас всех стрелять учили. А с чего это вы про снайпера решили?

– Да так, – отмахиваюсь я. – Не обращай внимания, старые стереотипы – штука страшная.

Про стереотипы она тоже явно не поняла. Что, впрочем, не удивительно. До войны она вряд ли фантастические боевики читала, ей в том возрасте всякие «принцессы Диснея» и прочие крылатые феи, как их там звали? Винкс? В общем, ей оно куда интереснее в то время было… А уж после – и подавно. Кому интересна постапокалиптическая фантастика на руинах настоящего постапокалипсиса?

Ободренная моим интересом, девушка присела на любимого конька:

– Так вот, про станцию. Она на самом деле хорошая, пусть ей и столько лет. Может и азбукой Морзе передавать, и радиотелеграфом, и голосом. Михалыч, ну, связист у нас есть один, старенький уже, зато он на точно такой же в конце шестидесятых служил, на Урале… Так он говорит, они могли свой собственный сигнал «морзянкой» вокруг «шарика» запустить и принять. Представляете, свой собственный радиосигнал вокруг всей планеты?! А голосом они с Урала спокойно с Берлином связывались. Только не починили мы ее толком, запчастей нужных не нашли… Но на прием она работала уверенно. До этого даже принять невозможно было – сообщение передают только на коротких волнах, на ширпотребовские приемники и портативные станции не поймать, ну, и не ответить, естественно, вид модуляции не тот… А так-то оно в автоматическом режиме крутится, каждый час…

Ни фига себе! Если бы на столе уже не сидел, точно присел бы. Когда вот такая блондинистая девочка с личиком эльфийской принцессы начинает сыпать терминами вроде «модуляция», при этом еще и явно понимая, что именно она говорит, а не просто тараторя то, что зазубрила, есть от чего сильно удивиться бывшему майору СОБРа!

– А вы, значит, «депутаты Балтики»?

По глазам вижу: не поняла, разве что по интонации и по контексту смысл додумала и несмело кивнула:

– Примерно. Андрей Вячеславович… ну, заместитель комбрига, принял решение, что нужно направить людей. Но сначала вас найти не могли, а потом… – Она лишь беспомощно руками развела.

Ну да, дураком надо быть, чтобы не сообразить, что именно там «потом» приключилось.

– А почему именно меня привлечь решили?

– Вас дядя Саша Кацендорн посоветовал, как я поняла. Говорил, мол, с незнакомым человеком на такой риск идти не стоит, а Татаринова я знаю, воевали вместе. Руководство и утвердило. А теперь – и вовсе без вариантов. Мы, кроме вас, вообще никого не знаем, да и про вас – только с чужих слов…

– Понятно. Ладно, зови боевых товарищей назад, знакомиться будем.

Вернулась она почти мгновенно, да и пацаны за ней следом прибежали, не отставая. Похоже, тоже не спали, ждали.

– Ладно, клиенты, давайте знакомиться. Я – Франт. Татаринов Александр Александрович. Можно по позывному, можно просто Сан Саныч, тут как вам больше нравится. Вас как звать?

– Михаил, – представился высокий сероглазый здоровяк, похожий на начинающего культуриста.

– Иван, – отозвался второй, почти такой же высокий, коротко стриженный блондин.

– Станислав, можно просто Стас, – это уже третий, едва достающий до плеча Михаилу, да и габаритами обоим своим товарищам уступающий, зато подвижный и явно проворный.

– А я – Яна.

Ну, тут все понятно. Девочка с лицом сказочной эльфийки. Как они вообще решились такую красавицу с собой брать? Да за нее этих «трех мушкетеров» могут зарезать быстрее, чем они «мама» мявкнуть успеют. Мы работорговлю в здешних краях придавили в зародыше еще в самый первый год, но ведь нельзя быть повсюду. Да и украсть такую могут совсем не на продажу. А что там творится… да у того же Гвоздя в его личных покоях в здании бывшей никольской школы – почем я знаю?

– Будем считать – познакомились, – подвел я итог представлению. – Теперь о себе расскажите: кто что умеет, кто каким оружием владеет, от кого в чем помощи ждать можно?

Начал снова Михаил, оказавшийся пулеметчиком. Ну да, с его кондициями только с «Печенегом» и бегать, несмотря на юные годы. Впрочем, не такие уж юные. В свое время мальчишки всего на полгода-год его старше Грозный брали… Станислав и Иван оказались стрелками-автоматчиками, разве что Стас заикнулся о неплохом владении «подствольником», а Иван несмело помянул «Винторез». Отлично, замечательно просто! Осталась сущая мелочь – добыть их, что «подствольник», что «Винторез».

– А я очень хорошо готовлю, и стираю, и убираюсь по дому…

– Я понял, золотко, а еще ты любишь поэзию Беллы Ахмадулиной, полевые цветы и гулять под дождем… И с чувством юмора у тебя все в порядке… А если серьезно? Про связь я понял уже, разбираешься. А еще?

– Да то же, что и у ребят, – улыбнулась Яна. – Автомат Калашникова, пистолет Макарова… Но зато в радиосвязи я действительно понимаю хорошо.

– Не сомневаюсь, – кивнул я, и мы продолжили знакомство.

Позывных или прозвищ никто по малолетству не имел, экипированы были хорошо. Но тут понятно: не крестьянские дети в город пошли, счастья искать. На базе спецназа, пусть и маленькой, резервной, на совсем уж крайний случай подготовленной, плохого снаряжения быть не могло. А вот с оружием беда: только по ПМ у всех четверых. Но «длинноствол» все же есть, успокоил Михаил, в Мантурово у надежных людей. Надо же, как тесен мир, я же из этого Мантурово едва-едва в Никольск пришел.

– А люди насколько надежные? – подпустив в голос скепсиса, поинтересовался я. – А то времена нынче такие…

– Надежные, – уверенно ответил здоровяк. – Но даже если там что-то случилось – оружие достанем, есть варианты. На Пустоши с «макарками» никто идти не собирается.

Что ж, уже неплохо. Но на кой черт ты, Татаринов, в эту безумную авантюру влез вообще? Потому что это не просто опасный рейд. Это шанс, нет, не так, ШАНС вырваться из всего этого… кхм… м-да… И жить по-человечески среди людей. Кто ж такую возможность упустит? Ради такого и жизнью рискнуть стоит. И за куда меньшее умереть в последние годы готов был, чего уж там. Один мой поход на банду залетных грабителей с двенадцатью патронами в магазине чего стоит! Или когда я в Ярославле в контору Кости Гольденцвайга в гордом одиночестве с ПБ в потной ручонке и с «бэзэтехой» наперевес лез. Скажете, у меня тогда шансов выжить сильно много было? Вот и я о том же!

– Вот оно даже как, – ошарашенно протянул Боровков-Кенни, выключив диктофон, который держал в руке.

Сидели мы в комнате, а его ученики, братья-погодки Сашка и Леха, с автоматами в руках стояли у входной двери снаружи, караулили, чтоб никто не подслушал. Такая информация на сторону уплыть не должна ни в коем случае.

Я лишь утвердительно угукнул в ответ. Что тут говорить? И так все понятно.

– Мы с тобой?

– Нет, Игорек, вы народ по «Набату» собираете и готовитесь кое-кому тупоумные «тыквы» отстрелить, чтоб наперед знали, что нас злить не стоит.

По физиономии вижу – расстроился Кенни. Это я человек спокойный и рассудительный, а Игорь – авантюрист, каких еще поискать. Из тех, что с безразмерным шилом в одном месте и которые всегда за любой кипиш, кроме голодовки.

– Игорь, мне и этих четверых гавриков через пустоши на загривке тащить вообще не улыбается. Но ничего не поделаешь – клиенты. Мне вот к ним до кучи еще и твоих парочку. И тебя…

Увидев, как старый приятель всерьез насупился, поспешил поправиться:

– Ладно, признаю, погорячился. Как раз тебя тащить не придется. Но от этого не намного легче будет. И так орава выходит приметная, а с вами – почти что взвод пехоты. Сопливой и плохо обученной… Сами они про себя пусть думают что угодно, но вся подготовка там – сугубо в теории. Реального боевого опыта нет, «в поле» больше трех-четырех дней подряд не жили. Да и жили под присмотром. Короче, новобранцы, рядовые необученные…

– Мои кое-что умеют уже, – продолжает дуться Кенни. – Всю зиму дрессировал.

– Верю. Но задачи у тебя сейчас другие. И выполнять ты будешь их. Есть вопросы, товарищ бывший прапорщик?

– Нету вопросов, товарищ бывший майор, – в тон мне отвечает Игорь. – Но я тебе это свинство еще припомню, Саныч. Такой «эпик квест» – и без меня. Не, ну и не свинья ты после этого?

– Свинья, – со спокойной душой соглашаюсь я, в душе радуясь, что всерьез старый товарищ не обиделся, коль шутить начал. – Готов даже пару раз хрюкнуть, чтоб ты удостоверился. Но у вас тут и своих дел будет. Не менее «эпик», разве что не «квест», а «баттл»…

– Давай, – коротко отвечает Боровков.

– Чего – давай? – не понял я.

– Хрюкай давай, – заржал в голос этот негодяй. – Я тебя за язык не тянул.

Не, ну и кто из нас свинья после этого? Но за язык и правда не тянули. И я пару раз втянул наморщенным носом воздух, изображая матерого борова.

– Вот, другое дело! – Игорь хлопнул меня по плечу. – Мужик сказал – мужик сделал. Лады, понял тебя. Когда выдвигаться думаешь?

– Да вот сейчас и двинем, по утреннему холодку.

– А завтрак?

– Не фига, пусть молодежь к тяготам и лишениям сразу привыкает.

– Это ты зря, – не соглашается Кенни. – Тяготы и лишения – это, конечно, важное дело в воспитании подрастающего поколения, но не стоит оно того, чтоб от свежего бургера с олениной отказываться. Сколько потом опять на сухомятке да на кулеше, на костре сваренном?

М-да, и ведь прав отставной пограничник, кругом прав. Вспомнил я вчерашний ужин, и слюна поперла, как у той собачки Павлова. Решено, на завтрак задержусь. Разве что от пива придется отказаться. Но компот в «Кружках» тоже подают, и очень неплохой. А какой тут ягодный морс! Не сезон сейчас, а жаль…

На выходе из Никольска, у КПП на южных воротах, снова встречаю Цыгана. Тот беседует с дружинниками, что на воротах в наряде дежурят. Причем беседует гордо подбоченясь и облокотившись на капот «УАЗа», того самого, на котором он меня в гости к Гвоздю возил. Точно, приподнялся Цыган. Видать, оценил «князь», как тот в его отсутствие службу нес, повысил. А вот придурковатого Мотыля, гляжу, в наряд по КПП списали. А это, насколько я знаю, в «дружине» едва ли не самая низовая должность. С другой стороны, туда и дорога идиоту.

Кстати, об идиотах, вернее, об идиотском поведении. На КПП нам чуть не устроил проблем здоровяк Миша. Увидал «УАЗ», у которого Цыган стоял, и аж лицом побледнел. Желваки под кожей щек так и заходили, задергались. И в глазах что-то такое появилось, нехорошее. Смотрел он на Цыгана, словно сквозь прорезь прицела. Хорошо еще, кобуру лапать не догадался.

– А ну стоять, – театральным шепотом прошипел я ему. – Отставить, боец, кому было сказано! Что с тобой?

– Это же наша машина, – набычился он в ответ. – Я ж ее этой зимой вместе с дядей Ромой, своими руками, каждый винтик… Да я им сейчас!

– А ну замер, твою мать! – все так же шепотом рыкнул я ему в лицо. – Сам сдохнешь ни за грош, так и остальных под молотки подведешь. И дело завалишь. Ты уже забыл, зачем ты тут? А ну, сделал на роже приветливое выражение и пошел на выход!

Уж не знаю, что удержало пацана от глупой выходки – напоминание о друзьях или о порученном деле, но с эмоциями он совладал. Только козырек форменной кепки без кокарды пониже опустил, прикрыв им лицо чуть не до кончика носа.

А Цыган с интересом разглядывает топающую позади меня детвору. Особое внимание, понятное дело, крайне привлекательной блондинке уделено, кто бы сомневался… С другой стороны – и слава богу, пусть уж лучше на Янку глазеет, чем на Мишу.

– Здоров будь, Франт! Что, и ты учеников брать начал? Ничего такие, лучше, чем у Кенни. Я б некоторых тоже с удовольствием поучил чему-нибудь.

Кого именно он имеет в виду, тоже сомнений не возникает.

– На поворотах полегче, это клиенты, – хмуро бросаю я в ответ.

Цыган поспешно стирает с физиономии сальную улыбочку.

– Прощенья просим, барышня, попутал.

Ну да, задевать клиента при охотнике за головами – можно некислых неприятностей нажить. За заказчика «хэдхантер» глотку перегрызет, это все знают. И это не совсем фигура речи. Реально «голыми зубами» грызть, может, и не станет, но стреляем мы быстро и точно.

Уже когда мы вышли за распахнутые настежь городские ворота, Цыган бросил мне вслед:

– Франт, ты это… если что – зла не держи. Мы тут в понятиях и под гнилые дела не подписываемся. И про договор в Чухломе помним. И саму Чухлому. Так что соберешься назад – приходи смело, тут тебя подлянки ждать не будет.

Вместо ответа я лишь коротко кивнул ему, обернувшись. Надо же! А не так уж у нас дела плохи, как мне казалось. Если уж такие крученые да жизнью битые, как Цыган, продолжают нас по старой памяти побаиваться… А такие, как Мотыль, – это пена, накипь. Больше вони и дешевых понтов, чем реального вреда. Впрочем, сбившись в стаи, такие Мотыли проблем создать тоже могут. Но с этим мы разбираться будем позже. Сейчас же впереди такие дела…

– Как же вы так можете?! – буквально взрывается Михаил, когда мы отходим от ворот на пару сотен метров и голоса наши караульным «дружинникам» уже не слышны. – Они нас убивали, а вы тут с ними чуть не под ручку гуляете?! Как можно с бандитами дружбу водить?! Типа, договорились с ними обо всем семь лет назад в этой вашей Чухломе, и все, живете не тужите…

– А ну, не ори на меня, сопляк! – Я тоже эмоции сдерживать не стал. – Ты кто такой, чтоб нас судить? Убивали их… А как так получилось, что вас убивать начали, не подумал?

– Просто получилось. – Мишин голос стал куда тише: дошло до юноши, что проводника злить, да еще на самых первых шагах ой какого длинного пути, точно не стоит. – Нашли и напали.

– Прямо вот так просто? Взяли и нашли?

Ох, не хотел я эту тему вчера ночью в разговоре с Яной трогать, но чувствую, придется. Точки над «е» расставлять нужно сразу.

– Не просто, – совсем тихо ответил парень. – Предал кто-то?

– Во-о-о-т, начинаем подбираться к сути. Предали вас. А кто? Уж не те ли крестьяне, которых вы же и «крышевали», не сильно лучше, чем «князья»? – Жестоко, знаю, но такие вот закидоны в подчиненном личном составе ломать нужно сразу, об колено. – Так чем вы тогда от них отличаетесь? Тем, что раньше спецназом ГРУ были? Так мало ли кто кем раньше был. Видал я за последние годы и бывших школьных учителей, что не самыми плохими «шерифами» небольших поселков стали, и бывших же армейских офицеров, в каннибалов превратившихся. Причем в прямом смысле каннибалов, тех, что человечину жрут. Восемь лет – срок немалый, за это время с людьми много что произойти успело… Так какое мне дело до того, что две вооруженные группировки промеж собой «крышуемых» не поделили? Я вон в Ярославле всего неделю назад видел, как один купец на другого сначала бандитов навел, а потом и вовсе отморозков с Пустошей подтянул и домой к сопернику заслал, грохнуть конкурента… И кто из них там прав, кто виноват?

О своей роли в этой захватывающей истории мне пришлось скромно умолчать, иначе она в качестве иллюстрации не шибко годится, я ведь там вовсе не бесстрастным сторонним наблюдателем был.

– Ты меня тут Чухломой попрекнул, договорились, мол… А ты в курсе, детеныш, что там творилось? Через что нам пройти и что сделать пришлось, чтоб будущие «князья» к нам парламентеров заслали? И это при их минимум пятикратном превосходстве! Ты знаешь, сколько патронов у меня в последнем магазине оставалось, когда я со страшной рожей их кошмарил и жуткой смертью грозил? Дружба?! Вооруженный нейтралитет у нас, и тот вот-вот рухнет, и придется опять все вокруг кровью заливать по щиколотку! Так что, юноша, прими как добрый совет: никогда не трепи языком попусту о вещах, в которых ни черта не смыслишь.

Еще с полкилометра мы прошли молча. Я впереди, желторотики всем выводком – чуть сзади, в кильватере. Шли смурные и задумчивые, видать, сказанное мною обмозговывали. А потом Янка нагнала меня и с присущей ее невеликому возрасту непосредственностью спросила:

– Сан Саныч, а что все-таки было в Чухломе? А то разных страшных сказок на эту тему много, но чему верить – непонятно.

Непонятно ей. А там и понимать нечего. Бойня была в Чухломе: кровища, вонь, человеческие потроха на земле… Но как вот этой молодой и очень красивой девушке про такое рассказывать? Полагаю, никак.

– Плохо там все было, Яночка. Очень плохо. Вспомни самую страшную из услышанных тобой про Чухлому сказок, смело умножь на два, а то и на три… Вот примерно так там все и было.

За семь лет до описываемых событий

С неба непрерывно и густо сыпал сырой пепел. Для дождя эти «метеорологические осадки» были недостаточно жидкими, для снега – содержали слишком много всякого и разного, помимо замерзшей воды. Да и цвет… Считай, все «пятьдесят оттенков серого»: от светлого, почти белого, до практически черного, с глянцевым антрацитовым отливом. И вся эта грязная мокрая субстанция крупными хлопьями валила с затянутого непроглядной пеленой неба. На руины домов, на остовы выгоревших автомобилей в придорожных кюветах, на крышу нашего бронированного «Хантера», на головы людей, вдоль бесконечной колонны которых мы ползли по обочине. Люди нескончаемым потоком брели, расплескивая ногами жидкую черную грязь. Шли на восток, подальше от залитого солеными водами Балтики Питера, который сначала выжгло близкими ядерными ударами, а потом захлестнуло волной гигантского цунами. А на головы беженцам падал сырой пепел миллионов тех, кто не успел не то что уйти, а даже понять, что вообще происходит. Миллионов, погибших в первые секунды ядерного конфликта.

Глядя на эту не имеющую ни конца, ни края вереницу измученных людей, я вспоминал кинохронику времен Великой Отечественной. Почти так же, как и тогда, беженцы из последних сил уходили на восток в надежде спастись от беспощадного врага. Разве что над головами не выли сиренами падающие в пике «Юнкерсы», а на обочинах и проезжей части не рвались авиабомбы. Но от этого было ничуть не легче. Грязь, холод, недостаток продуктов и питьевой воды… Тут, на границе Вологодской области, уровень радиации уже упал до относительно приемлемого, но многие к тому моменту успели облучиться. И их ждет медленная и мучительная смерть: вылезающие клочьями волосы, выпадающие зубы, язвы на коже, кровавая рвота, когда кажется, что еще чуть-чуть – и вместе с кровью и желчью из глотки мелкими гнилыми клочьями полетят собственные внутренности… Все это мы уже видели. Видели умерших от лучевой болезни, видели лежащие мокрыми грязными тряпичными кулями тела замерзших насмерть вокруг погасших костерков… А бесконечная колонна все шла и шла. Пешком. Время автомобилей на этой трассе прошло, те, у кого были машины и достаточное количество бензина, уже несколько дней как добрались до относительно безопасных мест, до того же Кирова, например. Те, кому бензина не хватило, уже бросили тщетные попытки найти горючее и сейчас понуро бредут среди всех прочих, а их машины брошены на обочинах.

Под ногами одновременно хрустит и чавкает грязная ледяная кашица. Днем температура едва поднимается выше нуля, ночью падает до верной десятки со знаком минус. И тогда то, что днем было сырым, покрывается ледяной коркой. Укрыться негде – все окрестные города и деревеньки лежат в руинах. Нас убили не ядерные удары. Похоже, нас решила угробить природа. Видно, достали ее мы, люди, своими идиотскими выходками… Питер смыла волна гигантского цунами, поднявшаяся после ядерных взрывов, здесь же постаралось землетрясение. Землетрясение в Карелии и Вологде! Кто бы мог себе такое представить?! Но тряхнуло так, что разом, будто карточные домики, рухнули современные «быстровозводимые конструкции», и кирпичные «хрущевки», и панельные многоэтажки брежневской поры. Но, похоже, досталось не только нам, но и противнику, уже переставшему быть потенциальным. По крайней мере, повторных ударов от них так и не последовало. А в разговорах с беженцами нет-нет да и проскакивают слухи, что в зарубежных новостных лентах успела мелькнуть информация о проснувшемся в Штатах Йеллоустоуне. Может, и байка, конечно, но кто знает… И добивать нас «заклятые друзья» из-за океана что-то не спешат. Хотя, по логике, должны бы, иначе к чему начинать было? А вот если и правда бахнул Йеллоустоунский супервулкан, про который разные там экологи и прочие видные эксперты в непонятных областях периодически рассказывали в прежние времена страшные сказки… Ну, думаю, тогда им там, за «большой лужей», сейчас точно не до нас. Впрочем, нам тут от этого отрадного факта ничуть не легче и уж точно не теплее. Связь пока еще имеется, и, по информации с востока, скоро станет чуть легче, уже в Мантурово и Шарье разрушений почти нет, там «эмчеэсники» сейчас авральными темпами карантинные и перевалочные лагеря для беженцев организуют… Но до той Шарьи даже от Вологды – почти четыре с половиной сотни километров… Пешком, под непрекращающимся черным ледяным дождем. Для неподготовленных людей со скарбом и детьми – дистанция нереальная. А у нас люди и из-под Санкт-Петербурга, и от Петрозаводска бредут. Сколько до спасения не дойдут? Сколько уже не дошли?

Сейчас топливо на трассе есть только у нас. «Стрижи» на пару с региональным «Лидером»[10], разбавленным с бору по сосенке собранными мобилизованными резервистами, вообще не понятно какой род войск представляющими, кое-как экипированными и так же вооруженными, тут сейчас за все и за всех. Провести и уберечь от разграбления редкие колонны с продовольствием до немногочисленных гуманитарных пунктов, разбросанных вдоль трассы, прикрыть от нападения сами эти пункты, разобраться с бандитами… Бандитизм на дороге вроде только несколько дней как появился, но уже стал не просто проблемой – настоящим бедствием. Всего восемь дней прошло с момента обмена «ядерными любезностями», но отдельным гражданам этих полутора сотен часов вполне хватило для полного перерождения. Или они всегда такими были, просто гниль свою от остальных скрывали талантливо? Стаи отморозков нападают на беженцев. Насилуют, убивают, отбирают последнее. Хотя, казалось бы, что забирать-то? И ведь если бы только криминалитет разбойничал. Вполне себе законопослушные в недавнем прошлом граждане начали в шакальи стаи сбиваться да на таких же, всего лишившихся, беженцев нападать. «Офисный планктон», говорите, «хомячки»? Ну-ну… Не видали вы, похоже, в какую нечисть эти вчерашние «белые воротнички» могут превратиться, едва брюхо от голода подвывать начнет. «Сдохни ты сегодня, а я завтра». Плевать на всех, главное – выжить самому. Страшно, реально страшно, даже мне. Потому что творят эти бывшие люди что-то уже совсем запредельное в своей жестокости и бессмысленности. Ведь все: запретов нет, законов нет, полиция вся как сквозь землю провалилась – делай что хочешь… Кто-то смеялся над популярным еще совсем недавно в Интернете «Грабь, убивай…» и что-то там еще про гусей? Да, тогда было смешно… А теперь даже у таких много повидавших и битых жизнью волкодавов, как я, волосы дыбом встают.

А нас слишком мало, последний раз я нормально спал почти трое суток назад, мы носимся вдоль трассы как угорелые, но все равно вовремя успеваем далеко не всегда. Да и когда успеваем… Нет, понятно, что когда успеваем, то удается кого-то спасти. Ну, при плохом раскладе – за кого-то отомстить… Вот только ощущения при этом все равно поганые. Почему? А каково, по-вашему, расстреливать или вешать обоссавшееся (в самом прямом, физиологическом смысле), воющее от ужаса и размазывающее сопли по не успевшей утратить упитанности роже тридцатилетнее «дитятко»? Которое от большого ума решило, что пришло веселое время и можно поиграть в «Безумного Макса», только не в компьютере, а взаправду? Да еще и на стороне «плохих парней»? Что с таким делать? «Понять и простить»? Так не выйдет, за бандой этих «детишек» уже «хвост» из полудюжины трупов, это не считая ограбленных и изнасилованных… В суд тащить? А где сейчас ближайший работающий суд? Вот и начинается «правосудие прифронтовой полосы», когда застали на месте преступления и там же, не отходя от кассы, и приговорили, и в исполнение привели. «Высшая мера социальной защиты» – правильная формулировка была в советском Уголовном кодексе двадцатых годов. Именно так. Есть твари, представляющие для общества реальную опасность. И их смерть – это не наказание, как казнь стали называть позже. Это именно защита. Люди защищаются от выродков, поставивших себя вне любых законов. Но когда у выродка вот такая пухлощекая, зареванная и измазанная соплями физиономия… Тьфу, мать твою, гнусь какая. Даже стрелять противно. Но вариантов нет. Они никого не жалели.

– Татарин – Рыбаку! Татарин, Татарин – Рыбаку! Как слышишь меня, прием? – хрипло заорал вдруг динамик рации на «торпеде» нашего бронированного «УАЗа».

– На связи Татарин, слышу тебя, Рыбак! Прием.

Связь сейчас – это отдельная песня с припевом. По идее, в каждом нашем автомобиле радиостанция есть, но дальность связи, мягко говоря, скромная. А «плечо», по которому мы мотаемся, ого-го какое. Вот и приходится стараться справляться с возможными проблемами своими силами, вызывая «соседей» только по самой острой необходимости. И то без нездоровой акробатики не обходится. Чтоб докричаться до соседа, который действует километрах в сорока от тебя, нужно, словно дрессированная макака, лезть с антенной и бухтой кабеля на плече по мокрой и скользкой лесенке на верхушку ближайшей вышки сотовой связи или опоры ЛЭП. И, закрепив антенну на самой верхушке, орать оттуда парням, оставшимся у машины, мол, вызывайте. И висеть там, на ледяном ветру, дрожа от сырости и холода, пока те с соседом все-таки свяжутся. То еще удовольствие, скажу я вам.

– Экстренная ситуация, срочно! Общий сбор на точке «восемь». Как принял? Экстренная ситуация, общий сбор на точке «восемь»!

Так, вот тут уже что-то совсем серьезное. Всех нас с самой катастрофы не собирали ни разу. Максимум четыре группы совместными усилиями одну сильно борзую банду гоняли. Что же на этот раз случилось? Так, точка «восемь» – это гуманитарный пункт на повороте на Галич и Чухлому. От нас больше сотни километров, но нам не пешком, так что через пару-тройку часов будем на месте.

– Татарин принял, – отозвался я и повернулся к сидящему за рулем «Хантера» Боровкову: – Игорян, слышал? Погнали к вышке, теперь нам Самсона вызывать…

– Не услышишь тут, пожалуй, – мрачно хмыкает он. – Поехали…

Настрой Боровкова понять можно: сейчас его очередь лезть на сотовую вышку.

Я всегда считал себя резким и серьезным парнем, напугать которого – задачка не из легких. Но не буду врать: сейчас мне страшно. Страшно даже оторвать взгляд от грязных мысков своих ботинок и поднять на нее глаза. Думаю, я тут сейчас такой не один. От услышанного становится зябко шкуре, а волосы, если бы моя голова не была обрита наголо, давно уже стояли бы дыбом. И дело не только в том, что она рассказывала, и даже не в том, как… Еще и вид рассказчицы жути нагонял такой, что сердце сбоило временами.

Вы фильм «Иди и смотри» глядели? Да, тот самый, про сожженную фашистскими карателями вместе с жителями белорусскую деревеньку? В нем еще совсем молодой Алексей Кравченко снимался… Я смог от начала и до конца осилить ровно один раз и пересматривать не могу. Не потому, что фильм плохой, а потому, что не могу. Так вот, помните лицо главного героя в момент, когда фашисты амбар с жителями подожгли? Помните эту застывшую перекошенную маску вместо детского лица? Сейчас перед нами почти то же самое, но только настоящее, без грима. И женское.

Она стоит перед нами в накинутом на плечи тяжелом ватном армейском бушлате и чьих-то берцах на босу ногу. Да, в гуманитарный лагерь она пришла босая. По этой хрустящей под ногами полужидкой ледяной каше. До Чухломы – почти сорок километров, сколько она шла босиком – я не знаю, вряд ли все расстояние, но… Даже пара сотен метров по вот этому босиком – уже пытка. Ей сразу же принесли табурет, но она его словно не заметила и продолжала стоять. По-моему, она вообще плохо осознает, что происходит вокруг, кроме одного: она дошла до тех, кому должна все рассказать. И теперь рассказывает.

Отец – участковый в Чухломе, мама – бухгалтер в какой-то купи-продайной конторе, младший брат… Все как у всех. Потом – земля, заходившая ходуном, и рушащиеся, как костяшки домино, пятиэтажки по соседству. Им повезло – частный сектор, только стекла повылетали и мебель попадала… А через три дня пришли толпой ЭТИ. Тюремные робы с номерами по описанию узнать не сложно, но вот количество беглых «зэ-ка»[11] малость ошарашило. Как и тот факт, что все они были вооружены. Тут явно не только охрану ИК[12] разоружили, у фсиновской «вохры» столько просто нет. Отец, получивший табельный пистолет в «околотке» перед самым ядерным ударом, пытался отстреливаться и велел им бежать в сторону Галича, к гуманитарному лагерю, к людям, к «Стрижам», к нам, но…

ПМ – плохой помощник против десятка автоматов, думаю, он и первый магазин отстрелять не успел… Что было дальше, она описывает очень подробно. Как прибивали к стене дома уже мертвого отца, что делали с мамой, с ней самой, с младшим братом. И как их добивали выстрелами в голову, а в нее, воющую над телом матери, почему-то не выстрелили… Но при этом голос у нее словно компьютерная программа, что на вокзалах в Москве отправления поездов объявляла: ровный, безжизненный, без малейшего намека на эмоции. И от этого тоже страшно и неприятно глядеть в ее сторону, проще землю взглядом буравить. Она сейчас вообще на манекен похожа, но не тот, что в витрине модных магазинов, а будто из комнаты страха в заезжем Луна-парке: замершее морщинистой неподвижной маской лицо, длинные белоснежные волосы, ярко-зеленые, но при этом совершенно пустые, будто у целлулоидной куклы, глаза. И ровный голос без эмоций… Седая безумная старушка с лицом страшной статуи… Четырнадцати лет от роду. На которую боятся поднять взгляд битые-перебитые жизнью взрослые мужики, не боящиеся ни бога, ни черта.

Все, не могу больше! Отхожу, да что там, почти отбегаю в сторону. Едва успев разглядеть, чуть не врезаюсь в Артема Рыбальченко, отзывающегося на прозвище Фишер, бывшего офицера армейской контрразведки.

– Ты откуда? – непонятно зачем тупо спрашиваю я у него.

– Из Галича, в УВД катался. Пытался информацию проверить.

– И что?

– Ничего. Вообще. Сразу после ядерных ударов и землетряса связь была. Хреновая, но была. А теперь – тишина. По всем линиям. И отдел полиции молчит, и военкомат, и горадминистрация. Даже пожарную часть МЧС и пункт ПИО[13] тамошнего аэродрома вызывать пытались. Все без толку, нигде не ответили. Видимо, все правда.

– А были сомнения? – отмахиваю я рукой в сторону окруженной кольцом наших седой детской фигурки в огромном для нее бушлате, и голос мой чуть не срывается.

– Не заводись, Саныч. Это во мне прежняя должность говорит. «Особист» на веру не принимает ничего и проверяет все. Иначе – говно он, а не «особист».

– Ладно, – чуть успокаиваюсь я. – Проверил. Информация не опровергнута, но и не подтверждена, разве что косвенно. Дальше что?

– Дальше – наших ждем. Я одну машину в сторону Чухломы отправил. Со всеми предосторожностями, да и ребята там бывалые, из сорок пятого полка[14]. Справятся. Вернутся – доложат, тогда и решим, что к чему.

Разведчики вернулись через три часа, уже поздним вечером. Хотя сейчас, с этой висящей над головой мутной непроглядной мглой, утро, день и вечер почти неотличимы – серый сумрак повсюду, разве что ночь ото дня отличается, ночью вообще ни черта не видно. На их доклад собрались все, кто к этому моменту в лагерь прибыть успел, – больше двух сотен «Стрижей» и тех самых, отовсюду понемногу набранных, резервистов. В общем, если коротко, все подтвердилось. Чухлома захвачена непонятными вооруженными людьми. Пресловутых тюремных роб и бушлатов ни на ком почти уже не видно, но нескольких человек все же углядели: переодеться-то они переоделись, но некоторые, видимо, из «форсу бандитского» свои синтепоновые бушлаты черного цвета с серыми полосами и номерами на груди снимать не стали, так и таскали их поверх обычной гражданской одежды. Причем, что характерно, одежды по виду совсем новенькой, будто только из магазина или со склада какого. Впрочем, почему «будто»? Наверняка тамошние магазины раздербанили.

На въездном КПП в Чухлому со стороны Галича – ни одного знакомого нашим разведчикам лица, а ведь парни с тамошней администрацией еще четверо суток назад контакт установили и с ополченцами на КПП дозиметрического контроля если и не задружились, то уж как минимум познакомились. Зато сама будка КПП вид имеет очень характерный: словно после недолгой, но активной перестрелки. Стены пулями испятнаны – живого места нет, сплошное решето. Тел не видно, но оно и понятно, кто же прямо рядом с трупами сам обустраиваться будет? Это уже совсем на голову больным нужно быть. Опять же, холод не холод, а все же не совсем трескучий мороз на улице, разлагаться и вонять начнут. Вот тела и оттащили.

Словом, прояснили ситуацию. Среди наших «нестроевых» резервистов из Чухломы – четверо. Они как рассказ о творящемся в городе услышали, так их еле удержали. И то исключительно доводами о том, что от четверых там толку не будет, только сами лягут почем зря. Мол, выдвигаться всей толпой нужно. И они теперь только команды и ждут, по всему видно. В общем, вопрос «Что делать?» в нашем случае не возникает. Есть другой вопрос: «Как?» У уголовников явное преимущество в количестве «активных штыков». И они, упрощенно говоря, на укрепленной позиции, а мы – в чистом поле, хотя, скорее, в лесу. Зато на нашей стороне высокий уровень индивидуальной подготовки, неплохая сработанность в малых группах, просто богатый опыт ведения боевых действий. Как в той поговорке, что я в какой-то книжке прочитал: «Каждый мексиканец рождается с ружьем в руках, но большая половина так и не может научиться из него стрелять до самой смерти». Так и тут толпой задавить горстку плохо вооруженных и не готовых к нападению деревенских ментов – это вам не с обученной «спецурой» тягаться.

Впрочем, недооценивать противника тоже нельзя. Нас слишком мало, и трех сотен не будет. А в Чухломе, по самым примерным и скромным прикидкам разведчиков, не меньше тысячи рыл, а скорее, ближе к полутора. Четыре, а то и пять к одному, при самом благоприятном раскладе… Какими бы подготовленными мы ни были, без толкового плана действий лезть не стоит. Так я Фишеру и сказал.

– Согласен, – кивнул он. – Я сейчас от местного УВД и военкомата людей жду. С крупномасштабными картами Чухломы и соображениями по проблеме. Сама по себе карта – это разноцветная бумага, на ней дыры в заборах и старые, незарытые котлованы да траншеи под трубопровод на стройках не обозначены. А они – местные, глядишь, и подскажут что. И это, резервистов из Чухломы найди. От них, надеюсь, подробностей еще больше узнаем…

Операцию планировали до полуночи. Рядили и так и этак, прикидывали, откуда в город входить удобнее. Зэки в Чухлому пришли с северо-востока, мы входить будем с противоположной стороны, с юга и юго-запада. Здорово портит планы здоровенное озеро, на берегу которого Чухлома стоит, но – делать нечего. Охватываем город в полукольцо и малыми группами движемся вдоль улиц по заранее намеченным маршрутам, уничтожая всех встреченных уголовников. Судя по тому, что от девочки узнали, там сейчас чисто средневековый беспредел, примерно как после команды: «Отдаю вам город на три дня». Все пьяные и творят что хотят. А публика там изначально к дисциплине не приученная. Так что ни о боевом охранении, ни о дозорах можно сильно не волноваться. Это не вражеская армия, это банда. Причем банда свежесобравшаяся, стихийная, никакого подобия иерархии (ну, кроме чисто зоновской: кто у них там в законе, кто – мужик, а кто и вовсе – чушкарь-парашник) в этом стаде пока еще нет. Этим и воспользуемся.

Когда постановка задач подходила к концу, в палатку тихой тенью проскользнула молодая женщина в полевой форме МЧС.

– Умерла ваша девочка.

Вокруг стола враз стих гомон десятка голосов, и стало настолько тихо, что сломавшийся в кулаке Фишера карандаш треснул, будто винтовочный выстрел.

– Писец тварям. Я не я буду – живыми не уйдут!

Первых бандитов мы взяли в ножи на бывшем дозиметрическом КПП на подъезде к Чухломе, том, что возле местного молокозавода. Сам контрольно-пропускной пункт был смешной: бывший пост ДПС ГИБДД, со стороны похожий одновременно на коммерческий киоск начала девяностых, голубятню и трансформаторную будку. Этакий ярко-желтый, из досок сколоченный сарайчик два на два, окна которого прикрыты здоровенными ржавыми, некогда покрашенными синей краской «ставнями». Местные военные уже после ядерных ударов попытались его сделать хоть слегка похожим на фортификационное сооружение и по обе стороны от дороги возвели невысокие, примерно по грудь взрослому мужчине, стены из железобетонных блоков, а саму дорогу перегородили шлагбаумом из тонкой металлической трубы. Вот и вся фортификация. Думаю, когда бандиты напали, то пост сопротивлялся секунд сорок, вряд ли дольше. Но и за это время стены будки КПП превратились в решето. Защиты от холода и ветра они теперь не давали ни малейшей, и «дежурившие» у шлагбаума уголовники жрали водку у костра прямо под открытым небом, разве что полотняный туристический полог над своей лавкой кое-как натянули. Вряд ли они сюда встали добровольно, ведь все «веселье» сейчас в городе, потому и к несению службы отнеслись, мягко говоря, без энтузиазма. Двое расселись на лавке под провисшим уже пологом, еще двое стояли лицом к костру и спиной к дороге. Бутылку водки передают по кругу и хлебают прямо из горла, закусывая колбасной нарезкой из вакуумных упаковок, навалом валяющихся в раскисшей картонной коробке у костра под ногами. Караульщики, туда их в дышло! Ну-ну, готовьтесь.

С бесшумным оружием у нас был конкретный швах. Нет, вообще оно в «оружейках» штаб-квартиры и «региональных офисов» «Стрижей» имелось, сам видел неоднократно. Хорошо быть «дочерним предприятием» Министерства обороны: появляются возможности, о которых обычные ЧОПы, пусть даже и самые крутые, и мечтать не могут. Но когда нас отправляли сюда, о том, что может возникнуть необходимость в «Валах» или «Винторезах», никто и подумать не мог. Вооружили обычными «семьдесят четвертыми», складными или модернизированными, магазинов дали с запасом… Патронами нас и местные снабжают неплохо, этого добра в закромах Родины – эшелоны. Зато теперь без шума не подойти, а зачем нам ставить в известность о своем присутствии всю уголовную братию в Чухломе еще до начала операции? А без шума – как?

Снимать часовых вызвались два «сорокапятчика», те самые ребята из подмосковного разведполка спецназначения ВДВ, что на разведку по команде Артема катались. Ну да, их, наверное, такому учат. Отдав нам свои автоматы и разгрузки, чтоб не громыхнуть чем-то невзначай, оставив себе только ножи и пистолеты, парни будто растворились во тьме. Ждать пришлось минут пять, я уже сомневаться в квалификации нашей десантуры начал: до КПП и полусотни метров нет, где они пропали? Оказалось, зря сомневался: рывок двух стремительных фигур к костру я откровенно проморгал, хоть и ждал его. Чего уж об уголовниках говорить. Те, скорее всего, и понять не успели ничего. Короткая перебежка из темноты в круг света с разных сторон расстрелянной будки и короткие, практически синхронные удары ножами в область почек. Два тела с висящими на плече автоматами рухнули как подкошенные. Минус два. Один из сидящих успевает вскочить и тут же получает явно отлично отработанный тычок между ребер, точно в сердце. Последний, похоже принявший больше остальных или просто на выпивку не такой крепкий, сидит на лавке, тупо таращась на валяющиеся в грязи трупы подельников. Один из разведчиков бьет его ногой в лоб. Затылок бандита со звуком двух столкнувшихся бильярдных шаров вписывается в стену КПП, и он сползает с лавки. Минус три да плюс «язык». И все за считаные секунды. Хорошо в Кубинке разведку ВДВ готовят, уважаю. Хотя что-то мне подсказывает, что теперь уже «готовили», исключительно в прошедшем времени.

«Потрошить» пленного будут прямо сейчас, но уже без нас. Нам еще на исходную выдвигаться, почти до самого озера. Тут недалеко, по прямой примерно два с половиной километра. Но не по дороге, а через поле и старую, давно заброшенную «промку», скорее всего, бывший мехдвор, где при Союзе колхозные трактора стояли. Между двумя деревушками в три дома, Зубарево и Тимофеевской. А там как раз на окраину Чухломы и выйдем, аккурат к улице Октября, которая через пару сотен метров пересечется с улицей Калинина, по которой мы в центр городка и двинемся, в сторону военкомата и отдела полиции. Попутно зачищая от зэков частный сектор.

А что тут выяснят, нам по рации передадут, благо расстояние детское, а «Моторолы» наши в Галиче военкоматовские связисты как-то хитро перенастроили. Вот век живи – век учись! Оказывается, на обычную портативку можно связь километров на шесть-семь наладить, на открытой местности, понятное дело. А то, что обычно их предел – чуть меньше километра, так это им мощность специально уменьшают. Не нужна обычно связь на такие расстояния, да и аккумулятор на пике возможностей рация буквально «выпивает», а в экономном режиме его на несколько часов хватает. К тому же сильно я сомневаюсь, что у бандитов сейчас кто-то на радиосканере сидит и эфир слушает. Нету там специалистов в этом вопросе, и взяться им неоткуда.

На исходной позиции мы были в районе часа ночи. Все по графику. Выпотрошенный, как та скумбрия, «язык» на посту ДПС ничего особенно интересного рассказать не смог, разве что прояснил места примерной дислокации уголовников. Военкомат и городская больница, по его словам, оборонялись дольше всего, а потому сейчас выжжены дотла. А вот на здание ОВД напали в первую очередь, и неожиданно, поэтому его захватили быстро. И в здании автостанции крупная ватага гуляет. И в сетевых универмагах «Магнит» и «Перекресток». Понятно, что и по частному сектору мелкие группы бродят, ищут, чем бы поживиться. Но самые крупные группы – ОВД, автостанция и супермаркеты. Что ж, учтем.

В городе, кстати, до сих пор постреливают, пусть и не шибко густо. Сомневаюсь, что это кто-то сопротивляется, скорее, пьяная «урла» резвится. Давно подмечено: дай дегенерату оружие и патроны и дай понять, что спроса за расход боеприпасов не будет, как этот тупой бабуин тут же примется палить во все стороны: по дорожным знакам, вывескам или фонарям. По-другому он не сможет, такова его бабуинья природа. Ну, это нам тоже на руку. Глядишь, хоть какое-то время не обратят на нас внимания на фоне общей пальбы. Понятно, что когда серьезный замес пойдет, все станет ясно, но хоть стартануть относительно спокойно сможем, а там… «Главное – ввязаться в бой…» Именно этим мы сейчас и займемся.

До самого военкомата проскочили практически без происшествий. Парочку пьяных в уматину упырей прикончили по-тихому, без стрельбы на темных, едва подсвеченных только заревом далеких пожаров улочках. Одного – ополченец из местных, второго – Игорь. И все, больше никого не видно и не слышно. Тишина и тьма, даже собаки не гавкают. Как-то не совсем к месту вспомнилось, что и фашисты, едва войдя в захваченные деревни, первым делом всех псов отстреливали. Но, похоже, прямо сейчас тут, в глухом частном секторе, бандитам не очень интересно в потемках бродить. Сюда они, скорее всего, планируют при свете дня заявиться. А пока веселятся там, где светлее. Ну, и мы сейчас к ним заглянем, на огонек.

Возле выгоревшего дотла здания военкомата, от которого остались лишь рассыпающиеся кирпичные руины первого этажа (тут таких домов много, первый этаж кирпичный, второй – деревянный), набитые все еще рдеющими углями рухнувших балок потолочных перекрытий и стропил крыши, натыкаемся на три самодельных креста. На них, прикрученные проволокой, распяты обугленные, очень сильно обгоревшие тела в спекшейся и изорванной до состояния лохмотьев, но все равно узнаваемой форме. Сине-серый «городской» камуфляж, думаю, и шевроны на рукавах разглядеть можно будет, если подойти поближе. Костромской ОМОН. Сомневаюсь, что ребят взяли живыми, уж больно тела их перекручены, так трупы в огне корежит. Скорее всего, уже мертвых из горящего здания вытащили, чтоб поглумиться. И причина понятна, вот она, прямо под ногами. Грязная каша перед пышущими жаром развалинами густо усыпана стреляными гильзами и залита черной в ночной темноте, запекшейся кровью. Похоже, парни очень дорого продали свои жизни.

К выглядящей почти так же городской больнице мы даже подходить близко не стали, там, скорее всего, тоже ничего не увидим и никого не встретим. Возле догорающих руин уголовникам делать нечего. Значит, к зданию отдела полиции, до него и осталось-то всего ничего. Вот только универмаг «Перекресток» пока обойдем, там довольно крупная кодла гуляет, даже с улицы слышно. Сцепимся с ними сейчас – точно всю округу на уши поставим. А нам шухер поднимать пока рановато, бить нужно одновременно и повсюду, чтоб противник запаниковал, заметался. Пьяных и ни черта не понимающих давить будет легче. Да и не наша это цель, нам по плану сначала ОВД, а потом «Магнит» отрабатывать придется. Кстати, стрелять-то в городе стали значительно чаще и гуще. Правда, пока это именно что одиночная пальба то тут, то там, ни одной затяжной перестрелки не слышно. И это радует. Значит, остальным группам тоже пока удается на позиции выйти относительно скрытно.

Здание отдела внутренних дел действительно почти не пострадало. По всему видно, уголовникам удалось его взять быстро и практически без боя. Уже потом, на следующий день, мы от уцелевших местных узнали, что не успевшие закрепиться в отделе полицейские и ополченцы пусть и с серьезными потерями, но отступили к военкомату и горбольнице. И вот там бандитам пришлось всерьез умыться кровью. Но численное превосходство – фактор практически неоспоримый. Нет, если одна из сторон имеет намного лучше обученный личный состав… Но много ли тут было по-настоящему подготовленных бойцов, ну, за исключением костромских омоновцев? А росгвардейцев из ОМОН тут много быть не могло. Сколько прислали бы сюда в усиление, на пять-то тысяч городского населения? В Галич, с его шестнадцатью тысячами, прислали отделение – десять сержантов и старших сержантов со старшим прапорщиком во главе. А сюда… Не удивлюсь, если как раз тех троих, что мы на крестах у военкомата видели. Но дрались тут всерьез, с отчаяньем обреченных, из-под слоя гильз у военкомата и земли толком видно не было.

В ОВД я прямо на входе налетаю на здоровенного щербатого детину, спускающегося со второго этажа. Тот, увидев нас, в первый момент явно опешил и замер с раззявленной в широком зевке пастью: шлемы, бронежилеты под разгрузками, явно армейского вида форма, шевроны «Стрижей» на рукавах… На уголовников мы в таком прикиде точно не похожи. Но сообразить, что происходит, я ему не дал. Еще, гляди, заорет или за автомат схватится. Одиночный выстрел, прямо промеж глаз громилы появляется третье, не предусмотренное «первоначальным проектом» отверстие, и он с грохотом и лязгом ссыпается вниз по лестнице.

– Чика, елы-палы, ну какого у тебя там? – раздается сильно нетрезвый голос со второго этажа.

Все, медлить нельзя. Бегом взлетаю по ступенькам и вламываюсь через полуоткрытую дверь в кабинет, из которого, как мне показалось, доносился голос. Второй бандит, габаритами не сильно покойному Чике уступающий, вольготно полулежит на массивном кожаном диване с пухлыми валиками. Увидев меня, пьяно таращит зенки и пытается привстать, потянувшись за прислоненным к столу автоматом. Ага, сейчас! Еще один выстрел, на этот раз в вырез расстегнутой олимпийки, в волосатую грудь, точно в солнечное сплетение. Уголовник пару раз молча, словно аквариумная рыбка, «амкает» широко раскрытым ртом и сползает под стол.

А нормально они тут сидели! На застеленной старыми газетами столешнице богатый такой натюрморт: несколько бутылок недешевой водки, вскрытые консервные банки с паштетами и шпротами, кое-как нарезанная крупными ломтями сырокопченая колбаса, батон хорошей, явно дорогой ветчины, хлеб для тостов, банки с маринованными огурчиками-помидорчиками и черемшой… Короче, сидели и, ни в чем себе не отказывая, выпивали. Интересно, а не скучно им было просто так бухать-то?

С этой мыслью я и вхожу в смежный кабинет. И замираю на пороге. Сунувшихся за мной следом Боровкова и пару резервистов, которых я пока только по именам и знаю, выносит назад, словно ураганом. Судя по звукам, там теперь кого-то сильно тошнит. Думаю, ополченцев. Игорь на желудок покрепче, у него опыт богаче. Впрочем, сомневаюсь я все же, что мы с ним такое где-то видели. Вполне могли бы увидеть в Египте, но нам повезло: мы последним «бортом» успели улететь до того, как исламисты захватили гостиницы туристической зоны. Зато эта пара выродков обеспечила нам возможность посмотреть все на Родине…

На многочисленных книжных полках стоящего в комнате шкафа стоит с десяток прогоревших почти до основания толстых сувенирных свечей, и их дрожащего, мерцающего света вполне достаточно, чтобы в подробностях разглядеть все. Хотя лучше бы нам этого вообще не видеть!

Тело, разложенное на письменном столе, явно женское. Что-либо еще сказать сложно. Руки наручниками прикованы к старой чугунной батарее, широко разведенные в стороны ноги привязаны тонкой синтетической бечевкой к ножкам стола. Покрытая сгустками уже подсыхающей крови бечевка затянута туго, кожа на лодыжках содрана до мяса. Лицо несчастной – сплошная черно-багровая гематома, губы буквально расплющены, глаз не видно из-под вздувшихся, будто огромные волдыри, отеков. Все тело в ссадинах, порезах, синяках и мелких ожогах, похоже, окурки об нее тушили, сволочи. Брюшина вспорота, и в ране видны сиренево-сизые внутренности, из которых торчат наружу щепки и карандаши. Из… в общем, ниже ей вогнали разбитую водочную бутылку. Все вокруг залито кровью. Твою мать, это насколько больным ублюдком нужно быть, чтобы сотворить с человеком такое?! Значит, выпивали, закусывали, а потом шли в соседнюю комнату развлекаться… Сначала неоднократно изнасиловали, а потом выпотрошили, будто вивисекторы. Твари!

Но самое страшное, она еще жива. Впрочем, жизнью это назвать нельзя, скорее агонией. Выпирающие из разреза кишки мелко и часто вздрагивают, из горла временами вырываются хриплые, клекочущие то ли всхлипы, то ли вздохи, на разорванных в лохмотья губах лопается и опадает грязная кровавая пена. А я-то думал, что после вчерашней седой несовершеннолетней старушки меня уже ничем не проймешь… В груди ворохнулось черное и недоброе. Зря, ой зря я этих упырей убил так легко и быстро. Ну, ничего, их снаружи еще много, мне хватит. Но что делать сейчас? Женщине этой не поможет даже сам Склифосовский лично, причем во главе всего Института скорой помощи своего имени. Тут уже ничто не поможет… Но она все еще дышит. И каждая секунда этой агонии для нее, наверное, все равно что целая вечность в аду… Да за что же мне вот это?!

Подхожу к столу вплотную, зачем-то стараясь не наступить в ее запекшуюся кровь на полу, словно от этого кому-то станет легче, достаю из ножен клинок. Еще никогда в жизни мне не приходилось убивать человека ножом. Но сейчас это не убийство, это – акт милосердия. И нож мой – не просто нож, а мизерикорд[15]. Аккуратно, будто в руках у меня не отточенный клинок, а медицинский шприц, а я пытаюсь максимально точно и по возможности безболезненно сделать укол, вонзаю острие чуть ниже обезображенной кровоподтеками и ожогами левой груди. Тело на столе на секунду выгибается дугой и, вздрогнув, вытягивается. Все. Прекратилось сипящее горловое бульканье, последний раз опали на губах кровавые пузыри. И внутри меня прямо сейчас будто что-то умерло. Словно тонкая ниточка оборвалась. Тонкая, но очень важная. И теперь я – уже не совсем я. И ждать от меня можно чего-то такого, на что я еще вчера считал себя в принципе не способным…

– Саня! – доносится из соседней комнаты голос Боровкова. – Что там?

– Уже ничего, Игоряныч, – отвечаю, машинально вытирая клинок о рукав куртки. – Уже ничего…

В углу комнаты – небольшая кучка рваного тряпья, в котором можно опознать форменное платье и разодранное в клочья женское белье. Приподнимаю обрывки за чудом удержавшийся на плече погон. На пол падает за что-то зацепившаяся синяя косынка… Младший лейтенант юстиции. Скорее всего, помощник следователя… Среди тряпок вижу знакомую книжицу служебного удостоверения. Света свечей достаточно, чтобы разглядеть фото и записи. Все верно, помощник следователя следственного отделения, младший лейтенант, совсем еще молодая и очень хорошенькая, удостоверение выдано полгода назад – девочка совсем, только-только на службу поступила… Суки! Зубами рвать буду тварей!!!

Выхожу в комнату со «скатертью-самобранкой», возле которой ждут бойцы моей группы. Как я и предполагал, стошнило не Игоря. Ну да, он и покрепче, и видел побольше. А остальные… Злее будут. Их злость и безжалостность нам еще очень понадобятся, причем, я бросаю взгляд на часы, уже через пятнадцать минут, если никто не обнаружит себя раньше.

– Все, хватит сопли жевать, – жестко бросаю своему сбледнувшему с лица воинству. – Нам еще «Магнит» громить, со всеми обитателями. Что встали? Пошли! Через пятнадцать минут начало «концерта»!

Начать точно по плану, ровно в два часа ночи, все же не получилось. Буквально за пять минут до «времени Ч» со стороны городской администрации донеслась заполошная перестрелка на пару десятков стволов, причем среди панических, на полмагазина, очередей опытное ухо отлично различало уверенные, пусть и частые, одиночные выстрелы. Будто точки в конце чьих-то беспутных и бестолковых жизней.

К счастью, мы до конечной точки своего маршрута, относительно недавно построенного на небольшом пустыре сетевого универмага «Магнит», добраться успели и лежали за невысокими кустами неподалеку от крыльца. Ну, теперь уже ждать нечего. Короткий кивок Боровкову (роли мы заранее распределили), шустрая перебежка к крыльцу. «Магнит» тут типовой – быстровозводимая каркасная конструкция на примерно полуметровом бетонном цоколе-основании, обшитая снаружи белым сайдингом с фирменными «магнитовскими» красными «сапожками» понизу стены и под крышей. Я слева, Игорь – справа от входа, распахиваю дверь, и мы почти одновременно забрасываем в помещение по две оборонительные осколочные «феньки»[16]. Одну – подальше, почти до противоположной стены, благо и размеры у магазина относительно скромные, и стеллажи – по два примерно метра в высоту, никак не до потолка. Вторая пара – поближе к входу. Чтоб досталось всем здешним «обитателям», что выплывают из алкогольного забытья, потревоженные близкой перестрелкой, и пытаются подняться на ноги. А вот это – откровенно лишнее. Забросив бандитам по два чугунно-тротиловых «гостинца», мы скатываемся с крылечка и растягиваемся в грязи, прижавшись к бетонному цоколю. Пластиковые стены для осколков – вообще не преграда, за ними прятаться – та еще смертельно опасная глупость.

Едва над нашими головами отгремели четыре взрыва, практически слившиеся в один, обе подчиненные мне тройки, со мной во главе, вломились в окончательно разгромленный магазин, в клубы вонючего дыма сгоревшей взрывчатки. На полу среди перевернутых и опрокинутых полок и стеллажей – тела, много, по меньшей мере три десятка. Каждому по две-три пули одиночными в быстром темпе. Шевелится, не шевелится, полный ли у лежащего туловища комплект рук-ног, на месте ли голова – плевать. «Контроль» – он для всех. Кто там был жив, а кто мертв – разберемся позже. А пока – «только мертвый не выстрелит в спину». Это я снова старого ханкалинского знакомца-омоновца вспомнил. А как можно быть точно уверенным, что тело перед тобой мертво? Разве что убить его лично. Без вариантов.

С «Магнитом», вернее, с квартировавшими в нем бандитами, покончено буквально за пару минут. А вот на выходе нас ждет неприятный сюрприз: от здешней автостанции в нашу сторону ломится на рысях немаленькая такая толпа. Точно не наши. У наших всех на рукаве сейчас гибкая светоотражающая пластиковая лента кислотно-желтого цвета. Такой простенькой опознавалкой «свой-чужой» нас еще перед вылетом в Египет обеспечили. А что? Яркая, видна издалека даже в темноте, надевается за секунду, легкая и места в кармане занимает немногим больше мотка изоленты. Да и дорогу себе мощными фонарями подсвечивать наши не станут, дураков нет.

Ну, раз чужие, значит, обеспечим теплую встречу. Тут уже не одиночными работать нужно, а плотным и сосредоточенным автоматическим огнем, благо толпа хоть и немаленькая, но бежит компактно, по дороге. Ага, на обочинах же грязь, испачкаться не хочется. Дебилы нестроевые!

Шесть автоматов на дистанции меньше полусотни метров в толпе наступающих просеки прорубают. Продолжающие сыпать с неба грязные хлопья шипят и испаряются, соприкасаясь с раскаленной сталью автоматного ствола, оставляя на ней грязные жирные потеки. Те из бандитов, что поглупее, бросаются наутек и ложатся под новыми очередями. Те, что поумнее, падают на землю и, прикрываясь трупами тех, кому повезло меньше, пытаются отползти и найти себе хоть какое-то укрытие. Ну да кто ж им позволит?

– Гранатами!!!

В сторону заваленной телами плешки улетают осколочные гранаты. На этот раз наступательные РГД-5 и РГН, у кого что было. Расстояние тут для оборонительных маловато, а укрытий и нет толком, можно своих же осколков хапнуть. Недостаток мощности успешно компенсируем количеством. Не меньше десятка разрывов вспухают там, где еще недавно шло в атаку вооруженное стадо в полсотни голов. Атака захлебнулась, толком не начавшись. Тем уголовникам, что еще живы, пребывать в таковом качестве осталось совсем недолго. Вперед сейчас пойдем, заодно и «проконтролируем». У нас нет ни сил, ни времени вести тут долгие позиционные бои. Наш единственный шанс – это наглость, скорость и сметающий все на своем пути огонь. Остановимся, попытаемся где-нибудь окопаться – тут нас массой и задавят. А значит, только вперед. «Штурм унд дранг»[17], мать его. Смена магазинов и контратака.

– Пошли!

Две более-менее сработавшиеся за последние дни тройки сейчас рванутся вперед. Но мы не одни, вокруг, если верить ушам, настоящая война. Или, учитывая состояние большинства наших противников, избиение. Но после того, что я увидел вчера в гуманитарном лагере на перекрестке и сегодня в здании ОВД, жалости не испытываю ни малейшей. Вы жалеете тараканов, которых давите ночью тапком на кухне? Эти куда хуже и омерзительнее любого таракана. В голове сами всплывают слова из давно услышанной и так же давно позабытой песни:

Но им нет права на то, чтобы видеть восход. У них вообще нет права на то, чтобы жить…[18]

Именно, у этих тварей нет права жить. Точка!

– Пошли! Вперед! – еще раз гаркнул я и первым рванул в сторону скрытой ночной тьмой автостанции, петляя короткими зигзагами, чтоб затруднить прицеливание тому, кто уже вполне мог взять меня на мушку.

Хрен вам, сегодня я не сдохну! Ну, по крайней мере, не прямо сейчас. Рано мне, мало я еще вас, паскуд, на тот свет переправил.

К небольшой площади между одноэтажным, опять же, сайдингом обшитым павильончиком автостанции и явно еще советской постройки кафешки (типовой проект, я такие много где по всему Союзу в детстве видел, но вот до наших дней они разве что вот в таких уездных городках дожили) сошлись с разных направлений сразу шесть групп «Стрижей» и резервистов. Нормально, почти сорок человек, тут можно и повоевать. Одно плохо: уркаганы здесь, видать, сели не шибко пьющие. Ну или очень быстро протрезвевшие и успевшие сообразить, что к чему, и занять оборону. Не скажу, что сильно толковую, но если человек засел в укрытии, пусть и самом простеньком и ненадежном, и приготовился к бою, взять его без потерь крайне сложно, да что там, практически невозможно. А терять людей мы себе позволить не можем, слишком нас мало. Значит, нахрапом не попрем.

Залегли в темноте по периметру, обложили площадь со всех сторон. Расстояние между нами совсем смешное сейчас, даже перепрошивка штатных, еще в «Стрижах» полученных, портативных «Моторол» не понадобилась бы. Их изначальных возможностей тут – за глаза. Пока координируем действия, еще две группы подходят. Вообще хорошо! С павильоном автостанции проблем не будет, там стеночки тонкие, пластиковые, и засевшие в нем уголовники вот-вот на себе ощутят то, что успели почувствовать ребята-ополченцы на бывшем посту ДПС: полную беспомощность и беззащитность. Вот с кафешкой все сложнее. Как я и говорил, типовой проект советской поры: бетонные стены примерно полутораметровой высоты, а дальше стеклянные окна-витрины под самую крышу. И бетон там, как и проект, советский. За таким не то что от автоматной очереди спрятаться – не очень серьезный минометный обстрел пересидеть можно.

– Эх, «Шмеля» бы сюда, – в сердцах выдыхаю я.

– Вот чего нету, Саныч, того нету, – отзывается из-за спины Боровков. – А РПГ не подойдет?

– Чего? – оборачиваюсь я к нему.

– РПГ, – терпеливо, будто ребенку, повторяет Игорь. – «Семерка». Правда, выстрел всего один, фугасный, но других не было, извини…

– Ты где его достал?

– Нашел, – разводит руками в ответ он. – Валялся тут, бесхозный… уже…

Вечно у него так: то джип бесхозный, то гранатомет. Но, врать не буду, очень удачно и чрезвычайно вовремя.

– Объемного взрыва был бы лучше, но фугасный – тоже ничего. Давай сюда!

– Ага, «поживешь с вами, научишься есть всякую гадость. Валяй, тащи свою колбасу!» – голосом мультяшного Карлсона-Ливанова прохрипел Игорь и протянул мне поочередно сначала «шайтан-трубу», а потом брезентовый портплед с одиноко перекатывающимся внутри гранатометным выстрелом.

Пороховой заряд к нему уже прикручен. Заряжай, целься да пали куда нужно.

Вызвал командиров всех подошедших к площади групп (ого, их уже девять, быстро ребята продвигаются!), сообщаю, что сигналом к атаке будет гранатометный выстрел по кафе. Но сначала – пластиковый павильончик автостанции.

– Огонь!

Вы видели когда-нибудь, как вагончик размером с пару строительных бытовок с фасадом на четыре окошка превращают в груду строительного мусора сосредоточенным огнем полусотни автоматических стволов разом? Поверьте, есть на что посмотреть! Добив почти на две трети полный магазин (на «контроль» валяющихся на дороге бандитов я и десятка патронов не потратил), меняю его на новый и привожу в готовность гранатомет. Плохо, что граната всего одна, да и осколочная «морковка» сейчас была бы куда больше в тему, но хоть такая есть, уже хорошо. Целюсь в полуоткрытую дверь кафешки. По окнам стрелять не стоит, они там высокие и по всему периметру постройки, еще пройдет граната навылет без малейшей пользы. Грохнуло внутри неплохо, жаль, стекла повылетали наружу, осколки толстого витринного стекла на скорости – тот еще поражающий элемент, руки-ноги-головы от туловища отделить могут, словно гильотиной.

И снова рывок вперед. Но на этот раз нам не так повезло, как чуть раньше с «Магнитом». В провалах выбитых окон вспыхивают вспышки выстрелов, а навстречу хлещут горячим свинцом автоматные очереди. В воздухе, будто прямо над ухом, тонко и мерзко завыли пули. Чуть в стороне и позади кто-то громко и коротко вскрикивает. Такие звуки я слышал и в Чечне, и в Душанбе. «Двухсотый». Надеюсь, не Игорь. Оглядываться и проверять нет времени, сейчас самому бы уцелеть.

Короткая и злая сшибка в темноте зала кафе, подсвечиваемого только вспышками дульного пламени. Стреляю не то что по силуэтам, практически на ощупь. Менять опустевший магазин автомата нет времени, заученным движением скручиваю винтом туловище, и автомат сам улетает за спину, а руки же уже рвут из кобуры ПММ. Выстрел, выстрел, выстрел… Распахивается дверь, что ведет на кухню. Наших там точно нет и быть не может, это заранее обговорили, чтоб друг друга не пострелять. Снова раз за разом жму на спусковой крючок… Да сколько ж вас там?! Похоже, тут окопалась реально крупная и относительно дисциплинированная банда: пистолет уже встал на затворную задержку, а противник еще не закончился и прет в атаку…

И тогда с тихим, совершенно не слышным в грохоте перестрелки, лишь мной одним ощутимым ширканьем из ножен на груди снова вырывается нож…

Задачу на охрану пути движения беженцев мы получили уже после ядерных ударов и даже не от своего руководства. Штаб-квартира «Стрижей» была в Питере. А все, что осталось от Питера, – это те самые нескончаемые колонны голодных, замерзших, смертельно уставших людей. Самого города на Неве больше нет. И штаб-квартиры нашей нет, и даже командования Северо-Западного военного округа: все там остались, под радиоактивными солеными волнами Балтийского моря. И поэтому вводных нам нарезали из Костромы. Причем при постановке задач начальник костромского УФСБ еще и правильный пароль назвал, подтверждающий, что он уполномочен отдавать нам приказы. В принципе, учитывая особенности сложившейся ситуации, мы бы и без пароля перешли под командование старшего по рангу и званию представителя государственной власти, а уж при таком раскладе – сам бог, что называется, велел. Но вот старших среди нас костромской эфэсбешник не назначил, видимо, думал, что у нас своя иерархия и мы сами разберемся. И слегка ошибся. Иерархия в ЧВК «Стрижи», конечно, была. Но вся она в Санкт-Петербурге осталась. Мы же – просто оперативная тактическая группа, которую после объявления степени боеготовности «Полная» вывели подальше от ППД. Где мы и застряли без командиров и цели. Хорошо хоть не в пляжных шортах и шлепанцах на босу ногу: два десятка бронированных «УАЗов» «Хантер» у нас имелось, личная стрелковка и небольшой запас боеприпасов.

Патронов и гранат нам костромичи подкинули с избытком, а в Галиче вообще что-то вроде центральной базы для нас организовали, с «короткой» связью помогли и с горючкой для прожорливых броне УАЗов. Ну а руководителей нам пришлось выбирать себе самим. По принципу «кто большим авторитетом у личного состава пользуется и самое высокое звание раньше имел»… Короче, весьма неожиданно для себя я и оказался в числе этого самого самоназначенного руководства. В компании с Артемом Фишером и Русланом Гатауллиным, здоровенным казанским татарином, служившим до «Стрижей» в «Витязе»[19].

Утро мы встретили на первом этаже чухломского ОВД, в помещении дежурной части. Трупы бандитов выкинули в ближайшую канаву еще пару часов назад, тело замученной ими девушки всего несколько минут назад унесли родственники: за ней пришла словно выгоревшая изнутри седая мама и зареванный пацан лет десяти. Они потеряли за последнюю пару дней всех родственников: отец, опер из уголовного розыска, не успел отступить от захваченного здания ОВД к военкомату. Старший брат, год назад отслуживший «срочку» двадцатилетний пацан-ополченец, успел. Что осталось от военкомата, мы видели этой ночью. Мы с Игорем аккуратно завернули истерзанное тело в найденную в каптерке отдела серую, милицейского еще образца, прорезиненную плащ-накидку и вынесли на улицу, где на покрытом подмерзшей ледяной шугой асфальте стояли детские санки. «Словно в блокадном Ленинграде, – мелькнуло у меня в голове. – Сами находят, сами везут, сами и хоронить будут». Если ночью в Чухломе основными звуками были выстрелы и взрывы, то сейчас – многоголосый бабий вой. Прятавшиеся по домам сестры, жены и матери сейчас бродили по улицам и искали своих погибших. И находили.

В разгромленной комнате оперативного дежурного по отделу полиции мы прикидываем наши шансы. На правах выбранного нами самими «старшего над старшими» Фишер берет слово:

– По словам пленных, те, кого мы тут на ноль помножили, лишь небольшая часть здоровенной кодлы, самовольно покинувшей зоны на территории Вологодской области. Связь с Галичем снова есть, я там у знающих людей уточнил: на Вологодчине две колонии особого и две – строгого режима, да с общим режимом – еще три. И это не считая колоний-поселений и разных СИЗО. По колониям отбывали сроки примерно семь с половиной тысяч заключенных. Во время землетрясения минимум в трех ИК заключенные подняли бунт. И это информация из тех учреждений, из которых успели доложить о случившемся… Судя по всему, подавить бунт не удалось. Потом вся эта орда двинула к расположенным неподалеку складам кадрированных воинских частей, где вооружилась стрелковым оружием. Словом, даже если половина из них сейчас против нас, дела наши плохи. А в то, что сегодня никто из зэков свалить под шумок не успел, я не верю. И значит, скоро по нашу душу остальные заявятся. Даже не столько с целью отомстить за убиенного Татарина и его банду, плевать им друг на друга, сколько наказать сильно борзых, в смысле нас. Какие будут мысли и соображения?

– За кого отомстить? – встряхиваю головой я.

– За пахана у этих упырей был некто Татарин, он же Татарчук Кирилл Олегович, неоднократно осужденный по сто пятой и сто тридцать первой статьям Уголовного кодекса. Короче, насильник и убийца. Наказание отбывал в печально известном «Вологодском пятаке»…[20] Если совсем коротко и просто, мразь была первостатейная, клейма ставить негде.

– Тьфу, сука, такой позывной испоганил, тварина, – в сердцах сплевываю прямо на пол я. – Теперь новый выдумывать!

Вот ведь гадство, а. Но после произошедшего тут мне быть Татарином точно больше не хочется. Это как с Гитлером. Где-то читал, что после окончания Великой Отечественной и до наших дней ни одного этнического немца в СССР и России не называли Адольфом, уж больно паскудные ассоциации у всего нашего народа с этим обычным, в принципе, именем. Причем именно у наших, в Германии такого не наблюдается. Помню, смотрел в детстве снятые в ГДР спортивные телепередачи, вроде наших «Веселых стартов», так там ведущий вполне спокойно откликался на Адди.

– Потери наши подсчитали? – снова спрашиваю я.

– Да, – кивает Артем. – Двадцать четыре человека убитыми, полсотни раненых, из них восемнадцать – тяжелые. Их в Галич отправили уже.

– В строю?

– Сто восемьдесят два «штыка». Легкораненые эвакуироваться отказались, так что это вместе с ними.

– Что из Галича говорят по подкреплению?

– Обещали еще полсотни ополченцев. И омоновцы костромские уже в нашу сторону выехали. Они как про своих узнали, даже и разговаривать там не стали ни с кем – в «Газель» свою загрузились и в нашу сторону рванули. Думаю, уже подъезжают. Парней на КПП я предупредил, ждут.

Ну, могло быть и хуже. По количеству нас будет почти столько же, сколько и вчера вечером, да десять профессионалов из ОМОН – подспорье хорошее.

– Боровкова не нашли? – без особой надежды спрашиваю я. – Ведь до самого боя в кафешке рядом был. А потом – как в воду канул.

– Нет, – отрицательно мотает головой Фишер. – Возможно, тело сильно изуродовано взрывом. Приметы какие-нибудь были особые?

– Чьи, мля, приметы? – раздается от входной двери знакомый голос. – Сан Саныч, охренела твоя голова! Ты что, опять меня в покойники пишешь?

На пороге, сжимая правой рукой ручку здоровенного деревянного ящика, окрашенного в стандартный армейский хаки, стоит Игорь собственной персоной, потный и распаренный.

– Я там по его заданию боеприпасы объемного взрыва ищу, а он меня тут хоронит! Не, ну не подлец, а?!

– О, нашлась пропажа, – с деланым равнодушием констатирует Фишер. – Прямо не прапорщик Боровков, а Кощей Бессмертный!

– Не, – не соглашается Руслан. – Для Кощея он слишком упитанный и симпатичный. Как в «Южном парке» того пацана звали, что в каждой серии помирал, а в каждой следующей – снова живой?

– Кенни, – автоматически отвечаю я.

– Вот-вот, Кенни и есть, – с серьезной физиономией кивает Гатауллин. – Вылитый. Еще б болтал поменьше – и вообще полное сходство.

– Кенни? – Игорь на мгновение задумался. – А что, нормально. Давно хотел себе позывной звучный придумать. Годится, заверните в красивую бумажку, беру!

– Ладно, пошутили-посмеялись, давайте о деле. По оружию и боеприпасам что? – это снова Руслан.

– Так а я об чем?! – чуть не в голос возопил Боровков-Кенни. – Сперва искал, потом – на себе волок!

– Что искал? Что волок? – По глазам вижу, Фишер уже не шутит.

– Так выстрелы ж к гранатомету! – Игорь даже не понял, какая гроза его только что счастливо миновала. – Ну, объемно-детонирующих, уж извини, Саныч, не нашел, а вот фугасных и кумулятивных по полтора десятка – получи и распишись. И противопехотных пять штук. Нужны?

– Очень, – отвечает за меня Фишер. – Но ты не один, кто боеприпасы и оружие собирал. Совсем цифрами вас грузить не буду, да и не подсчитано все до конца… Но исходя из нашего количества, с учетом подкрепления из Галича, по четыре БК[21] на нос у нас уже имеется.

– Штатного или «кавказского»?[22] – уточняю я.

– Штатного, к сожалению, – чуть мрачнеет Артем. – Но и это немало. И Галич нас тут не бросит. Да и трупы на улицах еще не все проверены…

– К вопросу о трупах. Как там движется с телами бандитов?

– Пленные шуршат, как финские электровеники. Умеешь ты, Татаринов, личный состав мотивировать.

– Я такой личный состав в гробу видал, в белых тапках, – отмахиваюсь я.

Впрочем, Рыбальченко прав: грамотная мотивация – великое дело. Когда я распорядился отрядить немногочисленных пленных, понятно, под конвоем на сбор и захоронение тел уголовников, некоторые из них попытались привычно врубить дурака. Мол, начальник, били нас сильно, ноги не ходят, спина не гнется… В общем, их послушать, так я им еще и талонов на усиленное питание задолжал. То ли в край охренели, уроды, то ли с бодуна не сообразили, насколько сильно власть переменилась.

– Так! – скомандовал я. – Кто не может работать по состоянию здоровья – два шага вперед!

Из куцей шеренги вышли трое. Или самые наглые, или просто тупые, теперь уже без разницы. В общем, пристрелил я их. Всех троих, прямо там, перед строем. А остальным сообщил, что тот, кто не способен приносить пользу, мне не нужен, а тот, кто мне не нужен… Тут последовал короткий кивок в сторону трех еще теплых тел в грязи. И все, жужжат как пчелы. Все верно, дело исключительно в правильной мотивации. При таких темпах, думаю, к вечеру всю дохлятину с улиц они соберут. Остается вопрос, где закапывать. Это погибших местных родственники уже начали на здешнем кладбище хоронить. Но на ту кучу урок, что мы за ночь тут накрошили, на кладбище места не хватит, да и не дело это – рядом с людьми эту падаль хоронить. Ладно, пока с улиц убрать, а там найдем какой-никакой котлован. Ну, или сами его экскаватором организуем. Должен же где-нибудь в городском хозяйстве быть хоть один исправный экскаватор? Разве что дожить осталось до того светлого мига, когда самой главной проблемой для нас будет «каким образом трупы врагов хоронить»…

Артем прав: ну, положили мы пьяных да не проспавшихся уголовников голов семьсот, вряд ли больше. Остальные ушли, ведь не в сплошное же кольцо окружения Чухлому взяли, весь север и северо-восток открыты были. И сбежавшие сейчас во все лопатки несутся в сторону основных сил. И силы эти – очень и очень серьезные, только на «особом» и «строгаче» в здешних колониях не меньше четырех – четырех с половиной тысяч сидело. А это тяжкие и особо тяжкие, причем сидельцы там в большинстве рецидивисты. Вы вот поверите, что, выбравшись из-за колючей проволоки и получив в руки оружие, такие деятели враз перевоспитались и встали на путь исправления? Вот и я не верю. Это вам не мелкое жулье и не «бытовики» с общего режима. Впрочем, думаю, из тех, кто на общем режиме сидел, тоже разбредутся «до хаты» очень и очень немногие. Не отпустят их. Тех, кто намеков не поймет, те же рецидивисты из «пятака» и кончат образцово-показательно, в назидание всем прочим. А там – кровью повяжут, как тут, в Чухломе, и все, никуда они уже не денутся. А почти семитысячная банда – это очень плохо. Сил на то, чтобы с такой справиться, сейчас в округе нет ни у кого. Да, на нашей стороне более высокий уровень выучки, но, как ни крути, еще два-три боя вроде сегодняшнего – и все: нас просто не останется, кончимся… И нового подкрепления ждать неоткуда, думаю, из Галича нам последних относительно свободных людей отдали, а сами сейчас народ под ружье ставят по принципу «все способные держать оружие».

Выкладываю свои соображения «высокому собранию», в конце концов, Рыбальченко сам предложил к вопросам по делу переходить, вот я и обозначил самый проблемный. Похоже, загрузил я всех конкретно: лица стали серьезными и очень задумчивыми. Даже вечный оптимист Игорь, и тот загрустил.

– Думаю, тут Александр прав, – вздыхает после полуминутных раздумий Артем. – Такую толпу нам не одолеть ни в чистом поле, ни в глухой обороне. Сегодня мы их застали врасплох, пьяных и сонных, и то потеряли почти полсотни человек убитыми и тяжелоранеными.

– «Легких», по уму, тоже бы в тыл отправить, – вспомнил я свою душанбинскую эпопею. – В грязи да на холоде заработают они сейчас себе осложнения и перейдут в разряд «тяжелых», а то и вовсе в «безвозвратные» ухнут. И на кой нам такое счастье?

– С одной стороны, все верно, – кивает Фишер. – А с другой… Где сейчас тыл? Это сюда они с севера нагрянули. А что им мешает чуть назад отступить да через ту же Шарью по Галичу ударить? Если Чухлома такая жесткая оказалась, так зачем об нее зубы ломать? Не проще ли обойти?

М-да, резонно. Нет у нас сейчас сплошной линии обороны, не поддержат огнем соседи с флангов, и проблемы придется решать самим, имеющимися в наличии силами и средствами. Даже если и тех и других – кот наплакал.

– Поэтому лечить будем тут, – продолжает мысль Артем. – Аптека есть, почти нетронутая, медикаментов группы «А»[23] в ней не продавалось, потому и не заинтересовала никого, медработников, думаю, найдем из местных. А самих раненых постараемся пока на вторых ролях держать, чтоб им в сырости и холоде не сидеть.

– Так, мужчины, – откашливается Руслан, – лично я сам себе думаю так: сейчас нужно выставить дозоры на окраинах, на всех дорогах, что в город ведут. Там же организовать полноценные оборонительные позиции, чтобы не из-за грядок стрелять и не из окон. Но дозоры оставить маленькие, человека по три, не больше, пусть посменно дежурят. Их задача – только наблюдать и оповещать, если что-то увидят. Аккумуляторы к «Моторолам» у нас есть. Тут, в ОВД, нашли исправный аварийный генератор. Пункт ЗТБ[24] организуем, на такое дело бензин найдется. Это без лампочек, телевизора и электрочайника мы вполне проживем, а вот без связи – не получится… Остальному личному составу – отдыхать. Компактно, чтоб никого не искать, случись что. Можно прямо тут, в отделе, разве что прибраться тут и окна заколотить или хоть полиэтиленом затянуть. Тогда толпой даже лучше – надышим, теплее будет. Бойцов разделить на три группы минимум, всей толпой в сторону нападающих не ломиться, удар может оказаться отвлекающим.

– А почему на три? – влез с уточнением любознательный Боровков.

– По числу сторон света, Кенни, – устало отмахнулся Гатауллин. – Ну, в нашем случае запад и частично северо-запад у нас прикрыты озером. В десант в стиле морской пехоты в исполнении урок я почему-то не верю. А с других сторон, что по дороге попрут, что полезут полями-огородами – их наблюдатели заметят, городок тут небольшой, расстояния смешные. Ну и наблюдательные пункты выбирать нужно по уму, с хорошим обзором, но это уже на месте определимся… Засекут наблюдатели противника – в том направлении выдвигается одна из групп. Остальные в резерве. Я в уголовных маршалов жуковых не верю, но уж до идеи обходного маневра и удара в тыл дотумкать могут даже они. И если в этот момент у нас все будут на передовой – пиши пропало.

Я сижу и слушаю, на ус мотаю. Звание у меня, конечно, довольно высокое, в войсках майор – это комбат, а то и начштаба отдельной бригады, да вот только специальное, не воинское. А Артем и Руслан все же военные училища заканчивали, для них БУСВ[25] – не просто аббревиатура, они эти красные книжицы местами наизусть цитируют, все три тома.

В общем, сначала все распланировали, потом бойцов на группы делили, встречали пополнение, раздавали на всех дополнительный боекомплект, что сняли с мертвых бандитов и нашли на их «базах» в двухэтажной бетонной «Бастилии» городской администрации и кафе у автостанции. Дела и хлопоты затянулись почти до обеда. Хотя какой там обед? Пожевали всухомятку, у кого что было. Я только собрался припрячь кого-нибудь и направить в здешнюю школу, посмотреть, какая при школьной столовой кухня и можно ли там хоть какое-то горячее питание наладить (в разнесенном нами кафе тоже кухня имелась, но после ожесточенной перестрелки, перешедшей в рукопашную, от нее остались только обломки и осколки). Но тут захрипела-зашипела помехами стоящая на столе базовая «Моторола». По северной дороге к нам пожаловали незваные, но вполне ожидаемые гости.

– Как думаете, мужики, скоро снова полезут? – Невысокий ополченец лет пятидесяти, из прибывших вчера нам на подмогу, неспешно выбил из пачки сигарету и глубоко затянулся.

– Не, – качает головой Игорь. – Это ж тебе не вермахт в сорок первом, чтоб по свистку фельдфебеля цепями в атаку идти. Не удивлюсь, если половина из них этой же ночью или свалит на фиг, по тихой грусти, или своих же паханов на вилы поднимет. Те им чего обещали? Водку, жранину от пуза и девок? А что они сейчас получают? Свинца и стали в жо… брюхо. И чего ради им тут с нами воевать и за что подыхать?

Тут наш свежеобозванный прапорщик Кенни прав, как мне кажется. Налететь кодлой, с гиком и посвистом молодецким, сбить слабенькое, не готовое к бою охранение, перестрелять по-быстрому всех сопротивляющихся, подломить продмаг и, накачавшись дармовой водкой, отправиться на поиски попрятавшихся девок – на такое урки готовы подписаться с радостью. Даже если оно сопряжено с какими-то потерями. Каждый верит, что если и подстрелят, то не его. А уж ему-то, матерому и свирепому, только больше водки и баб достанется. А вместо этого – вот уже почти сутки боя.

Давно прогорели и даже чадить перестали подбитые вчера мной и Игорем грузовики, на которых бандиты надеялись на скорости в городок ворваться. Нет, задумка была нормальная: прикрыть лобовуху и радиаторную решетку толстыми стальными листами, оставив водителю лишь узкую смотровую щель, а в укрепленные все тем же стальным прокатом кузова с нарощенными почти на метр бортами посадить по полтора десятка автоматчиков. Да на скорости, поливая длинными очередями все, что шевелится и пытается отстреливаться… Могло прокатить. Но против кумулятивного выстрела из РПГ пасуют даже бронетранспортеры, чего уж говорить про самодельные «тачанки»-гантраки[26], кое-как сляпанные на коленке из «КамАЗов»-самосвалов? Метров сто они до наших позиций не доехали, а теперь стоят на дороге, воняя горелой резиной скатов и паленым мясом. Такие вот вышли креативные памятники чьей-то излишней самонадеянности. Но тонкого намека урки не поняли и попытались прорваться в пешем порядке. Вон они, те «оптимисты», присыпанными грязным снежно-ледяным крошевом холмиками по всему полю лежат. Под сотню их там, не меньше.

Потом была попытка прорваться с севера, через лодочные гаражи вдоль озера. И наша минная засада. Уж чего там Руслан и один из костромских омоновцев на пару накрутить успели – бог весть, но рвалось там минут пять, и живыми из полезшей туда сотни примерно бандитов выбрались человек шестьдесят. Исключительно чтобы влететь в заранее подготовленный огневой мешок. Эх, нам бы сюда минометы! Пусть даже простенькие ротные «Подносы» калибра восемьдесят два миллиметра. Но и стрелковым неплохо управились. Назад к своим вырвались человек десять, вряд ли больше. И то уходили как-то неторопливо и сильно скрючившись. Возможно, уже и загнулись от полученных ранений, кровопотери или заражения крови. Вряд ли у зэков хорошо с медиками.

Прорыв со стороны аэродрома на корню придавили омоновцы. У них на десять человек – семь подствольных ГП. У оставшихся троих – «Печенег», РПК и неопознанная снайперская МЦ на базе спортивной винтовки «Рекорд»[27]. В общем, узкого профиля специалисты. Но стрелки и в семь коротких сорокамиллиметровых стволов нормально управились: бандиты и на две сотни метров подойти не смогли, омоновцы им натуральный минометный обстрел устроили, а пулеметчики и снайпер разгром довершили.

Последнюю попытку изобразить наступление (именно изобразить, побежали при первых же ответных выстрелах, видно, последние остатки боевого духа растеряли за день) мы отбили только что. И все бы хорошо, но боеприпасов у нас почти не осталось. Лично у меня – три магазина. Вернее, два с половиной. Тот, что прямо сейчас к автомату примкнут, уже наполовину пуст. Ну или наполовину полон, тут от точки зрения зависит. Хотя оптимистом в такой ситуации оставаться сложно. Разве что у Кенни получается пока. И то не понятно, всерьез он или просто перед ополченцами форс держит. У остальных, думаю, дела не намного лучше. И этот неприятный факт здорово всем давит на нервы. Потому как отступать нам нельзя, да и некуда, если по-честному. После того, что мы тут натворили, урки нам уйти не дадут, вцепятся в загривок, будто бультерьеры, и не успокоятся, пока мы чисто физически не закончимся. При этом посреди поля одолеть нас будет значительно проще, чем сейчас, когда мы в землю зарылись. Да и местному населению, и без того дерьма полным черпаком хапнувшему, тоже ничего хорошего не светит. Такие вот веселые расклады. И что в такой ситуации остается? Остается держать позиции. Пока есть хоть один патрон или пока еще жив.

Оба-на, а это что такое?

– Да ну х…! – с чувством выдыхает Боровков.

Да уж, коротко, эмоционально и грубовато, конечно, но чрезвычайно верно по сути. Лучше и не скажешь. Со стороны опушки далекой рощицы, оскальзываясь время от времени на подмерзшей, заледенелой траве, в нашу сторону топает на полусогнутых шкет, активно размахивающий над головой палкой, к которой привязана довольно крупная тряпка условно белого цвета. Грязненькая, конечно, но точно белая. Вот это финт ушами!

Вызываю по рации Фишера. Благо он не в здании ОВД, а тут, неподалеку, в одном относительно уютном (ну, по крайней мере, сухом и не заросшем плесенью) подвальчике отдыхает. У нас непосредственно на рубежах обороны – только дежурная смена дозорных. Остальные по таким вот импровизированным «землянкам» пытаются вздремнуть. Последние двое суток напряженными выдались, еще чуть-чуть, и даже тренированные «стрижики» начнут засыпать стоя, чего уж про ополченцев-резервистов говорить. Но тут без Артема никак, он армейский «особист», с переговорами у него должно получиться куда лучше, чем у кого бы то ни было в нашей сбродной команде.

Тема прибегает буквально через пару минут, продолжающий изо всех сил махать белой тряпкой парламентер как раз до сгоревших «КамАЗов» дойти успел. А Фишер… Ай красавчик! Выглядит свежим, что твой огурец, рожа бодрая, даже ополоснуть физиономию успел где-то. Ни сонливости в глазах, ни следов усталости. Разве что щетина… Так он с ней еще брутальнее смотрится.

– Так, парни, ну-ка изобразили на мордах лица бодрость и свирепость, – коротко инструктирует Артем всех окружающих. – Кто не может, лучше пока назад оттянитесь, с глаз долой. Этот хмырь должен перед собой видеть злобных и беспощадных монстров, которым вся их шайка-лейка – так, на один зуб, слегка размяться. Он пока по полю мимо трупов своих подельников топал, уже нужный настрой получил. Теперь надо картинку завершить грамотно.

В наших рядах – слабое шевеление. Большая часть резервистов отходит к ближайшим домам, а их место занимают самые здоровые из «стрижей» и костромские омоновцы. У этих с фактурой полный порядок – натуральные головорезы. Я богатырскими статями не выделяюсь, а потому пытаюсь отступить в задние ряды.

– Куда? – тормозит меня Артем. – А ну вернись, рядом со мной стоять будешь!

– На фига?

– Ты себя в зеркале видел? – по-еврейски, вопросом на вопрос, отвечает Артем. – У тебя ж вся куртка в засохшей крови! Рукава реально в кровище по локоть… Да еще разодрана так живописно. Костюмерная «Мосфильма» отдыхает. Да он от одного твоего вида в штаны жидко накидает…

– Это да, – вздохнув, киваю я. – Угробил куртку. Почти новая была, а теперь – и не отстирать, и не зашить, только на выброс. Где теперь другую такую достану?

– Ну ты, Саныч, и этот… – в голос ржет Кенни. – Франт, ядрен батон. Тут до вечера бы дожить, а он по поводу куртки изгвазданной температурит.

Гогочущего Кенни поддерживают сначала омоновцы, а потом и вообще все собравшиеся. Почти дошедший до нас парламентер, относительно ободренный тем, что его до сих пор не пристрелили, услыхав громкий хохот доброй дюжины здоровых мужиков, чуть присел и замер, словно заяц, готовый задать стрекача.

– Че ты там трешься, убогий?! – гаркает Кенни. – Потерялся?! Маму ищешь?! Сюда иди, коль приперся, не тронем!

– Кстати, Игореха, спасибо за идею, – легонько толкаю я Боровкова в бок.

– Какую идею?

– По поводу нового позывного. После всего, что тут произошло, Татарином быть как-то совсем западло. Уж лучше тогда и правда Франтом.

– А-а-а, – понимающе тянет тот. – Да всегда пожалуйста, мне для хорошего человека не жалко, пользуйся.

Парламентер, все так же на полусогнутых, приближается к нашим импровизированным окопам метров на десять-пятнадцать.

– Э-э-э… Вечер в хату… В смысле, вечер добрый…

– Это для кого как, – многозначительно бросает уже вошедший в роль Фишер.

Посланный паханами практически на убой и отлично это осознающий уголовник, сявка на побегушках, по роже и повадкам за версту видно, ощутимо бледнеет.

– Не бзди, – чуть обнадеживает его Артем. – Сказали, что не тронем, значит, не тронем. Чего надо?

– Так это, прислали меня… Насчет переговоров, значит… Ну, чтоб краями разойтись…

Артем широко и совершенно искренне улыбается доброй улыбкой голодного нильского крокодила.

– А кто вам, упырям, сказал, что мы хотим с вами краями расходиться? Нам и так хорошо. Положим вас тут столько, сколько сунется, а потом, когда вы назад впереди собственного визга рванете, пойдем следом. И будем вас, как стадо, гнать и резать, пока вы не кончитесь.

При слове «резать» парламентер бросает взгляд на меня, на покрытые коркой бурой, давно подсохшей крови рукава моей куртки, на нож в ножнах, висящий на плечевой лямке моей РПС. Поймав его взгляд, я стараюсь максимально точно повторить улыбку Фишера. Все, поплыл клиент! В круглых глазах шкета уже не страх, панический ужас. Да и колени начали ощутимо подрагивать. Спекся.

– А вообще не по чину нам, дружок, с тобой разговоры разговаривать. Передай своим «буграм»: хотят серьезного толковища – пусть сами и приходят, а не «шестерок» вроде тебя подсылают. И предложения пусть выдумывают выгодные. А не предлагают то, что мы и без них сами возьмем. Все понял?

Парламентер быстро и мелко закивал, будто китайский болванчик.

– Вот и молодец. И еще, – Фишер кидает бандиту почти пустой мешок, в котором лежит что-то круглое, вроде футбольного мяча, – своим отнеси, пусть поглядят и подумают.

Поймавший мешок урка смотрит на него с нескрываемым подозрением.

– Да не бзди, говорю, – в голос хохочет Артем. – Не бомба. Хочешь – сам глянь.

Тот сует нос в мешок и едва не отбрасывает его в сторону.

– А вот это зря. – В голосе Фишера теперь слышится неприкрытая угроза. – Отнесешь и отдашь лично паханам в руки. И не дай бог, я узнаю, что не донес, – лично тебя на ремешки порежу. То-о-оненькие такие. Все понятно?

Уголовник смотрит на «особиста» словно кролик на удава и медленно кивает.

– Тогда свободен. И своим скажи, пусть думают быстрее. Времени им – до утра. Не надумают, пусть пеняют на себя. Но если утром мы ничего интересного от них не услышим, лучше вам самим позастрелиться. Не так больно и страшно подыхать будет.

Сообразив, что Фишер уже все сказал, парламентер во все лопатки припустил назад, к роще. Мешок болтался в его безвольно опущенной руке и молотил бегущего по ногам, но он этого, похоже, не замечал.

– Артем, а что там?

Конечно, догадки на эту тему у меня имеются, но хочется узнать, так сказать, из первых рук.

– Голова твоего «тезки», из-за которого ты теперь решил на Франта отзываться, – отвечает Артем и оборачивается к остальным: – Давайте-ка, мужчины, назад к ОВД. На постах остаются только дозорные. Остальным всем собраться – совет держать будем.

Ни в холле перед дежуркой, ни даже в актовом зале отдела полиции мы все, понятное дело, не поместились. Поэтому «народное вече» собралось прямо перед зданием, вокруг нескольких костров. Благо неожиданно прекратились мерзкие, так задолбавшие уже за последнюю неделю осадки. Просветов между закрывшими небо низкими, почти черными облаками – ни малейших, но тенденция обнадеживающая.

– Вопрос на повестке дня всего один, мужчины. – Голос у Артема поставленный, все же армейский офицер, вроде и не надрывается, но слышно хорошо и всем. – Как жить дальше?

– А варианты есть? – выкрикивает кто-то из задних рядов.

– Есть, – спокойно, словно ожидая подобного вопроса, отвечает Фишер. – И даже несколько. Можно упереться рогом и встать нерушимой стеной. Патронов до фига осталось?

Ответом ему лишь тишина. Боеприпасов у нас – минут на тридцать боя средней интенсивности. Потом – разве что только на кулачках…

– И я о том же, – продолжает Рыбальченко. – Второй – бросить все и, пока бандиты до утра думают, постараться небольшими группами отсюда щемануть кто куда, в разные стороны. Кто-то, возможно, вырвется и уйдет в ту же Кострому. В Галич бессмысленно, Галич после Чухломы следующий. Но уйти смогут точно не все, а только самые везучие. Тех, кто тут останется, и наших, и просто местных, тоже можно с ходу списать в «двухсотые»[28], у них шансов нет в принципе. Чухлому урки чисто из гонору с землей сровняют, доказывая себе, что они нас победили. Как вам такой расклад?

И снова тишина. Похоже, и этот вариант развития событий народу не приглянулся.

– Ну и третий вариант: можно, пользуясь тем, что мы их сейчас здорово напугали, а реальных наших сил и возможностей они до сих пор не знают, вырвать у них перемирие, а то и какой-никакой мир на наших условиях. Только действовать нужно тонко и хитро, чтобы со стороны казалось, что это не мы что-то им предлагаем, а они нам. А мы всего лишь соглашаемся. Причем милостиво, с позиции сильного. Мол, черт с вами, мы можем вас и передавить, как клопов, но возиться не хочется, да и дел других полно. Ну, что-то в таком духе…

– А получится? – В голосе из толпы слышно серьезное сомнение.

– Не буду врать, шанс далеко не стопроцентный. Но он есть. И если получится, то итог для нас выйдет куда лучше, чем в первых двух вариантах. Ну, а если не выйдет… А что нам, собственно, терять-то?

Тут он прав. Что при попытке принять последний, безнадежный бой, что при бегстве шансов выжить у нас никаких – умрем точно. И если с переговорами не прокатит – то же самое. А вот если выгорит…

– Так что, смертнички, как помирать будем: быстро или попробуем напоследок помучиться?

Общее мнение выразил Руслан, очень похоже изобразивший короткий смешок красноармейца Сухова и ответивший его же голосом:

– Лучше, конечно, помучиться.

– Ну, раз по данному вопросу повестки определились, погнали дальше…

– Погоди, Артем, – влезает неугомонный Кенни. – Так вроде один вопрос на повестке был, нет?

– Второй плавно вытекает из первого, – нимало не смущаясь, жестом обрывает его Фишер. – Раз решили идти на переговоры, нужно определиться, на какой выгодный для нас расклад мы будем зэков наталкивать. Что они нам такого заманчивого могут предложить, на что мы, так уж и быть, сможем согласиться.

Мнений оказалось много, вернее, много вариаций на тему нескольких основных «сюжетов». И вот тут Артем свои скрытые доселе таланты продемонстрировал во всей красе. Убеждал, отвечал на вопросы, причем толково и доходчиво, обрисовывал, чем и что может в итоге закончиться, во что вылиться. Спорили долго и уже глубокой ночью пришли-таки к единому мнению.

Перебить бандитов мы не сможем, ни сейчас, ни позже. Да, через некоторое время мы подлечим раненых, подтянем подготовку резервистов, возможно, еще каким-то личным составом обрастем, добудем боеприпасов… Но и уголовники в это время тоже будут только сильнее становиться. Сомневаюсь, что их паханы свое воинство распустят. А значит, открытое прямое противостояние – изначально не вариант. Отжать под себя какие-то земли, выбив для них гарантии «экстерриториальности»[29], в принципе, можно. Но это в конечном итоге все равно тупик. Рано или поздно такой анклав все равно возьмут к ногтю: окружат со всех сторон, заблокируют и задавят, как питон кроликов. Да, проживем чуть дольше, но и только. Да и чисто моральный аспект… Для жителей этой самой территории мы кем будем? Вот прямо сейчас мы для Чухломы – спасители. А если останемся тут насовсем? Расквартируемся, обложим налогами? Были бы у нас серьезные материальные ресурсы и специалисты, мы могли бы попробовать подменить собой государство: наладить хоть какое-то энергоснабжение, медицину, школу для детворы, распределение продовольствия. Но ничего этого у нас нет и не будет. Есть полторы сотни отлично подготовленных мужиков, умеющих только воевать… И как нас назвать тогда? Чем мы будем отличаться от тех же бандитских «бригад», что в девяностые всех и вся «крышевали»? Которые, ничего не производя сами, отнимали изрядный кусок дохода за «защиту» от таких же отморозков. И все «крышуемые» платили, жить-то хочется, но прекрасно понимали, что платят не за мифическую защиту, а оплачивают свою жизнь или право вести торговлю. А защита – фикция, предлог. Не было бы бандитов, так и защищать ни от кого не нужно… Получается, что ничем, постепенно в тех же самых «торгующих крышей» бандитов и превратимся, не сразу, не все, но точно. А главное, собравшись все вместе, сбившись в кучку, мы словно сами будем напрашиваться на попытку решить проблему с нами одним решительным ударом. И кто-то рано или поздно все равно решится. И если не дурак, то не нахрапом попрет, а предварительно подготовится. Впрочем, я это все уже чуть раньше упомянул: окружение, блокада и – закономерный, пусть и весьма неприятный, финал. Единственный, по мнению Артема, относительно приемлемый выход в том, чтобы разрешить бандитам взять «под крышу» какие-то территории, но самим в тех же краях поселиться, взяв на себя функции чего-то среднего между шерифами, участковыми и ОМОНом. И получиться все должно было примерно как в середине тех же девяностых: про то, что бандиты есть, знали все, более того, почти все их знали и в лицо, и по именам. Чем они занимаются, тоже ни для кого секретом не было. Но вот за цугундер правоохранительные органы брали только уж совсем зарвавшихся, оборзевших и потерявших берега. Остальные продолжали крутить свои дела, тихо и не привлекая внимания. Правда, причины того, что «вменяемых» не трогали, тогда были иными, не теми, что сейчас у нас. Тогда это была банальная коррупция: «толстолобики» исправно платили со всех своих гешефтов представителям власти, а те делали вид, что их не замечают. Сейчас мы бы и рады со всей этой шушерой разобраться, да вот только сил не хватит. И закончится все тем, что разберутся с нами… Конечно, вариант, далекий от идеального, но хотя бы дающий шанс выжить. А это в нашей ситуации – уже немало.

– А как же правительство, вообще государство? – усомнился один из костромских омоновцев. – Вот «вернутся красные», и что? С нас же за такие договоренности с уголовниками не только погоны снимут…

– И на эту тему я думал, – признался Фишер. – И пришел к выводу, что в ближайшее время рассчитывать на то, что «взовьются знамена, загремят барабаны» и примчится на помощь могучая Красная Армия, нам не стоит. Сколько времени прошло с момента ядерных ударов? Полторы недели. Хоть как-то власти с тех пор себя проявили? Даже на местном, региональном уровне самый высокий связавшийся с нами чин – начальник костромского УФСБ. Аж целый полковник… И все, будто вымерли все, кто уровнем повыше. Нет, понятно: Москву, несмотря на все кольца ПВО, все же накрыли… Собственно, потому и всему остальному относительно немного досталось – чуть не половина всего, что у амеров было, на Москву ушло. Питер гигантской волной смыло, хуже, чем тот Таиланд в четвертом году…[30] Но все прочие-то куда подевались? Почему молчат? Где команды и распоряжения? Где попытки взять ситуацию под контроль? Я могу поверить в неразбериху, панику и несогласованность. В течение первой пары дней, не больше. Потом система все равно начнет работать, на то она и система. Если не работает – значит, все, приплыли. Нет больше ничего, каждый сам по себе и сам за себя. Со временем, надеюсь, все наладится, но нам бы до завтрашнего вечера дожить, куда уж так далеко заглянуть пытаться.

В общем, договорились. Не без оговорок и противоречий, без «принято единогласно»… Но даже самым ярым противникам Артемовой придумки было понятно: или так, или уже завтра к обеду все мы будем убиты, а Чухлома превратится в мертвое пепелище. Да, идея была спорная и далеко не лучшая, но альтернативы нет вообще.

– Блин, Саныч, ты что, серьезно? – Боровков-Кенни с изумлением смотрит на отданные мною автоматные магазины, последние два, в которых еще есть патроны.

– Бери, бери, Игореха. Если не сложится, вам тут оно будет нужнее, чем нам там.

Если у нас на встрече с бандитскими паханами все по плану пойдет, то мне патроны вообще не понадобятся. А если не по плану… Сомневаюсь, что я успею «домолотить» хотя бы те два десятка, что у меня в примкнутом к автомату магазине остались… Там успеть за колечко гранаты дернуть, и то за счастье будет. А Игорю, глядишь, и пригодятся. Хотя лучше бы не пригодились, конечно.

– Ну, тогда – ни пуха, – от души желает Боровков.

– К черту, Игорь! Хотя к черту я сейчас сам и пойду. А тебе – счастливо оставаться.

Еще раз оправив снаряжение (выглядим мы все солидно и угрожающе: бронежилеты, шлемы, туго набитые подсумки «разгрузок»… а то, что в тех подсумках – тряпки для объема и мелкий, но тяжелый металлический хлам, чтоб карманы солидно вниз обвисали, и из реально серьезного при нас – по одной оборонительной «эфке» на брата, так про это только мы знаем), припускаю вслед уже ушедшим вперед троим переговорщикам с Фишером во главе. «Главбандиты» решили-таки встретиться лично. На взлетном поле местного аэродрома. Что ж, будем надеяться, что идея Артема окажется удачной и у него хватит актерских способностей убедить бандитов в нашей крутости и непобедимости. В противном случае… Хотя а что – «в противном случае»? Если у Рыбальченко не выйдет, мне это очень скоро будет глубоко безразлично. «Мертвые сраму не имут».

2024-й

Зачем я им все это рассказал? Если честно, сам не знаю. Наверное, просто хотел скоротать долгий и монотонный пеший переход, быть может, еще и слегка остудить излишне эмоционального Мишу, слова которого меня не то чтобы сильно задели… Но как в том анекдоте, «осадочек остался». А может, я просто хотел выговориться. Не знаю.

Молодежь, притихшая еще в начале рассказа, так до самого окончания и топала молча. Видимо, прониклись. Хотя самого страшного я им рассказывать не стал, например, про растерзанную девочку-следователя… Пожалел Яну, ей про такое слушать не стоит. Но и остального, сильно купированного, им вполне хватило. То ли я такой талантливый рассказчик, то ли воображение у ребятишек живое. И вот уже минут двадцать мы идем в полной тишине. Я просто устал говорить, клиенты мои, похоже, услышанное переваривают.

– Сан Саныч, извините, – подает вдруг голос Михаил. – Я просто не знал, вот и ляпнул не подумав.

– Проехали, – отмахиваюсь я. – Но на будущее, прежде чем что-то ляпнуть, всегда хорошенько подумай. И лучше не один раз. Проживешь куда дольше.

Тот лишь понуро кивнул.

– А вот я не пойму, – вступает в разговор чуть оживившаяся Яна. – Неужели у вашего Фишера получилось с такой толпой бандитов вот так просто взять и договориться? Да он просто гений какой-то, да еще, наверное, и гипнотизер в придачу…

– Просто? – коротко хмыкаю я. – А кто говорит, что потом все было просто? Это у Чухломы мы разошлись спокойно, остановив бойню. Потому что их хоть и было намного больше, но они были слишком напуганы, а у нас не было ни патронов, ни сил на новый бой. Словом, обе стороны в драку не рвались, вот и смогли разойтись. А вот потом все было куда интереснее. Потом, детвора, был целый год войны. То вялотекущей, из мелких стычек состоящей, то серьезной, хотя уровнем до резни в Чухломе все же не дотягивающей. Будущие «князья» делили Вологодчину на части, и мы строго по договору в их свары не влезали. Но только до того момента, пока их разборки не цепляли обычных людей. Тогда мы вмешивались, да так, что только брызги кровавые во все стороны летели. Потом «выпиливали» самых беспредельных из тех, кому при «нарезании пирога» куска не досталось. Часть таких просто ушла под крыло к более сильным бандам, уже осевшим на какой-то земле. Но не все. Иные решили, что и так возьмут все, что им нужно, ну, пришлось их слегка переубедить. Кого совсем под корень вывели, кто в Пустоши ушел, тут уж кому как свезло… Потом Кострому зачищали…

– В смысле, Кострому? – переспросил Миша. – Вы ж с костромскими вроде заодно были?

– Там все сложно вышло, – вздохнул я. – Сразу после Чухломы и договора с уголовниками нас в Костроме объявили предателями. У них там тогда тот самый начальник областного УФСБ рулил. Мужик был по-своему неплохой и, в общем-то, правильный. Но совершенно негибкий. Под новые реалии перестроиться так и не смог. Все команд от «федерального центра» ждал. Ну и людьми рулить пытался так, словно ничего не произошло. Вот только без государства за спиной дела у него пошли как-то не очень. Подробности я особенно не уточнял, но кончилось там все почти как у Конева в «Мародере»… Хотя вы ж не читали…

– Почему не читали? – снова подает голос Яна. – У нас на базе неплохая библиотека была. И не только наставления и уставы, но и художественных книг хватало. Правда, мне вот «Мародер» не очень понравился…

– Ну, разговор у нас все-таки не о литературных предпочтениях, – улыбнулся я. – Главное, о чем я речь веду, вы все понимаете… Короче, кончилось в Костроме все плохо. Только у Беркема сначала «администрация» от денежной движухи сгнила на корню, а уж потом бывшие заместители бунт подняли и Конева грохнули, а там – наоборот. Сначала маленький государственный переворот устроили и полковника убрали, чтоб не мешал, и только потом, промеж собой не договорившись, начали каждый на себя одеяло тянуть. И уже друг с другом перегрызлись. И случилась там развеселая бойня в стиле «все против всех». Ну, а когда те, кого еще вчера союзниками считали, начинают бывшим своим в спины стрелять да фугасы в машины закладывать… Про «мирняк» в такой обстановке уже вообще никто не думает. Пришлось и там «чистку рядов» проводить и «конституционный порядок» восстанавливать. Благо с бывшим костромским ОМОНом удалось контакты навести. Кстати, сейчас там до сих пор именно бывшие омоновцы при власти. И надо сказать, весьма неплохо справляются. Но это сейчас. А что тогда творилось – вспоминать страшно: сколько народу полегло, сколько машин угробили… Считай, вот с тех пор пешеходами и заделались, хотя поначалу-то у нас техника имелась. Потом – Супердрянь… Но тут вы и сами в курсе, по вам она всерьез ударила. Потом с Пустошей «гости» захаживать начали… И это не считая местечковых грабителей, налетчиков и прочей человекообразной погани. Этих уже совместными усилиями с самыми крупными и вменяемыми «князьями» давили. Такие вот дела… А ты говоришь – «просто»…

Да уж, что есть, то есть. Был бы я писателем, только про те первые годы можно было бы целый книжный цикл забацать, «приключения и фантастика», блин. Постапокалипсис. Да только кому оно сейчас интересно будет? Считай, у каждого выжившего своя история. Да по большей части такая, что любой Стивен Кинг от зависти удавился бы. И при этом совершенно реальная, ничуть не вымышленная.

Нужно признать, ребятишки-наниматели мои оказались на ногу легкими. Шли ровно, особо не выдыхались, темп движения не тормозили. Правда, тут и условия почти что песочница: иди себе и иди по потрескавшемуся асфальту, через который уже вовсю трава прет, а местами и молодые, пока совсем еще тонкие деревца пробиваются. Это вам не по заснеженной пересеченке или лесному бурелому наперегонки с бандой людоедов рысачить… Но все равно молодцы. Учитывая продолжительность нашего дальнейшего пути, очень приятная новость. Будь они в этом вопросе типичными горожанами, для которых десять-пятнадцать километров пешком – предел возможностей, все было бы куда хуже.

На последнюю перед Мантурово ночевку остановились в уже примеченном мною по пути в Никольск старом и ржавом «Неоплане». Да, двигаемся мы сейчас совсем не в сторону Кирова, как я предполагал изначально, а назад, в Мантурово. Там у ребятишек связной проживает. Понятно, не их личный, а их теперь уже сильно потерявшего в силе анклава, резидент, можно сказать. Правда, никакого негативного смысла: шпионской и подрывной деятельностью он не занимается, яд в колодцы не сыплет, динамит в паровозные топки не подбрасывает. Просто чрезвычайно тяжело жить в глухомани без надежной связи с внешним миром, что особенно ясно руководство из числа бывших «грушников» осознало во время эпидемии Супердряни в двадцатом году. Вот и заслали несколько человек в разные стороны, в среднего размера поселения, в роли таких вот «штирлицев», основная задача которых состоит исключительно в сообщении в Центр самых важных свежих новостей. Ну или как сейчас, людей встретить и разместить. Этакий аванпост в чужих краях выходит. Нормальная задумка, в принципе. Вот только… Да ладно, не мое это дело!

– Так, мальчики-девочки, на ночевку встаем там, – громко объявляю я, махнув рукой в сторону уже отчетливо виднеющегося впереди остова автобуса, протаранившего много лет назад павильон остановки, да так и замершего.

– А что, на ночевку уже? – Миша с сомнением смотрит на едва начавшее клониться к закату солнце. – До темноты еще часов семь.

– До темноты – да, а вот до Мантурово – еще часов десять быстрого шага без остановок. И в город нас посреди ночи не пустят, они со стороны «князей» и так ничего хорошего не ждут. И ночевать под стенами там сильно неудобно. Проще тут отдохнуть и выспаться как следует, а завтра одним рывком до места добраться. Все понятно? Есть возражения?

Возражений как-то не оказалось. Ну и ладненько.

У автобуса обнаружился нежданный и весьма неприятный сюрприз: небольшая, но очень характерного вида кучка помета и свежие затесы когтей на ржавых бортах.

– Мишка…

– А! – отзывается Михаил.

– Бэ, блин. Это я не тебе. Мишка сюда забредал недавно, что не есть хорошо.

Это да, первые дни лета – не самый сытый период в медвежьей жизни. Опять же, сейчас медвежатам нового помета как раз по пять-шесть месяцев… Ох, не хотелось бы с ними и мамой их повстречаться. Впрочем… Прикладываю к царапинам от когтей растопыренную пятерню, а потом, внимательно разглядывая следы на асфальте и земле, несколько раз обхожу автобус по расходящейся спирали.

– Нормально все, – сообщаю я своим напрягшимся спутникам. – Не медведица с медвежатами – это главное. Одиночка, причем молодой еще, года два. Видно, недавно сам живет, как мать бросила. Бестолковый еще, внутрь влезть так и не сумел, хотя и пытался.

– А если вернется? – проявляет осторожность Яна.

– Крикни погромче, руками махни, в воздух выстрели. Испугается и убежит. Это, по сути, ребенок еще, он трусливый. Главное, – тут я смотрю уже в сторону парней, Яна точно такой ерундой страдать не будет, – в рукопашную с ним не лезть. Зубы и когти там уже серьезные. И силенок вполне достаточно. Он, по сути, может, и дите, да только дите медвежье. А у нас ни хирурга с собой нет, ни операционной. Пожеванные и полуоторванные руки-ноги никто не соберет и назад не пришьет. Все ясно?

Парни только активно кивают. Молча. А вот Янка снова осторожничает:

– Так, может, нам еще где-нибудь переночевать, а не тут?

– Я тут шел несколько дней назад. Это лучшее в округе место. Да и бояться нечего. Часового выставим, дверь на ночь заблокируем…

– А если мне нужно будет?.. – краснеет девушка.

– Кого-нибудь из парней разбудишь. Кому больше всего доверяешь. Он и посторожит, – улыбаюсь я в ответ. – Все, закончили обсуждения. Забираемся внутрь, обустраиваемся, начинаем кашеварить. После приема пищи – по личному плану. Но! Поодиночке никому не разбредаться и сохранять бдительность! До обжитых мест, конечно, совсем рукой подать, но порой в лесах медведь – далеко не самое страшное и опасное зверье. Про волколаков, которые волко-собаки, слышали?

Детвора снова дружно согласно мотает гривами.

– А я – видал. Чуть не сожрали. И это всякое чисто из «мира животных». А ведь некоторые грязные и вонючие, при этом крайне опасные животные еще и стрелять умеют…

Впрочем, как раз вот этот момент им объяснять уже не нужно, они все прелести разгрома родного поселения на себе испытали.

В общем, пока встали лагерем, насобирали дров, сварили на разведенном костре простенького кулеша из пшена и вяленого мяса, перекусили… Так и скоротали остаток дня. Ближе к отбою я распределил смены дежурств на ночь, начиная с Яны и заканчивая собой в предрассветную «собачью вахту», да и завалился на расстеленный поверх охапки лапника плащ. Каждый правильный солдат спит всегда, когда не ест. Старая шутка про «вдруг война, а я уставший» – она только на первый взгляд шутка. Есть возможность покемарить (понятно, что не в ущерб чему-нибудь важному) – используй. Кто знает, что ждет тебя буквально через несколько минут?

Переночевали спокойно. Молодой медведь не заявился разборки учинять на тему «Кто спал на моей кровати», да и никаких прочих неприятностей не произошло. Поднял я молодежь, едва рассвело, перекусили и двинули в сторону уже совсем близкой цели быстрым шагом. Лично у меня нет ни малейшего желания искать незнакомого мужика в чужом городе впотьмах, такие вопросы лучше решать засветло. А там, глядишь, переночуем у него, заберем мой аванс за «пешую прогулку», кое-что из оружия и снаряжения из запасов, специально при нем на такой случай оставленных, да и двинем в сторону Вятки. И так лишние круги нарезать начали, даже в путь толком не тронувшись.

Впрочем, нежелание ребят соваться в тот же контролируемый «князем» Никольск, имея на руках крупную сумму денег и при серьезном арсенале, я вполне могу понять. Это к компании из трех-четырех бывалых и матерых мужиков вроде меня «дружинники» цепляться без веских на то причин не рискнут, а вот таких желторотых сопляков развести вполне могли бы попытаться. Нет, до откровенного беспредела дело бы не дошло, это понятно, но «базары базарить» бывшая блатная шушера, из которой по большей части и состоят «дружины», умеет мастерски. С такими только зацепись языками, не имея достаточного опыта. Очень быстро можешь выяснить, что конкретно всем вокруг должен, как земля колхозу. Ну и к чему наживать проблем на ровном месте? Куда проще не привлекать излишнего внимания, а довооружиться и доэкипироваться уже в краях, где нормальные люди живут.

Вот поэтому и лежит сейчас наш путь в Мантурово. Да, дорога на Киров через Шарью и Котельнич почти в два раза длиннее, чем напрямую, как я изначально идти думал, через мелкие, большей частью брошенные людьми поселки и деревеньки, второстепенными дорогами, а то и вовсе проселками и быстро зарастающими лесом просеками, зато куда более оживленная и безопасная. Глядишь, и какую-нибудь «попутку» поймаем, пусть даже гужевую. Все не пешком топать. Но это позже, а для начала нужно к «штирлицу» наведаться.

Дошли, как я заранее и прикидывал, ранним вечером. Анатолия на КПП не оказалось – не его смена сегодня, но и с сегодняшним старшим я знаком, пусть и не так дружен, как с Толей. Стандартная процедура проверки на излучение (мало ли, где ты шлялся и куда лазил, может, уже светишься по ночам, кто знает?), такая же привычная просьба отомкнуть от автомата магазин и в городе его без самой крайней необходимости назад не примыкать (вопросы самозащиты и пистолетом решить можно, как говорится, «кому восемь патронов не помогли, того и тридцать не спасут»), и – добро пожаловать в гостеприимный город Мантурово. Адрес «резидента заграничной разведки» у ребят имелся, при самой незначительной помощи местных нашли быстро. А вот дальше…

– Кто такие? Чего надо?

М-да, не похоже по голосу, что тут гостям рады. Да и взгляд в приоткрывшейся в воротах смотровой щели, сквозь которую здешний хозяин нас разглядывает, тоже далек от дружелюбного.

– Открывай, Артем, не признал, что ли? – вступает в разговор Михаил.

– А что, должен? – коротко и очень неласково интересуются из-за ворот.

– Шлык, ты белены объелся? – Миша чуть не поперхнулся от возмущения. – Открывай, нас Медников прислал. Помощь нужна и припасы кое-какие.

– Не знаю никакого Медникова, – безапелляционно заявляет незнакомый, но уже мне неприятный Шлык. – И вас не знаю. Пошли вон, попрошайки, пока собак не спустил. Помощь и припасы им нужны, скажете тоже…

– Шлык, ты реально офигел?! – срывается на крик Миша. – Да ты понимаешь, что с тобой сделают?

– И что же? – ехидно интересуется его собеседник. – А главное – кто? Что, припретесь сюда всем своим уцелевшим табором и будете пожрать клянчить? Очень страшно! Пошли вон, я сказал!

Сдвижная заслонка с грохотом вернулась на прежнее место, закрывая «амбразуру» и явственно давая понять, что разговор окончен. Миленько. Впрочем, не скажу, что неожиданно. Я еще вчера возле «Неоплана» думал, что в такие вот «резиденты» людей набирать нужно, предельно тщательно проверив и сто раз в надежности убедившись. А то выйдет… да прямо как сейчас. Подгреб, судя по выражениям лиц моих юных работодателей, этот Артем Шлык под себя немало. Причем казенного. Но спросить с него теперь, получается, некому, и он все казенное, по тихой грусти, приватизировал. Молодец, что тут сказать, получил последние «вести с полей», проанализировал ситуацию, сделал выводы… И крутанул красивый финт ушами.

– Да я его!!! Да он у меня!!! – рычит от душащей его злобы Миша.

Пока пацан кипит, брызжа слюной и потрясая кулаками, я стараюсь прокачать обстановку. Дом почти не виден из-за высокого кирпичного забора, затянутого по верху спиралями «егозы», но то, что в поле зрения попадает, выглядит прочным и надежным, явно недавно отремонтированным. Ворота из толстого железного листа, подозреваю, пулю ПМ остановят. Проживает тут явно не босяк, а человек не бедный и в здешнюю иерархию давно встроившийся. Не, воевать с ним не вариант вообще…

– А ну цыц, молодой, – тихо бросаю я. – Пошли отсюда, пока он и правда пса не спустил. Тогда без стрельбы не обойдется, а местные власти этого сильно не приветствуют и могут не спустить даже старым знакомым, вроде меня. А уж вам – так и подавно.

– Но он же – украл…

– И что? – уже развернувшись и идя прочь, спрашиваю я. – Какой год на дворе, напомнить?

Молодняк смотрит непонимающе. Вот же, блин, свалились сопляки ясноглазые мне на голову!

– Да плевать всем. Это восемь лет назад в Российской Федерации были единые на всю страну Уголовный кодекс, полиция и суд. И законы в большинстве случаев соблюдались. Можно было заявление написать, злодея бы ловили и судили… А сейчас все немного совершенно не так! Он убил кого-то? Изнасиловал? На самом деле украл, темной ночью амбар подломав? Нет. Ему кто-то, для здешних жителей чужой, неместный, что-то отдал. Сам, добровольно, пригляди, мол. Этот самый ваш Медников, кто бы он ни был. Так кто ему виноват, что он такому уроду доверился? Глядеть нужно было, в чьи руки материальные ценности отдаешь. Вот если бы этот Артем кого-то из мантуровских обжулил – дело другое. Но, думаю, с местными у вашего Шлыка все «вась-вась». А на чужаков, что за сотни километров отсюда живут, всем плевать. Особенно если преступления, по нынешним понятиям, и не было. По факту – имущество, ранее совместно нажитое, поделили. А что так неравноценно… Ну, так это уже кто как смог и сумел. Такая вот фигня, малята…

– И что нам делать? – Яна задает вопрос, явно терзающий сейчас всех четверых.

– Со Шлыком – ничего. Потому как законно вы тут с ним ничего не сделаете, а незаконно – вас поймают и повесят. Как грабителей и, возможно, если успеете его грохнуть, еще и убийц. И это если не пристрелят при задержании. Доходчиво объясняю?

Детвора понуро молчит, топая следом. Ну, будем считать, что это ответ «да».

– Лично меня сейчас больше интересует, что вы планируете делать со мной и с собой? Денег у вас осталось совсем немного, серьезного оружия и снаряжения для дальнего похода нет. Думаю, вам стоит вежливо попрощаться и топать назад, в сторону вашей запасной базы, к своим.

– Но у нас же задание, – набычившись, мямлит Миша.

– А силы и средства для его выполнения есть? В теперешнем виде вы дальше, чем до Кирова, не доберетесь. Попытаетесь двинуться на восток – там и останетесь. Глупо и бесполезно. Вас, дураков, в Пустошах просто грохнут первые же встречные недружелюбные аборигены, а Янку какие-нибудь тамошние бандиты в самом лучшем случае своему главпахану в гарем подарят. Где ей будет очень плохо. В худшем – ее сначала изнасилуют всей немалой толпой, а потом убьют. Как перспективы?

По лицам вижу – далеко не самые радужные.

– Сан Саныч, но ведь вы же сможете пройти? – подключилась явно не обрадованная предсказанной судьбой Яна.

– Я – смогу, скорее всего. И даже вас смог бы протащить. Но мне оно теперь зачем? Денег, чтоб оплатить услуги проводника, у вас, получается, нет. А тащить в Ебург, уж простите за прямоту, совершеннейший балласт в вашем лице просто из любви к искусству – поищите другого идиота. Так что домой, детвора, домой! Переночуем тут где-нибудь, есть в Мантурово пара недорогих, но вполне приличных местечек, не клоповников. А поутру вам – налево, мне – направо.

– Сан Саныч, постойте. – Вид у Михаила такой, словно он на что-то почти решился, а в последний момент сам засомневался, стоит ли.

– Да я пока и не ухожу никуда, – пытаюсь слегка разрядить обстановку немудрящей шуткой. – Говорю же, на ночевку вас устрою, да и сам переночую…

– Мы можем заплатить оружием и боеприпасами. Хорошим оружием, новым, с консервации. Редким и дорогим. Но для этого придется еще кое-куда сходить.

– Так, ребята, – серьезным взглядом обвожу я своих сбившихся в кучку клиентов. – Один раз я уже поверил, что вы в состоянии заплатить. Как итог – я потерял свое время и стою тут с вами, совершив прогулку совершенно не в том направлении, в котором собирался… Сегодняшнее происшествие – ладно, черт с ним, спишем на форс-мажор, вы явно такого крысятничества от своего Шлыка не ожидали, и это видно. Но если вы без пользы потратите мое время второй раз, я могу рассердиться. А в гневе я очень неприятен, поверьте. Так что лучше подумайте еще раз.

– Нам есть чем заплатить, – уже увереннее повторяет Миша. – Тут неподалеку тайник с оружием. Наши разведчики такие закладки на всякий случай делали. И в основном недалеко от мест проживания связных… Ну, мало ли…

Ага, мало ли, вдруг местные «резидента» грохнут за что-нибудь. Вот, чтоб мстителям далеко с большим грузом не бродить, и сделали «закладки». Чего уж там, все понятно, дело житейское.

– Шлык про этот тайник не знал, ему оно и не нужно было. А мне место сообщили. На всякий случай.

– Хорошо, – немного подумав, решаю все же согласиться я. – Мы прогуляемся до вашей «закладки», и если стоимость содержимого меня устроит, вы помогаете мне принести это все для продажи, а потом мы идем дальше. Но только если там реально будет что-то стоящее.

– Будет, – явно не сомневаясь в своих словах, отвечает Миша.

– Далеко это?

– Примерно полдня пути. Только мне бы карту на всякий случай поглядеть, чтоб точно не заплутать. У нас там хорошей крупномасштабной не было, мне по старому атласу автодорог показывали.

– Тогда не вижу смысла выходить в ночь и натощак. Переночуем, как я и планировал, и утром выдвинемся. Пошли за мной, я тут и правда пару вполне приличных местечек знаю. Поедим, помоемся, поспим как люди, в кроватях и на чистых простынях. А карту посмотреть – это я тебе завтра утром обеспечу, не переживай.

Как и обещал, на ночевку мы остановились на недорогом, но вполне приличном постоялом дворе. Не клоповнике из тех, в которых простыни на кроватях раз в месяц веником подметают. Плотно поужинали да разошлись спать, подъем я на завтра объявил ранний. И в самом Мантурово нам поутру предстоит побегать, и идти до схрона… А время уходит. Уже пять дней потеряли, а к изначальной цели похода, можно сказать, ни на шаг не приблизились.

А с самого утра – понеслось. Первым делом пошли в штаб ополчения, которое в городе совмещало функции и вооруженных сил, и правоохранительных органов, и контрразведки разом. Такая вот многопрофильная вышла организация. Впрочем, город-то небольшой, большее количество «силовиков» просто не прокормит. В штабе застал едва заступившего на смену Анатолия.

– О, Саныч, снова ты! Никак, передумал и решил у нас осесть?

– Нет, Толя-джан, уж извини. Я ж тебе в прошлый раз говорил – дело у меня в Никольске. Вот им сейчас и занимаюсь.

– А это?.. – Анатолий выразительно посмотрел на сбившуюся у меня за спиной в кучку детвору.

– …клиенты, – закончил я его мысль. – И у нас тут возникли кое-какие вопросы, по которым нужна помощь вашего ополчения.

– Это тебе к начальству, – с ходу попытался перевести стрелки мой старый приятель. – Я человек маленький…

– Кое с чем – да, к начальству, – согласился я. – А вот карту окрестностей мне и ты показать можешь, не отмазывайся. Мне просто расположение кое-каких населенных пунктов уточнить нужно, так что не напрягайся, карта подойдет любая, чистая и без «легенды». Лишь бы более-менее точная.

– С этим – да, с этим выручу. – Анатолий делает приглашающий жест и идет по коридору.

Мы двигаемся следом. Впрочем, далеко идти не пришлось, буквально через четыре двери Толя входит в помещение, больше всего похожее на малый актовый зал или класс службы, в каких в прежние времена инструктажи заступающих на службу полицейских проводили: несколько рядов откидных, как в заштатных кинотеатрах, мягких кресел с подраной обивкой, невысокий президиум с трибуной и карта. Здоровенная, во всю стену, карта района. Причем именно карта, а не художественно начерченная схема. А значит, вполне можно рассчитывать на вполне приличную степень точности.

– Разглядывай, ищи что нужно, – широким жестом указываю я на карту, а Миша, молча кивнув, начинает шарить по ней взглядом.

– Далеко собрались? – с подначкой интересуется Анатолий.

– Клад искать, – абсолютно серьезно отвечаю я. – Сам помнить должен, без точной топографической привязки – дело гиблое. «Десять локтей на зюйд-зюйд-вест от старого дерева с дуплом» – это для Джона Сильвера и юнги Джима, нам бы поточнее координаты.

– Да ну тебя в баню, охотник за сокровищами Флинта. – Коротко хохотнув, Толя, понявший, что вопрос закрыт и дальнейшему обсуждению не подлежит, быстренько свернул тему. – А в чем еще помощь требуется?

– Ты же сам сказал, что все к начальству?

– Ну, мало ли, может, и без Немца все решить сможем, самостоятельно?

– Вряд ли, – с сомнением тяну я. – Тут нас, вернее заказчиков моих, один нехороший человек кинул некрасиво. Его в ваших краях на кое-какие материальные ценности посадили, ну, типа завскладом. Типа, пришли к нему – он требуемое выдал… А потом у ребят по их основному «адресу» трудный замес с «князьями» вышел… Короче, досталось им здорово, вес и влияние, считай, совсем потеряли. Так этот крысюк решил, что он теперь при том складе не кладовщик, а полноправный хозяин. И ребят, что со мной пришли, послал… кхм… лесом.

– А мы каким боком? – немного подумав, отозвался Анатолий. – Мы не советская милиция и даже не российская полиция. Мы отвечаем за соблюдение законов в пределах Мантурово и окрестностей. В разборки пришлых не лезем, ну, до тех пор, пока они в этих своих разборках определенную черту не переступают. Но сразу скажу – не советовал бы… Отнесемся без понимания, невзирая на прежнюю дружбу. Ты, спору нет, мужик правильный, но все равно пришлый. Про клиентов твоих вообще речи нет, их мы первый раз в жизни видим. Крысюк этот ваш завхоз или нет – в наших краях он ничего незаконного, похоже, не сделал. А то, что падалью оказался, – так сами виноваты: «Бачилы очи, чого куповалы».

– Не, не, Толь, не о том разговор. Я сам вчера ребятам почти теми же словами и то же самое сказал. Воевать мы ни с кем не собираемся. Нам просто для себя пообщаться за это туловище: кто он тут и что, с кем дружбу водит и чем дышит, понять, стоит ли от него ждать недоброго. Ну и вас в известность поставить, на всякий случай. Просто, если человек настолько гнилой, что в такой ситуации своих же кинул и на общее добро единолично лапу наложил, так от него и в дальнейшем можно разного нехорошего ждать. Гнилье – оно гнилье и есть…

– Тоже верно, – соглашается Толя. – Ну, я-то парень простой, рабоче-крестьянский, на КПП службу несу… А по этому вопросу вам все же не к Немцеву, а к Селиванову Пал Аркадичу. Он у нас до всего в ФСБ трудился. А сейчас, считай, вроде начальника местного «Смерша»[31] и первого отдела разом[32]. Не помнишь такого?

– Да вроде не пересекались… – Я честно пытаюсь припомнить, но фамилия не вызывает в памяти ни малейшего отклика. – Нет, точно не знаком.

– Тогда пошли, провожу и познакомлю заодно.

Павел Аркадьевич Селиванов оказался человеком, по одному только виду которого понимающие в вопросе люди с ходу определили бы выходца из «конторы». Уж больно безликой и незапоминающейся была его внешность. Вот вроде пока общаешься и на него смотришь – лицо как лицо, не урод и не красавец, обычный, заурядный. Настолько заурядный, что, стоит отвернуться, вспомнить толком внешность собеседника не сможешь.

– Пал Аркадич, тут до тебя люди пришли. Хорошие люди, – представляет нас всех оптом Толя. – Вот этот бритый, с лицом доброго серийного убийцы, – Франт, тот самый.

Нормально отрекомендовал старый товарищ, спасибо, я запомню. Но Селиванов подначки Анатолия вроде и не замечает.

– Наслышан, – привстав со стула, протягивает он через стол руку для пожатия. – Присаживайтесь, рассказывайте.

Мой «детский сад» тихонечко рассаживается на ряд гостевых стульев вдоль окон, любезно предоставляя мне право улаживать, по большому счету, их проблемы. Впрочем, я их почти в три раза старше, понятно, что мне со здешним «начальником одесской контрразведки полковником Кудасовым» дела и вести. Им – не по возрасту пока. Присев на стул напротив хозяина кабинета, объясняю суть проблемы. Сразу оговариваюсь, что ни о какой мести с нашей стороны речи нет, да и от местных властей мы ничего не требуем, просто понять хотим, что этот самый Шлык из себя вообще представляет и не стоит ли нам ждать от него какой-нибудь подлости. Ну и опять же, если стоит, то свою версию событий изложить хотим, пока тот сам в «компетентные органы» с жалобой не примчался. Исключительно для объективности.

Выслушав мой недолгий монолог и внимательно оглядев наш дружный коллектив, Селиванов ненадолго задумался.

– Что ж, то, что вы ситуацию понимаете верно и не пытаетесь требовать вашего Шлыкова арестовать, – это хорошо. Что же до всего остального… Так… – Контрразведчик морщит переносицу, явно вспоминая. – Шлыков… Артем Сергеевич, тридцать один год, паспорт и военный билет сохранил, поэтому личность считается достоверно подтвержденной. Занимается мелкооптовой торговлей продовольствием, источник происхождения первоначального капитала не установлен…

– А чего там устанавливать? – недовольно морщится Миша. – За счет общины поднялся, гнида.

Я даже шикнуть на пацана не успеваю, потому что Селиванов невозмутимо продолжает:

– Вас, юноша, не учили, что перебивать старших по возрасту и званию – и невежливо, и с точки зрения субординации грубое нарушение?

Здоровячок багровеет лицом, но молчит.

– Вот и правильно, скажете, когда вас спросят. А пока просил бы не перебивать.

Красивая отповедь, грамотная. И не наорал, и не ругался даже, а на место поставил. Есть чему поучиться у Павла Аркадьевича. А тот меж тем продолжает выкладывать «анкету» Шлыка. Плохо дело, если честно. Как в той, еще советских времен, присказке? «Нет, не был, не состоял и даже рядом не стоял». Короче, с точки зрения руководства общины города Мантурово и местной самообороны данный гражданин – едва ли не белее свежевыпавшего снега и почти такой же пушистый. В незаконном ничем не замешан и не замечен, дела ведет честно, налоги платит в срок и полностью. Короче, у местных к нему претензий никаких, а претензии непонятных пришлых, как я уже говорил, тут всем до… фонаря. Никому не интересны, если коротко и цензурно. И, как нам Толя уже намекнул, к любым попыткам с нашей стороны устроить со Шлыковым какие-то разборки здешнее руководство отнесется без малейшего понимания. Впрочем, за то, что с Артемом Сергеевичем может произойти за пределами городского периметра, администрация, как говорится, ответственности не несет. Ну и информация о том, за счет чего данный гражданин дела свои ведет и на чем приподнялся, тут к сведению приняли и на всякий случай будут иметь в виду. Словом, спасибо, что проинформировали, не смеем больше задерживать.

Впрочем, нам с этого всего прибытка ни малейшего. Да и ждать, пока гражданин Шлыков на дальнюю загородную прогулку отправится, у нас просто нет времени. А значит, возвращаемся в гостиницу, забираем свои пожитки и двигаем к следующей точке маршрута – обещанному Мишей схрону.

– Карту поглядел? – шепнул я ему, пока мы спускались со второго этажа. – Нашел что нужно?

– Ага, – так же тихо ответил он. – Деревня Гусево, километров двадцать пять примерно.

– Нормально, сейчас выйдем, после обеда на месте будем, если без приключений, до вечера еще.

Миша лишь согласно кивнул. Ну, значит, собираем вещички и выдвигаемся, пока совсем жарко не стало, по утренней прохладе идти все-таки куда приятнее, чем под палящим полуденным солнцем. Сказано – сделано, к тому же задерживаться в Мантурово сейчас – не самая хорошая идея. Если Шлыков решился так жестко и нагло кинуть бывших товарищей, кто знает, на что он готов пойти? Мало ли, что у местных он ни в чем нехорошем не засветился, человечишко-то гнилой. А такие на многое способны, когда их розовая задница в опасности. Захочет ли он спокойно отпустить свидетелей своего предательства? Лично мне проверять как-то не хочется. Следовательно, пора нам: выйдем за ворота, и – дай бог ноги!

– Уже скоро, – уверенно заявил Миша, указывая в сторону торчащей из молодого, не разросшегося толком березового перелеска ржавой решетки здоровенной, метров в десять-пятнадцать размахом, антенны. – Километра три-четыре максимум. Мне как ориентир указывали, что незадолго до места будет заброшенная воинская часть. Вот она.

Спорить сложно, армией от этой конструкции, пусть и давно брошенной хозяевами, за версту разит. Пусть и ржавая насквозь, пусть на одну сторону скособочившаяся, пусть через нее уже молодые деревца в рост прут, но, как ни крути, осколок былого величия и мощи.

– Интересно, это что вообще такое? – негромко, будто у самого себя, спрашиваю я. – Приемная, передающая?

– Радиолокатор, – уверенно отвечает услыхавшая меня Яна. – Вернее, антенна обзорного радиолокатора большой дальности.

– Здоровенная какая…

– Разумеется, – пускается она в объяснения. – Тут ведь как: чем больше линейные размеры антенны по сравнению с длиной волны, тем острее диаграмма направленности и тем точнее можно определить азимут на цель. Впрочем, там все сложнее, но это если объяснять на пальцах…

Я в очередной раз, мягко говоря, прифигел сего числа. Вот такое слышать от семнадцатилетней симпатичной девчонки – реально разрыв шаблона. От девушки с такой внешностью в прежние годы можно было ожидать разве что легкомысленного щебетания о брендовых шмотках и популярных певичках или певцах. Понятно, сейчас у нас времена куда более суровые… Но вот такие мини-лекции даже меня, ко многому привычного, напрочь из колеи выбивают.

Яна, по моей обалдевшей физиономии все понявшая, стушевалась и замолчала. Зато Миша активизировался. Его тоже понять можно. Все равно до последнего момента он хоть и был уверен в словах тех, кто ему про схрон рассказывал, но… Слова – они слова и есть. Шлыкову вон тоже верили, когда в Мантурово отправляли. И что вышло? А тут первое зримое подтверждение правоты – очень приметный ориентир. Вот и повеселел парень, заулыбался, шуточки немудреные отпускать начал. А до этого шел серьезный, сосредоточенный.

Да и остальные, предвидя близкое окончание пути, зашагали бодрее и быстрее. Все ж таки какие бы молодцы они ни были, привычки к многодневным пешим переходам у них все равно нет. Ничего, наверстаем. Идти нам еще не один день, хотя… В общем, думаю, много «гулять» нам все-таки не придется. А четыре километра – это вообще не расстояние, меньше чем за час дойдем.

Гусево оставили давно. Я за годы после войны такие вещи определять научился. Думаю, тут к моменту ядерных ударов уже и не жил никто, ну, или доживал свое десяток древних стариков. Таких умирающих деревенек тогда хватало. Было когда-то крепкое хозяйство, жили люди, может, и не сильно богато, но и не бедствовали, это по домам центральной усадьбы хорошо видно: ладные были домики и не так уж давно построенные. А потом сельское хозяйство накрылось медным тазом вместе с Союзом, канадское зерно, австралийская кенгурятина и американские «ножки Буша» оказались дешевле собственных, и все, умерла деревня. Молодежь уехала в город, туда, где хоть что-то заработать можно было, имущество да технику совхозную что распродали, а что и разворовали да на цвет- и чермет сдали. И все. И только брошенные хозяевами дома стоят, недобро на редких визитеров пустыми темными провалами окон таращатся.

Как я определил, что оставили деревню еще до войны? Причем задолго до нее, лет за десять-пятнадцать? Да по тому, что тут слишком многое на месте. После войны выживший народ все ничейное очень быстро собрал да попрятал на черный день, нового-то еще долго не сделают. И где тогда брать, если вдруг понадобится? Только из собственных запасов. Тут же в домах и оконные рамы на месте, и двери, пусть и совсем прогнившие сейчас. А что это значит? Что даже в первые, самые тяжелые годы добытчики-мародеры этим побрезговали. Значит, уже тогда были они гнилые насквозь и ни на что не годные. Первый признак поселка, брошенного людьми задолго до ядерной катастрофы…

– Вон туда нам, – прерывает мои размышления Миша, – в школу.

Еще один признак, что когда-то Гусево было местечком небедным. Школа. Судя по внешнему виду, в начале семидесятых по типовому проекту построенная, двухэтажная, из красного кирпича, с высоким цоколем и большими окнами. Хорошая школа, я сам в далеком детстве учился в похожей на эту, будто сестра-близнец. И спортзал тут есть, и столовая, и даже тир для стрельбы из «мелкашки» в подвале. Правда, в мое детство уроки НВП[33] уже успели признать ненужными и отменить, а тир превратили в еще одну кладовку. И если построили когда-то в Гусево такую школу, значит, детворы в деревне было много.

Вот в школе входные двери неведомые мародеры сняли и унесли. Были они тут большие, высокие и, скорее всего, металлические. Такие за несколько лет в труху не сгниют, а значит, еще вполне могли кому-то в хозяйстве пригодиться.

Входим в полутемный холл первого этажа. В классах и коридорах, уверен, сейчас светло – окна тут большие, а вот в холле окон мало, поэтому темновато. Отсутствие стекол в рамах и входной двери сказалось: на стенах здоровенные пузыри отошедшей краски, с потолка свисают лохмотья грязно-серой штукатурки, повсюду плесень, а кое-где, ко входу поближе, уже и мох в рост попер прямо на потрескавшейся кафельной плитке пола. На стене рядом с дверью, на которой еще сохранилась темно-бордовая табличка с тусклыми золотистыми буквами «Директор школы», криво висит большой прямоугольник разбухшей и расслоившейся толстой фанеры. Пары букв не хватает, отклеились и валяются теперь среди прочего мусора на полу, но читается легко: «Расписание уроков». Под ногами хрустят мелкие осколки кафеля и стеклянное крошево. Судя по тому, как все выглядит, люди здесь не бывали уже несколько лет.

– Куда нам, Миш? – подает голос Яна.

– На второй этаж, в актовый зал.

Вот тут мародеры явно побывали и поработали. Некогда стоявшие в зрительном зале ряды кресел аккуратно (именно аккуратно, не кое-как «с мясом» из пола выдрали – отвинтили осторожно) демонтировали и вынесли. На грязном, вздувшемся от сырости полу только многочисленные отверстия от болтов крепежа остались. Тяжелого бархатного занавеса, который тут точно когда-то был, тоже нет. Как нет и софитов освещения сцены. И снова никаких следов варварского погрома, снято все бережно, явно для себя люди старались. Все технические лючки на сцене открыты. Под всеми – пустота, думаю, если зайти сейчас в кинобудку, там тоже только голые стены обнаружатся, как и в радиоузле, который тоже рядом. Кто-то тут очень ответственно подошел к своей работе.

– В библиотеке тоже пусто почти, – заглядывает в актовый зал из коридора поотставшая от нас Яна. – Только пара сломанных стеллажей и пара десятков уж совсем порванных книжек. Наверное, они такие были уже, когда забирали все, вот их и не взяли. Остальное подчистую вынесли.

– Или все вывезли еще до войны, когда школу закрыли, – возразил я, впрочем, без особой уверенности.

В те годы целые заводы бросали, что называется, как есть, что уж про небольшую сельскую школу говорить?

– Теперь что? – это я уже оглядывающемуся Мише.

– Теперь с левого дальнего угла нужно настил сцены приподнять. Он там выглядит целым, а на самом деле – видимость одна, гвозди все вынуты, одни шляпки ржавые торчат.

Я огляделся в поисках чего-нибудь, что можно использовать в качестве рычага. Не нашел и, мысленно плюнув на все, натянул на руки перчатки и взялся за покрытые плесенью и ошметками некогда оранжевой краски осклизлые и разбухшие доски. Мишу не обманули, часть настила легко поднялась, открыв довольно вместительную нишу тайника, заполненную плотно уложенными свертками черного упаковочного полиэтилена, щедро замотанного скотчем. Ну-ка, ну-ка, давайте посмотрим, чем мы тут разжились?

Под остро отточенным лезвием ножа с тихим треском расползается многослойный полиэтиленовый кокон, обнажая содержимое. Первым вскрыл я самый большой пакет, заранее отлично зная, что увижу внутри. Разве что не было полной уверенности, ПКМ там или ПКМС[34]. То, что не «Печенег», понятно было сразу, уж больно характерно влево от ствола рукоять торчала, даже через все слои упаковки видно. Оказался ПКМС относительно свежего года выпуска, с пластиковым уже черным прикладом. Патронный короб-«сотка», звенья пулеметной ленты. Патроны наверняка отдельно, думаю, вон в тех приметных прямоугольных упаковках. А вот если машинки Ракова[35] нет, то будет обидно. И дело даже не в том, что ленту без нее не снарядить, вполне можно и так обойтись, вручную, просто она и сама по себе теперь – немалая ценность. Впрочем, не стоит жадничать, хорошо сохранившийся единый пулемет с армейской консервации с нерасстрелянным стволом сейчас тоже очень приличных денег стоит. Конечно, полностью оплатить поход до Екатеринбурга его стоимости не хватит, но ведь я пока только один сверток вскрыл.

В прямоугольных пакетах ожидаемо оказались цинки с патронами. Пулеметные, автоматная «пятерка» и, что порадовало особенно, девятимиллиметровые СП-5[36]. Значит, или «Винторез» тут имеется, или «Вал». У меня, правда, взятый некогда в качестве трофея глушитель на автомат ничуть не хуже, а то и лучше, потому что патронов специальных, с уменьшенной пороховой навеской, не требует, «жует» даже обычные 7Н6 и 7Н10[37]. Звук выстрела, конечно, до конца не глушит, но так и хваленый «Винторез» тоже совсем бесшумно только в кино стреляет. Да и автоматные «пять-сорок пять» отыскать значительно проще, чем девятимиллиметровые спецпатроны. Зато «бесшумка» очень хороших денег стоит, помню, как в Ярославле меня зеленое земноводное душило, когда тамошние опера зажали «Валы», снятые с трупов убитых мною бандитов с Пустошей. Ага, вещдоки, как же. Сказки эти расскажите Пушкину А-Эс или няне его, Арине Родионовне. Но там ничего поделать было нельзя. Формально они были в полном своем праве, а отношения с тамошним руководством портить мне резона не было, и так наследил от всей души, и еще не известно, чем закончилась история противостояния ярославских торговых людей Гольденцвайгов, отца и сына, и их «заклятого друга» и конкурента Колыванова. И как завершение этой веселой истории может отразиться на мне, от большого ума влезшего в самую гущу всей той бучи. Впрочем, будем оптимистами. С доказательной базой на Колывана там все было в полном порядке, так что есть хорошие шансы, что с ним уже покончено. И в Ярославле у меня теперь только друзья и никаких недоброжелателей.

Еще один прямоугольный сверток – ручные гранаты, полный ящик с двумя десятками старых добрых Ф-1. И запалы к ним, как и положено, в отдельном цилиндрическом цинке цвета хаки. Очень хорошо, тут ничего продавать не буду. Пока, понятно, раздам по ребятишкам и сам упакуюсь, по четыре штуки на каждого выходит, нормально. А вот все, что останется после похода (ох, не загадывай, Сан Саныч, доживи сперва!), оставлю себе. Граната со склада, не из чужих рук, неизвестно что с ней делавших, сейчас вещь очень редкая. Как говорится: «такая корова нужна самому».

В трех свертках оказались самые обычные АКС-74, разве что опять будто только со склада, с консервации. Годы выпуска – конец семидесятых, а под флажком предохранителя воронение ствольной коробки вообще не тронуто, да и цевье лакированное, ни единой царапины. Явно нестрелявшее оружие, разве что на заводе, когда к нормальному бою приводили. По четыре магазина на ствол, но это ладно, это мелочи. Магазинов к автомату Калашникова мы купить в любом сельпо сможем, причем весьма недорого. А для начала – нормально.

Когда я вскрыл следующий, над плечом моим с придыханием ахнул Иван:

– «Вал»!

Похоже, относится парень к этому малошумному автомату с изрядным пиететом. К сожалению, вынужден его восторг слегка поумерить:

– Нет, не угадал. АММ это, модернизированный «Вихрь»[38]. Видишь, и пистолетная рукоять немного другой формы, и цевье сильно длиннее и из другого материала, штурмовая рукоятка на цевье, опять же. В общем, похож, да не он.

– Так ведь он вроде еще круче? – У Вани глаза прямо загорелись.

– Да не сказал бы, что сильно. Просто модернизация, ну и поновее. «Вал» ведь в середине восьмидесятых на вооружение приняли, при Союзе еще. И при всех своих плюсах кое-какие недостатки у него были. Вот на «Точмаше» и провели работу над ошибками. Глушитель тут съемный, можно и без него стрелять, как из «Вихря». Штурмовая рукоятка – сразу в комплекте, не нужно никакие кольца на ствол крепить, как на «Вал» раньше. Магазин, опять же… Можно и старыми, двадцатизарядными, от «Вала» или «Вихря» пользоваться, а можно и новым, на тридцать патронов. На малую емкость магазина «Вала» в спецуре давно бухтели потихоньку. А в остальном… Боеприпас по-прежнему один и тот же, и магазины взаимозаменяемые. А то, что короче стал и вроде как дальность стрельбы из-за этого сократилась… Так спецназ что с «Валом», что с АММ не в окопах сидел, на переднем крае, а по большей части здания штурмовал да зачищал. А в коридорах да комнатах уменьшение прицельной дальности с трехсот, скажем, до двухсот пятидесяти метров – не страшно совершенно, все равно дистанция боя редко когда выше десяти-пятнадцати метров, а то и меньше. Ну, порой до сотни было, но уже очень редко. А то, что тут ствол сантиметров на пять короче стал, так в помещении оно, наоборот, только в плюс. Чем оружие габаритами меньше, тем разворотистее. В общем, бойцу-«срочнику» из ВДВ, морпехоты или армейского спецназа или разведки – какая разница? А для настоящих профи из спецподразделений ФСБ или того же СОБРа вполне можно вместо «Валов» эти самые АММ заказать.

Иван, выслушав мою лекцию, совсем приуныл, но в сторону «малошумки» все равно «косил лиловым глазом» так, что я стал за его здоровье опасаться. А ну как косоглазие заработает пацан?

– Ладно, можешь взять пока. Но! Беречь пуще жизни и применять только в самых крайних случаях. Для всего остального тебе и «семьдесят четвертого» хватит за глаза. Кстати, Ваня, Яна, оставшиеся два АКСа – ваши. Миша, на тебе пулемет. Прямо сейчас, пока я вас караулю, чистим, пусть даже и на сухую, масло в Кирове купим, до него два-три дня пути, не заржавеет железо. Снаряжаете магазины и ленты набиваете, достаете из рюкзаков «разгрузки»… Короче, с этой минуты все по-взрослому, а то гуляли тут как туристы под присмотром егеря-экскурсовода…

Ребятня кинулась выполнять мои указания, весело при этом галдя и деля автоматы и предстоящую работу, а я занялся последним, довольно увесистым пакетом. А вот это вообще кучеряво! Рация! И автомобильный аккумулятор, новенький, сухозаряженный, и стеклянная бутылка, обернутая в толстый слой старых газет. Думаю, не ошибусь, если предположу, что в ней электролит. Предусмотрительные ребята тайник готовили. Жаль, не довелось с ними познакомиться, а теперь и не доведется уже… Кстати, есть мысль!

– Яна, а ну-ка пойди сюда.

– Что такое, Сан Саныч? – Девушка уже отобрала себе автомат, я слышал краем уха, «самый симпатичный», ей-богу, так и сказала: «Ой, „Северок“!»

– Угу, – поддакиваю я. – Вот только не говори, что у вас не предусмотрена возможность радиосвязи со своими, на самый крайний случай. Иначе зачем вот это здесь?

– Ну, связаться можно, даже вот сегодня, время сеанса не прошло еще, частоты я знаю, – не стала пытаться отвертеться она. – Но зачем?

– Мысль у меня одна есть. Ваши же от Нижнего на северо-восток подались или даже на северо-северо-восток, так?

Янка молча потупилась и надулась, став похожа на недовольную и очень серьезную, но дико симпатичную мультяшную эльфийку.

– Можешь не отвечать, там больше уходить просто некуда. Да мне оно и не важно. Я просто не очень уверен, что хорошая это идея – сидеть в болотах с детьми и ранеными. Ладно, сейчас тепло. Но какое лето будет? А потом – вообще осень… На болоте-то…

– А у вас есть какие-то варианты? – Девушка внимательно смотрит на меня.

– Есть, – не стал скромничать и прибедняться я. – Запоминай, что передать: там буквально в сотне километров от вас, чуть ниже Кинешмы по течению Волги, есть местечко одно – Мерский залив. Через «с», не улыбайся. Там река Мера в Волгу впадает. И живут там весьма неплохие, как я успел понять, люди. Они, конечно, слегка сектанты, но такие, без лишних загонов и фанатичного пламени в глазах, дела с ними вести можно. Я с их старшим общался недавно, умный мужик, вменяемый. Так он мне интересную вещь тогда сказал: к себе они берут только тех, кто все потерял, всего в этой жизни лишился. Мол, таким к Богу прийти легче… И если это не про ваш анклав, то я уже и не знаю, про кого тогда. Да и кое-какое «приданое» у ваших есть, не приживалками нищими проситься будут. Опять же, от меня пусть передают привет Арсению Витальевичу, это как раз «гуру» тамошний. Мы с ним вроде вполне поладили… Пусть пошлют туда кого-нибудь из выздоравливающих раненых, глядишь, и договорятся. И не придется вашим родным с детьми под дождем на гнилой болотной кочке сидеть…

Яна глубоко задумалась.

– Сан Саныч, а сколько отсюда до Нижнего? По прямой, не по дороге?

Тут уже пришлось крепко почесать репу мне.

– Километров двести сорок – двести пятьдесят, не больше.

– Хватит, – уверенно мотнула челкой она. – В смысле, дальности хватит. Только нужно симметричный наклонный вибратор натянуть. С высотой подвеса метра четыре и лучами метров по двенадцать…

Я громко прыснул и чуть не заржал в голос. Ну да, когда при тебе молодая и симпатичная девушка говорит о симметричном вибраторе… наклонном да еще четырехметровом… В общем, не сразу удается сообразить, что она про радиосвязь. К счастью, Яна наши циничные и пошлые времена почти не застала и причин моего веселья не поняла.

– Хорошо, – отдышавшись, говорю я. – Антенну поставить тебе ребята помогут, тут все в комплекте есть, как я вижу, а я пока аккумулятор электролитом заправлю. Такой аккум – штука хорошая, храниться может много лет, но есть и минусы: в работу его пустить можно будет часа через три, не раньше.

Яна кивнула и повернулась, собираясь поднимать на работу парней, которые только начали набивать автоматные магазины патронами.

– Так, внимание все, – решаю я сразу расставить все точки над «е». – Мужчины, оружие беречь, холить и лелеять. Когда контракт отработаем и вернемся, я все забираю в качестве оплаты. Вполне справедливо по сумме выходит.

– А не много? – выражает сомнение Миша, уже вскрывший цинк пулеметных патронов и начавший сноровисто набивать звенья ленты.

– Нормально, – не соглашаюсь я. – Во-первых, учитывай неизбежную амортизацию оружия в пути. Это сейчас оно все новое, только со склада, а потому – дорогое. А сколько вы из этих стволов по дороге к Ебургу настреляете – одному богу известно…

– А во-вторых? – иронично интересуется Яна, подождав примерно с полминуты и поняв, что продолжения у моей фразы не будет.

– А во-вторых, – вздыхаю я, – давайте сначала вернемся. Ходил я уже в Пустоши. Вернуться оттуда живым – та еще задачка.

Вот тут ребятишки примолкли. Это пока наш путь больше похож на вполне спокойную прогулку (ну, за исключением неприятного инцидента со Шлыком). Вот только обжитые и относительно спокойные земли кончатся уже после Кирова. А дальше неизбежно начнутся проблемы. И дойдем ли мы до цели? А если и дойдем, то сможем ли вернуться? И все ли уцелеют? Похоже, именно эти невеселые мысли в молодых головах и крутятся сейчас. Ну и ладно. Пусть немного подумают. А то развеселились, как в парке аттракционов.

– Все, закончили беседы на отвлеченные темы. Яна, руководи этой бандой, пусть они тебе антенну ставят, а то разгалделись. До сеанса связи, кстати, сколько осталось?

После этого вопроса девушка развила бурную активность и погнала пацанов на улицу. Ага, наклонный вибратор подвешивать… Четырехметровый…

Засаду на нас мне сдали все те же птицы. Это когда я почти месяц назад, сразу после болезни, налетчиков с Пустошей выслеживал, птахи божьи ко мне привыкнуть успели. И немудрено – почти трое суток я у того оврага провалялся, изображая старое трухлявое бревно. Те граждане, что сейчас готовят нам «теплую встречу» (а кому еще тут, в стороне от торных дорог и троп, кроме нас, ошиваться?), такой форы по времени не имели. Да и к лесу явно не так привычны, как охотник за головами с почти восьмилетним стажем.

В общем, дело к вечеру, все дневные пернатые давно должны угомониться и готовиться к отбою, но нет – кружат вокруг густых зарослей трескотливые сороки, видно, гнезда у них там. Да и прочие птахи, размерами помельче, надрываются на разные голоса. Короче, опытному человеку все видно издалека. Хотя это опытному. Вот «детский сад» мой не напрягся совершенно и спокойно потопал бы дальше, не останови я их коротким энергичным жестом и матерным шепотом сквозь зубы:

– Замерли, мля! В траву рухнули и ни звука!

Вот чего не отнять у них, так это понятливости и дисциплины. Сказано им: «рухнули», они и рухнули как подкошенные. Мгновенно, молча и не задавая вопросов. Некоторое время неподвижно лежу и наблюдаю, пытаясь понять, засекли нас или нет. Так, вроде тихо все, не заметили нас засадники. В принципе, логично: дело к вечеру, мы с запада идем, клонящееся к закату солнце у нас за спинами им прямо в глаза светит, да и далековато, вот и проглядели. Еще метров пятьдесят, максимум – сто, и все, заметили бы. Но в очередной раз повезло. Ну и мои скромные познания и личный опыт тоже роль свою сыграли. Главное, чтобы детвора моя сейчас ненужной самодеятельности не устроила. Для молодого, не имеющего пока реального боевого опыта бойца дисциплина в таких ситуациях куда важнее умения, например, метко стрелять. Сколько их, зеленых-неопытных, в землю легло, даже раза в сторону противника не выстрелив… А все потому, что не успели вовремя и без раздумий выполнить приказ кого-то бывалого. «Как это – упасть? Там же грязь!» Мысль о том, что еще и стираться потом придется, додумать обычно уже не успевали. Прилетевшая со стороны противника пуля ставила в размышлениях жирную кровавую точку. А мои – ничего, молодцы. Обернувшись, по лицам вижу: ни фига не поняли, но лежат в траве, даже не пытаясь приподняться и разглядеть, что ж там Сан Саныча так сильно напугало, что он решил на пузе поваляться. Еще один плюс ребятам.

Жестами показываю, чтоб ко мне ползли. Поняли меня правильно, заработали локтями и коленями.

– Что там? – тяжело отдуваясь, прошептал подползший первым Михаил.

Ну да, с пулеметом особо не поползаешь, тяжелый он.

– Засада там, – дождавшись всех остальных, кивнул я в сторону густого кустарника.

– Птицы? – первым сообразил Иван.

– Они самые, – соглашаюсь я. – Сороки селятся кучно, в отличие от большинства остальных пташек. И очень не любят посторонних рядом со своими гнездами, особенно когда уже яйца отложили. А тут, видите, как стрекочут, надрываются. Значит, кто-то им там здорово мешает спокойно ко сну отходить… Кто из вас верит, что в этой глухомани еще кого-нибудь могут в кустах с явно недобрыми намерениями поджидать? Да еще и после нашего конфликта с этим вашим Шлыком?

Желающих возразить и предложить другую версию происходящего не находится. Что ж, вполне ожидаемо.

– Что делать будем? – Миша снова берет на себя роль старшего в этом детсаду.

– Хвосты рубить будем, – ни секунды не сомневаясь, отвечаю я. – Шлык этот ваш, Артем, маму его с ратуши, Сергеевич, по всему видать, той еще гнидой оказался. Мог бы отпустить спокойно, проблем в Мантурово мы ему устроить все равно никаких не сможем, и он об этом знает отлично. Но…

Тут я еще раз указательным пальцем тычу в сторону «лежки» пока еще не известных нам злодеев:

– …он решил, что мертвые не болтают. И устроил нам тут теплую встречу. Может, он там один, может, с какими друзьями-приятелями… Селиванов нам четко ситуацию обозначил: что между нами и Шлыковым произойдет за пределами городской черты, ему лично и руководству городского ополчения в целом совершенно безразлично. Ну, значит, не повезло гражданам засадникам. Разве что в Мантурово нам теперь некоторое время лучше не соваться, во избежание ненужных конфликтов с друзьями и родственниками убитых.

– Каких убитых? – не сразу поняла меня Яна.

– Тех, что нас в тех кустах ждут, – невозмутимо отвечаю я. – Они, правда, о том, что уже мертвы, пока еще не знают.

– А может, просто обойдем? – Девушке воевать явно не хочется. – Тут лес не сильно буреломный… По большой дуге…

– Догонит, – отрицательно мотаю головой я. – Шлыков ваш пусть и «крыса», но бывший разведчик из спецназа ГРУ. Причем, по возрасту судя, не из «срочников», а бывший контрактник. Очень серьезной, довоенной еще выучки. Да, хватку подрастерял чутка, но не сказать, чтобы сильно. Это я засаду заметил, вы бы проморгали. И потопали дальше. И уже лежали бы в дорожной пыли или травке на обочине, мертвые и скучные.

Тут ни Яне, ни остальным возразить мне нечего.

– Если он решил вас грохнуть – уже не остановится, не отстанет. И следующая засада может оказаться более грамотной. И ее даже я вовремя не угляжу. Тогда, может, и отобьемся, но уже вряд ли без потерь. Кто из вас в «двухсотые» хочет?

Снова тишина в ответ.

– Вот и я о том же… Придется его остановить самим и сейчас. Раз и навсегда.

– Нам что делать? – подтягивает за ремень с широким погоном к плечу пулемет Миша.

– Вам? Вам лежать тут тихо, не мешать мне работать и очень стараться не словить шальную пулю. Вопросы?

Нет вопросов. И это хорошо. Впрочем, Яна явно хочет что-то сказать, просто не решается.

– Ну что еще, красивая?

– А если они вас?.. – Девушка замялась.

– Если они меня, то вам каюк почти наверняка. Но тогда постарайтесь хотя бы жизни свои продать подороже. Патронов у вас много, гранаты имеются. Но все это вам не пригодится, потому что убивать меня – задача не из легких. Многие пытались. До сих пор, как живые, перед глазами стоят.

Да, понты, не спорю. Но понты – дело святое, если они обоснованные. Ребятишкам сейчас нужно в меня верить, а то могут с перепугу глупостей наделать. А так есть взрослый и страшный Сан Саныч, он все сделает сам, главное – ему не мешать.

– Все, ждите тут.

– Долго ждать? – Снова Янке неймется.

– Пока не вернусь, – отрезал я и не спеша пополз в сторону близкой опушки, забирая сильно левее засады.

Обойду по большому кругу и выйду точно в тыл. Дело, конечно, долгое, но в лоб переть, не зная толком, где противник расположился и в каком количестве, – чистое самоубийство. Значит, будем ползать, благо, дело давно привычное. Когда в бою за спиной нет мотострелковой роты… да что роты, пехотного отделения, и того нет, приходится брать личной выучкой и умением выбирать наиболее оптимальную позицию для начала боя. А едва ли не единственный способ подобраться к противнику незаметно, да при этом еще и более выгодное положение занять – это ползти. На пузе. По траве, как сейчас, по жидкой грязи, по холодному рыхлому снегу. В общем, по чему придется. Медленно, осторожно, максимально тихо. Те из охотников за головами, что выжили в восьмилетней мясорубке, которая сейчас считается жизнью, владеют этим умением просто превосходно. А я среди «хэдхантеров» человек далеко не последний. И дело не только в авторитете или известности, но и в способностях.

«Рожденный ползать летать не может» – так, кажется, у классика? Он, конечно, во многом прав, но говорил он о гордости и достоинстве. А мы тут – исключительно об умениях, а потому я вам скажу так: «Рожденный ползать везде пролезет». Вот я и пролез. Через кустарник, сквозь разросшийся подлесок, по выпирающим из земли корням, по опавшим мелким веточкам и высохшей хвое. Медленно и очень тихо, стараясь не выдать себя ни хрустом валежника, ни шорохом травы и прошлогодней листвы. И разглядываю теперь три напряженные спины, обтянутые не новыми, но все еще вполне приличными камуфлированными куртками расцветки «березка». Даже жалко стрелять, за такие вполне приличные деньги на любом рынке получить можно. Такие камуфлированные комплекты еще при Союзе для погранвойск КГБ шили. И на складах к моменту, когда прошлая жизнь кончилась, таких оставалось не так уж и много. Потому и стоят они вполне приличных денег, вот такие и еще комплекты однотонной «эксперименталки», что для ограниченного контингента в Афганистане шили. И тем и другим просто сносу нет, прочные. А то, что не такие легкие и комфортные, как разные многослойные «фибры»… Ну, вот прошло восемь лет полного бардака, разброда и шатаний. И где те понтовые «многослойки»? А вот эта, примерно сорок лет назад пошитая, дерюга все еще цела.

К сожалению, ненадолго. Миндальничать мне тут будет некогда. Чуть зазеваюсь, и все, амба. Это вам не залетные грабители с Пустошей, ржавыми обрезами вооруженные. Тут с оружием все в порядке: возле одного из засадников раскорячился на широко расставленных сошках РПК с «банкой» на семьдесят пять патронов, у оставшихся двоих – обычные модернизированные «семьдесят четвертые» в черном пластике, зато с простенькими, но надежными коллиматорами «Нить». В общем, последние сомнения рассеиваются. Это точно не случайные грибники, да и не сезон пока для грибов…

– Слышь, Темыч, а они точно в Гусево пошли? – театральным шепотом обращается один из автоматчиков к широкоплечему молодому мужику, лежащему возле «ручника» и лениво жующему травинку.

– Точно, – явно нехотя отвечает тот. – Не мороси, Груша, тут, кроме Гусево, в этой стороне и нету ни фига. А пошли они точно в эту сторону, тут я ошибиться не мог.

– А чего мы за ними в деревню не пошли? Сидим тут как идиоты, – подключился к разговору третий.

– Ага, идиоты, – хмыкает в ответ Шлыков. – А там бы как, типа, шибко умные, между домов с ними в казаки-разбойники играли. С боевыми патронами. Ты, Сергуня, если не соображаешь в чем-то, так лучше помалкивай. Авось за умного сойдешь. Сильно хочется в страйкбол боевыми патронами поиграть в условиях деревенской застройки? Совсем дурак и жить не хочешь? А здесь – красота. Дорога одна, подпускаем на минимальную и давим, как клопов. Я этого мужика, что с ними пришел, на себя возьму. Уж больно у него взгляд недобрый, волчий. Но какой бы волчара ни был, семи десятков патронов даже ему хватит. А вы щенков перестреляете. Они совсем зеленые еще, а у вас оптика. Справитесь. Да и я, как старшего завалю, вам огоньком подсоблю… Главное, постарайтесь девчонку не зацепить и живой взять.

– Да на кой она тебе? – пожимает плечами тот, кого обозвали Грушей.

– Совсем тупой? – изумляется Шлыков. – Ты ее видел? Да за такую можно реально кучу денег выручить – мешок потом тащить упреешь. Ну, понятно, не тут, места знать нужно… А уж если она еще девка… У-у-у, тогда вообще!

– Э-э-э, стоп, Тема, дальше даже слушать не хочу, – выставил Груша перед собой раскрытые ладони. – Ты ничего не говорил, а мы тебя не слышали. За работорговлю у нас, как за каннибализм, – петля с ходу. Даже за убийство сначала суд, а там – по приговору. А вот за такое… И заморачиваться не будут, вздернут на ближайшем фонаре. Ну или на суку, тут без разницы. Так что нам вот эти твои делишки без интереса в принципе. Я на свежем ветерке болтаться в петле не хочу.

Нет, ну ты погляди, какой принципиальный, а! Вот взять и пристрелить на пустынной лесной дороге пятерых ничего ему не сделавших людей – это он запросто. А про работорговлю и слышать ничего не желает. Скажите на милость! С железными принципами человек! Вот только заблаговременно досланный в патронник патрон и уже опустившийся на одну позицию вниз предохранитель автомата подсказывают мне, что не того ты, мужик, опасаешься. Совсем не того. Не висеть тебе в петле, суча ножками и пачкая штаны содержимым мочевого пузыря и кишечника. Умрешь ты намного быстрее. Зато прямо сейчас. Но первая очередь – не тебе. Есть в вашей стайке крыса куда опаснее. Вот с нее-то мы и начнем.

Оранжевая прицельная марка коллиматора ложится на спину ничего не подозревающего Артема Сергеевича Шлыкова, год рождения одна тысяча девятьсот девяносто третий, год смерти – две тысячи двадцать четвертый. Мог бы и дату назвать, да что-то в числах запутался немного. Какое сегодня мая, двадцать девятое? Или уже тридцатое? А, ему оно теперь совершенно не важно!

Яркая точка замерла точно между лопаток, палец легко выбрал и без того короткий свободный ход спускового крючка. Нет, явно не самым бесталанным разведчиком был в свое время контрактник Шлыков, чуйка у него имелась. В последний миг он, будто почувствовав что-то, попытался, изогнувшись всем телом, перевернуться на спину, и даже пистолет из кобуры на бедре почти достал. Но поздно. Приклад вдавила в плечо отдача, запульсировало под пальцами цевье, хлестнула по листве кустов короткая очередь горячих стальных гильз. А слегка выгоревшая ткань пограничного камуфляжа встала на мгновение дыбом и обвисла рваными лохмотьями, стремительно потемнела, впитывая густую кровь из многочисленных ран. Минус один. Ослабив давление на спуск, переношу прицельную марку на вторую спину. Третьего, успевшего сообразить, что все пошло не по плану, и развернуться ко мне лицом, бью короткой очередью уже в грудь, круша в бакелитовую щепу автоматные магазины в карманах разгрузочного жилета. Минус два, минус три. Все, закончили!

Прежде чем подняться, некоторое время прислушиваюсь. Не, тихо вроде. Да и сомневаюсь я, что тут сидели настолько параноики, что стали бы готовить еще одну, запасную, засаду на случай, если основную кто-то обнаружит и нахлобучит. Тут готовились к не сильно сложному «тиру» с живыми мишенями. Вот только просчитались маленько.

Поднимаюсь на ноги и осматриваю себя, насколько это возможно без крупного зеркала. Да-а-а, красавец! И ведь месяц назад это был совершенно новый маскхалат… А теперь что? Впрочем, грязь можно отстирать, прорехи – заштопать или даже заплату поставить, в самом крайнем случае – новый купить, а этот – в «подменку» или вообще на выброс. С собственной кровью и пулевыми и осколочными ранениями так легко не выйдет. Да и жизнь новую не прикупить ни за какие деньги. Так что, будем считать, легко отделался.

Откуда-то слева негромко треснула под весом высохшая деревяшка. Вроде и тихий звук, а отчетливый. Тело действует само, исключительно на рефлексах: разворот и переход на колено, кувырок через плечо, ствол автомата – в сторону источника звука… И в самое последнее мгновение останавливаю движение указательного пальца, уже начавшего выбирать спуск. Потому что успеваю понять: рожа, приближенная линзой коллиматора, мне слишком уж знакома. Растерянная рожа малолетнего дурачка, еще не сообразившего, что вот прямо сейчас у него второй день рождения.

– Ваня, мать твою с ратуши! Ты всегда такой дебил или исключительно по четвергам?! Я вам что сказал? Лежать там, в травке, и даже дышать через раз, чтобы внимания лишнего не привлекать! Ты тут что забыл, а?!

До пацана, похоже, только сейчас дошло, чем все могло закончиться. Глаза распахнулись, уши покраснели, да и колени прослабли ощутимо, даже со стороны заметно. Кстати, не трус. Мне как-то сразу вспомнилась древняя байка про то, как сам Александр Македонский воинов набирал. Мол, внезапно доставал меч и приставлял к шее кандидата. Одни бледнели, вторые – краснели. И брал в свои фаланги Саша Филиппович исключительно вторых.

– Повторяю вопрос, – не сбавляю темпа я: уж раз начал воспитательный процесс, так нужно дело до конца доводить. – Какого черта ты тут забыл?!

– Я думал… Я только помочь хотел… Сан Саныч, вас не было долго, вот я и… А потом стрельба началась. Ну, я понял, что все, не успел, и решил…

– И решил сдохнуть, благо денек сегодня теплый и погода подходящая! – рявкнул на него я. – Да ты вообще жив сейчас чисто случайно! Я на три сотни метров вокруг вообще ничего дружественного не ожидал и палить готов был на любой шорох!

– Простите, – совсем беспомощно протянул он, опустив голову.

Теленок мокроносый, блин! Нет, ну и как вот с такими? Я ему чуть головенку бестолковую не прострелил, а он: «Я больше не бу-у-у-уду!» Что мне с этим детсадом делать?

– Бог простит, – отмахиваюсь я. – Пошли, коль уж тут, поможешь трофеи собрать.

Ручной пулемет нам самим особо не нужен, так что спокойно отправим его на продажу, как и оба автомата, у гавриков моих «калаши» значительно свежее. Вот прицельчики мы у них для своих нужд позаимствуем, лишними не будут. Они, правда, на батареях, не то что «Триджикон» мой, но уж если эти аники-воины где-то элементами питания разжились, то и мы найдем. Опять же, ведь не год нам в Ебург добираться, возможно, заряда батарей на наш поход вполне хватит.

Испытание под названием «досмотр тела» Иван выдержал с честью. Нет, позеленел, конечно, малость, особенно когда до содержимого карманов и подсумков на разгрузках дело дошло. Даже икнул несколько раз характерно, но завтрак внутри удержал, молодец.

– Теперь одежда и обувь.

– Чего? – не понял меня в первый момент он.

– Шмотье, говорю, с них тоже снимай. Все, что пулями не порвало и кровищей не залило.

– Зачем?

Нет, точно, на полном серьезе не понимает, по глазам вижу, по выражению лица.

– Сына, мать твою! Очнись! Мы больше не на вашей базе, мы даже не в Никольске, чтоб его… Никаких складов у нас за спиной больше нет. Мы сейчас в полной «автономке» и на полном самообеспечении. И шуровать нам в таком режиме черт знает сколько и черт знает куда! Платить за все и всех будет кто? И чем?

Ага, вот теперь, похоже, уяснил, но идея снимать штаны и берцы с покойников ему явно не по нраву. Впрочем, прямо скажу: его мнение меня сейчас вообще не интересует. Ишь, брезгливый какой… Не разувал ты, сынок, налетчиков с Пустошей, что не первый день, а то и не первую неделю по лесам куролесили. Вот где духан был – птицы на лету падали. И то ничего. В ручейке проточной ледяной водичкой и пучками прошлогодней травы отмыл, слегка по дороге просушил на солнышке и вполне нормально продал. А на вырученные, пусть и небольшие, деньги жратвы и патронов себе купил. Первой необходимости предметы в наше время.

Собранное с трупов барахло увязали в крупный кособокий узел, вместо мешка использовав старую плащ-палатку с разлохматившимися краями, выгоревшую на солнце. На ней с комфортом лежал, нас ожидая, ныне покойный Артем Шлык, а когда недоброе почуял, очень удачно скатился, на брезент всего несколько крупных капель крови попало.

– Эй, на полянке! – громко свистнув, прокричал я. – А ну-ка, ноги в руки и бегом к нам. Вечер все ближе, а нам еще топать и топать!

– И куда теперь? – переводя дыхание, спросил прибежавший первым Миша. – Назад, в Мантурово?

– Вот с этим? – Я скептически заломил бровь, кивнув сначала на здоровенный узел барахла в руках Ивана, а потом приподняв и слегка встряхнув в руке «букет» стволов, ремни которых сжимал в кулаке. – Ну-ну, чтоб у нас там еще какие-нибудь кровники объявились, вещички своих родственников или друзей опознавшие?

– Но ведь Селиванов сказал…

– Селиванов высказал мнение руководства ополчения, а не всего населения Мантурово. И только по поводу гражданина Шлыкова. А тут еще двое нарисовались, фиг сотрешь. Так что нечего судьбу дро… – Я вовремя опомнился, бросив короткий взгляд на Яну. – Кхм… испытывать.

– Тогда какие планы? – сделав вид, что ничего не заметила, интересуется та.

– Уходим километров на восемь-десять, находим подходящее местечко, ужинаем, ночуем… А завтра поутру в обход Мантурово двигаемся в сторону Шарьи. Там тракт оживленный, попробуем поймать какую-нибудь попутку. Повезет, так до самого Кирова. Благо заплатить есть чем… Да, и еще…

Обвожу взглядом компанию своих работодателей, вмиг притихшую, явно отреагировавшую на похолодевший тон последней моей фразы.

– Послушайте-ка старого меня. Всем объявляю «минус один зашибись», а тебе, – не выдержав моего тяжелого взгляда, Иван будто в землю врастает, – еще и выговор. Пока – устный. Следующий будет с занесением. Сразу в грудную клетку. Уяснил?

– А нам за что? – ляпнул и, по лицу вижу, тут же об этом пожалел Миша.

– За то, что были рядом, все видели, но товарища от глупого поступка не удержали. Запомните, ребятки: мы тут сами по себе, друг о друге не позаботимся – так и пропадем ни за грош. Короче, еще раз – и больше вообще ни разу. Все ясно?

Вся честная компания понуро согласно мотает гривами.

– Сан Саныч, а сколько вам лет? – интересуется вдруг ни с того ни с сего Янка.

– Много, золотце, старый я уже. Целых сорок три.

– И правда, старый, – на полном серьезе, чуть подумав, высказывается она в пространство, словно ни к кому не обращаясь.

Блин, а вот сейчас обидно было! Я-то просто пошутить хотел… А она шутку явно не поняла. Впрочем, сколько ей? Семнадцать? Да у нее, наверное, мама, а то и отец меня моложе. Для нее я и правда древний мамонт.

– Так, ладно, отставить разговоры на отвлеченные темы. Разбираем трофеи, узел со шмотьем так Иван и тащит, в наказание… И – пошли отсюда. Нам до темноты отсюда километров на десять лучше уйти. Переночуем, а утром к «железке» пойдем в сторону Шарьи, попутный транспорт ловить. Чего попусту ноги стаптывать?

– А как же эти? – удивленно смотрит на меня Иван, кивая в сторону кустов, в которых остались три уже начавших остывать тела.

– И что «эти»? – интересуюсь в ответ я. – Очень хочется три ямы среди корней ножом да голыми руками копать? Лопаты-то нету… Тут зверье и без нас позаботится.

– Как-то неправильно, – с сомнением смотрит на меня ясными васильковыми глазами Яна. – Все-таки люди были…

– Вот кому за них заступаться, да только не тебе, красавица. – Спор надо заканчивать, а потому я просто решаю расставить все точки над «е». – Меня с пацанами они просто пристрелить хотели. А вот тебя – продать. Ты, кстати, как, с мужчиной спала уже?

Ох как глаза сверкнули! Могла бы – дыру б во мне сейчас взглядом прожгла, сквозную, дымящуюся. А вот уши и щеки – покраснели. Похоже, угадал покойный Артем Сергеевич.

– Да какое вам вообще дело?!!!

– Мне – никакого, а вот они были уверены, что если нет, то выручить за тебя можно будет намного больше.

– Скоты, – недобро прищурившись, цедит она сквозь зубы. – А вы, Сан Саныч, дурак… Старый…

Надулась. Похоже, обиделась не на шутку. Вот и пообщались. Ну, хоть пощечину залепить не попыталась или истерику устроить. Молодец девочка, крепкая. Зато вопрос о необходимости погребения «невинно убиенных» как-то сам по себе засох и отвалился. За неактуальностью. А значит, можно двигаться в путь.

Поймать хоть какую-то попутку нам так и не удалось. Платить за возможность посидеть на крестьянской телеге я счел излишним расточительством, немногочисленные водители-одиночки, гнавшие свои машины в сторону Шарьи, подбирать сразу пятерых вооруженных попутчиков не рисковали, а небольшие купеческие караваны, которые подвозом путников слегка подзарабатывали сверх основных своих доходов, нам за два дня пути не встретились. Был, правда, один крупный, но из тех, что не подбирают никого. Военный конвой из Кирова: полдюжины всерьез загруженных трехосных армейских грузовиков в сопровождении пары «бэтээров». Самое забавное, что вот как раз там у меня вполне могли обнаружиться знакомцы по прежним временам. Но останавливать эту колонну, чтобы выяснить, так оно или нет, я даже не попытался. Мало того, что не остановятся, потому как им не положено, так могут еще и короткой очередью излишне назойливого голосующего пешехода отогнать, чтоб под колеса не лез и не мешал движению. Понятно, что с ходу на поражение стрелять не станут, но и под ноги пальнут – неслабый выйдет удар по авторитету.

Так что все два дня до Шарьи пешком и топали. Утром на второй день я сменил гнев на милость и дал команду парням нести узел с трофеями по очереди, подменяя крепко уже вымотавшегося, но упрямо молчащего и топающего вперед Ивана. Трофейное же оружие тоже по очереди несли, разве что разукомплектовали его слегка, сняв с принадлежавших засадникам автоматов коллиматоры. Один закрепили на автомат Стасу, второй – Янке. Ване не досталось, опять же, в наказание. Но он, как мне кажется, не так уж сильно расстроился. Гораздо больше его радовал тот факт, что АММ я у него не отобрал, хотя вполне мог. Но я все же не зверь. И у мер дисциплинарного воздействия должны быть некоторые рамки, чтобы они из разряда наказаний не превращались в издевательства и смертельные обиды.

В общем, до Шарьи добрались к вечеру второго дня пути, не спеша и спокойно, без приключений. В город, кстати, впустили без особых затруднений: сразу после обязательного для всех дозиметрического контроля я представился, назвав и имя, и прозвище, и род занятий, а «детсад» свой обозвал коротко – наниматели. Часовой вызвал разводящего, тот отыскал на полке в караулке толстый фолиант, быстро пролистал, нашел там что-то и, пристально меня оглядев, разрешающе кивнул. Мол, добро пожаловать в свободное поселение Шарья. Блин, не удивлюсь, если у него там на меня досье с подробным словесным портретом, а то и с фотографией. К оружию, к слову, тут отношение куда проще, чем в том же Ярославле. Даже магазины от автоматов и патронный короб от пулемета отомкнуть не попросили. Разве что строго предупредили о суровой ответственности за пальбу без повода. Впрочем, не удивлен. На границе с землями вологодских «князей» людей разоружать – может крепко выйти боком.

А еще часовой сообщил для нас чрезвычайно приятную новость: проблемы «как добраться до Кирова» больше не было. Прямо от ворот въездного КПП местный охранник, едва услышав вопрос, направил нас на железнодорожный вокзал. Оказывается, вот уже почти полгода тут имеется «общественный транспорт» с ценником пусть и высоким, но вполне вменяемым.

Правда, в первый момент, увидав этот самый транспорт, я чуть челюсть на асфальт не уронил. Впрочем, у нанимателей моих вид был еще более ошарашенный.

Нет, что это, я понимаю прекрасно: забыть, что такое железная дорога, я за восемь лет не успел, более того, меньше месяца назад в Емве своими глазами наблюдал вполне исправный и функционирующий тепловоз, тягающий грузовые платформы, вагоны и цистерны с топливом. Но то Емва с близкой к ней Ухтой. Там нефть и нефтеперегонные заводы, они себе несколько дизельных мотовозов вполне позволить могут… А тут… Впрочем, изумление лично у меня вызвал не столько сам факт работающей железной дороги, сколько вот этот пыхтящий паром и густо дымящий железный монстр на рельсах. Это ж, мать его, ПАРОВОЗ!!! Да еще какой! Это вам не маленькая черная «овечка» из старых фильмов про Гражданскую и Великую Отечественную. Тут натуральный крейсер на рельсах. Здоровенный, высоченный и повыше, и побольше памятных мне по прежним временам тепловозов и электровозов, длинный (ну, тут еще тендер с углем или дровами, мне отсюда не видно, габаритов добавляет). Плюс дым и пар да громкое пыхтение. Впечатление неизгладимое даже для меня. Наниматели мои так и вовсе стоят, глазами хлопают, слова вымолвить не могут. Да уж, натуральный стимпанк… К тому же наше неспокойное время «местного колорита» добавило, отчего вид у состава стал совсем фантастический. И сам паровоз, и прицепленные к нему пассажирские вагоны усилены дополнительной защитой: наклонные, явно пулезащитные, жалюзи на окнах, листы дополнительной брони на стенах, бойницы огневых точек в дверях тамбуров. Тут все понятно: до «князей» – рукой подать. И хоть с ними вроде и мир сейчас, но не те они соседи, чтобы можно было с ними мировые договоры «на веки вечные» заключать и верить, что они соглашений не нарушат. Так что вид у состава пусть и не как у бронепоезда времен Гражданской войны, но вполне боевой. Ну, хотя бы броневагона с танковой башней на поворотном погоне нет, уже хорошо. Зато есть четыре явно пассажирских вагона, сохранивших остатки окраса с тех пор, как бегали в составе пригородной электрички, и с десяток грузовых вагонов. Замыкающей шла платформа, выполняющая функции ремлетучки, как я понял. На нее погружено несколько рельсов, штабель шпал, еще какие-то малопонятные железяки, но не хлам, не металлолом, а точно инструменты. Ну, понятно, «плечо» тут, конечно, не сказать что большое, но и не маленькое. Так что «все мое ношу с собой». Мало ли, какая неожиданность в пути приключиться может?

– Это что за зверюга такая? – выдохнул Миша.

Если честно, я готов к вопросу присоединиться.

– Что, мальчики-девочки, впечатляет?

Оборачиваясь, я собирался спросившего слегка поправить, уж кого-кого, а меня мальчиком называть слегка поздновато… Впрочем… Это голос у говорившего был молодой и задорный, а вот по годам он как бы не Семенычу, мотористу с речного танкера Кости Гольденцвайга, ровесник. Так что для него и я вполне себе еще «мальчик». Одет этот высокий и пузатый дед, кстати, в здорово выцветшую и кое-где аккуратно заштопанную, но вполне узнаваемую железнодорожную спецовку. Довоенную, серо-красную, даже логотип «РЖД» на груди слева, где ему и положено. Ей-богу, меня сейчас на слезу пробьет в приступе ностальгии!

– И даже очень, – соглашаюсь я. – Это что ж за монстр такой?

– И совсем даже не монстр, – улыбается, демонстрируя остатки желтых прокуренных зубов железнодорожник. – Вполне себе симпатичная машина. П-36, последний паровоз, разработанный в Советском Союзе, вообще самый последний. И самый же последний из серийно выпускавшихся. На Коломенском тепловозостроительном имени Куйбышева их аж до самого пятьдесят шестого года производили, а на железной дороге до самой середины семидесятых эксплуатировали. Потом, понятно, списали и на хранение вывели, а какие и на иголки порезали, за ненадобностью.

– И они до сих пор сохранились? – делает большие глаза Яна.

– Ну, не все, понятное дело, – развел руками дед. – Но вот этот и нашли, и отремонтировали, как видите. Теперь вот – к делу приставили[39]. Скорый поезд Киров – Шарья – Киров. Ходит раз в двое суток.

– А обратно, на Киров, он когда теперь? – тут же вклиниваюсь в разговор я – грех такую «попутку» упускать.

– Так… – Дед смотрит на старенькие механические часы на запястье. – Через три часа и двадцать шесть минут. А завтра утром уже в Вятке будет. Там сутки на погрузку, обслуживание и регламент, и назад.

– А билеты в кассе железнодорожного вокзала? – на всякий случай уточняю я.

– Точно, – коротко хохотнул наш собеседник. – Совсем как в прежние времена. Самим поначалу дико было. Но сами-то мы с прошлого декабря привыкли уже, а вот приезжие до сих пор… да вот прямо как ты сейчас, дикими глазами глядят.

– Ничего, отец, и мы привыкнем. К хорошему вообще привыкаешь быстро.

– Что есть, то есть, – соглашается он.

– Билеты сильно дорогие?

– Ну, честно скажу, не дешевые. Так и «за посидеть» в кузове грузовика в купеческом караване с вас тоже возьмут немало. Только там голые доски, в лучшем случае откидная лавка вдоль борта. И трясись всю дорогу, зубами клацай на ухабах. «Уралы» да «ЗиЛы» и по прежним временам всегда с квадратными колесами машины были, теперь – и подавно, Росавтодора нету, дороги толком никто не ремонтирует. Зато по рельсам – красотища, только стыки под колесами постукивают…

И так он «вкусно», с чувством это произнес, что я будто в прошлое на миг вернулся, снова услышал мерный, счетверенный перестук под полом вагона, ощутил плавное покачивание… Нет, от такой поездки я точно не откажусь, сколько бы ни стоила. Да и не нужно от добра добра искать: есть отличный, быстрый попутный транспорт. Так почему не воспользоваться? Все равно не планировал я пешком до самого Кирова топать и за проезд платить готов.

– Слушай, отец, а где бы нам можно было расторговаться? А то «живых» денег у нас маловато, а рынок, я гляжу, уже не работает по вечернему времени.

– Ну, это смотря что за хабар, – задумчиво почесал загривок железнодорожник.

– Да разный, – развожу руками я. – И рухлядь кое-какая, пусть и «бэ-у», но в хорошем состоянии, и стволы есть на продажу.

– Что, лишние вдруг появились? – хитро щурится дед.

– Ага, внезапно и без особого нашего желания… Ну не выбрасывать же было?

– Не «дружинничков» прищучили часом?

– Нет, но тоже мрази были первостатейные, да еще и работорговцы до кучи.

– А-а-а, – понимающе протянул железнодорожник, посмотрев на Яну.

Ну да, на нее глядя, не возникает нужды выяснять, с чего бы это работорговцам на нас нападать было. И так понятно.

– Так что по поводу не закрытого пока лабаза? – напоминаю о себе я, когда молчание разглядывающего нашу красавицу старика излишне затягивается.

– А, ну да, – словно спохватывается тот. – Ну, гляди, есть здесь пара круглосуточных торговых точек, не криминальных, законных, налоги честно платящих… Но, сам понимаешь, ночной тариф у них малость пониже, чем дневной на рынке. Им тоже свою выгоду иметь нужно.

Кто бы сомневался. Впрочем, сперва ждать тут утра открытия рынка, потом впятером еще почти двое суток квартировать где-то в городе, ожидая, когда поезд снова пойдет на Вятку… Да и есть-пить все это время тоже что-то надо будет. Как бы не дороже оно вышло в итоге. Значит, идем к этим самым круглосуточным. Так пожилому железнодорожнику и сказал.

– Да тут и недалеко совсем, – оживился тот и начал весьма подробно описывать и впрямь довольно близкий путь к торговой точке.

– Слушай, отец, – с улыбкой поинтересовался я. – А хозяин этого круглосуточника тебе кем приходится?

– Брат, – совершенно не смутившись, ответил он. – Младший. Это я всю жизнь гайки в депо кручу, а у него к разному «купи-продай» талант с самой молодости. Еще до войны магазинчики держал, и вполне успешно.

Так я и думал. А с другой стороны – что плохого, если мужик брату заработать помогает? Нам не все равно, кому продавать? Да абсолютно. К тому же что-то я сильно сомневаюсь, что в каком-то другом ночном лабазе (если мы вообще такой отыщем) нам более выгодные цены предложат.

– От кого привет продавцу передавать? – по-свойски подмигиваю я железнодорожнику.

– Передавай от дяди Мити, там поймут, – широко улыбается он нам на прощание.

Приятный все же дядька, пусть и жук еще тот.

Магазин нашли легко, дорогу к нему дед указал подробно и точно. Да и идти пришлось всего пару кварталов от привокзальной площади. Торговая точка и до войны явно была небольшим магазинчиком на первом этаже жилого двухэтажного дома. Чем торговали раньше, сказать затрудняюсь, а теперь тут было что-то вроде универсальной комиссионки: от шнурков для ботинок до гранат, от консервов до пулеметов. Впрочем, вот как раз пулеметов тут ни одного не было. В отдельной стойке стояли несколько разной степени ушатанности «калашей» разных моделей и пара симоновских самозарядных карабинов. Но совсем барахла не видно, оружие пусть и не очень новое, но ухоженное, ржавчины и следов коррозии не видно, сталь лоснится, словно смазывали недавно.

За прилавком явно не сам хозяин, а молодой паренек, лет на пять старше моих работодателей. Яну увидал, сразу перед ней перья распушил, павлин бестолковый. Та, поймав мой одобрительный взгляд и кивок, давай, мол, действуй, ему в ответ начала улыбаться и глазки строить. Глядишь, подтает паренек да и даст за наши трофеи цену повыше.

Передав с трудом оторвавшему от Яны взгляд продавцу привет от железнодорожного деда, я начал выкладывать на прилавок все, что определил на продажу. Товар продавец разглядывал с куда меньшим интересом, чем Яну, поэтому моя надежда на нормальную цену еще немного окрепла. Парень что-то прикидывал, перебирая наши трофеи и раскладывая их в кучки «по интересам»: обувь к обуви, одежду к одежде, оружие – отдельно, что-то считал в уме, шевеля губами. Потом озвучил цену. Почти, кстати, приличную, я думал, еще меньше даст. Поторговался малость, не без того, особенно за оружие. Оба выложенных мною на прилавок автомата и ручной пулемет выглядели куда солиднее любого ствола из стоявших в магазинной оружейной пирамиде. В общем, паренек, поощряемый Янкиными улыбками и загадочными взглядами из-под челки, денег добавил. Ударили по рукам. Проданные нами стволы тут же заняли место в пирамиде, а все остальное парень шустро рассортировал по ящикам под прилавком.

– Сначала отмоют и отстирают, а уж потом на продажу выставят, – пояснил он, заметив непонимание в моем взгляде.

Надо же, и впрямь вполне приличный лабаз. В половине из тех, что я в последние годы видел, ничем подобным даже заморачиваться не стали бы, просто положили бы на полки как есть. А уж если нужно постирать что, так пусть покупатель сам и озаботится.

Уже прощаясь, паренек робко поинтересовался у Яны, где мы остановились. Услышав в ответ, что меньше чем через три часа мы поездом отбываем в Киров… В общем, нецензурный синоним слова «обманули» у него на лице крупными буквами нарисовался. Выглядел он настолько несчастным, что Янка великодушно перегнулась через прилавок и звонко чмокнула его в щеку. Не скажу, что парня совсем отпустило, но щенячья тоска из взгляда ушла.

– Будете в наших краях еще – заходите.

– Непременно, – заверили мы его хором.

Когда же я последний раз чувствовал себя настолько расслабленно и спокойно? Даже и не знаю. Но точно до того дня, как госпожа Президент Соединенных Штатов, видимо окончательно спятив, отдала приказ, стоивший жизни большей половине человечества. После этого существовать пришлось в постоянном режиме туго взведенной пружины, готовой в любое мгновение распрямиться. А тут, в мягком кресле, под негромкий лязг сцепок и ритмичный перестук колес… Едва ли не в первый раз за многие годы я вдруг почувствовал себя почти в безопасности. И не поверите, уснул! Спал как младенец, не исключаю даже, что похрапывал, откинувшись на обтянутую темно-синим матерчатым чехлом спинку кресла. Будто и не было этих безумных, кровавых восьми лет. Будто на дворе все еще две тысячи шестнадцатый и я на «Сапсане» качу из Москвы в Питер. А потом – Старопетровск, собеседование в «Стрижах», тренировочная база в Лебяжьем… Как давно все это было! Так давно, что уже почти неправда…

– Подъезжаем.

Кто-то осторожно прикоснулся к моему плечу.

– А? Что? – вскидываюсь я.

– Подъезжаем, – терпеливо повторяет паренек-проводник, что вчера поздним вечером принимал у нас на входе в вагон билеты.

– Ага, понял, спасибо. – Я, не вставая с кресла, потягиваюсь и протираю глаза.

– Вы ведь не местные? – зачем-то интересуется проводник.

– Нет, – подтверждаю я его догадку. – По делу к вам. А что?

– Ну, просто теперь порядок въезда слегка изменился. Как выйдете из вагона, идите вдоль красной линии к посту контроля. По зеленой лучше не суйтесь, там только для наших, зарегистрированных.

Ничего себе, тут уже и таможня с «зеленым коридором» появилась! Нет, точно, давно нужно было в Вятку перебраться! Все тянул, все ждал чего-то… С другой стороны – вот и дождался.

– А «зарегистрированные» – это как?

Наниматели мои тоже проснулись и за диалогом нашим наблюдают пусть и молча, но с явным интересом.

– Это вот так, – парень с улыбкой достает из внутреннего кармана своей железнодорожной куртки…

Твою-то маман! Да быть не может! В руках парня – светло-серая пластиковая карта с магнитной полосой, вроде довоенных банковских. Разве что вместо логотипа банка – цветная фотография владельца. Кроме фото, на пластике выпуклые буквы фамилии, имени, отчества и шестнадцатизначная цифирь кода. Офигеть не встать! Всерьез ребята тут живут, такого я даже в Ярославле не видел!

А с другой стороны, если вдуматься… Не так уж тут все и сложно. До войны кредитные и дебетовые карты каждое крупное отделение практически любого банка могло выпускать. Было бы оборудование и болванки-заготовки. А уж какой именно рисунок на поверхности карты будет – не все ли равно. Тут, похоже, настроили специальный принтер фотографии граждан печатать. А что? Вполне приличный паспорт выходит, вроде бы уже с начала двухтысячных, если не с середины девяностых, такие вот паспорта-«кредитки» у молдаван были, что в Россию на заработки приезжали. И ничего, работала система.

– Да уж, – уважительно тяну я, разглядывая пластиковый «мандат». – Все серьезно. Понял, спасибо за совет, так и сделаем.

Из всех вышедших на перрон пассажиров вдоль красной линии идем только мы впятером да средних лет женщина с двумя детьми. Я вежливо пропускаю ее вперед, мы и подождать можем. Та что-то демонстрирует сидящему в будке контроля молодому мужику в армейском камуфляже, тот задает несколько вопросов и открывает турникет, перекрывающий путь в коридор. Все, теперь наша очередь.

Вот таможенник кировский, в отличие от проводника, оказался типом угрюмым и недружелюбным.

– Цель вашего прибытия в Киров?

– Транзитом мы, – улыбаюсь я, пытаясь хоть немного расположить к нам «должностное лицо при исполнении». – Следуем через вас дальше, надолго не задержимся, потому как сильно спешим.

– Откуда к нам прибыли? – В голосе ни капли приязни.

Нет, я понимаю, ты при исполнении и все такое, но разве это значит, что нужно барбосом цепным на каждого приезжего гавкать?

– Из Мантурово, – отвечаю я за всех разом.

Не прокатывает. Похоже, у жителей Мантурово особые пропуска или какие еще «гумаги» на такой случай имеются, потому как тон таможенника еще сильнее похолодел, а в глазах появился нехороший прищур. Кстати, что там прошедшая перед нами барышня с детьми ему показывала, уж не такой ли «гостевой пропуск»? Кто его знает, очень даже возможно.

– А в Мантурово откуда?

– А туда – с Вологодчины, – решаю отвечать честно, не в духе служивый, ну его.

– Понятно, – хмурится тот. – Из «княжьих», значит?

– Немного совсем наоборот. Я – охотник за головами, это – наниматели мои.

– Охотник он, – недобро бормочет тот себе под нос. – Шляются тут всякие… С лишаем да вшами…

Вот же ж блин, ему что сегодня, кто-то в кашу плюнул с утра? Или просто рожа моя не нравится? Чего он злющий такой?

– Значит, так… вологодские… Если так сильно спешите… для начала недельный карантин с целью выявления возможных опасных заболеваний.

Да ты не офонарел, дружочек? Ладно, сам напросился, видит бог, не я все это начал.

– Значит, так, служивый, борзоту отключи-ка быстро. И вызывай сюда Ивана.

– Чего? – изумленно пялится на меня таможенник. – Какого Ивана?

– А над тобой сильно до фига Иванов в начальстве? Кольцо вызывай, и бегом, что-то надоедать ты мне начал! Скажи, брат к нему с Севера приехал, гостинцев привез.

Злости на лице таможенника прибавилось, но вот гонор он прикрутил. Названные мною имя и фамилия явно подействовали. Я смотрю, как он, быстро тыкая пальцем по кнопкам, набирает короткий четырехзначный номер и поднимает трубку телефона, стоящего перед ним на исцарапанной пластиковой столешнице, что-то негромко в нее говорит и снова опускает на рычаг. Сам выходит из будки, демонстративно перекидывает на грудь автомат и опускает до упора предохранитель. Типа, он готов к отражению возможного нападения. Пижон бестолковый. Если будет нужно, ты умрешь быстрее, чем «мама» сказать успеешь. Но мне оно не надо. За меня тут есть кому слово замолвить.

В весьма напряженном молчании, недобро зыркая друг на друга, стоим мы минут двадцать. К таможеннику уже и группа поддержки подтянулась, еще трое. Откровенной агрессии никто не выказывает, но автоматы у всех с предохранителей сняты, только вскинуть и на спусковой крючок нажать. Не один раз за эти минуты я похвалил самого себя за вежливость: не пропустил бы вперед ту женщину с детьми, она бы тут вместе с нами застряла. И черт его знает, насколько адекватно бы себя повела. Обстановка и так нервная, только детского плача или бабьей истерики тут и не хватает для полноты картины.

– Так, и кто это тут мне в родственники набивается? – Бас Вани Кольцо слышен еще из коридора.

Мощный у него голос, всему остальному под стать: еще вроде и войти в комнату не успел, а уже весь свободный объем занял. Только что буравивший меня взглядом таможенник шустро бросается открывать турникет. Ну да, начальство прибыло, нужно рвение в службе продемонстрировать. Не, родной, не поможет. Ты сам себе на голову уже нагадил, теперь только обтекать и остается.

– Не труби так громко, боевой мамонт Варшавского договора! – рявкаю я в ответ. – Ишь, развелось горластых! Аж уши заложило.

– Да ну на фиг?! – Реально, стоило Ивану в комнату войти, в ней враз стало очень тесно. – Саня, ты?! Иди сюда, бродяга!

За прошедшие четыре года Ваня Кольцо изменился мало. Даже камуфляж и шеврон на правом нарукавном кармане – те же самые. Ну или точно такие же. Разве что в талии у него слегка убавилось, а вот в плечах, наоборот, приросло. Хотя, казалось бы, куда уж больше? Объятия схлопываются с неумолимостью челюстей капкана. Пара хлопков ладонью по спине чуть не вышибают из легких воздух. Вот везет же мне на дружелюбных приятелей с комплекцией таежных медведей! Сначала Павлов, теперь и этот еще! Угробят они меня, маленького.

– Смотрю, богато живешь. – Иван осматривает меня с головы до ног. – Камуфляжик новенький, со склада, не обмялся толком даже…

– Просто старому совсем амба настала, – развел руками я. – Вот и взял по случаю, на распродаже…

– Ты гляди, у них там даже распродажи бывают, – улыбается мой старый товарищ. – Точно, кучеряво живут люди! А чего тут бучу затеял?

– Я затеял? Ты этот вопрос вон рьяному подчиненному своему задай. А то начал он тут: «Недельный карантин», «Возможность опасных заболеваний», – очень похоже передразнил я таможенника.

Тот, кстати, увидев нашу встречу, ощутимо сдулся и вид приобрел понурый.

– Тебя? В карантин?!

Я гляжу, настроение у окружающих сильно поменялось: «группа поддержки» уже и рада бы смыться подальше, но поздно.

– Репнин, да ты охренел совсем?! Совсем расслабились тут, на вокзальной проходной?!!! Да я вас всех, мать вашу, на южную границу законопачу! Будете там у радиоактивных бомжей с Пустошей документы проверять, клоуны!!! Вы про Особый список что, забыли? Он вообще для кого написан?! Вы, мать вашу, его когда последний раз открывали?!! А, Репнин!!!

На стоящего перед начальством на вытяжку таможенника смотреть страшно: сник, даже не побледнел – посерел и ростом будто сантиметров на десять ниже стал.

– Да вы хоть понимаете, животные вы бесполезные, – продолжает распекать личный состав Кольцо, – что вообще живы все четверо только благодаря ему?!

Указательный палец Ивана тычет в мою сторону. Мой детский сад, ошарашенный не меньше местных, смотрит на происходящее молча, разве что глазами изумленно блымкает. А вот один из бойцов «группы поддержки» явно напряг извилины. Он сначала внимательно смотрит на меня, словно силясь что-то вспомнить, а потом театральным шепотом роняет:

– Татаринов, он же Франт…

– Да неужели?! – оборачивается к нему Иван. – Хоть кто-то этот чертов Особый список читал, оказывается! Ну, раззвиздяи, устрою я вам внеочередной зачет, взвоете у меня! Все, исчезли с глаз моих долой, пока я зверствовать не начал!!!

Обернувшись к нам, он уже совершенно спокойным тоном поинтересовался:

– Ребятня с тобой? Стажеров, что ли, набрал?

– Со мной, – согласно киваю в ответ. – Нет, не стажеры, работодатели.

– А постарше что, не нашлось? – насмешливо хмыкает вятский великан. – А то плохо я тебя представляю в роли «усатого няня».

– Ну, какие были, – с улыбкой развожу руками я. – Главное, платят, а возраст… Сам знаешь, это недостаток, который очень быстро проходит.

– Что есть, то есть, – соглашается Иван. – Ладно, пойдемте. Добро пожаловать в Киров!

У нас за спинами как-то уж слишком громко в повисшей тишине брякнул упавший «шлагбаум» турникета. Да уж, вот тебе и «добро пожаловать».

– Ну что, Черт Таннер[40], ты решил-таки навестить спасенный тобою Бостон?

Иван дружелюбно, но весьма ощутимо, если принять во внимание нашу разницу в весовых категориях, толкает меня локтем.

– Да вот, уже жалею, – ухмыляюсь в ответ я. – Встречают неласково… Памятника на привокзальной площади тоже, кстати, не наблюдаю. Где памятник-то, а? Бронзовый весь из себя героический я на бронзовом «Харлее»?

– Ты ври, да не завирайся, Саня. Не было никакого «Харлея». А бронзовый «Тигр» – это уж слишком накладно, он, зараза, шибко здоровый. Где ж столько бронзы набрать? Кроме того, внутри бронзового «Тигра» твою всю из себя героическую морду лица за рулем все равно не видно будет. Опять же, а вдруг ты на постаменте какую-нибудь похабень писать станешь?[41] Зачем оно нам? У нас тут дети и женщины…

– Ладно, уболтал, речистый, памятника не нужно. Но вот помощь нам не помешает. И это уже всерьез.

– Да я уж догадался, – бухтит Иван. – Погоди немного, сейчас транспорт вызову. Я-то сюда на дежурной «Ниве» прилетел. А в нее мы всей толпой не влезем. Вас куда, позавтракать сначала или расселить?

– Для начала – поговорить с представителями городской администрации. Желательно в полном составе.

– Ни фига себе, – присвистывает Кольцо. – Что, настолько серьезный повод есть?

– Ну, это ты сам и решишь. Дам я тебе одну запись послушать. Если вы о ней знаете, то сам решай, в полном составе или нет. А вот если раньше у вас ее не слышали, тогда точно всю администрацию собирать нужно.

– Понял. – Иван подходит к припаркованной у края тротуара светло-бежевой в прошлом явно инкассаторской «Ниве», открывает переднюю пассажирскую дверь, вытягивает наружу за витой шнур микрофон рации и начинает кого-то вызывать.

– Сан Саныч, – не выдерживает Миша, – я не понял, что это там сейчас такое говорили про «живы благодаря ему»? И про какой-то спасенный Бостон? Это к чему вообще?

– Это к тому, Миша, – вздыхаю я, – что успел я крепко засветиться в одном громком деле. Яна мне рассказывала, что по вашему анклаву Супердрянь здорово врезала, но вы все же выжили… Так вот, и вы, и все остальные сейчас живы только благодаря вакцине. А вакцину…

– А вакцину эту, сам чудом в живых оставшись, притащил в наши края вот этот человек. – На мое плечо опускается широченная и тяжелая ладонь Ивана. – Он за ней, можно сказать, на тот свет прогулялся и назад вернулся. И поэтому – да, все мы тут живы только благодаря ему.

– Ну, не совсем, – пытаюсь возразить я.

– Что «не совсем»? – не соглашается Кольцо. – А кто еще, кроме тебя, вернулся? Девочка-вирусолог и два чуть дышащих полутрупа? Так они не сами вернулись, это ты их назад притащил, можно сказать, на загривке. А не было бы тебя – где их кости сейчас гнили? Кстати, Ленка за Виктора замуж выскочила, второго ребенка ждут уже… э-э-э… Прости, что-то меня не в ту сторону занесло. Не подумавши ляпнул…

Это да, не подумавши, согласен.

Детвора моя стоит совсем потерянная. Их слова Ивана явно здорово огорошили. На меня теперь посматривают даже не с уважением, а… Ну, не знаю даже, как объяснить… Словом, не каждый день узнаешь, что нанял человека, который и тебе, и всем твоим родным, и вообще всем, кого ты знаешь, жизнь спас. Лично. Что называется, собственными руками.

Уже когда мы расселись в подъехавшем за нами серебристо-сером и немного ржавом «Соболе», который, судя по остаткам наклеек на бортах и дверях, раньше полицию местную по служебным надобностям катал, Яна вдруг неожиданно спросила:

– Сан Саныч, а вы, «хэдхантеры», что, все по жизни одиночки?

– Почти. Большую группу прокормить куда сложнее. В стаю сбиваемся, только если очень нужно. Ну, или когда учеников берем, как тот же Кенни.

– Я не про то, – мотает она длинной челкой. – Я про семью, ну или хотя бы про любимую женщину.

– Ты Кенни вспомни, – хохотнув, пытаюсь свести все к шутке я. – У этого ухаря чуть не в каждой деревеньке по любимой женщине…

– А если серьезно? – Девушка шутку мою не принимает.

– А если серьезно, солнышко… Род занятий у нас к семье не располагает. И убить могут в любой момент. Кто тогда о семье позаботится? Это раз. И на тебя через жену-детишек надавить всегда можно, что «князьям», что прочей разной шушере. А нет семьи – нет рычага давления. Это два. Да и какая женщина захочет с охотником за головами жить? Который может снять с гвоздя автомат, выйти за дверь и вернуться через пару-тройку месяцев. Или вообще не вернуться… Это три.

– И что, никто даже не пытается?

– Ну почему? Пытаются. Только выходит разве что у тех, кто готов свой автомат на тот самый гвоздь повесить навсегда и с карьерой наемного стрелка завязать. А таких среди нас пока не так уж и много. Хотя нескольких знаю. Правда, на землях «князей» ни один не остался, все в другие края подались.

По глазам вижу, что-то еще спросить хочет. И кажется мне, что я даже догадываюсь, о чем именно. Но молчит, не спрашивает. И правильно. Не все мне хочется вспоминать, не обо всем есть желание рассказывать.

За четыре года до описываемых событий

– Это вы Татаринов?

Голос мне незнаком, значит, нужно поглядеть, кому это я там понадобился. Осталась сущая ерунда – оторвать лицо от такой уютной и удобной столешницы и сфокусировать взгляд на спрашивающем. А оно, в моем-то состоянии, та еще задача.

Нет, вы не подумайте, я алкоголем сильно не увлекаюсь. Можно даже сказать, что малопьющий (про совсем не пьющего врать не стану, бывает, употребляю). Но чтоб вот так, как сегодня, – это у меня очень редко. Просто повод есть. Из такой задницы вернулся живым, да еще и без единой царапины, что просто самому не верится. Пошел вроде за парой налетчиков, что при неудачном ограблении мелкой фактории оставили за собой два трупа и тяжелораненого и рванули со всем взятым хабаром в сторону Пустошей, а нарвался на банду в десяток рыл. Та еще потеха была… Выжил исключительно на наглости, скорости и кураже. Чуть-чуть бы струсил или сплоховал – там бы и остался лесное зверье кормить. Впрочем, не суть. Жив остался, и шкуру мне даже почти не попортили, и прибыток получен вполне приличный. Словом, добрался до нормальных, обжитых мест, и как тот Штирлиц в анекдоте: «Можете расслабиться, Центр». Ну, вот я себе малость лишнего и позволил, взведенные нервишки подлечить. Чего ж нет, если без хулиганства и в надежной, приличной компании старых знакомых? Имею право.

А тут – вот этот… Вежливый, не отнять, да еще и на «вы». Вряд ли это какая-то проблема. Была бы проблема, меня, наверное, уже пытались за шкирку поднять из-за стола, высказывая претензии. Ну, если совсем идиоты и жить перехотели. А тут – нет, все культурно.

С трудом отрываю отяжелевшую голову от гладкой поверхности, пытаюсь «свести прицел» на спрашивающем. Оба-на, а он не один! Позади молодого крепкого мужика в легкой алкогольной дымке плавают еще две фигуры. «Трое из ларца», блин. Причем ведь реально «из ларца», в том плане, что «одинаковых с лица». Явно не банда и даже не городское ополчение вроде здешнего, мантуровского. Одинаковый камуфляж, единообразные разгрузочные жилеты, «броня» и шлемы, что сейчас болтаются на груди, пристегнутые подбородочными ремешками к плечевым лямкам бронежилетов, будто с одной полки в КХСС[42] снятые. Серьезно упакованы ребята, по нашим смутным временам себе такое далеко не все позволить могут.

Убедившись, что мое внимание привлечено, стоящий чуть впереди мужик повторяет вопрос:

– Татаринов Александр, он же Франт, – это вы?

– Не-е-е-е-е-исключено! – подражая кавээнщику Мише Галустяну, пьяно тяну я и широко улыбаюсь. – Очь сльно звисит от того, кто спш… спрш… кому нужн, короче.

В таких ситуациях иногда полезно сделать вид, что ты пьянее, чем есть на самом деле. Граждане принимают тебя за совсем уж лужу протоплазмы, едва ворочающую языком и воняющую сивухой, и оказываются не готовы к тому, что ты можешь внезапно начать действовать. Автомат у меня, как у человека законопослушного, сдан в гардероб кабака, но вот ПММ в набедренной кобуре – при мне. И случись что, двенадцати патронов на эту троицу мне должно хватить.

За спиной у пришлых приподнялся из-за стола старый приятель Толя. Он в местном ополчении служит, на КПП въездных стоит. Северных, что характерно. Это понимающим в вопросе сразу говорит о многом. Для Мантурово север – это направление возможного удара «князей», туда абы кого службу нести не поставят. Знакомы мы с ним года четыре уже, с самых чухломских событий. Толя мимикой и жестами интересуется, не нужна ли поддержка. Выставляю перед собой раскрытую ладонь, мол, нормально все. Пока. Тот понятливо кивает и снова присаживается, но за спинами у визитеров теперь имеется дружественный мне «засадный полк». Жизнь налаживается!

– Мы из Кирова, – продолжает мужик, он в этой троице, похоже, за старшего, остальные двое – охрана и прикрытие. – И у нас есть работа для «хэдхантера» Франта. Сложная и спешная, но очень хорошо оплачиваемая.

Хм, работа – это хорошо. Разве что состояние у меня сейчас не то, чтоб контракты с работодателем обсуждать. Если литературе и фильмам историческим и приключенческим верить, в прежние времена так во флот вербовали: накачается «пассажир» в кабаке до изумления, приходит в себя, а он уже в море. И договор у капитана с непонятно кем нацарапанным корявым крестиком вместо подписи уже на руках. И не соскочить, если только головой вниз за борт, рыбам на корм.

– Парни, – уже куда более связным текстом отвечаю я, – работа, особенно высокооплачиваемая, пусть и спешная, – это очень хорошо. Но сами видите, я сейчас слегка не в форме… Давайте завтра, а? Я просплюсь, вы придете с утра… нет, лучше к обеду, а то и к ужину, чтоб наверняка, и все обсудим. Возможно, даже договоримся. Но – завтра, завтра…

– Извините, Александр Александрович, не терпит дело до завтра. – Мужик вежлив, но настойчив.

– Так все плохо? – пытаюсь отшутиться, но неудачно.

– И даже хуже, – совершенно серьезно отвечает тот. – Приедем в Киров – там все объяснят. Но тянуть нельзя. Люди умирают. Ни в чем не виноватые люди: женщины, дети…

Твою-то мать! Убедил. Да еще и это «приедем»… Явно не телега имеется в виду и не велосипед. А чтоб специально за мной из Кирова за три с половиной сотни верст машину гнать… Это и правда что-то очень серьезное должно было приключиться. Да и умирающих людей упомянули явно не для красного словца.

– Понял, убедили. Сейчас вещи и оружие свое заберу, и поехали.

Посплю по дороге. Благо похмельем и сопровождающими его «красотами» вроде головной боли и общей подавленности организма я не страдаю, главное – более-менее протрезветь успеть.

Машину приехавшие за мной кировские запарковали не возле кабака, а у комендатуры, до которой пришлось чапать пехом. Машинка, кстати, оказалась самой обычной серебристо-серой «Нивой»-«пятидверкой». Что, в принципе, совсем не удивительно. Своего бензина ни на Вологодчине, ни в Вятке нет, в связи с отсутствием нефти. Была бы хоть какая-то нефть, в относительно приличный бензин ее вполне можно было бы перегнать, да хоть по методике чеченских заводиков-«самоваров». Но – не судьба. А привозной стоит дорого. В общем, прошли времена неумеренных понтов и автомобилей вроде «Шевроле Тахо». А «Нива» если в хороших руках, то вполне себе приличный кроссовер. И «аппетит» при этом у нее значительно скромнее. И легкая она. Случись что, вполне можно будет вытолкать силами экипажа. К тому же эта еще и в «аутдорном» исполнении: слегка подлифтованная, шины внедорожные стоят, широкие, с серьезного вида протектором, лебедка над передним бампером, на крыше широкие пластиковые «доски», я так понимаю, под колеса в грязи подкладывать, с правой стороны перед передней пассажирской дверью из-под капота вверх пластиковая труба шнорхеля выведена. В общем, машина подготовлена к эксплуатации в сложных условиях.

А вот то, что до нее нужно идти пешком, – это, конечно, не есть хорошо, в моем-то состоянии. Голова вроде включилась и заработала почти нормально, а вот ноги ходят пока крайне неуверенно. Но зато еще один плюс, еще одно подтверждение того, что меня не обманывают и не заманивают в хитрую ловушку. Приехали ребята, что называется, «с официальным визитом», в комендатуре представились, навели справки на тему, где меня найти можно, и только после этого искать пошли. И уезжать, похоже, собираются тем же порядком: зайдут, скажут, что нашли и увозят, и только после этого тронемся в путь. Да, имеющая на меня зуб банда так морочиться бы не стала. К тому же и не так уж много у меня за спиной остается тех, кто хочет при следующей встрече мне нож в спину воткнуть или в затылок выстрелить. Я, подобно герою Роберта Вона в «Великолепной семерке», стараюсь не оставлять позади себя живых врагов.

Ребята мне в спутники достались не только вежливые, но и деликатные, понимающие. Всю дорогу до места, пока я дрых, как тот сурок, не только меня не беспокоили, но и между собой практически не разговаривали. А если и говорили, то очень тихо, стараясь мне не мешать. В общем, за время пути я успел вполне прилично проспаться. По крайней мере, когда меня разбудили аккуратным потряхиванием за плечо и пришло время выбираться из машины наружу, меня уже практически не штормило. А голова так и вовсе прояснилась окончательно.

Ого! А солидно они тут устроились. Широченный, чуть не в целый квартал, фасад внушал уважение: сталинский ампир, кажется, так этот стиль называется. Серый шероховатый гранит стен, высокие окна, полуколонны по всему фасаду, «букет» из знамен на крыше в качестве украшения. А перед зданием – весьма приличного размера площадь, даже с небольшим сквериком и чашей фонтана, понятно, давно не работающего. И гранитный же Ильич на постаменте, спиной к зданию, лицом к фонтану, разве что на памятник пошел гранит не серый, а красноватый. Это я что, на центральной площади Кирова? А что, вполне может быть. Кстати, по обе стороны от входных дверей раньше, судя по следам на стене, висели четыре таблички. Сейчас осталась только одна, явно довоенная, темно-бордовая с золотыми буквами: «Правительство Кировской области». Не, ну а что? Простенько и со вкусом. Про что были остальные – не знаю, а эта явно до сих пор в тему, потому и висит. И вид солидный, и вопросов из серии «Кто в теремочке живет?» у приезжих не возникает.

– Александр Александрович, – притормаживает меня, едва я выбираюсь из машины, мой вежливый провожатый, с которым я даже не познакомился до сих пор. – Очень извиняюсь, но вот оружие вам придется сдать. Все, включая нож.

Нет, ну нормально? Значит, с одной стороны, нужен я им настолько позарез, что за моей нетрезвой тушкой они машину и трех бойцов больше чем за семьсот километров гоняли, ну, если оба конца считать. А с другой – не доверяют мне так, что даже нож готовы отобрать. Но при этом хотят предложить очень денежный, срочный, явно крайне ответственный и не удивлюсь, если секретный контракт. Интересно, как это у них все разом совмещается?

С другой стороны, а с ним-то чего спорить? Молодой мужик, по возрасту судя – старлей, ну, в крайнем случае капитан, и то вряд ли. Он ничего не решает. Ему старшие по возрасту и званию приказ отдали, он выполняет.

– Уболтал, речистый, – со вздохом передаю парню свой «калаш», вытягиваю из набедренной кобуры ПММ, а потом просто расстегиваю пряжку РПС и передаю ему ее целиком, со всеми боеприпасами в подсумках и ножом в ножнах на левом плечевом элементе. – Но учти, ответственность несешь…

– Персональную, – совершенно серьезным тоном, но с широкой улыбкой отвечает он.

– Ее самую, – соглашаюсь я. – Потом как найти-то тебя?

– Да у любого из охраны тутошней Архипова Виктора спросите, вам нашу «дежурку» и покажут. Мы тут сменами дежурим, вроде «трехминутки»[43]. Кстати, я Виктор. – И руку для пожатия тянет.

– Александр, – отвечаю я на рукопожатие. – Хотя ты в курсе уже. Так, а мне теперь куда?

– Вам вот за ними, – взглядом указывает Виктор мне за спину. – И отведут, и разместят.

Оборачиваюсь. За спиной уже двое маячат. И снова «из ларца». Разве что из немного другого. Если Виктор «со товарищи» – явно спецура, то тут – «вохры». Но «вохры» правильные, без малейшего намека на уничижительный смысл. Тоже видно, что граждане серьезные, разве что со своей спецификой. «Длинных» стволов нет, но на поясе открытые оперативные кобуры с «макаровыми», одеты тоже единообразно, правда, не в камуфляж, а в старого образца, милицейскую еще, серую «пэпээску» без шевронов и погон. Ну и так, по поведению и ухваткам чувствуется, ребята подготовленные: никакой суеты в движениях, все строго по делу. Профи.

Отвели меня в комнату, больше всего похожую на малую переговорную: конурка примерно три на четыре, вместо одной стены – матовое непрозрачное стекло, входная дверь из него же. Внутри овальный стол с уже потрескавшейся местами полировкой, полдюжины простеньких офисных стульев, тоже жизнью потрепанных, да шкаф для документации. Пустой. И выцветший календарь на шестнадцатый год, с симпатичным котенком. Сопровождавший меня охранник широким жестом обвел комнатушку и предложил располагаться поудобнее. Ну, я себя дважды просить не заставил – задвинул один из стульев в угол, уселся, вытянув ноги, прислонился затылком к стене и закемарил. Бывалый солдат на отдыхе если не ест, то обязательно спит.

Разбудил меня тихий скрип дверных петель и негромкое покашливание. Открываю глаза. Ого, ни фига себе! Он в дверь что, боком и пригнувшись проходит? Здоровенный дядя: рост под два метра, да и в плечах широченный, кулаки небось с мою голову размером. Великан. Такому богатырей в русских сказках изображать. Сам огромный, а лицо доброе. Темно-русые волосы, карие глаза, ухоженная бородка и усы. Вообще внешность такая, располагающая. Одет в слегка выцветший, но зато хорошо на нем сидящий, явно привычный и давно обмявшийся по фигуре «мультикам». На правом рукаве круглый шеврон с трафаретным портретом Че Гевары, ну, тем, самым известным, где он в берете. Надпись на шевроне: «Патриот». Там еще что-то написано, но мелко, мне не видно.

– Не помешаю? – Здоровяк подходит ближе и протягивает руку: – Иван Кольцо, начальство местное.

– Александр Татаринов, охотник за головами. – Рукопожатие у мужика под стать всему остальному. – Что, самое-самое начальство?

– Нет, конечно, – широко улыбается он в ответ. – Я тут вроде заместителя министра внутренних дел. С моими парнями ты знаком уже.

– С теми, что «зеленые» или «серые»?

– «Серые». «Зеленые», те больше по части Министерства обороны. А я со своими по… как бы выразиться поточнее… по части МОБ и охраны общественного порядка.

– А по криминальному блоку?..[44]

– Для этого у министра второй зам есть, – снова улыбается Иван. – Зато и по охране, и внутреннему распорядку тут – тоже моя работа. Вот и пришел гостя разговорами развлечь, пока все собираются. А заодно, если нужно, и поздним завтраком угостить. Или даже ранним обедом. Так как?

Я прислушался к внутренним ощущениям. Пожалуй, нужно.

– Не откажусь. А то последние сутки я не столько ел, сколько закусывал. А это совсем другое дело.

– Понял, сейчас сообразим.

Иван достает из нарукавного кармана маленькую карманную рацию-«ходи-болтайку», простенькую, вроде тех, с которыми в прежние времена охранники в крупных торговых центрах ходили.

– Четвертый – ноль первому. Сообрази нам с гостем по чайку и пожевать чего-нибудь на двоих слегка голодных мужиков. Как приняла?

– Ноль[45], – отзывается рация приятным женским голосом.

Ну, про «чаек» это он, конечно, загнул. Где б его взять в наших краях? Впрочем, иногда на такие приличные травяные сборы налететь можно – ничуть не хуже чая будут.

А нет, оказалось, не загнул. Минут через пять вполне миловидная барышня лет тридцати, в такой же форме, как и у ребят на проходной, принесла внушительного размера поднос с двумя тарелками, на одной из которых высилась стопка небольших лепешек, а на второй лежал основательный, уже порезанный шмат копченого мяса. Рядом с тарелками испускали пар две большие кружки. И аромат от них шел далеко не смородинового листа и зверобоя. Да и свисающие наружу ниточки с бумажными квадратными ярлычками были куда как красноречивы. Чай! Настоящий! Офигеть не встать!

– Угощайся. – Иван и сам берет с подноса одну из кружек. – Посидим, поболтаем, время есть пока.

Да уж, после такого приема, чувствую, взвалят на меня озадачек, как тюков на того бухарского верблюда. Ноги бы не подломились или спина не хрустнула. Но обычно такие задания и оплачивают хорошо. А тут явно экономить не будут.

Чаевничать нам пришлось долго, не таким уж быстрым делом оказался сбор кировского руководства. Впрочем, не буду врать, что сильно расстроился. Далеко не каждый день меня настоящим чаем угощают. Он теперь товар и редкий, и дорогой: даже до Краснодара и Грузии не добраться, про Китай или Цейлон – и говорить нечего. Так что сижу, жду. С большой кружкой горячего чая в руках я готов всю эту шатию-братию тут ждать до завтрашнего вечера. К тому же собеседником Иван оказался просто замечательным, умным и интересным. Разговорились быстро. К удивлению своему, выяснил, что ни к МВД, ни к ФСБ он в прошлом никакого отношения не имел. По молодости успел поработать в судебных приставах, а потом и вовсе на «вольные хлеба» частной коммерции подался, основав собственную охранную фирму. По кировским меркам, весьма и весьма крутую. Не только объекты охраняли, но и, к примеру, приезжавших в город и область на гастроли знаменитостей. А это для глубинки показатель, уж поверьте.

На вопрос, мол, как же его, коммерсанта, по большому счету, занесло в «замминистры», Кольцо только хмыкнул и руками развел. Просто оказался в нужное время в нужном месте. Когда спецконтингент многочисленных окрестных зон и колоний, решивший после ядерных ударов, что пришли последние дни и терять больше нечего, смял не особенно многочисленную, исключительно на режим мирного времени рассчитанную охрану и вырвался на волю… В общем, в тот момент всем было плевать, сколько у тебя на погонах звезд и просветов и есть ли вообще те погоны. Наверх мгновенно выдвинулись самые решительные и толковые. Те, кто не рискнул вовремя личный состав в ружье поднять или руководил недостаточно умело, полегли очень быстро. К сожалению, зачастую вместе с тем самым вверенным личным составом. Реальный отпор дать смогли только бойцы фсиновского «Алмаза», мгновенно объединившиеся в одну «могучую кучку» росгвардейцы – СОБР и ОМОН, батальон охраны ракетных войск стратегического назначения (не той охраны, что на КПП подремывает, а той, что вражеских лазутчиков отлавливать и уничтожать обучена, противодиверсионная) и… ЧОП. То самое, принадлежащее бывшему судебному приставу-исполнителю Ивану Васильевичу Кольцо частное охранное предприятие «Патриот». Ага, разглядел я таки, что еще на его круглом шевроне написано: «Частное охранное предприятие».

По рассказу Ивана судя, было тут все очень и очень жестко. Впрочем, что такое с самовольно освободившимися и вооружившимися зэками воевать, я на своей шкуре в Чухломе прочувствовал. Поэтому кировские вызывают у меня очень серьезное уважение. Как минимум потому, что они, в отличие от нас, смогли эту уголовную сволочь взять к ногтю. Окончательно, под корень, ну, за исключением тех, что сбежать успел. А у нас силенок хватило только договориться о «вооруженном нейтралитете», да вот уже четыре года более-менее держать в узде особо борзых. Не больше. Кстати, как я понял, по той же самой причине, но рассматриваемой с противоположной стороны, нас, «хэдхантеров», в здешних местах не шибко-то уважают. Глядя на почти нормальный город, с электричеством, телефонной связью, работающим водопроводом и канализацией (пожадничал я с чаем, вот и пришлось примерно через час после начала беседы отлучиться, заодно и выяснил), не могу сказать, что они уж очень сильно неправы. Но, выслушав мой рассказ о Чухломе, Иван вынужден был согласиться: у нас других вариантов просто не было. Ну, кроме героической, но, по большому счету, бессмысленной и бесполезной гибели. Было бы нас хотя бы на полтысячи больше, были бы резервы боеприпасов… Впрочем, теперь-то уж чего после драки кулаками махать?

На попытку выяснить, зачем, собственно, здешнему руководству потребовался именно я, Иван аккуратно съехал с темы, мол, лучше все же дождаться «кворума». Дождались. Маленькая рация в его кармане неожиданно ожила и все тем же приятным голосом сообщила, что все собрались и теперь ждут исключительно нас. Что ж, хорошо. Вот сейчас и выясним, что от меня нужно жителям славного города-героя Кирова.

Иван привел меня в большой и светлый кабинет, судя по «жилой площади», обстановке и наличию «предбанника» – приемную, явно принадлежавшую раньше немалому чину. Не исключаю даже, что губернатору. Но точно не уверен, от таблички на двери только прямоугольник более темной древесины на входной двери остался. Народу вокруг длинного стола для совещаний много, и все на меня глядят. А вот во главе стола нет никого, больше того, даже кресла там нет. Значит, равные тут собрались, друг другу не начальники. Учтем.

– Доброго дня всем, – вежливо здороваюсь прямо от порога.

Мне отвечают, кто голосом, кто просто кивает. Я же пока осматриваюсь. Ну, представителей «силового блока», которых тут, кроме Ивана, еще трое, угадать несложно. Три серьезного вида мужика с короткими стрижками, хищным прищуром и волевыми лицами. Тут не ошибиться – бывшая «спецура». Кто из них кто, сказать сложно, ведомственных шевронов на камуфляже нет ни у одного. Да и камуфляж все тот же «мультикам», как и у Кольцо. И погон ни на одном нет. Впрочем, им-то зачем? Их всех, думаю, подчиненные в лицо знают. Вот со штатскими сложнее. Ну, допустим, эту троицу в хороших, пусть и не новых уже костюмах, сидящую рядком, я еще могу определить как «представителей крупного бизнеса», есть в их внешности что-то этакое, специфическое. И то не факт, могу и ошибиться. А вот этот, примерно моих лет товарищ в светлых, вытертых почти до белизны джинсах и в джинсовой же куртке, под которой светло-серая майка навыпуск… Он кто вообще? И как его в такую серьезную компанию занесло? Кстати, типаж такой, интересный. По таким девки сохнут, повезло с внешностью мужику. Или сидящая рядом с ним ярко-рыжая и отчаянно веснушчатая, но при этом все равно дико привлекательная голубоглазая барышня. Одета, кстати, тоже вполне демократично – в легкий, по погоде, сарафан с открытыми плечами. Она кто и что тут делает? Ладно, глядишь, и представятся, и все объяснят.

Но сначала, похоже, представиться придется мне. По глазам собравшихся вижу, по совершенно одинаковому выражению ожидания. Ну, мы ребята простые, рабоче-крестьянские, опять же, вежливости мама в детстве научила, так что – без проблем.

– Позвольте представиться: Татаринов, Александр Александрович. Можно просто Франт или просто Александр, это кому как удобнее. Мне тут сообщили, что у вас важное и срочное поручение, причем персонально для меня. Я приехал, готов выслушать.

Все, теперь, господа-товарищи, ваша очередь. Я, как гость, вежливость проявил, хорошие манеры и готовность к сотрудничеству продемонстрировал, теперь черед хозяев.

– Вы присаживайтесь, Александр, – указав рукой на пустующий стул, слово берет один из «силовиков», тот, что постарше, хотя они все трое уже в годах, Иван, который меня на пару лет моложе, на их фоне здорово выделяется. – В ногах правды нет.

Вообще-то ее и выше особо не наблюдается, но этого я, пожалуй, говорить вслух не буду, кто знает, как у тутошних «боссов» с чувством юмора? Поэтому лишь сдержанно благодарю и располагаюсь на стуле. Почти таком же, как в переговорной, разве что поновее, а вернее – лучше сохранившемся.

– Я, на правах самого старшего по возрасту, представлю вам собравшихся. Алексей Александрович Портнов. – Пожилой на секунду чуть привстал с кресла. – Мы с вами в прошлом коллеги, я кировским СОБРом до войны командовал. Сейчас тут за министра обороны.

Как интересно! Нет, и закончивших военные училища среди наших сослуживцев всегда хватало, и из войск некогда пришедших – тоже. Но все-таки не совсем собровская это специфика… С другой стороны, мне какая разница? Их самих все устраивает, и ладно.

А Портнов меж тем продолжает:

– Шпичко Игорь Владиславович. – Так же как и командир СОБР, на мгновение приподнимается сухощавый, наголо выбритый дядька лет пятидесяти пяти, не сказать, что здоровяк, но жилистый, мускулатура даже под тканью камуфляжа прорисовывается. – Бывший заместитель командира ОМОН, а сейчас… ну, той же аналогией пользуясь, министр внутренних дел.

Текущие должности Портнов называет с некоторой заминкой. Оно и понятно, это между собой они «портфели» поделили давно и министрами друг дружку звать привыкли, хотя не исключено, что начиналось оно все вообще в шутку. Но я человек тут посторонний. При чужом, пришлом взрослые дядьки внезапно осознали, насколько нелепо со стороны могут смотреться должности вроде «министра обороны Кировской области». Но я виду не подал, сижу с каменным лицом, как будто так и надо.

Тем же порядком мне представляют первого заместителя Шпичко – бывшего командира отряда спецназначения ФСИН «Алмаз» Дмитрия Сергеевича Бурмистрова. Ну, а второй его зам мне уже несколько часов знаком, как-никак три чайника чаю на пару под приятный разговор выдули. Кстати, что-то представителя Большого Брата не видно, странно даже. Не постеснялся, спросил.

– Большой Брат, как ему и положено, следит за тобой, – с серьезным лицом продемонстрировал начитанность Шпичко, а потом улыбнулся: – Шутка. Заняты сейчас «смежники» очень сильно, попросили без них как-нибудь…

Понятно, контрразведки не будет. И что это может означать? Да, по большому счету, все, что угодно. Возможно, действительно проводят какие-то чрезвычайно важные и неотложные мероприятия. А может, просто не снизошли до общения с приблудным наемником. И ведь оба варианта совершенно равновероятны.

После «силовиков» Алексей Александрович представил «пиджачное трио», как я и предполагал, оказавшееся представителями здешнего бизнеса.

– А это – наши «бурлаки».

По лицам вижу, не сильно по душе «пиджакам» такое прозвище, один вон даже поморщился. Но смолчали все трое. Кстати, а почему именно «бурлаки»? Типа, потому, что все на себе тянут? Что-то сомневаюсь, тогда бы прозвище носили с гордостью.

Вопрос сам собой решился во время знакомства. И даже два вопроса. Второй, тоже, кстати, мною вслух так и не заданный, заключался в отсутствии среди нынешнего кировского «правительства» хоть какого-то представителя бывшей политической власти. Ни губернатора, ни мэра, ни полпреда завалящего… Оказалось, что «пиджачное трио» возглавляет некий Антон Игоревич Бурлаков, мало того, что видный местный бизнесмен, так еще и бывший депутат Государственной думы. Понятно, у них тут, похоже, произошло сращивание властных структур с крупным бизнесом. Впрочем, кто сказал, что сейчас это плохо? Бурлаков, на правах старшего, представляет своих «пристяжных»: Сергей Евгеньевич Лузинин и Олег Юрьевич Березкин. Один рулил до войны и продолжает рулить центральным городским рынком, у второго сеть продовольственных магазинов и спиртоводочный завод в Уржуме. Это из крупного, а так, думаю, там еще полно всякого и разного. В общем, серьезные дяденьки все трое. Но Бурлаков в свое время успел взлететь выше всех, а потому, видимо, сейчас и верховодит.

Молодой мужик и симпатичная рыженькая барышня представились сами. Андрей Косьмин и Елена Дворжецкая. Так и назвались, без отчеств. Да и вообще, по всему видно, и по манере разговаривать, и по тому, как держатся, что ребята простые и в общении приятные. Оба оказались «наукой», и не абы какой, а из филиала подмосковного вирусологического центра Научно-исследовательского института микробиологии Министерства обороны. Слышал я про них в свое время. Ну, не совсем про них, а про их «головной офис», что на севере Подмосковья базировался. Официально там занимались разработкой вакцин и борьбой с вирусными угрозами, а на самом деле… Да кто ж нам правду скажет, чем они там на самом деле занимались? Но подсказывает мне моя бывалая чуйка, что если бы вырвалось из пробирок то, что они там у себя исследовали, то Стивен Кинг со своим «Противостоянием» завистливо рыдал бы в темном уголке. Удивило только, что такие молодые, лично я в качестве представителей «науки» предполагал увидеть почтенного седобородого старца, но никак не вот этих двоих. Понимаю, что возраст и профессионализм не всегда тесно взаимосвязаны, но стереотипы – штука такая…

В общем, ребята-то мне понравились, особенно, понятное дело, Лена, а вот факт их наличия на этом собрании – совсем даже наоборот, не понравился категорически. Такого уровня заведениям простой грипп обычно не интересен. И подозреваю, что вот прямо сейчас я и узнаю, чем именно они занимаются. И все та же чуйка подсказывает, что услышанное мне не понравится совершенно…

И я оказался совершенно прав. То, что мне рассказали, не радовало совсем. Скорее, наоборот, здорово напугало, хотя меня напугать ой как не просто. Но в наших условиях полного раздрая и разобщенности слово «эпидемия» звучит почти смертным приговором. Особенно если верны предположения, что эпидемия не природная, а имеющая рукотворную природу. Боевой штамм, «ушедший в побег», сейчас все одно что «Черная смерть» для средневековой Европы. Тогда, если меня память не подводит, чуть не половина населения вымерла. Подозреваю, что тут может оказаться еще хуже. Пока все, что рассказывают Андрей и Лена, мои догадки только подтверждает.

– На данный момент вспышки заболевания зарегистрированы в двадцати трех населенных пунктах, – говорит Андрей и водит короткой указкой по висящей на стене карте. – И это только те, из которых информация успела дойти. Сколько мелких поселений вымерло, не успев никого оповестить, – вопрос открытый. Причем расположены они друг от друга, как вы видите, довольно далеко, что тоже может говорить не о природном, а о рукотворном происхождении эпидемии. Способ передачи вируса предположительно воздушно-пылевой. То есть возбудитель переносится ветром с частицами пыли, при этом заражению подвергаются огромные территории и в непосредственном контакте с зараженными нет необходимости. Говорить о вирулентности пока рано, так как возможности для выделения инфекционного агента и проведения исследований у нас на данный момент нет. Но уже понятно, что инкубационный период длится от двух до четырех часов. Первые проявления напоминают симптомы гриппа, что позволяет предположить респираторный путь передачи: повышение температуры, боль в горле, головные и мышечные боли. Еще через шесть часов появляются рвота, кровотечения из слизистых оболочек, сильное обезвоживание. За этим следует головокружение, сонливость, измененное сознание и конвульсии, приводящие к коме в срок от шестнадцати до двадцати четырех часов. Коэффициент летальности составляет сто процентов, то есть ни одного случая выздоровления за счет естественного иммунитета не зафиксировано.

Сижу, слушаю, и как-то нехорошо мне становится. Какая-то, прости господи, «Обитель зла», вот-вот появятся черные внедорожники с эмблемой корпорации «Амбрелла». Только что-то не смешно ни разу!

– Прошу прощения… – Когда Косьмин ненадолго замолкает, чтобы перевести дыхание, я, словно школьник, поднимаю руку. – Опасностью и срочностью положения я уже проникся достаточно. Понял, что вы не шутите и все крайне серьезно. Но я-то чем вам могу помочь? И почему именно я?

– Потому что есть вакцина, – жестом останавливает Андрея Портнов. – Но за ней нужно отправить людей.

– Так и отправили бы… Вон того же самого капитана Архипова, который меня сюда привез. Или он старлей пока? В чем подвох-то?

– Капитан он, – соглашается Портнов. – А подвох в том, куда именно нужно ехать. И к кому. И кому именно… Вакцина есть в «Зоне-31».

– Старопетровск, значит…

– Он самый. И при власти там сейчас ваши бывшие коллеги из «Стрижей». Очень хорошо подготовленные военные-профи. Причем не успевшие вакцинироваться на момент той печально известной аварии. Помните, как вообще «Зона-31» появилась? Из-за чего вокруг Старопетровска карантинные кордоны выставили?

– Помню, – согласно киваю я. – Утечка неизвестного вещества, над которым там работали втихаря «транснационалы». Все, не успевшие своевременно покинуть зону поражения и предварительно не привитые, были заражены. А там редкостная дрянь с необратимыми изменениями психики, повышением уровня агрессии…

– Именно, – кивает Алексей Александрович. – Причем не только психики, но и частично физиологии. Да, в злобных неандертальцев-людоедов с автоматами они там не превратились, к счастью, но людьми стали… скажем так… своеобразными и в общении сложными. Крайне агрессивными и жесткими, даже жестокими, скорее. И мы решили, что посылать к ним лучше кого-то из своих.

– Но почему именно меня? Среди вологодских «хэдхантеров» едва ли не половина – бывшие «стрижики».

– Потому что не все ваши «стрижики» в прошлом входили в число руководителей.

– А я входил?

– А разве нет?! – в сердцах хлопает ладонью по столешнице Портнов. – Мы не конкретно вас, Татаринов, разыскивали. Еще искали Фишера и всех остальных ваших, из числа руководства ЧВК, кто в Чухломе будущих «князей» кошмарил и под себя прогибал. Но первым в поле зрения наших людей попали именно вы. А ждать кого-то еще… Сами видите, нет у нас времени ждать.

Блин, вот буквально несколько минут назад размышлял я о вреде стереотипов. И вот – пожалуйте бриться, на них и налетел. Вот как теперь людям объяснять, что не было там, в Чухломе, ни одного руководителя, один оперативный состав? А на переговоры пошли не самые по должности старшие, а самые языкастые и отмороженные.

– Вас старопетровские в прошлом знали, наверняка вспомнят, – продолжает чуть успокоившийся Портнов. – Вам договариваться будет легче, чем тому же Архипову или еще кому-то.

– А можно сделать еще проще и вообще не связываться с этими отморозками-«химиками», – подает голос Бурлаков. – И отправить только одну группу, а не две. И только к нашим торговым партнерам. А мутанты эти злобные пусть и дальше там у себя в Старопетровске сидят, благо наружу не лезут особо…

– Так, стоп, Антон Игоревич! – буквально на полуслове обрывает его бывший собровец. – Мы этот вопрос уже вроде обсудили. Все яйца в одну корзину складывают только идиоты. Есть два возможных варианта – по обоим и будем работать, не разоримся. И к вашим люди поедут, и к «химикам» Татаринова отправим. Для надежности.

– К «химикам»? – Словечко явно жаргонное, но вот что значит, мне не понятно.

– Ваши бывшие коллеги из Старопетровска так сами себя называют, ну, по крайней мере те, что с нами на контакт выходили. Почему именно «химики» – не спрашивайте, понятия не имею.

Так, вот теперь ситуация начинает проясняться. Цели и задачи определены, и я снова почувствовал почву под ногами. А то запугали чуть не до икоты, я уже не знал, что и думать, к чему готовиться.

– Каким составом выдвигаемся, на чем, что везем в качестве оплаты? И сколько по выполнении задачи получу я?

– Вот, приятно видеть человека с правильным отношением к вопросу, – хмыкает себе под нос Шпичко. – Выдвигаетесь тремя машинами. Всего семь человек: вы, пять бойцов нашей огневой группы для обеспечения прикрытия и научный специалист, – Портнов кивает в сторону Дворжецкой и Косьмина. – Кто с кем едет, они там сами определятся.

– Угу, монетку подбросим, – белозубо улыбается рыженькая Лена.

– Да хоть спички или соломинки тяните, мне без разницы. – Министр обороны стольного града Кирова к шуткам сейчас точно не расположен.

– А «наука» нам с собой вообще зачем? – решаю уточнить я.

– А чтоб вам вместо вакцины ампул с глюкозой или витамином «Б-12» не впарили, – огрызается явно недовольный Бурлаков.

М-да, что-то я и правда глупость ляпнул. Неудобно получилось.

– А что везем в «Зону»?

– В «Зону» везете золото, – вздохнув, отвечает Портнов. – Два килограмма. Цена с «химиками» уже согласована, кое-какая радиосвязь с ними у нас есть. Назад привезете контейнер с ампулами, умники из вирусологического содержимое изучат… Дальше, думаю, мы и тут производство наладить сможем, специалисты и мощности имеются.

– А не многовато ли шухера вокруг пары килов «рыжья»?

Нет, в вопросах вирусологии я с ними спорить не собираюсь, но вот проводка колонн и караванов – это уже мой хлеб, тут я малость в курсе.

– Что вы имеете в виду? – Портнов смотрит заинтересованно.

Я на пару секунд замолчал, собираясь с мыслями.

– Понимаете, Алексей Александрович… Не слишком ли много внимания мы привлечем к группе такой-то кавалькадой? И все ради перевозки слитка золота размером… – я примерно прикинул вес и габариты, – с довоенную пачку сливочного масла.

– А есть другие предложения?

– Есть. Я от знакомого, который, кстати, меня в «Стрижи» и привел в свое время, слышал одну историю… Он ребенком жил на Байконуре, как раз в момент развала Советского Союза, отец у него там офицером-ракетчиком служил. Бардак тогда был просто страшный, ну да не суть… В общем, целой войсковой части пришла пора зарплату получать, причем зарплату, которую почти полгода задерживали, а везти деньги из Москвы некому. Мол, присылайте своих «делегатов», им тут, в Москве, всю сумму под подпись выдадут, а деньги в ставший уже суверенным Казахстан они пусть сами везут, своим ходом. Порядок суммы, думаю, представляете? И габариты «поклажи». И ответственность с риском, причем для жизни. В те годы рэкетиры на рынках за гораздо меньшие суммы паяльники кооператорам куда ни попадя засовывали. Ну, мужики взялись за головы: как же быть? Самолеты не летали, нужно было везти поездом. Почти трое суток. Пошли предложения: выкупить отдельное купе, оружие выдать офицерам, которые будут сопровождать деньги. Чуть ли не до автоматов договорились-дофантазировались. Но кто-то умный этот полет фантазии вовремя притормозил, справедливо заметив, что вот вместе с автоматами их в том отдельном купе ночью на каком-нибудь степном перегоне и потравят через вентиляционные щели в двери… И тела под откос сбросят. И уйдут помимо денег к бандитам еще и несколько единиц автоматического огнестрельного оружия…

– Чем кончилось-то? – Слушать длинные отвлеченные байки министру обороны явно некогда.

– Кончилось тем, что деньги на поезде «Москва – Андижан» везли в плацкартном вагоне два небритых мужика в линялых джинсах и вязаных свитерах, в больших, но затасканных и грязноватых брезентовых туристических рюкзаках, которые при посадке в вагон в ящик под нижней полкой чуть не ногой небрежно затрамбовали. И довезли спокойно, без проблем. Потому что не устраивали никаких клоунад с автоматчиками. Иногда нужно быть проще. И незаметнее.

– Чувствую я, что этот прыткий молодой человек сейчас предложит нам отдать золото ему и отправить в путь в гордом одиночестве. В интересах скромности и незаметности, конечно же, – ехидно фыркнул Бурлаков.

Похоже, не нравлюсь я ему. Да и вообще он от идеи посылать кого-то в Старопетровск точно не в восторге. Но тут ясно все: у него есть другой вариант, да еще и через знакомых по совместным бизнесам. Ну как не попытаться крутануть гешефтец, откроив себе «долю малую»?

– Зачем же ударяться в крайности? – Если не точно такие же, то уж как минимум очень похожие переговоры мне вести приходилось уже не раз, так что сбить меня с толку такими вот наездами сложно. – Берем затрапезного вида, но обязательно полностью исправную машину, ту же «Ниву» длиннобазную, я, «наука», пара бойцов, а то и один, но реально матерый, в прикрытие. Две бочки топлива в багажник… Сколько от Кирова до Старопетровска? Тысячи полторы?

– Если низами, через Кострому и Ярославль, то да, – отвечает молчавший до того Бурмистров. – Но там сейчас неспокойно очень, проще через Вологду, по землям «князей». Там где-то тысяча шестьсот выйдет…

– Ага, – прикидываю в уме я. – Бак у «Нивы» – сороковник, ну, сорок два, если точно. Расход при нормально отрегулированном движке десять-одиннадцать литров на сотню, понятно, по трассе. По бездорожью и до двадцатки может выйти, но совсем в «говна» нам лезть резона нет, пойдем по дорогам, они более-менее сохранились пока. Вот и получаем, что две бочки нам – за глаза и туда, и назад, да еще и с резервом. Но одна машина – не три, внимания привлечет куда меньше. А по расстоянию… Так я в свое время тысячу семьсот километров за двадцать часов проехал. Понятно, что на шустром седане и по хорошим дорогам, но один, без подмены. Останавливался только на заправках, бензина долить. Понятно, что дороги давно не те и скорости, но сменщики будут, так что полтора, край – двое суток, и мы на месте, даже с учетом возможных осложнений. И обратно тем же порядком. А колонна… Тут, помимо меня, еще четверо профессионально носили погоны, соврать не дадут: скорость движения колонны – это скорость движения самого тихоходного автомобиля в ней. Одиночка на исправной машине всегда быстрее.

– Ну, определенный резон есть… – протянул Портнов.

– Мы против, – резко отрезал Бурлаков, а потом уже куда спокойнее продолжил: – Согласен, логика в словах Александра имеется. Но! Одна машина – это одна машина. Что-то внезапное и непредвиденное – и группа остается бог знает где и пешая, без транспорта. А когда машин несколько, одну сломавшуюся всегда можно взять на жесткую сцепку или, если уж все совсем плохо, то даже бросить. Пусть и не хотелось бы. К тому же золото все-таки даем мы. И нам хотелось бы иметь твердую уверенность, что оно под надлежащей, а главное, надежной охраной. Александр, вы уж простите за прямоту, но я вас не знаю. А два кило золота – это два кило золота. К тому же шесть стволов – это лучше, чем два или три. Поэтому мы настаиваем на первоначальном варианте.

Березкин и Лузинин своего старшего поддерживают. В принципе, их дело, я и куда большего размера караваны водил. И ничего, справлялся. Скорость будет, конечно, меньше. Но зачем с заказчиками отношения портить?

– Пусть так, – решаю лишнего не упорствовать. – Сколько положите мне за работу?

Портнов ответил. Что ж, сумма озвучена вполне достойная, за такие деньги можно и колонной сходить. С «князьями» эксцессов точно не будет, на Вологодчине нас знают хорошо, а дальше… Да что там останется-то, того «дальше»? Считай, половину пути по вполне спокойным местам пройдем. Хотя ближе к Питеру начинается совершеннейшее Дикое поле.

– Я согласен. Кого дадите в прикрытие?

– Да Архипова с его отделением и дадим. Вы вроде знакомы уже и по дороге сюда не поругались, не подрались. Сработаетесь, думаю.

– Последний вопрос: с кем там общаться? Нельзя же просто доехать до «Зоны», поймать первого попавшегося «химика» и начинать выпрашивать у него вакцину…

– Логично. Есть там совершенно конкретный человек, Фомин Петр Михайлович, он же Беглец. По имеющимся у нас данным, он если и не руководитель всего анклава в бывшем Старопетровске, то уж как минимум командир всех «химиков». Вот с ним по прибытии вы и должны контактировать, – отвечает Портнов и встает, всем своим видом давая понять, что совещание закончено.

– Саша, а почему ты такой угрюмый?

Нет, умеют все-таки женщины вопросы задавать. И вот что мне на такое ответить? Крутящий «баранку» нашего «Фольксвагена» Архипов только скалится во все зубы, никакой, понимаешь, мужской солидарности. Ну да, не его же тормошат всю дорогу. Он с ходу отмазался, мол, за рулем я, нельзя ситуацию из-под контроля упускать, а то провороню что-нибудь, и застрянем. Тут, кстати, формально он прав: если этот бывший инкассаторский микроавтобус в какую-нибудь промоину сядет, вытащить его будет весьма и весьма затруднительно. Вот я и отдуваюсь и за себя, и за него, развлекая разговорами попавшую в наш экипаж научную барышню Лену. Дается оно мне, будем честными, тяжело: отвык я за последние четыре года от женского общества. Нет, время от времени женщины у меня были, но мы с ними не очень-то беседовали, да и таких ярких красавиц среди них не попадалось. И кажется мне, даже хорошо, что у «Фолькса» всего одно пассажирское кресло рядом с водителем, а не два, как у той же пассажирской «Газели». Сиди эта красивая барышня вплотную ко мне, прижимаясь бедром… Блин, ведь не школьник давно, взрослый мужик уже, а даже от одних мыслей чуть не в пот бросило! В общем, хорошо, что она расположилась в кресле грузопассажирского отсека, а с нами разговаривает через «окошко», из которого давно, за ненадобностью скорее всего, демонтировали триплекс. Облокотилась на обрезиненный «подоконник», подбородок на сгиб локтя пристроила, смотрит своими голубыми глазищами снизу этак, с хитринкой. Солнечный луч на стянутых в хвост рыжих волосах играет… Так, стоп! Все! Собрался!!! Пока отставной майор Татаринов на барышню в зеркало заднего вида пялится, кто за окрестностями следит? Пушкин А-Эс?! Или няня его, Арина Родионовна?!

– Я не угрюмый, Лена. Я сосредоточенный, – стараясь поведением не выдать свое несколько растрепанное состояние, ровным и спокойным тоном отвечаю я. – Вот Витя машину ведет, он на дороге сосредоточен. А я окружающую обстановку контролирую, мало ли что.

– Думаете, что-то может произойти? – Попытка состроить серьезное выражение на ее улыбчивом лице выглядит очень мило и забавно, и пугать ее мне совершенно не хочется, но…

– Может, – киваю я. – Земли «князей» практически закончились, можно сказать, мы уже на «нейтралке». Вот конкретно это место – уже ничейная территория, на которой патрули «дружин» бывают крайне редко, и только по делу: или гонятся за бандой после не сильно удачного налета, для налетчиков неудачного, понятное дело, или, наоборот, после удачного налета в карательный рейд идут. Чуть дальше – Череповец, там снова «князь» всем рулит, но от Череповца еще десяток километров на запад, и все – Пустоши. А там «тайга – закон, медведь – прокурор», кто сильнее, тот и прав. Ни законов, ни даже понятий.

– Неужели настолько погано? – не поворачиваясь в мою сторону и внимательно глядя на дорогу, интересуется Архипов.

– Именно настолько. От Питера, по которому сразу после ядерных ударов настоящий цунами метров в пятнадцать-двадцать высотой прошел, все кто мог ушли как можно дальше еще тогда. И желающих вернуться было немного. Туда три года назад силой выдавили несколько уж совсем отмороженных и беспредельных банд из числа так и не ставших «дружинами»: паханы у них в «князья» рылом не вышли. Ну, и разная сволочь из обитаемых земель туда бежит, если сдохнуть не хочет. Убийцы, насильники, дорожные разбойники… В общем, те, кому в относительно цивилизованных местах одна дорога – на виселицу. Сбиваются в шайки и шакалят помаленьку. Фон тут, особенно в руинах Питера и окрестностей, по-прежнему довольно высокий, некоторые человеческий облик совсем утратили, натуральные зомби по виду: волос нет, шкура клоками облезает. Но живут как-то, в набеги на окраинные поселки и хутора из тех, что на отшибе, ходят. Проблемные, короче, места.

– А вы, «хэдхантеры», тут вообще не бываете? – уточняет Лена, мои слова, похоже, сильно всерьез не воспринимая, как обычные страшилки, которыми в любом деле опытные люди так любят пугать новичков.

– Очень редко. Я же говорю, фон тут все еще высокий. Если проездом, как мы сейчас, то еще ничего. А вот на несколько дней тут я задерживаться не стал бы. Пусть урла из «дружин» рентгены хапает.

– Смотрю, очень не любишь ты их, – хмыкает Виктор.

– Есть причины…

– А мне они совсем уж злодеями не показались, – пожимает обтянутым камуфлированной курткой плечиком Лена. – Ну, когда на их посту останавливались. Вполне адекватные вроде.

– Это потому, что Сашка рядом, – улыбается Виктор.

Ага, попробовали бы «дружинники» что-то вякнуть «хэдхантеру» на посту неподалеку от Чухломы. Даже находясь в численном превосходстве. Да не просто «хэдхантеру», а тому, что лично еще живым бандитам, взятым в плен, головы резал, как баранам, и тут же в мешки укладывал. А когда на переговоры пришел, так кровь у него с рукавов куртки еще капала… Ну, или как-то так. Не знаю толком, что там за ужасы урки сами себе за прошедшие годы навыдумывали. Одно хорошо: даже самые борзые сборщики дорожной подати при упоминании прозвища бледнеют и становятся тихими и вежливыми. «Сначала ты работаешь на репутацию, потом она на тебя».

– Нет, – отвечаю я. – И без меня не тронули бы. Кто на три броневика да с охраной при пулеметах полезет? Разве что дорожную пошлину с вас попытались бы слупить побольше, это я тарифы знаю… Но адекватные они теперь стали, не видела ты, Лена, их четыре года назад.

– Я про Чухлому слышала, – поняла, что я имею в виду, девушка. – Неужели настолько все ужасно было?

– Было. – Развивать эту тему мне не хочется совершенно. – Вить, притормози-ка, мост впереди, его бы сначала ножками протопать.

Шедшая головной «Нива» притормозила метров за двадцать от моста, приняв к левой обочине. Сейчас высунувшийся наружу в большой люк на крыше пулеметчик держит под прицелом окрестности. А мне придется немного погулять пешком. Город вокруг, кстати, не совсем людьми брошен. Откуда-то вполне жилым дымом тянет, печным. По улице заполошно носится пара тощих курей. Видно, не успели их хозяева поймать, когда прятались, заслышав издалека завывание наших двигателей. Врать не буду, выходить из машины не очень-то хочется. Кто знает, что там у местных на уме? Порой человек в панике может и во вред себе дел натворить. Потом, конечно, пожалеет, но это потом будет. А сейчас – пальнет мне промеж лопаток из чего-нибудь огнестрельного, и аля-улю, пишите письма… Пробить, может, и не пробьет, разве что из пулемета или СВД, которые есть далеко не у каждого… Впрочем, мне и с выбитым позвонком или даже просто с парой трещин в ребрах будет очень весело. Но мост проверить необходимо.

Мосты сейчас – едва ли не самое слабое и проблемное место на дороге: рек, речушек и ручьев тут много, а при отсутствии моста любая водная преграда, какой бы смешной она со стороны ни казалась, для нашей колонны может стать непреодолимым препятствием. А здесь, в стольном граде Пошехонье, мостов два, и оба, можно сказать, стратегические. Не проедем тут, придется здоровенный крюк давать через Грязовец и развалины Вологды. И если Грязовец у меня особых опасений не вызывает, нормальное место, не хуже прочих, вполне можно и на ночевку остановиться в случае необходимости, то вот в лежащий в руинах областной центр мне соваться не хочется совершенно. Во-первых, проехать там будет крайне сложно: руины – они руины и есть, особенно если они после землетрясения остались, а значит, неустойчивые дико, от любого чиха осыпаться могут. При этом у нас далеко не армейские БТР, а всего лишь тяжелые и неуклюжие «инкассаторы». Во-вторых, совсем недавно появившиеся, но уже подтвержденные слухи о «волколаках», чрезвычайно опасной и злобной помеси волков и собак, шли изначально именно оттуда. И встречаться с этими кровожадными и бесстрашными тварями у меня ни малейшего желания не возникает.

Впрочем, удача на нашей стороне. Первый мост, тот, что через Согу, переехали вообще без проблем, вот второй, через Согожу, при землетрясении, что тряхнуло эти места сразу после ядерных ударов, повредило сильнее. Но и там справились. Правда, каждую машину я чуть ли не «за ручку» переводил, по очереди. Фиговый знак, кстати. Бронированный «Фольксваген Транспортер», конечно, намного тяжелее своей гражданской ипостаси, но не настолько, чтобы мост под ним подрагивать начал. Если так дело пойдет – еще один ледоход, и хана мосту, рухнет. Впрочем, до ледохода далеко, очень далеко: лето на дворе, на нашу обратную дорогу оставшегося запаса прочности должно хватить. Если, конечно, тут после нас кто-нибудь не захочет проехать… ну, скажем, на танке. Тогда выйдет нехорошо: и сам накроется, и нам изрядную свинью подложит.

Вот за длинный, больше полукилометра, мост через Шексну в Череповце я не переживаю. Устояли они, и мост, и город в целом. Был я там прошлой зимой, с караваном ходил. Вполне прилично, не хуже, чем в Никольске. И Севостьян, «князь» тамошний, вроде Гвоздя или Черномора, вменяемый. Правда, сильно себе на уме, но тут его судить сложно: и кусок под себя урвал большой, не подавиться бы, и город пограничный, после него до самого превратившегося в соленое радиоактивное болотце Питера – никаких крупных анклавов, Пустоши. Попробуй тут быть сильно дружелюбным рубахой-парнем с душой нараспашку. Прирежут тут же. Именно в Череповце я изначально планировал на ночевку встать. Восемь с половиной сотен километров по нынешним дорогам – путь неблизкий, но и места были более-менее спокойные, где можно себе позволить в каждую подозрительную кочку не целиться. Дальше будет хуже. А потому ехать по дороге среди разлившихся новгородских болот лучше со свежей головой и хорошо выспавшимся.

В Череповце, помня прошлый свой сюда визит, я сразу сориентировал нашу маленькую колонну в сторону набережной Ягорбы, притока Шексны, где на приколе стоит бывший речной круизник «Петр Первый», еще до войны успевший превратиться в очень приличную гостиницу и ресторан. За последние четыре года, конечно, лоск слегка поистерся, но на фоне всего прочего… Опять же, платить не из своего кармана, в Кирове «командировочные» на группу выделили нормальные. Так зачем экономить на себе, любимых?

Кстати, поздним вечером, когда мы всей командой ужинали, я вдруг поймал себя на мысли, что перестал тушеваться перед Леной. Что-то такое она во мне растопила. И разговаривать с ней стало вдруг совсем легко и приятно. А что? Красивая, смешливая (когда улыбается, на щеках ее появляются чертовски милые ямочки), с хорошим чувством юмора. Сам того не ожидая, я разговорился. Умудрился даже рассказать о своей жизни до войны, а ведь прошлое свое я ни с кем уже несколько лет не обсуждал. А тут – запросто, во время легкого, ни к чему не обязывающего застольного трепа, под жаркое и ягодный морс. По-моему, сопровождение наше на меня начало искоса бросать ревнивые взгляды. Ну да, они же кировская элита, лучшие из лучших. А тут какой-то приблудный у них буквально «из стойла» девчонку увел. Что тут можно сказать? Разве что: «Ин дер гроссе фамилие нихт клювен клац-клац». Кто «немецкого» не понимает, переведу: «В большой семье не щелкай клювом».

– Интересно, – Лена задумчиво ковыряет вилкой овощное рагу, – а чем этот корабль был раньше?

Виктор лишь плечами литыми недоуменно поводит, парни его просто молчат. Вот поэтому, хлопцы, вы и в аутсайдерах сейчас. С девушкой нужно общаться, если ей рядом с вами скучно, значит, очень скоро она будет уже не рядом с вами.

– Речной пассажирский теплоход проекта 588, тип «Родина». – Я наколол на вилку очередной кусочек мяса из подливки. – Раньше круизником был, туристов по рекам катал. Потом спрос стал меньше, его продали. Последние годы пред войной тут и стоял – гостиница и ресторан. Кстати, едва ли не лучший в Череповце. И до сих пор марку держать стараются, сама видишь.

– Надо же, какой подготовленный у нас «гид-экскурсовод», – заливисто смеется Лена. – И откуда ты все это знаешь, Саша?

– Ну, я бы мог сделать таинственное лицо и сморозить чушь про то, что мне много знать положено, – улыбаюсь я. – Но не буду врать. Просто прошлой зимой я тут был с купеческим караваном. И заинтересовался тем же вопросом. Спросил у хозяина. Теперь вот хвастаюсь «глубокими познаниями».

Как бы то ни было, проболтали мы весь ужин. И просьба проводить девушку до ее номера по темным и, наверное, ужасно опасным коридорам круизника прозвучала едва ли не вполне естественно. А мне что, мне не сложно. Коридоры тут и правда могут быть ужасно темными – электрические лампочки все-таки в дефиците. Правда, для этого нужно еще и все светильники-керосинки потушить или разбить, но это уже частности. Девушка сказала, что не чувствует себя в безопасности, настоящий мужчина просто обязан эту безопасность обеспечить.

Не буду врать, закралась даже шальная мыслишка, что… Но – не сложилось. Ограничилось все горячим поцелуем и многообещающим взглядом васильковых глаз.

– Все может быть, мой милый майор, все может быть, – легонько ткнула она меня указательным пальцем в грудь, чуть ниже ключиц, как бы отталкивая. – Но точно не сегодня и не здесь.

Не уверен, но кажется, именно в тот вечер, валяясь на кровати и глядя в потолок, я впервые задумался, что можно бросить все и уйти с неспокойной Вологодчины куда-то еще. Туда, где люди живут почти по-человечески. В тот же Киров. Повесить свой автомат на гвоздь. Навсегда…

Первые, еще не выглядящие катастрофой затруднения начались у нас к обеду следующего дня, в Тихвине. Вернее, среди развалин того, что от этого города осталось. Причина была простая, как мычание: мост. Вернее, его отсутствие. Поглядев с довольно крутого обрыва вниз и зло сплюнув в воду, пенящуюся и бурлящую среди обломков бетонных балок и пластов асфальта, мы решили разворачиваться. Вроде и речка эта Тихвинка – никакая, пара минут вплавь, не больше. Но нам вплавь не подходит, нам на противоположном берегу нужно очутиться на автомобилях. А сколько их еще впереди, таких речушек и ручейков? Некоторые из которых даже переплывать не нужно, можно вброд перейти, толком ног не замочив. Но на транспорте – только по мосту.

Пришлось разворачиваться и возвращаться почти на восемь километров назад, то ли к деревне, то ли к поселку Паголда, к другому мосту через Тихвинку. Тот, к нашему счастью, устоял, хотя и выглядел, мягко говоря, ненадежным. С другой стороны, а какой у нас выбор? Да никакого! В общем, рискнули. Обошлось. Но оказалось, все зря. Потому что уже через пару десятков километров мы уперлись в настоящее Болото. Именно так, с большой буквы.

Ржавый, покосившийся дорожный знак сообщал нам, что когда-то тут был мост через речушку Шомушка. От самого моста не осталось ничего, разве что торчали в небо перекрученные металлические ленты отбойников да пара секций некогда кирпично-красного цвета ограждений вниз свисала. Все. Просто обрывалось, словно огромным и тупым топором обрубленное, дорожное полотно, а дальше, насколько хватало взгляда, простиралась грязноватая, густо заросшая камышом и ряской трясина. Кое-где из нее торчали развалины построек, по виду которых уже и не определить, чем они были раньше, да густо стояли голые, черные стволы давно сгнивших, но еще не рухнувших в топь деревьев.

Да уж, тут теперь если только на «Зубре»[46], больше никак. Значит, снова разворачивать оглобли, и в Тихвин, но теперь из него на юго-запад, на Чудово и Любань, а оттуда, огибая по максимальной дуге Великий Новгород, в котором нам точно в таком составе делать нечего, окольными тропами до Луги. А там и до Старопетровска рукой подать. Главное, на новгородских не нарваться – не отобьемся. Было у меня года полтора назад одно дело в тамошних местах… Нет, и сделал, и даже ушел на своих двоих, но повторять что-то желания не имею.

Но если черная полоса началась, то так просто все закончиться не могло. Примерно на полпути между Чудово и Любанью позади нас гулко загрохотали пулеметные очереди, а автомобильная радиостанция взвыла какофонией помех, сквозь которую мы расслышали срывающийся голос Егора, водителя замыкающей «Нивы»:

– Витя, тут «викинги»!!!

На этом передача и прервалась. Впрочем, пулеметная пальба тоже затихла практически мгновенно. Все, арьергарда у нас больше нет.

«Викинги» – это даже не так плохо, как отморозки из Великого Новгорода, это куда хуже. Доводилось мне о них слышать. Бывшие финские, кажется, военные. Вроде отдельный батальон военной полиции или что-то в этом духе. Кстати, кроме бойцов того самого батальона, других финнов среди них нет. Зато полно разной швали из числа соседушек, «ма-аленьких, но оч-чень кортых». Прибалтов, словом. Славян, кстати, в «новые викинги» не принимают вообще, только «потомков северных воинов».

Проявились они в первое послевоенное лето. Не сказать, что совсем беспредельщики, по случаю, как и настоящие викинги прошлого, могли и в охрану поиграться, и поторговать чем-то. Но основной род занятий – разбой. Правда, хитрые, тут не отнять. В земли «князей» не лезли, вернее, в набеги на них никогда не ходили, приезжали только поторговать. А что происходит на Пустошах – обычно на Пустошах и остается. Был вольный поселок или дальний хутор – да вдруг не стало? Пустоши… Караван купеческий ушел и пропал без следа? Пустоши… Очень удобное объяснение, на которое списать можно все, что угодно. Судя по началу, вот-вот на Пустоши спишут нас…

– Витя, уходите вперед, мы постараемся их отсечь! – Это уже Влад, наш головной дозор.

«Фолькс» прибавляет ходу, а «Нива», шедшая до того авангардом, развернулась и съехала с дороги в довольно глубокий кювет. Ну да, хоть какой-то бруствер. Впрочем, против тяжеловооруженных рейдовых машин «новых викингов» у ребят с их единственным ПК шансов никаких. Если повезет, на несколько минут притормозят, и все.

Когда мы проскакиваем мимо, я успеваю увидеть, что Влад выбирается из-за руля на улицу, таща за собой пару «Агленей»[47]. Похоже, парни решили напоследок показать «северным витязям», что такое русский солдат. А заодно попытаться дать нам хоть какой-то шанс.

– По трассе точно нагонят, – цедит сквозь зубы Виктор. – Попробуем с нее уйти. Тут в Трубниковом Бору можно свернуть влево и срезать через леса. Выскочим все на ту же трассу Любань – Луга, просто Любань, получается, объедем.

За спиной вновь загрохотали длинные очереди, а несколько секунд спустя ахнул взрыв. Потом второй. К грохоту пулеметов добавился и звонкий перестук автоматов. Да, господа «викинги», даже пара обученных русских бойцов – это уже рубеж обороны, штурмовать который – не в спину неожиданно стрелять. Тут повозиться придется.

– Вот он, поворот, – рычит Витя, – держитесь!

Бронированный микроавтобус, оставляя на асфальте жирные черные полосы стесанной резины и визжа тормозами, чуть ли не дрифтуя, вписывается в поворот.

– Стой!!! – ору я, прекрасно понимая, что с предупреждением опоздал.

За поворотом, буквально в десятке метров впереди, асфальт пересекает не сказать, чтобы очень глубокая, но довольно широкая траншея. Старая, с давно оплывшими «брустверами» и заполненная грязной водой. Кто, когда и с какой целью тут все перекопал – понятия не имею, но нам сейчас это и не важно. Виктор с бешеной скоростью крутит баранку, но «Фольксваген» ехал слишком быстро…

– Держись! – кричу я, надеясь, что Лена меня услышит и поймет, иначе она там сейчас просто переломается.

Микроавтобус с грохотом влетает в траншею, подскакивает на рытвинах, гремит и звенит отваливающимися и разлетающимися в разные стороны обломками рессор и деталями подвески, а потом со скрежетом и хрустом ложится на левый борт. Отбегались!

Думаю, то, что «Фолькс» завалился именно так, нас в итоге и спасло. Приземлись мы на правый, боковая дверь в салон оказалась бы заблокирована, Лена застряла бы внутри, а мы пытались бы совершить невозможное и перевернуть машину в тот момент, когда…

Вывернувший из-за поворота бронеавтомобиль «Тигр» первой модели резко оттормозился, клюнув капотом, а торчавший в люке на крыше «викинг», не задумавшись ни на секунду, «причесал» наш лежащий на боку микроавтобус длинной очередью из автоматического гранатомета. Днище у «Фольксвагена» бронированным не было, все же это не армейская машина с противоминной защитой. Да и штатный многоцелевой выстрел стандарта НАТО к сорокамиллиметровому автоматическому гранатомету хоть и не является бронебойным, но пятидесятимиллиметровую гомогенную броню пробить способен. А тут – гражданский «инкассатор»… Да я вас умоляю! Плюс запас топлива, который там же, в микроавтобусе, ехал…

Когда «Фольксваген» ярко полыхнул бело-желтым, обжигающим даже на расстоянии пламенем, я вдруг осознал, что мы с Виктором вытащили из «Транспортера» только Лену. Золото осталось там, внутри. И сейчас лежало в маленьком «пистолетном» сейфе среди бушующего пламени. Но, похоже, нам всем троим было на это глубоко плевать, особенно бессознательной Лене, которую мы буквально на руках несли в сторону разрушенного деревенского дома, прикрываясь от «викингов» корпусом пылающего микроавтобуса. Не донесли. И сами не добежали. Гранатометчик нас заметил и шарахнул вслед. К счастью, на втором выстреле его «шайтан-машина» захлебнулась и замолкла. Уж не знаю, боеприпасы у нее вышли или заклинило, выяснять некогда. Главное – с открытого пространства убраться как можно быстрее!

Ага, убрался один такой! Лена без сознания, Виктор тоже лежит, не шевелится. Камуфляж на левом боку и спине набухает кровью. Вроде дышит, но осколками посекло здорово. Мне, судя по ощущениям, тоже прилетело, но – повезло, в бронежилет. Прорехи в чехле потом заштопаю, осталось только до этого «потом» дожить! А с двумя бессознательными телами на загривке у меня ни единого шанса. Если я попытаюсь, но ошибусь – и Лена, и Виктор умрут. Если не попытаюсь – умрем все. Гарантированно.

Падаю на землю и на пузе, ужом, отползаю под густые ветви разросшихся кустов, поближе к прогнившим насквозь редким штакетинам забора.

На пару минут, можно сказать, все стихло. Нет, понятно, что трещит и гудит сжирающее «Фольксваген» пламя, а позади горящего микроавтобуса негромко молотит на холостых оборотах движок «Тигра». Но вот людей – не слышно. Еще пару минут спустя появляются. Двое. Крепкие мужики средних лет, заросшие густыми бородами (тоже, значит, в здешних местах гости, у постоянно тут проживающих головы больше на бильярдные шары похожи), в потрепанном камуфляже незнакомой мне расцветки. Шагают сторожко, прикрывая друг друга и растопырив в стороны стволы автоматов. Кстати, у обоих наши, русские, «калаши». Реальность расставила-таки по местам все старые споры на тему, чье оружие лучше. Замерли. Увидели Лену и Виктора. Ну да, Ленкин-то рыжий хвост поди не разгляди на фоне зеленой травки и серого асфальта.

Один из «викингов», тот, что помоложе (хотя какое там «старше» и «моложе», при их-то бородах? Оба те еще «Нафани»), подходит ближе и небрежно, ногой, переворачивает Лену на спину. Блин, да за одну вот эту ухмылку я тебя, крыса бородатая, на куски порву! Второй оборачивается и что-то кричит в сторону «Тигра». По интонациям – точно вопрос задал. Но что именно спросил? Был бы английский, я бы, может, и скумекал, о чем речь. Но вот финского я не знаю. Хотя возможно, что это и не финский, а, например, литовский. Я их на слух все равно один от другого не отличу. Зато я вижу того, кого спрашивают. Он в ответ только активно плечами жмет, разводит руками и орет что-то на той же тарабарщине, поднимая вверх кулак с двумя оттопыренными пальцами.

Ага, кажется, понял. Похоже, этот спрашивает, сколько народу от машины бежало, а гранатометчик, видать, проморгал в азарте все на свете и сейчас гадает. Но в «Нивах» было по двое. Вот он и предполагает, что тут то же самое.

Стоящий над Леной «викинг» наклоняется и, не заморачиваясь с расстегиванием, рвет в стороны отвороты ее куртки. Летят пуговицы, трещит тонкая ткань футболки. Победитель спешит получить от своей победы все что можно. Сука! Я поднимаю автомат на уровень глаз и медленно выдыхаю, успокаиваясь. Мазать мне сейчас нельзя ни в коем случае.

Услышавший треск ткани старший «викинг» что-то коротко и зло бросает молодому. Тот недовольно бурчит, но отходит в сторону. Понятно, и тут «дедовщина» и очередность. Гранатометчик, увидевший сверху, что тут происходит, засуетился, возмущенно загорланил. Молодой, уже отошедший к забору на противоположной от меня стороне дороги, нагло и громко ржет в ответ, пытаясь сквозь смех ответить. Наверняка что-то обидное, а что еще можно сказать в такой ситуации тому, кто пролетел «мимо кассы»? Вот теперь – пора!

Старший «викинг» с ширинкой возится. Эти двое друг с другом переругиваются. Все при деле. Самый опасный – тот, что за гранатометом в «Тигре». Нырнет под броню – и все, не достать его тогда. Значит, первая пуля – ему. Свожу мушку с целиком примерно на уровне ключиц, мягко тяну спусковой крючок.

Попал, однозначно! Живые так не падают. Минус один. И сразу перенос на молодого бородача, который еще не понял, что произошло, но за автомат схватился, несколько пуль короткой очереди бьют его в грудь и голову, которая буквально разлетается в разные стороны крупными и мелкими клочьями и брызгами. Минус два! А вот старший растерялся. Ну да, не каждый раз тебя застают стоящим на коленях, с автоматом, заброшенным за спину, с расстегнутой мотней и самым дорогим для мужика в руках…

Жил грешно и подох смешно. Минус три… Терять мне уже нечего, рывком выламываюсь из кустов и бросаюсь к «Тигру». Задняя дверь с натугой, но распахивается. Внутри пусто. И в салоне, и на сиденьях водителя и старшего машины. Единственный «пассажир» отбыл в свою Вальхаллу. Туда ему и дорога! Разве что вытащить его нужно побыстрей, пока он кровью все вокруг не заляпал.

Ухватываю труп гранатометчика за ногу и тяну наружу. Тот по пути сгребает тушкой несколько картонных коробок, которые падают на асфальт, открываясь и вываливая содержимое. Надо же, новенькие ботинки. Хорошие, кстати, американские. Бренд известный, из дорогих. Я с сомнением смотрю на свои растоптанные «говнодавы». Надо брать, однозначно! Закидываю коробки и вывалившиеся из них берцы назад, в салон. Там, кстати, барахла разного полно, но с ним можно и позже разобраться.

Бегом возвращаюсь к Лене и Виктору. По дороге, чисто на всякий случай, всаживаю еще одну пулю в затылок старшему «викингу» и в грудь – младшему. Второму, правда, оно без надобности, у него вместо головы только шея с торчащими из нее обрывками трахеи и чудом висящий на клоках кожи осколок нижней челюсти. С такими ранами не живут точно. Но проведение контроля противника – оно уже где-то на уровне подсознания. Краем глаза успеваю подметить, что у первого «проконтролированного» хороший автомат в дорогом обвесе. Затрофею в личное пользование. У меня-то обычный «семьдесят четвертый» АКС, а тут и оптика, на вид весьма недешевая, и цевье в «рельсах», и приклад крутой, как бы не «Магпул». Заберу, решено!

Лена приходит в себя в тот самый момент, когда я склоняюсь над ней, чтобы хоть как-то запахнуть полы куртки. Грудь у нее, конечно, очень красивая, но не ко времени оно совершенно. И именно сейчас ей и нужно было открыть глаза! М-да, ситуация из серии «почувствуй себя полным идиотом».

– Саша, и как это понимать? – От ее тона можно превратиться в ледяную скульптуру.

– Как предотвращенную попытку изнасилования и убийства, – огрызаюсь я и тычу указательным пальцем в валяющийся буквально в метре от нее труп «викинга» с полуспущенными штанами.

Та, увидев тушки «северных витязей», обоих двоих, резво подскакивает и ойкает. Да уж, есть там от чего вскрикнуть, особенно молодой сейчас привлекателен, без башки и в луже натекшей крови, над которой уже начали выписывать круги невесть откуда взявшиеся мухи.

– Лена, Лена, – пару раз щелкнув пальцами, привлекаю я ее внимание. – Возьми автомат, укройся за «Тигром» и держи под прицелом дорогу. Увидишь что – сразу кричи. А я пока Виктора до машины дотащить попробую.

Капитан Архипов – мужик крупный. А раненого переносить нужно осторожно. Вот и делай теперь что хочешь. Впрочем, дотащу, не впервой мне раненых носить, имеется практика. К тому моменту, как я, пыхтя и отдуваясь, уложил по-прежнему бессознательного капитана прямо на пол в пассажирском отсеке «Тигра», Лена уже успела где-то раздобыть камуфлированную куртку, которую и надела прямо поверх своих живописных лохмотьев. Обновка ей была явно великовата, но рукава она подвернула, а к длинным полам девушкам не привыкать. Главное, одета. И вооружена. И за дорогой бдит, глядя на окружающий мир сквозь прорезь автоматного прицела.

Еще раз оборачиваюсь в сторону горящего «Фольксвагена». Нет, тут без вариантов. Там одного бензина – литров четыреста, гореть будет ой как долго. Да, золото расплавиться не должно, но времени ждать, пока микроавтобус потухнет, чтоб забрать сейф, у нас нет. И потушить его – нечего и думать, тут пожарная машина нужна. Ладно, сейчас главное – самим выжить. Остальное – всего лишь сопутствующий ущерб.

– Запрыгивай в машину, у нас очень мало времени!

Дворжецкая послушно забирается на переднее пассажирское кресло.

– Куда мы? – вскидывается она, когда «Тигр» начинает выруливать на трассу в обратном направлении.

– Назад. Я должен быть уверен, что не бросил там наших раненых.

Девушка даже не пытается возразить, только согласно кивает. Если я оставлю на расправу «викингам» хоть одного из бойцов Архипова, я себе этого не прощу. Они умирали, чтобы дать нам шанс уйти. И умирали не зря. Вообще-то, если я все правильно помню, рейдовая группа «новых викингов» – три машины: грузовик – склад для награбленного, он же ремлетучка, он же, если нужно, и тягач-эвакуатор, и пара тяжеловооруженных внедорожников. А до нас доехал только «Тигр». Выводы? Остальных отсекли парни. И мы можем после этого уехать, даже не проверив, жив ли кто-то из них?

У «Нивы» бывшего авангарда ловить нечего, это видно сразу: сама машина догорает чадным жирным пламенем, и водительская, и пассажирская двери распахнуты взрывом, на крыше, рядом с перекрученным пулеметом на станке, виден сквозь густой дым обгоревший человеческий костяк. Влад лежит лицом вверх на обочине рядом с двумя стрелянными «тубусами» гранатометов. Вместо грудины у него огромная зияющая рана, из которой торчат обломки ребер. Похоже, постарался ныне покойный «викинг»-гранатометчик. Но бойцы Архипова дорого продали свои жизни, разменяв их на две «боевые колесницы апокалипсиса», принадлежавшие «викингам». Грузовик, теперь уже и не разобрать, какой именно марки, кабина – сплошное перекрученное и мятое железо, стоит прямо посреди дороги и полыхает пионерским костром. Похоже, много барахла в нем было, ишь как в небо пламя рвется! Второй «загонщик», американский армейский «Хамви», потерявший переднюю ось, валяется на крыше в кювете и густо коптит.

Едем дальше! У замыкающей машины, вернее у ее экипажа, шансов больше: их с дороги смели походя, в процессе погони. Останавливаться и добивать раненых «викингам» было некогда, иначе рисковали упустить основную добычу.

Егора мы отыскали в кювете, в который он, оставляя за собой на асфальте и в пыли обочины кровавый след, отползал, пока были силы, от расстрелянной до состояния дуршлага «Нивы». Как ему удалось выжить – понятия не имею. Но он еще дышит, а значит, забираем его с собой.

Далекий гул моторов мы услышали почти одновременно с дикой тарабарщиной, которую вдруг выдал динамик висящей на «торпеде» «Тигра» радиостанции. Кто-то пытается доораться до пропавшей группы. Все, наша фора кончилась, пора валить!

Нагнали они нас километров через шестьдесят. В том, что будут гнать до последнего, я даже не сомневался: как ни крути, мы два их экипажа уничтожили, а третий перебили и машину их угнали. Такого плевка в рожу они никому не простят. Была надежда, что получится затеряться, но – не сложилось. По дорогам тут слишком давно не ездили, пыли и грязи на них слой чуть не в палец толщиной, и за «Тигром» остается след такой же заметный, как свежая лыжня на только что выпавшем снегу. Когда над крышей, срезая ветви растущих по обочинам деревьев, засвистели пули, стало ясно: оторваться не удалось. Пока нас спасает сама дорога, извилистая, с множеством крутых поворотов. И газу преследователям толком не прибавить, и нас в прицел не поймать. Но рано или поздно эта лафа закончится, будет относительно прямой участок трассы хотя бы километра в три-четыре, и расстреляют нас там, словно мишень в тире. С безопасной дистанции и в клочья.

Значит, нужно попытаться дать Лене хоть какой-то шанс.

– Машину водить умеешь?!

– Что? – явно не поняла она. – Да, немного.

– Своя есть? Какая?

– Была, «Лифан Смайли», китайская.

Отлично, у этих китайцев, если я правильно помню, механическая коробка передач была, значит, справится. Это если бы она на «автомате» каталась, тогда – все, после него на «ручку» за пару минут не переучить.

– Справишься, тут все точно так же…

– Я не смогу!

– Сможешь! – Спорить с ней мне некогда, не дадут нам на споры времени. – Ты тоже учила карту, ты тоже помнишь маршрут. Гони что есть мочи, а я прикрою. Главное – не останавливайся.

Притормозив, я подхватил свой автомат, ухватил за широкий брезентовый ремень последнюю «Аглень» и выпрыгнул из «Тигра». Лена сноровисто перебралась на водительское место, бронированный внедорожник скрежетнул сцеплением и сорвался вперед. А я метнулся в противоположную сторону, навстречу «викингам». Умирать. И не потому, что мне за это заплатили. Умирать за деньги – вообще тот еще оксюморон. Мертвецу плевать на все деньги мира, они ему уже не понадобятся. Осознанно идти на смерть можно только по собственному убеждению.

В реальность того, что началось потом, я поверить смог далеко не сразу. Где-то у меня за спиной, там, куда умчалась на «Тигре» Лена, в два голоса басовито загавкали автоматические пушки. Тридцатимиллиметровки, вроде тех, что на БМП-2 стоят или на «восемьдесят втором» БТРе. Один из внедорожников-«загонщиков» резко виляет с дороги в лес и с треском и грохотом врезается в толстую сосну, ствол которой подламывается и рушится вниз, накрывая искалеченную машину. Прямо под двигателем второго внедорожника сверкает вспышка взрыва, и автомобиль, теряя навешанный на него сверху хлам, сначала почти встает на решетку радиатора, а потом заваливается набок и вспыхивает. От грузовика, немного поотставшего от двух более легких внедорожников и пытающегося сдать задним ходом, буквально клочья летят во все стороны. Похоже, сейчас по нему работает не меньше полудюжины пулеметов разом. Все, встал и задымился. Лихо воюют эти пока не знакомые мне ребята. Лихо и богато, БМП солярки жрет как не в себя. И далеко от стен анклава отъехать на этом прожорливом бронечудище могут позволить себе только очень состоятельные парни.

Через минуту примерно из-за поворота появляется джип «Ниссан Патрол» и едет прямо ко мне. Похоже, сейчас я и выясню, кто вы такие и с чем вас едят. Спасти, конечно, спасли, спору нет. За это – отдельное спасибо. Но, вопреки известной поговорке, далеко не всегда враг моего врага оказывается другом. Всегда возможны варианты, особенно в наше смутное время.

– Ну, здорово, воин! Гранатомет-то опусти, ладно? Я, как видишь, не воевать с тобой приехал, – спокойно говорит выбравшийся из внедорожника мужик, и даже пустые ладони вперед выставляет, как бы демонстрируя миролюбие. – Мир, мужик! Не знаю, что там у тебя с «викингами» за терки, но как-то вот вышло, что мы с ними тоже не дружим. Так что поводов собачиться у нас вроде бы быть не должно.

И вот тут меня окончательно накрыл адреналиновый отходняк. Аж руки потряхивать начало и колени малость ослабли. Очень захотелось присесть, прямо вот где стою, на землю.

– Александр, – решаю представиться я. – Но чаще Франтом зовут. Мне в Старопетровск нужно. Срочно. Времени совсем нет.

– Ну надо же! – В глазах мужика появляется намек на веселье. – Так и мы туда направляемся, вместе поедем, коли не возражаешь. А что за дело-то там такое срочное?

– Мне «химиков» увидеть надо, – не вижу я смысла врать, да и рисковать нам уже нечем – золота-то нет.

Кстати, теперь еще и об этом подумать придется. Мы, можно сказать, доехали, а что толку? Платить за вакцину нам нечем. Остается только, как и предполагали кировские руководители, искать там знакомых по прежним временам и просить, умолять о помощи. Ведь там сейчас и правда умирают люди.

– Ну, раз такое дело… – Мужик отходит чуть в сторону, чтобы я мог разглядеть на борту джипа эмблему, как раз такую, как описывали мне в Кирове, – крупная аккуратно нарисованная буква «Х». – Ты их увидел!

– Тебе надо-то там кого? – участливо интересуется мой собеседник.

– Беглец мне нужен, знаешь такого?

– Хм… – Тот оглядывается, будто ищет кого-то. – Где-то видел, тут же был!

И в этот момент в машине оживает рация:

– Девятка – Беглецу!

Мужик вытаскивает через опущенное стекло двери микрофон на витом шнуре:

– Тут я!

– «Тигра» тормознули, там девка какая-то очумелая сидит. Заперлась, пистолетом машет. Чего делать-то с ней?

Лена! Она ведь на адреналине и нервах, сейчас еще отчебучит что-нибудь, о чем потом всем, кто останется жив, придется жалеть. Я кидаюсь к машине.

– Рацию ей дай, – словно прочтя мои мысли, отвечает «химик». – Тута есть желающий с ней поговорить.

– Дай… – недовольным голосом хрипит рация. – Как ей дать-то, когда она чуть не в каждого стрельнуть готова? Эй! Мадам, тьфу, мадемуазель… или как там тебя? Поговорить с тобой хотят! Бойницу приоткрой, говорю, на вот рацию!

Мужик, обернувшись, сует микрофон мне в руки:

– Держи, общайся.

– Лена! – едва не срывая голос, кричу я, нажав на тангенту вызова. – Лена, это Франт! Не стреляй, здесь свои! Слышишь меня? Не стреляй!

– Саша? – слышу я ее перепуганный голос. – Ты цел!

– Я к тебе сейчас приду!

– Мужик, ты спринтер? – ехидным тоном переспрашивает Беглец, ну, по крайней мере, я сейчас почти уверен, что это именно он. – Тут почти полверсты бежать, упреешь! Садись, раз такое дело, подвезу.

Когда «Ниссан» мягко трогает с места, я на всякий случай все же уточняю и получаю утвердительный ответ. Мой собеседник и есть вожак таинственных старопетровских «химиков».

– Тогда у меня к тебе дело. Точнее, не у меня, я тут так… У Лены. Она тебе все объяснит.

– Надеюсь, пистолетом в морду тыкать при этом не станет?

– Нет. Она у нас человек мирный, – отвечаю я.

«Ага, только день у нее сегодня малость нервный», – проскальзывает в голове дурацкая мысль, от которой я почему-то широко улыбаюсь.

Хотя поводов для веселья как-то не наблюдается. Да, мы добрались. Первая часть задачи все-таки выполнена. Но что делать дальше?

В гостевом (хотя, скорее, карантинном) городке нас промариновали трое суток. Нет, относились крайне доброжелательно, кормили вкусно и довольно обильно. Ребят сразу к медикам утащили и обоих прооперировали. Егора стабилизировали, он в себя пришел и даже говорит, Витя вообще на третий день с утра к нам на своих двоих пришкандыбал, в гости. Медленно, по стеночке, но ходит мужик, что радует. А вот в остальном – полный провал. Из прежних знакомых отыскать никого не удалось, Беглеца-Фомина мы больше так и не видели. Пытался его отыскать, меня «химики» вежливо, с извинениями, завернули. Сказали, занят старший. Отсутствовал давно, дел много накопилось… Про то, что золото наше в сгоревшем «Транспортере» осталось, я ему еще в день знакомства рассказал, когда он меня и Лену в Старопетровск вез. Тот только головой покачал, сказал, что тут они помочь не смогут – далеко. И тут-то они от базы далековато, а еще шестьдесят километров в Пустоши, да навстречу всей банде «викингов»… Нет, тут он пас. На мои возражения, мол, там же два килограмма «рыжья», он лишь ухмыльнулся скептически, мол, у золотишка вашего уже точно появились новые хозяева. И на этом – все.

Кстати, «Тигр» наш в «Зону-31» поехал на буксире: пока мы по кочкам скакали, оторвался и отвалился глушитель. Вроде и на ходу машина – и ехать в ней невозможно, ревет, как раненый динозавр. Но машину нам починили на второй день. Я ревизию захваченного хабара провел, отложил для себя только понтовый автомат старшего из «викингов», к которому, помимо полного «магпуловского» обвеса, в кармане разгрузки бывшего владельца отыскался еще и очень крутой ПБС. Уж не знаю, чьего производства, но – реально крутой. Многокамерный, без сменных обтюраторов, способный глушить даже выстрел обычным, не дозвуковым патроном. И оптика оказалась непростая. «Триджикон», очень навороченная модель, не нуждающаяся в батарейках. Работает за счет собственного светонакопителя. Гарантия – чуть не на двадцать лет. В общем, диких денег до войны стоил прибор. Я про такие только в Интернете читал и горючую слюну на пол ронял. А та, шипя и пузырясь, разъедала ковролин. Ну и ботинки себе подобрал по размеру. Остальное пустил на обмен и продажу. «Химики» оказались народом небедным, разобрали все. Правда, на вакцину вырученных денег все равно не хватило бы, и очень сильно. «Тигра» отремонтировал, горючим «под пробку» заправил да соляры в канистрах по двадцать литров на обратный путь докупил. Уже неплохо.

Утром четвертого дня «в гостях» за нами пришел посыльный. По серьезному виду и я, и Лена поняли: все, момент истины. Сейчас будет решаться наша судьба, сейчас станет понятно, за что погибли трое хороших ребят, за что мы убивали «викингов» и гробили дорогую и редкую технику, ради чего вообще проделали весь этот, может, и не очень долгий, но уж точно опасный путь. И стоило ли все оно того?

Кроме Беглеца в комнате, больше всего похожей на переговорную и, скорее всего, ею и являющейся, – только необычно крупная кошка. Красавица, серая, без единого пятнышка, с длинными, будто у рыси, кисточками на кончиках ушей. Видать, не обошлось в предках без мейнкуна. Лежит себе на стуле с видом хозяйки.

Еще трое мне незнакомых мужиков проходят в дверь следом за нами. Не здешние. Не знаю, как объяснить, но – нутром чую: не наши. Знаете, как в прежние, довоенные времена иностранцев на улицах Москвы видно было… Вроде и не говорят ничего, и одеты не сказать, что приметно, а все равно из толпы выделяются. Именно своей нездешностью, чужеродностью. Вот и эти такие же.

Один из вошедших опускает на пол маленькую, но явно тяжелую, куда тяжелее, чем она должна весить при таких размерах, сумку. В ней глухо звякает металл. А на столе перед Фоминым – небольшой светло-серый контейнер очень характерного вида. Что в нем – понятно и так. В нем лежат жизни сотен, а то и тысяч людей. За которые нам с Леной платить нечем.

Вы знаете, как обрывается у человека сердце? Вот я это только что почувствовал. Эти чужаки – тоже покупатели. И, в отличие от нас, им есть чем заплатить. Твою-то мать, тогда зачем же ты, Петр Михайлович, за ногу тебя и об угол, нас сюда приволок? Зачем тебе это представление?!!

Беглец что-то говорит, я слышу голос, но не могу разобрать слов, хотя до него буквально пара метров. Лена делает пару шагов вперед и проводит кончиками пальцев по чуть шероховатому пластику крышки контейнера. И оборачивается ко мне. В глазах у нее стоят слезы, на лице – выражение совсем детской беспомощности. Она словно просит у меня поддержки. А чем я тут могу помочь? Убить тут всех, схватить ящик и бежать к выходу? Да мы даже из комнаты не выйдем – снаружи двое часовых при автоматах. Поэтому я просто беру ее под локоть и прижимаю к себе. Лена идет вслед за мной.

– Обожди, – раздается за спиной голос Беглеца под шорох поехавшего по столу пластика. – Не урони!

Контейнер абсолютно точно сместился по столешнице в нашу сторону на добрых полметра.

Покупатель-иностранец начинает что-то истерично вопить про то, что так поступать нельзя, про то, что он покупатель, у которого есть что отдать за товар. Вываливает из сумки золото, много, килограммов десять там, никак не меньше. Но вся эта истерика с брызгами слюны прекращается, когда Беглец, будто заколачивая гвозди в крышку гроба, отвечает:

– Я русский. Я жизни своих людей на золото не меняю.

Дальше все было как в тумане. Лена, роняя на пол крупные слезы, шла по коридорам, прижимая к груди контейнер с ампулами вакцины. Я следовал за ней чуть позади, за правым плечом. Клянусь, если бы в тот момент кто-то попытался отобрать у Лены ее драгоценную ношу, я загрыз бы этого человека. Просто загрыз, зубами, насмерть, как грызут свою добычу волки. И тут меня осторожно дернули за рукав. Я развернулся, готовый бить, без пощады, наглухо, но остановился, увидев давно знакомое лицо человека, которого я не видел больше четырех лет. Копец, тот самый, что «ударение, пожалуйста, на первый слог».

– Евгений… – я на мгновение замешкался, вспоминая, – Витальевич? Вы? Вы откуда тут?

– Я, Саша, я, – улыбается он. – И можно просто Евгений, я тебе, товарищ бывший майор, давно не начальник. Пойдемте, ребята. Дело у меня к вам, как говорится, на сто рублей.

С бывшим представителем руководства ЧВК «Стрижи», тут занимавшим «скромный» пост заместителя начальника разведки, мы проговорили около часа. Тот передал нам сразу два весьма пухлых конверта. В одном – полная спецификация на вакцину, чтобы в Кирове смогли как можно быстрее запустить производство, благо мощности производственные там серьезные. Во втором – наработки здешней разведки и контрразведки по – я сначала ушам своим не поверил, – «бурлакам»! Оказалось, что таинственные «бизнес-партнеры» этих чертовых торгашей и виновники начала эпидемии – одни и те же люди. Оттого и вакцина у них оказалась практически сразу. Оттого и рейдовая группа «новых викингов» на нас вышла, будто по радиомаяку.

Нет, ну а что? «Ничего личного, только бизнес» – так, кажется, любили раньше говаривать янки? Если есть возможность заработать денег – почему нет? И неважно, что ради этого сначала должны умереть люди. Много людей. Вот только правдива и старая русская поговорка: «Бог – не фраер». И уже на базе «бизнес-партнеров» приключилось кое-что очень нехорошее. И теперь они сами вынуждены стоять в роли просителей и покупателей перед теми, у кого есть спасительная вакцина. И именно их так жестко, если не сказать жестоко, обломил буквально только что у нас на глазах Петр Фомин по прозвищу Беглец, безжалостный командир отморозков-«химиков» из жуткой «Зоны-31».

А вакцина… Как нам сказал Копец, официально вакцину разработали в Кирове, вот Лена с Андреем и разработали. Очень талантливые молодые люди! В «Зону» же мы катались за крайне редкими, но дико важными ингредиентами, которых у вятских в нужный момент просто не оказалось. Все, конец сказочке[48].

Вопросы есть, товарищ бывший майор? Вопросов традиционно нет. Ну, значит, никто не смеет вас больше задерживать, дорога вам теперь предстоит неблизкая.

Обратно я гнал «Тигр» буквально на пределе возможностей. Без остановок, без сна, без отдыха. Лена в пассажирском отсеке присматривала за Егором и Виктором, которые наотрез отказались оставаться в Старопетровске даже до момента выздоровления и потребовали везти их домой. За всю дорогу я остановился ровно дважды. Первый раз возле выгоревшего дотла остова нашего «Фольксвагена». Беглец оказался прав: поведенная огнем дверь в салон была распахнута, асфальт вокруг пестрил грязными следами, оставленными явно подошвами, перепачканными в гари и саже, а сейфа с золотом в салоне я не нашел. «Викинги» абсолютно точно знали и где мы поедем, и что везем, и даже где груз держим. Чертовы торгаши! Второй раз – чтобы залить в бак солярку из запасных канистр. Причем остановился, совсем немного не доезжая Пошехонья, когда двигатель уже начал захлебываться и глохнуть прямо на ходу, а красная лампочка индикатора топлива чуть не раскалилась, моргая. Кстати, в Пошехонье позади меня рухнул-таки с диким грохотом, подняв огромное облако пыли, мост. Думаю, местные жители «этого ублюдка на броневике» еще многие годы будут вспоминать «тихим добрым словом», но мне было совершенно плевать, я даже не притормозил поглядеть на дело рук своих. Мы и так слишком задержались. Там, впереди, люди продолжали умирать от страшной, в военных лабораториях выведенной лихоманки.

Как кировские часовые по нам с ходу огонь на поражение не открыли – понятия не имею. Нужно отдать должное их выдержке и опыту. Вид у меня, наверное, в тот момент был тот еще: осунувшийся, бледный, с красными, воспаленными от недосыпа глазами. Я буквально вывалился из-за руля «Тигра» и хрипло рыкнул:

– Вызывайте Ивана Кольцо! Срочно! К нему, мать его, брат с Севера приехал! Гостинцев привез!

Кольцо приехал не один, а с компанией. Вместе с ним на КПП прилетела карета «Скорой помощи» с реанимационной бригадой – едва оправившегося от ран Егора дико растрясло, и у него снова открылись раны. Да и Витя выглядел бледным. Но счастливым. Уж не знаю, о чем они там с Леной всю дорогу говорили, но… В общем, так, как она смотрела сейчас на него, на меня еще ни одна женщина за всю мою жизнь не смотрела. Знать, не судьба тебе, Саша, автомат на гвоздь повесить. Тихая семейная жизнь будет у других, а тебя ждет полная необычайных приключений жизнь охотника за головами.

Буквально следом за Иваном примчал еще один представитель городской администрации. Причем тот, которого на прошлом заседании я так и не увидел, – представитель Большого Брата, контрразведчик. Вопреки всем стереотипам, был он не неприметным «серым мышом», а совсем наоборот, здоровенным, жизнерадостного вида амбалом с румянцем во всю щеку. Протянул при знакомстве ладошку, больше похожую на совковую лопату, представился Владимиром Лапиным. «Можно просто Володя…» Ага, знаем-знаем: «Меня зовут Вова, просто Вова». Провести человека вроде меня крайне сложно, я, как ни крути, вот уже четыре года среди бывших урок вращаюсь. А там народ такой, что даже на вопрос: «Который час?» – скорее всего ответит: «А ты с какой целью интересуешься?» Меня внешняя, показная простодырность «просто Володи» не обманывает совершенно, я людям прежде всего в глаза гляжу, а уже потом – на выражение лица и все остальное. И глаза у товарища Лапина умные и холодные. Да уж, у такого человека во врагах лучше не числиться, его враги на свете явно не заживаются.

– Александр, нам из Старопетровска радировали, что с вами передали чрезвычайно важную информацию…

– Даже две, – устало мотаю головой я. – Получите, распишитесь.

И протягиваю Лапину оба конверта.

– Этот – по вакцине, его как можно скорее нужно передать вашей «науке». А вот этот… Думаю, вы и так знаете, что там.

Контрразведчик хватает конверты, запрыгивает в доставившую его к КПП «Приору», и – только пыль столбом поднялась. На площадке перед КПП вдруг как-то неожиданно стало тихо и пусто. И кроме часовых у шлагбаума возле моего бронированного трофея остались стоять только я да Иван.

– Саш, чем-то помочь прямо сейчас могу? Нет, оно понятно, что денег тебе заплатят и на отдых разместят… Но прямо сейчас могу чем-то?..

– А то, – соглашаюсь я. – И даже по двум пунктам сразу. Во-первых, мне нужно до лучших времен где-то машину на хранение оставить. Пока я ее содержание не потяну, но вдруг когда-нибудь понадобится? Могу на тебя рассчитывать?

– Запросто. А во-вторых?

– А во-вторых, тебе прямо сейчас нужно как следует выпить. Можно даже сказать, нажраться. И мне, пожалуй, тоже…

– Думаешь? – В голосе Ивана нешуточное сомнение.

– Не просто думаю – уверен! – ставлю точку в так и не начавшемся споре я.

2024-й

– Приветствую, хозяева! Мужчины, сдается мне, в прошлый раз вас тут как-то больше заседало, нет? – Прямо с порога обвожу взглядом уже знакомый с прошлого посещения кабинет.

Да, прошло четыре года, но изменений тут мало. Разве что в составе команды. Теперь ни «науки» тут нет, ни «пиджачного трио» бизнесменов. В принципе, оно и ясно. Первые тут в прошлый раз были строго по делу, а вторые… Похоже, не остались без внимания документы, что мне в Старопетровске Беглец передал.

– Гляжу, у вас тут теперь классическая военная хунта, прямо Чили при Пиночете или Греция времен «черных полковников». Всех штатских к ногтю взяли, одни военные при власти.

– А кто виноват? – в тон мне ответил Портнов. – Сам же «коммерсов» под молотки и подвел, а теперь невинность неосведомленную из себя строит. Опять же – не всех. Тот же Березкин по итогам разбирательства полностью оправдан, его Бурлаков с Лузининым втемную играли.

– Было дело, подвел, – соглашаюсь я, – но все строго по делу.

– Да кто ж с тобой спорит? – Это уже контрразведчик Лапин откликнулся. – Но забот ты нам тогда подкинул, деятель. Семь потов с нас сошло, пока с информацией из того пакета разобрались.

– Угу, а с подозреваемых небось за то же время семь шкур спустили? Знаю я вас, «кровавая гэбня»: лампу в лицо, шлангом по почкам…

Владимир только ручищами разводит в ответ да головой качает неодобрительно. Нет, иногда хорошо быть «Великим Спасителем», можно безнаказанно над весьма крупным руководством посмеяться. Главное, меру знать и не переборщить.

– Ладно, пошутили, и будет, – серьезнеет лицом Портнов. – Саша, мы тебя видеть, конечно, очень рады. Заслуги твои перед городом тут не забыты…

Кольцо несколько громче, чем вышло бы случайно, скептически хмыкает. Алексей Александрович вопросительно смотрит на него.

– Прости, пожалуйста, но я тебе потом расскажу… Все сам поймешь.

Портнов лишь плечами пожимает, мол, потом так потом, и продолжает:

– Но пойми, Саш, мы, как ты отлично знаешь, занятые люди, и собирать нас всех вот так, с бухты-барахты… Надеюсь, причины у тебя для этого серьезные?

– Да. – Рассыпаться в долгих извинениях я смысла не вижу, особенно если выяснится, что записанное на диктофоне сообщение и для них – новость. – Причина серьезная.

Достав из нарукавного кармана полиэтиленовый сверток, извлекаю из него диктофон, кладу на полированную столешницу и нажимаю на кнопку воспроизведения.

Когда голос из динамика затихает, над столом совещаний еще секунд тридцать висит тишина.

– Та-а-ак, – первым тишину нарушает голос контрразведчика «просто Володи» Лапина. – Алесей Саныч, кто там у тебя связью-то заведует?

От физиономии Портнова сейчас, похоже, можно запросто прикурить, до того она красная.

– Своими руками удавлю бездельников… Как гидру мирового империализма… – зло цедит он сквозь зубы. – И давно оно?

Кивок в сторону диктофона я понимаю правильно.

– Ну, по словам моих заказчиков, – короткий взмах рукой в сторону притихших у меня за спиной юных работодателей, – уже около полугода, с начала прошлого декабря.

– С седьмого числа, – негромко подает голос Яна. – Седьмого декабря мы нашу «сто сороковую» отладили и запустили, утром… И меньше чем через час при переборе частот это сообщение поймали.

– То есть, возможно, оно и раньше в эфир пошло? – нехорошо прищурившись, спрашивает Портнов.

Яна молча кивает.

– Точно, прибью гадов. Казню прилюдно, за саботаж.

– Алексей Александрович, – снова вступаю в разговор я. – При всем уважении, в каком там масле, льняном или подсолнечном, живьем сварить этого своего связиста при большом стечении народа, это ты потом решишь. Ладно? А пока – давайте-ка к делу. Что думаете?

– Для начала хотелось бы услышать, для чего ты с этой записью пришел к нам? – испытующе глядит на меня Лапин.

– Мы идем туда, – не стал юлить я. – В Екатеринбург. Именно в этом состоит мой контракт с молодыми людьми, вернее, с теми, кто их ко мне послал. Кроме того, чем черт не шутит, возможно, и вас это сообщение чем-то заинтересует? А к вам я пришел за помощью. Помнится, вы мне немного задолжали и кое-что должны?..

Вид у Ивана сильно виноватый, он явно не в своей тарелке себя чувствует. Да и остальные «хунтяи» переглядываются очень характерно.

– Сань, слушай… Тут такое дело… Короче… – Выдохнув, он наконец решается: – Короче, Саныч, угробили мы твоего «Тигра». Хочешь, убивай меня прямо здесь и сейчас, но… Полтора года назад, во время спецоперации. Очень нужно было что-то меньше и шустрее БТР, но при вооружении серьезнее автоматов у стрелков и со сходной броней…

– Да вы с ума сошли, Вань? Это же СПМ-1, милицейская модификация, там же все по третьему классу… Как у обычного «инкассатора», это ж не «Тигр-М СпН»…

– Да мы потом уже сообразили…

– Когда его сожгли?

Иван понуро кивает.

– Одного человека тогда потеряли, двое выскочить успели, но раненные и обожженные.

– Идиоты! – в сердцах рыкаю я. – Вы. Парней, конечно, жалко. Через вашу же дурость пострадали!

Кольцо лишь руками с покаянной рожей разводит, мол, виноваты, затупили, не уберегли.

Зашибись! А я-то, дурень, так на «Тигр» рассчитывал! Бронированный внедорожник с мощным дизелем «Каминс», двумя баками общим объемом в сто сорок литров и запасом хода почти в тысячу километров, по относительно ровной трассе способный разгоняться до ста двадцати в час. А главное – вполне способный вместить нас пятерых, все дорожные припасы и запас топлива. И что теперь? Восемь сотен километров пехом? Ну, за пару месяцев дочапаем.

– Слушай, ну не заводись ты, – примирительно басит Кольцо. – Мы ж не сволочи какие, все понимаем, компенсируем…

– Чем, Вань? Блин, мне не компенсация нужна, а машина. Причем не просто способная ехать «из пункта А в пункт Б», а готовая к тысячекилометровому рейду через Пустоши. Что ты мне взамен «Тигра» предложишь? «Ниву» вашу, на которой ты к вокзалу за нами приехал? Так мы в нее все даже не влезем, ничего не говоря про запас «горючки» и припасы с оружием.

Кольцо уходит в глубокую задумчивость.

– А если не «Ниву»? – вкрадчиво интересуется Лапин.

– А что? – ехидно переспрашиваю я. – «УАЗ» бронированный, армейский или полицейский? Так те же яйца, только в профиль. Ни вместимости, ни запаса хода, и бочку с топливом никуда не засунуть, разве что в салон уложить и верхом на ней ехать. До самого, мать его, Ебурга…

– Да уж и правда ерунда выходит. – Вид у Портнова здорово расстроенный, мужику, видать, и впрямь очень неудобно за случившееся.

– Есть вариант. – Это немногословный обычно бывший фсиновец Бурмистров. – Имеются у нас с былых времен два бронированных мерседесовских «джи-вагена-пятьсот»[49] и «двухсотая» «Тойота Лэнд Крузер». Тоже бронированная. Все три – по пятому классу защиты.

– Да я ж на них как попугай ара среди грачей буду…

– Можно подумать, на «Тигре» ты был бы офигеть какой неприметный! – Дмитрий Сергеевич жестом обрывает меня, не дав закончить фразу. – Не чуди, Саш, нормальный вариант, почти ничего не теряешь.

– Да ладно? Вместо кондового американского дизеля «ви-шесть» получу нежную, как попа младенца, бензиновую «восьмерку», вместо нормальной броневой стали – гламурную лакированную представительскую цацу цвета «черный металлик»…

– Перекрасим хоть в любой камуфляж, хоть в однотонную «оливу» или армейский «хаки», не проблема, – вставляет немного повеселевший Кольцо.

– И проходимости нет вообще. На «Тигре», конечно, тоже в болото залезать не стоило, но по бездорожью он катался вполне уверенно. А тут – с асфальта лучше вообще не съезжать. Иначе встанешь в первой же луже.

Тут возразить вообще нечего: не предназначена подобная бронированная техника для езды по бездорожью, цели и задачи изначально иные совершенно.

– Ну, Саш, – находится наконец Лапин, – тебе все-таки не триалить на нем. Большая часть дорог вряд ли за восемь лет сильно в упадок пришла…

– А меньшая, Володь? Мне и не нужно ста километров жидкой грязи, достаточно одного, на котором я на этой вашей японской игрушке увязну намертво… Да и коробка передач – «автомат» вместо «механики»… И запас хода уменьшается чуть не вдвое, – безжалостно заканчиваю я.

– Не совсем. – Бурмистров явно со мной не согласен. – На «Тойоте» дополнительный бак на сорок пять литров установлен. Так что, наоборот, расчетный запас аж до тысячи двухсот увеличивается. Нет, понятно, что это в идеале, которого сейчас не видать как собственных ушей, так и у «Тигра» тысяча – она тоже чисто расчетная, в теории. Хотя насчет коробки ты, конечно, прав… Но раньше они по сотне тысяч до первой серьезной поломки и ремонта бегали, а то и больше. Понятно, что тогда и дороги были хорошие, и бензин качественный, и техобслуживание своевременное и по регламенту… Но тут ехать-то – тысячу километров всего!

– Две, – машинально поправляю я. – Нам еще желательно бы вернуться.

– Думаешь, там на обратную дорожку не заправят? – широко улыбается Кольцо.

– Понятия не имею, что там будет, – пожимаю плечами я. – Не исключаю никакие варианты, вплоть до расстрела у ближайшей стенки.

– Это за что? – вскидывается молчавший до того от самого вокзала Миша.

– Да за что угодно, парень, – хмуро отвечаю я. – Был бы человек хороший, а повод найти – дело недолгое. Вон прямо сейчас перед тобой сидят люди, которые за безопасность целой области отвечают. За тысячи людей. Им порой решения приходится принимать… самые разные, в том числе и… сложные. Вот пусть и ответят, прав я или нет.

Кировская верхушка предпочитает скромно отмолчаться. Но это их молчание красноречивее любых слов.

– Слушай, – прокашливается Лапин. – А кроме этой вот записи, что, вообще никакой информации о том, что там происходит?

– Никакой, – соглашаюсь я. – И к тому, что вот эта запись – чистой воды деза[50], я тоже готов изначально. Но согласился рискнуть. Потому что у риска этого есть смысл. Потому что происходящее на Вологодчине терпеть дальше уже нельзя. Договор чухломской если еще и не нарушен, то это случится буквально со дня на день, если не с минуты на минуту. Между «князьями» разлад, младшие подпирают старших, своей доли хотят. Да и мы им – как кость в горле. Почти восемь лет мы их на прошлом авторитете в узде более-менее держали, но – время идет. А тут они еще и армейской бронетехникой и оружием разжились неслабо. Вот-вот такая бойня начнется – туши свет, сливай воду…

– А при чем тут сообщение? – Это уже Портнов.

– Да при том, Алексей Саныч, что это – шанс! Шанс на объединение с силой, пытающейся все наладить и навести порядок! Восемь лет они молчали. Просто так? Не думаю. Подозреваю, что силы копили, собирались, готовились. Сейчас считают, что готовы… Ну, при условии, что это все вообще правда…

– Блин, просто какой-то «прыжок веры» получается, – негромко хмыкает Кольцо.

– Какой прыжок? – не поняв, о чем толкует Иван, переспрашиваю я.

Тот явно смущен.

– Знаешь, поигрывал я в прежние времена в разные компьютерные игры… И была одна игровая серия, «Ассасин Крид». Слышал, может?

– Ну, слышал, понятное дело, на рекламу в Интернете налетал периодически, по ней вроде даже кино сняли… Правда, я не смотрел.

– Ну да. Так вот, был там у главного героя один навык, этот самый «прыжок веры». Когда нужно было от погони оторваться, он просто прыгал вниз с большой высоты, а внизу его ждал или стог сена, или натянутый тент, или вода… Только в игре все места, откуда так прыгнуть можно было, специальным значком отмечались… А ты, выходит, сигаешь в полную неизвестность и на стог сена можешь только надеяться?

– Ну, выходит, что так.

– Всегда я знал, что ты, Татаринов, отморозок. Но с каждым новым подтверждением этого факта я тебя боюсь все сильнее.

Обещанное Иваном «беспроблемное» преображение красивого и блестящего представительского бронеавтомобиля в надежную рейдовую машину, как я и полагал изначально, прошло с серьезным скрипом.

Когда мы заехали в весьма прилично выглядящую автомастерскую на этой японской игрушке, нам навстречу, вытирая руки замасленной ветошью, вышел широкоплечий мужик лет пятидесяти. Примерно моего роста, кудрявые волосы, сильно тронутые сединой, ухоженная короткая бородка и усы, ярко-голубые глаза чуть навыкате. Хозяин здешний, как мне Иван успел шепнуть. Мастерская у хозяина, кстати, вполне достойно смотрелась бы и в прежние, довоенные времена: толстая шершавая плитка светло-бежевого цвета на полу, смотровая яма и разлапистый электроподъемник, стойка с диагностическим, наверное, оборудованием, сейчас накрытая легким тканевым чехлом. Разнообразный инструмент в специальных зажимах на стенах и над верстаками. И главное, чистота. Ну, не стерильность хирургического операционного бокса, понятное дело, но для автомастерской – очень чисто.

– День добрый, Ваня. И вам здравствуйте. – Лапища у мужика широкая, крепкая и мозолистая, рука настоящего работяги. – Сергей меня зовут.

– Александр, – представляюсь в ответ.

– С чем пожаловали, да еще и на такой конфетке? Что ремонтируем? Масло травит? Антифриз уходит?

– Не, Серег, – с ходу перехватывает инициативу Кольцо, впрочем, я и не против совсем. – У нас к тебе коммерческое предложение куда серьезнее…

И начинает поочередно выкладывать все наши «хотелки». Надо отдать Сергею должное, выдержки у него хватило до самого конца весьма длинного Иванова монолога. И лишь дослушав весь список пожеланий клиента, он внимательно оглядел нас взглядом взрослого человека, наблюдающего за младенцами в песочнице, и вежливо поинтересовался:

– Ванечка, ты совсем охренел?

И взял продолжительную «мхатовскую» паузу. Так и не дождавшись ответа, даже самого невразумительного, глубоко вздохнул и продолжил:

– Это, – Сергей коротко ткнул пальцем на «Тойоту» у нас за спиной, – бронированный автомобиль сопровождения. Если меня память не подводит, а она меня не подводит, не надейся, весит это чудо японского автопрома три тонны восемьсот кило, ладно, три семьсот семьдесят. Вы хотите сюда экспедиционный багажник, лебедку, бочку с горючим в «собачник»… Кстати, а на фига козе баян?

– Ехать далеко, – отвечаю я. – Запас хода нужен как можно больше, АЗС по дороге не будет.

– А запасной бак чем плох?

– Так стоит уже. На сорок пять литров.

– К едрене матери его! Другой поставлю, на девяносто, и не придется никаких пожароопасных и воняющих нештатных бочек за спиной таскать… Пассажиров сколько будет?

– Пятеро, но из них четверо – подростки, до взрослого мужика весом только один и дотягивает. Остальные вообще – бараний вес, а одна и вовсе девушка.

Сергей неодобрительно качает головой, во взгляде немая укоризна, мол, девчонку-то куда тащите? Мне ответить нечего.

– Угу, – что-то прикидывает Сергей в уме. – Итого на круг выйдет примерно четыре с половиной тонны… И куда вы на этом лакированном и комфортабельном гробе на колесиках собрались?

– Ебург. И обратно.

– Угу, понятно… Ну, начну с приятного. Перекрасить – вообще без проблем. – Сергей даже не понял, что слово в слово процитировал слова Ивана. – Окрас – почти любой, хоть однотонный, хоть… Да хоть вот такой.

Он тычет пальцем мне в грудь, в китель клона американского камуфляжа «А-Такс», приобретенного мною в Никольске у Павлова.

– Колорист у меня отличный. До войны огромные деньги зашибал своим умением… Впрочем, и сейчас не бедствует. Так что нарисуем, что попросите.

– Ну, тогда этот самый и рисуйте.

– Договорились. Дальше… Электролебедка в штатный бампер, багажник на крышу… Лебедка есть, багажник сварим, чертежи имеются, для джиперов-оффроудеров делали, никто не жаловался.

– Лифтануть нужно, – с видом знатока вставляет Иван, – дюйма на четыре хотя бы.

Сергей смотрит на нас уже не просто как на детей, а как на детей умственно отсталых, причем безнадежных, неизлечимых.

– Ванечка, это же довоенный представительского класса бронеавтомобиль, а не современный «колхоз» самодельный, с бронеплитами, кое-как наваренными на «УАЗ» «мечта агронома». Там бронекапсула и гидропневматическая подвеска, управляемая электронными «мозгами», причем каждым колесом по отдельности… Такое и до войны лифтовать не умели. Причем не только у нас, но и, мать ее, в Австралии! А сейчас я в настройки этой подвески даже под дулом пулемета не полезу, тупо нечем: такое оборудование и до войны не у каждого официального дилера было, и стоило оно как чугунный мост. Так что в самом лучшем случае мы проводим полное ТО и диагностику, меняем все фильтры и рабочие жидкости, если что, вылавливаем по ходовой или механике – тоже под замену все, чтоб в дороге какая-нибудь фиговинка не накрылась внезапно… Пружины ставим новые, усиленные, меняем амортизаторы… И монтируем другой запасной бак под днище, на место «запаски». С ним вам как раз до Ебурга горючки хватит, даже с небольшим резервом.

– По срокам что?

Для меня этот вопрос сейчас самый животрепещущий.

– Неделя.

– Сколько?! – взвился Кольцо.

– Неделя, – совершенно спокойным, ровным тоном повторяет Сергей. – Там с одним баком возни – дня на четыре. Такой бак с нуля сварить – это тебе не бочку двухсотлитровую запаять, там же горловины двойные, система перекачки… Нет, быстрее не управимся. Я не индийский бог Вишну, у меня не восемь рук. И кстати, стесняюсь спросить… Уважаемый заказчик, вы вообще осознаете, во сколько вам все это встанет?

– Плевать, – небрежно отмахивается Кольцо. – За все платит город. А о восьми руках… А если мы тебе людей дадим в помощь? Из гаража администрации, любых, на твой выбор, двоих.

– Троих, – явно на автомате, не поняв ничего толком, поправляет Сергей.

– Значит – троих, – мгновенно, не раздумывая, соглашается Иван.

А вот сейчас автомеханика явно проняло.

– Дружище, – смотрит он на меня, – ты кто такой вообще?

– Это Татаринов, – за меня отвечает Кольцо. – Тот самый. И ему нужно в Ебург. Через Пустоши. Срочно. А мы угробили на «спецухе» его «Тигр». Помнишь, тот, полтора года назад?

– Да понял я, не дави на сознательность… – Сергей крепко задумался. – Так, если дашь мне Славу Балезина, Авдея и… и Туманова, то справлюсь за три дня. И дополнительный бензобак не самодельный поставлю, а настоящий, фирменный. Как раз из Австралии для одного хорошего человека буквально перед самой войной на заказ пришел. Совершенно диких денег стоил, кстати… Да так и не понадобился: убили заказчика в самые первые дни, когда зэки из колоний разбежались. Уж больно красивая у него машина была… А бак тот так и лежит у меня до сих пор, в заводской упаковке еще. Но предупредить хочу сразу: машина выйдет тяжелая. И на бездорожье ей делать нечего – сядете сразу и наглухо, никакая лебедка не поможет, с такой-то массой. Особенно вот на этой резине…

Тут мы оба смотрим на понтовые низкопрофильные шины «Тойоты».

– А с ней как, вообще ничего сделать нельзя?

Сергей только отрицательно мотает седыми кудрями.

– Понимаешь, дружище, чтобы иметь возможность кататься на этой тяжеленной дуре по хоть какому-то бездорожью, вроде сухого сельского проселка, про всякие хляби и «говна» я лучше помолчу вообще, нужна нормальная резина с хорошим протектором, «грязевая», а не это исключительно на хорошее шоссе рассчитанное гов… изделие. Но на эти диски «грязевая» резина не встанет, а значит – замена дисков. А если диски менять, то надо лифтовать, а лифтовать нельзя…

– …потому что там гидропневматическая подвеска с «мозгами» на каждое колесо, – явно переврав половину, заканчиваю я.

Сергей лишь руками разводит. М-да, как-то не очень радужно. С другой стороны, а какие еще у меня варианты? Ни БТР, ни БРДМ мне тут все равно не дадут, в «Ниву» мы просто не влезем, с любым бронированным микроавтобусом получится то же самое, что и с «Лэнд Крузером», только еще хуже. «Тойота» хотя бы изначально внедорожник, пусть и навороченный, в отличие от какого-нибудь, недоброй памяти, инкассаторского «Фольксвагена Транспортера», который и без брони – чисто асфальтовая машинка. Плавали уже, знаем. И «Тигр» мой они не уберегли… А ехать нужно.

– Ну, пусть так, – решаюсь я. – Работай, Сергей, я на тебя надеюсь.

Следующие три дня я крутился словно белка в колесе. Лично собрал на всю свою группу продовольственный паек и НЗ в дорогу, при поддержке городской администрации разжился дополнительно боеприпасами. Не бывает мало патронов, особенно если не на загривке их тащить, а машиной везти. Ребят, чтоб не мешались под ногами, сплавил к местным военным на полигон, тут Портнов лично поспособствовал. Три дня – срок недолгий, но немного подтянуть навыки в стрельбе и тактике боя малой группой под присмотром грамотного инструктора за него вполне можно. Вот пусть и развлекаются, пока я подготовкой к рейду занят. В гостиницу, где нас разместили, ребятня приползала поздно вечером и в состоянии выжатых в чай долек лимона. Виделись мы с ними только за завтраком и ужином, даже поговорить толком не успевали.

Сам я плотно засел над картами. Сначала в компании здоровяка-майора из числа кировских пограничников, потом плечом к плечу с неприметного вида мужичком из тутошней глубинной разведки. По их словам, километров на сто пятьдесят на восток тянулись земли, относительно дружественные Кирову. Нет, нарваться на проблемы можно было и там… Так и просто идя по улице вполне можно сосульку на голову словить. Смотри по сторонам, сам на проблемы не нарывайся, и все в порядке будет. Вот дальше начиналась Пустошь. Слушая «глубинника», я помечал на карте базовые лагеря тамошних банд, проблемные участки дорог, исправные мосты, способные выдержать вес нашего японского «стального коня», крупные поселки, платящие бандитам дань, но живущие в рамках вполне приемлемых, пусть и жестких, понятий. Все это было важно. Куда можно ехать, пусть и с некоторой оглядкой, а куда – нельзя ни в коем случае. Где можно без опаски набрать воды, встать на ночлег, где лучше своевременно свернуть с главной трассы и уйти на второстепенную дорогу, но зато километров через тридцать не плеваться, наблюдая торчащие из воды опоры давно лежащего на дне моста, а спокойно переехать через реку по другому, катаклизм пережившему без потерь. Зачем ползти по незнакомой местности на ощупь, если можно спросить у того, кто там уже бывал? Все эти сведения позволяли здорово сэкономить время и бензин. А иногда и патроны, заодно сохранив здоровье или даже жизнь.

Пожелать нам удачи от лица всего местного правительства ранним утром четвертого дня приехал к восточному КПП один только Кольцо. Но я другого и не ожидал, мужики действительно загружены сильно, вот вернемся мы – снова соберемся в том же кабинете, тогда и пообщаемся. Облапив на прощание, Иван передал мне плотно упакованный в непромокаемую пленку конверт.

– Когда доберешься… И если там все окажется так, как обещают в передаче, отдай это кому положено от нашего лица. Ладно?

– Не вопрос. Одно «но». Пакет запечатан. Я, понятно, внутрь не полезу, но мало ли что случится в пути… Если довезти конверт не получится, что передать на словах, если коротко?

– Если коротко? – Иван ненадолго задумался. – Если совсем коротко, то Киров согласен, но с рядом условий. Серьезных, но выполнимых. Плюс мы готовы к обсуждению. Ну, ни пуха тебе, отчаюга!

– К черту! – улыбнулся я. – Вот только по всему выходит, что к нему отправляюсь я сам.

Помнится, уже говорил я когда-то что-то похожее. Другому человеку, в другом месте, но зато в очень схожих обстоятельствах. Ситуация у нас не намного лучше, чем семь лет назад в Чухломе. Что ждет впереди – совершенно непонятно, но идти все равно придется. Потому что вариантов других нет. «Делай что должен, и будь что будет».

Негромко и басовито, словно довольный жизнью кот, заурчал под капотом «Тойоты» мощный двигатель в двести восемьдесят восемь лошадиных сил, и свежеокрашенный в матовые камуфляжные разводы бронированный джип, хрустя мелким гравием и прочим валяющимся под колесами на асфальте мусором, покатил в сторону широко распахнутых ворот.

«Внимание всем подразделениям, частям и соединениям Министерства обороны, Федеральной службы безопасности, Министерства внутренних дел, Росгвардии и Министерства по чрезвычайным ситуациям Российской Федерации, сохранившим верность присяге и воинскому долгу. На территории Уральского промышленного района с центром в городе Екатеринбурге сформировано и приступило к работе временное переходное правительство Российской Федерации, ставящее перед собой целью восстановление государственной целостности нашей Родины и объединение всех появившихся на ее территории анклавов и объединений граждан под одним флагом. Всем подразделениям силовых структур Российской Федерации предлагается прислать в город Екатеринбург делегатов для установления контактов либо установить радиосвязь с той же целью…»

А дальше – цифры, много цифр. Географические координаты передовых постов, к которым предлагается выходить, и радиочастоты. Много радиочастот: «дневные», «ночные», для ближней зоны, УКВ для «короткой» связи – опознавания рядом с постами, время их работы, позывные…

Страна, бог знает в который раз в своей истории поднимающаяся из праха, вновь собирала в строй всех своих сохранивших ей верность солдат.

1

Гирос – блюдо греческой кухни, сходное с турецким донером (денер-кебабом) или арабской шаурмой. Разница в том, что в гирос с мясом и соусом добавляют еще и картофель фри.

2

«Калиспера» (греч.) – «добрый день» (примерно до десяти вечера).

3

Анабазис – длительный поход воинских частей по недружественной территории. В переносном смысле – длинный и трудный поход, изобилующий опасностями.

4

«Area-51» – «Зона-51», база Военно-воздушных сил армии США в штате Невада. Официально там ведется разработка экспериментальных видов вооружения, но народная молва упорно утверждает, что в «Зоне-51» ведутся исследования обломков НЛО, попавших в руки американского правительства.

5

На Дворцовой площади Санкт-Петербурга в здании Главного штаба расположен штаб Западного военного округа МО России.

6

«Маринз» (USMC, United States Marine Corps) – Корпус морской пехоты США.

7

«Дельта» (Delta Force) – антитеррористическое подразделение специального назначения армии США. Официально, помимо всего прочего, предназначено и для спасения мирных граждан США, попавших в зоны военных конфликтов или взятых в заложники террористами за рубежом.

8

В силовых структурах России существует четыре основные медицинские группы предназначения, определяющие, на каких должностях и в каких подразделениях может служить военнослужащий или сотрудник. Первая – самая высшая. Все бойцы спецподразделений ФСБ и МВД, или военнослужащие серьезных родов войск, вроде ВДВ, морской пехоты или спецназа Росгвардии, имеют именно первую группу предназначения.

9

РСО – район сосредоточения и ожидания, точка, в которую воинское подразделение выводится из пункта постоянной дислокации в случае угрозы начала войны, в которой оно перегруппировывается и ожидает дальнейших приказов от вышестоящего командования.

10

«Лидер» – центр по проведению спасательных операций особого риска МЧС России. Собственное спецподразделение МЧС, предназначенное для проведения спасательных операций в особо опасных условиях, например в зоне военного конфликта.

11

«Зэ-ка» – ЗК, аббревиатура, означающая «заключенный».

12

ИК – исправительная колония.

13

Пункт ПИО – пункт полетно-информационного обслуживания при аэродроме.

14

Расквартированный в подмосковной Кубинке 45-й разведывательный полк специального назначения ВДВ.

15

Мизерикорд – он же «кинжал милосердия». Узкий кинжал, способный проникнуть между пластин средневекового рыцарского доспеха. Использовался для быстрого и относительно гуманного добивания поверженных врагов, для избавления от мучений.

16

«Фенька» – ручная оборонительная осколочная граната Ф-1.

17

«Штурм унд дранг» (нем. Sturm und Drang) – «Буря и натиск».

18

Песня «Последний воин мертвой земли» группы «Оргия праведников».

19

«Витязь» – 1-й отряд специального назначения ВВ МВД России, входивший в штатную структуру ОДОН ВВ МВД, она же Дивизия Дзержинского. В две тысячи восьмом году в ходе структурных изменений отряды специального назначения «Витязь» и «Русь» объединены и переформированы в 604-й Центр специального назначения внутренних войск МВД России, который, в свою очередь, в две тысячи шестнадцатом году вошел в состав Росгвардии.

20

«Вологодский пятак» – ИК-5 УФСИН России по Вологодской области, одна из семи исправительных колоний особого режима для пожизненных заключенных в России.

21

БК – боекомплект.

22

Штатный боекомплект в силовых структурах России – по четыре снаряженных магазина на автомат. При отправке на Северный Кавказ военнослужащие и сотрудники полиции получают двойной боекомплект – по восемь магазинов.

23

Медикаменты группы «А» – сильнодействующие и наркотические препараты, а также яды.

24

Пункт ЗБТ – (зарядка топливных батарей) – специально оборудованное место, где заряжают аккумуляторы для радиостанций.

25

БУСВ – Боевой устав сухопутных войск в трех частях (томах).

26

Гантрак – (англ. gun truck – «вооруженный грузовик») – импровизированная боевая машина с установленным на ней вооружением и бронированием на базе гражданского грузового автомобиля.

27

Российская магазинная снайперская винтовка с продольно-скользящим затвором МЦ-116М, состоящая на вооружении спецподразделений МВД.

28

«Двухсотые» – от «Груз 200» – погибшие.

29

Экстерриториальность – в прямом смысле особые права и преимущества (неприкосновенность личности и жилища, неподсудность местным законам, освобождение от налогов, повинностей), взаимно предоставляемые государствами иностранным дипломатическим представителям и другим должностным лицам. В переносном, применительно к событиям книги, – гарантии неприкосновенности территории и проживающих на ней.

30

Имеется в виду сильнейшее стихийное бедствие, обрушившееся на Таиланд в две тысячи четвертом году, когда после сильнейшего подводного землетрясения в Индийском океане прибрежные районы Таиланда были практически смыты гигантским цунами, высота которого достигала пятнадцати метров.

31

«Смерш» – в годы Великой Отечественной войны подразделения советской военной контрразведки.

32

Первый отдел – отдел, отвечающий на предприятии за режим секретности.

33

НВП – начальная военная подготовка.

34

ПКМ, ПКМС – разновидности единого пулемета Калашникова калибра 7,62×54Р, различаются возможностью установки пулемета ПКМС на специальный станок-треногу.

35

Машинка Ракова – механическое устройство для снаряжения пулеметных лент к единому пулемету Калашникова.

36

СП-5 – патрон калибра 9×39 мм для снайперских винтовок «Винторез» и ВСК-94 или автоматов АС «Вал» и АММ.

37

7Н6, 7Н10 – разновидности патронов калибра 5,45×39 мм для автоматов Калашникова «семьдесят четвертой» серии.

38

АММ – он же СР-3М, автомат малогабаритный модернизированный. Внешне сильно похожая на АС «Вал» модернизация малогабаритного автомата СР-3 «Вихрь» под тот же патрон 9х39 мм.

39

Специально для сомневающихся: автор своими глазами наблюдал находящийся в отличном состоянии П-36, бодро едущий своим ходом из Сергиева Посада в сторону Москвы в октябре две тысячи семнадцатого года. Уж если он до две тысячи семнадцатого дотянул, сохранив работоспособность, то еще семь лет протянет точно. И наверняка снова поедет после небольшого ремонта.

40

Черт Таннер (Hell Tanner) – главный герой фантастического романа Роджера Желязны «Долина проклятий» (1969 г.). Пойманный и осужденный бандит и убийца, которому обещаны амнистия и полное прощение грехов, если он доставит вакцину от чумы из Лос-Анджелеса в Бостон через всю пережившую ядерную войну и лежащую теперь в руинах Америку.

41

Собственно, именно так Черт Таннер и поступил с памятником, который ему поставили благодарные за спасение жители Бостона.

42

КХСС – комната хранения специальных средств.

43

«Трехминутка» – группа постоянной, так называемой «трехминутной» готовности. Оперативный резерв подразделения. Формируется обычно из наиболее подготовленных бойцов.

44

До переименования в полицию российская милиция делилась на два основных блока: Криминальная милиция (в которую входили подразделения уголовного розыска, по борьбе с экономическими преступлениями, по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, по борьбе с оргпреступностью, в том числе СОБР, по борьбе с преступностью в сфере высоких технологий, оперативно-поисковые, оперативно-технических мероприятий, собственной безопасности) и Милиция общественной безопасности (дежурные части, участковые и подразделения по делам несовершеннолетних, вневедомственная охрана, ГИБДД, ППС, ИВС и спецприемники, дознание и ОМОН). Иван в Кирове отвечает за второй блок.

45

Общепринятый в радиопереговорах термин, означающий «Понял».

46

«Зубр» – советский малый десантный корабль на воздушной подушке.

47

«Аглень» – РПГ-26 «Аглень», советский (российский) одноразовый ручной противотанковый гранатомет.

48

Более подробно об этих и предшествующих им событиях читайте в книге Александра Конторовича «Спасатель».

49

Автомобиль «Mercedes-Benz G500» «Гелендваген».

50

Деза – дезинформация, ложные, ошибочные данные.