В ОЖИДАНИИ ОСЕНИ 1977 - Регрессор в СССР #2

Максим Арх

Регрессор в СССР. В ожидании осени 1977

Глава 1. Предесловие

… Друг мой, друг мой,

Я очень и очень болен.

Сам не знаю, откуда взялась эта боль.

То ли ветер свистит

Над пустым и безлюдным полем,

То ль, как рощу в сентябрь,

Осыпает мозги алкоголь.

((с) Сергей Есенин, «Чёрный человек». 14 ноября 1925 года) Сентябрь 1977 года.

Был прекрасный осенний день. За окном, проносились московские улочки, по которым ехало такси.

Немногочисленные люди на улицах, в виду того, что было рабочее время, спешили по своим делам и им

совсем не было дела, не до меня и не до моих грустных мыслей.

Я сидел на переднем сиденье, рядом с водителем и пристально вглядывался в дорогу, пытаясь понять, долго

ли ещё ехать?

Этот вопрос, я уже несколько раз задавал шофёру, но тот лишь кивал и уверял, что вот-вот должны

подъехать. Я не мог ждать!.. Душа терзалась, душа рвалась, душа рыдала!..

Видя мои страдания и ощущая витающее в воздухе нервное напряжение, водитель также погрузился в

мрачную атмосферу. Об этом можно было судить потому, что он, вцепился в руль двумя руками и лишь

изредка косился на меня, как бы спрашивая: «Ты как, парень?».

Я же, устало улыбался ему в ответ, похлопывал его по плечу и отвечал:

— Не волнуйтесь! Со мной, всё нормально! Я в норме! Всё будет хорошо. Вот только… только в горле, всё

пересохло!..

Водитель нервно морщился и понимая, что я тороплюсь, ещё сильнее сжимал руль, вероятно пользуясь

принципом — крепче за баранку, держись шофёр!

Его, конечно, можно было понять — добродушный малый, одно дело просто везти пассажира на адрес, а

другое дело, с заездом в церковь…

Я не знал, где купить, в этом времени, венки и цветы. Точнее. будет сказать, не то, что бы не знал, а просто

забыл, «что — да где»… Ведь с момента попадания меня из 2019 года, в это время — 1977год, прошло более

40 лет… Обратился к водителю, подкрепив просьбу несколькими бумажками, тот посмотрел на меня с

благодарностью и остановился у небольшой церквушки в центре Москвы.

Из аэропорта, в сторону «больницы имени Боткина», мы ехали не по МКАДу (Московская кольцевая

автодорога), которая в этом времени, именуется не иначе как — «Дорога смерти», из-за частых аварий «лоб в

лоб», а через спокойный центр города, в котором о автомобильных пробках, практически ничего не

слышали.

Выйдя из автомобиля и попросив водителя обождать, увидел «батюшку» и подошёл к нему. Поговорил с ним

и осведомился, где можно купить атрибуты для ритуала. Тот сначала ни чего продавать мне не хотел, но

какой-то мужик, кавказской национальности, дай Бог ему здоровья, встрял в разговор и уломал служителя

церкви на продажу венков, цветов и свечек. Я оплатил покупку, и мы уложили, всё это, в Волгу 24.

У шофёра, настроение упало ниже плинтуса. Я его понимал, тяжело вести машину, когда клиент

неразговорчив и мрачен, а в стекло заднего вида, видны лишь венки, лежащие на заднем сидении

автомобиля и закрывающие обзор.

Грустно, это всё… Грустно и на душе, словно «кошки скребут» … Не должно всё это, было произойти!.. Не-

дол-ж-но!

Когда я сюда попал, то хотел принести счастье не только себе, но и окружающим меня людям. И очень

может быть, что не только лишь, окружающим меня людям, но и, как бы пафосно это не звучало, принести

пользу всей стране — всему СССР! Но, получилось всё наоборот… Получилось всё, как всегда… И теперь,

из-за моей глупости, самонадеянности и неумении просчитать ситуацию на несколько ходов вперёд, наша

«Великолепная семёрка», превратилась в «заурядную шестёрку», потеряв одного из лучших своих бойцов…

«Что, я наделал?! АААА!!! — кричал я про себя, не обращая внимание на морщившегося шофёра. — Как же

так?! Как же я это допустил?! Ведь было ясно! Было всё предельно ясно, что человек допустил ошибку, и что

он будет себя, за это, во всём винить и корить!

Так неужели Саша ты, этого не знал?! Ты, что, живёшь первый год? Да тебе уже почти шестьдесят! Тебе 57

лет, а ты такой дурак!! Неужели, ты не мог предположить, что чувство вины, преобладает над разумом на

столько, что один из близких твоих людей, наложит на себя руки?»

«Нет! Нет! Не мог! — рыдал про себя я. — Кто же знал, что так произойдёт?! Как о таком вообще можно

знать?!»

«А надо было знать, Саша. Ты поменял их судьбу, и в этот момент, вся ответственность за них, целиком и

полностью легла на твои плечи! Ты виноват в случившимся! Ты! И только ты!»

«Заткнись… я не виноват… это не я… он сам…» — попросил я себя.

«Нет, Саша!.. Ты виноват, не меньше чем он сам! Ты взрослее, умнее, опытнее, так зачем ты поручил не

смышлёному ребёнку, такую сложную миссию? Почему не поехал сам, а отправил «детё» неразумное, в

опасный путь. Ведь ты видел, что вокруг вас, началось мутное «движение».»

«Не знаю! Не знаю, почему я сам не поехал! Почему он, а не я?! Что же я наделал! Я бы сейчас всё отдал, чтобы это изменить!»

«Кстати, скажи… А, быть может, ты тогда просто струсил? Признайся, ведь в трусости нет ничего зазорного, ибо человек слаб. Открой правду и тебе станет легче…»

«Заткнись! Заткнись! Заткнись!..» — кричал я про себя и глаза мои застилали слёзы.

Мне было плохо. Горло болело, пересохло и першило. Меня мучала жажда и хотелось пить. Я достал из

сумки бутылку виноградного сока. Предложил водителю, но тот отказался, тогда я опустошил её

практически полностью.

Тем временем, мы подъезжали…

Охх… Вот и больница….

Вахтёру на воротах, мы протянули рубль, и он без проблем пропустил такси на территорию, куда въезд

частных автомобилей был запрещён — коррупция — мать его!

Охх… Вот и они, мои ребята… Моё ВИА — мои друзья…

Стоят в кучке, переминаются с ноги на ногу, ждут меня…

Перед тем, как лететь из соседней республики, которая стала мне уже как «родная», на самолёте, я попросил

«шапочно» знакомого мужика из обслуги гостиницы, позвонит в Москву Юле и сказать, что из аэропорта, я

поеду сразу в морг. Вот, наша девочка, всех обзвонила и собрала…

Ждут меня, непутёвого, мои детки. Ждут и надеется, что «папа», всё сможет… Но они ошибаются…

«Я не могу воскрешать… Простите меня… Я вас подвёл! Я не смог защитить одного из вас! Так какой я вам

отец!! АААА!!!» — безмолвно кричал я, опустив голову, когда вылез из автомобиля…

Меня обступили друзья… и были слышны их голоса: «Саша…» «Успокойся…» «Не плачь…»

Юля обняла меня, прижалась и тоже зарыдала, повиснув на шее…

Так мы стояли и плакали…

Простояв несколько минут, я извинился перед принцессой, достал из сумки свёрток и негромко сказал:

— Ребята. Я знаю, что вы комсомольцы, но прошу вас, возьмите свечки!..

Раздав их опешившим друзьям и родственникам погибшего друга, я вытащил цветы из машины и также

распределил их, между ещё не пришедшими в себя ребятами…

Какая-то бабуля, вероятно родственница покойного, стала говорить о том, что пластмассовые цветы, нужно

на кладбище ставить, а тут мол, нужны только живые…

Я извинился, и сказал, что смог достать только такие, поэтому понесём их!

Её поведение, меня удивило. Нужны ей именно живые цветы?! Так сейчас осень, а не зима! Цветов море!

Поезжай на рынок и покупай, что душе угодно! Неужели, кроме меня, цветы купить было больше некому?

Столько народа кругом!.. Ан нет!.. Почему то, именно Саша Васин, должен тащить охапку цветов из

Армянской ССР, через пол Союза, а вот бабульке на рынке у дома, купить несколько гвоздик лень!

Я остановился и задумался…

«Что я несу?.. И когда?.. До этого ли сейчас…»

Конечно я должен! Должен! И должен буду, теперь всю свою жизнь! Только смогу ли я, искупить вину, за

столь короткий срок. Пусть даже проживу я ещё сто лет?.. Не знаю…

Что же касается бабульки, то её можно было понять — нервы.

Я удивился, увидев, как пожилая женщина, вся побелела и начала бубнить, что-то себе под нос, когда из

машины я стал доставать венки.

«Странная бабулька. Может староверка, какая ни будь?..» — подумал я, глядя на крестящуюся женщину.

— Ну всё, пора, — сказал я, поправил чёрную ленту с надписью — «Дорогой и любимой тёте». Удивился, а

потом сообразил: «Походу дела, наверное, батюшка в церкве, перепутал».

Взял один из венков и траурная процессия тронулась.

Глава 3

14 августа. 1977 год. Воскресенье.

Утренняя пробежка. Турничок…

Мама сегодня была дома.

— Садись кушай, а то остынет, — сказала мне она. Сажусь за стол. А, что у нас тут? Каша. Геркулесовая!

Это, я люблю!..

Позавтракав, включил телевизор и прилег на диван.

По первой программе, только, что началась «гимнастика» …

Я взял газету и ознакомился с программой телепередач на сегодня…

14 августа. Воскресенье.

Первая программа.

09.10 Гимнастика. (цв.)

09.30 «Будильник». (цв.)

10.00 «Служу Советскому Союзу!» (цв.)

11.00 Встреча юнкоров телестудии «Орленок» с Героем Социалистического Труда, генеральным

авиаконструктором О. Антоновым.

12.00 «Музыкальный киоск». (цв.)

12.30 «Сельский час». (цв.)

13.30 «Человек с ружьем». Художественный фильм.

15.15 Назым Хикмет. К 75-летию со дня рождения. (цв.)

16.10 «По вашим письмам». Музыкальная программа. (цв.)

17.00 «Международная панорама». (цв.)

17.30 Мультфильмы

18.15 «Клуб кинопутешествий». (цв.)

19.15 Дм. Кабалевский. Симфоническая поэма «Весна». (цв.) Симфоническая поэма «Весна». (цв.)

19.20 «Золотой эшелон». Художественный фильм.

21.00 «Время».

21.30 Концерт, посвященный открытию 2-го Международного фестиваля телевизионных программ

народного творчества «Радуга». (цв.)

23.00 Чемпионат Европы по многоборью. Коньки. Мужчины. (цв.) Ну интересно наверно было бы посмотреть «Служу Советскому Союзу!» в 10.00 и «Международную

панораму» в 17.00. Кстати говоря практически все названия передач заканчивалось — цв., а это значило, что

страна переходит с чёрно-белого изображения на цветное… Прогресс!..

«Ну, особо ничего интересного нет, что там дальше» …

Вторая программа.

19.00 «Земледелец Подмосковья».

19.45 «Москвичи — участники Всесоюзного фестиваля художественной самодеятельности».

Заключительное выступление цирковых коллективов Москвы. (цв.) 20.15 «Горизонт». (цв.)

21.00 Творчество И. Абашидзе.

21.45 А. Куприн «Светлые ожидания». Телеспектакль. (цв.)

«Нда — негусто. Мало того, что начинается семь вечера, так ещё и смотреть нечего. Вы можете представить

в «прайм-тайм» в воскресенье, в вашем 2019-том, передачу «Земледелец Подмосковья»? Хотя… тут мерки

совсем другие и передача «Москвичи — участники Всесоюзного фестиваля художественной

самодеятельности», которая начнётся в 19.45, вполне возможно, что по рейтингу, может легко переплюнуть

передачу типа «Голос» или «Фабрика звёзд» из Вашего времени.»

Третья программа.

10.05 Учащимся 6-х классов. Литература. (цв.)

10.45 Поступающим в вузы. Математика. (цв.)

11.30 Русский язык. (цв.)

11.55 Физика. (цв.)

12.30 Экран учебного кино. (цв.)

13.30 Экран — учителю.

14.00 В помощь учащимся школ рабочей и сельской молодежи. Обществоведение. 11-й класс.

14.30 Литература. 10-й класс.

15.00 История. 10-й класс.

15.25 Художественный кинофильм для глухих. «Ход белой королевы» (с субтитрами). (цв.).

«Во как!.. Заканчивается, сразу после фильма, значит, где-то в пять вечера. По всей видимости на этой

«кнопке-канале» находится и друга программа… К примеру, «Третья программа» закончилась, включилась

«Вторая» или «Четвёртая»?..

Абсолютно ясно, что канал учебный. Так же, абсолютно ясно, что в светлом будущем такого нет и быть не

может, в виду того, что коммерчески не выгоден. Вот если бы, вместо русского языка врубили рэп-батл, а

вместо «Экран-учителю», селфи голых преподавательниц с БДСМ-вечеринки, тогда да… канал бы имел

право на жизнь в 2019+.»

Четвёртая программа.

09.00 Музыкальная программа «Утренняя почта». (цв.)

09.30 «ДОСААФ — школа патриотов». Документальный фильм. (цв.) 10.00 «Вперед, мальчишки!» (цв.)

11.00 «Наше время». Документальный фильм. (цв.)

11.50 «В мире животных». (цв.) 12.50 «Человек. Земля. Вселенная». (цв.) 13.35 Концерт Государственного академического симфонического оркестра СССР. (цв.) 15.30 Эдуардо де Филиппо «Суббота, воскресенье, понедельник». Фильм-спектакль.

17.30 «9-я студия». (цв.)

Ну, да, тут повеселей, чем в предыдущих, но всё же… нужно признать, что не очень. Смотреть толком, во

всяком случае на мой вкус, нечего…

Тогда, нафиг зомбоящик, решил я и стал планировать сегодняшний день.

Чем бы заняться?..

Песни для ВИА — там вроде всё гуд. С песнями для «продажи», или «подарков», тоже. С песнями для моего

отдельного проекта — осталось записать только немного аранжировки на клавишах и вокал, а это в

принципе на один день…. Этим займёмся завтра с утра. Что же делать сегодня? Заняться литературой и

попечатать романы?

— Что делать, сегодня собираешься? — словно читая мои мысли спросила мама, когда зашла в комнату, чтобы положить глаженое бельё в шкаф.

— Не знаю пока.

— Сходи в кино. Или, иди с ребятами в футбол поиграй. Уже небось, начали приезжать с каникул, твои

друзья и одноклассники.

Футбол не хочу… Кино? Что там смотреть-то? Что там есть такого, что я не видел? Шанс того, что в той

жизни я пропустил какой-то стоящий фильм, который нужно было бы обязательно посмотреть, конечно был, но всё же… Тем более «Багдасар разводится с женой(!)», я уже видел.

— Да ну нафиг, это кино, — сказал я маме. — Порисую может, что-нибудь…

С другой стороны, размышлял я, можно просто пройтись погулять по Москве. ЦУМ, ГУМ, Красная

площадь, ну или, всё тоже ВДНХ. Можно ещё поискать парочку нормальных микрофонов в «комиссионках»

… Эта идея, казалось привлекательна…

Был и самый простой, обычный вариант — пойти, немного прогуляться по району, а потом засесть за

написание своих нетленных произведений, либо закрыть комнату, достать планшет и заняться…

извращением «Гарри Поттера». Так сказать, адаптировать произведение к этому времени. Не думаю, что у

меня возникнут, какие-то серьёзные проблемы по адаптации произведения.

Фильм, я смотрел и его помню, книгу я читал, аудиокнигу я слушал + планшет с инетом, придали

уверенности в том, что проект по переделыванию — бессмертного творения Джоан Роулинг, пройдёт без

сучка без задоринки!

Единственное препятствие в написании этого сегодня, была мама, которая находилась дома и могла»

вломится» в комнату в любой момент. Видеть ей «артефакт» из будущего, было крайне нежелательно.

Если, всё же закрыть дверь, на щеколду, то встанет немереное количество лишних вопросов, «чем это её

сынуля в почти пятнадцать лет, занимается в закрытой комнате?)».

Демонстрировать ей, возможности планшета и интернета 2019 года, было, категорически нельзя.

Так, что ж… может прикинуть, ещё какое-нибудь письмо, завтра напечатать и отослать?.. Вот только о чём?

О будущем нельзя, о политике нельзя, о технологиях нельзя — всё это может попасть не в те руки.

Да и как отсылать то?.. Ящик, в который я опускал письмо о маньяках, наверняка теперь будет под особым

надзором и его будут контролировать… Возможно, стоит подумать, как мне попасть в Ленинград…

В принципе, очень просто. Привезти домой магнитофон. Включить песни маме и сказать, что я их продал.

«Вот деньги мама и теперь, раз у нас есть деньги на жизнь, прошу тебя исполнить хрустальную мечту моего

детства, давай съездим в Ленинград.»

Перед этим, нужно найти номер Сенчиной… Узнать, она вообще в Ленинграде ли? Вдруг у неё какие-нибудь

гастроли? А то, так можно приехать и никого там не застать… Да и вдруг нет никакого «романа» и всё это

домыслы и сплетни… «Опять двадцать пять, за рыбу деньги…» Знать бы наверняка… но как?!

Отправить письма, Романову — «хозяину Ленинграда», по почте… Да нет! Глупость несусветная!

Наверняка, их вскроют ГэБэшники…

Отправить письмо, Гришину — «хозяину Москвы»?.. Та же фигня, только в профиль. Да и что ему писать

то? Написать о том, что в 1985 году, как только Горбачёв, которого кстати говоря он будет поддерживать, придёт к власти его снимут и отправят на пенсию? Или о том, что 25 мая 1992 года он умрёт от инфаркта, стоя в очереди в Пресненском райсобесе, куда придёт оформлять пенсию?

Бред…

И вообще, фигура Гришина вызывает серьезные вопросы… Всего три слова — «Московская. Торговая.

Мафия.», уже о чём-то говорят. Поэтому вывод один, нужно каким-то образом подниматься наверх и уже

оттуда смотреть, что почём, кто почём, на кого делать ставку, а кого предавать забвению. Да-да, именно так.

Теперь решаю я, что хочу то и ворочу!..

Только об этом пока никто не знает… ха ха ха…

В общем, сейчас не об этом… Чем же заняться сегодня? Быть может позвонить Юле и пригласить её на

прогулку? Идея хорошая, только…на прогулку куда? Ну к примеру, можно просто погулять потому же

ВДНХ(а). Купить шашлыка, посмеяться, поесть мороженное, быть может сходить в кино…

Я, подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Из зеркала на меня смотрел пятнадцатилетний летний ребенок в

образе, которого, только-только начал проявляться юноша. Нда…

Провести весь день, в роли клоуна и получить за это, поцелуй в щёчку, да и то вряд ли…

А перспективы какие? Да никаких! Какие могут быть перспективы, у симпатичной, милой, красавице

студентки — комсомолки и малолетнего шкета? «Абсолютли» никаких, как сказал бы один качок.

С другой стороны, всё равно же заняться нечем?! Печатать неохота, рисовать тоже, хотя и надо, поэтому

можно и позвонить, а там глядишь… ээх…

Да нихрена там не глядишь!.. Блин… Стоп! Стоп! «Держаться, сержант Белов!» — как говорил, Саша

Белый, из кинофильма «Бригада». Держатся!

Конечно же, если немного пофантазировать, то…

Эх, моя бедная Юленька, замучил бы я её, наверно…

Всё! Хорош! Нафантазировал!..

«Держаться сержант Белов!» — напомнил себе я в очередной раз и пошёл на кухню налить чаю, чтобы

отвлечься, от глупых и извращенных, но таких желанных и приятных мыслей…

Значит, будем становиться писателем — прозаиком, как в анекдоте…

— Ты кто, мать твою?!

— Я, писатель-прозаик…

— Про каких нах** заек?!

«Основная масса населения 2019+ спросит: — «О каких, таких зайках, ты собрался писать? Уж не

романтическая ли это эротика?». Им и невдомёк, что писатель-прозаик это…»

В этот момент раздался звонок телефона.

— Алло! База торпедных катеров слушает! У аппарата, лейтенант Василь, — громко и чётко, проорал я в

трубку.

— Эээ… Извините… Я, наверное, не туда попал…. Я думал… — начали мямлить на другом конце провода.

— Привет Сева. Это я. Испугался? — весело протараторил я. — Чего притих? Я это — Александр! Просто

пошутил… Ты тут?.. А — ЛО…

— Ух… — выдохнул наш клавишник. — Ну и напугал! Ну ты даешь! Аж в пот пробило… — проговорил он, выдыхая, а через секунду, собрался с мыслями и продолжил:

— Я, вот что звоню. Поставил я папе, вчера нашу музыку, ему понравилось. Да, что там говорить… Очень, очень понравилось! И он… — Сева замялся. — Он хочет, встретиться с тобой, чтоб убедиться в серьезности

наших планов.

— Когда? — спросил я, «не став тянуть кота, за все подробности».

— Да хоть сейчас. Могу заехать. Ты можешь?

— Могу. Заезжай.

Сева сказал, что будет через пятнадцать минут. Мы распрощались, а я посмотрел вверх…

«Вот, так вот! Думал, думал, а за меня всё решили. Ни книг, ни писем, ни прогулки с Юлей под луной, сегодня не будет.»

Повесив трубку, сказал маме что, еду на студию и буду вечером… Она удивилась и напомнила: «Ты же

сказал, сегодня выходной?» Но я ей рассказал о звонке, посетовал: «Всё равно делать нечего, а там хотя бы

«дела»».

Мама ещё раз напомнила, что с головой у меня по всей видимости проблемы: «Нормальный ребенок, давно

бы поехал в деревню. Купался бы в пруду и на речке, играл бы с ребятами и загорал. Ты же, торчишь в

душной Москве!».

На этот спич я извинился, сказал, что вероятно я не нормальный ребёнок, поцеловал маму в щёчку и вышел

во двор.

* * *

— Слушай, а чего ты на машине то? Тут идти, минут десять пешком. Я бы и так дошёл, — сказал я Севе, когда залез в автомобиль.

Я, жил на 3-ей Останкинской, которая в 2019 называется улица Академика Королёва, а он на Большой

Кашёнкинской, которая в будущем, тоже будет составлять часть, этой же улицы.

— Я тебе, с телефонного автомата звонил. Ездил на мойку, вот решил тебя по дороге захватить. Видишь, машина какая чистенькая.

— Ну, — задумался я, — она вроде и вчера была не грязненькая… Ладно. Так, что папá, хотел от меня

услышать?

Савелий поморщился и вкратце рассказал…

* * *

Пройдя вахтершу-консьержку и огромный холл, мы поднимаемся на 8 этаж в лифте. Высота потолков на

лестничной площадки, наверное, метра три с половиной. Большие лестничные пролёты. Вокруг чистота и

красота. Вдоль стены, на полу, стоят несколько декоративных растений.

Огромную, дубовую, двухстворчатую дверь, открыла нам, приятная женщина в старомодном, тёмно-синем

платье. На вид ей было, лет 50–55.

Сева меня предупредил, что у них есть домработница, некая Лидия Васильевна, поэтому я не удивился, а

констатировал лишь факт, «наличия» в СССР, дом работниц!

Она, критическим взглядом, осмотрела меня с ног до головы и пригласила внутрь квартиры.

Я ох***ал понемногу, от высоты потолков, дом работницы в советское время, а также от вероятного

количества комнат, в такой уютной и небольшой квартирке…

Наверняка, комнат, должно быть штук 5–7, не менее…

По периметру огромного тамбура, и не менее огромного, длинного коридора, наблюдается «немереное»

количество закрытых, покрашенных белой краской, дубовых дверей.

На вопрос: «Это что, коммуналка?», Савелий застеснялся и отрицательно помотал головой.

«Действительно какая нахрен коммуналка?!» — понял я, тупость заданного мной вопроса.

— Нет, это наша квартира, — как-то стесняясь озвучивает Сева. — Пошли в гостиную, — пригласил он

меня.

«Да? Ну пошли. Где тут — хоромы царские?!»

Нда… Такая скромная квартирка, у скромного музыкального дирижера. Прихожая, по размерам, равна, или

даже чуть больше, нашей с мамой квартиры…

«В натуре» — гостиная!.. Метров 40–45. Скромная такая, комнатка…

Красивая резная мебель, типа «стенка», в шкафах которой, за стеклянными дверками стоят хрустальные

сервизы. Большие светло-коричневые, кожаные кресла с огромными подлокотниками. На стенах, висят

замечательные картины, написанные маслом. В углу зала, на стеклянной тумбе стоит телек, по имени

«Grundig». Неподалёку от него на полке, в близи декоративной пальмы, притаился знакомый японский

магнитофон, который Сева привозил на базу. Рядом с ним стоял бобинник…

Ну и так по мелочи — диваны разные, ковры всякие, на полу паркет, на потолке люстра — вероятно

уменьшенная копия люстры из Большого Театра…

Сам потолок, по периметру украшен лепниной, причем не простой, а позолоченной…

Что ж, при таком раскладе, папá должен выйти в халате одетым на костюм с галстуком и в турецкой «феске»

на голове, или как там называется, этот головной убор…

Вот, это социалистическое равенство!.. Вот это я понимаю!.. Наверняка, для таких людей социализм, является очень даже неплохой системой, ибо себе его они уже построили и в нём живут, хотя и в отдельно

взятой квартире.

Если честно, то я был рад за них. Молодцы!!

Но если уж совсем честно, то было грустно. Грустно и обидно… Как же так… Моя мама, растила меня, практически в одиночку и работала на двух работах и не заслужил вообще ничего подобного? Даже такой

прихожей, которой равна всей нашей квартире?! …

И кто меня осудит, если я захочу себе такое же?

Ясно, что, работая у станка, на шахте, медсестрой в больнице или воспитательницей в детском саду, такое

великолепие можно увидеть лишь в кино. Конечно же, если при просмотре ты не заснёшь, потому как за

целый день навъё****лся так, что мама не горюй!..

* * *

Через несколько минут в комнату вошёл папá.

Это был невысокий, на голову ниже своего сына, мужчина, средних лет. С большой залысиной, торчащими

во все стороны длинными, чёрными с проседью волосами и выдающимся «шнобелем».

Одет он был в костюм без галстука(!), без халата(!) и без «шляпы» (!). В общем выглядел папá, как типичный

«сумасшедший-дирижёр-гений», отображённый в сатире, а не как «турецкий султан», которого ожидал

увидеть я.

— Доброе утро, молодые люди. Меня зовут Аркадий Львович, — представился он.

Я встал с дивана протянул ему руку и представился:

— Александр.

Сева не стал представляется вероятно, зная этого мужика.;)

— Пойдемте к столу, попьём чая, и вы мне расскажите о себе. А также о том, как вы смогли написать такие

замечательные песни в столь юном возрасте.

* * *

— Вы знаете, — сказал я присаживаюсь за большой овальный стол, покрытый белой скатертью на котором

стояли всевозможные яства к чаю, — эти песни, не получились бы такими хорошими, если бы, не

способности вашего сына, ровно, как и всего ансамбля. Я им лишь чуть-чуть помог, проиграв композиции на

гитаре и напев их. Они прониклись идеей. Поняли, что может получиться, что-то стоящее, вложили душу и

воплотили в жизнь. Я сам был удивлён результатом.

— Хм… Просто напел и получился шлягер, да ещё и не один?! Интересно… но в принципе неважно… —

задумчиво проговорил папá и сделал небольшой глоток чая из маленькой чашечки, сделанной из Гжельского

фарфора.

Мы тоже пригубили…

— Александр, нужно признаться, я не был рад тому, что Сева тратит время на эстрадную музыку вместо

того, чтобы больше заниматься самостоятельно. ВИА — вокально-инструментальный ансамбль, это конечно

хорошо… молодежная музыка, танцы, компания, девушки… Всё это весело и интересно… Но, я хотел бы, чтобы мой сын, вырос великим пианистом, — тон его стал резок, — а не превратился в забулдыгу

играющего по выходным на танцплощадках за трехлитровую банку вина и иногда подхватывающего халтуру

на похоронах!

Сева встрепенулся…

— Сева помолчи, — осадил он пытавшегося, что— то сказать сына. Потом, более мягко продолжил: — Ты

молод, тебе сколько? 14? 15? Ну вот! У тебя ещё всё впереди, — в голосе его, появилась сталь, — а Савелию, я боюсь может взбрести в голову, что он обойдётся и без учёбы!.. Что ему, карьера пианиста, не нужна!.. Что

ему, лучше бренчать по кабакам!.. — дирижёр замахал руками. — Он, уже поступил на третий курс! У него

блестящие перспективы! И эти ваши записи, — он махнул в сторону магнитофона, — забили ему всю

голову! Он, теперь не о чём, кроме вашего ансамбля, слышать не хочет!.. Александр! Моему сыну, ваша

эстрада не нужна! Ему, лучше заниматься классической музыкой, а не по танцулькам «лабать»! Так что, мне

кажется, моему сыну ваша ВИА не подходит и точка! Не — под — хо — дит! — по слогам произнёс он

последнее слово.

— Папа… — обреченная прошептал Сева, поставил локти на стол и обхватил голову руками.

Наступила тишина.

— При всём уважении, — сказал я поднимаясь из за стола, поняв что аудиенция закончена, — мне кажется, Сева уже совершеннолетний и может сам разобраться, что ему нужно. Насчёт же учёбы… Я собираюсь

закончить школу экстерном, в этом году и поступить в институт. Соответственно, я категорически против

того, чтобы кто-либо бросал учебу. Институт — это путёвка в жизнь. Так вроде говорится?! Спасибо за

гостеприимство… Мне уже к сожалению пора. Я, по-моему, утюг, дома забыл выключить, кабы, что не

случилось… До свидания! Савелий, проводи меня пожалуйста, — сказал я и глянул на папá.

Сева, поднял на меня красные, набухшие слезами, несчастные от «горя» глаза, глянул на «тирана», который

неподвижно сидел со скрещенными на груди руками и помедлив несколько секунд, всё же поднялся со

стула…

Глава 4

— Стойте! Стойте, молодые люди! Остановитесь! — вдруг, раздался голос в наши спины, когда мы уже

открыли дверь и собирались выйти из квартиры. — Подождите!..

«Тиран», подошёл к нам и с доброй улыбкой, произнёс:

— Ребята, я хотел понять серьёзность ситуации… Хотел узнать, на сколько серьёзно вы относитесь к

задуманному вами делу?! Это было испытание, проверка! Проверка, серьёзности ваших намерений. И я рад, что у моего сына, появился такой замечательный товарищ, — огорошил нас папá. — Прошу вас, проходите в

комнату. Прошу, присаживайтесь…

Я глянул в глаза папá и с недовольным лицом, морщась, «ввёл того в курс дела»:

— Вообще-то, уважаемый «папа», мне не нравятся такие проверки!.. Дружба, или не дружба, это дело

десятое, но дело это, моё и Севы!

— Ну, молодой человек… Саша… Ну, извините меня, — он подошел ко мне и протянул руку. Мне, не

оставалось ничего делать, как пожать её.

Тот же, не собирался сбавлять набранный темп и продолжил:

— Мне, сын, все уши прожужжал про вас. Гений! Гений! Гений! «Мальчику 15 лет, и он гений, папа!» …

«Папа Ты не поверишь, он это… Папа, ты не поверишь, он то… Папа, ты не поверишь он сё…», —

изображал сына Аркадий Львович. Сева сидел красный как рак. — Ну, должен же я был увидеться и

познакомиться, с такой подрастающий сменой?! Присаживайтесь, прошу вас. Извините меня ещё раз. Я, немного переиграл.

— Ладно не вопрос, — просто согласился я, не захотев разводить «сантабарбару» и сел.

Напротив меня, с ошарашенным видом, «приземлился», Савелий.

— И так, — весело сказал папá и тоже уселся на стул, — итак, расскажите пожалуйста о себе. Кто ваша

семья? Где вы живёте? Какие у Вас планы?..

Я рассказал, кто был папа, кто мама, кто бабушка с дедушкой и как я собираюсь строить свою жизнь. Весь

рассказ, «от силы», занял 5 минут, а закончил я его, задав дирижёру вопрос:

— У нас прям тут смотрины какие-то получились. Вам так не показалось?

Тот усмехнулся, но вопрос проигнорировал видимо, посчитав его риторическим.

— Саша, а как тебе удается писать такие взрослые песни?

— Я, разные пишу. Просто мы, не всё ещё записали. Есть и про подростков, и про войну, и про дружбу, и про

любовь. Много всяких…

— И ты, ищешь человека, администратора, художественного руководителя в ваш ВИА? — осведомился

бывший «тиран».

«О, наконец-то отделе», — с облегчением подумал я и налил себе компот.

— Да, действительно, так и есть. Нам, нужен знающий человек. В силу своего возраста, я не могу этим

заниматься. Меня просто никто не будет слушать и серьёзно воспринимать. Также, у меня нет, ни опыта, ни

связей… Да собственно и желания, заниматься всей этой организационной «лабудой», нет. Поэтому, нам

нужен знающий человек.

Папанька ухмыльнулся, почесал свой «крамэр» и спросил:

— И какие требования, к этому человеку должны быть?

— Да, требования простые. Человек должен быть порядочным, а также знать «всех». Во всяком случае, так

сказать, в музыкальной или около музыкальной тусовке… Знать, как сделать правильно, к кому и как

«подрулить» и если нужно, то кому и как дать…

Папá покачал головой… в смысле: «Ну ты пионер блин даёшь. Сам от горшка, два вершка, а о каких-то

взятках, так просто рассуждаешь.»

Так, как мне было пофигу я продолжил:

— Также, он должен быть, более-менее честным человеком, как бы не странно, это звучало. Но самое

главное, он должен понимать, что мы ему, нужны не меньше, чем он нам, а может быть даче и больше. То, что вы прослушали на этих плёнках, была лишь маленькая толика — мизер, только маленький кусочек того

«вкусного торта», кусочек творчества, которое я планирую пустить, что называется, «в массы». В будущем, там будет, не то, что «торт», там будет, как минимум — «кондитерская фабрика»!

Я, посмотрел на усмехающегося Аркадия Львовича и проговорил уверенным, серьёзным голосом:

— Поверьте и помяните моё слово! Там будет, не только кондитерская фабрика, там будет «всё». Просто,

«всё»!

— Дожить бы, — весело сказал папá, не поведясь на пафос.

— Доживете, какие ваши годы. Насколько я понимаю, месяца через два — три, вы ведь не планируете

умирать? — взяв со стола миндальное пирожное, задал я риторический вопрос и улыбнулся. — Вот и

славно. Тогда, вы всё увидите сами. Именно тогда, это «всё», о чём я вам говорил, скорее всего и станет

реальностью.

— Ого, так скоро?! Ну надеюсь, что не помру… Надеюсь доживу… Целеустремленность, это, молодой

человек — хорошо. Песни — это прекрасно, тем более настолько хорошие песни. Конечно же, у меня есть

знакомые и конечно же, я постараюсь помочь…

Он, пошевелил рукой «копны» волос и задумался…

— А не позвонить ли, Яше? — размышлял он, бурча себе под нос, а затем произнёс: — Есть, хороший и

честный человек — это, Яков Моисеевич. Сейчас он работает преподавателем в институте, но тяготиться

этим. Безусловно, он знаком со многими известными композиторами, певцами и артистами. Давайте, я с ним

переговорю… Если он заинтересуется, то вы с ним встретитесь и всё обсудите.

«Что ж, Яков так Яков,» — подумал я и поблагодарил «папу» за участие.

Посидев с минуту в тишине и глядя на меня, как бы, «через меня», папá вдруг встал и произнёс:

— Молодые люди, что же вы не пьете чай, вот бутерброды… Кушайте, кушайте… Ну а я, пожалуй, позвоню

прямо сейчас. Чего, тянуть то?.. — сказал он и вышел коридор.

— Хороший, у тебя папа Сева. Весёлый!..

— Извини, — засмущался тот. — Я, не думал, что он такое учудит. В первое время я совсем растерялся и

остолбенел. Даже не мог сообразить, что вообще происходит, что нужно делать.

— Прикольно, «чего» … Ладно… Вытащи плёнки из магнитофона и давай их сюда.

— А, может мне перепишем? — с жалостью в голосе проговорил Савелий, посмотрев на меня с надеждой.

— Перепишем, но только, через две недели. Я же всё объяснял вчера. Сейчас, это секрет. Он должен

хранится у одного человека, чтоб не возникло никак двусмысленностей и лишних подозрений, которые

могут разрушить любое, даже очень хорошее и перспективное начинание.

Сева отдал мне катушки…

— А какие у тебя планы на сегодня? — поинтересовался фельдмаршал у расстроенного ординарца.

— Вроде никаких. Думал тебе позвонить и на базу поехать. Всё равно делать нечего… а там, — он

зажмурился, — там музыка!.. Ты не представляешь, как она мне, в последнее время, нравится. Я последнюю

неделю только о ней и думаю…

— Теперь становится понятно, чтой-то, папá забеспокоился, — вздохнул я.

Сева хотел что-то возразить, но не решившись, лишь махнул рукой.

— Короче, я тоже хотел тебе предложить поехать на базу и записать вокальную партию песен, которые пою

я.

— Так ты же говорил, что стихи ещё не написаны.

— Уже написаны.

— Так, когда же ты успел?

— Да сегодня ночью, не спалось вот и дописал.

— Врёшь?! — раскрыв меня спросил следователь.

— Вру, — легко признался, пойманный на месте преступления преступник.

— Давай! Конечно поедем! А, почему вчера не записали?

— Не хотел песни всем показывать. Мы с тобой вдвоем знаем … и достаточно. Ребятам о них знать, пока не

нужно. На эти песни у меня большие планы. К тому же, вчера я не знал, что у нас будет «худрук». Для более

ошеломляющей демонстрации, лучше пусть у нас будет семь песен, а не четыре.

— Думаешь, папа договориться?

— Мне. кажется да. Я, практически уверен. Иначе, какой смысл, был во всем этом разговоре? Ну, а если

ответ будет — нет, так запись лишней не будет, тем более действительно, делать-то, особо не чего. Я у мамы

отпросился, так что «гоу» на студию.

В том, что Аркадий Львович договорится о встречи я не ошибся. Завтра, на своей квартире после обеда и до

восьми часов вечера нас будет ждать — Блюмер Яков Моисеевич, 54 лет от роду.

Я поинтересовался:

— Есть ли у него дети?

— Да. Есть. Две девочки. Одной, по-моему, восемнадцать, она учиться в институте, а другой двадцать… Но, я не совсем понимаю, при чём тут…

— Большое спасибо, за гостеприимство, но нам пора, — не дал я закончить фразу задумавшемуся дирижёру.

Пожал его руку, попрощался и позвав Севу вышел.

* * *

— Саша, а зачем ты про детей спрашивал? — поинтересовался в машине шофёр.

— Ну, как зачем? Их двое и нас двое… Да и не дети они уже… Тебе молоденькие нравятся? Значит тебе 18-

летнюю, ну а я буду довольствоваться, 20-летней старухой.

Сева, аж дышать перестал и только вылупив глаза смотрел на дорогу.

— Ну, чего ты распереживался-то?.. Нормально, на бл***и сходим. Хоть девах пощупаем, не всё ж целыми

днями на базе сидеть, да на гитарах «мундыкать»! Тут живые люди, и даже возможно симпатичные люди…

Эх, гульнём… — успокаивал я друга.

— Нет, Саша!.. Я, не могу!.. Я, не буду!.. Ты, лучше без меня сходи. Один. Я тебя в машине подожду, —

отмазывался, уже без пяти минут грешник.

— Нет! Так не пойдёт! Пойдёшь со мной! Мне одному, не в тему, сразу двух ублажать. Может быть я и не

против, только боюсь, они могут этой «фривольности» не понять. Так, что не ерепенься, идём вдвоём!

Хочешь забирай себе старуху, а мне младшенькая достанется, — настаивал я.

— Пойми, Саша! Я, не могу! Не могу! Я, не буду! Я, не буду изменять! Пойми, у меня Юля!..

«Оо, да тут роман. Драма. Безответная любовь?.. А мне казалось, что она с Иннокентием, крутит.» —

удивился я про себя, а в слух произнёс:

— Ты чего?! — возмутился совратитель юных душ. — Это ж, для дела нужно! Для всех нас! Для всего ВИА!

Ты что, известным стать не хочешь? Знаменитым и богатым, не хочешь быть? Ты не хочешь, так другие

хотят! Юля твоя, хочет! Она мечтает петь на большой сцене, а из-за тебя она может и не стать звездой

мировой величины! И всё это произойдёт, лишь потому, что ты деваху «оприходовать» не хочешь! Тебе

нестыдно?! Эх ты, комсомолец… Не подводи коллектив! Там делов то на десять минут, не больше…

— Нет-нет! Лучше ты, без меня!.. Вон, Антона на пример, с собой возьми… Хотя у Антона семья, жена…

Но, всё равно… Лучше, взять его! Он умеет…. И…, и, если он один раз изменит жене, ничего страшного не

случится, — выпалил он, «древнюю мудрость» и надежде посмотрев на меня. — Один раз и изменой-то, можно не считать?! Ведь, это нужно для ансамбля… Правильно я говорю? — попытался уцепится за

соломинку и найти в моих глазах поддержку своей «мало вразумительной отмазке» страдалец.

— Нда…И действительно, какая может быть измена, если всего один раз?! — констатировал я и уже не

сдерживая смех и заржал.

* * *

База.

— Пожалуй, попробую я разными голосами сначала попеть. Включай фонограмму, будем записывать, пробные варианты, потом покрутим частоты и прикинем, какой вариант, подойдёт нам больше… Ну, а после, на клавишах, не много аранжируем…

Савелий согласился с предложенным мной вариантом действий, поставил «минусовку» в магнитофон, и

приготовился нажимать кнопку «воспроизведение» по команде солиста.

Я же, посчитал нужным, дабы тот не испытал шок, предупредить товарища:

— Ты, давай… не удивляйся, «чо» я тут сейчас исполнять буду…

Сказав это, великий певец начал музицировать…

Сначала обычным голосом, потом чуть с грустью, потом с радостью, потом чуть с хрипотцой, потом, чуть

гнусавым — как обиженный ребёнок, потом с большей хрипотцой — то есть порычал, для прикола…

Поэкспериментировав в таком духе минут двадцать, мы выключили запись и решили прослушать, что же я

тут «на исполнял» …

Каким голосом мне лучше тут петь я уловил, сразу, но для Севы, нужно было показать, работу… Тот слушал

мои доводы, по «полному раскладу», почему этот голос подходит, а почему нет, затаив дыхание и постоянно

кивал.

Слушали. Слушали, но голос тот который я бы хотел добиться, так и не услышали… Хотя Савелию, несколько вариантов вокала, понравилось. А я, был недоволен.

«Не так, пел тот певец, в моей старой реальности, не так!» — констатировал, про себя, я.

Я знал, почему вокал не получается… По всей видимости, что и тут, что и в той жизни, нормально петь по

трезвому — я не умел! Для уверенного исполнения композиций, мне обязательно нужно было немного

пригубить. Вероятно, виной всему рок-н-ролльная молодость, впрочем, как и вся моя rock-n-roll — ная

жизнь.

Выход был только один — мы пошли с Севой в магазин, где он, на всякий случай, чтобы не плодить

сущности, купил не вино, а бутылку «беленькой», лимонад и немного закуски в виде сосисок, колбасы и

сыра.

Увидев водку и лимонад, в стеклянной бутылки, улыбнулся, вспомнив интересную историю, из той жизни…

* * *

Как-то летом, в субботу, в законный выходной, местные мужики у пруда в деревне, бухали и играли в «буру»

в карты. Игра была в самом разгаре, а выпивка уже закончилась… Заслать в магазин за «горячительным», было решено восьми летнего сына, одного из игроков. О том, что продавщица может и не продать водку, потому как 18+, никто и не помышлял, ибо все друг друга знали.

«Каталы — алконафты», поскребли по карманам и кое как набрали нужную для двух бутылок сумму…

Малыш ушёл за напитками, а игроки принялись резаться дальше, мучаемые жаждой и ожиданием…

Через десять минут, малыш вернулся с двумя тканными сумками, в которых звенели бутылки…

Коллектив был сильно удивлён, ведь денег, еле-еле хватало лишь на две бутылки, а тут две сумки…

— Там водки не было, я вам «еманада» купил, — поставив поклажу, отчитался мальчуган…

* * *

Придя «домой» в студию, мы уселись за стол. Сделав бутерброды, завтракали и болтали практически ни о

чём. Я же, между делом, в это время, ещё и «уговаривал» пузырь…

— Сева, хочешь анекдот прикольный расскажу?

— Расскажи, — согласился тот жуя «бутер» с колбасой.

— Короче, говоря… Сидит пьяный мужик в хорошем Московском ресторане, пьёт шампанское. За соседний

столик садится интеллигентного вида человек и говорит официанту:

— Мне, пожалуйста, бокал бордо урожая 1956-го и испанскую курочку с хрустящей корочкой. Приносит

официант бутылку, откупоривает, тот пробует:

— Хорошо!

Приносит курочку. Интеллигент засовывает указательный палец в задницу курице, обнюхивает его, облизывает:

— Нет, это не испанская курочка, эта выросла западнее Лиона, и кормленая отборной пшеницей, а я просил

испанскую.

Официант, извиняясь, уносит блюдо. Шеф-повар в шоке. Приносят из соседнего ресторана новую, по всем

данным — испанскую.

Готовят, приносят интеллигенту. Тот снова проделывает ту же операцию с курицей:

— Это не испанская курочка, эта курочка выращена южнее Неаполя и кормлена отборным просом, а я

заказывал испанскую курочку!

Официант в шоке, уносит курицу.

Все носятся, ищут эту испанскую курочку. В конечном итоге закупают её у какого-то посольства. Готовят и

приносят интеллигенту. Интеллигент опять засовывает указательный палец в задницу курице, обнюхивает

его, облизывает:

— О, спасибо. Это именно то, что я и просил, испанская курочка.

Пьяный мужик, увидев всё это, подходит к интеллигенту, бросает ему на стол пачку денег и со слезой в

голосе говорит:

— Братан, детдомовский я! Пробей на родословную!

… Как же ржал Сеня… Мне тоже было смешно, вроде неплохо рассказал.

Поняв, что «бафф» начал действовать и я пошёл к микрофону…

Теперь, получалось всё легко и непринуждённо, да и голос стал намного прикольней и хорошо гармонировал

с музыкой.

Сева это также заметил и похвалил солиста.

— Давай прослушаем, — предложил я, когда мы записали вариант, некоего попурри.

* * *

— Ага-ага, вот вроде ничего, — размышлял я вслух. — Что значит, как у девочки?! Сам ты… как у

девочки!.. Голос видите ли ему не нравится… Да нихрена ты не понимаешь. Нормальный голос… Ну да, бабский маленько… зато народу понравится — не сомневайся. Сейчас, только ещё «бафнусь», для усиления

моих вокальных способностей на + 0,1 и спою, потому как, если бафнусь на полную катушку, то есть на 0,5, то скорее всего засну прям за столом… Всё поехали. Запись…

* * *

Через два часа, мы записали не только вокальные партии трёх песен, но и аранжировку вокруг вокала.

Ещё через два часа записали всё начисто. Один вариант с голосом, а другой вариант без голоса —

«минусовка», то есть звучит одна музыка.

— Охренеть можно. Вот это музыка. Теперь, все девчонки твои будут, — подмигнув мне, сказал Савелий.

— Конечно мои, а как же может быть иначе?! Не волнуйся. И тебе чего-нибудь достанется, — обнадежил я

друга перематывая плёнку. — Так, давай на одну катушку запишем песни, где поют Юля и Антон, а на

другую, где пою я. И по домам… Кстати говоря, магнитофон и катушки забираем ко мне домой. Нужно дать

послушать песенки маме, а то она не понимает, где её любимое чадо пропадает уже вторую неделю…

* * *

Маме песни очень понравилось. Она не верила, что пою я. Потом, всё же узнав мой голос, она обняла меня и

расплакалась.

— Ничего мама, ничего, — успокаивал её я. — Скоро нам станет легче, и мы будем жить долго и счастливо.

Ты я и бабушка…

Через некоторое время, немного успокоившись она произнесла:

— Прекрасные песни, Сашечка. Неужели, ты хочешь их продавать?

— Нет мам. Я хочу другие песни продать. Эти, для нашего ансамбля. Есть другие две песни, вот их и хочу

предложить исполнителям. Я запись с ними на студии оставил. Следующий раз покажу.

— Как же, ты хочешь их продать? И кому?

— Ну одну, хочу предложить Ибрагимову, а другую Ташкенбаеву, — проговорил я. Мама оторопела.

— А почему им? Ты что с ними знаком? — включился в маме следователь по особо важным делам.

— Подумал, что, наверное, им подойдут. Песни зажигательные, должны понравится. Ну, а если нет, то

другим певцам предложу… Вариантов много, кому-нибудь, обязательно понравятся. «На крайняк», может

быть и сами споём. Конечно, лучше бы, чтобы мои песни исполняла не только наша группа, но и знаменитые

артисты, так что придётся их поискать.

— Ох, ну ты и молодец, а какие песни…а… И в кого только ты у меня такой талантливый?.. В деда

наверно, — решила она и попросила ещё раз включить ей все песни.

Через пол часа, мама сказала:

— Саша, если другие песни такие же хорошие, то проси сразу рублей десять, или даже, быть может по

пятнадцать. Ничего…. Они богатые…. Они дадут…

— Нет мам. Я думал, по три тысячи рублей за песню попросить, а может быть и больше… Они дадут… Они

богатые…

Наступила тишина…

Уважаемый Читатель! Если Вам понравилось произведение, то пожалуйста подпишитесь, напишите

комментарий, поставьте сердечко и порекомендуйте роман своим друзьям. Начинающему писателю — это

крайне важно. С Уважением, Ваш автор.

Глава 5

15 августа. Понедельник. 1977 год.

Новости дня:

— В соревнованиях по крикету, сборная Англии выигрывает "Урну с прахом".

— Джерри Эйманом, во время работы на радиотелескопе «Большое ухо» в США, в Университете штата

Огайо, зарегистрировал сигнал «Wow!» — сильный узкополосный космический радиосигнал.

С утра меня переклинило написать полный расклад нот на несколько «моих» симфонических музыкальных

произведений, чем я и морочился до обеда.

* * *

Днём, мы вновь поднимались в «сталинку», правда на этот раз пешком. Я размышлял так:

«Если все великие люди живут в «сталинках», то какого хрена я живу в «хрущевке». Непорядок!»

— Здравствуйте Яков Моисеевич.

— Здравствуйте ребята, проходите, — пригласил он нас в комнату. — Аркадий Львович, мне вчера вкратце

объяснил, но всё же я бы хотел узнать от вас более подробно предмет нашего разговора. Так, что вы от меня

хотите? Чем, я могу вам помочь? — сказал небольшой монолог колобок с бородкой и усами.

На вид ему было около пятидесяти. Он был невысокого роста, совершенно лыс, но с пышными «гусарскими

усами». Он носил очки с роговой оправой и с толстыми стёклами, из-за чего его глаза казалось были

огромные и навыкате. Из одежды на нём были коричневые брюки, клетчатая рубашка салатового цвета с

короткими рукавами и тапочки.

Хозяин квартиры пригласил нас пройти в большую комнату.

Как я и предполагал, комнат в квартире оказалось много, и квартира эта была вряд ли коммунальной.

Зал, куда мы вошли, по размеру практически не отличалась от гостиной, в которой мы были вчера, в доме

Севы.

Присев за стол, я прокашлялся и, чтобы не затягивать, приступил к озвучиванию цели визита.

— Дело в том, уважаемый Яков Моисеевич, что у нас есть ансамбль. Также у нас есть автор стихов и

музыки, которую этот ансамбль исполняет. Но вот беда. У нас нет хорошего продюсера, — увидев

недоумённый взгляд, я быстренько исправился, — точнее сказать — хорошего художественного

руководителя «труппы», который помог бы нашему замечательному и скромному ВИА, взойти на

«большую» сцену.

Тот ухмыльнулся.

— Ну, планку вы себе поставили молодые люди высокую, — деловито начал он, — и это хорошо!.. —

Говорил он с неповторимым еврейско-одесским акцентом, и мне сразу же вспомнился замечательный фильм

«Ликвидация»! — Но, чтобы показывать такие результаты, нужно иметь отличную песню. Хотя бы одну!

Заметьте, — он поднял указательный палец вверх, — я сказал не хорошую, я сказал отличную песню!

Чувствуете? — он вздохнул. — Хорошие песни можно исполнять лишь тогда, когда ты уже на Олимпе. А вот

для подъёма на этот Олимп, требуется непременно отличная композиция. Насколько я понял, вы ни с какими

авторами и композиторами не сотрудничаете, а придумываете сами?

Я мотнул головой в подтверждение.

— Я так и думал!.. Ребята, это называется самодеятельность. Са-мо-де-я-тель-ность! — по слогам произнес

он. — Чувствуете? Конечно же это хорошо. Конечно же такие начинания необходимо приветствовать.

Молодёжи заниматься музыкой нужно и это развивает. Но всё же, чтобы ВИА стал известным требуется

хороший репертуар. Требуется найти отличного композитора, который напишет музыку для вашего

ансамбля, а также необходимо найти отличного поэта, который захочет с вами работать и который сочинит

прекрасный стихи и положит их на музыку. Только тогда ваша музыка будет иметь успех. А ваша

самодеятельность конечно же хорошо, но этого явно мало. Это всё на уровне двора.

Сева заёрзал на стуле и хотел что-то ответить, но посмотрев на меня осёкся и передумал. Я же сидел и ждал, когда дядя выговорится и устанет…

— Вот и получается, что для того чтобы стать очень известными у вас практически ничего нет, даже если вы

играете очень хорошо. Поэтому, перед тем как искать художественного руководителя вам необходимо найти

хотя бы какого-нибудь композитора и самого завалящего поэта-песенника. У вас есть такие? — спросил в

лоб потенциальный админ.

— Мы сами пишем. И музыку и слова, — произнёс Сева и осёкся, глядя на меня.

— Ах сами… — приуныл Яков Моисеевич, — понятно. Но поймите, чтобы самим придумывать, что-то

нужно закончить институт или училище. Чувствуете?.. Савелий — вот учиться. Пройдёт несколько лет, и он

может превратиться в прекрасного музыканта, а возможно в дальнейшем и прекрасного композитора. Вы же

молодой человек, ещё ходите в школу насколько я понимаю? — получив мой утвердительный кивок, он

продолжил:

— Вот и ходите! И замечательно! Учиться, учиться и еще раз учиться! Так ведь завещал нам Великий

Ленин?! А выучившись, вы возможно сможете поступить в музыкальное училище, скажем в то, где учится

ваш друг, или же скажем, закончить музыкальную школу… И лишь за тем стоит пробовать, что-то сочинять

самому, тогда может, что-то и выйдет. Вот такую песню, не стыдно будет показать людям. Возможно тогда, её даже т с удовольствием включат на радио.

Он вздохнул, глядя на ёрзающего Севу и лыбящегося меня, затем, ухмыльнулся нашей надменности и

спросил:

— Или же, быть может у вас, есть хотя бы одна такая песня?

Я помотал головой.

— Ну вот видите… — начал говорить колобок, но был прерван.

— У нас нет одной такой песни… у нас их семь! — и немного подумав я добавил. — Пока семь.

Наступила тишина. Затем Яков Моисеевич осведомился:

— Молодые люди, вы верно шутите? Какие семь песен у вас есть? Те, которые вы играете в своём ансамбле?

Который вы сами написали?

— Да, именно так.

Моисеевич, немного поморгав своими лупоглазыми глазищами вероятно решив, что «хватит толочь воду в

ступе» и пора поставить точки на «и»» сказал:

— Продемонстрируйте тогда их пожалуйста. Ведь неспроста же вы принесли катушечный магнитофон, хоть

у меня и свой имеется.

Я кивнул Севе и тот врубил «мафон».

Савичева — песня «Юлия».

[1]

Реакция испытуемого объекта, была интересна.

Когда заиграла песня, Моисеевич начал, что-то бубнить себе под нос. До меня доносились такие слова: «Ну

да-ну да… хм… интересно… а девушка эта поёт неплохо… ага… ну-тес, ну-тес…»

Чем-то этим своим старинным — «ну-тес, ну-тес», он напомнил мне профессора — мужа библиотекарши.

Хотя в принципе, по возрасту то, они были ровесники вот, эти «старорежимные» словечки и употребляли, контрреволюционеры блин.)

На втором припеве, «предполагаемый худрук» вскочил, уставился в потолок и «залип». Так, в

неподвижности он и простоял до конца композиции.

— Ещё! — не шелохнувшись, стоя как вкопанный и «глядя в грядущее», то есть в потолок, приказал «полу-

худрук».

Сева врубил…

Началась следующая композиция — Буланова «Старшая сестра».

[2]

Яков Моисеевич начал мерить комнату шагами опять бубня себе поднос:

— А неплохо…тоже…. Очень хорошо… девушка… поет. Ох, Молодец! Очень энергично… необычный

голос какой… грустная и в тоже время весёлая… танцевальная прям… хм… интересно…»

— Это вы поёте? — спросил возможный руководитель ансамбля, глядя на Севу, когда зазвучал припев

третьей «нашей» песни «Белый пепел», которую в той жизни исполнял «Маршалл».

[3]

— Нет, это наш вокалист — Антон, — пояснил диджей Савелий.

Четвёртой композицией, была — «3 сентября» — Шуфутинского.

[4]

Я не переставал смотреть за реакцией подопечного, и она мне нравилась. Глаза были закрыты, а губы что-то

подпевали… и когда начался первый припев…

— Ах**ть! Это просто ах***ь можно! — вдруг заорал Моисеевич. — Это просто пи***ц какой-то! Не может

быть! Сара! неси рюмки! Просто великолепно! Это шедевр! Ше-де-в-р! — тут же спохватившись зашептал:

— Тихо, тихо, тихо… Всё обсудим потом!.. По-то-м…

* * *

Он, немного уставший и возбуждённый, присел в кресло и потер переносицу.

— Ну ребята, вы и напридумывали песен. Все шлягеры! Все! — он рубанул воздух рукой. — Я вам это

ответственно заявляю. Все шлягеры! Хоть сейчас на песню года! Хоть сейчас! А кто автор этой музыки? Кто

автор стихов? Вы сказали вы сами это придумали…. Вы что, придумываете сами такие шедевры? Кто

авторы?

— Автор музыки и стихов перед вами, — сказал Сева и показал на меня рукой.

Дядя Яков, охренел ещё раз.

— Поразительно! Просто поразительно! Сногсшибательно! Неужели это правда? — заверещал «почти»

директор ВИА.

Я кивнул.

— Поразительно! Никогда подобного не видел. Молодой человек — вы талант, — сказал он. — Разрешите

пожать Вашу руку.

Я встал, для очередного «поручкивания» и протягивая руку, до кучи представился: — Александр Васин.

Визави, схватил мою ладонь двумя руками и начал яростно её трясти.

«Это ему так последняя песня, что ль понравилась?»

— Очень приятно. Яков Моисеевич Блюмер. Очень приятно познакомиться! — потом, он опомнился, что

перешел «на Вы» со «шкетом» и спросил: — Вы очень молодо выглядите сколько же вам лет?

— Пятнадцать, — ответил я, — скоро шестнадцать будет.

— Боже мой, боже мой. Вы меня не разыгрываете? Это точно придумали всё вы?

— Да, придумал я. И музыку и тексты, а записали мы всё с нашим ВИА на репетиционной студии. Именно к

этому ансамблю мы и предлагаем Вам присоединится.

Он отошёл на пару шагов назад, осмотрел меня с ног до головы, также пристально осмотрел Севу, отвернулся от нас и опёршись одной рукой на стену, смотря себе под ноги сказал:

— А давайте послушаем ещё раз? И кстати, вы говорили, что песен записано семь, а включили мне только

четыре…

— Да. Есть ещё три песни, но они так сказать из другой оперы, — сказал Сева косясь на меня. Я подтвердил, чтоб он продолжал, мотнув головой мол — «Молодец. Ври дальше.»

— У нас будет к вам одна небольшая просьба. Не могли бы вы пригласить к нам на прослушивание

композиций вашу жену и дочку, — сказав это, мой компаньон покраснел и закашлялся, видимо вспомнив о

хохме в машине и поправился: — В смысле — дочек… Если это возможно, то пусть и они послушают. Нам

было бы очень интересно узнать мнение, так сказать потенциальных слушателей.

— Отличная идея молодой человек. Отличная! Конечно, нужно посмотреть какова будет реакция рядовых

слушателей. Я думаю Сара не откажется, да и дочкам будет интересно послушать. Музыку они у меня очень

любят. Сейчас пойду спрошу, — произнёс он вышел из комнаты.

* * *

Через десять минут перед нами сидели: жена, домработница, дочка Софа — семнадцати лет, дочка Ада —

пятнадцати лет, сын Михаил — десяти лет и три подружки пятнадцатилетней дочери.

«Хм… а папа Севы, говорил о более старших сёстрах. Напутал что ли?.. Одним словом — композитор…»

— Уважаемые друзья, послушайте пожалуйста несколько песен нашего ансамбля и выскажите пожалуйста

потом свое мнение, об услышанном, — с робостью в голосе и запинаясь объявил Сева заготовленную речь, которую он учил всю дорогу до дома худрука. — Это очень важно для нас.

Проговорив этот спич, он трясущимися руками нажал кнопку «воспроизведение».

Первая песня «Юлия». Всем очень понравилось.

Семнадцатилетней Софе, наверное, понравилось больше всех, глаза горели, а изначально скептическая мина

на лице исчезла.

«Старшая сестра». Подружки младшей сестры косятся на сестёр и что-то там шушукаются. Эта песня также

песня всем понравилось.

Следующая композиция «Белый пепел». Прислушиваются к словам… нравится.

«3 сентября» — восторг!..

«Замечательно… великолепно… очень хорошо…», — резюмирует почтенная публика.

— А кто придумал эти песни, вы? — она смотрит на Севу, тот мотает головой и говорит, показывая на меня:

— Нет, это не я. Все песни придумал Александр. Мы, лишь помогли ему их записать. Тут поет наша

вокалистка Юля и вокалист Антон. Наше ВИА называется «Импульс».

Взгляды фанатов устремились на меня.

— А Вы не могли бы продиктовать стихи этих песен. Я бы хотела записать их себе в песенник. — сказала

пятнадцатилетняя Ада, а подружки её горячо поддержали криками: «И мы… и нам…»

В те годы, многие девочки и девушки, а также мальчики и юноши, вели песенники куда записывали разные

стихи. Песенник, как правило, представляли из себя обычную 48-листовую или более объёмную тетрадь, в

которую и заносились стихи и песни.

Он был исписан красивым каллиграфическим почерком и всевозможно разрисован «рюшечками» —

узорами, рисунками и фотографиями любимых артистов, вырезанными из газет и журналов.

Молодёжь переписывала песни друг у друга.

В зону интересов входили даже те композиции, которые никто никогда и не слышал.

Это был некий табель о рангах. Чем больше было в твоём песеннике песен, тем круче ты был в молодежной

«тусовке».

Глава 6

Сева повернулся ко мне, как бы спрашивая разрешения. Я отрицательно мотнул головой.

— Извините девушки, но пока это невозможно, — проговорил клавишник. Девчата расстроились. — Может

быть в ближайшем будущем, как только мы оформим песни надлежащим образом. Послушайте пожалуйста

ещё три песни. Нужно сказать, эти композиции несколько отличаются от предыдущих.

Зрители вздохнули, но не разошлись…)

Началась песня номер один моего проекта — «Саша-Александр». Композиция называлась незамысловато —

«Белые розы».

[5]

Начало музыки удивило всех моих критиков-слушателей.

В куплете они прислушивались, в припеве же начали ёрзать на стульях.

«Что?.. Танцевать захотелось? Ну-ну, ёрзайте…»

Всю песню поглядывают на меня.

«О'кей смотрите. Я за это денег не беру. Не сахарный, не растаю…»

Последний припев шёпотом подпевают все. Старшая 17-летняя лупоглазая сестра, всё время косится в мою

сторону.

Песня закончилась и тут же началась песня номер два — «Седая ночь».

[6]

Ага слушают. Слушают… и подпевают. Грустят. 17-летняя дочь уж очень часто стала на меня посматривать.

15-летняя банда перешептываются и подпевает. Одна из подружек впала в ступор и сидит иногда

помаргивая.

Следующей шла песня номер три — «Ну вот и всё».

[7]

И действительно, нужно сказать, что — это всё… на-ча-лось…

Похлопывают носами… Одна из подружек трёт глаза и начинает плакать. Другие пытаются её успокоить и

тоже всхлипывают.

Мама грустит и о чем-то думает.

17-летняя, пялится на меня во все свои лупоглазые глазищи по которым видно, что глазёнки эти собираются

заплакать.

Песня закончилась в мрачной и траурной обстановке…

«Сумерки спустились над Ершалаимом» …

Все грустят и шмыгают носами. Вокруг уныние и безысходность…

— Папа, — раздался в полной тишине голос 17 летней девушки, которая со слезами на глазах и с

раскрасневшимся лицом смотрела через меня куда-то в пустоту. — А ты не мог бы попросить своих друзей

включить ещё раз последнюю песню?

— Да Софочка, конечно попрошу, только не расстраивайся так сильно. Давайте все попросим Севу

включить… — засуетился нихрена не понимающий папаша. — Савелий… эээ… не могли бы Вы…

Севу просить было не надо. Он уже перемотал композицию на начало и включил.

Одна из девушек-подружек, как только зазвучали слова, сразу же заплакала и закрыла глаза. 15-летняя дочь

покраснела, стала посматривать по сторонам, потом вскочила с дивана и сразу же села обратно.

Песня звучала, народ горевал…

Начался третий куплет: «Ну вот и всё…» …

17-летняя Софа всё «пялилась» на меня. Из глаз её текли ручьи слёз.

15-летняя, помаявшись, всё же решила нас покинуть.

Она вскочила с дивана и на ходу закатываясь истерикой выбежала из комнаты. За ней вслед бросились две

плачущие подруги…

Плакала мама… Сидел грустный Сева… Стоял и ох***ал Яков Моисеевич… Видя это вселенское горе

заплакал и 10-ти летний мальчуган…

Начался припев.

17-летняя вылупила свои лупоглазые глазищи на меня ещё больше…

Заплаканная и не давно вернувшаяся 15-летняя сестра, вытирала град слез рукавом и сморкаясь пыталась

посмотреть в мою сторону.

Яков Моисеевич, не много выйдя из ступора успокаивал малыша и всё твердил шёпотом:

«Ну как же это?.. Что это?.. Как же так?..»

На меня смотрели все… Все!.. Все в слезах и соплях, все с красными лицами и все рыдающие.

Под конец песни зашли две «дезертирши». На их беду начался припев и как только они его услышали, сразу

же заревели опустив головы и обнявшись застыли в дверях.

Не плакала только домработница, потому, что во время «сеанса», куда-то уходила из комнаты, а теперь

вернулась услышав, что рядом произошёл апокалипсис, люди кого-то оплакивают. Она не по доброму стала

рассматривать меня, таким пезрительным взглядом, каким вероятно Ленин смотрел на буржуазию. Голова

домработницы, словно орудия главного калибра линкора, перемещалась, то глядя на девочек, то на маму, то

она меня. Взгляд при этом был пропитан праведным гневом. Во взгляде этом явно читалось: «Как бы

раздавить это ядовитое насекомое, которое устроило тут потоп.»

А вокруг было вселенское бедствие. Произошла трагедия грандизных масштабов. Люди плакали.

«Да… Старой закалки тётя. Ничем такую не пронять. Такая и коня на скаку остановит и в горящую избу

войдёт, причём несколько раз подряд.» — размышлял виновник «торжества», находясь под пристальным

взглядом артиллерийских систем вражеского корабля — «Тирпиц».

Песня закончилась. Я сидел неподвижно как сфинкс.

Тёмные очки, руки на подлокотниках кресла, ноги на ширине плеч.

Я сидел, а вокруг меня было горе.

Кроме домработницы, все остальные женщины плакали навзрыд.

Только что, на наших глазах, столкнулось несколько галактик… Миллиарды триллионов погибших…

Вселенная почти уничтожена… Абсолютно ясно, что кому-то — это ужасное бедствие нужно оплакать…

Через всхлипы и сопли, плач и истерики, 17-летняя дочурка с бездонными лупоглазыми глазищами из

которых лились потоки слез прошептала, обращаясь ко мне:

— Как ты мог?! — И смотря на меня «через меня» куда-то в «грядущее», обречённым голосом прошептала

ещё раз: — Как ты мог?!

— Прости, — просто сказал я, а девушка обвила голову руками и завыла…

Горе было всемерным!..

[8]

* * *

Всю эту апокалиптической трагедию прервал голос домработницы:

— Так!.. — злобно произнесла она, выискивая виновника и вероятно раздумывая: «Кого бы порвать, как

тузик грелку?». Не найдя явной опасности в моём лице, она, всё же не хорошо глядя на меня, отобрала у

Моисеевича ребёнка, ещё раз оценила обстановку, «хмыкнула» и удалилась, уводя за собой маленького сына

худрука, хлопнув на прощание дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка.

Это дейсто не много всех привело в чувство, и они поняли, что на Земле умерли не все. Ещё не всё

потерянно и быть может больше никто не умрёт… Появилось солнце, а с ним и надежда. Жизнь начала

возвращаться на планету и в частности в отдельно взятую квартиру.

Затем 15-летние, куда-то ушли и вернулись через минуту с раскрасневшимися лицами, красными и мокрыми

глазами, а также с тетрадями и ручками. Подойдя ко мне, дочь Моисеича сказала:

— Раз стихи нельзя, Саша, а можно Ваш автограф?.. И… давай дружить?

Я написал: «Красивой девушке Аде от Саши-Александра на долгую память.»

Тут же подбежали подруги. Крича:

— И мне, и нам, и нам… — они обратились ко мне с той же просьбой о автографе, которую я

незамедлительно удовлетворил.

— Какие у тебя прекрасные песни, — сказала жена худрука вытирая слёзы, когда я подписывал ей листок с

пожеланиями успехов и счастья в личной жизни.

— Так… девушки всё! На сегодня хватит слёз! Всё! Идите к себе в комнату. Нам нужно поработать. Мы тут

эти песни сейчас обсудим с автором… Всё девушки, расходимся, — поступившись «демократическими

ценностями» начал разгон санкционированного митинга Яков Моисеевич. — Софа, Софочка успокойся…

Софочка. Иди с мамой… Эээ… Валерьянки наконец выпей. Ну нельзя же так переживать…

— Софа, — сказал я девушке, ковыляющей к дверям, как подбитый в бою робот или, как только что

откопавшийся зомби. — Извини.

Та, не оборачиваясь лишь мотнула головой, вновь заревела и словно зомби вышла из комнаты.

Мама быстро вскочила, глянула на меня как на врага народа № 1, поджала губы, глянула на мужа, вытерла

платком уголки глаз и вышла за своей доведённой до отчаяния дочуркой.

* * *

— Саша. Я должен знать, что у вас с Софой!.. У вас что, что-то было? — он смотрел на меня и не верил, что

это произнёс. — Что было? Роман?! Скажите мне Саша! Это очень серьёзно! Моя девочка страдает! Вы

должны мне всё рассказать! Дело в том… Дело в том, что у нее случился разрыв с её другом, с которым они

давно дружили. Не знаю что у них там произошло, — объяснял нам обеспокоенный папаша. — Они со

школы дружат и вот в институте они поссорились… И вы… — он уставился на меня, — вы что… вместе? У

вас с моей Софочкой, что-то уже было?! Что, у вас с ней — роман?

Сева смотрел тоже непонимающе. Наверно вспоминал о моём предложении сходить на бл**** и чесал себе

макушку.

Я улыбнулся.

— Нет. Нет, что Вы… Нет у нас никакого романа. Я с ней вообще не знаком. Сегодня я увидел её первый раз

в своей жизни.

— Тогда как же… Как же понять её слова? И как понять твои извинения? — вновь заходил обеспокоенный

«непоняткой», колобок. — Она говорила — «как ты мог», и твоё извинение… не понимаю… — нервничал

Яков Моисеевич. Было ясно, что он сильно переживаю за дочь.

— Ну, как вам сказать… Мне показалось, что она, проникнувшись словами из песни, спроецировала меня на

того мальчика с кем она поссорилась. Вот и задала вопрос именно тот, который хотел бы задать своему

знакомому. Вероятно, у них первая любовь… Я это понял и извинился за него. Мне то это ничего не стоило, а её может быть станет легче.

— Эээ… Из-за простой песни… Невероятно! Вы меня не обманываете? У вас нет романа? Нереально!

Непостижимо! Просто фантастика!!

Яков Моисеевич подошёл к серванту, достал бутылку коньяка и три рюмки. Поставил на стол, разлил, а уже

потом спросил:

— Александр, вы будете?

— Нет, — ответил я.

— А ты Савелий?

Сева мотнул головой в знак согласия и взял рюмку, потрясывающийся рукой.

«Тоже, что ль перенервничал?», — подумал я.

Они чокнулись и выпили, что было очень удивительно само по себе, ведь Сева не пьёт. Плюс он за рулём.

Плюс не просто за рулём, но и везёт главнокомандующего. Что за хрень такая? Быть может и его песни так

«цепанули», или общий настрой человеческих масс вокруг — всеобщий плач?.. Не знаю… Да и какая

разница. Нехрен пить за рулём?! Поэтому пи*** получит — однозначно!

— Александр, что… что сейчас… — немного успокоившись, Яков Моисеевич присел в кресло и пытался

задать мне вопрос. — Александр, что сейчас произошло? Я знаю, вы, знаете!.. Что это было?! Что случилось

со всеми женщинами? Почему они все стали плакать? И почему девочки полезли тебя обнимать?

— Вероятно женская душа потёмки, в которых находится дверь к душе… Проблема состоит лишь в том, чтоб подобрать ключик к этой двери, — пофилософствовал я.

— А ты умеешь получается подбирать эти ключи? — возбужденно сказал Яков и начал ходить взад-

вперед. — Но как? Как? Как?.. Эти же песни — полный примитив. Качество записи — низкое. Сразу видно, что запись была сделана «на скорую руку». Текст песен, я имею ввиду последние три, ни в какие рамки

поэзии не влезает. Извините конечно, но я говорю, как есть! Простите, — он поднял руки вверх, как бы

сдаваясь, — но это невозможно!!

Я хмыкнул. А интересно товарищ описывает, то «чего не может быть». Окей, слушаем дальше…

— Ну ладно, — размышлял вслух Яков Моисеевич, — пусть… Композиция «Юлия» — прекрасная песня, а

«3-е сентября» — просто шедевр, согласитесь же сами… Это же просто шедевры по сравнению с тем что мы

слушали в конце. Конечно неплохо, неплохо… но и нехорошо! А музыка, так это вообще… Скажите, как вы

вообще додумались написать такое? Это же просто какой-то кошмар! Четыре ноты на всю песню, которые

перебирают из куплета в припев, а из припева в проигрыш туда-сюда. Никаких интересных ходов. Есть

куплет, есть припев и проигрыш. Всё одно и тоже, и тоже и всё это полный примитив. Так ответе же наконец

— как такое возможно?! Как это у вас получилось?

Он уставился на меня.

Я повернул голову и посмотрел на Севу. Тот тоже смотрел на меня во все глаза…

— Так, что Вы скажете на наше предложение? — проигнорировав слова колобка спросил я.

Помолчав для приличия несколько секунд и кашлянув, он проговорил:

— Да, что тут говорить-то?! Я был согласен уже тогда, когда прослушал первую песню «3-е сентября»

только закрепило мой настрой. Потом вы попросили пригласить женщин и девочек, ну уж то что произошло

после… — он развёл руками. — Это вообще не лезет не в какие рамки. Это восхитительно и необычно!

Снимаю шляпу! Вы гений! Я хочу быть с вами, — он потёр ладони. — Итак, с чего начнём?!

— С клятвы, на крови — проговорил «вуду шаман» …

— Эээ… — охренел худрук.

— Ну ладно, если не хотите клятву на крови, тогда мы начнём наше сотрудничество с принципиальных

договорённостей между мной и вами, — сказал я и встал. — Сева собирай плёнку и иди в машину, а мы с

Яковом Моисеевичем переговорим тет-а-тет.

Через минуту Сева ушёл, а я приступил к фантомному строительству Нью-Васюков…

Я говорил о том, что, начиная новый проект собираюсь поднять советскую эстраду на новый, доселе

невиданный уровень… Говорил о гастролях не только по странам соц лагеря, но и кап странам. Говорил о

будущей ведущей роли новой музыкальной культуры в мире, которую принесёт именно наш ансамбль. Так

что…

… — Так, что Яков Моисеевич, мне нужны не просто исполнители, а соратники. Если вы хотите быть

богатым и знаменитым, то у вас есть такой шанс. Цена этому одна — личная, вечная преданность мне и

«нашему делу»!!!

Походу дела, палку я перегнул, брови визави вопросительно поползли вверх, и он перестал дышать.

Откатываем чуть назад…

— Я имею ввиду в музыкальном плане, — успокоил я покрасневшего от кислородного голодания Моисеича.

Тот облегчённо вздохнул, а я продолжил:

— Главный я, и действовать мы будем по плану, разработанному мной! Других вариантов нет и быть не

может! Поэтому, если вы согласны с этим, добро пожаловать. Подумайте…

Я подошёл к нему и положив руку на его плечо произнёс:

— Вы нам нужны! Нас ждёт успех, и я знаю, как этого добиться! Не ошибитесь!.. Итак, Яков Моисеевич, какой будет Ваш положительный ответ?..

* * *

Через минуту, я уже рассказывал Якову некоторые пункты из плана — «Нью-Барбаросса», по музыкальному

захвату столицы, а затем и всего СССР.

Глава 7

— Офигеть, вот это девчонки разрыдались. Это ж уму непостижимо. Это ж — потоп целый был —

восторженно комментировал Сева ведя автомобиль. — Саша, почему они так среагировали?

— Ты точно хочешь, знать всю правду?

— Да… хочу?

— Имей ввиду, правда окажется очень страшной!..

— Почему?

— Потому как это свойства любой правды! Так хочешь?

— Да… — всё же решился узнать истину моей гениальности шофёр.

— Песни такие получаются, потому, что текст композиции, был написан кабалистическими символами в

двенадцать часов ночи, в третью пятницу месяца!.. Причём написаны эти символы, были кровью

неопороченного белого ягнёнка, принесённого в жертву… — зловеще, в пол голоса проговорил тёмный маг-

ритуалист.

— Не может быть… — обмирая сказал визави.

— Рули давай и за дорогой смотри, — сказал я, как только увидел, что гражданин Савелий, просто перестал

смотреть на дорогу и повернулся ко мне открыв рот.

В тишине мы ехали несколько минут.

— А в какие числа надо писать? И где ягнёнка брать? — всё же решил выведать тайны чёрной магии Сева

немного отойдя от шока.

Я заржал…

— Сева прекрати…аха-ха… я ведь так и умереть могу… ахах… ой не могу… — я не мог остановится и

хохотал. У меня текли из глаз слёзы… — В какие числа… о Боже… охх….

Сева тоже лыбился, но как-то натяжно. Вероятно, он подумал, что я хочу таким образом скрыть тайное

число от него и от этой мысли я рассмеялся ещё сильнее…

— Ой Сева, ну ты даёшь. Ладно всё. Спокойно, — сказал я себе минут через пять истерики. — Просто, друг

мой, песни получились хорошие потому что я их долго писал. И поданы они были хорошо, я имею ввиду

очерёдность. А девичья душа — это всё же загадка и нам нужно пребывать, эти загадки разгадать.

— Хотелось бы, — печально проговорил он.

— Кстати, мистер Сева?! — вспомнил я про обещанный компаньону фитиль. — Ты какого хрена жрёшь за

рулём?! И вообще, ты же не пьёшь?! Нахрена мне пьяный за рулём?

— Ну, я-то не пью. Это так, за компанию… Это слёзы… так получилось… Я перенервничал…

— Не-не-не. Нет! Так не пойдёт! — категорически сказал я. — За рулём нельзя пить, да и вообще тебе

нельзя! Больше не пей!.. Завязывай, с этим делом! Оно ни к чему хорошему не приведёт. Хватит нам и

одного алкоголика в группе — меня, — затем вспомнив алкаша дядю Лёню я поморщился.

Что там говорить, где музыка там и выпивка. А уж, что творится на гастролях, обычному обывателю лучше

и не знать…

К примеру, в той жизни, на одном из концертов, перед выступлением, наш клавишник упал от «усталости»

семь раз пока поднимался на сцену к инструменту.

Так что зелёный змий и рок-н-ролл, как не прискорбно это звучит, связанны навечно.

Тут нужно сказать, что и попсятина не отстаёт.

Есть ролик в «ю тюб», как на одном из концертов, одна так называемая примадонна заснула, прижавшись к

стене вместе с микрофоном в руках, когда пела под фанеру. Пока она стоя похрапывала, из динамиков всё

ещё доносилась её песня. Устала бабушка одним словом…

… — Вдруг, что-то срочное? Куда-нибудь по делу съездить надо, а ты в хлам. Мне нужен трезвый зам., а

если ты это не можешь, то так и скажи. Но если я на тебя рассчитываю, то ты не должен пить вообще!! Со

мной 15-летним пацаном, никто разговаривать не будет! — Ты, мои уста, а дел намечается много!.. — всё это

сумбурно, по-детски, я говорил под слова, которые виновник начал бубнить сразу же, после предъявления

первых претензий: «Всё.» «Не буду больше.» «Никогда.» «Извини.» «Да, я виноват.» … и т. д. «бу-бу-бу» …

— Окей. Забыли. Хорош бубнить уже, товарищ Савелий, — примиряюще сказал я, через пару минут. — У

тебя есть какие-нибудь планы? Нет? Тогда поехали кассет купим.

— Ещё? Зачем столько?

— Без обид, но поверь — тебе лучше не знать! Как говорится — меньше знаешь крепче спишь. Просто есть

идея… — протянул я. — Ну так что? Поедем?

* * *

В 2019 году, времена кассетных или катушечных магнитофонов, кажутся уже почти сказочными, мифическими временами. Многие из поколения «смартфонов» слышали про такое чудо техники как

магнитофон, только в рассказах пап или даже дедушек, а сами и видеть не видели. А в этом времени, магнитофоны не только существуют, но и являются непременным атрибутом молодёжи.

В 1969 году Харьковский радиозавод «Протон» выпустил первый советский магнитофон «Десна», предназначенный для записи и воспроизведения компакт-кассет. К этому магнитофону требовались кассеты

и их стали производить — компакт-кассета «Протон МК-60».

Штамп «МК-60», означал, что продолжительность плёнки — 60 минут. Стоила кассета 6 рублей. После того

как кассеты стали производить массово, цена на них упало до четырёх рублей пятидесяти копеек за штуку.

Вот эти то кассеты мне были и нужны, впрочем, как и катушки.

Катушка 525 метров стоила семь рублей, но иногда в магазинах появлялись так называемые «школьные

ленты», их стоимость была четыре рубля. Катушечный магнитофон как правило имел три скорости

прокрутки катушек. 4,76 см/сек — плохое качество, 9,53 — среднее и 19,05 — хорошее качество. Именно на

катушки 525 со скоростью записи 19.05 можно было записать 45 минут в хорошем качестве.

Дело в том, что я не мог себе позволить прийти в магазин, выложив к примеру, тысячу рублей и купить на

них кассет или катушек. В это время у пионера просто не могло быть таких денег.

Засветив такую сумму, я бы очень рисковал, потому, что это действо, вызвало бы закономерное подозрение

продавцов и 99,9 % они вызвали бы милицию. Следовательно, нужно было действовать хитрее.

Подъехали мы к магазину «Промтовары» в половине седьмого вечера.

— Ну что, пошли, а то опоздаем, — начал суетится Савелий.

— Погоди, — сказал я, — зачем нам туда идти?

— За кассетами, зачем же ещё? Через пол часа магазин закроется.

— Хм… Кассет там нет Сева, но они есть в другом месте и придут к нам сами, — сказал я и увидев

непонимающий взгляд товарища добавил, — ну или почти сами, нужно только немного подождать. Мы

рановато приехали.

— Ничего не понял, — сказал водитель и уставился вперёд.

За пять минут до закрытия магазина, а он закрывался в 19:00, из дверей центрального входа вышел тип в

кепке, клетчатой рубахе, ботинках «прощай молодость», длинном сером халате и начал оглядываться. Я

вылез из машины, грузчик, а это был именно он, заметил меня и ушёл во внутрь.

— Окей Сева. Жди меня тут. Я скоро… — сказал я и пошёл обходить магазин со стороны чёрного хода.

Этого «подозрительного типа» я «завербовал» несколько дней назад. А дело было так…

* * *

Когда мы покупали катушечники для записи на студии я и приметил этого субъекта. Пока Сева относил

коробки с аппаратурой я решил переговорить с мучающимся от жажды грузчиком и меж нами произошёл

разговор:

— А не подскажите дяденька… Я вот решил купить кассет для магнитофона, а их в продаже почему-то нет.

— Да парень, — задумчиво произнёс тип, — кассеты — страшный дефицит. Их все с утра разбирают.

— А не могли бы вы оказать содействие в покупки партии кассет за скромный, но достойный процент? —

ошарашил я товарища.

— Чего?! — уставился на меня недоуменно произнёс он.

— Ну кассета стоит четыре рубля пятьдесят копеек, а я бы купил у вас подороже.

— Эээ, — соображал мучающийся с похмелья полупьяный небритый и усатый тип средних лет, — ты кто

вообще?!

— Я комсомолец — Сергей Сергеев. У меня есть поручение от нашей комсомольской организации купить

много кассет для записи комсомольских лекций, — вывалил я на охреневшего грузчика «лабудень». — А вас

как зовут?

— Я-то?.. Федя… — как тормоз проговорил Федя. Потом до него походу дела дошёл бизнес план на

получение «барыша», и он спросил:

— А тебе много надо? И за сколько возьмёшь?

— Нужно много. А заплатить я готов по пять рублей за штуку.

— Ээ… … — обалдел от объёмов горемыка вероятно соображая сколько получит прибыли от нескольких

тысяч штук, если с каждой кассеты ему будет прилипать пятьдесят копеек.

— Ну к примеру, сейчас я готов купить пятьсот кассет. Ваша прибыль составит двести пятьдесят рублей, —

я был готов убалтывать грузчика дальше и даже собирался поднять его прибыль, с начало до семидесяти

коп., а затем и до рубля за штуку, но тот с криком: «Скоко?..», открыл свои заплывшие глаза, заметался и

буркнув мне: «Стой тут, я сейчас, я быстро…» умчался в дебри магазина.

— Сейчас только восемьдесят, больше нет. Там они забронированы… — сказал он, запыхавшись, когда

вернулся, через пять минут.

— Хорошо, но этого мало… Через сколько времени, сможете достать тысячу кассет?

— Сколько? — обомлел грузчик.

— Чем больше, тем лучше, — поставил точки над «и» я и увидев, что тот выпучил глаза и решил бежать

искать ещё кассеты, я его остановил:

— Погоди Фёдор, а катушки — «школьная лента» есть? Которые по четыре рубля продаются. Надо тоже

много.

— Есть по семь и по двенадцать рублей за штуку, а эти по четыре редко бывают. Их тоже бронируют.

— Ну и ты забронируй. Сколько сможешь. И ещё… На все покупки мне нужны кассовые чеки как будто

кассеты куплены мелкими партиями, — увидев, как грузчик напрягся я добавил, — разумеется по гос. Цене, без твоего интереса.

— Хорошо. Сделаем. А сейчас давай деньги за восемьдесят кассет и дуй за магазин. Остальные передашь, когда я тебе кассеты отдам. И это, — он замялся и сказал, — без сдачи…

— Я надеюсь вы честный человек и у нас впереди плодотворное сотрудничество, — проговорил я передавая

деньги.

— Не боись, пацан! Дядя Федя людей не обманывает, — продекламировал он, гордо поднимая подбородок и

походкой шатающегося «интеллигента-алкоголика» убежал.

Я же, раздумывая над тем, кого же обманывает дядя Федя, если не людей, пошёл к чёрному ходу.

Минут через десять, как в третьесортных шпионских детективах конца двадцатого века, в дверях появился

«таинственный незнакомец» у которого кепка была напялена на глаза. Он повертел головой осмотревшись, а

затем, подняв воротник серого халата, каждую секунду оглядываясь по странам, посвистывая какой-то

легкомысленный мотивчик, очень похожий на музыку из советского фильма о Шерлоке Холмсе и докторе

Ватсоне, который будет снят лишь 1979 году, не смотрев в мою сторону, направился к мусорному

контейнеру, рядом с которой уже топтался какой-то гражданин. Рядом с «мусоркой», ещё раз оглянувшись и

не заметив слежки, «агент 007» поставил коробку и повернувшись ы обратный путь, на немного

остановился, давая клиенту взять товар и положить деньги в карман халата.

Далее, конспиратор направился в мою сторону, где, подойдя ко мне почти в плотную, поставил «без палева», завёрнутый кулёк у моих ног, наклонился и принялся, как бы завязывать себе шнурки, негромко шепча через

зубы:

— С тебя 40 рублей, как договаривались. Положи деньги в халат, когда я встану.

Он поднялся, и я положил барыш ему в закрома.

— Приезжай дня через три-четыре, — прошептал контрагент и удалился.

Тогда я купил только восемьдесят кассет, ибо это было всё, что смог раздобыть грузчик, сейчас же сделка

должна была быть более крупная.

* * *

К помощи в реализации моей идеи я решил подтянуть товарища из соседней деревни. Для этого несколько

дней назад, я послал телеграмму молнию с текстом: «Приезжай тчк Нужна помощь тчк 15 августа тчк

Адрес… 18 45 тчк Александр Васин тчк».

— Здорово, как добрался? — спросил я Федю Федина торчавшего у входа в магазин…

— Нормально, только денег не было. Пришлось у тётки из кошелька рубль занять. Что у тебя случилось? —

спросил безотказный друг, сосредоточенно глядя на меня с высока, ввиду того, что был выше на голову.

— Да всё нормально, расслабься. Вот решил предложить тебе бизнес.

— Чего? И ради этого ты меня позвал?! Я думал у тебя беда какая случилась?! Пристаёт кто… Морду кому

начистить… А ты «бицепс»… какой-то…

— Нет. Не престаёт никто. Да и с бицепсами всё в порядке. Спасибо, что приехал.

— Так, что тогда?

— Я решил предложить тебе не пыльный заработок, — заменив как друг напрягся добавил, — не волнуйся

легальный заработок. Никакого криминала.

— Да? — с подозрением спросил деревенский детина.

— Да! — твёрдо ответил я и улыбнувшись рассказал в двух словах про то, чем Фёдору, по моим

представлениям, предстоит заниматься и сколько денег он за это дело получит…

— Хм… — через пять минут сказал друг.

— Вот тебе «хм», — сказал я.

— А не врёшь?

— Нет.

— Так, значит я должен буду купить в разных магазинах десять магнитофонов, раз или два раза в неделю

приезжать сюда и покупать кассеты и делать копии записей твоих песен? А за каждую копию ты будешь

платить мне пятнадцать копеек? Я правильно усёк?..

— Да. Правильно усёк…

Он задумался и зашевелил губами, а затем сказал:

— Погоди. Десять магнитофонов могут сделать за час сорок штук пятнадцатиминутных копий. Это что же

получается — ты за час мне шесть рублей заплатишь?

— Ну скорее всего копий получится не сорок, а двадцать-двадцать пять, так как кассету нужно ещё

установить, перемотать по окончанию записи, нанести на неё печать, а также и уложить её обратно в

подкассетник. Так, что часов за десять работы получится, где-то рублей тридцать-сорок рублей заработка.

— Тридцать рублей в день, — задумчиво произнёс Федя. — Ну ты и фантазёр!

— Не врешь?

— Нет! Докажи?

Я открыл наплечную сумку, в которой лежало несколько пачек денег.

— О***ь можно!

— Ну так что, согласен?

— Откуда у тебя такие деньжищи?

— Кое-что из старинного антиквариата продал. А вообще, это не важно, главное они есть! Так ты согласен?

— Спрашиваешь! Да! Конечно согласен!

— Условие одно — никому, никогда! — проговорил я и увидев усмехающееся лицо моего работника понял, что это было сказано лишне. — Тогда пошли, буду тебя с твоим тёзкой и поставщиком знакомить. — Увидев

непонимание деревенского друга пояснил: — С тем, у кого ты будешь закупать плёнки.

* * *

Через пол часа мы разделились. Федя отправился к себе в деревню с четырьмястами кассетами и

десятитысячной, «не палёной» пачкой купюр, я же пошёл в машину прихватив сто катушек и сто кассет, а

агент-грузчик, весь сияя от счастья и предвкушения, удалился в магазин с халявными трёхстами рублями.

— Дядя Федя. Вы не жрите пожалуйста особо много, что бы вас не уволили с работы за прогулы —

обратился я к радостному грузчику, когда расходились и размышляя — не «дохрена» ли я ему

переплачиваю. — А то нам придётся искать другого контрагента для поставок.

Тот проникся серьёзностью момента и заверил, что искать никого не надо, потому как он «чисто

символически» и готов дальше будет поставлять товар, раз в три-четыре дня…

Глава 8

Новости 16–18 августа.

16 августа:

— Умер Элвис Пресли, знаменитый американский рок-певец, кумир 60-70-х гг. Родился в 1935 году.

17 августа:

— Атомоход «Арктика» первым из надводных кораблей достиг Северного полюса Земли.

— Обрушение моста на железнодорожной станции Пушкино Ярославского направления Московской

железной дороги. Более двадцати погибших.

18 августа:

— Документы XI съезда Коммунистической партии Китая свидетельствуют об отказе от жесткого курса Мао

Цзедуна и приоритетном курсе на улучшение экономического положения страны.

— Состоялись похороны Элвиса Пресли в Мемфисе. В последний путь певца провожали 75 тысяч

поклонников.

* * *

19 августа. Пятница. 1977 года. Москва. Центр города.

— Ну, ты всё понял?

— Саш, давай, ты. Мне страшно.

— Прекрати ныть. Тебе 21 год, а ты тут разнылся перед малолеткой. Я спрашиваю: ты всё запомнил, что

говорить надо?

Тот мотнул обречённо головой.

— Сева! Я тебя не в последний бой посылаю, а только позвонить… Ладно, хрен с тобой, пошли вместе…

Уже пол часа сидя в салоне «Волги» припаркованной недалеко от гостиницы я объяснял товарищу, что

нужно сказать по телефону, а в ответ получал: «Ну давай лучше ты», «я стесняюсь», «я боюсь», «Всё равно

никто не узнает кто звонит».

Гостиница «Ленинградская» была построена в конце 1953 года и являлось по общей архитектурной

концепции одной из семи сталинских высоток Москвы. Выполнено здание было в стилистике так

называемого «сталинского ампира.» Этот стиль соединил в себе элементы барокко, ампира эпохи Наполеона, позднего классицизма, а также неоготики.

Внутри же гостиницы было распложено около 350 номеров — от однокомнатных до трёхкомнатных

меблированных предметами интерьера всё в том же стиле — «ампир», который включал в себя

всевозможные вензеля, изображения лавровых венков, колосьев и пятиконечных звезд.

На высоких потолках висели огромные бронзовые люстры, украшенные хрустальными подвесками и

имеющие парадный вид.

Мы зашли в просторный холл и позвонили по номеру, который мне рассказала по телефону женщина из

города Ташкент, которая вероятно была родственницей певца Ташкенбаева. Время было восемь утра, но

телефон не отвечал.

«Блин неужели уехал, или просто не ночевал в номере, мало ли… командировка, все дела… ха… —

ухмыльнулся про себя я. — Но ведь сказали, что пробудет он тут до конца августа, а сейчас только середина.

Может спит или в ванне?»

— Сева, иди спроси у администраторши сдавал ли ключ из номера 7012 Ташкенбаев Мансур

Ильхамович? — сказав это добавил тихо, но более резко: — Давай, не «дрефь»! Не будь девчонкой!

Как не удивительно, но тот сразу подобрался, хмыкнул и пошёл уверенной походкой к столу

администратора.

«То-то, а то разнылся «не могу», «не буду» … будешь и можешь!» — подумал я, провожая «джентльмена»

взглядом.

— Ключей нет, — доложил парламентёр через минуту.

— Значит спит. Значит ждём, — резюмировал стратег. — Кстати, друг мой! А почему Вас зовут Савелий, а

сокращённо называют Сева, ведь правильней было бы звать Вас Сава. Ведь имя Сева, это по идее

сокращение от имени Всеволод?! Или я, что-то не так понимаю?

— Да нет. Всё правильно ты понимаешь. Просто родители, хотели при моём рождении дать мне имя Сева. А

в ЗАГСе, наверное, перепутали и вместо Всеволода вписали в свидетельстве о рождении имя — Савелий.

Тогда на это внимание никто не обратил, вот и звали всегда Севой и Савелием, а когда в школу меня

записывали, это нестыковка в имени и всплыла… Так что по паспорту я Савелий, а в душе Сева…

— Ну, для наших чиновников в этом ничего необычного нет, а почему сейчас не сменишь?

— Как почему? — удивился друг с несколькими именами. — На кого на Всеволода-Саву? Нет уж! Спасибо!

Я к своим именам привык!

— Окей, товарищ Сева-Савелий, пошли вон туда, а то в ногах правды нет.

Мы присели на мягкие кресла в углу, и я прикрыл глаза.

«Нда… весёлая эпопея с именами получилась. Ну, да ладно. Интересно сколько нам тут сидеть?..» —

размышлял я, а мысли вновь и вновь возвращались к Элвису и к мосту…

«К какому Элвису?» — спросите вы.

«Да к обычному Элвису, к какому ещё-то?! К тому который — Пресли, разумеется,» — отвечу я.

Дело в том, что три дня назад — 16 августа, король рок-н-ролла Элвис Пресли был найден мертвым у себя в

доме. Позже, врачи скажут, что причиной смерти скорее всего послужил сердечный приступ возможно, спровоцированный случайно передозировкой лекарств. На момент смерти ему было только 42 года…, и я

ничего не смог сделать, чтобы этого не случилось.

Я часто раздумывал, как бы мне сообщить информацию, чтоб этого избежать смерть кумира миллионов, но

всякий раз понимал — никак. Я ровным счётом ничего не смог бы изменить. Даже если б я каким-то образом

прорвался в американское посольство(!) и меня б не захомутали, то кто бы мне поверил? И даже, о чудо, если бы поверили, то сами, то что они бы могли сделать, ведь Элвис никого кроме мамы не слушал.

Невозможность изменить судьбу, даже имея такой колоссальный объём знаний о будущем — удручало и

расстраивало.

«Ладно, что ж поделать. Все мы смертны. Элвис умер, но Элвис жив! Так вроде говорится. И мы живы! И

мы тоже станем королями! Так что «держаться сержант Белов»! У нас ещё всё впереди!» — утешал себя

будущий правитель мира и его окрестностей.

«А с мостом?» — опять поинтересуетесь вы.

«А, что с мостом? Отправил сорок писем, ещё неделю назад в разные инстанции, от министерств до

райкомов и железнодорожников.

В милицию три дня назад, два раза звонил и «не своим» голосом предупреждал, что мост рухнет! Результат

усилий узнал вчера в газете. Всё, как и в той истории — трагедии избежать не удалось.»

«Эхэхэх….»

— Короче иди ещё раз поз… — открыв глаза, начал было говорить я и прервался, не закончив фразу. Дело в

том, что я увидел, как из лифта выходит другой, не менее интересный нам товарищ.

Он подошёл к стойке, что-то сказал молоденькой администраторше, та засмеялась и тот направился к

выходу.

— Отставить! Сева, ловим этого…

— А кто это? Это ж не Мансур?!.. Но лицо знакомое, вроде…

— Конечно не Мансур, это Ибрагимов. Погнали!

— А он нам за чем?

— За тем же за чем и Мансур. «Go!»

Мы решительно проследовали за объектом.

— Здравствуйте, — начал Сева, когда на выходе мы догнали товарища, — не могли бы Вы уделить нам две

минуты вашего времени?

— Привет ребята. А что случилось? Вам автограф нужен? — улыбаясь сказал симпатичный молодой

мужчина средних лет.

— Нет, спасибо, — сказал я, а певец удивился, мол: «Как это так, автограф не нужен?!» — Дело в том, уважаемый Амирхан Самед-оглы, что мы записали для вас замечательную песню и хотим Вам её

предложить.

— Песню? — удивился тот. Затем оглядел нас с ног до головы, улыбнулся и продолжил:

— А вы кто ребята?

— Мы музыканты которые написали замечательную песню для Вас, — проговорил я.

— Интересно. И что песня действительно хорошая? — спросил он, косясь на магнитофон.

— Очень хорошая. Десять минут, и вы её услышите.

— Песня — это хорошо, но сейчас я совершенно не могу. Улетаю в Ленинград. Буду завтра вечером. Так что

послезавтра жду вас в десять утра у себя. Пойдёт? — сказал он не переставая улыбаться.

— Договорились, — сказали стратег и протянул листок с ручкой, куда певец и записал телефонный номер в

гостинице. Затем мы распрощались и разошлись по своим делам. Певец в аэропорт, а мы далее пытаться

пробраться к жертве № 1.

* * *

— Неплохой рояль получился. Как вовремя мы подъехали, — сказал я когда мы возвращались на место

«засады».

— Какой рояль? — поинтересовался, не понимая Сева.

— Хороший… очень хороший и очень нужный. Теперь не нужно будет пробираться к нему в гримёрку на

концерте. Пошли ещё раз позвоним. Кстати, ты заметил, что ничего страшного не произошло, — объяснял я

другу. — Подошли и нормально поговорили. Так что давай — не менжуйся.

* * *

— Ало. Здравствуйте Мансур Ильхамович. Это Вас беспокоит курьер от администрации песня года

семьдесят семь. Мне хотелось бы с вами поговорить.

В трубке зашуршали, отвечая…

— Нет я не один. С помощником…

Опять шуршание…

— Хорошо, — сказал Савелий и повесил трубку.

Через минуту мы стояли у стойки, администратора которая уже разговаривала с певцом по телефону. Записав

паспортные данные Севы, нас пропустили объяснив, что нам нужно подняться на лифте на седьмой этаж.

Выйдя из лифта, прошли по неизменной, красной, с небольшими зелёными полосами по краям, ковровой

дорожке, по коридору к номеру.

Постучав в дверь, нам открыл моложавый приятный на вид мужчина лет тридцати с чисто выбритым лицом

и при костюме, правда без галстука. Причёска у него, как и у многих в этом времени была а-ля «Битлы», только взлохмаченная. На вид он был, какой-то через чур интеллигентный — белая кость и ничего общего с

узбеками, которых я видел в 2000-ных у него не было.

Поздоровавшись он пригласил нас пройти в одну из комнат, присесть и изложить суть дела.

— Дело в том, уважаемый Мансур Ильхамович, что мы не совсем из администрации «Песня77» или даже

правильней будет сказать, совсем не от администрации, — сказал я.

Тот приподнял бровь и поинтересовался:

— Так что же вам тогда нужно? И кто вы?

— Это Савелий, а меня зовут Александр Васин. Я поэт и композитор. Дело в том, что мы написали

прекрасную песню и хотели найти для неё достойного исполнителя. Вот и подумали о Вас.

— Ага… Так значит вы меня обманули, — погрозил он нам пальцем и засмеялся, — то-то я удивился. Какая

думаю администрация с утра пораньше. Да и песню я пока никакую не заявлял на конкурс. Пока у меня

запись на студии идёт… — Ну, — он улыбнулся и потёр ладони. — Так что за песни пишут в столь юном

возрасте? Включайте. Вы ведь за этим принесли магнитофон?!

— Сева, заряжай, — скомандовал великий композитор и Сева зарядил…

* * *

— Неплохо, а включите ещё раз… — попросил певец через 5 минут.

* * *

— Так, давайте-ка ещё раз прослушаем. Что-то не могу сообразить, хоть уже пять раз слушали, как там

переход этот у вас получился…

* * *

— Прекрасная песня, — резюмировал он вновь. — Её можно записать прямо сейчас, в ближайшее время, пока на «Мелодии» мы пишем мой альбом. Всё равно ведь только не давно начали. Ещё одна композиция, тем более такая замечательная, роли не сыграет. Ну передвинем график немного… Вы сможете помочь с

записью?.. Я понимаю, что уже час прошёл, но давайте ещё разок послушаем?..

* * *

— А ведь это бесспорный шлягер, — уже давно сняв пиджак и закатав рукава голубой рубашки сказал

Мансур Ильхамович после, наверное, двадцатого прослушивания песни — «Украдёт и позовёт».

— Это будут заказывать в ресторанах и петь на всех праздниках и свадьбах, — рекламируя продукт

комментировал я.

— А это точно вы написали?

— Конечно мы, — сказал я и что бы убить все сомнения спел куплет с припевом, аккомпанируя стуками

ладоней по коленкам.

— Похоже? — поинтересовался я, закончив демонстрацию.

— Наверное… — неуверенно протянул он. — Песня действительно хорошая. Что вы за неё хотите?

— Мы бедные студенты и хотели бы получить денег, а также помощь в регистрации песен в ВКАП.

— Ну с регистрацией — это не вопрос. На кого их нужно зарегистрировать, на тебя? Тебе сколько лет?

Шестнадцать есть? Нет? Тогда либо на кого-то другого, либо маму или папу приводи с паспортом. А вот

насчёт денег… Сколько вы хотите?

— Нам нужна такая сумма, чтоб Вам её было не жалко заплатить и чтоб мы остались добрыми друзьями и в

дальнейшем плодотворно сотрудничали.

— А Вы хитрец, — лыбясь в тридцать два зуба обратился он ко мне и опять погрозил указательным пальцем.

«Привычка, что ль у него такая», — подумал я, а он продолжил:

— Не знаю ребята. Песня действительно класс. Не знаю, как оценить.

Наступила тишина. Через минуту драматического молчания тишину, как мы и планировали, нарушил голос

Севы:

— А давайте зритель оценит?

— Это как?

— Ну к примеру, давайте сегодня вечером поужинаем в ресторане, где есть колонки и играют музыканты.

Там я попрошу включить минусовку, Саша споёт, а мы посмотрим за реакцией публики.

— А что, интересно, — воодушевился Ташкенбаев. — Давайте попробуем. Ну скажем в ресторане «Прага»

— пойдёт?! Я как раз там сегодня ужинать собирался с другом. В семь вечера. Подъезжайте и вы в это

время. Только, — забеспокоился он, — а вдруг с плёнкой что-то случится?

— Не волнуйтесь у нас копия есть, — успокоил его я.

— Договорились.

* * *

— Ну что, по домам? Заезжай в пол седьмого, — сказал я, когда мы вышли из гостиницы.

— Не поздно? — поинтересовался Сева.

— Нормально. Пусть посидят, выпьют, а там и мы подтянемся.

— А ты, чем заняться сейчас планируешь?

— Рисованием.

— А ты ещё и рисуешь картины? — удивлённо спросил тот.

— Ну вообще то картины пишут… а я так, балуюсь. Просто, вчера обои покрасил, сегодня буду их

разрисовывать.

— Обои? Ого, а можно с тобой? Мне всё равно заняться нечем, заодно помогу.

— Ну поехали. Только давай по дороге заедем в чебуречную…

* * *

— И кто же это будет? — поинтересовался друг у меня, когда я нарисовал на части стены простым

карандашом схематичный контур фигуры с человеческий рост.

— Это будет злой зелёный орк-воин. Зовут орка — Гаррош — Адский Крик, он из клана «ВОВка».

— А рядом кто?

— А рядом с ним будет красавица эльфийка — маг-спелсингер (Spellsinger). С посохом в руках.

— А её как звать будут? — улыбаясь моей детской фантазии спросил Сева.

— Её зовут — Ева. Она из гильдии — «Ладвашка».

— А почему так?

Я вздохнул, глядя на контуры будущих бойцов…

«Эх, мой милый, маленький друг. Ну как объяснить тебе что такое компьютерные ММОРПГ игры — «World of Warcraft» и «Lineage2», в которых я провёл долгие года. Как объяснить тебе, что такое кланы, гильдии, альянсы, фарм и эпики. Как рассказать важность рейдов и осад, где тысячи молодых и не очень людей

сражаются за кучку пикселей на экране…

Как это вообще возможно объяснить, если сейчас толком не существует персональных компьютеров вообще.

Точнее они есть, где-то там на западе, но они только рождаются и сейчас являются динозаврами…

Да, в 1975 году появился компьютер Альтаир 8800, родоначальник линии персональных компьютеров, основанных на шине S-100.

Да, в 1976 году появился компьютер Apple I.

Да, в 1977 году появились первые массовые персональные компьютеры: Apple II корпорации Apple Compute и именно они стали являются предвестником бума всеобщей компьютеризации населения.

Всё это уже случилось, но до нормальных компьютеров, которые мы знаем 2019 ещё очень и очень далеко, как минимум лет двадцать. Смею предположить, что мой телефон, заныканный в деревенских дровах, сейчас

мощнее чем все компьютеры мира вместе взятые. Я уж не говорю про ноутбук, заныканный там же.»

— Ты что, книгу сказочную пишешь, а не только фантастическую? — донеслось откуда-то из далека и вывел

меня из раздумий далёкий голос.

— Книгу?! Ну да… книгу… пишу… — растерялся я, возвращаясь в 1977, — и предвидя твой вопрос сразу

говорю: дам почитать лишь когда допишу! Не раньше!

Через пол часа и Сева принялся за работу приступив к раскрашиванию красками небольших участков фигур, постоянно советуясь со мной подбирая колер.

* * *

Ну, а около восьми вечера, мы подкатили к ресторану «Прага».

Глава 9

19 августа. Пятница. Вечер.

Ресторан «Прага» в это время являлся одним из лучших ресторанов города Москвы, да и страны вообще. В

ресторан люди шли культурно отдохнуть, одеваясь в самую нарядную одежду и понимая, что там не место

пьяному мордобою и всё будет чинно-благородно. В ресторане было несколько залов, две открытые веранды

и бар. Также в ресторане присутствовала сцена, на которой по вечерам выступал ансамбль. Что интересно, именно в этом ресторане, был изобретён торт «Птичье молоко».

На дверях нас остановил швейцар и заявил, что: «Мест нет.» Мы объяснили ему, что нас ждут, тот был

вкурсе и пропустил внутрь заведения.

Пройдя вестибюль, мы попали в большой зал. Пред нами предстала картина из множества столиков, которые

были заняты все заняты посетителями.

Шум, гам, смех и веселье, неразлучные спутники ресторанов присутствовали во всей красе. Народ отдыхал

после трудовой недели во всю, набираясь сил перед трудовыми буднями.

На небольшой сцене в этот момент, как раз играло местное ВИА.

Оглядевшись я увидел в углу напротив большой столик за которым сидело пять человек, среди которых был

и тот, кто нам нужен — Ташкенбаев.

Он тоже увидел нас и помахал рукой. Подойдя к столу, мы поздоровались и присели. Мансур представил

своих друзей и предложил нам сделать заказ подозвав официанта, хотя стол был полон еды. Официант

немедленно подошёл к столику и протянул нам с Севой меню.

— Нам с товарищем две порции: эскалоп из свинины с картошкой пюре, салат оливье; на стол товарищам

бутылку коньяка — «Белый аист», два литра яблочного сока и семь бутылок минеральной воды, —

проговорил я, не глядя в меню.

Официант непонимающе посмотрел на других членов застолья, мол — «чего-й то малыш раскомандовался», и не услышав никаких возражений удалился за заказом.

Ну а мы посмотрел на сцену, где играл какой-то местный ансамбль. Не увидев ничего необычного —

обычный эстрадный репертуар этого времени — «Песняры», Пугачёва, Лещенко, Пахоменко, Пьеха и т. д., и

т. п., я решил ознакомится с порядком цен и открыл меню.

Холодные закуски:

— Салат «Овощной» — 0 руб. 15 коп.

— Ветчина с гарниром из горошка — 0 руб. 52 коп.

— Салат «Мясной» — 0 руб. 55 коп.

— Сельдь натуральная — 0 руб. 32 коп.

— Тарелка сыра — 0 руб. 25 коп.

— Осетрина с гарниром — 0 руб. 98 коп.

— Салат «Прага» — 1 руб. 31 коп.

и т. д…

Первые блюда:

— Бульон с гренками — 0 руб. 39 коп.

— Бульон с пирожком — 0 руб. 44 коп.

— Борщ «Московский» — 0 руб. 64 коп.

— Солянка рыбная — 1 руб. 27 коп.

— Солянка мясная — 0 руб. 97 коп.

— Суп лапша домашняя с курицей — 0 руб. 78 коп.

— Ботвинья с осетриной — 1 руб. 50 коп.

Вторые горячие блюда:

— Судак отварной, соус польский — 0 руб. 99 коп.

— Антрекот с гарниром — 1 руб. 13 коп.

— Эскалоп из свинины — 1 руб. 05 коп.

— Шашлык по-кавказски — 1 руб. 36 коп.

— Куры по-столичному — 1 руб. 54 коп.

— Котлеты из филе кур по-киевски — 1 руб.54 коп.

— Чахохбили из кур -1 руб. 75 коп.

— Куры жареные с маринованными фруктами — 1 руб. 58 коп.

— Цыплёнок «Табака» — 2 руб. 23 коп. (!)

и т. д.

«Ого, оказывается цыплёнок самое дорогое блюдо, однако. Аж целых 2-а 23-и. Это вам не осетрина за 98

копеек. — с улыбкой подумал я. — Так, что у нас тут дальше…»

Сладкие блюда:

— Мороженное с вареньем — 0 руб.35 коп.

— Мороженное «Сюрприз» — 1 руб. 11 коп.

— Джем — 0 руб. 07 коп.

— Варенье — 0 руб. 10 коп.

— Блинчики с творогом, соус шоколадный — 0 руб. 43 коп.

и т. д.

«Такс идём дальше, теперь самое интересное.»

Вино-водочны изделия:

— Водка «Столичная» м 0 руб. 88 коп. — 100 гр.

— Рябиновая на коньяке — 0 руб. 73 коп. — 100 гр.

— Коньяк «3 звёздочки» — 1 руб. 20 коп. — 100 гр.

— Коньяк «4 звёздочки» — 2 руб. 20 коп. — 100 гр.

— Коньяк «5 звёздочек» — 3 руб. 00 коп. — 100 гр.

— Портвейн «Южнобережный» — 0 руб. 68 коп. — 100 гр.

— Портвейн «Акстафа» — 0 руб. 68 коп. — 100 гр.

— Портвейн «777» — 0 руб. 46 коп. — 100 гр.

— Вино «Ркацители» — 0 руб. 27 коп. — 100 гр.

— Вино «Цинандали» — 0 руб. 38 коп. — 100 гр.

— Вино «Анапа» — 0 руб. 39 коп. — 100 гр.

— Вино Мускат — 0 руб. 88 коп. — 100 гр.

— Шампанское «Советское» — 0 руб. 68 коп. — 100 гр.

и т. д.

Вспомнилось и «улыбнуло» шутливое название вина «Ркацители» — раком до цели…

Пиво, соки, вода фруктовая, минеральная:

— Пиво «жигулёвское» — 0 руб. 31 коп.

— Пиво «Рижское» — 0 руб. 35 коп.

— Вода «Грушевая» — 0 руб. 20 коп.

— Напиток из сиропа — 0 руб. 16 коп.

— Вода «Московская» — 0 руб. 10 коп.

— Сок мандариновый — 0 руб. 28 коп.

— Сок берёзовый — 0 руб. 11 коп.

— Сок томатный — 0 руб. 10 коп.

и т. д.

Табачные изделия:

— «Казбек» — 0 руб. 30 коп.

— «Ява» — 0 руб. 40 коп.

— «Ява» — 0 руб. 60 коп.

— «Ява-100» — 0 руб. 80 коп.

— «Космос» — 0 руб. 70 коп.

— Спички — 0 руб. 01 коп.

Ну да — ну да, «Ява» …

«Ява» выпускалась в Москве, на фабриках «Ява» и «Дукат». Пачки по цене в сорок копеек были мягкими и

выглядели почти идентично, но для курильщиков между «Явой-явской» и «Явой-дукатовской» существовала

большая разница. «Ява-явская» считалась по качеству намного лучше качеством чем «Явы-дукатовская» и

любители подымить предпочитали покупать её.

Также в продаже была «дубовая» «Ява» в твердой пачке по цене шестьдесят копеек, для более «продвинутых

пользователей» и «Ява-100» по восемьдесят копеек. Цифра «100» означала, что длинна сигареты сто

миллиметров — эти сигареты из-за громоздкости (они торчали из кармана и часто мялись) и цены среди

народа особой популярности не имели.

«Что ж — интересное меню, и цены забавные,» — размышлял я, когда положил меню на стол и увидел, как

все собравшиеся за столом, кроме Севы, меня разглядывают.

— Что-то не так? — поинтересовался я.

— Да нет, что ты. Всё так, всё хорошо. Просто заказываешь, не глядя в меню. Часто в ресторанах

бываешь? — улыбаясь поинтересовался дядя Мустафа, как представил его нам Мансур.

— Да нет, не сказать, что часто…

— А не расскажешь о себе? Нам Мансур немного о тебе рассказал. Сказал, что ты станешь великим

поэтом…

— Ну-ну, — застеснялся Мансур.

— Нет, не стану!

— Почему не станешь?

— Не стану, потому, что я уже великий! — сказал «великий» и не давая больше вставить ни слова

продолжил:

— Мансур Ильхамович, пойдём мы, попробуем организовать то для чего приехали, а то петь на полный

желудок будет тяжко.

— Я там музыкантов предупредил и все вопросы решил. Скажи от меня, они включат музыку, — сказал

Ташкенбаев.

— Оо… — это прекрасно. Сева, пошли, как раз они объявили последнюю песню до перерыва, —

скомандовал я, поднимаясь из-за стола.

Взяв сумку с магнитофоном и «горячительным», привезённым с собой, «будущие звёзды» проследовали к

небольшой сцене, на которой выступали музыканты.

Дождавшись окончании песни, мы подошли к конферансье, который как оказалось по совместительству был

руководителем ресторанного ВИА.

Как и ожидалось, он был не против моего выступления. Обрисовав ему обстановку, мы показали кассету.

— Там всё прилично, мата нет или антисоветчины какой ни будь? — поинтересовался Аркадий Самуилович.

— Ну, что Вы! Конечно нет ничего подобного. Вам же за нас ручались, — «причесал» товарища я. Тот

мотнул головой, а я попросил:

— Ещё, хотелось бы создать более интимную обстановку.

Тот поднял бровь…

— Нужно, как можно сильнее в зале притушить свет, а сцену наоборот осветить.

— Что, песня лирическая?

— «Очень даже», — заверил я администратора.

— Ну, не знаю… об этом мы не договаривались.

— Вот вам десять рублей.

Через три минуты в зале наступил полумрак, а сцену осветило несколько прожекторов.

— Хорошо. Подыгрывать значит не надо? Всё, тогда иду объявлять. Напиши на бумажке имя и

фамилию… — сказал он и протянул мне листок.

— Обойдёмся без фамилий, — прошептал себе под нос я и написал имя и название композиции. Сева же в

этот момент уже вставил кассету в магнитофон и смотрел на меня запуганными глазами.

— Что, страшно? Не боись. Прорвёмся! — хорохорясь сказал «бесстрашный руководитель» и сделал

хороший глоток из бутылки с «лимонадом» в которую был налит несколько другой, более крепкий

сорокаградусный напиток.

Савелий, глядя на меня поморщился.

— «Ща» я им дам, ух-х-х — выдохнул я и закусил яблоком. Внутри потеплело. Я одел солнечные очки —

«типа — Рэмбо», жёлтую бейсболку — которую привёз Сева и красный пиджак позаимствованный у того же

Севы. Естественно «лепень», был на несколько размеров больше чем требовалось и висел на мне, поэтому

одев его я засучил рукава, так удобней, и осмотрел себя в зеркало… Имидж был не полон… Не хватало

золотой двухсотграммовой цепи на шею, несколько перстней на пальцы и огромного браслета —

«брандулета» на кисть руки, из того же «презренного металла».

— Ну как? — поинтересовался «новый Русский» из девяностых у аборигена.

— О****ь! — в ответ произнёс Сева истину.

— Всё — мой имидж «пэвца» готов! Следи за звуком! Чем громче, тем лучше!

Для успешного начала концерта мешало только одно — конферансье, который всё ещё, что-то вещал со

сцены смеясь и постоянно, что-то спрашивал у зала…

— … Ахаааха… Итак… Дорогие друзья! Товарищи! Сегодня в нашем зале присутствует замечательный

певец Ташкенбаев Мансур Ильхамович. Поприветствуем товарищи! — весь зал захлопал. — Его друг, молодой композитор решил вынести на суд общественности…

— Ну его нах**! — сказал я и включил магнитофон, хлебнул и пошёл на сцену.

Конферансье замялся, обернулся, скорчил недовольную гримасу мне, затем повернулся к залу и прокричал, читая текст по бумажке:

— Певец, Сандро?.. Эээ… Лирическая песня — «Украдёт и позовёт»?..

Я подошёл к нему, забрал у ничего непонимающего гражданина микрофон и отодвинув стойку из-под

микрофона в сторону приступил…

[9]

Первый куплет…

Народ прислушивается и переговаривается…

Нужно сказать, что когда притушили свет и включили прожектора на сцену смотрели почти все зрители, когда же я запел то посмотреть, что же тут творится прибежали даже повара…

… Конец куплета… Припев…

«Украдёт и…»

… Человек десять вскакивает со своих мест. Многие дамы тащат своих кавалеров танцевать, но танцуют

товарищи неумело и слишком скромно…, что ж придётся показать, как надо…

Проигрыш…

Тут слов нет и я зажигаю «джигу», ну как я в пьяном состоянии её понимаю. Смесь лезгинки, гопака и

яблочка, некоторых товарищей в зале и у сцены, этот неожиданный реверанс приводит в шок.

Большая компания граждан в кепках — грузинках размахивает руками, что-то кричит и пытается копировать

мои мало адекватные движения…

Второй куплет…

Уже половина зала танцует, перед сценой устремив все свои взоры на кумира, если это действие конечно

можно вообще назвать танцем.

«Кумир миллионов», показывает Севе сделать звук громче…

Припев…

«Украдёт и позовёт…»

Взрыв в астрале!..

Вскакивают почти все…

Начинаются пляски — мать их!

В проигрыше происходит форменное безумие.

Граждане в кепках устраивают хоровод.

— Громче! — ору я в микрофон звукорежиссёру Савелию, смотрящему на меня «во все глаза» и по

обыкновению открыв рот.

Третий припев…

В зале не пляшут, ибо это действие можно охарактеризовать именно как пляска, только три человека —

остолбеневший Сева, ох****ющий администратор и находящийся в предвкушении всесоюзного успеха

Ташкенбаев.

* * *

— Бис!.. Браво!.. Ещё!.. — кричит хором весь зал, как только песня смолкает. — Ещё… давай ещё!!! —

скандирует публика. Кто-то лезет ко мне на сцену обниматься. Его оттаскивают музыканты, которые тоже

все вспотевшие от танцев. Какой-то товарищ в кепке протягивает мне 50 рублей и кричит:

— Брат! Эщё!.. Брат… спой эщё!..

Я расталкиваю толпу и подхожу к Севе.

— Мотай! И смотри плёнку чтоб не украли, — с этими словами выпиваю сначала воды, а затем уже «не

воды».

— Ого!.. Какая песня!.. Товарищи, успокойтесь! Товарищи, тише! Спокойно друзья!.. Сейчас исполнитель

выпьет водички и продолжит… — говорит администратор «благодарным слушателям» не забывая

оглядываться на меня. Во взгляде его читаться мольба и немой вопрос: «Чё ты там делаешь?! Пой иди —

пока меня не съели!»

— Песню! Песню! Песню! — начал скандировать и хлопать зал.

Некоторые подходят к своим столикам, наливают, «хлопают» и опять начинают орать.

Музыканты весело лыбятся, похлопывают по спине, хвалят и достают нотные тетради с карандашами. Ну

эту проблему я надеюсь мы решим с помощью Мансура и ВКАП. Хотя, быть может тут закон — «кто

первый встал того и тапки»? В смысле, кто первый зарегистрировал того и песня? Надо с Мансуром, после

выступления будет переговорить…

— Всё, всё товарищи, вот и исполнитель!.. — обрадовался конферансье увидев меня. — И так, Сандро.

Сейчас испол…

— Сева!.. Зажигай! — кричу пьяный я, в микрофон. Поворачиваю бейсболку набок, а-ля рэперы, а из

динамиков начинает звучать весёлая мелодия…

Весь зал пускается в пляс!..

Понеслась!..

«Украдёт и позовёт…» …

* * *

Усевшись рядом с довольным Мансуром, я задал риторический вопрос:

— Ну как?

— Это нечто! Прекрасно! Великолепно! Я такого никогда не видел! — начал восхвалять меня он. Ему

вторила и вся их компания. Я же взял со стола яблоко и стакан якобы с соком, который протянул мне Сева.

Попивая небольшими глотками коньячок, я слушал дифирамбы, которые пели мне не только за столом, но и

отдельные товарищи, подходившие с других столиков.

Они считали своим долгом лично, поприветствовать, поблагодарить и предложить пересесть на минутку за

их столик. В такой обстановке переговорить о чём-либо серьёзном не представлялось возможным.

— Александр, насчёт денег. Скажем сумма в пять тысяч рублей будет достаточной за песню?

— А помощь в регистрации в ВКАП?

— Безусловно. Завтра выходной. Поедем с утра в понедельник.

— Договорились. Меня всё устраивает, — сказал я и добавил, — только имейте ввиду, музыканты

записывали ноты и текст. Как бы не украли.

— Не беспокойся, это я их попросил.

— Да?

— Дело в том, что завтра у моего уважаемого друга праздник, — с этими словами он показал на

улыбающегося дядю Мустафу. — Его дочь выходит замуж и праздничное застолье будет здесь. Вот я и

думал, может спеть новую песню молодожёнам. Но выучить всю композицию до завтра и достойно её

исполнить, я скорее всего к сожалению, не успею… Эхх… Где ж ты раньше-то был?.. — задал вопрос и

вздохнул Мансур Ташкенбаев.

— Александр, у меня есть к Вам предложение, — подхватил «передающееся знамя» Мустафа. — Не могли

бы Вы исполнить завтра эту песню на свадьбе дочери? Разумеется, за достойное вознаграждение. К примеру, пятьсот рублей будет достаточно?

— Завтра?.. Не знаю… Не помню, есть ли у нас какие-нибудь планы.

— Постарайтесь поменять, — улыбаясь продолжал собеседник. — Всё-таки свадьба… а вы будете

желанными гостями!.. Я буду Ваш должник. Если сможете приезжайте во второй половине. Очень прошу

вас. Приезжайте.

Я задумался. Ну а почему собственно нет? Заодно ещё раз «протестим». Пятьсот руб. заработаем — на

мороженное.

Все уставились на меня…

Повернувшийся ко мне Сева, также смотрел на босса и ждал его решения.

— Хорошо мы подъедем около семи. Нормально?

— Договорились. Буду безмерно благодарен. Спасибо, — сказал Мустафа, и мы пожали друг другу руки.

* * *

Было ясно, посидеть нам не дадут. Каждую минуту кто-нибудь, подходил к столику и то просил спеть, то

выпить, то что ни будь рассказать, то «тупо» лезли целоваться…

«Хорошо хоть смартфонов нет, а то с селфи — «давай с тобой щёлкнимся на память», за****и бы.» —

размышлял великий композитор.

— Мансур, мы наверно поедем. А то что-то публика буянить начинает.

— Не вопрос. Значит до завтра?! И кстати Саша, ты мне с записью на студии поможешь? Чтоб побыстрее

получилось, а то там время лимитировано. Я заплачу.

— Помогу. Всем до свидания. До завтра.

Мы встали и пошли на выход.

Зал, увидев, что «Сандро» их покидает, стал аплодировать.

В дверях я остановился, повернулся и неглубоко поклонился. Зал взорвался в овациях и скандировании:

«МО — ЛО — ДЕЦ!» «МО — ЛО — ДЕЦ!».

* * *

— Вот это да! Саша ты понимаешь, что ты их кумир? — восторженно вскрикивал Сева крутя «баранку».

— Нда?.. Возможно, — скептически говорил я, похлёбывая обычную минералку, хотя внутри всё пело и

ликовало. — Кстати ты кассету не забыл?

— Нет.

— А деньги конферансье тебе отдал?

— Какие деньги?

— Ну да… понятно… Рублей двести-триста, мне точна совали… Вот жучара. Зажал значит… Ну п****

завтра получит.

— Да фиг с ними с деньгами, — разошёлся мой маленький друг.

— В смысле — фиг с ним?! — остудил я юного альтруиста.

— То есть не фиг с ними, конечно. Триста рублей за двадцать минут огромные деньги, но Саша… это же

полный успех! Это же… я даже не знаю, какими словами можно выразить, то что происходила в зале. Ты

видел?! Видел?! Танцевал весь зал! Весь зал, тебя приветствовал как народного артиста и даже лучше! Ты

понимаешь, что сейчас произошло? Неужели и у нас так будет? Неужели и нас так будут встречать?

— Будут, не сомневайся, — сказал я. — Кстати, хочешь стать певцом?..

Глава 10

20 августа. Суббота.

Свадьба.

Отольются кошке мышкины слезы, или не всё коту творог, можно и е**** об порог.

С утра немного порисовал на обоях в своей комнате и до вечера печатал «нетленки».

* * *

В семь вечера мы подъезжали к ресторану. У входа нас ждал Мустафа.

«Ага. Значит верил, что не обманем. Хотя… может Мансур сказал, что денег нам должен и приедем сто

пудов? Да… какая разница — сейчас отдыхать будем!»

— Спасибо, что приехали, мы вас очень ждали! Все хотят вас услышать. Пойдёмте, — суетился отец

невесты.

Пройдя через ресторан в банкетный зал, мы попали на свадьбу.

Огромный П-образный стол изобиловал всевозможными яствами. Вдалеке, во главе стола, как и положено, сидели жених и невеста. Народа за столом было, наверное, человек 300-а. Шум гам, смех, тосты, перекрикивания — всё, как всегда, всё как у всех.

Мы прошли через весь зал к молодожёнам, где Мустафа представил нас, а я, произнеся не большое

поздравление, подарили букет из девяти роз невесте.

Что сказать… Вы видели когда-нибудь двухсот литровую бочку с головой и в фате? Вот именно так

выглядела невеста. «Вмятый» маленький нос, прорезающиеся чёрные усы, маленькие заплывшие глазки и

кусок торта на пухлой щеке завершали зрелище будущей супруги.

— Спасибо за поздравления. Вы нам споёте? — пропищала мерзким голосом она.

— Эээ… несомненно, так, — опешив от зрелища сказал я.

«А ведь из далека всё выглядело не так страшно.» — промелькнуло в голове. Я перевёл взгляд на

счастливчика, сидевшего рядом.

Жених же был, полная противоположность избраннице. Маленький, худой, уши как у «чебурашки» торчат

перпендикулярно, голова практически лысая, весь лоб в морщинах, вместо улыбки-оскал, взгляд звериный.

На публику вокруг, гражданин, смотрел исподлобья, как на потенциальных жертв.

Рядом с ним, сидит несколько его друзей — товарищей, которые заливают в себя, не чокаясь и также с

ненавистью смотрят по сторонам. Сразу было видно, они с женихом кореша и одного поля ягоды, а публику

вокруг презирают и ненавидят.

…

— Да, пацан! Сбацай чёнить, — произнёс жених-уркаган и опрокинул рюмку, затем поморщился, посмотрел

на спутницу жизни, рукой чуть пододвинул её голову к себе и занюхал волосами.

Сева стоял, ни жив, ни мёртв, а невеста начала истерично пищать и хрипеть на жениха, типа: «Хватит

жрать», «Зачем я выхожу за тебя замуж?!», на что получила сразу два внятных замечания от него:

— Заткнись су**! Иди на х**!

Отвечая на этот эпитет, невеста разошлась не на шутку и начала устраивать форменный скандал.

Мы поспешили отклонятся и ретировались за стол в конце зала, а папаша стал осуществлять попытки всё

уладить и всех помирить.

Присев на отведённые для нас места, мы приступили к празднику, то есть поеданию вкусностей. А чего?! Не

петь же мы сюда пёрлись… Ну ладно. Скажем так — не только петь, но и пить мы сюда пёрлись.

Всего было много, но много мне не съесть, поэтому ограничился салатом оливье, варёной картошкой и

куском молочного поросёнка. Также прихватил несколько канапе с чёрной и красной икрой.

Уложив это всё в тарелку, я понял, что большего мне скорее всего не съесть, поэтому пора приступать…

* * *

— Друзья мои! Товарищи! — орали где-то вдалеке. — Я предлагаю поднять эти бокалы за молодых!

Законная жена — это настоящая жемчужина в руках супруга, которая сияет своей красотой и светом озаряет

путь. Давайте поднимем бокалы за то, чтобы супруг бережно хранил эту бесценную жемчужину, подаренную ему судьбой!..

— Это прям про наш случай, — сказал я Севе на ухо и тот поперхнулся. — Налей конька в стакан и поставь

между нами, — добавил я и постучал товарища по спине.

Пока кушал и попивали, я решил обратить внимание на соседей.

По бокам сидят бабульки да дедульки, напротив мужик лет пятидесяти. С ним рядом, вероятно сидела жена, такого же возраста и довольно таки фигуристая дочь, лет двадцати.

«А ничего так, симпатичная.»

Прислушался к разговорам… Обсуждали жениха.

Практически старая как мир история…

Подружка вышла замуж за бухгалтера, который отсидел в тюрьме «по ошибке». У этого бухгалтера есть

друг, бухгалтер, который тоже сидит в тюрьме, и тоже по ошибке — начальство воровало, а он по незнанию

подписывал. И вот уже некрасивая, но верующая в любовь девушка вступает в переписку с «бухгалтером».

Его письма прекрасны, в них любовь и тоска, вера в справедливость и счастливое будущее.

Он пишет такие стихи, что позавидовали бы многие поэты.

Абсолютно неважно, что все эти стихи и письма на зоне пишут для урки совершенно другие, более

образованные люди. Жертве — дурочке — этого знать необязательно. Она, после таких душевных писем уже

«на всё согласная».

И вот, получив очередное душещипательное письмо, устроив истерику любящим родителям, она убеждает

папу, устроить свидание с любимым. И неважно, что тот сидит в Соликамске, а она живёт в Москве —

любовь есть любовь.

Папа всё может(!), смог и это — свидание на три дня, представляете?!

Три дня любви его кровиночки и «бухгалтера» — рецидивиста Коли — «Крокодила», осуждённого за грабёж

и разбой уже третий раз в своей жизни, дали свои плоды.

Как этот момент проспал Мустафа Ибрагимович — директор мясокомбината и большой человек, останется

загадкой, но факт остаётся фактом.

Некрасивая, взбалмошная, истеричная, но любимая дочурка, втрескалась в «бухгалтера» по уши. Не помогли

и не убедили её, ни уговоры, ни мольбы — «люблю и всё!». А через месяц стало ясно, что его маленькая, драгоценная принцесса — непраздна. Потом то, все узнали, что это не так и его маленькая дочка всех просто

на***а, но тогда…

Мама с дочерью насели на папу так, что тому не оставалось ничего делать как включить всё своё влияния и

раздавая взятки на право и на лево договорится о УДО (условно досрочное освобождение) для жениха.

Договорится то он договорился, но произошло непредвиденное — жених ни на какое УДО не соглашался, так как: «Я не фраер, а порядочный арестант и отсижу от звонка до звонка. А по УДО выходить западло.»

И уж тем более не собирался потенциальный супруг жениться на его кровиночке, использовав выражения

типа: «Покувыркались и всё, баста. На расход.»

Что Мустафа Ибрагимович только не делал, как он только «жениха» не уговаривал, какими перспективами

только не соблазнял, но тот стоял на своём.

Тогда начальник ИТК (исправительно-трудовая колония) предложил было за небольшую «мзду»

«пресануть» несговорчивого клиента или быть может даже засунуть его в прес-хату где гражданина

«опустят».

Безутешный отец был настолько расстроен, что чуть было даже на это не согласился, но вовремя одумался, прикинув «хрен к носу» и поняв — как и кого в дальнейшем за это «отблагодарит» счастливый зятёк.

В общем, десять тысяч рублей единовременно и 500 рублей каждый месяц сломали волю Коли «Крокодила»

и тот согласился жениться. Конечно же это должно было произойти не сразу, а после выхода из колонии и

после бурной встречи с корешами.

Освободился Коля в мае, а нашли его только неделю назад на какой-то блат хате.

* * *

«Нда… интересная история. И откуда только, все всё знают. Вроде как о таких вещах распространяться не

принято,» — размышлял я заканчивая допивать коньяк и устремляя взор на молодожёнов.

За центральным столом происходило веселье.

Жених сидел, обхватив голову руками, а его любимая половинка размахивала руками и что-то орала ему на

ухо. Народ культурно отворачивался и не замечал, пользуясь древней мудростью — «Милые бранятся —

только тешатся.»

— Саша, как же они будут жить? — смотря перед собой шёпотом спросил Сева.

— Шикарно, как же ещё. Стерпится — слюбится. А вообще конечно — это садомазохизм какой-то.

— Что? — удивлённо вскинулся на меня собеседник.

— Да, забей. Вон к нам идут.

— Ребята. Ну как? Вам всё нравится? Покушали? — начал подъезжать на хромой кобыле Мустафа.

— Да. Всё нормально. Готовы исполнить предначертанное, — видя непонимание вспотевшего папаши

добавил, — спеть.

— Вот и отлично. Вот и чудненько. А то тут у нас не большая семейная сора, — нервно смеясь проговорил

он. Я покосился на президиум, там орущая жена уже вовсю нависла над смотрящем в тарелку женихом

доказывая кто в доме хозяин.

Мы пошли в общий зал к сцене, а за спиной стали раздаваться голоса Мустафы:

— Дорогие гости! Просим Вас пройти в общий зал. Сейчас там будут танцы. Жених и невеста хотят веселья, они хотят танцевать! Поддержим же их!

По дороге я прихватил важные для пения ингредиенты — коньяк, вода и шоколад.

* * *

— Ну. Как дальше жить собираешься?

— Привет ребята. Не понял. А что? Что случилось?

— Ты знаешь, кто такой — Коля Крокодил?

— Нет… а что?

— Ну посмотри на его банду тогда, — рассказывал «криминалист», показывая рукой на только, что

вошедшую в зал и несущую на плечах главного босса, дивизию аллигаторов.

— Эээ…

— Это жених! Он недавно только освободился с зоны и крыс не любит. Знаешь, что он сейчас с тобой за

крысятничество сделает?

— Помилуйте ребята!.. Ничего я не воровал, — оправдывался администратор. — Вы вчера так быстро ушли, что я не успел вам передать вашу долю.

— И какая же наша доля? — с прищурившись спросил я.

— Эээ… половина…

— Чё?!

— В смысле семьдесят…

— А лицо не треснет?!

— То, есть восемьдесят процентов…

— И сколько мы вчера напели?

— 370 рублей. Ваши 300, — отдуваясь сообщил собеседник.

— Ну, если соврал, — погрозил я ему пальцем, — гляди! Потом крокодильими слезами плакать будешь, когда с «Крокодилом» будешь иметь дело.

Видя, как тот отрицательно мотает головой добавил:

— Короче! Сегодня работаем по той же схеме. Ты объявляешь! Я пою! Тебе 20, нам 80. Вопросы? Ну, я так и

думал — у матросов, нет вопросов!

Тот опять закивал и отдал мне триста рублей за вчерашнее.

* * *

Подошёл Мансур. Мы с ним поздоровались и договорились насчёт понедельника — зарегистрировать песню

и поехать на студию — помочь. Пожелал удачного выступления и ушёл.

— Дорогие друзья. Сегодня в нашем скромном ресторане происходит замечательное событие. Сегодня

рождается новая ячейка общества, сегодня рождается новая Советская семья. Так пожелаем же им…

… Все мы знаем, что наша страна очень страдает от четырёх постоянных проблем. Эти проблемы

преследуют ее постоянно, причем каждый год их бывает ровно четыре — это зима, лето, осень и весна.

Пожелаем же нашим молодым, чтобы в дальнейшей, счастливой и полной любви жизни у них были только

такие проблемы!..

…Сегодня в этот замечательный день молодожёнов будет поздравлять ВИА «Белые лебеди» играя для них

весь вечер, но перед этим, их решил поздравить начинающий певец «Сандро». И как говорится…

Я переоделся в свой сценический костюм: красный пиджак, зелёная рубашка, солнцезащитные очки, жёлтая

бейсболка, коричневые брюки и белые сандали. Посмотрел на себя в зеркало, охренел и подошёл к

подельнику, который тоже обалдевал от моего вида.

— Врубай Сева! — опрокинув пол гранёного стакана сказал я и пошёл отбирать микрофон у

администратора.

Начинался шабаш…

Глава 11

Горько!

Ну что сказать… реакция ожидаемая. Так как вероятно из общего зала некоторые слышали песню ещё вчера, то в пляс пустилось сразу много людей. Непроизвольно поддались всеобщей пляски и остальные обитатели

общего зала ресторана «Прага».

По окончанию песни, как и ожидалось полезли «взяточники» — «брат спой эщё». Да не вопрос. За ваши

деньги можно и спеть…

* * *

— Спасибо друзья за Ваши аплодисменты, но петь я уже не могу — обед! — сказал я после, наверное, десятого исполнения под неодобрительное «ууу» зала и пошатываясь пошёл к Севе. Вымотан был так, как

будто в спорт зале весь день провёл.

— Не расстраивайтесь. Вечер ещё незакончен. Вечер продолжается. И сейчас для Вас выступит ВИА «Белые

лебеди», — подхватил эстафету конферансье.

Я переоделся, сняв с себя всё мокрое, одел белую рубашку, новые брюки и взяв сумку с вещами. Мы пошли

за стол.

— Прекрасно Саша. Большое спасибо! Песня действительно замечательная. Ты шикарно её исполнил! Вся

это энергетика… Великолепно! И твой концертный костюм… Очень, очень необычно. Как думаешь, может

быть мне также перед выступлением одеваться? — шокировал меня вопросом Мансур.

— Эээ… ну…

— Я понимаю, многим это может не понравится, но что ни будь я придумаю… Может вместо этой

американской кепки одеть тюбетейку?

— Эээ…

Поговорив таким образом о будущих планах сценического имиджа, где собеседник в моём лице говорил

лишь: «эээ», Мансур решил рассчитаться за песню.

— А за сегодняшнее выступление, тебе Мустафа чуть позже заплатит. У них там опять какие-то

проблемы, — вздохнул он. — Эх, говорил я ему, что от «урок» ничего хорошего ждать не приходится — не

послушал! Перевоспитаю говорит. Кого перевоспитает? Грабителя — рецидивиста? Бесполезно! Они ещё от

него наплачутся! Ааа… — махнул рукой чуть пьяненький певец, похлопал меня по плечу и пошёл к себе за

столик.

— «На западном фронте без перемен», — прокомментировал я, посмотрев в сторону новобрачных, где

начинался, или продолжался скандал. В этот момент кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся и увидел Изю

— администратора — конферансье.

— Что случилось? Деньги принёс? — спросил я, когда мы отошли немного в сторонку.

— Деньги? Да. Вот, — от протянул мне большую стопку. — Тут триста двадцать руб. Я свои вычел. Не

сомневайся — всё почестному.

— Ладно, верю. Пока, — сказал я и собрался идти за стол, но был остановлен.

— Слушай, Сандро. Тут такое дело. Ты не хочешь завтра спеть?

— Зачем?

— Дело норм… там ты много…

— Короче.

— Эээ…

— Слышь!! Я «ща» уйду! «Не юли»!..

Тот замялся…

— Тут завтра большие люди будут юбилей праздновать, очень им понравилось, как ты поёшь. Очень просят

тебя. Пожалуйста помоги, — нелогично закончил он.

— Слушай. А ты ничего не скрываешь? Что за люди?

— Сандро — это очень, очень большие люди. Они не примут отказа и готовы заплатить.

— Во как?! — удивился я. — Мафия что ль? И не примут отказа от школьника? Да ты офанарел, что ли?

Пошли, покажешь мне их и посмотрим, чего они мне предъявят и чего сделают! «! Ща» им пионер, мля, устроит такую «предъяву», всё урки Москвы «кипятком» с них «ржать» будут лет сто!.. — я взял админа за

локоть и попытался вести. Тот сопротивлялся. — Не тупи, пошли! Сейчас мы им покажем «Кузькину мать!».

«Ща» устроим рэп батл — «Мафия против пионеров»!!

— КТО!!! ЗОВИ СЮДА!!! — заорал я в лицо «терпиле».

Тот отпрянул…

— НУ?!?!

— Погоди ты! Сандро, или как там тебя!.. — вырывался Изя Абрамович. — Тебе они ничего не сделают, а

вот мне…

— Иии…

Я остановился и посмотрел на побелевшего Изю, который по всей видимости уже был сам не рад, что

обратился к «неадеквату».

— А вот мне сделают! Мне будет край! — сказал тот вытирая платком намокший лоб.

Я осмотрел дурака с ног до головы. Тот стоял «ни бэ, ни мэ»…

Юный «рэп-батальщик», смягчился…

— Почему?! … Скажешь — я отказался…

— Не поймут!.. Спросят почему не уговорил?! И мне край! Я им должен, — проговорил тот хмурясь. —

Прошу. Помоги! Век не забуду!

Я внимательно посмотрел на подающего «челобитную», ещё раз.

— Слышь, Изя! — воскликнул я весело, осознавая и предъявляя внезапно осенившую меня догадку публике

в лице бестолкового конферансье. — А ведь надо быть дураком, чтобы знать и обманывать организованную

преступность! Гражданин вы «шо», совсем дурак?!

Тот покраснел…

— И на сколько ты их обманул? — терзал бедолагу «прокурор».

Маэстро потупился и на глазах у него появились слёзы…

«Играет? Если играет, то он мастер. Мастер, но идиот. А нужно ли мне, помогать идиоту? Может хрен с

ним? Как правило от идиотов больше проблем, нежели пользы…»

Ещё раз осмотрел с ног до головы просителя.

«Нда… Втравливает меня в блудняк… Хотя, может проездные в «Прагу» заказать? Я + два = всегда».

— Ладно. Помогу. Но с тебя «проездной», в смысле «единый» на столик! В любое время дня и ночи! Ок?

— Хорошо, — согласился тот недолго думая.

— Во сколько «стрела»?

— Эээ…

— Во сколько у твоих «лучших друзей» завтра застолье намечается.

— Также, в семь вечера.

— Договорились. Но смотри… я-то ещё ребёнок, могу забыть, а вот «крокодил» за «кидок» — не простит!

— Спасибо тебе! Век не забуду! — засуетился администратор.

— Забудешь-не забудешь… Забудешь, напомним!

Тот собрался убегать по своим «конферансьевским» делам, но был мной пойман.

— Погоди! Сколько, денег-то заплатят?

— Пятьсот…

— …

— Пятьсот, мамой клянусь!..

— Ок. Нормально. Договорились. Только условие, есть одно…

— Какое?

— Ни за какой стол я садиться не буду, тем более бухать. Мне такой «головняк», потом нафиг не нужен.

Понял? Так и передай. Если согласны, то придёшь и скажешь. Мы тут будем ещё пол часа, затем уезжаем.

* * *

Вернувшись за стол потрепал по плечу загрустившего Савелия и намекнул на продолжение банкета показав

взглядом на коньяк. Пока тот налил «себе» горячительного. Я выпил. Вернулся Изя и сказал, что «всё

путём».

— О чём это он? — поинтересовался мой личный бармен, когда Изя удалился.

— Да, на завтра работу предлагает. Поможешь? — сказал я и пересказал часть разговора с администратором.

Часть, ибо страсти-мордасти компаньону знать необязательно.

— Ах ребята, вот и вы. Извините не мог вырваться. Эти семейные ссоры… Так, сколько я Вам должен?.. Ах

да — пятьсот. Вы спели просто выше всех похвал. Спасибо Вам большое. Поэтому прошу принять премию

ещё двести рублей… — и как только Мустафа собирался с нами расплатится за столом новобрачных вновь

начался «кипишь». Счастливый отец, вновь извинился, сказав «я скоро» и побежал к не менее счастливым

молодожёнам.

* * *

За центровым же столиком происходило вот что…

Невеста немного отвлеклась от распила возлюбленного на родственницу, и жених незамедлительно

воспользовался «рекламной» паузой, плеснув себе целый фужер водки и пытался опустошить его одним

залпом.

Суженая, не ожидавшая такого коварства и такой скорости от своей половинки, попыталась выбить у

супруга фужер с «белым ядом» … и заехала от всей души, ему с разворота локтем в челюсть…

Так как муж весил раза в три меньше возлюбленной, то ему этого хватило с избытком.

Он, задрав ноги вверх, вылетел из-за стола как пробка из бутылки, а пролетев несколько метров, как «фанера

над Парижем», затих под бархатными шторами.

На сколько я мог судить по крикам, охам и ахам, любимая кровиночка Мустафы отправила своего суженного

в глубокий нокаут.

— Нда… — это точно, не Рио-де-Жанейро, — констатировал я очевидный факт накладывая себе гору

оливье.

Сева же подался весь вперёд и переживал. Было совершенно не понятно за кого именно он так переживает, поэтому я попытался этот момент у него прояснить.

— Сева, а за кого вы так волнуетесь? За мальчика или за девочку?

— За обоих, — с тревогой во взгляде прокомментировал сочувствующий всем человек.

Тем временем жениха привели в чувства и усадили на стул.

Появилась надежда, что в ближайшее время о нас вспомнят, с нами расплатятся и мы наконец то съе****я

отсюда. Хотя, пока можно и поесть…

— Вот кстати анекдот, — начал мужик, сидящий с семьёй напротив, естественно, не интересуясь у людей

вокруг хотят ли они его услышать.

— Приходит как-то раз один мужик…

Я же тоже его не слушал. Всё моё внимание сейчас занимали молодожёны. Жених уже пришёл в себя и ему

даже разрешили выпить одну стопку. Тот обрадовался, но попытавшись налить ещё одну попал под

неодобрение своей благоверной, которая всячески пресекала любые попытки налить и бухануть.

Подстрекаемый конским ржачем своих корешей, которые без зазрения совести бухали сколько влезет, и

никто их в этом не ограничивал, жених сидел в унынии, смотрел в пустоту сжимая кулаки и вероятно

размышлял о вселенской несправедливости…

— Сева, чует моё сердце, что мы накануне грандиозного шухера, — задумчиво произнёс я бессмертную

фразу из фильма «Свадьба в Малиновке».

Из-за столика влюблённых вновь начала доноситься ругань…

Он: «бу-бу-бу».

Она: «бу-бу-бу».

Он: «бу-бу-бу».

Она: «бу-бу-бу».

Он: «бу-бу-бу».

Она: «бу-бу-бу».

Он хватает вилку со стола и с криком:

— Получай су**! — втыкает предмет столовых принадлежностей в бочину любимой.

— Хэпиэнд… мать его! — произношу я.

— Эээ… — произносит Сева, который тоже наблюдавший за влюблёнными.

— У-би-ли! — по слогам заорал кто-то женским фальцетом.

И началось…

С визгом зарезанного поросёнка и вилкой в боку, 200-килограммовая невеста мощными ударами отправила с

удара в незабытье сначала любимого, а затем взялась и за его подручных и закадычных друзей.

В этом ей всячески способствовали, никак не менее внушительных размеров мама, а также всевозможные

гости праздничного мероприятия.

Группировка рецидивиста-уголовника Коли-«Крокодила» была разгромлена на корню и существенного

сопротивления превосходящим силам оказать не смогла…

— Сева. А не пора ли нам отсюда сваливать? — сказал я, поднимаясь под крики — «Милиция!», «Вызовите

скорою!», «Караул!», «Убивают!».

Схватив друга за шиворот, а в другую руку сумку, мы потихоньку стали пятится к выходу.

Напрасно я переживал. Мы никому были не интересны. Взгляды почтенной публики были прикованы к

невесте, которая с упорством, мощными ударами выбивала дурь из своего суженного, который в очередной

раз за сегодня уже находился без сознания.

* * *

Когда мы проходили общий зал меня кто-то из сидящих за столиком схватил за руку. Я посмотрел в низ на

схватившего. За столиком их было двое. Оба в белых рубашках при галстуках, оба в серых костюмах и оба

кавказской внешности.

— Что надо? — грубо поинтересовался я.

— Ты «чё» такой дерзкий? — спросил хватавший.

— Руку отпусти.

— Присядь поговорить надо. А друг твой пусть на улице подождёт тебя.

— Спасибо за приглашение, но мне некогда. Дела. Как-нибудь в следующий раз, — произнёс я и вырвал

руку из захвата.

— Присаживайся, не бойся.

«Ну и кто это такие? Да чего я парюсь-то, сейчас узнаем, что это за «хвататели», тут нарисовались» …

— Сева подожди меня две минуты на улице, — сказал я и сел за столик. И кто же это? Бандиты, милиционеры или КГБ?

— Расскажи нам мальчик, — начал хватальщик, — как так получилось, что Советский комсомолец шляется

по ресторанам и поёт блатные песни на радость пьяному сброду?

— Это вы меня с кем-то спутали гражданин. Никакого «блатняка» я не пел.

— Ну ни пел, так споёшь. Где живёшь-то? Говори адрес. С родителями твоими проведём беседу. Они вообще

вкурсе где ты бабки срубаешь?!

— Зачем вам мой адрес? Идите прямо сейчас поговорите с моей тётей. Она вон там, в банкетном зале, —

указал я рукой на двери.

— И кто у нас тётя?

— Дементьева.

— Это какая такая Дементьева? Уж не секретарь ли Московского городского комитета КПСС? —

осведомился второй.

— Не помню. Сходите узнайте, — сказал я, абсолютно не волнуясь — прокатит или нет? Я был пьян и мне

было пофигу.

— Ладно иди, но учти — рестораны до хорошего недоведут. Особенно в столь юном возрасте, — проговорил

первый.

— Спасибо, учту, — встал я и процитировал Глеба Жеглова: — «Кабаки и бабы, доведут до цугундера».

— Вот именно! — воскликнул второй. — Дам бесплатный совет! Не место тут комсомольцам!

— Ну да, не место… — согласился я и пошёл к выходу.

Двуличные су**! Сами сидят за столиком и бухают, а другим они видели не рекомендуют. Не место тут — в

ресторане, среди веселья и изобилия еды, комсомольцам. А где место? На БАМе? В тайге? В поле на морозе?

По шею в грязи на лесоповале? Перебиваясь от получки до получки, стоя в очереди за колбасой, штурмуя

заполненный автобус — там место комсомольцев? Ну значит я не комсомолец. Я так не хочу! И мне, милее

атмосфера ресторана «Прага», нежели строительство железнодорожной колеи, где ни будь за горами Урала

лишь за «идею фикс». Не патриотично? Возможно… Но как кормят ожиревших нахлебников, рассказывающих о светлом будущем человека, я насматрелся и в той жизни.

Выйдя на улицу вспомнил о молодожёнах и незавидной судьбе Коли «Крокодила». Повернулся лицом к

ресторану и произнёс:

— Совет вам, да любовь…

Был прекрасный осенний день. За окном, проносились московские улочки, по которым ехало такси.

Немногочисленные люди на улицах, в виду того, что было рабочее время, спешили по своим делам и им

совсем не было дела, не до меня и не до моих грустных мыслей.

Я сидел на переднем сиденье, рядом с водителем и пристально вглядывался в дорогу, пытаясь понять, долго

ли ещё ехать?

Этот вопрос, я уже несколько раз задавал шофёру, но тот лишь кивал и уверял, что вот-вот должны

подъехать. Я не мог ждать!.. Душа терзалась, душа рвалась, душа рыдала!..

Видя мои страдания и ощущая витающее в воздухе нервное напряжение, водитель также погрузился в

мрачную атмосферу. Об этом можно было судить потому, что он, вцепился в руль двумя руками и лишь

изредка косился на меня, как бы спрашивая: «Ты как, парень?».

Я же, устало улыбался ему в ответ, похлопывал его по плечу и отвечал:

— Не волнуйтесь! Со мной, всё нормально! Я в норме! Всё будет хорошо. Вот только… только в горле, всё

пересохло!..

Водитель нервно морщился и понимая, что я тороплюсь, ещё сильнее сжимал руль, вероятно пользуясь

принципом — крепче за баранку, держись шофёр!

Его, конечно, можно было понять — добродушный малый, одно дело просто везти пассажира на адрес, а

другое дело, с заездом в церковь…

Я не знал, где купить, в этом времени, венки и цветы. Точнее. будет сказать, не то, что бы не знал, а просто

забыл, «что — да где»… Ведь с момента попадания меня из 2019 года, в это время — 1977год, прошло более

40 лет… Обратился к водителю, подкрепив просьбу несколькими бумажками, тот посмотрел на меня с

благодарностью и остановился у небольшой церквушки в центре Москвы.

Из аэропорта, в сторону «больницы имени Боткина», мы ехали не по МКАДу (Московская кольцевая

автодорога), которая в этом времени, именуется не иначе как — «Дорога смерти», из-за частых аварий «лоб в

лоб», а через спокойный центр города, в котором о автомобильных пробках, практически ничего не

слышали.

Выйдя из автомобиля и попросив водителя обождать, увидел «батюшку» и подошёл к нему. Поговорил с ним

и осведомился, где можно купить атрибуты для ритуала. Тот сначала ни чего продавать мне не хотел, но

какой-то мужик, кавказской национальности, дай Бог ему здоровья, встрял в разговор и уломал служителя

церкви на продажу венков, цветов и свечек. Я оплатил покупку, и мы уложили, всё это, в Волгу 24.

У шофёра, настроение упало ниже плинтуса. Я его понимал, тяжело вести машину, когда клиент

неразговорчив и мрачен, а в стекло заднего вида, видны лишь венки, лежащие на заднем сидении

автомобиля и закрывающие обзор.

Грустно, это всё… Грустно и на душе, словно «кошки скребут» … Не должно всё это, было произойти!.. Не-

дол-ж-но!

Когда я сюда попал, то хотел принести счастье не только себе, но и окружающим меня людям. И очень

может быть, что не только лишь, окружающим меня людям, но и, как бы пафосно это не звучало, принести

пользу всей стране — всему СССР! Но, получилось всё наоборот… Получилось всё, как всегда… И теперь, из-за моей глупости, самонадеянности и неумении просчитать ситуацию на несколько ходов вперёд, наша

«Великолепная семёрка», превратилась в «заурядную шестёрку», потеряв одного из лучших своих бойцов…

«Что, я наделал?! АААА!!! — кричал я про себя, не обращая внимание на морщившегося шофёра. — Как же

так?! Как же я это допустил?! Ведь было ясно! Было всё предельно ясно, что человек допустил ошибку, и что

он будет себя, за это, во всём винить и корить!

Так неужели Саша ты, этого не знал?! Ты, что, живёшь первый год? Да тебе уже почти шестьдесят! Тебе 57

лет, а ты такой дурак!! Неужели, ты не мог предположить, что чувство вины, преобладает над разумом на

столько, что один из близких твоих людей, наложит на себя руки?»

«Нет! Нет! Не мог! — рыдал про себя я. — Кто же знал, что так произойдёт?! Как о таком вообще можно

знать?!»

«А надо было знать, Саша. Ты поменял их судьбу, и в этот момент, вся ответственность за них, целиком и

полностью легла на твои плечи! Ты виноват в случившимся! Ты! И только ты!»

«Заткнись… я не виноват… это не я… он сам…» — попросил я себя.

«Нет, Саша!.. Ты виноват, не меньше чем он сам! Ты взрослее, умнее, опытнее, так зачем ты поручил не

смышлёному ребёнку, такую сложную миссию? Почему не поехал сам, а отправил «детё» неразумное, в

опасный путь. Ведь ты видел, что вокруг вас, началось мутное «движение».»

«Не знаю! Не знаю, почему я сам не поехал! Почему он, а не я?! Что же я наделал! Я бы сейчас всё отдал, чтобы это изменить!»

«Кстати, скажи… А, быть может, ты тогда просто струсил? Признайся, ведь в трусости нет ничего зазорного, ибо человек слаб. Открой правду и тебе станет легче…»

«Заткнись! Заткнись! Заткнись!..» — кричал я про себя и глаза мои застилали слёзы.

Мне было плохо. Горло болело, пересохло и першило. Меня мучала жажда и хотелось пить. Я достал из

сумки бутылку виноградного сока. Предложил водителю, но тот отказался, тогда я опустошил её

практически полностью.

Тем временем, мы подъезжали…

Охх… Вот и больница….

Вахтёру на воротах, мы протянули рубль, и он без проблем пропустил такси на территорию, куда въезд

частных автомобилей был запрещён — коррупция — мать его!

Охх… Вот и они, мои ребята… Моё ВИА — мои друзья…

Стоят в кучке, переминаются с ноги на ногу, ждут меня…

Перед тем, как лететь из соседней республики, которая стала мне уже как «родная», на самолёте, я попросил

«шапочно» знакомого мужика из обслуги гостиницы, позвонит в Москву Юле и сказать, что из аэропорта, я

поеду сразу в морг. Вот, наша девочка, всех обзвонила и собрала…

Ждут меня, непутёвого, мои детки. Ждут и надеется, что «папа», всё сможет… Но они ошибаются…

«Я не могу воскрешать… Простите меня… Я вас подвёл! Я не смог защитить одного из вас! Так какой я вам

отец!! АААА!!!» — безмолвно кричал я, опустив голову, когда вылез из автомобиля…

Меня обступили друзья… и были слышны их голоса: «Саша…» «Успокойся…» «Не плачь…»

Юля обняла меня, прижалась и тоже зарыдала, повиснув на шее…

Так мы стояли и плакали…

Простояв несколько минут, я извинился перед принцессой, достал из сумки свёрток и негромко сказал:

— Ребята. Я знаю, что вы комсомольцы, но прошу вас, возьмите свечки!..

Раздав их опешившим друзьям и родственникам погибшего друга, я вытащил цветы из машины и также

распределил их, между ещё не пришедшими в себя ребятами…

Какая-то бабуля, вероятно родственница покойного, стала говорить о том, что пластмассовые цветы, нужно

на кладбище ставить, а тут мол, нужны только живые…

Я извинился, и сказал, что смог достать только такие, поэтому понесём их!

Её поведение, меня удивило. Нужны ей именно живые цветы?! Так сейчас осень, а не зима! Цветов море!

Поезжай на рынок и покупай, что душе угодно! Неужели, кроме меня, цветы купить было больше некому?

Столько народа кругом!.. Ан нет!.. Почему то, именно Саша Васин, должен тащить охапку цветов из

Армянской ССР, через пол Союза, а вот бабульке на рынке у дома, купить несколько гвоздик лень!

Я остановился и задумался…

«Что я несу?.. И когда?.. До этого ли сейчас…»

Конечно я должен! Должен! И должен буду, теперь всю свою жизнь! Только смогу ли я, искупить вину, за

столь короткий срок. Пусть даже проживу я ещё сто лет?.. Не знаю…

Что же касается бабульки, то её можно было понять — нервы.

Я удивился, увидев, как пожилая женщина, вся побелела и начала бубнить, что-то себе под нос, когда из

машины я стал доставать венки.

«Странная бабулька. Может староверка, какая ни будь?..» — подумал я, глядя на крестящуюся женщину.

— Ну всё, пора, — сказал я, поправил чёрную ленту с надписью — «Дорогой и любимой тёте». Удивился, а

потом сообразил: «Походу дела, наверное, батюшка в церкве, перепутал».

Взял один из венков и траурная процессия тронулась.

Глава 3

14 августа. 1977 год. Воскресенье.

Утренняя пробежка. Турничок…

Мама сегодня была дома.

— Садись кушай, а то остынет, — сказала мне она. Сажусь за стол. А, что у нас тут? Каша. Геркулесовая!

Это, я люблю!..

Позавтракав, включил телевизор и прилег на диван.

По первой программе, только, что началась «гимнастика» …

Я взял газету и ознакомился с программой телепередач на сегодня…

14 августа. Воскресенье.

Первая программа.

09.10 Гимнастика. (цв.)

09.30 «Будильник». (цв.)

10.00 «Служу Советскому Союзу!» (цв.)

11.00 Встреча юнкоров телестудии «Орленок» с Героем Социалистического Труда, генеральным

авиаконструктором О. Антоновым.

12.00 «Музыкальный киоск». (цв.)

12.30 «Сельский час». (цв.)

13.30 «Человек с ружьем». Художественный фильм.

15.15 Назым Хикмет. К 75-летию со дня рождения. (цв.)

16.10 «По вашим письмам». Музыкальная программа. (цв.)

17.00 «Международная панорама». (цв.)

17.30 Мультфильмы

18.15 «Клуб кинопутешествий». (цв.)

19.15 Дм. Кабалевский. Симфоническая поэма «Весна». (цв.) Симфоническая поэма «Весна». (цв.)

19.20 «Золотой эшелон». Художественный фильм.

21.00 «Время».

21.30 Концерт, посвященный открытию 2-го Международного фестиваля телевизионных программ

народного творчества «Радуга». (цв.)

23.00 Чемпионат Европы по многоборью. Коньки. Мужчины. (цв.) Ну интересно наверно было бы посмотреть «Служу Советскому Союзу!» в 10.00 и «Международную

панораму» в 17.00. Кстати говоря практически все названия передач заканчивалось — цв., а это значило, что

страна переходит с чёрно-белого изображения на цветное… Прогресс!..

«Ну, особо ничего интересного нет, что там дальше» …

Вторая программа.

19.00 «Земледелец Подмосковья».

19.45 «Москвичи — участники Всесоюзного фестиваля художественной самодеятельности».

Заключительное выступление цирковых коллективов Москвы. (цв.) 20.15 «Горизонт». (цв.)

21.00 Творчество И. Абашидзе.

21.45 А. Куприн «Светлые ожидания». Телеспектакль. (цв.)

«Нда — негусто. Мало того, что начинается семь вечера, так ещё и смотреть нечего. Вы можете представить

в «прайм-тайм» в воскресенье, в вашем 2019-том, передачу «Земледелец Подмосковья»? Хотя… тут мерки

совсем другие и передача «Москвичи — участники Всесоюзного фестиваля художественной

самодеятельности», которая начнётся в 19.45, вполне возможно, что по рейтингу, может легко переплюнуть

передачу типа «Голос» или «Фабрика звёзд» из Вашего времени.»

Третья программа.

10.05 Учащимся 6-х классов. Литература. (цв.)

10.45 Поступающим в вузы. Математика. (цв.)

11.30 Русский язык. (цв.)

11.55 Физика. (цв.)

12.30 Экран учебного кино. (цв.)

13.30 Экран — учителю.

14.00 В помощь учащимся школ рабочей и сельской молодежи. Обществоведение. 11-й класс.

14.30 Литература. 10-й класс.

15.00 История. 10-й класс.

15.25 Художественный кинофильм для глухих. «Ход белой королевы» (с субтитрами). (цв.).

«Во как!.. Заканчивается, сразу после фильма, значит, где-то в пять вечера. По всей видимости на этой

«кнопке-канале» находится и друга программа… К примеру, «Третья программа» закончилась, включилась

«Вторая» или «Четвёртая»?..

Абсолютно ясно, что канал учебный. Так же, абсолютно ясно, что в светлом будущем такого нет и быть не

может, в виду того, что коммерчески не выгоден. Вот если бы, вместо русского языка врубили рэп-батл, а

вместо «Экран-учителю», селфи голых преподавательниц с БДСМ-вечеринки, тогда да… канал бы имел

право на жизнь в 2019+.»

Четвёртая программа.

09.00 Музыкальная программа «Утренняя почта». (цв.)

09.30 «ДОСААФ — школа патриотов». Документальный фильм. (цв.) 10.00 «Вперед, мальчишки!» (цв.)

11.00 «Наше время». Документальный фильм. (цв.)

11.50 «В мире животных». (цв.) 12.50 «Человек. Земля. Вселенная». (цв.) 13.35 Концерт Государственного академического симфонического оркестра СССР. (цв.) 15.30 Эдуардо де Филиппо «Суббота, воскресенье, понедельник». Фильм-спектакль.

17.30 «9-я студия». (цв.)

Ну, да, тут повеселей, чем в предыдущих, но всё же… нужно признать, что не очень. Смотреть толком, во

всяком случае на мой вкус, нечего…

Тогда, нафиг зомбоящик, решил я и стал планировать сегодняшний день.

Чем бы заняться?..

Песни для ВИА — там вроде всё гуд. С песнями для «продажи», или «подарков», тоже. С песнями для моего

отдельного проекта — осталось записать только немного аранжировки на клавишах и вокал, а это в

принципе на один день…. Этим займёмся завтра с утра. Что же делать сегодня? Заняться литературой и

попечатать романы?

— Что делать, сегодня собираешься? — словно читая мои мысли спросила мама, когда зашла в комнату, чтобы положить глаженое бельё в шкаф.

— Не знаю пока.

— Сходи в кино. Или, иди с ребятами в футбол поиграй. Уже небось, начали приезжать с каникул, твои

друзья и одноклассники.

Футбол не хочу… Кино? Что там смотреть-то? Что там есть такого, что я не видел? Шанс того, что в той

жизни я пропустил какой-то стоящий фильм, который нужно было бы обязательно посмотреть, конечно был, но всё же… Тем более «Багдасар разводится с женой(!)», я уже видел.

— Да ну нафиг, это кино, — сказал я маме. — Порисую может, что-нибудь…

С другой стороны, размышлял я, можно просто пройтись погулять по Москве. ЦУМ, ГУМ, Красная

площадь, ну или, всё тоже ВДНХ. Можно ещё поискать парочку нормальных микрофонов в «комиссионках»

… Эта идея, казалось привлекательна…

Был и самый простой, обычный вариант — пойти, немного прогуляться по району, а потом засесть за

написание своих нетленных произведений, либо закрыть комнату, достать планшет и заняться…

извращением «Гарри Поттера». Так сказать, адаптировать произведение к этому времени. Не думаю, что у

меня возникнут, какие-то серьёзные проблемы по адаптации произведения.

Фильм, я смотрел и его помню, книгу я читал, аудиокнигу я слушал + планшет с инетом, придали

уверенности в том, что проект по переделыванию — бессмертного творения Джоан Роулинг, пройдёт без

сучка без задоринки!

Единственное препятствие в написании этого сегодня, была мама, которая находилась дома и могла»

вломится» в комнату в любой момент. Видеть ей «артефакт» из будущего, было крайне нежелательно.

Если, всё же закрыть дверь, на щеколду, то встанет немереное количество лишних вопросов, «чем это её

сынуля в почти пятнадцать лет, занимается в закрытой комнате?)».

Демонстрировать ей, возможности планшета и интернета 2019 года, было, категорически нельзя.

Так, что ж… может прикинуть, ещё какое-нибудь письмо, завтра напечатать и отослать?.. Вот только о чём?

О будущем нельзя, о политике нельзя, о технологиях нельзя — всё это может попасть не в те руки.

Да и как отсылать то?.. Ящик, в который я опускал письмо о маньяках, наверняка теперь будет под особым

надзором и его будут контролировать… Возможно, стоит подумать, как мне попасть в Ленинград…

В принципе, очень просто. Привезти домой магнитофон. Включить песни маме и сказать, что я их продал.

«Вот деньги мама и теперь, раз у нас есть деньги на жизнь, прошу тебя исполнить хрустальную мечту моего

детства, давай съездим в Ленинград.»

Перед этим, нужно найти номер Сенчиной… Узнать, она вообще в Ленинграде ли? Вдруг у неё какие-нибудь

гастроли? А то, так можно приехать и никого там не застать… Да и вдруг нет никакого «романа» и всё это

домыслы и сплетни… «Опять двадцать пять, за рыбу деньги…» Знать бы наверняка… но как?!

Отправить письма, Романову — «хозяину Ленинграда», по почте… Да нет! Глупость несусветная!

Наверняка, их вскроют ГэБэшники…

Отправить письмо, Гришину — «хозяину Москвы»?.. Та же фигня, только в профиль. Да и что ему писать

то? Написать о том, что в 1985 году, как только Горбачёв, которого кстати говоря он будет поддерживать, придёт к власти его снимут и отправят на пенсию? Или о том, что 25 мая 1992 года он умрёт от инфаркта, стоя в очереди в Пресненском райсобесе, куда придёт оформлять пенсию?

Бред…

И вообще, фигура Гришина вызывает серьезные вопросы… Всего три слова — «Московская. Торговая.

Мафия.», уже о чём-то говорят. Поэтому вывод один, нужно каким-то образом подниматься наверх и уже

оттуда смотреть, что почём, кто почём, на кого делать ставку, а кого предавать забвению. Да-да, именно так.

Теперь решаю я, что хочу то и ворочу!..

Только об этом пока никто не знает… ха ха ха…

В общем, сейчас не об этом… Чем же заняться сегодня? Быть может позвонить Юле и пригласить её на

прогулку? Идея хорошая, только…на прогулку куда? Ну к примеру, можно просто погулять потому же

ВДНХ(а). Купить шашлыка, посмеяться, поесть мороженное, быть может сходить в кино…

Я, подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Из зеркала на меня смотрел пятнадцатилетний летний ребенок в

образе, которого, только-только начал проявляться юноша. Нда…

Провести весь день, в роли клоуна и получить за это, поцелуй в щёчку, да и то вряд ли…

А перспективы какие? Да никаких! Какие могут быть перспективы, у симпатичной, милой, красавице

студентки — комсомолки и малолетнего шкета? «Абсолютли» никаких, как сказал бы один качок.

С другой стороны, всё равно же заняться нечем?! Печатать неохота, рисовать тоже, хотя и надо, поэтому

можно и позвонить, а там глядишь… ээх…

Да нихрена там не глядишь!.. Блин… Стоп! Стоп! «Держаться, сержант Белов!» — как говорил, Саша

Белый, из кинофильма «Бригада». Держатся!

Конечно же, если немного пофантазировать, то…

Эх, моя бедная Юленька, замучил бы я её, наверно…

Всё! Хорош! Нафантазировал!..

«Держаться сержант Белов!» — напомнил себе я в очередной раз и пошёл на кухню налить чаю, чтобы

отвлечься, от глупых и извращенных, но таких желанных и приятных мыслей…

Значит, будем становиться писателем — прозаиком, как в анекдоте…

— Ты кто, мать твою?!

— Я, писатель-прозаик…

— Про каких нах** заек?!

«Основная масса населения 2019+ спросит: — «О каких, таких зайках, ты собрался писать? Уж не

романтическая ли это эротика?». Им и невдомёк, что писатель-прозаик это…»

В этот момент раздался звонок телефона.

— Алло! База торпедных катеров слушает! У аппарата, лейтенант Василь, — громко и чётко, проорал я в

трубку.

— Эээ… Извините… Я, наверное, не туда попал…. Я думал… — начали мямлить на другом конце провода.

— Привет Сева. Это я. Испугался? — весело протараторил я. — Чего притих? Я это — Александр! Просто

пошутил… Ты тут?.. А — ЛО…

— Ух… — выдохнул наш клавишник. — Ну и напугал! Ну ты даешь! Аж в пот пробило… — проговорил он, выдыхая, а через секунду, собрался с мыслями и продолжил:

— Я, вот что звоню. Поставил я папе, вчера нашу музыку, ему понравилось. Да, что там говорить… Очень, очень понравилось! И он… — Сева замялся. — Он хочет, встретиться с тобой, чтоб убедиться в серьезности

наших планов.

— Когда? — спросил я, «не став тянуть кота, за все подробности».

— Да хоть сейчас. Могу заехать. Ты можешь?

— Могу. Заезжай.

Сева сказал, что будет через пятнадцать минут. Мы распрощались, а я посмотрел вверх…

«Вот, так вот! Думал, думал, а за меня всё решили. Ни книг, ни писем, ни прогулки с Юлей под луной, сегодня не будет.»

Повесив трубку, сказал маме что, еду на студию и буду вечером… Она удивилась и напомнила: «Ты же

сказал, сегодня выходной?» Но я ей рассказал о звонке, посетовал: «Всё равно делать нечего, а там хотя бы

«дела»».

Мама ещё раз напомнила, что с головой у меня по всей видимости проблемы: «Нормальный ребенок, давно

бы поехал в деревню. Купался бы в пруду и на речке, играл бы с ребятами и загорал. Ты же, торчишь в

душной Москве!».

На этот спич я извинился, сказал, что вероятно я не нормальный ребёнок, поцеловал маму в щёчку и вышел

во двор.

* * *

— Слушай, а чего ты на машине то? Тут идти, минут десять пешком. Я бы и так дошёл, — сказал я Севе, когда залез в автомобиль.

Я, жил на 3-ей Останкинской, которая в 2019 называется улица Академика Королёва, а он на Большой

Кашёнкинской, которая в будущем, тоже будет составлять часть, этой же улицы.

— Я тебе, с телефонного автомата звонил. Ездил на мойку, вот решил тебя по дороге захватить. Видишь,

машина какая чистенькая.

— Ну, — задумался я, — она вроде и вчера была не грязненькая… Ладно. Так, что папá, хотел от меня

услышать?

Савелий поморщился и вкратце рассказал…

* * *

Пройдя вахтершу-консьержку и огромный холл, мы поднимаемся на 8 этаж в лифте. Высота потолков на

лестничной площадки, наверное, метра три с половиной. Большие лестничные пролёты. Вокруг чистота и

красота. Вдоль стены, на полу, стоят несколько декоративных растений.

Огромную, дубовую, двухстворчатую дверь, открыла нам, приятная женщина в старомодном, тёмно-синем

платье. На вид ей было, лет 50–55.

Сева меня предупредил, что у них есть домработница, некая Лидия Васильевна, поэтому я не удивился, а

констатировал лишь факт, «наличия» в СССР, дом работниц!

Она, критическим взглядом, осмотрела меня с ног до головы и пригласила внутрь квартиры.

Я ох***ал понемногу, от высоты потолков, дом работницы в советское время, а также от вероятного

количества комнат, в такой уютной и небольшой квартирке…

Наверняка, комнат, должно быть штук 5–7, не менее…

По периметру огромного тамбура, и не менее огромного, длинного коридора, наблюдается «немереное»

количество закрытых, покрашенных белой краской, дубовых дверей.

На вопрос: «Это что, коммуналка?», Савелий застеснялся и отрицательно помотал головой.

«Действительно какая нахрен коммуналка?!» — понял я, тупость заданного мной вопроса.

— Нет, это наша квартира, — как-то стесняясь озвучивает Сева. — Пошли в гостиную, — пригласил он

меня.

«Да? Ну пошли. Где тут — хоромы царские?!»

Нда… Такая скромная квартирка, у скромного музыкального дирижера. Прихожая, по размерам, равна, или

даже чуть больше, нашей с мамой квартиры…

«В натуре» — гостиная!.. Метров 40–45. Скромная такая, комнатка…

Красивая резная мебель, типа «стенка», в шкафах которой, за стеклянными дверками стоят хрустальные

сервизы. Большие светло-коричневые, кожаные кресла с огромными подлокотниками. На стенах, висят

замечательные картины, написанные маслом. В углу зала, на стеклянной тумбе стоит телек, по имени

«Grundig». Неподалёку от него на полке, в близи декоративной пальмы, притаился знакомый японский

магнитофон, который Сева привозил на базу. Рядом с ним стоял бобинник…

Ну и так по мелочи — диваны разные, ковры всякие, на полу паркет, на потолке люстра — вероятно

уменьшенная копия люстры из Большого Театра…

Сам потолок, по периметру украшен лепниной, причем не простой, а позолоченной…

Что ж, при таком раскладе, папá должен выйти в халате одетым на костюм с галстуком и в турецкой «феске»

на голове, или как там называется, этот головной убор…

Вот, это социалистическое равенство!.. Вот это я понимаю!.. Наверняка, для таких людей социализм, является очень даже неплохой системой, ибо себе его они уже построили и в нём живут, хотя и в отдельно

взятой квартире.

Если честно, то я был рад за них. Молодцы!!

Но если уж совсем честно, то было грустно. Грустно и обидно… Как же так… Моя мама, растила меня, практически в одиночку и работала на двух работах и не заслужил вообще ничего подобного? Даже такой

прихожей, которой равна всей нашей квартире?! …

И кто меня осудит, если я захочу себе такое же?

Ясно, что, работая у станка, на шахте, медсестрой в больнице или воспитательницей в детском саду, такое

великолепие можно увидеть лишь в кино. Конечно же, если при просмотре ты не заснёшь, потому как за

целый день навъё****лся так, что мама не горюй!..

* * *

Через несколько минут в комнату вошёл папá.

Это был невысокий, на голову ниже своего сына, мужчина, средних лет. С большой залысиной, торчащими

во все стороны длинными, чёрными с проседью волосами и выдающимся «шнобелем».

Одет он был в костюм без галстука(!), без халата(!) и без «шляпы» (!). В общем выглядел папá, как типичный

«сумасшедший-дирижёр-гений», отображённый в сатире, а не как «турецкий султан», которого ожидал

увидеть я.

— Доброе утро, молодые люди. Меня зовут Аркадий Львович, — представился он.

Я встал с дивана протянул ему руку и представился:

— Александр.

Сева не стал представляется вероятно, зная этого мужика.;)

— Пойдемте к столу, попьём чая, и вы мне расскажите о себе. А также о том, как вы смогли написать такие

замечательные песни в столь юном возрасте.

* * *

— Вы знаете, — сказал я присаживаюсь за большой овальный стол, покрытый белой скатертью на котором

стояли всевозможные яства к чаю, — эти песни, не получились бы такими хорошими, если бы, не

способности вашего сына, ровно, как и всего ансамбля. Я им лишь чуть-чуть помог, проиграв композиции на

гитаре и напев их. Они прониклись идеей. Поняли, что может получиться, что-то стоящее, вложили душу и

воплотили в жизнь. Я сам был удивлён результатом.

— Хм… Просто напел и получился шлягер, да ещё и не один?! Интересно… но в принципе неважно… —

задумчиво проговорил папá и сделал небольшой глоток чая из маленькой чашечки, сделанной из Гжельского

фарфора.

Мы тоже пригубили…

— Александр, нужно признаться, я не был рад тому, что Сева тратит время на эстрадную музыку вместо

того, чтобы больше заниматься самостоятельно. ВИА — вокально-инструментальный ансамбль, это конечно

хорошо… молодежная музыка, танцы, компания, девушки… Всё это весело и интересно… Но, я хотел бы, чтобы мой сын, вырос великим пианистом, — тон его стал резок, — а не превратился в забулдыгу

играющего по выходным на танцплощадках за трехлитровую банку вина и иногда подхватывающего халтуру

на похоронах!

Сева встрепенулся…

— Сева помолчи, — осадил он пытавшегося, что— то сказать сына. Потом, более мягко продолжил: — Ты

молод, тебе сколько? 14? 15? Ну вот! У тебя ещё всё впереди, — в голосе его, появилась сталь, — а Савелию, я боюсь может взбрести в голову, что он обойдётся и без учёбы!.. Что ему, карьера пианиста, не нужна!.. Что

ему, лучше бренчать по кабакам!.. — дирижёр замахал руками. — Он, уже поступил на третий курс! У него

блестящие перспективы! И эти ваши записи, — он махнул в сторону магнитофона, — забили ему всю

голову! Он, теперь не о чём, кроме вашего ансамбля, слышать не хочет!.. Александр! Моему сыну, ваша

эстрада не нужна! Ему, лучше заниматься классической музыкой, а не по танцулькам «лабать»! Так что, мне

кажется, моему сыну ваша ВИА не подходит и точка! Не — под — хо — дит! — по слогам произнёс он

последнее слово.

— Папа… — обреченная прошептал Сева, поставил локти на стол и обхватил голову руками.

Наступила тишина.

— При всём уважении, — сказал я поднимаясь из за стола, поняв что аудиенция закончена, — мне кажется, Сева уже совершеннолетний и может сам разобраться, что ему нужно. Насчёт же учёбы… Я собираюсь

закончить школу экстерном, в этом году и поступить в институт. Соответственно, я категорически против

того, чтобы кто-либо бросал учебу. Институт — это путёвка в жизнь. Так вроде говорится?! Спасибо за

гостеприимство… Мне уже к сожалению пора. Я, по-моему, утюг, дома забыл выключить, кабы, что не

случилось… До свидания! Савелий, проводи меня пожалуйста, — сказал я и глянул на папá.

Сева, поднял на меня красные, набухшие слезами, несчастные от «горя» глаза, глянул на «тирана», который

неподвижно сидел со скрещенными на груди руками и помедлив несколько секунд, всё же поднялся со

стула…

Глава 4

— Стойте! Стойте, молодые люди! Остановитесь! — вдруг, раздался голос в наши спины, когда мы уже

открыли дверь и собирались выйти из квартиры. — Подождите!..

«Тиран», подошёл к нам и с доброй улыбкой, произнёс:

— Ребята, я хотел понять серьёзность ситуации… Хотел узнать, на сколько серьёзно вы относитесь к

задуманному вами делу?! Это было испытание, проверка! Проверка, серьёзности ваших намерений. И я рад, что у моего сына, появился такой замечательный товарищ, — огорошил нас папá. — Прошу вас, проходите в

комнату. Прошу, присаживайтесь…

Я глянул в глаза папá и с недовольным лицом, морщась, «ввёл того в курс дела»:

— Вообще-то, уважаемый «папа», мне не нравятся такие проверки!.. Дружба, или не дружба, это дело

десятое, но дело это, моё и Севы!

— Ну, молодой человек… Саша… Ну, извините меня, — он подошел ко мне и протянул руку. Мне, не

оставалось ничего делать, как пожать её.

Тот же, не собирался сбавлять набранный темп и продолжил:

— Мне, сын, все уши прожужжал про вас. Гений! Гений! Гений! «Мальчику 15 лет, и он гений, папа!» …

«Папа Ты не поверишь, он это… Папа, ты не поверишь, он то… Папа, ты не поверишь он сё…», —

изображал сына Аркадий Львович. Сева сидел красный как рак. — Ну, должен же я был увидеться и

познакомиться, с такой подрастающий сменой?! Присаживайтесь, прошу вас. Извините меня ещё раз. Я, немного переиграл.

— Ладно не вопрос, — просто согласился я, не захотев разводить «сантабарбару» и сел.

Напротив меня, с ошарашенным видом, «приземлился», Савелий.

— И так, — весело сказал папá и тоже уселся на стул, — итак, расскажите пожалуйста о себе. Кто ваша

семья? Где вы живёте? Какие у Вас планы?..

Я рассказал, кто был папа, кто мама, кто бабушка с дедушкой и как я собираюсь строить свою жизнь. Весь

рассказ, «от силы», занял 5 минут, а закончил я его, задав дирижёру вопрос:

— У нас прям тут смотрины какие-то получились. Вам так не показалось?

Тот усмехнулся, но вопрос проигнорировал видимо, посчитав его риторическим.

— Саша, а как тебе удается писать такие взрослые песни?

— Я, разные пишу. Просто мы, не всё ещё записали. Есть и про подростков, и про войну, и про дружбу, и про

любовь. Много всяких…

— И ты, ищешь человека, администратора, художественного руководителя в ваш ВИА? — осведомился

бывший «тиран».

«О, наконец-то отделе», — с облегчением подумал я и налил себе компот.

— Да, действительно, так и есть. Нам, нужен знающий человек. В силу своего возраста, я не могу этим

заниматься. Меня просто никто не будет слушать и серьёзно воспринимать. Также, у меня нет, ни опыта, ни

связей… Да собственно и желания, заниматься всей этой организационной «лабудой», нет. Поэтому, нам

нужен знающий человек.

Папанька ухмыльнулся, почесал свой «крамэр» и спросил:

— И какие требования, к этому человеку должны быть?

— Да, требования простые. Человек должен быть порядочным, а также знать «всех». Во всяком случае, так

сказать, в музыкальной или около музыкальной тусовке… Знать, как сделать правильно, к кому и как

«подрулить» и если нужно, то кому и как дать…

Папá покачал головой… в смысле: «Ну ты пионер блин даёшь. Сам от горшка, два вершка, а о каких-то

взятках, так просто рассуждаешь.»

Так, как мне было пофигу я продолжил:

— Также, он должен быть, более-менее честным человеком, как бы не странно, это звучало. Но самое

главное, он должен понимать, что мы ему, нужны не меньше, чем он нам, а может быть даче и больше. То, что вы прослушали на этих плёнках, была лишь маленькая толика — мизер, только маленький кусочек того

«вкусного торта», кусочек творчества, которое я планирую пустить, что называется, «в массы». В будущем, там будет, не то, что «торт», там будет, как минимум — «кондитерская фабрика»!

Я, посмотрел на усмехающегося Аркадия Львовича и проговорил уверенным, серьёзным голосом:

— Поверьте и помяните моё слово! Там будет, не только кондитерская фабрика, там будет «всё». Просто,

«всё»!

— Дожить бы, — весело сказал папá, не поведясь на пафос.

— Доживете, какие ваши годы. Насколько я понимаю, месяца через два — три, вы ведь не планируете

умирать? — взяв со стола миндальное пирожное, задал я риторический вопрос и улыбнулся. — Вот и

славно. Тогда, вы всё увидите сами. Именно тогда, это «всё», о чём я вам говорил, скорее всего и станет

реальностью.

— Ого, так скоро?! Ну надеюсь, что не помру… Надеюсь доживу… Целеустремленность, это, молодой

человек — хорошо. Песни — это прекрасно, тем более настолько хорошие песни. Конечно же, у меня есть

знакомые и конечно же, я постараюсь помочь…

Он, пошевелил рукой «копны» волос и задумался…

— А не позвонить ли, Яше? — размышлял он, бурча себе под нос, а затем произнёс: — Есть, хороший и

честный человек — это, Яков Моисеевич. Сейчас он работает преподавателем в институте, но тяготиться

этим. Безусловно, он знаком со многими известными композиторами, певцами и артистами. Давайте, я с ним

переговорю… Если он заинтересуется, то вы с ним встретитесь и всё обсудите.

«Что ж, Яков так Яков,» — подумал я и поблагодарил «папу» за участие.

Посидев с минуту в тишине и глядя на меня, как бы, «через меня», папá вдруг встал и произнёс:

— Молодые люди, что же вы не пьете чай, вот бутерброды… Кушайте, кушайте… Ну а я, пожалуй, позвоню

прямо сейчас. Чего, тянуть то?.. — сказал он и вышел коридор.

— Хороший, у тебя папа Сева. Весёлый!..

— Извини, — засмущался тот. — Я, не думал, что он такое учудит. В первое время я совсем растерялся и

остолбенел. Даже не мог сообразить, что вообще происходит, что нужно делать.

— Прикольно, «чего» … Ладно… Вытащи плёнки из магнитофона и давай их сюда.

— А, может мне перепишем? — с жалостью в голосе проговорил Савелий, посмотрев на меня с надеждой.

— Перепишем, но только, через две недели. Я же всё объяснял вчера. Сейчас, это секрет. Он должен

хранится у одного человека, чтоб не возникло никак двусмысленностей и лишних подозрений, которые

могут разрушить любое, даже очень хорошее и перспективное начинание.

Сева отдал мне катушки…

— А какие у тебя планы на сегодня? — поинтересовался фельдмаршал у расстроенного ординарца.

— Вроде никаких. Думал тебе позвонить и на базу поехать. Всё равно делать нечего… а там, — он

зажмурился, — там музыка!.. Ты не представляешь, как она мне, в последнее время, нравится. Я последнюю

неделю только о ней и думаю…

— Теперь становится понятно, чтой-то, папá забеспокоился, — вздохнул я.

Сева хотел что-то возразить, но не решившись, лишь махнул рукой.

— Короче, я тоже хотел тебе предложить поехать на базу и записать вокальную партию песен, которые пою

я.

— Так ты же говорил, что стихи ещё не написаны.

— Уже написаны.

— Так, когда же ты успел?

— Да сегодня ночью, не спалось вот и дописал.

— Врёшь?! — раскрыв меня спросил следователь.

— Вру, — легко признался, пойманный на месте преступления преступник.

— Давай! Конечно поедем! А, почему вчера не записали?

— Не хотел песни всем показывать. Мы с тобой вдвоем знаем … и достаточно. Ребятам о них знать, пока не

нужно. На эти песни у меня большие планы. К тому же, вчера я не знал, что у нас будет «худрук». Для более

ошеломляющей демонстрации, лучше пусть у нас будет семь песен, а не четыре.

— Думаешь, папа договориться?

— Мне. кажется да. Я, практически уверен. Иначе, какой смысл, был во всем этом разговоре? Ну, а если

ответ будет — нет, так запись лишней не будет, тем более действительно, делать-то, особо не чего. Я у мамы

отпросился, так что «гоу» на студию.

В том, что Аркадий Львович договорится о встречи я не ошибся. Завтра, на своей квартире после обеда и до

восьми часов вечера нас будет ждать — Блюмер Яков Моисеевич, 54 лет от роду.

Я поинтересовался:

— Есть ли у него дети?

— Да. Есть. Две девочки. Одной, по-моему, восемнадцать, она учиться в институте, а другой двадцать… Но, я не совсем понимаю, при чём тут…

— Большое спасибо, за гостеприимство, но нам пора, — не дал я закончить фразу задумавшемуся дирижёру.

Пожал его руку, попрощался и позвав Севу вышел.

* * *

— Саша, а зачем ты про детей спрашивал? — поинтересовался в машине шофёр.

— Ну, как зачем? Их двое и нас двое… Да и не дети они уже… Тебе молоденькие нравятся? Значит тебе 18-

летнюю, ну а я буду довольствоваться, 20-летней старухой.

Сева, аж дышать перестал и только вылупив глаза смотрел на дорогу.

— Ну, чего ты распереживался-то?.. Нормально, на бл***и сходим. Хоть девах пощупаем, не всё ж целыми

днями на базе сидеть, да на гитарах «мундыкать»! Тут живые люди, и даже возможно симпатичные люди…

Эх, гульнём… — успокаивал я друга.

— Нет, Саша!.. Я, не могу!.. Я, не буду!.. Ты, лучше без меня сходи. Один. Я тебя в машине подожду, —

отмазывался, уже без пяти минут грешник.

— Нет! Так не пойдёт! Пойдёшь со мной! Мне одному, не в тему, сразу двух ублажать. Может быть я и не

против, только боюсь, они могут этой «фривольности» не понять. Так, что не ерепенься, идём вдвоём!

Хочешь забирай себе старуху, а мне младшенькая достанется, — настаивал я.

— Пойми, Саша! Я, не могу! Не могу! Я, не буду! Я, не буду изменять! Пойми, у меня Юля!..

«Оо, да тут роман. Драма. Безответная любовь?.. А мне казалось, что она с Иннокентием, крутит.» —

удивился я про себя, а в слух произнёс:

— Ты чего?! — возмутился совратитель юных душ. — Это ж, для дела нужно! Для всех нас! Для всего ВИА!

Ты что, известным стать не хочешь? Знаменитым и богатым, не хочешь быть? Ты не хочешь, так другие

хотят! Юля твоя, хочет! Она мечтает петь на большой сцене, а из-за тебя она может и не стать звездой

мировой величины! И всё это произойдёт, лишь потому, что ты деваху «оприходовать» не хочешь! Тебе

нестыдно?! Эх ты, комсомолец… Не подводи коллектив! Там делов то на десять минут, не больше…

— Нет-нет! Лучше ты, без меня!.. Вон, Антона на пример, с собой возьми… Хотя у Антона семья, жена…

Но, всё равно… Лучше, взять его! Он умеет…. И…, и, если он один раз изменит жене, ничего страшного не

случится, — выпалил он, «древнюю мудрость» и надежде посмотрев на меня. — Один раз и изменой-то, можно не считать?! Ведь, это нужно для ансамбля… Правильно я говорю? — попытался уцепится за

соломинку и найти в моих глазах поддержку своей «мало вразумительной отмазке» страдалец.

— Нда…И действительно, какая может быть измена, если всего один раз?! — констатировал я и уже не

сдерживая смех и заржал.

* * *

База.

— Пожалуй, попробую я разными голосами сначала попеть. Включай фонограмму, будем записывать, пробные варианты, потом покрутим частоты и прикинем, какой вариант, подойдёт нам больше… Ну, а после, на клавишах, не много аранжируем…

Савелий согласился с предложенным мной вариантом действий, поставил «минусовку» в магнитофон, и

приготовился нажимать кнопку «воспроизведение» по команде солиста.

Я же, посчитал нужным, дабы тот не испытал шок, предупредить товарища:

— Ты, давай… не удивляйся, «чо» я тут сейчас исполнять буду…

Сказав это, великий певец начал музицировать…

Сначала обычным голосом, потом чуть с грустью, потом с радостью, потом чуть с хрипотцой, потом, чуть

гнусавым — как обиженный ребёнок, потом с большей хрипотцой — то есть порычал, для прикола…

Поэкспериментировав в таком духе минут двадцать, мы выключили запись и решили прослушать, что же я

тут «на исполнял» …

Каким голосом мне лучше тут петь я уловил, сразу, но для Севы, нужно было показать, работу… Тот слушал

мои доводы, по «полному раскладу», почему этот голос подходит, а почему нет, затаив дыхание и постоянно

кивал.

Слушали. Слушали, но голос тот который я бы хотел добиться, так и не услышали… Хотя Савелию, несколько вариантов вокала, понравилось. А я, был недоволен.

«Не так, пел тот певец, в моей старой реальности, не так!» — констатировал, про себя, я.

Я знал, почему вокал не получается… По всей видимости, что и тут, что и в той жизни, нормально петь по

трезвому — я не умел! Для уверенного исполнения композиций, мне обязательно нужно было немного

пригубить. Вероятно, виной всему рок-н-ролльная молодость, впрочем, как и вся моя rock-n-roll — ная

жизнь.

Выход был только один — мы пошли с Севой в магазин, где он, на всякий случай, чтобы не плодить

сущности, купил не вино, а бутылку «беленькой», лимонад и немного закуски в виде сосисок, колбасы и

сыра.

Увидев водку и лимонад, в стеклянной бутылки, улыбнулся, вспомнив интересную историю, из той жизни…

* * *

Как-то летом, в субботу, в законный выходной, местные мужики у пруда в деревне, бухали и играли в «буру»

в карты. Игра была в самом разгаре, а выпивка уже закончилась… Заслать в магазин за «горячительным», было решено восьми летнего сына, одного из игроков. О том, что продавщица может и не продать водку, потому как 18+, никто и не помышлял, ибо все друг друга знали.

«Каталы — алконафты», поскребли по карманам и кое как набрали нужную для двух бутылок сумму…

Малыш ушёл за напитками, а игроки принялись резаться дальше, мучаемые жаждой и ожиданием…

Через десять минут, малыш вернулся с двумя тканными сумками, в которых звенели бутылки…

Коллектив был сильно удивлён, ведь денег, еле-еле хватало лишь на две бутылки, а тут две сумки…

— Там водки не было, я вам «еманада» купил, — поставив поклажу, отчитался мальчуган…

* * *

Придя «домой» в студию, мы уселись за стол. Сделав бутерброды, завтракали и болтали практически ни о

чём. Я же, между делом, в это время, ещё и «уговаривал» пузырь…

— Сева, хочешь анекдот прикольный расскажу?

— Расскажи, — согласился тот жуя «бутер» с колбасой.

— Короче, говоря… Сидит пьяный мужик в хорошем Московском ресторане, пьёт шампанское. За соседний

столик садится интеллигентного вида человек и говорит официанту:

— Мне, пожалуйста, бокал бордо урожая 1956-го и испанскую курочку с хрустящей корочкой. Приносит

официант бутылку, откупоривает, тот пробует:

— Хорошо!

Приносит курочку. Интеллигент засовывает указательный палец в задницу курице, обнюхивает его, облизывает:

— Нет, это не испанская курочка, эта выросла западнее Лиона, и кормленая отборной пшеницей, а я просил

испанскую.

Официант, извиняясь, уносит блюдо. Шеф-повар в шоке. Приносят из соседнего ресторана новую, по всем

данным — испанскую.

Готовят, приносят интеллигенту. Тот снова проделывает ту же операцию с курицей:

— Это не испанская курочка, эта курочка выращена южнее Неаполя и кормлена отборным просом, а я

заказывал испанскую курочку!

Официант в шоке, уносит курицу.

Все носятся, ищут эту испанскую курочку. В конечном итоге закупают её у какого-то посольства. Готовят и

приносят интеллигенту. Интеллигент опять засовывает указательный палец в задницу курице, обнюхивает

его, облизывает:

— О, спасибо. Это именно то, что я и просил, испанская курочка.

Пьяный мужик, увидев всё это, подходит к интеллигенту, бросает ему на стол пачку денег и со слезой в

голосе говорит:

— Братан, детдомовский я! Пробей на родословную!

… Как же ржал Сеня… Мне тоже было смешно, вроде неплохо рассказал.

Поняв, что «бафф» начал действовать и я пошёл к микрофону…

Теперь, получалось всё легко и непринуждённо, да и голос стал намного прикольней и хорошо гармонировал

с музыкой.

Сева это также заметил и похвалил солиста.

— Давай прослушаем, — предложил я, когда мы записали вариант, некоего попурри.

* * *

— Ага-ага, вот вроде ничего, — размышлял я вслух. — Что значит, как у девочки?! Сам ты… как у

девочки!.. Голос видите ли ему не нравится… Да нихрена ты не понимаешь. Нормальный голос… Ну да, бабский маленько… зато народу понравится — не сомневайся. Сейчас, только ещё «бафнусь», для усиления

моих вокальных способностей на + 0,1 и спою, потому как, если бафнусь на полную катушку, то есть на 0,5, то скорее всего засну прям за столом… Всё поехали. Запись…

* * *

Через два часа, мы записали не только вокальные партии трёх песен, но и аранжировку вокруг вокала.

Ещё через два часа записали всё начисто. Один вариант с голосом, а другой вариант без голоса —

«минусовка», то есть звучит одна музыка.

— Охренеть можно. Вот это музыка. Теперь, все девчонки твои будут, — подмигнув мне, сказал Савелий.

— Конечно мои, а как же может быть иначе?! Не волнуйся. И тебе чего-нибудь достанется, — обнадежил я

друга перематывая плёнку. — Так, давай на одну катушку запишем песни, где поют Юля и Антон, а на

другую, где пою я. И по домам… Кстати говоря, магнитофон и катушки забираем ко мне домой. Нужно дать

послушать песенки маме, а то она не понимает, где её любимое чадо пропадает уже вторую неделю…

* * *

Маме песни очень понравилось. Она не верила, что пою я. Потом, всё же узнав мой голос, она обняла меня и

расплакалась.

— Ничего мама, ничего, — успокаивал её я. — Скоро нам станет легче, и мы будем жить долго и счастливо.

Ты я и бабушка…

Через некоторое время, немного успокоившись она произнесла:

— Прекрасные песни, Сашечка. Неужели, ты хочешь их продавать?

— Нет мам. Я хочу другие песни продать. Эти, для нашего ансамбля. Есть другие две песни, вот их и хочу

предложить исполнителям. Я запись с ними на студии оставил. Следующий раз покажу.

— Как же, ты хочешь их продать? И кому?

— Ну одну, хочу предложить Ибрагимову, а другую Ташкенбаеву, — проговорил я. Мама оторопела.

— А почему им? Ты что с ними знаком? — включился в маме следователь по особо важным делам.

— Подумал, что, наверное, им подойдут. Песни зажигательные, должны понравится. Ну, а если нет, то

другим певцам предложу… Вариантов много, кому-нибудь, обязательно понравятся. «На крайняк», может

быть и сами споём. Конечно, лучше бы, чтобы мои песни исполняла не только наша группа, но и знаменитые

артисты, так что придётся их поискать.

— Ох, ну ты и молодец, а какие песни…а… И в кого только ты у меня такой талантливый?.. В деда

наверно, — решила она и попросила ещё раз включить ей все песни.

Через пол часа, мама сказала:

— Саша, если другие песни такие же хорошие, то проси сразу рублей десять, или даже, быть может по

пятнадцать. Ничего…. Они богатые…. Они дадут…

— Нет мам. Я думал, по три тысячи рублей за песню попросить, а может быть и больше… Они дадут… Они

богатые…

Наступила тишина…

Уважаемый Читатель! Если Вам понравилось произведение, то пожалуйста подпишитесь, напишите

комментарий, поставьте сердечко и порекомендуйте роман своим друзьям. Начинающему писателю — это

крайне важно. С Уважением, Ваш автор.

Глава 5

15 августа. Понедельник. 1977 год.

Новости дня:

— В соревнованиях по крикету, сборная Англии выигрывает "Урну с прахом".

— Джерри Эйманом, во время работы на радиотелескопе «Большое ухо» в США, в Университете штата

Огайо, зарегистрировал сигнал «Wow!» — сильный узкополосный космический радиосигнал.

С утра меня переклинило написать полный расклад нот на несколько «моих» симфонических музыкальных

произведений, чем я и морочился до обеда.

* * *

Днём, мы вновь поднимались в «сталинку», правда на этот раз пешком. Я размышлял так:

«Если все великие люди живут в «сталинках», то какого хрена я живу в «хрущевке». Непорядок!»

— Здравствуйте Яков Моисеевич.

— Здравствуйте ребята, проходите, — пригласил он нас в комнату. — Аркадий Львович, мне вчера вкратце

объяснил, но всё же я бы хотел узнать от вас более подробно предмет нашего разговора. Так, что вы от меня

хотите? Чем, я могу вам помочь? — сказал небольшой монолог колобок с бородкой и усами.

На вид ему было около пятидесяти. Он был невысокого роста, совершенно лыс, но с пышными «гусарскими

усами». Он носил очки с роговой оправой и с толстыми стёклами, из-за чего его глаза казалось были

огромные и навыкате. Из одежды на нём были коричневые брюки, клетчатая рубашка салатового цвета с

короткими рукавами и тапочки.

Хозяин квартиры пригласил нас пройти в большую комнату.

Как я и предполагал, комнат в квартире оказалось много, и квартира эта была вряд ли коммунальной.

Зал, куда мы вошли, по размеру практически не отличалась от гостиной, в которой мы были вчера, в доме

Севы.

Присев за стол, я прокашлялся и, чтобы не затягивать, приступил к озвучиванию цели визита.

— Дело в том, уважаемый Яков Моисеевич, что у нас есть ансамбль. Также у нас есть автор стихов и

музыки, которую этот ансамбль исполняет. Но вот беда. У нас нет хорошего продюсера, — увидев

недоумённый взгляд, я быстренько исправился, — точнее сказать — хорошего художественного

руководителя «труппы», который помог бы нашему замечательному и скромному ВИА, взойти на

«большую» сцену.

Тот ухмыльнулся.

— Ну, планку вы себе поставили молодые люди высокую, — деловито начал он, — и это хорошо!.. —

Говорил он с неповторимым еврейско-одесским акцентом, и мне сразу же вспомнился замечательный фильм

«Ликвидация»! — Но, чтобы показывать такие результаты, нужно иметь отличную песню. Хотя бы одну!

Заметьте, — он поднял указательный палец вверх, — я сказал не хорошую, я сказал отличную песню!

Чувствуете? — он вздохнул. — Хорошие песни можно исполнять лишь тогда, когда ты уже на Олимпе. А вот

для подъёма на этот Олимп, требуется непременно отличная композиция. Насколько я понял, вы ни с какими

авторами и композиторами не сотрудничаете, а придумываете сами?

Я мотнул головой в подтверждение.

— Я так и думал!.. Ребята, это называется самодеятельность. Са-мо-де-я-тель-ность! — по слогам произнес

он. — Чувствуете? Конечно же это хорошо. Конечно же такие начинания необходимо приветствовать.

Молодёжи заниматься музыкой нужно и это развивает. Но всё же, чтобы ВИА стал известным требуется

хороший репертуар. Требуется найти отличного композитора, который напишет музыку для вашего

ансамбля, а также необходимо найти отличного поэта, который захочет с вами работать и который сочинит

прекрасный стихи и положит их на музыку. Только тогда ваша музыка будет иметь успех. А ваша

самодеятельность конечно же хорошо, но этого явно мало. Это всё на уровне двора.

Сева заёрзал на стуле и хотел что-то ответить, но посмотрев на меня осёкся и передумал. Я же сидел и ждал, когда дядя выговорится и устанет…

— Вот и получается, что для того чтобы стать очень известными у вас практически ничего нет, даже если вы

играете очень хорошо. Поэтому, перед тем как искать художественного руководителя вам необходимо найти

хотя бы какого-нибудь композитора и самого завалящего поэта-песенника. У вас есть такие? — спросил в

лоб потенциальный админ.

— Мы сами пишем. И музыку и слова, — произнёс Сева и осёкся, глядя на меня.

— Ах сами… — приуныл Яков Моисеевич, — понятно. Но поймите, чтобы самим придумывать, что-то

нужно закончить институт или училище. Чувствуете?.. Савелий — вот учиться. Пройдёт несколько лет, и он

может превратиться в прекрасного музыканта, а возможно в дальнейшем и прекрасного композитора. Вы же

молодой человек, ещё ходите в школу насколько я понимаю? — получив мой утвердительный кивок, он

продолжил:

— Вот и ходите! И замечательно! Учиться, учиться и еще раз учиться! Так ведь завещал нам Великий

Ленин?! А выучившись, вы возможно сможете поступить в музыкальное училище, скажем в то, где учится

ваш друг, или же скажем, закончить музыкальную школу… И лишь за тем стоит пробовать, что-то сочинять

самому, тогда может, что-то и выйдет. Вот такую песню, не стыдно будет показать людям. Возможно тогда, её даже т с удовольствием включат на радио.

Он вздохнул, глядя на ёрзающего Севу и лыбящегося меня, затем, ухмыльнулся нашей надменности и

спросил:

— Или же, быть может у вас, есть хотя бы одна такая песня?

Я помотал головой.

— Ну вот видите… — начал говорить колобок, но был прерван.

— У нас нет одной такой песни… у нас их семь! — и немного подумав я добавил. — Пока семь.

Наступила тишина. Затем Яков Моисеевич осведомился:

— Молодые люди, вы верно шутите? Какие семь песен у вас есть? Те, которые вы играете в своём ансамбле?

Который вы сами написали?

— Да, именно так.

Моисеевич, немного поморгав своими лупоглазыми глазищами вероятно решив, что «хватит толочь воду в

ступе» и пора поставить точки на «и»» сказал:

— Продемонстрируйте тогда их пожалуйста. Ведь неспроста же вы принесли катушечный магнитофон, хоть

у меня и свой имеется.

Я кивнул Севе и тот врубил «мафон».

Савичева — песня «Юлия».

[1]

Реакция испытуемого объекта, была интересна.

Когда заиграла песня, Моисеевич начал, что-то бубнить себе под нос. До меня доносились такие слова: «Ну

да-ну да… хм… интересно… а девушка эта поёт неплохо… ага… ну-тес, ну-тес…»

Чем-то этим своим старинным — «ну-тес, ну-тес», он напомнил мне профессора — мужа библиотекарши.

Хотя в принципе, по возрасту то, они были ровесники вот, эти «старорежимные» словечки и употребляли, контрреволюционеры блин.)

На втором припеве, «предполагаемый худрук» вскочил, уставился в потолок и «залип». Так, в

неподвижности он и простоял до конца композиции.

— Ещё! — не шелохнувшись, стоя как вкопанный и «глядя в грядущее», то есть в потолок, приказал «полу-

худрук».

Сева врубил…

Началась следующая композиция — Буланова «Старшая сестра».

[2]

Яков Моисеевич начал мерить комнату шагами опять бубня себе поднос:

— А неплохо…тоже…. Очень хорошо… девушка… поет. Ох, Молодец! Очень энергично… необычный

голос какой… грустная и в тоже время весёлая… танцевальная прям… хм… интересно…»

— Это вы поёте? — спросил возможный руководитель ансамбля, глядя на Севу, когда зазвучал припев

третьей «нашей» песни «Белый пепел», которую в той жизни исполнял «Маршалл».

[3]

— Нет, это наш вокалист — Антон, — пояснил диджей Савелий.

Четвёртой композицией, была — «3 сентября» — Шуфутинского.

[4]

Я не переставал смотреть за реакцией подопечного, и она мне нравилась. Глаза были закрыты, а губы что-то

подпевали… и когда начался первый припев…

— Ах**ть! Это просто ах***ь можно! — вдруг заорал Моисеевич. — Это просто пи***ц какой-то! Не может

быть! Сара! неси рюмки! Просто великолепно! Это шедевр! Ше-де-в-р! — тут же спохватившись зашептал:

— Тихо, тихо, тихо… Всё обсудим потом!.. По-то-м…

* * *

Он, немного уставший и возбуждённый, присел в кресло и потер переносицу.

— Ну ребята, вы и напридумывали песен. Все шлягеры! Все! — он рубанул воздух рукой. — Я вам это

ответственно заявляю. Все шлягеры! Хоть сейчас на песню года! Хоть сейчас! А кто автор этой музыки? Кто

автор стихов? Вы сказали вы сами это придумали…. Вы что, придумываете сами такие шедевры? Кто

авторы?

— Автор музыки и стихов перед вами, — сказал Сева и показал на меня рукой.

Дядя Яков, охренел ещё раз.

— Поразительно! Просто поразительно! Сногсшибательно! Неужели это правда? — заверещал «почти»

директор ВИА.

Я кивнул.

— Поразительно! Никогда подобного не видел. Молодой человек — вы талант, — сказал он. — Разрешите

пожать Вашу руку.

Я встал, для очередного «поручкивания» и протягивая руку, до кучи представился: — Александр Васин.

Визави, схватил мою ладонь двумя руками и начал яростно её трясти.

«Это ему так последняя песня, что ль понравилась?»

— Очень приятно. Яков Моисеевич Блюмер. Очень приятно познакомиться! — потом, он опомнился, что

перешел «на Вы» со «шкетом» и спросил: — Вы очень молодо выглядите сколько же вам лет?

— Пятнадцать, — ответил я, — скоро шестнадцать будет.

— Боже мой, боже мой. Вы меня не разыгрываете? Это точно придумали всё вы?

— Да, придумал я. И музыку и тексты, а записали мы всё с нашим ВИА на репетиционной студии. Именно к

этому ансамблю мы и предлагаем Вам присоединится.

Он отошёл на пару шагов назад, осмотрел меня с ног до головы, также пристально осмотрел Севу, отвернулся от нас и опёршись одной рукой на стену, смотря себе под ноги сказал:

— А давайте послушаем ещё раз? И кстати, вы говорили, что песен записано семь, а включили мне только

четыре…

— Да. Есть ещё три песни, но они так сказать из другой оперы, — сказал Сева косясь на меня. Я подтвердил, чтоб он продолжал, мотнув головой мол — «Молодец. Ври дальше.»

— У нас будет к вам одна небольшая просьба. Не могли бы вы пригласить к нам на прослушивание

композиций вашу жену и дочку, — сказав это, мой компаньон покраснел и закашлялся, видимо вспомнив о

хохме в машине и поправился: — В смысле — дочек… Если это возможно, то пусть и они послушают. Нам

было бы очень интересно узнать мнение, так сказать потенциальных слушателей.

— Отличная идея молодой человек. Отличная! Конечно, нужно посмотреть какова будет реакция рядовых

слушателей. Я думаю Сара не откажется, да и дочкам будет интересно послушать. Музыку они у меня очень

любят. Сейчас пойду спрошу, — произнёс он вышел из комнаты.

* * *

Через десять минут перед нами сидели: жена, домработница, дочка Софа — семнадцати лет, дочка Ада —

пятнадцати лет, сын Михаил — десяти лет и три подружки пятнадцатилетней дочери.

«Хм… а папа Севы, говорил о более старших сёстрах. Напутал что ли?.. Одним словом — композитор…»

— Уважаемые друзья, послушайте пожалуйста несколько песен нашего ансамбля и выскажите пожалуйста

потом свое мнение, об услышанном, — с робостью в голосе и запинаясь объявил Сева заготовленную речь, которую он учил всю дорогу до дома худрука. — Это очень важно для нас.

Проговорив этот спич, он трясущимися руками нажал кнопку «воспроизведение».

Первая песня «Юлия». Всем очень понравилось.

Семнадцатилетней Софе, наверное, понравилось больше всех, глаза горели, а изначально скептическая мина

на лице исчезла.

«Старшая сестра». Подружки младшей сестры косятся на сестёр и что-то там шушукаются. Эта песня также

песня всем понравилось.

Следующая композиция «Белый пепел». Прислушиваются к словам… нравится.

«3 сентября» — восторг!..

«Замечательно… великолепно… очень хорошо…», — резюмирует почтенная публика.

— А кто придумал эти песни, вы? — она смотрит на Севу, тот мотает головой и говорит, показывая на меня:

— Нет, это не я. Все песни придумал Александр. Мы, лишь помогли ему их записать. Тут поет наша

вокалистка Юля и вокалист Антон. Наше ВИА называется «Импульс».

Взгляды фанатов устремились на меня.

— А Вы не могли бы продиктовать стихи этих песен. Я бы хотела записать их себе в песенник. — сказала

пятнадцатилетняя Ада, а подружки её горячо поддержали криками: «И мы… и нам…»

В те годы, многие девочки и девушки, а также мальчики и юноши, вели песенники куда записывали разные

стихи. Песенник, как правило, представляли из себя обычную 48-листовую или более объёмную тетрадь, в

которую и заносились стихи и песни.

Он был исписан красивым каллиграфическим почерком и всевозможно разрисован «рюшечками» —

узорами, рисунками и фотографиями любимых артистов, вырезанными из газет и журналов.

Молодёжь переписывала песни друг у друга.

В зону интересов входили даже те композиции, которые никто никогда и не слышал.

Это был некий табель о рангах. Чем больше было в твоём песеннике песен, тем круче ты был в молодежной

«тусовке».

Глава 6

Сева повернулся ко мне, как бы спрашивая разрешения. Я отрицательно мотнул головой.

— Извините девушки, но пока это невозможно, — проговорил клавишник. Девчата расстроились. — Может

быть в ближайшем будущем, как только мы оформим песни надлежащим образом. Послушайте пожалуйста

ещё три песни. Нужно сказать, эти композиции несколько отличаются от предыдущих.

Зрители вздохнули, но не разошлись…)

Началась песня номер один моего проекта — «Саша-Александр». Композиция называлась незамысловато —

«Белые розы».

[5]

Начало музыки удивило всех моих критиков-слушателей.

В куплете они прислушивались, в припеве же начали ёрзать на стульях.

«Что?.. Танцевать захотелось? Ну-ну, ёрзайте…»

Всю песню поглядывают на меня.

«О'кей смотрите. Я за это денег не беру. Не сахарный, не растаю…»

Последний припев шёпотом подпевают все. Старшая 17-летняя лупоглазая сестра, всё время косится в мою

сторону.

Песня закончилась и тут же началась песня номер два — «Седая ночь».

[6]

Ага слушают. Слушают… и подпевают. Грустят. 17-летняя дочь уж очень часто стала на меня посматривать.

15-летняя банда перешептываются и подпевает. Одна из подружек впала в ступор и сидит иногда

помаргивая.

Следующей шла песня номер три — «Ну вот и всё».

[7]

И действительно, нужно сказать, что — это всё… на-ча-лось…

Похлопывают носами… Одна из подружек трёт глаза и начинает плакать. Другие пытаются её успокоить и

тоже всхлипывают.

Мама грустит и о чем-то думает.

17-летняя, пялится на меня во все свои лупоглазые глазищи по которым видно, что глазёнки эти собираются

заплакать.

Песня закончилась в мрачной и траурной обстановке…

«Сумерки спустились над Ершалаимом» …

Все грустят и шмыгают носами. Вокруг уныние и безысходность…

— Папа, — раздался в полной тишине голос 17 летней девушки, которая со слезами на глазах и с

раскрасневшимся лицом смотрела через меня куда-то в пустоту. — А ты не мог бы попросить своих друзей

включить ещё раз последнюю песню?

— Да Софочка, конечно попрошу, только не расстраивайся так сильно. Давайте все попросим Севу

включить… — засуетился нихрена не понимающий папаша. — Савелий… эээ… не могли бы Вы…

Севу просить было не надо. Он уже перемотал композицию на начало и включил.

Одна из девушек-подружек, как только зазвучали слова, сразу же заплакала и закрыла глаза. 15-летняя дочь

покраснела, стала посматривать по сторонам, потом вскочила с дивана и сразу же села обратно.

Песня звучала, народ горевал…

Начался третий куплет: «Ну вот и всё…» …

17-летняя Софа всё «пялилась» на меня. Из глаз её текли ручьи слёз.

15-летняя, помаявшись, всё же решила нас покинуть.

Она вскочила с дивана и на ходу закатываясь истерикой выбежала из комнаты. За ней вслед бросились две

плачущие подруги…

Плакала мама… Сидел грустный Сева… Стоял и ох***ал Яков Моисеевич… Видя это вселенское горе

заплакал и 10-ти летний мальчуган…

Начался припев.

17-летняя вылупила свои лупоглазые глазищи на меня ещё больше…

Заплаканная и не давно вернувшаяся 15-летняя сестра, вытирала град слез рукавом и сморкаясь пыталась

посмотреть в мою сторону.

Яков Моисеевич, не много выйдя из ступора успокаивал малыша и всё твердил шёпотом:

«Ну как же это?.. Что это?.. Как же так?..»

На меня смотрели все… Все!.. Все в слезах и соплях, все с красными лицами и все рыдающие.

Под конец песни зашли две «дезертирши». На их беду начался припев и как только они его услышали, сразу

же заревели опустив головы и обнявшись застыли в дверях.

Не плакала только домработница, потому, что во время «сеанса», куда-то уходила из комнаты, а теперь

вернулась услышав, что рядом произошёл апокалипсис, люди кого-то оплакивают. Она не по доброму стала

рассматривать меня, таким пезрительным взглядом, каким вероятно Ленин смотрел на буржуазию. Голова

домработницы, словно орудия главного калибра линкора, перемещалась, то глядя на девочек, то на маму, то

она меня. Взгляд при этом был пропитан праведным гневом. Во взгляде этом явно читалось: «Как бы

раздавить это ядовитое насекомое, которое устроило тут потоп.»

А вокруг было вселенское бедствие. Произошла трагедия грандизных масштабов. Люди плакали.

«Да… Старой закалки тётя. Ничем такую не пронять. Такая и коня на скаку остановит и в горящую избу

войдёт, причём несколько раз подряд.» — размышлял виновник «торжества», находясь под пристальным

взглядом артиллерийских систем вражеского корабля — «Тирпиц».

Песня закончилась. Я сидел неподвижно как сфинкс.

Тёмные очки, руки на подлокотниках кресла, ноги на ширине плеч.

Я сидел, а вокруг меня было горе.

Кроме домработницы, все остальные женщины плакали навзрыд.

Только что, на наших глазах, столкнулось несколько галактик… Миллиарды триллионов погибших…

Вселенная почти уничтожена… Абсолютно ясно, что кому-то — это ужасное бедствие нужно оплакать…

Через всхлипы и сопли, плач и истерики, 17-летняя дочурка с бездонными лупоглазыми глазищами из

которых лились потоки слез прошептала, обращаясь ко мне:

— Как ты мог?! — И смотря на меня «через меня» куда-то в «грядущее», обречённым голосом прошептала

ещё раз: — Как ты мог?!

— Прости, — просто сказал я, а девушка обвила голову руками и завыла…

Горе было всемерным!..

[8]

* * *

Всю эту апокалиптической трагедию прервал голос домработницы:

— Так!.. — злобно произнесла она, выискивая виновника и вероятно раздумывая: «Кого бы порвать, как

тузик грелку?». Не найдя явной опасности в моём лице, она, всё же не хорошо глядя на меня, отобрала у

Моисеевича ребёнка, ещё раз оценила обстановку, «хмыкнула» и удалилась, уводя за собой маленького сына

худрука, хлопнув на прощание дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка.

Это дейсто не много всех привело в чувство, и они поняли, что на Земле умерли не все. Ещё не всё

потерянно и быть может больше никто не умрёт… Появилось солнце, а с ним и надежда. Жизнь начала

возвращаться на планету и в частности в отдельно взятую квартиру.

Затем 15-летние, куда-то ушли и вернулись через минуту с раскрасневшимися лицами, красными и мокрыми

глазами, а также с тетрадями и ручками. Подойдя ко мне, дочь Моисеича сказала:

— Раз стихи нельзя, Саша, а можно Ваш автограф?.. И… давай дружить?

Я написал: «Красивой девушке Аде от Саши-Александра на долгую память.»

Тут же подбежали подруги. Крича:

— И мне, и нам, и нам… — они обратились ко мне с той же просьбой о автографе, которую я

незамедлительно удовлетворил.

— Какие у тебя прекрасные песни, — сказала жена худрука вытирая слёзы, когда я подписывал ей листок с

пожеланиями успехов и счастья в личной жизни.

— Так… девушки всё! На сегодня хватит слёз! Всё! Идите к себе в комнату. Нам нужно поработать. Мы тут

эти песни сейчас обсудим с автором… Всё девушки, расходимся, — поступившись «демократическими

ценностями» начал разгон санкционированного митинга Яков Моисеевич. — Софа, Софочка успокойся…

Софочка. Иди с мамой… Эээ… Валерьянки наконец выпей. Ну нельзя же так переживать…

— Софа, — сказал я девушке, ковыляющей к дверям, как подбитый в бою робот или, как только что

откопавшийся зомби. — Извини.

Та, не оборачиваясь лишь мотнула головой, вновь заревела и словно зомби вышла из комнаты.

Мама быстро вскочила, глянула на меня как на врага народа № 1, поджала губы, глянула на мужа, вытерла

платком уголки глаз и вышла за своей доведённой до отчаяния дочуркой.

* * *

— Саша. Я должен знать, что у вас с Софой!.. У вас что, что-то было? — он смотрел на меня и не верил, что

это произнёс. — Что было? Роман?! Скажите мне Саша! Это очень серьёзно! Моя девочка страдает! Вы

должны мне всё рассказать! Дело в том… Дело в том, что у нее случился разрыв с её другом, с которым они

давно дружили. Не знаю что у них там произошло, — объяснял нам обеспокоенный папаша. — Они со

школы дружат и вот в институте они поссорились… И вы… — он уставился на меня, — вы что… вместе? У

вас с моей Софочкой, что-то уже было?! Что, у вас с ней — роман?

Сева смотрел тоже непонимающе. Наверно вспоминал о моём предложении сходить на бл**** и чесал себе

макушку.

Я улыбнулся.

— Нет. Нет, что Вы… Нет у нас никакого романа. Я с ней вообще не знаком. Сегодня я увидел её первый раз

в своей жизни.

— Тогда как же… Как же понять её слова? И как понять твои извинения? — вновь заходил обеспокоенный

«непоняткой», колобок. — Она говорила — «как ты мог», и твоё извинение… не понимаю… — нервничал

Яков Моисеевич. Было ясно, что он сильно переживаю за дочь.

— Ну, как вам сказать… Мне показалось, что она, проникнувшись словами из песни, спроецировала меня на

того мальчика с кем она поссорилась. Вот и задала вопрос именно тот, который хотел бы задать своему

знакомому. Вероятно, у них первая любовь… Я это понял и извинился за него. Мне то это ничего не стоило, а её может быть станет легче.

— Эээ… Из-за простой песни… Невероятно! Вы меня не обманываете? У вас нет романа? Нереально!

Непостижимо! Просто фантастика!!

Яков Моисеевич подошёл к серванту, достал бутылку коньяка и три рюмки. Поставил на стол, разлил, а уже

потом спросил:

— Александр, вы будете?

— Нет, — ответил я.

— А ты Савелий?

Сева мотнул головой в знак согласия и взял рюмку, потрясывающийся рукой.

«Тоже, что ль перенервничал?», — подумал я.

Они чокнулись и выпили, что было очень удивительно само по себе, ведь Сева не пьёт. Плюс он за рулём.

Плюс не просто за рулём, но и везёт главнокомандующего. Что за хрень такая? Быть может и его песни так

«цепанули», или общий настрой человеческих масс вокруг — всеобщий плач?.. Не знаю… Да и какая

разница. Нехрен пить за рулём?! Поэтому пи*** получит — однозначно!

— Александр, что… что сейчас… — немного успокоившись, Яков Моисеевич присел в кресло и пытался

задать мне вопрос. — Александр, что сейчас произошло? Я знаю, вы, знаете!.. Что это было?! Что случилось

со всеми женщинами? Почему они все стали плакать? И почему девочки полезли тебя обнимать?

— Вероятно женская душа потёмки, в которых находится дверь к душе… Проблема состоит лишь в том, чтоб подобрать ключик к этой двери, — пофилософствовал я.

— А ты умеешь получается подбирать эти ключи? — возбужденно сказал Яков и начал ходить взад-

вперед. — Но как? Как? Как?.. Эти же песни — полный примитив. Качество записи — низкое. Сразу видно, что запись была сделана «на скорую руку». Текст песен, я имею ввиду последние три, ни в какие рамки

поэзии не влезает. Извините конечно, но я говорю, как есть! Простите, — он поднял руки вверх, как бы

сдаваясь, — но это невозможно!!

Я хмыкнул. А интересно товарищ описывает, то «чего не может быть». Окей, слушаем дальше…

— Ну ладно, — размышлял вслух Яков Моисеевич, — пусть… Композиция «Юлия» — прекрасная песня, а

«3-е сентября» — просто шедевр, согласитесь же сами… Это же просто шедевры по сравнению с тем что мы

слушали в конце. Конечно неплохо, неплохо… но и нехорошо! А музыка, так это вообще… Скажите, как вы

вообще додумались написать такое? Это же просто какой-то кошмар! Четыре ноты на всю песню, которые

перебирают из куплета в припев, а из припева в проигрыш туда-сюда. Никаких интересных ходов. Есть

куплет, есть припев и проигрыш. Всё одно и тоже, и тоже и всё это полный примитив. Так ответе же наконец

— как такое возможно?! Как это у вас получилось?

Он уставился на меня.

Я повернул голову и посмотрел на Севу. Тот тоже смотрел на меня во все глаза…

— Так, что Вы скажете на наше предложение? — проигнорировав слова колобка спросил я.

Помолчав для приличия несколько секунд и кашлянув, он проговорил:

— Да, что тут говорить-то?! Я был согласен уже тогда, когда прослушал первую песню «3-е сентября»

только закрепило мой настрой. Потом вы попросили пригласить женщин и девочек, ну уж то что произошло

после… — он развёл руками. — Это вообще не лезет не в какие рамки. Это восхитительно и необычно!

Снимаю шляпу! Вы гений! Я хочу быть с вами, — он потёр ладони. — Итак, с чего начнём?!

— С клятвы, на крови — проговорил «вуду шаман» …

— Эээ… — охренел худрук.

— Ну ладно, если не хотите клятву на крови, тогда мы начнём наше сотрудничество с принципиальных

договорённостей между мной и вами, — сказал я и встал. — Сева собирай плёнку и иди в машину, а мы с

Яковом Моисеевичем переговорим тет-а-тет.

Через минуту Сева ушёл, а я приступил к фантомному строительству Нью-Васюков…

Я говорил о том, что, начиная новый проект собираюсь поднять советскую эстраду на новый, доселе

невиданный уровень… Говорил о гастролях не только по странам соц лагеря, но и кап странам. Говорил о

будущей ведущей роли новой музыкальной культуры в мире, которую принесёт именно наш ансамбль. Так

что…

… — Так, что Яков Моисеевич, мне нужны не просто исполнители, а соратники. Если вы хотите быть

богатым и знаменитым, то у вас есть такой шанс. Цена этому одна — личная, вечная преданность мне и

«нашему делу»!!!

Походу дела, палку я перегнул, брови визави вопросительно поползли вверх, и он перестал дышать.

Откатываем чуть назад…

— Я имею ввиду в музыкальном плане, — успокоил я покрасневшего от кислородного голодания Моисеича.

Тот облегчённо вздохнул, а я продолжил:

— Главный я, и действовать мы будем по плану, разработанному мной! Других вариантов нет и быть не

может! Поэтому, если вы согласны с этим, добро пожаловать. Подумайте…

Я подошёл к нему и положив руку на его плечо произнёс:

— Вы нам нужны! Нас ждёт успех, и я знаю, как этого добиться! Не ошибитесь!.. Итак, Яков Моисеевич, какой будет Ваш положительный ответ?..

* * *

Через минуту, я уже рассказывал Якову некоторые пункты из плана — «Нью-Барбаросса», по музыкальному

захвату столицы, а затем и всего СССР.

Глава 7

— Офигеть, вот это девчонки разрыдались. Это ж уму непостижимо. Это ж — потоп целый был —

восторженно комментировал Сева ведя автомобиль. — Саша, почему они так среагировали?

— Ты точно хочешь, знать всю правду?

— Да… хочу?

— Имей ввиду, правда окажется очень страшной!..

— Почему?

— Потому как это свойства любой правды! Так хочешь?

— Да… — всё же решился узнать истину моей гениальности шофёр.

— Песни такие получаются, потому, что текст композиции, был написан кабалистическими символами в

двенадцать часов ночи, в третью пятницу месяца!.. Причём написаны эти символы, были кровью

неопороченного белого ягнёнка, принесённого в жертву… — зловеще, в пол голоса проговорил тёмный маг-

ритуалист.

— Не может быть… — обмирая сказал визави.

— Рули давай и за дорогой смотри, — сказал я, как только увидел, что гражданин Савелий, просто перестал

смотреть на дорогу и повернулся ко мне открыв рот.

В тишине мы ехали несколько минут.

— А в какие числа надо писать? И где ягнёнка брать? — всё же решил выведать тайны чёрной магии Сева

немного отойдя от шока.

Я заржал…

— Сева прекрати…аха-ха… я ведь так и умереть могу… ахах… ой не могу… — я не мог остановится и

хохотал. У меня текли из глаз слёзы… — В какие числа… о Боже… охх….

Сева тоже лыбился, но как-то натяжно. Вероятно, он подумал, что я хочу таким образом скрыть тайное

число от него и от этой мысли я рассмеялся ещё сильнее…

— Ой Сева, ну ты даёшь. Ладно всё. Спокойно, — сказал я себе минут через пять истерики. — Просто, друг

мой, песни получились хорошие потому что я их долго писал. И поданы они были хорошо, я имею ввиду

очерёдность. А девичья душа — это всё же загадка и нам нужно пребывать, эти загадки разгадать.

— Хотелось бы, — печально проговорил он.

— Кстати, мистер Сева?! — вспомнил я про обещанный компаньону фитиль. — Ты какого хрена жрёшь за

рулём?! И вообще, ты же не пьёшь?! Нахрена мне пьяный за рулём?

— Ну, я-то не пью. Это так, за компанию… Это слёзы… так получилось… Я перенервничал…

— Не-не-не. Нет! Так не пойдёт! — категорически сказал я. — За рулём нельзя пить, да и вообще тебе

нельзя! Больше не пей!.. Завязывай, с этим делом! Оно ни к чему хорошему не приведёт. Хватит нам и

одного алкоголика в группе — меня, — затем вспомнив алкаша дядю Лёню я поморщился.

Что там говорить, где музыка там и выпивка. А уж, что творится на гастролях, обычному обывателю лучше

и не знать…

К примеру, в той жизни, на одном из концертов, перед выступлением, наш клавишник упал от «усталости»

семь раз пока поднимался на сцену к инструменту.

Так что зелёный змий и рок-н-ролл, как не прискорбно это звучит, связанны навечно.

Тут нужно сказать, что и попсятина не отстаёт.

Есть ролик в «ю тюб», как на одном из концертов, одна так называемая примадонна заснула, прижавшись к

стене вместе с микрофоном в руках, когда пела под фанеру. Пока она стоя похрапывала, из динамиков всё

ещё доносилась её песня. Устала бабушка одним словом…

… — Вдруг, что-то срочное? Куда-нибудь по делу съездить надо, а ты в хлам. Мне нужен трезвый зам., а

если ты это не можешь, то так и скажи. Но если я на тебя рассчитываю, то ты не должен пить вообще!! Со

мной 15-летним пацаном, никто разговаривать не будет! — Ты, мои уста, а дел намечается много!.. — всё это

сумбурно, по-детски, я говорил под слова, которые виновник начал бубнить сразу же, после предъявления

первых претензий: «Всё.» «Не буду больше.» «Никогда.» «Извини.» «Да, я виноват.» … и т. д. «бу-бу-бу» …

— Окей. Забыли. Хорош бубнить уже, товарищ Савелий, — примиряюще сказал я, через пару минут. — У

тебя есть какие-нибудь планы? Нет? Тогда поехали кассет купим.

— Ещё? Зачем столько?

— Без обид, но поверь — тебе лучше не знать! Как говорится — меньше знаешь крепче спишь. Просто есть

идея… — протянул я. — Ну так что? Поедем?

* * *

В 2019 году, времена кассетных или катушечных магнитофонов, кажутся уже почти сказочными, мифическими временами. Многие из поколения «смартфонов» слышали про такое чудо техники как

магнитофон, только в рассказах пап или даже дедушек, а сами и видеть не видели. А в этом времени, магнитофоны не только существуют, но и являются непременным атрибутом молодёжи.

В 1969 году Харьковский радиозавод «Протон» выпустил первый советский магнитофон «Десна», предназначенный для записи и воспроизведения компакт-кассет. К этому магнитофону требовались кассеты

и их стали производить — компакт-кассета «Протон МК-60».

Штамп «МК-60», означал, что продолжительность плёнки — 60 минут. Стоила кассета 6 рублей. После того

как кассеты стали производить массово, цена на них упало до четырёх рублей пятидесяти копеек за штуку.

Вот эти то кассеты мне были и нужны, впрочем, как и катушки.

Катушка 525 метров стоила семь рублей, но иногда в магазинах появлялись так называемые «школьные

ленты», их стоимость была четыре рубля. Катушечный магнитофон как правило имел три скорости

прокрутки катушек. 4,76 см/сек — плохое качество, 9,53 — среднее и 19,05 — хорошее качество. Именно на

катушки 525 со скоростью записи 19.05 можно было записать 45 минут в хорошем качестве.

Дело в том, что я не мог себе позволить прийти в магазин, выложив к примеру, тысячу рублей и купить на

них кассет или катушек. В это время у пионера просто не могло быть таких денег.

Засветив такую сумму, я бы очень рисковал, потому, что это действо, вызвало бы закономерное подозрение

продавцов и 99,9 % они вызвали бы милицию. Следовательно, нужно было действовать хитрее.

Подъехали мы к магазину «Промтовары» в половине седьмого вечера.

— Ну что, пошли, а то опоздаем, — начал суетится Савелий.

— Погоди, — сказал я, — зачем нам туда идти?

— За кассетами, зачем же ещё? Через пол часа магазин закроется.

— Хм… Кассет там нет Сева, но они есть в другом месте и придут к нам сами, — сказал я и увидев

непонимающий взгляд товарища добавил, — ну или почти сами, нужно только немного подождать. Мы

рановато приехали.

— Ничего не понял, — сказал водитель и уставился вперёд.

За пять минут до закрытия магазина, а он закрывался в 19:00, из дверей центрального входа вышел тип в

кепке, клетчатой рубахе, ботинках «прощай молодость», длинном сером халате и начал оглядываться. Я

вылез из машины, грузчик, а это был именно он, заметил меня и ушёл во внутрь.

— Окей Сева. Жди меня тут. Я скоро… — сказал я и пошёл обходить магазин со стороны чёрного хода.

Этого «подозрительного типа» я «завербовал» несколько дней назад. А дело было так…

* * *

Когда мы покупали катушечники для записи на студии я и приметил этого субъекта. Пока Сева относил

коробки с аппаратурой я решил переговорить с мучающимся от жажды грузчиком и меж нами произошёл

разговор:

— А не подскажите дяденька… Я вот решил купить кассет для магнитофона, а их в продаже почему-то нет.

— Да парень, — задумчиво произнёс тип, — кассеты — страшный дефицит. Их все с утра разбирают.

— А не могли бы вы оказать содействие в покупки партии кассет за скромный, но достойный процент? —

ошарашил я товарища.

— Чего?! — уставился на меня недоуменно произнёс он.

— Ну кассета стоит четыре рубля пятьдесят копеек, а я бы купил у вас подороже.

— Эээ, — соображал мучающийся с похмелья полупьяный небритый и усатый тип средних лет, — ты кто

вообще?!

— Я комсомолец — Сергей Сергеев. У меня есть поручение от нашей комсомольской организации купить

много кассет для записи комсомольских лекций, — вывалил я на охреневшего грузчика «лабудень». — А вас

как зовут?

— Я-то?.. Федя… — как тормоз проговорил Федя. Потом до него походу дела дошёл бизнес план на

получение «барыша», и он спросил:

— А тебе много надо? И за сколько возьмёшь?

— Нужно много. А заплатить я готов по пять рублей за штуку.

— Ээ… … — обалдел от объёмов горемыка вероятно соображая сколько получит прибыли от нескольких

тысяч штук, если с каждой кассеты ему будет прилипать пятьдесят копеек.

— Ну к примеру, сейчас я готов купить пятьсот кассет. Ваша прибыль составит двести пятьдесят рублей, —

я был готов убалтывать грузчика дальше и даже собирался поднять его прибыль, с начало до семидесяти

коп., а затем и до рубля за штуку, но тот с криком: «Скоко?..», открыл свои заплывшие глаза, заметался и

буркнув мне: «Стой тут, я сейчас, я быстро…» умчался в дебри магазина.

— Сейчас только восемьдесят, больше нет. Там они забронированы… — сказал он, запыхавшись, когда

вернулся, через пять минут.

— Хорошо, но этого мало… Через сколько времени, сможете достать тысячу кассет?

— Сколько? — обомлел грузчик.

— Чем больше, тем лучше, — поставил точки над «и» я и увидев, что тот выпучил глаза и решил бежать

искать ещё кассеты, я его остановил:

— Погоди Фёдор, а катушки — «школьная лента» есть? Которые по четыре рубля продаются. Надо тоже

много.

— Есть по семь и по двенадцать рублей за штуку, а эти по четыре редко бывают. Их тоже бронируют.

— Ну и ты забронируй. Сколько сможешь. И ещё… На все покупки мне нужны кассовые чеки как будто

кассеты куплены мелкими партиями, — увидев, как грузчик напрягся я добавил, — разумеется по гос. Цене, без твоего интереса.

— Хорошо. Сделаем. А сейчас давай деньги за восемьдесят кассет и дуй за магазин. Остальные передашь, когда я тебе кассеты отдам. И это, — он замялся и сказал, — без сдачи…

— Я надеюсь вы честный человек и у нас впереди плодотворное сотрудничество, — проговорил я передавая

деньги.

— Не боись, пацан! Дядя Федя людей не обманывает, — продекламировал он, гордо поднимая подбородок и

походкой шатающегося «интеллигента-алкоголика» убежал.

Я же, раздумывая над тем, кого же обманывает дядя Федя, если не людей, пошёл к чёрному ходу.

Минут через десять, как в третьесортных шпионских детективах конца двадцатого века, в дверях появился

«таинственный незнакомец» у которого кепка была напялена на глаза. Он повертел головой осмотревшись, а

затем, подняв воротник серого халата, каждую секунду оглядываясь по странам, посвистывая какой-то

легкомысленный мотивчик, очень похожий на музыку из советского фильма о Шерлоке Холмсе и докторе

Ватсоне, который будет снят лишь 1979 году, не смотрев в мою сторону, направился к мусорному

контейнеру, рядом с которой уже топтался какой-то гражданин. Рядом с «мусоркой», ещё раз оглянувшись и

не заметив слежки, «агент 007» поставил коробку и повернувшись ы обратный путь, на немного

остановился, давая клиенту взять товар и положить деньги в карман халата.

Далее, конспиратор направился в мою сторону, где, подойдя ко мне почти в плотную, поставил «без палева», завёрнутый кулёк у моих ног, наклонился и принялся, как бы завязывать себе шнурки, негромко шепча через

зубы:

— С тебя 40 рублей, как договаривались. Положи деньги в халат, когда я встану.

Он поднялся, и я положил барыш ему в закрома.

— Приезжай дня через три-четыре, — прошептал контрагент и удалился.

Тогда я купил только восемьдесят кассет, ибо это было всё, что смог раздобыть грузчик, сейчас же сделка

должна была быть более крупная.

* * *

К помощи в реализации моей идеи я решил подтянуть товарища из соседней деревни. Для этого несколько

дней назад, я послал телеграмму молнию с текстом: «Приезжай тчк Нужна помощь тчк 15 августа тчк

Адрес… 18 45 тчк Александр Васин тчк».

— Здорово, как добрался? — спросил я Федю Федина торчавшего у входа в магазин…

— Нормально, только денег не было. Пришлось у тётки из кошелька рубль занять. Что у тебя случилось? —

спросил безотказный друг, сосредоточенно глядя на меня с высока, ввиду того, что был выше на голову.

— Да всё нормально, расслабься. Вот решил предложить тебе бизнес.

— Чего? И ради этого ты меня позвал?! Я думал у тебя беда какая случилась?! Пристаёт кто… Морду кому

начистить… А ты «бицепс»… какой-то…

— Нет. Не престаёт никто. Да и с бицепсами всё в порядке. Спасибо, что приехал.

— Так, что тогда?

— Я решил предложить тебе не пыльный заработок, — заменив как друг напрягся добавил, — не волнуйся

легальный заработок. Никакого криминала.

— Да? — с подозрением спросил деревенский детина.

— Да! — твёрдо ответил я и улыбнувшись рассказал в двух словах про то, чем Фёдору, по моим

представлениям, предстоит заниматься и сколько денег он за это дело получит…

— Хм… — через пять минут сказал друг.

— Вот тебе «хм», — сказал я.

— А не врёшь?

— Нет.

— Так, значит я должен буду купить в разных магазинах десять магнитофонов, раз или два раза в неделю

приезжать сюда и покупать кассеты и делать копии записей твоих песен? А за каждую копию ты будешь

платить мне пятнадцать копеек? Я правильно усёк?..

— Да. Правильно усёк…

Он задумался и зашевелил губами, а затем сказал:

— Погоди. Десять магнитофонов могут сделать за час сорок штук пятнадцатиминутных копий. Это что же

получается — ты за час мне шесть рублей заплатишь?

— Ну скорее всего копий получится не сорок, а двадцать-двадцать пять, так как кассету нужно ещё

установить, перемотать по окончанию записи, нанести на неё печать, а также и уложить её обратно в

подкассетник. Так, что часов за десять работы получится, где-то рублей тридцать-сорок рублей заработка.

— Тридцать рублей в день, — задумчиво произнёс Федя. — Ну ты и фантазёр!

— Не врешь?

— Нет! Докажи?

Я открыл наплечную сумку, в которой лежало несколько пачек денег.

— О***ь можно!

— Ну так что, согласен?

— Откуда у тебя такие деньжищи?

— Кое-что из старинного антиквариата продал. А вообще, это не важно, главное они есть! Так ты согласен?

— Спрашиваешь! Да! Конечно согласен!

— Условие одно — никому, никогда! — проговорил я и увидев усмехающееся лицо моего работника понял, что это было сказано лишне. — Тогда пошли, буду тебя с твоим тёзкой и поставщиком знакомить. — Увидев

непонимание деревенского друга пояснил: — С тем, у кого ты будешь закупать плёнки.

* * *

Через пол часа мы разделились. Федя отправился к себе в деревню с четырьмястами кассетами и

десятитысячной, «не палёной» пачкой купюр, я же пошёл в машину прихватив сто катушек и сто кассет, а

агент-грузчик, весь сияя от счастья и предвкушения, удалился в магазин с халявными трёхстами рублями.

— Дядя Федя. Вы не жрите пожалуйста особо много, что бы вас не уволили с работы за прогулы —

обратился я к радостному грузчику, когда расходились и размышляя — не «дохрена» ли я ему

переплачиваю. — А то нам придётся искать другого контрагента для поставок.

Тот проникся серьёзностью момента и заверил, что искать никого не надо, потому как он «чисто

символически» и готов дальше будет поставлять товар, раз в три-четыре дня…

Глава 8

Новости 16–18 августа.

16 августа:

— Умер Элвис Пресли, знаменитый американский рок-певец, кумир 60-70-х гг. Родился в 1935 году.

17 августа:

— Атомоход «Арктика» первым из надводных кораблей достиг Северного полюса Земли.

— Обрушение моста на железнодорожной станции Пушкино Ярославского направления Московской

железной дороги. Более двадцати погибших.

18 августа:

— Документы XI съезда Коммунистической партии Китая свидетельствуют об отказе от жесткого курса Мао

Цзедуна и приоритетном курсе на улучшение экономического положения страны.

— Состоялись похороны Элвиса Пресли в Мемфисе. В последний путь певца провожали 75 тысяч

поклонников.

* * *

19 августа. Пятница. 1977 года. Москва. Центр города.

— Ну, ты всё понял?

— Саш, давай, ты. Мне страшно.

— Прекрати ныть. Тебе 21 год, а ты тут разнылся перед малолеткой. Я спрашиваю: ты всё запомнил, что

говорить надо?

Тот мотнул обречённо головой.

— Сева! Я тебя не в последний бой посылаю, а только позвонить… Ладно, хрен с тобой, пошли вместе…

Уже пол часа сидя в салоне «Волги» припаркованной недалеко от гостиницы я объяснял товарищу, что

нужно сказать по телефону, а в ответ получал: «Ну давай лучше ты», «я стесняюсь», «я боюсь», «Всё равно

никто не узнает кто звонит».

Гостиница «Ленинградская» была построена в конце 1953 года и являлось по общей архитектурной

концепции одной из семи сталинских высоток Москвы. Выполнено здание было в стилистике так

называемого «сталинского ампира.» Этот стиль соединил в себе элементы барокко, ампира эпохи Наполеона, позднего классицизма, а также неоготики.

Внутри же гостиницы было распложено около 350 номеров — от однокомнатных до трёхкомнатных

меблированных предметами интерьера всё в том же стиле — «ампир», который включал в себя

всевозможные вензеля, изображения лавровых венков, колосьев и пятиконечных звезд.

На высоких потолках висели огромные бронзовые люстры, украшенные хрустальными подвесками и

имеющие парадный вид.

Мы зашли в просторный холл и позвонили по номеру, который мне рассказала по телефону женщина из

города Ташкент, которая вероятно была родственницей певца Ташкенбаева. Время было восемь утра, но

телефон не отвечал.

«Блин неужели уехал, или просто не ночевал в номере, мало ли… командировка, все дела… ха… —

ухмыльнулся про себя я. — Но ведь сказали, что пробудет он тут до конца августа, а сейчас только середина.

Может спит или в ванне?»

— Сева, иди спроси у администраторши сдавал ли ключ из номера 7012 Ташкенбаев Мансур

Ильхамович? — сказав это добавил тихо, но более резко: — Давай, не «дрефь»! Не будь девчонкой!

Как не удивительно, но тот сразу подобрался, хмыкнул и пошёл уверенной походкой к столу

администратора.

«То-то, а то разнылся «не могу», «не буду» … будешь и можешь!» — подумал я, провожая «джентльмена»

взглядом.

— Ключей нет, — доложил парламентёр через минуту.

— Значит спит. Значит ждём, — резюмировал стратег. — Кстати, друг мой! А почему Вас зовут Савелий, а

сокращённо называют Сева, ведь правильней было бы звать Вас Сава. Ведь имя Сева, это по идее

сокращение от имени Всеволод?! Или я, что-то не так понимаю?

— Да нет. Всё правильно ты понимаешь. Просто родители, хотели при моём рождении дать мне имя Сева. А

в ЗАГСе, наверное, перепутали и вместо Всеволода вписали в свидетельстве о рождении имя — Савелий.

Тогда на это внимание никто не обратил, вот и звали всегда Севой и Савелием, а когда в школу меня

записывали, это нестыковка в имени и всплыла… Так что по паспорту я Савелий, а в душе Сева…

— Ну, для наших чиновников в этом ничего необычного нет, а почему сейчас не сменишь?

— Как почему? — удивился друг с несколькими именами. — На кого на Всеволода-Саву? Нет уж! Спасибо!

Я к своим именам привык!

— Окей, товарищ Сева-Савелий, пошли вон туда, а то в ногах правды нет.

Мы присели на мягкие кресла в углу, и я прикрыл глаза.

«Нда… весёлая эпопея с именами получилась. Ну, да ладно. Интересно сколько нам тут сидеть?..» —

размышлял я, а мысли вновь и вновь возвращались к Элвису и к мосту…

«К какому Элвису?» — спросите вы.

«Да к обычному Элвису, к какому ещё-то?! К тому который — Пресли, разумеется,» — отвечу я.

Дело в том, что три дня назад — 16 августа, король рок-н-ролла Элвис Пресли был найден мертвым у себя в

доме. Позже, врачи скажут, что причиной смерти скорее всего послужил сердечный приступ возможно, спровоцированный случайно передозировкой лекарств. На момент смерти ему было только 42 года…, и я

ничего не смог сделать, чтобы этого не случилось.

Я часто раздумывал, как бы мне сообщить информацию, чтоб этого избежать смерть кумира миллионов, но

всякий раз понимал — никак. Я ровным счётом ничего не смог бы изменить. Даже если б я каким-то образом

прорвался в американское посольство(!) и меня б не захомутали, то кто бы мне поверил? И даже, о чудо, если бы поверили, то сами, то что они бы могли сделать, ведь Элвис никого кроме мамы не слушал.

Невозможность изменить судьбу, даже имея такой колоссальный объём знаний о будущем — удручало и

расстраивало.

«Ладно, что ж поделать. Все мы смертны. Элвис умер, но Элвис жив! Так вроде говорится. И мы живы! И

мы тоже станем королями! Так что «держаться сержант Белов»! У нас ещё всё впереди!» — утешал себя

будущий правитель мира и его окрестностей.

«А с мостом?» — опять поинтересуетесь вы.

«А, что с мостом? Отправил сорок писем, ещё неделю назад в разные инстанции, от министерств до

райкомов и железнодорожников.

В милицию три дня назад, два раза звонил и «не своим» голосом предупреждал, что мост рухнет! Результат

усилий узнал вчера в газете. Всё, как и в той истории — трагедии избежать не удалось.»

«Эхэхэх….»

— Короче иди ещё раз поз… — открыв глаза, начал было говорить я и прервался, не закончив фразу. Дело в

том, что я увидел, как из лифта выходит другой, не менее интересный нам товарищ.

Он подошёл к стойке, что-то сказал молоденькой администраторше, та засмеялась и тот направился к

выходу.

— Отставить! Сева, ловим этого…

— А кто это? Это ж не Мансур?!.. Но лицо знакомое, вроде…

— Конечно не Мансур, это Ибрагимов. Погнали!

— А он нам за чем?

— За тем же за чем и Мансур. «Go!»

Мы решительно проследовали за объектом.

— Здравствуйте, — начал Сева, когда на выходе мы догнали товарища, — не могли бы Вы уделить нам две

минуты вашего времени?

— Привет ребята. А что случилось? Вам автограф нужен? — улыбаясь сказал симпатичный молодой

мужчина средних лет.

— Нет, спасибо, — сказал я, а певец удивился, мол: «Как это так, автограф не нужен?!» — Дело в том, уважаемый Амирхан Самед-оглы, что мы записали для вас замечательную песню и хотим Вам её

предложить.

— Песню? — удивился тот. Затем оглядел нас с ног до головы, улыбнулся и продолжил:

— А вы кто ребята?

— Мы музыканты которые написали замечательную песню для Вас, — проговорил я.

— Интересно. И что песня действительно хорошая? — спросил он, косясь на магнитофон.

— Очень хорошая. Десять минут, и вы её услышите.

— Песня — это хорошо, но сейчас я совершенно не могу. Улетаю в Ленинград. Буду завтра вечером. Так что

послезавтра жду вас в десять утра у себя. Пойдёт? — сказал он не переставая улыбаться.

— Договорились, — сказали стратег и протянул листок с ручкой, куда певец и записал телефонный номер в

гостинице. Затем мы распрощались и разошлись по своим делам. Певец в аэропорт, а мы далее пытаться

пробраться к жертве № 1.

* * *

— Неплохой рояль получился. Как вовремя мы подъехали, — сказал я когда мы возвращались на место

«засады».

— Какой рояль? — поинтересовался, не понимая Сева.

— Хороший… очень хороший и очень нужный. Теперь не нужно будет пробираться к нему в гримёрку на

концерте. Пошли ещё раз позвоним. Кстати, ты заметил, что ничего страшного не произошло, — объяснял я

другу. — Подошли и нормально поговорили. Так что давай — не менжуйся.

* * *

— Ало. Здравствуйте Мансур Ильхамович. Это Вас беспокоит курьер от администрации песня года

семьдесят семь. Мне хотелось бы с вами поговорить.

В трубке зашуршали, отвечая…

— Нет я не один. С помощником…

Опять шуршание…

— Хорошо, — сказал Савелий и повесил трубку.

Через минуту мы стояли у стойки, администратора которая уже разговаривала с певцом по телефону. Записав

паспортные данные Севы, нас пропустили объяснив, что нам нужно подняться на лифте на седьмой этаж.

Выйдя из лифта, прошли по неизменной, красной, с небольшими зелёными полосами по краям, ковровой

дорожке, по коридору к номеру.

Постучав в дверь, нам открыл моложавый приятный на вид мужчина лет тридцати с чисто выбритым лицом

и при костюме, правда без галстука. Причёска у него, как и у многих в этом времени была а-ля «Битлы», только взлохмаченная. На вид он был, какой-то через чур интеллигентный — белая кость и ничего общего с

узбеками, которых я видел в 2000-ных у него не было.

Поздоровавшись он пригласил нас пройти в одну из комнат, присесть и изложить суть дела.

— Дело в том, уважаемый Мансур Ильхамович, что мы не совсем из администрации «Песня77» или даже

правильней будет сказать, совсем не от администрации, — сказал я.

Тот приподнял бровь и поинтересовался:

— Так что же вам тогда нужно? И кто вы?

— Это Савелий, а меня зовут Александр Васин. Я поэт и композитор. Дело в том, что мы написали

прекрасную песню и хотели найти для неё достойного исполнителя. Вот и подумали о Вас.

— Ага… Так значит вы меня обманули, — погрозил он нам пальцем и засмеялся, — то-то я удивился. Какая

думаю администрация с утра пораньше. Да и песню я пока никакую не заявлял на конкурс. Пока у меня

запись на студии идёт… — Ну, — он улыбнулся и потёр ладони. — Так что за песни пишут в столь юном

возрасте? Включайте. Вы ведь за этим принесли магнитофон?!

— Сева, заряжай, — скомандовал великий композитор и Сева зарядил…

* * *

— Неплохо, а включите ещё раз… — попросил певец через 5 минут.

* * *

— Так, давайте-ка ещё раз прослушаем. Что-то не могу сообразить, хоть уже пять раз слушали, как там

переход этот у вас получился…

* * *

— Прекрасная песня, — резюмировал он вновь. — Её можно записать прямо сейчас, в ближайшее время, пока на «Мелодии» мы пишем мой альбом. Всё равно ведь только не давно начали. Ещё одна композиция, тем более такая замечательная, роли не сыграет. Ну передвинем график немного… Вы сможете помочь с

записью?.. Я понимаю, что уже час прошёл, но давайте ещё разок послушаем?..

* * *

— А ведь это бесспорный шлягер, — уже давно сняв пиджак и закатав рукава голубой рубашки сказал

Мансур Ильхамович после, наверное, двадцатого прослушивания песни — «Украдёт и позовёт».

— Это будут заказывать в ресторанах и петь на всех праздниках и свадьбах, — рекламируя продукт

комментировал я.

— А это точно вы написали?

— Конечно мы, — сказал я и что бы убить все сомнения спел куплет с припевом, аккомпанируя стуками

ладоней по коленкам.

— Похоже? — поинтересовался я, закончив демонстрацию.

— Наверное… — неуверенно протянул он. — Песня действительно хорошая. Что вы за неё хотите?

— Мы бедные студенты и хотели бы получить денег, а также помощь в регистрации песен в ВКАП.

— Ну с регистрацией — это не вопрос. На кого их нужно зарегистрировать, на тебя? Тебе сколько лет?

Шестнадцать есть? Нет? Тогда либо на кого-то другого, либо маму или папу приводи с паспортом. А вот

насчёт денег… Сколько вы хотите?

— Нам нужна такая сумма, чтоб Вам её было не жалко заплатить и чтоб мы остались добрыми друзьями и в

дальнейшем плодотворно сотрудничали.

— А Вы хитрец, — лыбясь в тридцать два зуба обратился он ко мне и опять погрозил указательным пальцем.

«Привычка, что ль у него такая», — подумал я, а он продолжил:

— Не знаю ребята. Песня действительно класс. Не знаю, как оценить.

Наступила тишина. Через минуту драматического молчания тишину, как мы и планировали, нарушил голос

Севы:

— А давайте зритель оценит?

— Это как?

— Ну к примеру, давайте сегодня вечером поужинаем в ресторане, где есть колонки и играют музыканты.

Там я попрошу включить минусовку, Саша споёт, а мы посмотрим за реакцией публики.

— А что, интересно, — воодушевился Ташкенбаев. — Давайте попробуем. Ну скажем в ресторане «Прага»

— пойдёт?! Я как раз там сегодня ужинать собирался с другом. В семь вечера. Подъезжайте и вы в это

время. Только, — забеспокоился он, — а вдруг с плёнкой что-то случится?

— Не волнуйтесь у нас копия есть, — успокоил его я.

— Договорились.

* * *

— Ну что, по домам? Заезжай в пол седьмого, — сказал я, когда мы вышли из гостиницы.

— Не поздно? — поинтересовался Сева.

— Нормально. Пусть посидят, выпьют, а там и мы подтянемся.

— А ты, чем заняться сейчас планируешь?

— Рисованием.

— А ты ещё и рисуешь картины? — удивлённо спросил тот.

— Ну вообще то картины пишут… а я так, балуюсь. Просто, вчера обои покрасил, сегодня буду их

разрисовывать.

— Обои? Ого, а можно с тобой? Мне всё равно заняться нечем, заодно помогу.

— Ну поехали. Только давай по дороге заедем в чебуречную…

* * *

— И кто же это будет? — поинтересовался друг у меня, когда я нарисовал на части стены простым

карандашом схематичный контур фигуры с человеческий рост.

— Это будет злой зелёный орк-воин. Зовут орка — Гаррош — Адский Крик, он из клана «ВОВка».

— А рядом кто?

— А рядом с ним будет красавица эльфийка — маг-спелсингер (Spellsinger). С посохом в руках.

— А её как звать будут? — улыбаясь моей детской фантазии спросил Сева.

— Её зовут — Ева. Она из гильдии — «Ладвашка».

— А почему так?

Я вздохнул, глядя на контуры будущих бойцов…

«Эх, мой милый, маленький друг. Ну как объяснить тебе что такое компьютерные ММОРПГ игры — «World of Warcraft» и «Lineage2», в которых я провёл долгие года. Как объяснить тебе, что такое кланы, гильдии, альянсы, фарм и эпики. Как рассказать важность рейдов и осад, где тысячи молодых и не очень людей

сражаются за кучку пикселей на экране…

Как это вообще возможно объяснить, если сейчас толком не существует персональных компьютеров вообще.

Точнее они есть, где-то там на западе, но они только рождаются и сейчас являются динозаврами…

Да, в 1975 году появился компьютер Альтаир 8800, родоначальник линии персональных компьютеров, основанных на шине S-100.

Да, в 1976 году появился компьютер Apple I.

Да, в 1977 году появились первые массовые персональные компьютеры: Apple II корпорации Apple Compute и именно они стали являются предвестником бума всеобщей компьютеризации населения.

Всё это уже случилось, но до нормальных компьютеров, которые мы знаем 2019 ещё очень и очень далеко, как минимум лет двадцать. Смею предположить, что мой телефон, заныканный в деревенских дровах, сейчас

мощнее чем все компьютеры мира вместе взятые. Я уж не говорю про ноутбук, заныканный там же.»

— Ты что, книгу сказочную пишешь, а не только фантастическую? — донеслось откуда-то из далека и вывел

меня из раздумий далёкий голос.

— Книгу?! Ну да… книгу… пишу… — растерялся я, возвращаясь в 1977, — и предвидя твой вопрос сразу

говорю: дам почитать лишь когда допишу! Не раньше!

Через пол часа и Сева принялся за работу приступив к раскрашиванию красками небольших участков фигур, постоянно советуясь со мной подбирая колер.

* * *

Ну, а около восьми вечера, мы подкатили к ресторану «Прага».

Глава 9

19 августа. Пятница. Вечер.

Ресторан «Прага» в это время являлся одним из лучших ресторанов города Москвы, да и страны вообще. В

ресторан люди шли культурно отдохнуть, одеваясь в самую нарядную одежду и понимая, что там не место

пьяному мордобою и всё будет чинно-благородно. В ресторане было несколько залов, две открытые веранды

и бар. Также в ресторане присутствовала сцена, на которой по вечерам выступал ансамбль. Что интересно, именно в этом ресторане, был изобретён торт «Птичье молоко».

На дверях нас остановил швейцар и заявил, что: «Мест нет.» Мы объяснили ему, что нас ждут, тот был

вкурсе и пропустил внутрь заведения.

Пройдя вестибюль, мы попали в большой зал. Пред нами предстала картина из множества столиков, которые

были заняты все заняты посетителями.

Шум, гам, смех и веселье, неразлучные спутники ресторанов присутствовали во всей красе. Народ отдыхал

после трудовой недели во всю, набираясь сил перед трудовыми буднями.

На небольшой сцене в этот момент, как раз играло местное ВИА.

Оглядевшись я увидел в углу напротив большой столик за которым сидело пять человек, среди которых был

и тот, кто нам нужен — Ташкенбаев.

Он тоже увидел нас и помахал рукой. Подойдя к столу, мы поздоровались и присели. Мансур представил

своих друзей и предложил нам сделать заказ подозвав официанта, хотя стол был полон еды. Официант

немедленно подошёл к столику и протянул нам с Севой меню.

— Нам с товарищем две порции: эскалоп из свинины с картошкой пюре, салат оливье; на стол товарищам

бутылку коньяка — «Белый аист», два литра яблочного сока и семь бутылок минеральной воды, —

проговорил я, не глядя в меню.

Официант непонимающе посмотрел на других членов застолья, мол — «чего-й то малыш раскомандовался», и не услышав никаких возражений удалился за заказом.

Ну а мы посмотрел на сцену, где играл какой-то местный ансамбль. Не увидев ничего необычного —

обычный эстрадный репертуар этого времени — «Песняры», Пугачёва, Лещенко, Пахоменко, Пьеха и т. д., и

т. п., я решил ознакомится с порядком цен и открыл меню.

Холодные закуски:

— Салат «Овощной» — 0 руб. 15 коп.

— Ветчина с гарниром из горошка — 0 руб. 52 коп.

— Салат «Мясной» — 0 руб. 55 коп.

— Сельдь натуральная — 0 руб. 32 коп.

— Тарелка сыра — 0 руб. 25 коп.

— Осетрина с гарниром — 0 руб. 98 коп.

— Салат «Прага» — 1 руб. 31 коп.

и т. д…

Первые блюда:

— Бульон с гренками — 0 руб. 39 коп.

— Бульон с пирожком — 0 руб. 44 коп.

— Борщ «Московский» — 0 руб. 64 коп.

— Солянка рыбная — 1 руб. 27 коп.

— Солянка мясная — 0 руб. 97 коп.

— Суп лапша домашняя с курицей — 0 руб. 78 коп.

— Ботвинья с осетриной — 1 руб. 50 коп.

Вторые горячие блюда:

— Судак отварной, соус польский — 0 руб. 99 коп.

— Антрекот с гарниром — 1 руб. 13 коп.

— Эскалоп из свинины — 1 руб. 05 коп.

— Шашлык по-кавказски — 1 руб. 36 коп.

— Куры по-столичному — 1 руб. 54 коп.

— Котлеты из филе кур по-киевски — 1 руб.54 коп.

— Чахохбили из кур -1 руб. 75 коп.

— Куры жареные с маринованными фруктами — 1 руб. 58 коп.

— Цыплёнок «Табака» — 2 руб. 23 коп. (!)

и т. д.

«Ого, оказывается цыплёнок самое дорогое блюдо, однако. Аж целых 2-а 23-и. Это вам не осетрина за 98

копеек. — с улыбкой подумал я. — Так, что у нас тут дальше…»

Сладкие блюда:

— Мороженное с вареньем — 0 руб.35 коп.

— Мороженное «Сюрприз» — 1 руб. 11 коп.

— Джем — 0 руб. 07 коп.

— Варенье — 0 руб. 10 коп.

— Блинчики с творогом, соус шоколадный — 0 руб. 43 коп.

и т. д.

«Такс идём дальше, теперь самое интересное.»

Вино-водочны изделия:

— Водка «Столичная» м 0 руб. 88 коп. — 100 гр.

— Рябиновая на коньяке — 0 руб. 73 коп. — 100 гр.

— Коньяк «3 звёздочки» — 1 руб. 20 коп. — 100 гр.

— Коньяк «4 звёздочки» — 2 руб. 20 коп. — 100 гр.

— Коньяк «5 звёздочек» — 3 руб. 00 коп. — 100 гр.

— Портвейн «Южнобережный» — 0 руб. 68 коп. — 100 гр.

— Портвейн «Акстафа» — 0 руб. 68 коп. — 100 гр.

— Портвейн «777» — 0 руб. 46 коп. — 100 гр.

— Вино «Ркацители» — 0 руб. 27 коп. — 100 гр.

— Вино «Цинандали» — 0 руб. 38 коп. — 100 гр.

— Вино «Анапа» — 0 руб. 39 коп. — 100 гр.

— Вино Мускат — 0 руб. 88 коп. — 100 гр.

— Шампанское «Советское» — 0 руб. 68 коп. — 100 гр.

и т. д.

Вспомнилось и «улыбнуло» шутливое название вина «Ркацители» — раком до цели…

Пиво, соки, вода фруктовая, минеральная:

— Пиво «жигулёвское» — 0 руб. 31 коп.

— Пиво «Рижское» — 0 руб. 35 коп.

— Вода «Грушевая» — 0 руб. 20 коп.

— Напиток из сиропа — 0 руб. 16 коп.

— Вода «Московская» — 0 руб. 10 коп.

— Сок мандариновый — 0 руб. 28 коп.

— Сок берёзовый — 0 руб. 11 коп.

— Сок томатный — 0 руб. 10 коп.

и т. д.

Табачные изделия:

— «Казбек» — 0 руб. 30 коп.

— «Ява» — 0 руб. 40 коп.

— «Ява» — 0 руб. 60 коп.

— «Ява-100» — 0 руб. 80 коп.

— «Космос» — 0 руб. 70 коп.

— Спички — 0 руб. 01 коп.

Ну да — ну да, «Ява» …

«Ява» выпускалась в Москве, на фабриках «Ява» и «Дукат». Пачки по цене в сорок копеек были мягкими и

выглядели почти идентично, но для курильщиков между «Явой-явской» и «Явой-дукатовской» существовала

большая разница. «Ява-явская» считалась по качеству намного лучше качеством чем «Явы-дукатовская» и

любители подымить предпочитали покупать её.

Также в продаже была «дубовая» «Ява» в твердой пачке по цене шестьдесят копеек, для более «продвинутых

пользователей» и «Ява-100» по восемьдесят копеек. Цифра «100» означала, что длинна сигареты сто

миллиметров — эти сигареты из-за громоздкости (они торчали из кармана и часто мялись) и цены среди

народа особой популярности не имели.

«Что ж — интересное меню, и цены забавные,» — размышлял я, когда положил меню на стол и увидел, как

все собравшиеся за столом, кроме Севы, меня разглядывают.

— Что-то не так? — поинтересовался я.

— Да нет, что ты. Всё так, всё хорошо. Просто заказываешь, не глядя в меню. Часто в ресторанах

бываешь? — улыбаясь поинтересовался дядя Мустафа, как представил его нам Мансур.

— Да нет, не сказать, что часто…

— А не расскажешь о себе? Нам Мансур немного о тебе рассказал. Сказал, что ты станешь великим

поэтом…

— Ну-ну, — застеснялся Мансур.

— Нет, не стану!

— Почему не станешь?

— Не стану, потому, что я уже великий! — сказал «великий» и не давая больше вставить ни слова

продолжил:

— Мансур Ильхамович, пойдём мы, попробуем организовать то для чего приехали, а то петь на полный

желудок будет тяжко.

— Я там музыкантов предупредил и все вопросы решил. Скажи от меня, они включат музыку, — сказал

Ташкенбаев.

— Оо… — это прекрасно. Сева, пошли, как раз они объявили последнюю песню до перерыва, —

скомандовал я, поднимаясь из-за стола.

Взяв сумку с магнитофоном и «горячительным», привезённым с собой, «будущие звёзды» проследовали к

небольшой сцене, на которой выступали музыканты.

Дождавшись окончании песни, мы подошли к конферансье, который как оказалось по совместительству был

руководителем ресторанного ВИА.

Как и ожидалось, он был не против моего выступления. Обрисовав ему обстановку, мы показали кассету.

— Там всё прилично, мата нет или антисоветчины какой ни будь? — поинтересовался Аркадий Самуилович.

— Ну, что Вы! Конечно нет ничего подобного. Вам же за нас ручались, — «причесал» товарища я. Тот

мотнул головой, а я попросил:

— Ещё, хотелось бы создать более интимную обстановку.

Тот поднял бровь…

— Нужно, как можно сильнее в зале притушить свет, а сцену наоборот осветить.

— Что, песня лирическая?

— «Очень даже», — заверил я администратора.

— Ну, не знаю… об этом мы не договаривались.

— Вот вам десять рублей.

Через три минуты в зале наступил полумрак, а сцену осветило несколько прожекторов.

— Хорошо. Подыгрывать значит не надо? Всё, тогда иду объявлять. Напиши на бумажке имя и

фамилию… — сказал он и протянул мне листок.

— Обойдёмся без фамилий, — прошептал себе под нос я и написал имя и название композиции. Сева же в

этот момент уже вставил кассету в магнитофон и смотрел на меня запуганными глазами.

— Что, страшно? Не боись. Прорвёмся! — хорохорясь сказал «бесстрашный руководитель» и сделал

хороший глоток из бутылки с «лимонадом» в которую был налит несколько другой, более крепкий

сорокаградусный напиток.

Савелий, глядя на меня поморщился.

— «Ща» я им дам, ух-х-х — выдохнул я и закусил яблоком. Внутри потеплело. Я одел солнечные очки —

«типа — Рэмбо», жёлтую бейсболку — которую привёз Сева и красный пиджак позаимствованный у того же

Севы. Естественно «лепень», был на несколько размеров больше чем требовалось и висел на мне, поэтому

одев его я засучил рукава, так удобней, и осмотрел себя в зеркало… Имидж был не полон… Не хватало

золотой двухсотграммовой цепи на шею, несколько перстней на пальцы и огромного браслета —

«брандулета» на кисть руки, из того же «презренного металла».

— Ну как? — поинтересовался «новый Русский» из девяностых у аборигена.

— О****ь! — в ответ произнёс Сева истину.

— Всё — мой имидж «пэвца» готов! Следи за звуком! Чем громче, тем лучше!

Для успешного начала концерта мешало только одно — конферансье, который всё ещё, что-то вещал со

сцены смеясь и постоянно, что-то спрашивал у зала…

— … Ахаааха… Итак… Дорогие друзья! Товарищи! Сегодня в нашем зале присутствует замечательный

певец Ташкенбаев Мансур Ильхамович. Поприветствуем товарищи! — весь зал захлопал. — Его друг, молодой композитор решил вынести на суд общественности…

— Ну его нах**! — сказал я и включил магнитофон, хлебнул и пошёл на сцену.

Конферансье замялся, обернулся, скорчил недовольную гримасу мне, затем повернулся к залу и прокричал, читая текст по бумажке:

— Певец, Сандро?.. Эээ… Лирическая песня — «Украдёт и позовёт»?..

Я подошёл к нему, забрал у ничего непонимающего гражданина микрофон и отодвинув стойку из-под

микрофона в сторону приступил…

[9]

Первый куплет…

Народ прислушивается и переговаривается…

Нужно сказать, что когда притушили свет и включили прожектора на сцену смотрели почти все зрители, когда же я запел то посмотреть, что же тут творится прибежали даже повара…

… Конец куплета… Припев…

«Украдёт и…»

… Человек десять вскакивает со своих мест. Многие дамы тащат своих кавалеров танцевать, но танцуют

товарищи неумело и слишком скромно…, что ж придётся показать, как надо…

Проигрыш…

Тут слов нет и я зажигаю «джигу», ну как я в пьяном состоянии её понимаю. Смесь лезгинки, гопака и

яблочка, некоторых товарищей в зале и у сцены, этот неожиданный реверанс приводит в шок.

Большая компания граждан в кепках — грузинках размахивает руками, что-то кричит и пытается копировать

мои мало адекватные движения…

Второй куплет…

Уже половина зала танцует, перед сценой устремив все свои взоры на кумира, если это действие конечно

можно вообще назвать танцем.

«Кумир миллионов», показывает Севе сделать звук громче…

Припев…

«Украдёт и позовёт…»

Взрыв в астрале!..

Вскакивают почти все…

Начинаются пляски — мать их!

В проигрыше происходит форменное безумие.

Граждане в кепках устраивают хоровод.

— Громче! — ору я в микрофон звукорежиссёру Савелию, смотрящему на меня «во все глаза» и по

обыкновению открыв рот.

Третий припев…

В зале не пляшут, ибо это действие можно охарактеризовать именно как пляска, только три человека —

остолбеневший Сева, ох****ющий администратор и находящийся в предвкушении всесоюзного успеха

Ташкенбаев.

* * *

— Бис!.. Браво!.. Ещё!.. — кричит хором весь зал, как только песня смолкает. — Ещё… давай ещё!!! —

скандирует публика. Кто-то лезет ко мне на сцену обниматься. Его оттаскивают музыканты, которые тоже

все вспотевшие от танцев. Какой-то товарищ в кепке протягивает мне 50 рублей и кричит:

— Брат! Эщё!.. Брат… спой эщё!..

Я расталкиваю толпу и подхожу к Севе.

— Мотай! И смотри плёнку чтоб не украли, — с этими словами выпиваю сначала воды, а затем уже «не

воды».

— Ого!.. Какая песня!.. Товарищи, успокойтесь! Товарищи, тише! Спокойно друзья!.. Сейчас исполнитель

выпьет водички и продолжит… — говорит администратор «благодарным слушателям» не забывая

оглядываться на меня. Во взгляде его читаться мольба и немой вопрос: «Чё ты там делаешь?! Пой иди —

пока меня не съели!»

— Песню! Песню! Песню! — начал скандировать и хлопать зал.

Некоторые подходят к своим столикам, наливают, «хлопают» и опять начинают орать.

Музыканты весело лыбятся, похлопывают по спине, хвалят и достают нотные тетради с карандашами. Ну

эту проблему я надеюсь мы решим с помощью Мансура и ВКАП. Хотя, быть может тут закон — «кто

первый встал того и тапки»? В смысле, кто первый зарегистрировал того и песня? Надо с Мансуром, после

выступления будет переговорить…

— Всё, всё товарищи, вот и исполнитель!.. — обрадовался конферансье увидев меня. — И так, Сандро.

Сейчас испол…

— Сева!.. Зажигай! — кричу пьяный я, в микрофон. Поворачиваю бейсболку набок, а-ля рэперы, а из

динамиков начинает звучать весёлая мелодия…

Весь зал пускается в пляс!..

Понеслась!..

«Украдёт и позовёт…» …

* * *

Усевшись рядом с довольным Мансуром, я задал риторический вопрос:

— Ну как?

— Это нечто! Прекрасно! Великолепно! Я такого никогда не видел! — начал восхвалять меня он. Ему

вторила и вся их компания. Я же взял со стола яблоко и стакан якобы с соком, который протянул мне Сева.

Попивая небольшими глотками коньячок, я слушал дифирамбы, которые пели мне не только за столом, но и

отдельные товарищи, подходившие с других столиков.

Они считали своим долгом лично, поприветствовать, поблагодарить и предложить пересесть на минутку за

их столик. В такой обстановке переговорить о чём-либо серьёзном не представлялось возможным.

— Александр, насчёт денег. Скажем сумма в пять тысяч рублей будет достаточной за песню?

— А помощь в регистрации в ВКАП?

— Безусловно. Завтра выходной. Поедем с утра в понедельник.

— Договорились. Меня всё устраивает, — сказал я и добавил, — только имейте ввиду, музыканты

записывали ноты и текст. Как бы не украли.

— Не беспокойся, это я их попросил.

— Да?

— Дело в том, что завтра у моего уважаемого друга праздник, — с этими словами он показал на

улыбающегося дядю Мустафу. — Его дочь выходит замуж и праздничное застолье будет здесь. Вот я и

думал, может спеть новую песню молодожёнам. Но выучить всю композицию до завтра и достойно её

исполнить, я скорее всего к сожалению, не успею… Эхх… Где ж ты раньше-то был?.. — задал вопрос и

вздохнул Мансур Ташкенбаев.

— Александр, у меня есть к Вам предложение, — подхватил «передающееся знамя» Мустафа. — Не могли

бы Вы исполнить завтра эту песню на свадьбе дочери? Разумеется, за достойное вознаграждение. К примеру, пятьсот рублей будет достаточно?

— Завтра?.. Не знаю… Не помню, есть ли у нас какие-нибудь планы.

— Постарайтесь поменять, — улыбаясь продолжал собеседник. — Всё-таки свадьба… а вы будете

желанными гостями!.. Я буду Ваш должник. Если сможете приезжайте во второй половине. Очень прошу

вас. Приезжайте.

Я задумался. Ну а почему собственно нет? Заодно ещё раз «протестим». Пятьсот руб. заработаем — на

мороженное.

Все уставились на меня…

Повернувшийся ко мне Сева, также смотрел на босса и ждал его решения.

— Хорошо мы подъедем около семи. Нормально?

— Договорились. Буду безмерно благодарен. Спасибо, — сказал Мустафа, и мы пожали друг другу руки.

* * *

Было ясно, посидеть нам не дадут. Каждую минуту кто-нибудь, подходил к столику и то просил спеть, то

выпить, то что ни будь рассказать, то «тупо» лезли целоваться…

«Хорошо хоть смартфонов нет, а то с селфи — «давай с тобой щёлкнимся на память», за****и бы.» —

размышлял великий композитор.

— Мансур, мы наверно поедем. А то что-то публика буянить начинает.

— Не вопрос. Значит до завтра?! И кстати Саша, ты мне с записью на студии поможешь? Чтоб побыстрее

получилось, а то там время лимитировано. Я заплачу.

— Помогу. Всем до свидания. До завтра.

Мы встали и пошли на выход.

Зал, увидев, что «Сандро» их покидает, стал аплодировать.

В дверях я остановился, повернулся и неглубоко поклонился. Зал взорвался в овациях и скандировании:

«МО — ЛО — ДЕЦ!» «МО — ЛО — ДЕЦ!».

* * *

— Вот это да! Саша ты понимаешь, что ты их кумир? — восторженно вскрикивал Сева крутя «баранку».

— Нда?.. Возможно, — скептически говорил я, похлёбывая обычную минералку, хотя внутри всё пело и

ликовало. — Кстати ты кассету не забыл?

— Нет.

— А деньги конферансье тебе отдал?

— Какие деньги?

— Ну да… понятно… Рублей двести-триста, мне точна совали… Вот жучара. Зажал значит… Ну п****

завтра получит.

— Да фиг с ними с деньгами, — разошёлся мой маленький друг.

— В смысле — фиг с ним?! — остудил я юного альтруиста.

— То есть не фиг с ними, конечно. Триста рублей за двадцать минут огромные деньги, но Саша… это же

полный успех! Это же… я даже не знаю, какими словами можно выразить, то что происходила в зале. Ты

видел?! Видел?! Танцевал весь зал! Весь зал, тебя приветствовал как народного артиста и даже лучше! Ты

понимаешь, что сейчас произошло? Неужели и у нас так будет? Неужели и нас так будут встречать?

— Будут, не сомневайся, — сказал я. — Кстати, хочешь стать певцом?..

Глава 10

20 августа. Суббота.

Свадьба.

Отольются кошке мышкины слезы, или не всё коту творог, можно и е**** об порог.

С утра немного порисовал на обоях в своей комнате и до вечера печатал «нетленки».

* * *

В семь вечера мы подъезжали к ресторану. У входа нас ждал Мустафа.

«Ага. Значит верил, что не обманем. Хотя… может Мансур сказал, что денег нам должен и приедем сто

пудов? Да… какая разница — сейчас отдыхать будем!»

— Спасибо, что приехали, мы вас очень ждали! Все хотят вас услышать. Пойдёмте, — суетился отец

невесты.

Пройдя через ресторан в банкетный зал, мы попали на свадьбу.

Огромный П-образный стол изобиловал всевозможными яствами. Вдалеке, во главе стола, как и положено, сидели жених и невеста. Народа за столом было, наверное, человек 300-а. Шум гам, смех, тосты, перекрикивания — всё, как всегда, всё как у всех.

Мы прошли через весь зал к молодожёнам, где Мустафа представил нас, а я, произнеся не большое

поздравление, подарили букет из девяти роз невесте.

Что сказать… Вы видели когда-нибудь двухсот литровую бочку с головой и в фате? Вот именно так

выглядела невеста. «Вмятый» маленький нос, прорезающиеся чёрные усы, маленькие заплывшие глазки и

кусок торта на пухлой щеке завершали зрелище будущей супруги.

— Спасибо за поздравления. Вы нам споёте? — пропищала мерзким голосом она.

— Эээ… несомненно, так, — опешив от зрелища сказал я.

«А ведь из далека всё выглядело не так страшно.» — промелькнуло в голове. Я перевёл взгляд на

счастливчика, сидевшего рядом.

Жених же был, полная противоположность избраннице. Маленький, худой, уши как у «чебурашки» торчат

перпендикулярно, голова практически лысая, весь лоб в морщинах, вместо улыбки-оскал, взгляд звериный.

На публику вокруг, гражданин, смотрел исподлобья, как на потенциальных жертв.

Рядом с ним, сидит несколько его друзей — товарищей, которые заливают в себя, не чокаясь и также с

ненавистью смотрят по сторонам. Сразу было видно, они с женихом кореша и одного поля ягоды, а публику

вокруг презирают и ненавидят.

…

— Да, пацан! Сбацай чёнить, — произнёс жених-уркаган и опрокинул рюмку, затем поморщился, посмотрел

на спутницу жизни, рукой чуть пододвинул её голову к себе и занюхал волосами.

Сева стоял, ни жив, ни мёртв, а невеста начала истерично пищать и хрипеть на жениха, типа: «Хватит

жрать», «Зачем я выхожу за тебя замуж?!», на что получила сразу два внятных замечания от него:

— Заткнись су**! Иди на х**!

Отвечая на этот эпитет, невеста разошлась не на шутку и начала устраивать форменный скандал.

Мы поспешили отклонятся и ретировались за стол в конце зала, а папаша стал осуществлять попытки всё

уладить и всех помирить.

Присев на отведённые для нас места, мы приступили к празднику, то есть поеданию вкусностей. А чего?! Не

петь же мы сюда пёрлись… Ну ладно. Скажем так — не только петь, но и пить мы сюда пёрлись.

Всего было много, но много мне не съесть, поэтому ограничился салатом оливье, варёной картошкой и

куском молочного поросёнка. Также прихватил несколько канапе с чёрной и красной икрой.

Уложив это всё в тарелку, я понял, что большего мне скорее всего не съесть, поэтому пора приступать…

* * *

— Друзья мои! Товарищи! — орали где-то вдалеке. — Я предлагаю поднять эти бокалы за молодых!

Законная жена — это настоящая жемчужина в руках супруга, которая сияет своей красотой и светом озаряет

путь. Давайте поднимем бокалы за то, чтобы супруг бережно хранил эту бесценную жемчужину, подаренную ему судьбой!..

— Это прям про наш случай, — сказал я Севе на ухо и тот поперхнулся. — Налей конька в стакан и поставь

между нами, — добавил я и постучал товарища по спине.

Пока кушал и попивали, я решил обратить внимание на соседей.

По бокам сидят бабульки да дедульки, напротив мужик лет пятидесяти. С ним рядом, вероятно сидела жена, такого же возраста и довольно таки фигуристая дочь, лет двадцати.

«А ничего так, симпатичная.»

Прислушался к разговорам… Обсуждали жениха.

Практически старая как мир история…

Подружка вышла замуж за бухгалтера, который отсидел в тюрьме «по ошибке». У этого бухгалтера есть

друг, бухгалтер, который тоже сидит в тюрьме, и тоже по ошибке — начальство воровало, а он по незнанию

подписывал. И вот уже некрасивая, но верующая в любовь девушка вступает в переписку с «бухгалтером».

Его письма прекрасны, в них любовь и тоска, вера в справедливость и счастливое будущее.

Он пишет такие стихи, что позавидовали бы многие поэты.

Абсолютно неважно, что все эти стихи и письма на зоне пишут для урки совершенно другие, более

образованные люди. Жертве — дурочке — этого знать необязательно. Она, после таких душевных писем уже

«на всё согласная».

И вот, получив очередное душещипательное письмо, устроив истерику любящим родителям, она убеждает

папу, устроить свидание с любимым. И неважно, что тот сидит в Соликамске, а она живёт в Москве —

любовь есть любовь.

Папа всё может(!), смог и это — свидание на три дня, представляете?!

Три дня любви его кровиночки и «бухгалтера» — рецидивиста Коли — «Крокодила», осуждённого за грабёж

и разбой уже третий раз в своей жизни, дали свои плоды.

Как этот момент проспал Мустафа Ибрагимович — директор мясокомбината и большой человек, останется

загадкой, но факт остаётся фактом.

Некрасивая, взбалмошная, истеричная, но любимая дочурка, втрескалась в «бухгалтера» по уши. Не помогли

и не убедили её, ни уговоры, ни мольбы — «люблю и всё!». А через месяц стало ясно, что его маленькая, драгоценная принцесса — непраздна. Потом то, все узнали, что это не так и его маленькая дочка всех просто

на***а, но тогда…

Мама с дочерью насели на папу так, что тому не оставалось ничего делать как включить всё своё влияния и

раздавая взятки на право и на лево договорится о УДО (условно досрочное освобождение) для жениха.

Договорится то он договорился, но произошло непредвиденное — жених ни на какое УДО не соглашался, так как: «Я не фраер, а порядочный арестант и отсижу от звонка до звонка. А по УДО выходить западло.»

И уж тем более не собирался потенциальный супруг жениться на его кровиночке, использовав выражения

типа: «Покувыркались и всё, баста. На расход.»

Что Мустафа Ибрагимович только не делал, как он только «жениха» не уговаривал, какими перспективами

только не соблазнял, но тот стоял на своём.

Тогда начальник ИТК (исправительно-трудовая колония) предложил было за небольшую «мзду»

«пресануть» несговорчивого клиента или быть может даже засунуть его в прес-хату где гражданина

«опустят».

Безутешный отец был настолько расстроен, что чуть было даже на это не согласился, но вовремя одумался, прикинув «хрен к носу» и поняв — как и кого в дальнейшем за это «отблагодарит» счастливый зятёк.

В общем, десять тысяч рублей единовременно и 500 рублей каждый месяц сломали волю Коли «Крокодила»

и тот согласился жениться. Конечно же это должно было произойти не сразу, а после выхода из колонии и

после бурной встречи с корешами.

Освободился Коля в мае, а нашли его только неделю назад на какой-то блат хате.

* * *

«Нда… интересная история. И откуда только, все всё знают. Вроде как о таких вещах распространяться не

принято,» — размышлял я заканчивая допивать коньяк и устремляя взор на молодожёнов.

За центральным столом происходило веселье.

Жених сидел, обхватив голову руками, а его любимая половинка размахивала руками и что-то орала ему на

ухо. Народ культурно отворачивался и не замечал, пользуясь древней мудростью — «Милые бранятся —

только тешатся.»

— Саша, как же они будут жить? — смотря перед собой шёпотом спросил Сева.

— Шикарно, как же ещё. Стерпится — слюбится. А вообще конечно — это садомазохизм какой-то.

— Что? — удивлённо вскинулся на меня собеседник.

— Да, забей. Вон к нам идут.

— Ребята. Ну как? Вам всё нравится? Покушали? — начал подъезжать на хромой кобыле Мустафа.

— Да. Всё нормально. Готовы исполнить предначертанное, — видя непонимание вспотевшего папаши

добавил, — спеть.

— Вот и отлично. Вот и чудненько. А то тут у нас не большая семейная сора, — нервно смеясь проговорил

он. Я покосился на президиум, там орущая жена уже вовсю нависла над смотрящем в тарелку женихом

доказывая кто в доме хозяин.

Мы пошли в общий зал к сцене, а за спиной стали раздаваться голоса Мустафы:

— Дорогие гости! Просим Вас пройти в общий зал. Сейчас там будут танцы. Жених и невеста хотят веселья, они хотят танцевать! Поддержим же их!

По дороге я прихватил важные для пения ингредиенты — коньяк, вода и шоколад.

* * *

— Ну. Как дальше жить собираешься?

— Привет ребята. Не понял. А что? Что случилось?

— Ты знаешь, кто такой — Коля Крокодил?

— Нет… а что?

— Ну посмотри на его банду тогда, — рассказывал «криминалист», показывая рукой на только, что

вошедшую в зал и несущую на плечах главного босса, дивизию аллигаторов.

— Эээ…

— Это жених! Он недавно только освободился с зоны и крыс не любит. Знаешь, что он сейчас с тобой за

крысятничество сделает?

— Помилуйте ребята!.. Ничего я не воровал, — оправдывался администратор. — Вы вчера так быстро ушли, что я не успел вам передать вашу долю.

— И какая же наша доля? — с прищурившись спросил я.

— Эээ… половина…

— Чё?!

— В смысле семьдесят…

— А лицо не треснет?!

— То, есть восемьдесят процентов…

— И сколько мы вчера напели?

— 370 рублей. Ваши 300, — отдуваясь сообщил собеседник.

— Ну, если соврал, — погрозил я ему пальцем, — гляди! Потом крокодильими слезами плакать будешь, когда с «Крокодилом» будешь иметь дело.

Видя, как тот отрицательно мотает головой добавил:

— Короче! Сегодня работаем по той же схеме. Ты объявляешь! Я пою! Тебе 20, нам 80. Вопросы? Ну, я так и

думал — у матросов, нет вопросов!

Тот опять закивал и отдал мне триста рублей за вчерашнее.

* * *

Подошёл Мансур. Мы с ним поздоровались и договорились насчёт понедельника — зарегистрировать песню

и поехать на студию — помочь. Пожелал удачного выступления и ушёл.

— Дорогие друзья. Сегодня в нашем скромном ресторане происходит замечательное событие. Сегодня

рождается новая ячейка общества, сегодня рождается новая Советская семья. Так пожелаем же им…

… Все мы знаем, что наша страна очень страдает от четырёх постоянных проблем. Эти проблемы

преследуют ее постоянно, причем каждый год их бывает ровно четыре — это зима, лето, осень и весна.

Пожелаем же нашим молодым, чтобы в дальнейшей, счастливой и полной любви жизни у них были только

такие проблемы!..

…Сегодня в этот замечательный день молодожёнов будет поздравлять ВИА «Белые лебеди» играя для них

весь вечер, но перед этим, их решил поздравить начинающий певец «Сандро». И как говорится…

Я переоделся в свой сценический костюм: красный пиджак, зелёная рубашка, солнцезащитные очки, жёлтая

бейсболка, коричневые брюки и белые сандали. Посмотрел на себя в зеркало, охренел и подошёл к

подельнику, который тоже обалдевал от моего вида.

— Врубай Сева! — опрокинув пол гранёного стакана сказал я и пошёл отбирать микрофон у

администратора.

Начинался шабаш…

Глава 11

Горько!

Ну что сказать… реакция ожидаемая. Так как вероятно из общего зала некоторые слышали песню ещё вчера, то в пляс пустилось сразу много людей. Непроизвольно поддались всеобщей пляски и остальные обитатели

общего зала ресторана «Прага».

По окончанию песни, как и ожидалось полезли «взяточники» — «брат спой эщё». Да не вопрос. За ваши

деньги можно и спеть…

* * *

— Спасибо друзья за Ваши аплодисменты, но петь я уже не могу — обед! — сказал я после, наверное, десятого исполнения под неодобрительное «ууу» зала и пошатываясь пошёл к Севе. Вымотан был так, как

будто в спорт зале весь день провёл.

— Не расстраивайтесь. Вечер ещё незакончен. Вечер продолжается. И сейчас для Вас выступит ВИА «Белые

лебеди», — подхватил эстафету конферансье.

Я переоделся, сняв с себя всё мокрое, одел белую рубашку, новые брюки и взяв сумку с вещами. Мы пошли

за стол.

— Прекрасно Саша. Большое спасибо! Песня действительно замечательная. Ты шикарно её исполнил! Вся

это энергетика… Великолепно! И твой концертный костюм… Очень, очень необычно. Как думаешь, может

быть мне также перед выступлением одеваться? — шокировал меня вопросом Мансур.

— Эээ… ну…

— Я понимаю, многим это может не понравится, но что ни будь я придумаю… Может вместо этой

американской кепки одеть тюбетейку?

— Эээ…

Поговорив таким образом о будущих планах сценического имиджа, где собеседник в моём лице говорил

лишь: «эээ», Мансур решил рассчитаться за песню.

— А за сегодняшнее выступление, тебе Мустафа чуть позже заплатит. У них там опять какие-то

проблемы, — вздохнул он. — Эх, говорил я ему, что от «урок» ничего хорошего ждать не приходится — не

послушал! Перевоспитаю говорит. Кого перевоспитает? Грабителя — рецидивиста? Бесполезно! Они ещё от

него наплачутся! Ааа… — махнул рукой чуть пьяненький певец, похлопал меня по плечу и пошёл к себе за

столик.

— «На западном фронте без перемен», — прокомментировал я, посмотрев в сторону новобрачных, где

начинался, или продолжался скандал. В этот момент кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся и увидел Изю

— администратора — конферансье.

— Что случилось? Деньги принёс? — спросил я, когда мы отошли немного в сторонку.

— Деньги? Да. Вот, — от протянул мне большую стопку. — Тут триста двадцать руб. Я свои вычел. Не

сомневайся — всё почестному.

— Ладно, верю. Пока, — сказал я и собрался идти за стол, но был остановлен.

— Слушай, Сандро. Тут такое дело. Ты не хочешь завтра спеть?

— Зачем?

— Дело норм… там ты много…

— Короче.

— Эээ…

— Слышь!! Я «ща» уйду! «Не юли»!..

Тот замялся…

— Тут завтра большие люди будут юбилей праздновать, очень им понравилось, как ты поёшь. Очень просят

тебя. Пожалуйста помоги, — нелогично закончил он.

— Слушай. А ты ничего не скрываешь? Что за люди?

— Сандро — это очень, очень большие люди. Они не примут отказа и готовы заплатить.

— Во как?! — удивился я. — Мафия что ль? И не примут отказа от школьника? Да ты офанарел, что ли?

Пошли, покажешь мне их и посмотрим, чего они мне предъявят и чего сделают! «! Ща» им пионер, мля, устроит такую «предъяву», всё урки Москвы «кипятком» с них «ржать» будут лет сто!.. — я взял админа за

локоть и попытался вести. Тот сопротивлялся. — Не тупи, пошли! Сейчас мы им покажем «Кузькину мать!».

«Ща» устроим рэп батл — «Мафия против пионеров»!!

— КТО!!! ЗОВИ СЮДА!!! — заорал я в лицо «терпиле».

Тот отпрянул…

— НУ?!?!

— Погоди ты! Сандро, или как там тебя!.. — вырывался Изя Абрамович. — Тебе они ничего не сделают, а

вот мне…

— Иии…

Я остановился и посмотрел на побелевшего Изю, который по всей видимости уже был сам не рад, что

обратился к «неадеквату».

— А вот мне сделают! Мне будет край! — сказал тот вытирая платком намокший лоб.

Я осмотрел дурака с ног до головы. Тот стоял «ни бэ, ни мэ»…

Юный «рэп-батальщик», смягчился…

— Почему?! … Скажешь — я отказался…

— Не поймут!.. Спросят почему не уговорил?! И мне край! Я им должен, — проговорил тот хмурясь. —

Прошу. Помоги! Век не забуду!

Я внимательно посмотрел на подающего «челобитную», ещё раз.

— Слышь, Изя! — воскликнул я весело, осознавая и предъявляя внезапно осенившую меня догадку публике

в лице бестолкового конферансье. — А ведь надо быть дураком, чтобы знать и обманывать организованную

преступность! Гражданин вы «шо», совсем дурак?!

Тот покраснел…

— И на сколько ты их обманул? — терзал бедолагу «прокурор».

Маэстро потупился и на глазах у него появились слёзы…

«Играет? Если играет, то он мастер. Мастер, но идиот. А нужно ли мне, помогать идиоту? Может хрен с

ним? Как правило от идиотов больше проблем, нежели пользы…»

Ещё раз осмотрел с ног до головы просителя.

«Нда… Втравливает меня в блудняк… Хотя, может проездные в «Прагу» заказать? Я + два = всегда».

— Ладно. Помогу. Но с тебя «проездной», в смысле «единый» на столик! В любое время дня и ночи! Ок?

— Хорошо, — согласился тот недолго думая.

— Во сколько «стрела»?

— Эээ…

— Во сколько у твоих «лучших друзей» завтра застолье намечается.

— Также, в семь вечера.

— Договорились. Но смотри… я-то ещё ребёнок, могу забыть, а вот «крокодил» за «кидок» — не простит!

— Спасибо тебе! Век не забуду! — засуетился администратор.

— Забудешь-не забудешь… Забудешь, напомним!

Тот собрался убегать по своим «конферансьевским» делам, но был мной пойман.

— Погоди! Сколько, денег-то заплатят?

— Пятьсот…

— …

— Пятьсот, мамой клянусь!..

— Ок. Нормально. Договорились. Только условие, есть одно…

— Какое?

— Ни за какой стол я садиться не буду, тем более бухать. Мне такой «головняк», потом нафиг не нужен.

Понял? Так и передай. Если согласны, то придёшь и скажешь. Мы тут будем ещё пол часа, затем уезжаем.

* * *

Вернувшись за стол потрепал по плечу загрустившего Савелия и намекнул на продолжение банкета показав

взглядом на коньяк. Пока тот налил «себе» горячительного. Я выпил. Вернулся Изя и сказал, что «всё

путём».

— О чём это он? — поинтересовался мой личный бармен, когда Изя удалился.

— Да, на завтра работу предлагает. Поможешь? — сказал я и пересказал часть разговора с администратором.

Часть, ибо страсти-мордасти компаньону знать необязательно.

— Ах ребята, вот и вы. Извините не мог вырваться. Эти семейные ссоры… Так, сколько я Вам должен?.. Ах

да — пятьсот. Вы спели просто выше всех похвал. Спасибо Вам большое. Поэтому прошу принять премию

ещё двести рублей… — и как только Мустафа собирался с нами расплатится за столом новобрачных вновь

начался «кипишь». Счастливый отец, вновь извинился, сказав «я скоро» и побежал к не менее счастливым

молодожёнам.

* * *

За центровым же столиком происходило вот что…

Невеста немного отвлеклась от распила возлюбленного на родственницу, и жених незамедлительно

воспользовался «рекламной» паузой, плеснув себе целый фужер водки и пытался опустошить его одним

залпом.

Суженая, не ожидавшая такого коварства и такой скорости от своей половинки, попыталась выбить у

супруга фужер с «белым ядом» … и заехала от всей души, ему с разворота локтем в челюсть…

Так как муж весил раза в три меньше возлюбленной, то ему этого хватило с избытком.

Он, задрав ноги вверх, вылетел из-за стола как пробка из бутылки, а пролетев несколько метров, как «фанера

над Парижем», затих под бархатными шторами.

На сколько я мог судить по крикам, охам и ахам, любимая кровиночка Мустафы отправила своего суженного

в глубокий нокаут.

— Нда… — это точно, не Рио-де-Жанейро, — констатировал я очевидный факт накладывая себе гору

оливье.

Сева же подался весь вперёд и переживал. Было совершенно не понятно за кого именно он так переживает, поэтому я попытался этот момент у него прояснить.

— Сева, а за кого вы так волнуетесь? За мальчика или за девочку?

— За обоих, — с тревогой во взгляде прокомментировал сочувствующий всем человек.

Тем временем жениха привели в чувства и усадили на стул.

Появилась надежда, что в ближайшее время о нас вспомнят, с нами расплатятся и мы наконец то съе****я

отсюда. Хотя, пока можно и поесть…

— Вот кстати анекдот, — начал мужик, сидящий с семьёй напротив, естественно, не интересуясь у людей

вокруг хотят ли они его услышать.

— Приходит как-то раз один мужик…

Я же тоже его не слушал. Всё моё внимание сейчас занимали молодожёны. Жених уже пришёл в себя и ему

даже разрешили выпить одну стопку. Тот обрадовался, но попытавшись налить ещё одну попал под

неодобрение своей благоверной, которая всячески пресекала любые попытки налить и бухануть.

Подстрекаемый конским ржачем своих корешей, которые без зазрения совести бухали сколько влезет, и

никто их в этом не ограничивал, жених сидел в унынии, смотрел в пустоту сжимая кулаки и вероятно

размышлял о вселенской несправедливости…

— Сева, чует моё сердце, что мы накануне грандиозного шухера, — задумчиво произнёс я бессмертную

фразу из фильма «Свадьба в Малиновке».

Из-за столика влюблённых вновь начала доноситься ругань…

Он: «бу-бу-бу».

Она: «бу-бу-бу».

Он: «бу-бу-бу».

Она: «бу-бу-бу».

Он: «бу-бу-бу».

Она: «бу-бу-бу».

Он хватает вилку со стола и с криком:

— Получай су**! — втыкает предмет столовых принадлежностей в бочину любимой.

— Хэпиэнд… мать его! — произношу я.

— Эээ… — произносит Сева, который тоже наблюдавший за влюблёнными.

— У-би-ли! — по слогам заорал кто-то женским фальцетом.

И началось…

С визгом зарезанного поросёнка и вилкой в боку, 200-килограммовая невеста мощными ударами отправила с

удара в незабытье сначала любимого, а затем взялась и за его подручных и закадычных друзей.

В этом ей всячески способствовали, никак не менее внушительных размеров мама, а также всевозможные

гости праздничного мероприятия.

Группировка рецидивиста-уголовника Коли-«Крокодила» была разгромлена на корню и существенного

сопротивления превосходящим силам оказать не смогла…

— Сева. А не пора ли нам отсюда сваливать? — сказал я, поднимаясь под крики — «Милиция!», «Вызовите

скорою!», «Караул!», «Убивают!».

Схватив друга за шиворот, а в другую руку сумку, мы потихоньку стали пятится к выходу.

Напрасно я переживал. Мы никому были не интересны. Взгляды почтенной публики были прикованы к

невесте, которая с упорством, мощными ударами выбивала дурь из своего суженного, который в очередной

раз за сегодня уже находился без сознания.

* * *

Когда мы проходили общий зал меня кто-то из сидящих за столиком схватил за руку. Я посмотрел в низ на

схватившего. За столиком их было двое. Оба в белых рубашках при галстуках, оба в серых костюмах и оба

кавказской внешности.

— Что надо? — грубо поинтересовался я.

— Ты «чё» такой дерзкий? — спросил хватавший.

— Руку отпусти.

— Присядь поговорить надо. А друг твой пусть на улице подождёт тебя.

— Спасибо за приглашение, но мне некогда. Дела. Как-нибудь в следующий раз, — произнёс я и вырвал

руку из захвата.

— Присаживайся, не бойся.

«Ну и кто это такие? Да чего я парюсь-то, сейчас узнаем, что это за «хвататели», тут нарисовались» …

— Сева подожди меня две минуты на улице, — сказал я и сел за столик. И кто же это? Бандиты, милиционеры или КГБ?

— Расскажи нам мальчик, — начал хватальщик, — как так получилось, что Советский комсомолец шляется

по ресторанам и поёт блатные песни на радость пьяному сброду?

— Это вы меня с кем-то спутали гражданин. Никакого «блатняка» я не пел.

— Ну ни пел, так споёшь. Где живёшь-то? Говори адрес. С родителями твоими проведём беседу. Они вообще

вкурсе где ты бабки срубаешь?!

— Зачем вам мой адрес? Идите прямо сейчас поговорите с моей тётей. Она вон там, в банкетном зале, —

указал я рукой на двери.

— И кто у нас тётя?

— Дементьева.

— Это какая такая Дементьева? Уж не секретарь ли Московского городского комитета КПСС? —

осведомился второй.

— Не помню. Сходите узнайте, — сказал я, абсолютно не волнуясь — прокатит или нет? Я был пьян и мне

было пофигу.

— Ладно иди, но учти — рестораны до хорошего недоведут. Особенно в столь юном возрасте, — проговорил

первый.

— Спасибо, учту, — встал я и процитировал Глеба Жеглова: — «Кабаки и бабы, доведут до цугундера».

— Вот именно! — воскликнул второй. — Дам бесплатный совет! Не место тут комсомольцам!

— Ну да, не место… — согласился я и пошёл к выходу.

Двуличные су**! Сами сидят за столиком и бухают, а другим они видели не рекомендуют. Не место тут — в

ресторане, среди веселья и изобилия еды, комсомольцам. А где место? На БАМе? В тайге? В поле на морозе?

По шею в грязи на лесоповале? Перебиваясь от получки до получки, стоя в очереди за колбасой, штурмуя

заполненный автобус — там место комсомольцев? Ну значит я не комсомолец. Я так не хочу! И мне, милее

атмосфера ресторана «Прага», нежели строительство железнодорожной колеи, где ни будь за горами Урала

лишь за «идею фикс». Не патриотично? Возможно… Но как кормят ожиревших нахлебников, рассказывающих о светлом будущем человека, я насматрелся и в той жизни.

Выйдя на улицу вспомнил о молодожёнах и незавидной судьбе Коли «Крокодила». Повернулся лицом к

ресторану и произнёс:

— Совет вам, да любовь…

Был прекрасный осенний день. За окном, проносились московские улочки, по которым ехало такси.

Немногочисленные люди на улицах, в виду того, что было рабочее время, спешили по своим делам и им

совсем не было дела, не до меня и не до моих грустных мыслей.

Я сидел на переднем сиденье, рядом с водителем и пристально вглядывался в дорогу, пытаясь понять, долго

ли ещё ехать?

Этот вопрос, я уже несколько раз задавал шофёру, но тот лишь кивал и уверял, что вот-вот должны

подъехать. Я не мог ждать!.. Душа терзалась, душа рвалась, душа рыдала!..

Видя мои страдания и ощущая витающее в воздухе нервное напряжение, водитель также погрузился в

мрачную атмосферу. Об этом можно было судить потому, что он, вцепился в руль двумя руками и лишь

изредка косился на меня, как бы спрашивая: «Ты как, парень?».

Я же, устало улыбался ему в ответ, похлопывал его по плечу и отвечал:

— Не волнуйтесь! Со мной, всё нормально! Я в норме! Всё будет хорошо. Вот только… только в горле, всё

пересохло!..

Водитель нервно морщился и понимая, что я тороплюсь, ещё сильнее сжимал руль, вероятно пользуясь

принципом — крепче за баранку, держись шофёр!

Его, конечно, можно было понять — добродушный малый, одно дело просто везти пассажира на адрес, а

другое дело, с заездом в церковь…

Я не знал, где купить, в этом времени, венки и цветы. Точнее. будет сказать, не то, что бы не знал, а просто

забыл, «что — да где»… Ведь с момента попадания меня из 2019 года, в это время — 1977год, прошло более

40 лет… Обратился к водителю, подкрепив просьбу несколькими бумажками, тот посмотрел на меня с

благодарностью и остановился у небольшой церквушки в центре Москвы.

Из аэропорта, в сторону «больницы имени Боткина», мы ехали не по МКАДу (Московская кольцевая

автодорога), которая в этом времени, именуется не иначе как — «Дорога смерти», из-за частых аварий «лоб в

лоб», а через спокойный центр города, в котором о автомобильных пробках, практически ничего не

слышали.

Выйдя из автомобиля и попросив водителя обождать, увидел «батюшку» и подошёл к нему. Поговорил с ним

и осведомился, где можно купить атрибуты для ритуала. Тот сначала ни чего продавать мне не хотел, но

какой-то мужик, кавказской национальности, дай Бог ему здоровья, встрял в разговор и уломал служителя

церкви на продажу венков, цветов и свечек. Я оплатил покупку, и мы уложили, всё это, в Волгу 24.

У шофёра, настроение упало ниже плинтуса. Я его понимал, тяжело вести машину, когда клиент

неразговорчив и мрачен, а в стекло заднего вида, видны лишь венки, лежащие на заднем сидении

автомобиля и закрывающие обзор.

Грустно, это всё… Грустно и на душе, словно «кошки скребут» … Не должно всё это, было произойти!.. Не-

дол-ж-но!

Когда я сюда попал, то хотел принести счастье не только себе, но и окружающим меня людям. И очень

может быть, что не только лишь, окружающим меня людям, но и, как бы пафосно это не звучало, принести

пользу всей стране — всему СССР! Но, получилось всё наоборот… Получилось всё, как всегда… И теперь, из-за моей глупости, самонадеянности и неумении просчитать ситуацию на несколько ходов вперёд, наша

«Великолепная семёрка», превратилась в «заурядную шестёрку», потеряв одного из лучших своих бойцов…

«Что, я наделал?! АААА!!! — кричал я про себя, не обращая внимание на морщившегося шофёра. — Как же

так?! Как же я это допустил?! Ведь было ясно! Было всё предельно ясно, что человек допустил ошибку, и что

он будет себя, за это, во всём винить и корить!

Так неужели Саша ты, этого не знал?! Ты, что, живёшь первый год? Да тебе уже почти шестьдесят! Тебе 57

лет, а ты такой дурак!! Неужели, ты не мог предположить, что чувство вины, преобладает над разумом на

столько, что один из близких твоих людей, наложит на себя руки?»

«Нет! Нет! Не мог! — рыдал про себя я. — Кто же знал, что так произойдёт?! Как о таком вообще можно

знать?!»

«А надо было знать, Саша. Ты поменял их судьбу, и в этот момент, вся ответственность за них, целиком и

полностью легла на твои плечи! Ты виноват в случившимся! Ты! И только ты!»

«Заткнись… я не виноват… это не я… он сам…» — попросил я себя.

«Нет, Саша!.. Ты виноват, не меньше чем он сам! Ты взрослее, умнее, опытнее, так зачем ты поручил не

смышлёному ребёнку, такую сложную миссию? Почему не поехал сам, а отправил «детё» неразумное, в

опасный путь. Ведь ты видел, что вокруг вас, началось мутное «движение».»

«Не знаю! Не знаю, почему я сам не поехал! Почему он, а не я?! Что же я наделал! Я бы сейчас всё отдал, чтобы это изменить!»

«Кстати, скажи… А, быть может, ты тогда просто струсил? Признайся, ведь в трусости нет ничего зазорного, ибо человек слаб. Открой правду и тебе станет легче…»

«Заткнись! Заткнись! Заткнись!..» — кричал я про себя и глаза мои застилали слёзы.

Мне было плохо. Горло болело, пересохло и першило. Меня мучала жажда и хотелось пить. Я достал из

сумки бутылку виноградного сока. Предложил водителю, но тот отказался, тогда я опустошил её

практически полностью.

Тем временем, мы подъезжали…

Охх… Вот и больница….

Вахтёру на воротах, мы протянули рубль, и он без проблем пропустил такси на территорию, куда въезд

частных автомобилей был запрещён — коррупция — мать его!

Охх… Вот и они, мои ребята… Моё ВИА — мои друзья…

Стоят в кучке, переминаются с ноги на ногу, ждут меня…

Перед тем, как лететь из соседней республики, которая стала мне уже как «родная», на самолёте, я попросил

«шапочно» знакомого мужика из обслуги гостиницы, позвонит в Москву Юле и сказать, что из аэропорта, я

поеду сразу в морг. Вот, наша девочка, всех обзвонила и собрала…

Ждут меня, непутёвого, мои детки. Ждут и надеется, что «папа», всё сможет… Но они ошибаются…

«Я не могу воскрешать… Простите меня… Я вас подвёл! Я не смог защитить одного из вас! Так какой я вам

отец!! АААА!!!» — безмолвно кричал я, опустив голову, когда вылез из автомобиля…

Меня обступили друзья… и были слышны их голоса: «Саша…» «Успокойся…» «Не плачь…»

Юля обняла меня, прижалась и тоже зарыдала, повиснув на шее…

Так мы стояли и плакали…

Простояв несколько минут, я извинился перед принцессой, достал из сумки свёрток и негромко сказал:

— Ребята. Я знаю, что вы комсомольцы, но прошу вас, возьмите свечки!..

Раздав их опешившим друзьям и родственникам погибшего друга, я вытащил цветы из машины и также

распределил их, между ещё не пришедшими в себя ребятами…

Какая-то бабуля, вероятно родственница покойного, стала говорить о том, что пластмассовые цветы, нужно

на кладбище ставить, а тут мол, нужны только живые…

Я извинился, и сказал, что смог достать только такие, поэтому понесём их!

Её поведение, меня удивило. Нужны ей именно живые цветы?! Так сейчас осень, а не зима! Цветов море!

Поезжай на рынок и покупай, что душе угодно! Неужели, кроме меня, цветы купить было больше некому?

Столько народа кругом!.. Ан нет!.. Почему то, именно Саша Васин, должен тащить охапку цветов из

Армянской ССР, через пол Союза, а вот бабульке на рынке у дома, купить несколько гвоздик лень!

Я остановился и задумался…

«Что я несу?.. И когда?.. До этого ли сейчас…»

Конечно я должен! Должен! И должен буду, теперь всю свою жизнь! Только смогу ли я, искупить вину, за

столь короткий срок. Пусть даже проживу я ещё сто лет?.. Не знаю…

Что же касается бабульки, то её можно было понять — нервы.

Я удивился, увидев, как пожилая женщина, вся побелела и начала бубнить, что-то себе под нос, когда из

машины я стал доставать венки.

«Странная бабулька. Может староверка, какая ни будь?..» — подумал я, глядя на крестящуюся женщину.

— Ну всё, пора, — сказал я, поправил чёрную ленту с надписью — «Дорогой и любимой тёте». Удивился, а

потом сообразил: «Походу дела, наверное, батюшка в церкве, перепутал».

Взял один из венков и траурная процессия тронулась.

Глава 3

14 августа. 1977 год. Воскресенье.

Утренняя пробежка. Турничок…

Мама сегодня была дома.

— Садись кушай, а то остынет, — сказала мне она. Сажусь за стол. А, что у нас тут? Каша. Геркулесовая!

Это, я люблю!..

Позавтракав, включил телевизор и прилег на диван.

По первой программе, только, что началась «гимнастика» …

Я взял газету и ознакомился с программой телепередач на сегодня…

14 августа. Воскресенье.

Первая программа.

09.10 Гимнастика. (цв.)

09.30 «Будильник». (цв.)

10.00 «Служу Советскому Союзу!» (цв.)

11.00 Встреча юнкоров телестудии «Орленок» с Героем Социалистического Труда, генеральным

авиаконструктором О. Антоновым.

12.00 «Музыкальный киоск». (цв.)

12.30 «Сельский час». (цв.)

13.30 «Человек с ружьем». Художественный фильм.

15.15 Назым Хикмет. К 75-летию со дня рождения. (цв.)

16.10 «По вашим письмам». Музыкальная программа. (цв.)

17.00 «Международная панорама». (цв.)

17.30 Мультфильмы

18.15 «Клуб кинопутешествий». (цв.)

19.15 Дм. Кабалевский. Симфоническая поэма «Весна». (цв.) Симфоническая поэма «Весна». (цв.)

19.20 «Золотой эшелон». Художественный фильм.

21.00 «Время».

21.30 Концерт, посвященный открытию 2-го Международного фестиваля телевизионных программ

народного творчества «Радуга». (цв.)

23.00 Чемпионат Европы по многоборью. Коньки. Мужчины. (цв.) Ну интересно наверно было бы посмотреть «Служу Советскому Союзу!» в 10.00 и «Международную

панораму» в 17.00. Кстати говоря практически все названия передач заканчивалось — цв., а это значило, что

страна переходит с чёрно-белого изображения на цветное… Прогресс!..

«Ну, особо ничего интересного нет, что там дальше» …

Вторая программа.

19.00 «Земледелец Подмосковья».

19.45 «Москвичи — участники Всесоюзного фестиваля художественной самодеятельности».

Заключительное выступление цирковых коллективов Москвы. (цв.) 20.15 «Горизонт». (цв.)

21.00 Творчество И. Абашидзе.

21.45 А. Куприн «Светлые ожидания». Телеспектакль. (цв.)

«Нда — негусто. Мало того, что начинается семь вечера, так ещё и смотреть нечего. Вы можете представить

в «прайм-тайм» в воскресенье, в вашем 2019-том, передачу «Земледелец Подмосковья»? Хотя… тут мерки

совсем другие и передача «Москвичи — участники Всесоюзного фестиваля художественной

самодеятельности», которая начнётся в 19.45, вполне возможно, что по рейтингу, может легко переплюнуть

передачу типа «Голос» или «Фабрика звёзд» из Вашего времени.»

Третья программа.

10.05 Учащимся 6-х классов. Литература. (цв.)

10.45 Поступающим в вузы. Математика. (цв.)

11.30 Русский язык. (цв.)

11.55 Физика. (цв.)

12.30 Экран учебного кино. (цв.)

13.30 Экран — учителю.

14.00 В помощь учащимся школ рабочей и сельской молодежи. Обществоведение. 11-й класс.

14.30 Литература. 10-й класс.

15.00 История. 10-й класс.

15.25 Художественный кинофильм для глухих. «Ход белой королевы» (с субтитрами). (цв.).

«Во как!.. Заканчивается, сразу после фильма, значит, где-то в пять вечера. По всей видимости на этой

«кнопке-канале» находится и друга программа… К примеру, «Третья программа» закончилась, включилась

«Вторая» или «Четвёртая»?..

Абсолютно ясно, что канал учебный. Так же, абсолютно ясно, что в светлом будущем такого нет и быть не

может, в виду того, что коммерчески не выгоден. Вот если бы, вместо русского языка врубили рэп-батл, а

вместо «Экран-учителю», селфи голых преподавательниц с БДСМ-вечеринки, тогда да… канал бы имел

право на жизнь в 2019+.»

Четвёртая программа.

09.00 Музыкальная программа «Утренняя почта». (цв.)

09.30 «ДОСААФ — школа патриотов». Документальный фильм. (цв.) 10.00 «Вперед, мальчишки!» (цв.)

11.00 «Наше время». Документальный фильм. (цв.)

11.50 «В мире животных». (цв.) 12.50 «Человек. Земля. Вселенная». (цв.) 13.35 Концерт Государственного академического симфонического оркестра СССР. (цв.) 15.30 Эдуардо де Филиппо «Суббота, воскресенье, понедельник». Фильм-спектакль.

17.30 «9-я студия». (цв.)

Ну, да, тут повеселей, чем в предыдущих, но всё же… нужно признать, что не очень. Смотреть толком, во

всяком случае на мой вкус, нечего…

Тогда, нафиг зомбоящик, решил я и стал планировать сегодняшний день.

Чем бы заняться?..

Песни для ВИА — там вроде всё гуд. С песнями для «продажи», или «подарков», тоже. С песнями для моего

отдельного проекта — осталось записать только немного аранжировки на клавишах и вокал, а это в

принципе на один день…. Этим займёмся завтра с утра. Что же делать сегодня? Заняться литературой и

попечатать романы?

— Что делать, сегодня собираешься? — словно читая мои мысли спросила мама, когда зашла в комнату, чтобы положить глаженое бельё в шкаф.

— Не знаю пока.

— Сходи в кино. Или, иди с ребятами в футбол поиграй. Уже небось, начали приезжать с каникул, твои

друзья и одноклассники.

Футбол не хочу… Кино? Что там смотреть-то? Что там есть такого, что я не видел? Шанс того, что в той

жизни я пропустил какой-то стоящий фильм, который нужно было бы обязательно посмотреть, конечно был, но всё же… Тем более «Багдасар разводится с женой(!)», я уже видел.

— Да ну нафиг, это кино, — сказал я маме. — Порисую может, что-нибудь…

С другой стороны, размышлял я, можно просто пройтись погулять по Москве. ЦУМ, ГУМ, Красная

площадь, ну или, всё тоже ВДНХ. Можно ещё поискать парочку нормальных микрофонов в «комиссионках»

… Эта идея, казалось привлекательна…

Был и самый простой, обычный вариант — пойти, немного прогуляться по району, а потом засесть за

написание своих нетленных произведений, либо закрыть комнату, достать планшет и заняться…

извращением «Гарри Поттера». Так сказать, адаптировать произведение к этому времени. Не думаю, что у

меня возникнут, какие-то серьёзные проблемы по адаптации произведения.

Фильм, я смотрел и его помню, книгу я читал, аудиокнигу я слушал + планшет с инетом, придали

уверенности в том, что проект по переделыванию — бессмертного творения Джоан Роулинг, пройдёт без

сучка без задоринки!

Единственное препятствие в написании этого сегодня, была мама, которая находилась дома и могла»

вломится» в комнату в любой момент. Видеть ей «артефакт» из будущего, было крайне нежелательно.

Если, всё же закрыть дверь, на щеколду, то встанет немереное количество лишних вопросов, «чем это её

сынуля в почти пятнадцать лет, занимается в закрытой комнате?)».

Демонстрировать ей, возможности планшета и интернета 2019 года, было, категорически нельзя.

Так, что ж… может прикинуть, ещё какое-нибудь письмо, завтра напечатать и отослать?.. Вот только о чём?

О будущем нельзя, о политике нельзя, о технологиях нельзя — всё это может попасть не в те руки.

Да и как отсылать то?.. Ящик, в который я опускал письмо о маньяках, наверняка теперь будет под особым

надзором и его будут контролировать… Возможно, стоит подумать, как мне попасть в Ленинград…

В принципе, очень просто. Привезти домой магнитофон. Включить песни маме и сказать, что я их продал.

«Вот деньги мама и теперь, раз у нас есть деньги на жизнь, прошу тебя исполнить хрустальную мечту моего

детства, давай съездим в Ленинград.»

Перед этим, нужно найти номер Сенчиной… Узнать, она вообще в Ленинграде ли? Вдруг у неё какие-нибудь

гастроли? А то, так можно приехать и никого там не застать… Да и вдруг нет никакого «романа» и всё это

домыслы и сплетни… «Опять двадцать пять, за рыбу деньги…» Знать бы наверняка… но как?!

Отправить письма, Романову — «хозяину Ленинграда», по почте… Да нет! Глупость несусветная!

Наверняка, их вскроют ГэБэшники…

Отправить письмо, Гришину — «хозяину Москвы»?.. Та же фигня, только в профиль. Да и что ему писать

то? Написать о том, что в 1985 году, как только Горбачёв, которого кстати говоря он будет поддерживать, придёт к власти его снимут и отправят на пенсию? Или о том, что 25 мая 1992 года он умрёт от инфаркта, стоя в очереди в Пресненском райсобесе, куда придёт оформлять пенсию?

Бред…

И вообще, фигура Гришина вызывает серьезные вопросы… Всего три слова — «Московская. Торговая.

Мафия.», уже о чём-то говорят. Поэтому вывод один, нужно каким-то образом подниматься наверх и уже

оттуда смотреть, что почём, кто почём, на кого делать ставку, а кого предавать забвению. Да-да, именно так.

Теперь решаю я, что хочу то и ворочу!..

Только об этом пока никто не знает… ха ха ха…

В общем, сейчас не об этом… Чем же заняться сегодня? Быть может позвонить Юле и пригласить её на

прогулку? Идея хорошая, только…на прогулку куда? Ну к примеру, можно просто погулять потому же

ВДНХ(а). Купить шашлыка, посмеяться, поесть мороженное, быть может сходить в кино…

Я, подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Из зеркала на меня смотрел пятнадцатилетний летний ребенок в

образе, которого, только-только начал проявляться юноша. Нда…

Провести весь день, в роли клоуна и получить за это, поцелуй в щёчку, да и то вряд ли…

А перспективы какие? Да никаких! Какие могут быть перспективы, у симпатичной, милой, красавице

студентки — комсомолки и малолетнего шкета? «Абсолютли» никаких, как сказал бы один качок.

С другой стороны, всё равно же заняться нечем?! Печатать неохота, рисовать тоже, хотя и надо, поэтому

можно и позвонить, а там глядишь… ээх…

Да нихрена там не глядишь!.. Блин… Стоп! Стоп! «Держаться, сержант Белов!» — как говорил, Саша

Белый, из кинофильма «Бригада». Держатся!

Конечно же, если немного пофантазировать, то…

Эх, моя бедная Юленька, замучил бы я её, наверно…

Всё! Хорош! Нафантазировал!..

«Держаться сержант Белов!» — напомнил себе я в очередной раз и пошёл на кухню налить чаю, чтобы

отвлечься, от глупых и извращенных, но таких желанных и приятных мыслей…

Значит, будем становиться писателем — прозаиком, как в анекдоте…

— Ты кто, мать твою?!

— Я, писатель-прозаик…

— Про каких нах** заек?!

«Основная масса населения 2019+ спросит: — «О каких, таких зайках, ты собрался писать? Уж не

романтическая ли это эротика?». Им и невдомёк, что писатель-прозаик это…»

В этот момент раздался звонок телефона.

— Алло! База торпедных катеров слушает! У аппарата, лейтенант Василь, — громко и чётко, проорал я в

трубку.

— Эээ… Извините… Я, наверное, не туда попал…. Я думал… — начали мямлить на другом конце провода.

— Привет Сева. Это я. Испугался? — весело протараторил я. — Чего притих? Я это — Александр! Просто

пошутил… Ты тут?.. А — ЛО…

— Ух… — выдохнул наш клавишник. — Ну и напугал! Ну ты даешь! Аж в пот пробило… — проговорил он, выдыхая, а через секунду, собрался с мыслями и продолжил:

— Я, вот что звоню. Поставил я папе, вчера нашу музыку, ему понравилось. Да, что там говорить… Очень, очень понравилось! И он… — Сева замялся. — Он хочет, встретиться с тобой, чтоб убедиться в серьезности

наших планов.

— Когда? — спросил я, «не став тянуть кота, за все подробности».

— Да хоть сейчас. Могу заехать. Ты можешь?

— Могу. Заезжай.

Сева сказал, что будет через пятнадцать минут. Мы распрощались, а я посмотрел вверх…

«Вот, так вот! Думал, думал, а за меня всё решили. Ни книг, ни писем, ни прогулки с Юлей под луной, сегодня не будет.»

Повесив трубку, сказал маме что, еду на студию и буду вечером… Она удивилась и напомнила: «Ты же

сказал, сегодня выходной?» Но я ей рассказал о звонке, посетовал: «Всё равно делать нечего, а там хотя бы

«дела»».

Мама ещё раз напомнила, что с головой у меня по всей видимости проблемы: «Нормальный ребенок, давно

бы поехал в деревню. Купался бы в пруду и на речке, играл бы с ребятами и загорал. Ты же, торчишь в

душной Москве!».

На этот спич я извинился, сказал, что вероятно я не нормальный ребёнок, поцеловал маму в щёчку и вышел

во двор.

* * *

— Слушай, а чего ты на машине то? Тут идти, минут десять пешком. Я бы и так дошёл, — сказал я Севе, когда залез в автомобиль.

Я, жил на 3-ей Останкинской, которая в 2019 называется улица Академика Королёва, а он на Большой

Кашёнкинской, которая в будущем, тоже будет составлять часть, этой же улицы.

— Я тебе, с телефонного автомата звонил. Ездил на мойку, вот решил тебя по дороге захватить. Видишь, машина какая чистенькая.

— Ну, — задумался я, — она вроде и вчера была не грязненькая… Ладно. Так, что папá, хотел от меня

услышать?

Савелий поморщился и вкратце рассказал…

* * *

Пройдя вахтершу-консьержку и огромный холл, мы поднимаемся на 8 этаж в лифте. Высота потолков на

лестничной площадки, наверное, метра три с половиной. Большие лестничные пролёты. Вокруг чистота и

красота. Вдоль стены, на полу, стоят несколько декоративных растений.

Огромную, дубовую, двухстворчатую дверь, открыла нам, приятная женщина в старомодном, тёмно-синем

платье. На вид ей было, лет 50–55.

Сева меня предупредил, что у них есть домработница, некая Лидия Васильевна, поэтому я не удивился, а

констатировал лишь факт, «наличия» в СССР, дом работниц!

Она, критическим взглядом, осмотрела меня с ног до головы и пригласила внутрь квартиры.

Я ох***ал понемногу, от высоты потолков, дом работницы в советское время, а также от вероятного

количества комнат, в такой уютной и небольшой квартирке…

Наверняка, комнат, должно быть штук 5–7, не менее…

По периметру огромного тамбура, и не менее огромного, длинного коридора, наблюдается «немереное»

количество закрытых, покрашенных белой краской, дубовых дверей.

На вопрос: «Это что, коммуналка?», Савелий застеснялся и отрицательно помотал головой.

«Действительно какая нахрен коммуналка?!» — понял я, тупость заданного мной вопроса.

— Нет, это наша квартира, — как-то стесняясь озвучивает Сева. — Пошли в гостиную, — пригласил он

меня.

«Да? Ну пошли. Где тут — хоромы царские?!»

Нда… Такая скромная квартирка, у скромного музыкального дирижера. Прихожая, по размерам, равна, или

даже чуть больше, нашей с мамой квартиры…

«В натуре» — гостиная!.. Метров 40–45. Скромная такая, комнатка…

Красивая резная мебель, типа «стенка», в шкафах которой, за стеклянными дверками стоят хрустальные

сервизы. Большие светло-коричневые, кожаные кресла с огромными подлокотниками. На стенах, висят

замечательные картины, написанные маслом. В углу зала, на стеклянной тумбе стоит телек, по имени

«Grundig». Неподалёку от него на полке, в близи декоративной пальмы, притаился знакомый японский

магнитофон, который Сева привозил на базу. Рядом с ним стоял бобинник…

Ну и так по мелочи — диваны разные, ковры всякие, на полу паркет, на потолке люстра — вероятно

уменьшенная копия люстры из Большого Театра…

Сам потолок, по периметру украшен лепниной, причем не простой, а позолоченной…

Что ж, при таком раскладе, папá должен выйти в халате одетым на костюм с галстуком и в турецкой «феске»

на голове, или как там называется, этот головной убор…

Вот, это социалистическое равенство!.. Вот это я понимаю!.. Наверняка, для таких людей социализм, является очень даже неплохой системой, ибо себе его они уже построили и в нём живут, хотя и в отдельно

взятой квартире.

Если честно, то я был рад за них. Молодцы!!

Но если уж совсем честно, то было грустно. Грустно и обидно… Как же так… Моя мама, растила меня, практически в одиночку и работала на двух работах и не заслужил вообще ничего подобного? Даже такой

прихожей, которой равна всей нашей квартире?! …

И кто меня осудит, если я захочу себе такое же?

Ясно, что, работая у станка, на шахте, медсестрой в больнице или воспитательницей в детском саду, такое

великолепие можно увидеть лишь в кино. Конечно же, если при просмотре ты не заснёшь, потому как за

целый день навъё****лся так, что мама не горюй!..

* * *

Через несколько минут в комнату вошёл папá.

Это был невысокий, на голову ниже своего сына, мужчина, средних лет. С большой залысиной, торчащими

во все стороны длинными, чёрными с проседью волосами и выдающимся «шнобелем».

Одет он был в костюм без галстука(!), без халата(!) и без «шляпы» (!). В общем выглядел папá, как типичный

«сумасшедший-дирижёр-гений», отображённый в сатире, а не как «турецкий султан», которого ожидал

увидеть я.

— Доброе утро, молодые люди. Меня зовут Аркадий Львович, — представился он.

Я встал с дивана протянул ему руку и представился:

— Александр.

Сева не стал представляется вероятно, зная этого мужика.;)

— Пойдемте к столу, попьём чая, и вы мне расскажите о себе. А также о том, как вы смогли написать такие

замечательные песни в столь юном возрасте.

* * *

— Вы знаете, — сказал я присаживаюсь за большой овальный стол, покрытый белой скатертью на котором

стояли всевозможные яства к чаю, — эти песни, не получились бы такими хорошими, если бы, не

способности вашего сына, ровно, как и всего ансамбля. Я им лишь чуть-чуть помог, проиграв композиции на

гитаре и напев их. Они прониклись идеей. Поняли, что может получиться, что-то стоящее, вложили душу и

воплотили в жизнь. Я сам был удивлён результатом.

— Хм… Просто напел и получился шлягер, да ещё и не один?! Интересно… но в принципе неважно… —

задумчиво проговорил папá и сделал небольшой глоток чая из маленькой чашечки, сделанной из Гжельского

фарфора.

Мы тоже пригубили…

— Александр, нужно признаться, я не был рад тому, что Сева тратит время на эстрадную музыку вместо

того, чтобы больше заниматься самостоятельно. ВИА — вокально-инструментальный ансамбль, это конечно

хорошо… молодежная музыка, танцы, компания, девушки… Всё это весело и интересно… Но, я хотел бы, чтобы мой сын, вырос великим пианистом, — тон его стал резок, — а не превратился в забулдыгу

играющего по выходным на танцплощадках за трехлитровую банку вина и иногда подхватывающего халтуру

на похоронах!

Сева встрепенулся…

— Сева помолчи, — осадил он пытавшегося, что— то сказать сына. Потом, более мягко продолжил: — Ты

молод, тебе сколько? 14? 15? Ну вот! У тебя ещё всё впереди, — в голосе его, появилась сталь, — а Савелию, я боюсь может взбрести в голову, что он обойдётся и без учёбы!.. Что ему, карьера пианиста, не нужна!.. Что

ему, лучше бренчать по кабакам!.. — дирижёр замахал руками. — Он, уже поступил на третий курс! У него

блестящие перспективы! И эти ваши записи, — он махнул в сторону магнитофона, — забили ему всю

голову! Он, теперь не о чём, кроме вашего ансамбля, слышать не хочет!.. Александр! Моему сыну, ваша

эстрада не нужна! Ему, лучше заниматься классической музыкой, а не по танцулькам «лабать»! Так что, мне

кажется, моему сыну ваша ВИА не подходит и точка! Не — под — хо — дит! — по слогам произнёс он

последнее слово.

— Папа… — обреченная прошептал Сева, поставил локти на стол и обхватил голову руками.

Наступила тишина.

— При всём уважении, — сказал я поднимаясь из за стола, поняв что аудиенция закончена, — мне кажется, Сева уже совершеннолетний и может сам разобраться, что ему нужно. Насчёт же учёбы… Я собираюсь

закончить школу экстерном, в этом году и поступить в институт. Соответственно, я категорически против

того, чтобы кто-либо бросал учебу. Институт — это путёвка в жизнь. Так вроде говорится?! Спасибо за

гостеприимство… Мне уже к сожалению пора. Я, по-моему, утюг, дома забыл выключить, кабы, что не

случилось… До свидания! Савелий, проводи меня пожалуйста, — сказал я и глянул на папá.

Сева, поднял на меня красные, набухшие слезами, несчастные от «горя» глаза, глянул на «тирана», который

неподвижно сидел со скрещенными на груди руками и помедлив несколько секунд, всё же поднялся со

стула…

Глава 4

— Стойте! Стойте, молодые люди! Остановитесь! — вдруг, раздался голос в наши спины, когда мы уже

открыли дверь и собирались выйти из квартиры. — Подождите!..

«Тиран», подошёл к нам и с доброй улыбкой, произнёс:

— Ребята, я хотел понять серьёзность ситуации… Хотел узнать, на сколько серьёзно вы относитесь к

задуманному вами делу?! Это было испытание, проверка! Проверка, серьёзности ваших намерений. И я рад, что у моего сына, появился такой замечательный товарищ, — огорошил нас папá. — Прошу вас, проходите в

комнату. Прошу, присаживайтесь…

Я глянул в глаза папá и с недовольным лицом, морщась, «ввёл того в курс дела»:

— Вообще-то, уважаемый «папа», мне не нравятся такие проверки!.. Дружба, или не дружба, это дело

десятое, но дело это, моё и Севы!

— Ну, молодой человек… Саша… Ну, извините меня, — он подошел ко мне и протянул руку. Мне, не

оставалось ничего делать, как пожать её.

Тот же, не собирался сбавлять набранный темп и продолжил:

— Мне, сын, все уши прожужжал про вас. Гений! Гений! Гений! «Мальчику 15 лет, и он гений, папа!» …

«Папа Ты не поверишь, он это… Папа, ты не поверишь, он то… Папа, ты не поверишь он сё…», —

изображал сына Аркадий Львович. Сева сидел красный как рак. — Ну, должен же я был увидеться и

познакомиться, с такой подрастающий сменой?! Присаживайтесь, прошу вас. Извините меня ещё раз. Я, немного переиграл.

— Ладно не вопрос, — просто согласился я, не захотев разводить «сантабарбару» и сел.

Напротив меня, с ошарашенным видом, «приземлился», Савелий.

— И так, — весело сказал папá и тоже уселся на стул, — итак, расскажите пожалуйста о себе. Кто ваша

семья? Где вы живёте? Какие у Вас планы?..

Я рассказал, кто был папа, кто мама, кто бабушка с дедушкой и как я собираюсь строить свою жизнь. Весь

рассказ, «от силы», занял 5 минут, а закончил я его, задав дирижёру вопрос:

— У нас прям тут смотрины какие-то получились. Вам так не показалось?

Тот усмехнулся, но вопрос проигнорировал видимо, посчитав его риторическим.

— Саша, а как тебе удается писать такие взрослые песни?

— Я, разные пишу. Просто мы, не всё ещё записали. Есть и про подростков, и про войну, и про дружбу, и про

любовь. Много всяких…

— И ты, ищешь человека, администратора, художественного руководителя в ваш ВИА? — осведомился

бывший «тиран».

«О, наконец-то отделе», — с облегчением подумал я и налил себе компот.

— Да, действительно, так и есть. Нам, нужен знающий человек. В силу своего возраста, я не могу этим

заниматься. Меня просто никто не будет слушать и серьёзно воспринимать. Также, у меня нет, ни опыта, ни

связей… Да собственно и желания, заниматься всей этой организационной «лабудой», нет. Поэтому, нам

нужен знающий человек.

Папанька ухмыльнулся, почесал свой «крамэр» и спросил:

— И какие требования, к этому человеку должны быть?

— Да, требования простые. Человек должен быть порядочным, а также знать «всех». Во всяком случае, так

сказать, в музыкальной или около музыкальной тусовке… Знать, как сделать правильно, к кому и как

«подрулить» и если нужно, то кому и как дать…

Папá покачал головой… в смысле: «Ну ты пионер блин даёшь. Сам от горшка, два вершка, а о каких-то

взятках, так просто рассуждаешь.»

Так, как мне было пофигу я продолжил:

— Также, он должен быть, более-менее честным человеком, как бы не странно, это звучало. Но самое

главное, он должен понимать, что мы ему, нужны не меньше, чем он нам, а может быть даче и больше. То, что вы прослушали на этих плёнках, была лишь маленькая толика — мизер, только маленький кусочек того

«вкусного торта», кусочек творчества, которое я планирую пустить, что называется, «в массы». В будущем, там будет, не то, что «торт», там будет, как минимум — «кондитерская фабрика»!

Я, посмотрел на усмехающегося Аркадия Львовича и проговорил уверенным, серьёзным голосом:

— Поверьте и помяните моё слово! Там будет, не только кондитерская фабрика, там будет «всё». Просто,

«всё»!

— Дожить бы, — весело сказал папá, не поведясь на пафос.

— Доживете, какие ваши годы. Насколько я понимаю, месяца через два — три, вы ведь не планируете

умирать? — взяв со стола миндальное пирожное, задал я риторический вопрос и улыбнулся. — Вот и

славно. Тогда, вы всё увидите сами. Именно тогда, это «всё», о чём я вам говорил, скорее всего и станет

реальностью.

— Ого, так скоро?! Ну надеюсь, что не помру… Надеюсь доживу… Целеустремленность, это, молодой

человек — хорошо. Песни — это прекрасно, тем более настолько хорошие песни. Конечно же, у меня есть

знакомые и конечно же, я постараюсь помочь…

Он, пошевелил рукой «копны» волос и задумался…

— А не позвонить ли, Яше? — размышлял он, бурча себе под нос, а затем произнёс: — Есть, хороший и

честный человек — это, Яков Моисеевич. Сейчас он работает преподавателем в институте, но тяготиться

этим. Безусловно, он знаком со многими известными композиторами, певцами и артистами. Давайте, я с ним

переговорю… Если он заинтересуется, то вы с ним встретитесь и всё обсудите.

«Что ж, Яков так Яков,» — подумал я и поблагодарил «папу» за участие.

Посидев с минуту в тишине и глядя на меня, как бы, «через меня», папá вдруг встал и произнёс:

— Молодые люди, что же вы не пьете чай, вот бутерброды… Кушайте, кушайте… Ну а я, пожалуй, позвоню

прямо сейчас. Чего, тянуть то?.. — сказал он и вышел коридор.

— Хороший, у тебя папа Сева. Весёлый!..

— Извини, — засмущался тот. — Я, не думал, что он такое учудит. В первое время я совсем растерялся и

остолбенел. Даже не мог сообразить, что вообще происходит, что нужно делать.

— Прикольно, «чего» … Ладно… Вытащи плёнки из магнитофона и давай их сюда.

— А, может мне перепишем? — с жалостью в голосе проговорил Савелий, посмотрев на меня с надеждой.

— Перепишем, но только, через две недели. Я же всё объяснял вчера. Сейчас, это секрет. Он должен

хранится у одного человека, чтоб не возникло никак двусмысленностей и лишних подозрений, которые

могут разрушить любое, даже очень хорошее и перспективное начинание.

Сева отдал мне катушки…

— А какие у тебя планы на сегодня? — поинтересовался фельдмаршал у расстроенного ординарца.

— Вроде никаких. Думал тебе позвонить и на базу поехать. Всё равно делать нечего… а там, — он

зажмурился, — там музыка!.. Ты не представляешь, как она мне, в последнее время, нравится. Я последнюю

неделю только о ней и думаю…

— Теперь становится понятно, чтой-то, папá забеспокоился, — вздохнул я.

Сева хотел что-то возразить, но не решившись, лишь махнул рукой.

— Короче, я тоже хотел тебе предложить поехать на базу и записать вокальную партию песен, которые пою

я.

— Так ты же говорил, что стихи ещё не написаны.

— Уже написаны.

— Так, когда же ты успел?

— Да сегодня ночью, не спалось вот и дописал.

— Врёшь?! — раскрыв меня спросил следователь.

— Вру, — легко признался, пойманный на месте преступления преступник.

— Давай! Конечно поедем! А, почему вчера не записали?

— Не хотел песни всем показывать. Мы с тобой вдвоем знаем … и достаточно. Ребятам о них знать, пока не

нужно. На эти песни у меня большие планы. К тому же, вчера я не знал, что у нас будет «худрук». Для более

ошеломляющей демонстрации, лучше пусть у нас будет семь песен, а не четыре.

— Думаешь, папа договориться?

— Мне. кажется да. Я, практически уверен. Иначе, какой смысл, был во всем этом разговоре? Ну, а если

ответ будет — нет, так запись лишней не будет, тем более действительно, делать-то, особо не чего. Я у мамы

отпросился, так что «гоу» на студию.

В том, что Аркадий Львович договорится о встречи я не ошибся. Завтра, на своей квартире после обеда и до

восьми часов вечера нас будет ждать — Блюмер Яков Моисеевич, 54 лет от роду.

Я поинтересовался:

— Есть ли у него дети?

— Да. Есть. Две девочки. Одной, по-моему, восемнадцать, она учиться в институте, а другой двадцать… Но, я не совсем понимаю, при чём тут…

— Большое спасибо, за гостеприимство, но нам пора, — не дал я закончить фразу задумавшемуся дирижёру.

Пожал его руку, попрощался и позвав Севу вышел.

* * *

— Саша, а зачем ты про детей спрашивал? — поинтересовался в машине шофёр.

— Ну, как зачем? Их двое и нас двое… Да и не дети они уже… Тебе молоденькие нравятся? Значит тебе 18-

летнюю, ну а я буду довольствоваться, 20-летней старухой.

Сева, аж дышать перестал и только вылупив глаза смотрел на дорогу.

— Ну, чего ты распереживался-то?.. Нормально, на бл***и сходим. Хоть девах пощупаем, не всё ж целыми

днями на базе сидеть, да на гитарах «мундыкать»! Тут живые люди, и даже возможно симпатичные люди…

Эх, гульнём… — успокаивал я друга.

— Нет, Саша!.. Я, не могу!.. Я, не буду!.. Ты, лучше без меня сходи. Один. Я тебя в машине подожду, —

отмазывался, уже без пяти минут грешник.

— Нет! Так не пойдёт! Пойдёшь со мной! Мне одному, не в тему, сразу двух ублажать. Может быть я и не

против, только боюсь, они могут этой «фривольности» не понять. Так, что не ерепенься, идём вдвоём!

Хочешь забирай себе старуху, а мне младшенькая достанется, — настаивал я.

— Пойми, Саша! Я, не могу! Не могу! Я, не буду! Я, не буду изменять! Пойми, у меня Юля!..

«Оо, да тут роман. Драма. Безответная любовь?.. А мне казалось, что она с Иннокентием, крутит.» —

удивился я про себя, а в слух произнёс:

— Ты чего?! — возмутился совратитель юных душ. — Это ж, для дела нужно! Для всех нас! Для всего ВИА!

Ты что, известным стать не хочешь? Знаменитым и богатым, не хочешь быть? Ты не хочешь, так другие

хотят! Юля твоя, хочет! Она мечтает петь на большой сцене, а из-за тебя она может и не стать звездой

мировой величины! И всё это произойдёт, лишь потому, что ты деваху «оприходовать» не хочешь! Тебе

нестыдно?! Эх ты, комсомолец… Не подводи коллектив! Там делов то на десять минут, не больше…

— Нет-нет! Лучше ты, без меня!.. Вон, Антона на пример, с собой возьми… Хотя у Антона семья, жена…

Но, всё равно… Лучше, взять его! Он умеет…. И…, и, если он один раз изменит жене, ничего страшного не

случится, — выпалил он, «древнюю мудрость» и надежде посмотрев на меня. — Один раз и изменой-то, можно не считать?! Ведь, это нужно для ансамбля… Правильно я говорю? — попытался уцепится за

соломинку и найти в моих глазах поддержку своей «мало вразумительной отмазке» страдалец.

— Нда…И действительно, какая может быть измена, если всего один раз?! — констатировал я и уже не

сдерживая смех и заржал.

* * *

База.

— Пожалуй, попробую я разными голосами сначала попеть. Включай фонограмму, будем записывать, пробные варианты, потом покрутим частоты и прикинем, какой вариант, подойдёт нам больше… Ну, а после, на клавишах, не много аранжируем…

Савелий согласился с предложенным мной вариантом действий, поставил «минусовку» в магнитофон, и

приготовился нажимать кнопку «воспроизведение» по команде солиста.

Я же, посчитал нужным, дабы тот не испытал шок, предупредить товарища:

— Ты, давай… не удивляйся, «чо» я тут сейчас исполнять буду…

Сказав это, великий певец начал музицировать…

Сначала обычным голосом, потом чуть с грустью, потом с радостью, потом чуть с хрипотцой, потом, чуть

гнусавым — как обиженный ребёнок, потом с большей хрипотцой — то есть порычал, для прикола…

Поэкспериментировав в таком духе минут двадцать, мы выключили запись и решили прослушать, что же я

тут «на исполнял» …

Каким голосом мне лучше тут петь я уловил, сразу, но для Севы, нужно было показать, работу… Тот слушал

мои доводы, по «полному раскладу», почему этот голос подходит, а почему нет, затаив дыхание и постоянно

кивал.

Слушали. Слушали, но голос тот который я бы хотел добиться, так и не услышали… Хотя Савелию, несколько вариантов вокала, понравилось. А я, был недоволен.

«Не так, пел тот певец, в моей старой реальности, не так!» — констатировал, про себя, я.

Я знал, почему вокал не получается… По всей видимости, что и тут, что и в той жизни, нормально петь по

трезвому — я не умел! Для уверенного исполнения композиций, мне обязательно нужно было немного

пригубить. Вероятно, виной всему рок-н-ролльная молодость, впрочем, как и вся моя rock-n-roll — ная

жизнь.

Выход был только один — мы пошли с Севой в магазин, где он, на всякий случай, чтобы не плодить

сущности, купил не вино, а бутылку «беленькой», лимонад и немного закуски в виде сосисок, колбасы и

сыра.

Увидев водку и лимонад, в стеклянной бутылки, улыбнулся, вспомнив интересную историю, из той жизни…

* * *

Как-то летом, в субботу, в законный выходной, местные мужики у пруда в деревне, бухали и играли в «буру»

в карты. Игра была в самом разгаре, а выпивка уже закончилась… Заслать в магазин за «горячительным», было решено восьми летнего сына, одного из игроков. О том, что продавщица может и не продать водку, потому как 18+, никто и не помышлял, ибо все друг друга знали.

«Каталы — алконафты», поскребли по карманам и кое как набрали нужную для двух бутылок сумму…

Малыш ушёл за напитками, а игроки принялись резаться дальше, мучаемые жаждой и ожиданием…

Через десять минут, малыш вернулся с двумя тканными сумками, в которых звенели бутылки…

Коллектив был сильно удивлён, ведь денег, еле-еле хватало лишь на две бутылки, а тут две сумки…

— Там водки не было, я вам «еманада» купил, — поставив поклажу, отчитался мальчуган…

* * *

Придя «домой» в студию, мы уселись за стол. Сделав бутерброды, завтракали и болтали практически ни о

чём. Я же, между делом, в это время, ещё и «уговаривал» пузырь…

— Сева, хочешь анекдот прикольный расскажу?

— Расскажи, — согласился тот жуя «бутер» с колбасой.

— Короче, говоря… Сидит пьяный мужик в хорошем Московском ресторане, пьёт шампанское. За соседний

столик садится интеллигентного вида человек и говорит официанту:

— Мне, пожалуйста, бокал бордо урожая 1956-го и испанскую курочку с хрустящей корочкой. Приносит

официант бутылку, откупоривает, тот пробует:

— Хорошо!

Приносит курочку. Интеллигент засовывает указательный палец в задницу курице, обнюхивает его, облизывает:

— Нет, это не испанская курочка, эта выросла западнее Лиона, и кормленая отборной пшеницей, а я просил

испанскую.

Официант, извиняясь, уносит блюдо. Шеф-повар в шоке. Приносят из соседнего ресторана новую, по всем

данным — испанскую.

Готовят, приносят интеллигенту. Тот снова проделывает ту же операцию с курицей:

— Это не испанская курочка, эта курочка выращена южнее Неаполя и кормлена отборным просом, а я

заказывал испанскую курочку!

Официант в шоке, уносит курицу.

Все носятся, ищут эту испанскую курочку. В конечном итоге закупают её у какого-то посольства. Готовят и

приносят интеллигенту. Интеллигент опять засовывает указательный палец в задницу курице, обнюхивает

его, облизывает:

— О, спасибо. Это именно то, что я и просил, испанская курочка.

Пьяный мужик, увидев всё это, подходит к интеллигенту, бросает ему на стол пачку денег и со слезой в

голосе говорит:

— Братан, детдомовский я! Пробей на родословную!

… Как же ржал Сеня… Мне тоже было смешно, вроде неплохо рассказал.

Поняв, что «бафф» начал действовать и я пошёл к микрофону…

Теперь, получалось всё легко и непринуждённо, да и голос стал намного прикольней и хорошо гармонировал

с музыкой.

Сева это также заметил и похвалил солиста.

— Давай прослушаем, — предложил я, когда мы записали вариант, некоего попурри.

* * *

— Ага-ага, вот вроде ничего, — размышлял я вслух. — Что значит, как у девочки?! Сам ты… как у

девочки!.. Голос видите ли ему не нравится… Да нихрена ты не понимаешь. Нормальный голос… Ну да, бабский маленько… зато народу понравится — не сомневайся. Сейчас, только ещё «бафнусь», для усиления

моих вокальных способностей на + 0,1 и спою, потому как, если бафнусь на полную катушку, то есть на 0,5, то скорее всего засну прям за столом… Всё поехали. Запись…

* * *

Через два часа, мы записали не только вокальные партии трёх песен, но и аранжировку вокруг вокала.

Ещё через два часа записали всё начисто. Один вариант с голосом, а другой вариант без голоса —

«минусовка», то есть звучит одна музыка.

— Охренеть можно. Вот это музыка. Теперь, все девчонки твои будут, — подмигнув мне, сказал Савелий.

— Конечно мои, а как же может быть иначе?! Не волнуйся. И тебе чего-нибудь достанется, — обнадежил я

друга перематывая плёнку. — Так, давай на одну катушку запишем песни, где поют Юля и Антон, а на

другую, где пою я. И по домам… Кстати говоря, магнитофон и катушки забираем ко мне домой. Нужно дать

послушать песенки маме, а то она не понимает, где её любимое чадо пропадает уже вторую неделю…

* * *

Маме песни очень понравилось. Она не верила, что пою я. Потом, всё же узнав мой голос, она обняла меня и

расплакалась.

— Ничего мама, ничего, — успокаивал её я. — Скоро нам станет легче, и мы будем жить долго и счастливо.

Ты я и бабушка…

Через некоторое время, немного успокоившись она произнесла:

— Прекрасные песни, Сашечка. Неужели, ты хочешь их продавать?

— Нет мам. Я хочу другие песни продать. Эти, для нашего ансамбля. Есть другие две песни, вот их и хочу

предложить исполнителям. Я запись с ними на студии оставил. Следующий раз покажу.

— Как же, ты хочешь их продать? И кому?

— Ну одну, хочу предложить Ибрагимову, а другую Ташкенбаеву, — проговорил я. Мама оторопела.

— А почему им? Ты что с ними знаком? — включился в маме следователь по особо важным делам.

— Подумал, что, наверное, им подойдут. Песни зажигательные, должны понравится. Ну, а если нет, то

другим певцам предложу… Вариантов много, кому-нибудь, обязательно понравятся. «На крайняк», может

быть и сами споём. Конечно, лучше бы, чтобы мои песни исполняла не только наша группа, но и знаменитые

артисты, так что придётся их поискать.

— Ох, ну ты и молодец, а какие песни…а… И в кого только ты у меня такой талантливый?.. В деда

наверно, — решила она и попросила ещё раз включить ей все песни.

Через пол часа, мама сказала:

— Саша, если другие песни такие же хорошие, то проси сразу рублей десять, или даже, быть может по

пятнадцать. Ничего…. Они богатые…. Они дадут…

— Нет мам. Я думал, по три тысячи рублей за песню попросить, а может быть и больше… Они дадут… Они

богатые…

Наступила тишина…

Уважаемый Читатель! Если Вам понравилось произведение, то пожалуйста подпишитесь, напишите

комментарий, поставьте сердечко и порекомендуйте роман своим друзьям. Начинающему писателю — это

крайне важно. С Уважением, Ваш автор.

Глава 5

15 августа. Понедельник. 1977 год.

Новости дня:

— В соревнованиях по крикету, сборная Англии выигрывает "Урну с прахом".

— Джерри Эйманом, во время работы на радиотелескопе «Большое ухо» в США, в Университете штата

Огайо, зарегистрировал сигнал «Wow!» — сильный узкополосный космический радиосигнал.

С утра меня переклинило написать полный расклад нот на несколько «моих» симфонических музыкальных

произведений, чем я и морочился до обеда.

* * *

Днём, мы вновь поднимались в «сталинку», правда на этот раз пешком. Я размышлял так:

«Если все великие люди живут в «сталинках», то какого хрена я живу в «хрущевке». Непорядок!»

— Здравствуйте Яков Моисеевич.

— Здравствуйте ребята, проходите, — пригласил он нас в комнату. — Аркадий Львович, мне вчера вкратце

объяснил, но всё же я бы хотел узнать от вас более подробно предмет нашего разговора. Так, что вы от меня

хотите? Чем, я могу вам помочь? — сказал небольшой монолог колобок с бородкой и усами.

На вид ему было около пятидесяти. Он был невысокого роста, совершенно лыс, но с пышными «гусарскими

усами». Он носил очки с роговой оправой и с толстыми стёклами, из-за чего его глаза казалось были

огромные и навыкате. Из одежды на нём были коричневые брюки, клетчатая рубашка салатового цвета с

короткими рукавами и тапочки.

Хозяин квартиры пригласил нас пройти в большую комнату.

Как я и предполагал, комнат в квартире оказалось много, и квартира эта была вряд ли коммунальной.

Зал, куда мы вошли, по размеру практически не отличалась от гостиной, в которой мы были вчера, в доме

Севы.

Присев за стол, я прокашлялся и, чтобы не затягивать, приступил к озвучиванию цели визита.

— Дело в том, уважаемый Яков Моисеевич, что у нас есть ансамбль. Также у нас есть автор стихов и

музыки, которую этот ансамбль исполняет. Но вот беда. У нас нет хорошего продюсера, — увидев

недоумённый взгляд, я быстренько исправился, — точнее сказать — хорошего художественного

руководителя «труппы», который помог бы нашему замечательному и скромному ВИА, взойти на

«большую» сцену.

Тот ухмыльнулся.

— Ну, планку вы себе поставили молодые люди высокую, — деловито начал он, — и это хорошо!.. —

Говорил он с неповторимым еврейско-одесским акцентом, и мне сразу же вспомнился замечательный фильм

«Ликвидация»! — Но, чтобы показывать такие результаты, нужно иметь отличную песню. Хотя бы одну!

Заметьте, — он поднял указательный палец вверх, — я сказал не хорошую, я сказал отличную песню!

Чувствуете? — он вздохнул. — Хорошие песни можно исполнять лишь тогда, когда ты уже на Олимпе. А вот

для подъёма на этот Олимп, требуется непременно отличная композиция. Насколько я понял, вы ни с какими

авторами и композиторами не сотрудничаете, а придумываете сами?

Я мотнул головой в подтверждение.

— Я так и думал!.. Ребята, это называется самодеятельность. Са-мо-де-я-тель-ность! — по слогам произнес

он. — Чувствуете? Конечно же это хорошо. Конечно же такие начинания необходимо приветствовать.

Молодёжи заниматься музыкой нужно и это развивает. Но всё же, чтобы ВИА стал известным требуется

хороший репертуар. Требуется найти отличного композитора, который напишет музыку для вашего

ансамбля, а также необходимо найти отличного поэта, который захочет с вами работать и который сочинит

прекрасный стихи и положит их на музыку. Только тогда ваша музыка будет иметь успех. А ваша

самодеятельность конечно же хорошо, но этого явно мало. Это всё на уровне двора.

Сева заёрзал на стуле и хотел что-то ответить, но посмотрев на меня осёкся и передумал. Я же сидел и ждал, когда дядя выговорится и устанет…

— Вот и получается, что для того чтобы стать очень известными у вас практически ничего нет, даже если вы

играете очень хорошо. Поэтому, перед тем как искать художественного руководителя вам необходимо найти

хотя бы какого-нибудь композитора и самого завалящего поэта-песенника. У вас есть такие? — спросил в

лоб потенциальный админ.

— Мы сами пишем. И музыку и слова, — произнёс Сева и осёкся, глядя на меня.

— Ах сами… — приуныл Яков Моисеевич, — понятно. Но поймите, чтобы самим придумывать, что-то

нужно закончить институт или училище. Чувствуете?.. Савелий — вот учиться. Пройдёт несколько лет, и он

может превратиться в прекрасного музыканта, а возможно в дальнейшем и прекрасного композитора. Вы же

молодой человек, ещё ходите в школу насколько я понимаю? — получив мой утвердительный кивок, он

продолжил:

— Вот и ходите! И замечательно! Учиться, учиться и еще раз учиться! Так ведь завещал нам Великий

Ленин?! А выучившись, вы возможно сможете поступить в музыкальное училище, скажем в то, где учится

ваш друг, или же скажем, закончить музыкальную школу… И лишь за тем стоит пробовать, что-то сочинять

самому, тогда может, что-то и выйдет. Вот такую песню, не стыдно будет показать людям. Возможно тогда, её даже т с удовольствием включат на радио.

Он вздохнул, глядя на ёрзающего Севу и лыбящегося меня, затем, ухмыльнулся нашей надменности и

спросил:

— Или же, быть может у вас, есть хотя бы одна такая песня?

Я помотал головой.

— Ну вот видите… — начал говорить колобок, но был прерван.

— У нас нет одной такой песни… у нас их семь! — и немного подумав я добавил. — Пока семь.

Наступила тишина. Затем Яков Моисеевич осведомился:

— Молодые люди, вы верно шутите? Какие семь песен у вас есть? Те, которые вы играете в своём ансамбле?

Который вы сами написали?

— Да, именно так.

Моисеевич, немного поморгав своими лупоглазыми глазищами вероятно решив, что «хватит толочь воду в

ступе» и пора поставить точки на «и»» сказал:

— Продемонстрируйте тогда их пожалуйста. Ведь неспроста же вы принесли катушечный магнитофон, хоть

у меня и свой имеется.

Я кивнул Севе и тот врубил «мафон».

Савичева — песня «Юлия».

[1]

Реакция испытуемого объекта, была интересна.

Когда заиграла песня, Моисеевич начал, что-то бубнить себе под нос. До меня доносились такие слова: «Ну

да-ну да… хм… интересно… а девушка эта поёт неплохо… ага… ну-тес, ну-тес…»

Чем-то этим своим старинным — «ну-тес, ну-тес», он напомнил мне профессора — мужа библиотекарши.

Хотя в принципе, по возрасту то, они были ровесники вот, эти «старорежимные» словечки и употребляли, контрреволюционеры блин.)

На втором припеве, «предполагаемый худрук» вскочил, уставился в потолок и «залип». Так, в

неподвижности он и простоял до конца композиции.

— Ещё! — не шелохнувшись, стоя как вкопанный и «глядя в грядущее», то есть в потолок, приказал «полу-

худрук».

Сева врубил…

Началась следующая композиция — Буланова «Старшая сестра».

[2]

Яков Моисеевич начал мерить комнату шагами опять бубня себе поднос:

— А неплохо…тоже…. Очень хорошо… девушка… поет. Ох, Молодец! Очень энергично… необычный

голос какой… грустная и в тоже время весёлая… танцевальная прям… хм… интересно…»

— Это вы поёте? — спросил возможный руководитель ансамбля, глядя на Севу, когда зазвучал припев

третьей «нашей» песни «Белый пепел», которую в той жизни исполнял «Маршалл».

[3]

— Нет, это наш вокалист — Антон, — пояснил диджей Савелий.

Четвёртой композицией, была — «3 сентября» — Шуфутинского.

[4]

Я не переставал смотреть за реакцией подопечного, и она мне нравилась. Глаза были закрыты, а губы что-то

подпевали… и когда начался первый припев…

— Ах**ть! Это просто ах***ь можно! — вдруг заорал Моисеевич. — Это просто пи***ц какой-то! Не может

быть! Сара! неси рюмки! Просто великолепно! Это шедевр! Ше-де-в-р! — тут же спохватившись зашептал:

— Тихо, тихо, тихо… Всё обсудим потом!.. По-то-м…

* * *

Он, немного уставший и возбуждённый, присел в кресло и потер переносицу.

— Ну ребята, вы и напридумывали песен. Все шлягеры! Все! — он рубанул воздух рукой. — Я вам это

ответственно заявляю. Все шлягеры! Хоть сейчас на песню года! Хоть сейчас! А кто автор этой музыки? Кто

автор стихов? Вы сказали вы сами это придумали…. Вы что, придумываете сами такие шедевры? Кто

авторы?

— Автор музыки и стихов перед вами, — сказал Сева и показал на меня рукой.

Дядя Яков, охренел ещё раз.

— Поразительно! Просто поразительно! Сногсшибательно! Неужели это правда? — заверещал «почти»

директор ВИА.

Я кивнул.

— Поразительно! Никогда подобного не видел. Молодой человек — вы талант, — сказал он. — Разрешите

пожать Вашу руку.

Я встал, для очередного «поручкивания» и протягивая руку, до кучи представился: — Александр Васин.

Визави, схватил мою ладонь двумя руками и начал яростно её трясти.

«Это ему так последняя песня, что ль понравилась?»

— Очень приятно. Яков Моисеевич Блюмер. Очень приятно познакомиться! — потом, он опомнился, что

перешел «на Вы» со «шкетом» и спросил: — Вы очень молодо выглядите сколько же вам лет?

— Пятнадцать, — ответил я, — скоро шестнадцать будет.

— Боже мой, боже мой. Вы меня не разыгрываете? Это точно придумали всё вы?

— Да, придумал я. И музыку и тексты, а записали мы всё с нашим ВИА на репетиционной студии. Именно к

этому ансамблю мы и предлагаем Вам присоединится.

Он отошёл на пару шагов назад, осмотрел меня с ног до головы, также пристально осмотрел Севу, отвернулся от нас и опёршись одной рукой на стену, смотря себе под ноги сказал:

— А давайте послушаем ещё раз? И кстати, вы говорили, что песен записано семь, а включили мне только

четыре…

— Да. Есть ещё три песни, но они так сказать из другой оперы, — сказал Сева косясь на меня. Я подтвердил, чтоб он продолжал, мотнув головой мол — «Молодец. Ври дальше.»

— У нас будет к вам одна небольшая просьба. Не могли бы вы пригласить к нам на прослушивание

композиций вашу жену и дочку, — сказав это, мой компаньон покраснел и закашлялся, видимо вспомнив о

хохме в машине и поправился: — В смысле — дочек… Если это возможно, то пусть и они послушают. Нам

было бы очень интересно узнать мнение, так сказать потенциальных слушателей.

— Отличная идея молодой человек. Отличная! Конечно, нужно посмотреть какова будет реакция рядовых

слушателей. Я думаю Сара не откажется, да и дочкам будет интересно послушать. Музыку они у меня очень

любят. Сейчас пойду спрошу, — произнёс он вышел из комнаты.

* * *

Через десять минут перед нами сидели: жена, домработница, дочка Софа — семнадцати лет, дочка Ада —

пятнадцати лет, сын Михаил — десяти лет и три подружки пятнадцатилетней дочери.

«Хм… а папа Севы, говорил о более старших сёстрах. Напутал что ли?.. Одним словом — композитор…»

— Уважаемые друзья, послушайте пожалуйста несколько песен нашего ансамбля и выскажите пожалуйста

потом свое мнение, об услышанном, — с робостью в голосе и запинаясь объявил Сева заготовленную речь, которую он учил всю дорогу до дома худрука. — Это очень важно для нас.

Проговорив этот спич, он трясущимися руками нажал кнопку «воспроизведение».

Первая песня «Юлия». Всем очень понравилось.

Семнадцатилетней Софе, наверное, понравилось больше всех, глаза горели, а изначально скептическая мина

на лице исчезла.

«Старшая сестра». Подружки младшей сестры косятся на сестёр и что-то там шушукаются. Эта песня также

песня всем понравилось.

Следующая композиция «Белый пепел». Прислушиваются к словам… нравится.

«3 сентября» — восторг!..

«Замечательно… великолепно… очень хорошо…», — резюмирует почтенная публика.

— А кто придумал эти песни, вы? — она смотрит на Севу, тот мотает головой и говорит, показывая на меня:

— Нет, это не я. Все песни придумал Александр. Мы, лишь помогли ему их записать. Тут поет наша

вокалистка Юля и вокалист Антон. Наше ВИА называется «Импульс».

Взгляды фанатов устремились на меня.

— А Вы не могли бы продиктовать стихи этих песен. Я бы хотела записать их себе в песенник. — сказала

пятнадцатилетняя Ада, а подружки её горячо поддержали криками: «И мы… и нам…»

В те годы, многие девочки и девушки, а также мальчики и юноши, вели песенники куда записывали разные

стихи. Песенник, как правило, представляли из себя обычную 48-листовую или более объёмную тетрадь, в

которую и заносились стихи и песни.

Он был исписан красивым каллиграфическим почерком и всевозможно разрисован «рюшечками» —

узорами, рисунками и фотографиями любимых артистов, вырезанными из газет и журналов.

Молодёжь переписывала песни друг у друга.

В зону интересов входили даже те композиции, которые никто никогда и не слышал.

Это был некий табель о рангах. Чем больше было в твоём песеннике песен, тем круче ты был в молодежной

«тусовке».

Глава 6

Сева повернулся ко мне, как бы спрашивая разрешения. Я отрицательно мотнул головой.

— Извините девушки, но пока это невозможно, — проговорил клавишник. Девчата расстроились. — Может

быть в ближайшем будущем, как только мы оформим песни надлежащим образом. Послушайте пожалуйста

ещё три песни. Нужно сказать, эти композиции несколько отличаются от предыдущих.

Зрители вздохнули, но не разошлись…)

Началась песня номер один моего проекта — «Саша-Александр». Композиция называлась незамысловато —

«Белые розы».

[5]

Начало музыки удивило всех моих критиков-слушателей.

В куплете они прислушивались, в припеве же начали ёрзать на стульях.

«Что?.. Танцевать захотелось? Ну-ну, ёрзайте…»

Всю песню поглядывают на меня.

«О'кей смотрите. Я за это денег не беру. Не сахарный, не растаю…»

Последний припев шёпотом подпевают все. Старшая 17-летняя лупоглазая сестра, всё время косится в мою

сторону.

Песня закончилась и тут же началась песня номер два — «Седая ночь».

[6]

Ага слушают. Слушают… и подпевают. Грустят. 17-летняя дочь уж очень часто стала на меня посматривать.

15-летняя банда перешептываются и подпевает. Одна из подружек впала в ступор и сидит иногда

помаргивая.

Следующей шла песня номер три — «Ну вот и всё».

[7]

И действительно, нужно сказать, что — это всё… на-ча-лось…

Похлопывают носами… Одна из подружек трёт глаза и начинает плакать. Другие пытаются её успокоить и

тоже всхлипывают.

Мама грустит и о чем-то думает.

17-летняя, пялится на меня во все свои лупоглазые глазищи по которым видно, что глазёнки эти собираются

заплакать.

Песня закончилась в мрачной и траурной обстановке…

«Сумерки спустились над Ершалаимом» …

Все грустят и шмыгают носами. Вокруг уныние и безысходность…

— Папа, — раздался в полной тишине голос 17 летней девушки, которая со слезами на глазах и с

раскрасневшимся лицом смотрела через меня куда-то в пустоту. — А ты не мог бы попросить своих друзей

включить ещё раз последнюю песню?

— Да Софочка, конечно попрошу, только не расстраивайся так сильно. Давайте все попросим Севу

включить… — засуетился нихрена не понимающий папаша. — Савелий… эээ… не могли бы Вы…

Севу просить было не надо. Он уже перемотал композицию на начало и включил.

Одна из девушек-подружек, как только зазвучали слова, сразу же заплакала и закрыла глаза. 15-летняя дочь

покраснела, стала посматривать по сторонам, потом вскочила с дивана и сразу же села обратно.

Песня звучала, народ горевал…

Начался третий куплет: «Ну вот и всё…» …

17-летняя Софа всё «пялилась» на меня. Из глаз её текли ручьи слёз.

15-летняя, помаявшись, всё же решила нас покинуть.

Она вскочила с дивана и на ходу закатываясь истерикой выбежала из комнаты. За ней вслед бросились две

плачущие подруги…

Плакала мама… Сидел грустный Сева… Стоял и ох***ал Яков Моисеевич… Видя это вселенское горе

заплакал и 10-ти летний мальчуган…

Начался припев.

17-летняя вылупила свои лупоглазые глазищи на меня ещё больше…

Заплаканная и не давно вернувшаяся 15-летняя сестра, вытирала град слез рукавом и сморкаясь пыталась

посмотреть в мою сторону.

Яков Моисеевич, не много выйдя из ступора успокаивал малыша и всё твердил шёпотом:

«Ну как же это?.. Что это?.. Как же так?..»

На меня смотрели все… Все!.. Все в слезах и соплях, все с красными лицами и все рыдающие.

Под конец песни зашли две «дезертирши». На их беду начался припев и как только они его услышали, сразу

же заревели опустив головы и обнявшись застыли в дверях.

Не плакала только домработница, потому, что во время «сеанса», куда-то уходила из комнаты, а теперь

вернулась услышав, что рядом произошёл апокалипсис, люди кого-то оплакивают. Она не по доброму стала

рассматривать меня, таким пезрительным взглядом, каким вероятно Ленин смотрел на буржуазию. Голова

домработницы, словно орудия главного калибра линкора, перемещалась, то глядя на девочек, то на маму, то

она меня. Взгляд при этом был пропитан праведным гневом. Во взгляде этом явно читалось: «Как бы

раздавить это ядовитое насекомое, которое устроило тут потоп.»

А вокруг было вселенское бедствие. Произошла трагедия грандизных масштабов. Люди плакали.

«Да… Старой закалки тётя. Ничем такую не пронять. Такая и коня на скаку остановит и в горящую избу

войдёт, причём несколько раз подряд.» — размышлял виновник «торжества», находясь под пристальным

взглядом артиллерийских систем вражеского корабля — «Тирпиц».

Песня закончилась. Я сидел неподвижно как сфинкс.

Тёмные очки, руки на подлокотниках кресла, ноги на ширине плеч.

Я сидел, а вокруг меня было горе.

Кроме домработницы, все остальные женщины плакали навзрыд.

Только что, на наших глазах, столкнулось несколько галактик… Миллиарды триллионов погибших…

Вселенная почти уничтожена… Абсолютно ясно, что кому-то — это ужасное бедствие нужно оплакать…

Через всхлипы и сопли, плач и истерики, 17-летняя дочурка с бездонными лупоглазыми глазищами из

которых лились потоки слез прошептала, обращаясь ко мне:

— Как ты мог?! — И смотря на меня «через меня» куда-то в «грядущее», обречённым голосом прошептала

ещё раз: — Как ты мог?!

— Прости, — просто сказал я, а девушка обвила голову руками и завыла…

Горе было всемерным!..

[8]

* * *

Всю эту апокалиптической трагедию прервал голос домработницы:

— Так!.. — злобно произнесла она, выискивая виновника и вероятно раздумывая: «Кого бы порвать, как

тузик грелку?». Не найдя явной опасности в моём лице, она, всё же не хорошо глядя на меня, отобрала у

Моисеевича ребёнка, ещё раз оценила обстановку, «хмыкнула» и удалилась, уводя за собой маленького сына

худрука, хлопнув на прощание дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка.

Это дейсто не много всех привело в чувство, и они поняли, что на Земле умерли не все. Ещё не всё

потерянно и быть может больше никто не умрёт… Появилось солнце, а с ним и надежда. Жизнь начала

возвращаться на планету и в частности в отдельно взятую квартиру.

Затем 15-летние, куда-то ушли и вернулись через минуту с раскрасневшимися лицами, красными и мокрыми

глазами, а также с тетрадями и ручками. Подойдя ко мне, дочь Моисеича сказала:

— Раз стихи нельзя, Саша, а можно Ваш автограф?.. И… давай дружить?

Я написал: «Красивой девушке Аде от Саши-Александра на долгую память.»

Тут же подбежали подруги. Крича:

— И мне, и нам, и нам… — они обратились ко мне с той же просьбой о автографе, которую я

незамедлительно удовлетворил.

— Какие у тебя прекрасные песни, — сказала жена худрука вытирая слёзы, когда я подписывал ей листок с

пожеланиями успехов и счастья в личной жизни.

— Так… девушки всё! На сегодня хватит слёз! Всё! Идите к себе в комнату. Нам нужно поработать. Мы тут

эти песни сейчас обсудим с автором… Всё девушки, расходимся, — поступившись «демократическими

ценностями» начал разгон санкционированного митинга Яков Моисеевич. — Софа, Софочка успокойся…

Софочка. Иди с мамой… Эээ… Валерьянки наконец выпей. Ну нельзя же так переживать…

— Софа, — сказал я девушке, ковыляющей к дверям, как подбитый в бою робот или, как только что

откопавшийся зомби. — Извини.

Та, не оборачиваясь лишь мотнула головой, вновь заревела и словно зомби вышла из комнаты.

Мама быстро вскочила, глянула на меня как на врага народа № 1, поджала губы, глянула на мужа, вытерла

платком уголки глаз и вышла за своей доведённой до отчаяния дочуркой.

* * *

— Саша. Я должен знать, что у вас с Софой!.. У вас что, что-то было? — он смотрел на меня и не верил, что

это произнёс. — Что было? Роман?! Скажите мне Саша! Это очень серьёзно! Моя девочка страдает! Вы

должны мне всё рассказать! Дело в том… Дело в том, что у нее случился разрыв с её другом, с которым они

давно дружили. Не знаю что у них там произошло, — объяснял нам обеспокоенный папаша. — Они со

школы дружат и вот в институте они поссорились… И вы… — он уставился на меня, — вы что… вместе? У

вас с моей Софочкой, что-то уже было?! Что, у вас с ней — роман?

Сева смотрел тоже непонимающе. Наверно вспоминал о моём предложении сходить на бл**** и чесал себе

макушку.

Я улыбнулся.

— Нет. Нет, что Вы… Нет у нас никакого романа. Я с ней вообще не знаком. Сегодня я увидел её первый раз

в своей жизни.

— Тогда как же… Как же понять её слова? И как понять твои извинения? — вновь заходил обеспокоенный

«непоняткой», колобок. — Она говорила — «как ты мог», и твоё извинение… не понимаю… — нервничал

Яков Моисеевич. Было ясно, что он сильно переживаю за дочь.

— Ну, как вам сказать… Мне показалось, что она, проникнувшись словами из песни, спроецировала меня на

того мальчика с кем она поссорилась. Вот и задала вопрос именно тот, который хотел бы задать своему

знакомому. Вероятно, у них первая любовь… Я это понял и извинился за него. Мне то это ничего не стоило, а её может быть станет легче.

— Эээ… Из-за простой песни… Невероятно! Вы меня не обманываете? У вас нет романа? Нереально!

Непостижимо! Просто фантастика!!

Яков Моисеевич подошёл к серванту, достал бутылку коньяка и три рюмки. Поставил на стол, разлил, а уже

потом спросил:

— Александр, вы будете?

— Нет, — ответил я.

— А ты Савелий?

Сева мотнул головой в знак согласия и взял рюмку, потрясывающийся рукой.

«Тоже, что ль перенервничал?», — подумал я.

Они чокнулись и выпили, что было очень удивительно само по себе, ведь Сева не пьёт. Плюс он за рулём.

Плюс не просто за рулём, но и везёт главнокомандующего. Что за хрень такая? Быть может и его песни так

«цепанули», или общий настрой человеческих масс вокруг — всеобщий плач?.. Не знаю… Да и какая

разница. Нехрен пить за рулём?! Поэтому пи*** получит — однозначно!

— Александр, что… что сейчас… — немного успокоившись, Яков Моисеевич присел в кресло и пытался

задать мне вопрос. — Александр, что сейчас произошло? Я знаю, вы, знаете!.. Что это было?! Что случилось

со всеми женщинами? Почему они все стали плакать? И почему девочки полезли тебя обнимать?

— Вероятно женская душа потёмки, в которых находится дверь к душе… Проблема состоит лишь в том, чтоб подобрать ключик к этой двери, — пофилософствовал я.

— А ты умеешь получается подбирать эти ключи? — возбужденно сказал Яков и начал ходить взад-

вперед. — Но как? Как? Как?.. Эти же песни — полный примитив. Качество записи — низкое. Сразу видно, что запись была сделана «на скорую руку». Текст песен, я имею ввиду последние три, ни в какие рамки

поэзии не влезает. Извините конечно, но я говорю, как есть! Простите, — он поднял руки вверх, как бы

сдаваясь, — но это невозможно!!

Я хмыкнул. А интересно товарищ описывает, то «чего не может быть». Окей, слушаем дальше…

— Ну ладно, — размышлял вслух Яков Моисеевич, — пусть… Композиция «Юлия» — прекрасная песня, а

«3-е сентября» — просто шедевр, согласитесь же сами… Это же просто шедевры по сравнению с тем что мы

слушали в конце. Конечно неплохо, неплохо… но и нехорошо! А музыка, так это вообще… Скажите, как вы

вообще додумались написать такое? Это же просто какой-то кошмар! Четыре ноты на всю песню, которые

перебирают из куплета в припев, а из припева в проигрыш туда-сюда. Никаких интересных ходов. Есть

куплет, есть припев и проигрыш. Всё одно и тоже, и тоже и всё это полный примитив. Так ответе же наконец

— как такое возможно?! Как это у вас получилось?

Он уставился на меня.

Я повернул голову и посмотрел на Севу. Тот тоже смотрел на меня во все глаза…

— Так, что Вы скажете на наше предложение? — проигнорировав слова колобка спросил я.

Помолчав для приличия несколько секунд и кашлянув, он проговорил:

— Да, что тут говорить-то?! Я был согласен уже тогда, когда прослушал первую песню «3-е сентября»

только закрепило мой настрой. Потом вы попросили пригласить женщин и девочек, ну уж то что произошло

после… — он развёл руками. — Это вообще не лезет не в какие рамки. Это восхитительно и необычно!

Снимаю шляпу! Вы гений! Я хочу быть с вами, — он потёр ладони. — Итак, с чего начнём?!

— С клятвы, на крови — проговорил «вуду шаман» …

— Эээ… — охренел худрук.

— Ну ладно, если не хотите клятву на крови, тогда мы начнём наше сотрудничество с принципиальных

договорённостей между мной и вами, — сказал я и встал. — Сева собирай плёнку и иди в машину, а мы с

Яковом Моисеевичем переговорим тет-а-тет.

Через минуту Сева ушёл, а я приступил к фантомному строительству Нью-Васюков…

Я говорил о том, что, начиная новый проект собираюсь поднять советскую эстраду на новый, доселе

невиданный уровень… Говорил о гастролях не только по странам соц лагеря, но и кап странам. Говорил о

будущей ведущей роли новой музыкальной культуры в мире, которую принесёт именно наш ансамбль. Так

что…

… — Так, что Яков Моисеевич, мне нужны не просто исполнители, а соратники. Если вы хотите быть

богатым и знаменитым, то у вас есть такой шанс. Цена этому одна — личная, вечная преданность мне и

«нашему делу»!!!

Походу дела, палку я перегнул, брови визави вопросительно поползли вверх, и он перестал дышать.

Откатываем чуть назад…

— Я имею ввиду в музыкальном плане, — успокоил я покрасневшего от кислородного голодания Моисеича.

Тот облегчённо вздохнул, а я продолжил:

— Главный я, и действовать мы будем по плану, разработанному мной! Других вариантов нет и быть не

может! Поэтому, если вы согласны с этим, добро пожаловать. Подумайте…

Я подошёл к нему и положив руку на его плечо произнёс:

— Вы нам нужны! Нас ждёт успех, и я знаю, как этого добиться! Не ошибитесь!.. Итак, Яков Моисеевич, какой будет Ваш положительный ответ?..

* * *

Через минуту, я уже рассказывал Якову некоторые пункты из плана — «Нью-Барбаросса», по музыкальному

захвату столицы, а затем и всего СССР.

Глава 7

— Офигеть, вот это девчонки разрыдались. Это ж уму непостижимо. Это ж — потоп целый был —

восторженно комментировал Сева ведя автомобиль. — Саша, почему они так среагировали?

— Ты точно хочешь, знать всю правду?

— Да… хочу?

— Имей ввиду, правда окажется очень страшной!..

— Почему?

— Потому как это свойства любой правды! Так хочешь?

— Да… — всё же решился узнать истину моей гениальности шофёр.

— Песни такие получаются, потому, что текст композиции, был написан кабалистическими символами в

двенадцать часов ночи, в третью пятницу месяца!.. Причём написаны эти символы, были кровью

неопороченного белого ягнёнка, принесённого в жертву… — зловеще, в пол голоса проговорил тёмный маг-

ритуалист.

— Не может быть… — обмирая сказал визави.

— Рули давай и за дорогой смотри, — сказал я, как только увидел, что гражданин Савелий, просто перестал

смотреть на дорогу и повернулся ко мне открыв рот.

В тишине мы ехали несколько минут.

— А в какие числа надо писать? И где ягнёнка брать? — всё же решил выведать тайны чёрной магии Сева

немного отойдя от шока.

Я заржал…

— Сева прекрати…аха-ха… я ведь так и умереть могу… ахах… ой не могу… — я не мог остановится и

хохотал. У меня текли из глаз слёзы… — В какие числа… о Боже… охх….

Сева тоже лыбился, но как-то натяжно. Вероятно, он подумал, что я хочу таким образом скрыть тайное

число от него и от этой мысли я рассмеялся ещё сильнее…

— Ой Сева, ну ты даёшь. Ладно всё. Спокойно, — сказал я себе минут через пять истерики. — Просто, друг

мой, песни получились хорошие потому что я их долго писал. И поданы они были хорошо, я имею ввиду

очерёдность. А девичья душа — это всё же загадка и нам нужно пребывать, эти загадки разгадать.

— Хотелось бы, — печально проговорил он.

— Кстати, мистер Сева?! — вспомнил я про обещанный компаньону фитиль. — Ты какого хрена жрёшь за

рулём?! И вообще, ты же не пьёшь?! Нахрена мне пьяный за рулём?

— Ну, я-то не пью. Это так, за компанию… Это слёзы… так получилось… Я перенервничал…

— Не-не-не. Нет! Так не пойдёт! — категорически сказал я. — За рулём нельзя пить, да и вообще тебе

нельзя! Больше не пей!.. Завязывай, с этим делом! Оно ни к чему хорошему не приведёт. Хватит нам и

одного алкоголика в группе — меня, — затем вспомнив алкаша дядю Лёню я поморщился.

Что там говорить, где музыка там и выпивка. А уж, что творится на гастролях, обычному обывателю лучше

и не знать…

К примеру, в той жизни, на одном из концертов, перед выступлением, наш клавишник упал от «усталости»

семь раз пока поднимался на сцену к инструменту.

Так что зелёный змий и рок-н-ролл, как не прискорбно это звучит, связанны навечно.

Тут нужно сказать, что и попсятина не отстаёт.

Есть ролик в «ю тюб», как на одном из концертов, одна так называемая примадонна заснула, прижавшись к

стене вместе с микрофоном в руках, когда пела под фанеру. Пока она стоя похрапывала, из динамиков всё

ещё доносилась её песня. Устала бабушка одним словом…

… — Вдруг, что-то срочное? Куда-нибудь по делу съездить надо, а ты в хлам. Мне нужен трезвый зам., а

если ты это не можешь, то так и скажи. Но если я на тебя рассчитываю, то ты не должен пить вообще!! Со

мной 15-летним пацаном, никто разговаривать не будет! — Ты, мои уста, а дел намечается много!.. — всё это

сумбурно, по-детски, я говорил под слова, которые виновник начал бубнить сразу же, после предъявления

первых претензий: «Всё.» «Не буду больше.» «Никогда.» «Извини.» «Да, я виноват.» … и т. д. «бу-бу-бу» …

— Окей. Забыли. Хорош бубнить уже, товарищ Савелий, — примиряюще сказал я, через пару минут. — У

тебя есть какие-нибудь планы? Нет? Тогда поехали кассет купим.

— Ещё? Зачем столько?

— Без обид, но поверь — тебе лучше не знать! Как говорится — меньше знаешь крепче спишь. Просто есть

идея… — протянул я. — Ну так что? Поедем?

* * *

В 2019 году, времена кассетных или катушечных магнитофонов, кажутся уже почти сказочными, мифическими временами. Многие из поколения «смартфонов» слышали про такое чудо техники как

магнитофон, только в рассказах пап или даже дедушек, а сами и видеть не видели. А в этом времени, магнитофоны не только существуют, но и являются непременным атрибутом молодёжи.

В 1969 году Харьковский радиозавод «Протон» выпустил первый советский магнитофон «Десна», предназначенный для записи и воспроизведения компакт-кассет. К этому магнитофону требовались кассеты

и их стали производить — компакт-кассета «Протон МК-60».

Штамп «МК-60», означал, что продолжительность плёнки — 60 минут. Стоила кассета 6 рублей. После того

как кассеты стали производить массово, цена на них упало до четырёх рублей пятидесяти копеек за штуку.

Вот эти то кассеты мне были и нужны, впрочем, как и катушки.

Катушка 525 метров стоила семь рублей, но иногда в магазинах появлялись так называемые «школьные

ленты», их стоимость была четыре рубля. Катушечный магнитофон как правило имел три скорости

прокрутки катушек. 4,76 см/сек — плохое качество, 9,53 — среднее и 19,05 — хорошее качество. Именно на

катушки 525 со скоростью записи 19.05 можно было записать 45 минут в хорошем качестве.

Дело в том, что я не мог себе позволить прийти в магазин, выложив к примеру, тысячу рублей и купить на

них кассет или катушек. В это время у пионера просто не могло быть таких денег.

Засветив такую сумму, я бы очень рисковал, потому, что это действо, вызвало бы закономерное подозрение

продавцов и 99,9 % они вызвали бы милицию. Следовательно, нужно было действовать хитрее.

Подъехали мы к магазину «Промтовары» в половине седьмого вечера.

— Ну что, пошли, а то опоздаем, — начал суетится Савелий.

— Погоди, — сказал я, — зачем нам туда идти?

— За кассетами, зачем же ещё? Через пол часа магазин закроется.

— Хм… Кассет там нет Сева, но они есть в другом месте и придут к нам сами, — сказал я и увидев

непонимающий взгляд товарища добавил, — ну или почти сами, нужно только немного подождать. Мы

рановато приехали.

— Ничего не понял, — сказал водитель и уставился вперёд.

За пять минут до закрытия магазина, а он закрывался в 19:00, из дверей центрального входа вышел тип в

кепке, клетчатой рубахе, ботинках «прощай молодость», длинном сером халате и начал оглядываться. Я

вылез из машины, грузчик, а это был именно он, заметил меня и ушёл во внутрь.

— Окей Сева. Жди меня тут. Я скоро… — сказал я и пошёл обходить магазин со стороны чёрного хода.

Этого «подозрительного типа» я «завербовал» несколько дней назад. А дело было так…

* * *

Когда мы покупали катушечники для записи на студии я и приметил этого субъекта. Пока Сева относил

коробки с аппаратурой я решил переговорить с мучающимся от жажды грузчиком и меж нами произошёл

разговор:

— А не подскажите дяденька… Я вот решил купить кассет для магнитофона, а их в продаже почему-то нет.

— Да парень, — задумчиво произнёс тип, — кассеты — страшный дефицит. Их все с утра разбирают.

— А не могли бы вы оказать содействие в покупки партии кассет за скромный, но достойный процент? —

ошарашил я товарища.

— Чего?! — уставился на меня недоуменно произнёс он.

— Ну кассета стоит четыре рубля пятьдесят копеек, а я бы купил у вас подороже.

— Эээ, — соображал мучающийся с похмелья полупьяный небритый и усатый тип средних лет, — ты кто

вообще?!

— Я комсомолец — Сергей Сергеев. У меня есть поручение от нашей комсомольской организации купить

много кассет для записи комсомольских лекций, — вывалил я на охреневшего грузчика «лабудень». — А вас

как зовут?

— Я-то?.. Федя… — как тормоз проговорил Федя. Потом до него походу дела дошёл бизнес план на

получение «барыша», и он спросил:

— А тебе много надо? И за сколько возьмёшь?

— Нужно много. А заплатить я готов по пять рублей за штуку.

— Ээ… … — обалдел от объёмов горемыка вероятно соображая сколько получит прибыли от нескольких

тысяч штук, если с каждой кассеты ему будет прилипать пятьдесят копеек.

— Ну к примеру, сейчас я готов купить пятьсот кассет. Ваша прибыль составит двести пятьдесят рублей, —

я был готов убалтывать грузчика дальше и даже собирался поднять его прибыль, с начало до семидесяти

коп., а затем и до рубля за штуку, но тот с криком: «Скоко?..», открыл свои заплывшие глаза, заметался и

буркнув мне: «Стой тут, я сейчас, я быстро…» умчался в дебри магазина.

— Сейчас только восемьдесят, больше нет. Там они забронированы… — сказал он, запыхавшись, когда

вернулся, через пять минут.

— Хорошо, но этого мало… Через сколько времени, сможете достать тысячу кассет?

— Сколько? — обомлел грузчик.

— Чем больше, тем лучше, — поставил точки над «и» я и увидев, что тот выпучил глаза и решил бежать

искать ещё кассеты, я его остановил:

— Погоди Фёдор, а катушки — «школьная лента» есть? Которые по четыре рубля продаются. Надо тоже

много.

— Есть по семь и по двенадцать рублей за штуку, а эти по четыре редко бывают. Их тоже бронируют.

— Ну и ты забронируй. Сколько сможешь. И ещё… На все покупки мне нужны кассовые чеки как будто

кассеты куплены мелкими партиями, — увидев, как грузчик напрягся я добавил, — разумеется по гос. Цене, без твоего интереса.

— Хорошо. Сделаем. А сейчас давай деньги за восемьдесят кассет и дуй за магазин. Остальные передашь, когда я тебе кассеты отдам. И это, — он замялся и сказал, — без сдачи…

— Я надеюсь вы честный человек и у нас впереди плодотворное сотрудничество, — проговорил я передавая

деньги.

— Не боись, пацан! Дядя Федя людей не обманывает, — продекламировал он, гордо поднимая подбородок и

походкой шатающегося «интеллигента-алкоголика» убежал.

Я же, раздумывая над тем, кого же обманывает дядя Федя, если не людей, пошёл к чёрному ходу.

Минут через десять, как в третьесортных шпионских детективах конца двадцатого века, в дверях появился

«таинственный незнакомец» у которого кепка была напялена на глаза. Он повертел головой осмотревшись, а

затем, подняв воротник серого халата, каждую секунду оглядываясь по странам, посвистывая какой-то

легкомысленный мотивчик, очень похожий на музыку из советского фильма о Шерлоке Холмсе и докторе

Ватсоне, который будет снят лишь 1979 году, не смотрев в мою сторону, направился к мусорному

контейнеру, рядом с которой уже топтался какой-то гражданин. Рядом с «мусоркой», ещё раз оглянувшись и

не заметив слежки, «агент 007» поставил коробку и повернувшись ы обратный путь, на немного

остановился, давая клиенту взять товар и положить деньги в карман халата.

Далее, конспиратор направился в мою сторону, где, подойдя ко мне почти в плотную, поставил «без палева», завёрнутый кулёк у моих ног, наклонился и принялся, как бы завязывать себе шнурки, негромко шепча через

зубы:

— С тебя 40 рублей, как договаривались. Положи деньги в халат, когда я встану.

Он поднялся, и я положил барыш ему в закрома.

— Приезжай дня через три-четыре, — прошептал контрагент и удалился.

Тогда я купил только восемьдесят кассет, ибо это было всё, что смог раздобыть грузчик, сейчас же сделка

должна была быть более крупная.

* * *

К помощи в реализации моей идеи я решил подтянуть товарища из соседней деревни. Для этого несколько

дней назад, я послал телеграмму молнию с текстом: «Приезжай тчк Нужна помощь тчк 15 августа тчк

Адрес… 18 45 тчк Александр Васин тчк».

— Здорово, как добрался? — спросил я Федю Федина торчавшего у входа в магазин…

— Нормально, только денег не было. Пришлось у тётки из кошелька рубль занять. Что у тебя случилось? —

спросил безотказный друг, сосредоточенно глядя на меня с высока, ввиду того, что был выше на голову.

— Да всё нормально, расслабься. Вот решил предложить тебе бизнес.

— Чего? И ради этого ты меня позвал?! Я думал у тебя беда какая случилась?! Пристаёт кто… Морду кому

начистить… А ты «бицепс»… какой-то…

— Нет. Не престаёт никто. Да и с бицепсами всё в порядке. Спасибо, что приехал.

— Так, что тогда?

— Я решил предложить тебе не пыльный заработок, — заменив как друг напрягся добавил, — не волнуйся

легальный заработок. Никакого криминала.

— Да? — с подозрением спросил деревенский детина.

— Да! — твёрдо ответил я и улыбнувшись рассказал в двух словах про то, чем Фёдору, по моим

представлениям, предстоит заниматься и сколько денег он за это дело получит…

— Хм… — через пять минут сказал друг.

— Вот тебе «хм», — сказал я.

— А не врёшь?

— Нет.

— Так, значит я должен буду купить в разных магазинах десять магнитофонов, раз или два раза в неделю

приезжать сюда и покупать кассеты и делать копии записей твоих песен? А за каждую копию ты будешь

платить мне пятнадцать копеек? Я правильно усёк?..

— Да. Правильно усёк…

Он задумался и зашевелил губами, а затем сказал:

— Погоди. Десять магнитофонов могут сделать за час сорок штук пятнадцатиминутных копий. Это что же

получается — ты за час мне шесть рублей заплатишь?

— Ну скорее всего копий получится не сорок, а двадцать-двадцать пять, так как кассету нужно ещё

установить, перемотать по окончанию записи, нанести на неё печать, а также и уложить её обратно в

подкассетник. Так, что часов за десять работы получится, где-то рублей тридцать-сорок рублей заработка.

— Тридцать рублей в день, — задумчиво произнёс Федя. — Ну ты и фантазёр!

— Не врешь?

— Нет! Докажи?

Я открыл наплечную сумку, в которой лежало несколько пачек денег.

— О***ь можно!

— Ну так что, согласен?

— Откуда у тебя такие деньжищи?

— Кое-что из старинного антиквариата продал. А вообще, это не важно, главное они есть! Так ты согласен?

— Спрашиваешь! Да! Конечно согласен!

— Условие одно — никому, никогда! — проговорил я и увидев усмехающееся лицо моего работника понял, что это было сказано лишне. — Тогда пошли, буду тебя с твоим тёзкой и поставщиком знакомить. — Увидев

непонимание деревенского друга пояснил: — С тем, у кого ты будешь закупать плёнки.

* * *

Через пол часа мы разделились. Федя отправился к себе в деревню с четырьмястами кассетами и

десятитысячной, «не палёной» пачкой купюр, я же пошёл в машину прихватив сто катушек и сто кассет, а

агент-грузчик, весь сияя от счастья и предвкушения, удалился в магазин с халявными трёхстами рублями.

— Дядя Федя. Вы не жрите пожалуйста особо много, что бы вас не уволили с работы за прогулы —

обратился я к радостному грузчику, когда расходились и размышляя — не «дохрена» ли я ему

переплачиваю. — А то нам придётся искать другого контрагента для поставок.

Тот проникся серьёзностью момента и заверил, что искать никого не надо, потому как он «чисто

символически» и готов дальше будет поставлять товар, раз в три-четыре дня…

Глава 8

Новости 16–18 августа.

16 августа:

— Умер Элвис Пресли, знаменитый американский рок-певец, кумир 60-70-х гг. Родился в 1935 году.

17 августа:

— Атомоход «Арктика» первым из надводных кораблей достиг Северного полюса Земли.

— Обрушение моста на железнодорожной станции Пушкино Ярославского направления Московской

железной дороги. Более двадцати погибших.

18 августа:

— Документы XI съезда Коммунистической партии Китая свидетельствуют об отказе от жесткого курса Мао

Цзедуна и приоритетном курсе на улучшение экономического положения страны.

— Состоялись похороны Элвиса Пресли в Мемфисе. В последний путь певца провожали 75 тысяч

поклонников.

* * *

19 августа. Пятница. 1977 года. Москва. Центр города.

— Ну, ты всё понял?

— Саш, давай, ты. Мне страшно.

— Прекрати ныть. Тебе 21 год, а ты тут разнылся перед малолеткой. Я спрашиваю: ты всё запомнил, что

говорить надо?

Тот мотнул обречённо головой.

— Сева! Я тебя не в последний бой посылаю, а только позвонить… Ладно, хрен с тобой, пошли вместе…

Уже пол часа сидя в салоне «Волги» припаркованной недалеко от гостиницы я объяснял товарищу, что

нужно сказать по телефону, а в ответ получал: «Ну давай лучше ты», «я стесняюсь», «я боюсь», «Всё равно

никто не узнает кто звонит».

Гостиница «Ленинградская» была построена в конце 1953 года и являлось по общей архитектурной

концепции одной из семи сталинских высоток Москвы. Выполнено здание было в стилистике так

называемого «сталинского ампира.» Этот стиль соединил в себе элементы барокко, ампира эпохи Наполеона, позднего классицизма, а также неоготики.

Внутри же гостиницы было распложено около 350 номеров — от однокомнатных до трёхкомнатных

меблированных предметами интерьера всё в том же стиле — «ампир», который включал в себя

всевозможные вензеля, изображения лавровых венков, колосьев и пятиконечных звезд.

На высоких потолках висели огромные бронзовые люстры, украшенные хрустальными подвесками и

имеющие парадный вид.

Мы зашли в просторный холл и позвонили по номеру, который мне рассказала по телефону женщина из

города Ташкент, которая вероятно была родственницей певца Ташкенбаева. Время было восемь утра, но

телефон не отвечал.

«Блин неужели уехал, или просто не ночевал в номере, мало ли… командировка, все дела… ха… —

ухмыльнулся про себя я. — Но ведь сказали, что пробудет он тут до конца августа, а сейчас только середина.

Может спит или в ванне?»

— Сева, иди спроси у администраторши сдавал ли ключ из номера 7012 Ташкенбаев Мансур

Ильхамович? — сказав это добавил тихо, но более резко: — Давай, не «дрефь»! Не будь девчонкой!

Как не удивительно, но тот сразу подобрался, хмыкнул и пошёл уверенной походкой к столу

администратора.

«То-то, а то разнылся «не могу», «не буду» … будешь и можешь!» — подумал я, провожая «джентльмена»

взглядом.

— Ключей нет, — доложил парламентёр через минуту.

— Значит спит. Значит ждём, — резюмировал стратег. — Кстати, друг мой! А почему Вас зовут Савелий, а

сокращённо называют Сева, ведь правильней было бы звать Вас Сава. Ведь имя Сева, это по идее

сокращение от имени Всеволод?! Или я, что-то не так понимаю?

— Да нет. Всё правильно ты понимаешь. Просто родители, хотели при моём рождении дать мне имя Сева. А

в ЗАГСе, наверное, перепутали и вместо Всеволода вписали в свидетельстве о рождении имя — Савелий.

Тогда на это внимание никто не обратил, вот и звали всегда Севой и Савелием, а когда в школу меня

записывали, это нестыковка в имени и всплыла… Так что по паспорту я Савелий, а в душе Сева…

— Ну, для наших чиновников в этом ничего необычного нет, а почему сейчас не сменишь?

— Как почему? — удивился друг с несколькими именами. — На кого на Всеволода-Саву? Нет уж! Спасибо!

Я к своим именам привык!

— Окей, товарищ Сева-Савелий, пошли вон туда, а то в ногах правды нет.

Мы присели на мягкие кресла в углу, и я прикрыл глаза.

«Нда… весёлая эпопея с именами получилась. Ну, да ладно. Интересно сколько нам тут сидеть?..» —

размышлял я, а мысли вновь и вновь возвращались к Элвису и к мосту…

«К какому Элвису?» — спросите вы.

«Да к обычному Элвису, к какому ещё-то?! К тому который — Пресли, разумеется,» — отвечу я.

Дело в том, что три дня назад — 16 августа, король рок-н-ролла Элвис Пресли был найден мертвым у себя в

доме. Позже, врачи скажут, что причиной смерти скорее всего послужил сердечный приступ возможно, спровоцированный случайно передозировкой лекарств. На момент смерти ему было только 42 года…, и я

ничего не смог сделать, чтобы этого не случилось.

Я часто раздумывал, как бы мне сообщить информацию, чтоб этого избежать смерть кумира миллионов, но

всякий раз понимал — никак. Я ровным счётом ничего не смог бы изменить. Даже если б я каким-то образом

прорвался в американское посольство(!) и меня б не захомутали, то кто бы мне поверил? И даже, о чудо, если бы поверили, то сами, то что они бы могли сделать, ведь Элвис никого кроме мамы не слушал.

Невозможность изменить судьбу, даже имея такой колоссальный объём знаний о будущем — удручало и

расстраивало.

«Ладно, что ж поделать. Все мы смертны. Элвис умер, но Элвис жив! Так вроде говорится. И мы живы! И

мы тоже станем королями! Так что «держаться сержант Белов»! У нас ещё всё впереди!» — утешал себя

будущий правитель мира и его окрестностей.

«А с мостом?» — опять поинтересуетесь вы.

«А, что с мостом? Отправил сорок писем, ещё неделю назад в разные инстанции, от министерств до

райкомов и железнодорожников.

В милицию три дня назад, два раза звонил и «не своим» голосом предупреждал, что мост рухнет! Результат

усилий узнал вчера в газете. Всё, как и в той истории — трагедии избежать не удалось.»

«Эхэхэх….»

— Короче иди ещё раз поз… — открыв глаза, начал было говорить я и прервался, не закончив фразу. Дело в

том, что я увидел, как из лифта выходит другой, не менее интересный нам товарищ.

Он подошёл к стойке, что-то сказал молоденькой администраторше, та засмеялась и тот направился к

выходу.

— Отставить! Сева, ловим этого…

— А кто это? Это ж не Мансур?!.. Но лицо знакомое, вроде…

— Конечно не Мансур, это Ибрагимов. Погнали!

— А он нам за чем?

— За тем же за чем и Мансур. «Go!»

Мы решительно проследовали за объектом.

— Здравствуйте, — начал Сева, когда на выходе мы догнали товарища, — не могли бы Вы уделить нам две

минуты вашего времени?

— Привет ребята. А что случилось? Вам автограф нужен? — улыбаясь сказал симпатичный молодой

мужчина средних лет.

— Нет, спасибо, — сказал я, а певец удивился, мол: «Как это так, автограф не нужен?!» — Дело в том, уважаемый Амирхан Самед-оглы, что мы записали для вас замечательную песню и хотим Вам её

предложить.

— Песню? — удивился тот. Затем оглядел нас с ног до головы, улыбнулся и продолжил:

— А вы кто ребята?

— Мы музыканты которые написали замечательную песню для Вас, — проговорил я.

— Интересно. И что песня действительно хорошая? — спросил он, косясь на магнитофон.

— Очень хорошая. Десять минут, и вы её услышите.

— Песня — это хорошо, но сейчас я совершенно не могу. Улетаю в Ленинград. Буду завтра вечером. Так что

послезавтра жду вас в десять утра у себя. Пойдёт? — сказал он не переставая улыбаться.

— Договорились, — сказали стратег и протянул листок с ручкой, куда певец и записал телефонный номер в

гостинице. Затем мы распрощались и разошлись по своим делам. Певец в аэропорт, а мы далее пытаться

пробраться к жертве № 1.

* * *

— Неплохой рояль получился. Как вовремя мы подъехали, — сказал я когда мы возвращались на место

«засады».

— Какой рояль? — поинтересовался, не понимая Сева.

— Хороший… очень хороший и очень нужный. Теперь не нужно будет пробираться к нему в гримёрку на

концерте. Пошли ещё раз позвоним. Кстати, ты заметил, что ничего страшного не произошло, — объяснял я

другу. — Подошли и нормально поговорили. Так что давай — не менжуйся.

* * *

— Ало. Здравствуйте Мансур Ильхамович. Это Вас беспокоит курьер от администрации песня года

семьдесят семь. Мне хотелось бы с вами поговорить.

В трубке зашуршали, отвечая…

— Нет я не один. С помощником…

Опять шуршание…

— Хорошо, — сказал Савелий и повесил трубку.

Через минуту мы стояли у стойки, администратора которая уже разговаривала с певцом по телефону. Записав

паспортные данные Севы, нас пропустили объяснив, что нам нужно подняться на лифте на седьмой этаж.

Выйдя из лифта, прошли по неизменной, красной, с небольшими зелёными полосами по краям, ковровой

дорожке, по коридору к номеру.

Постучав в дверь, нам открыл моложавый приятный на вид мужчина лет тридцати с чисто выбритым лицом

и при костюме, правда без галстука. Причёска у него, как и у многих в этом времени была а-ля «Битлы», только взлохмаченная. На вид он был, какой-то через чур интеллигентный — белая кость и ничего общего с

узбеками, которых я видел в 2000-ных у него не было.

Поздоровавшись он пригласил нас пройти в одну из комнат, присесть и изложить суть дела.

— Дело в том, уважаемый Мансур Ильхамович, что мы не совсем из администрации «Песня77» или даже

правильней будет сказать, совсем не от администрации, — сказал я.

Тот приподнял бровь и поинтересовался:

— Так что же вам тогда нужно? И кто вы?

— Это Савелий, а меня зовут Александр Васин. Я поэт и композитор. Дело в том, что мы написали

прекрасную песню и хотели найти для неё достойного исполнителя. Вот и подумали о Вас.

— Ага… Так значит вы меня обманули, — погрозил он нам пальцем и засмеялся, — то-то я удивился. Какая

думаю администрация с утра пораньше. Да и песню я пока никакую не заявлял на конкурс. Пока у меня

запись на студии идёт… — Ну, — он улыбнулся и потёр ладони. — Так что за песни пишут в столь юном

возрасте? Включайте. Вы ведь за этим принесли магнитофон?!

— Сева, заряжай, — скомандовал великий композитор и Сева зарядил…

* * *

— Неплохо, а включите ещё раз… — попросил певец через 5 минут.

* * *

— Так, давайте-ка ещё раз прослушаем. Что-то не могу сообразить, хоть уже пять раз слушали, как там

переход этот у вас получился…

* * *

— Прекрасная песня, — резюмировал он вновь. — Её можно записать прямо сейчас, в ближайшее время, пока на «Мелодии» мы пишем мой альбом. Всё равно ведь только не давно начали. Ещё одна композиция, тем более такая замечательная, роли не сыграет. Ну передвинем график немного… Вы сможете помочь с

записью?.. Я понимаю, что уже час прошёл, но давайте ещё разок послушаем?..

* * *

— А ведь это бесспорный шлягер, — уже давно сняв пиджак и закатав рукава голубой рубашки сказал

Мансур Ильхамович после, наверное, двадцатого прослушивания песни — «Украдёт и позовёт».

— Это будут заказывать в ресторанах и петь на всех праздниках и свадьбах, — рекламируя продукт

комментировал я.

— А это точно вы написали?

— Конечно мы, — сказал я и что бы убить все сомнения спел куплет с припевом, аккомпанируя стуками

ладоней по коленкам.

— Похоже? — поинтересовался я, закончив демонстрацию.

— Наверное… — неуверенно протянул он. — Песня действительно хорошая. Что вы за неё хотите?

— Мы бедные студенты и хотели бы получить денег, а также помощь в регистрации песен в ВКАП.

— Ну с регистрацией — это не вопрос. На кого их нужно зарегистрировать, на тебя? Тебе сколько лет?

Шестнадцать есть? Нет? Тогда либо на кого-то другого, либо маму или папу приводи с паспортом. А вот

насчёт денег… Сколько вы хотите?

— Нам нужна такая сумма, чтоб Вам её было не жалко заплатить и чтоб мы остались добрыми друзьями и в

дальнейшем плодотворно сотрудничали.

— А Вы хитрец, — лыбясь в тридцать два зуба обратился он ко мне и опять погрозил указательным пальцем.

«Привычка, что ль у него такая», — подумал я, а он продолжил:

— Не знаю ребята. Песня действительно класс. Не знаю, как оценить.

Наступила тишина. Через минуту драматического молчания тишину, как мы и планировали, нарушил голос

Севы:

— А давайте зритель оценит?

— Это как?

— Ну к примеру, давайте сегодня вечером поужинаем в ресторане, где есть колонки и играют музыканты.

Там я попрошу включить минусовку, Саша споёт, а мы посмотрим за реакцией публики.

— А что, интересно, — воодушевился Ташкенбаев. — Давайте попробуем. Ну скажем в ресторане «Прага»

— пойдёт?! Я как раз там сегодня ужинать собирался с другом. В семь вечера. Подъезжайте и вы в это

время. Только, — забеспокоился он, — а вдруг с плёнкой что-то случится?

— Не волнуйтесь у нас копия есть, — успокоил его я.

— Договорились.

* * *

— Ну что, по домам? Заезжай в пол седьмого, — сказал я, когда мы вышли из гостиницы.

— Не поздно? — поинтересовался Сева.

— Нормально. Пусть посидят, выпьют, а там и мы подтянемся.

— А ты, чем заняться сейчас планируешь?

— Рисованием.

— А ты ещё и рисуешь картины? — удивлённо спросил тот.

— Ну вообще то картины пишут… а я так, балуюсь. Просто, вчера обои покрасил, сегодня буду их

разрисовывать.

— Обои? Ого, а можно с тобой? Мне всё равно заняться нечем, заодно помогу.

— Ну поехали. Только давай по дороге заедем в чебуречную…

* * *

— И кто же это будет? — поинтересовался друг у меня, когда я нарисовал на части стены простым

карандашом схематичный контур фигуры с человеческий рост.

— Это будет злой зелёный орк-воин. Зовут орка — Гаррош — Адский Крик, он из клана «ВОВка».

— А рядом кто?

— А рядом с ним будет красавица эльфийка — маг-спелсингер (Spellsinger). С посохом в руках.

— А её как звать будут? — улыбаясь моей детской фантазии спросил Сева.

— Её зовут — Ева. Она из гильдии — «Ладвашка».

— А почему так?

Я вздохнул, глядя на контуры будущих бойцов…

«Эх, мой милый, маленький друг. Ну как объяснить тебе что такое компьютерные ММОРПГ игры — «World of Warcraft» и «Lineage2», в которых я провёл долгие года. Как объяснить тебе, что такое кланы, гильдии, альянсы, фарм и эпики. Как рассказать важность рейдов и осад, где тысячи молодых и не очень людей

сражаются за кучку пикселей на экране…

Как это вообще возможно объяснить, если сейчас толком не существует персональных компьютеров вообще.

Точнее они есть, где-то там на западе, но они только рождаются и сейчас являются динозаврами…

Да, в 1975 году появился компьютер Альтаир 8800, родоначальник линии персональных компьютеров, основанных на шине S-100.

Да, в 1976 году появился компьютер Apple I.

Да, в 1977 году появились первые массовые персональные компьютеры: Apple II корпорации Apple Compute и именно они стали являются предвестником бума всеобщей компьютеризации населения.

Всё это уже случилось, но до нормальных компьютеров, которые мы знаем 2019 ещё очень и очень далеко, как минимум лет двадцать. Смею предположить, что мой телефон, заныканный в деревенских дровах, сейчас

мощнее чем все компьютеры мира вместе взятые. Я уж не говорю про ноутбук, заныканный там же.»

— Ты что, книгу сказочную пишешь, а не только фантастическую? — донеслось откуда-то из далека и вывел

меня из раздумий далёкий голос.

— Книгу?! Ну да… книгу… пишу… — растерялся я, возвращаясь в 1977, — и предвидя твой вопрос сразу

говорю: дам почитать лишь когда допишу! Не раньше!

Через пол часа и Сева принялся за работу приступив к раскрашиванию красками небольших участков фигур, постоянно советуясь со мной подбирая колер.

* * *

Ну, а около восьми вечера, мы подкатили к ресторану «Прага».

Глава 9

19 августа. Пятница. Вечер.

Ресторан «Прага» в это время являлся одним из лучших ресторанов города Москвы, да и страны вообще. В

ресторан люди шли культурно отдохнуть, одеваясь в самую нарядную одежду и понимая, что там не место

пьяному мордобою и всё будет чинно-благородно. В ресторане было несколько залов, две открытые веранды

и бар. Также в ресторане присутствовала сцена, на которой по вечерам выступал ансамбль. Что интересно, именно в этом ресторане, был изобретён торт «Птичье молоко».

На дверях нас остановил швейцар и заявил, что: «Мест нет.» Мы объяснили ему, что нас ждут, тот был

вкурсе и пропустил внутрь заведения.

Пройдя вестибюль, мы попали в большой зал. Пред нами предстала картина из множества столиков, которые

были заняты все заняты посетителями.

Шум, гам, смех и веселье, неразлучные спутники ресторанов присутствовали во всей красе. Народ отдыхал

после трудовой недели во всю, набираясь сил перед трудовыми буднями.

На небольшой сцене в этот момент, как раз играло местное ВИА.

Оглядевшись я увидел в углу напротив большой столик за которым сидело пять человек, среди которых был

и тот, кто нам нужен — Ташкенбаев.

Он тоже увидел нас и помахал рукой. Подойдя к столу, мы поздоровались и присели. Мансур представил

своих друзей и предложил нам сделать заказ подозвав официанта, хотя стол был полон еды. Официант

немедленно подошёл к столику и протянул нам с Севой меню.

— Нам с товарищем две порции: эскалоп из свинины с картошкой пюре, салат оливье; на стол товарищам

бутылку коньяка — «Белый аист», два литра яблочного сока и семь бутылок минеральной воды, —

проговорил я, не глядя в меню.

Официант непонимающе посмотрел на других членов застолья, мол — «чего-й то малыш раскомандовался», и не услышав никаких возражений удалился за заказом.

Ну а мы посмотрел на сцену, где играл какой-то местный ансамбль. Не увидев ничего необычного —

обычный эстрадный репертуар этого времени — «Песняры», Пугачёва, Лещенко, Пахоменко, Пьеха и т. д., и

т. п., я решил ознакомится с порядком цен и открыл меню.

Холодные закуски:

— Салат «Овощной» — 0 руб. 15 коп.

— Ветчина с гарниром из горошка — 0 руб. 52 коп.

— Салат «Мясной» — 0 руб. 55 коп.

— Сельдь натуральная — 0 руб. 32 коп.

— Тарелка сыра — 0 руб. 25 коп.

— Осетрина с гарниром — 0 руб. 98 коп.

— Салат «Прага» — 1 руб. 31 коп.

и т. д…

Первые блюда:

— Бульон с гренками — 0 руб. 39 коп.

— Бульон с пирожком — 0 руб. 44 коп.

— Борщ «Московский» — 0 руб. 64 коп.

— Солянка рыбная — 1 руб. 27 коп.

— Солянка мясная — 0 руб. 97 коп.

— Суп лапша домашняя с курицей — 0 руб. 78 коп.

— Ботвинья с осетриной — 1 руб. 50 коп.

Вторые горячие блюда:

— Судак отварной, соус польский — 0 руб. 99 коп.

— Антрекот с гарниром — 1 руб. 13 коп.

— Эскалоп из свинины — 1 руб. 05 коп.

— Шашлык по-кавказски — 1 руб. 36 коп.

— Куры по-столичному — 1 руб. 54 коп.

— Котлеты из филе кур по-киевски — 1 руб.54 коп.

— Чахохбили из кур -1 руб. 75 коп.

— Куры жареные с маринованными фруктами — 1 руб. 58 коп.

— Цыплёнок «Табака» — 2 руб. 23 коп. (!)

и т. д.

«Ого, оказывается цыплёнок самое дорогое блюдо, однако. Аж целых 2-а 23-и. Это вам не осетрина за 98

копеек. — с улыбкой подумал я. — Так, что у нас тут дальше…»

Сладкие блюда:

— Мороженное с вареньем — 0 руб.35 коп.

— Мороженное «Сюрприз» — 1 руб. 11 коп.

— Джем — 0 руб. 07 коп.

— Варенье — 0 руб. 10 коп.

— Блинчики с творогом, соус шоколадный — 0 руб. 43 коп.

и т. д.

«Такс идём дальше, теперь самое интересное.»

Вино-водочны изделия:

— Водка «Столичная» м 0 руб. 88 коп. — 100 гр.

— Рябиновая на коньяке — 0 руб. 73 коп. — 100 гр.

— Коньяк «3 звёздочки» — 1 руб. 20 коп. — 100 гр.

— Коньяк «4 звёздочки» — 2 руб. 20 коп. — 100 гр.

— Коньяк «5 звёздочек» — 3 руб. 00 коп. — 100 гр.

— Портвейн «Южнобережный» — 0 руб. 68 коп. — 100 гр.

— Портвейн «Акстафа» — 0 руб. 68 коп. — 100 гр.

— Портвейн «777» — 0 руб. 46 коп. — 100 гр.

— Вино «Ркацители» — 0 руб. 27 коп. — 100 гр.

— Вино «Цинандали» — 0 руб. 38 коп. — 100 гр.

— Вино «Анапа» — 0 руб. 39 коп. — 100 гр.

— Вино Мускат — 0 руб. 88 коп. — 100 гр.

— Шампанское «Советское» — 0 руб. 68 коп. — 100 гр.

и т. д.

Вспомнилось и «улыбнуло» шутливое название вина «Ркацители» — раком до цели…

Пиво, соки, вода фруктовая, минеральная:

— Пиво «жигулёвское» — 0 руб. 31 коп.

— Пиво «Рижское» — 0 руб. 35 коп.

— Вода «Грушевая» — 0 руб. 20 коп.

— Напиток из сиропа — 0 руб. 16 коп.

— Вода «Московская» — 0 руб. 10 коп.

— Сок мандариновый — 0 руб. 28 коп.

— Сок берёзовый — 0 руб. 11 коп.

— Сок томатный — 0 руб. 10 коп.

и т. д.

Табачные изделия:

— «Казбек» — 0 руб. 30 коп.

— «Ява» — 0 руб. 40 коп.

— «Ява» — 0 руб. 60 коп.

— «Ява-100» — 0 руб. 80 коп.

— «Космос» — 0 руб. 70 коп.

— Спички — 0 руб. 01 коп.

Ну да — ну да, «Ява» …

«Ява» выпускалась в Москве, на фабриках «Ява» и «Дукат». Пачки по цене в сорок копеек были мягкими и

выглядели почти идентично, но для курильщиков между «Явой-явской» и «Явой-дукатовской» существовала

большая разница. «Ява-явская» считалась по качеству намного лучше качеством чем «Явы-дукатовская» и

любители подымить предпочитали покупать её.

Также в продаже была «дубовая» «Ява» в твердой пачке по цене шестьдесят копеек, для более «продвинутых

пользователей» и «Ява-100» по восемьдесят копеек. Цифра «100» означала, что длинна сигареты сто

миллиметров — эти сигареты из-за громоздкости (они торчали из кармана и часто мялись) и цены среди

народа особой популярности не имели.

«Что ж — интересное меню, и цены забавные,» — размышлял я, когда положил меню на стол и увидел, как

все собравшиеся за столом, кроме Севы, меня разглядывают.

— Что-то не так? — поинтересовался я.

— Да нет, что ты. Всё так, всё хорошо. Просто заказываешь, не глядя в меню. Часто в ресторанах

бываешь? — улыбаясь поинтересовался дядя Мустафа, как представил его нам Мансур.

— Да нет, не сказать, что часто…

— А не расскажешь о себе? Нам Мансур немного о тебе рассказал. Сказал, что ты станешь великим

поэтом…

— Ну-ну, — застеснялся Мансур.

— Нет, не стану!

— Почему не станешь?

— Не стану, потому, что я уже великий! — сказал «великий» и не давая больше вставить ни слова

продолжил:

— Мансур Ильхамович, пойдём мы, попробуем организовать то для чего приехали, а то петь на полный

желудок будет тяжко.

— Я там музыкантов предупредил и все вопросы решил. Скажи от меня, они включат музыку, — сказал

Ташкенбаев.

— Оо… — это прекрасно. Сева, пошли, как раз они объявили последнюю песню до перерыва, —

скомандовал я, поднимаясь из-за стола.

Взяв сумку с магнитофоном и «горячительным», привезённым с собой, «будущие звёзды» проследовали к

небольшой сцене, на которой выступали музыканты.

Дождавшись окончании песни, мы подошли к конферансье, который как оказалось по совместительству был

руководителем ресторанного ВИА.

Как и ожидалось, он был не против моего выступления. Обрисовав ему обстановку, мы показали кассету.

— Там всё прилично, мата нет или антисоветчины какой ни будь? — поинтересовался Аркадий Самуилович.

— Ну, что Вы! Конечно нет ничего подобного. Вам же за нас ручались, — «причесал» товарища я. Тот

мотнул головой, а я попросил:

— Ещё, хотелось бы создать более интимную обстановку.

Тот поднял бровь…

— Нужно, как можно сильнее в зале притушить свет, а сцену наоборот осветить.

— Что, песня лирическая?

— «Очень даже», — заверил я администратора.

— Ну, не знаю… об этом мы не договаривались.

— Вот вам десять рублей.

Через три минуты в зале наступил полумрак, а сцену осветило несколько прожекторов.

— Хорошо. Подыгрывать значит не надо? Всё, тогда иду объявлять. Напиши на бумажке имя и

фамилию… — сказал он и протянул мне листок.

— Обойдёмся без фамилий, — прошептал себе под нос я и написал имя и название композиции. Сева же в

этот момент уже вставил кассету в магнитофон и смотрел на меня запуганными глазами.

— Что, страшно? Не боись. Прорвёмся! — хорохорясь сказал «бесстрашный руководитель» и сделал

хороший глоток из бутылки с «лимонадом» в которую был налит несколько другой, более крепкий

сорокаградусный напиток.

Савелий, глядя на меня поморщился.

— «Ща» я им дам, ух-х-х — выдохнул я и закусил яблоком. Внутри потеплело. Я одел солнечные очки —

«типа — Рэмбо», жёлтую бейсболку — которую привёз Сева и красный пиджак позаимствованный у того же

Севы. Естественно «лепень», был на несколько размеров больше чем требовалось и висел на мне, поэтому

одев его я засучил рукава, так удобней, и осмотрел себя в зеркало… Имидж был не полон… Не хватало

золотой двухсотграммовой цепи на шею, несколько перстней на пальцы и огромного браслета —

«брандулета» на кисть руки, из того же «презренного металла».

— Ну как? — поинтересовался «новый Русский» из девяностых у аборигена.

— О****ь! — в ответ произнёс Сева истину.

— Всё — мой имидж «пэвца» готов! Следи за звуком! Чем громче, тем лучше!

Для успешного начала концерта мешало только одно — конферансье, который всё ещё, что-то вещал со

сцены смеясь и постоянно, что-то спрашивал у зала…

— … Ахаааха… Итак… Дорогие друзья! Товарищи! Сегодня в нашем зале присутствует замечательный

певец Ташкенбаев Мансур Ильхамович. Поприветствуем товарищи! — весь зал захлопал. — Его друг, молодой композитор решил вынести на суд общественности…

— Ну его нах**! — сказал я и включил магнитофон, хлебнул и пошёл на сцену.

Конферансье замялся, обернулся, скорчил недовольную гримасу мне, затем повернулся к залу и прокричал, читая текст по бумажке:

— Певец, Сандро?.. Эээ… Лирическая песня — «Украдёт и позовёт»?..

Я подошёл к нему, забрал у ничего непонимающего гражданина микрофон и отодвинув стойку из-под

микрофона в сторону приступил…

[9]

Первый куплет…

Народ прислушивается и переговаривается…

Нужно сказать, что когда притушили свет и включили прожектора на сцену смотрели почти все зрители, когда же я запел то посмотреть, что же тут творится прибежали даже повара…

… Конец куплета… Припев…

«Украдёт и…»

… Человек десять вскакивает со своих мест. Многие дамы тащат своих кавалеров танцевать, но танцуют

товарищи неумело и слишком скромно…, что ж придётся показать, как надо…

Проигрыш…

Тут слов нет и я зажигаю «джигу», ну как я в пьяном состоянии её понимаю. Смесь лезгинки, гопака и

яблочка, некоторых товарищей в зале и у сцены, этот неожиданный реверанс приводит в шок.

Большая компания граждан в кепках — грузинках размахивает руками, что-то кричит и пытается копировать

мои мало адекватные движения…

Второй куплет…

Уже половина зала танцует, перед сценой устремив все свои взоры на кумира, если это действие конечно

можно вообще назвать танцем.

«Кумир миллионов», показывает Севе сделать звук громче…

Припев…

«Украдёт и позовёт…»

Взрыв в астрале!..

Вскакивают почти все…

Начинаются пляски — мать их!

В проигрыше происходит форменное безумие.

Граждане в кепках устраивают хоровод.

— Громче! — ору я в микрофон звукорежиссёру Савелию, смотрящему на меня «во все глаза» и по

обыкновению открыв рот.

Третий припев…

В зале не пляшут, ибо это действие можно охарактеризовать именно как пляска, только три человека —

остолбеневший Сева, ох****ющий администратор и находящийся в предвкушении всесоюзного успеха

Ташкенбаев.

* * *

— Бис!.. Браво!.. Ещё!.. — кричит хором весь зал, как только песня смолкает. — Ещё… давай ещё!!! —

скандирует публика. Кто-то лезет ко мне на сцену обниматься. Его оттаскивают музыканты, которые тоже

все вспотевшие от танцев. Какой-то товарищ в кепке протягивает мне 50 рублей и кричит:

— Брат! Эщё!.. Брат… спой эщё!..

Я расталкиваю толпу и подхожу к Севе.

— Мотай! И смотри плёнку чтоб не украли, — с этими словами выпиваю сначала воды, а затем уже «не

воды».

— Ого!.. Какая песня!.. Товарищи, успокойтесь! Товарищи, тише! Спокойно друзья!.. Сейчас исполнитель

выпьет водички и продолжит… — говорит администратор «благодарным слушателям» не забывая

оглядываться на меня. Во взгляде его читаться мольба и немой вопрос: «Чё ты там делаешь?! Пой иди —

пока меня не съели!»

— Песню! Песню! Песню! — начал скандировать и хлопать зал.

Некоторые подходят к своим столикам, наливают, «хлопают» и опять начинают орать.

Музыканты весело лыбятся, похлопывают по спине, хвалят и достают нотные тетради с карандашами. Ну

эту проблему я надеюсь мы решим с помощью Мансура и ВКАП. Хотя, быть может тут закон — «кто

первый встал того и тапки»? В смысле, кто первый зарегистрировал того и песня? Надо с Мансуром, после

выступления будет переговорить…

— Всё, всё товарищи, вот и исполнитель!.. — обрадовался конферансье увидев меня. — И так, Сандро.

Сейчас испол…

— Сева!.. Зажигай! — кричу пьяный я, в микрофон. Поворачиваю бейсболку набок, а-ля рэперы, а из

динамиков начинает звучать весёлая мелодия…

Весь зал пускается в пляс!..

Понеслась!..

«Украдёт и позовёт…» …

* * *

Усевшись рядом с довольным Мансуром, я задал риторический вопрос:

— Ну как?

— Это нечто! Прекрасно! Великолепно! Я такого никогда не видел! — начал восхвалять меня он. Ему

вторила и вся их компания. Я же взял со стола яблоко и стакан якобы с соком, который протянул мне Сева.

Попивая небольшими глотками коньячок, я слушал дифирамбы, которые пели мне не только за столом, но и

отдельные товарищи, подходившие с других столиков.

Они считали своим долгом лично, поприветствовать, поблагодарить и предложить пересесть на минутку за

их столик. В такой обстановке переговорить о чём-либо серьёзном не представлялось возможным.

— Александр, насчёт денег. Скажем сумма в пять тысяч рублей будет достаточной за песню?

— А помощь в регистрации в ВКАП?

— Безусловно. Завтра выходной. Поедем с утра в понедельник.

— Договорились. Меня всё устраивает, — сказал я и добавил, — только имейте ввиду, музыканты

записывали ноты и текст. Как бы не украли.

— Не беспокойся, это я их попросил.

— Да?

— Дело в том, что завтра у моего уважаемого друга праздник, — с этими словами он показал на

улыбающегося дядю Мустафу. — Его дочь выходит замуж и праздничное застолье будет здесь. Вот я и

думал, может спеть новую песню молодожёнам. Но выучить всю композицию до завтра и достойно её

исполнить, я скорее всего к сожалению, не успею… Эхх… Где ж ты раньше-то был?.. — задал вопрос и

вздохнул Мансур Ташкенбаев.

— Александр, у меня есть к Вам предложение, — подхватил «передающееся знамя» Мустафа. — Не могли

бы Вы исполнить завтра эту песню на свадьбе дочери? Разумеется, за достойное вознаграждение. К примеру, пятьсот рублей будет достаточно?

— Завтра?.. Не знаю… Не помню, есть ли у нас какие-нибудь планы.

— Постарайтесь поменять, — улыбаясь продолжал собеседник. — Всё-таки свадьба… а вы будете

желанными гостями!.. Я буду Ваш должник. Если сможете приезжайте во второй половине. Очень прошу

вас. Приезжайте.

Я задумался. Ну а почему собственно нет? Заодно ещё раз «протестим». Пятьсот руб. заработаем — на

мороженное.

Все уставились на меня…

Повернувшийся ко мне Сева, также смотрел на босса и ждал его решения.

— Хорошо мы подъедем около семи. Нормально?

— Договорились. Буду безмерно благодарен. Спасибо, — сказал Мустафа, и мы пожали друг другу руки.

* * *

Было ясно, посидеть нам не дадут. Каждую минуту кто-нибудь, подходил к столику и то просил спеть, то

выпить, то что ни будь рассказать, то «тупо» лезли целоваться…

«Хорошо хоть смартфонов нет, а то с селфи — «давай с тобой щёлкнимся на память», за****и бы.» —

размышлял великий композитор.

— Мансур, мы наверно поедем. А то что-то публика буянить начинает.

— Не вопрос. Значит до завтра?! И кстати Саша, ты мне с записью на студии поможешь? Чтоб побыстрее

получилось, а то там время лимитировано. Я заплачу.

— Помогу. Всем до свидания. До завтра.

Мы встали и пошли на выход.

Зал, увидев, что «Сандро» их покидает, стал аплодировать.

В дверях я остановился, повернулся и неглубоко поклонился. Зал взорвался в овациях и скандировании:

«МО — ЛО — ДЕЦ!» «МО — ЛО — ДЕЦ!».

* * *

— Вот это да! Саша ты понимаешь, что ты их кумир? — восторженно вскрикивал Сева крутя «баранку».

— Нда?.. Возможно, — скептически говорил я, похлёбывая обычную минералку, хотя внутри всё пело и

ликовало. — Кстати ты кассету не забыл?

— Нет.

— А деньги конферансье тебе отдал?

— Какие деньги?

— Ну да… понятно… Рублей двести-триста, мне точна совали… Вот жучара. Зажал значит… Ну п****

завтра получит.

— Да фиг с ними с деньгами, — разошёлся мой маленький друг.

— В смысле — фиг с ним?! — остудил я юного альтруиста.

— То есть не фиг с ними, конечно. Триста рублей за двадцать минут огромные деньги, но Саша… это же

полный успех! Это же… я даже не знаю, какими словами можно выразить, то что происходила в зале. Ты

видел?! Видел?! Танцевал весь зал! Весь зал, тебя приветствовал как народного артиста и даже лучше! Ты

понимаешь, что сейчас произошло? Неужели и у нас так будет? Неужели и нас так будут встречать?

— Будут, не сомневайся, — сказал я. — Кстати, хочешь стать певцом?..

Глава 10

20 августа. Суббота.

Свадьба.

Отольются кошке мышкины слезы, или не всё коту творог, можно и е**** об порог.

С утра немного порисовал на обоях в своей комнате и до вечера печатал «нетленки».

* * *

В семь вечера мы подъезжали к ресторану. У входа нас ждал Мустафа.

«Ага. Значит верил, что не обманем. Хотя… может Мансур сказал, что денег нам должен и приедем сто

пудов? Да… какая разница — сейчас отдыхать будем!»

— Спасибо, что приехали, мы вас очень ждали! Все хотят вас услышать. Пойдёмте, — суетился отец

невесты.

Пройдя через ресторан в банкетный зал, мы попали на свадьбу.

Огромный П-образный стол изобиловал всевозможными яствами. Вдалеке, во главе стола, как и положено, сидели жених и невеста. Народа за столом было, наверное, человек 300-а. Шум гам, смех, тосты, перекрикивания — всё, как всегда, всё как у всех.

Мы прошли через весь зал к молодожёнам, где Мустафа представил нас, а я, произнеся не большое

поздравление, подарили букет из девяти роз невесте.

Что сказать… Вы видели когда-нибудь двухсот литровую бочку с головой и в фате? Вот именно так

выглядела невеста. «Вмятый» маленький нос, прорезающиеся чёрные усы, маленькие заплывшие глазки и

кусок торта на пухлой щеке завершали зрелище будущей супруги.

— Спасибо за поздравления. Вы нам споёте? — пропищала мерзким голосом она.

— Эээ… несомненно, так, — опешив от зрелища сказал я.

«А ведь из далека всё выглядело не так страшно.» — промелькнуло в голове. Я перевёл взгляд на

счастливчика, сидевшего рядом.

Жених же был, полная противоположность избраннице. Маленький, худой, уши как у «чебурашки» торчат

перпендикулярно, голова практически лысая, весь лоб в морщинах, вместо улыбки-оскал, взгляд звериный.

На публику вокруг, гражданин, смотрел исподлобья, как на потенциальных жертв.

Рядом с ним, сидит несколько его друзей — товарищей, которые заливают в себя, не чокаясь и также с

ненавистью смотрят по сторонам. Сразу было видно, они с женихом кореша и одного поля ягоды, а публику

вокруг презирают и ненавидят.

…

— Да, пацан! Сбацай чёнить, — произнёс жених-уркаган и опрокинул рюмку, затем поморщился, посмотрел

на спутницу жизни, рукой чуть пододвинул её голову к себе и занюхал волосами.

Сева стоял, ни жив, ни мёртв, а невеста начала истерично пищать и хрипеть на жениха, типа: «Хватит

жрать», «Зачем я выхожу за тебя замуж?!», на что получила сразу два внятных замечания от него:

— Заткнись су**! Иди на х**!

Отвечая на этот эпитет, невеста разошлась не на шутку и начала устраивать форменный скандал.

Мы поспешили отклонятся и ретировались за стол в конце зала, а папаша стал осуществлять попытки всё

уладить и всех помирить.

Присев на отведённые для нас места, мы приступили к празднику, то есть поеданию вкусностей. А чего?! Не

петь же мы сюда пёрлись… Ну ладно. Скажем так — не только петь, но и пить мы сюда пёрлись.

Всего было много, но много мне не съесть, поэтому ограничился салатом оливье, варёной картошкой и

куском молочного поросёнка. Также прихватил несколько канапе с чёрной и красной икрой.

Уложив это всё в тарелку, я понял, что большего мне скорее всего не съесть, поэтому пора приступать…

* * *

— Друзья мои! Товарищи! — орали где-то вдалеке. — Я предлагаю поднять эти бокалы за молодых!

Законная жена — это настоящая жемчужина в руках супруга, которая сияет своей красотой и светом озаряет

путь. Давайте поднимем бокалы за то, чтобы супруг бережно хранил эту бесценную жемчужину, подаренную ему судьбой!..

— Это прям про наш случай, — сказал я Севе на ухо и тот поперхнулся. — Налей конька в стакан и поставь

между нами, — добавил я и постучал товарища по спине.

Пока кушал и попивали, я решил обратить внимание на соседей.

По бокам сидят бабульки да дедульки, напротив мужик лет пятидесяти. С ним рядом, вероятно сидела жена, такого же возраста и довольно таки фигуристая дочь, лет двадцати.

«А ничего так, симпатичная.»

Прислушался к разговорам… Обсуждали жениха.

Практически старая как мир история…

Подружка вышла замуж за бухгалтера, который отсидел в тюрьме «по ошибке». У этого бухгалтера есть

друг, бухгалтер, который тоже сидит в тюрьме, и тоже по ошибке — начальство воровало, а он по незнанию

подписывал. И вот уже некрасивая, но верующая в любовь девушка вступает в переписку с «бухгалтером».

Его письма прекрасны, в них любовь и тоска, вера в справедливость и счастливое будущее.

Он пишет такие стихи, что позавидовали бы многие поэты.

Абсолютно неважно, что все эти стихи и письма на зоне пишут для урки совершенно другие, более

образованные люди. Жертве — дурочке — этого знать необязательно. Она, после таких душевных писем уже

«на всё согласная».

И вот, получив очередное душещипательное письмо, устроив истерику любящим родителям, она убеждает

папу, устроить свидание с любимым. И неважно, что тот сидит в Соликамске, а она живёт в Москве —

любовь есть любовь.

Папа всё может(!), смог и это — свидание на три дня, представляете?!

Три дня любви его кровиночки и «бухгалтера» — рецидивиста Коли — «Крокодила», осуждённого за грабёж

и разбой уже третий раз в своей жизни, дали свои плоды.

Как этот момент проспал Мустафа Ибрагимович — директор мясокомбината и большой человек, останется

загадкой, но факт остаётся фактом.

Некрасивая, взбалмошная, истеричная, но любимая дочурка, втрескалась в «бухгалтера» по уши. Не помогли

и не убедили её, ни уговоры, ни мольбы — «люблю и всё!». А через месяц стало ясно, что его маленькая, драгоценная принцесса — непраздна. Потом то, все узнали, что это не так и его маленькая дочка всех просто

на***а, но тогда…

Мама с дочерью насели на папу так, что тому не оставалось ничего делать как включить всё своё влияния и

раздавая взятки на право и на лево договорится о УДО (условно досрочное освобождение) для жениха.

Договорится то он договорился, но произошло непредвиденное — жених ни на какое УДО не соглашался, так как: «Я не фраер, а порядочный арестант и отсижу от звонка до звонка. А по УДО выходить западло.»

И уж тем более не собирался потенциальный супруг жениться на его кровиночке, использовав выражения

типа: «Покувыркались и всё, баста. На расход.»

Что Мустафа Ибрагимович только не делал, как он только «жениха» не уговаривал, какими перспективами

только не соблазнял, но тот стоял на своём.

Тогда начальник ИТК (исправительно-трудовая колония) предложил было за небольшую «мзду»

«пресануть» несговорчивого клиента или быть может даже засунуть его в прес-хату где гражданина

«опустят».

Безутешный отец был настолько расстроен, что чуть было даже на это не согласился, но вовремя одумался, прикинув «хрен к носу» и поняв — как и кого в дальнейшем за это «отблагодарит» счастливый зятёк.

В общем, десять тысяч рублей единовременно и 500 рублей каждый месяц сломали волю Коли «Крокодила»

и тот согласился жениться. Конечно же это должно было произойти не сразу, а после выхода из колонии и

после бурной встречи с корешами.

Освободился Коля в мае, а нашли его только неделю назад на какой-то блат хате.

* * *

«Нда… интересная история. И откуда только, все всё знают. Вроде как о таких вещах распространяться не

принято,» — размышлял я заканчивая допивать коньяк и устремляя взор на молодожёнов.

За центральным столом происходило веселье.

Жених сидел, обхватив голову руками, а его любимая половинка размахивала руками и что-то орала ему на

ухо. Народ культурно отворачивался и не замечал, пользуясь древней мудростью — «Милые бранятся —

только тешатся.»

— Саша, как же они будут жить? — смотря перед собой шёпотом спросил Сева.

— Шикарно, как же ещё. Стерпится — слюбится. А вообще конечно — это садомазохизм какой-то.

— Что? — удивлённо вскинулся на меня собеседник.

— Да, забей. Вон к нам идут.

— Ребята. Ну как? Вам всё нравится? Покушали? — начал подъезжать на хромой кобыле Мустафа.

— Да. Всё нормально. Готовы исполнить предначертанное, — видя непонимание вспотевшего папаши

добавил, — спеть.

— Вот и отлично. Вот и чудненько. А то тут у нас не большая семейная сора, — нервно смеясь проговорил

он. Я покосился на президиум, там орущая жена уже вовсю нависла над смотрящем в тарелку женихом

доказывая кто в доме хозяин.

Мы пошли в общий зал к сцене, а за спиной стали раздаваться голоса Мустафы:

— Дорогие гости! Просим Вас пройти в общий зал. Сейчас там будут танцы. Жених и невеста хотят веселья, они хотят танцевать! Поддержим же их!

По дороге я прихватил важные для пения ингредиенты — коньяк, вода и шоколад.

* * *

— Ну. Как дальше жить собираешься?

— Привет ребята. Не понял. А что? Что случилось?

— Ты знаешь, кто такой — Коля Крокодил?

— Нет… а что?

— Ну посмотри на его банду тогда, — рассказывал «криминалист», показывая рукой на только, что

вошедшую в зал и несущую на плечах главного босса, дивизию аллигаторов.

— Эээ…

— Это жених! Он недавно только освободился с зоны и крыс не любит. Знаешь, что он сейчас с тобой за

крысятничество сделает?

— Помилуйте ребята!.. Ничего я не воровал, — оправдывался администратор. — Вы вчера так быстро ушли, что я не успел вам передать вашу долю.

— И какая же наша доля? — с прищурившись спросил я.

— Эээ… половина…

— Чё?!

— В смысле семьдесят…

— А лицо не треснет?!

— То, есть восемьдесят процентов…

— И сколько мы вчера напели?

— 370 рублей. Ваши 300, — отдуваясь сообщил собеседник.

— Ну, если соврал, — погрозил я ему пальцем, — гляди! Потом крокодильими слезами плакать будешь, когда с «Крокодилом» будешь иметь дело.

Видя, как тот отрицательно мотает головой добавил:

— Короче! Сегодня работаем по той же схеме. Ты объявляешь! Я пою! Тебе 20, нам 80. Вопросы? Ну, я так и

думал — у матросов, нет вопросов!

Тот опять закивал и отдал мне триста рублей за вчерашнее.

* * *

Подошёл Мансур. Мы с ним поздоровались и договорились насчёт понедельника — зарегистрировать песню

и поехать на студию — помочь. Пожелал удачного выступления и ушёл.

— Дорогие друзья. Сегодня в нашем скромном ресторане происходит замечательное событие. Сегодня

рождается новая ячейка общества, сегодня рождается новая Советская семья. Так пожелаем же им…

… Все мы знаем, что наша страна очень страдает от четырёх постоянных проблем. Эти проблемы

преследуют ее постоянно, причем каждый год их бывает ровно четыре — это зима, лето, осень и весна.

Пожелаем же нашим молодым, чтобы в дальнейшей, счастливой и полной любви жизни у них были только

такие проблемы!..

…Сегодня в этот замечательный день молодожёнов будет поздравлять ВИА «Белые лебеди» играя для них

весь вечер, но перед этим, их решил поздравить начинающий певец «Сандро». И как говорится…

Я переоделся в свой сценический костюм: красный пиджак, зелёная рубашка, солнцезащитные очки, жёлтая

бейсболка, коричневые брюки и белые сандали. Посмотрел на себя в зеркало, охренел и подошёл к

подельнику, который тоже обалдевал от моего вида.

— Врубай Сева! — опрокинув пол гранёного стакана сказал я и пошёл отбирать микрофон у

администратора.

Начинался шабаш…

Глава 11

Горько!

Ну что сказать… реакция ожидаемая. Так как вероятно из общего зала некоторые слышали песню ещё вчера, то в пляс пустилось сразу много людей. Непроизвольно поддались всеобщей пляски и остальные обитатели

общего зала ресторана «Прага».

По окончанию песни, как и ожидалось полезли «взяточники» — «брат спой эщё». Да не вопрос. За ваши

деньги можно и спеть…

* * *

— Спасибо друзья за Ваши аплодисменты, но петь я уже не могу — обед! — сказал я после, наверное, десятого исполнения под неодобрительное «ууу» зала и пошатываясь пошёл к Севе. Вымотан был так, как

будто в спорт зале весь день провёл.

— Не расстраивайтесь. Вечер ещё незакончен. Вечер продолжается. И сейчас для Вас выступит ВИА «Белые

лебеди», — подхватил эстафету конферансье.

Я переоделся, сняв с себя всё мокрое, одел белую рубашку, новые брюки и взяв сумку с вещами. Мы пошли

за стол.

— Прекрасно Саша. Большое спасибо! Песня действительно замечательная. Ты шикарно её исполнил! Вся

это энергетика… Великолепно! И твой концертный костюм… Очень, очень необычно. Как думаешь, может

быть мне также перед выступлением одеваться? — шокировал меня вопросом Мансур.

— Эээ… ну…

— Я понимаю, многим это может не понравится, но что ни будь я придумаю… Может вместо этой

американской кепки одеть тюбетейку?

— Эээ…

Поговорив таким образом о будущих планах сценического имиджа, где собеседник в моём лице говорил

лишь: «эээ», Мансур решил рассчитаться за песню.

— А за сегодняшнее выступление, тебе Мустафа чуть позже заплатит. У них там опять какие-то

проблемы, — вздохнул он. — Эх, говорил я ему, что от «урок» ничего хорошего ждать не приходится — не

послушал! Перевоспитаю говорит. Кого перевоспитает? Грабителя — рецидивиста? Бесполезно! Они ещё от

него наплачутся! Ааа… — махнул рукой чуть пьяненький певец, похлопал меня по плечу и пошёл к себе за

столик.

— «На западном фронте без перемен», — прокомментировал я, посмотрев в сторону новобрачных, где

начинался, или продолжался скандал. В этот момент кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся и увидел Изю

— администратора — конферансье.

— Что случилось? Деньги принёс? — спросил я, когда мы отошли немного в сторонку.

— Деньги? Да. Вот, — от протянул мне большую стопку. — Тут триста двадцать руб. Я свои вычел. Не

сомневайся — всё почестному.

— Ладно, верю. Пока, — сказал я и собрался идти за стол, но был остановлен.

— Слушай, Сандро. Тут такое дело. Ты не хочешь завтра спеть?

— Зачем?

— Дело норм… там ты много…

— Короче.

— Эээ…

— Слышь!! Я «ща» уйду! «Не юли»!..

Тот замялся…

— Тут завтра большие люди будут юбилей праздновать, очень им понравилось, как ты поёшь. Очень просят

тебя. Пожалуйста помоги, — нелогично закончил он.

— Слушай. А ты ничего не скрываешь? Что за люди?

— Сандро — это очень, очень большие люди. Они не примут отказа и готовы заплатить.

— Во как?! — удивился я. — Мафия что ль? И не примут отказа от школьника? Да ты офанарел, что ли?

Пошли, покажешь мне их и посмотрим, чего они мне предъявят и чего сделают! «! Ща» им пионер, мля, устроит такую «предъяву», всё урки Москвы «кипятком» с них «ржать» будут лет сто!.. — я взял админа за

локоть и попытался вести. Тот сопротивлялся. — Не тупи, пошли! Сейчас мы им покажем «Кузькину мать!».

«Ща» устроим рэп батл — «Мафия против пионеров»!!

— КТО!!! ЗОВИ СЮДА!!! — заорал я в лицо «терпиле».

Тот отпрянул…

— НУ?!?!

— Погоди ты! Сандро, или как там тебя!.. — вырывался Изя Абрамович. — Тебе они ничего не сделают, а

вот мне…

— Иии…

Я остановился и посмотрел на побелевшего Изю, который по всей видимости уже был сам не рад, что

обратился к «неадеквату».

— А вот мне сделают! Мне будет край! — сказал тот вытирая платком намокший лоб.

Я осмотрел дурака с ног до головы. Тот стоял «ни бэ, ни мэ»…

Юный «рэп-батальщик», смягчился…

— Почему?! … Скажешь — я отказался…

— Не поймут!.. Спросят почему не уговорил?! И мне край! Я им должен, — проговорил тот хмурясь. —

Прошу. Помоги! Век не забуду!

Я внимательно посмотрел на подающего «челобитную», ещё раз.

— Слышь, Изя! — воскликнул я весело, осознавая и предъявляя внезапно осенившую меня догадку публике

в лице бестолкового конферансье. — А ведь надо быть дураком, чтобы знать и обманывать организованную

преступность! Гражданин вы «шо», совсем дурак?!

Тот покраснел…

— И на сколько ты их обманул? — терзал бедолагу «прокурор».

Маэстро потупился и на глазах у него появились слёзы…

«Играет? Если играет, то он мастер. Мастер, но идиот. А нужно ли мне, помогать идиоту? Может хрен с

ним? Как правило от идиотов больше проблем, нежели пользы…»

Ещё раз осмотрел с ног до головы просителя.

«Нда… Втравливает меня в блудняк… Хотя, может проездные в «Прагу» заказать? Я + два = всегда».

— Ладно. Помогу. Но с тебя «проездной», в смысле «единый» на столик! В любое время дня и ночи! Ок?

— Хорошо, — согласился тот недолго думая.

— Во сколько «стрела»?

— Эээ…

— Во сколько у твоих «лучших друзей» завтра застолье намечается.

— Также, в семь вечера.

— Договорились. Но смотри… я-то ещё ребёнок, могу забыть, а вот «крокодил» за «кидок» — не простит!

— Спасибо тебе! Век не забуду! — засуетился администратор.

— Забудешь-не забудешь… Забудешь, напомним!

Тот собрался убегать по своим «конферансьевским» делам, но был мной пойман.

— Погоди! Сколько, денег-то заплатят?

— Пятьсот…

— …

— Пятьсот, мамой клянусь!..

— Ок. Нормально. Договорились. Только условие, есть одно…

— Какое?

— Ни за какой стол я садиться не буду, тем более бухать. Мне такой «головняк», потом нафиг не нужен.

Понял? Так и передай. Если согласны, то придёшь и скажешь. Мы тут будем ещё пол часа, затем уезжаем.

* * *

Вернувшись за стол потрепал по плечу загрустившего Савелия и намекнул на продолжение банкета показав

взглядом на коньяк. Пока тот налил «себе» горячительного. Я выпил. Вернулся Изя и сказал, что «всё

путём».

— О чём это он? — поинтересовался мой личный бармен, когда Изя удалился.

— Да, на завтра работу предлагает. Поможешь? — сказал я и пересказал часть разговора с администратором.

Часть, ибо страсти-мордасти компаньону знать необязательно.

— Ах ребята, вот и вы. Извините не мог вырваться. Эти семейные ссоры… Так, сколько я Вам должен?.. Ах

да — пятьсот. Вы спели просто выше всех похвал. Спасибо Вам большое. Поэтому прошу принять премию

ещё двести рублей… — и как только Мустафа собирался с нами расплатится за столом новобрачных вновь

начался «кипишь». Счастливый отец, вновь извинился, сказав «я скоро» и побежал к не менее счастливым

молодожёнам.

* * *

За центровым же столиком происходило вот что…

Невеста немного отвлеклась от распила возлюбленного на родственницу, и жених незамедлительно

воспользовался «рекламной» паузой, плеснув себе целый фужер водки и пытался опустошить его одним

залпом.

Суженая, не ожидавшая такого коварства и такой скорости от своей половинки, попыталась выбить у

супруга фужер с «белым ядом» … и заехала от всей души, ему с разворота локтем в челюсть…

Так как муж весил раза в три меньше возлюбленной, то ему этого хватило с избытком.

Он, задрав ноги вверх, вылетел из-за стола как пробка из бутылки, а пролетев несколько метров, как «фанера

над Парижем», затих под бархатными шторами.

На сколько я мог судить по крикам, охам и ахам, любимая кровиночка Мустафы отправила своего суженного

в глубокий нокаут.

— Нда… — это точно, не Рио-де-Жанейро, — констатировал я очевидный факт накладывая себе гору

оливье.

Сева же подался весь вперёд и переживал. Было совершенно не понятно за кого именно он так переживает, поэтому я попытался этот момент у него прояснить.

— Сева, а за кого вы так волнуетесь? За мальчика или за девочку?

— За обоих, — с тревогой во взгляде прокомментировал сочувствующий всем человек.

Тем временем жениха привели в чувства и усадили на стул.

Появилась надежда, что в ближайшее время о нас вспомнят, с нами расплатятся и мы наконец то съе****я

отсюда. Хотя, пока можно и поесть…

— Вот кстати анекдот, — начал мужик, сидящий с семьёй напротив, естественно, не интересуясь у людей

вокруг хотят ли они его услышать.

— Приходит как-то раз один мужик…

Я же тоже его не слушал. Всё моё внимание сейчас занимали молодожёны. Жених уже пришёл в себя и ему

даже разрешили выпить одну стопку. Тот обрадовался, но попытавшись налить ещё одну попал под

неодобрение своей благоверной, которая всячески пресекала любые попытки налить и бухануть.

Подстрекаемый конским ржачем своих корешей, которые без зазрения совести бухали сколько влезет, и

никто их в этом не ограничивал, жених сидел в унынии, смотрел в пустоту сжимая кулаки и вероятно

размышлял о вселенской несправедливости…

— Сева, чует моё сердце, что мы накануне грандиозного шухера, — задумчиво произнёс я бессмертную

фразу из фильма «Свадьба в Малиновке».

Из-за столика влюблённых вновь начала доноситься ругань…

Он: «бу-бу-бу».

Она: «бу-бу-бу».

Он: «бу-бу-бу».

Она: «бу-бу-бу».

Он: «бу-бу-бу».

Она: «бу-бу-бу».

Он хватает вилку со стола и с криком:

— Получай су**! — втыкает предмет столовых принадлежностей в бочину любимой.

— Хэпиэнд… мать его! — произношу я.

— Эээ… — произносит Сева, который тоже наблюдавший за влюблёнными.

— У-би-ли! — по слогам заорал кто-то женским фальцетом.

И началось…

С визгом зарезанного поросёнка и вилкой в боку, 200-килограммовая невеста мощными ударами отправила с

удара в незабытье сначала любимого, а затем взялась и за его подручных и закадычных друзей.

В этом ей всячески способствовали, никак не менее внушительных размеров мама, а также всевозможные

гости праздничного мероприятия.

Группировка рецидивиста-уголовника Коли-«Крокодила» была разгромлена на корню и существенного

сопротивления превосходящим силам оказать не смогла…

— Сева. А не пора ли нам отсюда сваливать? — сказал я, поднимаясь под крики — «Милиция!», «Вызовите

скорою!», «Караул!», «Убивают!».

Схватив друга за шиворот, а в другую руку сумку, мы потихоньку стали пятится к выходу.

Напрасно я переживал. Мы никому были не интересны. Взгляды почтенной публики были прикованы к

невесте, которая с упорством, мощными ударами выбивала дурь из своего суженного, который в очередной

раз за сегодня уже находился без сознания.

* * *

Когда мы проходили общий зал меня кто-то из сидящих за столиком схватил за руку. Я посмотрел в низ на

схватившего. За столиком их было двое. Оба в белых рубашках при галстуках, оба в серых костюмах и оба

кавказской внешности.

— Что надо? — грубо поинтересовался я.

— Ты «чё» такой дерзкий? — спросил хватавший.

— Руку отпусти.

— Присядь поговорить надо. А друг твой пусть на улице подождёт тебя.

— Спасибо за приглашение, но мне некогда. Дела. Как-нибудь в следующий раз, — произнёс я и вырвал

руку из захвата.

— Присаживайся, не бойся.

«Ну и кто это такие? Да чего я парюсь-то, сейчас узнаем, что это за «хвататели», тут нарисовались» …

— Сева подожди меня две минуты на улице, — сказал я и сел за столик. И кто же это? Бандиты, милиционеры или КГБ?

— Расскажи нам мальчик, — начал хватальщик, — как так получилось, что Советский комсомолец шляется

по ресторанам и поёт блатные песни на радость пьяному сброду?

— Это вы меня с кем-то спутали гражданин. Никакого «блатняка» я не пел.

— Ну ни пел, так споёшь. Где живёшь-то? Говори адрес. С родителями твоими проведём беседу. Они вообще

вкурсе где ты бабки срубаешь?!

— Зачем вам мой адрес? Идите прямо сейчас поговорите с моей тётей. Она вон там, в банкетном зале, —

указал я рукой на двери.

— И кто у нас тётя?

— Дементьева.

— Это какая такая Дементьева? Уж не секретарь ли Московского городского комитета КПСС? —

осведомился второй.

— Не помню. Сходите узнайте, — сказал я, абсолютно не волнуясь — прокатит или нет? Я был пьян и мне

было пофигу.

— Ладно иди, но учти — рестораны до хорошего недоведут. Особенно в столь юном возрасте, — проговорил

первый.

— Спасибо, учту, — встал я и процитировал Глеба Жеглова: — «Кабаки и бабы, доведут до цугундера».

— Вот именно! — воскликнул второй. — Дам бесплатный совет! Не место тут комсомольцам!

— Ну да, не место… — согласился я и пошёл к выходу.

Двуличные су**! Сами сидят за столиком и бухают, а другим они видели не рекомендуют. Не место тут — в

ресторане, среди веселья и изобилия еды, комсомольцам. А где место? На БАМе? В тайге? В поле на морозе?

По шею в грязи на лесоповале? Перебиваясь от получки до получки, стоя в очереди за колбасой, штурмуя

заполненный автобус — там место комсомольцев? Ну значит я не комсомолец. Я так не хочу! И мне, милее

атмосфера ресторана «Прага», нежели строительство железнодорожной колеи, где ни будь за горами Урала

лишь за «идею фикс». Не патриотично? Возможно… Но как кормят ожиревших нахлебников, рассказывающих о светлом будущем человека, я насматрелся и в той жизни.

Выйдя на улицу вспомнил о молодожёнах и незавидной судьбе Коли «Крокодила». Повернулся лицом к

ресторану и произнёс:

— Совет вам, да любовь…

Был прекрасный осенний день. За окном, проносились московские улочки, по которым ехало такси.

Немногочисленные люди на улицах, в виду того, что было рабочее время, спешили по своим делам и им

совсем не было дела, не до меня и не до моих грустных мыслей.

Я сидел на переднем сиденье, рядом с водителем и пристально вглядывался в дорогу, пытаясь понять, долго

ли ещё ехать?

Этот вопрос, я уже несколько раз задавал шофёру, но тот лишь кивал и уверял, что вот-вот должны

подъехать. Я не мог ждать!.. Душа терзалась, душа рвалась, душа рыдала!..

Видя мои страдания и ощущая витающее в воздухе нервное напряжение, водитель также погрузился в

мрачную атмосферу. Об этом можно было судить потому, что он, вцепился в руль двумя руками и лишь

изредка косился на меня, как бы спрашивая: «Ты как, парень?».

Я же, устало улыбался ему в ответ, похлопывал его по плечу и отвечал:

— Не волнуйтесь! Со мной, всё нормально! Я в норме! Всё будет хорошо. Вот только… только в горле, всё

пересохло!..

Водитель нервно морщился и понимая, что я тороплюсь, ещё сильнее сжимал руль, вероятно пользуясь

принципом — крепче за баранку, держись шофёр!

Его, конечно, можно было понять — добродушный малый, одно дело просто везти пассажира на адрес, а

другое дело, с заездом в церковь…

Я не знал, где купить, в этом времени, венки и цветы. Точнее. будет сказать, не то, что бы не знал, а просто

забыл, «что — да где»… Ведь с момента попадания меня из 2019 года, в это время — 1977год, прошло более

40 лет… Обратился к водителю, подкрепив просьбу несколькими бумажками, тот посмотрел на меня с

благодарностью и остановился у небольшой церквушки в центре Москвы.

Из аэропорта, в сторону «больницы имени Боткина», мы ехали не по МКАДу (Московская кольцевая

автодорога), которая в этом времени, именуется не иначе как — «Дорога смерти», из-за частых аварий «лоб в

лоб», а через спокойный центр города, в котором о автомобильных пробках, практически ничего не

слышали.

Выйдя из автомобиля и попросив водителя обождать, увидел «батюшку» и подошёл к нему. Поговорил с ним

и осведомился, где можно купить атрибуты для ритуала. Тот сначала ни чего продавать мне не хотел, но

какой-то мужик, кавказской национальности, дай Бог ему здоровья, встрял в разговор и уломал служителя

церкви на продажу венков, цветов и свечек. Я оплатил покупку, и мы уложили, всё это, в Волгу 24.

У шофёра, настроение упало ниже плинтуса. Я его понимал, тяжело вести машину, когда клиент

неразговорчив и мрачен, а в стекло заднего вида, видны лишь венки, лежащие на заднем сидении

автомобиля и закрывающие обзор.

Грустно, это всё… Грустно и на душе, словно «кошки скребут» … Не должно всё это, было произойти!.. Не-

дол-ж-но!

Когда я сюда попал, то хотел принести счастье не только себе, но и окружающим меня людям. И очень

может быть, что не только лишь, окружающим меня людям, но и, как бы пафосно это не звучало, принести

пользу всей стране — всему СССР! Но, получилось всё наоборот… Получилось всё, как всегда… И теперь, из-за моей глупости, самонадеянности и неумении просчитать ситуацию на несколько ходов вперёд, наша

«Великолепная семёрка», превратилась в «заурядную шестёрку», потеряв одного из лучших своих бойцов…

«Что, я наделал?! АААА!!! — кричал я про себя, не обращая внимание на морщившегося шофёра. — Как же

так?! Как же я это допустил?! Ведь было ясно! Было всё предельно ясно, что человек допустил ошибку, и что

он будет себя, за это, во всём винить и корить!

Так неужели Саша ты, этого не знал?! Ты, что, живёшь первый год? Да тебе уже почти шестьдесят! Тебе 57

лет, а ты такой дурак!! Неужели, ты не мог предположить, что чувство вины, преобладает над разумом на

столько, что один из близких твоих людей, наложит на себя руки?»

«Нет! Нет! Не мог! — рыдал про себя я. — Кто же знал, что так произойдёт?! Как о таком вообще можно

знать?!»

«А надо было знать, Саша. Ты поменял их судьбу, и в этот момент, вся ответственность за них, целиком и

полностью легла на твои плечи! Ты виноват в случившимся! Ты! И только ты!»

«Заткнись… я не виноват… это не я… он сам…» — попросил я себя.

«Нет, Саша!.. Ты виноват, не меньше чем он сам! Ты взрослее, умнее, опытнее, так зачем ты поручил не

смышлёному ребёнку, такую сложную миссию? Почему не поехал сам, а отправил «детё» неразумное, в

опасный путь. Ведь ты видел, что вокруг вас, началось мутное «движение».»

«Не знаю! Не знаю, почему я сам не поехал! Почему он, а не я?! Что же я наделал! Я бы сейчас всё отдал,

чтобы это изменить!»

«Кстати, скажи… А, быть может, ты тогда просто струсил? Признайся, ведь в трусости нет ничего зазорного, ибо человек слаб. Открой правду и тебе станет легче…»

«Заткнись! Заткнись! Заткнись!..» — кричал я про себя и глаза мои застилали слёзы.

Мне было плохо. Горло болело, пересохло и першило. Меня мучала жажда и хотелось пить. Я достал из

сумки бутылку виноградного сока. Предложил водителю, но тот отказался, тогда я опустошил её

практически полностью.

Тем временем, мы подъезжали…

Охх… Вот и больница….

Вахтёру на воротах, мы протянули рубль, и он без проблем пропустил такси на территорию, куда въезд

частных автомобилей был запрещён — коррупция — мать его!

Охх… Вот и они, мои ребята… Моё ВИА — мои друзья…

Стоят в кучке, переминаются с ноги на ногу, ждут меня…

Перед тем, как лететь из соседней республики, которая стала мне уже как «родная», на самолёте, я попросил

«шапочно» знакомого мужика из обслуги гостиницы, позвонит в Москву Юле и сказать, что из аэропорта, я

поеду сразу в морг. Вот, наша девочка, всех обзвонила и собрала…

Ждут меня, непутёвого, мои детки. Ждут и надеется, что «папа», всё сможет… Но они ошибаются…

«Я не могу воскрешать… Простите меня… Я вас подвёл! Я не смог защитить одного из вас! Так какой я вам

отец!! АААА!!!» — безмолвно кричал я, опустив голову, когда вылез из автомобиля…

Меня обступили друзья… и были слышны их голоса: «Саша…» «Успокойся…» «Не плачь…»

Юля обняла меня, прижалась и тоже зарыдала, повиснув на шее…

Так мы стояли и плакали…

Простояв несколько минут, я извинился перед принцессой, достал из сумки свёрток и негромко сказал:

— Ребята. Я знаю, что вы комсомольцы, но прошу вас, возьмите свечки!..

Раздав их опешившим друзьям и родственникам погибшего друга, я вытащил цветы из машины и также

распределил их, между ещё не пришедшими в себя ребятами…

Какая-то бабуля, вероятно родственница покойного, стала говорить о том, что пластмассовые цветы, нужно

на кладбище ставить, а тут мол, нужны только живые…

Я извинился, и сказал, что смог достать только такие, поэтому понесём их!

Её поведение, меня удивило. Нужны ей именно живые цветы?! Так сейчас осень, а не зима! Цветов море!

Поезжай на рынок и покупай, что душе угодно! Неужели, кроме меня, цветы купить было больше некому?

Столько народа кругом!.. Ан нет!.. Почему то, именно Саша Васин, должен тащить охапку цветов из

Армянской ССР, через пол Союза, а вот бабульке на рынке у дома, купить несколько гвоздик лень!

Я остановился и задумался…

«Что я несу?.. И когда?.. До этого ли сейчас…»

Конечно я должен! Должен! И должен буду, теперь всю свою жизнь! Только смогу ли я, искупить вину, за

столь короткий срок. Пусть даже проживу я ещё сто лет?.. Не знаю…

Что же касается бабульки, то её можно было понять — нервы.

Я удивился, увидев, как пожилая женщина, вся побелела и начала бубнить, что-то себе под нос, когда из

машины я стал доставать венки.

«Странная бабулька. Может староверка, какая ни будь?..» — подумал я, глядя на крестящуюся женщину.

— Ну всё, пора, — сказал я, поправил чёрную ленту с надписью — «Дорогой и любимой тёте». Удивился, а

потом сообразил: «Походу дела, наверное, батюшка в церкве, перепутал».

Взял один из венков и траурная процессия тронулась.

Глава 3

14 августа. 1977 год. Воскресенье.

Утренняя пробежка. Турничок…

Мама сегодня была дома.

— Садись кушай, а то остынет, — сказала мне она. Сажусь за стол. А, что у нас тут? Каша. Геркулесовая!

Это, я люблю!..

Позавтракав, включил телевизор и прилег на диван.

По первой программе, только, что началась «гимнастика» …

Я взял газету и ознакомился с программой телепередач на сегодня…

14 августа. Воскресенье.

Первая программа.

09.10 Гимнастика. (цв.)

09.30 «Будильник». (цв.)

10.00 «Служу Советскому Союзу!» (цв.)

11.00 Встреча юнкоров телестудии «Орленок» с Героем Социалистического Труда, генеральным

авиаконструктором О. Антоновым.

12.00 «Музыкальный киоск». (цв.)

12.30 «Сельский час». (цв.)

13.30 «Человек с ружьем». Художественный фильм.

15.15 Назым Хикмет. К 75-летию со дня рождения. (цв.)

16.10 «По вашим письмам». Музыкальная программа. (цв.)

17.00 «Международная панорама». (цв.)

17.30 Мультфильмы

18.15 «Клуб кинопутешествий». (цв.)

19.15 Дм. Кабалевский. Симфоническая поэма «Весна». (цв.) Симфоническая поэма «Весна». (цв.)

19.20 «Золотой эшелон». Художественный фильм.

21.00 «Время».

21.30 Концерт, посвященный открытию 2-го Международного фестиваля телевизионных программ

народного творчества «Радуга». (цв.)

23.00 Чемпионат Европы по многоборью. Коньки. Мужчины. (цв.) Ну интересно наверно было бы посмотреть «Служу Советскому Союзу!» в 10.00 и «Международную

панораму» в 17.00. Кстати говоря практически все названия передач заканчивалось — цв., а это значило, что

страна переходит с чёрно-белого изображения на цветное… Прогресс!..

«Ну, особо ничего интересного нет, что там дальше» …

Вторая программа.

19.00 «Земледелец Подмосковья».

19.45 «Москвичи — участники Всесоюзного фестиваля художественной самодеятельности».

Заключительное выступление цирковых коллективов Москвы. (цв.) 20.15 «Горизонт». (цв.)

21.00 Творчество И. Абашидзе.

21.45 А. Куприн «Светлые ожидания». Телеспектакль. (цв.)

«Нда — негусто. Мало того, что начинается семь вечера, так ещё и смотреть нечего. Вы можете представить

в «прайм-тайм» в воскресенье, в вашем 2019-том, передачу «Земледелец Подмосковья»? Хотя… тут мерки

совсем другие и передача «Москвичи — участники Всесоюзного фестиваля художественной

самодеятельности», которая начнётся в 19.45, вполне возможно, что по рейтингу, может легко переплюнуть

передачу типа «Голос» или «Фабрика звёзд» из Вашего времени.»

Третья программа.

10.05 Учащимся 6-х классов. Литература. (цв.)

10.45 Поступающим в вузы. Математика. (цв.)

11.30 Русский язык. (цв.)

11.55 Физика. (цв.)

12.30 Экран учебного кино. (цв.)

13.30 Экран — учителю.

14.00 В помощь учащимся школ рабочей и сельской молодежи. Обществоведение. 11-й класс.

14.30 Литература. 10-й класс.

15.00 История. 10-й класс.

15.25 Художественный кинофильм для глухих. «Ход белой королевы» (с субтитрами). (цв.).

«Во как!.. Заканчивается, сразу после фильма, значит, где-то в пять вечера. По всей видимости на этой

«кнопке-канале» находится и друга программа… К примеру, «Третья программа» закончилась, включилась

«Вторая» или «Четвёртая»?..

Абсолютно ясно, что канал учебный. Так же, абсолютно ясно, что в светлом будущем такого нет и быть не

может, в виду того, что коммерчески не выгоден. Вот если бы, вместо русского языка врубили рэп-батл, а

вместо «Экран-учителю», селфи голых преподавательниц с БДСМ-вечеринки, тогда да… канал бы имел

право на жизнь в 2019+.»

Четвёртая программа.

09.00 Музыкальная программа «Утренняя почта». (цв.)

09.30 «ДОСААФ — школа патриотов». Документальный фильм. (цв.)

10.00 «Вперед, мальчишки!» (цв.)

11.00 «Наше время». Документальный фильм. (цв.)

11.50 «В мире животных». (цв.) 12.50 «Человек. Земля. Вселенная». (цв.) 13.35 Концерт Государственного академического симфонического оркестра СССР. (цв.) 15.30 Эдуардо де Филиппо «Суббота, воскресенье, понедельник». Фильм-спектакль.

17.30 «9-я студия». (цв.)

Ну, да, тут повеселей, чем в предыдущих, но всё же… нужно признать, что не очень. Смотреть толком, во

всяком случае на мой вкус, нечего…

Тогда, нафиг зомбоящик, решил я и стал планировать сегодняшний день.

Чем бы заняться?..

Песни для ВИА — там вроде всё гуд. С песнями для «продажи», или «подарков», тоже. С песнями для моего

отдельного проекта — осталось записать только немного аранжировки на клавишах и вокал, а это в

принципе на один день…. Этим займёмся завтра с утра. Что же делать сегодня? Заняться литературой и

попечатать романы?

— Что делать, сегодня собираешься? — словно читая мои мысли спросила мама, когда зашла в комнату, чтобы положить глаженое бельё в шкаф.

— Не знаю пока.

— Сходи в кино. Или, иди с ребятами в футбол поиграй. Уже небось, начали приезжать с каникул, твои

друзья и одноклассники.

Футбол не хочу… Кино? Что там смотреть-то? Что там есть такого, что я не видел? Шанс того, что в той

жизни я пропустил какой-то стоящий фильм, который нужно было бы обязательно посмотреть, конечно был, но всё же… Тем более «Багдасар разводится с женой(!)», я уже видел.

— Да ну нафиг, это кино, — сказал я маме. — Порисую может, что-нибудь…

С другой стороны, размышлял я, можно просто пройтись погулять по Москве. ЦУМ, ГУМ, Красная

площадь, ну или, всё тоже ВДНХ. Можно ещё поискать парочку нормальных микрофонов в «комиссионках»

… Эта идея, казалось привлекательна…

Был и самый простой, обычный вариант — пойти, немного прогуляться по району, а потом засесть за

написание своих нетленных произведений, либо закрыть комнату, достать планшет и заняться…

извращением «Гарри Поттера». Так сказать, адаптировать произведение к этому времени. Не думаю, что у

меня возникнут, какие-то серьёзные проблемы по адаптации произведения.

Фильм, я смотрел и его помню, книгу я читал, аудиокнигу я слушал + планшет с инетом, придали

уверенности в том, что проект по переделыванию — бессмертного творения Джоан Роулинг, пройдёт без

сучка без задоринки!

Единственное препятствие в написании этого сегодня, была мама, которая находилась дома и могла»

вломится» в комнату в любой момент. Видеть ей «артефакт» из будущего, было крайне нежелательно.

Если, всё же закрыть дверь, на щеколду, то встанет немереное количество лишних вопросов, «чем это её

сынуля в почти пятнадцать лет, занимается в закрытой комнате?)».

Демонстрировать ей, возможности планшета и интернета 2019 года, было, категорически нельзя.

Так, что ж… может прикинуть, ещё какое-нибудь письмо, завтра напечатать и отослать?.. Вот только о чём?

О будущем нельзя, о политике нельзя, о технологиях нельзя — всё это может попасть не в те руки.

Да и как отсылать то?.. Ящик, в который я опускал письмо о маньяках, наверняка теперь будет под особым

надзором и его будут контролировать… Возможно, стоит подумать, как мне попасть в Ленинград…

В принципе, очень просто. Привезти домой магнитофон. Включить песни маме и сказать, что я их продал.

«Вот деньги мама и теперь, раз у нас есть деньги на жизнь, прошу тебя исполнить хрустальную мечту моего

детства, давай съездим в Ленинград.»

Перед этим, нужно найти номер Сенчиной… Узнать, она вообще в Ленинграде ли? Вдруг у неё какие-нибудь

гастроли? А то, так можно приехать и никого там не застать… Да и вдруг нет никакого «романа» и всё это

домыслы и сплетни… «Опять двадцать пять, за рыбу деньги…» Знать бы наверняка… но как?!

Отправить письма, Романову — «хозяину Ленинграда», по почте… Да нет! Глупость несусветная!

Наверняка, их вскроют ГэБэшники…

Отправить письмо, Гришину — «хозяину Москвы»?.. Та же фигня, только в профиль. Да и что ему писать

то? Написать о том, что в 1985 году, как только Горбачёв, которого кстати говоря он будет поддерживать, придёт к власти его снимут и отправят на пенсию? Или о том, что 25 мая 1992 года он умрёт от инфаркта, стоя в очереди в Пресненском райсобесе, куда придёт оформлять пенсию?

Бред…

И вообще, фигура Гришина вызывает серьезные вопросы… Всего три слова — «Московская. Торговая.

Мафия.», уже о чём-то говорят. Поэтому вывод один, нужно каким-то образом подниматься наверх и уже

оттуда смотреть, что почём, кто почём, на кого делать ставку, а кого предавать забвению. Да-да, именно так.

Теперь решаю я, что хочу то и ворочу!..

Только об этом пока никто не знает… ха ха ха…

В общем, сейчас не об этом… Чем же заняться сегодня? Быть может позвонить Юле и пригласить её на

прогулку? Идея хорошая, только…на прогулку куда? Ну к примеру, можно просто погулять потому же

ВДНХ(а). Купить шашлыка, посмеяться, поесть мороженное, быть может сходить в кино…

Я, подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Из зеркала на меня смотрел пятнадцатилетний летний ребенок в

образе, которого, только-только начал проявляться юноша. Нда…

Провести весь день, в роли клоуна и получить за это, поцелуй в щёчку, да и то вряд ли…

А перспективы какие? Да никаких! Какие могут быть перспективы, у симпатичной, милой, красавице

студентки — комсомолки и малолетнего шкета? «Абсолютли» никаких, как сказал бы один качок.

С другой стороны, всё равно же заняться нечем?! Печатать неохота, рисовать тоже, хотя и надо, поэтому

можно и позвонить, а там глядишь… ээх…

Да нихрена там не глядишь!.. Блин… Стоп! Стоп! «Держаться, сержант Белов!» — как говорил, Саша

Белый, из кинофильма «Бригада». Держатся!

Конечно же, если немного пофантазировать, то…

Эх, моя бедная Юленька, замучил бы я её, наверно…

Всё! Хорош! Нафантазировал!..

«Держаться сержант Белов!» — напомнил себе я в очередной раз и пошёл на кухню налить чаю, чтобы

отвлечься, от глупых и извращенных, но таких желанных и приятных мыслей…

Значит, будем становиться писателем — прозаиком, как в анекдоте…

— Ты кто, мать твою?!

— Я, писатель-прозаик…

— Про каких нах** заек?!

«Основная масса населения 2019+ спросит: — «О каких, таких зайках, ты собрался писать? Уж не

романтическая ли это эротика?». Им и невдомёк, что писатель-прозаик это…»

В этот момент раздался звонок телефона.

— Алло! База торпедных катеров слушает! У аппарата, лейтенант Василь, — громко и чётко, проорал я в

трубку.

— Эээ… Извините… Я, наверное, не туда попал…. Я думал… — начали мямлить на другом конце провода.

— Привет Сева. Это я. Испугался? — весело протараторил я. — Чего притих? Я это — Александр! Просто

пошутил… Ты тут?.. А — ЛО…

— Ух… — выдохнул наш клавишник. — Ну и напугал! Ну ты даешь! Аж в пот пробило… — проговорил он, выдыхая, а через секунду, собрался с мыслями и продолжил:

— Я, вот что звоню. Поставил я папе, вчера нашу музыку, ему понравилось. Да, что там говорить… Очень, очень понравилось! И он… — Сева замялся. — Он хочет, встретиться с тобой, чтоб убедиться в серьезности

наших планов.

— Когда? — спросил я, «не став тянуть кота, за все подробности».

— Да хоть сейчас. Могу заехать. Ты можешь?

— Могу. Заезжай.

Сева сказал, что будет через пятнадцать минут. Мы распрощались, а я посмотрел вверх…

«Вот, так вот! Думал, думал, а за меня всё решили. Ни книг, ни писем, ни прогулки с Юлей под луной, сегодня не будет.»

Повесив трубку, сказал маме что, еду на студию и буду вечером… Она удивилась и напомнила: «Ты же

сказал, сегодня выходной?» Но я ей рассказал о звонке, посетовал: «Всё равно делать нечего, а там хотя бы

«дела»».

Мама ещё раз напомнила, что с головой у меня по всей видимости проблемы: «Нормальный ребенок, давно

бы поехал в деревню. Купался бы в пруду и на речке, играл бы с ребятами и загорал. Ты же, торчишь в

душной Москве!».

На этот спич я извинился, сказал, что вероятно я не нормальный ребёнок, поцеловал маму в щёчку и вышел

во двор.

* * *

— Слушай, а чего ты на машине то? Тут идти, минут десять пешком. Я бы и так дошёл, — сказал я Севе, когда залез в автомобиль.

Я, жил на 3-ей Останкинской, которая в 2019 называется улица Академика Королёва, а он на Большой

Кашёнкинской, которая в будущем, тоже будет составлять часть, этой же улицы.

— Я тебе, с телефонного автомата звонил. Ездил на мойку, вот решил тебя по дороге захватить. Видишь, машина какая чистенькая.

— Ну, — задумался я, — она вроде и вчера была не грязненькая… Ладно. Так, что папá, хотел от меня

услышать?

Савелий поморщился и вкратце рассказал…

* * *

Пройдя вахтершу-консьержку и огромный холл, мы поднимаемся на 8 этаж в лифте. Высота потолков на

лестничной площадки, наверное, метра три с половиной. Большие лестничные пролёты. Вокруг чистота и

красота. Вдоль стены, на полу, стоят несколько декоративных растений.

Огромную, дубовую, двухстворчатую дверь, открыла нам, приятная женщина в старомодном, тёмно-синем

платье. На вид ей было, лет 50–55.

Сева меня предупредил, что у них есть домработница, некая Лидия Васильевна, поэтому я не удивился, а

констатировал лишь факт, «наличия» в СССР, дом работниц!

Она, критическим взглядом, осмотрела меня с ног до головы и пригласила внутрь квартиры.

Я ох***ал понемногу, от высоты потолков, дом работницы в советское время, а также от вероятного

количества комнат, в такой уютной и небольшой квартирке…

Наверняка, комнат, должно быть штук 5–7, не менее…

По периметру огромного тамбура, и не менее огромного, длинного коридора, наблюдается «немереное»

количество закрытых, покрашенных белой краской, дубовых дверей.

На вопрос: «Это что, коммуналка?», Савелий застеснялся и отрицательно помотал головой.

«Действительно какая нахрен коммуналка?!» — понял я, тупость заданного мной вопроса.

— Нет, это наша квартира, — как-то стесняясь озвучивает Сева. — Пошли в гостиную, — пригласил он

меня.

«Да? Ну пошли. Где тут — хоромы царские?!»

Нда… Такая скромная квартирка, у скромного музыкального дирижера. Прихожая, по размерам, равна, или

даже чуть больше, нашей с мамой квартиры…

«В натуре» — гостиная!.. Метров 40–45. Скромная такая, комнатка…

Красивая резная мебель, типа «стенка», в шкафах которой, за стеклянными дверками стоят хрустальные

сервизы. Большие светло-коричневые, кожаные кресла с огромными подлокотниками. На стенах, висят

замечательные картины, написанные маслом. В углу зала, на стеклянной тумбе стоит телек, по имени

«Grundig». Неподалёку от него на полке, в близи декоративной пальмы, притаился знакомый японский

магнитофон, который Сева привозил на базу. Рядом с ним стоял бобинник…

Ну и так по мелочи — диваны разные, ковры всякие, на полу паркет, на потолке люстра — вероятно

уменьшенная копия люстры из Большого Театра…

Сам потолок, по периметру украшен лепниной, причем не простой, а позолоченной…

Что ж, при таком раскладе, папá должен выйти в халате одетым на костюм с галстуком и в турецкой «феске»

на голове, или как там называется, этот головной убор…

Вот, это социалистическое равенство!.. Вот это я понимаю!.. Наверняка, для таких людей социализм, является очень даже неплохой системой, ибо себе его они уже построили и в нём живут, хотя и в отдельно

взятой квартире.

Если честно, то я был рад за них. Молодцы!!

Но если уж совсем честно, то было грустно. Грустно и обидно… Как же так… Моя мама, растила меня, практически в одиночку и работала на двух работах и не заслужил вообще ничего подобного? Даже такой

прихожей, которой равна всей нашей квартире?! …

И кто меня осудит, если я захочу себе такое же?

Ясно, что, работая у станка, на шахте, медсестрой в больнице или воспитательницей в детском саду, такое

великолепие можно увидеть лишь в кино. Конечно же, если при просмотре ты не заснёшь, потому как за

целый день навъё****лся так, что мама не горюй!..

* * *

Через несколько минут в комнату вошёл папá.

Это был невысокий, на голову ниже своего сына, мужчина, средних лет. С большой залысиной, торчащими

во все стороны длинными, чёрными с проседью волосами и выдающимся «шнобелем».

Одет он был в костюм без галстука(!), без халата(!) и без «шляпы» (!). В общем выглядел папá, как типичный

«сумасшедший-дирижёр-гений», отображённый в сатире, а не как «турецкий султан», которого ожидал

увидеть я.

— Доброе утро, молодые люди. Меня зовут Аркадий Львович, — представился он.

Я встал с дивана протянул ему руку и представился:

— Александр.

Сева не стал представляется вероятно, зная этого мужика.;)

— Пойдемте к столу, попьём чая, и вы мне расскажите о себе. А также о том, как вы смогли написать такие

замечательные песни в столь юном возрасте.

* * *

— Вы знаете, — сказал я присаживаюсь за большой овальный стол, покрытый белой скатертью на котором

стояли всевозможные яства к чаю, — эти песни, не получились бы такими хорошими, если бы, не

способности вашего сына, ровно, как и всего ансамбля. Я им лишь чуть-чуть помог, проиграв композиции на

гитаре и напев их. Они прониклись идеей. Поняли, что может получиться, что-то стоящее, вложили душу и

воплотили в жизнь. Я сам был удивлён результатом.

— Хм… Просто напел и получился шлягер, да ещё и не один?! Интересно… но в принципе неважно… —

задумчиво проговорил папá и сделал небольшой глоток чая из маленькой чашечки, сделанной из Гжельского

фарфора.

Мы тоже пригубили…

— Александр, нужно признаться, я не был рад тому, что Сева тратит время на эстрадную музыку вместо

того, чтобы больше заниматься самостоятельно. ВИА — вокально-инструментальный ансамбль, это конечно

хорошо… молодежная музыка, танцы, компания, девушки… Всё это весело и интересно… Но, я хотел бы, чтобы мой сын, вырос великим пианистом, — тон его стал резок, — а не превратился в забулдыгу

играющего по выходным на танцплощадках за трехлитровую банку вина и иногда подхватывающего халтуру

на похоронах!

Сева встрепенулся…

— Сева помолчи, — осадил он пытавшегося, что— то сказать сына. Потом, более мягко продолжил: — Ты

молод, тебе сколько? 14? 15? Ну вот! У тебя ещё всё впереди, — в голосе его, появилась сталь, — а Савелию, я боюсь может взбрести в голову, что он обойдётся и без учёбы!.. Что ему, карьера пианиста, не нужна!.. Что

ему, лучше бренчать по кабакам!.. — дирижёр замахал руками. — Он, уже поступил на третий курс! У него

блестящие перспективы! И эти ваши записи, — он махнул в сторону магнитофона, — забили ему всю

голову! Он, теперь не о чём, кроме вашего ансамбля, слышать не хочет!.. Александр! Моему сыну, ваша

эстрада не нужна! Ему, лучше заниматься классической музыкой, а не по танцулькам «лабать»! Так что, мне

кажется, моему сыну ваша ВИА не подходит и точка! Не — под — хо — дит! — по слогам произнёс он

последнее слово.

— Папа… — обреченная прошептал Сева, поставил локти на стол и обхватил голову руками.

Наступила тишина.

— При всём уважении, — сказал я поднимаясь из за стола, поняв что аудиенция закончена, — мне кажется, Сева уже совершеннолетний и может сам разобраться, что ему нужно. Насчёт же учёбы… Я собираюсь

закончить школу экстерном, в этом году и поступить в институт. Соответственно, я категорически против

того, чтобы кто-либо бросал учебу. Институт — это путёвка в жизнь. Так вроде говорится?! Спасибо за

гостеприимство… Мне уже к сожалению пора. Я, по-моему, утюг, дома забыл выключить, кабы, что не

случилось… До свидания! Савелий, проводи меня пожалуйста, — сказал я и глянул на папá.

Сева, поднял на меня красные, набухшие слезами, несчастные от «горя» глаза, глянул на «тирана», который

неподвижно сидел со скрещенными на груди руками и помедлив несколько секунд, всё же поднялся со

стула…

Глава 4

— Стойте! Стойте, молодые люди! Остановитесь! — вдруг, раздался голос в наши спины, когда мы уже

открыли дверь и собирались выйти из квартиры. — Подождите!..

«Тиран», подошёл к нам и с доброй улыбкой, произнёс:

— Ребята, я хотел понять серьёзность ситуации… Хотел узнать, на сколько серьёзно вы относитесь к

задуманному вами делу?! Это было испытание, проверка! Проверка, серьёзности ваших намерений. И я рад, что у моего сына, появился такой замечательный товарищ, — огорошил нас папá. — Прошу вас, проходите в

комнату. Прошу, присаживайтесь…

Я глянул в глаза папá и с недовольным лицом, морщась, «ввёл того в курс дела»:

— Вообще-то, уважаемый «папа», мне не нравятся такие проверки!.. Дружба, или не дружба, это дело

десятое, но дело это, моё и Севы!

— Ну, молодой человек… Саша… Ну, извините меня, — он подошел ко мне и протянул руку. Мне, не

оставалось ничего делать, как пожать её.

Тот же, не собирался сбавлять набранный темп и продолжил:

— Мне, сын, все уши прожужжал про вас. Гений! Гений! Гений! «Мальчику 15 лет, и он гений, папа!» …

«Папа Ты не поверишь, он это… Папа, ты не поверишь, он то… Папа, ты не поверишь он сё…», —

изображал сына Аркадий Львович. Сева сидел красный как рак. — Ну, должен же я был увидеться и

познакомиться, с такой подрастающий сменой?! Присаживайтесь, прошу вас. Извините меня ещё раз. Я, немного переиграл.

— Ладно не вопрос, — просто согласился я, не захотев разводить «сантабарбару» и сел.

Напротив меня, с ошарашенным видом, «приземлился», Савелий.

— И так, — весело сказал папá и тоже уселся на стул, — итак, расскажите пожалуйста о себе. Кто ваша

семья? Где вы живёте? Какие у Вас планы?..

Я рассказал, кто был папа, кто мама, кто бабушка с дедушкой и как я собираюсь строить свою жизнь. Весь

рассказ, «от силы», занял 5 минут, а закончил я его, задав дирижёру вопрос:

— У нас прям тут смотрины какие-то получились. Вам так не показалось?

Тот усмехнулся, но вопрос проигнорировал видимо, посчитав его риторическим.

— Саша, а как тебе удается писать такие взрослые песни?

— Я, разные пишу. Просто мы, не всё ещё записали. Есть и про подростков, и про войну, и про дружбу, и про

любовь. Много всяких…

— И ты, ищешь человека, администратора, художественного руководителя в ваш ВИА? — осведомился

бывший «тиран».

«О, наконец-то отделе», — с облегчением подумал я и налил себе компот.

— Да, действительно, так и есть. Нам, нужен знающий человек. В силу своего возраста, я не могу этим

заниматься. Меня просто никто не будет слушать и серьёзно воспринимать. Также, у меня нет, ни опыта, ни

связей… Да собственно и желания, заниматься всей этой организационной «лабудой», нет. Поэтому, нам

нужен знающий человек.

Папанька ухмыльнулся, почесал свой «крамэр» и спросил:

— И какие требования, к этому человеку должны быть?

— Да, требования простые. Человек должен быть порядочным, а также знать «всех». Во всяком случае, так

сказать, в музыкальной или около музыкальной тусовке… Знать, как сделать правильно, к кому и как

«подрулить» и если нужно, то кому и как дать…

Папá покачал головой… в смысле: «Ну ты пионер блин даёшь. Сам от горшка, два вершка, а о каких-то

взятках, так просто рассуждаешь.»

Так, как мне было пофигу я продолжил:

— Также, он должен быть, более-менее честным человеком, как бы не странно, это звучало. Но самое

главное, он должен понимать, что мы ему, нужны не меньше, чем он нам, а может быть даче и больше. То, что вы прослушали на этих плёнках, была лишь маленькая толика — мизер, только маленький кусочек того

«вкусного торта», кусочек творчества, которое я планирую пустить, что называется, «в массы». В будущем, там будет, не то, что «торт», там будет, как минимум — «кондитерская фабрика»!

Я, посмотрел на усмехающегося Аркадия Львовича и проговорил уверенным, серьёзным голосом:

— Поверьте и помяните моё слово! Там будет, не только кондитерская фабрика, там будет «всё». Просто,

«всё»!

— Дожить бы, — весело сказал папá, не поведясь на пафос.

— Доживете, какие ваши годы. Насколько я понимаю, месяца через два — три, вы ведь не планируете

умирать? — взяв со стола миндальное пирожное, задал я риторический вопрос и улыбнулся. — Вот и

славно. Тогда, вы всё увидите сами. Именно тогда, это «всё», о чём я вам говорил, скорее всего и станет

реальностью.

— Ого, так скоро?! Ну надеюсь, что не помру… Надеюсь доживу… Целеустремленность, это, молодой

человек — хорошо. Песни — это прекрасно, тем более настолько хорошие песни. Конечно же, у меня есть

знакомые и конечно же, я постараюсь помочь…

Он, пошевелил рукой «копны» волос и задумался…

— А не позвонить ли, Яше? — размышлял он, бурча себе под нос, а затем произнёс: — Есть, хороший и

честный человек — это, Яков Моисеевич. Сейчас он работает преподавателем в институте, но тяготиться

этим. Безусловно, он знаком со многими известными композиторами, певцами и артистами. Давайте, я с ним

переговорю… Если он заинтересуется, то вы с ним встретитесь и всё обсудите.

«Что ж, Яков так Яков,» — подумал я и поблагодарил «папу» за участие.

Посидев с минуту в тишине и глядя на меня, как бы, «через меня», папá вдруг встал и произнёс:

— Молодые люди, что же вы не пьете чай, вот бутерброды… Кушайте, кушайте… Ну а я, пожалуй, позвоню

прямо сейчас. Чего, тянуть то?.. — сказал он и вышел коридор.

— Хороший, у тебя папа Сева. Весёлый!..

— Извини, — засмущался тот. — Я, не думал, что он такое учудит. В первое время я совсем растерялся и

остолбенел. Даже не мог сообразить, что вообще происходит, что нужно делать.

— Прикольно, «чего» … Ладно… Вытащи плёнки из магнитофона и давай их сюда.

— А, может мне перепишем? — с жалостью в голосе проговорил Савелий, посмотрев на меня с надеждой.

— Перепишем, но только, через две недели. Я же всё объяснял вчера. Сейчас, это секрет. Он должен

хранится у одного человека, чтоб не возникло никак двусмысленностей и лишних подозрений, которые

могут разрушить любое, даже очень хорошее и перспективное начинание.

Сева отдал мне катушки…

— А какие у тебя планы на сегодня? — поинтересовался фельдмаршал у расстроенного ординарца.

— Вроде никаких. Думал тебе позвонить и на базу поехать. Всё равно делать нечего… а там, — он

зажмурился, — там музыка!.. Ты не представляешь, как она мне, в последнее время, нравится. Я последнюю

неделю только о ней и думаю…

— Теперь становится понятно, чтой-то, папá забеспокоился, — вздохнул я.

Сева хотел что-то возразить, но не решившись, лишь махнул рукой.

— Короче, я тоже хотел тебе предложить поехать на базу и записать вокальную партию песен, которые пою

я.

— Так ты же говорил, что стихи ещё не написаны.

— Уже написаны.

— Так, когда же ты успел?

— Да сегодня ночью, не спалось вот и дописал.

— Врёшь?! — раскрыв меня спросил следователь.

— Вру, — легко признался, пойманный на месте преступления преступник.

— Давай! Конечно поедем! А, почему вчера не записали?

— Не хотел песни всем показывать. Мы с тобой вдвоем знаем … и достаточно. Ребятам о них знать, пока не

нужно. На эти песни у меня большие планы. К тому же, вчера я не знал, что у нас будет «худрук». Для более

ошеломляющей демонстрации, лучше пусть у нас будет семь песен, а не четыре.

— Думаешь, папа договориться?

— Мне. кажется да. Я, практически уверен. Иначе, какой смысл, был во всем этом разговоре? Ну, а если

ответ будет — нет, так запись лишней не будет, тем более действительно, делать-то, особо не чего. Я у мамы

отпросился, так что «гоу» на студию.

В том, что Аркадий Львович договорится о встречи я не ошибся. Завтра, на своей квартире после обеда и до

восьми часов вечера нас будет ждать — Блюмер Яков Моисеевич, 54 лет от роду.

Я поинтересовался:

— Есть ли у него дети?

— Да. Есть. Две девочки. Одной, по-моему, восемнадцать, она учиться в институте, а другой двадцать… Но, я не совсем понимаю, при чём тут…

— Большое спасибо, за гостеприимство, но нам пора, — не дал я закончить фразу задумавшемуся дирижёру.

Пожал его руку, попрощался и позвав Севу вышел.

* * *

— Саша, а зачем ты про детей спрашивал? — поинтересовался в машине шофёр.

— Ну, как зачем? Их двое и нас двое… Да и не дети они уже… Тебе молоденькие нравятся? Значит тебе 18-

летнюю, ну а я буду довольствоваться, 20-летней старухой.

Сева, аж дышать перестал и только вылупив глаза смотрел на дорогу.

— Ну, чего ты распереживался-то?.. Нормально, на бл***и сходим. Хоть девах пощупаем, не всё ж целыми

днями на базе сидеть, да на гитарах «мундыкать»! Тут живые люди, и даже возможно симпатичные люди…

Эх, гульнём… — успокаивал я друга.

— Нет, Саша!.. Я, не могу!.. Я, не буду!.. Ты, лучше без меня сходи. Один. Я тебя в машине подожду, —

отмазывался, уже без пяти минут грешник.

— Нет! Так не пойдёт! Пойдёшь со мной! Мне одному, не в тему, сразу двух ублажать. Может быть я и не

против, только боюсь, они могут этой «фривольности» не понять. Так, что не ерепенься, идём вдвоём!

Хочешь забирай себе старуху, а мне младшенькая достанется, — настаивал я.

— Пойми, Саша! Я, не могу! Не могу! Я, не буду! Я, не буду изменять! Пойми, у меня Юля!..

«Оо, да тут роман. Драма. Безответная любовь?.. А мне казалось, что она с Иннокентием, крутит.» —

удивился я про себя, а в слух произнёс:

— Ты чего?! — возмутился совратитель юных душ. — Это ж, для дела нужно! Для всех нас! Для всего ВИА!

Ты что, известным стать не хочешь? Знаменитым и богатым, не хочешь быть? Ты не хочешь, так другие

хотят! Юля твоя, хочет! Она мечтает петь на большой сцене, а из-за тебя она может и не стать звездой

мировой величины! И всё это произойдёт, лишь потому, что ты деваху «оприходовать» не хочешь! Тебе

нестыдно?! Эх ты, комсомолец… Не подводи коллектив! Там делов то на десять минут, не больше…

— Нет-нет! Лучше ты, без меня!.. Вон, Антона на пример, с собой возьми… Хотя у Антона семья, жена…

Но, всё равно… Лучше, взять его! Он умеет…. И…, и, если он один раз изменит жене, ничего страшного не

случится, — выпалил он, «древнюю мудрость» и надежде посмотрев на меня. — Один раз и изменой-то, можно не считать?! Ведь, это нужно для ансамбля… Правильно я говорю? — попытался уцепится за

соломинку и найти в моих глазах поддержку своей «мало вразумительной отмазке» страдалец.

— Нда…И действительно, какая может быть измена, если всего один раз?! — констатировал я и уже не

сдерживая смех и заржал.

* * *

База.

— Пожалуй, попробую я разными голосами сначала попеть. Включай фонограмму, будем записывать, пробные варианты, потом покрутим частоты и прикинем, какой вариант, подойдёт нам больше… Ну, а после, на клавишах, не много аранжируем…

Савелий согласился с предложенным мной вариантом действий, поставил «минусовку» в магнитофон, и

приготовился нажимать кнопку «воспроизведение» по команде солиста.

Я же, посчитал нужным, дабы тот не испытал шок, предупредить товарища:

— Ты, давай… не удивляйся, «чо» я тут сейчас исполнять буду…

Сказав это, великий певец начал музицировать…

Сначала обычным голосом, потом чуть с грустью, потом с радостью, потом чуть с хрипотцой, потом, чуть

гнусавым — как обиженный ребёнок, потом с большей хрипотцой — то есть порычал, для прикола…

Поэкспериментировав в таком духе минут двадцать, мы выключили запись и решили прослушать, что же я

тут «на исполнял» …

Каким голосом мне лучше тут петь я уловил, сразу, но для Севы, нужно было показать, работу… Тот слушал

мои доводы, по «полному раскладу», почему этот голос подходит, а почему нет, затаив дыхание и постоянно

кивал.

Слушали. Слушали, но голос тот который я бы хотел добиться, так и не услышали… Хотя Савелию, несколько вариантов вокала, понравилось. А я, был недоволен.

«Не так, пел тот певец, в моей старой реальности, не так!» — констатировал, про себя, я.

Я знал, почему вокал не получается… По всей видимости, что и тут, что и в той жизни, нормально петь по

трезвому — я не умел! Для уверенного исполнения композиций, мне обязательно нужно было немного

пригубить. Вероятно, виной всему рок-н-ролльная молодость, впрочем, как и вся моя rock-n-roll — ная

жизнь.

Выход был только один — мы пошли с Севой в магазин, где он, на всякий случай, чтобы не плодить

сущности, купил не вино, а бутылку «беленькой», лимонад и немного закуски в виде сосисок, колбасы и

сыра.

Увидев водку и лимонад, в стеклянной бутылки, улыбнулся, вспомнив интересную историю, из той жизни…

* * *

Как-то летом, в субботу, в законный выходной, местные мужики у пруда в деревне, бухали и играли в «буру»

в карты. Игра была в самом разгаре, а выпивка уже закончилась… Заслать в магазин за «горячительным», было решено восьми летнего сына, одного из игроков. О том, что продавщица может и не продать водку, потому как 18+, никто и не помышлял, ибо все друг друга знали.

«Каталы — алконафты», поскребли по карманам и кое как набрали нужную для двух бутылок сумму…

Малыш ушёл за напитками, а игроки принялись резаться дальше, мучаемые жаждой и ожиданием…

Через десять минут, малыш вернулся с двумя тканными сумками, в которых звенели бутылки…

Коллектив был сильно удивлён, ведь денег, еле-еле хватало лишь на две бутылки, а тут две сумки…

— Там водки не было, я вам «еманада» купил, — поставив поклажу, отчитался мальчуган…

* * *

Придя «домой» в студию, мы уселись за стол. Сделав бутерброды, завтракали и болтали практически ни о

чём. Я же, между делом, в это время, ещё и «уговаривал» пузырь…

— Сева, хочешь анекдот прикольный расскажу?

— Расскажи, — согласился тот жуя «бутер» с колбасой.

— Короче, говоря… Сидит пьяный мужик в хорошем Московском ресторане, пьёт шампанское. За соседний

столик садится интеллигентного вида человек и говорит официанту:

— Мне, пожалуйста, бокал бордо урожая 1956-го и испанскую курочку с хрустящей корочкой. Приносит

официант бутылку, откупоривает, тот пробует:

— Хорошо!

Приносит курочку. Интеллигент засовывает указательный палец в задницу курице, обнюхивает его, облизывает:

— Нет, это не испанская курочка, эта выросла западнее Лиона, и кормленая отборной пшеницей, а я просил

испанскую.

Официант, извиняясь, уносит блюдо. Шеф-повар в шоке. Приносят из соседнего ресторана новую, по всем

данным — испанскую.

Готовят, приносят интеллигенту. Тот снова проделывает ту же операцию с курицей:

— Это не испанская курочка, эта курочка выращена южнее Неаполя и кормлена отборным просом, а я

заказывал испанскую курочку!

Официант в шоке, уносит курицу.

Все носятся, ищут эту испанскую курочку. В конечном итоге закупают её у какого-то посольства. Готовят и

приносят интеллигенту. Интеллигент опять засовывает указательный палец в задницу курице, обнюхивает

его, облизывает:

— О, спасибо. Это именно то, что я и просил, испанская курочка.

Пьяный мужик, увидев всё это, подходит к интеллигенту, бросает ему на стол пачку денег и со слезой в

голосе говорит:

— Братан, детдомовский я! Пробей на родословную!

… Как же ржал Сеня… Мне тоже было смешно, вроде неплохо рассказал.

Поняв, что «бафф» начал действовать и я пошёл к микрофону…

Теперь, получалось всё легко и непринуждённо, да и голос стал намного прикольней и хорошо гармонировал

с музыкой.

Сева это также заметил и похвалил солиста.

— Давай прослушаем, — предложил я, когда мы записали вариант, некоего попурри.

* * *

— Ага-ага, вот вроде ничего, — размышлял я вслух. — Что значит, как у девочки?! Сам ты… как у

девочки!.. Голос видите ли ему не нравится… Да нихрена ты не понимаешь. Нормальный голос… Ну да, бабский маленько… зато народу понравится — не сомневайся. Сейчас, только ещё «бафнусь», для усиления

моих вокальных способностей на + 0,1 и спою, потому как, если бафнусь на полную катушку, то есть на 0,5, то скорее всего засну прям за столом… Всё поехали. Запись…

* * *

Через два часа, мы записали не только вокальные партии трёх песен, но и аранжировку вокруг вокала.

Ещё через два часа записали всё начисто. Один вариант с голосом, а другой вариант без голоса —

«минусовка», то есть звучит одна музыка.

— Охренеть можно. Вот это музыка. Теперь, все девчонки твои будут, — подмигнув мне, сказал Савелий.

— Конечно мои, а как же может быть иначе?! Не волнуйся. И тебе чего-нибудь достанется, — обнадежил я

друга перематывая плёнку. — Так, давай на одну катушку запишем песни, где поют Юля и Антон, а на

другую, где пою я. И по домам… Кстати говоря, магнитофон и катушки забираем ко мне домой. Нужно дать

послушать песенки маме, а то она не понимает, где её любимое чадо пропадает уже вторую неделю…

* * *

Маме песни очень понравилось. Она не верила, что пою я. Потом, всё же узнав мой голос, она обняла меня и

расплакалась.

— Ничего мама, ничего, — успокаивал её я. — Скоро нам станет легче, и мы будем жить долго и счастливо.

Ты я и бабушка…

Через некоторое время, немного успокоившись она произнесла:

— Прекрасные песни, Сашечка. Неужели, ты хочешь их продавать?

— Нет мам. Я хочу другие песни продать. Эти, для нашего ансамбля. Есть другие две песни, вот их и хочу

предложить исполнителям. Я запись с ними на студии оставил. Следующий раз покажу.

— Как же, ты хочешь их продать? И кому?

— Ну одну, хочу предложить Ибрагимову, а другую Ташкенбаеву, — проговорил я. Мама оторопела.

— А почему им? Ты что с ними знаком? — включился в маме следователь по особо важным делам.

— Подумал, что, наверное, им подойдут. Песни зажигательные, должны понравится. Ну, а если нет, то

другим певцам предложу… Вариантов много, кому-нибудь, обязательно понравятся. «На крайняк», может

быть и сами споём. Конечно, лучше бы, чтобы мои песни исполняла не только наша группа, но и знаменитые

артисты, так что придётся их поискать.

— Ох, ну ты и молодец, а какие песни…а… И в кого только ты у меня такой талантливый?.. В деда

наверно, — решила она и попросила ещё раз включить ей все песни.

Через пол часа, мама сказала:

— Саша, если другие песни такие же хорошие, то проси сразу рублей десять, или даже, быть может по

пятнадцать. Ничего…. Они богатые…. Они дадут…

— Нет мам. Я думал, по три тысячи рублей за песню попросить, а может быть и больше… Они дадут… Они

богатые…

Наступила тишина…

Уважаемый Читатель! Если Вам понравилось произведение, то пожалуйста подпишитесь, напишите

комментарий, поставьте сердечко и порекомендуйте роман своим друзьям. Начинающему писателю — это

крайне важно. С Уважением, Ваш автор.

Глава 5

15 августа. Понедельник. 1977 год.

Новости дня:

— В соревнованиях по крикету, сборная Англии выигрывает "Урну с прахом".

— Джерри Эйманом, во время работы на радиотелескопе «Большое ухо» в США, в Университете штата

Огайо, зарегистрировал сигнал «Wow!» — сильный узкополосный космический радиосигнал.

С утра меня переклинило написать полный расклад нот на несколько «моих» симфонических музыкальных

произведений, чем я и морочился до обеда.

* * *

Днём, мы вновь поднимались в «сталинку», правда на этот раз пешком. Я размышлял так:

«Если все великие люди живут в «сталинках», то какого хрена я живу в «хрущевке». Непорядок!»

— Здравствуйте Яков Моисеевич.

— Здравствуйте ребята, проходите, — пригласил он нас в комнату. — Аркадий Львович, мне вчера вкратце

объяснил, но всё же я бы хотел узнать от вас более подробно предмет нашего разговора. Так, что вы от меня

хотите? Чем, я могу вам помочь? — сказал небольшой монолог колобок с бородкой и усами.

На вид ему было около пятидесяти. Он был невысокого роста, совершенно лыс, но с пышными «гусарскими

усами». Он носил очки с роговой оправой и с толстыми стёклами, из-за чего его глаза казалось были

огромные и навыкате. Из одежды на нём были коричневые брюки, клетчатая рубашка салатового цвета с

короткими рукавами и тапочки.

Хозяин квартиры пригласил нас пройти в большую комнату.

Как я и предполагал, комнат в квартире оказалось много, и квартира эта была вряд ли коммунальной.

Зал, куда мы вошли, по размеру практически не отличалась от гостиной, в которой мы были вчера, в доме

Севы.

Присев за стол, я прокашлялся и, чтобы не затягивать, приступил к озвучиванию цели визита.

— Дело в том, уважаемый Яков Моисеевич, что у нас есть ансамбль. Также у нас есть автор стихов и

музыки, которую этот ансамбль исполняет. Но вот беда. У нас нет хорошего продюсера, — увидев

недоумённый взгляд, я быстренько исправился, — точнее сказать — хорошего художественного

руководителя «труппы», который помог бы нашему замечательному и скромному ВИА, взойти на

«большую» сцену.

Тот ухмыльнулся.

— Ну, планку вы себе поставили молодые люди высокую, — деловито начал он, — и это хорошо!.. —

Говорил он с неповторимым еврейско-одесским акцентом, и мне сразу же вспомнился замечательный фильм

«Ликвидация»! — Но, чтобы показывать такие результаты, нужно иметь отличную песню. Хотя бы одну!

Заметьте, — он поднял указательный палец вверх, — я сказал не хорошую, я сказал отличную песню!

Чувствуете? — он вздохнул. — Хорошие песни можно исполнять лишь тогда, когда ты уже на Олимпе. А вот

для подъёма на этот Олимп, требуется непременно отличная композиция. Насколько я понял, вы ни с какими

авторами и композиторами не сотрудничаете, а придумываете сами?

Я мотнул головой в подтверждение.

— Я так и думал!.. Ребята, это называется самодеятельность. Са-мо-де-я-тель-ность! — по слогам произнес

он. — Чувствуете? Конечно же это хорошо. Конечно же такие начинания необходимо приветствовать.

Молодёжи заниматься музыкой нужно и это развивает. Но всё же, чтобы ВИА стал известным требуется

хороший репертуар. Требуется найти отличного композитора, который напишет музыку для вашего

ансамбля, а также необходимо найти отличного поэта, который захочет с вами работать и который сочинит

прекрасный стихи и положит их на музыку. Только тогда ваша музыка будет иметь успех. А ваша

самодеятельность конечно же хорошо, но этого явно мало. Это всё на уровне двора.

Сева заёрзал на стуле и хотел что-то ответить, но посмотрев на меня осёкся и передумал. Я же сидел и ждал, когда дядя выговорится и устанет…

— Вот и получается, что для того чтобы стать очень известными у вас практически ничего нет, даже если вы

играете очень хорошо. Поэтому, перед тем как искать художественного руководителя вам необходимо найти

хотя бы какого-нибудь композитора и самого завалящего поэта-песенника. У вас есть такие? — спросил в

лоб потенциальный админ.

— Мы сами пишем. И музыку и слова, — произнёс Сева и осёкся, глядя на меня.

— Ах сами… — приуныл Яков Моисеевич, — понятно. Но поймите, чтобы самим придумывать, что-то

нужно закончить институт или училище. Чувствуете?.. Савелий — вот учиться. Пройдёт несколько лет, и он

может превратиться в прекрасного музыканта, а возможно в дальнейшем и прекрасного композитора. Вы же

молодой человек, ещё ходите в школу насколько я понимаю? — получив мой утвердительный кивок, он

продолжил:

— Вот и ходите! И замечательно! Учиться, учиться и еще раз учиться! Так ведь завещал нам Великий

Ленин?! А выучившись, вы возможно сможете поступить в музыкальное училище, скажем в то, где учится

ваш друг, или же скажем, закончить музыкальную школу… И лишь за тем стоит пробовать, что-то сочинять

самому, тогда может, что-то и выйдет. Вот такую песню, не стыдно будет показать людям. Возможно тогда, её даже т с удовольствием включат на радио.

Он вздохнул, глядя на ёрзающего Севу и лыбящегося меня, затем, ухмыльнулся нашей надменности и

спросил:

— Или же, быть может у вас, есть хотя бы одна такая песня?

Я помотал головой.

— Ну вот видите… — начал говорить колобок, но был прерван.

— У нас нет одной такой песни… у нас их семь! — и немного подумав я добавил. — Пока семь.

Наступила тишина. Затем Яков Моисеевич осведомился:

— Молодые люди, вы верно шутите? Какие семь песен у вас есть? Те, которые вы играете в своём ансамбле?

Который вы сами написали?

— Да, именно так.

Моисеевич, немного поморгав своими лупоглазыми глазищами вероятно решив, что «хватит толочь воду в

ступе» и пора поставить точки на «и»» сказал:

— Продемонстрируйте тогда их пожалуйста. Ведь неспроста же вы принесли катушечный магнитофон, хоть

у меня и свой имеется.

Я кивнул Севе и тот врубил «мафон».

Савичева — песня «Юлия».

[1]

Реакция испытуемого объекта, была интересна.

Когда заиграла песня, Моисеевич начал, что-то бубнить себе под нос. До меня доносились такие слова: «Ну

да-ну да… хм… интересно… а девушка эта поёт неплохо… ага… ну-тес, ну-тес…»

Чем-то этим своим старинным — «ну-тес, ну-тес», он напомнил мне профессора — мужа библиотекарши.

Хотя в принципе, по возрасту то, они были ровесники вот, эти «старорежимные» словечки и употребляли, контрреволюционеры блин.)

На втором припеве, «предполагаемый худрук» вскочил, уставился в потолок и «залип». Так, в

неподвижности он и простоял до конца композиции.

— Ещё! — не шелохнувшись, стоя как вкопанный и «глядя в грядущее», то есть в потолок, приказал «полу-

худрук».

Сева врубил…

Началась следующая композиция — Буланова «Старшая сестра».

[2]

Яков Моисеевич начал мерить комнату шагами опять бубня себе поднос:

— А неплохо…тоже…. Очень хорошо… девушка… поет. Ох, Молодец! Очень энергично… необычный

голос какой… грустная и в тоже время весёлая… танцевальная прям… хм… интересно…»

— Это вы поёте? — спросил возможный руководитель ансамбля, глядя на Севу, когда зазвучал припев

третьей «нашей» песни «Белый пепел», которую в той жизни исполнял «Маршалл».

[3]

— Нет, это наш вокалист — Антон, — пояснил диджей Савелий.

Четвёртой композицией, была — «3 сентября» — Шуфутинского.

[4]

Я не переставал смотреть за реакцией подопечного, и она мне нравилась. Глаза были закрыты, а губы что-то

подпевали… и когда начался первый припев…

— Ах**ть! Это просто ах***ь можно! — вдруг заорал Моисеевич. — Это просто пи***ц какой-то! Не может

быть! Сара! неси рюмки! Просто великолепно! Это шедевр! Ше-де-в-р! — тут же спохватившись зашептал:

— Тихо, тихо, тихо… Всё обсудим потом!.. По-то-м…

* * *

Он, немного уставший и возбуждённый, присел в кресло и потер переносицу.

— Ну ребята, вы и напридумывали песен. Все шлягеры! Все! — он рубанул воздух рукой. — Я вам это

ответственно заявляю. Все шлягеры! Хоть сейчас на песню года! Хоть сейчас! А кто автор этой музыки? Кто

автор стихов? Вы сказали вы сами это придумали…. Вы что, придумываете сами такие шедевры? Кто

авторы?

— Автор музыки и стихов перед вами, — сказал Сева и показал на меня рукой.

Дядя Яков, охренел ещё раз.

— Поразительно! Просто поразительно! Сногсшибательно! Неужели это правда? — заверещал «почти»

директор ВИА.

Я кивнул.

— Поразительно! Никогда подобного не видел. Молодой человек — вы талант, — сказал он. — Разрешите

пожать Вашу руку.

Я встал, для очередного «поручкивания» и протягивая руку, до кучи представился: — Александр Васин.

Визави, схватил мою ладонь двумя руками и начал яростно её трясти.

«Это ему так последняя песня, что ль понравилась?»

— Очень приятно. Яков Моисеевич Блюмер. Очень приятно познакомиться! — потом, он опомнился, что

перешел «на Вы» со «шкетом» и спросил: — Вы очень молодо выглядите сколько же вам лет?

— Пятнадцать, — ответил я, — скоро шестнадцать будет.

— Боже мой, боже мой. Вы меня не разыгрываете? Это точно придумали всё вы?

— Да, придумал я. И музыку и тексты, а записали мы всё с нашим ВИА на репетиционной студии. Именно к

этому ансамблю мы и предлагаем Вам присоединится.

Он отошёл на пару шагов назад, осмотрел меня с ног до головы, также пристально осмотрел Севу, отвернулся от нас и опёршись одной рукой на стену, смотря себе под ноги сказал:

— А давайте послушаем ещё раз? И кстати, вы говорили, что песен записано семь, а включили мне только

четыре…

— Да. Есть ещё три песни, но они так сказать из другой оперы, — сказал Сева косясь на меня. Я подтвердил, чтоб он продолжал, мотнув головой мол — «Молодец. Ври дальше.»

— У нас будет к вам одна небольшая просьба. Не могли бы вы пригласить к нам на прослушивание

композиций вашу жену и дочку, — сказав это, мой компаньон покраснел и закашлялся, видимо вспомнив о

хохме в машине и поправился: — В смысле — дочек… Если это возможно, то пусть и они послушают. Нам

было бы очень интересно узнать мнение, так сказать потенциальных слушателей.

— Отличная идея молодой человек. Отличная! Конечно, нужно посмотреть какова будет реакция рядовых

слушателей. Я думаю Сара не откажется, да и дочкам будет интересно послушать. Музыку они у меня очень

любят. Сейчас пойду спрошу, — произнёс он вышел из комнаты.

* * *

Через десять минут перед нами сидели: жена, домработница, дочка Софа — семнадцати лет, дочка Ада —

пятнадцати лет, сын Михаил — десяти лет и три подружки пятнадцатилетней дочери.

«Хм… а папа Севы, говорил о более старших сёстрах. Напутал что ли?.. Одним словом — композитор…»

— Уважаемые друзья, послушайте пожалуйста несколько песен нашего ансамбля и выскажите пожалуйста

потом свое мнение, об услышанном, — с робостью в голосе и запинаясь объявил Сева заготовленную речь, которую он учил всю дорогу до дома худрука. — Это очень важно для нас.

Проговорив этот спич, он трясущимися руками нажал кнопку «воспроизведение».

Первая песня «Юлия». Всем очень понравилось.

Семнадцатилетней Софе, наверное, понравилось больше всех, глаза горели, а изначально скептическая мина

на лице исчезла.

«Старшая сестра». Подружки младшей сестры косятся на сестёр и что-то там шушукаются. Эта песня также

песня всем понравилось.

Следующая композиция «Белый пепел». Прислушиваются к словам… нравится.

«3 сентября» — восторг!..

«Замечательно… великолепно… очень хорошо…», — резюмирует почтенная публика.

— А кто придумал эти песни, вы? — она смотрит на Севу, тот мотает головой и говорит, показывая на меня:

— Нет, это не я. Все песни придумал Александр. Мы, лишь помогли ему их записать. Тут поет наша

вокалистка Юля и вокалист Антон. Наше ВИА называется «Импульс».

Взгляды фанатов устремились на меня.

— А Вы не могли бы продиктовать стихи этих песен. Я бы хотела записать их себе в песенник. — сказала

пятнадцатилетняя Ада, а подружки её горячо поддержали криками: «И мы… и нам…»

В те годы, многие девочки и девушки, а также мальчики и юноши, вели песенники куда записывали разные

стихи. Песенник, как правило, представляли из себя обычную 48-листовую или более объёмную тетрадь, в

которую и заносились стихи и песни.

Он был исписан красивым каллиграфическим почерком и всевозможно разрисован «рюшечками» —

узорами, рисунками и фотографиями любимых артистов, вырезанными из газет и журналов.

Молодёжь переписывала песни друг у друга.

В зону интересов входили даже те композиции, которые никто никогда и не слышал.

Это был некий табель о рангах. Чем больше было в твоём песеннике песен, тем круче ты был в молодежной

«тусовке».

Глава 6

Сева повернулся ко мне, как бы спрашивая разрешения. Я отрицательно мотнул головой.

— Извините девушки, но пока это невозможно, — проговорил клавишник. Девчата расстроились. — Может

быть в ближайшем будущем, как только мы оформим песни надлежащим образом. Послушайте пожалуйста

ещё три песни. Нужно сказать, эти композиции несколько отличаются от предыдущих.

Зрители вздохнули, но не разошлись…)

Началась песня номер один моего проекта — «Саша-Александр». Композиция называлась незамысловато —

«Белые розы».

[5]

Начало музыки удивило всех моих критиков-слушателей.

В куплете они прислушивались, в припеве же начали ёрзать на стульях.

«Что?.. Танцевать захотелось? Ну-ну, ёрзайте…»

Всю песню поглядывают на меня.

«О'кей смотрите. Я за это денег не беру. Не сахарный, не растаю…»

Последний припев шёпотом подпевают все. Старшая 17-летняя лупоглазая сестра, всё время косится в мою

сторону.

Песня закончилась и тут же началась песня номер два — «Седая ночь».

[6]

Ага слушают. Слушают… и подпевают. Грустят. 17-летняя дочь уж очень часто стала на меня посматривать.

15-летняя банда перешептываются и подпевает. Одна из подружек впала в ступор и сидит иногда

помаргивая.

Следующей шла песня номер три — «Ну вот и всё».

[7]

И действительно, нужно сказать, что — это всё… на-ча-лось…

Похлопывают носами… Одна из подружек трёт глаза и начинает плакать. Другие пытаются её успокоить и

тоже всхлипывают.

Мама грустит и о чем-то думает.

17-летняя, пялится на меня во все свои лупоглазые глазищи по которым видно, что глазёнки эти собираются

заплакать.

Песня закончилась в мрачной и траурной обстановке…

«Сумерки спустились над Ершалаимом» …

Все грустят и шмыгают носами. Вокруг уныние и безысходность…

— Папа, — раздался в полной тишине голос 17 летней девушки, которая со слезами на глазах и с

раскрасневшимся лицом смотрела через меня куда-то в пустоту. — А ты не мог бы попросить своих друзей

включить ещё раз последнюю песню?

— Да Софочка, конечно попрошу, только не расстраивайся так сильно. Давайте все попросим Севу

включить… — засуетился нихрена не понимающий папаша. — Савелий… эээ… не могли бы Вы…

Севу просить было не надо. Он уже перемотал композицию на начало и включил.

Одна из девушек-подружек, как только зазвучали слова, сразу же заплакала и закрыла глаза. 15-летняя дочь

покраснела, стала посматривать по сторонам, потом вскочила с дивана и сразу же села обратно.

Песня звучала, народ горевал…

Начался третий куплет: «Ну вот и всё…» …

17-летняя Софа всё «пялилась» на меня. Из глаз её текли ручьи слёз.

15-летняя, помаявшись, всё же решила нас покинуть.

Она вскочила с дивана и на ходу закатываясь истерикой выбежала из комнаты. За ней вслед бросились две

плачущие подруги…

Плакала мама… Сидел грустный Сева… Стоял и ох***ал Яков Моисеевич… Видя это вселенское горе

заплакал и 10-ти летний мальчуган…

Начался припев.

17-летняя вылупила свои лупоглазые глазищи на меня ещё больше…

Заплаканная и не давно вернувшаяся 15-летняя сестра, вытирала град слез рукавом и сморкаясь пыталась

посмотреть в мою сторону.

Яков Моисеевич, не много выйдя из ступора успокаивал малыша и всё твердил шёпотом:

«Ну как же это?.. Что это?.. Как же так?..»

На меня смотрели все… Все!.. Все в слезах и соплях, все с красными лицами и все рыдающие.

Под конец песни зашли две «дезертирши». На их беду начался припев и как только они его услышали, сразу

же заревели опустив головы и обнявшись застыли в дверях.

Не плакала только домработница, потому, что во время «сеанса», куда-то уходила из комнаты, а теперь

вернулась услышав, что рядом произошёл апокалипсис, люди кого-то оплакивают. Она не по доброму стала

рассматривать меня, таким пезрительным взглядом, каким вероятно Ленин смотрел на буржуазию. Голова

домработницы, словно орудия главного калибра линкора, перемещалась, то глядя на девочек, то на маму, то

она меня. Взгляд при этом был пропитан праведным гневом. Во взгляде этом явно читалось: «Как бы

раздавить это ядовитое насекомое, которое устроило тут потоп.»

А вокруг было вселенское бедствие. Произошла трагедия грандизных масштабов. Люди плакали.

«Да… Старой закалки тётя. Ничем такую не пронять. Такая и коня на скаку остановит и в горящую избу

войдёт, причём несколько раз подряд.» — размышлял виновник «торжества», находясь под пристальным

взглядом артиллерийских систем вражеского корабля — «Тирпиц».

Песня закончилась. Я сидел неподвижно как сфинкс.

Тёмные очки, руки на подлокотниках кресла, ноги на ширине плеч.

Я сидел, а вокруг меня было горе.

Кроме домработницы, все остальные женщины плакали навзрыд.

Только что, на наших глазах, столкнулось несколько галактик… Миллиарды триллионов погибших…

Вселенная почти уничтожена… Абсолютно ясно, что кому-то — это ужасное бедствие нужно оплакать…

Через всхлипы и сопли, плач и истерики, 17-летняя дочурка с бездонными лупоглазыми глазищами из

которых лились потоки слез прошептала, обращаясь ко мне:

— Как ты мог?! — И смотря на меня «через меня» куда-то в «грядущее», обречённым голосом прошептала

ещё раз: — Как ты мог?!

— Прости, — просто сказал я, а девушка обвила голову руками и завыла…

Горе было всемерным!..

[8]

* * *

Всю эту апокалиптической трагедию прервал голос домработницы:

— Так!.. — злобно произнесла она, выискивая виновника и вероятно раздумывая: «Кого бы порвать, как

тузик грелку?». Не найдя явной опасности в моём лице, она, всё же не хорошо глядя на меня, отобрала у

Моисеевича ребёнка, ещё раз оценила обстановку, «хмыкнула» и удалилась, уводя за собой маленького сына

худрука, хлопнув на прощание дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка.

Это дейсто не много всех привело в чувство, и они поняли, что на Земле умерли не все. Ещё не всё

потерянно и быть может больше никто не умрёт… Появилось солнце, а с ним и надежда. Жизнь начала

возвращаться на планету и в частности в отдельно взятую квартиру.

Затем 15-летние, куда-то ушли и вернулись через минуту с раскрасневшимися лицами, красными и мокрыми

глазами, а также с тетрадями и ручками. Подойдя ко мне, дочь Моисеича сказала:

— Раз стихи нельзя, Саша, а можно Ваш автограф?.. И… давай дружить?

Я написал: «Красивой девушке Аде от Саши-Александра на долгую память.»

Тут же подбежали подруги. Крича:

— И мне, и нам, и нам… — они обратились ко мне с той же просьбой о автографе, которую я

незамедлительно удовлетворил.

— Какие у тебя прекрасные песни, — сказала жена худрука вытирая слёзы, когда я подписывал ей листок с

пожеланиями успехов и счастья в личной жизни.

— Так… девушки всё! На сегодня хватит слёз! Всё! Идите к себе в комнату. Нам нужно поработать. Мы тут

эти песни сейчас обсудим с автором… Всё девушки, расходимся, — поступившись «демократическими

ценностями» начал разгон санкционированного митинга Яков Моисеевич. — Софа, Софочка успокойся…

Софочка. Иди с мамой… Эээ… Валерьянки наконец выпей. Ну нельзя же так переживать…

— Софа, — сказал я девушке, ковыляющей к дверям, как подбитый в бою робот или, как только что

откопавшийся зомби. — Извини.

Та, не оборачиваясь лишь мотнула головой, вновь заревела и словно зомби вышла из комнаты.

Мама быстро вскочила, глянула на меня как на врага народа № 1, поджала губы, глянула на мужа, вытерла

платком уголки глаз и вышла за своей доведённой до отчаяния дочуркой.

* * *

— Саша. Я должен знать, что у вас с Софой!.. У вас что, что-то было? — он смотрел на меня и не верил, что

это произнёс. — Что было? Роман?! Скажите мне Саша! Это очень серьёзно! Моя девочка страдает! Вы

должны мне всё рассказать! Дело в том… Дело в том, что у нее случился разрыв с её другом, с которым они

давно дружили. Не знаю что у них там произошло, — объяснял нам обеспокоенный папаша. — Они со

школы дружат и вот в институте они поссорились… И вы… — он уставился на меня, — вы что… вместе? У

вас с моей Софочкой, что-то уже было?! Что, у вас с ней — роман?

Сева смотрел тоже непонимающе. Наверно вспоминал о моём предложении сходить на бл**** и чесал себе

макушку.

Я улыбнулся.

— Нет. Нет, что Вы… Нет у нас никакого романа. Я с ней вообще не знаком. Сегодня я увидел её первый раз

в своей жизни.

— Тогда как же… Как же понять её слова? И как понять твои извинения? — вновь заходил обеспокоенный

«непоняткой», колобок. — Она говорила — «как ты мог», и твоё извинение… не понимаю… — нервничал

Яков Моисеевич. Было ясно, что он сильно переживаю за дочь.

— Ну, как вам сказать… Мне показалось, что она, проникнувшись словами из песни, спроецировала меня на

того мальчика с кем она поссорилась. Вот и задала вопрос именно тот, который хотел бы задать своему

знакомому. Вероятно, у них первая любовь… Я это понял и извинился за него. Мне то это ничего не стоило, а её может быть станет легче.

— Эээ… Из-за простой песни… Невероятно! Вы меня не обманываете? У вас нет романа? Нереально!

Непостижимо! Просто фантастика!!

Яков Моисеевич подошёл к серванту, достал бутылку коньяка и три рюмки. Поставил на стол, разлил, а уже

потом спросил:

— Александр, вы будете?

— Нет, — ответил я.

— А ты Савелий?

Сева мотнул головой в знак согласия и взял рюмку, потрясывающийся рукой.

«Тоже, что ль перенервничал?», — подумал я.

Они чокнулись и выпили, что было очень удивительно само по себе, ведь Сева не пьёт. Плюс он за рулём.

Плюс не просто за рулём, но и везёт главнокомандующего. Что за хрень такая? Быть может и его песни так

«цепанули», или общий настрой человеческих масс вокруг — всеобщий плач?.. Не знаю… Да и какая

разница. Нехрен пить за рулём?! Поэтому пи*** получит — однозначно!

— Александр, что… что сейчас… — немного успокоившись, Яков Моисеевич присел в кресло и пытался

задать мне вопрос. — Александр, что сейчас произошло? Я знаю, вы, знаете!.. Что это было?! Что случилось

со всеми женщинами? Почему они все стали плакать? И почему девочки полезли тебя обнимать?

— Вероятно женская душа потёмки, в которых находится дверь к душе… Проблема состоит лишь в том, чтоб подобрать ключик к этой двери, — пофилософствовал я.

— А ты умеешь получается подбирать эти ключи? — возбужденно сказал Яков и начал ходить взад-

вперед. — Но как? Как? Как?.. Эти же песни — полный примитив. Качество записи — низкое. Сразу видно, что запись была сделана «на скорую руку». Текст песен, я имею ввиду последние три, ни в какие рамки

поэзии не влезает. Извините конечно, но я говорю, как есть! Простите, — он поднял руки вверх, как бы

сдаваясь, — но это невозможно!!

Я хмыкнул. А интересно товарищ описывает, то «чего не может быть». Окей, слушаем дальше…

— Ну ладно, — размышлял вслух Яков Моисеевич, — пусть… Композиция «Юлия» — прекрасная песня, а

«3-е сентября» — просто шедевр, согласитесь же сами… Это же просто шедевры по сравнению с тем что мы

слушали в конце. Конечно неплохо, неплохо… но и нехорошо! А музыка, так это вообще… Скажите, как вы

вообще додумались написать такое? Это же просто какой-то кошмар! Четыре ноты на всю песню, которые

перебирают из куплета в припев, а из припева в проигрыш туда-сюда. Никаких интересных ходов. Есть

куплет, есть припев и проигрыш. Всё одно и тоже, и тоже и всё это полный примитив. Так ответе же наконец

— как такое возможно?! Как это у вас получилось?

Он уставился на меня.

Я повернул голову и посмотрел на Севу. Тот тоже смотрел на меня во все глаза…

— Так, что Вы скажете на наше предложение? — проигнорировав слова колобка спросил я.

Помолчав для приличия несколько секунд и кашлянув, он проговорил:

— Да, что тут говорить-то?! Я был согласен уже тогда, когда прослушал первую песню «3-е сентября»

только закрепило мой настрой. Потом вы попросили пригласить женщин и девочек, ну уж то что произошло

после… — он развёл руками. — Это вообще не лезет не в какие рамки. Это восхитительно и необычно!

Снимаю шляпу! Вы гений! Я хочу быть с вами, — он потёр ладони. — Итак, с чего начнём?!

— С клятвы, на крови — проговорил «вуду шаман» …

— Эээ… — охренел худрук.

— Ну ладно, если не хотите клятву на крови, тогда мы начнём наше сотрудничество с принципиальных

договорённостей между мной и вами, — сказал я и встал. — Сева собирай плёнку и иди в машину, а мы с

Яковом Моисеевичем переговорим тет-а-тет.

Через минуту Сева ушёл, а я приступил к фантомному строительству Нью-Васюков…

Я говорил о том, что, начиная новый проект собираюсь поднять советскую эстраду на новый, доселе

невиданный уровень… Говорил о гастролях не только по странам соц лагеря, но и кап странам. Говорил о

будущей ведущей роли новой музыкальной культуры в мире, которую принесёт именно наш ансамбль. Так

что…

… — Так, что Яков Моисеевич, мне нужны не просто исполнители, а соратники. Если вы хотите быть

богатым и знаменитым, то у вас есть такой шанс. Цена этому одна — личная, вечная преданность мне и

«нашему делу»!!!

Походу дела, палку я перегнул, брови визави вопросительно поползли вверх, и он перестал дышать.

Откатываем чуть назад…

— Я имею ввиду в музыкальном плане, — успокоил я покрасневшего от кислородного голодания Моисеича.

Тот облегчённо вздохнул, а я продолжил:

— Главный я, и действовать мы будем по плану, разработанному мной! Других вариантов нет и быть не

может! Поэтому, если вы согласны с этим, добро пожаловать. Подумайте…

Я подошёл к нему и положив руку на его плечо произнёс:

— Вы нам нужны! Нас ждёт успех, и я знаю, как этого добиться! Не ошибитесь!.. Итак, Яков Моисеевич, какой будет Ваш положительный ответ?..

* * *

Через минуту, я уже рассказывал Якову некоторые пункты из плана — «Нью-Барбаросса», по музыкальному

захвату столицы, а затем и всего СССР.

Глава 7

— Офигеть, вот это девчонки разрыдались. Это ж уму непостижимо. Это ж — потоп целый был —

восторженно комментировал Сева ведя автомобиль. — Саша, почему они так среагировали?

— Ты точно хочешь, знать всю правду?

— Да… хочу?

— Имей ввиду, правда окажется очень страшной!..

— Почему?

— Потому как это свойства любой правды! Так хочешь?

— Да… — всё же решился узнать истину моей гениальности шофёр.

— Песни такие получаются, потому, что текст композиции, был написан кабалистическими символами в

двенадцать часов ночи, в третью пятницу месяца!.. Причём написаны эти символы, были кровью

неопороченного белого ягнёнка, принесённого в жертву… — зловеще, в пол голоса проговорил тёмный маг-

ритуалист.

— Не может быть… — обмирая сказал визави.

— Рули давай и за дорогой смотри, — сказал я, как только увидел, что гражданин Савелий, просто перестал

смотреть на дорогу и повернулся ко мне открыв рот.

В тишине мы ехали несколько минут.

— А в какие числа надо писать? И где ягнёнка брать? — всё же решил выведать тайны чёрной магии Сева

немного отойдя от шока.

Я заржал…

— Сева прекрати…аха-ха… я ведь так и умереть могу… ахах… ой не могу… — я не мог остановится и

хохотал. У меня текли из глаз слёзы… — В какие числа… о Боже… охх….

Сева тоже лыбился, но как-то натяжно. Вероятно, он подумал, что я хочу таким образом скрыть тайное

число от него и от этой мысли я рассмеялся ещё сильнее…

— Ой Сева, ну ты даёшь. Ладно всё. Спокойно, — сказал я себе минут через пять истерики. — Просто, друг

мой, песни получились хорошие потому что я их долго писал. И поданы они были хорошо, я имею ввиду

очерёдность. А девичья душа — это всё же загадка и нам нужно пребывать, эти загадки разгадать.

— Хотелось бы, — печально проговорил он.

— Кстати, мистер Сева?! — вспомнил я про обещанный компаньону фитиль. — Ты какого хрена жрёшь за

рулём?! И вообще, ты же не пьёшь?! Нахрена мне пьяный за рулём?

— Ну, я-то не пью. Это так, за компанию… Это слёзы… так получилось… Я перенервничал…

— Не-не-не. Нет! Так не пойдёт! — категорически сказал я. — За рулём нельзя пить, да и вообще тебе

нельзя! Больше не пей!.. Завязывай, с этим делом! Оно ни к чему хорошему не приведёт. Хватит нам и

одного алкоголика в группе — меня, — затем вспомнив алкаша дядю Лёню я поморщился.

Что там говорить, где музыка там и выпивка. А уж, что творится на гастролях, обычному обывателю лучше

и не знать…

К примеру, в той жизни, на одном из концертов, перед выступлением, наш клавишник упал от «усталости»

семь раз пока поднимался на сцену к инструменту.

Так что зелёный змий и рок-н-ролл, как не прискорбно это звучит, связанны навечно.

Тут нужно сказать, что и попсятина не отстаёт.

Есть ролик в «ю тюб», как на одном из концертов, одна так называемая примадонна заснула, прижавшись к

стене вместе с микрофоном в руках, когда пела под фанеру. Пока она стоя похрапывала, из динамиков всё

ещё доносилась её песня. Устала бабушка одним словом…

… — Вдруг, что-то срочное? Куда-нибудь по делу съездить надо, а ты в хлам. Мне нужен трезвый зам., а

если ты это не можешь, то так и скажи. Но если я на тебя рассчитываю, то ты не должен пить вообще!! Со

мной 15-летним пацаном, никто разговаривать не будет! — Ты, мои уста, а дел намечается много!.. — всё это

сумбурно, по-детски, я говорил под слова, которые виновник начал бубнить сразу же, после предъявления

первых претензий: «Всё.» «Не буду больше.» «Никогда.» «Извини.» «Да, я виноват.» … и т. д. «бу-бу-бу» …

— Окей. Забыли. Хорош бубнить уже, товарищ Савелий, — примиряюще сказал я, через пару минут. — У

тебя есть какие-нибудь планы? Нет? Тогда поехали кассет купим.

— Ещё? Зачем столько?

— Без обид, но поверь — тебе лучше не знать! Как говорится — меньше знаешь крепче спишь. Просто есть

идея… — протянул я. — Ну так что? Поедем?

* * *

В 2019 году, времена кассетных или катушечных магнитофонов, кажутся уже почти сказочными, мифическими временами. Многие из поколения «смартфонов» слышали про такое чудо техники как

магнитофон, только в рассказах пап или даже дедушек, а сами и видеть не видели. А в этом времени, магнитофоны не только существуют, но и являются непременным атрибутом молодёжи.

В 1969 году Харьковский радиозавод «Протон» выпустил первый советский магнитофон «Десна», предназначенный для записи и воспроизведения компакт-кассет. К этому магнитофону требовались кассеты

и их стали производить — компакт-кассета «Протон МК-60».

Штамп «МК-60», означал, что продолжительность плёнки — 60 минут. Стоила кассета 6 рублей. После того

как кассеты стали производить массово, цена на них упало до четырёх рублей пятидесяти копеек за штуку.

Вот эти то кассеты мне были и нужны, впрочем, как и катушки.

Катушка 525 метров стоила семь рублей, но иногда в магазинах появлялись так называемые «школьные

ленты», их стоимость была четыре рубля. Катушечный магнитофон как правило имел три скорости

прокрутки катушек. 4,76 см/сек — плохое качество, 9,53 — среднее и 19,05 — хорошее качество. Именно на

катушки 525 со скоростью записи 19.05 можно было записать 45 минут в хорошем качестве.

Дело в том, что я не мог себе позволить прийти в магазин, выложив к примеру, тысячу рублей и купить на

них кассет или катушек. В это время у пионера просто не могло быть таких денег.

Засветив такую сумму, я бы очень рисковал, потому, что это действо, вызвало бы закономерное подозрение

продавцов и 99,9 % они вызвали бы милицию. Следовательно, нужно было действовать хитрее.

Подъехали мы к магазину «Промтовары» в половине седьмого вечера.

— Ну что, пошли, а то опоздаем, — начал суетится Савелий.

— Погоди, — сказал я, — зачем нам туда идти?

— За кассетами, зачем же ещё? Через пол часа магазин закроется.

— Хм… Кассет там нет Сева, но они есть в другом месте и придут к нам сами, — сказал я и увидев

непонимающий взгляд товарища добавил, — ну или почти сами, нужно только немного подождать. Мы

рановато приехали.

— Ничего не понял, — сказал водитель и уставился вперёд.

За пять минут до закрытия магазина, а он закрывался в 19:00, из дверей центрального входа вышел тип в

кепке, клетчатой рубахе, ботинках «прощай молодость», длинном сером халате и начал оглядываться. Я

вылез из машины, грузчик, а это был именно он, заметил меня и ушёл во внутрь.

— Окей Сева. Жди меня тут. Я скоро… — сказал я и пошёл обходить магазин со стороны чёрного хода.

Этого «подозрительного типа» я «завербовал» несколько дней назад. А дело было так…

* * *

Когда мы покупали катушечники для записи на студии я и приметил этого субъекта. Пока Сева относил

коробки с аппаратурой я решил переговорить с мучающимся от жажды грузчиком и меж нами произошёл

разговор:

— А не подскажите дяденька… Я вот решил купить кассет для магнитофона, а их в продаже почему-то нет.

— Да парень, — задумчиво произнёс тип, — кассеты — страшный дефицит. Их все с утра разбирают.

— А не могли бы вы оказать содействие в покупки партии кассет за скромный, но достойный процент? —

ошарашил я товарища.

— Чего?! — уставился на меня недоуменно произнёс он.

— Ну кассета стоит четыре рубля пятьдесят копеек, а я бы купил у вас подороже.

— Эээ, — соображал мучающийся с похмелья полупьяный небритый и усатый тип средних лет, — ты кто

вообще?!

— Я комсомолец — Сергей Сергеев. У меня есть поручение от нашей комсомольской организации купить

много кассет для записи комсомольских лекций, — вывалил я на охреневшего грузчика «лабудень». — А вас

как зовут?

— Я-то?.. Федя… — как тормоз проговорил Федя. Потом до него походу дела дошёл бизнес план на

получение «барыша», и он спросил:

— А тебе много надо? И за сколько возьмёшь?

— Нужно много. А заплатить я готов по пять рублей за штуку.

— Ээ… … — обалдел от объёмов горемыка вероятно соображая сколько получит прибыли от нескольких

тысяч штук, если с каждой кассеты ему будет прилипать пятьдесят копеек.

— Ну к примеру, сейчас я готов купить пятьсот кассет. Ваша прибыль составит двести пятьдесят рублей, —

я был готов убалтывать грузчика дальше и даже собирался поднять его прибыль, с начало до семидесяти

коп., а затем и до рубля за штуку, но тот с криком: «Скоко?..», открыл свои заплывшие глаза, заметался и

буркнув мне: «Стой тут, я сейчас, я быстро…» умчался в дебри магазина.

— Сейчас только восемьдесят, больше нет. Там они забронированы… — сказал он, запыхавшись, когда

вернулся, через пять минут.

— Хорошо, но этого мало… Через сколько времени, сможете достать тысячу кассет?

— Сколько? — обомлел грузчик.

— Чем больше, тем лучше, — поставил точки над «и» я и увидев, что тот выпучил глаза и решил бежать

искать ещё кассеты, я его остановил:

— Погоди Фёдор, а катушки — «школьная лента» есть? Которые по четыре рубля продаются. Надо тоже

много.

— Есть по семь и по двенадцать рублей за штуку, а эти по четыре редко бывают. Их тоже бронируют.

— Ну и ты забронируй. Сколько сможешь. И ещё… На все покупки мне нужны кассовые чеки как будто

кассеты куплены мелкими партиями, — увидев, как грузчик напрягся я добавил, — разумеется по гос. Цене, без твоего интереса.

— Хорошо. Сделаем. А сейчас давай деньги за восемьдесят кассет и дуй за магазин. Остальные передашь, когда я тебе кассеты отдам. И это, — он замялся и сказал, — без сдачи…

— Я надеюсь вы честный человек и у нас впереди плодотворное сотрудничество, — проговорил я передавая

деньги.

— Не боись, пацан! Дядя Федя людей не обманывает, — продекламировал он, гордо поднимая подбородок и

походкой шатающегося «интеллигента-алкоголика» убежал.

Я же, раздумывая над тем, кого же обманывает дядя Федя, если не людей, пошёл к чёрному ходу.

Минут через десять, как в третьесортных шпионских детективах конца двадцатого века, в дверях появился

«таинственный незнакомец» у которого кепка была напялена на глаза. Он повертел головой осмотревшись, а

затем, подняв воротник серого халата, каждую секунду оглядываясь по странам, посвистывая какой-то

легкомысленный мотивчик, очень похожий на музыку из советского фильма о Шерлоке Холмсе и докторе

Ватсоне, который будет снят лишь 1979 году, не смотрев в мою сторону, направился к мусорному

контейнеру, рядом с которой уже топтался какой-то гражданин. Рядом с «мусоркой», ещё раз оглянувшись и

не заметив слежки, «агент 007» поставил коробку и повернувшись ы обратный путь, на немного

остановился, давая клиенту взять товар и положить деньги в карман халата.

Далее, конспиратор направился в мою сторону, где, подойдя ко мне почти в плотную, поставил «без палева», завёрнутый кулёк у моих ног, наклонился и принялся, как бы завязывать себе шнурки, негромко шепча через

зубы:

— С тебя 40 рублей, как договаривались. Положи деньги в халат, когда я встану.

Он поднялся, и я положил барыш ему в закрома.

— Приезжай дня через три-четыре, — прошептал контрагент и удалился.

Тогда я купил только восемьдесят кассет, ибо это было всё, что смог раздобыть грузчик, сейчас же сделка

должна была быть более крупная.

* * *

К помощи в реализации моей идеи я решил подтянуть товарища из соседней деревни. Для этого несколько

дней назад, я послал телеграмму молнию с текстом: «Приезжай тчк Нужна помощь тчк 15 августа тчк

Адрес… 18 45 тчк Александр Васин тчк».

— Здорово, как добрался? — спросил я Федю Федина торчавшего у входа в магазин…

— Нормально, только денег не было. Пришлось у тётки из кошелька рубль занять. Что у тебя случилось? —

спросил безотказный друг, сосредоточенно глядя на меня с высока, ввиду того, что был выше на голову.

— Да всё нормально, расслабься. Вот решил предложить тебе бизнес.

— Чего? И ради этого ты меня позвал?! Я думал у тебя беда какая случилась?! Пристаёт кто… Морду кому

начистить… А ты «бицепс»… какой-то…

— Нет. Не престаёт никто. Да и с бицепсами всё в порядке. Спасибо, что приехал.

— Так, что тогда?

— Я решил предложить тебе не пыльный заработок, — заменив как друг напрягся добавил, — не волнуйся

легальный заработок. Никакого криминала.

— Да? — с подозрением спросил деревенский детина.

— Да! — твёрдо ответил я и улыбнувшись рассказал в двух словах про то, чем Фёдору, по моим

представлениям, предстоит заниматься и сколько денег он за это дело получит…

— Хм… — через пять минут сказал друг.

— Вот тебе «хм», — сказал я.

— А не врёшь?

— Нет.

— Так, значит я должен буду купить в разных магазинах десять магнитофонов, раз или два раза в неделю

приезжать сюда и покупать кассеты и делать копии записей твоих песен? А за каждую копию ты будешь

платить мне пятнадцать копеек? Я правильно усёк?..

— Да. Правильно усёк…

Он задумался и зашевелил губами, а затем сказал:

— Погоди. Десять магнитофонов могут сделать за час сорок штук пятнадцатиминутных копий. Это что же

получается — ты за час мне шесть рублей заплатишь?

— Ну скорее всего копий получится не сорок, а двадцать-двадцать пять, так как кассету нужно ещё

установить, перемотать по окончанию записи, нанести на неё печать, а также и уложить её обратно в

подкассетник. Так, что часов за десять работы получится, где-то рублей тридцать-сорок рублей заработка.

— Тридцать рублей в день, — задумчиво произнёс Федя. — Ну ты и фантазёр!

— Не врешь?

— Нет! Докажи?

Я открыл наплечную сумку, в которой лежало несколько пачек денег.

— О***ь можно!

— Ну так что, согласен?

— Откуда у тебя такие деньжищи?

— Кое-что из старинного антиквариата продал. А вообще, это не важно, главное они есть! Так ты согласен?

— Спрашиваешь! Да! Конечно согласен!

— Условие одно — никому, никогда! — проговорил я и увидев усмехающееся лицо моего работника понял, что это было сказано лишне. — Тогда пошли, буду тебя с твоим тёзкой и поставщиком знакомить. — Увидев

непонимание деревенского друга пояснил: — С тем, у кого ты будешь закупать плёнки.

* * *

Через пол часа мы разделились. Федя отправился к себе в деревню с четырьмястами кассетами и

десятитысячной, «не палёной» пачкой купюр, я же пошёл в машину прихватив сто катушек и сто кассет, а

агент-грузчик, весь сияя от счастья и предвкушения, удалился в магазин с халявными трёхстами рублями.

— Дядя Федя. Вы не жрите пожалуйста особо много, что бы вас не уволили с работы за прогулы —

обратился я к радостному грузчику, когда расходились и размышляя — не «дохрена» ли я ему

переплачиваю. — А то нам придётся искать другого контрагента для поставок.

Тот проникся серьёзностью момента и заверил, что искать никого не надо, потому как он «чисто

символически» и готов дальше будет поставлять товар, раз в три-четыре дня…

Глава 8

Новости 16–18 августа.

16 августа:

— Умер Элвис Пресли, знаменитый американский рок-певец, кумир 60-70-х гг. Родился в 1935 году.

17 августа:

— Атомоход «Арктика» первым из надводных кораблей достиг Северного полюса Земли.

— Обрушение моста на железнодорожной станции Пушкино Ярославского направления Московской

железной дороги. Более двадцати погибших.

18 августа:

— Документы XI съезда Коммунистической партии Китая свидетельствуют об отказе от жесткого курса Мао

Цзедуна и приоритетном курсе на улучшение экономического положения страны.

— Состоялись похороны Элвиса Пресли в Мемфисе. В последний путь певца провожали 75 тысяч

поклонников.

* * *

19 августа. Пятница. 1977 года. Москва. Центр города.

— Ну, ты всё понял?

— Саш, давай, ты. Мне страшно.

— Прекрати ныть. Тебе 21 год, а ты тут разнылся перед малолеткой. Я спрашиваю: ты всё запомнил, что

говорить надо?

Тот мотнул обречённо головой.

— Сева! Я тебя не в последний бой посылаю, а только позвонить… Ладно, хрен с тобой, пошли вместе…

Уже пол часа сидя в салоне «Волги» припаркованной недалеко от гостиницы я объяснял товарищу, что

нужно сказать по телефону, а в ответ получал: «Ну давай лучше ты», «я стесняюсь», «я боюсь», «Всё равно

никто не узнает кто звонит».

Гостиница «Ленинградская» была построена в конце 1953 года и являлось по общей архитектурной

концепции одной из семи сталинских высоток Москвы. Выполнено здание было в стилистике так

называемого «сталинского ампира.» Этот стиль соединил в себе элементы барокко, ампира эпохи Наполеона, позднего классицизма, а также неоготики.

Внутри же гостиницы было распложено около 350 номеров — от однокомнатных до трёхкомнатных

меблированных предметами интерьера всё в том же стиле — «ампир», который включал в себя

всевозможные вензеля, изображения лавровых венков, колосьев и пятиконечных звезд.

На высоких потолках висели огромные бронзовые люстры, украшенные хрустальными подвесками и

имеющие парадный вид.

Мы зашли в просторный холл и позвонили по номеру, который мне рассказала по телефону женщина из

города Ташкент, которая вероятно была родственницей певца Ташкенбаева. Время было восемь утра, но

телефон не отвечал.

«Блин неужели уехал, или просто не ночевал в номере, мало ли… командировка, все дела… ха… —

ухмыльнулся про себя я. — Но ведь сказали, что пробудет он тут до конца августа, а сейчас только середина.

Может спит или в ванне?»

— Сева, иди спроси у администраторши сдавал ли ключ из номера 7012 Ташкенбаев Мансур

Ильхамович? — сказав это добавил тихо, но более резко: — Давай, не «дрефь»! Не будь девчонкой!

Как не удивительно, но тот сразу подобрался, хмыкнул и пошёл уверенной походкой к столу

администратора.

«То-то, а то разнылся «не могу», «не буду» … будешь и можешь!» — подумал я, провожая «джентльмена»

взглядом.

— Ключей нет, — доложил парламентёр через минуту.

— Значит спит. Значит ждём, — резюмировал стратег. — Кстати, друг мой! А почему Вас зовут Савелий, а

сокращённо называют Сева, ведь правильней было бы звать Вас Сава. Ведь имя Сева, это по идее

сокращение от имени Всеволод?! Или я, что-то не так понимаю?

— Да нет. Всё правильно ты понимаешь. Просто родители, хотели при моём рождении дать мне имя Сева. А

в ЗАГСе, наверное, перепутали и вместо Всеволода вписали в свидетельстве о рождении имя — Савелий.

Тогда на это внимание никто не обратил, вот и звали всегда Севой и Савелием, а когда в школу меня

записывали, это нестыковка в имени и всплыла… Так что по паспорту я Савелий, а в душе Сева…

— Ну, для наших чиновников в этом ничего необычного нет, а почему сейчас не сменишь?

— Как почему? — удивился друг с несколькими именами. — На кого на Всеволода-Саву? Нет уж! Спасибо!

Я к своим именам привык!

— Окей, товарищ Сева-Савелий, пошли вон туда, а то в ногах правды нет.

Мы присели на мягкие кресла в углу, и я прикрыл глаза.

«Нда… весёлая эпопея с именами получилась. Ну, да ладно. Интересно сколько нам тут сидеть?..» —

размышлял я, а мысли вновь и вновь возвращались к Элвису и к мосту…

«К какому Элвису?» — спросите вы.

«Да к обычному Элвису, к какому ещё-то?! К тому который — Пресли, разумеется,» — отвечу я.

Дело в том, что три дня назад — 16 августа, король рок-н-ролла Элвис Пресли был найден мертвым у себя в

доме. Позже, врачи скажут, что причиной смерти скорее всего послужил сердечный приступ возможно, спровоцированный случайно передозировкой лекарств. На момент смерти ему было только 42 года…, и я

ничего не смог сделать, чтобы этого не случилось.

Я часто раздумывал, как бы мне сообщить информацию, чтоб этого избежать смерть кумира миллионов, но

всякий раз понимал — никак. Я ровным счётом ничего не смог бы изменить. Даже если б я каким-то образом

прорвался в американское посольство(!) и меня б не захомутали, то кто бы мне поверил? И даже, о чудо, если бы поверили, то сами, то что они бы могли сделать, ведь Элвис никого кроме мамы не слушал.

Невозможность изменить судьбу, даже имея такой колоссальный объём знаний о будущем — удручало и

расстраивало.

«Ладно, что ж поделать. Все мы смертны. Элвис умер, но Элвис жив! Так вроде говорится. И мы живы! И

мы тоже станем королями! Так что «держаться сержант Белов»! У нас ещё всё впереди!» — утешал себя

будущий правитель мира и его окрестностей.

«А с мостом?» — опять поинтересуетесь вы.

«А, что с мостом? Отправил сорок писем, ещё неделю назад в разные инстанции, от министерств до

райкомов и железнодорожников.

В милицию три дня назад, два раза звонил и «не своим» голосом предупреждал, что мост рухнет! Результат

усилий узнал вчера в газете. Всё, как и в той истории — трагедии избежать не удалось.»

«Эхэхэх….»

— Короче иди ещё раз поз… — открыв глаза, начал было говорить я и прервался, не закончив фразу. Дело в

том, что я увидел, как из лифта выходит другой, не менее интересный нам товарищ.

Он подошёл к стойке, что-то сказал молоденькой администраторше, та засмеялась и тот направился к

выходу.

— Отставить! Сева, ловим этого…

— А кто это? Это ж не Мансур?!.. Но лицо знакомое, вроде…

— Конечно не Мансур, это Ибрагимов. Погнали!

— А он нам за чем?

— За тем же за чем и Мансур. «Go!»

Мы решительно проследовали за объектом.

— Здравствуйте, — начал Сева, когда на выходе мы догнали товарища, — не могли бы Вы уделить нам две

минуты вашего времени?

— Привет ребята. А что случилось? Вам автограф нужен? — улыбаясь сказал симпатичный молодой

мужчина средних лет.

— Нет, спасибо, — сказал я, а певец удивился, мол: «Как это так, автограф не нужен?!» — Дело в том, уважаемый Амирхан Самед-оглы, что мы записали для вас замечательную песню и хотим Вам её

предложить.

— Песню? — удивился тот. Затем оглядел нас с ног до головы, улыбнулся и продолжил:

— А вы кто ребята?

— Мы музыканты которые написали замечательную песню для Вас, — проговорил я.

— Интересно. И что песня действительно хорошая? — спросил он, косясь на магнитофон.

— Очень хорошая. Десять минут, и вы её услышите.

— Песня — это хорошо, но сейчас я совершенно не могу. Улетаю в Ленинград. Буду завтра вечером. Так что

послезавтра жду вас в десять утра у себя. Пойдёт? — сказал он не переставая улыбаться.

— Договорились, — сказали стратег и протянул листок с ручкой, куда певец и записал телефонный номер в

гостинице. Затем мы распрощались и разошлись по своим делам. Певец в аэропорт, а мы далее пытаться

пробраться к жертве № 1.

* * *

— Неплохой рояль получился. Как вовремя мы подъехали, — сказал я когда мы возвращались на место

«засады».

— Какой рояль? — поинтересовался, не понимая Сева.

— Хороший… очень хороший и очень нужный. Теперь не нужно будет пробираться к нему в гримёрку на

концерте. Пошли ещё раз позвоним. Кстати, ты заметил, что ничего страшного не произошло, — объяснял я

другу. — Подошли и нормально поговорили. Так что давай — не менжуйся.

* * *

— Ало. Здравствуйте Мансур Ильхамович. Это Вас беспокоит курьер от администрации песня года

семьдесят семь. Мне хотелось бы с вами поговорить.

В трубке зашуршали, отвечая…

— Нет я не один. С помощником…

Опять шуршание…

— Хорошо, — сказал Савелий и повесил трубку.

Через минуту мы стояли у стойки, администратора которая уже разговаривала с певцом по телефону. Записав

паспортные данные Севы, нас пропустили объяснив, что нам нужно подняться на лифте на седьмой этаж.

Выйдя из лифта, прошли по неизменной, красной, с небольшими зелёными полосами по краям, ковровой

дорожке, по коридору к номеру.

Постучав в дверь, нам открыл моложавый приятный на вид мужчина лет тридцати с чисто выбритым лицом

и при костюме, правда без галстука. Причёска у него, как и у многих в этом времени была а-ля «Битлы», только взлохмаченная. На вид он был, какой-то через чур интеллигентный — белая кость и ничего общего с

узбеками, которых я видел в 2000-ных у него не было.

Поздоровавшись он пригласил нас пройти в одну из комнат, присесть и изложить суть дела.

— Дело в том, уважаемый Мансур Ильхамович, что мы не совсем из администрации «Песня77» или даже

правильней будет сказать, совсем не от администрации, — сказал я.

Тот приподнял бровь и поинтересовался:

— Так что же вам тогда нужно? И кто вы?

— Это Савелий, а меня зовут Александр Васин. Я поэт и композитор. Дело в том, что мы написали

прекрасную песню и хотели найти для неё достойного исполнителя. Вот и подумали о Вас.

— Ага… Так значит вы меня обманули, — погрозил он нам пальцем и засмеялся, — то-то я удивился. Какая

думаю администрация с утра пораньше. Да и песню я пока никакую не заявлял на конкурс. Пока у меня

запись на студии идёт… — Ну, — он улыбнулся и потёр ладони. — Так что за песни пишут в столь юном

возрасте? Включайте. Вы ведь за этим принесли магнитофон?!

— Сева, заряжай, — скомандовал великий композитор и Сева зарядил…

* * *

— Неплохо, а включите ещё раз… — попросил певец через 5 минут.

* * *

— Так, давайте-ка ещё раз прослушаем. Что-то не могу сообразить, хоть уже пять раз слушали, как там

переход этот у вас получился…

* * *

— Прекрасная песня, — резюмировал он вновь. — Её можно записать прямо сейчас, в ближайшее время, пока на «Мелодии» мы пишем мой альбом. Всё равно ведь только не давно начали. Ещё одна композиция, тем более такая замечательная, роли не сыграет. Ну передвинем график немного… Вы сможете помочь с

записью?.. Я понимаю, что уже час прошёл, но давайте ещё разок послушаем?..

* * *

— А ведь это бесспорный шлягер, — уже давно сняв пиджак и закатав рукава голубой рубашки сказал

Мансур Ильхамович после, наверное, двадцатого прослушивания песни — «Украдёт и позовёт».

— Это будут заказывать в ресторанах и петь на всех праздниках и свадьбах, — рекламируя продукт

комментировал я.

— А это точно вы написали?

— Конечно мы, — сказал я и что бы убить все сомнения спел куплет с припевом, аккомпанируя стуками

ладоней по коленкам.

— Похоже? — поинтересовался я, закончив демонстрацию.

— Наверное… — неуверенно протянул он. — Песня действительно хорошая. Что вы за неё хотите?

— Мы бедные студенты и хотели бы получить денег, а также помощь в регистрации песен в ВКАП.

— Ну с регистрацией — это не вопрос. На кого их нужно зарегистрировать, на тебя? Тебе сколько лет?

Шестнадцать есть? Нет? Тогда либо на кого-то другого, либо маму или папу приводи с паспортом. А вот

насчёт денег… Сколько вы хотите?

— Нам нужна такая сумма, чтоб Вам её было не жалко заплатить и чтоб мы остались добрыми друзьями и в

дальнейшем плодотворно сотрудничали.

— А Вы хитрец, — лыбясь в тридцать два зуба обратился он ко мне и опять погрозил указательным пальцем.

«Привычка, что ль у него такая», — подумал я, а он продолжил:

— Не знаю ребята. Песня действительно класс. Не знаю, как оценить.

Наступила тишина. Через минуту драматического молчания тишину, как мы и планировали, нарушил голос

Севы:

— А давайте зритель оценит?

— Это как?

— Ну к примеру, давайте сегодня вечером поужинаем в ресторане, где есть колонки и играют музыканты.

Там я попрошу включить минусовку, Саша споёт, а мы посмотрим за реакцией публики.

— А что, интересно, — воодушевился Ташкенбаев. — Давайте попробуем. Ну скажем в ресторане «Прага»

— пойдёт?! Я как раз там сегодня ужинать собирался с другом. В семь вечера. Подъезжайте и вы в это

время. Только, — забеспокоился он, — а вдруг с плёнкой что-то случится?

— Не волнуйтесь у нас копия есть, — успокоил его я.

— Договорились.

* * *

— Ну что, по домам? Заезжай в пол седьмого, — сказал я, когда мы вышли из гостиницы.

— Не поздно? — поинтересовался Сева.

— Нормально. Пусть посидят, выпьют, а там и мы подтянемся.

— А ты, чем заняться сейчас планируешь?

— Рисованием.

— А ты ещё и рисуешь картины? — удивлённо спросил тот.

— Ну вообще то картины пишут… а я так, балуюсь. Просто, вчера обои покрасил, сегодня буду их

разрисовывать.

— Обои? Ого, а можно с тобой? Мне всё равно заняться нечем, заодно помогу.

— Ну поехали. Только давай по дороге заедем в чебуречную…

* * *

— И кто же это будет? — поинтересовался друг у меня, когда я нарисовал на части стены простым

карандашом схематичный контур фигуры с человеческий рост.

— Это будет злой зелёный орк-воин. Зовут орка — Гаррош — Адский Крик, он из клана «ВОВка».

— А рядом кто?

— А рядом с ним будет красавица эльфийка — маг-спелсингер (Spellsinger). С посохом в руках.

— А её как звать будут? — улыбаясь моей детской фантазии спросил Сева.

— Её зовут — Ева. Она из гильдии — «Ладвашка».

— А почему так?

Я вздохнул, глядя на контуры будущих бойцов…

«Эх, мой милый, маленький друг. Ну как объяснить тебе что такое компьютерные ММОРПГ игры — «World of Warcraft» и «Lineage2», в которых я провёл долгие года. Как объяснить тебе, что такое кланы, гильдии, альянсы, фарм и эпики. Как рассказать важность рейдов и осад, где тысячи молодых и не очень людей

сражаются за кучку пикселей на экране…

Как это вообще возможно объяснить, если сейчас толком не существует персональных компьютеров вообще.

Точнее они есть, где-то там на западе, но они только рождаются и сейчас являются динозаврами…

Да, в 1975 году появился компьютер Альтаир 8800, родоначальник линии персональных компьютеров, основанных на шине S-100.

Да, в 1976 году появился компьютер Apple I.

Да, в 1977 году появились первые массовые персональные компьютеры: Apple II корпорации Apple Compute и именно они стали являются предвестником бума всеобщей компьютеризации населения.

Всё это уже случилось, но до нормальных компьютеров, которые мы знаем 2019 ещё очень и очень далеко, как минимум лет двадцать. Смею предположить, что мой телефон, заныканный в деревенских дровах, сейчас

мощнее чем все компьютеры мира вместе взятые. Я уж не говорю про ноутбук, заныканный там же.»

— Ты что, книгу сказочную пишешь, а не только фантастическую? — донеслось откуда-то из далека и вывел

меня из раздумий далёкий голос.

— Книгу?! Ну да… книгу… пишу… — растерялся я, возвращаясь в 1977, — и предвидя твой вопрос сразу

говорю: дам почитать лишь когда допишу! Не раньше!

Через пол часа и Сева принялся за работу приступив к раскрашиванию красками небольших участков фигур, постоянно советуясь со мной подбирая колер.

* * *

Ну, а около восьми вечера, мы подкатили к ресторану «Прага».

Глава 9

19 августа. Пятница. Вечер.

Ресторан «Прага» в это время являлся одним из лучших ресторанов города Москвы, да и страны вообще. В

ресторан люди шли культурно отдохнуть, одеваясь в самую нарядную одежду и понимая, что там не место

пьяному мордобою и всё будет чинно-благородно. В ресторане было несколько залов, две открытые веранды

и бар. Также в ресторане присутствовала сцена, на которой по вечерам выступал ансамбль. Что интересно, именно в этом ресторане, был изобретён торт «Птичье молоко».

На дверях нас остановил швейцар и заявил, что: «Мест нет.» Мы объяснили ему, что нас ждут, тот был

вкурсе и пропустил внутрь заведения.

Пройдя вестибюль, мы попали в большой зал. Пред нами предстала картина из множества столиков, которые

были заняты все заняты посетителями.

Шум, гам, смех и веселье, неразлучные спутники ресторанов присутствовали во всей красе. Народ отдыхал

после трудовой недели во всю, набираясь сил перед трудовыми буднями.

На небольшой сцене в этот момент, как раз играло местное ВИА.

Оглядевшись я увидел в углу напротив большой столик за которым сидело пять человек, среди которых был

и тот, кто нам нужен — Ташкенбаев.

Он тоже увидел нас и помахал рукой. Подойдя к столу, мы поздоровались и присели. Мансур представил

своих друзей и предложил нам сделать заказ подозвав официанта, хотя стол был полон еды. Официант

немедленно подошёл к столику и протянул нам с Севой меню.

— Нам с товарищем две порции: эскалоп из свинины с картошкой пюре, салат оливье; на стол товарищам

бутылку коньяка — «Белый аист», два литра яблочного сока и семь бутылок минеральной воды, —

проговорил я, не глядя в меню.

Официант непонимающе посмотрел на других членов застолья, мол — «чего-й то малыш раскомандовался», и не услышав никаких возражений удалился за заказом.

Ну а мы посмотрел на сцену, где играл какой-то местный ансамбль. Не увидев ничего необычного —

обычный эстрадный репертуар этого времени — «Песняры», Пугачёва, Лещенко, Пахоменко, Пьеха и т. д., и

т. п., я решил ознакомится с порядком цен и открыл меню.

Холодные закуски:

— Салат «Овощной» — 0 руб. 15 коп.

— Ветчина с гарниром из горошка — 0 руб. 52 коп.

— Салат «Мясной» — 0 руб. 55 коп.

— Сельдь натуральная — 0 руб. 32 коп.

— Тарелка сыра — 0 руб. 25 коп.

— Осетрина с гарниром — 0 руб. 98 коп.

— Салат «Прага» — 1 руб. 31 коп.

и т. д…

Первые блюда:

— Бульон с гренками — 0 руб. 39 коп.

— Бульон с пирожком — 0 руб. 44 коп.

— Борщ «Московский» — 0 руб. 64 коп.

— Солянка рыбная — 1 руб. 27 коп.

— Солянка мясная — 0 руб. 97 коп.

— Суп лапша домашняя с курицей — 0 руб. 78 коп.

— Ботвинья с осетриной — 1 руб. 50 коп.

Вторые горячие блюда:

— Судак отварной, соус польский — 0 руб. 99 коп.

— Антрекот с гарниром — 1 руб. 13 коп.

— Эскалоп из свинины — 1 руб. 05 коп.

— Шашлык по-кавказски — 1 руб. 36 коп.

— Куры по-столичному — 1 руб. 54 коп.

— Котлеты из филе кур по-киевски — 1 руб.54 коп.

— Чахохбили из кур -1 руб. 75 коп.

— Куры жареные с маринованными фруктами — 1 руб. 58 коп.

— Цыплёнок «Табака» — 2 руб. 23 коп. (!)

и т. д.

«Ого, оказывается цыплёнок самое дорогое блюдо, однако. Аж целых 2-а 23-и. Это вам не осетрина за 98

копеек. — с улыбкой подумал я. — Так, что у нас тут дальше…»

Сладкие блюда:

— Мороженное с вареньем — 0 руб.35 коп.

— Мороженное «Сюрприз» — 1 руб. 11 коп.

— Джем — 0 руб. 07 коп.

— Варенье — 0 руб. 10 коп.

— Блинчики с творогом, соус шоколадный — 0 руб. 43 коп.

и т. д.

«Такс идём дальше, теперь самое интересное.»

Вино-водочны изделия:

— Водка «Столичная» м 0 руб. 88 коп. — 100 гр.

— Рябиновая на коньяке — 0 руб. 73 коп. — 100 гр.

— Коньяк «3 звёздочки» — 1 руб. 20 коп. — 100 гр.

— Коньяк «4 звёздочки» — 2 руб. 20 коп. — 100 гр.

— Коньяк «5 звёздочек» — 3 руб. 00 коп. — 100 гр.

— Портвейн «Южнобережный» — 0 руб. 68 коп. — 100 гр.

— Портвейн «Акстафа» — 0 руб. 68 коп. — 100 гр.

— Портвейн «777» — 0 руб. 46 коп. — 100 гр.

— Вино «Ркацители» — 0 руб. 27 коп. — 100 гр.

— Вино «Цинандали» — 0 руб. 38 коп. — 100 гр.

— Вино «Анапа» — 0 руб. 39 коп. — 100 гр.

— Вино Мускат — 0 руб. 88 коп. — 100 гр.

— Шампанское «Советское» — 0 руб. 68 коп. — 100 гр.

и т. д.

Вспомнилось и «улыбнуло» шутливое название вина «Ркацители» — раком до цели…

Пиво, соки, вода фруктовая, минеральная:

— Пиво «жигулёвское» — 0 руб. 31 коп.

— Пиво «Рижское» — 0 руб. 35 коп.

— Вода «Грушевая» — 0 руб. 20 коп.

— Напиток из сиропа — 0 руб. 16 коп.

— Вода «Московская» — 0 руб. 10 коп.

— Сок мандариновый — 0 руб. 28 коп.

— Сок берёзовый — 0 руб. 11 коп.

— Сок томатный — 0 руб. 10 коп.

и т. д.

Табачные изделия:

— «Казбек» — 0 руб. 30 коп.

— «Ява» — 0 руб. 40 коп.

— «Ява» — 0 руб. 60 коп.

— «Ява-100» — 0 руб. 80 коп.

— «Космос» — 0 руб. 70 коп.

— Спички — 0 руб. 01 коп.

Ну да — ну да, «Ява» …

«Ява» выпускалась в Москве, на фабриках «Ява» и «Дукат». Пачки по цене в сорок копеек были мягкими и

выглядели почти идентично, но для курильщиков между «Явой-явской» и «Явой-дукатовской» существовала

большая разница. «Ява-явская» считалась по качеству намного лучше качеством чем «Явы-дукатовская» и

любители подымить предпочитали покупать её.

Также в продаже была «дубовая» «Ява» в твердой пачке по цене шестьдесят копеек, для более «продвинутых

пользователей» и «Ява-100» по восемьдесят копеек. Цифра «100» означала, что длинна сигареты сто

миллиметров — эти сигареты из-за громоздкости (они торчали из кармана и часто мялись) и цены среди

народа особой популярности не имели.

«Что ж — интересное меню, и цены забавные,» — размышлял я, когда положил меню на стол и увидел, как

все собравшиеся за столом, кроме Севы, меня разглядывают.

— Что-то не так? — поинтересовался я.

— Да нет, что ты. Всё так, всё хорошо. Просто заказываешь, не глядя в меню. Часто в ресторанах

бываешь? — улыбаясь поинтересовался дядя Мустафа, как представил его нам Мансур.

— Да нет, не сказать, что часто…

— А не расскажешь о себе? Нам Мансур немного о тебе рассказал. Сказал, что ты станешь великим

поэтом…

— Ну-ну, — застеснялся Мансур.

— Нет, не стану!

— Почему не станешь?

— Не стану, потому, что я уже великий! — сказал «великий» и не давая больше вставить ни слова

продолжил:

— Мансур Ильхамович, пойдём мы, попробуем организовать то для чего приехали, а то петь на полный

желудок будет тяжко.

— Я там музыкантов предупредил и все вопросы решил. Скажи от меня, они включат музыку, — сказал

Ташкенбаев.

— Оо… — это прекрасно. Сева, пошли, как раз они объявили последнюю песню до перерыва, —

скомандовал я, поднимаясь из-за стола.

Взяв сумку с магнитофоном и «горячительным», привезённым с собой, «будущие звёзды» проследовали к

небольшой сцене, на которой выступали музыканты.

Дождавшись окончании песни, мы подошли к конферансье, который как оказалось по совместительству был

руководителем ресторанного ВИА.

Как и ожидалось, он был не против моего выступления. Обрисовав ему обстановку, мы показали кассету.

— Там всё прилично, мата нет или антисоветчины какой ни будь? — поинтересовался Аркадий Самуилович.

— Ну, что Вы! Конечно нет ничего подобного. Вам же за нас ручались, — «причесал» товарища я. Тот

мотнул головой, а я попросил:

— Ещё, хотелось бы создать более интимную обстановку.

Тот поднял бровь…

— Нужно, как можно сильнее в зале притушить свет, а сцену наоборот осветить.

— Что, песня лирическая?

— «Очень даже», — заверил я администратора.

— Ну, не знаю… об этом мы не договаривались.

— Вот вам десять рублей.

Через три минуты в зале наступил полумрак, а сцену осветило несколько прожекторов.

— Хорошо. Подыгрывать значит не надо? Всё, тогда иду объявлять. Напиши на бумажке имя и

фамилию… — сказал он и протянул мне листок.

— Обойдёмся без фамилий, — прошептал себе под нос я и написал имя и название композиции. Сева же в

этот момент уже вставил кассету в магнитофон и смотрел на меня запуганными глазами.

— Что, страшно? Не боись. Прорвёмся! — хорохорясь сказал «бесстрашный руководитель» и сделал

хороший глоток из бутылки с «лимонадом» в которую был налит несколько другой, более крепкий

сорокаградусный напиток.

Савелий, глядя на меня поморщился.

— «Ща» я им дам, ух-х-х — выдохнул я и закусил яблоком. Внутри потеплело. Я одел солнечные очки —

«типа — Рэмбо», жёлтую бейсболку — которую привёз Сева и красный пиджак позаимствованный у того же

Севы. Естественно «лепень», был на несколько размеров больше чем требовалось и висел на мне, поэтому

одев его я засучил рукава, так удобней, и осмотрел себя в зеркало… Имидж был не полон… Не хватало

золотой двухсотграммовой цепи на шею, несколько перстней на пальцы и огромного браслета —

«брандулета» на кисть руки, из того же «презренного металла».

— Ну как? — поинтересовался «новый Русский» из девяностых у аборигена.

— О****ь! — в ответ произнёс Сева истину.

— Всё — мой имидж «пэвца» готов! Следи за звуком! Чем громче, тем лучше!

Для успешного начала концерта мешало только одно — конферансье, который всё ещё, что-то вещал со

сцены смеясь и постоянно, что-то спрашивал у зала…

— … Ахаааха… Итак… Дорогие друзья! Товарищи! Сегодня в нашем зале присутствует замечательный

певец Ташкенбаев Мансур Ильхамович. Поприветствуем товарищи! — весь зал захлопал. — Его друг, молодой композитор решил вынести на суд общественности…

— Ну его нах**! — сказал я и включил магнитофон, хлебнул и пошёл на сцену.

Конферансье замялся, обернулся, скорчил недовольную гримасу мне, затем повернулся к залу и прокричал, читая текст по бумажке:

— Певец, Сандро?.. Эээ… Лирическая песня — «Украдёт и позовёт»?..

Я подошёл к нему, забрал у ничего непонимающего гражданина микрофон и отодвинув стойку из-под

микрофона в сторону приступил…

[9]

Первый куплет…

Народ прислушивается и переговаривается…

Нужно сказать, что когда притушили свет и включили прожектора на сцену смотрели почти все зрители, когда же я запел то посмотреть, что же тут творится прибежали даже повара…

… Конец куплета… Припев…

«Украдёт и…»

… Человек десять вскакивает со своих мест. Многие дамы тащат своих кавалеров танцевать, но танцуют

товарищи неумело и слишком скромно…, что ж придётся показать, как надо…

Проигрыш…

Тут слов нет и я зажигаю «джигу», ну как я в пьяном состоянии её понимаю. Смесь лезгинки, гопака и

яблочка, некоторых товарищей в зале и у сцены, этот неожиданный реверанс приводит в шок.

Большая компания граждан в кепках — грузинках размахивает руками, что-то кричит и пытается копировать

мои мало адекватные движения…

Второй куплет…

Уже половина зала танцует, перед сценой устремив все свои взоры на кумира, если это действие конечно

можно вообще назвать танцем.

«Кумир миллионов», показывает Севе сделать звук громче…

Припев…

«Украдёт и позовёт…»

Взрыв в астрале!..

Вскакивают почти все…

Начинаются пляски — мать их!

В проигрыше происходит форменное безумие.

Граждане в кепках устраивают хоровод.

— Громче! — ору я в микрофон звукорежиссёру Савелию, смотрящему на меня «во все глаза» и по

обыкновению открыв рот.

Третий припев…

В зале не пляшут, ибо это действие можно охарактеризовать именно как пляска, только три человека —

остолбеневший Сева, ох****ющий администратор и находящийся в предвкушении всесоюзного успеха

Ташкенбаев.

* * *

— Бис!.. Браво!.. Ещё!.. — кричит хором весь зал, как только песня смолкает. — Ещё… давай ещё!!! —

скандирует публика. Кто-то лезет ко мне на сцену обниматься. Его оттаскивают музыканты, которые тоже

все вспотевшие от танцев. Какой-то товарищ в кепке протягивает мне 50 рублей и кричит:

— Брат! Эщё!.. Брат… спой эщё!..

Я расталкиваю толпу и подхожу к Севе.

— Мотай! И смотри плёнку чтоб не украли, — с этими словами выпиваю сначала воды, а затем уже «не

воды».

— Ого!.. Какая песня!.. Товарищи, успокойтесь! Товарищи, тише! Спокойно друзья!.. Сейчас исполнитель

выпьет водички и продолжит… — говорит администратор «благодарным слушателям» не забывая

оглядываться на меня. Во взгляде его читаться мольба и немой вопрос: «Чё ты там делаешь?! Пой иди —

пока меня не съели!»

— Песню! Песню! Песню! — начал скандировать и хлопать зал.

Некоторые подходят к своим столикам, наливают, «хлопают» и опять начинают орать.

Музыканты весело лыбятся, похлопывают по спине, хвалят и достают нотные тетради с карандашами. Ну

эту проблему я надеюсь мы решим с помощью Мансура и ВКАП. Хотя, быть может тут закон — «кто

первый встал того и тапки»? В смысле, кто первый зарегистрировал того и песня? Надо с Мансуром, после

выступления будет переговорить…

— Всё, всё товарищи, вот и исполнитель!.. — обрадовался конферансье увидев меня. — И так, Сандро.

Сейчас испол…

— Сева!.. Зажигай! — кричу пьяный я, в микрофон. Поворачиваю бейсболку набок, а-ля рэперы, а из

динамиков начинает звучать весёлая мелодия…

Весь зал пускается в пляс!..

Понеслась!..

«Украдёт и позовёт…» …

* * *

Усевшись рядом с довольным Мансуром, я задал риторический вопрос:

— Ну как?

— Это нечто! Прекрасно! Великолепно! Я такого никогда не видел! — начал восхвалять меня он. Ему

вторила и вся их компания. Я же взял со стола яблоко и стакан якобы с соком, который протянул мне Сева.

Попивая небольшими глотками коньячок, я слушал дифирамбы, которые пели мне не только за столом, но и

отдельные товарищи, подходившие с других столиков.

Они считали своим долгом лично, поприветствовать, поблагодарить и предложить пересесть на минутку за

их столик. В такой обстановке переговорить о чём-либо серьёзном не представлялось возможным.

— Александр, насчёт денег. Скажем сумма в пять тысяч рублей будет достаточной за песню?

— А помощь в регистрации в ВКАП?

— Безусловно. Завтра выходной. Поедем с утра в понедельник.

— Договорились. Меня всё устраивает, — сказал я и добавил, — только имейте ввиду, музыканты

записывали ноты и текст. Как бы не украли.

— Не беспокойся, это я их попросил.

— Да?

— Дело в том, что завтра у моего уважаемого друга праздник, — с этими словами он показал на

улыбающегося дядю Мустафу. — Его дочь выходит замуж и праздничное застолье будет здесь. Вот я и

думал, может спеть новую песню молодожёнам. Но выучить всю композицию до завтра и достойно её

исполнить, я скорее всего к сожалению, не успею… Эхх… Где ж ты раньше-то был?.. — задал вопрос и

вздохнул Мансур Ташкенбаев.

— Александр, у меня есть к Вам предложение, — подхватил «передающееся знамя» Мустафа. — Не могли

бы Вы исполнить завтра эту песню на свадьбе дочери? Разумеется, за достойное вознаграждение. К примеру, пятьсот рублей будет достаточно?

— Завтра?.. Не знаю… Не помню, есть ли у нас какие-нибудь планы.

— Постарайтесь поменять, — улыбаясь продолжал собеседник. — Всё-таки свадьба… а вы будете

желанными гостями!.. Я буду Ваш должник. Если сможете приезжайте во второй половине. Очень прошу

вас. Приезжайте.

Я задумался. Ну а почему собственно нет? Заодно ещё раз «протестим». Пятьсот руб. заработаем — на

мороженное.

Все уставились на меня…

Повернувшийся ко мне Сева, также смотрел на босса и ждал его решения.

— Хорошо мы подъедем около семи. Нормально?

— Договорились. Буду безмерно благодарен. Спасибо, — сказал Мустафа, и мы пожали друг другу руки.

* * *

Было ясно, посидеть нам не дадут. Каждую минуту кто-нибудь, подходил к столику и то просил спеть, то

выпить, то что ни будь рассказать, то «тупо» лезли целоваться…

«Хорошо хоть смартфонов нет, а то с селфи — «давай с тобой щёлкнимся на память», за****и бы.» —

размышлял великий композитор.

— Мансур, мы наверно поедем. А то что-то публика буянить начинает.

— Не вопрос. Значит до завтра?! И кстати Саша, ты мне с записью на студии поможешь? Чтоб побыстрее

получилось, а то там время лимитировано. Я заплачу.

— Помогу. Всем до свидания. До завтра.

Мы встали и пошли на выход.

Зал, увидев, что «Сандро» их покидает, стал аплодировать.

В дверях я остановился, повернулся и неглубоко поклонился. Зал взорвался в овациях и скандировании:

«МО — ЛО — ДЕЦ!» «МО — ЛО — ДЕЦ!».

* * *

— Вот это да! Саша ты понимаешь, что ты их кумир? — восторженно вскрикивал Сева крутя «баранку».

— Нда?.. Возможно, — скептически говорил я, похлёбывая обычную минералку, хотя внутри всё пело и

ликовало. — Кстати ты кассету не забыл?

— Нет.

— А деньги конферансье тебе отдал?

— Какие деньги?

— Ну да… понятно… Рублей двести-триста, мне точна совали… Вот жучара. Зажал значит… Ну п****

завтра получит.

— Да фиг с ними с деньгами, — разошёлся мой маленький друг.

— В смысле — фиг с ним?! — остудил я юного альтруиста.

— То есть не фиг с ними, конечно. Триста рублей за двадцать минут огромные деньги, но Саша… это же

полный успех! Это же… я даже не знаю, какими словами можно выразить, то что происходила в зале. Ты

видел?! Видел?! Танцевал весь зал! Весь зал, тебя приветствовал как народного артиста и даже лучше! Ты

понимаешь, что сейчас произошло? Неужели и у нас так будет? Неужели и нас так будут встречать?

— Будут, не сомневайся, — сказал я. — Кстати, хочешь стать певцом?..

Глава 10

20 августа. Суббота.

Свадьба.

Отольются кошке мышкины слезы, или не всё коту творог, можно и е**** об порог.

С утра немного порисовал на обоях в своей комнате и до вечера печатал «нетленки».

* * *

В семь вечера мы подъезжали к ресторану. У входа нас ждал Мустафа.

«Ага. Значит верил, что не обманем. Хотя… может Мансур сказал, что денег нам должен и приедем сто

пудов? Да… какая разница — сейчас отдыхать будем!»

— Спасибо, что приехали, мы вас очень ждали! Все хотят вас услышать. Пойдёмте, — суетился отец

невесты.

Пройдя через ресторан в банкетный зал, мы попали на свадьбу.

Огромный П-образный стол изобиловал всевозможными яствами. Вдалеке, во главе стола, как и положено, сидели жених и невеста. Народа за столом было, наверное, человек 300-а. Шум гам, смех, тосты, перекрикивания — всё, как всегда, всё как у всех.

Мы прошли через весь зал к молодожёнам, где Мустафа представил нас, а я, произнеся не большое

поздравление, подарили букет из девяти роз невесте.

Что сказать… Вы видели когда-нибудь двухсот литровую бочку с головой и в фате? Вот именно так

выглядела невеста. «Вмятый» маленький нос, прорезающиеся чёрные усы, маленькие заплывшие глазки и

кусок торта на пухлой щеке завершали зрелище будущей супруги.

— Спасибо за поздравления. Вы нам споёте? — пропищала мерзким голосом она.

— Эээ… несомненно, так, — опешив от зрелища сказал я.

«А ведь из далека всё выглядело не так страшно.» — промелькнуло в голове. Я перевёл взгляд на

счастливчика, сидевшего рядом.

Жених же был, полная противоположность избраннице. Маленький, худой, уши как у «чебурашки» торчат

перпендикулярно, голова практически лысая, весь лоб в морщинах, вместо улыбки-оскал, взгляд звериный.

На публику вокруг, гражданин, смотрел исподлобья, как на потенциальных жертв.

Рядом с ним, сидит несколько его друзей — товарищей, которые заливают в себя, не чокаясь и также с

ненавистью смотрят по сторонам. Сразу было видно, они с женихом кореша и одного поля ягоды, а публику

вокруг презирают и ненавидят.

…

— Да, пацан! Сбацай чёнить, — произнёс жених-уркаган и опрокинул рюмку, затем поморщился, посмотрел

на спутницу жизни, рукой чуть пододвинул её голову к себе и занюхал волосами.

Сева стоял, ни жив, ни мёртв, а невеста начала истерично пищать и хрипеть на жениха, типа: «Хватит

жрать», «Зачем я выхожу за тебя замуж?!», на что получила сразу два внятных замечания от него:

— Заткнись су**! Иди на х**!

Отвечая на этот эпитет, невеста разошлась не на шутку и начала устраивать форменный скандал.

Мы поспешили отклонятся и ретировались за стол в конце зала, а папаша стал осуществлять попытки всё

уладить и всех помирить.

Присев на отведённые для нас места, мы приступили к празднику, то есть поеданию вкусностей. А чего?! Не

петь же мы сюда пёрлись… Ну ладно. Скажем так — не только петь, но и пить мы сюда пёрлись.

Всего было много, но много мне не съесть, поэтому ограничился салатом оливье, варёной картошкой и

куском молочного поросёнка. Также прихватил несколько канапе с чёрной и красной икрой.

Уложив это всё в тарелку, я понял, что большего мне скорее всего не съесть, поэтому пора приступать…

* * *

— Друзья мои! Товарищи! — орали где-то вдалеке. — Я предлагаю поднять эти бокалы за молодых!

Законная жена — это настоящая жемчужина в руках супруга, которая сияет своей красотой и светом озаряет

путь. Давайте поднимем бокалы за то, чтобы супруг бережно хранил эту бесценную жемчужину, подаренную ему судьбой!..

— Это прям про наш случай, — сказал я Севе на ухо и тот поперхнулся. — Налей конька в стакан и поставь

между нами, — добавил я и постучал товарища по спине.

Пока кушал и попивали, я решил обратить внимание на соседей.

По бокам сидят бабульки да дедульки, напротив мужик лет пятидесяти. С ним рядом, вероятно сидела жена, такого же возраста и довольно таки фигуристая дочь, лет двадцати.

«А ничего так, симпатичная.»

Прислушался к разговорам… Обсуждали жениха.

Практически старая как мир история…

Подружка вышла замуж за бухгалтера, который отсидел в тюрьме «по ошибке». У этого бухгалтера есть

друг, бухгалтер, который тоже сидит в тюрьме, и тоже по ошибке — начальство воровало, а он по незнанию

подписывал. И вот уже некрасивая, но верующая в любовь девушка вступает в переписку с «бухгалтером».

Его письма прекрасны, в них любовь и тоска, вера в справедливость и счастливое будущее.

Он пишет такие стихи, что позавидовали бы многие поэты.

Абсолютно неважно, что все эти стихи и письма на зоне пишут для урки совершенно другие, более

образованные люди. Жертве — дурочке — этого знать необязательно. Она, после таких душевных писем уже

«на всё согласная».

И вот, получив очередное душещипательное письмо, устроив истерику любящим родителям, она убеждает

папу, устроить свидание с любимым. И неважно, что тот сидит в Соликамске, а она живёт в Москве —

любовь есть любовь.

Папа всё может(!), смог и это — свидание на три дня, представляете?!

Три дня любви его кровиночки и «бухгалтера» — рецидивиста Коли — «Крокодила», осуждённого за грабёж

и разбой уже третий раз в своей жизни, дали свои плоды.

Как этот момент проспал Мустафа Ибрагимович — директор мясокомбината и большой человек, останется

загадкой, но факт остаётся фактом.

Некрасивая, взбалмошная, истеричная, но любимая дочурка, втрескалась в «бухгалтера» по уши. Не помогли

и не убедили её, ни уговоры, ни мольбы — «люблю и всё!». А через месяц стало ясно, что его маленькая, драгоценная принцесса — непраздна. Потом то, все узнали, что это не так и его маленькая дочка всех просто

на***а, но тогда…

Мама с дочерью насели на папу так, что тому не оставалось ничего делать как включить всё своё влияния и

раздавая взятки на право и на лево договорится о УДО (условно досрочное освобождение) для жениха.

Договорится то он договорился, но произошло непредвиденное — жених ни на какое УДО не соглашался, так как: «Я не фраер, а порядочный арестант и отсижу от звонка до звонка. А по УДО выходить западло.»

И уж тем более не собирался потенциальный супруг жениться на его кровиночке, использовав выражения

типа: «Покувыркались и всё, баста. На расход.»

Что Мустафа Ибрагимович только не делал, как он только «жениха» не уговаривал, какими перспективами

только не соблазнял, но тот стоял на своём.

Тогда начальник ИТК (исправительно-трудовая колония) предложил было за небольшую «мзду»

«пресануть» несговорчивого клиента или быть может даже засунуть его в прес-хату где гражданина

«опустят».

Безутешный отец был настолько расстроен, что чуть было даже на это не согласился, но вовремя одумался, прикинув «хрен к носу» и поняв — как и кого в дальнейшем за это «отблагодарит» счастливый зятёк.

В общем, десять тысяч рублей единовременно и 500 рублей каждый месяц сломали волю Коли «Крокодила»

и тот согласился жениться. Конечно же это должно было произойти не сразу, а после выхода из колонии и

после бурной встречи с корешами.

Освободился Коля в мае, а нашли его только неделю назад на какой-то блат хате.

* * *

«Нда… интересная история. И откуда только, все всё знают. Вроде как о таких вещах распространяться не

принято,» — размышлял я заканчивая допивать коньяк и устремляя взор на молодожёнов.

За центральным столом происходило веселье.

Жених сидел, обхватив голову руками, а его любимая половинка размахивала руками и что-то орала ему на

ухо. Народ культурно отворачивался и не замечал, пользуясь древней мудростью — «Милые бранятся —

только тешатся.»

— Саша, как же они будут жить? — смотря перед собой шёпотом спросил Сева.

— Шикарно, как же ещё. Стерпится — слюбится. А вообще конечно — это садомазохизм какой-то.

— Что? — удивлённо вскинулся на меня собеседник.

— Да, забей. Вон к нам идут.

— Ребята. Ну как? Вам всё нравится? Покушали? — начал подъезжать на хромой кобыле Мустафа.

— Да. Всё нормально. Готовы исполнить предначертанное, — видя непонимание вспотевшего папаши

добавил, — спеть.

— Вот и отлично. Вот и чудненько. А то тут у нас не большая семейная сора, — нервно смеясь проговорил

он. Я покосился на президиум, там орущая жена уже вовсю нависла над смотрящем в тарелку женихом

доказывая кто в доме хозяин.

Мы пошли в общий зал к сцене, а за спиной стали раздаваться голоса Мустафы:

— Дорогие гости! Просим Вас пройти в общий зал. Сейчас там будут танцы. Жених и невеста хотят веселья,

они хотят танцевать! Поддержим же их!

По дороге я прихватил важные для пения ингредиенты — коньяк, вода и шоколад.

* * *

— Ну. Как дальше жить собираешься?

— Привет ребята. Не понял. А что? Что случилось?

— Ты знаешь, кто такой — Коля Крокодил?

— Нет… а что?

— Ну посмотри на его банду тогда, — рассказывал «криминалист», показывая рукой на только, что

вошедшую в зал и несущую на плечах главного босса, дивизию аллигаторов.

— Эээ…

— Это жених! Он недавно только освободился с зоны и крыс не любит. Знаешь, что он сейчас с тобой за

крысятничество сделает?

— Помилуйте ребята!.. Ничего я не воровал, — оправдывался администратор. — Вы вчера так быстро ушли, что я не успел вам передать вашу долю.

— И какая же наша доля? — с прищурившись спросил я.

— Эээ… половина…

— Чё?!

— В смысле семьдесят…

— А лицо не треснет?!

— То, есть восемьдесят процентов…

— И сколько мы вчера напели?

— 370 рублей. Ваши 300, — отдуваясь сообщил собеседник.

— Ну, если соврал, — погрозил я ему пальцем, — гляди! Потом крокодильими слезами плакать будешь, когда с «Крокодилом» будешь иметь дело.

Видя, как тот отрицательно мотает головой добавил:

— Короче! Сегодня работаем по той же схеме. Ты объявляешь! Я пою! Тебе 20, нам 80. Вопросы? Ну, я так и

думал — у матросов, нет вопросов!

Тот опять закивал и отдал мне триста рублей за вчерашнее.

* * *

Подошёл Мансур. Мы с ним поздоровались и договорились насчёт понедельника — зарегистрировать песню

и поехать на студию — помочь. Пожелал удачного выступления и ушёл.

— Дорогие друзья. Сегодня в нашем скромном ресторане происходит замечательное событие. Сегодня

рождается новая ячейка общества, сегодня рождается новая Советская семья. Так пожелаем же им…

… Все мы знаем, что наша страна очень страдает от четырёх постоянных проблем. Эти проблемы

преследуют ее постоянно, причем каждый год их бывает ровно четыре — это зима, лето, осень и весна.

Пожелаем же нашим молодым, чтобы в дальнейшей, счастливой и полной любви жизни у них были только

такие проблемы!..

…Сегодня в этот замечательный день молодожёнов будет поздравлять ВИА «Белые лебеди» играя для них

весь вечер, но перед этим, их решил поздравить начинающий певец «Сандро». И как говорится…

Я переоделся в свой сценический костюм: красный пиджак, зелёная рубашка, солнцезащитные очки, жёлтая

бейсболка, коричневые брюки и белые сандали. Посмотрел на себя в зеркало, охренел и подошёл к

подельнику, который тоже обалдевал от моего вида.

— Врубай Сева! — опрокинув пол гранёного стакана сказал я и пошёл отбирать микрофон у

администратора.

Начинался шабаш…

Глава 11

Горько!

Ну что сказать… реакция ожидаемая. Так как вероятно из общего зала некоторые слышали песню ещё вчера, то в пляс пустилось сразу много людей. Непроизвольно поддались всеобщей пляски и остальные обитатели

общего зала ресторана «Прага».

По окончанию песни, как и ожидалось полезли «взяточники» — «брат спой эщё». Да не вопрос. За ваши

деньги можно и спеть…

* * *

— Спасибо друзья за Ваши аплодисменты, но петь я уже не могу — обед! — сказал я после, наверное, десятого исполнения под неодобрительное «ууу» зала и пошатываясь пошёл к Севе. Вымотан был так, как

будто в спорт зале весь день провёл.

— Не расстраивайтесь. Вечер ещё незакончен. Вечер продолжается. И сейчас для Вас выступит ВИА «Белые

лебеди», — подхватил эстафету конферансье.

Я переоделся, сняв с себя всё мокрое, одел белую рубашку, новые брюки и взяв сумку с вещами. Мы пошли

за стол.

— Прекрасно Саша. Большое спасибо! Песня действительно замечательная. Ты шикарно её исполнил! Вся

это энергетика… Великолепно! И твой концертный костюм… Очень, очень необычно. Как думаешь, может

быть мне также перед выступлением одеваться? — шокировал меня вопросом Мансур.

— Эээ… ну…

— Я понимаю, многим это может не понравится, но что ни будь я придумаю… Может вместо этой

американской кепки одеть тюбетейку?

— Эээ…

Поговорив таким образом о будущих планах сценического имиджа, где собеседник в моём лице говорил

лишь: «эээ», Мансур решил рассчитаться за песню.

— А за сегодняшнее выступление, тебе Мустафа чуть позже заплатит. У них там опять какие-то

проблемы, — вздохнул он. — Эх, говорил я ему, что от «урок» ничего хорошего ждать не приходится — не

послушал! Перевоспитаю говорит. Кого перевоспитает? Грабителя — рецидивиста? Бесполезно! Они ещё от

него наплачутся! Ааа… — махнул рукой чуть пьяненький певец, похлопал меня по плечу и пошёл к себе за

столик.

— «На западном фронте без перемен», — прокомментировал я, посмотрев в сторону новобрачных, где

начинался, или продолжался скандал. В этот момент кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся и увидел Изю

— администратора — конферансье.

— Что случилось? Деньги принёс? — спросил я, когда мы отошли немного в сторонку.

— Деньги? Да. Вот, — от протянул мне большую стопку. — Тут триста двадцать руб. Я свои вычел. Не

сомневайся — всё почестному.

— Ладно, верю. Пока, — сказал я и собрался идти за стол, но был остановлен.

— Слушай, Сандро. Тут такое дело. Ты не хочешь завтра спеть?

— Зачем?

— Дело норм… там ты много…

— Короче.

— Эээ…

— Слышь!! Я «ща» уйду! «Не юли»!..

Тот замялся…

— Тут завтра большие люди будут юбилей праздновать, очень им понравилось, как ты поёшь. Очень просят

тебя. Пожалуйста помоги, — нелогично закончил он.

— Слушай. А ты ничего не скрываешь? Что за люди?

— Сандро — это очень, очень большие люди. Они не примут отказа и готовы заплатить.

— Во как?! — удивился я. — Мафия что ль? И не примут отказа от школьника? Да ты офанарел, что ли?

Пошли, покажешь мне их и посмотрим, чего они мне предъявят и чего сделают! «! Ща» им пионер, мля, устроит такую «предъяву», всё урки Москвы «кипятком» с них «ржать» будут лет сто!.. — я взял админа за

локоть и попытался вести. Тот сопротивлялся. — Не тупи, пошли! Сейчас мы им покажем «Кузькину мать!».

«Ща» устроим рэп батл — «Мафия против пионеров»!!

— КТО!!! ЗОВИ СЮДА!!! — заорал я в лицо «терпиле».

Тот отпрянул…

— НУ?!?!

— Погоди ты! Сандро, или как там тебя!.. — вырывался Изя Абрамович. — Тебе они ничего не сделают, а

вот мне…

— Иии…

Я остановился и посмотрел на побелевшего Изю, который по всей видимости уже был сам не рад, что

обратился к «неадеквату».

— А вот мне сделают! Мне будет край! — сказал тот вытирая платком намокший лоб.

Я осмотрел дурака с ног до головы. Тот стоял «ни бэ, ни мэ»…

Юный «рэп-батальщик», смягчился…

— Почему?! … Скажешь — я отказался…

— Не поймут!.. Спросят почему не уговорил?! И мне край! Я им должен, — проговорил тот хмурясь. —

Прошу. Помоги! Век не забуду!

Я внимательно посмотрел на подающего «челобитную», ещё раз.

— Слышь, Изя! — воскликнул я весело, осознавая и предъявляя внезапно осенившую меня догадку публике

в лице бестолкового конферансье. — А ведь надо быть дураком, чтобы знать и обманывать организованную

преступность! Гражданин вы «шо», совсем дурак?!

Тот покраснел…

— И на сколько ты их обманул? — терзал бедолагу «прокурор».

Маэстро потупился и на глазах у него появились слёзы…

«Играет? Если играет, то он мастер. Мастер, но идиот. А нужно ли мне, помогать идиоту? Может хрен с

ним? Как правило от идиотов больше проблем, нежели пользы…»

Ещё раз осмотрел с ног до головы просителя.

«Нда… Втравливает меня в блудняк… Хотя, может проездные в «Прагу» заказать? Я + два = всегда».

— Ладно. Помогу. Но с тебя «проездной», в смысле «единый» на столик! В любое время дня и ночи! Ок?

— Хорошо, — согласился тот недолго думая.

— Во сколько «стрела»?

— Эээ…

— Во сколько у твоих «лучших друзей» завтра застолье намечается.

— Также, в семь вечера.

— Договорились. Но смотри… я-то ещё ребёнок, могу забыть, а вот «крокодил» за «кидок» — не простит!

— Спасибо тебе! Век не забуду! — засуетился администратор.

— Забудешь-не забудешь… Забудешь, напомним!

Тот собрался убегать по своим «конферансьевским» делам, но был мной пойман.

— Погоди! Сколько, денег-то заплатят?

— Пятьсот…

— …

— Пятьсот, мамой клянусь!..

— Ок. Нормально. Договорились. Только условие, есть одно…

— Какое?

— Ни за какой стол я садиться не буду, тем более бухать. Мне такой «головняк», потом нафиг не нужен.

Понял? Так и передай. Если согласны, то придёшь и скажешь. Мы тут будем ещё пол часа, затем уезжаем.

* * *

Вернувшись за стол потрепал по плечу загрустившего Савелия и намекнул на продолжение банкета показав

взглядом на коньяк. Пока тот налил «себе» горячительного. Я выпил. Вернулся Изя и сказал, что «всё

путём».

— О чём это он? — поинтересовался мой личный бармен, когда Изя удалился.

— Да, на завтра работу предлагает. Поможешь? — сказал я и пересказал часть разговора с администратором.

Часть, ибо страсти-мордасти компаньону знать необязательно.

— Ах ребята, вот и вы. Извините не мог вырваться. Эти семейные ссоры… Так, сколько я Вам должен?.. Ах

да — пятьсот. Вы спели просто выше всех похвал. Спасибо Вам большое. Поэтому прошу принять премию

ещё двести рублей… — и как только Мустафа собирался с нами расплатится за столом новобрачных вновь

начался «кипишь». Счастливый отец, вновь извинился, сказав «я скоро» и побежал к не менее счастливым

молодожёнам.

* * *

За центровым же столиком происходило вот что…

Невеста немного отвлеклась от распила возлюбленного на родственницу, и жених незамедлительно

воспользовался «рекламной» паузой, плеснув себе целый фужер водки и пытался опустошить его одним

залпом.

Суженая, не ожидавшая такого коварства и такой скорости от своей половинки, попыталась выбить у

супруга фужер с «белым ядом» … и заехала от всей души, ему с разворота локтем в челюсть…

Так как муж весил раза в три меньше возлюбленной, то ему этого хватило с избытком.

Он, задрав ноги вверх, вылетел из-за стола как пробка из бутылки, а пролетев несколько метров, как «фанера

над Парижем», затих под бархатными шторами.

На сколько я мог судить по крикам, охам и ахам, любимая кровиночка Мустафы отправила своего суженного

в глубокий нокаут.

— Нда… — это точно, не Рио-де-Жанейро, — констатировал я очевидный факт накладывая себе гору

оливье.

Сева же подался весь вперёд и переживал. Было совершенно не понятно за кого именно он так переживает, поэтому я попытался этот момент у него прояснить.

— Сева, а за кого вы так волнуетесь? За мальчика или за девочку?

— За обоих, — с тревогой во взгляде прокомментировал сочувствующий всем человек.

Тем временем жениха привели в чувства и усадили на стул.

Появилась надежда, что в ближайшее время о нас вспомнят, с нами расплатятся и мы наконец то съе****я

отсюда. Хотя, пока можно и поесть…

— Вот кстати анекдот, — начал мужик, сидящий с семьёй напротив, естественно, не интересуясь у людей

вокруг хотят ли они его услышать.

— Приходит как-то раз один мужик…

Я же тоже его не слушал. Всё моё внимание сейчас занимали молодожёны. Жених уже пришёл в себя и ему

даже разрешили выпить одну стопку. Тот обрадовался, но попытавшись налить ещё одну попал под

неодобрение своей благоверной, которая всячески пресекала любые попытки налить и бухануть.

Подстрекаемый конским ржачем своих корешей, которые без зазрения совести бухали сколько влезет, и

никто их в этом не ограничивал, жених сидел в унынии, смотрел в пустоту сжимая кулаки и вероятно

размышлял о вселенской несправедливости…

— Сева, чует моё сердце, что мы накануне грандиозного шухера, — задумчиво произнёс я бессмертную

фразу из фильма «Свадьба в Малиновке».

Из-за столика влюблённых вновь начала доноситься ругань…

Он: «бу-бу-бу».

Она: «бу-бу-бу».

Он: «бу-бу-бу».

Она: «бу-бу-бу».

Он: «бу-бу-бу».

Она: «бу-бу-бу».

Он хватает вилку со стола и с криком:

— Получай су**! — втыкает предмет столовых принадлежностей в бочину любимой.

— Хэпиэнд… мать его! — произношу я.

— Эээ… — произносит Сева, который тоже наблюдавший за влюблёнными.

— У-би-ли! — по слогам заорал кто-то женским фальцетом.

И началось…

С визгом зарезанного поросёнка и вилкой в боку, 200-килограммовая невеста мощными ударами отправила с

удара в незабытье сначала любимого, а затем взялась и за его подручных и закадычных друзей.

В этом ей всячески способствовали, никак не менее внушительных размеров мама, а также всевозможные

гости праздничного мероприятия.

Группировка рецидивиста-уголовника Коли-«Крокодила» была разгромлена на корню и существенного

сопротивления превосходящим силам оказать не смогла…

— Сева. А не пора ли нам отсюда сваливать? — сказал я, поднимаясь под крики — «Милиция!», «Вызовите

скорою!», «Караул!», «Убивают!».

Схватив друга за шиворот, а в другую руку сумку, мы потихоньку стали пятится к выходу.

Напрасно я переживал. Мы никому были не интересны. Взгляды почтенной публики были прикованы к

невесте, которая с упорством, мощными ударами выбивала дурь из своего суженного, который в очередной

раз за сегодня уже находился без сознания.

* * *

Когда мы проходили общий зал меня кто-то из сидящих за столиком схватил за руку. Я посмотрел в низ на

схватившего. За столиком их было двое. Оба в белых рубашках при галстуках, оба в серых костюмах и оба

кавказской внешности.

— Что надо? — грубо поинтересовался я.

— Ты «чё» такой дерзкий? — спросил хватавший.

— Руку отпусти.

— Присядь поговорить надо. А друг твой пусть на улице подождёт тебя.

— Спасибо за приглашение, но мне некогда. Дела. Как-нибудь в следующий раз, — произнёс я и вырвал

руку из захвата.

— Присаживайся, не бойся.

«Ну и кто это такие? Да чего я парюсь-то, сейчас узнаем, что это за «хвататели», тут нарисовались» …

— Сева подожди меня две минуты на улице, — сказал я и сел за столик. И кто же это? Бандиты, милиционеры или КГБ?

— Расскажи нам мальчик, — начал хватальщик, — как так получилось, что Советский комсомолец шляется

по ресторанам и поёт блатные песни на радость пьяному сброду?

— Это вы меня с кем-то спутали гражданин. Никакого «блатняка» я не пел.

— Ну ни пел, так споёшь. Где живёшь-то? Говори адрес. С родителями твоими проведём беседу. Они вообще

вкурсе где ты бабки срубаешь?!

— Зачем вам мой адрес? Идите прямо сейчас поговорите с моей тётей. Она вон там, в банкетном зале, —

указал я рукой на двери.

— И кто у нас тётя?

— Дементьева.

— Это какая такая Дементьева? Уж не секретарь ли Московского городского комитета КПСС? —

осведомился второй.

— Не помню. Сходите узнайте, — сказал я, абсолютно не волнуясь — прокатит или нет? Я был пьян и мне

было пофигу.

— Ладно иди, но учти — рестораны до хорошего недоведут. Особенно в столь юном возрасте, — проговорил

первый.

— Спасибо, учту, — встал я и процитировал Глеба Жеглова: — «Кабаки и бабы, доведут до цугундера».

— Вот именно! — воскликнул второй. — Дам бесплатный совет! Не место тут комсомольцам!

— Ну да, не место… — согласился я и пошёл к выходу.

Двуличные су**! Сами сидят за столиком и бухают, а другим они видели не рекомендуют. Не место тут — в

ресторане, среди веселья и изобилия еды, комсомольцам. А где место? На БАМе? В тайге? В поле на морозе?

По шею в грязи на лесоповале? Перебиваясь от получки до получки, стоя в очереди за колбасой, штурмуя

заполненный автобус — там место комсомольцев? Ну значит я не комсомолец. Я так не хочу! И мне, милее

атмосфера ресторана «Прага», нежели строительство железнодорожной колеи, где ни будь за горами Урала

лишь за «идею фикс». Не патриотично? Возможно… Но как кормят ожиревших нахлебников, рассказывающих о светлом будущем человека, я насматрелся и в той жизни.

Выйдя на улицу вспомнил о молодожёнах и незавидной судьбе Коли «Крокодила». Повернулся лицом к

ресторану и произнёс:

— Совет вам, да любовь…

Он хватает вилку со стола и с криком:

— Получай су**! — втыкает предмет столовых принадлежностей в бочину любимой.

— Хэпиэнд… мать его! — произношу я.

— Эээ… — произносит Сева, который тоже наблюдавший за влюблёнными.

— У-би-ли! — по слогам заорал кто-то женским фальцетом.

И началось…

С визгом зарезанного поросёнка и вилкой в боку, 200-килограммовая невеста мощными ударами отправила с

удара в незабытье сначала любимого, а затем взялась и за его подручных и закадычных друзей.

В этом ей всячески способствовали, никак не менее внушительных размеров мама, а также всевозможные

гости праздничного мероприятия.

Группировка рецидивиста-уголовника Коли-«Крокодила» была разгромлена на корню и существенного

сопротивления превосходящим силам оказать не смогла…

— Сева. А не пора ли нам отсюда сваливать? — сказал я, поднимаясь под крики — «Милиция!», «Вызовите

скорою!», «Караул!», «Убивают!».

Схватив друга за шиворот, а в другую руку сумку, мы потихоньку стали пятится к выходу.

Напрасно я переживал. Мы никому были не интересны. Взгляды почтенной публики были прикованы к

невесте, которая с упорством, мощными ударами выбивала дурь из своего суженного, который в очередной

раз за сегодня уже находился без сознания.

* * *

Когда мы проходили общий зал меня кто-то из сидящих за столиком схватил за руку. Я посмотрел в низ на

схватившего. За столиком их было двое. Оба в белых рубашках при галстуках, оба в серых костюмах и оба

кавказской внешности.

— Что надо? — грубо поинтересовался я.

— Ты «чё» такой дерзкий? — спросил хватавший.

— Руку отпусти.

— Присядь поговорить надо. А друг твой пусть на улице подождёт тебя.

— Спасибо за приглашение, но мне некогда. Дела. Как-нибудь в следующий раз, — произнёс я и вырвал

руку из захвата.

— Присаживайся, не бойся.

«Ну и кто это такие? Да чего я парюсь-то, сейчас узнаем, что это за «хвататели», тут нарисовались» …

— Сева подожди меня две минуты на улице, — сказал я и сел за столик. И кто же это? Бандиты, милиционеры или КГБ?

— Расскажи нам мальчик, — начал хватальщик, — как так получилось, что Советский комсомолец шляется

по ресторанам и поёт блатные песни на радость пьяному сброду?

— Это вы меня с кем-то спутали гражданин. Никакого «блатняка» я не пел.

— Ну ни пел, так споёшь. Где живёшь-то? Говори адрес. С родителями твоими проведём беседу. Они вообще

вкурсе где ты бабки срубаешь?!

— Зачем вам мой адрес? Идите прямо сейчас поговорите с моей тётей. Она вон там, в банкетном зале, —

указал я рукой на двери.

— И кто у нас тётя?

— Дементьева.

— Это какая такая Дементьева? Уж не секретарь ли Московского городского комитета КПСС? —

осведомился второй.

— Не помню. Сходите узнайте, — сказал я, абсолютно не волнуясь — прокатит или нет? Я был пьян и мне

было пофигу.

— Ладно иди, но учти — рестораны до хорошего недоведут. Особенно в столь юном возрасте, — проговорил

первый.

— Спасибо, учту, — встал я и процитировал Глеба Жеглова: — «Кабаки и бабы, доведут до цугундера».

— Вот именно! — воскликнул второй. — Дам бесплатный совет! Не место тут комсомольцам!

— Ну да, не место… — согласился я и пошёл к выходу.

Двуличные су**! Сами сидят за столиком и бухают, а другим они видели не рекомендуют. Не место тут — в

ресторане, среди веселья и изобилия еды, комсомольцам. А где место? На БАМе? В тайге? В поле на морозе?

По шею в грязи на лесоповале? Перебиваясь от получки до получки, стоя в очереди за колбасой, штурмуя

заполненный автобус — там место комсомольцев? Ну значит я не комсомолец. Я так не хочу! И мне, милее

атмосфера ресторана «Прага», нежели строительство железнодорожной колеи, где ни будь за горами Урала

лишь за «идею фикс». Не патриотично? Возможно… Но как кормят ожиревших нахлебников, рассказывающих о светлом будущем человека, я насматрелся и в той жизни.

Выйдя на улицу вспомнил о молодожёнах и незавидной судьбе Коли «Крокодила». Повернулся лицом к

ресторану и произнёс:

— Совет вам, да любовь…

Он хватает вилку со стола и с криком:

— Получай су**! — втыкает предмет столовых принадлежностей в бочину любимой.

— Хэпиэнд… мать его! — произношу я.

— Эээ… — произносит Сева, который тоже наблюдавший за влюблёнными.

— У-би-ли! — по слогам заорал кто-то женским фальцетом.

И началось…

С визгом зарезанного поросёнка и вилкой в боку, 200-килограммовая невеста мощными ударами отправила с

удара в незабытье сначала любимого, а затем взялась и за его подручных и закадычных друзей.

В этом ей всячески способствовали, никак не менее внушительных размеров мама, а также всевозможные

гости праздничного мероприятия.

Группировка рецидивиста-уголовника Коли-«Крокодила» была разгромлена на корню и существенного

сопротивления превосходящим силам оказать не смогла…

— Сева. А не пора ли нам отсюда сваливать? — сказал я, поднимаясь под крики — «Милиция!», «Вызовите

скорою!», «Караул!», «Убивают!».

Схватив друга за шиворот, а в другую руку сумку, мы потихоньку стали пятится к выходу.

Напрасно я переживал. Мы никому были не интересны. Взгляды почтенной публики были прикованы к