Про то, как один старик все сломал
Про то, как один старик все сломал
… профессор ещё не успел задать вопрос, как точный и быстрый удар в грудь заставил его согнуться и захрипеть.
– Не нужно ничего спрашивать, – спокойно пояснил майор. – Задача поставлена – выполняйте. Есть вопросы?
– Никак нет, – за всех ответил боец Фасулаки.
– Идите, – майор развернулся на каблуках и направился в сторону штабной палатки. Шаги его были чёткими, жёлтые ботинки сбивали с сухой травы коричневую пыль, которую тащило ветром от Объекта.
– Профессор, я же просил Вас не общаться с майором, – с укором проговорил Фасулаки, когда офицер оказался на достаточном удалении. Боец поддерживал учёного за плечо, пока дыхание того не выровнялось. - Бёсхунд плохой человек. И ему не нравиться то, чем вы тут занимаетесь.
- Если мы ему не нравимся, - усмехнулся инженер, без особого участия поглядывая на профессора, - то пусть сам строит эту треклятую дорогу.
- Майор поступает правильно, - бесцеремонно подал голос вор Осипов. – Когда он надел форму, он сказал: «Я не буду работать руками». Когда я первый раз украл, я сказал: «Я не буду работать». Каждый из нас держит слово. Это почётно и делает нас настоящими мужчинами.
- Осипов, молча возьми инструмент и иди работать, - Фасулаки смотрел на вора беззлобно и устало. – Иначе ты вернёшься в лагерь.
- Боец Фасулаки, - Осипов прижал ладони к груди, что в его понимании должно было означать покорность судьбе. - Я всё понял, я молчу, я иду.
Вор подхватил с земли киянки на длинных рукоятях, закинул их на плечо и, напевая негромко похабную песню, направился к чёрной полосе дороги.
- За те трое суток, что я здесь нахожусь, - профессор справился с дыханием и выпрямился, вежливо высвободив руку из крепкого хвата Фасулаки, - я увидел столько того, что не должно быть в природе, столько того, о чём я не догадывался даже – а мне шестьдесят восемь, между прочим, и я доктор наук, - что я и не знаю, истинна ли была моя прежняя жизнь или же я пребывал в каком-то мороке. – Профессор глядел вслед удаляющемуся Осипову, на изумрудного цвета шар, который военные называли Объектом, коричневую пыль, ползущую от Объекта во все стороны, на чёрную дорогу, упрямо прямую поверх коричневой пыли… но видел ли он хоть что-то - понять было решительно невозможно. – Посмотрите: собрались учёные, военные и преступники, чтобы построить дорогу к Объекту, суть которого нам не ясна, но до которого нужно добраться. Для чего? Только ли для изучения природы неизведанного?
Низкое рассветное солнце ощерилось жёсткими лучами. Они вязли во взлохмаченной седой шевелюре профессора, они же падали и на морщины, сделав их заметнее, сразу же состарив лицо.
Профессор, инженер и боец Фасулаки недолго постояли молча, каждый погружённый в своё личное.
- Надо идти, - сказал инженер. И оцепенение спало.
Дорогу строили из лёгких блоков в квадратный метр площадью, соединяя их ударами деревянной киянки, вгоняя паз в паз. Материал блоков – чёрный, тёплый и шершавый на ощупь – не более полугода назад синтезировал профессор, работая со вспененным графитом и различными присадками. Практически невесомый, очень прочный, он оказался абсолютно инертным, не взаимодействуя даже с кислотами. Профессор понимал, что он создал. Он видел себя с премиями и орденами, любимым руководителями страны и прессой. Впервые за многие годы у профессора появилась уверенность в том, что будущее его семьи обеспечено материально.
А теперь по коричневой пыли, покрывающей вечную мерзлоту, он строил чёрную дорогу к неизведанному Объекту.
Инженер, придумавший технологию отливки блоков и их крепёж, работал с вором Осиповым. Лёжа на животе перед местом нового соединения, он следил за системой пазов и замков, вор же лупил киянкой туда, куда ему указывал напарник, соединяя блоки вместе.
- Осипов, - инженер повернулся на бок и глянул на вора снизу вверх, - а почему ты в лагерь боишься идти?
Осипов с готовностью отложил киянку в сторону и неспешно начал рассказывать.
- Там лагерь, - махнул он рукой за спину, - там я сидел. Когда появилась эта штука, нас отправили проверить. Охранников не послали - жалко. А ворам обещали срока располовинить. Тогда этой пыли ещё было не особо много, это сейчас вон метров двести, поди, а вначале не больше семи. Ну, подошли…
Инженер рассматривал скуластое лицо вора. «Мужику не меньше сорока, а ему нравится воровать, - думал инженер. – Профессор, я, этот… как его… Фасулаки, мальчишка совсем… Ведь мы ж тут сдохнем. Психованный майор ещё... Чую, так всё и кончится. Надо что-то делать, как-то выживать».
- … лопату сую в эту пыль, а лопата исчезла. Только рукоять деревянную держу. Сапоги развалились – гвозди исчезли, подошва отвалилась. Как я теперь, думаю, жить-то буду? – Эмоционально продолжал рассказывать Осипов. – Ну, раз такое дело, пошлёпал в лагерь босиком. А начлагеря и говорит: «Это ты, вор, специально всё поломал и попрятал». Начальник-то был уверен, что всё это воровские проделки, и сам шар тоже. Ему объяснять что-либо бесполезно. Короче, возвращаюсь я с начальником лагеря и тот спрашивает: «Где, воровское семя, инструмент? Лопаты, ломы, багры?» «Исчезли,» - ему отвечают. «Где?» - спрашивает. «В пыли,» - отвечают. Начальник аж красным стал лицом и шеей. - «Вот полезайте в эту пыль и ищите!» Воры забеспокоились, мол, страшно. Да с начлагеря трое охранников были. Те по-над головами из автоматов две очереди и дали. Делать нечего, подельники мои, пардон, коллеги, в пыль и полезли лопаты и ломы искать. И исчезли в ней. Пропали. А я остался. Мне повезло, только сапоги развалились.
Инженер увидел, что подошёл Фасулаки.
– Где профессор? - Спросил он.
- Профессор принимает новые блоки. Их только что доставили. Ругается, говорит, что качество не очень. А вы собирайтесь, майор Бёсхунд вызывает.
- Что ему надо? - Раздражённо поинтересовался Осипов.
- А тебе какая разница? – Вполне резонно отметил Фасулаки. – К штабной палатке подходите.
Фасулаки ушёл. Инженер перевернулся с боку на спину, положил ладони под затылок.
- Что дальше-то было? – Напомнил он Осипову про незавершённую историю
- Дальше?.. Меня в лагерь привели когда, мне воры сказали: «Вас ушло за ворота пятнадцать, а вернулся ты один. Почему ты здесь, а не со своими товарищами? Там, где стреляли?». А это означает, что как только представится момент, я и минуты не протяну. Да тут прилетели вертолёты, военные на своих бронетранспортёрах в лагерь понаехали. Бёсхунд подходит ко мне и спрашивает: «Ты там был?» «Был», - отвечаю. «Пойдешь со мной».
Мы с майором к объекту подошли. Он трёх бойцов вызывает. Говорит: «Ступайте, проверьте». Я майору и говорю: «Не надо туда ходить». А он по морде мне – хрясь! Я и замолк благоразумно. А бойцы к Объекту подошли, в пыль вступили и бочком-бочком оседать начали. Так и пропали в пыли. «А где они?» - Спрашивает. «А нет их, - отвечаю, - исчезли». Вот тогда я ему всё, что знал и рассказал. И про то, что в лагере смерть мне. Оставил Бёсхунд меня на хозяйстве у военных. А в эту штуку из чего только не палили – не помогло. И снаряды, и пули, и ракеты на подлёте исчезают. В пыль, что ли, превращаются? А потом вы приехали.
- Нас привезли, - поправил вора инженер
Подумав, тот согласился:
- Ну, да… привезли. Что, пойдём к Бёсхунду?
Возле штабной палатки спорили профессор и Фасулаки. Осипов и инженер, подойдя ближе, прислушались.
- … когда я сюда приехал, на мне был отличнейший костюм, чистая шерсть, сшитый на заказ! – Учёный был явно возмущён и активно жестикулировал. – Вы на меня натянули вот эту робу…
- Это не роба, - возразил Фасулаки, - это армейская форма, я такую же ношу, она очень удобная…
- … вот эту робу, - повторил профессор. – А теперь вы хотите меня в этом фотографировать? Я что - мальчик? Доцент какой-нибудь? Я доктор наук, профессор, я должен выглядеть подобающе!
- Но фотограф…
- Мне нет дела до фотографа! Если у него какое-то своё видение, то пусть он сам себя и снимает! А делать из себя посмешище я не позволю!
- Профессор, из вас никто посмешище делать не собирается, - майор Бёсхунд вышел из палатки. – Но здесь важен контекст. Лучший фоторепортёр общегосударственного издания сделает несколько снимков команды доблестных учёных, разгадавших тайну Объекта. А кто поверит, что Вы, профессор, работали в поле без сна и отдыха, если на вас будут отутюженный костюм и свежая сорочка?
Профессор насупился, но перечить майору не стал.
- Чацкий, идите работать, - приказал Бёсхунд, когда убедился, что профессор понимает последствия ненужного спора.
Из палатки вышел высокий одутловатый мужчина. Он одёрнул полы затёртого мятого пиджачка, оглядев присутствующих, поздоровался:
- Здравствуйте. Меня зовут Камиль, но все называют меня Кам, - фотограф говорил тяжело, задыхаясь, делая большие паузы. - Мне нужно снять ваш групповой портрет, который бы показывал вас бесстрашными первопроходцами, преданными своей стране бойцами, учёными. По замыслу, вы идёте по своей дороге к Объекту и лишь на мгновение остановились, бросив один лишь мимолётный взгляд на тех, кто ожидает вашего возвращения здесь, в безопасности и уюте. Вам не нужно близко подходить к той зелёной штуке, я вас сниму длиннофокусным объективом. Это позволит приблизить дальний план и сделать объект более мощным. А поскольку фигуры людей будут не очень велики, - иначе не показать объём и мощь Объекта, нужен контраст, - мы скроем не особо героические ваши внешние данные, - Чацкий уже видел готовый снимок, стоявшие перед ним люди его не интересовали, они стали набором светов и теней, через которые передастся героический образ и мощная атмосферу снимка.
Профессор и инженер, выслушав эту маловдохновляющую речь, вяло поплелись позировать. Фасулаки направился в сторону столовой. Осипов, улучив момент, незаметно зашёл за палатку и удобно расположился в тени у матерчатой стены. Он хотел подремать, но вскоре услышал голос фотографа.
- Подходите ближе, сейчас я сниму ваши портреты. Я буду использовать короткое стекло, это немного изменит пропорции лиц, добавит драматизма и суровости.
- Зачем так-то ещё? – Вор узнал голос инженера.
- Для некролога, конечно, - отозвался спокойно фотограф, - не все уверены, что эта история закончится удачно… Перестраховка.
Осипов вскоре услышал щелчки фотокамеры и негромкие команды Кама:
- Так, пожалуйста… посмотрите сюда… немного повернитесь…
Фотосъёмка заняла немного времени. Вор решил было возвращаться к профессору и инженеру, но услышал тяжёлое дыхание фотографа за стеной палатки.
- Садитесь, Чацкий, - сказал невидимый Осипову Бёсхунд. – Как прошло?
- Получились интересные снимки, думаю. Хороший свет, большие открытые пространства, неяркие цвета. Здесь интересно работать, чувствуется мощь, сила природы.
- Чацкий, - в голосе майора Осипов уловил раздражение. – То, что вы ощущаете пространство как художник, - хорошо. Но нам нужно решить вопрос другой: когда вам лучше запечатлеть взрыв? В какое время суток? Ночью, конечно, здесь не особо темно, но всё же… Должно быть эффектно, понимаете?
- Прекрасно Вас понимаю, майор, - отозвался фотограф. – Всё зависит от природы взрыва. Если будет большой столб земли и дыма, то будет хорошо смотреться на рассвете, ночью лучше получаться вспышка и пожар.
Осипов старался вжаться в землю, даже почти прекратил дышать.
- Тогда встретимся на рассвете, - после непродолжительного раздумья сказал майор. – Эти парни хорошо работают, за каких-то три дня они почти полностью выстроили настил над пылью. К вечеру они дойдут до Объекта. Мои специалисты ночью заложат заряд.
- Но возле Объекта исчезают металлы. Как Вы решили проблему с запалом?
- Хм, а Вы, я гляжу, не только в фокусах и композициях разбираетесь. Для подрыва мы будем использовать пластиковую взрывчатку в картонном корпусе, вместо детонатора – пороховой стартовый заряд и огнепроводный шнур.
- Просто и эффективно, - похвалил идею фотограф. – Погибших будет двое?
- Трое, - отозвался майор. – Ещё боец один есть, долго уж очень с нашими учёными он находится. Но я его к награде представлю. Посмертно.
«Ага, - подумал Осипов, - а четвёртым в братскую могилу ляжет вор».
- Майор, простите за любопытство. Зачем взрывать эту сферу? Разве она кому-то мешает? Там диаметр-то какой? Метров двадцать, не больше.
- Чацкий, Вы любопытны.
- Это скорее профессиональный репортёрский интерес.
- Впрочем, когда за Вами прибудет вертолёт, всё будет кончено… Мы находимся недалеко от границы. А Объект глушит волны локаторов. В диаметре в сто пятьдесят километров от Объекта наши системы оповещения слепы. Мы усилили охрану этого участка, но нужно предотвратить угрозу.
- Бёсхунд, Вы считаете, что заметив неполадки в нашей системе, сюда сразу же ринуться диверсанты и шпионы? До ближайшего населённого пункта триста восемьдесят километров. Что тут делать? Лёд да сопки.
- Это граница нашего государства, - в голосе майора появился металл, – она должна быть надёжно защищена.
- Я понял, - услыхал голос Чацкого Осипов. «Я тоже понял», - сказал про себя вор и, аккуратно переставляя руки и ноги, отполз от тканевой стены. Вскоре он подошёл к профессору и инженеру, сидящих на пустых ящиках невдалеке от входа в палатку.
- Фасулаки сказал, что обедать скоро будем, - сообщил Осипову инженер. – Далеко не уходи.
- Хорошо, - задумчиво качнул головой вор.
Бёсхунд орал. Профессор был невозмутим.
- Вы закончите эту дорогу сегодня, - бросал слова майор. – И мне не надо рассказывать истории про технологии!
- Последняя партия блоков бракованная, - бубнил профессор. – Если мы станем её использовать, эта часть дороги к Объекту продержится недолго. Не лучше ль завтра дождаться новой поставки блоков и завершить строительство нормально?
- Послушайте, Вы!.. – Бёсхунд хрипел.
- Не надо, майор, - проговорил профессор, - не надо кричать. А если Вы ещё раз меня ударите, то я… Я много думал. Тот утренний удар - это сильное унижение, мне с ним жить, но жить мне с ним не хочется. Я должен заставить Вас уважать меня. Единственный способ, который я нахожу, - это не дать Вам манипулировать собою.
Бёсхунд глянул на профессора задумчиво, изучающе.
- Хорошо, - в голосе офицера звучала угроза, - если я не могу повлиять непосредственно на Вас здесь, то я могу влиять на вашу семью. Вы об этом не думали?
- О какой семье Вы говорите, - улыбнулся профессор, - больше десяти лет я в разводе.
- Я не о Вашей бывшей жене, - Бёсхунд не моргая смотрел в глаза учёного. – Я говорю о Вашей внучке.
- Убью, - прошептал профессор. – Даже если мне придётся сюда вернуться из другого мира, убью. Слышите?
- Идите строить дорогу, - приказал майор старику. Окинув взглядом инженера, Осипова и Фасулаки, он добавил: - Все идите.
- Пойдемте, пойдёмте же, - Фасулаки, словно очнувшись от гипноза, принялся тянуть за рукав робы застывшего профессора. Тот наконец поддался.
- Убью, - прошептал он, уходя.
Бёсхунд довольно улыбался.
Инженер укладывал блоки, Осипов лупил по соединениям киянкой, Фасулаки и профессор по необходимости подносили новые партии блоков.
- Эй, Осипов, ты в себя вернись, - закричал инженер, когда вор чуть было не сломал ему руку, без предупреждения опустив тяжёлую голову киянки на стык.
- Извини, что-то я это… Короче, давайте отдохнём.
Все четверо уселись на дорогу.
- Как бы начать… - Проговорил Осипов. – Я сначала решил, что надо сбежать, но потом подумал про вас. Пока вы там с фотографом ходили...
Вор рассказывал сбивчиво, что-то забывая, перескакивая с одного на другое.
- Рассказ неплох, - проговорил профессор, как только Осипов умолк. – Очень многое объясняет. Кроме одного: а что нам делать-то теперь.
- А я не верю ему, - задумчиво пробормотал инженер. – Не верю, что нас пустят в расход. Мы всё же люди с именами, мы нужны.
- Знаете, я думаю, что мёртвые смелые учёные гораздо лучше живых и осведомлённых, - заметил профессор. – По крайней мере, для нашего майора.
- Может, попросить его нас не трогать, - робко предложил Фасулаки.
- Ты пойдёшь просить Бёсхунда? – Поинтересовался Осипов.
- Нет, - испуганно ответил Фасулаки.
- Стоп, стоп, стоп, подождите, - профессор потирая лоб погрузился в себя.
Все молчали. Свет становился вечерним, серым. Вдалеке, у начала чёрной дороги маячили чёрные же силуэты часовых.
- Когда я попадал в такие ситуации, - негромко начал говорить Фасулаки ни к кому конкретно не обращаясь, - ну, когда не понятно, что делать, я всегда отчего-то вспоминал свою бабушку. Она живёт в деревянном доме далеко-далеко от города. Я к ней приезжал, шёл через сад к дому. А дверь такая белая и синий наличник. И ручка на двери большая медная в виде розы. Я заходил в дом...
- Хватит, - рявкнул инженер.
- Я заходил в дом, а прямо напротив двери была белая печь, и вот так половичок вязаный лежал… Мне там было хорошо.
Обессилив, Фасулаки умолк.
Дремотная, гипнотическая тишина обволакивала, лишала воли.
- Мы так сделаем, - очнулся профессор. – Все имеющиеся в наличии блоки мы заберём с собой. А пойдём мы к Объекту. Почему? Я размышлял так. Остаться здесь, на дороге, мы не можем. Здесь нам просто некуда деться. Вернувшись по дороге назад, мы оказываемся в руках часовых. Даже если нам удастся их миновать, то куда идти?
- До ближайшего населённого пункта триста восемьдесят километров, - напомнил Осипов.
- Спасибо, - продолжил профессор. – Остаётся одно направление – Объект. Мы продолжим строить дорогу, но не станем соединять участок до Объекта с тем, который построен. Понимаете? Продвигаясь вперёд, мы будем демонтировать те блоки, которые пройдём. Без новых блоков Бёсхунд к нам попасть не сможет. И его минёры не смогут. Значит, Объект не взорвут, в газету не попадёт заметка нашего толстого любителя фотографии. Значит, где-то там, в цивилизации станут возникать вопросы. И возможно – возможно – кто-то вспомнит и про нас. Шанс, признаю, призрачен. Но он есть.
- Как-то многовато «если», - проговорил инженер. – Лучше договориться с майором. Я остаюсь здесь.
Профессор помолчав, проговорил:
- Вы подумайте, на чью добрую волю надеетесь. Бёсхунд вряд ли станет искать какие-либо пути решения проблемы, кроме самого очевидного.
- На что Вы, профессор, намекаете? – Инженер крепко сжал кулаки, ногти впились в ладони.
- Он Вас не оставит в живых, дружище, пойдёмте с нами.
- Нет.
- Кто-то ещё так считает? Фасулаки? Осипов? – Спросил профессор.
- Я за Объект, - отозвался Осипов.
- Я тоже, - сказал Фасулаки.
- Отлично. Тогда быстрее нужно начинать работать.
Погоня настигала. Впереди двигались знакомые – Бёсхунд и инженер. Семенили солдаты.
- Сдал нас, гнида, - выругался Осипов.
- Он поступил абсолютно логично, - возразил профессор. – Бездействие в этой ситуации не выход ни для нас, ни для инженера. Что ж, каждый поставил на своё.
Между беглецами и догонявшими расстояние быстро сокращалось. Но и с десяток метров неприкрытой пыли преодолеть было нельзя, эта пыль давала надежду жить.
Профессор, Фасулаки и Осипов с максимальным усердием соединяли и разъединяли блоки, всё ближе и ближе подбираясь к изумрудной глади Объекта.
- Всё, стоп! – Крикнул Осипов. – Дальше некуда, дошли.
Профессор подошёл вплотную к зеленоватой поверхности. Прикоснулся.
- Тёплый материал, - сказал он. – Было бы интересно с ним поработать.
- Эй, и что теперь? – Долетел голос Бёсхунда. – Куда вы теперь денетесь? А?
- А это не твоя забота, клоун матерчатый, - отозвался Осипов.
Майор смолчал. Подумав, он вытащил из кобуры пистолет, прицелился и начал стрелять.
Фасулаки, инстинктивно обхватив голову руками, рухнул вниз на чёрные блоки.
Пули не долетали.
- Этого зачем оставили? – Крикнул Бёсхунд и столкнул в пыль стоявшего рядом инженера. – Плыви к своим друзьям.
Инженер плавно погрузился в пыль. Фасулаки всхлипнул.
- Я хочу к бабушке, - пробормотал он.
- Эй, профессор, гляньте-ка, - Осипов казался напуганным.
На зелёной стене появилась белая дверь с синим наличником и ручкой в виде розы из меди.
- Это бабушкина дверь, - Фасулаки встал, подошёл ближе. Взялся осторожно за ручку и потянул. Дверь открылась. Фасулаки заглянул внутрь. – Это бабушкин дом, - сказал он и вошёл.
Профессор и Осипов переглянулись.
- Пойдём, - предложил вор.
- Иди, я за тобой, - ответил профессор.
- Очень странно, профессор, - сказал Фасулаки, - когда я смотрю в окно, майор и бойцы кажутся совершенно плоскими и неподвижными. Но как только я выхожу наружу, они объёмные и двигаются. Что это?
- Тебе не всё ли равно? – Отозвался вместо профессора Осипов.
- Интересно, - пробормотал Фасулаки.
Профессор сидел на пороге дома, появившегося внутри Объекта. Зажав виски меж ладоней, учёный молчал, глядя на чёрную дорогу и коричневую пыль.
Внезапно он поднялся, подошёл к окну, посмотрел на плоского неподвижного Бёсхунда, затем вернулся к двери. Майор стоял у края прервавшейся дороги, перекатываясь с носков на пятки.
Стало светать. Бёсхунд посмотрел на наручные часы.
- Возвращайтесь, - приказал он толпившимся за спиной бойцам.
Выждав какое-то время, он крикнул:
- Профессор, ты зря так поступил со своей внучкой.
- Бёсхунд, я тебя предупреждал.
Профессор вышел из дома бабушки Фасулаки.
Крикнул:
- Вы главное смотрите в окно!
И захлопнул за собою дверь. Та стала зеленеть и вскоре исчезла, слившись с изумрудной поверхностью Объекта.
- Куда он? – Заорал стоявший у окна Фасулаки. Осипов бросился к двери.
- Не открывается, - крикнул он.
- Смотри, смотри, - Фасулаки замахал рукой, подзывая вора, - вон он! Двигается! Все неподвижны, а профессор двигается.
- Точно, этот упёртый старый болван может двигаться.
- Майора столкнул с дороги, - пугается Фасулаки.
- Так ему и нормально, пусть знает с кем связался, - засмеялся Осипов.
- Дальше пошёл, пошёл…
- К внучке, наверное, - Осипов обнял Фасулаки за плечи. - Смотри, какой упёртый старик, он всё-таки понял, как это штука работает..
… профессор ещё не успел задать вопрос, как точный и быстрый удар в грудь заставил его согнуться и захрипеть.
– Не нужно ничего спрашивать, – спокойно пояснил майор. – Задача поставлена – выполняйте. Есть вопросы?
– Никак нет, – за всех ответил боец Фасулаки.
– Идите, – майор развернулся на каблуках и направился в сторону штабной палатки. Шаги его были чёткими, жёлтые ботинки сбивали с сухой травы коричневую пыль, которую тащило ветром от Объекта.
– Профессор, я же просил Вас не общаться с майором, – с укором проговорил Фасулаки, когда офицер оказался на достаточном удалении. Боец поддерживал учёного за плечо, пока дыхание того не выровнялось. - Бёсхунд плохой человек. И ему не нравиться то, чем вы тут занимаетесь.
- Если мы ему не нравимся, - усмехнулся инженер, без особого участия поглядывая на профессора, - то пусть сам строит эту треклятую дорогу.
- Майор поступает правильно, - бесцеремонно подал голос вор Осипов. – Когда он надел форму, он сказал: «Я не буду работать руками». Когда я первый раз украл, я сказал: «Я не буду работать». Каждый из нас держит слово. Это почётно и делает нас настоящими мужчинами.
- Осипов, молча возьми инструмент и иди работать, - Фасулаки смотрел на вора беззлобно и устало. – Иначе ты вернёшься в лагерь.
- Боец Фасулаки, - Осипов прижал ладони к груди, что в его понимании должно было означать покорность судьбе. - Я всё понял, я молчу, я иду.
Вор подхватил с земли киянки на длинных рукоятях, закинул их на плечо и, напевая негромко похабную песню, направился к чёрной полосе дороги.
- За те трое суток, что я здесь нахожусь, - профессор справился с дыханием и выпрямился, вежливо высвободив руку из крепкого хвата Фасулаки, - я увидел столько того, что не должно быть в природе, столько того, о чём я не догадывался даже – а мне шестьдесят восемь, между прочим, и я доктор наук, - что я и не знаю, истинна ли была моя прежняя жизнь или же я пребывал в каком-то мороке. – Профессор глядел вслед удаляющемуся Осипову, на изумрудного цвета шар, который военные называли Объектом, коричневую пыль, ползущую от Объекта во все стороны, на чёрную дорогу, упрямо прямую поверх коричневой пыли… но видел ли он хоть что-то - понять было решительно невозможно. – Посмотрите: собрались учёные, военные и преступники, чтобы построить дорогу к Объекту, суть которого нам не ясна, но до которого нужно добраться. Для чего? Только ли для изучения природы неизведанного?
Низкое рассветное солнце ощерилось жёсткими лучами. Они вязли во взлохмаченной седой шевелюре профессора, они же падали и на морщины, сделав их заметнее, сразу же состарив лицо.
Профессор, инженер и боец Фасулаки недолго постояли молча, каждый погружённый в своё личное.
- Надо идти, - сказал инженер. И оцепенение спало.
Дорогу строили из лёгких блоков в квадратный метр площадью, соединяя их ударами деревянной киянки, вгоняя паз в паз. Материал блоков – чёрный, тёплый и шершавый на ощупь – не более полугода назад синтезировал профессор, работая со вспененным графитом и различными присадками. Практически невесомый, очень прочный, он оказался абсолютно инертным, не взаимодействуя даже с кислотами. Профессор понимал, что он создал. Он видел себя с премиями и орденами, любимым руководителями страны и прессой. Впервые за многие годы у профессора появилась уверенность в том, что будущее его семьи обеспечено материально.
А теперь по коричневой пыли, покрывающей вечную мерзлоту, он строил чёрную дорогу к неизведанному Объекту.
Инженер, придумавший технологию отливки блоков и их крепёж, работал с вором Осиповым. Лёжа на животе перед местом нового соединения, он следил за системой пазов и замков, вор же лупил киянкой туда, куда ему указывал напарник, соединяя блоки вместе.
- Осипов, - инженер повернулся на бок и глянул на вора снизу вверх, - а почему ты в лагерь боишься идти?
Осипов с готовностью отложил киянку в сторону и неспешно начал рассказывать.
- Там лагерь, - махнул он рукой за спину, - там я сидел. Когда появилась эта штука, нас отправили проверить. Охранников не послали - жалко. А ворам обещали срока располовинить. Тогда этой пыли ещё было не особо много, это сейчас вон метров двести, поди, а вначале не больше семи. Ну, подошли…
Инженер рассматривал скуластое лицо вора. «Мужику не меньше сорока, а ему нравится воровать, - думал инженер. – Профессор, я, этот… как его… Фасулаки, мальчишка совсем… Ведь мы ж тут сдохнем. Психованный майор ещё... Чую, так всё и кончится. Надо что-то делать, как-то выживать».
- … лопату сую в эту пыль, а лопата исчезла. Только рукоять деревянную держу. Сапоги развалились – гвозди исчезли, подошва отвалилась. Как я теперь, думаю, жить-то буду? – Эмоционально продолжал рассказывать Осипов. – Ну, раз такое дело, пошлёпал в лагерь босиком. А начлагеря и говорит: «Это ты, вор, специально всё поломал и попрятал». Начальник-то был уверен, что всё это воровские проделки, и сам шар тоже. Ему объяснять что-либо бесполезно. Короче, возвращаюсь я с начальником лагеря и тот спрашивает: «Где, воровское семя, инструмент? Лопаты, ломы, багры?» «Исчезли,» - ему отвечают. «Где?» - спрашивает. «В пыли,» - отвечают. Начальник аж красным стал лицом и шеей. - «Вот полезайте в эту пыль и ищите!» Воры забеспокоились, мол, страшно. Да с начлагеря трое охранников были. Те по-над головами из автоматов две очереди и дали. Делать нечего, подельники мои, пардон, коллеги, в пыль и полезли лопаты и ломы искать. И исчезли в ней. Пропали. А я остался. Мне повезло, только сапоги развалились.
Инженер увидел, что подошёл Фасулаки.
– Где профессор? - Спросил он.
- Профессор принимает новые блоки. Их только что доставили. Ругается, говорит, что качество не очень. А вы собирайтесь, майор Бёсхунд вызывает.
- Что ему надо? - Раздражённо поинтересовался Осипов.
- А тебе какая разница? – Вполне резонно отметил Фасулаки. – К штабной палатке подходите.
Фасулаки ушёл. Инженер перевернулся с боку на спину, положил ладони под затылок.
- Что дальше-то было? – Напомнил он Осипову про незавершённую историю
- Дальше?.. Меня в лагерь привели когда, мне воры сказали: «Вас ушло за ворота пятнадцать, а вернулся ты один. Почему ты здесь, а не со своими товарищами? Там, где стреляли?». А это означает, что как только представится момент, я и минуты не протяну. Да тут прилетели вертолёты, военные на своих бронетранспортёрах в лагерь понаехали. Бёсхунд подходит ко мне и спрашивает: «Ты там был?» «Был», - отвечаю. «Пойдешь со мной».
Мы с майором к объекту подошли. Он трёх бойцов вызывает. Говорит: «Ступайте, проверьте». Я майору и говорю: «Не надо туда ходить». А он по морде мне – хрясь! Я и замолк благоразумно. А бойцы к Объекту подошли, в пыль вступили и бочком-бочком оседать начали. Так и пропали в пыли. «А где они?» - Спрашивает. «А нет их, - отвечаю, - исчезли». Вот тогда я ему всё, что знал и рассказал. И про то, что в лагере смерть мне. Оставил Бёсхунд меня на хозяйстве у военных. А в эту штуку из чего только не палили – не помогло. И снаряды, и пули, и ракеты на подлёте исчезают. В пыль, что ли, превращаются? А потом вы приехали.
- Нас привезли, - поправил вора инженер
Подумав, тот согласился:
- Ну, да… привезли. Что, пойдём к Бёсхунду?
Возле штабной палатки спорили профессор и Фасулаки. Осипов и инженер, подойдя ближе, прислушались.
- … когда я сюда приехал, на мне был отличнейший костюм, чистая шерсть, сшитый на заказ! – Учёный был явно возмущён и активно жестикулировал. – Вы на меня натянули вот эту робу…
- Это не роба, - возразил Фасулаки, - это армейская форма, я такую же ношу, она очень удобная…
- … вот эту робу, - повторил профессор. – А теперь вы хотите меня в этом фотографировать? Я что - мальчик? Доцент какой-нибудь? Я доктор наук, профессор, я должен выглядеть подобающе!
- Но фотограф…
- Мне нет дела до фотографа! Если у него какое-то своё видение, то пусть он сам себя и снимает! А делать из себя посмешище я не позволю!
- Профессор, из вас никто посмешище делать не собирается, - майор Бёсхунд вышел из палатки. – Но здесь важен контекст. Лучший фоторепортёр общегосударственного издания сделает несколько снимков команды доблестных учёных, разгадавших тайну Объекта. А кто поверит, что Вы, профессор, работали в поле без сна и отдыха, если на вас будут отутюженный костюм и свежая сорочка?
Профессор насупился, но перечить майору не стал.
- Чацкий, идите работать, - приказал Бёсхунд, когда убедился, что профессор понимает последствия ненужного спора.
Из палатки вышел высокий одутловатый мужчина. Он одёрнул полы затёртого мятого пиджачка, оглядев присутствующих, поздоровался:
- Здравствуйте. Меня зовут Камиль, но все называют меня Кам, - фотограф говорил тяжело, задыхаясь, делая большие паузы. - Мне нужно снять ваш групповой портрет, который бы показывал вас бесстрашными первопроходцами, преданными своей стране бойцами, учёными. По замыслу, вы идёте по своей дороге к Объекту и лишь на мгновение остановились, бросив один лишь мимолётный взгляд на тех, кто ожидает вашего возвращения здесь, в безопасности и уюте. Вам не нужно близко подходить к той зелёной штуке, я вас сниму длиннофокусным объективом. Это позволит приблизить дальний план и сделать объект более мощным. А поскольку фигуры людей будут не очень велики, - иначе не показать объём и мощь Объекта, нужен контраст, - мы скроем не особо героические ваши внешние данные, - Чацкий уже видел готовый снимок, стоявшие перед ним люди его не интересовали, они стали набором светов и теней, через которые передастся героический образ и мощная атмосферу снимка.
Профессор и инженер, выслушав эту маловдохновляющую речь, вяло поплелись позировать. Фасулаки направился в сторону столовой. Осипов, улучив момент, незаметно зашёл за палатку и удобно расположился в тени у матерчатой стены. Он хотел подремать, но вскоре услышал голос фотографа.
- Подходите ближе, сейчас я сниму ваши портреты. Я буду использовать короткое стекло, это немного изменит пропорции лиц, добавит драматизма и суровости.
- Зачем так-то ещё? – Вор узнал голос инженера.
- Для некролога, конечно, - отозвался спокойно фотограф, - не все уверены, что эта история закончится удачно… Перестраховка.
Осипов вскоре услышал щелчки фотокамеры и негромкие команды Кама:
- Так, пожалуйста… посмотрите сюда… немного повернитесь…
Фотосъёмка заняла немного времени. Вор решил было возвращаться к профессору и инженеру, но услышал тяжёлое дыхание фотографа за стеной палатки.
- Садитесь, Чацкий, - сказал невидимый Осипову Бёсхунд. – Как прошло?
- Получились интересные снимки, думаю. Хороший свет, большие открытые пространства, неяркие цвета. Здесь интересно работать, чувствуется мощь, сила природы.
- Чацкий, - в голосе майора Осипов уловил раздражение. – То, что вы ощущаете пространство как художник, - хорошо. Но нам нужно решить вопрос другой: когда вам лучше запечатлеть взрыв? В какое время суток? Ночью, конечно, здесь не особо темно, но всё же… Должно быть эффектно, понимаете?
- Прекрасно Вас понимаю, майор, - отозвался фотограф. – Всё зависит от природы взрыва. Если будет большой столб земли и дыма, то будет хорошо смотреться на рассвете, ночью лучше получаться вспышка и пожар.
Осипов старался вжаться в землю, даже почти прекратил дышать.
- Тогда встретимся на рассвете, - после непродолжительного раздумья сказал майор. – Эти парни хорошо работают, за каких-то три дня они почти полностью выстроили настил над пылью. К вечеру они дойдут до Объекта. Мои специалисты ночью заложат заряд.
- Но возле Объекта исчезают металлы. Как Вы решили проблему с запалом?
- Хм, а Вы, я гляжу, не только в фокусах и композициях разбираетесь. Для подрыва мы будем использовать пластиковую взрывчатку в картонном корпусе, вместо детонатора – пороховой стартовый заряд и огнепроводный шнур.
- Просто и эффективно, - похвалил идею фотограф. – Погибших будет двое?
- Трое, - отозвался майор. – Ещё боец один есть, долго уж очень с нашими учёными он находится. Но я его к награде представлю. Посмертно.
«Ага, - подумал Осипов, - а четвёртым в братскую могилу ляжет вор».
- Майор, простите за любопытство. Зачем взрывать эту сферу? Разве она кому-то мешает? Там диаметр-то какой? Метров двадцать, не больше.
- Чацкий, Вы любопытны.
- Это скорее профессиональный репортёрский интерес.
- Впрочем, когда за Вами прибудет вертолёт, всё будет кончено… Мы находимся недалеко от границы. А Объект глушит волны локаторов. В диаметре в сто пятьдесят километров от Объекта наши системы оповещения слепы. Мы усилили охрану этого участка, но нужно предотвратить угрозу.
- Бёсхунд, Вы считаете, что заметив неполадки в нашей системе, сюда сразу же ринуться диверсанты и шпионы? До ближайшего населённого пункта триста восемьдесят километров. Что тут делать? Лёд да сопки.
- Это граница нашего государства, - в голосе майора появился металл, – она должна быть надёжно защищена.
- Я понял, - услыхал голос Чацкого Осипов. «Я тоже понял», - сказал про себя вор и, аккуратно переставляя руки и ноги, отполз от тканевой стены. Вскоре он подошёл к профессору и инженеру, сидящих на пустых ящиках невдалеке от входа в палатку.
- Фасулаки сказал, что обедать скоро будем, - сообщил Осипову инженер. – Далеко не уходи.
- Хорошо, - задумчиво качнул головой вор.
Бёсхунд орал. Профессор был невозмутим.
- Вы закончите эту дорогу сегодня, - бросал слова майор. – И мне не надо рассказывать истории про технологии!
- Последняя партия блоков бракованная, - бубнил профессор. – Если мы станем её использовать, эта часть дороги к Объекту продержится недолго. Не лучше ль завтра дождаться новой поставки блоков и завершить строительство нормально?
- Послушайте, Вы!.. – Бёсхунд хрипел.
- Не надо, майор, - проговорил профессор, - не надо кричать. А если Вы ещё раз меня ударите, то я… Я много думал. Тот утренний удар - это сильное унижение, мне с ним жить, но жить мне с ним не хочется. Я должен заставить Вас уважать меня. Единственный способ, который я нахожу, - это не дать Вам манипулировать собою.
Бёсхунд глянул на профессора задумчиво, изучающе.
- Хорошо, - в голосе офицера звучала угроза, - если я не могу повлиять непосредственно на Вас здесь, то я могу влиять на вашу семью. Вы об этом не думали?
- О какой семье Вы говорите, - улыбнулся профессор, - больше десяти лет я в разводе.
- Я не о Вашей бывшей жене, - Бёсхунд не моргая смотрел в глаза учёного. – Я говорю о Вашей внучке.
- Убью, - прошептал профессор. – Даже если мне придётся сюда вернуться из другого мира, убью. Слышите?
- Идите строить дорогу, - приказал майор старику. Окинув взглядом инженера, Осипова и Фасулаки, он добавил: - Все идите.
- Пойдемте, пойдёмте же, - Фасулаки, словно очнувшись от гипноза, принялся тянуть за рукав робы застывшего профессора. Тот наконец поддался.
- Убью, - прошептал он, уходя.
Бёсхунд довольно улыбался.
Инженер укладывал блоки, Осипов лупил по соединениям киянкой, Фасулаки и профессор по необходимости подносили новые партии блоков.
- Эй, Осипов, ты в себя вернись, - закричал инженер, когда вор чуть было не сломал ему руку, без предупреждения опустив тяжёлую голову киянки на стык.
- Извини, что-то я это… Короче, давайте отдохнём.
Все четверо уселись на дорогу.
- Как бы начать… - Проговорил Осипов. – Я сначала решил, что надо сбежать, но потом подумал про вас. Пока вы там с фотографом ходили...
Вор рассказывал сбивчиво, что-то забывая, перескакивая с одного на другое.
- Рассказ неплох, - проговорил профессор, как только Осипов умолк. – Очень многое объясняет. Кроме одного: а что нам делать-то теперь.
- А я не верю ему, - задумчиво пробормотал инженер. – Не верю, что нас пустят в расход. Мы всё же люди с именами, мы нужны.
- Знаете, я думаю, что мёртвые смелые учёные гораздо лучше живых и осведомлённых, - заметил профессор. – По крайней мере, для нашего майора.
- Может, попросить его нас не трогать, - робко предложил Фасулаки.
- Ты пойдёшь просить Бёсхунда? – Поинтересовался Осипов.
- Нет, - испуганно ответил Фасулаки.
- Стоп, стоп, стоп, подождите, - профессор потирая лоб погрузился в себя.
Все молчали. Свет становился вечерним, серым. Вдалеке, у начала чёрной дороги маячили чёрные же силуэты часовых.
- Когда я попадал в такие ситуации, - негромко начал говорить Фасулаки ни к кому конкретно не обращаясь, - ну, когда не понятно, что делать, я всегда отчего-то вспоминал свою бабушку. Она живёт в деревянном доме далеко-далеко от города. Я к ней приезжал, шёл через сад к дому. А дверь такая белая и синий наличник. И ручка на двери большая медная в виде розы. Я заходил в дом...
- Хватит, - рявкнул инженер.
- Я заходил в дом, а прямо напротив двери была белая печь, и вот так половичок вязаный лежал… Мне там было хорошо.
Обессилив, Фасулаки умолк.
Дремотная, гипнотическая тишина обволакивала, лишала воли.
- Мы так сделаем, - очнулся профессор. – Все имеющиеся в наличии блоки мы заберём с собой. А пойдём мы к Объекту. Почему? Я размышлял так. Остаться здесь, на дороге, мы не можем. Здесь нам просто некуда деться. Вернувшись по дороге назад, мы оказываемся в руках часовых. Даже если нам удастся их миновать, то куда идти?
- До ближайшего населённого пункта триста восемьдесят километров, - напомнил Осипов.
- Спасибо, - продолжил профессор. – Остаётся одно направление – Объект. Мы продолжим строить дорогу, но не станем соединять участок до Объекта с тем, который построен. Понимаете? Продвигаясь вперёд, мы будем демонтировать те блоки, которые пройдём. Без новых блоков Бёсхунд к нам попасть не сможет. И его минёры не смогут. Значит, Объект не взорвут, в газету не попадёт заметка нашего толстого любителя фотографии. Значит, где-то там, в цивилизации станут возникать вопросы. И возможно – возможно – кто-то вспомнит и про нас. Шанс, признаю, призрачен. Но он есть.
- Как-то многовато «если», - проговорил инженер. – Лучше договориться с майором. Я остаюсь здесь.
Профессор помолчав, проговорил:
- Вы подумайте, на чью добрую волю надеетесь. Бёсхунд вряд ли станет искать какие-либо пути решения проблемы, кроме самого очевидного.
- На что Вы, профессор, намекаете? – Инженер крепко сжал кулаки, ногти впились в ладони.
- Он Вас не оставит в живых, дружище, пойдёмте с нами.
- Нет.
- Кто-то ещё так считает? Фасулаки? Осипов? – Спросил профессор.
- Я за Объект, - отозвался Осипов.
- Я тоже, - сказал Фасулаки.
- Отлично. Тогда быстрее нужно начинать работать.
Погоня настигала. Впереди двигались знакомые – Бёсхунд и инженер. Семенили солдаты.
- Сдал нас, гнида, - выругался Осипов.
- Он поступил абсолютно логично, - возразил профессор. – Бездействие в этой ситуации не выход ни для нас, ни для инженера. Что ж, каждый поставил на своё.
Между беглецами и догонявшими расстояние быстро сокращалось. Но и с десяток метров неприкрытой пыли преодолеть было нельзя, эта пыль давала надежду жить.
Профессор, Фасулаки и Осипов с максимальным усердием соединяли и разъединяли блоки, всё ближе и ближе подбираясь к изумрудной глади Объекта.
- Всё, стоп! – Крикнул Осипов. – Дальше некуда, дошли.
Профессор подошёл вплотную к зеленоватой поверхности. Прикоснулся.
- Тёплый материал, - сказал он. – Было бы интересно с ним поработать.
- Эй, и что теперь? – Долетел голос Бёсхунда. – Куда вы теперь денетесь? А?
- А это не твоя забота, клоун матерчатый, - отозвался Осипов.
Майор смолчал. Подумав, он вытащил из кобуры пистолет, прицелился и начал стрелять.
Фасулаки, инстинктивно обхватив голову руками, рухнул вниз на чёрные блоки.
Пули не долетали.
- Этого зачем оставили? – Крикнул Бёсхунд и столкнул в пыль стоявшего рядом инженера. – Плыви к своим друзьям.
Инженер плавно погрузился в пыль. Фасулаки всхлипнул.
- Я хочу к бабушке, - пробормотал он.
- Эй, профессор, гляньте-ка, - Осипов казался напуганным.
На зелёной стене появилась белая дверь с синим наличником и ручкой в виде розы из меди.
- Это бабушкина дверь, - Фасулаки встал, подошёл ближе. Взялся осторожно за ручку и потянул. Дверь открылась. Фасулаки заглянул внутрь. – Это бабушкин дом, - сказал он и вошёл.
Профессор и Осипов переглянулись.
- Пойдём, - предложил вор.
- Иди, я за тобой, - ответил профессор.
- Очень странно, профессор, - сказал Фасулаки, - когда я смотрю в окно, майор и бойцы кажутся совершенно плоскими и неподвижными. Но как только я выхожу наружу, они объёмные и двигаются. Что это?
- Тебе не всё ли равно? – Отозвался вместо профессора Осипов.
- Интересно, - пробормотал Фасулаки.
Профессор сидел на пороге дома, появившегося внутри Объекта. Зажав виски меж ладоней, учёный молчал, глядя на чёрную дорогу и коричневую пыль.
Внезапно он поднялся, подошёл к окну, посмотрел на плоского неподвижного Бёсхунда, затем вернулся к двери. Майор стоял у края прервавшейся дороги, перекатываясь с носков на пятки.
Стало светать. Бёсхунд посмотрел на наручные часы.
- Возвращайтесь, - приказал он толпившимся за спиной бойцам.
Выждав какое-то время, он крикнул:
- Профессор, ты зря так поступил со своей внучкой.
- Бёсхунд, я тебя предупреждал.
Профессор вышел из дома бабушки Фасулаки.
Крикнул:
- Вы главное смотрите в окно!
И захлопнул за собою дверь. Та стала зеленеть и вскоре исчезла, слившись с изумрудной поверхностью Объекта.
- Куда он? – Заорал стоявший у окна Фасулаки. Осипов бросился к двери.
- Не открывается, - крикнул он.
- Смотри, смотри, - Фасулаки замахал рукой, подзывая вора, - вон он! Двигается! Все неподвижны, а профессор двигается.
- Точно, этот упёртый старый болван может двигаться.
- Майора столкнул с дороги, - пугается Фасулаки.
- Так ему и нормально, пусть знает с кем связался, - засмеялся Осипов.
- Дальше пошёл, пошёл…
- К внучке, наверное, - Осипов обнял Фасулаки за плечи. - Смотри, какой упёртый старик, он всё-таки понял, как это штука работает..
Популярное
