КОЗЫРЬ РЕЙХА

Герман Романов

Козырь Рейха

ПОСВЯЩАЮ эту книгу светлой памяти Рачек Людмилы Владимировны, безвременно ушедшего доброго и отзывчивого человека.

Предложенная читателю книга не может являться исторической работой, это плод авторских изысканий, вымысел от начала до конца. Хотя многие действующие в ней герои вполне реальные персонажи. Цель там одна – описать не то, что было, а что могло бы быть в нашем прошлом. Удалось ли это или нет – судить читателю.

ПРОЛОГ

8 декабря 2014 года
Иркутск
– Ну что, Георгий Иванович, сыграешь роль самоубийцы?! Вижу, капитально к этому подготовился, у тебя прямо выставка кригсмарине, право слово. Узнаю профессионального историка. Дружище, экскурсию проведи по своей военно-морской кунсткамере, чую нутром – немало интересного узнаю!
– Физика на лирику занесло, Петр Семенович? Тут все как решили год назад – многие из этих экспонатов так или иначе из одного времени с моим суицидником, как ты мне наказывал. К сожалению, его личных вещей разыскать не удалось, хотя задействовал все связи и серьезно потратился. Но что не сделаешь ради сверкающих вершин научного познания…
Комната действительно напоминала экспозицию в каком-нибудь провинциальном музее – на стенах порядком навешано фотографий моряков и кораблей, причем некоторые из них явно старинные – пожелтевшие, в резных рамочках. Вдоль правой стены небольшой открытый стеллаж, но обильно уставленный соответствующими антуражу предметами. Тут лежал кортик с золоченой рукоятью и в потертых ножнах, блестящие пуговицы с якорями и орлами, черная флотская фуражка с разлапистой кокардой, несколько наградных германских крестов на ленточках, катушка шлюпочного компаса и многое другое. На столике в углу стояла большая модель военного корабля в камуфляжной серо-черно-белой окраске, из двух башен топорщились орудийные стволы. И табличка вверху с готическими буквами.
– «Адмирал граф Шпее», – прочитал Петр Семенович чуть ли не по слогам и завистливо покачал седеющий головой. – Я в первом цикле своего соседа выбрал, законченного бича и алкаша, Паша вообще в шизофреника угодил, с которым в психушке полгода лежал – а ты у нас, батенька, эстет с романтикой – на флот собрался?! Хорошо бы на наш, а то на кригсмарине. Да уж, это ведь на третий цикл ты размахнулся, «прыжок» сразу на 75 лет – так сильно мы еще не пробивали время! Так, рассказывай о своем протеже – сам понимаешь, мне нужно знать в общих чертах историю его самоубийства. «Точку отсчета» суицида четко определил?
– Очень точно, до минут. Смотри – капитан цур зее Ганс Лангсдорф, помладше меня на восемь лет. Был контужен и ранен взрывом снаряда с английского крейсера «Ахиллес» в 7 часов 17 минут по времени Монтевидео 13 декабря 1939 года. Это и есть наша «точка отсчета» – все очевидцы говорят о том, что поведение командира «карманного линкора» после контузии кардинально изменилось. Он фактически выигранный бой у Ла-Платы превратил в поражение – броненосец ушел на рейд столицы Уругвая, где был взорван экипажем через три дня. Спустя двое суток – 20 декабря, Лангсдорф застрелился, завернувшись во флаг своего корабля.
– Какой романтик, право слово! Отлично, – пробормотал физик и с уважением посмотрел на своего старинного друга – стекла профессорских очков победно блестели в лучах яркого, совсем не зимнего солнца. – Правда, разлет широкий по времени получается – семь суток выходит, больше полтораста часов. Мы до этого только на тридцать эксперимент ставили. Рискованно, но стоит попробовать!
– Стоит, Семеныч, грех такой случай упускать!
– У тебя как со здоровьем, Иваныч?
– Да вроде нормально для моих лет, грех роптать или жаловаться. Сам знаешь – если у мужчины после пятидесяти ничего утром не болит, то он либо помер, либо уже не мужик. А что тебя беспокоит?
– По своему опыту скажу – вроде кошмарного сна, только затянувшегося. Когда, наконец, мой бомжара под поезд кинулся, я даже испугаться не успел. Секундная боль и очнулся в палате, весь проводами укутан. Но сердце ухало немилосердно, все же мало приятного пережить самоубийство пусть и в информационном поле. Хотя посмотреть было интересно и занимательно – чужие мысли как тараканы разбегаются, ты их ловишь, но сидишь статистом – вроде как фильм смотришь.
– Жаль, что «управление» не перехватишь…
– А зачем? Я в свою юность прогулялся, посмотрел еще раз на угар перестройки, не к ночи будь упомянута. А даже если и перехватишь – алкашом конченным дальше жить, беспросветно?
– Но я сам моряка выбрал…
– И что? Мир решил изменить? Это как прикажешь сделать? Одним кораблем, на мостике которого мазута сухопутная?! Ты как мне помнится всего лейтенант запаса, причем мотострелковые войска, к тому же внутренние, принадлежностью к МВД, если мне память не изменяет, – Петр Семенович покрутил пальцем, будто связку ключей вращал и хмыкнул.
– Ага, «вован» я. А со званием обижаешь, старшой я, лейтенант, – голосом популярного киногероя «Бриллиантовой руки» отозвался историк и сам хмыкнул, – ты прав – у рейха два броненосца остались на всю войну, но ни хрена ими не сделали. А потопленный у англичан лишний крейсер, даже парочка, для «владычицы морей» вроде укола булавкой в ягодицу – неприятно, но без повреждений. К тому же я во флотских делах некомпетентен – как там, в прибаутке про «царицу полей»?! Морда в мыле, попа в поте – не служи, браток, в пехоте! Так что посмотрю статистом со стороны немного – хочу глянуть на вторую мировую войну изнутри. Интересно ведь! Вы с Пашей хоть по разу побывали, а у меня две попытки на трехчасовой сон ушло, без всяких «подключений». Обидно, понимаешь!
– Поэтому решил на этот раз сразу на третий цикл замахнуться, на три четверти века, – засмеялся физик, – поступаешь в соответствии с девизом – красть так миллион, а в любовницы – королеву!
– Хорошо, что не Королеву, – с ухмылкой ответил историк. – На этот раз я подготовился намного лучше, даже окружил себя подлинниками, чтобы духом эпохи насквозь пропитаться. Да еще полгода немецкий язык с репетитором подтягивал, чтобы понимать, о чем идет речь. И моряков на консультации «развел». Удивились товарищи, но серьезные – один эсминцем командовал, второй хоть погоны беспросветные с зигзагами не получил, но брейд-вымпел поднимал, командир бригады «полтинников» в давние времена.
– Серьезно подготовился, молодец. Надеюсь, что все пройдет как надо! Окунешься в тот мир, посмотришь, может и на какую-то книгу сподобишься. Хотя тематика не твоя, но все же! Да, кстати…
Петр Семенович взял со стеллажа легко узнаваемую германскую каску начала первой мировой войны – с налобником и шишаком. Повертел в руках, заглянул внутрь, удивленно хмыкнул. Поставил ее обратно на полку, и даже ремешок поправил. Провел пальцем по высохшей коже – звук получился неприятным, будто таракана мучительно раздавили.
– Ого, ровно сто лет назад сделали, цифры выдавлены. Слушай – а она то тебе зачем, если твой суицидник только через четверть века помрет, при Гитлере? К тому же он моряк, у них при кайзере фуражки были, вон на полке лежит раритет, а эта каска для инфантерии?!
– Какие слова мудреные ты знаешь, – усмехнулся историк, встал с удобного кресла, где курил сигарету и подошел к стеллажу. Взял каску в руки и бережно погладил.
– Этот «пикельхельм» обер-лейтенант носил, к твоему сведению, там буковки и циферки вкупе с фамилией химическим карандашом написаны – выцвели, правда. И в октябре четырнадцатого мой дед его шашкой зарубил, когда казачий разъезд, которым он командовал, на улан напоролся в мазурских лесах. Трофей, как вон тот «железный крест» на ленточке. Кстати, редкостная по тому месяцу награда – многие и получить не успели. Наследство мое, вместе с Анненской шашкой «за храбрость» – до сих пор думаю, как ему все это удалось сохранить, несмотря на революцию и расказачивание, что прошло по станицам. Ну да ладно… Храню его здесь для того, что Лангсдорф был офицером кайзерлихмарине, и вполне мог где-нибудь пройтись рядом с этим неведомым уланом, по одной из улиц Берлина, посидеть на лавочке в парке. Все может быть… Много интересных совпадений в жизни встретишь иной раз. Этот Лангсдорф в юности жил рядом с семьей знаменитого адмирала Шпее, дружил с его сыновьями и выбрал по их примеру флотскую карьеру. Парни, кстати, вместе с отцом погибли в Фолклендском бою! И командовал вот этим броненосцем, что стоит на столе – не находишь, что название, которое ты прочитал, слишком символично?!
– Да уж, на свете много есть интересного и загадочного. Что ж – надеюсь на успех нашего эксперимента! Отнюдь не безнадежного! У нас до него всего пять дней осталось – я настраиваю за это время аппаратуру, Паша мне помогает, а ты, дружище, готовься к «путешествию» …



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЛА-ПЛАТА



Глава первая. «Карманный линкор» в бою

13 декабря 1939 года
юго-восточнее Монтевидео
Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
капитан 1-го ранга граф фон Лангсдорф
– Господин капитан, вы ранены?! Очнитесь, майн герр!
Сознание медленно воспринимало слова, как мокрая губка впитывает излишнюю влагу. В глазах забрезжил свет и в глазах появился расплывшийся силуэт офицера в черном мундире. И резко, будто правильно повернули кольцо настройки объектива, проявилось лицо – встревоженное, немного бледное с горящими глазами.
«Ух ты – получился «перенос» – вот те на! А я до последнего не верил, сомневался! Надо же, все как наяву! И шпарит парень по-немецки – мой господин! Хорошо, что не мин херц – мое сердечко, как Алексашка Петра Первого называл. Вот была бы потеха от такого обращения в кригсмарине! Так – это кто ж такой? Орелик со свастикой на правой стороне груди, ленточек наградных нет, погоны из канители, нашивки на обшлаге жиденькие, но не слишком. Однако обер-лейтенант цур зее, что полностью соответствует нашему капитан-лейтенанту. И все вокруг покачивается перед глазами, значит, я на искомом корабле очутился, причем прямо в том злосчастном для немцев бою, как мы и рассчитывали. Может сказать что-нибудь героическое, вон как парень надрывается? Вот только язык во рту совсем не шевелится, будто парализовало меня капитально!»
– Все нормально со мною, Хенрице! Проклятье – новый китель испортили! Свиное дерьмо!
Голос капитана был чужим, лающим и слабым, но быстро набирал силу – контузия обычно у человека либо гасит звук, либо слух – оттого и говорят громко или даже кричат.
– Вас надо перевязать, господин капитан – кровь на предплечье!
– Пустяки, всего лишь царапнуло немного, вскользь, да и кровотечения почти нет. Затяни поверху тряпкой, потом врач посмотрит! Сейчас мне только встать нужно – крепко шарахнуло!
– Шестидюймовый разрыв пришелся в надстройку. Крыло третьего яруса скрутило в металлолом, искорежило. Обопритесь, прошу вас, господин капитан, – обер-лейтенант протянул ему руку, крепко сжал ладонь командира броненосца. Лангсдорф очень медленно поднялся со стального настила мостика, куда его швырнул навзничь разрыв снаряда, и прижал окуляры висевшего на груди бинокля к глазам.
«Впервые в море, но качки совсем не ощущаю?! А вообще почему я ее должен чувствовать, если в теле этого немца не мой организм, а одно лишь сознание, да и то в качестве пассивного наблюдателя. Надо же – крепок морской бродяга, даром, что сухопутная нация эти тевтоны. И храбр, в этом не откажешь. С открытого мостика людьми в бою командует, не стал прятаться в рубке, которая у немцев традиционно хорошо бронируется. А вот ругань слабоватенькая – ферфлюхте да шайзе-швайне, куда там до наших матросиков с их тремя загибами и коромыслами, а тем более до боцманов. Ух ты, вот это батальная панорама. Справа по носу дымят вдалеке два крейсера, слева один, размерами побольше. Или просто поближе?! Мать моя история, так четко видно – досталось англичанину капитально, осел на нос, и удирает. Ей-богу, удирает. Так, на нем три орудийных башни и две трубы – силуэт узнаваемый. Это тяжелый крейсер «Эксетер» – сейчас Лангсдорф прикажет его добивать!»
– Три румба влево, ход 23 узла! Ашер, вы меня слышите?! Главным калибром по тяжелому крейсеру! Немедленно начинайте пристрелку! Он не должен уйти!
Капитан цур зее Лангсдорф отдал офицеру протянутую для отдачи команды телефонную трубку и снова прижал большой бинокль к глазам. Вражеский крейсер словно прыгнул в глаза, растянулся в стороны, стал громадным. Отличная цейссовская оптика, которой всегда славилась Германия.
На корме тяжелого крейсера выплеснулись два длинных языка пламени, словно огненные цветки распустились. И спустя каких-то пятнадцать секунд по курсу броненосца всплеснулись на синей глади два султана воды – недолет до броненосца был большим, метров пятьсот. Вероятно, повреждена СУО – система управления огнем. И не только – две носовые башни давно не стреляли, видимо, или серьезно повреждены или полностью вышли из строя. Но «Эксетер» уходил, и, судя по всему, уже всерьез – полчаса назад тяжелый крейсер, было, ушел с арены схватки, отвернув в сторону, и вот опять вернулся подраться – задиристый народ эти англичане. Но неудачно для себя – тут же получил несколько попаданий, задымил и резко отвернул – как говорят моряки – теперь «уносил винты» из боя.
Палуба под ногами ощутимо завибрировала – семи тысячи сильные дизеля, общей мощностью в 56 тысяч лошадиных сил, разгонялись очень быстро в отличие от турбин, на которые пар поступал от котлов. Вот только вибрация была такова, что управлять огнем и попадать при этом в цель можно только до 23 узлов, в крайнем случае, до 24 – а вот дальше при увеличении скорости, а броненосец спокойно давал на два узла больше, стрелять прицельно совершенно невозможно. Просто без всякой пользы раскидывать снаряды в море, против чего яростно протестовал истинно немецкий, здоровый и скуповатый менталитет.
А если вывести дизеля на максимальную мощность, то на мерной миле «Адмирал граф Шпее» развил почти 29 узлов. Вот только вибрация становилась прямо-таки чудовищной, фактически невыносимой для экипажа. У механиков из ушей часто текла кровь, говорить в кают-компании было невозможно, только царапать грифелем на табличках послания собеседнику, словно какие-то древние шумеры. Куда уж стрелять при такой тряске?!
На мостик поднялся офицер с узнаваемой медицинской сумкой с красным крестом. С командира броненосца быстро сняли бывший когда-то белым китель, а теперь порванный, пропитанный копотью и запахом гари, и, пустив в ход блестящие ножницы, искромсали рукав рубахи. На настил упали окровавленные клочки ткани и тут же были унесены ветром, который бил прямо в лицо, усиленный быстрым ходом «Адмирала графа Шпее». Рана фактически являлась глубоким порезом – ее тут же промыли и туго перебинтовали. Затем в четыре руки заново надели на Лангсдорфа китель и помощник командира броненосца, иначе называя – его личный адъютант, помог туго застегнуть флотский кожаный ремень.
Швах!
Оглушающий грохот придавил слух, стальной настил испуганно вздрогнул под ногами – из правого орудийного ствола носовой башни вырвался длинный язык пламени – одиннадцатидюймовый снаряд отправился на поиски вожделенной цели.
«Ни хрена себя! Тут присесть можно и запросто обгадится – впечатление производит пушечка! Не завидую англичанам, когда по ним из такого калибра беглым огнем садить начнут – тут никакая броня преградой быть не может. Вот потому и окрестили англичане всех этих первенцев кригсмарине «карманными линкорами»! Немцы втиснули в размеры и водоизмещение тяжелого крейсера, всего в 12 тысяч тонн, вместо договорных восьмидюймовых пушек, крупнокалиберные орудия своих линкоров первой мировой войны. Да того же знаменитого «Гебена», что немало попортил крови надменным русским и лощеным английским адмиралам. Впечатляет мощь, что тут скажешь. Недаром англичане удирают в своем стиле, не попрощавшись, и добавки заполучить не хотят категорически».
У борта «Эксетера» вырос громадный всплеск, достигший верхушки мачты, затем через полминуты еще один, и еще – размеренно, и с неумолимой точностью к будущему поражению цели. Главный калибр пока нащупывал дистанцию – недолет, перелет, вправо-влево от курса. Несколько минут пристрелки и вскоре английский крейсер скрылся в пелене всплесков – броненосец теперь перешел на полные шести орудийные залпы. Обе трех орудийные башни грохотали с размеренностью выверенного часового механизма. Каждые полминуты в сторону цели посылались без малого две тонны начиненной взрывчаткой крупповской стали.
Одновременно зачастила и вспомогательная артиллерия «Шпее» – четыре пушки в 15 см по левому борту, прикрытые большими, похожими на коробчатые башни, броневыми щитами. Вот у них скорострельность была вдвое больше, казалось, что орудия просто плюются снарядами.
«Карманный линкор» явно догонял уходящий от него горящий британский крейсер, стремясь раздавить его подавляющим огнем своих огромных башенных орудий. А большой калибр – и большая точность!

Командир тяжелого крейсера «Эксетер»
капитан 1-го ранга Белл
Кэптен Белл вытер рукавом кителя закопченное, в черных разводах гари и сажи лицо, потряс немного головой – слух к нему потихоньку возвращался. Вот только одно плохо – не содрогалась палуба от грохота носовых башен, не пели грозную песнь войны восьмидюймовые орудия. Все, бой фактически окончен для его корабля.
– Эта тевтонская лохань слишком опасный для нас противник! С ней пушками не померяешься!
Белл посмотрен в сторону юта – крейсер затягивало дымом многочисленных пожаров, вдали в просветах виднелся приземистый корпус «карманного линкора», труба которого надсадно дымила. Все правильно – командир германского броненосца уже понял, что «Эксетер» выбит из боя и теперь направился в его сторону, чтобы окончательно добить подранка. И ответить ему нечем – башню А пробило разрывом тяжелого «кирпича» – а так британские моряки окрестили 11-ти дюймовые снаряды противника, а башню В заклинило прямым попаданием. Впрочем, на отходе эти носовые башни вряд ли бы выстрелили по противнику, вся надежда на одну-единственную кормовую башню С, которая и прикроет ретираду.
– Сэр! Дифферент на нос больше ярда, пожары пока тушим, справляемся! Но нужно выходить из боя – иначе придется плохо!
Из пелены дыма появился старший помощник капитан 2-го ранга Грекхем, подтянутый, как всегда, и невозмутимый как девонширский дворецкий в десятом поколении. Белл кивком показал на носовые башни, из которых беспомощно топорщились пушки.
– Если пожар доберется и до них, то затопите погреба. Да, коммандер, и что это у нас там по правому борту?
Старший офицер немедленно повернулся, считая, что командир заметил какое-то серьезное повреждение, и Белл тут же снял с его головы фуражку. Поймал искренне недоуменный взгляд – «не спятили ли вы, сэр?» – и со смешком ответил:
– Извини, Бобби, но командир крейсера обязательно должен быть в фуражке, а мою за борт унесло взрывом! Так что найди себе другую, можешь надеть даже парадную – у нас тут такой бедлам с пожаром, что не до соблюдения уставной формы.
Кэптен посмотрел на разбитую и дымящуюся боевую рубку – снаряд уничтожил там всех, но чудом уцелел он сам, да его вестовой Ропер, что привалился сейчас к барбету башни и прикрывает руками пах – нелепое ранение. Да, в своем стремлении сэкономить на весе, судостроители прикрыли рубку лишь дюймовой броней, противоосколочной, посчитав, что прямые попадания по столь малой в размерах цели, невозможны. Дорого же за их просчеты расплачиваются моряки королевского флота.
Его «Эксетер» был последним по постройке тяжелым крейсером британских ВМС. Обычно при их строительстве учитывают предшествующий опыт, и корабли получаются больше и сильнее. Так поступают во всем мире – у косоглазых японцев за «Фурутаками» пошли «Миоко», у лягушатников французов за «Дюпле» последовал мощный «Алжир», да те же макаронники итальянцы после «картонных» «Тренто» ввели в строй четверку сильно забронированных крейсеров типа «Пола». Единственным в мире исключением стали британцы, которые решили улучшить «вашингтонский крейсер» своеобразным урезанием смет, ибо в мире царила «Великая депрессия», а строить нужно было числом побольше, а ценой подешевле. Лорды Адмиралтейства совершенно забыли старую аксиому – корабль ограниченного водоизмещения имеет и ограниченные боевые возможности.
Свою роль сыграли и морские договоренности в Вашингтоне и Лондоне, когда на крейсера был отведен строгий суммарный лимит тоннажа. Интересы Британии требовали семь десятков новых крейсеров, втиснуть которые в общий лимит при сохранении «договорного» водоизмещения в 10 тысяч тонн было невозможно, тут бы и великий иллюзионист Гудини не справился с поставленной задачей. Пришлось урезать «осетра» и что получилось?!
«Эксетер» и его систершип «Йорк» имели всего 8 с половиной тысяч тонн, вместо четырех башен три, не 8, а 6 орудий калибра в 203 мм, при немного улучшенном бронировании. Куцый пояс, прикрывающий турбины и котлы в три, палуба в два дюйма, траверзы в три с половиной, на башни, рубку, барбеты и бронировку кабелей в трубах отпустили по дюйму брони. Такая с позволения сказать защита годилась и то не на всех дистанциях, против шестидюймовых снарядов. Лишь стенки погребов были способны противостоять мощным пушкам «вашингтонских крейсеров» – все же 140 мм. Так что чудес в кораблестроении не бывает!
Да и броня почти в точности соответствовала тем же легким крейсерам «Аякс» и «Ахиллес», что сейчас сражались с ним против «карманного линкора». То есть абсолютно не способная противостоять не только «кирпичам», но и 150 мм пушкам германского рейдера. Потому-то и назвали последних представителей именами столиц графств, но отнюдь не самими «графствами» как другие тяжелые крейсера Англии.
– Я в кормовую рубку, Бобби, попытаюсь оттуда управлять крейсером. Ропер, ты как? Идти можешь?
– Да, сэр, – матрос медленно поднялся, и они, поддерживая друг друга, отправились на корму, перебираясь через искореженные, еще горячие обломки. И почти сразу наткнулись на вылезшего из люка старшего механика – тот оторопело разглядывал изуродованный корабль с дымами пожаров, еще два часа назад бывший щеголеватым, как и положено в Ройял Нэви.
– Как дела, чиф?
– Турбины и котлы в порядке, сэр! Держим ход в 20 узлов, можем и больше, но сдают переборки в носу – мы начинаем «клевать» …
– Понятно, – Белл прикусил губу – удрать от броненосца не удастся, хотя крейсер в самом начале боя спокойно развил 31 узел, против 25 у германцев. Нет, набрать ход, конечно, можно, но только на десяток минут – вода тут же начнет напирать, вынесет переборки и все, впереди ждет царство Нептуна. И зачем так надо торопиться на дно?!
На катапульте, разбрасывая языки пламени во все стороны, горел гидросамолет. Трубы покрыты рваными осколочными ранами и сильно коптят, металл перекручен взрывами. Из четырех спаренных зенитных установок четырехдюймовых пушек уцелела лишь единственная, на корме по левому борту. Одно хорошо – пока еще стреляет по врагу кормовая башня.
Порыв ветра отклонил дым и Белл заметил на ней стоящего в полный рост старшего артиллериста коммандер-лейтенанта Уилкшера. А это плохо – централизованная наводка СУО вышла из строя, а значит, точность огня крейсера упала на порядок. Теперь можно надеяться только на случайные попадания, и то, если противник подойдет поближе. А броненосец вскорости догонит, вон как тевтоны торопятся добить несчастный «Эксетер» – всплески от тяжелых снарядов вставали вокруг корабля густым смертельно опасным «лесом». Еще несколько прямых попаданий крейсер вынесет, но вряд ли долго продержится на поверхности.
– Ничего, парни, мы ему тоже отвесили полдюжины снарядов, вон как ярится, – Белл немного приободрил суетящихся с брандспойтом матросов – те пытались потушить гидроплан. Бесполезное занятие – легче потом сбросить останки машины за борт. И по закопченному трапу поднялся в кормовую рубку. Хотя это громкое слово – обычная открытая всем ветрам площадка, без стенок, тем более без прикрытия броней.
– Связь?
– Отсутствует, сэр, – тут же доложил находящийся там офицер. Белл нахмурился – взрывами перебило трубы с кабелями, но все же надежда жила в душе, что уцелела пусть одна линия.
– Гирокомпас?
– Вышел из строя, сэр!
– Взять катушку компаса с вельбота – он вроде не горит, – Белл начал уверенно распоряжаться. – Соберите людей, пусть с артиллерийских расчетов, все равно орудия разбиты. Выстроить цепочку по трапам вниз до рулевого, будут передавать команды голосом. Медленно, конечно, но что делать?! Влево 20 градусов…
Голос кэптена заглушил страшный удар с чудовищным звоном, корпус крейсера содрогнулся. Германский снаряд, судя по всему, бронебойный, попал в башню, проткнул 25 мм брони как промокашку, разворотил противоположную стенку и взорвался над морем – взрыватель «кирпича» не успел сработать, пробив тонкие стальные листы бронировки – недаром все тяжелые крейсера Британии носили у журналистов прозвище «картонных».
– Башня С вышла из строя, сэр, – немедленно последовал доклад и Белл, сохраняя на лице привычную для англичан невозмутимость, но с тоскою в глазах посмотрел на далекие дымы на горизонте – там шли два легких крейсера командора Харвуда. Теперь только они могли вытянуть его корабль из преисподней и отвлечь на себя огонь броненосца.
Вот только не заплатят ли «герои Эллады» за такую столь нужную помощь дорогой ценой?!

На борту броненосца «Адмирал граф Шпее»
шкипер Дав
Плен очень унылая штука, особенно когда попадаешь в тенета обычным шкипером танкера, не имевшего счастья, или несчастья – это с какой стороны посмотреть – принадлежать к Королевскому Флоту. Всего две недели назад его судно бороздило Индийский океан, там наткнулось на этот германский броненосец, корсара фюрера. И все – танкер отправили на дно, команду посадили в шлюпки и те погребли веслами до ближайшего берега, в гости к неграм, а сам Дав угодил в кутузку.
Нет, грех жаловаться – господин Лангсдорф действовал строго в рамках призового права, и был предупредителен, что необычайно для врага. Даже удостоил шкипера несколькими беседами, в которых выразил сожаление, что их странам приходится воевать, а страдают от этого самые обычные люди. И как в воду глядел – вот уже добрый час беспрерывно грохотали орудия броненосца, и отнюдь не безответно – такое ощущение, что по корпусу и надстройкам «карманного линкора» без устали колошматили огромными кувалдами великаны циклопы.
– Господа! По-моему, тевтоны нарвались на британские крейсера, вам не кажется?! И получат по заслугам!
В сумраке пустого ангара, забитого до отказа пленными с потопленных «Шпее» судов, перипетии боя переживались особенно остро. В стальных стенах осколки проделали несколько дырок, в которые заглядывали отчаянные головушки, но разглядеть что-либо было невозможно. Большинство моряков лежало на вибрирующей палубе, щелкая зубами от тряски и страха, а переговаривались исключительно криком. И надсадно курили, прислушиваясь с нескрываемой тревогой к грохоту корабельных орудий.
Хорошо еще, что большую часть пленных, три сотни человек, переправили до боя на судно снабжения «Альтмарк», большой танкер, с которого германский рейдер заправлялся топливом для своих дизелей и получал разные припасы прямо в океане. Эти потомки гуннов подготовились к войне заранее, задолго до ее начала, впрочем, как и в прошлый раз, когда разработали целую систему крейсерских этапов.
– Немцы, может быть, и получат, но что тогда будет с нами?
Прозвучавшая реплика была чисто риторической – все прекрасно понимали, что перед тем, как затонуть, рейдер будет расстрелян из пушек или торпедирован. А вот из собравшихся здесь пленных мало кто уцелеет. Они взаперти, под замком – набиты как кильки в банке и без всякого прикрытия брони. Стоит британскому снаряду, хотя бы шестидюймовому, пробить тонкую стенку ангара, что он сделает с необычайной легкостью, и находящиеся здесь люди в одно мгновение превратятся в окровавленные куски и ошметки тел. Замкнутое пространство импровизированной тюрьмы превратилось для узников в смертельно опасную мясорубку.
Нет, победы неизвестному британскому крейсеру желали все пленники, но подспудно рассчитывали, что «Адмирал граф Шпее» легко выиграет бой благодаря своим мощным орудиям. А, значит, они останутся в живых и не пойдут на дно вместе с броненосцем. Умирать не хотел никто, а жизнь напрямую зависела от победы врага.
Вот такая дилемма, хуже не придумаешь!
– Господа, что за гадость на нас течет сверху?!
Дав почувствовал, как какая-то влага полилась ему за шиворот. Да и другие были хорошо обрызганы – в потолке ангара зияло множество пробоин от осколков, но, к счастью, люди пока избежали ранений.
– Это бензин!
– Тушите сигареты, господа!
– Скорее гаси трубку, придурок!!!
Отчаянные выкрики всколыхнули пленных моряков – сигареты были молниеносно затушены. Теперь в ангаре царил жуткий страх. Ведь достаточно малейшей искры и ангар превратится в раскаленную топку печи. А бензин продолжал литься сверху – судя по всему самолет, стоящий вверху на катапульте, превратился в дуршлаг.
– Не хватает еще от малейшей искры оказаться заживо зажаренными! Сочными ростбифами!
– На косточках!
– Или превратится всем в знаменитый Йоркширский пудинг!
– С корочкой!
Моряки пытались громко шутить, стараясь заглушить накатывающееся чувство чудовищного страха, терзающего души – такая смерть пугала невообразимо. Все прекрасно знали, что такое пожар на корабле, тем более там, где стоят густые пары бензина. Стучать в запертые двери бесполезно – пока идет бой немцы никого не выпустят из этой импровизированной тюрьмы. А панику или попытку бунта подавят незамедлительно – моряки абордажных команд имели богатый арсенал из ручных пулеметов, карабинов и автоматов. А это неминуемая смерть если не от пламени, то от свинца.
Так что лучше ждать окончания схватки и уповать на помощь Всевышнего, чтобы она быстрее закончилась!

Командир соединения «G»
легкий крейсер «Аякс»
командор Харвуд
– Этот громила идет добивать беднягу «Эксетер»! Ну что же – пора ему дать наглядный урок, Вуди! С этого расстояния мы можем его долго забрасывать снарядами, как снежками!
– Вы совершенно правы, сэр!
Командир «Аякса» кэптен Вудхаус давно рвался сократить дистанцию, прекрасно понимая, что с 20 тысяч ярдов шестидюймовые снаряды его корабля практически безобидны для германского рейдера, бронирование которого как раз и рассчитывалось исходя из могущества снарядов в 8 и 6 дюймов британских крейсеров. Уже треть боезапаса выпущена по врагу, но каких-либо заметных результатов воздействия не видно – будто в море канули начиненные взрывчаткой многие тонны. О каких точных попаданиях может идти речь, если дистанция запредельная, а разброс чудовищный?!
– Влево 60 градусов! Ход 30 узлов! Идем на сближение! Приготовиться к торпедной атаке! Открыть беглый огонь!
Получив приказ командора, кэптен сразу отдал необходимые команды и тут же «Аякс», будто машинная команда этого только и ждала, рванул вперед, как пришпоренный чистокровный рысак на Дерби. За ним как привязанный последовал шедший в строе пеленга систершип «Ахиллес» – из труб крейсеров густо повалил густой дым от сжигаемой в котлах нефти.
– Сэр! Летчики докладывают – «Эксетер» имеет сильный крен на правый борт и дифферент на нос, скорость упала, не больше 20 узлов, везде пожары, от носа до кормы! Орудийные башни, кроме кормовой, выведены из строя! Они уверены, что крейсер тонет!
Харвуд поморщился – он не ожидал, что «карманный линкор» так быстро реализует свое превосходство в огневой мощи. Еще бы – три британских крейсера имели 6 восьмидюймовых и 16 шестидюймовых орудий против 6 одиннадцатидюймовых и 8 150 мм германского рейдера – превосходство по весу залпа полуторное на стороне немцев. Правда, в минуту англичане могли выбросить больше металла, но тут было одно «но». Чтобы этот железный «ливень» стал ощутимым для броненосца, нужно как минимум вдвое сократить дистанцию. А это смертельно опасно – точность огня «Шпее» возрастет многократно, а одно меткое попадание «кирпича» в три центнера весом может стать фатальным. Но риск того стоит!
– Максимальный ход! Идти «змейкой», постоянно менять галсы, необходимо сбивать пристрелку неприятелю! Дать радио на «Эксетер» – дойдет ли хотя бы до Фолклендов?!
Харвуд посмотрел на «карманный линкор» – его было хорошо видно даже без бинокля. Но прах раздери – почему на нем не видно пожаров, почему не ослабел артиллерийский огонь?! Даже вспомогательная артиллерия не пострадала – по курсу «Аякса» то недолетами, то перелетами постоянно вставали четыре не столь больших всплеска – 150 мм пушки рейдера все никак не могли пристреляться. За час боя от них только два попадания получили, по одному на каждый крейсер, да множество осколков от близких разрывов.
Командор напряженно думал – нет, он все сделал правильно. Предугадал, что броненосец пойдет в эстуарий Ла-Платы, чтобы в здешних водах собрать богатый «урожай» транспортов союзников. Навязал рейдеру бой, взяв того в «два борта» в крепкие клещи, сознательно разделив отряд и позволив тяжелому крейсеру действовать самостоятельно. Артиллерийская стрельба легких крейсеров была централизованной, ее вел «Аякс», передавая данные на «Ахиллес». Стрельбе с «Эксетера» этому не мешала – слишком различны были всплески от снарядов в 203 мм и вдвое более легких шестидюймовых. Да к тому же она корректировалась самолетом. Впрочем, здесь не обошлось без накладок, той самой ложки дегтя в пресловутой бочке меда. Экипаж корабельного «фейри» корректировку проводил не на той волне, давая данные относительно «Ахиллеса», но огонь то велся старшим артиллерийским офицером с борта «Аякса». Пока разобрались в столь очевидных промахах, несколько сотен снарядов в буквальном смысле впустую выбросили в море. Хоть вызывай рыболовецкие траулеры, да собирай глушенную взрывами рыбу с поверхности удивительно тихого и лазурного океана.
Все было на стороне британцев – превосходящая скорость, корректировка, умелое маневрирование, а совокупный тоннаж кораблей вдвое превышал водоизмещение «Шпее». Последнее позволяло крейсерам вести бой даже после повреждения одного из них – все же чтобы утопить даже легкий крейсер требуется всадить в него много «кирпичей». А разве будут на такое смотреть спокойно другие его товарищи, нет, они постараются вцепиться мертвой хваткой орудийными клыками в «тонкую шкуру» броненосца. Все же три против одного есть трое против одного, пусть даже более сильного. А потому шансы на победу были намного более весомыми, чем у противника.
Более чем вдвое!
Но что-то пошло не так, как Харвуд рассчитывал – «Эксетер» слишком быстро нахватался крупнокалиберных снарядов и потерял боеспособность. И теперь не он будет прикрывать более легких собратьев, а те пойдут спасать своего несчастливого товарища, которого готовиться растерзать серьезный хищник. Как это до боли напоминает знаменитую псовую охоту на волка, когда легконогие гончие быстро догоняют и безжалостно терзают серого разбойника, дружно нападая на того. И тот, отбиваясь от атаки, с одной стороны, получает болезненные укусы с боков и сзади!
Сейчас Харвуд жаждал схватки, видя, как прямо на глазах сокращается расстояние до рейдера, и тот вырастает в размерах. Что ж – пора бросать карты на стол и посмотреть, чьи лучше!
У британцев было два существенных козыря в предстоящем клинче. С самой близкой дистанции эффективность стрельбы шестидюймовых пушек резко возрастала! Здесь играет свою роль и количество стволов – а их 16, и скорострельность – забросать врага градом снарядов каждые 10 секунд. И можно основательно потрепать броненосец – пробить поясную и палубную броню вряд ли удастся, но вот превратить в металлолом надстройки, частично выбить вспомогательную артиллерию и СУО, изрешетить, а то и завалить дымовую трубу, и тем самым резко уменьшить резвость рейдера – вполне возможно. А этого хватит за глаза – и «Эксетер» будет спасен, и рейдер отправится в нейтральный порт зализывать раны.
Такой расклад для «Адмирала графа Шпее» равносилен гибели – поврежденный корабль уже не сможет добраться до Германии!
Крейсера, подобно бессмертным древнегреческим героям, чьи имена они носили, стремительно неслись на противника, форштевни резали гладь моря, вздымая буруны. Словно эсминцы они глотали кабельтов за кабельтовым, и дистанция до «карманного линкора» стремительно сокращалась. Каждые 12 секунд грохотали носовые башни, посылая по врагу сразу четыре снаряда от каждого корабля. В бинокль были хорошо видны разрывы на надстройках и башнях рейдера.
– Так его!
Харвуд шлепнул ладонью о леер и посмотрел на стоявших с ним рядом на мостике офицеров. Невозмутимость на лицах исчезла, глаза горели неистовым огнем – все британцы жаждали боя! Вот это второй козырь, побить который веками не удавалось ни одному флоту в мире, что пытался бросить дерзкий вызов «владычице морей»! А сколько их было – и «непобедимая армада» испанских галеонов, и французская эскадра, уничтоженная под Трафальгаром великим Нельсоном, и грозный «флот открытого моря» Германии в кипящем котле Ютландского боя! Все получили сторицей, а кто не отправился зализывать раны, тот ушел на дно!
Можно построить корабли, даже очень хорошие, за двадцать лет, что удалось кайзеру в прошлой войне, можно обучить тысячи моряков – но сие не значит, что это будет действительно ФЛОТ! Лишь века традиций и бесконечная цепь побед рождает уверенность в сердцах моряков, побуждает настоящую лихость и отвагу, которые позволяют переломить ход самого неудачного сражения и добиться невероятной виктории!

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
капитан 1-го ранга граф фон Лангсдорф
– Вправо 10 градусов! Ашер! Главным калибром по головному из крейсеров! Нельзя давать им стрелять безнаказанно!
«Вот так и проигрывают бой! А почему? Даже я, сапог откровенный сообразил, что англичане кинулись спасать собрата. И тут вопрос встает ребром – или добивать противника и с восточным фатализмом терпеть обстрел, рискуя вдосталь нахвататься шестидюймовых снарядов. Или оставить подранка в покое и попробовать отбить атаку дерзких «героев Эллады» в британском исполнении. Что выбрать – дилемма еще та, как у буриданова осла! По сути, пьеса уже закончена!»
Лангсдорф перешел в боевую рубку, видимость из которой сквозь узкие щели была плохой – но пять дюймов крупповской брони надежно защищали от града снарядов. Было слышно, как со скрежетом ударяются о стенки осколки, как два раза с чудовищным звоном содрогнулась броневая коробка. А уж как доставалась огромной башенно-подобной надстройке, фактически небронированной, оставалось только напряженно гадать. Да и большой трубе, одной-единственной?!
Воображение могло тут нарисовать разные феерические картины, одна другой тягостнее. И тут Лансдорф произнес громко, пресекая на корню гневную тираду старшего артиллериста броненосца капитана 2-го ранга Ашера. Да оно и понятно такое возмущение – кому из «богов войны» понравится, когда вот так отвлекают от увлекательного дела – отправить на дно ковыляющего на последнем издыхании подранка, что уже не стреляет в ответ, пылает от бака до юта, заметно кренится на борт и «клюет» носом в волны. Еще десять минут стрельбы полными залпами и эта британская развалина уйдет на дно. А уж там можно будет и за два легких крейсера приняться.
– Фрегаттен-капитан! Если мы немедленно не отгоним этих двух нахалов, что ведут себя с неслыханной наглостью, то о возвращении в рейх нам придется забыть! Мы нахватаемся пробоин, плавать с которыми в штормящей Атлантике крайне опасно! Огонь по головному!
Выкрик Лангсдорфа был заглушен колокольным звоном, в который превратилась рубка – о стенку расплющился очередной снаряд. В прорезь были хорошо видны оба британских крейсера – до них едва четыре с половиной мили, почти пистолетная дистанция для стрельбы из мощных орудий броненосца. И Ашер уже начал пристрелку – корпус рейдера содрогнулся от первого залпа, и возле британского крейсера, на мачте которого колыхался на ветру длинный брейд-вымпел флагмана соединения, выросли впереди два огромных всплеска. И тут же противник отвернул прямо на них, и следующий залп броненосца пропал втуне – снаряды ушли в сторону.
«Ах, вот что называлось «охотой за залпами» в книге?! Трудноватенько, оказывается, поразить противника в морском бою. Корабли маневрируют и идут с большой скоростью – это раз!
Потому рассчитать и собственный ход с учетом скорости супостата, ухода его влево или вправо, и, как следствие дистанцию стрельбы невероятно трудно. Плюс естественные факторы это два! Волна мешает – если с гребня ее дать залп, то снаряды уйдут чуть дальше, да еще солнечная подсветка в глаза, да дым, через который и в оптику не разглядишь толком. И при этом они ухитряются попадать с запредельных дистанций! А сейчас, наверное, оптимальные условия для стрельбы, что показывают британцы во всем блеске. На «карманный линкор» обрушился настоящий железный град, судя по взрывам и беспрерывному звону!»
Броненосец стал содрогаться всем корпусом – Ашер перешел на полные залпы двумя башнями. Свою посильную роль играли и вспомогательные 15-см пушки, изрыгая снаряд за снарядом. Вот только без своей СУО вряд ли они могли серьезно повредить вражеские крейсера. В лучшем случае можно было рассчитывать на несколько шальных или удачных попаданий, число которых напрямую зависело от профессионального мастерства припавших к прицелам наводчиков, что ловили в отличную цейсовскую оптику вражеские корабли.
Но и британцы не зря господствовали на всех морях и океанах несколько долгих веков. Попавший под обстрел английский флагман умело маневрировал, не снижая хода, рыскал по курсу, сбивая броненосцу пристрелку. Но все же немцы попотчевали его парочкой своих тяжелых снарядов – у барбета возвышенной кормовой башни всем стала заметной вспышка разрыва, и целый столб пламени потом полыхнул на юте. Но эти попадания отнюдь не охладили пылкости британца. А вот рейдеру изобильно досталось «гостинцев» от второго крейсера. Тот, находясь в тепличных условиях необстреливаемого корабля, с энтузиазмом достойным выдающихся стахановских передовиков, садил из всех своих восьми орудий по рейдеру.
«Да уж! Похоже на ту безобразную драку на пляже, которую я видел прошлым летом. Пьяненький мужичок, довольно крепкого сложения сцепился с тремя впавшими в бешенство тетками, что, дыша перегаром, выплевывая выбитые зубы и размазывая кровь по лицам, вот так, как эти крейсера, лезли в бой. С одного удара мужик валил любую женщину на песок. Но вот добить ему жертву не давали подруги, которые тут же наседали с двух сторон с дикими криками, пуская в ход чисто женское оружие. Страшновато, когда ногтями и песочком по глазам, и хватают цепкими пальцами за, пардон, яйца, желая оторвать последние напрочь!
Нет, добить, конечно, мужик мог одну бабенку, но ему было больше жаль собственные глаза и детородные органы. И он переключался на новых обидчиков, спасая свои «драгоценности». И получал столь подлый же прием сзади, в виде укуса задницы от поднявшейся на ноги тетки. Борьба закончилась бегством представителя сильного пола – он то переживал за свое здоровье, а вот его противницы абсолютно нет, впав в беспредельную ярость, а потому победили и с позором изгнали супостата. До боли напоминает этот сюжет нынешняя морская баталия!»
– Влево десять, – Лангсдорф решил сманеврировать и уйти от обстрела, который становился все точнее и приносил новые повреждения, могущими стать неустранимыми. – Ашер! Немедленно перенесите огонь по мателоту, он же стреляет по нам безнаказанно!
«Надо же, а говорят, что немцы субординацию соблюдали жестко, их самый знаменитый орднунг. Но какие слова знает старший артиллерист, причем кроет ими не командира, а свою злосчастную судьбу! И кричит так, будто его кастрируют тупыми овечьими ножницами. Теперь то он знает, что есть такая птица по имени обломинго! Хотя я бы на его месте вообще бы в пене бился как тот параноик – не дали добить «Эксетер», теперь не дают вдосталь пострелять по «Аяксу», когда пошли попадание за попаданием! Впору впасть в ярость или черную депрессию. Но Лангсдорф поступает правильно – как инструктор по рукопашке говорил, что, если напали трое, атакуй их попеременно, увлечешься добиванием – получишь нож в спину!
Однако сейчас любое правильное решение приведет к поражению в будущем, но позволит сохранить корабль в настоящем. Опять дилемма – что лучше – победить, имея возможность быть убитым, или не проиграть, но умереть попозже. Вот только Лангсдорф этого не ведает, а потому воюет правильно. Ситуацию может спасти какой-то нестандартный, может быть дикий на первый взгляд ход, но откуда мне его знать?! Я море до этого дня только на курорте в Анапе видел, да на Курилах, когда студентом на рыбозаводе подрабатывал. Но должен же быть выход из ситуации?!»
– Торпеды по правому борту, курс 10, майн герр!
– Влево тридцать, начать маневр уклонения! Поставить дымовую завесу! Торпедный аппарат правого борта подготовить к стрельбе! Залп по готовности! Еще влево десять! Полный ход – мы уйдем от торпед!
«Адмирал граф Шпее» встал на курс, уводящий его от «Эксетера» в противоположном направлении. Еще полчаса, и британский корабль скроется за горизонтом. Догнать и добить его станет невозможным делом. К тому же на поле боя, если так можно назвать синюю гладь океана, остались два противника, продолжающие осыпать рейдер градом снарядов.

Командир соединения «G»
легкий крейсер «Аякс»
командор Харвуд
– Все же мы лишили его возможности безнаказанно добить «Эксетер», – с нескрываемым удовлетворением в голосе произнес Харвуд. Он был удовлетворен ходом боя – английские снаряды, наконец, серьезно достали броненосец. И хотя на том пожары занимались лишь спорадически, но снаряды главного калибра стали сыпаться по обоим британским крейсерам – а это шло как нельзя лучшему.
Разделив огонь по двум целям, рейдер не мог его больше концентрировать во всей убийственной мощи. И еще одним следствием лихой атаки стало то, что «Адмирал граф Шпее» начал активно маневрировать, стремясь сбить по себе пристрелку – а значит огонь «героев» нанес противнику существенные повреждения. Пусть не фатальные для немцев, но довольно явственно ощутимые. Последствием было и то, что точность стрельбы броненосца значительно упала – активное маневрирование, и постоянные переносы огня по двум целям сбивают уже собственную пристрелку.
Вот только плата за такие результаты оказалась неожиданно большой. «Аякс» получил три «кирпича». Первый нанес несущественные для боеспособности крейсера повреждения, если не считать, что сшиб радиоантенну и лишил корабль связи. Второй прошел вдоль крейсера, нырнув под верхнюю палубу и с грохотом взорвавшись. Еще парочка метров, и разрушил трубу, а, значит, скорость крейсера бы упала, и он превратился в жертву броненосца. Повезло! Всевышний на их стороне оказался!
Третий снаряд наделал много нехороших вещей, вскользь ударил по одной кормовой башне и рикошетом прошелся по барбету второй, полностью их заклинив. Одним попаданием сразу половина артиллерии крейсера вышла из строя. А это плохо, очень плохо, ибо сейчас важен каждый ствол. Настала минута, которая решит исход битвы!
– Сэр! Снаряд попал в вашу каюту и полностью разрушил ее, снеся десять голов!
– Десять голов? Каких именно?
Харвуд удивился, не понимая, о чем ему докладывают. Но вестовой тут же разъяснил, достав из-за спины изуродованную клюшку для гольфа, которыми он гонял мячики на великолепных изумрудных площадках Монтевидео еще позавчера. Но как давно это было – так показалось командору в первую секунду, и он, пожав плечами, лишь усмехнулся:
– Не спортивно.
Стоявший на мостике капитан 1-го ранга Вудхаус распекал старшего артиллериста, не стесняясь применять запрещенные в парламенте выражения, но обычные на флоте Его Величества.
– Что вы мне жалуетесь на потерю башен Х и Y, будто в бою не бывает повреждений?! У вас осталось две башни, вот и стреляйте! Радоваться должны, что мы так легко отделались. К тому же это и во благо идет, если, с другой стороны, посмотреть. Мы уже две трети выстрелов израсходовали, так что организуйте своих канониров и морских пехотинцев на перетаскивание снарядов и картузов из кормовых погребов в носовые. Но после того, как эта каракатица Гитлера начнет уносить винты! Понятно?
– Да, сэр! Разрешите выполнять!
– Действуйте! И постарайтесь, коммандер-лейтенант, чтобы каждый наш выстрел воткнулся в толстую задницу этих гуннов!
Харвуд улыбнулся – если чувство юмора у кэптена не потеряно, то значит, дела идут не так плохо. По крайней мере, сейчас, а вот дальше загадывать не стоит, иначе можно сглазить.
– Сэр! С «Ахиллеса» просигналили – торпеда противника за кормой в трех кабельтовых.
– Немудрено, что мимо. И мы господа тоже промахнулись своими торпедами, слишком велика дистанция и немцы начали активно маневрировать, – Харвуд говорил спокойным голосом, хотя от грохота орудийных башен закладывало уши. Бой продолжался, еще ничего не было решено окончательно, и гонг не прозвучал.
– Сэр! Радиограмма от «Эксетера»! Кэптен Белл докладывает, что дойти смогут не только до Фолклендских островов, но и до самого Плимута, если потребуется. И просит разрешения дополнить список необходимых для ремонта материалов.
Командор усмехнулся еще раз – незадолго до боя тяжелый крейсер по ошибке шкипера столкнулся с трампом и получил незначительные вмятины на корпусе, да потерял леера на юте. С рапортом на получение необходимых для ремонта материалов капитан 1-го ранга Белл непозволительно затянул, и Харвуду пришлось ежедневно напоминать тому об этом прискорбном упущении. Вот только сейчас выяснилось, что рапорт придется писать заново – слишком серьезными и значительными оказались полученные в бою с броненосцем повреждения «вашингтонского» крейсера.
Камень с души свалился, стало необычайно легко – все, теперь «Эксетер» дойдет до Фолклендов, а значит, уже нет нужды терпеть убийственный расстрел со стороны немцев. Ведь достаточно одного кирпича в котельное или турбинное отделения и конец – подранка добьют без жалости. Единственный козырь его крейсеров – быстроходность.
– Нам пора выходить из клинча, господа. Мы неплохо боксировали, проведя два раунда и выиграв у противника по очкам, джентльмены! Вправо сорок, ход 30 узлов! Выйдем на дальнюю дистанцию! Отрепетировать сигналом на «Ахиллес»!
– Есть вправо сорок!
– Сэр! «Карманный линкор» повернул на курс влево тридцать! Ставит дымовую завесу!
Харвуд с удивлением посмотрел на рейдер – такое почти не встретишь! Одновременно противники столь явственно выразили самое живейшее желание прекратить уже идущую полтора часа схватку.
– Броненосец взял курс на Монтевидео, сэр!
– Значит, господа, мы его хорошенько потрепали! И он идет в Уругвай зализывать раны! Теперь «Шпее» от нас никуда не денется!
Харвуд пристально посмотрел на уходящий к северо-востоку «карманный линкор». Видимых повреждений и пожаров на нем не заметно, но вот сам поворот о них то и говорил. Все было правильно спланировано с его стороны, у немцев, как он и рассчитывал, не выдержали нервы. Ну что ж, тем лучше! Теперь «Шпее» никуда не денется!
– Встать на курс преследования! Начать пристрелку с дальней дистанции! Держать расстояние до противника 20 тысяч ярдов!

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
капитан 1-го ранга граф фон Лангсдорф
– Кранке, я принял решение идти в Монтевидео!
Лангсдорф закурил сигару, пальцы заметно дрожали, когда он подкуривал коричневую палочку из свернутых листьев табака от спички. Командир броненосца глубоко затянулся, и вскоре его окутало облачко табачного дыма, тут же сбитое потоком вечернего воздуха. Он вышел на мостик, подставляя лицо ветру, за ним последовал старший офицер. Лангсдорф снова заговорил, сохраняя хладнокровие, однако нервничал, и это было видно.
– Необходимо исправить в нейтральном порту полученные нам повреждения. За сутки, фрегаттен-капитан, мы должны подготовить наш броненосец к бою. Англия славится своими бульдогами с мертвой хваткой, – Лангсдорф кивнул в сторону юта. Далеко за кормой виднелись два сливавшихся с морем силуэта недавних противников. Время от времени около «Шпее» вставал султан взметнувшейся воды – с крейсеров вели беспокоящий огонь, вот только расстояние было чересчур велико – ближайшие всплески находились не ближе, чем в паре кабельтовых.
– Эти хватку они не разожмут, и уже вызвали себе помощь – у Британии везде полно баз, в них хватает крейсеров. Ближайшая, кстати, на Фолклендах, там, где двадцать пять лет тому назад погибла эскадра адмирала графа Шпее, а вместе с отцом погибли его сыновья, мои друзья, и две тысячи храбрых немецких моряков! Вот такие дела! Так что нужно как можно быстрее определить, что подлежит ремонту. Вернее, что мы можем исправить собственными силами в течение суток. Идите, Кранке!
Лангсдорф усталым кивком отпустил своего старшего помощника и остался стоять на мостике, жадно глотая табачный дым – командир «Адмирала графа Шпее» оказался заядлым курильщиком и практически не выпускал, как известный политик Соединенного королевства, потомок герцогов Мальборо, Уинстон Черчилль, сигару из пальцев. От пережитого в бою нервного напряжения, от ранения и контузии, капитана цур зее немного трясло, чуть дрожали руки. На прежде белом кителе, сейчас грязном, проступило у предплечья красное пятно.
«Ты сделал всего одну ошибку, Ганс! Когда решил, что атакуешь крейсер с двумя эсминцами, что прикрывали, как ты подумал, конвой. Но нарвался на грамотно подготовленную засаду и из охотника превратился в жертву! Вся твоя нерешительность в бою диктовалась строжайшими приказами из Берлина – не рисковать. Слишком мало у Германии кораблей, чтоб допускать их размен с англичанами. Ты старался избежать поражения, а не победить… И в результате проиграл все – и корабль, и собственную жизнь! Теперь из нейтрального порта британцы тебя не выпустят, там свой броненосец ты взорвешь, а сам застрелишься. Непонятно только почему ты принял такое безумное решение?!
Это загадка – судя по всему «карманный линкор» не получил фатальных повреждений и вполне способен пройти еще несколько раундов мордобития, каковое очень любят родоначальники бокса!»
– Майн герр! Английский снаряд попал в химические реагенты для тушения пожаров, несколько десятков моряков отравлены, причем серьезно. Врач не исключает и вероятности, что британцы использовали в бою химические снаряды!
– Возможно, хотя у нас столько пробоин и дырок, что вентиляции не нужно – все бы вынесло потоком воздуха и ветром. Все же, Хенрице, мы держали ход в 23 узла! Хотя…
Лангсдорф задумался на минуту, до белизны сжав губы и терзая пальцами аккуратную бородку. Затем по лицу мимолетно пробежала непонятная гримаса, и командир броненосца приказал:
– Составьте акт о применении отравляющих газов Ройял Нэви. По прибытии в Монтевидео пригласите журналистов, особенно американцев, и устройте показ. Отравленных членов экипажа свезти на берег в больницу для осмотра. Пусть врачи дадут для прессы свое заключение!
– На это потребуется время, майн герр…
– У вас всего сутки, так что извольте поторопиться. Мы пойдем на прорыв незамедлительно, когда истекут положенные по международным соглашениям 24 часа. Британцы вряд ли успеют стянуть в эстуарий свои корабли в ближайшие 36 часов, так что нам предстоит драться только с этими наглецами, и полностью рассчитаться с ними за сегодняшний день, – Лангсдорф пристально всмотрелся в расплывающиеся на закатной глади моря серые силуэты. Капитан цур зее явно пребывал в дурном настроении, и, несмотря на резкость, в голосе прозвучала растерянность.
– Вам все понятно?
– Так точно, господин капитан!
– Тогда идите, – Лангсдорф взмахом руки отослал помощника, и глубоко затянулся сигарой. Он напряженно размышлял, прищуривая глаза и продолжая терзать бородку.
«Ты упустил свой единственный шанс, когда не стал добивать «Эксетер». Нужно было перетерпеть стрельбу легких крейсеров четверть часа – за это время беглым огнем ты бы потопил тяжелый крейсер. Конечно, повреждений стало бы намного больше, но вряд ли от шестидюймовых снарядов они были губительны для броненосца. По крайней мере, даже в самой худшей ситуации произошел бы размен, если в «Шпее» угодили торпедами. Терять то уже нечего – имея на 5 узлов больше ход, англичане не отпустят твой корабль подобру-поздорову, с момента его обнаружения отрядом Харвуда «карманный линкор» обречен.
Но у тебя сегодня была возможность растрепать английский отряд, ведь после потопления «Эксетера» могло произойти что угодно – один снаряд в крайне уязвимое и неудачное КТУ и добивай второй британский крейсер. Ты упустил величайшую и яркую победу, ибо больше желал не ее достичь, а избежать поражения. У тебя имелся свой шанс, очень малый, но он все же был, а ты, господин капитан 1-го ранга, бездарно профукал. Но кто я такой, чтоб тебя осуждать, исходя из послезнания?! Ты враг, но благородный, таких стоит уважать!»
Лангсдорф долго находился на мостике и надсадно курил, время от времени принимая доклады и отдавая распоряжения. Вот только стоял на пробитом осколками стальном настиле не тот человек, каким был еще утром. Сейчас им двигал долг офицера, он говорил и принимал решения, словно живя по инерции, а вот уверенность в собственных силах погасла в его глазах. И моряки поражались такому перевоплощению любимого всем экипажем командира, и чувство тревоги стало закрадываться в сердца многих…



Глава вторая. «Точка отсчета»

14–16 декабря 1939 года
Монтевидео
Министр иностранных дел Уругвая
Альберто Гауни
– Я рад вас видеть, господа! Присаживайтесь в вот эти удобные кресла, – Альберто Гауни олицетворял собой сплошное радушие, как добрейший хозяин при виде долгожданных гостей. Вот только искренности здесь было ни на йоту – работа такая быть министром иностранных дел маленькой страны, об интересы которой великие державы сплошь и рядом вытирают ноги. И скажите на милость – что для них Уругвай, о существование которого многие британцы узнали лишь девять лет назад, когда команда бело-синих взяла желанный трофей, первый в истории кубок мира по футболу. Впрочем, родоначальники футбола с чисто английской надменностью игнорировали поездку на чемпионат, считая, что они и так самые сильные на всей планете.
– Сегодня очень жарко, не находите, господа?! Прикажите прохладительные напитки? Может быть кофе или мате?
Как ни странно, в отличие от европейских традиций, в здешних краях предпочитали летом именно кофе, среди жителей был также популярен и парагвайский травяной чай.
– Господин министр, мы пришли к вам по крайне важному делу, – сухо произнес посол Франции Жантвиль, его английский коллега со странной фамилией Мондрегтон чопорно наклонил голову, выражая солидарность с союзником по пресловутой Антанте. Такое оно «Сердечное согласие», что двадцать лет назад поставило Германию на колени, и принялась вместе с ненавистными гринго из североамериканских штатов, диктовать свои условия всему миру, нахраписто и нагло. И совершенно наплевательски относились к увещеваниям Лиги Наций, которую сами и создали.
– Будет крайне интересно узнать! Я весь во внимании!
В искренность Гауни поверил бы любой обыватель, но перед ним были штатные лицедеи, прожженные в дипломатических дебатах, впрочем, не из лучших – иначе бы вершили интриги своих стран в Европе, а не на задворках южной Атлантики, на маленьком клочке суши под названием Уругвай
«Время – деньги, так выражаются ваши коллеги гринго?! А ведь этот подход у них от вас, ведь вы раскинули колонии по всему миру и грабите всех подряд, интригуя и угрожая своими эскадрами. Ваш коллега доктор Отто Лангманн из Германии ночью был куда любезен. Впрочем, немцы дела ведут обстоятельно и относительно честно, с видимым уважением. А не так как вы, считающие себя честными, но на самом деле прохвосты, которым нельзя показывать дорогу в собственный карман, чтобы туда сразу не запустили руку», – министр радушно улыбнулся, скрывая свое истинное отношение.
– Мы по поводу прибытия сегодня в полночь броненосца «Адмирал граф Шпее», который встал на якорь в столичной бухте. Не будете ли вы любезны, господин министр, разъяснить нам позицию своего правительства по отношению к военному кораблю Германии, страны, которой за ее вероломную агрессию против Польши, наши правительства объявили войну.
– Конечно, господин посол, – Гауни почтительно склонил голову в сторону британца. Хотя льстил и ему, и себе. Дело в том, что «Великие державы» отправляли послов в крайне короткий перечень действительно великих держав. А вот остальные страны удовольствовались посланниками, чей уровень намного ниже в негласном дипломатическом табели о рангах, а то вообще обычными консулами. Уругвай как раз относился к большинству стран, которое можно было высокомерно третировать.
– Сегодня ночью меня посетил ваш коллега из Германии доктор Лангманн, который попросил предоставить «Адмиралу графу Шпее» необходимое время для ремонта повреждений. Серьезных повреждений, которые получил броненосец в бою с английской эскадрой уважаемого мной командора Харвуда. Этого достойного сеньора я часто видел за игрой в гольф и отношусь к нему с искренним уважением. Примите мои поздравления, господин посол – победа вашей эскадры полная и германскому кораблю требуется не менее трех недель для исправления повреждений, а иначе он просто утонет в первом же шторме, которые здесь очень часты.
Лица француза и британца явственно скривились в конце монолога министра, будто враз оба прожевали по лимону. А Гауни внутренне усмехнулся – приятно немного насолить и потрепать нервы тем, кто мнит себя вершителями мировых судеб.
– Прошу принять во внимание, господин министр, – уже более осторожным тоном, без высокомерного апломба, произнес французский посланник, – что германский броненосец прошел с места схватки более трехсот миль, а значит его повреждения не столь серьезные, как декларируют немцы. И, следовательно, согласно международному соглашению, рейдер не может оставаться в нейтральном порту более суток!
– Правительство моей страны собрало специальную комиссию, которая выяснит повреждения германского корабля. Кроме того, в столичные больницы доставлено свыше ста моряков с признаками поражения отравляющими газами, якобы в результате применения их Королевским флотом, – министр вежливо поклонился в сторону англичанина, лицо которого выражало полное недоверие к озвученной информации, как поступил бы на его месте любой дипломат. Но что странно, так это то, что глаза при этом у сухопарого джентльмена подозрительно забегали.
– Это грязная провокация! Королевский флот не использует отравляющие газы, в отличие от немцев. Они подавились собственным варевом, а теперь клевещут! Инсинуация!
«Кто бы говорил, мистер посол! Накинуться втроем против одного, получить по зубам – куда делся ваш третий корабль «Эксетер»?! Пошел зализывать раны на Фолкленды?! Могли вы применить газы? Вне всякого сомнения! Тем более что справится, даже при трехкратном превосходстве не сумели», – несмотря на мысли, лицо министра выражало полное согласие с гневной филиппикой британца.
– Заметьте, господин министр, в порт вашей столицы вошел рейдер, корсар Гитлера, который вот уже два месяца пиратствует, захватил и потопил уже девять торговых судов! Достаточно того, если он получит сутки, и это будет чересчур благородно по отношению к пирату, который мешает свободному мореплаванию и торговле. Правительство Его Величество защитит все миролюбивые страны от пиратства, где бы оно ни появилось!
«Кто бы говорил о пиратах?!!! Да вы столетиями грабили всех подряд! Ваши Дрейк, Морган и прочие разве не пираты?! Нет, они у вас джентльмены и рыцари, которым монархи оказывают все знаки уважения! Лангсдорф с октября начал захватывать ваши суда, а Харвуд уже в сентябре захватил два десятка германских пароходов, еще девять укрылись в наших портах, а четыре потопил. Его корабли проверяли все суда с грузами для Германии и конфисковали многие, а на наши протесты вы плевали! Кто бы говорил о пиратстве! И еще угрожает, что Ройял Нэви войдет на рейд и потопит «Шпее». И войдет, вон два крейсера торчат в эстуарии, и говорят, что к ним спешат еще корабли. Поэтому вы и требуете его ухода, чтобы завтра накинуться толпою на одного раненного. А еще джентльменами себя называете, ихос де путас! А вот угрозу следует принять всерьез, она реальна. В прошлую войну британские крейсера потопили «Дрезден» прямо в чилийских водах. Не хотелось бы такого здесь завтра утром увидеть, с них станется!»
Мысли проносились мгновенно, но всем своим лицом Гауни выражал полное искреннее согласие с неустанной борьбой Королевского флота против германского пиратства.
«Все правильно, от нас тысяча миль до Мальвинских островов, которые британцы оттяпали от аргентинцев и назвали их Фолклендскими. Туда задолго до боя ушел второй тяжелый крейсер Харвуда, как его – «Камберленд». Вот почему союзники так настойчиво требуют выпроводить «Шпее» в течение суток! Немцам предстоит прорываться, приняв неравный бой с эскадрой, которая значительно усилилась. Хотя это проблемы Германии, она от нас далеко, а Ройял Нэви рядом. Что ж, не нам противиться столь настойчивым требованиям сразу двух великих держав, но следует соблюдать и свои интересы. А что мы можем получить взамен?»
Последняя мысль не успела пронестись в голове, но видимо как-то отразилась на лице главы внешнеполитического ведомства – все же он не проходил службу профессиональным дипломатом Форин Офиса или Кот д Орсе, и не приучен к изощренному лицедейству. А такое настоящие мастера посольских интриг, а сидящие перед ним могли считаться таковыми, улавливают мгновенно, как псы запах вожделенной кости с махрами мяса.
– Мы считаем, господин министр, что вправе оказать вашему правительству помощь в улаживании инцидента с германским «карманным линкором», – негромко произнес полноватый француз, всем своим обликом сейчас напомнивший Гауни парижских банкиров-рантье.
– Я весь во внимании, господин посол…
Министр Гауни остановился и незатейливой мимикой выразил понимание того, что переговоры закончены и пора приступать к взаимовыгодному торгу, пусть и не отвечающему принципам благородного кабальеро, но вполне обеспечивающим его жизненное благополучие и интересы…

На борту броненосца «Адмирал граф Шпее»
шкипер Дав
– Господа, мы стоим на якоре уже несколько часов! Что происходит, интересно бы знать?
Шкипер Дав повернулся с левого бока на правый, лежать на матросском матрасике, больше похожем на собачью подстилку, было крайне неудобно, жестко, болело тело. В пробитых осколками отверстиях виднелось серое небо, уже светлеющее – короткая летняя ночь, а в южном полушарии в отличие от северного, сейчас было жарко, прошла.
Кошмарным сном запомнился шкиперу чрезвычайно долгий вчерашний день. Яростная схватка в течение двух часов между броненосцем и английскими крейсерами завершилась бегством «Адмирала графа Шпее» и долгим его преследованием основательно потрепанным английским отрядом. К такому мнению пришли все заключенные в ангаре моряки, многие из которых служили ранее в военном флоте, и могли частично реконструировать ход событий. «Карманный линкор» никого не потопил, было ясно – немцы ходили хмурые. Но что был хорошо потрепан английский отряд, стало вскоре понятным из подслушанного разговора германских офицеров, вернее, обмена короткими репликами – в этот момент в ангаре царило полная тишина, а у тех, кто подслушивал, несмотря на сытое урчание дизелей, слух стал воистину слоновьим. Да, умеют немцы воевать – вели бой против троих, а преследуют их лишь два корабля. Впрочем, еще в Ютландском бою многим стало ясно, что Британии не только брошен дерзкий вызов, но и подкреплен вполне реальной и могущественной силой.
Преследование велось долго, причем боязливо, с почтительного расстояния, изредка посылали снаряды, причем по звуку от взрыва явно не больше шести дюймов. Значит, в бою участвовали легкие крейсера, только у них такие пушки, а «вашингтонцы», построенные в соответствие с соглашением 1922 года, несли восьмидюймовые пушки. Но был и тяжелый крейсер – в самом начале боя все моряки прочувствовали на себе, что происходит с кораблем, когда разрывается 203-мм снаряд – а таких попаданий было как минимум два, тут мнения расходились.
Короткий спор вызвал вопрос о том, кто навязал броненосцу бой. Капитаны и шкиперы прекрасно знали английские базы от Бомбея до Кейптауна, и спорили недолго. Либо то была эскадра, базирующаяся в портах Южно-Африканского Союза, британского доминиона, либо крейсерское соединение в южно-атлантических водах, главная база которого находится на Фолклендских островах, а зона ответственности все побережье от холодной Огненной земли до жаркой Бразилии. Но за отсутствием каких-либо сведений, спор быстро затих, тем более что немцы отворили дверь узникам.
К великому негодованию пленных, матросы с угрюмым офицером, вооруженные карабинами и пистолетами, на палубу узников не выпустили, но объяснили, что был бой, и команда продолжает тушить пожары. В это же время из шлангов окатили ангар со всех сторон, запах бензина стал менее остро чувствоваться, но одежда промокла – и охладила пыл возмущенных. Теперь можно было покурить – табак несколько успокоил расшатанные нервы, и многие уснули коротким тревожным сном.
Дав ворочался всю ночь, не в силах понять, где броненосец бросил свой якорь. Выходило только два варианта – либо Латинская Америка где-то в районе субтропиков, ибо ночь была теплой, либо Африка вблизи испанских или португальских владений западного побережья. Вряд ли у Лангсдорфа хватит наглости зайти в английскую или французскую колонии для проведения короткого ремонта силами экипажа. А что такой необходим, было понятно – по всему кораблю слышался грохот кувалд, сбивающих закраины пробоин, слышался характерный треск сварочных аппаратов и электроинструментов – работы беспрерывно велись даже ночью.
Тут долго не поспишь, когда такой шум стоит, многие ворочались. Но ночь была чуточку скрашена приходом Курта Майера, «гестаповца», как называли его другие германские моряки. И вот за сутки впервые получили скудный завтрак – им занесли несколько коробок с галетами, пару канистр воды и пакет конфет. Очень скудно, ведь раньше всегда кормили горячим. Кто-то заметил, что вероятно в камбуз вместо поросенка попал снаряд, причем немаленький, раз отремонтировать за десять часов не сумели. С трудом грызя сухую как подошва сапога галету, Дав подумал, что предположение похоже на истину. От такой с позволения сказать еды, без горячей пищи, экипаж скоро ослабеет, а он ведь и так в море уже больше четырех месяцев, пережив при этом походы, шторма и вчерашний бой.
– Нет, все же интересно, почему нас продолжают так долго держать взаперти? Стремятся сохранить свои секреты?
– Если бы хотели сохранить в действительности, то сейчас бы открыли дверь и резанули бы из пулеметов, хватило бы парочки, а патронов у них много, на всех нас хватит!
Разговоры стихли в мгновение ока, многие моряки, обладающие фантазией и недюжинным воображением, вздрогнули. Дава тоже пробрало, и он с испугом уставился на дверь. И надо же такому случиться, но в этот момент ее открыли, и в проеме появились черные силуэты.
– Вы пришли нас расстрелять?
Вопрос прозвучал тихо, в нем просквозила унылая безнадежность. Моряки напряглись, хотя в голове не укладывалось – за что их будут казнить?
– Что с вами, господа?
Голос был знакомый и доброжелательный – все разом узнали Хенрице, адъютанта Лангсдорфа, бывшего штурманом когда-то на танкере Дава, еще до войны. Явление этого офицера сразу же всех обнадежило, и пленные с интересом уставились на немца, надеясь, что он скажет им что-то успокоительное для нервов, порядком растрепанных за вчерашний день. Но озвученная новость оглушила всех разом.
– Мы в Монтевидео, господа. Наш корабль зашел сюда для ремонта, и чтобы похоронить четыре десятка молодых немцев, погибших в бою. Некоторых вы знаете, они пели для вас песни и играли рождественское представление. И вот теперь убиты…
Дав сразу вспомнил этих парней, милые и обаятельные, всегда веселые, обычные юноши, каких встретишь даже в маленьком порту любой страны. Пленники веселились вместе с ними, забыв на час про заточение. Он подумал, что надо бы сходить на похороны, простится с ними, поблагодарить за те минуты. Только отпустят ли их с корабля, вот в чем вопрос. Хенрице сглотнул ком в горле и продолжил:
– От имени капитана я приношу вам искренние извинения за скудный завтрак – снарядом разнесло наш камбуз вдребезги. Жаль вашу испорченную одежду, но мы вас снабдим необходимой.
Дав не сомневался – немцы сдержат слово. Сам он попал в плен вообще без костюма, в шортах, и немецкий матрос пошил ему неплохие пиджак и брюки всего за одну ночь. Нет, обхождение с пленными со стороны капитана Лангсдорфа было самое предупредительное, тут грех на что-то жаловаться, просто обаятельный и милый человек.
– Вы сегодня же ступите на берег, катер перевезет вас немедленно. Капитан просит простить его за доставленные вам неудобства. К сожалению, он не может сказать вам это лично, так как на берегу и готовит прощание с моряками. Сегодня вы сможете успокоить родных, отправив телеграммы.
Дав посмотрел на сотоварищей, те молчали. А ведь немец прав – это настоящий капитан, который на корабле один, даже если другие носят этот же чин. Действительно капитан, которого следует уважать противнику! И есть за что любить подчиненным, которые смело пойдут за ним в любой бой, что они вчера и продемонстрировали. С таким следует попрощаться достойно и простится с его погибшими матросами.
Дав оглянулся на пленников, давая согласие глазами на немой вопрос – «ты пойдешь?!»

Командир соединения «G»
легкий крейсер «Аякс»
командор Харвуд
– Мои офицеры взяли германский корабль под полное наблюдение, расположившись с биноклями на стоящих рядом с ним французских и голландских транспортах. Мы смотрим за всеми работами экипажа, фиксируем их, а потому удалось установить повреждения полученные «карманным линкором» в бою с вашей эскадрой. Вот этот перечень, сэр, – достаточно пожилой, с седыми висками, коммандер-лейтенант Смит, явно выходец из просмоленных походами и боями опытных моряков, протянул командору листок бумаги. Харвуд взглянул на него с уважением – именно такие офицеры и создавали Британскую империю, но всю жизнь довольствовались вторыми ролями, пропуская вперед, на начальственные места, представителей родовитой аристократии, каких-нибудь седьмых графов или третьих баронетов.
Пост военно-морского атташе в Уругвае, стране, чей флот из ветхих канонерок и миноносцев вызывал лишь усмешку у британского командора, есть явная синекура. Как всегда, для кого-то находящихся под покровительством политиков или Их Лордств, но при нем, явно без таланта и умений, но со связями, всегда будет находиться вот такой спокойный профессионал, который взвалит на себя всю черновую работу.
– Так, – Харвуд сразу обратил внимание на потери, – что за чушь, на борту моих крейсеров нет ни одного химического снаряда! Да и как применять их прикажите? В открытом море, на максимальном ходу?! Немцы сами нахимичили со своими реактивами для огнетушителей, а теперь хотят свалить с больной головы на здоровую!
Харвуд впился в текст глазами – нет, потеря даже двухсот моряков для «Шпее» не смертельна, у рейдера полный комплект экипажа с абордажными партиями и призовыми командами, тем более как минимум сотня отравленных вполне может вернуться на корабль. Более двухсот дырок и вмятин от осколков на корпусе, это хорошо, значит, его корабли неплохо стреляли. Повреждена надстройка, искорежены мостики и балконы. Выбито три установки вспомогательной и зенитной артиллерии – совсем здорово! На катапульте стоит сгоревший «арадо» – надо же, даже марку определили. Это просто отлично – рейдер остался без «глаз»!
В строчки, где говорилось о срочных заказах, сделанных уже утром германским посольством разным фирмам, Харвуд прочитал с большим вниманием. Особенно о вызове мастера по ремонту лифтов. Можно усмехнуться тому, кто не знает, что единственные лифты на корабле это те, что подают трехсоткилограммовые снаряды из погребов в орудийные башни. А ведь это прекрасно – даже если подача частично неисправна, то скорострельность орудий броненосца при прорыве из Монтевидео будет значительно снижена, что многое значит. И тут же обратил внимание на закупки продовольствия в больших количествах вместе с оборудованием для камбузов. Что ж, питаться всухомятку можно долго, но только не в штормящем море в многомесячном походе, ведь экипаж быстро потеряет силы!
Хотя, прах подери – какое море?!
Не для того загнали этот пакостный броненосец в эстуарий Ла-Платы, чтобы снова выпустить его в океан пиратствовать дальше! Его нужно здесь и потопить, благо только что, в этот поздний вечер, прибыл из Фолклендов тяжелый крейсер «Камберленд», вызванный вчерашним утром радиограммой незадолго до боя, и преодолевший тысячемильное расстояние ходом в 25 узлов – с похвальным рвением моряки рвались в бой помочь своим товарищам сражавшимся с «карманным линкором»!
– Передайте послу мою настоятельную просьбу, – Харвуд говорил доброжелательно, прекрасно понимая, что его пожелание для англичан из посольства в данных обстоятельствах равносильно приказу, причем категорическому. – Я ценю рвение, с которым они выпроваживают германский броненосец, но дело в том, что его необходимо задержать еще на двое суток в порту! У «Камберленда» почти полностью опустели танки, ему нужно принять топливо и дать возможность хоть немного отдохнуть экипажу после столь скоростного перехода. «Ахиллес» не был поврежден в бою, но пострадал мой флагманский «Аякс», а этих часов как раз не хватает для ремонта и приведения крейсера в достаточно боеспособное состояние. Я надеюсь, господин посол найдет какой-нибудь способ, чтобы теперь выиграть эти необходимые нам 48 лишних часов?!
– Я понимаю, сэр, и думаю с утра «Шпее» не сможет выйти из порта, – помощник военно-морского атташе почтительно склонил голову – в отличие от дипломатов он прекрасно понимал обоснованность желания Харвуда – дать бой утром конечно можно, но зачем торопиться?!
«Адмирал граф Шпее» за эти дополнительные два дня не исправит серьезных повреждений, зато соединение «G» лучше подготовится и организует ему 17 декабря достойную встречу.
– Завтра и послезавтра из порта Монтевидео с равномерностью начнут уходить английские и французские транспорты, а в этом случае по международным правилам, корабли враждующих государств не имеют права выходить одновременно! График перехода на двое суток уже через несколько часов будет завизирован в правительстве Уругвая, сэр! Я думаю, проблем в решении этого вопроса не встретится, сэр!
– У вас есть еще что-то для меня?
– Так точно, сэр!
Несмотря на штатский костюм, помощник атташе был военным моряком, а требования субординации были вбиты долгими годами службы – а потому встал навытяжку и доложил:
– Нами начата работа по дезинформации противника! Уругвайские военные и бразильский военно-воздушный атташе уже поставили немцев в известность, что ими перехвачены оживленные переговоры с линейного крейсера «Ринаун» и авианосца «Арк Ройял», которые уже вошли в эстуарий Ривер-Плейта. Тем более, прибытие вчера «Камберленда» косвенно подтвердило эту информацию, сэр, – Смит кивнул на тяжелый крейсер, что лениво покачивался на пологой волне.
Харвуд усмехнулся – принять «графство» за «Ринаун» мог только полный невежда в морском деле – слишком много у них отличительных черт. Да хотя бы главные – у линейного крейсера три башни и две трубы, а у тяжелого четыре башни и три трубы. Причем средняя более толстая – а такой признак среди всех крейсеров мира как раз свойственен только одному типу «каунти» британского флота.
Но чем судьба не шутит?!
– Сэр, – Смит говорил почтительно, – все немцы сильно помрачнели вечером, я видел их лица – они с тревогой смотрят в море и боятся. Да, опасаются, и серьезно, что наш «Ринаун» сможет войти в порт и расстрелять их корабль прямо на рейде. Германский посол уже договаривается с аргентинцами о переходе «карманного линкора» в Буэнос-Айрес и просит три недели для ремонта броненосца.
– Отлично, вы меня порадовали. Если Лангсдорф уйдет вглубь залива, то выхода у него уже не будет. Останется только выбор – либо взрывать корабль, либо интернироваться, благо аргентинцы лояльны к Германии, а не к правительству Его Величества, так как притязают на наши Фолклендские острова. Хотелось бы мне верить, что ваша дезинформация немцев сыграет свою роль, но, к большому сожалению, существует большая вероятность, что кто-нибудь зоркий из местных рыболовов опознает «Камберленд». Так что, я думаю, придется драться!

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
капитан 1-го ранга граф фон Лангсдорф
Лангсдорф был мрачен, как самая темная ночь без малейшего проблеска звезд. Командир броненосца сидел за столом в собственной каюте и с нескрываемой тоской смотрел на фотографию жены и сына, что стояли в рамочке на столешнице.
«Сломался ты, батенька, а это уже все! Кончен бал, погасли свечи! Надо же какой рапорт ты фюреру своему бесноватому отправил, хотя и писал Редеру, но он попадет Гитлеру! Читается прямо как сопливый женский романчик! И как обосновал, почему прорыв броненосца из Монтевидео фактически невозможен – вступать в бой при подавляющем превосходстве врага в силах есть безнадежное и смертоносно вредное предприятие!
Но каков стиль!
«Адмирала графа Шпее» изуродуют тяжелыми снарядами в 15 дюймов с «Ринауна» и корабль бесславно затонет на мелководье Ла-Платы. Тем самым возникнет угроза захвата его британцами, так как погреба опустели на две трети, оставшиеся снаряды будут без всякого эффекта выпущены в последнем бою и взорвать броненосец станет невозможно. И еще возможно погибнут многие сотни молодых парней, жизни которых так нужны Германии, и их напрасная гибель вызовет ликование в стане противника! И тем самым престиж третьего рейха в странах Латинской Америки будет самым серьезным образом поколеблен!
Прямо политик, батенька! Так ты, граф Ганс фон Лангсдорф, командир броненосца или директор богадельни для умственно-отсталых пенсионеров?! Военно-морской флот существует для того, чтобы обеспечить моления пацифистов или для того, чтобы сражаться с врагом?!
Ты хоть бы извилинами немного пошевелил для начала. Позавчера был бой, а пресловутый «Ринаун» находился на севере Бразилии в двух тысячах миль отсюда! И ты об этом знаешь! Тогда спрашивается – каким образом старый корабль, бороздящий моря чуть ли не четверть века, мог за 48 часов переместиться к Ла-Плате?! Со скоростью свыше 40 узлов, как самый современный лидер?! Да тот больше пяти часов идти не сможет, махом сломается! А старый линейный крейсер как-то смог?! Прямо ждал приказа в полной готовности с залитыми под пробку цистернами и сразу рванул вперед, как призовой рысак! Еще подложив под днище ковер-самолет, и прикрепив к трубам ракетные ускорители с нашего «Протона»?! И тысячу матросов собственного экипажа вдоль бортов поставил с веслами, чтоб узел-другой добавить для вящего ускорения?!»
Лангсдорф тяжело поднялся со стула, потянулся рукою и взял из шкафчика небольшую изящную металлическую фляжку, рядом поставил на стол и небольшую серебряную с чернотой стопку. Открыл пробку и налил до краев шнапсом, но отнюдь не элитным французским коньяком или старым шотландским виски из захваченных его кораблем трофеев. Молча выпил, даже не моргнув глазом и без малейшей гримасы, словно теплую воду и снова мрачно посмотрел на фотографию.
«Хорошо понимаю тебя, капитан цур зее, тяжело вот так проводить в последний путь четыре десятка молодых парней, собственных подчиненных из команды, накрытых флагами третьего рейха. Любому уважающему себя командиру будет тяжко, такая ноша согнет многих. Но у тебя еще больше тысячи человек в экипаже, которые лихорадочно стремятся подготовить корабль к бою, а ты уже все решил для себя и… умер. Да ты уже мертв как командир мощного корабля, тебя сломал бой, когда ты увидел, что англичане не побежали от первых выстрелов, а яростно набросились на тебя, сойдясь на самую близкую дистанцию и совершенно наплевав на возможность собственной гибели от орудий броненосца.
Это тебя напугало до печеночных колик, герр капитан цур зее?! А что ты хотел от них?!
Чтобы наследники Горацио Нельсона побежали трусливыми собачонками, поджав хвосты после первого же хорошего пинка? Ты подзабыл про английских бульдогов с мертвой хваткой?!
Ведь сколько веков они правят миром, а для этого и сила нужна, и дух соответствующий, и настрой победителей. А вот у немцев нет этой уверенности, хотя ваша пропаганда без устали твердит о нордическом духе и истинных арийцах. А здесь был важен, как я увидел – кураж! У британцев он в наличии с избытком, а вот у твоих тевтонов с ним не очень. Нет, и выучка, и умение, и храбрость в наличии, но вот кураж идет от уверенности в собственных силах и в конечной победе! А с этим туго и у тебя, и у твоих подчиненных – подспудно ощущение неполноценности вечно битых в морских баталиях! А с таким настроем, когда постоянный мандраж, не победить тех, кто превосходит вас по выучке и духу, не победить никогда и точка!
Не сможете никогда, пока сами не отрешитесь и от собственных иллюзий, и от собственной осторожности с ее боязнью риска! И так с морских училищ, от Берлина до Парижа и Мадрида с Амстердамом, вбиваются цифры – за годы войн 18 века и борьбы с Наполеоном, британский флот лишился трех десятков линейных кораблей и фрегатов. А вот противники и враги Англии, вместе взятые, потеряли на целый порядок больше. Десять против одного – очень страшные цифры!
И поражение начинается задолго до схватки один на один, оно заключается от самого ощущения безнадежности боя с тем или иным противником. В Ютландском бою немцы отправили на дно три английских линейных крейсера, потеряв только один свой, но утром на море полностью господствовал только один флот – с Юнион Джеком на мачтах. А немцы год зализывали раны, а их команды теперь до ужаса стали бояться выхода в море. Что в конечном итоге и привело к революции, когда матросом отдали приказ снова сцепиться в схватке с Гранд Флинтом! В точности как с Петроградским гарнизоном – лучше разрушить империю и замутить революцию, чем отправляться на фронт под германские пулеметы!»
Лангсдорф налил вторую стопку и также молча опростал, поминая погибших моряков, похороненных сегодня на британском кладбище Монтевидео. Простится с ними пришли и вчерашние пленники, многие в форме, но большинство в приличных костюмах, а также дипломаты и военные из латиноамериканских стран, в которых не очень любили англичан и их собратьев по языку и общему прошлому – гринго. Капитан вместе с ними шли в конце процессии, с экипажем «Адмирала графа Шпее» в парадной форме – погибшие были первыми, им принадлежала вся честь и слава.
«Что ты в мандраж ушел, батенька?! Ну, пусть был бы «Ринаун», ну и что? Обгадится со страха и не жить?! Да, смертельно опасны его пушки для броненосца, но ведь и твои орудия для англичанина не подарок! Шанс небольшой, но он есть – именно точно такие же германские пушки поразили «Инвинсибл» в Ютландском бою, разломившийся от взрыва погреба на две части! А ведь у «Ринауна» подобная тонкая «шкура» всего в шесть дюймов брони, лишь местами усиленная до девяти – вполне по зубам для крупповских башенных изделий. Тут главное успеть попасть первым, а в меткости твои канониры не уступят британцам – всадить девять снарядов в «Эксетер» и три в «Аякс» дорогого стоит. И это англичанам в бою невероятно повезло, что ни один из твоих 11-ти дюймовых снарядов в три центнера весом не пронзил отсеки с турбинами или котлами, не лишил их крейсера хода, или не разломил плиты погребных коробок.
А ведь так могло быть! И запросто – три башни на тяжелом и две на легком крейсерах были пробиты и вышли из строя! Но снаряды не взорвались внутри, вызвав при этом детонацию погребов. Но ведь не может же так одним все время быть баловнями фортуны, а другим фатально «не везти»?! Не бывает так в жизни, при должном упорстве и каждодневной работе! Как там в поговорке – терпение и труд все перетрут!
О, да вы нарезались ваше благородие?! Видеть стали плохо! Как у классика – «я пил из горлышка, с устатку и не евши, но я был как стекло, то есть остекленевши»! Совершенно по-русски вы квасите, господин граф, голубая кровь! Хм, а ведь действительно русские, вернее, обрусевшие корни у вас имеются. А как же им не быть то, если предок состоял на императорской службе, а ваш бог его знает какой двоюродный дядя, или в пятеричном свойстве, я здесь не разбираюсь в родственных связях, вообще был министром иностранных дел России.
Хотя капитану «Шпее» можно пить шнапс втихую, экипаж и без тебя знает, что делать! Везде кипит по-немецки размеренная работа, все выполняют обязанности добросовестно, никого не надо пинать под копчик и пихать в передовики производства. Знаменитый немецкий порядок – орднунг в действии. И ведь также пойдут в новый бой, сохраняя четкость, организованность и дисциплину.
Эх, не дашь ты мне посмотреть вторую серию увлекательного триллера под названием «Второго сражения у Ла-Платы» – участники почти те же, силы абсолютно прежние, интерес зрителей зашкаливает, резонанс в мире просто величайший! И мне хорошо – два злейших врага России вцепятся в глотку друг другу насмерть!
Ах, какой будет ажиотаж, какие сейчас ставят ставки в игорных домах и на тотализаторах, закачаешься! Вот только не судьба все это посмотреть собственными глазами – не будет боя, зато будет зрелище горящего на мели три дня корабля – цистерны ведь соляркой были залиты с «Альтмарка» на все 20 тысяч миль плавания, полнехоньки.
Завтра ты получишь ответ Гитлера и все – собственными руками погубишь свой корабль. Правда, через два дня поймешь, что воюют не только пушками, но и языком, хитростью и обманом, когда «Ринаун» на твоих глазах превратится в «Камберленд». И шмальнешь в себя из парабеллума, забыв, что это словосочетание означает «готовься к войне». И как в дешевом латиноамериканском сериале перед выстрелом в висок завернешься в нацистскую тряпку! А пока пей свой шнапс, герр капитан цур зее, и пусть тебе придут на память слова адмирала Макарова, погибшего под Порт-Артуром на броненосце «Петропавловск» в 1904 году. «Помни войну» – вот о чем ты должен постоянно думать!»

Командир соединения «G»
легкий крейсер «Аякс»
контр-адмирал Харвуд
– Завтра все станет по своим местам, Вуди, – с нескрываемым удовлетворением в голосе произнес Харвуд, разглядывая в сером рассветном воздухе вытянувшиеся в линию три своих крейсера. Снова три – боеспособность южно-атлантического соединения была полностью восстановлена. И даже более – прибывший «Камберленд» не только полностью заменил ушедший к Фолклендам на ремонт «Эксетер», но парой 203 мм орудий компенсировал потерю «Аяксом» кормовых башен.
Одно плохо – легкие крейсера истратили большую часть боезапаса, пополнить который просто невозможно. На «Ахиллесе» осталось всего 390 снарядов, по полсотни на ствол. На «Аяксе» намного лучше – полторы сотни на орудие, правда, тех осталось только четыре в носовом плутонге из двух башен, а не восемь, как на «неуязвимом герое Эллады». В который, кстати, и было за весь прошлый бой только три попадания от вспомогательной артиллерии броненосца – всего один убитый и трое раненных, включая кэптэна Пирри. Новозеландцы отлично дрались, именно на них приходится львиная доля попавших в «карманный линкор» снарядов.
– Надеюсь, сэр, «Шпее» снова получит от нас примерную трепку. И даже больше, «кирпичей» у него осталось не так уж и много, – Вудхаус усмехнулся – во время боя броненосец сделал более пятисот выстрелов, недаром сигнальщики считали всплески. Даже если погреба имели штатное количество в 125 штук на орудие, то осталось не более двух с половиной сотен, примерно треть. А это просто отлично – значит вместо дюжины попаданий, в новом бою, если он все же состоится, крейсера получат примерно половину от этого, а такое можно достаточно легко стерпеть. Тем более, «Камберленд» совершенно исправен и боеспособен.
– Я тоже надеюсь на тяжелый крейсер, Вуди, – Харвуд читал мысли командира «Аякса» как открытую книгу. И его надежды были обоснованны – первенцы «вашингтонских» договорных крейсеров в британском исполнении выглядели своеобразно, но отнюдь не слабо.
Британия построила «чертову дюжину» крейсеров типа «каунти» очень быстро в конце двадцатых годов, хотя в то время все задавались мыслью, что такая спешка ни к чему, ведь война не грозила, и можно было более тщательно поработать над проектом. Но стремление иметь сильный флот, способный защитить коммуникации огромной колониальной империи, привело к появлению тяжелых крейсеров, получивших наименования исторических областей метрополии, именуемых графствами или «Каунти». Два тяжелых крейсера из них построили для Австралии, как доминиона.
Уже в то время стало ясно, что создать сбалансированный боевой корабль в рамках 10 тысяч тонн водоизмещения невозможно. Нужно чем-то поступаться, но вот что отдать под сокращение?
Английские судостроители главными приоритетами выбрали мощное вооружение из восьми 203 мм орудий, причем носовым и кормовым башням придали угол возвышения в 70 градусов, рассчитывая, что они возьмут на себя роль зенитных орудий. Пушки вышли дорогими – стоимость артиллерии составила треть от общих смет на корабль, а толку вышло с ноль – попасть в скоростной самолет из мощного орудия оказалось делом невозможным. Рационализаторство не только бесполезное, но даже вредное – вес каждой башни вырос на 50 тонн, что в рамках строгого фиксированного водоизмещения оказалось непростительным просчетом.
Высокий корпус обеспечивал хорошую мореходность, отчего журналисты эти корабли сразу окрестили «лайнерами», способными на их взгляд перевести с комфортом тысячу морских пехотинцев, хотя Их Лордства и не думали использовать «графства» в качестве войсковых транспортов. Крейсера имели огромную дальность плавания в 10 тысяч миль и скорость в 32 узла. Вот только броневая защита оказалась явно неадекватной – они не годились для боя с равным противником.
«Секироносцы в холщовых рубашках» – так называли вступившие в строй линейные крейсера «R» и легкие линейные крейсера типа «Корейджес» – с вооружением из 15-ти дюймовых орудий, но с броневым поясом в 6 и 3 дюйма соответственно. Никудышная защита, это верно!
Но «графства» вообще бронирования вдоль ватерлинии не имели, не считать же им утолщенную до дюйма обшивку из листовой стали, которая могла отразить осколок, но пробивалась орудиями даже эсминцев с любой разумной дистанции. Броня палуб тоже не впечатляла – в полтора дюйма, над жизненно важными частями, такие как машинное отделение или погреба увеличивалась до двух. Лишь последние, памятуя печальный опыт Ютландской битвы, заслонили солидной коробчатой защитой в четыре с половиной дюйма. А вот сами башни прикрыли дюймом брони, рассудив просто – от осколков такая броня защитит, а снаряд пробьет стенку насквозь, выйдет через другую и взорвется над морем. Ведь взрыватель просто не успеет взвестись – пробивать толстую преграду не придется.
Повреждения «Эксетера» и «Аякса» эту теоретическую выкладку подтвердили, однако, что было бы с ними, если снаряд не прошил башню навылет, а ударил в казенник самого орудия?! Перспектива и последствия от такого взрыва рисовались исключительно в черных красках.
К 1935 году, к счастью, спохватились, и корабли модернизировали, увеличив водоизмещение на полторы тысячи тонн. Львиная доля тоннажа ушла на броню. Солидным поясом в 4,5 дюйма прикрыли турбины и котлы, правда очень узким, и остряки сразу окрестили его «набедренной повязкой». До трех с половиной дюймов усилили палубу над погребами и рулевым отделением и на этом закончили – утяжелять корабль, а значит снижать его скорость и дальность ведь тоже не хочется, тут все взаимосвязано. Такого бронирования казалось достаточным для боя против «вашингтонского» собрата, но сейчас противником выступал самый нежеланный корабль в этой роли – германский «карманный линкор», для орудий которого защита «Камберленда» не являлось надежной преградой. А это беспокоило не на шутку – теперь Харвуд сам прекрасно знал, как пострадал «Аякс» и во что превратили «Эксетер» 11-ти дюймовые «кирпичи», для которых и пояс «Ринауна» не защита.
– Сэр, радиограмма из Лондона, – связист протянул командору листок бумаги и скатился вниз с мостика по трапу. Харвуд прочитал – текст его порадовал, кто же из командоров не желает получить подобного. И он молча протянул бумагу Вудхаусу – тот проглотил строчки в мгновение и просиял лицом, словно гардемарин при получении лейтенантских нашивок.
– Господин контр-адмирал, примите мои искренние поздравления с награждением орденом Бани 2-й степени!
– Я не заслужил ни чина, ни награды, Вуди, и ты прекрасно знаешь почему. Игра еще не закончена, это лишь аванс за дело, которое нам еще предстоит совершить!

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
капитан 1-го ранга граф фон Лангсдорф
«Ох, три стопочки шнапса, а как болит голова – будто графин выпил, когда фрегаттен-капитана получил! Какой такой на хрен фрегаттен-капитан? Ты флот в замочную скважину рассматривал. А нажрался ты славно по окончании докторантуры и защиты докторской диссертации! Никогда не был историком – но это так увлекательно переворачивать страницы прошлого! В рейхе историки пользуются уважением… Ну, ты и сказал – какое уважение в России к истории – ее насиловали все кому не лень, как дешевую шлюху!»
Глаза открывать было тяжело, болело предплечье, рассеченное осколком. И тошнота мучила, словно выпил ведро шнапса. И мысль в голову вернулась, острая и пронзительная – «кто я?»
И тут же в голове, как шарики из барабана посыпались ответы – «Капитан цур зее граф Ганс Иоганн фон Лангсдорф! Доктор исторических наук Георгий Иванович Ландау! Неверно, герр доктор. Ваше настоящее имя Георг Иоганн Мария фон Ландау! Офигеть, шайзе!»
– Если я моряк, то почему знаю, что случилось через 75 лет – а ведь это три четверти века к моим сорока пяти годам жизни! Но если я историк, то почему командую «Адмиралом графом Шпее»?!
«Так, спокойно – иначе меня сочтут за сумасшедшего! Во мне два человека прорезались! Господа! Может быть, мы как-то договоримся? Так, вот оно что? Теперь я все понимаю – мне дан шанс изменить собственную жизнь, и прожить за двоих – в нынешнем прошлом, что является настоящим, и в завтрашнем будущем, которое уже и есть прошлое. Настоящая головоломка, но я вспомнил все! Выражаясь научным языком, у нас получился симбиоз?!»
Ответа не последовало, тогда Ганс Лангсдорф открыл глаза. Потер раненную руку ладонью, затем коснулся щетины на подбородке и окончательно проснулся. Он знал, что это был не бред сумасшедшего, что это действительно произошло и его переполняют знания и чувства того, чего с ним никогда не было. Это очень странно, когда два в одном, необычно, но увлекательно. И жизнь переполняла его, как бывает всегда, когда находят ответ на извечный русский вопрос – «что делать?»
– Майн герр! Срочная радиограмма из Берлина. Только что доставлена из нашего посольства!
– Заходите, Хенрице! Но после того, как вызовите вестового, меня нужно срочно привести в порядок.
Дверь в каюту тут же открылась, и зашел адъютант с землистым от хронической усталости лицом. Такими были все, и он капитан броненосца не являлся исключением. Лангсдорф бросил взгляд на настенные часы – поспать удалось почти три часа, и это очень хорошо, даже не слышал шума постоянных ремонтных работ. И взял листок бумаги – так и есть, от гросс-адмирала Эриха Редера, но вот приказ исходил не от командующего ОКМ, а от самого фюрера. Гитлер упомянул, что рейдер «Адмирал граф Шпее» должен потопить хотя бы один вражеский корабль, но в случае невозможности принять бой с превосходящими силами англичан, разрешалось подорвать броненосец прямо на рейде. Интернирование запрещалось категорически – в этом случае услужливые нейтралы могли просто-напросто передать разоруженный «карманный линкор» в руки англичан, повинуясь шантажу или их угрозам, либо просто за «соответствующее вознаграждение».
– Что же – вполне резонно! Как ты на счет хорошо подраться с англичанами, Фридрих? Во втором раунде бокса? С неплохими шансами на победу? Причем не по очкам, а нокаутом! Помнишь, как наш Макс Шмеллинг отделал негра американца?!
– Хорошо бы, майн герр! Но там «Ринаун» и «Арк Ройял»…
– А вот по этому поводу ровно через полчаса я буду в кают-компании – немедленно собрать там старших специалистов – озадачьте этим приказом фрегаттен-капитана Кранке, это его прерогатива! Выполнять!
– Есть, майн герр!
Хенрице четко козырнул в знак выполнения приказа и выскочил из каюты. В которую тут же вошел вестовой и принялся за долгий процесс бритья опасной бритвой. После обрызгал лицо капитана одеколоном из бутылочки с резиновой грушей. Подождал, пока командир умоется и почистит зубы порошком из жестяной баночки в маленьком закуточке с умывальником. Из шкафа был вытащен висящий на плечиках хорошо отутюженный китель с ленточкой Железного креста 1-го класса и вскоре Лангсдорф в приподнятом настроении дымил дорогой сигарой…
– Господа офицеры!
Команда капитана 2-го ранга Кранке последовала, как только Лангсдорф переступил комингс кают-компании, единственное помещение, куда он мог быть приглашен в обычные дни, или приказать прийти всем офицерам в особо оговоренных уставом случаях. Этот визит был как раз из последних моментов – боевая обстановка убирала условности в сторону.
– Прошу садиться, – Лангсдорф первым подал пример и присел на стул с торца длинного стола, дождавшись, вслед за ним опустились офицеры, чьи обшлага золотились шеренгами галунов от обер-лейтенанта цур зее до фрегаттен-капитанов. Единственным исключением был Хенрице, но это объяснялось его особым положением.
– Господа! Завтра мы выйдем в море и зададим англичанам хорошую трепку, – Лангсдорф пристально обвел веселящимися глазами вытянувшиеся лица собравшихся офицеров, впавших в ступор. – Ах да, как так можно, там же нас ждет грозный линкор «Ринаун» и авианосец «Арк Ройял»! Вот только скажите, с чего это линейный крейсер имеет четыре орудийные башни и три трубы, средняя из которых вдвое толще крайних? Интересно, кого он так напоминает в Королевском флоте?!
– «Графство»!
Выдох был всеобщим, словно мощный электрический разряд шарахнул всех офицеров. Лица не просто просветлели, они светились от счастья. Это как на ринге – вы среднего веса и знаете, что против вас выставят супертяжа. Но неожиданно выходит крепенький, но малыш-легковес. Конечно, повозиться с ним придется, и побегать, но ведь это же не громила устрашающих со шкаф размеров, способный отправить вас в нокаут одним ударом кулака, напоминающего небольшой мяч.
– Британцы посредством нейтралов распространяют дезинформацию о прибытии «Ринауна», который 13 числа был на севере Бразилии, возле острова Тринидад. Штурман, как вы думаете, сколько ему потребуется времени, чтобы прибыть сюда? Будем считать, что радиограмму на линкоре получили, когда начался бой с крейсерами.
– Еще не менее трех дней, майн герр, – ответ последовал быстро, щуплый корветтен-капитан говорил уверенно. – Как минимум одна заправка топливом, средний ход не больше 23 узлов, машины изношены и совсем старый корабль. Так что три дня, майн герр, три дня…
– Что есть ответ вам на один вопрос, господа. Теперь на второй. Три их крейсера торчат на выходе из эстуария, как одинокие пальмы в пустыне! Да, таким образом они давят нам на нервы. Но что интересно, в небе почему-то не появляются их палубные самолеты. А ведь так хорошо показать нам для пущего страха «авоськи», что несут торпеды! Ведь согласитесь, господа, такое было бы просто здорово?!
Ответа на этот чисто риторический вопрос не последовало, казалось, что все сидящие за столом офицеры онемели и задохнулись от переполнявшего их счастья. А Лангсдорф решил и дальше усугубить ситуацию, причем сугубо в положительном ключе.
– Нам противостоит эскадра командора Харвуда, которому сегодня за «победу» над нами присвоили звание контр-адмирала! Вам не кажется, камераден, что командование Ройял Нэви вкупе с премьер-министром Британии слишком поторопилось утопить «Адмирала графа Шпее» в этом заливе?! Я думаю, у нас найдутся силы и желание, чтобы вскоре, уже завтра, наглядно показать, насколько глубоко и ошибочно их заблуждение?!
«Камераден», то есть товарищи в чисто военном представлении, появились в окопах первой мировой, даже песня имелась про барабанщика. И сейчас это слово было воспринято с энтузиазмом всеми, кроме оберштурмфюрера СС Майера, что скромно притулился с краешка в черном флотском кителе. Глаза представителя СД подозрительно блеснули, и Лангсдорф мимолетно решил, что птенец ведомства Гимлера может послужить неплохим кормом для рыб, если возомнит о себе невесть что.
– Нам противостоит южно-атлантическое соединение «G» командора, а ныне контр-адмирала Генри Харвуда. В него входят тяжелые крейсера «Эксетер» и «Камберленд» и легкие крейсера «Аякс» и «Ахиллес», экипаж последнего составляют новозеландцы. Первый крейсер мы измордовали, и он уполз ремонтироваться на Фолкленды, чтобы избежать интернирования в нейтральном порту. «Камберленд» прибыл 14-го вечером с этих островов на усиление, «Ахиллес», судя по всему, в бою пострадал не сильно, но вот «Аякс», флагман контр-адмирала Харвуда…
Лангсдорф сделал театральную паузу и торжествующим взглядом обвел офицеров, что притихли как дети на рождественской елке в ожидании подарков от Деда Мороза. Только не ерзали на стульях.
– Обе кормовые башни застыли, пушки топорщатся в разные стороны. Полностью выведены из строя, благодаря фрегаттен-капитану Ашеру. Так что боеспособность британской эскадры несколько упала. А, исходя из того количества снарядов, которое на нас высыпали эти наглецы, у них в погребах не густо. Как, впрочем, и у нас, если не считать, что наши «поросята» по три центнера. Вот так то, камераден! А теперь стирайте улыбки с лиц и ведите себя так, будто лишились жалования за год и шнапса на всю жизнь! Вплоть до нашего выхода завтра утром никто из экипажа не должен быть веселым – нас в бинокли рассматривают с соседних трампов английские офицеры. Учтите это, господа, британцы не должны узнать, что мы разгадали их хитрости! Все свободны, кроме старшего помощника фрегаттен-капитана Кранке. Броненосец за эти часы необходимо подготовить к бою, как только это возможно в наших силах. А потому я требую от вас и невозможного!
Офицеры вытянулись и, не мешкая потянулись к выходу, а Лангсдорф, сделав драматическую паузу, голосом Мюллера из культового кинофильма «17 мгновений весны» произнес:
– А вас, Майер, я попрошу остаться!

Офицер контрразведки броненосца «Адмирал граф Шпее»
оберштурмфюрер СС Майер
– А вас, Майер, я попрошу остаться!
Слова Лангсдорфа привели коротышку в замешательство. Майер был небольшого роста и здорово комплексовал по этому поводу, видя улыбки офицеров и слыша смешки матросов за спиной. Но в то же время получал от этого и немалое удовольствие, ведь почти два десятка моряков, включая трех офицеров, тайно сотрудничали со службой безопасности, выступая ее секретными осведомителями. Таковы были новые правила игры в рейхе, несмотря на острое желание гросс-адмирала Редера избавится от такого настойчивого внимания со стороны ведомства Генриха Гимлера.
Главком ОКМ под любым предлогом пытался возродить прежние кайзеровские порядки, на кораблях было полно потомков знатных аристократических родов, и даже вынудил уйти с флота Гейдриха, второго сейчас по положению человека в СД, главу РСХА. Но все это было по большому счету мышиной возней – нацистская идеология прочно занимала умы немецкой молодежи, а за ней будущее!
Ибо государство должно служить народу в той же степени, как человек трудится ради блага фатерланда!
– Присаживайтесь, лейтенант, – Лангсдорф никогда даже в шутку не называл Майера званием СД, наоборот, всегда и всячески подчеркивал «морскую сущность» контрразведчика, занимавшегося пленными с захваченных и потопленных судов, и представлявшего постоянно ценную информацию, выуженную из допросов капитанов и шкиперов.
– У меня имеется вопрос! Среди минеров, желательно унтер-офицеров, обязательно должен найтись один мерзавец, способный за большие деньги, допустим тысяч двадцать фунтов стерлингов, устроить пожар на нашем броненосце и, может быть, даже подорвать торпеду или пару зарядов, которыми мы сами отправляем на дно транспорты!
Майер только захлопал глазами, совершенно ошалев от предложения капитана. На предательство это никак не походило. Он посмотрел на старшего офицера – Кранке выглядел растерянно, абсолютно не понимая, что произнес командир броненосца и для чего.
Такое в голове не укладывалось!
«Повредить собственный корабль, устроив на нем диверсию?! Но для чего?! И откуда капитан возьмет такую сумму денег? Из призовых, что захватили на транспортах? Но зачем он говорит такое нам, ведь мы имеем право незамедлительно арестовать его за измену рейху», – мысли проносились галопом, но подспудно Майер понимал, что они неверны, и он просто неправильно понял командира броненосца. Но вот сообразить, что от него хотят, тоже не мог и только хлопал ресницами. Ступор усугубился жизнерадостным смехом Лангсдорфа.
– Ваши лица очень выразительны, господа! Думаете, что командир спятил или решил предать Германию?! Ведь так, Кранке?!
– Так точно, майн герр! Подумал, что устали от насыщенных событий и ранения, и нуждаетесь в помощи врачей!
Контрразведчик промолчал, тем самым негласно выказывая солидарность к предположению старшего офицера. Уж слишком не походили на измену слова Лангсдорфа, так открыто предателями не становятся! Об этом говорили преподаватели на курсах, и писалось в секретных учебниках в центре СД, где он проходил стажировку.
– Вы знаете, господа, что английская разведывательная служба чувствует себя в этих местах вольготно. Потому и мы, чтобы успех прорыва был полный, должны осуществить ряд мероприятий, чтобы ввести британцев в заблуждение наших истинных намерений. Я не знаю, как сейчас работают против нас и конкретно кто – Интелидженс сервис, Ми-5 или Ми-6, а может и Скотланд-Ярд – у них есть иностранный отдел. Но ведь наш броненосец можно потопить не только снарядами, но и диверсией, а британцы любят подкупать предателей. Вам понятно, господа?!
– Так точно, майн герр, – Майера внезапно осенило. – Так вы знаете, что у нас есть изменник, готовый провести диверсию?!
– Нет, лейтенант, я думаю, предателя у нас нет! Но он сейчас крайне нужен – алчный, желающий дезертировать с броненосца! Откровенного изменника рейха не надо – британцы не полные идиоты, и могут в такое не поверить. А вот агент, любящий фунты стерлингов, вполне подходит! Деньги их стимул, бог и король – они им верят, как люди без чести и верности. И такого человека мы должны найти в нашем экипаже, чтобы британцы поверили ему, что он способен провести взрыв и пожар за гонорар, за пресловутые тридцать сребреников! И это надо сделать незамедлительно!
– А! Так вы хотите, майн герр, отправить им нашего разведчика? Так верный рейху человек найдется…
– Я не хочу отправлять разведчика! Зачем нам их тайны сейчас?! Майер, дело в другом! Господа, то, что я сейчас скажу вам, есть величайшая тайна, за сохранение которой вы будете лично отвечать! Болтать о ней запрещаю под угрозой расстрела. Вернее, прикажу, как в старые добрые времена, вздернуть на нок-рее! Это шутка, господа, но в каждой шутке есть… лишь доля шутки, а все остальное предельно серьезно!
Лангсдорф обвел взглядом офицеров, причем таким, что Майеру стало страшновато – какие тут шутки! С такими глазами могут убить не задумываясь, ни на одну секунду.
– Представьте себе, господа, что сегодня английские разведчики узнают, что в экипаже «Шпее» есть боцманмат, что хочет дезертировать с корабля и получить 20 тысяч фунтов за диверсию! Никакой идеологической подоплеки, просто чисто шкурнические интересы и алчность. Этот предатель готов подорвать заряд у топливных танков! И вот завтра утром, когда наш корабль выйдет в эстуарий, на нем должен произойти инсценированный нами взрыв и пожар, не несущий никакой угрозы кораблю. Главное, чтобы англичане в Монтевидео и на крейсерах Харвуда увидели большой столб дыма и сочли бы наш корабль выбившим с игры. Теперь понятно?!
– А-а!
Майер смотрел с восторгом на капитана – придумать такую интригу просто здорово. И отнюдь не удивился этому. Лангсдорф командир рейдера, который долгое время будет действовать на отдаленных театрах. А, значит, как капитан корабля прошел дополнительную подготовку, о которой даже ему, офицеру контрразведки, ничего сообщать не станут. Просто не тот уровень у рядового, в общем то, оберштурмфюрера.
– Как вы думаете, фрегаттен-капитан, когда Харвуд объявит командам, что этот проклятый «Шпее» горит костром и боя не будет, англичане смогут себе позволить немного расслабится?!
– Несомненно, так с ними произойдет, и «много», майн герр! Они обычные люди со своими слабостями и тоже хотят жить! Экипажи эскадры Харвуда уже прошли один тяжелый бой с нашим кораблем и вряд ли горят желанием сойтись в дуэли во второй раз!
– И спустя час увидят идущий на них броненосец, внезапно воскресший – это станет для них внезапным и очень нехорошим сюрпризом! Вы опытный минер, подумайте в каком корыте устроить чадящий костер, и под видом тушения пожара охлаждать его водой из брандспойтов. Можно взорвать что-нибудь, главное в правдоподобности – англичане должны поверить, что не зря уплатили предателю деньги! И вот когда они расслабятся, орудия Ашера выполнят свое дело! Вам понятно?
– Так точно, майн герр!
– На вас вся инсценировка, Кранке! Постарайтесь все продумать, привлеките офицеров – все должно быть красочно, как в кинофильмах американской компании «Голливуд»! Все должны поверить во взрыв и пожар! Рассчитайте потребные материалы и время!
– Так точно! Все выполню, майн герр!
– На вас «предатель», Майер! К полудню его надо подвести к англичанам! Пусть яростно торгуется, за каждый фунт, и обязательно требует деньги вперед! Хоть выбьет из них пусть не полностью, но весомый задаток, никак не меньше трети суммы от гонорара. И честно им расскажет, что у нас происходит на борту, какие повреждения мы получили в бою – британцы не идиоты, повторяю, и давно наблюдают за нами. А такой искренностью он завоюет доверие и «пожар» воспримут за чистую монету! Мы их должны обмануть, господа, подорвать их дух и боевой настрой, и тогда обязательно победим! Их все же трое против одного!

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
капитан 1-го ранга граф фон Лангсдорф
– В принципе мой броненосец вполне может драться! Повреждения не слишком серьезные, в сравнении с тем же «Аяксом», и тем более незачем сравнивать с избитым «Зксетером».
Лангсдорф остановился – новая память услужливо подыскала две фотографии, которых он видеть никак не мог, но зрел воочию в каком-то справочнике, взятом в «Интернете». О свойствах последнего он тоже знал непонятным образом, но был твердо уверен, что никогда не увидит сего чуда. А вот фото тяжелого крейсера впечатляло! Проломленная обычным фугасом лобовая бронировка носовой башни, заклиненная на барбете возвышенная башня В, изуродованная боевая рубка и ходовой мостик. Можно сказать, что этот крейсер спасло только чудо. А вот от другой фотографии он содрогнулся – горящий «Адмирал граф Шпее» с изломанным от внутренних взрывов корпусом, с искореженными надстройками и башнями – уничтоженный по его собственному приказу. Зрелище оказалось для него в прямом смысле убийственным – Лангсдорф путем нечеловеческих усилий, включив всю волю, смог убрать из памяти эту кошмарную для нервов картинку.
За трое суток методичной, круглосуточной работы экипаж заварил или заделал пробоины по всему корпусу, был аккуратно срезан газовыми резаками и выброшен за борт искореженный взрывами металлолом прежних конструкций. Наскоро отрегулированы дизеля и подача снарядов в башни главного калибра. С невероятным трудом запустили камбуз, пополнили срочно закупленным продовольствием напрочь разрушенную взрывами провизионку. Заново провели кабеля связи, хотя их перебитые броневые трубы ремонту не подлежали. Только поменять на верфи – но сколько времени до нее придется добираться, минуя заслоны?! А их англичане, несомненно, выставят, если прорыв будет успешен и не приведет к большим разрушениям на броненосце в бою, которые не позволят выдержать шторма.
В ангар спустили авиамотор, подлежащий ремонту, а вот искореженный гидросамолет тоже отправился на дно. Но по немецкой педантичности наладили катапульту, абсолютно ненужную ввиду отсутствия самолетов. Залатали трубу, заварили пробоины на надстройке, наладили подачу 150 мм снарядов с одного борта, другую отремонтировать не удалось. Полностью выведенными из строя оказались две спаренные 105 мм зенитные установки, осталась только кормовая. Из восьми 150 мм пушек вышла из строя одна, на других поставили стальные заплаты на пробитые осколками коробчатые щиты. Прибрались согласно орднунгу, кое-что подкрасили.
Одно плохо – осталось чуть больше трети боеприпасов – две с половиной сотни 11-ти дюймовых снарядов, в основном бронебойных. Полубронебойных тоже в достатке, но почти не имелось фугасных. Последний тип снарядов стал самым расходным и давал наилучшие результаты при поражении почти небронированных корпусов английских крейсеров. Первые два типа пробивали препятствия насквозь и взрывались над морем. Теперь ситуация резко осложнилась, оставалось надеяться, что удастся попасть в машинную установку или в погреба боезапаса, правда, такое везение сродни пресловутому «золотому попаданию».
Вспомогательная артиллерия располагала почти вдвое большим числом снарядов, вот только такая обеспеченность была чисто иллюзорной ввиду отсутствия СУО. Да и главный калибр лишился одного директора, но благодаря «линкорному дублированию» наиболее важных систем, эффективность огня не утрачена. Так что шансы изувечить оппонентов оставались вполне высокими, благодаря высокой выучке артиллеристов. И можно было рассчитывать в ночном бою на радар, который сохранился в целости, только сбились настройки. Не ясно одно – переживет ли эта хрупкая конструкция второй бой, тут только гадать. Но Лангсдорф отчаянно на это надеялся – пусть обзор радиолокацией перекрывал одни лишь носовые углы. У противника, в чем он был сам почему-то уверен, локаторы еще не установили. И этим преимуществом нужно воспользоваться.
– Майн герр, – фрегаттен-капитан Кранке вышел из-за ангара – старший офицер, самая собачья должность на корабле, ни минуты не сидел без дела и тоже совершал обход. – Какие будут замечания?!
– Прекрасно, Вильгельм, для нашего положения вы справляетесь с порученной вам должностью, – Лангсдорф поощрительно улыбнулся и снизил на всякий случай голос. – Особенно «коптильни» пришлись мне по душе, с задумкой сделано. Вельбот жалко, конечно, но надеюсь, мы сами от его подрыва серьезно не пострадаем?
– Никак нет, майн герр, все трижды пересчитано!
– Ваши слова обнадеживают! Пройдитесь еще раз, посмотрите везде, куда заглянете, может, будут недочеты, утром найдем время их исправить. Да, сигнальные флаги заранее подобрали?
– Так точно, майн герр, уже прикрепили к фалам, сигнальщики готовы поднять в любую минуту. Мы даже дважды без шума отрепетировали, команда заранее отобрана. Но сами понимаете…
– Знаю, Кранке, все предусмотреть нельзя, но всегда есть место для импровизации. Разумной, конечно, как и инициатива. И все же еще раз обойдите броненосец, может, что не так.
– Есть!
Старший офицер приложил ладонь к козырьку фуражки и проворно устремился по борту, а Лангсдорф отправился к себе в каюту, где первым делом закурил сигару и уселся в кресле. В кофейнике на столике был сваренный из зерен кофе, его аромат заполнял каюту.
Сейчас за час до полуночи, впервые за эти суматошные дни, на корабле царила тишина. Экипаж, капитально измотанный и схваткой, и бесконечными работами после нее, получил долгожданный отдых. Обычного перед боем напряжения не ощущалась совершенно, настолько все устали от затянувшегося на три дня ремонта. И тем лучше – моряки хорошо отдохнут, выспятся, и мандраж просто не появится, для него не останется места. Нет, волнение присутствовать будет, это неизбежно, но без главного, когда ожидание боя треплет нервы больше, чем сам бой.
Лангсдорф еще раз мысленно прокрутил весь день. Пока все шло хорошо, он даже боялся мысленно произнести это – моряки народ суеверный, и сглазить начатое рискованное дело очень боятся. Майеру удалось внедрить «иуду», который настолько яростно торговался, что сделка чуть не сорвалась. Так что завтра англичане посмотрят пиротехническое шоу с пожаром и сочтут, что не зря заплатили прорву денег. И это хорошо – их команды сейчас в напряжении, ждут боя, а тут раз и… отбой! Все, нет противника, сгорел в неистовом пламени взрыва и пожара. И вскоре увидят идущий полным ходом броненосец – каково будет настроение перед авральным характером поединка? Вот так и надо, с жары на холод и обратно. Сталь не выдерживает порой разницы температур, а тут живые люди, которые хотят увидеть семьи. Надо немного потрепать нервы невозмутимым британцам, слишком они нахраписты, очень опасный противник, дерзкий и умелый.
– Ничего, мы им тоже не подарки с елки!
Он сделал все что мог, и упрекнуть себя не в чем. Если прорыв удастся, то судно снабжения «Альтмарк» будет ждать его броненосец в условленном квадрате, куда уже идет полным ходом. Англичан там нет, так что перехватить танкер не смогут. Лишь бы прорваться, остаться на ходу, вот тогда будет время заполнить погреба – на «Альтмарке» имеется второй боекомплект и запасные торпеды. Ощущение безоружности мигом пройдет, можно попытать судьбу нетривиальным ходом. Но об этом думать еще рано, главное на завтра – это прорыв с боем сразу против трех крейсеров. Невероятная по своей сложности задача, крайне трудная и опасная.
– А кому сейчас легко?
Лангсдорф усмехнулся – русскому крейсеру «Варяг» в Чемульпо было намного хуже, тем не менее, на прорыв пошел. Бой оказался неудачным, но представим иной расклад. У японцев под командой контр-адмирала Уриу осталось бы только три крейсера, причем без грозной «Асамы». Возможен был бы прорыв?! Весьма вероятно, что да – ведь три любых бронепалубных японских крейсера смогли остановить русских с вероятностью фифти-фифти, а на такие шансы можно смело играть!



Глава третья. «Дойчланд юбер аллес»

17 декабря 1939 года
Ла-Плата
Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
капитан 1-го ранга граф фон Лангсдорф
– Да, майн герр, мне кажется, что все население Уругвая собралось проводить нас! Я впервые в жизни вижу столько народа!
Действительно, набережные Монтевидео были до отказа заполнены пестрыми веселящимися толпами празднично одетых людей. Казалось, что сюда из всех трущоб и подвалов, из особняков и дворцов, выплеснулась многоводная человеческая река.
– Когда кажется, надо креститься! Не обольщайтесь, Кранке, это не от огромной симпатии к нам немцам, – Лангсдорф улыбнулся краешками тонких губ. – Они все ждали кровавой драки, а сейчас испытывают жуткое разочарование от несбывшихся надежд! Помните главное требование плебса во времена поздней Римской империи?
– «Хлеба и зрелищ» толпа требовала у императора Октавиана Августа, майн герр. А тут мы им, если не хлеба насущного, то зрелище представим просто невероятное. Надеюсь на это!
– И я тоже, хотя желательно попозже, – Лангсдорф пожал плечами, как бы принимая данность. И отметил познания в истории своего старшего офицера – чем и хорошо добротное классическое образование, принятое в Германии еще с середины 19-го века.
Фундаментальное, объемное!
Ведь гуманитарные дисциплины особенно полезны для людей с технической специальностью, как это не парадоксально на первый взгляд. Потому что будят воображение и пробуждают интерес к познанию, тогда даже четкие колонки цифр и сложные математические формулы выглядят настоящей поэмой, лишенной сухости изложения!
А много ли найдется среди русских инженеров, да хотя бы просто среди выпускников обычной школы, тех, что быстро ответят на вопрос – кто такой Корнелий Сулла или Марк Порций Катон?!
Можно сколько угодно рассуждать о профессиональной подготовке солдат и матросов, но в современной войне здесь на первое место выходит общий образовательный уровень новобранцев, ибо новейшая техника требует и знающих специалистов, обладающих навыками получения и быстрой обработки любой информации. Недаром Френсис Бекон изрек, что знание – сила!
Здесь в это время только две страны, Германия и Соединенные Штаты Америки, намного опередили все страны мира. Но если в рейхе был высокий общий уровень, среднее образование являлось общедоступным и обязательным, как и высшая школа на многих направлениях, то в Америке ценились в первую очередь технические специалисты. Ибо производство этой могущественной страны поглощало их в прямо-таки неимоверном количестве, давая сильнейший импульс к развитию экономики. Там научились извлекать прибыль из всего, а добротное образование – серьезный вклад в будущие доходы на банковском счету.
А вот в Германии произошел другой перекос – там лучшие уходили не только в промышленность, но больше в науку и в вермахт – недаром у многих офицеров была обязательная приставка к званию такая как «доктор». Ценились рейхом и в самом трудолюбивом народе неимоверно военные и ученые, намного выше котировались успешных бизнесменов или богатейших банкиров в отличие от той же Америки. И не зря – ведь франко-прусскую войну 1870 года выиграл обычный германский учитель по меткому выражению отца-основателя Второго Рейха фюрста Отто фон Бисмарка, объединившего страну «железом и кровью»!
– Здесь не меньше полумиллиона зрителей, майн герр! Смотрите как вся набережная людьми усыпана – яблоку негде упасть!
– Намного больше, в полтора раза, – Лангсдорф откуда-то знал эту цифру, причем верную, – вспомните, как испанцы любят корриду, они от нее без ума! Даже в войну устраивались эти представления постоянно. А тут своеобразная коррида, причем во второй раз, и посмотреть воочию можно.
– Мы в роли быка, майн герр, а матадорами английские крейсера? Скорее напоминает травлю огромными собаками медведя!
– Англичане любят псовую охоту, вы правы, Кранке! Вот только, надеюсь, они ощутят себя в роли псины, с которой живьем снимают шкуру когтистой лапой! Вам не кажется, что нам пора устраивать пиротехническое представление, которое так любят янки? Мы уже достаточно отошли в сторону Аргентины и толпа на берегу разочарована, что не увидит кровавой схватки. Не будем их обижать! Приступаем!
– Есть!
Кранке живо покинул мостик, отправившись на место предстоящего действа. Лангсдорф окинул взглядом палубу и надстройку – матросы изображали из себя, как и было приказано, потерявших вкус жизни людей. Еще бы, согласно сценарию, «карманный линкор» направлялся сейчас в Буэнос-Айрес для дальнейшего интернирования, после того как срок, представленный правительством Уругвая для нахождения в территориальных водах страны, истек в восемь часов утра.
Сам Лангсдорф уже обратился с речью к команде, не ожидая от самого себя, что она окажется пламенной и вызовет такие патриотические чувства экипажа. Но во избежание присутствия чужих глаз, команда была построена на правом борту, показав наблюдателям лишь спины и что пониже их. Да и вели себя все чисто по-немецки, соблюдая приказ не выражать эмоций явственно, дабы не насторожить британских офицеров, что, несомненно, тут даже к бабке не ходи за гаданием, пристально наблюдали за броненосцем «Адмирал граф Шпее» в окуляры мощных биноклей.
– Агенты сейчас будут ликовать от своей предусмотрительности, что не зря они потратили десять тысяч фунтов на подкуп изменника! Все правильно – в разведке отбросов нет, одни лишь кадры! Вот только остальные двадцать тысяч фунтов вряд ли когда выплатят – и так у них произошло самое худшее в истории бизнеса вложение капитала.
Лангсдорф отошел к ходовой рубке, прекрасно видя, что происходит внизу. От левого борта отвалил тяжело нагруженный вельбот, причем моторист, закрепив руль, был тросом втащен на палубу. Матросы уже перешли на противоположный борт, скрылись внизу от греха подальше, спрятались за броневыми щитами. Хрупкая оптика давно была прикрыта от повреждений и копоти. Кранке и его подчиненные, минные офицеры и боцманматы, очень скрупулезно подошли к организации спецэффектов. Свои весомые консультации дал даже старший артиллерийский офицер Ашер – в общем, инсценировку взрыва и пожара продумали с учетом малейших нюансов, проведя самый настоящий мозговой штурм.
– Сейчас начнется, – пробормотал Лангсдорф, держась руками за скобу и стенку рубки. Он даже повернулся спиной к взрыву, что должен был произойти через десять секунд ближе к кормовой башне главного калибра, ведь на катапульте все равно не имелось гидросамолета, зато с берега ничего не было видно из-за высокого корпуса броненосца.
Швах!!!
Чудовищная сила толкнула в спину и впечатала Лангсдорфа в стенку рубки. Капитан броненосца почувствовал, как его тело, подобно клейстеру, натурально стекает вниз, будто в нем совершенно не осталось ни единой уцелевшей, не переломанной косточки. Краем глаза он заметил, как попадали, будто сбитые кегли, моряки на надстройке, как одного из них вышвырнуло с огромной высоты вниз. И он ощутил всем естеством не предсмертный крик, а характерное звучное шлепанье об настил живой человеческой плоти как куска сырого мяса.
И тут перед глазами буквально все заволокла густая черная пелена копоти, а в мозгу пронеслись кадры какого-то давнего кинофильма, где аптекарь готовил не лекарства, а динамитные бомбы в бильярдных шарах. Вынесенная взрывом витрина, разбитое стекло, копоть и дым, разгромленный прилавок из-под которого вылезает с закопченным лицом этот горе-минер и иступлено кричит – «Много! Много!!!»
– Перехимичили!
Лангсдорф окончательно утвердился на стальном настиле, и потряс головой – уши, казалось, оглохли. И с трудом пробормотал еще раз, с радостью слушая свой голос:
– Как много! Охренеть!

Командир соединения «G»
легкий крейсер «Аякс»
контр-адмирал Харвуд
– Броненосец вышел, Вуди, скоро грянет бой, если у наших парней ничего в Монтевидео не получилось, – в голосе Харвуда прозвучало еле уловимое беспокойство, чего раньше Вудхауз никогда не замечал у своего командующего, всегда уверенного в собственных силах.
– Мы его обратно загоним, сэр, время до вечера много. А то и утопим, – в тоне командира «Аякса» просквозило явственное сомнение. Если не брать в расчет «Камберленд», то потопить броненосец одними легкими крейсерами представлялось делом почти безнадежным. Снарядов в погребах осталось – кот наплакал. Торпед только десять, что для ночного боя явно недостаточно, а для дневного сражения сущие пустяки. Попасть самодвижущейся миной в маневрирующий корабль на большой дистанции и «веером» затруднительно, а одиночными пусками вообще не реально, если только невероятно повезет. Но Фортуна дама капризная и полагаться на ее чудачества нельзя ни в коем разе. Ведь если и подарит что-то от щедрот своих, то и отобрать вскоре сможет вдесятеро больше.
– Хотелось бы мне, Вуди, очень, – мрачно произнес Харвуд, до белизны пальцев сжимая поручень. Разглядеть далекий в двух десятках миль берег обычными глазами было трудно, но мощная оптика биноклей позволяла отлично видеть столицу Уругвая и маневрирующий около нее на рейде германский броненосец. С установленным правительством часом «Адмирал граф Шпее» величаво и медленно покинул гостеприимную для себя бухту, здесь немцы соблюли все протокольные формальности. Но, видимо, Лангсдорф явно не намеревался выходить из мелководного залива, огромного для впадающих в него рек. Было хорошо видно, как большой броненосец на небольшой скорости входит в разворот.
– Сэр, а ведь он направляется в Буэнос-Айрес, надеясь, что тамошние власти будут к нему более гостеприимными?
– Они, может быть, и хотели этого, Вуди, ибо издавна относятся к нашей стране с нескрываемым недоброжелательством, вот только кто им позволит?! Нет, аргентинцы не рискнут открыто попирать международные соглашения. Да и президент США подобные шаги не одобрит, янки тут имеют определенный вес, и к их мнению прислушиваются.
– «Продолжаем нашу радиопередачу. У микрофона Майк Фаулер. Здесь в Монтевидео с утра происходят важные события! На набережной толпятся сотни тысяч людей, считают, что собралось до миллиона зрителей. Все хотели увидеть занимательную схватку «карманного линкора» с английскими крейсерами, во главе которых линкор Королевского флота грозный по своей мощи «Ринаун». Но что мы видим – германский корабль отнюдь не рвется показать стойкость их так называемого нордического духа. Он просто боится пересечь эстуарий, выйти в море и сразится, как подобает мужчине. Нет, он как трус мечется по мелководью, без всякой цели!»
– Ох уж эти американцы – сами сильны, когда набрасываются толпой на одного, а других упрекают в отсутствие храбрости, – Харвуд, как все жители «Туманного Альбиона» и истинные джентльмены порядком недолюбливал североамериканцев, потомков взбунтовавшихся против короля колонистов. Но знал, на чьей стороне Америка, а потому сдерживал, как и все британцы, негативные к ней эмоции.
– Если Лангсдорф считает, что здесь «Ринаун», то его поведение понятно – дождаться ночи и постараться под ее покровом проскочить мимо нас. Вполне понятное решение, Вуди. Вот только меня категорически не устраивает такой расклад – ночной бой есть лотерея, а у нас слишком мало торпед.
– И если он будет дальше так крутиться на одном месте, сэр, то мы рискуем потерять время, а в сумерках…
– Мы сами зайдем через час в залив! И будем стрелять в него, пока не опустеют погреба. Броненосец лишен маневра, так что очень быстро нахватается наших снарядов, и на этот раз окончательно потеряет боеспособность. Так что ждем еще один час и начинаем схватку, Вуди!
– «Говорит Майк Фаулер. Дорогие жители Нью-Йорка, вы ожидали горячих новостей с Монтевидео, но их еще нет. Мы присутствуем на заключительной серии охоты на пирата. Последний загнан в ловушку и мечется в ней как тигрица в клетке. Вернее, как побитый ковбойскими сапогами койот! Так, броненосец развернулся и поплыл… Но куда?! Он направился к столице Аргентины, прямиком в Буэнос-Айрес. Видимо, нам не дождаться кровавого боя и посмотреть на него собственными глазами!»
Динамик от радиостанции, вынесенный на мостик, захрипел, но потом снова стал передавать звуки. Судя по ним, народ на набережной явно негодовал ввиду отсутствия зрелища.
– «Шпее» не пойдет в Аргентину, Вуди, в этом я уверился сейчас полностью. Он тянет время! Пора начинать бой…
Харвуд недоговорил, осекся. И посмотрел в бинокль – над германским рейдером вспух огромный черный клубок взрыва. Были видны языки пламени на корпусе, там разгорался пожар.
– Что это, сэр?! Они сами подорвали броненосец?! Сошли с ума что ли, не сняв экипаж?!
– «Это невероятно, от чудовищного взрыва выбило звук, я еле удержался на ногах! Германский броненосец взорвался, над ним вспух чудовищный черный гриб, похожий на зловещий клубок, тот самый, что ведет в преисподнюю! Видны белые тужурки погибших моряков, многих вылавливают из воды. Надо отдать должное немецким матросам, они уже героически борются с пожаром, тушат языки пламени из брандспойтов. Все, боя не будет, судьба сама сделала свой выбор. В таком состоянии корабль не выйдет в море, в лучшем случае его обгорелый остов будет интернирован в порту. «Шпее» не дойдет до Аргентины, куда он направился. Не дойдет, уважаемые радиослушатели! Сейчас на нем филиал преисподней!»
– Что там случилось, сэр?!
– Возможно «адская машина», Вуди, – глухо произнес Харвуд, глядя на галдящих и подпрыгивающих от радости моряков, высыпавших на палубы английских крейсеров. Многие обнимались, веселились, кричали, а некоторые вели себя как мартышки в зоологическом саду. Черный дым на горизонте, окутавший вражеский корабль, разрядил ситуацию, напряженное ожидание боя схлынуло, отдав место безудержной радости. Ведь, несмотря на свою выучку, британские моряки побаивались «карманный линкор», чьи мощные орудия уже предъявляли свои крайне весомые аргументы, а испытывать по-новому попадание «кирпича» не желалось категорически. Никому и никогда не хочется умирать, особенно в такие жаркие дни на голубой и тихой глади океана. Никому и никогда!
Харвуд стоял хмурый и мрачный, контр-адмирал не так представлял победу. Но на то и она виктория, чтобы и так приходить, неожиданной, но желанной. Харвуд оторвал побелевшие пальцы от поручня и без малейшей радости на бледном лице произнес:
– Передать на корабли! «Сегодня спасено множество жизней!»

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
капитан 1-го ранга граф фон Лангсдорф
– Господин фрегаттен-капитан, вам не кажется, что пора произнести сакраментальную фразу?!
– Какую, господин капитан?
– Финита ля комедиа! Так часто говорят наши ненадежные союзники, чья территория похожа на сапог, – Лангсдорф усмехнулся, глаза были прищурены – командира «Шпее» ситуация перестала забавлять.
– Вы полностью правы, майн герр! Наш обман может вскрыться в любую секунду, к нам идут буксиры, отговорками про взрывы боеприпасов мы от них уже не отделаемся. До вечера не дотянуть, чтоб прорваться ночью – да и не нужно так рисковать. Вы правы сто раз, господин капитан – чем комедия короче, тем она лучше, – подытожил Кранке с покрытым копотью лицом и стремглав скатился вниз по трапу, словно снова стал фендриком.
Лангсдорф только покачал головою – старший офицер устал лицедействовать, изображать пожар на собственном корабле. К тому же уругвайские власти восприняли разыгравшееся перед ними в заливе представление крайне серьезно – на помощь «горящему» броненосцу спешила целая группа разнообразных судов. Стоит им подойти поближе к «пылающему» борту корабля, как нехитрый фокус станет разгадан.
– Ну что ж! Пора!
Лангсдорф поднялся по трапу на ходовой мостик, внимательно посмотрел на офицеров, рулевых и сигнальщиков, застывших при появлении командира, и негромко отдал приказ:
– Корабль к бою и походу изготовить!
Такое распоряжение капитана было вроде абсолютно ненужным – команда «Шпее» давно подготовила свой броненосец к неравной схватке с тремя крейсерами, и только дожидалась приказа командира. Но вначале соблюсти устав и традицию – таков орднунг. И вот последовала команда:
– Самый малый вперед! Держать ход 10 узлов!
– «Броненосец «Адмирал граф Шпее» горит ярким погребальным костром – вот бесславный конец рейдера Гитлера, живого кошмара Атлантики! Сотни убитых, раненых и заживо сгоревших немецких моряков – не этой ли чудовищной платы ждала Германия все эти дни?! И она оказалась для нее высока, искупительная жертва принесена!»
Из включенной и настроенной радиостанции, взятой в качестве трофея с одного из английских сухогрузов, через черный проволочный динамик голосом провинциального прокурора, которого лишили наследства по собственной тяжбе, вещал Майк Фаулер. Немцы едва сдерживали улыбки, но Лангсдорф был уверен, что до этого находящиеся здесь моряки сдержанно, в полголоса, но очень весело хихикали над его высокопарной речью, полной низкопробного трагического пафоса.
Рассекая тяжелым форштевнем маслянистые пятна на воде, сдержанно рыча и громыхая дизелями «карманный линкор» быстро набирал ход. Густой черный дым волочился следом за идущим по синей глади кораблем – «коптильня Кранке», а так, наверное, будут называть теперь это устройство моряки кригсмарине, еще выполняло поставленную задачу и не следовало рано сбрасывать маски в этом театре абсурда.
– «Буксиры и пожарные суда осторожно подходят к «Шпее», который неуправляемо и очень медленно движется вперед. На нем все еще гремят взрывы, осколки разлетаются по сторонам. Вот уже третий час немецкая команда судорожно тушит возникающие в разных местах очаги пожаров. Видно, что не морская нация живет в Германии, англичане в их положении уже бы справились даже с таким грозным пожаром!»
– Пинка бы тебе дать за болтовню! Что не слово, то всяким образом норовит зацепить Германию, ущипнуть ее за разные места, – негромко произнес Лангсдорф и приказал:
– Держать двадцать узлов! Идем прямо на английские крейсера! Находится в готовности дать полный ход!
Прижав к глазам бинокль, Лангсдорф разглядел на вражеской эскадре почти идиллическую картину. Англичане уже почти не смотрели на завораживающее поначалу зрелище пожара на «Шпее», а занимались обычными делами, решив, что боя не будет ввиду гибели противника, или как минимум его полного выхода из строя. Дежурные котлы под парами, слабые дымки из труб – а ведь выйти на дальность эффективной стрельбы всего каких-то полчаса времени. Но тут абсолютно не ко времени, чуть ли не заорал в полный голос американский радиокомментатор, будто ему прищемили мясистый нос раскаленными плоскогубцами.
– «Горящий рейдер набирает ход! По-моему, он собрался таранить английские крейсера, которые стоят беспечно! Парни, вы чего спите? Вы хотите, чтобы по вам прошел этот бронированный утюг?! Нет, вы посмотрите, как он двигается?! Этот немец быстро набирает ход! Капитан Лангсдорф спятил – он действительно идет на таран!»
– Какой болтун?! Таран с полутора сотни кабельтовых?! Ладно, нужно оставить эти домыслы и бредни за рамками, – пробормотал командир «Шпее» и громко объявил приказ:
– К бою! Все «декорации» за борт! Полный ход! Вправо десять градусов! Поднять сигнал!
Команды были приняты к исполнению, теперь над Фаулером никто не смеялся, ни до того стало – лица посуровели, приближающийся бой стал реальностью. Лангсдорф мысленно лихорадочно прикидывал различные варианты, боясь вслух произнести даже одно слово – нельзя так глупо спугнуть удачу. Пока англичане разведут пары, пройдет четверть часа, если не больше. И вот тогда тактических комбинаций у них будет мало, только встречный бой на пересекающихся курсах.
Просто нет других вариантов!
Солнце клонится к закату, оно за кормой броненосца и лучи будут слепить британцев, отражаясь от морской глади. Ход крейсера Харвуда сразу не наберут – расслабились англичане, поверили в гибель врага – а значит «кроссинг Т» не устроят. А ведь продольный огонь по броненосцу, который не сможет маневрировать в условиях мелководности эстуария и наличия здесь мелей – страшная штука. А значит, начнут догонять на сходящихся курсах! Почему на сходящихся? А иначе «Шпее» выскочит в океан, ведь уже вечереет! Там возможен только ночной бой, что всегда лотерея с крайне непредсказуемыми результатами. С торпедами у британцев сейчас натужно, они истрачены в прошлом бою, а у «карманного линкора» имеется локатор. Так что до ночной баталии Харвуд доводить не станет, постарается решить дело в перестрелке – а она будет проходить на самой эффективной для германских 28 см орудий дистанции. Есть шансы, и неплохие!
– Поднять сигнальные флаги!
Броненосец дрожал – дизеля набрали максимальные обороты, и дистанция до английских крейсеров стремительно сокращалась. Пройдет едва четверть часа, и разговор начнут вести корабельные орудия.
– «На «Шпее» подняли сигнальные флаги. Рядом со мной опытный сигнальщик Ройял Нэви, он уже разобрал текст, который гласит – «Принимаю бой». А вот второй сигнал есть старый лозунг со времен кайзера – «Германия превыше всего», – Фаулер уже почти кричал в эфир, захлебываясь от восторга. И не побоялся, открыто и во всеуслышание всему миру, объявить о том, о чем другие обычно помалкивают.
– «Мы все стали жертвами грандиозной инсценировки! Никакого пожара на самом деле не произошло, но он был настолько реальным, что все поверили в него. Граф Лангсдорф достоин номинации на премию «Оскара» за самую натуральную подготовку и режиссуру! Это гений, которого нужно немедленно приглашать на нашу «фабрику грез» – Голливуд. Он всех поставил в дурацкое положение, англичан в первую очередь! И сейчас мы станем свидетелями грандиозного боя, которого так ждали этот долгий насыщенный событиями день! Оставайтесь у радиоприемников, с вами Майк Фаулер с прямой трансляцией из Монтевидео!»
– Ты прав, Майк Фаулер, – громко произнес Лангсдорф, перекрывая гул дизелей. И его услышали, повернув лица.
– Дойчланд юбер аллес! Германия превыше всего!

Командир соединения «G»
легкий крейсер «Аякс»
контр-адмирал Харвуд
– Сэр! Кэптен Вудхауз просит вас немедленно подняться на мостик! На нас идет «карманный линкор»!
Взволнованный голос вошедшего в каюту офицера чуть ли не подбросил контр-адмирала Харвуда из мягкого кресла, в котором тот задремал. Сон моментально исчез, и, застегивая китель на ходу, он быстро поднялся на мостик. Протянув руку, взял бинокль и тут же увидел вдали быстро идущий знакомый силуэт.
– Лангсдорф устроил инсценировку пожара, сейчас об этом объявил репортер! Я поднял сигнал подготовить корабли к бою и увеличить ход до 25 узлов, сэр, – спокойно доложил Вудхауз и пожал плечами, словно извиняясь, что отдал приказы от имени флагмана.
На крейсерах густо дымили трубы – в прожорливых котлах торопливо сжигали нефть, требовалось срочно поднять там пар и подать его на турбины. Крейсера спешно готовились к бою, медленно задвигались орудийные башни, звучали ревуны.
– Вы сделали все правильно, Вуди, – улыбнулся Харвуд, быстро просчитывая тактические варианты. Раздельное маневрирование исключено – слишком мало снарядов и очень близки сумерки. Значит, следует принять проработанный ранее вариант.
– Ход 25 узлов, строй кильватера, головным «Камберленд», курс 20 вправо, – Харвуд быстро отдавал распоряжения, и колонна крейсеров вскоре пришла в движение, наращивая ход. Трубы задымили еще гуще, заходящее за горизонт закатное солнце слепило глаза.
– Идем сходящимися курсами, пристрелку начать с 20 тысяч ярдов «Камберленду»! Легким крейсерам быть готовыми к открытию огня с 14 тысяч ярдов! У нас слишком мало снарядов, Вуди, придется рискнуть, – Харвуд внимательно смотрел за приближающимся «карманным линкором», кляня себя, что поверил в инсценировку. Хотя в том нет вины, обманулись сотрудники из аппарата атташе, а их провела германская разведка, поманив легкой удачей враз решить все проблемы диверсией. А обманываться всегда легко, если сам в это веришь.
Так что предчувствие не обмануло контр-адмирала – бой будет с серьезным противником, отчаянно идущим на прорыв! А призрак легкой победы лишь поманил и растаял бесследно, вселив в сердца экипажей ложную надежду. Ничего страшного, команды опытные, соберутся для боя, тем более что пар подняли и теперь турбины быстро наращивали обороты. Вот только рейдер уже близок, очень близок, а «Камберленд» начал пристрелку одной башней, отправляя залп за залпом.
– Почему броненосец не стреляет, сэр? Бережет снаряды?
– Весьма вероятно. Он очень быстро идет, – отметил Харвуд негромко, – пока нас даже опережает, а это плохо!
– Он рвется в океан, сэр, а уже вечереет!
Вокруг рейдера вставали большие всплески – тяжелый крейсер перешел на полные залпы. Английская колонна стала медленно настигать чуть вырвавшийся вперед броненосец и тот сам начал пристрелку по головному в кильватерной колонне «графству». Впереди по курсу выросли два султана воды, затем последовало два всплеска за кормой, чуть левее курса. «Камберленд» немного отвернул в сторону, чтобы сразу сбить врагу пристрелку по себе, а вот «Аякс» шел прямо – флагман разрешил по курсу применять индивидуальное маневрирование.
– Есть!
Находящиеся на мостике офицеры радостно закричали, потеряв обычную невозмутимость. За трубой броненосца все увидели яркое пятно разрыва снаряда – тяжелый крейсер добился накрытия первым. Но «Адмирал граф Шпее» словно не заметил попадания и тут же вокруг «Камберленда» вырос целый лес накрытий, довольно опасных – шесть огромных всплесков, плюс четыре маленьких.
– Враг придумал что-то новое, Вуди! Он сосредотачивает огонь всей своей артиллерии на головном крейсере! Лангсдорф желает вывести «графство», чтоб потом заняться нами вплотную – наверняка знает, что у нас мало снарядов. Что на дальномере?
– Чуть больше 18 тысяч ярдов, сэр, – тут же последовал доклад и Харвуд приказал:
– Начать пристрелку, корректирует «Аякс» как прошлый раз. Самолет поднимать не будем, слишком мало времени.
– Еще одно попадание в «Шпее», сэр! В кормовую надстройку!
– Отлично, комендоры Харриса знают свое дело!
Носовая возвышенная башня дала двух орудийный залп – через пятнадцать секунд за кормой рейдера всплеснулась вода – недолет. Артиллерийские офицеры ввели новые данные – теперь всплески выросли у форштевня – вполне удачно. Их тут же накрыли более высокие разрывы тяжелых снарядов «Камберленда». Всем показалось, что германский рейдер буквально продирается сквозь густые накрытия, как бегемот сквозь джунгли.
Харвуд ждал больше минуты, пока корпус «Аякса» содрогнулся от залпа двух башен – свыше двухсот килограммов металла и взрывчатки отправились к желанной цели. Разрядил свои восемь пушек и «Ахиллес», получавший данные для стрельбы с «Аякса» – немецкий броненосец накрыло всплесками от носа до кормы – точность стрельбы была изумительной, но вот доклада о попаданиях в броненосец не последовало. Но то, что разрывы близкие, очень радовало адмирала.
Но и «карманный линкор» так же методично накрывал уже раз за разом идущий головным «Камберленд», к счастью, попаданий в тот пока не было. В бинокль контр-адмирал Харвуд увидел вспышки на орудийных башнях броненосца – то выплеснулись длинные языки пламени от сгоревших пороховых зарядов. Ему даже показалось на секунду, что он видит летящие по воздуху тяжелые снаряды.
– «Камберленд»!!!
Страшный болезненный вскрик, похожий на болевой стон вырвался из груди. Под возвышенной носовой башней вспух чудовищный клубок разрыва. Харвуд оцепенел, не в силах отвести взгляд, словно загипнотизированный. Он прекрасно знал, что броня погребов выстоит от попадания 203 мм снаряда, но тут одиннадцатидюймовый, для которого такая стальная преграда как картон. Время словно замедлилось – у барбета башни выскочил длинный и широкий язык пламени, а потом рвануло, да так, что адмирал на секунду ослеп от яркой вспышки. От резкого крена крейсера контр-адмирал Харвуд упал на леера, ограждавшие крыло мостика.
Кровь застыла в жилах – его главная надежда, тяжелый крейсер «Камберленд» развалился прямо на глазах от детонации сразу двух носовых погребов, набитых снарядами и зарядами, как говорится, под завязку. Из огненного клубка в разные стороны полетели обломки, но рулевой «Аякса» вовремя среагировал, изменив курс, правда, машинально отвернув в сторону германского броненосца.
Все, бой уже проигран, даже толком не начавшись – боль терзала душу. Нужно выходить из схватки, иначе придется плохо. И Харвуд поднявшись на ноги – он упал на настил от резкого крена при отвороте, приготовился отдать приказ об отступлении…

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
капитан 1-го ранга граф фон Лангсдорф
– Сбросить ход до 23 узлов! Начать пристрелку по головному «графству». Нужно его выбить в первую очередь, потом заняться «древнегреческими малышами»! Ашер! Я надеюсь на вас!
Лангсдорф напряженно смотрел на приближающуюся английскую колонну, шедшую в кильватере. Над кораблями, сносимый ветром, расползался черный дым от сжигаемой в котлах нефти – в котлах экстренно поднимали пар. А вот броненосцу надо было чуть снизить скорость – иначе прицельной стрельбе будет довольно серьезно мешать вибрация от дизелей, хотя «Адмирал граф Шпее» страдал от этого порока гораздо меньше, чем два его предшественника «Дойчланд» и «Адмирал Шеер».
Головной английский крейсер пристрелялся и перешел на полные залпы – взрывы 116 кг снарядов сильно нервировали Лангсдорфа. Он бы отдал приказ немного порыскать на курсе, сбивая врагу прицеливание, но фрегаттен-капитан Ашер сам уже начал пристрелку – броненосец уже в третий раз содрогнулся всем корпусом, посылая врагу два убийственных «привета» каждым залпом.
От взрыва вражеского снаряда броненосец зазвенел всеми своими стальными листами – Лангсдорф стиснул зубы от злости, но сам себе отдал приказ терпеть обстрел, сколько есть мочи. Даже если будут серьезные повреждения, которые помешают вернуться в Германию. Терпеть – но постараться реализовать преимущество в убойности собственных снарядов, которых осталось не так уж и много. И больше всего бронебойных, с 8 кг взрывчатки, в отличие от фугасных, где тротила втрое по весу. Но даже вот такой «дубовый» снаряд мог наворотить дел больше, чем два восьмидюймовых фугаса с британского крейсера. Нет, необходимо терпеть – Ашер перешел уже на полные залпы, рано или поздно стрельба скажется на противнике, «шкура» которого пробивается влет. Тем более что и 150 мм орудия выпускали снаряд за снарядом в «графство», и даже иногда результативно при этом.
– Попадание в ангар, герр капитан! Был бы там самолет – уничтожили, – доклад последовал незамедлительно. Лангсдорф только поморщился – не смертельно, и без последствий – там даже пленных нет! И недавно скинут за борт обгоревший остов «арадо». И первое попадание с «Камберленда» почти такое же – в старую рану, фигурально выражаясь. Окончательно снесло кормовой директор и так поврежденный до невменяемого состояния. Что и говорить – пока везет, хотя не стоит на это полагаться.
Вдоль борта вырос целый всплеск разрывов – а вот это уже плохо, в бой включились легкие крейсера, способные доставить очень серьезные неприятности, главное из которых – лишить броненосец централизованной наводки. Один пост вышибли прошлый раз, не хотелось бы потерять и носовой директор. Конечно, в башнях имеются свои дальномеры, огонь с «карманного линкора» будет продолжаться, вот только результативность резко снизится, а погреба и так полупустые, каждый выстрел в 283 мм сам по себе чрезвычайно драгоценен.
«Адмирал граф Шпее» содрогнулся всем корпусом от грохота башен главного калибра – шесть стволов выплеснули длинные языки пламени. И тут же вокруг корабля словно забили водяные султаны – легкие крейсера накрыли залпом броненосец. За башенноподобной надстройкой громыхнуло, с головы сорвало воздушной волной фуражку – Лангсдорф успел прихватить козырек пальцами. И решил уходить в рубку, хотя из нее хуже обзор. Но зато меньше ненужного риска, сейчас «Аякс» с «Ахиллесом» будут безнаказанно расстреливать броненосец в самых тепличных условиях необстреливаемых кораблей. Харвуду нет нужды маневрировать и менять курс, сбивая тем самым собственное прицеливание, его легкие крейсера насуют свои снаряды в броненосец, куда в него только возможно…
– Есть!!!
Дикий вопль обычно невозмутимых и дисциплинированных немцев оглушил Лангсдорфа, он понял, что пропустил что-то чрезвычайно важное. И, припав к прорези в толстой броне, обомлел от представшего перед взором невероятного зрелища – над носовыми башнями «Камберленда» вырос чудовищный в размерах черно-огненный «гриб». Можно было даже не гадать – снаряд «Шпее» проломил коробчатую защиту погребов «графства» и своим взрывом вызвал детонацию. Во все стороны полетели обломки, несколько секунд картину взрыва накрывала густая пелена, а когда она развеялась по ветру, то Лангсдорф вначале не поверил собственным глазам – тяжелый крейсер Ройял Нэви «Камберленд» исчез, словно его и никогда не было перед глазами. Растаял бесследно, испарился!
– Ай да Ашер, все же взял ты свое! Пусть и противник помельче, но и наши пушки послабее!
Лангсдорф понимал, что этого знать он просто не может, но, тем не менее, знал, что это правда. Пауль Ашер будет командовать артиллерией самого мощного линкора рейха «Бисмарк», который сейчас поспешно достраивается. И должен третьим залпом попасть в гордость английского флота линейный крейсер «Худ» – и первый же взрыв немецкого «гостинца» в 800 кг вызовет детонацию погребов и «Худ» исчезнет в огненной вспышке, погибнув со всей командой и адмиралом
Вот странная судьба – контр-адмирал Орас Худ командовал своей эскадрой в Ютландском бою с флагмана линейного крейсера «Инвинсибл», того самого, что 25 лет назад потопил броненосный крейсер «Шарнхорст», на которым был вице-адмирал граф Шпее, погибший вместе со своим кораблем. А ведь это рядом отсюда, на Фолклендах, и бой произошел тоже в декабре. В свою очередь «Инвинсибл» получил германский снаряд прямо в погреб средней башни правого борта и от детонации собственного боезапаса разломился пополам. Странно, что судьбы моряков и кораблей с их именами так взаимосвязаны и в жизни, и в смерти, и в истории.
– Есть первый!
– Мы его потопили!
– Сейчас и другим достанется!
В рубке царил невероятный подъем духа – нет для моряка красочного и более радостного зрелища, чем гибель вражеского корабля. По броненосцу словно электрический разряд прошел, вызвав невероятный прилив сил у команды. Теперь все немцы знали, что с врагом можно не только сражаться на равных, но и топить его.
Наличие достаточно мощной артиллерии оправдывало чрезвычайную дороговизну строительства «карманных линкоров» – почти в два раза дороже, чем почти равное по водоизмещению «графство». Его оппоненты, которых в большом количестве строили многие страны мира в виде «вашингтонских крейсеров» выглядели откровенно слабыми, не способными противостоять тяжелым германским снарядам. И гибель «Камберленда» являлась тому самым наглядным примером!
– Прах подери! Ашер! Беглым огнем по флагману!
Лангсдорф чуть не сорвал голос до писка, отчаянно крича в мембрану от переполнявших его эмоций – следовавший в кильватере за погибшим тяжелым крейсером «Аякс» под адмиральским флагом отвернул от взрыва собрата не влево, отдаляясь от германского броненосца, а вправо, приближаясь к нему. Такой чрезвычайно благоприятный момент для расстрела памятного по прошлому бою «нахала» следовало использовать по полной программе, благо залпы с легких крейсеров стали очень неточными. Видимо англичан оглушила и привела в растерянность внезапная и совершенно нелогичная гибель «Камберленда».
«Шпее» содрогался от рева тяжелых башенных орудий, грохот одиннадцати дюймовых пушек заставлял болезненно щурить глаза и закрывать ладонями уши – барабанные перепонки не выдерживали столь беглой стрельбы, когда через каждые 23 секунды гремят оглушительные залпы. И вспомогательная артиллерия работала практически на пределе своей технической скорострельности – подача снарядов с этого борта действовала исправно. Да и попадали теперь намного чаще, чем в прошлом бою, не уступая в меткости шестидюймовым пушкам англичан.
Британские крейсера проходили через разрывы снарядов, как штрафной солдат в старое время вдоль шеренги рекрутов с палками-шпицрутенами, что хлестко опускалась на его окровавленную спину. Лангсдорф пристально всматривался в парящие над лазурно-сероватой гладью моря силуэты, подсвеченные багряным закатным солнцем, с ликованием в душе отмечая разрывы. И видимо их было немало, особенно от 150 мм и зенитной 105 мм установок – канониры Ашера расстарались не на шутку, вдохновленные победой. «Аякс» и «Ахиллес» умело маневрировали, стараясь избежать попаданий, и легли на циркуляцию, выходя из боя.
– Есть! Мы попали!
– Врезали! Хох!
Вот теперь и сам Лангсдорф все прекрасно видел и сразу отметил попадание 11-ти дюймового снаряда. Причем такое зубодробительное для англичан, что результаты стали моментально очевидны…

Командир соединения «G»
легкий крейсер «Аякс»
контр-адмирал Харвуд
У любого человека есть сердце, есть оно и у боевого корабля – это котельно-турбинная установка, занимающая порой две трети длины корпуса. Слишком громоздкое и сложное сооружение, с паровыми котлами и турбинами, разделенными на отсеки, с паутиной паропроводов и труб, по которым подается в прожорливые котлы нефть из объемных танков. От исправности и надежности КТУ напрямую зависит не только ход крейсера, но и его боевые возможности исходя из этого. А потому судостроители стараются прикрыть ее броней, защитить как от попаданий снарядов и бомб, так и от крупных осколков, способных причинить немалый вред.
На крейсерах типа «Линдер», к которым относились «древнегреческие герои» эскадры Харвуда, основной защитой являлись броневые плиты – с бортов в три дюйма, а палуба в два – 76 и 51 мм. Вполне нормальная для легких крейсеров защита в бою с равными противниками или эсминцами, но совершенно не рассчитанная на попадания снарядов в три центнера. Тут главной оборонительной мерой являлся быстрый ход с возможностью покинуть место битвы с максимальной скоростью.
Вот только «унести винты» вовремя не удалось – то ли сыграла свою зловещую роль ошибка рулевого, то ли удивительная меткость артиллеристов «Шпее», то ли просто полоса невезения – чисто аллегорический оборот в речи, но весьма реальное и пакостное состояние вещей в обыденной жизни. Все возможно, как тут определишь – но две страшные бронебойные болванки с необычайной легкостью прорвали тонкие броневые плиты борта ровно на середине крейсера, как жалкий мокрый картон и одна из них вломилась в ходовую установку, как взбесившийся слон в посудную лавку.
От страшного взрыва легкий крейсер содрогнулся все корпусом, отнюдь не маленьким, все семь с половиной тысяч тонн металла протяжно загудели. Вместе со снарядом с чудовищным грохотом взорвался один из паровых котлов. Десятки людей погибли в страшной преисподней, обваренные заживо паром, иссеченные осколками в крошево, залитые горящей нефтью из разорванных труб. Если есть в нашем мире жуткие картины апокалипсиса, то одна из них демонстрировалась именно здесь.
Плохо и то, что второй снаряд поднырнул под броню чуть дальше по ходу, и, пробив тонкую преграду, взорвался немного позже, раскурочив попутно броневую перегородку и добравшись до турбинного отделения. В пролом хлынула морская вода, добавляя хаоса к мучительной гибели десятков моряков – в полной темноте, заживо обжигаемых горячим паром и заливаемых водой, с мертвыми глазами и истекающими кровью рваными ранами. Жуткая и немилосердная смерть…
– Конец, Вуди, – Харвуд с трудом поднялся на ноги, сбитый на настил взрывной волной. «Аякс» по инерции прополз несколько кабельтовых и застыл на водной глади, среди высоких всплесков от немецких снарядов. Казалось, что крейсер, как живой человек вздрагивает от каждого попадания и безмолвно кричит от боли. Недвижимый корабль уподобился огромной мишени, безжалостно расстреливаемой с близкого расстояния. Харвуд даже подумал, что промахов у немцев намного меньше, чем попаданий.
– Все, Вуди, все… Это моя ошибка…
Контр-адмирал без сил снова осел на настил, с удивлением посмотрел на свои мокрые черные брюки. Мокрые отнюдь не от воды – на рифленом железе были кровавые лужицы.
– Надо было входить в эстуарий и принимать там бой, а я попался на обман как мальчишка…
– Немцам просто повезло с попаданием в «Камберленд»!
Вудхауз прикусил губу от боли, на боку стало расплываться на белом кителе такое же кровавое пятно. Кэптен все прекрасно понимал – минуты жизни «Аякса» сочтены. Корабль кренится на левый борт, нет хода, пылает от носа до кормы – а рейдер уже близко, в каких-то трех милях. Дымовая завеса, которой его вовремя прикрыл «Ахиллес» истончалась, и теперь попадания шли за попаданием. Осколки сметали все живое, пожары, которые уже никто не тушил, разрастались в один огромный костер, который добрался до полубака, еще свободного от огня.
Крейсер продолжал сражаться – носовая башня посылала в приближающийся рейдер снаряд за снарядом, кто-то из уцелевших минеров выпустил торпеды, но промахнулся. Это объяснимо – пуск произведен с упреждением по ходу броненосца, а тот повернул обратно, прямо на «Аякс», выходя на минимальную дистанцию.
– Нет, Вуди, это нам просто невероятно… повезло тринадцатого… Пять раз они попадали в башни и барбеты, но в пустую… Расстреляли «Эксетер», но тот не потерял ход… Мы долго искушали судьбу, утром радовались пожару… невероятной победе… Вот и поплатились за свое легковерие… Вуди, пусть команда покидает крейсер… Его не спасти… Немедленно… Нас будут добивать торпедами…
Вудхауз поднялся, устало посмотрел на стоявших на ходовом мостике моряков – всего трое, из них штурман, молоденький лейтенант, и два матроса – сигнальщик и рулевой. Что крейсер агонизирует, все давно осознали, но продолжали оставаться на боевых постах, до последнего момента храня верность присяге. Кэптэн собрался отдать свой последний приказ, но был остановлен громкими криками:
– Смотрите!
– «Ахиллес»!
– Герои! Они нас не бросили!
Новозеландский крейсер выскочил из-за дымовой завесы и помчался к «Аяксу», словно желая прикрыть его от снарядов. Все четыре башни крейсера стреляли, как казалось, безостановочно. За кормой густой пеленой расползалась дымовая завеса.
– Он пустил торпеды почти в упор, Вуди, – Харвуд не спрашивал, он говорил утвердительно. Старый моряк не потерял сознания и увидел то, что просмотрел командир «Аякса». И неожиданно громким голосом, видно вложив в него остатки сил, приказал сигнальщику:
– Передавай, сынок, ратьером на «Ахиллес»… «Кэптену Пирри категорический приказ от адмирала… Категорический приказ…Идти в Монтевидео… Мы утонем через пять минут… Благодарю!» Понял приказ, сынок? Не напутаешь в нем ничего?
– Так точно, сэр, не напутаю, – юноша не замечал текших по грязным щекам слез, оставлявших чистые дорожки. Но глаза его горели огнем отваги, восторженно впившись в приближающийся «Ахиллес». Геройский корабль не ушел с поля боя, а продолжал прикрывать товарища от могущественного противника, способного растерзать его в клочья за считанные минуты. Вернулся не только для того, чтобы разделить участь эскадры, но постараться нанести смертельный удар по врагу, вложив в него всю ярость жизни.
– Щелкай створками, сынок! Приказ мой… повтори… Они молодцы… Настоящие моряки…
Уцелевшие матросы «Аякса», высыпав на палубу, приветственно махали руками «Ахиллесу», что прошел в каком-то кабельтове. С мостика крейсера россыпью таких же фонарных вспышек ответил сигнальщик «Ахиллеса», а затем корма крейсера скрылась за густым дымом. Донесся только грохот башенных орудий – новозеландцы давали залп за залпом, стараясь выпустить во врага как можно больше снарядов.
– Сэр! Ваш приказ принят к исполнению. «Ахиллес» гордится, что сражался под вашим командованием! Сэр…
Вудхауз склонился над адмиралом – мертвые глаза смотрели на вечерний закат, уже ничего не видя. Кэптен закрыл веки пальцами, и, прижимая ладонь к раненному боку, выкрикнул свой последний приказ:
– Вынести наверх раненых! Надеть жилеты и сбросить плотики! Всем оставить крейсер! Прыгайте за борт!

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
капитан 1-го ранга граф фон Лангсдорф
– Курс на «Аякс» – будем добивать!
Лангсдорф прижал к глазам бинокль, снова стоя на мостике, обдуваемый ветром – видимость с него была намного лучше, да и риск свелся к минимальному. «Ахиллес» все же прикрыл густой дымовой завесой «стреноженного» намертво «Аякса» – судя по всему, флагман Харвуда окончательно вышел из строя, потеряв ход. А корабль без движения даже не подранок, а большая плавучая мишень. Плавучая потому, что на воде держится, а не плывет сама по себе, имея работающую паровую установку.
Что случилось на британском крейсере, можно было только гадать, но сигнальщики и артиллеристы утверждали, что видели огромный столб огня, дыма и пара, что могло свидетельствовать о взрыве котла. А с таким повреждением ход быстро не дашь.
– Тогда почему он не утонул как «графство? Совершенно непонятно… Вероятно на нем справились с повреждениями?!
Вопрос, заданный самому себе, повис в воздухе – тут можно строить разные предположения, ведь не всякий внутренний взрыв приводит к гибели. Да, «Аякс» ход потерял полностью, и крен на правый борт заметный – таким моментом надо воспользоваться и добить противника как можно быстрее – ведь «недорубленный лес вырастает», как говорил кто-то из русских полководцев. Лангсдорф не мог припомнить кто именно точно, но в верности высказывания был полностью уверен.
Добить крейсер незамедлительно, а уж потом думать, что делать дальше. Ни в коем случае нельзя мешкать ни одной лишней минуты, ведь англичане народ упертый, моряки просто отличные, могут наскоро отремонтировать свой крейсер – всякие чудеса бывают!
Лангсдорф медленно затянулся пыхнувшей сигарой, своим уже неизменным атрибутом в любой обстановке. Дизеля урчали, как сытые коты, приближая броненосец к редеющей пелене дымовой завесы, за которой уже виднелась обломанная взрывом верхушка мачты и кормовая часть корпуса крейсера, охваченная пожаром. Хорошо горел крейсер, весело, так что все внутри души пело от восторга.
– Картина Репина – «приплыли»!
Лангсдорф знал этого русского художника, члена кружка с непонятным для немца названием «передвижники» – не стоит считать германских офицеров невеждами в искусстве, вот только засомневался в названии полотна, всплывшего из подсознания. Он теперь не удивлялся новым знаниям и сравнениям, просто принимал их как должное.
Орудия не грохотали по понятной причине и железному правилу – «не вижу цели, а потому не стреляю». На броненосце спешно занимались тушением пожаров и устранением повреждений, но, судя по докладам, можно было сделать вывод, что корабль пострадал несерьезно, вполне терпимо и его боеспособность даже не упала. По сравнению с прошлым боем итог прямо-таки оптимистичный, он никак не ожидал, что англичане будут настолько скверно стрелять. Видимо расслабились, поверили в «гибель» броненосца, а настроится на скоротечную схватку с внезапно «воскресшим» «карманным линкором» экипажам не удалось должным образом, или просто не успели ожесточиться сердцами. Что же, это и к лучшему, корабль в таком состоянии, вероятно, сможет дойти до Германии!
Главное, с «Альтмарком» быстро встретится в условленном квадрате, где он заправлял подводные лодки, и, желательно при небольшом волнении, чтобы загрузится боеприпасами и продовольствием. А там нанести визит в одно место, где возможно придется немного пострелять…
– Но где же «Ахиллес»? Куда он делся? Неужели Харвуд сам отпустил крейсер или он вульгарно сбежал? Нет, на англичан такие выкрутасы не похожи, были бы итальянцы, то вполне понятно такое поведение и даже оправданно – тут в одиночку сражаться глупо…
– Майн герр! Английский крейсер вправо 30!
Лангсдорф повернулся как ошпаренный – «Ахиллес» выскочил из дымовой завесы совсем близко. Скорее всего, поставив дымовую завесу, прикрывшую флагман, новозеландский крейсер тут же рванул обратно полным ходом. Никуда он не ушел и не удрал – англичане народ упрямый и лихой, а воевать будут до конца. И словно подтверждая эту мысль, «Ахиллес» загрохотал всеми четырьмя башнями, без пристрелки, благо расстояние стало смешным – тридцать кабельтовых, не больше, ближе только в упор. Это для времен Цусимы была приличная дистанция, но сейчас такая рассматривается только для ночного боя.
Швах!
Громыхнула носовая башня, выбросив длинный язык пламени. Ашер словно ожидал появления британца с этого румба и немедленно открыл ответный огонь. Загрохотал и вспомогательный калибр – «новозеландец» словно продирался через всплески.
– К чему это безумие, мы же его сметем с поверхности?! С такой дистанции сложно промахнуться…
Лангсдорф осекся – внезапная догадка поразила его своей простотой! И он заорал в ходовую рубку:
– Вправо 30! На нас идут торпеды!
Все правильно – британец произвел пуск и пошел ва-банк, отвлекая на себя все внимание!
Броненосец тяжело забрал вправо – теперь с британским крейсером они пошли встречными курсами. Загрохотала вспомогательная артиллерия левого борта, снова стала поворачиваться носовая башня – Лангсдорф на секунду представил, какими выразительными и цветастыми комплиментами фрегаттен-капитан Пауль Ашер комментирует этот странный для него маневр, сразу сбивающий на корню всю пристрелку.
– Майн герр! Не меняйте курса, торпеды идут вдоль бортов!
Отчаянный выкрик раздался неожиданно и Лангсдорф непроизвольно вздрогнул, уставившись на синюю гладь, рассекаемую тяжелым форштевнем. И помертвел от страха – пузыристые следы торпед заметил сразу, при пуске пошли «веером». И если бы он не скомандовал поворот, то сейчас бы одна из этих страшных «рыбок» разворотила борт. И хотя противоторпедная защита на «карманном линкоре» была шириной в четыре с половиной метра, и вряд ли бы «Шпее» затонул от одного попадания, о возвращении домой пришлось бы забыть навсегда. Только идти обратно в эстуарий поближе к Аргентине и устроить на броненосце на пару суток грандиозный пожар, воспламенив танки с дизтопливом. Зрелище было бы впечатляющим – все же более трех тысяч тонн солярки…
Офицеры и матросы на мостике застыли в полном молчании, замерев без движения. Только провожали неподвижными взглядами матовые торпеды, просквозившие вдоль бортов буквально в полусотне метрах и оставившие за собой дорожки из пузырьков воздуха. И только сейчас, выдохнув с нескрываемым облегчением, чувствуя текущий по спине холодный пот, Лангсдорф с бешенством зарычал:
– Подготовится к развороту! Догонный курс! «Аякс» мы потом добьем, сейчас нужно разобраться с этим наглецом!
Пока броненосец разворачивался и набирал ход, пока носовая башня главного калибра не начала пристрелку, Лангсдорф измерял настил мостика шагами и комментировал атаку «Ахиллеса» самыми отборными словами, в которых «грязное английское дерьмо» звучало невинным детским лепетом. И забыв про джентльменские манеры, чуть ли не брызгал слюной от ярости. Так оно и бывает – человек, избежавший смертельного удара от врага, может вначале испугаться, но потом от этого приходит в сильнейшую ярость…
Ругань командира «Шпее» утихла, когда, обернувшись назад, он увидел вдали флагманский «Аякс». Дымовая завеса, поставленная «Ахиллесом» уже развеялась. Крейсер тонул, заваливаясь на борт, полыхая одним костром, от которого уходили в небо огромные клубы черного дыма. По всей видимости, загорелась нефть, которой были наполнены цистерны до отказа. А еще дальше он увидел пароходный дым какого-то трампа, вроде угольщика, и белые паруса идущей в эстуарий шхуны.
Все правильно – война войной, а жизнь продолжается!
С «Аяксом» кончено, возвращаться не придется. Но и бросать английских моряков на произвол судьбы Лангсдорф не собирался. Он повернулся к радисту и стал выплевывать из себя приказы:
– Немедленно отбить радиограмму на эту лохань и парусник от моего имени. Пусть срочно спасают английских моряков, они самые настоящие герои! Даже если это «англичанин» или «француз», то стрелять по ним не буду, отпущу с миром! Даю гарантию! Но если не поторопятся или не станут спасать, то вернусь, и не посмотрю на нейтралитет, утоплю рядышком! И никого спасать не буду! Так и отбейте, их до самой задницы продерет, как клизмой с ведро скипидара. Да, пусть еще моряков с «Камберленда» найдут! Намекните им на признательность в денежной форме выплат… от благодарного английского правительства!
Лангсдорф задумался, затянулся сигарой и продолжил:
– Уругвайцев поставьте в известность – так, мол, и так. Пусть спасают всех, передавайте открытым текстом. И мы примем участие, может быть… потом. Как только догоним «Ахиллес», не раньше – он почему-то прыткости не проявляет. Да что же Ашер медлит с главным калибром…
– Майн герр! Фрегаттен-капитан Ашер доложил, что в носовой башне осталось всего восемнадцать снарядов!
– Пусть начинает, дистанция для его орудий просто убойная! Стреляет из всего, что есть на борту! Открыть огонь! Может быть, наш последний выстрел и принесет полную победу!

Командир легкого крейсера «Ахиллес»
капитан 1-го ранга Пирри
– Сэр! Дифферент на нос, а там банка…
– Мы уже в территориальных водах Уругвая?
– Нет, сэр! Еще с полмили!
– Годдэм!
Кэптен Пирри оглянулся назад – «карманный линкор» уже догнал его изувеченный крейсер, вот только пока не стрелял главным калибром. Но свой последний снаряд истратили с максимальным вредом для «Ахиллеса» – все же немцы разворотили дымовую трубу, превратив корабль в чудовищную коптильню. Зато вспомогательная артиллерия всаживала в крейсер снаряд за снарядом, взрывы как пушинки выбрасывали моряков за борт, разметая пожарные расчеты. А вот ответить противнику было нечем – погреба давно опустели. Только единственная уцелевшая 102 мм зенитная пушка изредка выпускала снаряды, патроны к которой приходилось таскать через обломки и пламя пожаров с противоположного борта.
– Броненосец меняет курс, сэр!
Радостная мысль обожгла – «неужели уходит» – однако тут же бесследно растаяла. «Карманный линкор» догнав противника, просто чуть отклонился, встав в положение, с которого можно было задействовать кормовую башню. Теперь все – гибель крейсера неизбежна, с такой практически пистолетной дистанции немцы не промахнутся.
– Курс на банку!
– Мы сядем там на мель, сэр! Обязательно сядем всем корпусом! Большой дифферент на нос, почти полтора ярда!
– И хорошо, что сядем! По крайней мере, сразу мы не утонем! Всем приготовиться к столкновению!
Кэптен Пирри пошел бы на таран броненосца, если бы не попадание, разворотившее форштевень, и громадная пробоина в правой «скуле», заставившая уменьшить ход – ответная метка врага за торпедную атаку. Все возможности полностью исчерпаны, осталось спасать людей – а песчаная банка самая подходяща для этой цели помощь. И чем раньше на нее сядет крейсер, тем лучше для команды, которая и так поредела.
Залив Ла-Плата, по сути, устье большой реки, здесь множество мелей и банок, представляющих опасность для мореплавания. За месяцы службы в данных местах кэптен Пирри всегда опасался маневрировать в этих водах – песок есть песок, усядешься на него без повреждений, зато выйдешь с «подмоченной» репутацией. И теперь моряк спокойно ждал удара, и он последовал. «Ахиллес» буквально пропахал косу и наполовину увяз в ней всем своим корпусом – лишь корма осталась на плаву. Теперь кораблю не грозит затопление, хотя пожары вскоре приведут к неизбежной гибели. Останется на поверхности лишь черный остов корабля, как памятник самого неудачного сражения британцев в здешних водах.
– Прах подери!
Пирри поднялся на ноги. На душе царила тоска – он себя упрекнуть не мог ни в чем – новозеландский крейсер сражался в двух боях отважно, добился многих попаданий в германский рейдер, и не его вина, что все закончилось полной катастрофой. Возможность победы была близка, но судьба распорядилась иначе, против них сыграла сама Фортуна, поманив викторией, а потом откровенно подыграв врагу фатальным попаданием в погреба «Камберленда». А дальше произошло то, что должно было произойти – с полупустыми погребами и десятком торпед на оба легких крейсера много не повоюешь, как ни крути и не изощряйся. Безумная отвага и выучка матросов не поможет, грубую силу не превзойти.
«Карманный линкор» гораздо мощнее, и связываться с таким, как сам Пирри теперь твердо усвоил благодаря полученному боевому опыту, к тому же негативному, себе дороже. Но что здесь поделаешь, на что сетовать прикажите?! Вот такая гримаса жизни!
– Прекратить стрельбу! Смысла нет, – Пирри с тоскою смотрел на приближающийся рейдер. Черный от копоти, с наведенными на «Ахиллес» орудийными башнями он казался неуязвимым мифическим героем Эллады, тем самым, как носящий его имя новозеландский крейсер.
– Сейчас даст залп и все…
Кто сказал эту фразу, капитан 1-го ранга Пирри не понял, но, посмотрев на угрюмых моряков, пришел к выводу, что так думают все. И в этот момент ожил динамик, из которого зазвучал громкий голос американского репортера, буквально захлебывавшийся от восторга:
– «Вы представляете – под угрозой расстрела германский рейдер заставил бразильскую шхуну «Санта Мария» и французский трамп «Изабелла» спасать английских моряков с потопленных крейсеров «Аякс» и «Камберленд»! Причем граф Лангсдорф заявил, что французское судно не тронет, хотя оно представляет враждебную страну. И не тронул! А сейчас загнал в нейтральных водах залива на отмель новозеландский крейсер и готовится его расстрелять! Бедные новозеландцы!»
– Кто бы квакал! Кенгуру долбанный!
– Заткнуть бы ему глотку!
– Сюда бы его, мигом обгадился!
Комментарии были насквозь ругательные, но кэптен не вмешивался, полагая, что его парням нужно, как говорят в таких случаях, «стравить пар» – и будет легче. Хотя какое тут облегчение под дулами мощных орудий броненосца, жерла которых глядят прямо в душу, как на Страшном Суде, где вот-вот раздастся залп в упор.
– «Все мы стали жертвой чудовищной мистификации. Немцы тут разыгрывали пожар, англичане грозили мифическим «Ринауном» которого на самом деле не оказалось! А сам бой занял едва 50 минут, где британцы потерпели самое кошмарное поражение у берегов Латинской Америки за всю историю хваленого Ройял Нэви! Коронель меркнет перед этим разгромом!»
– Да заткните вы его, – мрачно бросил Пирри и тут же кто-то в сердцах стукнул по мембране радиоприемника в ходовой рубке. Наступила полная тишина. Смеркалось, но света закатного солнца хватало, чтобы поставить последнюю точку – безнаказанно расстрелять беспомощный корабль. И тут с борта броненосца замигали ратьером.
– Сдаться нам предлагать не будут, – доложил сигнальщик, и Пирри нахмурился – «расстреливать станут?»
– Выражают сожаление, сэр, и просят команде собраться в носовой части. Через пять минут пустят под кормовые башни торпеду! Не хотят напрасной гибели наших отважных людей! Но обязаны разрушить вражеский крейсер! Чтобы он не имел возможности воевать или быть отремонтированным! Идет война, и это оправдывает такие меры! Это все, сэр!
Сигнальщик говорил глухо, с трудом сглотнув комок в горле. Моряки, бросившие тушить пожары, насупившись, стояли и молча ждали решения командира. А ратьер с броненосца замигал снова, рассыпая в вечерних сумерках яркие всплески.
– «Здесь кэптен Лангсдорф. К вам идет большая группа буксиров и катеров! Кэптен Пирри! Прошу приказать отойти команде на бак и перенесите туда раненых. Постараемся попасть торпедой точно в корму! Так будет безопаснее! Всего хорошего – война для вас окончена!»
– Командир броненосца прав! Всем отойти на бак и перенести раненых, – Пирри усмехнулся – крейсер не будет уничтожен, но без кормы, что отвалится после взрыва торпеды, так как не лежит на песке, подлежит вместе с командой интернированию. Формально ведь корабль цел, просто ремонтировать надо в доке как минимум год, а здесь нейтральный порт. Самое большое – завтра стянут его с мели и пришвартуют к пристани. Пирри повернулся к сигнальщику и негромко произнес:
– Отбей! «Здесь кэптен Пирри – благодарю!»



Глава четвертая. Маленькая колониальная война

21–28 декабря 1939 года
Фолклендские острова
Командир тяжелого крейсера «Эксетер»
капитан 1-го ранга Белл
– Но как такое могло произойти?! Как?!
С позавчерашнего вечера, как только стали известны подробности сражения в Ла-Плате, которую падкие на сенсацию американские репортеры тут же окрестили «Бойней в Ривер-Плейте», кэптен Белл не находил себе места. Все же в эскадре погибшего контр-адмирала Харвуда были три крейсера, так что уход «Эксетера» на Фолкленды компенсировался прибытием «Камберленда», более мощного «вашингтонского» крейсера, чем его корабль. Но это не помогло – разгром просто чудовищный!
Вся команда «Эксетера» была ошеломлена этим известием и прибывала в состоянии мрачной подавленности. «Карманный линкор» полностью оправдал свое название, данное когда-то газетчиками в уничижительном понятии, и показал мощь в полном смысле – с ударением на второе слово. Еще бы, они это все прочувствовали в первом Ла-Платском бою, получив с рейдера десяток попаданий главным калибром – на крейсере живого места не осталось, только сейчас закончили разгребать обломки, залатали дыру в носу и завтра предстоит ввести в действие кормовую башню.
Страшный противник этот «Адмирал граф Шпее»!
Теперь кэптен Белл осознал, насколько повезло им 13 числа, в суеверное число календаря! Видимо этот день оказался несчастливым именно для врага, а вот «Эксетеру» откровенно подфартило. Фактически легко отделались, хотя ремонт в Англии, как уже сказали ему специалисты, будет идти полгода, в лучшем случае четыре месяца. Сейчас для него главное наскоро подготовить корабль, чтобы он смог дойти до берегов благословенной родины. А там уже можно будет и отдохнуть.
Фолкленды предстали перед экипажем жуткой дырой на краю света, вернее, у берегов Огненной земли, откуда особенно остро чувствуется дыхание ледяного континента – Антарктиды. Архипелаг состоит из двух крупных островов, разделенных проливом и множества мелких. Постоянные шторма и туманы, солнечные и тихие дни редки, и только с декабря по февраль, когда в этих краях царит лето.
На Восточном Фолкленде всего один городок Порт-Стенли, где жителей чуть больше тысячи. Добротные деревянные и каменные дома, казенные присутствия, здание губернатора с британским стягом на флагштоке, целых два неизменных паба – пиво британцы варят везде, в каком бы уголке мира они не поселились. Традиционный, освященный веками пенный напиток и есть напоминание им о покинутой родине.
Старый, добрый эль!
Острова являлись угольной станцией для проходящих транспортов под любыми флагами мира, а также стоянкой для рыболовецких траулеров и китобойных судов, что вели промысел в этих южных студеных водах, очень богатых, как рыбой, так и китами. Так что жаловаться на нехватку таких посетителей было нельзя – в любое время года хватало.
Для ремонта пострадавших кораблей имелись достаточно хорошо оборудованные мастерские с баржами, небольшая угольная электростанция давала ток, да далеко в море светил маяк на мысе Пемброк. Из достопримечательностей на этих каменистых, совершенно без леса островах имелись огромные пастбища с овцами, кое-где у береговой черты можно было увидеть пингвинов, да посмотреть в городке на памятный знак. Его установили в честь победы эскадры адмирала Стэрди над германскими крейсерами «Шархорнст» и «Гнейзенау» 8 декабря 1914 года.
Вот и все – прибывшему моряку ходить совершенно некуда, глазеть не на что, разве что беседовать с овцами и пингвинами. Так что уделяй внимание ремонту своей посудины, да поглощай пиво в пабе. Если желаешь, то хоть по самые гланды залейся виски – крепкий напиток, напоминавший дрянное пойло, куда там до знаменитого «скотча», варили местные умельцы. \Как они смело утверждали из отборного зерна – вот только кто в эту дыру зерно везти будет, тут и мельниц то нет. Привозят муку в мешках, да пекут из нее на пекарне хлебушко. Еще бы сказали, что сами выращивают на местных пастбищах ячмень для вонючего, но жутко крепкого напитка!
Помотавшихся по океанам морских бродяг производство виски не интересовало, а лишь сам процесс поглощения. Хватало бы денег в кармане, не важно каких – фунтов, долларов, франков, иен или хоть ненадежной латиноамериканской валюты. Имеется в городке отделение уважаемого британского банка, больше похожее на средневековую меняльную конторку с представителем самой древнейшей нации на земле, специализирующейся на ростовщичестве три тысячи лет. Все поменяют по самому выгодному курсу, правда не скажут при этом, что выгода всегда односторонняя, в пользу исключительно сбрившего пейсы ростовщика, пардон, вполне солидного и честного банковского клерка – недаром говорят янки, что ничего личного, только бизнес.
Вот только борделей на острове не было – британцы ведь не легкомысленные французы, да и откуда шлюх набрать, завозить сюда пароходами что ли?! Гейш из Японии и мидиеток из Парижа?!
Но если в кармане есть фунты, полученные в обмен на иные денежные знаки в местном банке, то проблем с доступностью женского пола нет. Цвет купюр и цифры на них вполне заменяют самый привлекательный для женщин звон презренного металла, отливающего желтизной. Грудастая официантка Кэт в пабе живо оценит платежеспособность клиента. И, уже исходя от нее, может одарить благосклонностью оголодавшего мужика. Опять, ничего личного – многие почтенные миссис из Манчестера или Шеффилда именно в таких краях заработали себе на приданное, а то и выбрали надежного, облысевшего в многолетних плаваниях супруга. Обрели тут любовь и семью – так сказать. Опять – морская вода земные грехи смоет, фигурально выражаясь, а тут вокруг все пропитано солью насквозь.
Тихий городок, в нем главные новости узнают в пабе, ибо газеты получают с заходящих транспортов с превеликим опозданием. Правда издают печатный листок, что тоже охотно читают. Поступает информация с местной радиостанции. В домах у жителей посостоятельнее имеются радиоприемники, так что есть чем разнообразить суховатую жизнь. Настолько тягучую, что даже обычных для приморских городков драк между матросами не случается, и отнюдь не потому, что здешний воздух охлаждает кипящие страсти или от грозного вида двух местных «бобби».
Нет, не в пацифизме дело – просто покой жителей охраняют полсотни морских пехотинцев Ройял Нэви, а с этими здоровенными, как моржи парнями шутки плохи – они вроде на тренировки в паб заглядывают, смотрят, где же, наконец, забуянят незнающие местных порядков моряки или китобои. Но дураков в море нет – все хорошо проинформированы разными примерами в виде переломанных костей и выбитых зубов, так что страсти не кипят, их охлаждают пивом, да миролюбиво смотрят на мордастых парней в униформе флота Его Величества.
Гарнизон, пусть даже такой маленький, необходим, война ведь идет, да и Аргентина рядом, что постоянно талдычит о незаконности аннексии каких-то Мальвинских островов. Ну и пусть сокрушается – здесь Фолкленды и не важно, что до Британии протянулись многие тысячи морских миль, а до Аргентины и двухсот не наберется. Любой судья примет самый честный приговор в пользу Соединенного королевства, ибо есть девиз «Правь Британия морями!» И что в том главное, он подкреплен всей мощью Ройял Нэви, первого флота по силе на планете, не важно, что там говорят про незыблемость данного постулата американцы или лопочут, хитро прищуривая глазки, японцы!

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
контр-адмирал Лангсдорф
– Надо же, грязью меня не поливают! Даже как-то странно! Сразу бухнули про «Ла-Платского мясника», а потом притихли!
Вот уже третий день «Адмирал граф Шпее» шел в режиме полного радиомолчания, сторонясь малейших дымов на горизонте. И только принимая радиограммы из Берлина, слушая переговоры в эфире англичан, что пришли в бешенство, узнав о гибели крейсерского соединения «G» вместе с адмиралом Харвудом и тысячью моряков Ройял Нэви. Еще около пятисот человек спасли в море гражданские суда, да буксиры отвели в гавань Монтевидео изуродованный «Ахиллес» с оторванной по самые башни кормой. Новозеландский крейсер, Лангсдорф по какому-то наитию пожалел тогда, и теперь все искупалось сторицей. Эфир был заполнен хвалебными посланиями его благородству, приводились даже слова, переданные на легкий крейсер ратьером – видно кто-то из новозеландцев проболтался репортерам.
С Берлина в первые же часы после боя гросс-адмирал Редер чуть попенял на «неуместное рыцарство» в войне на море. Зато доктор Геббельс взял свое сполна, вещая в эфире о благородстве немцев, об их кровном родстве и братстве с англичанами, что стравлены в войне в угоду еврейскому капиталу и плутократии. Судя по всему, в столице рейха царило всеобщее воодушевление с первой победой на море, однако нет да нет, но проскальзывали нотки черной меланхолии. Еще бы – и та война началась громкой победой эскадры вице-адмирала Шпее при Коронеле, но спустя месяц англичане у Фольклендов уничтожили ее в трехчасовом бою. Памятуя об этом чисто механически, восторг немцев несколько смазывался.
Настоящий «золотой дождь» наград обрушился тропическим ливнем на команду броненосца по воле самого фюрера. Вся команда получила следующие звания, в результате не осталось ни одного рядового матроса, Лангсдорф примерил изготовленные корабельными умельцами контр-адмиральские погоны и нашивки, что чрезвычайно будоражило самолюбие. Сам броненосец, как крейсер «Эмден» в прошлую войну, получил Железный крест на форштевень – величайшая награда для самого корабля и экипажа. Подобные же кресты 1-й и 2-й степеней получила вся команда и офицеры, и среди последних добрая четверть первую степень, так как второй многих наградили при кайзере или во времена Веймарской республики за прошедшую войну. А трое – он сам и ставшие капитанами 1-го ранга Кранке и Ашер должны были украсить себя шейными крестами рыцарской степени. О таком групповом награждении «Рыцарским крестом» не только моряков, но и вообще офицеров вермахта какой-нибудь одной части, высшим знаком отличия рейха еще не упоминалось. И приятно ощущать себя кавалером, чего и говорить!
Отличили его и британцы, чего от них он не ожидал. Резко отмели обвинение французов и американцев, когда капитан Лангсдорф прибег к угрозе расстрела, что противоречит морскому праву, но делалось ради спасения жизней британских моряков, отметили великодушие по отношению к новозеландцам. И тут же объявили на весь мир, что когда броненосец «Адмирал граф Шпее» будет потоплен Ройял Нэви, то англичане предпримут все возможное и даже невозможное, чтобы выловить из воды новоявленного контр-адмирала и как можно больше моряков его команды. Чтобы они в плену насладились заслуженным гостеприимством «туманного Альбиона».
Вот от этого обещания Лангсдорфа пробил, как говорится, цыганский пот. Он уже оценил упорство противника, и теперь знал, что охота на броненосец будет вестись с утроенным рвением и с мертвой схваткой вцепившегося в ляжку бульдога. И совсем недалек тот час, когда предстоит столкнуться не с мифическим, а вполне реальным «Ринауном», который отметелит его корабль так, что мама не горюй!
Имелись также «Худ» и «Рипалс», встреча с которыми не сулила никаких перспектив, кроме безобразного избиения, и французские «Дюнкерк» и «Страсбург» – с теми хоть подраться можно было, да и не англичане эти лягушатники, но итог будет тот же самый. Ведь Франция строила эти свои новые линейные крейсера специально для уничтожения «карманных линкоров» рейха. Так что желающих догнать его «Шпее» хватало с избытком – Британия могла вывести в Атлантику сразу пару дюжин тяжелых и легких крейсеров, способных настигнуть рейдер, навязать ему бой и дождаться прибытия «больших дядек» с 15-ти дюймовыми пушками.
– Нет, такого мне и даром не нужно, – пробормотал Лангсдорф, отпив глоток крепкого кофе и затянувшись гаванской сигарой – самой лучшей в мире. И дорогой неимоверно! В рейхе он бы и прицениться к ящику побоялся, даже адмиральского жалования не хватит, а тут запросто курить можно – целый транспорт на дно отправили, а там этих ящичков множество было. Что прикажите это все добро рыбам спустить?! Так оно им ни к чему, сплошь некурящие, да и с огоньком на дне проблематично!
Сразу после победного боя Лангсдорф отправил в Берлин две радиограммы – обязательный рапорт и свои предложения по поводу дальнейшего рейдерства. Да, именно так – он тщательно обосновал свой категорический отказ следовать в Германию привычным маршрутом через северную Атлантику, мимо Исландии и в Северное море. Вообще то гросс-адмирал пообещал выслать для обеспечения прорыва линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау», но Лангсдорф от такой помощи отказался. Эта парочка может и удерет – паровые турбины 31 узел выжмут, но вот его «Шпее» с 26 узлами догонят и съедят. И все трое вооружены 11-ти дюймовыми пушками – даже отбиться от одного «Ринауна» проблематично. Опять, этот факт контр-адмирал Лангсдорф почему-то знал, будто имелся опыт такой схватки.
Нет, лучше рыскать по южным морям на поврежденном корабле, чем тонуть в северных водах на изувеченном взрывами корыте. И Лангсдорф предложил гросс-адмиралу свой вариант прорыва броненосца, что в его рапорте превратился в инвалида – днище заросло, хода нет большого, да и дизеля изношены и часто ломаются. Еще повреждений множество, орудийные стволы почти расстреляны и снарядов зело не хватает. Команда сильно устала, припасов мало, а врагов, что характерно, на пути будет много, и все вельми злобны на несчастный броненосец. И с чего бы такая у них лютость?
И сам предложил возвращаться в рейх весьма нетривиальным путем – пусть намного дальше и дольше, зато безопасней. Пойти по маршруту адмирала Шпее, но только в обратном порядке. Дойти и обогнуть мыс Горн, отправив в Японию «Альтмарк» за дизельным топливом и припасами. Добраться по Тихому океану до бывших германских колоний, ныне ставших японскими, а потом и до самой империи Восходящего солнца доползти потихоньку. Там отремонтировавшись в какой-нибудь потайной бухте, попросить помощи у русских, благо они вроде как союзники. И отправиться Северным морским путем в сопровождении советских арктических ледоколов до Мурманска. А там до Германии добраться легче легкого мимо норвежских фиордов. Вот здесь Лангсдорф был уверен почему-то, что к этому времени Норвегия точно будет занята вермахтом, а кригсмарине с захватом Тромсе и Нарвика получит открытый выход в Атлантику.
Ближняя дорога ведь не всегда является короткой и надежной. А тут хоть и далеко, но цистерны заправлены почти полностью, дальности плавания экономическим ходом в 20 тысяч миль вполне хватит, чтобы достичь косоглазых ненадежных союзников. У «Альтмарка» поменьше, правда, но так и танки на нем еще не пустые – из тех 7 тысяч тонн солярки взятых для долгого рейдерства что-то в них осталось, пусть и не так много. Конечно, добавится головной боли послам в Японии и России, но люди министра иностранных дел Германии Риббентропа сейчас работой серьезно не загружены, похлопочут. А вот с собственной разведкой лучше не связываться – Лангсдорф был уверен, что глава Абвера адмирал Канарис есть, как говорят русские – «засланный казачок» – и подрабатывает втихую на британцев. И на шифровальные машинки «Энигма» не стоит надеяться слишком, их работу кодировки англичане выяснят довольно быстро.
А чтобы в Берлине ему дали разрешение на переход и обеспечили дипломатическим прикрытием, Лангсдорф предложил свой план нападения на одну из британских баз, имеющих стратегическое значение для Соединенного королевства – а именно на Фолклендские острова. Причем не только оккупировать Порт-Стенли, высадив десант, но и попытаться стравить между собой Великобританию и Аргентину, пусть даже без войны между ними, но с таким хорошим конфликтом. И тут же получил радиограмму, что ради такого хорошего дела, его отряд получит существенное усиление.
Это означало только одно – придется сидеть на Фольклендах долго, пока британцы сильно не попросят. А такое не скоро произойдет. И ждать подкрепления – только интересно кого отправят?
Броненосец «Дойчланд»? Его спешно переименовали в «Лютцов», так как вероятная и возможная гибель «Германии» произвела бы на рейх тягостное впечатление. Или «Адмирала Шера»? А может из легких крейсеров кого? Тогда отправят и танкер, что был с «Дойчландом». А вообще это мысль – заиметь на Фолклендах хоть на месяц военно-морскую базу рейха – это же такой чирей для британцев выскочит, причем в самом неудобном месте!

Командир тяжелого крейсера «Эксетер»
капитан 1-го ранга Белл
Прибытие поврежденного в бою крейсера Ройял Нэви нарушило патриархальный уклад жизни затерянного в Атлантике городка. Война пришла и сюда – «Эксетер» буквально вползал во внутреннюю гавань. Но дошел до Порта-Стенли – хотя по пути пережил шторм и Белл искренне молил небеса смилостивиться. Заходить в один из аргентинских портов для него было абсолютно неприемлемо, смерти подобно, фигурально выражаясь. Нет, никто бы не стал стрелять по кораблю, но, учитывая давнюю и стойкую неприязнь аргентинцев к «Юнион Джеку», можно было не сомневаться в решении Буэнос-Айреса, немедленно интернировать HMS, разоружив и заперев на борту экипаж до конца войны.
Избитый и закопченный корпус крейсера произвел на жителей неизгладимое впечатление, и тут надо отдать должное британскому патриотизму – все немедленно включились в работу, пытаясь как можно быстрее исправить повреждения флагмана южно-атлантического соединения. Городок был полностью отключен от электричества, зато прерывистое свечение электросварки окутало корабль на круглые сутки, как и шипение огоньков газовых резаков. У борта поставили баржу, куда сбрасывали искореженный металл – на островах не было ненужных вещей, все могло иметь надлежащую цену и потребность. В полную мощь заработала мастерская, там постоянно грохотало – заказов с крейсера поступило настолько много, что местные производственные мощности могли едва выполнить только одну десятую часть, и то года за три непрерывной круглосуточной работы.
Пабы опустели – все жители помогали морякам Ройял Неви как можно быстрее подготовить крейсер к переходу в метрополию, и окончательно выпроводить его из порта. До вчерашнего вечера в городе чувствовалось напряжение – проклятый «карманный линкор», удалившись после безжалостного избиения эскадры Харвуда из Ла-Платы, пропал в океане бесследно. Среди горожан прошел слух, что «Адмирал граф Шпее» хочет напасть на Фолкленды и безжалостно добить тут «Эксетер», единственный уцелевший крейсер Британии в этих суровых водах.
Два дня жители Порт-Стенли всматривались в горизонт, страшась увидеть там «Ужас Атлантики». Каково это узреть во внешней гавани броненосец, способный измолотить в труху и городок, и все суда в порту за какой-то час? Такая перспектива отнюдь не воодушевила местных обывателей, оттого в море патрулировал единственный шлюп, ветеран прошлой войны, вооруженный двумя 102 мм орудиями. Понятно, что он не задержит рейдер не на минуту, за которую его и потопят пушки «Шпее», но хоть успеет подать сигнал бедствия, а там глядишь и «Эксетер» успеет выйти в море и удрать. В том, что корабль легко наберет так нужные ему 27 узлов, максимальная скорость на которую способен «Шпее», кэптен Белл не сомневался.
Однако вчера пришли несколько радиограмм, в которых указывалось, что рейдер со своим судном снабжения обнаружен восточнее берегов Бразилии у экватора. «Альтмарк» якобы опознали по описанию летчиков содержавшиеся на «Шпее» пленные моряки, отпущенные на свободу в Монтевидео. А броненосец стал настолько популярным и знаковым для Латинской Америки кораблем, что его фотографии имелись чуть ли не в каждом доме – типографии сделали на этом хорошую прибыль.
Напряжение в городке растаяло, все вернулось в обычный ритм жизни. В гавань вошел патрульный шлюп, задачей которого была охота на подводные лодки, которые в прошлую войну причинили множество неприятностей судоходству, а не борьба с надводным рейдером, словно таксы против слона. В дома жителей дали вечером свет, ночные работы остановились. Белл посетил раненных моряков в местной больнице и в одном из приспособленных под госпиталь домов и отпустил на берег треть экипажа, дав людям небольшой, но столь важный отдых на несколько часов.
Пабы были мгновенно переполнены угрюмыми матросами и старшинами Королевского флота. Гражданские моряки решили просидеть вечер на трампах и траулерах – связываться с ордой прошедших через страшный бой военных может только клинический идиот. Ведь где пиво, там слова, а те могут показаться обидными. И останется надеяться только на помощь морских пехотинцев, что вырвут истерзанные тела из рук озверевшей матросни. А кому из жертв будет мало, то и от себя добавят, чисто из флотской солидарности. Но экипаж «Эксетера» вел себя пристойно, тянул пиво с мрачными лицами и даже к официанткам не лезли с непристойно-привычными предложениями, хотя всем известно, что корона платит за службу щедро. Видимо, не имели матросы настроения соответствующего, выбито оно у них разрывами тяжелых германских «кирпичей».
К спуску флага на крейсере вернулись все, практически трезвые, да и куда в самоволки бегать в здешней дыре. А сам кэптен, дав своим морякам ночь спокойного сна без грохота ремонтных работ, спал очень плохо и за час до подъема пил в каюте крепкий кофе. Что-то не шел к нему сон, и он заранее приказал, как только небо начнет предрассветно сереть, а летние ночи коротки, поднимать пар в котлах для проверки, а днем выйти в море. Пора уходить с Фольклендов, загостились они здесь долговато. И добраться как можно быстрее до Плимута. Может быть, еще повезет, и в плавании он получит долгожданный и очень желанный приказ поучаствовать в охоте на «красного зверя» – броненосец «Шпее»!
Мысли Белла были прерваны вежливым стуком вахтенного офицера, только он мог побеспокоить командира в эти предрассветные часы, когда еще спит команда.
– Войдите!
– Сэр! С маяка Пемброк передали – к внешней гавани подходит танкер, видимость еще плохая, но говорят, что это действительно танкер с включенными навигационными огнями. Представился янки «Ньюпортом», с грузом нефти до Чили – через Панамский канал для него не было хода, там сейчас идет реконструкция.
– Запрос сделали?
– Так точно, сэр, уже отправили радиограмму в Адмиралтейство! Как и следует согласно приказу!
Все правильно, четко по инструкции. Хотя и так ясно – кто же в Германии будет превращать танкер во вспомогательный крейсер?! Овчинка не стоит выделки! Чересчур большая мишень! Очень уязвим танкер в этой роли. Да тихоходные они, лишь для сопровождения авианосцев построили несколько штук с достаточно большой мощностью машин, но все они состоят во вспомогательных судах военных флотов США и Японии. Тем более в Германии пока нет авианосцев, хотя что-то там строят.
– Ладно, идите Джон…
Договорить кэптен не успел – загремели шаги и в каюту влетел матрос с вытаращенными глазами. Белл сразу понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее! Он моментально застегнул пуговицы на кителе, и первым же делом нахлобучил на голову фуражку. И тут взревели сигналы боевой тревоги, загремели, истошно завывая и выдергивая моряков из пучины сладких или тревожных, тут от ситуации зависит, снов.
– Сэр!!! Там на маяке опознали… За танкером прячется «карманный линкор»!!!
– Прах подери! Годдем!!!
Белл рванул к трапу и тут же стальной корпус корабля содрогнулся от взрыва. Сомнений не было – только один «джентльмен удачи» в этих водах может вот так предельно нахально и дерзко, ощущая полную вседозволенность, предъявить свою «визитную карточку»!

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
контр-адмирал Лангсдорф
– Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро! То там сто грамм, то там сто грамм – на то оно и утро!
Странные стихи, больше похожие на речевку в звучании языка великого Гете привязались к Лангсдорфу вот уже сутки, с приснопамятного визита в Порт-Стенли. Что и говорить, удивительный по своей дерзости и нахальству набег, подобно пиратским походам Карибского моря увенчался полным успехом. Единственный корабль, способный оказать хоть какое-то сопротивление, был притоплен прямо на стоянке. Жители, кто был свидетелем в столь раннее утро, утверждали, что сигналы боевой тревоги на крейсера зазвучали после взрывов первых снарядов броненосца и тут же смолкли. «Эксетер» получил в подряд несколько залпов и запылал, а «Шпее» пройдя вглубь гавани, пустил в ход торпеды – одной хватило за глаза. Изувеченный крейсер осел на грунт почти по верхнюю палубу.
И стоило его так спешно, с надрывом ремонтировать?!
Странно – но главная база Ройял Нэви в южной Атлантике таковой не являлась на самом деле. Отсутствовала вся необходимая для ВМБ инфраструктура, включая доки и краны. Силы ОВРа имелись в виде одного старого шлюпа, стоявшего у пристани с разобранными машинами после плавания, экипаж которого даже не изобразил подобия сопротивления. Да парочка вооруженных траулеров должна была играть роль или сторожевых кораблей, или охотников за субмаринами, которых сюда Германия чисто физически не могла еще отправить. Береговой артиллерии вообще не имелось как таковой – видимо высокомерным британцам и в голову не пришло, что кто-то дерзнет нападать на них в столь удаленных водах. А соседей аргентинцев со всех их притязаниями на Фолклендские или Мальвинские острова они в медный фартинг не ценили, так как отсутствовал и гарнизон.
Нет, таковой был в числе полусотни морских пехотинцев – но это разве серьезно? Броненосец высадил вооруженный до зубов десант в числе трехсот человек из матросов призовых и абордажных партий, с пулеметами, минометами и легкой полевой пушкой – бой длился едва полчаса, после чего губернатор выкинул на своем дворце белый флаг. Видимо, энтузиазм англичан не подогревался зрелищем притопленного «Эксетера».
– Хм, весьма неплохое пиво варят для этих забытых Всевышним мест, – Лангсдорф отхлебнул из глиняной кружки пенный напиток. Сегодня он торжественно посетил один из пабов, самый лучший, куда не считал зазорным ходить сам местный губернатор и лучшие люди города, а также офицеры Ройял Нэви, капитаны и шкиперы гражданских судов.
– Весьма неплохое, зер гут!
Все же англичане умеют варить пиво даже на привозном сырье, хотя с темным баварским его не сравнишь – примитивное. Но на безрыбье и улитка как осетрина идет! Традиционных закуск, которые предпочитают немцы употреблять с пивом, совершенно нет! А ведь розовые свиные сосиски, подкопченная рулька, отварные ножки поросят – где все это удовольствие?!
Нет, не понимают британцы истинное наслаждение, они просто вульгарно пьют пиво в пабах и искренне считают, что сюда не ходят закусывать. Вот против этого и возмущается искренне честная немецкая душа – ведь человек живет не для того, чтобы пить одно пиво, но и есть при этом те кушанья, что подчеркивают достоинства пенного напитка!
Лангсдорф отставил кружку, вытер губы белоснежной салфеткой. Затем достал футлярчик с сигарой, и ножичком, что сразу подал ему услужливый кельнер, отрезал кончик. Прикурил от толстой спички, пыхнул дымком, зажмурился от удовольствия – жизнь налаживается, господа! Как приятно снова ощутить под ногами твердь земную, и ступать четко, не раскачиваясь, все время боясь споткнуться и упасть. Недаром моряки, вернувшиеся из долгого похода, ходят в раскоряку, будто по играющей под ними палубе.
Радиомолчание рейдер нарушил только стоя на якоре во внутренней гавани Порта-Стенли – смысла в нем не было, англичане успели отправить радиограммы, причем местные власти панические и открытым текстом. Лангсдорф затянулся сигарой и на секунду представил, какая суматоха сейчас царит в Лондоне. То, что будут собирать экспедицию для возврата островов, тут сомнений нет, вот только времени не меньше двух недель уйдет. Хотя нет – «Ринаун» и парочку крейсеров дней через семь надо ожидать – припожалуют обязательно. Но опоздают, он их ждать не будет, уйдет проливом Дрейка в Тихий океан без захода в Чили – там Британии в роток смотрят, стуканут в Лондон сразу. А оно надо такие проблемы на хвост сажать?!
Вот только воспользуется ли Гитлер таким подарком?!
То-то оно что нет, просто времени не хватит. Пусть из Германии корабли сегодня выйдут, даже если чудом минуют британские патрули, то минимум три недели до островов чапать, и это скоростному броненосцу. Крейсерам и танкерам с их слабыми дизелями на неделю больше потребуется, а уж транспортам нужно два месяца отводить – чем еще на острова гарнизон, технику и разные припасы доставить?!
Не реальна любая затея с базою, зато как «яблоко раздора» Фолкленды здорово подходят. Наверное, через пару часов германский посол президенту Аргентины послание Гитлера передаст – тот щедрый подарок сделает, вроде «троянского коня». Но даже если не возьмут их аргентинцы, то свои корабли не сегодня-завтра обязательно отправят, для эвакуации с острова гражданского населения, которое может пострадать от боевых действий. И заодно забрать всех пленных англичан для интернирования – это неплохой козырь для переговоров с британцами.
Лангсдорф затянулся сигарой, провел кончиками пальцев по воротнику кителя – подушечками прикоснулся к холодному металлу «Рыцарского креста», вполне похожего на настоящий – всего час назад получил его в кают-компании в бархатной коробочке. Все награды будут делать из искореженного листового железа в мастерской на «Альтмарке», на то получено разрешение из Берлина, а вот ему в первую очередь изготовили и от лица экипажа вручили – поверила в него команда безоглядно, считают, что из любой западни выведет! Хотя, конечно, намного лучше в нее не попадаться!
– Герр адмирал!
– Присаживайтесь, Вильгельм, – Лангсдорф остановил кивком начавшего докладывать капитана цур зее Кранке. Слишком благодушным было настроение, чтобы испортить строгой и уставной казенной субординацией. Адмиралы ведь иногда могут позволить себе отступление от строгих уставных правил и выслушать рапорт за кружкой.
– Пиво отменное…
– Чуть позже, майн герр, охотно!
– Что скажите интересного?
– Большие нашли трофеи, майн герр. Неожиданные! С «Эксетера» перед ремонтом выгрузили гидросамолет, еще два были здесь, «Камберленд» с одним аэропланом ушел. Правда, требуют небольшого ремонта, но наши пилоты обрадованы, говорят, что летать смогут! Плюс летающая лодка стоит!
Лангсдорф затянулся сигарой, выпустил густой клубок дыма. Действительно – крайне неожиданная новость! Как слепой утром обнаружил себя зрячим. Целых три бортовых гидросамолета имеется, а на броненосце максимум можно два держать – один на катапульте, другой в ангаре. Куда теперь девать третьего прикажите? К тому же пилота у него два было, на один «арадо», для смены на случай болезни или потерь. Где взять для третьего гидроплана экипаж? Всех летчиков командующий люфтваффе под себя гребет, для флота выделили до прискорбности мало, в результате в рейд ушли всего с одним самолетом на катапульте, и тот скоро сломался.
– На «Альтмарке» штатное место для бортового гидросамолета предусмотрено изначально, майн герр! И два пилота на борту имеются, согласно боевому расписанию. Даже на «Вальрус» экипаж найдется!
Лангсдорф задумался, периодически скрываясь за табачным дымом. В принципе идея Кранке здравая, пора «тросшиффу» перестать маскироваться под нейтралов, его характерный корпус британцы теперь опознают под любой маскировкой. А, значит, выгрузить из него три сотни пленников, нечего им больше на борту делать, превратить в полноценную боевую единицу, пусть и с весьма ограниченными возможностями…

Командир вспомогательного крейсера «Альтмарк»
капитан 2-го ранга Дау
Фрегаттен-капитан Хайнрик Дау очень долго ждал этого часа, когда уже не будет нужды прятаться под чужими флагами и постоянно перекрашивать свой корабль. Именно корабль, хотя танкер является обычным судном, только предназначенным для перевозки жидких грузов, таких как нефть или дизельное топливо. «Альтмарк» не являлся простым танкером, хотя в целях маскировки до войны раскрашивался в знакомые многим портам мира цвета судоходной компании Эббенберга, а экипаж на борту постоянно носил униформу гражданских моряков.
Вот только это был военный корабль, получивший в германском военно-морском флоте наименование «тросшиффа», то есть «судна снабжения». В первую мировую войну крейсерская война против Англии не заладилась с самого начала, хотя была создана система этапов. Дело в том, что паровые котлы неимоверно пожирают многие тонны угля, и рейдерам, тогда на коммуникации вышли легкие крейсера, названные в честь городов, приходилось постоянно заполнять угольные бункера. А с ходом войны делать это становилось труднее и труднее – нейтральные страны под давлением и угрозами Англии запрещали выходить из своих портов транспортам, на которые немецкие агенты закупали уголь. А последнего нужно много – бункеровка легкого крейсера доходила до тысячи двухсот тонн, если драгоценное «черное золото» сгружали и на верхнюю палубу для запаса, оставляя узкие проходы и площадки для артиллеристов, обслуживающих орудие. А расходовался уголь очень быстро – дальность плавания экономическим ходом не превышала 4 тысяч миль. А если погоня британцев, то на полном ходу крейсер едва мог пройти полторы тысячи миль, что было до прискорбия мало. И как решить проблему, если англичане натыкали свои базы по всему миру?! И не дают малейшей возможности принять на борт топливо.
В 1920-е года выход был найден, хотя к этому времени германский флот съежился до размеров шведского и был намного меньше захудалого испанского. «Карманные линкоры» получили не паровые турбины, работающие на мазуте, принятых на флотах во всех странах мира, способных иметь современные ВМС. А более компактные, но гораздо тяжелые и очень сложные в эксплуатации дизельные установки. Последние, при всех их недостатках, имели одно важное преимущество – экономичность.
Дальность плавания броненосцев превышала 20 тысяч миль, на полном ходу в 25 узлов он мог пройти 8 тысяч миль. Почти столько же, как британское «графство» на экономическом в 14. Топлива хватило бы дойти от Германии до Мадагаскара и спокойно вернутся обратно. Вот только требовалось еще пошалить на вражеских коммуникациях пару-тройку месяцев, сорвать или основательно дезорганизовать морские перевозки. А потому возник закономерный вопрос – как можно дозаправиться, получить к пушкам нужные боеприпасы, что имеют свойство быстро тратиться в бою, и продовольствие для команды, которая составляет более тысячи человек.
Выход командование кригсмарине нашло в строительстве специальных танкеров, большой вместимостью в десять тысяч тонн груза, из которых три четверти приходилось на топливо. В результате построили три «тросшиффа» имеющих те же дизеля, что и броненосцы, но мощностью всего в 22 тысячи лошадиных сил, что позволило разгоняться кораблю в 22 тысячи тонн водоизмещения, что почти в полтора раза больше, чем у того же «Шпее», до 21 узла. Да и дальность на собственной заправке оказалась солидной – в 12 с половиной тысяч миль. А если и нужда в дизтопливе возникнет, так танки ведь не пустые. Насосы могли до пятисот тонн в час перекачать по трубам на рейдер. Нашлось место для хранения второго боекомплекта «карманного линкора», причем отлично оборудованное и защищенное. А уж продовольствия хватало на полгода – причем не только консервов. Морозильные камеры могли принять до четырехсот тонн продуктов, что для действий в тропиках немаловажно. Кроме того, имелись и мастерские для ремонтных работ и даже специально оборудованные камеры для пленных.
В случае нужды маска мирного танкера могла быть легко сброшена – у носового мостика имелись две ниши, где можно было поставить замаскированными два 150 мм орудия, точно таких же, как на «Шпее», по одному на борт, а крепление под третье располагалась на корме. Плюс две спаренных 37 мм зенитки и стойки под эрликоны – 20 мм автоматы. И появлялся вспомогательный крейсер с военной командой, ибо весь экипаж «Альтмарка» комплектовался военнослужащими кригсмарине.
Вот только на время рейдерства делать это было бы крайне неразумно. Наличие пушек и моряков в военной форме (а без нее можно считать такой экипаж пиратами, что очень чревато, ибо таких в плен никогда не возьмут) опасно для самого танкера, что может взлететь на воздух от малейшей искры. А так перед врагом обычный штатский трамп, где спрятано стрелковое вооружение с парочкой эрликонов и военная форма, вся защита которого в маскировке. Чтобы приняли за безобидного нейтрала, и отпустили с миром, без тщательной проверки. Хотя надежда на последнее в век радио могла оказаться напрасной, но «Альтмарку» пока везло.
– Нужно сильно поторопиться, адмирал дал только пять дней, – фрегаттен-капитан Дау уже успел испачкать новую форму – на «Альтмарке», пришвартованном к «Шпее» бортом в тихой внутренней гавани, кипела работа. Первым делом убрали с корабля пленных – теперь весь городок и угольщики в гавани превратились в импровизированные концлагеря. Протестов не было – вооруженные автоматами десантники в черной униформе наводили страх уже своим присутствием. Да и кому бунтовать?
Экипаж «Эксетера» представлял угрозу, когда был боеспособен крейсер с башнями, из которых торчали мощные 203 мм пушки. Но вот добравшиеся с горящего корабля до берега вплавь матросы больше напоминали нахлебавшихся соленой воды мокрых кошек, к тому же без всякого оружия, которое придает уверенность военным. А так их просто собрали всех вместе, дали теплую одежду и поместили на пустых угольщиках, взяв люки трюмов под прицел пулеметов – и кто в таких условиях поднимет восстание, даже если там по две сотни человек напихано?!
Рейдер заправили топливом, взял он немного, так как не успел потратить свои запасы, зато начали перегружать боеприпасы и продовольствие. Остатки солярки скачали в цистерны под ватерлинией – теперь не так страшны попадания вражеских снарядов, но, конечно же, отнюдь не крейсерских, а тех мелкокалиберных, что могут установить англичане на своих транспортах. Еще необходимо промыть пустые танки, запустить вентиляцию и можно не опасаться взрыва паров. И начать устанавливать всю положенную штатную артиллерию – с «Адмирала графа Шпее». Там по приказу контр-адмирала Лангсдорфа начали демонтировать три орудия, подача снарядов к которым была полностью разрушена взрывами.
Но поставить пушки за столь короткий срок половина дела. Ведь еще требовалось подготовить нормальные ангары для двух гидросамолетов и летающей лодки «Вальрус», в полет они должны были отправляться не с катапульты, как на рейдере, а спускались краном на воду. А оттуда с разбега взлетали, что при волнении моря, понятное дело, проделать крайне затруднительно, хотя поднять на борт корабельной стрелою возможно.
Экипаж «Альтмарка» даже подгонять не приходилось – трудился как заведенный, моряки так долго ждали часа ощутить себя подлинными военными кригсмарине, командой вспомогательного крейсера…

Командир «U-137»
капитан 3-го ранга Шульц
В отличную оптику перископа, сделанного в Саксонии, была отчетливо видна внешняя гавань Порта-Стенли – основной базы Ройял Нэви в этой части Атлантики. И теперь предстоит выяснить, что же там творится, раз радиограмма из Берлина погнала его «U-bot» именно сюда. Вообще-то он должен был принять топливо с «Альтмарка» в установленном квадрате, но был перенаправлен именно сюда.
Для Генриха Щульца это был первый поход в эти удаленные от рейха воды в должности командира субмарины. Дело в том, что дальности плавания в 6 тысяч 800 миль средним подводным лодкам VII серии едва доставало до столь дальнего перехода сюда, но вот на обратную дорогу в цистернах оставались уже капли солярки. Правда, его новенькая лодка была построена по модернизированному проекту с добавкой к серии литеры «с», и дальность превышала 8 с половиной тысяч миль и могла принять 108 тонн топлива для своих дизелей. Но даже этого было недоставало для возвращения в Киль, а потому пополнить запасы горючего могли только в океане, приняв его с судна снабжения, прикрепленного к броненосцу «Адмирал граф Шпее», что крейсировало в этих водах, нарушая британское судоходство.
Вот только заправить опустевшие цистерны в условленной точке океана подлодка не смогла, ее направили радиограммой к Фолклендам ожидать там «Альтмарк». Предписывалось перейти в полное подчинение командиру броненосца контр-адмиралу Лангсдорфу, начав боевые действия против Ройял Нэви и торгового судоходства союзников.
Радиограмма привела корветтен-капитана Шульца в растерянность. Да, на его лодке было с дюжину торпед и 105 мм пушка с полным боезапасом. Но еще в Киле он был под роспись предупрежден, что южнее экватора не имеет права применять вооружение, за исключением крайних случаев, к каким относилась обнаружение субмарины и ее атака неприятельскими кораблями. Дело в том, что его «U-137» была приписана к особому дивизиону «А», выполнявшему специальные задания в Латинской Америке. Здесь он неоднократно побывал еще до войны, дважды участвовал в экспедициях в Антарктиду и считался, не без основания, знающим эти воды моряком. Вот потому и был послан в октябре с особой миссией в Аргентину, погрузив на субмарину три дюжины тяжелых ящиков с непонятным грузом, и целый десяток весьма обаятельных, при этом серых и невзрачных по внешности попутчиков, которым пришлось уступить офицерские каюты.
Поход прошел без осложнений, англичане еще плотно не перекрыли силами противолодочных дозоров проходы между Фарерскими островами, и субмарина легко прошла в Атлантику. Путь прошли исключительно в надводном положении, громыхая дизелями. Погружаться пришлось всего несколько раз – дважды от патрульных самолетов, один из которых явно британский, бортовой гидросамолет, второй вроде португальский, с Азорских островов. Несколько раз погружались от быстро шедших дымов – с такой скоростью могли передвигаться военные корабли. И действительно, в перископ они дважды попадали – «графство» и обычный пассажирский лайнер, но под «Юнион Джеком». Именно последних англичане часто использовали в качестве вспомогательных крейсеров – точно такой же потопили линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау», когда совершали рейд в Атлантику, где отправили на дно два десятка транспортов.
Внутри все зудело от желания, когда стремительные корпуса кораблей прошли мимо него – чего уж проще объявить торпедную атаку и совершить залп носовыми аппаратами, но нельзя, причем категорически – секретность рейда превыше всего. Вот так, не сильно торопясь, дошли до Патагонии, где в скрытой бухте их ждали буксир под аргентинским флагом и катер. Отправив на берег пассажиров, которые как оказалось, кроме немецкого языка, знали в совершенстве испанский и довольно бойко и дружески говорили с встречавшими их аргентинцами, будто с давними знакомыми, быстро переправили на буксир тяжелые ящики.
Двое суток простояли в бухте, экипаж немного отдохнул, почувствовав земную твердь под ногами, затем вышли на рандеву с «Альтмарком», хотя, судя по всему, субмарину могли заправить и аргентинцы – вот только чего там у них не получилось. Вторую точку заправки Шульц знал – где-то у берегов Венесуэлы, а вот точные координаты можно было узнать по прибытии, вскрыв запечатанный конверт, что хранился в командирском сейфе. Тамошний диктатор с генеральским званием, а такое у латиноамериканцев в обыденности, слишком часты у них революции, которые здесь именуют пронунсиаменто, сильно недолюбливал британцев. И это еще мягко сказано! Так же как североамериканцев, коих здесь презрительно называли гринго. И было за что так не любить – уж больно те вели себя по-хозяйски, считая бывшие испанские колонии своей вотчиной, и относились соответственно.
Так что Германии было на кого опереться в этих странах. Вот только открыто «банановые республики» на конфронтацию с Великобританией и США не пойдут. Со своими «кукольными» армиями и флотом не смогут воевать на равных, размажут их просто по стенке, что неоднократно делали. Пакостить они желают, но тайно, чтоб за руку не схватили – поэтому, наверное, и запретило командование ОКМ пускать в дело торпеды и артиллерию – у его лодки сейчас совсем другое предназначение…
Внутреннюю гавань Порта-Стенли хорошо разглядеть было затруднительно даже через мощную оптику, но то, что там находились как минимум два военных корабля, это Шульц определил сразу – слишком характерные у них мачты. Да еще несколько транспортов, судя по всему, угольщики, и один танкер, весьма похожий на «Альтмарк», вот только в шаровой военной окраске, с камуфляжными полосами для искажения силуэта, что для здешних мест с их постоянно плохой погодой незаменимо.
Можно бы подойти к берегу поближе, но у входа крутился британский шлюп типа «флауэр», то есть «цветок». Таких англичане в прошлую войну до сотни построили для охраны конвоев и борьбы против германских подводных лодок. Именно этот корабль Шульц никак не ожидал увидеть – в радиограмме указывалось, что Фолкленды захвачены десантом с броненосца «Адмирал граф Шпее», что разгромил в бою при Ла-Плате английскую эскадру из трех крейсеров – два потопил, а третьего загнал в порт, совершенно искалеченного. Возможно, Порт-Стенли заняли немцы, но тогда почему у входа сторожит «цветок», ведь броненосцу достаточно залпа, чтобы пустить шлюп на дно. Или «Шпее» затонул во внутренней гавани, а танкер «Альтмарк» не может выйти? И что делать в такой ситуации прикажите? Атаковать торпедами шлюп, благо дистанция позволяет?!
Корветтен-капитан Шульц напряженно размышлял, что как необходимо ему поступить, а сторожевик сделал полный разворот и пошел противоположным курсом. И только сейчас командир субмарины разглядел кормовой флаг – то был германский, красный со свастикой в белом круге. От сердца чуть отлегло – а ведь мог пойти в торпедную атаку на своего. Значит, это трофей, захваченный в базе и введенный в строй, но уже укомплектованный немцами. Но тогда он должен дать опознавательные, а их нет.
И тут у мачты шлюпа распустился набор флагов, и Шульц тщательно их рассмотрел. Оторвался от перископа:
– Генрих, посмотри на числа!
Штурман, стоявший рядом, тут же приник к окуляру. Долго смотрел, и, оторвавшись, доложил четко:
– На «флауэре» подняты следующие числа – три, два, один, один и два, герр капитан!
– Поздравляю вас, господа! Фолкленды действительно заняты десантом с броненосца «Адмирал граф Шпее»! А этот английский шлюп есть трофей кригсмарине! Подготовится к всплытию! Боцман! Приготовься продуть цистерны главного балласта!

Командир тяжелого крейсера «25 мая»
капитан 1-го ранга Гарсия
– Сеньоры – перед нами Гран-Мальвин!
Командир тяжелого крейсера «Бентисинко де Майо» капитан де навио Энрико Даниэль Гарсия с напряжением смотрел на вожделенный для всех аргентинцев вот уже более века остров, отобранный в 1833 году англичанами. «Владычица морей» всегда поступала по праву сильного, прихватывая все, что плохо лежит. И отбирая то, что дорогого стоит, как эти острова, названные именем лорда Фолкленда. Аргентинцы называли их Мальвинскими, причем каждый из них носил собственные имена, а не стороны света, как у британцев. Соледад, где находился Порт-Стенли, и Гран-Мальвин, тот, что «Западный», практически безлюдный остров.
Вот только силенок молодая республика не имела, чтобы вырвать свою провинцию из когтей «британского льва». К тому же возвращение Мальвин было делом чисто политического престижа Аргентины, а вот прибыли не сулило никакой, одни экономические убытки. Нечего было взять с этих скалистых островов, а содержать даже маленький гарнизон неимоверно дорого. Те же англичане, чтобы хоть как-то покрыть убытки, в начале века завезли овец, что за сорок лет расплодились в большом количестве – мясо, шерсть и шкуры стали хоть немного покрывать все увеличивающиеся расходы.
Хоть и смотрела Аргентина на Мальвины постоянно, но заботили ее совсем другие соседи – три четверти века тому назад был сокрушен Парагвай, и треть его территории аргентинцы оккупировали без зазрения совести. Затем наступили времена острого противостояния с Чили по поводу границы в Андах и на части Патагонии, а также более справедливая (ведь каждый трактовал такой термин исключительно в свою сторону) дележка архипелага Огненная Земля. И далеко зашли, чуть ли не до войны, лихорадочно наращивая силы, главным образом флот – ибо в горах много не навоюешь, слишком труднопроходимы Анды. Аргентина все доходы от животноводства (на продаже замороженной говядины неплохо зарабатывала, вышла в мировые лидеры) пустила на закупку в Италии четырех броненосных крейсеров типа «Гарибальди» и заказав еще два. Но Чили «крышевала» Британия, заинтересованная в покупках почти дармовой селитры, крупнейшие месторождения которой эта латиноамериканская республика… Нет, не приобрела – силой оружия отобрала у Перу и Боливии, лишив последнюю страну выхода к Тихому океану. Вот так весело жили в Южной Америке – то революции устраивали, то постоянные войны между собой, умело стравливаемые друг с другом двумя крупными мировыми игроками, говорящими на одном языке.
Вот и Британия построила для Чили два быстроходных броненосца, каждый из которых был сильнее двух любых аргентинских крейсеров вместе взятых. Пришлось сесть за стол переговоров – обе страны пришли к мораторию и отказались от закупок. Аргентинские крейсера срочно перекупила у Италии Япония, благо английские банки выделили деньги сразу – и понятное дело, чтобы подгадить России, таким образом. Но не прошло и десяти лет, как стороны опять начали вооружаться, заказав по паре современных дредноутов – Аргентина у североамериканцев, а Чили понятно у кого. «Морено» и «Ривадия» опять вышли слабее британских покупок – с двенадцатидюймовыми орудиями против четырнадцатидюймовых. Правда, коррективы внесла мировая война. Англия конфисковала «Альмиранте Латторе», переименовав его в «Канаду», а «Альмиранте Кохрен» достроила уже как авианосец «Игл». Впрочем, после войны первый линкор вернули чилийцам – содержать дорогостоящий корабль было накладно даже для британского флота.
В 1920-е годы, обогатившись на поставках в годы войны, Аргентина снова попыталась утвердить статус региональной державы – оплатила в Италии постройку двух новомодных «вашингтонских» тяжелых крейсеров и заказав к ним в придачу еще легкий крейсер. Вот только вмешалась «Великая Депрессия», «говяжий бум» стремительно закончился, а уже заплаченных вперед денег не вернуть и их не хватает. Пришлось урезать и аппетиты адмиралам, и размеры стали меньше, следовательно, и стоимость кораблей. В результате два «вашингтонца» усохли в тоннаже до британского «Эксетера», и вооружены были теми же 6 пушками, но не 203 мм, а послабее в 190 мм. Так что бросить вызов не только «Владычице морей», но и соседям не получилось. Откровенно слабыми вышли «Альмиранте Браун» и «25 мая».
Вот последний и стал первым военным кораблем Аргентины, что вошел в гавань главного городка вожделенных Мальвинских островов. Крейсер сопровождал сразу три грузопассажирских парохода для жителей и пленных, подданных британской короны, которых необходимо эвакуировать для интернирования, чтобы не было среди них напрасных жертв в ходе германо-британского противостояния на аргентинском же острове. Как вам такой пассаж – европейцы дерутся между собой за многие тысяч миль от дома за чужое награбленное добро, и при этом одна сторона игнорирует законного владельца, а вторая обращает внимание на то, что нынешних хозяев чужой земли нужно вроде и спасать?! И кому?! Да тому, у кого это имущество давно отобрали пострадавшие сейчас грабители!
– Сеньоры! А ведь алеманы спешно возводят береговые укрепления! Они чувствуют себя как дома!
Капитан «25 мая» угрюмым голосом обратился к собравшимся на мостике офицерам – картина увиденного всем нравилась все меньше и меньше. А ведь получив приказ по радио о срочной эвакуации англичан и иностранцев с Мальвинских островов от президента страны Роберто Мария Ортиса, ему категорически приказали в конфликт с немцами не вступать, и аргентинский флаг над островами не поднимать. От греха подальше Гарсия приказал входить в гавань с зачехленными орудиями главного калибра, дабы не вводить немцев в излишние подозрения. Хотя крейсеру довелось побывать ну не то, чтобы в бою, но в обстановке максимально приближенной к боевой. Это случилось три года тому назад, когда корабль был с визитом в Европе и посетил бывшую метрополию. В Испании шла гражданская война, и крейсер зашел в порт республиканцев. Ночью итальянские бомбардировщики, воевавшие на стороне генерала Франко, начали бомбежку – пришлось ради самозащиты открыть зенитный огонь, правда, безрезультатный. Впрочем, и попаданий в него бомбами тоже не было…
Да, немцы устраивались на островах крайне серьезно, и явно надолго. У мыса возводилась одна береговая батарея из двух пушек с большими коробчатыми щитами. Точно две таких же установки находились на противоположном берегу и таким образом перекрывали вход в гавань. Очень умело поставили пушки – с моря не видны позиции, так что подавлять их придется долго. И то только линкорами – «вашингтонские» крейсера моментально нахватаются снарядов до полной невменяемости. Да и тем же линкорам может достаться, если подойдут поближе десяти миль – надстройки не бронированные, могут сильно пострадать, еще и трубы собьют.
У входа встретили два траулера и шлюп под германскими флагами, явно бывшие британские, переменившие хозяев. В небе крутился гидросамолет, несколько раз пролетев совсем низко над аргентинским крейсером, показав кресты на крыльях. Действительно хозяева – даже небо их!
В гавани настоящим владельцем окрестных вод высился «карманный линкор», на нем что-то докрашивали, суетились матросы. Грозный корабль с мощными орудиями. И рядом с ним немного осевший, закопченный от верхней палубы британский «Эксетер», но под германским флагом. К немалому удивлению аргентинцев на крейсере шли работы, его ремонтировали и красили, а кормовая башня даже стала двигаться, только очень медленно. Танкер в окраске боевого корабля, с крупными пушками, не меньше чем в 6 дюймов, с тремя гидросамолетами у борта. Чуть дальше подводная лодка, на рубке номер «U-64», на ней тоже суетились моряки. Энрике Гарсия нахмурился – ему уже доложили, что аргентинские моряки с рыболовецкого траулера, отпущенного немцами накануне, передали, что видели еще две субмарины в гавани, с номерами «137» и «95».
– Сеньор капитан! Посмотрите влево в бинокль! Алеманы что-то там строят похожее на взлетную полосу?!
Гарсия прижал к глазам окуляры бинокля. Действительно – сотни человек в форме Ройял Нэви расчищали длинную, но узкую полоску, ставили какие-то сооружения, смахивающие на ангары. И все под охраной пришлых – те были с оружием в руках. И в городке немцы – над зданием губернатора полощется германский флаг. Действительно, пришли всерьез и надолго – из трюма танкера стрелой поднимали какие-то объемные грузы, может там знаменитые «мессершмитты» и «штукас» в коробах разобранные лежат, а иначе бы чего аэродром строить?!
А вот пушки для береговых батарей немцы с «карманного линкора» взяли – там было всего два 150 мм орудия на борту, вместо четырех положенных – после знаменитых боев у Ла-Платы все моряки вызубрили наизусть характеристики броненосца и намертво вбили в память его облик. А если с боевого корабля пушки ставят на берегу, то это говорит о том, что здесь будет база, и укрепляют ее всерьез.
– Отдать салют наций!
Капитан де навио Энрике Даниэль Роберто Гарсия свято соблюдал все положенные морские традиции, зенитная пушка тут же стала палить холостыми зарядами положенные 21 выстрел. Немцы не чванились, стали стрелять одновременно, но не только от флагмана, что стоял на якоре под адмиральским флагом, но и с других кораблей попеременно. Выстрелили и с танкера, и рявкнула пушка подводной лодки. Причем даже с «Эксетера» к великому изумлению аргентинцев прозвучало аж три выстрела – два с зенитной пушки в четыре дюйма, и один раз рыкнула пушка из кормовой башни, посылая снаряд далеко в море. Весьма наглядная демонстрация того, что трофейный английский крейсер превращен в плавучую батарею. А, значит, британскую эскадру ждет весьма «горячая встреча», тут и авианосец не поможет, если с танкера выгрузят истребители и пикировщики.
– Сеньор капитан! Смотрите – наш флаг!
Аргентинцы на мостике обомлели. Немцы опять нарушили традиции – над зданием английского губернатора развивалось на ветру бело-голубое полотнище. Впервые за всю историю цвета Аргентины взвились над утраченной когда-то ею землею. Даже слезы навернулись на глаза от восторга. И Гарсия громко скомандовал:
– Дать не 21, а 31 выстрел! Мы салютуем ФЛАГУ!

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
контр-адмирал Лангсдорф
– Сеньор альмиранте, я преклоняюсь перед вашим мужеством! У меня было два очень радостных дня в моей жизни – первый раз 2 ноября 1914 года, когда я узнал о победе при Коронеле! Мы, аргентинцы, ненавидим британцев и гринго, как большинство тех, кто живет на этом континенте, а потому победа графа Шпее вызвала всеобщее ликование! Я был тогда молоденьким теньенте, известие застало меня в родовой гасиенде. Я расстелил на полу шкуру льва и выпил на ней бутылку рома… А утром сильно болела голова, но я был рад, что так отметил победу над британцами!
Лангсдорф не удержался от смеха – седовласый кабальеро так забавно состроил гримасу, что его веселье заразило немецкого адмирала. Они беседовали в каюте на броненосце – транспорты с пленными и выселенными жителями Фолклендов ушли в Рио-Гранде и Пуэрто-Бельграно, и сейчас на острове остались лишь немецкие моряки и аргентинцы с крейсера «25 мая».
– А второй раз я горевал и радовался, слушая гринго из Монтевидео девять дней тому назад. Мы вывели громкую трансляцию на палубу, и переводили слова экипажу. Сеньор альмиранте – команда так за вас болела, как никогда не было на футболе! Карамба! К закату я думал, что все сошли с ума от радости, включая меня!
– Благодарю вас, сеньор капитан, никогда не думал, что за мой корабль будут так переживать, – Лангсдорф отпил кофе из чашечки – традиционный напиток для этих мест, и раскурил сигару. Аргентинский моряк курил трубку, к удивлению немца, все же чисто британское пристрастие. Смешно, но разговор велся на английском языке, моряки его знали очень прилично – таковы нравы времени, которые показывают, кто на море в данный момент является настоящим хозяином.
– Синьор альмиранте, простите, но скажу вам прямо и откровенно – на островах вы не удержитесь!
– Хотите сказать, дон Энрике, что англичане вернут Мальвины себе обратно за несколько дней?
– Нет, сеньор альмиранте, им потребуется как минимум полтора-два месяца – пока соберут эскадру, загрузят транспорты припасами, распределят морскую пехоту – пройдет немало дней. Потом переход сюда, а это очень и очень долго. Так что до прихода транспортов к середине февраля у вас есть время укреплять острова. А там подойдет Ройял Нэви, и вам просто не хватит сил. К середине марта англичане снова оккупируют Мальвины! Слишком велико неравенство. У вас броненосец и три подводные лодки с номерами «64», «95» и «137», вооруженный танкер, шлюп и два траулера – последние ведь захвачены вами у англичан?! Гавань вы прикрыли двумя батареями – четыре пушки сняли с броненосца. Я их на борту не видел сегодня, но зато хорошо рассмотрел в бинокль, хотя со стороны моря позиции замаскированы превосходно. «Эксетер» вы ремонтируете, видел, что подвели пластырь. И рассчитываете его использовать в качестве плавучей батареи. Вот только снарядов в погребах на нем мало – в первом бою с вашим броненосцем он ведь много стрелял! Что еще я увидел… Три гидросамолета и летающая лодка, возможно на транспорте у вас есть и колесные самолеты – недаром возводите полосу и строите на ней восемь укрытых капониров. А значит и бомбы. Возможно, у вас есть мины для заграждения внутреннего пролива и прикрытия бухт, где британцы могут высадить десант. Думаю, что есть!
– Я вижу, что вы хорошо рассмотрели наши приготовления, сеньор капитан, – усмехнулся Лангсдорф, снова раскуривая сигару. Аргентинец рассуждал здраво, значит, он увидел именно то, что следовало заметить.
– Не только я, мой альмиранте. Два лайнера спешно зафрахтованы у янки, а у них глаза острые и бинокли тоже есть. Они придут к тем же выводам, но вряд ли будут склонны к недооценке вас. И незамедлительно передадут информацию в Лондон. Ройял Нэви сейчас сконцентрирован в Северном море и ведет боевые действия только против вашей страны. И сможет найти требуемые сила и средства для экспедиции в эти воды. Возможно, к вам подойдут транспорты, не спорю. Но вряд ли их прорвется сюда больше двух или трех. Вероятно, они доставят вам отличных солдат – пятьсот, даже тысячу – не больше. Привезут пушки, несколько танков, боеприпасы. Простите, сеньор альмиранте, но вас немцев здесь будет слишком мало, а британцы смогут согнать сюда из своих доминионом очень много солдат. У них есть авианосцы, а значит рано или поздно они победят ваших летчиков простым численным перевесом. Простите, но скажу еще раз – вас тут слишком мало, и ваша страна чрезвычайно далека, чтоб от нее получить помощь!
– Зато Аргентина рядом, – Лангсдорф пристально посмотрел на аргентинца, он видел, что тот искренне переживает за его судьбу. И решил немного приоткрыть карты.
– Что вы хотите сказать, сеньор альмиранте?
– Видите ли, дон Энрике, я и сам прекрасно понимаю, что удержать Мальвины не смогу собственными силами, а Германия слишком далека, тут вы полностью правы, чтобы мне помочь. Но британцам я эти острова не отдам, и не важно, будет здесь сражение еще одно или нет! Я отдаю Мальвины вам! Для того и приказал поднять ваш флаг, чтобы отныне его не спускать! Здесь не должен больше развиваться на ветру Юнион Джек! Президент Ортис может взять острова завтра! Но послезавтра будет уже поздно!
– Почему послезавтра?! Я не совсем понимаю вас, сеньор альмиранте! Все же я не владею этим языком в совершенстве!
– Завтра-послезавтра – это идиома, дон Энрике. Я хотел сказать, что пока я не получил четких указаний рейхсканцлера, могу поступать и распоряжаться по собственному усмотрению. Если я буду сражаться, я основательно потреплю англичан, но победа все-таки останется за ними.
– Да, это так, сеньор альмиранте. Хотя потери у британцев уже огромные от ваших успешных действий в бою у Ла-Платы, и не сомневаюсь, что они будут намного больше!
– Но острова останутся тогда у них, а я не хочу этого категорически! Я решил передать их вашей стране, ведь исторически они принадлежат Аргентине! Ведь так?!
– Вы совершенно правы сеньор альмиранте! Это наша земля, – капитан Гарсия был напряжен как тетива натянутого лука, Лангсдорф видел, что тот боится пропустить даже одного слова – с таким вниманием его никто и никогда не слушал в жизни.
– Смотрите, что получается, дон Энрике. Есть острова, принадлежавшие Аргентине, но отобранные у нее Англией! Но вот незадача – сейчас они абсолютно пустые, здесь нет ни одного подданного британской короны, спущен ее флаг, а бывший губернатор поднял белое полотнище в знак капитуляции. И как только мои корабли уйдут отсюда, то рядом с вашей страной будут бесхозные острова. Вы вроде их найдете и высадитесь здесь. Якобы чисто случайно, ведь на свете много странностей может быть.
– Я с вами полностью согласен, сеньор альмиранте, – аргентинец смотрел на него вытаращенными глазами, дрожа от волнения, боясь поверить, что его собеседник говорит серьезно и эти слова на самом деле правда, и он не стал жертвой жуткого розыгрыша.
– Здесь не будет ни одного английского корабля! Я их отведу в ваши территориальные воды и там брошу. Интересно, по морскому праву кому в таком случае будут принадлежать эти военные корабли? Которые англичане оставили, подняв белые флаги! Я имею полное право распоряжаться ими по своему усмотрению. Потоплю, захочу взорву, а могу отвести их всех в бухту Ломас, она ближе всего, и брошу в ваших территориальных водах. Вы ведь на это спокойно смотреть не будете, можете отвести в док, к чему напрасно тонуть бесхозному имуществу? Я могу поступить как хочу, пока не получил приказ от нашего рейхсканцлера!
– Вы вправе поступить как вам угодно, сеньор альмиранте, – с аргентинского капитана тек пот, он был мокрый как мышь. И говорил осторожно, словно боясь спугнуть удачу. Ведь может жизнь пройти у поколения людей, но, чтобы в одночасье свалился вот такой куш?!
– Мы можем изменить сейчас многое, дон Энрике! Сегодня ваши транспорты увезли больше трех тысяч заложников… Простите, интернированных, я хотел сказать. Это все от плохого знания языка, слова ведь похожи. И в бухте Ломас найдете через три дня вот эти все посудины…
– А «Эксетер», сеньор альмиранте?
На кабальеро было больно смотреть, дон Энрике даже вздохнуть боялся. Но про британский крейсер помнил, он, пожалуй, сейчас для англичан подороже Мальвинских островов стоил.
– Представляете – через несколько дней я могу вывести в море на буксире свой трофей и бросить, а вы случайно окажитесь рядом на «25 мая» и отведете его в Пуэрто-Бельграно. Чисто случайно… Надеюсь, вы понимаете меня, синьор капитан?
Гарсия судорожно кивнул, достал белоснежный платок и вытер лицо. Он то краснел, то бледнел во время разговора. И лишь ставшие большими глаза на резко спавшем лице жили своей жизнью.
– Но я надеюсь, что президент вашей страны по достоинству оценит мой поступок?! Ведь мы сражались, проливали кровь не только за рейх, но, выходит и за счастливое будущее вашей страны?! Тем более и «Эксетер», и другие суда станут вашими, пусть и предстоит долгая тяжба с британцами. А что касается островов… Хотите, я дам вам совет от чистого сердца – как их занять и при этом не ввязаться в войну с Соединенным королевством?
– Я буду вам признателен, мой альмиранте, – тихо произнес капитан и склонил голову. Лангсдорф вздохнул с облегчением, теперь нужно ожидать кульминации, вряд ли после этих слов аргентинец удержится в этой каюте хотя бы на одну лишнюю минуту. Значит, дело может выгореть!
– В прошлую войну лишь «Чудо на Марне» спасло Францию! Это чудо – огромная русская армия. Благодаря ней Англия смогла развернуть полсотни дивизий, подготовить их за два года. А теперь русские союзник Германии, недаром заключили пакт и договора. И в мае следующего года взревут моторы тысяч танков и самолетов, а к июню Франция падет, а немецкие войска вступят в Париж – Германия слишком долго ждала этого дня реванша. Акула с львиной гривой на суше слаба, не превратилась еще в крокодила – ничем французам не поможет. И будет нуждаться в помощи, ведь с падением Парижа в войну вступит Италия. Не на британской стороне, конечно. Поверьте мне, дон Энрике, так и будет, – Лангсдорф сделал паузу и посмотрел на аргентинца. Тот задумался и медленно кивнул головою, видимо сам пришел к такому же выводу после приведенного адмиралом расклада.
– До Мальвин ли ей будет – проще с вами договорится, чем воевать в такой ситуации, когда враги стоят по ту сторону Ла-Манша и рвутся к Суэцкому каналу. Время потянуть нужно хорошо, на то есть пленники, крейсер и вовремя занятые острова. Я их укрепляю, но будет лучше, если и вы навалите мин… но после того, как мои корабли уйдут. Недели две еще потяну, пока британский лев когти точит. А там вы тяните время до июня, пусть дипломаты змеями извиваются. Даже пообещайте отдать, но позже, в июне, когда с островов вывезете все, что завезли… Якобы… А в июне не до Мальвин англичанам станет, поверьте. У вашей страны будет хорошая судьба, дон Энрике, это я неприкаянный, ведь англичане не на шутку на меня разъярились, искать будут упорно. Надеюсь, найти благожелательное к себе отношение, если мой корабль получит серьезные повреждения. Нам сейчас помочь некому и приют не окажут, случись бой. А у меня жена и сын, им трудно придется.
Лангсдорф курил и говорил спокойно и краем глаза наблюдал за аргентинцем. После последних слов лицо моряка прояснилось – «как хорошо говорить двум кабальеро! Все понимается с намека и нет пристрастия к русскому слову – халява! Нет, не кинут – хотя откуда у меня такие слова идут, наверное, от русской составляющей!»
– Мой альмиранте! Разрешите вас покинуть до вечера, мне нужно отдать необходимые распоряжения. Служба, вы меня понимаете, мой альмиранте?! Надеюсь, к закату многие вопросы будут уже решены!
«Еще бы не решить – ты побежал радиограмму президенту отбивать. А ведь вам вполне реально Мальвины сейчас чужими руками загрести, пока англичане на континенте войной связаны. А в восемьдесят втором году, когда вы в одиночку дернулись, втык сразу получили. А сейчас возможность есть, главное до июня время потянуть. Сейчас бриттов занять и дурака включить. Вот и выкинул я шутку, от которой Гитлер и Черчилль разом взовьются! И хрен с ними – главное, что я пулю в себя не пустил. Жизнь то, оказывается, полна невероятных сюрпризов. Ведь спектакль для британцев разыгран, чтоб янки доложили, что тут морской Верден. А субмарина одна, номера перекрашивали только, и в щитах трубы обычные – но на пушки похожи издали. А близко и не подпустил бы никого. Шоу, право слово, устроил – и ведь поверили, еще как поверили. А в Лондоне не дураки, «Ринаун» не отправят бортом торпеду ловить от субмарины, ремонтировать то его негде, придется интернироваться. Так что пьеса только начинается», – Лангсдорф поудобнее расположился в кресле и задремал. Он очень устал за эти дни…
– Мой альмиранте! Я получил полное согласие от президента Роберто Мария Ортиса и назначен военным губернатором Мальвин!
– Поздравляю, синьор капитан…
– Простите, мой альмиранте, мне присвоили командора!
– Примите еще раз мои поздравления, сеньор командор!
– Президент Ортис распорядился депонировать на ваш счет миллион триста тысяч долларов за переданные Аргентине корабли. Мой альмиранте, вы полностью вольны распоряжаться этой суммой в пользу своей команды. На море много случайностей, и кроме побед могут быть порой неудачи. Ваш броненосец всегда найдет надежное убежище в наших портах, хотя будет произведено формальное интернирование. Члены вашей команды, матросы и офицеры, если не захотят или не смогут вернуться в Германию, получат работу или продолжат служить в нашем флоте в прежнем звании. Кроме того, все будут награждены орденами нашей страны за заслуги перед ней. Наши дипломаты озаботятся переездом их семей.
«Да, а еще говорят, что испанцы всегда тянут время – аста пор маньяна. А ведь могут решать дела очень быстро… когда нужда заставит, или вкус прибыли. Миллиона долларов с довеском маловато, но сумма не круглая, а значит, кабальеро ведут себя честно. Приятно с ними иметь дело», – Лангсдорф медленно раскуривал сигару, а командор продолжал говорить:
– Если вы решите оставить германскую службу из-за превратностей судьбы, ведь может быть интернирование – то президент просит вас принять значимую должность в нашем флоте, альмиранте Мальвин. Так он вас назвал – и это ваше, вернее наше имя станет в один ряд с национальными героями генералами Бельграно и Сан-Мартин. Вам будет незамедлительно присвоено звание вице-адмирала, и произведено торжественное награждение высшим орденом Республики. Крейсер «Эксетер» назовут тем числом, когда будет озвучен указ президента о включении Мальвин 24-й провинцией. Ваша семья незамедлительно переедет в Аргентину, если на то будет воля! И еще одно – сеньор Дуарте клятвой кабальеро объявил десять лет тому назад, что отдаст одну из своих богатых гасиенд тому, кто сделает так, что Мальвины вернутся Аргентине! Он сдержит эту клятву с радостью – поместье большое, с видом на реку из здания. Вашей семье будет там уютно!
«Такую клятву можно было давать хоть пьяным, хоть с превеликого бодуна! Если бы не случай, она бы век не действовала. Вот они настоящие кабальеро! Лишился гасиенды, но ведь соседи от зависти пожелтеют! Еще бы – патриа а муэртэ! Да, это не американцы с культом доллара. И чин, и орден, и забота о моей семье – я в Аргентине действительно получу убежище, и британцам меня не выдадут!»
– Документы на гасиенду вам передадут незамедлительно. Мой альмиранте, прошу сказать мне, чем и какими припасами мы сможем помочь вам в вашем трудном, но столь славном рейдерстве?!



Послесловие к первой части

20 апреля 1932 года
Берлин
– Знаешь, Ганс, я до сих пор вижу этот странный туман во сне. Серая пелена с огнями святого Эльма! Они буквально плясали над субмариной, а дизель еще работал, грохот стоял. А потом и под моим тральщиком рванула другая мина. Хорошо, что конструкция крепкая, ты сам знаешь, как у нас строили, несмотря на войну. Дождались твоей помощи, хотя еще пять минут и пошли бы на дно. Успели снять нас всех – два экипажа, мой с М-83 и субмарины, мы перешли на твой флагман…
Лангсдорф кивнул, отхлебнув из глиняной кружки пива. Со своим старым другом и подчиненным по флотилии тральщиков корветтен-капитаном Зальдером они встречались довольно редко в эти трудные времена – и обязательно в пивной, за кружкой хмельного темного напитка. И по возможности именно в этот день, навсегда их связавший. Хотя устроить такие дружеские посиделки трудно, но случалось периодически, несмотря на почти пустые кошельки после всех нужных для семьи и службы расходов.
Тогда, 14 лет тому назад все четыре тральщика дивизиона Лангсдорфа обеспечивали проход через минные заграждения вернувшейся из плавания к берегам «туманного Альбиона» UС-79. Все произошло прямо на его глазах – британская мина рванула под носом субмарины. Лодку подбросило, мгновенно стало ясно, что ее никак не спасти, слишком страшен был искореженный форштевень. Тральщик Зальдера шел с ней рядом и тут же стал принимать на борт выбиравшихся из рубки подводников. И в этот момент лодку начал окутывать плотный серый туман с огоньками по краям, как боны, что тускло светили, словно свечки. Очень необычный туман, совершенно непохожий на природный, какие в этих водах привычное дело.
Субмарина через несколько минут пошла на дно, на ней, судя по грохоту, прогремел взрыв. Тральщик едва успел отойти на полкабельтова, как и под ним подорвалась мина – хорошо, что тогда всех моряков успели спасти, Лангсдорф был совсем близко.
Им повезло дважды – на войне, где они выжили в кипящих смертью водах Северного моря, и после нее, когда обоих лейтенантов оставили в кадрах рейхсвера, а заслуженных капитанов буквально вышвыривали из флота с нищенским пособием. Победители, страшась возрождения мощи Германской империи, навязали Веймарской республике жестокие условия – ее территория лишилась шестой части земель, где проживало почти 6 миллионов немцев. Колонии II рейха поделили между собой союзники и обложили Германию чудовищной контрибуцией в 135 миллиардов золотых марок, которых предстояло трем поколениям немцев выплачивать полвека.
Это не мир, это наглый и циничный грабеж! Вся Германия стала жаждать реванша, чтобы добиться справедливости!
Армия была сокращена до ста тысяч военнослужащих, включая четыре тысячи офицеров. Всего семь пехотных и три кавалерийских дивизий при четырех сотнях орудий. Авиация уничтожалась полностью, как таковая. Запретили иметь танки и крупнокалиберную полевую артиллерию. Генеральный штаб обязали расформировать. Военный призыв в армию отменялся, все солдаты должны служить по контракту никак не меньше 12 лет. Попасть в кадры рейхсвера было заветной мечтой десятков тысяч офицеров, но повезло немногим из них, одному из десяти соискателей.
Второй в мире по величине и силе флот, германский кайзерлихмарине вообще прекратил свое существование. Эскадра линкоров под командованием вице-адмирала Людвига фон Рейтера погибла в Скапа-Флоу, куда перешла под интернирование Ройял Нэви. Погибла почти полностью – моряки открыли кингстоны, чтобы не допустить захвата кораблей британцами. Остальные более-менее ценные корабли – линкоры, крейсера, эсминцы, тральщики – поделили между собой союзники по Антанте. Подводные лодки тоже достались победителям – их почти целиком уничтожили – «неограниченная подводная война» едва не поставила Англию «на колени». И лишь вступление в войну в 1917 году США с огромным торговым флотом и развитой судостроительной промышленности, предотвратило почти неизбежный крах британской экономики. Ведь почти все предприятия острова работали на привозном из колоний сырье. А это обеспечивалось бесперебойными поставками морем жизненно важных ресурсов – а огромное число транспортов топили торпедами германские субмарины.
По условиям мира германский флот должен был иметь не более 15 тысяч моряков, десятую часть составляли офицеры. Стране разрешили держать всего по 6 броненосцев и крейсеров водоизмещением по 10 и 6 тысяч тонн (с возможной заменой после 20 лет службы), а также по дюжине эсминцев (800 тонн) и миноносцев (200 тонн) – тем срок службы был отведен в 15 лет. Тральщики оставили только для разминирования Северного и Балтийского морей – потом их распродали в разные страны. Подводные лодки и морскую авиацию запрещалось иметь впредь – союзники сделали все, чтобы возрождение кригсмарине не состоялось!
И жестоко просчитались!
Оставленные Германии броненосцы и крейсера назвать устаревшими кораблями было нельзя, не подходит это слово к ним. Это была настоящая рухлядь времен русско-японской войны – устаревшими могли считаться первые дредноуты типа «Нассау» или «города», но никак не «Дойчланды» и «Газелле». Содрогаясь в коллапсе послевоенного кризиса, немцы продолжали мечтать о прежнем величии рейха, откладывая средства на постройку новых кораблей. И уже к 1929 году ввели в строй или достраивали на верфях четыре новых крейсера, готовя закладку двух. А также приступили к строительству трех новых броненосцев, очень своеобразных и достаточно сильных кораблей, предназначенных покусится на «святое» в Британской империи имущество – ее огромный торговый флот.
В 1922 году на Вашингтонской конференции водоизмещение в десять тысяч «длинных» тонн отводилось тяжелым крейсерам с вооружением орудиями калибра не более 203 мм. Но Германия эти соглашения как раз и не подписывала, ей разрешали иметь корабли данного тоннажа, но калибр пушек специально тогда не оговорили. Вот так появился «карманный линкор», способный удрать от всех линкоров того времени, кто мог его потопить, за исключением немногих оставшихся линейных крейсеров. И, в свою очередь, сам способный отправить на дно любого, кто имел возможность его догнать – да тот же самый «вашингтонский» крейсер.
Удивительное сочетание данных для корабля, главная цель которого долгое рейдерство в морях и океанах мира!
– Прозит!
Им обоим повезло остаться в рядах кригсмарине – Зальдер служил в аварийно-спасательной службе, даже сам стал водолазом, несмотря на свои сорок нынешних лет, а Лангсдорф получил назначение на строившийся броненосец «Адмирал граф Шпее». При его закладке он был рядом с дочерью легендарного адмирала, с сыновьями которого дружил. Вся в черном, графиня Гертруда разбила традиционную бутылку шампанского о борт корабля и тихо прошептала слова, которые он услышал только один – «Отец, отомсти за себя и моих братьев!»
Два морских офицера подняли кружки с пивом и выпили. В нынешние времена опять жить плохо. Только думали, что быт налаживается, как осенью 1929 года в Америке, несметно обогатившийся на поставках в прошлую войну грянул экономический кризис. Который подобно мору и чуме обрушился на все страны мира, недаром его назвали «Великой депрессией». Скромного жалования офицера едва хватает раз в месяц вот так посидеть за столиком с другом и сослуживцем.
– Ганс, а ведь я нашел свой тральщик, даже спускался к нему. Неглубоко лежит, чуть в ил кормой ушел. Но поднимать нет смысла – слишком много прошло времени…
– Да, Карл, 14 лет не шутка. Мы с тобой на воздухе немного постарели, а там соленая вода, – пошутил Лангсдорф, но, посмотрев на отрешенное лицо приятеля, мгновенно насторожился. – Что с тобой, Карл?
– Там и субмарина рядом лежит. Но с ней такое… непонятное…
– Да, что с ней Карл? Ты на себя не похож!
– Ганс, учти, все засекретили, если проговоришься, мы оба вылетим с флота, – Зальдер побледнел, глаза стали тоскливыми. – Она вся насквозь проржавела и занесена илом, будто пролежала на дне не тринадцать, а все триста лет! Ржавое насквозь корыто, только пушка торчит!
– Ничего себе! Не может быть!
– Может, Ганс, еще как может. Она словно на три века в прошлое провалилась, и все эти сотни лет там пробыла!
– Такое невозможно! Невероятно…
– На ней сверху английский бриг лежал, парусный корабль, к твоему сведению. Дерево в труху превратилось, а потому морским течением его на субмарину не могло перетащить. И пушки рядышком в линеечку, двенадцатифунтовые, отлиты в Манчестере еще в конце семнадцатого века, года с 1672 по 1685. Вот так то, Ганс. Поневоле в фантазии некоторых писателей поверишь, что возможны путешествия по времени. Не знаю про людей, верно ли, или нет – но вот подводная лодка в прошлое провалилась!
Карл наклонился над столиком и уже говорил шепотом, лицо стало бледным как мел. Лангсдорфа затрясло – приятель, человек к фантазиям не склонный, как и к розыгрышам – лишен чувства юмора – мины напрочь вышибли. Но в голове такое умозаключение не укладывалось совершенно, однако приходилось признавать невероятность события, тем более засекреченное. Адмирал Редер к шуткам вообще не склонен в серьезных вещах, а это действительно тайна за семью замками. И потому невероятная аномалия, необъяснимая совершенно с точки зрения разума.
– Все это сделал тот проклятый туман с огнями Эльма, который мы тогда видели и успели выйти из него! Больше некому! Давай лучше выпьем и выкинем сию историю из головы! Прозит!
– Прозит!




ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ФОЛКЛЕНДЫ



Глава первая. «Это не наша война»

6 ноября 1914 года
бухта Ломас
Командир эскадренного броненосца «Канопус»
капитан 1-го ранга Грант
– Что я мог сделать?! Что?!
Вот уже третий день командир «Канопуса» Уильям Грант задавал сам себе сакраментальный вопрос, на который так и не смог дать ответа. Он получил назначение на дряхлое корыто, уже давно-давно выведенное из состава Гранд Флита в резерв, с первыми залпами начавшейся войны. Время эскадренных броненосцев, что царили во флотах всех стран мира, неожиданно закончилось с появлением в 1905 года знаменитого «Дредноута», имя которого давно стало нарицательным.
Бортовой залп этого мощного и быстроходного благодаря паровым турбинам корабля, вооруженного сразу десятью двенадцатидюймовыми орудиями, был способен отправить на дно любой броненосец, с его обычными четырьмя точно такими же пушками. И уйти тот не смог бы – скорость хода большинства не превышала 18 против 21 узла «Дредноута». Так что появился новый «властелин моря». Не сразу, конечно, он стал таковым – ведь эскадра броненосцев растрепала бы в клочья любой дредноут, вот только здесь сыграл бы свою роль простой численный перевес. А с появлением во флотах мира большого числа новых линкоров время поставило крест даже на этих призрачных надеждах, и в первую очередь в самой Англии. Броненосцы повсеместно начали выводить в резерв, слишком дорогостоящим делом оказалось даже для «владычицы морей» содержать многочисленные эскадры морально устаревших кораблей, уступающих дредноутам по всем статьям.
С началом войны их участие востребовалось – слишком обширна оказалась Британская империя, и требовалось везде показывать «Юнион Джек». «Канопус» наскоро укомплектовали резервистами, уже основательно подзабывшими с какой стороны пушку заряжать, и отправили в поход через всю Атлантику на Фолкленды. В эскадру контр-адмирала сэра Кристофера Кэрдока, которому Адмиралтейство приказало патрулировать эти южные воды для недопущения прорыва вышедшей из Китая германской эскадры под командованием вице-адмирала Шпее.
В Порт-Стенли собралась, как язвительно шутили острые на язык лейтенанты, целая «антикварная лавочка» крейсеров. Два броненосных, спешно выведенных из резерва и вновь призванных на службу – флагманский «Гуд Хоуп» и меньший по размерам «Монмут». Оба типичные «защитники торговли», которых понастроили несколько десятков. Вот теперь они пригодились – слишком много требовалось перекрыть маршрутов, ведь немцы могли пойти куда угодно, океан велик. А посему для поисков отряд Крэдока был усилен быстроходным турбинным легким крейсером «Глазго» и пассажирским лайнером «Отранто», спешно вооруженным 120 мм пушками и превращенным во вспомогательный крейсер.
Вот только для чего потребовалось гнать сюда его дряхлый «Канопус» Грант так и не понял. Корабль мощный… в прошлом, лет двадцать назад такие были становым хребтом британского флота. Но время неумолимо – сейчас он вышел в поход с совершенно разболтанными паровыми машинами, способными дать не больше 12 узлов вместо «паспортных» 16. И был как та пресловутая «гиря на ногах» у крейсеров, ведь даже бывший лайнер спокойно давал эти самые 16 узлов, а броненосные крейсера, хотя тоже были в солидном для боевых кораблей возрасте, но легко набирали двадцать. Не вошедший в состав Гранд Флита «Глазго» вообще был изрядным «ходоком» на их фоне со своими 25-ю узлами и был способен настигнуть и утопить любой легкий крейсер из германской эскадры Шпее.
«Конопус» не мог ни догнать немцев, ни удрать от них, в случае нужды, случись такая! Никак не мог!
Да и отбиться сразу от двух германских броненосных крейсеров в одиночку было проблематичным делом. Старые пушки, толстые стволы которых торчали из двух массивных башен, имели дальность стрельбы меньше, чем 210 мм орудия «Шарнхорста» и «Гнейзенау» – так что они могли расстрелять броненосец с безопасной для себя дистанции. А такое более чем возможно, ведь японские броненосные крейсера показали в Цусимском бою – насколько они могут быть опасными в подобной ситуации.
Грант рассчитывал, что контр-адмирал Крэдок будет использовать его корабль как некую точку опоры в бою. «Канопус» мог прикрыть старые английские крейсера своей толстою бронею, а также легко добить «подранка» – любой германский крейсер, если тот по каким-либо причинам потеряет или сбавит до 12–14 узлов свой ход. Четыре пушки в 12 дюймов, плюс целая дюжина скорострельных шестидюймовок – вес бортового залпа броненосца больше, чем у пары «германцев» вместе взятых.
Вот только адмирал рассудил иначе – узнав из донесения Адмиралтейства, что германские корабли появились у берегов Чили, Крэдок ушел туда с крейсерами, приказав «Канопусу» догонять отряд с угольщиками. Грант поплелся следом за английской эскадрой – его машины «задыхались», котлы прогорали, а старший механик никак не мог их наладить, да к тому же заболел. Но упрямый шотландец все же смог практически нагнать своего адмирала у Валленар Роудз – броненосец пришел в бухту через час после ухода Крэдока. Грант не рискнул нарушить приказ о радиомолчании – немцы могли перехватить его сигналы и уйти от схватки – все же связываться пусть с дряхлым, но броненосцем, имеющим мощные двенадцатидюймовые пушки, когда рядом могут появиться его «коллеги», более шустрые, слишком рискованное занятие. К тому же он прекрасно понимал, что вряд ли адмирал будет ожидать его прибытия – и полностью оказался прав. Как только Кристофер Крэдок обнаружил германскую эскадру, то крейсера тут же ринулись в бой с превосходящим по силе противником.
Не в традициях Ройял Нэви отступать перед численно большим неприятелем, если имеются весомые шансы на успех. К тому же Грант чувствовал, что Крэдок ни за что не захочет, чтобы на его репутацию старого моряка была брошена хоть малейшая тень сомнения в храбрости. Ведь совсем недавно в Средиземном море отряд из четырех британских крейсеров под командованием Трубриджа, прямого потомка одного из славных капитанов великого Нельсона, уклонился от боя с германским линейным крейсером «Гебен», который сумел прорваться в Дарданеллы. Это было воспринято в Британии как несмываемый позор и флагмана отдали под суд. Оказаться на постыдной скамье подсудимых, когда возраст давно перевалил за полвека, и не то, чтобы оправдаться, а быть заподозренным в трусости, не хочется ни одному моряку прославленного Королевского Флота.
И бой вскоре состоялся. Команда совершила невозможное, сумев разогнать броненосец до немыслимых шестнадцати с половиной узлов. Но не успели, никак не могли бы поспеть к сражению – все же их отделяло больше двухсот миль. Весь экипаж «Канопуса» рвался в бой, он хотел помочь сражавшимся товарищам, вот только невероятные усилия пропали втуне.
Радиограмма капитана «Глазго» Джона Люса содержала ошеломляющее известие!
Английские крейсера ушли на дно вместе со старым адмиралом, а лайнеру «Отранто» удалось бежать, как и легкому «городу». Разгром эскадры остановил поход «Канопуса», Грант решил уходить на Фолклендские острова вместе с транспортами, и сейчас в бухте Ломас команда перегрузила с них уголь. А он сам ждал прихода «Глазго», о котором его предупредил радиограммой Люс – крейсеру тоже требовалось погрузить в опустевшие бункера многие тонны кардиффа. От него Грант и хотел узнать подробности столь несчастливого сражения, а потом вместе идти в Порт-Стенли…

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
контр-адмирал Лангсдорф
– Герр адмирал, разрешите войти?!
– Конечно, господа! Что вас привело ко мне в столь неурочный час? Да еще вместе с Майером.
Лангсдорф не скрывал удивления – два капитана цур зее и между ними как нашкодивший щенок маленький «гестаповец» Курт Майер, к которому, несмотря на его флотский мундир лейтенанта, отношение настоящих моряков на броненосце было самое пренебрежительное, если не сказать брезгливое. И оно отнюдь не скрывалось! Несмотря на то, что взгляды нацистов были весьма популярны, особенно среди молодежи.
– Только что получена радиограмма из Берлина, экселенц, – доложил Кранке, на щеках горел нездоровый румянец. – С приказом мне лично арестовать вас, герр адмирал, за измену рейху!
Лангсдорф опешил – такого фортеля от судьбы он никак не ожидал, да и не мог предвидеть. Радиограммой адмирал доложил о своих шагах заранее, получил «добро» с самых «верхов» рейха на передачу островов и тяжелого крейсера «Эксетер» в придачу аргентинцам, хотя с восстановлением и ремонтом последнего они здорово помучаются. И вот те на – его приказали взять под стражу. За что спрашивается?!
Грехов у него ровно два. Первый заключается в деньгах – одном миллионе трехстах тысяч долларов США, что выбил с аргентинцев. Но ведь об этом сразу доложил Редеру, и попросил его ходатайствовать перед фюрером о выделении десятой части означенной суммы экипажу в случае неприятностей, которые более чем возможны. Если не уйти со здешних вод, то новая стычка с британцами или австралийцами на переходе в Японию может стать для броненосца фатальной, или в лучшем случае закончится интернированием. Морякам в этом случае лучше иметь хоть какие-то деньги на руках, пусть и небольшие, но они помогут на первое время.
Или гросс-адмирал Эрих Редер ничего не доложил Гитлеру о его просьбах? Но ведь в журнале шифровальщика есть данные о ней, и легко оправдаться перед любым судом!
Второй грех – желание вернуться в Германию исключительно долгим и окружным путем. Трусость ему «пришить» невозможно, это уже не воспримут после победного боя в Ла-Плате и взятия исключительным по дерзости набегом Фолклендских островов. Тут уже чисто объективные факторы, связанные с боеспособностью корабля. Да и в таком случае, если командир стал проявлять «чрезвычайную осторожность поверх той, что рекомендуется уставом в боевом столкновении с неприятельским кораблем» – могут снять с должности, но никак не арестовывать. Не за что его сейчас в узилище ввергать, нет такой вины на нем!
– Так берите меня под стражу, герр капитан, раз приказ вами получен. Мне только странно одно – когда это я изменить рейху успел, если все время сражался с неприятелем?!
– А вот о том мы у этого поганца и спросим!
Кранке со свирепым лицом тряхнул гестаповца как тряпичную куклу, наложив ладонь за горло и сцепив пальцы – тот только всхлипнул от страха, выпучив глаза. Ашер насел с другой стороны – несчастный «особист» у них напоминал полузадушенного куренка.
– Отставить, господа!
Лангсдорф пресек безобразие, хотя сцена была многозначительной. Это же неповиновение приказу главнокомандования ОКМ в боевой обстановке. И ради него они пошли на это?!
– Живи пока, мерзавец!
Подзатыльник от Кранке все же последовал – а еще говорят, что немцы хладнокровны. И тут же последовал тычок в живот от Ашера. Лангсдорф не мог поверить собственным глазам – два флотских офицера на его глазах бьют сотрудника СД. Да еще оружием ему угрожают – это Ашер явно не для красоты вооружился вальтером, ткнув стволом в живот.
– Все равно застрелю! А потом утоплю!
– Господа, я ничего такого не сообщал рейхсфюреру! Большая ошибка с вашей стороны подозревать меня в таком шаге и форменная клевета на нашего адмирала, – Майер посмотрел на Лангсдорфа глазами побитой собачонки, скулящей о помощи.
– Причем здесь рейхсфюрер СС? Что за радиограмма?
– А вот она, герр адмирал, – Кранке протянул ему листок бумаги и Лангсдорф быстро пробежал текст. С первого раза не понял, прочитал еще раз, посмотрел, кто ее подписал. От изумления оторопел:
– Что за вздор?!
– Так и я был поражен текстом. Обвинить вас, что вы привели корабли в бухту Ломас, чтобы сдать их аргентинцам?! Дана от имени фюрера, но подписана рейхсфюрером СС и завизирована подпись главнокомандующего его старшим адъютантом полковником Шмундтом! А где санкция на арест нашего гросс-адмирала Редера?! Вот так просто арестовать командира действующего рейдера без разрешения командующего кригсмарине?! Что за безмозглый идиот составлял эту радиограмму?!
– Невероятная чепуха, майн адмирал, – вслед за Кранке возопил Ашер и плотоядно посмотрел на Майера. – Сейчас ночь, никто не заметит всплеска – давайте его утопим, хоть морскую смерть примет стукач! Там за дверью мои комендоры с носовой башни, они его живо оформят, как водоросль! Это все гестаповские шутки, они даже не знают, как приказы у нас правильно оформляются. Ведь старший офицер, как эту писанину получил, сразу мне ее дал почитать. Там и на меня ссылка – при аресте обязан оказать помощь. Нашли иуду собственного адмирала за решетку сажать по вздорной клевете недокормленного нациста! Собственным кортиком распластаю эту осьминожку, только щупальца во все стороны полетят!
– Господа, радиограмма адресована также и мне, но я ничего не отправлял рейхсфюреру! Клянусь! Я не виновен!
– Придется утопить, – задумчиво пробормотал Лангсдорф, и оба офицера чрезвычайно оживились и обрадовались. Да, не шибко любят в армии и флоте, вне зависимости от принадлежности и эпохи, стукачей из спецслужб. И если есть возможность совершить ликвидацию безнаказанно, да еще с разрешения командира устроить «несчастный случай» – волной смыло, выпал за борт, геройски сражен осколком или пулей, подавился косточкой до смерти, выбор способов просто величайший – то берутся за это дело весело и с огоньком. Вот и оба матерых морских волка с погонами и нашивками капитанов 1-го ранга тут же принялись действовать.
В каюту вошли два матроса зверовидного облика – силенкой не обижены, могут вручную башенное орудие зарядить. И сразу сграбастали Майера, при этом заткнув ему рот кляпом из ветоши и молниеносно связав руки и ноги. И тут же уволокли наверх, как куль гнилой картошки – можно было не сомневаться, что выбросят за борт без малейшего сожаления – морды прямо-таки светились от радости. За ними последовали оба капитана цур зее, а следом вышел Лангсдорф, ехидно посмеиваясь.
Для него уже все было ясно, и на СС не грешил. Майер просто не мог знать, что они идут в бухту Ломас, да и передать в Берлин не успел бы, даже через посольство. Знали только аргентинцы, а, следовательно, кто-то из них «сбросил» информацию англичанам. Вот те и запустили свою «шифровку». И вот тут ясно, что предатель как-то смог ее отправить из Берлина. Причем, имена Кранке и Ашера британцам известны, а вот флотских правил на этот случай, принятых в кригсмарине, агент явно не знал. Или они вообще своим образцом шифровальной машины воспользовались, что-то такое в памяти мгновенно проскользнуло. Может, это грязноватое дельце состряпал адмирал Канарис, глава Абвера – военной разведки, воду мутит, он же на Англию работал, насколько известно, и Гитлера толкал к нападению на СССР, выполняя задание британцев, когда их подперло и немцы «Морского льва» начали готовить – высадку на «туманный Альбион».
Нет, бедняга обершмурмфюрер Майер здорово не при делах, но вот пугануть его чрезвычайно важно – пусть своих агентов на корабле сдает, такая информация завсегда пригодится…
– Проклятье! Что это, Кранке?!
Лангсдорф с нескрываемым ужасом смотрел на густую молочную пелену, в которую был укутан броненосец. Настолько плотная и вязкая, что в пяти шагах ничего толком не рассмотришь. Один раз он ее видел – в тот самый злополучный день, когда подорвалась на мине и ушла в прошлое, по мнению Зальдера, подводная лодка. Медный соленый привкус на губах, знакомый до боли. И маленькие яркие огоньки, что проблескивали в этом мутном вареве непонятно из чего сотворенного. И накатил страх перед неизвестным, липкий, продирающий до костей.
– Герр адмирал! Когда мы пошли к вам, туман только стелился над водой, – Кранке не скрывал удивления. – Да с краю поблескивали огни Эльма, атмосферное электричество. Я видел не раз их! Но чтобы в таком тумане?! Это странно, майн герр!
– Более чем непонятно, Кранке! Вы были у меня четверть часа – за это время туман поглотил наш броненосец целиком, при этом нет волнения, оно прекратилось! Наш корабль словно застыл, вы не находите, господа?! Странно все это, очень загадочно…
– Вы правы, экселенц, – голос старшего артиллериста звучал громко, но вот его самого не было видно. – Герр адмирал, пока ничего не просматривается, может, выбросим нашего «гимлера» за борт?!
– Выкинуть никогда не поздно, нам нужно разобраться с этими странностями. Капитан цур зее Ашер! Майера немедленно упрятать под замок, в «канатный ящик», поставьте пока своих парней на стражу – потом разберемся с этой вздорной радиограммой!
– Герр адмирал, вахтенный лейтенант Гернике! Разрешите доложить – радиосвязь пропала, эфир пустой совершенно!
– Так, господа! Это ненормально! Приказываю объявить боевую тревогу! Потом будем разбираться! Сейчас мы должны быть готовы к любым неожиданностям!

Командир легкого крейсера «Глазго»
капитан 1-го ранга Люс
– И что будет делать Адмиралтейство?!
Извечный русский вопрос в постановке британца не требовал напряженного поиска ответа. И так можно было понять, как расшевелятся с неимоверной энергией и злостью Первый Лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль и Первый Морской Лорд. Правда, по неясному намеку в радиограмме можно было сделать вывод, что адмирал принц Баттенберг недолго задержится на этом посту из-за своего германского происхождения. А на смену ему однозначно придет «старый забияка», что у потомка герцогов Мальборо находился в огромном авторитете.
Вечно неугомонный, чересчур язвительный и очень быстрый в любых делах даже в свои явно преклонные годы адмирал Джон Фишер, который дал «добро» на строительство «Дредноута» и инициировал постройку своих знаменитых на весь мир «кошек» – «Лайона» и «Тайгера». Правда, у «льва» и «тигра» оказалась чересчур тонкая «шкура» – броня не превышала девяти дюймов, отчего и получили они столь непочтительное прозвище от прессы. Но было в ходу среди моряков и другое название английских линейных крейсеров – «гончие», за свой ход в 25 и более узлов, который позволял догнать и без особых проблем уничтожить любой крейсер враждебной Британии страны. Впрочем, именно для этой задачи они создавались изначально, первенцем здесь стал «Инвинсибл».
Вот только не было «гончих» в злосчастном бою при Коронеле, способных даже в одиночку растерзать всю эскадру Шпее – велик океан, и даже Британской империи не по силам бросить столь мощные корабли на поиск германских крейсеров. Незадолго до боя адмирал Крэдок сказал капитанам, что на поиск немецких кораблей брошены несколько отрядов, причем два линейных крейсера – «Австралия» где-то в Полинезии, «Принцесс Ройял» рыщет в Карибском море. И еще одна странность – Крэдок рассчитывал на скорый приход довольно нового броненосного крейсера «Дифенс», вооруженного 4-234 мм и 10-190 мм орудиями, что был способен в одиночку справиться с любым кораблем из эскадры Шпее. А с таким подкреплением исход боя мог стать совершенно другим. И в этом нет никаких сомнений – не немцы имели бы полуторное преимущество в залпе, а британская эскадра как минимум превосходила бы их на треть. Однако «Дифенс» так и не прибыл в Порт-Стенли, хотя погибший адмирал на него сильно рассчитывал.
В бою «Глазго» Люса имел две стычки с германскими легкими крейсерами, получив с них одно попадание 105 мм снарядом, но позже с «Гнейзенау» прилетел «подарок» в 150 мм. Несколько человек команды было ранено, однако повреждения оказались несерьезными. Первый взрыв сделал пробоину в борту в 6 квадратных футов, второй оказался близким накрытием, корпус почти не пострадал от крупных осколков. Но именно этот снаряд, очень опасный для небольшого британского крейсера, стал тем звонком, который заставил капитана «Глазго» держаться в стороне, а лайнер «Отранто» кэптэна Эдварса вообще отошел за дальность выстрела смертельно опасных для него 210 мм орудий германской эскадры.
Все решилось за полчаса схватки броненосных крейсеров, чему он был свидетелем. И началась она для англичан крайне неудачно. Пользуясь преимуществом в скорости, немцы зашли со стороны берега и британские корабли были им великолепно видны на фоне заходящего солнца, в то время как сам кэптен Люс еле разглядел скрывающиеся в вечерних сумерках силуэты «Шарнхорста» и «Гнейзенау». На руку противнику играло и достаточно приличное волнение моря, шестидюймовые пушки в нижних казематах «Гуд Хоупа» и «Монмута» не стреляли, их просто заливало волнами. Как любой офицер Королевского Флота, Люс прекрасно знал вес бортового залпа чуть ли не каждого боевого корабля – около тонны на английской эскадре, у германцев в полтора раза больше. Неясно, на что рассчитывал Крэдок – сам Люс не стал бы вступать в бой при таком раскладе, а дождался бы подхода «Канопуса». Но понимал своего флагмана – тот не желал отпускать столь удачно найденную германскую эскадру. Ведь можно повредить броненосные крейсера Шпее, и им придется либо погибать, либо интернироваться. Да и отход без боя слишком серьезный удар для репутации Ройял Нэви, хватит и прискорбного случая с бегством «Гебена».
Прошло полчаса боя и для всех моряков «Глазго» стало ясно, что бой проигран вчистую. На «Гуд Хоупе» взорвалась носовая башня 234 мм орудия, корабль был объят пламенем от носа до кормы. В темноте Люс не заметил, куда исчез флагман, но крепко подозревал самый худший вариант, когда зарево внезапно пропало. Воспользовавшись моментом из-за отворота германской эскадры, «Глазго» подошел к «Монмуту» и передал прожектором – «с вами все в порядке?» Капитан Фрэнк Брандт ответил – «Я намерен двигаться кормой вперед. В носу у меня сильная течь».
Помочь горящему «Монмуту» было никак нельзя, и Люс приказал уходить, надеясь увести за собою германские корабли, передав напоследок предупреждение – «Вы можете двигаться на северо-запад? Противник преследует нас сзади».
Ответа с горящего корабля не последовало. Всем стало ясно, что броненосный крейсер не может ни бежать, ни сражаться, а зарево не позволит укрыться в ночной темноте. Больно оставлять раненного товарища, но нужно было спешить покинуть место схватки – встреча с германскими крейсерами для «Канопуса» оказалась бы внезапной, броненосец следовало предупредить об опасности. Судьба «Монмута» предрешена – вскоре из темноты донеслись звуки канонады, а потом все стихло…
Люс склонился над рапортом – в бухте «осколки» эскадры адмирала Крэдока принимали уголь, чтобы идти на Фолкленды. Погони можно было не опасаться – германские крейсера, как сообщило радио, нанесли визит в Вальпараисо, столицу Чили. Пользуясь свободной минутой, кэптен дописал свое донесение Их Лордствам – «Дух моих офицеров и матросов не подорвали серьезные неудачи, их непоколебимое желание – чтобы корабль участвовал в дальнейших операциях против этого врага. Я не могу найти слов для выражения глубочайшего сожаления о смерти сэра Кристофера Крэдока, его капитанов, офицеров и матросов «Гуд Хоупа» и «Монмута». Должен засвидетельствовать решительность, с которой эти корабли сражались до самого конца. Хотя решимость нашего адмирала атаковать превосходящие силы противника, чтобы не рисковать возможной потерей контакта с ними, ожидая прибытия подкреплений, оказалась злосчастной, она полностью отвечает лучшим традициям Флота Его Величества».
Дописав рапорт, Джон Люс поднялся на ходовой мостик и увидел завораживающую глаза картину – в двух милях по левому борту над водой завис огромной перевернутой чашкой серый густой туман, переливающийся яркими огоньками Эльма. Матросы с нескрываемым удивлением смотрели на это зрелище, громко переговариваясь между собой. Кэптен машинально осмотрелся по сторонам – «Канопус» и оба угольщика все так же стояли на якорях, как и его «Глазго», волнение улеглось, солнце взошло – день обещал быть хорошим. К капитану подошел старший офицер:
– Сэр! Я впервые вижу столь непонятный туман! Он внезапно появился, пополз в разные стороны и засверкал яркими искрами. И застыл как пудинг за четверть часа! А ведь уже солнце светит! Такого быть не может…
– На море все может быть, Генри, и даже такое, о чем мы и в самом горячечном бреду представить не сможем. За свою службу чего только не наслушаешься, есть самые невероятные истории. Наш погибший адмирал о том целую книгу смог бы написать, вроде той, которую назвал «Флотские байки». Жаль, этот туман вызвал бы у него самый живейший интерес. Действительно, очень необычное зрелище!

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
контр-адмирал Лангсдорф
– Два долгих гудка в тумане, – задумчиво пробормотал Лангсдорф крутившуюся на языке фразу. Она всплыла в памяти, к этому адмирал попривык, несколько прагматически, и даже философски относясь к такой двойственности своей новой натуры. Ведь совсем не мешает жить и воевать, наоборот, кроме пользы и дальнейшего пребывания в собственном теле – а ведь как хорошо жить, оказывается – принесло ему и успех, и победы, и награды с почетом. И мировую известность, если послушать радиопередачи.
Новостей в эфире хватало с избытком. Больше всего восхваляло его министерство пропаганды рейха – старался, из кожи лез доктор Геббельс. На Западном фронте царило затишье – боевые действия не велись, из окопов по обе стороны «Линии Мажино», что поясом неприступных железобетонных фортов отделяла Францию от Германии, явственно доносились призывы чуть ли не к братанию. Вполне обычная жизнь, почти мирная, что в голове совершенно не укладывалось. Ведь такая, с позволения сказать «странная война» разлагает солдат и воздействует на их умы больше, чем самая кровопролитная схватка. Немцам давно ясно, за что воюют, весь народ жаждет реванша, что не скажешь о французах. Выбили в окопах Вердена и Марны у них «пассионарных героев», что героически сражались в ту прошлую войну за «Эльзас и Лотарингию». Теперь очень много среди них тех, для кого собственная жизнь дороже блага родины.
Да и доктор Геббельс знает, на какую больную точку надавить – из передачи американских репортеров из Парижа Лангсдорф узнал, что германские самолеты высыпают на французские укрепления миллионы странных листовок. На одной стороне изображен храбрый «паулю», припавший к пулемету в траншее. А на развороте бравый английский «томми» в парижском бистро, сжимающий в объятиях кукольную красотку Луизу, раздетую и жаждущую любви в его руках. Как тут солдату воевать прикажите, когда в родном доме, пользуясь моментом, союзники развлекаются с его собственной женою. Война ли будет занимать мысли?!
А немцев вдохновляли громкими победами над поляками, потерявшими свою страну, и англичанами, которые лишились в одночасье Фолклендских островов – ведь как не крути, но они составная часть Британской империи. Гонористые паны дело прошлое, сентябрьское, к тому же проведенное совместно с Москвою, и совершенно справедливое – слишком насолили ляхи своим соседям, считая, что за них вступится Антанта. Напрасно надеялись – те даже не пошевелились. А вот Фолкленды откровенная пощечина британскому льву, Лангсдорф почувствовал немалое облегчение, оттуда убравшись после трехнедельного пребывания. Времени оказалось достаточно, чтобы отремонтировать повреждения броненосца и довооружить «Альтмарк». Теперь пусть аргентинцы расхлебывают сваренную им кашу, но, судя по истерике из Лондона, лопают они ее с немаленьким аппетитом, быстро осваивая возвращенную стране территорию. И виляют при этом изо всех сил – то обещают позднее вернуть «незаконно у них отобранное», то наотрез отказываясь и искренне похваляясь как бы «случайно» найденной от бывших колонизаторов «добычи» в виде тяжелого крейсера.
Из стран американского континента слышались хвалебные речи в адрес германского броненосца, и дело отнюдь не в благожелательном отношении к Германии. Просто «владычица морей» уже достала всех до печенок, и приятно всем видеть, как побитый «лев» сейчас сидит на раскоряку, как та свинья в огромной грязной луже. И невдомек репортерам, что «ужас Атлантики» сейчас сам испытывает накативший на него приступ страха, продирающего до костей ледяными иглами, тошнотворный и удушливый.
И было отчего – «Соледад» исчез!
В бухту они пришли вчера – броненосец «Адмирал граф Шпее», подводная лодка «U-137», вспомогательный крейсер «Альтмарк» и трофейный шлюп, получивший имя «восточного Фолкленда» – «Соледад». Последний корабль Лангсдорф привел для передачи аргентинцам. Отряд встал на якоря, пользуясь затишьем в огромной бухте, и стал дожидаться транспорта из Пуэрто-Бельграно с заказанными припасами. Вскоре на броненосец подняли «презент» – прилетел и приводнился рядом со «Шпее» гидросамолет Грумман «Дак», теперь их на борту целая пара – первый был «подарен» с крейсера «25 мая». Ощутив, как тяжело рейдеру в океане без «глаз», Лангсдорф сделал все возможное, чтобы увеличить авиагруппу, благо «Альтмарк» принял на борт все три британских трофейных «фейри» и «Вальрус». Запас, он, как говорится, никогда не будет лишним, слишком часты в авиации аварии и поломки. Но потом наползла вся эта мистика, от которой всех немецких моряков пробила дрожь – еще немного и начнется «медвежья болезнь».
– Проклятый туман!
Лангсдорф сжал зубы до боли – разглядеть что-либо было невозможно. Эфир молчал совершенно, хотя радиостанции находились в рабочем режиме, лампы горели. Время от времени призывно раздавались гудки – басовито у «Альтмарка», грозно у броненосца, пискляво отзывалась субмарина. А шлюп не отзовется уже никогда. Как так произошло, понять совершенно невозможно. Стоявший на якоре корабль с полусотней немецких моряков и парочкой аргентинских пилотов, стоило накрыть его проклятому туману, целиком и полностью словно растворился в нем!
Да и почему «словно»?
Буквально растворился, исчез, сгинул, телепортировался, «корова языком слизнула» (не хотелось бы посмотреть на такое «животное»), «гикнулся», растаял, распался на молекулы и атомы – как много разных слов с одним смыслом?! И непонятно как?! За какие-то считанные минуты!
На сигналы флагмана не отзывался, хотя подавали звуковые приказы по коду, не услышать которые временный экипаж шлюпа не мог, никак не мог! Даже звуки выстрелов никто не слышал – а случись что опасное, вооруженные матросы пустили бы свои карабины и автоматы с пулеметами в дело без малейших колебаний. Услышали бы стрельбу, дизеля еле слышно работают на холостом ходу.
– Проклятье!
– Свиное дерьмо!
– Выдергивайте их!
– Надо уходить отсюда!!!
Крики, ругань и проклятье неслись с правого борта – немыслимое дело для дисциплинированных немцев. Лангсдорф, предчувствуя неприятности – а ведь только приказал спустить единственный оставшийся вельбот для осмотра места пропажи шлюпа – побежал на голоса, громко топая ботинками. Через полминуты воткнулся в столпившихся матросов и закричал:
– Молчать!
Его узнали, тишина воцарилась мгновенно. Расступились, пропуская вперед – он машинально отметил, что лица у всех собравшихся на палубе неестественно бледные, а у некоторых звонко лязгают зубы – уж очень характерные звуки доносились со всех сторон. И даже капитан Кранке явно праздновал труса, уставившись за борт буквально выпученными глазами, весь мокрый, с белым как мел лицом.
– Докладывайте, герр капитан цур зее! Где вельбот?!
– Сожрала пучина… герр адмирал…
– Как сожрала? Думайте, что говорите?! Да, опомнитесь вы!
Лангсдорф говорил громко и властно, хотя понял многое из одного вида прежде щеголеватого старшего офицера. Но паника для команды вещь страшная и заразительная, и пресечь ее нужно в корне. Тон был выбран верно – Кранке собрался, встряхнув головою, как мокрый спаниель, и, твердым голосом, хотя негромко, доложил:
– Спустили вельбот! Вода мягкая как глина обволокла его, герр адмирал… Я успел схватиться за трос – меня вытащили, остальных затянуло! Наши потери – один офицер, пять матросов и вельбот!
– Так, – Лангсдорф опешил, переваривая информацию. И тут же начал громко командовать. – Передать всем приказ – к воде не спускаться и не подходить – это подводникам, а то станут разгуливать вдоль рубки! Знаю этих ребят Деница – все время храбростью бравируют! И на «Альтмарк» немедленно сообщить! Капитана цур зее Кранке доставить в лазарет, пусть врачи осмотрят и окажут необходимую помощь! Выполнять! Всем разойтись по постам и предупредить товарищей!
Приказы стали выполняться немедленно, панический настрой не пропал, но схлынул. Хотя бы на время. Но если этот проклятый туман простоит еще несколько часов, то вся команда броненосца дружно рехнется от ужаса – слишком тяжело дышать стало, и еще труднее давить неподконтрольный воле страх, что ледяной глыбою давит душу…
– Герр адмирал! Радиостанций пока не слышно ни одной, но мы начали принимать морзянку, – Кранке в новом кителе, уже отошедший от пережитого в вельботе ужаса, но до сих пор бледный, впервые улыбнулся самыми краешками губ. Лангсдорф кивнул – новость была хорошей, теперь связью корабли его отряда обеспечены. Он посмотрел на часы, хмыкнул:
– Радиосигналы есть добрый признак, Вильгельм. Мы в этом тумане всего два часа, а мне кажется, что уже прошли сутки.
– А мне они показались вечностью, герр адмирал!
– Я хорошо понимаю вас, Кранке! Признаться мне сильно не нравится вся эта чертовщина! Никогда бы не подумал, что такое может быть, но в молодости сам один раз прикоснулся к подобной мистике…
Зуммер телефона прервал диалог, что вели между собою Лангсдорф и Кранке в ходовой рубке. Старший офицер оказался на диво хладнокровен – наскоро дал себя осмотреть врачам, переоделся, и снова бросился наводить порядок – такая у него собачья должность.
– Герр адмирал! Капитан цур зее Ашер из КДП!
Лангсдорф взял протянутую телефонную трубку – старший артиллерист забрался на самую высокую точку броненосца, надеясь, что первым увидит бухту, когда туман начнет редеть. И действительно, если посмотреть вверх, то через серую пелену проглядывает что-то багровое, вроде закатного солнца, вроде должен быть вечер. Но кто его разберет с этим туманом – какие еще чудеса природы могут быть?!
– Герр адмирал, тут такое дело, – в мембране слышался донельзя удивленный и злой голос Ашера, встревоженный до крайности, слова были тягучие. Лангсдорф мгновенно напрягся, моментально уловив по интонации, что случилось что-то крайне серьезное. И не ошибся – старший артиллерист сумел справиться с волнением и стал докладывать.
– Вижу мачты двух кораблей под вымпелами Ройял Нэви! Они в противоположной стороне бухты, стоят на якорях, из дымки проступают силуэты. Рядом два транспорта, типичные угольщики… О боги, какая рухлядь! Никогда бы не подумал, что такие еще остались под «Юнион Джеком»! Странно, но в бухте что-то не хватает, а вот чего понять не могу…
– Капитан цур зее Ашер! Отставить неуместную сейчас лирику, – контр-адмирал Лангсдорф до хруста пальцев крепко сжал трубку, боясь поверить в услышанное. – Что за корабли?! Какого типа?
– Так сразу и не скажешь, герр адмирал. Легкий крейсер, три трубы, пушки со щитами, на баке и юте вроде шестидюймовки, по борту в четыре дюйма, не больше, полдесятка. Вроде один из самых первых британских «городов». Не думал, что такие остались, англичане только типы С, Е и D сохранили. Второй корабль совсем древний броненосец, вроде похож «Канопус», но могу ошибиться, майн герр! Я гардемарином «Джейн» листал – там были их фото. Мы такой антиквар под орех разделаем, они не ждут нападения! Никогда бы не подумал, что в Королевском Флоте сохранили такое старье – они же бесполезны даже как учебные корабли…
Лангсдорф дрожащей рукою достал платок и вытер обильно выступивший на лице пот. Он начал догадываться, что произошло в этом проклятом тумане – выходит, что старина Карл Зальдер полностью прав, и такое вероятно, в самом деле.
– Что с вами, герр адмирал?! Вы побледнели, майн герр!
– Все хорошо, Кранке, если такое возможно в нашем положении! В бухте стоят на якорях два британских корабля! Мы принимаем бой! Потом будем разбираться, что к чему!

Командир легкого крейсера «Глазго»
капитан 1-го ранга Люс
– Не может быть?!
Джон Люс оторопело смотрел на силуэт корабля, что выползал из серой пелены тумана. Такое было невозможно! За эти два с лишним часа к бухте не мог подойти незамеченным ни один корабль, на море была хорошая видимость, что редкость для этих холодных вод. На палубе полно моряков, дым на горизонте заметили бы сразу, так что заплыть в бухту не увиденным никем, не удалось бы ни одному судну. Но откуда он выплыл?! Да за ним еще мачты двигаются из тумана, словно торчат палки из оседающего под жарким солнцем грязного снежного сугроба. Так их двое?! Но откуда?!
– Годдем!
– Проклятье!
– Три задницы морского черта!
Судя по выкрикам остолбеневших на палубе моряков, явление незнакомого корабля заметила вся команда, и, так же как кэптен, пришла в состояние крайнего удивления.
– Броненосец, сэр! Раздери меня каракатица! Это броненосец, сэр! Но откуда он появился?! Из рундука Дэви Дэвилза?! Да еще под американской тряпкой обмоченного юнгой матраса?!
– Выбирайте выражения, Роберт! Вы британский офицер и джентльмен, – холодным донельзя голосом Люс привел в чувство растерявшегося старшего артиллерийского офицера крейсера, с которым они стояли рядом на мостике. – Лучше посмотрите по «Джейн» что это за корабль! Я что-то не могу припомнить, что бы янки построили такое большое корыто!
– Есть, сэр! Простите за несдержанность, сэр!
Люс кивнул головою – все правильно, в любой ситуации английский офицер должен сохранять присущую истинным джентльменам невозмутимость. А сам пристально рассматривал корабль, который было и без бинокля хорошо видно. Он удивился отнюдь не тому, что в бухте появился корабль под флагом САСШ. Эти бывшие колонисты, предатели Британской короны, которых в Ройял Нэви ненавидели и презирали, еще век назад приняли «доктрину Монро» и считают весь Новый Свет своим безраздельным владением и суют свои руки, куда только возможно. Так что появление корабля под ненавистным «матрасным» флагом не вызывает удивления, а вот способ его прихода сюда оказался абсолютно необъяснимым.
– Сэр! В нашем «Джейн» такого броненосца нет! Нет его, сэр, не то, что у янки, вообще нет как такового! По всей видимости, это новый корабль, и только вошел в строй «звездно-полосатых»!
– Вижу, Роберт! Он похож на броненосец, очень похож, но это не так! Обратите на размеры – намного длиннее «Канопуса», крейсерские обводы. Одна труба, дыма почти нет – а это значит, что котлы на нефти, следовательно, на нем установлены паровые турбины! Водоизмещение как у наших первых «гончих», размеры почти одинаковые – и предназначение точно такое же! Это линейный крейсер, прах его раздери!
Люс мысленно отметил, что массивные орудийные башни на носу и корме, расположенные как на привычных броненосцах, имеют существенное отличие – в них ни две, как обычно, а три пушки. А трех орудийные башни только-только появились на дредноутах – и то в итальянском флоте. Что-то похожее начали строить, как он слышал от информированных офицеров Адмиралтейства, всего три страны в мире – Австрия, Россия и, конечно, Северо-Американские Соединенные Штаты. У немцев и французов, даром, что одни враги, а другие союзники – такого и близко нет. Но видеть дредноут всего с двумя башнями было непривычно. Выходит, янкесам удалось ввести в строй свой линейный крейсер?!
– Он длиннее нашего «Инвинсибла», сэр. Шесть орудий в 12 дюймов – я не слышал, чтобы в американском флоте были другие пушки – для 14-ти дюймовых стволов они маловаты. Уступает в бортовом залпе…
– Только на определенных курсовых углах, Роберт. На нашем корабле неудачное расположение средних башен, – Люс даже не удивился созвучию мыслей – морские офицеры Англии всегда думают о службе в первую очередь, а она проходит под победный гром орудий. Только, к великому сожалению, впервые за сто лет, отряд Ройял Нэви потерпел поражение при Коронеле. От неприятных воспоминаний Люс нахмурился и пристально посмотрел на американский корабль. Тот уже приблизился к «Канопусу» уже чуть ли не вплотную по правому борту, на милю, на стеньге весело заполоскались разноцветные флаги.
– Надо ему отсалютовать, Роберт – традиции джентльмены обязаны соблюдать неукоснительно! Это не касается янки – у них и истории нет, где уж до соблюдения принятых всеми приличий! Но нас положение просто обязывает! А вот в скорости этот американец нашим «гончим» вряд ли уступит, да и выглядит крепким орешком.
Люс почувствовал смутное беспокойство, он не смог бы объяснить почему, но от броненосца повеяло угрозой. Эти американцы всегда готовы преподнести неприятные сюрпризы. И тут с «Канопуса» рявкнула пушка – и это был не салют – Люс заметил, как с высокой башенноподобной рубки, таких еще никто не строил, отлетели куски металла.
– Салютовать практическим снарядом по нейтральному кораблю? Что за болван у Гранта в канонирах…
Договорить Люс не успел – на корме американского броненосца явно имелся торпедный аппарат – одна за другой в море выстрелили длинные корпуса торпед, и они ринулись к кораблю кэптена Гранта.
– Идиоты! Это же ошибка!
Люс не мог поверить собственным глазам – ничтожный инцидент привел к страшным последствиям. Эти проклятые американцы вначале стреляют, потом начинают думать! Привыкли к оружию, поведение как у вульгарных бандитов, могут из дома без штанов выйти, но с кольтом в кобуре. И на море себя так же ведут, кретины!
– Сэр, он выпустил торпеды! Боже!
Выкрик штурмана прервал страшный по своей силе взрыв – у борта «Канопуса» взметнулся в небо, намного выше мачт, чудовищный столб воды. И не успел он опасть, как раздался новый взрыв, и точно такой же султан кипящей воды вырос уже под кормовой башней. И когда в сверкающих фонтанах десятков тонн воды он опал, многие из команды «Глазго» вскрикнули от ужаса – всем стало видно, что старый корабль угрожающе быстро кренится на борт. С него стали прыгать в воду матросы, гибель броненосца стала неотвратимой, как рок злосчастной судьбы.
– Проклятье!
Люс впервые сорвался, выразив в длинной фразе все, что думает про американцев, их континент, Вашингтона и прочих «отцов основателей» этой заокеанской страны. Кэптен не знал, что ему делать – вот только объявлять боевую тревогу не стал. Корабль стоит на якоре, совсем без хода – безнадежный бой не затянется дольше пары минут. Его «Глазго» нашпигуют в упор снарядами как воскресный пудинг изюмом. А ведь двенадцать дюймов смертельно опасны для «Глазго», к тому же еще могут торпедировать недвижимый крейсер, как несчастный «Канопус», с них не убудет!
Американский броненосец, хотя и навел свои мощные пушки на английский крейсер, но не стрелял – а это внушало надежду, что удастся все же разобраться в причинах случившегося весьма прискорбного инцидента. Тем более на ветру трепыхаются флажки, да стал быстро мигать, рассыпая точки и тире, прожектор.
– Сигнальщики! О чем нас хотят уведомить эти отрыжки блевотины насморочного осьминога?! Шлюпки на воду! Быстрее, парни! Робертс! Спасайте экипаж «Канопуса»! А я сейчас поговорю с этими…
Люс едва сдерживал ярость – «Канопус» лег на борт и так застыл – глубина под килем была небольшой, корабль не ушел под воду целиком. И хотя рядом плавало много моряков, но еще больше карабкалось на возвышающиеся над водой надстройки. К большому удивлению кэптена, за американским броненосцем следовал большой пароход, а отнюдь не военный корабль. Люс машинально отметил, что тот тоже на нефтяном отоплении, а это неслыханно – слишком роскошно для обычного трампа. Но американцы несметно богаты, они могут себе и не такое расточительство позволить.
С парохода вывалили шлюпки и катера – там явно торопились начать спасательные работы, и это немного успокоило взбешенного Люса. Янки не выказывали враждебности, если не считать пуска двух торпед в ответ на один случайный выстрел. Кэптен машинально отметил, что транспорт также принадлежит флоту САСШ, и матросы на нем в униформе.
Линейный крейсер в сопровождении быстроходного военного транспорта в здешних водах?! И что же их заставило столь быстро прибыть в южную Атлантику?! Ради потопления дряхлого «Канопуса»?! Да оно не стоит тех тонн нефти, что потрачены на переход?!

Командир вспомогательного крейсера «Альтмарк»
капитан 2-го ранга Дау
– Нет, но зачем британцы содержали эдакую рухлядь?! Он что, решили приберечь эти тазики для колониальных стационаров?! Но тогда почему их не модернизировали, как мы свои старые броненосцы?! И почему нет ни одной зенитной пушки?
Фрегаттен-капитан Хайнрик Дау не мог скрыть искреннего удивления – никогда бы не подумал, что придется увидеть древний броненосец и столь же ветхий один из ранних «сити». Впрочем, первый корабль уже никогда не будет бороздить океан – лег на борт от полученной в упор торпеды, правда, успел перед этим попасть снарядом в рубку броненосца. Теперь нужно вытаскивать британцев из воды, а также снимать экипаж с чуть возвышавшихся над водой надстроек. На первый взгляд, их там было, что куриц в загоне – одни головы торчали, не меньше трех сотен.
С броненосца вели оживленные переговоры с легким крейсером – судя по тому, герр адмирал начал ломать комедию, о которой предупредил командира «Альтмарка» радиограммой. Сам Дау в план Лангсдорфа абсолютно не верил – разве найдется среди англичан хоть один моряк, не слышавший о «карманных линкорах» рейха? Но, судя по всему, нашлись – легкий крейсер якорь не поднимал, хода не давал, у палубных орудий, прикрытых щитами, не суетились расчеты. Может от страха в штаны наложили при виде «Шпее» и его молниеносной расправой над старым броненосцем. Тут действительно шансов никаких – с такой дистанции одиннадцатидюймовые фугасные снаряды разворотят «британца» быстрее, чем пресловутый слон разгромит посудную лавку. Для башенных орудий практически пистолетная дистанция – промах исключен. Еще две торпеды остались в аппарате – не попасть по неподвижному кораблю практически невозможно, хотя конфузы, конечно, иногда случаются, как и отказы взрывателей торпед.
– Странно, но почему адмирал продолжает ломать комедию, выставляя нас американцами, а британцы делают вид, что этому верят? Причем, судя по всему, действительно верят!
Дау пребывал в недоумении – самое время сорвать звездно-полосатую тряпку, и поднять флаг рейха, но приказ Лангсдорфа был категоричен – чтобы не происходило, какие бы удивительные вещи, сохранять полное хладнокровие, обо всем необъяснимом доносить незамедлительно. Приказ был повторен радиограммой дважды, а к шуткам и розыгрышам адмирал был совершенно не склонен. Так что пришлось в тумане очень быстро провести необходимые приготовления, экипировать моряков в униформу янки, благо на корабле был изрядный довоенный запас, достать и вывесить американский стяг. Вот чего-чего, а этого добра хватало – запас флагов на «Альтмарке» был просто изрядный, практически всех стран мира, за исключением континентальных, у которых выхода к морю не имеется.
Что делать – ведь судно снабжения должно очень умело маскироваться в океане, чтобы не стать жертвой английских крейсеров или патрульных самолетов и летающих лодок. Да и экипаж подобран из моряков, пошатавшихся в период великого кризиса по всем странам мира – каждый говорит на нескольких языках и ругается еще на десятке, немцы хорошие лингвисты по природе, а моряки вообще стараются учить любые языки, ведь мало ли куда жизнь забросить может. А в случае нужды можно ради маскировки и десяток матросов неграми сделать – имеется специальный крем, в рейхе отличные химики. А если таковой и закончится, то сажу завсегда найти можно – пять минут косметических трудов и вместо немца появляется на свет житель знойной Африки. Вблизи, конечно, такой маскарад не пройдет, но для летчиков можно приветственно помахать черными ручками.
– Майн герр, приказ адмирала, – на мостик, с которого можно было прекрасно разглядеть всю бухту, за исключением сгустка серого тумана, в котором корабли пребывали еще четверть часа тому назад, вышел радист, все лицо в веснушках, молодой совсем. – «Принять на борт пленных. Не стрелять ни в коем случае, помните, что вы американцы. Немедленно допросить офицера – выяснить, что за корабли Ройял Нэви, когда пришли в бухту и сколько времени здесь находятся. Незамедлительно доложить».
– Скоро разберемся, – Дау довольно сощурился – катера уже подходили к «Альтмарку», наполненные под завязку спасенными англичанами. А дальше все просто – трап вывален, поднимутся и их тут же примет вооруженный караул и разведет по камерам. Процедура отработана, все делается очень быстро – а капитана или его помощника доставят первыми. Такой приказ он уже отдал, памятуя, что адмиралу потребуется информация, о получении которой он уже напоминает во второй раз.
– Майн герр! Городок исчез! Его нет…
– Как исчез, что вы мелете. – Дау рявкнул на радиста, но повернулся к туману, что до этого заслонял берег бухты, по которому раскинулся небольшой поселок, не более чем на тысячу жителей – две сотни домов и хибарок, неизменная церковь, да здание муниципалидада, над которым трепыхался на ветру бело-голубой аргентинский флаг. Нищая провинция, сплошь рыбаки – вчера даже прогулялся по нему – местные жители устроили немецким морякам вполне пристойную встречу, проявив неожиданное гостеприимство. Хотя, скорее всего, по распоряжению из Буэнос-Айреса.
– Майн готт…
Слова застряли в глотке. Туман съеживался прямо на глазах, как кусок масла на горячей сковородке, перестав заслонять берег. И вместо городка с пристанью и рыбацкими суденышками на каменистом берегу среди зелени стояло с десяток унылых хибар. В центре высилось недостроенное здание, в котором Дау с трудом узнал недавнюю церковь, только без крыши. Капитан «Альтмарка» почувствовал, что сходит с ума – ведь не мог же городок исчезнуть за несколько часов тумана. Объяснения загадочному феномену не было, и он прошептал всего одно слово, которое ему сейчас пришло на ум:
– Колдовство…
– Сэр! Доставлен лейтенант Ричард Пирси, с броненосца «Канопус», – подошедший к нему командир призовой партии говорил на беглом английском – все же шесть лет проплавал на американском танкере. Но вид имел несколько растерянный, глаза откровенно рыскали. Внизу у трапа стоял мокрый офицер в форме Ройял Нэви. Других поднявшихся на борт англичан сразу уводили вниз, на вторую палубу, где их ожидали приготовленные камеры, о чем, понятное дело, спасенные пока не догадывались. Немцы старательно играли роль недалеких, но бесцеремонных янки.
– Командир броненосца кэптен Уильям Грант. Сказал, что покинет корабль последним, вместе с офицерами. Легким крейсером «Глазго» командует кэптен Джон Люс. И вот еще что, сэр… Или англичане все сошли с ума, или все это шуточки проклятого тумана! Да и у меня есть глаза…
– В чем дело, Генрих?
– Поселка нет, сэр, он словно растаял, как кусок сахара в кипятке. А этого не может быть! Англичане пришли сюда сегодня, после боя при Коронеле. Я знаю, когда он состоялся, у меня отец тогда на «Шарнхорсте» погиб, в Фолклендском бою. Сегодня 6 ноября 1914 года, сэр. Понимаете?! Потому и городок еще не выстроили – я вчера у местного алькальда случайно узнал, что его после войны стали возводить. Не знаю, что теперь и думать… Это не наше время… Это не наша война…
– Возьмите себя в руки, Генрих, вы немецкий офицер!
Дау шепотом рявкнул на поникшего лейтенанта, хотя в душе возникла тягучая боль с изумлением и непониманием. Теперь все встало на свои места – и допотопные английские корабли, экипажи которых не знали о «карманных линкорах», и исчезнувший городок с домами. Впору биться головой об стену, или рыдать в истерике, если бы не одно «но». У него был приказ адмирала Лангсдорфа докладывать и не удивляться. А потому долг прежде всего, и фрегаттен-капитан тут же повернулся к радисту, что стоял рядом с очумелым видом, с вытаращенными глазами и отвисшей челюстью.
– Радируйте немедленно на «Шпее»…

Командир легкого крейсера «Глазго»
капитан 1-го ранга Люс
– Сэр! С броненосца передают – «Имею приказ Конгресса Соединенных Штатов Америки разыскать крейсер Ройял Нэви «Глазго». Запрос в ваше Адмиралтейство сделан несколько часов назад. Капитан Джон Люс обвиняется в пиратстве, вооруженном захвате яхты «Глории», в пленении сестры президента САСШ леди Моники Хилари Левински Клинтон, ее мужа банкира Федеральной Резервной Системы Билла Клинтона, а также с ними и директора Федерального Казначейства мистера Дэвида Бэкхема Ротшильда. В акте пиратства участвовал и броненосец «Канопус» кэптена Гранта. Требую от вас незамедлительной выдачи всех насильно удерживаемых вами пленников. В противном случае имею категорический приказ президента Северо-Американских Соединенных Штатов применить все имеющие в моем распоряжении средства для потопления пиратов и немедленного освобождения леди Моники Хилари Левински Клинтон. Прошу воздержаться от шагов, которые могут быть восприняты как сокрытие преступления. Честь имею, командор Ален Чарли Делон, броненосец «Поль Джонс»!
Люс побагровел и стал задыхаться от обуревавших его чувств. За всю свою службу он никогда не попадал в столь оскорбительную для него ситуацию. Кэптен не находил слов от ярости, вернее, их было очень много, но абсолютно непристойных для дипломатического диалога представителей двух конфликтующих сторон. Страшным усилием воли он все же взял себя в руки и громко произнес, не в силах сдержаться:
– Честь имеет?! Да он откровенный пират и командует броненосцем названым именем самого грязного американского пирата! Они его боготворят, этого бандита! У меня на крейсере нет этой старой уродливой шлюхи и ее банкиров с золотыми яйцами! Не передавай этих слов! Сигналь – «Выражаю негодование по случаю потопления вами, командором флота САСШ, «Канопуса»! Считаю фатальной ошибкой ваше обвинение в мой адрес! Ни я, кэптен Ройял Нэви Джон Люс, ни кэптен Грант не захватывали в плен достопочтенную леди… как ее там… ни банкиров! А также не топили яхту «Глория» президента вашей страны! Мы ее вообще не встречали!
Сигнальщик принялся передавать ответ командира «Глазго», а тот обвел взглядом собравшихся офицеров. На их лицах, словно сургучная печать, застыла странная смесь ярости и беспредельного изумления – столь вздорного обвинения вряд ли кто ожидал. И в ответных взглядах он уловил искреннее уважение – вряд ли кто-то из них смог бы так спокойно и невозмутимо, как и подобает истинному джентльмену, выразить свое негодование по поводу столь подлого и неспровоцированного нападения.
– Сэр! Командор Ален Делон передает – «По нам был сделан выстрел, когда мы готовились салютовать «Юнион Джеку». С яхты «Глория» спасся германский дипломат – он и сообщил, кто потопил ее! Я имею приказ Конгресса освободить захваченных леди Монику Хилари Левински Клинтон, ее друзей и других пленников! Если вы утверждаете словом джентльмена, что у вас их на борту нет, то убедительно прошу разрешить высадить смотровую партию, и моим морским пехотинцам убедится в том лично. А также опросить вас, офицеров и команду вашего крейсера на данный случай, что она не занималась пиратством и не нападала на яхту президента нашей страны. Ваш отказ, а также попытку вооруженного сопротивления, даже наличие в руках оружия у ваших моряков, буду рассматривать как признание в преступлении. Препятствование любым способом осмотру всех, подчеркиваю – всех помещений крейсера под вашим командованием, где могут быть спрятаны в тайных камерах высокопоставленные узники, граждане САСШ, буду рассматривать как нечестность и определенный «казус белли» между моей страной и правительством Его Величества, со всеми вытекающими отсюда прискорбными последствиями».
Люс слушал сигнальщика с мрачным выражением на лице и целой бурей в душе – только сейчас до него дошло, что американцы стали жертвой чудовищной и коварной мистификации, несомненно, устроенной немцами, на такую подлость они умельцы. Как говорил известный британский писатель Конан Дойл устами своего знаменитого сыщика Шерлока Холмса – а кому выгодно преступление в первую очередь?!
Цель понятна – стравить говорящие на одном языке страны, а это сейчас для Британии совсем не кстати. Конечно, его гордость уязвлена, но речь идет об интересах империи, над которой никогда не заходит солнце. Жаль «Канопус», выстрел с него был нечаянным, но можно понять и этих чертовых янки – они шли на пиратов, как думали, правда неизвестно есть ли у них мозги, и получили снаряд в рубку. А что «Глазго» пока не отправили на дно, так только потому, что считают, что он коварно содержит в каких-то тайных камерах пленников, которых американцы и стараются спасти любым способом.
– Сэр, простите! Эти янки просто помешаны на бизнесе и деньгах, – тихо произнес старший офицер. – Я слышал о банкирах Ротшильдах, очень влиятельные люди даже в Европе. Да еще с ними сестра их президента – вот потому линейный крейсер и самый быстроходный транспорт отправили сюда в бухту. Это германская провокация, сэр – их, весьма возможно, утопили корабли Шпее, а списали это грязное дело на нас. Вот янки и беснуются от злости и способны открыть пальбу по любому поводу! Да еще злосчастная случайность с «Канопусом»! А эти придурки из Нового Света, воюя только с туземцами, научились дурному тону у них – вначале стреляют по кому придется, а потом начинают думать! Если у них, конечно, есть мозги!
Люс внимательно посмотрел на своего помощника и задумчиво кивнул, в который раз поражаясь созвучию мыслей. Действительно, и он сам, будь на месте этого командора, получи такой приказ от Адмиралтейства и Его Величества, действовал бы также – но все же более рассудочно, хотя, весьма возможно, и намного жестче.
– Боюсь, что вы правы, Роберт, это все германские штуки! Сигнальщик – передавай мой ответ командору Алену Делону. «Еще раз повторяю – я никогда не встречал и не топил яхту «Глория», не брал на борт никаких пленников. На моем крейсере нет также ни тайных, ни явных камер для таинственных узников, ни железных для них масок, ни снятых скальпов. Я не считаю флот вашей страны, ни президента САСШ врагами Британской империи, и не слышал, чтобы мы находились в состоянии войны. А потому не объявлял боевой тревоги, у орудий нет расчетов, а винтовки и пистолеты находятся в цейхгаузе. В чем ваши морские пехотинцы могут убедиться собственными глазами. Выражаю сожаление, господин командор, и готов прибыть на борт броненосца «Поль Джонс»… Нет, имени пирата не надо – прибыть на борт вашего броненосца лично и дать все необходимые пояснения. Офицеры и команда вверенного под мое командование крейсера дадут вашим людям все необходимые разъяснения, и сопроводят во все помещения, включая сюда и гальюны для матросов. Хотя не считаю, что они могут быть достойным местом содержания для истинной леди, каковой без сомнения приличествуют совсем иные помещения, о чем хорошо осведомлены все офицеры Ройял Нэви. Всегда к вашим услугам, господин командор! Честь имею, командир крейсера «Глазго» кэптен Королевского Флота Джон Люс».
Прожектор выдал последнюю порцию знаков и погас. Англичане очень напряженно смотрели на американский броненосец, на тот не отвечал несколько долгих минут, видно командору Делону требовалось время, чтобы «переварить» замаскированное в послании Люса оскорбление. Правда, янки уже спустили на воду катер и баркас, набитые вооруженными людьми. И тут прожектор коротко замигал и вскоре погас.
– Сэр! Командор Делон передает – «Досмотр будет произведен согласно международным нормам и незамедлительно, исходя из обстоятельств. Прошу простить за вопрос – а разве моряки Ройял Нэви тоже снимают скальпы, как раньше делали у нас? А для чего нужно надевать на пленников эти самые железные маски?»
Люс, несмотря на весь трагизм создавшейся ситуации с торпедированием «Канопуса», едва сохранил невозмутимость, спрятав улыбку на мрачном лице, но стоявшие на мостике рядом с ним моряки не сдержали смех. Да, выходит, правы те, кто говорит, что американцы ведут себя как большие дети, не знающие ничего в мире, кроме своих ранчо, и к тому же порядком больные на свою дурную голову…

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
контр-адмирал Лангсдорф
– Вот и все, господа, что я знаю об этом проклятом тумане, что занес нас в прошлое. Почему так произошло, я не знаю, можно только догадываться, – Лангсдорф обвел взглядом сидящих перед ним офицеров – выбритых, но не выспавшихся, с красными глазами от усталости. В командирском салоне воцарилась тишина. Кранке коротко переглянулся с Ашером, командир «Альтмарка» Дау насупился, а подводник Шульц о чем-то напряженно размышлял, потирая пальцем переносицу. У молодых «волчат» Деница была не в чести некая рафинированность представителей надводных кораблей рейха, сохранившиеся в кригсмарине с кайзеровских времен.
– Если у вас есть свои соображения по этому поводу, прошу их изложить, господа.
– Герр адмирал, разрешите? Я думаю, это были какие-то аномалии, не известные науке, – командир субмарины Шульц говорил осторожно. – И, судя по всему, тут виною… Я хотел сказать, что они активируются от работы дизеля, как это не странно. Ведь тогда тральщик, а сейчас шлюп, не подверглись переносу, так сказать, во времени. А то, что нас «перебросило» на четверть века, а не на три сотни лет, так, наверное, зависит от массы наших трех единиц – почти сорок тысяч тонн водоизмещения.
– Может быть вы и правы, корветтен-капитан, я почти так и думаю. Но это все наши домыслы, господа офицеры, загадку мы не раскроем, да и незачем, по большому счету. Вопрос в другом – чем мы можем помочь Германии, ведь многие из офицеров, я не говорю о команде, давали присягу именно императору Вильгельму. Среди нас сидящих здесь за столом, ведь только корветтен-капитан Шульц не присягал кайзеру в виду юного тогда… вернее сейчас, возраста.
– Майн герр, вы наш командующий, вам и решать! Скажу честно – еще два часа назад я считал ваш замысел захватить обманом английский крейсер авантюрным! Прошу простить! Вы полностью правы – это не наша война, но мы должны выполнить долг перед рейхом до конца! Можете располагать нами полностью – мы выполним любой ваш приказ! Я говорю за команду «Адмирала графа Шпее» – мы исполним свой долг перед фатерландом!
Капитан цур зее Кранке рывком поднялся со стула и вытянулся по стойке «смирно». Все присутствующие за столом офицеры немедленно поднялись и замерли.
– Майн герр! Команда «Альтмарка» готова сражаться за Рейх!
– Экипаж моей «U-137» немного шокирован произошедшим, герр адмирал! Но полон желания сразиться с врагами Германии!
Дау говорил отрывисто, четко, лицо суровое и непреклонное, а Шульц прямо горел энтузиазмом – ничего странного, самый молодой из них, едва «разменявший» тридцать лет.
– Благодарю вас, господа, – произнес Лангсдорф после небольшой паузы, – прошу садиться. Что ж, я рад, что вы все остались верны присяге, что дали фатерланду. Так что прошу передать эти слова всем экипажам кораблей нашей небольшой эскадры. А планы у меня есть, они появились сразу, как я увидел британские корабли и понял, что могло произойти в этом тумане. Мне было намного легче, чем вам, осознать это, хотя, не скрою, потрясение оказалось слишком велико. Но дело нами совершено успешно – вражеский крейсер и два угольщика захвачены, броненосец потоплен. Мы закрепили победу под Коронелем – от британской эскадры уцелел только один вспомогательный крейсер «Отранто», который сейчас подходит к мысу Горн. И это наша первая задача – перехватить его и утопить. Или взять в качестве приза – второй вариант выглядит намного предпочтительней, у меня есть на этот счет свои соображения. И я вам их поведаю, господа.
Лангсдорф ножичком срезал кончик сигары и медленно раскурил ее. Все терпеливо ждали, пока адмирал осуществит этот увлекательный для него процесс. Но вот даже разреши он им курить, никто из офицеров не стал бы этого делать – дисциплина и орднунг – ведь приказы еще не отданы командующим, а, значит, не до перекура.
– Мы присоединимся к эскадре вице-адмирала Шпее, что сейчас стоит на якорях у чилийского архипелага Чавас. С адмиралом знаком давно, очень давно, и рад, что встречу командующего живым и здоровым, обниму его сыновей, моих друзей с детства. Хотя я и несколько постарел, но, думаю, меня узнают – ведь есть маленькие тайны, господа. Надеюсь, вы меня понимаете?!
Вопрос был из разряда чисто риторических, ответ на него не требовался. Но вот решение о присоединении к эскадре легендарного адмирала обрадовало офицеров чрезвычайно, глаза у всех вспыхнули. Но в то же время на многих лицах промелькнула тень, и Лангсдорф понял ее причину – всем была хорошо известна трагическая судьба эскадры, которая должна погибнуть в бою 8 декабря, ровно через 32 дня, у Фолклендских островов.
– Господа, я все прекрасно понимаю, и не думаю, что стоит повторять ту печальную историю. Наоборот, следует ее избежать всеми силами, хотя два линейных крейсера представляют смертельную опасность и для кораблей Шпее, и для нашего броненосца, названного его именем.
– Герр адмирал, – осторожно произнес Кранке, только он единственный имел право задавать вопросы, которые интересовали сразу всех, – мы обогнем Фолкленды, к которым идет эскадра Стэрди, и уйдем в океан?! Или у вас другой план на будущие события?
– Нет, уходить мы не будем, господа. Мы примем бой 8 декабря обязательно! И думаю, справимся даже собственными силами с большой эскадрой противника! Ведь о нашем появлении противник даже не подозревает, и эту тайну следует сохранять всеми силами. Но у нас много пленных и требуется незамедлительно решить их судьбу!
Лица у всех собравшихся в одно мгновение стали сумрачными и даже мрачными. На «Альтмарке» почти восемь сотен англичан с «Глазго» и «Канопуса» – забиты все камеры битком, даже те помещения, что на роль тюремных не предназначались. И теперь эту пока ошалевшую от перемен, а потому еще смирную ораву британцев следует кормить и поить больше месяца. Конечно, матросы «Глазго» потрясены коварным захватом своего крейсера, и той суровостью, с которой абордажная партия подавила сопротивление. Ведь англичане, когда немцы взяли под свой контроль погреба и «оружейку», на чем «спектакль» и окончился, попытались разоружить десантников, но, потеряв более сотни человек, скошенных автоматным и пулеметным огнем, присмирели и сдались в плен. Но ведь пройдет пара дней и они опомнятся! Стоит допустить хоть малейшую оплошность, так британцы, вырвавшись из узилищ, смогут захватить «троссшиф», воспользовавшись более чем четырехкратным перевесом над его экипажем. К чести собравшихся офицеров, никто не допустил мысли о расстреле, хотя с точки зрения здорового цинизма такая жестокость была допустимой. Просто все германские офицеры слишком хорошо знали щепетильное отношение адмирала к жизни плененных людей. Но вот разрешить проблему содержания такого большого числа военнопленных англичан стало невероятно трудно.
– Господа, не надо грустить. Все гораздо проще, если вспомнить главного героя романа английского писателя Даниэля Дефо. Вы ведь читали его увлекательную книгу в детстве?
– Вы хотите высадить их на острове Робинзона Крузо, вернее, Александра Селкирка, там, где сейчас стоит эскадра адмирала графа Шпее? Вполне большой остров, примет всех. Вот только стоит уйти оттуда, как англичан могут снять – судоходство в тех водах имеется, хотя и неоживленное, как здесь или у побережья Чили.
– Нет, Кранке, слишком далеко гнать туда «Альтмарк», да и риск утечки информации до боя – тут вы отметили правильно. Есть тут местечко поближе, настоящая природная тюрьма, которую иногда посещают китобои. И неподалеку от нас, однако, там довольно прохладно, несмотря на лето. И бухты большие есть – вполне хватит места, чтоб встать на якорь всем нашим кораблям, включая крейсера адмирала Шпее, и спокойно дождаться прихода английской эскадры Стэрди.
– Остров Южная Георгия?
– Именно его я и имел в виду. Не замерзнут, – Лангсдорф усмехнулся. – Один трамп перегоним туда и выведем машину из строя – угля им хватит на обогрев и приготовление пищи хоть на целый год. Брезента достаточно, те же корабельные тенты – поставят палатки, переживут пару месяцев, потом их всех вывезут. На «Альтмарке» холодильники фолклендской бараниной забиты – зря мы, что ли поголовье овец сократили?! Одичают, правда, но то не наша забота. А посему, господа, все наши корабли пойдут именно туда, кроме броненосца. Через две недели к Южной Георгии должна подойти и эскадра Шпее – нужно торопиться и успеть до шторма, о нем я читал в книге. Так что слушайте мой приказ…
Лангсдорф сделал долгую, внушительную паузу – все офицеры моментально, как говорят русские большевики, что еще не захватили власть в России, прониклись текущим моментом.
– Захваченный у англичан легкий крейсер «Глазго» именовать впредь «Карлсруэ», в честь погибшего два дня тому назад корабля. Возможно, со временем нам удастся вернуть и часть команды, что сейчас перебралась на лайнер. Капитан цур зее Кранке! Приказываю вам принять командование крейсером «Карлсруэ»!
– Есть принять командование крейсером «Карлсруэ»!
Кранке вскочил со стула, но повиновался жесту Лангсдорфа и снова уселся. Лицо бывшего старшего офицера хоть и осталось невозмутимым, но вот глаза заблестели от радости. Кому же хочется быть долго помощником капитана, пусть даже броненосца. А тут под командованием легкий крейсер в пять тысяч тонн водоизмещения. Какой же моряк не обрадуется получить такое назначение?!
– Обязанности старшего офицера броненосца «Адмирал граф Шпее» возлагаю на капитана цур зее Ашера!
– Есть, майн герр!
Лангсдорф снова сделал кивок головой и довольный Ашер уселся на стул. Все правильно – с такой должности велика вероятность получить в будущем под свое командование корабль первого ранга.
– Распределите команду, Пауль, нам нужно незамедлительно укомплектовать экипаж «Карсруэ». Всех, без кого можно обойтись, или заменить, перевести на крейсер. Есть расчеты переданных на «Альтмарк» пушек, зенитчики – вот эти орудия нам здесь и сейчас не потребуются долгое время. Не наблюдается пока у наших врагов в здешних водах военно-воздушных сил. Переводите сотни три – у вас под началом почти тысяча триста моряков. Понимаю, что много придется отдать, но что делать в такой ситуации? У нас и так на борту сверхкомплект был, он и пригодился.
– Майн герр, экипаж «Карлсруэ» по штату пятьсот человек, у меня будет чуть более половины…
– Пока взять неоткуда, Кранке! Надеюсь, адмирал граф Шпее поможет довести до полного комплекта вашу команду. Пока будете справляться собственными силами. Повторю еще раз – что делать?! С «Альтмарка» брать нельзя, мы и так перевели на него дополнительно более пятидесяти матросов, и добавили на подлодку еще двух. Крейсер пойдет на буксире нашего «троссшифа» – осваивайте его как можно быстрее, не думаю, что паровые турбины и котлы вызовут трудности, но привлекать плененных англичан к обслуживанию не стоит. Расчеты немедленно укомплектуйте, завтра нужно обязательно провести пробные стрельбы! Капитан цур зее Ашер – подберите достаточно опытного артиллерийского офицера, что хорошо справится с английскими пушками.
– Есть, герр адмирал! Лично проконтролирую учения!
– И еще одно, господа. Все, о чем я вам говорил, лишь прелюдия! А сейчас речь пойдет о главном…



Глава вторая. «Главный довод»

10–11 ноября 1914 года
архипелаг Чавас
Командующий Крейсерской Эскадрой
вице-адмирал рейхсграф фон Шпее
– Милая Маргарет, только тебе я могу написать эти строки, только ты их поймешь, – худощавый мужчина довольно пожилого возраста, но моложавый, с усами и бородкой, склонился над письменным столом в своем адмиральском салоне. Перо тщательно выводила буквы, готическая вязь покрывала белый лист словами – «Я совершенно бездомен. Я не могу достигнуть Германии. У нас нет другой безопасной гавани. Я должен разрезать волны океана, принося столько зла, сколько смогу, пока не израсходую все боеприпасы, или более сильный враг не поймает меня».
Вице-адмирал Максимилиан рейхсграф фон Шпее происходил из знатной прусской семьи, что вела свою родословную задолго до крестовых походов в Палестину. Но вот военную службу Рейху выбрал не армейскую – недаром Пруссия считалась самой воинственной землей Германии с великолепной инфантерией, а морскую, и на ней достиг немалых успехов, став командующим Восточно-Азиатской эскадрой, что с началом войны стала именоваться Крейсерской.
Он вовремя увел ее из Циндао, германской военно-морской базы в Китае, прекрасно понимая, что японцы, вкусив победу над русскими в 1905 году, теперь воспользуются моментом. Ведь они союзники Англии, а воевать предстоит супротив гораздо более слабого противника, чем северный сосед страны Восходящего солнца. Циндао, судя по радиограммам, вот-вот разделит участь блокированного с моря и суши русского Порт-Артура, и гарнизон не имеет ни малейшей надежды – слишком далека Германия.
Адмирал Шпее уводил свои крейсера в Полинезию, затерявшись среди множества островов, среди которых заметную часть составляли германские владения. По лицу адмирала пробежала гримаса скорби и ярости – уже бывших колоний его родного фатерланда!
Японцы раскинули огромную сеть из новых линкоров и старых броненосцев, вывели два десятка своих крейсеров и принялись захватывать Марианские, Маршалловы и Каролинские острова, нацелились на архипелаг Бисмарка и ту северо-восточную часть Новой Гвинеи, что принадлежала Германии. Принимать бой было безумием – слишком велик перевес в силах у противника. А с юга явственно ощущалась новая угроза – британский доминион Австралия тоже отправила корабли и транспорты с войсками для захвата Самоа и Соломоновых островов, торопливо прихватывая то, на что отказались претендовать японцы. Заблаговременно разделили между собой богатую добычу, и теперь рвут ее как шакалы кусками.
С кораблями из страны кенгуру граф Шпее рискнул бы сразиться, если бы не одно обстоятельство – наличие в прикрытии десантов линейного крейсера «Австралия», что мог легко догнать любой корабль его эскадры и раздавить огнем двенадцатидюймовых орудий. Еще бы – вес бортового залпа быстроходного дредноута был гораздо больше, чем у всех кораблей, вместе взятых, находящихся под его командованием. Приходилось уходить, и лишь однажды, в отместку за пленение германского губернатора Самоа немецкие крейсера обстреляли Таити, потопив дряхлую французскую канонерку и перепугав до смерти аборигенов. У острова Рождества все германские крейсера, затерянные на просторах Тихого океана встретились и отправились в плавание к берегам Чили. Вот тут то неделю назад была встречена британская эскадра, почти равная по силам.
И впервые в истории германский флот одержал победу над англичанами, «владычица морей» потерпела первое поражение за последнее прошедшее столетие. Максимилиан фон Шпее гордился этой победой, хотя прекрасно понимал, что противостоять его броненосным крейсерам, что брали приз кайзера за меткую стрельбу, более слабые британские корабли с экипажами из резервистов не могли. Но все же с немцами отважно сразились корабли знаменитого Ройял Нэви, даже такая победа очень многого стоила – недаром жители чилийского Вальпараисо устроили экипажам германской эскадры торжественную встречу. Не слишком любили британцев в Южной Америке, если так чествовали победителя над ними. Впрочем, относительно случившегося адмирал не обольщался – проигравших не уважают нигде.
Адмирал тяжело поднялся из-за стола и подошел к открытому настежь иллюминатору с видом на чудесный, покрытый зеленью остров. А ведь его имя связано с легендарным героем любимой книги детства, пусть он и был англичанином. Знаменитый Робинзон Крузо, прототип которого провел на нем долгие двадцать лет. Флагманский «Шарнхорст» покачивался на легких волнах, стоя на якоре прямо в территориальных водах Чили. Рядом находился «Гнейзенау», на котором служил младший сын адмирала Генрих. Чуть дальше транспорты с углем, госпитальное судно, потом «Зейдлиц», большой океанский лайнер «Принц Эйтель-Фридрих», который сейчас спешно вооружали снятыми с броненосных крейсеров 88 мм орудиями, превращая во вспомогательный крейсер. А вот легкий крейсер «Нюрнберг» стоял мористее, выполняя функции охранения рейда – на нем служил старший сын адмирала Отто. Да, сыновья выросли, пошли по его стопам – и их вместе ждет неизвестность. Кольцо облавы рано или поздно будет стянуто, слишком много у Британии с союзниками кораблей, победят простым численным перевесом.
И что плохо – истрачено в победном бою при Коронеле половина боезапаса и нет возможности пополнить опустевшие погреба. Еще один бой, если они его переживут, и придется либо интернироваться в нейтральном порту, спустив германские военно-морские флаги, либо просто самим затопить корабли, предварительно сняв экипажи.
Два легких крейсера «Дрезден» и «Лейпциг» он отправил в Вальпараисо показать флаг кайзерлихмарине. Дело в том, что в столице Чили устойчиво ходил слух, что немецкая эскадра при Коронеле потеряла в бою два небольших крейсера, потому 2 ноября на рейд пришло всего три германских крейсера. Но это не так – по международным соглашениям, в порт нейтральной страны могло зайти одновременно не более трех военных кораблей. Теперь настала их очередь – передать в посольство зашифрованные радиограммы и принять оттуда депеши из Адмирал-штаба, если они поступили, и отобрать полторы сотни лучших моряков с германских транспортов, три десятка которых интернировались в чилийских портах, чтобы избежать захвата англичанами. Набрать, конечно, можно и больше в десять раз, примерно полторы тысячи человек, добровольно, в большинстве своем, рвущихся в бой, чтобы послужить далекому фатерланду.
Вот только экипажи его кораблей и так укомплектованы практически по штату, а на «Шарнхорсте», с учетом его штаба и намного больше – но лишних людей нужно кормить, а на довольствии и так почти три тысячи человек. И самое главное – разросшаяся эскадра поглощала очень много угля, и хотя продолжала действовать налаженная система крейсерских этапов, вице-адмирал Шпее прекрасно осознавал, что скоро бункеровка его кораблей превратится в одну большую проблему…

Офицер легкого крейсера «Нюрнберг»
лейтенант фон Шпее
О чем может думать молодой офицер, пристально разглядывая голубую гладь океана, подсвеченную восходящим солнцем, цепляя взглядом зеленое пятно острова с белой каймой прибоя?!
В обыденной жизни мечтают о любви, о доме, в котором вырос. А как иначе – ведь за два года службы в Тихом океане вся местная экзотика надоела до жути, до изжоги в душе. Вот только вернуться в Германию теперь суждено не скоро. Начавшаяся четыре месяца война перечеркнула все планы, но долг перед родиной превыше всего. Сражаться с врагом обязанность каждого уважающего себя офицера и дворянина, ведь на тебя смотрят многие поколения предков, что всегда держали оружие в руках.
– Внимательнее, Отто! Пусть твои сигнальщики внимательнее смотрят на ост, солнце слепит и можно просмотреть дальний дым.
Командир крейсера капитан цур зее фон Шенберг был собран и деловит, хотя стоянка у чилийских островов позволила команде немного расслабится и отдохнуть. Ведь приятно после четырех месяцев плавания, которое уже казалось бесконечным, ощутить под ногами земную твердь. Отто хорошо размял ноги лишь на Маркизовых островах, и раз покинул корабль в столице Чили – и то всего на несколько часов. Германская эскадра остановилась на рейде Вальпараисо лишь на сутки. Зато здесь за пять дней стоянки молодой лейтенант провел на берегу намного больше времени, хотя все достопримечательности практически безлюдного острова удалось посмотреть за один день. Рыбацкий поселок, горный кряж, заросли кустарников и деревья, несколько ручьев – источники бесценной для команд пресной воды, узкая полоска песчаного пляжа в небольшой бухте. Раньше он на такой унылый остров и не обратил бы внимания, но сейчас искренне радовался мимолетному отдыху, предвкушая, как вечером полежит на теплом, хорошо прогретом солнечными лучами днем, песке. И посидит у журчащего ручья, любуясь на освещенную багровым закатом воду.
Лейтенант с усилием оторвался от мыслей и стал прохаживаться по мостику, пристально смотря на горизонт. День обещал быть теплым – полоса субтропиков, к тому же в здешних краях скоро начнется лето. А здесь хорошо – океан смягчает жару, от него веет прохладой, а потому можно спокойно находиться даже на горячей палубе «Нюрнберга». Свой крейсер лейтенант искренне полюбил, считая за второй дом – да так оно и было на самом деле. Ведь корабль не только дом, он может стать и общей могилой. Это он понял в Гонолулу, на Гавайских островах, куда «Нюрнберг» пришел на бункеровку 1-го сентября. Отдав салют наций в 21 выстрел, Шенберг приказал всем готовиться к авралу, требовалось принять 1300 тонн угля, что на треть превышало нормальный запас. Зато этого «черного золота» хватило бы добраться до Циндао, если бы последовал приказ о возвращении. Жаль, но американцы разрешили взять только 700 тонн – моряки быстро загрузили ямы углем, да к тому же им помогали команды трампов «Сетис» и «Поммерн» интернированных с началом войны на Гавайях. Германский консул Георг Родик объяснил нехватку угля – за три месяца плавания «Нюрнберг» дважды принимал уголь на Гавайях. А еще извинился за чудовищный конфуз, что допустили гостеприимные американцы, хотевшие принять немцев как можно лучше и отправившие к пирсу оркестр. И музыканты сыграли один гимн, который знали лучше всего – британский «Боже храни короля».
Вечером по Гонолулу поползли панические слухи – на выходе из порта немцев ожидают «Австралия» и японский крейсер «Идзумо». Отто слышал и дословно запомнил ответ Шенберга – «Неважно, какой неприятель ожидает меня снаружи, и какова его сила. «Нюрнберг» никогда не сдастся. Мы встретим свою судьбу. Я полагаю, что мой крейсер станет стальным гробом для меня и моего экипажа».
Собравшиеся на причале немцы запели «Стражу на Рейне» провожая соотечественников, как им тогда казалось, на бой. Вот только по выходу неприятеля не оказалось и крейсер, по пути перерезав английский телеграфный кабель на Гавайи и полностью разгромив французскую радиостанцию на одном из островов, присоединился к эскадре. А первый бой произошел при Коронеле, и «Нюрнберг» внес свою лепту в победу, хотя и опоздал к самому началу схватки, прибыв на место боя уже в темноте.
Получив приказ атаковать англичан торпедами, «Нюрнберг» попытался догнать английский крейсер, но тот быстро скрылся в темноте, имея скорость намного больше, чем тот 21 узел, который едва выдавали истрепанные многомесячным плаванием машины германского крейсера, нуждающиеся в ремонте. Да и днище необходимо было почистить – порядком заросшее в тропических водах, оно существенно снижало скорость германского крейсера – а ведь тот мог развить на целых три узла больше. И вскоре немцы прямо нарвались на горящий «Монмут».
Британский крейсер имел крен на борт, орудия задрались вверх, не представляя угрозы для «Нюрнберга». Носовая башня разрушена взрывом, кормовая сильно повреждена и дымится, растопырив стволы. Отто почувствовал ужас, когда орудия его корабля стали всаживать в упор снаряд за снарядом в «Монмут». Но что делать – англичане отказались спускать флаг, и даже попытались развернуться, что бы ответить пушечным залпом с неповрежденного борта. В промежутках между выстрелами Отто отчетливо слышал крики британских офицеров, что звали своих матросов к пушкам. Нет, с ними сражались герои, которые уже ничего не могли сделать. Через несколько минут «Монмут» опрокинулся, а «Нюрнберг» ушел от двух дымов, что стали приближаться. Командир посчитал, что вернулся «Глазго» и привел на помощь «Гуд Хоуп», хотя такое было бы и глупо, и трусливо. На германском крейсере всего десяток 105 мм орудий, а на английском «Сити» тот же десяток 102 мм, и на баке и на юте по одной 152 мм пушке, вес снаряда которой весил втрое больше. Но «Глазго» не появился, а «Нюрнберг» из-за волнения не смог спустить шлюпки для спасения англичан.
На радиограмму Шенберга о потоплении вражеского крейсера отец ответил коротко – «Браво, «Нюрнберг». Таким приветствием Отто гордился и был бы полностью счастлив, если бы не картина гибели англичан, что постоянно появлялась в мыслях.
Отто зазнобило, словно это он оказался в той самой холодной воде, что течением приносилась от ледяных чертогов Антарктиды. Страшная смерть для экипажа «Монмута», что отказались спускать флаг и не надеялись на спасение и милосердие от врагов.
– А ведь и с нами могут так поступить…

Командующий Крейсерской Эскадрой
вице-адмирал рейхсграф фон Шпее
– Моя добрая Маргарет, – Максимилиан Шпее посмотрел на фотографию жены, что постоянно стояла у него на столе. Урожденная баронесса Остен-Сакен загадочно улыбалась с карточки, глаза внимательно смотрели на него – и это помогало в трудные часы.
Он перечитал еще раз рапорт о ходе боя при Коронеле, Эскадра добилась победы совершенно ничтожной ценою – в «Шарнхорст» попало два снаряда, которые не взорвались, а «Гнейзанау» получил четыре – взрывы причинили легкие повреждения, три моряка были ранены. Одна проблема – истрачено около половины боезапаса, восполнить который нельзя. И одна беда – он не представлял, что делать дальше. А потому стоянка у берегов островов Хуан-Фернандес, так назвали их испанцы, а индейцы употребляли имя Чавас, затягивалась. Чилийские власти делали вид, что абсолютно не замечают германской эскадры, все равно выпроводить «гостей» силой было невозможно за неимением таковой. Нет, в Вальпараисо сам Шпее соблюдал соглашения – все же перед глазами дипломатов, аккредитованных военных агентов и множества шпионов нужно было блюсти международные обязательства. Но отнюдь не здесь, в затерянной в океане почти безлюдной чилийской провинции, удаленной чуть ли не на триста миль от побережья страны.
Нужен был уголь, чтобы плыть дальше – адмирал решил идти вперед и обогнуть мыс Горн. Целью этого похода становились Фолкленды – он решил захватить это колониальное владение Британии. Огромные, но почти безлюдные острова с тысячью-другой жителей, маленький городок – но при нем удобная бухта и угольная станция с большими запасами этого столь нужного для его кораблей топлива. Гарнизона нет, высадить десант и пленить губернатора можно, тем самым отплатить за Самоа. Из английских кораблей может быть старый броненосец, что не успел к бою и ушел обратно, и новый турбинный крейсер «Глазго», что удрал с места схватки. Плохо другое – истратить придется драгоценные снаряды, а их и так мало. К тому же, англичане успеют зажечь уголь. Правда, можно провести бункеровку у аргентинского побережья, в бухте Сан-Августин будут ждать транспорты. Вот только, чтобы добраться до Фолклендов нужен уголь. И его сейчас грузят на немецкие транспорты – чилийское правительство разрешило им выйти в море для бункеровки кораблей эскадры. Конечно, это некоторое нарушения соглашения об интернировании, но так победителей не только не судят, но и стараются им всячески угождать и ублажать.
Вот потому он стоял на якорях у здешних островов, а не пошел прямо на Фолклендские острова. Была и еще одна причина, которую осознавал его разум – адмирал не хотел вести свои корабли в неизвестность, возможно на грядущую смерть. Нет, и он сам, и два сына, и многие сотни моряков примут бой, не пятясь от страха – но нужна ясная цель, а ее то и не было. Один вопрос занимал его мысли – как добраться до берегов Германии?!
Шансы проскочить были бы у небольшого крейсера, который мог бы перегрузить уголь с захваченного парохода. Именно поэтому он отправил в Индийский океан в долгое рейдерство четвертый легкий крейсер эскадры – «Эмден» под командованием энергичного и предприимчивого Карла фон Мюллера. И судя по отзывам прессы, тот устроил настоящее каперство, и, такое, что британские газеты в один голос требовали как можно быстрее найти и потопить дерзкого корсара. И в то же время весьма уважительно отзывались о его благородстве – лишних жертв не было, а все пленники отпускались. А сделал фон Мюллер очень много – потопил уже более двух десятков транспортов в полном соответствии с нормами призового права, обстрелял нефтехранилище в Бомбее, вызвав там просто грандиозный пожар. Поставив фальшивую трубу, нанес «визит вежливости» в порт Пенанг, захватив там врасплох русский бронепалубный крейсер «Жемчуг» – ветерана злосчастного Цусимского боя. Торпедировав и потопив его, «Эмден» артиллерийским огнем отправил на дно французский миноносец «Муске» и благополучно вырвался в океан. Дерзкая, и очень смелая до отчаянности акция, набег в стиле знаменитых пиратов Карибского моря.
Под стать ему действовал и командир «Кенигсберга» капитан цур зее Лооф, оперировавший у восточных берегов Африки. Он потопил несколько транспортов, в том числе, судя по статье в газете, лишив Англию урожая цейлонского чая. Так что с традиционным чаепитием у джентльменов возникнут определенные трудности. А потом не менее дерзко, чем фон Мюллер, атаковал остров Занзибар, потопив артиллерией старый бронепалубный крейсер «Пегасус», причем англичане спустили флаг.
Свою инструкцию кайзер Вильгельм лично написал, оценив действия этих лихих капитанов. Строки из нее сам фон Шпее знал наизусть – командир каждого крейсера «должен принимать все решения сам, учитывая свою главную задачу – нанести как можно больший урон врагу. Груз его ответственности усиливался изоляцией корабля. Часто ситуация выглядела безнадежной, однако он никогда не должен был выказывать слабость. Если он сумеет заслужить почетное место в истории Германского флота, то может быть уверен в благорасположении императора».
– Да, одиночный крейсер может проскочить, у большой эскадры практически нет шансов, – тихо произнес Шпее, в глубине души у него все же теплилась надежда на благополучный исход. Адмирал-штаб способен выслать в Атлантику линейные крейсера 1-й Разведывательной группы вице-адмирала Хиппера – под прикрытием орудийных башен «Зейдлица», «Мольтке», «Фон дер Тана», «Дерфлингера» можно прорвать блокадную линию патрульных британских крейсеров и добраться до Гельголандской бухты. Но вот скорость броненосных крейсеров далека до «паспортных» 23 с половиной узлов. Поизносились машины, нужно отремонтировать котлы – едва 19 узлов даст «Шарнхорст», на самое короткое время 21 узел. А этого крайне мало, до прискорбности – англичане ведь постараются перехватить германские крейсера, что нанесли им крайне обидное поражение.
А вот в здешних водах наоборот – британские колониальные владения охраняют старые корабли, которым проблематично догнать его эскадру. Это касается броненосцев и броненосных крейсеров. «Сити», конечно, могут преследовать – вот только шансов у английских «городов» в бою перед «Шарнхорстом» и «Гнейзенау» нет абсолютно. Отличные «бегуны», но они бессильны что-либо сделать хорошо бронированным противникам. Хотя немецким «городам» лучше не попадаться этому опасному врагу в одиночку.
В то же время есть два положительных момента, если продолжать следовать всей эскадрой дальше. Он выберет ей одну дорогу, а англичане будут перекрывать несколько направлений сразу, причем достаточно сильными отрядами – несчастливая судьба погибших при Коронеле кораблей заставит их сделать выводы. Пусть даже соберут старые, уже не состоящие в составе Гранд Флита корабли – но их будет много стянуто против него, а значит действия против «Эмдена», «Кенигсберга», «Карлсруэ», а также вспомогательных крейсеров из наскоро вооруженных быстроходных лайнеров будут серьезно затруднены. Дырявыми там станут кольца облав, и будут неплохие возможности у отважных капитанов нанести противнику еще больший ущерб и благополучно вернуться в Германию.
А вот его два броненосных и три легких крейсера способны своим присутствием совершенно дезорганизовать британское судоходство. Сейчас у берегов Чили оно полностью остановлено, английские трампы или бегут из ставших опасными вод, или прячутся в нейтральных портах. А там находиться долго нельзя – они могут быть запросто интернированы. А морские перевозки и торговля есть то, без чего островная империя не выживет. Расстройство ее судоходства может привести к существенным трудностям в работе английских заводов, что поглощают привозимое из колоний сырье в огромных количествах. А сейчас им остро не хватает чилийской селитры, главного компонента пороха. То есть, все эти обстоятельства прямо говорят о том, что следует подольше задержаться в здешних водах.
– Надо думать, нужно найти решение…

Офицер легкого крейсера «Нюрнберг»
лейтенант Отто фон Шпее
– Это самый странный корабль, который я видел в жизни, – задумчиво пробормотал капитан Шернберг. Отто был с ним полностью согласен и знал, что к этому мнению присоединится вся команда «Нюрнберга», на котором давно пробили боевую тревогу. Да и броненосные крейсера эскадры готовились к бою, на них спешно поднимали пары. А вот легкий крейсер бросился на перехват. Вот только «гость» под флагом САСШ вел себя на удивление мирно – массивные трехорудийные башни в диаметральной плоскости, стволы вспомогательной артиллерии зачехлены, а свою скорость таинственный корабль сбросил вдвое и сейчас шел на девяти узлах, показывая самые миролюбивые намерения. По ветру трепыхались сигнальные флаги – «Имею важное сообщение для адмирала», «К бою не готов» и «Прошу не открывать огня». Весьма странный набор флагов, если не сказать более.
– Вот вам загадка, лейтенант, – отрывисто бросил Шенберг молодому Шпее. – Какие у вас есть соображения по данному «визитеру»?!
– В «Джейн» нет ничего похожего, майн герр, а значит корабль новейший. Похож на броненосец, но обводы крейсерские, котлы на нефтяном отоплении. Это «гросскрейсер», господин капитан!
– Это очевидно и так, Отто, у него водоизмещение побольше, чем у нашего «Шарнхорста», скорее ближе к «Фон дер Тану». «Гросскрейсера», они ведь разные бывают, лейтенант, – рассмеялся фон Шенберг. Под этим термином в кайзерлихмарине подразумевали новые турбинные линейные и старые машинные броненосные крейсера, хотя разница в классе и боевых возможностях более чем разительная и очевидная. Первые могли разделаться со вторыми в реальной схватке очень быстро.
– Это дредноут, майн герр, хотя у него всего две башни, но в них по три орудия. Не слышал, чтобы англичане сконструировали такие башни. По-моему, в мире еще так никто не вооружает новые линкоры…
– Три года тому назад итальянцы перешли на них. Строят также австрийцы и русские. Англичане даже на заказ ничем подобным не вооружали дредноуты, а это одно говорит, что это американский корабль – только они склонны к таким экстравагантностям. Я самим видел их «двухэтажные» башни, – Шенберг усмехнулся. Отто тоже видел эти странные корабли, которые американцы построили лет десять назад. А поступили они просто – на башнях с 12-ти дюймовыми пушками установили башни меньшего размера с парой орудий в 8 дюймов. Такие корабли рисовали юные кадеты – уж очень у них угрожающий вид.
На самом деле вышел преизрядный конфуз – тяжеленные конструкции поворачивались с трудом, часто ломались, излишний верхний вес снижал остойчивость, и, главное – одновременное заряжание оказалось совершенно невозможным делом. Американцы всячески пытались чередовать залпы, пускались на разные ухищрения, чего только не перепробовали, но все было бесполезно. Один из американских адмиралов, немец по происхождению, в сердцах назвал этот крайне неудачный конструкторский замысел «преступлением против белого человека».
– А вот скорость у него однозначно превышает 26, а то и все 28 узлов. Как у «кошек адмирала Фишера»! На 18-ти из единственной трубы дым валил слабо, а, значит, в качестве топлива только нефть используется, а на полной мощности турбины обеспечивают высокую скорость. Наш «Нюрнберг» догонит быстро, – Шернберг бросил угрюмый взгляд на «броненосец», и Отто сразу понял, что с таким противником его бесстрашный капитан все же не хотел бы сразиться – слишком неравны будут силы.
– Это океанский корабль, лейтенант, специально построенный для борьбы с вражескими крейсерами. Или это рейдер – а такие корабли могут иметь только одно предназначение…
– Наносить ущерб британскому судоходству, майн герр?
– Вы правы, Отто. К тому же на нем аэроплан, правда, мало похожий на «этажерку», более совершенный. А эксперименты по запуску их в полет проводили только одни американцы, три года тому назад лейтенант Эли взлетел с крейсера. А ведь сверху все видно лучше – хорошее средство для разведки, я бы не отказался иметь подобное на своем «Нюрнберге». Заметьте, Отто – янки не представились, название корабля полностью закрыто, а одно это наводит на мысль, что миссия крайне важная и серьезная. Так, их сигнальщик машет флажками! Генрих! Что передают?!
– Желают вам доброго утра, майн герр! «Положенными салютами обменяемся на рейде, но лучше этого не делать, как и вам пользоваться радиостанциями. Ваши «Телефункены» имеют характерные щелчки и британцы, как и мы, их всегда отслеживают. Следую с важной миссией, передаю лучшие пожелания фон Шенбергу. Находится ли сейчас на «Нюрнберге» лейтенант Отто фон Шпее – у меня для него срочное послание, обещал осчастливить его первым, лишь потом встретится с его отцом, рейхсграфом. С наилучшими пожеланиями, контр-адмирал Лангсдорф».
– Передавайте ответ – «здесь фон Шенберг и лейтенант фон Шпее – и вам самых наилучших пожеланий, герр адмирал», – усмехнулся командир «Нюрнберга». – Узнаю обычную бесцеремонность янки – даже немцы ее воспринимают, если живут здесь относительно долго. Судя по всему, вам, Отто, этот человек знаком?
– Нет, майн герр. Просто у меня остался друг в фатерланде, графского рода Лангсдорфов. Он часто говорил, что родственники рассеялись по свету, один даже стал министром иностранных дел в России, а другой служит командором флота САСШ. Выходит, так оно и есть. Но предполагаю, что прав на графский титул контр-адмирал Лангсдорф не имеет, а приставка фон американцами никогда не используется.
– Майн герр! Адмирал Лангсдорф пожелал прибыть на наш крейсер незамедлительно, с борта броненосца спустили на воду катер.
– Вахтенный! Спустить трап! Нужно встретить американского адмирала как положено. Отто, вам быть рядом – послание адресовано вам в первую очередь, а лишь потом нашему командующему. И все же… Какая-то странность в этом броненосце, в глаза бросается, а понять в чем дело пока не могу. Но странность присутствует…
Командир «Нюрнберга» внимательно посмотрел на броненосец, и что-то тихо произнес, Отто послышалось ругательство. Потом с кривой ухмылкой Шенберг громко сказал, глядя на приближающийся катер, что быстро резал волну острым носом:
– А ведь корабль похож на драчливого пса, весь в отметинах от снарядов, причем небольшого калибра. «Заплаток» много, вот в чем странность – а ведь американцы не воюют! А потому возникает вопрос – кто оставил эти отметины? Наши крейсера исключаются, тогда остаются англичане?! Теперь понятна та таинственность, с которой прибыл сюда корабль US Нэви, и его намеки по поводу наших «Телефункенов». И что это за странный флажок на корме катера, больше похож на пиратский?!
Отто присмотрелся – на красном фоне в центре белый круг, в котором рунический с изломанными концами крест, именуемый «свастикой». Действительно, во все времена пиратским цветом считался красный, но вот сочетания с такой древнегерманской символикой не было. Отто вообще не мог припомнить такой флаг, и, судя по изумленному лицу капитана цур зее Шенберга, тот тоже не встречал столь странное сочетание.
Катер быстро догнал медленно идущий крейсер и на нижнюю площадку трапа, со сноровкой бывалого морского бродяги, отклонив руку матроса, протянутую для помощи, лихо спрыгнул моряк в черном мундире. Невысокого роста, с небольшой шкиперской бородкой на властном лице, с живыми умными глазами. От него прямо веяло властностью и аристократизмом, походкой уверенного в себе человека «гость» быстро поднялся на палубу.
– Простите, сэр, – несколько иронично произнес Шенберг. – с каких это пор адмиралы американского флота прибегают к маскараду? И позвольте осведомиться – вас действительно наградили Железными Крестами обоих степеней?! За какие заслуги перед кайзером?!
Отто от изумления чуть ли не открыл рот, забыв о хороших манерах. На «госте» был надет мундир, непонятно какой страны, в нем не было ничего даже отдаленно похожего на US Нэви, за исключением золотистых нашивок контр-адмирала, практически идентичных на всех флотах мира. И все же в форме чувствовалось сильное германское влияние, те же витые погоны из серебряной канители на плечах.
Взгляд юноши зацепил шейный на ленте тевтонский крест со свастикой в центре, что находился ниже воротника мундира, сразу отметил ленточки Железных Крестов, что давались исключительно за боевые отличия перед Рейхом – но откуда они у американца?
Странная фуражка с очень высокой тульей, буквально задранной вверх, золотистая незнакомая кокарда. И нашивки на правой стороне груди и на фуражке – раскинувший крылья серебристый орел, несомненно, прусский, державший в когтистых лапах венок со свастикой. Он бросил взгляд на броненосец и вздрогнул – на корме корабля был точно такой же орел, отлитый из металла, огромных размеров. И офицер с картонной папкой в руках, спрыгнувший на трап одет в точно такой же черный мундир. С нашивками лейтенанта, вот только без наград, и с орлами на фуражке и груди.
Лицо адмирала было поразительным – такого невероятного сходства со своим другом Гансом фон Лангсдорфом Отто не ожидал. Один в один, только здесь немного постаревший и заматеревший. Услышав голос, он невольно вздрогнул – это какое-то наваждение, те же интонации.
– С каких это пор офицеры кайзерлихмарине задают вопросы, касающиеся секретов кайзера и рейха прямо на палубе, – тон был ледяным и высокомерным, более того, отстраненно-вежливым, так говорят природные прусские аристократы с прислугою. Лицо Шенберга моментально побагровело. – Кардинал Арман дю Плесси, герцог Ришелье, всегда говорил – не судите опрометчиво! Рад видеть тебя, Отто, ты окреп и возмужал! Где мы можем поговорить, господин капитан цур зее?! Палуба, как я знаю, по уставу принадлежит команде?! Или о делах рейха у вас принято говорить здесь и задавать старшему по званию неуместные вопросы?!
Немецкий язык контр-адмирала чистейший, с явственным берлинским выговором, причем тем, что слышится исключительно в дворянских салонах. На французский, говоря о кардинале, Лангсдорф перешел легко. И выволочка была жесточайшей – так даже его отец не говорил с командирами крейсеров. Но в то же время совершенно заслуженной Шенбергом. В ней слышался подтекст – «где ваши манеры, вы же капитан?!»
– Прошу следовать в мою каюту, герр адмирал!
Иронии в голосе Шенберга уже не слышалось, там бушевали страсти, и кипела ярость. Но капитан тоже стал отстраненно-вежливым, все же был не только опытный моряк и офицер, но и родовитый дворянин – а такое сразу чувствуется. Командир «Нюрнберга» обозначил поклон и первым пошел на корму, как бы показывая путь столь высокомерному, как он посчитал, самозванцу в неведомо какой страны мундире.

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
контр-адмирал граф фон Лангсдорф
– Прежде чем изложить цель своего визита, господа, я бы хотел бы задать несколько вопросов лейтенанту фон Шпее, – Лангсдорф говорил в позабытом тоне природного аристократа – гросс-адмирал Редер всячески насаждал в кригсмарине те порядки, что царили на германских кораблях при кайзере. Сам он был не сторонником полного возврата к прежним временам, придерживаясь «золотой середины», но допущенный Шенбергом моветон, как говорят французы, разозлил не на шутку – это взыграла кровь многих поколений военных, носивших с честью графский титул.
– С вашего позволения, господин капитан, – тут Лангсдорф учтиво наклонил голову, и, дождавшись в ответ столь же вежливого кивка Шенберга, обратился к молодому офицеру:
– День 15 ноября десятого года запомнился молодым друзьям на всю жизнь. Они решили посмотреть прелести розового цвета, – Лангсдорф усмехнулся, видя, как бросило в краску молодого Шпее. Щеки лейтенанта покрыл багровый румянец, он с изумлением посмотрел на адмирала – откуда тот мог узнать столь постыдную тайну, о которой друзья поклялись не говорить ни слова. Дело в том, что два юных аристократа подсматривали в окошко, вставая поочередно на приставную лесенку, за милыми фройлян, что занимались примеркой белья. Вот только в очередь самого Лангсдорфа, лесенка под ним сложилась, и, упав, юный повеса порвал себе все запястье. Шпее перевязал другу руку и сбегал за доктором отца, что потом долго занимался этой раной, от которой остался причудливой формы изогнутый шрам.
– Надеюсь, ты скажешь, на что это похоже? Нет, сия тайна так и останется нашей общей, мой милый друг.
Лангсдорф чуть подтянул расшитый золотом обшлаг и положил руку на стол – на запястье был хорошо виден шрам, в который первенец командующего Крейсерской эскадрой буквально впился взглядом. Его лицо мгновенно лишилось багрянца, прямо на глазах стала наливаться неестественной белизной, на лбу молодого человека выступили капли пота. Он поднял на адмирала неестественно широкие глаза, стараясь впиться в каждую морщинку, изучить ее полностью. Прошла добрая минута, показавшаяся Лангсдорфу чуть ли не вечностью. Голос лейтенанта задрожал:
– Ганс, а ведь это ты… Вы… адмирал…
– Отто, а ведь я четверть века думал о тебе, когда ты погиб вместе с отцом и братом. Да, Отто, прошли 25 лет, что отдалили меня от тебя – видишь, как я постарел?! Мы поговорим чуть позже, у меня и для твоего капитана есть послание, если можно так сказать.
Лангсдорф открыл коробку, достал из нее основательно потрепанную книжку в мягкой картонной обложке, толстую, напечатанную на сероватой газетной бумаге, открыл листы на широкой деревянной закладке и протянул ее ошеломленному фон Шернбергу.
– Я думаю, вам стоит почитать эти две страницы, капитан! И лишь тогда вы поймете, почему я имел право сказать сейчас и про четверть века, и с гордостью надеть этот мундир кригсмарине Третьего Рейха с честно заслуженными мною Железными Крестами! И вновь, но уже другим взглядом, посмотреть на мой броненосец, высокая честь командовать которым выпала на долю вашего покорного слуги. Читайте, фон Шенберг, и думаю, слова произведут на вас определенное впечатление.
Командир «Нюрнберга» молча взял книгу, с недоумением посмотрел на Отто, и стал медленно читать немного пожелтевшие и расплывчатые печатные строчки. И с первых же секунд смертельно побледнел, дрожащими пальцами кое-как расстегнул воротник мундира, и стал глотать воздух так, словно задыхался. Затем с трудом поднялся с жесткого кресла, в каюте капитана их было ровно три, как раз для собравшихся за единственным столом. Шатающейся походкой подошел к секретеру и достал из него два листка, исписанных ровным почерком. Хрипловатым, осевшим голосом негромко произнес, с трудом выдавливая из себя слова:
– Это письмо брату я написал за полчаса до появления вашего броненосца, герр адмирал. А оно здесь… в этой книге… Чувствовал, что сердце из груди выскочит…
Отто взял в руки книжку и посмотрел на обложку, медленно и негромко прочитал:
– «Письма погибших офицеров героической эскадры графа Шпее. В память 10-тилетия их подвига. Гамбург, 1924 год». Майн готт!
– Тогда было плохо, очень плохо. Страна потерпела поражение, но мне невероятно повезло – я продолжил служить уже в кригсмарине, на одном из шести оставшихся броненосце. Деньги на издание собирали по подписке. Я только женился, но отдал половину месячного жалования. Едва хватило, чтобы напечатать двести книг и так почтить память эскадры вице-адмирала фон Шпее, погибшей в неравном бою.
– Где?!
– Когда?!
Вопросы раздались одновременно – да оно и понятно, не каждому удается услышать о собственной гибели в бою в прошедшем времени, будучи живым и здоровым. Лангсдорф с облегчением выдохнул – он боялся, что у кого-то из его собеседников может не выдержать сердце, ведь новости ошеломительные и не самые приятные.
– Господа! Вы живы, мой корабль стоит рядом с вашим «Нюрнбергом»! Не кажется ли вам, что вы задаете вопросы о возможном будущем, которого может и НЕ БЫТЬ?! К тому же, мне придется эту историю повторить в салоне вице-адмирала графа фон Шпее, а это не совсем корректно по отношению к вашему командующему!
– Вы полностью правы, господин контр-адмирал, простите за неуместное любопытство. Я только сейчас понял, что ваш корабль, и то что было… Ведь знания о таком могут стать величайшим секретом самого кайзера и нашей Германии, – Шернберг поднялся с кресла. Увидев, что командир встал, вскочил на ноги и Отто. Командир «Нюрнберга» церемонно поклонился и стал медленно чеканить слова:
– Герр адмирал! Я приношу вам искренние извинения по поводу неподобающей встречи вас у трапа и тех необдуманных слов, что были мною произнесены. Вы правы полностью, когда сказали, что нельзя судить опрометчиво! Еще раз приношу извинения!
– Я принимаю их, господин капитан, – Лангсдорф поднялся с кресла и два моряка обменялись крепким рукопожатием. Посмотрев затем на часы, адмирал с улыбкой произнес:
– Господа, нам нельзя пользоваться лишними минутами. Мне необходимо доложить вице-адмиралу фон Шпее о прибытии в полное распоряжение броненосца названного его прославленным именем! Прошу вас отдать необходимые распоряжения, капитан!

Командующий Крейсерской Эскадрой
вице-адмирал рейхсграф фон Шпее
– В такое безумство нельзя было бы поверить, если бы оно не являлось настолько безумным…
Вице-адмирал граф Шпее с тоскою посмотрел на лежавшие перед ним на столе книги. Нет, в том, что у Фолклендских островов эскадра была перехвачена британскими линейными кораблями и погибла в неравном бою, вот в это он как раз и поверил, нечто такое и следовало ожидать от англичан, взбешенных поражением при Коронеле. Так что, когда думал о невозможности появления «гончих» Ройял Нэви в Южной Атлантике, просто недооценил желание адмиралов Королевского Флота поскорее свести счеты. А потрясение, охватившее Шпее, было напрямую связано с появлением Ганса Лангсдорфа, которого знал восторженным юношей, жившего рядом с ним и дружившего с сыновьями, но сейчас повзрослевшего, ставшего почти его самого ровесником, с адмиральскими нашивками на мундире. Все же не зря он увлек юношу морской службой, тот уже сделал много для Германии пользы, и сейчас командует лучшим и самым удачливым броненосцем рейха.
– Ганс, мой мальчик… Простите, адмирал, просто какое-то наваждение, мне показалось, что вы сидите у меня за столом с сыновьями, а я вам рассказываю о походе «Непобедимой Армады».
– Ваше сиятельство, прошу вас называть меня как прежде…
– Нет, Ганс, такое возможно, только когда одни. Ты сам стал, мой милый друг контр-адмиралом кригсмарине, хотя я не представляю, как моя Германия проиграла эту войну, но добилась реванша в следующей.
– Не добилась, майн герр. Я знаю будущее! Не смогу объяснить, но поверьте на слово, что это именно так. Никто из моих подчиненных не знает о том, кроме меня.
– Не говори ничего, Ганс, не хочу о том знать, – фон Шпее задумался, мысли удалось собрать воедино. – Это другое будущее, и в наших силах его изменить. Если удастся сохранить Второй Рейх и власть нашего доброго кайзера Вильгельма, то не будет возникновения «третьего» с этой непонятной символикой, с ефрейтором во главе, что возомнил себя фюрером всего германского народа. Как там его прозвали… Адольф Гитлер – это имя ты вроде говорил мне, Ганс?!
– Так точно, ваше сиятельство, у вас хорошая память.
– И мы должны это сделать, Ганс!
Командующий поднялся из-за стола и прошелся по салону. Вот уже два часа они говорили здесь в полном одиночестве, с того самого момента, когда «Нюрнберг» подошел к борту флагману – в ту минуту фон Шпее рассматривал в бинокль, как он тогда думал, американский броненосец.
– Так, герр контр-адмирал, – голос командующего прозвучал глухо, но четко, эмоции схлынули, настало время подумать над изменившимися обстоятельствами и открывшимися перспективами с получением неожиданной помощи из будущего. – Мистику отставим в сторону, такое объяснение всего случившегося сейчас невозможно, хотя его императорское величество я обязательно проинформирую…
– Извините, герр адмирал, но лучше бы этого не делать в течение следующих четырех недель. Да и обойтись без мистики, я с вами полностью согласен – слишком она невероятна! Такое не следует доверять радиограммам. В Адмиралтействе есть особая «Комната 40», где опытные специалисты дешифруют радиограммы. Англичане знали о наших приготовлениях, они раскололи морские коды и этим пользовались, перехватывая сообщения.
– Так, – Шпее не удивился – его радисты слушали эфир постоянно – искровые аппараты обеспечили корабли быстрой связью, но вот перехватить любое сообщение и врагу оказалось легко. – С какого времени им удалось это сделать, граф?!
– На камнях у острова Одесхольм, как вы знаете, в августе погиб крейсер «Магдебург». Русские водолазы подняли коды и передали их англичанам. С ноября и образована «комната 40».
– Тогда вы правы, Ганс, упоминать об усилении эскадры вашим броненосцем пока не стоит – англичане должны узнать об этом как можно позже. Но мои команды здесь и сейчас должны получить необходимую информацию о вашем корабле. И вы понимаете почему?!
– Так точно, герр адмирал, хорошо понимаю. Но дело в том, что я командую не только этим броненосцем – другие корабли моего отряда находятся сейчас на острове Южная Георгия, где ожидают прибытия вашей эскадры. Там есть два угольщика…
– Ты уже занялся планированием войны, Ганс?! Но это в моей компетенции, а отнюдь не в твоей, – в голосе фон Шпее не было злости, а лишь одно подчеркивание должных пределов власти.
– Нет, герр адмирал. Перед тем как отправить туда отряд капитан цур зее Кранке, мы с командирами кораблей подумали над тем, как нам, извините за такое слово, легализоваться в этом мире – больше тысячи двухсот моих моряков даже не родились на свет, как такое и не прозвучит странно. И пришли к выводу, что лучше быть этническими немцами, послужившими в разных флотах мира, собранными очень богатым меценатом из САСШ, который заплатил за строительство новых кораблей огромные деньги и набрал для них экипажи из фольксдойчей. Тайная помощь рейху и кайзеру от соотечественников, разбросанных по всему миру. Вы понимаете меня, герр адмирал?
– Хм. А, пожалуй, вы правы, Ганс. Америка славится своими техническими новинками, это никого не удивляет. Страна очень богатая, и банкиров в ней много, как и этнических немцев – тут вы правы. Хм…
– Вы командующий Крейсерской Эскадрой, действующей совершенно самостоятельно. И, значит, имеете право принимать решения исходя из сложившейся обстановки. Как и информировать кайзера и Адмирал-штаб о том, так и не сообщать о тех или иных своих действиях, герр адмирал. В данный момент нас лучше принять под свое командование приказом под вашей подписью, а позже поставить в известность руководство кайзерлихмарине, когда у нас будут другие успешные дела. И лишь после этого, на мой взгляд, испросить у кайзера награды для отличившихся граждан иных стран и принять их в свое подданство.
Адмирал фон Шпее улыбнулся – ему понравился очень осторожный ответ Лангсдорфа. Все правильно – странности американцев общеизвестны, а немцы, прожившие много с ними, не вызовут в рейхе удивления. А то, что таких моряков из фольксдойче примут на военную службу, то он не сомневался. Вопрос только в званиях – но и тут Лангсдорф прав, ведь со времен Рима известно, что победителей не судят.
– А что вы уже успели сделать, Ганс?
– Мы появились здесь 6 ноября, прямо в бухте Ломас, где стояли до этого в своем времени. И обнаружили там пришедшие от Коронеля броненосец «Канопус» и легкий крейсер «Глазго». И доделали то, что вы, майн герр, хотели совершить у чилийского побережья.
– Что вы хотите сказать, – вице-адмирал фон Шпее чуть не задохнулся от обуревавших его чувств.
– Броненосец «Канопус» торпедирован и потоплен, команда с кэптэном Грантом попала в плен!
– А «Глазго»?
– Мы представились американским кораблем, смогли взять его на абордаж обманом. Никогда бы не подумал, что такое возможно в ХХ веке. Но нам удалось – сейчас трофейный крейсер с моими другими кораблями стоит в одной из бухт Южной Георгии!
Шпее был ошарашен таким радостным известием – выходит, что отряд адмирала Крэдока полностью уничтожен, а Ганс фон Лангсдорф просто хорошо доделал ту работу, которую он начал. И как не поверить в перст судьбы?! Мистика, право слово!

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»
контр-адмирал граф фон Лангсдорф
– Под моим командованием вот этот броненосец, вооруженный корабль снабжения и субмарина. Все трое с дизельными установками, как я вам говорил, когда приводил доводы по поводу того загадочного тумана. Боеприпасами и торпедами обеспечены полностью, на «Альтмарке» еще имеется небольшой запас. Есть шесть гидросамолетов совершенных конструкций, один из них неисправен, способные поднять небольшие бомбы – мы их изготовили из 150 мм снарядов, приварив стабилизаторы. Кроме того, в данный момент на Южной Георгии комплектуется команда легкого крейсера «Глазго», переименованного мною в память погибшего «Карлсруэ».
– Крейсер погиб? Когда?
– Взорвался носовой погреб, майн герр. Все произошло 4 ноября у одного из островов в Карибском море. А вчера погиб и «Эмден», его перехватил австралийский крейсер «Сидней» у острова Кокос. Капитан фон Мюллер попал в плен с большей частью своей отважной команды. Его замечательное рейдерство окончилось. И вот еще что – крейсер «Кенигсберг» блокирован в дельте реки Руфиджи – его оттуда не выпустят. Британия конфисковала у Бразилии три строящихся монитора и теперь готовит их отправку в Африку. Корректировать стрельбу будут с помощью гидросамолета. Так что из германских кораблей действует только ваша эскадра, но охота за ней началась – скоро из Плимута выйдут линейные крейсера.
– Жаль, но это было неизбежно, – фон Шпее нахмурился, лицо помрачнело. – Такая же участь ждет и мою эскадру! «Шарнхорст» и «Гнейзенау» не выстоят в бою, и уйти не смогут. Даже если обогнем Фолкленды, «гончие» нас все равно догонят. Я наскоро пролистал книги, посмотрел схемы того боя – мы обречены. Твой броненосец сможет им противостоять?
– Могу только удрать, вряд ли меня догонят, хотя такое возможно. Дизеля нуждаются в ремонте, днище обросло – больше 26 узлов они не дадут, даже если прибегнем к форсировке. Но ход в 24 узла выдержим достаточно долго. А драться не смогу – у меня шесть 28 см орудий, а на «Инвинсибле» восемь двенадцатидюймовых пушек – залп в полтора раза тяжелее. Броня броненосца рассчитана на попадания шестидюймовых снарядов, в некоторых случаях защитит и от снарядов в 203 мм, но толщина пояса всего десять сантиметров. У меня рейдер для действий в океане, я вам говорил – такой бой закончится напрасной гибелью моего корабля.
– Жаль, – глухо произнес фон Шпее, вспыхнувшие надеждой глаза погасли. – Я подумал, что за тридцать лет от закладки моего «Шарнхорста», корабли стали намного мощнее…
– Майн герр, вы не совсем правы, прошу простить. Корабль ограниченного водоизмещения не может не иметь дисбаланса в характеристиках. Если сравнить «Адмирал граф Шпее» с «Шарнхорстом», то разница в боевых возможностях разительная, хотя корабли имеют почти равное водоизмещение. По дальности плавания «карманный линкор», а так их называют англичане, благодаря экономичным дизелям может пройти ходом в 18 узлов почти 20 тысяч миль. Максимальная скорость на пять узлов больше, чем у ваших крейсеров, будь они новыми. Имеется централизованное управление огнем, дальность стрельбы 27 тысяч ярдов, а цель уверенно поражается с 16 тысяч, а тот же «Шарнхорст» с такого расстояния еще пристрелку не начнет, далековато выходит для его пушек. Даже более толстая броня вашего флагмана не дает никакого ощутимого преимущества, ибо нынешняя сталь по прочности значительно уступает. Вы удивлены, герр адмирал?
– Скажу вам честно, милый Ганс – поражен! Хотя прекрасно понимаю – прошла четверть века, строительство боевых кораблей вряд ли будет вестись по прежним схемам, множество технических новинок. Тот же «Шарнхорст», если сравнить его с нашим первым броненосным крейсером «Фюрстом Бисмарком», значительно сильнее и быстроходнее, хотя второй старше всего на десять лет. А посему моя задача сделать все, чтобы твои корабли достигли Германии – опыт будущего и ваши достижения нужно не только сохранить, но и воспользоваться данным преимуществом! Я думаю, те технические новшества, что имеются у тебя, необходимо внедрить в кайзерлихмарине в самое ближайшее время. Вряд ли у вас есть что-нибудь такое, что нельзя скопировать сейчас на наших заводах и верфях?!
– Вы правы, майн герр. Как это не звучит парадоксально, но и броненосец, и субмарина, есть «дети» нынешней войны, а не той, в которой начали воевать. Подводная лодка 7-й серии, это улучшенный вариант прототипа лодок UВ 3-й серии, что в количестве более двухсот штук строились с 1917 года. Лучшая лодка кайзерлихмарине, ставшая самой массовой и в кригсмарине. А броненосец опоздал к этой войне, и не нужен в той, будущей – там более эффективны именно субмарины – время крейсеров с появлением самолетов закончилось. Одна бомба, попавшая в броненосец «Дойчланд» в 1937 году, вывела его из строя, убив два десятка моряков и ранив еще восемьдесят. Пришлось долго ремонтировать корабль.
– Так, – Шпее задумался, а Лангсдорф воспользовался моментом и с разрешения адмирала закурил неизменную сигару – сизый дымок повалил в раскрытые настежь иллюминаторы салона. Пауза наступила долгая, но не тягостная, наконец, адмирал заговорил твердым и властным голосом, а в глазах прямо полыхнула уверенность в принятом решении:
– Артиллерийский бой приведет эскадру к гибели. Это так, но в то же время, как ты мне сказал, бой 8 декабря произошел в ясную погоду. Британская эскадра стояла на бункеровке, принимая уголь. А это означает, что потребуется несколько часов, чтобы поднять пары и выйти из гавани. Что ж, очень удобный момент для атаки! Вплоть до их выхода на внешний рейд.
– Вы правы, майн герр, но там будет еще три броненосных крейсера и один легкий. «Шарнхорсту» и «Гнейзенау» надо сражаться ни с линейными, а именно с броненосными крейсерами, там команды состоят из резервистов. А «гончих» нужно увести за броненосцем, думаю, они его не догонит. Прошу простить, майн герр, что прервал ваши размышления!
– Ничего страшного, Ганс! Ты сам назвал свой козырь – скорость твоего броненосца! Британцы не знают о такой резвости, потому бросятся за тобой в погоню. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Так точно, герр адмирал! А ведь на рассвете можно внезапно обстрелять Порт-Стенли, используя большую дальность стрельбы из моих орудий. Это хорошо разозлит англичан и с полупустыми угольными ямами они ринутся в погоню! Не могут не сделать этого! Один их линейный крейсер, при удаче, будет выведен из игры, второй уведу за собою куда подальше?! Я вас правильно понял, майн герр?!
– Ты все правильно понял, и тебе предстоит с начальником штаба проработать детали плана, отшлифовать их. Надо хорошо продумать, что мы будем делать. Учти – на море много случайностей! «Канопус» и «Глазго» сейчас не на Фолклендских островах, а это может заставить англичан поторопиться и могут прибыть раньше. Да мало ли что может случиться?! Так что нужно все обдумать заблаговременно, сражение может начаться спонтанно. Ладно, над этим подумать у нас будет время, сейчас нужно решать другую проблему. Сегодня я объявлю о присоединении к эскадре твоего отряда, добровольно прибывшего на войну из САСШ. Твоя команда, как я понимаю, подготовлена именно к такому повороту событий?! Своим приказом я временно приму вас на службу в кайзерлихмарине с оставлением тех званий, которые вы якобы имели в американском флоте. Но тут есть еще одно обстоятельство, оно очень болезненное для самолюбия, прошу понять меня правильно, Ганс. Пусть твои моряки снимут Железные Кресты, это может вызвать ненужные сейчас пересуды среди экипажей эскадры. Пока с ними видели только тебя, я найду, что сказать в случае появившихся вопросов. Но когда очень много кавалеров боевой награды, то…
– Я понял ваше беспокойство, майн герр! И моя команда поймет, обещаю вам это.
– Герр контр-адмирал! Даю вам слово – я сделаю все возможное и невозможное, но заслуженные вами награды будут вручены! И вашему кораблю, как «Эмдену», и команде. Думаю, кайзер Вильгельм утвердит мое представление, я найду в нем необходимые слова. О том кто вы есть на самом деле, будут знать лишь командиры крейсеров и начальник штаба. И мои сыновья, конечно.
– Вы совершенно правы, майн герр. Чем меньше здесь людей имеют представление о нашем прошлом, тем лучше обеспечится секретность. Тогда мы дольше сохраним преимущество.
– Завтра церемония подъема флага кайзерлихмарине на вашем броненосце, герр контр-адмирал. Готовьтесь к адмиральскому смотру! А мне необходимо посидеть над твоими книгами, думаю, я найду ответы на многие вопросы, что меня тревожат!

Командующий Крейсерской Эскадрой
вице-адмирал рейхсграф фон Шпее
– Моряки смотрели на меня как на легенду, Ганс. Не ожидал столь восторженного приема экипажа – ты их отлично выучил, раз они смогли нанести англичанам столь серьезные потери, и здесь, и там, раньше. Твой корабль гораздо сильнее, чем рассчитывал даже в смелых мечтаниях. Разница просто поразительная, – задумчиво произнес вице-адмирал фон Шпее, устраиваясь в удобном кресле. – Только одно плохо, граф – твой броненосец совершенно не годится на роль флагманского корабля.
– Это океанский рейдер, майн герр, для действий в одиночку. А потому не было нужды выделять нужные для штаба помещения. Хотя средства связи у меня на порядок лучше, чем на любом корабле этого времени. Я могу с любой точки океана связаться с Берлином, но даже тамошняя, очень мощная по этим временам радиостанция не сможет отправить сюда радиограмму. Кроме того, у нас имеется даже радар – это радиолокационная станция, способная обнаруживать корабли противника с 16 миль, правда исключительно с носовых курсовых углов. Крайне необходима в ночном бою. Однако капризна, от сотрясений постоянно ломается, не то, что от взрывов, от стрельбы собственным главным калибром.
Лангсдорф расположился напротив командующего точно в таком же кресле и, с разрешения адмирала, дымил неизменной сигарой, окутанный сизым дымом. Адмиралы пили традиционный кофе с коньяком – экипаж «карманного линкора» хорошо обеспечил себя подобной роскошью во время долгого прежнегорейдерства.
– Ганс, я размышлял всю ночь, читая данные тобой книги. И могу сказать пока одно – в той ситуации, что была, шансов прорваться мимо Фолклендов у нас практически не имелось. Моя ошибка лишь в том, что отправил на разведку в Порт-Стенли «Гнейзенау» с легким крейсером. Некоторые моряки упрекают меня в том, что нужно было придержать броненосный крейсер, пожертвовать легким. Но можно ли было предполагать наличие дредноутов в той ситуации?! Старый броненосец и быстроходный крейсер, остатки разбитого при Коронеле отряда противника. Может быть, еще один или два крейсера из отряда Стоддарта – я изучил схемы облавы на мою эскадру. И это все, что британцы могли противопоставить – так я считал еще с прошлого утра, до вашего появления. Так оно и есть, – Шпее тяжело вздохнул, и отпил горячего кофе из фарфоровой чашечки, что напомнила о родном доме в Берлине, что стараниями Маргарет долгие годы был уютной пристанью. Ведь настоящий дом для моряка, это его корабль.
– Адмиралтейство оказалось более решительным в своих действиях, а Первый Лорд довольно энергичным руководителем, хотя он и не моряк. Поэтического дара не лишен – мы для него «срезанный цветок, обреченный на смерть». Так что пожертвуй одним лишь «Лейпцигом», вроде пешки в шахматном гамбите, и обогни острова с востока, не изменилось бы ничего. Итог один – во время бункеровки у побережья Аргентины мои корабли были бы обнаружены и уничтожены «гончими». Слишком много у британцев для разведки кораблей имеется под рукою – три броненосных и два быстроходных турбинных крейсера, плюс пара вспомогательных из вооруженных лайнеров. Шансов не было ни малейших, хотя потери среди команд оказались гораздо меньшими – удалось бы выброситься на берег или интернироваться. Хотя нет – судя по истории с «Дрезденом», британцы потопили бы нас в их территориальных водах, они всегда отличаются решимостью и полным пренебрежением к заключенным ими же самими международным соглашениям.
– Вы правы, экселенц!
Адмирал посмотрел на Лангсдорфа – тот внимательно его слушал, хотя курить сигару не перестал. Было видно, что тот сам напряженно размышляет над сказанным. Тяжело вздохнув, Шпее заговорил снова, сцепив пальцы на коленке, немного наклонившись вперед:
– Шансов у нас немного даже сейчас, адмирал, пусть мы и усилились твоими кораблями. В рейх не вернуться – «гончие» догонят при любом варианте, который бы мы не выбрали. Повторяю – при любом! Мои крейсера у тебя как гиря с цепью на ноге – убежать невозможно, а в бою сильно затруднит любой маневр. Как тут драться с превосходящим по силе противником?! Ты же сам прекрасно знаешь, что скорость эскадры определяется самым тихоходным кораблем, в ее состав входящим. Нам вместе не уйти, не прорваться в Германию. Мистер Черчилль полностью прав в своем высказывании, назвав мою эскадру «срезанным цветком». Раз так… Что же – если правильные решения неизбежно ведут к поражению, то будем искать нетривиальные варианты. Как ты посмотришь на то, чтобы полностью занять Фолкленды? В прошлый раз тебе удалось сделать эту штуку!
Командующий с улыбкой посмотрел на Лангсдорфа – тот явно опешил от такого предложения, что попахивало немыслимой для немца авантюрой. И спокойным тоном стал говорить дальше.
– Раз я не могу прорваться в рейх, то следует притянуть к себе как можно больше кораблей противника, и, желательно на очень продолжительный срок. Каким образом? Захватить Фолкленды! Такое англичане пережить будут не в состоянии и предпримут все, чтобы вернуть острова обратно. Моя эскадра станет для них постоянной угрозой. Помнишь постулат у Мэхена – «флот существующий»?
– Конечно, майн герр, это ведь основополагающая концепция использования военно-морских сил. Сам факт угрозы со стороны вашей эскадры уже заставил англичан отправить сюда два линейных крейсера.
– А ты подумай над другим обстоятельством, мой мальчик, ты уже стал адмиралом. Ведь в Северном море у Германии сейчас флот намного мощнее, чем тот, что был в твое будущее время.
– Тогда выходит… «Теория риска» гросс-адмирала Тирпица уже подкреплена уводом двух «гончих» в южную Атлантику, – Лангсдорф размышлял быстро. – И если они здесь задержаться надолго, а следует учитывать, что «Принцесс Ройял» в Карибском море, то Гранд Флит значительно ослаблен. И этим может воспользоваться наш Флот Открытого Моря.
– Именно так, Ганс. Но есть еще одно обстоятельство. Если прорыв невозможен, то следует обеспечить постоянное базирование эскадры в здешних водах – нужен ремонт, провести который в нейтральных портах невозможно. И следует лишить этой возможности противника, который в свою очередь получит сходные проблемы. Ведь других баз у Ройял Нэви тут нет, самые ближайшие находятся на юге Африки. Другого шанса у меня просто нет – вопрос только в том, как нам занять Фолклендские острова и при этом постараться уничтожить или хотя бы причинить серьезные повреждения линейным крейсерам англичан.
– Это не вопрос, майн герр, а серьезная проблема…
– Тогда подумай над ней хорошо, ты ведь единственный, кто знает, как правильно воспользоваться теми новыми видами оружия, что есть в твоем распоряжении. Это ведь наш самый главный довод, главная козырная карта кайзерлихмарине. Постарайся, герр контр-адмирал, для тебя это будет то дело, которое только по плечу настоящему флотоводцу. Слишком велико неравенство в силах, если считать одни лишь пушки. Так что подумай, как нам занять эти самые Фолкленды. Время пока есть…
– Боюсь, майн герр, что его гораздо меньше, чем хотелось бы…



Глава третья. «Браво, «Фатерланд»

8 декабря 1914 года
Фолкленды
Губернатор Фолклендских островов
сэр Уильям Аллардайс
– Наших кораблей в гавани стало как сельдей в бочке, – настроение губернатора далеких от метрополии островов было не просто хорошим, оно за эти несколько часов превратилось в отличное. А ведь все долгие пять недель, прошедшие с момента гибели эскадры контр-адмирала Крэдока, он занимался тем, что каждый день с тоскою взирал на горизонт, страшась увидеть там дымы кораблей Шпее.
Нет, он делал все что мог, вот только возможности были у него крайне ограниченные. В городке Порт-Стенли проживало едва с тысячу жителей, практически все население этих безлюдных островов. Да и кто поедет сюда на край света, только лишь по службе. В городке соорудили мощную радиостанцию, что отправляла депеши с кораблей Ройял Нэви в Лондон и получала из столицы приказы для них. Имелся большой угольный склад, что мог принять груз с транспортов и обеспечить погрузку топлива сразу на три боевых корабля, удобные для стоянки внутренняя и внешняя гавань, очень нужные для укрытия кораблей и судов в этих местах, с их постоянными штормами и отвратительной погодой. Да еще маяк и небольшие мастерские, без которых мореплавание являлось затруднительным делом. Вот и все здешнее сонное царство, лишь с приходом «гостей» выходящее из спячки. Даже с началом войны жизнь практически не изменилась, хотя в гавань вошли корабли Кредока, направленные сюда для охоты за вражеской эскадрой, скорое прибытие которой из Полинезии стало неприятной перспективой.
Адмирал понравился губернатору – старый морской бродяга из той категории славных капитанов Ройял Нэви, что создали и расширяли несколько веков Британскую империю. Крэдок даже рассказал, что когда получил приказ выйти на Фолкленды, то успел взять то самое ценное, что у него было – любимую собаку и китайскую вазу. Фарфоровая безделица случайно разбилась, и адмирал расстроился – он считал, что ваза приносила ему удачу. А может это и так, ведь эскадра погибла в бою полностью – уцелел лишь лайнер «Отранто», с которого и передали ему прощальное письмо адмирала. Сэр Уильям запомнил это короткое послание – «Я обязательно расскажу дома всем, что я видел и что я думаю о ваших отважных приготовлениях, чтобы поддержать нашу честь. Я дам любое возможное предупреждение, если германская эскадра уйдет от меня. И только в случае моего «исчезновения» пошлите письмо Мье. Я хочу сказать, если исчезнет моя эскадра – и я тоже. Проведя 40 лет в море, я не собираюсь стать безвестной жертвой».
Письмо адмиралу сэру Хэдуорту Мье губернатор отправил первым пакетботом, а перед глазами время от времени вставал образ Крэдока – волевой и решительный, с внушительной колодкой ленточек разных орденов на груди. Была там одна, порядком измазанная чернилами – германский орден Железной Короны 2-й степени, он был награжден им задолго до этой войны. Вражескую награду английский адмирал с колодки не стал снимать, чтобы вот так чернилами выразить свое к ней отношение. И если он со своими кораблями не смог одолеть врага и погиб, то как, скажите на милость, выстоять против немцев губернатору островов, в распоряжении которого остался лишь пришедший от Коронеля «Отранто» кэптена Эдвардса.
Бывший лайнер отправлялся в море каждый день, чтобы успеть предупредить гарнизон Порт-Стенли о внезапном появлении неприятеля. Хотя убежать потом от неприятеля шансов у него не было. Ведь в бухте Ломас германские легкие крейсера догнали и рано утром торпедировали и потопили стоявшие там на якорях броненосец «Канопус» и крейсер «Глазго» – то было 6 ноября. Уже через два дня эти корабли появились в Вальпараисо, судя по телеграмме оттуда. Причем, прошли проливом Дрейка, иначе чилийцы сообщили бы о проходе немцев через контролируемый ими Магелланов пролив. Хотя может, промолчали – Британскую империю боялись и уважали все малые страны, а потому были готовы на любую пакость. Вот только могли ли за двое суток эти крейсера дойти до Вальпараисо?! Если это так, то в дальнем походе, значит, не потеряли скорость, а это плохо – нагрянуть могли в любой момент, врасплох, упасть как снег на голову.
Губернатор сделал все что мог – подготовил радиостанцию к взрыву, чтобы немцы не смогли ее использовать, и к поджогу огромных терриконов угля, отличного кардиффа, что шел в топки военных кораблей. Нужно было только время, чтобы задержать вражеский десант хотя бы на час, чтобы успеть произвести диверсии. Вот только собственные силы, вернее их немощь, он оценивал здраво. Три десятка матросов и морских пехотинцев с «Канопуса» с двумя двенадцатифунтовыми пушками, снятыми с корабля еще до его гибели, составили костяк гарнизона Порт-Стенли. К ним присоединились до сотни горожан, мобилизованных в ополчение, их жен и детей отправили вглубь острова. Вооружили ополченцев с помощью Крэдока до его ухода – адмирал приказал передать с кораблей необходимое число винтовок. И правильно сделал, что так поступил – главным оружием любого крейсера являются его пушки, жерла которых устрашат врага лучше любых ружей.
Проходил день за днем – на Фолклендах с нескрываемым страхом ждали «визита», как говорили все – «проклятых немцев». Радиостанция ежедневно запрашивала помощь, Адмиралтейство отвечало, что она близка и будет не позднее четвертого числа. Но в указанный срок корабли не пришли. Не появились они и в следующие дни, и сэр Уильям уже начал тихо паниковать. Зато незадолго до вечера в гавань вошел легкий крейсер «Бристоль», а вскоре, к великому удивлению всех островитян показались большие корабли с трехногими мачтами – Адмиралтейство отправило красу и гордость Ройял Нэви, знаменитые линейные крейсера. И хотя наступила ночь, но маяк продолжал призывно гореть – гавань приняла три броненосных крейсера вице-адмирала Стоддарта, затем несколько угольщиков и вспомогательный крейсер «Македония», что замыкал этот большой отряд. Все ликовали – прибытие такой сильной эскадры говорило о том, что долгое плавание кораблей адмирала Шпее подходит к концу, и вскоре они отправятся на морское дно. Коронель будет отплачен сторицей!

Командующий эскадрой линейных крейсеров
вице-адмирал Стэрди
– Сэр! Командующий эскадрой вице-адмирал Стэрди!
Адъютант громко доложил, но сухопарый, с костлявым лицом моряк, и пронзительно серыми глазами, такими как это, обещавшее быть хорошим утро, не стал ждать приглашения, а сразу вошел в кабинет губернатора.
– Я рад вас видеть, адмирал, мы вас заждались! Адмиралтейство радировало, что ваш отряд прибудет еще четвертого дня.
– Мы поздно вышли из Плимута, сэр, – Доветон Стэрди внутренне поморщился – обращаться так к губернатору заштатного порта на краю земли от души претило, но ничего не поделаешь. В негласном, но строго соблюдаемом табеле о рангах Британской империи, тот имел рыцарскую приставку «сэр», а вот сам адмирал, хотя месяц тому назад был начальником Морского Генерального штаба, таковой не обладал, а посему стоял как бы ниже уровнем. И начал не с приветствия, а с упрека, хотя его можно понять – ожидание нападения эскадры Шпее каждый день может изрядно вымотать нервы.
– Корабли собирались в спешке, я и так сюда торопился, – здесь адмирал схитрил, наоборот, он использовал любую возможность, чтобы затянуть выход в море, в которое его так настойчиво выпихивали. Обида – вот что постоянно, все эти дни, терзало его душу. Первого Морского Лорда Маунтбеттена, принца Баттенберга убрали из-за интриг, и на его место был назначен великий ненавистник Стэрди, Джон Арбетнот Фишер, злоязычный старик, присвоивший себе славу создателя «Дредноута». И первым делом тот тут же убрал его с должности, обозвав «сраным дураком», как тут же сообщили «доброжелатели». Другую, уже на кораблях, предоставить категорически отказался. Причину подыскал насквозь клеветническую – якобы Стэрди, как начальник МГШ неправильно разработал операции, которые привели к прорыву «Гебена» в Константинополь и гибели эскадры старины Кита Крэдока. Хотя убрали Доветона Стэрди с поста за два дня до того рокового боя, просто сделали козлом отпущения за чужие ошибки.
Предложили выехать на Китайскую станцию, сменив адмирала Джеррама в Сингапуре. Стерди отказался, ведь это означало береговую должность. Так бы и выперли в резерв на половинное жалование, надолго, если не до скорой отставки, «стоять на якоре» вблизи моря, но вмешался молодой и энергичный Первый Лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль, с которым, несмотря на чувствительную разницу в возрасте на 18 лет, у него были дружеские отношения. Он постарался смягчить оскорбления, ведь когда известие о Коронеле пришло в Уайтхолл, то Стерди сразу же напомнил всем, что именно он намного раньше предложил отправить «гончих» на Фолкленды, но к его мнению не прислушались.
Фишер разразился новыми потоками брани в адрес уже «умалишенного пророка», но под давлением Первого Лорда, не скрывая своего недовольства, назначил 55-ти летнего адмирала командовать линейными крейсерами «Инвинсибл» и «Инфлексибл», которые на время выводились из состава Гранд Флита и срочно отправлялись на Фонклендские острова. Более того, Стэрди подчинили и эскадру броненосных крейсеров Стоддарта, равного ему по званию. Доветон сразу воспрянул духом, понимая, что теперь, как говорится, сильно обязан Черчиллю – ведь для уничтожения отряда Шпее хватило бы и одних «гончих», но предстояло еще отыскать его, а океан слишком велик. К тому же именно Черчилль отправил ему приказ, который сильно смягчил все оскорбления брызгающего слюной Фишера – «Уничтожение германской эскадры, сосредоточенной у западных берегов Южной Америки, является задачей особой важности и срочности. Я предлагаю вам выполнить ее».
Стерди с радостью ухватился за поручение. Но не торопился в пути, проведя артиллерийские учения и заранее готовя «гончих» к бою с германскими броненосными крейсерами за пределами дальности стрельбы их орудий. К тому же он был уверен, что адмирал Шпее не пойдет на Фолкленды, а останется на некоторое время у берегов Чили, может быть, даже поплывет к Панамскому каналу, хотя в такое практически не верилось. Не может немецкий адмирал не понимать, что американцы под любыми предлогами просто задержат проход его кораблей, или начнут пропускать по одному, а сами дадут знать на «Принцесс Ройял», который как раз и ждет этого.
Нет, не пойдет туда Шпее, и на Фолклендские острова сейчас не пойдет. Почему?!
Да потому, что если бы хотел, то после уничтожения эскадры Крэдока в Порт-Стенли нужно было идти без промедления, пока база оставалась без защиты. И эта уверенность его не подвела – про немцев никто здесь не слышал, эскадра Шпее словно растаяла еще три недели тому назад. Теперь предстоит искать врага, нужно найти обязательно, ведь с победителем самого Шпее злоязычный Фишер ничего не сделает, и как бы старик не сочился ядом, но будет обязан предоставить равноценную должность – то есть одну из эскадр новых линкоров, раз Битти командует линейными крейсерами. Так что дело за малым – отыскать и уничтожить германский отряд, вот теперь время тянуть нельзя категорически – от него ждут скорой победы.
– Как долго вы у нас пробудите, адмирал?
– Сегодня корабли загрузят в ямы уголь, у нас они полупустые. А завтра я с линейными крейсерами уйду к мысу Горн и пройду вдоль побережья Чили. Уверен – Шпее скрывается в одной из бухт, а чилийцы оказывают ему тайное покровительство. Думаю, там отыскать вскоре. Пока на островах останется отряд броненосных крейсеров, им вполне по силам перехватить и уничтожить немцев, если они появятся у Фолклендов. Какие у вас есть сведения о неприятеле, сэр?
– Эскадра немцев стояла на якорях близ острова Робинзона у Хуан-Фернандеса. Явно с позволения чилийцев. А вот ушла ли она оттуда или нет, неизвестно. И еще – якобы германские легкие крейсера видели в одной из бухт чилийского побережья, но это было три недели тому назад. Здесь, адмирал, много непонятного, одни слухи противоречат другим, а про газеты и говорить неохота, там много всяких нелепостей. Позвольте осведомиться – все ли в порядке у вас на эскадре, адмирал?
– Дредноуты принимают уголь, потом очередь за броненосными крейсерами. Легкий крейсер «Бристоль» встал на переборку турбин и чистку котлов, к вечеру обещают дать ход. Лайнеры перебирают машины – завтра проведу для них учебные стрельбы, и отправимся к проливу Дрейка. Этих пяти кораблей хватит, чтобы осмотреть острова Огненной Земли. Если немцев там нет, то вызову броненосные крейсера Стоддарта – над вами в этом случае угроза нападения перестанет довлеть. Интересно, какая с утра будет погода? В этих краях солнечные дни без ветра редкость.
– Уже утро наступило, адмирал. Туман понемногу тает, на востоке уже светло и ярко. Наш остров сейчас просто белое пятно, которое через четверть часа исчезнет. Море с маяка очень хорошо видно, туда телефон проложен. А крейсер «Бристоль» уже стоит во внутренней гавани, у мастерских. Не выпьете ли со мной чашечку кофе, этот напиток бодрит с утра.
– С удовольствием, сэр. Это хорошо, что будет солнце. Сегодня команды отдохнут от перехода, а завтра…
Договорить адмирал не успел – во внешней гавани громыхнуло, стекла в окне задребезжали от взрывной волны. Не успел Стерди вскочить на ноги, как прогремели сразу несколько взрывов, и донесся еле слышный грохот орудийной стрельбы с моря.
– Годдем, – адмирал выругался, и чисто по-английски, не попрощавшись и потеряв невозмутимость, буквально выбежал из губернаторского дома. Туман таял прямо на глазах, а во внешней гавани творился ужас. У линейных крейсеров, к которым пришвартовались угольщики для бункеровки, взлетали от взрывов высоченные султаны воды. И тут же на рубке «Инвинсибла» взметнулось вверх алое пламя, и вспух огромный черный клубок разрыва. Не прошло и полминуты, как снова попадания – на этот раз два, причем практически рядом с первой трубою. И четыре высоких всплеска воды, огромных, выше мачт корабля.
– Проклятье! Они все-таки пришли!

Младший флагман Крейсерской Эскадры
контр-адмирал Лангсдорф
– Майн герр! От 2-й и 3-й групп поступил сигнал АЕ!
– Отлично, значит, нас уже не могут увидеть с берега, а их корабли еще в тумане, – Лангсдорф от возбуждения прошелся по мостику. Наступал решающий момент – туман таял, ночная мгла серела – но дело они сделали, прикрыли своим покрывалом буквально подкрадывающуюся к внешней гавани Порт Вильямс германскую эскадру.
– Еще четверть часа и начнем!
Мысленно сейчас контр-адмирал молился на радар – отметки на нем, судя по постоянным докладам, были очень четкими. Россыпь неподвижных в 14 тысячах ярдов от него, у берега, одна намного южнее, в море. Да, все правильно – там, на охране остался один из трех вспомогательных крейсеров Стэрди, бывший лайнер «Орама». Все же история имеет огромную инерцию, несмотря на то, что ни «Глазго», ни «Канопус» не пришли на Фолкленды.
– Майн герр! От «Альтмарка» взлетели гидросамолеты!
– Начать отсчет времени!
Лангсдорф собрался, твердыми пальцами, несмотря на волнение, зажег спичку и закурил сигару – дело последних четырех недель началось воплощаться в жизнь. Судьба крепко подыграла немцам со своевременным приходом британской эскадры. Они не только знали про нее все, но и о том какая будет погода, и где англичане выставят наблюдательные посты на берегу, и даже, сколько успеют принять угля на борт. В корабельной библиотеке броненосца хранилось множество книг, написанных про этот легендарный бой, как проигравшими его немцами, так и их победителями с «туманного Альбиона». Теперь осталось только реализовать данное знание, используя технические новинки с кораблей «кригсмарине» попавших под «перенос во времени». Но то легко сказать, Лангсдорфу очень не хотелось попасть под залп английских линейных крейсеров, которые вдвоем могли выбросить столько металла, сколько весь германский отряд.
Он сделал все возможное в его силах, чтобы попытаться переиграть злосчастное для немцев сражение у Фолклендских островов. Эскадра графа фон Шпее совершила быстрый бросок от Хуана-Фернандеса к Южной Георгии и успела рассредоточиться по бухтам большого острова, прежде чем настал грандиозный шторм. В той истории корабли мотало десять дней, они с трудом прошли триста миль. Но теперь двенадцать дней занимались только приготовлением к будущему сражению. План получился сложным, многоэтапным, но это давало весомые шансы на победу. И теперь пошла реализация, которая могла, как принести грандиозную победу, так и обернуться полнейшим разгромом от превосходящего по числу пушек неприятеля.
– Герр адмирал! Видны мачты и корпуса линейных крейсеров!
– Все, господа! Сейчас решиться какое будет будущее у нашей милой Германии! Капитан цур зее Кранке! Открывайте огонь по флагманскому линейному крейсеру! Корректировка в случае необходимости с гидросамолета – через минуту они атакуют британцев.
– Есть открыть огонь!
Кранке вновь оказался на борту броненосца, теперь уже в роли его командира. Вице-адмирал фон Шпее рассудил правильно – команду трофейного крейсера «Глазго», переименованного в «Карлсруэ», было решено укомплектовать кадровыми моряками кайзерлихмарине взятых понемногу со всех германских крейсеров, а убыль в экипажах восполнить за счет команд интернированных в Вальпараисо германских торговых судов, с которых забрали практически всех подчистую. Заодно даже увели с собою три высланных с разрешения чилийских властей нагруженных угольщика, нарушив тем самым соглашение об интернировании. Правда, экипаж «карманного линкора» почти не увеличился за счет вернувшихся на корабль моряков – снова были сформированы шесть штурмовых десантных групп разной численности. За двенадцать дней пребывания эскадры на Южной Георгии они провели несколько учений по отработке поставленных задач.
И вот настало их время – в течение двух ночей, включая и эту, высадили десант в разных точках острова, благо есть легкие крейсера с катерами и субмарина. Доклады уже поступили в виде сигналов с коротковолновых радиостанций, что имелись у абордажных партий. Эти хорошо подготовленные моряки, по своей сути, морская пехота, которая официально отсутствовала в кригсмарине, целиком высаживались на Восточный Фолкленд. И уже осуществили внезапный и полностью успешный захват двух главных наблюдательных пунктов британского гарнизона – маяка на мысе Пемброк и поста на вершине горы Саппер-Хилл. И теперь готовы осуществить другие диверсионные задачи, согласно плану.
Броненосец содрогнулся от пристрелочного выстрела – и вскоре рядом с линейным крейсером англичан взметнулся султан воды и дыма. И тут же последовал еще один выстрел – Ашер уже нащупал дистанцию. Старший артиллерист броненосца торопился реализовать преимущество. Еще бы не поспешить – цели недвижимы, стоят на якорях, их команды заняты погрузкой угля. Стрельба с броненосца ведется на малом ходу. На море практически нет волнения, а, значит, точность не пострадает. Дистанция уже 13 тысяч ярдов, и будет еще сокращена, достигнута полная тактическая внезапность нападения. Плюс будущая корректировка огня с гидросамолета, еле видимые серебристые силуэты которых появились в небе над гаванью. Можно ли пожелать лучшего, если и так прямо идеальные условия!
Броненосец перешел на полные залпы, содрогаясь всем корпусом – выплевывая каждые полминуты по шесть крупнокалиберных «чемоданов». В бинокль было хорошо виден пожар на одном из линейных крейсеров, тем самым, под адмиральским флагом.
– По моему горит «Инвинсибл»! Хорошо горит! Обратите внимание на крейсер, что начал выдвигаться – адмирал тоже открыл огонь!
Вокруг броненосного крейсера типа «Каунти» взметнулся целый частокол всплесков – судя по всему, один из кораблей фон Шпее выбрал самого опасного противника, а другой стрелял по неподвижно стоявшим мишеням, там тоже были видны всплески и яркие пятна разрывов на надстройках. Что ж, бой начался так, как и было запланировано, и уже добились накрытия. Теперь необходимо ошеломить противника интенсивностью огня. Одно плохо – такой темп держать долго нельзя, иначе погреба быстро опустеют.
– Майн герр! «Нюрнберг» и «Дрезден» ведут бой с английским лайнером, тот горит!
– Быстро они, – Лангсдорф немного удивился, хотя вооруженный пароход пусть и большой, но все же не боевой крейсер, там есть чему гореть и размерами с огромную мишень. Стоит их немедленно поощрить, адмирал Шпее назначил его младшим флагманом Крейсерской Эскадры, передав под командование два этих корабля, и оставив несколько менее быстрый «Лейпциг» при своем «Шарнхорсте». Так что нужно смотреть за всем, мелочей на войне не бывает, из-за них зачастую срываются планы и гибнут люди.
– Выразить мое одобрение! Пусть топят и будут готовы атаковать любой прорывающийся из гавани крейсер противника.
Про спасение экипажа Лангсдорф ничего не сказал – пока идет бой, ни в коем случае нельзя проявлять гуманность к противнику, это следует делать после схватки, явив милосердие. Пленные являются головной болью. На той же Южной Георгии стоит такой холод, что англичане болеют, и уже начали умирать. Но необходимо держать их там дальше, и как возможно дольше – слишком многое сейчас поставлено на карту. Потому там, в надзоре стоит «Карлсруэ», которому еще нужен месяц до окончательной готовности экипажа. Вот только есть ли это время?!
– Майн герр! Корректировщик докладывает – «Инвинсибл» под накрытием, множество попаданий, видны пожары. Бомбы сброшены, замечены два взрыва на втором линейном крейсере. Цели обстреляны из бортовых пулеметов. Готов корректировать огонь на любой корабль противника».
– Сейчас начнет. Остальные пусть прекращают стрелять, возвращаются на «Альтмарк» и будут готовы к немедленному вылету с бомбами!
Лангсдорф усмехнулся – в этой войне впервые состоялась бомбардировка с воздуха кораблей противника, достигнут первый успех. Неясно, правда, чем «угостили» англичан – на двух аэропланах было по парочке 210 мм снарядов с «опереньем», на одном три 150 мм импровизированные бомбы. Если тяжелым «гостинцем» попали, то он проткнет тонкую броневую палубу и доберется до «потрохов». Нет на старых кораблях надежной защиты от падающих под большим углом снарядов, что неизбежно при больших дистанциях боя, а тем более быть не может никакой защищенности от авиабомб. И средств ПВО еще нет по определению, ведь никто не ожидает, что хрупкие «этажерки» могут быть опасны для корабля. До экспериментов американского генерала Митчелла еще много лет должно пройти, лишь тот отправил на дно трофейные немецкие линкор и крейсер.
– Майн герр! Смотрите!

Командующий эскадрой линейных крейсеров
вице-адмирал Стэрди
– Сэр! «Инвинсибл» горит!
– Вижу, что горит! Надеюсь, его команда справится с пожаром, – Стэрди натянул на лицо маску ледяной невозмутимости, привычную для него в обыденной жизни. Хотя душа внутри буквально пылала от ярости – и на немцев, что столь вероломно напали, но более на наблюдательные посты, что проворонили приход вражеской эскадры. Но ярость есть плохой советчик, и ее необходимо держать в узде – то, что случилось, уже произошло, и сейчас не важны причины, а необходимо немедленно исправить последствия.
С борта катера (хотелось бы, чтобы он шел намного быстрее) была отчетливо видна панорама развернувшегося сражения. Дымка еще держалась над морем, но очень легкая, не мешающая все видеть. И первым делом адмирал посмотрел на противника – два хорошо узнаваемых силуэта броненосных крейсеров Шпее шли на осте, ведя огонь с дистанции сорока кабельтовых, не больше. И продолжая сближаться – борта покрыты вспышками, а это означало, что в ход пошли 150 мм пушки.
Все правильно – германский адмирал стремиться подойти как можно ближе, чтобы 210 мм орудия начали пробивать шестидюймовый бортовой пояс «гончих». До боя, еще у рифов Аброльс сам Стэрди написал «Инструкцию для боя», где считал нужной дистанцию свыше 10 тысяч ярдов – именно с этих 50 кабельтовых 305 мм орудия «гончих» могли растрепать немцев, которые в ответ мало могли что делать. Однако все пошло не по плану, Шпее напал внезапно, стремительно сближаясь, в самой невыгодной позиции для английской эскадры. Мало того, что «гончие» вместе с крейсерами Стоддарта стояли на приемке угля, с еле работающими котлами, так еще отвечать не могли всеми орудиями. У бортов стояли угольщики, закрывая своими корпусами так, что ответный огонь практически на всех кораблях могли вести лишь носовые башни. Лишь «Кент» уже дал ход, пусть медленный, и выходил на рейд, не дожидаясь приказа, отвечая на огонь немцев полными бортовыми залпами. «Инвинсибл», развернутый бортом к морю, имел возможность накрыть неприятеля огнем трех башен, сокрушить врага шестью двенадцатидюймовыми орудиями, молчал. Линейный крейсер горел, из-под палубы, к удивлению Стэрди уже оказавшейся пробитой вражескими снарядами, вырывались языки пламени. Черный густой дым окутывал плотным покрывалом избитый до невменяемости корабль, расползался пеленой, и изрядно мешал «Карнарвону» вести ответный огонь из 190 мм пушек.
– Смотрите, сэр, за флагманом Шпее еще один корабль, – флаг-офицер протянул бинокль адмиралу. Восходящее солнце отражалось лучами в стеклах линз, играло на руку врагу – ведь английским наводчиком было трудно поймать вражеские корабли в прицел, мешали блики, да и слепило изрядно. И разглядел вражеский корабль, расплывавшийся в глазах. Большой, намного длиннее того же «Шарнхорста». Дистанция до него была чуть больше 50 кабельтовых, отчетливо виднелись носовая и кормовая башни, да и по борту корабля разглядел вспышки орудийных выстрелов. Необычайно высокая рубка с огромной надстройкой, широкая труба, мачта дредноутного типа, увенчанная дальномером, судя по всему.
– Линейный крейсер, – у Стерди эти слова прозвучали не вопросительно, а утвердительно. Недоумение рассеялось – только этот корабль мог так избить его флагман. Снаряды в 11 дюймов весом в 630 фунтов смертельно опасны для «гончих» с их тонкими «шкурами». Ведь изначально тот же «Инвинсибл» не предназначался для боя в линии, его задача уничтожение крейсеров и разведка в эскадренном бою, и главное оружие скорость. Он должен разить врага из своих пушек с максимальной дистанции, где противник не сможет его достать.
– Похоже на «Фон дер Танн», сэр! Шесть всплесков у борта «Инвинсибла» – или курсовой угол не дает использовать третью по счету башню, на левом борту, или одна из них не исправна. Это не «Мольтке» или «Зейдлиц» – у тех на корме две башни, одна над другой, а здесь одна.
– Похоже, что вы полностью правы, Фреди, – задумчиво произнес Стэрди, и стал припоминать, что ему известно про первый германский линейный крейсер с турбинами для хода. «Джейн» под рукою не было, но британские адмиралы хорошо знали любого вероятного противника Ройял Нэви. Водоизмещение чуть больше, чем у «Инвинсибла», скоростью хода не уступает, если не превосходит. Средние башни главного калибра разнесены по бортам лучше, почти как на «Индефетигебле», а тот ведь значительно улучшенный вариант первенцев британских линейных крейсеров. Сектор обстрела левой башни на правый борт до 60 градусов, в то время как на «гончей» он крайне узок, всего 25. Да, калибр пушек меньше, но с такой дистанции они легко пробивают тонкую броню его флагмана, как картон. А вот «Фон дер Танн» забронирован куда лучше – поясная броня 250 мм, башенная чуть тоньше – в 230 мм. Даже с такой, не очень большой для боя дистанции ни один из крейсеров Стоддарта ему не опасен, попадание 190 мм снаряда, не говоря о шестидюймовых, как горохом об стену. И даже с 305 мм пушки «гончей» поразить трудно – все же не так еще близко, чтобы пробить толстый пояс.
– Сэр, нас ведь не предупреждали! Откуда в здешних водах линейный крейсер? Он что, пришел для помощи Шпее?!
– Много лишних вопросов, Фреди! Передайте сообщение на радиостанцию – «у Фолклендов «Фон дер Танн» с крейсерами Шпее. Ведем бой». Адмиралтейство должно быть в курсе.
– Есть, сэ…
Чудовищный по размерам и яркий язык пламени мгновенно взметнулся в небо из средней башни главного калибра «Инвинсибла». И тут же вспух огромный черный клубок взрыва, заглушив все звуки и со страшной силой ударив волною в грудь адмирала. Тот упал, но вот сознание не потерял, оно просто расплылось, как и все перед глазами – так бывает от сильной контузии. Скосив глазами в сторону, Стэрди увидел лежащего рядом на палубе флаг-офицера. Фуражка с его окровавленной головы слетела, мундир превратился в лохмотья. И тут же катер подбросило на крутой волне, пенный вал окатил адмирала и тем полностью вернул сознание.
– Сэр, я вам помогу.
Слова склонившегося над ним матроса адмирал не столько расслышал, сколько прочитал по губам, и сильные руки подняли Стэрди на ноги, которые стали прямо ватными и подламывались в коленях. Посмотрев на то, что осталось от взорвавшегося «Инвинсибла», адмирал пришел в бешенство, моментально вернувшее ему энергию и силы. Даже слух с голосом – он услышал собственный набор самых крепких ругательств, которых не употреблял много лет, считая данные слова вредными и порочащими достоинство адмирала и уважаемого всеми джентльмена. Чудовищным усилием воли Стерди сдержал чувства и коротко приказал:
– Правьте на «Инфлексибл»!

Командующий Крейсерской Эскадрой
вице-адмирал рейхсграф фон Шпее
– Поднять сигнал! Браво «Фатерланд»!
В голосе пожилого адмирала впервые прорвалась радость, когда Шпее увидел, как над «Инвинсиблом» поднялся чудовищный грибообразный взрыв – то рванули погреба средних башен, разломившие линейный крейсер пополам. Один из двух самых опасных противников погиб, второй до сих пор не дал хода и не выполз из-под прикрывавшего борт угольщика. А потому пока практически недосягаем для мощных орудий гросс-крейсера. Пока, хотя, судя по всплескам, накрывавшим «Инфлексибл», тому вскоре придется плохо – пристрелятся по неподвижной мишени очень легко.
В боевой рубке флагманского «Шарнхорста» было тесно – сам командующий Крейсерской эскадрой, начальник штаба капитан цур зее Филитц, флаг-офицеры, командир крейсера капитан цур зее Шульц, его подчиненные, офицеры и матросы. Броненосному крейсеру еще при строительстве была изначально отведена престижная роль флагманского корабля будущей Восточно-Азиатской эскадры, которая должна была демонстрировать военно-морской флаг Германии в далеких водах, охраняя покой множества колониальных островов Второго Рейха.
– Майн герр! «Карнарвон» горит!
Адмирал посмотрел в броневую прорезь – крейсер типа «Каунти» под адмиральским флагом пылал от носа до кормы, нещадно избиваемый «Гнейзенау». Все правильно рассчитал Лангсдорф – его крейсера должны с наиболее близкой дистанции вывести английские «Каунти» из строя как можно быстрее, на пределе скорострельности собственных орудий и с большей эффективностью. А, значит, надо сойтись с врагом как можно ближе, вплотную, тогда будет меньше промахов. Все правильно – снарядов осталось мало, и их нужно истратить с максимальной пользой.
Шпее посмотрел на часы и несказанно удивился. Бой шел всего семнадцать минут, хотя ему показалось, что времени прошло намного больше, чем во время схватки у Коронеля. Только сейчас он осознал, какой может быть морская война, он видел тот ливень всплесков и попаданий, что накрыл «Инвинсибл» – в линейный крейсер было выпущено не менее сотни снарядов в 11 дюймов, сигнальщики насчитали свыше двух десятков попаданий. Просто невероятная точность, обусловленная лучшими дальномерами и централизованной системой управления огнем, о которой на его кораблях даже помыслить не могли. Зато теперь увидели воочию, на что способен «карманный линкор» – трижды прав Лангсдорф, когда настаивал на скоротечности этого боя. Нет, пора уходить в отставку – такого развития событий он не предвидел и пошел на поводу у графа, коего назначил младшим флагманом. Нет, кто бы мог подумать, что так можно воевать, просчитывая чуть ли не абсолютно все факторы, нанести удары с воздуха, сбросив бомбы с аэропланов, и, возможно, из-под воды. Ведь где-то стоит под темной рябью рейда субмарина, не мог не задействовать один из своих козырей контр-адмирал Лангсдорф.
От страшного удара «Шарнхорст» содрогнулся, зазвенел, скорость стала ощутимо снижаться. Адмирал сразу осознал, что случилось – двенадцатидюймовый снаряд пробил броневой пояс, прошел насквозь через ямы с углем и взорвался в одной из кочегарок. Попаданий такими снарядами было уже пять – сближение с врагом позволяло и англичанам все чаще поражать его крейсер. «Шарнхорст» забронирован отлично, но для схватки с равным противником. Броневой пояс в 150 мм, за ним скос палубы еще в 55 мм, броня башен до 170 мм, а рубку всегда защищали особенно сильно, и на флагмане довели ее стенки до 200 мм отличной крупповской брони.
Английские «Каунти», даже с такой средней дистанции, не могли причинить германскому крейсеру никаких серьезных повреждений – не по зубам шестидюймовым пушкам «защитников торговли» такая броня. Ведь их противниками должны были быть немецкие «города», отнюдь не гросс-крейсера его эскадры. А вот схватка против «гончих» приводила к перемене ролей, и один на один закончилась бы гибелью двух германских кораблей. Вот только провалившийся в прошлое броненосец сейчас изменил их судьбу. Теперь нужно только выстоять, и продолжать держаться в строю, когда опустеют погреба. Ничего страшного, теперь гибель «Шарнхорста» не важна, ведь взамен уже утоплен вражеский дредноут. Слишком выгоден для рейха подобный размен! Побольше бы таких!
– Вторая кочегарка разрушена, майн герр! Четвертая труба…
– Я все хорошо понимаю, Шульц! «Шарнхорст» изувечен, погреба скоро опустеют, и наш крейсер, даже если мы уцелеем в этом бою, уже никогда не доберется до Германии! Наша задача сейчас одна – принять на себя все вражеские снаряды, но дать возможность «Фатерланду» расстрелять второй дредноут! Вы видите, Шульц, у него это очень хорошо получается, просто великолепно! Да и снаряды намного крупнее, чем у нас, и погреба полны!
– Я все понял, майн герр! Мы продолжаем сближаться!
Адмирал снова посмотрел на британские корабли. Из труб валил черный густой дым – видимо уголь залили нефтью и подожгли в топках, так быстрее он разгорится, а, значит, машины получат пар и закрутятся винты. Англичане все делают правильно – они прекрасно понимают, что без движения их корабли служат хорошими мишенями, к тому же не могут вести огонь всей артиллерией. Сейчас превосходство ощутимо, но когда британцы дадут ход, то роли переменятся. Шпее надеялся на крепость конструкций и броню – этим элементам в Германии всегда придавали приоритет. Даже если их и потопят, то это произойдет не скоро, а британский дредноут нахватается снарядов в 280 и 210 см в полной мере.
– Майн герр! «Инфлексибл» дал ход!
– Вот и все, господа! Поднимите сигнал для контр-адмирала Лангсдорфа – «вы совершенно правы»! Нам надо продержаться как можно дольше! Сейчас все решат орудия «Фатерланда»!
«Земля отцов» или «Отечество» – на этом новом имени корабля сошлись все офицеры броненосца «Адмирал граф Шпее». Сам командующий категорически приказал переименовать корабль, и был полностью прав, хотя моряки не любят подобного, из-за суеверия. Но тут совершенно иное дело – на эскадре не могут быть два одинаковых имени – человека и корабля. Тем более он не имеет никакого морального права оставить прежнее название такому мощному гросс-крейсеру! Нет сомнения, что теперь «Фатерланд» хорошо послужит кайзеру и Германии!

Командующий эскадрой линейных крейсеров
вице-адмирал Стэрди
– Что у вас происходит?! Может быть, вы мне объясните, кэптен Филлимор, зачем ваши матросы решили пострелять из винтовок по крейсерам противника?!
Вице-адмирал Стэрди поднялся на борт запорошенного угольной пылью «Инфлексибла» мрачнее ночи – гибель флагмана потрясла его, он считал именно себя главным виновником произошедшего. К тому же не надо было наносить визит губернатору, возможно, его присутствие на «Инвинсибле» в момент вражеского нападения, позволило бы уберечь корабль от гибельных попаданий. Да хотя бы прикрыться угольщиком или «Кентом».
«Инфлексибл» пострадал мало – в глаза бросилась искореженная труба, сравнительно небольшой пролом палубы рядом с ней – моряки отважно тушили пожар. Горела носовая надстройка, видны искореженные взрывом металлические конструкции. Корабль уже развел пары, еще немного и можно сниматься с якоря. Нужно скорее выйти в море. Пусть на самом малом ходу, но нельзя стоять неподвижной мишенью.
Адмирала несказанно удивило иное – повреждения неизбежны, по ним пристрелялись, «Инфлексибл» ведет ответный огонь с носовой башни. Вот только везде стояли матросы с винтовками, они тревожно глядели в небо и время от времени стреляли вверх.
– Сэр, прошу простить, но это я отдал им такой приказ, – командир линейного крейсера был запорошен угольной пылью, белизной с кровавым пятном, выделялась повязка на голове.
– Зачем? Вас осколком зацепило?
– Никак нет, сэр! Нас атаковали аэропланы! Две большие бомбы поразили трубу – там пролом! А еще одна маленькая не взорвалась. Мы ее вытащили на палубу – вон она лежит! Сэр! Аэропланы обстреляли нас из пулеметов – я потерял более полусотни матросов убитыми и ранеными, они косили нас как траву! Сейчас улетели, один только вверху крутится – матросы в него стреляют, только попасть не могут, слишком высоко.
Стэрди поднял голову и тут же увидел небольшой аэроплан, сделавший над линейным крейсером большой круг. Он раньше видел самолеты, те походили на наспех сколоченные этажерки, обтянутые полотном. Но этот выделялся, примерно так же, как дредноут не похож на обычный броненосец. В глаза бросилась более совершенная форма, что ли, и очень большая скорость – самолет не полз по небу, а летел на скорости сто миль в час. Именно это и поразило адмирала больше всего – такого он не ожидал увидеть.
– Я не видел атаку аэропланов, кэптен. Сколько их было?
– Четыре, сэр! Сбросили больше десятка крупных и малых бомб с небольшой высоты, едва не цепляя мачты. Тремя попали, сэр, чертовски точно. Мы лишились одного котла, он и так стоял холодным. Иначе были бы большие проблемы, сэр! Потом встали в круг и прошлись, я сам видел в задней кабине второго немца, что стрелял по нам из пулемета! О таком я никогда раньше и не слышал – спаслись только те, кто прыгнул вниз, или спрятался – по нам, сэр, они свинцовым ливнем прошлись.
– Нужно немедленно радировать в Адмиралтейство! Такие атаки возможны в будущем, особенно против наших баз. Не стоит недооценивать противника. Пойдемте, глянем, что это сбросили такое.
Стерди подошел к бомбе и пристально ее рассмотрел. Обычный 150 мм снаряд, бронебойный – взрыватель почему-то не сработал. Вот только к нему прикреплены лопасти стабилизаторов, как оперенье на стрелах. Адмирал наклонился и потрогал холодный металл.
– Их словно приварили, выделяются швы – будто жидким раскаленным металлом крепили. Никогда такого не видел. Спрячьте подальше ее, кэптен, в Лондоне найдется, кому таким чудом заниматься. Это, как я понимаю, малая бомба, большая изготовлена из 210 мм снаряда? Пролом от одиннадцатидюймового был бы очень большой, и разнесло бы всю кочегарку. Да и не поднимет аэроплан, пусть и более совершенный, такую тяжесть. Ведь там кроме бомб было два летчика, если я вас правильно понял?
– Два, сэр! Вы правы, сэр – это 210 мм снаряд такую дырку сделал. В нас уже попали главным калибром с «Фон дер Танна» – это он, мы смотрели «Джейн». В носовой надстройке от взрыва большие разрушения.
– Немцы удивляют, кэптен! Используют все, чтобы причинить нам как можно больше вреда, даже аэропланы. Это опасно – палубная броня тонкая, ее можно проломить таким тяжелым снарядом. Учтите, кэптен – где-то рядом есть транспорт, он является маткой для этих аэропланов. Колес я не заметил, вместо них поплавки похоже, чтоб на воду садиться. Поразительно…
Страшный взрыв тряхнул транспорт, стоявший рядом с линейным крейсером. Огромное облако угольной пыли обрушилось на него – Стерди успел только закрыть лицо ладонями. Прошло несколько минут, прежде чем рукотворная буря улеглась. Когда адмирал открыл глаза, корабль изменил окраску на радикально черную. Экипаж на палубе, включая самого кэптена Филлимора, в одночасье стали кафрами, каких много на юге Африке. Впрочем, Стэрди прекрасно понимал, что он сам выглядит негром, но не потерял присущую себе невозмутимость. Таким же спокойным, как истинный джентльмен, предстал и командир «Инфлексибла», спокойным тоном распорядившийся протереть всю оптику – прицелы, дальномеры и бинокли.
Стэрди посмотрел на неприятельские корабли – их отделяло уже меньше сорока кабельтовых. Шедший под адмиральским флагом крейсер горел в нескольких местах, словно во рту сквозь выбитые зубы торчали две трубы, фок-мачту снесло. Орудия линейных крейсеров порядком изувечили германского флагмана. Второй вражеский крейсер выглядел практически целым, но то и понятно – по нему вели спорадический огонь только «Каунти». А сзади, уже чуть отдаляясь, все также неутомимо стрелял немецкий дредноут, его снаряды падали на удивление точно. Взрыв следовал за взрывом, сотрясая «гончую», стоявший рядом угольщик тонул, приняв на себя большую часть попаданий, швартовы давно отдали.
Это главный противник – мысленно сделал зарубку адмирал, а потому следует сцепиться с ним в первую очередь, а «Кент» с «Корнуоллом» займутся крейсерами Шпее. Силы равные, и немцы будут драться, ведь не бросят же «Шарнхорст», тем более сами, как говорят боксеры, идут на клинч. Стерди поднялся в боевую рубку, за ним последовал командир «Инфлексибла» и офицеры. С лязгом закрылась броневая дверь, корабль ощутимо затрясся. И адмирал отдал приказ:
– Мы идем в бой! Поднять сигнал – «Атаковать неприятеля»!
– Есть, сэр!
На лице кэптена Филлимора промелькнуло выражение хищной радости, тут же смененное маской невозмутимости. Голос был спокоен и деловит, когда он отдал обязательную команду:
– По местам стоять! С якоря сниматься!

Губернатор Фолклендских островов
сэр Уильям Аллардайс
– Этого не может быть! Просто не может быть!
Губернатор повторял эти слова словно заклинание – то, что он видел собственными глазами, не должно было быть! Эскадру Стерди поймали прямо на якоре, внезапной атакой с моря. И почти сразу же взорвался с ужасающим грохотом «Инвинсибл» – огромный столб черного дыма до сих пор стоял в воздухе, растаскиваемый ветром в клочья. Броненосный крейсер под адмиральским флагом горел огромным костром, он даже не снялся с якоря и не дал хода. Другие корабли тоже еще стояли на якорях, их трубы отчаянно дымили – команды разводили пары.
– Но как?! Как их прозевали?!
Уильям Аллардайс не понимал, как наблюдательные посты просмотрели приближающуюся вражескую эскадру, получившую неожиданное усиление быстроходным дредноутом. Совершенно непонятно, почему Адмиралтейство позволило столь сильному кораблю прорваться в Атлантику и более того – он же ведь несколько раз принимал уголь, а это тысячи тонн.
– Сэр! Посмотрите на «Бристоль»!
От звонкого выкрика адъютанта губернатор поморщился – что может происходить с крейсером, что разобрал машины после долгого морского похода? Как только началось нападение немцев, там принялись суетиться, на берегу забегали матросы. Обычная суматоха!
– Сэр, они стреляют друг в друга!
Губернатор оторвал взгляд от приближающихся к Порт-Вильямсу вражеских крейсеров и посмотрел на «сити», что стоял во внутренней гавани, совсем неподалеку от городка. И онемел от удивления – на палубе крейсера шел самый настоящий бой. Несколько матросов с винтовками отстреливались от других моряков в форме Ройял Нэви, вооруженных как винтовками, так и другим оружием. И последние явно побеждали в короткой перестрелке! Услышать ее было затруднительно, она заглушалась мощной канонадой, доносившейся от внешней гавани. Аллардайс почти минуту оторопело рассматривал эту непонятную схватку английских моряков друг с другом. Но недоумение прошло, когда он увидел, как кормовой Юнион Джек был содран, а вместо него заполоскался на ветру ненавистный белый флаг с черным крестом кайзерлихмарине.
– Немцы высадили десант в нашей форме, – голос губернатора осел, и он еле слышно выталкивал из осипшего горла слова. – Они обманом захватили крейсер. О Боже!
Только сейчас он подумал, почему наблюдательные посты не заметили вражескую эскадру – да их просто заняли вражеские солдаты, что тайно высадились с крейсеров ночью. Ведь он читал газеты, что привозили с собою угольщики, а там писалось, что Шпее набирает этнических немцев в Чили, что желают добровольно послужить Германии. Вот потому то он пришел так поздно – да просто хочет не только разгромить английскую эскадру, но и занять Фолкленды. «Бристоль» же решили захватить как трофей, а потому устроили этот маскарад с переодеванием.
– Сэм, беги к казармам – там должны быть ополченцы – нужно отбивать крейсер. И еще… Возьми моряков от радиостанции, у них есть пушка, можно обстрелять палубу!
Адъютант тут же побежал, не до манер, когда счет идет на минуты. Несомненно, что оставшиеся в городке жители увидели вражеский флаг на британском крейсере, а потому примут активное участие в попытке очистить «Бристоль» от наглых захватчиков.
– Сэр, спасайтесь!
Губернатор не ожидал услышать заполошный крик своего адъютанта за спиной и повернулся. Тот, запыхавшись, подбежал, преодолевая отдышку, заговорил, проглатывая слова в спешке:
– Немцы! Они заняли радиостанцию! Смотрите, сэр! Они уже на городских улицах, их много!
Прикусив губу до крови, Аллардайс посмотрел по направлению протянутой руки – на опустевших улочках шли небольшие группы моряков в черной форме и в странных железных шлемах, круглых, похожих на перевернутые котелки. Их было много, гораздо больше, чем ополченцев, и вооружены таким же странным оружием. Много совсем коротких карабинов с длинными рукоятями под стволами, имелись и пулеметы на сошках с заправленными лентами. Несколько солдат несли ящики и толстые трубы непонятного назначения. Уверенно шли, будто знали город, оцепляя дом губернатора и стоявший чуть в стороне, неподалеку, приспособленный под казарму барак. Там вовсю готовились к бою – из окон торчали ружья, морские пехотинцы разворачивали тяжелую десантную пушку.
Однако немцы опередили – они быстро рассыпались и стали стрелять. Непрерывно, длинными очередями – маленькие карабины оказались автоматическими, и строчили почти как пулеметы. Губернатор знал подобное оружие, на острове имелось два пулемета – «Виккерс» на громоздком станке и ручной «Льюис» с толстым стволом. Но тут что-то иное, хотя похожее, да и пулеметов с лентами у германцев имелось неимоверно много, чуть ли не дюжина. К тому же непонятная труба оказалась на самом деле разобранной мортирой – ее установили на квадратную плиту, подставили треногу, и вскоре один из моряков опустили вовнутрь снаряд.
Громкий хлопок и через пару секунд у барака грохнул разрыв, расчет пушки разметало осколками. А из окон уже не торчали ружья, никто из англичан не стрелял, все попрятались или просто лежали на земле, закрыв руками головы. Такой сумасшедшей стрельбы с настолько плотным огнем губернатор никогда в жизни не видел, хотя воевал с бурами в Африке и под обстрел попадал не раз. Но сейчас шел не бой, это было самое настоящее избиение. Причем немцы явно демонстрировали возможность оного, но отнюдь не стремились полностью уничтожить крохотный гарнизон. И следовало как можно быстрее прекратить это бессмысленное сопротивление, которое ничем хорошим, кроме собственной гибели, закончиться не могло.
– Сэм, бегом в дом. Там белая скатерть, маши ей из окна! Пусть видят! Иначе всех перебьют, а у горожан семьи и дети!
Странно, несмотря на надетый мундир бригадира Британской армии, с орденской лентой через плечо, в него не стреляли, даже свиста пуль над головой не было слышно. Может благодаря этому самому мундиру, перестрелка сразу закончилась, и наступило затишье. Губернатор достал белый платок и несколько раз взмахнул им над головою. Потом громко крикнул, стараясь, чтобы его услышали как немцы, так и англичане:
– Не стреляйте! Мы сдаемся!

Командующий эскадрой линейных крейсеров
вице-адмирал Стэрди
– «Держаться ближе к неприятелю», – Стэрди понимал, что сигнал нелеп, но именно такой значился в новой сигнальной книге, вместо старого – «Атаковать неприятеля с близкой дистанции».
Теперь все решат пушки – а их на трех оставшихся британских кораблях больше, чем на немецких, и гораздо более мощных. Нет, «Кент» и еще разводящий пары «Корнуолл» внесут свою лепту, но главный козырь восемь орудий в 12 дюймов «Инфлексибла», устоять перед которыми «Шарнхорст» с «Гнейзенау» не смогут. Слишком близко подошли крейсера Шпее, по меркам морского боя запредельно близко, их разделяет едва 5 тысяч ярдов. Конечно, 210 мм орудия опасны с такой дистанции, они способны пробить броню «гончей». Вот только разрушения на линейном крейсере будут намного меньше, чем те, что прилетят от ответных выстрелов на неприятельских кораблях. Адмирал сейчас учитывал даже такой простой факт – чем крупнее калибром пушка, тем точнее она будет стрелять на равном расстоянии. Так что нужно как можно быстрее нанести фатальные повреждения броненосным крейсерам Шпее, и оставить их на растерзание «Кенту», к которому позднее подойдет «Корнуолл» на помощь. И лишь после этого навязать бой гросс-крейсеру «Фон дер Танн».
Этот, самый опасный германский корабль, лишившись поддержки, будет тоже уничтожен, пусть и немного позднее, в ходе долгой погони. «Гончая» догонит, обязательно настигнет врага – тот является первенцем германских гросс-крейсеров, а первый блин, как говорят союзники русские, всегда комом – однажды ему перевели суть этой поговорки. Турбины на «Фон дер Танн» не отработаны в полной мере, с разными «детскими болезнями», как утверждают моряки. К тому же корабль перед войной совершил много зарубежных вояжей, даже пересек из края в край Атлантику – а значит, имеется определенный износ механизмов.
Противнику невероятно повезло с дерзким и внезапным нападением и быстрым уничтожением флагманских «Инвинсибла» и «Карнарвона» – горящий корабль Стоддарта уже опустился на грунт, почти по палубу. Но теперь наступит отмщение, существенный разрыв между крейсерами противника сыграет против немцев. Стерди не зря изучал тактику, что было несвойственно адмиралам Ройял Нэви, что больше надеялись на пушки и отменную выучку команд. И теперь видел варианты, которые позволяли хорошо проучить зарвавшихся тевтонов.
Хороший показательный урок немцам настоятельно необходим, и он будет горше, чем визит «кошек» Битти в Гельгогландскую бухту в самом начале войны, когда 13 с половиной дюймовые орудия растерзали германские легкие крейсера в клочья!
Потеря одного котла из тридцати совершенно не отразится на скорости «Инфлексибла», как и повреждение трубы, что несколько уменьшит тягу. Но 25 узлов через полчаса линейный крейсер наберет, хотя сейчас он буквально выползал на внешний рейд. Ничего страшного не произойдет, все же корабль в движении, это намного лучше, чем уподобится стреноженной мишени, которая к тому же не имеет возможности ответить всей мощью орудийных башен на вражеский обстрел.
«Инфлексибл» тряхнуло, настил заходил под ногами – линейный крейсер разрядил все восемь орудий, благо курсовой угол позволял их задействовать целиком. В броневую прорезь рубки были хорошо видны гигантские всплески воды, накрывшие неприятельский флагман.
– Есть!
– Попали!
Словно общий радостный выдох вырвался у всех англичан. Стэрди увидел огненный цветок взрыва, распустившийся на кормовой надстройке «Шарнхорста». Первым полным залпом и сразу же попадание – неплохое начало! Но дистанция уже настолько близкая, что промахов будет мало – адмирал мстительно сжал зубы, понимая, что наступила главная минута. Сейчас «Инфлексибл» полными залпами утопит флагман и начнет расстрел «Гнейзенау», которого и так накрыли всплески взрывов от пристрелявшегося «Кента», пусть и небольшие на фоне.
– О боже…
Кто закричал, понять было нельзя – или это он сам произнес, падая от чудовищного удара на железный настил, который выбило из-под ног. Огромный корабль буквально подбросило, лавина воды ворвалась в смотровые амбразуры, окатив всех холодным душем. И тут же последовал новый взрыв, такой же мощный по силе – не успевших подняться на ноги моряков, разбросало как пушинки по рубке.
Крен на правый борт ощутимо нарастал каждую секунду, а это означало одно – «Инфлексибл» атакован подводной лодкой и получил в борт две торпеды. Почему от подводной лодки, а не от крейсеров, тоже было понятно – линейный крейсер вел огонь орудиями по врагу на левый борт.
– Проклятье! Мы сами зашли в ловушку!
Только сейчас по какому то наитию Стэрди осознал, почему случился столь жестокий разгром британской эскадры. Противник знал все о приходе англичан, имея возможность отслеживать ее аэропланами с воздуха. А сами крейсера Шпее были рядом, находясь за пределами видимости. А ночью подошли, и в самый роковой момент – при загрузке угля, когда крейсера Ройял Нэви стояли без паров. А подводная лодка, возможно и не одна, притаилась в засаде, дожидаясь, пока «Инфлексибл» выйдет из пркрывавших его бортами угольщиков. Возможно, так торпедировали флагманский «Инвинсибл», просто не заметив во множестве всплесков и взрывов 11-ти дюймовых снарядов попадания торпеды. А детонация погребов с мощным внутренним взрывом лишь довершила картину гибели еще час назад прекрасного и гордого корабля. И теперь настала очередь его собрата «Инфлексибла».
– Немедленно поднимите сигнал «Кенту» – «Идите на прорыв».
Голос Стерди был на диво спокоен, он осознал, что линейный крейсер обречен. Крен на правый борт и дифферент на нос угрожающе росли. Хотя кэптен Филлимор приказал провести контрзатопление, стремясь хоть немного выпрямить корабль и предотвратить опрокидывание. Но теперь подлодка спокойно добьет обреченный корабль, и это проделает намного раньше, чем крейсера противника, от взрывов снарядов которых «Инфлексбил» вздрагивал всем своим смертельно раненным корпусом.
Именно так, разрядив торпедные аппараты по неподвижным кораблям, злой гений Ройял Нэви Отто Веддинген потопил сразу три крейсера, отправив на дно одним за другим «Хуг», «Абукир» и «Кресси». Теперь подводная угроза пришла и в эти воды, причем совершенно неожиданно – кто мог раньше представить, что эти утлые суденышки доберутся сюда?! И зачем?! Топить транспорты?! Но с этим лучше справятся крейсера Шпее, их у него много. Тогда зачем?!
– Они хотят занять острова, а субмарины не дадут подойти нашим кораблям для обстрела или высадки десанта!
Стерди говорил спокойным до жути голосом, к нему вернулось привычное самообладание. Адмирал знал, что близок к истине, другого объяснения просто не могло быть. И был услышан.
– Вы правы, сэр. Здесь не меньше двух подводных лодок. Мне уже доложили, что видели торпеду с зюйда, а нас атаковали с веста. Корабль скоро опрокинется, сэр. Сделать ничего нельзя!
– Прикажите экипажу спасаться по способности! До берега недалеко, – невозмутимо произнес адмирал и посмотрел в прорезь – «Кент» с гордо поднятым Юнион Джеком прошел мимо тонущего линейного крейсера, из его труб валил густой черный дым, а форштевень резал море, взбивая белопенные буруны. Корабль вел беглый огонь, из орудийных стволов вылетали раз за разом длинные языки пламени. Может, крейсер кэптена Аллена и прорвется, шансы у него есть, пусть небольшие. А вот его собственная служба окончена навсегда, сдаваться в плен, тем более возвращаться в Англию после всего случившегося совершенно невозможно. Осталось только собственной жизнью искупить свои вольные и невольные ошибки.
– Дайте радио, его примут в Монтевидео. Сообщите об этой новой напасти, Адмиралтейство должно знать о подводных лодках. И не забудьте об аэропланах, это важно. Торопитесь, кэптен, счет идет на минуты. И спасайте свою команду… Я остаюсь…



Глава четвертая. «Дежа вю»

8–9 декабря 1914 года
Фолкленды
Командир броненосного крейсера «Кент»
капитан 1-го ранга Аллен
– Сэр! Я не предполагал, что наш крейсер может идти с такой скоростью! Это невероятно!
– Все просто, Хью. Если мы не оторвемся от неприятеля, то нас, несомненно, потопят, как других. Бой с дредноутом смертельно опасен, – кэптен Аллен говорил совершенно спокойно, хотя внутри его трясло от еле сдерживаемой ярости. Еще час назад у Порта Вильямса стояла могучая британская эскадра, победить которую ни один враг, как ему тогда казалось, был не в силах. Он и предположить не мог, что противник атакует их в тот момент, когда идет погрузка угля, а корабли будут стоять на якорях без паров.
Дерзость германцев, действовавших совсем в духе знаменитых британских корсаров Дрейка и Хоукинса, поражала!
Смело напали на гораздо более сильных англичан и фактически уничтожили все прибывшие к Фолклендам корабли. За исключением его «Кента», что единственный успел загрузить углем ямы и стоял у берега в часовой готовности дать полный ход. На счет участи «Корнуолла» и двух вспомогательных лайнеров Аллен не обольщался – оба броненосных крейсера Шпее не погнались за его «Кентом», а в сопровождении трех легких «городов» пошли прямо на корабль кэптена Эллертона. Пятеро против одного – бой не продлиться долго, но скорее британский корабль получит торпеду с подводной лодки, которая уже поймала удачу. А у «Бристоля» вообще нет ни единого шанса, он стоит во внутренней гавани с разобранными машинами. Там его прикончат, и весьма быстро.
Внезапность нападения ошеломила англичан, поразила в самое сердце и невероятная точность стрельбы вражеского дредноута «Фон дер Танн», неизвестно как появившегося в здешних водах. А потопление торпедами подводных лодок, возможно даже трех, «гончей» совершенно необъяснимо. Скажите на милость – кто в здравом уме может предположить такое?! Как немцам удалось все это провернуть настолько тайно, что даже всеведущее Адмиралтейство не предупредило пришедших в ловушку адмиралов Стерди и Стоддарта?! А эти аэропланы?! Разве они могут летать с такой огромной скоростью, при этом стрелять из пулеметов по палубам и точно сбрасывать бомбы, что могут повредить даже линейный крейсер?!
Вопросы росли как снежный ком, вот только четких и ясных ответов, как любил Аллен, на них сейчас не имелось, душу терзали одни смутные сомнения и подозрения. Но их к выводам не пришьешь, но сообщить Адмиралтейству следовало незамедлительно, благо передатчик не был поврежден в бою. В Лондоне должны не просто знать, но отчетливо представлять на какие хитрости способен главный противник
Корабль трясло целиком от бешеной работы машин, палуба под ногами вибрировала – кэптен раньше и не предполагал, что его «Кент» может набрать такие обороты. Густой черный дым из всех труб волочился за кормой «Кента» – машинная команда бросала в топки все дерево, которое имелось на корабле. В пламя летели разломанные на куски трапы, вымбовки, матросские рундуки, куриные клетки – все, что могло поднять пары как можно быстрее. Да заодно команда избавлялась от этого горючего материала, ведь пожар на корабле страшен – печальная судьба русской эскадры при Цусиме это наглядно показала.
– Сэр! «Фон дер Танн» отдаляется!
В голосе сигнальщика явственно прозвучала радость сквозь едва сдерживаемый пока страх. Кэптен чуть поморщился – немец просто решил поиграть, как сытый кот с мышью. Он прекрасно знал «Джейн» и уже просмотрел нужную страницу. Скорость германского корабля на три узла больше, броню не пробьют шестидюймовые пушки его крейсера, а враг просто раздавит его всей мощью своих линкорных орудий. Еще бы – бортовой залп «Кента» чуть больше 900 фунтов, а у дредноута только вспомогательные 150 мм пушки дадут почти столько же. А залп главного калибра у него весит 5 тысяч фунтов. Шансов ни единого! Если догонят, то запросто растерзают своими мощными пушками. Вот только надо время, чтоб догнать, а его у немцев много – до заката еще целый день, так что не суждено «Кенту» спрятаться в спасительной ночной темноте.
– Сэр! Достигнута мощность в 27 тысяч лошадиных сил! На лаге 25 с половиной узлов!
– Ройял Нэви строят очень хорошие корабли, Хью, – Аллен был сильно удивлен докладом, он никак не ожидал, что спустя 11 лет после постройки, «Кент» при изношенных за годы службы машинах, сможет развить на два с половиной узла большую скорость, чем на ходовых испытаниях. А индикаторная мощность машин будет превышена сразу на пять тысяч лошадиных сил. Что ж, этим можно только гордиться – команда не просто сделала все, что было, но сверх всяких сил.
– Сэр! Вражеский корабль начал ощутимо отставать!
Радостный выкрик сигнальщика был полон надежды – кэптен с мостика посмотрел в бинокль на преследователя, потом простым взглядом снова оценил расстояние. Не меньше 60-ти кабельтовых, а ведь преследовать стали с пятидесяти трех, пристреливаясь из башен главного калибра. Огромные всплески и сейчас вставали то прямо курсу, то за кормой, то у бортов. К счастью на весьма приличном расстоянии, хотя осколки звенели при попадании в броню корабля.
– Еще час бегства на такой скорости и мы оторвемся, – Аллен прикусил губу, когда прошептал эти слова. Как все моряки кэптен был немного суеверен, и знал, что о желаемом всегда молчат…

Младший флагман Крейсерской Эскадры
контр-адмирал граф фон Лангсдорф
– На дальномере 63 кабельтовых!
– Проклятье! Мы отстаем, – Лангсдорф потерял невозмутимость. Он никак не ожидал, что этот весьма почтенный по возрасту крейсер типа «Каунти», вступивший в строй Королевского флота еще до русско-японской войны, может проявить столь удивительную резвость. И значительно увеличить разрыв между ними за час этой суматошной погони – почти на добрую милю. В начале показалось все просто – броненосец легко набрал 23 узла, что на целый узел больше максимального хода «Кента». Но дистанция, к неимоверному удивлению стала возрастать.
Пришлось выразить недовольство Кранке, дабы «не выдергивать из-под задницы стула» – как говорят в таких случаях командиры германских кораблей, в одночасье ставших адмиральскими флагманами. Новоиспеченный командир «Фатерланда» приказал запустить дизеля на полную мощность, и прибегнуть к форсировке. Едва-едва набрали чуть больше двух узлов дополнительно, хотя броненосец затрясло, как в падучей тяжело больного эпилепсией. Со стрельбой не заладилось совершенно – главным калибром Ашер стал постоянно промахиваться. Снаряды взрывались на порядочном расстоянии от убегающего британского крейсера, что скользил по спокойным волнам океана как эсминец, распуская из своих труб густую полосу черного дыма, мешавшую немцам стрелять.
На лаге совершенно недостижимые для любого броненосного крейсера 25 узлов, а отрыв пусть уже очень медленно, но продолжает расти. И это все, на что способен «карманный линкор», с порядком изношенными дизелями во время столь долгого плавания.
– Герр адмирал, вы были полностью правы, отклонив мое необоснованное решение, – Кранке выглядел чуть пристыжено. Именно он предложил воспользоваться большой скоростью броненосца и выманить в погоню за ним английские линейные крейсера. Шпее чуть не принял эту идею, и Лангсдорфу пришлось долго убеждать командующего отказаться от столь авантюристического плана. Ведь «Инвинсибл» просто отличный ходок и вооружен прекрасно – Лангсдорф очень не хотел услышать рев его грозных пушек. И так в прошедшем бою какая-то из «гончих» влепила всего единственный снаряд в многострадальный ангар, совершенно разрушив его. Так что ввязываться в бой на преследовании Лангсдорф совершенно не жаждал. Лучше напасть первым, внезапно, всеми силами, и поставив между собой и противником в качестве щита хорошо забронированные крейсера Шпее. И он нашел слова, что бы убедить в этом командующего.
Хотя нападение в предрассветных сумерках на Порт-Стенли выглядело на первый взгляд еще более безумным. Но вот здесь был четко выверенный расчет – и как показал победный бой, абсолютно верный. Только концовка смазана – «Кент» развил совершенно недостижимую скорость, неслыханную – вот и верь после этого «паспортным данным».
– Пустое, Кранке. Просто я раньше читал, что в боях при Доггер-банке и «Великом Дне» (а именно так с большой буквы немецкие моряки называли грандиозное Ютландское сражение) англичане довольно легко догоняли наши гросс-крейсера. А ведь в справочниках скоростные данные практически равны. Просто британцы зарезервировали дополнительные мощности, которые не указываются в эти года. Так что у меня были сомнения, что нам удастся удрать сразу от двух «гончих».
Лангсдорф прищурился – адмирал прекрасно видел, что «Кент» потихоньку увеличивает дистанцию. Конечно, если попасть в него хотя бы одним снарядом, то скорость беглеца резко упадет, ведь он сейчас напоминает натянутую струну. А та при любом сотрясении может лопнуть. Вот только надеяться на «золотое попадание» нельзя, сейчас броненосец так трясет от вибрации разогнавшихся дизелей, что какая-либо точная стрельба совершенно исключена. Попасть можно только совершенно случайно, полностью истратив те три сотни снарядов, что еще остались в погребах.
– Стрельбу стоит прекратить, Кранке! Надо поберечь снаряды! Их не так много осталось!
– Он от нас отрывается, герр адмирал, ведь уйдет! Такой сумасшедший ход мы выдержим еще полчаса, максимум! Потом нужно сбрасывать обороты! Это невыносимо!
Командир броненосца почти кричал, гул от завывающих дизелей стоял страшный. О многих словах подчиненного Лангсдорф догадывался лишь по артикуляции губ.
– Я прекрасно понимаю это, Кранке, но мы должны его преследовать! Нельзя отпускать противника! Да, они успели радировать! Но это одно! А вот доклад очевидца нынешнего боя, есть совершенно иное! Мы не имеем права его отпускать…
Голос сорвался и Лангсдорф захрипел. Достал маленькую серебряную фляжку, открутил крышку и хлебнул из горлышка небольшой глоток душистого французского коньяка. Такую процедуру он уже трижды принимал за это утро, слишком были напряжены нервы. В этот момент командиру броненосца дали листок бумаги – Кранке ее прочитал и просветлел лицом. И протянул адмиралу. Тот вчитался в коряво написанные буквы – тряска изломала ранее почти каллиграфический почерк радиста.
– «С «Альтмарка». Самолеты взлетели. Нагрузка полная – две больших и десять маленьких бомб», – про себя прочитал Лангсдорф и не в силах во весь голос больше кричать, показал пальцем на карандаш. Получив грифель в руки, кое-как написал на листке, прижимая тот к полке – «Если не попадут, то прекращаем преследование!»
Кранке прочитав, только кивнул. Все и так ясно, чего писать, если летчика угодят бомбами точно, все же заставят «Кент» сбросить скорость. Тогда британский крейсер будет расстрелян с самой выгодной дистанции, на которую его шестидюймовые пушки просто не добросят свои снаряды. К чему получать напрасные повреждения, которых можно избежать. Чисто прагматические соображения, разумная предусмотрительность и осторожность, которые так свойственны и самим британцам. Как любят говорить американцы – «только бизнес, ничего личного!»
Лангсдорф ведь не наобум готовил эту операцию – память подсказала, что именно так англичане расстреляли французскую эскадру в Алжире, потопив три стоявших на якорях линкора, полностью готовых к бою, средь бела дня всего за полчаса. А их торпедоносцы, прозванные «авоськами», предельно дерзко, только уже ночью потопили торпедами стоявшие в гавани Торонто итальянские линейные корабли. Он даже сам себе не мог объяснить, откуда может знать такое, но то, что это на самом деле происходило в истории, был полностью уверен…

Командир броненосного крейсера «Корнуолл»
капитан 1-го ранга Эллертон
– Сэр! На втором германском крейсере поднят сигнал – «Предлагаю сдаться, в противном случае прикажу уничтожить ваш корабль торпедами и артиллерией. Фолкленды нами уже захвачены, ваш адмирал в плену».
Никогда в жизни кэптен Эллертон даже не предполагал, что может оказаться в столь безнадежной ситуации. После полуночи корабль встал на приемку угля – к борту подошел угольщик, прикрыв своим корпусом орудийные казематы. Машины разобрали после полуночи, согласно разрешению флагмана, вице-адмирала Стоддарта – после рывка через Атлантику они нуждались в ремонте. А перед рассветом начался бой, исход которого был предрешен за какие-то полчаса.
Разгром!
Это единственное слово, которое сейчас пришло ему на ум. Осевшая на грунт кормовая половинка «Инвинсибла», с нелепо торчавшей башней, мачты «Инфлексибла», высунувшиеся из воды и сотни людей, плавающих рядом со своим погибшим крейсером. Затонувший прямо на стоянке флагманский «Карнарвон». Щеголеватый крейсер сейчас превратился в дымящуюся развалину. И это все, что осталось от эскадры!
Эллертон затравлено оглянулся, не выходя из-за стенки рубки – с берега стреляли из пулеметов, он видел флаги кайзерлихмарине на маяке и мысу. Сейчас вообще не было моряков на палубе, пули загнали всех вниз. С якоря не дадут сняться, да и ни к чему это не приведет – потопят как слепого щенка в корыте. Четыре крейсера против одного, абсолютно беспомощного, ибо носовую башню, способную вести ответный огонь, заклинило. Кормовая башня и казематы закрыты угольщиком – немцы расстреляют его продольным огнем, совершенно безнаказанно.
– Сэр! Германский адмирал приказал нашим вспомогательным крейсерам сдаться! Лайнеры ему потребуются для перевозки пленных моряков и жителей острова в Аргентину. «Македония» и «Отранто» приняли ультиматум немцев, сэр! На «Бристоле» тоже поднят белый флаг!
Командир «Корнуолла» с бессильной яростью посмотрел на вражеские крейсера. Флагманский «Шарнхорст» был изуродован английскими снарядами, весь в отметинах пожаров и взрывов, с двумя трубами из четырех – словно вырвался из адского пекла. Второму броненосному крейсеру досталось намного меньше – все британские корабли выполняли приказ стрелять именно по флагману адмирала Шпее. А три легких крейсера совсем не пострадали в бою, ибо держались подальше от места схватки. Не было только дредноута – тот так быстро набрал ход, что Эллертон не сомневался касательно судьбы прорвавшегося на зюйд «Кента» – корабль Алена обречен, его расстреляют с такой дистанции, на которой его орудия не смогут ответить.
– Сэр! Поднято предупреждение!
Не успел голос сигнальщика отзвучать, как с «Шарнхорста» выстрелило казематное орудие – снаряд, как показалось Эллертону, пролетел в опасной близости от рубки. В этот момент с близкого берега прогремела пулеметная очередь – пули зацокали по металлу, засвистели над головами спрятавшихся моряков.
– Прах подери! Нас сейчас утопят, а мы даже ответить не сможем! Эй, там! Поднять белый флаг, мы сдаемся!
Эллертон чуть ли не заплакал от бессилья. Он посмотрел на офицеров и матросов, что стояли рядом – по их лицам текли слезы. Не принять ультиматум означало только одно – смерть почти семи сотен британских моряков, входивших в экипаж «Корнуолла». И абсолютно бесполезная гибель, когда моряк лишен горького счастья – погибнуть в бою, но стреляя по врагу. Эскадры нет, его крейсер недвижим, невозможно пустить в ход пушки, орудия безжалостного врага угрожающе топорщатся, готовые к немедленному расстрелу. И ведь пока его крейсер не спустит флаг, спасать моряков «Инфлексибла» немцы не будут, и это не жестокость, а разумное правило. Никто не вылавливает побежденных врагов, пока гремят пушки хотя бы на одном неприятельском корабле, и все это прекрасно знают!
– Сэр! Белый флаг поднят!
– Команде построится на палубе!
Отдав свой последний приказ, Эллертон отметил, что к угольщику сразу пошел германский «город» – немцы даже здесь соблюдают осторожность. С борта транспорта и примут плененный экипаж, а перед этим возьмут его корабль под контроль. И всего лишь для того, чтобы взорвать или утопить – боеприпасы не подойдут к германским пушкам.
Эллертон прикусил губу – позором на свою голову спасает жизни многих сотен англичан, что послужат Ройял Нэви дальше – ведь по большому счету немцам пленные не нужны, они высадят их на берег Аргентины. А раз так, без корабля, то нет интернирования, а, значит, можно вернуться на родину и служить дальше.
«У короля много» – так недаром говорят на флоте. В резерве еще много старых крейсеров, на верфях строится еще больше новейших кораблей – остро нужны экипажи. Так что он выбрал правильное решение спасти Королевскому флоту как можно больше обученных моряков. А они потом отплатят немцам сторицей и за их подлое коварство, и за унизительное поражение, и этот позор на его голову. И глотая слезы бессильной ярости, кэптен еле слышно произнес:
– У короля много!

Командир броненосного крейсера «Кент»
капитан 1-го ранга Аллен
– Сэр! Они летят, сэр!
– Исчадье ада, – негромко выругался Ален и стал всматриваться в небо. Он видел, как аэропланы кружились над линейными крейсерами и сбрасывали на них бомбы, причем невероятно точно. А уж от пулеметной очереди чудом увернулся, хотя нескольких матросов «Кента» повалили на палубу вражеские пули, окропив ее кровью.
– Сэр! «Горгульи» с норд-оста!
– Как ты их назвал, Хью?!
– «Горгульи», сэр, – сигнальщик не смутился, он, так же как и капитан стоял на ветру, не отворачивая лицо от соленых брызг – крейсер продолжал рваться вперед с ранее невиданной скоростью.
– До чего же верное название, – усмехнулся Аллен и громко отдал приказ. – Всем на палубе разобрать винтовки, взять патроны. Целится не в сами «горгульи» а вперед перед ними, как раз на пулю и нарвутся. Мы им так все их перышки перепортим, может, и отлетаются вскоре подлые твари! Быстрее вооружаться, парни!
Аллен посмотрел на преследующий его дредноут в бинокль. И тут отметил нечто неправильное. Не доверяя собственной памяти, зашел в рубку и взял «Джейн». И громко произнес:
– Господа! Могу вас всех обрадовать! Или огорчить, тут как посмотреть. Нас преследует не «Фон дер Танн»! У него всего две башни, а в каждой по три орудия! Теперь я его хорошо рассмотрел! Нет на левом борту башни, как раз за надстройкой. И та слишком высокая. Так что, господа, если будет бой, то предстоит нам драться с неизвестным противником. Одно точно известно – орудия в 11 дюймов! И скорость в 25 узлов, но не больше, это мы в результате погони узнали! А каков он в бою, только предстоит выяснить. На собственном опыте!
Аллен посмотрел на офицеров – лица выражали полное согласие с капитаном. Все правильно, ведь неважно кто преследует, не стоит позорить вековые традиции Королевского флота.
– Штурман, говорят, что вы хорошо рисуете?
– Льстят, сэр! Делаю зарисовки и наброски!
– Вот и нарисуйте силуэт этого дредноута с двумя башнями, похожего на вытянутого угрем броненосца «Ваканте»! И вот тогда в «Джейн» его страница будет «оккупадо»!
Собравшиеся офицеры дружно рассмеялись. В 1904 году Королевский флот пополнился двумя броненосцами, построенными вначале для Чили, но эта страна отказалась от них из-за договоренностей с Аргентиной. Надписи на испанском языке ободрали, заменив на английские. Но остроумие командного состава Ройял Нэви проявилось и здесь. Прежние таблички оставили на дверях офицерских гальюнов, вот так эти броненосцы и назывались – «Свободно» и «Занято». Чисто английский юмор!
– И еще одно, господа! Я буду на правом крыле мостика. И как только аэропланы зайдут над нами, махну рукою – рулевым тотчас изменить курс, лучше в сторону от неприятеля. И еще поручение для вас, штурман – зарисуйте этих поганых птах, думаю, в нашем Адмиралтействе на них посмотрят с немалым интересом.
Аллен знал, что говорить, умел приободрить офицеров и команду. Если кэптен уверен, что они оторвутся от преследователя, то эта уверенность будет разделяться и экипажем корабля. А сам посмотрел вправо – берег Восточного Фолкленда был хорошо виден, миль восемь, не больше. Он специально выбрал именно этот курс, исходя из правила, что на море Фортуна непостоянна и переменчива, и это следует всегда принимать во внимание. Тем более бой – непрерывная цепь случайностей!
Выйдя опять на крыло, кэптен уже смог достаточно хорошо разглядеть быстро приближающиеся аэропланы. И хотя крейсер продолжал выжимать 25 узлов, скорость этих «птичек» была не менее 150 миль в час, уж слишком резво они настигли «Кент». А на палубе уже стояли матросы с винтовками, и готовились к отражению воздушного нападения.
– Хм, но если так дальше пойдет, Их Лордствам придется выдумывать для этой напасти собственные сигналы. Нам бы сейчас несколько пулеметов не помешало…
Договорить Аллен не успел, напряженно смотря назад. Первый самолет вышел ровно на корму крейсера. И полетел по прямой линии, чуть выше черной полосы дыма. Кэптен махнул рукою и тут же почувствовал, как нарастает крен. И отчетливо увидел, как по дуге пролетели мимо борта бомбы, более похожие на снаряды. Взметнулись два небольших всплеска и все – вроде шестидюймового «гостинца». С палубы по аэроплану с энтузиазмом стреляли матросы из винтовок, быстро передергивая затворы. В любимый всеми англичанами «снайпинг», то есть в стрельбу по бекасам, подключились господа офицеры, достав из кобур револьверы и пистолеты.
– Будем считать, что первый раунд без очков, – пробормотал Аллен, когда самолет обогнал крейсер, и, заложив разворот, полетел обратно. А на корабль устремился следующий преследователь, но крейсер круто переложил руль в другую сторону и бомбы упали уже у противоположного борта. Командир «Кента» повеселел – германские пилоты отнюдь не блистали точностью, ведь неподвижные мишени бомбить гораздо проще.
Третьего противника он уже ожидал с растущей надеждой в душе – и не ошибся, аэроплан промахнулся и сбросил бомбы поздно, они взорвались перед форштевнем. Настала очередь четвертой атаки…
– Годдем!
Пилот германского самолета оказался либо более умелым, либо более хитрым и сам чуть отвернул вместе с крейсером в одну сторону. Аллен увидел бомбу, устремившуюся острием прямо в черный дым, валивший из трубы. И тут же последовал взрыв, неожиданно мощный. У передней трубы взметнулось пламя, кэптену показалось, что труба свалится за борт, но этого не произошло. Однако крейсер сбавил ход, причем серьезно, словно надорвал силы в долгом изнурительном бегстве. А, скорее всего, бомба добралась до кочегарки, потому, что снизу, из-под пробитой палубы, стали вылезать длинные языки пламени.
– Не повезло нам, крепко не повезло, – только и смог произнести Аллен, выругался, облегчая душу, и громко отдал приказ рулевому. – Шесть румбов вправо! Нужно продержаться полчаса, и если бой будет неудачен, то выброшу наш «Кент» на берег. Остров принадлежит Британии, есть винтовки – мы сможем драться и на суше, господа!

Губернатор Фолклендских островов
сэр Уильям Аллардайс
– Я лишь покоряюсь грубой силе, граф! И, подписывая капитуляцию, прекрасно понимаю, что корабли Ройял Нэви в скором времени придут сюда, а десант отобьет эти острова у вас. Вот только отдаете ли вы сами отчет в своем пиратстве, ваше превосходительство?! Неужели вы думаете, что это коварное нападение вашей эскадры моя страна оставит безнаказанным?!
– Я прекрасно понимаю, что ваше Адмиралтейство будет полно энергии вернуть потерянное. Весьма обоснованное желание, ведь впервые Британская империя не загребла чужое, у нее отобрали то, что оно считало своим. Хотя это «свое» находится на расстоянии семи тысяч миль от метрополии. И было завоевано вами в далекие времена, самой что ни на есть грубой силой, – Шпее усмехнулся, ему было действительно смешно услышать угрозы со стороны побежденного противника.
– Что же касается коварства, которое мне сейчас приписываете? Война идет без малого полгода, вы о ней прекрасно были осведомлены и уже месяц ждете прибытия моей эскадры. Так что в собственном разгроме виновны ваши собственные адмиралы, которые с презрением отнеслись к противнику. Сейчас не прошлый век, а немцы не туземцы, с которыми вы привыкли воевать. И даже не буры, что сопротивлялись вам два года, пока вы не выставили против них армию, сопоставимую со всем населением маленьких республик Трансвааль и Оранжевая…
– Вы переодели своих моряков в английскую форму…
– Все они имели нашивки кайзерлихмарине, в этом вы убедились своими собственными глазами! И наших имперских орлов, ничем не похожих на кокарды Британии! А обычаи войны отнюдь не запрещают использовать победителем обмундирования, снаряжения и оружия побежденных, если в этом есть необходимость! Теперь о моем якобы пиратстве – все ваши суда захвачены Крейсерской Эскадрой в полном соответствии с призовым правом! Нет ни одного случая, чтобы было иначе. Даже не смешно – меня обвиняет в пиратстве представитель страны, монархи которой производили в рыцарское достоинство не славных воинов, отличившихся на поле брани, а удачливых морских разбойников, что стяжали немыслимые богатства. Или вы будете отрицать, что у вас не было так называемых «рыцарей», мне сейчас так и хочется добавить – «с большой дороги», но этого я не скажу – Дрейка, Моргана, Хоукинса и других пиратов?! Ведь об их набегах писали в ваших газетах, причем всячески прославляли эти имена, утверждая, что именно вот такими людьми собраны неслыханные богатства Британии!
Во время длинного монолога лицо губернатора покрылось багрянцем, но сейчас Уильям Аллардайс решил промолчать, подыскивая ответные аргументы. Крыть в ответ было нечем, но это данный момент, а вот британским газетам он сам даст интервью, а они правильно осветят облик современных пиратов, что разбойничают под флагом кайзерлихмарине.
– А ваши слова… Это все от бессилия! Ваши крейсера отловили по свету сотни германских торговых судов, совершенно беззащитных. Но как только капитаны хваленого Ройял Нэви столкнулись с достойным противником, они были биты нещадно, хотя имели чудовищный перевес по числу орудий! Или вы будете утверждать, что эскадра Стэрди из двух линейных и трех броненосных крейсеров была намного слабее моей?! Ведь так?! Наверное, ваши газеты будут кричать на всех перекрестках мира, что немцы обидели слабых как пятилетние дети британцев, и, размахивая острыми тесаками, так запугали бедных и несчастных, что те в Порт-Стенли спустили Юнион Джек сразу на четырех военных кораблях, заменив их белыми простынями капитуляции?! Признаться честно, я сам никак не ожидал, что увижу в жизни подобный позор, ведь нас учили еще в кадетских корпусах, что английские моряки всегда воюют до последнего снаряда. Так что дело не в моем коварстве, хотя ваш Горацио Нельсон известен тем, что изобрел глагол «копенгагировать», а в том, что наследники великого адмирала сделали многое, чтобы его слава и величие изрядно потускнели! Разве не так?! У них не хватило решимости если не драться, то хотя бы взорвать погреба!
Никогда в жизни сэру Уильяму Аллардайсу, бригадиру британской армии, не было так стыдно, как сейчас. Если противник, признаться, отважный и благородный, с болью говорит о том, что на самом деле произошло, то это позорище! В Адмиралтействе неизбежно сделают должные выводы, этот германский адмирал действительно серьезный противник, и очень талантлив, раз сумел победить гораздо более сильную английскую эскадру, выбрав самый благоприятный для себя момент атаки. И не ругать его будут все британские газеты, а хвалить, как это не парадоксально. Ибо больше славы получит империя, над которой никогда не заходит солнце, после неизбежной победы над эскадрой графа Шпее. Весь вопрос только в том, когда и где это произойдет, а то, что славная виктория будет, в этом Уильям Аллардайс не сомневался. Слишком длинна дорога до Германии и проходит она мимо «туманного Альбиона» – а моряки Ройял Нэви сейчас прямо таки жаждут реванша, так что не пройдет незаметно германский отряд. Обязательно перехватят, и заговорят тогда мощные орудия британских кораблей.
– Прошу простить меня, сэр, но вы меня поймете неправильно, если примите мои слова по отношению ко всем британским кораблям, сражавшимся с моей эскадрой. Адмиралы Кредок и Стэрди ушли на дно со своими флагманами, не спустив флага, Стоддарт покинул горящий «Корнарвон» тяжело раненным – его спасли моряки! С боем прорвался «Кент», но его нагнал наш линейный крейсер! Ваши ополченцы очень сражались храбро, и лишь пулеметы заставили их сложить оружие. Да и нет большой вины у спустивших флаги – они были обречены погибнуть, а лайнеры мне нужны, чтобы вывезти всех жителей островов от незавидной участи стать свидетелями, а то и жертвами, когда на Фолклендах начнутся бои. Согласитесь со мною, что это совсем ни к чему, ни мне, ни вам.
– Прошу принять мои извинения, ваше превосходительство, за некоторую горячность и ошибочность моих суждений, – губернатор полностью взял себя в руки и заговорил как политик, какими всегда славилась Британия. – Не скрою, что разгром нашей эскадры, столь молниеносный, потряс не только меня, но и всех подданных короны. Только одно мы не учли – ваших действий, адмирал. Что ж… Жаль, что наши страны воюют между собою, надеюсь, что будет мир, и мы не ожесточимся сердцами. Позвольте мне узнать, сэр, о ваших намерениях относительно плененных вами моряков и жителей, а также той участи, что ожидает меня.
– На захват Фолклендов меня вынудил ваш десант на Самоа, с арестом нашего губернатора. Согласитесь со мною, что таким образом нельзя пленять нонкомбатантов, пусть даже осуществляющих представительство воюющих с вашей страной государств?! Ведь они не держат в руках оружие. Вот об этом, я и хочу поговорить с вами, господин губернатор…

Командующий Крейсерской Эскадрой
вице-адмирал рейхсграф фон Шпее
– Мы прекрасно понимаете, ваше превосходительство, что не в пределах моей компетенции решать такие вопросы. Я лишь могу вас выслушать и сообщить о ваших предложениях в Уайтхолл.
– Это и не в моей компетенции, сэр. И о своих предложениях я тоже обязан сообщить в Берлин. Тут дело в другом. Согласны ли вы с тем, что гражданские лица, нонкомбатанты, не могут быть интернированы или пленены помимо их воли и желания. И имеют полное право вернуться на родину. И здесь вы вправе донести свои соображения и мою точку зрения на решение этого вопроса во имя человеколюбия. Вы сможете это сделать как можно быстрее, сэр?!
– Если вы дадите мне возможность воспользоваться радиостанцией, которую захватили ваши моряки, сэр.
– Конечно, вы будете иметь возможность отправить депешу в Лондон. В знак доброй воли, я отправлю всех жителей Фолклендов, за исключением тех, кто был взят с оружием в руках. Понимая, что у вас не было возможности их обмундировать, я буду считать их военнопленными, а не бандитами. Надеюсь, что правительство Великобритании оценит по достоинству этот мой жест доброй воли и доставит в одну из сопредельных с Германией нейтральных стран подданных нашего кайзера, плененных на Самоа и других островах Полинезии, включая имперских чиновников и губернатора. Я понимаю, что это займет определенное время, – Шпее сделал тонко рассчитанную паузу и добавил, – и определенные расходы со столь длительной отправкой. А потому готов незамедлительно передать правительству Великобритании для доставки подданных Германской империи два лайнера, что были захвачены здесь в качестве вспомогательных крейсеров Ройял Нэви. Но только в том случае, если правительство вашей страны даст обещание не использовать их в боевых действиях против моей страны и не перевозить на них военнослужащих и военные грузы. Я командующий отдельной эскадры и вправе принимать решения подобного рода.
Шпее остановился и вопросительно посмотрел на плененного губернатора – тот сидел с весьма потрясенным видом. Подобное предложение его шокировало, на что и был сделан расчет. Обмен гражданскими лицами между воюющими державами допустим, и уже производился, но вот обещание вернуть обратно два корабля, пусть мобилизованных, но принадлежащих Королевскому флоту, из ряда вон выходящее предложение.
– Я передам ваше пожелание правительству Его величества, – осторожно произнес Аллардайс и Шпее понял, что тот начал осмысливать возможные варианты. Ведь если посмотреть на это под другим углом, то получится, что губернатор вернет королевству корабли, которые так бездарно потеряли военные моряки. Ведь такое не может вызвать определенный резонанс, и дальнейшая карьера будет обеспечена. Причем не на краю света, а на престижной должности в одной из процветающих колоний.
– Теперь вынужден затронуть вопрос о военнопленных, которых у меня собралось неожиданно много. Примерно четыре тысячи моряков. Возможно, будет чуть больше этого числа. Забыл вам сказать – вчера линейный крейсер «Фатерланд» догнал и расстрелял из своих орудий ваш крейсер «Кент». Кэптен Аллен отважно сопротивлялся, флага не спустил, но был вынужден прекратить неравный бой, и выбросил свой корабль на берег. Теперь команда будет пленена, хотя, к сожалению, она понесла серьезные потери.
Губернатор сидел с самым ошарашенным видом – число в четыре тысячи пленных его потрясло, Шпее это видел. А потому решил усугубить положение и добавил:
– Очень много пленных, а среди них раненые и больные. Число последних увеличивается, наши врачи не справляются, не хватает лекарств. Особенно среди экипажей «Канопуса» и «Глазго», ведь они находятся на транспортах уже больше месяца. А мы не можем создать нормальные условия, сами понимаете почему – плавание у нас затянулось, оно очень долгое. Это одна из причин, почему я занял Фолкленды, всерьез и надолго.
– Вы пленили экипажи из эскадры адмирала Крэдока? Мы считали их погибшими, – губернатор явно растерялся.
– К сожалению, с «Гуд Хоупа» и «Монмута» не удалось выловить из воды ни одного человека, наступили сумерки, и было бурное море. Зато удалось спасти больше половины экипажа броненосца и почти всю команду «Глазго», вместе с кэптенами Грантом и Люсом. Вот почему у меня так много пленных, очень много, по численности они почти равны экипажам моей эскадры. Посему я отправлю в Аргентину всех больных и раненых моряков, несколько сотен. Надеюсь, что правительство вашей страны тоже проявит милосердие по отношению к нашим пленным, кто сейчас страдает от ран и болезней. Ведь ваши врачи вполне могут оценить их состояние. Понятно, что у вас не хватает моряков кайзерлихмарине, в бою при Гельгогланде вы пленили с потопленных крейсеров что-то около четырех сотен человек. Но ведь у ваших союзников японцев есть наши пленные в Циндао, а эти узкоглазые не любят соблюдать общепринятые европейские конвенции. Что поделаешь, это Азия, я видел эту страну, да и вы бывали в тех краях. Ваши врачи при помощи Красного Креста могут осмотреть наших солдат и определить, кто из них не выдержит по состоянию здоровья японского плена.
Губернатор только кивнул головою, о чем-то напряженно размышляя. Затем посмотрел на адмирала и тот напрягся – глаза Аллардайса подозрительно заблестели.
– Я сообщу об этом правительству моей страны. Безусловно, обмен раненными и пленными можно произвести при посредничестве Красного Креста и голландцев. Простите меня за вопрос, но меня сильно тревожит состояние в плену наших моряков. Как вы будете содержать, ваше превосходительство, столь большое число пленных из команд Королевского флота? Ведь это потребует массу продовольствия и других нужных предметов, таких как теплая одежда – в этих краях холодно.
Шпее мысленно вздохнул – английский губернатор, наконец, задал ему столь ожидаемый вопрос. Теперь требовалась предельная осторожность в ответах, и тогда, может быть удастся добиться грандиозной мистификации. Сейчас главное, что бы все выглядело правдоподобно…

Губернатор Фолклендских островов
сэр Уильям Аллардайс
– Вы понимаете, что если не будет обмена пленными, то я задержу ваши команды на Фолклендах. Нет, тех, кто дадут подписку о своем невмешательстве в этой войне, будут незамедлительно отправлены в Аргентину с объявлением об этом в нейтральных и наших газетах. Интернировать же столь большое число пленных не возьмется ни одно из государств, и вы прекрасно понимаете, сэр, почему! Так что, все будут находиться на Фолклендах до окончания боевых действий, если я не получу на этот счет прямого приказа кайзера. Понимаю, что здесь вашим морякам будет тяжко, но что делать – они должны нести тяготы службы, а плен по собственному желанию ведь выполнение данной им присяги.
Германский адмирал говорил безразлично-вежливым тоном природного аристократа, и губернатор его прекрасно понимал. Мало кто из английских моряков согласится дать пресловутую подписку, ведь это будет фактически изменой и предательством своих товарищей, томящихся в плену. Интернировать всех в одну из прилегающих стран? Чтобы все эти команды в полном составе оказались в Британии через пару месяцев – ведь ни одно из местных правительств не проявит упорства перед настойчивым пожеланием правительства Его величества. Следовательно, остается только содержать их на островах, ибо продолжать плавание с таким количеством пленных невозможно, а на их обмен в Лондоне не пойдут. Зачем? Если можно отправить большую эскадру, занять острова и освободить узников, посадив на их место вчерашних тюремщиков. Разве Шпее этого не понимает? Вряд ли, адмирал очень умен. Значит, есть что-то потаенное и очень опасное!
– Мяса здесь достаточно много, поголовья овец хватает. Про рыбу говорить не стоит, здешние воды богаты. Угля для отопления и согрева много, дома для содержания пленников имеются – жители ведь покинут остров. И, простите меня, но они будут должны оставить свою теплую одежду. Вы понимаете почему?
– Конечно, ваше превосходительство, – покладисто согласился Аллардайс, напряженно размышляя. – Я отдам распоряжение, и жители его выполнят. Но желательно их доставить не в Аргентину, а Уругвай, там сейчас стоит очень теплая погода.
– О да, сэр. Я уже получил радиограмму с крейсеров, что отправились в эстуарий Ла-Платы. Что же вы не пьете виски? Оно вполне достойно!
– Вполне приличное, хотя американцы не умеют сотворить правильно. Это же не «скотч», – губернатор охотно поддержал Шпее и отпил глоточек из бокала, задержав взгляд на весьма красочной незнакомой этикетке на бутылке. – А вот сигары превосходны, настоящая кубинская «корона».
– О да, у нас их много, надолго хватит. Я уже распорядился выдавать их вашим офицерам. Матросы получат сорт похуже, но тоже приличный. Так что не беспокойтесь, голодовать в плену они не будут, даже если проведут здесь год-другой.
Аллардайс внимательно посмотрел на адмирала, тот холодно улыбнулся и отпил глоток виски. Губернатора озарило – а ведь немцы не уйдут с островов, они устраиваются здесь всерьез и надолго. А значит, чувствуют свою силу, и готовы встретить английскую эскадру. Вчера он попросил адмирала дать ему возможность встретится с пленными моряками Ройял Нэви, чтобы узнать, в чем их нужды, и чем он, как губернатор, может им помочь. И к своему удивлению получил разрешение.
В гавани было много германских кораблей и судов, причем и госпитальное, с красными крестами на борту, и плавмастерская, стоявшая у борта не «Шарнхорста», как можно было бы подумать, а у «Гнейзенау». И этот самый «Фатерланд», о котором не было упоминания в «Джейн», размерами с линейный крейсер, но с двумя башнями броненосца. Причем трехорудийными! А таких в германском флоте нет, и не строили. Морские офицеры в один голос утверждали, что сражались не с ним, а с другим – «Фон дер Танн», многие видели восемь всплесков от взрывов крупнокалиберных снарядов. Шесть и восемь – есть разница?!
Но что притянуло взгляд, так это вражеская субмарина, с номером «U-137» на рубке, и двумя пушками. А та, что вчера всплыла в гавани, имела номер «95» и одно орудие. Сегодня утром пришли жители, их сгоняли в город немецкие десантники. Так вот, они тоже видели лодку, но уже с номером «U-64», стоявшую рядом с трехтрубным крейсером «Дрезден». А вот носителя аэропланов не имелось, как он не вглядывался – но ведь где-то они должны находиться?! Значит, не все корабли стояли в гавани, ведь куда то ушли два легких крейсера, что вчера присутствовали.
– Кофе превосходен, ваше превосходительство! И шоколад… Впервые такой вижу. Сделан, судя по обертке в нашей бывшей колонии, – губернатор продолжал вести разговор ни о чем, обычный для светских людей, продолжая напряженно размышлять.
Ведь адмирал явно не боится прибытия английской эскадры, начинает укрепляться в захваченном им Порт-Стенли. Так, а ведь на обоих английских крейсерах уже снуют немцы – неужели он их попытается ввести в строй и использовать под германскими флагами?! Вполне вероятно! Собирается принять бой?! Именно так и будет! Два линейных крейсера, столько же броненосных, если взять в расчет «Корнуолл», и четыре легких вместе с быстроходным «Бристолем». Да еще три субмарины как минимум, но возможно на одну-две больше. Это плохо, очень плохо! Силы значительные, а наличие там аэропланов, как говорят совершенных и скоростных, способных метать бомбы, позволят вести разведку с воздуха и может даже корректировать стрельбу. А ведь именно этим офицеры Ройял Нэви объясняли удивительную точность германских орудий!
Зачем немцы заняли Фолкленды? Ответ очевиден – полностью дезорганизовать английскую торговлю и судоходство в этих водах. Острова единственная британская база! Нет, есть еще южнее остров Южная Георгия, но там холодно и безлюдно. А другие острова, что еще южнее – так там Антарктика, только китобои летом появляются и то редко. Царство холода и льда! Выбивать их придется с превеликим трудом, поврежденный корабль обречен на интернирование.
Что может сделать Адмиралтейство? Отправить сюда новые линкоры затруднительно, враг в Северном море силен и может воспользоваться моментом. Старые броненосцы и крейсера, транспорты с десантом? Под торпеды подводных лодок?! Да еще под пушки быстроходных дредноутов?! Нет, так сразу решать нельзя, немцы этого именно и ждут от англичан. Да, именно ожидают ошибок, на чем подловили эскадру Стэрди!
Странность, какая-то странность имеется… Виски, шоколад из САСШ, сигары из Кубы, что фактической колонией янки является?! Причем в огромном количестве, если готовы наделять всем этим богатством несколько тысяч пленных в течение целого года. Захватили американский транспорт? Это безумство, да и зачем американцам везти сюда виски, где никто этот напиток употреблять не станет. Выходит, что купили, либо…
А не шуточки ли «дядюшки Сэма», он любит гадости бывшей метрополии делать, «доктрина Монро» прямо о том говорит. А не оттуда ли этот корабль и субмарины, и форма у моряков «Фатерланда» другая, не похожая на германскую. Сообщения из Чили говорили, что Шпее выгреб там подчистую всех немцев с торговых судов – не для трофейных ли крейсеров он команды заранее готовил?! Или для переданных ему из САСШ?! Он что, был настолько уверен в конечном итоге?! И где, в каком месте, скажите на милость, набрал столько десантников, да еще со столь странным смертоносным оружием?!
– Благодарю вас, ваше превосходительство, за вечер, – вежливо склонил голову Аллардайс и решил, что следует как можно быстрее сообщить в Лондон всю ту информацию, которой сейчас обладает. Возможно, она поможет Адмиралтейству избежать скоропалительных решений, что могут привести к трагическим ошибкам. И так судьба эскадры адмирала Стэрди стоит перед глазами, потопленная вчерашним днем гордость Британской империи, ее знаменитые «гончие»…

Младший флагман Крейсерской Эскадры
контр-адмирал граф фон Лангсдорф
– Ганс, у меня для вас две новости, и очень хороших. Только что получена радиограмма, мой рапорт от 12 ноября уже удовлетворен, нам следует отправить ваши «Фатерланд», «Альтмарк» и субмарину в рейх. Там их ждут с большим нетерпением. Выйдите в море как можно скорее, и прошу показать германский флаг в Монтевидео, поддержать «Нюрнберг» и «Лейпциг». Вы сможете отправиться завтра?
– Корабль полностью готов к переходу, мы только и занимались ремонтом все время со вчерашнего вечера. Хорошо, что повреждения несерьезные, в отличие от прошлого раза.
– Вот и хорошо, надеюсь, ваш повторный визит в Ла-Плату будет без стычек, а впечатление произведет на местные власти неизгладимое. Так что захватывайте все, что попадется ценное, и отправляйте на Фолкленды с призовыми партиями. Нам тут все пригодится, особенно различные припасы. И угольщики прихватывайте, хотя здесь топлива в достатке. Но мало ли что может произойти?! И главное – там же встретите наш транспорт – его отправили 19 числа, как раз к вашему приходу он доберется до Монтевидео. На нем все необходимые для нас грузы – боеприпасы, обмундирование, полевые орудия, пулеметы и многое другое, в чем мы остро нуждаемся. И там есть мины, которые мы можем поставить в заграждениях.
Лангсдорф медленно раскурил сигару – новость была не просто хорошей, великолепной являлась по большому счету. Да и разрешение на повторный визит в Ла-Плату приятно согрело душу. Адмирала настигло своеобразное дежа вю – мало кто откажется от предложения побывать на месте своего главного триумфа в прошлой жизни. Удивляла и быстрота, с которой в рейхе собрали транспорт с разными грузами – такой оперативности он не ожидал, будто транспорт стоял груженый и под парами.
– Судно идет под датским флагом, и должно было отправиться в Восточную Африку с грузами для «Кенигсберга» и войск полковника Леттов-Форбека. Но его перенаправили к нам, выразив только пожелание, что мы сможем переправить часть припасов туда, – Шпее словно прочитал его мысли. – Вчерашний рапорт произвел в Берлине эффект разорвавшейся бомбы! Так что ожидайте целого ливня наград, мой милый Ганс.
– Надеюсь, в столице понимают, что пока преждевременно оповещать о победе весь мир?
– Несомненно, на это и указано. Даже обещают отправить еще несколько транспортов с припасами и минами, и главное…
Командующий Крейсерской эскадрой сделал продолжительную, но отнюдь не тягостную паузу, довольно улыбаясь. И негромко произнес, надавливая на каждое слово:
– Нам незамедлительно отправят в помощь «Блюхер» и «Росток», на них будут опытные офицеры армии. Судя по всему, наш кайзер решил оборонять Фолкленды назло британцам и требует от нас самой энергичной помощи тем африканским колониям, где идут боевые действия против союзников. И оттянуть тем самым как можно больше вражеских кораблей от Северного моря. Может быть, как ты мне и говорил, это станет той маленькой соломинкой, что переломит хребет британскому верблюду! Вернее, льву, так будет точнее, по отношению к геральдике.
– Но лучше верблюду – дабы соблюсти восточную мудрость.
Лангсдорф хмыкнул, он был сильно удивлен. Не ожидал, что в Берлине рискнут отправить в южную Атлантику «Блюхер» и быстроходный крейсер, «систершип» погибшего «Карлсруэ». Видимо там крайне серьезно восприняли захват Фолклендов. «Росток» пока не в состоянии догнать ни один из британских крейсеров, да и «Блюхер» смогут настигнуть только «гончие», число которых изрядно сократилось за последние дни.
Он посмотрел на Шпее и все понял сразу – да, есть чему радоваться, если заранее прочитать о гибели последнего корабля в бою при Доггер-банке, в котором его настигли британские «кошки». Адмирал-штаб вообще не знал, куда пристроить этот крейсер, главный калибр орудий которого в 210 мм не позволял использовать его в бою с «гончими», а скорость была все же недостаточна, чтобы убежать от них. Так и мыкали несчастный «Блюхер» то на Балтике, то в роли учебного артиллерийского корабля, то, наконец, включили в состав 1-й разведывательной группы адмирала Хиппера для набегов на «Остров». А ведь очень хороший корабль, с надежными паровыми машинами, самый быстроходный среди них – даже сейчас 24 узла держит спокойно, полный ход почти на полтора узла больше.
Строительство «Блюхера» было ответом на постройку «Инвинсибла», но вместо турбин, которые только проектировали, установили отработанные и привычные машины, достигнув почти надлежащей скорости. Вот только гросс-адмирал Тирпиц попался на явную дезинформацию англичан – те запустили «утку», что их корабль будет похож на «Дредноут», лишь вооружен 234 мм пушками. Вот потому «Блюхер», являясь почти копией первых линкоров типа «Нассау» с паровыми машинами, оказался серьезно недовооруженным, имея почти равное с первенцем британских «гончих» водоизмещение. Зато по бронированию, способного выдержать попадания с английских броненосных крейсеров, германский корабль вполне отвечал поставленным перед ним задачам.
Так что его прибытие сюда значительно усилит силы адмирала Шпее. Вполне достойная замена «Шарнхорсту», для которого теперь предназначена роль плавучей батареи в Порт-Стенли – слишком серьезных дел наворотил в машинном отделении английский 12-ти дюймовый снаряд, проломивший броневую защиту.
– «Блюхер» в здешних водах станет для нас серьезным козырем, майн герр, – пыхнул сигарой Лангсдорф. – Можно будет подумать нанести визит к дельте Руфиджи, вместе с бывшим «Корнуоллом», если для последнего корабля получится подготовить команду.
– Уже не «Корнуоллом», Ганс – приказано переименовать его в «Шарнхорст», в честь нашего крейсера, что станет здесь плавбатареей. Я переведу на него экипаж своего флагмана. «Бристоль» перекрестили в «Эмден» – часть команды фон Мюллера сейчас добирается до берегов османских владений. Так что мы представляем собой весьма серьезную силу и не дадим теперь англичанам безнаказанно захватывать наши колонии. Думаю, через месяц нанести им ответный визит в Южную Африку – в Берлине выражают надежду, что удастся поднять на мятеж буров.
– Перспективы есть, майн герр, и большие, я полностью согласен с вами. Смысла возвращаться в Германию уже нет, у наших кораблей имеется база. Пока на неопределенный срок, возможно короткий, но она есть. Что будет дальше, предсказать нетрудно. Сюда отправят британские броненосцы, которых множество. Вопрос только во времени!
– Я думаю, что губернатор поверил в то, что мы имеем здесь очень значительные силы, включая несколько подводных лодок. Так же им известно то, что мы добираем экипажи из немецких торговых судов, интернированных в Южной Америке. Кстати, указание здешним послам из Берлина отправлено, сейчас будут собирать всех немцев, где только возможно. А наши крейсера доставят их на Фолкленды. Проблем, я думаю, не будет – местные власти уважают силу, а мы ее с избытком продемонстрировали. К тому же британских кораблей пока нет в этих водах, а это очень весомый фактор в нашу пользу. Если действия эскадр Хохзеефлотте в Северном море активизируются, на Средиземном проявят предприимчивость австрийцы и наш «Гебен» с «Бреслау», то возможная отправка сюда англичанами броненосцев надолго затянется. Ведь не может Британия быть сильной везде и всегда – у нее просто не хватит кораблей, чтоб надежно прикрыть все болевые точки, разбросанные по всему миру. Слишком обширна колониальная империя, чтобы быть везде одинаково сильной!



Послесловие ко второй части

11 декабря 1914 года
Берлин
– Это настолько безумно, что может являться только правдой, одной истиной, ваше величество! Я в нее поверил, как только прочитал те гнусные условия мира, что навязала нашей стране Антанта! Да, они оказались победителями, обманув, стравив и разрушив три империи! И построив на обломках свой мир наживы и подлости! Простите, меня, мой кайзер, за такое сравнение – но русские для них всегда столь ненавистны, как и мы!
– Я понимаю вас, Альфред, – кайзер Вильгельм Второй тяжело поднялся с кресла – больную с детства руку он привычно согнул в локте и прижал к животу. – Мой бедный брат Ники всего лишь игрушка в руках своего окружения, что содержится на французское золото. Но нам, гросс-адмирал, надо решить, как правильно воспользоваться и новым знанием, и теми кораблями, что оказались в нашем времени. Я рассматриваю все случившиеся как Высшее Провидение, что не оставило Германию в беде! Вы уже прочитали эту книгу, и можете сделать выводы, Альфред. Я думаю, у вас появились мысли, как нам не только избежать поражения, но и добиться победы в этой злосчастной войне?! Ведь так?
Рука кайзера легла на красную обложку толстого фолианта, на котором золотым тиснением было выдавлено – «История Великой войны. 1914–1918». Рядом лежало еще несколько книжек, уже гораздо более тонких. И разбросаны листы со схемами кораблей, а также фотографии.
– Да, государь, такие мысли у меня появились, – гросс-адмирал Тирпиц попытался встать с кресла, но кайзер остановил эту попытку почтения к его особе и, положив руку на эполет в золотой мишуре, легким надавливанием на плечо, усадил старика обратно в кресло.
– Оставим этикет в сторону, Альфред, мы давно друг друга знаем, сейчас одни. Я вас внимательно слушаю!
Кайзер Вильгельм уселся обратно в массивное кресло эпохи прусского короля-воина Фридриха Великого, и, положив ладонь на книги, внимательно посмотрел на старика с большой седой бородой, которую так любили отращивать еще при его дедушке, первом кайзере. Тирпиц много лет был морским министром рейха, стал создателем германского флота, ставшего по числу кораблей и своей силе вторым в мире.
– Я под утро сделал короткие наброски, наш флот нуждается в реорганизации. Вот они, мой кайзер, – гросс-адмирал достал из лежащей перед ним папки листок бумаги и протянул его Вильгельму. Тот, чуть оставив бумагу подальше от глаз, быстро просмотрел ее глазами и задумался.
– Возможно, вы правы, настаивая на введение единого командования кайзерлихмарине. Что же, у вас хватит сил, чтобы провести эту реорганизацию. И еще вы правы в том, что мы должны перенять технические новшества «Фатерланда» и новейшей подводной лодки. Вот и обеспечите их переход до Гельгогланда. Что касается строительства подводных лодок и развертывания неограниченной подводной войны…
Кайзер задумался, машинально постукивая пальцами по книге. Тирпиц терпеливо ждал, прищурив красноватые от бессонной ночи глаза. Он не сомкнул глаз, читая книги и документы, доставленные в рейх старшим сыном вице-адмирала Шпее Отто, что невероятно быстро, всего за четыре недели, сумел пересечь на испанском транспорте океан, добрался до Италии, а потом через Австрию выехал в Берлин. Теперь старый адмирал знал, в чем причины оглушающей, невероятной победы над англичанами в Фолклендском бою, в которую было невозможно поверить.
– Мы немедленно начнем ее, как построим достаточное количество новыхподводных лодок. А это произойдет не раньше, чем через два года, и тогда у нас появится возможность поразить Америку.
– Я согласен с вами, мой кайзер.
– Но перед этим нужно сокрушить Францию, чтоб полностью развязать себе руки. Это возможно, пока англичане не развернули на континенте свою армию, а сделают они это быстро – лорд Китченер очень энергичен. Я думаю, у вас есть свои соображения по этому поводу.
– Я моряк, ваше величество, а тут…
– Отставьте, Альфред – вы очень умны, и я выслушаю ваше мнение со всем вниманием.
– Мы должны немедленно начать производство этих самых танков, хотя по мне панцеркампфваген звучит лучше. Мы их сможем сделать в большом количестве и проломить французскую оборону. Ведь эти боевые машины похожи на закованного в латы рыцаря, и если их применить в большом числе, неожиданно, то Франция будет сокрушена. Это выход из «позиционного тупика», о чем идут сообщения – фронт покрывается траншеями, опутывается колючей проволокой, везде ставят пулеметы. Вообще нужно воспользоваться всеми новинками, особенно аэропланами. Действия последних в бою 8 декабря приятно удивили – вражеские корабли можно уничтожать с воздуха, бомбя и торпедируя. Если мы будем господствовать в воздухе, то это сильно ослабит Ройял Нэви.
– Вы правы, адмирал, я сам склоняюсь к этому решению. И не только над морем, Альфред. Мне понравилась сама идея блицкрига и ее воплощение в этой…
Лицо кайзера исказила недовольная гримаса, будто он принялся жевать кислейший лимон. Тирпиц сочувствующе наклонил голову – еще бы, воссоздание Польши за счет истинно германских земель взбесило морского министра не меньше чем кайзера. Нагло отнять Данциг, который сотни лет в составе рейха?! Да это то же самое, если сейчас Англия потребует у САСШ признать себя полностью ее колонией.
– Авиация… Нет, нам стоит сразу создавать люфтваффе, что проложит дорогу танкам, и мы сокрушим Францию. А там займемся и Россией, без союзников мой милый и недалекий брат Ники станет вменяемым. В первую очередь нужно взять Париж и добиться капитуляции галлов. А там решать вопрос с Англией и САСШ, у них ведь не будет плацдарма на западе, а с востоком мы как-нибудь договоримся. Выбор у Ники невелик – либо сепаратный мир, либо… революция!
– Вы правы, мой кайзер. У нас есть год, лучше полтора, чтобы хорошо подготовится к одному мощному удару. Сокрушающему для всех наших врагов на континенте! Я сделаю все, чтобы «Фатерланд», этот наш главный козырь и надежда, поскорее добрался до наших портов!
– Этим делом и займитесь, господин гросс-адмирал! И еще одно – эскадра Шпее должна оставаться на Фолклендах! Адмиралтейство взбесится, когда узнает о разгроме. С удовольствием бы посмотрел на старого злословца Фишера – ведь «Инвинсибл» его главная задумка! А тут потеря сразу двух его «гончих». Смрад будет на весь Лондон. Подумайте, Альфред, что мы можем отправить туда, и как можно быстрее. Чувствую, что эти острова сыграют свою роль в будущем рейха!

Олха. 2018–2019 год. Продолжение следует – «Джокер рейха»