ВЫСТРЕЛ ИЗ ПРОШЛОГО - Чистильщик #3

Евгений Щепетнов / Чистильщик. Выстрел из прошлого


Пролог
Она очень красива, моя мама. Красива и молода. Высокая, стройная, сильная! Красивее, чем в молодости!

Хм… странно это, правда? Как можно быть красивее, чем в молодости? А вот можно! Если в тебе сидит энергетическая сущность, можно сказать, энергодемон, питающийся психической энергией Носителя, и не только энергией Носителя. И других людей – тоже. А за это энергодемон (я называю его Тварью) дает Носителю силу, скорость и долгую, очень долгую жизнь!

Нет, не все Твари дают силу. Только Альфа-Твари. Но это долгая, очень долгая история.

Моей маме сейчас далеко за пятьдесят, но выглядит она максимум на тридцать. Да и то потому, что постаралась себя внешне состарить – с помощью одежды, косметики.

Смешно, но состарить себя оказалось не менее сложно, чем с помощью той же косметики себя омолодить. Мама вообще-то на пенсии, и смешно бы выглядела, явись она в пенсионный фонд эдакой молодой красоткой.

Кстати, не раз ей говорил: а может, сделать новые документы и скрыться под чужим именем? Уехать куда глаза глядят и начать новую жизнь? А что – деньги у нас есть. Ну… пока есть! Можно найти тех, кто сделает документы, не так уж это и сложно. Время сейчас такое, что можно сделать все что угодно – были бы деньги.

После того как я прихватил с Арены (и не только с Арены!) кучу денег, забрав их у организатора боев, в деньгах мы особо не нуждаемся. Тем более что я еще и веду платные тренировки. Мой учитель Белокопытов, прежде чем исчезнуть, раствориться на просторах нашей страны (в который уже раз за несколько сотен лет!), переписал свой дом и все свое имущество на дочку Варю, мою жену. И теперь мы живем в этом доме, в котором есть спортивный зал, и ко мне на тренировки ходят несколько десятков людей – охранники, телохранители, просто обеспеченные люди, которые желают стать могучими и непобедимыми.

Да, это сарказм. Ни один дилетант не может сразу стать могучим и непобедимым, потому что для того нужно истово, по нескольку часов в день выковывать из своего тела непобедимое оружие. А это могут только единицы. И если дилетант сумел преодолеть свою боль, лень, свой страх, он перестает быть дилетантом и становится Мастером.

Два года прошло с тех пор, как исчез Белокопытов. И эти два года пролетели, как один день. Я жил будто в сладком сне – любимая жена, любимая работа, здоровая, веселая мама, которая забыла о нищете и теперь – о боги! – подумывает о замужестве. Да, да, моя мама спросила у меня, не против ли я буду, если она будет жить с неким Петром Николаевичем, хорошим человеком, с которым она познакомилась где-то в городе!

М-да-а… моя мама знакомится в городе с каким-то мужиком, а потом извещает меня, что собирается с ним жить! Нет, ну не смешно ли?! Мама, которая во время работы в милиции и думать забыла о личном, семейном счастье, всю себя отдав работе!

Мама. Она – моя мама юридически. И фактически. Но не физически. Проще говоря, не она меня рожала. Приемная мама. Я ведь детдомовский. Мои родители (если это были родители!) погибли, раздавленные грузовиком, водителя которого вроде как не нашли. Темная история. Как я оказался на обочине дороги, кто меня выбросил из окна машины перед столкновением – не знаю. Моя мать? Или отец?

Мама пыталась найти мою родню, пыталась разобраться в происшедшем, но так и не смогла этого сделать. Не смогла – при всей ее энергии, уме и выдающихся способностях следователя! Да еще и при маминых связях – и даже в КГБ. Да, тогда эта организация называлась КГБ, сейчас она – ФСБ.

Иногда в голову закрадывается предательская мысль: а действительно ли мама хотела найти мою родню? Действительно ли хотела найти тех, кто мог бы предъявить права на мою маленькую тушку? Ведь если разобраться – мама, задействовав все свои связи, с огромным трудом подобрала себе подходящего ребенка для усыновления. Здорового, нормального – меня. И если она найдет мою родню – ведь могут попытаться меня отобрать! А зачем ей это нужно? Вполне, на мой взгляд, логичный вопрос!

Я сижу возле окна, мама напротив, через стол. Лицо ее спокойно и холодно, но я чувствую мамино напряжение. Когда живешь бок о бок почти двадцать лет, волей-неволей начинаешь чувствовать человека. Даже если это моя железная мама.

Мне о многом нужно с ней поговорить. И откровенно.

– Так о чем ты хотел со мной поговорить? – голос мамы бесстрастен, спокойно и ее лицо. Умеет моя мама контролировать эмоции! Старая школа!

– Мам, скажи… ты на самом деле искала моих родителей?

Глаза мамы расширились, но она тут же собой овладела. Кроме дрогнувших век – никакой особой реакции. Разве что чуть большая, чем нужно, пауза перед ответом.

– Конечно. Я сделала все, что могла. Даже подавала запрос в КГБ. Но там мне ответили, что информация засекречена и чтобы я не дергалась и заткнулась. А потом попробовали меня вербануть на освещение деятельности коллег.

– О как! – восхитился я. – А мне ты этого не говорила! Я помню, ты сказала: мол, подавала запрос и КГБ никого не нашел. А тут совсем другое дело! И ты на этом успокоилась?

– Не говорила потому, что не могла. С меня подписку взяли. А ты был маленьким и болтливым – мог раззвонить. Теперь ты взрослый. Спросил – я отвечаю.

Я посмотрел в глаза маме и устыдился. Почему я с ней так жестко разговариваю? Ведь она моя МАМА! Не та, кто родила, но настоящая! Мама за меня всех порвет! На весь мир войной пойдет! Умрет за меня! А я с ней как с подозреваемой в преступлении. Отвратительное чувство.

– Мам… я ни в чем тебя не виню. Я тебя люблю! Ты моя мама! И останешься ею навсегда! Но мне хочется знать – откуда я взялся?! Откуда я пришел?! Корни! Да, понимаю, мне может не понравиться то, что узнаю. Да, возможно, я пожалею, что начал эту суету. Но я хочу знать! Я должен знать! Сам не понимаю почему. Но должен!

Замолчал, посмотрел на маму. Она сидела, глядя на свои руки, лежащие на столе и сцепленные в замок. Пальцы побелели от напряжения. Ей нелегко давался этот разговор. Очень нелегко!

– Я ездила туда, где все это случилось, – мама начала медленно, глухо, и лицо ее как-то сразу постарело. – Мне показали место, где тебя нашли. Ты лежал в снегу на обочине дороги. Там вообще-то тепло, это же Кавказ, но тогда, в марте, вдруг завьюжило, и на обочине оставались кучки тающего снега. Возможно, именно потому ты и выжил. Упал в одну из кучек. То ли тебя выбросили из машины перед столкновением… То ли это случайность – они бывают, случайности: может, выбросило тебя при ударе. Бывает такое, во что и поверить невозможно. Так вот: я нашла и врачей из «Скорой помощи», которые тебя осматривали. И знаешь что? – мама нахмурилась и помотала головой. – У меня было ощущение, что они что-то скрывают. Нет, это не относится в запрету КГБ на расследование. Они скрывали что-то другое. Что именно, я так и не узнала. Когда выходила из дома фельдшера, ко мне подошли двое мужчин. Да, это были гэбэшники. Меня посадили в машину и увезли. А потом допрашивали несколько часов. По окончании допроса посоветовали больше никуда не лезть, ехать домой и не соваться в твое прошлое. Из чего я сделала два вывода: первый – с твоим происхождением не все чисто. То ли ты сын шпионов, то ли наоборот – контрразведчиков, но то, что дело скользкое, – это без сомнения. А второй вывод: если я хочу, чтобы ты у меня остался, если я вообще хочу нормально жить, работать, существовать, лучше эту тему не трогать. Совсем. Навсегда. И вот теперь ты, сынок, решил туда сунуть нос. Теперь понимаешь? Ты готов поставить на кон мою жизнь, жизнь Вари, Пети, свою жизнь? Рискнуть всем ради того, чтобы узнать, кто твои биологические родители. Готов?

– Мам, ты преувеличиваешь! – фыркнул я и укоризненно покачал головой. – Из тебя следователь так и прет! Умеешь ты нагнать жути! Только твоя пуля всего лишь сорвала мой эполет, поручик! Хе-хе…

– Да ну тебя, дурачок! – тоже фыркнула мама. – Сам-то скользкий, как угорь! Ты лучше скажи: что с поступлением в милицию? Так и будешь в своем зале прыгать? Тренировать дуболомов? Нужно настоящим делом заниматься! Кстати, а ты не думал о том, что некоторые из тех, кто у тебя тренируется, работают на криминал? Тебе это нравится? Ты же ненавидишь бандитов! Это не ты ли время от времени бродишь по улицам и караешь негодяев?

– Откуда ты знаешь?! – у меня отвисла челюсть. – Варя сдала?! Ну я ей задам!

– Варя в курсе, да? – усмехнулась мама. – Я так и думала. Нет, не Варя мне сказала. Ты забыл – я следователь. Пусть и бывший. Вычислила. Кое-какие наблюдения, размышления, сопоставление дат… характер повреждений тех, кого ты… наказал. Сынок, брось это дело! В одиночку мир не исправишь! Есть для этого организация, которая работает. Пусть и со скрипом, пусть все хуже и хуже, но работает! И если ты туда попадешь – уверена, принесешь пользы больше, чем сейчас, с твоими робингудскими штучками!

– Или джекопотрошительными… – хмуро заметил я. Мне все это не нравилось. Мама сумела выскочить из колеи неприятного разговора и молниеносно перевести его на мою личность, тут же заставив меня оправдываться и отвечать. Старая школа! Психолог! Любой опытный следователь – отличный психолог. А мама была среди лучших!

– Или джекопотрошительными, – кивнула мама и тут же пустила контрольный выстрел в голову: – И вообще, вы когда с Варей осчастливите меня внуками? Два года уже живете, и что? Плохо стараешься?

– Ма-ам! – я изобразил высшую степень оскорбленности, хотя внутри у меня все кипело от сдерживаемого смеха. – Как ты можешь?!

– Как угодно могу! – отмахнулась мама. – Чего таращишься? Дело житейское! Внуков хочу! Два года уже – и ничего! Может, вы больны? Душой. Потому что телеса у вас здоровее всех здоровых! Так что не надо мне втирать про то, что у вас никак не получается!

Мама была права. Я ведь Альфа. Во мне сразу несколько энергетических сущностей, то бишь Тварей. И я активированный Альфа. Как и мама. Как и Варя. Я их активировал. А меня – Белокопытов. А что такое Альфа? Это огромная скорость реакции, это сила, но самое главное – регенерация. Я могу выжить (и выжил!) после таких ранений, от которых обычный человек скончается в течение пяти минут. У меня за минуты затягиваются тяжелые раны, я могу не спать сутками, неделями – и не умереть от усталости. Я много чего еще могу, беда только в том, что и сам не знаю – что именно могу. У каждого Альфы это индивидуально, а такого Альфы, как я, в истории вроде как и не было. По крайней мере – это со слов моего Учителя. Я Супер-Альфа!

– Мам… мы решили подождать с ребенком, понимаешь? – я потупил взгляд. – Я решил! Варя хочет, но я решил – надо немного подождать. Вот устроюсь на работу… после того как разузнаю о родителях… и тогда уже… хм… вот так.

– Дурак ты, сынок! – вздохнула мама. – Я тоже так думала: вот сейчас я отучусь, и тогда… Поступлю на работу, и тогда… Вот поработаю, осмотрюсь, и тогда… А в конце концов…

– Осталась с подкидышем, – криво усмехнулся я, а мама рассердилась. Мгновенно. Вспыхнула, как факел!

– Никогда! Слышишь! Никогда так больше не говори! Ты не подкидыш! Ты мой сын! И все тут! Треснула бы тебя по башке! Вот только тянуться лень!

Мы синхронно фыркнули и снова замолчали. И тогда уже я решился:

– Мам… а может, ты братика мне заделаешь? Или сестренку? Ты теперь молодая, красивая. Замуж собралась. Так что…

– Ну, еще не замуж… – задумчиво пробормотала мама и тут же спохватилась: – Что значит «заделаешь»?! Что за жаргон! Тьфу! Да, мы с Петром Николаевичем решили пожить вместе… я у него поживу. Пока – у него. Глупо, наверное, на старости лет, но…

– Какая старость? – фыркнул я, ухмыляясь. – Да ты красотка, каких мало! И здоровья у тебя на десять человек! Мама, у нас впереди десятки, а то и сотни лет жизни, понимаешь?

– Понимаю… – вздохнула мама. – Помнишь историю про Вечного Жида? Про бессмертного, который был вынужден вечность скитаться по миру? И жить, жить, жить…

– Ты еще струльдбругов припомни, мамочка! – усмехнулся я. – В отличие от свифтовских героев, мы вечно молодые, здоровые, сильные! Чуешь разницу? Мам, может, хватит? Ты все время стараешься увести меня от темы моих биологических родителей. На все ухищрения пошла, чтобы выйти из колеи! Даже Петра Николаевича приплела! Я уже тебе десять раз говорил – хочешь, так живи с ним! Сколько выдержишь. По-моему, он не тот человек, с которым ты сможешь прожить долго. Мягкий слишком. Ты же ведь железная леди! Тебе нужен такой, чтобы искры сыпались!

– Вот с таким я бы точно долго не прожила, – усмехнулась мама. – Кто-нибудь из нас в конце концов бы сломался – но не я! Или бы разбежались.

– Вернемся к главной теме, – криво ухмыльнувшись, предложил я. – Расскажи мне все, что ты успела узнать! Например, имена и адреса бригады «Скорой помощи». Только не говори, что ничего о них не помнишь! Что выбросила бумажки! Я тебя знаю как облупленную! Ты информацией не разбрасываешься! Ну, мам, давай, колись! Так ты когда-то говорила своим «клиентам»? Хе-хе-хе…

Глава 1
Я посмотрел наверх, на угол дома… точно, это он. Тот самый дом. Припарковал свою «девятку», благо что места предостаточно – это вам не Москва, это, можно сказать, окраина цивилизации. Шучу, конечно, но в каждой шутке есть доля… шутки. Неспокойно на Кавказе, так что до нормальной цивилизации ему далеко.

Чистенько на улице, на удивление. Почему-то я ждал, что в городишке на окраине страны будет мусорно и грязно. Стереотипы, наверное. Мол, самое лучшее – в Москве! Или в Питере. А остальное – мусорные города с мусорными людишками.

Волнуюсь. Почему-то волнуюсь. Вот сейчас я войду в дом, скажу, кто я такой, и мне сообщат: «Тебя тут искала одна женщина, говорит – мать! Адрес оставила». Нет, я не про мою маму – про другую женщину. Про биологическую мать.

Глупо звучит, да: «биологическая мать»! Ну а как еще называть? Я считал и считаю настоящей своей матерью… маму. А как может быть иначе? Если бы меня в школе не просветили насчет того, что я ей не родной, – до сих пор бы не знал. Жил бы поживал да добра наживал!

Кстати, насчет «добра» – пришлось еще пару месяцев ждать, пока закончу последний курс тренировок. Больше учеников набирать не стал. Сказал, что уезжаю в отпуск. Вот когда приеду, тогда… видно будет.

Варя расстроилась. Она хотела ехать со мной, но я настоял, чтобы жена осталась и присмотрела за моим названым братом – за Петькой, которого я некогда вытащил из детдома. В котором с ним обращались очень и очень плохо. Нет, не «сокамерники» – персонал. Пришлось мне пойти и поучить их уму-разуму. Теперь это лучший персонал детского дома во всей стране, а возможно – во всем мире. Я подсадил им по Твари, настроив ее на подчинение себе. Тварь управляет человеком, я управляю Тварью – гармония, однако! Если при этом задать Твари верные жизненные установки – все получится очень хорошо. И получилось.

Петька за эти два года отъелся, вымахал в рост, и в свои пятнадцать лет выглядел совсем уже взрослым парнем. Мама его усыновила, хотя и стоило это большого труда – использования связей и серьезных взяток, но закончилось все очень хорошо. Петька остался с нами. Он тренировался, ходил в школу, помогал мне в работе и навещал бывший свой детдом, где на добровольных началах стал для детей кем-то вроде учителя физкультуры. Воспитывал, так сказать, своих соратников. Обучал их почти всему, чему научился у меня. Кроме особо злостных боевых приемов, конечно.

Завершив дела, удостоверившись, что мои близкие будут жить вполне себе безбедно, я отправился в дорогу. Не с легким сердцем. Накануне Варя закатила мне сцену, со слезами, причитаниями и успокоилась только к ночи, проведенной нами бурно и яростно. И сладко. Так что уснули мы только под утро, и выезжать мне пришлось не на рассвете, как я планировал, а гораздо, гораздо позже – к обеду, если быть точным. Пока поспал, пока позавтракал – Варя без завтрака отпускать категорически отказалась.

Тут же ошивался и Петька, который официально жил в бывшей моей комнате, в маминой квартире. Петька сидел хмурый и на меня не смотрел. Он тоже просился со мной, тем более что занятия в школе окончились – каникулы, так почему бы не прогуляться с названым братом и не поиграть в сыщиков?

Честно сказать, была у меня мысль взять его с собой, но потом я от нее отказался. Мало ли что мне предстоит, а подвергать Петьку опасности будет в корне неверно. Парень и так хватанул горя, только-только начал жить по-человечески. Втягивать его в неприятности – это надо быть последним негодяем.

Нет, так-то мне совсем не помешал бы в машине спутник, с которым можно поговорить обо всем на свете, – Петька был живым, умненьким парнишкой, он много читал и много знал. Настолько много, что я иногда даже удивлялся: взрослые люди знали меньше, чем он! Впрочем, дело ведь не в том, сколько тебе лет. Дело в том, хочешь ли ты знать. А Петька хотел. И знал.

Когда машина уже катилась по загородной трассе, я вдруг остро ощутил отсутствие близких, с которыми не расставался все последние годы даже на неделю. И у меня испортилось настроение. Даже странно, каким домоседом я стал! А ведь раньше, в юности, спокойно уезжал на соревнования по боксу, на сборы – и ничего! Уехал – приехал, «Пока, мам!», «Привет, мам!».

Как-то об этом раньше и не задумывался. Глупый был, наверное. Теперь – взрослый и мудрый.

Я ехал до самой ночи, а потом еще несколько часов, до тех пор пока на дороге не остались самые упертые дальнобои… да безумцы вроде меня, которые вечно несутся вперед, будто надеясь догнать упущенное время. Я бы мог ехать беспрерывно сутки, двое, трое – в конце концов, я же Альфа. Могу не спать неделю напролет, могу сбрасывать усталость, не замечать ее. Но вот только зачем? Часа три-четыре сна мне вполне достаточно для того, чтобы восстановиться, и не будет лишнего расхода энергии.

Вообще-то ее надо беречь. Мой организм тратит энергию быстрее, чем обычный человек, так что мне нужно питаться чаще и обильней (долой диеты!). Скорость, сила из ничего не возьмутся. На них нужно тратить энергию. А потому – каждые три часа (примерно) я останавливался у придорожных кафешек, как следует ел, до отказа набивая желудок, и ехал дальше, пришпоривая свою красную «лошадку».

Вообще-то я мог бы очень долго прожить и впроголодь (со слов Белокопытова), но при этом в конце концов выглядел бы как мумия фараона, стал бы таким же молчаливым, сухим и бестолковым. Но в отличие от мумии, оставался бы живым. Если бы нашелся знающий человек, который поместил бы мой хладный «труп» в ванну, наполненную чем-то вроде бульона, то я бы в конце концов ожил, получив питание и воду прямо через кожу.

Вот такое я странное и даже страшное существо. Убить которое можно только одним способом – раздробив мне голову и разбросав мозги по сторонам. Или отрубив голову и раздробив ее на кусочки – что, впрочем, почти одно и то же. Не знаю, верить в этом вопросе Белокопытову или нет, но даже моя отрубленная голова будет жить бесконечно долго! И может отрастить себе новое тело! Смешно, конечно: откуда голова возьмет питание? Как ее кормить? Для построения тела нужны «стройматериалы», так где их взять?

Если, опять же, верить Белокопытову, стройматериалы при желании можно получить напрямую, не используя «посредников» в виде растений и животных. Ведь те же растения получают элементы непосредственно из почвы! Растения поедаются животными, ну и, само собой, людьми. Люди поедают животных, которые поедают растения, которые добывают питание из земли. Так вот – если исключить всю цепочку и дать возможность существу получать питание напрямую из земли, то… Нет, я не собираюсь жрать грязь вместо котлеты и картошки пюре. Пусть землю жрет Белокопытов, если он уверен, что ему это не повредит. Честно сказать, я тоже уверен, что мне это не повредит, однако отказываюсь жрать чернозем, как поганый дождевой червяк! Поверю Учителю на слово.

Меня не берут болезни, меня не берут раны – даже неинтересно! Хе-хе… шучу, конечно. Приятно чувствовать себя Вечным! И опять – не надо про струльдбругов! Я вечно молодой! И у меня вечно молодая мама, вечно молодая жена! А когда родится ребенок – он тоже будет вечно молодым! И внуки! И так мы постепенно заполоним всю Землю! Род Карповых – целый народ бессмертных! Мы можем путешествовать к звездам, можем улучшать жизнь людей, проникнув во все сферы управления. Ведь мы умные! За нами будет весь опыт поколений!

Главное, чтобы о нас знало как можно меньше сторонних людей. Увы, наша неуязвимость и долгожительство может очень кому-то не понравиться. Или наоборот – понравится, и нас попробуют разобрать на кусочки, чтобы найти причину нашего долголетия и здоровья. А когда выяснится, что сделать это могу только я или подобные мне, нас будут искать, на нас будут охотиться, чтобы заставить сделать вечными избранных и сделать так, чтобы никто, кроме избранных, не стал вечным.

Не зря Белокопытов время от времени исчезает – меняет документы, меняет жизнь. Вот только почему он никогда не активирует своих жен и детей – этого понять я так и не смог. Философствует, рассуждает о том, что не вправе делать их такими, как он сам, что не все выдерживают испытание подселенными к ним Тварями, и все такое прочее.

Я читал все это в его тетрадях. Вот только не понял – почему он не может сделать так, чтобы подсаженные им сущности пошли по «правильной дорожке»? Я-то могу это делать! Нет, ну я понимаю: если просто так взять и подсадить Тварь, то человек запросто может скурвиться, если в нем есть гнильца. Если в душе его есть зло, то с помощью Твари это зло разовьется в настоящее Зло! Это ясно как божий день!

Твари по большому счету все равно чем питаться – положительными эмоциями или отрицательными, только сдается мне, что отрицательные эмоции питательнее для энергетических вампиров. Вкуснее. Сытнее. И потому Твари, если их не взнуздать, превратят человека в монстра, негодяя и убийцу, в настоящего маньяка. Что совсем не редко бывает.

Так что я какой-то особый. КТО я?! Вот теперь и узнаю – кто. Наверное, узнаю.

Ночь проспал без приключений. Остановился возле автозаправки, на свету, рядом с десятком мирно спящих фур. Откинул спинку пассажирского сиденья, снял подголовник, застелил спальным мешком, улегся и блаженно вытянул ноги. Хорошо быть суперменом, но комфорт ведь никто не отменял! Вообще-то хотелось бы лечь в настоящую кровать, где-нибудь в придорожном мотеле. Но оформляться, заморачиваться ради трех-четырех часов?

Или я совсем уж из нищебродов (что так и есть по большому счету), или ленив без меры (что тоже частично правда), но только мне проще улечься вот так, в своей машинке, и блаженно вытянуть ноги. Даром что они упираются в панель и приходится совать их под нее. Ну что теперь сделаешь – такой вымахал, отрастил ножищи!

Тронулся в путь, когда солнце уже поднялось над горизонтом. Вокруг – поля, поля, поля… Кубань! Житница, или как там ее? Жарко. Очень жарко! Калмыкию прошел ночью – душно, да, но все-таки сильной жары не было. А вот теперь… солнце просто-таки вбивает сияющие гвозди в крышу машины!

Приеду – куплю иномарку! В конце концов, я что, нищий? Не могу себе позволить купить машину с кондиционером?!

Замучила эта жара! Горячий воздух не остужает, а ветер за окном приносит пыль, тут же осаждающуюся на потной коже. Отвратительное ощущение!

На место прибыл уже глубокой ночью. Опять же – из-за того, что приходилось часто останавливаться на перекус. М-да. Трудно жить на свете пионеру Пете… сидит в нем Тварь, которая хочет, чтобы ее носитель жрал, жрал и жрал. А если этих Тварей три? А если больше? Я улей какой-то, а не человек! Монстр!

Пришлось пристроиться на окраине, возле какого-то забора промбазы и улечься спать. Ну не ночью же искать гостиницу в незнакомом городе?

Искомое нашлось утром, когда я немножко злой и мечтающий о горячем душе и фаянсовых удобствах проехался по центру городка. Обычная провинциальная гостиница, но с претенциозным названием «Гранд-отель». Небось раньше называлась «Кубань» либо «Дом колхозника». А теперь вон оно что! Гранд!

И цена, кстати, я бы не сказал, чтобы особенно маленькая. Не по заслугам цена, точно!

Впрочем, то, что мне нужно, здесь все-таки имелось. Горячий душ и даже ванна, вполне приличная двуспальная кровать (как бы намекающая и зовущая), даже импортный телевизор «Голдстар», под которым не было гнезда тараканов. Не было и следа от клопов, и даже унитаз сиял белизной снега на вершинах Кавказских гор. Вот такое сочетание провинциальности, цены и чистоты. Вполне меня устраивавшее – на сто десять процентов.

Я с наслаждением помылся, приняв душ, – ванну решил оставить на вечер, когда набегаюсь по городу. Переоделся, сняв с себя запыленное, пропотевшее барахло, и, уже чистый, благостный, отправился завтракать в кафе, замеченное мной по соседству с «Гранд-отелем». Кормили здесь очень хорошо, и я бы не сказал, что дорого. Взял дагестанские пельмени с бараниной (они называются курзе), чашку борща, горячего чаю и с наслаждением все съел, выпил, решив взять себе на заметку это заведение и нагрянуть в него вечером, когда освобожусь. Давно таких вкусных пельменей не ел! Люблю баранину – сам не знаю почему. Вот мама терпеть ее не может, говорит – воняет! А мне нравится. А сало терпеть не могу, жареное и вареное. Соленое вполне по вкусу.

Занятый гастрономическими мыслями, открыл дверцу моей «девятки», притулившейся возле входа в гостиницу, и едва не ахнул – из салона давануло такой жуткой жарой, будто это была не машина, а настоящая духовка! Поскорее открыл все окна, подождал, чтобы вышел горячий воздух, и уселся за руль, обжигаясь о него, как о горячий пирог, шипя и торжественно обещая себе купить приличную машину.

На ходу немного обдуло ветерком, и дальше поездка стала вполне терпимой. Путь мой лежал по адресу, где некогда жила фельдшерица, которая отвозила меня, младенца, в больницу. Я не знаю – жива она сейчас или нет, живет там или переехала, но другого адреса у меня все равно не имеется. Так что вначале – туда. А потом уже – и в больницу, поговорить с врачами, и в милицию – тут у мамы какой-то знакомый майор, она с ним познакомилась, когда была в командировке. Тогда он был обычным летехой. Впрочем, и сейчас не особо приподнялся, почти за двадцать лет службы – и только майор! Хотя что я знаю о местных реалиях? Может, здесь подпол или целый полковник стоят огромное состояние! А то, что все здесь продается и покупается (а особенно должности), – это не секрет. Кавказ, однако. Тут свои законы и свои правила.

Как проехать до нужного места, я узнал в кафе. У официантки. Девушка восточной внешности с густым кавказским акцентом вполне себе умело рассказала, как проехать до названного ей адреса, и даже не перепутала право и лево, как это делают многие женщины (факт!). Я всегда опасался и опасаюсь брать в провожатые женщин, по причине их абсолютной географической импотенции, но это было редкое исключение. Пришлось оставить приличные чаевые – просто от неожиданности и нечаянной радости. На что официантка едва не обиделась, настолько была удивлена. Ей-ей, на окраинах страны еще встречаются приличные люди, которые не хотят жить на халяву. Ну… по крайней мере я на то надеюсь.

Когда припарковал «девятку» возле дома на окраине города, сразу обратил внимание на добротность строения. Хороший домик. Покруче, чем у Белокопытова. Впрочем, Белокопытов строил так, чтобы дом не бросался в глаза, здесь же, на Кавказе, принято жить так, чтобы все видели – ты умеешь зарабатывать деньги и умеешь жить. А значит, ты чего-то добился, значит, ты уважаемый человек. Понты раньше их родились, как говорится. Я не раз и не два встречал в своей жизни кавказцев, и с некоторыми дружил, потому могу сказать с полной ответственностью: бахвалиться, то есть «понтоваться», это их стиль жизни. И делают они это не ради того, чтобы осмысленно чего-то добиться. Просто они такие. И не важно, кто они. Дагестанцы, армяне, чеченцы или русские, прожившие в этих краях всю свою жизнь. Они – вот такие.

Высокий забор, ворота, украшенные узором из металла (у всех такие! Даже при самых убогих домиках!), двор, накрытый навесом, два этажа – кстати, вокруг одноэтажные домишки. Зажиточные люди в двухэтажке, точно. Фельдшерица из «Скорой помощи»? Как это она заработала такие деньги, работая простым фельдшером «Скорой помощи»? Удивительно. И подозрительно. Почему подозрительно? Сам не знаю. Все, что отличается от среднего уровня, вызывает у меня подозрение.

Позвонил в звонок, приделанный рядом с воротами. Долго никто не откликался, и я некоторое время наслаждался запахом цветов и солнечными лучами, которые ласкали мою макушку. Наконец через пять минут ожидания калитка в воротах приоткрылась, из нее выглянула молодая девушка, лет восемнадцати на вид. А может, и помоложе – кавказские женщины всегда выглядят старше своих лет, национальная черта. Рано созревают, рано старятся.

– Вам кого? – девушка была мила и улыбчива, что тут же и доказала, обнажив все тридцать два великолепных белых зуба. Ну… может, и не тридцать два я сумел увидеть, но то, что увидел, выглядело великолепно. С зубами у девицы явно все было в порядке. Здоровая, ухоженная девушка из обеспеченной семьи. По всему видно.

Я уже привычно мгновенно просканировал девушку на содержание в ней Твари, ничего такого не обнаружил и тут же пояснил причину моего визита:

– Здравствуйте. Мне нужна Асият Балоева. Это ваша мама? Я могу с ней поговорить?

– Мама. Вы пройдите, я сейчас ее позову. Пройдите во двор. Только недалеко, тут у нас собачка, как бы не укусила. Я сейчас!

Девушка исчезла за калиткой, а я осторожно, помня предупреждение о любительнице кусать гостей – собачке, – просочился во двор. Так-то я собачек не боюсь и, скорее всего, успею принять меры и разбить башку агрессивной псине, угрожающей моей жизни, но начинать общение с того, что ты прибьешь собаку хозяев, будет как-то не очень этично. Ну, мне так кажется.

Собачка?! Цербер! Я люблю больших собак, большие машины, большой бутерброд. Но эта собака была не просто большой – это монстр! Кавказская овчарка весом килограммов в сто! Какие там питбули?! Какие там американские бойцовые собаки?! Эта может жрать их, как таблетки! И не дай бог порвется цепь, на которой она сидит, – справлюсь, да, но потом придется восстанавливаться после глубоких разрывов и отрывов. Не хочется, однако!

Собака смотрела на меня молча, почти молча: кроме клекота в могучей бочкообразой груди – никаких звуков. Только хриплое, полное сдерживаемой ярости и ненависти клекочущее рычание.

Попробуйте, супостаты, пройти мимо этого чудовища! Не удивлюсь, если узнаю, что его спускают на ночь… С такой охраной и автомата не надо!

Не знаю, что меня дернуло, но я вдруг сделал несколько шагов вперед, подойдя почти к самой границе пространства, по которому передвигалась овчарка, и вперился взглядом в ее глаза. В маленькие бесцветные глазки, в них билось адово пламя. В глаза убийцы на четырех ногах.

И собака сдалась. Рычание затихло, псина вдруг села на задние лапы и тихо, едва слышно заскулила. Огромная «гончая Ада» сидела передо мной, как щенок, ожидающий ласки!

Я – Альфа. А значит – все, кто не Альфа, имеют шанс попасть под воздействие моей личности. С людьми это сложнее – все-таки они более высокоорганизованные существа, притом индивидуалисты. Собаки – стайные животные. И если приходит вожак стаи, альфа-самец, они или кидаются в драку, или подчиняются. Этот кобель – подчинился.

Я подошел ближе, совсем вплотную, и погладил огромную лобастую башку. Пахло горячей псиной, из собачьей пасти несло какой-то тухлятиной (только что покушала собачка, точно!), а серый лохматый хвост шевельнулся и сделал несколько движений туда-сюда, явно поощряя ласку Вожака.

– Ай! – раздался вскрик. Я поднял голову и увидел женщину лет пятидесяти, которая схватилась руками за щеки в немой сцене удивления. – Отойди от него, скорее! Порвет! Он злой!

– Да не порву я никого, – я ухмыльнулся своей шутке, – добрый я! Совсем не злой!

– Я про собаку говорю! – не приняла или не поняла шутку женщина. – На днях соседский пес зашел, так он его разорвал! Все боятся! Я сама иногда боюсь – мимо проходишь, когда он кость грызет, так как зарычит – у меня аж ноги трясутся! Если бы не муж, я бы его давно в горы отдала, в отару! Пусть там бегает! Волков дерет! Зачем дома такой огромный?! Так ты к кому пришел? Дочка говорит, меня искал.

Я еще раз погладил голову пса и, шагнув к женщине, представился:

– Анатолий меня зовут. Карпов. Поговорить с вами хочу. Вы же работали фельдшером в семидесятые годы, так? На машине «Скорой помощи»?

Женщина явно насторожилась, брови ее сошлись вместе, и она внимательно осмотрела меня сверху донизу:

– Работала. И что?

– Вы возили в больницу ребенка, грудного ребенка, что нашли на обочине после аварии. Ну, тогда, когда сгорела машина! Бензовоз, «КрАЗ», ее раздавил, а потом и загорелся. Вы выезжали на место. Вспомнили?

– Зачем тебе это? Ты кто вообще такой? – женщина внезапно рассердилась, и мне было совершенно непонятно почему. – Уходи! Ничего тебе не скажу! Вон отсюда! Сейчас мужа позову, он тебе покажет! И сына! Он в милиции работает! Уходи отсюда!

Я не был ошеломлен напором, хотя и не ожидал чего-то подобного. Мама популярно мне рассказала, что было во время ее визита к фельдшеру. Ее встретили примерно так же, притом что мать тогда служила в милиции, ходила в форме, а люди Кавказа вообще-то уважают власть.

– Подождите! Я не желаю вам ничего плохого! Я тот самый мальчик, которого вы отвезли в больницу! Просто расскажите мне, что видели, и все! Больше ничего не требуется!

Женщина замолчала, пристально посмотрела мне в глаза, пожала плечами:

– Да что я видела-то? Ну да, мальчик лежал на обочине. Да, мы отвезли его в больницу. Здоровый, ухоженный мальчик. Никаких примет не было. Все! Больше ничего! Уходи, пожалуйста, нам нельзя говорить ни с кем, кто придет…

Женщина осеклась и махнула на меня рукой:

– Уходи!

– Да хотя бы скажите, кто еще может что-то пояснить! – взмолился я. – Ну хоть кто-то! Кто в милиции работал в то время, кто был на месте!

– Не знаю ничего! Никого не знаю! – Женщина поджала губы и снова махнула на меня рукой: – Уходи! Ну что мне, сына позвать? Чтобы он тебя выгнал?!

– Позовите, – пожал плечами я. – Вдруг он подскажет, кто может еще что-то рассказать, кто работал в милиции в то время.

Женщина молча смотрела на меня. Я не отводил взгляда. Видно было, что она на что-то решается. Потом женщина помотала головой и тихо бросила:

– Через три дома от нас, там, где зеленая водяная колонка, живет Ахмед Сатоев. Вот к нему зайди. Только он тоже ничего не скажет. Почему? У него спросишь.

Женщина повернулась и пошла в дом, а я несолоно хлебавши поплелся на выход со двора. Впрочем, разве несолоно? Вполне себе приличный результат – цепочка-то потянулась! И правда, а почему я расспрашиваю только медработника? Милиция-то раньше приехала! Может, сотрудники милиции что-то видели? Или знают?

Дом Сатоева был, конечно, пониже и пожиже, чем тот дом, в котором я только что был, но вполне крепок, ухожен и построен по всем кавказским канонам – как и предыдущий. Те же ворота с узором, почему-то сразу наводящие на мысль о кладбищенских воротах, тот же накрытый навесом двор, пышные виноградные лозы, бетонированный пол под навесом. Только кавказской овчарки нет. То ли не любит хозяин собак, то ли не завел после смерти предыдущей – проволока, по которой та бегала, и цепь с будкой имеются. Здоровая такая будка, не под болонку, точно.

Хозяину дома лет под шестьдесят. Если он работал в то время в милиции, тогда, наверное, в звании не меньше капитана – что и выяснилось буквально после первых же минут разговора.

– Пойдем! Чай пить будем! – Хозяин дома, крепкий, жилистый мужик, повел меня за собой. Через пять минут я уже сидел за столиком в саду, в тени виноградных плетей, а замотанная в платок молодая женщина (то ли жена, то ли дочь, то ли невестка) разливала по кружкам чай и гремела на кухне чашками и плошками. Буквально через пять минут она выставила на стол сковороду, в которой оранжевыми островками среди белого моря торчали яичные желтки. Я знал, что это жареная на сметане яичница, на Кавказе любят такое блюдо. Я не был голоден – всего час назад поел в кафе, – но, чтобы не обидеть хозяина, согласился съесть пару кусочков. А потом мы пили чай. Хозяин предлагал выпить водки, он явно был любитель этого дела, но я отказался, сославшись, что приехал за рулем и никогда не сажусь за руль пьяным. Что хозяин воспринял очень одобрительно.

Кстати, всегда удивлялся хитрости человеческой. Вот угощавший меня хозяин: он считает, что пить вино Коран запрещает, а водку пить – не запрещает! Ведь водка-то не вино! Про водку в Коране ничего не сказано! Ну чем не хитрость? Даже Аллаха обмануть хотят, чего уж говорить о людях?

– Да, правильно не пьешь. Пьяный за рулем – преступник! – одобрительно бросил хозяин дома и утвердительно покивал. – Вот, говорят, и шофер на «КрАЗе» был пьяный. Выскочил на трассу – и раздавил твоих родителей, да! Проклятый… Я тогда дежурил в ГАИ, выезжал на аварии. Звонят с ноль-два, мол, высылайте на трассу; позвонили с заправки, что чуть дальше на перекрестке – авария страшная! Я и еду! А там все уже горит! Кипит – аж подойти нельзя! Потом смотрели – от «Жигулей» почти ничего и не осталось. И как ты уцелел – только Аллаху ведомо. Пламя тебя на тронуло, до тебя не дошло. Ну вот и все. Больше и сказать ничего не могу. Я на пенсии уже давно, по выслуге лет. Как только выслужил, тут же меня и отправили.

– А к вам не приходили насчет этой аварии? Ну… кто-нибудь? Мол, не рассказывать никому?

– Приходили. Я обещал не рассказывать, да. Только сколько времени-то прошло? Двадцать лет почти! Того и государства уже нет! Развалили, подлецы! Да и плевал я на них! Что они мне сделают? Я пенсионер, а пенсию у меня никто не отнимет! Заработал!

– А что скажете насчет «Скорой помощи»? – внезапно спросил я, прервав поток обличений на тех, кто развалил государство. – Насчет врачей? Ну вот фельдшерица, соседка ваша, что о ней скажете? Она меня к вам и отправила, а сама ни слова не сказала. Прогоняла меня! Говорит – запретили ей про меня рассказывать!

– Может, и запретили. Мне-то тоже запретили! Но только мне плевать, а ей – нет. У нее сын в милиции работает. А знаешь, как у нас сложно в милицию попасть? Сколько надо денег отдать? В советское время все-таки было легче. Можно было даже просто так – взять и устроиться в милицию! Без взятки! Без подарков! Главное, чтобы армию отслужил, а оттуда уже и можно. А теперь что устроили? На работу простым постовым милиционером попробуй устройся – такую взятку спрашивают, аж глаза на лоб лезут! Сына хотел устроить, так они столько запросили – это просто совести нет! Сталина на них нет! И Берия!

Я оставил без внимания ностальгически-сталинистские высказывания и вернул беседу в нужное русло:

– Ну так что насчет фельдшерицы? Что она скрывает?

– Видно, есть что ей скрывать! – прищурился бывший гаишник, явно недолюбливающий семейку бывшей фельдшерицы. Хотя бы за то, что она нашла денег на взятку, а он, гаишник, пусть и бывший, – нет! Несправедливо, однако! – Странно с ней все… – пожевал губами мужчина. – Нищие ведь были. А потом как-то и разжились. Клад нашли? Сына устроила в милицию, дом построили. На какие деньги? Откуда?

– Может, что-то еще вспомните? Откуда ехали на «Жигулях», к примеру! Может, что-то странное в это время случалось в округе?

Хозяин дома задумался, потом брови его поднялись:

– Знаешь, а ведь было. Я потом разговаривал с одним человеком, вместе тогда мы работали в райотделе, старший участковый он был. Так вот, рассказал он, что выезжал на происшествие. Двух мужчин нашли – без сознания. В лесу. И странные они были люди – в несовременной одежде, вроде как вырядились для кино. И оружия у них была куча – да только все старинное. И такое, какого у нас на Кавказе не куют. А он разбирается в оружии – коллекционирует. Он тоже уже на пенсии, и бояться ему нечего. Поговори с ним, может, он чего тебе расскажет. Асланбек Миржоев. Я тебе адрес его дам, он на другом конце города живет. Вот с ним и поговоришь, может, что и расскажет. Еще чаю налить? Давай еще! Посиди, отдохни – успеешь к Асланбеку. Все равно он после обеда спит – терпеть не может, когда его будят. Посиди, чаю попей, о международном положении поговорим. Вот ведь что Америка делает! Секир башка ей надо! И в землю зарыть! Лучше – живьем.

Еле вырвался. Пенсионеру было скучно, не с кем поговорить (ну не с женщинами же обсуждать политику!). Я это понял и решил чуть-чуть подыграть злому дедку, о чем потом сильно пожалел – никак не мог закончить беседу и вырваться. Но уйти без разговора было бы невежливо, это обидело бы хозяина, дед этого не заслужил, а как не уйти – время-то идет, дела надо делать, а не обсуждать «мерзких америкашек» и гнусную Европу.

Наконец, отбившись от дополнительного угощения в виде второй порции яичницы, которая явно была фирменным блюдом в этом доме, я все-таки покинул гостеприимного хозяина и отправился на другой конец города, к Асланбеку Миржоеву.

Да, это не Москва. И даже не Саратов. До другого конца города – меньше получаса. Ни пробок, ни заторов. Пенсионер рассказал, как проехать, – гаишник, ну что еще скажешь, умеет выстраивать маршрут! Даже нарисовал, так что я выскочил к дому бывшего участкового вообще без проблем, даже искать особо не пришлось. Опять же – был ориентир, эдакая круглая башенка на крыше дома. Зачем он эту башенку приделал, не знаю. Единственное, что приходит в голову, – для установки пулемета. С этой башни, больше похожей на сторожевую вышку, можно видеть все подходы к дому – даже через соседские участки. Очень удобно простреливать всю эту территорию.

Кстати, тут есть некая тенденция: чуть человек приподнялся, занял «хлебную» должность – строит дом. В пятиэтажках живут только совсем нищие. По крайней мере, мне так показалось. Кавказ!

Асланбек был полной противоположностью бывшему гаишнику – внешне. Полный, бочкообразный, задыхающийся на жаре, в отличие от гаишника – сухого, кряжистого, жилистого. Но насчет гостеприимства – никаких отличий. Узнал, что направил меня к нему старый знакомый, можно сказать товарищ, и, не слушая моих возражений, потащил за стол. Кавказ, однако! Дагестанец не может отпустить гостя без стола! Пусть даже и незваного гостя. Опять же – скучно. На пенсии – какие дела? Только телевизор, но там ведь все врут, лучше услышать от человека, который только что приехал из России!

Пришлось полчаса проговорить ни о чем, прежде чем перейти к настоящему делу. Поговорили о политике, поругали продажных политиков, портящих страну, поговорили о разгуле бандитизма в контексте того, что прежняя власть никогда бы этого не допустила. Расспросил меня, чем занимаюсь, и, когда узнал, что я окончил юридический и хочу устроиться в милицию, уважительно зацокал языком и поощрительно похлопал по плечу, мол, молодец! Спрашивать, сколько стоит у нас устроиться в милицию, он не стал. Хотя явно хотелось. Кавказ, тут по-другому и не бывает! Не подмажешь – не поедешь. Интересно же, как это все делается у других!

Когда я наконец-то перешел к основному вопросу, бывший участковый нахмурился:

– Еще бы я не помнил! Меня подняли посреди ночи – давай езжай! Там бойня какая-то! Начальства еще наехало – целая куча! Всех, кого нашли, всех собрали! Приезжаю – пока доехал, пока что… «уазик» у меня старый, пердит, не едет! Свеча не работала, потом узнал. Ну и вот – приезжаю, а там местный бежит, пастух, кричит: «Убитых много!» Я думаю – каких убитых?! А я пистолет не взял! Кто ж знал?! Тогда ведь как было – ребенок ходит по горам, никто не тронет! Девочка ходит – никто не тронет! А теперь?! Вот что со страной сделали, бараны!

Еще минуты три бывший милиционер рассказывал о нетрадиционной ориентации нынешних руководителей страны, потом снова перешел к делу. Я не торопил. Надо человеку дать выговориться, пусть выдаст то, что знает. А потом помочь ему наводящими вопросами – вспомнить то, что подзабылось. Но только не так, чтобы вместо получения информации внедрить ему в голову свои мысли. Ну, например, если показать не уверенному в своих показаниях свидетелю фото человека, которого вы подозреваете, и сказать, что, вероятно, это и есть преступник, да еще и нажать: «Узнаете?!» – то скорее всего он и на самом деле «узнает». И грош цена тогда такому свидетелю.

Поругавшись, бывший милиционер снова перешел к делу:

– Видим – трупы валяются! Зарубленные! Заколотые! Крови – море! Куски мяса! Кишки! Уж сколько я перевидал трупов – и то меня чуть не вырвало! И лежат двое живых – два мужчины! Один безоружный, сильно пораненный, но дышит. И второй – с саблей в руках – тоже раненый, весь изрезанный, но тоже живой. А! И еще младенец. В пеленку завернутый, смотрит, глаза таращит! И знаешь, что скажу? Думаю – это они младенца защищали. Трупы все – как ниндзя. Видел в кино ниндзя? Ну, черные такие, глаза одни видно? Вот! И эти такие, только морды не закрыты, а разрисованы. И с ножами все. Длинные такие ножи, как кинжалы! У каждого по два ножа! А! Еще третий был мужчина, только мертвый. Накрошил он ниндзей – целую кучу, но они его все равно зарезали. Кучей навалились, точно.

Мужчина задумался, видимо вспоминая, замолчал. Взглянул на меня, помотал головой:

– Ох и трупов было! Полсотни, точно! Или сотня! Сосчитать нам не дали. Забыл! Ох, забыл самое главное! Женщины были! Девушки! В старинной одежде, сейчас так не ходят. Сейчас все ляжки показывают, совсем стыд потеряли! А эти были одеты, как настоящие кавказские женщины, – головы покрыты, юбки длинные, до земли! Одна младенца-то и держала. Так что получается – мужчины не только младенца защищали, но и женщин! Настоящие мужчины! Только без памяти они лежали. Досталось им. А один живой странный был такой – я, когда смотрел его раны, обратил внимание, что он весь в шрамах. Ну весь! Как будто его нарочно резали ножом, а потом все зажило. Давно зажило. И лицо все в шрамах. И под бородой шрамы. И на голове. И на шее. Я щупал, знаю. И одежда – тоже странная! Представляешь, у них все на завязках! Ни пуговиц, ни молний – все на завязках!

– Они что-то говорили? – не выдержал я, направляя в нужную сторону. – Кто они, откуда?

– Кто, трупы? Хе-хе-хе… шучу! Тут странное дело было. Женщины стоят – и ничего не понимают. Я им что-то говорю, а они только таращатся! В ребенка вцепилась и стоит! Что делать? Ну я и сказал, что надо отвезти их в больницу. В город. Сажаю в «уазик», везу. Со мной дежурный опер из РОВД. И только выехали на трассу – этот шайтан сдох! Нет, не опер! «Уазик»! Заглох и не заводится! А ребенок плачет! Бабы эти сидят, как куклы, таращатся, ни слова не говорят! И что делать? Я торможу на дороге «Жигули», сажаю опера, баб с ребенком и отправляю в город. А дальше уже сам знаешь – погибли все. Жалко так – опер молодой совсем, я его отца знал. Потом узнал – ребенок-то и выжил! И говоришь, это ты? Вот чудо! Парень как парень! Жалко, что рассказать не можешь, откуда взялся.

– А эти мужчины, куда они делись? Живые. Они ничего не сказали?

– Я «уазик» наладил, завел все-таки, вернулся на место бойни. Один парень так и лежит без памяти, второй вроде очнулся. Я ему водички из бутылки в рот полил, на лицо – вроде немного отошел. Вопросы задаю – не отвечает, таращится, как те бабы. Вроде как не понимает слов. И вообще ничего не понимает. А потом приехали комитетчики, нас всех оттуда поперли. Место оцепили солдаты, больше ничего не знаю. Вот такая история!

– Совсем ничего? А куда мужчин тех потом дели? Неужели вы, такой опытный, такой знающий сыщик, и ничего не узнали? Да ни в жизнь не поверю!

Толстяк довольно усмехнулся, подмигнул:

– Узнал. Случайно. Подсказали. Отвезли их в дурдом – в Краснодар. В психбольницу, если говорить точно. А больше уже и не знаю. Ну что, еще чайку? Или покушать чего?

Покушать я не пожелал, чаю во мне за сегодняшний день побывало столько, что можно наполнить им целый ров. Потому я быстренько, почти с содроганием отказался и покинул гостеприимного хозяина, слегка опечаленного исчезновением интересного собеседника. Интересность моя, видимо, заключалась в том, что я молчу и не перебиваю излияния партнера.

День склонялся к вечеру, а в городе по большому счету делать мне было уже и нечего. Заехать в гостиницу, забрать вещи да и валить отсюда – в ночь. К утру я буду уже в Краснодаре. В больницу ехать, думаю, без толку, в милицию – тоже. Ничего они там не знают. Если комитетчики поработали – ловить здесь больше нечего.

Доехал до гостиницы, припарковался… и внезапно решил не пороть горячку, а как следует отдохнуть и обдумать то, что мне предстоит. Решив, набрал себе ванну и отмокал в ней два часа, слушая новости, несущиеся из включенного телевизора, и разбирая варианты дальнейших действий.

Потом пошел в кафе, благо оно еще работало – лето, темнеет поздно, а вечер – это самое лучшее время, чтобы посидеть за столиком в кафе. Днем жарко, солнце печет, а вечером обдувает ветерок и жизнь становится гораздо, гораздо лучше!

Но явно не у всех, потому что кафе полупустое, и это очень странно, помня о том, что кормят здесь недорого и очень вкусно. Разговорился с той самой официанткой, что этим утром направила меня по верному пути. И девушка мне рассказала, что такие кафе, как у них, в большинстве своем прогорают. Вот если бы оно стояло где-то на трассе, тогда да. А так, в провинциальном городке, – кто сюда пойдет? Местные? Так они дома едят. А выпивать и развратничать ходят в другие места. Хотя это у них очень даже не поощряется. У местных мусульман, коих в городе большинство. Особо злостным гулякам могут и башку отрезать. Времена такие пошли. Влияние ислама усилилось, молодежь стала истово верующей, если где-то и пьют, хулиганят – так только не у себя на родине, не здесь.

«Ага! – подумалось мне. – К нам приезжают гадить! Как будто Аллах не видит, когда они барагозят где-нибудь в Москве или в Саратове». Впрочем – вслух этого не сказал. Зачем? И так все ясно, а разрушать тишину вечера этим негативом мне совершенно не хотелось.

После ужина потащился в номер и лег спать. Хотел пройтись по городу, посмотреть, как живут люди и нет ли среди них Тварей, но передумал – на кой черт они мне сейчас сдались? Пусть со своми Тварями справляются сами. Мне лучше не светиться. А то – приехал некий чужак, русак, и после его приезда в городе случилась пара неприятностей. Челюсть сломали или вообще наповал убили – кто бы это мог сделать? Ну не местный, точно! Чужак! Лови его!

Нет уж, отсижусь в номере и завтра спозаранку поеду. Ехать не так уж далеко по российским меркам, часа за три-четыре доскачу. Как раз к полудню и буду на месте.

Так и вышло. Утром немного волновался, осталась ли на месте моя машинка. Все-таки Кавказ, горячие люди! Но меня в гостинице заверили, что с машиной ничего не будет – у них в городе не воруют. Можно машину оставить даже незапертой – никто ничего не тронет. Не верится, конечно, но я не раз видел оставленные на улице машины с приспущенным стеклом – чтобы в салоне не застаивался горячий воздух. Любой автолюбитель знает: стоит машине постоять на солнцепеке, некоторое время в салон сесть нельзя – уши сворачиваются в трубочку, натуральная духовка!

Рассчитался за гостиницу, погрузился в не успевшую как следует нагреться на утреннем солнце вишневую «коляску» да и покатил прочь из города.

На посту ГАИ, на выезде, меня проводили любопытным взглядом, но остановить не попытались – номера чужие, центральной России, так что вряд ли я легко и свободно дам денег «за уважение». Жмот! А значит, незачем и тратить время – лень, по начинающейся жаре. Все равно у этого москвича точно с документами все в порядке. Да и пересменка, домой пора…

Доехал до Краснодара небыстро, сам не ожидал, что будут такие задержки. Добрался после полудня, преодолевая препятствия в виде бесконечных верениц семейных авто, двигающихся в сторону моря и обратно, как лемминги в свой последний поход. А еще – задолбали эти чертовы ремонты дорог, когда перекрывается одна полоса трассы и по второй идет вся армия хомячков, которую июнь сорвал со своего насиженного места.

«Море! Мы хотим к морю!» – так и читалось на лицах тех, кто двигался в сторону Сочи. «Нам надоела эта чертова соленая лужа!» – на скучных лицах тех, кто оставил все свои деньги позади и теперь добирался назад, мечтая о прохладе дачного участка и о шашлыке по случаю прибытия в дом обетованный.

И только я, как торпеда, выпущенная много лет назад, искал свою цель – непонятно зачем и непонятно, какую именно цель. Только знал – мне нужно разобраться в моем прошлом. Нужно, и все тут! Мания, наверное. Но я ничего не мог и не хотел с собой поделать.

Первым делом опять поиски гостиницы. Пришлось задействовать таксиста, который уныло таращился в пространство, стоя на углу, у перекрестка оживленных улиц. Увидев мои номера, он оживился и тут же заломил мне непотребную цену за то, чтобы проводить меня до ближайшей недорогой и приличной гостиницы. В центр я ехать не собирался – во-первых, дорого, во-вторых, что главное, там машину не припаркуешь на ночь. Да и днем в центре с парковкой проблемы. Бедный наш народ, страдающий от нехватки денег, накупил столько машин, что протолкаться через крупный город давно уже стало проблемой. Пробки, пробки, пробки…

В конце концов мы с таксистом пришли к консенсусу, и водила потащился впереди, повиливая задом своей ржавой «шохи», для которой новые задние амортизаторы были бы не роскошью, а настоящим спасением – так страшно подпрыгивал на кочках и рытвинах этот рыдван. А рытвин на дороге было больше чем достаточно – и это в крупном краевом городе! Где и морозов-то настоящих не бывает. Налицо – явное воровство средств бюджета, когда нерадивые дорожники недокладывают в полотно дороги все то, что может потребоваться им самим. После чего тонкий слой асфальта слезает с не менее тонкой подушки щебня, как сладкая глазировка с пасхального кулича. Безобразники! Твари. Нет, не те Твари, но твари.

До гостиницы, именуемой без всяких там изысков «Гостиница», добрались быстро; таксист, жила, мог бы и поменьше взять. Говорить об этой гостинице нет смысла совершенно никакого – кто видел одну провинциальную гостиницу, видел их все. Советский стандарт строительства объектов обезличил и предприятия общепита, и кинотеатры, и школы, и гостиницы – все они братья-близнецы. Или сестры.

Заполнил бланк анкеты и с наслаждением вытянулся на кровати, благо в номере было прохладно – стены толстые, каменные уберегали от летней жары, набрав прохладу за недолгие осенне-зимне-весенние месяцы. Кондиционер бы сюда, но пока такая роскошь провинции недоступна. Да и не провинции – тоже. Советские бакинские кондиционеры, которые ревут, как самолеты, идущие в бомбовый налет, в большинстве своем передохли, импортные же стоили таких денег, что гостиницам, в большинстве своем недавно приватизированным, денег на новое оборудование пока не хватало.

Еще примета времени – как только улегся на кровать, позвонил телефон. Снял трубку, уже зная, что услышу, и не ошибся:

– Отдохнуть не хотите? Есть очень хорошие девушки!

Сообщив, что еще не устал, и потребовав, чтобы меня больше не беспокоили, выдернул телефон из розетки, приготовившись отбиваться от прямых контактов – через входную дверь. Уже знаю, так просто от этого навязчивого сервиса не отобьешься. Придется попотеть. Ясное дело, дежурная по этажу в курсе и получает от фирм досуга свою мзду. Я так-то не возражаю – пусть что хотят делают, хоть друг другу себя продают, но на кой черт портить мне отдых и ломиться в номер? Явный расчет на то, что я все-таки сдамся и возьму одну из этих пахнущих луком, селедкой и дешевой косметикой крокодилиц. Ну пусть не крокодилиц, но на кой черт мне эти девки, когда у меня есть Варя – само совершенство, а при этом еще и Альфа-Суккуба, способная одним движением своих длиннющих ресниц вызвать у любого мужика приступ сексуального возбуждения такой силы, что это вообще может перейти в приапизм!

Я хихикнул, представив себя заболевшим приапизмом, и пришел к выводу, что управлять автомобилем, а пуще того беседовать с людьми было бы очень неудобно. Даже физически. Хотя и морально тоже.

Посмотрел время – уже к вечеру. Сейчас в больнице делать скорее всего нечего – врачи разбежались по своим делам, чтобы скучковаться утром, на планерке. Или как там у них называется? Обход? Ну, я не врач, мне все равно, как назвать. Главное, что сейчас почти никого уже на рабочем месте и нет.

Но ведь есть и дежурные врачи? Опять же – медсестры. И мне не обязательно лезть к первым лицам. Мне нужно найти того, кто работал почти двадцать лет назад. Непростое дело, да. Но и не такое сложное, как найти убийцу Кеннеди. По крайней мере, мне так кажется.

Итак, стандартная процедура – помылся, переоделся в чистое, не пропыленное-пропотевшее, благо что с собой Варя мне надавала кучу летних штанов, рубашек, носков и трусов, с напутствием: «Если ты посмеешь мне там изменить – я все равно узнаю и в следующий раз намажу трусы ядом! Как геракловы подштанники!» Сомневаюсь, что у Геракла были подштанники, но то, что погиб он ни за грош, убитый собственной женой, отравившей его одежду, я знал. И судьбу его несчастную повторять не хотел.

Шутка, конечно, что она – зверюга какая-то? Простила бы… но крови бы попила будь здоров! Сто раз заречешься, прежде чем даже подумаешь об измене!

Расспросил дорогу на рецепшене гостиницы, чем вызвал подозрительные взгляды милой девушки, явно тут же вычеркнувшей меня из числа объектов ее домогательства на предмет брачного союза. Сумасшедший в качестве жениха не котируется. А также имеющий в родне сумасшедших. Впрочем, если у жениха есть пара сотен миллионов долларов – какая разница, сумасшедший он или нормальный? В первом случае его назовут просто и со вкусом: «Эксцентричный миллионер».

Ехать далеко, почти на самую окраину города, да и Краснодар не районный городишко, так что, когда я добрался, конец рабочего дня обрушился на меня со всей своей мощью и неотвратимостью. Стоило заикнуться на проходной больницы, что мне нужно попасть в отдел кадров, меня едва не высмеяли. Какой отдел?! Какие кадры?! Все уж по домам разбежались! Однако хрустящая бумажка соответствующего номинала быстро сменила недоумение и гнев на лице охранника на доброжелательно-участливое выражение оного. И я был допущен в святая святых – административный корпус, с подробным рассказом о том, как проникнуть в логово кадровиков.

В комнате, дверь в которую я тихонько приоткрыл, сидела только одна представительница славного рода кадровиков – женщина лет пятидесяти с жестким, властным лицом человека, привыкшего к тому, что его приказы всегда исполняются. Эдакая королева британская местного ро́злива. На меня она глянула так, что, если бы на моем месте был некий претендент на работу в этой больнице, он бы тут же напрудил в штаны от страха. Или как минимум громко пукнул и покраснел.

Стальной взгляд! Взгляд – гиря!

– Вам что нужно, молодой человек?! Рабочий день уже закончился! – дама еще раз победно посмотрела на меня и отвела взгляд, чтобы зацепить рукой ремень сумочки, лежавшей рядом, на столе. – Приходите завтра, если нужно, конечно! Сегодня – все!

Она сказала «все» с таким выражением, что это прозвучало приговором. Мол, Мойра сейчас обрежет нить твоей судьбы, и ты умрешь!

– А я за вами! – и я улыбнулся самой своей невинной, широкой и белозубой улыбкой. Варя всегда говорила, что главное мое оружие – это не кулаки, а именно обаяние, способное вскружить голову многим и многим женщинам. Если я этого захочу, конечно. И при этом больно щипала меня за различные части тела, чтобы я помнил, что она всегда рядом! И не дай бог я что-то такое… Собственница! Демоница!

– Как это за мной?! – глаза женщины широко раскрылись, она замерла, и я тут же поправился, улыбнувшись еще шире (хотя куда шире, еще-то?):

– Нет-нет, не подумайте ничего плохого! Я имел в виду – хочу вас подвезти до дома! Раз уж я не смог побеседовать с вами на рабочем месте. А ждать до завтра очень не хочется. И мне подумалось – почему бы мне не подвезти эту симпатичную женщину до дома, а попутно с ней и поговорить! Мое имя Анатолий, фамилия – Карпов. Не бойтесь, я паспорт могу показать!

– Да я и не боюсь… – женщина опустилась на стул и, посмотрев снизу вверх, вдруг улыбнулась и недоверчиво помотала головой. – Вот ты чудак… Толя! Бабушку чуть кондратий не хватил! Думаю: ну все, дождалась! Возьмут меня под белы рученьки, да и… отправят, куда Макар телят не гонял! Время-то вон какое… странное время.

– Да какая вы бабушка?! – как можно искреннее возмутился я, некогда получивший хорошую практику в самодеятельном театре-студии. – Да вы еще в самом соку! Женщина! С большой буквы!

– Вот только альфонсов мне тут не хватало! – женщина широко улыбнулась, и мы вместе захохотали. Отсмеявшись, женщина добавила: – Мария Михайловна Прозорова. Ну что же… пошли, ухажер! За сочной женщиной! Вываливайся, я дверь закрою… а то ходят тут всякие… топчут! Только меня далеко везти, через весь город. А еще в магазин надо зайти. Поможешь сумку-то донести?

– Да я и вас донесу! Хотите, прям щас! – я изобразил попытку схватить женщину и поднять ее на руки, она ойкнула, дернулась назад и снова залилась смехом:

– Мерзавец! Ладно, всегда питала слабость к обаятельным мерзавцам. Но только охраннику паспорт покажешь, и пусть запишет. Мало ли – может, ты маньяк! Снасильничаешь бабушку, а потом разошлешь в посылках на север, юг, запад и восток!

– Обижаете, Марь Михална! Снасильничать – это куда ни шло, а вот в посылках – это же надо на почту идти! В очереди стоять! Ненавижу очереди!

– Тьфу, поганец! – Мария Михайловна совсем развеселилась и шлепнула меня по затылку пухлой ладонью. И надо сказать – ручка у нее была довольно-таки крепкой, совсем не старческой.

На проходной и в самом деле она потребовала предъявить паспорт, охранник записал и фамилию, и мой адрес, и номер машины, на которой мы поедем (пришлось показать и техпаспорт машины). Важно прошествовала рядом со мной, а когда спускалась по ступенькам, ничуть не стесняясь, оперлась на мою руку, тихо шепнув:

– Скажу – будущий зять! Мол, приехал из Москвы, в Кремле работает! Пусть эти овцы потом кости перемывают! Хе-хе-хе…

В машине разговаривать по делу Мария Михайловна не дала. Сказала – сейчас вот зайдем в магазин, купим что надо, а потом она меня чаем напоит. И никаких возражений! Иначе – ни слова не скажет!

Я немного притух – а если она и правда ничего не знает? Ну – вообще ничего, из того, что мне нужно! Так я только время тогда потрачу! Впрочем, а что мне это время? Я что, куда-то спешу?

Увязался за ней в магазин, а когда пришли к кассе, я, не слушая возражений Марии Михайловны, оплатил ее покупки. Их было вообще-то немного – масло, колбасы кусок, конфеты, чай, какие-то печенья, хлеб. К ним я добавил банку красной икры, огурчиков, шампанского, конфет в коробке, постаравшись взять конфеты подороже, ну и еще всякой всячины, которую люди позволяют себе в основном на праздники. Или по случаю встречи со старым желанным другом. Гулять так гулять! Я не нищий, и деньжонки у меня есть.

Минут через сорок (она и правда жила довольно далеко от больницы) мы были возле ее дома – каменного, крепкого, построенного, вероятно, лет двадцать назад. Как она пояснила, строил муж, начальник строительного управления. Муж лет десять как умер, и с тех пор она живет одна – если не считать дочку с ребенком, перебравшуюся к ней после неудачного замужества с совершеннейшим негодяем. Остальные дочки разъехались кто куда – одна за границей, где-то в Сан-Франциско, вышла замуж за ученого и с ним уехала. Другая в Москве – тоже удачно пристроилась, замужем за неким бизнесменом. Не из олигархов, но вполне себе успешным и обеспеченным. Они ей и денег присылают, просят бросить работу, только куда она пойдет? Сидеть дома? Тошно и скучно. В больнице хоть движуха, люди вокруг, есть с кем поговорить. А дома только дочка, которая все ноет, жалуется на судьбу и постоянно просит денег – то одеться надо как следует, то на косметику, то сходить в клуб – а вдруг там кого подцепит?

Вот так мы с ней и ехали, и с каждым километром дороги во мне крепло ощущение того, что внезапно я оказался жертвенным агнцем, и за воротами дома Марии Михайловны меня ждет жрец, вернее жрица, с ритуальным кинжалом – для заклания. Так что, выходя из машины, я собрался и приготовился к нешуточному штурму своей белозубой персоны. Кстати, обручальное кольцо я не носил, так что… кое-кто явно считал, что шансы у них имеются.

Глава 2
Тут даже кондиционер был! И не бакинский, БК, а настоящий, японский! И даже работал! Я был восхищен такой роскошью, о чем тут же известил Марию Михайловну. Но она только отмахнулась и довольно-таки ехидно спросила:

– Издеваешься? А что такого-то? Вот я когда-то в Ташкенте жила, так там в каждом доме, в каждой квартире был кондиционер! Иначе просто сдохнешь. А у нас… иногда бывают на складе больницы. Вот и урвала… по себестоимости.

Я и прикусил язык. Вот почему Мария Михайловна едва не упала, когда я ворвался в ее кабинет и сообщил, что приехал за ней. Упадешь тут! Сколько веревочке ни виться… ох уж эти больницы! Много или мало, но подворовывают везде, в каждой. Лечили бы еще как следует, а то не так давно по телевидению показывали – взяли и зашили в женщину кусок простыни! Пеленку целую! В живот! Охренеть – не встать… слов нет.

Мы расположились в кухне, так приятно охлажденной кондиционером. Мария Михайловна пошла переодеваться в домашнее, повелев мне быть как дома и не стесняться. Что я тут же и сделал, выложив из сумок на стол купленные продукты и поставив на газовую плиту здоровенный чайник, который наполнил водой из-под крана.

Когда поджигал газ в горелке плиты трескучей пьезоэлектрической зажигалкой, застекленная дверь, ведущая в сад, неожиданно распахнулась, и в кухню ворвалась девушка, на ходу вытиравшая мокрые волосы длинным белым полотенцем. Увидев меня, хозяйствовавшего у плиты, девушка пронзительно завизжала, исторгнув такой громкий и тонкий звук, что у меня даже заломило в ушах. Во всех соседних домах яростно залаяли собаки, для которых ультразвуковой свисток как для человека – пожарная сирена, а я раскрыл рот, чтобы объяснить наяде, кто я такой. Но не успел. Как испанский галеон, наполненный золотом и серебром, погрузившийся в пучину моря, в кухню спустилась Мария Михайловна, которая прервала визг девицы хорошо поставленным командирским рыком:

– Молчать! Знакомиться! Это Анатолий Карпов! Приехал из Москвы! А это Ниночка, моя дочка! Дочь, иди оденься. Сколько раз тебе говорила – не разгуливай голышом! Мало ли с кем я приду домой!

Следует пояснить последние слова хозяйки дома. Дело в том, что Ниночка была совершенно обнажена. Ну вот совершенно! До нитки из полотенца, прилипшей на ее аккуратно выбритый лобок! До аккуратного пупка, до крупных, съежившихся на сквознячке сосков, задорно торчащих вперед, как два пистолетных дула!

Я был слегка ошеломлен, но для себя отметил, что девушка вообще-то хороша. Видимо, в юности она была худовата, но после родов слегка округлилась, и теперь с ее формами все было в порядке. Тем более что она поддерживает свою форму истово и со знанием дела. Уж я-то в этом разбираюсь, все-таки мастер спорта по боксу!

Ниночка появилась минут через пятнадцать, когда мы с Марией Михайловной уже накрыли на стол. Вернее, накрыла она, я помогал – нарезал колбаску, вскрыл банку с икрой, хлеба накромсал, стараясь делать это «культурно» – как мама учила. По мне, так отломить краюшку, макнуть ее в банку с икрой и зажевать – и не надо никаких буржуйских изысков! Но мама с детства меня натаскивала на правильное поведение в приличном обществе (как будто меня туда могли пустить!), а я не люблю расстраивать мою маму, потому всегда старался соответствовать тому образу, который она пыталась из меня вылепить. Ну… почти всегда. На людях и при ней.

Теперь Ниночка была уже в своем боевом наряде и в боевой раскраске. Короткие белые шортики подчеркивали красоту длинных загорелых ног. Топик обтягивал упругую грудь, не испорченную кормлением ребенка (на искусственном держала?). Прическа – что-то вроде «пажа», не знаю, как это называется, но красиво. И волосы сухие – подсушилась феном, точно. Губы чуть тронула помадой, ресницы накрасила, чуть подвела. Вполне аккуратный и даже интеллигентный раскрас. Не какая-нибудь хабалка в леопардовых лосинах и в индейской раскраске. Типичная студентка из обеспеченной семьи.

Честно скажу – Ниночка мне понравилась. Было в ней что-то такое… хм… даже не знаю, как это передать, как сформулировать мысль. Вот есть девушки, которые подавляют. Они «резкие», бескомпромиссные, эдакие начальницы, Хозяйки. Это для слабых мужчин, для любителей подчиняться.

Есть слабые, тонкие, как плющ, девушки, для которых нет большего счастья, как обвиться вокруг крепкого дуба-мужчины. И чем крепче этот дуб (и тупее), тем сильнее опутывают душащие его нити растения-паразита.

А есть девушки легкие, порхающие по жизни, беззлобные и веселые, каждый день воспринимающие как подарок. С ними рядом легко и весело. Но они так же легко могут от тебя упорхать, ибо их судьба – вечно веселиться, пока не навалится морщинистая старость. Да и старушками они будут… веселушками!

Вот эта девушка была из последних, и, судя по рассказу ее матери, Ниночке сильно не везло на спутников жизни. Ну не те спутники попадались, чего уж поделаешь! У меня были предположения, почему ее долго не выдерживал ни один мужчина, но я оставил их при себе. Мотыльки, они красивы. Но уж больно непостоянны… порхают, порхают, порхают… пока не сгорят в огне свечи очередной любви. Вон как пожирает меня взглядом – небось давно мужика не было. Сколько ей лет? Примерно сколько и мне… может, она и помоложе. Лет восемнадцать-девятнадцать, не больше. А может, и двадцать пять. Трудно определить возраст девушки, если она следит за собой. Это только женщины могут с первого взгляда вычислить возраст «соратницы», мужчины – практически никогда.

Мы пили чай, ели бутерброды – в этакой домашней обстановке, и я все никак не мог перейти к делу. Мария Михайловна едва ли не как следователь допрашивала меня обо всем, что меня касалось и не касалось, – о жизни в центре России, о ценах на продукты, о том, что я окончил и чем занимаюсь. Когда услышала, что я экстерном окончил университет, – удивилась и даже обрадовалась. Но когда узнала, что я вообще-то приемный сын, почитай, подкидыш, а еще – что у меня есть молодая красивая жена и я ее люблю, разочарованно притухла и даже незаметно (я-то это заметил!) вздохнула. Моя жена была натуральным препятствием к счастливой жизни дочки, а то, что я найденыш с непредсказуемой наследственностью, никак не радовало человека, десятки лет проработавшего в психиатрической больнице. Уж психиатры-то знают, что такое наследственность и как она влияет на поведение потомков!

Наконец, когда мы уже наелись и напились – кстати, женщины вдвоем уговорили бутылку шампанского, – мы все-таки перешли к делу. Резко, без всяких там реверансов и прелюдий.

– Давай колись, чего пришел ко мне? – Мария Михайловна смотрела остро, и во взгляде ее не было и следа выпитого «полусладкого». – Что хотел узнать?

– Двадцать лет назад в больницу привезли двух мужчин лет двадцати пяти – тридцати. Они были одеты в старинные одежды, изранены и не могли говорить по-русски. Вернее, вообще не могли говорить. Я хочу знать их судьбу. Потому мне надо поговорить с врачами, которые ими занимались. Вот и все.

– Вот и все… – задумчиво протянула Мария Михайловна. – То есть ты считаешь, что я знаю тех, кто тогда их принимал? Лечил?

– Если не вы – то кто? По-моему, вы там знаете всех и каждого, – не покривил душой я. – Только не говорите, что это не так. Все вокруг вас вертится! И вы, с вашим умом, с вашим…

– Хватит, хватит! – усмехнулась женщина. – Льстец! Но… интересный льстец. Правда, дочка? Жаль, что женатый. А то бы…

У меня даже мороз прошел по коже. Вот это «а то бы…» мне очень не понравилось. Такая женщина вцепится – не отпустит. Слава богу, что понятия «семья и любовь» для нее святы – так и сказала, прямым текстом.

– В общем, так! – припечатала Мария Михайловна. – Не надо никого искать и ничего делать. Я сама видела этих мужчин и когда их принимали, и когда выписывали, и вообще – все про них знаю. Как ты правильно сказал – я же там в центре, мимо меня ни одна новость не пройдет! А скажи только, зачем они тебе? Что тебе в них?

Я кратко рассказал, женщина задумалась, потом медленно выдала:

– Вот оно, значит, как… это прямо-таки индийское кино! Это ты – тот ребенок! А потом окажется, что ты сын индийского магараджи и он только и мечтает, чтобы передать тебе своих слонов и груды алмазов.

– На алмазы – согласен, на слонов – нет. Их не прокормить, и опять же – как нагадят, так убирать замучаешься!

Женщины захихикали, а я приготовился слушать дальше. Тут нельзя пережимать – пока «клиент» не созреет, не надо на него слишком уж нажимать. Может замкнуться и не дать нужной информации.

– В общем, так… – Мария Михайловна на секунду задумалась. – К нам их доставили уже подлеченными – физически. Раны затянулись, швы сняли, физическое состояние – в пределах нормы. На поправку пошли. А вот психика – это да. Как ты верно сказал, они вообще ничего не понимали, не узнавали, говорить не могли – ни на одном языке. Мы даже китайца притащили, пытались их разговорить, так они только глазами лупают, и все, молчок. Друг с другом тоже не разговаривают, да и не узнают даже! Как будто не вместе были. А нам все рассказали о них, вся больница гудела – откуда взялись да что случилось. В общем, лежат, как мешки, и больше ничего. Есть им дадут – едят. В туалет отведут – сходят. А сами ничего не просят и ничего не говорят. Ну, тогда главврач Михаил Васильевич, дельный был врач, профессор, приставил к ним сотрудника – учить их языку, вообще жизни учить!

Мария Михайловна победно посмотрела на меня, и я все понял:

– Вас?! Да ладно! Я не верю в такую удачу! Не может быть!

– Я, мой дорогой наглец Толя, я… повезло тебе! Несказанно повезло! Я их учила, я с ними разговаривала потом, когда научила. Только ничего хорошего это тебе не даст. Ни-че-го!

– Почему это? – удивился я. – Они что, ничего не рассказали? Или вам запретили говорить?

– Знаешь, да? – Мария Михайловна усмехнулась. – «Конторских» вертелось вокруг них – кучами! И так допрашивали, и эдак. Только никакого толку. Они ничего не помнили. Очнулись в лесу, кто они и откуда – ничего не знают. Откуда шрамы – тоже не знают. У старшего, того, что с бородой, шрамов просто ужас сколько! Такое ощущение, что его пытали в застенках! И что только с ним не делали! Ты бы видел – у меня на голове волосы шевелились! У него кожу лентами вырезали, представляешь?! Полосами! Ногти вырваны! Пальцы изувечены! Кости сломаны, рентген показал. Лицо – будто тигр когтями драл! Он потому бороду и отрастил, чтобы шрамы скрыть. А так вполне молодой парень, лет тридцать, а может, даже и меньше. Шрамы и борода всегда старят. И кстати – хоть и молодой, но уже седой. С проседью, точней. Скорее всего, поседел, когда его пытали.

– А второй? Второй – такой же? – не выдержал я.

– Второй – лет двадцать с небольшим… Двадцать пять, на мой взгляд. Израненный, но его не пытали, точно. Шрамы были – старые, вроде как от ножа или сабли, но не очень много. Чтобы, как первого, на ремни резали – такого не было. Ну что еще сказать… пролежали они у нас с полгода – вначале комитетчики возле них вились, а потом и отстали, увидев, что ничего не выходит. Даже вроде как вводили им что-то, какое-то вещество – но за это не ручаюсь. Так… слухи были. Рассказывали мне. Шила-то в мешке не утаишь! Но без толку. Ничего не вышло. Ну и отстали. Исчезли. А парни эти потихоньку в себя приходили. Я их языку научила – они быстро учились. Рассказала о мире, грамоте научила. Хорошие так-то парни, умные. Правильные…

Глаза женщины затуманились, и я вдруг понял: кто-то из этих «парней» был для нее не просто пациентом. А может, у них любовь была? Хм… интересно! А сколько лет младшенькой-то?! Ниночке?! Нет, не может быть! Но вообще-то Марии Михайловне в то время лет было совсем даже не много, пятьдесят минус двадцать – лет тридцать, не больше! Тридцатилетняя – в соку женщина! Все понимает в отношениях мужчины и женщины, все умеет, и… много не просит. Только лишь любви, любви и еще раз – любви. М-да-а… вот так открытие! Впрочем, а что оно мне дает? Да ничего! Ну, была она с кем-то из них в любовных отношениях, и что?

– А что с ними потом стало?

– Потом… – Мария Михайловна погрустнела. – Да что потом… Кстати, а ты знаешь, что каждый год находят людей, которые ничего не помнят? Не так, как эти, – эти двое даже языка не помнили. Но все равно – человек вдруг обнаруживает себя стоящим на улице, без документов, без денег и совсем ничего не помнит. Кто он, откуда, как оказался в этом месте – ничего не помнит. Его в больницу, такую, как наша. Подержат там какое-то время, больше полугода нельзя, сделают документы, ну и выпускают. В советское время о таких случаях молчали, ну как же – у нас нет ни наркоманов, ни проституток, нет и людей без памяти. Потому что люди без памяти в советском обществе не живут! Точка! Хрень это все, конечно. Тупость. Только в последние годы стали по телевизору показывать таких людей, чтобы нашли их близкие. Иногда находят. Только без толку. Он и жену не помнит, и детей – будто вырезали у него это все из мозга. Мистика какая-то. А мистику в СССР не уважали.

Женщина замолчала, а я ее не отвлекал от раздумий. Ниночка тоже сидела тихо как мышка и только пялилась на меня влажными глазами влюбленной телки.

М-да… девочка еще та! Женишься на такой, а она и будет влюбляться в каждого заезжего коробейника! И думай потом, от кого ребенок. Таких хорошо держать в любовницах, но никак не в женах. Да и в любовницах… как-то стремно. Не кинет, так наградит чем-нибудь… смешным. От любви плотской приключающимся. Как там сказано в хорошем старом фильме? «От любви приключаются болезни потешные, для анекдотов, как я это называю!» Потешные, черт их подери… слава богу, меня эти потехи миновали! И теперь минуют – с моей-то способностью уничтожать чужеродные пакости в моем организме. Только вот пробовать не хочу. Ну их всех к черту… потешниц.

– Выписали им документы, – медленно и даже как-то глухо продолжила Мария Михайловна. Тот, что постарше, стал Федоровым Семеном Михайловичем. Второй, помоложе, – Сидоровым Петром Михайловичем. Почему-то решили – пусть у них отчество одно будет, как имя нашего главврача. Вроде как дети они его. В нашей больнице окрестили. Ну а фамилии просто с потолка. А почему и нет? Федоровых да Сидоровых полон Союз. Стало на одного больше – кому от этого плохо?

– Ну а дальше, дальше – что с ними было? – подтолкнул я женщину, явно впавшую в подобие депрессии. Видимо, что-то вспоминала. Не подтолкни – запрется в раковине и отвалит в сторону. И конец рассказу. А ведь найти такого ценного свидетеля я и не мечтал!

– Федоров учиться пошел. Вначале школу экстерном сдал – он умнейший парень! Голова – просто университет! Потом в медицинский пошел. Стал врачом-хирургом. Оперирует в областной больнице. Отличный хирург! Семья у него, трое детей – два мальчика и девочка. Дом хороший, квартира, дача. Живет – не тужит! Он ведь еще и спортсмен, представляешь? Зашел как-то в секцию фехтования, и так ему понравилось, что он начал там заниматься. На соревнования ездил, чемпионом стал! Вроде как на саблях. Чемпион Союза и вроде как и мира. Но точно не знаю. Не разбираюсь. Хорошо живет. Славный человек.

Черт! Она ведь с ним! Точно, с ним! Столько у нее любви, тоски в голосе, даже дочь поняла – с таким удивлением посмотрела на мать, что та тут же постаралась взять себя в руки.

– Живет, в общем. О прошлом так ничего и не вспомнил. Откуда взялся, кто он – ничего не помнит. Веселый, хороший человек. Сидоров Петя – тот в военные пошел. Он не такой умный, как Семен, но ужасно сильный, как медведь! Представляешь – он арматуру узлом завязывал! А ловкий какой! Муху на лету ловил! Прямо из воздуха выхватывал! Ну вот и пошел он в армию – вначале не хотели брать, после психушки же. Но он добился комиссии, сняли с него статью. Ну и я помогла… как могла. Живой, сейчас уже майор, скоро на пенсию выйдет. Воевал сам знаешь где. Ордена у него, медали. Говорят, прославился, разведчик он. Ему равных нет в этом деле. Ну так мне рассказывали. Я вообще-то следила за их судьбой… некоторое время. А потом след потерялся. У них своя жизнь, у меня своя. Кто я им? Так… первый учитель. Сиделка. Ну вот так. Ничего они о прошлом не помнят, не сомневайся. Уж как их комитетчики грузили – как шпионов каких-то! Обкололи их спецсредствами, бесстыжие! Ну вот такие дела, Толя… Хватит тебе информации? Все услышал, что хотел?

– Скажите… один из них… был похож на меня? – сердце замерло, застучало быстрее.

– Нет! – Мария Михайловна отрезала безапелляционно и уверенно. – Ты высокий, светловолосый, можно сказать – тощий. Старший – тоже худой и жилистый, как и ты, но темноволосый и пониже тебя ростом. Второй русоволосый, но очень плотный, и даже кажется, что толстый. Только не толстый он. У него мышцы – как у медведя! И тоже на тебя не похож. Думаешь, какой-то из них твой отец? Вряд ли… отцы и дети бывают непохожи, но это редко. Но случается!

Она не кинула взгляд на Ниночку, не скосила на нее глаза, но я чувствовал: Ниночкин отец – кто-то из этих парней. И самое смешное – мне пришло в голову, что, возможно, она имела отношения с обоими мужчинами сразу! И кто из них отец Ниночки, можно только гадать. Или сделать генетическую экспертизу.

А что, женщина боевая, шустрая, с нее станется – охмурить обоих. Муж где-то по стройкам мотается, задницу морозит да секретаршу трахает, а жене что делать? Когда рядом интересный молодой мужчина! Шрамы? Шрамы мужчину только украшают. И необычные они, загадочные, это подогревает женское любопытство и великую любовь. Хм… к двум… нет, не апельсинам. Мужикам.

Мы посидели еще, потом Мария Михайловна извинилась и отправилась отдыхать, наказав Ниночке развлекать меня и не давать скучать. В кои веки к ним заглянул симпатичный молодой человек, да еще такой интересный! Надеюсь, что она не имела в виду «то самое развлечение». Хотя с нее станется. Если я правильно просчитал ее характер.

Ниночка поняла маму как надо, пересела ко мне поближе, время от времени касаясь моей железной ляжки своей гладкой загорелой коленкой и вздыхая так, будто ей катастрофически не хватало воздуха. При этом ее приличного размера и формы округлости поднимались едва не к самому моему носу, обдавая запахом каких-то свежих, тонких духов. А может, это были и не духи, а запах чистого, вымытого женского тела. Ниночка была хороша, без всякого сомнения. Но жена! Моя молодая, любимая, прекрасная жена! Извечная дилемма – да или нет!

Нет. Нет! НЕТ!

Ниночка нависала, Ниночка касалась плеча упругой грудью, рассказывая что-то свое, веселое, о какой-то своей подруге, скорее всего выдуманной, а я впадал в оцепенение, будто лягушка перед мордой прекрасной кобры. Еще немного… еще чуть-чуть…

И… меня спас рев. Рев трехлетнего карапуза, который вбежал в дверь со стороны сада, показывая всем желающим свою несчастную ручку, уколотую злым растением, предположительно крыжовником. Кстати сказать, за все время наших посиделок я так и не задался вопросом: а где же сейчас обитает ребенок этой самой Ниночки, ведь Мария Михайловна говорила, что живет с дочерью и ее ребенком! Похоже, что ребенок спал – дневной сон по расписанию – где-нибудь в саду. А потом, пока мы тут сидели, проснулся и решил погулять. Ну и… укололся.

Само собой, Ниночка тут же кинулась его утешать, а я, воспользовавшись суматохой, быстро попрощался и с разочарованной молодой мамочкой, и с гостеприимной хозяйкой дома, появившейся в самый разгар утешения несчастного карапуза, вопившего так, что и пожарную сирену услышать было бы нелегко.

Усевшись в автомобиль, я сорвался с места и покатил в свое ближайшее будущее. Когда отъезжал, в окне второго этажа заметил могучий силуэт Марии Михайловны – если, конечно, это была она. И взгляд, который я почувствовал на расстоянии, не был таким уж доброжелательным. А может, у меня обычная паранойя. Заразился от работницы психбольницы. А она – от пациентов.

Ну что, теперь в гостиницу! И думать. Думать, думать, думать… Вообще-то дело хреновое. Совсем хреновое! Круг-то замкнулся! Ну вот нашел я этих двоих – и что? Они не помнят, кто такие! У них новая, другая жизнь! Не та, которая была раньше! Откуда они пришли? Кто они? Память стерта, это ясно. И, скорее всего, восстановить ее невозможно.

Я не был голоден, так что не стал заходить ни в кафе, ни в ресторан. Только что из-за стола, поэтому ужин пока не нужен. Хотелось просто поваляться на кровати, бездумно, не размышляя ни о чем, – валяться и смотреть в потолок. Сколько раз замечал: обдумываешь какую-то проблему, кажущуюся неразрешимой, и чем больше думаешь, терзаешь мозг, тем сложнее и неразрешимее она кажется. А выкинешь все из головы, займешься другим делом, отвлечешься, и вдруг… бах! Решение выскакивает само собой! То-то наши предки говорили: «Утро вечера мудренее». Знали толк в решении вопросов, это уж без всяких сомнений.

И я налил ванну, погрузился в нее и плавал не меньше часа, параллельно слушая включенный на полную мощь телевизор, а потом, не мудрствуя лукаво, лег спать. Чтобы утро было гораздо, гораздо мудренее! Так оно по большому счету и вышло. Утро получилось на диво мудреным.

Мне снилось, что я лежу на огромном борцовском ковре, мягком, как кровать. И что сверху на меня наваливается великан. Огромный такой великан, дышащий смрадом, воняющий потом и почему-то сигаретами. Мерзкий сигаретный перегар забивал ноздри, не давал дышать – этот смрад старой пепельницы я ненавидел всегда! И ненавижу сейчас, во сне!

И я проснулся.

– Лежать спокойно! Не двигаться!

Голос был резким, холодным, не предвещающим никаких приятных перспектив. Руки мои были стянуты наручниками, а на ногах сидел здоровенный тип, на самоварной морде которого блуждала довольная полуулыбка.

– Ну вот! А говорили, опасный парнишка! Да он телок! Настоящий телок! Лежи, парень, не двигайся. И не вздумай шутить!

Шутить я не собирался, Петросяном стать никогда не мечтал, а самого Петросяна даже недолюбливал. То ли шутки у него слишком для меня плоские и пошлые, то ли я глупый и не понимаю настоящего юмора. Но, конечно, мой визави имел в виду совсем другое. Чем я сейчас по большому счету и собирался заняться. Свинство, честное слово, забираться в чужой номер и вести себя подобным образом – вязать руки, усаживаться грязным задом на мою чистую постель!

Четверо. Двое со мной возятся, двое расхаживают по комнате. Один роется в моих вещах, вытрясает из бумажника. Второй потрошит сумку, вываливая содержимое прямо на пол. Все, что Варя так любовно гладила, укладывала, стараясь для любимого мужа. И вот теперь какой-то гад мнет, трясет все это грязными руками!

– Не трогай мои вещи, мразь! – не выдержал я, дернувшись, чтобы проверить крепость моих конвоиров. – Не ты положил, не тебе и брать!

– Заткнись, урод! – ответствовал тот, что тряс мои штаны-трусы, и продолжил заниматься своим делом с еще большим усердием, нарочито брезгливо расшвыривая мои вещички.

Кстати, только сейчас до меня дошло – они меня знают. Откуда? И кто такие? Менты? Может, и менты. Бандиты? Может, и бандиты. В наше время отличить их друг от друга бывает очень нелегко. И с той, и с этой стороны есть бывшие менты. Все ЧОПы, большинство из которых давно уже стали настоящими ОПГ, забиты бывшими ментами, убежавшими из органов внутренних дел по причине низкой зарплаты или вышвырнутыми за должностные преступления.

– Что вам надо от меня, сволочи?! – рявкнул я и снова попробовал пошевелиться, ворочаясь, как медведь после зимней спячки. Оба моих пленителя крякнули и покрепче прижали меня к кровати. Один, тот, что приковал мои руки к стояку центрального отопления, пропустив под него цепь наручников, еще и пребольно ткнул меня кулаком в ребро.

– Заткнись! Ни слова, а то огребешь по полной!

Из этого я сделал вывод, что убивать меня пока не собираются, избивать – вроде тоже. Но перспектива такая вообще-то имеется. Наследил я по своей жизни очень и очень круто. Чего стоит только одно бандитское частное охранное предприятие, в котором я перебил всю верхушку и самого хозяина, прихватив оттуда кругленькую сумму бабла. Или взять Арену, где я проделал то же самое. И какая разница, что это все были плохие люди? У плохих людей тоже имеются друзья. И эти друзья иногда желают отомстить. А оно мне надо?

Так. Тот, что у головы, держит меня за шею. Руки мои направлены вверх и к стене, то есть я почти вполоборота к комнате. Тот, что на ногах сидит и держит их, смотрит на соратников, пакостящих мои вещи. Я аккуратно, незаметно напряг руки, натягивая цепь наручников, выждал пару секунд и… раз!

Дзынь! Цепь лопнула! Руки свободны!

Захват! И тот, что держал меня за шею, снарядом летит в того, что сидит на моих ногах! А я уже прыгаю с кровати!

Оставшиеся двое еще не до конца поняли, что происходит, но надо отдать им должное – двигались они быстро, на уровне рефлексов. Еще не успели сбитые мной боевики замереть на полу, а их соратники уже тянули стволы из скрытых под мышкой кобур!

Но не успели. Прыжок, хлесткие удары – бам-бам! И оба, как кегли, валятся на пол. Я ведь все-таки мастер спорта по боксу, не хухры-мухры! Даже если бы я не был Альфой с усиленными рефлексами и с силой, превышающей силу стандартного человека как минимум в два раза, а то и в три, – мне положить этих олухов так же просто, как отнять конфетку у ребенка. С кем связались, болваны?!

Вот только кто эти болваны, черт подери? И не убил ли я этих придурков? Бил-то мало того что не защищенным перчаткой кулаком, так еще и кулаками, на которых болтаются стальные «браслеты»! Кстати, пора бы освободиться от этой пакости. Ключи должны быть у того, кого я использовал в качестве метательного снаряда.

Те, в углу, пошевелились, и я в два широких шага оказался рядом с ними. Мордоворота, что сидел на ногах, угостил ударом в скулу, надежно вырубив его как минимум на полчаса, а первого отброшенного взял за ремень и, как чемодан, отволок на середину комнаты. Обшарил карманы, нашел ключи от наручников и уже через несколько секунд с удовольствием растирал свои запястья, на которых отпечатались следы «кандалов».

Меня самого удивило, как легко я порвал эту цепь. Честно сказать, давно уже не испытывал сам себя – насколько же сейчас выросла моя сила! На тренировках я никогда не работал в полную силу, удары лишь обозначал, иначе ведь можно и убить. А с «железом» почти и не занимался. Во-первых, закачивание мышц негативно влияет на скорость, во-вторых… ну… просто не хотелось, да и все тут! Моя фигура меня устраивала, тем более что я постоянно вертелся на турнике, делая сотни подъемов переворотами и подтягиваний, а большего мне и не надо.

Ноги? Ноги я тренировал бе́гом, пробегая в день не менее трех километров. Да и прыгалка – главный «тренажер» всех боксеров. Тот, кто думает, что заниматься с прыгалкой совсем плевое дело, – жестоко ошибается. Большинство людей не выдержат и трех минут, занимаясь с этим очень простым и таким жестоким предметом. Тут тебе и бег, тут тебе и прыжки – дыхалка и выносливость, и все это простая прыгалка.

Того, кто пару минут назад держал меня за шею, я решил обозначить прозвищем Первый. Так вот Первый шевельнулся и застонал. При падении он крепко приложился головой о стену, я даже подумал, что он мог сломать шею. А убивать не хотелось. Я ведь здесь зарегистрирован! В гостинице! У них есть все мои координаты!

Хм… а даже если бы их не было – нападавшие все равно знают, кто я такой. Так какого черта? Волей-неволей я все равно вовлечен в какую-то темную историю. Зря, что ли, они все сюда явились?

Пошарил по карманам Первого, и… вот оно! Удостоверение. Крайнов Петр Сергеевич, капитан милиции. Упсс… вот и все. Какого черта? Теперь мне пришьют статью вроде неповиновения, сопротивления и всякой такой гадости. Вот только интересно – ордер у них есть? На то, чтобы вламываться в номер? Чтобы делать обыск? Ведь ни понятых, ни каких-то бумаг, подтверждающих полномочия этих типов, мне не предъявили! И что теперь делать? Пованивает от этой истории, точно. И от этих чуваков.

Стаскиваю с кровати простыню, рву ее на полосы. Пусть потом гостиница предъявляет счет! Пусть попробуют это сделать! Какого черта они пустили в номер чужих людей – без всякого ордера? Ну и что, что менты? Теперь – корочки покажут и пусть делают что угодно?! Не глупите! У ментов ограничений больше, чем у папы римского! И точно они не имеют права делать обыск без соответствующего разрешения и без понятых!

Вяжу агрессоров по рукам и ногам. Пришлось попыхтеть и еще пару раз приложить двух мордоворотов, очнувшихся так быстро, что это походило на сказку. Видать, привыкли уже получать удары и после этого вставать на ноги. Боксеры? Почему бы и нет? Вон какие плечистые парни.

Я снял трубку телефона и, с удовольствием убедившись в том, что связи меня не лишили, потребовал вызвать ко мне милицейский наряд – на номер напали неизвестные, я их связал и держу под контролем. Думаю, что это грабители. Под оханье и аханье дежурной положил трубку, прикинув, натуральным было удивление женщины или нет. Скорее всего – нет. Но рисковать она не будет, обязательно позвонит в милицию. А если не позвонит? Если вызовет дружков этих типов? Вдруг она с ними связана?

Я снова снял трубку и после секундного колебания набрал ноль два. После чего в течение трех минут внятно и четко объяснил суть происходящего, постаравшись как следует нагнать жути и пояснив, что уже дал задание дежурной по гостинице вызвать наряд. Но вот только решил продублировать – мало ли, вдруг она связана с преступниками! Затем обшарил карманы всех присутствующих, собрал их удостоверения и, предварительно протерев, чтобы не было отпечатков пальцев, обернул носовым платком и засунул в отдушину над ванной. Пусть там будут. Мне так спокойней. Пусть теперь попробуют объяснить, зачем они влезли в номер к честному гражданину!

Пока ждал, собрал вещи, уложил в сумку. Оделся так, чтобы можно было долгое время не думать о чистоте. То есть выбрал темно-серые смесовые штаны, такую же серую смесовую рубашку. На всякий случай и белье сменил – если засунут в камеру, так пусть я подольше буду в чистом.

Опергруппа прибыла через полчаса. Вообще-то забавно – а вдруг меня тут убивают? Да за полчаса меня уже могли повесить на моих же кишках, а потом спокойно доехать до границы Дагестана! Ребята, вы что там, все спали в похмельном бреду? Помятые, скучные, совсем не такие опера, каких показывают по телевизору. И точно не горящие желанием тут же броситься на раскрытие дела. Хотя я вам это самое дело принес на блюдечке! Даже на четырех блюдечках! Вот они, злодеи, берите и вяжите!

К тому времени эти самые злодеи очнулись и, как следовало ожидать, начали требовать. Они требовали: во-первых, развязать, во-вторых, чтобы я пошел с ними, если мне дорога жизнь. В-третьих… да мало ли чего они требовали! Плевать мне на них! И когда приехала опергруппа, супостаты заявили, что они работники милиции и приехали за Очень Серьезным Злодеем, то бишь за мной, аж из самой Москвы. Но, увы, подтвердить этого ничем не смогли – удостоверений-то нет!

Нас всех погрузили в милицейские «уазики» – меня на заднее сиденье, злодеев за заднее сиденье, в «обезьянник». И отвезли в РОВД, которое, кстати, находилось всего в пяти минутах езды, и добежать оттуда можно было и пешком. И гораздо быстрее, чем за полчаса. Ну да ладно – пусть это будет на совести ментов. Если она есть, конечно. Нет, вот попаду служить в милицию, я так себя вести не буду. Буду честно работать, не так, как эти помятые жизнью олухи!

Меня отвели на второй этаж, в кабинет, где обитали опера, а злодеев, не развязывая им руки, – в «обезьянник» РОВД. Заявлял-то я, так что мне надо писать заявление, объяснение, ну и все, что приличествует нормальному «терпиле».

Когда опер услышал, что у меня ничего не взяли, а только проникли в номер и растрясли одежду – он сразу поскучнел и тут же меня просветил, что, скорее всего, это будут хулиганские действия, к тому же без всяких таких нехороших последствий для хулиганов. Ибо повреждений они мне не нанесли, материального ущерба – тоже. А вот с их стороны может быть встречная заява – на то, что я избил несчастных людей, случайно перепутавших номер и желавших спросить дорогу до своего.

Кстати сказать, как бы ни глупо, абсурдно звучала эта версия, но она была вполне себе реальна. Хороший адвокат, правильные действия обвиняемых – и все можно так перевернуть с ног на голову, что из «терпилы» я превращусь в настоящего злодея. Чего мне совсем уж и не хотелось.

Через час оживленного обсуждения мы с опером пришли к консенсусу: я напишу отказное заявление, в котором укажу, что не хочу, чтобы в отношении задержанных предпринимали какие-либо действия со стороны закона. Погружусь в свою машину и отвалю отсюда как можно быстрее. Злодеев же подержат до утра и отпустят, когда с ними разберутся. По всему видно, что это все-таки настоящие менты, вот только куда делись их удостоверения, знает только черт. И при слове «черт» опер выразительно посмотрел на меня, так, что я понял, кто тут черт, а кто бесогон.

Сказано – сделано. Выписаться из гостиницы было делом минуты, особенно когда я припугнул дежурного администратора: сказал – подам на нее в суд за то, что дала запасной ключ от номера неизвестным людям. Пусть даже они и предъявили ей некое красное удостоверение. (Силен еще страх людей перед властью! Пока – силен…)

Выписавшись, не теряя времени, прыгнул в машину, забросив сумку на заднее сиденье, и покатил прочь из города. Но только не туда, где меня могли бы ожидать заслоны преследователей, а в противоположном направлении – в сторону того городишка, с которого я начал мой анабасис. Зачем? А затем, что мне никак не давала покоя фраза старого мента, сказавшего мне, что фельдшерица что-то скрывает. И я чуял – это «что-то» настолько важно, что за мной пустили целую свору опытных и бессовестных волкодавов.

Снова ночная езда, снова встречные фары, прохладный воздух из приоткрытого окна, шорох шин и музыка из магнитолы. Слушаю я обычно разные сборники, частенько еще советские песни. Или иностранщину вроде «Битлз» и иже с ним. Не люблю современную, этих всех «америкэнбоев» и «ласковый вой». Даже не так – не просто не люблю, я их ненавижу! Полнейшее оглупление масс. Мерзость.

Ехал быстро, практически на пределе возможностей. Не своих – машины. Движок 1500 кубиков выдавал максимум 150 километров в час – это если по прямой. Мешают только особо упертые фуры, которые тащатся в ночи со скоростью пешехода, даже если подъем совсем небольшой. Эти «чемоданы», как их называют, перегружены сверх меры. Большинство из них с дагестанскими номерами. Я давно уже слышал, что дагестанцы держат львиную долю грузовых перевозок по России, теперь вот убедился воочию.

Впрочем, обгонять их сейчас не составляло труда – дорога пустая, а сплошная разметка мне сейчас по фигу. Кто увидит? Гаишникам тоже спать надо – план сделали, пора и на боковую. Кроме тех гаишников, что на стационарных постах, конечно.

На посту при въезде в город меня остановили. Вяло проверили документы, вписали в книжку-«гроссбух», так же вяло поинтересовавшись о цели посещения города. Я сказал что-то о том, что еду в гости, назвал фамилию старого гаишника, у которого был сутки с лишним назад, и больше вопросов не было. Кроме одного – как он там, дядя Ахмед? Как здоровье? И попросили передать ему привет от Максуда и Ибрагима. На том все и закончилось.

Знакомая гостиница в предутренние часы. Еще темно, окна в номерах не светятся. Горит только лампочка на рецепшене. Стучу, появляется дежурный администратор – другая, не та, что была в прошлый раз. Пускает меня внутрь, и я снова заполняю анкету. Рассказывать о том, что я выписался отсюда сутки назад, ни к чему – зачем ей лишняя информация? «От многия знания – многия скорби», как сказано в Екклезиасте. А по-нашему: «Меньше знаешь – крепче спишь».

Спать мне не хотелось, но после душа, смывшего дорожную пыль, я заставил себя лечь в кровать и погрузиться в тревожный сон. Энергию нужно было беречь.

Проснулся я в семь часов утра, мгновенно натянул на себя штаны, рубаху, надел ботинки и, заперев номер, отправился в знакомое кафе запасаться энергией. Энергетические сгустки в виде пельменей «курзе» мне не достались – увы, кафе было закрыто. По глупости я забыл, что время раннее, а кафе открывается только в десять утра. Пришлось отправиться в ближайший магазин и купить себе всяческой невкусной, но вполне питательной дребедени. Плюс бутылку минералки, способной помочь растворить всю эту гадость.

Усевшись в машину, затолкал в себя часть продуктов, справедливо полагая, что ехать по делам (и, похоже, опасным делам!) голодным – дурость и даже идиотизм. Если меня повяжут (а шанс на то был), то время до следующего приема пищи может растянуться на сутки, а то и больше. А мой растущий организм этого очень не любит. И протестует всяческими очень неприятными симптомами, имеющими целью обратить внимание глупого хозяина на проблемы своего голодного тела. Бурчание в животе, тянущее чувство – почти боль, плохое настроение и немотивированная агрессия – вот минимальный перечень симптомов, присущих голодному мужчине. А если это помножить еще и на три! То это точно буду я.

Подъехал к дому бывшей фельдшерицы около восьми утра, примерно без четверти восемь. Пес за забором встретил меня грозным громовым лаем, заслышав звук работающего двигателя чужой машины (машину хозяина собаки узнают мгновенно), но когда я подал голос, пес сразу стих и тихонько завизжал, искренне радуясь приходу своего Хозяина. Своего Вожака.

Я позвонил. Снова ожидание. Открыли. Теперь вышла сама хозяйка, уставившаяся на меня так, будто я был ходячей чумой, а не человеком. Открыла рот, чтобы сказать что-то неприятное, злое, но я молча шагнул вперед, двигаясь как заправский бульдозер, и буквально вдавил фельдшерицу во двор, захлопнув за собой стальную калитку.

Женщина вдруг раскрыла рот и закричала – громко, протяжно, на незнакомом мне языке. Видимо, звала кого-то на помощь. И я скоро убедился – точно, звала. Когда я, таща фельдшерицу за собой… вернее, толкая ее перед собой, прошел мимо собаки и уже почти подошел к крыльцу дома, из его дверей появились двое мужчин. Один был возрастом примерно за пятьдесят, с круглым, нажитым возрастом брюшком, но еще крепкий, сильный, с могучими плечами. Другой – точная его копия, среднего роста, квадратный и сильный – в милицейских брюках и форменной рубашке с короткими рукавами, на плечах которой топорщились капитанские погоны.

Женщина что-то им крикнула, показала на меня, и мужчины без разговоров бросились вперед, явно для того, чтобы разорвать меня на тысячу маленьких медвежат – этого некогда опасался медведь Балу, а теперь и мне пришлось остерегаться того же.

Молодой, более скоростной, успел первым… чтобы нарваться на хлесткий удар в челюсть, тут же отправивший его в нокаут.

Папаша запоздал на секунду – чтобы повторить судьбу сына.

Как кегли попадали на дорожку – любо-дорого посмотреть! Тынц-тынц! И готово!

М-да. Если что и умею делать, так это бить людей. Хорошо это или плохо – не мне судить. Просто констатирую факт.

Женщина раскрыла рот, собралась бежать, но я шагнул к ней, схватил за горло, пережав дыхалку, и тихо, ровным голосом сказал:

– Я еще немного сожму пальцы, и у тебя сломается шея. А потом я убью твоего мужа и твоего сына. И кто там еще есть? Дочка? И ее! Потому заткнись и шагай в дом – тихо, без резких движений. И если ты закричишь – ляжешь так же, как и они. Уяснила? Все поняла? Если поняла – мотни головой.

Мотнула, вытаращив глаза то ли от страха, то ли от недостатка воздуха. И тогда я потихоньку отпустил горло, контролируя все движения «пациентки». Я не могу рисковать. Если она завопит – поднимется вся улица! И что мне тогда, начинать небольшой геноцид?

– Только не убегай далеко. И не запирайся в доме. Иначе сверну бошки твоим близким. А я этого не хочу.

Женщина сразу замедлила шаг, я уцепил бесчувственные тела за руки и поволок за собой. Крыльцо было низким, но все равно перетаскивать было неудобно. Со старшего по дороге почти съехали штаны, обнажив бледный, заросший черными волосами крестец и часть толстого зада. Неприятное зрелище!

Тащить по полу в доме было уже гораздо легче – паркетный пол, зачем-то покрытый половиками, по нему туши противников (каждая минимум сто килограммов, а то и сто двадцать!) скользили легко и приятно. Остановился в гостиной, она же столовая, бросив тела посреди комнаты. Еще десять минут ушло на связывание рук и ног и на затыкание ртов – очнутся, будут вопить, как потерпевшие, коими, по большому счету, они и являются. Закончив и осмотрев дело своих рук (хорошо ли упаковал?), я перевел взгляд на сидевшую на стуле хозяйку дома, бледную, с застывшим омертвелым взглядом, и спокойно, как можно более дружелюбно предложил:

– Поговорим?

Женщина молчала и только судорожно тискала в руках застиранное полотенце. Вид ее был таким, что мне вдруг на секунду показалось, что она спятила и добиться от нее ответа я так и не смогу. Но тут же я отбросил эту мысль – вряд ли фельдшерица, работавшая в бригаде «Скорой помощи», видавшая виды, выезжавшая на страшные ДТП, наподобие того, на котором обнаружили меня, мелкого, настолько слабонервна. Видимо, просто притворяется сумасшедшей. Эдакая защита вроде мимикрии.

– Вот что, уважаемая! – начал я холодно и спокойно. – Если ты не скажешь мне все, что я хочу знать, я буду пытать твоих близких. Резать их ножом! Ломать им пальцы! И ты все равно расскажешь все, что я спрошу. Выбирай, с кого первого начать? С сына или мужа?

– Что тебе нужно? – хрипло каркнула женщина. – Чего ты к нам пристал?

– Я пристал потому, что ты скрываешь от меня важную информацию. Я точно знаю, что скрываешь, я чувствую это! И пойду на все, чтобы узнать, что именно ты скрываешь! Но ты можешь просто сразу рассказать, что знаешь. И кстати, можешь не бояться. Мне неинтересно, на какие деньги ты построила свой дом!

Женщина едва заметно вздрогнула, и я довольно усмехнулся – в десятку! Попал! Точно!

– Итак, начинаем. Что было при младенце, которого ты осмотрела? Медальон? Браслет с именем? Что еще?

Женщина снова дернулась, взглянула на меня и промолчала. И тогда я встал, подошел к ее сыну, который начал подавать признаки жизни, ворочаясь и мыча, и с силой начал пинать его в бок – раз, два, три! Мужчина жалобно застонал, а у женщины из глаз полились слезы:

– Не надо! Не бей! Я все расскажу! Все!

Не медальон. Не браслет. Все гораздо прозаичнее. Мешочек с золотыми монетами и драгоценными камнями. Рубинами и алмазами, насколько я понял. Основное – золото, и немножко камней. Я вообще-то не разбираюсь в камнях, но знаю, что и один такой камень может стоить как несколько мешочков с золотом.

– Еще что? Было что-то еще? Ведь было же! Ну!

Это «ну!» подействовало, как удар кнута. Женщина вздрогнула, кивнула, встала с места и пошла в соседнюю комнату. Я за ней, чувствуя, как сердце бухает в грудную клетку, норовя вырваться наружу. Меня почти трясло от приближения к цели моего путешествия. Вот сейчас она что-то достанет, и это что-то – я уверен! – точно расскажет мне то, что я хочу знать. Паспорт? Свидетельство о рождении? Фотографии? Что?!

Это была пачка бумажных листов. Странных листов, желтоватых, очень прочных, совсем не похожих на современные. Тонкая пачка, сантиметра два толщиной, эдакая маленькая книжка. Они были уложены в кожаный мешок, ровно по размеру листка. Именно листка, потому что до настоящего листа эти листочки, будто вырванные из записной книжки, недотягивали.

Каждый лист с двух сторон был исписан красивым, можно сказать, каллиграфическим почерком. Вот только прочитать я ничего не мог. Потому что этого языка не знал. Арабский? Похоже. Китайский, корейский? Тоже похоже! Но не европейский, это точно. Нечто среднее между арабской вязью и китайскими иероглифами. Я много знаю. У меня абсолютная память. И могу точно сказать – я такого текста никогда не видел.

Мы вернулись за стол, я стал слушать женщину, которую буквально прорвало словесным потоком, но параллельно смотрел на листки и мгновенно впитывал, запоминал каждый завиток, каждую картинку, которую видел на этих самых листках.

Да, там были и картинки. Рисунки растений, сделанные искусно, хорошим рисовальщиком, и под рисунком – явная подпись-название. Изображения людей, в том числе и «разобранных» на части. И тоже с подписью. Картинки с какими-то предметами, изображениями камней, в том числе и драгоценных. И чем больше я смотрел на эти листки, тем больше во мне крепло ощущение, что я читаю медицинский трактат! Самый настоящий медицинский трактат!

А на последнем листке с двух сторон были разделенные пробелами абзацы с кусками текста разной длины и, вероятно, заголовком этого самого абзаца. И я понял: здесь главное, ради чего написан весь трактат. Что это – я не знал. Но ощущение, что это нечто важное и тайное, выросло во мне выше самого высокого дерева.

Я запомнил все, что было изображено и написано на листках. Я бы мог воспроизвести написанное до последней буквы – если только это были буквы. Я мог бы изобразить любую картинку – без особого труда! Ведь я Альфа. Я Супер-Альфа! И для меня это плевое дело. Детские игры.

Женщину я дослушал. О том, что зарплата нищенская, что работа фельдшера неблагодарная, а люди злые, что ее семья бедствовала, и это был единственный шанс поправить семейное благосостояние. Что ей очень жаль и она будет потихоньку выплачивать мне все, что они потратили из моего «приданого».

Но мне это было неинтересно. Это их проблемы. И деньги мне те не нужны. Я достаточно обеспечен. А за кражу у ребенка, у сироты, их накажет Аллах. И мало им не покажется. Я возьму только эти листки, и больше из их поганого дома мне ничего не нужно. И она мне не нужна с ее тупыми мордоворотами.

Все это я ей сказал. И поднялся, чтобы покинуть негостеприимный дом. Но не успел.

За окном раздался голос, усиленный динамиком, и я все понял – дочка! Болван, я не проверил второй этаж! И даже другие комнаты, и те не проверил! А там был телефон, и она позвонила и вызвала подмогу.

И видела, слышала весь наш разговор.

И теперь мало не покажется мне.

Да, мало не показалось. Похоже, под окном собрались все менты РОВД – с автоматами, в бронежилетах, не меньше десятка машин с милицейскими опознавательными знаками и просто гражданских – то ли служебные, то ли принадлежащие сотрудникам милиции.

Мозг работал четко, ясно, и в этой ясности звенела струна понимания – попал! Я – попал! Ворвался в дом, вырубил хозяев дома, взял в заложники их и женщину. Так это выглядит со стороны. Никому не интересен факт, что двадцать лет назад меня, тогда еще младенца, – фактически ограбили, забрав все ценное, что у меня было с собой. Все, что положили мне родители. Или не родители, но положили.

Никому это не надо. И никто эти смешные речи слушать не будет. Тем более что все, что были здесь, – свои для хозяев дома. Знакомые, друзья, родственники. И вот он я – чужак. Во многих языках «чужой» и «враг» – обозначаются одним словом. Я – враг! А что делают с врагом, если он не сдается? Как сказал наш великий, добрейший и самый писательский из писателей Максим Горький, его уничтожают.

Итак, что делать? Документы – паспорт, водительское – у меня в кармане. Деньги – тоже. В гостинице осталась сумка с барахлом. Ну и машина – вон она, у обочины. Бежать пешком? Чушь. Я выделяюсь на улицах города, как снеговик в пустыне Сахара. Тут – темноволосые, смуглые, невысокие. Я – высоченный, худой, русоволосый, почти беловолосый – как могу спрятаться среди аборигенов? Да никак!

Тогда – что? Брать заложника и прорываться к машине? Да, могу положить многих, если мне не прострелят башку. Прорвусь.

Ну хорошо – прорвался. И что? Не сняли меня снайперы, не расстреляли местные джигиты. Сел я в машину и поехал – куда? А милицейские посты? А единственная дорога, перекрыть которую – раз плюнуть? Ну ладно, даже прошел я ее – дальше куда? Домой? С заложником?

И остается тогда только одно – сдаваться. Выйти и сдаться, а там – будь что будет. Осудят за нападение и захват заложников? Да плевать! Я никого не убил, расскажу, как оно все было и почему я решился на такой шаг. Мама наймет адвокатов, и мне дадут минимальный срок. Отсижу и выйду. У меня впереди целая жизнь! Сотни и сотни лет! Ну что мне пять лет тюрьмы?! Мне, который не боится ничего и которого убить можно, только снеся башку и раздробив ее на части!

Да. Другого пути не было. И я пошел к двери.

Пес проводил меня тихим поскуливанием, и я погладил его лобастую башку, нагревшуюся на солнце. Мне ужасно хотелось забрать его себе, я бы отдал за него много денег – ему было плохо здесь, а со мной было бы хорошо. Он был похож на меня – сильный, жесткий, но добрый. Верный друг, но страшный враг. И он сидел на цепи. Навсегда – на цепи. Лучше бы и правда они отдали его в отару, в горы. Пусть там и не так сытно, как здесь, но… свобода. Свобода! И сейчас меня ее лишат. Прощай, пес! Надеюсь, мы еще увидимся! Я обязательно приду и заберу тебя, чего бы это мне ни стоило!

Когда вышел из ворот, поразился, сколько здесь собралось людей. Невероятное количество! Сотня?! Две?! Такое впечатление, что весь город собрался смотреть на то, как вяжут супостата, осмелившегося забраться в дом уважаемых людей! Лица хмурые, глаза злые, не глаза – а горские кинжалы, способные рассечь горло чужака! Дай им волю – линчуют, и потом докажи, что ты на них не набросился и не попытался убить!

На меня сразу навалились несколько человек. Сбили с ног, закрутили руки, надели наручники. Я не сопротивлялся.

Потом достали из кармана бумажник с деньгами и документами, ключи от машины – все, что у меня там было.

Били не сильно – так, попинали по ребрам и под дых, пока я лежал на земле, а затем повели в дом, чтобы все оформить как полагается.

Пес. Он превратился в фурию! Он ревел, хрипел, бросался на моих конвоиров, он пытался меня защитить – страшный, могучий, как аляскинский медведь, как Цербер, поднявшийся из ада! И милиционеры остановились, смущенные и раздосадованные нежданной преградой. Стрелять? Так это пес человека, которого они освобождают! И что делать? Поколебавшись, стали разворачиваться назад, и тут из дверей дома выскочил «сынок» с пистолетом в руках. Похоже, это был его штатный пистолет Макарова. Бывший заложник подскочил к псу, который ощерился и на него, и выпустил в лобастую голову овчарки три пули подряд. Пес даже не взвизгнул – он упал, несколько раз дернулся и замер, глядя на меня остановившимися, пустыми и какими-то умоляющими глазами.

Стрелявший что-то сказал на своем языке и сплюнул на труп бывшего своего сторожа. Потом начал говорить – бурно, яростно, указывая на меня пальцем и тыча в мою сторону стволом пистолета. Я не понимал его речи, но по жестам, по бурной речи догадывался: рассказывает он о том, что с ними случилось, излагая свою версию нападения на этот дом. А я стоял, и на меня опускалась черная, глухая тоска. Мне ужасно было жаль пса, и ощущение было таким, будто я его предал. Он встал рядом со мной в строй, он выступил против моих врагов, а я… я стоял и смотрел, как его убивают. И его жертва была напрасной. Вожак предал свою Стаю.

И я не выдержал. Щелкнули-зазвенели порванной цепью наручники, разлетелись в стороны нагруженные бронежилетами и автоматами конвоиры, я шагнул к убийце пса и ударил – сильно, страшно, ломая ребра. И только в последний момент сдержался от того, чтобы убить.

Когда мужчина упал, я пнул его в бок – раз, два, три, еще, еще! Туша хекала, хакала под моими ударами, но мужчина не терял сознания. Он был крепким парнем, а под слоем жира у него на боках прощупывались пласты крепких мышц. Бывший борец, наверное. Или просто от природы крепок и силен. Так бывает.

Когда громыхнули выстрелы, я даже не понял, что стреляют в меня. Только когда дышать стало трудно, а рубаха на груди и плечах окрасилась красным, я сообразил – меня убивают. И двинулся на убийц, с намерением затолкать их поганые автоматы в их не менее поганые зады. И затолкал бы, но сзади ударил хлесткий, гулкий выстрел из пистолета, и пуля едва не снесла мне верхушку черепа. Она бы и снесла, но я споткнулся, потому нырнул вперед, и тупоносая девятимиллиметровая пуля лишь черканула по моему черепу, выбив фонтанчик крови и вырвав клочок скальпа, и на пару секунд выбила меня из действительности, приведя в состояние, близкое к «грогги».

Остальные пули из «макара» пошли в спину. Все четыре. И снова залаял автомат, прошивая меня маленькими острыми пульками так, будто я был не человеком, а каким-то Терминатором, стальным монстром, покрытым человеческой плотью.

Никогда еще я не был так близок к смерти. Одна пуля – и смерть! Одна пуля в голову – и больше ничего не будет, совсем ничего! Ни сотен лет жизни, ни счастья с молодой женой, ни детей, которых я хочу завести. Много, много детей!

И мне ужасно захотелось жить. Просто-таки до слез. До воя. До зубовного скрежета.

Просветление. Я смотрю по сторонам – стрелки с автоматами отбежали от меня шагов на тридцать, не меньше, и сейчас стрелок меняет магазин. Пришла тупая мысль – куда он расстрелял полный магазин?! Неужели в меня?! Сын хозяйки выглядывает из-за угла дома – успел убежать? Когда успел? Неужели я так долго стоял?!

О господи! Как мне хочется быть отсюда как можно дальше! Чтобы не видеть этих рож! Чтобы пули не рвали мое тело! Мне же больно! Больно! Перестаньте, сволочи!

И я вспомнил. Я понял! И, взмахнув рукой, активировал заклинание!

Вспышка света. Дурнота. Ощущение безвременья и полета. И темнота.

* * *
– Что это было? – заместитель начальника РОВД смотрел туда, где пять минут назад стоял светловолосый парень, и не видел ничего такого, что бы могло помочь разгадать эту загадку. – Куда он делся?! Что вообще произошло? Эй, Ахмед, что за парень-то?

– А я знаю? – Ахмед поморщился и со стоном тронул бок. – Он мне ребра переломал! «Скорую» надо вызвать! Откуда я знаю – кто такой? Он даже собаку нашу украл! Прикормил, пес и лаять на него перестал! На мать наехал! Сумасшедший, она говорит!

– А что у него за листки? Старинные какие-то!

– Наши листки, – мужчина поморщился, – всю жизнь у нас хранятся! Сколько себя помню! Бабушкино наследство, она маме передала. Древнее что-то. Я хотел показать ученым, да мама не хочет. Говорит: вот когда умру, тогда и будете распоряжаться. А пока не трогайте! Не хочу маму обижать – пусть лежат. Ценное что-то, точно – не зря он за них ухватился!

– А откуда он знал, что у вас такие ценные листки есть? – замнач подозрительно прищурился. Врет подчиненный, точно врет! Скрывает что-то.

– Не знаю! – мужчина ненатурально удивился, пожал плечами. – Знал откуда-то! У него спроси!

– Спросишь теперь… – вздохнул замнач. – И как теперь объяснить, куда он делся? Волшебство? Да меня в дурку запрут!

– Гипноз! – собеседник криво усмехнулся. Улыбаться ему было больно, и он болезненно поморщился. – Грабитель напал, отнял старинную рукопись. Его захватили, он умудрился порвать наручники и напал на нас! Мы стреляли, но он загипнотизировал всех и ушел!

– Вай-вай… – замнач схватился за голову, – представляю, какой будет шум! Гипноз, шайтан его забери! Больше ничего не остается, да. Ох, вре-мена! Что творится! До чего страну довели! Гипноз! Кашпировские-машпировские! Тьфу! «Скорую» уже вызвали, едет… лечись. А мне теперь работать! Вот вы мне подбросили работы! Шайтаны!

Замнач не прощаясь повернулся спиной к собеседнику и пошел прочь от дома.

Глава 3
Вначале была боль. Боль грызла плоть, боль сводила с ума, боль не позволяла думать.

Следом за болью пришел голод. И он был не менее страшным, чем боль. Он тоже грыз плоть, уничтожая остатки жира, съедая мышцы, оставляя на их месте жалкие высохшие веревочки.

Жажда. Именно она заставила двигаться невыносимо страдающую плоть, разъедаемую болью и голодом, усиливая их, делая совершенно непереносимыми.

Существо начало двигаться. Медленно, неуклюже, двигаясь судорожными движениями, продвигаясь на считаные сантиметры туда, где ноздри существа чуяли влагу.

Час, два, три… и вот, раздвигая камыши израненными, сбитыми в кровь конечностями, существо пробороздило густой, черный ил на берегу степной речки и плюхнулось в теплую, нагретую на солнце воду.

Хорошо! Много жидкости! Много строительного материала для плоти!

Существо закопалось в ил почти с головой и время от времени опускало туда и ее, все телом впитывая такую сладкую, такую вкусную мутную воду.

А потом оно начало есть, хватая ил широко разинутым ртом, проталкивая его в глотку – вместе с дождевыми червями, на беду оказавшимися не в то время не в том месте, вместе с листьями, упавшими с одинокого дерева, нависшего над берегом, вместе с жучками, копошившимися в черной трясине.

Корни и стебли камыша – в глотку! Головастик – в глотку! Лягушка едва не вырвалась, но худая длинная рука мгновенно поймала ее, и белые, крепкие зубы с чавканьем разжевали брызнувшее сытной кровью скользкое тельце.

Потом наступила ночь, и существо затихло, затормозило процесс насыщения. Тем более что желудок был уже полон смесью грязи и разжеванных живых тварей.

Утром процесс активизировался, но только теперь существо не опускало голову в ил, отхватывая его черные куски, а делало это руками, процеживая ил между пальцами, стараясь поймать убегающих червяков и грязевых жуков.

Как оказалось, больше всего червей жило возле самого берега, там, где росла трава, на границе ила и дерна. Так что существо переползло туда, и, только если требовалось попить, снова спускалось к воде, и, напитываясь жидкостью, долго лежало на мелководье, омываемое небыстрыми прозрачными струями.

Когда на водопой пришел дикий осел размером с небольшую лошадь, он долго осматривался, принюхивался, после чего спустился к воде и начал пить, сторожко поводя ушами. Здесь было опасно, и осел это знал. Здесь бродили стаи волков, стаи шакалов и стаи самого страшного врага – человека. Но эта река была единственным источником воды, и в сухой сезон все равно приходилось идти к ней – ночью, под прикрытием тьмы. Для хищных зверей тьма как день – волки прекрасно видят в темноте. А вот люди ночью спят, и потому опасность становится меньше.

Когда осел уже почти закончил пить, ему послышался шорох, бульканье под берегом, у небольшого обрывчика, с которого он и опустил до воды свою серую, зубастую голову. Осел мгновенно вскочил с колен, на которые опустился, но запоздал с прыжком. Что-то большое, облепленное илом с ног до головы, взметнулось из реки и мертвой схваткой вцепилось прямо в шею.

Сила захвата была такой страшной, такой могучей, что осел захрипел, забился, не в силах сделать и шага, и под тяжестью прилепившейся сбоку туши неизвестного зверя упал на бок, чтобы больше уже никогда не подняться. А зверь рвал шею осла, раздирал ее, отбрасывая, отплевывая куски кожи с шерстью, а когда из дергающегося живого мяса брызнула струя горячей крови – припал к ране и стал жадно, захлебываясь, глотать красную, пахнущую железом жидкость.

Существо пробыло возле мертвого осла несколько дней, отгоняя стаю шакалов и жадно отрывая от туши уже пованивающие, осклизлые куски мяса. На жаре мясо быстро протухло, но существо этого не замечало, как не замечало и ползающих по мясу личинок мух. Тем более что переваривалось подгнившее мясо легче, чем свежее. Тело с благодарностью принимало «строительный материал», мышцы наливались силой, укрупнялись, сращивались порванные волоконца, заживали старые раны.

Когда мясо закончилось, существо решило, что ему пора идти. Куда идти, оно не знало, как не знало, кто (или что) оно такое и где находится. Его гнали вперед инстинкты, властно повелевающие идти вперед, чтобы что-то найти. Найти и сделать то, что нужно.

Инстинкт говорил – надо идти вдоль реки. Почему вдоль реки – существо не осознавало, как не осознавало само себя. И оно пошло. Теперь – вполне уверенно, пружинисто шагая на окрепших ногах. Эти дни усиленного питания позволили ему восстановить энергию. Не полностью – жирка в теле так и не было, но в той степени, чтобы не выглядеть ходячим скелетом и практически полностью восстановить силовые и скоростные характеристики организма.

Он шел так три дня, останавливаясь, чтобы поймать лягушек и червей и попить воды.

К концу третьего дня, перед тем как войти в город, существо вдруг осознало себя. Догадалось, что существует «я». И перестало быть зверем. Ведь только человек может осознать себя. Почувствовать себя личностью. И существо стало личностью. Какой? Он еще не знал. Но знал, что существует, и впитывал знания, ощущения, как впитывает песок пустыни долгожданный дождь. Это был чистый лист бумаги, на котором любой может написать любое – и хорошее, и плохое. Ребенок. Младенец.

Стражники у ворот не обратили на входящего в город человека никакого внимания. Во-первых, они были заняты руганью с купцом, который не желал платить дополнительные деньги за привязанных к фургону заводных лошадей. Во-вторых, мало ли у ворот бродит всевозможных нищих, среди которых этот грязный оборванец терялся, как камешек в горном обвале! На всех нищих будешь тратить время – целой жизни на то не хватит!

И оборванец побрел вдоль улицы города, подгоняемый мыслями, таящимися глубоко в его мозгу. Он шел и шел, инстинктивно держась с краю улицы, совершенно не осознавая, для чего это делает. Его мозг был чист, чище мозга бродячего кота, который на последнем усилии ищет сытную помойку, где можно поживиться вкусными объедками и поймать мышь или даже крысу – теплую, вкусную, забавно пищащую. Все знания, весь жизненный опыт оборванца, из чего, собственно, и состоит личность любого существа, были закупорены в самых дальних уголках мозга, и вытащить их могло только чудо. Или колдовство. Все, на что был способен организм, только недавно осознавший свое «я», – это функции, связанные с его выживанием. Есть, пить, двигаться, совершать естественные отправления – он мог только это. Не более того.

– Глянь, какой урод! – приказчик лавки мясника заржал, показывая пальцем на бредущего с краю улицы мужчину.

– Ух ты! Великан какой! – зеленщик, болтавший с приказчиком ни о чем, чтобы убить время, уважительно и с удивлением помотал головой. – Глянь, какие плечи!

– Ты глянь, какая морда! А грязный! И как его стражники-то пропустили? И тощий! Что толку с широких плеч, если мяса нет?

– А чего бы им его не пропустить? С него взять нечего, так и пропустили. Они только с таких, как я, дерут три шкуры! И нищие им не нужны! Нет, правда, здоровенный какой, даром что тощий! Я разбираюсь! У меня брат в легкой пехоте, ветеран. Он всегда говорил: «Ты не смотри, сколько мяса! Смотри – на жилы! Жилистые – они самые крепкие! И когда мясистые уже задыхаются, жилистые все прут и прут!»

– Ну, не знаю… – приказчик с сомнением посмотрел на заросшего русой, почти белой бородой дикаря, волосы которого свалялись, были спутаны и торчали над головой, как иглы. Штаны мужчины покрыты засохшими пятнами грязи, рубаха висела лохмотьями, открывая длинные, мосластые, жилистые руки – тоже очень грязные и черные от загара. Да и весь мужчина в тех местах, где его тело не покрывала грязь, был загорелым дочерна. Поражали глаза этого нищего – ярко-синие, будто светящиеся изнутри, они смотрели на мир с непосредственностью маленького ребенка. Он рассматривал мир так, будто видел его в первый раз.

– Да он сумасшедший! – после паузы в несколько секунд добавил приказчик. – Посмотри, он же ненормальный! Смолы небось обкурился! Или порошка нанюхался! Он же ничего не понимает!

– Нет, – бросил зеленщик со знанием дела. – У нюхачей нос красный и зубы гнилые. Черные все! А у него, посмотри, все белые!

Приказчик присмотрелся – как раз в эту секунду беловолосый вдруг широко улыбнулся и зашагал к пирожнику, выкатившему к обочине короб с пирогами и начавшему зазывать покупателей.

И правда, зубы странного типа были белыми, крепкими, как у собаки. Или как у волка…

– Ой, что сейчас будет! – зеленщик схватился за подбородок и начал теребить бороду. – Он к Пергину идет! А Пергин терпеть не может нищих! Сейчас измордует несчастного!

– Точно! – приказчик тоже скривился, скорбно помотал головой. – Вот же скот! Ему бы только поглумиться над слабыми! В прошлый раз одного нищего затоптал до смерти, сказал, что тот на него набросился, хотел деньги отнять!

– И ты мне рассказываешь? – зеленщик фыркнул, не отрывая взгляда от медленно бредущего через улицу мужчины с белыми волосами. – Да я сам все видел! Бедолага еще немного пожил – хрипел, кашлял кровью, а потом вытянулся и помер! И ничего Пергину не было! У него брат в Страже, вроде как командир Тумана. Сто человек в подчинении, это не шутка!

– Интересно, а почему Пергин к брату в Стражу не идет? Если брат такой влиятельный?

– Не хочет. Степняки налетят – кто первый на стены пойдет? И не убежишь! Не спрячешься – сразу повесят! Воевать придется! Это не нищих пинать, можно и стрелу в брюхо получить! Пекарем-то оно вернее. Всегда сыт и при деньгах.

– А пироги-то у него правда хорошие… вкусные! – приказчик напрягся, наклонился вперед, впившись взглядом в беловолосого, подошедшего к пирожнику и протянувшему руку к ближайшему пирогу. На лице беловолосого так и блуждала дурацкая полуулыбка.

Костлявая рука нищего не успела ухватиться за пирог. Массивная, толстая, покрытая рыжими волосами с тыльной стороны лапища пекаря схватила нищего за запястье, а вторая рука, сведенная в кулак, замахнулась и врезала прямо в улыбающееся лицо беловолосого. Вернее, собиралась врезать, но каким-то образом прошла мимо. Нищий неуловимым движением уклонился от удара, пропустив его сбоку, мимо щеки, а потом Пергин… взлетел!

Его громадная туша, отягощенная лишним жиром и совсем не лишними мышцами, ударилась в стену с таким звуком, будто некто огромный кинул в эту самую стену коровью лепешку размером с человека. Пергин только лишь ухнул и сполз на камни мостовой, закатив глаза и побелев как мел. Нищий же широко, счастливо улыбнулся и, взяв из тележки пирог, откусил от него чуть ли не половину.

Пирог исчез в его желудке за считаные секунды. Следом отправился второй, третий… беловолосый поглощал еду со скоростью канализационного колодца, выпивающего поток дождевой воды.

Наевшись, он наклонился, принюхиваясь, осторожно взял из тележки кувшин с разведенным водой вином и присосался к нему на несколько секунд. Потом пил еще и еще. Сколько он выпил, зрителям не было видно. Наверное, все-таки не очень много – живот-то у него не безразмерный! Точно выпил не все, потому что, когда он пошел дальше по улице, в одной руке он держал тот самый кувшин. В другой руке у него был здоровенный пирог с мясом.

– Вот это да! – зеленщик вытаращился вслед уходящей фигуре. – Ты видел?! Нет – ты когда-нибудь видел такое?! Как он его приложил? Я даже не заметил, как он это сделал!

– Поднял и кинул, – хмуро пояснил приказчик. – Ну, теперь ему точно не поздоровится. Повесят – и к предсказательнице не ходи! Вон уже стражники бегут! Сейчас повяжут!

Точно. Стражники уже бежали, громыхая по мостовой подкованными сталью сапогами. Их кирасы и шлемы блестели на солнце, начищенные тертым кирпичом (в городской Страже истово следили за чистотой и опрятностью формы), в руках – обычные дубинки из черного дерева, окованные медными кольцами. Именно медными (иногда бронзовыми) – никому не хочется пачкаться о ржавчину стальных колец. В сезон дождей сталь обязательно покрывается налетом ржавчины, если только не намазать ее маслом. Но масло смывается, да и ходить с масляными пятнами на одежде очень уж нежелательно. Смазочное масло имеет особенность очень быстро и непонятным образом перебираться на праздничную, самую лучшую одежду. Потом замучаешься эти самые пятна выводить!

Беловолосого они догнали быстро, он не успел отойти от места побоища-пожиралища и шагов на двадцать. Похоже, пока пекарь лежал без сознания, кто-то из прохожих или его друзей сообщил стражникам, что некто избил и ограбил брата командира одного из подразделений городской Стражи. Стражники знали пекаря, знали его братца, славящегося совершенно склочным характером и невероятно дурным нравом. И когда бросились на поиски обидчика, честно сказать, рассчитывали на долгую память этого самого командира стражников. По слухам, именно он должен стать заместителем начальника городской Стражи взамен ушедшего на отдых прежнего. Тот оставил службу, предпочтя уехать в столицу, где у него было поместье, и теперь должны назначить нового. И лучше будет, если этот «новый» запомнит, кто же все-таки схватил обидчика его брата!

Скорее всего, обошлось бы без крови – со стороны стражников. Нужно было тихо подкрасться к злодею и от души врезать дубинкой по затылку супостата. Не надо было орать, топать, привлекая к себе внимание не только прохожих, но и потенциальной жертвы. Однако стражники не умели действовать по-другому. Им обязательно нужно было устроить представление, чтобы их великолепную расправу над грабителем видел весь город. И чтобы об этом рассказали брату потерпевшего.

Вот это их и погубило. Беловолосый обернулся, привлеченный адовым шумом, и с любопытством в синих глазах посмотрел на приближающуюся стаю стражников. Потом повернулся к ним всем телом и невозмутимо отхлебнул из кувшина кислого красного вина с тремя четвертями колодезной воды. Приятное питье после плотного обеда!

Первый стражник – молодой, здоровенный парнюга – отлетел назад после пинка ногой в кирасу. Зрители, которые видели происходящее, были готовы поклясться, что после удара босой ногой на кирасе осталась вмятина – отпечаток ступни.

Второй и третий стражники взлетели в воздух так же, как и незадачливый пекарь, – беловолосый увернулся от ударов дубинок, поставил на землю кувшин и, действуя одной рукой (в другой – пирог!), в течение пары секунд разбросал обоих в разные стороны, ловко закрутив в воздухе, как деревянный волчок.

Лететь стражникам было очень неприятно, падение причинило сильную боль. И вот тут уже никто не спорил – после такого падения кираса никак не могла остаться целой. Мялись латы – как после удара булавой.

Остальные стражники, видя такое дело, бег притормозили и, остановившись шагов за пять до преступника, начали дуть в свои дудки, ревом этих мерзких приспособлений собирая стражников, оказавшихся в пределах слышимости. Никто не сомневался в том, что стражники, услышавшие рев дудок, прибегут. Если на чем и держалась стража, так это на взаимопомощи – не поможешь товарищу сегодня, товарищ не поможет тебе завтра. И ты можешь остаться калекой или даже лишишься жизни. В свободном степном городе народ жил разный, здесь обреталось много старателей и охотников, много наемников, бежавших на границу Империи в расчете на то, что преследующие их неприятели не заберутся в эдакую задницу мира и забудут об их существовании. Время от времени вспыхивали погромы, мелкие бунты, когда толпа громила лавки и развлекалась любыми доступными ей методами, так что взаимопомощь стражников была не просто обязанностью каждого из них, но и способом выживания в непростых условиях пограничного города.

На вой дудки прибежали еще две тройки стражников, которым оставшиеся на ногах два то ли самых умных, то ли самых медлительных соратника рассказали о том, что сейчас произошло, и указали на спину удалявшегося прочь странного типа.

Командир третьей тройки стражников не стал изображать из себя героя. Он достал из-за спины арбалет – мощный, наколдованный городским магом, – вставил в него специальный болт с шариком на конце и пустил этот самый болт в затылок незнакомцу.

Ну а потом было самое обыденное, простое дело. Беловолосого связали, накрепко закрепив ему руки за спиной и связав ноги простыми путами, какими треножат лошадей. Теперь он мог идти короткими шажками, но никого не мог пнуть своими нереально здоровенными ножищами. Пирог у него отобрали – вернее, не весь пирог, а то, что от него осталось.

Беловолосого хорошенько отходили дубинками, пустив ему кровь и как следует отполировав бока, – прилюдно, смачно, гулко. Били как по ковру, выбивая из нищего грязь, пыль и дурь. Пусть все вокруг видят – нападать на стражника нельзя! Это самое большое преступление после поношения Его Величества Императора! Стражник олицетворяет собой Власть, и Власть должна поддерживать свой фундамент и наказывать тех, кто его подрывает! Фундаментом власти, само собой, были побитые стражники, без которых город давно превратился бы в беззаконную, опасную для жизни сточную канаву.

* * *
Юсас тосковал. И было от чего – третий раз подряд оказаться в темнице, это тебе не шутка! Больше всего он боялся, что Вожак откажется его выкупать. А что – запросто! Попасться третий раз за последние полгода – это ли не повод, чтобы отказаться от своего работника? Неудачник! А кому нужен неудачливый вор?

И все ведь было хорошо – если бы навстречу из-за угла не шагнул стражник! И не подставил ему ногу!

Ну и… все. Кошель отобрали, попинали (не сильно, ничего не сломали – стражники тоже люди, не будет воров – зачем тогда нужны стражники?), отвели в темницу. Теперь, если Вожак не выкупит – беда!

Что грозит вору, пойманному за руку в момент совершения преступления? Выбор – или отрубание кисти руки (левой или правой – по выбору преступника), или порка на базарной площади – от двадцати до пятидесяти ударов кнутом.

Вот и выбирай! Руку отрубят – будешь жить. Сразу прижгут, замотают, и ходи с культей, живи как хочешь. Или воруй одной рукой, или попрошайничай.

А что можно еще делать с одной рукой? Если только зад подставлять! Но на это Юсас не пойдет. Лучше сдохнуть!

Впрочем – выход есть. Выбрать кнут. Юсас маленький, выглядит младше своих лет, судья даст ему самый меньший предел – двадцать ударов. Палач авось сжалится, будет бить не так сильно, мясо не порвет, и тогда есть шанс выжить. Главное, чтобы заразу не занесли – ну кто моет кнут перед поркой? Он небось весь в гнилых остатках крови и мяса. Симан рассказывал, что вся зараза от грязи, это все лекари знают. Так что сгнить потом заживо – как раз сморкнуться.

А может, все-таки выкупит? Два-то раза уже выкупал!

Так-то Вожак хороший человек, справедливый. Жесткий, конечно, даже жестокий – но справедливый. За своих людей горой стоит!

И кстати сказать – чего бы ему не стоять горой, когда половина уворованного идет в его кошель? И стоит только утаить хоть монетку – участь «крысы» будет страшной. Хуже, чем у полосуемого кнутом.

Но – третий раз. И судья может заартачиться, потребовать больше, чем обычно. А может и вообще отказать. Ох, что будет, что будет… когда там суд собирается? Через неделю? Ну что за такой закон?! Суд раз в неделю! Глупость же! И что теперь – людям неделю сидеть в темнице и ждать своей участи? Неужели нельзя судить каждый день? Если уж рассуждать по-государственному, то зачем кормить людей лишнюю неделю? А по распорядку им положено два раза в день выдавать кусок лепешки, воду и миску каши. И выдают! Империя стоит на законах и уложениях. И в уложении по тюрьмам сказано, что, даже если узнику назавтра предстоит казнь, вечером и его положено накормить. Утром перед казнью – тоже. Забота о подданных Империи превыше всего! По крайней мере, так это преподносят власть имущие.

Горестные мысли Юсаса прервал шум, лязг запоров. Люди в темнице насторожились, повернули голову в сторону двери. Здесь находилось человек тридцать или сорок – Юсас не считал. Незачем ему считать! Какая ему разница, сколько тут людей? Главное, вовремя подскочить и уцепить лепешку, подставить миску под черпак липкой, похожей на клей каши и в кружку – порцию воды. Не успеешь – твою кашу сожрут, твою лепешку сопрут, а воду выпьют. И сиди потом голодный, изнемогающий от жажды. Всем плевать! Это же темница! Здесь все друг другу недруги, и даже враги! Если только они не из гильдейских – гильдии воров или гильдии попрошаек. Гильдия! Смешно… шайка, банда! Вот как надо это называть. Но зачем? «Гильдия» – как-то приятней.

Неужели будут жратву раздавать? Юсас напрягся, приподнялся с каменного пола, прихватив с собой жестяные чашку и кружку… и уселся обратно, на охапку прелой соломы. Нет, для жратвы еще рано. Это кого-то привели – нового узника.

И правда, дверь с лязгом и грохотом открылась, и в камеру забросили высокого худого мужчину со странно светлыми, почти белыми волосами. Лицо его окровавлено, голова вся в сосульках слипшихся волос. Он был без чувств, потому положенные ему чашку и кружку стражник бросил прямо на тело.

Чашка довольно-таки громко брякнула по костлявому телу и покатилась по полу к группе сидевших на полу звероподобных мужиков. Юсас знал, кто они, – это шайка Браса. Они ограбили и убили купца прямо возле города и попались на месте преступления. На их беду, в город как раз спешил отряд летучей полевой имперской кавалерии, который с ходу порубил половину шайки. Часть потом повесили, а главаря и его подручных – после выяснения подробностей – забрали на суд. Просто так повесить – это для людей Браса слишком легко. Судья может придумать и другой вид казни – горожане любят такие зрелища. Прошлый раз, когда казнили разбойника Гесаса, который бесчинствовал на дорогах целый год, пока его сумели взять нанятые городом охотники за головами, – ему вначале отрубили ноги и руки, поддерживая в сознании усилием нанятого мага-лекаря, а потом вспороли живот, медленно наматывая кишки на палку, как на колодезный вороток. И Гесас смотрел, как из него выматывают жизнь вместе с кишками. Долго мучился.

Народу тогда собралось – ужас сколько! Юсас в тот день неплохо поживился – три кошеля срезал у купчишек, наслаждающихся видом казни. Потом полгода на эти деньги жил! Вожак его сильно хвалил. Мол, далеко пойдешь! Есть хватка!

Вот и Брас со своими уродами может закончить особо плохо. И он знает это, потому и в темнице ведет себя так, как будто умрет уже через десять ударов сердца. Отбирает еду у сокамерников, двух изнасиловал – безобидного мужичонку, убийцу неверной жены, и еще одного – бродягу, который попытался упереть мешок у рыночного торговца сухофруктами.

Мерзкий тип этот Брас! Юсас старается не попадаться ему на глаза – хоть гильдию воров все боятся, членов гильдии не трогают (татуировка на плече – сцепленные в пожатии руки), но если человеку уже нечего терять – что ему какая-то там воровская гильдия? А Юсас паренек симпатичный, чертами лица даже на девушку похож, так что… убереги Создатель! Подальше в угол, измазать лицо пылью, посыпаться соломой и сидеть, не отсвечивая, до самого суда!

Беловолосый пошевелился, затем аккуратно, применяя самые экономные движения, уселся на пол, скрестив руки на коленях, и замер, глядя куда-то в пространство.

Юсас поразился – глаза беловолосого были синими, как небо! И будто светились изнутри! Лицо незнакомца покрыто бородой, отраставшей не меньше месяца, но видно – это молодой парень. Лет двадцать пять, не больше. А может, и того меньше.

Руки – тоже странные. Мосластые, крупные кисти, перевитые венами, плечи – широкие. Мышцы на руках не крупные, но невероятно рельефные, у парня ни грамма жира! Видимо, очень силен. При его росте – просто громила какой-то, головорез!

Бывший наемник? Это их так гоняют, что они становятся жилистыми и могучими. По крайней мере, так Юсасу рассказывал Симус, а он старый вояка, жизнь знает.

Татуировок у новичка никаких. И нет главной – на плече, знака принадлежности к какой-нибудь преступной гильдии. Например, нищих. Или тех же наемников. Впрочем, гильдия наемников разрешена официально. Как гильдия магов или гильдия скотопромышленников.

Скучно в темнице. Что еще делать, как не думать и разгадывать загадки? Вот она, загадка, – сидит, смотрит в пространство. Интересно, откуда он такой взялся? Грязный, весь в какой-то засохшей тине! Небось воняет от него… Но глаза! Какие глаза!

Но плевать на чьи-то там глаза. Пусть сидит, если ему так нравится. Вот только посидеть-то ему и не дадут… ах ты ж тварь! Брас!

– Эй ты, урод! Ты, старикашка!

Юсас едва не усмехнулся – разбойник принял беловолосого за старика! Ну какой же он идиот! Как же он командовал шайкой, если у него мозгов-то нет!

Беловолосый не отреагировал на обращение Браса, и тогда тот без дальнейших слов просто пнул сидящего в правое плечо. Вернее, хотел пнуть. Только лишь нога разбойника начала движение по направлению к беловолосому, тот непостижимым образом извернулся, не позволив ноге коснуться своего тела. А потом Брас полетел. Кувырком, да так, что остановился только у косяка возле двери, хрястнувшись о него головой.

Звук удара был таким громким, как если бы кто-то врезал по кирпичной стене дубовым поленом. Глаза Браса так и остались открытыми. Только выпучились, будто он наконец увидел то, что ожидало его после смерти. Все муки Преисподней. И его это не порадовало.

Соратников Браса было четверо – здоровенные мужичины, еще не ослабевшие после сидения в темнице. Да и чего им слабеть, когда еды хватает – отобрать у сокамерников нет проблем. Сидят они всего месяц – с ними должны разбираться после праздника Урожая, слишком уж тяжкие преступления совершили. Так что сил этим негодяям не занимать. Как и мстительной злобы.

Через несколько секунд после начала побоища они были уже мертвы. Это выглядело так, как если бы мальчишка взял дубинку и начал изо всех сил молотить по куче мелкого гравия – бам, бам! БАМ! И камешки полетели в разные стороны!

Вот только люди не камешки. И весил каждый из этих мордоворотов как три Юсаса. Но летели они так, будто ничего не весили. И летели уже мертвыми: свернутые шеи, раздробленные черепа – никакого сомнения в том, что отправились в полет, уже лишившись жизни. А беловолосый тут же опустился на свое место и застыл, как будто не он только что разбрасывал людей, как кукол.

Юсас шумно перевел дух. Он забыл и дышать в связи с этими самыми потрясающими событиями. А когда способность дышать вернулась, сразу в голову полезли мысли – а что дальше? Сейчас придут стражники, они начнут спрашивать – кто это все сделал, и что тогда? Что будет?

И как будто в ответ на его мысли громыхнуло окошечко в двери, и в него заглянул стражник. Заглянул, тут же отпрянул назад, и окошко закрылось. Через короткое время распахнулась дверь, и в камеру вошли пятеро стражников в боевом снаряжении, и Юсас увидел еще троих – стоящих в коридоре. Видимо, страховали этих пятерых.

– Что тут случилось?! – командир смены стражников был спокоен, но пальцы его, сжимающие дубинку, побелели от напряжения. – Почему они умерли? Кто это сделал?

– Разрешите доложить, господин стражник! – Юсас сам не знал, какой демон толкнул его под ребро так настойчиво, что он осмелился вмешаться в следствие. – Это они сами! Подрались между собой и поубивали друг друга!

– Точно! Точно! – зашумели сокамерники, кивая. – Подрались и поубивали!

– Посворачивали друг другу головы, да? – стражник криво усмехнулся, но рука его на дубинке расслабилась.

– Точно, господин стражник! – Юсас был как никогда убедителен. Вор должен уметь убеждать не хуже завзятого лицедея. Мошенники и воры – актеры по своей сути. Те, кто не умеет лицедействовать, быстро кончают свою карьеру. Если Юсасу и не везло, это не означало, что он был плохим вором.

– Вы абсолютно точно все определили, господин стражник! – Юсас был в ударе, его лицо просто-таки светилось правдивостью. – Эти люди очень нехорошие! Они всех обижали, с ними никто не хотел общаться! Они отнимали еду, они изнасиловали двух мужчин…

Тут стражник сплюнул, изобразив совершеннейшее отвращение, а Юсас продолжал:

– И потом они вдруг начали драться!

– Ну хоть один-то должен был остаться, – недоверчиво покачал головой второй стражник, – а они все мертвы! Ведь кто-то должен был убить и остаться в живых!

– Вон тот! Брас! – Юсас указал пальцем на удивленного Браса, сидевшего у входа – Он всех поубивал! А последний, уже умирая, так ему врезал, что Брас упал, и так неловко – голову себе разбил! Так все было, люди? Вы видели?

– Точно! Точно! – зашумела толпа узников. – Они друг друга убили! И этот башку себе разбил!

Брас не заслужил любви сокамерников, и они готовы были носить на руках того, кто наказал обидчика. Потому вписались в легенду Юсаса так, будто давно ее ждали.

Стражник осмотрел толпу, посмотрел в глаза Юсасу, потом посмотрел на сидящего беловолосого и чуть усмехнулся. Само собой, он все понял: сказочка о самоубившихся разбойниках – не для многоопытного стражника, который тянул свой шестой пятилетний контракт. Но ему не нужны были лишние проблемы. И версия о самоубившейся шайке его вполне устроила.

Да и вообще – на кой хрен эти ослы из кавалерийского полка притащили сюда этих мерзавцев? Чтобы посмотреть на представление под названием «Страшная казнь грабителей»?! Надо было бы повесить их на месте преступления! Или зарубить – там же! А не отягощать казну прокормом негодяев и не устраивать Страже дополнительную работу!

Через час в камере уже не было трупов. А еще через час к окошку в двери выстроилась очередь с мисками и кружками. Беловолосый так и продолжал сидеть, глядя в пространство.

Юсас наполнил свои миску и кружку и, держа их в одной руке, поднял с пола миску беловолосого, подошел к окошку, протянул:

– Это вон для него! Он не в себе, сам не может!

Раздающий заглянул в окошко, взял миску, наполнил. Бросил туда четвертинку лепешки, отдал обратно. Налил воды в кружку, которую Юсас тоже поднял с пола рядом с беловолосым. Затем скомандовал:

– Следующий! Поторапливайтесь, ослы душны́е! Останетесь без жратвы! Хотя на кой она вам, висельники?! Только зря пропадет!

Юсас, с трудом удерживая наполненные миски и кружки, сел на корточки перед беловолосым и одну миску протянул ему:

– Бери! Ешь! Ты молодец! Как ты здорово их уделал!

Беловолосый взял протянутую ему миску, и на лице его вдруг появилось подобие улыбки. Он наклонился к миске, полуприкрыв глаза, вдохнул запах каши, запах лепешки и вдруг быстро, каким-то кошачьим мягким движением протянул руку и погладил Юсаса по плечу. Так, будто гладит любимую собаку или кота.

Юсас чуть не выронил свою еду от неожиданности. И у него в груди защемило – а ведь, наверное, хороший человек этот беловолосый! Просто с головой у него что-то! И ведь сам не нападал, только когда его начали бить – тогда и получили! И поделом!

Беловолосый опустил грязные пальцы в миску и с наслаждением облизал, улыбаясь и глядя на Юсаса своими ярко-голубыми глазами. Юсасу вдруг показалось, что глаза стали светлее, они были уже не такие темные, синие, будто вечернее небо, как перед дракой с разбойниками.

– Не так! Смотри! – Юсас взял лепешку, зачерпнув ею кашу, отправил в рот. – Вот так! А потом вытрешь лепешкой миску!

Беловолосый довольно улыбнулся, взял свой кусок лепешки и проделал все точно так же, как Юсас. И тот почему-то ужасно обрадовался и в сердцах хлопнул беловолосого по плечу:

– Вот так! Молодец!

И тут же едва не отшатнулся – вспомнилось, как отреагировал этот странный тип на толчок Браса. Тот даже коснуться его не успел! И тут же потерял жизнь!

Но ничего не случилось! Беловолосый только улыбался и с видимым наслаждением поглощал пресную, невкусную, но довольно-таки сытную густую кашу.

Юсас показал ему, как вытирать миску, что незнакомец и проделал, дожевав и кусок лепешки. А потом разом выпил всю воду из своей кружки, чем вызвал неудовольствие Юсаса – а на ночь? Что потом пить будет?

Юсасу вдруг пришла мысль: а как же беловолосый будет справлять нужду, если даже есть не умеет?! И тогда он отставил миску, кружку, взял из рук незнакомца его «столовый прибор» и, встав, протянул руку:

– Пойдем! Пойдем, я тебе покажу!

Беловолосый посмотрел на протянутую руку, недоуменно поднял брови, а потом вроде как сообразил: таким же странным, мягким, текучим движением вскочил на ноги и взял Юсаса за руку – осторожно, будто Юсас был сделан из хрупкого стекла. И тот тут же понял, почему этот тип был так с ним осторожен.

Ладонь горячая, как у больного лихорадкой, широченная, как лопата, и могучая, как кузнечные щипцы. Чуть придавит – и конец руке! Только и хрустнут косточки!

Отвел в дальний угол, к пяти парашам – на десять человек полагается одна – и продемонстрировал, что нужно делать. Беловолосый снова улыбнулся – видимо, улыбка у него означала довольство жизнью – и тоже пожурчал, наслаждаясь процессом.

Потом Юсас увел его в свой угол. Почему в свой? Во-первых, с беловолосым безопасно. Браса нет, но мало ли кого еще бросят в камеру? Или кто-то из нынешних сидельцев вдруг решит, что ему вообще-то нравятся смазливые мальчики пятнадцати лет от роду! И вот тогда беловолосый покажет им, что трогать Юсаса очень вредно для их и так уже слабого здоровья.

А кроме того, просто скучно. Спать уже надоело, да и спать-то здесь хреново – блохи кусают как очумелые. Все тело уже чешется! Вшей бы еще не нахватать для полного счастья…

Как ни странно, у беловолосого вшей не было. Уж кто-кто, а Юсас, выросший на улице, в этом разбирался. Волосы грязные, слипшиеся, но… нет, вшей не было. И что еще удивило вора – одежда чужака. Она была… странной. Нет, дело не в том, что она изорвана, что у рубахи нет рукавов и на спине прорехи и красные разводы. Не в том, что штаны в дырках и местами располосованы. Эта одежда была ХОРОШЕЙ. Когда-то была хорошей. Ткань – такую покупают только богатые люди. Покрой – от опытной белошвейки, способной сделать строчку ровной, как полет стрелы. Этот высоченный худой парень был из богатых! А может, он даже аристократ!

А почему нет? К примеру, поехал на охоту, упал с лошадью в пропасть и как-то выжил! И вот теперь бродит по свету и не может найти дорогу домой. Потому что крепко ударился головой. А когда вспомнит, то заберет с собой и Юсаса! И сделает его своим другом, советником и телохранителем! И заживет Юсас – как никогда не жил! И не надо будет бегать по базарам, подрезать кошельки и спасаться от разъяренных купцов!

Когда-нибудь Юсас попадется разъяренной толпе, и его затопчут до смерти, и не будет рядом стражников, спасающих несчастного вора. Так полгода назад затоптали Симуса. Толстый купец, у которого тот срезал кошель, прыгал на груди парня до тех пор, пока у Симуса из глотки не начала хлестать кровь. Юсас все видел, он стоял за спинами зевак и с ужасом слушал, как хрустели, трещали кости человека, с которым он только сегодня утром ел пирожок с ливером, купленный у мамаши Голк. Слушал и представлял, что это он, Юсас, сейчас захлебывается кровью, умирая под ногами пьяных купцов.

Эх… конечно, про аристократа – это так… мечты. Сказка! Мало ли сказок ходит по миру. Например, про то, как сын императора бродит по стране и смотрит, как живет простой народ. Тех, кто ему помогал, он потом награждает. А тем, кто его обижал, страшно мстит. Вот бы здорово было, если б этот беловолосый был принцем крови!

А что? Говорят, что император из северян, тоже светловолосый, высокий! Ну, так говорят, Юсас его никогда не видел! Хм… нет, все-таки видел – на монетах. На серебре и даже на золоте. Но на золоте всего один раз – не таскают здешние люди в своих кошельках золотые монеты. Прячут в пояс или за пазуху, да еще и притягивают к телу повязками. Бедный народ… и жадный! У таких воровать и опасно, и не так выгодно, как, к примеру, в той же столице. Да и купцов здесь поменьше, и они победнее.

Старателей обворовать? Можно, почему бы и нет… вот только старатель чуть что – за нож хватается. И мечет ножи – будь здоров! Он даже догонять не будет – метнет, скотина, и ты уже в аду. В рай-то воров не пускают, особенно тех, что не ходят в храм и не жертвуют Создателю от своих доходов.

Впрочем, Юсас давно подозревал, что Создателю плевать с высокого неба на деньги, собираемые его служителями. Ему молитва нужна, а не металлические кругляши. Деньги нужны настоятелям храмов, чтобы есть и пить в свое удовольствие, чтобы покупать то, что Юсас не купит и за всю свою оставшуюся жизнь. Не заработает столько денег.

– Тебя как звать? – Юсас посмотрел в лицо чужаку. – Я – Юсас. Юсас! Ты?

Он приложил ладонь к горячей груди парня, и тот непонимающе посмотрел на соседа. А когда Юсас проделал это несколько раз – лицо беловолосого просветлело, но тут же опечалилось. Юсас не сразу понял почему. А когда понял, улыбнулся:

– Я – Юсас. Ю-сас! Ты – Дегер! Де-гер! Дегер! Повтори – Дегер! Ага, вот так. Юсас – Дегер. Юсас – Дегер.

Парень понял. Он понял! И Юсас почему-то ужасно обрадовался. Ему казалось, что раз у парня с головой не в порядке, то… то… с головой у него не в порядке. Идиот, другими словами, умственно отсталый. Однако соображал чужак молниеносно, запоминал все с первого раза, и учить его было очень легко. Главное, самому суметь объяснить как надо.

Чему учить? Да всему! Всему, что пришло в голову. Делать-то все равно нечего! Вот и развлекался Юсас, как мог. «Идти», «сидеть», «пить», «есть», «рубаха», «штаны» – беловолосый запомнил слова с первого раза, и видно было, что учеба доставляет ему удовольствие.

И так каждый день – всю неделю. Они сидели рядом, ели рядом, пили рядом, спали рядом. И теперь Юсас не боялся, что кто-то подкрадется к нему, пока он спит, и попытается его изнасиловать. Дегер всегда был настороже и, стоило кому-нибудь приблизиться к нему и его товарищу, тут же пристально смотрел в глаза подошедшему, и тот моментально убирался прочь – так, на всякий случай. Конечно, не оттого, что напугался до смерти! Просто не хочется мешать.

Уже на третий день Дегер мог изъясняться вполне членораздельно – он мог построить самые простые предложения, хотя у него еще не хватало слов, чтоб говорить на отвлеченные от настоящего времени темы. Однако к концу недели он уже мог делать и это.

И так Юсас, к своему разочарованию, узнал, что Дегер ничего не помнит и не знает о себе – вообще ничего. Например, не знает своего имени. Когда Дегер попал в темницу, он был, похоже, по развитию на уровне полуторагодовалого ребенка. Теперь он поднялся до смышленого десятилетки. И Юсас постоянно рассказывал ему о себе, о жизни, о людях, обо всем, что знал, что видел, что слышал. Рассказывал тихо, предупредив, что эта информация только для него, Дегера, и, если тот кому-нибудь ее выложит, Юсасу не поздоровится.

Частично это так и было – что касалось воровской гильдии. В остальном… в остальном Юсасу просто не хотелось, чтобы о нем знал кто-то чужой. Дегера чужим он уже не считал.

А вот кем он его считал – Юсас и сам не знал. В тюрьме Дегер был очень полезен, это без всякого сомнения. И время занимал, и защищал. А вот после тюрьмы…

Впрочем, «после» тут быть не могло. И Юсас усиленно загонял эту мысль как можно глубже. Человек, который избил брата заместителя городской Стражи, а потом отметелил и стражников, не мог рассчитывать на снисхождение. Повесят, точно. Если только не хуже.

А то, что Дегер потрясающий, невероятный боец, никого не волнует! Убьют, все равно убьют! Застрелят издалека или копьями запыряют. Будь ты хоть тем самым эпическим великаном, имя которого Юсас и дал беловолосому, – все равно никто не сможет сражаться со всей городской Стражей сразу. И с гарнизоном города. Если даже сбежит, то городские ворота закроют, пустят Стражу на поиски – найдут! Все равно найдут! Дегер – как белый ворон в стае своих собратьев! Его видно издалека, не спрятаться!

Так что получается – зря Юсас его учит? Пропадут знания без толку? Хотя… теперь он хоть сможет рассказать судье, что на самом деле случилось! А вдруг получится? Вдруг у судьи будет хорошее настроение? Нет, он не отпустит Дегера, но может назначить ему какую-нибудь кару полегче! Например, бичевание. Дегер живучий, сильный, не то что худосочный Юсос, может и выжить! А если ему башку отрубят – точно не выживет. Башка без тела не живет.

Ох, что же делать?! Думай, Юсас, думай! Как выручить друга? Как уберечь его от беды?

М-да… если разобраться, Дегер на самом деле его единственный друг. Тот, кто прикроет спину и ничего за это не попросит! Остальные… так, соратники. Вожаку Юсас нужен только до тех пор, пока приносит ворованное. «Коллеги» по ремеслу, те, того и гляди, самого Юсаса обворуют – воры же! Хоть это и считается крысятничеством, и за это могут башку набить, но… кто будет стоять за Юсаса? Кто скажет за него слово? Только Дегер, и больше – никто!

Думай, Юсас, думай!

* * *
Имперский судья Тагар Синбо был слегка тучен. Вкусная еда, вкусное пиво и вино – почему бы ему не тучнеть?

Да и зачем быть стройным? Для кого или для чего? Женщины его и так любили – денег у судьи сверх меры, на все хватает, да еще и остается, опять же – важная должность! Считай, после императора судья главный в этом городе!

Городской голова? Выборная должность, собрались купчишки, лавочники и скотопродавцы, что засели в городском совете, да и выбрали себе голову. А где древность рода? Где благоволение императора?

Вот его, судью, назначил сам император своим указом! И снять может только он! И никто – из этих безродных болтунов!

А род Синбо тянется в темноту тысячелетий. Пусть он слегка и захирел за последнюю сотню лет, но Тагар восстановит славу рода! Дети есть, жена есть, деньги есть, а перебраться в столицу на хорошую должность при дворе – это лишь дело времени. И размера взятки.

Вот только надо ему в столицу или нет? Тагар пока этого не знал. Начинал он свою службу судьей пограничного города именно так: думалось, наберет нужную сумму, даст кому надо, и переведут его ко двору. Другой судьбы и не виделось! А теперь? Теперь, когда он тут пожил, когда стал главной силой и властью в городе, – столица уже не видится таким уж заоблачным раем. Здесь Тагар – главный. Там – мелкий гвоздик в здании дворца. А оно ему надо? Денег у него тут – полны кошели, любовницы – отбоя нет. И в бордель может бесплатно ходить, в самый лучший!

Скучно только. Совсем уж скучно. Только и спасают любовные интрижки, пиры с «друзьями» (они его считают другом, дураки купчишки!) да еженедельные бои на Арене. Правда, и бои-то… так, ерунда. Или на кулаках подерутся, или на мечах до первой крови. Ничего интересного!

Вот в столице, там – да! Там и голых баб пускают драться – и голыми руками, и ножами, и на мечах! А то бабы на мужиков – с разным оружием! Или один против толпы! Или казнят так – выпустят толпу злодеев, а воин в полном вооружении их рубит!

Да чего только не бывает! Чего только не показывают! Вспомнишь – скулы сводит от зависти!

Да-а… столица! Движение, шум, толпа… жизнь! Тут – сонное болото. Зато сытное, спокойное болото. Кочевников давно отогнали, вождя их убили. Так что после этой трепки нападать и не помышляют. Нет вожака! И слава Создателю.

Кстати, а недурно было бы ввести такую казнь и в этом городе. Почему бы и нет? Был же такой обычай – выбирать между казнью и божьим судом. Старый обычай, но в столице-то возродили! Почему бы и здесь такое не сделать? Закон позволяет! А то от этих колесований, посадок на кол и повешений уже тошнит. Скучно, грязно, неинтересно.

М-да. Надо об этом подумать! Только как заставить осужденного на смерть драться? Надо ему что-то обещать. Что именно? Да ясно что – свободу! Победит воина в полном боевом облачении – выйдет на волю. А не победит… тут ясно. Дать ему дубинку стражника, и пусть пытает судьбу! А воину сказать, чтобы не слишком старался, чтобы подольше преступник побегал! Чтобы с него мясо кусками летело! Чтобы забавно было!

Хе-хе-хе… а хорошо! Правда хорошо!

– Повозка готова, господин! – слуга поклонился настолько, насколько это полагалось по старинным уложениям, и даже чуть ниже.

Слуга должен знать свое место! У Тагара они вышколены, чисты и хорошо воспитаны. Чуть что – порки не избежать! Наказание должно быть неотвратимым, и только так можно искоренить зло, это знают все судьи. А от невоспитанности, от того, что ныне люди отступили от завещанных предками уложений, от того и все беды. Даже про Суд Создателя забыли! Хе-хе…

Судье было тридцать пять лет, но выглядел он на все сорок. Тяжесть важных решений гнетет! И не надо про вино и продажных девок – если бы Создатель решил, что таковые не подобают миру, он бы их не создал. А раз создал – надо пользоваться. И ничуть они не старят! И не сокращают жизнь! Глупости это все, лекарские глупости. Кстати, надо обратиться к лекарю-магу, подправить здоровье. Одышка, а в прошлый раз конфуз вышел – не смог женщину во второй раз. Впрочем, это наверняка действие вина. Надо поменьше пить на свиданиях…

Коляска, запряженная двумя черными как смола жеребцами, присела на рессорах под весом судьи. Возница стоял при этом на земле, сняв с головы высокую старинную шляпу, конусную и широкополую, и согнувшись в поясном поклоне. Как и положено возчику.

До городского суда ходу пешком – минут десять. Но разве можно имперскому судье ходить пешком? Да еще и по такой жаре? Да еще и с таким тучным телом? Так что коляска – это и по статусу хорошо, и очень полезно для здоровья.

Сзади выехали два охранника верхом на вороных же лошадях – без телохранителей даже купцы не ходят. Народ в городе дикий, всего можно ожидать.

Пять минут – и коляска уже стоит возле служебного входа. Суд – огромное здание посреди Судебной площади – был одновременно и тюрьмой, и судом, и даже трибуной, на которой собирались самые уважаемые люди города, желавшие наблюдать за казнью преступника. Вернее, должны были собираться. На последние казни хорошо если с десяток «уважаемых» притащились. Мол, это зрелище для черни, и вообще – скучно. Грязь да кровь, да вопли преступника и разгоряченной толпы. Зрелища нет! Все тупо и обыденно!

Вдруг подумалось: надо сегодня на обед заказать куропатку под соусом. Острый соус способствует пищеварению. И… вина? Нет! Нужно начать здоровый образ жизни, как говорят лекари. Только пиво! Разве от пива может быть плохо? Пивом даже лечат!

В огромном судебном зале было прохладно. Толстые каменные стены уберегали от жары так же, как в сезон дождей уберегали от холода. Температура здесь никогда не опускалась до наступления морозов. Правда, холодный дождь вкупе с пронизывающим ветром способны доказать, что горячая жаровня, а лучше очаг – только это нужно человеку в такие мерзкие дни. Тагар даже поежился – он не любил холод и дождь. Однако его устраивала прохлада, такая, как в здании суда! Ни мороз, ни яростная жара его не прельщали.

Судья прошел в свою комнату, и к нему тут же выстроилась очередь из адвокатов. Каждый из них защищал своего клиента – по мере сил и размера подношения. Дело было поставлено четко: хорошо заплатил, так можешь выйти из суда и не понести наказания. Плохо заплатил… можешь и пострадать. Но в любом случае не так, как пострадают те, кто совсем ничего не платил.

Кстати сказать, все это в разумных пределах! Тагар Синбо не был дураком и не был таким уж совершеннейшим стяжателем. Этак можно и должность потерять! Надо смотреть, за кого брать выкуп, а за кого – нет. Есть преступники, которые должны быть казнены, слишком уж они пошумели, слишком привлекли к себе внимание. И каждая казнь такого негодяя увеличивает славу о неподкупном судье.

Да, звучит совершенно глупо. Неподкупный судья – это как пчела, ненавидящая мед. Такого просто не может быть! Кто бы стал работать за официальное жалованье, выделяемое имперской канцелярией?! Жалкие медяки, вот что такое это жалованье! Заранее заложено, что судья будет добывать себе пропитание сам, подношениями!

– Господин Синбо! – адвокат склонился в поклоне. – Вот вам за хлопоты от Вожака за его ученика Юсаса, облыжно обвиненного в воровстве! Купец понял ошибку и больше претензий не имеет!

– Облыжно?! – усмехнулся Тагар, он любил иногда поучить жизни эту чернь. Да и выглядел он при этом настоящим праведником. – Третий раз за последние полгода! В конце концов он добегается до отрубания руки! Или до бичевания! Не умеешь воровать, попадаешься – ищи другую работу! Например, бальзамировщика трупов. Я слышал – они хорошо зарабатывают. Воняют только… мертвечиной! Хе-хе-хе… И построит себе поместье на трупные деньги!

Судья гулко засмеялся, и адвокат ему вторил мелким гаденьким смехом:

– Хи-хи-хи… вы, как всегда, на высоте, господин судья! Вот это шутка! Бальзамировщиком трупов! Хи-хи-хи… Где столько трупов набрать?

Судья принял кошель, взвесил его на руке, подумал, затем со вздохом бросил в ящик стола. Стоило вообще-то потребовать раза в два больше, в который раз уже этого мальчишку отпускает. Но не хотелось портить отношения с Вожаком. Вредный человек, и поговаривают – связан с гильдией убийц, запрещенной в Империи. Эдак прилетит в задницу отравленная стрела – как уберечься? Не нужно зарываться, дают – бери. Или не бери, но тогда отправляй на казнь. А зачем казнить людей, потенциально способных давать выкуп?

Пусть пока живет. Ведь не государственный преступник! Не злоумышлял против императора и власти!

Вот этих судья никогда не отпускал! Ни за какие деньги! Узнает император – сам окажешься на месте преступника. И уже на тебя будут смотреть с трибуны важные люди города. Только тебе это будет безразлично. На все в мире тебе станет наплевать, кроме собственных боли и страха.

Хороший день. Ящик для подношений наполнился почти наполовину, а надо сказать – он очень, очень емкий ящик! Много в него влезает кошелей и мешочков!

Список тех, кого нужно отпустить, стал длинным – доверенный писарь едва успевал записывать имена. Но все хорошее когда-нибудь кончается, и пора было переходить к разбору основных дел. Хотя… смотря что считать основными делами! Какие дела основные? Не те ли, что приносят отличный доход?

Судья вздохнул и пошел на свое место в громадном судейском зале, который мог вместить если не полк, то ненамного меньше. Сейчас в зале стояли и сидели человек тридцать – адвокаты, родственники преступников, родственники жертв. Ну и все желающие посмотреть на процесс судопроизводства, в котором, кстати, ничего интересного не было. Одна лишь нудятина и тягомотина. Судье представлялись документы, подготовленные Стражей, он их смотрел и выносил свое решение – если доказательства его устраивали. Если не устраивали, отправлял дело назад, в Стражу, но это бывало редко, очень редко! Во-первых, отправленное назад дело все равно вернется к судье. А значит, будет дополнительная работа. И, между прочим, за те же деньги!

Судья гордился своей интуицией, он читал по лицам преступников, виновны они или нет. И выносил решение в пользу задержанного или против него. Стоит отметить, что в пользу задержанного решений практически не было – кроме проплаченных. Судья справедливо считал, что дыма без огня не бывает и что если потенциальный осужденный попал сюда с каким-то грязным делом, то и в другой раз может повторить пройденное. Так не лучше ли сразу изъять его из этого мира? Чтобы не коптил чистое небо своим смрадным преступным дыханием!

Первым пошел тот самый Юсас, за которого дали выкуп. Стряпчий суда зачитал описание преступления этого самого Юсаса, судья подумал секунд десять и вынес решение:

– В связи с тем, что преступление не доказано, а кошель вернулся к хозяину, обвинение в отношении Юсаса снимается. И оный Юсас освобождается в зале суда и может идти куда глаза глядят.

Всем было плевать на противоречивость заключения – если не доказано, так как и куда вернулся кошель? И как он у Юсаса оказался, тот кошель? И чей кошель? Главное – не формулировки. Главное – чтобы справедливо!

Потом был выкупленный возчик, из гильдии возчиков, потом мясник, из гильдии мясников… и следующий… следующий… Минута на принятие решения – и все пошли вон! Заняло чуть больше получаса, с перерывом на питье холодного сока, разбавленного водой.

Пива судья пока пить не стал – во-первых, его еще не принесли, во-вторых, хоть пиво и не вредное, но сильно хмельное. Сидеть же на судейском кресле в пьяном состоянии Синбо себе не позволял. Работа есть работа! И никто не может сказать, что он пренебрегает своими обязанностями! Император на старости лет стал очень внимательно к этому относиться. Не любит пьяниц, и каленым железом выжигает из государственной службы всех тех, кто злоупотребляет алкоголем на работе. После работы – хоть упейся. Но на работе – ни-ни! Ну… если только маленькую кружечку светлого пивка! Ох, как хочется… холодненького!

Ну вот все выкупленные и закончились. Теперь – к настоящим, махровым преступникам!

Впрочем, таких было не так уж и много. Убийца жены – в пьяном состоянии врезал ей по башке, она и протянула ноги. Этого – к бичеванию. Двадцати ударов хватит. Он и этого не выдержит, пьянь задохлая!

Отравительница – мужа отравила, чтобы сойтись с любовником. Сестра мужа донесла. Расследование показало – точно, она! Купила яду якобы для травли крыс, ну и накормила мужа. Мол, обижал он ее, жить не давал. С кем жить? С любовником, что ли?

Эту повесить. Можно было бы продать в рабство, в бордель отправить – и государству прибыток, и людям хорошо! Да только стара и страшна. Кому она в борделе нужна? Да и кроме того – мужа травить нельзя! Если всякие бабы будут мужей травить – это что же тогда начнется?! Бунт?!

Судья представил, как его собственная супружница в отместку за измены подсыпает ему крысиного яда, и явственно почувствовал, как заболел желудок и все вокруг него – кишки, печень, почки. И передумал. Не к быстрому повешению ее приговорить, а к медленному удавлению! Чтобы мучилась подольше и вспоминала убиенного мужа!

Убийцы закончились, пошли драчуны и дебоширы. С них – штрафы в пользу государства и возмещение убытков потерпевшим. А пока не выплатят – в темницу. А если в течение месяца не выплатят – значит, продать в рабы, штраф изъять с суммы стоимости раба, а если что-то останется – потерпевшему в возмещение материального ущерба и восполнения здоровья.

В самом конце списка остался один, и судья, читая то, что о нем написали, не верил своим глазам. Злоумышление против государства! Нападение на стражей! Попытка убийства пекаря! Это что же за монстр такой?! Вот же какая гадость уродилась!

Когда из недр суда (из подземного тоннеля) вывели обвиняемого, с ног до головы закованного в железо, судья невольно поразился – так странен был вид этого человека. Заросший светлой бородой, светловолосый, почти седой преступник отличался огромным ростом. А еще широкими плечами и худобой, будто его тут совсем не кормили. И вот что странно – столько железа на человеке, стоявшем перед судьей, Тагар еще никогда не видел. Казалось, тюремщики напялили на злодея все кандалы и все наручники, которые у них были. Судья насчитал на руках трое наручников с самой толстой цепью и двое кандалов на ногах – за одними из них тащилась тяжелая гиря, не позволяющая нечестивцу броситься вперед, на стражей, или от них убежать.

– Это еще что такое? – не выдержал судья, глядя на звенящее цепями чудище. – Неужели не хватило бы одних наручников и одних кандалов?! Вы что тут за представление устроили?! Вас тут целая толпа! Неужели не можете справиться с одним худым задохликом?!

– Ваша правдивость! – начальник смены стражников учтиво поклонился судье. – Он очень свиреп и очень опасен! И так же быстр! Это настоящий демон! Он может убить человека одним ударом! Он едва не убил пекаря! Он разбросал стражников, как щенков! Мы опасаемся, как бы он не напал и на вас!

– Да-а?! – судья с интересом и даже уважением посмотрел на человека в цепях. Человек, так запугавший видавших виды стражников, достоин уважения! – Ну что же, посмотрим, кто он такой! Как твое имя, нечестивец?

Беловолосый молчал, и тогда стражник пихнул его локтем и вполголоса сказал:

– Когда господин судья спрашивает, надо отвечать! Иначе это неуважение к суду, и ты получишь большее наказание! Понял?

– Понял! – широко улыбнулся беловолосый, и судья вдруг нахмурился:

– А он вообще-то в своем уме? Он понимает, где находится? Какое, к демонам, государственное преступление, если он идиот?! Нас засмеют!

– Он все понимает, господин судья! – заторопился стражник. – Ваша правдивость, он просто полудурок! Он всегда улыбается! Но понимает! И злоумышлял, да! Стражников бить нельзя! А он – бил! Это и есть государственное преступление!

– Ты меня будешь поучать, рассказывать, что такое государственное преступление?! – судья в упор, уничижительно посмотрел на стражника, тот смутился, но взгляда не отвел. Судья вздохнул – распустились, чернь!

– Простите, ваша правдивость!

Судья снова посмотрел на бумаги, которые составили стражники, и задумался: вот этого типа было бы очень неплохо выставить на Арену! Если согласится, конечно. Но он государственный преступник! А государственных преступников надо безжалостно казнить! Нет, вообще-то судья не допускал, что парень палкой вдруг отобьется от стражника в броне, вооруженного мечом и кинжалом, но кто знает? А вдруг? И что тогда? Синбо отпустил государственного преступника?! Нет, не бывать этому!

Судья уже раскрыл рот, когда в зале вдруг звонко прозвенел мальчишеский голосок, дрожащий от волнения и страха:

– Господин судья! Ваша правдивость! Я бы хотел пояснить за этого человека!

Вперед выбрался тот самый выкупленный Юсас, который, как оказалось, из зала на радостях не убежал, а продолжал слушать происходящее. И вот – вдруг вылез. И что он хочет? Все ведь уже решено!

– И что ты хочешь пояснить, юноша? – судья уже откровенно скучал и думал только об обеде. Преступника отправят на казнь – ему отрубят руки и ноги, а потом – голову. Как обычно.

– Он не государственный преступник, ваша правдивость! – заверещал мальчишка. – Он всего лишь ДЕБОШИР!

– Да-а?! – искренне удивился судья. – Да с чего ты решил-то?! Нападение на стражника – государственное преступление!

– А как же тогда быть с теми, кто напал на стражника в трактире? – не унимался малец. – Пьяный не сознает, что он делает! И пришить ему государственное преступление – это просто… просто… глупо! Со стороны стражников – глупо! – он быстро поправился, ведь, не дай Создатель, обидится судья. – Я все знаю про этого парня, позвольте, я про него расскажу!

Судья кивнул, ему и правда хотелось узнать об этом странном типе побольше. Скучно в городе – а тут все какое-то развлечение. Опять же, если шустрый малец сумеет дать суду повод перевести негодяя из государственных преступников в разряд дебоширов, тогда появится шанс, что тот пожелает дать себя разделать, как свинью, на песке Арены! И это будет отлично! Воры – умные ребята. Мальчишка – тертый жизнью, авось что-то и придумает. Стоит его послушать!

Рассказ длился не очень долго, факты происшедшего подтверждались, но все было как-то так интересно повернуто, что судья недовольно скривился. Например, ранее ни слова не говорилось про то, что пекарь сам напал на парня, который жрал его пироги. Парень-то явно полудурок, да, так зачем было его бить? Пинать?

Ну да, побил стражников – но только тогда, когда они сами начали его бить. И без каких-либо мерзких антигосударственных лозунгов! Так какой он, к демонам, государственный преступник?! Точно, дело рук стражи – выставили этого дурачка исчадьем Ада! Кстати, вот ведь как он ловко дерется! Стражников-то было сколько? Шесть человек?! Интересно! Очень интересно!

А закончился рассказ мальца еще более интересным заявлением, от которого судья даже довольно хрюкнул:

– И вот этот Дегер – я назвал его Дегером, потому что великан! – просил меня ходатайствовать перед судом, чтобы он мог воспользоваться правом суда Создателя! И я вас прошу, ваша правдивость, дать ему возможность защитить свою честь!

– Ты-то откуда знаешь про Суд Создателя?! – судья даже слегка оторопел. – Ты что, грамотный?

– Грамотный, ваша правдивость! – Юсас довольно кивнул. – Мне книжка попалась про уложения судопроизводства, я ее и читал! И вот вычитал и подумал: а почему бы не узнать правду вот так! На Божьем суде!

Юсас не стал говорить, что книжка такая попалась ему обычным образом, когда он попер сумку у заезжего стряпчего, приехавшего решать наследственные дела одной вдовы. В сумке была книжка о сексуальных извращениях – с картинками, ценная книжка! Он потом продал ее возчикам аж за десять серебряных! Ну и судебные уложения в сумке были, которые никому и даром не сдались и которые он по слогам разбирал целый год. На ней, на этой книжке, и выучился как следует читать. А памятью Юсас никогда не был обижен. Да и профессия предполагала – лучше бы для вора знать уложения суда, в котором ты рано или поздно окажешься.

Судья задумался. Заманчиво! Ох как заманчиво! И как вовремя! Мальчишка вроде как глас народа, а он, судья, заботящийся о правде и прислушивающийся к народному гласу! Отлично!

– Постановляю решение суда! – торжественно объявил Тагар Синбо, имперский судья, потомственный дворянин. – Данный подсудимый, имя которого неизвестно, но который представляется Дегером, объявляется виновным в преступлении, предусмотренном… – он на пару секунд замер, будто обдумывая решение, – параграфом пять уложения об уголовном наказании! Дебош и побои, сопряженные со слабым умственным развитием преступника! И приговаривается к бичеванию! Сорок ударов бича!

Зрители загудели. Сорок ударов – это гарантированная смерть. Это крошево из мяса, кожи и костей. Это даже не инвалид, не калека. Смерть!

– Но подсудимому предоставляется выбор, согласно параграфу двадцать пять уложения о судопроизводстве, а именно – Суд Создателя! Подсудимый в той одежде, которая на нем имеется, выйдет на честный бой с тем, кого предоставит суд. И если подсудимый победит, то суд будет считать, что Создатель отринул вину этого человека, человек будет считаться невиновным и уйдет куда пожелает. Суд Создателя состоится послезавтра в полдень. До тех пор подсудимый будет находиться в отдельной камере, ему предоставят питание, дадут возможность помыться и отдохнуть, дабы на Суд Создателя он явился с чистым телом и помыслами.

– Ваша правдивость! Можно я буду его помощником?

Судья легонько поморщился, но вопрос был по делу – и действительно, кто-то же должен помочь этому полудурку принять нормальный вид? Выставить эдакое чудище немытое, с волосами-сосульками – людей насмешить. Зрелище должно быть красивым!

– Хорошо. На время Суда назначаешься младшим помощником стряпчего с суточной платой в десять медяков и проследишь, чтобы подсудимый был чистым, причесанным и достойным Суда Создателя. И вот еще что – сбегаешь к настоятелю храма, сообщишь о Суде. Он должен исполнить обряд и освятить Суд.

Юсас едва не завизжал от восторга! Он, воришка, – стряпчий! Он будет готовить Дегера к бою! Это здорово! Великолепно!

И ни разу к нему не пришла мысль о том, что фактически Юсас обрек на смерть этого человека. Не пришла потому, что он был совершенно уверен в том, что Дегер обязательно победит. Обязательно!

Иначе жизнь совершенно несправедлива. А так ведь не может быть!

Глава 4
– Почему я должен его убить?

– Потому, что так не убьют тебя. А если ты его не убьешь – он тебя убьет. Это же просто, Дегер!

– Несправедливо! Я же ведь не хотел ничего плохого! Я был голод… голодный! А он хотел меня бить!

– Он не любит нищих. А ты – нищий. А пироги стоят денег. Он собирался пироги продать, получить за них деньги. Он с этого живет.

– Все равно! Не понимаю.

– Ты многого пока не понимаешь. Я тебе все расскажу! И знаешь что – когда ты победишь этого урода, мы с тобой пойдем на Арену, и я поговорю с ее хозяином. И ты будешь выступать за деньги! И мы с тобой будем жить, и хорошо жить! Я буду твоим стряпчим, буду договариваться о боях, ты будешь бить противников – всем хорошо! Народ шумит, радуется, денег тебе кидает! И мне не нужно будет воровать.

– Воровать опасно. Ты сам говорил – в конце концов убьют или покалечат. Я не хочу, чтобы ты воровал.

– Думаешь, я хочу? Я же тебе рассказывал! Моя мать была шлюхой, зачала меня непонятно от кого. А потом вообще бросила – начала нюхать и жевать наркоту. И померла. Да и живая-то она не больно обращала на меня внимание. Так что, сколько себя помню, я воровал. Я так-то хороший вор! И бегаю быстро, и руки ловкие. Только мне не везет! Сколько раз я хотел сходить в храм, подношение оставить – говорят, что удаче помогает. Но только я в это не верю. Мошенники все эти храмовники.

– А в Создателя веришь?

– Верю! Ведь откуда-то все взялось! Земля, лес, вода… люди! Кто-то ведь это создал! А храмовники просто присосались, как пиявки, и выкачивают деньги из дураков!

– А может, не выкачивают? Может, ты ошибаешься?

– Нет. Я никогда не ошибаюсь! Хе-хе-хе… Стой спокойно, ну чего ты вертишься?! Надо мыло смыть, а то щипать будет! Вот так, так! Сейчас еще расчешем, и будешь ты молодец! Красавец! Кстати, без бороды тебе лучше! Ты настоящий красавчик! От тебя все женщины будут без ума!

– Почему без ума? Что, они с ума сойдут? Станут идиотками?

– Хе-хе-хе… ну-у… в какой-то мере – да! Ладно, ладно – это выражение такое! Значит оно – женщины в тебя влюбятся. И будут о тебе мечтать и тебя добиваться!

– А зачем? Зачем они будут меня добиваться?

– Кхм… вот это да! Все время забываю, что ты со странностями. Сейчас я тебе расскажу, что делают женщины и мужчины, когда им очень этого хочется.

Рассказ с пояснениями занял целых полчаса, и Юсасу очень пригодилась та книжка, которую он продал возчикам за несколько серебряных монет.

Честно сказать, сексуальный опыт у него был почти никакой. Если не считать регулярного самоудовлетворения, у него было всего две женщины, обе из дешевых шлюх. После второй пришлось бежать к лекарю и оставить там месячный доход. Иначе мужское достоинство просто бы сгнило. Вот после этого прискорбного случая Юсас и решил повременить с женщинами до тех пор, пока не заработает на дорогих, чистых шлюх.

Дегер расспрашивал о сексе с простодушием ребенка, и Юсас почувствовал себя умудренным опытом и украшенным сединами старым мудрецом. По сравнению с Дегером он, можно сказать, таким и был.

Кстати сказать, Юсас так и не добился от Дегера ответа, откуда тот пришел в город. Где оставил рукава рубашки, где получил прорехи в штанах и почему он, Дегер, такой худой и жилистый. Друг силился вспомнить, он хотел ответить – но не мог. Самим собой, пусть и без имени, Дегер стал, почти уже дойдя до города. Что было до того – он не помнил. Все в тумане. В черной, непроглядной тьме.

Жаль, очень жаль! Вдруг он и правда родовитый дворянин и его разыскивает богатый папаша? Или его ищет стряпчий, который должен найти наследника и передать ему огромное состояние! И Дегер точно не забудет своего единственного друга. Точно! И Юсас выберется из грязи.

– А откуда у тебя вот эти штуки? – Юсас провел пальцем по маленьким звездчатым ямкам-пятнам на груди, плечах, животе Дегера. – В тебя будто стилетом тыкали! А иногда стилет даже наружу выходил! И на спине есть следы!

– Я не помню… – Дегер грустно помотал головой. – Как только что-то вспомню, тебе расскажу, ладно?

– Но только мне! – заволновался Юсас. – Больше никому! Люди злые, ты же знаешь! Расскажешь что-то не то, и тебе не поздоровится! А раны-то твои старые. Очень старые. И как ты мог с такими выжить – не представляю. Ведь если стилет прошел вот здесь, – он ткнул пальцем в небольшую, почти незаметную ямку, – то он точно задел сердце. А этот – легкие. Этот – печень тебе пробил. Этот… в общем, ты весь был в дырках! Чудо, что выжил!

– Наверное, меня трудно убить, – пожал плечами Дегер, – ты же знаешь, у меня все заживает за минуты. Юсас… ты уверен, что я должен убить этого… соперника? Это так надо делать?

Юсас замер, отложил мыло, которым только что намыливал голову друга. Вздохнул.

– Понимаешь, Дегер… я очень боюсь того, что ты станешь жалеть этого человека. И, пожалев, проиграешь бой. А тебе нельзя проигрывать. Бой считается выигранным, если твой противник не может его продолжать. То есть или убит, или лежит без памяти, или так изувечен, что не может драться. То есть ты можешь и не убивать. Но это не тот случай. Против тебя будет стоять воин в полном боевом вооружении. Знаешь, что туда входит? В вооружение?

– Что? Я ничего не знаю о вооружении. – Дегер задумчиво улыбнулся и довольно погладил голову. – Хорошо! Как приятно быть чистым!

– Приятно… – улыбнулся Юсас. – Когда мы с тобой разбогатеем, купим огромную ванну! Медную, блестящую! Две ванны! Поставим рядом, залезем в горячую воду, а рабы нам будут прислуживать! Нет, лучше рабыни! Молоденькие рабыни! А потом я научу тебя, что с этими рабынями делать!

– Юсас, скажи, откуда берутся рабы? Ты рассказывал, да, но я все-таки не понял. Как можно человека сделать рабом? Ну вот я – не хочу быть рабом и не буду им! Пусть хоть убивают! Если смогут… А они почему стали рабами? Ты говоришь, они так же ходят по улицам, их даже на цепь не посадили, на весла! Ну, там хоть понимаю – цепь трудно порвать. Но эти – почему?! Почему они не убегают?! Почему они работают только за еду и терпят побои?! Как так можно?

– Глупенький ты еще, друг, – Юсас усмехнулся, грустно вздохнул, – давай-ка вначале о главном. О вооружении. Я не большой знаток воинских дел, вернее – никакой. Но примерно знаю, что носят воины. Итак, ты видел стражников, что тебя схватили? Видел, видел – не отвечай! Так вот, на них были такие твердые блестящие штуки – кирасы. Еще – стальные наплечники. Поножи еще – на ногах, они защищают от ударов снизу. На голове – стальной шлем.

– Каких ударов? – задумчиво спросил Дегер.

– То есть – «каких»? – не понял Юсас и тут же просиял: – Ты понимаешь, да! Они защищают от рубящих, режущих, колющих ударов! А если врезать по тому же шлему даже кулаком – башка в шлеме мотнется и разобьется! А если поднять да кинуть гада – то вообще хорошо! Тебе хорошо, не ему. Хм… Дегер… а почему ты не хочешь убивать? Тебе правда жалко этого человека? Ну… того, что будет пытаться тебя убить.

Дегер молчал секунд десять, пожал плечами:

– Я не знаю, что такое «жалко». Вот ты друг, я тебе верю. Ты меня не обижаешь, не делаешь мне плохо. Заботишься обо мне. И я знаю, что должен тебе помогать.

У Юсаса в душе разлилось теплое молоко!

– А есть они, – нахмурился Дегер. – Тот, кто на меня нападет, будет бит. А сам я нападать не хочу. И убивать не хочу. Я не знаю – почему. Но только мне не нравится убийство.

– Но ты же убил Браса! Ты убил других, его подручных! Как с этим быть?! Ты ведь мог их оставить в живых! А почему убил?

– Не знаю. Мне показалось, так будет правильно. Я не знаю, откуда это беру. Наверное, из прошлой жизни. Но только я знал, что Браса и этих людей надо убить. Они плохие, совсем плохие люди!

– Ладно. Сейчас должны ужин принести. Одевайся и отдыхай. Завтра в полдень все решится. Не дай себя убить, ладно?

– Не дам, – Дегер широко улыбнулся, и Юсас снова удивился – какие у него белые, красивые зубы. Редко у кого такие зубы – только у богатых, тех, кто не жалеет денег на мага-лекаря.

* * *
Судья с удовольствием осмотрел Судебную площадь. Полна народа! Давно не было столько людей, пришедших посмотреть на казнь! И было ли когда-нибудь столько зрителей?!

Судебная ложа заполнена! Весь цвет городской элиты! С женами! С детьми! Хорошо, что у него, судьи, специальное место, а то бы затолкали локтями! Невежи! Места заняты, даже стоя – и то не протолкнуться!

Да-а… этот день запомнят навсегда! Он, Тагар Синбо, войдет в историю как один из самых известных судей мира! А может быть, и как самый известный!

Бамм! Бамм! Бамм! – три удара полуденного набата. Полдень.

Толпа на площади затихла. Замерли зрители, замерли торговцы, разносящие в толпе пироги, воду, сладости и все, что может понадобиться человеку, наблюдающему за представлением. Замерли и воры, на время забывшие о своей работе и превратившиеся в таких же, как и все, зрителей, с нетерпением ожидающих главных персонажей представления.

И вот они! Идут!

Толпа загудела, шеи вытянулись, глаза широко раскрылись. Вот он, главный персонаж! Высоченный, худой, синеглазый! Говорили, у него борода? Нет бороды! Белые шелковистые волосы свисают почти до плеч, контрастируя с загорелым лицом.

– Какой красивый мальчик! – шепчет женщина на судебном балконе и вздыхает. Ее муж, известный купец, владелец десяти кораблей, бросает яростные взгляды на нее и на беловолосого. Ему не нравится такое поведение жены, да и дочь – тоже вытаращилась на преступника и вздыхает так, что, того и гляди, груди выскочат из лифа! Бесстыдницы! Ну ничего, пусть посмотрят, как этого негодяя разделают, словно свинью!

– Да он совсем молодой! – шепчут в толпе на площади. – А говорили, уже в возрасте! Закоренелый убийца!

– Говорят, он ловил на улицах одиноких путников, убивал, а мясо продавал пирожникам! И вот когда пирожник отказался ему платить и сказал, что пойдет и донесет на него Страже, – парень его убил! И Стража его с трудом одолела – такой ярый парнюга!

– Да вы что?! Да что же это творится?! – косоглазый прыщавый сапожник довольно покивал головой. – Вот я всегда говорил, что красота – это от Темного! Не может праведный мужчина выглядеть как какая-то смазливая шлюха! Не может!

Девушка, стоявшая рядом с сапожником, фыркнула, окинула его внимательным взглядом и, сморщив носик, отошла подальше. От косоглазого и в самом деле крепко пахло – вином, кислым по́том, мочой.

Судья встал с места – красивый, могучий, импозантный (таким он себя видел – не грузным одутловатым толстяком) – и поднял руку, призывая народ к тишине. Площадь успокоилась за пять секунд, в которые Синбо так и стоял молча, любуясь собой, прекрасным и великим. А когда стало тихо, да так, что слышно жужжание мухи, пикирующей на засахаренный фрукт на столике рядом, судья заговорил:

– Подданные Империи! Жители города! Сегодня я возвещаю вам о знаменательном событии! Властью, данной мне волею императора, я решил возродить старый обычай наших предков и предоставить преступнику выбор! Вместо бичевания – Суд Создателя!

Судья сделал паузу, глянул, как его слушают, и удовлетворенно хмыкнул – еще как слушают! Аж лица раскраснелись!

Казалось бы – что такого?! Ясное дело, парня разделают на куски. Как и полагается. Как и было бы без Суда. А вот поди ж ты, интерес – как к труппе лицедеев Императорского театра! Скука, вот что это такое. Скука пограничного тихого города!

– Преступник выбрал Суд Создателя, ибо считает, что невиновен! А если он в самом деле невиновен – Создатель определит его судьбу! Итак, на бой выходит преступник, драчун и дебошир, именующий себя Дегером, и…

Снова пауза. Пять секунд, не больше! Умение держать паузу важно не только для актеров.

– Сангар Пергин! Командир Первого Тумана Стражи!

– За братца решил поквитаться, – прошипел зеленщик, стоя в толпе зрителей. – Оба говнюки. Что тот… был, что этот. А ведь Пергин первый начал драку! Он виноват, а не этот несчастный!

– Тише ты! – толстый пекарь хлопнул его по плечу. – Какая разница! Плевать, кто начал! Не мешай слушать!

– …Бой будет происходить до победы! Оружие преступника – дубинка! Стражник – в полном боевом снаряжении, с мечом, щитом и кинжалом! Если Создатель за подсудимого – он даст ему победу! Начало боя – один удар гонга! Окончание – два удара! Если подсудимый победит, он освобождается от наказания, ему выдается награда – два золотых империала, и он живет так, как хочет. В пределах законов, установленных в Империи! Итак, распорядитель поединка, доложить о готовности!

Судья посмотрел на отгороженный веревкой квадрат, вокруг которого стояли стражники, и увидел, как с беловолосого снимают кандалы и наручники. Их снова было так много, что судья заподозрил – дело не в том, чтобы уберечь себя от побега преступника, а чтобы досадить подсудимому как можно больше.

Подсудимый и не пытался сопротивляться – спокойно стоял и улыбался своей ненормальной улыбкой. Только в этот раз улыбка была видна гораздо отчетливей, ведь у него теперь не было бороды. И еще – он был очень даже симпатичен. Нет – даже красив! Волосы ему отмыли, подровняли, и теперь они свисали с головы красивыми серебряными прядями. Глаза – синие, яркие, будто светились изнутри. Ему дали одежду вместо изорванной – не новую, но крепкую, без дырок и, самое главное, чистую. Она была ему немного коротковата (где найти одежду для такого верзилы?!), но парень не выглядел смешным. Он был… могуч. Он на самом деле походил на эпического великана Дегера, способного выжать воду из камня!

Руки. Они бросались в глаза, тем более что Дегеру дали безрукавку. Жилистые, мускулистые, перевитые сосудами, этими руками можно мять подковы, как мягкую глину!

А еще судья сразу отметил, как парень двигается. Тогда, в зале, беловолосый был закован в железо с ног до головы, так что он едва-едва ковылял. А теперь, освобожденный, он был похож на дикого зверя – мягкие, скупые движения, ни одного лишнего, внимательный взгляд, оценивающий ситуацию, и неявная, но такая очевидная готовность встретить опасность в любую секунду. Такое судья видел на столичной Арене, у самых лучших бойцов Империи. Они стояли, или сидели, или просто прохаживались перед боем, но сразу было видно – это лучшие бойцы, какие есть в мире. Ошибиться невозможно! Этот человек был когда-то призовым бойцом, без всякого сомнения. Синбо чуял это всем своим существом.

Но тем интересней! Бой не скоро закончится! Впрочем, судья уже попросил поединщика-стражника потянуть сражение и дать зрителям возможность насладиться боем. На что тот удовлетворенно кивнул и сказал, что это входит в его планы. И что он будет отрезать от негодяя кусочек за кусочком – пусть до самой смерти помнит убитого.

Стражник был великолепен. Огромный, как и его брат, он был чуть ниже, чем беловолосый противник, но массивнее раза в два. Нет, плечи у обоих были такого же разворота, широченные, но стражник напоминал башню – несокрушимую, покрытую сталью. Толстые, как ляжки, руки, а ляжки – как говяжьи окорока. Он был очень силен. Его боялись как огня даже сами стражники. И если надеть на такое чудовище стальные доспехи, дать ему меч и щит, кто сможет его победить? Только не тощий юнец с дубинкой в руках!

– Жалко паренька! – пискнула стоящая на балконе суда дочь Главы, полная розовощекая девица. Судья покосился на нее, но ничего не сказал – дура! И отец ее – болван. Все они – болваны, ничего не понимающие в красоте поединка!

Судья встал, торжественно поднял судебный молоток, сделанный по специальному заказу (бронза, позолота, узоры), выждал секунд десять, наслаждаясь властью над затихающей толпой, и ударил в тяжелый бронзовый гонг, стоящий перед ним на столе. Над площадью поплыл густой, сочный звон, пробирающий до самых печенок. Это был Гонг Казней, ударом в него начинались самые страшные и кровавые экзекуции.

Стражник не спешил. Куда ему спешить? Время не ограничено, есть время для забавы. Только вот жарко, зря, наверное, надел тяжелую броню. Не кираса, но и эта кольчуга тоже тяжела, да еще и с пластинами на груди. Не хотел, но подчиненные отговорили – мол, так будет красивее!

Щит – тут уже просьба судьи, на щите нарисован знак судебного департамента – две руки, взвешивающие на своих ладонях мешки с доказательствами. Все-таки это ведь не простой бой на Арене, это судебный бой!

Но и стоять на месте просто глупо. Потому – надо начинать.

Дегер смотрел на приближающуюся к нему гору металла и задумчиво осматривал выданную ему дубинку. Обычная дубинка стражника – темное, твердое дерево, окованное бронзовыми кольцами. Убить ею при желании можно, если попасть по черепу с достаточной силой или активно молотить по телу, не прикрытому броней и поддоспешником. Умирать Дегер не собирался, а потому ему надо вот этим куском дерева забить человека в тяжелых доспехах.

Меч в руке «стального человека» сверкнул на солнце и опустился на противника со скоростью молнии. Полуторный меч, надо сказать! Стражник действительно был очень, очень силен – длиннющий, тяжелый меч в его руках будто бы и ничего не весил.

Беловолосый только чуть повернулся, и меч прошел мимо, едва не срезав кусочек плеча. От смерти подсудимого отделило расстояние в две толщины волоса.

Удары последовали один за другим – меч поднимался и опускался, как топор дровосека – раз, два… двадцать раз! Дегер вроде бы особо и не уклонялся – отстранялся, чуть-чуть отодвигал голову, убирал руку, ногу…

Толпа, до тех пор молчавшая, как на похоронах, начала гудеть, послышался смех – издевательский, заливистый, глумливый.

Стражу никто не любит. И вполне понятно почему. Органы принуждения, наказания – кто может их любить? И стражник, который упорно не мог попасть мечом по безоружному человеку, вызывал злорадный восторг. И глумление:

– Он даже мечом попасть не может!

– Вот она, Стража, даже безоружного не может достать!

– Только деньги вымогать да в темницу тащить!

Стражник был в ярости. Да что такое?! Как смеет этот подонок уклоняться от кары?! Теперь уже речь шла не о том, чтобы потихоньку нарезать подсудимого на ломти, теперь – лишь бы достать! Хоть как-то достать! Позор!

Стражник отбросил щит. Толку-то от щита, если у подсудимого нет меча! Или копья! Что отбивать щитом?! Только лишь показуха ради судьи! Но теперь не до судьи! Себя бы обелить!

Двуручный полуторный меч – штука длинная и тяжелая. Одной рукой им сражаться можно, если ты очень сильный человек, но даже в этом случае – после десятка энергичных, беспрерывных ударов рука уже не будет двигаться так быстро. А после двадцатого – затормозится. После тридцатого – будет еле шевелиться. Потому – только двумя руками. Таким мечом хорошо рубить головы – рраз! И покатилась. Но только в том случае, если человек встал на колени и наклонился.

Этот тип ни вставать на колени, ни подставлять голову совершенно не желал. Он отступал, вертелся, будто танцор, двигался, двигался, двигался…

Теперь толпа хохотала. На стражника показывали пальцем, хлопали себя по ляжкам, нагибаясь в приступе хохота, женщины радостно визжали – кто от зрелища, а кто-то от того, что симпатичный сосед ущипнул за задницу, а то и того похлеще. Где еще потискаться, как не в толпе, наблюдающей за казнью? Тут можно и с любовником незаметно договориться – пока муж занят, тараща глаза на эшафот!

– Он с ним играет! – восхищенно взвизгнула та же полная девица, которая раздражала Тагара Синбо, как прыщ на потной шее. – Смотрите, он с ним играет!

– Кто? Стражник? – спросила ее мамаша, женщина размером в две дочери. – А чего он сразу его не зарубил? Чего он все время промахивается!

– Мама! Да не стражник – подсудимый с ним играет! Он будто танцует! Как красиво! О-о… как он хорош! Как он красив!

Синбо закусил нижнюю губу. Уж кто-кто, а он-то прекрасно понял, что происходит. Тупоголовый стражник, бахвалившийся перед ним своим великим умением мечника и своей же великой силой, не может попасть по какому-то ничтожному, почти безоружному подсудимому! И если подсудимый начнет на самом деле драться – как бы не пришлось суду выплачивать ему деньги! И отпускать.

Впрочем, а что такого? Деньги все равно из кассы суда, а не личные деньги Тагара, и если этот тип уйдет – да пусть! Зато слух об этом разнесется на всю округу! О строгом, но справедливом судье! Заслужил – получи!

Тагар тут же успокоился и, устроившись в кресле поудобней, принялся досматривать бой.

И, будто услышав его мысли, беловолосый парень вдруг ввинтился в движение стражника и коротко, без замаха врезал тому по шлему – гулко, будто ударил в пустое ведро. И тут же отскочил назад.

В шлеме осталась вмятина – настолько силен был удар этого человека. Стражник все-таки не упал. Он был и вправду невероятно силен. Постоял на месте секунд десять – видимо, приходил в себя – и снова двинулся на противника.

И тут произошло то, от чего все окружающие просто окаменели, – беловолосый бросил свою дубинку, свое единственное оружие, под ноги и стал дожидаться приближения противника, стоя в настолько свободной, скучающей позе, что после пары секунд ошеломленного молчания толпа загудела, завозилась, пытаясь рассмотреть происходящее как можно подробней.

– Самоубийца! – выдохнул Глава, сидевший поодаль от Синбо на принесенном ему мягком стуле. – Что он творит! Но интересно! Тагар, спасибо тебе за зрелище! Честно – не ожидал такое увидеть!

Синбо одновременно испытывал два чувства, первое – это удовлетворение в смеси с гордостью. Да, это он, Тагар Синбо, сумел устроить ТАКОЕ представление!

Второе чувство – гнев и омерзение. Да кто он такой, этот безродный, чтобы оценивать деятельность родовитого дворянина! Все-таки зря император отменил старый закон, по которому аристократ может зарубить любого простолюдина вне зависимости от его социального статуса, и уж тем более – богатства. Если тот оскорбит аристократа. И степень оскорбленности по закону определял сам аристократ! А как теперь наказывать наглецов? Которые возомнили себя равными Великим?!

Блеск меча! Удар!

Этим ударом можно было бы разрубить противника на две части – сверху донизу. Если бы Пергин попал в свою цель, конечно. Но он не попал – и вдруг взлетел, как-то странно закрутился в воздухе и всей своей тяжестью рухнул на площадь, ужасно неловко воткнувшись в булыжники мостовой. Головой.

Хруста не было слышно, но тут уже и так все ясно. Стражник был мертв, сломав себе шею. Именно сам сломал, случайно – если только считать случайностью бросок Дегера, придавшего ускорение стальной туше.

– А-а-а! – вопль женщины прорезал гробовую тишину, воцарившуюся после падения стражника, и толпа тут же подхватила:

– А-а-а! А-а-а! А-а-а!

Крики слились в слитный рев, будто ревело целое стадо слонов, и на судейском балконе жена Главы зажала уши:

– Боюсь! Чего они так вопят, эта чернь?!

Синбо, для которого и толстая супружница Главы, и ее дочка, и все вокруг были такой же чернью – бедной и богатой, – встал со своего места и поднял руку, призывая к тишине. Толпа стала затихать и наконец угомонилась, жадно ловя каждое слово важного чиновника.

Бамм! Бамм! Прежде чем сказать, судья дважды ударил в гонг золоченым молотком и важно возвестил:

– Бой закончен! Волею Создателя победил неизвестный, нареченный Дегером! Во исполнение воли Создателя, выраженной ясно и однозначно, Дегер освобождается от наказания в этот самый момент – без отсрочки! И может получить в судейской канцелярии вознаграждение! Два полновесных золотых империала!

– Славься! Славься, судья! Славься, император! – толпа неистовствовала, с восторгом принимая исполнение ранее объявленных условий поединка.

– Судь-я! Судь-я! Судь-я! – скандировала толпа, и Тагар Синбо грелся в волнах обожания толпы.

Люди так глупы! Кинь им кусочек пищи – они и счастливы! Выполни ту малость, что обещал, – и они тебя будут носить на руках! Ведь мог и не выполнить! Мог и передумать!

– А теперь!.. – Синбо угомонил толпу всего за две секунды, лишь подняв обращенную к толпе ладонь. – А теперь приступим к казни тех, кто не заслуживает суда Создателя! Отравительницу мужа! Убийцу! Будем бичевать тех, кто не хочет жить честно! И я обещаю вам, граждане города, – Суд Создателя будет предложен всем, кто не совершил измену Империи и не запятнан в тяжких преступлениях, которые невозможно смыть даже кровью преступника. Обещаю! Суду Создателя – быть!

* * *
– Вот они! – Юсас счастливо позвенел кошелем и расплылся в широкой улыбке. – Я взял серебром! Двадцать монет за каждый золотой! Теперь у нас сорок монет!

– Это много? – Дегер равнодушно посмотрел на кошель. – Я не представляю, сколько это. Надолго хватит?

– Не очень, – улыбка Юсаса померкла. – Комната – серебряный. Пообедать – тоже серебряный. Ну вот сам и считай. Нет, если есть только хлеб да остатки подливки к мясу – можно протянуть долго. Но все равно – не очень долго. Работу нужно искать. У меня есть к тебе предложение, только не знаю, как ты на это посмотришь…

– Так рассказывай, а я посмотрю. – Дегер улыбнулся и, сощурившись, взглянул на солнце, сияющее на ясном голубом небе. – Как хорошо на воле! В темнице плохо. Я не люблю темницы!

– Так кто их любит?! – прыснул Юсас – Вот чудной же ты все-таки! Что хорошего в темнице?

– А что… кормят, поят, – улыбнулся Дегер. – А ты говоришь, на улицах можно с голоду умереть.

– Ох, ты или правда такой наивный, или… да ну тебя к демонам! Ты смеешься надо мной! – Юсас захохотал и ткнул кулаком в железное плечо товарища: – Идем! Вначале пристроим тебя на работу, а потом уже будем думать, как разбогатеть! Заодно и поесть не мешает. Я уже проголодался.

– Я тоже, – кивнул Дегер, втягивая носом запах жареного мяса. Торговец стоял шагах в десяти от них, на базарной площади.

– Нет, нет, нет! – Юсас потянул Дегера прочь от торговца. – Никакого мяса с базара! Знал бы ты, что за мясо они жарят! Я узнал и потом долго мясо жрать не мог! Тьфу! В трактире поедим!

Они шли недолго, минут десять – через базар, мимо рядов лавок, мимо торговых рядов, над которыми была только крыша без стен, мимо нищих, лежащих в пыли забора, и мимо стаи тощих, лишайных собак, устроившихся в тени высокой стены забора.

Юсас покосился на собак, хотел рассказать Дегеру, но передумал. Зачем портить аппетит? И себе, и товарищу. Потом как-нибудь расскажет. И тут же вспомнилось, как убивали Зарга Бровастого – он торговал пирогами с мясом, и кто-то из покупателей нашел в пироге человеческий ноготь. Били всем базаром, пока вместо торговца на земле не оказался окровавленный кусок мяса, в котором нельзя было рассмотреть черты лица. Давненько ходили слухи, что в помойках видели человеческие останки. Сам факт нахождения останков для города ничего особого не значил – если только это не известный человек, – но все дело было в том, что эти куски трупа имели следы обработки – ножом, топором, будто кто-то срезал с них мясо. И нищие пропадали. Но кто следит, куда подевался нищий? Если он, конечно, не в гильдии нищих. Бродяги ходят по Империи, исчезают – и никому не интересно, куда они подевались.

Что там какие-то собаки – это не самое худшее. Они животные, их еще можно есть. Пироги с человечиной – вот настоящее Зло. Юсас насмотрелся на улицах города такого Зла, что хватит на несколько жизней. Потому иллюзий у него не было никаких. Вообще никаких.

Трактир «Хромая лошадь» знали все, кто имел отношение к рынку. Здесь «зависали» возчики из многочисленных караванов, прибывающих в город с товарами, возчики из караванов, убывающих из города с грудами шкур коров и овец, охранники тех и других, мелкие купцы, экономящие на хороших гостиницах, темные личности, обстряпывающие свои делишки, стаи девиц всех возрастов и размеров. Ну и откровенные преступники – воры, грабители, мошенники и убийцы, куда ж без них? Где рынок, там деньги, а где деньги – там всегда преступление.

Огромный зал, тонущий в чаду от готовящейся еды, от кухонных очагов, возле которых носились практически обнаженные рабы под руководством свободных – поваров. Впрочем, отличить в этом аду раба от свободного дело непростое: повара тоже были практически обнажены – в такой жаре, где непривычный человек может упасть в обморок, носить одежду было бы просто глупо. Время от времени кухонные работники выбегали наружу из служебного входа и, зачерпнув воды из колодца, обливались с ног до головы, смывая соль, покрывавшую тела белым налетом, охлаждая разгоряченное тело.

Всегда в зале от двое, твое или четверо вышибал – крупные парни с кулаками, покрытыми шрамами от зубов тех, кого приходилось выбрасывать из трактира, и с многочисленными следами ножевых ранений на массивных телах.

На место вышибалы не было никакой очереди. Даже совсем наоборот, трактир всегда испытывал недостаток в вышибалах. Одни залечивали раны после трактирных разборок, другие уходили в более спокойные места – их с удовольствием брали на ту же должность, зная, что, если он прошел через «Хромую лошадь», выдержал там хотя бы год, он сможет разрешить практически любую ситуацию, за исключением особо злостных. И уж точно не боится крови, и вообще – мало чего боится.

Юсас бывал здесь не раз и не два – фактически вся воровская гильдия устроила в «Хромой лошади» свой штаб. Здесь встречались, обсуждая насущные дела, здесь договаривались на завтра, здесь просто питались, потому что цены в трактире были не очень велики и уж точно меньше, чем в любом другом трактире где-нибудь в купеческом квартале. Потому в этом трактире народу всегда было под завязку.

Хозяин трактира, пожилой мужчина пятидесяти лет, бывший призовой боец, открыл этот трактир, когда непобежденным ушел с Арены, накопив на ней приличный капитал. В отличие от собратьев по ремеслу, проедающих, пропивающих и тратящих на проституток все, что бросали им под ноги восторженные горожане, и все, что доставалось бойцу по условиям поединка, Барис Андар берег каждый медяк, не пил, в меру развратничал, и за десять лет боев скопил очень даже приличную сумму. Позволившую купить захудалый трактир возле базара и сделать из него самое популярное для простого народа злачное место. Выпивка – дешевле, чем у других. Еда – добротна и дешева. Комнат наверху – много, они достаточно чисты и стоят в два раза дешевле, чем в любой другой гостинице. Как «Хромой лошади» не быть популярной?

Андара пытались и поджечь, и даже нападали – дважды, когда он выходил из трактира и шел домой, его дом находился в пяти минутах ходьбы от места работы. Но ничего у недругов не вышло. Пожар потушили, поджигателя просто забили палками и сбросили в канализационный тоннель – это в городе называлось «покормить крыс».

Нападавших Андар буквально размесил по грязной мостовой – только идиот мог подумать, что пятерых человек с дубинками и ножами хватит, чтобы убить бывшего чемпиона. Боец, который за двадцать лет практически никому и никогда не проиграл, – это настоящая убойная машина вроде камнеметалки или «журавля». Попадешь под удар – тут тебе и конец.

Он сам частенько помогал своим вышибалам, если те не справлялись с работой. Впрочем, делал это редко, все-таки не дело хозяина – бить морды разбушевавшимся пьяным возчикам. За что тогда он платит вышибалам?

И опять же – трактир, в котором хозяин разбивает головы своим посетителям, калечит их и тем паче убивает, вряд ли будет пользоваться популярностью у населения. Это непреложная истина. Разбушевавшегося дебошира нужно мягко вывести наружу, или не мягко, но так, чтобы он еще мог сюда прийти и оставить в трактире хорошую горсть монет. Только идиоты думают, что цель вышибалы – избить зарвавшегося посетителя и сделать так, чтобы он больше никогда сюда не приходил. Ничего подобного. Вышибала должен гасить конфликт или же делать так, чтобы он не переходил опасных границ. То есть на кулаках – деритесь! Но лучше, чтобы на улице.

Никакого оружия! А если начинаешь бросаться стульями – что вообще-то проблематично, потому что весят они немало (и не случайно), – то уходи подобру-поздорову. Здесь посетителей калечить не дозволяется.

Все это Юсас прекрасно знал и с хозяином трактира Андаром был не только знаком, но и, можно сказать, в приятельских отношениях. Насколько могут быть друзьями старый циничный боец и не менее циничный пятнадцатилетний вор.

На улице светло, день склонился к закату, но до темноты еще далеко. Потому в зале трактира не было никого из «коллег» Юсаса, и такое обстоятельство его почему-то порадовало. Не хотелось ему сейчас встречаться со своими соратниками, он и сам не знал почему. Может, потому, что чувствовал себя предателем?

Почему предателем? Ну а как еще назвать человека, которого выкупили из тюрьмы (в который уже раз!), рассчитывая на его верность, на то, что он будет помогать гильдии, своим соратникам, а он… он планирует для себя совсем другое! Другую жизнь! Совсем другую жизнь!

В общем, Юсас был доволен, что членов гильдии воров в трактире пока нет и разговор с Вожаком откладывается на неопределенное время.

А вот хозяин трактира был на месте! И он приветствовал парнишку не только кивком головы, но и махнул рукой, мол, «Привет, малыш!». Андар всегда звал его малышом, и когда Юсасу было семь лет, и теперь, когда Юсас стал взрослым парнем. Да, взрослым! Умеющим принимать быстрые и нужные решения! Как с Дегером вышло, например.

Юсас сразу направился к трактирщику, и следом за ним зашагал Дегер, с любопытством разглядывая все вокруг себя. Нос беловолосого смешно шевелился, втягивая запахи кухни, и сам Дегер, как обычно, слегка улыбался. Юсасу снова подумалось, что надо как-то заставить друга быть более серьезным. Все время улыбаться и всем доволен может быть только идиот! И что хорошего, если Дегера окружающие будут принимать за идиота?

– Малыш Юсас! – гранитная глыба раздвинулась, изображая улыбку, и могучая рука осторожно похлопала по худому плечу паренька, едва не загнув его крючком.

– Эй, эй! Потише! – Юсас ухмыльнулся, потирая плечо. – Каменный Андар, ожившая статуя! Дядя Барис, это Дегер!

– Слышал, слышал… – Андар никак не выразил своего отношения к беловолосому, буркнув это с совершенно непонятной интонацией. – Победитель на Суде Создателя! А ты не выглядишь крепким, парень. Я думал, ты помассивней.

– Сила не в мясе! Сила в жилах! Ты сам мне всегда это говорил! – Юсас слегка обиделся. Какого демона он осуждает друга?!

– Да ладно… – Андар улыбнулся уголками губ. – Это я так, мысли вслух. Ты что-то хотел, малыш? Я тебя сегодня угощаю. Обед за мой счет. Видишь, сколько народа? А вечер еще далеко! Эти люди были на Суде Создателя и проголодались. Только и обсуждают теперь что твоего друга. А кто придумал насчет Суда Создателя? Кто подал идею судье? Ты! Так что я тебе должен.

– Отлично! Тогда нам пирогов! И острого соуса! И светлого пива – похолоднее! И сдобы! И поближе к окошку! Но потом. А сейчас я хочу поговорить с тобой по делу!

– По делу? – не удивился Андар. – Ишь какой ты стал деловой! Взрослеешь, малыш! И что у тебя за дело такое? Хочешь стать у меня вышибалой?

– Кхм… – Юсас даже поперхнулся, потом расхохотался под улыбку Андара, явно пребывающего в хорошем настроении. – И не собираюсь! Если только вышибать кошельки!

– Но-но! – Андар погрозил пальцем, похожим на тонкую колбасу. – Только не здесь!

– И не собираюсь, – ухмыльнулся парнишка. – А вот он хочет стать у тебя вышибалой!

– Он? – Андар еще раз внимательно, оценивающе осмотрел беловолосого. – Точно? Он хочет? По-моему, он хочет только одного – поплотнее поужинать. И расскажи, зачем он мне нужен? Мне тут убивать никого не надо. Это не Арена. И не Суд Создателя. Понимаешь?

– Андар, я все понимаю, – веско, важно бросил Юсас. – А Дегер тебе нужен. Во-первых, все будут знать, что у тебя работает тот самый парень, что голыми руками победил стражника, хотя тот был в полном боевом вооружении. И все будут сюда ходить, чтобы на Дегера посмотреть. А раз будут ходить, значит, будут платить! Во-вторых, он не только убивать умеет. Он умеет утихомиривать и без убийства! Я знаю, что должны делать вышибалы, – ты сам мне рассказывал. И я все рассказал Дегеру. И Дегер сказал, что это легко – выгнать человека без убийства. И ничего ему не повредить.

– Ты все сказал? – поинтересовался Андар без улыбки, серьезно. – Тогда теперь я скажу. Твой друг убил стражника. А в тюрьму попал за то, что избил стражников и убил брата стражника. И теперь скажи – случись что у меня и нужно будет звать стражников, то пойдут ли они ко мне, если у меня работает Дегер? Взять его на работу – испортить отношения со Стражей! И зачем мне тогда твой друг? Что я, вышибал не найду?

– Вышибал найдешь, но не таких! – убежденно сказал Юсас. – Он один стоит десятерых! И, подумав, ты все равно его возьмешь. То, что ты говоришь про Стражу, это ерунда. Страже нужны только деньги, а деньги ты платишь. Плевать им на своих, если дело касается денег. Тем более что убитых они не любили, я точно знаю. Что пекарь, что его братец – настоящее дерьмо! И многие Дегеру спасибо скажут за то, что освободил город от дряни. Ты обязательно возьмешь Дегера – это выгодно и это правильно. Только у нас с ним одно условие.

– Условие? – Андар посмотрел на мальчика тяжелым взглядом. – Да, малыш… ты уже не малыш. Ты уже дяде Барису условия ставишь! Не рано ли? Условилка-то подросла?

– Все, что нужно, у меня подросло! – ухмыльнулся Юсас. – Условие такое: в шестой и седьмой дни семидневки, днем, Дегер у тебя работать не будет.

– На Арену решили? – кивнул, подтверждая свои мысли, Андар. – Я знал, что он там окажется. Надолго ли? Плохое это место, Арена. Понимаешь, малыш?

– Не хуже любого другого, – нахмурился Юсас. – Думаешь, на улице лучше? Среза́ть кошельки у всяких остолопов? Или поймают и убьют, или запорют до смерти на Судебной площади.

– А теперь не запорют, да? – задумчиво протянул Андал и снова кивнул. – Хитер, парень. Ты решил стать его агентом? Ну точно – решил. Почему нет? Может, и получится. Разбогатеете. Если его раньше не убьют.

– Тебя же не убили! – улыбнулся Юсас, но Андар не поддержал улыбки:

– Малыш, я особый человек. Я ненормально сильный и почти не чувствую боли. У меня толстые кости и железные мышцы. Я очень быстрый – при всех своих размерах. Я такой один на тьмы, тьмы и тьмы людей! И мне просто повезло. Не нашлось того, кто сумел бы меня убить. И еще – я умный. И потому, как только накопил нужную сумму, тут же ушел с Арены. Хотя мне предлагали бои! И знаешь, какие деньги сулили за выступление? Лучше тебе и не знать. Спать будешь спокойней. Но я отказался. Мне хватит денег. У меня хороший трактир, я хорошо зарабатываю. У меня налаженная жизнь, и меня никто не хочет убить. Чего лыбишься? Ну, может, кто-то и хочет, но у них еще хотелка не выросла. А вот там, на Арене, – там у многих выросла. И чуть зазеваешься, постареешь, утратишь скорость, тут тебе и конец. И зачем мне рисковать? Рискует тот, кому нечего терять! Хм… м-да. Я понимаю твою гримасу. На самом деле, чем ты рискуешь? Рискует он. Нет, нет – не перебивай! Ты сам-то понимаешь, на что его толкаешь? Он каждые шестой и седьмой дни будет выходить на поле Арены и станет бить, калечить, убивать тех, кто ничего плохого ему не сделал. И через некоторое время он задумается – а что же я делаю?! Зачем?! Зачем я лью кровь?! Может, хватит? Хватит этих трупов? Этого горя в глазах матерей! Ведь у каждого, кого он убьет на Арене, есть мать. Пусть не у каждого, пусть через одного. И он принесет ей горе. А если не будет убивать – никому не нужен.

– Можно участвовать в боях на кулаках, без оружия! – пробормотал побледневший Юсас, вдруг осознавший, во что хочет втравить друга.

– Там тоже убивают. Кроме того, людям не очень интересны бои, в которых не убивают. Им надо крови, надо риска! Никто не будет выходить против победителя, если нет надежды его повергнуть наземь. Люди делают ставки. Ты думаешь, заработок хозяина Арены только на плате за зрелище? Если так думаешь, ты наивный малыш. Основное – это ставки. Игра! Кстати, тебе играть будет нельзя. Узнают, что ты играешь, ноги переломают. А то и шею. Догадываешься почему?

– Догадываюсь, – кивнул хмурый Юсас. – Чтобы не слили в помойку бой. Чтобы мой боец не лег под противника.

– Кстати, тебе это будут предлагать постоянно. На тебя будут наседать, угрожать – требовать, чтобы твой боец проиграл. А когда откажешься, могут и болт послать из подворотни. Или нож в спину засадить. Ты еще хочешь стать агентом бойца Арены? Я пережил двух агентов. Пока не стал сам для себя агентом.

– Хочу! – упрямо боднул воздух парнишка. – Это единственный способ выбраться из нищеты! Единственный! И я этот шанс не упущу! А что касается Дегера, я в него верю! Его никто не победит! Даже ты! Никто! И мы с ним заработаем кучу денег! Купим себе дом! Два дома! И заживем! Тебе кажется, он не в себе? Это не так, он умнейший парень. Запоминает все с первого раза и навсегда. Он соображает лучше всех, кого я знаю! И у него великое будущее! Его будет знать вся Империя! Вся! И меня с ним. Так что не отговаривай, старина. А лучше дай ему у тебя поработать. И нам еще нужна комната, где мы будем жить. И еда!

– И еда. Ну куда же без еды-то? – серьезно заметил Андар, в глазах которого плескался смех.

Юсас его уже хорошо изучил – старый боец был совсем не прост. Он мог шутить с совершенно каменно-серьезным лицом и говорить серьезно, улыбаясь доброй дядюшкиной улыбкой. Кстати сказать, вот этого боялись больше всего. Улыбался он во все тридцать два белых, крепких зуба (выращенных с помощью мага-лекаря) тогда, когда хотел раздробить собеседнику челюсть или самое меньшее – сломать руку.

– Ну так что, дядюшка Барис, договорились? – с надеждой спросил Юсас, глотая слюни. Ему очень хотелось усесться за ужин, но дело прежде всего.

– Вон там… в левом углу… видишь, расшумелся возчик с утреннего каравана? Сейчас посуду начнет бить – или я не знаю эту публику. Ладно посуду – они вечно норовят за нож схватиться! Старатели – такие же. Дикий народ! Ну так вот – я показал вышибале, чтобы он не вмешивался. Пусть Дегер выкинет этого болвана из трактира, но так, чтобы без лишнего шума и крови. По возможности, конечно.

Юсас посмотрел туда, где и правда разгорался скандал, и увидел за столом, на котором лежали игральные кости и кучка денег, компанию из пяти крепких, рослых мужчин. Один из них навис над соседом, опершись одной рукой на стол, другой держась за рукоять здоровенного ножа. Лицо его было красным, изо рта брызгали слюни, и орал он что-то вроде: «Ты слишком часто выигрываешь! Хрен тебе, а не деньги! Сейчас я отрежу тебе уши, и тогда мы узнаем, почему ты так часто выигрываешь!»

Юсас так и не понял, каким образом отрезание ушей может помочь разъяснению вопроса – почему одни люди выигрывают чаще других. Шулерствовать при игре в кости практически невозможно – если только ты не маг. Но и маг тут бы не смог смошенничать – каждое колдовство сопровождается запахом. Иногда пахнет цветами, иногда хлебом, а иногда (и почему-то это всегда связано с железом и кузницей) – дерьмом. И попробуй кто-то колдовать за игральным столом – тут же разоблачат. И уж тогда пощады не жди. Покалечат. Или даже убьют.

– Дегер, ты слышал, что сказал Андар? – Юсас посмотрел на скучающего и продолжающего принюхиваться Дегера. – Сможешь?

– Смогу, если надо, – пожал плечами Дегер, но остался на месте. Юсас вздохнул: – Дегеру нужно ставить задачу конкретно, не как обычному человеку. Он все воспринимает буквально. Спросили – ответил. А чтобы проявить инициативу – зачем? Ребенок. Сущий ребенок! Умный ребенок.

– Так иди и выкинь его из трактира! Но не убивай, не калечь!

Дегер кивнул и зашагал к здоровяку, уже дергающему нож из ножен. Нож не хотел вылезать, потому что ножны были застегнуты на ремешок (чтобы нож не выпал, если возчик приляжет в фургоне). Но хозяин ножа был сильно пьян и не соображал, что делает. Глаза стеклянные, и в них – ни одной разумной мысли. При этом мужчина почти твердо стоял на ногах и даже членораздельно изъяснялся. Правда, половина слов были самой черной площадной руганью.

Андар с нескрываемым интересом наблюдал за тем, как рука Дегера легла на лапищу возчика. Как ни странно, оказалось, что кисть руки Дегера ничуть не меньше возчиковой. И даже побольше. А нож так и не покинул своего ложа, хотя возчик дергался всем телом, пытаясь извлечь оружие. А через несколько секунд громила вдруг как-то странно изогнулся и засеменил между столами по направлению к выходу. Рядом шел Дегер, и, только когда эта парочка подошла к двери, стало видно – Дегер хитрым образом вывернул руку возчика так, что еще чуть-чуть, маленький рывок, и она переломится в запястье.

Вернулся Дегер один, в руке у него был пояс с ножом возчика и кошель с деньгами, видимо, тоже принадлежавший громиле. И то и другое Дегер отдал трактирщику, сказав, что нож забрал для того, чтобы дебошир никого не порезал. Кошель же взял для того, чтобы возчик оплатил трактиру то, что должен, – остальные свои деньги дебошир получит, когда протрезвеет. Иначе его, пьяного, могут ограбить.

– Ты его не убил? – осторожно спросил Юсас и получил равнодушный, спокойный ответ:

– Нет, конечно. Ты же сказал, чтобы я его не убивал. Лишил сознания – ненадолго, на часок. И положил в тень, пусть проспится.

Юсас победно посмотрел на Андала, и тот усмехнулся:

– Ладно, ладно! Победил старика! Возьму! Три серебреника в день. Трехразовое питание, комната – серебреник в день. Вычитаю из дневной платы. Два дня в неделю – выходные. Доволен?

– Доволен! – счастливо улыбнулся Юсас. – И буду еще довольнее, когда как следует набью себе брюхо!

Они наелись от пуза – у Андала кормили правда хорошо. Без особых изысков, но вкусно, и порции большие. Потом посмотрели свою комнату – вполне нормальная, с двумя кроватями, столом, шкафом. Не самая лучшая, это уж само собой, но и не комната для девок, куда они водят своих клиентов.

А затем Юсас оставил Дегера отдыхать на кровати и пошел посмотреть – что же сталось с тем возчиком, которого выводил начинающий вышибала. Как оказалось, с возчиком было все в порядке, если не считать того, что какой-то говнюк уже попер с него сапоги. Когда успели и как осмелились при белом свете-то, но факт есть факт. Портянки не взяли, а сапоги уперли. Ну ничего, другой раз умнее будет. Другие купит!

Потом сходили в мойню при трактире, где бесплатно, по распоряжению Андала, хорошенько вымылись. Ночь они спали как убитые. Не слышали ни криков выпивох, ни музыки, ни визга защупанных девиц. То ли стены и перекрытия трактира были такими толстыми, не проводящими звук, то ли Юсас с Дегером устали. Но только им было плевать на все, кроме кровати с чистой простыней, кроме шерстяного одеяла и мягкой подушки.

А на следующий день Дегер приступил к работе. После обильного завтрака, это уж само собой. Юсас же отправился к хозяину Арены, мучительно обдумывая, что тому скажет. И как сделать так, чтобы не продешевить.

Хозяин Арены с радостью уцепится за возможность выставить на песок площадки Дегера – без всякого сомнения. Встает вопрос цены! И этот вопрос очень даже занимал новоявленного агента.

Арена. Каждый вор мечтает поработать на Арене! Нет, не убивать кого-то на потеху толпе. Всего лишь почистить карманы и кошели ротозеев!

Каждый зритель – с деньгами. Каждый пришел не только глазеть на кровь и мордобой, а еще и сделать ставку. А чтобы сделать ставку, нужны деньги. Много денег на трибунах Арены!

Вот только ни один вор не посмеет воровать после входа на трибуны. Почему? Потому что, во-первых, после кражи оттуда не убежать. Пока доберешься до выхода, точно поймают. Во-вторых, за тем, чтобы никто не обворовал зрителей, следит охрана Арены. И стоит только попасться на горяченьком, тут тебе и конец. Не будет суда. Не будет бичевания. Тебя попросту убьют в подземных казематах. Или выведут на песок бойцовой площадки, где легко выпустят кишки. И ты будешь мучительно умирать, проклиная тот миг, когда решился совершить кражу в этом проклятом здании.

А еще у хозяина Арены договоренность с Вожаком – воры не будут «работать» в здании Арены. Иначе – война. Хозяин Арены человек богатый, а еще – злопамятный и мстительный. И может устроить кучу неприятностей тому, кто перейдет ему дорогу. Хочешь сделать ставку – приходи, ставь. Выигрывай. Арена гарантирует выплату выигрыша! Это закон. Арена даже может дать в долг – проверенному человеку. Только делай ставку. Но Арена не позволит сделать так, чтобы деньги, приготовленные для ставок, ушли в чужие карманы. И это закон.

Юсас шел по улице и думал о том, что ему предстоит разговор с Вожаком. Вчера Юсас от него фактически спрятался, а Вожак не стал поднимать его посреди ночи. Хотя в трактире точно был. Утром Вожака уже не было. Значит, разговор состоится сегодня – и у Юсаса щемило в груди. Не хочется встречаться с Вожаком! Ох как не хочется!

Здание Арены было круглым, высоким, сложенным из грубого камня. Стояло оно в самом центре города, в двух кварталах от здания Управы и, вероятно, было самым большим зданием города. И самым посещаемым.

Арены есть в каждом городе – маленькие, большие и просто громадные, такие как в столице. Но если их нет сейчас, то они обязательно когда-то были. Как храмы. Как трактиры.

Не может народ без зрелищ, как и без хлеба. Нужно людям смотреть на то, как другие люди убивают друг друга. Есть в этом что-то звериное, что-то такое, что не поддается логике. Видимо, людям нравится смотреть на то, как кому-то хуже, чем им. Бедняк, неудачник, который неделю копил, чтобы войти на трибуну Арены, чувствует себя великим и удачливым, глядя на то, как хрипит и булькает боец, заливающий песок площадки горячим красным потоком. Ведь это не зритель, маленький человек, сейчас умирает на Арене. А значит, у него, маленького человека, не все так плохо, как кажется!

Юсас не пошел ни к одному из четырех основных входов. Он знал, куда идти. Неширокая дверь с северной стороны – невидная, выкрашенная масляной серой краской, она терялась на фоне серой стены. Вход только для своих. Сюда просто так не войдешь.

Бронзовый молоток прикреплен к двери и ходит только вверх и вниз. Оторвать его практически невозможно – если только зацепить цепью, прикрепленной к лошади. Да и то вряд ли. Крепко приделан. Впрочем, никто не даст глупому вору даже сделать попытку похитить этот увесистый кусок бронзы – тут же из-за дверей, как демон из Преисподней, появится охранник, и горе тому, кто не успеет убежать. Хорошо, если не убьют на месте…

Уцепившись за молоток, Юсас трижды врезал по стальной двери, откликнувшейся гулким звоном, который мог услышать даже мертвый и безголовый. Безголовых в Арене сейчас уже не было (их увезли), так что окошко в двери открылось буквально через пять секунд после того, как прогремел последний удар молота. Кто стоял за дверью, Юсас не знал, но примерно представлял габариты охранника Арены. Юсас видел этих охранников, когда посещал «представления».

Да, Юсас был тут раз пять или шесть – когда имелись деньги на вход. Ставки он не делал, не на что, но смотреть смотрел. Интересно же! Кровь кипит! Орал вместе со всеми, вскакивал, когда все вскакивали, ругался черной бранью, когда все ругались. А что? Он, Юсас, такой же горожанин. Как и все. Пусть даже он и всего лишь вор.

– Чего надо? – голос был никаким – не угрожающим и не добрым. Так шумит дождь, громыхает гром, так гремят колеса телеги по булыжной мостовой – без эмоций, деловито и обыденно.

– Мне нужен хозяин, – Юсас постарался, чтобы голос его звучал спокойно и бесстрастно, как у собеседника за дверью.

– Может, и нужен, – голос за дверью остался таким же бесстрастным, но Юсас определенно услышал в нем насмешку, – тут в городе каждому второму нужен хозяин. Сами ничего не могут без хозяина.

– Пфф! – Юсас даже разозлился. Он что, издевается? Скотина такая! – Мне нужен хозяин Арены. Я агент. Хочу предложить ему бойца для боев. Имя бойца – Дегер.

За дверью никто не шелохнулся, охранник явно обдумывал слова мальчишки. Молчание продолжалось секунд пять.

– Жди! – и окошко захлопнулось.

Чего ждать? Зачем ждать? Или это было такое издевательство? Мол, «жди, дурачок, никакого тебе хозяина»? Юсас не знал, что и подумать. Но прежде чем снова стучать, решил подождать. А вдруг охранник пошел сообщать о прибытии такого важного гостя, а он, Юсас, все испортит своей нетерпеливостью! Важные дела впопыхах не делаются. Серьезные люди должны уметь ждать. А он, Юсас, очень серьезный человек… теперь!

Дверь открылась через десять минут, и появился крупный мужчина лет тридцати. На поясе короткий широкий меч в кожаных ножнах, дубинка, как у стражников. Безрукавка открывала мускулистые массивные руки с мощными предплечьями мечника, на торсе – короткая кольчуга, начищенная до блеска.

Юсасу показалось, что он видел этого охранника, когда ходил в Арену. Впрочем, конечно, видел, только внимания не обращал. Зачем ему какой-то охранник? Их там как собак бродячих возле скотобойни!

– За мной! – скомандовал немногословный охранник и зашагал по широкому сводчатому тоннелю, не оглядываясь и не заботясь о том, успевает за ним посетитель или нет. Юсас успевал. Ходить быстро и уж тем более бегать он умел. Все-таки вор, а не жирный приказчик из ювелирной лавки. Вора ноги кормят.

Шли они недолго, извилистыми, пересекающими друг друга тоннелями, поднимаясь наверх по узким извилистым лестницам. Арена, вероятно, вся была пронизана такими тоннелями. Зачем – Юсас не знал. Может, здание Арены использовалось когда-то совсем в иных целях? Ну, например, это была старинная крепость, в которой во время набега степняков прятались горожане. Вполне вероятно. Это старое здание, такое старое, что уже никто не знает, когда оно было построено. И для чего.

Кабинет хозяина Арены, на взгляд Юсаса, был просто великолепен. Пол, выложенный паркетом, натерт чем-то блестящим, источающим едва уловимый аромат. Стены, облицованные деревом, увешаны оружием всех видов, всех размеров – от самых маленьких метательных ножей до громадных двуручных мечей в рост человека, которыми не то что махать тяжело, их и поднять трудно. Если, конечно, ты не громила ростом с Дегера и не учился биться такими мечами годы напролет.

Впрочем, Юсас знал, что такими мечами по большому счету-то и не машут, ими колют, как копьем, и пилят, как пилой. Особенно вон теми, с волнистым лезвием. Воткнул его в доспех и давай дергать туда-сюда, полосуя незащищенное тело. Страшная в бою штука! Но столь же и опасная – для владельца такого меча. Им не прикроешься от удара. Эти мечи только для наступления, против строя тяжелых латников, и надо еще, чтобы тебя с боков, пока ты пилишь противника, прикрывали надежные товарищи.

Топоры, сабли, луки, арбалеты – чего только тут не было!

И доспехи. От самых простых, тех, что носят стражники, до искусно сделанных, прекрасных доспехов, за которые платят золотом, и много.

Были даже доспехи степняков – из вареной кожи, а еще стеганые, пропитанные солью.

Кстати сказать, Юсасу рассказывали, что такие вот стеганые просоленные халаты держат удар не хуже, чем стальные доспехи. Особенно если бьют дубинкой или кистенем, которых тут было видов тридцать – от самых простых, на ремешке, до шипастых, на длинной стальной рукояти.

Все это вооружение стоило огромных денег, но что деньги для такого богача, как нынешний хозяин Арены? Личность он темная, откуда явился – никто не знает. Купил дело у прежнего хозяина, сразу после большого набега степняков, и уже лет пятнадцать сидит на этом месте. Почему старый хозяин вдруг продал ему Арену – тоже никто не знает. Но факт есть факт – в Управе зарегистрирована сделка, по которой Ягин Саголь стал владельцем этой громады.

По рассказам старожилов, до нынешнего хозяина Арена не больно-то процветала. Свободных бойцов мало, больше всего было наскоро подготовленных рабов. Тупая резня, мордобой – без всяких изысков и красивостей. Даже ставки делать неинтересно – на кого? Ни одного дельного бойца! А вот когда Саголь стал хозяином Арены – тогда и началось интересное. Даже бои рабов, и те стали гораздо, гораздо интересней! Потому что рабов теперь готовили, как настоящих бойцов. Не на один раз.

И тотализатор стал совсем другим: и выигрыши крупнее, и выплаты гарантированы – в отличие от прежнего, когда задерживали выигрыш месяцами. И свободные бойцы появились такие, что смотреть на их поединки стало сущим наслаждением. Да, мясни, кровищи стало меньше, чем при прежнем владельце Арены, но бои гораздо интересней. Это признавали все.

На вид Ягину Саголю было лет пятьдесят. Не очень крупный, но плечистый, крепкий, подтянутый – скорее всего он когда-то был военным, и не самого низшего уровня. Чувствовалась в нем сила, властность, которую так сразу не приобретешь. Для этого надо годами командовать подчиненными, так, чтобы привычка командовать въелась в кровь. Как у армейских офицеров.

Он стоял возле окна и смотрел на небо, щуря глаза так, будто хотел там что-то увидеть. Что-то такое, что недоступно зрению обычного человека.

Юсас почему-то удивился – откуда в этом старом здании взялось окно? Если, как говорят, это была крепость, так в крепости окон не делают! Или делают? Потом сообразил – окно выходит во двор, на боевую площадку, так почему тут не может быть окна? Трибуны ниже, на первом и втором этажах здания, так что окно тут в самый раз. Наверное. Хозяину Арены видней.

– Хозяин! К вам! – охранник придержал Юсаса за локоть, будто парень собирался броситься вперед и совершить что-то непотребное. Например, ткнуть хозяина кабинета острым железом. Или просто укусить. Бдительность превыше всего!

Мужчина оглянулся, и брови его вскинулись вверх. Губы раздвинулись в легкой улыбке, мужчина помолчал, разглядывая посетителя, и только после того, как осмотрел посетителя от стоптанных башмаков до вихрастой, нестриженой макушки, решил ответить:

– Как твое имя, молодой агент? Не слишком ли ты молод, чтобы быть агентом?

– А с какого возраста можно быть агентом? – спокойно осведомился Юсас, стараясь говорить так, чтобы голос его не дрожал. – Может быть, с той минуты, когда человек должен сам заботиться о своем пропитании?

– Так это и нищий сирота, попрошайничающий у базарной стены, – он тоже самостоятельно добывает пропитание. Однако это не делает его агентом. И он не поставляет бойцов на Арену.

Мужчина снова замолчал и секунд через десять, сделав приглашающий жест, шагнул к столу:

– Присядь! Имя ты мне так и не сказал. – И через секунду, обращаясь к охраннику, скомандовал: – Свободен. Возвращайся на пост.

Охранник четко, по-военному отсалютовал, повернулся через левое плечо и исчез за дверью.

– Итак, продолжаем разговор, неизвестный юноша. Что ты хочешь мне предложить?

– Мое имя Юсас. Я хочу вам предложить моего бойца для выступления в Арене. Имя бойца Дегер. Вы знаете, кто он такой, иначе вы меня и не приняли бы.

Юсаса посетило вдохновение, он чувствовал, что может быть убедительным.

– Да, я слышал о бойце Дегере, – серьезно ответил хозяин кабинета. – И на каких условиях ты хочешь его выставить?

– Какова ваша обычная плата для свободного бойца?

– Бойца с оружием? Бойца без оружия? Бой до смерти? Бой до беспамятства? Известного бойца? Новичка?

– Какова высшая ставка? – Юсас чувствовал, как леденеет его нутро. И куда он лезет? Ему только что продемонстрировали, насколько он некомпетентен!

– Разная бывает высшая ставка! – мужчина уже откровенно насмехался. Он понял, что мальчишка ничего не смыслит в системе Арены. Впрочем, этого и следовало ожидать.

– Я хочу, чтобы Дегер получал высшую ставку из тех, какие у вас есть. Он известная личность. Многие придут посмотреть, как он валит противника. Хоть голыми руками, хоть оружием. Бой до смерти. И я хочу пять золотых за бой! Для начала.

– Пять золотых? – мужчина усмехнулся. – Так получают самые опытные, победители. Не велик ли запрос?

– Он опытный. Он победитель! Он голыми руками убил опытного стражника в полном боевом вооружении! И этот бой войдет в историю! Так что Дегер заслуживает большего! И будет получать больше всех! Вот так! Он великий боец! И никто его не сможет победить!

– Ну-ну… – мужчина понимающе покивал, – ты веришь в своего друга. И веришь в шанс. Ну что же… я дам возможность Дегеру выступить… – Юсас едва сдержался, чтобы не завопить от восторга, а владелец Арены после паузы продолжил: – Пять золотых не дам. Но три – дам! Если он победит, конечно. Если проиграет и… выживет – пять серебряных империалов. Если твой боец понравится публике, буду платить столько же. Или больше – в зависимости от сложности боя. Если народ не соберется… если касса будет не больше, чем обычно… плата будет снижена. Все понятно? Ну и как обычно: зрители кидают на площадку монеты, поощряя бойца за хороший бой, – это все ваше. Я не претендую на эти деньги.

– Понятно, – Юсас сосредоточился, его изворотливый мозг, позволявший ему выживать на жестоких улицах города, сейчас работал на полную мощь. Не прогадать! Не продешевить! И не дать себя обмануть.

– Как оформляется сделка? – Юсас внимательно смотрел в лицо хозяина Арены, и от него не укрылось легкое удивление, мелькнувшее в глазах мужчины. – Какую бумагу вы составляете?

– Хм… ты грамотен? Разбираешься в договорах? – мужчина смотрел на мальчишку с искренним удивлением и даже одобрением.

– Грамотен. Знаю судебные уложения! – кивнул Юсас. – Все должно быть оформлено документально. Как положено. Агентский договор на мое имя. С бойцом расплачусь я сам. И мне хотелось бы обсудить бой, на который выйдет Дегер. С кем, с каким оружием или без оружия. И вот еще что – я могу делать ставки? На своего бойца?

Мужчина прищурился, будто просвечивая парнишку насквозь:

– Можешь. Но только на выигрыш. Если ты поставишь против своего бойца и он ляжет, а ты получишь крупную сумму – тебе переломают ноги. И заберут все деньги. Ясно?

– Но если я ставлю на выигрыш, тогда все в порядке? – не унимался Юсас.

– Да сколько угодно. Хоть миллион золотых империалов! – холодно улыбнулся хозяин кабинета. – Ну что же, давай обсудим, каким будет первый бой твоего человека… агент.

Глава 5
– Справишься?

– Справлюсь. Только я не хочу их убивать.

– Почему?! Они ведь хотят убить ТЕБЯ!

– Они не хотят. Они ДОЛЖНЫ. Согласись, это совсем другое. Они рабы, их принудили к тому, чтобы они дрались в Арене. Кстати, ты мне так и не сказал, откуда берутся рабы и почему они не уходят от хозяев.

– Рабы… примерно половина рабов – потомственные рабы. То есть они родились от рабыни. И тут же стали рабами. Ведь раз женщина рабыня, принадлежит хозяину, значит, и ее приплод тоже принадлежит хозяину. Почему ты морщишься?

– Мне не нравится, что кто-то может владеть человеком. Это неправильно. И ладно бы человек сам угодил в беду – по глупости, или жадности, или ему не повезло, но дети-то при чем? Они ни в чем не виноваты!

– А это тоже невезение – родиться в семье рабов, – Юсас пожал плечами. – Я вот родился от шлюхи и неизвестно кого. Это что, везение? А кто-то, к примеру, родился в семье судьи. И что теперь? Так Создатель уготовил. И кстати, вот тебе ответ, почему почти все рабы не пытаются освободиться. Я же тебе говорил: всем миром правит Создатель. Он определяет судьбы людей на Свету, он определяет пути Души во Тьме. После смерти мы не умираем, а переселяемся вначале в Чистилище – там взвешивают наши грехи, добродетели и соответственно заслугам подбирается новое тело. Душа ведь бессмертна, ты же знаешь! И вот если ты плохо себя вел в миру, если ты не исполнял ту роль, которую тебе назначил Создатель, то отправишься в такое гадкое тело, что мало не покажется! И будешь мучиться – долго, трудно. Видел нищих у городской стены? Безногие, безрукие, в болячках, гниют заживо – вот это те грешники, которые плохо себя вели в прошлой жизни. Понял?

– Хм… то есть ты хочешь сказать, что если раб хорошо исполняет свои рабские обязанности, то в новом теле он будет уже господином? Так?!

– Ты понял! Молодец! И вот смотри, как получается, – настоятели храмов и все священники вдалбливают в голову: работай как следует! Удовольствуйся своей судьбой! Не бунтуй! Слушайся хозяина! И в новом воплощении ты сам будешь хозяином! А твой хозяин – рабом! Они и слушаются. Рабы эти.

– То есть… храмы помогают управлять рабами? Как-то… нехорошо это.

– А что нехорошего? Если раб взбунтуется, свободным кисло придется! Были в истории бунты рабов, до сих пор рассказывают! Они убивали всех свободных! Никого не щадили! Детей на колья насаживали! Женщин насиловали и убивали! А все потому, что у них появился проповедник, который подговаривал рабов на бунт. Говорил, что Создатель не мог поддерживать рабство, что это священники извратили его учение. И что надо брать власть в свои руки и убивать всех свободных, которые угрожают жизни рабов. И они убивали. После того в Империи любая ересь подавляется самым злым образом. Еретиков сжигают заживо и на кол сажают. Да-а… погибло тогда много народу. Очень много!

– Но ведь рабы все-таки бегут от хозяев. Или я не прав? Не может быть, чтобы все так истово верили!

– Прав, конечно. Бывает, и бегут. На это много причин. Кто-то надеется укрыться на островах – там пираты живут, рыбаки и беглые. Обычно это те рабы, что попали в рабство уже взрослыми, за долги или за преступление. У кого-то очень злой хозяин – от такого тоже бегут. Ну-у… всякое бывает. Вот представь, двое молодых рабов, юноша и девушка, полюбили друг друга. А хозяин и говорит: я отдам девушку другому. Потому что хочу, чтобы ее потомство было от него. Или продает обоих по отдельности разным хозяевам. Или одного кому-то продает. И что тогда? Бегут.

– И что потом? Убежали, и что с ними стало?

– Много таких случаев было… обычно заканчивается это совсем плохо, – Юсас сокрушенно помотал головой. – Охотников за ними посылают. Охотников за головами. Ловят парочку, возвращают назад… и тогда все очень плохо. Для обоих. Были случаи – парня кастрировали. Девушку отдавали другим рабам – чтобы они ее… ну, понятно. А потом в железо. Чтобы и думать забыли о бегстве. А кого-то просто казнили. В назидание, чтобы другие рабы видели, что бывает с беглецами. От охотников скрыться невозможно – у них собаки, у них магические амулеты, а часть охотников еще и маги – слабые маги, но все-таки. Найдут где угодно. Не все так просто с рабами…

– М-да… печально. С одной стороны, получается, вера в загробную жизнь, с другой – обязательно поймают. Но разве нет случаев, когда рабы освобождаются по своему желанию? Ну, вот захотели стать свободными, попросили хозяина, и он их освободил? Ведь, наверное, не все хозяева рабов негодяи?

– Хм… вообще-то рабы дорого стоят. Хороший раб – не меньше десятка золотых! А если это красивая молоденькая девушка – так может стоить и тысячи! Как хорошая лошадь. И так просто взять и отпустить? Может, кто-то так и делал, но я такого не знаю.

Юсас допил из глиняной кружки фруктовый взвар, облегченно вздохнул, откинулся на спинку стула, глядя в безмятежное лицо Дегера.

Дегер уже не был таким загорелым, после сидения в темнице он побелел, но все равно его теперь расчесанная и чистая шевелюра смотрелась странно, совершенно инородно. Если смотреть со спины и не обращать внимание на мускулистые, жилистые руки, торчащие из безрукавки, можно подумать, что это старик.

А уж лицо друга было на самом деле странным. Такими безмятежными бывают лица только у младенцев. И то – только тогда, когда они поели и спят, прижавшись к груди матери. У нормального человека не может быть такой безмятежности.

Нормальный – вечно в проблемах, о чем-то заботится, переживает, волнуется. Дегер же всегда спокоен, выдержан – никаких эмоций, кроме любопытства и удовлетворения. Удовлетворения – от всего. От того, что он чисто вымыт, прилично одет, сыт. От того, что есть место, где можно поспать. Никакой заботы о будущем – день прожит, и слава Создателю.

И еще странность – Дегер практически не уставал. И мог не спать сутками напролет. Он сам об этом сказал, и Юсас ему верил.

И еще – Дегер постоянно ел. Нет, не так – он ЖРАЛ! Он мог сожрать невероятное количество еды, а через час-два еще столько же. Жрал, наслаждаясь каждым кусочком, не оставляя ничего недоеденного, жрал так, что при виде того, как он поглощает пищу, просыпался аппетит. Даже хозяин трактира это заметил и с усмешкой сказал, что Дегер ест, как пятеро вышибал, вместе взятых. На что Юсас ему ответил, что и толку от Дегера больше, чем от пятерых вышибал. И это было правдой.

Пока Юсас ходил ковать их благосостояние, договариваясь с хозяином Арены, Дегер устроил целое представление, если случившееся можно так назвать. Судя по рассказам другого вышибалы и самого Дегера, получилось все так: слухи разносятся быстро, и на рынке узнали, что теперь в «Хромой лошади» работает вышибалой человек, который победил стражника, облаченного в полное боевое вооружение. Ну и набились в трактир люди – просто-таки сверх меры! Пришлось ставить дополнительные стулья, табуреты, притащив их из амбара во дворе заведения. Люди накачивались пивом и вином, ели, пили, рассматривали застывшего в углу Дегера, стоявшего без движения, будто статуя, на протяжении двух часов.

А потом одному из охранников каравана пришла идея раздразнить этого тощего беловолосого придурка, который никак не желает обращать внимание на происходящее в зале. Даже глазами по сторонам не водит, бездельник! Похоже, что спит стоя, как лошадь, с открытыми глазами!

Ну и пошел он к Дегеру. Долго выеживался возле него, говорил гадости: «Ты не мужчина! Давай выйдем, и я тебе покажу, кто тут мужчина! Да я твою мать имел! Я твоего отца имел! И твою собаку!» И все такое прочее – обычный набор гадостей, произносимых для того, чтобы вызвать собеседника на потасовку. Вплоть до смертоубийства – потому что в определенных кругах это называется «непроизносимые слова». Потому что после того как их сказали, один из собеседников должен умереть.

Но Дегер так и стоял, скрестив руки на груди, и смотрел сквозь машущего руками и брызгающего слюной здоровяка. Пока тот не решился ударить вышибалу под дых.

На этом все и закончилось. Вот только что Дегер стоял на месте, скрестив руки на груди, а через секунду наемник обмяк и попытался встать на колени, безвольно повесив голову на болтающейся шее. Как Дегер его ударил, чем и куда, никто так и не заметил. Но только тот мгновенно потерял сознание, будто его огрели поленом по затылку.

А потом Дегер легко, как ребенка, подхватил мужчину на плечо и пошел из трактира, не глядя по сторонам и не интересуясь, почему в зале стало так тихо. Вернулся через пару минут – в руках сапоги, кошель и пояс с ножом, принадлежащие поверженному охраннику. Их он сдал трактирщику.

Но этим дело не закончилось. Подошли двое, приятели первого охранника, и в грубой форме потребовали удовлетворения – в том числе сексуального. Кое и получили немедленно, павши на поле боя бесславно и быстро.

На каждое плечо по мужику – без натуги, не шатаясь и не раздумывая. Через пять минут – две пары сапог, два кошеля, два пояса.

И понеслось! Когда Юсас вернулся в трактир, у входа в тенечке лежали двенадцать человек! Один здоровее другого! Как сказал вышибала Берес, их было гораздо больше, но некоторые уже успели очнуться и после беседы с трактирщиком, лишившись части денег, кои были выплачены за ущерб, нанесенный нежной душе трактирщика, и за труды вышибале, ушли восвояси, практически протрезвев и дав себе зарок больше не связываться с проклятым беловолосым демоном.

Андар с улыбкой сказал, что предполагал нечто подобное, но не думал, что это произойдет так быстро. Не был уверен, что слухи разойдутся с такой безумной скоростью и что найдется так много желающих прославиться, победив человека, который голыми руками убил стражника Пергина, что и с мечом в руках было бы совсем не простым делом.

Когда Юсас начал расспрашивать Дегера о том, как тот положил буянов, какими ударами и как это он мог спокойно таскать сразу по две туши мужиков одновременно, Дегер только улыбнулся своей идиотской улыбкой и сказал, что не знает, как и что он делает. Что все им сделанное исходит из глубины его головы, и он, Дегер, ничуть не задумывается, что и как ему сделать. Ну вот Юсас же не думает, как ему ходить, как переставлять ноги или взять рукой какую-то вещь? Так и тут – он, Дегер, просто ЗНАЕТ, как ему ударить, за что схватить или в какую точку на теле ткнуть костяшкой пальца. Ну и… все!

Юсас был, конечно, разочарован, но при этом гордился своим другом. Вот это боец! Вот это силач! По разрешению Андала Юсас забрался на стул и, перекрывая голоса, стук вилок, ложек и ножей по чашкам, звенящим торжественным голосом объявил:

– Господа! Дегер, – он указал на стоящего в углу беловолосого вышибалу, – в шестой день недели будет сражаться на Арене против пятерых бойцов! Бойцы будут вооружены длинными ножами! Дегер – с голыми руками! Все желающие могут посетить Арену и сделать ставку на бойцов! Приглашаю!

Народ загудел, зашумел, все стали обсуждать эту новость, поглядывая на «статую» в углу, и Юсас с удовольствием подумал, что новость разнесется по всему городу. Он-то точно знал, насколько быстро разносятся городские слухи. И был уверен, что желающих посмотреть на этот бой окажется более чем достаточно.

Уже слезая со стула, Юсас вдруг заметил в углу Вожака, который пристально смотрел на него. Когда Вожак увидел, что и Юсас на него смотрит, он небрежным жестом поманил: «Давай сюда!» И парнишка поплелся по проходу между столами, чувствуя, как холодеют ноги. Он боялся Вожака. И… чувствовал свою вину.

– Присаживайся, – беззлобно и даже тепло предложил Вожак, указывая на стул, стоящий за его столом, – поговорим?

– Поговорим, – мрачно согласился Юсас, лихорадочно соображая, что ему делать. Нет, так-то он в трактире ничего не боялся – тут и Дегер, он точно не даст в обиду, да и Андар не промах, не позволит совершиться безобразию. Но вот когда Юсас выйдет за пределы трактира… и когда рядом не будет Дегера… придется ходить да оглядываться. У Вожака везде уши и руки, достанет, если захочет. Потому лучше будет договориться «полюбовно».

– Как твое здоровье, мой дорогой мальчик? – лицо Вожака просто-таки лучилось добротой и сочувствием. – Ничего не болит? Руки не дрожат?

– Не болит. Не дрожат! – Юсас был сосредоточен и серьезен. И он само собой обратил внимание на выражение «дорогой мальчик». – Я все тебе отдам, Вожак! Не сомневайся!

– Я и не сомневаюсь, – Вожак ничуть не изменился в лице. – Когда начнешь работать? Когда отдашь долг? Три золотых – это немало, я тебе скажу.

– Вожак! – Юсас набрал в грудь воздуха и решился: – Я не буду больше воровать. А долг тебе отдам!

– Вот как? – искренне удивился глава гильдии. – То есть ты хочешь покинуть нашу гильдию, и это после того, как она столько для тебя сделала?! И как это понимать? Предательство?

– Я отдам все, что должен. И я благодарен тебе и всей гильдии за то, что вы дали возможность мне выжить, – упрямо повторил Юсас. – Но я пойду своим путем. Больше воровать не буду!

– А чем будешь заниматься? – рассеянно попивая из кружки, спросил Вожак. – В гильдию нищих пойдешь? Будешь попрошайничать?

– Я буду агентом бойца Дегера, – выпалил Юсас и только сейчас понял смысл сказанного Вожаком. – А почему это я должен пойти в гильдию нищих?

– Ну как же… ты же хочешь попрошайничать в хорошем месте, в выгодном месте, а все выгодные места под гильдией нищих. Ты же ведь не хочешь голодать!

– А с чего ты решил, что я буду попрошайничать? – настороженно спросил Юсас, готовый к любой пакости, и не ошибся.

– А потому, что с одной левой рукой, без ног, без правой руки ты будешь годен только на попрошайничество.

Юсас замолчал, ошеломленно глядя на безмятежного собеседника. Тот вроде как и не заметил потрясения парнишки.

– Ты не посмеешь! – прокашлявшись, выдавил из себя Юсас. – Я с самого детства работаю на тебя! Я принес тебе столько денег, что оплатил уже все то, что ты мне дал, много раз! За что?!

– За себялюбие. За то, что ты, не посоветовавшись со мной, наплевав на меня, решил бросить нас, не подумав о том, как это сделать правильно.

– И как это сделать «правильно»?

– Я не против того, чтобы ты стал агентом этого бойца. И даже одобряю такое дело. Но ты будешь отдавать половину дохода, как и раньше. И тогда – живи спокойно, никто тебя не тронет. А если не желаешь… я тебе уже сказал.

Вожак посмотрел в глаза Юсасу долгим взглядом темных, почти черных глаз и глухо сказал:

– И не думай, что так просто отскочишь. Сбежите – я все равно достану, обещаю. Ты мне всегда нравился, мальчик, но я тебя не пожалею.

– Я могу подумать?

– Можешь, – легко согласился Вожак. – Думать вообще-то не запрещено. Я разве когда-то запрещал тебе думать? А что касается моего предложения – я просто тебе сообщил, что, куда бы ты ни пошел, чем бы ни занялся, половина твоего дохода получит гильдия. И это обсуждению не подлежит.

– И что, я не могу выкупить себя из гильдии? – сдерживаясь, чтобы не закричать, спросил Юсас. – Сколько стоит выкупиться?

– Ты не раб, ты не можешь выкупиться, – усмехнулся Вожак. – Да и не позволю я тебе этого сделать. Зачем? Ты принесешь мне хороший доход – или я ничего не понимаю в делах. Так что плати и живи. Все. Разговор окончен.

Сказать, что Юсас был в ярости, – ничего не сказать! Но чувств своих он не выдал. Наверное, не выдал. Вор, не умеющий держать эмоции в узде, долго не проживет.

Встал и на негнущихся ногах пошел в свою комнату. Там бросился на кровать, едва успев сбросить башмаки. С наслаждением шевеля уставшими пальцами ног, стал смотреть в потолок, заложив руки за голову. И думать. Крепко думать!

Что делать? Мечты о скором обогащении сократились ровно в два раза. И не надо думать, что Вожак не узнает, сколько именно заработал Юсас. Через некоторое время он может просто пригласить мага, способного приготовить снадобье правды, и тогда все будет очень плохо. Очень. Юсас сам расскажет все, что Вожак хочет узнать. Ведь у него нет ментальной защиты против такого допроса. Это какой-нибудь тренированный маг может построить в мозгу защиту против снадобья. По крайней мере – просто погасить сознание. Юсаса этому никто не учил. Его учили воровать так, чтобы «клиент» не заметил, убегать, используя все возможные укрытия, пережидать, забившись в канализационный люк или даже в сточную канаву (тут не до брезгливости!). Но магии его никто не учил. Тем более что у Юсаса не было к ней никаких способностей. Магия проявляется в раннем детстве, и если до пятнадцати лет она не проявилась, то уже все. Магии не будет никогда.

Итак, придется платить. Другого выхода нет. Хотя… есть ведь и другой способ!

Юсас помотал головой – он не убийца! И не желает подставлять друга! Кроме того, а как сам Дегер к этому отнесется?

Дверь распахнулась, и в комнату вошел Дегер. Это было так неожиданно, так странно, что Юсаса буквально подбросило с кровати:

– Что случилось?! Ты же должен быть в зале! Сейчас самая работа!

– Я попросился отлучиться. Там еще двое парней, так что пока обойдутся без меня. Если что – позовут. Я пришел узнать, о чем ты разговаривал с этим человеком. Это кто? Твой бывший начальник?

– Если бы бывший! – вздохнул Юсас и коротко, емко изложил Дегеру ситуацию, сложившуюся вокруг них. Дегер с минуту молчал, морща лоб, явно обдумывая сказанное, потом спросил:

– Что ты хочешь? Ты хочешь его убить?

Юсас аж задохнулся, не в силах сказать ни слова. Дегер спросил это так просто, так легко, что было ясно: скажи сейчас Юсас, что Дегеру нужно убить Вожака, и он сейчас пойдет и убьет его. И потом начнется резня. Страшная резня. Дегера вряд ли они достанут – если только исподтишка, потом, но беспорядки будут жутчайшими. И возможно, что после этого Андар попросит их свалить из трактира. Ведь воры будут мстить! Они просто обязаны мстить за своего Вожака!

– Честно – я хочу его убить! – сознался Юсас. – Но что это изменит? Только прибавит нам проблем! Дело в том, что, как я тебе и говорил раньше, воры будут мстить за Вожака. Они обязаны мстить – самим законом гильдии. И первым приказом, который отдаст новый Вожак, будет приказ найти нас и убить. А нам придется бежать, это точно. И выступать на Арене будет нельзя. Так что все планы прахом. Я склоняюсь к тому, чтоб платить Вожаку. Другого выхода нет.

– За что платить? – Дегер недоуменно поднял брови. – Он что, учил меня драться? Или посылал тебя договариваться с хозяином Арены? Разве он мой агент? Это несправедливо. И знаешь что, я не уверен, что воры будут мстить. Ты сам говорил: воры – это не грабители и не убийцы. Если они и дерутся, то только тогда, когда им угрожает смертельная опасность. А в остальных случаях – просто бегут. И это правильно. Ремесло убийцы не для вора. Тем более что убить нас очень непросто. Я уничтожу всех, кто к нам полезет. Веришь?

– Верю! – улыбнулся Юсас и подумал, что все не так уж и просто. Хотя резон в словах товарища есть. Но, чтоб завоевать авторитет, новый Вожак начнет с поиска и наказания убийцы прежнего Вожака. Если новый Вожак откажется мстить за убиенного предшественника, воры отвернутся от него.

– Я поговорю с ним! – пообещал Дегер.

– С кем?

– Ну-у… с этим твоим мужиком. А с кем ты думал? С Вожаком, конечно!

– Бесполезно, Дег! Ты его не знаешь! Это страшный человек, и сам он никого и ничего не боится!

Дегер улыбнулся во все свои белые зубы:

– Этого не может быть. Только я никого и ничего не боюсь. Потому что я ненормальный, который не помнит своего прошлого. А кроме того, я точно знаю, что побить меня очень трудно.

– Хорошо тебе! – вздохнул Юсас и закрыл глаза. – А я всю жизнь чего-нибудь да боюсь. А больше всего боюсь испугаться. И так вот живу. Если бы ты знал, как надоело бояться!

Юсас не слышал, когда Дегер ушел. Он вдруг незаметно провалился в сон – накопилась усталость, и физическая, и душевная. Слишком много сил он потратил в последние дни, слишком много было переживаний. Усталый мозг отказывался работать в таком режиме и просил пощады, предварительно устраивая хозяину предупредительное забытье. Само собой, Юсас этого не знал. Он просто спал, и снился ему огромный дом из белых камней. И был этот дом заплетен виноградом. Крупные гроздья винограда – каждая виноградина с палец Юсаса – свисали со стен дома, с арок беседки, стоявшей рядом с домом на лужайке возле небольшого пруда. Юсас тянулся к грозди, чтобы сорвать виноград, но каким-то образом эти самые грозди вдруг оказывались высоко-высоко над головой, и, сколько бы Юсас ни прыгал, достать их так и не смог. А лестницы у него не было.

Потом лестницу он все-таки нашел, она лежала за беседкой в траве и была так тяжела, что Юсас застонал, пытаясь переместить эту тяжеленную корягу. Лестница, похоже на то, была изготовлена из дуба, и скорее всего лет пятнадцать назад. Дерево темное, потрескавшееся, отполированное ладонями и ветрами. Неподъемная штука!

Тут откуда-то появился Дегер. Он со своей уже привычной улыбкой одной рукой легко подхватил лестницу и приставил к стене дома так, чтобы Юсас мог достать до гроздей. Юсас тут же забрался по перекладинам, схватился за гроздь, и… вокруг стало черным-черно, и сон развеялся.

Вожак так и сидел в своем углу, попивая из высокой глиняной кружки холодное пиво, закусывая его сушеными полосками острого соленого мяса. Для пива такая закусь – самое верное дело. Вызывает жажду, приятно языку, да и насытит не слабо – все-таки мясо. Когда к столу подошел Дегер и молча уставился на Вожака тяжелым взглядом синих глаз, глава гильдии с минуту демонстративно не обращал на него никакого внимания, потом все-таки заметил и предложил:

– Присядь, раз пришел. Что-то хочешь мне сказать? За мальчишку пришел заступаться? Зря. Я не изменю своего решения. Будет платить!

Дегер сел на предложенный ему стул, положил на столешницу крупные, перевитые синими сосудами руки и мягко спросил:

– Разве это правильно? Он работал на тебя много лет. Отдавал тебе половину наворованного. Рисковал жизнью, здоровьем и свободой. А ты не хочешь его отпустить. Почему?

Вожак посмотрел на своих двух телохранителей, здоровенных парней в кожаных безрукавках, и, глядя на того, что сидел справа, приказал:

– Занг, посидите… вон за тем столом. Мне нужно переговорить с парнем наедине.

Оба телохранителя немедленно поднялись и пересели за свободный столик через ряд от хозяина. Но не сводили с него глаз. Глупо, конечно, ведь если бы Дегер хотел убить Вожака, он сделал бы это уже давно. Просто свернул бы ему башку, и вся недолга. И уж точно не два этих придурка могли бы ему помешать.

– Говоришь, почему я его не отпускаю? – задумчиво протянул Вожак, сделав хороший глоток из кружки. Глава гильдии явно уже хорошо набрался пивка – глаза с поволокой, нос покраснел. Однако взгляд его был ясным и цепким. – Если я начну отпускать всех, кто со мной работает, откуда я буду получать деньги? Сегодня Юсас, а завтра другие потянутся? – полуприкрыв глаза, тяжело проговорил Вожак. – Дело не в нем, дело в порядке!

– Это же почти рабство. А он свободный человек. И ты не можешь его использовать!

– Почему это не могу? – удивился Вожак. – Весь мир на этом построен! Все кого-то используют! Тебя самого используют! Тот же Юсас – он будет получать деньги за то, что всего лишь пошел и договорился с хозяином Арены! А убивать и умирать на Арене будешь ты! Это что, не использование? И чем Юсас в этом случае отличается от меня?

– Тем, что это я позволил ему договариваться за меня, – пожал плечами Дегер. – А тебя никто не просил договариваться за Юсаса. Больше того, от тебя Юсас хочет уйти. Так как можно нас сравнивать?

– Можно! – буркнул Вожак и сунул в рот пластинку сушеной рыбы. – И вообще – много лишних разговоров. Что ты хочешь мне предложить? Ведь ты хочешь что-то предложить, я знаю!

Дегер согласно кивнул и медленно, подбирая слова, проговорил:

– Я хочу, чтобы ты его отпустил. Он отдаст тебе деньги, затраченные на выкуп, и сверху столько же – за хлопоты. И все. Больше ты его не достаешь. Он тебе ничего не платит. Парень и так настрадался в своей жизни. Ты взрослый человек, должен это понимать. Неужели тебе мало денег?

– Деньги лишними не бывают. И нечего считать деньги в чужом кармане! Я сказал – нет! И все тут! Меня не жалели – и я не пожалею! И не лезь не в свое дело! Иначе пожалеешь об этом!

– Как это не мое дело? Юсас мой друг. Он мне помог. Я не могу его бросить и просто так равнодушно смотреть, как ты его мучаешь. Он не будет ничего тебе платить. Вообще ничего. Я передумал. Ты не получишь ни за выкуп, ни двойной цены выкупа – вообще ничего. Ты плохой, жадный человек. И если ты попробуешь нанести вред Юсасу или мне – я тебя убью. И убью всех, кто будет мне мешать это сделать.

Дегер смотрел на Вожака темно-синими, почти черными глазами, и мужчине, не раз уже бывавшему в смертельных переделках, стало вдруг зябко в этом нагретом солнцем и очагами зале. Беловолосый сообщил все это так обыденно, так просто, без ругани и брызганья слюной, что стало совершенно ясно – убьет. Точно – убьет! Опасный человек. Очень опасный! Проблема! И ее надо решать.

А потом Дегер встал и ушел. А Вожак остался сидеть с кружкой недопитого пива в руке. Пива ему уже не хотелось. И вообще здесь сидеть не хотелось. А еще через пять минут Вожак уже перешагивал порог трактира. Он знал, что нужно сделать. И по большому счету – плевать ему на деньги! Авторитет дороже. Денег же у него столько, сколько не проживет и за всю свою жизнь. А эти наглецы должны быть наказаны.

* * *
– Нет, ты не будешь платить… – Дегер помотал головой и замер, откинувшись на спинку стула. – Я считаю, что это неправильно. Несправедливо. Я поговорил с Вожаком.

– И что, он согласился?! – глаза Юсаса расширились от удивления. – Да не может быть!

– Нет, не согласился. Но я сказал, что, если он посмеет тебя тронуть, я его убью. И убью всех, кто мне помешает его убить. Может, еще сладкого пирога возьмем? Как думаешь? Очень вкусный, правда?

– Да как ты можешь теперь спокойно есть?! – у Юсаса даже горло перехватило. – Теперь нам конец! Он нас убьет! И тебя, и меня! Теперь только и жди – или в толпе подколют острым шилом, или стрелу из подворотни пустят. Напрямую-то они с тобой связываться не решатся, а вот исподтишка напасть – это запросто! Так и будет! Вожак так-то неплохой начальник, но очень уж не любит, когда его авторитет шатают. А неподчинение и есть шатание авторитета! И за это только смерть! Ой-ой…

– Да не переживай ты так… не такой уж и страшный этот Вожак! Умереть он может так же, как любой из людей. Он не бессмертный, а значит, и на него можно найти управу. Понадобится – я всех воров в городе поубиваю. Даже не задумываясь. Главное – сам не подставляйся!

Юсас замер, размышляя над ситуацией. Он видел всякое, пережил войну в гильдии, когда Вожака хотели убрать свои же. Тогда трупы собирали по городу, как лошадиное дерьмо. Вожак выжил, а организатора заговора убил. И не просто убил, а собрал всех оставшихся гильдейцев – человек тридцать воров разного возраста – и на их глазах медленно порубил заговорщика на куски. Начав с рук и ног. Юсас до сих пор помнил этот мерзкий хруст и чавканье, когда здоровенный тупой топор врубался в кости вопящей, брызгающей слюной и кровью жертвы. Крепкий был парень. Он был жив даже тогда, когда от него осталось только «бревно», фонтанирующее кровью. И только когда Вожак распорол ему живот и выдернул кишки – захрипел в последний раз и помер.

Юсаса тогда рвало – просто-таки фонтаном. Впрочем, как и многих в толпе зрителей. Все-таки они не были убийцами. Обычные воришки, натренированные срезать кошельки.

Тренировал их старый вор Араз, который служил Вожаку и получал за это плату. Араз уже не выходил работать на улицу, у него были старые, больные ноги, но руки сохраняли такую гибкость и ловкость, до которой многим молодым тренироваться и тренироваться. У Араза был кнутик, вроде бы и не длинный, но… обжигал, как огнем! Вот когда Юсас понял, что такое двадцать ударов кнутом на Судебной площади! Если маленький кнутик Араза оставляет горящий огнем рубец, кнут палача во сто крат страшнее. Кровь брызжет, кожа, мясо летят во все стороны! Это если с потягом палач бьет. А если ему заплатили, то не сильно старается. Вернее, наоборот – сильно старается не покалечить. А при желании может и до кости достать с первого удара.

Столб, на нем перекладины. На перекладинах – рубаха, куртка, штаны. И колокольчики. Много, много колокольчиков! И нити – почти невидимые, тонкие. Протянешь руку за кошелем, заденешь колокольчик – дззынь! И тут же кнут – щелк! Искры из глаз! Слезы! Сопли!

И так каждый день, каждый день – полгода, не меньше. Пока не научишься доставать кошель и с пояса, и из кармана – отовсюду, куда засунул его зловредный Араз.

Араз умер, когда Юсасу было двенадцать лет, он уже целыми днями работал на улицах города. Когда узнал о смерти старого вора, чувства были противоречивы. С одной стороны – Араз его бил, ругал, высмеивал. С другой… если бы не его школа, Юсас не смог бы зарабатывать и, скорее всего, давно сдох бы с голоду. Или его убили бы разъяренные «клиенты», такое случалось нередко с неловкими ворами. Все-таки он скорее пожалел о смерти Араза. Если бы тот Юсаса не научил… А рубцы давно уже зажили. И не такие уж они были и глубокие, рубцы эти…

Ну да ладно. Не о том надо думать. Как жизнь сохранить – вот о чем надо думать. До боя Дегера еще четыре дня, так вот теперь выходить из трактира только вместе с ним. А лучше и вообще не выходить. И в трактире поглядывать – чтобы отравленная игла не прилетела. Конечно, тут же убийце и конец придет – даже не от Дегера, Андар по полу размажет за то, что убивают в его трактире. Но Юсасу-то от этого будет не легче! Хотя все равно легче умирать, когда знаешь – все твои обидчики в скором времени точно все сдохнут. Хм… нет, все-таки не легче! Хочется пожить, ей-ей!

Четыре дня прошли без особых происшествий. Если не считать за происшествие ежедневное, регулярное выкидывание из трактира претендентов на место победителя Дегера. Все было довольно безобидно, после того как Дегер показательно сломал обе руки охраннику каравана, который попытался напасть на него с ножом.

Когда предплечье сломано пополам и рука торчит в бок под углом к нормальному ее положению – это очень наглядно, убедительно. Теперь в драке никто даже и не думал хвататься за оружие. Впрочем, и драк-то никаких не было, обычно дебошир в сопровождении Дегера семенил к двери, матерясь, шагая на цыпочках и при этом глядя в близкий к глазам пол. Потом получал пинок в зад! И под радостный смех зевак неудачливый вояка плюхался в пыль, ошалело оглядывая зрителей вытаращенными глазами.

На четвертый день поединщики как-то неожиданно закончились, и настал черед «ручников». Это те, кто на спор старался придавить руку противника к столу. Наряду с костями, это было любимым занятием посетителей трактира. Тут были свои чемпионы и свои «черные лошадки», которых специально подсылали к известным победителям, чтобы поставить на новичка, зная, что в другом городе он и есть главный чемпион. Кто-то скажет, что это жульничество, а кто-то, что нормальная игра. И что если не нравится, как тут играют, так и не садись!

Андар со ставок ничего не имел, но и против таких состязаний, конечно же, не был. Потому что игроки и зрители всегда пьют, всегда едят, а после выигрыша (и после проигрыша тоже!) частенько расслабляются с молодыми красотками, коих в трактире болталось превеликое множество. Ну какой трактир без шлюх? Глупость, а не трактир, если в нем нет продажных девок! Всегда и во все времена были и будут востребованы три вещи – еда, питье и девки. Так почему их не дать клиенту?

И понеслось! Когда к Дегеру впервые подкатили любители борьбы на руках – он вначале не обратил на предложение никакого внимания. Просто даже не стал разговаривать – стоял, подпирая стену спиной, и смотрел в пространство, думая о чем-то своем. Но когда Юсас предложил ему заняться этим делом, сообщив, что договорился с Андалом, тот не против и что на этом можно неплохо заработать, согласился. Дело в том, что победитель в поединке гарантированно получал проценты со ставок. Хочешь поставить золотой на кого-то из игроков? Будь добр – сверху еще и два серебряных империала для победителя! Не хочешь – так и не ставь. Иди к демонам отсюда и не смущай народ!

В первый же раз Дегер получил целых два золотых и еще немного серебра. Ставок было превеликое множество. Обычно ставки держал кто-то из уважаемых посетителей – тот, кого все знали и кому доверяли. Теперь в поединках, в которых участвовал Дегер, ставки держал Юсас как его законный агент. Этому никто не удивлялся, и возраст парнишки не вызывал ни у кого никаких сомнений. Да и что возраст? С пятнадцати лет уже и в Стражу берут, и в наемники, и даже в регулярную армию императора. В пятнадцать лет уже и мозги работают, и тело взрослое, как у любого зрелого мужчины.

Первый поединок произошел с огромным, просто-таки невероятно огромным возчиком, которого знал весь город. Это была легендарная личность – однажды он поднял зад фургона, нагруженного бочками с вином, чтобы помощники поставили на место отвалившееся колесо. Правда, говорят, что тогда у него глаза сделались красные от полопавшихся сосудов, а из носа потекла кровь. Но, скорее всего, это просто досужие домыслы.

Юсас знал возчика – тот был добродушным, незлобивым парнем, его любила вся детвора. Когда хозяин фургона выдавал возчику жалованье за неделю, тот обязательно накупал сластей и угощал встреченных на улице ребятишек. Его никогда не трогали воры, многие из которых как раз и были теми ребятишками, которых он угощал. И грабители обходили стороной: одни потому, что он был своим, некой местной достопримечательностью, другие – из-за габаритов парня. При всей своей незлобивости, двинуть он мог так, что череп под его кулаком легко расплющится в лепешку. Да и брать у него особо и нечего – пара серебрушек да горсть медяков. Не купец ведь и не наемник с тугой мошной после выплаты от щедрого хозяина. Обычный возчик, коих в городе как бродячих собак.

Когда Дегер и возчик уселись друг напротив друга, у Юсаса вначале даже екнуло в сердце – возчик был массивнее худого Дегера раза в три! Эдакая гигантская статуя из серого камня! Но потом присмотрелся – а ведь ладонь друга ничуть не уже, чем возчикова. И в плечах они практически одинаковы. Только вот талия у Дегера – кажется, можно удержать в ладонях. Ни одной лишней жиринки!

Продержался возчик около минуты. И на представление было очень смешно смотреть. Дегер сидел спокойно, с улыбкой на лице, возчик же краснел, пытался навалиться телом, сдернуть руку противника рывком, стонал, пыхтел от напряжения, но ощущение было таким, будто он упирается в стену. А потом Дегер мягко, явно стараясь не порвать мышцы соперника, придавил его руку к столу.

Юсас поставил на Дегера один из его же золотых. Один золотой они уже раздербанили – на еду, на одежду. Но один оставался в запасе, вот его Юсас и поставил. И получил за него еще два золотых. Большинство, как видно, ставили против Дегера. Юсас же – на его победу. И кстати сказать, другой ставки сделать не мог. Как агент бойца и в этом случае он мог делать ставки только на его победу. Узнают, что ставил на проигрыш своего бойца, а тот проиграл, – могут быть огромные неприятности.

Само собой, имелись и недовольные – многие не верили, что такой худосочный парень мог пересилить известного силача, который еще и по весу раза в два с половиной тяжелее Дегера. Мол, нарочно поддался! Ну и тут же организовали новые поединки с Дегером – те, кто не верил. И они закончились за считаные секунды.

К концу дня у Юсаса образовались три золотых на ставках. И еще три – на кассе. И он был совершенно счастлив! Оставив на расходы два золотых, четыре сдал Андалу на хранение за малый процент – у него в любом случае сохранней будут. В комнате оставлять – а вдруг кто-то вломится? Умельцев хватает, а шесть золотых – это большие деньги! Крестьяне, к примеру, золота вообще не видят. Они рады серебру, и то не часто оно у них бывает.

Юсас никогда не понимал этих людей, копающихся в земле. Ну да, они не рискуют. Да, они всегда сыты, им не нужно думать, что станут есть завтра. Работай, трудись, и у тебя всегда будет кусок хлеба. Но так вот вечно, без всякой перспективы, без мечты – ковыряться в земле?! И дети твои, и внуки – все ковыряются в земле и живут в убогих домишках?! Нет. Эта жизнь точно не для Юсаса.

На следующее утро они встали поздно. Как следует выспались, повалялись на кроватях, болтая обо всем и ни о чем, сходили умыться и только потом уселись завтракать. Юсасу кусок в горло не лез – он думал о предстоящем бое, Дегер по обыкновению лопал, да так, что смотреть было немного смешно. Такая беспробудная безмятежность даже сердила мальчишку – какого демона Дегер не волнуется?! Ведь скоро выйдет на площадку Арены! И будет драться насмерть!

И кстати сказать, какого черта он так нажирается? А вдруг пырнут в живот? Юсасу говорили, что солдаты перед битвой никогда не едят. Если они поедят и получат стрелу в брюхо или в живот ткнут ножом или копьем, содержимое кишок вылезет наружу, и тогда смерти не избежать. Заражение, и гибель за сутки-двое. В зависимости от погоды, в жаркую быстрее.

На заданный Юсасом вопрос Дегер рассеянно заметил, что, во-первых, не позволит никакому придурку тыкать его ножиком в брюхо. Во-вторых, если даже и позволил бы, он, Дегер, уже все переварил, у него процесс переваривания идет быстрее, чем у всех людей, как он уже успел понять. В-третьих, у него порез заживет так быстро, что заразиться он не успеет. На том вопрос и был закрыт.

Дорога к Арене не заняла много времени, и по зрелом размышлении Юсас не опасался, что на него сейчас нападут люди Вожака. На месте главаря воров Юсас устроил бы нападение ПОСЛЕ того, как Дегер поучаствует в боях и заработает денег. И вот когда они с Дегером пойдут домой, унося в клюве приличную сумму, тогда и имеет смысл разбивать им башки, чтобы забрать нажитое. А толку-то пустого бить? Одни расходы и никаких доходов.

Кроме того, хозяин Арены может сильно обидеться на Вожака, если тот сорвет широко разрекламированное выступление известного бойца Дегера, на которое сойдутся любители боев всего города и его окрестностей. Не будет ставок – не будет денег. А когда такой богатый и влиятельный человек обижается на кого-либо, у того начинаются большие проблемы, вплоть до несварения желудка, неспособного переварить стальной арбалетный болт.

Умный человек выберет правильное время для мести, такое, чтобы не поиметь проблем, а поиметь того, кому эти самые проблемы хочет доставить. Вожак точно не был глуп, и потому пока Юсас был почти спокоен. Оставалась малая вероятность того, что Вожак совсем спятит и кинется на Юсаса, стоит тому сделать первый шаг из трактира. Но Юсас в это не верил. Вдумчивый, хитрый и осторожный Вожак не может спятить и поставить под удар свое благосостояние и саму жизнь. Это просто невозможно.

Юсаса и Дегера без вопросов, как своих, пропустили через служебный вход и сразу повели в раздевалку на первом этаже Арены. Раздевалка Юсасу понравилась, видно было, что хозяин Арены заботится о своих бойцах. Довольно-таки большая комната была рассчитана на несколько человек – похоже, на шесть (по числу торчащих из потолка леек душа). Душ, скамьи, шкафы, в которые можно сложить вещи и закрыть дверцу на замок (если принесешь его с собой). Туалет с закрывающейся кабинкой и медным стульчаком – Юсас даже удивился, ведь стульчаки ставят только в богатых домах, и сто́ят они очень даже приличных денег. В трактире все ходили в заведение снаружи, и в нем без слез на глазах нельзя было находиться более пяти минут. Жара! Испарения! Юсасу вдруг подумалось, что Андару стоило бы завести для личного пользования такой, как здесь, туалет – ей-ей, при его-то доходах можно себе позволить такую малость! Для Андара – малость!

Ну а в остальном комната как комната. Только прохладно, как бывает в пещере. Или как бывает в сезон дождей, когда приходится греться у очага. Но сейчас, после уличной полуденной жары, холод комнаты оказался сущим наслаждением.

Дегер переоделся – снял одежду, в которой работал в трактире, и надел свободную рубаху из простого некрашеного полотна и такие же простые свободные штаны, в тон полотняной рубахе. На ноги – сандалии на кожаной, подбитой подковками подошве. Эта обувь крепилась к ногам кожаными завязками, и, если завязки как следует затянуть, сандалии не снимешь никакими путями, пока не развяжешь узлы.

Охранник приказал им ждать в комнате, и, после того как Дегер переоделся, они с Юсасом уселись на скамьи – дожидаться, когда о них вспомнят.

Долго ждать не пришлось. Буквально через десять минут ожидания в комнату вошел сам хозяин Арены, Ягин Саголь, и с ходу, не здороваясь и не тратя времени на вежливые пустые фразы, заявил:

– Ваш бой третий. Вначале пойдут мои бойцы – для разогрева. Вы можете смотреть бои, сидя у барьера, – вон там вход на служебную трибуну. С условием, что вы никому не мешаете и ни во что не вмешиваетесь. Бой начнется примерно через час-полтора. Если хочешь сделать ставку – можешь сейчас пройти к кассе. Слушайте распорядителя, он вас известит. Ну, все. Посмотрим, на что ты способен!

Саголь усмехнулся и вдруг весело подмигнул Юсасу, который никак на это не отреагировал, занятый своими мыслями и кусающий губы от волнения. Он сейчас мучительно размышлял – рисковать тремя золотыми, ставя их на Дегера, или все-таки погодить со ставками? И тут же выругал себя в самых грязных выражениях – он что, не верит в Дегера?! Тогда вообще нечего было сюда соваться! Тот, кто не вкладывает деньги в дело, ничего и не получит! Даже грабеж, и тот требует вложения средств! Хотя бы в то же оружие! Если ты хочешь чего-то добиться – не жмись в деньгах. Уверен в успехе – делай!

Они прошли через вторую дверь раздевалки и заняли места в служебной ложе. Юсас же, оставив Дегера сидеть на скамье, побежал в кассу Арены.

Их было две – южная и северная кассы. В каждой сидели по три агента, принимающие ставки, выдающие деревянные таблички с написанными на них цифрами и знаками. Писали свинцовым карандашом, не очень четко, но вполне разборчиво. Но даже если бы деревяшка потерялась, все равно все ставки дублировались на больших досках в помещении кассы. А еще все агенты, насколько знал Юсас, ко всему прочему обладали феноменальной памятью и помнили каждого, кто сделал у них ставку. Такими памятливыми они были не от природы, хотя хозяином Арены и приветствовались такие уникальные способности. Специальные снадобья плюс работа мага-лекаря – вот секрет феноменальной памяти. Недешево, да, но кто сказал, что можно заработать большие деньги, не вкладываясь в персонал предприятия? Только не Саголь. Он знал, как нужно делать дела.

Три золотых исчезли в мохнатой лапе агента, серые глаза навыкате внимательно посмотрели в лицо Юсаса, и через несколько секунд у него в руке уже была заветная дощечка, в которой четко указано, что он, Юсас, сделал ставку на победу Дегера. Теперь только ждать!

Юсас вернулся на место возле возмутительно спокойного Дегера и заставил себя успокоиться, стиснув зубы и напрягая все доступные ему мышцы. Зубы норовили пуститься в пляску с дробью, и Юсасу стоило большого труда не устроить это представление.

Дегер, видимо, почувствовал состояние друга, потому что вдруг обнял его за плечи и стиснул так, что у Юсаса сперло дыхание. А потом шепнул:

– Ну чего переживаешь? Победим мы их. Ничего они со мной не сделают. Я знаю. А раз я знаю – значит, так и будет.

Первыми вышли двое молодых мужчин в рабских ошейниках. Из одежды на них были только короткие набедренные повязки, и Юсас вдруг с нервной усмешкой подумал о том, что, когда эти толстяки начнут драться, все их мужские причиндалы покажутся на белый свет. На трибунах были и женщины – примерно треть от общего количества зрителей, и Юсас точно знал – часть из этих зрительниц ходят на бои только ради того, чтобы посмотреть на голых окровавленных мужчин. Так они возбуждаются. Откуда Юсас это знал? Трактирные девчонки рассказали. Мол, после всех этих проклятых клиентов на мужчин не хочется смотреть, а как поглядишь бой на Арене, как посмотришь на голых мужчин, пыряющих друг друга острым железом, так и хочется улечься под бок какому-нибудь здоровенному мужлану! Вроде тех, что скачут на площадке Арены.

Кстати сказать, Юсас не понимал, что они нашли в этих толстяках. Да – широкие. Да – сильные и ловкие. Но что в них такого привлекательного? Чушь какая-то! Потные, скользкие, мордастые! Тьфу!

Когда он сказал это девчонкам, они долго хохотали, а потом самая бойкая, молоденькая и симпатичная Виола, потрепала его по щеке и вдруг поцеловала прямо в губы, заявив: как только он подрастет, она ему расскажет и покажет, что женщинам нравится в мужиках.

Не показала. И не рассказала. Ее задушил и ограбил залетный наемник, с которым она уединилась в комнате второго этажа трактира. Далеко он уйти не успел – нанятые Андаром охотники за головами настигли его, когда он скакал в столицу, боясь неминуемой расплаты. Она его и не миновала – при аресте наемник оказал сопротивление, и ловцы принесли лишь его голову. Тащить все тело не имело смысла.

Только дурак может думать, что «толстяк» – то же самое, что «слабак». На площадку бы его, выставить против одного из этих толстяков. Почему они толстые? Потому что их кормят кашей, мясом – и как можно обильней. Во-первых, так быстрее наращиваются мышцы. Во-вторых, слой жира – это дополнительная броня. Гасит удары, тормозит уколы. Иногда от смерти может отделять толщина плоти в ноготь. И слой сала дает эту толщину.

А на скорость жир не влияет! Вон как ловко скачут эти квадратные типы! Глаз едва успевает уследить за движением рук!

Юсас следил за бойцами и краем глаза поглядывал на Дегера. Тот был бесстрастен и равнодушен – никакого интереса к происходящему, никаких эмоций. На лице так и читается: «Ну и что? Как они скучны! Как они неинтересны!»

И Юсас почему-то вдруг успокоился. Поверил. Только сейчас он осознал, что на самом деле в глубине его мозга теплился страх. Опасение, что ничего не выйдет. Что Дегер проиграет. И даже не в том дело, что тогда Юсас останется без денег и без перспективы разбогатеть. Он просто останется один. Совсем один! Погибнет Дегер, и некому будет заботиться о Юсасе. Никому не будет интересно – что с ним, болен он или здоров, хочет есть или умирает с голоду. Всем плевать на мелкого воришку, до которого никому нет никакого дела! Кроме Вожака. Который отыграется на Юсасе от всей души. Хорошо, если не искалечит, а попросту убьет.

Но теперь Юсас поверил – все будет хорошо! Все будет просто отлично!

Короткое движение, вскрик, рык победителя – и вот один из бойцов отскакивает назад, придерживая левой рукой расходящиеся концы раны на животе. Из раны видны сизые кишки. По низу живота, по бедрам бойца струится кровь, заливая песок темными каплями, но боец еще держится на ногах непонятно каким таким чудом. Впрочем, ходили слухи, что перед боем выступающим дают специальные снадобья, делающие бойцов малочувствительными к боли. Так поединки длятся дольше, и так они делаются максимально кровавыми и смертельными. Добивать проигравшего не принято, но смерть во время поединка – обычное дело.

Боец пошатнулся, упал на одно колено, противник подскочил ближе, замахнулся, чтобы ударить сверху, и вдруг почти мертвый, вскрытый, как рыба, человек бьет снизу вверх, под брюшину. Таким быстрым, точным движением, что парировать практически невозможно. Длинный, слегка искривленный нож входит до самой рукояти и рассекает сердце.

Наповал!

Противник стоит еще секунду и валится, как подрубленное дерево, лицом в окровавленный песок. Победитель с трудом поднимается, продолжая стягивать края разреза, и уходит с площадки – шатаясь, бледный как полотно, сопровождаемый радостными криками тех, кто поставил на него. Неожиданно, да! Нельзя расслабляться! Нельзя недооценивать противника!

Юсас вздыхает – ох, упаси Создатель! Пусть Дегер будет осторожен! Пусть он выиграет!

Второй бой – двое на двое, и в этот раз бойцы были в шлемах, поножах, с небольшими овальными щитами на руках. Этим щитом можно бить, ну и, само собой, принимать на него удары узких длинных мечей, которыми бойцы были вооружены.

Блеск мечей! Лязганье стали!

Мечи не очень острые, скорее наоборот – режущая кромка нарочно затуплена. Это Юсас знал точно – от Андара. Зачем затуплена? А чтобы бой длился как можно дольше. Чтобы кромсали, чтобы избивали, но не сразу до смерти. А сделай меч острым, как бритва, и что тогда? Один пропущенный удар – и покойник! Нет, зритель должен получить то, за чем пришел, – накал поединка, кровь, изломанные, избитые тела!

Бой продолжался минут пятнадцать. Уже через пять минут один из бойцов пары пропустил опасный удар по голове, вмявший шлем в череп, и, шатаясь, подставился под град добивающих ударов. Ему сразу же сломали ключицу, рассекли ребра и подрубили левую ногу. После чего измолотили лежащего так, что шлем, изображавший голову какого-то шипастого чудовища, превратился в кусок измятого металла, из разломов которого струйками вытекала пузырящаяся кровь.

Второй из этой пары оказался парнем крепким и очень шустрым. Он метался по площадке, успевая отбиваться сразу от двух противников, и умудрился при этом ранить одного в ногу, чем сразу же облегчил свою задачу. С перебитой голенью не побегаешь!

Когда он остался один на один со своим противником, тут уже пошла рубка в полную силу. Мелькали, звенели мечи, противники ловко парировали и тут же нападали из невозможных, казалось бы, положений и поз. В конце концов не выдержал тот, чей напарник сейчас пытался допрыгать до места боя на одной ноге. При очередной атаке он пропустил встречный удар и буквально напоролся на клинок правой стороной живота. Лезвие выскочило из спины и тут же нырнуло обратно. Из разреза плеснуло красным. Этот был готов. С разрезанной печенью не повоюешь. Даже если ты упился магическим снадобьем.

«Одноногий» успел как раз к тому моменту, когда его напарник заваливался навзничь, и не успел ничего сделать – даже махнуть мечом, на который он опирался, как на клюку. Соперник подскочил к нему с той стороны, с которой нельзя было быстро парировать удар, и врезал мечом так, что стук, звон и хруст было слышно на всех трибунах Арены – даже на самом верху, где сидели малоимущие горожане.

Арена вопила, завывала, люди размахивали руками, хохотали, ругались от ярости и визжали от восторга – бой закончен! Красивый бой! С неожиданным исходом! Ведь все думали, что нынешний победитель проиграет – куда ему против двух опытных бойцов?! Но нет! Он был не только быстр и силен, но еще и умен! Правильная тактика боя, виртуозное владение мечом, скорость – и вот он, победитель, вздымает руки вверх в знак признательности Создателю, позволившему выиграть поединок!

А теперь – время основного боя! Того боя, который все эти дни ждал весь город! Вот сейчас победитель соберет набросанные ему монетки – законную добычу любого поединщика (монеты и рабам нужны!), уборщики посыплют площадку свежим песком, разровняют – и понеслось! Настоящий Бой!

* * *
Саголь внимательно смотрел на то, как беловолосый реагирует на происходящее. Уже по тому, как человек откликается на то, что он видит, можно кое-что понять. Например, как он относится к крови. Или что он понимает в поединках. Когда опытный кулачный боец смотрит на бой таких же, как он, у него непроизвольно напрягаются плечи, сжимаются кулаки, человек будто проигрывает этот бой у себя в голове, это он там, на площадке, выбивает дух из соперника. Это он уклоняется от удара, пропуская его над собой или принимая на сгиб локтя. Это он напрягает мышцы брюшного пресса, не позволяя кулаку соперника пробиться к мягким, наполненным горячей кровью внутренним органам.

Но Дегер ничего такого не делал. Равнодушный, как статуя, он сидел и смотрел на площадку Арены, не дрогнув ни одним мускулом. Казалось, ему просто скучно. И только мальчишка, сидевший рядом с ним, – агент, понимаешь ли! – не позволял Дегеру уснуть.

Странно. Очень странно! Этот человек не был похож ни на одного из бойцов, которых видел в своей жизни Саголь. Бойцов, сражающихся на Арене. Плотные, массивные – другие здесь не выживали, – с жесткими, помятыми кулаками соперника лицами, они контрастировали с этим парнем, как каменная глыба рядом с тонкой, изящной статуей. Этот парень точно никогда не выступал в Арене, более того, непонятно, как он мог научиться так драться – не обезобразив своей внешности шрамами и переломами. Сломанные носы, приплюснутые, порванные уши – верный признак призового бойца. Этот же был совсем другим. Можно сказать, красавчик. Тонкие черты лица, сине-голубые, будто сияющие глаза, странные волосы – они были почти белыми, серебристыми, на солнце блестели, как новый серебряный империал. Странный парень! И никто про него ничего не знает! Откуда пришел, кто такой, зачем здесь.

С мальчишкой-то все понятно. Воришка, бывший подопечный Вожака. Или не бывший? Впрочем, какая разница, бывший или нет. Мальчишка решил выбраться со дна, подняться выше и все поставил на своего друга. На Дегера.

Немного жаль этого мальца. Шансов у него никаких. С теми двумя, что привез Вожак, – это совершенно определенно. Пять человек, три лучших бойца Саголя и двое этих… нет, невозможно! Они порежут беловолосого на полоски.

Жаль ли беловолосого? Не больше, чем любого другого бойца. Судьба у него такая. Быть убитым или убивать. У всех своя судьба. Вот он, Саголь, никогда не думал, что будет владеть Ареной и готовить бойцов на убой. Он, наследник древнего дворянского рода, занимается низким делом, вместо того чтобы, как положено, служить в имперской гвардии. Судьба – она и есть судьба. Все в руке Создателя. Как он захочет, так жизнь и повернется.

И вот сейчас, к примеру, он, Саголь, уже похоронил беловолосого паренька. А Создатель может взять и устроить спектакль! Да такой, что все только ахнут! Ну что же… в этом случае будет еще интересней. И можно будет заработать много денег. У него, Саголя, интересное положение – что бы ни случилось, он все равно получит деньги. Хорошие деньги! Вот сейчас Вожак ввалил ему аж пятьдесят золотых, чтобы хозяин Арены позволил выставить двух убийц, скорее всего накачанных магическими снадобьями по самую макушку! И разве это не выгодная сделка? И полсотни золотых империалов, и своих бойцов сохранил! М-да… будучи имперским гвардейцем, он столько не зарабатывал. И никогда бы не смог заработать. Жалованье, и больше ничего. Бесконечная муштра, тренировки, дежурства в постылом дворце, и никакой перспективы, ну абсолютно никакой! Подняться выше командира десятка ему бы не дали. Своих хватает, их надо куда-то пристроить. Если бы не бабушкино наследство – до сих пор бы начищал доспехи, доводя их до зеркального блеска, и лечил насморк, полученный в холодных, продуваемых всеми сквозняками тоннелях императорского дворца. Все-таки хорошо, что он тогда вовремя сообразил, КАК нужно поступить. И пропади пропадом эта дворянская честь! Теперь он богат, уважаем. И опасен, как целый полк конных гвардейцев! И не думает, что наденет завтра, как было раньше, когда старый мундир порвался, а на новый денег нет. Что такое честь без денег? Пустой звук, урчание голодного желудка!

Прогудела труба, и распорядитель поединков наклонился к беловолосому и что-то сказал. Что именно – Саголь знал. И слышал уже сотни и сотни раз.

Дегер кивнул – с тем же отрешенным видом, с сомнением принял в руку длинный кривой нож, больше похожий на короткий меч, и шагнул на площадку. Он вначале не хотел брать нож, но было видно, что этот мальчишка, Юсас, ему что-то сказал, после чего Дегер все-таки вооружился.

Кстати, тоже странность. Почему этот непонятно откуда взявшийся человек дерется голыми руками? Почему отказывается от оружия? Какой-то неизвестный культ древних богов? А что, почему бы и нет? Говорят, у кочевников сохранились древние знания, почему бы этому парню их не получить? Может, он пришел от кочевников, степняков? Впрочем, вряд ли. Степняки все смуглые, темноволосые, низкорослые. А этот вон какой верзила!

– Уважаемая публика! Горожане! Сейчас состоится бой между всем вам известным бывшим преступником Дегером, который некогда выиграл Суд Создателя, и пятью его противниками, трое из которых являются лучшими бойцами здешней Арены, а двое пожелали остаться неизвестными и будут выступать под маской!

Трибуны загудели, поднялся такой гвалт, что распорядитель с минуту не мог ничего сказать, шум толпы его заглушил.

– Делайте ставки, господа! Делайте ставки! Пока не прозвучала вторая труба – делайте ставки! – распорядитель завопил так, что было ясно – без магии тут не обошлось. Разом перекрыл весь гвалт!

На трибунах началась суета. Те, кто не успел заранее сделать ставки, кинулись к кассам. Распорядитель смотрел на происходящее и ждал, когда очередь у касс рассосется. Суета продолжалась минут десять, и все это время он спокойно стоял и ждал, пока последний из желающих сделает ставку.

Когда прозвучала вторая труба, Дегер стоял возле служебной ложи. Противники появились с противоположной стороны – оттуда выходили все бойцы Арены, все рабы, которые видели белый свет только над площадкой для боев.

Впереди шли трое – массивные, крепкие, мускулистые, лучшие бойцы этого класса. Они выступали без брони, только с ножами. Бронников тренируют отдельно. Работать на площадке закованными в броню, с длинными мечами – для этого нужны особые тренировки, особые умения. Невозможно быть универсальным! Лучники – не мечники, мечники – не всегда конники.

Позади основной тройки шли двое – Саголь их не знал. Но был уверен лишь в том, что это настоящие убийцы. Воплощенная смерть! Не зря ведь Вожак отвалил ему такие деньги и выставил этих бойцов, единственная цель этой операции – убийство Дегера.

Кстати сказать, Саголю уже донесли о сути происходящего. Вот только одного он не мог понять: за каким демоном Вожак устроил такое представление? Не проще ли пустить стрелу из подворотни? Или подсыпать яду в тарелку похлебки?

Хотя… если разобраться… и это можно понять: а если стрела пролетит мимо? А если яд не подействует? Если вдруг рядом окажется маг-лекарь и спасет этого самого Дегера? Что тогда?

А тогда этот самый Дегер устроит Вожаку «веселую» жизнь. И возможно, доберется до его мягкого горла. А всем умным людям известно: каким бы ты ни был великим, влиятельным, злым, всегда может найтись тот, кто не побоится и разобьет тебе голову. Или прострелит ее арбалетным болтом. Из этого всего следует один напрашивающийся вывод: Вожак опасается! Боится какого-то чужака! Вот этого худого странного парня! Интересно. Очень интересно! Интрига!

Странные типы эти двое. Лица закрыты, свободные одежды… хм… это не ОНИ ли?! Неужто этот идиот Вожак нанял двух людей из Братства? Из гильдии убийц. Вот это номер! Гильдия убийц до сих пор не легализована. Хотя, насколько Саголь слышал, Братство (как сами убийцы называют свою организацию) сделало для этого все возможные шаги. Но старый император упирается и не позволяет им выйти из подполья! Есть у него такой пунктик – император бывает упертым как осел! Если что-то втемяшил себе в голову – всё, никто ЭТО оттуда у него не выбьет. Решил он, что Братство суть Зло и не должно существовать в Империи, значит, так тому и быть.

Глупо, право слово. Никакое государство не может обойтись без тайных убийц. Взять бы их на императорскую службу, и не было бы тогда никаких бунтов, попыток переворота и всякой такой дребедени. Заговорщики тихо умирали бы в своей постели или от несварения желудка и не портили бы чистый воздух Империи. И все происходило бы якобы само собой – Братство умеет не оставлять следов.

И опять – Братство не оставляет следов, так зачем Вожаку понадобилось выставлять убийц против Дегера в Арене?! Это глупо! Если только… о демоны! Если только он не уверен в том, что Братья победят Дегера, и в том, что получит крупный куш, поставив против Дегера! Ах, скотина! Не просто убить, а еще и прибыль получить! Вот почему он такие деньги дал, чтобы Саголь позволил его бойцам выйти на площадку! Интересно будет проверить, сколько же он поставил!

Стоп! Если он поставил крупную сумму и выиграют его бойцы, то… он отхватит крупный куш! Его, Саголя, куш! Надо было запретить принимать от Вожака крупные ставки! И снова глупость. Он мог бы поставить через своих людей. Через нескольких людей! И попробуй докажи, что ставил Вожак! И зачем он, Саголь, ввязался в это дело! Нужно было сразу понять, что такие деньги за участие бойца не платят просто так! Расслабился! Уверился в своей мудрости! Хитрости! Вот и получай! И помочь сейчас, как ни странно, может только выигрыш Дегера! О Создатель! Дай ему выиграть! Очень хочется посмотреть на рожу этого подонка Вожака, когда глашатай провозгласит победителя!

Вот только шансов на это очень мало. Лучшие бойцы Арены плюс два тайных убийцы – кто сможет их победить? Члены Братства не только бойцы, в большинстве своем они еще и маги. Боевые маги! Умеющие отводить глаза! Лишать противника силы! Замедлять его скорость!

Ой-ой… Ну ладно, Вожак, мы еще поквитаемся! Еще все впереди! Решил меня расколоть на кругленькую сумму?! Решил, что так приподнялся, что теперь ничего не страшно?! Зря. У меня хватает ресурсов. А Братство берет заказы от всех – всех, кто сумел найти на него выход и оплатил его гонорар. Не такой уж и великий – для владельца Арены.

Посмотрим, чья возьмет! Удачи, Дегер!

Глава 6
Вожак был суров и равнодушен. На его жестком лице не отражалась ни одна из тех страстей, что сейчас бушевали у него внутри. Он предвкушал. Он ликовал. Он хотел убивать! Как посмел этот жалкий тощий придурок ТАК с ним разговаривать?! Да кто он такой?! Ничтожество! Жалкое ничтожество!

Нанять Братство обошлось в кругленькую сумму. Не такую уж серьезную, чтобы стоило о ней говорить, но… приличную. Крестьянин и за всю жизнь столько не заработает! Даже горожанин – и тот не сможет. Но деньги есть, и есть еще кое-что дороже денег. Репутация! Стоит ее потерять, и ты уже никто. И ты уже со дня на день ждешь, что некто, думающий о том, как стать Вожаком, решит, что время настало! Главный зверь в Стае ослабел, и пора его подвинуть!

И начнется хаос. Начнется то, через что Вожак уже проходил и чего он никак не может допустить. В последний раз (дай Создатель – последний!) он едва выжил. Если бы не залаяла дворовая собака, ценой своей жизни спасшая его, Вожака, жизнь, ему бы отрубили руки и ноги, его голова моргала бы, поднятая за волосы! Маги-лекари говорят, что, когда отрубают голову, она живет еще минут пять. Соображает. Чувствует боль. Вожак верил в это, потому что, когда он поднял отрубленную голову главного заговорщика за спутанные, залепленные кровью волосы, она дважды моргнула. А еще – скосила глаза на Вожака, когда он произносил приличествующую моменту речь, обращаясь к своим подчиненным. Вероятно, тяжко понимать, что для тебя все конечно, что ты уже не можешь ничего сделать. Совсем ничего!

А Вожак мог. И делал. И вот сейчас, когда он глядел на площадку Арены, в груди его клокотала ярость пополам со счастьем – вот оно! Сейчас! Сейчас все свершится!

Он сам разработал план устранения Дегера. Это ему стоило бо́льших денег, чем если бы он просто отдал заказ и забыл о нем. Но не в деньгах, не в деньгах дело! Хотя… и в них тоже. Уметь извлекать прибыль из чего угодно, даже из смерти, – это признак умного человека. Настоящего Вожака!

Интересно, какая будет прибыль? Пятьдесят тысяч золотых в векселях имперского банка – это вам не три серебряных империала, которые трясущейся рукой ставит башмачник из южного квартала! Это – Настоящая Игра! Да, Саголь может обозлиться, но разве он, Вожак, поступал против правил? Ему позволили сделать ставку, как и всем, и он ее делает! А то, что сумма так огромна, – да мало ли кто сколько ставит? Приняли ставки? Так извольте платить!

На всякий случай все-таки пришлось разбить сумму на десять частей – по пять тысяч ставка. Нанять специальных людей, которые это сделают, – стряпчий поработал, молодец, крючкотвор! Так что Вожак вроде бы и ни при чем.

Попробуй докажи обратное! Он для виду поставил сто золотых на проигрыш Дегера – иначе было бы просто глупо: пришел в Арену и не делаешь ставки! Еще по полсотни поставил от имени своих телохранителей, трех туповатых, но очень сильных, ловких и, главное, преданных парней. Ну вот пускай и думает – кто это там ставил по пять тысяч?! Ставки сделаны не в этот день – ведь всем известно, что можно ставить и за день-два до поединка!

Нет, все сделано по уму, не подкопаешься. Подозревать можно – доказать нельзя. Случись разборка с Саголем, нужно стоять на своем: «Ничего не знаю! Ничего не делал!»

А лихо все-таки Саголь попался! Нельзя принимать такие крупные ставки! Это тебе не трактирные соревнования, это настоящая Игра! Тут или господин – или рухнешь в рабы!

Прозвучал сигнал, и Вожак сосредоточился на происходящем там, на площадке. Бойцов Саголь выставил самых лучших, это уж наверняка. Но все-таки они ни в какое сравнение не шли с Братьями. Профессиональными убийцами, с детства тренирующимися в искусстве лишения людей самого дорогого, что у них есть, – жизни.

Подумалось: а кто они? Под этими масками могут быть те, на кого никогда бы и не подумал – башмачник или зеленщик, торговец лошадьми или лавочник, продающий сладкие пирожные. Днем он обычный человек, ночью – неуловимый жестокий убийца, способный на любые зверства, если ему прикажет Братство. Дети, женщины, старики – кто угодно может быть целью этих убийц. Они живут только для того, чтобы убивать. Их не остановить – погибнут эти, Братство пошлет других. Но цель будет достигнута! Потому что это даже не сделка. Это – религия! Заказ должен быть выполнен, несмотря ни на что! Даже если погибнут все Братья здешнего Братства. Пока жив хотя бы один Брат, он будет преследовать жертву до тех пор, пока не убьет или пока не умрет сам.

По крайней мере, так ему объяснил тот, кто принимал заказ на убийство, когда Вожак спросил, сможет ли Братство победить человека, голыми руками убившего стражника в полном боевом облачении. Вожаку тогда показалось, что этот Брат, лица которого Вожак так и не увидел, едва не рассмеялся, когда заказчик усомнился в том, что Братья смогут убить «клиента».

И все равно в душе Вожака тихо ворочались сомнения, прокравшиеся в его мозг, как крысы в темный амбар. Правильно ли он сделал? Может, стоило плюнуть на все и пусть эти два придурка живут своей жизнью?

Авторитет? Да никто не посмеет посягнуть на его авторитет. А кто попробует – пожалеет!

Опасность! Вожак, как опытный, видавший виды зверь, чуял исходящую от Дегера опасность. Так опасен камень, падающий со скалы. Так опасна молния, бьющая с небес. И что с ними можно поделать? Как спастись? Разве что постараться укрыться. Разве можно драться с молнией или падающей горой? Неспокойно на душе, ох как неспокойно!

Трое бойцов Арены шли впереди – один в центре, двое по бокам, охватывая беловолосого полукольцом.

Двое в масках двигались медленно и лениво, как объевшиеся сытным обедом кошки. Движения плавные, эти двое не шли – они перетекали, как расплавленный металл из тигеля в форму. И горе тому, кто окажется на пути раскаленного потока! Сожжет! Искалечит! Убьет!

Явно эти двое не хотели мешать трем «соратникам» пытаться убить Дегера. Убьют – им, Братьям, меньше работы. Покалечат – опять же меньше работы. Пусть позабавятся! Пока живы. А в том, что жить им осталось недолго, Братья не сомневались.

Так оно и вышло. Трое бойцов, кожа которых блестела от масла и пота, одновременно напали на стоявшего в расслабленной позе противника. Как так случилось, что через несколько секунд все трое лежали на песке, держась за распоротые глотки, не смог понять никто. Даже Братья, внимательно следившие за каждым движением жертвы. Только что трое здоровяков стояли, взметая вверх кривые, блестевшие на солнце ножи, а через несколько секунд уже валяются на земле, дергаясь и хрипя булькающим горлом. Дегер же возвышается над ними – в каждой руке у него по ножу. Свой нож и нож, каким-то образом отобранный у одного из бойцов. И с обоих капает кровь.

А еще Вожака поразило лицо Дегера. Оно было спокойным, но каким-то грустным, будто он горько сожалел о тех, кто сейчас хотел его убить и кого он безжалостно отправил в Преисподнюю за получением нового воплощения. Странный и потому страшный человек!

Братья подходили осторожно и тоже попытались обойти противника с двух сторон. Это правильно – так они не мешают друг другу, и противник не может сосредоточиться, ожидая нападения с разных сторон. Любой человек в такой ситуации занервничает и, как следствие, потеряет контроль за ситуацией. Любой, но не Дегер.

Он не переводил взгляда с одного врага на другого. Он просто стоял и смотрел в пространство и будто бы скучал, ожидая, когда эти двое все-таки решатся на действия и дадут ему возможность закончить наскучившее представление. На его лице так и читалось: «Ну сколько еще я буду вас ждать?! Вы где ходите?! А ну, за дело, а то я устал вас дожидаться!»

И Вожак едва не ахнул! Эти, что в масках, вдруг раздвоились! Их стало четверо! А потом восемь! Шестнадцать! Фигуры в масках забегали, закружились в безумном танце и буквально через секунду Вожак уже не знал – где настоящие бойцы, а где фантомы, созданные одним из бойцов. А может, и обоими сразу – создание иллюзий не такое уж простое дело, как можно подумать. Магической энергии уходит – целый воз и еще маленькая тележка! Так чисто, так умело создать аж шестнадцать фантомов – такой результат можно получить только при колдовстве магистра магии!

Впрочем, тут же вспомнил Вожак, у Братства совсем другое понимание того, кто является магистром, а кто – нет. Маги Братства всю свою силу пускают на боевые искусства, и они добились ошеломительных успехов. Не зря нынешний император ищет, но так и не может найти членов этой страшной гильдии. Умеют скрываться проклятые убийцы!

Блеснули ножи, одновременно вскинувшиеся над всеми шестнадцатью убийцами, и тут же из толпы выпали двое – один держался руками за горло, сквозь его пальцы брызгала кровь, второй ни за что не держался. Он просто упал на спину, а из его левой глазницы торчал нож, вошедший туда до самой рукояти. Острие же высовывалось из затылка и, когда мертвец упал, вонзилось в песок площадки, пришпиливая покойника к политой кровью и слезами Арене. Фантомы исчезли.

Зал молчал секунд десять, а затем поднялся такой шум, что Вожак мгновенно оглох. В ушах звенело, а перед глазами вертелись огненные круги. Вожак никак не мог осознать и принять тот факт, что только что он потерял огромную сумму денег. Такую огромную, что какой-нибудь горожанин упал бы в обморок, случись ему потерять даже малую часть этих денег.

А в это время Саголь радостно хохотал, глядя на бледное, окаменевшее лицо Вожака в первом ряду амфитеатра.

* * *
– Сорок империалов! – радостно воскликнул Юсас, потрясая перед лицом Дегера тяжелым мешочком с позвякивающими в нем монетами. – И это только с площадки насобирал! А еще – золото! Один к десяти! Тридцать золотых! Мы богаты, Дег!

– И вот еще ваша плата, – усмехнулся Саголь, неслышно подойдя сзади. – Вот здесь коснись в знак того, что ты получил свою плату. А то вдруг потом в суд меня затаскаешь!

Саголь широко улыбнулся, и Юсас подхватил его улыбку, расплылся во весь свой широкий рот. Но уже через несколько секунд Саголь снова стал серьезным и предложил:

– Хотите еще бой? Десять золотых.

– С кем? – насторожился Юсас.

– Боец в полном вооружении. С мечом, щитом.

– Один?

– Ну как я могу оскорблять такого сильного бойца жалким одним бойцом? Три! Три бойца!

– За каждого по десять золотых. Итого – тридцать! – отрезал Юсас, сделавшийся важным и напыщенным, как петух, вышедший из курятника после усиленного топтания многочисленных жен.

– Хорошо! Тридцать, – легко согласился Саголь, и Юсас вдруг подумал, что, вероятно, можно было потребовать и по двадцать золотых. Похоже, хозяин Арены его, мягко говоря, надул. А еще он подумал о том, что не договорился с Дегером. А вдруг тот скажет, что не будет биться? И что тогда делать?

– Я должен переговорить с Дегером! – заторопился Юсас, глядя на друга, расслабленно сидящего на скамье возле стены. Лицо Дегера, как всегда, было расслабленным и умиротворенным, будто не он только недавно вышел из вихря смертоносной стали.

Сиголь кивнул, и Юсас бросился к товарищу, молясь про себя, чтобы тот не отказался от боя. Когда еще выпадет такая возможность заработать? Но и подвергать его опасности – тоже глупо. А вдруг он все-таки проиграет?

– Дег! Дег! – выдохнул в ухо другу Юсас. – Саголь предлагает еще один бой! Против трех бойцов в броне и с мечами! И ты с мечом! Сможешь? Ты когда-нибудь дрался с мечом в руках?

Дегер помолчал, глядя в глаза Юсасу, и помотал головой:

– Я не помню. Мне кажется, нет. Но это не важно. Я не против боя, но мне нужно поесть. Много поесть! И два часа отдыха. Иначе не смогу. И вот еще что – оружие я должен выбрать сам.

Юсас кивнул и галопом побежал к Саголю, который с усмешкой наблюдал за переговорами агента с бойцом. Выслушал Юсаса, кивнул и отдал распоряжения человеку, стоящему позади, то ли секретарю, то ли слуге. Тот поклонился, не говоря ни слова, и пошел на выход. Наверное, к распорядителю боев, как понял Юсас. И верно – через минуту он услышал зычный голос герольда, возвещающего о программе следующих боев. А еще через десять минут они с Дегером сидели за длинным деревянным столом и уписывали из глиняных чашек щедро сдобренную маслом кашу, заедая ее ломтями свежего пшеничного хлеба. Каши было много – на столе стояла здоровенная кастрюля, и Юсас трижды подкладывал из нее в чашку Дегеру, поглощавшему еду так, будто не ел уже не меньше недели. Заметив взгляд Юсаса, Дегер вдруг широко улыбнулся:

– Если я быстро двигаюсь, и вообще – много двигаюсь, то есть хочу просто ужасно. Не знаю почему, но только знаю – это правильно. Чтобы быть сильным и быстро двигаться, мне надо много есть. Иначе могу просто заснуть.

– Неужели ты все-таки совсем ничего не помнишь из своей жизни? – снова не выдержал Юсас. – Ну хоть что-то помнишь?! Хоть что-то?!

– Я тебе уже говорил, – пожал плечами Дегер. – Зачем спрашивать одно и то же? Если я что-то узнаю, вспомню – обязательно тебе расскажу! Обязательно!

Юсас замолчал, задумчиво глядя в потолок. Дегер же продолжал насыщаться. И вдруг Юсас неожиданно для себя спросил:

– Дег… скажи… вот ты согласился участвовать в боях – зачем? Ведь тебе ничего не нужно – кроме как поесть, поспать! Ты ничего не боишься, ты не хочешь стать богатым и знаменитым – почему ты согласился?

Дегер задумчиво посмотрел на Юсаса и даже на время перестал жевать. Замер, будто прислушиваясь к тому, что творилось в его голове. Потом медленно, выбирая слова, ответил:

– Ты знаешь… когда я вышел на площадку, у меня появилось странное ощущение. Мне показалось, что это со мной когда-то уже было. Что я стоял вот так, в кругу, и вокруг были зрители. И они так же кричали, шумели… только вот деньги не бросали. А в остальном – все так, как и положено. И когда я соглашался… вначале – ради тебя. Я знал, как ты хочешь выбраться из низов. Понимал, как тебе это важно. А потом вдруг понял – не только ради этого. Еще – это ПРАВИЛЬНО. Понимаешь? Нет? Да я сам не понимаю. Так что… В общем, я знаю, что должен это делать. Должен! Я будто бы для этого и рожден. Вот так, братец…

– Как ты меня назвал? – Юсас вздрогнул, закусил губу. Потом подсел к Дегеру поближе и прижался головой к его плечу. Плечо пахло потом, кровью, а еще кашей, в которой густо торчали аппетитные кусочки мяса. Саголь хорошо кормил своих бойцов. Без изысков, но хорошо.

– Как я всегда хотел, чтобы у меня был старший брат! – голос Юсоса сорвался. – Чтобы защищал меня! Чтобы заботился обо мне! А я – о нем! Чтобы была семья! А может, ты и есть мой брат? А что – мамка родила, да и забыла, что тебя родила! Она такая сволочь была… ну такая сволочь! Гуляла!

– Нельзя так о матери! – голос Дегера был сердитым и жестким. – Какая бы она ни была – она мать! Ты – частичка ее! И я знаю, что так говорить о матери НЕЛЬЗЯ! Больше так не говори, ладно? Я расстраиваюсь. И сержусь.

– Не сердись… – Юсас кусал губы, чтобы не расплакаться. – Она все время пила. И жевала наркоту. А если не жевала и не пила, то валялась в отключке. А если не валялась… то добывала деньги на вино и наркоту. Не хочу о ней! Вообще – не хочу! Ты мой брат! Теперь я точно знаю – брат! Отцы у нас разные, а мать одна! Вот! Потому Создатель нас и свел! Чтобы мы нашли друг друга! И вот что – давай мы больше не будем заниматься боями? Ну ее к демонам, эту Арену? Заберем наши деньги и уйдем! В столицу уйдем! Купим там дом, лавку купим! Будем чем-нибудь торговать! У нас теперь много денег! Очень много! Нам хватит! Проживем! Давай?

– Я подумаю, – Дегер как-то по-детски, ясно, светло улыбнулся, и у Юсаса защемило сердце от тревоги и жалости. – Этот бой проведем и подумаем вместе. Почему бы и нет? Уйти в столицу… мне эта идея нравится. Только немножко еще побудем здесь, ладно?

– Ладно… – Юсас вздохнул, потом отпрянул от Дегера и заглянул ему в лицо. – Скажи, а ты уверен, что сможешь? Ну… с мечом? Если ты его никогда в руках не держал?!

– Я же тебе сказал, – поморщился Дегер. – Это не важно! Ты пойми, искусство владения мечом важно тогда, когда противники почти равны. А если один из них быстрее и сильнее другого? Настолько быстрее и сильнее, что, как бы они ни владели искусством мечного боя, все равно не смогут его победить! Я тебе вот что скажу, братец… делай ставки на меня как можно быстрее и на возможно большие суммы. Знаешь почему?

– Почему? – с любопытством спросил Юсас, уже догадывающийся, о чем пойдет речь.

– Потому что скоро никто не будет ставить против меня! – Дегер посмотрел на Юсаса и подмигнул. – В этом городе! Еще три-четыре боя, и люди все поймут.

– И мы тогда уйдем, да? В столицу! – задохнулся от восторга Юсас. – Так чего нам ждать? Вот закончишь с мечниками, и уйдем!

– Давай я вначале поем, потом закончу с мечниками, а уж потом подумаем, ладно? – Дегер заработал ложкой, а Юсас, уже наевшийся и довольный, встал и отправился в угол, на широкий топчан – отдыхать! У него было такое ощущение, будто это не Дегер скакал по площадке, а он, Юсас. Болели мышцы, болели жилы, тряслись руки и ноги – так он напрягался и так переволновался. Ему нужно было успокоиться, иначе голова просто лопнет от давления мыслей и бурлящей крови. Но стоило закрыть глаза, и пришла мысль: «Я не сделал ставку! О демоны! Я не сделал ставку!» И Юсас, будто его пинком сбросили с лавки, вскочил и помчался в кассу.

Трибуны гудели… И пахли. Пахли дымом курений – никто не запрещал курить наркотики. Пахли съестным – везде по проходам между рядами пробегали ушлые разносчики пирогов, пирожных, жареного мяса и рыбы. Покачиваясь под тяжестью бочонков и бурдюков, ходили пивники и винники, в глиняные, медные и серебряные кружки разливавшие пенящуюся красную, золотистую и розовую жидкость.

Цены на питье были разными, даже то, в какую посуду наливали это самое пиво либо вино, – зависело от цены напитка. Само собой, пить из серебряных кружек было гораздо дороже, чем из простых деревянных или глиняных. Даже маленьким детям известно, что серебро благословенный металл, который убивает лихорадку и другие болезни. Те, кто ест и пьет на серебре, болеют гораздо меньше. Ну а раз серебро дорогое и гонит демонов болезни, то и попить из него стоит дороже. Трудно представить – сколько серебряных империалов надо потратить, чтобы сделать хотя бы одну кружку из серебра!

Люди ели, пили, обсуждали поединки, смеялись, ругались… даже дрались – но таких сразу же выводили из Арены прочь. Драться можно только на площадке для боя. Все остальное запрещено.

Юсас поставил все деньги, что у него были. И поразился тому, что никто в кассе этим удивлен не был. Ставки в несколько десятков золотых конечно же событие не частое, но и не такое уж редкое. Юсас не знал, что сегодня были утеряны и выиграны целые состояния. Такие, какие ему и не снились.

А вот Вожак в это самое время пребывал не в грустном настроении, а в самом что ни на есть яростном. Ему хотелось убивать, в первую очередь убить кого-то из руководства Братства. А может, даже всех Братьев – сверху и донизу. Это по их милости он потерял огромную сумму денег, на которые обычный человек мог бы безбедно жить до самой своей смерти да еще и оставить приличную сумму детям и внукам.

А еще мучила мысль о том, что хозяин Арены сейчас смеется – злорадно и весело. Да еще и показывая на разоренного Вожака своим холеным пальцем с вечно чистыми, отполированными ногтями! Проклятый модник, столичная штучка! Тварь! Тварь!

Саголь и правда смеялся. Он стоял возле маленького узкого окна напротив того места, где сидел Вожак, и с трудом удерживал себя, чтобы не пойти и не поинтересоваться успехами своего дорогого друга. Не потерял ли он чего-нибудь?! Неужели проигрался?! Неужели ввалил в ставки такую сумму, что другой горожанин, потеряв эдакое богатство, сразу повесился бы?!

Очень, очень хочется поглумиться над незадачливым жуликом. Но не стоит того. Денег заработать так не получится, а злить зверя, да еще и раненого, не стоит. Пусть живет так, как может. Больше сюда не сунется!

Два часа ожидания пролетели быстро. Человек всю жизнь чего-то ждет. И всегда готов ждать, но… только в том случае, если будет гарантированный результат.

Результат был. Когда герольд возвестил о продолжении поединков, зрители уже наелись, напились и в большинстве своем уселись на прежние места. После хорошего, плотного обеда и трех кружек пива – так хорошо поглядеть на кровь, на смерть. Способствует хорошему пищеварению!

Когда Юсас озвучил требование Дегера, хозяин Арены был готов к чему-то такому. Ну в самом деле – должен ведь боец выбрать себе оружие! Оружие по руке, по росту – как и положено настоящему бойцу. Так что Дегер легко был допущен к святая святых, к арсеналу Арены.

Впрочем, ничего особенного собой этот самый арсенал и не представлял. Длиннющая сухая комната, уставленная стойками, в которых стояли и лежали десятки орудий убийства всех возможных форм и расцветок. Чего тут только не было! И мечи – тонкие и толстые, широкие и узкие, прямые и кривые – даже двухлезвийные! Как можно такими дурацкими двухлезвийными драться – непонятно. Для мечей отдельный угол, где они стояли, начиная от самых коротких, с локоть длиной, похожих на большие ножи, и до мечей в рост человека – волнистых, с гардой, походящей на прикрепленные к клинку короткие кинжалы.

Юсас с интересом смотрел, как Дегер обходит ряды мечей, – может, он что-то вспомнит? Ну – вот увидит мечи, щелкнет в мозгу, вспомнит все и заявит: «Я сын императора! Друг мой Юсас, едем к моему отцу! Он тебя вознаградит». Эх и здорово было бы! Как в сказке! М-да… только в сказке.

Дегер внимательно осмотрел клинки, сразу же шагнул туда, где стояли огромные двуручные мечи, и уцепился за один, едва не достающий рукоятью ему до кадыка. Простой меч, без всяких изысков – длинная рукоять, обмотанная кожей, простая крестообразная гарда, длинный клинок, который нельзя отточить до бритвенной остроты. По одной простой причине нельзя – он слишком толстый. Таким мечом хорошо бить с коня, поднял его, пыхтя и пованивая от натуги, и опускай на шлем врага. Или на плечо. Прорубить не прорубит, но врежет – будто ломом. Тут главное – сила. Такими железяками не фехтуют, как какими-нибудь дуэльными пырялками. Такой меч еще не всякий и подымет!

Прикинув на вес и пару раз со свистом разрубив воздух (Юсас на всякий случай отодвинулся подальше), Дегер с довольной усмешкой кивнул и направился вон из арсенала, даже не посмотрев на хозяина оружия. Юсас же торопливо поблагодарил Саголя и побежал следом за другом.

Саголь посмотрел вслед странной парочке и недовольно помотал головой: честно сказать, ему не был интересен этот боец. Совсем. Дегер на самом деле великий воин, уж что-что, а это Саголь понимал. И что от этого толку? Если бы Дегер был рабом – ему можно было бы приказать проиграть. И на этом заработать огромные деньги. А так – Дегер все время выигрывает, раз за разом, раз за разом! Поэтому скоро перестанут ставить против него. Игра умрет! Месяца три-четыре, может быть, даже полгода будет интерес. Будут приезжать бойцы из других городов. Будут выходить против Дегера чемпионы всех возрастов и размеров. И он всех побьет. И не останется никого, кто мог бы его побить. И что тогда? Он станет неинтересен. Интриги не будет. Игры. И главное в этом, и самое плохое, – Дегер не согласится проиграть ни за какие деньги. Наверное.

Саголь задумался: а может, все-таки согласится? Договориться с Юсасом и… Ну да, не в смертельных поединках. В поединках без оружия, на кулаках – отмолотят парня до синяков, ничего не сломав. Унесут его с площадки – якобы сильно пострадал, и начнется новый этап его жизни! Хорошие заработки! Само собой, за такие договорные бои ставка будет выше. Юсас пришел сюда зарабатывать, значит, и Дегер пришел не славу себе стяжать. Деньги! Вот что их интересует! Так нужно дать им деньги! И заработать на этом денег!

Да, это будет правильно. Нужно продумать разговор с Юсасом – парнишка умный, он поймет. И оценит. Только правильно поговорить!

* * *
Вожак был в ярости. Ему хотелось убивать. Этот торжествующий взгляд! Эта самодовольная морда, вроде бы невзначай посмотревшая на Вожака! Он знал, этот подонок Саголь, без сомнения – знал! Такие деньги… ой-ой! Годы работы, годы борьбы за жизнь! Кто их вернет, эти деньги? Братство? «Вы мне обещали, что убьете парня! Вы мне гарантировали!» И что они ответят? Да ничего! Просто повернутся и уйдут, чтобы не тратить время на дурака. А могли бы ответить так: «Да, мы обещали, что гарантированно убьем парня. Но кто говорил, что это совершится с первого раза? Что это будет в Арене? Ты потерял деньги? Это твоя проблема. Только ты виноват в потере! А мы свое дело сделаем, чего бы это ни стоило. Заказ принят – иди отдыхай! И жди».

Свиньи! Проклятые свиньи! И ведь не подкопаешься! Скользкие, как змеи! И такие же смертоносные. Ну что же… это были не последние деньги. Да, огромная сумма, целое состояние, но… переживем!

Герольд прокричал о начале нового поединка, последнего в этот день, и Вожак поплотнее уселся в кресло. В глубине души у него трепыхалась надежда, что хотя бы в этот раз Дегера уничтожат. Но чутье опытного главаря воровской шайки говорило: «Нет! Они не смогут его взять!»

И тогда он сделал то, чего и сам от себя не ожидал. Достал из кошеля десять векселей на предъявителя – по пять тысяч каждый – и, криво ухмыльнувшись, пошел к ближайшей кассе. Сделал ставку на победу Дегера, принял деревянную табличку и потрясенный взгляд служителя и снова уселся на свое место.

Через двадцать минут прозвучали сигналы к началу боя.

Как и в прошлый раз, первым вышел Дегер – спокойный и будто сонный. Легкий интерес к происходящему, который Вожак заметил на его лице в прошлый раз, сменился скукой и каким-то странным выражением, чем-то вроде легкого презрения и злости, когда Дегер посмотрел на трибуны. Но, возможно, Вожаку это только показалось – потому что в следующую секунду Дегер был, как всегда, расслаблен, спокоен и безмятежен.

Противники появились с противоположной стороны – трое плотных коренастых мужчин, в длинных руках которых сверкали на солнце полуторные клинки. Головы бойцов прикрывали обычные для Арены шлемы в форме голов животных. Один изображал голову быка, другой – льва, третий… третий – голову непонятного животного, скорее всего зверя из мифологии, возможно, дракона. На всех трех длинные рубахи кольчуг, спускающиеся до самых колен. Колени, лодыжки – все закрыто стальными поножами. На груди широкие стальные пластины, плечи в наплечниках, способных сдержать и удар боевого топора. Не самая мощная защита, но на Арене – максимальная. Тут практически никогда не выходят драться в полном боевом вооружении тяжелой пехоты. Как бы это выглядело? Стояли бы два идиота друг против друга и два часа долбили тупыми мечами – только грохот стоял бы! Тяжелую броню практически невозможно разрубить даже двуручным мечом – таким, какой сейчас держит в руках проклятый Дегер!

Кстати, он болван! Неужели он надеется победить в этом бою таким мечом? При всем при том не имея на теле ни малейшей защиты! Да, да – он вышел на бой в полотняных штанах, рубахе и сандалиях! Проклятый идиот! Похоже, что поспешил Вожак со ставкой, все-таки надо было ставить на другую сторону!

Вообще, такие вот двуручные мечи применяют только наемники и только в бою против построившихся в стену латников! У наемников всегда есть отчаянные и очень сильные парни, служащие за двойную оплату. И вот они-то и бьются такими мечами. Этих храбрецов высылают впереди основного отряда наемников, они подскакивают к строю и, как копье, вонзают здоровенный мечище в стену латников! Или с размаху лупят им по первому ряду – промахнуться-то невозможно! И парировать его удар нельзя – попробуй парируй летящий на тебя лом! А в образовавшуюся после удара брешь уже пытаются прорваться те, кто стоит за спинами отчаянных.

А как таким мечом драться на площадке арены? Противники-то не будут стоять на месте! Их не сдерживает дисциплина строя! Они просто увернутся, а пока ты будешь возвращать меч из удара, тебе, идиоту, вскроют брюхо! Неужели Саголь нарочно дал ему такой меч? Загубить хочет этого бойца? Как-то нелогично! Но как тогда объяснить, что человек для боя взял не удобный легкий меч и не маленький стальной щит в левую руку, а фактически – лом, которым нельзя как следует драться!

Опять герольд заговорил… Остановил действо, предложил тем, кто не успел, и тем, кто решил изменить ставку, идти в кассы. Это еще что такое? Зачем? Да, в кассы бросилась приличная толпа – скорее всего, те, кто, как и Вожак, решил, что Дегеру конец. Никто не может драться с тремя опытными бойцами Арены, держа в руках бесполезный здоровенный лом.

Ах, Саголь! Ах, хитрец! Нет уж… он, Вожак, погодит менять ставку! Пусть останется такой, какая она есть! На Дегера!

Снова сигнал. Теперь – сигнал к бою. Кассы закрылись, и только вблизи видно, как окошки для приема денег чуть-чуть приподнялись и в щелях блестят любопытные глаза. Приемщики денег тоже люди, а такие бои увидишь раз в… сколько лет? Да никогда! Никогда такой бой больше не увидишь! Так что посмотреть на это действо – святое дело!

Трое в латах двинулись вперед, сразу же расходясь в стороны, – Бык и Лев с боков, Дракон – по центру. Дегер так и стоит, опершись на меч, вонзившийся в песок Арены. Длинная черная рукоять касается подбородка. Огромная крестовидная гарда – у груди. Обычный меч для пролома рядов противника. Еще им можно колоть лед и замерзшее дерьмо в сортире. Замечательный меч для идиота!

Охватив Дегера с трех сторон, бойцы начали сближаться – осторожно, со всей возможной опаской. Они прекрасно помнят – кто это и что он может.

Вот только с двуручным мечом они его никогда не видели. Впрочем, как и с ломом. Скорее всего, он и ломом орудовал бы не менее эффективно, чем мечом.

Огромный клинок сверкнул, отбрасывая блики на стены площадки, на трибуны, и как молния обрушился на Быка, смяв шлем, будто бумажный. Оставшиеся двое бросились вперед, пока Дегер глушил их соратника, но меч совершил оборот и врезался в щит Льва, заранее подставленный под удар.

Это было похоже на то, как если бы мальчишка врезал палкой-битой по придорожному камешку. Бойца просто снесло, не помог и щит. Да и как он может помочь против стихии? Против молнии? Против урагана? Меч, тяжеленная стальная дубина, направленная невероятно, нечеловечески сильной рукой, сбил бойца, отправив его в ноги сопернику, бежавшему покончить с незащищенной жертвой. Дракон споткнулся, едва не упал, и тут ему на шлем обрушился страшный удар, превративший верхушку шлема в плоскую лепешку.

Да, именно так, Вожак был невероятно удивлен, увидев такое дело – Дегер бил плашмя! Он не рубил, он глушил! Он не хотел убивать противников!

Еще удар – БАМ! Пытающийся подняться Лев свалился на песок. На этом бой и был закончен. Все трое лежали на площадке без признаков жизни – то ли мертвые, то ли в глубокой отключке.

Весь бой длился не больше минуты. Собственно столкновение – пять секунд.

И пять секунд молчали трибуны. Пять секунд гробовой тишины, окаменевших лиц, застывших столбом фигур.

А потом – рев! Ругань! Смех! Свист! Крики, крики, крики…

Драки… На южной трибуне четверо сцепились насмерть – один другого душит, третий сгреб противника за грудки и размеренно бьет его в лицо, не обращая внимания на брызги крови и на то, что противник уже «поплыл» и не может сопротивляться.

На северной трибуне поножовщина – с десяток зрителей самого что ни на есть разбойничьего вида клацают клинками своих ножей по клинкам противников, согнувшись в хищной стойке, делая мгновенные выпады и режущие замахи. К ним спешит стража Арены, одетая в броню городских стражников, но двое из дерущихся уже лежат на полу, истекая кровью и подняв глаза к небу. Наверное, провожают глазами свою улетающую душу.

Стычка у кассы – толстый, растрепанный и, похоже, пьяный человек громко вопит на служащего кассы, стоящего с каменным, невозмутимым лицом. В руках служащего короткая дубинка. Возможно, только это обстоятельство останавливает толстяка, не дает ему решиться на более жесткие действия. Обычная сцена, ничего нового. Каждый раз, после каждого боя находится проигравший, мечтающий оспорить результаты своей ставки.

Драки на трибунах – не редкость. Скорее правило. Кроме официального тотализатора, существует и подпольный, «свойский». Люди бьются об заклад, а когда приходит пора расплатиться – расплачиваются сталью и кровью. Ничего нового под солнцем, совсем ничего!

Вожак вдруг пришел в хорошее настроение. Да, он ничего не выиграл. Но деньги все-таки вернул! Ну… почти все вернул. Осталась ерунда!

Пришлось немного подождать, чтобы схлынула основная толпа, и только тогда он пошел к кассе. Забрал свои векселя, получил векселя Арены. Да, точно! Стопроцентный выигрыш! Большинство зрителей все-таки ставили против Дегера! Саголь, хитрый лис, не зря после того, как Дегер вышел на площадку, объявил о возможности изменить ставки. Точный расчет!

Но каков Дегер?! Теперь даже хочется посмотреть – что же станется с Братьями, которые попытаются его убить. А ведь должны убить!

Хм… даже немного жаль. Такого бойца – да в свое окружение! Впрочем, работа телохранителя не в том, чтобы побить врагов хозяина. Его главная задача – уберечь тело господина. Прикрыть собой. А уж потом отразить нападение. Фактически телохранитель должен дать хозяину время, для того чтобы тот убежал. Никакого героизма, бегство – это лучший вариант. Все воры это знают!

Ухмыляясь, Вожак поскорее покинул Арену и отправился в имперский банк – перевести деньги Саголя на свой счет. Мало ли что тот сделает! А вдруг перекроет выдачу денег?

В банке все прошло нормально. Деньги перевели на счет Вожака, без проблем приняв векселя Саголя, и Вожак вдруг задумался о том, насколько выгодно держать Арену. И пришел к выводу: гораздо выгоднее, чем воровать. Или собирать мзду от воришек. И безопаснее – это уж точно. Может, задуматься о будущем? Купить Арену в другом городе. Или даже построить. А что? Денег хватит! Нет, точно, надо задуматься. Прикупить рабов, потренировать, и вперед! На бойцовскую площадку! Зарабатывайте хозяину деньги по́том и кровью! Умирайте за его золото…

* * *
– Есть! Есть! Мы богаты! – Юсас захлебывался от радости. – У нас уже больше двухсот золотых! Ты понимаешь?! За один день! Я и мечтать о таком не мог! Мы никогда не будем голодать! Никогда! Дом! Мы купим дом! Точно!

– Где? – вдруг откликнулся Дегер.

– Что – где?

– Дом где купим? В этом городе?

– Нет! Только в столице! – выдохнул Юсас, мечтательно закатывая глаза. – В столице вся жизнь! Там движение! Там все! Там деньги, самое главное – деньги! Там ставки совсем другие! И деньги бойцам платят другие! Но вначале надо сделать имя – здесь.

– Имя? А зачем имя? Так же могли бы прийти и подраться. И нам дали бы денег.

– Чудак! Кто тебе даст хорошие деньги, если тебя не знают? А вот когда ты будешь победителем этого города, когда весть о тебе пронесется до самой столицы, вот тогда заплатят как надо! И мы сделаем имя! И заработаем!

Дегер вдруг дернулся, будто кто-то ударил его в спину здоровенной дубиной, и Юсас замер на полуслове. Глаза друга стали широкими, яркими, будто светящимися изнутри, он кашлянул и, сплюнув на мостовую кровавую слюну, хрипло каркнул:

– За меня! Зайди за меня!

Юсас вначале не понял, но, когда взгляд его упал на грудь Дегера, обомлел. На груди товарища, почти по центру, оттопыривался бугорок, на остром кончике испачканный темно-красным соусом. На спине расплывалось красное пятно, и по его центру – темная дырка в рубахе.

– Ай! – только и сумел выдавить из себя Юсас, когда Дегер подхватил его и бросил на свое костлявое, жесткое, как из камня, плечо. И побежал – быстро, сорвавшись с места, будто атакующий бык.

И это уберегло их еще от одного болта, выбившего искры из мостовой там, где они оба только что стояли.

До харчевни добрались быстро, благо что на улицах по вечернему времени уже почти никого и не было. Гуляки сидели в трактире, а те, кто не желал выпивать и куролесить с девками, сидели дома. Здесь рано ложились спать – масло дорого, его надо экономить. Да и вставать рано! Зарабатывать на жизнь лучше начиная с рассвета. Кто рано встает, тому Создатель подает!

Проскочили к лестнице, стараясь не привлекать внимания посетителей и Андара. Поднялись в свою комнату, и только тут Юсас дал волю своим переживаниям. Его трясло, из глаз лились слезы, руки ходили ходуном, и, когда Дегер, бледный как простыня, снял рубашку и попросил выдернуть болт, Юсас долго не мог уцепиться за край болта, показавшийся из спины друга, а потом едва не упал в обморок, глядя на то, как торчит в ране этот злой кусок металла. Пальцы скользили по крови, было страшно, и сердце замирало, когда Юсас думал о том, как сейчас Дегеру больно. Он, Юсас, не смог бы так сидеть, ждать, когда из него выдернут болт, и при этом не стонать и не падать в обморок.

После десяти минут мучений Юсасу так и не удалось выдернуть болт. Пальцы, ловкие и нежные, способные незаметно обшарить карманы купца так, что тот и не заметит, отказывались работать в качестве щипцов. И потому Дегер прекратил процесс пытки и отправил Юсаса в зал, к Андару за щипцами.

Андар не удивился просьбе, но щипцы не дал, – отправил Юсаса наверх, в комнату, и через пять минут ввалился в незакрытую дверь. Следом шла девушка-подавальщица Идга, молоденькая, симпатичная, не раз уже бросавшая влажные взгляды на Дегера, стоявшего на страже порядка в данном трактире.

Впрочем, не она одна засматривалась на парня. Все девицы трактира, начиная с этой самой молоденькой подавальщицы и заканчивая пятидесятилетней посудомойкой, испытывали нежные чувства к беловолосому вышибале. Одни – как к потенциальному спутнику жизни, другие – как к правильному сыну. Каждой матери хотелось бы родить такого сына – непьющего, красивого, сильного… и так хорошо зарабатывающего.

Идга несла медное ведерко с горячей водой, чистые тряпки и бутыль с крепким вином тройной перегонки. А еще – толстую иглу и суровую нить, вымоченную в том самом крепком вине. В трактире всегда имелись запасы чистых тряпок и вымоченной нити – драки не редкость, раны зашивать приходилось едва ли не чаще, чем через день, и Андар совсем не слабо понимал в этом кровавом деле. Работа обязывала. В тяжелых случаях можно и мага-лекаря позвать, но порезы, царапины – это уж как-нибудь сами.

Увидев торчащий из спины Дегера болт, девушка ахнула, пошатнулась, и, если бы не Андар, выхвативший из ее рук ведерко, вода точно разлилась бы по полу. Андар выругался, недовольно помотал головой и, поставив ведерко на стол, хрипло буркнул:

– И зачем тогда сюда перлась? Мне что, еще и тебя лечить? Пошла вон отсюда! Раз не можешь видеть кровь!

Девушка уцепилась за спинку кровати и, обретя опору, осталась на месте. Андар же подошел к Дегеру, осмотрел рану и, сжимая в руках кривые щипцы, которыми так удобно выдергивать гвозди, озабоченно спросил:

– Может, мага-лекаря? Дорого, конечно, но зато выздоровеешь быстро! И без осложнений!

– Не будет никаких осложнений! – Дегер покосился на щипцы в руках Андара. – Рви болт, да поскорее! А то потом вообще не выдернешь…

Андар поднял брови – он не понял, почему это «потом вообще не выдернешь». Но спорить не стал. Хозяину спины виднее – не хочет мага-лекаря, так это его личное дело. Каждый человек имеет право на совершение глупости. Создатель всех рассудит.

Уцепился щипцами за арбалетный болт, взяв щипцы обеими руками, осторожно потянул… сильнее… еще сильнее! Болт медленно пошел из раны, скрежетнув по кости и окрасившись красным. Из раны брызнула кровь, но тут же остановилась, будто рану заткнули пальцем.

– Как себя чувствуешь? Кашлять не хочется? В груди не булькает? – Андар приложил ухо к спине Дегера. – Подыши! Ну?!

– Нормально все, – скривился Дегер, резко выдохнув и задышав так, что грудь его заработала, как кузнечные мехи. – У меня быстро заживает.

– Действительно! – искренне удивился Андар. – Крепок ты, парень! Другой после такого ранения и дышать бы не смог! Свалился бы через десять шагов! Эй, Идга, ну-ка иди, протри ему спину и грудь! Давай, давай! И понежнее! Хватит трястись! Ну что за бабы, а? Сама напросилась и теперь вот трясется! Давай, давай!

Андар посмотрел, как Идга обтирает спину парня мокрой тряпкой, намоченной в горячей воде, и, сделавшись серьезным, даже зловещим, спросил:

– Кто это сделал?

Дегер только пожал плечами, промолчал, и Юсас тут же влез в разговор:

– Скорее всего – Вожак. Говорят, он крепко проигрался.

– Кто говорит? – хмыкнул Андар. – Откуда знаешь?

– Сказали! – уклончиво ответил Юсас и посмотрел на Идгу. Мол, не при ней! И это было правильно. Скажи при девушке что-то важное – и будет знать весь трактир, а после трактира – и весь город.

– Идга, хватит! – приказал Андар. – Выйди. Воду забери. Я сам перевяжу! Оставь вино и тряпки. Ну! Быстро! Вали отсюда!

Идга, придерживая длинную юбку, порскнула из комнаты, и тогда Андар обернулся к Дегеру:

– Вожак?

– Скорее всего, он! – за друга ответил Юсас. – Только все гораздо хуже. Братство.

– Что?! – Андар невольно присвистнул. – Вожак нанял Братство?! Да не может быть! Откуда знаешь?

– Саголь… – понурился Юсас, – подошел ко мне, шепнул. Мол, Вожак нанял Братство. В самом начале были двое в масках – их выставили на бой по просьбе Вожака.

– Опять Саголь? – недоверчиво помотал головой Андар. – Да зачем Вожаку это? Неужели вы его так достали? Смысл какой?

– Он заработать хотел. Я понял! – тоскливо вздохнул Юсас. – Он решил сделать все вместе. И Дегера грохнуть, и денег взять. Только ничего не вышло. И я вспомнил – ведь Братство никогда не отказывается от заказа! Деньги взяли – все! Убьют, чего бы это ни стоило! Как я мог это забыть?! Мне же рассказывали!

Юсас замолчал, стало тихо. С минуту никто ничего не говорил. Слышалось только лишь тяжелое дыхание Дегера, сопение Юсаса и мощное дыхание Андара.

– Я не знаю, что делать! – Юсас прикрыл глаза и начал раскачиваться вперед-назад, сидя на кровати рядом с Дегером. – Нас убьют! Обязательно убьют! Он нанял Братство!

– А что такое Братство? – Дегер посмотрел на Юсаса, на Андара и пожал плечами. – Меня не так просто убить. Я ненормальный. У меня раны заживают очень быстро. Подожди-ка… Юс, если ты знал, что нас все равно убьют, – чему радовался? Почему мне не сказал? «Дом купим! Заживем!» Это как?

– Я забыл… – Юсас шмыгнул носом. Глаза его были влажны. – А потом подумал – не решится! Побоится тебя!

– А они не побоялись, – мрачно бросил Андар. – Болван! Спрашиваешь, кто такие эти Братья? Убийцы. Дорогие наемные убийцы. Что-то вроде религиозной секты пополам с шайкой. Их еще называют гильдией убийц. Сами себя они называют Братьями, а свою шайку – Братством. Посвященные знают, как с ними связаться, и, если нужно кого-то убить, убийца из Братства – лучший вариант. Берут дорого, но результат гарантируют. И никогда не оставляют заказ без исполнения. Отдал деньги – все, жди результата! Что делать, говоришь? Бежать. И надеяться, что не найдут. Лучше бежать подальше – на острова, например. И не отсвечивать на солнце!

– А как он может не отсвечивать? – Юсас угрюмо кивнул на Дегера, имея в виду его белые волосы и голубые глаза. – Волосы можно и покрасить. А глаза? Выдрать? Или пусть слепого изображает, глаза не открывает на людях? Как спастись?

Андар пожал плечами, и в комнате снова воцарилась тишина. Впрочем, не такая уж и тишина. Сквозь перекрытия был слышен гул голосов в трактире, играла музыка – пришли трое музыкантов, которые играли по вечерам, и уже наяривали танцевальную музыку. Люди топали, вопили, и это было похоже на то, как если бы по степи мчался отряд степняков, преследуя купеческий караван.

– А может, уйти в степь? – после недолгого размышления спросил Юсас. – К степнякам! Там все на виду, никто так просто не подкрадется!

– И жить всю жизнь в вонючих кибитках, не имея возможности жить так, как привык? – скептически хмыкнул Андар. – Все-таки надо было тебе соглашаться на предложение Вожака. Лучше потерять деньги, чем всю жизнь! Или надо было грохнуть его – сразу, без промедления! Согласиться на предложение, а потом свернуть башку! А теперь что? Теперь поздно. Совсем поздно!

– Надо их всех убить, – вдруг заявил молчавший до того Дегер. – Найти и убить.

– Кого? – слегка опешил Андар, удивленно подняв брови.

– Братьев. Найти. И всех убить. И тогда некому будет за нами охотиться!

– Ха! – Андар раздвинул губы в улыбке и помотал головой: – Ну какой ты наивный! Братство – древнейшая организация, ей тысячи лет! У нее есть отделения по всей стране! Убьешь ты местных Братьев, за тебя возьмутся Братья из другого города! Из самой столицы! Да и как ты их убьешь? Каким образом? Чтобы убить, надо иметь противника перед собой. Надо знать, что этот человек – из Братства! А если не знаешь, где их найти, не представляешь, кто они такие, – как ты их убьешь? Братство прячется. Кто состоит в нем, ты никогда не узнаешь. Это может быть зеленщик, которого ты встречаешь на улице каждый день, или даже вот эта наша Идга – а почему нет? Они везде, эти Братья! И нигде. Даже я могу быть Братом! И ты никогда не узнаешь – так это или нет! Вот ты сейчас рассказал, что хочешь пойти против Братства, и стал его врагом. Вдруг я связан с Братством и могу рассказать Братьям о тебе? Так-то… никому не верь. Любой может быть твоим врагом! Любой! Ну… кроме вот его! Хе-хе…

Андар протянул руку и потрепал Юсаса по голове, взъерошив его отросшие вихры. Тот сидел с отсутствующим видом, задумавшись. А потом выдал – размеренно, четко выговаривая слова, щурясь в пространство:

– Задача. Нужно сделать так, чтобы Братство не могло тебя убить. Как это сделать?

– Да никак! – хмыкнул Андар. – Братство не берет заказы только на Братьев!

Он ошеломленно посмотрел на Юсаса, поняв, что именно сейчас сказал, и заморгал:

– Ты вообще… о чем?

– Об этом самом, – невозмутимо кивнул Юсас. – Не убивать их надо, а стать одним из них.

– Чушь! – Андар убежденно покивал своим мыслям. – Никто не может стать Братом по своему желанию!

– Почему? – Юсас недоуменно посмотрел на трактирщика. – А если я выгоден Братству? Если я могу принести ему доход? Деньги все решают. Это первое из того, что я узнал на улицах города.

– Ты вырос, малыш Юсас… – с непонятным выражением в глазах ответил Андар. – Ты уже не малыш… М-да. Идея безумная, но что вы теряете? Только как выйти на руководство Братства? Через Вожака? Тогда вам придется его заставить сказать, как связаться с Братством. И это может закончиться…

Он замолчал, но всем и так было ясно, чем может закончиться это предприятие.

– А что ты им предложишь? Ты уже подумал над этим? – Андар воззрился на Юсаса, будто впервые его увидел, и осматривал сверху донизу. – Ты хоть понимаешь, насколько безумен твой план? Зачем ты им нужен? Нужен настолько, что они изменят своим законам?

– Дегер! Он может выступать на Арене и заработать много денег! И нам, и Братству! А кто откажется от денег?

– Например, он! – Андар кивнул на бесстрастного, в потеках крови беловолосого. Дегер вроде как и не слушал разговор, он сидел, закрыв глаза.

– Ну… он не такой, как все! – скривился Юсас. – Дег, ты что думаешь по поводу моего плана? Или ты не слушал?

– Тебе повторить все слово в слово? – Дегер усмехнулся краем рта и открыл глаза. – Сделаем, как ты сказал. А не получится – убьем всех.

– Как просто ты живешь, – вздохнул Андар. – Даже завидно. А тут… думаешь о последствиях, соображаешь! А ты простой и прямой, как меч! Пойдем да убьем! И, похоже, ничуть не сомневаешься, что сможешь! А ты знаешь, что Братья – лучшие бойцы на всем белом свете? Что у них тысячи уловок насчет того, как подобраться к жертве и ее убить? Что они тысячелетиями оттачивали искусство убийства и победить их очень трудно, даже невозможно?! Что они колдуны, маги, помешанные на убийстве?

– Я их уже убивал. И понадобится – убью еще! – Дегер вдруг как-то зло, по-звериному оскалился, и Юсасу показалось, что глаза друга потемнели. – Мне нужно поесть. И отдохнуть. Но вначале есть! Много есть! Мяса. Хлеба. Много питья. Завтра я буду в порядке.

Андар наклонился к спине Дегера, внимательно осмотрел спину бойца, и глаза его расширились, будто он увидел нечто потрясающее:

– Ране будто две недели от роду! Затянулась! Это как так?! Ты кто, парень?!

Он отшатнулся от Дегера, встал, глядя на раненого, как на чудовище, от которого можно ждать чего угодно. Затем отошел к столу и сел на табурет, сложив на коленях сильные, в синих вздутых венах руки.

– Видал я виды, но чтобы такое?! Хм… вообще-то слышал я о таких бойцах. Но лично видеть не приходилось. И вот что, парень, никому не рассказывай об этом. Об этой твоей способности, слышишь? И ты, Юсас, помалкивай! Иначе на беду нарветесь! Хм… вообще-то вы так и ходите по бедам. Умудряетесь вляпаться в каждую серьезную беду, какую нагадили для вас на дороге. И ты, малец, и ты, Дегер… непонятно кто.

– Я не знаю, кто я! – Дегер снова был спокоен и собран. – И я об этом тебе уже говорил. И ничего нового добавить не могу. Только спрошу: почему это мы должны вляпаться в беду, если расскажем о моих способностях?

– Потому что ты – одержимый! – отрезал Андар, оскалив белые зубы. – Если об этом узнает храм, тебя утащат на дознание и, скорее всего, сожгут. Одержимым демонами нет места в мире! Вижу, ты не понял. Рассказываю: в некоторых людей вселяются демоны. Как это происходит – не знаю. И никто не знает. Может, во сне. А может, с едой. А может, и от матери демон переходит. И тогда человек становится злым, подлым, жестоким! Ему нравится мучить людей, издеваться над ними, доставлять им страдания! Ну… так говорят храмовники. А еще – демон дает своему рабу силу, ловкость и… живучесть! Да, да – живучесть! Одержимого трудно убить! Он не болеет, его раны затягиваются так быстро, словно его лечит маг-лекарь! Из одержимых получаются самые сильные бойцы. Похоже, ты и есть тот самый одержимый.

– А как их ловят? – спросил бледный как полотно Юсас. – Как их можно отличить от других людей? И что с ними бывает?

– Как отличить? Ну я же сказал, как отличить! Вот побил Дегер кучу народа и даже не запыхался – вот тебе и подозрение! А кроме того, говорят, что у храмовников есть люди, которые видят демонов в человеке. Посмотрят и сразу скажут – вот он! Одержимый! Что бывает с ними? И это я уже говорил! Ты не слушаешь? Сожгут! Или попробуют изгнать демона.

Андар задумался, замерев и будто прислушиваясь к чему-то внутри себя, а потом медленно, веско сказал:

– А знаете, если Дегер одержимый, ваши шансы договориться с Братством увеличиваются в разы. Знаете почему?

– Почему? Им нужны сильные бойцы? – встрепенулся Юсас.

– Они сами одержимые, – неожиданно ожил Дегер. – Ведь так, Андар?

– Так! – усмехнулся трактирщик. – Сам догадался? Точно, одержимые. Потому их и преследуют – император и храмовники. И никак не хотят им дать шанс легализоваться. Одержимым нет места в нашем мире. Их боятся – ведь они сильнее всех!

– Запутано все! – вздохнул Юсас и тут же спросил у Андара: – Вожак сегодня был? Он здесь?

– Нет. И, скорее всего, мы его здесь больше не увидим. По крайней мере, пока вы живы. У него чутье, как у зверя. После сегодняшнего нападения он будет ждать вашего ответа. Вожак не дурак, он умеет оценивать противника. Он лучше его переоценит, чем недооценит! Так что здесь он не скоро появится. А где его искать, это тебе виднее, Юсас. Ты должен знать его тайные лежки.

– Подумаю, – кивнул Юсас. – Покормишь нас?

– А куда же я денусь! – ухмыльнулся трактирщик. – Жаль будет, если вас убьют, парни! Так что лопайте, отдыхайте и… вот еще что… никаких военных действий в трактире, хорошо? Договорились?

– Если это будет зависеть от нас, – глухо ответил Дегер. – Если на нас нападут здесь, я буду драться, защищать свою жизнь и жизнь друга. А теперь… можно поесть? Мне нужно восстановить силы.

* * *
– Нет, ты не пойдешь!

– Я вор! Я хожу в десять раз тише тебя! А может, и в двадцать! И я могу пролезть куда угодно! А ты вон какой дылда! И никуда не пролезешь!

– Я сказал, ты не пойдешь! И не надо мне никуда пролезать! Я просто пойду и поговорю.

Они переговаривались в ночной тишине, едва шевеля губами. Но было так тихо, что этот легкий шепот звучал как гром с небес.

В ночном городе всегда тихо. Это в степи ночью поют птицы, на реке – квакают лягушки. Отсюда до реки далеко. Птицы – только в садах поместий. У Вожака поместья не было – дом в купеческом квартале. Для всего народа он был не вожаком воровской шайки. Добропорядочный купец, торгующий пряностями и шелками. Три лавки под пряности и две под ткани. А почему бы и нет? Хорошее дело! Выгодное! Пряности мало весят, а стоят ох как много. На вес золота, точно. Особенно те, что доставляют через степь.

Степь опасна. У степняков свои понятия о справедливости. Например, частенько они считают несправедливостью тот факт, что некие белокожие горожане имеют золота больше, чем «настоящие люди». Под настоящими людьми, само собой, они понимали только себя, любимых. Все остальные в этом мире – лошади, бараны, олени, зайцы, домашняя живность и обитатели городов – это законная добыча и пропитание для степняков.

Юсас знал, где находится дом Вожака. Тот жил там со своими тремя любовницами, фактически с гаремом. Время от времени он их менял – когда надоедали. Со смехом говорил, что одни и те же изо дня в день женские физиономии приводят его в тоскливое настроение. Нужно менять баб почаще и брать как можно более молоденьких подруг. Тогда и сам станешь моложе!

Утверждение спорное, и Юсас подозревал, что менял Вожак своих любовниц совсем по другой причине. Во-первых, чтобы не прикипать душой. На человека, который боится за своих близких, воздействовать гораздо легче.

Во-вторых, менять подруг стоит еще и потому, что некто может найти дорогу к сердцу одной из них и через ее посредство устроить Вожаку досрочное перемещение в мир иной.

Вожак этих женщин даже на улицу не выпускал – до тех пор пока окончательно с ними не простится.

Впрочем, выгонял он их не просто так – обеспечивал неким, вполне приличным капиталом, покупал дом, позволял забрать подаренную одежду и украшения. Так что девушки были на него не в обиде, хотя и переживали по поводу того, что мечты захомутать такого завидного холостяка не увенчались успехом. Каждая из них втайне лелеяла мечту влюбить в себя Вожака так, чтобы он сделал ей ребенка и потом официально женился. Ведь когда-нибудь это должно произойти! Так почему – не с ней?

Откуда Юсас все это знает? Да жил он в этом доме, когда из него готовили профессионального вора. Там позади дома – что-то вроде казармы, где живут набранные на улице дети. В основном сироты. Из них готовят воров, а потом они отрабатывают эти деньги. Справедливо, почему нет? За науку, как и за все, надо платить.

В общем, в доме сейчас Вожак, три его женщины и полно охранников. Просто куча людей! Не меньше десятка! А может, и больше. Не считая слуг.

И что делать? Махнуть через забор, увенчанный острыми пиками? Или попробовать поймать Вожака в другом месте, ведь когда-то он выйдет из укрытия?

А может и не выйти. Зачем ему выходить? Дождется, когда врагов грохнут, тогда и выйдет. Хитер он, Вожак, и невероятно осторожен! У него в доме все есть – еда, питье, даже прудик с рыбками! Да, прудик… Юсас сам кормил рыбок, чистил пруд, таскал воду – все ученики работают по дому. Как слуги. Или как рабы… Нет, он не в обиде – каждая учеба должна быть оплачена! В мире нет ничего бесплатного! Только приманка в ловушке… да и то – за нее платишь жизнью.

Ох-хо-хо… надо было соглашаться платить Вожаку! Ну зачем, зачем пожадничал?! На легкое богатство позарился! Жалко было денег! И вот теперь…

– Ждешь здесь. Это приказ! – голос Дегера был холоден, как лед. – Никаких возражений. Я знаю – это ПРАВИЛЬНО. Я вхожу и говорю с Вожаком. Если мне попробуют помешать, я их убью. Всех, кроме Вожака. Ты ждешь. Понял?

– Понял… – Юсас слегка опешил. Он никогда не видел Дегера таким жестким, даже жестоким. И откуда что взялось? Из прошлой жизни, наверное… Нет, не простым человеком был когда-то Дегер!

И тогда Дегер молча повернулся и пошел к дому, над воротами которого виднелась башенка охраны и висел яркий масляный фонарь, освещавший пространство перед калиткой.

Юсас услышал грохот – это Дегер постучал в ворота. Потом увидел, как через некоторое время открылась калитка, и Дегер вошел внутрь. А потом все затихло. Так же как и раньше, сидел в своей будочке охранник над воротами, на стене так же раскачивался на ночном ветру фонарь, бросая тревожный, желтый свет на булыжную мостовую перед воротами. Ночь – время демонов. На улицах – никого! Только дураки, разбойники да одержимые нечистыми силами бродят в это время по городу. Хорошие, правильные люди сейчас спят в теплых постельках, прижимаясь к теплым женщинам.

Юсас вдруг с горечью подумал о том, что, наверное, никогда у него не будет теплого дома и теплой женщины. Такое не для Юсаса и подобных ему. Их удел – грязные улицы города и жизнь, полная приключений и жестоких страданий! Недолгая жизнь. И может, это даже к лучшему. Может, в другой жизни все будет иначе! После смерти! После перевоплощения!

Тут же мысль перескочила на Дегера. Неужели он и вправду одержимый? Нет – так-то Юсас верил Андару, некоторые признаки одержимости налицо, если только Андар верно их вспомнил. Но не все! Ведь разве Дегер плохой человек? Разве он злой? Да более доброго, более отзывчивого человека еще поискать надо!

Вот только трогать его не надо. Обижать не надо. И тогда он не станет злым для обижающего!

Если разобраться, то, скорее всего, одержимыми можно назвать таких, как Вожак. Или как он, Юсас. Это он, Юсас, обижает людей! Срезает у них кошельки! А может, в этом кошельке последняя надежда человека?! Может, он копил эти деньги долгие годы, и вот какой-то негодяй их у него забрал! И не надо говорить о том, что этот несчастный заслуживает такой судьбы, раз он был неосторожен и не уберег деньги. И что таких надо учить. Все прекрасно понимают – ЭТО плохо. Это негодяйство. Это НЕЛЬЗЯ. Все равно как пить кровь у людей или есть человечину, обосновывая это тем, что ты очень хочешь есть.

Ждать пришлось довольно-таки долго. Сколько именно – неизвестно. Во-первых, у него не было ни водяных, ни песочных часов. Уж не говоря о подзаряжаемых магической энергией часах-артефактах, доступных только богатым людям.

Во-вторых, когда ты сидишь будто на муравейнике и подпрыгиваешь на месте, ожидая от судьбы любых гадостей, время тянется медленно-медленно. И при этом в голове прокручиваются невероятные и самые что ни на есть гадкие картинки. Вот захватили Дегера и начали его пытать. Вот он истекает кровью – изрубленный, изувеченный, без рук, без ног – одно лишь туловище да голова, молящая о смерти сквозь хрип и бульканье в горле. Юсас уже раз видел такую картину и больше такого видеть не хотел.

А еще ему казалось, что кто-то сейчас бросится на него со спины. Подкрадывается тихо-тихо, как это умеют делать убийцы Братства, и вонзает в него отравленный кинжал! После чего Юсас живет недолго, но очень насыщенной жизнью. Насыщенной вызывающим мучительную смерть ядом.

И Юсас невольно ежился, чувствуя, как мурашки бегут по всему телу, и оглядывался назад, пытаясь рассмотреть во тьме тех, кто сейчас решит его судьбу.

Глупо, конечно, пытаться их рассмотреть. Если Братья захотят его убить, то не так уж и важно, увидит их Юсас при этом или не увидит. Они прикончат его так же легко, как он, Юсас, сегодня утром прихлопнул таракана, на свою беду выбежавшего на дневной свет. Щелк! Брызги вонючей жидкости! И нет Юсаса… хм… таракана!

Когда калитка с еле слышным скрипом открылась, Юсас едва не вздрогнул – привстал, вгляделся в очертания фигуры и с облегчением выдохнул, узнав в этом громиле друга. Жив! Он жив! Спасибо, Создатель! Да как же они его отпустили?!

Когда Дегер подошел ближе, Юсас едва не присвистнул – друг весь был в крови. Кровь на голове, кровь на руках, на животе, на ногах, на плечах! Дегер был заляпан кровью с макушки до самых пяток! Покрыт ею, как коркой грязи, и только глаза его остались чистыми и ясными и слабо, демонически мерцали в свете звезд и одинокого желтого фонаря, раскачивающегося над незакрытой калиткой в окованных сталью тяжелых воротах.

– Пойдем! Я все узнал, – хрипло сказал Дегер и чуть покачнулся, будто от порыва ветра. И тогда Юсас заметил, что рубаха Дегера исполосована, буквально изрезана, как если бы кто-то нарочно распускал ее на полоски сверху донизу. Штаны были не в лучшем состоянии – слева виднелась длинная, кровоточащая рана на бедре. Похоже, что бо́льшая часть крови на Дегере была его собственной кровью.

– Идти можешь?! – дрожащим голосом спросил Юсас.

Дегер кивнул, и они медленно пошли по улице, стараясь держаться ближе к домам. Дегер шел вначале медленно, будто по нетвердой поверхности, стараясь держать равновесие и не упасть. Но потом разошелся, и через некоторое время они уже довольно быстро двигались к трактиру, откуда и вышли пару часов назад.

Ночь была на исходе, самое глухое время. Но стоило поторопиться – рассвет близок, и нельзя, чтобы кто-то видел их с Дегером возле дома уважаемого купца. Скорее всего – убитого грабителями этой темной ночью прямо в своем доме.

Глава 7
– Расскажешь?

– Вначале – поесть! И попить! Пить, да. Крови много потерял! – голос Дегера был хриплым настолько, что Юсас едва его узнал. Он тут же шагнул к столу, на котором уже стояли еда и питье, и подал кувшин другу. Тот долго пил, роняя на окровавленную грудь капли розовой жидкости (вина, разведенного колодезной водой), и, пока кувшин не опустел, не отставил его. Потом уцепился за изорванную, изрезанную рубаху обеими руками и сорвал ее, бросив на пол.

– Все равно не починить, – устало сказал Дегер и протянул руку за куском пирога.

Юсас вдруг заметил – у друга дрожали пальцы. Не сильно, но дрожали.

– Тяжко было? – спросил парнишка, не отрывая взгляда от спины Дегера, на которой виднелись несколько свежих рубцов. Один из них – неширокий, узкий, прямо возле позвоночника, почти посредине спины.

Дегер не успел ответить, вмешался Андар, сидевший молча и похожий на древнюю каменную статую. Он задал главный вопрос, который интересовал всех:

– Вожак – мертв?

– Мертв, – после недолгого молчания, прожевав, сказал Дегер и тут же добавил: – Почему он так сделал?! Зачем?! Мы же обо всем договорились!

– Рассказывай! – попросил Андар, кусая нижнюю губу. – Как можешь, так и рассказывай. Ешь и говори. Я хочу услышать, что там случилось. И чего нам ожидать.

– Ты прав… наверное, нам с Юсасом лучше отсюда уйти, еще до наступления утра. Иначе…

– Рассказывай! – еще больше посуровел Андар, и в сердце Юсаса образовался холодок. Похоже, что дело совсем хреново!

– Я постучал. Мне открыли калитку…

* * *
…Из темноты выступили четверо – плечистые, крепкие парни с мечами в руках. Сзади кто-то сопел – похоже, что арбалетчики, стоявшие наготове у входа.

– Ложись! – хрипло, напряженным голосом скомандовал один из встречающих. – Иначе стреляем!

Дегер лег. Ему закрутили руки за спину, связали прочной веревкой. Потом подняли на ноги и погнали вперед. Почти и не били – так, влепили пару-тройку крепких плюх. Ничего серьезного. Бьют – это когда кости трещат, а горло захлебывается горячей соленой жидкостью со вкусом железа. Дегер знал это. Как всегда, неизвестно, откуда знал.

Его провели на второй этаж, в широкий зал, украшенный мраморными статуями, картинами и гобеленами. Красивый зал, неожиданно красивый. Странно, что им владел глава воровской гильдии.

В конце зала – книги. Много книг на украшенных резьбой полках. Под полками – огромный письменный стол, столешница которого сделана из темного, покрытого лаком дерева. Дорого, красиво и… странно.

– Нравится? – Вожак шагнул вперед и сел на кожаный диван, который должен был стоить целое состояние. Диван стоял у стены, возле стола. – Красиво, правда? Знаю, красиво. А я ведь начинал на улице, как твой дружок Юсас. Не надо хмуриться… это не то, что ты подумал. Знаю, вы просто как два брата. Ну так вот, я пробивался наверх – зубами, когтями! Через унижения и страх, через кровь, пот, грязь! И добился! Всего может добиться человек, если он умен, безжалостен и не боится принимать решения! И еще – если ему не мешают. Я ведь довольно молод, а у меня уже есть хороший капитал. Такой капитал, о котором многие только мечтают! А я заработал! А я организовал! И ведь это я спас десятки, сотни детей, которые иначе умерли бы с голоду! Отправились бы в рабские бордели, где прожили бы самое больше года по три, умирая от болезней и ран! Понимаешь?

– Ты – благодетель, я понимаю, – угрюмо подтвердил Дегер.

– И зачем ты пришел ко мне, благодетелю? – хмыкнул Вожак. – Поднял меня посреди ночи! Ты хочешь меня убить, ведь так? Думаешь, с моей смертью все и закончится? И вы останетесь живы? Так?

– Я знаю о Братстве. Знаю, что ты их нанял.

– Откуда?! А! Саголь! Так ведь? Саголь сказал! Кто еще мог догадаться? Он, скотина! И нарочно ведь сказал, чтобы натравить на меня! Ну так что, ты пришел меня убить? Думал, доставят тебя пред мои очи, ты бросишься и свернешь мне башку? Глупости! Ты невероятный боец, но никто не может бегать быстрее, чем арбалетный болт! И никто не может порвать веревку, усиленную магией! Даже ты!

– Я пришел не убивать. Я пришел спросить. Мне нужен выход на Братство. Я хочу с ними поговорить.

– О чем же? Заказать меня? Денег не хватит. Вы хорошо заработали, но этого не хватит! И притом – я же их клиент. А они неохотно берут заказы на клиентов. Это все знают. Так что ничего я тебе не скажу! А ты умрешь! А потом умрет мальчишка! Почему? Потому что вы противились моей власти. Потому что вам нельзя спускать с рук это дело!

– Подожди. Я никуда не денусь, все равно умру, так почему же не сказать мне, как связаться с Братством? Напоследок, перед смертью?

Вожак удивленно поднял брови, помотал головой:

– Говорили, что ты сущий ребенок, а я не верил! Мол, прикидывается, придуряется! А ты и правда… идиотик! Ну с какой стати мне все выкладывать? Зачем я буду раскрывать тайну, доступную лишь посвященным? Ради чего? Глупости! Извини, Дегер… Ты замечательный боец. Таких, как ты, очень мало, а может быть, и вообще нет. Но ты мне мешаешь. Вы оба мне помешали. Без тебя все было бы по-прежнему. Мальчишка бегал бы по улицам, приносил деньги. Как и десятки, сотни других. А теперь… теперь – всё!

Вожак коротко кивнул, и спину Дегера обожгла пронзительная, горячая боль! Он посмотрел на блестящий кончик клинка, вылезший из груди, и коротко, сильно дернул связанные руки вверх, к затылку! Острый клинок рассек веревки, будто они были гнилыми нитками. Магия предотвращала разрыв, но не разрезание волокон.

Парень, который вонзил в Дегера меч, не успел ничего сказать, не то что сделать – рука бойца метнулась вперед и вырвала у него кадык. Кровавые лохмотья отправились в полет, а правая рука Дегера уже вырывала из собственного тела меч!

Хозяин меча все еще стоял на ногах, но из страшной дыры на его шее на Дегера брызгал фонтан крови. Убитый еще не знал, что он убит, – скорость движений одержимого была слишком велика, и мозг покойного еще не осознал, что пришла смерть. Рука его держалась за рукоять меча, и потому пришлось буквально выламывать пальцы, вцепившиеся в увитую кожей рукоять.

Когда меч оказался в руке Дегера, в его бок и бедро врезались два арбалетных болта – и тот и другой прошли навылет, поцарапав кости, но удачно оставив их в целости и сохранности. Эти болты теперь торчали в плотной древесине паркетного пола, уйдя в него почти на треть. Мощные арбалеты, скорее всего крепостные. И стреляли из них откуда-то сверху – видимо, из отдушин над книжными полками.

В комнате, кроме Вожака, медленно, будто в густом сиропе разворачивавшегося к двери в углу, находились пятеро его охранников. Таких же крупных, сильных парней, как тот, которому Дегер только что вырвал глотку. Но они не смогли ничего сделать против того, кто был быстрее самого быстрого человека как минимум в пять раз.

Дегер скользнул вперед, и через две секунды в кабинете не осталось ни одного живого. Кроме Вожака, уже сделавшего шаг к спасительной двери. Охранники еще только начинали падать, когда Дегер бросился вперед и, схватив за шкирку, отшвырнул Вожака к стене. Туда, где Дегера не будет видно из отдушин, туда, где он без помех сможет поговорить со своим врагом.

И только когда Дегер уже стоял возле книжных полок, прижимая их хозяина растопыренной ладонью, упертой в острый кадык, боец сбросил с себя режим ускорения, съедавший невероятное количество энергии организма.

– Все, все! – Вожак примирительно поднял ладони и прохрипел: – Прости! Ты меня сильно расстроил! Я и не сдержался. – Дегер ослабил давление на горло. – Да и не мог я говорить при них! – Он указал на мертвых телохранителей, двое из которых еще мелко подергивали ногами. – Такие вещи чужим не говорят! Такое держат в секрете! Иначе ведь и само Братство может наказать! Прости, я не хотел тебя убивать! Это Магаз! Это он решил самоуправствовать! Я всего лишь хотел тебя выгнать из дома! Зачем мне тебя убивать?! Братство и так это сделает, и чего тогда мне тратить время? Давай договоримся: я тебе рассказываю, как связаться с Братством, а ты меня не трогаешь. И мы расходимся! И все закончится! Я вас не знаю, а вы меня!

– А что с заказом на нас? С этим как?

– Прости… не могу отозвать! Они все неотзываемые! Оплатил, сказал, кого убрать, они и уберут! Да так, что никто и не подумает на Братство! Мол, сам башку сломал, с кручи упал! Или случайно утонул в ванне – вина перепил! Но я тебя больше не трону! Клянусь Создателем!

– Рассказывай! – приказал Дегер и еще немного ослабил хватку.

– Так ты согласен меня не убивать? Согласен с тем, что мы расходимся без проблем?

– Согласен, демоны тебя задери! Я же сказал! Я всегда выполняю свои обещания, какого демона ты медлишь? Говори!

И Вожак рассказал. Все рассказал. И Дегер поверил. А потому шагнул к выходу, выпустив горло бандита. И не убил Вожака.

Дегер успел отойти всего на пару шагов, опасаясь выстрела сверху. Крепостные арбалеты трудно заряжаются, а потому – очень долго. Зато выстрел из такой коряги пробьет навылет и броню тяжелого латника. Чего уж говорить о живой человеческой плоти! Подтверждения этому сейчас торчали в тяжелых дубовых плашках, коими выстелен был весь этот дом.

Но опасаться надо было не выстрела. Ловкая рука метнула широкий, тяжелый нож в спину уходящего врага, врага, который принес столько хлопот хозяину дома и испортил ему прекрасную, тихую, пахнущую женским телом ночь.

Клинок вонзился Дегеру прямо под лопатку – неудачно попал, теперь левая рука двигалась с трудом, малейшее движение причиняло сильную боль. Но не это было страшным. На клинке, в специальных канавках, имелся парализующий яд, который, по слухам, изобрел некий маг на службе у Братства. Человек под действием этого яда впадал в транс, а из транса, если не дать противоядие (имеющееся у каждого обладателя такого клинка), жертва имела девяносто девять шансов переселиться в мир иной. И это при всем при том, что парализованный понимал и ощущал все, что происходило вокруг него. Боль, страх, беспомощность и горе – весь спектр человеческих чувств, да еще и усиленных в несколько раз, вот что такое был этот яд. Очень дорогой яд. Очень редкий яд. Приготовленный по рецепту, данному Братству неким магом, преследуемым государством. Опять же – по слухам.

Слухи или не слухи, но, когда у тебя под сердцем торчит клинок, отравляющий все вокруг себя мерзким ядом, трудно избежать попадания арбалетного болта. Ты тащишься так медленно, будто у тебя на плечах лежит громадное, тяжеленное бревно, и каждый шаг может привести к падению. Потому через секунду в Дегере имелись две дырки: одна на уровне пояса, слева, другая – под правой лопаткой. Счастливая случайность, что болты не раздробили кости, а только чиркнули по ним и пролетели дальше, добивая многострадальный дубовый паркет.

Но не это было самым страшным. Ну, пролетели болты и пролетели, демон с ними! Пока снова зарядят свои коряги, сто раз можно выйти из района обстрела.

Охрана. Сразу десяток человек. А из оружия – только руки, ноги и широкий нож с канавками по бокам, который только что торчал в твоей спине. Ну и не очень умная голова, которая никак не дает покоя другим частям тела.

Скорость упала в разы, приблизившись по уровню к скорости обычного человека. Организм срочно уничтожал последствия отравления, но яд, разнесенный по всему телу и попавший в мозг, продолжал действовать, так что скорость полностью должна восстановиться не раньше чем через несколько часов. А то и дней. Этот яд был слишком хорошим изделием преступных рук неизвестного мага. Или не преступных? Этак и кузнеца, выковавшего меч, можно назвать преступником. Или мастера по изготовлению луков – при чем тут он, если его изделие использовали не на охоте, а для того, чтобы засадить стрелу в затылок человеку?

Скорость ушла. Но осталась сила. Осталось умение, которое всплывало из глубины сознания и позволяло подороже продать свою жизнь. Организм изнемогал, борясь с ядом и одновременно выдавая всю мощь, которую он мог собрать для того, чтобы тело могло сохраниться, не позволить исполосовать себя на кусочки и полоски кровавого мяса.

Нападавшие мешали один другому, теснясь, стараясь достать противника раньше остальных. Если бы они догадались объединиться, отошли на пару шагов и уже оттуда рубили Дегера своими длинными мечами, не опасаясь ответных ударов, работая в команде, а не каждый по себе, – возможно, он не ушел бы живым из этого дома. Впрочем, в истории нет и не было сослагательного наклонения: «Что было бы, если бы». Да и Дегер, подчиняясь инстинктам или хранящимся в сознании глубоко скрытым умениям, не случайно не позволял противникам разорвать дистанцию. Он вертелся вокруг бойцов, пропуская удары мимо тела, уклоняясь, но практически не парируя их зажатым в руке ножом. Ножом он бил. И бил очень эффективно – не заботясь о том, чтобы бить насмерть. Зачем бить насмерть, если на ноже темнели полоски парализующего яда, заполнившего глубокие канавки? Каждый удар, пусть и не смертельный, через довольно-таки короткое время вызывал паралич у раненого – даже раненного легко. Каждый порез, каждый укол безвозвратно отправляли бойца в состояние обморока, со временем переходящего в смерть. Сам того не желая, Вожак дал в руки своему врагу максимально эффективное в этих условиях оружие. И Дегер воспользовался им в полной мере.

Через минуту вокруг него не было ни одного стоящего на ногах врага. За исключением Вожака, который снял со стены два скрещенных тонких клинка и теперь быстро шел, почти бежал к Дегеру, рассекая воздух сложными узорами стальной паутины.

Вжик! Вжик! Вжик! Рубаха, и так уже изрезанная на полоски и лоскуты, взметнулась, окрашенная красным, а на теле Дегера прибавилось глубоких порезов. Вожак был очень быстр, очень! Принятое им магическое снадобье, которое можно пить лишь изредка, чтобы не сжечь свой мозг и все тело, дало ему скорость, нечувствительность к боли и невероятную силу. Он уже дважды пробовал это средство, и каждый раз после приема, когда снадобье переставало действовать, выходя из организма кровавым по́том и красной мочой, он несколько дней болел, не способный не только на какие-то активные действия, но и на усиленные размышления. Это снадобье можно было применять только тогда, когда твоя жизнь стоит на краю обрыва. И вот – третий раз.

Теперь выживет или он, Вожак, или этот демон в человеческом обличье, которого нельзя убить ни ядом, ни холодным железом. Остается только одно – раскрошить его на кусочки! На мелкие кусочки! А потом сжечь! Пусть возвращается в Преисподнюю, в мире людей делать ему нечего!

Летели брызги крови, клочья рубахи, в руках почти неуловимо мелькали клинки, вспарывая воздух, звеня, дрожа от предвкушения – им хотелось напиться свежей, горячей крови! Они так долго пылились на стене, превращаясь в украшения, в тусклый ковер, в узор на дереве облицовки! И вот теперь настало их время!

Кромсать мягкую плоть! Пить пахучую красную жидкость! Нырять в темную, сладкую утробу, жалобно стенающую и распадающуюся под напором холодной стали!

Когда над лицом Вожака нависло светлое пятно, на котором выделялись яркие, будто светящиеся сине-голубые глаза, – он так и не понял, что с ним случилось. Боли не было, только руки не поднимались, ноги не держали, а в груди разливался смертельный, нестерпимый холод. И только когда «пятно» спросило его: «Зачем ты это сделал? Я же пощадил тебя!» – он хотел ответить, но не смог. Он мог бы много рассказать о том, как выживал на улицах города старателей и торговцев скотом. Как его пинали все, кому не лень, и как он дрался за куски подгнившей еды с крысами и бродячими котами, а после умирал, залитый собственным дерьмом, неспособный двигать руками и ногами, вот почти как сейчас. И как выжил, похожий скорее на жестокую, вероломную крысу, но не на человека. Выжил за счет того, что умел вовремя предать, нанести удар в спину – потому что те, кого он предавал и убивал, сделали бы это сами в отношении его. Просто не успели… И какого труда ему стоило создать свою империю, построенную на Порядке, им установленном Порядке, который никто, НИКТО не смеет разрушать! Ибо на этом Порядке и держится вся его жизнь!

Но губы Вожака уже не слушались, скованные смертельным холодом редкого яда. И он лишь смотрел перед собой, с ужасом и даже с каким-то облегчением понимая, что ТЕПЕРЬ – всё! Навсегда – всё! Закончилось.

Последней его мыслью был запоздалый смешок: а как там, на той стороне? Правда ли, что Создатель – это толстый старик с белой бородой, сидящий на облаке и глядящий вниз на Мир с доброй улыбкой? Или Он – благородный красавец с огромными томными глазами оленя, в которых отражается скорбь за грехи Человека? А может, Он вообще не мужчина? Может, Создатель – женщина в белом прозрачном платье, соблазнительно развевающимся на звездном ветерке?

В любом случае он скоро это узнает. Потому что противоядие от этой гадости, которой был покрыт клинок ножа, есть только у него, Вожака. Конечно, еще и у Братьев. Может, у кого-то еще оно есть, но Вожак об этом не знает. И не узнает теперь никогда!

Глаза его остались открыты, но сознание потухло. Как тухнет язычок пламени фонаря, лишенный притока живительного масла.

Дегер не стал добивать охранников. Сам не знал почему. На самом деле ему совершенно не было нужно, чтобы кто-то знал о том, что он здесь был. Вообще-то их всех стоило прирезать – как и Вожака, которому так и не досталось ни одного хорошего удара, за исключением колотой раны в ключицу. Дегер откуда-то ЗНАЛ, что все эти люди умрут, так зачем тратить на их добивание свою силу? Пусть о них позаботится Создатель. Выживут – значит, выживут. А нет, так и нет.

В него больше не стреляли. Скорее всего, среди поверженных охранников были и те, кто стоял недавно возле отдушин с крепостными арбалетами. Двое охранников отличались от других – крепкие, плечистые, они не имели на себе брони, даже самой тонкой кольчуги. Вероятно, они и были теми стрелками, чьи болты пробили Дегера насквозь. Теперь он вспомнил, что видел их вбегающими через дверь, распахнувшуюся рядом со столом Вожака.

Но это не имело никакого значения. Зла он к ним не питал – как, впрочем, и приязни. Они служили своему хозяину – и умерли в один час. Такой эпитафии заслуживают все телохранители, честно несшие службу на своем посту. Ни больше ни меньше.

Ноги тряслись, ужасно хотелось есть, а тело отказывалось подчиняться – онемелое, как нога после того, как ее отсидел. Это был хороший яд, и только такое существо, как Дегер, могло справиться с этой отравой. Да и то – с очень большим трудом.

* * *
– Но ты узнал, как связаться с Братством? – Юсас от нетерпения подпрыгивал на месте, не в силах сосредоточиться. – Мы можем с ними переговорить?

– Узнал. Я с ними переговорю. – Дегер устало прикрыл глаза и посмотрел на мрачного, молчаливого Андара. – Скажи, почему он так сделал? Почему ударил в спину? Ведь мы с ним договорились! Я бы никогда не нарушил своего слова! Я вообще не умею нарушать слово! Зачем это было нужно?

– Он так привык… – Андар вздохнул и пожал плечами. – Он вырос на улицах города. А город – это жестокая штука. Значит, он не мог по-другому. Зачем тебе об этом думать? Живи так, как можешь. Ты держишь слово – это хорошо. Это правильно. Но Братство тоже держит слово. И отвечает перед заказчиком. И тебе нужно подумать – хорошенько подумать, – что ты им скажешь.

– Я знаю! – вмешался Юсас. – Мы будем отдавать Братству половину наших денег, что нам заплатят за бой!

– И все? – Андар пожал плечами. – А те деньги, что ты поставишь на своего бойца? Выигрыш с них?

– Это мое! При чем тут Братство?! – фыркнул Юсас. – Я ведь могу и не ставить! Я же не ставлю ИХ деньги! Это мои деньги! И я ими рискую! И Дегер ими рискует! И больше никто!

– А если тебя попросят проиграть? Братство попросит! – Андар задумчиво постучал пальцами по колену. – Ты слышал про договорные бои? Ну вот… я лично от таких боев отказывался. И ушел с Арены непобежденным.

– Потому и ушел, что предлагали проиграть?

– Да, мой мальчик. Ты все понял. Я ушел, потому что мне слишком настойчиво предлагали проиграть. А я человек гордый, можно сказать – амбициозный. Потому послал всех и ушел! А вы для себя решите, что вам важнее – слава непобедимого или деньги?

– Деньги! – тут же ответил Юсас и посмотрел на Дегера. – Дег, нам же деньги нужны? Тебе же плевать на славу?

– Плевать, – Дегер чуть усмехнулся. – Если бы был другой способ быстро заработать хорошие деньги, я бы не раздумывая бросил эти самые бои на Арене.

– Есть такие способы, почему же нет? – усмехнулся Андар. – Например, можно грабить на дорогах. Или пойти в пираты – грабить купеческие корабли. А можно еще торговать наркотиками – очень прибыльный бизнес. Опасный, конечно, – лучшие, самые выгодные наркотики на юге, за степью. И на востоке – в джунглях. Там чернокожие племена добывают из цветных лягушек слизь, которая вызывает у людей красочные картинки.

– «Розовые грезы»! – понимающе кивнул Юсас. – Дорогая штука! И выгодная!

– Знаешь, почему дорогая? – хмыкнул Андар. – Потому, что эти самые племена время от времени без объяснения причин убивают торговцев. Вот что-то сдвигается у них в голове – и они убивают! И только самые отчаянные торгаши едут за «розовыми грезами»! А еще там есть смола дерева джанг…

– О-о-о… это вообще дорогая штука! – закатил глаза Юсас. – Дороже чем «розовые грезы»! Джанг дает мужчинам силу, возбуждает, да так, что каждая женщина кажется настоящей красоткой! Даже гнилая старуха! И женщин возбуждает – они просто визжат, мечтая о мужчинах! Хотят больше и больше мужской ласки! Стоит кинуть в питье всего крупинку джанга, и…

– Знаток наркоты! – недовольно помотал головой Андар. – Видишь, что бывает, если мальчишка вырос на улице? Да, джанг еще дороже. Потому что его добыть еще сложнее – воинственные племена в центре джунглей продают его очень мало, и, как я уже говорил, эти племена очень опасны. Древние жестокие культы забытых богов требуют человеческих жертв. И дикари не любят имперцев. Слишком долго мы пытались их уничтожить. Они прекрасно это помнят. И у меня вообще есть подозрение, что наркоту дикари нам продают не просто так. Они хотят, чтобы мы потеряли разум. Сделались наркоманами, идиотами. Я лично наркоторговцев сажал бы на кол. Жаль, что император так терпимо относится к этой шайке. Ну да ладно. Когда хотите говорить с Братством?

– Завтра с ними свяжусь. – Дегер уцепил куриную ножку (пироги он все уже съел) и впился в нее зубами. Прожевал, добавил: – А там уже от них зависит. Когда решат встретиться.

– Думаешь, получится? – Андар с сомнением поджал губы. – А если так и будут за тобой охотиться? А ты не думал, что можешь не уйти со встречи?

– Пусть попробуют меня взять! – Дегер пожал окровавленными плечами и едва заметно поморщился. – Убью их столько, сколько смогу. И уйду. Только зачем им меня убивать? Если можно получить прибыль? Вожака уже нет, отчитываться не перед кем – зачем им это все нужно? Вряд ли они такие идиоты, чтобы ради призрака заказчика отказаться от выгоды. По крайней мере, я на это рассчитываю.

– Ну-ну… ешь давай! – Андар поднялся, пошел к двери. – Завтра поговорим. Завтра и вымоешься. Я с утра воду прикажу нагреть. А пока спи так.

Трактирщик вышел, и Юсас с Дегером остались одни. Дегер жевал и хлюпал содержимым кувшинов, Юсас молчал и думал о своем. О чем сейчас было говорить? Все сказано. Завтра все может измениться, так чего впустую перемалывать воздух?

Юсас встал, подошел к двери и запер ее на засов. Проверил окно – заперто ли. Теперь в комнату попасть было невозможно, если только не высадить дверь и не пролезть в окно. На душе сделалось спокойней – по крайней мере, до встречи с Братством они доживут. А дальше посмотрим. Юсас на самом деле не верил, что какое-то там Братство сумеет победить Дегера. Не тот он человек! Похоже, что в нем сидит самый сильный демон из всех демонов – вот потому он непобедим! И это очень хорошо.

И Юсас лег спать и тут же заснул под тихое шуршание и хлюпанье Дегера. Юсаса такая возня успокаивала не хуже магического снадобья. Все-таки приятно чувствовать себя в безопасности рядом с настоящим другом! Жующем, как оголодавший зверь.

* * *
Юсас оглянулся по сторонам, не увидел ничего подозрительного и вприпрыжку бросился вдоль по улице. Бегать он умел – профессия обязывает! Вернее, обязывала. Ведь теперь у него совсем другая профессия!

Дорога не заняла слишком много времени. Купол храма, усыпанный серебряными звездами, был виден с любой точки города. Храм стоял на пологом бугре – то ли насыпанном специально, то ли природном, – ныне вымощенным мелким булыжником, по которому с грохотом тащились телеги возчиков и кареты важных господ. Родовитых в городе было мало, настоящих дворян, – что им делать на окраине Империи? Дворянин должен блистать в столице – танцевать на балах и обольщать жен соседей. В пограничном городе, время от времени штурмуемом степняками, живут совсем другие люди – скучные, невоспитанные, грязные. Совсем не те, кого можно пригласить в свой дом. Даже если у них есть капитал. Капитал – еще не основание для того, чтобы человека приняли в высшем обществе.

Но Юсас ничего этого не знал и ничем таким не интересовался. Он со всех ног бежал к цели, как выпущенная лучником стрела.

Опустить записку в ящик для подаяний, поставив на ней специальный знак, было делом одной секунды. Но потом пришлось стоять на службе и слушать настоятеля храма, который рассказывал о том, как людям нужно правильно жить – не воровать, не прелюбодействовать, чтить старших и, уж само собой, не убивать.

Лицемер, конечно. Или идиот. Как можно выжить в этом мире, если не воровать и не убивать?! Попробуй, безумный ты старик!

А кто передает записки гильдии убийц? Не настоятель ли? Впрочем, может быть, и кто-то из служек или даже помощников настоятеля. Андар говорил, что членом Братства может быть любой человек, – так почему Братом не быть одному из служек?

После того как записка была отправлена, прошло два дня, но никаких известий от Братства все не было. Юсас валялся в комнате, спал, ел в зале таверны, слушал музыкантов и разговоры посетителей, смотрел, как работают вышибалы, для которых не изменилось ровно ничего, – пьяные буйные посетители будут всегда, и всегда будут нужны люди, которые утихомирят дебоширов.

Впрочем, особых скандалов и драк не было. После того как Дегер побил всех бойцов в Арене, люди приходили на него посмотреть, но задирать теперь опасались. Хотя и не упускали случая помериться с ним силой в единоборстве на руках. Ручеек выигранных денег тек в карманы Юсаса с постоянством, достойным восхищения. Он даже с грустной улыбкой подумал о том, стоило ли им связываться с Ареной, ведь есть прекрасный способ заработать деньги – и безопасно, и забавно.

Известие о том, что именитого купца убили в своем доме, прокатилось по всему городу. Волновались все: и купечество, которое опасалось, что это начало грабежей именитых горожан, и городская администрация, которая содержалась на деньги налогоплательщиков, то есть тех же купцов и других горожан, считающих, что за свои деньги имеют право на спокойную и сытную жизнь без убийств и грабежей. Администрации всегда очень не нравится любой шум, связанный с ее именем. Громкое убийство – повод указать Главе города на профессиональную непригодность. А найти убийцу – дело чести всех служб Стражи. Особенно сыщиков.

В трактир уже приходили два сыщика Стражи. Они демонстративно походили между рядами столов, заглядывая в лица с нарочитой серьезностью и вселенской суровостью. Смотрели и на Дегера, и на Юсаса, у которого сердце упало даже не в пятки, а куда-то под пол, до дна самого глубокого погреба. Но ничего не спросили, ничего не сказали – сразу же подошли к Андару и после короткой беседы удалились в комнату наверх. Куда им и были поданы полные подносы еды, выпивки, а также две девицы не самой красивой наружности, но и не совсем уж из дешевых.

Потом Андар рассказал Дегеру и Юсасу, что эти двое сыщиков, которых местный народ звал Толстый и Тонкий, спросили его, что он слышал об убийстве купца. Само собой, Андар ничего не слышал. Сыщики расстроились и решили поправить себе настроение всеми доступными им средствами. Теми, что предоставил им владелец трактира, всегда охотно поддерживающий представителей власти этими самыми доступными средствами. Много они выпили. На два дня похмелья.

По слухам, воровская гильдия сейчас была занята дележкой власти, а еще больше – дележкой денег покойного Вожака. Он к моменту своей смерти не обзавелся семьей, так что кому теперь достанется богатое наследство, решалось всеми возможными способами – от поножовщины до использования продажных стряпчих, задним числом за хорошую мзду переписывающих на нового владельца все лавки, принадлежавшие ранее Вожаку. Уже нашли три свежих трупа и поговаривали, что исчезли еще шесть человек, так или иначе касавшихся дележа наследства покойного предводителя шайки.

На те деньги Вожака, что лежали в имперском банке, никто не претендовал – бесполезно. На них наложат лапу слуги Империи. И в первую очередь – судья. Но были еще и наличные деньги, и самое основное – кубышка, которая использовалась для выкупа воров из имперских темниц. То есть кругленькая сумма, держать которую при себе должен был кто-то из старших воров.

В общем, в мире воров началось бурление, сравнимое с бурлением в сортирной яме, когда кто-то бросил в нее кусок дрожжей. Воровская яма воняла, клокотала, и ее дерьмо выплескивалось на улицы города. Случаев грабежа, краж, нападений на горожан стало больше самое меньшее раза в три.

Как ни странно, никто из воров не предъявил никаких претензий ни Дегеру, ни Юсасу. Юсас осторожненько расспросил своих бывших коллег, приходивших в трактир, о том, что происходит в гильдии. Нет, никто не думает на них с Дегером: главная версия, что Вожаку отомстили за убийство его бывших соратников. Версия глупая – почему сразу не начали мстить, а ждали несколько лет? Но эта версия устраивала всех посвященных, потому через день шум вокруг убийства утих. К концу второго дня после гибели Вожака было поделено все, что ранее у него имелось, и те, кто получил это богатство, были заинтересованы в том, чтобы расследование полностью заглохло. Как и любая возня вокруг этого преступления. И это было просто замечательно.

Ответ от Братства пришел на третий день, утром. Письмо принес Андар, который постучал в дверь комнаты и, когда она открылась, сунул конверт в руки заспанному пареньку:

– Получи. На стойке нашел. Наши клянутся, что никто в гостиницу не заходил и никого они не видали. Врут, подлецы! Как можно пройти к стойке, чтобы никто не заметил?! Так и все вино выжрут, а они будут спать! Откуда-то письмо-то взялось!

Андар развернулся и ушел, а Юсас остался стоять с конвертом в руках. Обычным конвертом, сложенным из серой дешевой бумаги и запечатанным маленькой сургучной печатью цвета запекшейся крови. На конверте было написано: «Юсасу и Дегеру». И больше ничего. Понимай как хочешь!

Юсас дрожащими руками сломал печать, развернул бумагу и прочел: «Сегодня. Улица Красная, дом с крестом, подвал. После захода солнца».

– Это от них? – равнодушно спросил Дегер и тут же добавил: – Я один пойду.

– Вдвоем! Вдвоем пойдем! – возразил Юсас, чувствуя, как зубы стучат друг о друга, будто он несколько часов стоял под холодным ливнем во время сезона дождей. – Я не отпущу тебя одного! А вдруг с тобой что-то случится?

– Если со мной случится то, с чем я не смогу совладать, ты уже ничему не поможешь, братец! – с теплотой в голосе ответил Дегер, и, обернувшись, Юсас увидел, как он улыбается. И сердце Юсаса вдруг замерло от приступа жалости – а ведь он так еще молод, его Дегер! Ведь он, если говорить о его приспособленности к условиям современного мира, даже чуть моложе его! И что, пойдет один в логово убийц?! Он ведь еще не очень хорошо говорит! Он не сумеет изложить этим негодяям преимущества того обстоятельства, что они оба останутся в живых! Не сумеет убедить их!

– Я! Иду! С тобой! – яростно отрезал Юсас, глядя в синие глаза на безмятежном лице Дегера. – Если придется сдохнуть, мы сдохнем вместе! У меня больше никого нет! Кроме тебя! И если тебе придется подохнуть, я подохну с тобой! И не спорь! Я все равно пойду, даже если ты будешь гнать меня пинками! Понял?!

– Понял, брат… – Дегер непритворно вздохнул и укоризненно помотал головой. – Ты уменьшаешь мне возможность сопротивления. Ведь, кроме того, что придется драться, придется защищать тебя!

– Я тоже умею! Смотри!

Юсас выдернул из-под одежды нож, купленный им на рынке несколько дней назад, и начал выписывать им сложные фигуры, стараясь как можно сильнее зацепить невидимого врага.

– Видишь? Видишь?! Вот! Меня тоже учили драться! И если что – я их всех покромсаю! Всех! И спину тебе прикрою!

– Тогда мне нечего бояться! – широко улыбнулся Дегер. – А теперь давай еще немного поспим?

* * *
Это был старый, очень старый дом. Как вспомнил Юсас, эти дома строились с таким расчетом, чтобы из них можно было выбрасывать мусор прямо в канализацию. Городской совет запретил это делать, чтобы канализация не забивалась. Да и выбрасывается мусор из канализационных тоннелей – куда? В речку! А из речки все пьют! И скот там поят! Так зачем в нее гадить? Но все равно бросали, все равно ливнями дождевого сезона всю мусорную пакость смывало в речку, а по ней она попадала уже и в далекое море.

Но главное было не в мусоре, а в этих самых тоннелях, созданных первыми жителями города сотни, а может, и тысячи лет назад (никто не знал точно, когда они были созданы). Спустившись в тоннели, можно было пройти под всем городом и выйти из-под земли там, где никто не мог ожидать. Чем и пользовались ночные «охотники» – грабители и Братья гильдии убийц. Например, если некто, кому назначена встреча с Братством, захочет вдруг захватить кого-нибудь из Братьев на встрече, он потерпит неудачу. Убийцы спокойно уйдут в канализацию, в которой они ориентируются так же легко, как городские крысы. В отличие, кстати, от стражников, ни за какие деньги не желавших лезть под землю. Где их, само собой, ждали большие неприятности в виде тех же убийц, а еще – бешеных крыс и, по слухам, неведомых чудовищ, оставшихся с незапамятных времен. Что это за чудовища, ни один из горожан не знал. У каждого имелась своя версия о том, как выглядят подземные чудовища. Среди версий были и простые, и экзотичные, в зависимости от фантазии рассказчика.

Юсас и Дегер еще днем сходили по названному адресу. Посмотрели на дом, убедились, что вход в подвал заперт – толстенная дверь даже не шелохнулась под напором плеча Дегера. Убедившись, вернулись в трактир.

И вот теперь они стояли перед входом в подвал, дверь в который была приглашающее приоткрыта.

У Юсаса тряслись колени. И конечно, не потому, что он боялся до обморока, до рвоты, до головокружения. Просто было прохладно. Ночной ветерок забирался под рубаху и холодными пальцами добирался до самого пупка. И пониже.

Рука в кармане сжимала раскладной нож, отточенный до бритвенной остроты и готовый тут же выскочить навстречу супостатам. Но колени дрожали.

Юсас посмотрел в лицо Дегеру – оно выделялось белым пятном на фоне серо-черного неба, затянутого тучами, и, стараясь, чтобы голос не дрожал, предложил:

– Пойдем?

– Пойдем… – кивнул Дегер и, шагнув, оказался впереди. Юсас немного помедлил, но, боясь остаться в темноте гораздо больше, чем спуститься в подвал вместе с Дегером, прыжком его догнал и постарался больше не отставать. И поплотнее прижаться.

Друзья спустились по лестнице к двери, Дегер потянул за стальную дверную ручку, и через минуту они уже спускались по каменным ступеням, нащупывая руками сводчатые стены и потолок. Дегеру пришлось согнуться, после того как он пару раз хорошенько приложился макушкой к слишком низкому для него перекрытию. Юсас же шел свободно, уцепившись рукой за пояс друга, чтобы не свалиться, да и спокойней, когда держишься за пояс такого, как Дегер. С ним ничего не страшно! Ну… почти ничего.

Они прошли совсем небольшое расстояние, когда впереди показался отблеск света, как будто где-то горел небольшой факел с колеблющимся на ветру огнем. Коридор закончился освещенной факелом большой комнатой, углы которой терялись в темноте.

Рядом с факелом, в круге света, стояли два табурета, явно приготовленные для посетителей.

– Это что, нам?! – Юсас вцепился в пояс Дегера, оглядываясь по сторонам, желая разглядеть спрятавшихся в тени убийц. – Вот щас грохнут нас и скинут в канализацию! Надо было сбежать, а не ходить сюда! Тьфу на меня! Дурак я! Ох дурак!

– Сядьте на табуреты… – голос из темноты походил на шипение огромной змеи. Громкое шипение, надо сказать!

– А можно мы постоим? – почти не дрогнувшим голосом спросил Юсас, но Дегер потянул его к табуретам. Страшно, аж жуть! Убьют, гады, и не увидишь, кто это сделал! Хотя… если бы хотели – уже убили бы.

– Зачем вы обратились к Братству? Чего вы хотите?

«Интересно, с помощью чего они настолько меняют голос? – возникла у Юсаса дурная мысль. – Это магия, что ли? Или через какую-нибудь кастрюлю говорят? Тьфу! – одернул он себя. – Да хоть через задницу вещают – какая разница?! Не о том надо думать».

– Мы хотим договориться, чтобы вы нас не убили! – выпалил Юсас не думая, сочтя, что лучше будет придерживаться правды. Без всяких там выкрутасов и недомолвок. С Братством шутки плохи!

– И что вы можете нам предложить? – «змея» вроде бы и не изменила тембр голоса, но Юсас, отличавшийся невероятным чутьем на эмоции, готов был поклясться: Брат развеселился.

– Мы хотим стать Братьями! – Юсас покосился на друга, не сердится ли тот? Ведь он ему и слова не дает сказать! Но Дегер молчал.

– А зачем вы нам? – голос явно забавлялся.

Юсас даже немного рассердился.

– Дегер – величайший боец этого мира! Он победит любого! И не одного! Мы могли бы заработать вам денег! Много денег! Мы можем отдавать Братству половину денег, которые Дегер получает за бои!

Явный смешок, затем молчание. Секунд на двадцать молчание… Сердце норовило выскочить из груди Юсаса. Аж кровь бросилась в лицо! Жарко стало. Вспотел!

– Нам не нужны ваши жалкие монеты. Нам это не интересно!

– Но мы можем делать договорные матчи! – не сдавался Юсас. – Само собой, те, где бьются не оружием и не до смерти. Иначе какой смысл? Вы можете сделать на нас огромные деньги!

– Вы знаете, что из Братства выйти нельзя? Что вы до самой смерти будете состоять в Братстве и выполнять приказы Старших?

– Знаю! Все знаю! – выдохнул Юсас и чуть не добавил: «Только не убивайте». Какого хрена спрашивать очевидное? Если стоит выбор между немедленной смертью и отдаленной перспективой на нее, что ты выберешь?! Надо быть идиотом, чтобы спрашивать такое. Или это ритуал?

– Хорошо. Мы согласны принять вас в Братство. Но запомните: если вы нарушите наши законы, наказание одно – смерть!

– Мы согласны! – завопил Юсас.

– Я согласен, – подтвердил равнодушный Дегер и тут же добавил: – А как это будет выглядеть? Что мы должны будем делать, как получать приказы Братства, и вообще, какой будет наша жизнь? Мы должны пройти какой-то ритуал?

Снова смешок. «Ну что такого смешного?! – Юсас едва не фыркнул от возмущения. – Надо же, какой-то ритуал! Например, новых братьев вроде как спрашивают: «Зачем вы пришли к нам? У нас тощая похлебка, и в ней еще и камни». А новенький должен сказать: «Я буду есть одни только камни, а похлебку отдам братьям». Так рассказывали знающие люди. Неужели врали? Вот так просто – без записи в книгу, отделанную человеческой кожей, без коленопреклонения и клятв, просто – ррраз! И ты уже в гильдии убийц. Даже как-то и глупо! Слишком просто».

Это было, конечно, не просто. Следующие полчаса Юсас и Дегер слушали о том, как сложится их жизнь на ближайшие сорок лет. Или шестьдесят – это уж сколько проживут. И, в принципе, то, что Юсас услышал, ему понравилось. Нет, все-таки не зря он тогда послал Вожака куда подальше! Или не он послал, а Дегер? Да какая разница! Главное, он услышал то, что хотел услышать.

Братству не нужны были деньги, которые Дегер получит за бой. Главное опять же – это тотализатор. Это ставки. И если ты имеешь по-настоящему непобедимого бойца, готового проиграть по твоему приказу, – неминуемо разбогатеешь. Братство готово было пойти на то, чтобы Юсас и Дегер занимались только боями. Но оставить бои Дегер мог только тогда, когда это разрешит Братство. До тех пор – нравится тебе или не нравится – иди и дерись! Побеждай… пока тебе не прикажут проиграть.

Братство гарантировало подбор выгодных боев. Также гарантировало безопасность Дегера и Юсаса, обязуясь не подпускать к ним тех, кто представляет для них хоть малейшую опасность. Уничтожая всех, кто посягнет на курочку, несущую золотые яйца.

Впрочем, Юсас прекрасно понимал, что эта самая охрана – еще и сторож клетки, в которую попали он и Дегер. В случае чего охранники станут их палачами.

А еще Братство обязало их обоих перебраться в столицу. И это тоже было понятно: заработки столицы не шли ни в какое сравнение с заработками провинциального степного города.

Еще невидимый голос рассказал им о законах Братства, обо всем том, что каждый Брат впитывает с самого детства. Юсас знал, что Дегер запомнит все слово в слово, потому не особо прислушивался, лишь думал о том, что все удалось. Они все-таки выжили! А что будет дальше… это будет дальше. Не сейчас!

Через сорок минут они шагали по мостовой, наслаждаясь прохладным ветерком, охлаждавшим разгоряченные лица. Идти было приятно. Ты жив, здоров, впереди – целая жизнь! Разве плохо? Друг рядом, можно сказать – брат! Живи, радуйся! И так будет всегда!

* * *
Через неделю они уже садились в здоровенный фургон, крытый толстой промасленной тканью. В этом фургоне им предстоит провести целый месяц своей жизни, и это в самом лучшем случае, а скорее всего – еще дольше. До столицы далеко, и не каждый день фургон будет проходить по сорок лиг. Какими бы сильными ни были лошади, им тоже нужно отдыхать.

Трактирщик был искренне расстроен, расставаясь с Дегером и Юсасом. Лицо его, грубое, жесткое, было опечалено, как если бы он прощался с сыновьями или братьями. Обняв Юсаса, он прошептал:

– Удачи, сынок! Надеюсь, ты не сделаешь ошибки!

Потом повернулся к Дегеру, похлопал его по плечу:

– Не забывай – все мы смертны. Даже самые крепкие. Береги себя! И его! – он кивнул на Юсаса. – Малыш – хороший парень. И мне не хотелось бы, чтобы он из-за тебя попал в беду. Всё, ребята… Вперед! Может, когда-нибудь и увидимся!

– Надеюсь, что нет… – вдруг без улыбки сказал Дегер и, повернувшись, забрался в фургон. Юсас проводил его удивленным взглядом, помахал хмурому Андару и забрался следом. Возчик щелкнул кнутом, и огромный фургон отправился в дорогу.

Они наняли пассажирский фургон до столицы, благо что денег хватало. Можно было бы, конечно, купить свой фургон, но зачем он нужен? Управлять лошадьми ни Юсас, ни Дегер не умели. Пришлось бы заботиться о лошадях и о фургоне. А потом куда его девать, фургон этот?! Зачем он нужен? Нет, выгоднее все-таки нанять транспорт до столицы. Хотя и обошелся он в приличную сумму, собственный транспорт стоил бы дороже.

Фургон пристроился к большому купеческому каравану, только так можно безопасно пересечь Империю и не получить мечом по башке. Одиночные фургоны подвергаются гораздо большей опасности, это знает каждый ребенок.

Сбор фургонов назначен в полдень, на площадке за городской чертой, возле северных ворот, так что, когда транспорт Юсаса и Дегера прибыл на место, там уже находилось двадцать с лишним повозок разного размера и формы, а еще – целый отряд охранников в полном боевом вооружении, что не очень порадовало сообразительного Юсаса. Не зря здесь такая сильная охрана – значит, в составе каравана везут что-то особо ценное. Например, золото или камни, скупленные у старателей. С одной стороны, хорошо, если охрана велика: чем больше клинков, тем безопасней. С другой стороны – ценная добыча привлекает хищников, которые могут решиться рискнуть жизнью за хороший куш.

Фургоны разобрались в строю на удивление быстро, выстроились в колонну и запылили по вымощенной круглым булыжником дороге. Старой дороге, построенной очень, очень давно. Ее поддерживали на деньги городского Совета, прекрасно понимая, что имперский Южный тракт служит единственным способом связи со столицей и главным источником товаров, поступающих сюда из центра страны. И чем быстрее сюда доберется купец, не потеряв по дороге ни колес, ни товара, тем быстрее этот самый товар купит городской житель.

Вообще-то дорога была построена настолько хорошо, что поддерживать ее в более-менее приличном состоянии не составляло большого труда. Так… щебенки насыпать в особо глубокую выбоину или разровнять колею, пробитую колесами в сезон дождей. Хороший тракт. Необходимый Империи.

Фургон Юсаса и Дегера поставили на семнадцатое место, распорядитель каравана строго-настрого велел находиться только на этом месте и ни с кем не меняться положением. Так как должен быть порядок – общий для всех. Возчик их фургона, здоровенный мужчина в годах (его рекомендовал всезнающий Андар), буркнул распорядителю каравана, что не первый раз ездит в такое путешествие и что прекрасно знает, как себя вести в караване. На том инструктаж и был завершен.

Часа два они ехали молча, слушая, как гремят стальные ободья колес по гранитным булыжникам дороги, и стараясь устроиться как можно удобней. Благо в фургоне хватало места для двух пассажиров. Да что для двух – в фургоне могли разместиться шестеро! Лежанки в два яруса, на которых можно было спокойно спать, посредине – стол, края которого набиты узкими досками, чтобы с них не сваливалась посуда, если таковую туда поставят. Этакая комната гостиницы на колесах.

Дегер и Юсас улеглись на полки по разные стороны стола и молчали, глядя в обтянутый тканью потолок. Дегер лежал закрыв глаза, будто спал, Юсас думал о своем, и чем больше думал, тем гаже становилось у него на душе. Впервые он не понимал своего друга. И не одобрял.

– Дег! Ты спишь?

– Нет.

– Дег, ты зачем это сделал?

– Что сделал?

– Ну… сказал так Андару. Он хороший человек. Он мне помогал. Кормил, когда у меня денег не было. Защищал. И нам помогал. Почему ты ему так сказал? Ты меня расстроил…

– Я дал ему знать, что все понял.

– Что именно понял?

– То, что он все это затеял. Юс, подумай хорошенько. Он из Братства.

– Что-о?! – Юсаса будто подбросило с лежака. – Что ты сказал?!

– Потише. Возница тоже из Братства, раз Андар его нам подсунул.

– Подожди! Этого не может быть! Ты что?!

Я же его знаю много лет! Как он может быть из Братства?!

– А почему бы и нет? В Братстве может состоять любой человек из нашего окружения. Назови хоть одну причину, почему Андар не может быть в Братстве. Ну? Не можешь? Просто потому, что не веришь? То-то же. Он все подстроил. Не удивлюсь, если это он и подговорил Вожака нанять Братство, чтобы нас убить. Вернее, я в этом уверен. И вот еще что… я узнал его голос. Хочешь верь, хочешь не верь. Узнал. А потом поспрашивал – осторожно так, – где Андар был вечером в тот день, когда мы разговаривали с Братством. Так вот, его не было на месте, в трактире.

– Все равно я не верю! Не может быть! Чтобы так?! Ты ошибаешься, Дег!

Юсас улегся на лежак и отвернулся к стене. Говорить не хотелось. Ни с кем. На душе – как кошки нагадили. Неужели правда? Неужели Андар?! Нет! Этого не может быть!

* * *
– Он знает, – Белый Веер сел к столу, налил вина. Разбавил колодезной водой. Только пьяницы пьют неразбавленное вино. Правильный человек пьет разбавленное.

– Уверен? – Красный Дракон закинул ногу за ногу, прикрыл глаза.

– Он дал мне понять. И он недоволен.

– Чем? Он догадался, что мы ими манипулируем?

– Да.

– И?

– Ничего. Будет делать то, что мы прикажем, уверен.

– А может, все-таки уничтожить? Одержимый, который обижен на Братство, – опасный противник. Это твоя операция, Белый Веер. Головой за нее отвечаешь!

– Гарантировать может только Создатель, ему все подвластно. Я могу лишь планировать, и этим только рассмешу Создателя. Что будет, то и будет – я смиренно приму наказание, если таковое мне достанется. И награду – если операция будет успешна.

– Награда тебя не минует. Как и наказание, если ты его заслужишь. Пока я тобой доволен. Иди.

Белый Веер поднялся, поклонился Красному Дракону и, спустившись по высокой лестнице, покрытой толстым ковром, вышел из дома городского Главы. Ему на сегодня предстояло сделать много дел: зайти к виноторговцу Омелю, договориться о поставках белого варнского, поругать за последнюю партию красного пернского – кисловатое, с осадком, – пусть компенсирует. А то ведь можно и отказаться от его услуг! Что он, один виноторговец в городе?! Совсем обнаглел… Мясника нужно навестить. Плотника – подправить лестницу на второй этаж. Дел столько, что и не знаешь, за какое первое схватиться! Трактир – хлопотное предприятие. Хорошее дело – кормить людей. И выгодное. Как и убивать.

* * *
Дорогу Юсас не запомнил, и все дни слились у него в один огромный, нескончаемый мутный день. Пыль, грохот колес, недолгие остановки, ночевки – иногда в гостинице, иногда прямо в фургоне, когда мест в гостинице не было. Нудная, грязная, скучная дорога – полтора месяца, выброшенные из жизни. Сожженные солнцем и засыпанные дорожной пылью дни.

Юсас уже пожалел, что они поехали по суше. Ну вот что им мешало доехать до морского порта – дня за два – и оттуда кораблем до самой столицы?! Страшновато только плыть над морской бездной, в глубине которой шевелятся неведомые чудовища. Опять же – а пираты? Нападут – и придется их таскать за борт, хоронить! Неприятно. Юсас не любил мертвецов. И терпеть не мог запаха крови.

Дег перенес путешествие легко – спал как убитый, ел, как голодный зверь, и улыбался, как придурковатый селянин. Даже раздражал своей терпеливостью! Хотя и не очень. С другим человеком Юсас уже давно разругался бы вдрызг, просто от скуки.

Когда на горизонте появились горы в снеговых шапках, Юсас облегченно вздохнул и воспрянул духом. Всякий знает, что столица Империи стоит у подножия Семирских гор, на краю Андуррской бухты. Так что их мерзкое путешествие все-таки закончится благополучно, как они и планировали. Без приключений и каких-либо волнений. Если не считать приключением попытку обворовать их фургон на постоялом дворе где-то на середине пути к столице. Конюх пытался поживиться в их фургоне чем-нибудь полезным, но был схвачен возчиком и крепко бит.

Стены столицы уходили в небеса. Громадные, беленые, они сверкали под солнцем, а из храмов, славящихся по всей Империи золотом своих куполов, доносился мелодичный перезвон множества колоколов и колокольчиков. Столица буквально пела на разные колокольные голоса, и Юсас счел это хорошим признаком – Создатель показывает, что ему угодно прибытие парочки авантюристов в этот благословенный город.

Впечатление от столицы испортило долгое ожидание возле ворот. Не зря караванщики подгадали так, чтобы караван подошел к городу за два часа перед полуднем, – когда последний из фургонов прошел мощную каменную арку, солнце уже склонилось к вечеру и скоро должно было скрыться за горизонтом.

Получив свою серебряную монету за проход в город, стражник равнодушно заглянул в фургон, махнул рукой, и вскоре громадные колеса, окованные сталью, выбивали искры из квадратной, аккуратной брусчатки великой древней столицы Империи.

О великая столица! О место, где пребывает император – светоч власти, мудрый, великий и могучий!

Старенький уже, но, говорят, еще лет пятьдесят проживет. А то и сто. Маги-то на что? За хорошие деньги кому угодно жизнь продлят! Поговаривают, что при достаточных усилиях и затратах можно жить практически вечно!

Юсас слышал такое. Рассказывали. Может, и врут? Но хотелось бы верить! Почему хотелось бы? Так, если рассказанное правда, за деньги можно купить бессмертие! Разве плохо? А вдруг они с Дегером заработают много денег и смогуть стать бессмертными?!

Хм… кстати сказать, с Дегером не все так уж и ясно. Или, вернее, совсем ничего не ясно! Если на нем все так заживает, может, он и вообще не умрет?! Ну что такое старость? Это когда тело становится дряхлым, больным. А если не болеть и не стареть, так и не умрешь?

Эх, хотелось бы так… жить вечно! Может, когда-нибудь и… императором можно стать? Ну а что? Долго жил, стал мудрым, люди заметили мудрость, сделали императором!

Смешно… ведь императорами рождаются. Вот если бы он, Юсас, был незаконнорожденным сыном императора – тогда шанс бы имелся. Вот только вряд ли император позарился на его мамашу, вечно пьяную и грязную. Небось целая куча благородных девиц только и мечтает о его постели!

С возчиком рассчитались уже у гостиницы, как и договорились. Половину отдали перед выездом, половину – сейчас. Само собой, кормежка возчика и лошадей за счет пассажиров. Сейчас отдали за работу. Хорошие деньги, да! Аж жалко отдавать… и стоило пылиться за такие-то деньжищи?! Нет, надо было на корабле плыть, надо!

Гостиница такая же, как в любом другом городе. Ничуть не чище, ничуть не интереснее. Только дороже! Столица, демоны ее задери!

Комната на двух человек, такая же, в какой жили у Андара. Эти гостиницы точно строили по одному проекту – ни одной лишней пяди в пользу постояльцев! Чтобы как можно меньше дать и как можно больше получить!

Разгрузились, сбросив пропыленные вещи, помылись в бане при гостинице, одежду отдали прачкам – они тоже при гостинице. Берут недешево, зато самому со стиркой не возиться. И неохота, и стыдно – великий боец и не менее великий агент великого бойца сами себе стирают портки! Нельзя! Надо держать уровень!

А потом пошли в город. Вернее, поехали, потому что пришлось взять извозчика, мирно спавшего на козлах повозки возле входа в гостиницу. Пробудившись, он мгновенно сбросил сон и зарядил такую цену за доставку к Арене, что Юсас от возмущения выругался не по-детски и потянул Дегера в сторону, к другому извозчику, с интересом и надеждой наблюдавшим за переговорами высоких сторон. Высоких – потому что извозчик сидел наверху, на повозке, ну а насчет Дегера все ясно, он тут на всю округу был самым высоким из высоких. Почуяв, что добыча уходит, хозяин повозки сильно возбудился и стал яро убеждать, что эта цена самая низкая и что ниже они нигде не найдут. И вообще – почитай, он бесплатно их прокатит! За такую-то цену.

Торговались довольно долго, сошлись на трети от заявленной цены. И все равно Юсас заподозревал, что их с Дегером жестоко надули.

Видимо, так и было, потому что ехать от гостиницы до Арены оказалось всего ничего. Могли бы и пешком дойти.

Хозяин Арены встретил Юсаса и Дегера без всякого удивления, из чего Юсас тут же сделал вывод: он знал. Знал о том, что к нему явятся эти двое. Откуда знал, тоже ясно, Братство расстаралось. А может, он и сам был из Братства – почему нет? Если трактирщик может быть Братом, так хозяину Арены сам Создатель велел им быть. Если только Создатель может велеть быть наемным убийцей…

Юсас не раз думал: почему в мире творятся такие безобразия? Почему, как допускает это Создатель? Самый добрый, самый всеведущий?

Это может происходить только в одном случае – если творимые безобразия… исходят от него. Если люди – всего лишь фигурки на огромной игровой доске. И некто огромный, всемогущий, переставляет их одним движением своего пальца. И если фигурки при этом ломаются, гибнут – так это их судьба. Главное, чтобы они вели интересную игру! Интересную – для Создателя. И зрителей?

Хозяин этой Арены был полной противоположностью хозяину той, где Дегер выступал прежде. Тот был атлетически сложенным, крепким мужчиной с военной выправкой. Этот маленький, ростом с Юсаса, кругленький, одетый не то чтобы пышно и ярко – скорее вычурно, кричаще, как здоровенная птица курук, перья которой любят цеплять на себя танцовщицы, исполняющие экзотические танцы для возбуждения богатых клиентов (Юсас однажды подглядел за таким танцем, прокравшись к окну публичного дома, так потом неделю не мог уснуть, не натрудив правую руку, настолько прекрасным и возбуждающим было это зрелище).

Опять же, в отличие от своего довольно-таки мрачного коллеги, этот человек был нарочито веселым, улыбчивым и гостеприимным – что, впрочем, ничуть не обмануло ни Юсаса, ни его друга-брата. Глаза человечка умные, острые, как клинок кинжала, и внимательные, будто глаза лучника, выцеливающего свою мишень. С этим человеком нужно было держать ухо востро! Проглотит и не подавится!

– Присаживайтесь! Вот холодный сок! А если хотите – вино! Пирожные пяти видов! Любите пирожные? Нет?! А я обожаю! Знаю, моему животу это не подходит, а все равно не могу удержаться! Мой повар – лучший повар в мире! Если не считать повара императора, конечно. Победитель конкурса поваров столицы! Нет, не совсем победитель, но трижды занимал второе место на Празднике Урожая! Первое место у повара императора. Но тут, вы же понимаете… может, он и не лучший, этот самый повар императора, но кто может пойти против него? Это все равно как пойти против императора! Нашего столпа, нашего фундамента, волею которого держится все в нашей стране! Дай ему Создатель долгих, долгих лет жизни! Но к делу, господа. Итак, чего вы хотите?

– Мы хотим выступать на вашей площадке. И получать за это по высшей ставке! – выпалил Юсас, чувствуя, как звенит у него в ушах прилившая кровь. Вот сейчас все решится! Вся их жизнь! – Вернее, не мы, а он, Дегер!

Юсас замер, глядя в хитрые глазки хозяина Арены, назвавшегося Иссидулем Амбассором, и принялся ожидать реакции, приготовившись к «длительной осаде крепости и затяжным боям».

– Да, мне сказали, что вы будете выступать. Он будет выступать! – добродушно улыбнулся Амбассор. – И что получать он будет по высшей ставке. Но достаточно ли вы хороши, чтобы выступать на уровне лучших бойцов Арены? Столичной Арены? Я знаю, что у вас в заслугах очень серьезные бои в провинциальной Арене. Знаю и про Суд Создателя. Но вы представляете себе уровень наших бойцов? Мне кажется – нет! Есть разница между провинциальным бойцом и бойцом столичной Арены, на которую попадают только лучшие из лучших! За вас просили очень, очень уважаемые люди. Они сказали, что вы должны выступать в самых лучших, в самых интересных боях и что вас полюбит зритель! Но поймите и меня – как я могу выпустить неизвестного бойца против лучших моих людей? Кто будет смотреть на этот бой?! Кому он интересен?

– Все будут смотреть! – жестко отреагировал Юсас, волна злости разлилась у него в голове и прогнала нерешительность и робость. Теперь перед Амбассором сидел не мальчишка Юсас, а вор, выживший на улицах города старателей и продолжающий выживать во что бы то ни стало. – Вы на каждом перекрестке поставите людей, которые станут кричать: «Из далекой степи прибыл великий воин Дегер, слух о котором долетел до самых границ Империи и оттуда – до столицы! Еще никто не смог его превзойти! Голыми руками он побеждает вооруженных мечами бойцов так легко, как если бы отбирал у детей пирожки! Приходите смотреть на него! Делайте ставки! Вы можете выиграть целое состояние в нашем споре». Вот и все. Люди любят тайны. Что за Дегер? Откуда он взялся?! Как так побеждает?! И денег будет – куча!

– Хм… – Амбассор посмотрел на Юсаса, и в глазах его мелькнуло что-то вроде удивления и даже уважения. – Ты знаешь толк… в продажах! Да, мы можем так сделать. Вопрос только в том, на самом деле твой боец что-то может или это все ерунда. Я серьезно говорю тебе – наши бойцы самые лучшие! Здесь собрались сливки бойцового сообщества! Я не хочу, чтобы надо мной смеялся весь город! И свидетельства уважаемых людей мне недостаточно!

– Пойдемте! – Юсас вскочил с места. – Сейчас! Есть у вас на площадке бойцы? Ставьте троих! Пятерых! Мы покажем! Покажешь им, Дег?

– Что именно? – ухмыльнулся Дегер, и Юсас едва не ругнулся – он еще и шутит! В такой момент! Но тут же успокоился: – Пойдем, побьешь троих жалких бойцов этой Арены. Чтобы уважаемый господин Амбассор не думал, что к нему пришли деревенские олухи!

– Убивать их не нужно? Мне бы не хотелось убивать! – вздохнул Дегер, и Амбассор издал непонятный звук – то ли смешок, то ли возмущенное фырчание. А может, и то и другое вместе.

– Пойдемте! – хозяин Арены вскочил и быстро, мелкими шагами пошел ко входу, отбрасывая ногами узорчатые пуфики, разбросанные по расстеленному по комнате ковру. – Не терпится посмотреть на вашего непобедимого бойца в действии! Убивать никого не нужно, попробуйте побить моего призового бойца Янгара – на кулаках. Правила просты: в пах не бить, глаза не выдавливать, рот не разрывать. Остальное все можно. Сможете его побить, я поверю, что Дегер великий боец! Нет… тогда все сложнее. Гораздо сложнее! Вперед!

Глава 8
Юсас едва не ахнул. Этот человек устрашал! Даже не устрашал – он бросал в дрожь! Он подавлял! Он… он… в общем, если представить ожившую статую ростом выше любого человека, вырубленную из гранита, да полить ее снадобьем, ускоряющим движения проклятой статуи до скорости мухи, летящей к свежей куче дерьма, – вот это и будет «призовой боец Янгар»!

Свинья этот Амбассор, точно – свинья! Юсас сразу, не сомневаясь, вычислил его мотивы – мол, сейчас этот Янгар наваляет провинциальному бойцу, тот откажется от боев на Арене (или просто не сможет в них участвовать по причине своей увечности и калечности), и тогда можно с чистой совестью сказать «влиятельным людям», что боец, за которого они просили, оказался полным дерьмом. Не стоящим и политого кровью и по́том песка Арены.

Все это читалось на масляной, слащавой роже Амбассора, по которой так и хотелось врезать кулаком! Да что кулаком – плюнуть в глаз, а потом пинка! С подпрыгом! Гадина, одним словом.

– Ну что, будете пробовать? – расплылся в улыбке хозяин Арены. – Или, может, не надо? Я не против, если вы просто уйдете и не вернетесь. Никто не узнает, что вы испугались Янгара. Честно сказать, я и сам его иногда боюсь!

Все вокруг засмеялись – рабы, подметающие Арену, бойцы, которые стройными рядами в одних набедренных повязках отрабатывали приемы рукопашного боя. Рассмеялся и сам Янгар на удивление мягким, мелодичным смехом. Его лицо, мятое-перемятое, одновременно уродливое и привлекательное, осветилось открытой улыбкой, даром что на месте двух передних зубов зияла пустота. Похоже, что боец был славным парнем, хоть и призовым бойцом. У каждого своя работа, что уж тут поделаешь. Один пироги печет, другой дух из людей вышибает. Тут уж как судьба сложилась!

– Попробуем… – равнодушно ответил Дегер и начал раздеваться. Сбросил легкую куртку, которую взял в расчете на возврат в гостиницу в позднее вечернее время (кстати, солнце уже почти село, и рабы готовили факелы), стянул рубашку, разомкнув многочисленные крючки, и остался в одних штанах, по пояс голый.

Амбассор с интересом осмотрел провинциала, и брови его поползли вверх, а улыбка сползла с губ. Ростом Дегер ничуть не ниже Янгара. В плечах – точно такой же. В одежде он казался худым до измождения, но такое впечатление сразу развеялось, когда Дегер разделся. Худой, да. Но невероятно мускулистый и даже ненормально жилистый! Тело свито из жгутов стальных мышц, играющих под кожей так, что по Дегеру можно было изучать анатомию человека!

Затихли и бойцы на арене, тренер которых тоже с интересом и удивлением уставился на Дегера, останавливаясь взглядом на многочисленных следах ран на его коже. Они выглядели так, будто получены много, много лет назад. Но все-таки были еще видны и не оставляли сомнений – большинство из них абсолютно смертельны. И как парень выжил, неизвестно – это просто чудо!

– Да, парень… тебе досталось! – с непонятными интонациями проговорил Амбассор. – Видно, что ты не пирожными торговал…

– Мы сегодня начнем? – перебил его Дегер. – Хотелось бы побыстрее договориться о наших делах и вернуться в гостиницу. Есть хочется!

Вокруг снова захохотали, но, в общем-то, не обидно, не зло. Люди, которые каждый день ходят рядом со смертью, умеют ценить шутку. Вот только Дегер не шутил, но знал об этом лишь Юсас.

– Раз так – выходи на площадку! – скомандовал Амбассор. – Остальные – в сторону! Дали место! Правила вы оба знаете, атака по моему сигналу – хлопку в ладоши. Бой до тех пор, пока я его не остановлю или пока кто-то из бойцов не сможет его продолжать. Все ясно? Все ясно. Вперед!

Янгар надел кожаные перчатки. Пальцы у них были отрезаны – видимо, для того чтобы не повредить кожу на кулаках о зубы противника. Юсас знал, почему надевают такие перчатки. Раны от зубов долго не заживают, могут даже загноиться. Проверено, даже на себе! Врезал как-то одному парнишке по зубам, когда тот начал обзывать Юсаса сыном шлюхи и всякими таким погаными словами. Зуб выбил гаду. Рука потом долго болела, загноилась рана – пришлось идти к лекарю. Да еще и высекли – в школе воров драки запрещены. И рука потом плохо работала, и не раз из-за того доставалось плетью.

– Готовы? Начали! – Амбассор хлопнул в ладоши, и Янгар тут же начал перемещаться вокруг стоявшего в равнодушной, расслабленной позе Дегера.

Призовой боец поигрывал могучими мышцами, они перекатывались под кожей, вздувались узлами, и это почему-то напомнило Юсасу о вкусном копченом окороке, с которого острым-преострым ножом можно срезать тонкий ломоть пахучего розового мяса, положить на кусок свежего хлеба, и…

Когда Янгар прыгнул к Дегеру, Юсас не успел заметить. Углубленный в свои окорочно-хлебные видения, он просмотрел этот момент и очнулся только тогда, когда невероятно быстрый, несмотря на свои размеры, боец был уже на расстоянии шага от Дегера и наносил сокрушительный удар, вложив в него всю массу своего мускулистого тела. А еще через мгновение Янгар уже летел по воздуху, будто выброшенный гигантской пращой. Он еще и вращался в воздухе вокруг оси, и при этом его окорокообразные руки были похожи на лопасти ветряной мельницы, которую Юсас видел при подъезде к столице.

Удар о барьер, установленный вокруг площадки, был тяжек. Звук такой, словно по этому самому барьеру врезали здоровенным толстым поленом.

Янгар был крепким парнем, это точно. Другой на его месте так и остался бы лежать у барьера, с размаху приложившись к нему головой. Но, возможно, у этого монстра мозг был гораздо меньше, чем у обычного человека, или череп гораздо толще. В любом случае – факт есть факт – эта ожившая статуя встала после того, как едва не разбила башкой дубовый барьер, окружавший площадку Арены.

Янгар едва заметно пошатывался, тряс головой и, похоже, никак не мог сфокусировать взгляд. Кожа его стала бледной, можно сказать, серой, и Юсас мгновенно понял – продолжать битву Янгар не сможет. Если же все-таки продолжит, судьба его будет незавидной.

Понял это и Амбассор, который тут же хлопнул в ладоши:

– Закончили! Хватит! Нечего калечить друг друга на тренировках – это надо делать во время выступлений! Ничья!

– Какая, к демонам, ничья?! – возмутился Юсас, и неожиданно его поддержал Янгар:

– Я проиграл. Парень победил! Ох и силен же ты, парнюга! А главное, быстр! Расскажешь, как меня бросил?

– Почему бы и нет? – принял руку Янгара спокойный Дегер. – Ты очень силен и очень быстр. Ты самый быстрый из тех, с кем я дрался.

Янгар даже слегка порозовел от удовольствия, а Дегер продолжил:

– Но я быстрее. И еще – я знаю кое-какие приемы. Вот, смотри, ты ударил, – он вытянул руку Янгара, – я поймал, и мне осталось лишь слегка тебя подкрутить. Остальное ты сделал сам, вложив в удар так много сил.

– А если бы я меньше сил вложил? Если бы опасался этой подкрутки? – не унимался Янгар.

– Тогда я придумал бы что-то другое, – улыбнулся Дегер. – Извини, парень, но ты мне не соперник. Амбассор, еще кто-нибудь есть? С кем ты хочешь меня испытать? Или мы уже пойдем ужинать?

В прищурившихся глазах Амбассора мелькнул огонек злости, но тут же исчез, – хозяин Арены умел держать удар. Тем более что такой боец, как Дегер, – золотое дно для Арены! Если он будет всех побеждать, люди придут посмотреть на победителя! Обязательно придут! Ну, и делать ставки – первые ставки будут настоящим капиталом!

Они пошли следом за Амбассором и через полчаса уже подписали контракт на полгода. На больший период заключать не стали – Юсас решил посмотреть, как это все будет выглядеть. Если дело пойдет хорошо, можно и перезаключить договор. На новых условиях.

Кстати сказать, условия почти не отличались от тех условий, что у них были на прежней Арене. Если не считать вдвое больших сумм гонорара за обычное выступление. Специальные выступления, с призовыми бойцами – за отдельную плату, плюс установленный приз, который забирает победитель.

В общем-то, ничего нового, даже контракт был уже заранее написан, оставалось только приложить палец, смазанный магическим составом. Теперь, если сказать определенное слово и приложить палец к отпечатку, над свитком возникнет небольшая картинка, образ заключивших контракт людей. Двух, трех человек – их может быть сколько угодно, столько, сколько сторон участвовало в заключении договора.

Честно сказать, и для Дегера, и для Юсаса такое заключение контракта было в новинку. Они не то что никогда не участвовали в таком магическом действе, но даже никогда и не видели, как это все делается. Хотя Юсас о таком слышал. Но все когда-то в первый раз…

Домой, вернее – в гостиницу, возвращались уже в темноте. Извозчика брать не стали – идти минут пятнадцать, не больше, зачем зря тратить деньги? Да и не было рядом ни одной наемной повозки.

На удивление улицы столицы в вечернее время не были пусты. Горели масляные фонари, по широким тротуарам гуляли люди – нарядные парочки, компании девушек и юношей, поглядывающих друг на друга и перекидывающихся веселыми словцами. Явно веселыми, потому что время от времени компании вспыхивали смехом, останавливались и начинали состязаться в остроумии. Юсас не мог уловить сути произносимых слов – все полунамеками, недосказанностями, да и обороты речи изысканные, не как у них на границе. Элитарная публика!

А еще – полным-полно было стражников. В начищенных кольчугах и латах, они прохаживались по площади и едва походили на своих пограничных коллег – одетых гораздо беднее, хотя в вооружении ничуть не уступавших столичным штучкам.

– Смотри, какая жизнь! – счастливо зашептал Юсас. – Гуляют ночью, как днем! Попробуй у нас выйти на улицы в это время – тут же разденут и разуют, хорошо, если башку не отвернут. Или в рабство не закуют! Вот что значит столица! Чистота! Порядок! Безопасность! А я тебе говорил, что надо в столицу ехать! Вся жизнь тут! Вся жизнь, все деньги!

– А ты не думал, что так чисто, безопасно и хорошо может быть только в центре, на городской площади? А может, по окраинам грязь? Разбойники? Думаешь, везде так, как тут?

– Испортил настроение! – Юсас вздохнул и зашагал, стараясь не отставать от длинноногого друга. – Да знаю я все… но помечтать-то можно? Или нельзя?

До самой гостиницы они шли молча, и только уже в минуте ходьбы от места назначения Юсас вдруг вполголоса сказал:

– Ты знаешь, мне все время кажется, что это не со мной. Это сон! Вот сейчас я проснусь, и не будет тебя, не будет столицы, не будет ничего – кроме тесной каморки, где я жил вместе с ребятами, грязи, вшей, тюрьмы и родной гильдии. Страшно мне, Дег! А вдруг все закончится?! Вдруг ты – сон?!

Дегер улыбнулся, и Юсас взвизгнул от болезненного щипка в бок, потом захихикал, потирая ущипленное место, и тоже расплылся в улыбке:

– Ладно, ладно! Не сон! Пойдем-ка, накормим тебя как надо! Эк ты его метнул! Как кусок дерьма с лопаты! Мы еще наведем тут у них шума! Зажрались, мерзавцы! Ну-ка, столица, делись своими кошельками! Да побольше давай! И пожелтее содержимое! Золото давай! Золото!

– Знаешь, мне показалось, что он нарочно поддался, – Дегер задумчиво посмотрел в пространство. – На самом деле Янгар гораздо быстрее, чем изобразил. Это профессионал, он умеет драться. Скорее всего, Амбассор его попросил не усердствовать, иначе я бы так легко его не швырнул. Чувствую это.

– Да ладно! Ерунда какая! Пойдем скорее обедать! – фыркнул Юсас и прибавил шагу, забегая вперед. На душе у него было легко и приятно! Вся жизнь впереди! Наконец-то настоящая жизнь!

* * *
– Какие у тебя ощущения от парня?

– Он просто невероятен. Я никогда еще не встречал такого сочетания силы и скорости. Уверен, он одержимый. Как и я. Но он сильнее меня!

– Вот как? – Амбассор озадаченно закусил губу. – И все-таки ты сможешь его побить?!

– Сомневаюсь, – Янгар пожал плечами. – Мало того что он быстр и силен, он на самом деле обучен так, как нам и не снилось. Тот прием, которым он меня метнул, я никогда не видел. И не слышал ни о чем таком. Парень странный – у него слишком белая кожа. А шрамов – видал сколько? Хватит на двадцать человек! Он бывал в смертельных переделках. И еще… это настоящий убийца. Он ничего не боится. И не любит убивать. Убивать для него – просто работа, а не развлечение!

– А для тебя? – не выдержал Амбассор.

– Для меня? – Янгар задумался. – Пожалуй, тоже работа. Но любимая работа. Для него – просто способ добычи денег. Но это и хорошо. С ним можно договориться, и он не будет усердствовать в бою, наслаждаться добиванием противника. Честно говоря, я недолюбливаю «мясников»! Одно дело – красивый прием, и другое – топтать противника, пока из него не полезет дерьмо!

– Главное – победа! – хмыкнул Амбассор и подумал, что Янгар вообще-то прав. С маньяками-убийцами дело иметь интересно, народ их любит, но они слишком опасны. Непредсказуемы. Профессионалы же управляемы, и с ними можно делать хорошие деньги.

Сегодня он проверил новичка, приказав Янгару не переусердствовать. И был неприятно удивлен, когда этот тощий парнюга едва не свернул Янгару шею. Если бы тот вовремя не сгруппировался, если бы не имел опыта многочисленных сражений на Арене, пришлось бы его хоронить. Ибо со свернутой шеей не живут.

Амбассор верил бойцу. Верил его словам о Дегере. Если Янгар в чем-то и разбирался, так это в поединках. Как и сам Амбассор.

Вот только в интригах тот ничего не понимал, в отличие от своего хозяина. Что стоит за этим Дегером? Или вернее – кто? Зачем его подсунули? Да еще и так настоятельно, так даже… жестко! Амбассор не посмел отказать, хотя очень не любил таких вот темных лошадок, которые могут навлечь беду. А в том, что от тощего парня пахнет неприятностями, Амбассор не сомневался ни секунды. От Дегера таки смердило проблемами! И это очень, очень нехорошо.

Но жизнь такая вот штука… частенько делаешь не то, что тебе нравится, и не то, что хорошо, а то что должен. Люди, которые просили за Дегера, были слишком влиятельны и сильны.

Амбассор обладал не просто чутьем на неприятности. У него был нюх, как у охотничьей собаки. Потому-то он и сумел дожить до пятидесяти лет, лавируя между крупными и очень крупными неприятностями, не нарываясь ни на одну из них. Так вот, этот самый нюх ему говорил: «Беги отсюда! Беги как можно дальше! И радуйся, если успеешь унести свой зад».

Но Амбассор в этот раз заглушил свой нюх. Выживал раньше, выживет и сейчас. Ну что ему грозит? Внимание инквизиции? Ну и демон с ней! Если прихватят Дегера за одержимость – так он, Амбассор, при чем? А понадобится – тут же сдаст тех, кто заставил его взять парня на Арену. Ни на миг не задумывается, надо это делать или нет!

Но денег заработает, это точно. Надо следить за мальчишкой. На кого тот поставит, тот и выиграет. В паре со своим Дегером, конечно! Не зря сюда воткнули Дегера, ох не зря! И плохо быть фигуркой в чужой игре. Но и тут можно найти выгоду, если только не сглупить!

* * *
– Давай возьмем девок? – шепнул Юсас, у которого после выпитой кружки пива в голове было легко и весело. – Ты же не был с женщиной!

– Я не знаю… может, и был, – пожал плечами Дегер, – откуда ты можешь знать, был я или нет с женщиной? Если и я этого не знаю?

– А тебе хочется? Ну… с женщиной? Или может тебе с… мужчиной хочется?!

Дегер внимательно посмотрел на Юсаса, насторожившегося, как мышь перед котом, и после некоторого раздумья выдал:

– Нет, не бойся. Ты меня не привлекаешь. У тебя пятки черные! Спи спокойно!

Юсас фыркнул, отчего у него из носа пошла пена, закашлялся, обливаясь пивом, и беззлобно сказал:

– Дурак! Я серьезно! Давай девушек купим! А что, деньги есть! И еще будут! Чего мы жмемся?! Сходим в приличный бордель! Где по золотому за девушку! Мне давно хотелось попробовать, чем они таким отличаются, эти… за золотой, от тех, что за два серебряка!

– Но для этого нужно вначале попробовать за два серебряка? Иначе как узнаешь, в чем отличие, – резонно предположил Дегер, и Юсас довольно закивал головой:

– Да, да! Ты понимаешь! Надо распробовать! Вон, смотри! Какие девчонки симпатичные! – он кивнул на двух девушек, скромно стоявших у стойки. Одна совсем молоденькая, черненькая, вторая чуть посветлее. Симпатичные, ладненькие, похожие друг на друга – сестры?

Дегер промолчал, Юсас принял его молчание за согласие и, поймав взгляд одной из девушек, помахал, подзывая к столу. Младшая толкнула старшую локтем, та встрепенулась, и обе двинулись к столику друзей, ловко уворачиваясь от конкуренток, шагающих с клиентом под ручку, от подавальщиц, снующих с нагруженными подносами, и от пьяных посетителей, бредущих к выходу или к танцевальной площадке в конце зала. Играли музыканты, залихватски выдавая в пространство разухабистую плясовую, и на танцплощадке вытанцовывали пары, если только это можно назвать танцем. Весь танец в основном состоял из пьяного топтания на месте и затискивания партнерши жадными сальными руками. После пяти минут такого топтания парочка обычно отправлялась наверх, туда, где имелись свободные комнаты, ключи в которые выдавал трактирщик, а может, и его помощник – кто знает, хозяин он или замещает.

– Девчонки, садитесь! – Юсас старался выглядеть как можно солидней и следил, чтобы мальчишечий голос не сорвался и не дал «петуха». – Что вам заказать?

– Ну… что-нибудь закажи! – улыбнулась старшая. – Валернского вина закажешь?

– Чтобы вместо него вам принесли подкрашенной колодезной воды, а деньги вы потом поделили с трактирщиком, да? – ухмыльнулся Юсас, и девушки тут же посмурнели. – Да ладно, чего вы? Я все понимаю! У меня были подружки из ваших. Хорошие девчонки. Только одну зарезали не так давно. Клиент дерьмовый попался.

Девушки совсем поскучнели, и Юсас спохватился – чего он спьяну несет? Пиво в голову ударило. Не привык пить!

– Да я не о том, девчонки! Сколько будет с вами сходить наверх?

Старшая чуть помедлила, из чего Юсас тут же понял – будет дурить. И верно, через секунду девушка выдала:

– Десять серебряных империалов за ночь! И семь за час!

– Два. Два за час! – снова ухмыльнулся Юсас. – И это еще много! А за ночь – пять. Я что-то не наблюдаю, чтобы к вам стояла толпа клиентов. Кстати, а почему? Чем вы им не нравитесь? Нам вы симпатичны, и очень!

– Они любят жирных! – скривилась младшая девушка. – Говорят, что мы худые, задницы нет! Подержать не за что! И сисек нет! Ну чем хорошо, когда сиськи здоровенные, скажи! Вот тебе нравится здоровенное вымя?!

– Хм… как-то не думал над этим! – честно признался Юсас. – Дег, а тебе нравятся толстые сисястые девки? К примеру, вон как та!

Он показал на здоровенную задастую девицу, уволакивающую пьяного клиента наверх по лестнице, и младшая снова скривилась:

– Фанга! Гадина такая! Всех клиентов перетаскала! Ну вот что в ней хорошего? Чего они на нее клюют?! Из-за того, что жирная?! Рожа-то вон какая, ейной мордой только колья забивать! Мужики все-таки глупые существа, ничего не понимают в женщинах!

– Мы понимаем… – улыбнулся Дегер. – Вы очень миленькие девушки, даже красивые. Стройненькие и совсем не худые. Дураки они все, раз не разглядели в вас красоток!

Девушки переглянулись, и лица их, до этого момента мрачные и хмурые, озарились улыбками. После чего девушки стали совсем уж молоденькими и красивыми.

Юсас вдруг подумал: каково это, ложиться в постель со всяким, кто имеет в потной ладошке несколько серебрушек? Жаль девчонок, на этой работе долго не продержишься! Постареют, подурнеют, а потом что? Как жить? Как его мать? Медленно спиваться?

– А почему в бордель не пошли работать? – не унимался Юсас. – Там ведь выгоднее. В какой-нибудь дорогой бордель!

– Выгоднее… – вздохнула старшая. – Только в дорогой бордель нас не возьмут, потому что манер нет. Мы же из крестьянок, в город сбежали от папаши с мамашей. Думали, тут работу хорошую найдем, женихов богатых. А оно вон как вышло… если в дешевый бордель – а зачем? Грязь собирать? Там ведь не покурлыкаешь, ткнули в тебя пальцем – пошла работать! С кем угодно! Со всякой рванью портовой, за медяки! А тут мы сами себе хозяйки. Отдали трактирщику свой процент, и работай! И не со всеми пойдем. Если клиент не нравится, мы с ним и работать не будем! Вот так!

– А мы вам нравимся? – улыбнулся Юсас, косясь на молчаливого, бесстрастного Дегера.

– Нравитесь. Только жадные! – хихикнула младшая. – Да ладно, не переживай. Вы же не богатеи, я поняла, а монеты надо беречь! Трудно они достаются. Ты правильно сказал – две серебрушки за час, пять за ночь. Ну и если дополнительные услуги… только я их не люблю. Больно! Если только Марушка согласится, а я – нет! Если вы задницы любите, лучше поискать вон из этих… задастых! Но вообще-то мы умелые, не думайте! Все умеем!

Младшая перехватила взгляд старшей: мол, чего несешь? Зачем сразу, с ходу клиентов отпугиваешь? Пусть вначале денег дадут, а уж потом…

Юсас достал из кармана кошель и под жадными взглядами девчонок отсчитал по пять серебряных монет. Спрятал кошель за пояс и подтолкнул деньги к девицам:

– Вот. За ночь. Вас вообще-то как звать-то?

* * *
– Рина, я…

– Раздевайся! Чего застыл? Время-то идет.

Девушка вздохнула и, повернувшись спиной к широкой кровати, плюхнулась на нее, раскинув руки и не отрывая взгляда от Юсаса.

– Ты вообще когда-нибудь с женщиной был?

– Был! – пискнул Юсас, краснея, как вареный краб, и стаскивая с себя штаны. Хмель уже выветрился, и стоять голышом перед разглядывающей его девушкой было как-то… немного неприятно. Хотя и возбуждающе. Что Рина сразу и заметила:

– О-о… да ты уже готов? – девушка села на край кровати, ухватила едва не отшатнувшегося Юсаса за причиндалы и стала активно его ласкать. А когда через несколько секунд он вздрогнул, застонал и запятнал ей лицо, с ухмылкой вытерлась тыльной стороной ладони и поощряющее похлопала красного Юсаса по бедру:

– Ничего, ничего! Сейчас все поправим, и будет как надо!

И правда поправила. И было как надо.

Когда утром Юсас выходил из комнаты, голова у него слегка кружилась, а чресла зудели от ночных трудов. Он не спал всю ночь – Рина оказалась воистину неутомимой искусницей, и, как она сказала, ей было приятно быть с ним, таким молоденьким и чистым. Все не со старыми грязными мужланами! Надо же и ей когда-то отдохнуть! Отдых, как уже сказано, она понимала по-своему.

Юсас прошел по коридору к той комнате, что они сняли с Дегером, и осторожно постучал в дверь. Дегер открыл через пару секунд. Он уже не спал, был одет и как будто только и дожидался, когда Юсас вернется «домой».

Они не стали снимать две комнаты для утех – зачем, когда уже есть одна?

Как оказалось, за дополнительную комнату придется заплатить – это за секс нужно было отдать пять империалов, стоимость комнаты сюда не входила.

– Ну и как все прошло? Доволен? – не выдержал Юсас, глядя на невозмутимого Дегера, ощупывающего свои высокие ботинки. – Понравилось?

– Хм… частично, – непонятно сказал Дегер и, помолчав, добавил: – Я ее выпроводил. Она сделала мне… хм… хорошо, и я ее выставил. От нее плохо пахнет – тухлой рыбой. И мне кажется… я откуда-то знаю, что с такими нельзя иметь дело. С такими девушками. Только если… частично. И то – вином надо потом помыть.

– А разве не все девушки пахнут тухлой рыбой? – упавшим голосом спросил Юсас, чувствуя, как настроение его упало до самого подвала. Вообще-то он знал, что не все. Но что-то ведь надо сказать?

Дегер промолчал, натягивая ботинки, а через несколько минут оба шагали вниз, на завтрак. Пока несли заказанные пироги и горячий компот, Юсас не утерпел и сходил в баню, где постарался как можно аккуратней ополоснуть свое мужское достоинство, ругая себя, что не подумал о кое-каких последствиях неразборчивого секса. А ведь должен был знать, должен! Вспомнить только мамашу…

После завтрака пошли в город. Вернее, пошли до первого перекрестка, где наняли извозчика – не потому, что не могли от усталости передвигать ноги, хотя в отношении Юсаса дело именно так и обстояло. Нет, они хотели найти маклера по продаже домов, а кто знает город лучше извозчика? Только другой извозчик.

Их привезли в дом уважаемого господина Симона Астрага, который, со слов извозчика, был самым уважаемым из самых уважаемых господ маклеров. И знал обо всех продаваемых домах «не меньше, чем о своем члене» – это дословно, так сказал извозчик, бородатый детина лет сорока, похожий на разумного медведя.

Симон Астраг был маленьким, жуликоватым на вид человечком, с глазами, бегающими, как у воришки с базарной площади. Однако, несмотря на свой не внушающий доверия вид, он действительно располагал обширными сведениями о продающихся домах, и самое главное – об их окружении. Как сказал Астраг, ему не надо, чтобы покупатель потом предъявил претензии: мол, почему не сказал, что через забор имеется питейное заведение, посетители которого вечно ломятся в твой дом, или что рядом живет сумасшедший сосед, который время от времени будет пытаться тебя поджечь, а когда не удастся – бросит камень тебе в башку. Место, где стоит дом, имеет огромное значение – в доме всю жизнь отсиживаться не будешь, когда-то оттуда нужно и выходить.

Приличный дом нашелся в купеческом квартале. Со слов Астрага, это был большой дом, в нем с год уже никто не жил, но тем не менее за этот самый год дом не подвергся разграблению добрыми соседями и бродячими нищими. Соседи туда боялись заходить – считали, что в доме водилась нечистая сила, ведь купец, который там раньше жил, уехал именно поэтому, а не потому, что разорился и сбежал от своих кредиторов. От нищих дом уберегли эти же самые соседи, которые внимательно следили за теми, кто бродит в переулке, и если что – тут же высылали слуг отлупить палками нищебродов, дабы те своим гнусным видом не портили настроение приличным людям. Из-за того, что у дома была не очень хорошая репутация, он продавался в три раза дешевле своей настоящей цены. И документы были уже готовы – уезжая, купец оставил доверенность на имя Астрага, и тот мог совершенно свободно распоряжаться строением, продавая его согласно закону Империи.

Кстати сказать, Юсас решил все-таки привлечь к делу какого-нибудь стряпчего, чтобы тот посмотрел документы и определил, действительно ли Астраг имеет право продавать этот дом. А то так и вляпаешься по самое не хочу!

Впрочем, по здравом размышлении Юсас понял, что особо беспокоиться на этот счет не стоит, – сделка проходит через магистратуру, там обязательно посмотрят, имеет ли Астраг право продавать эту недвижимость, и, если он такого права не имеет, сделку не зарегистрируют. Юсас знал, что к заключению сделок в Империи относятся очень серьезно. И по-другому быть не могло: как брать с подданных налоги, если у тебя нет четкой системы регистрации сделок? А без налогов казну государства не наполнишь!

Вообще-то Юсас все-таки сомневался, стоит ли покупать такой дом. Уж очень он не любил все связанное с колдовством, магией и мистикой. Он боялся даже лекарей-магов, предпочитая им обычного лекаря-травника, полностью лишенного магических сил. Это и дешевле, и тебя избавит от некоторых проблем, которые хоть и нечасто, но бывают при лечении у магов-лекарей. Побочные явления бывают всякими, и слухи об этом упорно блуждали по миру, обрастая совсем уж диковинными подробностями. Рассказывали, к примеру, как одна дама пошла лечить больной зуб, а вышла от мага-лекаря совершеннейшей шлюхой, изменяющей мужу направо и налево. И дело, мол, было не в том, что ее соблазнил заезжий купец-лоточник, а в том, что магия изменила ее личность и сделала настоящей изменщицей. Магия виновата, а кто же или что же еще?

Таких рассказов ходило множество, и ведь дыма без огня не бывает, не правда ли? Одно дерьмо от этой проклятой магии, одно дерьмо! Или даже два.

Дом находился совсем недалеко. Дойти пешком – плевое дело! И потому вся компания отправилась к нему, не оставляя дело на завтра и уж тем более на послезавтра.

С Астрагом пошли двое охранников – великаны, чуть ниже Дегера, но по весу раза в полтора больше. Впрочем – бо́льшая часть их веса приходилась на жир, так что эти охранники больше походили на двух огромных свиней, вставших на задние ноги.

Да, особняк был хорош. Двухэтажный, белого камня, он высился среди зелени запущенного, неухоженного сада и просто-таки взывал: купи меня! Живи здесь! Я так устал быть один! Высоченный забор ограждал обитателей особняка от нескромных взглядов, давно не стриженная лужайка возле заросшего лилиями маленького прудика располагала к отдыху, и Юсасу ужасно захотелось сбросить куртку и улечься, глядя в голубое небо, забыв обо всех на свете проблемах. Замечательный дом! Мечта! Но сколько же на самом деле стоит эта мечта?

В доме имелась вся обстановка – столы, стулья, гардины, даже статуи, изображавшие почти раздетых мужчин и женщин. Скорее совсем раздетых. Юсас даже на пару секунд задержался, отстав от всей делегации, чтобы внимательно рассмотреть статую девицы, изображенной в томной позе, – якобы она прилегла на кушетку. При этом на девице имелось только легкое покрывало, да и то намотанное на руку. Юсаса больше всего заинтересовал тот момент, что все интимные подробности строения женского тела были переданы с большим искусством и настолько четко, что хотелось их незаметно потрогать. Ну так, для интереса… сравнить с живым телом. Прошлой ночью натрогался…

Успешно преодолев этот порыв, Юсас догнал друга, шагающего рядом с маклером, и, стараясь больше не обращать внимание на статуи, сосредоточился на всей обстановке особняка.

Богато! Очень богато! Настолько богато, что сразу же начинаешь подозревать: а в чем дело? Не мошенник ли тот, кто предлагает это богатство всего за четыреста золотых?

Хе! «Всего»! Когда-то он и три золотых считал огромной суммой! А теперь у него на счете… на счете его и Дегера имеются три тысячи золотых! Целых три тысячи! И будет еще больше! Последние ставки на прежней Арене принесли ему целых две тысячи! Могло быть и больше, но народ уже привык к тому, что Дегер побеждает, так что выигрыш уменьшился в несколько раз. Увы. Но этого и следовало ожидать. Теперь бы тут не промахнуться! Надо будет ставить все, что у них есть!

Хм… а может, подождать с покупкой дома? Чем больше поставит, тем больше получит!

Осмотр дома занял около часа, и с каждым шагом Юсас отчетливо понимал – их как-то дурят. Обманывают. Но как – понять не мог. Этот дом точно стоил больше. Многократно больше!

– Ну что, нравится? – маклер так радостно и открыто улыбался, что подозрения Юсаса переросли в уверенность. – Будете покупать?

– Мне нравится, – пожал плечами Дегер. – А тебе, Юс?

– Мне дом нравится, – осторожно подбирая слова, сказал Юсас. – И мы готовы его купить. Как и когда это можно сделать?

– Да хоть сейчас! – так же доброжелательно ответил маклер. – Деньги у вас с собой? Вы, наверное, носите их в векселях на предъявителя, да?

У Юсаса тут же в голове загремели колокола. Да не просто загремели, а загромыхали! Забили! Аж пыль полетела!

– Да, в векселях… – медленно, с расстановкой ответил Юсас, уже понимая, куда они вляпались. – Но с собой их не носим. Нам нужно вернуться в гостиницу, забрать. Я их там оставил!

– Там оставил? – улыбка маклера померкла и превратилась в презрительный оскал. – Врешь! Давай их сюда, парень! Ну?!

– Вы совершаете ошибку. Большую ошибку! Самую большую ошибку в своей жизни! – криво усмехнулся Юсас, краем глаза замечая, как надвигаются на него «две свиньи, стоящие на задних ногах», а еще четверо людей с дубинками и короткими мечами – двое спереди, двое сзади. Откуда они взялись, Юсас не успел заметить. Скорее всего, из одной из тех комнат, в которые Дегер и Юсас не заходили.

– Лучше отдайте векселя, да и идите себе с именем Создателя на устах! – ощерился маклер. – И благодарите, что ушли живыми. Ну?! Неужели обязательно нужно запачкать векселя кровью?

Раздался звук, будто ударились два полена. Это Дегер схватил «свиней» за то, что с натяжкой можно было именовать «шеей», и стукнул головами друг о друга, определенно вызвав сотрясение мозга. Юсас никогда бы не поверил, что можно вот так сотрясти до беспамятства мозг у тех, у кого его быть совсем не должно. Но факт есть факт – головы стукнулись, тела обмякли и сползли на пол.

Тут же те четверо, что заходили с разных сторон, бросились вперед, и Юсас с досадой подумал, что сейчас он, возможно, лишится башки. Подумал, но эта упадническая мысль ничуть не замедлила его движений. Он пригнулся, уходя от удара окованной медью дубинки, и воткнул в бок нападавшему небольшой, но очень острый нож, который носил в куртке, в специально приделанном для того кармашке. Очень удобный нож – и кошель срезать, и карман вспороть, и руку, которая ухватила тебя за воротник, как следует полоснуть. В общем, вошел этот нож между ребер нападавшего как в масло – тот глухо ойкнул и громко выругался, отскочив назад и схватившись рукой за узкую рану, незначительную для здоровяка. Потом взревел и снова бросился вперед.

Юсас чуть присел, широко расставив ноги и отставив в сторону руку с ножом, как учил его старый вор, – если уж и продавать свою жизнь, то как можно дороже, тем более что где-то за спиной Дегер, а значит – скоро всем трендец.

Дубинка не успела опуститься на голову Юсаса, перехваченная каменной рукой, и через мгновение оглушенный супостат уже валялся на полу, неестественно вывернув шею, из чего Юсас сделал вывод: негодяю конец. Сломана шея.

Он выдохнул, выпрямился, с недоверием посмотрел на окровавленный нож, который держал в правой руке, и только тогда понял, что все это безобразие продолжалось не больше трех-пяти секунд. «Маклер», наверное, даже не успел понять, что произошло, – вот он отдал приказ отдубасить очередных простаков, и через секунды стоит один, без всякой защиты, одинокий, как дерево перед лесорубом.

– Связать их надо! – деловито, но слегка дрожащим голосом бросил Юсас. У него начался отлив нервного напряжения, и ноги вдруг стали ватными, будто он пробежал много лиг. Так всегда бывало после серьезного переживания. Особенность такая у его организма! Увы…

– Зачем? – не согласился Дегер. – Допросить хочешь? Так нам достаточно этого подлеца! – он указал на ошеломленного, бледного маклера. – Да и есть ли смысл допрашивать? Я так полагаю, он заманивает людей в этот дом, соблазняя их невысокой ценой, а потом их тут грабят и, скорее всего, убивают. И никаких тут нет привидений, магии и всякой такой чуши. Пустой дом, и больше ничего. Эй ты, кому дом принадлежит? Твой?

Маклер молчал, игнорируя вопрос и, видимо, собираясь с мыслями. И тогда Юсас просто врезал ему ногой в пах. Неслабо так врезал, но и не очень сильно – должен ведь оставаться в сознании! Маклер опустился на колени, застонав и закатив глаза, а Юсас подступил к нему, поигрывая ножом, который все еще держал в руке, и примериваясь к уху.

– Говори! Или останешься без ушей!

– Не мой! Не мой дом! Это купца Зантоса! Я его продаю уже год! Он тут не живет, попросил меня продать!

– И вы водите сюда простаков, чтобы грабить. Так? – не унимался Юсас и, чтобы ускорить допрос, кольнул маклера в шею. Выступила капелька крови, и маклер заголосил:

– Не надо! Я все расскажу! Да, у меня договоренность с извозчиками: если кто ищет маклера по продаже домов, они везут его ко мне! И потом получают за это деньги!

– Извозчики не знают, что везут людей на верную смерть, так? – брезгливо сморщился Юсас.

– А зачем им что-то знать? – приободрился маклер. – Ничего не знают, это уж само собой. Может, и подозревают, но подозрения – это ерунда. Все равно помалкивают, иначе – башку с плеч.

– Сколько на самом деле стоит этот дом?

– Две тысячи золотых империалов, – сморщил нос маклер. – Неужели кто-то будет продавать такое поместье за четыреста золотых? Хозяину я говорю, что цены упали, что народ обнищал, поэтому никак продать не могу. Но он особо и не беспокоится – деньги есть, чего ему дергаться? Вы меня отпустите? Я заплачу! У меня есть деньги! Клянусь, я заплачу! Только не убивайте!

– Много народу загубил? – спросил Юсас, так и поигрывая ножом. Приятный такой ножик. Удобный! Из хорошей стали. Отточен как бритва!

– А зачем мне их убивать? – очень искренне удивился маклер. – Отлупили, деньги забрали, да и отпустили! Все равно не смогут доказать, что я их грабил!

– Врет! – жестко бросил Дегер, не сводивший глаз с негодяя. – Если бы их отпустили, слухи бы разошлись по городу. Мол, не все чисто с этим маклером. Извозчики – а они совсем не дураки – поостереглись бы с ним сотрудничать. А значит, клиентов убивали и прятали тела. Исчез человек – и все тут! Так ведь, скотина? Молчит, видишь? Все так и было. Ну что будем делать? Свернем голову гаду?

– Стой! Я кое-что придумал! – ухмыльнулся Юсас. – Эй, гад, жить хочешь? Дег, вяжи этих гадов. Пока тут поваляются, а потом… потом решим, что с ними делать. Рубахи с них сними и разорви на полосы. Закрутим их как следует – никуда не денутся! Осел ты, маклер! Если бы ты знал, с кем связался, только подумал бы о том, с кем собрался ЭТО сделать, – тут же наложил бы в штаны!

* * *
– А может, зря его отпустили? – Юсас задумчиво повертел в руках желтоватые листы бумаги, на которых сияла мерцающая печать имперской канцелярии. – Грохнуть его, и все! Ты подумай, сколько он людей загубил!

– А сколько? – задумчиво покосился на него Дегер. – Сколько людей? Ты знаешь? Нет? И я не знаю. Но не в этом дело. Его все равно грохнут, рано или поздно. Ну сам смотри – у нас на руках его расписка в том, что он получил от нас деньги за поместье. И в канцелярии указано, что получил. Ему придется рассчитаться с хозяином. Бывшим хозяином! Иначе поднимется шум – куда делись деньги? Начнется расследование. И вот тогда все всплывет. Оно ему надо? Ему сейчас придется затихнуть и сидеть в норе, не высовывать нос! Против нас он ничего начать не сможет. Во-первых, страшно – а вдруг выживем и его убьем? Во-вторых, у нас на руках его признание. С именами подельников, датами совершенного. Пусть и не все указал, но и указанного хватит. Даже если соврал, что не убивали. Попадет эта штука к Страже – головы негодяю не сносить. А нам пока шум не нужен. И вообще, можно ведь и шепнуть кое-кому насчет этого типа. Найдем кому шепнуть… накажем. А пока – владеем поместьем! Великолепным поместьем! Мне кажется, оно стоит раза в три больше, чем мы за него якобы отдали!

– В пять раз. В пять раз больше, – ухмыльнулся Юсас. – Заживем, брат! Но этого гада все-таки зря отпустили. Вот попомни мои слова – зря! Но ладно. Теперь давай подумаем: а как содержать этот домище? Кто-то ведь должен и садом заниматься. И прибрать в доме. Стирать барахло. И готовить нам еду!

– Слуг нанять? – пожал плечами Дегер. – Можно и слуг. Но позже. Пока обойдемся и так. Поедим в трактире, там и барахло отдадим стирать. А сюда будем приходить только спать. Обживемся, там уже увидим, как и что делать. Не спеши.

Они еще посидели в глубоких бархатных креслах, наслаждаясь тишиной, покоем и отсутствием запаха кухни, коварно проникавшего во все щели гостиницы. Юсас опять же все никак не мог отделаться от ощущения нереальности происходящего. Он, жалкий воришка, теперь вот сидит в дорогом кресле, в доме, который наполовину принадлежит ему, Юсасу! Да и какой дом! Это тебе не жалкая лачуга где-нибудь на окраине провинциального города! Это поместье в купеческом квартале столицы! Да разве он мог мечтать о таком?! О такой жизни?!

О Создатель! Ну как же все хорошо! Как хорошо! И лучше и быть не может!

* * *
– Чего ты смеешься? – Юсасу хотелось плакать и одновременно – врезать по ухмыляющейся бледной морде. – А если бы тебе так?!

– А мне не так…

– Потому что… потому что… – Юсас не нашелся что сказать и яростно выпалил: – Хитрый ты!

– Ну-у… да! – уже открыто улыбнулся Дегер, помахивая прутиком, отломанным у шелковицы на углу улиц. – Я же тебе говорил! От них плохо пахнет! А ты суешь, куда не надо. Вот и…

– Суешь, суешь! Тьфу на тебя! Тьфу! – Юсас совсем уже разозлился. Ему хотелось бежать в трактир и набить этой девке морду. Но при этом он прекрасно понимал, что карательная акция добром не закончится, да и по большому счету девка ни при чем. Надо было купить у мага-лекаря амулет, предохраняющий и от болезней такого рода, и от случайного зачатия. Дорого, конечно. Но сейчас – что, не дорого обойдется? Не хотелось связываться с проклятыми магами? Все равно пришлось! Вернее, придется. И вот это обстоятельство как раз больше всего Юсаса и злило.

Не просто злило – бесило! А еще – те ощущения, которые он испытал, собравшись утром сходить «по-маленькому». Чуть не сдох от рези! А еще и зудит! Так зудит, что просто слов нет! А тут морда Дегера – такая вся довольная, благостная!

Да что за проклятая столица?! Если тебя не ограбят и не убьют, так на член намотаешь какую-нибудь гадость! Вот все-таки провинциальные девки чище, чем эти проклятые столичные! Точно чище!

Впрочем, Юсас не хотел признаться, что ни с провинциальными девками, ни со столичными дела он особо и не имел. Если не считать делом болтовню с ними после работы. Вполне вероятно, что и среди провинциальных девок было полным-полно заразных, но как он это узнает? Уж точно не от них самих! Такое обстоятельство тщательно скрывают – работа обязывает!

– Гадость какая! Я-то думаю – смотри, как чисто везде! Подметено! Фонари горят! Люди ходят чистенькие да хорошо одетые! А нас с ходу попытались обмануть, отнять деньги, убить! А потом еще и девка заразила! Вот она, столица!

– Хм… – Дегер укоризненно покосился на друга. – А ты не напомнишь, кто это так хотел сюда приехать? Уж не ты ли? Мне лично и там было хорошо. И кстати, не надо обобщать – девка заразила тебя одного. Потому что ты оказался настолько… хм… недальновиден, что не принял мер предосторожности. И это ты! Тот, кто знает об этом мире все, что может знать парень твоих лет, выросший на улице, видавший все, что можно было там увидеть! Самому-то не стыдно?

– Стыдно… – посопев носом, признался Юсас. – Но тут, понимаешь, какое дело… расслабился! Столица же! Говорю же, красиво все, чисто, стражники вежливые ходят, порядок везде! А под этой красотой – гниль, смрад, зараза! Тьфу!

– Ладно, не переживай. Сейчас дойдем до твоего мага, вылечит тебя – на раз. Кстати, почему ты так не любишь магов? В чем дело? Чем они тебя обидели? Мне вот как-то все равно: маг, не маг, был бы человек хороший!

– Это потому, что ты не понимаешь. – Юсас приставил большой палец к ноздре, сморкнулся, но недостаточно усердно. Выскочившая сопля пристала к губе, и он под негодующим взглядом встречной дамы, за которой пожилой раб нес корзинку с каким-то барахлом, начал счищать липкую зеленую нашлепку. Закончив, вытер руки о штаны и сделал вид, что ничего не случилось. Дел-то! Ну высморкался человек, чего такого-то?! Чисто у них тут! Сморкнуться некуда! Зажрались совсем эти столичные богатеи! Проклятая столица! Булыжниками они тут намостили! А девки заразные!

Через пару секунд, осознав, что он теперь тоже столичный богатей, пришел в более приятное расположение духа.

– Чего не понимаю? – не выдержал Дегер, внимательно следивший за тем, что делал Юсас, и дождавшийся полного уничтожения коварной сопли.

– Не понимаешь насчет магов! – продолжил Юсас, продолжая глядеть по сторонам и читать вывески на лавках и магазинах. – Они плохие, эти маги! Ну-у… как тебе сказать… заносчивые! Наглые! Ну вот, к примеру, как если бы ты ходил таким… хм… наглецом и всех задирал! Мол, я великий воин! А вы все козлы душны́е и ногтя моего не стоите! Как думаешь, всем бы понравилось?

– И что, маги вот так ходят и называют немагов козлами душны́ми? – не поверил Дегер, и Юсас, уже хорошо изучивший друга, увидел, как в глазах у того загорелись дурашливые огоньки. Бывало так, редко, но бывало – и тогда с Дегером разговаривать серьезно было практически невозможно. Он начинал высмеивать все, что ему пытался втолковать Юсас. Не все, но… то, что вызывало у него сомнение. И тогда Юсас начинал горячиться, ругаться – иногда даже матом, что еще больше веселило друга, никак не реагировавшего на оскорбления. Потом Юсас успокаивался, извинялся, и в их компании снова воцарялся мир. Проверено – полтора месяца в одном фургоне ехали!

– Ну чего прикидываешься?! – фыркнул Юсас. – Ведь все прекрасно понял! Дег, тебе уже говорили, что ты иногда бываешь настоящим говнюком?!

– Говорили. Ты говорил. Тридцать четыре раза, – Дегер скорчил скорбную физиономию, и Юсас невольно расхохотался:

– Гад! Все время забываю, что ты ничего не забываешь! Слушай, а если у тебя голова переполнится? Ты ведь ничего не забываешь! И лопнет! Бах! Как перезрелый арбуз! И полетят мозги!

– Хватит запугивать друга! – печально сказал Дегер, оглядываясь по сторонам. – Я спать не смогу после твоих страшилок! А насчет магов ты как следует и не рассказал. Ну и что – ну вот они такие гордые. И за это ты их боишься? Ты ведь боишься их, так?

– Боюсь! А кто не боится? От магов можно ждать любой пакости! Они возьмут и заколдуют тебя! И у тебя стоять не будет! Ну или еще что!

– Так вот ты чего боишься… – вздохнул Дегер. – Кстати, может, было бы и лучше, если бы у тебя не стоял. Здоровее ты был бы, нет?

– Гад ты! – тоскливо протянул Юсас, настроение которого опять упало. – Вот иногда я просто тебя прибить хочу! Веришь?

– Верю. Злой ты. Боюсь я тебя, маленький злобный шмель!

Юсас снова расхохотался, и конец пути они проделали, продолжая переругиваться и подначивать друг друга. Затихли только тогда, когда оказались перед каменным домом из грубого камня, на котором висела вывеска: «Лечебная магия. Маг милостью Создателя Шамаль Шамаз».

Милостью Создателя маг Шамаль Шамаз оказался невысоким полным человеком лет пятидесяти или чуть старше, одетым совсем-совсем не по-маговски. Никаких тебе богатых халатов в золотой и серебряной вышивке, которые – со слов Юсаса – маги надевают для того, чтобы подчеркнуть свою особость. Этим подчеркиванием они якобы унижают простых людей, обделенных магическими способностями.

А здесь – никакого островерхого колпака. Никаких ботинок с золотыми пряжками. Если что-то и было у мага эдакое, производящее впечатление на тех, на кого он должен был плевать сверху вниз (справедливости ради надо заметить, что делать это он смог бы, только забравшись на лестницу, так как большинство людей было выше его ростом), так это огромный нос, крючковатый, горбатый, похожий на клюв неведомой птицы. Ну и, возможно, еще глаза, умные, пронзительные, будто заглядывающие в душу.

Юсас так себя накрутил перед походом к Шамалю Шамазу, так себя настроил еще и по дороге, что под взглядом мага побелел и едва не грохнулся в обморок. По крайней мере, так показалось Дегеру, тут же придержавшему парнишку за плечи – на всякий случай. Мало ли…

– Присаживайтесь! С какой целью пришли? Чем может вам помочь такой маг, как я? И главное, кому? Вам, молодой человек?

Маг внимательно посмотрел на Дегера, и взгляд его стал жестким, острым. Он вдруг схватил со стола прозрачный кристалл и сквозь него посмотрел на Дегера, тут же ставшего суровым и настороженным.

– Интересно, интересно… – бормотал под нос маг, и Юсас вдруг почувствовал холодок где-то под ложечкой – похоже, маг высмотрел в Дегере одержимого. И это очень плохо! Вот не надо было брать Дегера с собой!

– Не бойтесь, молодой человек! – Маг положил на стол кристалл и в успокаивающем жесте поднял руки. Казалось, он старается приструнить норовистую лошадь. – Я ничего не имею против одержимых! Наоборот! Мне очень интересны такие люди! Я стараюсь развеять всеобщее предубеждение о том, что все одержимые – злые люди и творят только зло! Это полная ерунда! Эти слухи распускают храмовники, которые стараются подмять под себя это явление! Бесполезные паразиты! Трутни! Они все готовы заграбастать! Кстати, у вас очень интересная одержимость – такой я не видел ни у одного из одержимых, а я видел их немало! И еще – вам никто не говорил, что у вас имеются магические способности? Вы маг, юноша!

Юсас диковато, как молоденький жеребенок, покосился на Дегера, тоже остолбеневшего, и сипло выдавил из сжавшегося горла:

– Вообще-то мы пришли за лечением! Я пришел!

– Ох… да, да! – спохватился маг. – Извините! Я увлекаюсь, когда дело касается научных исследований! Забываю обо всем! Давайте сюда вашу руку… ну, не бойтесь! Ну что за глупые предрассудки, а? Небось вам наговорили, мол, маги такие злые, только и думают, как навредить людям? Эти слухи распускают невежды! Магия – это такая же способность, умение, как способность далеко видеть. Или поднять тяжесть, которую не может поднять никто. Понимаете? Это от Создателя! А что от Создателя может быть плохо?!

Юсас мог бы ему сказать, что именно от Создателя может быть плохо и даже гадко, но не стал распространяться. Пусть сам обнаружит, что же именно в организме клиента не в порядке. На то он и маг-лекарь! Должен знать!

– Ага… ага… – маг задумчиво посмотрел в глаза Юсаса, покивал головой. – Молодежь, молодежь! Хорошо хоть не запустили болезнь! Чешется, да? И помочиться проблема? А эту… негодяйку привести сюда сможешь? Ее ведь тоже лечить надо!

– Да пошла она! – скривился Юсас. – Еще чего! Деньги на нее тратить! Кстати, а сколько будет стоить лечение?

– Да ничего особого, – задумчиво кивнул маг, – пять серебряных империалов. Когда выйдешь отсюда, будешь в полном порядке. Только как следует вымойся сегодня, одежду выстирай, а лучше прокипяти. Чтобы заразу уничтожить. Мало ли… еще в глаза занесешь грязными руками, а потом снова на лечение! Так-то я не против еще заработать, но тебя жалко.

Юсас, честно сказать, и не понял, при чем тут грязные руки и глаза и как они связаны с его членом, но спорить не стал – магу виднее. Да и не хочется влезать в странности магических дел. Своих хватает.

– Давайте полечим меня, а? – почти умоляюще сказал он, и маг тут же засуетился:

– Да, да! Извини! Сейчас! Ложись сюда, так будет удобней!

Юсас лег на кушетку под заинтересованным взглядом Дегера, закрыл глаза и приготовился… к чему? Он и сам не знал. К чему-то! Может, к боли. А может, к забытью. Юсас никогда не был у мага-лекаря. Потому ничего по этому поводу сказать не мог. Говорили, что магия на всех действует по-разному – одни хохочут, другие плачут, третьи вообще ничего не чувствуют. И кстати, были такие, на которых магия и не действовала. Печально, но факт – вот так приходят к магу-лекарю, думают, что выйдут от него здоровенькими, а оно – рраз! И не получается! Вдруг и сейчас так?

Додумать не успел. Тело загорелось жаром, Юсаса будто окунули в раскаленное масло. Он вскрикнул, дернулся…

– Вот и все! – довольно потирая руки, кивнул маг. – Еще раз подцепите эту пакость – приходите! Вылечим! Если бы не вы, самонадеянные молодые люди, нам, лекарям, пришлось бы голодать!

Юсас намек понял и тут же вытряхнул на стол пять полновесных серебряных монет еще старой чеканки. Потемневшие от времени, потертые старые монеты нравились Юсасу больше, чем новые, блестящие и, по слухам, весящие меньше, чем старые. Жульничество. Везде – жульничество! Даже император, и тот жульничает. Чуть-чуть отщипнул серебра от монет – вот тебе и совсем не лишние деньги в казну!

– Хотите, я вам продам амулет от таких болезней? У меня есть готовые! Всего по три империала за штуку!

– Давайте! – решительно махнул рукой Юсас, ощущая в теле легкость и довольство. Ничего не зудело, ничего не болело – красотища! А с амулетом он теперь вообще может сразу двух девок заказать! Или трех! А чего? Деньги есть! Почему бы и нет? И пусть стараются, работают! Жить надо красиво! Только чтобы от них тухлой рыбой не пахло…

Маг достал из шкатулки два маленьких медных кружочка, висевших на шелковых шнурках, и Юсас в кружочках с удивлением узнал два самых мелких медяка старой чеканки. «Полмедяка», так их называли. Выглядели они совсем не по-магически, но маг тут же заверил:

– На пять лет хватит! Я их хорошенько зарядил! Со временем заряд, конечно, иссякнет, но пять лет гарантирую! Когда будете заниматься постельными утехами, он должен касаться тела, и тогда все будет нормально. И кстати, уберегает от беременности. То есть не вас уберегает, а ту, с кем вы будете.

Юсас молча рассчитался, один амулет отдал Дегеру, второй повесил на себя. Поблагодарил мага, встал, чтобы уйти, но маг его остановил:

– Извините, парни, а можно узнать, откуда родом вы, молодой человек, – маг указал на Дегера. – Я разбираюсь в типах строения человеческого тела, в лицах, и вот что скажу – у нас таких людей нет. Если только где-то далеко на севере… но это сомнительно. Или, может, вы с другого материка? Но я не слышал, чтобы кто-то из наших доплыл до другого материка. Другого вроде как и нет… не расскажете?

– Я не знаю, откуда взялся, – помедлив, ответил Дегер. – Не помню, кто я, откуда появился. Я не знал человеческой речи и вообще ничего не знал. Он меня всему научил, – Дегер кивнул на Юсаса. – Так что ничем вам помочь не могу!

– Вот как! Очень интересно! – восхитился маг. – А хотите, я вам помогу? Я могу поколдовать над вами и освободить память! Открою шлюз, и у вас начнут восстанавливаться воспоминания! Бесплатно! Мне самому интересно!

– Да я так-то не против… – Дегер неуверенно оглянулся на Юсаса, – тем более если бесплатно… только дурак откажется, правда же?

– Правда! – улыбнулся маг, и кончик его крючковатого носа дрогнул, будто нащупывая запах добычи.

– Мне лечь?

– Нет, сидите. Так даже лучше.

Юсас с огромным любопытством смотрел, как маг потирает руки, будто разогревая их трением, потом протягивает их вперед. Его губы что-то шепчут, что-то непонятное, неслышное. Юсасу рассказывали, что маги колдуют по-разному: одни громко, нараспев читают заклинания, делая пассы руками. Другие вообще ничего не говорят и пассов не делают – заклинания вылетают из них, как птичка из гнезда. Все зависит о того, какова степень развития магических способностей конкретного мага и вообще его магических способностей. Колдовать – это не так просто. Заклинание надо еще загрузить в память, и только потом оно вылетает наружу. А маг потом его начисто забывает. Пока снова не загрузит.

Юсас не понимал, как это происходит, но сомневался, что это вообще кто-то на свете понимает. Все только щеки раздувают, показывая, какие они великие знатоки. А на самом деле – пшик! Одни важные словеса! Болтуны!

За мыслями Юсас пропустил, в какой момент произошло ЭТО. Дегер вдруг вскочил, вытянул руки странным жестом, будто что-то от себя оттолкнул, и маг полетел к стене, легко и свободно. Если бы не кресло, попавшееся на его пути, он точно сломал бы себе шею, ударившись головой о стену. Маг врезался в кресло, погрузившись в него пухленьким задом, кресло прокатилось по полу шагов пять, оставляя следы на паркете. Затем опрокинулось, вскинув ноги ученого к потолку. Проехав по полу еще шага два, оно остановилось, бесстыдно обнажая интимные подробности своего днища, а именно – медную табличку с именем мастера, изготовившего это чудо мебельного искусства: «Мастер Игидур сделал».

Юсас замер в ужасе. Они убили мага! Как?! Почему?! Как это вышло?!

И только через пару секунд Юсас услышал бормотание Дегера:

– Табу! Нельзя! Табу! Нельзя! Табу! Нельзя!

Дегер непрерывно повторял эти слова, вытаращив глаза в пространство над головой Юсаса, и тот буквально затрясся, боясь и за своего друга, и за свою жизнь, которая сейчас будет бесповоротно испорчена по вине… чьей вине? Мага, который полез туда, куда лезть было не надо? Или Юсаса, который подхватил дурную болезнь?! А может, и сразу по двум причинам, но только это никак не умаляло факта сумасшествия Дегера. Который теперь вряд ли сможет выступать в Арене. На хрена там спятивший боец? И останется Юсас в старом поместье с тремя тысячами золотых и спятившим другом, который еще непонятно как спятил, а то может ненароком и пришибить!

Веселенькая перспектива, не правда ли? Мертвый маг, сумасшедший друг и он, Юсас, как вишенка на пироге, – украшение проблемы!

– Ох… – из-за кресла послышался стон, и ноги, задранные к потолку, медленно поползли вниз. Юсас очень надеялся, что они всё еще приделаны к хозяину и тот не стаскивает их руками.

– Вы живы?! – радостно возопил мальчишка, и слабый голос мага ответил после небольшой, но красноречивой паузы:

– Вроде как. Если ты не Создатель, то я на этом свете. Похоже, я малость облажался!

– То есть? – спросил Юсас, стараясь не обращать внимания на бормотание впавшего в маразм друга. – Что вы сделали?

Честно сказать, Юсас даже немножко воспрянул духом. Все-таки свалить вину на другого человека – а конкретно на этого мага – гораздо приятнее, чем тащить вину на себе и задохнуться под тяжестью проблемы. Раз маг сделал, пусть он и исправляет! Маг – он на то и маг, чтобы исправлять испорченное магией! Да, все-таки от магии одно зло! Хотя… иногда она помогает. Член-то не зудит! Не чешется!

Должен вылечить Дега, должен! Ведь знающий маг!

– Я самонадеянно решил взять проблему с наскока. Оказалось, у твоего друга в голове стоит ментальный барьер, взломать который практически невозможно! У него тут же включилось какое-то защитное заклинание, и меня едва не пришибло отдачей! Если бы не амулет защиты от магии – мне бы конец! Даже так, с амулетом, едва кости не переломало! Ох… теперь неделю сидеть не смогу!

– Вы можете его вылечить? – с надеждой спросил Юсас, глядя на мага, осторожно поднимающегося с четверенек и держащегося за поясницу. – Исправить сможете?

– Думаю, что смогу, – вздохнул маг. – Сейчас, дай заклинание загружу…

Он порылся в ларце рядом со столиком, достал книгу, явно тяжелую, вес определенно соответствовал ее размеру – маг поднял ее с некоторой натугой. Книга была старинной, огромной, состоящей из пергаментных листов, прошитых серебряной нитью. Скорее даже это была здоровенная пачка пергаментов, сложенных вместе и накрытых деревянными обложками. У магов все не так просто, как у людей, – даже книги особенные. Юсас не удивился бы, если бы узнал, что пергаменты были сделаны из человеческой кожи. С этих проклятых магов станется! От мысли об этом у Юсаса снова похолодело под ложечкой. Не то чтобы он был очень уж чувствителен и при мысли о покойниках падал в обморок, но все-таки это было бы неприятно.

Полистав пергаменты, покрытые рукописной вязью букв (Юсас отчетливо видел строки), маг углубился в чтение. Или, как у них, у магов, это называется – начал «загружать заклинание». На загрузку ушло минуты три, затем маг поднял взгляд на Дегера, изображавшего из себя ожившую бормочущую статую.

– Ну что же, попробуем! Эй, парень, отойди-ка от своего друга… а то, если что-то пойдет не так… в общем, лучше быть подальше от него.

Юсасу очень не понравились слова мага. И не в плане того, что Дегер мог прихлопнуть друга, как муху, при своей-то силище. Нет. Юсас не верил, что Дегер может нанести ему вред, даже спятив. Не такой он человек. Юсасу не нравилось то обстоятельство, что может «что-то пойти не так». А вдруг Дегер будет покалечен? Или умрет? И что тогда? Как жить? Как заботиться о беспомощном Дегере? А еще – что делать с магом, который сотворил такое? Горло ему перерезать?

Видимо, эти мысли явственно отразились на лице Юсаса, потому что маг тут же поспешил успокоить:

– Да не бойся ты! Все будет нормально! Я так… на всякий случай! И чтобы заклинание не ударило в тебя! Просто отойди, чтобы выйти из радиуса действия заклинания. Вообще-то я его контролирую, но магия такая вещь, что… лучше поберечься. Итак, начинаем!

Юсас ждал чего-то эпического – вспышки, грохота, молний. Но ничего такого не случилось. Руки мага осветились зеленым сиянием, а в комнате вдруг запахло цветущим садом. И тут же, без всякого перехода – гниющим мясом! Да так явственно, что кажется – протяни руку, и коснешься груды вонючей дохлятины! Юсаса чуть не вырвало. От неожиданности.

А затем пошли уже волны запахов – пряностей, дешевых благовоний, мокрой земли и снова – гниющего мяса, крови, дерьма и… снова запахло садом. Запахов было десятки, сотни – многие из них Юсас даже не мог узнать!

И через некоторое время все прекратилось. Маг сидел в кресле, тяжело дыша, отдуваясь и таращась поверх своего впечатляющего «клюва», Дегер же усиленно протирал глаза, как после долгого сна, когда внезапно разбуженный человек долго не узнает всех вокруг себя и место, где он находится.

– Дег, ты в порядке? Дег? – Юсас осторожно подошел к другу, взял его за руку, и тот, оторвав ладони от лица, удивленно посмотрел на парня, будто не узнавал. У Юсаса даже сердце сжалось, трепыхнулось и забилось с новой силой – быстро-быстро! Неужели не узнает?! Неужели он снова все забыл?!

– Юс! Что со мной было?! Я ничего не помню из того, что тут было!

Юсас шумно, облегченно выдохнул, а маг забормотал, больше для себя, чем для кого-то еще:

– Заблокировал память. Но ненадолго. Одно-два серьезных потрясения, какой-то толчок – и он все вспомнит из своей жизни. А что именно вспомнит, не знаю. Ничего не знаю! Опасно! Очень опасно! Странный, очень странный парень! В общем, я сделал все, что мог, и слава Создателю – уберег свою задницу! Вот, парень, что такое научная деятельность – любопытство ученого может привести к очень, очень печальным последствиям! И вот еще что: пусть твой друг подумает о том, чтобы поучиться магии. Хотя… есть у меня подозрения, что учиться ему нечему. Больше ничего не скажу. Сейчас выметайтесь, я отдыхать буду. Ох… спина болит! Зад болит! Кто излечит лекаря?! Ох-хо-хо…

Глава 9
Громадный кулак, обмотанный ремнями, разминулся со скулой буквально на волосок. Если бы не невероятная, нечеловеческая скорость Дегера – сейчас он уже валялся бы на песке, и скорее всего – со сломанной шеей.

Янгар был невероятно быстр. Почти так же быстр, как и Дегер, и белокожему, уже привыкшему к медлительности обычных людей, сейчас было трудно. Нет, не трудно, но… не легко. Это все равно как если ты длительное время боролся только с детьми, и вот тебе попался соперник взрослый, такой, что если слегка не напрячься, так можешь и потерпеть поражение.

Поражения терпеть Дегер не хотел, по крайней мере – пока. За прошедший месяц он провел два десятка боев, которые выиграл аккуратно, не выказывая особого превосходства.

Вообще-то довольно-таки трудно изображать, что ты едва не проигрываешь, когда можешь покончить с противником в первые секунды боя! Когда он для тебя – как человеческая рука для мухи, движется ме-е-едле-е-енно-о… Так и хочется с ходу врезать разок, да и пойти отдыхать! Но нет, надо кружиться по площадке, обмениваться ударами с этой беременной коровой. Даже пропускать кое-какие удары, изобразив, что вот-вот свалишься на песок!

Честно сказать, Дегера разбирал смех, когда он изображал шатание и ковыляние, и каждый раз чудом, совершеннейшим чудом, «на последнем издыхании» вышибал дух из соперника! Они с Юсасом потом ржали, как лошади, вспоминая особо страдальческие рожи, что строил Дегер, и гадали – когда же народ поймет, что перед ними разыгрывают спектакль?

Кстати сказать, Амбассор, как ни странно, был очень доволен этими представлениями. После первого же «спектакля» он подошел к Дегеру, ласково потрепал его по плечу и довольным голосом сказал: «Ты молодец! Правильно понимаешь! Зритель пришел за зрелищем, и ты даешь ему это зрелище! Никому не интересно смотреть на то, как ты валишь противника на первых секундах. А вот когда бойцы якобы тяжко бьются, шатаются, обливаются кровью – это наше! Для этого мы тут и работаем! Для зрителя! А зритель любит кровь и любит долгие, трудные бои. Так и продолжай».

И Дегер продолжал. Шатаясь, как и его противник, «на последнем издыхании», он как бы случайно цеплял кулаком челюсть бойца, и тот валился срубленным деревом, чтобы больше уже не подняться. На бой не подняться. В этот день.

В смертельных поединках Дегер участвовать категорически отказался.

Впрочем, Юсаса такое обстоятельство ничуть не огорчило, скорее наоборот, – они заработали целое состояние, и рисковать Дегеру совершенно незачем.

И вот против Дегера выпустили Янгара. На каждом перекрестке, на базарной площади, в порту специальные гонцы истошно вопили о том, что в седьмой день недели третьего месяца азана состоится великий бой между непобедимым кулачным бойцом Янгаром, доселе не проигравшим ни одного боя, и Дегером, не менее известным поединщиком, степным монстром, прибывшим в столицу с границ Империи и тоже не проигравшим ни одного боя! Этот бой будет приурочен к празднику летнего солнцестояния, празднику урожая, и за поединком будет наблюдать сам император со своей свитой!

Юсас был в восторге. Вот теперь, теперь они станут по-настоящему богаты! Ведь большинство поставит на Янгара! Он ведь не проиграл еще ни одной схватки! А значит, ставка один к пяти обеспечена!

Впрочем, а разве сейчас они не по-настоящему богаты? На счетах Юсаса и Дегера – они открыли два счета в банке, на всякий случай – уже почти сто тысяч золотых! Их сад, их дом обихаживают слуги – бывшие рабы, которых купили на рынке.

Еду готовит собственный повар!

Их одежду, постельное белье обихаживают прачки!

У них даже привратники-охранники есть!

Два нищеброда – один бывший вор, другой вообще непонятно кто – живут как настоящие аристократы и ни в чем себе не отказывают!

Еда – самая свежая, из дорогих лавок!

Питье – самое свежее, не прокисшее и не забродившее!

Одежда – сшита портным! Всего за несколько месяцев они превратились из нищих в богачей!

И кто все это придумал? Юсас! Он! Если бы тогда, в тюрьме, Юсас не осмелился познакомиться со странным парнем, если бы не придумал, как Дегеру избежать наказания, если бы не спланировал, как им разбогатеть, – где бы он, Юсас, сейчас был? Срезал бы кошельки на улицах, и больше ничего! А теперь? Теперь он будто настоящий дворянин! И то ли еще будет!

Да… все выглядит как настоящий сон! Славный, цветной, красивый сон! И кажется, что вот-вот Юсас проснется. И становится страшно…

Однажды он даже не выдержал, пошел в банк, взял со счета золото – сколько смог унести – и отнес в лес. Нашел здоровенный дуб, выкопал под ним ямку и уложил туда монеты, упакованные в промасленную бумагу, а потом в кожаные кошели. Если что-то случится, у них с Дегером будет хорошенький запас денег, с которым можно безбедно жить долгие годы. В деревне золото очень ценится; селяне, бывает, и за всю свою жизнь не видят ни одной золотой монеты. Разве что серебро у них бывает, да и то не у каждого! Так что можно будет спокойно, сытно жить в деревне и не думать о том, что будешь завтра есть или надевать.

А можно еще и купить трактир – вроде того, что у Андара. Выгодное дело! Юсас займется торговлей, работой трактира, а Дегер обеспечит порядок. И всем хорошо!

В кожаный мешок с золотыми монетами сунул еще и горсть камешков, оправленных в золото и серебро. Перстни, амулеты. Всего один такой камешек мог купить жизнь, если его нужному человеку отдать.

Юсас кое-что понимал в камнях, отличал полудрагоценные от поделочных и бриллиант от стекляшки. Все-таки в городе старателей жил, не в какой-нибудь глухой деревне! Потому камни были пусть и небольшие, но весьма дорогие. Часть из них он купил еще у старателей, нередко сбывавших камни за бесценок. Кто-то не понимал их настоящей стоимости, кто-то просто сбывал за медяки, напившись до умопомрачения. Но все эти их проблемы не были делом Юсаса – ты хотел продать, я купил! По той цене, по которой договорились. Так что будь доволен!

Юсас не привык все яйца складывать в одну корзину. Жизнь научила. Улица научила. Теперь, если придется бежать из столицы, – есть с чем!

Почему Дегеру не сказал? Да мало ли что случится… вдруг ему в голову стукнет что-то непотребное, возьмет да потратит не туда! Раздаст деньги! А что, с него станется! Взял да и отпустил рабов на свободу! Дорогих рабов, между прочим! И вместо того, чтобы они работали в доме бесплатно, рабам… бывшим рабам теперь они с Дегером платят жалованье! Видите ли, Дегер считает, что покупать и продавать рабов – это гадко, это подло и всех рабов надо освободить! Вот так пойдет на рынок, купит на все деньги рабов – и отпустит! И жить потом на что? На деньги Юсаса!

Вот почему два счета. И вот почему Юсас припрятал такую кучу денег. Всегда можно сказать, что денег на счете нет! А куда делись? Не знаю! Потратил! Потерял! Нету, и все тут!

Может, и глупо звучит, да, но ничего другого, чтобы уберечь Дегера, Юсас не придумал. Правильно говорят, что у магов голова работает не так, как у нормальных людей. Вот с чего Дегер решил, что рабство – это плохо? Всегда было рабство и всегда будет! Раньше он все-таки спокойнее относился в рабству, а в последнее время как с цепи сорвался. Работорговцев просто готов убить! А как рабов увидит в рабских ошейниках, его будто перекашивает. Глаза темные делаются, злые такие! Зверь зверем!

А все после того мага! И на кой демон согласились, чтобы он в голову к Дегеру полез?! Вот что-то и повредил! Хорошо хоть, на бойцовских способностях это не отразилось, а то совсем было бы плохо! Вернее, был бы полный крах!

Вообще-то Юсас так и не заметил, чтобы у Дегера проявлялись магические способности. Никакой магии! Как был Дегер боец на Арене, так он им и остался. И останется еще какое-то время. После боя с Янгаром, наверное, не очень долгое. Вернее, они с Дегером так решили: после боя с Янгаром Дегер будет выступать только на призовых боях, с большим кушем. Выступит, побьет какого-нибудь чемпиона (или не побьет) и на какое-то время затихнет. Нового чемпиона ожидаючи. И так можно протянуть долгое, очень долгое время. Пока Братство от них не отстанет. Хотя вообще-то оно к ним пока и не приставало. Никак не проявлялось. Почему? Юсас не знал и знать не хотел. Не пристают – и ладно! И как можно дольше бы их не видеть!

Одно страшно: а вдруг в один прекрасный момент к ним придут люди из Братства и скажут: «Вы заработали много денег. А не пора ли поделиться с Братством? Вы ведь помните, что являетесь Братьями? Что вас приняли в нашу гильдию? Так делитесь! Давайте мы посмотрим, что там у вас на счетах».

Хм… про гильдию они, конечно, не скажут, гильдией убийц их называют только недоброжелатели. Они – Братство, и никак иначе! Но вот насчет денег – запросто может быть. Придут и заберут. И эта мысль давно не давала покоя Юсасу, сверля его мозг как жало осы! Именно она, эта мысль, была основной причиной того, что он прикопал деньги у дуба.

Дважды туда ходил – оглядываясь, перепроверяясь, прячась за углами домов, за кустами, за деревьями. За один раз много унести трудно. И тем более избежать слежки, таща груз. Опять же нужно как следует замаскировать место, где закопал клад. Чтобы не было видно, что здесь копали.

Почему не закопал в поместье? А если придется бежать из города? Если поместье обложат со всех сторон? Как ты вырвешься с грузом тяжелого металла? Нет уж… Создатель человека бережет, но… человек и сам должен себя поберечь. И пусть кто-то скажет, что Юсас сошел с ума, что он всюду видит слежку и врагов! Побыли бы в его шкуре, узнали бы, как это – видеть вокруг себя только врагов! Когда каждый проходящий мимо человек может схватить тебя за воротник и крикнуть: «Стража! Это он срезал у меня кошель на прошлой неделе! Я запомнил его! Только поймать не смог». А то и без крика, без Стражи – просто свернет башку, и все!

Нет уж, нет уж… Юсас умный! Он промаха по цели не даст! Половину – в землю. На другую половину – ставки! А на деньги Дегера – и дом содержать, и необходимое покупать. А сам Дегер ничуть не бережет свое золото. Плевать ему на него. Даже не следит, сколько у него на счете осталось. Дурачок, точно!

Но… свой дурачок. Брат! Юсас отдал бы все золото мира, лишь бы с другом ничего не случилось! Не будет его – как жить? В кои веки у Юсаса-вора появилась своя семья! Человек, которому он верил… больше, чем себе! И плевать, что он сумасшедший. Все мы не без греха и не без сумасшедшинки в башке! А деньги… да плевать на деньги! Что они, денег не заработают?! В крайнем случае отберут у кого-нибудь. У нехороших людей! У которых денег гораздо больше, чем у хороших.

В общем, жизнь хороша! И дай Создатель, чтобы стала еще лучше! Хотя куда лучше-то?!

Юсас вздохнул, вернее, выпустил воздух, так как сидел не дыша и только теперь это обнаружил. На этот бой он поставил сразу сорок тысяч золотых! Почти весь счет Дегера обчистил! Если ставки сделаны один к пяти, то они получат двести тысяч! Двести!

Кое-что на счетах, конечно, оставил – мало ли как дело повернется, а вдруг что-то случится и Дегер все-таки проиграет? Нога подвернется, или молния с неба ударит. В правилах ведь ничего не сказано о том, что можно переиграть бой потому, что в одного из бойцов ударила молния! И наоборот, четко сказано, что бой продолжается до тех пор, пока один или оба бойца не смогут его продолжать! Ну или бой будет остановлен организаторами состязаний. Например, этого потребует император, если такая блажь с какой-то стати придет в его голову.

Вот он, сидит в императорской ложе – весь в белых одеждах, расшитых золотом! Кстати, не очень-то и похож на свой портрет, выбитый на монетах. И вообще – не очень этот человек похож на настоящего императора! Ведь настоящий должен быть героем! Победителем! Бойцом! Ну, как Дегер, к примеру. А этот… какой-то обычный мужик с красной мордой! Явно любит винца попить! И сынок его такой же – рядом сидит, наследник. Тоже морда красная. Только помоложе.

Хотя… хм… может, тот, постарше, и есть сынок? А император – тот, что моложе? Говорили, что император прошел курс омоложения у сильных магов и теперь выглядит лет на тридцать. Так что вполне это может быть сам император. То-то у него сапоги красные! В красных сапогах имеет право ходить только сам император, и больше никто!

Но сейчас не до императора и его сапог. Дегер бьется! И похоже, что противник ему попался серьезный. Точно, Янгар в прошлый раз ему поддался. Ах Амбассор, ах негодяй! Коварный, гад!

Мышцы на спине и плечах бойцов играют, удары так и рассекают воздух! Зрелище, достойное кисти великих художников! Может, когда-нибудь и правда напишут картину: «Дегер побеждает чемпиона Янгара». Этот день точно запомнится зрителям! И будут они его называть: «День, когда Дегер побил Янгара».

В том, что Дегер победит, у Юсаса не было никаких сомнений. Почти никаких. Зная друга, видя, как он «работает» с Янгаром, парень успокоился. Этот бой если и отличался от других боев, проведенных Дегером, так только скоростью и силой ударов. В остальном – друг изображает великие трудности, Янгар лупит со всей дури, как это делали его предшественники, и ничего нового нет под этим солнцем. Сейчас Дегер наиграется с противником, поизображает трудности и страдания и нормально уложит его на песок. Жаль, конечно, Янгара – он так-то не злой парень. Веселый, уважительный. Всегда поздоровается, спросит: «Как дела?» Вчера сунул Юсасу конфетку – угостил. Юсас ее есть не стал (вдруг отравлена?), скормил соседской собаке. Но та сожрала и не сдохла. Значит, отравить не хотел. Юсас оценил этот факт.

Удар! Еще удар!

Хлесткие, громкие удары, на самом деле они не представляли собой ничего опасного. Ничего опасного – для Дегера. Другого человека эти кулачищи давно превратили бы в отбивную. Друг же только мотался, якобы потрясенный мощью удара, и принимал их на плечи или на руки, на перчатки, закрывающие костяшки пальцев. Основная часть ударов проходила мимо, в воздух, но надо же было изобразить жесткую борьбу? Чтобы грохот по всему амфитеатру! Чтобы от этого грохота захватывало дух! Чтобы люди вздрагивали и замирали, когда эта черная «дыня» неслась к неиспорченному шрамами лицу провинциала!

Бац! Бац! Бац! Янгар провел серию ударов, целя в голову, в корпус, а затем попытался подцепить ногу Дегера носком своей ноги, заставить потерять равновесие, выбить из стойки!

Конечно же не вышло. Дегер ушел от захвата, принял удары на руки, и, когда Юсас уже мысленно закричал: «Давай! Что же ты медлишь-то так?!» – резко, легко коснулся перчаткой головы Янгара у скулы. Тот замер и мягко, будто лишился костей, осел на песок.

Есть! Готово! Выиграли! А-а-а!

Юсасу хотелось петь! Ему хотелось выбежать на площадку и броситься на шею Дегеру! Выиграли! Опять выиграли! Богаты! Бо-га-ты! И ставка, и приз в три тысячи золотых – все для них! Все! Весь мир для них! А-а-а! Счастье! Это счастье!!!

Юсас, клокоча от прилива восторга, смотрел на то, как Дегер переворачивает упавшего Янгара, хлопает его по щекам, возвращая к жизни. Он уже не слышал, как прозвучал сигнал к окончанию боя, не слышал криков беснующейся толпы, он ждал только Дегера, чтобы броситься брату на шею и завизжать, как маленький ребенок после выигрыша в карты: «Я выиграл! Выиграл! Мы богаты!»

Юсас понимал, что так никогда не закричит. Слишком он был осторожен и научен горким опытом, но шепнуть-то на ухо другу может? Не только может, но и должен! Что это за тайна, которой нельзя поделиться с другом?! Именно самые жгучие тайны так и тянутся с языка, чтобы закончить свое путешествие в ушах того, который – ты точно это знаешь – никогда и никому не расскажет услышанное!

Так вот и выходят в свет тайны, которым лучше было бы посидеть на привязи в глубине глупых мозгов.

Юсас почти вбежал в раздевалку, в комнату, где уже сидел Дегер. Собирать набросанные на площадку деньги он не стал – для такого важного агента это просто унижение! Да и что там накидают? Ну, на десяток золотых серебрушками и медяками – и что? Ползать по песку в поисках затоптанного серебра? Рабы-уборщики соберут. За малую долю. А если что-то и припрячут, так демон с ними. Он, Юсас, совсем не жадный, надо же и рабам иметь свой маленький кусочек?

– Дег, ты как? – Юсас остановился перед другом, молча сидевшим на скамье и даже не снявшим перчатки. – Что с тобой? Что случилось?!

У Юсаса вдруг защемило сердце в предчувствии беды, и он мгновенно решил: все! Хватит! Это был последний бой! Они заработали достаточно, чтобы больше вообще не выступать! Братство? Как-нибудь откупимся от Братства! Теперь денег столько, что за всю жизнь не потратить, даже если тратить на себя по золотому в день! А у него в жизни были годы, когда он тратил десяток медяков в день на протяжении недель и месяцев! Так что выживет и сейчас – ничего не случится!

Додумать не успел. В дверь раздевалки вкатился Амбассор и с порога заговорил, едва не завопил:

– Ты чего сидишь?! Тебе сам император должен вручить приз! Ты забыл? А! Я тебе разве не сказал?! Может, и не сказал! Откуда я знаю, что вы, провинциалы, ничего не знаете о наших правилах! Император очень ценит хороших бойцов, интересуется единоборствами, так что нередко принимает призовых бойцов. Янгару он вручал приз уже три раза! И теперь хочет познакомиться и с тобой!

– А я?! – пискнул Юсас. – А я могу с ним пойти?! Я же его агент!

– Пойдем, – кивнул Амбассор. – Только быстрее! Дегер, накинь рубаху – да вперед! Перчатки, перчатки сними! И вот еще что – без разрешения распорядителя ни шагу! Никаких резких движений! На императора не смотреть, пока он не позволит! Кланяться в пол! Нарушите, придвинетесь ближе, чем надо, – вас застрелят на месте или зарубят. Или все вместе и сразу! У него охрана – звери! Нет, не лесные звери, а люди – как звери! Почище наших бойцов! Тут же разделают на части, как мясную тушу! Поняли? Отвечайте императору вежливо, не громко, но и не тихо. Слова подбирайте. Его именовать только «ваше императорское величество», и никак иначе! В общем, готовьтесь. Если понравишься императору, он и еще золота подсыплет!

Пока Амбассор говорил, Дегер одевался. Он и в самом деле не стал надевать что-то еще – только рубаху накинул да на несколько крючков ее защелкнул.

– Готов? Пошли! – Амбассор выкатился в коридор и пошел в сторону императорской ложи, подходы к которой перекрывали латники-гвардейцы в стальных кольчугах – высокие, крепкие мужчины, глаза которых внимательно следили из проемов стальных шлемов за подходящими людьми. Руки на рукоятях мечей. Ноги чуть расставлены – две стальные статуи, да и только!

– Быстрее! Его величество уже заждался! – из-за спин гвардейцев протолкался высокий худой мужчина, одетый во что-то похожее на форму, и с тонким, вероятно, церемониальным мечом на поясе камзола. – Амбассор, ты как будто в первый раз! Почему так долго?!

Амбассор начал оправдываться, лепеча извинения, но распорядитель его уже не слушал. Он махнул рукой, и троица понеслась за ним почти бегом. Дегер с Юсасом поспешали без труда, а вот Амбассор пыхтел и заливался потом – ступени, ведущие в ложу, были довольно круты.

Юсас раньше уже был в этой ложе – попросил Амбассора пустить его туда, чтобы посмотреть. Интересно же! Сам император иногда тут сидит! По особым случаям. Так вот, ложа не вызвала у него никакого почтения. Скорее даже разочаровала. Широченная площадка, по бокам наглухо отгороженная от трибун высоченными стенами. Возвышение в глубине площадки, барьер на ее краю. И все. Серый камень, деревянный навес от солнца – никаких тебе признаков императорского могущества.

А вот теперь… теперь совсем другое дело! Каменные плиты площадки укрыты дорогими даже на вид коврами, навес драпирован дорогой тканью, и, самое главное, на возвышении – огромный, украшенный резьбой и позолотой стул! Нет, это трон! Это, вероятно, какой-нибудь походный трон!

Свободна только полоска вдоль барьера, все остальное пространство заполнено людьми. Цепочка гвардейцев, таких же, что стоят внизу. У входа, за ними, – приближенные, дворяне. Все в ярких, новых, дорогих одеждах, увешанных драгоценностями, сверкающими на солнце. Их человек двадцать, не меньше – стоят, переговариваются, смеются, скучают.

За придворными – еще цепочка из охранников. Высокие, стройные мужчины с обнаженными мечами в руках. Они неподвижны, как статуи, и внимательно отслеживают все, что происходит на площадке. Заметно, как двигаются их глаза, обшаривая толпу придворных. Кольчуг у них не видно, хотя вполне вероятно, что они спрятаны под глухими куртками, застегнутыми под самое горло. Но шлемов нет.

За этими охранниками – тот самый трон, и рядом с троном – красные скамейки с мягкими сиденьями. На них сидят трое: двое мужчин средних лет и девушка – похоже, что родственница этим двоим. Уж больно похожие лица!

И вот он, сам император. Тот, чье лицо отчеканено на монетах Империи.

Ничего в нем великого. Совсем ничего! Сплошное разочарование! Мужчина как мужчина – лет за сорок, не больше. Хотя ему должно быть уже далеко за семьдесят. Маги-лекари на то и существуют, чтобы творить чудеса! Ни худой, ни толстый, ни высокий, ни низкий. Лицо спокойное, доброжелательное – разговаривает с мужчинами, сидящими рядом, и видно, как они похожи. Сыновья, точно! Наследники!

Когда троица приглашенных появилась на площадке, их не сразу заметили – угощались со столов, расставленных вдоль стен, продолжали беседы. Дамы, коих тут было совсем немного, вообще не обратили на пришедших никакого внимания. Неинтересны им эти простолюдины. Есть объекты поинтересней!

Только когда сам император обратил внимание на пришельцев, разговоры стихли, и на площадке воцарилась почти полная тишина, прерываемая лишь бульканьем вина, заливаемого в глотки, да чавканьем особ, не утруждающих себя демонстрацией хороших манер.

– Наш победитель! – голос императора был милостиво радушен, как если бы он увидел любимую собачку или кота, подошедших к столу за лаской и подачками. – Великий боец! Заслуживший свой приз!

Придворные дружно захлопали ладонью правой руки по тыльной стороне левой – вслед за императором, сделавшим несколько легких, медленных хлопков.

– Подойди же ко мне, получи свою награду!

Голос императора стал совсем уж пафосным, а распорядитель, который стоял рядом с Дегером, громко прошептал:

– За вторую линию не заходить! Стоять, двигаться медленно, отвечать на вопросы четко! Пошел!

Юсас посмотрел на Дегера и едва не ахнул – с другом что-то случилось! Его лицо побелело, глаза едва не вырывались из орбит, он тяжело дышал, и на коже Дегера выступил пот. Юсас непроизвольно схватил его за руку, но друг, похоже, его даже не узнал. Он вырвал руку из захвата и двинулся вперед, не обращая внимания на парнишку, и было в его движениях что-то такое, от чего у Юсаса похолодело сердце и в душу впилось предчувствие страшной беды. Звериное чутье уличного вора подсказывало: «Беги! Скорее беги! И не останавливайся! Спасайся!»

Чутье не раз выручало его, когда он тянулся к кошелю. Он успевал отдернуть руку – ровно за миг до того, как «клиент» оборачивался и смотрел на него внимательным взглядом. Если бы он тогда хотя бы взялся за кошель, ему бы точно пришел конец. Так было не раз и не два. Не умеющие чуять беду воры долго не живут. Предчувствие – так это называют умные старые книжки. Предчувствие, уберегающее тебя от неминуемой беды.

Не уберегло. Не могло уберечь! Некуда здесь было бежать, и нет выхода с этой площадки, кроме одного: прыгнуть через барьер туда, где только что мутузили друг друга бойцы Арены. Если попробовать спуститься по лестнице – там гвардейцы, которые не выпустят без разрешения начальства. А победить их у Юсаса нет никаких шансов. Ни малейших. И потому он мог лишь с тоской и ужасом смотреть на то, что перед ним происходило.

А происходило вот что: миновав первую цепочку охранников, Дегер не остановился. Он продолжал идти туда, где на троне сидел улыбающийся император, улыбка которого внезапно застыла на широком лице. Дегера окликнули охранники второй линии, приказав ему стоять на месте и не двигаться, но он продолжал идти – как ожившая статуя, как заколдованный злым магом мертвец. И выглядел так же – мертвенно-бледный, вытаращенные глаза, руки расставлены чуть в стороны, и пальцы, будто клешни, смотрят вперед, как если бы они хотели кого-то поймать.

Кого именно поймать, охранники поняли верно и тут же прыгнули вперед, отводя мечи для смертельного удара, – их было шестеро, и безоружный одиночка не имел в стычке с ними никаких шансов. Четверо других охранников полукругом прикрыли императора и его родню, буквально телами защищая их от нападения безумца.

Но Дегеру не нужно было никакого оружия. Он сам был оружием – страшным в своей смертоносной эффективности. Приказ, вбитый в голову преступным магом, приказ, впечатанный в мозг мстительным, злобным безумцем – самым умелым и самым сильным магом своего времени, – сработал, стоило живой стреле оказаться в пределах досягаемости «мишени».

Дегер легко и вроде как играючи уклонился от ударов мечей, даже не озаботившись тем, чтобы оттолкнуть напавших на него, затем жестокими, мгновенными ударами, похожими на барабанную дробь, сбил с ног четверых защитников императора и одним ударом раздробил ему череп.

Брызнула кровь, мозги и кусочки кости полетели в разные стороны, упали на девушку, сидевшую возле трона. Она страшно, дико закричала, закатывая глаза. Ее братья бросились на убийцу, мгновенно выхватив дуэльные мечи, и… умерли так же, как их отец, сраженные смертельными ударами.

А потом, сделав свое грязное дело, убийца застыл как вкопанный. Телохранители императора тут же кинулись его рубить, колоть, протыкать насквозь, орошая ковры кровью и громко вопя, будто их крик мог исправить дело. Дегер, чудом оставаясь на ногах, смотрел вперед, на Юсаса, остолбеневшего, словно его приморозили к полу, и не пытался сопротивляться.

Его еще долго топтали, превращая в бесформенный кусок мяса, а когда стало ясно, что в убийце не осталось даже искорки жизни, гнев защитников императора обратился на тех, с кем пришел негодяй и кто, скорее всего, был с ним связан. На Юсаса и Амбассора.

Юсаса сбили с ног, и он почувствовал, как рот наполнился кровью. Последней его мыслью было: «Зубы выбили! Эх, а как все было хорошо! Только жить начал!»

А потом его мозг погасил сознание, чем уберег от страшной, мучительной боли. Ему выбили глаз, сломали руки, ноги и, если бы не распорядитель, приказавший не добивать «негодяя», забили бы до смерти прямо здесь, на месте преступления.

Приказ этот распорядитель отдал не от доброты душевной – необходимо было допросить заговорщика, узнать, кто за ним стоит, кто послал и все такое прочее. В том, что это заговор, распорядитель не сомневался. Если у существа четыре ноги, хвост и оно мяукает, значит, это кошка! Это истина, не требующая доказательства. Но… нужно узнать все до самого конца. Убийцу допросить не удастся, так пригодится его подельник – авось что-то и скажет!

Амбассору досталось полегче – его сбили с ног, попинали, но не калечили. То, что преступление совершилось на его Арене, еще ничего не значило. Мало ли какие бойцы здесь бывают? Хотя и его следует допросить с пристрастием, даже с использованием магии. И только тогда можно будет точно сказать: виновен он или нет.

Мальчишку, конечно, не стоило так калечить, но телохранители были слишком расстроены смертью господина, так что хорошо хотя бы то, что и совсем не забили. Впрочем, иногда лучше умереть сразу…

* * *
– Он ни при чем, – маг устало потер лоб и уселся на скамью, опустив руки на колени. – Он не причастен к убийству императора.

– Как это – не причастен? – начальник Тайной Стражи недоверчиво помотал головой. – Этого не может быть! Он привел своего бойца! Он был с ним! Не может быть, чтобы ничего не знал!

– Еще раз говорю, он ничего не знал о том, что должно было случиться! – маг едва заметно повысил голос. Он был раздражен, хотел есть, и голова его просто-таки трещала от используемых заклинаний высшего уровня. – Я влил в него снадобье, которое подавляет волю. Использовал заклинания, которые сломили его душу. И он рассказал все: где встретил этого Дегера, о чем с ним говорил, кто тот и откуда. И ничего нового не рассказал. Все то же самое, что говорил вам во время пыток.

Маг окинул взглядом искалеченного паренька и внутренне содрогнулся. Попасть в застенки Тайной Службы и врагу не пожелаешь. От некогда здорового, веселого мальчишки остались лишь воспоминания: один глаз вытек, выколотый чем-то острым, то ли когда его били на месте преступления, то ли уже здесь, во время пыток. Второй скрыт в опухоли, возникшей из-за того, что его били по голове. Кожа свисала лохмотьями, длинные порезы покрывали тело. Ноги сломаны, и одной, правой, считай что и совсем нет – нога загноилась, распухла, от нее шел отвратительный гнилостный запах. Похоже, что заражение уже распространилось по всему телу. Ему отрубили ступню и замотали обрубок грязной тряпкой. Если не ампутировать ногу выше колена, шансов на жизнь нет даже при использовании магии.

«Да-а… досталось парню», – подумал маг почти с сочувствием. Почти – потому что, хоть в заговоре парень и не участвовал, но кто притащил убийцу к императору? Он! И пусть даже его использовали втемную – какая разница? Наказания без вины не бывает! Погнался за прибылью, хотел разбогатеть? Разбогател. Надолго ли?

Мотыльки летят к пламени яркого костра и сгорают в мгновение ока. Богатство, яркая жизнь манит всех, но не все могут выжить возле пламени этого богатства. Вот и этот парнишка оказался не в то время не в том месте.

– Что вы с ним сделаете? – неожиданно для себя спросил маг. Неожиданно, потому что на самом деле – какое ему дело до этого парня?

– Повесим. Или сожжем. Или выгоним на улицу – пусть ползает в грязи, как крыса! – пожал плечами начальник Стражи. – Говоришь, не виноват? Все мы виноваты перед Создателем! Одни больше, другие меньше. А этот виноват хотя бы в том, что привел убийцу к императору. Если его использовали втемную, это его вина. Не будь ослом, не давай себя обмануть!

– То же самое я подумал только что, – хмыкнул маг. – Наши мысли совпадают! Даже странно…

– А что странного? – снова пожал плечами начальник. – Умные мысли умных людей всегда совпадают.

– М-да… пропал парень, – пробормотал маг и внезапно спросил: – На улицу? У него ведь свой дом, слуги, счет в банке?

– Какой дом? Какой счет? – начальник скривил губы. – Само собой, все конфисковано в уплату за понесенный троном ущерб! Мы были бы глупцами, если бы позволили убийцам императора пользоваться всеми благами, что дала им Империя! Убийца не должен иметь ни счета, ни красивого дома – только страдания и кару. Кару и страдания. Так что… он теперь никто. Нищий калека, который должен получить окончательную кару. И жить до конца своей ничтожной жизни с пониманием того, что он сделал! И каяться.

– Да в чем ему каяться? К чему этот пафос? – не выдержал маг. – Он нашел хорошего бойца, притащил его на Арену, пытаясь получить как можно больше денег, а когда тот спятил и убил императора с наследниками, охрана отыгралась на парне! Оставьте пафос для идиотов! Вам нужно было показательно наказать убийцу – вы его наказали. Его труп гниет сейчас в клетке на месте казней. Этот парень ни при чем! Он страшно искалечен и, похоже, помутился в разуме. И вы выставите его как убийцу императора? Человека, который прошел через два ряда лучших имперских телохранителей? Сквозь тайных агентов охраны, которые стояли рядом? Как будет выглядеть вся ваша служба? Чего она тогда стоит, если ее сумел обойти какой-то мальчишка? Это позор!

– Вы-то обойдитесь без пафоса, – перебил начальник Стражи, – вы что предлагаете?

– То, что предлагали вы. Чтобы он жил и мучился осознанием своей вины. Я его сейчас подлечу – закрою раны, освобожу от лихорадки. А вы его выкиньте на улицы города. И пусть там живет, если сможет. Нищим неплохо подают, город наш богат. Раньше он был воришкой…

– Не сможет он быть воришкой без пальцев! – фыркнул начальник Стражи. – Только попрошайкой. Хм… а что, в принципе нормальный исход. Богатства его лишили, здоровья лишили – пусть живет и мучается. Мне он неинтересен. Убийца у меня есть, а этот… этот пусть идет… ползет… на все четыре стороны.

Маг шагнул к распятому на стене человеку, который когда-то был молодым, симпатичным пареньком лет пятнадцати, и пристально всмотрелся в лицо несчастного. Вернее, в то, что от него осталось. Никогда тебе уже не быть красавцем! Никогда. Зубы выбиты, глаза нет, на щеку свисает оторванный кусок скальпа, за которым просматривается кровавая поверхность черепа. Половины пальцев на руках нет – похоже, их выкусывали раскаленными щипцами. Раскаленными, чтобы кровь сразу запекалась и узник не истек кровью.

«Зачем было отрубать ногу? Ну что за идиотизм? – подумал маг. – Они даже пытать как следует не умеют! Зачем калечить? Угроза искалечить гораздо страшнее, чем само уродство! Наверное».

Он взялся за край обрывка кожи с волосами, прилепил его на место. Зашивать не стал – идти за нитками и иглой не хотелось. Да и пачкаться… нет, и так сойдет. Он, конечно, великий человеколюб, но не до такой же степени. Пусть парень довольствуется тем, что есть, и радуется, что не посадили на кол. Только вот что-то подсказывало, что радоваться он больше не будет. Никогда. Только если в другой жизни.

Достал из кармана небольшой сборник заклинаний размером с ладонь и толщиной тоже в ладонь. Самые необходимые магу-лекарю заклинания: «восстановление», «противоядие» и еще десятка два заклинаний высшего уровня. Нашел нужные, стал вчитываться. Загрузил и начал выдавать первое – осторожно, следя за тем, чтобы ослабевшее тело бесчувственного калеки не получило слишком большой заряд магии на единицу времени. Может не выдержать мозг, да и кровь вскипит, свернется в прогреваемых жилах.

Через десять минут вся зараза, гниль, которая гуляла по телу больного, была выжжена. Теперь следовало приступить к сращиванию плоти.

Сорвал повязку с культи ноги – вместе с прилипшей на нее гнилой плотью. В жаре раны загнивают быстро: прошло всего три дня, и вместо раны – раздувшаяся гангренозная черная подушка. Теперь на ее месте открытая рана, из которой сочится кровь.

Затягивать и зашивать рану не хотелось. По той же причине, что и прежде, – грязь, вонь, инструментов нет. Вообще-то следовало прикрыть ее кожей, натягивая с голени, но… нет. Кость видна? Ничего страшного. Огрубеет. Закроется. Нет времени на такую хирургию!

Подумалось: а парень-то совсем на издыхании. Еще немного – и отправится на тот свет. А может, не трогать его? Может, дать умереть? Или… убить? А что, тихонько усыпить, и пусть отправляется на получение нового тела. Уж лучше, чем так жить – убогим калекой!

Но маг отбросил эту мысль, – кто он такой, чтобы перечить воле Создателя? Если лекарь касается больного, если берется его лечить, значит, должен лечить! А не убивать. На то он и лекарь!

Уже не раздумывая, активировал заклинание восстановления – руки засветились, голубоватое облако окутало почти обнаженное тело парня. Затягивались раны, образуя рубцы, прекращалось кровотечение, и обрубок, некогда бывший шустрым, веселым молодым человеком, превращался в калеку, раны которого были получены, судя по состоянию рубцов, якобы давным-давно, много лет назад.

Парень сильно похудел – лечение не проходит даром. Но теперь он был жив, и… почти «здоров». Он пришел в себя, пытался увидеть незрячими глазами, попытался что-то сказать, но изо рта вылетали лишь невнятные, исковерканные слова и брызги кровавой слюны. Немного слюны попало на рукав магу, он с брезгливым выражением лица поискал, чем ее вытереть, не нашел, воспользовался носовым платком. Вытерев, бросил его под ноги – клочок кружевной материи, весь в розово-желтых пятнах, выругался и пробормотал под нос:

– Любое доброе дело должно быть наказано!

Начальник Стражи, который все это время стоял тихо, не мешая колдовству, коротко хохотнул:

– И в этом вы, уважаемый, абсолютно правы! А парень теперь пусть живет и мучается! Долго живет и долго мучается! А вы молодец! Не ожидал от вас такой крепости духа! Думал, вы его убьете, чтобы прекратить мучения! Ан нет – подлечили! Ну вот теперь и пусть ползает по улицам города, слепой калека!

Маг коротко кивнул и пошел к двери. На душе у него было отвратительно. Это что за мир такой, где доброе дело делается для того, чтобы совершилось Зло?! Ведь на самом деле он хотел не помучить парня подольше, а дать ему шанс пожить подольше! А вдруг Создатель кинет кости и выпадет счастливое число? Выигрыш? И парень поднимется туда, откуда упал!

По большому счету маг в это не верил. Он никогда, даже в детстве, не верил в чудеса. Слишком был для того рационален и умен.

* * *
Стражники, которые сидят в будке возле клеток с преступниками – не самые хорошие стражники этого мира. Скорее наоборот, сюда ссылают за провинности. Например, за пьянство на посту. Только вот по здравом размышлении очень странно: неужели вонь гниющего человеческого мяса, доносящаяся из клеток, способствует излечению человека от пагубного пристрастия? Скорее наоборот! Каждый, кто вынужден нюхать этот смрад каждое свое дежурство, волей-неволей вынужден приносить с собой фляжку с крепким вином, отбивающим запах мертвечины! Ну или просто позволяющим человеку терпеть этот самый запах.

Вообще-то даже непонятно, зачем охранять клетки. Говорят, мол, родственники казненных могут украсть труп и похоронить его с почестями. А еще, что некие черные колдуны используют кусочки трупов, кровь и плоть для изготовления запрещенных снадобий. Каких, никто не знает, но очень злых снадобий.

Загир Иссам в последний раз осмотрел ряды висящих на стене клеток, десятки рядов, и, решительно повернувшись, ушел в караульную будку. Тесно в ней, конечно, но от дождя и ветра укроет. И в ней есть маленький откидной столик на петлях, приделанный к стене. Каждый раз, когда Загир и его напарник ставят на столик кружки с вином, они первый тост поднимают за того, кто этот столик придумал. Или не первый тост, но поднимают. Когда хорошенько выпьешь, служба не кажется такой гадкой, а вся эта жизнь проклятущей. Бывает ведь и хуже, правда же? Например, хуже тем, чьи кости белеют в мерзких вонючих клетках. Или вот этому – убийце императора, над которым кружатся мухи. Теперь он уже никого не сможет убить! Даже опарышей, которые выедают его вонючие кишки.

– Наливай! – Загир со вздохом опустился на скамейку и отпустил дежурную шутку, которой они привыкли начинать свои посиделки: – Покойники никуда не убегут! Служба идет, а мы сидим и пьем! И пусть так будет всегда!

Вино забулькало в кружки и вскоре благодатным потоком промочило пересохшее горло. Хорошо! Спасибо тебе, Создатель, что не оставил своей милостью! И пусть так будет всегда!

* * *
Я – Дегер! Я – Конор! Я – Толя! Кто я?!

Мысли шевелились медленно, как черви, присохшие к раскаленному асфальту дороги. Они умирали в умирающей голове. Они едва шевелились. Но еще жили.

Мое тело не желало двигаться, кровь не расходилась по жилам, и как я все еще жил – непонятно. Впрочем, мне вообще ничего не понятно. Ничего!

Я – Дегер! Я – Конор! Я – Толя!

Нас трое?! Нас трое в одном теле?! Как так может быть? Кто вы?

Я – Дегер… Дегер… знакомое имя! Ах да! Я – боец с Арены. А кто такой Конор?

Я – Конор! Конор, Конор… тот, кто должен был убить императора! Стрела, пущенная много лет назад! Нож, который метнули через годы! Камень, выпущенный из пращи в белый свет и нашедший свою цель!

Нашедший? Нашедший. Да, нашедший. Я его убил! Я выполнил твою волю, Учитель!

Я – Толя! Учитель?! Какой такой учитель?! Это вот тот самый хрен, который весь в шрамах?! Ах ты ж черт! Черт! Черт! То есть он нацелил тебя… меня много лет назад, и я все-таки завершил свой путь?! Ох, хреново я его завершил… мама, мама… ты ведь меня ждешь! Варя! Варя! Моя любимая! Ты ведь будешь меня искать! И не найдешь…

Отвратительно! Это все – отвратительно! Сдохнуть в мерзкой клетке, разлагаясь, мумифицируясь! Через некоторое время я и думать не смогу – впаду в кому, и все! Да, я буду жив, но… мертв!

Я – Дегер! Юсас, где Юсас?! Что с Юсасом?!

Я – Толя. Да что с ним может быть? Убили, наверное, гады…

Я – Конор. Главное, я выполнил приказ!

Я – Толя. Да пошел ты на хрен!

Я – Дегер. Убью, тварь! Заткнись! Это же наш Юсас!

Наш? Наш.

Я – Толя. Вот что, парни… полезайте-ка в меня. Давайте, давайте! Все-таки я владелец тела! Я его годами воспитывал! Кормил-поил! Так что – только я! Начали!

Темнота. Беспамятство.

Боль! Дикая, нестерпимая боль! И вонь. Ох, какая вонь!

Понимание – я един! Я целостный! Я – Толя-Конор-Дегер! И я все помню! Все! Я! Помню!

Я – Толя!

Боль приглушилась усилием воли. Как – не знаю. Просто захотел – и приглушил. Я ведь все-таки Носитель! Альфа!

И что теперь делать Альфе? Как выбираться?

Медленно, отдыхая, подполз к дверце клетки. Сталь! Толстые прутья – руками не сломать и даже не погнуть. Тем более такому задохлику, как я. Хорошо еще, руки не поотрубали – я бы, может, и отрубил. Это же надо – посягнуть на императора! Ах чертов Учитель! Ах злодей!

Руки плохо работают. Очень плохо! Пальцы сломаны?

Пошевелил. Нет, работают. Мышцы повреждены, слабы. Немудрено – вон они меня как рубили. Как же я вообще выжил? Тьфу! Как выжил, понятно. Но я сохранил конечности? Почему мне не разрубили башку? А может, и рубили. Только башка-то у меня покрепче, чем у простого человека. Кости мои не так просто разрубить!

Они друг другу мешали. Их было много, толкались – каждый норовил воткнуть в меня свою железку. Только сердце проткнули раз пять. А еще – я все-таки уклонялся, не давал отрубить мне башку. И руки. И ноги. А то, что протыкали, так пусть радуются – проткнули. Впрочем, повезло. Могло все закончиться и гораздо хуже. После того как я убил несчастного императора, меня просто замкнуло. Застопорило. Задача выполнена – что дальше? Фактически Конор, часть моей нынешней сущности, – это ракета, созданная для выполнения только одной задачи. Долететь и уничтожиться. Ракета не может не уничтожиться после взрыва. После попадания. То есть нет никакого смысла давать ей задачу на самоспасение.

Лицо императора включило скрытую в мозгу кнопку, и Конор вылез из подсознания. Побежал исполнять приказ. Выполнил и встал, как тупой робот. И застопорил Дегера. И застопорил меня. Чтобы личностям слиться, нужно время! Небольшое, но время – осознать себя, осознать проблему, соединиться.

Времени не хватило.

Осел все-таки этот чертов маг! Когда я его встречу, все ему выскажу!

Опа! А ведь правда, зачем мне выбираться из клетки, разламывая ее прутья? Я ведь могу просто переместиться в свой мир, на Землю! И плевать мне на их клетки! А там как-нибудь доползу до людей, восстановлюсь, и все будет в порядке!

Стоп! А Юсас? Неужели я брошу парнишку? Русские своих на войне не бросают! Хм… вообще-то дебильное высказывание. Из него следует, что НЕ на войне бросать можно. Надо вот так: «Русские своих не бросают!» И это правда. Я не имею права бросить парнишку и не узнать, что с ним случилось. А если он жив? Если он страдает в застенках? Я что, не попытаюсь его выручить? Я, Альфа, маг! Вероятно, самый могущественный маг этого мира!

Да, так! Заклинания, которые я запомнил, – это заклинания высочайшего уровня. Многие из этих заклинаний не знает никто! Учитель был чернокнижником, частично он заложил в меня свою память. Не сознательно заложил. Так получилось случайно, когда загружал в меня язык и умения. Можно сказать, его память – побочное явление при загрузке.

Но я ведь могу уйти к себе, там подготовиться и переместиться сюда! И спасти Юсаса! Если он жив, конечно… Ох, аж сердце защемило! Мальчишка-то на самом деле замечательный. Жалко его аж до слез! И ни за что попал – чисто из-за меня! Из-за чертова Конора, маньяка-убийцы!

Стоп! Перемещусь, и… память потеряю! И что тогда?! Пока я там буду выходить из состояния овоща, Юсас тут концы отдаст! И выйду ли? Чтобы мне снова обрести себя, нужно было вылезти Конору. Кстати, Конор ведь тоже потерял память. За всю мою жизнь ни разу не проявлял себя! И только лицо императора включило память. Вернее, «послание на задание» – вот что вытащило убийцу из памяти. И на время он стал мной. На очень нехорошее, неприятное время…

Нет, выбираться нужно обычным способом, узнать, где находится Юсас, и, если он жив, спасти. Вариантов больше нет!

Ну а раз вариантов нет, тогда… тогда читаем книгу заклинаний! Ту книгу, которую я запомнил на Земле!

Кстати, а кто сказал, что это не Земля? Может, это далекое прошлое Земли или ее далекое будущее. Может, это параллельный мир – на той же Земле. Запросто может такое быть!

Итак, заклинания… вот!

Есть!

Замок? Амбарный? Не будет амбарного замка!

Щелчок! Замок раскрылся.

Я протянул руку и осторожно, чтобы не загромыхать, чтобы не уронить здоровенный кусок железа на мостовую, вытащил дужку из петли и втащил замок в клетку. Сделать это было очень трудно. Пальцы едва слушались, рука плохо сгибалась – заживление шло, но очень медленно, организм съедал сам себя. Мне нужно было есть! И есть очень много! Мышцы из ничего не построишь! Уже срастил кости, сухожилия, и то слава богу!

Дверца открылась с тихим скрипом, и я еще с минуту слушал, не бежит ли ко мне охранник, чтобы окончательно завершить мой жизненный путь. Но все было тихо. Темно, ветрено, небо в облаках, и только фонарь где-то вдалеке, вроде как у будки охранника, раскачивается в порывах ветра и бросает отблески на ряды клеток. Грустная и даже жуткая картинка. В другой жизни я бы содрогнулся от отвращения. Теперь содрогаюсь от боли. Больно!

Я повис на руках, скрипя остатками зубов от едва переносимой, шипучей боли, и спрыгнул на мостовую, охнув от еще более жгучей боли в переломанных, изрубленных ногах. Свалился на мостовую и остался лежать, задохнувшись и потеряв способность к движению. Если бы сейчас появился охранник, он смог бы взять меня голыми руками, безо всякого оружия. Я был обессилен, меня трясло от боли. Я лежал изломанным тупым бревном, и у меня из глаз лились слезы.

Сколько это продолжалось – не знаю. Полчаса? Час? Может, и два часа. Но как только голова прояснилась, я пополз прочь от рядов клеток. Именно пополз, не в силах встать на изуродованные ноги. Где взять еду, как выжить – совершенно не представлял. Но знал одно: я ДОЛЖЕН выжить. И не только для себя.

Юсас, если ты жив, жди меня! Я приду за тобой! Во что бы то ни стало – приду!

Мостовая холодила горячую, воспаленную кожу, смягчая боль. Ветер играл остатками пропитанной кровью рубахи. А я все полз и полз. И знал, что должен доползти.