ВОЗРОЖДЕНИЕ - Слава #4

Евгений Щепетнов / Слава. Возрождение

Глава 1

Слава поднял голову и оглядел сидящих перед ним глав кланов. Они внимательно и настороженно смотрели на него, на Леру и молчали.

Кучка Мудрых женщин, расположившихся в креслах возле стены, как всегда, завесила лица капюшонами, как будто бы происходящее никоим образом их не касалось. Но так ли это на самом деле?

Слава попытался прочитать мысли своих визави – все-таки очень приятно знать, что можешь в любой момент проникнуть в голову собеседника, особенно если ожидаешь от него какой-то пакости, – и словно натолкнулся на стену. Они оказались закрыты. Глава клана Шерекан тоже не любит пускать дело на самотек и предупредила местную Главу о его способностях. Ну что же, этого следовало ожидать – не идиотки же они, эти Мудрые? Совсем не идиотки. Прикрыли своих подопечных.

– Итак, мы выслушали тебя. Честно говоря, я не поняла большей части из того, что ты сказал. – Глава местного клана постучала пальцами по столу и продолжила: – По твоим словам, мы все больны и нас нужно лечить. Как лечить, от чего лечить – непонятно. То, что ты сказал, противоречит нашим верованиям, нашему пониманию мира. И противоречит тому, что говорят наши Мудрые. У тебя есть еще что сказать?

– Есть, – угрюмо кивнул головой Слава. – Я бы хотел тогда услышать версию Мудрых, почему вырождается ваша раса. Потом я отвечу на ваши вопросы, если они будут.

– На все вопросы? – усмехнулась Глава. – И позволишь влезть тебе в голову и прочитать, не врешь ли ты?

– В голову лезть не позволю, но отвечу, и отвечу честно. Обещаю!

– Слав, может, не надо? – шепнула Лера, озабоченно оглядывая пеструю компанию вокруг. – Не надо на все вопросы!

– Чтобы задать правильный вопрос, надо знать семьдесят процентов ответа, – тихо, сквозь зубы, процедил Слава.

– Чего вы там шепчетесь? – подозрительно спросила Глава. – Прекратите переговариваться, а то я подумаю, что вы там заговоры устраиваете! Если есть что сказать, говорите вслух!

– Я и говорю вслух: вы что-то сделали, Мудрые, кроме того, что напялили на себя капюшоны и важно надули щеки? – Слава слегка разозлился. Его бесили молчаливые истуканы в креслах.

Одна из Мудрых откинула капюшон и посмотрела на Славу – это была седая женщина такого возраста, что сразу и не определишь, то ли ей пятьдесят, то ли все сто. Возможно, ее здоровье поддерживали коллеги Мудрые. Похоже, они способны модифицировать тела, отметил Слава, но тогда почему ничего не делается с вырождением расы? Это следовало серьезно обдумать.

– Кто ты такой, чтобы задавать мне такие вопросы? – Лицо женщины было холодно, непроницаемо, от нее веяло стужей, как от Снежной королевы.

– Я – Слава. Она – Лера. Задавать вопросы имею право, точно такое же, как и все остальные в этой комнате. У вас они есть? Тогда не стесняйтесь, задавайте, особенно умные. – Слава уже слегка завелся; Лера под столом взяла его руку в свою и успокаивающе слегка сжала.

– Вы не можете вмешиваться в наши дела! Вы сторонние существа, возвращайтесь туда, откуда прибыли! Улетайте!

– «Улетайте»? О чем вы говорите? – Глава клана удивленно подняла брови. – Кто они такие?

– Закрытая информация! – холодно откликнулась женщина. – Занимайтесь своим делом, а мы будем заниматься своим. Мы против того, чтобы эти двое совали нос не в свои дела, переделывали мужчин и женщин. Что сделано, то сделано. Но большего не будет.

– Почему? Почему вы не хотите, чтобы этот мир выжил? – Слава от возмущения даже фыркнул. – Почему должны умереть эти женщины, поясните мне! В чем дело? Верования? Глупые запреты? В чем дело? Я же знаю, что вы все пришли со звезд, что оказались здесь случайно… Почему вы хотите умереть?

– Я все вам сказала! Это решение Союза Мудрых. Ваша помощь принята не будет. Если вы осмелитесь продолжать свою практику – погибнете. Если надеетесь на свою силу и ловкость, заверяю вас: у нас есть средства, чтобы вас уничтожить. Более того, могу вам сказать, что решение, уничтожать вас или нет, было принято почти равным количеством голосов – перевес в один голос. Только потому вы сейчас живы. Вам все ясно? Не будите грозу, просто тихо исчезните из нашей жизни. И еще, учтите: мы не сможем уследить за тем, если кто-то вдруг решит вас убить. Даже если Союз против этого.

– Да что же вы творите! Я бы за один год сделал так, чтобы все ваши беды закончились! У вас стали бы рождаться мальчики, и много! Вы бы забыли о войнах, развивались, поднимали цивилизацию, а не увязали в бесконечных дрязгах! Что вы творите?!

– Ты не понял моих слов? Уходите! Разговор закончен!

– Подождите! А если он говорит правду? И ведь похоже, что правду. – Глава клана Шерекан от волнения вскочила с места. – Вы всегда говорили, что причина нашего бедственного положения вам неизвестна, что вы ничего не можете сделать! А теперь, когда нам предлагают помощь, вы отказываетесь? Вы в своем уме?!

– Сядь! Что, слишком оперилась? Много о себе возомнила. – Голос Мудрой царапал слух, как клинок по стеклу. – Запомни: ты сидишь на своем месте, пока мы тебе это позволяем! И ты тоже! – обратилась она к Главе клана Зерехт. – А потому заткните ваши пасти и больше не возникайте! Забыли, кто в этом мире хозяева? Будут вам мужчины. Сколько надо, столько и будет. Пока их столько, сколько вам надо. Все. Вопрос закрыт. Подавайте заявки, будем рассматривать. Что, больно уж зачесалось, мужиков захотелось побольше? Проклятые животные! Только и думаете о том, с кем бы покувыркаться! Твари! – Лицо Мудрой стало страшным, как у горгульи, и покраснело от гнева.

– Как-то интересно все получается, – хмыкнул Слава. – Давайте сразу выясним, что нам можно, а что нельзя. За что вы объявите нам войну, а за что нет. Итак, чтобы вы не открыли против нас боевые действия, как мы должны себя вести?

– Первый правильный вопрос за все время, – так же холодно, как и вначале, откликнулась седая Мудрая. – Вы живете той жизнью, что и остальные жители этого мира, не вмешиваетесь в наши дела. А в остальном живите как хотите, лишь подчиняясь законам кланов. Можете ехать куда хотите, мы вас не держим. Я слышала, она, – Мудрая кивнула в сторону Леры, – дала задаток за двух лошадей? Вот и поезжайте. Можете взять с собой кого хотите, нанять охрану или чего там еще, нам безразлично. Но знайте: мы за вами следим. Сделаете неверный шаг – погибнете.

Лера сжала руку Славы, чувствуя, как он напрягся, – она боялась, что вот сейчас оторвет башку старой ведьме, и тогда им точно отсюда не выйти. Главы сидели тихо, опустив глаза, как будто происходящее их совсем не интересовало. Лера даже пожалела Главу своего клана – такое унижение на глазах чужаков!

– И вот еще что… Можете не пробовать лезть в голову к главам – они уже заблокированы от вмешательства. Так что не рассчитывайте на воздействие. Ну все, можете теперь делать что хотите! – Мудрая усмехнулась сухим смешком, встала, за ней встал весь выводок женщин в капюшонах, и они направились к выходу. Через минуту вся кавалькада уже спускалась по длинной лестнице вниз, на первый этаж дома.

В комнате повисла тягостная тишина. Главы, до того гордые и жесткие, как кремень, прятали глаза, наклонив головы, и молчали, как партизаны на допросе у врага.

Слава посмотрел на их скучные лица, пожал плечами и предложил:

– Пошли, Лер. Тут все ясно! – И добавил, обращаясь к главам: – Вам тоже все ясно? Думаю, да.

Они вышли из дома Главы и двинулись к Лериному дому. Слава угрюмо молчал, Лере тоже не хотелось разговаривать. Потом он с горечью сказал:

– Так все хорошо начиналось! Я чувствовал себя прямо-таки спасителем цивилизации! И вот как обломали меня в моих лучших порывах. Ты поняла, что происходит?

– А что происходит? Мудрые чего-то мутят, не хотят, чтобы ты вылечил мужчин и женщин. Только не понимаю… Ты сказал, что к тебе Мудрая обращалась, чтобы ты сделал ей ребенка. Зачем тогда обращалась? Честно говоря, я слегка запуталась. Зачем им такое положение вещей?

Слава помолчал, походя отодвинул Леру в сторону от проезжающей здоровенной телеги с оголтело орущей на козлах бабой, разгоняющей зазевавшихся прохожих, и, двинувшись дальше, задумчиво начал:

– Я сейчас изложу тебе мою версию, а ты попробуй найти в ней слабые места. Давай представим себе некий космический корабль, который в незапамятные времена совершил посадку на этой планете. На его борту находилось множество мужчин и женщин, часть из которых обладала псионическими способностями – могли лечить, могли управлять и так далее. Более того, скорее всего, это общество было матриархальным. Или же те женщины, которые были псиониками, управляли этим обществом. И мужчин изначально было меньше, не так, как сейчас, конечно, ну, может, один мужчина на две женщины. Или на пять. Как они попали сюда – своей волей или потерпели крушение, – я не знаю. Они образуют сообщество, разделяясь на кланы. Кто первый это придумал, тоже не знаю. Сдается, вся информация глубоко закрыта или же уничтожена. Итак: разделились на кланы, поделили территорию, начали жить. Почему скатились в средневековье? А так легче жить. И управлять. А может, ресурсов нужных не было, чтобы поддержать уровень цивилизации. И может быть, им в этом помогли, закрыв информацию. Когда умерли последние из прибывших на корабле, их дети и внуки, вся информация о настоящем происхождении этого народа ушла вместе с ними.

– Я не поняла: какую роль в этом сыграли Мудрые? – прервала рассказ Лера. – Это все хорошо, и я догадывалась, откуда берутся мкары или откуда взялся генератор из моего подвала, но Мудрые-то при чем? Как я поняла, они управляют этим обществом, но почему им управляют именно они?

– Ты верно поняла. Они являются кукловодами этого мира. Все эти бабы-воительницы с их железками и кодексами чести – чепуха! Настоящая власть у псиоников! Они, и только они – настоящие хозяева этой цивилизации! Ни одна Глава не может удержаться на своем месте без их благословения. Ни одна! Они внедряют им в головы мысли о том, что надо, а что не надо делать. При недостатке мужчин в одном клане они перемещают их из другого и увеличивают рождаемость. Они сделали так, чтобы мужчин было гораздо меньше, чем женщин; от мужчин одни неприятности: они ведь могут решить, что главные в этом мире, и подвинуть женщин. А если подвинут женщин, подвинут и Мудрых – они ведь тоже женщины! То есть покусятся на их власть, а им это надо? Что сейчас видят Мудрые? Появились две странные фигуры, отличающиеся от всех своими явно псионическими способностями. Они преобразовывают мужчин и женщин, делая их способными к нормальному деторождению, разрушая то, что Мудрые тщательно выстраивали тысячи лет! И как они на это отреагируют? Так, как мы увидели! Заметь, при каждом клане есть своя Мудрая, а иногда и не одна. Они лечат людей, консультируют глав, являющихся как бы администрацией под управлением партийной элиты. Официально они просто хранительницы мудрости, лекари и жрицы, а на самом деле – кукловоды.

– Все ты верно сказал, да, но я не понимаю: почему количество мужчин сокращается? Почему они не могут регулировать это количество? Согласись, это как-то непрактично! И вот еще что: почему вдруг мужчин стало так мало и почему их генофонд испорчен?

– Думал над этим. Сдается мне, это их рук дело. Они испортили гены так, чтобы мужчин рождалось мало. Они считали, что могут регулировать количество рождающихся мужчин, но что-то у них пошло наперекосяк. И теперь они одновременно и боятся, что цивилизация погибнет, и опасаются, что мы вмешаемся и отодвинем их от власти. Мне кажется, так.

– Нелогично. Грохнуть нас – всего делов-то! Чего они нас выпускают?

– А вот это вопрос ОЧЕНЬ интересный, – усмехнулся Слава. – Сегодня нам, во-первых, показали, кто в доме хозяин. Во-вторых, предупредили, что в случае чего жизнь наша не стоит и гроша ломаного. В-третьих, дали понять, что знают, откуда мы пришли, и посоветовали жить по законам кланов… А что это значит? Это значит подчиняться Союзу Мудрых, работать на них. Так что, сдается мне, не все так однозначно в руководстве Союза. Разброд и шатание там. Часть – за сотрудничество с нами, вспомнить только ту женщину, которой я сделал ребенка и вылечил от генетической болезни. А часть категорически не приемлет наше неконтролируемое вмешательство. Отмечу: неконтролируемое. Возвращаемся опять к пункту: жить по законам кланов. Они надеются на то, что уложат нас в рамки, заботливо ими предоставленные, и смогут использовать наши способности – мои способности. Тебя они как-то не особо боятся. Ну да, ты сверхвоительница, ты опасна, но предсказуема. Я для них что-то вроде демона – опасен, но полезен, если заключить его в крепкую пентаграмму. И вот еще что – скорее всего, они надеются через нас выйти на остальных инопланетян, попавших в этот мир. Таких же псиоников, как и мы.

– То есть они думают, что тут, на планете, есть еще такие же инопланетяне-псионики? И может, даже опасаются мести? Или же хотят захватить сразу и наших коллег? Они же не знают, есть они тут или нет, – так?

– Что-то вроде этого. Зачем нас убивать, когда можно за нами проследить? Когда мы еще можем поработать на них? Это практично, это правильно.

– А ты уверен в том, что они прибыли сюда, на планету, а не выросли тут? Это же только твои умозаключения – логичные, но… лишь умозаключения.

– Да. Это правильно. Но выяснить точнее мы сможем только тогда, когда найдем место, откуда они тащат инопланетные предметы. Согласна? Пока мы не посетим этот корабль – а я предполагаю, что это корабль… хм… впрочем, а почему не база? Например, база на пересечении звездных путей. Забросили колонию, персонал, так сказать, они и стали размножаться… Варианты, варианты… Можем только гадать. Ехать надо, смотреть, где и что. Вот Ярмарка закончится – и поедем. Ты, кажется, там лошадок уже прикупила.

– Не прикупила, а задаток дала. За двух. Сегодня до полудня надо выкупить, а то задаток пропадет. Я-то собиралась с Хагрой ехать к тебе, а потом уже с тобой решать, что делать.

– Кстати, насчет Хагры… Она была очень недовольна этой ночью, когда ты предложила ей спать в другой комнате. Я слышал, как она собралась и ушла. Она меня просто сжирает взглядом – так бы и прибила! Аж мороз по коже!

– А ты привык, чтобы все женщины на тебя вешались? – усмехнулась Лера. – Она девчонка хорошая, но… ты же отнял меня у нее, сам рассуди! Пришел, улегся на ее место, к ее женщине – какова была бы твоя реакция, если бы жил со мной, твоей женой, долгое время, а потом пришла какая-то баба и сказала: «Это моя женщина! Уходи отсюда! Теперь я с ней спать буду!» Забавно было бы поглядеть на тебя в тот момент…

– Хм… интересную ты картину нарисовала. – Слава хохотнул и достал из кармана шорт ключ от дома (они уже подошли к дверям). – А ты понимаешь, что, с точки зрения Хагры, ты предательница? Что ты бросила ее, как щенка? Поигралась и бросила. Ты еще хуже меня, захватчика и узурпатора.

– Ой, не рви мне сердце, а? И так тошно! – Лера поправила портупею и пожаловалась: – Так надоело таскать эту сбрую! Ремни натирают груди, селедка эта бьет по бедру – скоро синяк будет! Ну, что за хрень такая! Так мечтаю когда-нибудь выбраться в цивилизацию, хотя бы кондиционер чтобы был!

– Ну поставь генератор в свою комнату, и правда будет прохладно! С тебя прошлой ночью так лилось – просто водопад! Все простыни мокрые!

– А поскачи, как я скакала, при температуре в двадцать пять градусов, посмотрим, как ты пропотеешь!

– Я предлагал тебе – давай я потружусь, но ты хотела сама. Все местное влияние, а, Лерчик? – Слава довольно хохотнул. – Полюбила доминирование? Да ладно, ладно, не хмурься – я только за! Лежишь себе, поплевываешь в потолок, а ты пыхти. Что может быть лучше?

– Во-во! Влияние местной растленной цивилизации? Теперь ты вошел в роль местного мужчины, возлежащего на коврах с золотой цепочкой вокруг пояса и томно пожирающего засахаренные фрукты?

– А что, классно… может, насовсем тут останемся? Баб много, фруктов засахаренных море… чем не жизнь?!

– Да ну тебя… гадина какая! – Лера прыснула со смеху и хлопнула Славу по крепкому, будто чугунному заду. – Никаких баб! Без моего разрешения. Я тебе кто – жена или мимо проходила? Покружился, хватит. Пошли мыться, я тебе спинку потру… и еще чего-нибудь.

– Ненасытная! Пошли, что с тобой поделаешь?

– Я тебе подскажу. Если у самого фантазии не хватает…

– Ну что, встаем? Или еще разок…

– Лер, ну ты и наголодалась тут без меня! Встаем, хватит уже. Кстати, дельная все-таки моя мыслишка притащить сюда генератор, не правда ли? Согласись! Прохладно, аж мурашками покрываешься!

– Ты покрылся ими, потому что мало двигался, а если подвигаешься…

– Подвигаюсь, подвигаюсь – по улице подвигаюсь. Пошли! Не забыла, что лошадей выкупать надо?

– А может, черт с ними, с этими серебрениками? Пусть пропадают! Неохота на жару, из-под твоего бока… – Лера уткнулась лицом в грудь Славы и перекинула через него обнаженную ногу. – Давай еще, а?

– Все, встаем! – Слава аккуратно отстранил жену и спустил ноги с кровати. – Да, хорошо в прохладе! И чего ты раньше не поставила его здесь?

– Теперь продукты в подвале пропадут, – томно сказала Лера. Сдвинув поднятые колени, сжав руки в кулаки и выгибаясь, как кошка, она потянулась и зевнула. – Ну, если вы больше ничего не хотите…

– Вставай, говорю! Пошли, прикупим лошадок. Говоришь, в общественную конюшню ставят? А что, общий гараж и хлопот меньше. А денег хватит?

– Да полно денег… Не знаю, куда и девать-то их. Еда дешевая, тратить тут особо не на что… Если только на мужчин… а оно у меня есть… Куда их тратить-то?

– Я тебе дам – «оно». – Слава неожиданно шлепнул по голому заду взвизгнувшей от неожиданности Леры и, схватив шорты, пошел вниз, в душ, не слушая возмущенных причитаний, что он злобный неуклюжий медведь, не умеющий обращаться с девушками, и теперь по его милости будет синяк во весь зад…

На улице прибавилось людей, так что трудно было протолкнуться: сновали воительницы, бегали женщины с корзинками, громыхали телеги – Ярмарка шла к своему открытию. Лера бессознательно постучала себя спереди по килту, а потом залезла под него, чего-то нащупывая. Слава хмыкнул:

– Ты чего там, вошек, что ли, ищешь?

– Тьфу на тебя! Вот сказал гадость и пошел довольный! А я теперь чесаться буду, все время представлять! Тут глаз да глаз нужен, вообще-то… антисанитария еще та, – нахмурилась Лера. – Кошелек ищу, хорошо ли прицеплен. Ты думаешь, тут все такие альтруисты? Того и гляди, срежут кошель. Глянь, глянь, как вон на тебя пялится! Сейчас подойдет и за ширинку ухватит! Пошли скорее, а то тебя тут попытаются изнасиловать – совсем бабы озверели!

Парочка прибавила шагу и быстро улепетнула от группы из десяти незнакомых воительниц, которые жадно смотрели на Славу и даже показывали на него пальцем. Встревать в разборки из-за мужчины в ближайшие Лерины планы не входило – она так и заявила мужу.

Лошадницы были на том же месте, где и вчера, и снова что-то бурно обсуждали, так что складывалось впечатление, будто они никуда и не уходили со своей скамейки.

Сделка совершилась быстро. Лера прикупила еще одну лошадь, не выше небольших киргизских лошадок, но по местным меркам очень крупную. На этой Слава мог ехать не волоча ноги по земле. Приобретение пока что оставили в корале, чтобы забрать на обратном пути – надо было еще купить седла, сбрую. Они получили расписку за купленных лошадей, и тут Лера хлопнула себя по лбу:

– Слав, ну, не дура ли я? Зачем потратила эти деньги? Вот идиотка!

– Что случилось? – рассеянно спросил муж, разглядывая помост, на котором выступали акробатки. Вернее, не выступали, а только тренировались и пробовали помост на крепость. Ногти на руках и ногах у них были накрашены, а глаза подведены, что для этого мира означало примерно то же, что для Земли – накрашенные мужчины. Формы у них были аккуратные, соблазнительные, как и все остальное…

Лера перехватила взгляд мужа и дернула его за руку, презрительно фыркнув:

– Хватит тебе разглядывать этих телок! Что у них есть такого, чего нет у меня? Показать тебе? Не надо? Так вот, послушай тогда: в общественной конюшне должны быть лошади, принадлежащие тем, кому раньше принадлежал мой дом! И раз все имущество их – мое, значит, и кони мои. И седла – они же не на неоседланных лошадях ездили! Тьфу! Как я раньше не догадалась?

– Ну, давай сходим в конюшню, – вяло сказал Слава, отрываясь от созерцания мелькающих в воздухе рук, ног и… всего остального, принадлежащего симпатичным молоденьким акробаткам.

– Пошли, пошли! – яростно зашипела Лера, уводя свое сокровище от бесстыдных акробаток. – Заодно и коней отведем. Раз уж купили, значит, купили, куда деваться?

Однако доставить коней в конюшню оказалось не так-то просто – из упряжи к ним прилагались лишь недоуздки, и лошади трясли длинными ушами, брыкались, пугаясь разношерстной толпы и пытаясь сбежать куда глаза глядят. Слава давно заметил, что здешние аналоги лошадей отличались нервным характером и гораздо меньшей выносливостью, чем земные. Но что поделаешь, уж какие есть…

В конце концов они все-таки добрались до длинных бараков, расположенных сразу за городскими воротами, – там, под крышами, в стойлах, стояли лошади, принадлежащие воительницам клана.

Заведующая конюшней с полуслова поняла то, о чем ее спросила Лера, и повела их в дальний угол. Там в стойлах стояли шесть лошадей, принадлежащих девушке после гибели Шиты и ее дочерей.

Здесь же, на стеллажах, лежало несколько седел – от парадных до повседневных, а также грузовые седла и вьючные мешки. Лера мысленно сплюнула, опять ругая себя за глупость, но делать было нечего – три купленные лошади были переданы в ведение конюшни.

Заведующая тут же напала на Леру с требованием оплатить постой лошадей за прошедшее время и за два месяца вперед – пришлось раскошелиться на приличную сумму. Похоже, что злостная Шита не утруждала себя своевременной оплатой счетов, потому и накопилась такая сумма.

Из конюшни Лера вышла, раздосадованная незапланированной потерей денег, – хотя их было еще полным-полно, однако ее хозяйственный женский разум протестовал против бессмысленных трат. Слава лишь посмеивался, глядя на ее страдания, и, чтобы утешить, предложил вернуться домой, и там он полностью перейдет в ее распоряжение. Но только после того, как хорошенько поест и попьет, желательно в приличном заведении. Хоть какое-то развлечение, а то в этом мире он уже давно, а ни в одно злачное место не сходил. Подумав, Лера потянула его туда, где когда-то она познакомилась с Хагрой.

В харчевне было очень шумно, настолько шумно и жарко, что парочка чуть не развернулась и не ушла восвояси. Голые лысые поварихи метались на кухне как черти, не хватало только рогов, копыт и хвостов. Трезубцы у них уже были. Они мешали ими в громадных котлах, наводящих на мысль о муках грешников в преисподней. Но есть хотелось, и Лера со Славой стали искать, куда присесть, – не внизу, конечно, а наверху, под матерчатым навесом.

Увы, если внизу, в жаре, сидело столь много посетительниц, то наверху просто яблоку некуда было упасть. Все столики заняты, и ни за одним из них не было ни одного места.

Лера и Слава уже развернулись на выход, когда их заметила одна из подавальщиц, женщина в короткой кожаной набедренной повязке, и громко крикнула:

– Эй, Одуванчик, забери отсюда это чудо! Тут твоя подруга с ночи зависает, она уже надоела всем! Тащи ее домой, а то мы сейчас ее под крыльцо бросим – она всю посуду перебила и стул сломала! Оплачивай за нее и забирай, а то мы к Главе пойдем с жалобой, пусть ее подержат в каталажке, чтобы научилась себя вести!

Лера посмотрела, куда показывала подавальщица, и увидела возле ограждения Хагру. Та лежала навзничь, с задранным на пояс, свитым жгутом килтом, грязная, пыльная, как дохлая кошка. Глаза ее были закрыты, и она сопела во сне, пустив изо рта струйку слюны. От нее пахло блевотиной, перегаром и потом.

Лера поморщилась и обреченно полезла за кошельком:

– Сколько она должна?

– Два золотых плюс пять серебреников за разбитый стул и посуду.

– Получи! – Лера отсчитала нужную сумму, потом попросила: – Собери мне с собой чего повкуснее – пирогов там и еще чего-нибудь на двоих.

– Сладостей? – понимающе кивнула подавальщица на Славу, задумчиво рассматривающего посетительниц и обстановку харчевни. – Мужчины любят сладости! А еще есть чай с возбуждающими травками. Налить тебе в сухую тыкву?

– Не надо тыкву, – усмехнулась Лера. – Насчет возбуждения у нас все в порядке!

– Еще бы! – завистливо протянула подавальщица, съедая Славу взглядом. – Ладно, положу чего получше на троих – эта же тоже когда-то проснется! Будет жрать требовать! Для нее налью бутыль с острым кислым соусом, он хорош с похмелья: выпьешь полбутылки – похмелье мигом снимает! Ждите здесь, я сейчас прибегу! Как я могу Одуванчика оставить голодной! А тут видите, что делается? Это из-за Ярмарки. Мест вообще нет. Кстати, должна предупредить – цены выше в два раза в связи с той же Ярмаркой, так что не обижайтесь!

– Опять расходы! – вздохнула Лера и махнула подавальщице рукой. – Неси, неси давай, в сумку только положи какую-нибудь. И чтобы там рагу в горшочках было. Я отдам залог за горшочки, потом принесу их назад.

– Бегу, бегу! – Подавальщица рысью побежала к спуску вниз, ее немалые груди колыхались при движении из стороны в сторону, как воздушные шары под порывами ветра.

Слава и Лера отошли к ограждению и встали над лежащей Хагрой.

Лера с грустью смотрела на всегда такую чистую и аккуратную подругу, думая о том, как много значат для человека близкие люди. Ведь фактически Хагра была одинока – ни друзей, ни родни, за исключением жесткой и не очень склонной к проявлению родственных чувств тетки. И тут появляется Лера – заботливая, добрая, любящая, такая не похожая на заносчивых и кичливых воительниц. Вот оно – счастье! И подруга, и любовница, и мать-сестра в одном лице. Чем не счастье? И вдруг на тебе: Слава! Девушку отлучают от тела Леры, выселяют в отдельную комнату, выбрасывают из своей жизни – так ей кажется. И она не выдерживает – срывается, пытаясь залить горе вином. Не она первая, не одна последняя…

Лера вздохнула и посмотрела на Славу, серьезно наблюдающего за ней, попыталась что-то сказать, но он тут же прервал жену:

– Не надо ничего говорить. Подруга, жалко, хорошая, одинокая, любит, сорвалась – куда деваться, мы в ответе за тех, кого приручили, так?

– Ты что, в мозги ко мне лазил? – оскорбилась Лера.

– К тебе и лазить не надо – у тебя все это на лбу написано, как огненными буквами на дисплее!

– Да-а-а? Я такая предсказуемая? – недоуменно спросила Лера, автоматически пинком отбрасывая какую-то здоровенную бабу, пытающуюся уцепиться за зад Славы с радостным пьяным мычанием: «Мммууущщщина!»

– В общем-то да! – сказал Слава, с интересом проследив за полетом бабы, снесшей два столика.

– И не ври! – возмущенно ответила Лера, отправляя в полет двух возмущенных теток, у которых на столике, сбитом поверженной бабищей, стояли два непочатых кувшина с пивом и горячее свиное рагу с пипроексом. Тетки, перевернувшись в воздухе, с грохотом ударились в пол и сбили еще столик, как бы совершая цепную реакцию.

Завязалась такая великолепная драка, круче которой Слава не видел даже в китайских боевиках а-ля кунг-фу. Бабы вертелись, визжали, рычали, дрались, как тигрицы. В воздухе мелькали руки, ноги – это был сущий цирк, и Слава с удовольствием наблюдал, как толпа телок в одних юбках мочалит друг друга. Что может быть интереснее для мужчины, чем хорошая женская драка? Особенно, если знаешь, что началась она из-за тебя! Слава скрестил руки на груди и наслаждался побоищем, время от времени уворачиваясь от пролетающих пивных кружек и мисок с какой-то едой.

Лера яростно избивала всех, кто приближался к ней на расстояние вытянутой руки; заметив довольную улыбку мужа, разбила ногой летящую в нее тарелку и, уделавшись с головы до пят острым соусом, философски заметила:

– Гады вы все-таки, мужики! Вот жена страдает, отбивает руки и ноги об этих мерзких баб, а ты стоишь и лыбишься! Нет бы помочь любимой! А соус-то хорош! – добавила она, облизывая губу. – Надо будет спросить рецепт! Впрочем, система обеспечения такой сделает, надо вкус запомнить. – Она наклонила голову налево и розовым язычком слизала соус с плеча, чуть не пропустив летящую в нее кружку.

Слава успел перехватить снаряд в воздухе, хотел выбросить, но обнаружил, что тот имеет сверху крышечку на пружинке, уберегающую от разливания, а также то, что кружка полна. Он нажал на край крышечки, приподнял ее, попробовал – в кружке было вполне приличное холодное пиво, так что наблюдать за побоищем стало гораздо комфортнее и приятнее.

Но все хорошее когда-то кончается – вот и пиво подошло к концу, оставшиеся на ногах воительницы устали и решили завершить свое развлечение, так что сражение затихло и перешло в стадию подсчитывания убытков и сбора трофеев.

Трофеями являлись вырубленные ловкими ударами посетительницы, которых выволакивали на улицу, где складывали возле крыльца и обливали ледяной водой из колодца; убытки несли они же – их финансы переходили в руки жестокосердых трактирщиц, желающих возместить как траты по уборке, покупке новой посуды и мебели, так и моральный ущерб. Тут же вместо поломанных принесли новые столики и стулья, которые заняли те, кто остался стоять на ногах, и набежавшие новые желающие выпить кружечку холодного пивка.

Произошла ротация, выгодная всем – и харчевне, и посетительницам, – кроме тех, что остались лежать возле крыльца с разбитыми в кровь физиономиями. Впрочем, они тоже были не в претензии – будет что вспомнить в сонной скуке городка долгими застойными месяцами, когда до следующей Ярмарки месяцы, а то и годы.

Появилась подавальщица, с подозрением осмотрела Леру и сказала:

– И как это вы уцелели! Такое месилово было! Пятнадцать воительниц лежат как бревна! Давно таких результатов драчки не было! (Слава наклонился к уху Леры и прошептал: «Девять – твои! Я считал!») Вот ваш заказ – с тебя золотой! – Подавальщица передала Лере увесистую сумку, и Лера сразу переправила ее в руки Славе:

– На, держи!

Потом достала из под-юбки кошелек (Слава хмыкнул – ему этот процесс чем-то напоминал стриптиз), расплатилась и, взглянув на мужа, сказала:

– Давай мне сумку, а ты хватай Хагру!

– Нет уж! – радостно засмеялся Слава. – Твоя подружка, ты и хватай! Не прикидывайся нежной и хрупкой – видал я, как ты баб этих метала, что твой роторный экскаватор! Я существо нежное, хрупкое, одно слово – мужчина! Тем более что я относительно чист, а ты покрыта соусом так же равномерно, как и твоя любовница. Вот и тащи ее. А я уж буду по-мужски семенить рядом. Ты меня должна холить и лелеять, а не надрывать тяжким грузом!

– Славка! Ну, зараза! Ну, негодяй! Ладно, сама отнесу! – Лера наклонилась к бесчувственной Хагре и, взяв ее за талию, легко оторвала от пола. Потом перехватила поудобнее, вздернула вверх и взгромоздила себе на плечо. Руки девушки болтались, голова моталась, как у тряпичной куклы, а пыльный зад вызывающе смотрел на окружающих, как большой смуглый глаз.

Слава поморщился и целомудренно одернул ей юбку. Лера с грузом на плече легко зашагала по лестнице, а Слава последовал за ней, всей спиной ощущая жадные взгляды воительниц, мечтающих о комиссарском теле.

– Ну, помоги, что ли! Подержи ее, я сейчас меч сниму, а то заржавеет!

– Ты видишь, я шорты снимаю – ну, чего я в шортах под душ полезу? А впрочем, давай, все равно забрызганы… Глянь, как мертвая! Это же надо так напороться! И это все, наверное, из-за тонкой, мятущейся души, да?

– Тебе никогда не понять женскую душу, потому что вы, мужики, все бесчувственные мужланы! – парировала Лера, стаскивая с себя портупею, юбку и оставшись в чем мать родила. – Придерживай, я сейчас ее скрести буду! Мыло подай! Ага, вот так поверни ее… попочка, бедная… кто на тебе синяков наставил? Вот так, так… Вот и помоем нашу Машу… помоем… только не блевать! А-а-а-а, зараза! Тьфу, твою мать… мать… Дай мне ковшик! Вот чертова девка! Все, иди отсюда, нечего ржать! Я сама справлюсь, толку от тебя!

– Сейчас вымоюсь и уйду. Я в вас вляпался, мне нужно отмыть свое нежное тело!

– У тебя-то нежное, медведь? Мойся да проваливай… нечего смотреть на девушек в… в общем, шагай отсюда!

Слава, похохатывая, отправился наверх и плюхнулся на кровать. В комнате было прохладно, простыни чистые – Лера перед уходом сменила. Простыней было много, и она их не стирала сама, отдавая в прачечную неподалеку. Стоило это несколько медяков, так что смысла утруждать себя не было. Слава закинул руку за голову и застыл, глядя на стоящий на шкафу генератор энергии. От него исходила волна холода, перебиваемая горячим воздухом из открытого окна. Слава задумался: кто запустил этот генератор? Как он оказался в этом доме? На самом деле, генератор был практически вечным: он каким-то образом замыкался на подпространство, используя какие-то там эффекты, как катализатор процесса использует кусочек антиматерии, висящий в силовом поле в прочнейшей металлической колбе. Фактически эта была довольно мощная ядерная бомба: если бы антиматерия коснулась оболочки, произошел бы взрыв, который мог унести этот город в преисподнюю. Слава богу, что у местных не было инструментов, позволявших сломать эту штуку, иначе они точно попытались бы ее вскрыть. А может, и пытались, только ничего не вышло. Все эти штукенции имели защиту от дурака, так как всему миру известно извечное желание человека узнать, что же там, в канистре или бензобаке, находится и посветить туда зажигалкой. Слава видел в инете ролик, снятый камерой на заправочной станции, где некий дебил, посветив зажигалкой, решил посмотреть, сколько бензина осталось в баке машины. Таких дебилов во всех мирах невероятное количество, так что защита от дурака всегда актуальна.

Подключиться к генератору было довольно просто: выходы, защелки – бросил провода, и вот тебе ток. Запускался он одной кнопкой, ею же и выключался – после манипуляции с кнопкой (тоже защита от дурака): два нажатия, перерыв две секунды и три нажатия. Не зная не выключишь. Потому, видать, он так и работал – выключить не сумели. Получить энергию от него было просто, вот только для чего она? Проводов не было, да и что питать? Можно было бы попробовать подсоединить его к Базе на Шаргионе, но, увы, позитронный мозг базы был то ли уничтожен, то ли заключен в груду его умершей плоти вперемешку с кусками звездолетов – та часть, где находился мозг, сильно пострадала после взрыва накопителей. Слава даже не смог добраться до того места, где мозг был установлен. А попытки добраться до него псионически ничего не дали – мозг не был виден в псионическом пространстве, будучи полностью отрезан от энергии. Хуже всего, что, если бы даже Слава до него и добрался, вся информация на нем могла быть стерта при мегавыбросе энергии. Кстати сказать, накопители Шаргиона – те, что остались целы, – должны быть полны энергии! Ну полны, и что? Что это дает? Его мозг заблокировался, уходя от восприятия повреждений, как впадает в кому человеческое тело после непереносимых травм. Как вывести его из комы, как вернуть к жизни? Это – вопрос. Нет, это – вопрос вопросов! Когда они отправятся на север, нужно будет заехать к кораблю, проведать Шаргиона, проведать Рой – они должны уже были укрепиться как следует. Может, взять часть керкаров с собой? Для охраны, так сказать? Нет. Пусть кормят Мать Роя, пусть обустраивают пещеры. Наверное, Мать уже обрела псионические способности. Надо будет настроиться с ней на одну волну, а для этого нужно быть близко к ней. Мозг. Позитронный мозг. Вот задача! Без него Базу не возродить… кстати сказать – а может, в чужом корабле позитронный мозг жив? Почему бы и нет? Они практически вечны. Если только по ним не долбать энергией из накопителя…

– Ох, умучилась я! – Лера бессильно брякнулась рядом со Славой, витающим в своих умозаключениях. – Давай мы того… по-быстренькому… ты пристраивайся пока… хм… хр…

Слава покосился на похрапывающую жену, улыбнулся, покачав головой, и, вздохнув, пошел из комнаты – ему хотелось есть, а на кухне стоял неразобранный здоровенный пакет с едой из харчевни. С полчаса он наслаждался вполне добротной и вкусной пищей, потом, отяжелевший и осоловевший, посидел на стуле минут десять, попивая пиво. После того как закончилась вторая кружка, он решил, что хватит, и побрел под бок к сопящей Лере. Вечер еще только наступал, но делать было совершенно нечего, кроме как валяться и думать, думать, дума-а-а-ать…

Слава уснул. До утра.

Рассвет встретил Славу и Леру грохотом. Они автоматически, еще не проснувшись, вскочили с постели, готовые к самому худшему. Лера сверкала глазами и шипела, выпустив когти, собравшись, как пантера перед прыжком. У Славы сна не было ни в одном глазу: он выспался как никогда. Это же надо – продрыхнуть с вечера, почти дня, и до самого утра!

Он легким, шелестящим шагом пошел вперед, сопровождаемый настороженной и зыркающей по сторонам Лерой. Они спустились по лестнице и пошли на звук. А звук шел из душевой.

Заглянув в помещение, они увидели на полу Хагру, покрытую синяками, трясущуюся, как осиновый лист, пытающуюся собрать медные тазики, которые она уронила с высокого стеллажа.

– Эттто… я-а-а-а… простите, что разбудила… ххххотела помыться-а-а-а… Я вчера сильно нажралась, да? Ой, как мне плохо… Слава, не смотри на меня, мне стыдно… ой, как хреново!

Хагра была посиневшей не только от синяков – кто-то ее хорошенько напинал, – но и от холода. Ее бил озноб; когда она попыталась налить воды, облилась с ног до головы, и ей стало совсем холодно.

Лера посмотрела на тазик – там лежал килт девушки: видать, она проснулась, обнаружила его лежащим у порога и решила постирать, стыдясь идти домой в такой грязной тряпке. Закончилось это тем, чем закончилось.

Слава пожал плечами и пошел в кухню – разжечь огонь в печке и поставить кипятиться чайник. В качестве кухонного топлива тут использовали маленькие чурочки очень тяжелого дерева, долго горящие жарким пламенем. Жарковато летом с печкой-то, но куда деваться? Само собой, газа и электричества не было – как готовить пищу? Медный чайник пристроился на плите, содержимое сумки на столе (понюхал, вроде за ночь не испортилось, слава Святому Генератору! На весь дом прохладу напустил). Уселся и меланхолично начал нарезать копченую грудинку с пряностями, следя краем уха за бормотанием Леры и Хагры.

Через несколько минут их голоса стихли, и Лера появилась в дверях, напоминая собой статую Венеры Милосской, только с руками. И они были уперты в бока.

– Не жалко?

– Чего не жалко? – не понял Слава, засовывая в рот горбушку лепешки с куском грудинки.

– Хагру – не жалко? – продолжила Лера агрессивно.

– Фффуххх… я уж думал: грудинку пожалела! Так сразу-то и не понял…

– Не придуривайся – знаешь, о чем я! Тебе что, трудно? Каких-то там телок лечил, а тут…

– А тут – твою любовницу, скрашивавшую тебе долгие тоскливые зимние вечера, пока меня не было? – закончил, усмехнувшись, Слава.

– А хотя бы и так! Трудно, что ли? Ты еще вчера мог это сделать, но не захотел! Почему? Из-за того, что приревновал меня к ней? Но она же не мужик! Я тебе с мужчинами не изменяла! Кстати, в отличие от тебя… Сколько баб перетрахал, изменщик?!

– Ладно, ладно! Я понял свою ошибку! Сейчас полечим! И ваши розовые игрища ни при чем – ей надо было попробовать, что такое похмелье, иначе где воспитательный момент? Где воспоминания о том, что это так плохо потому, что вчера было так хорошо?

– Хватит морализаторствовать, проповедник! Сам по десятку баб в день трахал, а тут бедная девочка перебрала лишнего, так столько нытья, будто не Слава-производитель, а какой-то хренов миссионер! Иди, лечи!

– Как ты меня назвала? – обиделся Слава. – Никуда не пойду! Пусть трясется до завтра! Не будешь обзываться! Я мир спасал, а не развлекался!

– Ну ладно, ладно – спасал… спасал… десять раз в день. Полечи девчонку, ну, чего ты! Ну, Славочка, ну ты же добрый, хороший, ну ради меня! Ну прости, если сболтнула лишнего, ну я же женщина, в конце концов, ты должен меня прощать – я же тебя простила и прощаю все время! Ну, Сла-а-ав… Щас плакать буду… – У Леры из глаз покатились слезы, скатываясь по крутой груди и падая на пол. – Ну что тебе, трудно, да? Надо было меня до слез довести?

– Это… перестань, что ли! – Слава встал со стула, и настроение у него испортилось. – Ну сейчас полечу, ну, чего ты плачешь! Иди вон за чайником последи! Сейчас вылечу твою чертову полизунью! Все настроение испортила.

Слава ретировался с глаз жены, а та проследила за его спиной хитрым взглядом и облегченно вздохнула – теперь все будет нормально! Славка всегда слово держит – сказал, полечит, значит, полечит! Оружие «Слезы-1» разит безотказно. А если не разит, есть запасной вариант – «Слезы-2», «Слезы-3», следом – тяжелое вооружение: «Голова болит». И убойный аргумент: «Мне жить не хочется!» – но это уже последнее средство, опасное. Может, мужчине того и надо?

Лечение заняло минут десять, а через пятнадцать минут стесняющаяся, непохожая на себя, всегда боевую и несгибаемую, Хагра появилась на пороге кухни и тихо сказала:

– Можно я с вами посижу?

– Ты чего? – недоуменно спросила Лера и вскочила с места, обняв девушку. – Думала, что ты нам не нужна? Даже и не думай! Ты со мной, ну, успокойся, не плачь! А то я сейчас тоже заплачу! У-у-у-у…

Девушки плакали назврыд и, как показалось Славе, просто упивались своим плачем, как упивается знаток хорошим вином многолетней выдержки. Он потерпел минуты три и рявкнул:

– Хватит, что ли? Вы что как по покойнику воете? Совсем охренели! Садитесь завтракать, наконец! А то я сейчас сбегу от вас – терпеть не могу женских слез!

Девушки пошли умываться, оттуда послышались звуки поцелуев и воркование, отчего Славу совсем перекосило. Он вспомнил, что бродит по дому голышом, слегка подумал, пошел и надел чистые шорты. Ни к чему вводить Хагру в искушение видом мужских гениталий.

Девушки появились уже румяные, довольные, держась за руки и счастливо смеясь как ненормальные. Не обращая внимания на Славу, уселись за стол и начали ухаживать друг за другом, соревнуясь в любезности.

– Эй, вы тут не забыли, что не одни? Может, начнете прямо на столе ласкаться? – раздраженно спросил Слава и со злостью откусил от здоровенного бутерброда, который соорудил себе сам. – Может, лучше за мужем поухаживаешь, чем беспутную подружку обихаживать?!

– Ой, прости, Слава. – Хагра виновато улыбнулась. – Мы и правда забыли про тебя! Лер, у нас мужчина, а мы забыли о нем – так нельзя! Мужчину надо холить! Давай-ка поухаживаем за нашим мужчиной!

Слава довольно улыбался, пока вдруг не вспомнил, что сказала Хагра. «Нашим мужчиной» – то ли оговорка, то ли злостные бабы договорились между собой… Он было нахмурился, однако тут же понял, что ему лень об этом думать, и предпочел погрузиться в негу. Вокруг него бегали две красивые голенькие девушки, ему подливали чаю и строили бутеры высотой с небоскреб – что еще нужно от жизни?

– Ну что, какие планы на сегодня? – спросил Слава, поглядывая на улыбающихся девушек. – Когда все соберутся – эти, с севера которые?

– Да уже, наверное, и собрались! – невозмутимо ответила Хагра. – Сегодня открытие Ярмарки. Глава речь скажет, типа благословит всех на торговлю. Объявят соревнования – борьба, рукопашный бой, фехтование, бег, скачки на лошадях, – все будут ставки делать. Лерчик, ты мне обещала…

– Чего ты ей обещала? – подозрительно спросил Слава. – Небось непотребство какое-нибудь?

– Жульство великое, – усмехнулась Лера. – Она хочет заявить меня на соревнования по фехтованию, борьбе и рукопашке. Поставить на меня мои же бабки и сорвать куш. Чемпионы давно известны, и все будут ставить против меня. Так что куш должен быть приличным. Если только нас не прибьют. Вот я и пообещала ей поучаствовать в соревнованиях. Я слово дала, Слав…

– Лер, тебе деньги, что ли, нужны? Вроде не нищенствуем… светиться-то зачем? Тем более что нам нужно всего лишь дождаться северных кланов и посмотреть, что они привезли. А потом попробовать узнать, откуда взялись эти товары. И тут же уезжать. Все! Какие соревнования, какие фехтования?! Лер, ты чего?

– Слав, я обещала, – поджав губы упрямо сказала Лера. – Ты же сам говорил: дал слово – надо выполнять. Ты же сам всегда держишь свое слово! Так почему меня лишаешь такой возможности?

– Ой, ну делайте что хотите, только отстаньте от меня! – досадливо махнул рукой Слава, допил из чашки травяной отвар и поднялся, чтобы идти к себе.

– Лера, Слава, у меня к вам предложение!

Слава задержался на пороге – почему-то показалось, что предложение Хагры сильно ему не понравится. Так оно и оказалось…

– Кто – ОН? Девки, вы что, с дерева свалились и прямо на поилку для лошадей? Тут выступают лучшие из лучших, да они наотрез откажутся соревноваться с нежным мужчинкой! Проиграешь – мужчине проиграла, стыдоба! А выиграешь – того хуже: нашла у кого выиграть – у мужчинки! Полное унижение! Нет, я не запишу его! Вы бы еще свинью привели на запись!

– Где в правилах записано, что мужчина не может участвовать в соревнованиях, а? – горячилась Хагра. – Покажи мне – где это написано?

– Не написано, но и не принято! – так же яростно защищалась распорядительница. – Где это видано, чтобы мужчина участвовал в соревнованиях по фехтованию и рукопашному бою! Вы что, спятили?! Да его убьют на хрен, и все! Я, что ли, отвечать буду перед вашим кланом?

– Я отвечу! Могу расписку дать, что отвечу! Или пошли к Мудрым – пусть фиксируют мою ответственность! Я воительница десятого ранга и отвечаю за то, что говорю!

– Нет, нет и нет! – Распорядительница уткнулась в бумажки и оторвалась от них лишь тогда, когда в стол перед ней вонзился меч.

– Если ты, сука, сейчас его не запишешь, я вызову тебя на смертельный поединок и зарублю!

– А кто тебе разрешит вызывать во время Ярмарки? – Распорядительница побледнела и отшатнулась. – Поединки до смерти во время Ярмарки запрещены!

– Тогда я вызову тебя на поединок до третьей крови и сломаю шею – ты все равно сдохнешь! Клянусь в этом! Я Хагра, воительница десятого ранга! И никто не посмеет мне предъявить претензий, потому что СЛУЧАЙНЫЕ смерти на поединках до крови допускаются! А твоя смерть будет ОЧЕНЬ случайной!

– Ну какая же ты тварь! – сплюнула распорядительница. – Да хрен с тобой, подписывай бумагу, что берешь на себя ответственность за смерть или инвалидность этого мужчины… Слава его звать? За смерть или инвалидность Славы в результате соревнований по фехтованию и рукопашному бою. Вот тут подпись. Все. Он заявлен. Еще есть у тебя кого заявить на соревнования? Гунги, свиньи, насекомые? Всех выставляй, не стесняйся! О боги! Как измельчали Игры Ярмарки за эти годы! Что делается с цивилизацией?! Какие времена настали, какие нравы…

– Хватит причитать, запиши вот еще ее – Лера звать – на соревнования по бегу и борьбе.

– Она – по борьбе? Ну ладно бег, но борьба?! Ты видела борцов? По сравнению с ними Ситра – тростиночка!

– Она Ситру на днях швырнула за десять метров. Если хочешь срубить бабла – ставь на нее, советую! – смилостивилась Хагра.

– Да-а-а?! Так это Одуванчик? Спасибо за наводку… буду иметь в виду. Только зря ты мужчину выставила: их и так мало, покалечат ведь – не жалко? Иэххх… – Распорядительница досадливо махнула рукой и больше не обращала внимания на Хагру. Та удовлетворенно улыбнулась и прошла прочь, к ожидавшим невдалеке Слава и Лере.

На Славу сегодня решили надеть плащ, похожий на плащи Мудрых, скрывавший его с головой – внимание озабоченных баб его просто достало. Не проходило и минуты, чтобы какая-нибудь дамочка не попыталась «невзначай» погладить его по заду или промежности или же, присвистнув, начинала вслух обсуждать его стати, как племенного жеребца. Пришлось упрятывать его в одежду Мудрых, которую где-то раздобыла вездесущая Хагра. Скорее всего, купила в рядах.

– Все, заявила вас! Слава – фехтование и рукопашный бой, а ты – бег и борьба! Ты деньги не забыла? Через час уже начнется! Лер, можно тебя на минутку?

Хагра отвела девушку в сторону и виновато спросила:

– Лер, ты уверена, что он так хорош в бою, как ты говоришь? А то и вправду покалечат, ты потом меня никогда не простишь!

– Не покалечат! – усмехнулась Лера. – Как бы он их не покалечил. Надо его предупредить, чтобы не зашиб кого-нибудь до смерти. Он не умеет сдерживаться – если бьет, так сразу наповал. Зря, наверное, мы все это затеяли! Что будет, если мужчина поубивает лучших бойцов кланов? Сколько там их, бойцов? Тридцать шесть? Восемнадцать пар… до вечера-то успеем? Неужто в темноте будут заканчивать?

– Ограничения по времени: если в пятнадцать минут не уложились – присуждают по очкам. А если он убьет кого-то, ничего не будет. Значит, боги так распорядились. Смерть на ристалище во время Ярмарки угодна богам, боец попадет в Звездные Чертоги.

– Поскорее бы мне попасть в Звездные Чертоги под названием звездолет, – пробормотала Лера.

– Ты чего?! – услышала ее первые слова Хагра. – Все там будем! Всем придет свой черед! Нельзя ускорять и просить богов! Нельзя так говорить! Боги рассердятся!

– Ладно, не буду, – усмехнулась Лера и предложила: – Ну что, пошли на свои места? Где они располагаются…

Глава 2
– Приветствую вас, народ кланов! Мы открываем ежегодную Ярмарку, служащую не только средством продажи и обмена, но и единения нашей расы. («Хорошо излагает, зараза! Учитесь, девочки!» – заметил Слава.) Сегодня прибыли тридцать шесть кланов со всех сторон нашего мира! («Их сорок два! – заметила Хагра. – Похоже, остальные грызут друг другу глотки – в знак единения! Некогда им единяться на Ярмарке».) Ярмарка начнется с состязаний. Все желающие могут пройти на площадки для состязаний. Ставки будут принимать клановые букмекеры. Напомню правила для тех, кто впервые посетил Ярмарку, для молодых воительниц и купчих! Итак, налоги за проданный товар будут взиматься в конце дня. Просьба не обманывать с расчетами – ваши слова будут проверяться Мудрыми. Те, кто будет замечен в обмане, подлежат изгнанию с Ярмарки, а их деньги и товары конфискуются в пользу нашего клана! Далее, запрещаются смертельные поединки. Допускается вынимать боевой меч только для отражения атаки. Виновные будут заключены под стражу и подвергнуты наказанию, вплоть до смерти. Допускаются поединки до крови, но только на тренировочных мечах и под надзором глав кланов! Строго запрещается война между кланами, а также нападение с целью захвата мужчин! Если есть какие-то проблемы – Союз Мудрых ждет вас, подавайте заявки. За разбором каких-либо споров следует подходить к главам своих кланов и ко мне! За порядком будут следить клановые воительницы, только они имеют право обнажать боевые мечи и только находясь на службе! Их будут отличать повязки с цветом клана на левой руке! Соревнования начнутся через час. Напоминаю: запрещается употребление участниками каких-либо наркотических средств, усиливающих скорость и силу! Виновные будут изгнаны и жестоко наказаны! Победители турниров получат призы от кланов, а также проценты от ставок! За выяснением своих процентов участникам следует подойти к букмекерам. («Ну хватит болтать, что ли! – пробормотала Хагра. – Все всё давно уже знают! Зрелища давай!») Те, кто хочет посмотреть представления комедиантов и певцов, могут подойти к помостам у реки. Там же акробаты, жонглеры и другие трюкачи. Итак, Ярмарка начинается!

Глава сошла с импровизированной трибуны на повозке, и народ начал расходиться, растекаясь, как весенние ручьи.

– Пошли, пошли скорее к площадкам для соревнований! – заторопила Хагра. – Лерчик, мы с тобой вон туда, где борьба и бег, а Слава – вот тут. Слав, ты сам сможешь заявить распорядительнице, что ты прибыл? Тут на каждый вид игр своя распорядительница – ты должен подойти к ней, заявить, что ты записан на участие. Тебе выдадут меч, вернее, ты сам его выберешь – там куча тренировочных тупых мечей. Потом будут вызывать, и ты просто роняй их всех! А на рукопашке то же самое, только без мечей. И еще: плащ придется снять. Все соревнования проходят только обнаженными, чтобы участницы ничего не могли спрятать под одеждой. Например, толстую прокладку для смягчения ударов. Запоминай: поединок закончен, когда кто-то из противников уронил меч или получил удар или касание в область шеи или головы. В остальные места – даются очки, потом судьи подсчитывают. В рукопашке – пока противник стоит на ногах и может продолжать бой. И вот еще что – не бойся бить! Если будешь сдерживать силу удара – проиграешь! Смерти на этих поединках бывают и не считаются преступлением. Так боги распорядились. Теперь Лера. С бегом понятно: пришла первая – вот ты и победительница. Борьба: если противник коснулся пола чем-либо, кроме ног до колена и рук, или если он вылетел, заступил за границу борцовской площадки, он проиграл. И ты увидишь, какие там туши выступают, ой-ой… держись! Не давай им захватить тебя – могут поломать! Все, я пошла ставить, а вы разбегайтесь по местам – вон уже остальные участницы выстроились! С каждого клана по одному участнику, а то и по два!

Хагра убежала, а Слава огляделся по сторонам, успокаивающе пожал руку Лере и побрел к своим площадкам. Ему от всего этого было довольно тошно: он так и предвкушал сейчас презрительный свист зрительниц и громкие крики обсуждения его задницы и гениталий. Честно говоря, он уже устал от этого назойливого внимания и с усмешкой думал о том, что вот так, наверное, чувствуют себя девчонки, что выходят в людные места, одевшись в откровенные наряды – коротенькие юбки и обтягивающие топики. Впрочем, им-то, похоже, нравится такое внимание к себе, а вот он уже на стенку готов лезть.

– Итак, ты кто тут у нас? – Распорядительница пододвинула список. – Слава? Мужчина? Да они с ума, что ли, посходили там? Ты-то в своем уме, мужчинка? – Крепкая седая распорядительница, с цветами чужого клана на поясе, внимательно посмотрела на Славу, прикрытого капюшоном. – Похоже, что нет. Снимай свой плащ, оставляй здесь. Тебе сказали, что бои только обнаженными? Сказали, ага. Ой, что сейчас буде-э-эт!.. Как бы тебе член не оторвали возбужденные зрительницы! Это уже не бои, а Мужской Дом получается! Сейчас сюда вся Ярмарка сбежится. Неслыханное дело – мужчина на арене! Вон там стоят мечи, подбери себе. Знаешь что, пока не снимай плащ, как объявлю тебя, тогда и снимешь. Пока стой так, а то в давке столы на хрен снесут… пусть попозже узнают. Правила знаешь? Пятнадцать минут, не больше, длится бой. Попробуй продержаться! – Распорядительница еще раз укоризненно покачала головой.

– Я заявлен еще в соревнованиях по рукопашному бою, – невозмутимо сказал Слава. – Мне нужно пойти туда зарегистрироваться. Где площадка рукопашников?

– Еще и по рукопашному?! Где та дура, что тебя заявила?! Хотела бы я на нее посмотреть! Вон площадка, через пять метров. Видишь, стол стоит? Иди туда. Тут рядом, так что не пропустишь.

Процедура обещала повториться, за тем лишь исключением, что не нужно выбирать меч. Опять будут причитания, крики о несчастной судьбе этого глупого нежного мужчины, который лезет в компанию брутальных женщин-убийц, намазывающих таких мужчинок на лепешку пачками, во время завтрака.

Эти брутальные женщины уже стояли рядом с площадками, и их натурально можно было признать за мужчин – если бы они были в других мирах. Мощные мышцы, жилистые тела, лишенные какой либо мягкости и нежности, сзади – вылитые мужики. Впрочем, и спереди тоже – если не смотреть ниже пояса… Маленькие груди, даже не груди, а переразвитые грудные мышцы с сосками. Широченные плечи.

Слава, глядя на этих монстров, задумался: они дико напоминали культуристок, которых он видел в инете, – один к одному. И это все попахивало нехорошим душком, а именно – работой модификаторов, то есть Мудрых, заставляло очень сильно задуматься и подтверждало выводы о том, что некоторые из Мудрых, пусть и не все, могут работать с преобразованием тел. Вот, например, в обществе воительниц главное место в административных структурах занимает та, что может лучше всех обращаться с мечом. Та, что сильнее и быстрее всех. Но при этом миром правят другие – те, кто из-за кулис дергает их за ниточки. Как сделать так, чтобы место главы заняла та, что нужна? Верно! Надо преобразовать ее тело так, чтобы она была лучшей! Хорошо, но тогда вот эти призовые бойцы были бы главами кланов – кто их остановит? Они не хуже, а может, и лучше глав владеют мечом, не менее сильные и ловкие. Что, если они захотят занять место Главы? Так на то есть Мудрые – внедрить в голову этого бойца мысль о том, что он никогда не будет претендовать на должность Главы, всего-навсего. Внедрить тогда, когда переделывается тело вот этого перекачанного монстра. Запросто. Но зачем вообще эта профанация Игр? Зачем они соревнуются между собой? К чему это все? Да много причин: и желание зрелищ, и возможность сделать ставки на тотализаторе (во все времена и во всех мирах это людям интересно!), и испытание возможностей Мудрых – все время можно тренироваться, модифицируя тела своих подопечных. Но еще и рейтинг кланов – так государства на Земле выставляют спортсменов, чтобы поднять свой престиж. В чем, правда, этот престиж выражается, Слава никогда не понимал. Почему эти спортсмены получают громадные деньги, тоже в голове не укладывалось. Он не мог уяснить, а главное – принять, почему футболист, гоняющий по полю некий круглый предмет, получает миллионы долларов, а тот же учитель – гроши. Но в мире много непознаваемого, если пытаться понять такое, можно сойти с ума. Лучше об этом не задумываться. А вот задуматься над положением с этими «спортсменками» в мире амазонок приходилось – это укладывалось в общую мозаику мира, подвигало к пониманию сути процессов и могло, возможно, помочь выживанию.

Слава объявил и второй распорядительнице, что задействован в соседнем соревновании, та повозмущалась, но обещала ждать, когда он освободится у соседей, чтобы прийти к ней на площадку. Было видно, что ее ужасно интересует то, что будет, – вряд ли на ее памяти хоть один мужчина принимал участие в подобных Играх. Кстати сказать, Слава заметил, что вокруг площадок собрались не только женщины: подкатили фургоны с красными тентами, занавешенные чем-то вроде сеток, – зрелище показывали мужчинам, скрывшимся за «вуалью».

Оглянувшись, Слава заметил, что вокруг собралась почти вся Ярмарка, видимо, кроме тех, кто охранял свои товары и не мог их оставить. Слух об участии в соревнованиях мужчины уже обошел всех без исключения – на то он и базар, чтобы слухи разносились с быстротой молнии или скорее лихорадки Эбола. Ну все-все желали посмотреть на этого мужчину, дерзнувшего соревноваться с женщинами! Толпа волновалась, гудела и жадно вглядывалась в высокую фигуру в плаще, похожем на плащи Мудрых.

Слава подошел к стеллажу и стал выбирать себе меч. Они были тупыми с закругленными концами, но вполне даже увесистыми и опасными – если таким врезать по башке, можно не то что рассечь кожу и выбить глаз, но вообще проломить голову! «Сэр, какая у вас странная шпага! Это не шпага, сэр, это арматура!» Такой арматуриной было вполне по силам не то что покалечить человека, но и вполне спокойно его убить. Мечи, само собой, были разной длины, но и самый длинный был меньше того, который подходил бы высокому Славе. Что поделать! По правилам можно пользоваться только теми мечами, которые выдаются на соревнованиях.

Меч был выбран, Слава прислонил его к столбику, ограждающему площадку для боя, и снял плащ. Если сказать, что все вокруг вздохнули в восторге, значит, ничего не сказать. Ну если представить толпу из пяти тысяч мужиков разного возраста, допустить, что примерно девяносто процентов из них имели женщину минимум месяц назад, и выставить на площадку перед ними обнаженную Ирину Шейк в красивой сексуальной позе (а все ее позы сексуальны и красивы) – и что будет?

Если бы перед толпой не выстроились воительницы клана с палками, охаживающие всех, кто напирал и бесновался, площадку, вероятнее всего, снесли бы, а Славе пришлось бежать, спасая свои драгоценные гениталии. На Ярмарке назревал бунт, бессмысленный и беспощадный. Бабы рвались вперед, чтобы коснуться вожделенного мужчины, ощутить его плоть – для них это была Ирина Шейк в мужском обличье, их мечта, их воплощенная сексуальная фантазия! Если бы не Мудрые…

Они появились неизвестно откуда, как будто вынырнули из небытия и, встав перед толпой, быстро ее усмирили – возбужденные лица разглаживались, приобретали отсутствующее выражение, бабы затихали. Из них как будто выпустили пар. Очевидно, Мудрые применили псионическое воздействие, и толпа подчинилась, превратившись в обычных возбужденных зрителей.

Слава облегченно вздохнул, вздохнула и распорядительница рядом с ним, утирающая со лба выступившие капли пота.

– Никогда такой страсти не видела! – Голос распорядительницы был хриплым, а рука дрожала. – Если такое повторится, я откажусь участвовать в соревнованиях: мне моя жизнь дороже! Ты готов, мужчина? Пошла первая пара – Слава и Зурат!

Зурат была сделана как под копирку с остальными «дамами» – голем из мышц, легко вращающий длинным мечом, примерно такой же длины, как и у Славы.

Бой закончился за пять секунд – Слава ударом сломал ей руку, хрустнувшую, как тростинка. Пока дама с усмешкой рассматривала его гениталии, он напал, переломил ей руку. Меч выпал – все завершилось.

Соревнование по рукопашному бою проходило примерно так же – только с поправкой на то, что меча не было. Но перелом руки – был. Женщина попыталась драться со сломанной рукой и получила удар, раздробивший ее челюсть в кашу. Мудрым придется много поработать с этой спортсменкой, восстанавливая ее внешность.

Слава не испытывал каких-то угрызений совести, калеча этих монстров, – они знали, на что шли. Их специально выкормили и вырастили для боя, и они так же калечили своих соперниц на потеху толпе. Чем же он отличался от них? Он играл по их правилам. Ну да, он был мутантом, продуктом цивилизации, ушедшей далеко вперед. Но и они были не простыми воительницами – это тоже были мутанты. Такие же гладиаторы, как и он. Только послабее.

Он все-таки умудрился не убить ни одной противницы. Поломанные руки, ноги и рассеченные головы не в счет. Никто из них не смог сравниться с ним в мощи, скорости и умении – за ним стоял тысячелетний опыт гладиаторов, внесенный в его голову матрицей.

В общем-то информация, полученная на этих соревнованиях, нулевой не была: он теперь знал, как управляется это общество, как существуют социальные структуры планеты. Он знал, что Мудрые могут модифицировать тела людей, получил еще одно подтверждение этому. Все укладывалось в копилку, чтобы когда-нибудь, возможно, пригодиться. А может, не пригодиться – кто знает!

– Изумительно! – Хагра вся сияла от счастья. – Такого еще никогда не было! Я загребла три тысячи золотых – еле мешки подняла! Надо отнести домой, пока мешок не порвался и все не разлетелось в пыли! Вы были великолепны, все только и говорят о вас. Лерчик, ты бесподобна, моя радость! Как ты метнула ту корову – она снесла столбик с канатами и зашибла судей. Зрители визжали от восторга, особенно когда никак не могли достать распорядительницу из-под туши! Килограмм двести весит ведь, а то и больше – чтобы с площадки не вытолкнули!

– Это что, вариант сумо? – спросил Слава у Леры. – Что у вас происходило-то?

– Ты точно сказал – сумо и есть. Такие коровы, ты бы их видел – ужаснулся! Вряд ли у тебя возникло бы желание «спасти мир» с ними.

– А что такое сумо? – спросила Хагра, жадно прислушивавшаяся к разговору.

– Ну вот такая борьба. Мы ее так называем. Это когда на площадку выходят два борца и делают то, что я сегодня делала. Нудно и долго.

– Ничего себе долго! Да ты их за несколько секунд выкинула с площадки! Такого никто не припомнит! Кстати, Глава сказала, чтобы вы зашли за призами к ней в кабинет. Пошли вместе? Заодно отнесем деньги, ну не таскаться же с таким богатством по Ярмарке? А потом пройдемся по Ярмарке снова, а?

– Пошли, – согласилась Лера. – Слав, и правда, таскаться с этими деньгами тяжко. Хагра вон вся аж согнулась. Да и мне мешки мешают, – Лера поправила два мешка, висящие через плечо. – Того и гляди, кто-нибудь покусится на наше сокровище. Давай отнесем?

– Может, вы сами сходите, а я пройдусь, посмотрю? На мне плащ, вряд ли кто будет приставать так, как тогда, когда я был в шортах. Идите сами, а? Потом приходите – я буду у северных кланов, погляжу, что там у них есть. В общем, найдем друг друга.

– Мне это не кажется хорошей идеей, – помотала головой Хагра. – Мужчина, в одиночку бродящий по Ярмарке, – это нехорошо. Могут быть проблемы. Впрочем, если ты не прочь убить пару-троечку баб, которые тебя попытаются похитить, гуляй, чего там.

– Похитить? Так запрещено же похищать мужчин во время Ярмарки? – удивился Слава. – Это же смертная казнь!

– У нас много чего запрещено. В том числе и воровать. Однако воруют. И грабят, и насилуют – да-да, и это тоже. Вы такие с Лерчиком наивные, как не из этого мира! Ничего не знаете. Мало ли что там законы говорят, главное – как их исполняют. В общем, я не рекомендую Славе ходить одному.

– Слав, может, и правда не надо? Завтра сходим? – нерешительно сказала Лера. – Давай так сделаем – сегодня отнесем деньги, зайдем к Главе, отдохнем… кстати, ведь уже вечер и скоро смеркается, а завтра с новыми силами с утречка пойдем смотреть товары. Пошли, а?

– Да ну пошли, – досадливо махнул рукой Слава. – Вы же не отвяжетесь!

Возле входа в дом Главы стояла охрана. Узнав Леру и Хагру, они уважительно поздоровались и осведомились, чего хотят от Главы такие важные персоны? Услышав о получении наград, коротко кивнули головой, и младшая стражница побежала наверх, доложить о приходе призеров. Некоторое время ее не было, потом она появилась и торжественно объявила, что Глава ждет победителей!

Троица переглянулась и двинулась вперед, поднимаясь по высокому крыльцу. Слава был настороже – мало ли какие сюрпризы могут ждать их за этой высокой дверью? Вдруг кому-то из Мудрых пришла в голову мысль о том, что пусть лучше лопнет ее совесть, но она все-таки прибьет этих опасных чужаков? Особенно после яркой победы на Играх… Слава еще раз выругал себя, что пошел на поводу у жены и ее подруги, – не надо было светиться! Теперь каждая собака знает Одуванчика и мужчину по имени Слава. Впрочем, может, и к лучшему? Путешествовать легче: будут опасаться.

Глава ждала в кабинете, она была одна, а перед ней лежали два мешочка-кошелька. Она довольно холодно посмотрела на пришельцев, кивком ответила на приветствие и, подвинув к ним мешочки, сказала:

– Вот тут, на расписке, напишите, что получили. По двести золотых. Пересчитывать будете? Нет? Тогда прощайте. И мой совет вам: завтра утречком уезжайте. А лучше прямо сегодня, в ночь.

– Все так плохо? – просто спросил Слава.

Глава промолчала, но ее взгляд говорил о многом. Троица пошла к двери, когда Глава неожиданно приказала:

– Хагра, задержись. Надо подписать кое-какие бумаги. Вы идите, она вас догонит.

Хагра с сомнением оглянулась на Леру, потом нерешительно кивнула головой и села к столу. Слава и Лера вышли из кабинета и спустились по лестнице. Славе очень не нравились слова Главы по поводу их отъезда, и он сказал Лере:

– Может, и правда в ночь уехать?

– А Ярмарка? Мы не походили по ней, не получили информации! Сейчас уже поздно, там все закрывается, а завтра с утра походим, поговорим, узнаем, что надо, и в путь. Как думаешь, чего она Хагру оставила? Что-то сердце у меня не на месте, нехорошее чует. Может, ей пакость какую хочет устроить? Она сегодня хороший куш сорвала. Кстати, мы так и не узнали насчет букмекерских денег – там тоже должны быть приличные суммы!

– Лер, да черт с ними, с деньгами этими! Что нам, денег не хватает? Наплевать! Ладно, пошли домой. Переночуем, а там и видно будет.

Хагра догнала их уже у самых дверей дома. Она была возбуждена. Слава на всякий случай посмотрел ее мысли – защиты не было. Мысли обычные – он даже слегка поморщился: она видела себя между Лерой и Славой в дикой оргии, и эти картины забивали все, что он хотел увидеть. Впрочем, и видеть-то особо было нечего: бешеная любовь к Лере, как будто она была всей ее жизнью, сексуальное желание к Славе – немного странное, потому что, по ощущениям Славы, она представляла его не чем иным, как частью Леры, отсутствующим у нее органом. Славе стало смешно, и он фыркнул, решив потом рассказать об увиденном Лере. Так-то вроде и нехорошо лазить в мозгах у друзей, но, во-первых, Хагра была подругой не Славы, а Леры, а во-вторых, она была аборигенкой, из расы, которая отнеслась к ним, пришельцам, не очень дружелюбно. Ему не нравились кружева вокруг Хагры: Глава время от времени приглашает ее то остаться, то зайти, и все без участия Славы и Леры. С одной стороны, это их дело, местное, все-таки Глава – ее начальница, а с другой стороны, лучше перебдеть, чем недобдеть! Вдруг они так же, как Слава у других, просвечивают мозги Хагры, и та, сама не подозревая, «докладывает» им то, что видит и слышит. Впрочем, вряд ли пока от нее был хоть какой-нибудь толк – они с Лерой если и говорили о чем-то тайном, то наедине, без участия Хагры. Ну а куда они ходят и что делают – в этом отношении для Мудрых не было пока ничего интересного. Все на виду, все известно.

Они втроем поужинали, потом Слава пошел к себе в комнату, где завалился на постель, ожидая Леру и обдумывая то, что им предстояло сделать. Девушки хихикали внизу, шептались, затихали и снова чего-то там бормотали. Слава не прислушивался: надо будет, Лера и сама расскажет, о чем они там говорили с Хагрой. Или что они там с ней делали…

Незаметно для себя он задремал и сквозь сон слышал, как открылась дверь, и гладкое теплое тело прилегло к его боку. Он повернулся, прижал Леру к себе, потом они тихо, спокойно, как супруги в долгом браке, занялись любовью. Кончили одновременно и, тесно обнявшись, тут уже уснули.

Ночью ему приснилось, что открылась дверь в комнату. Он в полусне прижал к себе Леру – жена на месте! Хагра решила присоединиться к их теплой компании? Он не был против ее компании, хотя перед глазами так и всплывало ее грязное тело, валяющееся под столом харчевни. Отмытая, она была вполне сексуальна и чем-то напоминала Леру. Если Лера попросит его иногда принимать Хагру в их суружеские игрища, почему бы и нет? Не дурак же он, отказываться от такого удовольствия! Когда это жена предложит трахнуть свою подружку? Похоже, что Хагра решила ускорить события – не об этом ли они шептались там с Лерой?

Он открыл глаза и увидел опускающийся на него клинок меча. Если бы Слава был обычным человеком, меч начисто отрубил бы ему голову. Но Слава был мутантом, скорость движений которого превышала человеческую в несколько раз.

Клинок уже почти достиг его шеи, когда он со всей возможной скоростью убрался в сторону, свалившись при этом с кровати. Слава лежал справа, ближе к стене, Хагра била через Леру, метясь в него кончиком меча – главной его ударной частью. Когда Слава, получив небольшой порез на шее, ускользнул с кровати, рука Хагры дрогнула, и меч врезался в матрас и в горло Леры – разрубив его практически до самого позвоночника. Он рассек мышцы, трахею, после чего девушка буквально зафонтанировала кровью, залив ею постель, хрипя и дергаясь в судорогах. Воздух страшно сипел, пытаясь попасть к ее легким, но заполненная кровью трахея только булькала.

За то мгновение, что прошло с момента удара, Слава успел вскочить на ноги и метнуться к Хагре, стоявшей в боевой стойке и медленно, очень медленно перемещавшейся к нему и поднимавшей меч для нового удара.

Медленно – это для Славы медленно, на самом деле Хагра была смертоносна, быстра и опасна, как королевская кобра. Ее меч метался в воздухе, как оса, – она была мечником высшего класса. Славе навсегда запомнились ее глаза – без проблеска жизни, остановившиеся, как у человека, не осознающего того, что он делает, находящегося под действием наркотиков.

Хагра нанесла еще удар, но Слава уже был рядом с ней – собранный и быстрый, быстрее молнии. Короткий страшный выпад – и Хагра улетела в угол, став безжизненной, как и ее глаза.

Меч, выпавший из рук девушки, вонзился в стену с такой силой, что остался торчать, дрожа и раскачиваясь. Не обращая больше внимания на Хагру, валявшуюся подобно большой куче тряпья, Слава бросился к Лере, лежавшей в луже крови, насквозь пропитавшей матрас. Она уже не двигалась; застывшее, как маска смерти, лицо искажено гримасой, как будто она удивлялась тому, что с ней произошло. Практически вся ее кровь была выброшена из тела сильным тренированным сердцем. На шее виднелся глубокий разрез, из которого кровь еще сочилась тонкой вишневой струйкой.

На долю секунды Слава застыл в ужасе – никогда, в самых жутких и дурных снах он не мог предположить, что все кончится вот так. Он упал на пол перед кроватью и мгновенно вышел из тела. Опустившись на Леру облачком информации, увидел, что ее мозг еще жив, хотя и находится в коме – его функции угасали, свечение исчезало – Лера уходила. И что делать, он не знал.

Нужно было вначале сшить трахею, зажать все сосуды, соединить их, срастить и только потом начинать лечение. А кровь? Крови в организме почти не осталось – пока печень сделает новую, пока она разойдется по сосудам и напитает мозг, девушка за то время гарантированно умрет.

Его мозг работал, как суперкомпьютер, обрабатывая все возможные варианты. И вот он принял решение. Метнувшись, посмотрел – Хагра была жива, но без сознания. Похоже, он сломал ей челюсть. Или вывихнул. Она находилась в глубоком нокауте. Слава снова метнулся к Лере и стал вытягивать из ее мозга информацию, перенаправляя ее в мозг Хагры.

Заструились потоки, светящиеся нити информации, потом пошли густым облаком – не понимая как, Слава пропускал через себя все то, что ранее составляло личность Леры. Мелькали картинки ее жизни: вот первые шаги крохотной девочки – мама радуется… вот они идут в школу… вот первая кровь, она пугается, а мама объясняет ей причину… вот она первый раз увидела на картинке голых мужчину с женщиной и с испугом задвинула журнальчик, запрятанный братом в укромное место… вот выпускной бал, ее поцеловал мальчик, в которого она была влюблена… вот они со Славой – счастливые и смеющиеся… вот Хагра, нависающая над ее лицом…

Поток ускорялся, ускорялся, казалось, что информация уже завывает, высасываемая как смерчем, и картинки уже сливались в этакую цветную полосу, будто кто-то запустил новостной дисплей с невероятной скоростью. Он не позволял себе думать о том, что может ничего не получиться, если что-то он и мог сделать для своей любимой, так только вот это. И он делал это, потому что каждый мужчина должен делать то, что он должен сделать. И будь что будет!

Ему казалось, что прошли уже сутки, после того как он начал выкачивать информацию, но скорее всего – минуты три или чуть больше. Информация кончилась неожиданно – мозг Леры потух, став темным, как камень.

Слава вышел из транса, встал на колени перед телом своей жены и заплакал сухими рыданиями. Слез не было, вместо них шел только какой-то кашель, как будто его что-то душило изнутри. Он поднял Леру, прижал к груди и, увидев, что ее прекрасная голова откидывается на полуразрубленной шее, болтаясь, как у плюшевого мишки, разорванного злым ребенком, дико завыл, проклиная этот мир и все вокруг!

Потом, аккуратно уложив тело на постель, пошел к Хагре, с ненавистью посмотрел в ее лицо. Его руки тянулись к горлу девушки, ему хотелось схватить ее за глотку и оторвать голову, чтобы кровь брызнула во все стороны, как у его жены. Но опомнился. Выдохнул воздух и лишь поднял бесчувственную Хагру на руки. Отнес ее в соседнюю комнату и тщательно связал ее по рукам и ногам, оставив на кровати. Теперь предстояло решить, что делать с телом Леры. И вообще, что делать?

Слава выглянул в окно – там было темно. Луна скрылась за облаками, лил полночный дождь, превращая дорогу в непролазную грязь. Он оглянулся на меч, торчащий в стене, подумал секунду, отвернулся и решительно шагнул за порог, в ночную тьму. По деревянным тротуарам, единственной защите ног пешехода от грязной жижи, он добрался до дома Главы клана. Под козырьком клевали носом две стражницы – внешне сонные, они тут же насторожились при его появлении.

Слава оглянулся – на улице никого не было, только ливень шлепал по лужам, как ребенок ладошкой, выбивая брызги и большие серые пузыри. Стражница раскрыла рот, наверное, чтобы спросить, что ему надо в такое время у Главы, но Слава пустил псионический импульс: «Вы не видите меня! Меня нет! Меня никогда здесь не было!» Стражницы застыли, успокоились и снова сели на свои места. Слава скользнул внутрь, за дверь. Он ожидал нападения, но все было спокойно. Он поднялся наверх, прислушался – в кабинете Главы никого. В комнате через стену кто-то сопел, и Слава, подойдя к двери, осторожно ее приотворил. Думал, скрипнет, но нет, петли отлично смазаны.

Неожиданно он почувствовал чье-то присутствие за стеной спальни – двое, и они не спали. Тихо разговаривали. По разговору понял, что это стражницы возле спальни Главы. Одна жаловалась, что ей давно пора перейти в другой ранг, а Глава ее нарочно придерживает, говоря, что, когда она рядом, чувствует себя в безопасности. Видимо, это были те лучницы, что обычно стояли за отдушинами во время разговора Главы с опасными людьми.

Слава тихо подкрался и сквозь дверь пустил импульс, проникший в мозг женщин: «Спать! Вам очень хочется спать! Глаза закрываются, закрываются… спать!»

Стражницы ослабели, зевнули и тихо заснули в своих креслах. Слава вошел, заглянул в отдушину, возле которой сидела стражница, – в нее была хорошо видна кровать, на которой спала Глава. Увы, они была не одна – рядом с ней лежала обнаженная девушка, обнявшая Главу рукой и посапывающая ей в подмышку. Слава поморщился – убивать случайных жертв не входило в его планы. Он вышел из комнаты и тихо, как кот, пошел к спальне. Открыл дверь, мягкими шагами подкрался к кровати и одним ударом вырубил девушку возле Главы. Может, убил, может, просто оглушил, но она уже не двинулась. Зато теперь задвигалась Глава. Как будто и не спала только что глубоким сном, утомленная ласками своей молоденькой подружки, она вскочила на ноги и, схватив лежащий возле кровати на полу не замеченный Славой меч, немедленно перешла к атаке.

Она ничего не говорила, ничего не спрашивала, просто молниеносные атаки следовали одна за другой: засечные, подплужные, финтовые удары… Слава видел эти действия прежде, чем они выполнялись. Все-таки он был провидцем-псиоником, о чем Глава знать не могла.

За ту секунду, что Слава приблизился к атакующей – вернее, даже за долю секунды, – она успела сделать несколько выпадов и в каждом могла рассечь его пополам, однако все они оказались безрезультатными. Подобравшись к Главе, Слава выбил меч из ее руки, сломав запястье одним коротким ударом. Другим выключил ее сознание.

Подхватив обмякшую женщину на руки, он поднял ее и, выйдя в коридор, понес к кабинету, где и посадил в кресло у стены, напротив окна. Вернулся в спальню за простыней, разорвал ее на полосы, и через несколько секунд руки и ноги Главы были крепко привязаны к подлокотникам и ножкам кресла. Подумал – добавил полосу через грудь. Потом засунул в рот воительнице кляп, затянув его полоской ткани через затылок. Готово!

Осмотрелся – увидел на столе кувшин с водой или соком, выплеснул его связанной в лицо. Никакого эффекта. Слава поморщился – придется по-другому! Вошел в транс и потянулся к ней. За несколько секунд соединил нити информации и снова вернулся в свое тело. Глава зашевелилась, открыла глаза и попыталась оторваться от кресла. Не вышло. Слава внимательно смотрел ей в лицо и, убедившись, что она поняла свое положение, тихо сказал:

– Сейчас я развяжу тебе рот. Если ты крикнешь – я убью тебя сразу, разбив голову вдребезги. Если не крикнешь – у тебя будет шанс немного пожить. Или вообще жить. Если поняла, кивни головой. Кстати, если ты крикнешь, прибегут стражницы, и я убью их всех. Мне придется. Фактически ты их убьешь ни за что. Моими руками. Тебе ясно? – Глава кивнула. – Будешь молчать? – Снова кивок. – Хорошо. Начинаем разговор! – Он подошел к Главе и, как нитку, порвал полоску ткани, держащую кляп. Глава с облегчением выплюнула тряпку и хрипло сказала:

– Что ты хочешь? Зачем?

– Что зачем? – не понял Слава.

– Зачем ты на меня напал, какой в этом смысл?

– Ты что, издеваешься? – Слава сделал шаг к Главе и открытой ладонью ударил по лицу так, что у нее вылетели кровавые слюни, а голова ударилась в спинку кресла.

– Это тебе за Леру, сука!

– Что с Лерой? – равнодушно осведомилась Глава, сплюнув кровь на пол.

– А то ты не знаешь, тварь! – Слава размахнулся и едва не врезал по ее лицу еще раз, но что-то его остановило – то ли взгляд Главы, то ли ее вопрос. Он заставил себя успокоиться и сел, рассматривая женщину перед ним. Та на удивление сохраняла невозмутимость, хотя любой другой человек на ее месте уже обделался бы со страху. Слава попытался сунуться к ней в мозг – нет, стена была на месте, мозг закрыт. Если попытаться сломать защиту, как бы не стало хуже: информация может стереться, и он тогда вообще ничего не добьется. Такие блоки, как ему говорил Учитель, керкар-псионик, были связаны с глубинными структурами мозга, и если грубо взломать его, можно потерять личность человека. Стену нужно тихонько расшатывать, делать подкопы, проскребать, а не разбивать кувалдой. Или человек, блок которого разрушают, должен этому содействовать. Желать, чтобы в мозг к нему вошли. Но времени у него не было: до рассвета оставалось несколько часов, а за это время надо много чего сделать.

– Допустим, ты ничего не знаешь. Не будем терять времени. Итак: Хагра напала на меня и пыталась убить. В результате погибла Лера. Кто послал Хагру? Ты? У меня нет времени ломать твою защиту, установленную Мудрыми. Кто дал Хагре установку убить меня? Она была под воздействием псионического посыла. Так кто дал ей эту установку?

– Я не знаю, кто дал установку убить Леру, – угрюмо ответила Глава. – Для меня это настоящий шок. Ты мне безразличен, а Лера нравилась. Я была против того, чтобы к вам применяли какие-то особые действия. Но Мудрые есть Мудрые, им плевать на нас. Ты же знаешь, что я у них под контролем? Знаешь. Так чего спрашиваешь?

– Ты приказала Хагре остаться. Что было потом? Какая из Мудрых с ней разговаривала?

– Глава Союза – Гирта. Ты ее видел в прошлую встречу. Она выгнала меня из кабинета и разговаривала с Хагрой.

– Хагра была вашим шпионом? Вы доставали из ее мозга информацию, так?

– Да. Ей была внедрена любовь к Лере. Она должна была влюбиться в нее, как только увидит, а мы за ней следить. Лера непроницаема для псиоников, и мы предположили, что есть кто-то, кто ее заблокировал. Кроме того, ее физические способности были настолько феноменальны, что она вызывала страх. Хагра влюбилась в нее, и в каждый ее приход сюда в ней псионически укрепляли любовь и привязанность к Лере. Она без нее уже не могла жить. Потом появился ты, и мы поняли: это тот самый, главный. Но я никогда не хотела такого исхода, поверь мне. Если хочешь, я попробую открыть тебе мой мозг. Если я не буду сопротивляться, не буду тебя отпихивать, возможно, ты сможешь войти.

– Хорошо. Сосредоточься и представь, что ты приглашаешь меня к себе в мозг, что тянешься ко мне, что хочешь соприкоснуться душами. Давай!

Слава снова начал долбить стену, которая представлялась ему крепостной, монолитной, до самого неба. Бывшая прежде незыблемой, на этот раз она, как ему показалось, стала вздрагивать. В ней как будто появились трещины, из которых от каждого толчка выкрашивались кусочки.

Удар, еще удар… Виртуальный Слава бил по стене голыми руками, покрытыми кровью и пылью, – ничего не дается просто так. Несколько кирпичей выпало, и в стене образовалась дыра. Слава расшатал и выломал еще десяток и проник за стену.

И сразу полетел куда-то «вниз».

Это было похоже на то, как он проникал в позитронные мозги: «внизу» что-то вроде огромной поверхности, на которой менялись картинки, образы того, что когда-то видела или испытывала Глава.

Слава сосредоточился и представил себе образ Мудрой Гирты, Главы Союза. Его тут же метнуло куда-то в сторону, и он оказался в кабинете Главы клана, невидимый и неслышный для присутствующих.

Стоп! Слава удивился: как он может видеть происходящее в кабинете, когда Главы там не было? Потом обратил внимание, что образ происходящего выглядит так, словно его показывают на экране монитора. Слава осмотрелся, прикинул траекторию взгляда и понял: Глава видела и слышала все через отдушины. А как же ее слова о том, что она ничего не знала? Впрочем, про Леру, может, и не знала, но что покушение было организовано на него, точно знала. Между тем события в комнате развивались – Слава прокручивал воспоминания, как изображение на видеопроигрывателе.

Мудрая внимательно смотрела на Хагру, застывшую на стуле, и не говорила ни слова. Вдруг Хагра забилась, выкатывая глаза и пуская пену, – сидящие вокруг Мудрые вскочили, а одна из них резко бросила Гирте:

– Какой посыл ты ей попыталась дать?

– Я хотела, чтобы она сразу убила обоих! Видимо, я ошиблась. – Растерянность Гирты была очевидна. – Она слишком влюблена в эту девку!

– Сами и виноваты! – продолжила та же Мудрая. – Держите, я сейчас ее успокою! Снимите посыл на убийство девчонки, пусть будет только мужчина, без него она не так опасна! Она ничего не умеет! Для нее придумаем что-нибудь еще!

Вторая Мудрая влила в рот Хагре что-то из склянки, и та через минуту успокоилась. Гирта снова села напротив девушки и стала смотреть в ее лицо. Через несколько минут она встала:

– Готово. Она ничего не помнит, что здесь было, а когда наступит удобный момент, все сработает.

– Жаль девчонку! – сказала какая-то из Мудрых.

– Нет места для жалости! Чужаки должны быть уничтожены! Они опасны! Сегодняшние Игры разве не доказали вам, что это самые настоящие монстры? Они могут разрушить всю нашу жизнь, все то, что мы строили тысячи лет! Мы уже обсуждали все это. Смерть, больше ничто не сможет их остановить. Хагра, встань и иди к Лере.

Девушка встала, открыла дверь и вышла – живая торпеда, ждущая своего часа.

Слава покинул воспоминания Главы – все, что он увидел, соответствовало его умозаключениям. Теперь предстояло выполнить еще одну задачу. В позитронном мозге все было по-другому, а тут… тут ему надо было найти посыл, которым Мудрые привязывали к себе глав. Он должен быть, не может такого случиться, чтобы на место Главы поставили кого-то, кто не был закреплен в верности – как Хагра, как остальные люди, попавшие под псионическое воздействие.

Слава «поднялся вверх» и дал мозгу задачу перенести его туда, где находился этот посыл верности.

Виртуальное изображение подернулось рябью, и вот он уже парит над поверхностью мозга Главы, через все извилины которого идет красная нить, пронизывающая нейроны. Слава не удивился этому образу – он ничем не хуже, чем то, что доводилось видеть в позитронных мозгах. Почему бы и нет? Чем красная нить, состоящая из слов, вереницей проходящих через мозг, отличается по сути от виртуального человека, стоящего в центре позитронного мозга? Только тем, что тут все сложнее и опаснее: каждый неверный шаг псионика мог привести к болезни или гибели «подопечного» – владельца мозга.

Подобравшись к нити, он осторожно подцепил ее кончиками пальцев и стал вытягивать из складок мозга. Посыл, как червь, шевелился, дергался, сопротивлялся насилию, потом начал поддаваться и медленно, с трудом, начал вылезать из «плоти». Слава следил за тем, как он вылезает, и осторожно наматывал его на кулак.

Ему вспомнилось вычитанное в какой-то книге – в Индии есть паразит, червь, называется «ришта». Человек пьет воду, зараженную риштой, яйца ришты идут по телу, попадают в кровь и укореняются под кожей, почему-то обычно на ноге. Там образуется нарыв, из которого торчит кончик червя, выпускающего в окружающее пространство сотни тысяч яиц (или личинок – Слава уже не помнил). Так вот этого червя убирают специальные люди – они наматывают ришту на палочку, за несколько приемов извлекая его из раны. Палочку с намотанным червем привязывают к ноге, потом процесс продолжается. И так до победного конца, пока весь ришта не покинет свою нору в плоти человека. Главное, чтобы он, этот червь, не оборвался, иначе придется начинать все заново. И Слава вынимал этого псионического «ришту», шаг за шагом, виток за витком. Ему даже казалось, что «червь» посыла шевелится у него в руках, слова-цепочки как будто переливались оттенками красного, когда он осторожно отделял их от разума женщины.

Наконец вся нить была у него в руках. Получился здоровенный клубок. Он немного подумал, куда его девать, потом ругнул себя – он же в виртуальном мире, может делать что хочет!

Слава подбросил клубок и из образовавшегося в руках лучемета спалил его в полете. Теперь на очереди следующая задача. Посыл Мудрых выглядел как нитка – все-таки создавали женщины, – а Слава решил свой посыл сделать иначе.

Он составил нужную формулу подчинения и сделал из нее длинное копье, по «древку» которого торчали зазубрины-слова. С размаху вонзил «гарпун» в «плоть» мозга так глубоко, что наверху остался лишь кончик, который Слава забил ногой заподлицо, чтобы его и видно не было. Теперь извлечь его формулу невозможно. Более того, Слава сделал так, что если кто-то попытается наложить нового «ришту», внешне все будет выглядеть, будто посыл работает, но на деле тот не будет воздействовать на мозг – этого ему не позволит скрытый в глубине «настоящий» посыл. «Копье» заблокирует все команды «ришты».

Теперь можно было выходить в реальный мир.

Слава отправился в свое тело и через секунду сидел перед Главой, молча взирающей на него темными глазами. Прежде чем выйти из своего информационного образа, Слава еще успел вылечить сломанное запястье и разбитое лицо женщины. Теперь она была в полном порядке и принадлежала ему телом и душой. Он мог заставить ее сделать все что угодно, даже выпустить кишки и развешать их на придорожных столбах. Жестоко? Негуманно? Да. Но не он начал. За то, что он хотел помочь этому народу, он получил в ответ лишь злобу, непонимание и агрессию. Ну что же, кто с мечом к нам придет… кажется, так? Значит, так. Он не стал больше метаться в поиске информации. Теперь было проще спросить – она больше ничего не утаит.

Слава сорвал с женщины привязи и сказал:

– Теперь ты – моя. Ты это поняла?

– Да, поняла.

– Никто не должен об этом знать. Где я могу найти Гирту?

– В Доме Мудрых. Позади моего дома.

– Охрана там есть?

– Нет. Никто не может покуситься на Мудрых – за это смерть. Таков закон.

– Сколько там комнат, как расположены?

– Три наверху и четыре внизу. Это спальни. Еще два кабинета и библиотека.

– Из тех Мудрых, что там сейчас, все были за убийство или кто-то протестовал?

– Все. Они были напуганы вашими успехами на Играх и приняли решение единогласно.

– Это хорошо, это облегчает дело… – жестко сказал Слава. – Проводи меня до выхода. Кстати, погляди, жива ли твоя любовница?

Глава вышла и через минуту вернулась:

– Да, жива. Спит. Ты ее только оглушил.

– Вот еще что – веди себя так, как прежде, чтобы никто не догадался, что ты под моим контролем. Никому об этом не говори. Когда загорится Дом Мудрых, не спеши высылать людей его тушить – пусть разгорится как следует. Завтра я к тебе зайду, поговорим.

– Поняла.

– Раз поняла – пошли.

Слава вышел из комнаты, спустился по лестнице и дождался, когда Глава пройдет мимо него, пропуская ее вперед. Она вышла на крыльцо, под взоры вытянувшихся в струнку охранниц и сказала вслед спустившемуся Славе:

– Жду тебя завтра!

Охранницы переглянулись – похоже, они подумали, что Слава и Глава побывали в одной постели. Конечно же ничего не сказали, оставив соображения при себе, но Слава был уверен, что теперь все вокруг и вся Ярмарка будет знать, что он спит с Главой. Да и черт с ними.

Он быстро пошел в сторону, уходя от глаз стражниц, потом, сделав полукруг, вернулся, обходя дома с тылу.

Войдя в Дом Мудрых, он даже не старался соблюдать тишину – запер дверь изнутри и вошел в первую комнату налево. На кровати спала женщина, даже не проснувшаяся при его появлении. Он подошел к ней и одним движением свернул шею. Потом последовала еще комната – напротив, затем еще и еще. Женщины умирали в своих постелях, во сне, а он шел как ангел смерти, запретив себе думать о том, что делает. С тех пор как он перестал быть гладиатором, Слава никогда так много не убивал своими руками. Тем более женщин.

Гирта была в последней комнате – видимо, она не спала; на ней был капюшон, и она спокойно стояла и смотрела, как к ней подходит Смерть.

Слава ничего не стал говорить. Он ударил ее в челюсть, потом бросил на постель и вошел в транс. Ему нужна была информация. Увы, защиту сломать оказалось сложно. Он бился около часа, но так и не смог это сделать. Она была поставлена безукоризненно и отбрасывала его раз за разом. Слава посмотрел в окно – горизонт уже светлел, у него оставалось очень мало времени. И тогда он просто сломал ей шею, как и другим.

Домой он уже бежал. С болью в сердце снова увидел тело Леры, спокойно лежащее на простынях. Он сел перед ней, не в силах двинуться, потом заставил себя встать и подошел к торчащему в стене мечу. Выдернув меч из стены, подошел к заскорузлой от подсохшей крови простыне, отрезал большой кусок и острым, как бритва, клинком стал нарезать его на квадратики. Квадратики сложил на столик рядом. Сходил на кухню и нашел несколько бутылок, прихотливо выдутых местными мастерицами. Он хорошенько их промыл, нашел пробки, затем вложил внутрь свернутые в жгуты кусочки, пропитанные кровью. Бутылок было пять. Три он закупорил, немного подумал, срезал с предплечья Леры два кусочка кожи, положил их в окровавленные «платочки», тоже свернул жгутом и засунул в бутыли. Отнес бутыли в подвал, затем вернулся за генератором и отнес его туда же. Бутылки прикопал в разных местах, запомнив их расположение. Генератор тоже прикопал – у стены. Пусть охлаждает спрятанное под землей – когда еще доведется сюда вернуться.

Поднявшись в спальню, лезвием меча срезал клочок жестких Лериных волос, завернул в чистый кусок ткани, взял его с собой.

Аккуратно завернул Леру в остатки простыни и еще накрыл одеялом. Затем легко, как маленького ребенка, поднял ее тело на руки и пошел на выход.

Через пятнадцать минут он уже входил в Дом Мудрых. Тут так и царила мертвая, просто мертвецкая тишина. Он занес Леру наверх, положил на стол в библиотеке и раскрыл покровы, чтобы в последний раз увидеть любимую.

Она лежала тихая, беззащитная, такая маленькая и хрупкая, как фарфоровая статуэтка. Он понимал, что это только оболочка, что Леры тут нет, это всего лишь тело, но ему хотелось выть, как волку.

Слава поцеловал ее в губы и снова накрыл одеялом. Затем захватил охапку бумаги и пошел вниз. Нашел кухню – там стояло много кувшинов с маслом, он даже нашел пару кувшинов с чем-то вроде спирта или скорее крепкого самогона. Вылил их на стены, на пол, прошелся по всем комнатам, поливая маслом. Затем пощелкал кресалом – его всегда раздражал этот способ добычи огня, но деваться было некуда – зажигалок-то не было.

Он выругал себя, что не взял игловик, который лежал на столике в кухне, им бы он зажег все на раз. Но после длительных манипуляций трут все-таки задымил, дал огонек, и Слава поджег пропитанные самогоном тряпки. Они весело запылали, Слава бросил их к стенам, к пропитанным маслом листам бумаги, и огонь охотно начал уничтожать то, что построили люди.

Когда пламя уже гудело и подпаливало волосы, Слава вышел из дома, отходя в темноту. Огонь еще не вырвался наружу, но маленькие окошечки, застекленные дефицитным и дорогим стеклом, уже отбрасывали отблески пламени на пространство вокруг дома. Скоро показался черный дым, стекла окон лопнули, и огонь радостно заплясал по деревянным стенам здания, унося в небо палачей и их жертву.

Славе жгло глаза, но он не мог заплакать – у него отняли даже эту возможность. Теперь он был один, на чужой планете, в чужой Вселенной. Один, если не считать разумных многоножек и Хагры – то ли оставшейся Хагрой, то ли… он не знал, что в результате получилось. Он сделал это по наитию, не имея никакого опыта. И потому… он просто стоял и прощался со своей любимой навсегда.

Вокруг уже суетились люди, не пытаясь потушить пожар – скорее отливая соседние дома, боясь за их сохранность.

Слава ушел от пожара лишь тогда, когда от дома ничего не осталось, кроме раскаленных углей и едкого дыма, поднимающегося к небесам.

Наступило утро, встало солнце, и он устало побрел к дому Леры, ставшему теперь его домом.

Глава 3
Он зашел в комнату, где лежала девушка, и долго смотрел на нее, без мыслей, без эмоций. Для него сейчас она была не Хагрой, а неким сосудом, в который он перелил сущность Леры (или не перелил?). Что с ней будет, Слава не знал. То ли это Лера в новом теле, то ли это Хагра, которой добавилось знаний. То ли… Он не знал, что это, потому запрещал себе думать о результатах его опасного и авантюрного поступка.

Слава присел на краю кровати, на которой лежало тело Хагры, и задумался, проверяя себя: все ли он сделал для Леры? Может, стоило попробовать и все-таки полечить ее? И в который раз приходил к выводу – это невозможно. Если бы не ее способность к регенерации, она бы вообще не продержалась столько времени, чтобы он мог перекачать ее личность в Хагру. Ну что такое регенерация? Да, усиленная способность восстанавливать ткани. Но не мгновенно же! На это надо часы, на это надо, чтобы мозг мог отдавать приказы клеткам тела – восстановиться! А как он мог это сделать, когда меч Хагры дошел до позвонков и практически перерубил их?! Удар был такой силы, что клинок практически пополам перерубил доску, служащую основой кровати. Надо отдать должное Хагре – она была очень сильна. Да, с мутантами типа Леры и Славы она сравниться не могла, но повышенная сила тяжести и ежедневные физические упражнения с самого детства сделали свое дело. Она была, если так можно выразиться, профессиональным спортсменом-бойцом, добившимся на этом поприще высших результатов.

Все шейные сосуды Леры были перерублены – за те секунды, что он разбирался с Хагрой и соображал, что делать, ее кровь полностью покинула тело. Организм Леры не успел бы восстановить необходимый уровень крови за те минуты, что были отпущены Славе на принятие решения. Даже модифицированный мозг живет всего несколько минут. А время на соединение сосудов? А время на соединение трахеи, пищевода… В общем, он сделал все, что можно. Времени у него не было.

Теперь оставалось лишь убедиться, получилось ли перенести Леру в другое тело. Леру? Да, Леру. Ведь что такое человек? Это база данных, это огромный опыт, накопленный им в результате впитывания информации. Человек рождается маленьким, голеньким и пустым, как винт компьютера. Постепенно в него вводится все, что нужно ему для жизни, – язык общения, информация об устройстве мира. Он живет, получает опыт от соприкосновения с миром, и каждое прикосновение накладывает отпечаток на личность. Человек состоит из битов информации, буквально слеплен из них. Когда Слава принимал решение о переносе личности, его озарило: если он может перенаправлять потоки информации компьютеров – почему он не может собрать и перенаправить информацию из живого человека? Его душу, если можно так выразиться. И он сделал это.

Возможно, что эта новая, наложенная им на личность Хагры, информация просто стерла ее личность, и теперь в этом теле Лера. Ведь когда на компьютер устанавливаешь новую систему, прежняя «личность» этого компьютера уничтожается – исчезают установленные программы, исчезает то, что делало эту личность неповторимой. А возможно, они, Лера и Хагра, наложились друг на друга, смешавшись, как вино в коктейле. Узнать это он мог только тогда, когда «Хагра» очнется. Но та была то ли в коме – он сильно ее ударил, – то ли в некоем трансе, после того как он вложил в нее личность Леры.

Слава подошел к девушке и потряс ее за плечо – никакого результата. Она лежала с закрытыми глазами и тихо сопела аккуратным носом. Слава осмотрел ее челюсть – опухла, но цела. Он не сломал ее, только выключил девушку, как искрящую от замыкания лампу.

Слава лег рядом, закрыв глаза. Он вышел из тела и опустился на ее мозг, обследуя его на предмет «посыла». Да, «ришта» был тут. Красная нить, пронизавшая клетки мозга. Слова тянулись цепочкой и как будто шипели, сопротивляясь его «рукам». Гадкая нить «посыла» извивалась, как будто чуя того, на кого была нацелена, но через десять минут сдалась и повисла на «руках» виртуального Славы. Он уничтожил клубок этой пакости и стал смотреть дальше. Вот она, наведенная любовь к Лере, – целая паутина розовых нитей опутывала мозг девушки и настолько плотно, что не было никакой возможности все распутать и удалить. Впрочем, может, и была, но стоит ли это делать? Ну любит она Леру и пусть любит! Пусть…

Слава перебрался на равнину воспоминаний – тут было такое месиво! Память Хагры смешалась с памятью Леры – картины менялись местами, куда-то улетали, перемещались, кружились, как осенние листья, схваченные руками холодного ветра. Слава с ходу влетел в чье-то воспоминание – скорее всего Леры, потому что она видела голову Хагры на своем бедре. Слава выскочил из него, как из проруби, наверх: он не хотел смотреть на игрища жены и ее подружки. Так-то ему наплевать – Лера же не с мужиком занималась сексом, измены в общепринятом понимании не было. В отличие от мужчин-гомосексуалистов, розовые девицы не вызывали у Славы отвращения или протеста. Скорее всего, их отношения были всего лишь результатом отсутствия мужчин. Не зря Хагра бисексуальна – ну где взять мужиков-то? А ведь тело требует, хочется наслаждения… ну, и отношений тоже. В обществе амазонок не могли не развиться гомосексуальные отношения: если чего-то недостает, тех же мужчин, природа заменяет это по-своему. Стоит наладиться нормальной жизни, когда каждой женщине будет соответствовать мужчина, как и положено, и куда только денутся их розовые пристрастия.

Пошарив в мозгу Хагры, Слава обнаружил ее эротические мечты – в них Слава и Лера удовлетворяли Хагру, при этом Слава был груб, жесток, буквально насаживая ее на себя, как бык или жеребец в порыве сексуальной горячки. Слава даже хмыкнул про себя: она мечтала о его теле, желая, чтобы он овладел ею грубо, как зверь, но при всем при том ненавидела его за то, что он отнял у нее любимую подругу. А ведь он отнял ее! После того как появился, Лера больше с ней не спала. Ну, может, они и тискались там где-нибудь потихоньку, подальше от его глаз, но положение, когда подруги спали в одной постели, больше не повторялось и скорее всего не повторилось бы никогда.

Слава осмотрелся: воспоминания летели, мелькали, перед его глазами вставали то картинки из жизни Леры, то картинки из жизни Хагры – интимные тайны, секретики, которые они скрывали от окружающих, – все это он мог увидеть, только лишь захотеть. Но надо ли? Пусть остаются их маленькие тайны. У каждого человека есть в жизни такое, что он никогда никому не расскажет.

Слава сделался маленьким и взлетел над мозгом Хагры, чтобы понаблюдать, как укладываются возбужденные воспоминания: ему показалось, что они ложатся как-то кучно – Лерины к Лериным, Хагрины к Хагриным. Пока он не понял, что бы это значило, но, судя по тому, что увидел, в голове девушки образовывались две информационные структуры. Слава нахмурился – информация Хагры, замещаясь информацией Леры, не стиралась, а перемещалась в другие уровни мозга. Что это значило? А значило это то, что в теле могут образоваться две независимые друг от друга личности! Лера и Хагра в одном теле – что получится? Борьба за овладение телом? Душевная болезнь в раздираемом двумя личностями мозге? Это было плохо. Просто скверно. Он все-таки надеялся, что информация Леры сотрет Хагру, и сделал для этого все. Но почему так не случилось? Почему? То ли у него не было опыта, то ли… Лера не хотела уничтожать Хагру. Она тоже любила ее. Не так, как Славу, скорее как подругу, как сестру. Но реально любила и не хотела ее смерти. Потому файлы с ее информацией легли в свободные ячейки и теперь в мозге этого существа, по сути химеры, Леры-Хагры шел круговорот, и чем он закончится, было совершенно непредсказуемо.

Слава вышел из транса, встал и проверил путы на теле девушки. Они были завязаны крепко, и он слегка ослабил натяжение – чтобы не пережать сосуды. Но и отпускать не стал – мало ли…

Отправившись на кухню, соорудил себе бутерброд, съел его, как автомат, не заботясь о вкусе. Сделал еще один и тоже съел, медленно жуя и глядя на стену перед собой. Ему надо было восстанавливать энергию, которую он потратил на ночные карательные экспедиции. Что будет, когда обнаружат трупы сгоревших Мудрых? Впрочем, трупов не будет, при такой температуре они должны сгореть дотла. И кто будет считать, сколько там костей осталось в пепле… а может, и не осталось? Может, они вообще рассыпались в прах?

Он заставил себя встать, пошел в комнату рядом с кухней и, упав на кровать, закрыл глаза – ему надо было поспать: начался «отходняк» после происшедшего. Его трясло, перед глазами вставали то лицо окровавленной Леры с синими губами, то трупы Мудрых, то пожар, уносящий горячим дымом то, что было ему дорого и что составляло единственную ценность в его жизни.

Спал Слава часа два. Как Штирлиц, он приказал себе встать через определенное время, и организм подчинился. Что-что, а в выносливости и устойчивости к перегрузкам его организм был впереди планеты всей.

Вскочив, он снова «заправился». Быстро съел здоровенный кусок грудинки, запив его половиной кувшина сока. Стало немного легче. Мужчина вообще проще переносит тяготы и стрессы, если он сыт. Стоит мужику проголодаться, и все у него валится из рук, он становится злым, вредным и готов растерзать весь мир. Но как поест – вроде и ослабевает желание убить всех Мудрых, а потом пойти карающим мечом через всю прерию.

Слава зашел к комнату с Хагрой, чтобы проверить ее состояние; промассировал ее связанные руки и ноги для восстановления кровообращения, осмотрел ушибленную челюсть – он ее «подремонтировал», пока копался в мозге девушки, – опухоль спала, и скула приобрела нормальный облик. Только синяки еще сошли не до конца. Посмотрел зубы – все целы. И то хорошо. Очнется – будет нормально жевать.

Он уже начал понемногу привыкать к мысли, что Лера теперь в теле Хагры, и поймал себя на том, что мысленно обращается к ней, как к живой. Горько усмехнулся, вышел из комнаты и направился вниз, где на вешалке висел плащ Мудрых. Набросил его на себя, закрыл голову капюшоном – чем меньше внимания привлечет, тем лучше.

– Мудрая, ты к Главе? Как хорошо, что хоть одна осталась в живых! Ой, это не Мудрая! Ты хочешь видеть Главу? Сейчас я ей доложу! – Стражница стремглав кинулась в дом, так что ее килт взметнулся при развороте. Видимо, уже доложили, что Глава якобы спит со Славой, и теперь он был как бы в статусе фаворита. А может, помнили о его успехах на Играх – в любом случае она восприняла его как важное лицо, гораздо выше статусом, чем была сама.

– Иди, она тебя ждет! – Стражница любопытным взглядом проводила мужчину и вздохнула – ей, по ее рангу, еще не скоро соединяться с мужиком! Уже и забыла, как хорошо это бывает. Может, подкопить денег да купить внеочередное посещение? Хорошо Главе – все к ее услугам: хочешь мужика – так вот он, сам пришел! Странный все-таки этот мужчина – ходит сам по себе, без охраны… Впрочем, чего ему бояться, победителю Игр? Это его теперь боятся…

Она отвернулась в сторону и продолжила наблюдение за проходящими по улице знакомыми и незнакомыми женщинами – делать-то все равно было нечего, время идет, дежурство когда-нибудь да закончится.

Глава сидела в кабинете и разговаривала с сотницами. Увидев Славу, она кивнула ему и предложила присесть, пока разберется с подчиненными. Их разговор касался каких-то административных решений, сбора налога с торговцев, но быстро все завершилось, и сотницы были выпровожены за дверь.

Слава без предисловий и лишних слов предложил:

– Мне нужно, чтобы ты свела меня с главами северных кланов, теми, с чьих земель везут странные штуки, такие как у меня на руке! – Он показал на пристегнутый игловик. – Мне нужно разрешение на посещение их территории. И доступ ко всем точкам на ней, что меня заинтересуют. Можешь это устроить?

– Пойдем. Покажешь, что тебя интересует, а потом подойдем к нужной Главе клана, – предложила женщина и встала из-за стола.

Через несколько минут они уже пересекали черту ворот, направляясь к торговым рядам. Ночная трагедия никак не повлияла на торговую жизнь огромного базара – Ярмарка шумела, кричала, смеялась, пахла жареным мясом и пролитым пивом. У торговых рядов торговалось и суетилось множество разнокалиберных женщин, ругались извозчицы и кричали друг на друга покупательницы, спорящие за одновременно уцепленную юбку или кусок ткани.

Глава повела Славу в дальний угол, показывая на цвета – черный с серебром:

– Вот тут смотри. Если у них нет, значит, ни у кого нет. Эти штуки не так часто появляются на рынке – на них нет спроса. Кому нужны эти бесполезные штуковины?

«И действительно – кому?!» – усмехнулся про себя Слава.

Столы, на которых лежали товары, были накрыты брезентом во избежание случайного дождя. В основном на них лежало оружие: как пояснила Глава, если их клан отличался разведением лошадей, свиней, ткачеством, то северяне добывали металл и ковали лучшие в этом мире мечи, ну, и остальное тоже – ножи, кинжалы, топорики. А также у них были копи серебра, а значит, украшения.

Слава, проходя мимо одного из столов, заметил что-то вроде симпатичного серебряного медальона, или же кулона, на серебряной цепочке. В его центр был вделан небольшой камешек, блестевший в солнечных лучах ярким светом. Слава спросил его цену – оказалось что-то около двадцати золотых, и он его купил. Медальон был открывающийся, вроде небольшого ковчежца. Слава решил поместить туда Лерин локон. На всякий случай.

Больше ничего заслуживающего внимания он не увидел и уже развернулся, чтобы идти назад, разочарованный результатом, когда его взгляд выхватил под прилавком знакомую вещь, заставившую застучать его сердце.

Под столом лежал армейский лучемет – полуразбитый, с оторванной батареей, как будто побывавший в мясорубке, но это был он. Слава подошел к продавщице, скучающей у стола, и спросил:

– Скажи, а что за штука лежит у тебя там, под столом?

– А я, думаешь, знаю? – хмыкнула женщина, прожевывая кусок лепешки, намазанный медом; мед капнул с края, и она, ловко подхватив каплю пальцем, отправила в рот, громко чмокнув. – Ну штука. И чего? Хочешь купить? Один золотой!

Ее глаза загорелись живым огнем, увидев Славин интерес, но, когда он равнодушно покачал головой, продавщица потухла и сварливо сказала:

– А раз нет, так и иди к себе в Мужской Дом, трахай маменек! И не мешай честным женщинам торговать, отвлекая их от дела!

Делом ее было откусывание сразу половины куска и запивание его половиной кружки травяного отвара. Очереди возле ее товаров как-то не наблюдалось, что и сообщил Слава в следующем своем обращении к этому олигарху торговли. Олигарх сразу же послала его по адресу, куда он в общем-то любил ходить, но только к более симпатичным и гораздо более чистым обладательницам оного пункта назначения. О чем тоже довел до сведения дамы, отчего та пришла в совершеннейшее неистовство, грозящее вылиться в попытку расправы над хамом, и, как следствие, могла получить сломанные руки и ноги. Несчастная не подозревала, что мужчина находится в отвратительнейшем настроении и у него не заладились последние сутки…

Глава остановила крики торговки, попросту треснув ее кулаком по башке так, что этого, наверное, лучше не сделал бы и Слава. Та улетела внутрь фургона, затихнув там и прекратив сотрясать воздух.

Глава перевела дух и предложила:

– Вон там сидит Глава клана Юсаннон, ее имя Зимера. Нечего было с этой дурой говорить: увидел интересное – и сразу сказал бы мне. Я бы все уладила. Хватай эту штуку и пошли!

Слава вытащил лучемет, мельком оглядев его со всех сторон, и через пять минут они уже сидели за столиком под навесом; перед ними стояли парящие чашки с горячим травяным отваром, и Зимера с удовольствием разглядывала Славу, откинувшего капюшон:

– А я думала, что ты только с девочками балуешься, подруга! Смотри-ка, какого мужчину себе нашла! Может, поделишься по-дружески, а? Все-таки не раз вместе охотились! Я тебе давала моих девочек, не забыла?

– Он не мой мужчина, он сам по себе, – туманно объявила Глава. – Мне нужно кое-что у тебя спросить.

– Не твой мужчина? Как это может быть? Тогда отдай его мне, раз он ничей! У нас с мужчинами совсем плохо. Мало, и те не самого высокого качества. – Не слушая продолжила Зимера, облизнув красные полные губы.

Ей было лет тридцать, и, хотя она не была так мускулиста, как здешняя Глава, в ней чувствовались сила и грация, как в холеной, породистой кошке. На взгляд Славы, она была вполне даже ничего в сексуальном плане. Однако в его ближайшие планы не входило удовлетворение глав кланов… хм… если только это не понадобится для дела.

– Отвлекись, Зима! Не до того сейчас! Мне нужна твоя помощь.

– Просишь помощи, а сама не хочешь поделиться мужчиной! Что, от него убудет, что ли? Ты самолюбивая эгоистка и всегда такой была! У нас совсем дохлые мужики какие-то… И беременностей от них мало, – внезапно посерьезнела она. – Ты слышала, что у нас война идет? Два клана уже вырезали! Я говорила Мудрым: нам надо мужчин, иначе мы перережем друг друга! Все равно как с горы крикнула – одно эхо, и никакого результата. У вас тут, на юге, хотя бы сколько-то осталось, и глянь, какие приличные! Женоподобный только немножко, но это добавляет пикантности!

– Да заткнись ты! – рассердилась Глава. – Скажи, что мы хотим узнать, а потом, если сможешь с ним договориться, он тебя всю с ног до головы оттрахает! Слав, ты как, готов отодрать эту чертову бабу? Похоже, иначе с ней ничего не обсудишь!

– Если сможет положить мою руку, прижать к столу, тогда мы с ней запрыгнем в постель. Не сможет – пусть удовлетворяет себя сама. Но вначале – информацию, – равнодушно ответил Слава (он уже попытался просканировать мозг Зимеры, но там стояла стена: похоже, Мудрые оградили всех Глав, и это понятно.)

– Ну ты и наглец! – восхитилась Глава. – Мужчинка, и сможешь положить мою руку?! Хм… впрочем, ты не тот ли мужчина, что победил в Играх?! Ух ты-ы! Точно, он! Похоже, что мне ничего не светит. Но я все равно попробую, а вдруг повезет! Не откажешься от своего слова?

– Не откажусь. Только давай информацию: откуда у вашей торговки вот эта штука?

– У грессов отбили. Когда делали налет на их селение. Они что-то обнаглели, начали соваться в жилые территории, мы немножко их поучили уму-разуму. Их мужиков не было, так мы немного пощипали баб и детей, кого успели. Теперь будут знать, как угонять наших свиней!

– Кто такие грессы?

– Хм… ты что, не знаешь, кто такие грессы? Впрочем, что это я, ты же пустоголовый мужчина… Ладно-ладно, не злись! Вы, мужчины, такие нежные, такие обидчивые… прямо-таки не скажи ничего. Грессы – это такие вредные твари, которые скачут на четырех ногах, имеют руки, как у человека, и очень ловко метают небольшие копья и камни из пращи! А также дерутся дубинками из железного дерева, и, надо сказать, очень ловко дерутся. – Зимера задумчиво потерла шрам на подбородке, почти не портящий ее миловидное лицо. – На юге их всех перебили, так они на севере в леса ушли, там и сидят, иногда набеги делают. Вот после набега мы их выследили, вышли на деревеньку и перебили всех, кого смогли взять. Эти твари ловко скачут, очень быстрые. Всего десяток смогли убить, и то каких-то убогих… В общем, вот эти штуки бывают у них, а где они их берут, не знаю.

– Они на каком языке говорят?

– На языке грессов, конечно. Ну и на нашем тоже – мы с ними уже тысячи лет воюем, уж точно наш язык знают. Ну и мы их язык… немного.

– Да, давненько их тут не видали, – с удовольствием подтвердила Глава. – Моя бабушка говорила, что ее бабушка ей рассказывала, будто грессы забирались и в наши края, но очень, очень давно. Они вытаптывают посевы, тупые дикари. Только вред от них. Так что если их всех перебьют, хуже не будет.

– Это ты точно сказала, хуже не будет! – усмехнулась Зимера. – Ну что, давай тягаться, может, все-таки мне сегодня удастся утолить голод по мужчине!

Слава молча выпростал руку из плаща. Зимера уцепилась за нее своей жесткой, в мозолях от меча ладонью… и через секунду уже ругалась, пытаясь приподнять руку от стола.

– Так нечестно! Ты сразу начал, я не ожидала! Давай ты командуй, подруга, а мы по команде начнем!

Слава кивнул и снова поставил руку на локоть. Зимера уцепилась, Глава приказала начать, и лицо воительницы покраснело от усилия. Слава подождал секунд двадцать, потом медленно и плавно, даже особо не напрягаясь, прижал ее руку к столу. Зимера посидела в ошеломлении, потом тихо сказала:

– Сто золотых!

– Чего сто золотых? – не понял Слава, подымаясь из-за стола.

– Сто золотых за ночь с тобой! Да что ночь – за час! Двести! Двести золотых!

– Спасибо, – криво усмехнулся Слава, – у меня есть деньги.

– Пятьсот! Такие деньги! Ну ты чего?! Семьсот!

Слава и Глава уже отошли метров на пятьдесят от несчастной любвеобильной Зимеры, когда услышали:

– Тысяча-а-а!..

Слава не стал оборачиваться, а Глава с улыбкой покачала головой:

– Совсем озверела! Она всегда любила мужчин, но, если уж Главе не достается ничего, представляешь, каковы у них дела? Кстати, если ты собираешься отправиться к источнику этих вещей – не советую. Грессы не разговаривают с двуногими. Они просто их убивают.

– Что-то это мне напоминает! – угрюмо пробормотал Слава. – Посмотрим. Может, и не понадобится к ним идти. Я сегодня уезжаю. Тебе поручение – следить, чтобы дом Леры… мой дом, никто не тронул. Чтобы не ограбили, не обобрали и не присвоили. Что хочешь делай, но чтобы он был цел. И еще… Я пойду в конюшню за лошадьми – прикажешь, чтобы они выдали мне коней. Они же записаны на Лере, а ее теперь нет. И еще вот что: мне нужно увезти отсюда Хагру. Она без сознания. Как мне ее везти? Что посоветуешь?

– А она еще жива? – удивилась Глава. – Я думала, что ее уже нет. Ну а что без сознания… две лошади, между ними специальная брезентовая лежанка – так перевозят раненых. Всего делов-то…

– Вообще-то знаешь что? Через два часа возле моего дома должны стоять лошадь для меня, та, большая, вьючная лошадь, на нее положи палатку, продукты, вещи, что нужны для севера, и две лошади с лежанкой. Я буду ждать. И денег положи туда – вдруг придется что-то купить в дороге. Не хочу бродить по конюшням и чего-то организовывать. У тебя это лучше получится.

– Хорошо, сделаю, – кивнула головой Глава. – Все, что нужно, положу.

– Как люди отреагировали на смерть Мудрых? Что говорят в городе? – неожиданно вспомнил Слава.

– Ну что… Решили, что кто-то из них опрокинул масляный светильник и все сгорели, задохнувшись в дыму. В общем-то всем не до них – Ярмарка есть Ярмарка. Послали за Мудрыми в их Союз, недели через две будут здесь. Одна или несколько – не знаю. Я могу идти? У меня еще дела. Через два часа караван будет готов.

Слава молча кивнул головой и пошел к своему дому. Нужно было подумать, что делать дальше.

Темнота. Она плавала в ней, растворившись как кусочек сахара в кипятке. Это было бесконечно, без времени, без пространства, только темнота. Она не осознавала себя, только знала, что существует. Где? Где-то…

Потом кусочки ее сущности начали слипаться. Они, как будто снежинки, кружились, кружились, несомые ветром, и, касаясь друг друга, слипались в огромный ком. Наконец, ком стал настолько большим, настолько уплотнился, что стал постепенно осознавать себя.

– Кто я? Я мыслю, значит, я существую! Где это сказано? Кто сказал? На Земле! Что такое Земля? Что-то знакомое… Земля… Слава! Слава!

Сущность уцепилась за это слово и потянула к себе остальные «снежинки», закружившиеся, как в хороводе, и вереницей слетавшиеся на «ком».

– Я Лера! – обрела себя сущность. – Я Лера. Где я? Почему я ничего не вижу, не слышу? Почему я не могу шевелиться? Где вообще я нахожусь? Хагра меня убила! Я в потустороннем мире? Он что, и правда существует? А я-то, дура, не верила… Бедный Слава… бедный, бедный… как он страдает сейчас! Как бы не поубивал их всех там. Бедная Хагра – она так любила меня! Они ее заставили, я знаю, я видела ее глаза. Она была не в себе. Мерзкие твари! Бедная девочка… наверное, Слава убил ее. Хагра, Хагра…

– Кто здесь?! Кто меня зовет?

– А ты кто?

– Я – Хагра! А кто ты? Демон? Как ты оказался во мне? Или… я сошла с ума?

– Я – Лера. Хагра, где я?

– Лера?! Лера… как так может быть?! Я же убила тебя, я помню! Я не хотела, прости меня, Лерчик, я правда не хотела! Я убила, но не хотела! Руки, ноги сами шли! Я бы никогда тебя не ударила, никогда бы не причинила тебе вред! Я била по Славе, а попала по тебе. Мне нет прощения… я мерзкая тварь, тварь, тварь! Я хочу умереть!

– Стоп! Где я? Умереть всегда успеем! Ты хочешь сказать, что мы сейчас в одном теле? То есть я у тебя в голове?

– Наверное… я не знаю… я слышу тебя. Я помню, как я ударила по Славе, он увернулся, и удар пришелся по тебе. А потом вспышка, и я больше ничего не помню. Только тебя с перерезанным горлом. Я убила тебя? Мы с тобой в Звездных Чертогах? А где тут комнаты с серебряными гвоздями, где прекрасные мужчины и женщины, прислуживающие нам? Или мы не заслужили Чертогов и нас сбросили в ущелье, к демонам?

– Нет никаких Чертогов. Чушь это все. Давай рассуждать: мы обе где-то находимся – в каком-то месте. Как-то умудряемся мыслить. Даже говорить. Значит, мы должны в чем-то находиться. Как мы тут оказались? Я, предположительно, умерла. Ты – тут вопрос интересней… Слава тебя либо убил, либо… скорее всего, просто вырубил. Я умирала, и по той информации, что у меня есть, воскресить, щелкнув пальцами, нельзя. Значит, он должен был перекачать меня в какое-то тело. Какое? Только твое! Оно было ближе всего. И мы в твоем теле. Ну что, привет, подруга! Ближе, чем теперь, нам уже не быть, не правда ли?

– Я не понимаю… как это может быть? Слава… он что, колдун? Как так может быть?

– Ну как бы тебе сказать… Он – Мудрый, если перевести на ваш язык. И такой силы, что ваши Мудрые в сравнении с ним как перворанговые против тебя. Меня интересует другой вопрос: почему мы не ощущаем тела? Почему мы все плаваем в этой темноте? Хм… наверное, вот так: информация залита, но она не укоренилась. То есть она болтается по мозгу, и мы не можем осознанно управлять телом. Однако, судя по тому, что рассуждаем и существуем, тело живет. Но это и понятно: его первичные функции – дыхание, поддержание процессов в теле выполняются помимо воли. Просто мы не соединились с телом и потому не можем им управлять. Нам нужно попробовать почувствовать тело.

– Как это? Я не поняла, что ты говорила! – В голосе Хагры чувствовалась паника. – Что я должна делать?

– Мы должны почувствовать тело. То есть представь себе, что ты шевелишь пальцами, что ты открываешь глаза, что ты что-то говоришь! Я тоже попробую это сделать – кто-нибудь из нас да сможет. А второй будет видеть и слышать через него. Наверное. Я сама ничего не знаю и могу только предполагать! Пробуй!

За Славой тянулся караван из трех лошадей, на двух, идущих за ним, были навьючены продукты, какие-то мешки, видимо палатка и одеяла. Но самое главное – между лошадьми, идущими бок о бок, был укреплен этакий небольшой помост или скорее носилки, на которых лежало тело Хагры. Он развязал ее путы – все равно бесполезны: она так и не пришла в себя, хотя с момента трагедии прошло уже более двух суток.

Слава уже сутки был в дороге. На предоставленных Главой лошадях он выехал из города, закутанный в плащ, скрывающий его тело с головой, похожий на любую торговку, приехавшую на Ярмарку. Никто не обратил на него внимания, ну, кроме возчиц, ругавшихся, что им перегородили дорогу, но затихавших, видя накрытое одеялом тело между лошадей Они делали рукой жест, отгоняющий демонов, – мало ли что случилось с этой женщиной, лежавшей на носилках, может, она проклята, и тогда проклятие может перейти и на них: ведь всем известно, что проклятия бывают прилипчивы и из-за них некогда вымирали целые кланы, покрываясь нарывами и умирая за считаные часы. Никто и не смотрел на ту, что сидела на лошади впереди и вела караван, торопясь скорее проскочить опасное место.

Дорога была спокойна, хотя навстречу иногда ехали группы женщин – и воительницы, и мастеровые люди, решившие посетить Ярмарку. Они тоже подозрительно косились на носилки и не задавали вопросов фигуре на передней лошади, очень сильно напоминающей Мудрую. Чего лезть к Мудрым? От них одно беспокойство и неприятности…

Перед вечером Слава свернул с дороги, ища место для стоянки. Он нашел его у озерка, благо что таких озерков по прерии было немереное количество. Расседлал лошадей, запомнив, как на них располагается сбруя, – иначе потом не заседлаешь как следует, – и занялся установкой палатки. Тут проблем особых не было: палатки есть палатки – принцип один во всех мирах. В походы с классом он ходил пару раз, так что знал, как ставить это сооружение. Палатка была добротная, на пять человек, так что двоим там места вполне хватало. Был еще и навес – как он понял, для вьючных мешков.

Затащив груз под этот навес, Слава поднял тело Хагры и уложил его на одеяла внутри палатки. Еще раз осмотрел – повреждений нет, здоровое и даже очень привлекательное тело… Ругнул себя – не те мысли в голове. Не хватало еще использовать лежащую в коме бабу! Маньяк он, что ли…

Устроившись поудобней, начал массировать ее руки, ноги, разгоняя кровь – он слышал, что, если не делать этого, образуются пролежни, кровь застаивается… в общем, могут быть всякие пакости. Если Лера очнется… нет, КОГДА Лера очнется! Он запрещал себе думать о ней как о мертвой. В общем, когда она очнется, должна получить тело здоровое, функциональное, а не покрытое пролежнями и больное. Кстати сказать, он не знал, что делать с питанием этого тела; она уже больше двух суток ничего не ела, а если кома продолжится и дальше – как быть тогда? Заливать ей в глотку какой-нибудь бульон? А если она захлебнется?

Ничего не решив, занялся приготовлением ужина. Впрочем, что там особенно готовить – не было никакого желания.

Он пошарил в сумках, нашел копченое мясо, лепешку, пожевал, запивая пивом (спасибо Главе, обнаружил в багаже несколько запечатанных кувшинов), и лег спать, прислушиваясь к тихому дыханию девушки возле себя.

Утром он проснулся от духоты: палатка сильно нагрелась на солнце, и он вспотел. Расстегнув клапан палатки, вылез и пошел к озеру.

Вода была прозрачной и довольно холодной – видимо, тут на дне били родники. Но прикосновение ледяной воды к разгоряченному телу было в высшей степени приятным; оно быстро разогнало утреннюю дрему, и через пять минут он, освеженный, бодрый, готовый к свершениям, выскочил на берег и стал размахивать руками и ногами, теперь уже стараясь согреться.

Солнце поднялось довольно высоко, но, судя по ощущениям, было еще около семи утра – вполне нормальное время для продолжения путешествия. Пока соберется, пока поймает спутанных лошадей и заседлает их, выйдет часов в восемь – это нормально. Куда особенно спешить? Шаргион без него никуда не улетит. Керкары не убегут. И здешняя цивилизация не развалится за лишние часы или даже дни.

Вообще-то ему не больно-то и хотелось заниматься прогрессорством – как рукой сняло, после того как вместо благодарности за помощь он получил ощутимый пинок. Да еще какой пинок! Естественно, что любви к этой цивилизации у него совсем даже не было. Если бы Шаргион мог летать, Слава сию секунду загрузил бы тело Хагры и улетел отсюда куда глаза глядят.

Слава погладил висевший на груди медальон с Лериными волосами и задумался. Пару бутылок с кровью и тканями Леры он положил в переметные сумы, чтобы оставить их в Шаргионе. Остальные бутылки оставил в доме Леры, на всякий случай: вдруг содержимое взятых с собой бутылей испортится или же пропадет в дороге – он не мог рисковать. Ему нужно было добраться до планеты Нитуль или до подобного ей медицинского центра, где выращивались тела. Вот только одна загвоздка – деньги! Где взять деньги на тело для Леры? Его карточка была заблокирована, значит, нужно искать Наташу, стыковаться с ней и пусть оплачивает тело. Вот только где ее взять, Наташу эту, если сам не знаешь, где находишься? В каком конце Вселенной и даже… в каком времени?! А что, Слава допускал и такие вещи: подпространство – штука странная и до сих пор, как он слышал, не изученная до конца.

Он видел по визору фильм на тему того, что некоторые личности, попавшие в подпространство, внезапно перемещались во времени. Обычно это подавалось в виде вестернов с обычным героизмом главного героя и секс-хеппи-эндом в конце. Но, как он узнал, такие странные штуки вроде как имели место и в реальности. Он не хотел думать, что провалился в прошлое или попал в будущее, но… все могло быть.

Слава очнулся от мыслей, вздохнул и пошел к Хагре. Посмотрел на ее обнаженное тело и решил, что надо бы и ей принять водные процедуры… а то… попахивать начинает. Процессы-то в организме идут, тот же пот выделяется – она была мокрой, как и Слава, перед тем как вылез из палатки.

Он подхватил девушку на руки и потащил к воде. Осторожно положил на поверхность и, придерживая снизу, под голову, правой рукой стал тереть ее кожу, осторожно плеща водой и следя, чтобы не залилось в нос. Кожа была такой гладкой, такой шелковистой, что, если закрыть глаза, можно было представить, что в руках у него Лера. Девушка была теплой, домашней и уютной, как давно знакомый человек… Может, потому, что он представлял внутри ее Леру? Все может быть…

Внезапно Слава заметил, что тело девушки дернулась, как будто по нему прошла судорога. Еще! Еще! Он подхватил Хагру на руки и вынес на берег, положив ее в невысокую мягкую траву. Мышцы сокращались все сильнее и сильнее, так что Хагру начало бить, как будто в припадке. Слава упал на нее всем телом, руками прижал ее плечи, навалившись туловищем на дергающиеся ноги, боясь, что во время судорог она повредит саму себя. Но судороги через какое-то время стихли, и девушка обмякла. Потом она открыла глаза, бессмысленно посмотрела вверх, в стороны… вот только как-то странно – ее глаза смотрели в разные стороны, как у ящерицы, и действовали совершенно независимо друг от друга! Это создавало какое-то дьявольское впечатление – будто перед ним была бесноватая, в которую вселился демон. Девушка попыталась что-то сказать, глядя на Славу, но у нее получались лишь гримасы. Она корчила рожи, мычала, дергалась, руки поднимались и опускались, потом она попыталась встать, но движущиеся вразнобой руки и ноги подвели, и девушка чуть не грохнулась со всего размаху, если бы не Слава. Он подхватил ее и насильно уложил на траву:

– Лежи и не двигайся! И молчи! Сейчас все будем улаживать! Итак, как я понял из этого представления, вас там двое! Если так, махни рукой!

Хагра махнула обеими руками.

– Ясно. Я предполагаю, что каждая из вас может управлять только одной половиной тела. Каждая из вас находится в своем полушарии мозга. Одна может управлять левой стороной тела, другая правой. Сейчас нужно сделать вот что: Лера, договорись с Хагрой, чтобы та полностью отстранилась от управления телом, отошла в сторону. Хагра, не бойся, тебя никто не тронет: я знаю, что ты делала это не по своей воле. Когда я добуду Лере новое тело, ты будешь свободна. А пока делай то, что тебе говорят.

Девушка замерла на несколько секунд, потом сфокусировала взгляд на Славе и, протянув к нему руки, облегченно сказала:

– Славик, любимый, бедненький, как ты переживал! Дай я тебя обниму!

– Лер, ты? – подозрительно спросил Слава. – Кем я работал на Земле?

Он задал этот вопрос по-русски, и Лера ответила ему по-русски:

– Великим учителем русского языка и литературы!

– Ну, слава богу, ты вернулась. – Слава поднял Леру и прижал ее к себе, чувствуя, как его трясет от волнения. Получилось!

Они постояли немного, обнявшись, потом медленно пошли к палатке. Вернее, Слава пошел – Лера идти не могла, и он ее поддерживал, а она лишь переставляла ноги. Слава посадил ее к дереву, прислонил спиной, она благодарно улыбнулась и вздохнула. Потом, с трудом выговаривая слова, сказала:

– Слав, она ни при чем! Ее зомбировали! Ты уж не ругай ее, пожалуйста!

– Не ругай! Если бы мог, прибил бы ее, лишь бы все предотвратить. Только кто мог подумать… впрочем, я бы мог. Зря согласился на ваши уговоры и выступил на этих чертовых Играх!

– Наверное, зря, – слабо улыбнулась девушка. – Если бы ты знал, как хорошо быть живой! Чувствовать травку, лучи солнца на своей коже… тебя рядом. – Она положила голову Славе на плечо и облегченно вздохнула. Потом добавила: – Слав, мы с Хагрой будем по очереди выходить, ладно? Ты уж прости ее, пожалуйста… да и тело-то ее… хотя бы ради этого не терзай. Нам теперь с ней до-о-олго вместе быть, как я чувствую. Когда еще мы попадем в те места, где можно сделать новое тело? Ведь ты точно озаботился тем, чтобы собрать материал для выращивания нового тела, правда?

– Хм… да нет, бросил его в помойку, и все. Забыл собрать материал.

– Слав, ну, перестань дразнить! – Лера пихнула его рукой и снова прижалась к плечу. – Слав, ты много их поубивал?

– Поубивал. Забудь. Мудрых, что сделали это, теперь нет. А Глава… Глава теперь полностью моя. Она была в подчинении у Мудрых. У нее стоял посыл верности. Я его снял.

– А куда мы сейчас едем? Ты узнал, что хотел, на Ярмарке?

– Узнал… – Слава вздохнул. – Только лучше бы не узнавал. Все эти штуки – мкары и другое – не на территории кланов. Оказывается, тут есть еще одна разумная раса, которую люди оттеснили куда-то в леса. И раса эта – кентавры.

– Что, серьезно? Как в сказках? Полулюди, полукони? – Лера удивленно раскрыла глаза.

– Нет. Как я понял, что-то вроде кентавроидов – руки у них есть и четыре ноги. Они издавна воюют с людьми из-за территорий, но проиграли, ушли куда-то на север, в леса. Люди их время от времени преследуют, те тоже пакостят как могут – в общем, отношения у них примерно такие же, как у керкаров и зеленых. И самое интересное: похоже, что так же, как зеленые – пришлые на Алусии, так и люди – пришлые здесь. А коренная раса как раз кентавры. Вот такой расклад. Лер, если честно, мне уже плевать на эту планету. Мне очень хочется убраться отсюда. Но я не знаю как. Сейчас мы идем к Шаргиону, там отдыхаем, я попробую опять достучаться до его сознания, а потом… потом будем думать. Если он не проснется, придется идти к кентаврам, искать этот корабль или затерянную базу, с которой они таскают вещички. Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: кентавры мародерствуют на заброшенной базе. Чьей? Да кто знает. Это уровень цивилизации зеленых, и вещи очень похожи на принадлежащие им. Так что можно предположить… Нет, ничего не стану предполагать – это будет какое-то гадание. Поживем – увидим. Ты лучше расскажи, как чувствуешь себя в новом теле, как у тебя там с Хагрой складываются отношения. Вообще как самочувствие?

– Ну как тебе сказать… Попробуй умереть, потом очнуться в теле своей подруги, недавно зашибленной мужем, – какое у тебя будет самочувствие? Как у раздавленного дерьма. Прости за грубость.

– Хм… это Хагра на тебя дурно влияет, – усмехнулся Слава. – Как она там вообще, солитер этот?

– Ф-у-у… Слав, не надо так говорить! – расстроилась Лера. – Скорее я – солитер в ее теле, а не она во мне! Она говорит тебе, что просит прощения, что никогда бы не причинила мне вреда. Говорит, что умрет за меня, если надо.

– Не надо умирать. Вот сделаем тебе тело – и пусть живет, как хочет. А пока что должна будет делать то, что я скажу.

– Она не против, она будет делать все, что ты прикажешь, и все, что захочешь…

– Многообещающее заявление, – усмехнулся Слава. – Ты вот что – сама-то ехать на коне можешь? Или все-таки носилки?

– Давай попробую сама… И знаешь что, пусть это сделает Хагра, хорошо? У меня нет никакого опыта езды на лошадях. Кроме того, может, тело ей лучше подчинится – все-таки это ее тело. Пусть выйдет, ладно?

– Пусть, – согласился Слава и, отстранив девушку, оставил ее у дерева.

Встав, он пошел собирать лошадей, которые бродили неподалеку. Когда вернулся, немало попотев (одна из этих тварей никак не желала снова нести на себе кого-либо или что-либо и ловко отскакивала от него даже со связанными ногами), палатка уже была убрана, и девушка, хоть и пошатываясь, укладывала снаряжение в мешок. Она исподлобья взглянула на Славу и сказала:

– Прости меня. Я не хотела. Я буду вам с Лерой помогать всем, чем могу. Можете использовать мое тело, как хотите, я буду уходить по первому требованию.

Слава помолчал, потом вздохнул и спокойно сказал:

– Мы вернем тебе тело, как только сможем. Но это будет нескоро, ты должна это понимать. Я рассчитываю на твое знание местных обычаев и на помощь в путешествии. Кстати, ты как себя чувствуешь?

– Лера же сказала… вот так я себя и чувствую. Руки и ноги еле двигаются, трясет всю. Надеюсь, это будет продолжаться недолго. В таком виде боец из меня никудышный.

– Не надо мне ваших с Лерой боевых умений. Ваша с ней задача – сохранить это тело до лучших времен. Без моего приказа никуда не лезть, не соваться, не принимать участия ни в каких конфликтах и драках. Я буду решать все сам. Договорились?

– Договорились… – обреченно вздохнула Хагра и напряженно добавила: – Только вряд ли так просто все будет. Слава, у тебя за спиной, за правым плечом, лучница, и она целится в меня. А слева в кустах сидят еще трое. Я вижу их макушки. Когда мы с тобой разговаривали, они спугнули птиц, и я их заметила. Все-таки я воительница десятого ранга, а не так просто, мимо проходила. И не один раз была в рейдах.

– Сейчас я тебя прикрою… в мужчину они стрелять не будут. – Слава переместился вправо и закрыл Хагру собой. – Как думаешь, кто такие?

– Какая-то небольшая шайка из остатков уничтоженного клана или же ремесленники, решившие подзаработать, – увидели мужчину и с ним только одну женщину, вот и решили отнять тебя у меня. Да кто угодно – мужчина слишком большая ценность, чтобы пройти мимо. Эй, вы, в кустах! – крикнула она звонким голосом. – Вылезайте! Я вас вижу! Чего вам надо?

Кусты слева зашевелились, и оттуда вылезли три совсем молодые девушки-воительницы. Все три были пятого ранга. Они настороженно подошли к стоящим Хагре и Славе, держа мечи наготове: они видели, что Хагра безоружна, но опасались – все-таки воительница десятого ранга!

Одна из них, девчонка лет четырнадцати, вышла вперед и заносчивым тоном сказала:

– Мы забираем твоего мужчину! У нас в клане почти не осталось мужчин, и теперь он наш! Если ты окажешь сопротивление – умрешь! – Девчушка встала в боевую стойку, направив острие меча на Хагру.

Слава хмыкнул:

– Хм… а никто не хочет спросить: я-то хочу отправиться с вами, паршивки вы эдакие?

Девчушка удивленно заморгала глазами и озадаченно, но надменно, проговорила:

– А чего это я должна у какого-то мужчины спрашивать разрешения? Ты должен подчиняться женщинам. У тебя нет права голоса!

– Как мне надоел этот мир! – сказал Слава, повернулся и быстрыми шагами пошел к лучнице, так и стоящей с луком наготове. Та ошеломленно посмотрела на мужчину, идущего на нее широкими шагами, натянула лук, но стрелять не решилась: убийство мужчины – табу! Как можно?!

Слава подошел к ней, вырвал лук, мгновенно ухватил за портупею и одним рывком, как будто прочные кожаные ремни были не ремнями, а гнилыми нитками, сорвал с нее меч и, не обращая внимания на реакцию упавшей от рывка девушки, вернулся к трем супостаткам. Те стояли разинув рот, а когда он подошел к ним, попятились под радостно-ехидный смех Хагры, стоящей возле дерева.

Через минуту все мечи были отобраны, а девушки, лишенные портупей, килтов и иллюзий, заброшены на середину озерка, под собственный истошный визг. Они хлопнулись на поверхность воды, как гигантские лягухи, и прохладная гладь поглотила неудачливых воительниц, чтобы потом выплюнуть в куче брызг и фонтане ругательств.

Несмотря на свой юный возраст, воительницы ругались очень умело и разносторонне, описывая половую жизнь Славы и Хагры, вкрапляя туда описания их оргий с лошадьми и ругарами.

Слава повернулся к ним и помахал своим здоровенным кулаком, отчего ругательства перешли в шипение и туманные угрозы, а воительницы, взбивая воду руками и ногами, понеслись вплавь к противоположному краю озера.

Хагра отсмеялась, потом предложила:

– Давай-ка отсюда смываться! Как бы большой отряд не навели – придется уже всерьез с ними разбираться, а я еще не готова. Я пока побуду, ладно? Пусть Лера отдохнет. А вечером она выйдет, и вы с ней… В общем, я пока за нее тут поработаю. Не против?

– Не против. Седлаем и поехали. Честно говоря, мне не хочется никого убивать. А ведь придется, если они явятся сюда толпой. Как думаешь, погоню не устроят?

– Все может быть. Может, это просто отряд малолетних охотниц – приехали на Ярмарку с кланом и решили поохотиться в прерии, наткнулись на нас и захотели попытать счастья. А может, разведчицы клана. Вернутся, расскажут – могут после этого и погоню за нами послать. Гадать можно много – уезжать надо. Все я собрала, давай сейчас я взнуздаю лошадей, седла пристрою, а ты сумки нацепишь – я пока не в состоянии это сделать.

Собирались они недолго, минут десять – пятнадцать, и караван уже потянулся от озерка, по звериным тропам.

Слава держал примерное направление на север, зная, что никак не проскочит тот огромный обрыв, внизу которого лежало озеро, в котором утонул Шаргион. Трудности должны начаться, когда они подъедут к обрыву: надо будет найти место, где спуститься. А впрочем, зачем спускаться, решил Слава, лошадей спокойно можно оставить и на попечении керкаров, а дойти до Шаргиона самому. Ведь пещеры керкаров располагались на сухом плато, наверху, а не в низине.

Лошади ходко шли по тропам, отдохнув за ночь. Груз на них, конечно, приличный, но это были вполне сильные и крупные экземпляры местного кролико-коневодства, так что кони несли стокилограммового Славу и его спутницу довольно весело, похрапывая и семеня ногами. До пещер керкаров им предстояло сделать еще одну ночевку, потом полдня пути, и они «дома». А там им уже никто не страшен. Керкары порвут всех, кто их попытается тронуть.

Слава задумался: а если придется все-таки отправиться в путешествие к кентаврам? Может, взять с собой керкаров? Ну штук пять… или десять. Ведь не помешают, ох как не помешают! Обученные, сильные, умные многоножки были бы идеальными спутниками – ночью они не спят, выносливость у них невероятная. Почему бы и нет? Да, это стоило того.

Всю дорогу они с Хагрой оглядывались назад, ожидая погони, но ее не было. Впрочем, может, еще было и рано? Пока эти голые засранки – он не оставил им ни одежды, ни оружия – доберутся до своих, пока там решат, что делать, сколько пройдет времени? Да что толку рассуждать, все равно ничего не изменить, надо просто ехать.

Выезжая, Слава сделал этакий финт: он поехал под девяносто градусов к нужному направлению, чтобы девчонки, совершенно точно за ними наблюдающие, решили, что они возвращаются к тракту. Когда отъехали подальше и те уже не могли видеть, Слава вновь повернул коней туда, куда нужно.

Когда прошло часа два, Слава предложил сделать привал, чтобы покормить Хагру, но она отказалась – сказала, что ей не хочется ни есть, ни пить. Славу это обеспокоило, но потом он пришел к выводу, что просто организм девушки как будто застыл, не до конца срастившись со своим телом: Хагра ведь тоже некоторое время была как бы оторвана от управления телом, и процессы в организме замерли.

Немного подумав, Слава решил, что это нехорошо, остановился и заставил Хагру спешиться и поесть. Под его надзором она с выражением отвращения на лице, давясь, сжевала кусок мяса и запила его водой. Только тогда он успокоился и приказал двигаться дальше. Через некоторое время – прошло минут сорок – Хагра с извиняющейся улыбкой попросилась в кустики, сказав, что у нее прихватило живот. Слава облегченно вздохнул: похоже, работа кишечника нормализовывалась. Ее не было минут двадцать, потом Хагра пришла, пошатываясь и вытирая пот со лба. На вопрос, какого хрена она там так долго трудилась, девушка, покраснев, угрюмо буркнула, что, если бы он столько времени был без сознания, у него и не так бы все спеклось!

Слава посмеялся про себя, и они поехали дальше.

На следующий ночлег остановились пораньше – Хагра уже опасно шаталась на лошади, того и гляди свалится, все-таки была еще довольно слаба. Так что остановка была совершенно необходима. Выбрав место у очередного ручья, Слава разгрузил лошадей и стал устраивать стоянку. Хагра, несмотря на слабость, пошла к ручью и стала плескаться в затончике, смывая с себя дорожную пыль. Придя, она сказала:

– Я ухожу. Теперь очередь Леры. Ты это… порадуй ее ночью, ладно? Я не буду подглядывать! – Девушка широко улыбнулась и полезла в палатку.

Глава 4
Лера словно сидела в темной комнате – тишина, темнота, ничего не видно. Нет времени, нет ощущений. Время от времени с ней разговаривала Хагра – казалось, будто ее голос раздается в пространстве, независимо ни от чего. Вообще-то это было тяжко – зависнуть в небытии, после того как вела яркую, насыщенную жизнь. Потом начали прорываться образы: складывалось впечатление, что общая плоть – Хагры и Леры – впитывала их души и тогда уже начинала передавать информацию свою – от глаз, от ушей, от носа….

Каждая из девушек владела одним из полушарий мозга. То есть Лера могла управлять левой стороной тела, а Хагра правой – если бы они захотели поделить тело в своем безумном порыве. Но безумцами они не были и потому делили тело нормально, по очереди, получая его каждая в свой час. Вот и в этот вечер Хагра спокойно ушла на отдых, оставив Лере тело, измученное длинным путешествием. Лера, соединившись с телом, чуть не взвыла от боли в бедрах, набитых жестким седлом, от усталости в теле, не до конца еще владевшем всеми своими мышцами, от… ну, это уже слишком интимные подробности последствий длительного застоя кишечника. Так что Хагра спокойно удалилась в небытие, оставив Леру у своего разбитого коры… хм… девичьего тела.

Лера, постанывая и тихо ругаясь, выползла из палатки, куда перед этим забралась Хагра, наплевавшая на гигиену, лишь бы скорее завалиться в постель, и, с трудом встав на ноги, как больная черепаха двинулась к ручью, где уже плескался Слава.

Он с улыбкой посмотрел на приближение несчастного тела, подошел и, стянув с девушки килт, поднял ее на руки:

– Как я понимаю, это у нас любимая жена крадется к водопою? Ну-ка, продолжи: у лукоморья дуб…

– Хреновый твой дуб! – хихикнула Лера. – Достаточно на русском было спросить – Хагра все равно его не знает. Помоги мне помыться, а? У тебя мыло есть? Есть, ага, отлично! Аккуратнее! Ииии! Холодная! Какого черта она такая холодная, когда в такой жаре течет?! Да чтоб они провалились, эти родники! Намыль мне спину – я не дотянусь. Ох, как хорошо… а это уже и не спина!

– Так и это не рука…

– Слав, давай до палатки, а? Кстати, нет ощущения, что ты с Хагрой? Нет? Ввввижу-у-у… нет… ох, как сладко… вот ты… ох, ох, не останавливайся! Ну мерзавец, какая палатка! Ну – палатка, только скорее, тащи, тащи, ну! Ох, дай я!

– Ты же устала!

– Не настолько же… ох, добралась до тебя… наконец-то! Как сладко… Хагра, не лезь! Не твой муж…

Потом они лежали, слушая, как ночной дождик барабанит по натянутой крыше палатки. Под одеялом было тепло, уютно и так хорошо, что не хотелось никуда ехать, никуда стремиться – так бы лежать и лежать, лежать и лежать… ну, иногда привставать, конечно… поудобнее. А потом опять лежать. Тело гудело от дневной усталости, от любовных ласк, низ живота приятно ныл при воспоминании о сладости любви, а тяжелая рука Славы обнимала за плечи – что может быть лучше этого? Не это ли счастье, когда рядом с тобой любимый человек? И есть крыша над головой, теплое одеяло и кусок хлеба.

Лера лежала и думала о том, как хрупко счастье, кажущееся таким незыблемым, таким несокрушимым, и как нужно ценить каждую его минутку, ведь оно может оборваться в любую секунду.

Она приподнялась, наклонилась к Славиному лицу и нежно поцеловала его в губы. Он вздрогнул, открыл глаза и рассмеялся:

– Опять?! Я, конечно, сексуальный гигант, Слава-производитель, как ты выразилась, но и мне надо немного отдохнуть! Вот посплю и еще… произведу! У тебя самой-то уже там не болит?

– Болит! Только пусть Хагра завтра терпит – она мне оставила отбитый зад, а я ей… – Лера расхохоталась и счастливо сказала: – Не могу никак насытиться тобой. Кажется, что ты сейчас исчезнешь, как будто мираж! Или я исчезну…

– Не исчезнешь, – пробормотал Слава, отворачиваясь к стенке, – если только не будешь мешать спать. А то прогоню тебя на дождик, если будешь меня пихать! – Он тихонько захрапел, а Лера закрыла глаза и тоже стала погружаться в сон.

Неожиданно к ней обратилась Хагра:

– Лер, я тоже хочу! Ну чего тебе стоит, а? Он же все равно не знает, кто из нас в этот самый момент в теле! Ну хоть разок! Ты сегодня с ним пять раз кончила, я считала, нельзя, что ли, чтобы хоть разок и я испытала удовольствие?

– Я что, буду его обманывать? Ну как ты себе это представляешь? Он почувствует что-то не то, ты поведешь себя во время секса как-то не так, он сразу почувствует – он же меня как облупленную знает! А потом все время будет подозревать, что мы его надуваем!

– Лерчик, ну чего тебе стоит, а? У меня одни гадости в жизни, я такая несчастная, такая брошенная всеми сирота! Я лишена всех радостей, всего счастья, что доступно другим! Ведь у меня нет ничего – даже своего тела, чтобы получить маленькие радости жизни! Ведь ты же знаешь, что я не по своей воле убила тебя, меня заставили, околдовали эти негодяйки, я бы жизнь отдала, но не пошла бы против тебя и тех, кто тебе дорог! Ты меня наказываешь за то, что я не совершала! И ведь ты не позволишь мне пойти к чужим мужчинам, да? Скажешь, что это будет измена твоему Славе? Так почему хоть разок, иногда, когда он не знает, мне не побыть в своем теле и не насладиться сексом с ним? Лер, это несправедливо!

– Выглядит логично, только почему я чую, что ты меня как-то разводишь, а? Хагра, ты маленькая, хитрая негодяйка, пользуешься моей дружбой! Ладно. Как-нибудь, когда Слава будет со мной, я позволю тебе войти в тело. Но только не часто! Согласна?

– Спасибо, моя любимая! Ты настоящая подруга, лучшая в мире, самая, самая…

– Заткнись, я спать буду, – усмехнулась Лера. – Кстати, а что ты сегодня видела из того, что видела я? Ощущать-то ты не могла, а видеть можешь? Я сегодня пыталась смотреть через твои глаза, когда ты ехала на коне, так то вижу, но не всегда, вроде как иногда контакт устанавливается, то иногда просто торчу в темноте, и все!

– Хм… я неплохо все вижу… Мужчина твой хорош – настоящий жеребец! А какой у него… хм… в общем, я все вижу и завидую тебе. И все бы позавидовали! Отхватила такого мужика… Счастливая ты, Лерка! А ты расскажешь мне, откуда вы взялись? Вы же не демоны?

– А ты что, боишься демонов? – усмехнулась Лера. – А чего тогда просишь, чтобы Слава тебя взял? Он же демон!

– Не-э-эт… он не демон… Я только сейчас поняла – вспомнила! Мне говорили, что у демонов их причиндалы раздвоены! И извиваются, как два языка! А у Славы все нормально, как у всех мужиков. Лучше, чем у всех мужиков! Не демон. Хотя интересно было бы трахнуться с демоном… это я так просто, к слову!

– Ну и дурная же ты, Хагришка! Ну чего ты несешь? – рассмеялась Лера и нечаянно толкнула коленом Славу. – Мы – люди, да. Только из другого мира. С другой планеты. Ну как бы тебе объяснить… Есть много, бесконечное множество миров. В одних живут люди, в других нет, они все разные, могут выглядеть не как люди и быть при этом лучше многих миллионов или миллиардов людей, как керкары к примеру! Ты узнаешь много такого, что перевернет твои представления о мире, о жизни, о том, что плохо, а что хорошо. Нет никаких демонов. Есть люди, которые частенько хуже всяких демонов. А то, что у Славы не раздвоенный… хм… а интересно было бы, что-то ты меня просто заворожила картиной демонического…

Лера и Хагра стали хохотать, Лера не удержалась и снова толкнула Славу. Он повернулся, пробормотал:

– Ну ладно, ладно, иди ко мне, я вроде уже передохнул, – и сдернув с Леры одеяло, осторожно перевалился на нее.

Девушка, обхватила его ногами, чувствуя, как он раздвигает ее плоть, и шепнула в темноту своего мозга:

– Давай, пользуйся, зараза ты эдакая!

Хагра счастливо вздохнула, принимая в себя Славу, и, впившись в его бедра крепкими руками, блаженно улыбнулась и застонала…

Утром они так же споро собрались. Хагра уже не качалась, как вчерашним утром, похоже, что координация ее движений приходила в норму. Она была довольна и спокойна, как будто так и надо – куда-то ехать, в неизвестном направлении, с неизвестной целью. С виду было похоже, что она наслаждается поездкой. Девушка молчала, но время от времени на ее губах вспыхивала улыбка.

Слава подозрительно посматривал в ее сторону, потом не выдержал и спросил:

– Чего ты все улыбаешься?

– Я с Лерой разговариваю! Она мне рассказывает о жизни в других мирах. Мне же надо знать, откуда вы, как и что! Я так вам завидую: у нас нет такого понятия – муж, жена… На одну женщину один муж – не это ли счастье! Я бы своего мужа никуда не отпустила! Я бы с него пылинки сдувала! Особенно с такого, как ты… Счастливая Лерка!

– Ладно, ладно, смотри вон на дорогу! – усмехнулся Слава. – Скоро будем возле Роя, осталось немного. Я прикидывал – километров десять, не больше.

Они проехали еще километра три, пока не остановились над огромным обрывом. Под ним, вдалеке, виднелась гладь колоссального озера, на краю которого возвышался гигантский «пирог», черный, как базальтовая скала. У Славы заныло сердце – Шаргион! Шаргион…

С тех пор как корабль был поврежден, все дела пошли кувырком. Да и какие могут быть дела у человека, выброшенного в чужой мир, без привычной среды обитания – механизмов, которые не замечаешь, когда они есть, и страдаешь без них, потеряв. Кроме того, попробуй у современного человека отбери электричество, водопровод, газ – он же взвоет: как так можно жить?! А этот мир жил именно так – в раннем Средневековье.

Занятый этими мыслями, Слава не сразу услышал возглас Хагры, и, только когда она подскакала и тронула за плечо, он очнулся и вопросительно оглянулся:

– Чего ты?

– Погоня! – Хагра была сосредоточенна, губы сжаты, а в руке уже зажат меч. Утром она вооружилась как полагается, заявив, что без меча чувствует себя не вполне уверенно – все равно как у нее одну руку отрезали. Немудрено, если с детства ходить с мечом даже в туалет.

Слава оглянулся и увидел, как из зарослей, метрах в пятистах от них, выезжает отряд воительниц, человек сто пятьдесят. Они выдвигались уверенно, выстраиваясь полукругом, как для загона дичи, а часть, человек двадцать, нырнула обратно, видимо следуя какой-то команде. За высокой травой не было видно, куда они девались, но по логике – Слава предположил – сейчас они нахлестывают лошадей, обходя их тропами вдоль обрыва, в расчете перехватить их маленький караван впереди.

Слава нахмурился: мелькнула мысль о том, что жалость иногда имеет далекоидущие последствия. Например, если бы он свернул башки маленьким поганкам у озера, то и сообщить об интересной информации отряду воительниц было бы некому. В этом мире он, мужчина, являлся таким сокровищем, что чего там сто пятьдесят человек – армию послать за ним, и то невелика цена.

– Гони вперед! Брось вьючную лошадь! Гоним, гоним!

Они отцепили вьючных лошадей и пустили своих вскачь, вдоль обрыва, спасаясь от преследовательниц. Ему не хотелось их убивать, но еще больше не хотелось, чтобы убили Леру, – а первое, что сделают эти воительницы, убьют «владелицу» мужчины, и потому ему ничего не оставалось, кроме как мчаться во весь опор. Хагра была гораздо легче, потому ее лошадь сразу вырвалась вперед, метров на десять. Она оглянулась и вроде как вознамерилась придержать коня, но Слава яростно крикнул:

– Гони! Не останавливайся! Я прикрою тебя спиной – в меня они не будут стрелять!

И тут, как в ответ на его крик, из травы просвистели стрелы. Лошадь Хагры споткнулась, со всего размаху перевернулась через голову и едва не задавила свою всадницу. Метрах в пятидесяти от них, с гиканьем и улюлюканьем выскочили всадницы, обошедшие их сбоку, а Слава соскочил с седла и бросился к упавшей девушке. Она лежала с закрытыми глазами и тяжело дышала – видимо, сильно ударилась при падении и была без сознания. Слава схватил ее на руки и припустился бежать так, как никогда в жизни, наверное, не бегал. Его усиленные мышцы и связки работали с невероятной эффективностью, и тело, сжигая запасы своей энергии, выдавало максимальный КПД.

Его скорость была больше, чем у бегуна на короткие дистанции, даже больше, чем у лошади, несмотря на то что он бежал с грузом на руках. Потом, конечно, будут последствия: тело сжигало жир, после такого бега он похудеет килограммов на пять, это при том, что особой полнотой и так не отличался. Но эта сверхскорость была необходима, и он бежал, спасая свою женщину.

Нацелившись на ту точку, где предположительно находились пещеры керкаров, захлебываясь рвущимся в легкие густым воздухом планеты, Слава мчался длинными прыжками, как лев на охоте. Сзади, как стая волков, мчались воительницы, не отставая и не приближаясь – остановка Славы дала им возможность приблизиться на расстояние около пятидесяти метров, и, если оглянуться, можно было увидеть искаженные гримасами лица женщин, нахлестывающих своих лошадей. Но оглядываться было некогда, главное, чтобы не запнуться о кочку или какую-нибудь корягу – он не мог позволить себе остановки. Еще одна остановка, и девушка может погибнуть.

Три километра он промчался с такой скоростью, что, если бы выступал на Олимпийских играх, выиграл бы их с невероятным результатом, который никто не смог бы побить никогда… если б не стал мутантом.

Четвертый километр дался ему уже довольно тяжко – тело выдавало все, что могло, разогревшись до сорока, не меньше, градусов. А может, и больше. Слава просто горел, как свеча, выдавая максимальное усилие. Лошадь, скорее всего, давно не выдержала бы такой скачки, да еще с двумя седоками и пала бы мертвой. Но человек оказался сильнее лошади, и потому он все бежал, бежал, бежал…

Пятый километр Слава прошел с такой же высокой скоростью и заметил, наскоро оглянувшись, что преследовательницы вытянулись длинной змеей – часть отстала далеко, но половина держалась в такой же близи, как и раньше, вероятно, у них были хорошие, сильные кони.

В пятистах метрах от пещер в кустах Слава заметил керкара и на ходу прощелкал на языке многоножек:

– Помощь! Преследуют! Враги!

Керкар пронзительно засвиристел, и из кустов выскочили особей тридцать его соплеменников, вооруженных ритуальными мечами на длинных рукоятях. От входа в пещеру тоже показалась группа керкаров – не менее сорока, которые белой волной понеслись в сторону врага.

Первая группа керкаров встретила воительниц сразу за спиной Славы, слегка снизившего темп бега.

Воительницы не могли напасть все сразу, растянувшись вереницей, и керкары пронеслись через них, как сенокосилка, срубая всех, кто попался под удар меча. Они рубили всех подряд – лошадей, воительниц, летели брызги крови, жалобно вопили кони и вскрикивали от ударов женщины… В живых после ударов многоножек не оставался никто.

Наконец они столкнулись с основным отрядом, и закипел страшный бой. Керкаров окружили десятки воительниц. Их было больше в несколько раз, однако это ничего им не дало – керкары выстроились в круг, и те воительницы, что оказывались в зоне досягаемости их длинных мечей, падали как подкошенные косой. Подбежали еще десятка три многоножек, и тогда началась совершеннейшая резня.

Слава уже остановился, опустил очнувшуюся Хагру на землю, и они с ужасом смотрели на эту бойню.

Одно дело, когда ты даешь команду кораблю, он выпускает смертоносный луч – от этого гибнут десятки людей, но ты их не видишь. Просто что-то взрывается и горит, без особых подробностей. Здесь же, на твоих глазах, превращаются в окровавленные куски мяса полторы сотни здоровых и даже вполне симпатичных женщин. И что мог сделать Слава? Лишь закрыть глаза, чтобы не видеть этого.

Когда он их открыл, последние оставшиеся в живых воительницы пытались спастись бегством от неизвестных им чудовищ, но были настигнуты и зарублены в мгновение ока. Многоножки бегали быстрее здешних лошадей.

– Что это было? – с ужасом спросила Хагра и помотала головой, как будто пытаясь отогнать страшные воспоминания. – Лучше бы ты убил тех четырех дурех! Это они навели отряд…

– Лучше бы, лучше бы… не тычь грязным пальцем в открытую рану! – буркнул Слава. – Выпусти Леру, она мне нужна!

Девушка закрыла глаза, как будто слегка покачнулась и, когда открыла, сказала по-русски:

– Да, Слав, я тут. Кошмар какой! Ой-ой! Какие они все-таки эффективные убийцы, эти керкары! Как бы у местного населения проблем с ними не было… вот уж, с их точки зрения, демоны так демоны!

Лера обернулась к подошедшему к ней керкару, разглядывающему ее неподвижным взглядом, и сказала на их языке:

– Я Лера! Временно сменила внешность. Надеюсь, Славу-то вы помните?

– Я понял. Информацию о новой Лере принял. Командира Славу мы никогда не забудем. Мать Роя ждет его.

– Соберите все имущество убитых, лошадей, поймайте наших лошадей и приведите к пещере. Мы пойдем к Матери. И проводите нас туда, а то мы здешних ходов не знаем, можем заблудиться.

Керкар коротко заверещал, и от группы керкаров отделился один, заспешивший к входу в подземелья:

– Он вас проводит. Следуйте за ним! – Командир многоножек отскочил от людей и помчался к своему отряду, собирающему трофеи, а Слава и Лера пошли к пещере, стараясь успеть за быстроногим проводником.

– Приветствую, командир Слава! – Голос Матери Роя был лишен эмоций. – С удовольствием вижу, что ты жив и здоров. А где твоя женщина Лера?

– Она… сейчас в этом теле. – Слава обнял Леру за плечи. – Мы будем ей делать новое, старое погибло.

– Она не одна в этом теле, – после недолгого молчания ответила Мать. – Ты об этом знаешь?

– Знаю. Мать, у меня к тебе два дела. Первое: мне надо установить псионическую связь с тобой, и второе: мне, возможно, понадобятся твои бойцы. Керкаров десять примерно.

– Ничего сложного. Иди за провожатым к Купели – погрузишься и настроишься на связь со мной. Что касается бойцов – получишь столько, сколько тебе надо – не в ущерб Рою. Ты же понимаешь, что жизнь Роя превыше всего. Но десять бойцов могут быть выделены легко. И двадцать, если надо. Я сейчас произвожу много особей, увидишь в Купели. Мое тело требует усиленного кормления, и на этом задействованы все мои керкары.

Слава отошел от головы Матери, увенчивающей гигантскую тушу, похожую на цистерну, и поспешил за провожатым.

Лера споткнулась, чертыхнулась и попросила:

– Слав, ты не забывай, что это тело Хагры и я не вижу в темноте! Ты веди меня – тут же темень, хоть глаз коли!

Она взяла Славу за руку, и тот потащил ее за собой, попросив провожатого сбавить темп движения. Керкар что-то прощелкал, но темп сбавил, и через минут пятнадцать они благополучно добрались до Купели, находившейся на глубине двухсот метров под поверхностью планеты, в огромной пещере, выгрызенной керкарами.

Впрочем, Слава заметил, что не все было сделано керкарами. Похоже, что пещера все-таки частично была естественной, на это указывали ручей, протекающий в стороне, возле дальней стены, и сталагмиты со сталактитами.

В центре пещеры была устроена Купель – озерко, диаметром метров пятьдесят. Оно будто светилось изнутри, опалесцировало – Слава так никогда и не понял суть этого процесса, но ему всегда казалось, что жидкость светится.

Лера восхищенно вздохнула:

– Каждый раз, как вижу, дух захватывает! Глянь, сколько маленьких!

Купель буквально кишела маленькими керкарами. Тут их были сотни и сотни, а в Купель все плюхались и плюхались новые яйца. Обычный размер Роя – несколько десятков тысяч особей, так что Матери придется еще трудиться и трудиться, прежде чем она полностью заполнит «штат».

Слава посмотрел на этот «суп с клецками» и, сбросив одежду, решительно вошел в купель. Когда глубина достигла ему до груди, он лег, и позволил ихору покрыть себя с головой.

Некоторое время ничего не происходило, потом кожа начала пропитываться ихором, и Слава услышал как будто комариный писк или зуммер, сквозь который начал пробиваться голос Матери Роя. Еще через пару мгновений он уже четко слышал ее голос:

– Вот теперь хорошо, командир Слава! Мы можем разговаривать свободно, правда, не очень далеко – я еще не слишком развилась в псионических способностях, но на какое-то расстояние моих сил хватит.

Слава встал и, аккуратно отодвигая перемещающихся в ихоре личинок керкаров и их подросшие копии, вышел на берег, стирая с лица жидкость.

– Все, готово. Теперь можем заниматься своими делами. Пошли наверх – если что, в любой момент я могу связаться с Матерью, и к нам придет подмога. Я хочу сейчас пойти к Шаргиону – если и не разбужу его, так хоть поздороваюсь… посижу с ним. Грустно, что так получилось…

Возле входа в пещеру уже стоял небольшой табун лошадей – и Славины, и кони налетчиц. Слава снова расстроился, что керкарам пришлось убить воительниц, хотя и понимал, что, пока Рой не восстановит популяцию, нужную для его выживания, выдавать место роения нельзя. Если пройдут слухи о том, что здесь поселились какие-то существа, угрожающие людям, сюда могут явиться уже крупные силы, воительницы, вооруженные дротиками и луками. В этот раз среди керкаров были только раненые, убитых не было. Но, если правильно повести атаку, их тоже можно уничтожить. Да, у них имелось еще и оружие зеленых – игловики, лучеметы. Но они ведь тоже не вечны. Заряды кончаются, батареи могут разряжаться от времени. И ведь керкарам еще нужно охотиться, приносить Матери пищу для рождения новых керкаров, а люди могут засесть в траве с луками или устроить ловушки по тропам – людей в тысячи раз больше, им ничего не стоит устроить блокаду; если они смогли загнать куда-то на север воинственных кентавров, керкары тоже не представят для них особой опасности. Просто потому, что их слишком мало.

Да, то, что произошло, никак не укладывалось в теорию единения керкаров с местными жителями, и это очень угнетало Славу. Но, честно говоря, если бы на весах лежали жизнь Леры и жизнь всей этой цивилизации, что бы он выбрал?

Он попросил керкаров о помощи, они не могли отказать своему командиру. И не отказали. Вернее, не отказала Мать: ведь все керкары фактически она сама и есть – как ее пальцы, как какие-то передвижные органы, заменяемые ею по мере надобности. Мать помогла со всех точек зрения максимально эффективным образом – убрала угрозу совсем. Теперь осталось закопать тела, и никто, кроме керкаров-убийц и всего Роя, не будет знать о произошедшей трагедии. Возможно, будут какие-то легенды, домыслы об исчезновении целого отряда воительниц, но скорее всего мир решит, что те попали под удар клана-соперника и были вырезаны подчистую.

Шаргион… Слава погладил его рукой, потом забрался по лестнице, сооруженной керкарами, на высоту второго этажа, туда, где была раскрыта мембрана входа. Ее оплели ползучие лианы, и, если не знать, где находится вход в корабль, найти его было бы проблематично. Внутри корабля тихо и темно, пахло тленом и гарью, как и тогда, когда Слава и остальные покидали корабль. Он прошел по пустым гулким переходам, прижался головой к стене тоннеля, раньше такой живой, откликающейся на прикосновения, и замер. Шли минуты, долгие, как вечность… он пытался получить отклик от корабля, но не смог. Вздрогнул – Лера, стоявшая позади, тронула его за плечо и спросила:

– Можно Хагра выйдет? Она хотела посмотреть все своими глазами. Я ей немного рассказала, кто мы и откуда, она там просто подпрыгивает от нетерпения! Хочет все потрогать и посмотреть.

– Лер! – неожиданно рассердился Слава. – Вам это что, аттракцион? Развлечение? Прыгает она, видишь ли! Шли бы вы отсюда… обе!

– Слав, ты не прав, – обиделась Лера, – никто не имел в виду ничего плохого. Девочке все интересно, она хочет посмотреть, что такого? Это для нас корабль – живое существо, наш друг и брат, а для нее это же чудо!

– Давай так договоримся: делайте что хотите, только не мешайте мне! Вы отвлекаете меня от соединения с кораблем, я пытаюсь нащупать любой отклик, любую тень его сущности, а вы тут скачете – посмотреть, потрогать! Вам это не цирк и не музей естествознания! Я ушел – пойду в рубку Шаргиона. Сколько пробуду – не знаю. А ты обустраивай лагерь – мне чего-то неохота в пещеры лезть, когда есть палатка. Лошадей ведь поймали, вот вы с Хагрой давайте хозяйничайте. Готовьте ужин и ждите меня. Я должен все-таки понять, как разбудить корабль. Должен!

Слава отвернулся от Леры и зашагал в глубь Шаргиона. Он не знал, сможет ли проникнуть в рубку, но другого ничего не оставалось.

Лера пыталась что-то сказать вслед, но, видя, что он не слушает, обиженно отвернулась и пошла к выходу. Через несколько шагов она остановилась, повернулась и пошла к обломкам звездолетов на площадке космопорта.

Это уже была Хагра, все-таки упросившая Леру посмотреть и пощупать диковинные штуки. Она долго бродила, трогала незнакомые предметы, пыталась влезть в искореженные флаеры, но потом ей это надоело, и она отправилась заниматься хозяйством. Все эти железки, конечно, хороши, но есть-пить нужно, крышу над головой соорудить нужно, так что прощайте, демонские штучки, здравствуй, палатка и очаг.

Всю дорогу до пещер Хагра бежала – ей нужно было восстанавливать былую форму: мало ли какие приключения впереди. Ей не хотелось быть обузой для Славы, впрочем, как и Лере.

Тоннели… тоннели… тоннели… Раньше Слава добирался до рубки за минуты, если не считать первого раза, когда он шел, перешагивая через трупы исследователей корабля. Теперь же едва продвигался, натыкаясь на запертые мембраны. Его спасала огромная сила – упираясь в мембраны, он умудрялся слегка раздвинуть пластины, а просунув в образовавшиеся щели пальцы, раздвигал дыру до тех пор, пока туда не пролезало его туловище. Это было тяжело, муторно, но другого пути нет. Хорошо, что перед выходом он догадался и как следует поел, заглатывая куски мяса почти не жуя. Кроме того, Слава взял с собой приличный по объему вещмешок со всем, что нужно для поддержания сил хотя бы на день или скорее на ночь, ведь снаружи подкрадывался вечер.

Путь к рубке занял не менее семи часов, так Слава определил для себя. Два раза он присаживался, гасил голод копченым мясом и лепешками, запивая их водой из фляги – он взял несколько фляг. Если без еды Слава мог продержаться долго, то без питья…

Войдя в рубку, облегченно вздохнул: все как прежде – кресло с углублениями для ладоней, погасшие старинные экраны… вот только воздух, пожалуй, был гораздо менее пригодным для дыхания, чем тогда, в первый раз, когда он сел в это странное кресло.

Слава отнес вещмешок на возвышение к экранам, положил его на пол, и пошел к креслу. Остановился. Подумал и захватил мешок с собой – вдруг у него не будет возможности встать из кресла, надо положить воду и мясо поближе, чтобы дотянуться.

Он уселся в кресло, положил руки в углубления и замер, отключив все мысли, все желания, кроме одного – установить контакт. Тишина… мертвая тишина. Ни отклика, ни сигнала, ничего. Он долго сидел в кресле, пытаясь нащупать связь, но не получалось. Прошло часа два, не меньше, когда Слава устало сошел с кресла и, подняв мешок с едой, пошел к возвышению возле экранов. Там он сел, нехотя пожевал свою нехитрую снедь, допил половинку фляги и бросил ее на пол. Потом лег, подложив мешок под голову, и замер.

Что делать? Ну что, что делать? От отчаяния у него перехватило горло, и он выругал себя самыми грязными словами, которые знал, за то, что уничтожил величайшее достижение цивилизации – живой корабль! И не просто живой корабль, а доверившийся ему, как будто он убил своего верного пса, ожидающего от хозяина только добра, только радости… а он ему ножом по горлу.

От этих мыслей просто подкатывали слезы, и Слава чуть не завыл в голос, приговаривая вслух:

– Дурак! Дурак! Дурак!

Потом успокоился и уснул – видимо, подействовала сегодняшняя усталость.

Ему снились сны, они были тревожными, почти кошмарами: он горел, ему было больно, страшно, и его Посланник повел себя странно, не заботясь о его благополучии, а, наоборот, как будто стараясь его уничтожить. Ему было больно и горько, и, чтобы забыться, он уснул…

Слава проснулся, глотая воздух, грудь его ходила ходуном, а на теле выступил холодный пот. Каким-то чудом во сне он соединился с Шаргионом и видел его сны! Тот спал или находился в состоянии, среднем между комой и сном. Но он был жив, и Славу в самую глубину сердца поразили его мысли о Посланнике-предателе, пославшем его на смерть. Эти мысли были сродни мыслям ребенка: ведь тот не понимает, что родители ведут его на укол к докторам для того, чтобы он был веселым и здоровым, а не для того, чтобы причинить боль. А ведь Шаргион на самом деле в некотором роде находился на социальном уровне развития маленького ребенка или очень развитого животного, а никак не на уровне человека, которому можно объяснить политическое устройство цивилизации или рассказать, почему нужно было прорываться через ряды линкоров, сжигая свою кожу.

Слава сел, позавтракал; он проспал несколько часов, пролетевших во сне как минута. Он определил время сна по своему чувству времени, заложенному природой в мозг, и по тому, что он сильно хотел есть, хотя перед сном плотно насытился.

Снова подошел к креслу, сел в него и задумался: ну, как, как усилить контакт с кораблем? Когда он спал, то касался его пола большей поверхностью кожи, может, это дало свой эффект?

Слава бросил мешок рядом с креслом, и вдруг его осенила одна мысль, Он подтянул мешок к себе, развязал его и достал небольшой стальной нож, которым нарезал мясо для еды.

Замер, набираясь решимости, а потом резко, несколько раз провел ножом вдоль ладони левой руки до запястья, прорезая до самой кости. Ему было больно, но терпимо – другой человек на его месте потерял бы сознание, он же лишь зашипел и выругался, наблюдая, как из руки потекли ручейки крови. Порог болевой чувствительности у него был выше, чем у обычного человека.

Перехватив нож левой рукой, он проделал то же самое и с правой, чувствуя даже какое-то извращенное мстительное удовлетворение, как будто наказывал себя: на тебе, на! За то, что ты сделал с кораблем! За то, что ты допустил убийство Леры! За то, что… в общем, за все «хорошее»!

Скривившись, Слава опустил истекающие кровью ладони в углубления кресла, сразу наполнившиеся кровью так, что кисти рук скрылись в темных, горячих лужах.

Его как будто прошибло током, и он чуть не потерял сознание. Находясь в полубессознательном состоянии, он не видел, как из подлокотников кресла в его открытые раны вошли тонкие нити плоти Шаргиона, соединившиеся с его нервными окончаниями, с его телом, как будто он стал придатком корабля.

А он и стал придатком корабля – его мозгом, его центром управления, его последней надеждой. Слава не знал, что, когда выращивали Шаргион, оператор, который это делал, выходил на контакт с кораблем именно таким образом, подсоединяясь напрямую ко всем его функциям, уча его, как надо действовать в тех или иных ситуациях. Став мозгом корабля.

Возможно, Слава, когда псионически связывался с кораблем, как-то уловил эту информацию, а может, просто интуитивно почувствовал: вот так надо сделать! Так, а не иначе! Система восстановления Шаргиона была жива. И она ждала чего-то подобного. Скорее всего, Шаргион был не первым и не последним кораблем, впадавшим в подобную «спячку», а его хозяева не могли ждать, когда он из нее выйдет, – может, это вообще продлится сотню тысяч лет? Поэтому и существовал такой способ пробуждения. Опытный оператор, умеющий работать с живыми кораблями, обученный и тренированный, мог подключиться к кораблю без ущерба своему здоровью и без ущерба своей личности. Но Слава не был обученным, опытным и тренированным. Все, что он хотел, – подсоединиться к кораблю, чего бы это ему ни стоило, и когда он добился желаемого, то просто стал Шаргионом. Вернее, их стало двое в одном теле, как Хагра и Лера например. Вот только девушки были в сознании, могли общаться, а Слава с Шаргионом не мог.

Мысли-щупы рассыпались по дальним уголкам корабля – он был полуразрушен. И Слава много узнал о корабле, пробираясь мыслью по его уголкам… В нем находились склады каких-то механизмов, роботов, которые, видимо, и занимались теми кораблями, что прилетали на ремонт. Они бездействовали, и Слава пока не знал, как их запустить. Да и был ли смысл? Что ремонтировать? Если только флаеры, что лежали разбитыми в космопорте… но для этого надо, чтобы их позитронные мозги были целы, исправны и дали схему, как ремонтировать корабль. Впрочем, они и должны были быть целы – уничтожить их очень трудно. Но пока задача стояла другая – исправить Шаргион, без этого никакие работы невозможны.

Первое, что сделал Слава, – попытался нащупать гранов. Они валялись везде, вялые, неподвижные, бессильные. Накопитель энергии, который подпитывал корабль, был переполнен, но добраться до него и черпнуть энергии, пустить ее на оживление механизмов было невозможно. Все пути перекрыты, каналы порваны или заблокированы. Слава попытался прочувствовать, как восстановить каналы, и заметил, что слабый отклик пошел от точки питания гранов в глухом конце корабля, почти не используемой точке, в самом его центре.

Он прошелся мыслью по своим биороботам, нет ли какого-нибудь работоспособного, и обнаружил одного-единственного, который еще сохранил энергию, чтобы кое-как ковылять по коридорам. Он направил робота к точке питания, надеясь, что тот дойдет, не сдохнув по дороге.

Гран ковылял долго, падая, застывая на месте, но воля Славы гнала и гнала его вперед. С огромным трудом биоробот, выжимая последние остатки энергии из своего тела, подсоединился к единственному ненарушенному каналу корабля, идущему от накопителя.

Энергия хлынула в робота, и он через несколько секунд был полон под завязку. Славе некогда было думать, почему в гранах осталось так мало энергии, но разгадка была проста: когда корабль, полуразрушенный и неисправный, выходил из подпространства и садился на планету, спасая своего Посланника, он высосал энергию из всех гранов, отдав им приказ соединиться с системами корабля. Один накопитель был уничтожен, другой недоступен, вот корабль и высосал из своих «фагоцитов» все, что мог. Этого хватило, чтобы сесть на планету и открыть двери для выхода. Все. После этого корабль ушел в кому. Те немногие граны, что попытались восстановить его системы, без надзора быстро истратили энергию и, не имея подпитки, тоже впали в спячку. Процесс восстановления замер.

Слава внутренне ужаснулся размеру повреждений: если бы он не соединился с Шаргионом, тот мог никогда не пробудиться и умереть, не приходя в сознание. Его просто некому было бы восстанавливать!

Теперь у него имелся исправный, здоровый и «веселый» гран, который по приказу Славы-Шаргиона бросился в коридор, схватил ближайшего своего соратника и потащил к пункту питания. Там он прижал собрата к выходу энергии – что-то вроде контакта на расстоянии сантиметров тридцати от пола, и тот за несколько секунд «налился» полностью. Процесс пошел.

Каждый из оживших гранов тащил своего товарища, и скоро у «соска» выстроилась очередь из заправляющихся. Процесс шел медленно – гранов в корабле несколько десятков тысяч, а этот сосок, к которому тянулась одна-единственная тонкая ниточка энергии, не мог пропустить такое количество и стал перегреваться. Температура поднималась, и Слава временно замедлил зарядку роботов.

Когда их набралось с сотню, он запустил их на восстановление остальных каналов питания. Они врезались в стены тоннелей, проедая там дыры, находили сожженные участки, разъедали их и лепили новую плоть, которую выделяли из себя розовой массой. Та залепляла дыры, восстанавливала каналы, передающие энергию, и через некоторое время заработало несколько точек питания – процесс пошел веселее. Это было что-то вроде цепной реакции – Славе только стоило подумать, что у него что-то там болит, тут болит, тут и там надо восстановить, граны бросались и делали все, что нужно. За исключением тех роботов, что он оставил на восстановлении своих собратьев.

Слава-Шаргион сидел в кресле, одновременно будучи и человеком, и кораблем. Процесс был запущен – граны уже пробивались к центральному накопителю, чтобы восстановить его, проложить каналы энергии к гравидвигателям, но главную проблему он так и не решил: как пробудить Шаргиона? Он не мог оставаться в этом кресле на то время, что нужно для полного восстановления корабля, а без его надзора, без руководства, граны не смогут работать и снова окажутся в коме. Даже тогда, когда корабль был законсервирован на Луне, он все равно контролировал гранов, как любой организм контролирует процессы, проходящие в нем, даже если спит. А теперь это был не сон. Это было что-то вроде долгой, очень долгой клинической смерти. Корабль медленно умирал, и Слава подозревал, что не последнее место в этом умирании занимало то, что его Посланник оказался предателем, отправившим его на смерть. Шаргион, когда Слава бросил его на прорыв, почувствовал то, что его пилот готов пожертвовать кораблем ради каких-то своих целей, и это его потрясло настолько, что он не хотел жить.

Слава задумался: что делать, как быть? Это громадное тело под названием Шаргион потеряло свою сущность, уйдя куда-то в себя, замкнувшись в своей плоти, как в тюрьме. Что он мог сделать для того, чтобы его пробудить? Вероятно, только сходить в эту тюрьму и поговорить с ним. Вот только это легко сказать, а как добраться до сущности Шаргиона, если он не желает разговаривать? Ну что же, в жизни Славы было достаточно тех, кто не желал с ним разговаривать, а еще – пытался уничтожить всеми доступными методами. Если уж они подчинялись Славе, то, наверное, он сможет как-то совладать с родным кораблем… Только где у корабля позитронный или какой-то другой мозг, в который псионик мог бы погрузиться? Нет мозга… Хм… как нет мозга? А сам корабль? Он же живой, вот он и есть этот самый мозг! И какая разница, с кулак ли он размером или это десятикилометровая лепешка, ушедшая под озеро, – суть-то одна.

Фактически Шаргион – гигантский живой организм, гигантский летающий мозг. Зачем ему голова, отдельный мозг, когда он весь и есть мозг. Если часть его повреждается, другие части берут функции управления на себя, главное – чтобы сама сущность, сам Шаргион еще существовал в этом мозге-теле.

Слава вышел из своего организма, приросшего к кораблю, и информационным облаком поднялся вверх. Потом подлетел к стене корабля и растворился в ней, как призрак.

Он оказался там, где и хотел, – огромное пространство, заполненное светом. Сияет громадное солнце, испуская жесткие фиолетовые лучи и нагревая поверхность до кипения. Хорошо! Что может быть лучше жесткого солнечного излучения, сытного и вкусного, греющего кожу? Под этим солнцем так приятно дремать…

Слава не мог понять, то ли это он так сросся с кораблем, что начинает думать, как он, то ли слышит мысли Шаргиона, его мечты, его сны. Скорее всего, второе…

Сосредоточившись, Слава отправил свое «я» на поиск сущности корабля.

Мелькнуло пространство, и вот он видит стоящую посреди белой горячей металлической пустыни кроватку с ребенком. Ему года три, не больше. Улыбается во сне, розовый, румяный, славный такой…

Слава подошел к кроватке и присел рядом на образовавшийся по его желанию стул. Ребенок спал, и Славе так не захотелось его будить, что он с трудом пересилил себя и потеребил его за плечико. Мальчик нахмурился, простонал и открыл глаза, такие голубые и сияющие, как будто в них отразилось все небо.

– Посланник, уйди! Ты меня не любишь! Ты меня не жалеешь! Уходи! Ты сделал мне больно! – Мальчик сморщился и зажмурил глаза, снова погружаясь в сон.

Но Слава не отставал, он наклонился к Шаргиону, взял его на руки и стал покачивать, поглаживая по голове. Хмурые складки на лбу мальчика разгладились, и на его лице показалась улыбка. Он снова открыл глаза и, посерьезнев, обвиняющее сказал:

– Почему ты меня не жалел? Почему ты позволил им сделать мне больно? Я так любил тебя, так доверял тебе, а ты… как чужой!

– Прости меня, – сказал Слава, – я не хотел тебе причинить зла. Мы с тобой ближе, чем братья, и я чувствую твою боль. Как я могу загладить свою вину, скажи? Послушай, как я переживаю! – Слава прижал голову мальчика к груди. – Слышишь, как мне больно, больно потому, что ты не веришь мне, что ты мог подумать, будто я не люблю и не жалею тебя! Это неправда! Ты мне очень, очень дорог! Понимаешь, в жизни бывают такие ситуации, когда можно принять либо плохое решение, либо очень плохое решение. Я принял плохое, чтобы не стало очень плохо. От того, сумеем ли мы наказать наших врагов, зависели жизни миллиардов таких Посланников, как я, и таких Шаргионов, как ты. Я был обязан сделать этот шаг, и, если бы ты погиб, я бы погиб вместе с тобой. Как и моя жена, которая так же дорога мне, как и ты. Мы бы погибли вместе. Но мы же выжили! Я все-таки принял правильное решение. Ты сильно обижен на меня – что я должен сделать, чтобы ты меня простил? Скажи, Шаргион! Мне плохо без тебя, очень плохо. Я хочу, чтобы ты был со мной. Вернись, пожалуйста!

– Ты действительно любишь меня и переживаешь, что мне больно?

– Конечно. Войди в мое сознание, послушай – я готов сделать все на свете, чтобы ты простил меня и вернулся! Я не хочу, чтобы ты умирал. Твое тело разрушено, но я запустил процесс восстановления, соединившись с ним напрямую. Но нужен ты, потому что я не могу постоянно поддерживать такой контакт – я умру от голода и жажды. Только ты можешь наладить все как надо. Мы очень, очень тебя ждем! Вернись, пожалуйста!

– Хорошо, я вернусь! – Мальчик обнял Славу и прижался к нему головой. Потом поднял синие глаза и с улыбкой сказал: – Ну как я могу тебя оставить! Мой Посланник!

Пространство завертелось, закружилось, мелькнуло, и Слава снова оказался в своем теле. Его кто-то тряс за плечо, он с трудом повернул голову и увидел искаженное лицо Хагры. Она что-то говорила ему, освещаемая самодельным чадящим факелом, а Слава глупо улыбнулся растрескавшимися губами и сказал:

– Зачем тебе факел? Я сейчас включу свет! Да будет свет! – Рубка озарилась светом, слепящим после тьмы, захватившей помещения корабля после катастрофы. Плафоны наверху сияли, а под ногами мельтешили граны, суетливо подчищающие пыль и грязь. Лера бросила горящий факел на пол, они тут же подбежали и, разорвав на части, сожрали палку, засунув куда-то внутрь своих сферических тел.

– Ты знаешь, Лерочка, я ведь наш кораблик разбудил! Он не хотел вставать, спал, а я разбудил! Теперь он не спит, хороший такой парнишка, розовый, а глазки такие синие-синие… – Глаза Славы стали закрываться, и он обвис в кресле.

Лера приказала керкарам, стоявшим рядом, и они осторожно отделили Славу от кресла. Из него с чмоканием вылезали нити, которыми он был как будто пришит к креслу, оставляя в том месте, где они входили в тело, красные точки, сочащиеся кровью.

Слава весь, как дырявое корыто, сочился кровью и был худ, как скелет, обвитый жилами.

Керкары подняли его на руки и стремительно понеслись вперед по переходам и тоннелям. Лера посмотрела им вслед и подумала о том, что у этих многоножек великолепное чувство направления при ходьбе в любых, самых запутанных тоннелях. Теперь все будет нормально – они погрузят его в ихор, он там полежит немного, залечивая раны, и снова поднимется. Как уже бывало не раз…

Он дышал медленно-медленно, ихор проходил сквозь его легкие, отдавая кислород. Тело впитывало ихор, питалось им, пило его, залечивая раны.

Славе было хорошо, приятно, легко, он хотел поговорить с Лерой, плавающей в толще ихора рядом, и вдруг вспомнил: она же умерла! Нет, не совсем умерла, она в теле Хагры… Стоп! А как же он тут оказался? Почему он снова в ихоре?

Слава дернулся, пошевелил руками и ногами – все двигается, все нормально. Оперся на дно и встал, выставив голову из толщи ихора. Закашлялся, водопадом выпустил струю ихора из легких и, когда мозг очистился от одури сна, все вспомнил! Он разбудил Шаргиона!

Слава потянулся к кораблю и тут же получил ласковый отклик, будто ребенок обнял его рукой за шею и приложился теплой щекой. Слава чуть не расплакался от счастья, а Шаргион успокаивающие передал:

– Мой Посланник, мой брат! Все хорошо! Я лечусь, лечусь…

– Сколько времени может занять лечение?

– Не знаю. Мне не хватает многого – элементов, металлов. Нужно ремонтировать второй накопитель, а еще хуже – я не могу летать. Повреждены гравидвигатели. Нужно время, чтобы все восстановить.

– А это возможно? Ты сумеешь восстановиться?

– Конечно, сумею, – усмехнулся Шаргион. – Нужны только время и материалы. Ты сделал все, что мог, теперь меня лечат граны. Хорошо бы мне перелететь в океан. Я бы смог тогда быстро восстановить себя, гораздо быстрее, чем здесь. Но пока что не могу летать. Я рад, что ты тоже очнулся, – я боялся, что ты тоже заснул, как и я, Посланник. Ты потратил слишком много сил, восстанавливая меня. Спасибо тебе.

– Ты же мне не чужой, – усмехнулся Слава, – ты мой брат. А силы… что силы. Восстановим! Вот сейчас пойду и начну восстанавливать – проголодался!

– Иди, отдыхай. Я пока займусь ремонтом.

– Погоди, погоди! Скажи, ты помнишь дорогу домой? Туда, где мы были? Как мы летели? Ты же скакнул неизвестно куда, и теперь мы не знаем, где находимся.

– Прости. Мне было так больно, так плохо, что я скакнул, сам не зная куда. И я не помню, как лететь домой. Мне нужно задать координаты, тогда я смогу найти дорогу. А так – не могу. Иди, поправляйся, мы все равно что-то придумаем. Главное сейчас – двигатели.

Слава тяжело вышел из ихора, отодвигая мелких керкаров, тыкающихся в ноги, и тут же попал в объятия Леры-Хагры. Она обхватила его руками, уткнулась лицом в его грудь и глухо сказала:

– Разве можно так нас пугать? Ты знаешь, сколько времени тебя не было?

– Сколько?

– Три дня. Через сутки, после того как ты ушел внутрь корабля, мы начали тебя искать. И только через два дня нашли. Я думала, наше с Хагрой сердце лопнет! Ты сидел худой, как скелет, весь облепленный какими-то нитями, как в паутине. Ой, даже вспоминать не хочу! – Девушка оторвалась от Славы и закрыла глаза, потом открыла и добавила: – Пойдем наверх. Надо тебя откармливать, холить, лелеять – ты же нежный, мягкий мужчинка, тебя нельзя держать в черном теле, иначе как ты нас полюбишь?

– Нежный, мягкий, говоришь? – усмехнулся Слава, разглядывая свои жилистые, узловатые руки и ноги. – Похоже, что, если сейчас в бок мне врезать кирпичом, он точно на куски расколется, чего-то я и вправду высох, как спичка.

– Ничего, ничего, откормим. Основа есть, а мясо нарастет! Пошли! Сам можешь идти или тебя понести? Ой, все время забываю, что тело-то не мое, дохленькое… да-да, дорогая! Если бы ты попробовала мое тело, узнала бы, какие тела-то бывают! Хагра тут ругается, говорит: если не нравится мое тело – кыш, мол, в керкара переселяйся. Нет уж, я лучше в ее теле пока побуду… Ну все, пошли, родной… Как хорошо, что ты снова с нами!

Лера обняла Славу, и они побрели наверх, к свету.

Глава 5
– Ну вот и хорошо! Может, еще поешь? Ну кусочек?

– Лер, ты меня как свинью раскормить хочешь, что ли? – Слава, отдуваясь, сел возле костра и блаженно откинулся на спину. – Никогда не думал, что могу столько съесть!

– Керкары поймали какую-то вкусную зверюгу, типа оленя – мясо диетическое, во рту тает! Вкуснотища!

– Жаль, соли нет. Все время страдаю без соли. Интересно, как керкары без нее обходятся?

– Ну они же многоножки, чего им… У них теперь запас мяса есть – сколько лошадей побили!

– А куда они их подевали? В пещеры перетаскали, не иначе…

– Ну а куда ж еще? Там, на глубине, холодно, не испортятся. Теперь запас мяса у них большой, они довольны. А ты чего переживаешь? Жалко воительниц?

– А тебе не жалко?

– Так-то жалко, но не особенно. Я их не знала, кто они мне такие? Враги, которые хотели меня убить, а тебя захватить в рабство. Чего мне по ним особенно убиваться? Ладно, тема тебе неприятна, давай ее оставим. Лучше вот что скажи: какие у нас планы? Когда Шаргион восстановит двигатели? Когда мы сможем летать?

– Не знаю. Совершенно неясно. Он говорит, что делает все, что возможно, но, чтобы восстановиться, ему понадобится уйма времени. Что значит уйма – не поясняет. Вообще-то «уйма» для существа, живущего сотни тысяч лет, – это очень даже подозрительно… Он смеется, говорит, что все относительно. Как я рад, что он ожил… теперь он даже шустрее, чем был тогда, когда мы его нашли на Луне. Очень даже шустрый и энергичный мальчик.

– Никак не могу привыкнуть: Шаргион и – маленький мальчик! В голове не укладывается. В моем представлении он должен быть древним, как пирамиды, старым и мудрым, как питон Каа, и вдруг – мальчик!

– А одно другого не исключает. Положи мальчишку спать на сто тысяч лет, подними его – он что, окажется мудрым, великим и всезнающим? Знаешь, что я делаю, как только выпадает свободная минута? Я его учу. Учу быть человеком. Я рассказываю ему о мироустройстве – что плохо и что хорошо, кто такие люди, откуда взялся мир, по крайней мере по представлениям земных людей. Я пытаюсь передать ему то, что знаю, и очень ругаю себя за то, что не занимался этим раньше. Я тоже был словно в каком-то ступоре – древний корабль, древнее пирамид, древнее всего из построенного людьми. И вдруг – маленький мальчик. Тоже не мог себе представить, что так может быть. Похоже, его только создали, только начали обучение, и вот – оставили где-то на Луне. То ли забыли, то ли законсервировали и забыли, то ли… может, и погибли, да. Оттого у него и такое малое знание мира, поэтому у него нет информации о своем прошлом – да ее ему не успели дать! Теперь я займусь его воспитанием. Можно сказать, что это мой сын. И я его не оставлю. Он будет различать, что такое добро, что такое зло и почему иногда нужно отдать жизнь за близких.

– Ладно, ясно… Так, допустим, починил он двигатели, а дальше? Дальше что делаем? И вот еще вопрос – я никак не пойму: у него два вида двигателей – планетарные и маршевые. Маршевые целы?

– Как бы тебе объяснить… У него нет маршевых двигателей в нашем понимании. Что такое Шаргион? Это межзвездное существо, одно из тех существ, которые были со времени образования Вселенной. Эти существа плавали в космосе, питались солнечной энергией и перемещались в пространстве, прыгая через подпространство. У корабля есть специальный орган, который как бы делает прокол в пространстве, и корабль туда проваливается. Как он работает – не спрашивай, не знаю. Прими как данность: есть корабль, межзвездное существо, и есть у него межпространственный двигатель, которым он, как медуза, сокращаясь, проталкивает себя в окружающей среде. Все остальное – планетарные двигатели, гравикомпенсаторы, различные приспособления – все это уже ставили люди. Вот с накопителями другое дело, они – часть его тела. Они действуют как желудки, накапливая энергию и раздавая ее по телу. Граны – тоже его произведение; они отпочковываются у него в специальном отсеке и занимаются ремонтом, восстановлением его организма. Это как некие стволовые клетки, восстанавливающие те места, что отмерли, и ликвидирующие отмершую плоть. Они же работают как фагоциты, уничтожая все, что вредит организму. Помнишь про тех, кто пытался исследовать его? Шаргион их убил, бессознательно приняв за агрессоров. Да, забыл: те генераторы защитных полей, что включаются при движении, ему тоже поставили люди – он же в природе не должен перемещаться на планетарных двигателях, он лишь совершает скачки, и все. Его обучили минимуму функций – передвигаться, определяться в пространстве, используя заданную ему информацию. Корабли он изначально может ремонтировать – это как бы базовое умение всех кораблей такого типа, заложенное ему древними. Только не спрашивай меня, как древние сумели установить контакт с этими будущими кораблями. Зачем корабли пошли на контакт с людьми, мы можем только гадать. Вот собаки – зачем они начали служить людям? И служат до сих пор, несмотря на человеческую подлость и жестокость. Одна пословица «Собаке – собачья смерть!» чего стоит. И все равно они служат людям и за что-то любят их. Тут сложнее, да. Шаргион – разумный, добрый и веселый мальчишка, будем считать так. Но возможно, что его предки были на уровне собак, а может, и ниже, что-то вроде живых медуз, как я уже сказал. Но и наши предки, человекообразные обезьяны, тоже не славились умом и сообразительностью. Сколько тысяч лет роду Шаргиона? Или миллионов лет? Кто теперь скажет… Направленные мутации делают чудеса.

– Слав, знаешь, что мне пришло в голову? А ведь Шаргион, наверное, может размножаться! Как он это делает?

– Умеешь ты задавать вопросы… Не знаю, Лер. Скорее всего, они почкуются. Но что для этого надо? Может, он должен достичь определенного возраста, как бы созреть. Он этого не знает, а я уж тем более. Поживем – увидим. Шаргион теперь наш дом на долгие, очень долгие годы…

– Опять: восстановил он планетарные двигатели, вылечил маршевые – ДАЛЬШЕ что? Куда мы? Как мы найдем Землю?

– Будем искать. Ну ладно, я тоже не хочу бросать эту планету без помощи, хотя они мне сильно насолили. Это ты хотела услышать? Я займусь их проблемами, но только с одним условием: ты не лезешь в драки, а тихо сидишь себе в кораблике. Или бродишь вокруг под присмотром керкаров. Мне одного раза хватило, чтобы понять, что, если я тебя потеряю… Ладно, проехали. Итак, вводная: как нам узнать дорогу к дому, если у нас все позитронные мозги, что имелись, стерты и представляют собой бесполезные куски камня, вроде хрустального черепа майя? Ответ: надо найти позитронный мозг, на котором сохранились сведения о космических дорогах и о нашем местоположении во Вселенной. Где взять? Предположительно на заброшенном корабле или на заброшенной базе. База, возможно, находится на территории воинственных кентавров, ненавидящих людей. Цел ли там позитронный мозг? Да кто его знает! Что там вообще с этим кораблем или с этой базой, тоже никто не знает. Можем только гадать. И еще: отправляться туда на Шаргионе просто глупо. Мы даже вылезти из него не сможем. Он же не приспособлен для посадок на планеты, совершенно не приспособлен. Это из-за нас он сюда сел. И если бы не зарылся в землю, в воду, как бы мы из него вылезли? Надо отдать ему должное: он умница, просто гениальный ребенок – фактически умирая, крича от боли, он сообразил, что мы не сможем выйти и погибнем! И он так врезался в планету, что ушел туда чуть ли не весь. То-то у него такие разрушения. Чтобы из корабля выйти, нам нужен флаер. Флаера пока у нас нет.

– Но у нас есть завод по восстановлению флаеров! А, поняла: Шаргион не знает, как восстанавливать флаер, потому что нет направляющего позитронного мозга. Печально, очень печально. Я правильно поняла: ты собираешься на территорию кентавров, один, с десятком керкаров? Без меня?

– Угу. – Слава пошевелился и приподнялся, намереваясь переползти в тенек с солнцепека. – Ты будешь сидеть в тени корабля и, как все праведные жены, ждать своего мужа из путешествия. Вот и все. Ну еще прибираться будешь в корабле – я ему скажу, чтобы он тебя слушался. А если ты чего-то, на его взгляд, глупое попросишь сделать, он вначале спросит у меня. Я ведь могу связаться с ним и за десятки тысяч километров – что ему какие-то две-три тысячи верст? Кстати, наша с ним связь очень сильно укрепилась после того, как я соединялся с кораблем напрямую. Так что мы с тобой всегда сможем поговорить – через Шаргиона.

– Так… поняла я, чего ты задумал. А вот фиг тебе! – Девушка упала перед лежащим на боку Славой на колени и яростно покрутила у него под носом две аккуратные фиги. Он меланхолично улыбнулся и, наклонившись, поцеловал одну из особо симпатичных фиг. – И не подлизывайся! Никуда ты один не пойдешь! Я пойду с тобой или ты никуда вообще не пойдешь! Будем сидеть тут, пока корабль не восстановится, а потом полетим от звезды к звезде, пока не найдем Землю!

– Ну это никогда не поздно, – снова улыбнулся Слава и сощурился, как сытый кот. – Не найдем, что нужно, – улетим. А как же тогда эта самая цивилизация, лишенная крепкого мужского… хм… плеча?

– Да провались она! – в сердцах сплюнула Лера. – Хотя… все равно одного не пущу! И зубы мне не заговаривай! Вместе поедем!

– Лер, через мой труп! Какого черта тебе там делать? Я только и буду глядеть, чтобы тебя не прибили! Зачем мне лишние проблемы? Нет, не поедешь!

– Нет, поеду! Я буду бежать сзади, голая, несчастная, падая и ушибаясь, а ты будешь страдать, видя, как мне плохо! Все равно поеду!

– Нет, ну это глупо, неужели не ясно? Ну зачем, зачем ты меня терзаешь? – рассердился Слава. – Останешься здесь, как миленькая!

Выехали они через неделю. Слава уже окреп и практически восстановил форму, Лера-Хагра – тоже. Они каждый день бегали, бились на мечах, плавали в озере – от прежней немочи не осталось и следа. Их караван состоял из четырех лошадей и десяти керкаров, вооруженных игловиками и армейскими лучеметами. В переметных сумах лежали запасные батареи к лучеметам, палатка и продукты – на всякий случай. Так-то они собирались питаться тем, что добудут по дороге, но запас не помешает. Их путь лежал дальше на север, к северным кланам.

День тянулся за днем, день за днем… Становилось холоднее, и тут пригодился плащ Славы: он закутывался в него с головой, и тогда ему плевать было на ветер с холодным дождем, изредка одолевавший путников своими мокрыми прикосновениями.

Лера-Хагра стоически терпела лишения, благо что для нее нашелся второй плащ. Так что на лошадях ехали двое «Мудрых» в плащах с капюшонами, путешествующие по своим делам на северные территории.

Они ехали по тракту, становившемуся все более пустынным и менее проезжим. Города и селения старались объезжать – ни к чему привлекать к себе внимание. Увидят Славу – неприятностей не оберешься. Приходилось спать в палатке, готовить на костре. А что поделаешь? Или безопасность, или комфорт.

Керкары шли сбоку, скользя в траве, укрываясь от взглядов и лишь иногда выныривая, как белые молнии. Люди мало общались с керкарами, хотя те постоянно заботились о них – носили дичь, охраняли ночами, когда их подопечные спали. Все их общение ограничивалось короткими фразами, приказами и инструкциями, как себя вести. Керкары чувствовали себя в условиях этой планеты великолепно. Их тела лоснились от здоровья и силы.

День сменялся ночью, ночь – днем, а конца путешествию все не было видно. Куда они шли? Зачем? Что ждало их впереди? Полтора месяца в дороге. Больше тысячи километров. И вспомнить нечего – прерия сменилась полустепями, тропические леса – хвойными и лиственными рощами, напоминающими о средней полосе Земли. Унылая, скучная дорога.

Тракт превратился в неширокую дорогу, наконец упершуюся в город, окруженный высокой стеной. Довольно большой город по меркам этой цивилизации. Похоже было, что дальше дорог нет.

Примерно что-то подобное Слава и представлял – информация, которую он почерпнул от Главы на юге, указывала на то, что именно этот город был последним форпостом перед территорией, на которой хозяйничали кентавры. Сюда их оттеснили с юга люди, и оттуда, с севера, постоянно исходила угроза. Судя по стенам, вполне реальная. Люди, которые живут в покое, безопасности, не выстраивают таких стен.

Этот город отличался от южных, более аграрных городов тем, что в нем дымило множество кузнечных горнов и плавильных печей, служащих источником благосостояния этого клана. Какие-то сельхозугодья у них были, но несравнимые с теми, что располагались вокруг аграрных кланов. Скорее всего, если бы тут не находились залежи руд, если бы тут не добывали серебро и золото, намываемое в холодных, чистых речках у подножия гор, люди бы не зажились в этом неприветливом и опасном месте. Однако же город процветал. Из него отправлялись возы с оружием и металлом на юг, а обратно доставляли ткани, продукты, соль, пряности – все, что нужно человеку для приличной жизни. Каждый клан чеканил свои деньги, унифицированные по весу и размеру, они различались лишь знаком клана, так что южные деньги были приняты местными торговцами вполне благосклонно.

Путники устроились отдыхать в местной харчевне, как и все харчевни, служившей еще и постоялым двором. Обычная небольшая гостиница, с комнатами на одного, двух, четырех человек. Ничего странного и необычного – кровати, стол, стулья. Вполне приличная еда, хотя и более дорогая, чем на юге (со слов Хагры, разбирающейся в трактирных ценах). Денег у них было достаточно, чтобы безбедно жить здесь целый год, – по дороге они ничего не тратили.

Вообще-то Слава пошел на совместное с Лерой-Хагрой путешествие только потому, что предполагал: придется войти в какой-то из городов в поисках информации. Как это будет делать мужчина, который для местных является чем-то вроде глупой блондинки из земных анекдотов? Как с ним будут разговаривать суровые женщины северного форпоста, проводящие жизнь в войнах между кланами и в схватках с кентаврами, налетающими из северных лесов? Другое дело – десятиранговая женщина, которая явно сбежала с похищенным ею мужчиной на север, чтобы укрыться от глаз всемогущих клановых предводительниц.

Не зря ходили слухи о том, что на севере нравы попроще и что тут не редкость, когда мужчина и женщина образовывали пары. На юге за это уже отрубили бы голову, а тут, в атмосфере постоянной напряженности, постоянного ожидания нападения, когда люди не знают, что будет завтра, на законы смотрели сквозь пальцы. Нет, ну, законы были, конечно, но они как бы сгладились, стали мягче: если ты завтра можешь уже и не жить – какой смысл строго придерживаться буквы закона? Впрочем, и нравы людей были жестче. Можно было получить вызов на дуэль не то что за толчок плечом в базарной суматохе, но и просто за косой взгляд. По закону все имущество погибшей доставалось победительнице, а мужчины – разве не имущество? Еще какое имущество! И вот возникало двоякое положение: с одной стороны, тут можно было свободно жить со своим мужчиной, не боясь, что Глава призовет тебя к ответу (надо сказать, сама она тоже жила с мужчиной и, по слухам, еще похаживала в Мужской Дом), а с другой стороны, владея таким сокровищем, как мужик, можно сделаться объектом бесконечной череды дуэлей, для которых не надо было даже свидетельства Главы. Два свидетеля вызова, потом результат дуэли фиксируется в канцелярии, если это был смертельный вызов, – и вот ты уже владелица великолепного мужчины! Так по крайней мере рассуждали местные жительницы и с чем столкнулись путешественники сразу после того, как раскрылся секрет и Славу «раскололи».

Остановившись на постоялом дворе, Слава и Лера-Хагра сразу пошли на рынок, оставив свои вещи в комнате под замком. Лошади уже были поставлены в общественные конюшни – в этом город ничем не отличался от южных городов, – и дорога путников лежала на городской рынок. Нужно было купить одежду, обувь для дальнейшего путешествия, заодно потолкаться в рядах и постараться узнать, куда же, в конце концов, им двигаться дальше. Вся их одежда была приспособлена для юга и совершенно не годилась для здешнего климата.

В этой местности воительницы почти не ходили в килтах – не очень-то приятно ходить в юбке с голым задом, когда под ткань поддувает холодный ветерок с гор, чьи белые шапки виднелись на горизонте. В ходу были простые суконные или кожаные штаны, рубахи, куртки и крепкие кожаные башмаки, густо смазываемые жиром, чтобы не промокали, отчего в воздухе постоянно стоял прогорклый запах старого сала.

Лере они быстро нашли то, что нужно, а вот со Славой возникли проблемы. Он был выше всех ростом, соответственно, на него не могли найти ни штанов, ни обуви, ни куртки, так что после раздумий их решили заказать, а пока заказ будут исполнять – сидеть в гостинице безвылазно. Когда он оденется, да еще и напялит на голову местную шапку – что-то вроде большого берета, – то издалека, если не присматриваться, от женщин отличить его будет трудно. При том, конечно, если он еще и пострижется, как женщина, почти налысо. Ну а если заказывать вещи Славе, тогда уж заказать и ей. Почему бы и нет? Сшитые на заказ вещи крепче и удобнее.

В общем, их завертел какой-то круговорот дел, каждое из которых цеплялось за другое, другое за третье, и нужно было решить, с чего начать. Начать решили с парикмахерской – не все же время Славе ходить с головой, накрытой капюшоном. Ему нужно было сделать прическу под женщину. Кроме того, парикмахеры всегда люди осведомленные, у них стрижется весь город – может, какая-нибудь информация и вылезет.

Найдя вывеску с перекрещенными ножницами, путники толкнули дверь, загремевшую бубенчиками, и вошли в уютную, теплую комнату, с трещавшей дровами печью и румяной, дородной женщиной в длинном фартуке. Посетителей не было – может, по причине плохой погоды (на улице шел дождь, мелкий и нудный), а может, просто потому, что парикмахерских слишком много, а воительниц, желающих привести себя в порядок, поубавилось.

– Приветствую, воительница! Желаете подстричься? – Румяная парикмахерша подвинула стул на середину комнаты. – И ваша спутница тоже? Ох! Это не спутница! Не боитесь вы ходить с таким сокровищем, госпожа? Смотрите, осторожнее! А ты, парень, не снимай капюшон на улице, как бы проблем вам не было. Любовь, да? Ох, знала я когда-то это чувство… – Парикмахерша подмигнула и приняла от Леры-Хагры плащ, вешая его на стену в углу. – Вы откуда-то с юга, да? У тебя наряд южанки. Давай, садись, сейчас будет отлично… да, волосы у тебя, госпожа, отросли. Давно не навещала мастеров стрижки, да? Издалека, значит… ладно, не хмурьтесь – это я так просто, к слову…

Парикмахерша беспрерывно болтала, и вразрез с ее словами о том, что ей ну совершенно неинтересно, откуда взялась эта странная пара, у нее на лбу было просто написано: «Я сгораю от любопытства!»

– Ох, какая у тебя фигурка! Такая ты молоденькая, госпожа, а уже десятый ранг! И такая хорошенькая! Не зря твой мужчина с тобой сбежал, ну, как в такие грудки не влюбиться, в такие ножки! Я была бы мужчиной, сама бы влюбилась в тебя! Да и женщиной – тоже. И что же тут ищет такая красавица, кроме мастерицы, способной ее хорошо постричь? Может, старая Мирта чем-то поможет такой красивой госпоже?

– Мирта, скажи: где нам найти мастерскую, где на моего мужчину сошьют штаны, рубашки – все, что нужно. Я хочу, чтобы он выглядел как женщина. Мне надо скрыть его внешность под женской одеждой.

– Это верно, это правильное решение! – удовлетворенно кивнула женщина. – Такое сокровище надо охранять! Кстати, а нельзя ли с тобой договориться, чтобы он посетил мою дочь? Или чтобы она посетила его? Госпожа не будет против? Будет? Жаль, очень жаль – так мечталось о внучке, но никак что-то не получается, может, свежий мужчина бы помог! Нет? Ну ладно. Мастерская тут рядом, через три дома. Скажете – Мирта прислала, мастер вам сделает скидку. – Женщина укоризненно посмотрела в глаза невозмутимой девушке: мол, вот я тебе помогаю, а ты такую малость не можешь сделать – дать своего мужика моей дочери! Затем продолжила: – Тут же рядом и башмачница, в следующем доме. Тоже скажешь, что от Мирты. А может, я заплачу тебе за мужчину? Я хорошие деньги заплачу! Нет? Ох, как жаль! А его как стричь? Неужто такую красоту состригать? Под женщину, да? Ну что же, как скажешь. Ох, какой мужчина! – Парикмахерша с восхищением посмотрела на голые плечи Славы, когда он сбросил плащ. – Немного женоподобный, но это даже хорошо. А то наши мужчины все мягкие, нежные… Я всегда предпочитала сильных мужчин, женоподобных! Эх, где мои годы…

Через двадцать минут Слава и Лера уже шагали по деревянному тротуару к указанному им дому портнихи. Пришлось подождать, пока из швейной мастерской не уйдет посетительница, заказавшая куртку для дочери, и они остались одни с миловидной женщиной лет тридцати, очень маленькой, похожей на какую-то карлицу из мультфильма, только очень пропорционально сложенную.

Швея внимательно оглядела посетителей; когда Лера сказала, что они от Мирты, кивнула головой. Потом подмигнула и сказала:

– Что, замаскировать мужчину хотите? У Мирты небось стриглись? Тогда бесполезно надеяться сохранить тайну. Сейчас она уже рассказывает посетителю, какая ее посетила пара или же, если посетителя нет, побежала к соседке поделиться новостью. У нее ничего не держится, все выбалтывает. Сбежали с юга, да? Наивные…

– А почему ты решила, что сбежали? – поинтересовалась Лера. – И что с юга?

– Ты думаешь, первая такая? – улыбнулась та. – Обычно все заканчивается двояко. Первый путь: Глава клана, откуда вы сбежали, посылает погоню, мужчину в конце концов забирают, а женщину или убивают, или же наказывают, в зависимости от обстоятельств и ее происхождения. А второй – погоню не посылают, и вы застреваете здесь. Но тогда ты будешь минимум два раза в неделю драться на смертельной дуэли, до тех пор пока не поубиваешь всех желающих трахнуть твоего мужчину или пока все не убедятся, что это бесперспективно, и оставят свои попытки. На время. Пока не появятся новые претендентки, и так дальше, бесконечно… до тех пор, пока кто-то не поймет, что ты зажилась, и не пустит стрелу из темноты. И история повторится. Новая владелица мужчины, новые претендентки…

– А зачем ты мне это говоришь? – настороженно поинтересовалась Лера. – Какое тебе дело до этого?

– Жалко вас. Красивые, молодые. Может, лучше мужчину в Мужской Дом сдать? Ему там лучше будет…

– И ты сможешь иногда приходить к нему и трахать в свое удовольствие, да? – улыбнулась Лера.

– Не без этого, – подмигнула швея. – Но то, что я вам рассказала, – чистая правда. Учти это. Дело-то ваше, но… лучше бы этот мужчина для нашего города послужил, чем кочевать от воительницы к воительнице. Тебя в конце концов точно убьют.

– Начнут доставать – сбежим куда-нибудь дальше, – усмехнулась Лера.

– А дальше некуда, дорогая! Там дальше территория грессов. Все. Людей нет. Давай, я тебя обмеряю… ага, так… повернись… ноги расставь. Грудь – вдохни… теперь выдохни. Руки подними. Тебе из какой ткани? Есть получше, есть похуже, погрубее…

– Мне какая покрепче. Куртку можно кожаную, чтобы дождь не промочил. И то же самое мужчине, только, само собой, размеры другие. Нам нужно по двое штанов, рубах, по куртке, еще носки крепкие, в башмаки. Мы сейчас еще к башмачнику пойдем. И вот еще что, ты доставить можешь на постоялый двор? Можешь? Ага. Сроки? Нет, это долго. Конечно, доплачу! Два дня? Ну это приемлемо. Аванс сколько? Без проблем. Получи. И это… не болтай, ладно?

– Да я уже сказала: если вы были у Мирты, считайте, весь город знает.

– Скажи, а с кем можно поговорить о том, что находится на территории грессов? Ты говоришь, там людей нет? Что, совсем нет? А откуда же притаскивают странные штуки, которые иногда на юге продают? Поломанные всякие там…

– Бывает, из набегов притаскивают, да. Только там ничего интересного нет. Иногда куски металла странного, кузнецы из них что-нибудь делают. Только и они их не любят – этот металл трудно обрабатывать. Он даже не плавится в печах. Это мне тетка говорила, ее подруга кузнецом работает. А если интересуешься, тебе нужно поговорить с Тирас, вот она точно все знает – не в одном и даже не в десяти набегах была. Тоже притаскивала время от времени всякие штуки от грессов. А зачем они тебе, эти штуки?

– Интересно просто, – пожала плечами Лера.

– Не о том думаешь, – усмехнулась швея и незаметно вздохнула. – Рядом с таким мужчинкой надо думать о том, чтобы положить его в мягкую постельку, залезть на него и… а ты все о каких-то там железках! Не понимаешь ты своего счастья. Иди сюда, парень, сейчас мерку сниму… Ох, какой самец! Ой-ой… Да аккуратно я, аккуратно… с такой попой надо аккуратно! Само собой, аккуратно… Ой, не могу, руки трясутся даже… Ты представляешь, что будет, если он выйдет вот так перед толпой пьяных воительниц? Прячь его хорошенько!

В доме башмачницы повторилось почти то же самое, только башмачница была женщиной за пятьдесят, но тоже предлагала за Славу деньги, и очень даже неплохие по меркам этого мира – по золотому за акт. Когда Лера вышла из башмачной, она пребывала в препаршивом состоянии духа и на смех Славы по поводу торгов за его услуги, сказала:

– Интересно, а что было бы, если бы ты меня оставил дома? Как бы ты разговаривал с этими озабоченными бабами? А-а-а! Я знаю как! Ты бы всех их попользовал, да? Да-да, не отказывайся! Вот почему ты норовил сбежать от меня, бросив с многоножками? Свободы захотел, свободного плавания? Решил тут развлечься, пока меня нет? Нет уж, мой любимый, только с моего разрешения. Вот кончатся деньги, и будем тебя сдавать в аренду. А чем не бизнес? Правда, классно?

– Эй, ты чего завелась? – усмехнулся Слава. – Мой успех у дам не дает покоя? Не беспокойся, исполню я свои супружеские обязанности – в теплой постельке, как ты и хотела. Чего ты себя накручиваешь?

– Беспокоюсь я, Слав. Валить отсюда надо, и побыстрее. Как получим барахло, закупимся и свалим.

– Свалим, само собой. Вот узнаем, где этих самых грессов найти, и сбежим.

– Ты уверен, что мы с ними договоримся и они нас пропустят?

– Я все-таки псионик, и мне кажется, что получится. Главное, чтобы сразу стрелами не утыкали. Но на это у нас керкары есть – не дадут им тихо напасть. В общем, чего гадать, будем делать то, что нужно. И будь, что будет… В крайнем случае пройдем с боем. Грессы ничто против лучеметов.

Пройдя через оживленный и шумный зал в свою комнату, под взглядами-прицелами посетительниц, Слава и Лера с облегчением уселись на стулья, сбросив опостылевшие плащи и вытянув ноги. В комнате было тепло, в маленькие оконные стеклышки бился дождь, и не хотелось никуда отсюда выходить, даже чтобы поесть.

– Ну что, принесешь еду сюда? – улыбнувшись, спросил Слава. – В связи с последней информацией не хотелось бы тебя подвергать опасности на этом «диком Весте». Или уж наплюем на все и пойдем питаться, как и все? Что-то мне претит прятаться в комнатушке, когда внизу ждет горячий суп, пироги и салаты!

Лера сглотнула слюни и храбро заявила:

– Наплевать на них! Пошли да поедим нормально, как люди! Ну убью парочку, и что?

– А потом еще парочку, и еще… – задумчиво проговорил Слава. – Слушай, у меня есть одна мысль, как их утихомирить. Давай-ка сюда Хагру.

– Что, Слав, ты хотел узнать? – Девушка наклонилась вперед и с усмешкой посмотрела на мужчину. – Хагра тут!

– Послушай-ка… по вашим законам чести женщина может вызвать мужчину на поединок?

– Смеешься? Это все равно как вызвать трехлетнего ребенка или старушку-инвалида! Ты вспомни, какой шум был, когда ты вызвался участвовать в Играх, – половина участниц чуть не сбежали! И потом скандал был…

– А вот такая ситуация – женщина вызвала женщину, но та отказалась участвовать в поединке? Это как?

– Ну так не может быть… Как это так? Если официально, с надзором Главы, как она может отказаться? Ее изгонят из города, лишат должностей и жалованья… хм… Чего ты задумал?

– Да надоело скрываться. Давай, сделаем вот так… – И Слава объяснил, что нужно сделать.

Через десять минут они уже шагали вниз по лестнице, в обеденный зал, – Лера-Хагра в килте, а Слава в одних шортах. В зале было жарко от печей, от кипящих котлов, так что практически все посетительницы сидели полураздетые, в одних суконных штанах или – реже – в килтах. Впрочем, портупеи с мечами были на месте, в каком бы состоянии обнаженности они ни находились. В воздухе вкусно пахло жареным мясом и пряностями, так что голод Славы и Леры увеличился многократно. Если Лера-Хагра еще обладала обычным телом, которое подольше терпит голод, то Слава, с его ускоренным обменом веществ, просто сгорал от желания проглотить что-то вроде быка.

Кто-то из посетителей заметил спускающуюся вниз парочку и громко присвистнул, толкая соседку в локоть:

– Глянь, глянь, какой красавец! И этой метелке достался! Ну что за несправедливость! У нее и сиськи-то как следует не выросли, а глянь, какого мужика отхватила! Боги несправедливы, как и обычно. Сколько уже сижу в этой дыре и едва раз в две недели мужика имею, а тут… Коряга чертова!

– Ну не такая уж коряга, – с усмешкой сказала ее соседка, женщина лет тридцати, со шрамом на плече и голове, пересекающем короткую прическу белым росчерком. – Очень даже красивая девчонка, я бы с ней покувыркалась. Аппетитная штучка. А мужчина – женоподобный, конечно, но вон какой здоровенный… представляю, если залезть на него, он до самого горла достанет! Ух… просто мурашки по коже! Ты ешь, ешь, а то опять нажрешься вина и будешь валяться. Когда пьешь – надо плотно есть.

Слава и Лера прошли к свободному столику в углу под взглядами молчаливых от неожиданности присутствующих и уселись так, чтобы Слава видел зал, а Лера сидела к нему спиной – он так настоял.

Зал снова загудел, и все старались сделать вид, будто совсем не интересуются этим мужчиной за столиком: ну правда, и кому он нужен? Нам и без него хорошо! Это напоминало, как если бы в комнату, полную половозрелых и не очень-то удовлетворенных мужиков вошла девица в микроюбке и с рвущей топик грудью, – волей-неволей взгляды присутствующих возвращались к Славе.

Подошла подавальщица – в кожаной юбке, как всегда очень короткой. Подавальщица была довольно толстой, широкой, и потому ее объемистый живот свисал над поясом, навевая мысли об арбузах. Массивные груди колыхались в такт движениям, и Слава подумал о том, что в этой даме есть что-то рубенсовское. И еще: он не удивился бы, если она служила тут и вышибалой, выкидывая пьяных дамочек, бьющих посуду. Наверное, так и было, потому что лицо подавальщицы покрывали шрамы, а кулаки ее вызывали уважение своими размерами. Ниже Славы, но гораздо, гораздо шире, она выглядела как борец сумо.

– Эй, сладкая парочка, что будете заказывать? – громко спросила она и, наклонившись ниже, тихо сказала: – У вас башка-то есть? Сидели бы в своей комнате да трахались каждые пять минут! Какого хрена вы сюда спустились? Я бы принесла вам еду в номер, а так сейчас знаете что начнется? Это они еще не поддали как следует! А поддадут… впрочем, ваше дело. Только я за последствия не отвечаю.

– А ничего не будет, – сказал Слава. – Главное, ты не вмешивайся, хорошо? И принеси нам… что там у вас? Мясо, пироги, суп – всего побольше. Очень проголодались.

– Вижу, что ты проголодался, – усмехнулась подавальщица. – Истощал, бедный! Ты, девочка, его в черном теле держишь, не кормишь совсем. Эдак он вообще скоро в бабу превратится, член и тот отвалится от голода! Нет бы кормить своего мужчину как следует! Эх, молодежь, молодежь… ничего не понимаете в жизни. Сейчас принесу вам. Сегодня удались отбивные и суп из героса с фунарками. Пироги – само собой, как есть суп без пирогов! Щас, щас несу, – заторопилась она, услышав, как у Славы забурчало в животе. – Бедненький, заморила тебя злая баба! Попить пивка принести или сладкого чего-нибудь?

– Пивка, – серьезно сказал Слава, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Лера уже смеялась, закрыв лицо руками.

– Значит, заморила я тебя, несчастный? – сказала она, вытирая слезы и довольно вздыхая: – Злая баба?! – На нее опять напал приступ смеха, и Лера захихикала в кулак.

С полчаса парочка наслаждалась ужином. Слава съел невероятное количество пищи, под радостные похвалы подавальщицы, типа «Ох, как кушает мужчинка! Молодец! Скоро будет на настоящего мужчину похож, а не на высохшую злобную бабу-воительницу!» Лера только довольно похохатывала на слова подавальщицы, а Слава усмехался и сметал все принесенное. Наконец и его живот наполнился, он взял недопитую кружку и стал незаметно рассматривать тех, кто находился в зале.

Зал теперь был совершенно полон, как говорится, яблоку негде было упасть. Все активно поглощали еду и питье, поглядывая на «гвоздь программы», полуобнаженного мужчину в углу. Появились две девушки-музыкантки, которые устроились возле стойки: одна стала наигрывать что-то на инструменте, похожем на мандолину, а вторая запела слабеньким, но довольно приятным голосом некую балладу об отважных воительницах, пошедших на бой со злыми грессами и сложивших там свою голову. Песня была душещипательной, особенно та часть, где одна положила другой голову на плечо и сообщила, что не расстанется с ней никогда.

Слава задумался: как это злые кентавры-грессы дали им столько времени, чтобы выговорить весь этот вот диалог с любовными признаниями, и как это они все это выговаривали с разрубленной башкой и вывалившимися внутренностями, когда из размышлений его вывел инцидент, ради которого все и было затеяно.

– Эй, ты, курица, думаешь, что, раз у тебя десятый ранг, так все можно?! Можно одной трахать этого мужчину? Эй, тварь, ты меня не слышишь, что ли? – За спиной Леры появилась баба лет сорока, вся в шрамах, с красными от пьянки глазами, тупо глядящими в спину девушки. Лера не реагировала на оскорбления, хотя ее спина и напряглась как струна.

Слава не стал дожидаться продолжения: воительница уже протянула руку к плечу Леры – он перехватил руку, встал, взял воительницу за пояс и под подбородок, легко оторвал ее от пола, держа на весу, пронес через весь зал, открыл наружу входную дверь и выкинул нахалку через проем прямо в грязь возле крыльца. Воительница, запущенная как торпеда, пробороздила телом лужи, поднимая усы из грязной воды.

Слава прикрыл дверь, обернулся к затихшему в ошеломлении залу и, усмехнувшись, сказал:

– Каждая, кто докопается до нас, получит то же самое. Не будет дуэлей. Я просто сверну башку каждой, кто к нам полезет. Без чести, без совести, без баллад и песнопений. Усвойте это!

Он прошел к своему столику, а зал, проводив его взглядом, зашумел, громыхая кружками, смеясь и возмущаясь. Некоторое время ничего не происходило, потом двери распахнулись, и в дверях показалась давешняя баба, которую Слава выкинул за дверь. Она уже успела где-то смыть с себя грязь, и с нее стекали капли чистой воды. Лицо бабы было перекошено, в руке она держала треххвостую плеть.

Слава вздохнул: ага, раз нельзя вызвать мужчину на дуэль, то надо отхлестать его плетью! За неподобающее поведение. Вот только пьяный мозг не подумал: если он так легко выкинул ее за дверь, то почему вдруг даст отхлестать себя плетью?

Воительница широкими шагами подошла к столу, как разъяренная валькирия, и замахнулась на Славу плетью. Он мгновенно перехватил ее за руку, без усилия отобрал плеть, выволок даму на свободное место и начал раздевать: вначале сорвал портупею, разорвав ремни в клочья, сорвал штаны, обнажив круглую задницу со шрамом, отбросил все в сторону и затем, забросив на стойку раздачи, стал хлестать по заду, оставляя на нем красные, сразу же вздувавшиеся полосы. При этом размеренно приговаривал:

– Не лезь к людям, которые хотят просто посидеть и отдохнуть… не задирайся к незнакомым… понимай с первого раза, когда тебе говорят, что этого не надо делать…

Женщина рычала, плевалась, пыталась вырваться, а потом заплакала горючими слезами. Слава закончил экзекуцию, схватил ее в охапку и проделал то же самое, что и перед этим, – выкинул за дверь. Потом собрал ее испорченное барахло и отправил туда же, в лужу. Больше она не появилась. Слава даже подумал о том, как бы с собой чего не сделала от такого позора, но скоро забыл об этом: ему-то какое дело? Он к ней не лез, ее не трогал. А то, что она попала в нехорошую ситуацию, – пить надо меньше. И людей не задирать.

Женщины в зале шумели, набилось уже столько, что пришлось принести дополнительные стулья и еще несколько столиков, занявших оставшееся свободное место в обеденном зале. Слава заказал еще еды и пива. Подавальщица, которая принесла заказ, заговорщицки подмигнула ему и довольным голосом сказала:

– Давно не было столько народа! Похоже, все прибежали посмотреть на тебя. Еще бы, выкинуть за дверь Юсту, которая убила народу на дуэлях больше, чем пальцев на руках, – это ли не подвиг? А вы хитрые: никто не может вызвать мужчину на дуэль, а если женщина не может справиться с ним голыми руками и плеткой – это же позорище! Лучше и не пробовать – вдруг не сладишь, потом проходу не будет, засмеют: ну, как же, ее мужчина отлупил! Ух вы и молодцы! Я сейчас тебе повкуснее кусочки выберу, сама пойду поищу. Вы такие славные ребята, просто расцеловала бы обоих!

– Ты имеешь успех у сферы обслуживания, – усмехнулась Лера. – Ну как думаешь, сработало?

– Думаю, да. Погоди-ка, не оборачивайся… похоже, новая попытка. Привет, воительница. Слушаю тебя. – Слава поднял глаза на довольно высокую воительницу со шрамом на голове. Ранее она сидела вместе с той, которую он выкинул за двери.

– Разрешите присесть к вам? – спокойно, доброжелательно спросила та. – Я не собираюсь вызывать на дуэль, просто хочу с вами посидеть. Можно?

– Присаживайся. – Слава радушно махнул рукой на другой конец стола, рядом с Лерой, и воительница, кивнув головой, сходила за своим стулом, отбив его у новой посетительницы, намеревавшейся присвоить его за те секунды, что женщины не было у стола.

– Мое имя Тирас, – сказала женщина, усаживаясь за их столик, и, завидев подходящую к ним подавальщицу, предложила: – Можно, я закажу вам вина? Здесь подают прошлогоднее миосское – очень хороший букет. Считайте это платой за вход в вашу компанию, платой за навязчивость. – Она улыбнулась и подмигнула Славе. – Ты мне доставил настоящее удовольствие зрелищем поротой Юсты! Она так-то баба неплохая, но давно не поротая: никто не решается ей противоречить – уж больно ловко владеет мечом. Не цепляет только тех, кто может ответить, а остальных просто тиранит. Пусть побудет в шкуре тех, кого заставляла грязь жрать. Ну так как насчет вина?

Слава тоже улыбнулся и пожал плечами:

– Закажи. Хорошее вино всегда в тему. Особенно длинными холодными вечерами. Я Слава, а это Лера. Я слышал, что ты сотница здесь?

– От кого слышал? – подняла брови Тирас.

– Да мы ходили заказывать себе здешнее барахло, а то ходить не в чем. У вас холодновато. Вот мастеровые нам и рассказали о здешней жизни.

– Ну да, вы же с юга, видно – еще загар остался. У нас вы этого загара быстро лишитесь. И чего вас принесло сюда, в эту дыру, с благословенного юга? Легенды о том, что тут каждая женщина может иметь по мужчине? Нет, ребята, не все так просто…

– Нам уже рассказали, – усмехнулся Слава.

– Я поняла, что рассказали, – рассмеялась женщина. – Лихо ты расправился с Юстой, используя закон. Она не может вызвать тебя и убить – что поделаешь, если ты сильнее? Вообще, я первый раз вижу такого могучего мужчину! А твоя подруга такая душка, такая красотка… вы такая красивая парочка. Жаль, если с вами что-то тут случится. Увы, ребята, этот мир не для влюбленных мужчин и женщин.

– Я это уже понял, – проворчал Слава, криво усмехнувшись. – Тирас, а ты не могла бы нам рассказать, что тут происходит с грессами? Вообще, что это за существа такие? Мы на юге никогда их не видали, так что и не знаем, кто это такие.

– А вам это надо? – грустно усмехнулась воительница. – Неужто и вправду интересно? Ну грессы и грессы – четыре ноги с когтями на лапах, руки, как у тебя, – так и кажется, порвут пополам. Бегают быстро, дерутся ловко. Если бы они еще не дрались между собой да рожали почаще, нам бы всем конец. А так – бьем мы их. Потому вы их и не видали на юге, что они все тут, – те, что остались.

– А чего вы вообще с ними деретесь? – не выдержала Лера. – Ну оставили бы их в покое, и все. Чего вы-то к ним лезете?

– Мы? – неподдельно удивилась Тирас. – Мы к ним и не лезем. Они к нам лезут: нападают на наши шахты, отстреливают охотников, иногда даже к стенам города подбираются. Того и гляди, со стены кого-нибудь снимут стрелой – они ловко стреляют. Мы же на их территориях, враги, вот они нас и убивают. То мы их, то они нас, то мы их, то они нас… и так сотни, тысячи лет. И так будет всегда. То-то вы там, на юге, забыли, что такое грессы, – это потому, что мы их здесь сдерживаем.

– А не пробовали с ними как-то договориться? – не выдержал Слава. – Ведь они же разумные, почему все время надо с ними воевать? Смысл в этом какой?

– Не понимаешь? – усмехнулась воительница. – Они такие же, как и мы, деревянные. – Воительница постучала костяшками пальцев по столу. – Попробуй Юсте доказать, что воевать плохо и надо договориться… Что хватит уже проливать кровь и надо жить бок о бок, не выпуская друг другу кишки! Нет, это невозможно. Тысячи лет ненависти, войны – у нас в крови эта ненависть.

– И у тебя? – усмехнулась Лера.

– И у меня, – тоже улыбнулась Тирас. – Только я поумнее многих, особенно после того как получила мечом по башке и поняла, что могу не оставить после себя ни дочери, ни сына – никого, в ком будет течь моя кровь. Впрочем, у нас сейчас и это проблематично. Те мужчины, что остались, или сильно постарели, так что не могут, как прежде, справляться с обязанностями, или… в общем, мало у нас теперь рождается мальчиков. Практически не рождаются. И тут появляетесь вы – вызывающе красивая молоденькая девочка, которую вызвать на дуэль велели сами боги, и при ней роскошный мужчина, из-за которого ее точно убьют. Ну зачем, зачем вы явились сюда, в это гнездо неудовлетворенных, злых баб? Каждая из которых готова порвать тебя, девочка, на части и затрахать твоего мужика до смерти!

– Я так понимаю, что у тебя есть какое-то предложение, – усмехнулся Слава. – К чему ты ведешь? Мы благодарны тебе за твое предупреждение, за сочувствие, но, думаю, дело этим не ограничится?

– Хм… ты умен, Слава, – усмехнулась сотница. – Да, я преследую свои интересы. Твоя подруга сказала: почему никто не захотел договариваться с грессами, почему никто не подумал о том, что можно заключить с ними пакт о ненападении. Так вот, после того как ты продемонстрировал всем, что попытки взять сокровище нахрапом потерпят неудачу, что остается? Или ударить исподтишка, пустив стрелу из-за угла в эту красотку, или… договориться. В обмен на какие-то ценности. Нет, не материальные, хотя и это важно – без денег жить невозможно. Но есть еще более ценное – покровительство сильных, авторитетных. Вы меня понимаете?

– Надо понимать так, что это ты – сильная, авторитетная, да?

– В общем-то да, – серьезно кивнула воительница и покосилась на Леру, с усмешкой взирающую на происходящее. – Надеюсь, ты не обиделась на мои слова? Я рассказала все как есть. Спрашивайте, я отвечу на все вопросы, что у вас могут возникнуть. Заверяю: никаких подводных камней – я искренне желаю вам помочь.

– И решить свои проблемы тоже, – усмехнулась Лера.

– И свои тоже. А вы бы поверили в такое ненормальное человеколюбие, когда вам предлагают услуги, помощь ни за что? Я бы лично насторожилась и решила, что меня пытаются обмануть. Эй, Шаста, иди отсюда – не видишь, это мои друзья? Не суйтесь сюда, иначе не вылезете из наряда до самой смерти! – Воительница строго зыркнула на подошедшую к столику воительницу, как две капли воды похожую на выброшенную ранее Юсту. Та тут же ретировалась, молча и без возражений, поджав хвост как побитая собачонка.

Слава усмехнулся такой демонстрации силы, но отметил для себя, что Тирас и правда имеет авторитет – больше к ним никто не лез, никаких инцидентов не было.

– Хорошо, вопросы так вопросы, – сказала Лера, улыбнувшись и покосившись на Славу, поглощавшего очередную порцию вкусного рагу с овощами. – Что ты хочешь от нас и что мы за это получим. Конкретно, без соплей и хитромудрости.

– Конкретно, значит, конкретно, – улыбнулась женщина, задумчиво скатывая кусочек лепешки в тугой шарик. – Мне нужен твой мужчина. Не насовсем, да – на столько, сколько вы будете жить в этом городе. Мы не будем допускать к нему тех, кто нам не нравится, и тех, кто ему неприятен. Или тебе. Но остальные смогут исполнить свою мечту – заиметь ребенка. Лера, мне уже двадцать семь лет. Я с пятнадцати лет на войне, и у меня нет ни одной дочери, не говоря уж о сыне. Я погибну в очередной из стычек – что после меня останется? Дом? Вот этот меч? – Она постучала по ножнам левой ладонью и тяжело вздохнула: – Ни-че-го не останется. Мне некому оставить мое имущество и память обо мне. И таких у нас много. Что-то случилось, и мы не знаем что, но мы вымираем. Итак, я приглашаю вас жить у меня в доме. И я воспользуюсь услугами Славы, чтобы сделать себе ребенка. А еще воспользуются те, кто достоин, – это определю я и вы. Остальные пусть плачут, неудачницы. Вы оба будете жить вместе, спать вместе, никто не оспаривает твое права спать с ним столько, сколько душе угодно. Просто позволь иногда и другим женщинам прикоснуться к такому счастью… Что вы получите? Защиту. Никто никогда вас не тронет! Если только осмелится задеть – умрет. Вы будете жить на моем обеспечении: все, что захотите, – одежда, еда, все, что вам угодно.

– А Глава? Глава как на это отреагирует? – поинтересовалась Лера. – А если она пожелает, чтобы было по-другому? Ты же сотница, не Глава.

– Глава – моя мать, – усмехнулась Тирас. – Уж она-то точно хочет внуков. Она тоже живет с мужчиной, как и ты. Это мой отец. Ну не от отца же мне зачать, в конце концов? Да и старый он уже… и об этом думалось, на худой конец. И тут – вы. Вот и пришла мне в голову мысль… ну, так как, что вы думаете по этому поводу? Слава? Лера?

– Неожиданное предложение, – усмехнулся Слава. – Я так-то не против… Как ты, Лер, к этому относишься?

– Конечно, ничего хорошего! – скривилась девушка. – Само собой, не хочется делить ни с кем своего мужчину! Если бы я сейчас начала радостно вопить: да-да, пусть он перетрахает весь город! – вероятно, ты бы сочла меня за идиотку. Но из всех зол приходится выбирать меньшее или из плохого и очень плохого – плохое. Я согласна.

– Ну и славно! – радостно улыбнулась Тирас. – Когда скажете собрать ваши вещи и переселиться ко мне? Хоть сейчас!

– Погоди, Тирас, – остановил ее Слава. – Мне кое-что нужно будет у тебя узнать. Я хочу, чтобы ты рассказала мне то, о чем я спрошу, и не задавала мне никаких лишних вопросов. Это возможно?

– А что тебя интересует? – слегка потухла воительница. – Я не так много и знаю, только о городе, окрестностях, и все.

– Меня интересует тема грессов, например. Где они обитают, как живут, кто у них главный, как можно было бы с ними связаться, как проникнуть на их территорию и остаться в живых – вот эти вопросы.

– Ни хрена себе вопросы! А тебя не интересует, где находится их главное капище и как туда пробраться? – ошеломленно спросила Тирас, похлопав глазами.

– Интересует, – невозмутимо ответил Слава. – И где такое? Как туда проехать или пройти? Как оно выглядит? Что там делают грессы? Все, что связано с этим капищем.

– М-да… ты странный мужчина, – усмехнулась сотница. – Впрочем, я это заметила с самого начала. Если ты не хочешь жить, придется интенсивно использовать тебя в отпущенные телу короткие дни жизни. Ну что, вы готовы пойти в мой дом? Что касается твоих вопросов – я расскажу тебе все, что ты хочешь знать, с условием, что ты сделаешь мне ребенка, и еще двадцати женщинам из тех, кого я приведу. Согласен?

– Согласен. Нам самим идти с вещами? Или ты пришлешь кого-нибудь?

– Я сейчас прикажу, и все отнесут, а мы пойдем налегке. Я что, не сотница, что ли? Слава богам, есть куча бездельниц, которых можно заставить выполнить то, что тебе не хочется. Иначе зачем становиться начальницей?

Глава 6
– Сколько сегодня?

– Трое.

– Не надоело?

– Честно? Надоело. Пора, наверное.

– Ты их «ремонтировал»?

– Само собой. Две были бесплодны. Вообще бесплодны. Теперь все в норме. Там еще была куча болячек каких-то… тоже вылечил.

– Тирас, похоже, целый бизнес на тебе организовала, тебе это как?

– Плевать. Она нам должна теперь. Пусть выполняет.

– Я сегодня посмотрела – кто-то в наших переметных сумах шарился. Видимо, проверяли, что везем. Похоже, что видели и лучеметы, и игловики.

– Наплевать. Утром объявим Тирас, что уходим в горы. Я уже поискал в ее мозгах – в горах капище грессов. А если точнее – или база, или корабль, как я понял из туманных представлений сотницы. Завтра подготовимся, послезавтра утром двинемся. Тем более что погода установилась теплая, вроде как сезон дождей закончился. Самое то – ночевать в лесу. Под дождем это как-то проблематично.

– После того как дожди отступают, начинается сезон набегов. Тирас вчера сказала, забыл? С ходу нарвемся. Кстати, где там наши керкары? Не разбежались еще?

– Нет. Я их чувствую. У меня с ними связь – непрочная, но все-таки стабильная.

– Это хорошо… без них нам будет труднее. А что с Шаргионом?

– Мы каждый день общаемся. У него привычка вылезать на связь в самый что ни на есть неудобный момент. Последний раз это было тогда, когда я сидел на унитазе. Ему срочно потребовалось узнать, что такое любовь.

– Объяснил?

– Как мог.

– А мне не можешь объяснить?

– Чего?

– Что такое любовь. Вот за что я люблю тебя такого – жесткого, угловатого, мужлана эдакого! Иди ко мне, ну! Или растратил все на залетных баб?

– Ничего не растратил, еще и на вас с Хагрой хватит.

– При чем тут Хагра? Я твоя жена. Хагры тут нет и не было!

– Наглая врушка! Кому ты врешь? Мужу? Да я тебя как облупленную знаю! Что, думаешь, я не чувствую, когда ты Хагру выпускаешь? Вы ни черта не знаете, что ведете себя по-разному! Ты любишь одни позы, она другие, ты эдак постанываешь, когда кончаешь, а она вся дергается и завывает, будто у нее приступ эпилепсии… Впрочем, обе вы похожи в одном: пока я разок, вы по пять раз кончаете. Вот вы и нашли друг друга, распутницы! Помалкивала бы уж насчет мужланов и залетных баб!

– Хм… и давно ты знаешь?

– Давно. Не помню, когда узнал.

– И мне ничего не говорил? Изменял мне с Хагрой?! Ах ты…

– Тихо, тихо… ручки в стороны, вот так… какая у тебя нежная грудь… Воительнице не пристало такую иметь, да, Хагра?

– Не Хагра я!

– Да какая разница… получите, обе…

– Ох… да, да!

– Доброе утро. Как спалось? Слышала я вас, слышала! Я сегодня ходила к Мудрым – говорят: беременна. Спасибо! Сегодня еще две женщины должны прийти. Ты не против? Они придут на ужин, посмотришь, скажешь, будешь им помогать или нет. Вы не передумали насчет грессов? Может, все-таки забудете эту дурную идею? Чего вам там надо? Зачем?

– А мы тебе скажем. – В дверях показались три фигуры в капюшонах, надвинутых на голову. – Они хотят разрушить наш мир! Не больше, но и не меньше!

Одна из фигур вытянула руку и в спинке кресла, где сидел Слава, образовалась дымящаяся дыра, диаметром миллиметра два.

Вот только Славы там уже не было. Он столкнул со стула Леру, больно ударившуюся об угол шкафа и сам нырнул вбок, прикрывшись от следующего выстрела тяжелым столом. Вспышки, вспышки, вспышки – это вступили в действие остальные Мудрые. Слава метался между огней, мгновенно уворачиваясь от смертоносных лучей и продвигаясь к неподвижным фигурам у дверей комнаты. Тяжкий удар снес сразу двух Мудрых, третья пала от броска меча, который метнула Лера. Меч пробил грудь, и женщина захлебнулась в своей крови. Остальные вроде как были без сознания – впрочем, пощупав пульс, Слава, обнаружил, что из двух жива только одна. Второй он сломал шею.

Тирас сидела ошеломленная, белая как полотно. Она с ужасом взирала на Славу, ее губы прыгали, потом она с трудом проговорила:

– Что это было? Вы – кто?

– Хм… трудно тебе объяснить. В общем, если по вашим стандартам, я – Мудрый. И мне, похоже, пора быстро, очень быстро отсюда валить. И ей тоже.

– Чего они на вас напали? И что это такое? Я видела подобные штуки у вас в сумах… Простите, но я должна была выяснить, кто вы такие.

– И что, выяснила?

– Ничего не выяснила. Такие штуки иногда бывают у грессов, только разбитые. Но у Мудрых откуда?! Я теряюсь в догадках. Ребята, что происходит? Кто вы?

– Путешественники. А вот кто они – это вопрос. Мы сами теряемся в догадках. Есть один способ – спросить у оставшейся в живых.

– Каким образом? Они не отвечают простым людям. – Тирас пожала плечами. – И вообще, за убийство Мудрой – смерть!

– Даже если они сами напали? Мы что, должны были ждать, когда они нас убьют? Что нам надо было делать?

– Не знаю! – Сотница растерянно развела руками. – В законе не прописано такой ситуации, когда Мудрые нападают на обычных людей. Это просто невозможно – чтобы Мудрая и нападала!

– Вот что, давайте-ка посадим ее на стул и поспрошаем? Может, все-таки выжмем информацию? – предложила Лера и подмигнула Славе: – Давай, Слав, поспрошай ее как следует. Только сначала снимем с них эти штучки… – Она быстро отщелкнула игловики с предплечий Мудрых, а Слава усадил оставшуюся в живых на стул с высокой спинкой, стоявший в гостиной.

Мозг Мудрой, как и ожидалось, был закрыт. Стена. Крепкая, высокая, до верха, до самого неба. Слава похлопал женщину по щекам, потом посмотрел на стол, увидел недопитую кружку пива и, взяв ее, с размаху плеснул ей в лицо. Мудрая вздрогнула, закашлялась и ошеломленно открыла глаза:

– Живой! Ты все-таки живой! Все пропало…

– Ничего пока не пропало, – усмехнулся Слава. – Вот как голову тебе оторву – тогда пропало. А пока что…

– Все пропало… из-за этой дуры! Ей ведь надо было вначале речь сказать, а потом стрелять! Дура проклятая! – Женщина скривилась, с ненавистью глядя в лицо Славы.

– Скажи, чего вы так нас ненавидите? Меня ненавидите. Почему? Я же ведь всего лишь хочу вам помочь – Слава недоуменно пожал плечами. – Ведь эта цивилизация вырождается: не родятся мужчины, скоро тут вообще никого не останется!

– Не твое дело, – ненавидяще взглянула женщина.

– Послушай, я не могу прочитать твой мозг, он прикрыт блоком. И ты это знаешь. Но также знаешь, что существует способ сломать блок. Какой? Боль, страх, усталость. Я привяжу тебя к креслу и буду причинять тебе боль. Вначале отрежу палец, потом еще один, потом еще. Я буду жечь тебя огнем, втыкать в тебя иголки, до тех пор пока не смогу пробраться к тебе в мозг. Или ты сама мне все расскажешь. Понимаешь? У тебя есть выбор – рассказать все после долгих мук или же сразу и остаться в живых.

– Ты не посмеешь! Мудрых нельзя трогать! Она тебе не даст это сделать. – Мудрая кивнула на Тирас, молча наблюдавшую за происходящим.

– Не даст? – Слава наотмашь сильно ударил ладонью по лицу Мудрой, отчего голова той мотнулась, и по подбородку потекла струйка крови из разбитой губы. Потом ударил еще… еще… еще… Голова Мудрой моталась, как шарик на ниточке, грозя, того и гляди, оторваться, а глаза начали закатываться.

– Хватит, Слав! – не выдержала Лера. – Остановись!

– Эти твари убили тебя! – На щеках Славы играли желваки. – Нет им прощения! И жалости нет! Если она не будет отвечать, я сделаю, как сказал! – Он отошел к столу и сел, глядя на сидящую женщину.

Внезапно его лицо разгладилось, и на губах заиграла улыбка:

– Лер, Шаргион планетарки исправил! Вот счастье-то! Теперь можем нормально летать над планетой! Я отправил его в океан – пусть ложится, впитывает микроэлементы. Интересно было бы посмотреть, как он поднимается из озера! Теперь глубина в том месте будет легендарная. Только вот тащиться нам до океана придется далековато, иначе просто не попасть внутрь корабля. Ладно, это задача уже другая.

Слава помотрел на Мудрую:

– Очнулась? Теперь скажи: посмею я или нет?

– Посмеешь, – прошипела женщина.

Внезапно в комнате прозвучал сигнал, в котором Слава с удивлением узнал сигнал коммуникатора.

– Лер, мы не обыскали их одежду! Ну-ка, глянь там!

Девушка пошарила по плащу одной из женщин и достала коммуникатор – незнакомой конструкции, но это был именно он. Слава осмотрел его со всех сторон, нашел кнопку и развернул виртуальный экран. С экрана на него напряженно смотрела сидящая пожилая женщина с седыми волосами, заплетенными в косу. Увидев лицо Славы, она с ненавистью сказала:

– Так я и знала. Они не смогли тебя взять. Идиотки! Ничего нельзя сделать с этими идиотками! Надеюсь, ты их всех убил! – После чего женщина отключилась, экран потух.

– Кто это был? – спросил Слава у Мудрой, угрюмо следившей за происходящим.

– Верховная Мудрая. Тварь еще та! Значит, надеется, что ты нас убил? Ах, тварь! Ну что же, преступник, задавай свои вопросы. Зря это она понадеялась на мою смерть.

– Ответишь, поможешь нам – будешь жить. Итак: кто вы?

– Мудрые. Хозяева этого мира.

– Откуда вы?

– Не знаю. Информации нет. Знает только верховная Мудрая. Прилетели со звезд – это все, что я знаю.

Позади вздохнула удивленная Тирас.

– Где корабль, на котором прилетели?

– Капище грессов.

– Кто такие грессы?

– Биороботы, созданные кораблем для своей охраны.

– Корабль цел? Может летать?

– Нет. Разбит. Работает только Лаборатория, создающая штаммы вирусов.

– Что за вирусы?

– Вирусы, воздействующие на человека с целью создания лучшей расы.

– Остальные, не Мудрые, тоже прилетели на корабле?

– Да. Это был карательный корпус Звездной Стражи Бессемерского Шарового Скопления. Элитный корпус Безжалостных Воительниц. Все местные – их потомки.

– Мужчин мало потому, что вы специально уменьшаете их количество? Генетически? Корпус состоял из одних женщин, так? И вы не хотели выпустить власть из рук?

– Само собой. И командование корпуса, и группа модификаторов, все – женщины. Мужчины были только из обслуживающего персонала корабля – один на сотню женщин. Если дать им размножиться, они захватят власть, ведь мужчины более сильные, жестокие. Нельзя было, чтобы мужчины размножились. Вначале все шло хорошо, но потом что-то случилось с генетическим кодом – в последнее время мужчины перестали рождаться. Какой-то сбой произошел. И тут – вы! Стали мешать нам, портить все, вносить смуту!

– Но вы же довели цивилизацию до предела, вы посмотрите, что творится! Вы же вымирали! – не выдержала Лера.

– Чушь! Это все временные трудности. Мы искали способ все исправить и нашли бы штамм, который нормализовал бы ситуацию. А вы захотели все сломать, изменить.

– Все Мудрые знают о том, что происходит, и о том, что вы потомки звездных пришельцев? – продолжил допрос Слава.

– Нет. Основная масса Мудрых – это те, кого отобрали из числа особо одаренных обычных людей. До Тайны допускаются только высшие. Те, кто живет долго. Остальные – просто лекарки.

– Просто лекарки? А что же умеете вы, высшие, если другие – просто лекарки?

– Вот что! – Мудрая выбросила руку, и Славу ударил гравитационный луч такой силы, что его унесло к стене, будто шарик для пинг-понга, и впечатало в нее. Мудрая поднялась, как карающая валькирия, с растрепанными, тронутыми сединой волосами. – Мы – не простые люди! Мы – мутанты! Мы – высшая раса этой планеты! Умри!

На Славу навалилась страшная тяжесть, под весом его тела затрещал пол гостиной и, не выдержав, провалились доски. Сколько он сейчас весил? Тонну? Две? Продавив пол, его ноги уперлись в перекрытие этажа, но он остался стоять. Двигаться, однако, не мог и чувствовал, как на глаза наплывает красная пелена. Он понял: еще минута, и его органы разорвутся под собственной тяжестью. Но вдруг тяжесть исчезла. На полу что-то глухо застучало, и Слава увидел катящуюся к нему голову Мудрой. Позади нее стояла бледная Лера с окровавленным мечом в руках.

– Ты как, отошел? – Над ним наклонилось лицо Леры-Хагры, озабоченно заглядывающей ему в глаза. – У тебя белки красные!

– Сосуды лопнули. Ничего, скоро пройдет.

Слава, кряхтя, выбрался из пролома в полу и на четвереньках подполз к обеденному столу. Вцепился в него и, поднявшись, уселся на стул, покосившись на обезглавленное тело и на замершую в ступоре Тирас. Откинувшись на спинку стула, он протянул руку за кувшином, стоящим на столе, и прямо оттуда отпил вина. Потом со стуком поставил сосуд и посмотрел на Леру, так и державшую обнаженный меч.

– Спрячь, не с кем уже воевать. Интересно, почему она сразу не ударила гравитационным лучом? Может, должна была подготовиться? Забавно – для их соплеменников это выглядит как колдовство… Плохо то, что я почти ничего не успел узнать… и самое главное – цел ли у них позитронный мозг корабля. Ничего не узнал – что мне с этих дурацких сведений о том, что они какая-то там стража… зло берет. Нужно лезть к грессам или не нужно – вот вопрос! Надо с Тирас поговорить. – Он обернулся к по-прежнему неподвижной хозяйке: – Ты чего там, неживая, что ли? Уж не спятила ли? От таких событий кто хошь спятит. Давай садись.

Они расселись за столом. Трупы Мудрых лежали у входа, как бревна, накрытые скатертью со стола, – она все равно была залита кровью последней Мудрой. Красное пятно на белой ткани невольно притягивало взгляд, и Слава морщился. Еще более неприятно ему было смотреть на дыру в полу, в которой он едва не остался навсегда. У него болело все тело – видимо, имели место быть мелкие и крупные кровоизлияния, разрывы мышц, внутренних органов. Регенерация не мгновенна, так что ему придется еще несколько часов морщиться при каждом движении.

Трупы обыскали, но коммуникаторов больше не было. Теперь было понятно, как они сумели так быстро сообщить о появлении Славы в этом городе – что там тысяча-другая километров для гравикоммуникатора? Это же не световые годы…

Тирас была расстроена и пребывала в каком-то странном состоянии – без мыслей и без решений; ее мир рушился. Вернее, ее представления о мире. Сегодня с утра она знала все – вот мир, вот они, люди, вот Мудрые, которые мудро помогают жить. Вот боги, которые награждают и карают. И тут такие события! Все, все рухнуло – ни Звездных Чертогов, ни мудрых Мудрых, есть какие-то странные миры, существа, называющие себя Мудрыми и подмявшие под себя весь мир. Как жить дальше?

Слава поглядывал на Тирас и немного жалел ее – действительно, неприятно, когда вот так грубо вытаскивают из своей жизни и грубо же запихивают в другую, непонятную и страшную. Все молчали, а когда Слава проник в голову сотницы, чтобы узнать, как она все-таки прореагировала на происшедшее, вместо мыслей увидел черную пустоту.

Слава встал, подошел к женщине, заглянул в ее широко открытые глаза, смотрящие куда-то в угол, и неожиданно легонько хлопнул ладонью ей по щеке. Она вздрогнула, судорожно вздохнула и посмотрела на него, явно не понимая, что происходит и где она находится. Потом глубоко задышала и закрыла лицо руками. Через несколько секунд, потерев щеки до красноты, она отняла руки и спокойно спросила:

– И что мы будем делать? У нас тут три трупа Мудрых. Никто не поверит, что я не с вами. Сейчас я должна, по закону, напасть на вас и попытаться уничтожить. Вы же убили Мудрых – значит, вне закона. Все Мудрые теперь в курсе этого – с помощью вот этой штуки. – Она показала на коммуникатор. – Итак, что будем делать? Рассказывайте.

– Что делать? – задумчиво переспросил Слава. – Надо идти в капище к грессам. Идти на корабль.

– Я не знаю, что такое корабль, – угрюмо сказала Тирас, – но что-то делать надо.

– Слав, ты думаешь, Мудрая не врала, когда рассказывала нам о корабле и обо всем, что мы здесь слышали? Зачем она вообще разоткровенничалась?

– А почему бы не пооткровенничать с будущими трупами? Мы все равно должны были умереть. Она отвлекла наше внимание, изобразила ненависть к своей верховной Мудрой, то есть как бы завоевала наше доверие, а потом выждала момент и ударила. Одного не учла – я не человек. Вернее, не человек в ее понимании. Она не ожидала, что я выживу в таком положении, и, пока ждала, что я загнусь, ты ей снесла башку. А так-то все было отыграно очень недурно – я вырубаюсь, умираю, она тут же нейтрализует тебя. Тирас не решится напасть на Мудрую, не будет вмешиваться. Все как по нотам. Но не вышло.

– Ты не человек? – настороженно спросила Тирас, прислушивающаяся к разговору. – А кто ты? Демон?

– Нет, не демон, и у меня нет никаких раздвоенных частей тела – ты уже могла в этом убедиться… три раза, – усмехнулся Слава. – Я человек, но не совсем человек. Помнишь, она кричала про мутантов, – вот и я тоже мутант. Немного другой, чем они, но мутант. Не о том теперь думать надо. Тирас, ты нам нужна как проводница. Нам нужно, чтобы кто-то проводил нас в капище грессов. Проводишь?

– А куда я денусь? – помолчав, ответила сотница. – Но я должна сообщить матери о том, что произошло. Дело в том, что это были все наши Мудрые. Больше в городе Мудрых нет. Кстати сказать, мать должна будет предпринять какие-то меры по отношению к убийцам Мудрых, иначе город будет осажден. На нас натравят все кланы, что имеются на севере или где-то еще. Клан, допустивший убийство Мудрых и не наказавший убийц, должен быть уничтожен. Это закон. Она знает. – Тирас указала на кивнувшую головой Леру. – Каждая воительница, изучающая закон, знает этот параграф. Жизнь Мудрых превыше всего. И вот еще что – мы ничего не сумеем утаить от окружающих. Многие, уверена, видели, как Мудрые вошли к нам, но не вышли. Пойдут слухи, что Мудрые исчезли в моем доме. Значит, виновата я и мои гости. Ох, что я наделала? Зачем я вас пригласила к себе? – Тирас, закрыв глаза, удрученно покачала головой, потом встряхнулась и уже серьезным, жестким голосом сказала: – Поздно причитать. Будем действовать, исходя из обстоятельств. Вы можете защитить меня и моего ребенка? Это ведь по вашей милости я попала в такое дерьмо!

– Я не могу гарантировать полную безопасность, – тоже серьезно ответил Слава, – но то, что я сделаю все, чтобы ты осталась жива и твой мальчик остался жить, гарантирую.

– Мальчик? Откуда ты знаешь, что это мальчик? – настороженно спросила Тирас.

– Я же все-таки Мудрый, – усмехнулся Слава. – Все женщины, что были со мной эти дни, понесли, и у всех родятся мальчики. И в дальнейшем они будут в основном рожать мальчиков, даже если зачали от кого-то другого. До тех пор, пока количество мужчин в вашем мире не сравняется с количеством женщин. Девочки будут проскакивать иногда, не без этого, но в основном будут рождаться мальчики. Так сделала природа: если имеется дефицит какого-то из полов, имеется перекос в какую-то из сторон, природа автоматически восстанавливает равновесие. Если только ее не сдерживать. А я сделал так, чтобы вас ничего не сдерживало. Скоро у вас родятся тридцать, а может, и больше здоровых мальчиков. Больше – потому что я постарался, чтобы у вас родились двойняшки. А может, даже будут тройняшки. Кстати, учтите, теперь вы настолько чувствительны к зачатию, настолько легко можете зачать, что если бросить вам семя на коленку, и то оно доползет до места назначения! Да шучу, шучу, с коленкой, чего ты так вытаращилась на меня?! Шутка это. Но все остальное – не шутка. Скоро город заполнится мужчинами.

– Я должна сходить к матери. Сидите тут и не выходите, – вздохнула Тирас. – Я должна объяснить ей все, что тут произошло. Как смогу, объясню, все равно я ни хрена не поняла из рассказа этой Мудрой. Не бойтесь, вам ничего не грозит. Будем выкручиваться вместе…

– Приятно, когда дождя нет, правда? – Лера подняла голову вверх, наслаждаясь лучами солнца, впитывая его всей кожей. – Жарко – плохо, но и вечный дождь – плохо!

– А что вы хотели, тут холоднее, чем на юге, опять же горы, а за горами холодное море. С моря ветры приносят холод и дожди, – пояснила Тирас. – Вот теперь и будем скитаться, то дождь, то солнце, то куст, то дерево – вот наш дом теперь!

Женщина угрюмо повесила голову и уткнулась взглядом в луку седла. Слава покосился на нее и промолчал, Лера же подъехала к воительнице, тронула ее за руку и сочувственно сказала:

– Бывает и хуже. Не беспокойся, все будет нормально, уверена. Слава такой человек, что победить его практически невозможно. Все равно чего-нибудь да придумает. Ну изгнанники, да. Твоя мать должна же была придумать что-то, чтобы нас наказать! Теперь Мудрые от вашего клана отстанут.

– Не отстанут, – так же угрюмо ответила Тирас. – По закону она должна была нас убить. Но только лишь изгнала. Клан осадят. Когда я от нее уходила, мать попрощалась и сказала, что единственно, о чем жалеет, это о том, что не увидит своих внуков. И отец тоже попрощался. Они знают, что больше меня не увидят.

– Это еще не факт, – уверенно заявила Лера, – вот найдем корабль, а там посмотрим, кто кого осадил. Нам еще далеко ехать?

Тирас посмотрела на солнце, оглянулась вокруг и задумчиво сказала:

– Километров двадцать. Скоро начнутся предгорья, потом леса, тянущиеся километров на пятьсот. Вот эти леса и есть прибежище грессов. Интересно, скажите такую вещь: а как же память о том, что грессы раньше жили на юге, что их изгнали в леса? Зачем вообще они тут существуют? Почему нападают на людей? Неужто Мудрые натравливают? Как я поняла, это их животные или подчиненные, что ли?

– Ну что сказать, – заговорил Слава, покачиваясь в седле и поглядывая по сторонам. – Скорее всего, это что-то вроде сторожевых животных. Вернее, не животных, а существ, нельзя их называть животными. Они же мыслят, имеют какую-то религию, рожают и пользуются приборами и инструментами. Возможно, что они были выведены для обслуживания корабля. А может, именно для его охраны. У них своя цель – не допустить чужих до их капища, которым является корабль. Вы же сюда не лезете, о капище и не помышляете? Так, вяленько воюете время от времени – то они вас пощиплют, то вы их. Ну вот цель и достигнута. Вы к ним не лезете. Что касается жизни на юге… да кто знает, может, они и жили когда-то на юге. Откочевали, там и схватились с людьми. Потом остались только те, что на севере. А может, и не было никогда грессов на юге: кому было надо, распустили легенду, чтобы не было подозрений, будто это искусственные создания и управляются Мудрыми. Никто их на юге не видел, кроме бабушки вашей бабушки, которая рассказывала, что когда-то якобы ее бабушка видела этих грессов на юге. Достаточно внедрить эту ложную память, и все. А так – грессы для Мудрых то же самое, как для нас керкары. Только керкары – это природная раса разумных насекомых, а грессы искусственно созданы. Вот и все. Просто.

– Просто? – усмехнулась сотница. – Это для вас все просто! А для меня такое впечатление, как будто я слушаю сказку. Стоп! Тихо все! Что-то неладно. За нами следят. Похоже, что грессы рядом – птицы разорались и насекомые затихли. Кто-то их вспугнул…

– Сейчас проверим, – кивнул головой Сава и связался с командиром группы керкаров, бегущих по бокам: «Проверь впереди и по сторонам. За нами кто-то наблюдает! Не нападай!»

Керкар немедленно откликнулся и на некоторое время замолчал. Потом возник ответ в мозгу Славы: «Впереди, за деревьями. Пятьдесят особей. Вооружение – луки, мечи. Какие будут распоряжения?»

Слава подумал, потом ответил: «Я еду к ним. Незаметно сопровождайте. Без команды не атаковать».

– Лера, Тирас, оставайтесь на месте. Впереди отряд грессов численностью пятьдесят особей. Я с керкарами поеду им навстречу, попробую договориться. Лера, лучемет наготове.

Женщины молча кивнули головой, а Лера взяла на изготовку армейский лучемет. Слава отвязал вьючную лошадь и передал повод сотнице:

– Держи. Без команды не встревайте. Лера, если увидишь, что нападают на вас, тогда стреляй. Я поехал.

Он тронул бока лошади пятками, она послушно пошла вперед. Слава просто физически чувствовал, как в его фигуру впились глаза множества существ, невидимых ему за деревьями.

Он еще успел подумать о том, как ловко эти твари прячутся за не очень-то густым лесом, когда увидел псионическим зрением, как две стрелы промелькивают в воздухе и втыкаются ему в грудь. Он рванул лошадь вперед, и выпущенные стрелы воткнулись в землю где-то в стороне. Свистнули еще стрелы, еще, потом еще… и внезапно выстрелы прекратились. Лес как будто ожил, выпуская из своего нутра целую толпу существ, не похожих ни на что из того, что Слава видел раньше. Это была какая-то помесь гигантских ящеров и людей – из длинного, чешуйчатого тела торчал абсолютно человеческий торс, с развитыми плечами, мощными руками. Их лица походили на человеческие, но глаза обладали вертикальными зрачками, как у рептилий. Еще почему-то бросилось в глаза их гениталии, устроившиеся между передними лапами и очень похожие на человеческие, что у мужских, что у женских особей. Выглядело это довольно неприятно, но, видимо, функционально никак не мешало грессам размножаться. Все особи были взрослыми, крупными, размером с небольшую лошадь. У женских имелись груди, разного размера, но тоже вполне человеческие. Если смотреть от пояса вверх – люди и люди, а ниже – когтистые чешуйчатые лапы, бочкообразное круглое тело, заканчивающееся небольшим хвостом.

Этот сплав человека и ящера выглядел отвратительно, гротескно и очень, очень опасно, тем более что все они были вооружены до зубов – начиная с луков, заканчивая топорами, мечами и копьями. У Славы в голове мелькнула мысль о том, что, если бы грессы захотели, ни черта бы ни одного человека на этой планете не осталось: глядя на них, понимаешь, что это настоящие боевые машины, существа, созданные для боя изуверскими опытами модификаторов.

Грессы подошли к Славе, вцепляясь когтистыми лапами в мягкую, усыпанную листьями землю, и замерли, разглядывая его фигуру. Он не был похож на местных жительниц, и создавалось впечатление, что они никогда ранее не видели мужчин, тем более что Слава сбросил куртку и ехал по пояс голым. Он тоже их рассматривал, прикидывая, кто из них главный, с кем говорить. Это определилось довольно быстро – крупный самец из первого ряда гортанным голосом крикнул на языке воительниц:

– Кто ты? Что надо на землях грессов? Ты хочешь умереть?

Это прозвучало довольно пафосно, и Слава улыбнулся. Осталось только сказать: «Хау! Белый человек!» Ну чем не встреча с индейцами?

Его улыбка вызвала странный эффект: грессы как будто напряглись, а Слава насторожился: может, они приняли его улыбку за оскал? Типа демонстрация силы и вызов? Кто знает, что намешано в голове этих искусственных существ. Его посетила одна мысль, и он принял решение:

– Я Слава, Мудрый. Мне нужно посетить капище.

Грессы как будто вздрогнули, загомонили. Слава разбирал слова: «Он говорит на нашем языке! Говорит: Мудрый! Что нам делать? Мы не можем отказать Мудрым! Он хочет в капище!»

Слава обратился к ним на языке зеленых. Алусийский язык оказался для грессов родным.

Один из грессов – тот, что обращался к нему ранее, – отделился от группы и подошел к Славе:

– Ты должен пройти с нами. Мы доставим тебя к капищу. И Мудрые решат: действительно ты Мудрый или нет. Мы еще не встречали таких Мудрых, потому не можем принять решение.

– Со мной мои сопровождающие. Я хочу, чтобы они пошли со мной, – ответил Слава, вглядываясь в козьи глаза кентавра.

Тот почесал недлинную русую бородку и после недолгого раздумья ответил:

– Хорошо. Пусть идут с вами. Все равно: если окажется, что ты не Мудрый, их убьют. Так какая разница когда. Зови их сюда.

Слава крикнул, эхо еще не успело затихнуть, как Лера и Тирас уже сорвались с места и рысью поехали к нему. Через пять минут вся кавалькада в окружении толпы кентавров отправилась туда, куда они стремились эти два месяца.

Ехать пришлось около четырех часов. Солнце уже склонялось к горизонту, когда они подъехали к обрыву, уходящему глубоко вниз. Из-за гущи леса не было видно, что там, внизу, находится, но, когда они вылезли на склон, стал виден Он.

Его туша лежала там, куда его определила судьба. Километровый цилиндр с лепешкой с одной стороны, напоминающий жезл регулировщика со знаком «стоп». Его блестящий некогда корпус ободрался, с него свисали целые пласты обшивки, развевающиеся по ветру, как знамена. Они издавали гул и звон, сливавшийся в один металлический звук, как будто одновременно звучало множество арф. Под блестящей обшивкой виднелась металлическая матовая поверхность, успешно избежавшая коррозии. Передняя часть корабля была деформирована от удара – он врезался в планету по касательной, вырыв огромную рытвину, как будто в жидкую кашу с размаху наискось бросили кусочек хлеба. Этот «кусочек» так и остался торчать в песчаной почве, которую он расплескал, на тысячи лет, не имея возможности подняться и улететь. Его шлюз находился в «лепешке» с торца корабля. Эта большая штуковина имела метров двести в диаметре. Похоже, она и являлась жилой частью звездолета. Впрочем, убедиться в этом можно было, только попав на борт этого гиганта.

Тирас в ошеломлении раскрыла глаза и сдавленным голосом прошептала:

– Значит, это все правда, это не сказки! Так вот он какой, корабль! О боги… я стала сомневаться в вашем существовании… или это вправду сделали боги?

– Это не боги, – усмехнулась Лера. – Видела бы ты наш корабль, Шаргион. Этот меньше его в несколько раз. До нашего «малыша» ему далеко по размерам. Да и по всему прочему тоже далеко. Слав, как ты думаешь, это какой корабль? Крейсер какой-нибудь?

– Сдается мне, нет. Мудрая же сказала перед смертью: это транспортник, что-то вроде десантного корабля. Вероятно, какие-то системы защиты у него есть, иначе было бы просто глупо. Но мегабластеров и чего-то подобного нет. Да и орудийных портов не видать – смотри внимательнее. Если только где-то под ним… Он же зарылся наполовину, теперь точно и не скажешь, что у него есть, а чего нет. Главное – шлюз открыт, посмотри! Они сделали к нему что-то вроде насыпи, можно прямо туда въехать. Штука здоровая, конечно. Брякнулся он неслабо. Каков, интересно, его диаметр? Хм… метров сто? Нет, против Шаргиона он не тянет, конечно. Наш кораблик его просто сплющит, сев на него. Вообще, он и для транспортника великоват, тебе не кажется? Чего он такой здоровый-то… мегабластеров нет, чего ему быть такого размера?

– Опять гадаем? Сейчас попадем внутрь, узнаем.

– Если попадем, – прозорливо ответил Слава, вглядываясь в очертания корабля, вырастающего перед ними, как пирамида Хеопса. – Что-то мне подсказывает, что сейчас самозванцы будут разоблачены и призваны к ответу.

– С чего ты решил? – удивилась Лера. – По-моему, все идет хорошо.

– Ты не видишь. Вон там, у шлюза, стоит фигура в плаще Мудрой и, по-моему, не одна. Лер, при малейшей опасности не думай, стреляй. Вы не выдержите гравитационного удара. Впрочем, я тоже буду настороже.

Чем ближе они подъезжали к шлюзу, тем виднее становились три фигуры в белых плащах. Они ожидали подъезжающих молча, не делая резких движений и наблюдая из-под опущенных капюшонов. Слава освободил правую руку с игловиком, отчетливо понимая, что может и не успеть, если грессы бросятся на них все сразу, толпой. И это его очень сильно беспокоило. Подъехав к Мудрым, Слава спешился и ушел чуть в сторону от вектора выстрела Леры – не хватало еще попасть под удар лучемета своей жены. Лера зажала в руках оружие, ее губы были плотно сжаты, а на щеках окаменели желваки от стиснутых до скрежета челюстей. Тирас держала руку на мече, чуть наклонившись вперед, готовая в любой момент выхватить клинок и пустить его в дело.

Слава встал перед неподвижными фигурами и обратился к ним на языке зеленых:

– Приветствую, Мудрые! Будем разговаривать или воевать?

Одна из женщин откинула капюшон, и он увидел даму без возраста, с гладким лицом, лишенным каких-либо эмоций. Ее синие глаза смотрели прямо, открыто и хмуро. Он уже видел ее в экране коммуникатора.

– Приветствовать вас? С какой стати… Вот вы добрались сюда, и что? Зачем? Я не знаю, как вы сумели уничтожить наших сестер, но почему вы думаете, что сумеете сладить с нами? Сомневаюсь. Но на всякий случай я все-таки хочу вас спросить: есть ли возможность уладить дело миром? Что мы можем вам дать, чтобы вы покинули нашу планету и больше сюда не возвращались? Стойте! Еще шаг, и вы будете уничтожены. – Женщина подняла руку, глядя на то, как Слава собирается шагнуть поближе и пересечь пустое пространство между ними.

– Нам нужен позитронный мозг с картой звездных дорог, – не смутившись, ответил Слава. – Можете такой дать?

– Позитронный мозг? – растерялась Мудрая. – С какой стати мы вам его дадим? Легче вас уничтожить. Грессы, убейте их! Это чужие!

После Слава вспоминал происходившее в тот момент, и ему все это представлялось как во сне. После слов «убейте их», он перешел не то что на сверхскорость, а на мегаскорость, сжигая ресурсы, как самолет в режиме форсажа.

Первое, что нужно было сделать, – нейтрализовать Мудрых, синхронно поднимающих руки в сторону Славы, явно не для того, чтобы благословить человека на дальнейшие свершения. Он метнулся к Мудрым так, что заскрипели его кости и суставы, получая непереносимую, страшную нагрузку. Еще немного, и они бы не выдержали напряжения. Фигуры вдруг превратились в почти неподвижные статуи, едва-едва перемещающиеся в пространстве.

Три Мудрые умерли за долю секунды, убитые ударами, вбившими им кости переносицы в мозг. Затем Слава встал спиной к шлюзу и стал расстреливать всех грессов, поднимающих оружие на его спутниц.

Тирас и Лера одним прыжком соскочили с лошадей, рыбками бросившись вперед, едва Мудрая отдала команду их убить. Они еще не успели упасть на утоптанную землю, когда грессы выхватили мечи и кинулись их убивать.

В глазах Славы застыла картинка: Мудрые, падающие на землю от ударов, Лера и Тирас, летящие в воздухе, спасаясь от нависшей опасности, и грессы, с искаженными лицами извлекающие мечи из ножен.

Он стрелял так быстро, насколько позволял механизм игольчатого лазера. Никто не мог подойти к лежащим девушкам даже на шаг, чтобы не упасть на землю с пробитым черепом. Трупами несчастных кентавров была завалена вся площадка перед кораблем, когда Лера, двигающаяся быстро, но не так споро, как мутант, созданный для боев на арене, открыла ураганный огонь из армейского лучемета. Вот тогда начался настоящий ад.

Полетели куски обгорелой плоти, брызнула кровь, кричали в агонии кентавры и раненые лошади – второпях, в суматохе, Лера зацепила и двух лошадей, которые были с ними. За несколько секунд все было закончено. Те, кого не успел убить Слава, были уничтожены огнем Леры.

Мир снова пришел в нормальное состояние, задвигался, ветер коснулся лица Славы прохладной вечерней ладонью, и он ошеломленно осмотрел место боя. Ни одного гресса не осталось в живых. В воздухе было тихо, и только откуда-то со стороны слышалось то ли рычание, то ли… В общем, Тирас стало плохо. Ее вытошнило от вида этой бойни.

Слава и Лера отвернулись в сторону – им тоже было неприятно смотреть на залитую кровью площадку и на куски тел, но они видали картины и похлеще, а потому сдержались.

Тирас присоединилась к ним через несколько минут. Она была бледной; извиняясь, пожала плечами и сказала:

– Простите. Вы, наверное, думаете, что я какая-то слабонервная, с дутыми заслугами? Что из меня воительница никакая? Вы ошибаетесь. Я бывала во многих стычках и карательных экспедициях, но такого месилова, такой мясни я еще не видала. Хорошо, что я немного знаю их язык, – уж слова «убейте их» мне хорошо известны. Иначе не знаю, чем бы закончилось. Как бы выкидыша не случилось из-за таких перегрузок… – озабоченно добавила она.

– Думаю, что у тебя будет все нормально. – Слава устало присел на землю, откинувшись спиной на стенку корабля. – Лер, ты как, с тобой все в порядке?

– Ничего не в порядке, – ответила та, закусив губу и осматривая лучемет, как бы проверяя количество зарядов. – Я положила штук тридцать разумных существ, в клочья разнесла. Как я могу быть в порядке? Похоже, меня сейчас тоже стошнит! – Она зажала рукой рот и глубоко вздохнула.

– Если ты не хочешь добавить к этому количеству еще штук триста трупов, тебе стоит зайти в шлюз, – торопливо сказал Слава, вглядываясь в склоны котловины, наполняющиеся черными точками бегущих кентавров. – Быстренько, заводим лошадей внутрь! Две погибли – снимайте с них сумы, тащите! Скорее, девчонки, скорее! Не до слабостей! Мне тоже неприятна эта мясня, но если не поторопитесь… Давай, давай!

Они сдернули с трупов лошадей переметные сумы, перевалив их на других лошадей, и вошли в корабль.

Потолок терялся в вышине, и шаги гулко отдавались в огромном доке. Пол был металлическим, рифленым. Он оказался гораздо ниже, чем уровень земли, и наклонно уходил вниз. От входа в шлюз был сделан деревянный помост, перекрывающий перепад высот, что-то вроде мостика, довольно прочного, на котором лошади стояли, не прогибая досок. Женщины держались за лошадей и шли позади: Слава хорошо видел в темноте, так что он выступал поводырем всему каравану.

Сойдя с помоста, путники загрохотали ногами по металлическому полу, быстро удаляясь от входа.

– Слав, ты думаешь, сюда они не пойдут? – Лера поежилась то ли от холода, то ли от волнения.

– Сомневаюсь, что пойдут. Это же место обитания Мудрых – скорее всего, вход для их биороботов сюда запрещен. Пошли, пошли быстрее! Если вход и запрещен, никто не мешает им стрельнуть нам в спину из лука!

Путники прибавили шагу и уже удалились от входа метров на двести, потерявшись в темноте, когда светлый проем входа заслонили фигуры грессов. Они что-то кричали, глядя на трупы Мудрых, размахивали в воздухе мечами и топорами – в общем, вели себя вполне по-человечески. Что делает человек, когда добыча ушла из-под носа? Конечно, орет, грозится, а потом успокаивается и занимается более важными делами. А дел у них должно было хватать – хотя бы потому, что им нужно собрать и похоронить пятьдесят своих сородичей.

Слава не испытывал угрызения совести от уничтожения пятидесяти кентавров. Ну да, неприятно, да, разумные, и в общем-то они ни при чем, так что же теперь – дать им себя убить, в конце концов? Нет уж, его человеколюбие… скорее кентавролюбие, не простиралось так далеко. Виноваты были Мудрые, толкнувшие их на этот шаг, а кентавры… ну, что кентавры – они выращены Мудрыми для убийства, для охраны своего «капища». Своего корабля. Но только где выращены – вот в чем вопрос… У Славы были на этот счет смутные подозрения, но он их не озвучивал. Скоро и так все будет ясно. Или почти все.

Пройдя еще метров сто, экспедиция оказалась у небольшого аппарата, чем-то напоминающего водный скутер. Небольшая овальная штука с прозрачным, слегка помутневшим стеклом… или не стеклом… короче, чем-то, служащим, вероятно, для защиты седока от встречного ветра, как у мотоцикла. А это и было что-то вроде мотоцикла – устройство, способное переносить двух седоков, только не по поверхности планеты, а по воздуху. Что-то подобное Слава видел на Алусии, правда, другой конструкции – те были, по ощущениям, более современными, более… шикарными, что ли. Эти же производили впечатление древности своими выцветшими, побитыми временем боками.

Слава оглянулся – тут этих аппаратов сотни, но лишь около десятка стояло отдельно; похоже, именно они и были исправны из всего количества бесполезной рухляди. Десяток исправных гравискутеров.

Вид этих аппаратов привел его в отличное настроение.

– Все, девочки, наши зады теперь могут успокоиться – им не придется страдать в седлах. У нас теперь есть на чем летать! Меня так бесят лошади, если бы вы знали! Терпеть не могу ездить на лошадях.

Тирас неожиданно засмеялась, а Лера недоуменно спросила у нее:

– Ты чего? Что он смешного такого сказал?

– Мой отец ненавидит лошадей, говорит, они всегда норовят его укусить. Слава сейчас напомнил о нем. – Тирас посерьезнела и добавила: – Вообще-то я не знаю, о чем Слава говорит, но, если у него есть какие-то волшебные средства, чтобы выбраться отсюда, я буду счастлива. Потому что без них нам теперь не выбраться. Вход нам перекрыли.

– Да, Слав, ты уверен, что эти штуки работают?

– А мы сейчас проверим, – ухмыльнулся Слава. – Подержи-ка поводья…

Он кинул поводья на руки Лере, а сам подошел к гравискутеру. Осмотрел его, взял с сиденья потускневший блестящий шлем, похожий на шлемы управления флаерами и звездолетами. В принципе какая разница между управлением флаером или скутером – лишь размеры разные да энерговооружение. Это пришло ему в голову потом, когда он надел шлем. Перед глазами замелькали цифры, обозначения, и Слава довольно улыбнулся: работает!

Скутер плавно оторвался от пола, поднялся на два метра и, набирая скорость, понесся к выходу. С шорохом вспарывая воздух, он пролетел над головами кентавров, толпящихся внизу, и завис над ними на высоте пятидесяти метров. Те подняли головы, не пытаясь нанести какой-то вред летающему аппарату, и снова занялись своим делом – сбором трупов товарищей, погибших по прихоти Мудрых.

Слава рванул вперед, сделал резкий разворот и понесся внутрь корабля, туда, откуда прилетел. Посадив скутер возле храпящих в испуге лошадей, он снял шлем и, с удовольствием потянувшись, сказал:

– Теперь нам бы еще добраться до внутренностей этой лохани да влезть в мозги корабля… и я был бы абсолютно счастлив. Выход нам обеспечен. Пошли дальше?

– Неужто эти штуки до сих пор летают? – с удивлением спросила Лера. Она не поверила своим глазам. – Да они же рухлядь натуральная!

– Ну не скажи. Похоже, это боевые скутеры десанта. Представь: пять сотен таких скутеров и на каждом по два десантника. Не удивлюсь, если в них вмонтированы и лучеметы, я пока не разобрался. Заряда у них хватит практически на бесконечное количество лет – они на антиматерии, а на ней двигатели очень-очень долго работают. Ведь фактически что такое гравидвигатели? Это гравикомпенсаторы с меняющимся вектором приложения сил. Изменил вектор – вот он и полетел. А управление кораблями с помощью мозговых волн известно еще со времен Шаргиона, так что ничего удивительного. Тем более что все эти штуки произведены прародителями зеленых. Здесь ломаться-то нечему, вот что я имел в виду. Вспомни генератор, который работает до сих пор. Может быть, еще и так: скутеры вырабатывали запас энергии – Мудрые переставляли энергетические блоки из других скутеров и снова летали. Пока не остались вот эти десять штук. Да и летали они, похоже на то, довольно редко. Больше путешествовали пешком или на лошадях. Вспомни, что говорила та, убитая Мудрая – не все допускались к этому страшному секрету, а только посвященные. Остальные лекарили да прислуживали элите Мудрых. Вот как та Мудрая, которой я сделал ребенка. Она была ни сном ни духом про выкрутасы верхушки ее организации. Кстати сказать, это вселяет надежду на то, что все еще на этой планете может закончиться хорошо. Надо всего лишь перебить тех Мудрых, кто мутит воду, и рассказать всем, что есть правда в этом мире. Вот и все.

– И все? – усмехнулась Лера. – Надо еще найти этих Мудрых, которых надо перебить, убедить воительниц, что Мудрые хотят им зла, а мы – добра, и… и этого хватает.

– Давай будем решать проблемы по мере их поступления, Лерчик, – весело хмыкнул Слава. – Вот сейчас мы решили вопрос с нашим попаданием в корабль, например. Теперь пройдем дальше и посмотрим, что там у нас с позитронным мозгом и может ли он нам помочь, ну, а дальше… дальше посмотрим. Кстати сказать, а может, лошадей-то отпустим? Пусть идут наружу, авось их кентавры не сожрут. Здесь они точно сдохнут от жажды и голода – пастись-то им негде. Давайте-ка разгрузим их, а вещи положим возле скутера. Все равно тут никто не ходит, так что никуда не денутся.

Люди быстро разгрузили лошадей, скинув сумы прямо на пол, и Лера, обнажив меч, хлопнула плоской стороной клинка по крупам животных, отчего те зафыркали и помчались к светлому пятну, наружу.

Слава проводил их взглядом и приказал:

– Берем вещмешки, складываем воду, еду и пошли – кто знает, может там, внутри, и поесть-то нечего будет. Может, они тут вообще и не жили, эти Мудрые, складывается у меня такое впечатление. Не зря тут скутеры стояли. Сомневаюсь, чтобы за тысячелетия какая-нибудь система обеспечения сохранила свою работоспособность. Хотя… кто знает? Древние умели делать вещи…

Еще метров сто они прошли цепочкой: Слава держал за руку Леру, Лера – Тирас. Становилось все темнее и темнее, тем более что за бортом уже спускалась ночь. Внутри корабля почти ничего не было видно. Слава попытался скомандовать: «Свет!» – а вдруг все-таки сработает? – но ничего не произошло. Или мозг корабля совсем умер, или же все источники энергии сдохли.

Огромный док закончился боксами для флаеров – Слава понял это, глядя за перекошенные от удара двери. Вообще, непонятно было, как при таком мощном ударе, когда даже флаеры превратились в груду металла, люди выжили. Впрочем, он тут же нашел ответ: они-то ведь в Шаргионе тоже выжили, хоть их флаеры и пришли в негодность. Корабль пустил остатки энергии на обеспечение безопасности экипажа, на поддержку гравикомпенсаторов в помещениях для людей, а уж потом на все остальное. На доки с флаерами не хватило… Вот почему много скутеров оказалось неисправными. Видимо, при столкновении уцелела лишь малая часть.

Мимо боксов с десятками флаеров они прошли в длинный коридор, метров двадцать диаметром, конец которого терялся где-то вдалеке. Когда Слава ступил на пол, внезапно загорелся тусклый свет – на полу появилась желтая дорожка-указатель, одновременно и подсвечивающая путь, и указывающая дорогу. Слава задумался: что бы это значило? Или их заманивают в ловушку, или это просто стандартная процедура приема Мудрых? Но в конце концов махнул рукой: была не была!

И они зашагали по «дороге, вымощенной желтым кирпичом», к великому и ужасному, тому, что ожидало их в конце пути.

Глава 7
Они прошли еще метров сто по светящейся дорожке, пока Слава не замедлил шаг и не остановился:

– Всем стоять. Отдыхаем. Никто никуда не идет, пока я не разведаю сам. Сидите тут. Или стойте тут. Или не стойте тут. В общем, не мешайте мне сейчас, не трогайте ничего, пока я не скажу. Хорошо?

– Хорошо… – пожала плечами Лера. – Мы пока тут осмотримся, да, Тирас?

– Осматривайтесь, только никуда не лезьте, – хмуро сказал Слава. – Я не смогу сейчас на вас отвлекаться.

Он сел у стены, подложив под спину вещмешок, закрыл глаза и замер, как будто уснул. Тирас, глядя на него, недоуменно спросила:

– Чего это с ним? Отдыхает, что ли? Устал так?

– Нет, – усмехнулась Хагра, – он так выпускает душу из тела, чтобы она полетала и посмотрела, что там впереди. А вдруг засада?

– Неужто он так умеет? – широко раскрыла глаза сотница. – Я бы все отдала за такую способность! Сколько людей бы это могло спасти!

– Он недалеко может летать, только метров на сто, мне так сказали, – дипломатично ответила Хагра, не упомянув, что сказала ей это Лера, находящаяся в ее же теле. Они договорились между собой, чтобы Хагра сейчас вышла «на волю», пока ничего особенного от них не требуется. Ей же тоже интересно! А Лера пока отдохнет в темноте мозга.

– Ну пошли, пошли, посмотрим, чего там за дверями!

– Чего-то мне тут не по себе, – замялась Тирас, однако пошла следом за девушкой, решительно подошедшей к одной из дверей, равномерно расположенных по обеим сторонам коридора. Дверь автоматически открылась, уйдя в стену, чем привела Хагру в восторг. За ней был длинный, такой же широкий коридор – метров сто, не меньше. В полу так же тускло светились панели, а в конце коридора виднелась еще дверь, большая, массивная, до потолка, с прозрачным окном.

Хагра быстро прошла коридор и заглянула в окно. За ним виднелись какие-то предметы, плохо просматривающиеся в неярком свете.

– Я туда не пойду! – заявила подошедшая сотница. – И тебе не советую! Сказано же: ничего не трогать!

– Ну я и не трогаю. Иди назад, если страшно, а я хоть погляжу… – Хагра приблизилась лицом к окну, вглядываясь, что там за ним. Неожиданно и эта дверь раскрылась – бесшумно, плавно, как и предыдущая, раздвинув массивные створки и как бы приглашая девушку войти. Она помедлила секунду и прошла в помещение.

Внутри было стерильно чисто, тихо, стояли ряды красивых кресел, а перед ними были укреплены столики-панели, с кнопками, отчетливо видными на плоской поверхности. Кнопок было множество: цифры, знаки, незнакомые Хагре, не менее сотни, разных цветов и размеров.

Хагра с любопытством протянула руку и попыталась нажать одну из них, но ничего не прижималось – кнопки были сенсорными, но в воздухе прозвучал короткий сигнал, напоминающий мелодичный звук, исходящий из какого-то музыкального инструмента. Хагра усмехнулась и нажала другую кнопку – сигнал был другого тона. Она радостно засмеялась и начала нажимать кнопку за кнопкой, прислушиваясь и веселясь, как ребенок.

Потом ей надоело стоять; она уселась в это кресло, белое, с кремовым оттенком, и продолжила свое развлечение, как пианист играя кнопками. Наконец ей надоело «музицирование», она наклонилась вперед и поставила локти на панель. Правый локоть нажал на кнопку справа, большую, зеленую, прозвучал длинный трубный сигнал, и кресло вдруг стало заваливаться назад, да так быстро, что Хагра лишь успела схватиться за поручни, заметив, что перед ней на панели нарисовался виртуальный экран, на котором появились строчки неизвестных букв. Из кресла выскочили десятки тяжей, прижавших ее руки и ноги к спинке и сиденью, а к руке присосался выскочивший откуда-то вакуумный пистолет.

Пшик!

Сознание Хагры, беспомощно пытавшейся вырваться из могучих объятий кресла, потухло, и она отключилась. Девушка уже не видела, как из кресла с боков выдвинулись прозрачные половинки герметичного купола, и она оказалась заключенной во что-то подобное огромному яйцу, или кокону, с верхней прозрачной частью. Кокон заполнился туманом, не позволявшим разглядеть то, что в нем происходит, и в помещении снова воцарились покой и тишина.

Слава вышел из тела и воспарил в пространстве. Оно было темным, и редкие информационные нити, пролетающие в этой темноте, принадлежали ему, связанному с керкарами, бродящими наготове вокруг котлована с кораблем, и Шаргиону, с которым Слава постоянно обменивался пакетами информации.

Керкары остались наверху, в лесу, как резервный отряд – они зарылись в корни деревьев, без труда перекусывая толстые щупальца, уходящие глубоко в почву. Под землей встречалось много вкусных корней, а также личинок и других подземных жителей, которыми так приятно полакомиться.

Многоножки были всеядными – хотя и предпочитали вегетарианскую пищу, как ранее и говорил Славе Учитель. Если приспичит, они едят все, и даже поедание плоти двуногих не вызывает у них чувства, что это нехорошо. Слава даже как-то решил для себя – он НЕ БУДЕТ спрашивать Мать Роя, куда делись тела ста пятидесяти воительниц. Он не был уверен… но все-таки не стоит обременять мозг излишними размышлениями на тему, что вкуснее – мясо человека или лошади. Возможно, многоножки легко бы дали ему ответ на этот вопрос. Вот только спрашивать не хотелось.

Сгусток-Слава начал свое путешествие к центру корабля, где предположительно находились рубка, командный пункт и где должны были сходиться все нити управления.

Лететь оказалось довольно долго, но Слава и не спешил. Не хватало еще, чтобы он попался в какую-то ловушку, возможно установленную бывшими хозяевами этого дредноута. Раздумывать о том, что это за корабль и чем занимался, он не стал. И так узнает. Скоро узнает.

Ага! Вот информационные цепочки: в центре корабля источник энергии, от него тянутся нити к освещению, помещению в круглой блямбе, в которую они вошли… и все? Нет, не все. Вот он, позитронный мозг. Нити от него идут и к генератору, и к какому-то помещению, и к освещению, и ко всему, что обеспечивает это помещение? Почему все стекается в этот салон… ну-ка, посмотрим.

Слава переместился в эту громадную комнату. Все здесь странно походило на большую аудиторию какого-то университета… вот только она была настолько велика, что терялась вдали. Но столы, стоявшие вокруг, оставляли впечатление именно такое – класс, аудитория, в которой могут одновременно сидеть сотни людей, и это при том, что между креслами-столами расстояние было не менее двух метров. Столы поддерживали с позитронным мозгом связь, но очень слабую, на уровне одиночных пакетов, время от времени отправляемых и получаемых адресатами. Лишь один стол буквально кипел информацией, и от него тянулась толстая нить, практически шланг из информации к управляющему мозгу. Что там было, Слава не понял, решив заняться этим попозже, как только разберется с основной концепцией корабля – что он такое вообще. И первое, что его интересовало, – позитронный мозг, управляющий двигателями, оружием, защитой, обеспечением этого дредноута.

Тот мозг, что Слава увидел, точно не был основным. Его нити-связи не простирались к двигателям и основным узлам корабля. Только энергетический блок, помещение со столами и все, что его касается, – какие-то склады, холодильники, механизмы, непонятные Славе.

Дальше, дальше, к носовой части, фиксируя все всплески энергетической и информационной активности. Вот он! Управляющий мозг… он пытается пустить свои нити в энергетический блок, пытается сунуться куда-то, куда имел доступ ранее, но нити постоянно возвращаются и снова уходят в этот тусклый шар. Слава удивился – обычно позитронные мозги буквально сияли в пространстве, даже если они и не имели доступа к системам, которыми управляли. Но этот был таким тусклым, таким убогим, что у Славы заныла душа от предвкушения неудачи. Похоже, что мозг был мертв… или полумертв. Но вот насколько? Вряд ли Слава сможет восстановить такую сложную систему, как этот мозг, вряд ли. Насколько он знал, позитронные мозги выращивали одним куском, одним шаром, одним большим кристаллом из смеси различным микроэлементов. Его можно разрушить, хотя он и являлся сверхзащищенным, одним из самых защищенных узлов корабля. Должен был быть или выброс энергии рядом с этим мозгом, всплеск такой силы, чтобы вся его информация испарилась, или же… буквальное испарение этого мозга. Какой бы он ни был защищенный, если в него направить лучемет и выпустить полную батарею выстрелов, его структуры подвергнутся изменениям, притом необратимо. Скорее всего, нечто подобное случилось и сейчас. Все нити оборваны, а работоспособна лишь четверть мозга.

Слава опустился на его поверхность, входя в виртуальную реальность, и ужаснулся – безупречная блестящая поверхность была изрыта дырами, провалами, почерневшими и оплавленными, как будто в кусок сыра кто-то тыкал раскаленным гвоздем.

Слава полетел искать управляющий центр мозга и нашел его среди развалин блоков. Центральное «здание» стояло крепко, но большинство информационных путепроводов было нарушено.

Псионик спустился вниз и внезапно подумал о том, что и толпы антивирусных программ не атаковали его! В здоровом, исправном мозге он бы сейчас уже или мимикрировал под антивирус, или бы убегал от толпы злобных виртуальных рыцарей, желающих насадить супостата на здоровенное копье, чтобы отправить его в застенок или уничтожить.

Слава не стал раздумывать над этим фактом, просто вошел туда, где хранились ответы на его вопросы. Хотя бы на часть вопросов…

Фигура Мудрой в капюшоне. Лица не видно. Подошел, откинул капюшон и содрогнулся – она! Та, которой он проломил череп! Стоит, смотрит вперед. Неприятно на душе, но делать нечего – потянулся, обнял ее, слился…

Хоровод информации, свет, блеск – как ток прошиб, аж вздрогнул. Нехорошо тут: подбитый мозг глючит, информация какая-то обрывочная, осколки картинок, вспышки, ничего не ясно. Лицо мужчины с лучеметом, удары, вспышки… все, лицо исчезло… Бунт? Теракт? Скорее всего.

Из того, что он узнал, можно сделать вывод: корабль куда-то направлялся, на нем вспыхнул бунт. Один из членов экипажа, мужчина, уничтожил бортовой маршевый мозг. Все! Больше никакой информации, кроме технической, нужной для управления некоторыми системами.

Интересно, а где у них живой мозг? Скорее всего, был в носовой части и погиб. Носовая сплющена в лепеху, там ничего не должно уцелеть. Там же и генератор, обслуживающий двигатели, защиту и все остальное. Ой-ой! Печаль, однако…

Славу охватило такое чувство потери, такое разочарование, что он чуть не взвыл. Все-таки сильно рассчитывал на то, что найдет позитронный мозг с картами звездных путей. А что за безобразие нашел? Все, что может этот остаток, обмылок, – как-то заставить функционировать систему обеспечения, да управлять системами освещения, ну и по мелочи кое-чего. Конечно, и это немало: если Слава сумеет его всунуть в Шаргион, вопрос с питанием сразу решится. Неужели они бы потащили на корабль залежи продуктов или стада свиней, чтобы ими питаться в полете? В полете КУДА? Вот в чем и вопрос… куда лететь-то? Вправо или влево от планеты? А может, вверх или вниз? Его опять охватило разочарование, и он начал подъем из пространства покалеченного мозга.

И вовремя. Его информационная нить, протянутая к живому телу, зазвенела, как струна, и он рванулся в него, понимая – что-то случилось.

Прыжок в тело, ощущение неудобства – засиделся на жестком полу, – рука, настойчиво дергающая его за плечо. Открыл глаза – лицо Тирас:

– Наконец-то! Я бы не стала беспокоить, но беда!

– Что случилось? – Слава настороженно огляделся, уже готовый к бою, и, побледнев, сдавленным голосом спросил: – Где она?!

– Пошли! – Тирас легкими прыжками помчалась по коридору. Проскочила в мгновенно открывшуюся дверь, Слава за ней. Недолгая пробежка – и Слава узнал «аудиторию», которую видел в псионическом пространстве.

Тирас подбежала к овальному кокону, за прозрачным куполом которого что-то клубилось и мелькало, как будто в пивной кружке с налитым в нее молоком размешивали чайной ложечкой. Ничего не было видно, только иногда, когда эта белая муть на долю секунды развеивалась – в водовороте и завихрении мелькал кусочек кожи лежащей там девушки.

– Как это случилось? – хрипло спросил Слава, лихорадочно размышляя, что ему делать.

– Она пошла в эту комнату. Я не пошла за ней – ты же сказал ничего не трогать. Она сказала: ничего не трону. Я ушла. Потом вернулась: решила ее утащить отсюда – мало ли что! Когда вошла, она уже лежала в этой штуке, и та закрывалась колпаком. Хотела разбить – побоялась: мало ли что случится? Вдруг что-то порушу, и она погибнет! Пошла к тебе – ты так и сидишь, как спишь. Ждала часа два, ты все не встаешь. Тогда решила тебя разбудить. Прости, если что не так.

– Будить не надо было. Я сам встану, если что. Я же сказал вам: НИЧЕГО не трогать! Ну какого черта она поперлась сюда? Она что, никогда не видела кораблей?

– Мне показалось, не видела, как и я, – пожала плечами Тирас. – А что касается «я же сказал», тут я совершенно ни при чем. Она самостоятельная девушка, я что, командир над ней?

– Извини, ты и правда ни при чем. Ну Хагра! Выпорю… если выживет! Лерчик, Лерчик… ну какого черта ты ее выпустила?! Одни беды от нее… В общем, так, Тирас: сейчас я сяду и уйду в транс – ни при каких обстоятельствах, ни за что меня не будить! Это очень важно. Становись у двери и постарайся никого сюда не пустить, если вдруг кто-то появится.

– Кто появится? – настороженно спросила женщина, вытягивая из ножен зашелестевший меч.

– Кто угодно: кентавры, Мудрые – всех бей. Только керкаров не трогай. Остальных бей! Ко мне не подпускай. Но это я так, на всякий случай, скорее всего, никого тут не будет.

Слава на всякий случай нейтрализовал Тирас специальным заданием – ну, чтобы та не нервничала и не суетилась. Потом расположился на полу, лег и закрыл глаза.

Снова полет вверх – вид сверху на «кокон» с Лерой-Хагрой. Обмен пакетами продолжался. Вдоль информационной струи – к позитронному мозгу – не успел в него войти раньше: Тирас вытащила из пси-пространства. Подлетел – мозг работает стабильно, энергия свободно поступает от генератора, вся эта Лаборатория работает четко, автономно. Генератор довольно большой, не такой большой, как генератор двигателей, но все-таки не переносной. Завис над сияющим в псионическом пространстве шаром мозга и – вниз, вниз… Есть!

Белая, как снег, сверкающая поверхность. Мгновение – и полезли здоровенные белые медведи. Почему медведи? Да кто знает, может, ассоциации со снегом навеяли эти белые покровы, подсознание выкидывает и не такие штуки. Тут же обратился в здоровенного тощего медведя, усмехнулся и треснул по морде соседнего. Тот взревел и бросился с сторону. Остальные потоптались и тоже разошлись, вяло шагая, но почему-то все уменьшаясь и уменьшаясь, как будто исчезая вдали.

Побежал по поверхности – быстрее, быстрее, быстрее… как белая лохматая ракета. Минута, две, три… впереди блоки с информацией – «дома». Толстая нить, идущая от Леры-Хагры, тонкие вереницы ниточек от остальных кресел – ага, вот теперь на месте. Пора брать в свои руки управление.

Подошел к главному блоку – замок! Громадный, почему-то в виде головы дракона. Подошел, подергал – дужки толщиной с его руку даже не шевельнулись. Защита. Мощная защита, такой он не видел даже на кораблях, на боевых крейсерах! И что это такое? Почему?

Попробовал представить, что замок – его дужка – разрывается и падает на «землю». Результат получился неожиданным – «дракон» выпустил такую струю пламени, что можно было сравнить с ударом мегабластера! Если бы не успел отскочить… Активная защита, вот это да! Обложили как… И что теперь? Вызывать «Большую Берту»? Долбать по двери? Как бы сейчас антивирусы не повыскочили… Да ну их к черту! Надо пробовать тоньше…

Вырастил крылья, захлопал ими и поднялся вверх, над «зданием». Завис, паря в «небе», благо пустить восходящий теплый поток воздуха, поддерживающий под крылья, было совсем просто. Осмотрелся – заложил вираж и спланировал на «крышу здания». Хорошо бы, если бы тут была стеклянная, крыша, а у него молоточек, такой маленький, на деревянной ручке…

Молоточка на деревянной ручке не было. И стекла не было. Но был здоровенный отбойный молоток. Это называется попробовать тоньше! Слава чуть не застонал: ну почему не что-нибудь посовременнее?!

Взял молоток, осмотрел – шлангов не было, но молоток, когда он его приставил к крыше, забился в руках, вызывая ностальгическое воспоминание: когда-то, еще мальчишкой, Слава попросил дорожного рабочего дать ему немножко подолбить асфальт: ведь это так здорово, классно – долбишь, молоток грохочет, кусочки асфальта летят! Прекрасное времяпрепровождение. Однако это оказалось не так уж и прекрасно. Молоток вся время норовил вырваться, заехать ему по ногам, рукам было больно, а все тело тряслось, как в падучей…

Рабочий долго потом смеялся и рассказывал в лицах, перемежая мат редкими общеупотребительными словами, такими как… в общем, почти употребительными.

С тех пор Слава понял, что дорожные службы – не его призвание. И вот тот самый молоток, даже выцарапаны на его боку, как и тогда, три веселые буквы. Эта мелкая деталь почему-то привела его в состояние ярости, и он начал вгрызаться в поверхность крыши с удвоенной силой.

Крыша медленно поддавалась. Дырка в ней образовалась только часа через полтора, когда он уже углубился в белую ровную поверхность более чем на полметра, выдолбив что-то вроде конуса.

Лег на крышу и заглянул в дырку: есть – дыра насквозь. Долбить дальше? Нет уж… ужжжжж… Ага – уж!

Слава стал превращаться во что-то тонкое, извилистое, все тоньше и тоньше, затем нырнул в пробитую дырку и стал быстрой змейкой просачиваться в зал.

Уже летя вниз, собрался, превратился в подобие ангела и спланировал перед фигурой.

Это была прекрасная девушка – совершенно голая, с высокой грудью и стройными, длинными ногами. Слава даже немного обалдел от ее красоты – в ней было воплощено все, что он хотел бы видеть в девушке.

Вздохнув, Слава пошел к ней, с ухмылкой рассуждая про себя: не сродни ли это известному акту? И еще: ему было жалко уничтожать такую красоту. Через несколько секунд тут будет стоять здоровенный угловатый мужик, с руками-лопатами…

Прежде чем уничтожить этот прекрасный образ, Слава протянул руку и с улыбкой провел по ее левой груди до прекрасного, крупного соска, напрягшегося под его пальцем.

Он ощущал бархатистость кожи, теплоту тела… а через секунду уже кричал от боли, не в силах сдержать эмоции – девушка превратилась в Медузу горгону! Ее змеи вцепились в человека, прокусывали кожу и впускали яд, а девушка рвала ему руку острейшими стальными зубами, и от каждого ее рывка вылетали виртуальные, но очень похожие на настоящие, струйки крови.

Из прекрасного, плоского живота красотки, прорвав его, как бумажный, выскочила голова «Чужого» и впилась в живот псионика, выпуская ядовитые слюни и причиняя страшную боль.

Превозмогая ее, Слава создал меч – не тот, что остался в реальном мире, а детский, тот, который защищал его от всех монстров на свете, меч, который вырезал ему из дерева соседский пацан и подарил на день рождения.

Этот меч хранился у него много лет, пока мать не выкинула его, заявив, что тот мешает, такому поганому мусору не место в интеллигентной квартире. А мальчишка, друг детства, уехал через год после подарка: его родители были военными, и их заслали куда-то очень-очень далеко. Вначале они писали друг другу письма, а потом писать стало не о чем… и переписка постепенно затихла. Но меч этот был сделан другом, а что может победить монстров, как не меч, сделанный честной рукой настоящего друга?

Удар! Голова «Чужого» отлетела, оторвавшись от изорванных мышц живота. Удар… удар… удар!.. Головы змей поотлетали от своих туловищ, но все еще держались зубами за плечи Славы, извиваясь, как живые. Удар по шее горгоны – она со звоном разбившегося стекла рассыпалась, и на ее месте осталась Мудрая, стоящая на месте и смотрящая вдаль, как это обычно бывало с символами хозяина мозга.

Слава с отвращением поотрывал от плеч слабо шевелящиеся останки змей и бросил их на пол. Они тихо растаяли в пространстве, и он мог теперь спокойно осмотреть себя.

Виртуальное тело было повреждено – рука щеголяла лохмотьями кожи и мяса, живот изорван, а на плечах и голове кровоточили двойные дырки – следы укусов змей. Перед глазами все плыло – виртуальный яд для виртуального тела был не слабее обычного яда для живого тела.

Слава сделал шаг, обхватил Мудрую руками и слился с ней, как обычно, несколько секунд пребывая в небытии. Потом вышел из «статуи» и посмотрел на свое изображение, остающееся в мозге, – оно было чистым, здоровым, в отличие от него: он так и оставался порванным, как грелка Тузиком.

Слава на секунду задумался, потом решил не рисковать – не в его состоянии сейчас заниматься поиском информации в позитронном мозге. Да и не лучше ли спросить его в реале, чем ползать по закоулкам его памяти и пытаться понять то, что ему нужно.

Он вышел из пси-пространства и очнулся, пытаясь понять, где находится и что с ним. Тело все болело, ныло, а над ним стояла Тирас с обнаженным окровавленным мечом.

Она сдавленно сказала:

– Убила двух Мудрых. Они пытались войти сюда, но меня не заметили. Там, в коридоре, ходят еще несколько человек, и я не знаю, что делать!

– А кто ходит-то? Мудрые?

– Мне кажется, нет. Воительницы. Они привезли их с собой. Вроде как охрана или еще что-то. Они прилетели на тех штуках, что там стояли. Воительницы остались снаружи, Мудрые сказали им ждать, а сами пошли сюда. Я все слышала. Они решили, что мы ушли по желтой полосе, бросив мешки, и попали в какую-то гравитационную ловушку. Они так сказали – гравитационную. И нас раздавило. Когда вошли Мудрые, я их зарубила. Что делать будем? Ох ты! Кто тебя так?! – Ее глаза расширились, чуть не вылезли из орбит. – Да ты изорван весь!

– Девушка одна… красивая, – криво усмехнулся Слава. – Не хотела, чтобы я ею овладел.

– Ничего себе… девица! – вздохнула Тирас, рассматривая его повреждения. – Похоже, что у нее стальные когти? Овладел все-таки?

– Овладел, – опять усмехнулся Слава. – Пошли, познакомимся с воительницами.

– Куда ты с такой рукой? – Тирас с неудовольствием показала на Славину левую руку. – У тебя же мясо торчит! А одна я, возможно, и не справлюсь. Я краем глаза посмотрела, из-за угла – бабищи просто монстры какие-то, похоже, что победительницы Игр Ярмарки, не иначе! Они меня на одну ладонь положат, а другой разотрут! Как плевок!

– Не преувеличивай. Женщина, которая может кончить двенадцать раз подряд, не поддастся каким-то двум монстрам. Пошли, отучим их совать нос, куда не надо.

– Это ты обо мне – двенадцать раз? – хихикнула Тирас. – Ну да, да… Так у меня мужчины полгода не было перед тем, а те, что были, такие вялые и противные, что какие уж там оргазмы! Ладно, будь что будет… только ты ведь без меча, как с этим дело? У тебя в той штуке выстрелы-то остались?

– Вроде оставались, – поморщился Слава. Он лопухнулся – забыл сменить батареи после геноцида кентавров и теперь опасался, что их задача по искоренению супостаток сильно осложнится. – Главное, иди за мной, ладно? Не лезь вперед. Видишь – одна полезла, и что теперь? – Его снова охватили дурные предчувствия, и Слава скривился: бедная Лера, не везет ей с подругами.

Он с трудом поднялся, сморщившись от боли в руке – она ужасно заныла, но кровь не текла, раны схватились и выглядели уже не так и страшно, мышцы подраны, но работали нормально. Сухожилия целы – рука работала.

Слава усмехнулся: ему пришло в голову, что прежде чем войти в тело, следовало полечить самого себя. Какая разница, лечит он чужие тела или ремонтирует свое? Информационные потоки те же – найди разорванные нити да соедини. Но все потом, он вполне боеспособен, а пластикой порванного тела займется позже. Не дай бог, войдут эти бабищи сюда, Тирас точно положат. А она баба вполне приличная, хоть и себе на уме. И тем более его сына носит…

Слава тяжело зашагал к выходу, задвинув себе за спину порывающуюся выскочить вперед сотницу. Та недолго сопротивлялась и пошла следом, выглядывая из-за Славы, как десантник из-за танка. В общем-то он и был танком для этого мира…

Дверь открылась, Слава прошел по коридору дальше, ко второй двери, и, когда она открылась, увидел за ней двух воительниц, и правда больше похожих на стенобитные башни, а не на женщин. Они стояли и что-то обсуждали, а когда завидели выходящего Славу, мгновенно выхватили из ножен мечи.

Одна из них присмотрелась и громко вскрикнула:

– Вот он! Вот эта мерзкая тварь, что у меня выиграла бой! Из-за него я потеряла кучу денег!

Женщина напала на Славу, и все завертелось в вихре ударов. Он вытянул руку с игловиком – ноль. Тот был пуст. Тогда Слава, войдя в это сплетение финтов и ударов, выбил у нее меч и тяжким ударом проломил ей висок. Затем повернулся ко второй, чтобы увидеть, как та протыкает насквозь грудь Тирас. Куда там простой сотнице северных рубежей сравниться с победительницей Игр, с монстром, выращенным Мудрыми специально для победы, для убийства и охраны.

Не позволяя себе расслабиться от вида умирающей Тирас, он кинулся к убийце и воткнул ей вытянутую в виде копья ладонь прямо в солнечное сплетение так, что пальцы пробили мощный пресс и ушли в подреберье. Он просунул руку дальше, разрывая ткани и вырвал ей сердце, секунду сокращавшееся у него в руки. Затем бросил на пол мокро шлепнувшийся комок плоти и кинулся к Тирас, изо рта которой выплеснулся фонтан крови. Ее губы синели, и он, подхватив женщину, мощным спринтерским рывком ринулся к двери в Лабораторию, услышав напоследок, как позади рухнули тела убитых им воительниц – как мешки с цементом скинули с высоты пяти метров.

Увидев первое попавшееся кресло, он положил Тирас в него и громко скомандовал по-алусийски:

– Мозг Лаборатории, подготовить полное лечение объекта! Доложить о готовности!

– К лечению готов, – с радостью услышал он сухой и холодный голос мозга, говорившего на языке зеленых. – Какие будут указания по модификации тела?

– Стандартная модификация – улучшение скорости, силы, без ущерба детородным функциям и изменению нынешнего облика. Устранение старения и его последствий. Устранение травм и болезней. Начинай!

– Принято. Задача ясна.

Кресло опутало Тирас сетью тяжей и накрыло прозрачным куполом.

Слава облегченно вздохнул. Теперь оставалось только ждать. Но за это время нужно было выяснить, что же такое сотворила Хагра и что из этого выйдет.

Он сел возле кресла Тирас на пол и бессильно опустил руки на пол, прислонившись спиной к ее боксу. Наклонил голову и с горечью посмотрел на свои окровавленные руки. Только что он этой рукой держал сердце женщины, которое вырвал из ее груди. Его тело само делало то, чему его учили: убивало – эффективно, мгновенно и страшно. И что он мог с этим поделать? Меч, который торчал из спины его соратницы, его случайной любовницы и матери его ребенка, послужил спусковым механизмом, и в нем активировался тот, кого он заглушал в себе все это время, – безжалостный убийца, гладиатор, тренированный рабовладельцами.

Слава встряхнул головой и выбросил лишние мысли – какой уж есть, и другим не стать. Он больше не будет учителем литературы, никогда. И с этим следовало давно смириться.

– Мозг! Назови свое имя!

– КОС-700-рт-89М.

– Назови имя, которым тебя называли прежние хозяева.

– Кос.

– Кос, что сделал объект в первом боксе, то есть что сделала та девушка, которая сама запустила процесс мутации.

– Она выбрала штаммы вирусов для направленной мутации человеческих организмов и запустила процесс.

– Сколько вирусов было выбрано?

– Девятнадцать. Из них половина – дважды и трижды, что было воспринято, согласно программе, как двойная и тройная доза штаммов.

– Какие штаммы были запущены? – Слава до боли закусил губу. Спокойствие давалось ему очень, очень трудно. Да и как быть спокойным, когда твоя подруга фактически умирает в этом круглом гробе? Да не подруга – жена! С которой прошел огни и воды, которую любил всем сердцем, за которую отдал бы жизнь…

– РТ-5040, ОР-76, ПРА-88…

– Стоп! – прервал Слава. – Меня не интересуют наименования штаммов. Меня интересует, что они, эти штаммы, делали, какие изменения производили в организме человека.

– Тебе начать с первого штамма? Вынужден предупредить, что перечисление изменений, вызываемых этими штаммами, может занять около месяца. Все штаммы имеют разное воздействие в совокупности с введением других штаммов.

– Я правильно понял: если ввести один штамм, действие будет одно, а два штамма, то воздействие будет совсем другим? И если сразу три – результат будет тоже другим? Так?

– Верный вывод. Данные о результатах смешения штаммов и получающихся результатах заложены в моей памяти. Чтобы вызвать новую мутацию с примерно определенными параметрами, нужно задать мне примерное направление мутации, и я введу в организм то, что нужно.

– Кос, скажи, что получится в результате воздействия всех этих девятнадцати штаммов и в тех пропорциях, что были введены девушкой? Ты можешь это определить? Конечный результат – что будет?

– Неизвестно. Такого количества штаммов и в такой пропорции, в таких комбинациях никогда не вводили.

Слава выдохнул воздух из груди и, тяжело задышав, задал главный вопрос:

– Прогноз выживаемости при такой комбинации?

– Три процента.

Слава бессильно откинулся на медицинский бокс и минут двадцать сидел в совершеннейшем отупении, потом спросил:

– Процесс как-то можно остановить?

– Можно. При этом прогноз выживаемости – ноль процентов.

– То есть пока процесс идет, его остановить нельзя? Остановишь – смерть?

– Да.

– Как узнать, когда процесс трансформации закончился?

– Звучит сигнал, крышка бокса откидывается. Объект встает с кресла.

– Сколько может продолжаться трансформация? Хм… в первом и втором сегодняшнем случае.

– Первый случай – прогноз неизвестен. Процесс завершится тогда, когда вирусы трансформируют тело и распадутся. Последует очистка организма от шлаков, образовавшихся в результате преобразований, затем прозвучит сигнал, и бокс откроется. Второй случай – от двух до трех часов. Вопрос хозяину: что делать с новообразованием в животе второго объекта?

– Сохранить, конечно! – всполошился Слава. – Просканировать, полечить, если надо, и сохранить! Это ребенок!

– Это три ребенка, если быть точным.

– Три? – присвистнул Слава. – Здоровые? Нормальные?

– Три ребенка. Два мужского пола, один женского. Здоровые, нормально развивающиеся.

– Тирас будет в шоке, – негромко хмыкнул Слава и задумался. Потом посмотрел на себя и спросил: – Ты можешь диагностировать повреждения организма, без упаковки в бокс?

– Да. Нужно сесть в свободное кресло.

Слава поднялся и занял кресло рядом с боксом Леры. Положив голову на спинку, он приказал:

– Диагностируй.

Из кресла поползли усики тяжей и опутали его тело – руки, живот, плечи. Через минуту Кос сказал:

– Диагностика проведена. Лечение займет двадцать минут. Доложить степень повреждений и способы лечения?

– Нет. Просто лечи.

Тяжи опутали Славу, и прозрачный купол закрылся, напомнив ему о гробе. Он потерял сознание.

Когда Слава очнулся, его переполняли силы – хотелось прыгать, скакать, его просто корежило от избытка энергии. Он поежился и решил: похоже, что ему ввели что-то бодрящее. Осмотрел руки – они были чистыми, гладкими, без шрамов и следов повреждений. Лечебные боксы работали безупречно. Вот только вся одежда куда-то делась. Игловик тоже пропал. Одежда и лазер как будто растворились в боксе. А может, и растворились. Так-то тьфу и растереть: запасная одежда была, но, если постоянно лечить свои раны в этих ящиках, можно остаться, как Адам, без ничего, не считая надкусанного его женой яблока.

Слава вздохнул и пошел к переметным сумам, лежащим в коридоре. Ему было наплевать на хождение голышом, но вообще-то в Лаборатории было прохладно: тут явно поддерживалась довольно низкая температура – градусов десять, не больше. Он немного продрог.

Сумы лежали нетронутые, как и трупы воительниц. Тела занимали середину коридора, и Слава задумался: как их отсюда убирать? Оставлять было нельзя – рядом с протухающими трупами жить невозможно, а ему, скорее всего, придется пробыть в Лаборатории долго. Дни, может, даже недели.

Он сходил по коридору в сторону доков и увидел, что скутеров прибавилось на две штуки. Так-то это было хорошо: исправный скутер лишним не бывает, но вообще-то сразу возникала мысль: а сколько их у Мудрых? И когда ждать следующего прилета Мудрых, скорее всего, в большем составе? Он опасался, что следующий визит станет для него последним. Только представить себе: он нормально засыпает рядом с женой, которую Лаборатория месит в этом миксере, а к нему подкрадывается Мудрая и – ррраз его гравилучом! А воительница – ррраз его по шее мечом! И кончился Слава. И кончились все, кто тут был из землян и неземлян. Может, зря он отправил керкаров восвояси? Интересно, а как поступил бы Шаргион в случае, если бы его Посланник погиб?

– Я бы их сжег. Всех! – неожиданно раздался голос корабля.

– Шарги, мальчик! Ты где? Как ты? – обрадовался Слава. – Что-то давно ты со мной не связывался.

– Я купаюсь в океане и кушаю, – услышал он смешок корабля. – Мне гораздо, гораздо лучше. Правда, все равно не хватает нужных материалов, но в конце концов я их соберу. Сейчас пропускаю через системы океанскую воду – это настоящий кладезь элементов. Все равно как для людей суп. Ты любишь суп? – неожиданно спросил корабль.

– Хм… в общем-то да, – хмыкнул Слава. – А ты?

– И я. Но ты хочешь иногда чего-нибудь более питательного?

– Хочу. Я понял тебя. Ты знаешь, Шарги, я тебе, скорее всего, скоро дам кучу вкусных, очень вкусных бифштексов. Только придется самому их резать. Сумеешь?

– Ты про транспортник, да? Сумею, но мне нужно будет расконсервировать ремонтных роботов для кораблей. Там много будет резки, много работ по переноске и измельчению. А так-то – граны его хорошенько употребят. Я думаю, это будет здорово! – Чувствовалось, что корабль доволен. – Ты не нашел карты звездных путей? Что там с позитронным мозгом? У тебя получилось?

– Нет. Он почти уничтожен, работает лишь часть – примерно четверть, для обслуживания помещений. И все!

– Не огорчайся, Посланник, Учитель… Ну не найдем мы эти карты, все равно будем летать меж звездами, вместе, разве это плохо? Это же замечательно! Мы всегда сможем быть вместе!

– Да, это замечательно, – без энтузиазма подтвердил Слава. – Но все равно хочется поглядеть, что там, дома. Зря мы рисковали с тобой нашими жизнями и жизнями близких или нет? Понимаешь, какая штука… то, что ты делаешь, должно получить какой-то конечный результат, законченность, я так считаю. На нашей планете есть такой народ – китайцы, это те, что вместе с нашими врагами решили сделать из нас рабов. Народ этот древний и своеобразный, иногда мне даже думалось, не пришельцы ли они с другой планеты – так иногда различаются наши и их понятия о том, что правильно и что неправильно, что смешно, а что грустно, что хорошо, а что плохо. Так вот, их древние говорили: «Главное – не цель, главное – путь к цели».

– Это как понять? А… понял: например, мы с тобой ищем путь домой. Но нам не сам дом интересен, а интересно само путешествие домой. Что же, это похоже на мое понимание ситуации. – Шаргион усмехнулся. – А как понимают это твои соплеменники?

– Мои соплеменники по поводу цели говорят так: «Цель оправдывает средства.

– То-то ты чуть не загубил нас, – снова усмехнулся корабль. – То есть если цель хорошая, правильная, то те средства, которые ты употребил на ее достижение, все оправдывают?

– Примерно так, – согласился Слава.

– Ты и теперь так думаешь? – поинтересовался въедливый Шаргион.

– Иногда – да. Иногда – нет. Но я уже не могу измениться – какой есть, такой есть.

– Все мы меняемся, – философски сказал Шаргион, – и ты меняешься. Кстати, а ты поспрашивал у второго позитронного мозга о звездных дорогах? Может, он может помочь? А еще мозги разбитых флаеров – может, там что-то есть?

– Насчет флаеров – сомневаюсь, там были очень сильные повреждения плюс какой-то взрыв. Что-то вроде магнитной бомбы или нечто подобное – постирало из мозгов у всех, кроме маршевого и мозга Лаборатории. Маршевый хоть и защищен, но его взломали изнутри – диверсия, бунт какой-то был, а мозг Лаборатории, он узкопрофессиональный. И я очень удивлюсь, если в нем будут какие-то сведения о том, как передвигаться в межзвездном пространстве. Но спросить все равно спрошу. Времени еще полно: тут Хагра устроила свинство, и я очень боюсь, что оно дурно кончится.

– Да, я считал у тебя информацию о происшедшем – прости, но я, как и ты, вижу и слышу все, что происходит с моим братом. Я знаю, что люди очень трепетно относятся к неприкосновенности своих сведений, ты мне уже это говорил, но я ничего не могу поделать, я же часть тебя, как и ты – меня.

– Да ничего… все нормально. Да, она вытворила такое, что я не знаю, чем это закончится. И боюсь, что закончится все очень плохо.

– Посланник, я переживаю вместе с тобой, и мне очень жалко твою жену – ты же ее любишь! А я часть тебя и, значит, люблю ее тоже. И буду скорбеть вместе с тобой, если она погибнет. Я всегда с тобой, помни это. Я отключаюсь. Начинаю расконсервацию ремонтных роботов.

– Погоди, Шарги… А нельзя как-то вделать в тебя эту вот самую Лабораторию? Она бы нам очень-очень сгодилась! Такая классная штука, такое великолепное произведение рук человеческих, не хотелось бы ее уничтожать. А оставлять на планете – еще глупее. Ее могут перепрограммировать или же просто разбить – зачем этим диким народам лаборатория генной инженерии.

– Передай мне картинки этой Лаборатории. Ага, вижу… хм… в общем-то можно. Но придется перестраивать все заново – под нее надо будет делать во мне углубление, вбирать в себя… Мне, скорее всего, придется на нее садиться, но прежде убрать вокруг нее все мешающее. Не забывай: диаметр моего тела – десять километров. Ладно, подумаем, а вначале займемся первоочередными задачами. Когда роботы будут готовы, я тебе скажу. Это займет примерно с неделю. Там много вопросов – они не использовались очень давно, и я теперь не могу сказать, в каком они состоянии. Ну все, отдыхай.

Шаргион отключился, а Слава с тоской посмотрел на трупы воительниц, глянул на двери, за которыми лежали еще два трупа Мудрых, буркнул себе под нос:

– Какое там отдыхай? Покой нам только снится! – и пошел к скутеру.

Через час с небольшим проблема трупов была решена: он по очереди загрузил их на скутер, сложив позади, отчего их руки и ноги отвратительно болтались в воздухе, и на малой скорости, осторожно вывез к селению грессов. Там он сбросил тела и вернулся назад, с отвратительнейшим настроением и жутким голодом – война войной, а обед должен быть по расписанию. У него же давно не было не только обеда, но и ужина. Была уже глубокая ночь, и его организм настоятельно требовал усиленного питания.

В коридоре корабля его уже ждала Тирас – она, как и Слава, во время выхода из бокса оказалась полностью обнажена и копалась в сумах, разыскивая запасную одежду. Женщина сильно ругалась: Лаборатория сожрала ее портупею и ножны, а также кинжал, метательные ножи и все, что было на ней, вплоть до золотых цепочек и кулончиков, один из которых был подарен ей перед самым отправлением матерью.

Ругалась она очень активно и умело, из чего Слава сделал вывод, что женщина совершенно здорова и не нуждается в медицинской помощи. Ну по крайней мере до тех пор, пока не начнет рожать тройню, о чем он ей с удовольствием и сообщил. Женщина ахнула, прижав руки к голой груди, и Слава волей-неволей обратил внимание, что ее фигура изменилась, и в лучшую сторону.

Он заставил Тирас убрать руки и расставить их в стороны. Затем внимательно осмотрел ее тело, придирчиво, как патологоанатом, пытаясь понять, что могла сотворить с ней Лаборатория.

Внешне не было никаких признаков изменений, кроме некоторых – например, теперь она выглядела лет на двадцать. Ее нос, чуть-чуть смотревший сторону и даже не портивший ее красоту (результат стычки в юности), стал совершенно прямым, как с картинки. Грудь, слегка отвисшая – все-таки не девочка уже, – теперь вызывающе торчала вперед, ягодицы, тоже слегка подвисшие от времени, теперь были округлыми и твердыми, как орех. Плоский живот, крепкие бедра – двадцатилетняя спортсменка, и все тут. Шрамы с тела исчезли, в том числе и тот, белый, на голове, теперь в волосах женщины не было ранней седины, и выглядела она чуть старше Хагры, но не намного.

Слава сообщил ей об этом интересном факте, и она долго ощупывала себя, убеждаясь в том, что мужчина не обманывает, и потом долго сетовала на то, что рядом нет большого зеркала. Потом подбежала к Славе и, обняв, крепко поцеловала его в губы, заявив, что одного из мальчиков назовет Слава, а второго – как деда. Ну а девочка будет Лера. Слава усмехнулся и приказал ей готовить ужин. Сказано громко «ужин» – на все приготовление ушло несколько минут. Достать из переметных сум куски сушеного мяса, зелень и бутыли с водой и вином заняло совсем немного времени.

Поев, Слава отправился в Лабораторию смотреть, что там с Лерой, а Тирас оставил на страже, отдав распоряжение, чтобы она втащила в коридор Лаборатории их вещи и устроила теплое гнездышко. Тоже громко сказано – все их гнездышко состояло из спальных мешков да застеленного палаткой пола. Располагаться в Лаборатории Слава пока не хотел, а может, и зря. Это уже потом пришло ему в голову – в Лаборатории легче спрятаться от глаз тех, кто вдруг задумает неожиданно посетить их временную обитель. Подумав об этом, он решил утром переместить их лагерь в Лабораторию, куда-нибудь подальше от входа. А сегодня пока поспят и так.

И поспали. Завалившись на подстилку, они залезли в спальные мешки и проспали до самого утра, проснувшись, по ощущениям, около десяти часов.

Тирас встала раньше и уже возилась у сум, снова собирая их нехитрый завтрак. Ночью она предлагала Славе заняться сексом – не первый же раз, почему бы и нет? Но он отказался: когда жена лежит в виде какого-то субстрата в этом овальном гробу, ему претила мысль о том, что сейчас он будет трахать какую-то постороннюю бабу. Все равно как на могиле жены. Да и мысли, точно, у него были не об этом.

Он знал, если Лера будет долго в этом боксе, альтернативы у него не будет: кроме Тирас – кто? Тем более что она теперь была очень привлекательной женщиной. Но, хотя бы для себя, надо выдержать какое-то время, чтобы уж не чувствовать себя полным скотом… физиология физиологией, тем более такая, как у него, но и совесть должна быть… жена при смерти, а он…

В общем, эти мысли не дали ему насладиться новым телом Тирас, чем она была очень недовольна. С ее точки зрения, ничего плохого бы не произошло, как от выпитой чашки чая или съеденного куска лепешки. Для этой планеты подобное поведение было вполне нормальным, и Тирас недоумевала, почему эти пришельцы так много уделяют внимания атрибутам нравственности вокруг секса. Ну и переспали – все равно что поели, и что с того? Это что, накладывает какие-то обязательства? Или это трагедия? По ее мнению, полный бред, выставляющий кучу ненужных и глупых препятствий в нормальной человеческой жизни.

Утром Слава снова пошел к «кокону» Леры и долго стоял над ним, пытаясь увидеть в молочном кружении субстанции бокса лицо девушки. Но не смог. И, усевшись чуть поодаль, в кресло, осторожничая, чтобы ничего не тронуть лишнего, начал допрос мозга Лаборатории.

– Привет, Кос.

– Приветствую, хозяин.

– Как идет процесс у девушки в боксе?

– В пределах нормы. Она жива. Предыдущие пациенты при меньшей порции вирусов не доживали до этого времени.

– Спасибо, успокоил! – Лицо Славы перекосилось, и он чуть не выругался на Коса. Хотя и понимал, при чем здесь тот? Это все равно как выругать холодильник, в который засунули человека, и он там замерз насмерть.

– Кос, ты можешь предоставить информацию, откуда прилетел этот корабль и куда он летел?

– Нет. Этой информации нет в моей базе данных.

– А можешь предоставить информацию о населенных планетах этого сектора Галактики или какого-нибудь еще?

– Нет. Я медицинский мозг. Подобную информацию в меня не заложили.

– А ты можешь управлять системой обеспечения корабля? Управлять оружием – ну чего-то, что выходит за пределы медицинского обслуживания?

– Нет. Практически нет. Моя задача – подчиняться хозяину и тому, на кого он указал, и производить медицинские работы с объектами, запоминая результаты работы.

– Так. Хорошо. Сколько времени ты уже находишься тут, на этой планете?

– Нет информации.

– Как нет? А, понял. Для тебя что планета, что не планета, весь твой мир – это Лаборатория.

– Да.

– Тогда спросим по-другому – сколько лет ты занимаешься медицинскими работами?

– Сто восемьдесят тысяч полных лет.

– Вот, уже горячее. Но что мне это дало? – пробормотал Слава. – Примерно то же самое я и знал. И что теперь у него спросить? В общем-то больше и нечего. Хотя… Кос, откуда взялись грессы?

– Я их сделал. Слияние генов гигантской ящерицы зистр и человека. Получился жизнеспособный вид, способный к самостоятельному размножению. Было сделано несколько особей, которые развились в стадо.

– А откуда ты взял людей для опытов?

– Объекты для опытов были предоставлены прежними хозяевами. Образцы различных тканей имеются в базе Лаборатории.

– Скажи, ты можешь вырастить новое человеческое тело из кусочка ткани? – Слава затаил дыхание.

– Нет. У меня нет необходимых приборов. Я модифицирую уже готовые тела так, как надо хозяевам.

– Так ты модифицировал бойцов для Мудрых?

– Если Мудрыми ты называешь хозяев – да. Я нередко модифицировал для них объекты. В том числе и самих хозяев, когда они этого хотели.

– Все ясно, все ясно… – пробормотал потухший Слава. – Салон красоты, что ли, открыть?

Он пошел к дверям и вдруг вспомнил о том, с чего их трагические события на планете в общем-то и начались:

– Кос, это ты сделал, чтобы мужчин у объектов рождалось гораздо меньше, чем женщин?

– Да. Все, кто прибыл сюда, на планету, прошли подобную обработку вирусом ШОН-908-К-103. В результате на двадцать особей женского пола рождалась одна особь мужского.

– А почему тогда стал рождаться один мальчик на сто, на триста женщин?

– Генетический сбой, обусловленный какими-то местными факторами влияния. Проблема находится в стадии рассмотрения.

– Что, Мудрые приказали? А почему нет вируса, нормализующего рождаемость?

– Есть. Но смертность при его применении пятьдесят процентов. Кроме того, хозяевами был дан приказ вернуть прежний порядок рождаемости – один мужчина на двадцать женщин, а не восстановить присущую этому виду рождаемость. Задача пока не решена, я рассматриваю множество комбинаций штаммов, но прогноз окончания исследований неизвестен. Сбой произошел недавно, около пятидесяти лет назад. До тех пор все было в порядке – один мужчина на двадцать женщин. Причина сбоя неизвестна.

– Солнечная радиация, к примеру, усилилась, вот вам и сбой, – пробурчал Слава, усиленно размышляя о сказанным.

– Возможен и такой вариант воздействия на гены мутировавших объектов. Информации нет.

Глава 8
Слава подошел к скутеру и уже привычно уселся на его сиденье, надев шлем. Ему необходимо было слетать в город – продукты практически закончились. Можно было бы попросить керкаров принести мяса, но где его готовить? Разжигать костер возле шлюза или возле доков, рискуя получить стрелу в спину от кентавров? Нет уж, чего стоит слетать в город и просто купить продуктов? Да ничего не стоит. Заодно разведать, чем там пахнет. Что делается после того, как их отправили в изгнание. Все-таки уже десять дней они сидят в корабле да день ехали. Почти две недели в бегах. Вряд ли за это время что-то особо изменилось, но кто знает?

Скутер плавно поднялся в воздух и, как призрак, вылетел из корабля, сделав круг над лежащим на боку металлическим левиафаном.

Славе было немного жаль распиливать этого великана, чтобы использовать его банально – как сборище металлического лома, как корм для своего корабля. Но что делать? Транспортнику все равно валяться и гнить тут до скончания веков. Отремонтировать его своими силами, на заштатной планетке, было совершенно нереально. Да и зачем? Имея живой корабль, чего думать о каких-то банальных металлических лоханях? Но все равно жалко…

Скутер набирал скорость – быстрее, быстрее, быстрее! Вот уже предместья города – дымят трубы печей, кузниц, клубится дым над очагами домов. В воздухе вкусно пахло дымом, навевая ностальгические воспоминания о Земле, о деревнях, захваченных осенью…

Слава взглянул, где приземлиться и куда спрятать аппарат, и вдруг ему пришло в голову: какого черта он тащится в этот город? На вид в нем все нормально, почему не слетать в тот город, где сгорело тело Леры и где остался их дом? Что такое тысяча-другая километров на этом помеле? Заодно попробовать, а что он вообще может, этот «моцик».

Скорость нарастала. Цифры бежали по виртуальному экрану – тысяча, полторы, две! Скорость звука преодолена без малейших последствий – ни вибрации, ни тряски. Да и чего трястись «пуле», вспарывающей воздух без участия каких-то там крыльев и рулей. Чтобы передвинуть его в пространстве, достаточно изменить вектор приложения гравитационных лучей, и аппарат послушно несется туда, куда нужно, укрывая своего седока за прозрачным металлопластом. Меньше часа, и он уже возле Груста, главного города клана Зерехт.

С высоты трех километров трудно видеть то, что происходит внизу, но вообще-то увиденное Славе сильно не понравилось – город был осажден. Вокруг него стояло множество палаток, шатров – с флагами разных цветов, принадлежавшими… раз, два, три… шести разным кланам! Вот и сходил за хлебушком…

Что же делать? Как попасть в город, не привлекая внимания, и узнать, что там происходит? Ночью прилететь? А что, если…

Он заложил вираж и почти вертикально бросился вниз, зайдя к центру города, туда, где находился их с Лерой дом. За считаные секунды он почти достиг поверхности планеты и буквально в метре от нее остановил аппарат. У гравитационного аппарата есть свои преимущества – он не развалился, а у его пилота не оторвались внутренности и не продолжили движение по маршруту со скоростью тысяча километров в час.

Гравикомпенсаторы есть замечательная придумка цивилизации, пришло в голову к Славе, когда он опустил аппарат возле крыльца дома. Он не боялся, что кто-то раскроет секрет звездных путешествий – чего ему бояться? Это Мудрые пусть боятся, они десятки или сотни тысяч лет скрывали факт прибытия людей из космоса и тормозили цивилизацию, уложив ее в строгие рамки законов, писаных и неписаных. Теперь – все. Конец их власти.

К Славе спешили воительницы с обнаженными мечами наготове. Надо отдать им должное: женщины ужасно боялись летающей колдовской повозки, но были готовы кинуться в бой, несмотря ни на что. Видно было, что они впервые видят скутер, и пилот в блестящем шлеме приводил их в трепет.

Слава поднял зеркальное забрало шлема, и толпа шумно вздохнула, увидев знакомое лицо. Слава улыбнулся воительницам и спросил:

– Где Глава? У себя?

– Наверное, у себя! – из толпы вышла Герса и, недоверчиво глядя в лицо мужчине, подошла поближе: – Слава, ты?

– Само собой, я! Глава нужна. Кто-нибудь мне объяснит, что здесь происходит? Меня всего два месяца не было, а вы тут уже передрались?

– У Главы все узнаешь, – хмуро сказала Герса, когда они со Славой быстро шли к дому Главы. – Она все точнее объяснит, но пока могу сказать вот что: после вашего с Хагрой отъезда к Главе пришли Мудрые, аж штук шесть. Откуда появились, я и не знаю. Может, прилетели на таких же, как у тебя, штуках? О чем говорили, не знаю, я не успела подойти. Только она выкинула Мудрых из дома, спустив по лестнице. Они ушли, и по дороге громко обещали проблемы ей и всему городу. И вот проблемы начались: через полтора месяца нас осадили – сразу шесть кланов. Тут, внутри клана, тоже не все в порядке – в городе разброд и шатание, власть Главы пошатнулась. Ей пришлось убить Тичен, заявившую права на должность Главы, и еще трех воительниц десятого ранга. Боюсь, что этим дело не кончится. Ремесленники негодуют – в городе уже недостаток продуктов. Мудрых в городе нет – видели, как они стояли на расстоянии двух полетов стрелы и проклинали город. Глава приказала стрелять во всех Мудрых, которые появятся в пределах досягаемости.

– Штурм города уже был? – озабоченно спросил Слава, раздумывая о происходящем.

– Три. Все отбиты. Но много раненых и убитых. Лечить некому – Мудрых нет. Глава тоже легко ранена. Еще один штурм – и все, конец. Если можешь что-то придумать, делай это быстрее, иначе скоро тут ничего не останется – все разграбят. Твой дом в том числе. Ну все, шагай к Главе в кабинет. Почему-то мне кажется, что она будет тебе очень рада.

– Надеюсь, – кисло усмехнулся Слава. – Что-то мне подсказывает, что все происходящее – результат неких действий…

– Это хорошо, что тебе это самое что-то подсказывает, – хмыкнув, ответила Герса. – Тем больший мотив у тебя будет помочь нам, если совесть у тебя еще есть.

Слава окинул сотницу неодобрительным взглядом, который та встретила безмятежно и спокойно. Ей, похоже, было известно много больше, чем она рассказала. Но что поделаешь – это ведь дела Главы, пусть она сама все и объясняет.

Впрочем, Слава примерно догадывался, что тут случилось. Когда Слава уходил, он поставил Главе защиту от вмешательства в ее сознание. И такую, что и толпе Мудрых было через нее не пробиться. Так что Глава автоматически выпала из разряда лояльных начальников и подлежала устранению – это само собой. Мудрые модифицировали ее тело, и официально, то есть через систему дуэлей – взять Главу было очень трудно: она просто отрубала претенденткам голову. Но тогда оставался один путь: уничтожить весь клан вместе с мятежной начальницей. Если навалиться всей толпой, она долго не продержится.

Еще удивительно, что клан продержался против в несколько раз превосходящего противника неделю или больше – все-таки местная Глава имела выдающиеся способности полководца, и ее воительницы были самыми или одними из самых лучших в этом мире.

Главу, скорее всего, предупредили о приходе Славы, потому что она выскочила ему навстречу и рванулась вниз по лестнице, едва не сбив своим мощным, мускулистым телом. Слава поймал женщину в объятия и секунду держал в руках, ощущая, как бьется ее сердце. Глава иронически усмехнулась и сказала:

– Пусти! А то и вправду подумают, что мы любовники! У тебя и помоложе есть кое-кто для этих игрищ. Пошли в кабинет, нужно многое с тобой обсудить. Я так понимаю, что ты явился не без смысла? Говорят, ты прилетел на воздушной повозке?

– Да. На такой, на которой Мудрые когда-то возили тебя изменять тело, – подмигнул Слава.

– Ты думаешь, я помню? – пожала плечами женщина. – Мне некогда сказали, что я должна стать Главой, и потом я потеряла сознание, очнулась – у меня уже это тело. Вот и все. Несколько дуэлей, и я Глава.

– Стерли память, похоже, – вздохнул Слава. – Да речь не о том. Итак, мне сказали, что тебя посетили Мудрые? Обнаружили блокаду мозга и обвинили в связи с преступниками, святотатцами? Потребовали, чтобы ты покинула должность, а вместо тебя они поставят другую? Тичен, например. И ты спустила их с лестницы. Вот только одного не могу понять: почему они тебя не грохнули? Почему натравливали на тебя воительниц, а не убили взглядом или какими-нибудь своими «колдовскими» штукенциями?

– Мудрые не убивают сами, – усмехнулась Глава. – Они направляют тех, кто убивает. Им запрещено убивать законом – они, согласно тысячелетним канонам, лишь лечат и учат.

– Что-то как-то по отношению ко мне они свои каноны забыли, – пробормотал Слава. – Ну так что, я верно описал или есть дополнения?

– Все верно, – кивнула головой Глава. – Эти сучки посмели разговаривать со мной так, как будто я нашкодившая перворанговая и со мной можно обращаться, как с несмышленой девчонкой! Может, они бы и убили меня, но в кабинете было много народу, и мне кажется, они опасались, что не все воспримут их действия так, как им надо. Вдруг им просто отрубят башки, и все. Я нарочно собрала в кабинет всех, кто лоялен мне, – человек двадцать тех, кто со мной с младенчества, моих подруг и любовниц. И предупредила их, чтобы они рубили всех, кто покусится на мою жизнь. Может, они, Мудрые, все это и почувствовали. В общем, ушли они с угрозами, и вот – сам видишь. Осадили. Шатры Мудрых стоят у реки, они ждут, когда стены разобьют. Я сказала стрелять в Мудрых, если появятся в пределах выстрела, – говорят, что эти твари умеют рушить стены. Но, видимо, не на большом расстоянии, потому что стены до сих пор целы. Хотя это так, размышления. Итак – с чем ты прибыл? Помочь нам? Что у тебя в руках такое? – Глава указал на блестящий шлем управления скутером, который Слава побоялся оставить возле аппарата (вдруг кто-то наденет и сядет на скутер – не хватало остаться в этом городе во время войны за тысячу с лишним километров от жены, лежащей в медицинском «гробу»).

– Честно говоря, я прилетел за продуктами, – виновато признался Слава. – О ваших проблемах ничего не знал и был очень удивлен происходящим. Мы ушли на север, за тысячу с лишним километров отсюда. Воздушная повозка… скутер называется, он преодолел это расстояние за полчаса или чуть больше. Ну вот, я и здесь. Мне нужно будет вернуться назад, и скоро – там Хагра попала в неприятности, и я должен быть возле нее. А это шлем, чтобы управлять аппаратом.

– Хагра? Почему-то я не удивлена тому, что она попала в неприятности, – усмехнулась Глава. – Ее имя лучше было бы поменять на «Неприятность», это точнее отражало бы всю ее жизнь.

– Да, это точно, – грустно констатировал Слава. – Но теперь она вляпалась в такое, что есть сомнения, что она выживет. Ну да не о ней речь. Сколько штурмов вы еще выдержите?

– Максимум один или два. Если не соорудят машины для пробивания ворот и стен. А если все-таки вмешаются Мудрые, то и часа не простоим.

– А что будет, когда кланы войдут в город?

– Все как обычно. Воительниц, кто не удерет, – под меч. Все, что можно, пограбят. И в этот раз, похоже, уничтожат всех воительниц. Не успокоятся, пока не выловят. Клан прекратит свое существование. Всех мужчин передадут тем кланам, куда укажут Мудрые.

– А ремесленники, крестьяне?

– А что ремесленники? Ну пограбят их, а потом они так же будут работать, платить налоги, как и платили. Только называться будут именем другого клана. Для них мало что изменится. Ну, не считая потери денег и барахла. И то думаю, что они уже все ценное попрятали, закопали. Если не будут сопротивляться грабежам, будут живы. Так всегда было. Мы тоже ходили в набеги и грабили, что могли. Такова жизнь. Воительницы не должны застаиваться без работы, а их работа – воевать.

– Ясно. – Слава задумчиво побарабанил по столу пальцами, как будто играл на пианино, и, подняв голову, спросил: – Раненых у вас много?

– Много, – помрачнела Глава. – Человек тридцать тяжелых и много легкораненых, оставшихся в строю, как я. Лечить некому. Мудрых нет. Все воительницы – слегка лекари, могут себя перевязать, подруг, но чтобы вылечить раны, как это делают Мудрые, – этого нет. Не умеем.

– Так-так… – Слава еще побарабанил по крышке стола, потом решительно встал и приказал: – Веди к раненым. Начнем с этого дела. Потом разберемся с врагами. Тридцать человек здоровых воительниц тебе на стенах никак не помешают.

Они прошли на задний двор, где под крышей импровизированной лечебницы лежали десятки воительниц в различной степени колотости и рублености. Возле них дежурили несколько женщин, подающих раненым воду и меняющих им повязки. В воздухе стоял тяжелый запах крови и гноя, несмотря на ветерок, продувающий открытые стены: многие из ран уже загноились в жарком климате и источали нестерпимое зловоние.

Слава вздохнул и устроился на полу у столба, подпирающего балку крыши. Он посмотрел на стоящих над ним женщин, с надеждой взирающих на него, – они слышали ранее, что этот мужчина умеет творить чудеса, – и приказал:

– Сейчас я буду их лечить, меня не тревожить, не будить ни в коем случае. Принести мне какого-нибудь питья и чего-нибудь поесть. Я потом сильно захочу чем-нибудь перекусить. Ну все, отвалите от меня и не мешайте!

Воительницы послушно расступились в стороны, а Слава занялся починкой больных.

Заняло это все около двух часов. На глазах изумленных женщин многие из тех, кого они считали безнадежно больными, умирающими, сменили горячечно-красный цвет лица на нормальный, смугло-розовый, встали и ушли своими ногами, требуя еды и чего-нибудь пить, да побольше.

Слава тоже ушел своими ногами – в угол этой комнаты, где еще недавно лежали тридцать умирающих бойцов. Теперь в помещении шла активная приборка, мыли полы, убирали окровавленные повязки.

Ему накрыли стол, и теперь он жадно поглощал свой честно заработанный обед – нагрузка при лечении была очень большой, все эти сращивания информационных потоков отнимали много сил. Тем более что ему последнее время приходилось питаться только сухомятиной, и пироги вкупе с бульоном привели его в совершеннейший восторг.

Он бы наслаждался подольше, но от этого великолепного занятия его и Главу, угрюмо отщипывающую от пирожка маленькие кусочки, отвлекла посыльная, уже знакомая ему Шарта. Она сообщила пренеприятнейшее известие: начался очередной штурм, – и Слава возрадовался тому, что успел закончить лечение до этого события.

Выскочив из-под навеса, он бегом помчался к своему дому, добежав до него минут за пять. Возле скутера стоял наряд из двух воительниц, отдавших ему воинский салют, и он с удовольствием подумал, что Глава ничего не оставляет на самотек – вот, сразу выставила возле аппарата пост охраны. Вообще, она ему нравилась и ассоциировалась почему-то с Маргарет Тэтчер – этакая железная леди, не упускающая ничего и думающая на несколько ходов вперед. Лучшего руководителя для этого мира и придумать было нельзя. В ее городе, в ее клане, был железный порядок.

Слава уселся в седло аппарата, нахлобучил шлем и активировал взлет. Потом запросил у аппарата:

– Состояние бластеров?

Тут же замелькали цифры – бластеры исправны, подготовлены к стрельбе.

Он прикинул – мощность этих бластеров, каждого, равнялась примерно армейской полевой пушчонке. Они были гораздо мощнее обычных лучеметов и годились, даже чтобы раздолбать боевого робота – при достаточной настойчивости. Слава еще ни разу их не использовал – хотел пострелять на досуге, но как-то не довелось. Все время спешил к Лере, ожидая, что она вот-вот выйдет из бокса, да пытался пробиться к маршевому позитронному мозгу через нагромождения металла в коридорах и переходах звездного левиафана. Задача оказалась неподъемной, несмотря на то что он прилагал огромные усилия, чтобы расчистить себе проход хотя бы до размеров норы-тоннеля; в конце концов, он уперся в непроходимые дебри металла и только сегодня, отчаявшись, решил – все, будет дожидаться роботов Шаргиона. Тот должен был уже завтра прибыть для начала утилизации транспортника.

Поднявшись вертикально вверх, Слава осмотрелся, чтобы выбрать цели. Без всякого удивления он увидел ползущие к городу сооружения, напоминающие бревенчатые избы, сооруженные из нетолстых бревен. Под ними укрывались десятки воительниц и таран, раскачивающийся на цепях. Потом, когда эта башня подползет к стене или воротам крепости, передняя ее стенка отодвинется в сторону, и под прикрытием крыши таран начнет раскачиваться и займется своим делом – если защитницы крепости не спалят его вместе с крышей и с теми, кто его раскачивает.

Слава был уверен, что Глава предусмотрела и эти ухищрения врага – не зря на стенах горели жаровни и кипела смола в закопченных баках. Чуть поодаль дожидались своей очереди и другие башни, обтянутые сырыми шкурами и облитые водой, – башни с лестницами, по которым штурмующие собирались подняться на стены города, довольно высокие и крепкие. Эти башни тоже тихонько передвигались к стенам, скрипя и покачиваясь на неровностях почвы. – Они были такими высокими, что, если их сделали недостаточно устойчивыми и центр тяжести находился высоко, их можно было бы опрокинуть, собрав достаточное количество бойцов и уперевшись шестами.

Все это промелькнуло в голове Славы, пока он с интересом вглядывался в происходящие на поле боя события. Его это неподдельно занимало – когда еще увидишь настоящее средневековое сражение, со всеми его атрибутами? Впрочем, кое-чего он не увидел – баллист. Может, они были под запретом? Или никто не догадался, что их можно сделать?

Думать об этом было некогда. Слава выбрал цели и помчался к ним, сделав боевой разворот. Управлялся огонь из бластеров поворотом всего корпуса аппарата, а когда выбранная Славой цель попадала в перекрестье прицела и это значило, что бластеры смотрели точно на нее, начинал мигать зеленый огонек.

Огонек замигал, и бластеры выбросили очереди из белых сгустков плазмы. Когда они через мгновение вонзились в бревна ползущей «черепахи», эффект был таким, будто в нее ударил крупнокалиберный снаряд корабельной артиллерии, притом обладающий зажигательной способностью, – сооружение вспухло, исчезло в огненном шаре, из которого полетели горящие обломки бревен и куски человеческих тел. Несколько десятков воительниц мгновенно погибли в огненном аду.

Слава поморщился – зрелище было ужасным. Ему не хотелось убивать столько народа, и он, перенеся огонь на следующие объекты, вначале попытался пугнуть спрятавшихся за бревнами воительниц, отстрелив угол «черепахи». Нет – то ли они не сообразили, то ли воинская честь не позволила им спастись бегством. Но они так же упорно продолжили свой смертельный путь к стене, который остановила следующая очередь, уничтожившая все живое в этом сооружении.

Слава развернул скутер в сторону остальных башен и дал очередь перед ними, как бы показывая, что дальше они не пройдут. Почва зашипела и взметнулась вверх, там, где ударили плазмоиды, образовались воронки и выбоины, как будто скутер стрелял мощными разрывными снарядами.

Неожиданно Слава почувствовал опасность и псионически увидел, как в его скутер врезается очередь подобных плазмоидов, разнося его на куски. Слава дернул аппарат в сторону; развернувшись, землянин увидел три скутера, несущихся, соблюдая строй, на него. Это выглядело как-то парадно и пафосно, но оттого не менее опасно. Все три скутера открыли огонь, вспоров воздух длинными очередями бластеров.

Слава метался из стороны в сторону, уворачиваясь от очередей, потом спикировал вниз и, не долетая до поверхности планеты метра на два, резко задрал нос скутера и буквально распорол брюхо одного из вражеских аппаратов.

Какая-то защита, защитное поле у скутеров все-таки было, оно обозначило себя как невидимая скорлупа вокруг аппарата, но эта скорлупа не выдержала прямого удара двух бластеров и лопнула как мыльный пузырь. Аппарат взорвался в воздухе, образовав огненный шар, и сбил ударной волной второй скутер, находившийся слишком близко. Тот, кувыркаясь, потерял управление и со всего маху впечатался в стену города, загудевшую от удара, но выдержавшую напор. Третий скутер попытался увернуться, но очередь Славы отправила его по пути первого аппарата, догорающего внизу.

Переведя дыхание, Слава огляделся: воздух был чист – никаких скутеров, никаких ракет и других пакостей. Ему было жалко аппараты – их осталось так мало. А Мудрые… ну, что Мудрые… «Кто на скутере к нам придет, от скутера и погибнет! Похоже, что у Мудрых дело было совсем швах, раз уж они решились на открытые боевые действия. Агония, можно сказать. Власть их рушилась на глазах.

Слава посмотрел на поле боя – «черепахи» были брошены своими «постояльцами», осадные башни застыли на месте, а в лагере врага началась суета: палатки рушились, складывались, люди лихорадочно навьючивали на седла мешки и сумы – похоже, осада заканчивалась. Слава прицелился и несколькими очередями уничтожил оставшиеся на поле боя осадные башни, разнеся их в клочья. Потом перенес огонь на край лагеря врага, подняв целую бурю из огня и взметнувшихся в воздух кусков земли. Воительницы, собиравшие барахло, бросили свои сборы и, подхлестывая лошадей, метнулись от стен города, забыв про сумы и мешки. Защитницы города радостно вопили и визжали со стен, улюлюкая вслед убегающим.

Слава посмотрел, где стоят палатки Мудрых, и с большого расстояния, не подлетая к ним, уничтожил их, оставив на месте палаток дымящуюся землю. Он не знал, был ли там кто-то в это время, но осторожность не помешает. Он не знал, на какое расстояние простираются умения Мудрых пускать гравитационный луч, и не собирался это проверять никак и никогда. Кроме того, ему очень не нравились услышанные ранее рассказы о том, что якобы Мудрые имеют прелестную привычку метать в противника огромные глыбы камней. Так ли это, сказки или нет, на своей шкуре он проверять совсем не желал.

Сделав круг над стенами города, на которых восторженные воительницы вопили и махали ему сорванными с себя килтами – зрелище было забавным и в высшей степени сексуальным, – Слава набрал скорость и направился к северному городу, к матери Тирас: ведь задачу он так и не выполнил, еды не купил. Этот вопрос надо было срочно решить. Конечно, он мог собрать еду в брошенном лагере осаждавших, или же Глава Груста дала бы ему все, что надо, но он хотел посетить северный город. В деньгах он особенно-то нужды не испытывал: ему хватило бы на все, что надо, на годы вперед. Да и мать Тирас точно бы не поскупилась на продукты для дочери. Особенно после того как он сообщит ей о беременности дочери тремя ее внуками.

Так и вышло. Он приземлился возле дома Главы клана Юсаннон и едва не был атакован ее охранницами, принявшими Славу за Мудрую, желающую покарать Главу за то, что та не выполнила их распоряжение и не убила свою дочь вместе с ее ненавистными гостями.

Власть Мудрых рушилась, и это был уже второй клан, который осознанно объявил войну Мудрым. Увы, подумалось Славе, теперь этот мир ожидал долгий-долгий период, когда одно только слово «мудрый» или «мудрая» будет равносильно ругательству, а люди, замеченные в том, что они обладают особыми способностями, будут преследоваться и, возможно, уничтожаться. Это неизбежный откат, все равно как ударила сжатая пружина, освобожденная его рукой. Тысячи лет она сжималась, сжималась и, наконец, хлестнула, уничтожая тех, кто ее сжимал. Слава мог только лишь максимально смягчить этот удар, но для того ему надо было связаться с оставшимися в живых Мудрыми, и не просто с Мудрыми, а с теми, кто мог влиять на их решения, кто мог управлять этой сектой или организацией – непонятно как ее называть. Слава таких не знал. Он не знал даже, сколько Мудрых вообще существует в природе. Сколько их осталось в живых. Сколько их посвящено в Тайну. И пока не знал, кто может помочь ему в этом деле, проинформировать, рассказать… Вот найти бы ту Мудрую, которой он сделал ребенка… Позже. Чуть позже. Пока что он должен успокоить этих вот лучниц, одна из которых с трясущимися со страху губами, но на удивление твердыми руками нацелила стрелу ему в глаз.

– Эй вы, идиотки! – крикнул Слава сердито. – Я друг ее дочери, Тирас! Опустите луки! Мне надо поговорить с Главой.

Луки не были опущены после его слов, но одна из охранниц стремглав бросилась в дом, и через несколько минут в дверях показалась седая женщина, удивительно похожая на Тирас, только гораздо ее старше, да и помассивнее. Ее глаза смотрели на мир весело и хитро. Женщина пренебрежительно махнула рукой в сторону лучниц, и те с облегчением опустили свое оружие.

– Привет, Слава! Как там моя дочища? У нее все в порядке? Не болеет?

– Хм… если не считать болезнью беременность тремя детьми, то она в полном порядке. И даже помолодела. Выглядит прекрасно. Вот только есть хочет – продукты у нас закончились. Я и приехал за ними.

– М-да, приехал ты оригинально, – усмехнулась Глава. – Еще чуть-чуть, и тебе бы продырявили башку. На таких штуках никто, кроме Мудрых, не летает, так что радуйся, что живой. Я приказала стрелять в каждую Мудрую, что тут появится.

– И не ты одна, – усмехнулся Слава. – И я с тобой согласен. Вот только как без Мудрых будете жить? Да и не все Мудрые такие твари.

– Те, что недавно прилетали ко мне, – именно те твари. Они попытались при всем народе сделать из меня посмещище, выгнать из города, грозились мне карами, пришлось их немного пощекотать стрелами. Не до смерти, так, немного попугали. Они и улетели – в ту сторону, куда вы ушли с Тирас. Вот я и спросила, не случилось ли чего.

– Давно они были? – обеспокоился Слава.

– Да сразу, как вы ушли, где-то через день, вроде как… давно, в общем.

– А-а-а-а… нет их уже. Трупы, – дернул плечом Слава и, не желая углубляться в подробности, снова взял быка за рога: – Ну так что там насчет питания любимой дочери и будущих внуков? Соберешь нам чего повкуснее да подороже и притом на халяву?

– Да куда ж от вас денешься: если нарожала, надо кормить, – широко улыбнулась Глава и добавила заговорщицким шепотом: – А что, правда сразу три?! Два, я слыхала, бывает, редко, правда, еще в юности слыхала, но чтобы три?!

– Три, три, не сомневайся, – деловито бросил Слава, шагая по ступенькам крыльца в дом. – Два мальчика и одна девочка. Это я тебе как Мудрый говорю.

– Порадовал, ох как порадовал!

Глава хлопнула Славу по спине так, что гулкий стук эхом отозвался в углах большой гостиной. Старушка имела еще порох в пороховницах, сделал вывод Слава, морщась от «изысканной» ласки, а также поглядывая на ее мужа, крепенького дедка, как бы невзначай поглаживающего супругу по заднице, очевидно, когда думал, что никто не видит.

Пока собирали продукты, Глава чуть не насильно усадила Славу обедать и до отвала накормила двумя видами супов, холодцом, булочками с медом и сладкими пирогами. Их она приказала упаковать множество, заявив, что ее доченька любит сладкие пирожки, а потому пусть он крепче держит баул в руках и не роняет его с этого помела; пригрозила: узнает, что дочь не получила пирожков, проклянет безрукого растеряху.

Кроме здоровенных сумок с продуктами, которые были перекинуты через сиденье скутера, ему прикрепили два бочонка с чем-то питьевым. Глава пояснила, что в одном – хорошее светлое пиво, легкое и не шибко алкогольное (нечего дочери пить спиртное, пока не родит, с чем Слава был абсолютно согласен и намеревался выпить все это пиво один, благо предлог имелся), а во втором – свежий сок местного аналога яблок. Напиток приятный на вкус, слегка шипучий, сродни квасу или земному сидру.

Слава рассказал матери Тирас о том, что происходило на юге, и она довольно смеялась над тем, как драпанули шесть кланов, тем более что ситуация точь-в-точь напоминала ее ситуацию, и если бы Слава, вернее, Тирас вовремя не отрубила головы этим двум Мудрым, возможно, сейчас у стен города уже стояли бы соседние северные кланы с карательной экспедицией.

Рассказал вкратце, откуда ноги растут у всей этой ситуации. Рассказ затянулся на полтора часа. Глава никак не могла его отпустить, выспрашивая все новые и новые подробности. Потом все-таки Слава вырвался из цепких рук шустрой женщины и взгромоздился на сиденье скутера под ее разочарованным взглядом: ей хотелось снова и снова расспрашивать и пытать гонца на тему произошедшей интриги, но Славе нужно было как можно скорее вернуться на транспортник, чтобы покормить Тирас.

Этот аргумент подействовал убойно, и скоро Слава уже поднимался в воздух, направляясь на свой бессменный пост возле бокса с непутевой Хагрой и любимой женой Лерой в одном лице.

День уже подходил к концу, и Слава чувствовал моральное удовлетворение: выиграл маленькую локальную войну, разведал обстановку, пришиб несколько Мудрых и набрал продуктов – какое завершение дня может быть лучше? Пройдя над лагерем грессов, машущих ему копьями и мечами – то ли салютуя, то ли показывая, что они ему кишки выпустят, он подумал, что этих существ тоже как-то надо приводить в цивилизацию. Ну да, это продукт генной инженерии, чисто утилитарный проект Мудрых, но разве все мы не проект генной инженерии Природы? Существо мыслит на уровне человека – разве оно не имеет права на жизнь? Он решил обдумать это после. Когда будет решать проблему с Мудрыми. А как решать? Как выйти на ту самую Мудрую, которая показалась ему вполне приличной бабой, не связанной с интригами высшего руководства? Только если через тот клан, в который он попал первый раз, в котором организовал конвейер по производству здоровых женщин и здоровых мужчин. Вот выйдет Лера из Лаборатории…

Пролетев через шлюз, он максимально глубоко залетел внутрь коридора корабля и остановился уже во втором коридоре, за дверью которого начиналась Лаборатория. Тирас он почему-то не увидел, хотя и сказал ей дежурить возле входа и следить, чтобы никакой любопытный или слишком смелый гресс не забрался внутрь. Слава подозревал, что, несмотря на страх перед Мудрыми, несмотря на их безусловное подчинение этим женщинам, кентавры иногда совершали набеги на внутренности корабля, хватая все, что плохо лежит. Вот откуда у них вдруг появлялись мкары и игловики, лучеметы и генераторы – достаточно лишь пошариться в обломках скутеров и флаеров, чтобы найти что-то интересное. Кстати сказать, это доказывало ум этих созданий и их автономность как отдельной расы. За один этот маленький бунт против власти Мудрых они заслуживали жизни – Слава так считал.

Соскочив со скутера, сняв шлем, он осторожно пошел в Лабораторию, опасаясь засады. Мало ли кто тут оказался, пока он целый день гонял супостатов и спасал мир. Дверь открылась, и первый взгляд Слава бросил на бокс Леры-Хагры. Он был открыт!

Сердце Славы захолонуло, и он бросился вперед, готовый к бою и полный противоречивых ожиданий – от радужных надежд до черных мыслей. Заметив Тирас, склонившуюся над чем-то в углу, где они спали, он подбежал к ней:

– Она жива? – У него перехватило горло, и получилось что-то вроде вороньего карканья.

Тирас подняла на него глаза, ничего не сказала, и тогда Слава перевел взгляд на то, что было накрыто одеялом. У него вытаращились глаза; не поверив им. Глаза у него вытаращились от ужаса, и он сбросил одеяло.

И увидел невообразимое существо.

Одна половина лежащей на подстилке девушки была Лерой, другая – Хагрой. Разделены ровно, как по линейке, даже прически – Лерина, белая, платиновая, была короткой, а волосы Хагры, слегка отросшие за то время, что они были в транспортнике, угольно-черные, как у обычной брюнетки. Но мало того, половинка Леры выглядела так, как когда-то, сразу после того как ее изменили модификаторы рабовладельца, – она была пятнистой, как леопард, а глаз вместо пронзительно-синего был желтым и с вертикальным зрачком. Половинка Хагры была такой, как если бы девушку разрубили по росту точно пополам – нормальная половинка, с небольшой грудью, длинной ногой и крепкой ягодицей.

Почему-то мозг Славы выхватил вроде как и несущественную, но странную деталь – пупка не было. Славе нравилось целовать пупок Леры во время их сексуальных игрищ. Не у всех женщин пупок красивый, а у Леры была такая аккуратная впадинка, очень эротичная и аккуратная – так и просилась, чтобы туда вставили колечко с небольшим бриллиантом. Он всегда смеялся, что этому бриллианту-пупку нужен еще один бриллиант. Но у них как-то руки до этого не доходили… Короче, не было этого «бриллианта». Как будто она и не рождалась никогда от живой матери, а была выращена в пробирке. Или создана волей Бога.

Существо подняло руку Леры с темными неровными пятнами, улыбнулось краем рта и попыталось сказать что-то, погладив Славу по щеке. Он не разобрал слов, потому что вторая половина рта Леры-Хагры при этом осталась неподвижной в застывшей гримасе печали, и получилось что-то вроде бормотания младенца, пытающегося что-то сказать, но выпускающего лишь «агу! агу!»

– Давно оно вылезло? Она вылезла… – удрученно спросил Слава.

– Часа два как. Идти не может, падает. Что-то пытается сказать, но я ничего не понимаю, – со страхом сказала Тирас. – Я положила ее на подстилку, она с тех пор тут и лежит! Слава, что это такое? Такое впечатление, что двух девушек разрубили пополам и срастили друг с другом! Как это может быть?

– Как? – Слава внезапно пришел в ярость. – Да вот так! Если какая-то дура лезет не туда, куда надо, тычет не то, что можно, – вот и получается такой результат! Что, Хагра, получила? Лер, если ты там, помаши мне рукой.

Пятнистая рука поднялась и сделала жест, как Брежнев, стоящий на трапе самолета или на трибуне мавзолея.

Слава задумался: как же с ней поговорить? Потом отбросил эти мысли и спросил:

– Хагра, если можешь думать и соображать, помаши рукой.

Смуглая рука поднялась и опустилась. Глаз Хагры виновато посмотрел на Славу, и из него выкатилась большая, крупная слеза.

– И не фиг плакать! Сама виновата и Леру подвела! И чего с вами теперь делать, ума не приложу! – Слава схватился за голову, закрыл глаза, потом снова открыл и с удивлением увидел, что теперь пупок на животе существа имелся – такой, каким он его запомнил у Леры. Впрочем, у Хагры был похожий пупок. Но раньше-то его не было! Какая разница, кому принадлежала эта аппетитная впадинка – до этого на ее месте была просто гладкая поверхность! Слава ошеломленно замер, не веря своим глазам, потом спросил у Тирас:

– Она менялась? У нее что-то изменялось, пока она тут лежит?

– Да, и это страшнее всего! – ответила та с испугом. – Она постоянно меняется: то вдруг вся покроется этими странными пятнами, то станет обычной, как до того, как попала в эту штуку, то вдруг сделается полосами. Последние полчаса она стала вот такой – половинками, и с тех пор так и лежит. Я не знаю, что делать, сижу возле нее, и все. Боюсь. Я такой страсти никогда в жизни не видала! Что это, Слава?

– Что? Познакомься: вот та, пятнистая половинка – это Лера, а вот эта, дурковатая, смуглая – Хагра. Одна из них моя жена, вторая ее подруга.

– В одном теле? – Глаза Тирас обещали выкатиться из глазниц и упасть на пол, как у волка в диснеевском мультике.

– В одном теле. А теперь каким-то образом они перетягивают одеяло друг у друга, не понимая, что мешают своей второй половинке жить. И еще – приобрели свойство менять тело. Лера была когда-то вот такой пятнистой – давняя история, долго рассказывать. Плохие люди с ней это сделали. Потом мы изменили ее тело, и она стала выглядеть как нормальный человек. А тут видишь – ее мозг откуда-то вытащил воспоминания тех дней, и она в момент опасности приобрела тот облик, который, по мнению ее подсознания, наиболее подходил для борьбы, для битвы. Вот и результат. То же самое с Хагрой. Теперь они превратили свой общий организм в этакую мешанину, тесто, из которого лепят то, что хотят. Вот только абсолютно неосознанно и глупо. Так, дорогие подруги мои?

Существо чего-то зачуфыкало, замахало руками и ногами, а Слава с интересом смотрел за его попытками произнести членораздельные слова. Глаза существа вращались в разные стороны, как у ящерицы, и Слава с неудовольствием подумал о том, что как бы не нарушились какие-нибудь связки – вывихнет себе глаза, будет ходить косая. Тогда уже настоящая ведьма получится. Внешний вид монстра у нее уже есть, но с глазами, которые таращатся в разные стороны, будет совсем прикольно. Одно хорошо в этом собрании сущностей – вроде как они остались на своем месте и даже не спятили. Хотя… кто знает? Это все надо проверять.

Слава глубоко задумался и сидел так минут пять, обкатывая мысленно все варианты, потом начал вслух рассуждать:

– Итак, какой у нас вывод… Кос, как ты думаешь, что тут получилось?

– Нет информации. Объект жив, из чего можно сделать вывод, что процессы в его теле протекают нормально, в пределах нормы. Что же касается внешнего вида, то изменчивость этих параметров мне ранее не встречалась. Как я уже говорил, результат обработки этой смесью вирусов непредсказуем.

– Тогда слушай и после того, как выслушаешь, сделай свои замечания по моим выводам – может, я где-то ошибся. Итак: в одном теле девушки имелись две сущности, два сознания – Лера и Хагра («Да, да, – кивнул он головой на изумленный взгляд Тирас, – две!»). Каждая из них занимала свою половинку мозга и время от времени управляла всем телом – по позволению второй сущности. Каким-то образом это вместилище их разумов приобрело способность менять свои свойства, совершенно произвольно, усилием мысли. Легким усилием. Они обе находились в полубессознательном состоянии, потому все их мысли, не контролируемые полностью сны и видения нашли отражение в переменах тела. Если бы Лера представила себя голубой бабочкой с жемчужными крыльями, она бы ею стала. Эй, эй, перестань! Лера, контролируй свои мысли и желания! Они могут осуществиться! Убери это чертово крыло и представь себя обычной Лерой! Вот так – мне еще с насекомым спать не хватало… Итак, на чем я остановился… ага – перед нами метаморф, но не простой, а с двумя сущностями в теле. И как они, эти сущности, теперь будут взаимодействовать и что из этого выйдет, абсолютно непредсказуемо. Как тебе мои рассуждения, Кос?

– Они имеют под собой достаточную информационную базу. Да, так оно и есть.

– Какой, на твой взгляд, прогноз выживаемости объекта?

– Непредсказуемо. Аналогов нет. Необходимы длительные исследования тканей и взаимодействия их между собой. После накопления информации возможны предварительные, но неточные прогнозы. Наличие двух сознаний в одном теле вносит рандомность в состояние объекта.

– Я ничего не поняла из того, что вы тут сейчас говорили, – неожиданно вмешалась Тирас. – Это кто сейчас передо мной? Лера? Кто такая Хагра? О чем вообще речь?

– Я тебе потом расскажу эту историю, – пообещал Слава. – Вначале нужно подумать, что делать. Кстати, я там привез много вкусной-превкусной еды. Твоя мама обещала меня искоренить, как вид живых существ, если я не передам тебе торбочку со сладкими пирожками, которые ты любишь с детства. Иди, пошарься в мешках, там много чего вкусного. Небось оголодала тут без меня.

– До еды ли? У меня все это просто в голове не укладывается, – пожаловалась Тирас. – Думала ли я, что когда-нибудь увижу такие чудеса? Это же просто невероятно! Попозже поем, сейчас кусок в горло не полезет, – отмахнулась она крепкой рукой и снова посмотрела на лежащую девушку. – Бедненькая! Какие муки ей пришлось перенести!

– Одна-то получила эти муки за дело, а вот вторая – просто потому, что не тех подруг выбирает! В общем, обе получили наказание за дело. Наказаний без вины не бывает, как сказал один персонаж. Так, хватит гримасничать и брызгать слюной, я все понял: я мужлан, не разбирающийся в женщинах, а вы обе – ангелы… Так! Прекратить! Убрать крылья! Крылья убрали, я вам говорю! Вы знаете, что, когда вы становитесь ангелом, у вас кое-что зарастает? Ангелы-то бесполые! А мне не надо бесполую жену и подругу! Вот так… ага, теперь все в порядке и смотрится очень миленько… даже если разноцветное и наполовину лохматое. Итак, подруги дней моих суровых, слушайте меня внимательно. Вам нужно, во-первых, научиться контролировать свои мысли и, во-вторых, уступать друг другу. Сейчас произошло вот что: каждая из вас бессознательно захватила половину тела и сидит в ней, не понимая, что делает. Вы еще явно не отошли от пребывания в медицинском боксе и не вполне осознаете происходящее. Сейчас нужно сделать вот что: Хагра уходит внутрь мозга. Представь себе в мозгу уютную комнатку, со всей обстановкой, где тебе будет приятно находиться. Представь, что ты как бы ныряешь туда, отстраняясь от реальности. И не выходишь, пока не услышишь, что Лера тебя позвала. Договоритесь между собой, что вы никогда не выходите без разрешения своей второй половины – до тех пор, пока в теле не останется одно и только одно сознание. И так до тех пор, пока я не предоставлю Лере новое тело. Итак, начали! Хагра, сваливай отсюда! Потом с тобой поговорим, когда все утрясется.

Существо на подстилке стало на глазах меняться: леопардовые пятна покрыли все тело, второй глаз тоже стал желтым, с вертикальным зрачком, все тело лишилось волос – Лера после обработки у рабовладельца была абсолютно гладкой и безволосой, кроме легкого пушка на ногах ниже колен (он, кстати, стал вырастать). Преобразование закончилось, Лера подняла глаза и знакомым голосом сказала:

– Привет, любимый!

Она протянула руки, Слава наклонился к жене, и та крепко обняла его за шею, не отпуская долгие несколько минут. Потом оторвалась и стала целовать его в губы. Ее губы были солеными – то ли от слез Хагры, то ли это она плакала от счастья. Потом Лера отстранилась и, облегченно вздохнув, сказала:

– Как хорошо быть живой! Слав, я еще плоховато соображаю – все как в тумане, пытаюсь что-то подумать и не могу. Торможу. Я сильно изменилась, да?

– Сильно? Не то слово, – усмехнулся муж и спросил: – Кос, чем обусловлен низкий уровень мыслительной деятельности объекта после выхода из медицинского бокса? Вернее, после обработки его вирусами.

– Информации нет. Возможно, организм перципиента не до конца восстановил контроль над мыслительным процессом. Перестройка организма происходит в высшей степени радикально, потому потрясение, испытываемое перципиентом, очень велико. Прогноз восстановления мыслительных функций девяносто девять процентов.

– Ну слава богам! Значит, все восстановится. Не хотелось бы, чтобы она осталась дурочкой. Лер, попробуй сосредоточиться и представь себя той, которой ты была после переделки тебя модификатором, помнишь? Белые волосы, белая кожа, голубые глаза, гладкое, безволосое тело… представь себе в зеркале – ты видишь себя, осматриваешь себя во всех сторон… ага, ага… так, так, так! Есть! Молодец! Красотка хоть куда. М-да… хоть куда. У меня аж мурашки по коже, так я тебя захотел. Ну привет, что ли, жена! – Слава усмехнулся, наклонился над Лерой и, взяв ее в охапку, встал. Держа на руках и целуя в смеющиеся глаза, сказал: – А может, тебе так и остаться дурочкой? А чего, с таким, как у тебя, телом, на кой черт тебе соображалка? Может, это будет даже прикольнее, жить с дурой? Хотя нет – мне Хагры хватило!

– Славик, ну не ругай Хагрочку, – неожиданно сказала Лера. – Прости ее. Все же хорошо вышло! Она же не знала, что так нельзя делать…

– Я не хочу пока что говорить о ней: мне ее самовольные действия принесли много, очень много неприятностей. Потом поговорим об этом. А пока пошли чего-нибудь поедим? Тирас, пошли, ты проголодалась. Хватит таращиться на нас, как на божество какое-то. Ну да, это вот метаморф, а я вот ее муж. И мы с другой планеты. Усвой это как данность и прими так, как есть. Пойдем-пойдем, попитаемся, похоже, что у тебя тоже соображалки поубавилось – надо дать мозгу побольше питательных веществ, тогда он сразу начнет лучше работать. Кстати, Кос, как ты думаешь, почему организм объекта не умер, когда два сознания стали растаскивать его на части, захватывая контроль над телом? А если бы одна захватила сердце, а другая легкие, что было бы?

– Контроль над внутренними органами осуществляет мозг в автоматическом режиме. Сознание в этом не участвует, если только специально не акцентирует внимание на контроле за органами. Поэтому объект не мог уничтожить себя – у него не хватило уровня контроля.

– И то хорошо, – пробормотал Слава себе под нос. – В глупости есть свои преимущества! Лер, надо будет тебе надеть что-то – я как гляну на твою попку, больше ни о чем думать не могу! Там запасная одежда есть – вы с Хагрой одного роста и похожего сложения, так что проблем не возникнет. Пошли, пошли, девчонки! Эх, и пир сейчас закатим! Кстати, Тирас велено пива не пить, чтобы не повредить внукам! Пиво все мое. Не тянуться к нему жадными ручонками! К метаморфам это тоже относится.

– А чем пиво повредит метаморфу? – с интересом осведомилась Лера.

– Их сразу начинает пучить, и они превращаются в воздушный шарик в результате выхода пивных газов. И потом улетают в небо. Потому метаморфам пить пиво нельзя. – Слава невозмутимо сдвинул брови, но не выдержал и расхохотался, глядя на серьезное, непонимающее лицо Леры.

Она несколько секунд сосредоточенно думала, а потом просветлела и облегченно сказала:

– Ты шутил! Я не могу раздуться как шарик! Я тоже хочу немного пива!

– Дам я тебе пива, дам, не беспокойся! А вот Тирас не дам – мне приказано беречь внуков. Под страхом расправы.

– Мамулечка! – довольно улыбнулась женщина. – Как она там? У нее все в порядке?

– А что ей сделается? Ее дрыном не перешибешь – железная баба. Папаша твой так вокруг нее и вертится, бабка еще в соку…

– Да, они любят друг друга, – усмехнулась Тирас, – повезло им. А я вот без мужчины…

– А Слава тебе поможет, – неожиданно встряла Лера. – Ты, как захочешь мужчину, скажи мне, я Славу и попрошу. От него не убудет. Правда, Слав? Нельзя же женщине мучиться!

– Потом поговорим, – закашлялся Слава, – как поумнеешь. Нет, все-таки в женской глупости есть свои ба-а-а-альшие преимущества!

Они разобрали сумки, в которых обнаружилось несметное количество всяких пирожков, пирожочков, плошек с салатами и какими-то острыми приправами, плошек с вареньем и засахаренные фрукты в вине. Были и более прозаичные вещи – вяленое мясо, копчености и солености, у Славы даже отлегло от сердца – он боялся, что ему насовали одних экзотических, скоропортящихся штучек. Однако нет, старая вояка мамаша Тирас понимала, что нужно воинам в походе. Впрочем, несомненно, что и во вкусностях она понимала толк и была большой любительницей экзотической кухни.

Пока они ели, Слава вкратце рассказал, что с ним произошло сегодняшним днем, и девушки таращили глаза, охая и удивляясь. Сказал он им и о том, что нужно поискать Мудрую, которая была с ним в клане Шерекан, на что Тирас ответила, пожав плечами, что это задача трудная, но вполне реальная. Во-первых, она может по-прежнему находиться в этом клане, а во-вторых, можно пойти по цепочке Мудрых, не входящих в верхушку этой организации и, как следствие, не причастных к безобразиям, творимым над миром.

Эту задачу оставили на ближайшее будущее – первоочередными были завтрашний прилет Шаргиона и последующие за ним работы с транспортником. Прежде всего надо было вытащить из груды металла маршевый позитронный мозг и попробовать внедрить его в систему обеспечения Базы на Шаргионе. Это решило бы столько проблем…

Слава посмотрел на Леру, сидящую напротив, через импровизированный «стол», а точнее, постеленную на полу палатку с выложенными на нее грудами вкуснятины. Она с удовольствием поглощала пирожок и улыбалась, глядя на Славу. Ее аккуратная фигурка с белоснежной кожей была такой домашней, такой родной, будто они сидели не в чужом космическом корабле, а где-нибудь на пляже, на пикнике. Он посмотрел на нее, подмигнул и спросил:

– Вкусный пирожок? Смотри, растолстеешь!

– Не растолстею, – улыбнулась она. – Я, сколько ни ела, никогда не толстела! Мама говорит: у меня конституция в отца. Отец тоже такой – может есть в любое время ночи и дня и не набирает веса. Мама всегда ругалась: почему вот такая способность досталась не ей, а кому ни попадя. Она только глянет на пирожок – и тут же вес набирает. Вот так. Хочешь? Попробуй! Очень вкусный!

– Ну давай, – сказал, усмехнувшись, Слава, и в ту же секунду пирожок, лежащий перед Лерой на глиняной чашке, подпрыгнул и воткнулся ему в кулак.

Слава замер, похожий не на человека, а на моаи – истукана с острова Пасхи. Справа от него послышался кашель: Тирас подавилась куском и теперь пыталась протолкнуть его в глотку или же выпихнуть обратно. Удалось ей это с большим трудом, она покраснела, из глаз потекли слезы. А Лера продолжала безмятежно поглощать пирожок за пирожком, лишь потом заметила смятение в рядах товарищей и удивленно спросила:

– Чего вы на меня так смотрите? Что-то случилось?

– Ты как это сделала? – сдавленным голосом спросил Слава.

– Что сделала? – не поняла Лера, и Славе захотелось треснуть ее по башке: все-таки в глупости жены были и свои недостатки.

– Как-ты-кинула-мне-пирожок? – с расстановкой, медленно спросил он.

– Я кинула? А! Ну да, как-то кинула. Не знаю. Захотела, чтобы он полетел к тебе. Он и полетел. Я не знаю, как я это сделала, – смущенно улыбнувшись, ответила девушка.

– Кос, что произошло. Ты все слышал? Видел?

– Слышал и видел. У объекта началось проявление телекинетических способностей. Результат – один на пять тысяч испытаний. Подобный эффект наблюдался за период моих исследований пять раз. Закрепления способностей в зависимости от определенного штамма вирусов добиться не удалось. Проявление эффекта строго индивидуально.

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… – непонятно пробормотал Слава, глядя на сияющую, как Снегурочка, жену, невинно хлопающую голубыми глазами и поглощающую пирожки, как мусороуборочная машина. – Что же дальше-то будет?

Глава 9
– Так, осторожно… осторожно! Чуть Тирас не прибила! Нет, пять объектов сразу ты еще держать не можешь. Надо тренироваться почаще.

Слава лежал на спине и с удовлетворением смотрел, как его жена перемещает в воздухе четыре переметные сумы с барахлом. Они плавно кружились по кольцу диаметром два метра на высоте человеческого роста, и это завораживало… Пятая только что шлепнулась рядом с сотницей, едва не отдавив ей ногу.

– Может, хватит? – взмолилась Лера. – Я устала уже кружить эти штуки. И вообще, Хагра просится погулять! Давай ее выпустим, ну, что девочка все время сидит в комнате и не выходит. Ей тоже хочется на мир посмотреть, и не только моим взглядом. И это… ты же в самом начале сам мне сказал одеться, а теперь – стой голышом! Может, мне все-таки одеться?

– Ладно, выпусти ее. Но не одевайся. Я сказал тебе так стоять, чтобы видеть: можешь ли ты сохранить контроль над телом, когда мозг занят телекинезом, не изменяешься ли ты при этом.

– Ну и как? Не изменяюсь?

– Пупок вроде бы на месте… и все, что ниже, тоже. Посмотрю, что с Хагрой будет, когда она появится. Все, пускай ее!

Слава привстал и с любопытством стал всматриваться в тело стоящей перед ним девушки, стараясь заметить, когда начнутся преобразования. Он никогда не видел так близко метаморфа, хотя и слышал про таких еще по визору на Алусии. Метаморфы были редчайшими расами во Вселенной, а такие, чтобы могли преобразоваться за секунды, вообще не были известны. По крайней мере он таких рас не знал. Впрочем, чего во Вселенной не бывает? Она бесконечна…

– Кос, добавь света над нами, я хочу рассмотреть преобразование объекта!

– Сделано!

Интенсивность освещения над Славой и Лерой-Хагрой плавно выросла раза в полтора, до того уровня, когда свет еще и не слепит, но позволяет рассмотреть мельчайшие подробности. Хотя Слава и видел в темноте не хуже, чем днем, но зрение ночное отличалось от дневного; ночное было ближе к инфракрасному – цвета изменялись, становились менее яркими, не такими насыщенными, а ему хотелось увидеть в подробностях, что будет происходить при нормальном освещении.

Лера закрыла глаза, а когда открыла, они стали карими. Ее кожа начала стремительно темнеть, а розовые соски груди стали темно-коричневыми. Бедра практически не изменились в объеме, и рост не изменился – Лера и Хагра по сложению были похожи, как сестры. Вот только на теле стали появляться небольшие волоски – у Леры их не было вообще, появилось оволосение и на лобке: Хагра слегка обросла, пока находилась в инкубаторе, Лера же была совершенно гладкой. Впрочем, эта Хагра была такой, какую она себе представила, или скорее представил ее мозг, вытащивший образ принадлежащего девушке тела из закоулков памяти. Так что нахождение в инкубаторе тут было вообще-то ни при чем. Если бы она захотела, на теле не осталось бы ни одного волоска. И тут же, как будто отвечая на его слова, оволосение исчезло, и гладкая, как статуя, смуглая Хагра стояла перед Славой, смущенно потупив глаза и постукивая босой ступней по полу.

– Прости, Слав, я не хотела попасть туда, в эту штуку, правда! Я и не собиралась ничего трогать, просто так получилось. – Девушка покраснела и сделала трагическое, умильное лицо, потирая глаза запястьем.

Слава встал, обошел девушку кругом, внимательно рассмотрев все части ее тела, отчего та слегка зарделась, потом ласково, всепрощающе сказал:

– Ну конечно, не хотела! Бедная девочка… как тебе досталось… А сейчас достанется еще! Ах ты, тварь безмозглая! Ах ты, сучка! На тебе! На!

Слава незаметно достал из штанов ремень и с наслаждением врезал по гладкой заднице и спине Хагры. Та завизжала и помчалась от него наутек. Но куда там! Разве можно убежать от победителя Игр, а тем паче от разъяренного мужа любимой жены, которую эта дурында убила, а потом чуть не размазала в виде фарша?

Он хлестал ее со всей дури, так что на ней оставались красные полосы, не хуже, чем тогда, у столба для наказаний. Слава так вошел в раж, что, когда в очередной раз его рука не достала до девушки и он промахнулся, то вначале не понял, что произошло, а когда обнаружил себя висящим в воздухе на высоте пяти метров, строго сказал:

– Сейчас же поставь меня на место! Туда, где взяла! Зараза ты эдакая!

– А ты драться будешь! – подозрительно сказала Хагра, потирая исполосованные ремнем бедра.

– Так и есть за что! – погрозил кулаком Слава.

– Ну есть. Так я же признала свою ошибку! Ты будешь еще меня сегодня пороть?

– Буду. Сейчас же опусти, а то еще всыплю!

– Ну что я, дура, что ли? Я опущу, а ты опять драться будешь? Виси там, пока не успокоишься! Ну да, я виновата, но все же закончилось замечательно!

– Лера, вылезай! И опусти меня на пол!

– Она говорит: не вылезет! И что ты не прав: поругать можно, а бить меня нехорошо!

– Заговор?! Паразитки чертовы! Против командира заговор?! Если не опустите – будете спать в противоположном углу! Не буду я с вами спать! А еще – вообще разговаривать не буду.

– Ну ладно, ладно, чего ты, – обреченно вздохнула Хагра. – Надо, значит, лупи, если тебе так легче.

Слава опустился на пол, рядом с повернувшейся к нему спиной Хагрой. Она наклонилась, расставила ноги и уперлась руками в колени:

– Лупи, чего уж там! Приму кару, раз за дело.

Слава посмотрел на ее тугую задницу… на все остальное, и ему расхотелось ее бить. Он буркнул что-то под нос, а потом добавил уже более разборчиво:

– Иди оденься, виляешь тут голым задом, на грех наводишь!

– А все-таки как насчет побить? Гляди, какая попка! – Хагра сладострастно повертела задом. – Ну пошлепай меня!

– Оденься, говорю! – прикрикнул Слава охрипшим голосом, стараясь не коситься на ее прелести и волей-неволей возвращаясь к ним взглядом.

Хагра хитро улыбнулась и пошла к переметным сумам. Покопавшись, она вытянула оттуда плотные суконные штаны, как у Тирас, рубашку на шнуровке и оделась.

– Все! Я готова! Только к чему готова?

– У меня давно сложилось впечатление, что ты ко всему готова, – проворчал Слава, облегченно вздыхая. – Вот что, с головой у тебя как? Работает нормально? Какие ощущения?

– Если честно, не очень, – хихикнула Хагра. – Туман в голове, мысли работают медленно-медленно, как будто с замедлением в три секунды. Боюсь, что боец из меня сейчас просто аховый. Перворанговая забьет одной левой.

– Мозг Лаборатории говорит, что это пройдет. Будешь как прежде. Такая же пакостница.

– Ну что поделаешь, – философски заметила Хагра. – Ну такая я уродилась! Не убивать же меня за это? Э! Э! Ты чего ко мне подвигаешься? Не надо меня убивать! Я не хочу!

– Дура! Я посмотреть хочу! Ну-ка, сними штаны… повернись… Ага. И следа уже нет. На тебе все заживает, как на… на ком? На метаморфе? Интересно, а что будет, если тебе отрезать палец… Да куда ты помчалась?! Не буду я тебе ничего резать! Пока… Регенерация у тебя просто мгновенная… нам и не снилось. Кос, а ты запомнил комбинации вирусов и их концентрацию?

– Я ничего не забываю. – Славе показалось, что мозг даже как будто хихикнул. – Комбинация, набранная объектом, навсегда запечатлена в моей памяти и может быть воспроизведена в любой момент.

– Это интересно, это замечательно, – промурлыкал Слава. – Сделай где-нибудь резервные копии, вдруг потеряешь.

– Я всегда делаю три копии результатов опытов и помещаю в специальные хранилища. У меня собраны результаты опытов Лаборатории за тысячи лет.

– М-да-а… золотое дно, а, девочки? Куда там какому-то рабовладельцу… Настоящее сокровище! Я сейчас хочу сходить попробовать проникнуть к маршевому мозгу. Тирас, ты со мной или останешься тут? Впрочем, отдыхай. Я с Хагрой схожу.

– Хм… если вы хотите остаться наедине и заняться сексом, не нужно бежать на какие-то там мусорки, – дипломатично-проницательно ответила женщина. – Я что, не видала, как при мне трахаются, что ли? Вы можете меня не стесняться. Впрочем, если это вас так беспокоит, я могу и выйти в коридор, там спать.

– Не глупи, – хмыкнул Слава, – мне и вправду надо сходить к хранилищу мозга, попробовать туда пролезть. Может, и Хагра пригодится. Во всяком случае, пусть помучается, полазит вместе со мной. Не фиг ей тут сидеть, пока командир по помойкам лазит.

– Да как хотите, я спать лягу, – равнодушно заявила Тирас. – Я объелась, переволновалась сегодня над ней и страшно хочу спать. Сейчас схожу в туалет, сполоснусь в душе и спать.

Слава за эти дни обнаружил в Лаборатории замечательную вещь, которую люди не ценят, когда имеют, и без которой воют волком, потеряв. Санузел!

В Лаборатории, оказывается, был совершенно автономный, великолепный санузел – туалет и душ, рассчитанные на несколько десятков человек одновременно. Там была горячая и холодная вода – абсолютно безвкусная, дистиллированная, но пить можно – если не задумываться, откуда она взялись: цикл, как и везде на космических кораблях, был замкнутым. Вода очищалась, отходы уничтожались в дезинтеграторе – и пей ее снова. Вкусовые качества, конечно, у нее были дерьмовые, но вот как душ – это просто великолепно. Слава уже и забыл, что такое настоящий горячий душ, сдирающий с тела пот и усталость. Тут можно было и постираться, так что их жизнь в Лаборатории с некоторых пор протекала вполне комфортабельно, если забыть, что вместо мягких кроватей под ними был твердый пол. Доставленные им продукты, особенно напитки, внесли разнообразие в их рацион, так что в общем-то они жили тут неплохо.

Тирас была очень довольна, что Слава обнаружил этот жизненно важный объект – женщины вообще помешаны на чистоте, даже если они живут в средневековом обществе. И если они настоящие женщины, разумеется…

Тирас была именно такой.

Через два дня после того, как Лера оказалась в медицинском боксе, Слава не выдержал и поддался утешительным объятиям сотницы, чем она была очень и очень довольна. Впрочем, кроме разгребания завалов корабля, бесед с Косом и секса, заняться в Лаборатории было совершенно нечем. Так что теперь Тирас была немного раздражена, что такой замечательный и сильный во всех отношениях мужчина уходит из ее временного владения. Она точно была бы не против оставить его с собой навсегда.

После преображения женщина сделалась еще более любвеобильной и требовала близости каждую свободную минуту, что у них находилась, тем более что для Славы это не составляло никакого труда – она предпочитала все делать сама, даже мыла его в душе, пока он обдумывал, как ему спасать мир и какой он несчастный, что его жена там где-то страдает.

Все когда-то притупляется, даже боль и переживания за близких, тем более что пока жив человек – он надеется. Жизнь идет своим чередом: кто-то умирает, кто-то рождается, а человек приспосабливается к любым условиям, даже неблагоприятным.

Слава не собирался продолжать отношения с Тирас после того, как появится его жена, ну если только та сама не санкционирует его сексуальную деятельность с сотницей… или ему уж так сильно не приспичит. Всему свое время, свое место, и жена есть жена, а любовница есть любовница. Даже если она сделалась такой симпатичной, молоденькой и сексуальной, как Тирас.

Теперь она выглядела на двадцать лет, а лишившись своих шрамов – следов боевых отличий, превратилась в ненасытную сексуальную штучку, быть с которой мечтал бы любой мужчина, если бы у него не было жены-Снегурочки, одной из самых прекрасных женщин в мире.

– Осторожнее наступай!

– Да я не вижу ничего! Тут темень, как в… в общем – в норе.

– Хм… тебе бы Лерины глаза… можешь?

– Это Леру надо. Думаешь, я помню, какие они? Стой, я попробую изменить… Опа! Вижу! Ты так всегда видишь, да? Не как днем, но все видать – цвета только другие, тусклые какие-то.

– Интересно… Значит, ты можешь изменять и свойства глаз? Сделать так, чтобы они видели в темноте? Великолепно… можно только позавидовать. Ладно, уже пришли. Вот, гляди сюда – видишь эту металлическую дверь, всю перекошенную? Ага. Вот за ней находится маршевый мозг.

– Я не знаю, что такое маршевый мозг… мне Лера что-то такое объясняла, но я так и не поняла.

– Ну ты же знаешь, что нашими телами управляет мозг? Ну вот, тут находится такая штука, которую мы называем мозгом, он так же управляет кораблем, как наш мозг – нашим телом. Только у нас он живой, а это искусственный. Выглядит как кристалл размером с детский кулак. В чем-то он превосходит человеческий, а в чем-то уступает ему. Поэтому всегда в корабле есть и обычный живой мозг – или мозг обычного пилота, управляющего кораблем вместе с искусственным, или вынутый из головы раба. Так принято в той цивилизации, из которой мы прилетели.

– Да, Лера мне рассказывала. Это ужасно. Лучше умереть! Вечно сидеть в банке, без радости, без удовольствий, горя и радости, наслаждений и разочарований… Нет, лучше умереть, чем так существовать.

– Хм… ты умнеешь на глазах. Согласен с тобой. Ладно. Вот, гляди: вот эта конструкция придавила дверь и вмяла ее внутрь. Видишь? Видишь. Я попытался ее сдвинуть – не смог. Но я смог попилить ее на куски. Как? Я умею входить в контакт с объектами материального мира и кое-что с ними делать. Я попилил эту штуку на части, но они оказались все-таки для меня неподъемными. Плюнул – решил ждать Шаргиона, чтобы воспользоваться его ремонтными роботами. Распилят эти штуки, потом войду внутрь. Но сегодня, когда я наблюдал, как вы с Лерой управляетесь с предметами, пришло в голову использовать вас как подъемный кран. Что такое подъемный кран? Долго объяснять. В общем, идея такова: ты аккуратно поднимаешь эти железяки и переносишь их в сторону, чтобы я мог открыть дверь. Это понятно? Понятно. Приступай! Тихо, тихо, погоди, когда я отбегу! А то с тебя станется – придавишь, как букашку. Ты же ходячая Неприятность.

– Что, Глава сказала?

– М-да… значит, все-таки мозг начинает работать как следует. Это радует, а то от Леры-идиотки меня что-то тоска начала брать.

– Ты же говорил, что нравится, когда жена глупая, – мне Лера сказала.

– Не говорил я такого. Я сказал, что при ее внешности быть умной совсем не обязательно… по крайней мере в цивилизованном мире. Тут – исключение. Ну давай-давай, чего языком болтаешь, приступай! Мне не терпится туда проникнуть. Завтра, как Шаргион прилетит, вставим мозг в Базу, хоть поспим на мягких кроватях. Ага… так, так… пошевелилась! Еще! Еще! Ну?! Ну-у-у?! Тьфу, сорвалось! Что с тобой? Эй-эй? Ты чего?

Хагра мягко опустилась на пол, в отличие от здоровенной конструкции весом тонн десять, которая плюхнулась на место со страшным грохотом, сотрясая корпус корабля.

Слава наклонился к Хагре и услышал ее дыхание – девушка была без сознания, на ее лбу выступили капли пота. Он хотел привычно уже спросить Коса, что тот думает по поводу обморока девушки, потом вспомнил, что Коса тут нет и тот не может видеть и слышать, что здесь происходит.

Слава присел рядом с девушкой и задумался. После минутных размышлений пришел к выводу – похоже, что у телекинеза есть свои ограничения. Девушка подняла огромный вес, не рассчитав свои телекинетические силы, и от усиленной нагрузки потеряла сознание. Стройная версия и, скорее всего, истинная, с ядовитой самоиронией подумал он. Все нужно делать постепенно, ведь не бросается же школьник к штанге с олимпийским весом: попробуй взгромозди на него эту штангу – его просто раздавит. Так и тут: нужна тренировка, а Слава потребовал от девушки немедленно взять олимпийский вес. Сглупил, в общем, экспериментатор хренов.

Взяв Хагру на руки, он побрел в Лабораторию.

У Славы тоже были способности к телекинезу, но довольно хилые. Учитель говорил ему, что эти способности нужно тренировать, но за текучкой, какими-то делами, за постоянными переездами и спасением миров он совсем забыл о том, что умеет, и, к стыду своему, позабросил занятия в псионике. О чем теперь жалел. Тело Хагры получило мощные телекинетические способности, но Слава забыл, что не все так просто и не все так легко дается. Вот и результат – она лежит у него на руках без сознания. Впрочем, уже очнулась.

Хагра открыла глаза и улыбнулась:

– Я лежала бы и лежала у тебя на руках! Так хорошо!

– Слезай давай, – усмехнулся Слава. – Покаталась и хватит. – Он остановился и поставил Хагру на ноги. – Так что с тобой случилось?

– Сама не знаю. – Девушка досадливо потерла лоб ладонью. – Поднимала эту штуку, и вдруг так стало нехорошо, так затошнило… и я вырубилась. Все. Очнулась уже у тебя на руках.

– Это я виноват, – досадливо ответил псионик. – Надо было тебя предупредить, что, как почувствуешь себя нехорошо, как затошнит или заболит голова, надо прекращать. Иначе будет беда. Все, пошли спать. Завтра тяжелый день…

Тело жены было гладким и прохладным – после купания в душе она вытерлась, но кожа оставалась слегка влажной. Слава и Лера ушли в сторонку от Тирас, чтобы не мешать ей спать, да и не дразнить, так сказать, гусей. Ну зачем одинокой женщине, мечтающей о мужчине, слушать, как ее недавний любовник любезничает со своей женой, отставив бывшую подругу в сторону, как использованную куклу. Обидно, понимаешь… Тем более что на этой планете, по известным причинам, не было понятия муж – жена. Каждый мужчина – это, так сказать, «достояние республики».

Слава осмотрел тело жены буквально по сантиметрам, ища какие-либо изменения, отличия, несуразности. Вдруг где-то что-то не то выросло… Но осмотр ничего не дал – Лера как Лера. Даже пахнет как обычно – чистой кожей, свежестью. Славе всегда нравилось, что у нее ничего не трясется, не колышется – все твердое, упругое. Под бархатной кожей чувствовались сильные, тренированные мышцы. Ему подумалось: мышцы ли это Хагры или же мышцы Леры? Может ли она при перестройке тела переделывать и свойства мышц?

Не придя ни к какому выводу, он стал ласкать ее, все более и более нежно и настойчиво. Лера прерывисто задышала и, не вытерпев и минуты, притянула его к себе, обхватив ногами так сильно, будто зажала в тиски. Мгновение… Слава вошел в нее… и неожиданно почувствовал некоторое сопротивление.

Раньше, по его ощущениям, такого не было. Он усилил нажим… Лера вскрикнула, протяжно застонала и вцепилась ему в спину тонкими сильными пальцами, желая принять его в себя целиком. Он и погружался целиком – в сладостное ощущение родного тела и душевной близости.

Чтобы продлить это наслаждение, он изо всех сил сдерживал желание выплеснуть себя в первые же минуты, и его хватило на четверть часа. Потом отдохнул немного, не размыкая объятий и начал снова…

Теперь он уже не старался сдерживаться; когда в очередной раз они, вздрагивая от сладостных судорог, обмякли, отдыхая и переводя дыхание, он осторожно сполз на одеяло рядом с женой и тут неожиданно увидел, что низ его живота весь в крови.

Слава всполошился, вскочил на колени и спросил, осматривая ее тело и почти заикаясь от волнения:

– Что, что случилось?! Откуда кровь? Тебе больно? Лерочка, что с тобой?!

Она сощурилась, весело и заговорщицки подмигнула ему и грудным, глубоким голосом сказала:

– Вот я уже и не девственница!

Слава вначале не понял, что она сказала, потом до него дошло, он упал на одеяло у ее ног и стал смеяться. Он не останавливался с минуту, потом, переводя дыхание, спросил:

– Ты что, сделала себя снова девственницей?

– Ну да, – слегка обиженно ответила Лера. Она согнула ноги в коленях, чуть раздвинула их и глядела на него сквозь них, как через прицел. – А что? Мне так хотелось подарить тебе мою девственность! Почему бы и нет? Я теперь каждый раз так могу делать, и каждый раз у тебя будет девственница! А хочешь, я сделаюсь такой, как была в четырнадцать лет?

– Нет уж, – хмыкнул Слава. – Я тебе что, педофил, что ли? Ты и так выглядишь лет на шестнадцать максимум! Хватит экспериментов. Вообще, спасибо, что зубов там не отрастила. Брр… Главный ужас мужика – енто самое с зубами!

– А что, – невозмутимо ответствовала Лера, – вот будешь нас с Хагрой обижать… и отрастим. Кстати, ты все же иногда позволяй ей побыть с тобой, ладно? Ведь если оставить в стороне то, что она моя подруга и мне небезразлична, даже очень небезразлична, тело-то ее! Должна же она иметь какой-то бонус с того, что мы ее тело эксплуатируем? Ей тоже хочется любви, секса.

– Потом поговорим, – отмахнулся Слава. – Пойдем-ка в душ сходим, а? С тебя столько натекло – такое впечатление, что я из боя вышел.

Они пошли, омыли друг друга в горячем душе, а потом улеглись на подстилку и снова занялись тем, о чем Слава мечтал все эти долгие дни, меняя позы и стараясь не сильно шуметь, дабы не тревожить свою сердитую подругу, которая вся изворочалась в пятидесяти метрах от них.

Как ни сдерживайся, а когда женщина входит в раж, ей уже по фигу всякие договоренности об отсутствии криков и стонов. И широченная ладонь, зажимающая рот, не помогает избавиться от излишнего шума, а больше того – разжигает страсть извивающейся в сладких судорогах партнерши.

Когда они насытились друг другом и Слава замер, прижав Леру стокилограммовым телом, она неожиданно сказала:

– Я кое-что придумала… лежи так и не двигайся… И не удивляйся!

Лера раздвинула ноги, как гимнастка, сняла свои руки с плеч Славы… и он вдруг почувствовал, как приподнимается над ней, совершенно незаметно, неощущаемо для тела. Потом опустился вниз. И дальше: вверх… вниз… вверх… вниз… Как поршень в автомобильном двигателе. Скорость усиливалась, амплитуда возрастала… Это была настолько забавно, настолько странно, что у Славы захватило дух…

Так они трудились, развлекаясь, почти до самого утра, пока не уснули в объятиях друг друга, измочаленные и выдохшиеся, как будто весь день бурлаками тащили баржу с песком. И продрыхли, как после выразился Слава, почти до полудня. А куда спешить в этом мире неторопливых решений и долгих караванных путей?

После душа они уселись за поздний завтрак, старательно не обращая внимания на хмурый вид Тирас. Та откровенно грустила, поглядывая на счастливую утомленную парочку, и, отщипывая маленькие кусочки пирожка, думала о чем-то о своем. Потом, нарушив молчание, сказала:

– Я хочу домой, в город. Хватит уже валяться тут на подстилках. Вы мне поможете добраться? Боюсь попасться грессам…

– Погоди немного, ладно? – ответил Слава, переглянувшись с женой. – Сегодня прилетит Шаргион, я сейчас с ним разговаривал, и он сказал, что будет через час. Я кое-что тут налажу, а потом отвезу тебя куда захочешь, на скутере. Ладно?

– Ладно, – кивнула головой Тирас и, незаметно вздохнув, добавила: – Мне надо свою жизнь устраивать. Вы-то счастливы, а каково мне на вас глядеть? Я так тоже хочу, но каждый раз выпрашивать ласку, внимание я не буду. Не желаю. Буду все начинать заново. Да и скоро некогда мне будет заниматься посторонними делами: дети – вот главное. Какие у вас планы, кстати, по поводу помощи кланам? Или вы просто улетите, оставив нас так, как оно есть?

– Нет, пока не сделаем все, что можем, чтобы помочь, не улетим, – задумчиво ответил Слава. – Мне нравится здешний мир, хотя он и отнесся к нам довольно неприветливо. Впрочем, нас сюда никто и не приглашал, мы случайно здесь оказались. А если уж оказались и забираем у вас такое сокровище, как Лаборатория, наш долг – оставить вам взамен то, что в наших силах, – здоровых мужчин и женщин. Мы облетим те кланы, которые сможем, и вылечим всех, кого сможем. После нашего отбытия у вас останется достаточно здоровых, полноценных людей, которые смогут возродить цивилизацию. И еще – нужно прикончить власть Мудрых. Хватит уже им тормозить развитие и держать вас в средневековье. Тупыми, необразованными легче управлять – это ясно. Вот потому вас и опустили на самое дно, в дикость. Люди во Вселенной не живут так, как вы.

– Не все будут довольны переменами, – усмехнулась женщина. – Вы еще хлебнете проблем, это точно.

– Ну так что же, первый раз, что ли? Теперь у нас Шаргион есть, живой и почти здоровый. А с ним нам ничего не страшно. Кроме этой вот работы по разбору мусора. Терпеть не могу всяческие стройки и перестройки. Налажу утилизацию корабля – полетим с Лерой в Шерекан, надо Мудрую искать. Ну все, расходимся… Или, наоборот, не расходимся? Я поваляюсь пока, Шаргиона дождусь. Лер, ты со мной?

– Нет, я уже за ночь навалялась, – усмехнулась супруга. – Мы с Тирас пока пойдем пошепчемся, ладно? А ты отдыхай. Потрудился – передохни.

Слава довольно улыбнулся, откинулся на одеяло и закрыл глаза. Ему было хорошо. А что: сыт, доволен, во всех смыслах обласкан любимой женой-красавицей, что еще надо для жизни? И правда, куда спешить, зачем бежать? Всю жизнь куда-то бежал, спешил, торопился, кого-то спасал, выручал, дрался и снова бежал… ну, хоть когда-то можно просто поваляться, как все люди?

Снова вспомнилась прошедшая ночь, и у него слегка заныло в паху. Да, сегодня они оторвались по полной, и способности Леры проявились совершенно неожиданным способом, он даже и додуматься до такого не мог! Все-таки женский ум в подобных вещах, как ему кажется, гораздо изобретательнее, чем мужской. Получилось очень… хм… креативно, что ли. А сколько вариантов еще можно придумать!

Вот бы ему попробовать коктейль, который так подействовал на жену? А что, кто откажется стать метоморфом, по своему желанию изменяя тело как хочешь? И любую его часть…

Впрочем, он своим телом вполне доволен, и изменять особенно ничего не надо, но все-таки забавно ведь! Ну забавно, и что? Дальше-то что? Он и так псионик, мало того – с редкостной способностью предугадывать ближайшее будущее, и эта способность потихоньку развивается. Иногда он ее использует, а значит, развитие идет. Только вот забросил он тренировки – не до того стало, а так-то использует свои возможности регулярно. Кстати, о его возможностях. Он регенерирует очень быстро, так быстро, что никто с ним не мог в этом сравниться, даже Лера. Если бы Хагра тогда перерубила горло ему, он смог бы, скорее всего, выжить. У него огромная сила и невероятная для человека скорость.

Так неужели он позавидовал своей жене? Ну если только немножко: все-таки муж хочет быть всегда выше на голову, чем жена, хоть в чем-то. В умственных способностях, силе, зарплате… иначе какой он мужик? Его просто съест комплекс собственной неполноценности. Умная женщина всегда поддерживает в своем мужчине чувство его полного и абсолютного превосходства над ней. Ну… за исключением тех семей, где мужчине нравится быть в подчинении, или же там, где баба – дура.

Слава не строил иллюзий – Лера была не глупее его, но по способностям и силе, он, конечно, ее превосходил. А теперь? Теперь у нее открылось новое свойство. И может, даже не одно, ведь они так до конца и не исследовали ее способности… И что изменилось? Да ничего. Лера действительно умная женщина. И правильно воспитана своей матерью. Настоящая женщина! А что касается переделки его тела в угоду новым веяниям – он потихоньку от жены и Тирас уже поговорил с Косом и выяснил, что велика вероятность, что у него ничего не получится: этот коктейль из вирусов вообще на него может не подействовать. При Славиной регенерации вирусы в его теле просто погибнут. Но еще хуже будет, когда он, возможно, частично уничтожит вирусы, а часть их внедрится в его тело и что-то изменит не в лучшую сторону. И что тогда будет? Кто предскажет? Вместо боевой машины, которой он стал за эти годы, Слава может превратиться в какого-нибудь урода, хиляка, изувеченного бесконтрольными мутациями. Зачем же рисковать? Он и так имеет все, в том числе и прекрасную жену с ее телекинезом. Или она имеет его? «Муж и жена – одна сатана». Он рассмеялся про себя и в приятном полузабытье обратился мыслями к Хагре. Что с ней-то делать? Ну а что еще делать? Ждать, когда он сделает Лере новое тело. Кстати сказать, вот с телом Леры, с новым, можно будет и поэкспериментировать: например, вырастить его, а потом взять и заразить этим самым букетом вирусов. Ну не получится – потеряет сто миллионов… кхе, кхе… мда. Олигарх, однако! Тело-то стоит недешево. Но об этом еще рано говорить…

Его мысли прервал бодрый голос Шаргиона:

– Я прибыл! Вишу над вами. Думаю, куда пристроиться, чтобы и рядом, и не раздавить чего-нибудь. Тут у вас какое-то поселение, мне бы не хотелось на него садиться.

– Нет-нет, не надо! Пристройся там, возле котловины, я что-нибудь сейчас придумаю насчет этих существ. Пока готовь своих железных букашек, я покажу, что будем делать. Я тебе скомандую.

– Есть, Посланник! Жду!

Слава открыл глаза и вскочил на ноги, ища взглядом своих соратниц. Они сидели в уголке, что-то шептали друг другу, у Тирас были красные глаза, похоже, что она плакала, Лера тоже норовила похлюпать, и Слава, усмехнувшись, подумал о том, что бабы занимаются своим любимым делом – оплакивают жизненные проблемы, в надежде что слезы растворят их, как зимний лед растворяется свежей весенней водой. Увы, с проблемами было не так закономерно, как с зимним льдом. Если бы они решались слезами, весь мир давно утонул бы в соленых потоках.

– Лер, иди сюда, скорее!

Жена поднялась, поцеловав Тирас в щеку, и пошла к Славе. Та осталась на месте, а Лера, подойдя, спросила:

– Шаргион?

– Да. Только нам прежде надо сделать одну штуку…

Грессы, всполошенные появлением огромного сооружения на краю их долины, бурно обсуждали происшедшее, сходились на том, что это знамение богов и оно связано с тем, что происходило последние дни. Они не знали, как себя вести в изменившихся обстоятельствах, и лишь одно было забито в них твердо, определенно и на века – на генетическом уровне – подчинение Мудрым.

Толпа грессов собралась на «митинг», где вождь яростно доказывал, что это сооружение принадлежит их госпожам, Мудрым, и что никакого отношения к пришельцам, нанесшим такой болезненный ущерб их племени, не имеет. В полемическом задоре он не увидел, как за его плечами, в небе показалась повозка, на которой прилетали их господа, и только когда толпа затихла, глядя в пространство за ним, он растерянно замер, оглянулся и оборвал свою длинную речь.

Скутер сделал круг над головами и приземлился рядом с отхлынувшими в разные стороны кентаврами. Они тут же встали перед Мудрыми на передние колени, отчего зады полуящериц задрались в небо, а гениталии мужчин и груди женщин повисли над землей.

Мудрая, сидящая позади пилота, встала с сиденья, откинула капюшон и открыла свое безвозрастное лицо с длинной косой. Она осмотрела молчащих и потупивших глаза кентавров и звучным голосом, летящим по воздуху до самого леса, сказала:

– Грессы! Ваша служба Мудрым закончена! Вы можете селиться где хотите, идти куда хотите! Вы хорошо служили, но теперь нам будут служить другие, они уже в святилище. Произошла ошибка – вы их не узнали и были наказаны. Но теперь в награду за вашу службу, мы вас отпускаем! Живите так, как вам хочется, но не ссорьтесь с людьми! Договоритесь с ними, пошлите к ним делегацию – через неделю. Торгуйте с ними, дружите с ними, и ваш народ будет большим, многочисленным. Мы удаляемся и больше никогда не попросим вашей службы. Прощайте, грессы! – Мудрая снова села на скутер, и тот медленно поднялся в воздух, постоял на месте и полетел куда-то за лес.

Кентавры медленно поднялись с колен, потом один из них сказал соседу:

– Что это было-то? Я вроде ее лицо видал недавно – мы ж ее хоронили. Как она вылезла-то?

– А тебе это надо? – отмахнулся кряжистый гресс, со шрамом от меча на боку. – Ну вылезла и вылезла. Это же Мудрые, они и не такое вытворяют. А так-то дельно сказала – когда уж мы жить-то начнем? Мне эти войны тоже надоели. Эй, болтун, хватит тебе нас накручивать, – обратился он к вождю, растерянно следящему за улетающим аппаратом. – Подумай, как с людьми договориться, кто к ним пойдет.

– Ты и пойдешь, – кивнул головой вождь. – Думаешь, никто не знает, как ты им поставляешь мясо на рудник? Все рожи строишь, мол, борец с людьми, а сам потихоньку торгуешь! Откуда у твоей Нуги новая ткань на кровати?

– А ты откуда про кровать-то знаешь, а? – забеспокоился кентавр. – Ах ты, скотина!

– А не надо было молодую жену брать да мотаться с людьми, – весело загомонили кентавры рядом. – Если ты не можешь молодуху окучить, всегда найдутся желающие сделать это за тебя!

– Ах ты, сучонок! – Кентавр кинулся на вождя, тот приготовился к защите, но их разняли, разведя по разным концам деревни.

Досталось трепки лишь несчастной Нуге, которая вначале отказывалась, что блудила с вождем и со всеми, кому отказать не могла, а таких набралось полдеревни. Потом ее хорошенько высек муж, чтобы вперед неповадно было, и страстно, с шипением и вибрацией чешуек, трахнул. Его возбуждала мысль о высокой востребованности супруги. Так-то он не был против ее выкрутасов, даже с ними интереснее жить, но надо же соблюдать лицо – какого черта ее любовник треплет имя честного гресса на общем собрании? Так что ей досталось за длинный язык вождя. Что же касается людей, вопрос этот давно назревал, и в общем-то грессы уже много лет сотрудничали с отдельными людьми и их группами. Разрешение Мудрой только ускорило процесс. А то, что ее вроде как когда-то там закопали – да и пусть. Кого это волнует? Может, не ее закопали. Или в лицах ошиблись.

Слава усмехнулся, оглянувшись на жену – она на глазах меняла облик, приобретая знакомые «снегурочкины» черты.

– Страшно было?

– Не больше, чем всегда, – улыбнулась она. – Ну что, полетели к Шаргиону?

– Полетели! – Слава заложил вираж и направил скутер к невероятной громаде корабля, возвышающегося неподалеку.

Корабль уже не выглядел обугленным утесом; он еще не приобрел свой жемчужный блеск, но уже был серо-стальным, каким положено быть порядочным кораблям. Возвышаясь в небе, как горная гряда, он вызывал почтительное уважение и даже трепет. В нем виднелись рытвины и прогалы – здоровенного куска, размером с добрый километр, вырванного взрывом энергетического накопителя, не было вообще. Шлюз был открыт, мембраны работали отлично – иначе океанская вода, в которой Шаргион, как в супе, плавал эти дни, затопила бы его по самое горлышко (если такое есть у корабля). В общем-то он был готов к космическому полету, то есть полностью герметичен, однако состояние некоторых узлов все еще оставляло желать лучшего. Он был похож на бодрого инвалида, шустро ковыляющего со своим батожком, – вроде и двигаться может, и даже отлупить батожком какого-нибудь пьяницу, недостаточно быстро уступившего ему дорогу, но забег на короткую и длинную дистанцию не выиграет, это точно.

Они подлетели к выступу шлюза и с ходу вошли в тоннель космодрома. Тут уже было чисто, все вылизано, прибрано, никакого запаха гари и тлена. Славе вспомнилась прежняя картина, и он передернул плечами – жутко и вспоминать. Подлетев прямо к входу на Базу, он посадил скутер и, сняв шлем, с удовольствием посмотрел на жену:

– Вот сколько любуюсь тобой, никак не могу насытиться этим видом! Может, снимешь плащ, побегаешь голышом? Тут тепло, не то что в Лаборатории.

– Ага! Ты меня сейчас же перегнешь через скутер, и понеслось! Нет уж. Лучше дай-ка мне вон тот мешочек – меня аж трясет, как я есть хочу. Эти метаморфозы не проходят бесследно. Каждый раз, как я изменяюсь, будто неделю не ела.

Слава бросил жене сумку, она ловко ее поймала и тут же уселась на сиденье скутера, жадно вгрызаясь в кусок копченого мяса. Она насыщалась так жадно, что казалось, и вправду не ела много, много дней. Издержки способностей, подумалось Славе.

Он зашагал, осматриваясь по сторонам. Помещение Базы было темным, хотя и вычищенным от обломков и мусора. Позитронный мозг, управлявший ею, чист, как обычный кристалл, и без специальных мастеров, способных его реанимировать, толку от него было как от алмаза «Куллинан» – гляди, любуйся, и… все.

Слава нашел дверь, за которой находился мозг, напрягшись, отодвинул ее в сторону и вошел в комнату, где посередине стояло подобие толстой колонны около метра в диаметре, простирающейся от пола до потолка.

Подойдя к колонне, он осмотрел ее вокруг, соображая, как достать мозг, и неожиданно легко справился с делом – нужно было всего лишь потянуть в сторону за два углубления-уха в колонне, и выдвигался блок, с отверстием в центре металлического основания. В отверстии виднелся небольшой цилиндр с ручкой, потянув за которую Слава извлек контейнер с мозгом наружу. Вот и все. Будь у него сейчас мозг на замену, он бы воткнул его на место, и База заработала бы. Увы, до мозга нужно еще добираться, и главный вопрос, который его интересовал, – как? Как туда добраться?

Он вышел в коридор, прошел в космопорт и остолбенел: тот был заполнен толпами металлических монстров различных форм и расцветок. Тут были и «черепахи», диаметром метра полтора, и кубические ящики, передвигающиеся на гравитационных двигателях, и высоченные «журавли», похожие на настоящих, высотой метра три и с множеством манипуляторов по бокам – все, что может представить себе больное воображение обкурившегося наркотиками человека, все тут было. Особенно заинтересовал Славу «осьминог» со множеством стальных щупалец и присосок на них – этот вообще был как из какого-нибудь ужастика «Бунт машин».

– Шарги, а как мы их доставим на транспортник, ты подумал?

– А гравиплатформы на что? Те, что сами могут долететь, полетят самостоятельно, остальных – на платформы! Видел, какая большая компания? Пришлось гранам поработать – законсервированы были хорошо. Еле счистили с них упаковку. Кстати, на складах еще сотни таких. Так что нам надолго хватит. С чего начнем? Будем резать корпус?

– В последнюю очередь. Вот смотри, как надо сделать. – Слава стал представлять картинки, передавая Шаргиону план действий, и тот согласно поддакивал. Потом они определились, где будет находиться Лаборатория. С ней придется здорово повозиться, это было ясно сразу. Перетащить ее целиком не получится, придется отделять боксы, выпиливать, монтировать заново… Работы – на месяц, да что на месяц – как бы не затянулось на несколько месяцев! Так что быстрого преображения корабля в летающую лабораторию биоинженерии не получится.

– Шарги, а ты потянешь все на одном накопителе? – осторожно осведомился Слава.

– Так-то потяну, но почему ты думаешь, что он у меня будет один? Я тихонько выращиваю себе другой взамен утраченного! Он же часть меня, и я могу его отрастить. Долго только, и материалов не хватает, но вот теперь дело пойдет побыстрее. Я могу выращивать в себе дополнительные органы. Даже три накопителя могу сделать – только зачем? И материала много уйдет. Ну вот, я все понял. Отправляю роботов. Как только освобожу проход к мозгу, я тебе передам. А пока давай поговорим с тобой о любви – я так и не понял, откуда она берется? Какие есть версии? Мне очень интересно…

Битых полчаса Слава пытался рассказать Шаргиону то, чего и сам не знал. Вот за что он полюбил эту девчонку? За что любил ее все эти годы и почему его любовь не только не слабела, а лишь росла? Кто может вообще сказать, что такое любовь? Это химические процессы? Требование Природы о продлении Рода? Прихоть? Сексуальное влечение? Или все, вместе взятое?

Он пытался передать Шаргиону то, что он чувствует к Лере, почему будет биться за нее до последней капли крови, и она сделает то же самое ради него. И почему бывает так у людей – любят, любят, и вдруг всепоглощающая любовь исчезает, как будто в пустыне вода с шипением впиталась в жадный песок.

Наконец отчаявшись, Слава замолчал, и спасло его от новых, уже совершенно интимных вопросов сообщение о том, что роботы расчистили нужную комнату и вскрыли ее дверь. Доступ к маршевому мозгу был свободен.

Слава облегченно вздохнул и пошел к скутеру, где его ждала Лера, глядя на мир осоловевшими глазами.

– Слав, я отдыхать! Пусть Хагра побегает, ладно? – Девушка закрыла глаза, не дожидаясь ответа, а когда открыла – они были карими. Но, как ни странно, больше никаких изменений не произошло. Поймав удивленный взгляд Славы, она смущенно пояснила: – Это так, чтобы ты знал, кто сейчас управляет телом. А постоянно его изменять – зачем? Я только-только наелась как следует и опять полчаса жевать? Нет уж, побуду с внешностью Леры, если ты не против. Тем более что она очень даже миленькая…

– Да ладно, – пожал плечами Слава. – Действительно расходы энергии на преобразование очень велики. Вы правильно сделали.

– А ты был хорош ночью, – с улыбкой шепнула Хагра, усаживаясь на сиденье у него за спиной.

– Что, опять? Ты была со мной, и я этого не знал? – покачал головой Слава. – Ну Лерка! Задам я ей!

– Я немножко только, под самое утро уже… А прикольно было летать, да? – Хагра захихикала, а Слава промолчал, пряча улыбку. Оно и правда было прикольно.

В корабле творилось непотребство. Роботы вереницей таскали и укладывали на гравиплатформы кучи металлической и другой трухи – они сдирали все, что можно, пока что не трогая Лабораторию. Ходить было довольно трудно из-за обнажившихся внутренностей корабля – роботы сверкали плазменной резкой, со скрежетом сдвигали конструкции, и Слава подумал о том, что при таком активном уничтожении от корабля скоро останутся рожки да ножки, все равно как падальщики обгладывают труп огромного зверя, павшего в лесу.

Ему стало неприятно, и он слегка затосковал. Потом вспомнил, что надо все-таки вытащить позитронный мозг, и побежал вперед по освободившимся проходам. Теперь можно было не опасаться расшибить голову о перевитые ударом конструкции, так что нужного места он достиг быстро и безболезненно – лишь разок с шипением приложившись ногой к торчащему из пола листу металла. Глубокая ссадина на колене заросла быстро, и только на штанах осталась широкая прореха, напоминающая о недавно полученной ране, способной обездвижить обычного человека минимум на две недели.

Отсек с позитронным мозгом был чист, колонна стояла, прочно упершись в потолок, такая же, как и на Базе. У Славы отлегло от сердца – он опасался, что мозг не подойдет по каким-то параметрам. Впрочем, еще нужно посмотреть, встанет он на место или нет.

Гнездо для мозга было полуразрушено, опалено огнем – сюда, похоже, стреляли. Кто? Какой-то неизвестный мятежник? Как такое могло произойти? Остается лишь гадать. Со слов Мудрой, которую они убили, и судя по тому, что он обнаружил в Лаборатории, этот корабль являлся чем-то средним между транспортником карательного корпуса десантников и кораблем-маткой, обрабатывающим захваченные планеты с целью изготовления из местного населения тех биологических объектов, какие нужны хозяевам корабля. Возможно, кто-то из членов команды не выдержал и решил прекратить путь этого карающего меча или жестокого вивисектора по просторам Вселенной. Даже ценой своей жизни. Кто это был? Может, специально засланный в команду разведчик-диверсант или просто совестливый человек, которого масштабы производимых звездолетом разрушений приводили в ужас. А возможно, одному из мужчин, содержащихся на корабле в виде ходячих фаллоимитаторов, надоела такая жизнь, и он сделал то, что сделал. Ответа теперь не найти. Время надежно скрывает правду.

Слава выдернул блок с мозгом, осторожно достал обугленный контейнер – он был цел, но на нем так и осталась копоть, которой уже много тысяч лет. Он подержал контейнер в руке, как будто здороваясь с тем, давно погибшим человеком, и решительно направился к выходу. Нужно заниматься делом, а не грезить о давно ушедших днях.

Через двадцать минут он уже стоял перед такой же колонной на Базе и с замиранием сердца вставлял потемневший контейнер внутрь блока. Подошло! Блок задвинут…

Внезапно вспыхнул свет, и помещение Базы, ее рубка управления, коридоры – все озарилось ярким светом. Слава мысленно представил кресло… и плюхнулся в него, задрав ноги и радостно смеясь. Его переполнял восторг.

– Получилось! Есть! Есть!

Теперь можно было не думать о еде и питье. Он тут же соорудил себе здоровенный бутерброд с икрой, кружку пива и развалился в кресле, наслаждаясь негой и покоем. Теперь слегка передохнуть, так сказать, и вперед.

– Шарги, надо будет перетащить все мало-мальски исправное в тебя. Скутеры, флаеры – все, что можно. Может, что-нибудь дельное из них слепим. Скутеров там несколько исправных, смотри не порежь их, хорошо?

– Конечно, брат! Я подхожу очень осторожно к этому делу. Сейчас мы вначале вычистим весь корабль изнутри, выберем, что может нам пригодиться, а потом займемся демонтажом Лаборатории. Ты не беспокойся – отдыхай, ешь, пей, занимайся любовью, я все сделаю, все будет хорошо. Продолжаю готовить место под Лабораторию, она будет располагаться рядом с Базой, чтобы вам далеко не ходить. Как там с позитронным мозгом дела – работает нормально?

– Я просто счастлив! Работает пока что как часы. По крайней мере систему обеспечения он обслуживает великолепно. Маршевые мозги всегда были мощнее обычных и строились с запасом прочности, я смотрел в сети. Я что хотел у тебя спросить – что там с мегабластерами? Они у нас рабочие или пока дохлятинка?

– Хочешь немножко пострелять, брат? Поджарить парочку птичек? Пока что исправен один. Мы не беззащитны. Вот только надо накопители вырастить побыстрее… но ничего, металл с корабля нам поможет. Обшивка этого звездолета хороша, пойдет мне в верхний слой кожи, спаленный бластерами. В общем, все нормально, делай свои дела, лети к любимой жене. Шарги занимается, значит, все будет в порядке.

– Спасибо, брат, – искренне поблагодарил Слава. – Я так не люблю возиться с этими постройками-перестройками, аж тоскую! Но, если что-то надо будет спросить, обращайся в любое время дня и ночи. Мало ли какие вопросы возникнут… мне надо обязательно сохранить Лабораторию, это очень, очень ценная штука. Ты поосторожнее с ней. Ты вообще видишь, что там, в корабле, делается?

– Шутишь? Хочешь посмотреть? Лови! – В голову Славы ударила мешанина из картинок, образов, их было несколько сотен, под тысячу – столько было рабочих ремонтных роботов и каждый передавал свое изображение. Слава взвыл – у него заболела голова, и он взмолился:

– Понял! Все понял! Ну даешь! Как же ты в этой мешанине разбираешься, что им нужно делать? Как их контролируешь?

Шаргион радостно засмеялся, потом сказал:

– Представь, что каждый из этих роботов – твои пальцы. Или руки. Ты как, умеешь управляться со своими руками? Вот и я так же. Они – часть меня, соединенная со мной грависвязью. Я делаю ими то, что подумаю. Ну все, брат, я исчезаю.

Голос Шаргиона затих, а Слава подумал о том, что корабль за последние месяцы сильно «подрос» – этакий умненький, знающий парнишка. И немалая заслуга в этом его, Славы… Зря, что ли, он днями и ночами рассказывал ему о мире.

Вздохнув, он бросил кружку из-под пива и несколько секунд смотрел, как она, коснувшись пола, оплывает и втягивается в толстый ковер системы обеспечения. Затем встал и пошел к скутеру.

Тирас стояла в доке транспортника, с грустным выражением лица наблюдая, как роботы уничтожают это великолепное сооружение. Завидев Славу, она с легким упреком сказала:

– Неужели нельзя было это сохранить? Так жалко, это ведь такое чудо!

– Забудь, – усмехнулся Слава. – Ваши потомки построят корабли лучше. Или купят их. А этот – он давно умер. Осталось только мертвое тело, которое мы и забираем. Ты готова к перелету домой?

– Готова, – кивнула головой Тирас, и Слава заметил, что она полностью одета и на ней висел меч – стандартный наряд воительницы этого мира во всей его красе.

– А куда Лера делась?

– Да вон она идет. Хотела посмотреть, как там дела в Лаборатории, как бы не испортили чего.

Через пару минут Лера – а вернее, Хагра – была уже возле Славы и на его вопрос, что там делается в корабле, ответила:

– Да непонятно что: какие-то пауки бегают, чудовища ползают – в общем, все, как положено в сказках. Ну что, полетели, отвезем Тирас? Мы втроем уместимся, я уже прикинула. Это чтобы два скутера не брать – одного пока хватит. Летим?

– Летим, – согласился Слава. – Отвезем, а оттуда уже слетаем поищем Мудрую в Шерекане. Все, не медлим, поехали!

Он надел на голову шлем, и через минуту компания уже поднималась в воздух. Тирас посадили посередине; она повизгивала от страха, вытаращив глаза и с восторгом глядя вниз, на проносящиеся под ними деревья, овраги и кусты. Слава поднялся повыше, набрал скорость, и через десять минут они уже подлетали к городу.

Глава 10
Скрывать, кто он и откуда, уже не было никакой нужды, и Слава, заложив вираж, приземлился прямо у дома Главы клана Шерекан.

Как всегда, охрана обступила скутер плотным кольцом, с недоумением и страхом глядя на странных существ, прибывших к ним в гости. У одного вместо головы – лишь зеркальный шар, а другое имело белую кожу, белые волосы и яркие, сияющие голубые глаза, которые с интересом рассматривали окружение из воительниц и обстановку вокруг. Затем первое существо что-то сделало с головой, блестящий шар под изумленные вздохи окружающих был снят, и под ним оказался мужчина – тот самый, который некогда посещал их клан и с группой воительниц отправился на Ярмарку. Рассказы о том, что происходило на той Ярмарке, до сих пор обсасывались и пересказывались в клане, обрастая подробностями и заканчиваясь частенько так: «И потом с небес слетели боги и забрали его на небеса! Они были на огненных лошадях, запряженных в золотую тележку, и гром от их прибытия разнесся на всю округу». И тут вот так – ррраз! – и тот, кого якобы забрали на небеса, является к ним на воздушной телеге. Это как? Увы, позиции тех, кто посмеивался над россказнями всяких там придумщиков историй, сильно пошатнулись: вот же он, этот мужчина, и на воздушной тележке – от факта не отвертишься!

Так что переполох Слава навел замечательный. И, как всегда, нужно отдать должное воительницам: хоть многих их них и перекосило от страха, мечи они держали твердо и были готовы погибнуть, защищая свой клан.

Женщина вообще готова порвать любого, кто посягнет на ее дом, а если ее воспитали в воинских умениях, это страшное существо и богов-то порубит, если они попытаются разбросать свои носки в ее доме или настричь ногти возле зеркала. И вот такой летающий «носок» прибыл в их клан с непонятными намерениями. Что им оставалось делать? На всякий случай, может, пристрелить?

Три лука трех были направлены на Славу с крыльца, руки стражниц подрагивали, оттягивая тетиву. Он посмотрел на это безобразие и только хотел крикнуть, чтобы позвали Главу, как дверь, ведущая внутрь здания, открылась и оттуда показалась сама Глава, с ходу рявкнув что-то вроде:

– Что здесь происходит?!

Ее появление имело неожиданное последствие: одна из лучниц вздрогнула и спустила тетиву. Стрела устремилась в грудь Лере, безмятежно взирающей на мир своими синими глазами. Слава, готовый ко всему, псионически уже предвидел, что стрела полетит в их сторону, и за полсекунды до того отдернул жену в сторону. Стрела просвистела мимо и вонзилась в бок одной из охранниц, стоявших позади скутера. Та ойкнула, когда из нее вырос этот экзотический деревянный стебель и, закатив глаза, упала в пыль.

Вокруг зашумели, загалдели и вдруг стихли – стрелявшая оторвалась от крыльца, выронив лук и теряя стрелы из колчана, поплыла по воздуху по направлению к конской поилке – здоровенному корыту, оно стояло под водосточным желобом и наполнялось во время дождя.

Лучница немного повисела в воздухе, то повизгивая, то завывая во весь голос, а потом плюхнулась в корыто, подняв тучу брызг и гулко стукнувшись головой о деревянный бортик.

Слава поморщился – теперь у этой дурехи будет как минимум сотрясение мозга, если чего не похуже. Он посмотрел на сердитую жену, едва не мечущую молнии из глаз, и пожал плечами:

– Ну что поделаешь, вот тебе издержки Средневековья. Того и гляди, башку прострелят.

– А думаешь, на Земле бывало по-другому? – усмехнулась она. – Тоже выставили бы какой-нибудь спецназ и давай в нас целиться.

– Отличие в том, что на Земле, прежде чем пальнуть в такую красотку, как ты, поинтересовались бы, зачем она прибыла, эта «Аэлита». А эти – сразу палить. У баб никогда не было пиетета перед другими бабами. Мне один предприниматель рассказывал, что, когда ему нужно было срочно получить в администрации дельную бумагу, он засылал туда бабу – к мужику-начальнику. Тот таял, видя женщину, и не препятствовал в получении нужного разрешения. Но, когда та женщина входила в отдел, где сидели одни женщины, они чуть не сжирали ее. А вот когда приходил мужик… ну да ладно, речь сейчас не о том.

– Приветствую тебя! – Глава настороженно осмотрела Славу и его спутницу. – Зачем прибыл к нам в этой странной повозке? Что тебе нужно здесь, в клане? Я не извиняюсь за инцидент – ты напугал всех до посинения. Лучница, конечно, будет наказана – за невыдержанность. Но и ты тоже хорош… Ну так что тебя снова привело к нам? У нас строгое распоряжение Мудрых – не принимать тебя ни под каким видом, потому что ты враг, демон. Так что скажешь, демон? Забавная у тебя демоница… хм… аппетитная. Кстати, а как вы отправили эту дуру в корыто? – спохватилась Шарса. – Я слыхала, что Мудрые что-то подобное якобы могут делать, но ни разу не видала.

– Шарса, мне нужна Мудрая, которая приходила ко мне, чтобы сделать ребенка. Где я могу с ней поговорить?

– А ты у Мудрой и спроси. – Глава указала на женщину в капюшоне, спешившую к раненой стражнице. – Я не буду вмешиваться. Кто из вас прав, кто не прав – это ваши дела. Сейчас вот полечит и общайтесь сколько душе угодно. Как закончите – зайдите ко мне, поговорим… если будет желание.

Ждать пришлось минут двадцать – Мудрая работала не спеша, но основательно. Через двадцать минут стражница уже вставала с земли, удивленно рассматривая свой бок, на котором остался лишь небольшой звездчатый красный шрам. Слава подумал, что все-таки его лечение получается гораздо радикальнее – такого уродливого шрама он бы не оставил.

Мудрая, закончив свое дело, повернулась и с надменным выражением лица быстрым шагом двинулась прочь. Вернее, сделала пару шагов и остановилась, как будто уперлась в стену. Замерла, потом обернулась к незваным гостям и раздраженно сказала:

– И чего? Все равно не буду с вами разговаривать! Верховная Мудрая категорически запретила! Вы – демоны! Разрушители!

– Ага, – невозмутимо сказала Лера и на глазах ошеломленных зрителей плавно перенесла Мудрую поближе к скутеру, подвесив ее в воздухе. – Сейчас как тресну тебя об землю и полетишь ты туда, где мы, демоны, обитаем! Выпью твою душу!

– Лер, ну чего ты пугаешь бабу? – засмеялся Слава. – Опусти ее. Уважаемая, вашей Верховной Мудрой нет в живых. Она неправильно себя вела и за это наказана. Слушайте все! – Слава повысил голос так, чтобы дошло до самых дальних рядов. – Власть Мудрых кончилась! Разнесите по всем кланам, расскажите всем людям: скоро все изменится! У каждой женщины будет по мужчине, а у мужчины по женщине! Вы будете рожать и мальчиков, и девочек! То, что у вас не рождались мальчики, – вина вот этих Мудрых, которые колдовством сделали так, чтобы вам не хватало мужчин! Теперь все будет по-другому. Верховная Мудрая и ее помощницы уничтожены, и оставшиеся в живых Мудрые теперь не будут влиять на вашу жизнь, а будут лишь лечить. Все, кончилась их власть!

– А тебе не кажется, что ты рано треплешь языком? – послышался высокий голос из-за спин стражниц, и толпа раздвинулась, как будто ее рассекли гигантским ножом. Перед Славой и Лерой очутилась группа людей: позади стояла Мудрая в обычном наряде, а впереди нее – пять фигур тоже в знакомом обличье. Бронескафандры! Шлемы архаичной формы, за темным бронестеклом не видать лица.

Они одновременно подняли руки с игловиками, и в воздухе засверкали белые лучи лазеров, разогнавших свежесть утра резким озоновым запахом. Времени, чтобы надеть шлем и поднять боевой скутер, у Славы, понятно, не было. Все, что он успел сделать, – это за секунду до нанесенного удара столкнуть Леру за скутер и залечь туда самому. Удары пришлись на несчастную машину и оставили на бронепластике белые полосы.

Торжествующие агрессоры бросились в стороны, надеясь зацепить землян с разных сторон, поставив их под перекрестный огонь. Однако группа слева получила мощный отпор: Лера под прикрытием скутера открыла ураганный огонь из армейского лучемета, благо такого оружия в Шаргионе завались, осталось еще с того времени, когда Славу пытались захватить зеленые и были уничтожены биороботами корабля. Лучемет был закреплен сбоку скутера, на специальных захватах, сделанных конструкторами аппарата именно для этого.

Скафандр, предназначенный для отражения ударов игловика или пуль легкого стрелкового оружия, не выдержал, и голова одного из нападавших взорвалась, как арбуз, в который попал заряд из дробовика с расстояния пяти метров. Красные брызги хлестнули по стене дома напротив и лицам ошеломленных стражниц, прижавшихся в этой стене. Второй нападавший лишился руки и с дымящейся дырой в груди был отброшен в сторону куском недожаренного мяса.

Перенеся огонь на третьего в бронежилете и на Мудрую, командовавшую нападением, девушка за секунду разметала их в стороны, уничтожив так же наверняка, как если бы по ним проехал бульдозер. Посмотрев, куда рванулся Слава, Лера увидела, что двое оставшихся в живых танкочеловека лежат рядом с поилкой лошадей, а на стене рядом отпечатались следы, как будто кого-то унесло ураганом и со всей силы впечатало в стену дома. Лера поняла – Слава добежал до врага и, как мячи, метнул их в стену, выдав всю силу, которая у него была. Похоже, что сила у него была очень даже немереная, потому что фигуры лежали не шевелясь и не подавая признаков жизни. Какой бы защитой от внешних ударов ни обладали скафандры, но если хорошенько врезать ими о твердый предмет, то содержимое бронекостюмов неизбежно сотрясется так, что получит серьезные повреждения.

Слава уже расстегивал скафандры врагов, когда Лера вскочила на сиденье скутера и, выставив перед собой ствол лучемета, дала очередь в землю перед разбежавшимися в стороны и залегшими на землю воительницами:

– Получите, сволочи! Если в чьем-то клане еще на нас нападут, будет вот так! – Она в ярости одним движением напялила на голову шлем управления, в мгновение ока подняла в воздух скутер, развернула его и длинной очередью полевых бластеров пробила в крепостной стене в ста метрах от нее здоровенную дыру. Стражницы в ужасе посыпались со стены, спасаясь от гибели, а Лера долбала и долбала, пока не уничтожила здоровенный кусок метров пятьдесят длиной. Потом опустила скутер, спрыгнула с него, потом захватила ошеломленную Главу ментальной рукой, перевернула в воздухе и, приблизив лицо к ее глазам, завопила:

– Ну что, будешь еще слушать Мудрых? Будешь еще болтать то, чего не надо? Демоны, говоришь? Я вам дам демонов, идиотки! Мы пришли вам помочь, а ты, дура, устраиваешь тут представления? Почему не предупредила, что нас тут ждут? Почему не сказала, что эти суки вооружились? Что, жарко стало? Сейчас я тебя охолону! – Глава, с выпученными от ужаса глазами, переместилась в сторону, к злополучной колоде, и Лера стала макать ее туда, радостно смеясь. В этот момент она была похожа не на Снегурочку, а на горгону Медузу, с ее прекрасным и одновременно страшным лицом.

Слава смотрел на это со стороны. Вылущив из бронекостюмов Мудрых, он убедился, что одна мертва – удар в стену свернул ей шею, а вторая была в глубоком нокауте, но жива. Он не спешил остановить свою озверевшую супругу: ведь и вправду, без участия Главы нападения бы не получилось, похоже, враги ждали их прилета. Возможно даже, что такие группы захвата были организованы почти в каждом клане в расчете на то, что пришельцы прилетят по каким-нибудь делам. Что еще его обеспокоило – то, что у Мудрых оказались бронекостюмы, игловики, – значит, где-то была база, на которой те находились. Значит, не все оборудование осталось на транспортнике, и придется искать и выжигать эту заразу каленым железом. Иначе жди нападения исподтишка, при том что игловики и бронескафандры – это очень серьезно. Это вам не мечиками махать. Кроме того, где гарантия, что на базах Мудрых нет Супермудрых, с их умением применять знания псионика?

Наконец Лера все-таки успокоилась, Глава была отправлена на лестницу, ведущую в дом, где и воцарилась, утирая с лица воду.

Вокруг царило молчание; воительницы, до того пребывавшие в дорожной пыли в полной прострации и непонимании происходящего, начали потихоньку вставать, все еще потрясенные увиденным. Славе было немного жаль их: они не могли разобраться, кто прав, кто виноват, и оказались меж двух огней. Но и без демонстрации силы тоже нельзя было обойтись – никакие радикальные реформы никогда не делались без того, чтобы не применять принуждение. Видимо, такова природа человека, и амазонки на заброшенной во Вселенной планете – не исключение.

Его больше беспокоил другой вопрос: если у этих Мудрых нашлись игловики и бронескафандры, эдак завтра найдутся лучеметы и боевые скутеры? Не хватало, чтобы они откуда-нибудь из загашника и флаеры достали… Вот была бы хохма!. Этот вопрос нужно срочно выяснять. И еще – хватит, наверное, договариваться с Главами и уговаривать их на то, что необходимо сделать для их же блага. Прогрессорство мягкой лапкой не принесет быстрого результата. Он что, собирается сидеть на этой планете годами? Хватит уже. Надоело! Вот заработает Лаборатория, обработают они группу мужчин и женщин, достаточную для воспроизводства расы, и айда отсюда, в просторы космоса!

Слава пошел к лестнице, где сидела мрачная Глава клана, и, присев рядом, сказал:

– Ты сама виновата. Мудрые испортили вашу расу, мы пытаемся помочь и что получаем? Почему ты не сказала о засаде? Ты же знала о ней.

– Знала. И что? Вы пришли и ушли, а Мудрые были всегда и будут всегда. Я не могу не подчиниться их приказу, если тебе это неизвестно. Вот чего вы натворили? И как теперь мы тут будем жить, с разбитой стеной? И как теперь буду жить я, когда эта твоя искупала меня в поилке? Что будет с моим авторитетом? – Глава еще более помрачнела и добавила: – Если вы хотели мне навредить – лучшего результата получить было бы трудно.

– Извини, – пожал плечами Слава. – Нам нужно было, чтобы все узнали о том, что нас трогать нельзя. Теперь знают. Что касается твоего авторитета – мы всегда тебя поддержим, если ты поддержишь нас. Все, что я сказал, – правда. Мудрые сделали так, чтобы у вас не было мужчин. Им так удобнее вами управлять. Хочешь верь, хочешь не верь. Вспомни, я же вылечил ваших мужчин и несколько десятков ваших женщин – что с ними сейчас? Как протекают беременности?

– Нормально протекают, – слегка отмякла Глава. – Уже животы видны. Даже слишком видны для такого срока. Мудрая, что их осматривала, сказала, что у них могут быть двойни или даже тройни! Ты хорошо постарался. Еще бы мальчиков побольше…

– Будут мальчики, – уверенно кивнул головой Слава. – Там все будут мальчики, почти все. Не сомневайся. Что касается приказа Мудрых, подчинения им – я тебе помогу. Я сниму с тебя этот приказ. Теперь ты будешь жить самостоятельно, не оглядываясь на Мудрых. Теперь ты по-настоящему главная. Но я хочу, чтобы ты рассказала мне все, что знаешь о Мудрых. И помогла мне найти ту Мудрую, что была со мной. Да, для того чтобы снять с тебя блок, наложенный Мудрой, ты должна позволить мне войти в свою голову, я должен расшатать эту стену. Только после этого смогу снять наложенный Мудрыми приказ подчинения…

– И наложишь свой? – усмехнулась Мудрая.

– Мы скоро улетим отсюда, насовсем, – уклончиво ответил Слава. – Вы сами будете решать свою судьбу. Через несколько недель мы прилетим сюда на большом корабле, и ваши мужчины и женщины пройдут обработку, чтобы излечиться от болезни. Ведь то, что у вас не рождались мужчины, – болезнь, созданная Мудрыми.

Глава прикрыла глаза, соображая, потом, вздохнув глубоко и тяжко, ответила:

– Как вы все надоели – Мудрые, демоны, еще кто там есть? Оставили бы вы нас в покое, мы как-нибудь бы и выжили. А с вами это сильно осложняется. – Глава усмехнулась и поднялась на ноги. – Пошли, будешь снимать с меня защиту, раз нужно. Что касается того, где живут Мудрые и где находится нужная тебе Мудрая, я расскажу. Все равно ведь сам узнаешь, просветишь голову…

Слава аккуратно выглянул из-за куста и осмотрелся – ничего странного, ничего удивительного: домики, пруд, ходят женщины, перемещаются девочки – есть и совсем мелкие, четырех-пяти лет. Они идут строем за старшей, как утята за уткой, и у Славы защемило сердце: что делать? Вот как такой лагерь уничтожать?

Он обернулся к Лере, тоже внимательно вглядывающейся в эту картину, и вопросительно подняв брови:

– И что будем делать? Видела вход в пещеру? Что там? Сама подумай: более полутысячи скутеров в корабле, но практически нет боевой брони. Не нашли мы ее. Куда она делась? Где лучеметы и игловики? Где остальное оборудование корабля? Что, этот корпус воительниц летел воевать луками и мечами? Сомневаюсь я.

– Да это ясно, – ответила Лера, задумчиво зажевывая высохшую травинку. – И что ты предлагаешь? Только не говори того, что мне не понравится, типа: «Я сейчас пойду один и поговорю…» Я тебя не отпущу одного. Погибать, так вместе.

– А чего погибать-то? – скривил губы Слава. – Поговорю с ними, может, установлю контакт. Или попробую просветить их мозги – узнаю, где находятся их другие базы. Сомневаюсь, чтобы эта база была одна. Скорее это учебный центр или закрытая школа. Должны же они были где-то обучать своих Мудрых? Вот тут и обучают.

– Наденем броню? – подумав, спросила Лера. – Или так пойдем?

– Хм… все-таки я не хочу, чтобы ты шла со мной, – вздохнул Слава, готовясь к бурному протесту жены. – А что касается скафандров – с одной стороны, они могут принять нас за своих и пропустить – у кого еще есть в этом мире скафандры, как только не у их бойцов? А с другой стороны, это боевое снаряжение, кто знает, может, они воспримут это как агрессию и нападут без вопросов о причинах визита? Ведь чтобы забрать скафандры, мы, скорее всего, убили их людей… Вот что: я все-таки пойду один. И не спорь. А ты будешь тут наготове, в скафандре, с лучеметом и на скутере. Если что – будешь выручать. Все, вопрос закрыт. – Слава решительно встал, нажал кнопку на панели скафандра, и тот слетел с него, упав возле скутера. – Не сердись, все будет в порядке.

Слава поцеловал жену и зашагал вперед. Вначале он пригибался, прячась за буграми, деревьями, кустами, потом скрываться стало незачем, и он свободно зашагал к деревне Мудрых.

Его заметили, когда до стены оставалось метров сто. Часовые на сторожевых башнях закричали, и через минуту из ворот поселения выбежал отряд из десяти грессов, вооруженных мечами и копьями. Они галопом помчались к путнику и, затормозив перед ним, мгновенно взяли его в окружение.

Слава остановился, обвел их взглядом и с расстановкой сказал по-гресски:

– Мне нужно видеть главную Мудрую. Отведите меня к ней!

– Ты умеешь говорить на нашем языке? – удивленно спросил передовой гресс. – Как ты тут оказался, человек?

– Повторяю еще раз: мне нужно видеть главную Мудрую! Отведите меня к ней.

– А может, его убить тут? – предложил кто-то из грессов позади, и Слава напрягся, готовый к отражению атаки. – Сказано же: убивать всех людей, которых найдем в окрестностях Дрима.

– У них запрещено убивать мужчин – ты же видишь, сисек нет? Значит, это мужчина. Женщину можно было бы убить, а этого нельзя. Ведем его к Мудрой. Все заткнулись и следим за округой. Может, он тут был не один?

У Славы замерло сердце: как бы Леру не нашли!

– Я смотрела: никого не видно. – Молодая гресска отрицательно мотнула головой, украшенной копной лохматых волос. – С башни смотрела – все чисто. Чего зря когти сбивать по камням!

– Ленивая ты, Сурка, – пробормотал старший гресс и недовольно кашлянул; наклонившись, он почесал рукой правую переднюю лапу. – Тебе бы только с мужиками за кустом стонать, а не службу нести! А если он не один и мы пропустили? Мудрые нас накажут! Тебя в первую очередь. Иди, дура, пробегись, посмотри вокруг! Может, там соглядатаи какие-нибудь!

Гресска сорвалась с места, всем видом выражая недовольство, и понеслась вперед, по широкой дуге обходя то место, из которого якобы вышел Слава. Он поздравил себя за предусмотрительность: подходя к лагерю, изменил направление движения, изобразив, что вышел совсем с другой стороны. Так, на всякий случай.

Гресска вернулась минуты через три, почти не запыхавшись, несмотря на то что, по прикидкам Славы, ее скорость приближалась к пятидесяти – шестидесяти километрам в час, а может, и больше. Он подивился – хорошую расу охранников создали Мудрые. Сильные, быстрые, преданные – что может быть лучше?

– Шагай вперед, – скомандовал старший гресс и легонько подтолкнул Славу древком копья.

Первый шаг сделан: по крайней мере на подступах к лагерю его не убьют. Вообще-то уничтожить этот лагерь было легко: первый вариант уничтожения – сесть на скутеры и разнести тут все к чертовой матери. Но… кто сказал, что у них нет адекватной обороны? А если у них самих скутеры – запросто ведь. Откуда-то же вылетели те скутеры, что напали на них в первом городе? А если у них еще и полевые пушки? Или – вдруг! – ракеты с антиматерией? Было бы очень неприятно получить такую ракету в бок. Опять же в горе, на склоне которой расположилось это поселение, указанное им Главой клана Шерекан, виднелось здоровенное темное отверстие – вход в пещеру.

Слава и Лера долго наблюдали за этой дыркой и пришли к выводу, что в ней содержится кое-что интересное, не зря же там стоят четверо изнывающих от скуки грессов с мечами. Скроются все Мудрые в эту нору, а потом – «Как выскочат, как выпрыгнут! Полетят клочки по закоулочкам!». Нет уж, кидаться очертя голову на непонятно чем и как вооруженное формирование – это не наш путь.

Впрочем, была и еще возможность закончить все одним ударом – вызвать Шаргион и врезать по этому месту из мегабластера. И все. И нет города. И пещеры. И вообще ничего в окружности ста километров. Пятно расплавленного камня. И вот эти мелкие пятилетние девчушки, гуськом пробегающие за своими воспитательницами, – в пепел. Нет – в газ! Ну да, возможно, этого требует дело, ага. Но как потом он будет спокойно спать, зная, что убил сотню ни в чем не повинных детишек? Честно говоря, для него проще ничего не делать, улететь, и все, чем восстанавливать эту цивилизацию за счет гибели сотни младенцев. В сущности, что он теряет? Улетел, да и забыл про них. Кто они такие ему? Да никто!

С этими жизнеутверждающими и оптимистичными мыслями Слава пересек границу ворот поселения под любопытными взглядами детишек – мелких и постарше. Осмотревшись, он с интересом заметил, что вокруг не было признаков использования на полную катушку предметов из высшей цивилизации – или был какой-то запрет на это, или же таковых вообще не имелось. Скорее всего – первое. Сказано же было, что допуск к Тайне – удел высших слоев Мудрых.

Навстречу ему спешила целая делегация, в пресловутых плащах Мудрых, но – с откинутыми капюшонами. Под длинными рукавами плащей не было видно, вооружены Мудрые или нет, но он был уверен, что вооружены: их предплечья топорщились там, где обычно цеплялись игольные лазеры. Вообще-то ему всегда было подозрительно утверждение, что Мудрые могут метать огонь колдовскими заклинаниями… похоже, что в случае опасности дамочки не гнушались пострелять из своих игловиков, а возможно, и лучеметов.

– Стой на месте и не приближайся! – гордо-надменно заявила первая Мудрая, окидывая взглядом Славу. – Кто тебя привел сюда и где женщины, что тебя сопровождали? Что? – Женщина наклонилась, прислушиваясь к тому, что ей шептала в ухо одна из спутниц, потом ошеломленно посмотрела на Славу и упавшим голосом сказала: – Он? Да они уже должны быть…

Женщина замолчала, а Слава, улыбнувшись, закончил фразу:

– Они должны быть мертвы, да? Нет, как видишь. Живее всех живых. Вот пришел – поговорить. Обсудить нашу дальнейшую жизнь.

– Какую жизнь? – не поняла Мудрая. – Нет у нас с вами никакой жизни! У вас своя жизнь, у нас своя. И вообще, с чего ты решил, что отсюда уйдешь? Такой наглости еще нужно поискать! Пришел с одним лучевиком и рассчитываешь уйти живым? Да за одно только то, что кто-то без разрешения появляется в запретном месте, в районе Дрима, его лишают жизни, не спрашивая, зачем он тут появился!

– Слушай, может, хватит пугать, а? – досадливо сморщился Слава. – Если бы я захотел, сейчас вы все бы уже лежали мертвыми, а я бы уходил отсюда через вон те ворота! Я пришел с миром, поговорить, обсудить проблемы, чего ты ведешь себя, как дурочка пятилетняя? Ты же знаешь, кто я, чего глупости какие-то нести? Перед твоими подчиненными за тебя неудобно! И кстати, я бы хотел, чтобы в переговорах участвовала вон та женщина – да-да, с животиком… который я ей устроил. – Слава указал на знакомое лицо, прячущееся за спинами своих коллег. – Иди сюда, чего ты там спряталась?

Женщина медленно вышла вперед, слегка улыбаясь. Живота у нее почти не было видно, но плащ впереди немного оттопыривался, из чего Слава сделал вывод: да, все у него тогда получилось. Интересно было бы посмотреть, что получится в итоге у двух псиоников…

– Привет, Слава. Я уж думала, не узнаешь… один раз всего… виделись.

– Я запомнил. Очень даже симпатичная женщина, очень приятная, во всех отношениях. Скажи, пожалуйста, своей начальнице, что я не хочу войны, мне надо лишь переговорить! А потом… потом видно будет.

– Я не могу приказывать уважаемой Митарс, – развела руками Мудрая. – Тем более что я провинилась, вступив по своей инициативе в связь с мужчиной, понесла от него, да еще мужчина оказался инопланетным гостем. Так что я вроде как в заключении тут.

– Да-а-а? – с насмешкой протянул Слава. – А кто говорил, что это решение Мудрых – направить тебя ко мне?

– Долгая история, – усмехнулась женщина. – В общем, признали это решение ошибочным, а меня заключили сюда. Вот так.

– А кто признал? Гирта? – проявил осведомленность Слава.

– Гирта, – согласно кивнула Мудрая, удивленно подняв брови. – А ты ее знаешь?

– Знаю. Гирта мертва. И вы были бы давно мертвы, если бы не вот эти мелкие. – Слава указал на любопытные мордашки девчонок, пробегающих поодаль. – Кто-то сегодня устроил засаду на меня и мою женщину. Мудрая и пятеро в боевой броне, в клане Шерекан. Я мог бы уже уничтожить весь ваш лагерь, одним ударом, но пожалел вас. Нет, не вас – их! – Он снова указал на детишек. – Только из-за них я и пришел на переговоры, рискуя своей жизнью. Готовы ли вы к серьезным переговорам или же мы так и будем обмениваться любезностями?

– Ты лгун! – презрительно заявила старшая Мудрая. – Ты наглый лгун! Как ты мог выжить после встречи с пятью бойцами в броне, вооруженных лучеметами! И все твои слова о том, что ты такой великий бог, могущий одним ударом уничтожить целое селение, есть мужское бахвальство, чушь и бред! Болтун, мужчина, наглец! Ты будешь наказан за свои наглые речи! Ты… – Мудрая замерла, глядя в небо с отвисшей челюстью и вытаращенными глазами. В лагере Мудрых послышались крики ужаса, девочки визжали, вопили грессы, побросавшие свои мечи и копья.

– Ну что, – скучающе-спокойно спросил Слава, – так кто из нас лгун? Ты, тупая, дура, посмотри! Если он сейчас выстрелит из своего оружия, тут будет лишь озеро кипящего камня!

Стало темнеть – невероятно огромная туша Шаргиона, закрывая солнце, низко нависла над городком. Казалось, сейчас он упадет на землю и раздавит всех, как букашек. Даже Славе было не по себе, когда над ним, на высоте всего нескольких десятков метров, висело десятикилометровое тело корабля. А что уж говорить о людях, которые никогда не видели такого зрелища?

Славе пришлось оторвать корабль от загрузки металлолома, но тот был не против, конечно. Лететь до Славы ему было пять минут – поднялся, «даванул на газ», и вот он уже тут. Одно только но: в этот момент как раз долетел ветер, который поднял корабль. Даже не ветер, а ураган – он так шибанул по стоящим на площадке людям, что те едва не посыпались как горох. Но еще раньше долетела звуковая волна, сопроводившая Шаргиона при пересечении им звукового барьера. Она так врезала по ушам всех, кто был в этом селении, что многие от страха и неожиданности упали в обморок.

Слава со смехом поблагодарил радостного Шаргиона, описав ему ситуацию и передав картинку напуганных существ. Тот порадовался: ему, как всякому подростку, было очень весело устраивать такие шуточки. Попугав аборигенов, корабль величественно удалился на свое рабочее место, где гравиплатформы с загруженным в них металлом уже ожидали своего хозяина.

Когда Шаргион скрылся за горизонтом, Мудрые зашевелились и начали вставать с земли, куда свалились в ужасе, спасаясь от надвигающейся горы.

Беременная Мудрая с упреком сказала, отряхивая плащ:

– Мне только выкидыша не хватало! Я так перепугалась, по-моему, слегка даже упустила… м-да. А старшую-то как перепугал! Эй, уважаемая, вставай! Глянь, как напугал старуху! Она и сознание-то потеряла… вставай… Опа! Да она померла! Со страху померла! Ну и ну… Хм… и кто же теперь у нас будет тут старшей?

– Ты будешь, – невозмутимо сказал Слава. – А кто ж еще? Если кто-то против, я сейчас снова позову корабль, и он сядет точно на ее дурацкую башку! Есть кто-то против? Нет? Замечательно. Тогда пойдем вести переговоры, ага? Кстати, там в кустах моя жена изнывает от скуки, пусть к нам присоединится, ладно? На такой жаре без питья очень уж тоскливо. Есть чего-нибудь попить? Есть. Замечательно.

Слава достал коммуникатор, развернул экран и набрал Леру. Она появилась через несколько минут, как всадник апокалипсиса, на скутере, и зависла над землей. Потом опустилась, стянула шлем и спросила, указывая на лежащую Мудрую:

– Ты, что ли, упокоил?

– Нет, это кара богов за неверие и глупость, – слегка усмехнулся Слава. – Пошли вести переговоры. Нашел я ту, кого хотел, и теперь она тут старшая, не правда ли, Мудрые?

Мудрые закивали, и Слава в сопровождении десятка женщин пошел в один из домиков, где жила старшая, управляющая этим селением. Сама же старшая осталась лежать на земле, глядя в небо раскрытыми в ужасе глазами, и ее уже обступили грессы, собираясь утащить к месту последнего приюта.

– Все не так просто, – глядя на Славу карими глазами, сказала новая старшая Мудрая и поставила на стол чашку с травяным отваром. – В среде Мудрых брожение. Все смешалось… вы как будто засунули палку в котел с пивным суслом и поворошили. Теперь Тайна совсем не тайна. Одни кричат, что пора уже жить так, как положено, другие – что надо искоренить эту заразу, инопланетных пришельцев, и вернуться к обычной жизни. И тут еще Гирта исчезла… Она и вправду мертва? Не сердись за недоверие, но это очень важно – от нее зависело многое в нашей жизни. Гирта – вечна. Я была еще маленькой, когда Гирта существовала и выглядела именно так, как сейчас. Она вообще не стареет – я не знаю, как это делается, но факт есть факт.

– Зато мы знаем, как она не старела, – усмехнулся Слава. – Но теперь – все. Извини, но вы будете жить как обычные люди. То, за счет чего ваши руководители не старели, я забрал. Только не для того, чтобы вы тут старели и умирали, а для того, чтобы с этой штукой больше не вытворяли таких вещей, как раньше. Гирта и ее помощницы могли делать все что угодно с человеческими телами. Вот пример – грессы. Ты в курсе, что это искусственные создания, что их никогда не было на этой планете? И что они созданы сплавом человека и ящера? Ты бы хотела, чтобы твоих детей сплавили с ящерицей или лошадью?

– Как это может быть? – Глаза Мудрой раскрылись в ужасе. – Мне не хочется тебе верить, но… в последнее время я видела столько чудес, что теперь уже и не знаю, чему верить.

– Кстати, о чудесах… – Слава задумчиво постучал по столу кончиками пальцев, потом оторвал кусочек лепешки и отправил его в рот. – Что находится в той пещере, которую охраняют грессы?

– Я не знаю, – растерянно ответила женщина и, обернувшись к грессу у входа, скомандовала: – Позови сюда Эарт и Харру. Быстро!

Гресс мелькнул в дверях, и разговор затих в ожидании вызванных Мудрых. Слава решил, что она вызвала женщин неспроста, скорее всего они были в курсе дела, и потому не стал настаивать на рассказе, кто они и что они. И так узнает.

И точно: когда появились две женщины неопределенного возраста – от тридцати пяти до сорока пяти лет с гладкими лицами и седоватыми длинными косами, они заявили, что в пещере находятся великие сокровища, принадлежащие Тайне, что это хранилище великих артефактов и входить в него означает навлечь проклятие на себя и на свой клан. Этим заявлением они очень сильно заинтересовали Славу и его супругу, у которой заблестели глаза, как при виде нового развлекательного аттракциона. Тут же было решено посетить оную пещеру, чтобы удостовериться в наличии артефактов, которыми можно кого-либо проклясть, – очень полезная в хозяйстве штуковина.

Узнать что-либо о содержимом пещеры поконкретнее не представлялось возможным, по причине полной закрытости информации. Похоже, что доступ к тайне был ограничен совсем уж малым кругом Мудрых – Верховной и ее приближенными. Ну что же, владение информацией всегда было признаком силы: владеешь информацией – владеешь миром.

Они быстро собрались и в сопровождении стайки Мудрых, толпы грессов и множества мелких девчонок пошли к пещере. Грессы-охранники у входа расступились перед толпой, безразлично пожав плечами, и, когда Мудрая сообщила, что пост снят, отправились по своим делам, не интересуясь, что тут будет происходить. Грессы вообще отличались минимальным воображением, что очень удобно для службы: меньше размышлений, делай, что тебе говорят, получай свое вознаграждение, а больше и не надо. Нормальные служаки, выведенные путем скрещений и отборов.

На пороге пещеры вся делегация застопорилась – Мудрые категорически отказались идти внутрь, сообщив, что заходить туда имели право только особые, наделенные могучими способностями женщины, а им там грозит совершенная гибель. Так что идти на «совершенную гибель» пришлось Славе и Лере – одним, безо всякой моральной поддержки. Впрочем, им это было не впервой, так что тьма пещеры радостно приняла в свои объятия исследователей.

Первое, что бросилось в глаза, – здоровенная дверь из железного дерева, на которой висел амбарный замок. Никаких тебе сложных заклинаний или танцев с бубном – замок, который только из пушки разбивать. Впрочем, и это вариант, подумалось Славе.

Он вышел из пещеры на свет, и толпа, замершая у выхода в ожидании каких-то апокалипсических событий, ахнула. Увы, у вышедшего из пещеры не было ни рогов, ни дополнительных причиндалов, выросших где-нибудь на видном месте, например на лбу, посему все разочарованно молчали. Слава осведомился, нет ли ключа к замку, но, как и следовало ожидать, его не было – то ли спрятан главной, то ли вообще давно утерян. Скорее всего, первое, хотя… В общем, вернулся Слава в пещеру несолоно хлебавши и, выгнав оттуда Леру, приложил к плечу армейский лучемет – лучшую отмычку в мире.

Когда из пещеры наконец-то повалил дым, народ решил: вот оно, началось! Пришельцев нормально едят демоны, и пора сваливать кто куда! Что они и сделали, оставив на месте лишь горстку побледневших Мудрых.

Слава вышел из пещеры в очередной раз – провонявший гарью, испачканный сажей и довольно сердитый. Как ни странно, деревянная дверь довольно успешно сопротивлялась разрушению, исторгая невероятно вонючий дым, проникший в его организм до самых пяток. Похоже, что Мудрые применяли дерево со специальной пропиткой, после которой ни один уважающий себя червяк на станет есть эту дрянь. А может, это деревья изначально были такими, потому их и применяли для строительства.

Потом стало ясно: за деревянной дверью находилась еще одна, стальная. И с ней уже пришлось повозиться. Амбарный замок висел на толстенных петлях, уходящих в эту металлическую створку. Металл двери был довольно прочен, и, прежде чем Слава сделал проем, достаточный, чтобы протиснуться в пещеру, он хорошенько надышался и ядовитыми испарениями двери, и дымом от горящей стали. В общем, досталось ему хорошо.

Дожидаясь, когда дым развеется, он думал о том, что хорошо бы, если бы эти труды оправдались. И там действительно было бы что-то интересное. Если бы да кабы – узнать можно, только войдя внутрь.

Вошел. Леру оставил снаружи – на всякий случай. И не зря.

Первое, что увидел, – лязгающее чудовище, маленького брата тех «носорогов», что он когда-то перенастроил на себя и что повыкопал в тоннелях керкаров. Боевой робот. Слава не успел ничего сообразить, как эта штука размером с теленка метнулась к нему с быстротой молнии и попыталась сбить с ног, подобно атакующему быку. Мысль: почему не стреляет? То ли неисправен бластер, то ли… Мимо пролетела сеть – похожая на паутину, чуть не задела Славу за плечо и влепилась в стену, мокро шлепнувшись, будто кусок теста. Машина для поимки людей? Какого черта она тут бегает?

Слава, ловко уворачиваясь от злостного «паука», заметил, что таких машин тут было десятка два – они стояли у стены, покрытые пылью и паутиной. Кроме того, тоннель и большая круглая пещера за ним, метров сто диаметром, были заставлены различным оборудованием – непонятного назначения механизмами и приборами, разнокалиберными ящиками; лежали штабеля длинных контейнеров, по виду напоминающих те, в которых обычно хранились бронескафандры.

Впрочем, особенно рассматривать все это богатство было некогда. Пакостный робот, размером с дога, бегал довольно быстро и обладал высокой маневренностью. Слава прыгал между штабелями, как заяц, пытаясь на ходу придумать, как в конце концов остановиться и перенастроить эту поганку, но не смог придумать ничего, кроме как встать и крикнуть:

– Ну на, на! Подавись, скотина зловредная!

Робот тут же выпустил в него очередную порцию паутины, опутавшей Славу с ног до головы, и, подбежав, деловито закутал его в засыхающий покров, прочный, как сталь. Затем легко подхватил стокилограммовую тушу землянина на загорбок и понесся в глубь пещеры.

Славе было немного смешно – размером похищенный превосходил похитителя. А еще его раздражало, что металлический чешуйчатый бок этого охотника натирал спину.

Проскочив всю пещеру, робот выскочил в незаметный проход, находившийся за штабелями с зелеными длинными ящиками, очень похожими на ящики для ракет, и галопом поскакал дальше, вытрясая все внутренности.

Человек, тихо матерясь, вышел из своего физического тела и, опустившись на этого представителя охотничьего племени, за несколько минут, что тот бежал, перепрограммировал на подчинение себе. Затем вернулся в тело и попытался самостоятельно сорвать с себя паутину. Не тут-то было! Она обладала прочностью стальной нити. Тогда он дал команду роботу, в уверенности, что тот имеет нужный инструмент для освобождения пленников. И не ошибся: робот выплюнул из невидимого сопла облачко жидкости на обволакивающий Славу кокон, и тот стал разваливаться, отлетая целыми кусками.

Слава облегченно вздохнул, отрывая последние остатки паутины со своей груди, и, приказав роботу сопровождать, зашагал дальше.

Тоннель, который уходил в гору, был явно искусственного происхождения; когда Слава вышел по нему в круглую полость, выплавленную в скале, он в этом убедился окончательно. Потолок пещеры был довольно высок – метров пятнадцать. Посредине что-то мерцало, и Слава с удивлением увидел большой генератор, работающий на антиматерии. От него тянулись пучки кабелей, веером расходясь в стороны и уже в десятке метров от него входя в блестящие ящики – видимо, распределители энергии. От них ответвлялись сотни, а может, и тысячи других кабелей, шедших к рядам цилиндрических капсул, или боксов, размером с человеческий рост. Капсул было много – начав считать, Слава сбился на полутора сотнях и бросил это дело. Подойдя к одной из них, он попытался рассмотреть то, что находилось за прозрачным бронестеклом, но из-за наслоений грязи, пыли, а может, помутнения стекла от тысяч лет пребывания в горе, ничего не было видно. Слава оглянулся, ища что-нибудь вроде тряпочки, досадливо поморщился: откуда тут быть тряпкам? Придется как-то по-другому. Начал скрести стекло руками, тереть ладонью, поплевывая и ругаясь, потому что ладонь быстро стала черной от грязи. Тер около минуты – ни черта! Корка – как известковая. Немудрено: столько тысяч лет тут стоять.

Позади послышался шорох – обернулся и едва успел приказать роботу не трогать жену.

– Ты чего? Я же тебе сказал – сидеть и ждать меня на улице! Лер, Хагра дурно на тебя воздействует! Ты стала недисциплинированной. – Слава не на шутку рассердился на супругу за ее самовольство.

– Извини, Славик, – виновато похлопала глазами жена, – я так за тебя боялась! Ты ушел – нет и нет, нет и нет… я и пошла выручать. А что это за собачка такая возле тебя? Что за штука?

– Эта собачка – ловчий робот. Когда я сюда вошел, он тут же меня паутиной опутал. Он выстреливает паутину, которую сам и делает. А потом он потащил меня вот сюда. Зачем? Да кто его знает… видишь, какие тут штуки? Пытаюсь посмотреть, что там такое, и не могу. Дай-ка лучемет, я прикладом, что ли, поскребу. Жаль меча нету, сейчас бы запросто отскреб.

Слава приставил металлический откидной приклад лучемета к стеклу и стал усердно отскребать корочку с крышки бокса. Грязь начала поддаваться, и через несколько секунд он уже расчистил окошко размером с ладонь. Заглянул туда, и глаза у него стали, как чайные блюдца:

– Лер, глянь, что там! Вот это да… неужели во всех?

– Похоже на то… – прошептала Лера, глядя в лицо мужчины. Глаза его были закрыты. – Слав, ты думаешь, он… они живы? Кто это?

– Кто? – усмехнулся Слава. – Давай рассудим. Итак: имеем корпус карателей, состоящий исключительно из женщин. Экипаж корабля и обслуживающий персонал – исключительно мужчины. Авария, которая не оставляет надежды на то, что исход с этой планеты есть. Что делать? Нужно устраиваться. Как? А вот как захочется. Так, как мы уже увидели. Откуда этот мужчина и что в других боксах? Вопрос интересный. Думаю, что там мужчины из команды корабля. А еще, сдается мне, пойманные роботом непрошеные гости. Он ведь меня сюда нес, чтобы засунуть в такую штуку.

– Да на кой черт ты ему сдался, вот этого не пойму? – недоуменно спросила Лера, разглядывая содержимое пещеры.

– Да кто знает? Может, они потом бифштексы из свежачка крутили? – усмехнулся Слава. – Факт есть: он меня поймал (правда, я сам поддался) и тащил в эту пещеру. Раз тут стасисные блоки, значит, целил засунуть меня в один из них. Иначе зачем тащить? Бросил бы там, и все. Ну как я могу влезть в голову тем, кто настраивал этого робота, и понять их придумки? Ладно, давай предположим, что те, кто пойман в пещере, отправлялись до решения Мудрых в стасис. Потом их извлекали и решали, казнить или миловать.

– А чего спрятали команду? Зачем загнали в стасис?

– Зачем? – Слава хмыкнул и постучал пальцем по стеклу бокса. – Может, берегли специалистов, инженеров. А может, сохраняли генетическую базу. Уверен, что эти мужчины не обработаны вирусом. Боялись, что будет генетический сбой и останутся без мужиков? И, как оказалось, не зря опасались. А теперь – вот он, стратегический запас мужского племени. И давай-ка подумаем: а что нам это дает? Зачем нам это надо? Или скорее зачем ИМ это надо?

– Кому – им? – не поняла Лера. – Мужчинам этим, что ли? Нет, ну попробуй постой тысячи лет в этом ящике – сразу поймешь, зачем им это надо.

– Вот они выходят и попадают в общество воинственных амазонок, где их тут же сажают на привязь и заставляют осеменять баб. Они будут рады?

– Хм… кто знает, может, и рады, – хихикнула Лера. – Мы же их не знаем. Может, они только и мечтают об этом.

– Может. А может, и нет, – улыбнулся Слава. – Да черт с ними. Давай думать не о них, а о нас. Допустим, мы их выпустили, нам это что даст?

– Мы их отправим в кланы. Распределим по потребностям. И будут они оплодотворять женщин. Вот и все. Цивилизация спасена. А мы, счастливые, сваливаем отсюда куда подальше.

– А ты подумала: захотят ли они распределяться? То-то…

Слава обошел вокруг цилиндра капсулы и осмотрел его со всех сторон. Под коркой было видно мерцающее пятно – что-то вроде красного крестика на синем фоне. Не найдя никаких следов панели управления, Слава сделал вывод: это и есть выключатель, тот, что запускает процесс выхода из стасис-поля, блокирующего все процессы внутри этой капсулы. Подобные капсулы обычно использовались в медицинских целях: нет возможности вылечить больного на месте – загрузил его в капсулу, доставил в стационар – вот и спасение. А еще когда что-то случилось с космическим кораблем, и другого пути для спасения нет. Отправили аварийный буй, и грузитесь спокойно в капсулы. Слава встречал что-то подобное в программах визора на Алусии, но никогда не видел их вблизи. Вот, пришлось.

– Ну что, попробуем достать одного из этих кадров? – усмехнулся Слава. – Предоставляю тебе право торжественного нажатия на кнопочку.

– Марш заиграл! Трубы поют! Поехали! – Лера стукнула прикладом по корке на капсуле, сбив ее до металла, обнажилось мерцающее пятно с крестиком. Затаив дыхание, нажала – ничего не произошло. Присмотрелась – вроде ничего не мешает. Странно…

– Слав, кнопка не работает.

– Вижу. – Слава нахмурился. – Тут какая-то защита от дурака. Попробуй нажать два раза подряд или три. Или два раза быстро, пауза, еще раз. Что-то такое должно быть, иначе кто-нибудь может поразвлекаться или просто случайно нажать. Давай.

Понадобилось полтора часа, чтобы найти код. Когда они уже отчаялись получить искомый результат, Слава подошел к кнопке и через равные промежутки нажал семь раз подряд. Странно, но он увидел это в своем видении. Парадокс, над которым собирался подумать позже.

Кнопка вспыхнула зеленым, прозвучали три коротких сигнала, и… ничего не произошло. Капсула застыла, как будто больше с ней ничего не происходило.

Вообще-то Слава мог бы попробовать вскрыть капсулу ментально – отключить кабели или попробовать влезть в механизм включения процесса выхода из стасиса. Но к чему выдумывать велосипед, когда можно просто нажать кнопку? А еще – ведь он не решил, будет ли «размораживать» всех или все-таки оставит их на будущее, передав код включения капсулы Мудрой. Теперь код известен. Любой сможет «разморозить» этих людей, этот генетический фонд цивилизации…

Слава подошел к капсуле, постучал по ее корпусу. Посмотрел – крышка заблокирована минеральной коркой.

– Дай-ка лучемет, а то он там задохнется, как мышь. Крышку заело.

– Погоди-ка, я попробую! – подмигнула Лера и осмотрела шов в том месте, где крышка соединялась с корпусом.

Слава с усмешкой наблюдал за ее действиями, но не засек момент, когда она нанесла удар по шву с такой силой, что капсула содрогнулась, а девушку чуть не опрокинуло. Лера смущенно улыбнулась:

– Вот что значит тренировки! – Псионически подняв ящик, лежащий у стены, она врезала им по капсуле. Ящик на вид был очень тяжелым – килограммов двести, не меньше, но Лера свободно держала его в воздухе.

– Твои силы растут! – удивленно поднял брови Слава. – Эдак скоро ты будешь жонглировать планетами, а, моя милая?

– Глянь, глянь! Открывается! – прошептала Лера, и они всмотрелись в щель под открывающейся крышкой: что там?

Крышка, приподнявшись, замерла. Из-под нее высунулась рука, толкнула крышку вверх, та заскрежетала и доползла до верхнего положения. Из капсулы вылез худощавый человек, пониже Славы, с хищным бесстрастным лицом. Он внимательно посмотрел на стоящих перед ним людей и четким, хорошо поставленным голосом сказал на языке зеленых:

– Код доступа?

– Что за код доступа? – не понял Слава. – Ты кто такой?

– Ваш код доступа? Вам дается три секунды, для того чтобы сказать код доступа, в противном случае вы будете уничтожены.

– Лер, это не человек! Бей!

Лера обхватила неизвестного псионическими щупальцами и вздернула вверх. Он повис в воздухе, но тут же невозмутимо поднял руку и выпустил луч из игловика, вделанного у него в палец. Но безуспешно – земляне уже спрятались за другими капсулами, и тогда существо сообщило:

– Активирован механизм самоуничтожения. Весь персонал должен выйти из радиуса поражения. Отсчет начат. Тридцать… двадцать девять… двадцать восемь…

Слава упал на землю, закрыл глаза и буквально не вышел, а выскочил из тела. Метнувшись к висящему в воздухе существу, он вошел в его сознание и нашел его источник питания – капсулу с антиматерией, установленную в животе. Секунды текли медленно, так медленно, как будто он растянул их до минут. Первое, что сделал, – взял контроль над мозгом киборга. Мозг обычный, человеческий, только специальным образом обработанный – как для вставки во флаеры. Фактически это существо было механизмом, управляемым живым мозгом, только система питания другая; внешне он выглядел как человек, но тело представляло собой сплав из искусственной плоти и металла. Что-то подобное Славе некогда предлагали сделать на планете Нитуль – мозг, соединенный с искусственным телом повышенной боевой мощи. Теперь он с таким и столкнулся.

Взяв мозг под контроль, Слава тут же приказал отменить взрыв. Оставалось секунды три, когда он все завершил, к своему величайшему облегчению. Взрыв маленького кусочка антиматерии похоронил бы их в пещере навсегда. Вернее, похоронил бы не их, а белый пепел, оставшийся от тел.

– Все, опускай его. – Слава открыл глаза и посмотрел на Леру, настороженно следящую за подвешенным киборгом. – Я его перепрограммировал.

– Робот?

– Киборг. Мозг человека, тело вперемешку – живое и металл. В руках лучеметы, лезвия вроде мечей. Мозг укрыт за броней, тело – тоже. Танк. Только с виду человек. Если бы не мой опыт, я бы не успел.

– Зачем их хранить в стасисе? Смысл какой? – Лера подошла к киборгу и с легким страхом посмотрела в его лицо. – Никогда бы не сказала, что это такая опасная штука! А почему он решил самоуничтожиться?

– Мы его захватили. Наверное, в него заложена команда самоуничтожения, если такое произойдет. Ну что ты меня спрашиваешь – у древних были свои причуды… например, хранить киборгов в стасисе. Смысл? Сидят себе и сидят. Надо – вытащил парочку, сказал кодовое слово, и вот они уже твои помощники. Что им скажешь, то и сделают. Каратели, например. И не удивлюсь, если код доступа забыли. Жаль только, что здесь не мужчины, а вот эти самые киборги.

– Ты уверен?

– Нет. Буду проверять. Нудно, тупо, но надо. Пойдем-ка наверх, отдохнем, да и с этим кадром потолкуем.

Слава подошел к киборгу, безмятежно стоящему возле капсулы, и спросил:

– Твое имя?

– ЕТ-408.

– Я буду звать тебя Йети. Йети, шагаешь за мной, не отстаешь. Ни на кого не нападать без моей команды.

– Принято. Готов.

Слава повернулся и, пропустив вперед Леру, зашагал прочь из пещеры. После всех событий ему срочно следовало подкрепиться и отдохнуть. Лимит волнений на сегодня был исчерпан.

Глава 11
Худое лицо, глаза практически не отличаются от человеческих… темный комбинезон, руки… кончики пальцев металлические, поблескивают. Стоит как мебель – безмолвно и тихо – и так может простоять тысячу лет.

– Йети, выдвинь лезвия!

Щелк! Из рукавов показались сорокасантиметровые острые клинки, а Мудрые вокруг пораженно охнули. Начнет махать такими штуками – куда только головы полетят…

– Твоя задача?

– Выполнять распоряжения хозяина.

– Кто твой хозяин?

– Ты.

– Кто был последним хозяином, до меня? – Слава помнил, что роботу надо задавать конкретные, точные вопросы, никаких двусмысленностей и недомолвок. Роботы лишены воображения, и киборги не исключение. Что с того, что в нем живой мозг, а его тело – копия человека, существовавшего тысячи лет назад, – это робот, боевой робот с обликом человека, и ничто иное.

– Шома.

– Кто такая Шома?

– Хозяин.

– Это легендарная Мудрая, – послышался голос сзади. – Говорили, что она основала нашу организацию, Мудрых. Рассказы о ней передаются из поколения в поколение.

– Что-то вроде матери-основательницы? – Слава повернулся к Мудрой (ее звали Дара) и слегка улыбнулся. – Или местная святая?

– Что-то вроде того. Я не верила в ее существование, думала – легенда. И вот оно – все правда.

– Йети, все твои кодовые слова отменяются. Теперь ты подчиняешься только мне или тому, на кого я укажу.

– Принято.

– Ну что же, мне в общем-то все ясно, – пожал плечами Слава. – Расспрашивать его – все равно что говорить с табуреткой. Все, что он может, это идти в атаку по требованию хозяина. Танк с мозгами. Увы!

– Так зачем же их в стасис засунули все-таки? – недоумевала Лера. – Какой смысл?

– Да ничего сложного. У них и запас прочности тел ограничен, и, возможно, запас горючего не очень велик… Хотя нет, горючего у них на сотни тысяч лет. Ткани разрушаются, механизмы портятся. А засунул киборгов в стасис – и всегда имеется наготове армия убийц. Мало ли какие вопросы возникнут… Вот только мне интересно: такое хранилище одно или есть еще пара-тройка штук? Дара, еще где-то есть такие школы Мудрых? И хранилища при них…

– Есть еще одна школа. На юге, возле океана. Я там не была, но знаю о существовании таковой. Есть ли там святилище, то есть хранилище, – я не знаю. Увы, не смогу тебе помочь.

– Скажи, а как у вас говорилось об этом хранилище? – вмешалась Лера. – Как обыгрывалась необходимость охраны? Почему там стоял пост грессов, и это при закрытой двери, в которую войти совсем не просто?

– Святилище, – просто пояснила Дара. – Входить туда категорически запрещено, под страхом смерти. Ходят легенды, что те, кто туда входил, не выходили. Исчезали в горе. Пост потому и стоял – никого близко не подпускать. Я спрашивала наших старожилов Мудрых, никто не знает, почему запрет. Скорее всего, знали Верховная и ее окружение. А может, и они не знали. Знания утеряны.

– Понятно. – Слава вздохнул. – Пошли просматривать капсулы, Лер? Надо все-таки посмотреть, кто там сидит.

Три дня. Утром, как на работу, в пещеру. Их уже тошнило от одного вида капсул, ящиков, коробок. Процедура отлажена: Слава наготове, Лера с помощью Йети отключает капсулу и «размораживает» «клиента». Слава тут же его захватывает, перенастраивает – все, готов. Киборг возвращается в стасис-блок, крышка снова закрывается. Следующий! Кажется, быстро – но их больше сотни! Киборги закончились только на четвертый день, и после этого пошли те, кого поймал робот-охранник. Их было около десятка – все Мудрые, которые без разрешения своих старших вошли в пещеру. Половина – совсем молоденькие девчонки, десять – двенадцать лет. Интересно, что некоторые из них попали в стасис тысячи лет назад. Сколько точно прошло времени, они, конечно, не знали. Выйдя из капсул, лишь лупали глазами, чего-то бормотали, со страхом глядя на «паука» рядом со Славой, и были в конце концов отправлены под надзор к Даре, для дальнейшего воспитания и перевоспитания.

К концу четвертого дня наконец-то исследование содержимого капсул закончилось. Обследовать всю базу уже не хотелось просто до чертиков, и Слава с чувством облегчения заявил Даре о необходимости выставить пост возле пещеры, чтобы туда никто не вошел. И сделать новую дверь – пусть не железную, а деревянную, но прочную. А еще – он оставил в пещере Йети, с приказом палить во всех, кто проявит агрессию или откажется покинуть пещеру после его предупреждения. Само собой, механизм самоуничтожения Слава отключил: он вообще был против таких дурацких мер. Не хватало, чтобы что-то сработало не так, и этот механизм включился. Ну его к черту, локальный ядерный взрыв на складе барахла совсем не прельщал владельца киборга.

Наскоро попрощавшись с Дарой и напоследок сделав внушение ее подчиненным о беспрекословном подчинении их новой руководительнице – в противном случае он вернется, и будет им совсем плохо, от несварения желудка до невозможности прожевать что-то в связи с отсутствием головы, – Слава с облегчением погрузился на скутер, напялил шлем, и поднялся в воздух, с удовольствием ощущая, как к его спине прижимаются упругие груди Леры. Она обхватила его руками, прижалась, и они понеслись к Шаргиону, ведущему бурную деятельность авторазборщика.

Да, зрелище разъедаемого трупа звездного левиафана не прибавляло радости в настроение людей. Всегда жалко, когда растаскивается то, что построено с таким тщанием и великим искусством. Но что поделать? Круговорот в природе: одно умирает, другое – за его счет – растет. Это напоминало то, как на могиле вырастает пышный куст вишни, усыпанный красными ягодами. Слава, когда случайно попадал на кладбище, никогда не ел такие вишни, выросшие из тел умерших. Сок, который сочился из раздавленных ягод, напоминал ему кровь…

Встряхнув головой, отгоняя дурные мысли, Слава направил скутер в шлюз Шаргиона, возлежащего как гигантская гора – его высота была около пяти километров, и верхняя часть корабля терялась за вечерними облаками.

Оставив скутер в порту, земляне с облегчением прошли на Базу, и через час, чисто вымытые и успевшие между делом разок полюбиться, они уже лежали на кровати в своей каюте, попивая сок из высоких прозрачных стаканов. Идти никуда не хотелось, делать ничего не хотелось, и так уже четыре дня как проклятые возились в пещерной пыли. Надо же когда-то и отдохнуть?

Лера бросила стакан на пол и положила голову на грудь Славе, щекоча его кожу жесткими завитками волос. Он наклонился, чмокнул ее в макушку и с улыбкой сказал:

– Хорошо, правда?

– Хорошо, – Лера подняла голову и посмотрела ему в лицо своими синими глазами, – так бы лежала, и лежала… Слава, Хагра волнуется – ей бы хотелось не только время от времени бывать в своем теле, но и вообще иметь свое тело… и не только свое. Ты что думаешь по этому поводу? Когда мы сможем что-то такое сделать? В смысле когда мы сможем сделать тело и переместить туда меня? Мне тоже как-то неудобно: подружка страдает, а я наслаждаюсь твоими объятиями.

– А как вы общаетесь, когда одна сидит в подсознании, другая управляет телом? Мне чисто интересно… ну, как это выглядит в реальности?

– Хм… как бы тебе это объяснить… такое впечатление, что ты слышишь откуда-то голос. Вот ты слышишь, а другие не слышат. Вначале это меня сильно напрягало. А теперь, когда мы с Хагрой приспособились, просто разговариваем на любые темы. Она, если захочет, слышит все, что слышу я, видит все, что вижу я. Вот только не чувствует. Чтобы почувствовать ощущения тела, ей надо подключиться к управлению. Кстати сказать, если сравнивать ее желание секса, оно примерно на том же уровне, как у меня после обработки вирусами. То есть хочет она постоянно и реагирует на секс очень бурно. Впрочем, ты уже это знаешь. Так что насчет тела?

– Пока не знаю, – пожал плечами Слава и провел пальцем по левой груди Леры до соска, отчего та вздрогнула, поежилась, а сосок собрался в тугой комочек. – Где я вам сейчас новое тело возьму? Да, есть вариант – отобрать у кого-то. Вы этого хотите? К примеру, я могу взять любую воительницу, очистить ее голову, превратив в тупой овощ, а потом закачать туда тебя. Или… – Он запнулся.

– Что – или? – заинтересовалась Лера. – Ты что-то придумал?

– Есть и второй путь… переселить Хагру в другое тело.

– Но это же ее тело! Мы не можем отбирать у нее! – Лера возмущенно отодвинулась от Славы и воззрилась на него сердитыми глазами. – Как так – она останется без своего тела?!

– Тело, тело… ну, что ты заладила?! – рассердился Слава. – Уж если на то пошло, она сама виновата! Не надо было тебя убивать, не надо было лезть в медицинский бокс! От ее тела тут уже давно ничего не осталось! ЭТО тело совсем не Хагра. И никто не отбирает у нее ничего. Вместо этого вместилища разума я предложу ей другое. Уж если на то пошло, можно было вообще не предоставлять ей никакого тела! Я вообще могу выкинуть ее к демонам в ад из полушария мозга, и все. И останешься ты тут одна. Хотите этого? Я сделаю!

– Нет, не сделаешь, – уверенно заявила Лера, – ты не такой зверь. Кстати, Хагра говорит, что она в принципе согласна на переезд, потому что чувствует вину и потому, что ей скорее хочется ощутить… хм… В общем, мужика она хочет, рожать хочет, жить хочет. А не отсиживаться на задворках разума.

– И не жалко ей, что потеряет псионические способности? – усмехнулся Слава.

– Говорит, жалко. Но что поделаешь? Говорит, пусть это тело будет ее подарком мне.

– Ну хорошо. Вот только где взять это самое тело…

– Давай ты с ней поговоришь, Слав? – подмигнула Лера. – И это… пожалуйста… она хочет мужчину, давно уже – полноценно, а не украдкой, воруя мое время. Она сделает для нас все, что мы скажем, переселится в другое тело, но позволь ей тоже жить полноценной жизнью и не сердись на нее, ладно? Все уже прошло, все живы, здоровы, получилось лучше, чем прежде. Дай ей немного пожить, ладно?

– Покупаете? Ладно, я согласен, – усмехнулся Слава. – Пусть вылезает из своей норы.

– Привет, Слав… – Девушка облегченно вздохнула и на глазах ее кожа стала смуглой и потемнела, а глаза сделались карими. – Ничего, если я в своем обычном виде?

– Ты потом есть захочешь, как зверина? После трансформации. Могла бы и в Лерином виде остаться…

– Мне хотелось, чтобы ты видел меня в моем облике… меня это возбуждает. – Хагра смутилась и слегка покраснела. – Слав, я согласна на переселение. Скажи, это не опасно? Гарантируешь, что все пройдет нормально?

– Знаешь… я вроде бы все предусмотрел, все это я уже делал, но гарантия… Где они, эти гарантии? Честно тебе говорю: я уверен, что получится, однако иногда в голову лезет – а вдруг? Но у тебя есть другие варианты? Впрочем, да – выселить из тебя Леру. Но мы уже это, кажется, обсуждали…

– Да, обсуждали. Что же, беру риск на себя, раз так получилось… а ты сможешь новое тело усовершенствовать? Придать какие-то новые свойства? Силу, быстроту, еще чего-нибудь – может, и псионические свойства?

– Силу и быстроту – запросто. Но вот насчет псионических… не уверен. Послушай, мы так разговариваем, будто тело для тебя у нас уже есть и лишь осталось его взять. Не рано ли? Или у тебя имеются свои соображения по этому поводу? Хагра, прекрати – ты меня отвлекаешь… успеешь еще. – Слава с усмешкой убрал руку Хагры со своего бедра и отодвинулся от нее сантиметров на двадцать. Но нет – рука Хагры, будто была безразмерной, снова начала совершать свое восхождение по бедру Славы к предмету вожделения. Все-таки в свойствах метаморфа есть свои преимущества… Например, можно удлинить руку. Она по ощущениям ничем не отличается от обычной женской руки, ласкающей мужчину там, где надо… вот только длиннее на полметра. Но, если закрыть глаза, это совсем не заметно. И очень даже приятно…

– Запросто!

Настроение Хагры было безмятежным, как будто не она сейчас на ощупь изучает анатомию мужчины, лежащего возле себя. – Берем преступницу и изгоняем из нее разум.

– Какую преступницу? – Голос Славы был слегка хрипловат. Он никак не мог сосредоточиться под сексуальным напором партнерши.

– Ну какую преступницу… везде в кланах есть преступницы, совершившие что-то такое, что карается смертью. При мне казнили одну воительницу, убившую свою подругу при дележке награбленного. Потом еще была одна психопатка, убившая по пьянке двух своих подруг – ей привиделось, что те хотят на нее напасть. А они не то что напасть – отпасть бы не смогли. Пьяные в хлам. А одна сестру убила, чтобы ей достался материн дом. В общем, в каждом клане время о времени что-то случается, и провинившимся отрубают голову. Потом закапывают на берегу реки.

– Почему на берегу реки? – спросил Слава, блуждая мыслями где-то далеко-далеко.

Хагра помолчала, будучи занятой, затем подняла голову от бедер партнера и, облизнув влажные губы, с усмешкой пояснила:

– Потому, что даже ребенку известно: текучая вода уносит грехи этих преступниц в океан, где они и растворяются во множестве чужих грехов. И если много купаться в океане, можно получить на себя чужой грех и оказаться… Ох, как хорошо! Все-таки тебе нет равных ни в чем! А уж в постели – точно! – Хагра уже сидела на Славе, запрокинув голову и полуприкрыв глаза, тихо постанывая и тяжело дыша…

– Пятый клан уже! И все тебе ничего не нравится! – Слава посмотрел на приближающиеся внизу строения, на стену с бегающими по ней стражницами, на окрестные клочки полей и совершил вираж, целясь к дому Главы, как всегда угадываемому по размерам и посту стражниц возле него.

– Я что, виновата, если они какие-то уродки? – отчаянно крикнула Хагра, держась за Славу и пытаясь укрыться за его спиной от ветра, выбивающего из глаз слезы. – Нет, ну, сам подумай – одна какая-то кривоногая, другая – косоглазая, у третьей зубы гнилые! Мне что теперь – уродкой до конца жизни ходить, что ли? Я вообще-то всю жизнь красавицей была, мне бабы постоянно предлагали с ними в постель залезть. И мужчины всегда были рады со мной в постели оказаться. Нет уж, давай искать достойное тело!

Скутер поднял облачко пыли возле крыльца Главы. Стражницы, как и всегда, насторожились и воздели свои луки. Знакомая картина.

– Эй, вы! – крикнул Слава, с отвращением глядя на направленные на него наконечники стрел. – Главу давайте сюда! И опустите луки!

Луки, как и всегда, не опустили, но Глава появилась быстро, как чертик из коробочки. Слава ее не знал, но вот она его знала – это точно. Глава недовольно поморщилась и спросила:

– Что нужно от нас, Слава? – Все вокруг вздохнули, будто охнули, стражницы зашептались, а Слава улыбнулся: слава бежит быстрее Славы. Уже только совсем глупый не знал о некоем мужчине-Мудром, который переворачивает устои нынешнего общества. И ведь как информация расходится – не подумаешь даже, что она может так быстро идти от города к городу. Видимо, помогают купчихи, разнося новости по всему миру, да и прошлая Ярмарка поспособствовала…

– Скажи, у вас есть воительницы, приговоренные к смерти?

– А зачем тебе? – удивленно подняв брови, спросила Глава, и женщины вокруг тихо загалдели. Что может делать странный Мудрый с приговоренными? Наверное, какие-то свои изуверские ритуалы – питье крови, поедание глаз и совокупление с мертвой для напущения проклятия на клан. Не зря же трупы стараются сжигать, чтобы они не достались демонам. А над трупами приговоренных пусть глумится – они это заслужили.

– Мне нужна одна заключенная для проведения своего обряда. Красивая заключенная. («Точно будет с мертвой совокупляться! Проклятый демон!» – зашептали в толпе).

Глава нахмурилась и с угрозой спросила:

– А если я откажусь выдать преступницу?

– Как это надоело, – тихо пробормотал Слава. – Только и делаю, что запугиваю! Взяла бы какую-нибудь бабенку, и все! Обстрогали бы потом это чучело…

Хагра фыркнула и сплюнула на дорогу.

Потом он громко заявил:

– Если ты не выдашь мне заключенную, я разнесу стену на длину пятидесяти метров, – и чуть «убавив звук», добавил: – Ну чего ты рожи строишь-то? Все равно башку отрубишь бабе, так какого черта выдрыгиваешься? Тебе не все равно, что я с ней сделаю? Да хоть плясать с собой заставлю. Утешься тем, что я казню ее мучительнее, чем если бы это сделала ты. Устраивает?

– Устраивает… – пожала плечами Глава, – хоть всех забирай. И мучай их страшнее! Вытягивай из них жилы, выедай глаза, трахай их трупы – и так будет со всяким, кто будет противиться воле Главы! Преступника заберут демоны и будут мучить при жизни и после смерти! Особенно после смерти!

– Чего она так вопит и несет какую-то хрень? – удивленно спросила Хагра, глядя на брызгающую слюной Главу, надсаживающуюся в крике, достигшем домов за полкилометра от места «митинга».

– Ничего ты не понимаешь, – усмехнулся Слава. – Воспитательный момент! Она запугивает всех мерзкими демонами, то бишь нами. Мол, мы наказание для них. Типа она нас вызвала и напустила на заключенных. Удивлюсь, если по крайней мере у девяноста процентов из слышавшись не начнутся ночные кошмары, где главным действующим лицом буду я и ты у меня в подручных. Пошли, посмотрим, чего там у них в загашнике имеется.

Они прошли за сотницей, которую Глава отправила сопровождать до зиндана. Сотница по дороге оглядывалась и опасливо смотрела на «демонов», не намерены ли они прыгнуть ей на спину и овладеть ее трупом. Убедившись, что они не высунули свои раздвоенные средства овладения, женщина успокоилась и пошла уже более уверенно.

Через пять минут группа демонов, сотница и толпа из двухсот зрителей в почтительном отдалении от них оказались возле уродливого сооружения, вытянувшегося на двадцать метров вдоль дороги и глядящего на мир маленькими подслеповатыми окошками без стекол и решеток. Вылезти из таких окошек было невозможно, но они вполне подходили, чтобы сунуть туда лепешку или кусок мяса. Как еще раньше узнал Слава, кормить заключенных тут было не принято – все равно же подыхать. Подкармливали их только родственники или сердобольные прохожие, суя куски пищи в эти самые окошки.

Наказание, не связанное со смертью, обычно приводилось в исполнение тут же, у позорного столба – секли, иногда так, что женщина после экзекуции умирала от заражения крови или от болевого шока, но если конкретно приговорили к смерти – запирали в каталажку, чтобы привести приговор в исполнение тогда, когда будет удобно. Например, когда скучно станет.

Дверь со скрипом раскрылась, и сотница, зажав нос от вони, крикнула в темноту:

– Эй, смертницы, вышли все оттуда! Быстрее, паршивки, не заставляйте меня бить вас палкой!

Слава поморщился: везде повторялось одно и то же – вонючие застенки, завшивевшие заключенные. Все-таки действительно уровень цивилизованности общества определяется тем, как государство содержит своих заключенных. Самые жуткие тюрьмы в восточных странах и Африке. Чем так содержать – лучше бы сразу убили.

Заключенные выползли из дверей и выстроились на свету, моргая подслеповатыми с темноты глазами. Слава подтолкнул Хагру, тоже наморщившую нос, – иди, мол, гляди! Она нехотя пошла вперед и прошлась перед строем голых, грязных, дурно пахнущих женщин.

Они были самой разной комплекции и возраста – от двадцати до пятидесяти лет. По их коже ползали вши, и выглядели эти несчастные совсем отвратно. Никого не выбрав, Хагра угрюмо покачала головой и пошла назад, к Славе. Тот пожал плечами, повернулся и зашагал к дому Главы, туда, где оставил скутер.

– Ничего, пять кланов проехали. Сколько, говоришь, еще их осталось? Под пятьдесят? Или больше? – Слава успокаивающе похлопал девушку по спине, отчего та отозвалась металлическим звоном.

Во избежание неожиданностей они обрядились в бронескафандры. Выглядело это совсем по-«демонски», зато позволяло избежать ненужных неожиданностей. Ни одно оружие местной цивилизации не могло бы пробить эти костюмы, выдерживающие прямой выстрел в упор из пулевого стрелкового оружия. Слава не желал сюрприза в виде стрелы в живот или копья в спину.

Подойдя к скутеру, они увидели Главу, беседующую с несколькими воительницами, поглядывающими на скутер. Видимо, перемывали косточки прибывшим демонам. Завидев владельцев демонского помела, все затихли, а Глава с интересом спросила:

– Ну и как? Выбрали кого-нибудь?

– Нет. Все какие-то страшные уродки, – с сожалением ответила Хагра и уселась на сиденье скутера, посматривая на прохожих. Неожиданно рядом кто-то злорадно шепнул:

– Вам надо такую, как дочь Главы! Попроси ее показать свою дочь! Не пожалеешь!

Хагра обернулась, но так и не увидела, кто это сказал, – женщина скользнула в толпу и исчезла. Девушка задумалась и, увидев, как Слава берет в руки шлем управления, тихо сказала:

– Попросись в гости к Главе! Я потом объясню.

Слава посмотрел в ее хитрые глаза, повернулся к Главе и спросил:

– Уважаемая, а не пригласишь ли ты нас в гости? Попить чего-нибудь, посидеть, поговорить о том о сем? А то мы устали с дороги, а посидеть у тебя в гостях почетно. Так что, пригласишь? Я тебе расскажу о будущем, о прошлом, раскрою тайны… Или ты боишься?

Глава окаменела лицом – видно было, что приглашать всякую демонскую шваль ей было и страшно, и противно, но что делать? Нельзя же выказать страх на глазах всего гарнизона?

Через десять минут они сидели за столом Главы, распивая травяной отвар и поедая плюшки, принесенные, видимо, из соседнего трактира, откуда доносился вкусный запах печева. Слава больше налегал на пирожки с мясом и какой-то травкой – фирменные во многих харчевнях. Травка была остренькой и придавала начинке особый, пряный вкус. Славе всегда нравились острые, пряные блюда по типу корейских или китайских, а также необычный вкус пищи. Да и деликатесы вроде бутербродов с осетриной и зернистой икрой вполне находили поддержку в его душе.

Они беседовали о разном: Слава рассказал Главе о последних событиях политической жизни, о том, что предстоит этому миру, – она, может, верила, а может, и нет, но слушала с живым интересом, задавая вопросы и переспрашивая там, где чего-то недопонимала. Слава откровенно скучал, не понимая, чего это Хагре вдруг стукнуло в голову напроситься в гости, когда та неожиданно спросила Главу:

– Скажи, а где твоя дочь? Ей сколько лет? Она уже сдавала экзамены на воительницу?

Глава сразу как-то увяла, нахмурилась и посерьезнела, потом подняла глаза на Хагру и угрюмо спросила:

– Кто вам сказал? Уже доложили? Твари… мало я им башки рубила! Кому она мешает?! Гниды проклятые…

– А что случилось? – с недоумением спросил Слава. – Я ничего не знаю. Хагра, ты что знаешь?

– Ничего… просто хотела спросить про дочь… слышала, что у нее есть дочь. Вот и все, – скривилась девушка. – А что не так с твоей дочерью? Почему ты так бурно реагируешь?

– А ты не знаешь как будто! – зло скривилась Глава. – Она больна. Если хотите на нее посмотреть, если уж вам так надо, я сейчас ее приведу!

Глава порывисто встала и вышла из комнаты, а Слава недоуменно воззрился на девушку:

– Что случилось? Чего она так взвилась? И откуда ты знаешь про дочь? Зачем она тебе?

– Мне из толпы сказали: мол, погляди на ее дочь. Мне и стукнуло в голову. Считай, это интуиция, предвидение. А что с дочерью – у меня есть догадка: у нас принято убивать детей с умственными отклонениями. Они проявляются уже годам к пяти, сразу видно. Иногда даже с младенчества. Умственно отсталых убивают, чтобы не позорили свои семьи. И у меня подозрение, что Глава не убила свою умственно отсталую дочь, а держит дома, и оттого у нее ба-а-а-альшие проблемы. Тсс… сейчас узнаем, шаги слышу.

Слава тоже заслышал шаги, дверь скрипнула и вошла Глава. Она постояла на пороге, как будто решаясь, и потом шагнула в комнату, ведя на буксире девушку, которую потом толкнула вперед, на середину комнаты. Слава поднял глаза, и его челюсть отвалилась, он вздрогнул, как будто его прошило током. Хагра тоже чего-то пискнула, как будто ее ткнули шилом, и в комнате воцарилось молчание.

Девушка улыбалась, и тонкая ниточка слюны стекала из уголка ее рта. В ее синих глазах, немного странно смотревшихся на фоне смуглого тела, не было ни одной мысли. Это было растение – существо без имени, без смысла. Хорошо, если она сама могла обслуживать себя, но и это не факт. Она была совершенно голой. На вид лет шестнадцать – семнадцать, как и Хагре.

И девушка была невероятно, фантастически красива!

Это была самая высокая девушка из тех, кого Слава видел на этой планете. Все здешние амазонки были низкорослы, хотя и пропорционально сложены. Рост этой составлял не менее ста семидесяти сантиметров, что минимум на десять сантиметров выше обычных аборигенок. Громадные синие глаза на красивом гладком лице, торчащие вперед груди. Стройная, гибкая, настоящая королева красоты. Это была загадка природы, ее шутка, ее издевательство – прекраснейшая в мире оболочка и совершенно безмозглое содержание.

– Вот, хотели видеть – смотрите. Моя дочь Аррас. – Глава села за стол нахмурившись, посмотрела на Хагру. – Мой позор. Но я не могу ее убить, рука не поднимается. Уже десять человек на дуэли убила – тех, кто требовал, чтобы снесла ей голову. Из дома она не выходит – убьют. Да и вообще – куда ей выходить? Она сама себя обслужить не может, не уследишь – под себя нагадит. Пока не дашь есть – не попросит. Умрет с голоду. А мне все равно ее жалко – ну такая красавица! Всегда мечтала о ребенке – и вот, уже в возрасте, родила. И поглядите, что вышло… На имя не отзывается, не разговаривает. Вот так вот…

– И что, с рождения? – сочувствующе спросила Хагра.

– Нет. Она упала с лестницы, когда ей был годик, и с тех пор… ей всегда годик. Так вот, уважаемые демоны.

– Мы не демоны, – автоматически ответила Хагра, поглядывая на закрывшего глаза Славу, замершего в кресле. – Жаль, очень жаль твою дочь.

В комнате воцарилось молчание, прерываемое дыханием людей, да стоящая посреди комнаты Аррас внезапно опорожнила мочевой пузырь и образовалась лужица, на которую воззрились все в комнате. Глава поставила локти на стол, схватила голову руками и замерла.

Слава открыл глаза, посмотрел на Хагру, вопросительно поднял брови. Она кивнула головой, и он утвердительно кивнул в ответ: да!

– Уважаемая. У меня к тебе предложение. Я могу тебе помочь.

– В чем помочь? – Глава отняла руки от покрасневшего лица, от влажных глаз и спокойно посмотрела на «демона». – Ты имеешь в виду дочь? Хочешь ее убить? Я не дам тебе этого сделать, пока жива. Только через мой труп. Умру – потом делай что хочешь! – Ее рука напряглась и остановилась рядом с рукоятью меча, без которого воительницы не ходили никуда, даже в туалет.

– Нет-нет! Ты не поняла. Я могу ее вылечить. Но на определенных условиях.

– Вылечить? – недоверчиво спросила Глава, не слыша больше ничего, кроме этих слов. – Никто не может ее вылечить! Я обращалась к Мудрым, и они сказали, что ее нужно задушить! Больше я не пускаю сюда Мудрых… в мой дом. Ты – первый. Или ты не Мудрый, ты демон?

– Да хоть горшком назови, – досадливо отозвался Слава и, повысив голос, почти крикнул: – Да ты слышишь меня или нет? Я вы-ле-чу ее! Но только на моих условиях!

– Все что угодно! – твердо заявила Глава, отвердев лицом. – Что я должна? Принести клятву кровью? Нарисовать колдовские знаки? Или совокупиться с демоном? Что я должна сделать? Денег дать? Что, говори, демон!

– Насчет совокупления, конечно, зама-а-а-анчиво, – усмешливо протянул он, – но ты не в моем вкусе. У меня есть кое-кто посимпатичнее. И помоложе. Нет. Все проще. Сейчас ты оставишь нас одних, с твоей дочерью. Когда я тебя позову, она будет уже почти здорова. Подчеркиваю – ПОЧТИ. Ее придется обучать заново – учить узнавать тебя, узнавать близких людей, учить всему распорядку, что здесь, у вас в городе. Она будет иногда казаться странной – ты должна понять, что эти годы в состоянии идиотки не прошли даром. Но я уверен, что она быстро восстановится. А условия… вот какие условия: я на время заберу ее с собой. Она будет мне служить, выполнять мои приказы. И еще: она, если пожелает, заведет себе ребенка от того, от кого захочет. Когда захочет. И ты не будешь против.

– Я – против? Да как я могу быть против?! Я все эти годы мечтала о внучке… о том, что моя дочь родит! А даже была готова, чтобы она зачала так, как есть, – дурочкой, в надежде, что ребенок будет нормальным. Скорее всего, я бы так и сделала. – Глава тяжело дышала, ее лицо покраснело. Слава опасался, что женщину сейчас хватит удар.

– Забыл сказать: когда я ее верну, она будет могучей и быстрой, как все Главы, подготовленные колдовством Мудрых. Обещаю. Так что можешь готовить ее в свои преемницы.

– Гарантируешь? – Глаза Главы испытующе сверлили Славу, перебегая взглядом с его лица на лицо безмятежной прекрасной идиотки.

– Гарантирую. Месяц-полтора, и она будет быстрой, как зверь, и такой же могучей. И умной… в меру. Главное, пусть не шатается по харчевням и не ввязывается в драки – молодые девки, они такие шебутные! – Слава улыбнулся, слыша, как позади с шипением выдохнула воздух Хагра, выражая неодобрение своему командиру.

– Да пусть что угодно делает, лишь бы была нормальной девчонкой, – устало выговорила Глава. – Когда начнете?

– Знаешь что, давай-ка ее наверх, в спальню. Все-таки здесь неудобно – ни сосредоточиться, ни лечь, – а я люблю лежа колдовать. Давай, веди ее, веди!

Глава вскочила с места, взяла дочь за руку и повела ее за собой из гостиной.

Слава обернулся к Хагре и, усмехнувшись, сказал:

– Молодец ты. В точку! Нашла нужное тело. У нее была опухоль, потом все рассосалось, но связи нарушены, соединения в мозгу порваны, почистить, соединить, связать – и ты будешь прекрасна, как цветок. Когда Лабораторию смонтируем – Шаргион обещает недели через две, – мы тебя засунем в бокс, обработаем – будешь лучшей в мире воительницей. Кстати, надо поговорить с Косом, какие штаммы вирусов у него имеются и что они могут сделать. Может, мы кое-что подправим. Может, что-то забавное тебе присадим. Например, днем ты женщина будешь, а ночью – мужик. Днем гунга, а ночью баба! Представляешь, как забавно будет?

Слава поглядел на вытаращенные от испуга глаза Хагры и радостно рассмеялся. Она посидела, не находя, что сказать в ответ, потом лицо разгладилась, и Хагра высунула розовый язык:

– Бе-э-э! Вот тебе! Мне Лера все рассказала! Это сказки такие, и нечего меня пугать! Честно говоря, у меня аж сердце в пятки ушло от твоих выдумок!

– А я и не выдумываю.

Слава попытался продолжить розыгрыш, но его прервала Глава, заглянувшая в гостиную и торжественно провозгласившая:

– Все готово! Пошли!

Красавица лежала на спине, хлопая синими глазами. Ее длинные волосы, совсем не как у воительницы, золотистыми кудрями рассыпались по постели, и Слава снова подивился: Рапунцель какая-то! Надо же уродиться такой красотке!

Она смотрела в потолок, не замечая происходящего вокруг, а Слава, нажав кнопку панели в подмышке, сбросил с себя броню, свернувшуюся мягким ковриком на полу и подошел к кровати. Затем кивнул Хагре, и та, побледнев, сделала то же самое. По его команде она улеглась рядом с Аррас, закрыв глаза, а Слава повернулся к Главе и, взглянув в ее бледное лицо, сказал:

– Сейчас ты выйдешь из комнаты, встанешь возле дверей с мечом и не войдешь сюда до тех пор, пока я не позову. Ни в коем случае нельзя прерывать колдовство, иначе она умрет. И может умереть моя жена. И я не прощу тебе этого – твоей дочерью ты можешь распоряжаться, как хочешь, но, если из-за тебя погибнет моя жена, я уничтожу этот город, клянусь! Никого сюда не пускай. Ни под каким предлогом.

Глава кивнула и осторожно закрыла дверь. Слава посмотрел на лежащих девушек, вздохнул и лег рядом с Хагрой.

Выйдя из тела, он полетел к Аррас. Еще первый раз он заметил, как спутаны и порваны ее информационные потоки. Когда-то она перенесла сильный удар, похоже, что у нее треснул череп. После того череп зажил, но все связи уже были нарушены. У нее фактически были выключены лобные доли, не принимая никакого участия в ее жизни. Работало все остальное, поддерживающее организм в работоспособности, но эти, самые большие области мозга отказывались управлять сознанием девушки.

Работа по исправлению информационных каналов заняла около получаса. Кропотливо, медленно, перепроверяясь и останавливаясь, чтобы убедиться в правильности действий, Слава восстанавливал мозг больной, и, когда последний поток информации был связан, и превратился в ровный, жужжащий битами инфопровод, он облегченно вздохнул. Первый этап пройден. Теперь нужно было заняться перекачкой личности Хагры.

В прошлый раз, перекачивая Леру, он страшно спешил, не заботясь о целостности ее мозга: какая разница, если она все равно умирает, разрушит он структуры мозга мгновенным выдиранием «души» или нет? Теперь все было иначе. Он не мог позволить себе допустить ни малейшей ошибки – мало того, что это может угробить личность Хагры, так еще и Лере не поздоровится.

Слава настроил себя, как бы организовав информационный мост между Хагрой и Лерой, и вошел в мозг Хагры, отыскивая там ее личность. Она нашлась в одном из полушарий, дрожащая, как кролик. По крайней мере так ее сущность выглядела в виде виртуального образа. Он потянул за ворсинку шкуры кролика, и перенес ниточку, вытянувшуюся из «души» Хагры в мозг Аррас, девственно чистый, как у младенца. У той практически не было воспоминаний, кроме груди матери. Даже падение не успело запечатлеться в ее мозгу – личность девочки в момент падения не была сформирована.

Ниточка погрузилась в мозг Аррас, закрепилась там, и Слава осторожно начал перекачку информации, наращивая и наращивая поток, параллельно проверяя, как протекает процесс, готовый при малейших признаках изменения информационной структуры мозга затормозить или приостановить его. Полностью остановить было нельзя: Слава очень, и небезосновательно, опасался, что, если процесс прервать, личность Хагры может измениться, она исчезнет как Хагра – поэтому все воспоминания, вся накопленная информация должны ложиться ровно, равномерно заполняя ячейки мозга. Если начать «докачку» потом, старые воспоминания прослоятся новыми, и личность определенно претерпит изменения. Какие? Да кто их знает какие. Какие бы ни были, главное, чтобы личность Хагры сохранилась такой, какая она есть сейчас. Иначе игра не стоит свеч.

Скорость нарастает, нарастает… свистят, проносясь, пакеты с информацией, перетекая в новые ячейки и укладываясь в чистый мозг. Быстрее, быстрее, быстрее! Славе кажется, что поток гудит, выходя из мозга девушки, протекая через псионический сгусток. Мимо мелькают кадры ее жизни, вдруг всплывая перед ним, когда Слава выхватывает залетный бит информации и просматривает его, определяя, как далеко он зашел в перекачке.

Скоро пошли детские воспоминания – вот она бегает голышом по лужам, разгоняя домашнюю птицу, вот купается в реке с симпатичной женщиной, удивительно похожей на Хагру… быстрее, быстрее… поток информации ревет, уходя из тела. Все! Вроде все. Слава проверил полушарие – Хагры там не было. Проверил другое – Лерины воспоминания на месте, и потоки информации, вернее ручейки, стали потихоньку перелетать на освободившееся место, заполняя весь мозг. Процесс пошел.

Слава вернулся в свое тело, вздохнул и потер лоб ладонью – у него даже голова заболела от таких псионических перегрузок. Хоть он и не принимал информацию Хагры в себя, но он пропустил ее через свое псионическое облако, и это было большой нагрузкой. Встав с постели, он посмотрел на лежащих рядом девушек – они пока что были без сознания, организм автоматически отключил мозг при таких перегрузках, фактически они обе упали в обморок, если можно так выразиться.

Слава вздохнул и вдруг осознал то, что ему мешало сосредоточиться последние несколько минут. За дверями комнаты слышался шум, звон мечей, крики – там что-то происходило. Слава бросился к скафандру, нажал кнопку, тот стал твердым, как футляр от напольных часов. Прислонив к стене, Слава ткнулся в него спиной, ткнул панель в подмышке – скафандр жадно схлопнулся, как огромная хищная росянка, и через пять секунд человек уже стоял полностью закрытый непробиваемым металлом, как рыцарь.

Быстро защелкнув на предплечье игловик, Слава распахнул входную дверь и увидел на лестнице, ведущей на второй этаж, залитую кровью Главу, с двумя длинными мечами в руках. Она ловко вращала ими в воздухе, отбивая атаки толпы воительниц с визгом и криками вроде: «Бей отступницу!» – пробивавшихся вперед.

Когда Слава вышел на площадку перед спальней, нападавшие заметили его и с криками: «Демон! Демон! Спасайся! Поджечь демонов вместе с их прихвостнями!» – бросились на улицу, а Глава тяжело опустилась на ступеньку. По ногам текла кровь – у нее была разрублена голень, где виднелись кусочки белой кости, ключицу пересекала сочащаяся кровью длинная рана, а в животе виднелся неприятный небольшой разрез с вывернутыми краями. Из него крови почти не текло, но явно было то, что кровь осталась внутри, в брюшной полости, и сейчас заливает внутренности, как томатный сок заливает консервированные помидоры. Глава тяжело дышала и, кашлянув, хрипло спросила:

– У тебя получилось? Она будет здорова? Хоть не зря все было?

– Я думаю – да. Что тут случилось? Это что за нападение? С какой стати? Бунт?

Слава, не дожидаясь ответа, ощупал раны Главы, пока она отвечала, и стал устраиваться поудобнее, чтобы, войдя в транс, не упасть и не разбить себе голову.

– Мудрая приходила. Я сказала ей, что ты лечишь дочку. Она сказала, чтобы я вас выгнала. Я ей: вы не смогли ничего сделать, вылечить, пусть теперь демоны лечат, а Мудрая идет в задницу. Мудрая ушла, после этого начался бунт. Начали требовать, чтобы я выдала им дочь, попытались ворваться. Зарубили охранниц – двадцать человек нападавших. Я отбивалась как могла, отступала сюда – тут узкий коридор, все сразу не нападут, а я все-таки Глава, а не трактирная шлюха. Пятерых положила – еще прибежали. Хорошо хоть без луков. Навалились – еле отбилась. Ранили. Окончание всего ты видал. Сейчас обложат хворостом, польют крепким вином – и взлетим в небеса сизым дымом. Хочу на дочку перед смертью посмотреть, пусти меня! – Глава попыталась убрать руку Славы, но не осилила и от усилия и боли потеряла сознание. Слава облегченно вздохнул – это-то и нужно! Вовремя!

Раны Главы он залечил за пятнадцать минут, не обращая внимания на крики и шум на улице – там действительно стаскивали какой-то мусор, обкладывая здание. А еще забили гвоздями входную дверь, чтобы они не вышли.

Слава закончил лечить, похлопал женщину по щекам:

– Вставай! Вставай скорее!

Та очнулась, непонимающе посмотрела вокруг и легко вскочила на ноги – она была практически здорова и лишь залита кровью, своей и чужой.

Слава подтолкнул ее вперед, к двери:

– Пойдем, наваляем этим придуркам! Постой… Иди сзади меня – вдруг там луки. Сейчас я покажу им, мать-перемать, как демонов поджаривать! Демоны очень не любят поджариваться, они сами любят жарить!

Слава ткнул в подмышку, капюшон позади схлопнулся в шлем, а к двери подошел уже ходячий танк. Взять который можно было бы только лучеметом. Но лучеметов у нападавших не было, были лишь луки, стрелы и копья, что те и продемонстрировали воочию, засыпав злого демона острыми снарядами, после того как тот высадил забитую гвоздями дверь и разрушил баррикаду из снопов хвороста. Эти снопы были заботливо уложены вокруг дома, готовя ему и содержимому участь шашлыка.

Слава остановился на пороге и, обернувшись назад, приказал:

– Не выходи, пока я не скажу, иначе подстрелят. Что-то слишком много у них луков, как я погляжу. Интересно, почему они сразу их не взяли, чтобы тебя снять с лестницы?

– Болваны потому что, – буркнула Глава, выглядывая из-за плеча Славы. – Сколько ни учила этих придурков выбирать верную тактику, все равно лезут напролом, без башки. Вот теперь пятеро башки и лишились.

Тут же свистнула стрела и, если бы Слава не отбил ее рукой, воткнулась бы женщине точно в левый глаз (как он и увидел в своем видении за секунду до выстрела). Стрела отрикошетила от бронированной руки и ушла с сторону, вонзившись в косяк.

– Говорю же тебе: осторожнее! – в сердцах воскликнул Слава. – Ну что делать будем? Я могу их перебить, но ты останешься без части гарнизона.

– А так я останусь без головы! И дочь моя без головы! Если можешь – вали этих придурков!

– Как скажешь, – хмыкнул Слава и решительно зашагал вниз по лестнице, выходя на открытое пространство дороги. Тут же в него полетела просто туча стрел – штук тридцать, не меньше, дождем осыпавшихся на броню и имевших тот же успех, как если бы Славу описали с вершины небоскреба. Следом прилетели дротики и тяжелые копья, одно из которых ощутимо врезало ему по спине, отчего он поморщился и подумал, что теперь будет синяк. Это привело его в состояние раздражения, тем более что он давно не ел и от псионических усилий разболелась голова. А страшнее голодного мужика ничего нет. Потому на гарнизон клана через секунду напал мор.

Первое, что сделал Слава, – снял дальним выстрелом из игловика главную смутьянку, прятавшуюся за коновязью. Мудрая залегла там, как партизанка, наивно считая, что он ее не увидит. Дымящаяся дырка в ее макушке убедила бы ее в обратном, если бы после получения оной супостатка могла еще думать. Следом за ней полегли несколько воительниц, неосторожно подбежавших к дому Главы с горящими факелами в руках.

Буркнув под нос что-то вроде: «Спички детям не игрушка!» – Слава расстрелял поджигательниц со скоростью пулемета. Затем пришел черед лучниц и копьеметательниц. Последних он расстреливал с особо злорадным чувством – зачем бросать двухметровыми копьями в спину хорошему человеку? Он ведь может расстроиться и наказать!

Потеряв человек десять, воительницы опомнились и подались в бега. Слава прекратил расстрел, снял шлем и зашагал к дому Главы, пиная ногами попадавшиеся на дороге древки стрел, торчащие из твердой земли, как стебли бурьяна.

Главы нигде не было видно, из чего он сделал вывод, что та оставила вопросы подавления бунта, отложив их на потом, и счастливо воссоединяется со своей дочерью, ненаглядной Аррас, она же Хагра (о чем знать Главе ну совсем ни к чему).

Так и оказалось. Глава сидела на постели в спальне, обнимая свою дочь и заливаясь слезами радости.

«Дочь» незаметно подмигнула Славе, и у того отлегло на душе: похоже, что все получилось как надо. Хагра на своем месте в теле Аррас, Лера, уже натянувшая скафандр, на своем месте… ну, а Глава – вот насчет места Главы стоило бы подумать. Когда они улетят, бунт может повториться, и тогда «демонов» уже не будет поблизости. Результат непредсказуем. Все-таки мы же в ответе за тех, кого приручили… и потом, Хагре ведь нужно будет куда-то вернуться, почему бы ей не стать Главой? Вряд ли она променяет сомнительное удовольствие блужданий в космосе на жизнь в своем любимом и знакомом мире. Тем более что хотела родить…

– Ну вот что – нужно заняться бунтовщиками. Тебе нужна наша помощь? – осторожно спросил Слава. – Как ты тут одна останешься?

– Да не одна, – усмехнулась та. – Сейчас соберу своих сторонниц, и мы выбьем этих тварей из их домов. Посидите в гостиной, я скоро приду. Только не улетайте без меня, ладно? Я хоть попрощаюсь с дочкой!

Слава кивнул, и женщина выскочила из комнаты, придерживая рукой меч. Второпях она даже не обратила внимания, что все ее раны исчезли. Слава присел на кровать, внимательно осмотрел новоиспеченную Хагру и, усмехнувшись, спросил:

– Ну как, костюмчик не жмет?

Хагра радостно засмеялась, вскочила и бросилась на шею Славе:

– Отлично! Все получилось! Если бы ты знал, как я боялась!

– А как я-то боялся… – рассмеялся Слава. – Лерчик, ты как? Без подружки тихо в голове?

– Непривычно как-то… никто не бубнит, не требует дать власть в ее руки, не канючит, что давно без мужика, а прошлый раз было совсем мало, и она только два раза кончила… Просто пустыня какая-то.

– Вот врет! Не слушай ее, Слав! Вот негодяйка! – Хагра бросилась на шею Лере и с визгом повалила ее на постель. Попыталась сесть ей на грудь своей прекрасной задницей, но Лера легко перевалила ее на спину и, придавив броней, низким голосом сказала:

– Вот ты и попалась демонам! – Потом наклонилась и поцеловала девушку в губы. – Все закончилось. Слава богам! Я так боялась за тебя! Все-таки ты, Хагрочка, безумная авантюристка и тебя нужно время от времени пороть, иначе ничего не поймешь.

– Да ладно вам, – насмешливо протянула Хагра. – Одолели несчастную девушку! Гляньте, какие у меня сиськи! А попка! А ноги! Ой-ой… я сама себя уже люблю! Интересно, а мои умения ко мне вернутся? Ну я имею в виду владение мечом… а ты чего подумал? Какие умения? Эти умения всегда со мной! И я тебе их скоро продемонстрирую. Лерчик, ты же позволишь обновить тело? Не будешь ругаться? А давайте втроем, а? Я так хочу с вами обоими…

– Умение владеть мечом осталось с тобой, – ответил Слава, не обращая внимания на Хагрину болтовню, – но учти, что помнить-то ты помнишь – как держать меч, как наносить удар, но мышцы твои не помнят. Они будут учиться несколько месяцев, пока твои умения не укоренятся. Это всегда так бывает. И мы с Лерой так учились, когда нам наложили чужие умения. Несколько месяцев – и ты снова прежняя Хагра. Хотя… может, и подольше – ты же тренировала тело много лет, а эта девица только писала под себя. Мышцы вялые. Это только в сказках – сидел на печи тридцать лет и три года, а потом встал, пошел и давай всех лупастить. На самом деле этот персонаж и ходить-то не смог бы, не то что бить кого-то. Пошли в гостиную, дождемся хозяйки, да и полетим по своим делам. Пора и на Шарги. Хватит на сегодня волнений!

– Слава, чего это там у тебя пищит? – удивленно спросила Лера, указывая на поясную сумочку Славы. – Это не коммуникатор, случаем?

– Он самый, – помрачнел Слава и, вытащив его из контейнера, запустил виртуальный экран. Тот раскрылся в воздухе, и перед ними повисло изображение Дары, тревожно глядящей на землянина.

– Что случилось, Дара? – забеспокоился Слава, зная, что без нужды она ему звонить не будет. Улетая, он оставил ей коммуникатор, научив им пользоваться, и сказал, чтобы звонила только в экстренном случае.

– Случилось! – Дара была бледной, и ее глаза немигающе смотрели на Славу. – У нас беда. В городе высадились воины, такие же, как Йети, которого ты оставил в пещере. Один к одному такие. И еще – целая делегация Мудрых, объявивших, что теперь они властелины этого мира, и все должны им подчиняться. Главная у них Уажа – они с Верховной когда-то дружили. Прилетели на таких же штуках, как и вы. Сорок шесть штук. Вооружены большими палками, мечущими огонь – такой ты, Слава, вскрывал пещеру. Кстати, они сейчас берут ее приступом. Там, похоже, ваш Йети дерется. Дым стоит, огонь сверкает – мне отсюда все видать. Я спряталась в яме за сараем – они меня ищут. Найдут – могут убить на месте. Или же посадить под замок, чтобы потом казнить. Вот и все. Ребята, на вас надежда! Очень вас жду! – Дара последний раз посмотрела в глаза обмершим слушателям и отключила коммуникатор. Видать, боялась, что кто-нибудь увидит ее за разговором.

– Ничего себе, – ошеломленно протянул Слава. – Не было печали, так черти накачали! Вот тебе и вторая база… пока мы дурака валяли, тело Хагре искали, они активировали киборгов со второй базы и решили, что хватит дурью маяться, пора брать телеграф и телефон!

– Какой телеграф? – не поняла Хагра.

– Забудь. Выражение такое. Революция называется.

– А чего они раньше не брали власть? – удивленно спросила Лера. – Почему именно сейчас решились? Тысячи лет не могли – и вдруг!

– Да черт их знает! Мне кажется, мы перебили их верхушку, тех, кто был сдерживающим фактором. А новая поросль решила, что им все можно. И, видимо, пароли и явки у них были – иначе как бы они оживили киборгов. Ну жена моя любимая, что будем делать? Не долбать же их из Шаргиона, право слово! А ситуация-то дерьмовая…

– Полетели туда, посмотрим, что и как, – вмешалась Хагра.

– Куда – полетели? Ты никуда не полетишь. Ты остаешься тут, с мамой. Потом мы тебя заберем. Помогай ей супостатов утихомирить, вживайся в роль маминой дочки, а мы слетаем, спасем мир. И даже не протестуй, не до того сейчас. Лер, попрощайся с подругой, улетаем!

Слава поднял с пола шлем управления и быстрым шагом пошел к выходу, не обращая внимания на протесты бегущей позади Хагры. Через три минуты он уже сидел на скутере, слегка испачканном пинками возмущенной демонами толпы.

Лера взлетела на сиденье позади Славы, и мгновение спустя они уже поднимались вверх, а Хагра осталась внизу, тоскливо глядя на улетающих друзей.

Глава 12
– Стой, стой! – Лера крепко стукнула по спине Славы, и он остановил подъем, зависнув в воздухе.

– Ты чего? Обалдела? Что случилось? Нам некогда!

– Опустись на землю. Опустись!

– Лер, ты чего? Хагру, что ли, пожалела? – догадался Слава. – Да мы вернемся за ней! Потом. Не ерунди!

– Слав, садимся. Я ее тут не оставлю. У меня чуть сердце не лопнуло, глядя на нее. Садимся!

– Как хочешь. Ну что за дурь, в самом деле? Только ради тебя… – Слава осуждающе помотал головой и подал импульс на снижение.

Скутер стремительно ухнул вниз, подняв сердца людей к самому горлу. Секунда, и вот они висят на высоте двадцати сантиметров над землей. Хагра уже поднималась по лестнице, поникшая, как ива под дождем, но, завидев их, радостно бросилась к скутеру, блестя глазами:

– Вы за мной? Вы правда, за мной? Уа-а-а-а! – завопила она и кинулась обнимать друзей.

– Куда вы ее утаскиваете, мою дочь, без прощания с матерью? – послышался резкий голос Главы, но глаза женщины улыбались, и выглядела она вполне благодушно. За ней следом шел отряд из сотни с лишним воительниц в полном боевом вооружении, и на их глазах она обняла Хагру и громко сказала: – Возвращайся быстрее, дочь моя! Служи этим Мудрым как следует и возвращайся! – Потом обернулась к толпе своих последовательниц и громко добавила: – Эти Мудрые вылечили мою дочь, которую не могли вылечить те, кто сегодня устроил предательское нападение на свою Главу! Враги обвинили этих Мудрых, что они являются демонами, с целью досадить мне и не дать вылечить мою дочь, заболевшую после травмы! Теперь она отслужит этим Мудрым службу, обучится у них премудростям и вернется домой, чтобы по праву занять свое место возле меня! Лети, дочка, и не посрами свою мать!

Слава кивнул Хагре головой и тихо буркнул:

– Садись в середку – замерзнешь голышом-то. Лер, держи ее крепче. Погнали!

Скутер снова стал подниматься под приветственные крики сотен собравшихся и, уйдя в высоту, растаял в небесах.

Глава вздохнула, отдала приказ готовиться к карательной экспедиции по родному городу и задумалась: что сегодня произошло? Демоны это были или в самом деле Мудрые, как она вдалбливала в головы горожанам? А какая разница? Она не такая дура, чтобы не знать: девочка, в годовалом возрасте остановившаяся в развитии, не может сейчас членораздельно говорить, бегать и прыгать – вообще ничего не может! И что это значит? В тело ее дочери вселился демон? Да хоть бы и так. Все лучше, чем вот это растение, мочащееся под себя. Теперь имеется дочь, здоровая, красивая, ловкая, она улетела обучаться у Мудрых, прилетевших на воздушной повозке. Вернется ли она? Даже если не вернется – авторитет Главы уже поднялся до небес, все происки врагов развеяны, как скоро развеятся по ветру и их тела. Но скорее всего дочь все-таки вернется – этот мужчина говорил что-то подобное. И говорил, что она родит. Значит, будет внук или внучка, и это великолепно. Теперь выпотрошить этих сучек, забаррикадировавшихся в домах, и все будет совсем хорошо!

Глава усмехнулась, встала, опершись на обнаженный меч, и зычно скомандовала:

– Цепью, в боевом порядке, на поиски бунтовщиц, марш! Тех, кто оказывает сопротивление, убивать на месте! Стрелами, дротиками! Никакой пощады! Пошли!

– Замерзла? – Лера обхватила Хагру обеими руками, закрывая от ветра. Хотя скутер и был спереди закрыт металлопластиком, но все равно завихрения воздуха долетали до пассажиров, а Хагра как была голышом, так и осталась в том виде, в котором Глава представила ее «гостям». Заботиться об одежде было некогда. Просто не успели.

– Как у тебя вообще ощущения от нового тела? – крикнула Лера, стараясь, чтобы шум ветра не заглушил ее слова.

– Да не пойму пока… – крикнула Хагра в ответ, тоже надсаживая глотку, как певчий в хоре. – Так-то чувствую себя отлично, жалко лишь, что волшебные способности пропали! Надеюсь, Слава что-нибудь придумает с этим делом!

– Придумает! Он такой! – уверенно заявила Лера, и Слава, слышавший разговор, усмехнулся про себя: вера в своего мужа у Леры была непререкаемой.

Они летели около получаса – так далеко забрались от своего корабля.

Первая мысль, которая по приезде пришла в голову всем без исключения, – тут же, вооружившись, броситься на помощь городу. Но…они уселись в рубке Базы, предварительно помывшись и как следует одевшись, в основном это касалось Хагры, и начали свой «совет в Филях». Бросаться очертя голову на толпу киборгов было бы чистым идиотизмом.

Они спорили около часа, выдвигая все новые и новые сценарии борьбы, но так и не смогли прийти ни к какому решению. У них имелось одно оружие, непобедимое, мощное, но такое, которое применять было нельзя, – Шаргион. Ну да, он может уничтожить все что угодно. Но, если представить себе грабителей магазина, которых хочет остановить полицейский, и представить, что у полицейского вместо штатного девятимиллиметрового пистолета орудие главного калибра линкора «Миссури», выплевывающего снаряды в несколько сот килограммов весом, станет понятно. Он, конечно, остановит грабителя – разнеся при этом весь квартал. Но и главный калибр был пукалкой в сравнении с бластером корабля. Уничтожить врагов, превратив округу в кипящее озеро лавы, вместе с теми, кого собрался защищать, – яркий образец полного идиотизма.

– Знаете, о чем я сейчас подумал? Жалко «нашего» Йети. Он один там сейчас держит оборону, пока мы тут не можем сообразить, что нам делать. Вернее, уже не держит, конечно… раздолбали. Но держал. Отвратительное чувство, как будто мы бросили его на произвол судьбы. «Русские своих на войне не бросают». А мы – бросили. Чушь, конечно… но все-таки. Я вот что предлагаю – слетать туда и посмотреть, что там происходит. И на месте принять решение.

– А я все-таки считаю, что нам нужно сесть на скутеры и врезать по врагу! – настаивала Лера. – Они все равно не сравнятся с тобой по скорости и умению!

– Да. Не сравнятся. Но их очень много. Притом ты-то не будешь вступать в бой. Я этого не допущу. Не забывай – нынешнее твое тело отстает от прежнего по скорости. Хоть немного, но отстает. А где гарантия, что у них не окажутся опытные, сильные псионички? Нет… прямая атака с криками «ура» – это тупо. Итак, подытожим: нам нужно добраться до капсул с законсервированными киборгами, но мы не можем этого сделать, так как город захвачен другими киборгами, нам не подчиняющимися. Нам нужно проникнуть в пещеру, охраняемую боевыми машинами. Как это сделать? Есть одна задумка… но…

– Слав, а где в твоей схеме место мне? – осведомилась недовольная Хагра. – Я что могу сделать?

– Ничего, – столь же недовольно ответил Слава, раздраженный, что девушка прервала его речь. – Это Лера возжелала тебя забрать, типа ты расстроишься одна, тебя жалко и надо постепенно тебя приучать к жизни в этом теле. Так что обращайся к ней. Но только после того, как я с ней поработаю. Лер, пошли со мной в каюту, ты мне нужна.

– А меня тут оставляете? – возмутилась Хагра. – Я тоже хочу с тобой… поработать! Сами будете кувыркаться, а я тут буду сидеть одна, как дура!

– Почему как? – безмятежно парировал Слава, выходя из рубки. – Если тебя это успокоит, мы идем заниматься не сексом. Честно говоря, это только в твоей дурной башке могла возникнуть мысль, что в такой момент мы бросим все, кинемся в объятия друг другу – и гори весь мир! Не забудь: там еще Дара где-то по помойкам перебежками спасается, нам ее выручать надо. И если я зову сейчас Леру в каюту, вместо того чтобы лететь спасать мир, значит, так надо. Сиди тут, вот тебе коммуникатор – вдруг Дара проявится – и никуда не лезь, ничего не трогай. Слышала, что я сказал? Ага. Еще такое, как прошлый раз, сделаешь – я тебе просто башку оторву. Ладно. Тут вроде бы уже нельзя что-то вытворить, Шаргиона я предупредил. Так что, если решишь вылететь через шлюз, ничего не выйдет, даже и не думай. Сиди тут, ешь, пей, можешь себе одежды всякой напридумывать – система обеспечения все выполнит. Пошли, Лер, быстрее! Потом объясню. Эй, и нечего дуться! Я так и знал: хотела, пока мы с Лерой в каюте, слетать на разведку? Вот фига тебе! Я тебя знаю как облупленную, зараза ты этакая!

Слава вышел из рубки, усмехаясь, довольный, что просчитал злостную девку. Она просто исходила ядом оттого, что не смогла сделать то, что хотела. А вот ему предстояло сделать именно то, что он хотел. И надеялся, что получится.

– Раздевайся!

– Что, Хагра была права? – подняла брови Лера. – Ты чего, решил расслабиться? Слав, не время, тебе не кажется?

– Лер, ты-то не тупи! Что-то вы резко поглупели с Хагрой последнее время! Ну ей-то простительно – она в теле дурочки, а ты… хм… впрочем, и ты тоже. Раздевайся, ложись – я буду исследовать твое тело, разбираться, что и как с ним получилось. Попробую разглядеть изменения в организме после обработки его вирусами.

– Так бы и сказал, – обиженно буркнула Лера, сдирая с себя топик и стягивая брюки. – А то только обзываешься да кричишь!

Оставшись нагой, она прыгнула на широкую кровать и замерла, раскинув руки и ноги, как морская звезда.

– Эх, хорошо! А может, и правда не полетим никуда! А ты сейчас снимешь майку, штаны, ляжешь рядом… Шучу, шучу! Я готова!

Слава молча лег рядом, как будто следуя ее словам, и спокойно сказал:

– Лежи, не вставай, не двигайся, – можешь даже спать. Меня не беспокой, все, как обычно.

Псионическое пространство пронизано потоками информации. Летят нити из откуда-то в никуда, и, если поймать какую-то из них, можно узнать, что это. Может, какой-то орган корабля отчитывается своему мозгу-телу, а может, один из гранов сообщает о том, что он закончил «шпаклевать» стенку корабля. Но нет времени на любопытство, время утекает, как сухой песок меж пальцами…

Слава ментально вошел в тело Леры, видя организм жены как схему. Для него, когда он напрягся и «просветил» ее насквозь, открылись самые потаенные его уголки. Уходя на молекулярный уровень, Слава сосредоточился на том, чтобы понять, чем отличается обработанный организм девушки от его организма. Почему у нее проявились такие свойства, что она стала метаморфом, и можно ли повторить эту схему. Когда он правил нарушенный генетический код женщин и мужчин этого мира, ему было проще: он видел оборванные информационные «ниточки». Здесь же никаких рваных нитей не было. Скорее наоборот – присутствовали новые информационные нити, совершенно отличные от человеческих. И ему необходимо было их вычислить, отследить, чтобы повторить результат.

Он провозился в Лере не менее двух часов. За это время она успела уснуть, проснуться и теперь потихоньку ворочалась на месте, боясь подняться и потревожить мужа. Посмотрев на него, увидела, что тот ровно дышит, цвет лица розовый и здоровый. Только тогда Лера успокоилась. Не то чтобы она сильно за него боялась – ее доверие к мужу было настолько безграничным, что иногда ей казалось: он может все, нет задачи, которую он не мог бы решить.

Слава открыл глаза и, посмотрев на жену, улыбнулся:

– Замучилась? Уже все. Я сделал то, что хотел.

– То есть? Ты узнал, что изменено в моем организме? И что же?

– Я не смогу тебе объяснить. Изменения коснулись, как я понял, генетического кода. Кстати, все они могут передаваться по наследству. Если ты когда-то захочешь иметь детей, они получат твои гены с заложенными в них сверхспособностями и гены отца. И если он тоже будет псиоником и метаморфом, они тоже будут такими. А если не будет, то пятьдесят на пятьдесят. Может, унаследуют свойства матери, а может, и нет.

– Слав, ты что, собираешься заразить себя вирусами и попробовать измениться так же, как я? После того как Шаргион смонтирует Лабораторию? Я против этого. Мы же с с тобой уже говорили – опасность слишком велика. Нельзя! То, что тело Хагры выжило, это чудо. С тремя процентами выживаемости… Да, наша девочка умеет выбираться из пакостей, которые сама и устроила. Везучая! Ты оставишь ее на планете? Не возьмешь с собой в космос? На Алусию? На Землю?

– Неизвестно, попадем ли мы когда-нибудь на Землю, увы, а ей надо жить тут. Она и сама не особенно-то горит желанием скитаться в небесах, ей интереснее в своем мире. Для нее все это – одно громадное приключение, сказка. Пусть живет тут, не надо вырывать ее из привычного окружения. Сделаем ей усиленные боевые способности, как у всех Глав, и пусть завоевывает мир. Кстати, в буквальном смысле слова: а что, если она попробует основать империю? Это будет забавно – в разрозненном феодально-первобытном обществе создать империю. Это более прогрессивная форма правления, а ее ребенок будет императором. Или императрицей.

– Ее и твой ребенок, да? – усмехнулась Лера. – Она ведь спит и видит, как зачать от тебя. Знаешь же ведь…

– Ну знаю. И пусть… один мой ребенок будет главным Мудрым, другой – императором. Устроим экспорт императоров на планеты Галактики! – Слава засмеялся и устало потянулся. – Ну что, пора спасать мир? Пошли?

– Поваляемся еще, а? – Лера досадливо поморщилась. – Если мир не развалился за эти три часа, может, он и еще потерпит пару часов?

– Вставай, вставай, – усмехнулся Слава, – не то я тебя сейчас сам подниму!

Лера взвизгнула от неожиданности, когда неведомая сила подняла ее и, плавно переместив в воздухе, поставила на пол. Она задохнулась, вытаращив глаза и не в силах ничего сказать, а Слава подмигнул ей, затем, так же неожиданно, его лицо постарело и превратилось в лицо Лериного отца. Голосом Василия Макаровича Слава сказал:

– Как, получилось?

Лера опустилась на пол и сдавленным голосом пискнула:

– Получилось! Вот ты зараза, Славка! Чего молчал?! Это ты провел эксперимент над собой? Ну что ты творишь! А если бы не получилось? И ты сделался бы уродом? Ну что вы, мужчины, за существа такие, а? Что, позавидовал жене и решил сделать такие же способности? Комплекс неполноценности, что ли? Ты чего творишь?

– А хотя бы и комплекс, – довольно улыбнулся Слава, возвращая себе привычный облик. – Баба не должна зарабатывать больше мужика и уметь больше него! Иначе это уже не мужик, а какая-то тряпка!

– Ну не все же вы можете из того, что можем мы, женщины! – усмехнулась Лера.

– Как знать, как знать… – пробормотал муж и, глядя на вытянувшееся лицо жены, добавил: – Не боись! Рожать я не собираюсь! Честное мужское тело, без извращений и трансвестизма. Интересно, я вообще-то сохранил способность оплодотворять? Надо как-то это проверить…

– Проверишь. Вот на Хагре и проверишь. Думаю, она будет очень-очень удивлена, когда ее ребенок в один прекрасный момент превратится «не в мышонка, не в лягушку, а в неведому зверушку». Слушай, предупредить бы ее… Кстати, а ты не собираешься и ее преобразовать? Ведь можешь теперь!

– А надо? Хагра со сверхспособностями резвится на планете – тебе не жутко?

– Ты же ей так и так хотел придать особые способности, так почему не эти? Все-таки ее заслуга, что теперь у меня и у тебя усиленные псионические способности, плюс способности к метаморфозам! Тем более, Слав, я буду спокойнее, оставляя ее здесь и зная, что с ней ничего не случится. Ведь она же мне не чужая, в конце концов, как сестра…

– Знаешь, что… в общем, я сейчас не хочу об этом говорить. Давай потом, а? Другим делом нужно заняться. Пошли.

Слава соскочил с постели и, схватив жену за руку, потащил ее в коридор. Недолгий переход – и они в рубке. Хагры не было, и Слава уже хотел ринуться на ее поиски, подозревая во всех возможных и невозможных грехах, когда появилась и она, позевывая и брезгливо расчесывая пятерней длинные волосы:

– Ну что за гадость! Обязательно постригусь! Это же невозможно – ходить с такими волосами. Ну вы и долго! И говорите, ничего такого там не делали? Да по вашим счастливым рожам видно, что все не так просто! Ну так что, летим к Даре? Она выходила на связь, говорит: сижу в помойке, закопалась, как гунга. Кстати, Слав, а как ты догадался про помойку? Я просто в восхищении.

– К делу, к делу давай, – засмеялся Слава. – Герои обычно прячутся в помойках, потому что злодеи брезгуют их там искать. Что там делается у Дары, рассказывай.

– Да что… город под контролем агрессоров. Мудрые сидят в пещере и пытаются что-то там делать. Дара говорит: бегают туда-сюда, злые, как черти. Вот и все. Ничего нового. Чего она может увидеть, сидя под кучей гниющих фруктов и старых тряпок? Брр… представляю, каково ей там.

Тихо-тихо скутер крадется над землей… огибает кусты, кочки…

Они не стали брать два скутера: что два, что один – все равно не сладят, если на них пойдут несколько десятков скутеров. Так что смысла нет. Уже виден городок – заметно, что на его улицах и площадках никого нет. Почти никого. Кроме нескольких темных фигур. Присмотрелся – ну, да, они, киборги. Спокойно стоят, как столбы. Ни движений, ни эмоций. Да какие могут быть эмоции у соковыжималки? Или тостера? Живой мозг, живые органы, обеспечивающие существование этого самого мозга… но жизни нет. Как только личность бывшего владельца мозга стерта, мозг превращается в живой компьютер, не более того. Но и не менее – киборги очень быстры и опасны.

Опустились, загнали скутер под куст – жди тут… авось дождешься. Слава ругнул себя за упаднические мысли. Никаких «авось»! Победить и вернуться – другого быть не может.

Прошли вперед и залегли под кустом, рассматривая лагерь. Тихо и только возле пещеры суета – там вытаскивают ящики, складывают в штабеля. Грессы, киборги трудятся не покладая рук и не жалея ног. Куда собрались перемещать? В другой лагерь? На другую базу? Зачем? Вероятно, там база считается важнее… Присмотрелся: группа Мудрых во главе с высокой женщиной лет тридцати пяти. На вид тридцати пяти, а там, может, ей сто тысяч лет? Фантастично, но почему нет? Слава уже ничему не удивляется.

Ждать. Ждать, ждать… чего ждать? Например, когда эти бабы уйдут спать. Ведь спят же они когда-нибудь?! Чертовы куклы торчат и торчат на площадке возле пещеры… Главная отдает приказы… киборг подходит, видимо, что-то отвечает… Ага, пошел работать. Итак, она имеет право отдавать приказы киборгам… это уже интересно. А если попробовать отсюда перенастроить этих роботов? Далековато. Метров триста, не меньше. Опять же: а вдруг заметят? Обходят патрули, а он тут валяется в трансе? Ну да, Лера встретит, врежет им. А дальше что? Шум, крики, поиск супостатов, погоня – результат предсказуемый. Какой он бы ни был умелый, но попасть под удар лучемета очень не хочется.

Светило коснулось горы, и казалось, что красный диск стал медленно-медленно втягиваться во внутренности скалистого пика. Еще полчаса… и вокруг темно. Почти темно – вызвездило. На небе появились кучи звезд, будто кто-то огромный просыпал сахар или соль…

– Остаешься тут, – тихо шепнул Слава на ухо девушке.

– Чего это?! Я с тобой!

– Нет. Молчи. Ты ждешь тут сигнала. Повтори!

– Сижу, молчу, жду сигнала.

Похоже, Лера обиделась. Ну и ладно. Главное, чтобы не совалась, куда не надо. Дурное влияние Хагры – совсем разбаловалась! Дисциплину надо укреплять.

Сбросил скафандр, не обращая внимания на удивленный взгляд Леры. Игловик пристегнул на руку под рубаху. Немного подумал…

– Посмотри на мое лицо, получилось?

Лера издала неопределенный звук, потом выдавила:

– Получилось.

Кивнул головой и медленно пошел в сторону, обходя городскую стену. На ней стояли и прохаживались грессы. Света на стенах не было, но Слава не обольщался – грессы должны были хорошо видеть в темноте, иначе какой в них смысл. Слегка пожалел, что здесь нет керкаров – он отправил их обратно в Рой. Чего зря мучить многоножек, пусть Мать кормят, это важнее.

Зашел с тыльной стороны городка, подальше от пещеры, в которой так и шли какие-то работы. Подумал: а что будет, когда Мудрые попытаются активировать тех киборгов, что он перепрограммировал? Как те отреагируют на попытки чужих людей их использовать? Стал вспоминать, не заложил ли какого-нибудь приказа на этот случай? Нет, не заложил. Вылезет киборг, тупо встанет… и все. Усмехнулся: вот будет дело – Мудрые очень разочаруются. Нахмурился: что же, в конце концов, делать-то с Мудрыми? Всех уничтожать? Ну и сколько еще они будут вставлять палки в колеса? Нет, с этим нужно что-то делать.

Стена… высота метра четыре. Гресс ходит наверху. От момента, как он повернулся, и до следующего поворота – десять секунд. Перебежал… встал под стеной. Если тот не спустит голову вниз, не посмотрит – не увидит. Если его убрать – будет заметно, сразу всполошатся. Нужно просачиваться осторожно и без убийства… пока.

Прикинул, как допрыгнуть, но спохватился и усмехнулся – стал медленно вытягивать руки вверх, удлиняя их и одновременно изготавливая на концах пальцев что-то вроде когтей. Сразу же захотелось есть. Поморщился: издержки метаморфоз, хоть рюкзак с жратвой таскай… Надо осторожнее с этими преобразованиями.

Зацепился за край стены – охранник как раз повернулся для очередного прохода, – сокращая руки в длине, втянул себя наверх. Заняло три секунды – от зацепа за край стены до момента, когда перемахнул через нее.

Тут же откатился в сторону; все-таки немного шумнул, но охранник не особо заинтересовался – приостановился на секунду и пошел дальше в свое челночное путешествие. Слава застыл под стеной дома. Теперь можно взяться за дело. Осмотрелся – на веревке у дома сушатся вещички: простыни, наволочки, еще какая-то мелочь… Плащ! Вот ты-то и нужен. Аккуратно стянул его с веревки, скатал в комок, вернулся в тень дома. Разделся, ежась, натянул влажный плащ – вот и Мудрая получилась.

Не скрываясь, поднялся на ноги и пошел к пещере.

Киборги расставлены по всему периметру в шахматном порядке, тупо смотрят в пространство. Подошел к одному из них, негромко спросил:

– Твоя задача?

– Выполнять приказы хозяина.

– Кто хозяин?

– Ты.

– Назови мое имя.

– Уажа.

– Слушай приказ. Выполнять распоряжения чьи-либо, и мои тоже, если только сказано кодовое слово «лукоморье». Сказал: «Лукоморье» – значит, хозяин. Если код не сказан, приказы недействительны. Все ранее отданные вам приказы недействительны.

– Принято.

Дальше, дальше… один… два… восемь… пятнадцать… Пещера! Вошел – Мудрых нет, стоят грессы, дружно приветствующие госпожу. Другие грессы вместе с киборгами таскают ящики. Кентавры остановились, тоже приветствуют. Кивнул головой и – мимо них… Махнул рукой: продолжайте, продолжайте! И пошел от киборга к киборгу, от киборга к киборгу… Есть! Нейтрализованы. Застыли как столбы. Быстро прошел в дальний угол пещеры под перешептывания грессов, немного подумал, крикнул:

– Работа закончена! Все грессы выходят из пещеры и идут домой!

Нестройный хор голосов: кентавры потянулись к выходу, пересмеиваясь и пожимая плечами. Придумки Мудрых неисчислимы: то таскай, то не таскай – их не поймешь.

Слава остался в пещере один, посмотрел по сторонам и быстрым шагом пошел туда, где стояли капсулы с законсервированными киборгами. Вошел в пещеру и чуть не вздрогнул: все, все были тут. И «его» киборги, и группа из пяти Мудрых, так же ошеломленно, как и он на них, глядевших на Славу. Киборги стояли спокойно, равнодушно, чуть ли не насмешливо взирая на потуги людей их оживить.

– Это еще что такое? – Из группы выдвинулась высокая женщина, как две капли воды похожая на Славу, только он гораздо выше ростом. – Ты кто?!

Не отвечая, он прошел к группе безмолвно стоящих киборгов, отметив для себя, что два киборга стоят отдельно, возле Мудрых, – видимо, это ИХ киборги.

– Остановите ее! – выкрикнула Мудрая и, повинуясь приказу, киборги, стоящие подле нее, бросились в атаку. Слава тут же перехватил их по дороге, взметнув в воздух и укрылся за спинами своих киборгов: пойманные начали палить из игловиков.

Слава крикнул на них:

– Прекратить огонь!

Киборги на секунду замерли, потом хором сказали:

– Произведен анализ голосов хозяина Уажа, имеющегося в двух экземплярах. Результат: Уажа-один признан хозяином. Уажа-два – объект атаки!

Не прокатило! Слава шваркнул киборгов так, что они сбили ошеломленных Мудрых, потом вернул настоящее свое лицо и приказал своим киборгам:

– Ты, ты и ты – уничтожить атакующих киборгов! Ты, ты, ты и ты – помогать им. Ты, ты и ты – уничтожить этих Мудрых!

Человекоподобные роботы, на которых он указал, бросились вперед, и началась мясорубка.

Первые схватились с двумя киборгами, уже поднявшимися с пола и норовившими продырявить Славу, скрывшегося за стасисной капсулой. Выстрелы игловиков вязли в бронестекле капсул, а лучи их противников били точно в цель: одежда киборгов дымилась, однако Слава не заметил, чтобы в ней были дыры. Похоже, что эта одежда сродни бронескафандрам – не зря же, в самом деле, на них напялены эти комбинезоны?

Видя, что достать врага из лазеров не могут, киборги противника перестали стрелять и рванули вперед, выдвинув металлические лезвия. Но дорогу преградили киборги Славы. Металл скрестился с металлом, скрежет, шум, мгновенные удары с такой скоростью, что глаз не мог уследить. Глаз обычного человека. Но Слава видел, как наносятся удары, отражаются, они быстры, как пули, выпущенные из мощного скорострельного автомата.

Движения киборгов слились в какое-то туманное облако, и Слава с неким страхом и почтением смотрел, как эти существа перемещаются в пространстве, наполняя его туманным мерцанием мелькающих клинков. Это было завораживающе и страшно, и опомнился Слава только тогда, когда услышал крики Мудрых, до которых все-таки добрались посланные им киборги-убийцы.

Два киборга впереди погибли сразу, как будто их прихлопнуло упавшим с неба бульдозером, Слава не знал, какую силу тяжести вызвали три Мудрые, сложившие вместе свои потенциалы, но роботы были буквально расплющены, и их ноги и руки торчали из центра пятен, как будто конечности морской звезды. Еще трех киборгов постигла та же участь.

Слава даже ахнул – вот это бабцы! А он хотел на них на скутерах бросаться! Эдак и Шаргион посадят на землю, с такими-то умениями! А чего это они по нему не бьют? Ага, стасисные капсулы берегут. Не зря он забаррикадировался за капсулой, ох не зря!

А киборги тем временем резали друг друга, аж искры летели.

Это напоминало триммер для стрижки травы и кустов – скрежет, искры, вой. Наконец одни из киборгов все-таки выбыл, с разрубленной головой. Потом второй. Бой замер.

«Свои» роботы забили «чужих». Правда, и им досталось – у двух рассечены лица, из которых сочится какая-то белая тягучая жидкость, у третьего нет глаза, а вместо него черная дырка, уходящая в глубь головы.

Долю секунды Слава раздумывал, чего это киборги не бросаются на Мудрых, потом сообразил: те, с точки зрения киборгов, не опасны – они же не атакуют, не выпускают лучи игловиков, не бросаются острыми колюще-режущими предметами, а приказ был точным и недвусмысленным: уничтожить всех, кто атакует. А вытянутые руки и невидимые лучи гравитации не есть атака. Впрочем, про Мудрых речи вообще не было… Да какая разница! Не до того сейчас, чтобы разбираться с этой казуистикой.

Несколько секунд Слава думал, что делать, и наблюдал за перешептывающимися Мудрыми, настороженно следящими за «его» капсулой. Потом потянулся к ним невидимыми псионическими руками – достанет?

Достал! Первые три женщины, именно те, кто легко отбил атаки боевых киборгов, поднялись в воздух и, с огромной скоростью пролетев над полом, шмякнулись о стену, как если бы он ударил в нее куском сырого мяса – треск, красные брызги.

Слава чуть не перекрестился, хотя давно уже отошел от веры, со всеми своими житейскими неурядицами. Реально напугался так, как не боялся очень давно – ведь несколько минут назад он был на волосок от смерти. Это точно. А когда приспичивает, все, и верующие и неверующие, вспоминают о душе и Боге, как те коммунисты, которые поднимались в атаку. Перекрестишься, хуже-то не будет, а вдруг поможет? Эти Мудрые были по-настоящему могучи, и он мог не выжить, будь те капельку поумнее и расторопнее.

Оставшиеся в живых Мудрые стояли, не предпринимая никаких действий, замерев с выпученными глазами.

Слава приказал киборгам:

– Ты и ты – подойти к этим двум Мудрым и обездвижить. Не калеча! Руки им зажмите.

Слава решил не рисковать: если врежут гравитацией, так по киборгам, а он пока посидит в тени капсулы. Слава усмехнулся: «жадность фраера сгубила»! Им надо было бить по нему, но они сочли его несерьезным противником и капсулу пожалели. А вот если бы врезали…

Женщины закричали, и Слава осторожно выглянул из-за своего импровизированного дота. Ага, киборги были целы, их не расплющило и не размазало, как предшественников. Можно было вылезать.

О нет! Только Славино туловище показалось из-за капсулы, как он тут же юркнул назад – одного из киборгов охватило пламя, да так, что поднялся гудящий огненный столб! Пирокинез! Ах, гадость! Все, живыми их не взять. Слава сосредоточился… и вдруг ему пришло в голову попробовать – вроде и не место, и не время, но… он представил этих Мудрых, представил пространство вокруг и вдруг, изогнув линии гравитационных волн, закрутил их в не видимый никому, кроме него, вихрь, отправив в сторону противниц. Короткий вскрик, Слава выглянул – и его чуть не стошнило.

То, что осталось от двух женщин, было хуже, чем то, что перед этим случилось с киборгами. Будто огромная ладонь Бога прихлопнула их сверху, превратив не то что в лепешку – в жидкое месиво.

Слава сел у стены, опустошенно глядя на то, что происходило вокруг, потом достал коммуникатор и набрал Дару. Она ответила минуты через две, когда он уже не ожидал услышать ее голос. Ее лицо, повисшее в воздухе, было каким-то диким, заросшим грязью, с прилипшими семечками какого-то растения и шелухой орехов.

– Ты чего вызываешь? Они меня сейчас увидят и схватят! Уажа тут бродит со своими прихвостнями!

– Не схватят. Некому хватать. Мертва Уажа. Вылезай из укрытия и иди на центральную площадку. Я сейчас подойду.

Слава отключился и набрал Леру, она сразу откликнулась:

– Что, Слав, ты где?! Как у тебя дела? Получилось?

– Получилось. Взлетай – и на центральную площадь. Будем порядок устанавливать.

Не дожидаясь ответа, Слава погасил виртуальный экран аппарата и поднялся на ноги. Посмотрел на сотню с лишним киборгов, стоящих возле капсул, усмехнулся. Мудрые облегчили ему работу, теперь не придется размораживать каждого из них. Видимо, Мудрые решили, что произошел какой-то сбой, и постарались вытащить всех до одного роботов из их «гробов». Всех, до последнего. Несколько штук погибло при разборках, но остальные – остальные все целы, живы и здоровы. И подчиняются ему. Слава оглядел стоящих, как статуи, киборгов и крикнул:

– Все пошли за мной!

Толпа киборгов двинулась вперед, на ходу выстраиваясь в стройную колонну по два робота в ряд. Слава подивился, пожал плечами, но, решив не забивать себе голову излишними мыслями, пошел через пещеру-склад на выход. Здесь он остановился и, обернувшись к роботам, сказал:

– Стойте в пещере, никого в нее не пускать, кроме меня и того, кто скажет кодовую фразу: «У лукоморья дуб зеленый!» – «И чего это меня последнее время все на Пушкина тянет?» – удивился Слава своим придумкам. Впрочем, поразмышляв, решил, что это верно: никто случайно эти слова не произнесет.

Еще подумал и ткнул пальцем в двух киборгов по очереди:

– Ты и ты, пошли со мной!

Вышел из пещеры – темень! Только в центре селения огни, полосы света от прожекторов скутера – Лера прилетела.

– Встаньте возле этих ящиков и никого сюда не подпускайте ближе чем на два метра, кроме тех, кто скажет кодовую фразу. Предупреждать, требовать покинуть зону, а если не подчиняются – уничтожать.

Роботы подтвердили приказ, а Слава отправился дальше, спускаясь по склону горы к прудику, возле которого и находилась центральная площадка селения. На ней уже собралась толпа из нескольких десятков Мудрых, поднятых Дарой и криками Леры.

Его жена вопила, как на митинге, собирая жительниц городка, совсем уже очумевших от происходящего.

– Все сюда! Сюда! Все сюда! Сейчас будет говорить Слава!

Слава взгромоздился на сиденье скутера и осмотрел женщин, молча стоящих вокруг площадки. Поодаль толпились грессы, опасливо наблюдая за происходящим; они пытались быть подальше от всяческих разборок – Мудрые дерутся, грессы потом теряют головы.

– Мудрые! Уажа погибла, наказанная за свою самонадеянность и глупость! Власть снова у Дары, которая будет Главной Мудрой в этом селении (Дара недовольно покосилась – почему только в этом? Слава не стал ей ничего говорить.) Все должны подчиняться Главной Мудрой, и все будет замечательно. Все, можно расходиться. Переворот завершился. Как завещал Ленин! – вполголоса пробормотал он и, спрыгнув с «броневика», с облегчением на него уселся.

Вроде как все получилось… вот только одно не ясно: где вторая база и что делается там?

Сделав вдох, Слава ощутил запах тины, аромат ночных цветов, запах металла скутера и помойки, идущий от Дары. Он улыбнулся:

– Лер, и все-таки я снова выиграл маленькую войнушку! Если бы ты знала, какие злобные были эти бабы… ой-ой… вспомнить жутко! Дара, рассказывай: кто знает, где находится второе поселение?

– Да все знают, – ответила женщина, вытаскивая из волос кусочек ветки и при этом досадливо морщась: волосы намотались на сучок крепко, как нитки на катушку. – Все взрослые, я имею в виду. Месяц пути на юг, возле океана.

– Кстати, все хочу спросить… скажи, а как вообще обеспечивается вот это ваше поселение? На что вы живете? Откуда еда и питье?

– Ну как откуда? – удивилась женщина. – Каждый клан согласно Закону должен обеспечивать поставку каравана с продуктами и необходимыми вещами. Кроме того, а грессы на что? Они охотятся. Обеспечивают мясом. Дичи тут полно, прерии вокруг.

– Хм… Как бы у вас не начались проблемы в скором времени, когда кланы откажутся вам платить. Вот что. Я оставляю тебе двух киборгов в подчинение. Они будут всегда с тобой, выполнять твои требования. Это не люди, это машины, которые выглядят как люди, учти это. («Еще решит, что это мужики, нацелится с ними в постель», – тихонько буркнул Слава себе под нос, и Лера, услышав его, захихикала.) Дара, скоро мы отсюда улетим, ты останешься одна… почти одна. Тебе надо будет строить отношения с кланами – большинство из них выйдут из повиновения Мудрым. Вы сможете устроить свою жизнь, если это произойдет, как считаешь?

– А куда нам деваться? – усмехнулась она. – Радости от этого мало, конечно… Ты оставишь мне двух… ки-бор-гов, – с трудом выговорила она незнакомое слово, – насовсем?

– Я подумаю, – усмехнулся Слава. Ему пришло в голову: стоило ли освобождать людей от гнета Мудрых, чтобы снова взвалить на них это ярмо? Пусть сами живут, как хотят… дай ей боевых роботов, она весь мир раком поставит! Это вам не мечи, это боевые машины, вооруженные лучеметами и даже в рукопашной многократно превосходящие любого человека и в силе, и в скорости. С такими машинам она сможет захватить любой клан! Нет уж, не надо…

– Слав, что делаем дальше? – Лера погладила мужа по плечу и села рядом на скутер.

– Да что делаем? Валим отсюда домой. Завтра берем Шарги и выметаем все это заведение, убирая отсюда боевых киборгов и всякие забавные штучки вроде ракет с антиматерией. Спички детям не игрушка, не правда ли, любовь моя? – Слава подмигнул жене и потянул к себе шлем управления. – Присаживайся, пора и на боковую… Сейчас я отдам нужные команды парочке киборгов – пусть постерегут нашу Дару, пока все не утряслось, а то вдруг у кого-то возникнет дурная идея снова попробовать занять сытное место. И – летим домой! Шарги – наш дом, на годы вперед. Роднее, чем любой другой, в котором я жил за всю свою жизнь.

– Так-то да… – грустно усмехнулась Лера, – но все-таки хотелось бы попасть домой, на Землю… я скучаю по матери, по отцу… Как они там?

– Да отлично они там, – уверенно заявил Слава. – Коля в авторитете у власти, они как сыр в масле катаются. Увидим еще Землю, не сомневайся! (В чем Слава вообще-то сомневался: шансы были, но очень уж невеликие.)

Скоро они летели на свой любимый корабль, который уже несколько раз принимался расспрашивать Славу, что там у него получилось, что случилось и не нужна ли помощь. Тот успокоил его, сказав, что помощь понадобится завтра и они полетят к океану – разобраться с некими нехорошими женщинами.

Вообще-то Слава не знал, что делать с теми «нехорошими женщинами». Тут у него была Дара, чтобы держать в руках этих Мудрых, а там кого ставить? Где взять Мудрую, которая будет достаточно жесткой, чтобы ее все боялись, но и достаточно умелой «магиней»? Как Слава понял, Мудрые ценились по уровню способностей, и та, что может лишь лечить травками, никогда не выдвинется по карьерной лестнице. Была у него одна задумка по этому поводу, но… говорить об этом было преждевременно.

Хагра не спала; как только они появились в рубке, набросилась с расспросами и успокоилась лишь тогда, когда они подробно рассказали ей о происшедшем.

Кое-что и Лера услышала впервые, например, о том, как Мудрые раздавили киборгов, а еще о том, как Слава уничтожил этих самых Мудрых. Девушки громко ахали, расспрашивали в мельчайших подробностях, а потом заявили, что по такому случаю надо закатить пир. Ну как же, он избежал такой страшной опасности, да еще избавил от нее весь мир. А если он избавится от этого дурацкого застиранного плаща, они будут совершенно счастливы. И кстати, душ ему тоже не помешает.

Слава ретировался, по дороге в душ стаскивая плащ – тот и правда был в каких-то непонятных разводах на заднице, после чего спаситель мира сразу проникся к нему отвращением, как и всякий нормальный мужик на его месте.

Слава бросил тряпку на пол, благополучно сожравший это подозрительное произведение здешних портных, и через пять минут наслаждался струями горячей, даже очень горячей воды, сдирающей с кожи весь негатив, накопленный за день. Вот, он недавно убил пять женщин… ну, да, они сами хотели его убить, но все-таки… Кто-то там в древние века после убийства совершал целые колдовские ритуалы, считая себя нечистым, а Слава ограничился струями текучей воды, смывающей все плохое. «С меня вода – с меня худоба», – так говорили его предки, знающие толк в ворожбе.

Пока Слава все это обдумывал, как всегда, в неподходящий момент к нему пришла мысль попробовать кое-что из своих способностей. Но он не решился. И лишь… из душа он вылетел. Нет, не маша огромными белыми или угольно-черными крыльями, как положено ангелу или демону… О нет! Он всего лишь изменил вектор напряженности гравитационного поля и его амплитуду. И тело стало легким, как воздушный шар. Манипулируя направлением вектора, он полетел, свободно, как… Шаргион! Так летает Шаргион! Он же псионик, и у него есть способности летать с помощью гравитационных полей! Сродни его способностям! И теперь они практически братья, а, Шарги?

– А мы и так братья, – усмехнулся Шаргион. – Я всегда с тобой. И даже если бы ты не умел летать – а я на что? Нет, брат, ты – брат! Поздравляю тебя! Ты теперь настоящий корабль! А если тебе вставить бластер…

– Нет уж! – содрогнулся Слава, представив, куда ему можно вставить бластер. – Бластеры мы оставим тебе! Как у тебя дела с Лабораторией? Или ты ею еще не занимался?

– Она почти готова. Монтируются последние боксы, подключаются к питанию, скоро заработает как надо.

– Опа! Ты же хотел ее в последнюю очередь?

– Да я решил… ты так много о ней думал, так беспокоился о Лаборатории, я и подумал, что надо сделать ее пораньше. Мне хотелось тебя порадовать.

– Ты и порадовал! Спасибо, братишка! Как приятно, что у меня есть такой умный и славный брат. Всю жизнь мечтал о таком брате.

– Спасибо! – Шаргион был явно доволен, и Слава чувствовал исходящую от него волну добра, приязни и радости. Слава тоже был доволен: все шло так, как нужно, и даже лучше того. Чего там эти мелкие неурядицы, типа обезумевших ведьм, управляющих гравитацией? Ерунда!

– Э-э-э-э… ой! Как? А? Я тоже хочу!

Внизу стояла Лера и глядела на мужа, висящего под потолком. Он совсем забыл, где находится. Слава усмехнулся, опустился на пол перед женой, подхватил ее обеими руками и, подняв вместе с ней, закружился в медленном танце. В голове звучал «Вальс Цветов», и он вслух напевал:

– Ля-ля-ля-ля ля-ля-а-а-а! Ля-ля ля-ля ля-ля-а-а-а!

Они кружились под прекрасную музыку Чайковского, а Лера, вначале хихикающая, как сумасшедшая, вдруг посерьезнела, обхватила мужа двумя руками и приникла губами к его губам. Такого страстного поцелуя в их жизни еще не было. Слава даже потерял контроль над гравитацией, и они со всего размаху грохнулись на пол, что, впрочем, не помешало им и на полу не размыкать объятия.

Очнулись от насмешливого голоса Хагры:

– Ничего себе! До кровати не дошли, что ли? Прямо на полу? Завидую тебе, Лерчик… вот это мужик! И в кровати, и по дороге к кровати, и везде! Дайте-ка я в душ пройду… Может, и вы со мной? С вас пот льется… и еще кое-что. Пошли, пошли, хоть спинку мне потрете. В постели надо кувыркаться… А вообще-то не слушайте меня – зависть во мне говорит. Слав, ты обещал сделать мне ребенка, прежде чем улетишь. Хоть память о вас останется… А может, останетесь здесь, на нашей планете? Зачем вам скитаться по мрачному небу? Ну что вы там не видали? Тут будете жить лучше всех, а народятся детки – представляете, как здорово будет?

– Представляю, – усмехнулся Слава. – У меня к тебе будет одно предложение. Очень важное. Мойся и пошли в каюту.

– Ребенка будешь делать? – оживилась Хагра.

– Там видно будет, – туманно пообещал Слава. – Лер, давай тоже по-быстренькому сполоснемся и займемся делом. Пока запал не кончился.

– Хм… ты насчет чего? – бормотала Лера, идя за мужем в душ. – Запал, по-моему, у тебя никогда не кончится… – В душе она внимательно посмотрела Славе на низ живота и притянула к себе. – Давай, я тебя хорошенько сполосну! Давай, давай, База, чуть горячее! Так, так… хорошо.

– Так что ты хотел сделать? – Хагра нетерпеливо подпрыгивала на кровати, и на нее было очень приятно смотреть: ведь уродится же такое чудо, такая красота! Ну в каких, каких божественных лабораториях решается, кто будет красивым, а кто нет, от кого глаз не отвести, а кто всю жизнь будет мучим своим уродством. Редкая, совершенная красота бывает у одного человека на несколько тысяч, а может, и на десятки тысяч? Есть люди симпатичные, есть хорошо сложенные, есть красивые, но совершенных – единицы. И вот такой была та, чье тело досталось Хагре.

Да, та девочка давно погибла, оставшись в пыли у злосчастной лестницы, ведущей в дом матери, но ее тело развилось в несравненную красавицу. Впрочем, если дать Хагре способности метаморфа, она сможет сделать себе любое тело. Или оставить свое идеальное тело на сотни, а может быть, тысячи лет таким же прекрасным.

А вообще, где граница жизни метаморфа? Ведь если он может постоянно обновлять свое тело, возвращая ему красоту и молодость, он получит тогда способность жить вечно! Интересно, а как они размножаются? Если так, как люди, с такой скоростью, то ведь в конце концов они заполонят всю Вселенную? А что потом?

Слава улыбнулся своим мыслям и, подмигнув Хагре, заявил:

– Сейчас Мудрую из тебя делать будем. Нет-нет – это не то, что ты подумала! Да ляг ты, что ли! – Он звонко хлопнул Хагру по голому заду – та уже успела встать на четвереньки, всем видом изображая готовность. – К этому мы позже вернемся. А пока ложись, закрой глаза и ни о чем не думай. Лер, следи, чтобы эта курица ничего лишнего не сотворила.

Лера с готовностью кивнула головой и застыла, сидя на краю кровати. Хагра вытянулась возле, Слава перелез через нее и лег рядом, походя отбив попытку девицы уцепить его за сокровенное. Он хлопнул ее по ляжке, оставив красное пятно, и, не обращая внимания на ее визги и жалобы, сурово заявил:

– Если ты, бестолковщина, сейчас не полежишь спокойно, то вполне можешь остаться полной дурой, а может, и помрешь, если я что-то случайно порву или не так соединю, когда буду тебя переделывать! Ты поняла, дуреха?

– Поняла! – обиженно шмыгнула носом Хагра и замерла, закрыв глаза.

Слава облегченно вздохнул и занялся своей уже знакомой работой.

Ему понадобилось полтора часа, чтобы сделать все, что он задумал.

…Хагра открыла глаза, и со стоном взялась за лоб:

– Чего так больно-то? Ой! Голова трещит!

– Хагра, ну-ка, продолжи: «У Лукоморья дуб зеленый…»

– «Златая цепь на дубе том…» Ой! Это чего? Это я на каком языке говорю?

– На моем родном, – улыбнулся Слава и взглянул на недоумевающую жену. – Все получилось!

– Ты что, закачал ей знания? – удивленно подняв брови, спросила та. – Как сумел?

– Закачал ей все книги, что я прочитал за свою жизнь. Может, это даст ей ума, как-то остепенит ее… а еще – поможет ей выжить в этом мире. Она должна построить государство, и ей нужно будет очень много знать. Теперь она знает столько же, сколько и я. В сотни, в тысячи раз больше, чем простая воительница или даже Глава. Понимаешь, какая штука… как бы тебе объяснить… Я сдублировал все файлы, что хотел передать, и вот эти дубли ей и закачал.

– А что с псионическими способностями? Они-то заработали?

– А сейчас проверим. Хагра, ну-ка, подними меня, – сказал Слава и тут же оказался висящим в воздухе. – Вот так, Лера! Все-таки твой муж не последняя спица в колесе колдовства. Не правда ли, моя дорогая?

– Правда, мой дорогой муж! – ответила она в тон и засмеялась. – Пусть теперь проверит, как может преобразовываться.

– Хагра, стой! Не надо. Уверен, что можешь, но существует опасность, что ты не вернешь себе прежнее тело, потому что еще плохо его знаешь, не разглядела как следует. Жалко было бы потерять такую красоту. Вот когда привыкнешь… Да, кстати, детородные способности у тебя в норме, я проверил. Так что… позже, позже! Ну чего вы пристали? А-а, черт… ну, ладно, давай, давай… м-да-а… Хороша, чертовка…

Ночь была бурной, Слава выполнил свое обещание Хагре, и не один раз. Впрочем, Лера тоже не осталась обиженной. Пришлось, правда, сходить помыться: все-таки кровь, даже если она принадлежала девственнице, не располагает к душевному комфорту. По крайней мере так считал Слава.

У метаморфов есть одно великолепное свойство – все раны у них зарастают за считаные секунды или минуты. Так что Хагра уже через пару минут после того, как ее тело стало женским, не испытывала никаких неприятных ощущений.

Утром они собрались в рубке, довольные, хотя и слегка невыспавшиеся. Дел было много, и надо было скорее решать, что делать со вторым, основным лагерем «оппозиции». Пора их призвать к порядку. И после того как они позавтракали, Шаргион отправился на поиски городка Мудрых.

Глава 13
Корабль завис над городом Дары, закрыв его от солнца, и Мудрые – взрослые и совсем «мелкие» – не могли успокоиться, глядя на «летающую гору».

Он и был похож на гору – сверкающую на солнце, прекрасную, как жемчужина. Если бы тут был какой-нибудь буддист, он точно сказал бы: «О жемчужина в цветке лотоса!» – и был бы прав. Шаргион – прекраснейший из прекрасных кораблей этого мира, этой Вселенной, что может быть лучше такого творения природы и рук человеческих?

– Спасибо, брат… Ты тоже хорошо получился, – скромно ответил Шаргион, уловив мысли Славы, рассматривающего парящий в воздухе корабль. – Я уже почти закончил отделку своей кожи, правда, хорошо получилось? Вот только рану никак не заделаю, но все впереди. Граны работают днем и ночью.

– Вижу: ползают по тебе, как вши. Они не падают, когда ты в движении?

– Нет. Держатся крепко. У них присоски на лапах – захочешь, не оторвешь. Отправляю к тебе пять гравиплатформ. Уверен, что больше не понадобится? Ты же хотел забрать все снаряжение.

– Позже. Сейчас нужно пока погрузить киборгов, слетать к океану, а потом уже… Кстати, ты знаешь, что по местным поверьям все грехи, что местные люди смывают с себя, текут в океан? А ты оттуда впитывал микроэлементы! Значит, нахватал грехов.

– Хм… а что такое грех?

– И правда: а что такое грех? Вопрос, конечно, интересный… – усмехнулся Слава и проследил взглядом, как из шлюза Шаргиона спускаются гравиплатформы. Через контакт с Шаргионом он сразу направил их ко входу в пещеру, где стояли киборги.

– Грех, Шарги, понятие растяжимое. Вот есть люди, для которых убийство любого живого существа, даже для пропитания или спасения своей жизни – грех. А есть те, для кого грех не убить врага, сорвавшего овощ с их грядки. Есть те, для кого секс с женщиной кроме как для зачатия – грех. И есть те, для кого секс вообще грех, в любом его проявлении. Честно говоря, понятие греха создали сами люди, и категория эта зыбкая и неустойчивая. Например, здешнее общество греховное настолько, что этих женщин в древние века Земли сожгли бы на кострах – сплошные ведьмы.

– Ты упомянул секс – я знаю, что это такое, ты мне объяснял. Технические подробности мне известны. И я чувствую тебя, когда ты занимаешься сексом, хоть ты почему-то и стараешься закрыться в этот момент. Почему ты закрываешься от меня? Я же твой брат! Почему ты меня стесняешься?

– М-да… подожди… Я дам команду киборгам грузиться, потом попробуем разобраться в этом вопросе.

Слава вошел в пещеру; толпа киборгов молча стояла у входа, как терракотовые солдаты в гробнице императора Китая Цинь Шихуанди. Лица роботов были бесстрастны, и ни один из них не сделал ни малейшего движения при появлении хозяина. А зачем? Это же хозяин. Если бы вошел чужой – другое дело.

– Все слушайте команду! Сейчас выходите из пещеры и грузитесь на стоящие перед ней платформы. Они отвезут вас на корабль, как только платформы остановятся, выходите и выстраиваетесь возле стены.

– Принято! – хор голосов слился в одно слово. Киборги вышли из пещеры, и стройными рядами стали грузиться на гравиплатформы.

С остальными роботами, не перепрограммированными, было немного сложнее – приходилось подходить к каждому и говорить кодовую фразу, после чего этот киборг также отправлялся на погрузку.

Времени все это заняло довольно много, но в конце концов все роботы погрузились, и можно было отправлять этот груз. Остались лишь два киборга возле входа в пещеру – для охраны входа и для сбережения тех ящиков, что успели из нее вынести сутки назад грессы и киборги. Впрочем, пока что оставались еще два киборга, приданные Даре. Слава решил их забрать и отправился к ней домой, выяснив адрес у пробегающей мимо Мудрой, девчонки лет двенадцати. Та на вопрос о том, где находится дом Дары, пискнула от испуга, а потом скороговоркой сказала, что дом в центре города, с зелеными ставнями, синей дверью и есть место обитания Главной Мудрой.

Дара сидела за столом, покрывая листы бумаги аккуратными буквами, а увидев гостя, облегченно вздохнула и, указав на стоящих рядом киборгов, умоляюще сказала:

– Заберите их от меня! Я даже в сортир не могу сходить без того, чтобы они не стояли и не смотрели на то, что я делаю! Это кошмар какой-то! Я уж сама как-нибудь разберусь со здешними делами. Вот, письма пишу главам кланов, объясняя происходящее. Не знаю, как мы будем с ними теперь вести дела, но придется. Они тоже от нас зависят: кто будет их лечить? Они ведь не могут не попадать в неприятности, им лишь бы подраться! Так что найдем общий язык.

– Найдете, – кивнул Слава. – Тем более что я оставлю у вас на планете ту, что соберет вас всех воедино. И она получит четкие инструкции, как поступать в отношении кланов и Мудрых. Я оставил охрану возле пещеры, скоро мы все вывезем. Сейчас же мы полетим ко второму вашему городу Мудрых. Я хочу, чтобы ты описала нам местность, где он находится. Ты ведь была там?

– Была. Давно, правда. Еще совсем молоденькой. – Глаза Дары затуманились, и лицо помягчело, как будто она вспомнила что-то хорошее из своей юности. – Местность? Вот смотри: если двигаться отсюда вдоль дороги, выйдете на проезжий тракт, ведущий с севера на юг. По этому тракту езжайте на юг, на юг, дальше и дальше, пока не упретесь в океан. Там увидите гору – похожую на эту, почти один в один. Ну и у ее подножия – город. Из горы течет ручей, проходящий через центр города, впадает в океан. У города есть причал, там пристают рыбацкие суденышки и купеческие барки. Так что никак не промахнетесь. Вы опять там напугали наших? – Дара довольно усмехнулась и подмигнула землянину. – Это хорошо. Пусть побаиваются и знают, что за мной стоите вы! И никому не говорите, что улетаете насовсем. Вы где-то на планете… по своим делам полетели. Но вернетесь!

– «Он улетел, но обещал вернуться». – Слава процитировал одного персонажа, а Дара согласно закивала головой:

– Да-да, он обещал вернуться! Пусть в страхе живут! Будут более управляемы.

Слава вышел из дома, проследил взглядом за платформами, взмывшими к кораблю, оглянулся на группу Мудрых, жадно наблюдавших за происходящим вокруг корабля, весело подмигнул им. Потом под дружное «Ох!» поднялся в воздух и, как Супермен, вытянув руку вперед, понесся к Шаргиону.

Грех было не воспользоваться теми способностями, что каким-то чудом, прихотью судьбы, достались ему – через волнения, переживания и душевные страдания. При каждом удобном случае теперь он будет пользоваться ими, чтобы развивать их больше и больше.

Кстати, способности Хагры и Леры не шли ни в какое сравнение с его способностями – они почти не могли управлять гравитацией применительно к себе самим. Лера максимум что могла, это подвесить себя в пространстве. Двигаться куда-либо по воздуху, как Слава, она не умела. То же самое касалось и Хагры – сегодня утром они уже проверили.

Возможно, что его способности псионика наложились на те способности, что он получил благодаря произведенным им изменениям, и многократно усилились. С точки зрения древних землян, он теперь был равен богам… этакий божок на звездолете. Это забавляло Славу, и одновременно в голове нетерпеливо билась одна мысль: «Я теперь могу многое! Теперь я смогу помочь и керкарам, и завалить зеленых! Я все могу!» Это было, конечно, не так – что может сделать один человек, даже обладающий сверхспособностями? Много, конечно, но не все.

Городок был покрупнее, чем тот, в котором теперь правила Дара: несколько тысяч населения, небольшой порт, охрана из воительниц, и не только – это было заметно, когда Шаргион завис над городом на высоте нескольких сот метров. Тень накрыла город, и команда Шаргиона усмехалась, глядя, как жители бегают, будто их кололи шилом в зад. Нормальная реакция на нависание десятикилометровых межгалактических звездолетов над головой. Удивительно было бы другое – если бы жители сделали вид, что ничего не происходит, и занимались своими делами. Впрочем, они и занялись делом: с горы к Шаргиону метнулась стая небольших вытянутых силуэтов, и внезапно вокруг корабля вспыхнуло ослепительное, сияющее, как свет звезд, огненное облако. Лера, глядя на это, подавилась апельсиновым соком, а Хагра удивленно похлопала глазами и недоуменно спросила:

– Что это было? Это и есть вот те самые ракеты, да?

– Верно. Те самые ракеты и есть, – задумчиво протянул Слава. – А ракеты-то с антиматерией! Шаргион славно подзаправил свой второй накопитель. Как раз вовремя – нам гранов кормить надо постоянно, их теперь много развелось. Идиоты! Если бы он не всосал энергию взрыва, сейчас бы им солоно пришлось. Стрелять над городом ракетами с начинкой из антиматерии – полная дурь. Скорее всего, они давно уже не помнят, что такое ядерные заряды и заряды с антиматерией. Другой вопрос: а что теперь с этими дерьмецами делать? Может, и правда изуродовать их, как бог черепаху?

– Слав, там же и воительницы, и крестьяне, и рыбаки… – возразила Лера. – Давай придумывать, что делать. Только не размазывать их по планете… не надо.

– Тогда думать нечего – десант надо высаживать. И очень аккуратно. У меня есть подозрения, что там попахивает полевыми бластерами, а кроме того – Мудрыми, которые умеют строить всякие пакости вроде гравитационных ловушек и пирокинеза. Есть еще вариант – высадиться одному, войти в город, перебить всех Мудрых, что устроили пакости, а потом все-таки высадить десант. Чего-то мне жалко тратить киборгов на захват жалкого городишки. Уверен, что половина их погибнет при штурме. Лобовой штурм – не наш метод. Исподтишка надо бить. «Глупый самурай! Для ниндзя главное не честь, главное – победа!» Не будем мы глупыми самураями и не бросимся в лобовую атаку. Уходим!

Картинка города поплыла, и тут из города протянулись лучи бластеров и ударили в бок корабля. Шаргион чуть не крякнул от удовольствия: хороший заряд энергии – как котлетку съел! Он радостно хмыкнул – Слава ощутил это по псионическому пространству – и ворчливо сказал:

– Ты мне обещал рассказать, почему ты закрываешься, когда занимаешься сексом с Лерой или Хагрой. И так и не рассказал! Что постыдного в том, что ты совершаешь с ними эти механические действия и при этом получаешь такое удовольствием, как я, когда купаюсь в лучах звезды? Кстати, когда ты занимаешься сексом и получаешь наслаждение, я ведь тоже это чувствую… и мне хорошо. Наверное, мне так же хорошо, как и тебе, и я хотел бы, чтобы ты не закрывался и чаще занимался сексом. Я ведь не закрываюсь от тебя, когда пью энергию! По-моему, ты поступаешь не очень хорошо по отношению ко мне.

– Кхе-кхе… – Слава поперхнулся, получив этот выплеск мысли Шаргиона, а Лера встала и похлопала его по спине:

– Слав, ты чего? Подавился, что ли?

Слава отдышался, поднял голову и, обнаружив перед собой сосок левой груди Леры, чмокнул его губами, отчего жена поежилась и покрылась мурашками:

– Ну-ну! Не возбуждай меня без нужды! Что с тобой случилось? У тебя глаза стали пустыми, и ты застыл как статуя!

– Я тут с Шарги беседую… Говорит, что расстраивается оттого, что, когда мы занимаемся сексом, я закрываюсь от него и он почти меня не слышит… и не чувствует. А ему хочется вместе со мной хорошенько тебя поиметь. И всех остальных, кто со мной в постели. Вот как ему объяснить ситуацию? – Слава криво ухмыльнулся и подмигнул онемевшим Лере и Хагре.

– Это что, он все слышит, и чувствует, и видит? – с трудом выговорила Хагра. – Вот эта здоровенная штукенция?

– Эй-эй! Не штукенция, а Шаргион! – сердито кинул Слава. – Он, кстати, поумнее тебя. А то, что чего-то не понимает, – не надо забывать, что он не человек.

– Не знаю… – протянула Лера. – Я теперь в постели с тобой буду все время думать, что за нами кто-то подглядывает…

– А меня это возбуждает! – заблестела глазами Хагра. – Целый корабль! Я трахаюсь не только со Славой, а с громадным кораблем! Я чуть сейчас не кончила – так возбудилась.

– Хм… – протянула Лера. – Меня, кстати, тоже возбуждает эта мысль… сама не знаю почему.

– Эксгибиционистки вы, вот почему, – проворчал Слава. – Мне, например, не очень-то нравится, когда кто-то за мной в это время подглядывает. Мне кажется, что я сразу остыну…

– Прямо уж… не замечала за тобой такого. Сколько раз были рядом, и ты как-то не особо обращал внимания на то, что я смотрю, как вы с Лерой развлекаетесь во всех позах. Или, когда ты со мной и Лера на нас смотрит. Скорее наоборот – тебя это возбуждало! Так что не ври.

– Вы – другое дело, вы обе участвовали в процессе. Вы – партнерши. Но когда за тобой наблюдает твой брат… представили? Вот представь, Лер: ты стоишь на коленях, я сзади, ты вот-вот кончишь, поднимаешь голову – а тут Коля стоит и говорит тебе: «Давай, давай, я тоже хочу почувствовать, как ты кончаешь!» Представила? Вот то-то же… А тут все гораздо сложнее: я чувствую его, а он чувствует меня.

– М-да… Я как-то над этим не задумывалась, – призналась Лера. – Ладно, решай сам, что делать… я-то не против, если с нами в постели окажется еще и Шаргион. – Она хихикнула. – А вот как тебе это… Кстати, тебе не кажется, что мы не вовремя затеяли этот разговор о групповухах с участием звездолетов и малых планет? Может, сосредоточимся на избиении младенцев и закалывании агнцев?

– Я, что ли, начал? Это Шаргион, как обычно, вздумал расспрашивать в самый «нужный» момент времени. Если бы ты знала, сколько раз и в каких обстоятельствах он меня принимался расспрашивать и О ЧЕМ, ты бы просто обалдела. Например, почему у тебя две выпуклости в верхней половине тела и почему ты их сжимаешь, когда сидишь на мне? Почему Хагра визжит, как поросенок, на весь корабль, а ты похрюкиваешь и стонешь? И почему вы прошлой ночью в душевой чего-то искали друг на друге, ползая, как насекомые…

– Скотина! – покраснела Лера. – Может, он еще и в унитаз заглядывает?

– Зачем? Он и есть – унитаз, кровать, стены и потолок. Он видит ВСЕ, что тут делается, и слышит все. Он может мгновенно сделать анализ ваших выделений и сказать, что вы совершенно здоровы, а вот Хагра уже беременна. Ты, похоже, не позволяешь себе беременеть, потому и небеременна. А твоя подружка мечтает о беременности, и организм сразу отреагировал. Так что поздравляю, Хагра, скоро ты будешь матерью. За что боролись, на то и напоролись. Теперь нам срочно надо привести этот мир к единому знаменателю, чтобы твои и мои дети жили тут, правили и устанавливали демократическое империалистически-социалистическое государство. Как-то так. Чего онемели-то? Ладно, потом обсудите свои интимные проблемы. Сейчас Шаргион снизится до нужной высоты, и я выскочу на ходу… типа, корабль ушел и не стал атаковать. Напугали ракетками. Сейчас они, наверное, шибко радуются. А я зайду к ним с тыла и поимею как следует. Контакт с вами буду держать через Шаргиона. Лера, иди в рубку Шаргиона, садись в кресло воссоединения и сиди там до победного, жди информации. А ты, подружка моей любимой жены, соблазнительница и совратительница праведных жен и мужей, будешь бродить вокруг нее – кормить, поить и удовлетворять ее прямо на кресле. Сходить с которого – только для отправления естественных нужд или пока я не разрешу. Все, отваливайте, я пошел в шлюз.

– Есть, капитан! – Лера нарочито серьезно приложила руку к голове и вытянулась «во фрунт», отчего ее груди поднялись торчком, и Слава, махнув рукой, отвернулся, чтобы не впадать во грех. Девчонки в корабле ходили так, как Лера привыкла ходить во все времена, с того момента, как они начали свою жизнь меж звезд, – только шорты и больше ничего.

Слава подошел к краю шлюза, постоял на пороге, глядя вниз, потом, раскрыв руки, как крылья, ухнул вниз, к поверхности планеты, видевшейся в трех километрах внизу.

Корабль отлетел довольно далеко, не было видно ни города, ни океана – по прикидке, километров на пятьдесят, не меньше.

Воздух свистел, обтекая голое тело, и Слава уже хотел было подцепить себя гравитационной волной, когда ему в голову пришла шальная мысль: почему бы еще не проверить способность к метаморфозам?

Его тело как будто бы заскрипело и выделило из спины громадные, сложенные в сверток, кожистые крылья – такие он видел у птеродактиля. Его ноги изменились, срослись и превратились в длинный хвост, оканчивающийся чем-то вроде самолетного стабилизатора.

Слава распахнул крылья, останавливая падение, и чуть не задохнулся от удара, который они испытали, едва не сломавшись от встречного потока воздуха. Он не учел, что падал свободно уже километра полтора-два, так что набрал вполне приличную скорость.

После раскрытия крыльев скорость падения замедлилась почти до нуля – он скользил по воздуху в сторону города, как громадный планер. Со стороны, вероятно, это было дикое зрелище, он выглядел как нечто среднее между драконом и человеком – человеческое тело в шортах, вросших в тело, человеческая голова, вместо ног – длинный хвост с лопастями на конце, на спине – огромные крылья, плавно несущие его к заданной цели.

Слава попробовал взмахнуть ими и чуть не сорвался в штопор: не такое, оказывается, это простое дело – летать по воздуху на крыльях! Он не стал брать скутер – где гарантия, что Мудрые не могут его отследить? Шаргион скутеры видит своими гравитационными локаторами, любой корабль, который летает в межзвездном пространстве и в атмосфере планеты, – тоже бы увидел. А вдруг Мудрые поставили какие-нибудь системы наблюдения за воздухом и пустят ракеты, ориентируя их на работающий антигравитационный двигатель? «Умные» ракеты как раз для этого и были предназначены.

Наконец он кое-как приспособился махать крыльями – держался в воздухе хорошо, хотя подозревал, что подсознательно поддерживает себя на лету гравитационными волнами.

Полет был чистой воды блажью, но как ему было хорошо! Внизу проплывали леса, поля, рощи, дороги… а он несся и несся вперед, как огромная птица.

Решив спуститься, Слава снизил скорость и снова чуть не упал на землю – крылья отказывались держать. Тогда он уже окончательно перехватил управление полетом от нетвердых крыльев в мощные гравитационные «руки» и завис в воздухе. Потом плавно опустился на поверхность планеты, у ручья, одновременно снова становясь человеком.

Скрепя сердце, он стал преобразовываться в женщину, с неудовольствием глядя, как у него растут груди, округляются бедра и исчезает все, что отличает мужчину от женщины… Это было отвратительно – ну, какой мужчина будет спокойно смотреть, как его мужское хозяйство уменьшается и преобразуется в женское? Короче, через десять минут возле ручья стояла женщина – высоченная, на голову выше всех аборигенов, но женщина. Только она могла спокойно войти в крепость, не вызвав подозрения: мало ли тут шатается крестьянок.

Слегка поразмыслив, Слава стал уменьшаться в росте, сделав себя довольно полненькой женщиной с маленькой грудью, около двадцати пяти – двадцати семи лет от роду. Его ноги сделались толстыми, как и руки, – что-то вроде той самой кузнечихи, которую Лера метнула на Играх. Ничего особенного – обычная крестьянка, уродившаяся толстой и уродливой. Дважды на нее никто не захочет глянуть.

Он мог уменьшить рост, но массу тела куда-то нужно было сбросить, всю ту плоть, что на нем имелась, она же никуда не денется: при всех метаморфозах он не мог стать меньше или больше по объему, чем объем его тела.

Слава посмотрел на валяющиеся у дерева шорты – пришлось их снять, тут не ходят в шортах, – вздохнул и пошел по дороге, предварительно вымазав тело пылью с обочины, после чего приобрел великолепные грязные разводы. Типичная крестьянка, да и только. До города тут оставалось с километр, может, чуть больше, шагать было недолго.

Уже когда он подходил к городу, его обогнал отряд воительниц, выглядевших довольно нарядно и грозно. Они сопровождали трех Мудрых, усиленно подгоняющих лошадей.

Когда воительницы проезжали мимо Славы, одна из них сплюнула и сквозь зубы прошипела:

– Сколько едем – крестьянки одна уродливей других! Но эта – что-то совсем ужасное. Вырождается раса! – Она подстегнула лошадь и рванулась вперед, чтобы не видеть это толстое убожество, крадущееся по дороге.

– Сама дура! – запоздало крикнул вслед Слава и тут же прикусил язык: за такие слова можно было вполне лишиться башки. «Чтобы не портить расу». Это не какие-то уличные девки, а воительницы высшего ранга. Существа нервные и зело обидчивые. Уродливую крестьянку за такое поношение могли бы запросто зарубить.

У ворот было мельтешение – похоже, что город готовился к осаде. Заезжали телеги с продуктами, суетились купчихи, выезжающие из опасного нынче города. Имелись все признаки подготовки к войне. Слава усмехнулся – то ли они так глупы, то ли уже давно забыли, что значит воевать по правилам галактического сообщества.

В город он вошел запросто – кому есть дело до грязной замарашки, за каким-то хреном пытающейся пройти в город, который скоро будет в осаде?

Проходя через ворота, Слава отметил, что возле входа стоят с десяток киборгов и еще десятка два застыли по стенам. Да и по городу, в ключевых местах – на перекрестках, площадях – обязательно стояли роботы: похоже, местные дамы надежно готовились к штурму.

Так что он правильно сделал, что решил выкуривать их изнутри. Вот только как? Как он узнает, к примеру, где тусуются эти самые главные Мудрые? То, что придется их уничтожать, – это было ясно с самого начала, и его корежило от предстоящей крови и убийств. Вот только куда деваться? Ну что же, решил он, делай, что должен, и будь, что будет.

Слава прошелся по улицам города, отстраняясь от громыхающих телег и мчащихся отрядов воительниц, и по центральной улице вышел к горе, в которой виднелось отверстие пещеры. Вокруг него стояли механизмы, в которых Слава без труда узнал пусковые установки «земля – воздух» – серые ящики с круглыми отверстиями. Что-то подобное он поставлял керкарам. Ими можно было сбить не очень защищенный флаер или скутер, на котором кинулись бы в атаку некие бестолковые инопланетяне.

– Эй ты, уродина! Пошла отсюда! – Одна из воительниц, стоявшая у пусковой установки, нагнувшись, подняла из-под ног засохший конский катыш и ловко метнула его в Славу, попав точно в лоб. Слава не уворачивался – все-таки в образе, нельзя допустить, чтобы его заподозрили. Соратницы ловкой охранницы радостно рассмеялись, показывая на толстую грязную уродину пальцем, а потом занялись своими делами, основным из которых был контроль за воздушным пространством. Они радостно обсуждали, как врезали по этой летающей горе и как она позорно сбежала. И так будет всегда – с таким оружием им ничего не страшно!

Слава отошел подальше, определился с расстоянием и перед его псионическим взором завихрились линии гравитационных полей. Он видел их схематически, виртуально, возможно, на самом деле они выглядели совсем не так, если вообще как-то выглядели. Но его мозг создал виртуальную картинку именно так – полосы, волнообразные линии и ореолы, как с картинки в учебнике физики для школьников младших классов.

Закрутив гравитационный вихрь, Слава направил его в сторону ракетной установки. Ничего не подозревающие воительницы стояли возле аппаратов, поглядывая за небом, а гравитационный вихрь – невидимый и смертоносный, подходил все ближе и ближе. В виртуальном пространстве он выглядел как тугой темный кокон, плотно скрученный из гравитационных полей.

Первая установка жалобно заскрипела. Ее станина, держащая на весу короб с ракетами, подломилась, и через секунду вместо опасного приспособления, способного сбивать флаеры, на земле лежала лепешка, в которой с трудом узнавались очертания того, что было до нападения псионика. Воительницы загомонили, а одна из них неосторожно шагнула к металлической лепешке, протянула руку, чтобы ее потрогать, и попала в зону действия гравитационного вихря. Руку почти вырвало из плеча – хрустнули кости, последовал рывок – следом за рукой половина ее тела оказалась на «лепешке», образовав страшный бигмак из железа и раздавленного мяса. Вторая половина осталась целой, за пределами пятна, и теперь отбивала ступнями чечетку в последних смертных судорогах. Возле полураздавленного трупа тут же образовалась кровавая лужа.

Слава повел вихрь дальше, методично уничтожая установки. Это напоминало, как если бы по ним шел огромный невидимый асфальтоукладчик: боевые приборы скрипели, стонали, как будто не желая прощаться с жизнью, и превращались в бесполезные лепехи металлолома. Ракеты не взрывались… вернее, они взрывались – освобождалась микрочастица антиматерии, – но взрыв тут же гасился невероятной силой тяжести в центре гравитационного вихря, и до мира не доходило ничего – вихрем улавливались даже кванты света, выделившегося при активации заряда.

Слава постарался на славу, скаламбурил про себя псионик. Подумалось: а какую силу тяжести он создал в этом вихре? Тысячекратную по отношению к земной? Стотысячекратную? Он сам не знал. Но, судя по тому, как легко превращалась в блин металлическая конструкция и в тонкую корку размазалось тело человека, сила тяжести была сравнима с звездными величинами. Там, где прошел гравитационный вихрь, почва просела не менее чем на полметра – осталась вдавленная полоса, будто здесь прокатилось гигантское колесо.

Под него попали еще три воительницы, пытавшиеся пощупать или оттащить ломающиеся установки, – их судьба была такой же страшной, как и судьба первой женщины.

Минут через пять все десять установок превратились в блины, густо политые кровью охранниц.

Слава потихоньку встал со своего пригорка возле стены последнего дома перед пещерой и побрел в город, не обращая внимания на то, как возле входа в пещеру вопят в истерике десятка два охранниц.

Отойдя метров на десять, Слава передумал. Он подошел к одиноко стоящему дереву на берегу ручья, вытекающего из горы, и остановился, опираясь на его ствол.

Он снова создал гравитационный вихрь и направил его по кривой траектории, мимо беснующихся воительниц к входу в пещеру. Вихрь подошел к темной дыре, немного поколебался у входа, как бы обнюхивая проход, и двинулся в него, подняв тучу пыли. Там, где вихрь проходил, гора обрушивалась, плотно запечатывая то, что находилось в пещере. Что там было – оружие, или киборги, или скутеры, Слава не знал, да и знать пока не хотел. Запечатать все к чертовой матери, и ладно. Потом откопает. Когда время придет.

Оторвавшись от ствола дерева, Слава пошел по улице, не отпуская далеко от себя вихрь.

Первый попавшийся киборг только щелкнул, как под пятой великана. Второй, тупо смотрящий в пространство, превратился в подобие морской звезды следом за первым. Увы, под удар попали и бегущие к пещере воительницы – сразу три по очереди влетели в гравитационный вихрь и расплескались по мостовой. «Где я их там сортировать буду? Мне завтра на работу!»

Методично выбивая киборгов, Слава пошел по городу, оставляя за собой хаос, панику и разрушения. Он пускал вихрь через углы домов, проседавших, будто картонные, и, подведя его к стене города, обрушил здоровенный кусок, походя уничтожив охранниц и киборгов наверху. Потом просто повел вихрь по контуру стены – она рушилась, превращаясь в песок, камни, бревна. Люди еще как-то соображали, что надо покинуть опасное место, видя, как полоса разрушения приближается и приближается к ним, но киборги получили четкое задание – стоять на месте и пресекать попытки врагов напасть на город, они и стояли, пока не расплющивались в блины.

Обходить город пришлось долго – стена была длинной. Кроме того, никак нельзя было допустить, чтобы подумали, что эти разрушения связаны с толстой грязной замарашкой, крадущейся вдоль домов.

Руководство города появилось тогда, когда стена была уничтожена наполовину. Они метались, кричали, в центре стояла Мудрая, похожая на ту, кого он уничтожил в городке Дары. («Сестра?» – подумал Слава. Женщины были как две капли воды.)

Слава немного поколебался и, оторвав вихрь от стены, метнул его к Мудрой – она и все, кто стоял рядом, были уничтожены в мгновение ока. После этого начался настоящий хаос: женщины разбегались, визжали, вытаращивая глаза и пытаясь выбраться из уничтожаемого города.

Полевые бластеры обнаружились на противоположном конце городка, за ручьем: три батареи по три орудия. «Асфальтоукладчик» прошелся и тут – черт с ними, с орудиями, еще найдем! Так решил Слава, припечатывая последний бластер. Теперь город был практически беззащитен, если не считать воительниц с их луками, стрелами и мечами.

– Сейчас прилечу! – ответил Славе Шаргион, с готовностью откликаясь на желание своего Посланника.

Слава послал импульс удовлетворения своему кораблю и встал у стены какого-то дома, чтобы не попасть под ноги мечущихся в панике людей и лошадей.

Неожиданно возле него остановилась воительница, та, которая чуть раньше кинула в него катышем. Она с ненавистью воззрилась на толстую бабу, невозмутимо взирающую на происходящий вокруг бедлам, и прошипела сквозь зубы:

– Такие великолепные воительницы погибли! А ты, тварь, жива?! Это несправедливо!

Она рванула меч из ножен с намерением заняться выбраковкой отдельных, позорящих расу экземпляров женщиножаб, как вдруг обнаружила, что висит в воздухе вверх ногами.

Ее килт свис до самой груди, обнажив задницу и лобок, выбритый в виде какого-то рисунка, в котором Слава с интересом рассмотрел сердечко – вечный символ любви.

Слава поднес верещавшую воительницу поближе к своему лицу и внимательно уставился в ее глаза. Меч женщина потеряла, как и остатки достоинства, она еще и описалась, чуть не попав на брезгливо сморщившегося псионика. После недолгого молчания он прервал верещания своей неподружки, врезав ей в лоб великолепный щелбан, от которого женщина на секунду потеряла ориентацию, получив микросотрясение мозга.

– Будешь какашками кидаться? Будешь обзывать демиурга, случайно забредшего в ваш вонючий городишко? Как звать? Ты, вонючка иерихонская, как звать тебя? Вот ты-то и есть позор расы! Хотя сердечко у тебя забавное… Сейчас, если будешь молчать, я тебя, тварь эдакую, о стену тресну!

– Меня звать Этира, о богиня! Прости, что я не разглядела богиню под такой внешностью! Это ты наказала наш город?

– Я наказал. Только не богиня, а скорее бог, – усмехнулся Слава без ложной скромности. – Я еще ваших божков научу, как дела вести. Рассказывай, кто в городе Глава?

– Опусти, пожалуйста, я все расскажу! – взмолилась воительница, у которой налились кровью глаза, а с килта капала моча.

– Фффуу… а еще воительница! – поморщился Слава и опустил женщину на землю.

Та, как слепая, нашарила меч и на ощупь сунула его в ножны. Тем временем Слава совершил преображение в свой нормальный облик, чем привел воительницу в еще больший ужас. Она замерла, выпучив глаза, и Славе пришлось пару раз врезать ей ладонью по щекам, чтобы привести в чувство:

– Да очнись ты, дура! Вот так, похоже, и становятся заиками. Давно не видел, чтобы так пугались. И что делать? Где найти нормальную бабу, чтобы с ней поговорить?

– Мужчина! Откуда здесь мужчина? – завопил отряд воительниц, пролетавший мимо, и возле Славы, у ног которого лежала поверженная и опоганенная воительница, возникла куча-мала из смешавшихся коней и людей.

– Этира, ты чего тут разлеглась? – послышался резкий голос женщины, и из толпы вышла мускулистая копия всех Глав, которых Слава видел в этом мире.

– Ббббоггг! – проговорила Этира, клацая зубами и указывая на обнаженного, как на нудистском пляже, Славу.

– Где бог? Ты чего несешь, дура? – Глава осмотрела Славу, задержалась взглядом на его гениталиях и, усмехнувшись, слегка помягчела: – Ну да, в некотором отношении – бог! Хорош, зараза! Аж живот заболел, так его захотелось. И чего теперь ты разлеглась, и откуда этот самец взялся?

– С корабля я взялся, – безмятежно ответил Слава. – Во-он с того!

Город снова накрыла тень Шаргиона, и корабль стал снижаться, тихо, плавно, в полном беззвучии, вызывая ужас и стенания аборигенок.

– Ты-ы-ы?! Тот, о ком нам говорили Мудрые?! – Воительница сделала шаг и с шелестом потянула меч из ножен. – Да я тебя!

И повисла в воздухе. За ней поднялись в воздух, как мыльные пузыри, еще с десяток женщин: Слава с интересом пробовал, сколько человек он удержит на весу одновременно, пока не потеряет контроль. Они размахивали руками, ногами, верещали. Две описались от полноты чувств, как и первая воительница, а Глава висела молча, скрестив руки на высокой груди. Она была довольно молода, лет около тридцати, и, если бы не ее излишняя мускулистость, вызывала бы у мужчин сильное сексуальное желание. Впрочем, на вкус и цвет товарищей нет, подумал Слава, разглядывая ее мускулистые голые бедра. Нижнего белья тут не носили, и только две воительницы завернуты во что-то вроде подгузников – видимо, дни те самые наступили.

Налюбовавшись на подвешенных аборигенок, Слава начал закручивать их вокруг оси и перемещать по кругу – это было очень забавно и напоминало «Вальс Цветов», только вместо перемещающихся в пространстве бутончиков ромашек воительницы с голыми задами. Правда, килты могли сойти за лепестки, а болтающиеся ноги – за тычинки и пестики, меланхолично подумал Слава и чуть не вздрогнул, когда услышал рядом знакомый голос:

– Вон чем ты развлекаешься, когда уходишь спасать мир! Жена там в жестком кресле сидит, без удобств, и слушает стенания Хагры, а ты тут голых баб разглядываешь!

– Это так, научный эксперимент! Кстати, интимные стрижки у них на высоте, замечаешь?

– Замечаю! На высоте твоего лица! – ядовито ответила Лера. – Брось эту гадость! Если тебе хочется поглядеть, я тебе сама все покажу, и у меня все гораздо аппетитнее и чище! Брось этих баб!

– Кстати, как ты добралась с корабля? На скутере? Я что-то не заметил, чтобы ты слезала со скутера… – спросил Слава, задумчиво глядя на хоровод дам вокруг него. Они уже не вопили, а лишь тихо подвывали, глядя на странную парочку. И только командирша была спокойна, как танк: все когда-то кончается, и это пройдет.

– Ну не только ты волшебник! Прыгнула из шлюза и затормозила возле поверхности. Делов-то!

– Молодец! Ну что, дамы, хватит? Будете меня слушать тихо, без криков, воплей и пыряния железками?

– Будем, – решительно заявила командирша, глаза которой покраснели от сдерживаемой ярости и прилива крови: она, как и все, летала по кругу и вращалась вокруг оси вверх ногами.

Слава аккуратно опустил дам на дорогу, и они замерли на несколько секунд, потом начали, сопя, подниматься на ноги. Оценив их желание отомстить странному типу, Слава не увидел такового. Желание у них было одно: дать стрекача подальше отсюда и никогда больше не подходить к этим колдунам (или богам?).

– Я слушаю тебя. Что ты хотел сказать? – угрюмо спросила командирша, точным движением бросая меч в ножны. Он щелкнул, становясь на место, а женщина начала отряхивать щегольской черно-белый килт с узором в виде шахматной доски. Вместе с белым топиком, обтягивающим крепкую грудь, это смотрелось довольно сексуально, несмотря на внушительные бицепсы владелицы этого тела.

– Ну что сказать… – начал Слава с расстановкой, задумчиво щурясь. – Вы уже поняли, что битва проиграна. Это и дураку ясно. Честно говоря, вы живы только потому, что я не хотел уничтожать вас и тех, кто живет в этом городе. Мне пришлось обойтись малой кровью, хотя я и сожалею о том, что случайно погибли ваши воительницы. Они совсем ни при чем в этом деле, виноваты Мудрые, которые решили подмять весь мир.

– А какие у вас цели? Что вы от нас хотите? – осторожно осведомилась женщина.

– Цели? Подмять весь мир, конечно, – невозмутимо ответил Слава. – Только мы хорошие, а они были плохими. Так всегда бывает, когда кто-то выигрывает битву, правда? Те, кто ее выиграл, – молодцы, все в белых одеждах, хорошие люди. А те, кто проиграл, заслужили свою участь и вообще были полным дерьмом. Победителей не судят, не правда ли? Но тут немножко другой случай. Мы знаем, почему у вас не рождаются мужчины. Мы знаем, что нужно сделать, чтобы рождалось мальчиков столько же, сколько и девочек, и на каждую женщину было по мужчине. Или по стольку мужчин, сколько она захочет. Или, вернее, сколько захотят ее. (Толпа, собравшаяся вокруг Славы и его собеседниц, загудела – все жадно прислушивались к его словам, и он слегка «прибавил громкость».) Итак, виноваты в том, что вы так страдаете от отсутствия мужчин, – Мудрые. И мы воюем с ними за то, чтобы изменить сложившееся положение, вылечить вас. Наша задача в ближайшие месяцы – вылечить всех, мужчин и женщин, сделать так, чтобы вы рожали мальчиков. Этот корабль, – Слава показал на Шаргион, и вся толпа задрала голову, глядя на серебристое брюхо корабля, – несет в себе лечебницу, в которой можно одновременно лечить сотню человек. И мы намерены пропустить через нее всех – желают они этого или не желают. Тех, кто будет отказываться лечиться, заставим силой. Этот мир будет другим. Пора вытаскивать вас из этого состояния, которое сохраняется у вас тысячи лет. Будет построено государство, во главе которого встанет человек, которого мы выберем сами. Я выберу, например.

– А кто этот человек? – подняла брови воительница, и только Слава собрался ей открыть истину, в воздухе мелькнула темная фигура, поднялся клуб пыли, и с земли, потирая бок, поднялась Хагра.

– Чуть-чуть не рассчитала! – виновато буркнула она. – Затормозила поздно. Зато какое красивое прибытие, правда?

– Да уж, – хмыкнул Слава, – что прибытие, то прибытие… Вот, воительницы, ваша будущая императрица. Она возглавит государство, которое будет состоять из кланов. Все будут жить по одним законам, чеканить одни и те же деньги, подчиняться своей императрице. А кто не пожелает подчиняться, будет наказан. Ее имя… хм… Аррас Хагра. И это ваша первая императрица. Что такое императрица? Я вам потом объясню. Что-то вроде Главы над Главами. А вот и наша гвардия спускается. – Слава показал на три гравиплатформы, наполненные киборгами. – Вы знаете, кто это такие, вернее, что это такое. Так что предлагаю не оказывать сопротивления, чтобы не было проблем. Хагра, займись организационными делами: объясни воительницам, что их ожидает, что будет, – все, как мы решили. Давай. Посмотрим, что ты наорганизуешь…

У Славы были большие сомнения в организационных способностях Хагры – пока что, кроме проблем, он от нее ничего не видел. И без разницы, что эти проблемы каким-то образом находили счастливое разрешение, – проблема есть проблема.

Им предстояло провести огромную работу – прогнать тысячи людей через Лабораторию корабля. Как это сделать физически, Слава примерно знал. Загоняй их в Лабораторию, сажай в кресла, заражай вирусом…

Ему пришла в голову одна идея, и он решил ее проверить.

– Лер, нам нужно на корабль. Хагра, ты остаешься тут, киборги задействованы на подчинение тебе – занимайся. Только постарайся без крови.

– Без крови так без крови, – пожала прекрасными плечами девушка и, взглянув сияющими голубыми глазами на хмурых воительниц, напряженно размышлявших об увиденном, весело заявила: – Ну что, будем таращиться или делом займемся? Пошли знакомиться. Где тут у вас жила Главная Мудрая? Теперь я за Главную и за Мудрую – два вина в одном кувшине. Есть кто-то против? Несогласные? Ты не согласна, да? А с чем? – Из задних рядов протиснулась седая воительница, вся в шрамах, с жестким, хищным лицом. Ее не было раньше, видимо, она подошла недавно и многого не слышала и главное, не видела.

– Ты не можешь управлять нами, согласно Закону: ты не воительница и не Мудрая! Глянь на себя – стоишь в набедренной повязке и с голыми сиськами! Никакая ты не Главная и не Мудрая! Ай!

Воительница взлетела вверх и, совершив дугу по воздуху, брякнулась на крышу дома.

– Кто еще против моей кандидатуры? – спокойно спросила Хагра. – Нет таких? Тогда веди нас в дом Главной Мудрой, обсудим, как будем жить дальше.

Командирша воительниц вздохнула, но, так как она была женщиной умной и понимала, когда надо отступить, а когда приставлять штурмовые лестницы, подчинилась и зашагала вперед, по дороге. За ней все остальные воительницы, кроме бунтовщицы, которая, сопя и ругаясь, спускалась с крыши по растущему рядом стволу дерева. При этом она порвала килт и была очень недовольна новой Главной Мудрой. Или, как ее теперь называют, императрицей.

– Ну что, пусть занимается делом, хватит ей бездельничать да хулиганить, – подмигнул Слава Лере. – А мы с тобой на корабль. Шаргион говорит, что закончил монтаж Лаборатории. Посетим Коса? Мне с ним кое-что нужно утрясти. Забирайся ко мне на спину. Хватайся руками за шею, только не задуши. Ногами обхвати, как обезьяненок мамашу. Ага, вот так. Полетели!

Слава оторвался от почвы и полетел к шлюзу корабля. Подъем не занял много времени, и скоро они шли по тоннелям Шаргиона.

Идти было недалеко – Лаборатория разместилась рядом с Базой, для чего кораблю пришлось убрать несколько тоннелей и сделать в себе большую полость, чтобы вместить содержимое. Подключили Лабораторию к накопителям Шаргиона, минуя генераторы энергии – в корабле всегда был ее запас. Хотя и генераторы тоже были наготове – если корабль вдруг окажется там, где нет внешних источников питания.

Лаборатория была такой, какой Слава запомнил ее в последний раз, даже дверь такая же – раздвижная, высокая, мощная, способная загерметизировать помещение в мгновение ока.

– Кос?

– Слушаю, – тут же откликнулся бесцветный голос.

– Как функционирует Лаборатория? Есть ли какие-то сбои?

– Нет. Функционирование в полном объеме. К работе готов.

– Хорошо. Тогда слушай. Ты мне раньше говорил, что можешь легко привести гены аборигенов в нормальное состояние с помощью определенного штамма вируса. Или вирусов. Это именно так?

– Мне привести запись разговора или достаточно будет сказать, что это именно так? – Славе опять почему-то послышалось ехидство в ответе позитронного мозга. Почудилось, вероятно. Просто вопрос был глупым – как мозг может забыть? Позитронный мозг ничего не забывает, если только его не заставят это сделать.

– Так вот. Скажи, обязательно ли для того, чтобы человек подвергся направленному воздействию нужным вирусом, помещать его в эти капсулы?

– Не обязательно. Вирусом можно заразиться как обычно – вдохнув его. Инкубационный период двадцать минут, преобразование в течение двух часов, потом вирусы гибнут в организме. Результат предсказуем.

– А зачем же тогда эти капсулы, – недоуменно спросил Слава, – если можно заразить просто так?

– Для того чтобы вирусы не воздействовали на других пациентов. Чтобы можно было проводить массовые изменения с различными параметрами. Чтобы на пациентов не воздействовали внешние факторы. Что касается заражения тем штаммом, о котором шла речь ранее, достаточно просто вдохнуть небольшое количество активных вирусов, которые сохраняются на открытом воздухе около года. Попадая в организм, они тут же активизируются, производят изменения, потом гибнут.

– Каково воздействие этого вируса на животных?

– Никакого. Это вирус человека. Животные его могут переносить, но от него не болеют, как показали многочисленные исследования.

– Замечательно. И теперь скажи: мы сможем изготовить большое количество этого штамма вируса в виде порошка? Чтобы можно было распылить его по воздуху?

– Любое количество. Могу начать приготовление прямо сейчас.

– Начинай! Стой! Вопрос: этот вирус как-то может воздействовать на меня, на Леру, на Хагру?

– Данных нет. Нужно комплексное исследование. Прошу поместить объект в капсулу для исследований.

– Лер, пошли. – Слава поманил жену, усадил ее в медицинский бокс и сам сел рядом, в соседнюю капсулу, тут же накрывшую его крышкой.

Исследование продолжалось около часа, и, когда слегка раздраженные долгим сидением люди вылезли из боксов, растирая те места, откуда сейчас вылезли медицинские тяжи, мозг заявил:

– Ваши тела не подвержены болезням. Они уничтожают все вирусы и болезнетворные микробы, которые могут в них попасть. Так что вы можете быть спокойны – вирус вас не затронет. Как не затронут любые другие вирусы.

Эпилог
Шаргион, вспарывая атмосферу планеты, вырвался в космическое пространство. Слава и Лера сидели в рубке Базы и смотрели за тем, как вниз уходит зеленый шар приютившей их планеты.

Лера была очень расстроена, на ее глазах были слезы. Она плакала, когда прощалась с Хагрой, вернее, они обе плакали навзрыд, что для Славы было немного странным: ведь в любой момент они с Лерой могли навестить Хагру – худо-бедно, но маршевый позитронный мозг запоминал все, что происходило с кораблем, и уж точно мог запомнить координаты планеты, на которой они были. На всякий случай вся эта информация дублировалась по каналам связи на мозг Лаборатории. Для Шаргиона было все равно, сто парсеков или сто миллионов парсеков, – для подпространства нет расстояний, а есть только время, которое корабль тратит, выныривая из подпространства для определения на «местности».

За время, прошедшее с захвата последнего оплота Мудрых, произошло много событий. Самое главное из них – были опылены все кланы. Опылены вирусом, вдохнув который люди заболевали, а после того, как излечивались, становились нормальными людьми, без ущербного генетического кода.

Объединение кланов, их захват, если можно так сказать, произошел бескровно, пока бескровно. Пришлось попотеть Славе – посетить сорок шесть кланов, облетая их на звездолете. Под предлогом важного разговора он входил в дом Главы и влезал Главе в голову, выдирая настройки Мудрых и внедряя свои мысли о том, кто главный в этом мире. Может быть, это и не очень хорошо – промывать мозги несчастным Главам, но на самом-то деле мозги им промыли гораздо раньше, те, кто ставил их на эти посты. Слава лишь изменил приоритеты в их жизни. Теперь они жаждали Империи и готовы были подчиняться императрице. Следующих Глав уже должна была назначать она, для этого специально изменили Закон.

Пока что все шло хорошо – бескровно, безболезненно, но никто не мог дать гарантию, что так будет и дальше, а потому Слава оставил Хагре пять киборгов, строго-настрого пригрозив, что, если она будет использовать их кроме как для блага государства или обижать свои народы, он вернется, оторвет руку у киборга и забьет ею девку до смерти. Хагра легко с этим согласилась, и Слава был вынужден ей поверить. А что еще оставалось?

Все оборудование из пещер было загружено на Шаргион – стасисные капсулы размещены в подготовленном помещении, благо места в корабле было много.

Транспортник весь ушел на строительство живого корабля, и через несколько месяцев Шаргион стал совершенно таким, каким был до ранения: жемчужного цвета лепешка с ровными краями и выступом шлюза. Корабль был полностью здоров, но выращивал новые накопители, чтобы больше не попасть в ту ситуацию, в какой оказался раньше. И люди, и корабли – все учатся на ошибках. Увы, обычно на своих. Пока жареный петух не клюнет, разумное существо и не задумается, правильно ли поступает. Такова жизнь.

Ремонтные роботы заняли свои места в помещениях Шаргиона и по заданию Славы начали ремонт тех флаеров, что оставались в трюме корабля. Они разбиты, но ведь можно попробовать восстановить их по принципу симметрии: корпус, например, есть, двигатели же поставить от чего-то еще – от тех же флаеров с транспортника, которые перетащили на борт Шаргиона, распилив на куски.

Как ни странно, Хагра оказалась на своем месте в этом обществе воинственных амазонок. Она быстро привела в порядок гарнизон своей столицы, отлупив восемьдесят процентов воительниц – кого мечом, кого голыми руками. Они ее сильно зауважали – в этом мире вообще очень даже уважали силу. Почему восемьдесят процентов? До остальных двадцати просто руки пока не дошли. Ее дни были заняты беспрерывными поездками, совещаниями, распределением обязанностей и устройством государственной структуры. Слава закачал ей в голову все, что он почерпнул из книг. Фактически у Хагры теперь было высшее образование, даже выше высшего. Может, это и подействовало на изменение ее сознания… или же ответственность, которая теперь взвалилась на ее плечи.

Все эти месяцы троица метаморфов встречалась довольно часто. Днем… и ночью. Они знали, что скоро расстанутся, и как будто старались налюбиться впрок.

У Хагры уже вырос небольшой животик, в котором сидели потомки первой императрицы планеты. Животик женщину не портил, с ним она была даже мягче, степеннее, чем раньше.

Впрочем, Хагра была не одна – множество женщин в эти месяцы забеременели, даже если и были закодированы Мудрыми от беременности: вирус, распыленный над поселениями, снял все блоки. Иногда Славе казалось, что пятьдесят процентов женщин этой планеты стали беременны за считаные недели. Почему и нет? Жизнь продолжалась, женщины ходили к мужчинам… а о предохранении тут имели лишь зачаточное понятие – сходили к Мудрым, те их «перевязали» от беременности, и кувыркайся, сколько хочешь, с мужиком. Вот и попались.

Что касается Мудрых – с ними еще будет много хлопот, это было ясно сразу. Почтенные «колдуньи» не желали менять положение вещей, бунтовали, пытались делать гадости, но после того, как Хагра приказала прилюдно высечь десяток Мудрых, притихли.

В мир официально были выведены такие расы, как грессы и керкары. Первые приняты как отдельный клан – пришлось вести с ними переговоры и объяснять положение вещей. Они не протестовали, в их жизни мало что изменилось, за исключением того, что они теперь не служили Мудрым за еду и доброе слово, а жили для себя. А так они носились по прериям, подчиняясь тем же законам, что и люди. Войны с грессами закончились. Святилища не было, охранять им было нечего, повода для войн не было. Кроме, пожалуй, многотысячелетней вражды людей и кентавров. Но что тут поделаешь, придется с этим мириться.

Керкары пока никак себя не проявили, но Мать Роя была готова жить в мире и сотрудничестве с людьми. Она провела переговоры с Хагрой, и они договорились о том, что будут жить дружно. Тем более что Мать по просьбе Славы отправила Хагре пятьдесят воинов-керкаров, которые теперь будут личной гвардией императрицы. Неподкупные, могучие, верные воины-многоножки – мечта любого правителя. Они полягут, но не дадут в обиду свою императрицу, свою Мать. По мере старения их и гибели Мать Роя обязалась предоставлять воинов на замену.

Скоро все дела на планете были переделаны, и путешественников уже ничто не держало в этом мире амазонок.

Попрощавшись с Хагрой и Матерью Роя, они взошли на корабль, и через мгновение громадная сияющая лепешка скрылась в небесах, оставив после себя лишь ураганный ветер, поднявший тучу пыли да память в рассказах и легендах жителей этой планеты.

Шаргион включил планетарные гравидвигатели, отлетел на открытое пространство, свободное от космического мусора и влияния планет, завис на месте и спросил задумавшегося Славу, грустно смотрящего в экран, на котором сияло и переливалось всеми звездными цветами неизвестное шаровое скопление звезд:

– Куда летим, брат?

– Куда? – усмехнулся Слава. – Куда-нибудь… Видишь во-о-он ту звездочку? Она вроде как подмигивает нам.

– Да не одна она мигает…

– Выбери любую и давай к ней. А там… там видно будет, да, Лерчик? – Слава обнял жену и приготовился к прыжкам корабля, которые вечно насылали тошноту.

Лететь было все равно куда – ведь они не знали, где находились и где, в какой части Вселенной находится Земля. Им оставалось лишь полагаться на удачу, а будет ли она с ними – это не известно никому. Они надеялись, что будет.

Главное, что они были вместе – Слава, Лера и живой корабль Шаргион, лучший корабль на свете.