Белое солнце дознавателей

Тайга Ри

Белое солнце дознавателей

Глава 1. Пролог

Она пахла солнцем.

Он прикрыл глаза и затаился. Притих. Замер, чтобы не вспугнуть ощущения, впитывая тепло, наслаждаясь шелестом тканей и звуком невесомых шагов маленьких ножек.

Она приходила редко, и только тогда, когда на полу появлялась сетка теней — свет через купол проходил через птичьи клетки, и ложился длинными росчерками на цветные плитки пола, достигая узора по центру в виде круга.

Рисунок мозаичных плит он выучил уже наизусть — поднимать глаза вверх необходимости не было, как только свет дотягивался до красных квадратов на полу — она приходила.

Всегда.

И сегодня — она пришла.

Он не знал, кто он, не знал, где он, и постоянно пребывал в состоянии полусна-полуяви, пробуждаясь только тогда, когда появлялось его внутреннее солнце.

Она излучала тепло, огонь, и пахла домом. И что-то внутри откликалось на этот жар, что-то, что было ещё живым внутри.

Они звали его Зи.

Зи-Зи-Зи. Или иногда Ремзи. Или иногда юный мастер Зиккерт, но когда говорили именно так — голос был неприятен. Они врали, и он не понимал, зачем. Он затвердил эти три сочетания звуков, постоянно повторяя их про себя — Зи, Ремзи, Зиккерт.

Он не знал, почему в этом месте так мало тепла. Яркий свет, льющийся с потолка, был ледяным. Он потратил много времени, переползая с одного белого квадрата на другой, по полу, но они были холодными и не грели.

Он помнил, что белое наоборот — должно быть обжигающе горячим. Белый диск в небе, белые горячие песчинки, куда так приятно зарываться пальцами, белые подвески в волосах, которые звенят на ветру прямо над ухом, когда ты утыкаешься в шею, защищаясь от ветра.

Здесь белое было ледяным. Холодным. Безжалостным. И он замерзал внутри, каждый день, каждую ночь, пока яркий свет не падал на птичьи клетки, расчерчивая полосами квадратов плитки пола, подбираясь к большому рисунку мозаики посередине.

И он ждал.

Послушно складывал колечки, соединял кубики, молчал, глядя вниз, открывал рот, когда кормили, поднимал и опускал руки, когда заставляли это делать. Послушно ложился, садился, вставал, дышал, закрывал глаза, когда гасили шарик света, и вокруг наступала тьма, открывал глаза, когда краешек окна становился золотым.

Мерз, и ждал. Когда придет его личное солнце, и он сможет немного согреться.

* * *
В Зимнем саду было солнечно и тепло. Пылинки плясали в воздухе, сыто чирикали накормленные с утра птички в клетках под куполом. Яркий солнечный свет падал через витражные стекла, и ложился на пол полосами решеток птичих клеток.

Ремзи и Винни, как обычно, сидели в центре, на большой толстой циновке, укрытой покрывалом. Рядом валялись кубики, детские игрушки, доски для рисования и мелки, юная помощница целителя душ, которую дядя выписал из Столицы, что-то терпеливо и медленно объясняла Винни.

Зи как обычно смотрел в пол, я вообще не видела, чтобы он хоть раз поднял глаза. Мне хотелось поймать его взгляд и не хотелось одновременно. Пока я не видела пустоты — это можно было исправить.

Винни курлыкала. Длинная нитка с нанизанными нефритовыми бусинами взлетала вверх, делала круг и возвращалась на колени девчонки. Юная целительница поощрительно улыбалась. Ремзи лениво двигал пальцами кубики, и замер, как будто прислушиваясь, когда мы вошли.

Необязательный утренний разговор ни о чем — пациенты в порядке, со вчерашнего дня ничего не изменилось, да, динамики нет, но есть шансы. Да, проекции в норме. Да, показатели под контролем. Да, учимся, да пьем эликсиры четко по расписанию. Не беспокойтесь, леди Блау.

— Зачем мы ходим сюда? — Фей расправила юбки, и села в плетеное кресло, рядом с маленьким столиком, на котором стояли плошки со свежей сдобой, чистые пиалы и дымился чайничек. — Я не против завтраков в саду, но декада, две, три… я хочу знать, когда тебе это надоест, — она изящным жестом подвернула рукав ханьфу, изогнув запястье, подняла чайник и начала цедить в пиалы так, как будто у нас чайная церемония.

Каждый раз, когда чай наливала я — он горчил, когда это делала Фей-Фей — приобретал какой-то особый сладковато-терпкий привкус.

— Думала, ты переживаешь за бедного Зи, — привычно вернула я шпильку.

— Переживаю, — Фей серьезно кивнула и сосредоточенно посмотрела в центр зала, где на циновке копошилась Винни, пытаясь в очередной раз что-то отобрать у Зи. Все, что есть — принадлежит Винни. Она потеряла рассудок, но не хватку. — Но … изменений нет. Если будут, нам скажут сразу. — Она тяжело вздохнула. — Ты… наказываешь себя? Но я не понимаю, в чем ты виновата и…

— Хватит. — Чай был хорош. Я сделала несколько глотков и разломила пополам ароматную ещё теплую рисовую лепешку, чтобы макнуть краешек в тягучий золотистый мед.

— Ты не виновата…

— Фей.

Завтракали мы молча. Сверху щебетали птички, курлыкала Винни, ворковала юная целительница, увещевая Зи отдать колечки, солнечные лучи наполняли пространство светом.

Умиротворение.

Именно это я чувствовала в Зимнем саду рядом с Винни и Зи. Покой. Возможность сделать передышку и расслабиться. Так просто. Если я улыбнусь — Винни улыбнется в ответ, нахмурюсь — заплачет. Чистые эмоции, четкие.

Эмпатия после событий в пещере начала просыпаться всплесками внутреннего жара. Болела голова, эмоции окружающих были хаотичны и ментальные артефакты блокировали мысли, но не чувства. После двух декад дома я начала уставать.

Аллари не винили меня в том, что случилось с отрядом из-за шлемника, но замолкали каждый раз, когда я проходила мимо. И как-то незаметно я перестала бывать на кухне у Маги.

Мастер Сейр вел занятия жестче, чем Ликас. Требовательнее. И общую утреннюю разминку на площадке, и индивидуальные медитации, где раз за разом швырял меня в круг аллари. И это было проще, потому что у меня не получалось ничего. Прогресс застопорился, или случай с Аю просто сломал что-то внутри, что-то важное, или у меня не получалось без Ликаса. Не знаю, но две последние декады прошли в одном и том же режиме. Сейр требует — я не справляюсь. Раз за разом. Раз за разом.

И только здесь, утром, после тренировки — короткие тридцать мгновений, я пребывала в абсолютной безмятежности, если Фей-Фей не начинала задавать вопросы.

— Я чувствую покой, — салфетка была сложена на коленях — уголок у уголку, на аларийский манер — так девчонки складывают чистое стопками на кухне у Маги. — Здесь нет чувства вины.

Фей недоверчиво взмахнула ресницами, снова не поверив. Очередное утро — очередной разговор.

Как я могу сказать ей, когда утренние посиделки стали необходимыми? Не знаю, в какой момент, но Зимний сад стал якорем, который удерживал меня до вечера, и потом до следующего утра, пока я не приду снова, чтобы обрести покой.

Мне хотелось откинуться назад в плетеном кресле, поджать ноги, и закрыть глаза, подставив лицо солнцу. Чтобы Зи и Винни просто копошились рядом. Тихо. Безмятежно.

Как будто внутренний огонь стихал, подчиняясь, смирялся, и уже не стремился выжечь все меридианы — контроль так и не вернулся ко мне полностью, хотя с тренировок Луция я выходила полностью мокрой, выкладываясь на полную.

— В Керн после обеда? — уточнила Фей.

Я кивнула, не открывая глаз. Геб просил, и я одобрила. Не знаю, почему мальчишке взбрела такая мысль в голову — сделать татуировку, но поддержать его мы собрались вдвоем.

— М-м-м… я всё же думаю, он торопится…

— Он боится. Того, что могло произойти. Если татуировка позволит убрать страх, почему нет?

— Может быть, потому что вы наказаны? Потому что сир Блау никогда не одобрил бы поездку в Керн по такой причине? — язвительно добавила Фей.

Наказание дяди за самоуправство было изощренным и нудным. До конца учебного года я — помощник Гебиона Лидса, чтобы наконец научилась понимать ценность артефактов. Он так и не простил мне открытия Хранилища для вассалов. Даже горцев, которых он не переносил на дух, и которые целую декаду торчали на нашей территории перенес легко. Но не его Хранилище. И не его артефакты.

— Тем более, нужно съездить, пока дяди нет, — пробормотала я тоскливо. Артефакторика давалась мне сложно, и было совершенно бессмысленной тратой времени, но дядя стоял на своем. Нести ответственность за свои поступки — именно этого по его мнению мне не хватало.

Теперь этой ответственности у меня на двадцать четыре стандартные заготовки колец.

— Ох, Вайю, — Фей сдвинула приборы на столе, неосознанно выровняв их в две линии, как делают опытные алхимики, поправила и поменяла местами пиалы и тарелки, как будто это чаши с ингредиентами. — Если бы не твоё наказание, мы бы увидели клан Хэсау… тебе положено сопровождение…

Я фыркнула.

Дядя отбыл к Хэсау утром. На церемонию обретения кланом нового Главы. Мне даже не дали посмотреть приглашение от родичей — я была наказана и сидела дома. Уверена, если бы не это, дядя выдумал бы какое-то наказание тотчас же. Никто не собирался пускать меня к Хэсау, пока не исполнится шестнадцать зим.

Наказанием это не было — это было защитой.

— У-и-и-и-и… — визг Винни был таким громким, что потревоженные птицы застрекотали разом, юная целительница бесполезно заохала, поднос у слуги накренился от неожиданности, и он чуть не уронил все на пол.

— Опять, — Фей подняла глаза вверх с мученическим видом.

Я спрыгнула с кресла, в ответ на беспомощный взгляд целительницы — этот ритуал у нас уже был отработан до мелочей.

Винни всегда хотела то, что было у Зи. А Ремзи любил кубики. Не знаю, почему такая любовь именно к кубикам, но если он что-то хотел — брал молча, и не отдавал никому, пока не приходила я — это мы вычислили опытным путем, после нескольких бесплодных попыток заткнуть Винниарию. Так часто, как в первую декаду, я не кастовала купол тишины никогда.

— Уииии… Уииииии…, - рыдала Винни, протягивая руки к вожделенной игрушке. Щелчок пальцами, кольца вспыхивают, и наступает блаженная тишина — теперь она разевает рот беззвучно.

— Зи …, - я присела рядом на покрывало, подогнув юбки. — Зи…, - позвала я ещё раз, но он так и не поднял глаз, сжимая несчастный кубик так, что побелели костяшки пальцев. — Отдашь? Мне? — я протягивала вперед открытую ладонь. — Я дам тебе другой, а этот отдадим Винни?

Пальцы пришлось аккуратно разжать по-одному, разгладить напряженную ладонь, чтобы вложить другой кубик, этот перебросив целительнице, чтобы она отдала орущей идиотке.

— Молодец! Ты…, - я запнулась — перед Зи в ряд лежали три кубика, и мне на мгновение показалось, что он выложил слово «солнце» осознанно. Ремзи деловито вынул кубик посередине и пристроил тот, что я дала.

Показалось.

Я тоскливо вздохнула. Дядя даже вызывал Пинки с границы, чтобы он вынес вердикт. Пинки сказал, что Винни — пуста, как сухоцвет, но в Ремзи тлеет искра. Едва-едва. Еле уловимый запах раскаленного на солнце песка и специй.

Но похоже Пинки ошибся. Спустя две декады никаких подвижек у Зи не было.

Я понимала, зачем дядя оставил Зиккерта. Не столько из-за рекомендаций Целителя душ — что Винни нужна компания, тогда шанс на выздоровление выше, но и потому что потенциально — вассал седьмого круга, хорошее приобретение для любого Клана. Дядя логичен, расчетлив и предусмотрителен. Любит и умеет считать ресурсы, и людские в том числе.

Поэтому они остались в поместье — под присмотром. Никуда не выходили — проводя время в Зимнем саду, игровых комнатах и у себя.

— Леди, — слуга склонился с поклоном. — Мастер-наставник Луций просил вас пройти в кабинет, после завтрака.

— Хорошо, — я поднялась, расправила юбки, и, повинуясь импульсу, потрепала Зи по голове на прощание.

* * *
Он зажмурился. Прикосновение ладони до сих пор горело на волосах, обжигая теплом. Она ушла, но запаха солнца и жара хватит до темноты. А там снова нужно будет считать плитки мозаики на полу — и она придёт снова.

Он покрутил кубик в руках — он не знал почему, но эти кубики всегда работали. Нужно только улучить момент и отобрать у «той пустой, что всегда рядом». Когда «пустая» издавала много звуков, это было хорошо.

Тогда его солнце подходило близко. Она садилась рядом, обжигая теплом, говорила что-то, брала за руку. Его солнцу нравились кубики, значит, он будет учиться.

Выжидать момент, чтобы забрать игрушку, удерживать в голове мысли, и когда-нибудь она останется. Придет и не уйдет больше. Останется с ним, и будет гореть только для него. Эта мысль грела, и он знал, что сделает завтра, когда лучи упадут на цветные плитки пола в центре.

Он снова отберет кубик.

И будет крепко держать в руке до тех пор, пока не придет его солнце.

* * *
Глава 2. Леди хочет помнить
Луций был похож на выжатый лимон — морщины на лице обозначились глубже, и сразу стало понятно, что старикану на самом деле гораздо больше зим, чем кажется.

Усы тоскливо обвисли, седые брови раздраженно топорщились в разные стороны, но слушал Управляющего он спокойно и внимательно. Горка свитков на столе навевала тоску даже на меня.

Пока дяди нет, кому заниматься текущими делами, как не правой руке сира Блау? Господину казначею-трибуну, и по совместительству Наставнику.

Я устроилась в кресле, поджала ноги, и с любопытством следила, как Управляющий пытается вывести Мастера из себя, получая от этого откровенное удовольствие — с дядей этот номер не проходил никогда.

Сбоку на столе лежали разложенные карты предгорий с нашей стороны, где тушью была отмечена новая дорога, которая будет проложена к Арке, и место установки портальных ворот. В ворохе бумаг виднелись краешки контрактов с печатями столичных Гильдий — детали, механизмы, артефакты для горнодобычи. Значит, строительство портала идет своим чередом и столица активно участвует во всех начинаниях.

— Достаточно, закончим на сегодня.

— Слушаюсь, — Управляющий послушно склонился, собрал свитки и удалился гордой походкой победителя.

Как только хлопнула дверь, Луций выдохнул сквозь зубы и опустил голову на сложенные в замок руки.

— Всю кровь выпил, скорпикс, — прошептал он чуть слышно.

Я проглотила смешок. После событий той ночи, легкость общения ушла. И я уже не могла позволить себе поддеть Наставника, как обычно. Нет, мы поговорили, выяснили причины и следствия, но… легкость ушла.

Как будто в отношениях появилась трещина. Как будто это чашка из тонкого, почти прозрачного, голубого фарфора, который оказался очень хрупким.

Пиалой ещё можно пользоваться, трещина едва заметна, но мы оба знали, что она есть. Эта трещина. И я не знала, как вернуть всё обратно. Вернуть легкость, которая была. Не сговариваясь, мы опускали темы, которые могли сделать трещину шире — избегая упоминаний о той ночи, и тех вопросах наставника, которые я оставила без ответов.

Как будто приходилось общаться надсадно, через силу. Как будто крепкая нить, которая связывала ученицу и Мастера порвалась, и мы связали концы. И теперь этот узел постоянно мешал.

Мы здоровались официально и степенно, соблюдали все правила этикета, держась за них, как за последнюю попытку сохранить то, что было. Танцевали друг напротив друга, боясь задеть и обидеть неосторожным словом, выбирали только обязательные общие темы для разговоров. И это начинало утомлять.

— Строительство арки в самом разгаре, — я пошевелила планы в документах и свитках на столе, чтобы просто разбить тишину.

Луций молча пододвинул три стопки новых «сосок» — одну мне, и по одной для Геба и Фей-Фей. Чтобы там ни было, обязанности Наставника он выполнял старательно.

Школу закрыли, и три последних декады мы учились дома. Получая планы от Учителей. Нарочный привозил задания, и увозил готовые работы. Но догонять придется всё равно — выпускной курс.

— Яо?

Луций покачал головой, и поднял вверх сразу три свитка — все были перечеркнуты красной тушью поперек — дядя отклонил все кандидатуры.

Нового Наставника для наследника Ву так и не нашли. Прошлый категорически отказался работать после обысков в лавке и поместье, а когда Старшего Ву обвинили в измене разорвал ученический контракт. Малыш Яо оказался предоставлен самому себе. Его программу подготовки проверял Луций и дядя, задания — я, Фей и Геб, мы разделили дисциплины, но с учетом того, что осенью он идет в первый класс — проблема личного Учителя стояла очень остро. Дядя проявил несвойственную ему непреклонность — он хотел в качестве домашнего Наставника алхимика в ранге Мастера. Действующего алхимика, который отказался бы от основного занятия и посвятил время обалдую десяти зим — да, дядя не разменивался на мелочи и хотел очень многого.

— Я могу написать наст… Варго, — запнулась я коротко. Луцию не нравился Варго, Варго не нравился Луций. Не понравился сразу, как только они познакомились — преподаватель Кернской нанес визит сразу, как только я начала выздоравливать. Неприязнь была такой осязаемой, что почти звенела в воздухе за ужином — и я сделала себе пометку поискать общее прошлое, которое может связывать этих двоих. К проблемам стоит готовиться заранее. — Яо нужен учитель. Мы не справляемся.

Луций поджал губы, переложил свитки на столе справа налево, а потом ещё раз — обратно, и — кивнул.

Щелкнули кольца, в воздухе полыхнуло силой, и с неяркой вспышкой Вестник улетел в Академию. В том, что Варго решит проблему и найдет кандидатов, я не сомневалась. Он взял под негласную опеку внуков Ву, официально предложив им личное ученичество, если они выберут стезю алхимии, как и просил их дед. Но ни Фей, ни Яо, так пока ничего не решили.

— Ты подготовила список? — Мастер постучал пальцем по золотому конверту с тиснеными буквами. Солнечный свет прочертил штрихи иероглифов — «Приглашение кандидату на восемьдесят шестой межшкольный турнир». Официальное.

Я бы назвала это не приглашением, а приказом, который испортил мне позавчерашний ужин — именно тогда Нарочный принес пакет для дяди. Каждый представитель нашей Школы, получивший белую мантию в одной из дисциплин, обязан участвовать в Турнире. Обязан. Отказ не принимался. И то, что мантию я передала Костасу — это не учитывалась тоже. Мы ехали на Турнир вдвоем. Я в качестве участника, птенчик Тиров — в качестве запасного кандидата по дисциплине Стихолосложения.

Стихи. Когда дядя прочитал это вслух, я подавилась рисом. И долго надсадно кашляла, запивая соком, Фей кудахтала, легонько похлопывая меня по плечу. Я и стихи. У Великого однозначно есть чувство юмора — судя по всему, он будет продолжать изощренно наказывать меня за попытку высунуться на Турнире. Сидела бы тихо — ехала бы на Юг в числе зрителей, как в прошлой жизни, и у меня были бы развязаны руки. Сидела бы тихо, не было бы ритуала и…

Я тряхнула головой, отгоняя мысли. Сейчас меня собирали на Турнир. Помимо того, что нужно непременно взять с собой, в Хранилище росла горка подарков для Кораев. Дядя уже договорился о том, что я остановлюсь у них, а к родичам, нельзя без положенных по этикету расшаркиваний. Но у меня по этому поводу было свое собственное, совершенно противоположное дядиному, мнение.

Прошлый раз у Кораев меня заперли на женской половине, заставили носить кади, и выпускали в город всего несколько раз — Турнир, аукцион, Гранола и лавки, которые так любили местные женщины. Все остальное время я торчала в гареме, постигая высокое искусство танца. Но тогда мой статус был невысок — племянница сиры Софи, дочери Клана Кораев, из ненаследной ветви. Сейчас на Юг ехала Вторая Наследница, и я готова была драться за положенные мне права и свободы.

При мысли о том, что опять придется провести декаду в гареме, у меня заранее начинало ломить зубы. Южане ели очень много сладкого. Очень. Лия, которую прочили в невесты Акселю, была говорливой и навязчивой. Очень. Старшие женщины смотрели на меня, как на бледную Светлую немочь со вторым кругом, тщательно скрывая презрение. Очень тщательно.

Вообще, всё на Юге было — очень. Сладко, жарко, запретно, и просто мучительно медленно. И только в пустыне, где можно было чувствовать песчаный ветер приближающейся Бури, всё было так, как надо.

— Список?

С тяжелым вздохом, я вытащила свиток из кармана и передала Луцию, губы лукаво дрогнули, но я не улыбнулась — разделить шутку было не с кем. Наставник был серьезен — бегло проверил перечень, приложил снизу оттиск силы, и скомандовал:

— Добавь ещё артефакт ментальной защиты, после последних событий на Турнире будет много дознавателей.

Я кивнула, забирая свиток обратно. Как долго это будет продолжаться? Чтобы взять артефакты из собственного Хранилища мне теперь нужно разрешение дяди или Наставника. Дядя поступил просто — опечатал вход плетениями пятого уровня — мне не вскрыть, повесил охранку и настроил разрешения. Хорошо, хоть Управляющий не проверяет карманы и не пересчитывает число колец, которые я вынесла из семейного схрона.

Кто мог предположить, что дядя так трясется за свои артефакты? Их всегда можно сделать ещё.

Ментальный артефакт не помешает, и хотя мастер Сейр обещал, что последние дни перед отъездом мы потратим на работу в лабиринте — мне хотелось проверить защиту, кольцо не будет лишним.

В прошлой жизни первый раз с сиром Шахрейном Таджо мы встретились именно на Юге. Перед финалом менталисты проводили открытые чтения в аудиториях, но это было в прошлом. В котором не было Аю, в котором менталисты не останавливались у нас в поместье, в котором Бер Хэсау не стал Главой Клана. Прошлом, в котором Кантор не отправлял мне приглашение встретиться сегодня в кернской кофейне.

Потому что в прошлом Кантора не было. Как и Эблиесс.

— Я видел утренний отчет Целителя, круг стабилизировался. Сир Блау дал распоряжение начать подготовку к ритуалу. Сира Акселя вызвали из Корпуса — ритуал пройдет на декаде, нужно успеть до отъезда.

Выдохнули мы синхронно — ситуация с Дандом начала напрягать уже всех. Дядя так и не сказал нам. Ни ему, ни нам. Брату было запрещено покидать поместье, запрещено посещать Керн, запрещено пересекать третью линию защиты. Запрещено вообще всё. Не знаю, чем думал дядя, но Данд — Хэсау, воспитан, как Хэсау, вольный воздух и тяга нарушать правила у них в крови.

Любые ограничения он воспринимал, как личное оскорбление. Поэтому Данд дулся.

Дулся так, что сбегал, только завидев меня в другом конце коридора. Перестал завтракать, и ходить в конюшню, проводя всё время в комнате и дуэльном зале, тренируясь с Йоком. Если его не было в поместье, значит они с Кис-Кисом пропадают в лесу или на озере. Мы встречались только на утренних тренировках, и то, потому что Сейр очень наглядно продемонстрировал пробелы в обучении у Хэсау, поваляв на снегу и его и Йока.

Дядя так и не сказал нам, кто такой Данд. Прошлый раз он сделал объявление на празднике, когда мне исполнилось пятнадцать, но в этот раз всё пошло не так. Я долго не могла понять, чего он ждет. Тогда ритуал принятия в род брата они проводили вдвоем — Аксель и дядя, в этот раз он решил, что будут присутствовать все трое — дядино желание подстраховаться понятно, но я бы могла сказать ему, что Данда предки примут и так.

Дядя ждал меня. Ждал, пока стабилизируется поврежденный Источник. Целители дважды в день, на утренней заре и вечерней, проводили замеры потенциалов и отправляли подробные Вестники дяде.

— Значит, сначала Данд, потом Винни… Винниария.

— Вероятность низкая, — снова повторил Луций то, что мы уже не раз обсуждали втроем. Винни не пройдет ритуал. А, если Винни не пройдет — значит, у нее есть только одна зима в запасе, пока ее угасший Источник не утащит ее за Грань. И Луэй не мог не знать об этом, когда брал с меня клятву. В отчетах целителей и рекомендациях по лечению было четко указаны сроки и специфика. Луэй знал, что сестре осталась максимум одна зима. На что он рассчитывал? Что Великий явит чудо и предки сочтут булочку Винни важным ресурсом для рода? Решил, что один шанс из ста лучше, чем просто угасать тихо? Луэю было всё равно, в какой род войдет Винни, лишь бы был сильным алтарь?

Если бы он был жив, я бы непременно задала ему этот вопрос.

В Банке, где я проверила ячейку и хран Луэя — доступ мне дали без проблем. Условия он выполнял четко — каждая лишняя зима жизни сестры будет щедро оплачена. Очень щедро. И дело не в империалах, кристаллах и артефактах, которые, Великий знает каким путем, добыл Луэй. Дело было в документах, в ровных стопочках свитков, которые лежали на полках храна, переливаясь серебристой пленкой защиты.

Луэй собирал компромат. В этот раз из Банка я ушла с тремя пухлыми свитками. Он копал на Аю, на нескольких преподавателей столичной Академии и даже на Таджо. На Шахрейна было сложно что-то достать, но кто знал, что на первом курсе его поймали в борделе, где торговали запрещенными опиатами? Интересно, именно тогда он и познакомился с Управлением изнутри?

Мне показали перечень количества свитков в ячейке Луэя — теперь почти моей, опечатанных силой, к которым у меня не было доступа. Количества компромата хватит, чтобы зарыть половину Предела. Клятва — клятвой, но теперь я была очень заинтересована в том, чтобы Булочка жила. И по возможности долго и счастливо. Распоряжение Луэя было однозначным — если сестра умрет, доступ к храну закрывается, мне выдадут горстку бесполезных империалов и закроют счет. Раз в зиму представитель Банка будет проверять состояние сиры Луэй. Раз в зиму, если она жива, я буду получать следующую стопку туго перевязанных красным шелковым шнуром свитков. Была надежда, что там будет хоть что-то на Второго Феникса или его окружение, и поэтому я уже сломала голову, как можно продлить ей жизнь.

Именно поэтому Винни будет проходить ритуал второй — после Данда. Я надеялась, что предки будут благосклонны после обретения нового члена рода и одарят крупицами силы несчастное дитя. Сейчас Винниария была похожа на чистый лист — в ней не было ни ненависти, ни злобы. Одно невежество незнания.

Наставник демонстративно громко постучал пальцами по документам на столе, привлекая мое внимание — визит окончен.

— Мы едем в Керн, — проинформировала я Луция, и получила кивок в ответ, хотя и он и я знали, что разрешение мне не требуется. Точнее он потерял право что-то запрещать мне. Когда встал на колени.

Я встретила его взгляд — он помнил — и я помнила. Звук змеящейся по краю пиалы трещины стал громче — трещина росла и ширилась, и я не знала, как повернуть всё обратно.

Говорить было не о чем. Мы молчали ещё пару мгновений, старательно не встречаясь взглядами, потом я сгребла новые «соски», и пошла на выход.

— Охрана, — прилетело мне в спину, когда я уже дотронулась до дверной ручки. — Два отряда.

«Если вам не сидится дома под защитой» — непроизнесенные слова повисли в воздухе между нами. Как и не сказанное — «Прости, Наставник», и «Надрать бы тебе задницу, Вайю». Такое могут позволить себе близкие — мы такими не были больше.

Церемонный поклон вассала — юной госпоже, и я покидаю кабинет. Луций решительно исключил меня из своего ближнего круга, но этого не делала я.

* * *
Я ждала праздника на канун зимы, ждала первый раз с отчаянной надеждой, что всё изменится, что всё будет, как раньше, но это не помогло. Наставник воздвиг между нами высокую стену из правил и норм этикета, и держал положенную преданному вассалу дистанцию.

День рождения и мое малое совершеннолетие отметили тихо. Узким кругом, дядя сослался на траур и закрыл поместье для гостей. Не время для праздников. Я не возражала. Третий круг стал стабильным — энергия внутреннего источника больше не скакала, и я выдохнула — меня миновала чаша сия.

Тир продолжал слать цветы. Синие колокольчики и незабудки, желтые маргаритки, плотные тугие бутоны белых роз, занимали все вазы в нижнем холле первого яруса. Геб ржал, и фыркал носом, как райхарец, когда цветочный запах становится непереносимо густым. Фей таинственно улыбалась, покручивая на пальце обручальное кольцо — все личные подарки Сяо отправлялись обратно в Столицу не распакованными. И я с трудом удерживалась от желания выяснить, что же такого произошло на помолвке, пока я валялась в кровати. Захочет — скажет. Но признак мне не нравился — если Фей решила дрессировать Сяо, это может значить только одно — она действительно рассматривает этого мужчину в качестве спутника жизни. Иначе не тратила бы на него время и энергию.

Малыш Сяо начал писать мне исправно — не проходило дня, чтобы свежий Вестник не прилетел из Столицы. Он сбрасывал мне смешные стихи, язвительные личные замечания о последнем Совете, рецепт отличного пирога от кухарки — что-то новое каждый день. Сначала я решила, что это из-за помолвки — теперь мы официально будущие родичи, но дело было не в этом — он не затрагивал тему семьи. Казалось, малыш Сяо извиняется за что-то, пытаясь загладить какую-то вину.

Вину, о которой я ничего не знала.

Бутч и Каро молчали — ни единого Вестника, ни строчки, а Малыш не упоминал о них. Я знала, что дядя несколько раз встречался с Ашту в Столице, и только. Жизнь поместья понемногу вернулась в прежнее русло — аллари забыли про чернокафтанников, гостевые комнаты менталистов были тщательно убраны слугами, чтобы не осталось ни единого упоминания о том, что дознаватели вообще когда-то останавливались у Блау.

* * *
— Мисси… — укоризненный голос старого аллари раздался за спиной внезапно. Я выронила остатки рыбы на пол, и Кис недовольно боднул головой, пощипывая ладонь мягкими губами — ну же, дай ещё. — Разве дело это — чужих райхарцев прикармливать?..

Я отряхнула руки и вздернула подбородок. Было бы странно ожидать, что Старик не заметит. Все, что происходило в конюшне, даже мыши, которые ночами точили лепешки и сыр, и те были посчитаны.

— Не дело это… конь одну руку знать должен… Мисси…, - старик вздохнул длинно и покачал головой, длинные плетеные косички мотнулись в воздухе, заплетенные по таборному обычаю. — Не дело это… лошадка — это кто? Друг, брат, а коли хлебом обменялись, так и того ближе…. Не дело это… за чужим бегать… на свою красавицу и не смотрите…

— Сегодня выгуляю, — я подтянулась и перебросила ноги, оседлав перекладину. Кис-Кис жевал волосы и покусывал мех на капюшоне.

— Зачем вам чужой райхарец, мисси?

Я почесала Кис-Киса за ухом, именно так, как ему всегда нравилось, пропустила между пальцами шелковистую гриву.

— Не дело это, чужого коня уводить, — настойчиво повторил старый алариец.

Я досадливо выдохнула, последнее время было совсем нигде не скрыться от него.

— Узнайте, где Аю, мастер, — я повернулась к аларийцу и требовательно вгляделась в старческие глаза. — Я знаю, вы можете.

Старик вздохнул, и помял мякиш в пальцах. Белые крошки падали на солому вокруг ковром.

— Выкиньте это из головы, мисси. Вас больше не потревожат.

— Я не хочу выкидывать. Хочу спать спокойно. Ходить не оглядываясь, — и я нервничала не одна. Дядя усилил охрану поместья, а при поездках в Керн собирал такой отряд, как будто меня провожали на передовую. Мне постоянно везде мерещилась тень старухи. — Я хочу точно знать, что в один из дней стук трости не раздастся за спиной, — я спрыгнула с перекладины стойла вниз и отряхнула юбки. — Хочу быть уверена, что она ушла за Грань. Окончательно и бесповоротно.

— Мисси! — старик сдвинул седые кустистые брови, морщины прочертили лицо, как старое сморщенное печеное яблоко. — Принести вам ее голову или поверите на слово?

— Голова мне не нужна. Одной руки — будет достаточно.

— Мисси… ох, госпожа-мисси…, - мальчишка Браев споткнулся на входе, зацепившись кафтаном за дверную ручку, проехался на соломе и шлепнулся на колени прямо передо мной. — Мисси-госпожа-Блау, карета для отъезда готова, все вас ждут, — протараторил он и шмыгнул носом.

Маки Брая взял в поместье дядя. Подай-принеси, и пока в качестве помощника на подхвате. Более неуклюжего ребенка я не видела давно. Понятно, почему Браи так рады должности слуги в поместье, подпускать Маки к кузне нельзя ни под каким предлогом. Поэтому вместо кузни он разрушал наш дом — Маги уже перестала пускать его на кухню, а сегодня с утра его распекали за очередную «случайно задетую» вазу. Коленки грязные, одна застежка кафтана болтается на одной нитке, рукав… порван?

Зачем дядя решил взять в дом это стихийное бедствие?

* * *
В карете укачивало, среди верхушек сосен небо светилось пронзительной синевой, лес редел — мы подъезжали к Керну. Геб делал вид, что задремал, откинувшись на сидение, чтобы не отвечать на неудобные вопросы леди Ву.

— Что сегодня? — Фей лениво покосилась на Вестник, полыхнувший передо мной привычным цветом силы Сяо. — Очередной рецепт? Упражнения для тренировки памяти? Рисунок? Стихи?

Я прочитала сообщение Малыша и проглотила смешок.

— Ты знала, что в этом сезоне популярны эдельвейсы? Непременно голубого оттенка? Фаворитка Второго Наследника ввела в моду.

— Ох, — Фей резко щелкнула веером и начала обмахиваться, — когда их сошлют на Юг, она введет моду на кади?

— Если сошлют, и если она останется фавориткой к этому времени, — парировала я в ответ.

Император издал указ, по которому в качестве поощрения за заслуги перед Империей, Второй Наследник назначается наместником и смотрителем Южного предела. Звучит красиво, а по факту все понимали, что это — ссылка. И наказание, потому что должность без реальной власти — её не отдаст совет Кланов, без реальной силы, в дыре на самом краю Империи.

Баланс сил в Запретном городе менялся, или… или они нашли что-то на Второго Феникса и представили Императору.

В чем причина ссылки? Что они нашли? Связь с Мирией? Игры на Севере? Попытка провести ритуал? Подчиняющие татуировки?

— Вайю…, - Фей звала уже не первый раз и я очнулась, вынырнув из мыслей. — Вернись к нам.

Копыта уже бодро стучали по мостовой, распугивая визжащую ребятню около Западных ворот, шпили Ратуши виднелись вдали с приспущенными штандартами рядом — Керн соблюдал траур. Род Асти, Бартуши, Хейли — Северный Предел потерял многих, но жизнь шла своим чередом. Город бурлил, как обычно к полуденному времени, рынок и ремесленные кварталы, которые пострадали больше всех — уже открылись.

— Заедем в Госпиталь? — очень осторожно спросила Фей-Фей, Геб бросил на нее предупредительный взгляд, а потом тревожный — на меня.

— Нет смысла, — я тщательно расправила и разгладила перчатки на коленях — пальчик к пальчику. — Они не смогут помочь.

— Но всё же… ты не Целитель, у Блау хорошие слуги, но в Госпитале работают Мастера, Наставники Кернской и…

— Они не смогут помочь, Фей, — повторила я терпеливо. Если Люци не смогли разбудить менталисты, Целителям здесь делать нечего. Мистрис Айрель просто беспомощно разведет руками — этот клинический случай вне их компетенции. Но Фей была твердо уверена в обратном.

Люциан Хэсау спал. Почти как Ремзи тогда. Дышал так редко, что приходилось щуриться, чтобы увидеть, как двигается грудная клетка, чуть подрагивают крылья носа, и дрожат ресницы. Он был таким красивым спящим. Безмятежным. Если бы нужно было нарисовать героя девичьих грёз, Люци мог бы позировать Мастеру. Спал и не откликался. Никогда.

Я читала ему прихваченные из библиотеки книги, свернувшись в кресле — комнату со стабилизатором я обжила почти сразу, замеряла потенциалы источника каждое утро, облегченно выдыхая, видя стабильные искры льдисто-голубой силы Хэсау. Отправляла ежедневный Вестник Хоку, в котором каждый раз было только три слова: «ничего не изменилось», и пыталась найти решение.

Решение, которого не было.

— Двадцать одна, — бодро произнес Геб и хлопнул в ладоши, чтобы перевести неудобную тему. — Готова уже двадцать одна заготовка для колец, осталось только три, но, Вайю, тебе стоит хоть иногда делать вид, что ты занимаешься артефакторикой.

— Сделаю. Когда вернется дядя, — пожала я плечами. На Гебиона можно было положиться и я была спокойна — он получал удовольствие от совершенно бесполезного для меня процесса. Нет, я готова сделать одно кольцо, два, но не двадцать.

— Ты закончила со списком?

— Да, старик подписал. Вещи собраны. Вайю Блау готова представлять Северную школу на Турнире…

— По стихосложению, — Фей улыбалась широко и весело. — Вы с Костасом прекрасно смотритесь вместе…

— Фей!

— А что? Ненаследная ветвь, Тир, приемлемый уровень силы, у вас будет много времени, чтобы узнать друг друга…

Я пошарилась за спиной и запустила в Фей маленькую атласную подушечку, которую Геб поймал перед самым лицом сестры, и укоризненно покачал мне головой. Смех Фей серебристыми колокольчиками звенел в карете — ей нравилось поддевать меня на тему «цыпленка». Участники едут первыми, зрители пройдут порталом позже — Геб, Данд и Фей догонят меня уже в Хали-баде.

— Вайю, — Гебион помял подушечку в руках, — насчет сира Ву… может всё-таки…

— Мистер Лидс!

— И ты! — я фыркнула и подмигнула Фей-Фей. — У Яо отличные задатки, он не сдается и ищет новые пути решения.

— Вайю!

— А что? — я начала загибать пальцы по одному. — Сир Ву хочет увидеть Турнир, и ему уже отказал дядя, — первый пальчик, — Наставник, — второй пальчик, — он даже отправил Вестник Акселю и тоже получил отказ, — третий пальчик. — Подходил ко мне, и вот теперь начал обрабатывать Геба…

— Яо просто хочет увидеть Южный предел и боится оставаться один, — пробурчал пристыженный Геб.

— Сиру Яо пять зим, и он остается совершенно один в этом огромном, занесенным снегом поместье, — протянула я язвительно. — Тебе сказать, чем мой отец занимался в десять зим в шахтах под руководством деда?

— Пусть учит алхимию, — безапелляционно постановила Фей, и тут мы с Гебом поморщились синхронно. Она была непреклонна — брат должен продолжать семейное дело и идти по стопам деда Ву. Фей давила — Яо сопротивлялся изо всех сил, и уже дошло до того, что он начал прятаться от нее на крыше. На моей крыше.

— У него ещё есть время и есть выбор…

— Выбора нет, — отрубила она жестко. — Все Ву — алхимики.

— Тогда где твое согласие быть личной ученицей Наставника Варго?

— Это другое, Вайю!

— Да? Ты не Ву? Или только ты имеешь право выбора, которого лишила Яо?

— Я думаю о Клане, — Фей резко стукнула сложенным веером по ладони. — Блау будет полезен Мастер алхимии…

— Оу… — я резко отвернулась к окну и выдохнула, сжав пальцы. Внезапная волна эмоций Фей-Фей пробила щит и оглушала, вспыхивая внутри жаром так, что темнело перед глазами.

Жесткость. Непреклонность. Безаппеляционность. Настойчивость. Желание. Страсть. Гнев. Ярость. Боль. Ненависть.

Все это смешалось в один клубок и тараном вышибло весь воздух из груди. Как же она ненавидела тех, кто виновен в смерти Старейшины Ву. В такие моменты я сомневалась, что вообще смогу удержать ее от поездки в Столицу.

Фарфоровое лицо Фей было бесстрастным — она прекрасно держала маску, только чуть дрогнули напряженные пальцы.

— Не будем обсуждать это сейчас…

— Не будем, — я украдкой промокнула пот на виске. Моя защита не выдерживала такого напора, а ментальные артефакты никогда не защищали от чужих эмоций, только от чтения мыслей. Нужно поторопить мастера Сейра.

— Подъезжаем, — нарочито бодро отметил очевидное Геб и потер ладони — нервничал. Чтобы он не говорил, решение сделать татуировку далось ему нелегко.

В лавку мы попали не сразу, хотя от кареты до входа было ровно пятнадцать шагов. Пришлось раскланяться с несколькими Сирами, обсудить погоду, и последние новости из «Имперского Вестника». Их интересовала не я — их интересовал Кастус Блау.

Дяде прислали сразу четыре брачных предложения. Стандартные контракты. Двое с Севера, один с Востока, и даже Кораи и те предложили в качестве второй жены дальнюю сестру леди Софи.

Мне не давал покоя вопрос, что же такого дядя натворил в Хадже и Столице вместе с Тиром, что они так зашевелились?

Столичное слушание по делу Глав о событиях в Хадже прошло ровно — дело закрыли, и я не смогла вытащить из дяди ни слова. Самым ценным и неисчерпаемым источником информации оказался Геб — он пересказывал то, чем делился Гектор, у которого просто горели глаза при упоминании сиров.

Обстановка в Пределе была очень напряженной. Горцы. Резервации. Хейли. Город бурлил в предвкушении передела земель, хотя все знали, что всё давно решено — за закрытыми дверями Ратуши на Совете и ещё немного раньше в Столице. Дядя показывал мне новую карту земель — нам отходил солидный кусок территорий вдоль общей границы с Хейли. И по иронии Великого, та самая шахта, где старуха пыталась провести ритуал, тоже стала нашей.

Второй самой горячей новостью декады было новое распоряжение Запретного города. На Север обещали прислать Наместника из Столицы, ходили слухи, что это будет кто-то из высших чинов Управления или даже один из Наследников императора. Прошлый раз — это был Таджо, но кто знает, что будет сейчас?

Я молилась Великому, чтобы Второго Феникса действительно сослали на Юг. Нам вдвоем будет очень тесно в одном Пределе. Мне пока нечего ему противопоставить, нужно выиграть время. Чтобы подрасти и набраться сил.

* * *
Геб покраснел от всеобщего внимания. Неловко перелистывал страницы, изучая рисунки татуировок в альбоме. Помощник целителя терпеливо стоял рядом, ожидая выбора юного мистера.

— Может вот эту? — он развернул к нам картинку. Знак Гильдии артефакторов был заключен в кольцо, которое цепью опоясывало плечо по кругу.

— Слишком… грубо, и ты пока не гильдеец, — сморщила носик Фей-Фей.

— Вот эту? — следующая картинка.

— Слишком претенциозно…

— Эта?

— Слишком мелко…

— Фей! Передумал? — тихо спросила я у Гебиона. — Можем уйти и вернуться позже.

— Нет, — он замотал головой, — просто… просто… вдруг у меня не получится? — беззащитная искренность его взгляда обезоруживала. — Вдруг у меня не получится… стать достойным… стать артефактором… я … грязный… и неизвестно…

Фей фыркнула решительно и уже набрала воздуха, но я едва заметно шевельнула пальцами — не стоит.

— У тебя получится, Геб. У тебя уже получилось. Твои задатки оценили, ты ученик мастера-артефактора, и ты превзойдешь дядю, если выберешь оружейную специализацию…

— Считаешь? — свет надежды вспыхнул в его глазах.

— Уверена. Слово Блау, — я подняла вверх руку, и темное облако силы окутало пальцы и родовое кольцо. Я не просто уверена, я совершенно точно знаю, о чем говорю.

Он тряхнул головой, вытащил одну из страниц, сжал рисунок и решительно отправился в заднюю комнату, где его ждал Целитель. Если я не ошибаюсь, тот, что Фей определила, как «слишком претенциозный».

Мы приготовились ждать, расположившись в мягких креслах, нам даже подали чай, который был на удивление неплох, судя по тому, что Фей налила вторую пиалу. Я лениво листала пергаментные альбомы с рисунками — на любой, самый взыскательный вкус.

Процедура раньше занимала тридцать мгновений. Сначала Целитель проводит диагностику и определяет состояние организма, уровень силы, отсутствие реакции на воздействие и краску. Потом наносит плетениями контур рисунка, и после согласований, плетутся стандартные чары — игла порхает сама, двигаясь по заданной траектории.

— Ещё чаю, леди? — помощник Целителя сделал знак слуге, но я отрицательно покачала головой. Я хотела, но не чаю. Передо мной на пергаментном листе был знак Шестнадцатого легиона — треугольник, око, распахнутые крылья, и надпись: «Зрящие Севера, стоящие на страже». Точно такую я каждый день видела в зеркале шесть зим подряд на своем плече. Точно такая, какая была у Нике, и у всех наших.

Я нежно обвела пальцами рисунок по черным линиям туши. Треугольник. Крылья.

И точно такая непременно должна быть у меня.

— Второй зал свободен?

— Да, мастер свободен.

— Прекрасно. Я хочу. Эту. Сейчас, — я помахала листом с рисунком в воздухе, и на лице помощника отчетливо проступило недоумение. Фей тихо ахнула в сторонке.

— Это… леди… это не дамский вариант, для Высоких сир у нас отдельный альбом, вот на том столике, я покажу, — заторопился он.

— Не нужно. Я решила.

— Леди… это знак легионеров, новики приходят десятками за декаду, но это не для леди… это просто знак и девиз Шестнадцатого легиона.

— Уверяю вас, я способна отличить штандарт Шестнадцатого от прочих, — ответила я сухо.

— Если вы решили, леди…

— Решила.

— Сейчас я уточню у Мастера, — короткий поклон и помощник уходит.

— Нет! — Фей-Фей решительно перегородила мне дорогу, когда я поднялась с кресла — Сир Блау не поймет…и… это не для леди! Та-ту-и-ров-ки! Сира не может себе позволить…

— Тебе сказать, сколькие леди в Столице пользуются услугами целителей, какие рисунки наиболее популярны и в каких местах их наносят?

— Мы не в Столице!

— Я решила, Фей, — я аккуратно отодвинула её в сторону.

— Мы не в Столице, мы в провинции, вдруг кто увидит, Вайю? — прошептала она немного испуганно.

— Как часто ты раздеваешься на публике? — я вздернула бровь вверх.

— Муж! — нашлась она наконец. — Тебя увидит муж и это…

Я расхохоталась. Хохотала, вытирая слезы у краешков глаз. Кому-кому, а Иссихару будет совершенно всё равно, даже если я нарисую знак Великого на лбу, его интересуют совершенно другие вещи.

— Я разберусь с мужем.

Фей-Фей уговаривала меня ещё пять мгновений, надеясь переубедить.

— Хорошо, — выдохнула она обреченно. — Хочешь? Хорошо! Выбери что-то женское, изящное, маленькое, — рисунки, которые она мне предлагала больше подошли бы самой Фей-Фей — маленькие бабочки, бутоны королевских пионов, иероглифы благополучия.

— Вот это, на левое предплечье, — я показала свиток Целителю.

— Вайю! Великий!

— Леди… это для легионеров.

— Знаю.

— Вайю! Я умоляю тебя, подумай ещё раз, — она дернула меня за рукав. — Почему штандарт Шестнадцатого? Почему?

Врать Фей-Фей не хотелось, и я ответила честно.

— Потому что Легион. Потому что там служил отец. Потому что я хочу помнить, — я приложила кулак к груди и стукнула пару раз.

— Вайю…

— Леди, прошу, если вы точно решили, — помощник целителя склонился в поклоне, приглашая следовать за ним.

Леди точно решила. Леди хочет помнить.

Хочу каждый вечер, когда я снимаю одежду, раздеваясь перед сном, когда смотрюсь в зеркало, видеть напоминание на своем плече. Чтобы помнить, о том, кто я. И для чего я здесь.

Глава 3. Мы в ответе за тех, кого…
Плечо зудело.

Мирийский ковер был мягким, с длинным ворсом, но стоять на коленях удовольствие сомнительное. Правда, это первый раз, когда я была не одна, а в хорошей компании.

Геб, виновато понурив голову, стоял справа, Фей — слева, пытаясь незаметно почесать спину о ножку стула. После татуировок всегда накладывают обезболивающие плетения, а они часто зудят.

— Всего день! — дядя хлопнул ладонью, и на столе подпрыгнула стопка свитков. — Меня не было всего один день, и что я вижу?

Луций, демонстративно отвернувшись, смотрел в окно, но я видела, как подрагивают его усы от смеха. Нас сдал Яо. Не специально. Но Гебион не смог удержаться, чтобы не похвастаться, а Яо пока не умел держать язык за зубами. Судя по виду Фей-Фей, эту ночь юному Ву лучше провести на крыше. Или в другом крыле.

— Всего один день!

Кто знал, что дядя вернется последним вечерним порталом? Церемония, прием, празднование должно было затянуться до глубокой ночи. Я думала у нас будет пара свободных дней, это же не просто какой-то Клан — это родичи! Но дядя решил иначе, и все нам испортил.

— За что, Великий? — дядя откинулся в кресле и, щелкнув замком стола, достал деревянную шкатулку, где лежали курительные палочки. — А если бы меня не было два дня? Я бы нашел руины на месте поместья?

Голова Геба свесилась ещё ниже. Свои объяснения дяде он проблеял первым. Фей отчитывалась второй, меня не спрашивали вообще, видимо во избежание.

— Леди Ву, я жду.

Наши с Гебом татуировки уже видели все — оторванные рукава свисали ровно до мирийского ковра, демонстрируя яркую свежую краску на плечах, а Фей от демонстрации отказалась.

— Сир Блау, я уже говорила, — она почти плакала, — я не могу показать. Это… это неприлично…, - она повела плечами — спина чесалась, но опять потереться о ножку стула не решилась — все смотрели прямо на неё.

Луций отчетливо хрюкнул в усы.

— Неприлично, — дядя протянул это слово, смакуя. — Если это неприлично, зачем, во имя Грани, вы сделали это? Леди Ву? Я считал, что хотя бы у вас достаточно разумности, чтобы не поддерживать…

— …эскапады, — подсказал Луций едва слышно.

— …чужие глупые выходки.

— Или вместе, или никто, — Фей-Фей решительно вздернула подбородок. Идея сделать татуировку пришла ей после того, как от Целителя вышел Геб. Крохотная птичка, сидящая на краешке цветка. Такая маленькая, что я даже не смогла рассмотреть вид. Фей нанесли рисунок на лопатку.

— Превосходно, — процедил дядя сквозь зубы. — Вместо одной, стало трое. Видит Великий, я не готов на такой обмен…

— Дядя…

— Свободны, — резкий жест в сторону двери. — Наказание — завтра. Вайю — останься, — скомандовал он, видя, что я радостно поднимаюсь с колен.

Фей-Фей и Геб исчезли из кабинета быстрее, чем дядя договорил. Луций покачался на носочках, поправил пряжку на животе, кхэкнул, и подмигнул. Мне. Подмигнул.

— Девочка сделала не худший выбор, Каст. Этот знак носят с гордостью, — Наставник пару раз легонько стукнул себя по левому плечу.

— Легионеры. Этот знак носят легионеры, а не…, - дядя выпустил воздух сквозь зубы. — Оставь нас.

Когда негромко хлопнула дверь, дядя щелкнул пальцами и маленький огонек вспыхнул перед ним. Сладковатый дым поплыл по кабинету, и я поморщилась — сразу зазудело в носу. Гадость.

Дядя ещё раз с отчетливым отвращением покосился на оторванный рукав, где виднелась татуировка.

— Почему… вы не взяли с собой Дандалиона?

Вопрос поставил меня в тупик. То есть он хотел бы, чтобы мы в кабинете стояли вчетвером? Не «почему мы вообще решили сходить к Целителю»? Не — «удали это немедленно, Вайю» или «чем-ты-думала»? А «почему мы не втянули в это Данда»?

Я поднялась с колен и отряхнула юбки ханьфу.

— Я не разрешал вставать.

— Я не спрашивала разрешения, дядя.

Плечо чесалось, и я с большим трудом удержалась от того, чтобы не потрогать его. Фей, наверное, приходится ещё тяжелее.

— Данд бегает от меня, — ответила я честно, устроившись в кресле напротив. — И злится. Он бы не поехал с нами.

— Нужно было сделать так, чтобы поехал.

— Нужно было сказать ему, — парировала я в ответ. — И ему и… всем. И тогда он поехал бы.

Ситуация сложилась дурацкая. Дядя не сказал нам, но знали — все. Я, Луций, Аксель и даже Данд. Знали и молчали. Потому что сир Кастус Блау так и не признал официально своего сына. И не представил его нам.

— Ёще немного и Данд сорвется, — выдала я тихо. — Он заперт здесь, как зверь и…

— Разве с ним обращаются плохо? — дядя выдохнул несколько колечек дыма вверх.

— Ему плохо у нас, потому что он — Хэсау. Свобода. Ему нельзя покидать поместье, ему нельзя в Керн, даже уроки ему не присылают, потому что он не поступил в Школу.

— Права отчитывать у тебя нет. Люциан слишком много говорит…

— Говорил, — я спустила ноги с кресла и нащупала тапочки. Этот разговор ни к чему не приведет. Как и все предыдущие. Луций сдал меня дяде и это было ожидаемо. Данд — знал, последним узнал Аксель — именно в мой день рождения. По-крайней мере это объяснило бы первый утренний портал обратно в Корпус, и вместо обещанной декады отпуска, который ему выделили за защиту Керна, он пробыл всего день. — И я не отчитываю, я объясняю. Данд — скоро сорвется.

— Не успеет. Ритуал через два дня. Вечером зайди в лабораторию, нужно проверить на немилость ещё раз…

— Ещё раз? — я обернулась резко, так что юбки ханьфу взвихрились вокруг ног. — Меня проверяли уже два раза — немилости нет!

— Всех. Всех проверяют. Надо будет, пройдешь проверку третий раз, четвертый и пятый, если будет нужно для ритуала.

Ритуал! Ритуал! Ритуал! Дядя совершенно свихнулся на этой идее, пытаясь учесть всё. Чтобы ни один из факторов не помешал Данду вступить в наследие. Меня проверяли на немилость, снимали замеры потенциалов и стабильность кругов, анализировали влияние возможного искажения от светлых наручей, и даже увеличили дозу эликсиров — почти на грани — но я терпела — дядя хотел как лучше.

— Твоя диета на ближайшие три дня, — он перебросил мне свиток. — Управляющий уведомил кухню.

— Вода и рис? Серьезно?

— Считай это наказанием, — дядя кивнул мне на плечо. — Если тебе так будет легче.

Вода и рис — это было слишком. Уже — слишком. Я бы могла сказать дяде, что ритуал пройдет удачно и без всего этого. Я бы могла сказать, что проблема вовсе не в Данде. Проблема — в дяде. Он — боится. Боится так, что последнюю декаду начал курить не переставая, пить в кабинете, думая, что его никто не видит, пропускать ужины и завтраки, чтобы не столкнуться случайно с сыном. С сыном, которому ему нечего сказать.

— А если Данд не пройдет? Если род не примет его и…

— Примет. Он — Блау.

В комнате резко пахнуло силой, и я отступила. Родовой источник заворочался внизу, отзываясь на дядино недовольство. И — мое.

Мне хотелось спросить, если бы род не принял брата, дядя вообще стал бы считать его сыном? Или право называться сыном Кастуса Блау дозволено только тому, кого одобрили предки и принял алтарь?

Если бы Данд не прошел ритуал тогда, дядя вообще оставил бы его в поместье? Или отослал подальше, как сделал дедушка с дядей Ричардом?

— Хотела бы я знать, ты видишь в нас — нас, или просто продолжение рода Блау, — пробормотала я тихо, но дядя услышал.

— Пока я вижу только проблемы, Вайю, — конверт с темно-зеленой печатью Асклепия — официальное уведомление, дядя перебросил на край стола, поближе ко мне. — Повестка от Гильдии целителей. Назначена дата слушания.

— Значит, мистрис Айрель все-таки донесла на меня.

— Ты этого хотела. Слушание — в столице, когда вернешься с Юга. — Дядя прищурился. — Ты уверена, что не хочешь на целительский? Это не то, что можно будет изменить.

— Уверена. Корпус. — И Аксель уже прислал нам планы экзаменационных вопросов за две предыдущие зимы для Геба. — И…, - я удивилась дядиному равнодушию, — я думала, ты будешь против…

— Я — против. Это что-то меняет? — колечки сладковатого дыма взлетели к потолку, кружась в воздухе. — Я — против, — повторил дядя, указав кончиком курительной палочки на мое плечо, где черные линии татуировки влажно светились на белоснежной коже. — Это что-то меняет? Я — против, — он постучал кончиками пальцев по коробке с артефактами. — Где мои артефакты из Хранилища? Когда я что-то запрещаю, ты делаешь наоборот. Когда я отдаю приказ, ты нарушаешь его. Что мне делать с тобой, Вайю?

Я икнула. От страха. Дядины интонации были ласковыми, почти нежными и очень-очень спокойными. С таким же холодным и расчетливым спокойствием он ломал мою флейту. Специально ждал, когда я очнусь, чтобы продемонстрировать урок наглядно — «Вайю запрещено использовать Зов».

Последнего подарка Я-сина больше не было. Дядя разломал её на четыре неравные части, а потом растоптал в крошево — розовый нефрит разлетался кусками по всему кабинету. Всё это он сделал молча, а потом ласково погладил меня по голове — и это был первый раз, когда я не отшатнулась только усилием воли. Чем в большем бешенстве пребывает сир Блау, тем спокойнее и расчетливее становится.

Что он придумал на этот раз, мне не хотелось даже думать.

— Дядя…, - я прокашлялась, отгоняя клубы дыма от лица. Ему стоит курить меньше.

— Я думаю, Вайю. До этого ты была одна и я позволял тебе слишком много. Сейчас ты подаешь плохой пример, вассалы могут подумать, что им позволено то же, что и тебе…

— Дядя!

— … наказание не работает в твоем случае, поэтому наказывать тебя я больше не буду…

Я затаила дыхание.

— …я буду наказывать тех, за кого ты несешь ответственность, — закончил он очень нежно. — За каждый твой проступок, за каждое нарушение, за каждое открытое неповиновение, наказание будут нести леди Ву, мистер Лидс и юный Яо.

— Яо? Он вообще не причем. И это несправедливо!

— А кто говорит о справедливости, Вайю? — дядя улыбнулся мне ласково. — Я думаю, за сегодняшнюю выходку лишить мистера Лидса права посетить Южный предел, и оставить в поместье на время Турнира.

— Дядя, — я скрипнула зубами. Он выбрал Геба специально — никто не ждал поездки на Юг больше, чем он, только о ней и говорил. И у Лидсов там родичи.

— Или ускорить свадьбу. Роду Сяо совершенно всё равно, получат они невесту с десятью курсами Академии за плечами, или сразу после Школы… главное — земля и статус, — проговорил он медленно, отчетливо и очень холодно. — Леди Ву очень пойдет красное.

— Дя-дя!

— Если ты берешь кого-то под свою защиту, проверь, действительно ли ты сможешь их защитить, — он откинулся на спинку кресла и вытащил очередную курительную палочку из деревянной коробки. — Ближний круг — это слабость.

— И сила…

— До того момента, когда они станут силой пройдет очень много зим. Очень. Много. Зим. Я надеюсь, мы поняли друг друга, Вайю? — вспыхнул огонек плетений и дядя снова медленно затянулся. — Твое поведение на Юге будет безукоризненным. Твое послушание будут ставить в пример, как и твои манеры.

Я склонила голову вниз, чтобы спрятать глаза — пальцы неконтролируемо вспыхнули темным облаком силы.

— Тц-ц-ц, — прицокнул дядя. — Послушание и контроль, Вайю. Послушание и контроль. Ты сама превратила дом в приют для маленьких птенчиков. О птичках нужно очень хорошо заботиться, чтобы они могли вырасти. Немилости нет, но сегодня вечером — последняя проверка, не опаздывай, — повторил он.

— Тетя была бы огорчена, — пробормотала я саркастично.

— Что?

— Стоит ли мне нанести визит Айше, дядя, когда буду на Юге? Чтобы продемонстрировать прекрасные манеры. Входит ли это в обязательную программу?

— Не стоит, — отрезал дядя. — Пансион закрыт.

— Слушаюсь.

— Не стоит воевать со мной, Вайю, — дядя положил правую руку на стол — она была до локтя объята темным пламенем, родовой перстень полыхал так, что слепило глаза. Проблемы с контролем не только у меня. — Хочешь решать все сама? Выросла? Вызови меня. Забери по праву, — он поддел пальцем цепочку с печатью Главы и покачал кругляш на весу, — нет? Тогда у нас в Клане только один Глава. Глава, который требует выполнения приказов. Сейчас есть только одна вещь, о которой ты должна думать, на которой ты должна сосредоточить всё своё внимание — ритуал.

— Слушаюсь, — я выполнила четкий положенный по этикету сухой поклон. — Разрешите идти, Глава?

Меня ждет ужин — рис и вода, всё четко по предписанию.

— Свободна.

* * *
Дуэльный зал я крушила с отчетливым удовольствием в полном одиночестве.

Три дня. Нужно продержаться только три дня, пока у дяди едут плетения. Как только пройдет ритуал, он будет так счастлив, что забудет вообще про всё.

Кольца щелкали, я отправляла в манекены-проекции плетение за плетением, кружилась на месте, уходя от перекрестного огня двоих противников.

Три дня. Мне нужно продержаться только три дня.

Плетения вспыхивали, я меняла руки, отбивала змейкой проекции чужих чар, и выкладывалась на полную. Чтобы не думать. О дяде, Данде, и чашке пустого риса, которая ожидала меня вместо сытного ужина.

Псаков ритуал!

* * *
Сейра я вытащила из конюшни, они закрылись в каморке Старика и обсуждали очень-важные-планы, под вторую бутылку аларийского самогона.

Я слышала «Ликас», но старые хрычи заткнулись сразу, когда поняли, что они не одни. Что аларийские, что наши — хрычи везде одинаковы. «Ликас скоро вернется, Вайю» — эта фраза за три декады уже успела изрядно надоесть. Сейр врал. И я не могла понять, в чем именно. Что в понимании Мастера «скоро»? Если всё время мира в его распоряжении?

Тренировались мы с огоньком. Толи аларийское расслабляло, толи был повод для благодушного настроения, но Мастер Сейр снизошел до объяснений, похвалил мой лабиринт, похвалил ученика Ликаса, точнее было сказано тихим шепотом: «Хоть что-то этот юнец в состоянии сделать нормально».

Змей вообще привел Сейра в неописуемый восторг — уровень моей тупости просто не позволил мне осознать степень моего счастья и нереального везения. Создать и внедрить такую устойчивую ментальную проекцию, как Змей, в систему защиты дано не каждому, и это без учета расхода энергии и уровня контроля, для поддержания проекции постоянной. Я своего счастья не ценила. Змей не слушался, Сейр басовито хохотал, когда чешуйчатый хвост раз за разом откидывал меня на стены лабиринта, и я вылетала обратно.

— Это твой мир, — пояснял он раз за разом. — Ты — хозяйка. Если ты не в состоянии обрести контроль даже над своими мыслями, над своими страхами, как ты хочешь изменить мир?

Змей был не в курсе, что он обязан подчиняться. И я боялась. Боялась Немеса, и его порождение.

— Если бы это было пламя так почитаемого у вас Великого, а не Змей, тебе было бы легче? — спрашивал Сейр.

— Легче. Пламя — созидает.

Сейр фыркал в усы, тряс косичками, и обреченно прикрывал глаза — безнадежна.

— Это просто проявление. Инструмент. Только от тебя зависит, как ты будешь это использовать.

И это был первый раз, когда Сейр замедлил время для меня — до этого никакие мои просьбы не могли поколебать его решение — или сама или никак. В лабиринте мы провели декаду, пока не стало получаться — я научилась уворачиваться и предугадывать место, куда в следующий раз придется удар чешуйчатого хвоста. Если менталист нарушит правила и проломит защиту — моя задача заманить его глубже и… уйти. Оставив его в лабиринте. А дальше — пусть встретится лицом к лицу с моими страхами. У которых был чешуйчатый хвост и огромная жажда силы.

— Это — ты, — втолковывал он мне, больно тыкая пальцем в лоб. Пальцы у аларийца были почти железными. — Змей — это ты. Теперь часть тебя. Ты сама дала волю своим страхам настолько, что проекция осталась в такой форме. Пока ты не поймешь это — будешь бегать от своих страхов по лабиринтам своей души.

Я фыркала. Философия аллари была мне не близка. Есть опасность? Нужно убрать или убить. Или отступить, пока не накопишь силу. Но стать единым целым с тем, что пугает — это извращенная логика аларийцев.

— Мир — един, — мягко объяснял Сейр. — Ты — часть мира, мы — часть мира, Змей — часть мира, все есть одно, и в одном заключено всё. Не нужно сражаться. Выбирая страх — ты вешаешь на себя мишень — «нападайте», и мир становится враждебным.

Змей жрал незаметно, но так же много, как и браслеты Арритидесов, поэтому уставала я быстро.

— Для поддержания постоянной формы — нужна энергия, — пояснял Сейр, когда сетовал на то, какие слабые пошли Высшие.

Я даже не кивала — не было сил — просто жадно заглатывала воздух, когда меня вышвыривало обратно на коврик в зале для медитаций. Тренировки с Мастером Сейром были результативными, но… как же мне не хватало моего Ликаса. Как же мне его не хватало.

* * *
Вестник от Геба прилетел поздней ночью — Нэнс уже расчесала мне волосы и ушла к себе, приготовив одежду на завтра.

«Яо нет в комнате. Одеяло он тоже не взял» — я схлопнула послание, и со вздохом вытащила пару меховых плащей из шкафа. Если он опять на крыше, а на мое место не посягал никто, кроме Яо — нужно отправить его спать. Неужели Фей-Фей опять учила его жизни?

Ночь была звездной — небо чистым, темным и бескрайним. Вершины Лирнейских было почти не видно вдали. Выдохнув пару клубов пара, я перелезла через окно, и начала подниматься выше, забирая левее, туда, где было мое насиженное место и удобный козырек, под первыми черепицами которого было удобно хранить разные мелочи.

— Малыш? — маленькая фигура сидела недалеко, примостившись на широком плоском парапете, но Геб волновался зря — Яо прихватил с собой шарф и длинную вязаную шаль с цветными кистями — наверное, дали аларийки на кухне.

— Леди, — брат Фей приветствовал меня тихо, но даже не повернул головы. На крыше действовали другие правила — так мы договорились сразу. Яо смотрел вдаль, туда, где за высокими склонами лежали земли Хэсау, и вмерзли в землю оставленные до весны корабли. Туда, где даже сейчас можно было услышать крики чаек.

— Геб волнуется, — выдала я честно, подстелив один плащ рядом, чтобы можно было сесть, и укрывшись вторым сверху — мех капюшона приятно щекотал щеки. — Уже поздно и тебя нет в комнате.

Я выдохнула пару облачков пара и поджала пальцы — ноги подмерзали в тапочках.

— Ты…. Разговаривал вечером с Фей? — Яо постоянно сбегал на крышу после разговора с сестрой.

Он резко помотал головой — нет, зарывшись носом поглубже в шарф.

— Пойдем спать, Яо. Завтра будет новый день…

— Помните, что вы сказали о куполах тепла, когда я первый раз забрался сюда? — перебил он меня.

— Что не использую их здесь…

— … чтобы чувствовать. Снег. Холод. Дождь. Вы сказали — чтобы чувствовать. Что здесь — можно чувствовать, — мальчишка обернулся ко мне, и две блестящие полоски мелькнули на щеках, в отсветах магических фонарей. Я видела, как Яо плакал — только один раз, случилось что-то серьезное? — Кто я, леди Вайю? — спросил он требовательно. — Кто — Я?

— М-м-м… сир Ву? Брат леди Ву, наследник рода Ву? Вассал рода Блау…, - прошептала я осторожно.

— Кто. Я. Без этой родовой приставки? Без статуса, сирства, и родового имени? — переспросил он жарко, и меня обдало запахом мирийского вина со специями. Маги сдурела? Давать ребенку десяти зим вино на ночь? — Кто я? Мистер Геб точно знает, кто он — будущий артефактор. Вы — целитель, сир Аксель пойдет по военной стезе и получит Трибуна, а кто я? Как понять, кто я?

— Ну…

— Когда был жив дедушка всё было так просто, — он шмыгнул и снова спрятал нос поглубже в шарф. — Дед настаивал — я не хотел.

— Быть алхимиком?

Яо кивнул.

— Дедушка говорил, что такого бездарного ученика у него не было никогда в жизни, что я позор для рода и…

Я рассмеялась. Тихо-тихо. Яо дернулся, когда я приобняла его за плечи.

— Один раз я заехала к вам в гости, — прошептала я ему на ухо. — Они тогда варили… эликсир от кашля… и Фей перепутала корень солодки и корень аира… ей было двенадцать зим.

Яо притих.

— Твой дедушка не увидел слугу и меня, и распекал Фей-Фей. Что никогда ещё у него не было такой бездарной ученицы, и что ваша мама варила восстанавливающее зелье кристальной чистоты в…

— … шесть. Мама сварила в шесть зим.

— Да, — я хмыкнула. Старик Ву был слишком суров к внукам. — Наставник из Академии проверял уровень Фей. Знаешь, что он сказал? Что она может сдавать экзамен на помощника алхимика прямо завтра, и он сам выдаст ей значок Гильдии.

— У сестры получается всё. Она рисует, варит эликсиры, танцует, занимается каллиграфией.

— Согласна. Фей рисует лучше, чем я. Танцует лучше, чем я, лучше разбирается в алхимии, и почерк у нее лучше, значит ли это, что я хуже Фей-Фей?

— Нет! — Яо резко мотнул головой от такой мысли.

— Значит ли это, что ты хуже Фей-Фей? Или это значит, что тебе нужно время и тренировки, чтобы достичь ее уровня? Официальное приглашение в личные ученики — это редкость. Ваш дедушка позаботился об этом ради вас, это его последний дар. Стоит ли отказываться от него так просто?

— Я боюсь, что у меня не получится… — прошептал он тихо. — Что дедушке будет стыдно. Что я никчемный, и из меня выйдет плохой алхимик… у меня… нет таланта.

По-крайней мере он не начал отказываться сразу, как происходило всегда, когда давила Фей.

— У меня тоже нет особого таланта, Яо. Ты видел свитки в библиотеке? — я вздохнула, вспомнив, сколько раз осталось переписывать писания — я сделала ровно сто восемьдесят три. — Даже, если я перепишу ещё двести раз, я все равно буду владеть кистью хуже, чем твоя сестра. Значит ли это, что мне нужно перестать? Или стоит сравнить мой первый свиток и последний, которые я отдам дяде? Мне стоит бросить каллиграфию, потому что всегда кто-то будет писать лучше? Потому что у меня нет таланта?

Яо молчал. Ветер срывал поземку с соседних крыш, я разглядывала звездное небо, подняв голову.

— Мне стоит бросить каллиграфию прямо сейчас?

Мальчишка молчал, свистел ветер, голоса охраны доносились снизу обрывками.

— Иногда нужно сделать двести раз. И повторить ещё двести. И ещё. Пока не станет получаться.

— А если не будет получаться и после этого?

Я пожала плечами — ноги замерзли окончательно, мне хотелось только одного — вернуться в кровать.

— Значит, повторить ещё двести, Яо. Я не знаю другого пути. Ты знаешь, сколько раз Гебион делал свою первую заготовку под артефакт?

Он замотал головой.

— Спроси завтра. Геб подтвердит, — я спрятала руки поглубже в складки плаща, зарываясь в теплый мех. Кончик носа начал подмерзать. — Гебион Лидс испортил триста сорок шесть заготовок, пока у него не вышло.

— Оу…

— Стоимость расходных материалов примерно равна доходу от их маленькой кожевенной мастерской за пару зим. Или четыре премии центурия, — выдохнула я тихо. Гектор наверняка отдавал все деньги в семью. — Ты — будущий наследник, Яо. Что может заставить род вкладывать такие деньги в одного ребенка?

— Вера? — Яо развернулся ко мне, и высунул нос из шарфа. Значит, Геб ещё не рассказывал ему. — Вера в то, что у мистера Геба все получится? Что у него есть талант?

— Талант? — я фыркнула. — Геб первый «грязный» за три поколения. В их роду нет вереницы артефакторов, деда артефактора, отца и мамы, сестры… никто не договаривался о личном ученичестве для Гебиона. Не оплачивал книги и эликсиры. Над Гебом смеялись в школе, Яо. Он — слаб, пальцы не тренированы, наверстывать ему придется очень много, и он будет долго отставать от тех, кто тренировал плетения с детства — и это очевидно для всех.

— Семья верила в него, — упрямо повторил мальчишка. — Верила. И поэтому у него получилось.

— Семья верила в него, потому что он верил в себя сам. Сам, Яо.

Я поднялась с парапета и отряхнула снег с плаща.

— Спать. Через десять мгновений ты должен быть в своей комнате. И…, - я помедлила, принимая решение. — Нас не будет декаду. Ключ от своей лаборатории я оставлю тебе. Доступ к печи и к ингредиентам первого уровня. Захочешь сварить что-то сложнее — только в присутствии Наставника. Тебе решать, на что ты потратишь декаду… сварить очередной эликсир, чтобы испортить краски у Фей-Фей…

— … я не портил!

— … или что-то серьезное. Только между нами. Твоя декада, твоя лаборатория, твое решение. Я не скажу Фей.

— Леди Вайю…

— Спать, Яо. Спать.

* * *
Путь я решила срезать через другое крыло. Завтра не будет времени посидеть у Люци, а мне хотелось проверить показатели.

Легкий запах духов — фиалка, жасмин и нотки ванили — я почувствовала ещё в коридоре у лестницы. Одни из любимых ароматов Фей-Фей.

Шаг я ускорила и завернув за угол, увидела край сиреневого халата, самую простую вечернюю косу, которая свободно спускалась на спину, домашние тапочки и… фиал с эликсиром, который Фей торопливо сунула в рукав, быстро поднимаясь наверх.

В этом крыле нет ничего — Зимний сад выше, а на этом ярусе только комнаты Винни, Ремзи и целительницы, которую приставил к ним дядя. Фей оглядывалась — я держалась подальше, ныряла в ниши, за портьеры и немного отстала.

Когда я выглянула из-за угла, Фей уже поворачивала ручку двери — третьей двери с самом конце яруса. Двери, где мы поселили Ремзи.

Петли скрипнули, Фей-Фей замерла на пороге, нерешительно поправляя рукава халата.

Что ты творишь, Фей?

Она стояла молча, глядя в темноту комнаты, долго. Мгновений пять. Когда я уже плюнула на все, и сделала шаг вперед — Фей-Фей закрыла дверь. Плотно, одним решительным движением, развернулась, подобрала юбки и… побежала обратно.

Плотные портьеры в нише колыхнулись, меня обдало запахом духов, и шаги Фей-Фей стихли на лестнице.

К комнате Зиккерта я подходила осторожно. Прислушалась, выплела несколько плетений — все тихо. Приоткрыла дверь и заглянула внутрь.

Зи спал, шторы ему не задернули, и свет луны хорошо освещал разметавшиеся на светлой подушке темные непослушные волосы. Дышал он тихо и ровно.

Я прошла вперед на цыпочках, выплела диагностическое на всякий случай — никаких изменений, и покинула комнату, плотно притворив дверь.

Какого демона ты творишь, Фей-Фей?

* * *
В лаборатории было привычно тихо. Печь мигала голубыми огоньками управляющего контура, я бездумно перекладывала свитки на столе из стопки в стопку. Справа — налево, слева — направо, и обратно в том же порядке.

Мне не нравилось то, что творится у меня дома. Мне не нравилось настроение дяди и Данда, и если они спокойно проживут три дня до ритуала — это будет благо для всех.

Свитки шуршат. Справа — налево.

Мне не нравилось, что Фей-Фей крадется по ночам по коридорам в комнату Ремзи. Мне не нравилась даже сама мысль о том, что имена Фей и Зиккерта стоят рядом в одном предложении.

Какие дела могут быть у Фей с Зи? Так крепко подружились у Хейли? Чушь псакова!

Стопка свитков меняет расположение. Слева — направо.

Мне не нравилось, что показатели Люци остаются без изменений — никакой положительной динамики на диаграммах. Мне не нравилось, что горцы не держат слово — мы приютили их, и Шаман обещал помочь, но как бы я ни звала — никто не откликался. В других общинах никто не знал, куда ушли остатки маленького Клана с земель Хейли. После Юга я собралась в горы. Если их Шаманы не идут ко мне — я пойду к ним.

Справа — налево. Слева — направо. Справа — налево. Свитки шуршат привычно и успокаивающе.

Мне не нравилась даже мысль о том, что место Люци через десять зим может занять Аксель. Мне не нравилось, что дядя не пускает меня в главное Хранилище на нижний уровень. После «безобразной выходки» с артефактами, мне нужно искупить свою вину. А время идет. Лекарство для Акселя и дневники Светлой пра-пра — все ответы нужно искать там, я была уверена в этом.

Демоновы браслеты!

Я покрутила наручи Арритидесов на запястьях — металл тускло блеснул сыто-серым. Дядя удивился, когда узнал в каких объемах они способны поглощать силу — во время ритуала. Удивился так, что не смог сразу это скрыть.

Так какого демона он нацепил их на меня? Дядя вообще ничего не делает просто так. Он идет на риск, только если он оправдан. Если он нацепил на меня наручи — точно есть цель.

— Жаль, что вы не можете говорить, — пробормотала я, погладив пальцем кромку металла.

Мне не нравилось то, что написал мне сегодня в Вестнике дядя Хоакин. Я предпочла бы привычный вопрос о состоянии Люци.

«Я хотел бы знать, почему Серые крысы задают вопросы о моей племяннице по эту сторону гор?»

Двойная «XX» — Хоакин Хэсау- сверкало льдисто-голубой печатью на Вестнике. Дядя Хок пребывал не в самом благодушном расположении духа.

Мне не нравилось, что Серые интересуются мной и делают это так грубо.

Неужели Луэй соврал мне? Не мог. Клятва. Или … учел не все? Где я ошиблась? Когда показала Сяо рисунок печати Я-сина? Я поспешила или… объяснение выглядело неубедительным? Или они нашли что-то ещё?

Мне не нравилось, что поиски Гладси продвигаются очень медленно. Так медленно, что я готова была сама ехать рыться в пыльных столичных архивах. Гладси прислал вчера первые результаты поисков. Два тоненьких свитка и прозрачный листок рисовой бумаги, шириной с две моих ладони — копия выписки из судебной книги — всего четыре сухих строчки о пересмотре дела заключенного Цитадели. Дело закрыто за отсутствием состава преступления.

За три декады. Три! Этого было мало. Очень мало. Но лучше, чем совсем ничего. Гладси отрабатывал свои империалы и будущее внука.

Пара зим. Я тихо выдохнула. Нужно потерпеть пару зим.

* * *
Второй испорченный свиток из трех истаял мгновенно, вспыхнув рыжими языками пламени, и осыпался в медную чашу серым пеплом. У меня остался всего один чистый пергамент.

Казалось, запах фиалок и ванили витал в воздухе, и сбивал с мыслей.

Я снова обмакнула кисть в тушницу и начала набрасывать основные моменты подряд — всё, что помнила, всё, что могло показаться важным, любая мелочь могла иметь решающее значение. Вряд ли история повторится точь в точь — слишком многое уже изменилось, но что-то предотвратить я смогу. Главное — заранее подготовиться.

Первым пунктом шел «Иссихар». Пирамидка с записями и бордель. И жирный знак вопроса рядом.

Я покусала кончик кисти — как узнать, в каком из борделей Хали-бада я должна вылавливать своего будущего жениха?

Пункт два — «Аукцион». Взять хран, проверить суммы, поговорить с Фей. Дед не мог оставить их с Яо без всего. Если мне не хватит своих империалов — придется взять у нее. Слишком хороши были лоты, чтобы упускать их просто так.

Пункт три «Подстава». Я не помнила точный текст обвинений, поэтому тут знаков вопроса было сразу пять. Как готовить противоядие?

Пункт четыре «Гарем». Эту строчку я обвела сразу тремя кружками и усмехнулась. На этот раз я буду готова.

Пункт «Гранола» — тоже остался пустым. Прошлый раз меня заперли в гареме, и я пропустила это событие. В этот раз я собиралась посетить Гранолу лично, и уговорить родичей взять меня в Пустыню. Увидеть, как другие заклинатели используют «Зов» — это бесценный опыт.

Эликсиры, артефакты, змейки, доспехи и лук шли отдельным пунктом. Этот список нужно будет уточнить.

Строчку «Храм Немеса» я зачеркнула, испортив список, но потом написала снова, поверх. Если будет время — посетить главный Храм Немеса. Это должно понравиться Кораям.

«Лия» — дискредитировать. Я цокнула, вспоминая, как много болтает эта совершенно бесполезная для Клана девушка. Акселю не подходит такая невеста. Нам не подходит такая невеста. Совершенно.

Слово «Прорыв» я писала медленно и нерешительно. На границе с пустыней? Локальный? Естественный или… и можно ли полагаться на память, когда видишь голубое небо сквозь зарешеченные бойницы верхнего яруса гарема и довольствуешься слухами?

Я покусала кончик кисти. Если все поменяется опять и я помню не точно? Можно попросить Сейра проверить изнанку или… познакомиться с южным аларийским старейшиной. Смуглое лицо старейшины аллари — улыбка, морщинки у глаз — всплыло в памяти. Этот конкретный Старейшина мне нравился, и нельзя упускать возможность наладить связи. «Аллари» — вывела я решительно, подчеркнув дважды — важно.

Свиток кончился, а чистых в лаборатории не было — слуги плохо выполняют свои обязанности. Идти в библиотеку за чистыми мне было лень, но пунктов ещё осталось много: взять орехи для господина Зу, танцевальный комплект, новую нарядную попону для Фифы с родовым гербом, купить кади… всё не упомнить.

Мелочи. Именно то, на что так явно обращают внимание на Юге. Мелочи, которые определяют статус. Мелочи, которые определяют бытие.

* * *
Чистые свитки я нашла быстро — целая стопка лежала на отведенном для них месте на дальнем стеллаже. Верхние светляки зажигать не стала — обошлась одним, и в библиотеке царил сумрак.

Дверь хлопнула, когда я уже собралась выходить. Раздались резкие шаги, следом ещё одни, менее уверенные.

— Данд!

Я нырнула в кресло, и забралась внутрь с ногами, прижимая стопку пергамента к груди.

— Тебя не учили слушать Старших? Дандалион?! — голос дяди звучал странно, как будто он выговаривал слова через силу.

— Учили. Сир Блау. Так же меня учили, что уважение ещё нужно заслужить.

Раздались быстрые шаги, дверь хлопнула снова.

— Данд! Данд!

Что-то рухнуло, упав на пол — ковер приглушил звуки, и дядя выругался, откровенно и резко.

— …щенок…

Из кресла я выбралась через пару мгновений. В основной части библиотеки было всё ещё темно. Темная фигура дяди сгорбившись, замерла в кресле у окна, сквозь шторы просачивался свет фонарей с улицы, и ложился на пол косыми тенями.

Домашние тапочки скользили по ковру бесшумно, но прежде чем я успела сделать пару шагов, перед моим носом вспыхнул контур боевого плетения.

— Вайю?

Дядя щелкал кольцами трижды — промахиваясь, и путая узлы, пока не погасил чары. Свет верхнего магического светляка вспыхнул внезапно — прямо над головой и ослепил на миг.

— Ночь — прекрасное время для чтения…

— Я не подслушивала. Кончились чистые свитки, — я прижала стопку к груди — пергамент зашуршал. — И уже ухожу.

— Ты бы обиделась? — прилетело мне в спину.

— Обиделась? — я с удивлением обернулась к дяде.

— Данд, — пояснил он. — На его месте… о-би-де-лась-бы? — Произнес он по слогам. Голос дяди звучал странно, казалось, он с трудом четко выговаривает слова.

— Если бы мой отец оставил меня до шестнадцати зим на воспитание в чужом клане и приезжал бы два раза за сезон?

Дядя поморщился.

— Если бы мой отец отказывался называть меня дочерью, пока алтарь, — я хмыкнула, — и предки не решат — достойна ли я носить родовое имя? Если он не представил бы меня семье, как полагается?

Дядя молчал — я подошла ближе и втянула носом воздух — права. Пахло табаком, дымом, артефакторной смазкой и… алкоголем. И дядя явно пил не мирийские коллекционные вина из погреба.

— Обиделась бы? — Повторил он настойчиво, и попытался встать из кресла, пошатнулся и рухнул обратно.

Пьян. Дядя — пьян. Это второй раз в жизни, когда я имею честь лицезреть, как сир Кастус Блау… нажрался, как сказала бы Нэнс. Вусмерть пьян.

— Думаю, у меня было бы очень много вопросов к отцу, — ответила я осторожно. Как обращаться с ним, я не понимала. — И я не пошла бы к алтарю, пока не получила бы на них ответов.

— Достаточно.

— Но Данд не я.

То, что Данд пойдет вниз и пройдет ритуал — я знала. Как и то, зачем ему это. Чтобы потом всю жизнь доказывать, что он ничуть не хуже Акселя Блау, доказывать себе и всем окружающим, что он достоин. Доказывать, и умереть из-за этого в конце концов. Дяде бояться не стоило. Данд никогда не был похож на меня.

— Ты знаешь, как его называют за спиной дядя? Как его называют у Хэсау? — я прошла вперед ещё пару шажков. — Мне говорил Люци.

— Люциан слишком много болтает… слишком…

— Его называют неполноценным. Не Хэсау и никогда не будет им, — его учили только управлять силой, но никаких клановых секретов. — Твоего сына называют неполноценным, дядя. Сына, которого ты даже не можешь назвать своим.

— Вон!

Меня вынесло за дверь раньше, чем я успела открыть рот, впечатало в стену — и дверь библиотеки хлопнула прямо перед моим лицом. Чистые свитки рассыпались по коридору вокруг белым веером.

Все пьяные не соизмеряют расход силы.

С пола я поднималась кряхтя, плечо чесалось — хотелось расцарапать до крови, но оставалось только терпеть. Больше всего мне хотелось показать двери неприличный жест и отправиться спать. Просто — спать.

В библиотеке что-то рухнуло, зазвенело, и стало тихо.

Дядя нашел запасы и добрался мирийского? Великий!

Я отряхнулась, собрала свитки, и, помедлив немного, отправилась в гостевую спальню ярусом выше — за подушкой и пледом.

* * *
Сир Кастус спал. Вытянув вперед длинные ноги, неудобно изогнувшись в кресле. Одна рука свисала вперед, и родовой перстень тускло пульсировал на пальце в такт дыханию. Неровно и рвано.

Целительские плетения всегда срабатывают превосходно. Надеюсь, в библиотеке было достаточно сумрачно, а кидала я быстро. И он не успел понять, что случилось.

Помоги, Великий!

Я приподняла его голову и пристроила подушку так, чтобы было удобнее, но завтра все равно заболит шея. Укрыла сверху пушистым пледом и аккуратно подоткнула со всех сторон.

Пьяный сир Блау — это бедствие почище Прорыва, даже я не могла предсказать последствий. Такого бесценного опыта в моих двух жизнях просто не было. Дядя всегда напивался за закрытыми дверями.

Или просто я раньше не посещала библиотеку по ночам?

На дверь я кинула простенькую сигналку, и, подумав, добавила ещё одну. Слуги — не откроют, а у дяди будет время прийти в себя.

Три дня. Повторила я про себя. Нужно продержаться всего три дня, и тогда всё придёт в норму.

* * *
Осторожный стук в дверь спальни раздался, когда я уже откинула одеяло на тахте.

— Вайю? — растрепанная головка Фей просунулась в дверь. Простая коса, сиреневый домашний халат, легкие тапочки — она не переоделась. — Где ты бродишь? Я заходила к тебе пожелать ясных снов, — почти пропела она нарочито веселым голосом. — Вайю?

— Была в лаборатории, — ответила я медленно. Фей прошла вперед, в комнате запахло фиалками, жасмином и ванилью. Мы встретились глазами в зеркале. — Захотелось навестить дядю Люци. Заходила позвать тебя с собой, но тебя не было в комнате.

— Ох… наверное я была у Яо…

— Наверное?

— … потом захотелось есть, — она округлила глаза в ужасе, — и пришлось прокрасться на кухню.

— Ночная вылазка была успешной?

— Что? — Фей затеребила пояс халата.

— Набег. На кухню.

— О… да, пирожки отменные… прости, — она прикрыла ладошкой рот, — я тебя дразню, а тебе нельзя, только воду и рис…

— Это ненадолго. С чем были пирожки, Фей?

— Что?

— С-чем-были-пирожки. На кухне. У Маги.

— Оу… яблоки… да, самые вкусные были с яблоками, — она весело прищелкнула языком и закатила глаза, — но тебе все равно нельзя…

Я изучала отражение сестры в зеркале. Вассальная клятва не даст навредить роду и клану, значит то, что она делает не принесет вреда. Или она совершенно точно уверена, что не вредит, а совершает благо. Фей дорожит Яо и не сделает ничего, чтобы поставить его будущее под угрозу. Совершенно. Ничего. Значит дело в чем-то другом.

Что общего может быть у Ремзи и Фей-Фей? Дружба? Желание помочь другу? Но тогда не крадутся по ночам, оглядываясь через плечо. Хорошие дела совершают при свете дня.

Я прищурилась, пытаясь вспомнить цвет эликсира, но было слишком далеко, и фиал был темного стекла. Я навскидку могу назвать около двадцати таких зелий, и у Фей был свободный доступ к ингредиентам. Половину времени она проводила в лаборатории.

Можно использовать силу. И задать вассалу прямой вопрос. И она ответит. И… сломается, как Луций.

— Где ты была Фей-Фей? — перебила я её щебетание. Мы снова встретились глазами в зеркале — и она решительно вздернула подбородок — не скажет. Просто так, она мне не скажет.

— На кухне и… у Геба в комнате.

Фей очаровательно покраснела — щеки запунцовели румянцем.

— Я знаю, это нарушение всех правил, ночью, в комнате, я помолвлена, неженатый мужчина и…

Фей щебетала, смущенно прикрывая лицо рукавом домашнего халата, рассказывала, как весело они проводят время с Лидсом, но — «ничего такого, Вайю, я понимаю ответственность».

Она щебетала, улыбалась, удушающий запах фиалок и жасмина плыл по комнате.

Я следила за ней в зеркале, и думала. Что совершенно не помню, умела ли моя Фей краснеть по заказу?…

Глава 4. Слабости
Я караулила за углом. Спать хотелось неимоверно, купол тепла спасал от холода, но я все равно ежилась — было слишком рано, а потому морозно — розовая полоска неба только-только начала всходить над Лирнейскими, когда я заняла свой пост.

Наша «главная слабость» оглядываясь, шагала по коридору конюшни к дальним стойлам, весело насвистывая, упряжь в руках негромко бряцала в такт — Данд не попадал в ноты. Чего-чего, а музыкальным слухом небеса его обделили.

Настроение у Данда было хорошим — почти превосходным, чего не скажешь обо мне. После вчерашнего — я не выспалась, и меня беспокоил дядя. Волновал настолько, что пришло время взять все в свои руки.

— Братик! — я выпрыгнула на него сзади, широко раскинув руки, чтобы обнять, но промахнулась, с трудом удержав равновесие — Данд ушел влево одним слитным движением — реакция у него всегда была лучше моей. — Братик! — я перегруппировалась, и развернувшись, кинулась туда, куда должен был по моим подсчетам отступить Дандалион, но ошиблась, он отшагнул назад, выставив вперед упряжь в качестве щита.

— Л-л-леди Блау…

— Можешь называть меня сестра… или мей-мей… сестренка звучит лучше, чем леди? Не так ли, бра-тик?

— Леди Блау! — Данд шагнул ещё назад и уперся спиной в стойло, а седло упало прямо мне под ноги. — Что с вами сегодня?

— Сегодня? — я запрыгнула на седло и покачалась — хорошая позиция, все пути отхода для Данда перекрыты. — Сегодня я решила, что мы поговорим.

Дандалион от меня бегал. Не раз и не два, я пыталась начать разговор, косноязычно подбирая слова, но он всегда находил повод сбежать — уроки, Йок, прогулка, обед, завтрак, ужин. Что угодно, чтобы не касаться темы, о которой все молчали. Я не давила, но это было до вчерашнего вечера. До того, как сир Кастус-глава-рода-Блау почти потерял контроль над своей силой. А Глава, который себя не контролирует опасен не только для рода — прежде всего для себя.

— Я жду.

— Чего… леди? — Данд беспомощно смотрел в сторону выхода — но помощи не будет. Я предупредила, чтобы никто и шагу ступить не смел в конюшню.

— Сестренка. Это звучит лучше, чем леди. Теплее.

— Леди Блау…

— Я. Жду. — Кольцо на пальце полыхнуло тьмой, и Данд смотрел, как родная сила ползет выше — до запястья, с какой-то болезненной жадностью. Сила Блау.

— Зачем вы так? — прошептал он тихо. — Зачем?

Затем, что вчера сир Кастус нажрался, как последний легионер. Затем, что сейчас Блау не могут позволить себе слабости.

— Перестань раскачивать лодку, Данд. Ты знаешь, я знаю, — мы встретились взглядами — глаза в глаза. — До ритуала всего два дня. Дяде… сиру Кастусу сейчас нельзя отвлекаться. — Ошибки будут фатальными. — Перестань раскачивать лодку, брат… иначе она перевернется, и тогда утонут все.

Данд вдохнул рвано и беспомощно, и сразу стало понятно, что ему всего шестнадцать. И все это слишком много для мальчишки.

— Ты не хотел общаться? Хорошо. Хотел, чтобы тебя все оставили в покое? Хорошо. Время. Уединение. Хорошо. Но… вчерашнее не должно повториться.

— Я ничего не делал, — Данд смотрел искоса, развернув плечи, тем самым характерным дядиным взглядом, который значил — и с места не сдвинуть, даже если Грань рухнет на головы — он уже всё решил.

— Два дня, Данд, — я подняла два пальца вверх. — Ты ходишь на завтраки, обеды и ужины. Посещаешь тренировки и … перестаешь делать то, чего ты не делал.

— Или… — он набычился, пригнув голову.

— Или… Братик!!! — я раскинула руки в стороны и широко оскалилась. — Я буду обнимать тебя, тискать, караулить и, поверь мне, в нашем поместье нет места, где ты мог бы спрятаться от меня.

Выражение лица Данда стало красноречивым — в сестры ему досталась «форменная идиотка».

— Я вышлю Йока и Стефанию, найду способ. Доказательства будут неопровержимы. В качестве извинений за нанесенное второй Наследнице оскорбление — потребую твоего коня — мне всегда нравились черные райхарцы, — закончила я холодно и четко. Шутки кончились. — Ты постоянно демонстрируешь, как тебе плохо у нас. Одиноко и холодно, — я скривила губы в улыбке. — Я помогу почувствовать разницу, что бывает, когда ты остаешься совсем один.

Кончики пальцев Данда полыхнули льдисто-голубым — совсем чуть-чуть, и он сразу взял силу под контроль — Хэсау дрессируют молодняк хорошо.

— Перестань изводить отца. Брат. Может, он не самый лучший, но другого у тебя нет, у нас — нет.

— Да что вы понимаете…

— Понимаю, — я сцепила руки за спиной. — У меня отца нет, его заменил дядя. И, если его что-то расстраивает, это расстраивает меня. Брат.

— Перестаньте издеваться, — кончики пальцев Данда снова полыхнули голубым. Наконец-то он вышел из себя. — Все знают, что если я не пройду этот шекков ритуал, то останусь никем. Я привык быть никем.

— Кем ты себя считаешь — это твои проблемы. Я считаю тебя братом, — я вытянула вперед руку, и темное облако лизнуло пальцы в подтверждение моих слов. — То, что ты не считаешь меня сестрой, нас — семьей, я пережить готова. И подождать. Если тебе для этого нужен ритуал — хорошо, пусть будет так. Мне — не нужен.

Данд заметно растерялся — сила не может врать.

— У меня не так много братьев, чтобы я отказывалась от них из-за цвета источника. В моем доме все будут жить мирно, если не найдете общий язык сами — я приложу все усилия…

— Акселя, сира Акселя, — поправился он, — вы тоже шантажировали бы? — выдавил он по слогам.

— Если это поможет сохранить мир и вбить немного мозгов в чью-то голову, — я кивнула в ответ. — Шантажировала, шантажирую, и буду шантажировать. И, Акса я ещё приложила бы силой. Речь не только о тебе. Там, — я ткнула в окно, где виднелось крыло, и витражная крыша Зимнего сада, — сидит Винни, для которой это единственный шанс. Если дядя будет не в форме, не хватит сил, что-то пойдет не так… она умрет. Ты готов взять на себя такую ответственность? Готов приговорить, потому что не можешь справиться с обидой?

Данд открыл рот и закрыл, не произнеся ни слова, беспомощно покосившись в окно. На миг мне стало его жалко. Но только на миг.

С седла я спрыгнула, поскользнувшись, так, чтобы начать падать — Данд не подвел, поймав меня в полете. Я крепко-крепко обхватила его руками, прижавшись — не отодрать. Он дернулся и застыл.

Было жутко неудобно — Данд был таким же высоким, как Акс, но я переплела пальцы в замок. Хэсау много обнимаются. Всегда обнимаются, касаются друг друга, хлопают по плечам, как будто тактильная поддержка дает какую-то уверенность, как будто они черпают в этом силу. Первым делом, когда Хок или Бер приезжают к нам — они начинают обниматься, до хруста в костях, до моего непременного визга, когда подбрасывают в воздух. И Люци тоже всегда находил повод коснуться лишний раз.

Данду обнимать было некого. Не старую же Стефанию на ночь? Или Йока на тренировках? Дядю? От него не дождешься. Акселя?

Я тихонько фыркнула в теплую грудь — пахло от брата хорошо. Лесом, снегом, горами, теплом ночных костров и совсем немного — тревогой. Ждать пришлось недолго — сильные руки притянули меня ближе, и дыхание защекотало волосы на макушке — он всегда любил нюхать.

Не знаю, сколько мы стояли вот так, обнявшись, и чуть покачиваясь, но внутри стало тепло.

Мое солнце. Данд всегда грел так, что хотелось мурлыкать от удовольствия. Волны спокойствия, надежности и какой-то пронзительной решимости прокатывались через меня валом. Такой же непоколебимый, как Лирнейские.

Брат. Как же мне тебя не хватало.

Недалеко от каморки Старика что-то звякнуло и забренчало — и это разбило хрупкость момента. Утро вступало в свои права, скоро тренировка. Руки Данда напряглись, и я послушно отстранилась. Надеюсь, этого ему хватит, чтобы успокоится.

— Торгуйся, — выдохнула я тихо. — Сейчас единственный момент, когда сир Кастус готов уступать. Защита для тех, кого хочешь оставить здесь. Условия. Свобода. Сейчас можно обсуждать правила и диктовать свои. Вместо того, чтобы дуться по углам, используй время с умом.

Он ничем не показал, что услышал — только чуть дрогнули ресницы.

— Вы полюбите друг друга сами, — я крутнула пуговицу на камзоле Данда. — Или я сделаю так, чтобы полюбили. Блау хранят Блау, брат.

— Я не Блау.

— Блау. Ритуал ты пройдешь, — я прикусила губу, от предков можно ждать чего угодно. — Или будем проводить до тех пор, пока не пройдешь…

— …а если не пройду? — Данд упорно смотрел в сторону.

Если… не пройдет, лишим алтарь энергии. Полностью. Тогда предки будут сговорчивее. Мысль о том, чтобы использовать эту вероятность крутилась в голове всю декаду. И дядя наверняка тоже рассматривал этот вариант.

— Пройдешь.

— Мисси… — Старика не было видно, но его предупреждающее кряхтение напоминало — время истекло.

— Торгуйся, — Данд наклонил голову и прошептал почти мне в ухо, — когда приедет Глава, у тебя должны быть внятные объяснения, почему ты ощущаешься, как «своя». Ты единственная из Блау пахнешь лесом… сестра, — закончил он насмешливо.

Я вздрогнула — глаза были серьезными — брат не врал. Искусство лгать глядя в глаза Данд так и не освоил.

Дядя Бер собирается к нам? Великий, надеюсь, я успею убраться на Юг раньше!

— Слабости, — повторила я тихо и неохотно. — Дядя будет использовать их против тебя. Защити тех, кто дорог.

— Защити себя, — Данд выполнил короткий полувоенный поклон-прощание. — Хэсау не отдают своих. Никогда.

— Мисси!

Данд поднял упряжь и скрылся в стойле — приветственное ржание Кис-Киса звучало радостно и недовольно одновременно — прогулка откладывалась.

«Защити себя». Совет был хорош, но я бы могла сказать, что мне это не понадобится. Больше не понадобится. Когда кровь проснется, меня будет кому защищать.

— И ты будешь первым, медвежонок, кто встанет против Хэсау, — выдохнула я грустно и тихо.

* * *
В Зимнем саду царило умиротворение. Сыто чирикали под куполом птицы, солнце заливало плитки пола мягким светом, лучи преломлялись через витражи и создавали причудливые картины.

Винни курлыкала, играя с яркими перьями — новая игрушка захватила внимание целиком. Ремзи, как обычно, сидел неподвижно, уставившись на покрывало и горку кубиков рядом.

Ещё одно утро. Ещё один день, когда ничего не меняется — юная Целительница печально покачала головой в ответ на мой вопрос.

— Сегодня Мастер чем-то недоволен, тебе не кажется? — Фей разливала чай в пиалы, подогнув рукава ханьфу. — Гонял на тренировке больше обычного.

— Не кажется, — я накрыла одну из пиал сверху ладонью — не наливать. — У Сейра такой характер. — Хотя чем недоволен аллари предположить было можно — моими вопиющими не-успехами в круге. Это единственное, что волновало его на самом деле.

— Прости, — Фей отодвинула чайничек. — Я забываю про твой режим. Вайю, — она помедлила, — это не мое дело, но… сир Блау решил провести какой-то ритуал? — Если бы я не смотрела внимательно, я бы не увидела быстрый встревоженный взгляд сестры в сторону Ремзи.

— Почему ты так решила? Вода и рис — стандартная практика, чтобы повысить уровень чистоты силы — дядя придерживается старых правил. И ты права — это не твое дело.

— Прости, — Фей быстро наклонила голову.

— Но вообще…

Фей быстро зажала мне ладошкой рот.

— Тише… не говори, — она резко покачала головой. — Мы теперь вассалы, если сир Блау спросит, используя печать, я не смогу соврать…лучше молчи, Вайю. Если ты задумала что-то, что не нужно знать сиру Кастусу, просто — молчи.

Я задумала? Я?

Это пальцы Фей-Фей с самого утра пахли эликсирами. Может это я по ночам крадусь в другое крыло?

— Как твоя спина?

— Плетения и мазь помогают, — Фей изящно повела плечом и сморщила нос. Моя татуировка тоже немного чесалась. — Ты лучше знаешь сира Блау, какое наказание ждет нас?

— Дядя изобретателен, и чаще всего выбирает именно то, что не нравится больше всего, — закончила я тихо, вспомнив о заготовках под артефакты.

— Мисси, — Маки Брай подошел неслышно и явно ждал паузы в разговоре, переминаясь с ноги на ногу. — Вас и леди приглашают в гостиную. Сир Блау отдал распоряжение, чтобы все члены семьи и гости присутствовали за столом. Начиная с этого дня, — добавил он, бросив голодный взгляд на тарелки и чайничек. Маги не кормит ребенка?

— Оу, — Фей поспешно поднялась. — Идем.

Я потянулась к пиале и выплеснула чай в ближайшую кадку. Налила чистой прозрачной воды из графина, и выпила — залпом.

— Передай дяде, что сегодня я уже позавтракала… — и перевернула чашку, чтобы показать — не осталось ни капли.

— Вайю!

— … и завтрак был очень вкусным, — я промокнула уголки губ салфеткой и бросила рядом на стол. — Уже сыта.

Маки покраснел, но послушно склонился, попятился, зацепив стол — звякнули чашки, но посуда не пострадала. Фей бросила на меня укоризненный взгляд и быстро пошла следом. Чашку с рисом я брезгливо отодвинула, потянулась за свежей, ещё теплой лепешкой, разломила пополам, но не куснула, тоскливо положив на тарелку.

Вдруг дядя прав, и на этот раз важна каждая мелочь, чтобы ритуал прошел удачно?

Лепешка манила, искушая, и я не удержалась, схватила кусок и поднесла к носу — втянув запах. Умопомрачительный запах свежего хлеба.

На покрывале мы расселись вчетвером — после недолгих уговоров и взглядов на дверь, целительница согласилась разуться и сесть с нами. Винни жевала кусок лепешки, причмокивая, я и Зи — нюхали, по-очереди.

Я вдыхала, прикрывая глаза от удовольствия, и подсовывала кусок лепешки под нос Ремзи, тот смешно копировал — закрывал глаза и шумно вздыхал, потом хлеб возвращался ко мне и снова по кругу.

Разговор я начала издалека: как состояние пациентов, начали ли давать новые эликсиры, не скучно ли ей в поместье. Оказалось, что Фей-Фей часто проводит время в саду.

— Мольберты за ширмой. Леди Ву считает, здесь превосходный свет.

— Превосходный…

То, что Фей торчит тут, пока мы с Гебом занимаемся в Мастерской я не знала, как и то, что она помогает с эликсирами.

— Не стоит нагружать леди Ву. У нас есть штатный мастер, все зелья должны быть проверены, а Фей ещё только учится. Я хочу, чтобы к зельям не прикасался никто, кроме вас и алхимика. Это понятно?

Целительница послушно склонила голову.

Хлеб снова оказался под носом Зи, а целительница покраснела, когда живот выдал меня предательским бурчанием. День первый, а есть хотелось так, как будто я голодала уже декаду.

— Вы уже начали давать Винни эликсиры из нового списка? — Чтобы подготовиться к ритуалу никакая мелочь не будет лишней. Всех целителей посвятили под клятву.

— Все согласно предписаний, леди Блау.

— Шансы? Ваша оценка?

— Прогноз осторожный, — выдала она, помолчав. — Физическое состояние прекрасное, мы поддерживаем форму.

Эмпатия включилась внезапно, меня окутало тепло, эмоции спокойствия и уверенности, и немного тревожного любопытства, как будто она не решается сказать. Мне хотелось бы знать точно, что Фей-Фей чувствует к Ремзи, но в её присутствии эмпатия молчала. Либо она слишком хорошо научилась контролировать чувства.

Перед уходом целительница, помявшись, задержала меня на пару мгновений.

— Наставник… мой бывший Наставник из Гильдии запрашивал…

— Характеристику? — подсказала я любуясь, как румянец заливает скулы нежно-розовым. Скромные, или те, кто изображает скромность, всегда краснеют быстро.

— Да. Леди Блау…

— Дайте характеристику. Какую считаете нужным, — распорядилась я сухо. Это уже не имело значения. Как и то, что Гильдия целителей собирает информацию. Что-то менять уже было слишком поздно.

* * *
Кантор прибыл точно по расписанию, идеально подгадав время — после завтрака, когда уже разрешены визиты, но до того, как все займутся делами и уроками.

Костас передавал верхний плащ слугам и сиял — в прямом смысле, количество драгоценностей, которое сегодня нацепил «цыпленок» — превышало все допустимые нормы. Леди Фейу — «мама-наседка», в противовес сыну была одета очень скромно, дорого и даже сдержанно. Обычно она предпочитала более легкий стиль.

Тоже решила присоединиться к охоте на дядю?

— Тир, — я коротко поприветствовала всех, и подошла к Кантору. — Костас? Леди Фейу? — прошипела я тихо. — Мы так не договаривались.

— Блау, — ответный шепот Тира был страстным и язвительным. — Мы не договаривались, что ты будешь дергать меня, когда тебе взбредет в голову. Мы не договаривались на ночные Вестники и…

— …а ты был не один?

— Да, на ночном совете Клана очень заинтересовались характерными родовыми цветами силы…

— Оу.

— Леди Фейу, сир Костас, — умница Фей-Фей быстро перехватила инициативу и пригласила всех пройти в малую гостиную, недалеко от библиотеки. Кантор, лучисто улыбаясь присутствующим, тащил меня на выход. Ниша у входа, тахта, пара кресел, щелчок пальцами и на нас падает купол тишины.

— Ты просила забрать вас завтра… — выдохнул Тир недовольно.

— Дядя вернулся раньше и…

— …завтра — это не сегодня. Ты удивишься, но у Наследника есть планы, расписание занятий, клановые дела, и чтобы освободить день, нужны очень веские причины, — он сердился гораздо больше, чем я предполагала. — Ты не можешь щелкнуть кольцами, отправить ночью Вестник, и с утра я уже тут!

— …но ты же тут, — пробормотала я беззвучно.

— Я не твой вассал.

Лицо Кантора стало совершенно бесстрастным, когда он бросил взгляд мне за спину — сложно было выбрать худшее место для разговора. В эту нишу слуги стаскивали все вазы с букетами, которые я не хотела видеть сверху, и они мешались в холле. Претор Тир, наверное, заключил бессрочный контракт с цветочной лавкой, учитывая, с каким рвением и широкой улыбкой, нарочные каждое утро доставляли новые веники. Сегодня — прислали псаковы желтые маргаритки.

— Твой дядя очень … банален, — я миролюбиво улыбнулась. — Никакой фантазии.

— Старики всегда консервативны. Не знала? — глаза Тира не оттаяли.

— М-м-м… я бы не назвала претора стариком, он возраста дяди.

— То есть тебя устраивает? Не строй из себя большую дуру, чем ты есть, — рявкнул он тихо. — Или ты думаешь, претор всем в Пределе рассылает букеты четыре декады подряд?

— Конечно, устраивает, — я пожала плечами. — Лучше один Тир, чем толпа, которая осаждала бы дядю брачными предложениями. А так, твой дядя доказал, что может разобраться с… конкурентами ещё на подходе.

— Может и замуж выйдешь, чтобы не досаждали? — выдал он, скрестив руки на груди.

— Может и выйду. Но родичами нам стать не грозит. Никого из вас не одобрят, даже если согласится дядя.

— Есть кто-то лучше Тиров?

— Оу, — тировское высокомерие изумляло.

— Дядя с отцом обсуждали брачный контракт, — выдал Кантор с подчеркнутым равнодушием. — И тебе лучше включить мозги, если не хочешь получить кольцо на палец.

— Противовеса больше нет — Хейли вышли из игры. Столица будет разыгрывать новые карты, — как они и делали всегда. — Либо будут поддерживать Фейу, либо вернут Квинтов, — я лично ставила по последнее. Недаром же Квинты столько времени терлись около Запретного города. — Поэтому, хоть три контракта разом. Никто не будет усиливать Тиров, не сейчас, разрешение связать вторую Наследницу и одного из Тиров будет получено только если грань рухнет на землю. Или они все в канцелярии дружно накурятся галлюциногенной травы, — закончила я насмешливо. — Кто угодно, только не Тир.

— Все Блау склонны переоценивать собственную значимость.

Я вздернула бровь, но промолчала. В отличие от Кантора я помнила, сколько прошлый раз времени и сил заняло согласование кандидатуры Дарина в качестве жениха. А тогда я не была наследницей, и была бесполезной Высшей со вторым светлым кругом. Именно поэтому Иссихар подходил идеально — его клановцы сделают всё сами, нужно только дать повод.

— И всё-таки, твоя ставка?

— Квинты, — выдохнул он неохотно. — Маршу отправили в столицу. Идут разговоры о брачном контракте.

— Союз Фейу и Квинтов, и брак детей в качестве залога успешного будущего? Тиры уже отправили свое встречное предложение Марше Фейу?

Лицо Кантора окаменело.

— Великий! — я ахнула и прикрыла рот ладошкой, чтобы сдержать смех. — Неужели на заклание, ради усиления позиций рода, отдали самое ценное — Наследника? Лишь бы не Квинтам?

— Она сильная, — процедил Тир сквозь зубы.

— Она спалит тебе дом!

— Ты бы разрушила!

— Почему мы обсуждаем меня? Если речь о самой волшебной паре нашего предела — Кантор и Марша, ваши вензели будут отлично смотреться на приглашениях! Ахахахаха!!!

— Дура! — выплюнул Тир и схлопнул купол тишины.

— Прости! — я схватила Кантора за рукав, прикусив губу, но смех так и рвался изнутри. — Маршу в качестве жены я пожелала бы только врагу.

— Это не смешно, — он дернул головой в сторону букетов, которыми была заставлена вся ниша.

— Не смешно, — покладисто подтвердила я. — Марша хочет замуж за Квинта.

— Знаю.

— И не хочет за тебя.

— Знаю.

— Марша сейчас в Столице, и Квинт в Столице…

— Знаю! Мы решаем этот вопрос. Квинты не получат Фейу.

Я развела руками — представить, что может остановить Маршу я не могла. Даже вообразить, если призрачная идея получить Дарина в качестве мужа замаячит перед её носом, только… если …

— …если Квинт будет занят? — ахнула я тихо. — Скомпрометировать его?

Тир не ответил — только опустились вниз длинные черные ресницы, отбросив тень стрелами на щеки, и чуть дрогнул уголок рта — насмешливо.

— Ой, вэй, — прицокнула я восхищенно. Старые добрые способы рулят миром.

— Думай, как будешь решать проблему ты.

— Уже решила, — я пододвинулась к Тиру и смахнула пушинку с темного рукава, и легонько похлопала его по плечу. — Мужа выбрала. Осталось решить, как и когда скомпрометировать, — Кантор на мою улыбку не ответил, сдвинув брови.

— И кто этот несчастный?

— Узнаешь в свое время. Непременно, сомневаюсь, что это можно пропустить, — пробормотала я, понижая голос — нас в холле хватились слуги. — Не забудь. Забрать на прогулку на полдня, и поговорить с дядей.

— Кто этот несчастный? — настойчиво повторил Тир, перехватив мою руку.

— Не сейчас! Поговори с дядей, ты обещал…

— Госпожа, сир Блау приглашает вас в гостиную, — слуга склонился в поклоне.

* * *
В малой гостиной царила непринужденная атмосфера. Фей-Фей щебетала с леди Фейу, Костас декламировал стихи, наслаждаясь вниманием Яо, который смотрел на него с открытым ртом. Дядя скучал, поддевая пальцами крышечку от чайничка, Луций что-то выговаривал покрасневшему Гебу под куполом тишины. Данд, как обычно, пропадал где-то.

— Господа, дамы, сир Блау, — Кантор выполнил безупречный поклон, косая челка упала на лицо в художественном беспорядке, серьга сверкнула в ухе. Позер, как есть позер.

Пока я разливала чай, выполняя обязанности хозяйки, Тир общался с дядей. Вчера в кофейне мы договорились, точнее о помощи просила я — Кантор торговался в ответ. Мне нужны были сани, и человек, который может этими санями управлять. И не абы кто, а сам Наследник. Дядя не отпустит меня ни с кем кроме Тира.

«Мы дружим с Тирами, Вайю» — приказ, даже не распоряжение дяди был однозначным — нам нужна лояльность Наследника, и моя задача сделать всё, чтобы укрепить дружбу. Дело было в новом раскладе сил, который будет в Пределе? Или в том, что двадцать четвертую шахту Хейли, которую так вожделел дядя, отдали Тирам одним оттиском красной печати?

Кантор держался с дядей на равных — уважительно, но при этом совершенно свободно. Дяде нравился Тир — это было заметно, по тому, как он иногда поправлял мальчишку — похожие интонации он приберегал для Акса. Темно-синий, почти черный кафтан, малая печать рода, строгая косая челка, которая немного отросла с праздника зимы. Хорошо, что Тир — Наследник. Муж из него вышел бы отвратительный.

Зачем Кантор притащил с собой леди Фейу и Костаса стало понятно почти сразу — они работали в тандеме, заходя с двух сторон. Тир предлагал, и сыпал аргументами, леди вела вторую партию, умело, по-женски, маневрируя там, где дядя был против.

Нет, о том, чтобы провести дядю — речи не шло, об этом говорил не один очень красноречивый взгляд, брошенный в мою сторону — все было очевидно. Но отступить, сохранив лицо, под давлением прекрасной леди Фейу, и, отдавая должное уму Наследника — это легко. Пространство для маневра ему оставили.

Я, затаив дыхание, следила за словесной баталией, переводя взгляд с одного соперника, на другого, и забылась настолько, что выпила пиалу чая.

— Значит, я забираю леди Блау? — Тир сиял, и не скрывал этого, бросив на меня покровительственный взгляд.

— После обеда — артефакторика, — сварливо напомнил Луций, повинуясь небрежному жесту дяди.

— Если немного опоздаем, ничего страшного, — медово улыбнулась леди Фейу. — У девочки нет матери, и есть вещи, которые может объяснить только женщина. Мы пройдемся по лавкам, посидим в кофейне…

«Хорошо», — дядя обреченно кивнул. «Не думай, что я оставлю это так просто» — предупредительный взгляд на меня.

«Крепить и умножать, дядя» — я лучисто и смиренно улыбнулась в ответ.

Леди Фейу продолжила щебетать.

— Нет, — дядя был непреклонен. — Это не обсуждается. Вайю остановится у Кораев.

Леди Фейу продолжила уговаривать, но дядя вежливо отклонял любые предложения — только гарем, только надзор, только Кораи.

Костас и Яо расстались почти лучшими друзьями, договорившись о встрече в городе. Я мучительно напрягала память, пытаясь вспомнить, чем занимался юный Ву — по-моему как раз создавал какие-то новые алхимические мази и декокты в сфере красоты. Если так, им с «цыпленком» будет, что обсудить. И, если это вернет Яо интерес к алхимии, я даже готова потерпеть Костаса пару раз на декаде.

Геб молчал, повесив голову, Фей-Фей прикусила губу, но присела в поклоне — леди повинуется Наставнику. Луций озвучил наказание, которое для нас выбрал дядя за вчерашнее самоуправство? Удовлетворить любопытство я не успела — Тиры пошли на выход.

* * *
Костас запрыгнул в сани первым, подав руку матери. Следом Тир подсадил меня, щелкнул пальцами, набрасывая на всех купол тепла, и подал силу, активируя управляющий контур. Прежде, чем двинуть рычаг, Кантор обернулся и подмигнул мне, весело и шало, как будто он действительно выкрал невесту из под носа рода.

Сразу повеяло горным ветром, безумными ночными скачками, дымом костров и запахом тварей… Когда сани прыгнули вперед сумасшедше резко, прямо с места, Костас завизжал, а леди Фейу крепко вцепилась в поручни и побледнела.

А мы ржали в голос — я и Тир, смеялись, пьянея от скорости и свободы, потому что сегодня мы летели просто так и никто не следовал за нами по пятам сзади. Потому что сегодня это было так правильно — он спереди, я — сзади, только оглянись. И потому что сани — это лучшее изобретение Инженерной гильдии, как сказал бы дядя. Следовало признать это.

* * *
В горах было ветрено. Снег срывался со склонов, закручиваясь бурунами, слался поземкой, и так и норовил поднырнуть под днище, раскачивая нас из стороны в сторону.

Леди Фейу и Костаса мы оставили в городе, недалеко от Центральной площади. Маленький цыпленок к концу поездки был изумительно-зеленого цвета — его укачивало. Тир поднялся недалеко в предгорья, так, что было видно первые вершины, и остановил сани на плато.

— Долго ещё?

Я пожала плечами, согревая руки. Куполом тепла снаружи решила не пользоваться — вдруг это повлияет на вызов Шамана. Три круга по плато, ровно столько я нарезала, выкрикивая по ветру призыв вперемешку с проклятиями. Псаковы горцы.

Тиру пришлось сказать — он долго выспрашивал точные формулировки, как отправлять зов, и потом тщательно скрывал смех — идея показалась ему бредовой.

— Давай ты просто признаешь, что попытка не удалась, — Кантор набросил на меня сверху ещё одно меховое покрывало — зубы отбивали дробь.

— Тв-в-в-вое предложение не лучше, — шмыгнула я носом.

— Мое не требует отморозить себе всё.

— Да, — откликнулась я саркастически. — Горцев много. Что проще — убить одного, и пусть дух умершего отнесет добрую весть Шаманам, что я ищу их.

— Они же думают, что общаются с духами, — Тир отхлебнул горячего вина из фляжки. — Если не хватит одного духа, можем послать десяток…

Я стукнула его по плечу.

— Что? Ты лучше меня знаешь, что Шаманы не спускаются вниз — нужно подниматься к самому хребту, и не общаются с пришлыми. Чтобы искать, нужна декада или две. И, после событий с резервациями у Хейли, многие общины снялись с мест, — он тяжело вздохнул, — мы до сих пор не провели перерасчет численности своих горцев. Твоя идея изначально провальна.

— Тогда почему ты согласился? — я шмыгнула носом ещё раз.

— Чтобы ты была в долгу? Потому что ты не часто о чем-то просишь? И… потому что все твои идеи на редкость идиотские и всегда хочется узнать, чем кончится на этот раз…. Ауч! Вайю! Перестань!!! Вайю!!!

* * *
По пути обратно Кантор остановил сани на одном из пологих склонов, развернув их так, чтобы была видна цепь из сигнальных вышек. Мгновений десять, мы молча смотрели, как монотонно вспыхивают и гаснут огни — после последних событий линии защиты не отключали вовсе.

— Отец перевез нас домой, на Север, потому что здесь… спокойнее, — хмыкнул Тир насмешливо.

— Столица тоже бурлит, — отозвалась я вяло. После того, как согрелась, постоянно клонило в сон.

— И Юг, — эхом откликнулся он. — Нашим на Турнире будет не просто.

— Потому что провинциалы?

— Не только. В классе… в Столице, я был не самым сильным из всех. Школы окраин всегда слабее.

Я равнодушно пожала плечами — с прошлого Турнира я помнила мало, по большому счету не слишком важно, кто победит. Турнир — это просто способ продемонстрировать то, что нужно продемонстрировать, не более того.

— У меня… остались нерешенные вопросы, отыгрываться будут на всех, — пояснил он очень неохотно.

— Насколько серьезные вопросы?

— Запрещенный поединок, в круге.

— Оу, — это было не слишком удивительно, но досадно. Мелочи могут помешать планам — и их нужно учитывать. То, что бывшие одноклассники вряд ли встретят Тира с распростертыми объятиями — очевидно. — Ты смотрел состав команды? — Я даже не интересовалась, кто именно едет, кроме Фей, Кантора и Костаса не знала никого.

— Пятеро от нашей Школы, шестеро из школы Хаджа, пятеро — запасных.

— Восемь дисциплин, по одному основному участнику, и один в запасе.

Тир кивнул, рассеянно двигая пальцами — камни в кольцах переливались на свету, отбрасывая блики на снег.

— Три белых мантии у нас, и одна — в Хадже, всего четыре. Против десяти из Центрального, — пояснил он сухо.

— Псаковы гении, — отозвалась я ворчливо. — Но боевку-то ты выиграешь? Тир?

Кантор молчал. Я открыла рот и тут же захлопнула. Если соперник из Столицы, значит… они учились в одном классе.

— Насколько он сильнее тебя?

— На круг, но… дело не в силе. Я… никогда не выигрывал у него, — закончил он тихо.

— Дерьмо.

Тир фыркнул — рассмеялся или поперхнулся, я не поняла, но — кивнул. Дерьмо полное.

— У меня хуже — участвуют двое из Кораев, дальние родичи, но ты сам знаешь, что в Южном девочек учат отдельно, и на турнирах они не выступают — запрещено. — Прошлый раз этой проблемы не возникало — я не участвовала. — И теперь представь ещё декаду в гареме, как хочет дядя…

— Тебе не повредит, — Кантор хохотнул, — может гарем хоть немного сгладит характер.

— Тир! Ты обещал.

— Держу слово, — он примирительно поднял руки. — Леди Фейу снова приедет с визитом завтра, в компании дуэний, и будет приезжать до тех пор, пока твой дядя не изменит мнение.

Я скептически подняла бровь — но других идей у меня не было, пришлось довериться Кантору. На юге, на время турнира, все северяне будут жить в поместье в пригороде Хали-бада, Тиры предоставили в распоряжение участников свой дом. Все по правилам — отдельные этажи для сир и сиров, дуэньи, охрана, сопровождение. Меня на декаду поручили в крепкие руки Акселя — Корпус недалеко, и курсантов привлекают для работы на Турнире.

Акс меня устраивал целиком и полностью, меня не устраивал гарем. И Кораи. И леди Фейу, которая сопровождала «цыпленка» на Турнир, взялась решить эту проблему. Я уже представляю, как заняты наши городские портнихи — все дуэньи шьют платья и новый гардероб, чтобы поразить сиров на Юге. Наверняка, большей частью с нами отправятся вдовы и незамужние, кому по уровню силы или статусу не поступило вовремя достойных предложений. «Южная охота за мужьями» — дуэньи будут заняты, улизнуть будет просто, поэтому мне непременно нужно было жить со всеми.

— Помни, что ты мне обещала, если я уговорю сира Блау.

— Помню, — подтвердила я насмешливо. — Сначала реши вопрос.

* * *
В Керне мы завернули к одной из лавок на самой дорогой торговой улице города — здесь одеваются сиры. Леди Фейу выпорхнула к саням довольная, слуга сгрузил внушительную стопку свертков прямо мне под ноги.

— Ваши сегодняшние покупки, леди Блау. Мне очень понравилось ходить с вами по лавкам, стоит повторить как-нибудь, — прощебетала она, щелкнув кольцами — купол тишины отрезал нас от присутствующих. — Улыбайтесь! Ещё! Не так широко, леди только чуть-чуть обозначают намек на улыбку.

— Леди Фейу, благодарю вас…

— Рано, — она вскинула голову, и темная непослушная прядь выскользнула из прически, глаза лукаво сверкнули довольством и я поняла, что леди всё это забавляет. Она так развлекается? — Юный Наследник предложил отличные условия за помощь.

— Тем не менее, вы не обязаны были…

— Здесь то, что может пригодиться на юге. Выбирала на свой вкус, не сочтите за наглость, но вашему образу не помешало бы утонченности… Вы, в первую очередь, сира.

Я покосилась на свертки с опаской. Вкус леди Фейу, если судить по утонченному «цыпленку» особых надежд не внушал.

— Дам совет, о котором вы не просили. Вы слишком прямолинейны, леди Блау, ваши игры, — она изящно взмахнула пальцами в сторону Кантора. — Женское оружие — не сила, и не прямота, ведь вы же не райхарец? В сирах ценят совершенно иные качества — мягкость, послушность, податливость… тихая сила. Ваш дядя, — пояснила она в ответ на мой недоуменный взгляд.

— Я очень послушна.

Леди Фейу прищурилась и засмеялась — тихо и мелодично, Фей-Фей тоже умеет смеяться именно так, как будто много серебряных колокольчиков разом поют на ветру.

— Хорошо. Скажу прямо — в следующий раз, вместо того, чтобы настаивать на своем, попробуйте… заплакать. Женские слезы и капризы — самое сильное оружие. Слабость и хрупкость, чтобы вас хотелось баловать и защищать.

— Слабость? Хрупкость? — я вернула насмешку леди Фейу. Это говорит мне сира, которая осталась без мужа в чужом Клане, и умудрилась вытащить совершенно бездарного «цыпленка»?

— Казаться — не значит быть, — пояснила она очень снисходительно. — Прямолинейность простительна детям. Пора взрослеть, леди Блау. В следующий раз…попробуйте просто заплакать, — шепнула она тихо, снимая купол — недовольный задержкой Кантор уже занял место рулевого. — Надеюсь, застать вас завтра.

* * *
Костас садиться в «изобретение сумасшедших магов-механикусов» отказался наотрез — поэтому возвращались мы вдвоем. Тир вытерпел ровно полдороги — мы уже свернули на лесную тропу и миновали третью линию защиты, прежде, чем спросить, о чем мы так долго общались с леди Фейу.

— Беспокоишься за свои секреты, Тир? Не стоит. Леди Фейу… учила меня жизни, — я покосилась на гору свертков на полу саней. — Как нужно получать желаемое.

Дома нас встретили слуги — забрали покупки, Кантор уже откланивался, но я всё ещё колебалась — говорить ему или нет. Сегодняшний Вестник от Малыша Сяо одновременно успокаивал и тревожил. Среди словесного мусора и последних сплетен было ровно две небрежные строчки — самые важные из всего сообщения: «Встретимся на Юге. Нас отправляют на Турнир».

Это радовало, потому что хоть что-то в этой жизни шло по прежним сценариям — Таджо и в прошлый раз курировал мероприятие. И это тревожило, потому что на этот раз менталисты знали слишком много, слишком много странностей — ещё пару кусочков и пазл будет собран. И тогда пути будет только два — Управление или… пропажа звезды, которую не оставят без внимания. Ни то, ни другое меня не устраивало совершенно.

— Кантор, — позвала я тихо, придержав его за рукав. — Второго Феникса сошлют в Южный, это точно?

Тир недоуменно моргнул — только что мы обсуждали погоду и последние задачи, которые из Школы отправили Учителя.

— Вероятность девять из десяти. Так считает отец, — выдал он тихо.

— Менталисты, та же самая звезда, которая останавливалась у нас — их тоже отправляют на Юг.

— Магистр Аю с Юга, — выдохнул Кантор тихо. Я и не сомневалась, что он поймет.

Слово «ритуал» — не прозвучало, в этом не было необходимости — мы поняли друг друга. Повторения не хотелось никому из нас. Никто не любит чувствовать себя беспомощным.

* * *
Геб обтачивал очередную заготовку. Молча. Так, что было понятно, что вопросы задавать нельзя — напряжение искрило в воздухе, вспыхивая дугами силы. Поэтому я — молчала.

Держала светляк, разворачивая по кругу, чтобы было лучше видно, заглядывала через плечо, вставая на цыпочки, и бдила, прикладывая палец к губам, когда кто-то из слуг заглядывал к нам в Мастерскую.

Только после того, как Гебион закончил, протер руки от смазки, убрал в чехол артефактные очки, и выпил залпом две пиалы остывшего чая, я — прокашлялась.

— Вот, — Лидс тоскливо кивнул на свиток, который сиротливо лежал на самом краешке стола. — Наказание.

Я аккуратно дернула за шелковый шнурок, как будто это была одна из ядовитых змей, которыми летом кишат предгорья Лирнейских, развернула на два пальца, сочувственно цокнула и положила свиток обратно. «Основные правила поведения юных сиров в Высшем обществе» — один из самых скучных трактатов в нашей библиотеке.

— Сколько раз нужно переписать?

— Двести, — Геб уныло повесил нос. — Чтобы запомнил наизусть, — процитировал он дядю.

— Фей повезло меньше, — немного подсластила я пилюлю. — Её на три декады прикрепили к штатному алхимику, варить стандартные эликсиры для Клана…

Гебион застонал и несколько раз побился головой о стол.

— Напомни мне, почему я хотел сделать татуировку?

* * *
В библиотеке было светлее, чем днем. Луций не пожалел силы. Талмуды, свитки и документы занимали почти всё свободное пространство двух столов, которые сдвинули в один.

Я листала «Правила и особенности этикета Южных имперских провинций», чтобы чем-то занять руки. Наставник и дядя внезапно озаботились знанием этикета соседнего Предела.

Фей-Фей бодро водила кисточкой по свитку — выписывая основные пункты, Геб положил внутрь рисунок схемы артефакторного резонатора и изучал увлеченно.

Я… листала правила. Потому что за моей спиной недвижимой скалой застыл Наставник. Его неодобрение я ощущала кожей — шея покрывалась прохладными мурашками.

— Как будто мы собрались разрушить Южный Предел, — прошептала я ворчливо.

— Ты что-то сказала, Вайю? — дядя поднял голову от документов — сегодняшний вечер он решил провести рядом с нами, за соседним столом, а не работать в кабинете.

— …такое ощущение, что мы собираемся не на простой Турнир, а на войну, судя по подготовке, — пояснила я тихо. А Геб хрюкнул от восхищения совершенно не вовремя — видимо до него дошла схема, и Луций плавно сместился ему за спину, обещая возмездие.

— Слабости, — дядя незаметно, но с откровенной насмешкой указал легким кивком на Фей и Геба, — это то, что следует найти, если ты хочешь получить результат. Изучать правила, чтобы найти лазейку и иметь возможность обойти их. На Юге совершенно иначе смотрят на многие вещи. Правила — это оружие, — пояснил дядя так мягко, что даже Фей приподняла голову, прислушиваясь. — Мы тратим время… — он кивнул на Луция, — иногда мне кажется совершенно бессмысленно, чтобы вложить в твою голову хоть крупицы здравого смысла.

Наставник согласно кивнул, поддерживая дядю.

— Гарем, — продолжил он говорить теперь только для меня. — Ты думаешь, что это наказание? Провести целую декаду у Кораев, пока все будут развлекаться? Это возможность изучить чужой Клан изнутри. Наладить связи, и найти слабости. Сделать выводы лично, а не ориентируясь на мои слова. Я даю тебе оружие, — он кивнул на стопку свитков на столе, — я даю тебе возможности, и что делаешь ты?

Гебион постарался незаметно вытащить листок со схемой из книги, но был неловок и лист пергамента спланировал на пол.

Продолжение 23.05.

Прежде чем он наклонился, Наставник неожиданно резво скользнул в сторону и поддел пергамент носком сапога.

— Так, так, так…

Геб виновато опустил голову.

— Чье это влияние говорить не нужно? — взгляд Луция на меня полыхал раздражением, даже кустистые брови и те, встопорщились сердито.

— Я — послушна, — фолиант развернутый к Мастеру был открыт на правильной странице. — И следую всем указаниям Старших, — закончила я язвительно. Осталось решить, как сделать замену меня на запасного участника — тратить декаду на школьные соревнования просто преступно. — И с удовольствием подробно ознакомилась бы с записями правил Турнира, — кто знает, отличаются ли межшкольные от общих.

Луций скептически поднял бровь, дядя выдохнул и нетерпеливо пошевелил пальцами: «Все вон, как же вы меня достали!»

* * *
Внизу было холодно и склизко. Мощность артефактов увеличили, и стылый иней на стенах немного подтаял, скользили ступеньки под ногами, факелы, отсыревшие на первых ярусах подземелий, вспыхивали не с первого раза.

Охранку на алтарную комнату дядя не поставил — я выдохнула чуть слышно, слава Великому, ограничился только Хранилищем.

Идея поговорить с предками заранее пришла мне в голову утром, после разговора с Дандом.

Поговорить и договориться.

Алтарная плита светилась тускло — пульсируя в такт дыханию, или мне так казалось. В большом круглом зале акустика была прекрасной — шаги отдавались эхом, которое усиливалось, растворяясь в тишине. Задники домашних тапок глухо шлепали по камням.

Я запахнула плащ плотнее — здесь было ещё холоднее, чем сверху. Выдохнула, наблюдая, как белесые клубы пара плывут в воздухе — если дядя не откажется от идеи проводить ритуал по полной форме, завтра нужно всем выдать противопростудного — мы околеем в ритуальных туниках.

Гранит под пальцами был теплым — энергия последнего жертвоприношения ещё тлела внутри.

Я погладила камень, закрыла глаза и… позвала.

* * *
Предки не откликались. Ни спустя пять мгновений, ни спустя десять. Гранит лениво пульсировал, как будто насмехаясь над моими попытками. Звезды тлели где-то в вышине, вспыхивая частыми искрами на полотне гобелена.

Спустя двадцать — я достала нож. Расчехлила кортик, чиркнула, размазывая кровь по ладони и припечатала алтарь сверху.

Ни-че-го.

Ни единой вспышки силы, ни единого движения, теперь я совершенно точно была уверена, что старые хрычи что-то задумали.

— Решили испортить ритуал? И так достаточно силы? Не нуждаетесь? — прошипела я тихо, но руку отдернуть не успела — кровь побежала по бороздкам, алтарь вспыхнул и полыхнул, отбросив меня к двери волной сырой силы. — Очень красноречиво… это так нужно встречать потомков?

Пока я поднималась с пола, алтарь вспыхнул волной силы ещё раз — я отлетела дальше, ударившись о косяк входной арки, перекувыркнулась в воздухе, и приземлилась уже в коридоре.

— Псаки вас задери, чтобы демоны Грани… — брань лилась речитативом — было очень больно. — Какого демона… шекковы предки…

В ответ — сияние вспыхнуло, запечатывая алтарный зал, как бы сообщая — мне хода нет.

Ледяной ветер закружился по коридору, заставляя трепетать языки факелов, и донес тихие слова: «… слабая… не выполняешь слово… не выполняешь…важны только Блау…».

— Слабая? Так притащили бы сильного! — простонала я в ответ. — Или вы настолько слабы, что хватило только на меня?

«…слабая… слабая… слабая…» Шелестело ледяным ветром.

«… обещания… обещания… обещания…»

Я раздраженно выдернула факел с треноги, и, чуть не запнувшись в полах плаща, отправилась наверх к дяде.

Настроение предков было однозначным — они недовольны мной, но отыграются на Данде. Чем недовольны? Что значит слабая? Это просто новость этой зимы! Я была слабой всегда.

Не выполняю обещания? Какие обещания? Хранить Блау? Спасти? Все живы. Вернуть десять в род… тут я запнулась о ступеньку, такой неожиданной была мысль.

…не могли же они узнать об Иссихаре? Это — невозможно. Хотя такой кандидатуре в качестве мужа не будет рад ни один Род.

— Нет, — я ошеломленно тряхнула головой, — они не могут знать. Тут что-то другое.

Пусть думает дядя.

Раздраженно пнула ступеньку — ремешок лопнул, и тапок слетел с ноги вниз, насмешливая подпрыгивая в воздухе, почти до самой площадки.

Прекрасно!

У нас есть Глава? Наш Глава самый умный? Вот пусть и думает, что делать, чтобы его сын прошел этот псаков ритуал.

Воинственно размахивая бесполезным тапком в руке я рванула наверх.

Глава 5. Добро пожаловать в Клан
Мне хотелось убивать.

Впечатать кулак с разворота, вложив весь внутренний импульс в удар так, чтобы хрустнула челюсть. Разбить нос — чтобы ощущение влажной крови охладило бы костяшки пальцев, и запах, этот густой и пряный медный запах …

У каждого из нас есть темная сторона. Когда контроль, этикет, эмоции, расчет, логика — все идет к псакам. Мне хотелось отпустить своего внутреннего зверя, и получить хоть какое — то удовлетворение — крохи, но немедленно, чтобы притушить, разъедавшую всё внутри, обиду и ярость.

От горечи пощипывало на языке, голова гудела, зрение расплывалось и стало фокусным — из всех фигур в кабинете я видела только одну — Данда, который прищурясь, втягивал носом воздух, как зверь, чуть согнув колени, напружинившись и опустив правое плечо. Его ноздри шевелились в такт с тем, что билось внутри, и я понимала — чует, и прыгнет, ещё миг, и он прыгнет на нас.

Псаков Акс!

Нам хотелось, чтобы он напал первым. Ударил, дал повод сорваться, тогда можно будет отпустить то, что требовало выхода и билось барабанной дробью в ушах. Перемахнуть через стол, прыгнуть, смести все, оседлать и… бить, бить, бить, впечатывая кулак в это ненавистное лицо… никто не может претендовать на мое…

Псаков! Псаков Акс!!! Демонова эмпатия!

— … и тогда можно будет рассчитать вектора, — дядин равнодушный голос звучал резко, как будто кто — то оттягивал и отпускал струны цитры, раздражая и так натянутые до предела нервы. — Проверка…

— Дядя! — мне казалось я крикнула это, но вышел чуть слышный шепот. — Нужно поговорить! Сейчас! Немедленно!

— Вайю…

— Срочно!

На миг стало легче — Акс отвлекся на меня, яростные эмоции схлынули — на их месте шевельнулась тревога, забота и… недовольство, что отвлекли.

— Немедленно!!! — Кончики пальцев уже клубились тьмой — и сила ползла выше, добравшись до браслетов Арритидесов. Напряжение в кабинете было таким, что почти искрило белыми дугами перед глазами, но они продолжали спокойно общаться.

Луций плавно сместился вперед — кольца звякнули — он переплел пальцы так, чтобы быстро выплести начало первого базового узла — он чует. Луций — тоже чует.

— Сир Аксель, — повинуясь жесту дяди, Наставник медленно двинулся к двери, — прошу уделить мне время… есть вопросы по вашим… огромным счетам за последнюю декаду из Хали — бада.

Дальше я не слышала — меня опять смело волной Аксовых ощущений, и все силы уходили на контроль — крохи контроля, которые я отыскивала внутри, чтобы не сорваться прямо сейчас.

— Дандалион, — дядя махнул брату в сторону выхода, мы оговаривали это раньше.

— Времени нет! Здесь. Купол. Акс, — протараторила я на одном выдохе, и серебристая пленка купола тишины вспыхнула вокруг Данда — дядя понял верно и сразу.

— Вайю, — дядя жестко зафиксировал голову ладонями, заставляя смотреть — глаза в глаза, не отрывая взгляд, моргать я уже не могла — эмоции требовали выхода, — Давай!

* * *
Очередное утро выдалось паршивым. Очередное по счету, и я серьезно размышляла о присвоении дням на декаде статуса — паршивее, чем вчера, и в два раза паршивее, чем вчера. Сегодняшний день обещал побить все рекорды — взвинченность чувствовалась в воздухе, даже слуги, казалось, вздрагивали от напряжения, в предчувствии вечернего ритуала.

Эмпатия, которая успешно и сладко спала все последние дни, внезапно проснулась — дар прогрессировал и требовал уделить время управлению и контролю — отсутствие посторонних эмоций, медитации, ментальная тишина. Но это было невозможно — никто не отправит меня на декаду — другую в горный Монастырь, чтобы под звуки гонга, встречая холодные горные рассветы, я нашла баланс внутри себя. Протаптывала тропинки по свежевыпавшему снегу верхних склонов, кричала бы, подражая орлам в небе, сложив ладони лодочкой у рта, ела простую и постную еду, спала и просыпалась под звуки гонга, четко следуя распорядку и… была бы ограждена от того, что творилось вокруг.

Спокойным был только один человек в поместье — дядя. Новости о запечатанном алтарном зале и реакции предков он выслушал молча, отобрал тапок, набросил купол тепла и даже налил горячего чаю, нарушив собственные предписания.

Дядя — знал.

Не знаю откуда, но он знал, что просто не будет — предки не примут Данда так просто. «Мои грехи» — выдохнул он тихо, и вытащил несколько страниц из стопок, которыми был завален весь стол в кабинете.

«У нас есть четыре декады». Ровно четыре декады, иначе брат вернется обратно. Ровно столько выторговал дядя у предыдущего Главы клана Хэсау, чтобы попытаться.

— Выторговать больше? Увеличить сроки?

— Сро-ки, — протянул он по слогам и посмотрел на меня нехорошим взглядом, оценивающим, таким он смотрит на вассалов, прикидывая куда лучше пристроить таланты. — Хэсау был согласен. Он хотел сущую мелочь… равный обмен — декаду за декаду, зиму за зиму, которую Дандалион проведет здесь… чтобы попробовать сделать то же самое.

Я сдвинула брови — дядя говорил непонятно. Глава предлагал зиму?

— Обмен, — повторил дядя. — Они хотели тебя.

Меня? Вместо Данда? Чтобы я жила у Хэсау, как Данд у нас?

— Но зачем? Я слабая…

— Именно поэтому. Род Блау одарил тебя… мало. Светлая, в детстве ты часто болела, — дядя снова пошевелил свитки на столе. — Иногда, — начал он пояснять крайне неохотно, — если сильный алтарь, вторая половина может быть сильнее первой… такие случаи редки, но бывали. И…, - тут он сделал паузу, — ты слабая Блау. Это признают все.

— Они считают, что…?

— Они считают, что кровь Аурелии сильнее, и ты бы давно поняла это, если бы тебя принесли к Алтарю Хэсау.

Дядя смотрел в окно. Светляк над головой порхал, чуть подрагивая, и освещал его спереди — я видела широкие, развернутые плечи, руки, сложенные за спиной…

— Обмен, — повторил он отчетливо. — И выбор.

В кабинете пахнуло силой, как будто волна воздуха прошлась от одной стены до другой.

Ребенок в обмен на ребенка? Глаза защипало, к горлу подкатил противный и едкий ком.

— Запомни. Когда-нибудь Аксель окажется в такой же ситуации… ты поможешь брату принять верное решение. Глава не руководствуется личными желаниями, есть решения, которые нужно принять. Аксель импульсивен, несдержан и слишком похож на Юстиния, — дядя развернулся ко мне.

«Аксель угробит Клан» — эти слова не прозвучали, но я почти слышала, как дядя говорит это. «Угробит, если не умрет раньше».

— Если… Глава не сдержан… за спиной должен быть человек, который примет верное решение… если Глава не в состоянии сделать выбор. Ты понимаешь меня?

— Ты поэтому оставил меня в Клане?

— Не заставляй меня жалеть об этом решении. Блау слишком мало, нас слишком мало, чтобы можно было позволить себе совершать ошибки. Многие в пределе считают, что у нас слишком много…, - дядя выдавил кривую улыбку, — … слишком много всего. Земли. Артефактов. Вассалов. Шахт. Для такого маленького рода.

И Арка! И новая шахта!

— Многие считают, что мы не сможем удержать… многие ждут… ждут зимами, когда мы споткнемся. Тиры, Фейу, Асти…, - дядя монотонно перечислил практически все основные рода предела. — Сотрудничают с равными. По силе. Если ты слабее, — он подбросил вверх одну из кистей и поймал её, переломив двумя пальцами — дерево хрустнуло, — сильный использует слабого.

Мы не можем позволить себе быть слабыми Вайю, мы не можем позволить себе быть импульсивными, мы не можем делать то, что хотим.

Всё детство на разные лады дядя повторял мне одно и то же. Одно и то же. Я открыла рот, чтобы рассказать об Иссихаре и… захлопнула. Дядя не поймет. Не поймет, потому что не знает, он просто не сможет понять.

— Ты услышала меня?

Я кивнула.

— За твои ошибки будет платить Клан, будут платить вассалы, род. Ответственность, Вайю, ответственность и контроль.

Этот разговор был вчера, но мне казалось — десять зим назад, или даже двадцать, настолько я была измотана борьбой с чужими эмоциями.

Фей ненавидела. Кого-то и где-то там за горной грядой, но шлейф ненависти тянулся за ней по всему поместью. Эмоции Фей пахли прелыми листьями, осенними дождями и траурным ладаном.

Ремзи пах солнцем. Ошеломительно обжигающим, эмоциями дома, тепла и света — это всё, что он испытывал.

Винни была пустой и гулкой, отражая и пропуская эмоции других, юная целительница — застенчивой, ей нравился Аксель, Луций — излучал недовольство, усталость и… страх.

Аксель — ярость, Данд — гнев, Нэнс — обиду, Маги — любовь.

От этого кружилась голова и даже восемь колец — я натянула все ментальные артефакты разом, не помогали блокировать чужие чувства.

Сейр вычислил это сразу — первым, отменив для меня утреннюю тренировку, раздал задания и отвел в зал, но помочь не смог — алларийцы цельны, и не нуждаются в том, чтобы брать чужое.

Мне нужен был менталист. Срочно. Немедленно, или я сорвусь.

* * *
Кто доложил дяде, я не знала, но Луций уже ждал в кабинете вместе с Целителем. Замеры и общую диагностику провели быстро — было бы ещё быстрее, если бы просто спросили меня.

— Эмоциональная нестабильность…?

— Дар….

— Как не вовремя…

— Продержится?

— Сорвется….

— И «запечатывание», — произнес Луций осторожно, а дядя выругался так, что Целитель спешно опустил глаза, и быстро, задом, просеменил к двери, дважды запнувшись о стулья. — И ритуал ночью…

— Запечатывание? — я подала голос — когда в кабинете были только Наставник и дядя дышалось легче, они держали эмоции под жестким контролем. Великий, пусть это будет не то, о чем я думаю!

— Приказ, — пояснил мне Луций. — Всем Главам и Наследникам кланов надлежит прибыть сегодня для … участия в ритуале «запечатывания».

— Убийства, — холодно поправил дядя. — Для этих детей лишение силы — равносильно убийству.

— Хейли? — выдохнула я тихо.

Наставник кивнул.

— Она не справится, — констатировал дядя спокойно. — И мы получим тоже самое, что на Турнире.

— Остаться дома?

— Приказ заверен печатью Фениксов, Наблюдатели уже прибыли, — мягко пояснил мне Луций. — Можно спровоцировать всплеск раньше? — это уже дяде. — Этого хватит на пару декад, согласно записям.

— Можно, — дядя отстучал костяшками пальцев первый куплет Имперского марша по столешнице. — Можно.

Так и не поняла, что было важнее, чтобы я была спокойна вечером и ритуал принятия в род прошел ровно, или чтобы не сорвалась в Керне, перед лицом всех Глав, городского Совета, имперских наблюдателей и менталистов, тройку которых прислали специально для этого радостного события.

После короткого совещания меня окружили людьми — слуги, Луций, Яо, Фей-Фей, меня постоянно кто — то сопровождал, не оставляя ни на мгновение даже в купальнях. Я смогла продержаться в таком режиме до завтрака, но тут сорвался Данд, приехал с первым порталом Аксель, Геб сломал одну из последних заготовок, кто-то из служанок спалил шелковую скатерть внизу на кухне, а Яо молча бастовал против правил сестры — ему увеличили число занятий по алхимии.

А потом дядя собрал всех нас в одном кабинете.

* * *
— Вайю…

Глаза в глаза. Ладони у дяди жесткие и теплые.

— Давай! Выплесни эмоции… ну же…ты должна просто захотеть…и ударить…

Но это не помогало — эмоции клубились внутри и требовали выхода, их было слишком много, и все чувствовали разное.

— Давай! Ну же!

Я попыталась сделать рваный вдох, всхлипнула и…ударила. Швырнула всё, что чувствую прямо в дядю, всё, что накопилось за сегодняшнее утро.

…

…

…

Данд сидел прямо на ковре, под куполом и тряс, тряс, тряс головой, отфыркиваясь. Дядя устоял на ногах — шагнул назад, опершись на стол. Стоял молча, прикрыв глаза и сгорбившись — рука на столешнице чуть подрагивала, но он не упал, как я.

Задница болела — я отлетела назад, из носа текла кровь, и я швыркала, промакивая платочком — пальцы тряслись так, что кастовать плетения сейчас — самоубийство.

Внутри было пусто и глухо. И тихо. Блаженно тихо. Единственные эмоции, которые я ощущала — это боль, очень болела ушибленная попа, и немного вины.

Рука дяди на столешнице подрагивала до сих пор.

Но у нас получилось!

— Поздравляю, — голос дяди звучал ровно, так ровно, как гладь льда на лесном озере. — Теперь можно сказать, что родовой дар открылся в полной мере… Что ты чувствуешь?

— Ничего, пустоту, тихо, — я поднялась с ковра кряхтя, проверила ноги — не дрожат, и упала в ближайшее кресло.

— Ты можешь повторить так ещё раз?

— Нет, — я покачала головой. Обратный направленный удар удавался мне очень редко — практически никогда, слишком много нужно накопить внутри, чтобы отдать разом. Как только эмпатия подчиняется — уже на первых этапах контроль позволяет закрыться, перекрыть поток и не получать. Сейчас я не могла ничего.

— Нужно было оставить Акселя, — пробормотал дядя, оценивая, как Данд поднимается на четвереньки — его тоже хорошо приложило. — Ему бы не повредило…

Купол с брата он снял щелчком пальцев, подался вперед, поддержать сына, но тот так дернул плечом, что дядя отступил назад. Одарив меня на прощание гневным взглядом, в котором смешались ярость и унижение, Данд вылетел за дверь.

— О, Великий…

— Будь готова. В Керн едем после обеда. Форма одежды официальная, и да — он развернулся ко мне, — напомни брату, что в этот раз он должен вести себя прилично.

— Которому брату из? — произнесла я беззвучно.

* * *
Марша рыдала.

Точнее сморкалась, звонко и трубно, в уголок платка, совершенно не заботясь об этикете. После половины бутылки не самого плохого мирийского — я оценила взглядом — скорее осталась треть, ей стало совершенно всё равно.

Они сидели рядом — Марша и Фей, на пустой тахте, с которой я предусмотрительно убрала все шелковые подушечки с кисточками — пальцы Фейу то и дело вспыхивали рыжими языками пламени на кончиках. Если спалит тахту — не жалко, это убожество мне никогда особенно не нравилось.

— Ик… и он…, - ещё раз высморкаться, — … и я… а он… он…

— Да-а-а…, - Фей поддакивала, держа в руках следующий чистый платок — горка грязных уже высилась перед ними на низком столике.

— И он! Он!

— Скорпикс, — пробормотала я согласно, оттягивая столик носком сапога за ножку от тахты — Марша опять теряла контроль, а этот конкретный стол мне нравился.

— Скорпикс!!! — провыла она и снова трубно высморкалась — нос покраснел так, что придется накладывать плетения перед отъездом.

Фейу прибыла сразу после обеда, не переодевшись с дороги, прямо от портальной арки отправившись к нам вместе с дамами-дуэньями и сопровождением.

Где логика? Решила, что только я смогу разделить ее горе от потери Квинта? Или перед Фей-Фей можно плакать, потому что уже не раз теряла лицо, а перед подругами нельзя?

— У — у — у — у… сразу двое… — Марша начала вой по второму кругу и я поморщилась.

— Ужасно, просто ужасно, — Фей сидела рядом, чинно сложив руки на коленях и ругала Дарина вслух.

Когда они так спелись? Когда Фейу приезжала к нам, с ней возилась именно Фей — я скидывала это на нее?

Я мерила малую гостиную шагами из угла в угол, наблюдая, как уменьшается количество мирийского в бутылке — мне не наливали — режим, и нельзя ослаблять контроль перед церемонией, слушала в пол уха и думала о том, что хотят эти… умные-старые-представители-рода… алтарные хрычи!

Обещания, какие обещания? Белая лошадь для принцессы… танцевать? Квинт?

Фифу я выгуляла утром, и на шаг не подошла к стойлу Кис — Киса, танцевальные костюмы Нэнс должна была приготовить и упаковать… Дарин — с этим сложнее, нужно будет выбраться в Столицу. Хотя… он должен прибыть на церемонию сегодня вместе с отцом, но дядя вряд ли отпустит меня хоть на миг.

Я держу обещания! Что ещё? Троих детей? У меня пока даже мужа нет! Десять в Род?

— П-ф-ф-ф… — Я покусала губы.

Интересно, Данд и Винни зачтутся? Или эти десять нужно выбирать по каким — то особым признакам? Я буду приводить, а предки будут отказывать — и воротить нос?

— Что ты сказала?

— Ничего, — я улыбнулась Фей-Фей, — просто… п-ф-ф-ф-ф… какой козел…

— Да! Ик! Козел! Ик! — Марша опять трубно высморкалась, а я изучала балки на потолке — красиво перекрещиваются, Великий, ну вот за что это мне?

Сопровождение Фейу отвели в пристройку, и наверняка, они уже проедают наши запасы — Маги никого не оставит голодными. Дамы, прибывшие с Маршей, и сиры-охотницы, которых таскала за собой в качестве поддержки леди Тир сегодня схлестнулись в эпической битве за внимание дяди в большой гостиной.

Дядя позорно ретировался, свалив обязанность развлекать общество на Наследника. Дамы жрали наши пирожные и пили лучший чай, Марша… я покосилась на почти опустевшую бутылку… хлестала вино вместе с Фей. Не дом, а пристанище скорпиксов и псак.

— Ну как он мог! — Фейу трясла сегодняшним номером Имперского Вестника, где прямо на первом развороте в колонке светских новостей красовалась карточка пришибленного Дарина Валериана Квинта в компании двух хрупких сир, одетых по последней столичной моде. Помолвка или свадьба? — Гласил заголовок. Одна из леди претендовала на статус главной жены — именно она стояла справа с хищной и триумфальной улыбкой, второй достался более скромный приз — статус первой наложницы.

Я поддела газету пальцами, разворачивая к себе — вторую сиру статус Наложницы явно не радовал. Она не улыбалась.

— Сразу с двумя! С двумя!

— Нет чтоб с одной…, - поддакнула Фей не вовремя и Марша полыхнула гневным взглядом в ее сторону. — Я хотела сказать с одной — с тобой, ведь ты тоже была в Столице…

Квинта застукали накануне. В позе и виде, не приличествующем сиру. Наследнику и Высшему простили бы многое, но не в этот раз. Первая красотка была единственной дочерью Начальника казначейства Южного крыла, а вторая — дочь Трибуна из четвертого Легиона, расквартированного в Столице.

— Дочь Начальника казначейства Запретного города, выпускница столичной Академии, — опять взвыла Марша, — даже в этом ему повезло…

— Да, — поддакнула Фей-Фей.

— Нет, — выдала я тихо. — Это только кажется.

— С такой поддержкой? — Фей подчеркнула пальчиком имя Рода будущей счастливой леди Квинт. — Для них откроются многие двери…

— Или закроются. Там, где империалы, всегда интриги, ее отца могут подставить.

— Он преданно служит более двадцать зим, — скептически возразила Фей.

Я не стала напоминать ей, как долго старик Ву был одним из самых признанных мастеров — алхимиков в Империи. Тиры сыграли грязно, так грязно, что сейчас я почти была готова поверить, что подставят будущего тестя Квинтов именно они.

Чистки в Запретном городе начнутся к лету, и больше всего голов и задниц слетит с насиженных мест именно в Казначействе и Канцелярии. Растраты. Поборы. Взятки. То, собственно, за счет чего и двигается этот большой имперский механизм. Самая лучшая смазка для любого дела — это империалы, это знает любой чинуша.

Тиры не просто подставили Квинта, Тиры сделали так, что все связи главной жены будут совершенно бесполезны в ближайшем будущем. Сложно придумать более бессмысленный брак.

И… я ещё раз развернула к себе газету… если я права, то Тирам удалось столкнуть интересы Второго и Третьего Фениксов. Потому что третьего традиционно поддерживают военные, а второго — часть чинушей дворца.

— Гениально, — пробормотала я тихо. Не знаю, кто у Тиров рассчитывал эту схему, но вряд ли я считала даже половину поверхностных смыслов. Тиры мыслят стратегически, значит, наверняка, есть что — то ещё, помимо уничтожения конкурента и личной выгоды.

— Я прихожу, а он там с ней…, - снова взывала Марша, — а в спальне ещё одна… а приглашал сам, был Вестник, и сам назначил время…

— Вестник Дарина?

— Что? — Фейу шмыгнула носом.

— Ты уверена, что Вестник был от Дарина?

— Сила Квинтов.

— Это не значит, что отправил именно этот конкретный Квинт, — пробормотала я, но меня никто не слушал — они были заняты тем, чтобы разлить остатки вина по пиалам поровну. — О, Великий! — Представить раньше, что среди бела дня, Марша Фейу будет в моем доме хлестать мое мирийское, а я позволю и буду смотреть на это безобразие, я не могла и в страшном сне. — Это какое — то неправильное перерождение…

— Му перевели на Юг, — выдала Марша икнув, совершенно без перехода. — Кончилось, — горлышко пустой бутылки смотрело в пол, и пара рубиновых капель сорвалась и упала на ковер.

Мой. Мирийский. Ковер.

Я скрипнула зубами.

— Было бы странно, если бы он остался здесь, — миролюбиво продолжила Фей — Фей.

— Ву! — Марша закатила глаза.

— Турнир — повод семейства присмотреться друг к другу, определить силу подрастающего поколения, предложить выгодные брачные контракты, — чуть растягивая гласные продолжила вещать с умным видом Фей. Пьяная, она всегда начинала говорить, как Учитель из Школы.

Вестник от Сяо вспыхнул передо мной внезапно.

— Пок…пок…пок-лонник, наконец выговорила Марша.

— Т-с-с, — Фей приложила маленький пальчик к губам. — Сир дознаватель.

— Оу…Ик… значит… поклонник — дознаватель…

Сяо писал привычные глупости, но меньше обычного. Самыми интересными оказались шутки о переполохе в Столице. «Наша звезда трудится не покладая рук на благо Империи» — ехидно писал Малыш.

Это совпадало с Вестником, который прислал с утра Гладси. Он писал, что пока остановил работу — пропало что-то важное из архивов и Управление проверяет всех и каждого.

— Блау, у нас кончилось мирийское…, - Фейу опять потрясла бутылку на ковер. Взрыв смеха донесся из соседней гостинной — сиры хохотали на грани приличий, забыв про купол тишины. Акс хорошо отрабатывает свою роль дамского угодника. — Блау! Или ты не согласна, что Дарин…с-с-скорпикс ползучий…?

— Они не ползучие, — возразила Фей-Фей твердо, — скорпиксы относятся к совершенно другому семейству….

В этот момент распахнулась дверь, и слуга почтительно склонился в поклоне.

— Госпожа, сир просит передать, что карета будет готова через десять мгновений…

Хвала Великому! Хвала!

Фей и Марша притихли, глядя на меня сочувствующими пьяными взглядами — про ритуал «запечатывания» знали уже все, как и то, что отвертеться я не могла. Все Главы родов, и все в статусе Наследников обязаны присутствовать на церемонии «Запечатывания» в обязательном порядке.

Чтобы лицезреть, как раздавят и разделят остатки рода Хейли.

* * *
В Главном ритуальном зале Ратуши было людно — группами-по-интересам стояли Главы, немного в стороне Наследники, чиновники нервно вздрагивали, когда очередной слуга подбегал с донесением. Светловолосых Квинтов было видно в толпе сразу — Дарин стоял в стороне и о чем-то разговаривал с Асти, улыбаясь натужно. Избегает из-за новостей о помолвке? Обычно предпочитал быть в центре любого общества. Представить, что Квинта мучает совесть за то, что они приложили руку к тому, что происходит сегодня — я не могла. У Дарина Валериана Квинта совесть отсутствовала по определению.

Столичные наблюдатели, присланные специально на церемонию, одетые по последней имперской моде, нацепили полный комплект регалий и надменно взирали на происходящее со стороны. Хотя их и так нельзя было перепутать с более скромно одетыми северянами, или с тройкой дознавателей в черном — Управление не могло пройти мимо такого события. Ровно три, сияющих ослепительно-белым светом, маленьких солнца, приколотые на лацканы, притягивали взгляды.

Зал разделился пополам: с одной стороны наши, с другой — столичные, и… дети. Ровно пятнадцать темноволосых головок — все до четырнадцати зим, иначе запечатывать источник будет поздно. И зона отчуждения между нами — свободное пространство, которого избегали даже слуги, предпочитая сделать широкий круг по залу, вместо того, чтобы срезать по прямой. Как будто чувство обреченности, повисшее над юными Хейли душной пеленой, может как-то зацепить и их.

Чадили факелы, отбрасывая длинные тени под купол — никакой магии, чтобы не помешать ритуалу. У стен, сдвинутые в ряд стояли глубокие кресла, тахты и пуфы, обычно Наблюдатели сидели, но только не сегодня.

Сегодня весь ритуал стоять будут все, в качестве последней дани уважения, которую могут отдать роду, которого больше не будет существовать.

Управление работало быстро — привычно, после допросов, отсортировав тех, кого заберут на вторую Цветочную, кого — в застенки Запретного города, несколько человек отобрали для показательной казни — Империя должна знать своих героев в лицо. Выбирали самых рослых — чтобы карточки в Имперском Вестнике вышли на загляденье. Тщедушные изменники хороши только в романах.

Мастеров и вассалов Хейли поделили, согласно площади земли, которая отходила каждому клану — дядя несколько дней участвовал в обсуждениях и принимал клятвы, этих уже отправили на наши земли. Остались только дети. Те, кого не успели переправить в Мирию — я слышала, как Луций обсуждал с дядей условия выдачи, если мирийцы сочтут выгодным для себя обменять остатки теперь бесполезного клана на какие — то преференции от Фениксов.

Предают бесполезных, или тех, чья польза не очевидна. Полезных — не предают, полезные — это ресурс, который можно использовать.

Хейли стали бесполезны. И поэтому эти дети будут оплачивать ошибки своих Старших. Платить всю жизнь.

Я отвернулась в сторону — смотреть на крохи клана Хейли не хотелось. Забитые, испуганные, и только пара-тройка человек вздергивали подбородки, показывая, что честь — это не пустое слово, и они вернут сторицей.

Не вернут. После «запечатывания» обычно не выживает треть — это общеимперская статистика за сто зим. Сколькие из них не переживет зиму? Достаточно маленькие, чтобы их можно сломать и достаточно большие, чтобы отвечать за грехи рода. За ошибки, которые допустил их Глава.

Наших было двое — щуплый пацан, который щурился и мелко вздрагивал, и девочка в белом ханьфу, с красным шелковом поясом, кисточка которого распустилась и подметала пол — вот — вот наступит и упадет.

Хмурые Целители переглядывались молча, поджимая губы, и даже представители ратуши немного подрастеряли опломб — происходящее не нравилось никому.

Один из чинушей монотонно зачитал приказ — короткое распоряжение, скрепленное алой печатью Фениксов.

«… за измену… высочайшая милость… ритуал „запечатывания“… провести… засвидетельствовать…»

Я не вслушивалась в слова — приказы всегда стандартны, я изучала Наблюдателей — им было скучно. Самый молодой даже зевнул украдкой, деликатно прикрыв лицо рукавом ханьфу. Второй улыбался в ответ на шутку дознавателей и лениво шевелил кольцами, играя с цветными бликами, которые яркой россыпью скользили по лицам детей.

Высшая степень имперского милосердия в лучшем его проявлении.

— Прошу, господа, — один из чинуш взмахнул рукавом пурпурной мантии.

Ряды сомкнулись, все практически одновременно шагнули ближе, образуя правильный полукруг. Плечом к плечу.

Присутствовать должны были все — представители кланов — куда отдавали детей, чтобы раздробить род, и наследники. Самое главное — Наследники, которые когда-то займут место Глав.

Чтобы помнили. К чему могут привести последствия их действий.

Кантор был хмур и бледен почти до синевы — стоящие напротив дети в блокираторах были почти одного с нами возраста. Трое даже учились в Школе, я видела их в первом классе.

Аксель стоял рядом.

Когда начали ритуал, я неосознанно придвинулась ближе, и Акс нащупал мою руку в складках ханьфу и переплел пальцы — не бойся. Главы стояли на первой линии, дядя смотрел поверх голов, куда-то на каменные выступы купола потолка.

— … обвиняется… приговор приводится в исполнение… измена карается…

Наблюдатели действовали неторопливо и методично — схема работы тройки была отработана до мелочей. Один достал инкрустированную золотом и камнями небольшую шкатулку, щелкнул крышкой, с явным удовольствием демонстрируя всем присутствующим артефакт — один из семи, эпохи «Исхода».

Говорили, что один из семи, сколько таких артефактов осталось у Фениксов на самом деле не знал никто, но совершенно точно ни один из Мастеров сейчас не смог бы его повторить — я спрашивала дядю.

Наблюдатели разошлись, образуя правильный треугольник, один управлял артефактом, двое работали в связке — фиксируя одно плетение, которое должно запечатать внутренний источник. Пара взмахов рукавами, несколько щелчков пальцами и конструкция летит прямо в первого мальчишку, которого поставили перед ними на колени.

Мальчик кричал беззвучно.

Крики неуместны и не услаждают слух — заботливо наброшенный купол тишины ограждал нас от резких звуков, но рот он открывал так широко, что казалось, сейчас задохнется.

Рука Акселя сжала мою ладонь так сильно, что казалось, ещё чуть-чуть и хрустнут пальцы.

Перед ритуалами не кормят, чтобы не убирать лишнего. Поэтому мальчик блевал желчью. Долго, упав на колени, и размазывая слезы по щекам. Только целители подались вперед, чтобы поддержать, но юный Хейли дернул плечом, сбрасывая руку, которая только что лишила его будущего.

Второй. Третья. Четвертая. Пятый. Дети шли по порядку. Тех, кто упирался — тащили под стазисом.

Работали монотонно. Артефакт вспыхивал и гас, плетения ложились тюремной решеткой, запечатывая внутренние источники. Ненадолго — зима или две, пока идет активная фаза развития.

Покореженные внутренние меридианы никогда не расправятся, никогда не смогут правильно проводить силу — они будут жить, растить детей, но никогда не поднимутся выше, никогда не достигнут того уровня, которого могли бы достичь.

Одно поколение запечатанных.

Если Фениксы сочтут, что род оплатил свои грехи — их дети смогут распоряжаться силой. Если нет — запечатают ещё раз, как уже было с Сяо.

— Уже скоро, — шепот Акса был едва слышным. Ладонь снова напряглась — он стиснул мою руку — ему тоже не нравилось происходящее.

Казнь милосерднее. Умереть сразу — это лучше того, что их ждет…

Запечатать можно только юных, молодых, когда источник ещё не окреп и может развиваться. Ближе к двадцати зимам круги становятся стабильными, поэтому Старших — судили, выносили приговоры, сажали в тюрьмы, но к Младшим император «проявил милосердие».

Извращенное милосердие Фениксов.

С Дарином мы столкнулись на ступеньках, точнее не разошлись, потому что Квинту пришло в голову именно сейчас начать демонстрировать власть над новыми вассалами.

Их девочки стояли на коленях, низко опустив головы и мелко дрожали.

— Не слышу! — Квинт пнул ту, что дрожала сильнее — она упала вперед, и Дарин с удовольствием наступил на ладонь носком сапога, с силой крутанув на месте.

Сапоги были хорошие, из добротной кожи, тончайшей выделки, подбитые изнутри серебристым мехом, сапоги с нашивками клана Квинтов на голенище.

— Я научу вас подчиняться сиру беспрекословно и сразу…

Вперед мы шагнули одновременно — я и Акс, брат нарочито небрежно оттер Дарина плечом, а я встала так, чтобы ему пришлось развернуться и шагнуть назад.

— Сир Квинт, поздравляем с двойной помолвкой, — улыбнулась я вежливо. — От лица рода Блау… вы великолепно вышли на карточках в Имперском Вестнике.

Акс хмыкнул развязно, но промолчал.

— Ждем приглашения, церемония пройдет в Столице?

Квинт отвечал, я изучала тщательно уложенные белокурые волосы, перстни на пальцах, лживые глаза, пухлые капризные губы, один изгиб которых сказал бы любому о порочных наклонностях.

Кем я была тогда, если мне нравился Квинт? Кем я была, Великий?

На улице было ветрено, снег кружил поземку, но Акс не стал накладывать купол тепла, подставив лицо ветру — после спертого воздуха зала хотелось чего-то… чистого.

Я набрала снега в ладони и тщательно растирала в руках, наших новых вассалов молча забрала охрана.

Дядя оставался в Керне, проконтролировать последние процедуры. Я знала, что их ждет — Храм Мары. Сегодня жрецы проведут сразу пятнадцать обрядов. Пятнадцать свадеб, которые свяжут вассала каждого из родов с последними из Хейли.

У нас выбрали двоих — дородную даму и одного из управляющих в предгорьях. Девочка уедет далеко — на самый край наших земель. Я помнила дом — большой, из серого камня, ей понравятся пустоши, если она найдет в себе силы жить дальше.

— Думаешь — переживут ли они зиму? — Аксель был слишком задумчив и погружен в себя — он смотрел в сторону Лирнейских, но сомневаюсь, что видел хоть что — нибудь.

— Думаю, что Квинт — шекков выродок, — выдал он после недолго молчания. — Как я рад, мелочь, что у тебя появились новые интересы, — тяжелая ладонь упала мне на макушку — брат потрепал по голове неловко. — Я бы убил Дарина, — произнес он буднично. — Рано или поздно.

Или это Дарин обыграл бы тебя и подставил.

Я покосилась на Акса — на Юге он загорел на практике и белые лучики морщинок от смеха появились вокруг глаз. Морщинки — это хорошо, это значит, что брат много смеется.

— Квинт — слаб.

— Мы скоро сравняемся по силе.

— Дарин — слаб, — я покачала головой. — Духом. Слабых учат проявлять свою силу, чтобы защититься. Сильных учат силу контролировать и соизмерять, чтобы не причинить вред более слабым. Ты сам знаешь, что сделал бы дядя, если бы ты проделал тоже самое с вассалами.

Акс поджал губы.

— Ты — сильный, Данд — сильный, — Акс поджал губы ещё недовольнее, при упоминании о брате. — Квинт… хочет таким казаться, — закончила я тихо. — Поэтому его можно сломать и… поставить на колени.

— Хочешь увидеть Квинта на коленях? — Акс больно ткнул пальцем мне в лоб. — Хочешь? Мелочь! Ты до сих пор не выкинула его из головы?

— Ау! Акс!

В карете брат устроил меня удобно, привалился рядом и сделал вид, что греет. Я сделала вид, что мерзну, и нащупала его ладонь под меховым плащом. Переплела пальцы и притихла.

Рука Акса до сих пор немного дрожала.

Бывшая девочка Хейли смотрела волком. Перед глазами до сих пор стоял ее взгляд — так смотрят звери, которые загнаны в угол. Я часто видела такой взгляд в зеркале. Прокушенная нижняя губа, и кисточка… шелковая кисточка, которая волочилась за ней по снегу.

Бывшая сира Хейли стала вассалом Блау. А к вечеру и женой. Надеюсь, муж будет к ней добр. Дядя никогда не отличался бессмысленной жестокостью.

Переживут ли они зиму?

Я надеюсь, что такая как она — переживет, и будет помнить, кто заковал ее в блокираторы. Всегда. Время стирает грани — я уже видела таких, и она будет ненавидеть Блау.

Статистика по «запечатанным» была неумолима. В первую зиму — больше трети просто уходили за Грань, сами обрезая нить своего пути. Чтобы не жить без силы, чтобы не жить так, как сказано, некоторые держались за остатки того, что называли честью. Некоторые просто не хотели платить за чужие грехи.

Не важно почему. Важно, увижу ли я эту девочку на следующем празднике зимы или нет?

— Добро пожаловать в Клан Блау, девочка, — прошептала я тихо. — Добро пожаловать в Клан.

* * *
Вечером, когда на небе зажглись первые звезды, я проверяла запасной контур Стабилизатора. Лично.

После Керна чувство внутреннего беспокойства обострилось так сильно, что я не могла найти причину.

Дядя? Аксель? Данд? Люци?

Я перебирала вероятности, но интуиция внутри молчала, как будто вместе с утренним всплеском я потеряла не только большую часть эмоций, но и все чувства.

Поэтому запасной контур я проверяла уже по второму кругу — каждый фокусный камень, каждый луч, каждый участок схемы. Чтобы быть уверенной, что декаду, пока я на Юге, ничего не случиться.

— Луций обещал мне, — я аккуратно стукнула по крышке, разглядывая мирное лицо спящего Люциана. — Отчет каждое утро и каждый вечер… я вернусь ровно через декаду, дядя…

* * *
Стефания выловила меня в коридоре — вынырнула из ниши, вцепилась в рукав крючковатыми пальцами и потащила за собой. Молча.

Куда мы идем, я поняла не сразу — лестница, второй ярус, наше крыло, комната Данда. Старуха споро пропустила меня вперед, пихнув под бок, и заперла дверь. Мгновение или два она молча изучала меня черными глазами-бусинами, пытаясь отыскать что — то в моем лице.

— Любишь Дандика-то? — поинтересовалась она наконец.

Я проглотила смешок. Единственный человек во всей Империи, которому было позволено называть так Дандалиона. В некоторых жизнях ничего не меняется.

Прошла вперед и присела на тахту, расправив юбки, попрыгала, проверяя упругость кровати. Старуха следила за мной ревниво прищуренными глазами, но я не трогала личных вещей Данда — помнила, чем это черевато.

— Любишь? — повторила она с нажимом и немного подалась вперед.

Я подняла вверх правую руку.

— Да, — сила лениво облизала пальцы, вспыхнув темным облаком.

— Не должна, но любишь, — пробормотала она утвердительно, и заковыляла за ширму. Остановилась и недовольно поманила меня следом — эк, какая непонятливая.

Вещей в шкафу не было, полки были пустыми, только одинокий теплый плащ сиротливо притулился сверху. Походные сумки стояли внизу — полные, застегнутые наглухо.

— Вещи уже собрал. Сам, — добавила она гордо. — Чтобы возвратиться.

— Данд не верит, что пройдет ритуал, — протянула я тихо.

— Чего же верить-то? Кажись, не рады ему здесь.

Я поморщилась. Старуха много лет служила личной дуэньей, была превосходно образована, и эта манера подражать говору черни — раздражала.

— Сестра и та, последнего коня отобрать хочет… — цокнула она языком. — Что есть у мальчика? Конь только и есть, и что в сумках — вот… даже то, что на нем — дареное, чужое… не возьмет он чужого, нет, не возьмет…

— Говорите правильно.

Старуха осеклась и гневно сверкнула в мою сторону глазами. Не даром её за Хребтом за спиной зовут «Ведьма Хэсау». Я и не сомневалась, что Стефания не пропустит ничего, что связано с Дандом, но обсуждать Кис-Киса я не собиралась.

— Сир Дандалион стал плохо спать по ночам… юная госпожа.

— Не такой свежий воздух, как на побережье?

— Проверяет конюшни, юная госпожа, — добавила она язвительно.

— Значит, у сира были отвратительные Наставники, — припечатала я спокойно. — Если сейчас он думает исключительно о своем райхарце. Ваша задача направить его мысли в нужное русло, а не бороться с аларийками — кто будет убирать комнату.

Маги уже жаловалась, что старуха никого не подпускает к еде Данда, проверяет всё лично, и ни одна из алариек до сих пор не пересекала порог его комнаты. Молчаливое противостояние продолжалось уже третью декаду, и пока аларийки проигрывали старой Хэсау с разгромным счетом.

Старая Стефания бесцеремонно погрозила мне крючковатым пальцем.

— Вы и так забрали у него всё, всё, что его по праву. У моего мальчика больше ничего нет. Так или нет?

— Решала не я. Где жить и как. Что забрать и что дать, — выдохнула устало. Этот день был бесконечно длинным. — И примут в род или нет, тоже решаю не я… предки и алтарь…

— Примут, — произнесла старуха с какой-то болезненной уверенностью, черные глаза-бусины снова пытливо вгляделись в мои. — Примут, — повторила она увереннее, обойдя меня по кругу. — Помочь можешь… если захочешь… расскажу как.

* * *
Из комнаты Данда я выходила медленно. То, что сказала старуха требовало обдумывания, но времени не было совсем — Нэнс уже начала готовить купальни, чтобы подготовиться к ночи.

Рискнуть или нет? Какой смысл врать Стефании, если на кону будущая счастливая жизнь ее мальчика? Если только она не жаждет обратного… чтобы они вернулись к Хэсау.

Нет, я тряхнула головой.

В прошлой жизни старуха дралась до последнего, чтобы оставить брата здесь, причин не верить ей у меня нет, но… откуда простая дуэнья так подробно знает, как обычно проводятся ритуалы принятия в чужой Клан?

* * *
В лаборатории царил полумрак. Одинокий светляк метался над головой, подсвечивая, пока я перебирала склянки.

Молчаливый и угрюмый Нарочный от Варго вручил мне посылку ещё днем, и отбыл, проверив оттиск личной печати — алхимик перестраховался.

Наставник был краток — две кандидатуры Учителя для Яо представлены дяде. Выбор достойный, обоих он учил лично ранее и сможет корректировать программу будущего мастера Ву.

Я хмыкнула. Яо не отвертеться от родовой участи. Два пузатых фиала, один поменьше — с полпальца высотой, и второй стандартного размера, я доставала из короба с трепетом. Покачала, взболтав на свету, проверила цвет, и… не решилась открыть. Это — на самый крайний случай.

Записка, сложенная трубочкой, без подписи и опознавательных знаков, была краткой — имя и адрес в пригороде Хали-бада. Если мне понадобиться — я найду нужное там.

Варго не задал мне ни одного вопроса — зачем, для кого, почему. Это радовало и настораживало одновременно. Единственный закон, который не менялся с Эпохи Исхода — это смертная казнь за проклятия. Вне зависимости от статуса. И никто из Высших, ни один сир, ни Наследник, ни Император не смог бы обойти его.

Это один из немногих наших законов, который действительно был един для всех.

Если Наставник Варго захочет подставить меня — это отличный шанс. Лучший из возможных.

— Доверие? — я осторожно убрала фиалы обратно в короб, щелкнув замком. — Доверие можно предать только один раз. Единожды…, - кольцо личного ученика Мастера алхимии матово светилась чернотой на пальце. — …не подведите меня, Наставник.

Мне нужно узнать, на что способен Варго, прежде чем привлекать его к работе с Акселем. По-поводу клятвы наставников у меня не было особых иллюзий — любую клятву можно обойти при желании, или отсрочить её действие. Весь вопрос в том, чем за это придется заплатить.

Предательство обычно стоит очень дорого.

* * *
В конюшне пахло свежим сеном, мыльным корнем и немного сыростью — слуги проводили уборку. Светляки под потолочными балками горели ровнее и ярче обычного — значит зарядили артефакты.

Фифа дремала, чуть всхрапывая, подергивая ухом, и встрепенулась, радостно переступив копытами, когда я сунула морковку ей под нос.

Хруст был смачным. Из соседнего стойла тоскливо заржали — морковки хотелось всем.

Кис-Кис стоял к проходу задом, демонстративно отвернувшись — сегодня у Данда было совсем мало времени для прогулок. Я подтянулась, перекинула юбки и привычно уселась на перекладину.

— Злишься? — черная мохнатая задница не ответила, только хвост с маленькой белой кисточкой на конце чуть мотнулся из стороны в сторону — раздраженно.

— Злишься, — констатировала я обреченно. — Я больше не приду.

Черный хвост дернулся ещё раз — вопросительно.

— Не приду. Может уберешь задницу и развернешься ко мне мордой?

Мгновения текли, Фифа смачно похрустывала морковкой, я смотрела на черный мохнатый зад и молчала.

— Знаешь, я продумала наш первый выезд до мелочей. Как это будет. Как мы делали с тобой обычно. Через поле, забирая левее, обогнуть старую башню, потом по маленькой тропинке в лесу и на нашу опушку.

Я зажмурилась.

— Оттуда видно кусочек Керна вдалеке. Я бы сидела, ты бы гонял мышей по поляне, потом мы всегда заворачивали к озеру на обратном пути… чтобы намочить ноги, если сезон, — закончила я тихо.

Черная задница молчала.

— Я покажу этот маршрут Данду. Он не знает, что это твое любимое место.

Хвост раздраженно мотнулся из стороны в сторону.

— Я не предаю тебя, просто…

Слова Стефании звенели в голове: «…отобрать единственно ценное, отобрать… вы ещё не всё у него отобрали…».

— Прости.

* * *
Старик позволил себе выдохнуть, только когда мисси спрыгнула и, подобрав юбки, вылетела из конюшни. Он перекладывал сено в дальнем стойле и просто не успел подать голос.

Райхарец мальчишки Хэсау, такой же упрямый, как и его хозяин, высунул морду в проход и прядал ушами.

— Не вернется, — пояснил он вслух. Сухая смуглая рука с узловатыми пальцами осторожно коснулась мохнатого лба — и конь позволил. Первый раз за все время. — Больше не вернется…

Девочка тревожила его. Мальчик шел на поправку, но сколько ещё декад потребуется Ликасу, чтобы вернуться в прежнюю форму, он не знал.

И даже не хотел проверять, как далеко может зайти мальчик, если Совет официально передаст его ученицу мастеру Сейру.

— О-хо-хо…

Совсем не хотел.

— Старый… — слово было нецензурным, но мастер Сейр раздражал Старика. И тем, как вокруг него вилась Маги, и то, как все аллари в поместье с придыханием смотрели ему вслед.

Сам. Мастер. Сейр.

— Тьфу, — Старик смачно сплюнул на солому. Угораздило же мальчишке словить такую дозу Шлемника. — Тьфу…

Аллари были хранителями секретов рода Блау давно — мало что ускользало от их глаз, они были везде и нигде одновременно. А молчать аллари умели. Иногда Старику казалось, что это наказание — жить на чужбине и хранить род чужих. Пришлых.

Он прицокнул языком, вспомнив, какой переполох поднялся в Столице. Сколько сил им потребовалось, чтобы найти в Закрытых архивах свиток, переправить его сюда, и невзначай подсунуть старухе Стефании.

— И вот пошто нам дадена, така гадина, — повторил он любимую присказку Нэнс.

Стефания напоминала Старику черную змею, которая водится в предгорьях. Сухонькая, верткая, скользкая. А змей алариец не любил. Убить и дело с концом. Но пока Старуха была полезна.

То, что мальчишка Хэсау одной крови с Сиром, аллари знали давно. Ещё до того, как мистрис Рели сделала то, что сделала.

— Примут в род — хорошо, — пробормотал Старик, — не примут — ещё лучше.

Сейчас Старик всё больше склонялся к мысли, что семья для девочки — это помеха. Большая семья — большая помеха. Нет, нет, да возвращались мысли о том, как предлагал в свое время решить ситуацию брызжущий слюнями Виктим. Мысль о том, какие разнообразные несчастные случаи происходят с Высшими по всей Империи. Чтобы девочка досталась только им.

— Не простит, — протянул Старик, тряхнув седыми космами — косички взвились и опали. И девочка не простит, и мальчик. Никогда не простит.

* * *
Вкус леди Тир был выше всяких похвал — Нэнс распаковала вчерашние покупки, чтобы я могла отобрать то, что берем на юг. Горка свертков, упаковочной бумаги, разноцветного шелка занимала почти всю тахту.

— Срам… — аларийка прикрыла рот пухлой ладошкой, поднимая двумя пальцами за одну тоненькую тесемочку полоску кружев, — … срам божий, как есть…

— Этот срам стоит двадцать четыре империала, — если я правильно запомнила цены на похожие вещицы в «розовой лавке».

— Какой дорогой срам божий! — ещё раз ахнула Нэнс, округлив глаза. — Вот зачем это юной благовоспитанной мисси?

— Чтобы было? Вдруг пригодится, — пробормотала я, перебирая кади — легкое полупрозрачное, как радужные крылья бабочек, одно белоснежное с подвесками и строгое стальное — на официальные выходы. Мне хватило бы одного.

— Где пригодится? — уперла руки в крутые бока аларийка. — Это что же это на юге деется, если лица закрывают, а всё, что ниже открывают?

Нэнс оставалась дома на эту декаду и очень расстраивалась по этому поводу. Кто будет причесывать мисси? Кто будет кормить? Кто будет чистить одежду?

— Танцевальные костюмы? Форма? Летний плащ?

— Сложены, — недовольно кивнула Нэнс.

— Шкатулка с артефактами, эликсиры?

Нэнс кивала. Вчера мы уже проверяли вещи по списку. Я вытащила из стола пару пирамидок, которые ночью записала для Иссихара, и перебросила на тахту, плюс два кинжала в ножнах, украшения — я долго выбирала именно те, что должны произвести нужное впечатление на девиц Корай.

— Упакуй отдельно.

Статуэтка Немеса стояла на привычном месте — у зеркала, и подмигивала мне красными камешками глаз. Последнее, что осталось от тёти. Фло писала на декаде, но ничего полезного — муж доволен, вышки работают исправно, они ждут пополнения в семье. Спрашивала про Юг и издалека пыталась вызнать, увижу ли я Айшу? Дядя запретил им общаться.

Айша была изворотливой тварью, но даже твари положен второй шанс, и даже твари хочется иметь что-то, что осталось от матери. Я взвесила статуэтку в руке — её тяжесть до сих пор удивляла.

— И это!

— Мисси!

— Уверяю тебя, Великий не будет против, — хмыкнула я. — Что у тебя со Стефанией, Нэнс? Что вы не поделили?

— Ничего, — всплеснула руками та и поджала пухлые губы — врет, как есть врет, — совсем ничего, значится… и пошто нам дадена эта гадина, — пробурчала Нэнс себе под нос.

— Что?

— Храни, говорю, Великий, мистрис Стефанию, неустанно храни!

Я вздернула бровь, но промолчала. Один из кусочков шелка, цвета лазурного безоблачного неба, светился среди свертков, и я подцепила его пальцами.

Один, два, три кусочка ткани? Шаровары? Где леди Тир нашла у нас наряд для гаремных танцев?

— Есть ли в круге, — я помедлила, подбирая нужное слово, — … воспоминания, как исполнять южные танцы?

— Да как не быть, мисси, кажись все есть, — и критично посмотрела на три кусочка ткани. — Это чевой-то вы удумали? Танцевать в этом? Свои платья оставили, а этот срам взяли? Кто продал такое в лавках — закрыть надо срамоту такую!

Я хмыкнула. Леди Тир явно брала на свой вкус — шаровары были полупрозрачными, верх расшит камнями.

— В этом не танцуют перед всеми, Нэнс… это для женщин, — или для мужа. Потому что все танцы жены и наложницы учат только с одной целью — ублажать своего господина. Ведь когда господин в достаточной степени ублажен, им гораздо проще управлять. — Упакуй.

— Мисси!

В дверь деликатно постучали, Нэнс кинулась открывать, бросив на меня укоризненный взгляд. На пороге нервно мялся слуга — дядя к вечеру совершенно загонял всех.

— Госпожа, сир просил передать, что через шестьдесят мгновений ждет вас на нижнем ярусе. И, — он виновато сглотнул, — совершенно не потерпит опозданий.

Я молча кивнула.

* * *
Вниз по ступенькам я спускалась неторопливо. Самые сложные ритуалы у нас, на Севере, проводятся по ночам, Юг придерживается такой же традиции, а вот Восток и Запад считают, что самое лучшее положение звезд и светил на утренней заре.

Эта ночь и точное время — лучшее, из того, что рассчитали клановые астрологи. Особая ночь, для особого ритуала.

Меня собрали быстро — все было готово заранее — купальни, масла, специальная ритуальная одежда. Распустить волосы, верхний плащ — в подземельях холодно, и совершенно никаких украшений. Только браслеты Арритидесов светились кандалами на узких запястьях, и родовое кольцо нет-нет, да вспыхивало силой от близости к источнику, и от того напряжения, что билось внутри.

На нижней поворотной площадке, сразу перед первым спуском в алтарный зал меня уже ждали. Аксель был хмур, Данд бледен, и только дядя излучал непоколебимое спокойствие и уверенность.

— Вайю. Идем.

Глава 6. Близкие люди
Вниз по лестнице я спускалась последней, замыкая шествие. Дядя шел первым, потом Аксель, Данд- и это казалось очень символичным — умирали мы ровно в таком же порядке. Я — всегда замыкающая.

Дандалион шагал обреченно. Нет, шаги были твердыми, плечи развернуты, подбородок вздернут… но… слишком. Слишком четко, слишком напряженно, слишком скованно. И пальцы — я мазнула взглядом — у него одного пальцы были чистыми. Руки Акса и дяди уже полыхали тьмой по локоть и перламутрово отливали искрами силы в сумраке.

Мы шагали по ступенькам синхронно, в едином ритме, пальцы вспыхивали и гасли в такт биения сердец, и даже кровь толчками двигалась по венам с одним и тем же интервалом.

Транс, в голове застучали барабаны, и казалось дядя шагает в такт первым нотам имперского марша — мы маршируем вниз, как на заклание. Обреченно.

Факелы вздрагивали от порывов воздуха, рыжие языки пламени взлетали и смиренно опадали, прижавшись к камням, как будто дядина сила гнула пространство под себя, подчиняя все вокруг своей воле — смиряя всех и вся, чтобы получить результат.

Сейчас он поставил на кон всё — Кастус Блау больше не делал вид, что он Трибун, нет. Вниз шагал Высший девятого круга, и удивленный взгляд Акса — на доли мгновения, который задержался на дяде, говорил о том же самом. Он — понял.

Волосы Акса отрасли, и легли тяжелой темной волной ниже лопаток. Если мы встанем у зеркала — мои должны быть ровно на один тон светлее — эта дурацкая мысль никак не выходила из головы. Поставить нас в ряд и сравнить — к ритуалу я не была готова ментально. Вторая мысль, которая назойливо крутилась в голове — о том, что дядина сила ощущалась, как что-то… неправильное, ведь у меня был рассветный девятый в своё время.

Слова старухи Стефании тоже не выходили из головы: «Кто-то должен принести жертву». И совершенно точно, это должна быть не я.

Будь это я — проблем бы не было. Но в свитке старой карги с символами ЗС и маленькой закорючкой в углу, которая означала — бумага из главного имперского архива, запретная секция; было указано совершенно точно, как обойти решение алтаря, если предки против.

Один из возможных путей, и явно рабочий, иначе свиток не хранили бы в ЗС — Данд должен отказаться.

Пожертвовать собой, ради одного из членов рода. Предпочесть чужую жизнь, доказав свою преданность.

Как это сделать, я ещё не придумала, а мы уже достигли последней поворотной площадки — дальше короткий переход вниз, коридор и алтарный зал. Времени на принятие решений просто нет — есть только один выход.

— Дядя, — я позвала и голос глухо повторило эхо, святотатственно разорвав торжественную тишину. Щелчок пальцами, и нас накрывает купол тишины. Я нарушила сразу два запрета — молчать, и не использовать силу, чтобы возмущение не поколебало спокойствие источника. — Это касается Данда. Важно.

«Обойти запрет», «долг жизни», «обязаны принять» — говорила я быстро и коротко, очень четко, встав так, чтобы Акс, который следил за нами прищуренными глазами — точно не смог прочитать по губам и не вмешивался. Их учили в Корпусе.

Дядя выслушал молча — и про Стефанию, и про решение, если ритуал пойдет по худшему сценарию, и про сноску мелким шрифтом, которая тоже была в свитке. И про то, что кто-то должен рискнуть. Кто-то из нас двоих.

Немного наклонил голову к левому плечу — и застыл, просчитывая варианты — и я поняла, что дядя знает. Знает, про то, что написано в свитке. И… планировал использовать этот способ сам.

Дядя бросил длинный взгляд на Данда, Акселя и… опустил ресницы, чуть качнув головой — мне дали полную свободу.

Плащи мы оставили у входа, там же сбросили обувь, оставшись в одних ритуальных халатах. Пол был таким ледяным, что обжигал, и я уже не чувствовала ни рук, ни ног. Холодный воздух клубами пара вырывался изо рта. Дядина приверженность традициям аукнется всем завтра хорошей простудой.

Предварительную подготовку провели вчера — рунный круг был расчерчен, фокусные камни расставлены, расстояние между лучами отмерено точно. Мы заняли свои места, согласно схеме, заучить которую заставили всех наизусть — точно по кругу, чтобы замкнуть пространство — дядя, Аксель, напротив него Данд, и потом я, напротив Данда.

Дядя затянул катрены — слова на староимперском звучали чуждо, отражаясь от обледенелых стен, взлетали под свод, вместе с особо высокими нотами, которым вторило эхо. Факелы дрожали по кругу, и казалось, с каждым катреном, языки пламени становятся все длиннее и длиннее, вытягиваясь к потолку рыжими змеями.

Шаг.

Мы двинулись синхронно, став немного ближе к алтарному камню рода, и дядя продолжил читать дальше.

Ещё шаг.

И родовой источник наконец проснулся полностью, загудев, и сила отозвалась на зов Главы.

Ещё шаг. Ещё. Ещё. Два. Три. Четыре.

Теперь я могу дотянуться кончиками пальцев до Акса и Данда, если вытянуть руки и замкнуть круг.

Шаг.

Сила обжигала внутри, вспыхивая жаром, пальцы уже давно полыхали тьмой так ярко, светясь, почти как факелы.

Первым руки на плиту положил дядя — чиркнул ритуальным ножом и передал Аксу, припечатав ладони к камню — бороздки начали заполняться кровью.

Дядя читал не переставая, наизусть, голос не дрожал и не срывался, но я чувствовала, что он начинает уставать.

Акс коснулся алтаря следующим, и я чиркнула по ладоням, смешав на одном ноже кровь дяди, Акса и свою, и положила руки сверху. Дандалион был последним.

Гранитная плита пела — гудела в такт напевному голосу дяди, вибрировала под нашими ладонями и гул уходил далеко под землю, туда, где спали те, кого не стоит будить.

Сегодня не ночь для тварей, спите. Вас никто не звал.

Сила вспыхивала вокруг серебристыми искрами, светилась на кончиках ресниц Акса, повторяла старую, совершенно незаметную линию шрама у дяди на виске, коснулась моей щеки, и, закружившись, осела звездами на волосах Данда.

Мы стояли кругом вокруг алтаря, марево колыхалось над гранитной плитой, заключая нас в круг силы, Рисунок на гранитной плите сверху почти замкнулся — бороздки заполнились кровью, фокусные камни вспыхнули, взгляды дяди и братьев остекленели и застыли — … начался ритуал.

Что может объединить Высших в семью? Связать крепче, чем право рождения? Крепче, чем смешанная на одном алтаре кровь, которая становится единой?

Воспоминания. Чувства. Эмоции. Прожитые вместе. Именно это и делает чужих людей близкими.

Первым шел Аксель.

Я ждала, что в его воспоминаниях нам покажут ночь, когда умер отец, и готовилась. Ночь, когда Глас проснулся полностью и брат получил свой первый трофей по праву… голову твари, которая пришла в сад. Но… выбирали не мы. Сила вспыхнула перед глазами, заключая нас в круг и я провалилась в круговорот чужих мыслей, эмоций и ощущений, одновременно пребывая там и наблюдая со стороны.

…

…

…

«…было жарко. Так жарко, что подвески в волосах, удерживающие защитные кади, плавились от пекла. Так жарко, что все расплывалось перед глазами — фигуры двоились, троились, превращаясь в миражи… в горле пересохло, губы распухли и потрескались, но мы просто переставляли ноги, одну за другой, одну за другой, шаг за шагом приближаясь к финишному флагу.

Два бархана и можно будет упасть в тень палаток, напиться, отдохнуть и…

— Блау!

Оборачивались мы медленно, чтобы было время запитать первый узел плетений стазиса. На всех чары не растянуть, но можно выиграть время.

Пятеро. Шекковых выродков.

Мы знали, что нас не оставят в покое, но почему сейчас? Они должны быть уже далеко впереди. Ждали в засаде за барханом?

— Корпус не место для маменькиных сынков…

— Чтобы выгнали из Столичной Академии, причина должна быть веской… что сделал наш сладкий красавчик… трахнул дочку ректора?

Они заходили грамотно, зажимая с двух сторон — плетение не разделить при всём желании.

— Мы покажем, как мы встречаем новичков, не так ли парни? — ржач стоял оглушительный — кадеты не прятались, тонкая серебристая пленка купола тишины переливалась сверху.

Никто не услышит, и не вернется — он шел одним из последних. Как слабак.

Чары мы бросили первыми — стазис, ещё стазис, стандартный щит, чтобы отвести пару плетений, но этого было мало, ничтожно мало — силы каждого примерно равны, а артефакты забирают перед броском по пустыне. Чтобы учились рассчитывать только на свои силы.

— Гаси его! Гаси!

Плетения мы словили в бок — два, и одно — в спину, тройной стазис не снять, даже будь мы Трибуном.

Песок обжигал лицо, и набился в рот, смешиваясь с вязкой слюной.

Суки.

— Переворачивай, снимай штаны, и брось „вязанки“, я сниму стазис, хочу, чтобы он чувствовал, трахать бревно удовольствия мало…

— Быстрее, пока не хватились…

Мы взвыли беззвучно. Слезы обожгли глаза и сразу высохли на горячем ветру. Тройной — не снять, вязанки — можно.

Можно.

Верхний легкий тренировочный халат рванули первым, задирая вверх, штаны спустили вниз, и чья-то рука по-хозяйски хлопнула, огладив задницу.

— Красавчик, кожа нежная, как пух, и белая, как снег…

— Северяне, — выплюнул кто-то презрительно.

В голове зазвучали голоса, шипенье и образы… много образов… но слишком чуждые и слишком далеко, мы ещё не разу не пробовали „звать“ на чужой территории.

— Снимай! — рука ещё раз хлопнула по заднице, и плетения стазиса упали.

Эту руку мы сломали первой.

Кость влажно хрустнула, и прежде, чем второй, тот, кто бросал чары, успел развернуться, уже рванули его за ногу, прикрываясь — плетения стазиса ударили ему в спину одновременно, и тело над нами неподвижно застыло.

Голоса в голове звучали все громче, твари пели, откликаясь на наш Зов, сила пела в крови, и дальше мы не церемонились.

— Кадеты! Пустынные выродки!

Молнии Наставника жалили больно — он расшвырял всех в стороны, как котят. Горячий песок обжигал голую задницу, как сковородка Маги. Мы слизывали чужую кровь, которая смешалась с песком, и порыкивали от удовольствия.

Кровь. Тут много крови. Голоса пели и звали, и вели… уже идем, уже идем, уже идем…

— Шекковы выродки! — снова выругался Наставник. — В карцер! Всех — на декаду! Надеть штаны, кадет! Стройся!

Трое подвывали, баюкая сломанные руки — и их стоны были куда лучше той музыки, что звучала в Императорской опере. С двоими мы сочтемся позже.

— Стройся! Вы — недоумки — продолжаете движение! Кадет Блау — за мной! — Наставник развернулся в сторону пустыни. — Сработали сигнальные вышки по южной стороне — прорыв тварей-пустынников. Кораи далеко… посмотрим, на что способны хлипкие северяне…»

…

…

…

Обратно нас вышвырнуло рывком, запах раскаленного песка и крови, дрожал в воздухе, наполняя алтарный зал, прикосновение чужой ладони на моей заднице обжигало, и мне хотелось сломать эту руку ещё раз — дважды, так, чтобы срастить перелом было невозможно и за четыре декады…

Прежде, чем я успела поймать взгляд Акса, нас снова швырнуло в серебристую пелену.

Вторым шел дядя.

…

…

«…дядя стоял на коленях, низко склонив голову, кончик длинной косы, заплетенной северным узлом, свисал до самого пола.

Он же не носит такие длинные волосы.

Мы видели только плитки мозаики, выложенные причудливым орнаментом в виде пересекающихся кругов и ромбов, из гладкого охряного камня, отполированного до блеска.

Я узнала и мозаику и камень — такой возили только из Хаганата. И такой пол был только в одном месте во всей Империи — в одной из приемных Запретного города.

Мгновения текли за мгновениями. И потом снова по кругу. Сколько мы стояли без движения — я не знаю, но там любят заставлять ждать.

Ожидание очищает душу и рождает возвышенные мысли, тренирует терпение, добродетель и считается главным средством, чтобы показать истинное отношение к просителю.

Ещё мгновение, и ещё — у нас уже затекло всё — мы не чувствовали спину, шею и ноги, держась только на одном усилии воли.

Неужели заставили стоять с самого утра?

Наконец сбоку раздались грузные осторожные шаги, шорох — так шуршат ханьфу, расшитые золотом, когда нити трутся друг о друга, переливаясь на свету.

Мы опустили голову ещё ниже — кончик косы лег на пол, свернувшись змеей.

— В удовлетворении прошения отказано. Род Хэсау в своем праве.

Мы сжали руку в кулак так, что ногти впились в ладонь. Отказано. Опять отказано.

— И я бы не советовал, — парчовые тапочки с загнутыми носами подошли ближе и остановились совсем рядом, — больше поднимать эту тему, сир Блау. Сейчас… в свете последних событий очень неспокойно… и на Севере и в Империи… вы ходите по самой Грани, — добавил Распорядитель имперской канцелярии тихо. — Сейчас не лучшее время… к этому вопросу можно будет вернуться позже…

— Позже? Через десять зим? Шестнадцать? Когда ребенок вырастет? — голос дяди звучал хрипло, как будто ему повредили горло.

— Если нужно, то и через шестнадцать, — произнес Распорядитель сухо. — У вас уже двое детей на руках, вы признаны Главой, но не мне вам говорить, насколько ваше положение… шатко. Ваша задача — вырастить достойного Наследника. На последнем Совете перевес в вашу пользу составил всего один голос. Один! — толстый указательный палец, унизанный тремя массивными перстнями, качнулся прямо перед носом.

Сколько таких артефактов он сделал и передал лично, чтобы просто добиться этой аудиенции?

— Будьте благодарны Пресветлой Маре, что вы сохранили статус и земли, после последних событий… у многих появились сомнения в способности рода „породнившихся“ удерживать контроль на Севере. У вас есть чем заняться, докажите, что это не так. Вы знаете, что означает слабость…

Свиток, перекочевал из рук в руки. Заверенный красной печатью Фениксов, перечеркнутый алой тушью поперек — „отказано“.

— И… — Распорядитель после небольшой заминки, пошевелил пальцами — камни сверкнули на свету, подзывая двоих охранников от дверей. — Мне приказано удостовериться, что… вы соблюдаете…траур. Как и положено. Слишком много жертв беспечности Трибуна Блау… вы понимаете…

— Глава рода Блау удержал уровень, — мы процедили это сквозь зубы.

Твари. Юст никогда не сдал бы уровень. Только не Юст.

— Бывший Глава рода Блау, — поправили нас твердо, — бывший Глава. Официальное заключение гласит: „не удержал уровень“. Сир Блау, вы настаиваете на том, чтобы оспорить официальное заключение Управления? — спросили нас очень сухо.

Слово „нет“ — застряло в горле. Двое детей на руках. Двое. И ещё один у Хэсау.

— Сир Блау, я повторяю вопрос. Вы согласны с тем, что бывший Глава рода Блау виновен в том, что не удержал уровень?

„Будут просматривать записи. Нужно ответить“ — мысль мелькнула в голове, и пропала. Мы уже не чувствовали ничего.

— Вы признаете это?

„Да“ — тоже застряло в горле. Даже под плетениями подчинения мы не смогли бы выдавить это. И поэтому — просто опустили ресницы.

— Вы признаете виру рода Блау?

„Да“ — ещё один взмах ресниц.

— Тогда вы понимаете, почему вас обязали соблюдать полный траур по погибшим, — выдохнул Распорядитель украдкой промокнув капельки пота на лбу. — Вы… сами? … сир Блау?… или?

„Сам“ — это слово тоже застряло в горле.

Щелчок пальцами — и по команде холод ножа ожег шею, чиркнуло лезвие и коса змеей упала на охряные плитки пола, свернувшись клубком. Голове сразу стало легко — короткие, неровно отрезанные пряди рассыпались вокруг головы, одна из ненужных теперь подвесок упала, звякнув и откатилась в сторону.

— Теперь все условия соблюдены. Род Блау выплачивает виру и соблюдает траур, — толстые пальцы, унизанные перстнями осторожно, с опаской, коснулись волос на полу и намотали косу на руку. — Я должен предоставить… подтверждение.

„Твари“ — это слово тоже застряло в горле. „Имперские выродки“.

— И, сир Блау, я позволю себе дать совет, о котором вы не просили, — Распорядитель улыбался благостно и уже расслабленно. — Главе рода будет простительно всё… кроме слабости».

…

…

Назад в алтарный зал нас вышвырнуло рывком и я с трудом удержалась от желания коснуться волос. Я всегда думала, что дядя вообще никогда не носил традиционные прически.

Марево силы вокруг гранитной плиты вспыхнуло ещё раз, заключая нас в круг и мы провалились в мои воспоминания. Точнее в воспоминания «юной девы Блау» — я не помнила эти шахты, и то, что им предшествовало.

«…короткий разговор с Айше. Глупый. Клятва силой. Глупая. Юная дева велась на подначки так просто, если речь шла о Квинте.

Долгий путь в горы, в сопровождении тетиных слуг. Шахты. Глупый ребенок зажигает магический светляк в месте скопления тварей — скорпиксов всегда выманивают на магические возмущения.

Глупышка.

Много желтых шариков пуха — малыши всегда выкатываются на запах силы первыми. Шипение. Шипение со всех сторон. И, как закономерный итог — исчерпание резерва… и тьма».

Я наблюдала вместе со всеми отстраненно и со стороны. Единственное, что юная дева сделала верно — это нашла укрытие — небольшой приступок под самым потолком шахты, подтянувшись через две балки. Скорпиксы плохо переносят высоту. Мое воспоминание кончалось тем, что я размазывала слезы по щекам, подвывая от бессилия — светляк трепыхался и тух, магический резерв второго круга кончался… и юная дева оставалась там одна. В темноте. Вместе с милыми желтыми пушистыми шариками, каждый из которых был более ядовит, чем полосатая гадюка у нас в предгорьях.

Сочувственный взгляд Данда я увидела мельком, когда нас швырнуло обратно в зал, закружив силой по кругу. Дандалион шел следующим — должен делиться дарами памяти последним, и это тот момент, от которого зависело, примут его в род, или нет.

…

…

«…пахло морем. Солью. Влажный ветер трепал волосы, которые цеплялись на колючки — мы пытались спрятаться внутри какого-то куста.

Тутовник. Отметила я мельком. Все побережье и склоны со стороны Хэсау усыпаны этими кустами. Они прекрасно горят, и подходят для розжига.

— Вот он! Держи его! — подначивающие визги сзади были восторженными, как и „эге — гей“, приправленные хорошей долей злобы — мы заставили их побегать за нами.

Данд заработал локтями быстрее, но не успел. Нас дернули за шкирку, перехватив за косу и рванули обратно. Щеку обожгло — царапины сразу набухли кровью.

— Выродок! — удар по ребрам был предсказуем — мы сгруппировались, но было больно всё равно. — Вы…, - удар, — … ро…, - ещё один удар, — …док! Если я опоздаю на обед, тебе лучше не возвращаться сегодня!

Губу нам разбили тоже, в носу захлюпало — старая Стефа опять будет ругать, что изорвал и запачкал форму.

— Где Хорь?

— Тащится, — кто-то сплюнул сквозь зубы. — Он же толстый, а подъем в гору…

— Выродок! Нужно было бежать именно сюда!

Чужие, отделанные тонкой змеиной кожей по краю голенищ, черные сапоги остановились прямо перед лицом. С металлическими набойками на носах — Рэйко Хэсау. Первый Наследник клана.

Рэйко присел рядом и цепко схватился пальцами, вспыхивающими льдисто-голубым, за подбородок, разворачивая голову.

— А мог бы быть братом…, - протянул он удивленно. Сзади глухо заржали. — Но твоя сука-мать отказалась стать Наложницей Главы, официальной… и предпочла стать подстилкой „породнившегося“… сын подстилки… звучит хорошо? — пощечина отбросила нас обратно. Шекков Рэйко брезгливо вытер пальцы о край ханьфу. — Ты — выродок, несчастливая случайность, ошибка, которой вообще не должно было быть…

Мы ненавидели его. О, как мы ненавидели его. Эти черные глаза, эти песочного цвета волосы, эти белесые ресницы — Рэйко был близорук, но тщательно скрывал это. Целители не брались править до малого совершеннолетия. Как и скрывал то, что был слаб, а Наследнику такого клана, как Хэсау быть слабым непозволительно. И потому брал звериной жестокостью, компенсируя этим недостаток силы.

— Хорь! — кто-то присвистнул. — Ну, наконец-то!

— Давайте! — скомандовал Рэйко властно, но голос в конце сбился на фальцет.

Толстый Хорь, пыхтящий, как боров, притащил на плече ковер, который с облегчением сбросил на поляну.

— Подстилка для сына подстилки! Ну-же! Разворачивай!

Пыльный ковер растянули по углам, закатали Данда внутрь, пинками, и потом плотно закрутили обратно.

Колебания силы над головой мы скорее ощутили, чем услышали — несколько плетений, и одно из них точно стазис — все тело онемело, и мы не чувствовали ни рук, ни ног.

— Попутного ветра! — кто-то подкатил рулон из ковра к краю оврага, и его хорошо пнули, попав по голове.

— Стой! Наставник хватится, пусть лежит здесь до самой ночи…

— Толкнем, пусть улетит вниз, — поднывал уставший Хорь.

Но в овраг нас не столкнули. Попинали от души и ушли. Кто-то смачно харкнув, плюнул сверху.

— Знай свое место, сын шлюхи…, - последнее, что мы слушали — это был издевательский ржач.

Мы глотали пыль в темноте, задыхались и ревели.

Йок хватится его нескоро и найдет только ближе к вечеру. Старая Стефания говорила ему — не высовываться, сидеть тихо, ходить тихо, дышать тихо… но иногда он просто забывал об этом. Как сегодня, когда обошел Рэйко на тренировочной площадке.

Наследник Хэсау рос мстительным гаденышем, как любил выражаться сир Люци.

Он подождет. Вырастет. И непременно дождется, когда его заберет отец. Его примет род Блау и тогда никто, никто больше не сможет сказать, что он — выродок. Случайность. Ошибка, которой не должно было быть.

Ошибка, которая убила свою мать.

Он шмыгнул носом и засопел. Он отомстит — всем и каждому, чтобы больше никто не мог сказать, что он — слабый»

….

…

Нас вышвырнуло обратно из воспоминаний в алтарный зал и… в этот момент все изменилось. Ласковое тепло сменилось обжигающим пламенем, гранит начал жечь ладони, непонятно откуда взявшийся ветер ярился и трепал волосы, дядя начал читать катрены снова, четко и громко проговаривая слова на староимперском, почти крича, но… это не помогало.

Круг силы сжался пружиной вокруг нас, и Данда просто вышвырнуло за его пределы.

Предки сказали свое слово.

Нож я схватила первой, успев на доли мгновения раньше дяди, полоснула по ладони крест-накрест, глубоко, так глубоко, что потребуется декада, чтобы свести шрамы, и припечатала со всей силы алтарь сверху.

Кровь растекалась вокруг, гранит шипел, впитывая отданное добровольно, Аксель и дядя пытались держаться, идя против силы, но их стаскивало обратно — в сторону выхода.

— Поговорим!

Ветер стих внезапно, свет стал ярче, сияние начало обретать плотность, и над алтарем соткалась фигура светлой пра-пра — витые косы короной вокруг головы, наряд по моде давности трехсот зим, и строгий непримиримый взгляд — будут песочить.

Аксель и дядя смотрели вперед застывшим взглядом — предки опять разделили потоки и показывали каждому своё? Каждому. Из семьи. И Данд тоже смотрел вперед с застывшим взглядом. Значит, старые хрычи просто решили увеличить сумму и предмет торга.

Что они хотят от нас на этот раз? От меня и от дяди?

Прежде, чем фигура пра-пра проявилась полностью, я взяла инициативу в свои руки.

— Вы бы никогда не выбрали меня. Сами — никогда. Слабую. Светлую, — я позволила тени усмешки скользнуть в глазах. В эти игры можно играть вдвоем. — Я много думала об этом. Если только у вас не было другого выбора.

Фигура пра-пра заметно колыхнулась, увеличивая сияние.

— Вы бы никогда не дали мне и единого шанса. Но… просто не было никого кроме, не так ли?

«Нет…» — корона из кос плавно качнулась из стороны в сторону.

— Да…, - старческий скрипучий голос раздался везде и нигде одновременно. Властный настолько, что хотелось склонить голову. Вот у кого следует брать уроки дяде. Мужская фигура соткалась за женской, но очертания остались размытыми — им не хватает силы? — …не выбрали бы… бесполезная… слабая…

— Слабая… и дело не в клине, — продолжила я тихо. — Дело в том, что я была последней? И я умерла. Вернуть можно только последнего?

— Да, — снова равнодушно припечатал мужской голос. — Использовать то, что есть.

— Дядя ведь не сам сообразил, — я прижала ладони к алтарю ещё сильнее — красные дорожки побежали быстрее, заполняя борозды, и стукнула краем одного наруча Арритидесов о другой, — ему помогли? Вложили в голову эту мысль, не так ли? Я долго думала, какого демона Мастер-артефактор решил понадеяться на чужие артефакты, непроверенные, с неизвестными функциями… решил внезапно… дядя не верит никому кроме себя и…, - я смотрела прямо в серебристое марево над алтарем, — и предков.

Старые хрычи заигрались. Какую бы цель они не преследовали — результат может быть только один — благо для рода. Но общее благо не всегда означает благо для отдельно взятых его членов.

Любой сильный новый член усиливает род, алтарь, дает подпитку. Данд связан кровью, и идеален в качестве кандидатуры — они должны были ухватиться за него, но… не сделали этого.

— Данд, чего вы хотите?

— Слабая… — снова проскрипел старческий голос.

— Боишься…, - наконец тихо произнесла пра-пра. — Боишься повторения и поэтому делаешь ошибки. Боишься ошибиться… страх мешает… ты сломалась однажды… обожглась… и боишься рисковать снова…

— Что я сделала не так?

— Все так…

— Ничего не сделала! — власть в мужском голосе заставляла гнуть шею, и я сдержалась только усилием воли. — Ничего… время уходит!

— Сделайте сами, — огрызнулась я тихо. — Или у вас нет никого, кроме меня?…

— Мелкая, слабая, глупая…

— Мысли масштабней…, - фигура пра-пра начала истончаться, как будто ей не хватало сил.

— Масштабней? Сместить линию Фениксов и посадить на золотой трон нового Императора? Так достаточно масштабно? Вывести Север из Империи и заключить союз с Мирией? Так достаточно масштабно? Завоевать Хаганат? Переплыть Ледовое море? Так достаточно масштабно? Открыть арку в новый мир? Так? Этого хватило бы? — руки уже полыхали тьмой по самые локти, вспыхивая в такт биению сердца — часто-часто. — Мне плевать на ваши игры, и ваши желания! Меня интересуют только Блау!

— Дура! — припечатал старческий голос.

— Я ваш последний гребаный шанс для рода, который должен исчезнуть, — протянула я саркастически. — Сочувствую. Единственный гребаный шанс — Вайю Блау, — я расхохоталась так, что слезы брызнули из глаз. — Псаков единственный гребаный шанс. Долбанная слабачка, с куцым даром. Светлая. Выродок.

Брак отца так и не был одобрен предками, пока не родился Акс. Только тогда род признал этот союз.

— Вы нужны мне, но и я нужна вам. Ваш последний. Гребаный. Шанс.

— Нет результатов — нет принятия в род! — над алтарем полыхнуло так, что пришлось зажмурить глаза.

— …и пусть все повторится? — грустно покачала головой пра-пра.

— Я готова умереть ещё раз. Уже умирала. Это не страшно. Будет по-моему или не будет никак, — я зачерпнула силу во внутреннем источнике, закручивая её в спираль и направляя в ладони, замыкая контур — отдавая всё, что есть. — «Черная метка» — всему роду Блау. Сдохнем все, здесь и сейчас, зачем откладывать.

Контур замкнулся — гранит полыхнул под ладонями жаром, начиная жрать силу — третий круг, я почти чувствовала, как стремительно сила спускается по орбите вниз.

На этот раз воспоминания выбрала я — предки не зря показывали «слабости». Я — слабая, действительно самая слабая из всех, и я покажу им насколько.

…

…

…

«… - Лядей и сир здесь нет, — вежливо пахнув на меня свежим перегаром постановил тот, кого назвали Главным по снабжению. — Ляди остались там, — палец с грязным черным ободком под ногтем ткнул в сторону выхода из палатки. — Здесь есть младшие, старшие, и мастера-целители, и форма выдана согласно штатного расписания, — он нежно разгладил свиток, на котором уже было два жирных пятна.

— Но форма мне большая, — я передернула плечами — и рукава тоже пришлось подвернуть, а то, что называли здесь „постельным бельем“ — на таком не стали бы спать даже последние из слуг.

— Или лядь и вам всё по фасону, или младший целитель, — завхоз философски пожал плечами, набивая трубку табаком. Курить? При леди?

— Вы не поняли, — я терпеливо попыталась ещё раз. — Мне положено определенное довольствие по званию и комплект одежды, подходящего размера и…

— Всё согласно штатного расписания и списка довольствия, — произнес он, передразнивая мой тон, снова пахнув на меня перегаром. — Если что-то не устраивает, выход — там. Выдали — будешь носить, сказали прыгать — будешь прыгать, сказали молчать — будешь молчать, это Легион, детка! — захохотал он довольно.

— Старик! — один из легионеров влетел в палатку, грубо отпихнув меня плечом. — Твой артефакт не работает! — небрежно брошенное кольцо зазвенело, покатившись по столу.

— Артефакты выданы согласно штатного расписания.

— Щит не работает! — прорычали в ответ.

— Согласно штатного расписания и списку довольствия.

— Не работает!

— Захотел в список номер два? — завхоз раскурил трубку и пыхнул едким дымом в сторону легионера.

Тот, гневно сгреб кольцо со стола обратно и умчался, пихнув меня по пути второй раз.

— Итак… лядь Блау или младший целитель?

Я прижала стопку поношенных вещей и откровенно дерьмовых артефактов к груди, набрала воздуха, чтобы послать всё к псакам, как вдали загрохотало и громыхнуло так, что еле удержалась на ногах.

— Старик! — дверь, или то, что у этого недоразумения, именуемого палаткой являлось дверью, просто снесло в сторону. — Левый фланг смяли! Там не осталось магов, целая дивизия, мать вашу! Тащи свою задницу! Нужны сани, перебрасываем туда целителей! Целитель? — это было брошено уже мне, пока я осоловело хлопала глазами. — Целитель! Пойдешь со мной, они просили любые руки…

…

Раненые всё прибывали. Я сбилась на третьем десятке. Сложенные рядами прямо на снегу, вдоль лагерной линии, под защитным куполом. Меня поставили на „сортировку“ — не спрашивая, мои робкие возражения о том, что в Академии нам говорили четко — эту ответственную работу должны выполнять только Мастера, один из Старших целителей отмел взмахом руки — нет людей.

Стукнул по новенькому значку на лацкане, и крикнул кого-то из другой палатки:

— Сакрорум, объясни девочке, и быстро обратно в операционную!

Долговязый горец смотрел на меня с неприязнью, цедя слова через губу.

— Сортируешь. Плетения учили? Метки: зеленая, красная, черная. Зеленая — может ждать, красная — немедленная помощь, черная — нет смысла тратить время. Покажи!

Я послушно выплела все три базовых целительских метки.

— Вперед! Приду проверю!

И я осталась одна, перед рядом раненных, которых сложили прямо на снегу, не подложив даже элементарных подстилок, не накрыв куполом тепла.

— Варвары, — прошептала я тихо, осторожно выбирая куда наступить — всюду была кровь. Плетения я кидала бодро — диагностика — метка, диагностика — метка. За моей спиной вся линия светилась прохладной зеленью и ярко-красным.

Первый „потенциальный черный“ мне попался во втором ряду. И без диагностики было понятно, что вытащить будет крайне сложно, но по штатному расписанию на эту дивизию положено десять целителей.

— Сира, — глаза раненого лихорадочно блестели. — Красную, сира, умоляю ради Великого… у меня семья, дети…. Без меня умрут все… Мне нельзя „черную“, сира… умоляю…

Я колебалась не дольше мгновения, размяла пальцы и решительно выплела „красные плетения“, наложив маячок сверху.

Псаков горец вернулся, когда я почти управилась — мне оставалось всего пара человек.

— Почему так долго? Сейчас будет вторая волна, они зажали сразу две диви… Где „черные“ метки? — проорал он в голос.

Я пожала плечами, погладив значок целителя.

— Очевидно, если „черных“ нет, все случаи попадают под…

— Дура! — горец отвесил мне такой крепкий подзатыльник, что слезы брызнули из глаз. — Тупая идиотка!!!

— Что вы себе позволяете!

— Тупая дура, — он схватил меня за рукав и потащил в начало первого ряда. — Сейчас мне нужно перепроверять каждого, у нас нет времени и нет рук…

— Положено десять Старших целителей на…

— Трое! У нас осталось трое! — он поднял три пальца вверх, а потом с такой скоростью выплел „диагностику“, что я невольно восхитилась скорость движения пальцев. — Красная, — подтвердил он мою метку, и шагнул дальше, снова щелкнув кольцами. — Зеленая.

Мы шагали, пока не дошли до пятого по счету.

— Черная, — произнес горец совершенно равнодушно.

— Красная, — настаивала я. — Это всего полдня в операционной. Если бы штат был укомплектован полностью…

— У нас нет штата, нет целителей, нет магов, и теперь нет двух дивизий, — прошипел он мне прямо в лицо. — Это все, кто остался. За полдня мы можем вытащить десять человек, или одного этого, выбирай.

Этот раненный говорить не мог — ему повредило рикошетом горло, и он только смотрел умоляющими глазами.

— Плети, дура! — скомандовал горец. — Быстро! Черная!

— Но… я не могу, — я сделала полшага назад, — мы не можем оставить его на смерть… я целитель, я приносила клятву лечить…

— Черная. Или пошла вон. За дезертирство и невыполнение приказов — распоряжение убивать, — горец разворачивал в воздухе первые узлы плетений ледяных игл.

— Вы не посмеете…

— Черная. Или пошла вон. Дай мне повод, — уже три базовых узла почти полностью сформированной структуры боевого плетения искрили силой в воздухе. — Дай мне повод, Блау, — в темных глазах горца полыхала старая и откровенная ненависть.

— Проблемы, Сакрорум? — крикнули от палаток.

— Попытка к бегству, — отозвался он ядовито. — Черная метка, Младший целитель. Выполнять распоряжение.

Плетения вышли у меня не сразу, я постоянно сбивалась, пока не опустила глаза, чтобы не видеть чужой взгляд.

— Черная…

— Черная…

— Черная…

…

Я рыдала, сидя на небольшой, грубо сколоченной наспех лавочке, за палатками. Пятнадцать человек — ровно пятнадцать „черных меток“, ровно столько мы оставили умирать… просто умирать там на снегу. И силу тратить на них было нельзя — вдруг нужно помочь в операционных.

— Минус один, — мерзкий голос горца сухо произнес сзади. — Из-за того, что потеряли время — минус один. Не хватило силы, чтобы вытащить, потому что я потерял время на метки. Радуйся, Блау, твой личный счет смертников открыт.

Плетения я сплела раньше, чем успела сообразить, и получила крепкий подзатыльник, который сшиб меня с лавки, свалив в грязь, перемешанную со снегом.

— Субординация, Блау. Нападение на старшего по званию?

— С-с-скорпикс…

— Не слышу, Блау.

— Перестань.

Я повернулась — пухлый, невысокий, совершенно ничем не примечательный человек, в простом сером ханьфу под плащом, какие носили торговцы, стоял рядом с горцем, сверкая половинками очков.

— Сбежит завтра же, — презрительно выплюнул горец прямо над моей головой.

— Тц-ц, — прицокнул пухляш.

— Забьемся. Ставлю пять нашивок, что она не выдержит уже завтра… слишком слабая… — они хлопнули по рукам, стукнувшись предплечьями прямо над моей головой, и горец ушел развязной походкой, презрительно оттопырив вверх средний палец.

— Сакрорум, — произнес пухляш извиняюще, и протянул мне руку, чтобы помочь встать. — Горцы они все такие…

Я шмыгнула носом, вытерла руку от грязи и протянула вперед.

— Они всегда ставят новеньких на „сортировку“, — пояснил он устало. — Чтобы если сбежали, то сразу. Можно перевестись в Кернский госпиталь, Мастер не будет против.

— И многие… сбегают?

Пухляш неопределенно пожал плечами и отвел глаза.

— Меня учили лечить, а не… бросать, — выдавила я горько. — Сколькие из них доживут до утра?

— Немногие, но те, кто дотянет, получат помощь… если будет время… и целители. Им просто не хватает сил.

— Штат должен быть укомплектован полностью!

Пухляш смотрел на меня снисходительно.

— Это всегда выбор, юная леди. Остаться, стать Старшим Целителем, Мастером… тогда тех, кто остался сегодня там будет уже не пятнадцать… им просто не хватает рук.

Я шмыгнула носом и заревела. Снова. Пятнадцать „черных меток“ меньше чем за десять мгновений. Одно дело — убить, защищаясь, спасая свою жизнь… и совсем другое… вот так. Просто оставить их умирать. В Академии нас к такому не готовили.

— Последний курс? — пухляш кивнул на блестящий новенький значок целителя.

— Девятый, — прогундосила я тихо. — Десятый — экстерном, и… без практики.

— И — Легион?

Я пожала плечами — не он один считал эту идею дурацкой. Фей отговаривала меня почти декаду.

— Леди, я поставил на вас, сейчас вы не знаете, но поверьте, пять нашивок — это очень много. Сакрорум считает, что вы — слабая, я — нет, не разочаровывайте меня.

Я стиснула зубы и вытерла щеки ладонью. Первый раз за последние декады после Столицы внутри шевельнулось что-то горячее, похожее на ком обжигающей ледяной ярости.

Слабая? Я покажу этому горскому козлу, кто из нас слабый! Сын скорпикса и псаки.

— Фрай, — спохватившись, представился пухляш с милой улыбкой, сверкнув очками. — Здесь все зовут меня просто — Фрай».

…

…

…

Воспоминание повторялось и повторялось, закольцевавшись.

«… черная метка… дай мне повод, Блау… забьемся… слабая… слабая… слабая… я поставил на вас… пять нашивок — это много…»

«…черная метка! Черная!..»

Лицо Нике кружилось перед моими глазами — совсем юное, родное, ещё без шрамов. Раз за разом он отвешивал мне подзатыльник, как Младшей.

«…черная, черная, черная, черная…»

Сила внутри таяла стремительно — алтарь жрал и не мог остановиться, жертва отданная добровольно должна быть принята. Интересно, третий круг уже… или ещё?

— … остановись… — голос пра-пра долетал издалека с какими-то помехами. — … остановись, Вайю…

Я и алтарь сейчас составляли единое целое, заключенные в кокон силы, куда не мог пробиться никто — лица дяди, Акса и Данда мелькали за пеленой.

— Останови ритуал! — орал Акс, плетения вспыхивали и гасли, вспыхивали и гасли, но он не мог пробиться. — Останови, или он сожрет её! Высосет до капли!!!

Что-то кричал в ответ дядя, расширенными от ужаса глазами смотрел Данд — почему-то именно это отпечаталось в уме — мальчик первый раз увидел оборотную сторону родовой силы.

Алтарь никогда не откажется от добровольной жертвы.

Воспоминания кружились калейдоскопом, повторяясь раз за разом, сила утекала по капле, и…

— Остановите ритуал! Остановите! — Дандалион кричал громко, дергая дядю за рукав ритуального халата. — Я отказываюсь! Слышите?! Я отказываюсь! Я не хочу так! Я отказываюсь от принятия в род Блау… Отказываюсь!!!

Прежде, чем затихли последние слова, высоко сверху, прямо под купольным сводом алтарного зала, на родовом гобелене расцвела новая звезда — вспыхнула так ярко, что в подземельях стало светло, как днем.

Звезда Дандалиона Блау.

* * *
Мы уходили, поддерживая друг друга — я и Акс, оставляя за спиной дядю и Данда, который сидел, привалившись к алтарю, в восхищении задрав вверх голову — смотрел на россыпь звезд. Предки были щедры сегодня и подсветили всю его линию до седьмого колена. Он читал вслух имена, едва шевеля губами, и водил пальцем, вокруг которого кружилась льдисто-голубая сила, уже прочерченная темными сполохами Блау. Пройдет пара декад и тьмы станет больше.

Дядя расслабленно обнимал Данда, придерживая за плечи — мы оставили их наговориться. Чтобы закрепилась сила, которая прокладывала новый путь по меридианам, чтобы родовые корни стали крепкими и нерушимыми — ему нужно несколько декад каждый день бывать в алтарном зале.

Новая сила, как и новый круг — это всегда боль, когда она прожигает себе путь. Луций говорил — чтобы помнили. Мы можем забыть хорошее, но боль помним всегда.

Стоять ровно я не могла, привалившись к стене в коридоре — Аксель сам искал и надевал тапочки на заледеневшие ноги, укутывал в плащ, и потом почти тащил на себе по лестнице.

Хорошо, когда брат сильный и большой.

В холле первого яруса было безлюдно — едва теплились пара светляков, оставленных на ночь — дядя разогнал всех слуг, дав четкие указания на этот вечер.

— Сама или понесу? — Акс притормозил у лестницы.

— На ручки, — сегодня можно побыть капризной.

Акс шагал широко, перескакивая сразу через две ступеньки, подбрасывал меня, перехватывая удобнее, и молчал. Сумрачно. Не рад новому брату?

— Секундус? — выдала я тихо. — Или Октавиан?

— Что?

— Хоть убей, не помню, какое будет второе имя — какой по счету будет Дандалион в нашем роду.

— Терций, — пробурчал брат. — Пора уже выучить родовое древо, мелочь…

— Дандалион Терций Блау? Данд Терций? — я захихикала. — Теперь тебе будет кого звать Малыш Терци…

Когда Акс оставил меня в комнате, предварительно проверив купальни, смеяться расхотелось.

Предки сегодня зашли слишком далеко. Игры «кто кого сломает» мне уже порядком надоели. Последние слова, перед тем, как Данд прокричал «отказываюсь» я запомнила отчетливо.

— … хотим видеть результат… дали ключи… род Арритидесов… аларийцы… ключи… — прошептала полупрозрачная фигура пра-пра, тая в воздухе.

— … вся в меня… — с оттенком негодования припечатал мужской старческий голос.

В зеркале отражалась юная сира, в ритуальном белоснежном халате, забрызганном кровью, с распущенными волосами и порядком покрасневшим носом.

— Вся в меня, — протянула я насмешливо. То, что «старые хрычи» поставили на кон всё, затеяли большую игру, и просто используют нас, как пешки — очевидно. Что есть малая жертва, если речь идет о будущем величии рода? Взгляд сиры в зеркале был пустым и морозным — больше всего я не любила долго смотреть в свои глаза. — Вся-в-меня… — пропела я тихо. — И вы пока даже представить себе не можете, насколько.

* * *
Его трясло до сих пор.

Он на ощупь искал в ящике бутылку, выбрасывая всё ненужное — свитки, артефакты, империалы падали на ковер и разлетались вокруг. Наконец, початая аларийского была найдена — вытащив зубами пробку, он присосался жадно, за несколько глотков осушив треть.

— Великий…

В спальне был привычный порядок — поддерживали слуги — шторы задернуты, край одеяла откинут на тахте, всё приготовлено для сна — и он начал успокаиваться.

Дядя не понял бы, если бы Наследник начал так явно демонстрировать эмоции, он и так ходит по Грани.

Импульсивный. Не способный контролировать эмоции. Вспыльчивый. Не подходящий на роль Главы клана.

Аксель прекрасно знал, что говорят за его спиной. И тщательно поддерживал и культивировал этот образ, но… иногда эмоции действительно выходили из-под контроля.

Когда сегодня Мелочь попала в ловушку алтаря, и сила закольцевалась, когда он решил… что это будет первая жертва из Блау в этом поколении… когда ни он, ни дядя никак не могли пробиться и остановить отток силы…

Алтарь жрал Мелочь. Жрал.

Это Акс понимал отчетливо — он не знал, на чем именно шекковы предки поймали сестру, и что показывали ей, но… ещё немного и она осталась бы там, в алтарном зале. Если бы бывший Хэсау не сказал, что он отказывается — у него больше не было бы сестры.

Не было бы.

И он не понял, почему ничего так и не смог сделать дядя — Глава в праве остановить любой ритуал.

«Если бы… Дандалион не сказал, что отказывается от принятия в род» — он прокрутил эту мысль в голове несколько раз, но так и не смог использовать новое для себя слово — «брат».

«Пусть будет Терци» — решил он, вылив в горло последние капли аларийского. «Пусть. Заслужил». Потому что Мелочь сейчас тихо спит в своей комнате. Он лично проводил её до спальни и проверил температуру в купальнях.

Ради Мелочи он потерпит… этого… Данда.

Взгляд Акса упал на пузатый фиал «противопростудного», который сиротливо стоял на краю туалетного столика — его принесла Нэнс накануне ритуала. Мелочь позаботилась об эликсирах для всей семьи.

В такую ночь быть одному не хотелось.

Он сходит за аларийским — пустая бутылка улетела куда-то в изголовье, утонув в ворохе подушек.

Да, он сходит за аларийским, и потом по пути просто проверит, как там Мелочь. Спит?

Аксель накинул домашний халат, завязав узлом пояс, пузатый фиал перекочевал в карман, светляки в комнате погасли по щелчку пальцами.

Он просто проверит, как она там.

* * *
— Ап-ч-и! А-а-а…ап-чи! Чхи! — чихала я знатно. Ноги все-таки приморозила — глаза превратились в щелки, были блестящими, красными и уже слезились. — Апчи! — кончик носа покраснел после купален ещё сильнее, и завтра мне обеспечена простуда, если не выпить зелье. — Да где же оно?!

Я перетряхивала шкатулку — Нэнс должна была отдать слугам — по одному фиалу на каждого, и ещё один оставался тут… неужели она его упаковала?

— Пчхи! — псаково зелье не находилось, платков на привычной полке не было — в шкафу царил непривычный бардак. — Пчхи!

В дверь постучали — отрывисто и тихо. Шмыгая носом, я побрела к двери, распахнула — на пороге стоял Данд, с влажными, аккуратно зачесанными набок волосами, в новом теплом халате.

— Ааа-а… пчхи! — чихнула я прямо на него и уже серьезно задумала, чтобы высморкаться в рукав, но перед моим носом появился платок. Большой, добротный, простой, как и почти всё у Хэсау. — Ф-ф-фпасибо!

— Держи, — Данд решительно сунул мне в руку фиал с бодрящим эликсиром, который я послала накануне. — Пей! — фиал перекочевал обратно, чпокнула пробка, и прежде, чем я успела сообразить, он запрокинул мне голову, зафиксировав шею, и приставил горлышко к губам. — Пей, быстро!

Я повиновалась скорее от удивления, и за пару глотков осушила фиал.

— Ик! — острое зелье шибануло в нос, и на глазах сразу выступили слезы. Проморгавшись, я поманила Данда рукой — он так и мялся нерешительно на пороге.

То, что он захочет поговорить — предполагала, как и то, что хочется просто побыть рядом — после таких ритуалов всегда тянуло к родным со страшной силой.

— Располагайся! — я перебросила пару подушек на тахту. — Чаю? Нэнс всегда оставляет мне ночь, будет не так вкусно, если подогреть плетениями, но…

Данд торопливо закивал, осторожно устраиваясь на краешке тахты, как будто она сделала из фарфора.

— Сладкое?

* * *
Ресницы щекотало утреннее солнце, кто-то сопел в ухо, но проснулась я не от этого — мне придавили руку и она затекла.

Я лежала, укрытая одеялом по самый подбородок, закутанная так, как будто мы ночуем в горах, а купол тепла поставить сил не было.

Сверху, с одной стороны, прямо на меховом одеяле, лежал Данд, по-детски подсунув ладошку под щеку, и сопел с присвистом. Акс лежал слева, и именно он перекатился, прижав меня во сне.

Осторожно, по чуть-чуть я вытащила руку из-под одеяла, Акс дернулся и перекатился дальше. Вчера он прибыл ко мне в спальню не намного позже Данда.

Благоухающий аларийским, с фиалом «бодрящего-и-противопростудного» в руке, который накануне притащила ему Нэнс.

Эликсир пришлось выпить, чтобы снизить градус напряженности — ревнивый взгляд Акса сразу выцепил Данда в комнате, и пустой бутылек на столике.

Сначала разговор у нас не клеился, все мялись и вздыхали, но никто не уходил. Пили чай и хрустели орехами, пока Аксу не пришла в голову идея сделать набег на кухню — не я одна нормально не жрала три дня.

После еды дело пошло лучше — они выяснили, что им нравятся схожие продукты, присматриваясь друг к другу. Потом мы сходили за мирийским и аларийским, перебрались обратно в спальню, выпив за успешное окончание ритуала и увеличение семьи Блау.

После второй бутылки Акс уже хлопал Данда по плечам, называя «Терци», после третьей мы кучей перебрались на тахту, после пятой… я уже не помнила ничего. Эликсиры плохо сочетаются с алкоголем.

Но чувствовала я себя хорошо — плетения и эликсиры сделали свое дело, горло першило совсем чуть-чуть.

На столике у зеркала в два ряда стояло… три… пять… восемь пустых бутылок. Это они хорошо продолжили. И… целых три полных пузатых фиала из зеленого стекла.

Легкая тень в зеркале привлекла внимание, но раньше чем я повернула голову, уже знала ответ, чувствуя — свои.

В кресле у окна, неудобно вытянув ноги, сидел дядя. Спал здесь? Я покосилась на небрежно подложенную под голову маленькую подушку.

Дядя приложил палец к губам, и встал, потянувшись. Пушистый мирийский ковер гасил шаги — он обошел тахту со стороны Данда и внимательно вгляделся в лицо сына.

Я требовательно пошевелила пальцами — и дядя аккуратно вытащил меня из кровати, поставив на пол, не потревожив пьянчуг. Акс в поисках тепла перекатился на мое место и забросил ногу на Данда, а тот в ответ, по-медвежьи обнял его за шею, уткнулся носом в волосы и довольно засопел.

Чтобы не ржать громко, пришлось уткнуться в плечо дяди и хихикать тихо. Теплая ладонь упала на макушку, пригладив растрепанные волосы, а потом приобняла за плечи, притянув ближе.

Добро пожаловать домой, брат.

В щель между шторами пробилось яркое зимнее солнце. Мальчишки храпели с присвистом, крепко сжимая друг друга в объятиях. А дядя… дядя был расслаблен первый раз за все время, что я помню.

— Мисси… — Нэнс вошла в комнату неслышно, как обычно по утрам — без стука, — Пора вставать, мисси, портал ваш сразу после завтрака, а вы и не… ой, Божечки! — воскликнула она и грохнула весь поднос на пол, прикрыв рот передником. Запах свежего жасминового чая наполнил комнату.

Аксель подорвался первым, свалился с кровати, подтянул штаны, одновременно формируя в одной руке первые узлы боевого плетения, Данд просто скатился с кровати на пол, и перегруппировался за тумбочку.

— Мисси, божечки! Что ж это деется? — всплеснула аларийка руками, указывая на тахту. — В комнате юной мисси! ОХАЛЬНИКИ! — поднос, запущенный сильной рукой, срикошетил от блока, выставленного Аксом, и отлетел вниз, припечатав Данда по лбу с глухим стуком.

— Нэнс! — рявкнул Акс.

— Нет, это что же деется, Великий! В комнате юной мисси…

Дядя заржал. Сначала тихо-тихо, как будто забыл, как это делается, потом громче и громче, пока не запрокинул голову вверх, смеясь совершенно расслабленно и свободно.

Заткнулись все разом, Нэнс глядела на сира Блау широко открытыми глазами, Акс кривил губы в улыбке, Данд ошалело тряс головой.

Дядя сгреб три фиала со столика себе в карман, дошел до двери, повернулся, и произнес насмешливо:

— С добрым утром… семья.

Дверь закрылась за ним с легким стуком, и все сразу пришло в движение.

— Охальники! — снова завелась Нэнс. — В комнате юной мисси… три… четыре… пять… восемь бутылок! Мисси! Это что же это деется?!

— Выметайтесь, — я указала братьям пальцем на дверь. — Портал после завтрака, — а меня ещё ждали купальни и последние сборы в дорогу.

— Идем, — Акс пихнул до сих пор ошеломленного Данда в плечо.

— И бутылки свои приберите! — аларийка сурово уперла руки в крутые бока.

Данд послушно прихватил три по пути, пока его не завернул Аксель.

— Оставь. Слуги уберут, совсем распоясались, — произнес он отчетливо, глядя на аларийку. Бутылки гулко бухнулись обратно на столик, и мы остались в комнате одни.

— Распоясались? Распоясались, — прошипела Нэнс очень тихо. — Нет, мисси, вы мне поясните, как так вышло, что эти два охальника спали в комнате юной леди?

Я икнула, и сделала себе пометку намекнуть Аксу пропустить сегодняшний завтрак — аллари иногда были очень мстительны.

— Нэнс, — протянула я примирительно. — Ты не увидишь меня целую декаду. Де-ка-ду! Давай проведем утро спокойно, готовь купальни.

— Мисси, — всплеснула руками та, — целую декаду! Это что же деется то, это как же вы там без меня будете то, кто вещи разложит, кто косы вам заплетет…., - завыла она.

— Купальни, Нэнс, купальни, — напомнила терпеливо, плюхнувшись на тахту. Притянула под голову подушку и принюхалась — она до сих пор пахла аксовыми духами.

«С добрым утром, семья», — пробормотала я, потягиваясь на кровати.

В окно светило солнце, аларийка привычно суетилась в дальней комнате, голова не болела, и настроение было просто прекрасным.

Да. Сегодняшнее утро было добрым.

Определенно.

* * *
Юг встретил нас удушающей жарой и влажностью. Легкий ветерок не приносил облегчения — он тоже был горячим. У портальной арки нас встречали — несколько распорядителей Турнира, которые сортировали прибывших, сверяясь со свитками.

— Северная Кернская Школа, основной состав… ровно восемь участников…, - удовлетворенно произнес он, пока не поднял на нас взгляд. — Где ваша мантия, юная леди?

— Отсутствует, — я развела руками и смахнула со лба влажный пот — слишком жарко. А купол использовать на приветственной церемонии не принято — об этом всех уведомили отдельно.

— Как отсуствует?

— Забыла дома, — ответила я честно, невинно взмахнув ресницами. Что я должна сказать — подарила белую мантию другому участнику?

Кантор неприлично хрюкнул сбоку.

— Это невозможно, совершенно невозможно…, - залепетал Распорядитель, беспомощно оглянувшись на коллегу, но не успел.

— Имперский Вестник! Пропустите Имперский вестник! Нужно сделать общую карточку у портальной арки, вдруг это наши будущие чемпионы? — белозубо сверкнул улыбкой смуглый южанин в традиционном костюме и со значком Гильдии писарей на лацкане.

— Но постойте! — распорядитель замахал руками. — Никак нельзя! У леди нет мантии!

— Улыбаемся! — артефакт запечатления полыхнул силой, разворачивая плетения в воздухе, Тир шагнул ко мне, и с высокомерной улыбкой, набросил край своей белоймантии мне на плечо, крепко приобнимая рукой. — Сделано! Благодарим, господа!

Распорядитель только простонал что-то сквозь зубы.

Именно так мы и получились в завтрашнем выпуске — красуясь на первой странице в колонке «Последних новостей» — Кантор с выражением ледяного превосходства на лице и я, с приоткрытым от удивления ртом, под одной белой мантией на двоих.

Глава 7. Мишени
Яркие солнечные блики проникали сквозь арочные витражные окна, составленные из кусочков цветного стекла, как это принято на юге. Пылинки кружились на свету, артефакты тепла негромко жужжали по углам кабинета, охлаждая влажный горячий воздух.

Я расстегнула несколько застежек — школьная форма была плотной, а мне не хватало свободы. К вечеру можно будет закончить с официальной частью и, наконец, переодеться.

Мы заперлись в кабинете практически сразу по приезду в поместье — отец Тира оставил дом в полном нашем распоряжении. Отдельный этаж был выделен для участников, ещё один ярус для сопровождения, но дуэньи сразу начали делить места, чтобы подчеркнуть собственный статус, требуя других условий, слуги торопливо таскали вещи, ругались Управляющие, путалась под ногами охрана.

От нас участников было четверо — Тир, я, Фей-Фей и Костас в качестве запасных. Ещё двое запасных были из маленькой школы недалеко от предгорий, где общее число учеников равнялось числу учеников в одном нашем классе — их включили в состав просто, чтобы оказать уважение, и ровно десять учеников — из Хаджа.

И это было плохо.

Проблемы с участниками команды из Хаджа начались ещё у портальной арки на нашей стороне — нет, нас поприветствовали, согласно протоколу, но… на этом — всё. Причину проблемы не пришлось искать долго — сиры родов Тир и Блау больше не желанные гости в этом городе.

Хотелось бы знать, что именно натворили Главы в Хадже на самом деле?

Если бы не предстоящий Турнир — это было бы фактическим объявлением бойкота — нам, и тем, кто имеет глупость общаться с Тирами и Блау. Возможно поэтому, сразу по прибытии на Юг, Кантор изменил решение, принятое раньше — Марша Фейу, Фей-Фей, Гебион, и ещё две дурочки из Маршиного окружения, которые сопровождали её — будут жить с нами. Тогда девять Кернских — против десятка из Хаджа. Баланс так себе, но иллюзию равновесия создать должен.

— Что будем делать с командой?

— Свет в мешке не удержать, — Тир расслабленно пожал плечами. — Мы должны присутствовать на Турнире на одной трибуне — будем, но никто не говорил, что мы должны жить вместе. Если захотят переехать — кто будет их удерживать? Главное — держать лицо, — он сдул косую челку со лба и прищелкнул пальцами, — и …

— … и да не обрати плетения на брата своего…

— Родича, — поправил Тир въедливо. — Не обрати плетения на родича своего. В оригинале именно так, а вольная трактовка…

В дверь резко постучали, и один из Управляющих — судя по покрасневшему лицу — со второго яруса, практически вломился в кабинет, нарушая все приличия, и с силой захлопнул дверь, почти прищемив подол зеленеватого ханьфу одной из леди, что галдели за дверью.

— С-сир, — он вытянул шею вверх, пытаясь ослабить давление плотной стойки ворота — кадык двинулся вверх-вниз, — сир, леди-дуэньи снова протестуют…

За дверью раздался шум, и Тир щелкнул пальцами по статуэтке Нимы на столе — сила полыхнула на крыльях, и стационарный купол тишины накрыл комнату.

— А ведь это даже не все прибыли, — я крепко сжала губы, чтобы не рассмеяться, и отвернулась к стеллажам — Тир предоставил карты Хали-бада в мое полное распоряжение. Нужно сравнить старую, ту, что взяла из дома, и последние — город отстраивают, могли внести изменения.

— Доложить коротко, — голос Кантора звучал устало — это был третий раз, когда нас прерывали. Не хватало комнат, не устраивало оформление, не устраивало расположение, несоответствие статусу, кухня отказывалась выполнять распоряжения отдельно взятых сир — общее меню было согласовано заранее, охране не хватало места, некоторые зачем — то прислали слуг — хотя обсуждалось заранее — слуги будут Тиров.

Дуэньи хотели отдельный ярус для дам, отдельный для кавалеров, как это принято на юге. Хаджевцы хотели жить отдельно от всех, и иметь собственный вход. Марша хотела жить в комнате одна, а не по двое. Геб хотел жить у родичей в пригороде. Аксель хотел, чтобы я жила у Кораев — тогда в его присмотре никто не нуждался бы. Фей хотела, чтобы в комнате был превосходный свет, Кантор — чтобы все наши, Кернские — и участники и сопровождение — занимали одно крыло на отдельном ярусе, леди Тир хотела комнату с большой гостиной, чтобы принимать гостей.

А я хотела жить на первом ярусе, и чтобы на окне в комнате не было решеток, отдельный вход в другом крыле так и быть, оставим участникам из Хаджа.

— …слушаюсь, — Управляющий удалился с почтительным поклоном.

— Клянусь Всеблагой Марой, отец сделал это специально, — пробормотал Тир.

Я шуршала картами на столе, прижимая края всем, что нашлось под рукой — пресс-папье, книги, чайничек…

— Тир!

Он быстро вернул чайничек обратно, и выпил пиалу залпом.

— А что ты хотел? Когда-нибудь тебе придется управлять Кланом… тренируйся!

Кантор ослабил ворот нижней рубашки, расстегнул камзол и небрежно кинул его на кресло рядом.

— Я знаю, но это не делает проблему менее… сложной.

Глава Тиров устранился. Полностью. Разрешив Наследнику принимать любые решения в поместье под свою ответственность. Помимо размещения и устройства команды, решения вопросов с дуэньями, на его голову падало и обеспечение безопасности — Тиры отвечают за тех, кого так любезно приютили.

Из окна было хорошо видно, как на фоне начинающего полыхать оранжевым неба, вышагивают по стене сразу три тройки. Три на этой стороне и три на другой — они увеличили число охраны в два раза.

Перестраховываются? Или есть чего опасаться? Уйти из поместье вечером незаметно станет сложнее.

— Комната недостаточно большая, недостаточно светлая, не соответствует статусу, — Тир загибал палец за пальцем. — Нужно согласовать график посещения Арены, график посещения города…

— … график посещения лавок, ярмарки, Гранолы и аукциона, — подсказала я тихо. В том, что леди прибыли в Хали-бад совершенно не для того, чтобы сидеть в четырех стенах было очевидно всем.

— Блау… — простонал он тихо, но помогать ему я не собиралась. Чем больше будет занят Тир, тем меньше времени у него останется, чтобы интересоваться моими делами.

В дверь снова постучали — точнее контур беззвучно вспыхнул по периметру силовыми линиями, сигнализируя — стучат, как в кабинет стремительно ворвалась Марша, и следом за ней Фей-Фей.

— Тир! — Фейу была кратка и конкретна — на кончиках пальцев подрагивали язычки яростного рыжего пламени. — Мне сказали, что отдельной комнаты для меня нет, — прошипела она.

Кантор молча налил себе ещё одну пиалу чая — угол моей карты опять съехал и свернулся в трубочку…

— …Тир!

…чайничек глухо ударился о столешницу. Он выпил чаю и только после этого сожалеюще развел руками — «что я могу поделать — комнат нет».

— Мы могли бы жить у нас! Целый дом в нашем распоряжении, и найти отдельную комнату проблемы не составило бы…

— Дверь там, — тировское золото вспыхнуло сначала на родовом кольце, потом полыхнула Малая печать на груди, зажглась цепочка вокруг шеи, и сверкнули глаза — наконец-то он вышел из себя. — Сира Фейу может покинуть гостеприимный дом Тиров, если считает условия не соответствующими статусу. Немедленно.

— Ом-г-г, — Марша в прямом смысле сдала назад, попятившись. — Я не имела ввиду…

— Мы. Имели. Ввиду. Дверь — там. Прошу вас, леди.

— Тир? — в голосе Марши звучало недоуменное удивление — Тир крайне редко выходил из себя. Вспыхивают — Фейу, эмоциональные — Фейу, несдержанные — Фейу, а все остальные оплоты спокойствия и выдержки.

— Нашего золотого Наследника довели, — хихикнув, перевела я для нее. — Леди согласна проживать в комнате по двое, согласно правилам, — перевела я для Тира. — Не так ли, Фейу?

— Ом-г-г… да, — Марша быстро взяла в себя в руки. — Тогда я буду жить с тобой, Блау!

— Мы живем вместе, — кротко вмешалась Фей в первый раз с начала разговора.

— Я выше по статусу, — язвительно протянула Марша. — Если я должна жить с кем-то, это будет Блау!

— Мы живем вместе, — так же кротко надавила Фей-Фей. — Скажи ей, Вайю.

— Я — леди Фейу!

— Я — леди Ву!

— Вы — вассалы!

— Я — сестра, — Фей-Фей оскорбилась всерьез — на щеках полыхнул гневный румянец. — А сестры должны жить вместе! С Вайю буду жить я!

— Нет я!

— Я!

— Вон!!!

— Вы будете жить вместе, — выпалили мы с Тиром одновременно. — Или вы живете вместе, — я по очереди ткнула в них пальцем, — или не будет жить вообще. А одна буду жить я.

— Отдельных комнат для сир нет, — протянула Фейу язвительно.

— Для второй Наследницы найдется, — парировала я, бросив предупредительный взгляд на Тира. Для него лучше найти для меня комнату.

— Вайю!

— Фей, располагайся. Если леди Фейу покинет нас — я присоединюсь к тебе. Пока есть время — можешь выбрать лучшую тахту и занять место в гардеробной…

— Леди Фейу остается, — возмутилась Марша.

— Фей, поспеши…

Прежде, чем розовое ханьфу Фей-Фей исчезло за дверью, Марша крутанулась и рванула следом.

— О, Мара Всеблагая…

— Закрой дверь!

Плетения вспыхнули, запечатывая кабинет, и мы синхронно выдохнули — теперь наконец можно вернуться к картам.

— Ву справится?

Я неопределенно пожала плечами — меня больше занимал вопрос отсутствия на новой карте окружной дороги, вокруг города, которая вела от Западных ворот к пустыне…неужели ещё не начали строить?

— Мы сделали всё, что могли.

Мы спрятали Фей в запасных — выполнив распоряжение о том, что «должны прибыть все ученики, получившие белые мантии». Но никто не говорил, что они должны быть в основном составе. Мы заменили Фей-Фей на девочку из Школы Хаджа. Менее талантливую — это признавали все сопровождавшие нас Учителя, но и менее привлекающую внимание.

Внучка Мастера-алхимика, казненного за измену — никто не откажется от таких роскошных новостей. Гильдия писарей готова ухватиться за любые горячие заголовки. А если учесть, что одна из основных дисциплин Турнира — Алхимия, и мастеров на трибунах будет много… Фей превращалась в отличную мишень.

— Потребовать перевести её в основной состав они не могут — этого нет в правилах, — повторила уже известное — и Тир кивнул в подтверждение моих слов — эти пункты мы изучали вместе. — Лучше разберись заранее со своими столичными проблемами.

— Я не могу сейчас вызвать на поединок — на время Турнира они запрещены, — Кантор взлохматил волосы.

— Значит у нас две мишени — ты и Фей.

— Три, — Кантор показал пальцем на потолок и чуть на угол — в том крыле разместили хаджевцев.

— Тогда четыре, — я хлопнула на стол свежий номер Имперского Вестника, открытого на странице «Последних новостей», где я стояла открыв рот, а Тир улыбался с высокомерным видом, накинув мне белую мантию на плечи. Любой, у кого есть глаза увидит и на этой карточке — что мы вдвоем стоим отдельно, а остальные шесть участников Севера — отдельно. Эти гильдейцы умеют схватить момент так, чтобы это вызывало вопросы. — Это не остановит помолвку.

— Знаю, — Тир был немногословен.

Один тот факт, что Фейу поселили у Тиров, хотя она не участвовала, говорил о многом. Для северян. Но не для южных провинциальных дур, которые увидят свободного Наследника одного из самых богатых родов Севера.

— Глупость, — я постучала пальцем по газете. — Ты сделал меня мишенью.

Тир лукаво улыбнулся в ответ той самой улыбкой, которую он прибегал для глупых сир, взял один абрикос из чаши, небрежно вытер о рукав, и вгрызся в сочный бок.

— Лучше бы сплел очищающее, — пробормотала я ворчливо. Кто знает, как слуги здесь моют фрукты? — Для всех… на Турнире… в Хали-Баде… ты обозначил свое отношение, — процедила я сквозь зубы. Тир — козел. — Если ты полагаешь, что я буду отбивать тебя у юных сир, защищая твое драгоценное тело от поползновений, ты сильно заблуждаешься…

— А может быть это я обозначил свое отношение, чтобы не отбивать тебя у сиров?

Я смяла газету в комок и бросила в этого скорпикса.

— Ты подставил меня. Снова!

Представляю, какие толпы восторженных провинциальных дур будут таскаться следом за Тиром. О, Великий!

— Помолвки ещё не было, и помолвки длятся долго, — Кантор тщательно расправил смятую газету, откровенно любуясь изображением, — зимами… и потом, помолвка, не обряд в храме — можно расторгнуть….

— И платить виру, — а в том, что Фейу сдерут три шкуры с неубитого — это очевидно.

— Если расторжение будет по желанию невесты, — Тир подмигнул мне, — девушки часто влюбляются… такие непостоянные…, - в меня полетел румяный розовый фрукт.

— Скорпикс, — пробурчала я, куснув персик — сок брызнул в разные стороны, такие сочные растут только на юге.

— Ну скажи, разве плохо получились? — Кантор тщательно разглаживал страничку имперского вестника с карточкой нашей группы.

— Отвратительно. Мне интересно, если это будет сулить прибыль Тирам, меня ты используешь так же расчетливо и хладнокровно, как Маршу?

— Нет, — улыбка Тира была мягкой, линия челки частично скрыла выражение глаз. — Тебя я использую расчетливо…, - захохотал он, прикрывшись руками — косточка от персика полетела прямо в него и он отбил снаряд в сторону, — … но… совершенно не хладнокровно.

— Скорпикс!

— Ты мне должна! — он развел руками. — Здесь лучше, чем у Кораев?

— Должна частично, — поправила я его. — Одна просьба, если ты справишься, но три дня на декаде мне все равно придется провести у них…

— Тем не менее твой дядя согласился.

— Пошел на уступки, чтобы не видеть леди Тир.

— Пусть частично, но ты мне должна, — надавил он. — До отбытия домой, я хочу чтобы весь юг думал, что я занят, — улыбка Кантора была нахальной.

— Ты пожалеешь об этом.

— Должна.

— Очень пожалеешь, — я подняла вверх правую руку — родовое кольцо вспыхнуло тьмой — принимаю игру.

Мгновений десять мы не разговаривали — Кантор, насвистывая, копался в свитках, я — сверяла карты, перейдя на пригороды Хали-бада.

— Найди способ заменить меня на Костаса…, - я поискала нужное слово, — … деликатно.

— Или? — Тир перестал свистеть и поднял голову от свитков.

— Или я сделаю это сама. И вы будете вынуждены сменить основной состав. Найду способ, — слова «и тебе это не понравится» повисли в воздухе.

— Мы проиграем Турнир. Ты сильнее в стихосложении.

— Я — сильнее Костаса. Фей — сильнее той, кто в основном составе. И даже Фейу, — которая проиграла дурацкую дуэль на Арене, и теперь тоже не могла продемонстрировать всё, на что способна. — Мы проиграем в любом случае, участвую я или нет, мы уже проиграли, — и это знали все присутствующие. Северяне выигрывали только один раз, и ещё два раза были близки к победе — лавры безусловных чемпионов всегда доставались ученикам столичных школ. Это была нормальная имперская практика, это то, чего все ждали от Турнира, и мы не та команда, чтобы нарушать такие славные традиции.

— Зачем ты поехала на юг?

— Разве я могла отказаться? — спросила я рассеянно переворачивая карту — здесь не хватало одного из кусков, я помнила — с восточной стороны должна быть узкая объездная дорога через пустыню.

— Блау! Не держи меня за идиота, — прошипел Тир тихо.

Я свернула карту в тугую трубочку — Кантор проследил, как перамент исчезает во внутреннем кармане.

— Я могу помочь.

— Уже помог, — я постучала кончиком пальца по карточке в Имперском Вестнике. — Твоя помощь всегда очень… очень дорого обходится.

— Клан Тиров несет за тебя ответственность, — он обвел кабинет руками. — Отец, как Глава, и я лично, раз ты остановилась у нас.

— Честь Тиров в безопасности, — я похлопала его по плечу. — Просто замени меня на Костаса.

— Блау! Скажи мне правду.

— И? Предположим — сказала, — я забрала у него газету и развернула так, чтобы было хорошо видно. — Что ты будешь делать с этой правдой? Враги, — я ткнула пальцем в лица хаджевцев, — враги, — за окошко, где уже разворачивали купол над Ареной на завтра, — враги, — палец припечатал Тира в грудь.

Он поймал меня за руку и погладил запястье.

— Тиры и Блау коалиция.

— Временная, — я фыркнула, — пока это выгодно обеим сторонам. Я знаю, ты знаешь, Главы знают. Если спрошу тебя, зачем ты поехал на юг, ты ответишь? Какие нерешенные дела у клана на юге, что здесь нужно присутствие Наследника? Я видела записи с Турнира — ты мог проиграть. В самом последнем бою — ты мог проиграть, и ты колебался, и тогда нет мантии — нет основного состава. Но ты выиграл.

— Блау, я не мог проиграть.

— Мог, — припечатала я устало. — Ты младше на зиму. Держался достойно, урона чести не было бы. Но вам нужен был повод, чтобы прибыть на юг.

— Ты не понимаешь.

Я выбрала в чаше пару абрикосов, вытерла о рукав, и укусила. Тир — не скажет. Участие Наследника в Турнире — это официальный повод Главе присутствовать тут, они могут протащить порталом треть клана и никто не скажет и слова.

Хотела бы я знать, связано ли дела Тиров с тем, что сюда сослали Второго Феникса?

Ещё один абрикос полетел точно в тировскую голову, но он перехватил снаряд на подлете и протерев о рукав, смачно укусил.

— М-м-м…

— Сир, — короткий двойной стук в дверь — линии полыхнули дважды, и на пороге, низко склонившись появился один из слуг — нашивки тиров сверкнули на рукаве старым золотом, когда он приложил кулак к груди. — Вассалы рода Корай, от лица сира Джихангира Корая просят аудиенции.

Мы переглянулись — Кантор вздернул бровь — я отрицательно качнула головой. Встречу сама — помощь не нужна.

— Проводи в официальный кабинет около библиотеки.

— Встреча по стандартному протоколу или по особому…

— Стандартный, — перебила я слугу, застегивая форму под горло на все пуговицы и поправляя манжеты. Малую печать — поверх, поправить кольца. — Мы должны управиться быстро.

— Блау, — бросил Тир в спину. — Поместье — территория Севера. Официально, отец оформил прошение на декаде.

— Думаешь, меня прямо отсюда умыкнут в гарем? — я фыркнула насмешливо. Кораи никогда — ни до, ни после не действовали так прямо.

* * *
Кабинет был зеркальным отражением дядиного у нас в поместье — не удивлюсь, если они с Главой Тиров заказывали мебель в одной и той же столичной мастерской.

Смуглый, тщательно зачесанный по последней южной моде, со словно присыпанными солью волосами, сир занимал одно из кресел. За его спиной, держа папку со свитками и бумагами, стоял молодой помощник в традиционном южном наряде — длинный светлый кафтан, темные шаровары, и тюрбан, повязанный вокруг головы особым узлом.

К напиткам и фруктам они не притронулись — поднос с двумя пустыми чашками стоял на небольшой столе.

— Леди Блау, — седовласый склонился над моей рукой, чуть коснувшись кончиков пальцев, и поднес ко лбу — я позволила силе вспыхнуть — перстень полыхнул темным пламенем Блау.

Обошла стол, устроилась в кресле Главы, расправила юбки, и только после этого поприветствовала.

— Сир… Зу, и мистер Це. Рада приветствовать вас на территории Севера. Мистер Це так и будет стоять с закрытыми глазами? Это какая-то новая южная мода? — протянула я насмешливо.

— На вас отсутствует кади, госпожа. Незамужняя сира Высокого рода не имеет права показываться на публике без соответствующего облачения, это нарушение приличий, — сир Зу отвечал степенно, размеренно с паузами и расстановками, как будто пояснял урок в классе.

— Поместье — территория Севера. Официально, — скопировала я сухой поучительный тон сира Зу. И они не могли не знать об этом. — У нас не следуют этой южной традиции.

— Поместье — территория Северного предела, — седовласая голова склонилась. — Но находится на земле Юга. Уважать традиции земли на которой находитесь — это то, что хочет видеть Глава Джихангир. Род Корай приветствует северный цветок в южной пустыне в моем лице, — Зу все так же степенно и неторопливо взял из рук мистера Це затянутую в алый шелк, узлом сверху, шкатулку.

Развязал и аккуратно поставил передо мной — деревянная крышка, украшенная сложной резьбой щелкнула — сложенное в несколько рядов на подушечке внутри лежало белое официальное кади.

Более однозначно обозначить рекомендацию сложно.

— Глава Джихангир очень… заботлив, — я не притронулась к раскрытому подарку. — Род Блау благодарит род Корай в моем лице.

— Глава опечален желанием госпожи заточить себя в этих… стенах, — он не поморщился, но отвращение стало почти осязаемым. — Гарем — прекрасен, лучшие цветы рода ждут встречи с вами…

— Цветник, — пробормотала я тихо.

— Госпожа?

— У Юга и Севера так много общего, сир Зу. И здесь и у нас цветы могут выжить только в тепличных условиях… в заточении сада…

— В безопасности, — поправил он меня мягко. — Оберегать нежные цветы — задача сильных мужчин, задача женщин — радовать взор и услаждать слух…

— У меня самый низкий балл по дисциплине музицирования в классе, — произнесла я насмешливо.

— Мы имели честь ознакомиться с результатами госпожи за последний Турнир, — ввернул Зу. — Глава Джихангир был… впечатлен северным цветком. Я уверяю вас, госпожа, это случается нечасто, — он аккуратно пододвинул ко мне шкатулку по столу. — Поэтому программу посещения изменили в самый последний момент — вам будет разрешено посетить мужскую половину дома.

Я стиснула зубы.

Псаки! Все хреновее, чем я ожидала. Дядя предполагал, или… знал?

— Будет для меня честью, — я демонстративно щелкнула пальцами — плетения времени вспыхнули воздухе, разделяя нас серебристым маревом. — Пятнадцать мгновений, сир Зу. Ровно столько я могу уделить вам для согласования программы.

— Как будет угодно госпоже, — Зу ни взглядом, ни интонацией не показал, что недоволен. Два свитка перекочевали к нему из рук мистера Це, который так и стоял с закрытыми глазами. — Ровно через три дня, на утренней заре, за вами прибудут…

* * *
— Как родичи?

Кантора я проигнорировала — прошла сразу к дальним стеллажам, где должны были лежать свитки по южному этикету — он показывал.

— Блау?

Не то, не то, я разворачивала один за другим, но нужное мне не находилось. То, что у меня есть три дня — ничего не значит, Кораи могут изменить планы.

— Вайю? Да что ты ищешь? — Раздраженный Тир стоял за моей спиной.

— Этикет. Старые хроники, без правок.

— Тебя не учили дома этикету соседнего Предела? — теперь в его голосе слышалась привычная насмешка. — Чем больше с тобой знаком, тем больше у меня вопросов к твоим Наставникам…

— Мужская половина, придурок! — рявкнула я. Полки кончились — свитков не было. — Глава рода Корай почтил меня особым расположением, — выплюнула кратко. — Мне оказана честь быть принятой на мужской половине дома.

Тир присвистнул.

— Даже меня принимают в «общем» зале.

— Я учила этикет женской половины — правила гарема, а не…

— Наследник?

— Аксель бывал у них трижды, и… ему не особенно нужен этикет. — Вряд ли кто-то ставил бы ловушки на будущего родича — с Аксом все решено давно — будущая невеста подобрана.

Я ошиблась, Великий! Как же я ошиблась!

Прошлый раз на юг ездила Светлая сира, а когда проснулся темный источник всем было не до того. Сейчас — мне пятнадцать, мой потенциал хуже, чем у многих в этом возрасте, но не двойка, родовой дар активен — и это на Арене видел весь предел…

О, великий! Что бы я сделала на их месте? Подобрала бы перспективной сире жениха — благо выбор позволяет. А учитывая, как много Блау должны Кораям… так много, что вряд ли дядя расплатился сполна… Дядя! Он не мог не предполагать … значит… с его позволения?

Гора свитков просто осыпалась вниз — не удержала.

— Блау! — Кантор мягко отвернул меня от стеллажа. — Искать нужно не здесь. Это библиотека, и не в общей части.

— Идем!

— Что я за это получу? — Тир демонстративно скрестил руки на груди.

— Правильный вопрос — что ты за это не получишь.

— Тебе иногда нужно расслабляться, — он поднял глаза к потолку, — флиртовать с мужчинами.

— Как встречу здесь мужчину — сразу начну, Тир, шевелись! — я дернула его за рукав к двери. До вечерней вылазки у меня будет время — и я хотела точно знать, с чем имею дело.

Свитки нашлись быстро — ровно две разных редакции, и я довольно прижимала их к груди. Слуги принесли ужин в кабинет — в общей гостиной было так людно, что мы не сговариваясь, решили не ходить. Чтобы достать хаджевцев у нас будет целая декада впереди, а дуэньи надоели уже сейчас.

Марша и Фей заключили перемирие и дружно дулись на меня и Тира, Геб отпросился к своим — и проведет этот вечер у Лидсов.

— Будешь? — Тир покачал в воздухе пузатой бутылкой — пряный ягодный запах кружил голову — вино южных сортов.

— Нет, — вечером мне нужна трезвая голова.

Слуги сервировали столик, разместили пиалы и чаши, на которыми вился горячий ароматный пар, и даже утренний номер Имперского Вестника, как принято, лежал с краешку — хотя все и так читали его за завтраком.

— Что будешь делать?

— Читать, — я похлопала по свиткам. — Вестник Аксу отправила, дядя…, - учитывая, что первую декаду он все равно не сможет отойти от Данда, а брат — от алтарного зала, — … мы справимся сами.

— Тебе нужен щит, из местных, — Тир неторопливо глотнул вина. — Если ты опять решила выплести… что-то безумное, — смешок в тишине кабинета был слышен отчетливо. — Хотя какая по-сути разница? — он потянулся и вытащил из чаши абрикосы, последовательно выложив перед собой. — Ты остаешься в клане. Помолвка будет в любом случае. Один жених, — первый абрикос, — второй, третий, — три желтых шарика выстроились в линию, — все одинаковые. Кораи, — четвертый фрукт, — Вериди, Лойсы, — ещё два абрикоса. — Найди отличия, если ты остаешься в клане? И кто-то говорил, что уже нашел кандидатуру?

Я запустила руку в чашу и выгребла вишни, высыпав перед собой.

— Марша, Му, девица Асти, — три одинаковых вишни легли в ряд. — А ещё сумасшедшие Со — у них тоже есть подходящего возраста и они ждут и видят, как войти в Кернский Совет через брак с Наследником, — я стянула с пальца кольцо с гранатовым камнем и положила рядом. — Красное — красное — и то же красное. Они одинаковые? Только одну ты можешь сожрать и выплюнуть хвостик, — я положила вишню-Маршу в рот. — О другую ты сломаешь зубы, — кольцо крутнулось на скатерти. — Приведешь её в свой дом, оставишь за спиной… а жена — это всегда артефакт с неизвестными функциями.

— Угу-м, — Тир примирительно поднял вверх ладони, — только… опасные артефакты запирают в Хранилище, Блау, чтобы они никому не доставляли неудобств… ты не знаешь даже этого…

— Запри Фейу, хочу посмотреть на это, — я выплюнула косточку от вишни в чашу, но промахнулась. — У Кораев слишком большое гнездо — впустишь одну змею, проползут все.

— Они уже вошли, — Тир смягчил тон и говорил совершенно серьезно. — Договоренности были достигнуты много зим назад, это знают не только все в Пределе — это знает вся Империя.

— С невестой Акселя я справлюсь, и… она — женщина, — я фыркнула. — Женщина на юге — не Высшая. Не человек, и даже не инструмент. Жених — другое дело.

Сколько у Кораев побочных ветвей, сколько тех, кто состоит в линии наследования, учитывая, как они расплодились?

— Пусть Мара будет благосклонна к тебе, — Тир качнул пиалой в мою сторону.

Несколько мгновений мы молчали, артефакт негромко жужжал под потолком, солнце косыми лучами пронизывало витражные окна и стелилось по полу узором — начинался закат.

— Это, наверное, последний раз… — нарушил тишину Кантор. — Сидим вот так, — пояснил он для меня. — Без обязательств… ты… и я… почти свободные…

Я пожала плечами, следя, как полоска неба за окном наливается кровавым багрянцем. Сколько пройдет времени, пока ночь укроет Хали-Бад темным покрывалом? И мои аллари молчали. Я отправила тройку ещё с утра — сразу по прибытию, чтобы они собрали информацию о перемещениях Дана, и, самое главное, о том, где он будет сегодня вечером.

— … последний класс Школы, последний Турнир… последняя зима без круговорота клановых дел… — Тир неосознанно повернул на пальце артефакт — по возвращении на Север его место займет помолвочное кольцо.

— Насчет Фейу все решено?

Кантор неопределенно кивнул — и да и нет, сдул челку со лба, и ещё раз перевернул пузатую бутылку — вино булькало, наполняя воздух терпким ягодным ароматом.

Он много пьет. И много нервничает.

— Что-то случилось? Что-то ещё? — пояснила я.

— Что могло случиться?

— Я могу помочь?

Тир расхохотался.

— Когда я спросил то же самое — ты отправила меня к скорпиксам!

— Я вежливо отказалась.

— А я могу помочь тебе, Блау?

— Да.

Тир подавился вином, закашлялся, а потом склонился в подобии поклона.

— Наследник в вашем полном распоряжении. Что желает сира?

— Узнай, будут ли на Турнире Светлые, — я стукнула браслетом о браслет — наручи весело звякнули, — ты будешь общаться с Распорядителями, как Ведущий команды.

Кантор поморщился — это ещё одна проблема в отношениях с хаджевцами — они хотели, чтобы Ведущий основного состава был из их Школы, но Наставники решили иначе.

— Какая ложа, состав делегации, меня интересует всё.

— Блау, сейчас не самое лучшее время проявлять внимание к Светлым…

— Я — Светлая, ты забыл? — Наручи снова звонко стукнулись друг о друга. — Отдать дань уважения бывшему Наставнику — это обязанность почтительной ученицы.

Тир фыркнул, но кивнул.

— Что-то ещё?

Я протарабанила пальцами по столу первые ноты Имперского марша.

Вестник из дома я получила днем — у Данда все хорошо — цвет силы продолжает стремительно меняться. Когда пили вчера в комнате — кажется после второй бутылки — мы, первый и последний раз, коснулись того, что показали предки на ритуале.

— Остальные двое? — спросила я Акса.

— Все пятеро, — он провел ребром по шее и хрустнул костяшками, размяв пальцы. — Отчислены без права восстановления и зачисления в другие военные имперские заведения.

— Хорошо, — я удовлетворенно кивнула и Данд повторил мое движение — очень хорошо.

— Рэйко? Он сейчас на втором курсе, если хочешь…

— Нет, — Данд упрямо боднул головой. — Мой. Сам.

— Второй курс, — по слогам повторил Акс. — Найти повод вызвать на поединок не сложно и, думаю, дядя Хок скажет мне спасибо, за то, что решил их проблему.

— Сам, — Данд крепко сжал губы и уставился исподлобья. — Наши круги рано или поздно сравняются, а ждать я умею.

Аксель развел руками — как хочешь.

— Слово. Что оставишь Рэйко мне, — потребовал Дандалион. — Он — мой. Я в своем праве.

— Слово, — рука Акса полыхнула тьмой — родовое кольцо вспыхнуло и погасло.

— Айше…та, что отправила тебя в шахты…

— Тетя — отправилась за Грань, кузину Флоранс сослали, «удачно» выдав замуж, а кузина Айше заперта в одном из пансионов — один портал отсюда, — пояснил Акс Данду прежде, чем я успела открыть рот.

— Вопрос решен?

— Полностью, — они стукнулись кулаками, придя к пониманию хотя бы по одному вопросу.

Аксель дал слово Данду, но я — не давала. Никому и в голову не пришло брать слово с меня, поэтому я свободна в своих действиях.

Рэйко Хэсау.

Бывший первый Наследник клана, урод и шекков выродок, который сейчас учится в Корпусе. Второй курс, кажется так сказал Акс.

Если история повторится, то курсантов будут отправлять на Турнир тройками — чтобы обеспечить порядок и следить за охраной территории.

— Блау, очнись! Что-то ещё? — терпеливо повторил Тир.

— Да, — я бросила взгляд на пол кабинета — слишком хороший, слишком дорогой, слишком мирийский. — Сущая мелочь. Мне нужен самый грязный ковер, который найдется у тебя в поместье.

* * *
Они пришли, когда стемнело — я ждала их раньше. Марша нагло развалилась на тахте, сожрала треть орехов из чаши — у всех Фейу просто неуемный аппетит — и вывалила на меня ворох халибадских сплетен.

— И этот сир…

— Мистер, — педантично поправила её Фей-Фей. — Он ещё не получил статус.

— Но получит же…

— Сопровождает Второго Феникса!

Я слушала, пытаясь выцепить зерна полезной информации из этого потока. Как можно было узнать так много за полдня, сидя взаперти?

— А у Фаворитки такие ханьфу… м-м-м…

— Состав делегации? — этот вопрос меня интересовал больше. — И где они остановились?

— Где и всегда — в южной имперской резиденции.

Потратив ещё мгновений двадцать драгоценного времени, они ушли, и стук в дверь раздался снова — пришел Тир.

— Как комната? Эта тебя полностью устраивает? — язвительно спросил он, пройдясь взглядом по домашнему халату, влажным волосам, заплетенным в простую косу на ночь, и пушистым тапочкам. — Миленько.

— Полностью.

Эту комнату я выбирала долго — капризничала, перебрав все возможные причины — там мне не понравился цвет ширм, в другой — тахта не того размера, в третьей — на третьей кончилась фантазия — и мне «не понравилось просто так»; пока, наконец, не нашла ту, где был удобный выход на крышу — ровный скат, потом перепрыгнуть, и можно уйти на уровень ниже, а там в заднюю часть сада.

Единственный минус этой комнаты — Кантор поселился в соседней, но купол тишины решит эти проблемы.

— Я собираюсь спать, Тир. И, — покружилась вокруг, — за окном ночь, ты в комнате леди, что скажут дуэньи?

Он поморщился. Эти дуры, больше всего озабоченные тем, чтобы найти избранника, уже достали всех. «Южная охота за мужьями» была открыта.

— Могу позвать парочку.

Я фыркнула.

— Ты собираешься проверять меня каждое утро и каждый вечер? Куда я денусь отсюда?

— Тиры несут ответственность, — пояснил он просто. — Зачем твои аларийцы поднимались на этаж?

— Орешки и пахлава, — я сделала широкий жест в сторону чаши на туалетном столике, из которой Марша уже смела достаточно. — Отправляла на рынок, здесь отличные сладости, у нас таких нет.

Сверток, тщательно перетянутый шелковым шнуром, который мне принесли аллари, я уже давно спрятала на дальней полке гардеробной.

— Могла бы просто попросить, на кухне есть всё, — Тир качнулся на пятках, заложив руки за спину — и почему-то до боли напомнил мне дядю. Когда он вырастет — они будут очень похожи. — Постарайся не светить охрану без необходимости. Исключение сделали только для тебя, потому что настаивал сир Блау…

— Всего две тройки, — фыркнула я. Разве это охрана?

— Хочешь обсудить вопрос дополнительных преференций с теми, кого поселили в отдельном крыле? Проблем с Хаджем достаточно.

Я шутливо отсалютовала, подняв кулак и приложив к груди — повинуюсь. Дядя отправил со мной тройку из Высших — один седьмого круга, они сами знают, как раствориться среди челяди. А тройка аллари … сомневаюсь, что их вообще увидит хоть кто-то, если они не захотят.

Когда Тир наконец ушел — я выдохнула. Времени было мало. Распаковала сверток в гардеробной и приложила к себе — размер на глаз они подобрали подходящий.

По сведениям аллари Иссихар менял бордели несколько раз за ночь, перемещаясь по городу. Сегодня он должен быть в «Сиреневом тумане», рядом с Восточными воротами. Лучше поймать его сразу, чем бегать за ним по всему Хали-Баду.

Я оделась быстро — длинный южный традиционный кафтан, легкий шаровары, волосы заколоты вокруг головы и обвязаны тюрбаном.

В зеркале отражался тонкий и невысокий мальчишка из семьи среднего достатка — таких десятками можно встретить в переулках. Единственное, что выдавало во мне не местного — чересчур бледная кожа северного оттенка, но ночь сгладит отличия.

Щелкнув кольцами, я бросила двойное запирающее плетение на дверь и добавила сигналку, проверила купол тишины, погладив статуэтку Нимы по крыльям, и развернулась к окну.

— Исси, любовь моя, жди, я уже иду, — пропела я тихо.

Глава 8… ^{(не вычитано)}
Голова чесалась.

Хотелось содрать тюрбан с головы, размотать эту демонову тряпку и выкинуть. Залезть в купальни — и артефакт на минимум, чтобы вода непременно попрохладнее, и немного лавандового масла, чтобы кожа на открытых частях тела, которая покраснела от солнца, перестала зудеть.

Райдо пошевелил руками — изящные пальцы были похожи на розовые колбаски, вспухли, и ободки колец врезались в мясо.

Демонов Юг. Шекков демонов Юг. Это место должно быть проклято Гранью, потому что ни один нормальный имперец просто не сможет выжить в таких условиях.

Глаза чесались и слезились — от белого — камня, песка, мощеных дорог, тюрбанов и длинных кафтанов рябило в глазах. Все южане сливались в одну огромную белую массу, которая заполняла улицы — хлынув волной прибоя, когда солнце катилось к закату.

Прибой Райдо теперь не любил тоже. Потому что у него белая пена.

В обеденные часы в городе будет тихо до самого вечера, пока прохладный ветер из пустыни не придет, и не покроет улицы, высасывая крохи жара из нагретого за день белоснежного камня.

Хали-бад — город ночной жизни, город Солнца, потому что все подчиняется движению светила на голубом небосклоне. Белоснежный город, в котором правит ночь, потому что тьма дарует жизнь, а свет безжалостно отбирает. Только на Юге не тратились на казнь преступников — мелочь просто выпускали в пустыню, увозили далеко — за последнее защитное кольцо вышек, которые опоясывали близлежащие оазисы и всю городскую инфраструктуру с пригородными районами. Выпускали, вверяя их жизни богу удачи Немесу, который, если будет милостив — оборвет нити быстро, в пустыне полно ядовитых мелких ящериц и змей, если возмездие будет неотвратимым — тогда несколько дней, погибая от жары и жажды, днем сгорая от лучей светила, ночью от нестерпимого холода. Если Немес отвернулся от чада своего, то дело закончат шекки — пустынные твари, которые хранят пески от начала Исхода и до сего дня.

Райдо тоскливо вздохнул — толстые пальцы-сосиски нещадно чесались.

Целители сказали, что ему противопоказан Юг — так бывает. Точнее противопоказано солнце — у него, Райдо, какая-то особенная несовместимость с этими коварными лучами. Эликсиры и мази помогали, но ненадолго.

Сейчас ему казалось, что чешется даже задница — хотя каким образом она обгорела бы?

Он поерзал в кресле.

— Твой купол точно исправен? — Тиль остановился рядом и заглядывал через плечо — сочувствовал, но губы менталиста подрагивали в улыбке. Райдо знал, что выглядит смешно с красным, как-будто обветренным лицом, как самая распоследняя чернь в притонах Столицы.

— Исправен, — процедил он сквозь зубы. Этот вопрос ему задавали каждый вечер, чередуясь, кто из звезды будет спрашивать — вчера была очередь Малыша Сяо, позавчера Бутча. И то, что купол регулирует температуру, а не защищает от вредного света, тоже знали все.

Но продолжали спрашивать.

Эта зима выдалась для него на редкость паршивой — сначала проблемы в клане, потом в Управлении, потом псаков Север, где он мерз несколько декад и мечтал согреться. Потом дисциплинарная комиссия, целители душ — он поморщился, этих не любил никто из менталистов — теперь вот это. Толстые розовые пальцы-сосиски чесались — он пошевелил ими в воздухе.

За что Мара так не любит его?

— Райдо? — голос Таджо звучал ровно, но звал он явно не в первый раз.

— Проверил всё, — отчитался он сквозь зубы, с завистью покосившись на черную дознавательскую форму, застегнутый под горло кафтан Шахрейна, идеально отглаженные артефактами манжеты, значок маленького белого солнца на лацкане.

Шекки!

Пришлось прищуриться — даже на знак Управления он теперь не мог смотреть без отвращения — потому что белый. Может они правы — и ему действительно нужно лечиться? Взять отпуск на несколько декад без содержания, уехать в родовое поместье на побережье, валяться на веранде, пить вино, и чтобы наложницы ублажали его по очереди. Чем не жизнь? Гораздо лучше, чем Целители душ.

— Арена к турниру готова. За безопасность отвечает вторая звезда, — озвучил он то, что и так знали все, — но я проверил ключевые точки. Когда можно будет снять это? — он с раздражением дернул тюрбан за белый кончик.

Каро проглотил смешок. Не засмеялся — нет, переглянулся с Сяо и они дружно отвели глаза. Шахрейн знает своих лучше всех — наказание для него выбрано прекрасно. За его, Райдо, ошибки и поведение, не соответствующее статусу дознавателя — на эту декаду он обязан носить местную одежду.

«Чтобы не выделяться в толпе в угольно-черном» — без всякой насмешки обосновал свое идиотское решение Шахрейн.

Хотя как он должен слиться с местными — если они все смуглые, а он — красный? Таджо знал, как, не пошевелив и пальцем, указать на свое место — и знал, куда ударить, чтобы наверняка.

Форма — это почти всё, что у него было, его гордость и честь, его, а не клана — личные достижения, его война и его победа. Снять форму — это самое худшее, что мог придумать Шахрейн для него.

— Декада.

— Я сойду с ума в этом! — Райдо дернул ещё раз и шекков тюрбан рассыпался и сполз на нос.

— Всего декада, — выступил миротворцем Сяо и откашлялся. — Я тоже готовил на всю звезду целую декаду в начале зимы, когда был наказан должностью штатного повара.

Каро простонал, а Райдо замутило ещё сильнее — от жрачки Малыша, они пили столько желудочных эликсиров, сколько не употребляли никогда в жизни — готовил Сяо отвратительно, настолько, что в роду наверняка были алхимики-ядоделы.

— Намажь, — Тиль перебросил ему небольшую, плотно закупоренную баночку темного стекла. — Мы советовались с коллегой, и немного изменили состав, тебе должно помочь.

— Меня достал этот Юг!

— Слишком жарко? — язвительно отозвался Бутч из-за стола. — На севере — слишком холодно, на востоке — слишком влажно, и от топей поднимаются ядовитые испарения, на западе…

— У меня просто слишком чувствительная кожа! — рявкнул окончательно выведенный из себя Райдо, вырвав баночку из рук Тиль — пальцы-сосиски снова зачесались.

— Сотни зим близкородственных скрещиваний не проходят даром, — тихим басом парировал Ашту.

— Мы сохранили чистоту крови, сохранили род и клан, — отозвался он высокомерно. — В отличие от некоторых, которые потеряли всё.

Дверь в библиотеку, которую использовали, как кабинет, за спиной Бутча закрылась с оглушительным грохотом.

Тиль укоризненно поджал губы.

— Комиссия, — Таджо вздернул бровь — и ему пришлось опустить глаза — признавая, что виноват. Ещё раз, ещё только один раз он «поставит под угрозу взаимодействие» и тогда никто не спасет его от Целителей душ. Тема Ашту негласно была запретной, и все понимали, как тяжело ему приходиться сейчас — когда пришлось вернуться сюда, но Райдо ничего не мог поделать — его бесило всё.

Все южане. А Бутч — был южанином.

После неудачи на Севере — и это понимали все, несмотря на награды от Управления — они сдали Север, не справились, и им дали ещё один шанс распутать нити, которые вели на Юг.

Все началось здесь — в этом шекковом месте, где повелевает солнце, и закончится здесь — круг замкнулся, и Райдо очень надеялся, что после этого они обретут покой.

Он пошевелил пальцами в кармане, отыскивая на ощупь припасенный пакетик со смолкой, вытащил одну, закинул в рот и зачавкал, нарочито громко. Потому что это раздражало Шахрейна, и всех присутствующих.

— Северяне прибыли?

— И основной и запасной составы, дуэньи, Учителя и сопровождение. Размещены в городском доме рода Тиров. Территория охраняется, график посещений будет у меня к вечеру, как только согласуют, — отрапортовал Каро, а Малыш согласно качнул головой — Вестники от девицы Блау приходили исправно.

— О чем сегодня пишет «наше наказание»? — Райдо с чавканьем обернулся к Сяо.

— Об орешках, — Малыш моргнул в ответ. — О том, что жарко, и о том, что кади придумали демоны Грани, чтобы издеваться над сирами.

И всё?

Райдо незаметно почесал одну ладонь о другую — род девчонки был древним, «породнившие» блюли чистоту крови и он очень, очень наделся, вознося молитвы Маре, что у этого недоразумения, по какой-то шутке судьбы именуемой «сирой» — тоже будет непереносимость южного солнца. Это немного примирило бы его с суровой действительностью. Необходимость следить и оберегать — а именно такие условия выставил им Глава Блау за молчание — раздражала ещё сильнее, чем все прочее.

До зубовного скрежета. Эти Блау никогда не упустят своего, недаром сира-Главу-Кастуса в Столице за спиной называют тварью. Даже так: «конченной северной Тварью», которая продаст всех и вся, если это будет выгодно для Рода. Иначе как объяснить, что осколок — а родом это назвать язык не повернулся бы ни у кого — из трех Высших, больше десяти зим удерживает и земли и статус.

Каким богам молится Кастус Блау, и какие жертвы приносит?

Райдо чавкнул смолкой и почесал ладонь ещё раз, расцарапав ногтями почти до крови.

Надеюсь, у этой Блау такая же нежная кожа!

Девчонку нужно наказывать, пока не поздно — отправлять возносить молитвы предкам в алтарный зал на несколько суток, на одной воде, заставлять переписывать писания — чтобы голова была занята правильными вещами, приковать плетениями к столбику кровати, чтобы сидела в спальне и не доставляла им проблем, а то, что проблемы будут, он чуял задницей.

— Наследник Тиров обозначил свое покровительство, — Тиль зашуршал газетой на столе — утренний Вестник видели уже все.

— Неофициально, — прохладно поправил Таджо, оторвавшись от свитков. — Вероятность помолвки между родами Фейу и Тир по возвращении на Север — девять из десяти… это…, - он пошевелил пальцами, — просто детская глупость и подростковый бунт…

— Бунт? У Наследника? — Малыш Сяо недоверчиво покачал головой.

— Девчонку могут вызвать на поединок, — ворчливо дополнил Райдо. — Неофициально. Наследник лакомый кусок, после столичного скандала с родом Квинт, только ленивый не захочет использовать такие методы, а здесь — про-вин-ция.

— Провинциалы не отличаются умом и сообразительностью? — язвительно отозвался Тиль, который родился почти на самой окраине Восточного предела.

— Провинциалы отличаются жаждой власти, — спокойно ответил за него Таджо. — Сяо, я хочу, чтобы мы знали о каждом шаге. Завтра устрой встречу…

— О, Мара! Неужели вместо того, чтобы заниматься делами мы действительно тратим время на обсуждение этого недоразумения? Лучше бы мы подрядились охранять пустынных шекков, чем это безумие!

— Райдо — Арена, Каро — на тебе архив, Сяо — Ратуша, — озвучил план на завтра Таджо. — Когда стемнеет — рейд по городу.

— Шахрейн, — простонал Райдо. — В архиве нет солнца! Почему Каро?

— Арена.

— Мы можем немного расслабиться! Здесь три пятерки, не считая тех, кого притащил с собой Второй Феникс…

— … именно потому что притащил Второй Феникс… — пробурчал Тиль.

— … или теперь, после Севера, мы стали правильными — и каждый шаг будем делать по протоколу? Наша основная задача — искать, искать, и ещё раз искать, куда приведут нити, а не заниматься вытиранием соплей у юных сиров…

— Арена. И полигон.

— Шахрейн, шекки тебя побери, ты знаешь, что я прав! За Турнир отвечаем не мы!

— Идиот, — Бутч хлопнул на стол пачку свитков и они разлетелись вокруг. — Скажи, чем я думал, когда брал тебя в пятерку, Райдо? Ты ходишь по Грани, раз за разом ставя всю операцию под угрозу, раз за разом мы все — четверо, вынуждены прикрывать твою бестолковую задницу, почему? Потому что ты — свой! Но всему есть предел.

— Бутч, — совершенно безэмоционально прошелестел Таджо.

— Если ты не видишь это сам — кто-то должен сказать тебе, Шах. Ты — не прав, — продолжил Бутч. Райдо проследил как массивная ладонь Ашту прихлопнула свитки сверху, смяв их. — Он, — палец ткнул почти ему в лоб, — нарушает приказы Ведущего раз за разом. Что делаешь ты? Прикрываешь его задницу — ах, наш мальчик не хочет к Целителям душ, ах, наш мальчик боится! А когда он слетит с плетений, ты уверен, что мы будем рядом?

Таджо поморщился, но промолчал. Каро и Сяо отвернулись, сделав вид, что их заинтересовало что-то за окном, и только Тиль, согласный с Ашту полностью, сверлил его взглядом, скрестив руки на груди.

Как же они его достали! Моралисты хреновы!

— Если он сорвется, на дисциплинарную отправят всю пятерку, — продолжил Бутч устало. — В лучшем случае. Мне — уже все равно. Объясни им, — Бутч махнул в сторону Младших, — почему ты подставляешь всех ради одного? Потому что вы учились вместе?

— Райдо дал слово.

— Райдо дал, Райдо взял!

— Арена и полигон, — повторил Таджо, глядя прямо на него взглядом «только открой свой рот ещё раз», и он торопливо закивал.

Все понимали, что Бутч гораздо лучше справился бы с этой задачей, как южанин — но Шахрейн просто указал ему место.

Для испытаний Укрепителя выбрали южный полигон — за укрепитель им готовы простить и скостить многое — Управление высоко оценило куш, который они получили через Блау. Таджо предполагал, что Второго Феникса отправили наблюдать за испытаниями в условиях, приближенным к боевым — одно дело лаборатории и тренировочный залы, и совсем другое — марш-бросок по пустыне. Больше всего всех интересовала эффективность против пустынных шекков.

И Управление. И имперскую канцелярию. И Военных. И… Кораев. И все южные кланы, чьи земли напрямую граничили с пустыней.

— Аш-ш-ш…, - Каро поморщился, когда хлопнула дверь — оглушительно, как и прошлый раз, Бутч вообще разучился выходить тихо.

Райдо обиженно засопел — кожа шелушилась, пальцы чесались, он настрадался за целый день, в этом демоновом городе, а Ашту хлопает дверями, и выходит из себя ничуть не реже, чем он, Райдо, но ему никто не говорит — «срочно к Целителям душ».

— Ему недолго осталось, — Тиль пересел на место Бутча и кивнул ему напротив. — Ты произнес последние слова вслух.

Райдо стало стыдно. На доли мгновения. То, что Ашту осталось немного — знали все. Райдо предполагал что это одна из последних операций, и он видел — Шахрейну уже прислали новый список кандидатур из Управления на его место. А новый человек в пятерке — это всегда новые проблемы.

Ашту и Таджо что-то плели с Блау — он пару раз заставал обрывки разговоров, когда они не ставили купол…но… плетения не складывались, или складывались не так, как хотелось Ашту.

Райдо вздохнул, спрятал толстые покрасневшие пальцы-сосиски под стол, и послушно наклонился над свитками — каждому выдали отдельную часть для работы.

* * *
Спуститься мне помогли — чьи-то чуткие руки подхватили снизу, придержав за талию, когда сапожки заскользили по краешку черепицы на последнем скате. И свистеть не пришлось — определенно, удобно, когда с тобой аллари.

Тюрбан, замотанный наспех, сполз на нос, и чья-то рука, решительно дернула его назад. В темноте светились белки глаз, сверкнули в усмешке зубы — сын Старика оценил мой вид.

— Уходим.

Ухоженная часть сада, дорожки, заросшие тропинки — где дикие травы взяли верх сплетаясь в причудливое покрывало цветов и линий. Первая невысокая стена, вторая, пропустить тройку охранников, пропустить ещё одну, и потом к незаметной калитке.

Один из аллари перебросил мне пирамидку-ключ на цепочке — разрешает выйти, не потревожив защиту, дверь скрипнула — пользовались калиткой нечасто, и дерево рассохлось, два шага, чтобы преодолеть ширину каменных стен, и мы в узком темном проулке, позади дома Тиров.

— Откуда? — я подбросила ключ на руке.

— Позаимствовали. У охраны.

Аллари были немногословны и хмуры. Очень хмуры. Сын Старика переступал с ноги на ногу — этот признак я уже выучила, молчун хочет говорить.

— Позже, — я сложила пальцы в жест «молчания». Кто знает, что Тиры наставили вокруг дома — нужно уйти в город.

В Хали-баде было людно. Вечерние лавки — те самые, что отрывались только с заходом солнца, светились приглашающими огнями — тут не явно не жалели артефактов на вывески. Ежегодная ярмарка, которая начиналась через пару дней делала общее настроение приподнятым и суетливым. Хитрые южане перенесли начало, чтобы дата открытия совпадала с Турниром. Таких ушлых торгашей, как на Юге, не было нигде во всей Империи.

Что делать гостям и участникам во время Турнира? Конечно, закупаться южными редкостями.

Лавки, лотки, уличные повозки, груженные разными мелочами и товарами.

— Четыре? — я подбросила на руке статуэтку Нимы, грубо вырезанную из кости. — Четыре империала вот за это?

— Это из кости пустынного варана, — оскорбился смуглый торговец, прищурив и так узкие глаза. — Три дня мы шли по пустыне и три ночи, чтобы поймать этого зверя…

— Мисси, — алариец крутнул меня за плечо и оттащил от уличного лотка перед лавкой. — Скажите, что нужно, мы купим… но… настоящее…

— Это настоящее! — возмутился торгаш и тут же заткнулся, когда двое молчаливых аллари синхронно шагнули вперед.

— Мисси, — снова вздохнул сын Старика, ловко лавируя в толпе — улицы были полны, как будто после заката жизнь в Хали-баде только начинается. Воздух был свежим и пряным, запахи южных специй смешивались с запахами дорогих масел и благовоний, ароматами жженого сахара и пахлавы, и цветов — которыми были увиты вторые ярусы большинства зданий. Время цветения, так называлось этот сезон на Юге.

Два проулка, чтобы обогнуть толпу, ещё два проулка — пока мы двигались правильно — точно в сторону Восточных ворот, я держала карту в голове, но на последнем перекрестке аллари свернули на запад, а «Сиреневый туман» был в другой стороне.

Мы остановились в безлюдном тупике, под пустующим навесом, где держат лошадей. Двойка встала на входе, а сын Старика вытащил пару свитков из внутреннего кармана.

— Вам идет, — я подмигнула ему, но вряд ли он видел в темноте — аларийцы тоже переоделись на южный манер, оставили только обувь и перевязь с оружием, верхние кафтаны были легкими, и даже тюрбаны и те, были умело повязаны так, что не отличишь от местных. Рост, смуглая кожа, если не будут открывать рот — могут сойти за своих.

Я щелкнула пальцами — маленький светляк вспыхнул перед лицом, и зашуршала пергаментом. Первый лист, второй — ничего нового. Точнее информация полностью подтверждала ту, что я помнила из прошлой жизни.

Пока ещё сир Иссихар Дан. Третий сын благословенного рода Данов, повелителей песков, и хранителей южных торговых путей. Старший и единственный ученик мастера-алхимика из рода Чи, которого взяли несколько декад назад.

— Где содержат Наставника Чи? — смуглый палец ткнул мне в третий свиток. — Когда будет слушанье?

— Уже, — алариец хмыкнул. — Приговор вынесен и обжалованию не подлежит. Ваш сир подавал прошение о выкупе, — пояснил он для меня.

Оу. Я соображала быстро, значит, мои империалы ему не пригодились, но… сначала должен быть аукцион, и только потом делу дали ход, именно поэтому Исси продал родовую собственность — чтобы вытащить Учителя. А аукцион только в конце декады! Ничего не понимаю.

— Почему они ускорили процесс? — я постучала пальцем по губам.

— Чернокафтанники, — алариец презрительно пожал плечами. — Наводнили город.

На этот раз вмешалось Управление? Сяо не писал мне.

— Сколько черных звезд прислали из Столицы?

Аллариец оттопырил три пальца, подумал, и добавил ещё один.

— Четыре звезды? — я тихо ахнула. Псаково невезение, псаково Управление. Тогда они разделят задачи — и можно будет нарваться на менталиста в самый неудачный момент.

О, за что Великий так не любит меня?

— Увлечения. Предпочтения. Отклонения, — смуглый палец указывал по-порядку. — Склонности, страхи — вы отдельно просили обратить внимание на этот пункт, мисси.

Я перелистнула на искомое — прочерк. В графе «страхи» — прочерк!

— Мало времени, — алариец развел руками. — Вы хотели результат к вечеру. И тихо.

Я хотела — результат, а пока здесь всё, что я знаю и так.

Свитки свернула в плотную трубочку и отдала обратно.

— Даны получили сообщение?

— Да, мисси. Только что, через десятые руки, — алариец коротко кивнул.

— Хорошо, у нас мало времени — нужно двигаться.

— Мисси, — алариец заступил мне дорогу — и пришлось задрать голову. Сын Старика был высоким, очень высоким даже для достаточно высоких аллари, выше Ликаса, выше практических всех в поместье. Меня всегда интересовал вопрос — действительно ли, щуплый и низкорослый Старик является его отцом? Или мать нагуляла его от какого-то заезжего алларийского красавчика? — Ещё не поздно отменить всё…

Я вздернула бровь.

— Вы читали, — он хлопнул по свиткам за пазухой, — это… плохой вариант, и со временем станет только хуже… Высшие не меняются…

— Именно поэтому, потому что станет хуже, он нужен нам на нашей стороне, — пояснила я очень терпеливо.

— Мисси, если бы мастер Сейр знал, он был бы против.

— Но он же не знает? — спросила я очень ласково — это мы отдельно обговаривали дома со Стариком, когда отбирали тройку аларийцев. Преданных только мне. Точнее мне и Ликасу. Точнее сначала Ликасу и потом мне, но сути это не меняло.

— Мастер Ликас тоже был бы против, — он решительно боднул головой.

— Несомненно, — кивнула я. — Но остановить меня смог вряд ли… именно по этой причине мы так хорошо ладим с мастером Ликасом и совершенно не ладим с Сейром. Именно по этой причине, у аллари столько прав и свобод у Блау, и именно по этой причине, я решаю, кто нужен мне, чтобы защитить всех, кто находиться под моей ответственностью, — рявкнула я тихо. — И аллари в том числе. Дан мне нужен — Дан у меня будет.

— Мисси…

— Дай сюда!

— Это плохой выбор, мисси, очень плохой, учитывая, что вы задумали! Что скажет мастер Ликас, когда вернется? Что скажет сир Блау?

— Пусть Ликас сначала вернется! И скажет это мне прямо в лицо, — пробормотала я, отбирая у аларийца бархатный мешочек. Растянула завязки — золотая бляха тускло сверкнула — мой пропуск в Низший свет Хали-бада. — Это отличный стимул вернуться поскорее, ведь мне никто не говорит, где он и что с ним? — припечатала я тихо — сын Старика отвел глаза. — А с дядей я разберусь.

По-крайней мере я очень на это рассчитывала.

— Старейшины не одобрят, — попытался он снова.

— Не одобрят? Да они расчистят улицы, чтобы путь к борделю был чист, — фыркнула я. Такой рычаг давления на меня, какой я сама вручила в руки аллари они бы искали очень долго. Теперь искать не нужно. Если решаться использовать.

— Этот «Туман», — он снова вздохнул. — Не место для приличной мисси. Одно слово и мы найдем, где встретиться без … без… это не место для приличной мисси!

Я сунула мешочек в карман, поправила тюрбан, который так и норовил сползти на нос, и похлопала аларийца по плечу.

— Зато ты всегда можешь сказать, что был в борделе со мной… если тебя поймают на горячем…

— Мисси!

— … как там звали твою зазнобу, — я пощелкала пальцами, вспоминая имя одной из многочисленных кухонных девушек Маги — всё поместье знало, зачем он захаживает на кухню.

— Мы не ходим по вашим борделям, — процедил он сквозь зубы. — Аллари выше этого.

— Когда-то всё бывает в первый раз, — я успокоительно похлопала его по плечу. — Теперь — ходите!

* * *
Стакан разлетелся, ударившись о стенку с грохотом — осколки разметало по всей спальне.

— Чтоб ее шекки сожрали, — выругался Му, наступив босой ногой на один из кусочков — край вспорол кожу, и выступила кровь. — Тварь, сука, мусор, который по недоразумению Немеса родился наследной сирой.

Указания отца были однозначными и четкими — забыть. Всё, что было на школьном поединке. Всё, что эта сука Блау сотворила с ним на глазах у всей Школы.

— У-у-у-у…, - он взвыл, и следом за стаканом отправил бутылку — та отскочила от стены и покатилась по полу.

Отец думает, как Глава, действует, как Глава, он и есть Глава. Но он — не обязан. Такие оскорбления смывают только кровью и только в круге.

Сколько пройдет времени, прежде, чем кто-то сольет записи с поединка? Как они втроем не устояли против одной девчонки. Шепотки уже пошли — он слышал разговоры сегодня в классе — его обсуждали специально, не поставив купола тишины. Чтобы знал. В новом классе! Над ним будут смеяться все!

— Мусор, — он швырнул подушку на пол, — Мусор, мусор, мусор, мусор с третьим кругом! Тварь, рожденная от твари!

Отец был не прав, что на Юге всё утихнет, и он сможет спокойно доучиться. Этот позор будет преследовать его всегда — куда бы он не поехал. Но если тварь сдохнет… проблемы не будет, и не будет позора. А отец… отец должен его понять. И он не один — у него есть сестры, и его позор ляжет таким же несмываемым пятном на их репутацию.

Отец сказал — ничего сделать нельзя. Слишком слабы. Слишком ничтожны. Слишком незначительны в масштабах Севера. Силы их маленького Клана сметут сразу.

— Молчать! Терпеть! — рычал он, расшвыривая все с кровати. — Проглотить! — также, как то говно, что ему пришлось пережить во время поединка.

Он не хочет пресмыкаться всю жизнь так же перед Главами северных кланов, только потому что они здесь со времен Исхода, а Му перебрались на север после южного катаклизма.

Он Му из рода Му!

— Эта тварь заплатит мне за всё, — выдохся он, и рухнул прямо на пол, скользнув вдоль столбика тахты. — Заплатит.

За каждое мгновение унижения, которое ему пришлось пережить.

Он всем покажет. И этой суке Блау, и северным родам. Почему никогда не нужно унижать никого из рода Му.

* * *
На входе не возникло проблем — я обдала свежими парами «нарко» охранников, качнулась, улыбаясь тупо и расслабленно. Золотистая бляшка, которую достали аллари, открывала любые двери — золотой билет для золотой молодежи.

— Тьфу, — смолку с опиатом я сплюнула практически сразу, как только прошла основной зал — за ширму, сладковатый привкус на языке горчил, но никто не ходит по таким местам трезвым — только пьяным или только под травками.

Дан должен быть на третьем. Первый — основной зал, где развлекаются те, кто жаждет общества, танцев, разговоров под кальяны и хорошую музыку. Второй ярус — отдельные комнаты, где можно уединиться с выбранным кавалером или дамой, всё зависит от пристрастрастий. Третий ярус — для особых гостей. Особые комнаты с особыми приспособлениями, на самый взыскательный вкус.

«Для уродов» — так говорил Таджо о завсегдатаях верхних этажей. «Для моральных уродов, которые разучились получать удовольствие от жизни привычными способами».

По лестнице я поднялась быстро — не было никого, но в коридоре второго пришлось притормозить — веселая толпа внезапно хлынула прямо на меня — кадеты, все сплошь кадеты в форме Корпуса.

— Как твоя? Моя сегодня была очень горячей! — знакомый голос с отчетливым северным акцентом слышался совсем близко — в десятке шагов впереди. Коридор был прямым и никаких ниш, чтобы спрятаться. — В следующий раз надо будет попробовать с двумя, — Акс пьяно хохотнул, — она так расхваливала свою подружку.

Псаки! Он прошел порталом, и вместо того, чтобы навестить сестру, поперся в бордель? И из всех борделей Хали-бада выбрал именно этот?

Я взвыла про себя: «Великий, за что же ты так не любишь дочь свою?»

— И тут она мне говорит…, - голос Акса приближался. Кадеты, проходившие мимо смотрели на меня с брезгливым любопытством. — А я ей в ответ…

Нас с Аксом разделяло не более пяти шагов — я плавно ушла в сторону, и ухватила за лацкан кафтана первого попавшегося кадета, разворачивая на себя, так, чтобы он закрыл меня от толпы.

— Ох, — кто-то толкнул его в спину, и он впечатал меня в стену коридора. Послеповатые, чуть прищуренные глаза с длинными ресницами, маленькая родинка на щеке — почти как у девчонки, не высокий рост — выше меня всего на голову, прямо мне в лицо, пытаясь разглядеть хоть что-то смотрел… Претор Фейу.

— Вы от кого — то прячитесь, сира? — прошептал он совсем тихо. Мой маскарад его не обманул — слишком тесно было в коридоре, и слишком близко ему пришлось прижать меня к стене. — Вам… вам нужна помощь?

Претор Фейу — это претор Фейу, остается сиром всегда, при любых обстоятельствах.

— Ищу…возлюбленного.

— Ох, — зрачки сира Фейу немного расширились.

— Почему вы не носите очки? — шепнула я в ответ так же тихо.

— Вы целитель?

— Помощник целителя. Вам пойдет — берите в тонкой золотой оправе, с классическими дужками, — выдала я.

Сир Фейу снова подслеповато моргнул.

— Это нормально — носить очки, бывают случаи, когда Целители просто не способны что-то исправить.

— У меня уже есть очки, сира, — выдал он совершенно ошеломленно.

— Тогда почему не носите? — я нахмурилась — зрение сира Фейу всегда была паршивым, и доставляла ему много проблем. Одна из немногих слабостей нашего Претора. — А-а-а… бордель… тут не обязательно смотреть, главное — трогать… очки не нужны.

Сир Фейу мгновенно убрал руки с моей талии и отодвинулся.

— Фейу, ты идешь, — голос Акса раздался уже с лестницы. — Или перешел на мальчиков? Кадеты дружно заржали, а претор Фейу начал розоветь — кончики ушей вспыхивали алой краской.

— Я провожу вас. Сира, — постановил он безапелляционно. — Мы найдем вашего… м-м-м… возлюбленного… и вместе покинем это… место…

— Оу, сами развлеклись, а другим мешаете, — я сморщила нос. — Хорошо, будете третьим.

Лицо сира Фейу пошло пятнами, и я решила дожать.

— Надеюсь, вам нравится, когда используют хлыст…Если хотите, можем пригласить ещё одного из ваших друзей, для комплекции.

— Леди, — короткий военный поклон кулак взлетает к груди, четкий разворот на пятках. — Желаю хорошего вечера.

— Сир, — позвала я, когда Фейу уже начал спускаться — он обернулся на меня с явным отвращением. — Когда станете Претором…

… не будьте таким снобом!

— …премируйте Целителей в первую очередь! — я отсалютовала ему сжатым кулаком и умчалась наверх, пока он хлопал ресницами.

До Претора Фейу всегда очень долго доходило.

* * *
Райдо щелкал орешки — пристрастился после поездки в снежный предел. Хоть что-то хорошее. Пальцы, смазанные мазью, жирно блестели, но зато почти не чесались.

— Ставлю свой новый плащ, — он плюнул шелуху в сторону чашки и промазал, попав на сапог Тиля — тот брезгливо стряхнул мусор. — Подбитый мехом черного волка, что девчонка Блау выкинет что-то в ближайшие пару дней, — он поднял вверх руку и щелкнул пальцами — плетение вспыхнуло, — забьемся?

— После событий на Севере? — Тиль скептически поджал губы. — Любой, у кого есть мысли в голове, будет вести себя тихо.

— Сира Блау очень ответственна и послушна, — вставил свою четверть империала Каро. А Малыш Сяо одобрительно закивал.

Райдо фыркнул — то, что Младшие благоволили к Блау, не было секретом ни для кого из пятерки.

Дверь скрипнула — хмурый Бутч торопливо вошел в библиотеку.

— Мальчишка, в сопровождении тройки, переодеты под местных, покинули городской дом Тиров … через черный вход, — пробасил он. — Сообщили наблюдатели.

— Мальчишка? — Таджо поднял голову от бумаг.

— Направляются в сторону восточных кварталов.

— Не самая лучшая часть города для ночных прогулок, — Тиль протянул забавно, — или мальчик решил первым делом посетить злачные места?

— Бордели, м-м-м, — Райдо подбросил орешек вверх и поймал одними губами.

— В сопровождении — аларийцев… — добавил Бутч веско, и сделал длинную паузу, ожидая реакции.

Таджо выругался — очень коротко и емко, Каро приоткрыл рот — до него всегда доходило медленнее, чем до остальных, Сяо крутил головой, а Райдо… Райдо заржал.

Шеккова дура Блау была в своем репертуаре.

Глава 9. Бордель без правил
На третьем ярусе «Сиреневого тумана» было тихо. Коридор устелен коврами, такими мягкими, что сапожки оставляли отчетливую цепочку следов за моей спиной, пока ворс не выправится обратно. Так тихо, что сопевший чуть слышно бордельный служка, вскинул на меня глаза, охнув от неожиданности — на доли мгновения, и тут же опустил — встречаться взглядами с кем-то на третьем плохая примета.

— Сир, — меня позвали едва слышно и очень трепетно. — Выберите браслеты, сир…

Я покосилась на большую резную шкатулку из черного мореного дерева, которая была установлена на столике рядом — сразу на входе. Посетителей была мало — она была заполнена браслетами почти до верху.

Брезгливо пошевелила пальцами, решая, что выбрать — с одной полосой — белый для наблюдателей, или с тремя — черный? Белый — давал защиту, черный — черный значит — игра по правилам.

Хали-бад странный город. В каждом из кварталов свои законы, свои правила в каждом из проулков, как только удаляешься от центра, свои — на границе с пустыней, и совсем иные законы там, где правят пески. Солнце убивает, и чтобы выжить на небольшом кусочке земли, отвоеванной у пустыни и защищенной линией вышек и стеной артефактов от песчаных бурь и тварей — нужно соблюдать правила. Чтобы выжить.

После катаклизма плодоносные территории юга уменьшились в несколько раз и даже сейчас — границы города ещё не вернули в первоначальный вид — там, по пустынной дороге, которая от ворот сворачивает прямо на запад — после четверти дня пути можно отдохнуть у оазиса, который раскинулся прямо в развалинах старого Хали-бада, точнее того, что от него осталось.

— Сир, — служка вопросительно склонился, предлагая помощь с выбором. — Я могу озвучить правила…

— Не требуется, — я отрицательно махнула рукой — кольца вспыхнули яркими бликами и слуга отступил назад — здесь не спорят с сирами, которые могут позволить себе такое количество артефактов.

Весь Юг сдвинут на правилах. В борделе тоже были негласные правила для каждого из этажей.

Я подбросила на руке два браслета — тонкий белый с одной полосой, и черный, пошире, с тремя — провоцировать или нет? Третий этаж — странное место, место, где коридор устелен мирийскими коврами, и где много дверей по обе стороны. Каждый зал защищен несколькими куполами тишины, так что никаких звуков не просачивается вовне.

Иссихар был в третьем малом зале — именно так сообщили алларийцы. Я бросила браслеты обратно в корзину, выбрав черный, и, подняв три пальца для служки — номер зала, двинулась вперед, закатывая рукава кафтана — так будет сразу видно запястья.

— Сир! Браслет!

— Тс-с-с, — я крутанулась мягко, приложив палец к губам — молчи, малыш, или будем играть вместе. Служка сглотнул и поспешно отступил назад — тут все быстро учатся чтить правила. Или умирают.

Сапожки ступали бесшумно, шаги были плавными, ворс ковра — мягким. Неосознанно я начала двигаться так, как учили — почти боевым шагом. Первая дверь, вторая дверь, третья.

Арка двери светилась мягким ровным светом по периметру, приглашая зайти.

Первое правило игр третьего яруса — зайти в любую комнату может каждый, а выйти сможет только тот, кому разрешит Хозяин зала. Или… тот, кто сам станет Хозяином.

Я медлила, прикрыв глаза — время стремительно бежало, я восстанавливала в голове карту Хали — бада — поместье Данов с северной стороны, им придется пройти через первые кварталы, потом выйти на улицу, ведущую на восточную — и сейчас они должны двигаться по внешней кольцевой.

По моим подсчетам, примерно через тридцать мгновений вассалы Данов должны быть тут.

Эта самая крупная ставка из всех, которые я делала за последнее время. Потому что совершенно новая и непредсказуемая. Потому что я понятия не имею, как удержать в узде того, кто сейчас развлекается за этой дверью.

И это самая мелкая ставка из всех, потому что если я не смогу поймать Иссихара — тогда бессмысленно и начинать игру с другими — я не справлюсь, просто не потяну против.

Дан всегда был умнее. Сейчас я — старше, но это не давало уверенности — я до сих пор была той, кто постоянно проигрывала Дану — будь то словесные баталии или алхимия.

Честность — именно это он ценит. Я не хочу быть умнее и переиграть его — я хочу, чтобы его ум работал на благо Блау, а не второго Феникса.

Разве я так много хочу, Великий?

Я выдохнула, погладила ножны ритуального кинжала на поясе — шанс, который стоит использовать последним; щелкнула пальцами, разминая суставы, и приложила черный браслет к входной арке.

Дверь вспыхнула по периметру и гостеприимно открылась.

* * *
Служанка плакала. Мяла передник и явно робела — Наследник был не в духе.

— Ещё раз. Внятно!

— Леди просила чаю, так же как привыкла пить дома, на ночь, — она шмыгнула носом. — По-северному, из трав, но у нас не было взвара и пришлось бежать в лавку. Просила подать ровно, когда первые звезды появятся на небе…

— Кто-то пьет чай ночью? — Наследник Тиров старался говорить мягко, но служанка вздрогнула всем телом и резво отступила назад.

— Северные леди … все очень странные, — шмыгнула она носом. — Чего только уже не просили с утра, кухня сбилась с ног!

Кантор пробормотал ругательство под нос.

— Взломали! — отрапортовал старший из охраны. — Комнаты леди пусты… уходили через сад, и… из охраны — тройка аларийцев, их нет на месте.

— Блау! — Кантор выругался вслух, помянув Мару, Немеса и Ниму. — Молчать! Леди в комнате, всем ясно?

Слуги и охрана дружно закивали, переглянувшись — через десять мгновений весь дом будет знать, чья комната пустует.

— Молчать — это приказ, — сила полыхнула золотом на родовом перстне и слуги скисли — южный дом распечатали только декаду как, и свежие сплетни все любили страсть, как, а тут и повод такой — юная госпожа сбежала, может к полюбовнику, может просто… И Хозяин лютует страсть, сразу видно — карточки в Имперском вестнике не на пустом месте деланы. Но чего уж там — теперь и не поговорить всласть. — Собирай две тройки, и тихо. Опроси уличных — в каком направлении двигались и… быстрее!

Сила опять полыхнула золотом, ослепив на миг — Наследник был раздражен, и это понимали все. Поэтому сегодня ночью все приказы будут исполняться молниеносно.

* * *
Райдо — ржал. Тихо. Почти икая от смеха, получая откровенное и почти извращенное удовольствие от того, какую проблему устроила им девчонка Блау. Если бы не болели пальцы — он бы потер руки по привычке, Ашту выглядел так смешно, что удержаться было сложно.

— Ошибка?! — блеющий голос Каро дал петуха, и Райдо снова захихикал, прикусив губу. Девчонка — хороша! — В той стороне только несколько… несколько….

— … борделей! — припечатал Райдо и всё-таки заржал. — Я представляю заголовки завтрашних газет — Вторая Наследница найдена в борделе, или…, - он снова подавился смехом, — … Вторая Наследница исследуя Южные предел, решила начать с борделей… ахахаха….

— Помолчи, — голос Шахрейна звучал так ласково, что Райдо заткнулся мгновенно — прикусил язык, и втянул голову в плечи, пытаясь стать меньше ростом, как только Таджо с отчетливым раздражением расстегнул несколько пуговиц у стойки кафтана, как будто ворот мешал ему дышать.

— Я проверю, — безапелляционно заявил Ашту. — Это мой город.

Шахрейн кивнул и указал на Сяо, пошевелив пальцами — взять с собой.

Райдо проследил, как Бутч, прихватив совершенно ошеломленного Малыша уходят в ночной рейд… по борделям. Заржать он себе не позволил — Таджо сверлил его взглядом, но он прикрыл глаза от удовольствия и прицокнул языком… если эту выскочку Блау прикроют там, он не отказался бы лично поучаствовать воспитании строптивой сиры.

* * *
В третьей комнате было сумрачно и холодно — руки сразу покрылись мурашками — тонкая ткань не грела.

Защита на двери вспыхнула, пропуская — я шагнула внутрь и украдкой выдохнула, чтобы проверить- пойдет ли пар изо рта. Помощники всегда жаловались, что и в лабораториях псаков Дан всегда выкручивал артефакты тепла на минимум.

Дым с запахом южных фруктов висел неподвижной пеленой над потолком — пара точечных светляков давали мало света, кружась над центром зала — где точно посередине очерченного по периметру комнаты на полу круга — стояла большая, и даже на вид удобная тахта, пара низких столиков и перевернутые стулья, с разлетевшимися веером подушками.

Исси расслабленно полулежал на тахте. Хорошенький гибкий, как ивовый прут мальчишка, смуглый до черноты в свете светляков, сидел на нем сверху и активно трудился.

Серая форма Корпуса была небрежно распахнута на груди — виднелась нижняя рубашка, а на белой коже тускло переливалась старым золотом родовая толстая цепь Данов. Прическа была почти безупречной, только несколько темных прядей падали на лоб, выбившись из высокого хвоста, стянутого по-южному. Длинные нескладные руки, небрежно заброшенные на спинку, жилистые узловатые пальцы — без перстней. О, я помнила, сколько в этих руках силы!

Другой бордельный мальчишка, ростом почти с меня, босой, одетый только в подобие шаровар — кусок почти прозрачной тряпки и пара браслетов на щиколотках, подносил трубку к губам Иссихара, и тот медленно втягивал сладковатый дым, лениво щуря глаза.

Мое появление вряд ли прошло незамеченным — защита всегда предупреждает о гостях, но Исси не шевельнулся, и даже не повернул головы, продолжая неторопливо выпускать клубы пара в потолок. Первый мальчишка — активно ерзал на коленях, второй — подносил трубку к губам.

Я успела сделать два шага вдоль внешнего круга — к столику, тщательно следя, чтобы не нарушить границу, как тонкая рука взметнулась, трубка кальяна ударилась о столик с глухим стуком, яростно вспыхнули кольца — мальчик оказался неуклюжим, и сразу рухнул на колени, складывая ладони в жесте подчинения.

Звяк-звяк-звяк.

Я стягивала кольца одно за другим, и они звонко падали в чашу на небольшом столике слева от входа, где в точно такой же чаше уже сияли артефакты Дана.

Второе правило игр третьего яруса — никаких колец внутри комнаты.

Звяк-звяк-звяк.

Пальцам стало непривычно легко — осталось только родовое кольцо. Легкость — признак беззащитности.

Иссихар слушал, прикрыв глаза — считал. Я знала, что он считал кольца, он всегда считает. Когда последний артефакт упал в чашу — он шевельнул рукой, давая команду мальчишке — подняться, кальян, немедленно. Исси размял пальцы, покрутив запястьем из стороны в сторону — вправо — влево, вправо — влево. Трубка от кальяна дрожала так сильно — почти прыгая из стороны в сторону — второго мальчишку била дрожь, но Дан шевельнул бровью — и тот отступил на шаг.

— Иди сюда, — он поманил меня рукой, небрежно стряхнув второго мальчика с коленей — на пол, как кусок ненужного мусора. — Новенький…, - позвал Иссихар равнодушно. Темные, обычно очень ясные глаза подернуты тусклой пеленой — накурился!

Как же он накурился, Великий! Или пьян? Только на безумном Юге до сих пор применяли наркотики для концентрации ума и сосредоточения на медитациях. Отсталые южане!

Я подняла вверх запястье — демонстрируя выбранный браслет, и дальше неторопливо начала обходить круг по периметру — мне нужно было к дальней части зала, где за ширмой и портьерами хранилось то, что и делало этот этаж таким притягательным.

Исси прищурился сильнее.

— Новенький и … черный, — выдал он так же равнодушно. — Значит, согласен играть.

Ещё пара шагов вдоль круга — и тщательно следить, чтобы не пересечь границу.

— Играть, — повторил Исси настойчиво. — Вы уже вошли… даже если перепутали зал. Вы не выйдете отсюда.

Ещё пара шагов.

— Черный браслет вы надели сами, это значит, я могу убить вас, — он длинно выдохнул дым прямо в мою сторону, — вы дали такое право.

— Можете, — я перевернула носком сапога упавший стул и подтащила к себе, тщательно следя, чтобы не заступить за линию. — Попробовать. Если я пересеку границу.

Перевернула и села — даже стулья в борделе были очень удобными.

— Иди сюда, новенький… это приказ.

— Новенькая, — поправила я очень прохладно.

Движение пальцами, вспышка — и оба мальчишки, как подрубленные падают на пол. Кальянная трубка ударилась о дерево и подпрыгнув, улетела на пол. Чашки на столе звякнули, но устояли. Дан скастовал стазис — быстро, чисто, и здесь я была согласна — свидетели нам не нужны. Следом полетели ещё пара плетений — он вырубил их полностью.

Прежде, чем он сделал что-то ещё, я черпанула внутри источника — сила облизала пальцы, родовое кольцо, полыхнув яркой густой тьмой, и истаяла.

— Блау, — констатировал он совершенно равнодушно. — Си-ра. Бла-у.

Кто бы сомневался, что Дан собирал информацию? И они учатся с братом — пусть на разных курсах и факультетах, но то, что пересекались — очевидно. Он должен знать цвета силы.

И Сира — это плохо. Очень плохо. На Юге не ведут переговоров с женщинами.

— Восточный сектор. Бордель. Время Немеса. Сира. Третий ярус. Черный браслет, — перечислил он по порядку. — Я ничего не упустил? Сколько вы выкурили, леди? Или выпили? И что? — Исси не шевельнулся, только чуть прищурил глаза. — Вы в курсе, где вы находитесь?

— Конечно нет, — протянула я спокойно, рванув ворот верхнего кафтана — одна застежка оторвалась и повисла на нитке.

— Вы — в борделе.

— Удивительно, я считала что на Малом приеме, — рванула ещё раз сильнее — на этот раз оторвались сразу две — они упали на ковер.

— Что вы делаете? — в голосе Исси звучало ленивое равнодушное любопытство.

— Готовлюсь, — я попыхтела, и оторвала самую первую — теперь вид соответствующий. — Если мы не договоримся — это запасной план. Вы будете меня насиловать.

Лицо Исси едва уловимо дрогнуло.

— Вы совершенно не в моем вкусе, леди. И мне не жаль вас разочаровывать.

— Не важно, — я расслабленно отмахнулась рукой. — Просто закроете глаза, если нужно, я сделаю всё сама. На нашу помолвку я хочу флейту, — даже у дяди не поднимется рука сломать официальный подарок жениха. — Лучше две, — добавила я, подумав.

— Вы — сумасшедшая, — протянул Исси совершенно спокойно. — Полностью и на всю голову. Как вас отпустили Целители душ? Вы сбежали из Госпиталя?

— Наставник отзывался о вас, как об очень одаренном Высшем, «прекрасный росток», — процитировала я насмешливо. — Сейчас мне кажется, что Наставник переоценил ваши умственные способности, сир Дан.

— Леди. Блау.

Дан всё ещё сидел на тахте, а мне нужно, чтобы он подпустил меня близко. Очень близко.

— Вы сегодня ещё не получили удовлетворения, ваше терпение истекает, вы обязаны вернуться в Корпус к утреннему построению, — продолжила я монотонно. — Ни один из борделей Хали-бада больше не рад сыну благословенного рода Дан… слишком быстро кончаются юные мальчики… и они… такие хрупкие. Я хочу получить флейту на помолвку, — повторила я отчетливо. — Запомните это, сир Дан.

Иссихар пошевелился, потянулся, небрежно подтянув штаны, и сделал несколько шагов прямо ко мне, остановившись на границе.

— Вы сами пришли ко мне и надели черный браслет, леди Блау, — глаза Иссихара сверкнули и он чуть качнулся ко мне, — я — в своем праве.

Задача номер один — мне нужно, чтобы он подпустил меня близко, совсем близко.

Дальше в голове зазвучали барабаны — и я шагнула вперед, пересекая границу. Рука взметнулась быстро — длинные белоснежные пальцы крепко обхватили меня за шею и сдавили — у сира Иссихара кончилось терпение.

Пока хватило дыхания, я цепко обняла его плечи, и ткнула, нащупав несколько точек, чуть ниже шеи, и между лопатками — Пи Шу, и мы рухнули на пол скульптурной композицией — я на бок, Дан сверху. Удар от падения с высоты моего роста был таким, что вышибло остатки воздуха.

Хватка у Дана была хорошей — дышала я еле-еле, ерзала, пытаясь отогнуть железные пальцы по-одному, но это было бесполезно. Иссихар смотрел так, как будто решил изменить своему правилу — сейчас он точно предпочел бы убить не мальчика, но леди, чтобы получить полное удовлетворение.

Ситуация была патовой — Дан не мог пошевелиться, я — не могла освободиться. Время истекало. Наконец, мне удалось отогнуть один из пальцев — и глотнуть воздуха.

— Чернокафтаники, представители рода Тир и вассалы рода Данов будут здесь через тридцать мгновений, — прошептала я сипло. — Ставлю на то, что ваши успеют первыми. Наставник Чи, — добавила я.

И первый раз в глазах Иссихара вспыхнуло какое-то чувство.

— Я сниму блоки, но мне нужны гарантии безопасности… слово.

Дан молчал, глядя на меня мутными глазами.

— Слово, что не тронете меня… в пределах этой комнаты, — добавила я хрипло — горло саднило так, что завтра я вряд ли смогу нормально говорить.

И Иссихар медленно опустил ресницы — согласен. Кольцо на его правой руке полыхнуло бело-золотыми всполохами силы — подтверждая.

Пока я растирала горло, переворачивала стул, и выплетала легкое исцеляющее — иначе синяки на шее будут слишком яркими завтра, Дан перебирал фиалы в карманах — вытащил два, поболтал на свету, и выпил залпом, даже не поморщившись, хотя отрезвляющие эликсиры — редкостная гадость. Завтра он не сможет и рисинки взять в рот, чтобы его не стошнило. Может поэтому он такой худой — злоупотребляет зельями?

— Наставник Чи, леди, — произнес он четко, возвышаясь надо мной как башня. Глаза уже были совершенно ясными темными звездами.

— Леди здесь нет, — прохрипела я тихо. — Здесь есть личная ученица мастера Варго, бывшая личная ученица мастера-алхимика Ву, недавно казненного за измену Империи, которая пришла на встречу к личному ученику Магистра Чи.

Иссихар молчал и молчание это было нехорошим.

— К бывшему личному ученику бывшего мастера-алхимика Чи, — поправилась я ядовито. — Ведь мастер расторг ученический контракт, перед тем, как его взяли?

— Мастер не общался с Ву.

— Да, а мастер Варго не брал личных учеников после переезда на Север, ученическое кольцо — там, — я кивнула на столик у входа, на котором стояли чаши с артефактами. — А Мастер Ву не изменял Империи, и мастера Чи не выставили из гильдии алхимиков, лишив знака.

Иссихар не поверил на слово — перевернул чашу, разгреб кольца и внимательно изучил простой черный ободок на свету.

— Почему не было официального уведомления об ученичестве в гильдии?

— Я не планирую специализироваться на алхимии. Мастер дал рекомендации… перед казнью. Я и двое внуков Ву теперь под опекой Наставника Варго.

Иссихар молчал, взвешивая ученическое кольцо в руке, и я почти чувствовала, как с каждым выдохом истекает время.

Иссихар Дан, бывший главный алхимик его второго императорского Величества, будущий куратор всех проектов по Серым, человек, который сравнял с землей половину Юга, потому что они подняли плетения на Данов, сейчас смотрел на меня.

Холодно. Оценивающе. Изучающе. Первый раз, как на человека, а не… существо женского пола.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Я затаила дыхание — ну же!

Никто не будет заключать никаких соглашений с женщиной, не важно сира, или нет. Место женщины — в гареме, это южные мужчины впитывают с молоком матери. Значит, я должна перестать быть женщиной.

— Такие кольца здесь можно не снимать, — узкий черный ободок взлетел вверх и я поймала, протянув ладонь вперед, и тут же надела на палец, незаметно облегченно выдохнув — признал.

Задача номер два решена. Равные. Разговор ведут не «женщина» и «сир». Не «северный цветок, который должен сидеть в гареме». Ученик мастера-алхимика и ученик. Пусть младший и старший, но он признал, а значит, готов слушать.

— Зачем вам столько ментальных артефактов?

Я не сомневалась, что он пересчитал и определил назначение всех. Дан всегда был очень… разносторонней личностью.

— Учитывая, что говорят о Блау? О том, что мы продались Управлению? А больше двух колец носят те, кому есть чего, бояться?

— Вы носите три.

— А о мастере Чи говорят, что он пытался отравить одного из Наследников, — парировала я тихо.

Выражение лица Иссихара не изменилось, но я и не ожидала, что мне поверят так просто. Если бы не сроки — можно было бы играть иначе, но Кораи и три дня… права на ошибку у меня не было.

— Зачем вы прислали банковский хран?

— Спасти, — я коротко пожала плечами. — Мы… не смогли спасти своего Мастера. Я не знаю, что за игры у Управления с гильдией алхимиков, но если бы Наставника Варго не было, следующий, к кому мы должны были бы обратиться — Наставник Чи.

Врала я безбожно, надеюсь, Великий закроет глаза на это.

— Я не нуждаюсь в помощи… Младшего, — Дан отвернулся к тахте и сделал жест в сторону двери — защита вспыхнула, разрешая выйти.

Я удивилась — такое милосердие было ему не свойственно.

— Не нуждаетесь. Уже. Не нуждаетесь, — я прошла и села на тахту в центре зала. — Потому что приговор уже вынесен и обжалованию не подлежит. Выкуп не понадобится.

— Вы смели думать, что Даны не справятся сами?

Голос Исси был таким холодным, что я натурально поежилась — и кончик носа уже давно начал подмерзать.

Псаков Дан, со своей любовью к прохладе!

— Я смела думать, что Даны не поддержат решение третьего Наследника, который перестал был личным учеником. Я смела думать, что род Данов предпочтет держаться подальше от бывшего мастера-алхимика, обвиненного в измене. Я смела думать, что третий Наследник решит продать последние из личных родовых артефактов на ближайшем аукционе, чтобы собрать нужную сумму империалов для выкупа Учителя, поскольку предан клятве Учителю, — я не хотела, но насмешка прорвалась в голосе, — и будет верен Наставнику до конца. И… будет изгнан из Клана, чтобы продемонстрировать верность рода Империи.

— И что будет с третьим наследником дальше? — Исси порылся в хламе на полу, поднял одну из чашек и быстро выплел «очищающее для алхимических емкостей», проверил чистоту на свету и плеснул себе из ближайшей открытой бутылки.

— Скитания по Империи? — я пожала плечами. — Потом свита Второго Феникса…

Бутылка в руках Дана накренилась и немного выплеснулось через край.

— У вас богатейшая фантазия, вы могли бы зарабатывать написанием романов… а почему именно Второго? — вино снова забулькало в чашку.

Я поправила змейку, обмотанную вокруг запястья, ослабив звенья и спустив её на ладонь, прежде, чем выдать.

— Возможно, потому что именно Второй Феникс будет поддерживать программу по «исследованию влияния алхимических зелий на тварей», которой занимался мастер Чи, и которую продолжите вы?

Иссихар ударил с разворота без предупреждения — два боевых плетения вспыхнули серебристыми линиями, накладываясь друг на друга. Бил попеременно с двух рук, точечно, ровно так, как их учат в Корпусе и Легионе. Я плавно ушла в сторону и немного крутанулась, отбив оба плетения в потолок.

— … или возможно потому что выясните, что именно Второй Феникс сдал вашего Наставника Управлению? — голос пришлось повысить — и горло засаднило. Остаточный треск от плетений стоял такой, что закладывало уши — по стенам зала то и дело пробегали искры — сработала защита. Но это — третий ярус, даже если здесь будут убивать кого-то — каждая комната защищена несколькими куполами тишины. — Предлагаю заключить сделку, — произнесла я.

Дан перестал формировать узлы плетений, внимательно изучая мои ладони, обмотанные змейкой и я почти видела тот легион расчетливых мыслей, который маршировал в его голове.

— Помолвка — исключена, — Исси отбросил прядь волос лба, мотнув головой — хвост сзади качнулся из стороны в сторону.

— Чтобы отказываться, нужно знать, что стоит на кону, — я вытащила из кармана пирамидку с записями, приготовленную ещё дома специально для него, и перебросила Иссихару.

Задача номер три. Забросить первый крючок.

* * *
— Апчхи!

Псаков Иссихар так и не разрешил увеличить мощность артефактов тепла — я замерзла окончательно, и куталась в содранное с одного из кресел верхнее покрывало, старательно отгоняя мысли из головы, кто и что на этом покрывале мог делать.

— Почему мне не даются «бытовые», Великий? — простонала я тихо. Выплести купол тепла он тоже запретил — никаких плетений так близко от его драгоценной особы. — Апчхи!

Шекков Дан не сказал мне ни да, ни нет, но прокручивал запись уже четвертый раз, а у нас почти не осталось времени.

Иссихар молчал с того самого момента, как получил пирамидку в свои руки — не произнес ни слова. Ни когда я перечисляла очевидные преимущества — возможность заниматься исследованиями, продолжить эксперименты, поддержку рода, помощь Варго, которого я уверена, можно было перекупить. Я несла откровенную чушь, всю, какую могла придумать — возможность поправить подмоченную репутацию, о которой знали все в южном пределе, вернуть уважение клана, и… холод. Иссихар любил холод? А у нас холодно, очень холодно. Я прикажу не отапливать подземелья, и носить его на руках… если он продолжит свои псаковы исследования и найдет лекарство для Акса.

Я щелкнула пальцами — серебристые плетения вспыхнули прямо передо мной — у нас не более десяти мгновений, и вассалы Данов будут уже здесь.

— Десять мгновений… апчхи!

Исси прокручивал запись уже в пятый раз.

— Почему вы не начали с главного? И почему… вы решили встретиться здесь?

Лицо Исси не дрогнуло — он даже не моргал, глядя прямо на меня.

— Почему бордель? Хотела посмотреть, на что способен мой будущий муж, — выдала я спокойно. — Правдива ли та репутация, о которой все говорят. И где ещё? Навестила бы вас в Корпусе? Или в резиденции Данов? Или подошла бы на Трибунах? За участниками следят все. Это идеальное место.

— Предположим, — он сделал длинную паузу, — только предположим, я — согласен. Сомневаюсь, что вы понимаете, что на самом деле стоит за словами «моя репутация».

Мы синхронно покосились на двух слуг на полу — они так и валялись без сознания.

— Я понимаю, что у вас будут… наложники, вместо наложниц. И не имею ничего против, пока это не вредит репутации Клана.

— О, Немес, ашес, — Исси глотнул вина из чашки и прикрыл глаза, — дай мне сил. Вы прислали мне четыре тысячи империалов на анонимном хране, но такое гранение накопителей используют только на Севере — последняя поставка чистых хранов была в Северный банк. Вы знаете правила, знаете что значит черный браслет и граница внутри комнаты на третьем ярусе, но вы — сира, и вы — в борделе. Вы носите южную одежду, и делаете это явно не в первый раз — иначе вы бы не смогли носить ее так расслабленно, но при этом вы первый раз на Юге, и пересекли портал этим утром. Вы не удивились, увидев полуобнаженного мужчину, и у вас есть артефакт, который не зарегистрирован в общем реестре — вы отразили плетения. Зайдя в комнату, вы сделали ровно двенадцать шагов, при этом чувствуете себя неуверенно, иначе не использовали бы стул. Вы носите два защитных и три ментальных артефакта — любой подумал бы, что вы больше боитесь того, что вас считают, чем нападения. Вы спровоцировали меня сознательно, и используете акупунктуру, как целитель, который в течении многих зим — тысячи раз выполнял идентичные действия, иначе у вас не вышло бы так быстро, но вы не сдали экзамен и на помощника целителя, — Иссихар перевел дыхание и продолжил так же монотонно, не открывая глаз. — Когда вы плетете «исцеляющее», вы кастуете с небольшой задержкой перед вторым базовым узлом, как будто исходные плетения должны быть сложнее, как будто вы заведомо упростили чары, которые будете использовать. Вы двигаетесь по кругу боевым шагом, очень усеченным, исковерканным, вам не хватает гибкости и опыта, но боевым — этому не учат в Северных школах. Вас взял в личные ученицы мастер Ву, который не брал учеников двенадцать зим, и был казнен за измену. Вас взял в личные ученики Наставник Варго, который вообще не берет личных учеников, и вы не планируете специализироваться на алхимии. Темный источник был впервые зарегистрирован на Малом приеме в доме рода Фейу, и не проявлялся ранее. Темный родовой дар был впервые зарегистрирован на школьном Турнире во время вызова на поединок и не проявлялся ранее. Я ничего не забыл?

Нос мерзнуть перестал — я куталась в покрывало и смотрела на Иссихара.

— Вы прошли портальную арку утром, а уже вечером — посещаете одно из самых злачных мест Хали-бада, чтобы предложить … потребовать, — голос Исси дрогнул, — помолвки. Какой отсюда следует вывод?

— Я — сумасшедшая? — озвучила я то предположение, которое уже делал ранее Дан — ему нравится чувствовать себя умным.

— Вы — ставленник Управления, — поправил Исси любезно. — Тогда картина складывается идеально, но записи, — он подбросил деактивированную пирамидку в руке, — тянут на несколько зим на Второй цветочной, и эти записи вы демонстрируете совершенно незнакомому вам сиру. Вывод?

Я пожала плечами.

— Почему Даны — понятно, учитывая отношения с Кораями. Ваш Глава в курсе того, что вы здесь?

Я отрицательно помотала головой.

— Наследник?

Я помотала головой ещё раз.

— Немес, ашес! — выругался Иссихар и снова закрыл глаза, залпом проглотив то вино, что оставалось в чашке. — Скажите честно, как давно вас проверяли Целители душ?

— Вообще не проверяли, — пробурчала я тихо. Когда говорил Дан, я всегда чувствовала себя полной идиоткой. Всегда. Во всех жизнях.

— Роду Дан сообщение отправили вы?

Я кивнула.

Как и менталистам, Тиру должна была сообщить служанка, если Кораи выставили наблюдателей, то и они в курсе.

— Немес, ашес, — в голосе Иссихара слышались отголоски восхищения. — Вы совершенно сумасшедшая. Каким был ваш запасной план? Соблазнять? Обвинить в изнасиловании, если мы не договоримся? Давайте, — он приглашающе откинул руки на спинку тахты, открываясь. — Прошу леди, продемонстрируйте мне.

Я выплела чары времени — серебристые плетения зависли прямо передо мной — оставалось около пяти мгновений, учитывая погрешность.

Начинать ещё рано.

— Подвиньтесь, — я шагнула вперед, к тахте, и пнула его сапог. — Левее, раздвиньте ноги, чтобы было удобнее сидеть. Правую руку вот сюда, — я почесала нос. — Нет, лучше вот сюда, — я вернула руку обратно на спинку. — Расслабьтесь, вы слишком напряжены.

Добавить хлыст или не добавить хлыст? Выражение лица Иссихара явно не соответствовало картинке, которую нужно демонстрировать.

— Леди не знает с чего начать? — наконец-то в голосе Исси послышался сарказм.

— Леди знает, леди не возбуждает обстановка, — я качнула головой в сторону недвижимых тел на полу. — А вас не возбуждает леди, — я ткнула пальцем в штаны. — Хотя бы сделайте усилие, я даже оделась как мальчишка ради вас.

Я шагнула вперед и уселась на него сверху — ноль эмоций, Иссихар усмехался. Я даже попрыгала на его коленях.

— Вы совершенно не возбуждены — это плохо.

— Вы слишком напористы, — Дан потянулся к столику и перехватил бутылку за горлышко. — Меня возбуждает подчинение. Полное и беспрекословное. И… у вас неподходящий пол.

— Будем работать с тем, что есть, — я слезла с его колен и постучала пальцем по губам. Сделала пару шагов к стене — ниши с разными афродизиаками всегда размещают за картиной. Искра силы — контур вспыхивает и маленький ящичек выезжает вперед. — Тройное, двойное, — я перебирала бутыльки, — быстрое?

Выбранный фиал на свету блеснул ультрамарином.

— Это решит проблему.

— Беру свои слова обратно, леди явно разбирается… в тонкостях, — голос Исси звучал саркастично, — но совершенно не разбирается в алхимии. При совмещении двух фиалов «антипохмельного» и «быстрого афродизиака» эффект будет совершенно не тем, на который рассчитывает леди.

— Главное чтобы в тонкостях разбирались те, кто войдет сейчас в эту комнату, — произнесла я совершенно спокойно. Щелкнули кольца — плетения времени зависли прямо передо мной серебристыми искрами — в запасе почти три мгновения.

Они должны быть уже внизу — проходить охрану борделя. Можно начинать? Если что, они успеют?

Я прикусила губу — риск был большим. Если Чи уже проводил эксперименты с кровью тварей на Иссихаре, то у него сорвет плетения и без флейты я мало что смогу сделать. Если нет — то… я не знала, что делать.

— Чернокафтанники, представители рода Тир, вассалы клана Данов, — перечислила я всех списком, и вытащила ритуальный кинжал из ножен на поясе, — ставлю на то, что ваши успеют первыми. Раз стандартные афродизиаки не работают, попробуем другой метод, — и уколола палец. Ярко рубиновая капля крови набухла и начала медленно скользить вниз.

Первый раз в глазах Иссихара вспыхнуло какое-то настоящее чувство и он подался вперед.

— На Севере ходят легенды, о том, что кровь «породнившихся» и кровь тварей едина, — я сунула кинжал в ножны и поводила пальцем перед собой.

Исси молчал. Закрыв глаза и вцепившись в обивку тахты так, что побелели костяшки пальцев.

— Но хроники врут, — я сделала шаг вперед. — Наша кровь ничем не отличается от крови других, и приманивает только тварей…

Вены на лбу Иссихара проступили отчетливо, как и мелкие капельки пота — искрящимся бисером усыпавшие линию вдоль волос.

— Врут, — констатировала я довольно, сделав ещё шаг вперед. — Хотя… сир Дан, мне кажется этот формат афродизиака работает… вам стоит поправить штаны…

Арка входной двери в зал вспыхнула по периметру — полыхнув дважды — гости. В узкую щель хлынул свет, раздались ругань, щелчки колец и треск чар.

— Нет времени, — Дан открыл глаза, полыхнувшие ярким золотым ободком по радужке — и я чуть не отшагнула назад.

Права! Я была права! Чи уже давал ему кровь тварей!

Иссихар дернул меня на себя, рванул полы легкого полукафтана дальше — застежки разлетелись вокруг, открывая нижнюю рубашку до пояса, подбросил меня вверх, подкинув на коленях и прошептал только одно слово:

— Молчи, — и запечатал рот поцелуем.

Губы Исси были теплыми и пахли вином, а ещё я никак не могла отделаться от мысли — целовал ли он мальчишку? Хотелось вытереть рот и отстраниться.

Чары стазиса, которые прилетели мне в спину, были сильными — треск был оглушительным, но кольца сработали — сразу два. У Данов хорошие вассалы по уровню силы.

— Сир Дан! — Иссихар развернул меня, ссадив с колен, и растянул губы в холодной неживой улыбке. Вошедший толстяк даже не дрогнул, вдохнув воздух для следующей тирады. — Глава просил вас! Просил! Приказывал! Приказывал, хотя бы на время турнира, пока в южном…

Фраза оборвалась на полуслове — он вытаращил глаза. Мой тюрбан сполз, не без помощи Иссихара, который дернул за кончик сзади, тряпки скользнули по шее, и на плечо, змеясь, упала черная коса.

— … д-д-девушка? — толстяк пробежался по мне взглядом сверху вниз несколько раз — от кончиков легких сапожек до мужского кафтана с разорванным воротом, который был немного великоват в плечах. — Девушка! — восторг в его голосе можно было отливать в накопители, таким густым и насыщенным он был. — Настоящая, живая, девушка! — толстяк обвел руками в воздухе контуры девичьей фигуры — и размах был таким, что даже Маги не подошла бы по габаритам. — Девушка! — он уменьшил размах в два раза, и потом ещё, пока фигура гипотетической девушки не стала совершенно плоской — точно как я. — Девушка, похожая на мальчика, — произнес он тоскливо.

Исси взял мою руку и переплел пальцы — очень крепко, подняв демонстративно вверх, поднес к губам, глядя на толстяка, глаза в глаза, и медленно, крайне медленно, перецеловал все костяшки — первый поцелуй, второй, третий, и так же неторопливо, четвертый.

Толстяк даже оглянулся на охранников — ему осторожно кивнули в ответ — глаза его не обманывают.

— Девушка! Сир Дан! Это же чудесно! Немедленно! Немедленно следуем к Главе и…

— Юная … юная… — толстяк затруднился с определением.

— Сира, — подсказал Иссихар, притягивая меня к себе, к боку, приобнимая за плечи. Я послушно прильнула, обвив его за талию, в том, что записи будут досмотрены с особым тщанием сомнений не было. — Поэтому сейчас все принесут обет молчания.

Дан снова крепко переплел пальцы свободной руки, а потом поднял вторую руку — и демонстративно засунул в рот порезанный палец, посасывая, прикрыв глаза от откровенного наслаждения.

— Глава… Глава будет рад! Так рад!

— Мы женимся, — ошарашил всех присутствующих Иссихар.

— Как … Поздравляю, сир Дан! То есть нужно представить Главе и… могу я узнать, как зовут …э-э-э… великолепную леди?

Я пихнула Дана в бок, наступила ему на ногу — но он был слишком занят, и мне пришлось представиться лично.

— Сира. Меня зовут — сира Блау.

Глава 10. Верблюд — животное мстительное
— Бла…бла…Блау? — толстяк смешно округлил глаза и перевел взгляд на Иссихара — тот едва заметно кивнул. — Блау?! Из северных «одаренных»? Из родичей клана Корай? — он поперхнулся — ему явно не хватало воздуха. — Сир Дан! — взвыл он, вцепившись в тюрбан. — Из всех … из всех сир … из всех прекрасных, чарующих нежных и трепетных цветков пустыни, которых мы подбирали вам, которых мы предлагали вам… из всех благородных родов Юга… вы … вы должны были выбрать именно эту леди? — возопил он, махнув в мою сторону рукой, — вот именно эту леди, — руки снова очертили в воздухе скромные габариты моей фигуры. — Какие прекрасные цветки мы предлагали вам… какие цветки…

Судя по тому, как толстяк стонал, «южные девы» одарены прелестями сверх всякой меры.

— Глава — не одобрит! — стонал толстяк, при этом быстро-быстро складывая пальцы в «базовом жестовом», пальцы мелькали так быстро, что я пропустила часть слов: «быстро», «уходить», «крыша»… «время» или «опасность» — эти два жеста я путала до сих пор. — Это решительно невозможно.

— Одобрит, поддержит, возможно, — Иссихар говорил расслабленно, но выпустил мою руку, выплетая «чистка», «предатель», и короткое едва уловимое движение в сторону двух тел на полу.

— Ах, вы могли выбрать любой южный цветок! Любой род был бы рад породниться с кланом Дан! — снова протяжно простонал толстяк — а пальцы мелькали быстро-быстро «уходите», «задержим», «слежка».

— Кольца! — охранник подскочил быстро — два движения и все артефакты оказываются у Иссихара в карманах.

Толстяк кивнул, начиная привычным жестом расстегивать верхний кафтан — и на доли мгновения отвлекся, маска добродушного вассала подернулась рябью и сползла — глаза смотрели жестко и холодно.

Вспышка — и один из охранников ловит Вестник.

— Псы уже снаружи, господин, на входе, — он схлопнул сообщение. — Переодетые ищейки что-то ищут в борделе. О рейде не предупреждали.

Дознаватели?

Я напряглась, и Исси прижал меня ещё сильнее — не дергайся.

На то, что дознаватели успеют так быстро, я не рассчитывала — неужели у них нет других задач?

— Уходите через пятый, остальные выходы мы перекроем.

Исси издевательски поклонился, и крутанув меня, поднял в воздух.

— Уберите…здесь. Моя… невеста… очень ревнива, — бросил он толстяку, и ширма качнулась за нашими спинами.

Про задний выход в комнате Дан знал, и знал даже лучше меня — ориентировался быстрее или схема ухода из борделей была уже не раз отработана? Столько ходов, сколько в подобных заведениях, я не видела нигде и никогда. Клиенты должны быть абсолютно уверены в собственной безопасности.

Мы спустились по черной лестнице вниз, прошли подвалом, который можно было смело назвать — ещё одним подземным ярусом, так роскошно он был отделан, и вышли к одному из задних входов, неизвестно к которому по счёту.

— Мисси, — один из аларийцев выступил вперед из тени на круг под светляком, и я сжала руку Иссихара, он уже что-то нащупал в кармане, подав искру силы.

Вот как? Как аллари всегда знают, где нужно быть?

— Свои. Говори. Быстро.

— Трое, — алариец настороженно посмотрел на Дана, но я опустила ресницы — «говори, можно», — сопровождают Наследника Тиров, следуют по второму малому кругу. Двое — чернокафтанники, из тех, что останавливались в поместье — уже здесь и прошли охрану; тройка — неопознанные, из местных, без нашивок и отличительных знаков…

Местные? Кто? Кораи тоже приставили соглядатаев?

— … и пара из Светлых, внезапно изменили направление и заинтересовались заведениями у Восточных ворот.

Светлые? А эти то снобы что хотят в этой части города? Я собиралась выяснить, кто будет следить за мной — мы и не скрывались особо, но… Светлые? Прости, Великий, где именно я нагрешила?

— Итого — вероятно следят четверо? — констатировала я быстро — аллари молча кивнул в ответ.

— Немес, ашес! Есть более простые способы, чтобы узнать, кто интересуется вами, леди! — Исси развернулся и щелкнул пальцами — одному из слуг, которые ждали в отдалении. — Управляющего нижнего яруса ко мне. Быстро!

Уходили мы крышами. «Верхние тропы» опоясывают не весь Хали-бад — некоторые дома защищены так, что не то, что пройти — коршу пролететь рядом не получится. Но простые кварталы поддерживали негласное соглашение — передвигаться по воздуху быстрее и проще — места мало, дома строились кучно, и право пересечь крышу имел каждый, у кого был «гостевой артефакт верхних троп».

Маршрут Иссихару был знаком до последней ступеньки — он не помедлил ни на миг, ни когда сворачивал в полной темноте за соседний дом, от здания «Тумана», ни когда подбрасывал меня на низкий парапет, ни когда быстро шагал, перепрыгивая через две ступеньки по лестнице — до самой крыши — и всё в полной темноте, я не видела ничего и была вынуждена положиться на него полностью.

Внизу, под нашими ногами, из черного входа в бордель выбежали трое невысоких мальчишек в светлых традиционных одеждах, разделились, и растворились в теплой халибадской ночи в сопровождении аларийцев и охранников. По одному аллари на каждого из юношей примерно моего роста, которых лично выбрал Исси, ткнув пальцем в ряд, построенных перед ним Управляющим, бордельных служек.

Пока что Великий был благосклонен ко мне — мы успели.

— Ревнива? — это первое, что я выдохнула, когда мы, наконец, остановились отдышаться на краю одной из крыш. Теплый пряный ветер сдул несколько прядей с моего лица — над Хали-бадом стояла южная ночь.

— Молчи, — шепнул Исси, развернув меня, как куклу, и прижал к себе, наклонил голову и снова прижался губами.

Губы Исси были твердыми и равнодушными — я не вызывала у него совершенно никаких эмоций.

— Расслабься, мягче, — прошептал он, немного отстранившись. — Влюблена и ревнива…

— Следят? Охрана? — я обняла его крепче, обвив плечи руками, и подыграла.

Он отстранился не сразу, чуть-чуть покачал в объятиях, легкий поцелуй в висок и в лоб — так на Юге целуют женщин, которых уважают, и Исси продемонстрировал это.

Надеюсь, тем, кто будет оценивать записи, этого хватит.

* * *
— Убегать приходится часто, — констатировала я тихо, когда мы остановились ещё раз — отдышаться, преодолев ещё один квартал — спуститься вниз пришлось только один раз — обойти защиту одного из домов. — Сколько занимает путь от борделя до Корпуса?

— Пятьдесят два мгновения по городу, если я двигаюсь без… обузы, — ответил Иссихар не задумавшись. — И ещё сорок четыре — по пустыне, если двигаться по Кольцевой.

— Впечатляет.

Дальше путь был закрыт — впереди, освещенная несколькими светляками, виднелась развилка, направо — начиналась более оживленная улица — народ сновал вдоль лавок, в свете артефактов было видно только белые тюрбаны, которые мелькали тут и там.

Налево — путь обратно к городскому дому Тиров, а нам надо было направо — в Храм Мары.

Но Иссихар ещё не знал об этом.

* * *
— Вы не-сов-мес-ти-мы, дети Пресветлой, — пропел жрец по слогам, поправив тогу, и указал взглядом на наши соединенные ладони — чистые, без следа искры божественной силы. Я вырвала руку из ладони Дана и растерла запястье — он держал слишком крепко, как будто я убегу прямо сейчас.

— Мара благословляет всех, — я поправила красную дешевую газовую шаль вокруг плеч, которую Дан «позаимствовал» на одной из крыш в самый последний момент — ведь на помолвке невеста непременно должна быть в красном. Того количества империалов, которое мы отсыпали в миску для храмовых пожертвований, хватило бы, чтобы переженить четверть Хали-бада. И чтобы закрыли глаза на то, что юные, безнадежно влюбленные друг в друга сиры, идут против воли семей — иначе кто ещё будет требовать совершения помолвки под покровом ночи в час Немеса, если есть согласие Глав? — Благословляет всех!

— Несовместимость, — жрец прикрыл глаза, пытаясь обрести терпение — мы пробовали провести обряд уже в пятый раз. — Полная и несомненная, решение Пресветлой Мары однозначно, невозможно сплести нити ваших судеб…

— Недостаточно империалов? — перебила я, все-таки стянув красную тряпку с головы — дешевая вышивка царапалась и шея начала чесаться. Слово «невозможно» всегда и везде означало недостаточное количество золотых монет. — Сколько? Я могу добавить артефакты, — я вытянула вперед руку, чтобы продемонстрировать кольца.

— Дочь Пресветлой, — жрец был до отвращения терпелив. — Вы выставили слишком много условий. Вы хотите помолвку — при которой учтены желания обеих сторон. Возможно… стоит предварительно обсудить желания? Сейчас — вы несовместимы, господа. Совершенно. Пресветлая Мара отказывается засвидетельствовать ваш союз… Вас проводят, дети Пресветлой, — жрец с поклоном однозначно указал на выход.

Нас выставили в общий зал и оттуда на ступеньки Храма, где сверху, почти под самой черепичной крышей раскачивался одинокий светляк — Хали-бад город Немеса, и храму Мары явно не помешало бы побольше прихожан с дорогими подношениями.

Южная ночь была в самом разгаре, на небе зажглись звезды, теплый ветер овевал лицо. Точнее «холодный», «холодный пустынный ветер» по меркам южан.

Как же мне не хватало снега — сейчас бы загрести в ладони и растереть лицо.

Я обернулась к Иссихару — он стоял и смотрел на звезды, запрокинув голову в небо.

Молчал всё время и не вмешивался в переговоры — думал? Просчитывал? Когда он молчит — думает, и я надеялась, что он решит эту проблему, придумает что-то.

Он замолчал сразу, после того, как мы долго и со вкусом ругались на крыше, и его молчание значило только одно — думает, но… слишком долго. У меня уже не оставалось времени.

Вестник от Гебиона вспыхнул прямо перед моим лицом — неожиданно и тревожно — это было уже второе сообщение от Лидса: «Вайю, где ты? Время!».

Я схлопнула чары и поймала внимательный изучающий взгляд Дана, наверняка он запомнил цвета силы и непременно сравнит в свое время.

— Нужно идти, нет времени. Обсудим условия завтра и вернемся в храм, — если это вообще возможно — прийти к согласию, я уже начала сомневаться в этом.

— Сегодня, — он не спрашивал, он — уведомлял.

— Завтра.

— Сегодня. Сейчас.

— Нас отказались помолвить, — рявкнула я тихо. — Меня уже ищут.

— Это не единственный Храм в городе, — пояснил Исси медленно.

— Я не пойду к Немесу, а клятвы Великого нерасторжимы, — вернула я любезность. — Только клятвы Маре можно расторгнуть через десять зим, — а именно этот срок помолвки мы оговорили. Этого времени хватит, чтобы я закончила обучение, а Исси — нашел лекарство. Если нет — тянуть дальше будет бессмысленно.

— Можно сделать помолвку бессрочной. И ваше шестое условие Мара тоже могла счесть лишним, — пояснил Иссихар с суховатой насмешкой — он только недавно перестал над ним смеяться.

Дан меня тревожил. Тревожил так, что теплый ночной ветер казался ледяным. Тревожил тем, что согласился сразу и на все: на помолвку прямо сегодня, на Храм Мары — а я знала, что Даны поклоняются только Немесу, на десять зим, и даже на переезд на Север. Я не понимала — почему? Какие цели он преследует? Хочет поставить на место Кораев? Вырваться из Клана? Доказать Главе, что чего-то стоит? Продолжать исследования, или… кровь имеет главное значение?

Я не понимала, чего хочет Дан, о чем думает Дан, и какие цели преследует, но пока наши цели совпадают — это хорошо. Разобраться с мотивами можно позже.

— Я нужен вам больше, чем вы мне, иначе вы бы не пришли сами, — лениво произнес Иссихар. — Кровь Данов и возможности Клана гарантируют одобрение союза. У вас не такой большой выбор подходящих кандидатов, учитывая, что вам нужен алхимик. Военный. Алхимик.

— Военный — не обязательное условие, — парировала я сухо. — Подойдет любой уровня Мастера. И… возможно, я ошиблась. Наставник Ву очень высоко отзывался о ваших способностях, сейчас я считаю… их переоцененными. Я всегда могу заменить копию на оригинал, — припечатала я жестко, — в роду Корай достаточно алхимиков. И даже в роду Данов, если поискать — найдется, — я подняла вверх порезанный палец. — Единственная и уникальная здесь — я. Вайю Юстиния Блау, единственная Вторая Наследница Клана Блау. Вы — нет. Вы — заменяемы, сир Дан. Вас заменить — можно, — закончила я очень холодно. — Простите, что отняла ваше время, сир. Разрешите откланяться.

— Да, — он кивнул. — Вы — несомненно уникальны. Уникально глупы. Если ваше упрямство сейчас возьмет верх над логикой. Вы заранее собрали информацию и выбрали кандидатуру, отправили мне хран, и знали, где я буду сегодня вечером — даже номер комнаты, — его голос звучал монотонно — Иссихар перечислял очевидные факты. — Вы потратили время, деньги, и даже разыграли превосходное представление, — он кивнул на мой ритуальный кинжал. — Я — нужен вам. Именно я, и пока я не могу понять почему.

Псаков Дан!

— Вы — самая подходящая кандидатура, — согласилась я неохотно. — Но… не единственная, — родовое кольцо на пальце полыхнуло тьмой, подтверждая мои слова.

— Семь! — Иссихар повернул лицо так, чтобы ветер разметал волосы. — Вы поставили семь условий! Конечно, Мара отказалась засвидетельствовать союз.

— На каждое из моих — вы выставили свое, — ядовито напомнила я.

— Согласен пойти на уступки, — Дан склонился в полном церемониальном поклоне. — Если вы уменьшите число своих требований. Условие о сохранении помолвки в тайне до момента окончания Турнира я согласен выполнить и так, хотя считаю ваши требования необоснованными. Даны будут молчать, вассалы принесут обет молчания. За своих слуг вы отвечаете сами.

Я шумно выдохнула — это требование было одним из трех основных.

Дяде нельзя отлучаться от Данда, а Данду — от алтаря, и… мое поведение на Юге должно быть совершенно безупречным — это требование дяди я планировала исполнять неукоснительно.

— Тогда условия со второго по шестое, всего пять…

— Одно условие с вашей стороны, и мы возвращаемся в Храм.

— С третьего по шестое. Четыре.

— Три.

— Четыре.

— Два. И я снимаю все встречные.

— Согласна! Два условия. Срок помолвки — на десять зим и… не трогать.

— Последнее условие я бы вычеркнул…

— Не трогать! — мы уже разговаривали на эту тему, пока добирались до храма. — Не трогать ничего моего!

— Вассалы это всего лишь вассалы и предназначены для удовлетворения нужд клана. Любых. Нужд. Будучи вашим женихом, я имею право.

— Вассалы — мои. Все. Не трогать!

Я спустилась со ступенек Храма и отошла на пару шагов. И провела линию на песке, прочертив носком сапога поперек — завтра мостовые будут чистить артефактами, но за ночь пустынный ветер всегда наносил слой песчинок.

— Моё, — я шагнула на свою сторону, — Не трогать.

— Да, не трогать вассалов, одноклассников, никого на землях Клана, никого в Керне, — голос Иссихара сочился язвительной любезностью. — Вы заботитесь обо всех, кроме своего жениха. Великолепный образчик … женской логики. Считаю это условие глупым, — Иссихар одним мягким прыжком преодолел сразу три ступеньки на входе и встал точно на границе прочерченной на песке линии. Осталось только добавить — не трогать вообще никого на Севере.

Пока я всесторонне обдумывала эту мысль он качнулся и сделал шаг… вперед. Зайдя за линию.

— Моё! — руки вспыхнули тьмой по локоть раньше, чем я сообразила, сила взметнула волосы вокруг, закручиваясь воронкой. — Мои вассалы. Мой клан. — сила кружилась тьмой, поднимая песчинки в воздух. — Мой Керн. Мой Север!

Исси мягко отшагнул назад и произнес очень спокойно.

— У вас большие…. очень большие проблемы с источником.

— Моё, — я не понимала, почему так тяжело давался контроль — сила не слушалась — кончики пальцев вспыхивали тьмой. — Отойдите…

А… Исси снова сделал шаг вперед — и сила вспыхнула яростно, облизав руки по локоть. Шаг назад… и смирялась, шаг вперед — и снова вспыхивала по локоть.

Он забавляется!

— Как любопытно, — тихо пробормотал он. — Вы воспринимаете Север, как свою собственность? Личную… собственность? Или… меня, как личного врага?

Я молчала — все силы уходили на контроль, идея просто двинуть его плетениями и слить лишнее представлялась мне все более привлекательной.

— Или… это ваш вариант комнаты на третьем ярусе? Личный… Се-вер, — про смаковал он медленно, и в его глазах вспыхнул интерес. — Хо-зяй-ка Се-ве-ра…, - протянул он с наслаждением, — а Хозяина можно… сменить, — и снова чуть качнулся вперед.

— Перестаньте!

— Хорошо, — Иссихар поднял руки вверх, открывая ладони, — я уже понял.

— Что вы поняли? — рявкнула я тихо.

— Все, что хотел понять… не трогать никого на Севере.

— Не трогать никого на Севере, — я удовлетворенно кивнула, повторив его слова — такая формулировка нравилась мне гораздо больше. — Для удовлетворения личных… нужд.

— Это не только ваш Север, есть другие кланы…

— Мой! — произнесла я отчетливо. — Север — мой, и то, что мы заключим контракт…

— …помолвку…

— … взаимовыгодный контракт на десять зим, не означает, что у вас появится право претендовать на что-то мое!

— О Немес ашес, дай мне сил! — Иссихар поднял голову к небу, как будто Немес мог услышать его.

— Порталы работают, будете ходить на юг, если будет необходимость…

— Вы так наивны или действительно полагаете, что на Севере нет борделей? Или что ваш дядя живет монахом-отшельником? Или ваш брат?

— Мне совершенно все равно, с кем, как и где вы будете … развлекаться. Но это будет не на территории Северного предела.

— Немес ашес, — он прикрыл глаза. — вы действительно хотите, озвучить жрецам именно такую формулировку условий помолвки — запрещено спать с кем-то на территории Северного предела? — У вас есть враги? У рода Блау? — терпеливо и почти по слогам произнес он. — Ваши враги живут на Севере? Их можно трогать?

Я внимательно изучила лицо Иссихара — он издевался и получал от этого явное и откровенное наслаждение.

Ещё один Вестник от Геба вспыхнул прямо перед моим лицом: «Вайю, где ты! Я уже ответил Наследнику Тиров!»

— Время…, - прежде, чем я произнесла ещё хоть слово, Дан перехватил мое запястье, и развернув, почти потащил по ступенькам в Храм.

— Последнее условие обсудим внутри…

* * *
Дом Лидсов был стандартным для пригорода — небольшим и двухъярусным, с простой скатной крышей. И издалека переливался теплыми желтыми огнями — из окон нижнего этажа были слышны нежные переливы цитры — кто-то тренируется.

— Бархатное небо над головой, яркие звезды, запах цветущих вишен, темнота вокруг — лучшее настроение для свиданий, — Исси привязал коня, которого ему подвели сразу после Храма, и спустил меня с седла вниз, подставив руки. Одно из окон дома было гостеприимно открыто, ширма отодвинута настежь, и сверху был привязан алый большой фонарь — Геб писал, что мне нужно будет залезть именно сюда.

Кольца щелкнули едва слышно и нас окутал купол тишины.

— Ты помогаешь мне — я тебе, — прошептал он мне на ушко. — Моя невеста должна боготворить своего жениха, почти так же, как Немеса.

— Я поклоняюсь Великому.

— Целуешь, — прошептал он сухо. — Сама. Трепетно. И быстро скрываешься в доме.

— Опять следят? Невеста, которая готова закрыть глаза на любые шалости жениха, разве это не мечта каждого?

— На какие шалости невесты должен закрыть глаза жених? — язвительно процедил Дан.

— Не задавать вопросов?

— Время, — поторопил Дан и больно впился мне пальцами в спину.

Я поднялась на цыпочки и клюнула его в губы, подавив мстительное желание укусить за губу со всей силы, и нырнула в дом Лидсов, прямо под качнувшимся над головой алым фонарем.

Теперь сторонние наблюдатели должны быть совершенно довольны.

* * *
Дверь распахнулась резко, без предупреждения, и я поперхнулась, увидев Тира — кусок печенья вылетел изо рта, усыпав крошками стол.

— Ох, леди, аккуратнее, — мистрис Лидс подскочила ко мне и нежно похлопала по спине. — Нужно запить чаем, вам же понравился чай?

— Тир?

— Блау, — Кантор молчал, скрестив руки на груди, и надо сказать выглядел отвратительно красивым. Южный наряд шел ему даже больше стандартной формы. За доли мгновения он взглядом вычислил все в комнате, спешно переделанной под лабораторию юного помощника артефактора — заготовки и свитки на столе, пара комплектов артефактных очков, специальные светляки наверху, столик, на котором стоял чайничек и три пиалы, горка печенья на тарелках, лепешки, пахлава. И мистрис Лидс, наглухо одетую в полный верхний наряд, и даже дома — в легкое кади, которая беспомощно всплеснув руками, смотрела за спину Тира и двоих охранников, где смешно двигая бровями топтался грузный и смуглый мистер Лидс.

Южная чета Лидсов понравилась мне сразу и навсегда, тем что вообще не задавали вопросов. Ни единого.

— Решила… на ночь выпить чаю?

Я глотнула из поданной мне пиалы залпом, прокашлялась и кивнула в сторону стола.

— Двадцать четыре заготовки. Ежевечерние занятия артефакторикой.

Тир вздернул одну бровь.

— Твою тягу к знаниям можно увековечивать в хрониках, Блау.

— Как долго ты можешь сопротивляться приказу Главы? — парировала я тихо, и Геб в подтверждение закивал несчастно — он, в отличие от меня, каждый вечер, ровно два стандартных занятия вынужден был корпеть над столом — приказ дяди был однозначным.

— Как долго ты будешь считать меня полным идиотом? — ласково протянул Кантор. — Чтобы считать, что ты могла забыть о приказе Главы и разрешила мистеру… Лидсу отправиться ночевать к родичам?

— Я не знала, что он прихватит все заготовки.

— Блау.

— Тир.

Кантор сделал четыре широких шага вперед, навис надо мной и щелкнул кольцами — купол тишины упал на нас двоих.

— Нравится делать из меня идиота? Хорошо. Не хочешь говорить, что у тебя за дела ночью в городе? Хорошо. Но никогда больше не ври мне так нагло, — прошипел он тихо.

Я поджала губы. Можно подумать Тир всегда честен со мной!

— Собирайся! — купол тишины исчез с негромким хлопком. — Лидс, собери заготовки. Леди Блау продолжит занятия артефакторикой дома.

* * *
В седле меня укачивало.

Копыта Фифы дробно отстукивали монотонный ритм по уже очищенным мостовым, утреннее солнце выкатилось из-за горизонта и слепило так, что слезились глаза. Купол тепла дарил прохладу, но чувствовалось, что душный горячий воздух уже становится раскаленным — а ведь сейчас раннее утро!

Копыта дробно цокали, спрятанное под нижней рубашкой кольцо Данов стукалось о малую печать, и… раздражало.

«Ни шагу» — именно это требование последним выставил Дан. «Ни шагу невеста рода Данов не сделает из дома без помолвочного кольца».

Артефакт прислали утром, упакованный в небольшую коробочку. Не знаю, как и чем он подкупил слуг, но когда я проснулась, символ вчерашней безумной ночи уже стоял посередине туалетного столика, изящно перевязанный лентой с цветами Данов — белый и золотой.

Кольцо было старым — камень в накопителе светился уже совсем тускло, и я сделала пометку спросить Иссихара, какими свойствами оно обладает. Такие вещи времен Исхода часто обладали защитными функциями — чтобы охранять будущую собственность — невесту Клана.

Интересно, сколькие из женщин уже носили это кольцо?

Мне пришлось одеть артефакт на шею, Дан позаботился даже об этом заранее — тонкая длинная золотая цепь была уже продета.

Вайю Блау — невеста рода Данов. Предки перевернутся в усыпальницах.

— Я не могу больше! — конь справа всхрапнул — Марша сильно натянула удила, нервно сдернув одну из застежек кади, и жадно вдохнула воздух. — Кто придумал, что женщины должны носить такое?

— Кади защищает от песка и ветра, раньше защитных артефактов было меньше и в город часто приходили бури, — пояснила я вполголоса, покосившись на Тира — поняв, что Тир объяснять ничего не будет.

Он дулся со вчерашней ночи. И не проронил ни слова, после утреннего разговора в кабинете, и даже не смотрел мне в глаза. Как ребенок, прости Великий!

— Артефакта хватило бы! — Марша раздраженно сдула со лба небольшую каплевидную подвеску — изящный вариант специально для женщин, который удерживал всю конструкцию тряпок на голове, тщательно закрепленный двумя цепочками к волосам. — Чтобы защитить всё лицо!

— Пережитки прошлого, — пробормотала я тихо и чуть повысила голос, — … на Юге правят мужчины, а они очень консервативны!

Плечи Тира даже не дрогнули. Белая спина впереди продолжала размерено покачиваться в такт цоканью копыт. Долго он будет дуться?

— Жара, песок, солнце, это пыточное приспособление, — Марша стонала. — Утро! Раннее утро, Блау! Даже тренировки и те по желанию, и что делаем мы? Тащимся под палящим солнцем, потому что тебе пришло в голову взять с собой лошадь. Лошадь! Как будто здесь больше нечем заняться!

— Она должна привыкнуть, — я мягко похлопала Фифу по шелковистой шерсти. — Не обвиняй меня в том, что ваши кланы обсуждают помолвку… ты вынуждена сопровождать не меня, а Тира, — я кивнула вперед. Сегодня утром я предпочла бы прогуляться в одиночестве, только в сопровождении охраны, и посмотреть, сколько хвостов из вчерашних будет следовать за нами.

Копыта дробно цокали по мостовой, Марша зевала и периодически жаловалась, я — думала.

Менталисты меня тревожили — нужно отправить вестник Малышу Сяо, и пригласить их с Каро на встречу.

Я вчера сообщила Иссихару, сразу после того, как Мара наконец-то, на шестой раз, благословила нашу пару, что получила официальное приглашение от клана Корай посетить мужскую половину. Дан не сказал на это ничего, только спросил о сроках.

Думала, прокручивая в голове слова, как именно сказать… какие доводы привести, чтобы дядя поверил, что Иссихар сможет помочь Акселю?? И что он нужен нам? Не смотря на то, что ему половину выпускного курса учиться в Корпусе, сдавать экзамены, и он даже не получил звание Мастера? Какие слова подобрать?

Я вздохнула.

То, что помолвка не афишируется, даст время роду Дан, но только отсрочит проблему, а не решит.

Нужно спросить Иссихара — кто лучше него сможет дать полную информацию по южным родам: Аю, Ашту, Лидсы и … Зиккерты.

И нужно понять, до каких пределов простирается жажда моего жениха, как часто и как давно магистр Чи экспериментировал на нем с кровью тварей, и, главное, почему Дан согласился на это?

И мне нужна флейта. Срочно. Чтобы проверить, сможет ли Дан сопротивляться призыву… и, если нет…

— Поменяй руку! — Фейу почти толкнула меня под локоть, подъехав совсем близко. Я опустила глаза вниз и поняла, что отвлеклась — держа поводья тщательно перевязанной правой рукой, с большой и практически не нужной, но чтобы всем было видно издалека, перевязью через плечо. — У тебя болит — правая!

Я бросила злобный взгляд на спину впереди — Тир так же демонстративно равнодушно покачивался в седле, и прижала правую руку к животу.

Месть Кантора была быстрой и изощренной, Глава может быть доволен — Наследник не опозорит имя предков.

Тир вызвал меня в кабинет, подняв с кровати задолго до завтрака, и даже задолго до того, как хаджевцы поднялись на утреннюю тренировку — спал практически весь дом, кроме слуг.

Мы зевали вдвоем, на пару, украдкой прикрывая рот рукавами — я и Целитель, которого этот изверг тоже поднял ни свет ни заря.

— У леди сломана правая, — указал Кантор лекарю на мою руку.

— Сир? — мы с Целителем оба покосились вниз — я пошевелила пальцами и с трудом подавила желание спрятать руку за спину.

— Что неясно? У леди сломана рука. Выполните необходимые процедуры, наложите плетения, и зафиксируйте, — продолжил он мстительно, — дважды. Леди очень… подвижна.

— Леди… совершенно здорова, — осторожно постановил целитель, который не решился спорить с Наследником сразу и все-таки выплел «диагностическое».

— У леди сломана рука, — процедил Кантор сквозь зубы. — Правая. Что именно вам неясно? Или я должен продемонстрировать на вас — и сломать вам руку, чтобы вы поняли, как это бывает? Леди испытывает боль. Наложите анестезию и фиксирующие плетения! — скомандовал он.

— Слушаюсь! Леди… вашу руку.

— Тир.

— Действуйте.

— Тир, во имя Великого!

Кольца вспыхнули дважды — Кантор ошибся первым узлом, но всё-таки выплел плетения — серебристая пленка купола тишины объединила нас, отделив от Целителя.

— Ты просила, чтобы я нашел способ удалить тебя из основного состава? — Тир обошел стол и сел в кресло Главы. — Я — нашел, — он наклонился вперед, поставив локти на стол и переплел в замок пальцы. — Буду проверять плетения каждое утро и каждый вечер. Наложить их себе сама ты не сможешь, а Целители получили четкий приказ — не помогать тебе. Возможно, это научит тебя думать. И ты станешь почти безопасной… в первую очередь для самой себя. Ты можешь отказаться, — он кивнул на мою руку. — И тогда я снимаю с себя ответственность. Род Тиров снимает с себя ответственность, и ты прямо сейчас можешь собирать свои вещи — я вышлю Вестник Кораям.

— Это — шантаж, ты понимаешь это? — я рухнула в кресло напротив и тщательно расправила юбки.

— Ты подставила меня вчера, и полагаю сделаешь это снова, ты понимаешь это? Брать с тебя слово совершенно бессмысленно…

— Ты ходишь по самой Грани, Тир.

— Разве я сказал, что слово Блау ничего не стоит? Или Блау всегда найдет способ его обойти? — Кантор растянул губы в фальшивой улыбке — так он улыбался только в обществе. — Я предпочитаю ограничить твою активность… лично.

— Тогда какой смысл в твоей просьбе, если я буду у Кораев? — я наклонилась и щелкнула пальцами по свежему номеру Имперского Вестника на столе.

— Переживу, — глаза Тира стали холодными. — Ты не незаменима, Блау.

Я выдохнула воздух со свистом — мальчик вчера обиделся, и обиделся сильно. Этого я не учла.

— Состав судей на Турнире сменили. Сир Садо, — произнес он саркастически, — теперь в комиссии и не упустит возможности проявить свою предвзятость безнаказанно. Ко всем участникам с Севера.

Какого демона?

— Если просто вывести тебя в запасные, без уважительной причины, он найдет способ потребовать твоего участия, ведь ты демонстрировала такие поразительные успехи в стихосложении.

Сегодня утром кому-то подавали утренний свежесцеженный яд, вместо утреннего чая.

— Так что или так, — Кантор кивнул в сторону Целителя, — или другой вариант — можно полностью дискредитировать твою репутацию и тебя отчислят.

— Хорошо, — соображала я быстро и идея была не такой плохой. Если все будут думать, что я не могу использовать плетения, а сбросить целительские чары — не проблема. — Но только на время Турнира. И не перелом, а растяжение…ходить с фиксирующими плетениями несколько декад — это слишком.

— Хорошо, — Тир согласился подозрительно быстро. Купол схлопнулся, когда он щелкнул кольцами и взмахнул Целителю — подойти. — Леди слишком много тренировалась и заработала растяжение связок. Наложите плетения.

— Эм-м-м… сир…

— Что ещё неясно?

— Мне… мне важно уточнить, насколько… сильное растяжение у леди… чтобы выбрать метод лечения и правильно подобрать плетения…, - осторожно промямлил Целитель.

Мы втроем дружно покосились на мою руку и я пошевелила пальцами.

— Леди выздоровеет через несколько дней, ровно к окончанию Турнира — я протянула ладонь целителю, — наложите плетения.

Тир удовлетворенно опустил ресницы.

…

— Блау! — Марша звала меня не первый раз. — Разворачиваемся, иначе не успеем на завтрак.

— Скажи это ему, — произнесла я беззвучно одними губами — кивнув на Тира — он отъехал от нас уже на добрый десяток шагов и продолжал двигаться в сторону Западных ворот, которые были распахнуты настежь — дорога за ними уходила вдаль, вилась лентой среди золотых песков пустыни и просто манила за собой.

— Вы поругались? — произнесла Марша тихо, а я закатила глаза — разве это не очевидно?

— Твой жених, разбирайся с ним сама!

— Будущий, — огрызнулась она резко, и тронула поводья, разворачивая за мной коня. — И мы ещё не дали согласие.

Я развернула Фифу, которая протестующее всхрапнула — прогулка слишком короткая, обратно к дому Тиров.

Копыта бодро зацокали по мостовой. Охрана помедлила доли мгновения и разделилась — одна тройка развернула лошадей следом.

Хаджевцы уже должны были закончить тренировку. Идея Кантора — проводить общие завтраки для всей команды в большой гостиной мне не нравилась — взрыв все равно последует рано или поздно, и будет хорошо, если ограничится простыми оскорблениями без вызова на дуэль.

Марша трещала без умолку — и я никак не могла понять, как можно зевать, жаловаться и разговаривать одновременно, вываливая на меня все последние новости разом. На завтрак обещали какие — то особенно редкие сладости, которые даже для южан являются деликатесом; леди Тир собиралась после обеда взять всех желающих — девушек и дуэний на открытие Ярмарки; сегодняшнее открытие турнира обещало быть коротким — соревнования начинались только завтра; подушка в комнате Марши была жесткой и она не выспалась; что один из дальних кузенов рода Фейу учится в Корпусе и обещал непременно нанести визит в дом Тиров; что Юг — отвратительное место, где песок постоянно забивается везде и жарко, что здесь все странные и даже лошади ненормальные — мохнатые и двугорбые…

— Райхарцы не пройдут по пустыне, — пояснила я Фейу. — Это специальная порода южных лошадей, чтобы ходить караванами по пескам…

— Отвратительно! — Марша фыркнула. — Сидеть между двух горбов! Белые, мохнатые, страшные! Говорят, что они очень упрямые и мстительные.

Тир обогнал нас стремительно и снова пристроился впереди — на расстоянии пяти шагов.

— Очень, — пробормотала я согласно, провожая спину Кантора долгим взглядом. — Ну просто очень упрямое и мстительное животное.

Глава 11. Часть 1 Любимец Немеса
Яванти молчал и слушал, низко опустив голову. Пушистый ковер, расстеленный на полу в кабинете, гасил шаги, но тренированный слух улавливал паузы, а хорошая память подкидывала картинки — три шага — ровно три счета, от стола до витражных окон, пауза — сир Иссихар привычно разворачивается, ещё два счета — и снова разворот до стеллажей.

У сира Иссихира было много хороших привычек и много плохих, но ни одна из них не раздражала Яванти так, как эта — необходимость ходить, чтобы думать. А думал сир много и часто.

Живот забурчал и Яванти поправил пояс, прижав руку к животу — неприлично, интересно на сколько он похудел за эти дни, когда наследник гонял его от одного конца Хали-бада до другого? Хотелось есть и спать — этой ночью ему не перепало ни того ни другого. Он был согласен даже на поздний, но очень сытный завтрак, и потом завалиться на тахту, подмяв под бок двоих любимых пышечек — они задернут шторы и непременно сделают так, чтобы вся усталость ушла.

Передышкабыла недолгой — размеренные шаги раздались снова. Яванти снова вздохнул, прикидывая время. Когда сир Иссихар думает, трогать его не стоит. Никому. Это усвоили все в клане, и даже Глава, хоть и делал вид, что это не так.

Сир перешел к столу, развернул пергамент, придавив его прессом, и выбрал кисть — значит опять будет набрасывать список задач.

Живот снова тоскливо забурчал и Яванти вздохнул ещё раз, тоскливее — о шаловливых умелых пальчиках можно пока забыть, как и о завтраке. «Толстяк», именно так, просто, его называли все в клане Данов. «Смешной толстяк Яванти».

Все, кроме господина.

Ещё пара декад в таком режиме и он перестанет быть «толстяком», а это значит что? Его перестанут любить женщины — они любят справных, и придется менять гардероб — а бывать у портных Яванти не любил, но купить сразу готовое — нельзя. У Данов — должно быть все самое лучшее, и самые приближенные вассалы не могут позволить себе одеваться в лавках пошитого платья.

Нет, к мастеру — портному Яванти не хотел — его снова будут тыкать, крутить и мерить, и… трогать. Нет, как только господин наконец — то успокоится — он закажет не один, а два поздних завтрака за раз!

— Вы в карцере, сир, — откашлявшись тихо напомнил Яванти, оценив длинную тень на полу — утро уже было в самом разгаре. — Вам нужно вернуться в Корпус до того, как будет обход после построений.

Сир Иссихар не отреагировал и даже не повернул головы, продолжая писать на свитках — кисть порхала вверх-вниз, описывая полукруги — каллиграфия господина была изумительной, но даже это он продолжал скрывать. Даже это.

Яванти вздохнул.

— Карцер, господин!

— Тридцать два мгновения, — не отрываясь от письма ни на миг ответил господин.

Толстяк снова отследил длину теней на полу, которые почти достигли его сапог, но спорить не стал — господину виднее. То, что сир попадал в карцер только тогда, когда ему хотелось подумать в уединении — это знал практически весь Корпус. Сир Иссихар бывал там так часто, что это место — он слышал сам как говорили Наставники — называлось «личная комната уединения Дана». А также то, что он мог покидать территорию, когда заблагорассудится — на это всегда закрывали глаза, если господин возвращался к утреннему обходу.

Яванти обычно не понимал большей части причин — почему господин поступает именно так, а не иначе, но жизнь длинна и в итоге всегда оказывалось так, что сир был прав.

«Любимец Немеса» — так сира Иссихара за глаза называли в клане. Поцелованный судьбой ещё в колыбели, осененный благодатью, хранимый великим Змеем, потому что господин из любых самых сложных положений выходил чисто и красиво.

Иногда Яванти думал, что именно «запас удачи» — это то, из-за чего господина до сих пор держали в клане, смотрели сквозь пальцы на многие выходки, даже когда он ходил по краю грани — было бы хорошо, если бы Наставника Чи казнили быстро, иначе… иначе он не знал, что делать и как остановить господина.

«Запас удачи, поцелованный Немесом» — Яванти хмыкнул про себя. Если бы они знали, сколько мгновений, которые складывались в дни, было потрачено в раздумьях на эту удачу, сколько планов, сколько бессонных ночей, когда господин думал, ходил и думал-думал-думал…Клан может считать, как угодно, но он, Яванти, знал сколько стоит такая удача.

Удача — это работа, как любил повторять господин. И ничего кроме.

— Обручальное кольцо?

— Сира вскрыла доставленный дар, — бодро отрапортовал он. — Но надела ли…

— Где они сейчас?

Яванти пошевелил пальцами — щелкнули кольца — Вестник улетел и вернулся через доли мгновения с неяркой вспышкой — там было только одно слово.

— Возвращаются от Западных ворот.

— Отмени бронь на соседнюю ложу. На все соседние ложи.

— Вы… вы больше не собираетесь быть рядом с леди на Граноле? — спросил Яванти быстрее, чем успел подумать и тут же втянул голову в плечи — ответный взгляд сира Дана был красноречив — никогда не стоит лезть в его дела. «Золотой билет» для сиры Блау он доставал лично, как и выкупал все ложи вокруг — сверху, снизу и по бокам.

— Рядом — нет, вместе — да, — соизволил снизойти до пояснений сир, и Яванти опять ничего не понял. Как и главного — почему из всех прекрасных… воистину прекрасных цветков родного предела, сир выбрал северную белокожую, хрупкую и…странную. Не понимал, зачем это господину, ведь последствия очевидны, но спрашивать он не будет — ему дорого его здоровье.

Маленькая леди была опасна — Яванти чуял опасность сразу, тем, что пониже пояса сзади, иначе не прожил бы так долго. Он даже знал, в какой момент передумал господин — помнил отчетливо, как сверкнули глаза сира Иссихара, когда тот просматривал записи со школьного Турнира. Этот момент сир Дан прокручивал больше десяти раз — когда пламя Великого вспыхнуло, и охватило девчонку целиком.

Благословлена Великим.

Истинная дочь Великого — благословение подделать нельзя, и там где ступает маленькая ножка леди, следом незримой тенью следует Бог.

И сейчас этот Бог пришел на Юг. Следом за леди.

Яванти не был суеверен, но тщательно соблюдал традиции, следовал всем правилам, возносил подношения Немесу… но это Немес. Живой и понятный.

А Бог, который выглядит, как серебристое пламя? Бог, который даже не считает нужным выражать свою волю? Молчаливый Великий. Этот Бог пугал его и настораживал. Так же, как эта леди.

Яванти казалось, что он наконец понял, чего жаждет господин — именно жаждет, потому что так много усилий сир Иссихар не прикладывал давно — жаждет получить и жаждет забрать «благословение» себе.

Учитель Яванти в детстве читал им вслух старые Хроники, о Высших, получивших благословение чужого Бога, которые несли разрушение и хаос, но всегда выходили сухими из воды.

Благословенный пройдет по зыбучим пескам и ни одна песчинка не дрогнет под его ногами, если его ведет Бог. И Яванти совсем не хотелось знать, что хочет Великий на Юге, и что произойдет, если они столкнутся с Немесом.

Он, Яванти, был против, но никогда не скажет этого господину. С благословениями не шутят. Это не Немес — у которого — и это знают все — все покупается: и благословение и немилость. За благословения — кратковременные, как немилость, всегда приходилось чем-то платить, и плата иногда была такой высокой, что рисковать так решался не каждый. Единственное, что дарует Немес — это удачу всем и каждому, если на то будет воля его. Великий — другое дело. Сын Немеса и дочь Великого просто не могут быть парой, это понимал даже он, глупый Яванти.

Может быть господин хочет разрушить чужие планы чужими руками? То, что не вышло у него — получится у маленькой леди? Эта идея представлялась Яванти ещё более безумной, чем тот факт, что господин решился связать себя помолвкой в храме Мары. Скажи кто ему это вчера и Яванти решил бы, что у кого-то поехали плетения. А что сегодня?

Сегодня он всю ночь провел по лавкам, выбирая флейты!

Нет, он не враг себе и ничего не скажет господину. Он будет молчать. Как всегда.

Притворялся господин и притворялся Яванти. Притворялся так давно, что уже и сам забыл, каким человеком он был на самом деле — так крепко маска приросла к нему.

— Информация нужна к вечеру, — господин передал ему готовый свиток с перечнем нескольких южных родов, и Яванти невольно дернул бровью — список был странным.

— Ашту, сир? — Не удержался он. Все знают, что от ставленников Управления стоит держаться подальше и не привлекать внимания.

— Все, что в списке. Представишь мне, я уберу лишнее, — «то, что не нужно знать моей невесте» не прозвучало, но… было понятно и так.

— Я хотел бы понимать… сир, — Яванти скрутил пергамент в трубочку и сунул в рукав. — Мы… помогаем маленькой леди?

Господин улыбнулся. Широко и весело. Улыбнулся так, что Яванти отступил назад на пару шагов.

— Я собираюсь продемонстрировать всему пределу, каких невест выбирает род Дан.

— Но… леди явно хочет, чтобы все было тихо…, - напомнил Яванти о клятве молчания. О том, что Глава рода присылал уже третий Вестник и даже личное письмо с Нарочным — требование прибыть срочно, которое так и валялось запечатанным на столе, он не упомянул — сир Дан, который сейчас официально сидит в карцере и получить приказ просто не мог, был в курсе.

Господин хочет руками невесты решить проблемы рода?

— Мы помогаем маленькой леди, — наконец милостиво пояснил сир. — Помогаем, и оберегаем, и ты, — изящный палец ткнул в его сторону, — лично отвечаешь за то, чтобы ни одна песчинка не коснулась волос моей… невесты.

— У северян есть внутриклановые противоречия, — промямлил Яванти. Они не копали глубоко, но это было очевидно и так — конфликты на Севере перешли на детей, и Турнир покажет все, что было скрыто. — Это чужой предел… мы не можем открыто… только если…

— Только. Если, — кивнул ему Дан, давая разрешение на всё и сразу. Яванти тихо выдохнул — жизнь сразу становилась проще.

— Нам потребуется много удачи, господин.

— Удача — это работа, — повторил господин. — Лаборатория?

— Ваша лаборатория уничтожена, — с поклоном отчитался Яванти. — Пылало до утра. Целиком и полностью, — пояснил он, — оплавились даже камни. Мы оставили достаточно зацепок, чтобы все сочли это местью противников Наставника Чи, — он украдкой вытер пот со лба — очень удобно, что у мастера был такой неуживчивый характер. Все, что нужно, они упаковали и переправили в пустынный схрон за пределы линии сигнальных вышек — ни один идиот не сунется. Правда ещё больше пришлось уничтожить — они просто не успели бы вынести всё, слишком не вовремя дознаватели начали следить за сиром, слишком быстро — даже пришли в бордель.

Столько зим научной работы, исследований, столько редких ингредиентов, большую из которых он, Яванти, доставал лично…

— Бордель?

— Вопрос решен. Следилка была только на одном из бордельных, вы определили верно.

Сир Иссихар на мгновение оторвался от нового свитка — кисть замерла в воздухе и Яванти затаил дыхание — если хоть одна капля туши упадет вниз, если испортит всю работу… но господин отмер и небрежным жестом стряхнул излишки туши обратно в тушницу.

— Кто?

— Не смогли отмотать плетения, — «мальчик умер раньше», — но почерк чар похож на вассалов первого наследника, ваш брат…

— …все никак не может успокоиться, — подытожил господин. — Флейты нашли?

— Точно, как просили, — Яванти вздохнул — проведя полночи по лавкам, он уже видеть не мог эти музыкальные инструменты.

— Две — отправь леди, доставить должны к вечеру, и две — оставь в хранилище.

Толстяк кивнул, правда не понимая, зачем их брали с запасом, но господину всегда виднее. На его месте он бы сосредоточился на клане, а не на подарках невесте. Конфликт с первым наследником Данов перешел в новую фазу. Яванти готов был поставить свое посмертие, что за последними двумя покушениями стоит именно первый брат, и продолжает сейчас — следит за господином, отправляет слуг, и это точно он сделал и передал записи Главе — иначе откуда тому знать о том, что случилось ночью?

Яванти не понимал господина, который раз за разом спускал все первому наследнику с рук. Брат, который только и ждет, чтобы убить и подставить другого брата, заслуживал, с его точки зрения, только одного — милости пустыни.

Отсрочка, иллюзия защиты, которую давал Корпус, уже истекала — осталось только ползимы и господину придется вернуться в клан и столкнуться с проблемами лицом к лицу. Хочет он этого или нет.

— Карцер, господин, — напомнил он осторожно, проследив за тенями на полу, которые почти достигли его сапог — господину нужно вернуться к обходу после утреннего построения.

— Я собираюсь посетить Турнир, — информировал его сир Дан, застегивая и одергивая форму. — Подготовь тройку в сопровождение. Из «тихих». Главе сообщи, что прибуду в Клан вечером.

Яванти не стал спрашивать, как именно господин планирует отменить трехдневное наказание, и что будет говорить Главе, который к вечеру — это очевидно всем и каждому, будет пребывать в ярости от того, как игнорируют его распоряжения. Или сир добивается именно этого?

— И последнее, — сир Дан помедлил в дверях и обернулся, — слуги рода Корай, нужно ускорить получение информации.

Яванти быстро закивал и почти застонал от облегчения, когда господин наконец скрылся за дверью. Завтрак! Наложницы! Еда! Немес любит его!

То, что со слугами этих пустынных псов проблем не будет, он был уверен. Помощник Це постоянно бывает у вдовушки в пригороде — поймать, напоить и раскрутить. Так, чтобы не тронуть клятву. Многого он не скажет, но иногда достаточно блика света, чтобы найти драгоценный камень среди песка.

Но это всё после. Сейчас его ожидало самое главное в жизни любого здорового мужчины — хороший и полноценный завтрак.

* * *
Я — зевала. Украдкой, прикрывая рот широким рукавом ханьфу, хотя за спинами впереди сидящих — основной состав на нашей трибуне сидел на первом ряду, меня почти не было видно.

Скучно было неимоверно. Халибадская арена не слишком отличалась от нашей — была больше в диаметре, выше трибуны, уровень защиты усилен — несколько куполов переливались радужной пленкой над нашими головами, накладываясь друг на друга, но в общем и целом — если ты видел один полигон — ты видел все, если ты видел одну Арену — ты был на всех. Наши мастера-архитекторы не отличались особой изобретательностью, или Гильдия согласовывала только те проекты массовой застройки, которые одобрял Запретный город, а там сидели одни старые замшелые консерваторы.

Одна из входных арок, почти подпирающая голубое небо, вспыхивала постоянно, пропуская все новых и новых гостей — поток был почти непрерывным — казалось, практически все семьи юга решили почтить вниманием это грандиозное событие. Я видела южан, восточников, западных сиров в их традиционных степных одеждах, с пристегнутыми хвостами диких лис на поясе — количество трофеев соответствовало статусу. Степняки единственные полностью игнорировали возможность носить более легкие южные наряды, упорно придерживаясь традиций собственного предела.

Фей-Фей была в белом. Вся, с ног до головы, начиная от молочно белых камней, вспыхивающих в глянцево-черных волосах, и кончая кончиками легких туфелек. Веер, верхнее ханьфу, и даже кади, которое она не поленилась надеть, тоже было ослепительно белым.

— Фух, — Кантор, сидящий впереди, откинулся назад ко мне, и сдул челку со лба. Не смотря на купол тепла, растянутый на Ареной — наше понимание комфортного уровня очень сильно отличалось от того, что считали прохладой южане. Было жарко. Так жарко, что у меня по вискам катился пот, и правая рука просто горела, замотанная в слои повязки — мазь накладывали настоящую, и она исправно увеличивала свое действие при повышении температуры.

— Терпи, — я легонько пнула по бортику кресла Тира, — основная часть будет короткой, только приветствие, представление и расписание, а вот завтра… — завтра я возьму сразу два стационарных купола, и мне все равно, что это будет выглядеть, как неуважение к организаторам турнира. Участникам официально запретили использование плетений и артефактов на территории Арены, если это не соревнование. Но я же уже не считаюсь участником? — Наверняка кто-то подаст жалобу и завтра общий купол отрегулируют.

Тир кивнул и отвернулся, опять тщательно застегивая школьную форму под горло — участники основного состава, представляющие Север, обязаны выглядеть просто безупречно… и париться на протяжении всего Турнира.

Прохлада упала сверху внезапно — купол сверкнул, и я почти простонала от удовольствия.

— Легче? — Фей вернула руки обратно на колени, сбалансировав плетения. — Моего уровня хватит ненадолго, чтобы удержать, но…

— Могла бы увеличить площадь, — Марша прильнула к Фей близко-близко, наклонившись сзади, потеснив её ко мне, — хоть чуть-чуть и подумать о других.

— Использование личных артефактов, как и использование плетений в личных целях не приветствуется, — процитировала Фей-Фей громко в ответ на злобный взгляд одного из повернувшихся к нам хаджевцев — ему явно было очень жарко в форме, рассчитанной на наш климат, — но случай леди Вайю попадает под исключение — она больна, а больным необходимы комфортные условия.

— Есть те, кто чувствует себя неплохо, — Фейу кивнула на первый ряд в сторону Костаса — цыпленок цвел и пах, полыхая от восторга и торжественности возложенной на него миссии, нежно-розовым румянцем. Леди Тир позаботилась о том, чтобы сыночка точно заметили те, кто должен — в комплект к синей форме был повязан ядовито-желтый шарф, узлом точно по последней столичной моде. И мне казалось, что даже здесь, она за один день умудрилась найти себе информаторов — иначе как объяснить, что Садо, с тщеславным видом восседающий на небольшой трибуне для судей, был в почти таком же шарфе?

— Подобное подражает подобному, — пробормотала я тихо.

— Начинаем… — зычный голос одного из распорядителей в традиционно-пурпурных официальных мантиях, разнесся над Ареной, усиленный плетениями. — … Сто шестьдесят второй межшкольный Турнир…

— … а я могла бы сидеть в первом ряду…, - ядовито прошипела Марша мне на ухо. Соревнования начнутся завтра, но Фейу уже искусала все губы от негодования — и уже успела найти недостатки в каждом из участников, свято уверенная в том, что она лучше.

— … объявляется открытым!

Арена утонула в рукоплесканиях, я дождалась, пока схлынет первая волна и ответила:

— Нужно нести ответственность за свои поступки, если бы кто-то не вызвал меня на поединок…

— … ещё раз напомним правила… — вещал распорядитель хорошо поставленным зычным голосом.

— … если бы кто-то не выставил такие условия, — шипела Марша.

— …пять Пределов…. Пять лучших представителей школ, пять самых выдающихся команд…

— То ты бы сейчас парилась от жары, — мило ввернула Фей-Фей и аккуратно, плечом, отпихнула Маршу обратно. — Не дыши мне в ухо!

— Можно подумать, ты не хотела бы участвовать! — парировала Фейу и тут же заткнулась, поймав мой взгляд. Дед Ву, и то, что случилось со Старейшиной в Столице, было запретной темой для обсуждения.

Фей-Фей побледнела, едва заметно, и выпрямилась, как натянутая струна, стиснув веер побелевшими пальцами. И … улыбнулась.

— Север проигрывает. Всегда. Я не хочу быть проигравшей.

— Но наши и выигрывали, правда…

«Заткнись» — прошептала я беззвучно в сторону Марши одними губами и показала известный жест из «базового жестового». «Просто заткнись, Марша».

— Следи за женихом, — произнесла я громко, пнув кресло Кантора. Тот не сказал ничего, только отодвинулся вперед максимально далеко.

— Будущим, будущим женихом, — пробурчала раздосадованная Фейу.

— Не будет никакого, если дать южным сирам шанс, — хмыкнула я тихо, отмечая количество горячих взглядов, направленных в сторону нашей трибуны. Это какая-то особенность южных женщин — так уметь передать чувства и эмоции, одними глазами, при том, что все остальное закрыто кади, и они замотаны в тряпки с ног до головы.

Я зевнула ещё раз и вздрогнула — Фей припечатала мне сверху руку раскрытым веером.

— Ты шевелишь пальцами… слишком, — тихо прошептала она и мило улыбнулась одному из хаджевцев, который смотрел в нашу сторону — статному, с заплетенной по северному длинной косой… сир… сир… я не могла вспомнить, кто это, но вроде его ставили на боевку вместе с Тиром. Фей-Фей была так мила, так утонченна, и настолько хорошо воспитана, что даже статус вассала, и обручальное кольцо на пальце не отпугивали потенциальных претендентов. — Ты больна, Вайю… помни об этом, — прошипела она, продолжая мило улыбаться, и резко схлопнула веер. — И постарайся зевать поменьше, чтобы было не так очевидно, насколько тебе скучно.

Следующий зевок я проглотила — для всех я ночью спала дома и прекрасно выспалась.

— А что тут веселого? Все как у нас.

— Побольше, — мягко поправила Фей.

— Потолще, — вклинилась Марша, — распорядители. Тут все явно любят хорошо покушать.

— И даже судьи и те… известные личности, — я прищурилась, глядя на Садо.

С ним мы уже успели столкнуться внизу, точнее нас остановили — когда мы поднимались на трибуну — сир Садо пожелал лично поприветствовать состав Северных школ, судить которые он имел честь ранее.

Слово «честь», когда его произносил Садо — горчило. И отдавало вкусом опия столичных притонов, которые называют «приемами для Высокой знати».

Садо смотрел прямо на меня — на руку — перевязь виднелась отчетливо, на отсутствие формы и значка основного участника.

— Какая… жалость… леди Блау не в основном составе, мне бы хотелось иметь честь ещё раз насладиться вашими несомненными талантами в стихосложении…, - выдал Садо.

— Замена ничуть не менее талантлива, — кивнула я в сторону цыпленка, который восторженно взирал на своего личного кумира.

— И тем не менее, стихосложение идет не первой дисциплиной, я поговорю с распорядителями, чтобы вам прислали лучших Целителей, возможно…

— Нет необходимости, — мягко и непреклонно вклинился Тир, шагнув в сторону — и почти загородив от меня Садо. — Или вы сомневаетесь в опыте вассалов клана Тир?

— Нисколько, — Садо с поклоном отступил назад и прищурился.

— Столичные постоянно смотрят в нашу сторону, — Марша кивнула направо, где прямо за штандартом Севера, была ложа столичного Предела.

— Не в нашу, а в сторону Тира, — пояснила я тихо. — Они учились вместе.

— Хотят поприветствовать?

— Жаждут, я полагаю.

Мы ещё не сталкивались с командами лично — только на расстоянии, но базовый «жестовый» понимали многие, как и то сообщение, которое передал Ведущий столичной команды, адресовав жест лично Тиру: «Труп».

Коротко и ясно, мне даже чем-то понравилась краткость этого мальчика, если бы не одна проблема. Тир был своим, а значит, подлежал защите.

Классические поединки на время Турнира запрещены, но можно обойти запрет и вызвать после, либо, просто выбрать одну и ту же дисциплину. Правила «боевки» почти один в один повторяли правила дуэлей — круг, без артефактов и запрещенных зелий.

Распорядители продолжали вещать, и наступил черед приветствий и представления команд — все начали вставать по-очереди и спускаться на Арену — это первый раз, исключая момент закрытия, когда все команды будут стоять рядом плечом к плечу.

Кантор ушел вниз последним, бросив на меня предупреждающий взгляд.

Он что думает, я сейчас взорву трибуну, пока его не будет?

Вестник, полыхнув темной родной силой, соткался передо мной внезапно. Я прочла послание и улыбнулась.

— Дядя пишет, что дома все хорошо, — пояснила я специально для Фей-Фей. Дяде я писала ещё с утра, поставив в известность о том, что переведена в запасной состав, потому что повредила руку на утренней тренировке. — Яо и Данд учатся, Наставник снова откорректировал им программу. Нэнс слоняется из угла в угол и причитает. Я договорилась с Нарочным — сегодня отправим им большой пакет южных сладостей.

— Вайю! — Фей округлила глаза. — Цена конфет будет… будет огромной, из-за стоимости одноразового портала!

— Дядя постоянно говорит, что я бесполезна и не умею зарабатывать деньги, нужно поддерживать репутацию… к тому же платит Аксель.

— Наследник сказал точно, когда обещает быть? — встряла Марша.

— Жених, — я щелкнула перед её носом пальцами. — И Акс уже почти помолвлен — все решено. Если вы не будете торчать на ярмарке до вечера — успеете застать.

— Может все-таки поедешь? Леди Тир организовала эту поездку для всех? — уточнила Фей.

— И что я там буду делать? — я потрясла перевязью в воздухе. — Мерить ханьфу? Все, что нужно, мне привезут, и у нас есть дела, — я оглянулась на Гебиона, но тот не обращал на происходящее совершенно никакого внимания, снова зарывшись в свитки по артефакторике.

— Задержи сира Акселя, — попросила Фейу, — если мы не успеем. И сегодня один из моих кузенов тоже обещал быть — прислал Вестник, что им дают свободное время после обеда.

— Хорошо, — пробормотала я рассеянно, сосредоточив все внимание на Арене — на спуске с последних ступенек возникла давка — не разошлись, конечно, Кантор и этот «столичный». Но прежде, чем конфликт перерос во что-то большее, один из курсантов Корпуса быстро развел горячих юных сиров в стороны, демонстративно щелкнув кольцами — им разрешили применять чары.

Наверное, это отличие и было основным. У нас на Турнире из-за военного положения было очень много легионеров, здесь — я видела всего несколько стандартных троек в охране внутреннего периметра, зато курсантов я насчитала больше тридцати.

Они стояли по кругу Арены, распределившись в тройки равномерно — Акса я видела на входе, он подмигнул мне, когда проходили мимо, и даже шепнул, что после обеда стоит ждать его в гости — у них свободное время. И что я непременно получу подзатыльник за неосторожность.

Акселю очень шла форма — на него заглядывались все сиры, начиная от учениц и заканчивая дуэньями, но на расстоянии — южанки точно знали, что Кораи перегрызут горло за свое, никто не захочет переходить дорогу «породнившимся», а о том, что помолвка будет — знали практически все.

Насчет Дана я была не уверена — мне показалось, что в толпе мелькнула знакомая худая фигура, стянутые в высокий хвост волосы, но он исчез слишком быстро, чтобы я успела рассмотреть.

— Не отвлекайся, — Фей-Фей легонько стукнула меня сложенным веером. — Представление участников начинается.

— Ещё немного поспать и можно ехать, — Зевнула Марша прямо над ухом, наклонившись к нам, и тут же получила по голове веером. — Совсем сдурела, Ву?

— Не дыши мне в ухо, — спокойно парировала Фей. — И не отвлекай Вайю.

— Да она зевает больше, чем я! — гневно выдохнула Фейу, пытаясь выхватить веер из рук Фей-Фей.

— Она болеет, ей — можно.

* * *
На заднем дворе дома Лидсов было шумно — чирикали птички, подвешенные в клетках прямо под натянутой от солнца тряпичной крышей, шумели дети, играющие в дознавателей и воров — преступники побеждали с разгромным счетом, и теснили малышню из другого отряда к ограде.

Мистрис Лидс разливала чай. Неторопливо, медленно и почти напевно — не так, как принято проводить чайную церемонию у нас на Севере. На южный манер — молча, и… красиво. Почти как танец, когда пиалы, описав круг становятся в ряд, легонько стукнувшись глиняными донышками о скатерть, когда чаинки вращаются, кружась в водовороте, потому что нужно непременно показать гостям, чем их угощают — это проявление уважения.

Чайный сбор сегодня достали лучший, для особо дорогих гостей, это мне тихо-тихо шепнул на ушко Геб, прежде чем умчаться в дальние комнаты с мистером Лидсом, чтобы не мешать нам, женщинам.

Мистер Лидс несмотря на прогрессивное образование — он десять зим учился в столице, и достиг ранга помощника мастера-архитектора, — все равно оставался южанином до мозга костей. На это указывал даже тот факт, что разговор о вхождении в Клан и переезде на Север, и воссоединении с семьей Лидсов — он тактично замял. Промычав, мол как только будет оказия — проходить портал самому слишком накладно для их небольшой семьи — непременно навестит родичей и выкажет все положенное уважение Главе Блау.

Поэтому я пила чай, поддерживала женские разговоры и наблюдала за детьми. Темноволосый, смуглый, чем-то очень похожий на отца, упитанный малыш носился по двору с особо громкими визгами, так, как можно позволить себе расслабиться только дома, в полной безопасности, под крылом матери. Дом Лидсов был слишком мал, чтобы делить его на женскую и мужскую половины, поэтому здесь были — комнаты. Святая святых, мужская часть дома — кабинет и библиотека, куда нам, женщинам, негласно ход был воспрещен.

— Мам! — Закери восторженно взвизгнул, разведя пальцы — между ними проскочила светло-зеленая, с яркими белыми всполохами искра силы.

Пять зим? Четыре? Сколько сейчас Закери? Спонтанные выбросы так характерны для детей.

— Добавить, госпожа? — мистрис Лидс приподняла чайничек, но я отказалась, едва шевельнув пальцами — достаточно. Мы встретились взглядами — темные глаза южанки остались совершенно безмятежными, хотя я опять перепутала, свободно двигая рукой, которая была на перевязи.

Надо будет уточнить у Геба, где воспитывалась его тетя, в чьем гареме. Слишком хорошо она себя подавала, слишком уверенно держала — на равных, и слишком невозмутимой была. Такая невозмутимость приобретается зимами, когда броня снаружи надежно скрывает то, что происходит внутри.

Мы обсудили погоду, ярмарку, и чему стоит уделить особое внимание; обсудили детей и воспитание — я мягко продолжила мысль о том, что Закери нужно отдавать в артефакторы и ни в коем случае не на факультет Искусств. Не потому что Закери Лидс на последнем курсе Школы должен взорвать Арену к псакам, нет… а потому что Блау нужны артефакторы и совершенно, совершенно не нужны люди искусства. Ну не горные пейзажи же рисовать в самом деле? Или чертежи для шахтных подъемных механизмов?

Юный Закери носился кругами и с гиканьем размахивал палкой — это дознаватель, Верховный-сир-дознаватель-самый-главный-из-всех-дознавателей преследовал тех, кто посмел уйти — убежать и спрятаться за кустами азалии — от его кары.

«Метод дистанционной активации печати Блау», именно под таким длинным названием он проходил в тех документах, которые приносили на подпись — почитать, подписать, и дать клятву о неразглашении. Метод, который должен был называться «Метод Закери Лидса» под грифом СС.

Повторять опыт, поставленный единожды на школьном Турнире, мне запретили. Никаких санкций за разглашение озвучено не было — клятва удержит, а для тех, кто нашел способ обойти — было очевидно, что до полного совершеннолетия ответственность за содеянное и сотворенное Младшими рода будет нести Глава.

«Они проведут испытания. Они примут решение. Они, они, они…» — я хорошо помнила этот разговор между дядей и Луцием в библиотеке.

Все, что можно прибрать к рукам и запретить, Фениксы приберут и запретят, но слишком большой была огласка, слишком много Высших присутствовало в тот день на Арене, чтобы замять это просто так. Даже Императорский совет должен отчитываться, если вопросы по существу задает совет Кланов. Именно поэтому — испытания, именно поэтому — время. Чтобы знать, как ограничить и использовать только в военных целях. Если это оружие — оно должно служить Фениксам и не должно быть направлено против них. Никогда.

Поэтому, возможно, я испытывала особую нежность к Лидсу. Юному, забавному, вихрастому, которые показывал бледно-зеленые искры силы маме, подбегая к нам каждый раз, когда у него получалось.

Управление сломает Закери. Сожрет и сломает, как и многих других до него, как и многих других после, так же, как Таджо сломал меня.

У Закери явный талант к искусствам, талант, который не скрыть и который будет требовать выхода. Если не перенаправить его интерес на что-то ещё — кто знает, что он сможет изобрести?

Я сделала последний глоток чая и поставила пиалу на столик, очень аккуратно, подражая хозяйке дома. Потом вгляделась в темные совершенно непроницаемые глаза и сделала жест, которому учили меня в прошлой жизни — если мне когда-нибудь понадобиться помощь. Жест, который знает каждая выросшая в гареме девушка. Жест, который означал «мне нужна помощь».

Именно за этим я пришла сюда сегодня.

Подвески на кади качнулись и зазвенели, мистрис робко и как будто несмело выплела знак вопроса: «…сестра?»

Мужчины считают женщин глупыми. Мужчины считают женщин слабыми. Мужчины считают женщин никчемными — на что способен хрупкий цветок?

Нельзя говорить, нельзя обсуждать, нельзя протестовать. Господин — центр мира, и надлежит поклоняться тому, кто дарует любовь и привносит свет в жизнь женщины. Без мужчин на юге не выжить — это правда.

Именно поэтому «глупые женщины» создали свой язык, язык который понимают только женщины, и на котором говорят только в гареме. Говорят знаками и символами, говорят жестами, говорят узорчатой вышивкой в уголке подаренной подушки, и символами на веерах.

Тетя Софи так и не привыкла отправлять Вестники. Точнее, тетя Софилиана. Здесь, на заднем дворике Лидсов ее хотелось называть только так, не короткий вариант на северный манер, а полным южным именем. Леди Софилиана, возлюбленная дочь клана Корай. Хрупкий цветок, который вырвали из привычной почвы и перебросили на холодный Север, чтобы скрепить сделку между Кланами.

Тетя Софилиана до конца жизни отправляла веера на Юг. Я помню, какие большие ей привозили из города на заказ — разложенные, они занимали почти весь стол в гостинной. Девственно чистые, потому что она расписывала их сама — странными рисунками и символами, рассказывая о том, как ей живется вдали от дома, добр ли к ней выбранный Главой муж, любит ли…

Я любила играть с этими веерами. Тетя позволяла мне — одной из немногих — касаться и танцевать. Именно она начинала учить меня южным танцам, пока не видит мать. Аурелия Хэсау — северная дева клана за хребтом, так и не нашла общего языка со своей невесткой и бдительной тигрицей охраняла детей от чужого тлетворного влияния.

«Слабая» — так иногда презрительно говорила мать о тете, когда думала, что ее никто не слышит. «Бесполезная».

Такие же расписные веера приходили тете в ответ. Вместо свитков и Вестников. И подушечки, и наволочки, и вышитые платки, и кади… так много кади, которые дядя запрещал ей носить.

«Мы на Севере, леди Софи, запомните это».

И тетя слушалась. Ухаживала за домом и зимним садом, проводила редкие алхимические эксперименты, закрываясь в лаборатории — нам говорила, что готовит масла, духи, притирания и особые женские эликсиры.

Скольки их, зелий, было сварено чтобы предотвратить рождение нежеланных детей? Только я могла назвать с десяток, при определенных сочетаниях. Они были женаты долго…, но… ничего. Она не хотела детей в принципе или… не хотела их именно от дяди, и даже вбитые с детства правила, для чего мужчине нужна женщина, которую он вводит в свой дом первой женой, дает свою фамилию и приставку сира — не помогали? Или дело было в чем-то другом?

Тетю уже не спросить, а дядя не ответит. Или если ответит, это будет не то и не так. Мужчины редко понимают, что движет женщиной на самом деле. И ещё реже северные мужчины, которым не повезло получить в жены южную леди.

Хрупким цветам нужен особый уход. И внимание. А что может дать человек, который ни одну зиму в жизни не был садовником?

Именно поэтому у меня не было иллюзий по поводу брака Акселя. Брат будет несчастен и повторит путь дяди. Точнее — несчастными станут оба. Если выбирать, я бы предпочла невесту из Хэсау — по крайней мере они бы одинаково любили горы, снег и Север, а когда что-то любишь так сильно и страстно — это объединяет.

Тетя была несчастной. Тетя слушалась и… танцевала. Иногда танцевала в зимнем саду, надев кади, которое ей запретили носить. Одна. Только когда уезжал дядя она позволяла себе быть собой — южным хрупким цветком, птичкой, которую заперли в холодной клетке.

«Сестра?» — ещё раз неуверенно выплела мистрис Лидс.

И я повторила один из немногих жестов, который помнила из прошлой жизни — слишком недолго я была в гареме, слишком малому успела научиться: «Помощь».

Мне нужна помощь, сестра.

* * *
Комнаты мистрис Лидс были лучшими в доме — муж явно любил и баловал её, арочные окна выходили на прохладную теневую сторону, где шумел небольшой садик, разбитый прямо перед домом — небольшая иллюзия оазиса среди каменной пустыни, которую южане называют Хали-бадом.

Где-то за окнами тихо журчал фонтан, небольшие подушечки и женские мелочи были разбросаны тут и там, посредине ковра валялась деревянная лошадка, забытая Закери.

Мы говорили недолго — пять мгновений, но этого хватило, чтобы объяснить, чего я хочу. И что готова дать в ответ — не им — не мистеру Лидсу, как Главе дома — ей. Женщина дает слово женщине, и это слово сдержит.

И мистрис Лидс дала слово — подумать. И клятву — о молчании. Если придет время, решать судьбу их маленькой семьи придется именно ей.

У выхода я задержалась, замедлив шаг — в нише с небрежно задернутыми шторами притулился небольшой алтарь, на котором курились свечи, лежали живые цветы, империалы, украшения — прямо у подножия статуэтки — воплощение Немеса, точно такой же, как у меня.

— Госпожа?

— У меня такая же.

— Госпожа почитает Немеса? Не только Великого? — мистрис Лидс встрепенулась и ожила на глазах, взметнулись белые, расшитые тонкой шелковой нитью рукава, и она взяла с алтаря и протянула мне статуэтку. — Можно подержать в руках, госпожа, потереть, и… если есть желание пожелать дому процветания — оставить что-то на удачу …, - закончила она совсем тихо.

— Империал подойдет?

Мистрис торопливо закивала в ответ. Я вытащила пару монет, и взяв символ Немеса в руки, засунула монеты змею в рот — жри. Колец нет, и ты чужой змей, но мне не жалко.

Статуэтка была неожиданно легкой, совсем не такой как та, что досталась мне от тети, и я ещё раз взвесила фигурку в руке.

— Госпожа?

— Легкая, — отметила я недоуменно. — Моя — тяжелее.

Мистрис Лидс задумалась на доли мгновения, потом мягко забрала у меня статую, и нажала что-то сзади, там, где были корни у дерева агавы и хвост змея. С тихим щелчком выдвинулась крышечка и там появилась полость.

— Не всегда можно найти место, — она показала на алтарь в нише, — иногда нужна удача, которую нужно спрятать от чужих глаз, и тогда …, - она коснулась груди, — мысли хранят в сердце, а пожелания — тут, — она защелкнула крышку обратно. — Самые сокровенные просьбы. Чтобы не увидел никто. Чужому не открыть.

Я нахмурилась. Наша степень родства с тетей позволит мне открыть или нет?

— Одной крови, — пояснила она мне. — Достаточно капли, чтобы признать. Я — передам ее сыну, он — своим детям… или, — тут в глазах мистрис Лидс расцвел мягкий свет, — если Немес сочтет нас достойными и одарит счастьем иметь дочь — я передам ей, и научу всему, что знаю.

Купол тишины, наложенный на комнату хозяйкой будуара я сняла лично, выплетая чары обеими руками. Вряд ли что-то большее могло бы продемонстрировать степень моего доверия, чем это.

И мы поняли друг друга — глядя глаза в глаза.

— Тетя! Госпоже нужно возвращаться! — звонкий голос Гебиона звучал громко — видимо звал не первый раз. — Госпожа! Леди Блау!

То, как быстро перенимает Геб чужие привычки меня беспокоило — даже два дня не прошло, а он уже называет меня «госпожой» на южный манер.

— Геб.

— Леди, госпожа! Вы пропустите обед, будут гости, а вы ещё хотели в Храм, — протараторил он на одном дыхании. «Сир Тир будет очень недоволен» — не прозвучало, но читалось между строк. — Госпожа? — Гебион вытаращился на мою руку — я опять забыла, что у меня болит, а ему утром сказать не успели. — Вы выздоровели?

— Она опять заболела, Геб, — я поправила перевязь. — И будет болеть до самого конца Турнира. Это понятно?

— До самого конца…. э-э-э… Турнира… это понятно… — ничего понятно ему не было — в темных глазах вспыхивало недоумение пополам с любопытством. — Понятно! — наконец выпалил он. — Отличный способ…

— Гебион! — я глубоко вздохнула, чтобы не рассмеяться.

— …когда болит рука, это значит — никакой артефакторики!

Глава 11. Часть 2 ^{(не вычитана)}
Каро считал волосинки. Одна, две, три… семь. Семь! Почти на две больше, чем в начале зимы.

Седая прядь была тонкой и так и норовила спрятаться под густыми черными волосами, но Каро не сдавался — пыхтел, поворачиваясь к зеркалам то одним боком, то другим — семь! Теперь никто не скажет, что он не настоящий менталист.

Каро ни с кем не делился — да и подняли бы на смех, тот же Райдо, но он — завидовал. Завидовал совершенно белым, словно припорошенным инеем, вискам Ашту; снежно-широкой, как будто нарисованной лучшей краской, полосе в чернильных волосах Таджо. Вот у кого сразу виден опыт!

Даже Лидо Тиль и тот, щеголевато скручивал свои белые пряди отдельно в тонкую витую косу, вплетая в прическу.

Каро воровато огляделся вокруг и достал из внутреннего кармана баночку с плотной крышкой — «Помазка для волос женская, одна штука», с убедительными надписями по боку — «проверено столичной гильдией алхимиков, наивысшее качество, натуральный состав».

Листовка в парфюмерной лавке гласила: «Помазка» сделает ваши волосы гладкими и шелковистыми, а также обеспечит фиксацию прически до вечера — и без всяких плетений. Баночка была нежно-зеленой, цвета молодой листвы, с пудровыми розовыми вкраплениями — девчачий цвет. Каро пришлось соврать, немного краснея, что покупает по просьбе сестры. Неужели нельзя было сделать это средство менее заметным? Или все считают, что мужчинам не нужно ухаживать за своими волосами?

Семь! У него ровно семь седых волосинок — самое время начать заботиться о собственной внешности.

Каро приосанился, расправил плечи — отражение в зеркале стало выглядеть солиднее. За врученную «звезду» ему обещали выходные — почти полдекады, как только закончится операция на Юге, и он уже предвкушал, как придет домой — непременно пешком, оставив карету за квартал, будет идти неторопливо, здороваясь со всеми соседями, которые сейчас задирают нос перед ними — подумаешь род выше и вереница предков длиннее.

Будет вежлив и предупредителен, и непременно нагладит форму артефактами, и начистит значок — чтобы белое солнце сияло и было видно всем и каждому издалека… И вот, когда он придет, мать выйдет в холл, всплеснет руками — и будет гордиться им. И кудахтать — как он похудел, как он вытянулся, как он вырос, неужели совсем не кормят? И наверняка сама пойдет на кухню, готовить его любимые рисовые клейкие пирожные.

Каро причмокнул губами, и прикрыл глаза от удовольствия, вспоминая вкус домашней выпечки, приготовленной заботливыми материнскими руками.

Дверь за спиной хлопнула оглушительно — и в комнату ворвался взъерошенный Сяо, помахивая свитком.

— Э-гей! Брат приедет!

От неожиданности баночка выскользнула из рук Каро и покатилась по ковру, прямо к ногам Малыша.

— «Помазка…для волос…»? — Сяо подбросил ее вверх, и Каро перехватил в воздухе, поймал, спрятав глубоко в карман. — Помазка? — Малыш заржал, похлопывая свитком по ладони. — Наш Каро решил начать ухаживать за волосами или… влюбился? Это подарок сире Блау?

Каро поджал губы и демонстративно отвернулся — делить комнату с шумным Сяо было сущим наказанием.

— Она таким не пользуется, — его снисходительно похлопали по плечу. — Лучший подарок — это все, что можно съесть!

Каро проследил в зеркале, как Сяо разбежался и плюхнулся на тахту так, что взметнулись шторы на окнах, плюхнулся прямо в сапогах! Никакого воспитания!

С того момента, как он начал обмениваться Вестниками с сирой Блау — а ведь они решали, кто это будет — Малыш начал вести себя так, как будто знает про леди все и лучше всех. Как будто это Сяо был с ней в Храме, а не Каро, как будто это Сяо удирал в горах от тварей, трясясь в санях на этом забытом Марой Севере. Нет, это был он — Каро! Ка-ро! А слать Вестники разрешили Сяо, только потому что возможный родич?

На месте сиры Блау он бы держался от таких родичей подальше.

Малыш подгреб под себя подушки, и пристроил на них темноволосую голову, выдохнув с облегчением — артефакты тепла в комнате сразу установили на максимум — и в спальне было прохладно, это единственный вопрос, по которому они сразу сошлись во мнениях.

Каро изучил в зеркале отражение — и вздохнул.

Малыш единственный из пятерки — красил волосы. Косметические плетения с седины слетали, но травяные смеси, усиленные эликсирами, давали долгосрочный эффект. Красил фанатично, чтобы ни единой белой пряди не было волосах.

«В качестве протеста», — говорил Таджо. «Пройдет», — говорил Бутч. Они никогда это не обсуждали — не принято — какие причины на самом деле привели каждого из них, заблудших, на факультет менталистики, и от чего каждому из них пришлось отказаться, но… то, что Сяо дознавателем быть не хотел — догадывались все из звезды.

Тиль выбрал факультативом Целительство, у Ашту боевка была поставлена лучше, чем у выпускников основного факультета, Таджо разбирался в рунах, и писал исследования по иллюзиям, и только он, Каро не разбирался больше ни в чем, кроме менталистики, и никогда не мечтал ни о чем другом.

Каждый из них легко мог стать кем-то другим, если бы не был дознавателем, кроме него, Каро. И кроме малыша Сяо, которого вообще интересовало всё, за исключением основных дисциплин, и при этом он умудрялся учиться лучше. Когда Каро просиживал в библиотеке за свитками декады — Сяо развлекался в городе, но потом получал высший балл, а ему, Каро приходилось натягивать на удовлетворительную оценку.

И этот Сяо — красит волосы. Некоторые идиоты совершенно не ценят того, что имеют. Того, что дается им легко.

Каро погладил баночку в кармане пальцами.

Совсем скоро.

Он вернется, и тогда мать сможет ходить на рынок с высоко поднятой головой. Мало просто иметь сына дознавателя — но сыном, награжденным «звездой», стоило гордится.

Каро знал, что в спальне, в шкатулке, что запиралась на ключ, который всегда носила на шее, мать хранит карточки. Все, с самого начала его карьеры, любовно вырезанные из Имперского Вестника. Незаслуженные награды развращают — Каро было стыдно, но он признавался в этом себе честно — получив одну «звезду» он начал хотеть ещё, и, возможно, через десяток зим… у него будет своя пятерка и он займет место «Ведущего». Мечты были такими смелыми, что даже мечтал Каро тихо — чтобы эти мысли не услышал никто, выставив несколько щитов сразу, и потом прятал в самый дальний угол сознания.

Малыш всхрапнул, откинувшись на подушках и засопел — Шахрейн сказал им выспаться к вечеру.

Он не сказал им ни да, ни нет, когда к нему пришли из Управления. У отдела ревизий появилась масса вопросов к Таджо Шахрейну после событий на Севере. Что ждет его здесь? Ничего. Таджо останется Ведущим — это понимали все. Райдо — предан Шаху, как собака, Лидо — тому бы только давали сбегать в госпитали на практику, и больше ничего не нужно. Сяо — вообще не интересует карьера. А он — Каро? Что делать ему? Десять-двадцать зим служит под началом Шахрейна? Он — человек простой, и хочет простых вещей — должность, деньги, и потом заслуженная отставка, чтобы было на что содержать семью. Ему обещали всё — полную амнистию, если всплывут нелицеприятные факты, защиту, компенсировать откат от клятвы, и даже… пятерку. Свою пятерку, в которой он будет Ведущим, потому что никто не захочет брать к себе «крысу».

Единственное, что нужно — это добровольно свидетельствовать. Точнее подтвердить то, что скажут. Проблема была только в одном — ему по-настоящему нравилась сира Блау, а то, что копают не только под Таджо, это понимал даже он. Единственная сира, которая не считала его никчемным.

Да или нет? Он так и не решил, что ответить менталистам из центрального Управления.

Каро с недовольством покосился в зеркало на храпящего Малыша — если бы не Сяо, это он сейчас ежедневно обменивался бы Вестниками с леди, это он собирал бы смешные случаи за день, коллекционировал сплетни и выдумывал, что такого остроумного написать сегодня.

И леди читала бы и смеялась. Так, как не должна смеяться ни одна леди — слишком свободный смех. Каро нравилось, как леди Вайю смеется.

«Да или нет, Каро? Да или нет». Ему нравилась леди Блау, но ещё больше нравилось ощущение власти — он сжал и разжал кулак несколько раз — кольца негромко щелкнули. Мысль о том, что будущее Таджо — их блистательного и великолепного Ведущего, которого выпестовал сам Ашту; будущее всей пятерки, которая относится к нему так высокомерно, и… будущее леди Блау… будущее второй Наследницы … у него прямо вот здесь! Пальцы сжались в кулак — кольца щелкнули ещё раз.

Если он скажет «да», если выберет то, что выбрал бы любой здравомыслящий Высший на его месте… интересно, как скоро леди Вайю перестанет смеяться.

* * *
К приему гостей мы опоздали, задержавшись в Храме. В холле мы разминулись с несколькими хаджевцами, которые одарили меня сухими кивками. Меня, но не Геба. Слуги забрали свертки с покупками и уведомили, что нас ожидают в большой гостиной.

Купол тишины не ставил никто — веселое щебетание и смех дам было слышно ещё в коридоре. В комнате было тесно — в глазах зарябило от количества драгоценностей и разноцветных нарядов леди, как будто это не камерное послеобеденное чаепитие, а малый прием.

Все кресла и две тахты были уже заняты — дамы окружили двоих кавалеров в форме курсантов Корпуса таким вниманием, как будто зиму не видели мужчин. Аксель улыбнулся широко, вальяжно поприветствовав меня домашним жестом. Справа от него сидела смеющаяся Марша, слева — Фей-Фей и одна из дуэний. Леди Тир занимала одно из центральных кресел, бдительно контролируя ситуацию.

На второй тахте, в окружении сразу пяти дам сидел мой драгоценный жених, с которым мы только сегодня ночью обменялись клятвами в храме Мары. Сир Иссихар Дан собственной персоной.

— Леди Блау, я полагаю, — Дан в отличие от брата дословно следовал правилам этикета — встал и поприветствовал по всем правилам, поцеловав воздух над моей рукой, — вы очень похожи на брата. Разрешите представиться — сир Дан.

— Польщена, — я выполнила традиционный поклон, пытаясь незаметно выдернуть руку — Иссихар предупреждающе сжал кисть напоследок и отступил обратно — к своей боевой «звезде» дуэний, которая грела ему место на тахте.

— Чаю?

Пока мы рассаживались — Фей освободила мне место рядом с братом, официально представлялся Гебион, как личный ученик и вассал, я успела осушить пиалу залпом и поперхнулась.

— Вайю, — укоризненным шепотом протянула Фей-Фей, аккуратно похлопала по спине и потянулась за чайничком, а леди Тир вопросительно приподняла бровь.

Накладывать купол тишины, находясь среди гостей — вопиющий моветон, поэтому я придвинулась к Аксу поближе, но не успела произнести ни слова — дверь открылась, и слуга с поклоном проводил нового гостя. Невысокий — всего на голову выше меня, стройный, одетый в тщательно выглаженную и вычищенную артефактами форму Корпуса, подслеповато щурясь на свету, в гостиную вошел… будущий претор Фейу.

— Фейу! — гаркнул Аксель почти мне в ухо и радушно махнул в нашу сторону рукой. — Тебя только за грань посылать! — И я только сейчас разглядела, что в руках сира Фейу коробки с пирожными, судя по вензелю — одной из местных кондитерских.

— Кузен, — Марша поднялась с тахты медленно, демонстрируя все изгибы фигуры, а голос стал таким непривычно низким и томным, что я обескуражено обернулась на Фей-Фей. Та покрутила пальцем у виска, делая вид, что поправляет прядь, закатила глаза и указала на соседнюю тахту… на сира Иссихара Дана.

Я поперхнулась чаем повторно. Пока меня хлопали по спине, на этот раз уже вдвоем — Фей аккуратно и Аксель со всей силы, сиру Фейу освободили ближайшее к нам кресло, и он успел достать и натянуть на нос очки в тонкой золотой оправе.

— Позвольте представиться, — проговорил он бодро, — леди…, - запнулся и начал неудержимо краснеть, глядя прямо на меня. — Леди…

— Блау, — выдал Акс басом, снова хлопнув меня по спине так, что я качнулась вперед. — Моя сестра. Нам северянам, нужно держаться вместе в этом жарком месте, — хохотнул он весело.

Претор Фейу — я просто не могла называть его по другому — смотрел на меня прямо и укоризненно и я помнила этот недоуменный взгляд отчетливо: «Неужели опять вы, леди Блау? На вас опять жаловался центурий».

И… начала краснеть в ответ.

Тишину, повисшую в гостиной, разбил резкий звук прикосновения донышка пиалы о блюдце — Иссихар поставил чашку на стол и с холодным интересом смотрел в нашу сторону.

— Можно мне ещё чаю, леди. Купаж прекрасен, — выдал он, лениво улыбнувшись одной из дам.

— Вы знакомы? — Марша наклонилась вперед с жадным интересом, почти упав на колени Акса.

— Нет…

— Да…

— Да, — исправился сир Фейу, неловко потрогав дужки очков.

— Мы не были представлены, — пояснила я громко, — поэтому это нельзя считать официальным знакомством. Естественное желание, увидев кого-то из дома, в чужом пределе — поприветствовать…

— А где вы встретились? Это так романтично! — перебила меня Марша. Фейу хотелось заткнуть — улыбалась я уже с большим трудом.

— Действительно, — прохладный голос Иссихара звучал ровно. — Романтично.

— Случайная встреча на улице, — выдала я, и сир Фейу горячо и торопливо закивал в ответ. Исси лениво поднял бровь и переключился на окружающих дам.

Конец допросу положил Аксель, предложив попробовать пирожные. Мы обсудили погоду, Турнир, расписание, работу артефактов тепла на Арене, Ярмарку, предстоящую Гранолу, отличие Севера и Юга, отличие радушия Севера и Юга, отличие еды Севера и Юга… пока, наконец, гости не разбилась на несколько небольших групп по интересам и я смогла поговорить с Аксом.

— Ты никогда не говорил о своем друге, — я показала взглядом на Иссихара, который поощрительно улыбался, наслаждаясь вниманием дам, и не обращал на нас совершенно никакого внимания.

— Друг? — Акс фыркнул мне в ухо. — Твари подземные ему друзья и шекки пустынные…

Как оказалось, для охраны и соблюдения порядка на Турнире в Корпусе решили совместить с занятиями в тройках. Команды формировали с разных курсов.

— С целью обучения взаимодействию, — скривил губы брат. — И… я проиграл этому змею место в тройке. Теперь до конца Турнира мы связаны в одно целое, куда один, туда и двое.

Тройка — Аксель, Дан, Фейу? О, Великий!

— Оу… когда успел проиграть? — выдала я быстрее, чем успела подумать, но Акс пропустил это мимо ушей, слишком сосредоточенный на том, как много внимания леди оказывают его сокурснику. Дан просто купался в женском внимании.

— Утром, после построения. Теперь он будет таскаться следом, если желает, — высказался Акс сквозь зубы, — как будто этому змею действительно хочется быть представленным нашим дамам, как будто он сам не справился бы…

Мы дружно посмотрели на Дана, который развалился на диване, окруженный дуэьями.

— Ровно пять, пробормотала я тихо, — настоящая «боевая звезда» и «ведущий».

Одна предлагала чай, другая сласти, третья обмахивалась веером, четвертая рассказывала что-то очень увлекательно, пятая…

— … это они ещё не знают, что им ничего не светит, — высказался Акс мстительно. Разочарованный — на него не обращали внимания.

— Почему? — я отпила глоток чая.

— Он из этих, — Аксель заржал так, что на нас обернулись — леди Тир с укоризной качнула головой — сережки сверкнули на свету — как же все-таки хороша мать цыпленка.

— Из этих?

Акс оборвал себя на полуслове.

— Тебе не надо знать, — выдал он наконец. — Есть те, у кого гаремы из девочек, а есть те, у кого из мальчиков…

— М-м-м… раз вы учитесь вместе… ведь вместе же? — Акс рассеянно кивнул, увлеченный наблюдением за соперником, которому доставалась большая часть женского внимания, — значит ты бы мог ему понравиться?

Аксель поперхнулся чаем, задел блюдце — пахлава высыпалась на скатерть.

— Я — мужик! — прошипел он надменно. — Вот где я их всех!

— Значит, мог бы, — я оценила его взглядом. — Ты у меня очень красивый мальчик.

— Мелочь! — прошипел Акс в ухо и так приобнял за шею, что почти придушил. — Запомни, это оскорбление для мужчины! Если бы этот змей не обыграл меня утром, получив Слово, ноги бы его не было в нашей гостиной!

— Рука, пусти! — вывернулась я и треснула его плечу. — И это гостиная Тира, — добавила язвительно. — Ковер, тахта на которой ты сидишь, пиалы и даже чай!

— Чай мы принесли с собой, — рассеяно добавил Аксель, снова отвлекшись — к сиру Иссихару подсели сразу ещё две дамы, когда освободились ближайшие кресла. Марша следила за соседями с таким же пристальным бдительным вниманием и не выдержала первая — подобрала юбки, сделала знак слуге переставить кресло и… томной походкой пошла на штурм крепости.

— О, Великий, — я простонала это тихо, но вслух, и сбоку согласно хихикнула Фей, прикрывшись веером — глаза её лучились смехом. — Как же Квинт? Любовь до грани?

Фей неопределенно пожала плечами.

— Где Тир?

— У распорядителей, — тихо шепнула Фей. — Вызывали ведущих. Мистер Сяо на днях обещает быть в Хали-баде, — она коснулась помолвочного кольца на пальце. — Просит о визите.

— Соглашайся. Вам нужно налаживать отношения. Малыш Сяо предложил встретиться — можем составить компанию.

Фей благодарно посмотрела в ответ, но не успела ничего ответить — Аксель не выдержал следующим, сорвался с места, буркнув мне — «займи Фейу», отправился отвоевывать территории у неприятеля. И мы остались втроем в этой части гостиной.

Разговор не складывался — все общие темы уже обсудили, сир Фейу на аккуратные вопросы Фей отвечал односложно, а потом вообще уткнулся носом в чашку. Когда леди Тир подозвала Фей-Фей, мы вздохнули с облегчением.

— Леди…

— Сир…

— Вы первая.

— Я бы хотела попросить вас молчать об обстоятельствах нашей первой встречи, — выдала я прямо.

Он закивал торопливо.

— Ваш… брат… сир Аксель… тоже, — Фейу снова начал краснеть, — тоже…

— Тоже бывает в борделях, — закончила я спокойно. — Как и вы.

— Великий, это не те темы, о которых стоит знать юным леди…

— Знать или обсуждать?

— И то и другое, — ответил сир Фейу решительно нахохлившись. — Вы… Ваш… Вы нашли вчера… кого искали?

— Несомненно, — пробормотала я, наблюдая, как Марша практически прямым тараном теснит дам, чтобы добраться ближе до Иссихара. — Это может быть проблемой… — последние слова я произнесла вслух.

— Не переживайте, — успокоительно пояснил мне Фейу. — Вы переживаете? Я знаю, что вы дружите с кузиной. Сир Дан… совершенно… безопасен.

— Правда? — На самом деле переживать следовало за Иссихара. Когда у Марши такое выражение лица — это не кончается ничем хорошим. Она решила доказать что-то Квинту? Или себе?

— Правда… он… он…, - сир Фейу опять запнулся, замялся подбирая слова — глаза за стеклами очков стали совершенно беспомощными.

— Это не те темы, о которых стоит знать юным леди, — помогла я ему. — Знать и обсуждать.

— Вам лучше объяснит брат, — выдохнул он с облегчением.

— Уже объяснил, — я улыбнулась мягко и нежно. Претор Фейу хорошо потрепал мне нервы в свое время. — Есть гаремы из девочек, а есть из мальчиков. Сиру Дану нравятся мальчики, красивые — мальчики, — подчеркнула я.

Сир Фейу открыл рот, но я закончила быстрее.

— Вы — красивый. Брат объяснил мне, что из всех дам в этой комнате, сир Дан определенно выбрал бы именно… вас.

На этот раз на нас обернулись все. Вообще. Включая слуг. Я — сияла невинной улыбкой, совершенно красный сир Фейу сверлил гневным взглядом Акселя, прикрывая предательское пятно на штанах — он перевернул пиалу с чаем.

Леди Тир только слегка повела бровью и хлопнула в ладоши — и слуги засуетились.

— Прошу вас сир, следуйте за нами…

— Леди, — Фейу отдал мне по-военному короткий салют, — вынужден откланяться, но я вернусь…и ваш брат пояснит вам в чем именно он был не прав.

Я благосклонно кивнула.

— Блау, на два слова, — бросил он Аксу, выходя из гостиной.

Нацедив себе ещё пиалу, я прикрыла глаза, вдыхая глубокий и насыщенный аромат — купаж прекрасен, нужно будет узнать у брата, где его заказывать.

Исси наблюдал за мной с прищуренными глазами — я отсалютовала ему пиалой, и начала подекадно вспоминать первые две зимы в Легионе. Каждый момент, когда мне хотелось всё бросить к псакам или прибить претора Фейу. У меня впереди целая турнирная декада, чтобы освежить это в памяти.

Сделала небольшой глоток — с наслаждением, и ещё один — определенно, вкус последней чашки отличается от предыдущих. Чай на вкус стал внезапно изумительно прекрасен.

* * *
В Мастерскую я вошла, помахивая статуэткой наперевес. Точнее в стандартный зал для занятий с Наставником, на первом ярусе, недалеко от холла, который Кантор любезно отдал нам, и переоборудовал во временную полевую лабораторию по артефакторике.

«Если нужно заниматься — следует делать это дома».

Геб обтачивал заготовки — и горка накопителей — самых простых и дешевых, была сложена перед ним в большой чаше. Я выбрала один камень — прозрачно-зеленый с золотистыми прожилками и покрутила на свету — определять породу на глаз должен уметь каждый артефактор. Я же могла только сказать, что это — простой, очень простой накопитель.

— Геб. Геб! — пришлось звать дважды, чтобы он оторвался от работы. — Топаз?

— Хризолит, — ответил он, не задумавшись и на долю мгновения. — Я закончил заготовки, нужно готовить цепочки плетений. Ты определилась с назначением артефактов?

Гебион с ехидной улыбкой указал рукой на кучу заготовок — все мои.

— Несправедливо, — пробормотала я, сравнив количество — с его стороны стола лежало всего четыре кольца, которые скоро станут артефактами. Дядя — безжалостен, но он не сказал, какие кольца должны выйти.

Я потрогала заготовки — стандартное золото.

— У тебя есть широкие? Под мужские стандартные кольца, которые не стыдно будет носить сиру?

Геб пожевал губы и неуверенно кивнул.

— Сир Блау не выдал, но можно найти в городе — здесь должны быть лавки, но Вайю, у нас нет накопителей под широкие кольца. В задании сказано — обычные.

— Задание — у тебя, я — наказана и дядя обозначал только число готовых артефактов. Накопители будут после аукциона, в конце декады. Сделай, — я задумчиво постучала пальцем по губам, — четыре на всякий случай.

Геб пожал плечами и кивнул.

— Сможешь открыть? — я пододвинула статуэтку Немеса по столу. — Должно открываться по крови, но моя не работает.

Но Гебион не мог, подтвердив слова мистрис Лидс после короткого изучения — и даже не стал дотрагиваться.

Мне срочно нужен кто-то одной крови с тетей Аурелией.

* * *
В дуэльном зале я насчитала две следилки. Одно плетение над входом — кто приходит заниматься, и второе — было вплетено в общий защитный купол, который исправно срабатывал, гася избыточные всплески чар.

То, что я обнаружила всего две, скорее всего означало, что их больше — вряд ли Тиры оставили бы это на волю случая. Слишком много горячих голов под одной крышей, слишком много юнцов, самолюбие которых намного превышает расчетные круги их источников, могут захотеть выяснить отношения между делом.

А лучше старого доброго поединка ещё ничего не придумали и за тысячу зим.

Меня это волновало мало — определить, передают ли плетения отложенные записи на кристаллы, я не могла, и это было не важно. Для всех — я медитировала уже тридцать мгновений, заняв место на одном из плетеных ковриков в центре зала.

Дуэльный был меньше нашего в поместье, но для городского дома — подходящим, и оснащенным по последнему слову магической науки — от меня ждали проявления любопытства, и я не стала разочаровывать — запустила режим одиночного боя, но не сражалась — Тирам достаточно догадываться, но совсем не обязательно знать, по каким схемам меня тренируют, а записи со всех поединков они получили и так.

Тридцать мгновений я потратила зря — сколько не пыталась, попасть в круг аллари без Сейра у меня не вышло. То, что на совместных тренировках выглядело легким, сейчас не давалось совсем. Как будто само присутствие аларийца рядом — любого аларийца, и было ключом доступа. Или я действительно безнадежна, как ученица, как говорит мастер.

Надоевшая к вечеру повязка на руке раздражала, и хотелось свалить все на нее, но… плохому Высшему все плетения плохи.

Через пять мгновений я открыла глаза — ещё две безрезультатные попытки, и этого достаточно, чтобы сделать выводы.

Мне нужны аларийцы. Или… они полностью закрыли мне доступ в круг, чтобы я оценила важность Мастера.

Охрана должна была передать просьбу о встрече южным Старейшинам. Табор был далеко, но то, что Хали-бад аллари вряд ли оставили без присмотра — очевидно, слишком важная точка на карте южного предела, чтобы упускать ее из под контроля.

Что-то менялось, происходило — я чувствовала, но не могла объяснить. Мастер Сейр, так горевший обучением дома, на Севере, не выходил на связь уже два дня — вызвали на изнанку, как пояснили мне аларийцы. Ликас… не известно где и что с ним. Из тех аллари, на которых можно положиться — все остались дома, не считая тройки — но их статус был слишком низок, чтобы что-то решать в аларийской иерархии.

Двери дуэльного зала вспыхнули по периметру дважды и открылись раньше, чем я сняла защиту с двери, пропуская Хозяина.

Кантор был одет по-домашнему — штаны, легкая рубашка с закатанными по локти рукавами, в расстегнутом вырезе светились темным золотом две цепи — толстая и витая от малой родовой печати, и тонкая, но не менее крепкая — «Звезды Давида».

— Параноик, — пробормотала я тихо. Учитывая число накопителей на пальцах, наполненных под завязку — камни только что не гудели от силы, «звезду», количество охраны — Тиры ждут нападения со дня на день, или серьезно опасаются чего-то. Знать, что задумал Глава рода Тиров мне не хотелось — хватало своих проблем, если бы Блау поменяли сторону — дядя сообщил бы об этом. Пока я и Кантор на одной стороне — это всё, что мне нужно знать.

— Это врожденное качество характера, — парировал Тир любезно, щелкнув кольцами. Диаграмма выбора противника и схемы боя появилась перед ним серебристой сеткой.

— Я не закончила, — я похлопала ладошкой по циновке, наблюдая, как Кантор выбрал программу — «один против всех».

— Закончила, — любезно уведомил он. — Руке требуется отдых и уход. В комнате ждет целитель, под окнами стоит охрана, и ещё одна тройка будет патрулировать ярус. Я очень надеюсь застать тебя утром на том же месте, где оставил вечером.

— Зайдешь проверить?

— Зайду пожелать цветных снов на ночь.

Я пожала плечами, и, поправив повязку, пошла на выход. Тир думает, что он — самый умный и предусмотрительный. Иссихар думает, что он — самый умный и предусмотрительный.

А я — несообразительная и безответственная. Перед самым уходом, прощаясь, Дан сказал собраться и ждать его вечером, после первых звезд. Как именно Исси будет вытаскивать меня из поместья меня не волновало. Хорошая невеста должна дать возможность продемонстрировать жениху собственную изворотливость — и доказать, что выбор был верным.

А я была хорошей невестой. Очень хорошей. Правильной. И Квинт мог бы подтвердить это, если бы вспомнил.

* * *
В кабинет Главы Яванти входил бочком, демонстративно втянув живот, чтобы даже краешком халата не задеть высокомерного слугу первого Наследника, с которым столкнулись в дверях.

Какой хозяин — такие и слуги. Все вассалы, преданные лично первому из наследников Данов, были высокомерны, цедили слова так, как будто это последний бурдюк воды в пустыне и до оазиса ещё далеко, и считали себя выше остальных слуг — обливая презрением при встрече. Яванти мог бы многое сказать им — в лицо, и сделать, но сир приказал — избегать конфликтов, и он избегал. Улыбался — тупо и молча, хотя щеки уже сводило от улыбки.

Но на этот раз — и он признавал это — повод выказать отношение был. Глава всегда при встречах с третьим сыном выставлял первого за дверь.

В кабинете было жарко — под куполом тишины, установленным прямо по центру кабинета, сверкали плетения. Глава открывал и закрывал рот — беззвучно, но так быстро, что Яванти поежился — сир Иссихар стоял расслабленно и совершенно ровно, ни на шаг не пытаясь отклониться от молний, которые потрескивали на кончиках пальцев отца.

— Немес, ашес! — ему пришлось подпрыгнуть и увернуться — одно из плетений срикошетило о защиту кабинета и почти подпалило ему зад — новые штаны! А ставить стационарный купол или защиту в кабинете Главы может позволить себе только смертник.

Управляющий Данов — правая рука Главы стоял на стратегически важном месте, вычисленном путем многократных опытов — на углу около стеллажей, в нише — туда не долетали плетения ни из какой точки, и держал щит. Тонкая серебристая пленка закрывала дальнюю часть кабинета и стеллажи со свитками — Глава может позволить себе спустить пар, но ничего ценного пострадать при этом не должно.

Яванти поклонился Управляющему, как Старшему по рангу и получил сдержанный кивок в ответ. Помощник Главы держал щит с привычным спокойствием — даже кончики ресниц не дрогнули, когда в воздухе опять сверкнули плетения, и Яванти успокоился — значит, нравоучения запланированы и все пройдет по плану.

— Я спрашиваю тебя! — прогрохотал Глава на весь кабинет и Яванти немного напрягся от неожиданности — купол тишины сняли слишком резко.

— Я всё сказал, — господин Иссихар выправил манжеты формы, дернул плечом, перебрасывая длинный хвост за спину, и щелкнул пальцами, давая ему знак — на выход.

— Семейное наказание! — выдохнул Глава гневно, и Яванти быстро посмотрел на Управляющего — у того на лице не дрогнул ни один мускул — и выдохнул с облегчением. Пугает.

— Как вам будет угодно. Отец.

— Глава! Если твои действия отражаются на репутации всего Клана — здесь нет твоего отца, до тех пор пока ты не научишься думать о последствиях.

— Чтобы думать и предотвращать последствия для этого есть первый Наследник, который заботится о репутации клана днем и ночью, — ответил сир совершенно равнодушно. — На прошлом семейном совете уже решили, что я бесполезен для рода, являюсь угрозой для клана, запятнав честь отношениями с Наставником, обвиненным в …

— Отказавшись разорвать отношения с Наставником Чи, — проревел Глава, — не смотря на отзыв контракта.

— Именно этому вы меня учили, отец? Предательство человека, который являлся моим Учителем с четырех зим сделает меня полезным для рода? Которого для меня выбрали лично вы?

— Иссихар, — голос Главы немного смягчился, и Яванти сделал шаг назад, пытаясь стать как можно незаметнее. Клятв и обетов на нем было больше, чем блох на верблюде, но всё равно каждый раз он чувствовал себя неуютно, присутствуя при семейных разборках. — Тебе уже не нужен Наставник, ты можешь справляться самостоятельно.

— Мне нет места в Клане, — произнес сир Исси так же равнодушно. — Это вы пояснили мне очень доступно. И дали время до конца обучения. Я выполнил ваши условия.

— Я не говорил выбирать невесту Кораев!

— Дословно звучало: «когда возьмешь в жены „одаренную“, можешь делать что хочешь», — сухо поправил Иссихар. — Без дополнительных условий. С технической точки зрения — невеста ещё не жена, но помолвка в храме Мары была скреплена по всем правилам.

— Ис-си-хар!

— Родословная сиры Блау чище, чем у любой «одаренной» Юга. Темный дар в активной фазе, вторая Наследница Клана, — господин кивнул на стол Главы, заваленный свитками. — Время собрать и проверить информацию у вас было.

— Мы не готовы к переделу, и Кораи не отдадут невесту так просто.

— Готовы. И леди Блау не невеста рода Корай. Леди — невеста из рода Данов. И Даны не отдают свое. Помолвка заключена на десять зим. После окончания обучения я имею право поехать на Север — знакомиться с семьей невесты. Войти в другой Клан — или изгнание, альтернатива очевидна, — так же равнодушно пояснил сир Иссихар. — Ваша единственная задача, отец — получить разрешение в Запретном городе.

— Единственная задача? И что я должен объяснять в канцелярии? Как? Зачем второй Наследнице ты?

— Это любовь, отец.

Яванти вздрогнул — Глава сдвинул брови так, что казалось молнии из темных глаз полетят без всяких плетений. Сегодня он был согласен с Главой полностью — сир Иссихар перегнул палку.

— Мы влюбились. С первого взгляда, так глубоко, что решили пойти против воли семей и заключили помолвку, — голос его господина был холодным и равнодушным. — Леди провела со мной половину ночи. В борделе. Есть только два выхода — либо меня по-очереди вызывают Наследник и Глава рода Блау, либо вы не будете противиться любви и открыто выступите против клана Корай в Совете.

— Вон отсюда, — произнес Глава свистящим шепотом, и Яванти показалось, что он услышал шелест чешуи.

Кабинет, как и поместье, они покинули стремительно. Яванти семенил быстро, не всегда поспевая за широким шагом господина — тот почти летел, спеша покинуть гостеприимный дом. И не произнес ни одного слова — господин ответил на незаданный вопрос сам.

— Отец согласится, — произнес сир Иссихар утвердительно, определяя положение созвездий на темном небе. — Я дал ему возможность получить то, что он так давно хотел.

* * *
Управляющий привычным жестом схлопнул плетения и окинул стеллажи придирчивым вглядом — не шелохнулись ли драгоценные свитки. Он уже не раз и не два в крайне деликатной форме рекомендовал Главе проводить встречи с третьим Наследником в дуэльном зале. Или на тренировчной площадке. Или в зале для обучения, да мало ли мест в доме, где стоит стационарная защита?

Вестник перед ним робко вспыхнул.

— Первый Наследник ожидает за дверью, — информировал он Главу, но тот отмахнулся, глядя в темное окно.

— Направь прошение об аудиенции в канцелярию. Завтра первым порталом сопровождаешь меня в столицу.

Управляющий опустил ресницы, прикидывая количество распорядителей, которые нужно преодолеть, чтобы добраться от дверей канцелярии до самого сердца Запретного города — приемной Фениксов. Каждому нужно подготовить подарки, иначе они могут потерять там несколько дней, а господин наверняка планирует вернуться к ночи.

Знакомый Вестник вспыхнул перед ним ещё раз — уже яростно и тревожно.

— Первый Наследник ожидает за дверью, — повторил он сообщение вслух, и Глава снова отмахнулся — раздраженно и резко.

— Почему… почему он не первый… — господин говорил беззвучно, но он давно научился читать не то что по губам — по выражению глаз, желания сира.

Управляющий отвернулся, потому что господин имеет право на личное, даже от вассалов. Он и так знал — этот разговор с самим собой господин вел уже много зим. Спорил и обвинял.

Почему не первый сын, а третий. Почему эксперимент не удался. Почему все пошло не так. Что он упустил, где ошибся.

Каждый из этих вопросов останется без ответов.

У одного есть сила, но нет ума. У второго есть ум, но он не подходит для продолжения рода и для того, чтобы занять место Главы клана.

— Подготовь свиток — для официальных встреч, — выдал Глава после недолгого молчания. — Завтра первым порталом отправь Нарочного к Главе клана Блау. Следует знакомиться с новыми родичами.

* * *
Городское поместье Тиров в Хали-баде

спальня леди Блау

Флейт было две. Одна — яшмовая, молочно-белая, с тонкими зеленоватыми прожилками, вторая, бирюзовая, как вода в чистом пруду. Обе коробки уже ждали меня на туалетном столике, когда я вернулась с тренировки.

— «Снег перестал идти только к первой страже, белояшмовой пеленой укрыв землю. Весь мир казался выточенным из нефрита…», — нараспев продекларировала Фей-Фей, едва коснувшись кончикам пальцев флейты. — Кто дарит тебе такие подарки, Вайю? — она усмехнулась — и на щеке мелькнула лукавая ямочка, почти как в те времена, когда в роду Ву было всё хорошего, и вся тяжесть мира лежала на плечах деда. — Тот, кто не знает, про запрет Главы, — пропела она тихо. — И это не Тир, — закончила Фей уверенно. — Мы были на ярмарке вместе — у тебя будет много флейт, он выбирал для тебя другую…

Я щелкнула крышкой, пряча подарок Иссихара, и убрала коробки в ящик стола. Кольцо вместе с малой печатью предательски мелькнуло в вырезе халата.

«Клятва молчания, клятва молчания!» — он молчал — это правда, соблюдая договор, но присылать такие подарки — это равносильно тому, чтобы объявить об этом вслух. Помимо коробки с флейтами, Дан прислал лекарскую корзину, доверху заполненную мазями и фиалами, несколько верхних платков, которые носят вместе с кади, и целую коробку с пахлавой. Красно-оранжевой пахлавой, — щедро присыпанной сверху той самой особой специей, которая по цвету напоминает хну, которой южные невесты расписывают руки накануне свадьбы.

— Вайю, — голос Фей звучал утвердительно и тревожно. Она смотрела на небольшие кусочки сладостей, уложенных горкой, и на цепочку, которая виднелась на моей шее. Вырез домашнего халата был слишком большим — я была не уверена, что она не видела кольцо. — Скажи мне, что это не то, о чем я думаю, — она подняла вверх правую руку — помолвочное кольцо рода Сяо сверкнуло на свету. — Скажи мне, что ты не задумала что-то безумное…

Я подцепила пахлаву и сунула в рот Фей, чтобы заткнуть.

— Не говори, — выдала она, прожевав, и стряхнув крошки с уголком рта.

— Фей…

— Не говори, — она замахала руками — рукава взлетели крыльями, — я не хочу знать. Мне не надо знать, тем более, если это… что-то безумное.

Несколько мгновений мы жевали молча, отдавая должное изыскам южной кухни.

— Сир Блау убьет тебя, — выдала Фей флегматично, — если это то, о чем я думаю. И меня вместе с тобой…

— Тогда уж леди Тир и всю «боевую звезду» дуэний, которых отправили следить за нами.

— Великий, Вайю, что ты творишь! — простонала она тихо. — Последнее время ты делаешь совершенно сумасшедшие вещи! Нет, нет, — замахала она руками, видя, что я открыла рот, — ничего мне не говори! Ни слова! Совершенно ничего, я ничего не хочу слышать, кроме «ясной ночи, Фей-Фей», «ясного утра, Фей-Фей»! И Тиры! Они негласно несут ответственность, у-у-у, — она прикрыла глаза в изнеможении.

— Ясной ночи, Фей-Фей, — произнесла я послушно и выполнила придворный поклон — приглашая ее на выход.

— Вайю, — сестра уже взялась за ручку двери, но помедлила. — Ты же знаешь, если тебе нужна будет помощь — достаточно просто попросить. Без объяснений. Просто скажи — и я сделаю.

— Я знаю, Фей, я — знаю.

Как только закрылась дверь спальни, я бросила на комнату купол тишины и достала подарки. Бирюзовая флейта выглядела красиво — почти как море на побережье у Хэсау в теплый сезон.

Я пошевелила пальцами и взяла несколько нот, сфальшивив — нужно приноровиться играть в повязке. Звук был чистым, прозрачным и нежным, яшмовый камень потеплел, нагревшись от дыхания, а по гладкому боку хотелось скользить подушечками пальцев — по всей длине. Исси явно разбирается в музыкальных принадлежностях.

Наиграв несколько простых куплетов, я убрала коробки в стол, но расстаться с флейтой не смогла — сунула за пояс.

Лучшая гарантия хорошего сна — это флейта, которую можно нащупать под подушкой.

Повязка мешалась и я сбросила ее на тахту. Выплела чары времени, щелкнув кольцами — нужно одеваться. Ясной ночи мне пожелали уже все — Тир, на этот раз в присутствии дуэний, которые под видом заботы проверили комнаты, Марша, которая до сих пор не могла успокоиться, и последней была Фей-Фей. Надеюсь, ночью мои комнаты будут только моими.

Вчерашний наряд Тир конфисковал, а второго у меня не было — пришлось одеть одно из легких летних ханьфу, которые заботливо приготовила Нэнс. Платье было слишком мятым — у меня не было артефактов, и слишком нарядным для ночи, но самым темным из всех — почти цвета болотной зелени, чтобы не светиться в темноте маяком. Надеюсь Дан оценит мою предусмотрительность.

Домашний халат я одела сверху — на всякий случай, если кто-то ещё решит пожелать «ясной ночи». Перетащила тарелку с пахлавой на тахту, забралась на кровать, поджав ноги, и, поглаживая флейту, приготовилась ждать Иссихара.

* * *
Пустыня, недалеко от сигнальных вышек

Старейшина смотрел вдаль — охряно красный диск уже скрылся за барханами. Там, где лучи касались земли, песок казался красным, как будто пропитанным кровью. Обжигаще горячий воздух дрожал маревом, размывая границы, преломлялся на свету и рождал миражи.

Казалось вот-вот, и поднимутся над барханами головы верблюдов, и белые тюрбаны, чуть покачиваясь, выстроятся в неровную линию… и можно подумать, что у них получилось — караван вернулся и они нашли способ пересечь пустыню без помощи Высших.

— Сейр продолжает настаивать, — последнее слово аллари произнесла на выдохе — кончик трубки полыхнул красным, и запах дыма смешался с запахом костров у палаток, и еды.

— Мы в меньшинстве, — произнес старейшина, легко проведя ладонью по глазам, чтобы стряхнуть мираж. — Их хорошо заняли на изнанке, и пока нет Ликаса — заменить его некем.

— Или нет желания заменить, — произнесла старуха утвердительно. — Потому что они боятся.

— И потому что боятся…девочка не предсказуема… — покладисто согласился он. Зная друг друга много зим, они научились понимать друг друга с полуслова. — Даже не думай, Сейла, — произнес он угрожающе. — Нас и так слишком мало в Совете.

— Хакан, — прошипела старуха. — Источник тоже не предсказуем, но никому не приходит в голову бояться пламени.

— Мнение «Помнящего» на руку Совету, а он высказался однозначно — оставить девочку в покое, никаких тренировок, никакой помощи, пока она на Юге. Или она выживет, или…это ее выбор.

Ликас подставился так глупо и так не вовремя. Только Хранитель мог бы пойти против решения Совета и Помнящего.

— В покое! Мы потеряем всё, чего достигли, если откажем в помощи! — старуха резко перевернула трубку и выбила остатки табака несколькими решительными движениями.

Старейшина проследил, как черный пепел подхватывает и кружит ветер, перемешивая с золотыми песчинками.

— Я слушал сегодня пески… будет Буря. И никто не знает, что она принесет с собой.

Сейла молчала. Седые косички, украшенные лентами и бусинами подрагивали на ветру.

— И ты — тоже чуешь, — произнес он утвердительно. — Грядет — Буря, иначе ты не упустила бы возможность повидать внучку.

— Место Нэнс на Севере, и мы разговаривали сегодня в круге.

— Место Нэнс рядом с девочкой, но… сейчас здесь слишком опасно, — тонкая багряная полоска почти истаяла на горизонте, впитавшись в песок. — Тень от крыльев Феникса накрывает землю, — произнес он размеренно. Доводы Совета были в чем-то не оспоримы — девочка слишком слаба, слишком неопытна, и может раскрыться по незнанию. Слишком опасно — не тогда, когда рядом один из Фениксов. Поэтому ей закрыли доступ в круг, поэтому — лишили поддержки. Слишком рано — нельзя позволить, чтобы аллари связали с последними событиями.

— Я могла бы объяснить девочке лично, — Сейла упрямо тряхнула косичками, сунув трубку за пояс, и на миг вместо морщинистого лица он увидел юное, с гладкой смуглой кожей. Лицо девчонки, с которой они прыгали в таборе через костер много зим назад. Она повернулась — и глаза, глаза остались ровно такими же — жесткий взгляд, в котором полыхал темный непримиримый огонь.

— Встречи запрещены. Девочке передадут завтра, и ты не будешь ничего делать, Сейла. Ты не пойдешь против решения совета. Нэнс, — использовал он последний из возможных аргументов. Она спрятала внучку на Севере — сама, добровольно отправила к чужакам, отказалась от личного общения, чтобы держать ее подальше. Потому что Нэнс родилась слабой. Но её достанут и там. У них слишком мало голосов в совете, а Сейр уже использовал свое право.

— Она не простит, — произнесла Сейла обреченно, и он выдохнул — сдалась. — Она верит только Ликасу, и будет считать всех аллари врагами.

— Она должна сделать выбор, — повторил он терпеливо. «Пока крылья Феникса накрывают юг, аллари не будут помогать Избранной. Проверка. Сделать выбор» — так выразился Помнящий, но он не сказал ни слова о том, что будет, если девочка выберет… Фениксов.

Глава 12. Часть 1
— Раздевайтесь, — скомандовала я, взмахнув флейтой. Сидеть на столе было неудобно — ноги не доставали до пола, но больше в этой небольшой лаборатории не было больше ничего.

Ничего, на что можно было бы сесть. Только печь, несколько полупустых стеллажей, два лабораторных стола и груда коробок, аккуратно сложенных ярусами в углу — видимо не успели разобрать слуги.

Алхимическая печь была новая — Иссихар не делал даже тестовый прогон — предохранитель — тонкая медная нить, на одном из кристаллов был не поврежден. Стулья видимо не успели принести тоже. Переезжали в явной спешке, как будто часть лаборатории перенесли с какого-то другого места, и ещё не успели разместить вещи и реактивы.

Дом Иссихара располагался на границе ремесленного и торгового кварталов. Добротный, но простой — в таких селятся купцы, а не сиры. Снаружи обнесенный высокой стеной в два моих роста из белоснежного камня, увитой редкими побегами южного винограда.

Дом — Исси, а не Данов. Их поместье располагалось за пределами Хали-бада, на границе с пустыней. Большая часть комнат пустовала и была закрыта — стояли одинокие ширмы, покрылись толстым слоем пыли накидки на креслах, гостиной не пользовались не знаю сколько зим. Толстяк — слуга Яванти, принес поздний ужин, и даже зажег свечи, от чего алхимическая лаборатория стала выглядеть просто смешно — я ела сидя на соседнем столе, а Иссихар — стоя, перелистывая при этом свитки. Самый романтический вечер, который я когда-либо проводила со своим женихом в обеих жизнях.

— Раздевайтесь! — повторила я нетерпеливо. Хотелось закончить побыстрее, перейти к делу и вернуться в поместье Тиров. Несмотря на переезд — слуги выучили то, что является важным для господина и исполняли это неукоснительно — в лаборатории было очень холодно. Очень. Почти так же, как осенью у нас в подземельях. Толстяк не мерз, видимо привычный к такому режиму, Исси — блаженствовал, и только я, несмотря на принесенную тонкую тряпку, которая на юге по какому-то недоразумению называлась шалью — почти отбивала дробь зубами. И даже горячий чай со специями не поправил дело.

— Уступаю леди, — он взмахнул свитками и склонился в издевательском поклоне.

— О, Великий! — я спрыгнула со стола, и начала быстро расстегивать застежки, и развязывать пояс. Исси наблюдал за этим с холодным отстраненным любопытством. Стянула ханьфу с плеч, оголяя плечо — татуировка уже почти полностью зажила — знак штандарта шестнадцатого легиона чернел на белоснежной коже. — Это всё, — убедившись, что он — рассмотрел, я одела платье обратно, и застегнулась. — Теперь вы.

Выражение лица Иссихара было странным.

— Вы знаете, что означают татуировки на Юге, леди Блау? Точнее, что значат татуировки женщин?

Я забралась обратно на стол и закуталась в подобие шали.

— Нет, но вы сейчас мне поясните, — изучать их обычаи так глубоко прошлый раз мне было не интересно.

— Это знак принадлежности, — три широких шага и он останавливается рядом, касаясь кончиками пальцев плеча. — Обычно наносят знак рода мужа, как только женщина приходит в клан. Ваша, — он сделал паузу, — означает — дословно, что «леди принадлежит шестнадцатому легиону», судя по штандарту. Всему. Шестнадцатому легиону.

— Хвала Великому, что не десятому, — пробормотала я тихо.

— Недопустимо, — бросил он веско. — Для невесты рода Дан.

Я прищурилась — Иссихар стоял почти нос к носу, и даже так был значительно выше — пришлось смотреть на него снизу вверх.

— Леди на Севере подчиняются мужу. И Главе. Вы — пока не муж, а дядя не против. Знак принадлежности я предпочитаю трактовать немного иначе. Это мой — шестнадцатый легион. И он принадлежит мне, целиком и полностью. Там служил отец, дед, там будет проходить практику Аксель. И это вы, а не я, будете представлены чужому клану, — добавила я тихо. — Если вам придет в голову идея следовать южным обычаям — я не буду против. Мы посетим целителя, и вам нанесут татуировку рода Блау на плечо.

Иссихар немного наклонил голову на бок — длинный хвост качнулся сзади — и замер. Он даже не моргал — просто смотрел — и этот изучающий застывший взгляд, как у змеи, заставлял напрягаться.

А потом он неторопливо, глядя прямо в глаза, начал развязывать завязки на штанах.

— Верха будет достаточно.

— Татуировки есть и снизу.

— Мне будет вполне достаточно тех, что сверху, чтобы знать и при необходимости продемонстрировать насколько близкие у нас отношения.

— Желания леди — закон, — Дан издевался, но ни тон голоса, ни выражение лица не выдало его. Он развернулся ко мне спиной, и одним слитным движением, не расстегивая застежки полностью, стянул с себя и нижнюю рубаху и верхний кафтан.

Смуглая кожа переливалась в свете свечей. Светлее, гораздо светлее, чем обычно у южан, но темнее, чем у любого с севера.

— Нанести татуировку на плечо не получится, — констатировал он холодно, медленно развернувшись ко мне, уверенный, что спину я уже рассмотрела. — Ни на правое, ни на левое, ни на спину, ни на грудь…

— Значит, обойдемся без татуировок, — выдохнула я, сосредоточенно изучая рисунки, чтобы запомнить.

— Вас ничего не смущает, леди Блау?

— Смущает, — я кивнула. — Не полностью запомнила то, что сзади. Развернитесь ещё раз.

Иссихар послушно сделал медленный оборот вокруг своей оси, чтобы я рассмотрела. Смуглыми и чистыми у него были только ладони — до запястий, и шея. Точнее тот кусочек обнаженной кожи, который должно быть видно, если ворот распахнут полностью. Все остальное — было черным. Полностью черным. Краска была набита так плотно, что даже если бы я искала — найти место для ещё одного рисунка было бы невозможно.

На плечах у Иссихара, извернувшись в кольца несколько раз покоился змей. Не то маленькое подобие змея, которое было набито у Таджо — нет. Змей, чешуйки которого были размером с ноготь моего пальца. Кольца обвивали талию в несколько слоев, так, что казалось Дан сейчас просто задохнется, сжатый со всех сторон, хвост спускался куда-то ниже под линию брюк.

Руны, рунные круги, двойные и тройные связки — настолько сложные, что не то что понять, даже прочитать приблизительное значение было сложно. Знак рода Данов, выбитый на груди, и ещё пара татуировок на руках, которые были сделаны в форме браслетов — и тоже изображали змей. Вот кто чтит Немеса и своего змеиного предка — Квинты жалкое подобие родов, которые действительно помнят о том, кто они.

— Ограничители, — видя мой интерес — он поднял руки, и немного крутнул запястьями, демонстрируя змеек. — Вы удовлетворены?

— Полностью. Десятый проверяли… проверяли в свете последних событий в столице?

Десятый легион, как у нас шестнадцатый — был расквартирован недалеко, в пригороде Хали-бада. По-крайней мере раньше казармы стояли именно там. После волнений в Легионе — больше всего пострадали четвертый, десятый и восемнадцатый, и мне хотелось бы знать — что чистки здесь окончены. Чтобы чувствовать себя в безопасности. Что никто не зайдет в южные ворота с артефактом-подавителем в руках, ведя за собой дивизию «пустых».

— Полностью, — эхом откликнулся Иссихар, натягивая рубашку. — И легионеров, и Корпус. Всех военных.

— А… сиров?

— А что на Севере есть те, кто допустил проверяющих в Клан? — Исси обернулся с интересом.

— За проверку Кланов отвечают Главы.

— Юг выполняет все приказы Императора и в этом не отличается от Севера, — закончил он равнодушно. — Перейдем к испытаниям.

Я согласно кивнула, растирая замерзшие пальцы — Дан запретил купол тепла в лаборатории, но если исполнять Зов — мы должны выехать в пустыню, и там я согреюсь.

Иссихар забрал меня из дома, миновав слуг, и привез к себе, почти на другой конец Хали-бада. Как он обошел защиту дома — таки не сказал, но судя по тому, что прошел только он один — артефакты.

По пути мы успели обсудить практически всё. Что до конца Турнира — он будет держаться на расстоянии — мне не нужны проблемы ни с Кораями, ни с Тиром. Что дяде я скажу лично, когда приедем через декаду представлять его клану. Если будет разрешение Запретного города, чтобы помолвка была принята официально — мне понадобятся только две вещи — согласие дяди и признание алтаря, причем, я надеялась сначала получить второе, и тогда мне не понадобиться первое — дяде не останется ничего другого, кроме как согласиться, если помолвку с Иссихаром признают предки. Идея договориться с предками мне представлялась более простой и понятной, чем… договориться с дядей. Надеюсь, присутствие рядом Данда немного смягчит его, и он будет настроен слушать. По-крайней мере я очень на это рассчитывала.

Иссихар ходил из угла в угол, настраивая что-то — сила вспыхивала и гасла, пульсируя в воздухе, пока не обошел всю лабораторию. Сеть над нами полыхнула голубыми искрами, заключая зал в клетку — силовые линии переливались на потолке, сияли на стенах, и даже на полу — я поджала ноги, чтобы было лучше видно.

Защита. Если камни по углам — фокусы, значит рисунок — я присмотрелась к едва видным линиям на плитах — силовые лучи. Такую мощность не выставляет даже дядя, когда проводит испытания.

Это значило… я буду мерзнуть. Никакой пустыни сегодня мне не светит — «Зов» будем испытывать здесь.

— Вам не нужно… — Иссихар пошевелил пальцами в воздухе, изображая игру на флейте. — … распеться?

— Нет, — я нахохлилась и сунула руки под мышки, чтобы согреть и пальцы и флейту. — Но я не уверена, что смогу играть в таком холоде.

— Зимой на Севере теплее?

— Мы — прогрессивные люди, и прогрессивные люди в третью тысячу зим давно используют купола, а не… — я потрясла кисточками того, что Толстяк Яванти назвал «шалью».

— Можете активировать купол… — произнес Иссихар равнодушно.

Я радостно щелкнула кольцами.

— … но когда защита придет в резонанс с вашими стационарными плетениями, сеть опустится и разрежет вас на кусочки — при такой мощности фокусных лучшей, два стандартных купола — а у вас два стандартных, и запас силы источника третьего круга, это хватит, чтобы продержаться примерно, — он сделал вид, что считает — два мгновения. Чтобы погасить «защиту» нужно четыре мгновения.

Я сунула пальцы обратно под шаль. Когда Дан приедет к нам, я позабочусь, чтобы у него в комнате было очень тепло. И чтобы дядя отдал приказ всем слугам без исключения — обеспечить гостю привычный режим — жаркого юга.

— Повторите последовательность действий, — приказал он, расстегивая манжеты и закатывая рукава у рубашки.

— Один. Активация кровью. На третий счет, я начинаю исполнять Зов. На пятнадцатый — играю «Колыбельную» — проговорила я быстро. Одно и то же — в который раз.

— Не пересекаете линию круга, — Дан ещё раз указал на сияющий голубым периметр вокруг стола, на котором я сидела, и пошел к дальним стеллажам, на одном из которых стояла распакованная коробка. Пара мгновений, и сияющий зеленым фиал вспыхивает в свете магических светляков. Медицинские закаленные иглы, плетения инъекций и Иссихар резко выдыхает, прикрыв глаза, и повторяет операцию.

Эликсиров-ограничителей с таким цветом я не помнила. Странный состав.

Дан щелкнул пальцами, и проекция времени зависла под потолком — прямо под силовыми линиями, ещё одно плетение — и начнется отчет. Я вытащила ритуальный нож и удобнее перехватила флейту, приготовившись играть, но… круг вокруг стола полыхнул, отзываясь на чужую силу.

Спину обдало холодом — лопатки заломило, и шея покрылась мурашками — опасность.

Опасность, Блау!

— Сир Иссихар, — протянула я насторожено. Исси стоял спиной ко мне, подняв руки с закатанными рукавами — кончики пальцев сияли силой. — Скажите, какой номер состава ограничителя вы вкололи? Сир …

— Семнадцатый…

Но… эликсира с таким номером нет в общем реестре.

— И это не ограничитель, — Исси обернулся ко мне с закрытыми глазами, одним слитным движением, как будто перетек из одного состояния в другое. — Это — катализатор, — когда Иссихар открыл глаза — радужки полыхнули золотом.

* * *
Северный предел, деревня на землях Блау

Старик не лез. Пристроился в сторонке — на широкой, отполированной до блеска деревянной лавке, у окна, чтобы не мешать.

Марта сновала по кухне, вытаскивала из ящиков — дверцы хлопали громко — тканые мешочки, перевязанные бечевой, открывала, нюха, морщилась и откладывала на две кучки — одну, ту, что поменьше на краешек стола — это возьмет с собой. И вторую — побольше — просто бросала подальше без разбора.

Глиняные горшочки, запечатанные воском, пучки трав с притолоки, пара полотенец — тут Старик крякнул, но ничего не сказал — зачем ей полотенца? Моток веревки, соль, камни — вес получался приличным, на Арке с нее сдерут дополнительные империалы.

А если учесть, что и сама аллари была не худой… Старик крякнул ещё раз — на этот раз от удовольствия, наблюдая, как крутобедрая, статная, ещё совсем почти молодая по его меркам знахарка, плавно двигается по маленькой кухне, чуть пританцовывая. Цветные юбки закручивались по подолу в такт звону браслетов, сережки поблескивали, темные — почти угольные пряди выбивались из под платка, обмотанного вокруг головы, и липли на потный лоб. Дом Марта топила жарко, как и все южане из кочевых, которые осели на Севере, но так и не привыкли к суровым зимам.

Тепло греет кости — и сейчасСтарик почти дремал, разморенный с мороза — за окошком мело — с предгорий пришла пурга, и все было белым-белым — шагу не ступить, руку вытяни — и пальцев не видать. Самые лютые декады после кануна зимы.

Дзынь-дзынь-дзынь.

Золотые кругляши рассыпались по столу, покатились, отскочив от лавки, упали на пол и прилетели прямо под ноги Старика. Он поднял пару империалов, покрутил монеты — рассматривая чеканный профиль на монете с одной стороны, и птицу с крыльями на другой — фениксы.

Монета взлетела вверх, под самую притолоку, сверкнув в воздухе блестящим боком, и Старик поймал империал в полете и прихлопнул, накрыв другой ладонью — монета упала аверсом.

Не повезёт.

Марта не обращала на него внимания, занятая тем, что собирала мелочь в узелок. Старик подбросил монету ещё раз, поймал и прихлопнул, задержав дыхание.

Аверс. Опять. Не повезёт. Но Видящая уже все решила.

— Что передает сын?

— На юге все тихо, — старый аллари выдохнул, вспоминая город, который видел в кругу глазами сына. Ему не нравилось всё — решение таборного совета и Помнящего — оставить девочку на милость Великого, и где? На юге. Не нравилось то, какие настроения были среди старейшин, не нравилось решение знахарки, не нравилось, что ей придется идти несколькими порталами, а аллари после такого количества чуждой силы всегда мутило. Не нравилось, что она решила закрыться от круга — это делало её слабой, но… Видящая решила.

Старик извернулся, устраиваясь на лавке поудобнее — тянуло и ломило спину, еще пару зим и он не сможет так же на равных работать с молодыми в конюшне.

— Оставь притирку.

Знахарка, немного подумав — все с полок лежало в беспорядке — перебросила ему маленький плоский горшочек, пахнущий привычно и терпко. Старик погладил шершавым пальцем гладкий глиняный бок и положил империал на крышку — птицей вверх.

Как же он — стар. Много зим назад — он помнил — эти золотые диски, которые принесли с собой «чужие» называли — «фениксами». Говорили «нет места в Империи, где нет фениксов», «крылья феникса простираются по всей Империи». В каждом доме, в каждом кармане. Сейчас эти желтые кругляши называют империалами, но что изменилось для аллари? Ни-че-го.

Старик ещё раз подбросил монету вверх, прихлопнул ладонью, но смотреть не стал. Дурной знак — если выйдет третий раз — не стоит отправляться в путь, но Марта уже все решила.

А он слишком стар, чтобы спорить с женщиной, которая уже всё для себя решила. Точнее с двумя. В то, что знахарка увидела что-то в своем блюде на воде, он не верил. Скорее старая Сейла решила начать свою игру. А «Видящие» — как ветер в поле, никто не удержит. Знахари всегда сами по себе — не таборные, и потому могут решать куда уйти и прийти — им везде рады. Прийти — и остаться, как Марта когда-то.

Совет — кучка старых идиотов, пока Ликаса нет, терять влияние нельзя — нельзя упускать время. Его сын не справится, а Марта… женщина всегда поймет женщину и найдет обходные пути.

— Не забудь положить, — он кивнул на маленький сверток, который передала Нэнс — Маги собирала всё самое любимое. Нужно напомнить девочке, где её дом, кто её любит на самом деле, и кто был рядом с ней все эти зимы с самого детства — аллари. Пока Ликас не вернется нельзя упускать возможности. Старик отправил бы на Юг и Нэнс, но Сейла уперлась. — Будь готова на заре — пошлю двоих доставить к порталу.

Марта задумчиво кивнула, вся в своих мыслях.

«Равновесие» — Старик вздохнул ещё раз. — «Давать и брать. Ограничивать, не лишая свободы. Охранять, позволяя учиться на собственных ошибках, и расти. Привязывать без цепей, приучать медленно, давая знания по капле».

Последнюю зиму он стал думать, что воспитывать юную сиру исподволь, стало слишком сложно. Раньше — было проще, но раньше она и не слышала зов круга — всё было понятно и привычно. Или просто он стал слишком стар для всего этого?

«Доверие можно предать только единожды». Именно поэтому он был не согласен с решением совета. Не важно, что Помнящий там видит — он лучше знал юную госпожу. Девочка — запомнит и не простит.

— Этот… Шаман опять здесь, — поделился Старик. — Возвращается снова и снова.

— Ждет на границе. — Марта не спрашивала — Марта утверждала. Посмотрела в окно и нахмурилась — метель разыгралась. Такое упорство горцев не нравилось никому. Это — их девочка.

«Долг духов» — так вещал горец. Шамана ловили, вышвыривали за границу — охрана получила четкие указания, вывозили в предгорья, грозили карами, но он возвращался снова и снова, утверждая, что должен поговорить с юной госпожой.

«В этом он был согласен с Главой Блау — горцам нечего было делать рядом с их девочкой. Ни одному из этих горных огрызков…» — спина стрельнула резкой болью и он простонал, проглотив ругательство. Они уже обожглись один раз с тем горцем из общины Сакрорумов, но они умеют исправлять свои ошибки.

Когда придет время, они сами расскажут, как можно разбудить двуединого Хэсау, который спит в подземельях дома. Горцы — отработанный вариант, им для этого не нужны Шаманы.

Когда придет время. Но сначала — девочка должна совершенно отчаяться. Потерять надежду и веру, и тогда её благодарность аллари будет безмерной.

* * *
Южный предел, Хали-бад

Встретив взгляд Иссихара — первое, что я сделала — поднесла флейту к губам и взяла пару фальшивых нот.

— Успокойтесь, — Дан примирительно поднял руки вверх, не приближаясь — держась на расстоянии. — Я не собираюсь бросаться на вас. Не знаю, кто именно проводи опыты на ваших «серых», но у них отвратительные алхимики. Я потребовал бы исключения из Гильдии за такую работу.

— Я уточню.

— Что именно?

— Я уточню, кто у них алхимик, если ещё раз окажусь у «серых». Мы так не договаривались, — я облизала губы. — Использовать катализатор.

Мы обговаривали совершенно иные условия. Великий! Никогда не следует полностью доверять Дану.

— Успокойтесь, — повторил он с нажимом. — Я реагирую совершенно иначе.

— В борделе это было очень наглядно.

— В борделе… я просто не смог вас разочаровать. Вы были так забавны, делая ставку на совершенно непроверенный метод воздействия. Не учли риски, не рассчитали время. При этом ожидали совершенно конкретного результата. Вы получили контроль и…

— … расслабилась, — прошипела я ядовито.

— …стали готовы вести переговоры, — поправил Дан вежливо и очень равнодушно. — Не могу найти ответ на один вопрос. Как наследница оказалась в гостях у «серых». Записи сделаны от первого лица, и если учитывать угол и высоту — ваш рост вполне подходит. Что вы там делали?

Слишком хитрый. Слишком. Я поджала губы, вспоминая, что залила в пирамидки, и не было ли там лишнего. Того, что могло бы дать пищу не нужным мыслям.

«Одиннадцать крупных мужчин, каждый выше и тяжелее меня в несколько раз… двенадцать серых размытых масок выше плеч…

… зал, который заполнялся Серыми…они шли и шли из боковых дверей и коридоров, начиная толпиться на верхних анфиладах, шли, как в трансе, пошатываясь — мелодия флейты звала их и манила… и лишь немногие сохранили ясность рассудка…

…бой, вспышки плетений вокруг купола, хруст крошева артефактов… два золотистых зрачка в пол моей головы… и глаза Я-сина. Только глаза, отливающие по радужке золотом, так же, как у Иссихара…»

Понял ли он, что это была попытка запустить формацию Вериди? Инъекции крови тварей любых видов не способны изменить генетический код, они способны только вызвать мутации. Необратимые. Мутации. Насколько далеко все зашло у Дана?

— Что вы делали в катакомбах? — терпеливо и медленно повторил Иссихар.

— Искала колечко, — выдала я, напряженно наблюдая за каждым его движением в мою сторону.

— Вы потеряли артефакт и он случайно закатился в катакомбы Серых?

— Именно так. Случайно.

— Поэтому вы пошли и решили забрать?

— Это было очень ценное колечко. Очень.

— …и почему всё закончилось так печально?

— Не хотели отдавать.

Иссихар молчал пару мгновений, изучая меня неподвижным взглядом, полыхающий золотом. Радужки вспыхивали едва-едва в такт биению пульса или в ритме работы источника — я пока не разобралась.

— Вы очень… трепетно относитесь к своим… артефактам.

— Дядя — заместитель Главы гильдии артефакторов. Это у нас семейное.

Мы договаривались испытать контроль — и обсудили условия — флейта, кровь, применение ограничителей. Почему он передумал и использовал катализатор? Что такого он увидел на записях?

От напряжения я согрелась — и это было единственным плюсом.

— Вы были в катакомбах не одна, — он не спрашивал, он — констатировал факт. — Но даже в тройке, работая в связке, вы сумели войти и… сумели выйти. Я хочу знать, насколько я должен усилить охрану своей невесты.

— Ни насколько. В кернских катакомбах очень ветхие перекрытия сводов.

— Очень не надежные конструкции, — вежливо согласился Иссихар. — Успокойтесь, — повторил он, глядя на то, как я не выпускаю флейту из рук. — Меня… приучали к крови с четырех зим. Я реагирую совершенно иначе, чем последствия…иных неудачных экспериментов. Порядок действий остается прежним. Я — запускаю отчет. Защита, — он показал на пол, — усилена, вам ничего не грозит. Показатели вы можете проверить сами. Я заинтересован в том, чтобы провести исследования… и отвечаю за безопасность своей невесты.

Показатели я проверила. Дважды. Плетения вспыхивали и гасли, доказывая, что Дан говорит правду.

— Если эти плетения пропускает защита — они работают, почему стационарный купол создаст резонанс?

— Я — солгал, — ответил Исси совершенно спокойно. — Учитывая, вашу схему эмоционального реагирования — холод вам полезен. В таких условиях голова работает более ясно и четко.

Я выдохнула сквозь зубы и активировала купол тепла — из принципа, а не потому что до сих пор мерзла.

— Кровь, и я запускаю отсчет, — Иссихар щелкнул кольцами, проверяя плетения времени под потолком.

Медлила я недолго — но надрез сделала таким маленьким, что кровь из пальца пришлось выдавливать. Исси не шевелился. Не шелохнулся и вообще никак не проявил заинтересованности. Значит, в борделе он обвел меня вокруг пальца.

Ещё один щелчок кольцами — и первый узел плетений времени начали вращаться, отсчитывая доли мгновений — один…

Глаза Дана ярко вспыхнули золотом, и он качнулся вперед так резко, что напугал.

…два…

— Иссихар, вы сказали, что кровь не действует, что вы реагируете свершено иначе!

…три…

— Я — солгал.

И он — прыгнул.

Глава 12. Часть 2
Со стола я слетела кубарем, упала на пол, и, вытянув вперед правую руку, активировала «Шторм», камень в кольце полыхнул силой, и воздушная волна впечаталась снизу.

Стол взлетел по касательной, припечатав Иссихара так, что тот отлетел, перекувыркнулся в воздухе, и мягко приземлился у дальней стены.

Облизал кровь в уголке губ и… прыгнул снова. И я снова активировала кольцо — воздушная волна столкнулась с его защитным куполом, вспыхнувшим серебристым заревом, от резонанса сил задребезжали фиалы и начали подниматься в воздух тарелки и приборы.

Хоп!

Чары схлопнулись одновременно, с щелчком, так, что заложило уши, как только я убрала силу с кольца. Бесполезно — стол слишком далеко, но…

— Леди!

Голова работа быстро, просчитывая варианты.

Отвлечь. Обезвредить. Быстро. Пока не начал плести. Максимум три заряда на этом атакующем, и второй артефакт слабее. Печь. Кристаллы. Два несущих столба поддерживающие балки потолка. Стол. Коробки. Стекло. Ножи.

Исси поднял вверх руки и замер, но я уже выбрала цель.

Удар!

И коробки в дальней части лаборатории взмывают вверх — усилить — и падают с оглушительным грохотом прямо на голову псакова Дана. Волну можно использовать по-разному.

— Леди Блау! — он кружился волчком, отбивая плетениями предметы — короба и фиалы разлетались в стороны, и ударялись о стены с глухим звуком. — Я солгал!

Ещё волна — и стол прямо за спиной Исси разворачивается и падает на него столешницей сверху, зацепив пару светляков под потолком — свет моргнул!

Отбил!

— ЛЕДИ! — плетения вспыхнули ядовитой зеленью — Дан развел руки, формируя чары…

Я перебросила флейту в другую руку, и вытянула вперед левую, задержав дыхание на доли мгновения — есть только одна попытка, только одна… Печь или стойки?

Против Дана мне не выстоять, молния сорвалась с ладони змеящейся дугой, и попала точно в цель — предохранитель одного из кристаллов печи…

Взрывной волной меня отбросило за пределы круга и протащило по полу, закружив, и… все стихло.

Хвала Великому, сработал только один кристалл из четырех — в этой модификации печей их должно быть ровно четыре.

Пошевелилась я только после того, как выставила «щит». Усиленный вариант — дядя других не держит. Попыталась подняться — осколки стекла противно хрустели снизу, подняла голову и… встретилась глазами с двумя золотыми империалами, которые сияли так ярко, почти как светляки.

Сир Дан молчал. Я тоже. Короткая царапина пересекала лицо Иссихара наискось, рубашка сбилась, и порвалась на плече, несколько верхних застежек он потерял.

— Вы взорвали мою печь, — выдал он спокойно и глаза полыхнули ещё раз. — Мою. Новую. Алхимическую печь.

Дан не шевелился и не предпринимал никаких попыток двинуться в мою сторону.

— Вы на меня прыгнули, — выдала я сипло. — И напугали.

— Вы всегда стараетесь уничтожить то, что вас пугает? Посмотрите на свои ладони…

Взгляд я не опустила, чувствуя и так, как горит и дергает разрезанная осколками ладошка.

— … если бы я жаждал крови — я бы уже сорвался, — пояснил он менторским тоном.

— То есть… вы солгали о том, что вы солгали? — я кряхтя поднялась с колен. — Кто даст слово, что не лжете сейчас? — и плавно отступила назад на пару шагов, держа впереди руку, на которой остался заряд на последнем атакующем артефакте. — И хотела бы убить — взрывов было бы четыре…

— Их и так будет четыре, — голос Исси звучал почти ласково. — Потому что кристаллы собраны в последовательную управляющую схему.

Можно подумать этого кто-то не знает.

— Оу, — я плавно отступила ещё на шаг к двери — медленно, чтобы сохранить равновесие — нужно покинуть лабораторию, пока не сработал следующий, покосилась на печь — на Исси, на печь — на Исси. — И сколько времени у нас есть?

— Нисколько. Это усовершенствованная модель.

Дальше запахло горелым, печь пыхнула, из жерла вылетело пару тонких струек дыма и… рвануло.

Раз!

Как мы оказались рядом — я не поняла, кроме того, что летели кубарем, сложив щиты, и Иссихар умудрился притянуть стол сверху.

Два!

— Поднять все щиты! — скомандовал он мне прямо в ухо, и несколько серебристых пленок защиты расцвели над нами почти непрозрачным куполом, перекрывая друг друга.

Три!

Хотелось чихать — в носу свербило. Когда пыль немного осела, и Дан убрал свой щит, я увидела что потолок над нами весь в змеистых трещинах. Опоры держались, балки перекрытий выдержали, но строить южане не умеют.

Решетка защиты так и светилась голубовато-белым, мигая — то тухла совсем, то вспыхивала по новой, создавая пляску теней вокруг. Но — устояла.

— Хорошая защита, — похвалила я искренне.

Дан не ответил — он широкими шагами — осколки хрустели под сапогами, двигался к …тому, что осталось от алхимической печи. К эпицентру взрыва.

Лабораторный стол накренился, и одна ножка немного погнулась, изменив форму, но — выдержал. — Качество, достойное алхимической гильдии, — пробормотала я тихо. — Хороший стол! — проговорила громко, специально для Иссихара, и даже похлопала одобрительно сверху по ножке.

Ножка надломилась и… осталась у меня в руке.

— Оу…

Глаза Дана опять полыхнули золотом, но уже не пугали — тесный контакт способствует увеличению уровня доверия и понимания.

— Это же не основная ваша лаборатория, — проговорила я весело. Никакой нормальный алхимик не стал бы работать в таких условиях, а Исси — нормальный алхимик. Мастер. У таких все на своих местах и печи без предохранителей, и полки ломятся от ингредиентов. — Перевалочный пункт?

Я отряхнула юбку от мусора — ханьфу можно выкидывать, не отчистят, и подошла ближе — полюбоваться. Печь восстановлению не подлежала.

— Ну кто же ставит защиту по периметру…, - протянула я сочувственно. — Я бы исключила печь из контура. Печь надо беречь — дядя не купит другую, если сломаю.

Иссихар молча сверлил меня золотыми глазами.

Я легонько тронула пальцем изящный металлический наличник с резной отделкой, который висел на последнем плетении, и… тот отвалился и рухнул вниз с жалобным звуком. Дзынь!

— Оу…

— Не трогайте ничего. Здесь.

Я сделала шаг в сторону.

— Ничего. Вообще ничего, стойте на месте.

Голубые линии защитной решетки на стенах мигнули в последний раз и сложились — из правого угла лаборатории раздался «чух» — и легкий, приятный слуху, треск — так трескаются хорошие фокусные камни. Некачественные трещат громче.

— Хорошие фокусные.

Исси медленно выдохнул. И ещё раз. Так же медленно.

— Мне показалось, или вы скрипнули зубами? И я бы рекомендовала ритм дыхания два-четыре-два. Эффективнее и сила стабилизируется быстрее. Приходится использовать часто, учитывая мою «схему эмоционального реагирования».

Исси молчал, деловито выбирая из груды мусора свитки по одному ему понятному признаку — одни отбрасывал, другие отряхивал и прижимал к себе.

Дверь скрипнула и на пороге, аккуратно, заходя бочком, показался толстяк Яванти.

— О, Немес ашес! — он даже замер на миг. — О, Немес ашес, храни нас, господин… господин? — господин даже не обернулся, методично выискивая что-то свое. — О, Немес! Немес! Немес! Печь!!!

Толстяк подпрыгнул, и почти вприпрыжку побежал вперед.

— Печь! — он развел руки, при виде того, что осталось от алхимического преобразователя. — О, Немес…, - Яванти почти плакал, — вторая печь за декаду, вторая и совершенно новая…как же так, господин?

— Дорого обошлась? — спросила я с искренним интересом.

— Дорого? Дорого! Очень дорого, госпожа!

— Это — цена доверия! — воскликнула я пафосно и взмахнула отломанной ножкой от стола. Исси перестал рыться в мусоре и замер. — Если бы кто-то не устраивал проверок, а просто — спросил. Просто, — я наступила на остатки одного из фиалов и стекло хрустнуло под сапогом — спросил. Я бы ответила. Предоставила записи, чтобы можно было увидеть мою «схему реагирования» и… последствия. Но, — я тоскливо улыбнулась Яванти, — доверие в парах приобретается много зим… и мы сделаем всё, чтобы научить твоего господина доверять.

Яванти поперхнулся воздухом и настороженно посмотрел в спину Иссихара.

— Будем учиться доверять друг другу, как и положено тем, кого связали узы Мары, — закончила я очень холодно. — И за ценой не постоим.

— Вы участвовали в экспериментах полного круга? — Иссихар наконец-то подал голос и развернулся ко мне.

Солгать? Или сказать правду?

— Я действовал по стандартной схеме. Вы — ученица Мастера, и не могли узнать ее, только если…

— … не участвовала. Ни единого раза. Ни в одном алхимическом эксперименте полного цикла, — выдала я спокойно. То, что было в Академии — не считается, там мы работали всей аудиторией.

— У вас ученическое кольцо, — произнес Иссихар очень спокойно. — Ученическое. От мастера Варго. Личный контракт.

— И? — я пожала плечами. — Все не такое, каким кажется.

Я прошагала вперед и вручила Исси ножку от стола, пристроив сверху стопки собранных им свитков. И похлопала по плечу.

— Мы — будем терять время. Постоянно. Если вы будете проверять, а не спрашивать. Я уверена, что эта проверка — не последняя. Будут ещё. Но на сегодня — достаточно. Мы тратим время на ерунду…

— … ерунду?! — Яванти взвился рядом.

— … скоро середина ночи. Либо, — я щелкнула ногтем по флейте, засунутой за пояс, — вы решаете, что доверяете, и я играю, либо я еду спать.

В лаборатории повисло молчание, только шумное дыхание толстяка и легкое потрескивание где-то в глубине печи, разбавляли тишину. Иссихар молчал, прикрыв глаза. И я почти чувствовала, как песчинки падают вниз, отсчитывая время.

Чего он боится — это понятно. У Данов нет заклинателей — ни одного, а Кораи никогда не стали бы сотрудничать. Как точно учили сопротивляться Исси, я не знала, но самый простой способ — дозировать воздействие. Что они делали? Возили его в пустыню, чтобы отголоски Зова докатывались до него? Или что?

И теперь — это возможность. Живой заклинатель, который готов сотрудничать. Не самый сильный — а я слаба, но живой — и воздействие будет прямым и направленным.

Я бы тоже боялась. Что меня подчинят. Что я не смогу сопротивляться. Что я буду выполнять все, что скажут звуки из нефритовой трубки.

— Я не собираюсь причинять вам вреда, — выдохнула я наконец. — Возможно, вы поймете позже. Вам придется принять решение — прямо сейчас. Доверяете, — я погладила флейту, — или нет.

Яванти шумно выдохнул ещё раз.

— Вы ведь держитесь подальше от Кораев? От всех Кораев? Готова поставить, что когда объявляют Пустынную охоту, у вас каждый раз находится уважительный повод для отсутствия. Поэтому — Корпус? Там нет заклинателей? А Акселю запрещено использовать Глас на чужой территории без разрешения… и наверняка с братом вы тоже стараетесь не пересекаться. Я — восхищена, — закончила я без тени сарказма.

Яванти едва слышно щелкнул кольцами — я уловила легкое движение пальцев боковым зрением, но Иссихар взмахнул ресницами и слуга замер.

— Мне не нужен жених, который как пустынный шекк пойдет на Зов любого заклинателя. Такой жених — бесполезен. Сейчас — вы бесполезны, — закончила я жестко. — Я предлагаю — возможность доработать состав и проводить полевые испытания до тех пор, пока вы не сможете противостоять любому воздействию. Я предлагаю вам — свободу, Иссихар.

— Господин не подчиняется Зову! — выдал толстяк уверенно.

— Правда? — я лениво приподняла бровь. — Тогда давайте проверим это. Прямо здесь и прямо сейчас, — вытащив флейту из-за пояса, я крутнула её между пальцами.

— Готовь лошадей. Едем в пустыню, — приказал Исси.

Толстяк посопел и замолчал на доли мгновения, но потом кивнул и попятился на выход.

* * *
В одной из спален на втором ярусе было почти чисто. Я провела пальцем сверху по ширме — слой пыли едва заметен — значит, тут убирают слуги.

— Вы справитесь сами? — голос Иссихара прозвучал слишком близко, но за ширмой я видела только смутный силуэт.

— Несомненно, — пропыхтела я тихо — одна из застежек ханьфу зацепилась за волосы, и отодрать пряди было сложно.

Комплект одежды, который выдал мне Дан, был мужским, чуть большеватым, но почти подходящего размера — штаны пришлось подтянуть и закатать. Слишком маленький для Дана и слишком дорогой для слуг.

«Переоденьтесь. Вы не можете ехать в таком виде» — скомандовал он мне сухо. Разве — немного доверия в обмен на свободу — это такой плохой обмен? Нет, идея о том, что Дан начнет мне доверять — глупая. Не начнет. И я — не начну. Воспитание не выбить парой пустых слов, но хотя бы начать двигаться в эту сторону — можно?

— Какой у меня второй родовой дар? — выдала я, придерживая зубами шарф — он был слишком большим, толстяка Яванти можно было бы обмотать им несколько раз.

Я перестала пыхтеть и прислушалась — тишина, и силуэт за ширмой не двигался.

— Мало времени на сбор информации или у рода Дан настолько плохие осведомители? Эмпатический, — выдала я любезно, не дожидаясь ответа. — Условия — спонтанная активация, на тренировку и управление потребуется несколько зим, — я тяжело вздохнула- эти зимы обещали быть сложными.

Иссихар молчал.

— Даром я не могу управлять. Пока не могу. Но вы знаете, что испытывает девушка, когда… эмпатия срабатывает не вовремя? Когда ты целуешься с мужчиной, искренне уверенная в том, что чувства взаимны и получаешь в ответ… презрение, гадливость, скуку и отвращение. О, отвращения совсем не много, но оно есть, — закончила я весело. — Это просто незабываемые ощущения — рекомендую, — я прицокнула языком.

Псаков шарф сполз на нос и не затягивался, и я снова распустила концы.

— Поэтому Дарин из рода Квинтов получил отставку, — уверенно констатировал Дан.

На миг я замерла, обдумывая эту фразу и выводы, которые сделал Иссихар. Дарин. Испытывал отвращение. Но целовалась я не только с ним.

— Чтобы получить отставку, нужно сначала сделать предложение. Я его не получала. Но получали авансы моя кузина, леди Фейу и полагаю ещё с десяток столичных сир. Пф-ф-ф, — шарф наконец-то занял положенное место — мужской вариант кади очень неудобная вещь. — Я не собираюсь использовать вас, — я отодвинула створку ширмы в сторону, чтобы Иссихар смог оценить, что я не перепутала предметы гардероба. — Бить в спину, или играть. Вы — умнее и старше.

Исси не повелся на лесть и даже не моргнул.

— Я действительно предлагаю безопасность, свободу и возможность заниматься исследованиями. Действительно хочу, чтобы вам было хорошо. Спокойно, чтобы вы были довольны. Потому что пока дар не стабилизируется, я буду чувствовать тоже, что и вы, — закончила я тихо. — А держать щит постоянно сложно, хотя бы дома, я хочу расслабиться.

— Сейчас вы тоже читаете? В лаборатории? В борделе? — выдал Исси быстро.

— Нет. Дома был всплеск — хватит на декаду. Тихо, — я постучала пальцем по виску. — Иначе дядя просто не пустил бы меня на Турнир.

Исси немного изменил позу — едва уловимо, но напряженная линия плеч расслабилась.

— Обратная эмпатия?

— Было, пару раз, но это ещё более неконтролируемо, — я даже затруднялась сказать, можно ли контролировать это.

Потому что, когда дар начал активно развиваться, случился… Таджо. Точнее случилось то, что случилось, и дар выгорел. Дотла. Это единственное, за что я Шаху была признательна — не чувствовать — это благо. Я бы сломалась. Совершенно точно, если бы пришлось справляться не только со своими эмоциями, но и с чужими, а на войне было так мало светлых моментов.

— Вы мне не нравитесь, — выдал Иссихар сухо, размяв пальцы. — Полезны, потенциально, но…

— И это прекрасно, — я широко улыбнулась. — Меньше всего я хотела бы, чтобы вы сочли меня привлекательной. Партнерство меня устроит вполне. Довольны вы — довольна я, спокойны вы — спокойна я. Очень простая схема плетений.

— Слишком простая, — прошептал он холодно. — И вы не учли взаимодействие. Родовые взаимоотношения — это система, как многокомпонентный эликсир, где каждая из составляющих может быть катализатором. Или… просто не совместима с основными ингредиентами.

— Дома все буду жить мирно, — прошептала я нежно. — И любить друг друга.

Иссихар вздернул бровь.

— У вас есть ползимы, чтобы найти общий язык с Акселем.

— Только Наследник? Не сир Блау? — Исси подтянул меня к себе за кончик шарфа и начал разматывать. Все-таки я сделала это неправильно.

— Когда… дядина предвзятость пройдет, я уверена, что вы найдете общий язык… обсудив несколько сложных тем, — я послушно повернулась вокруг, повинуясь жесту Дана. Дядя ценит ум и изворотливость. И если Иссихар действительно найдет лекарство…

— Готово. Вы потратили на переодевание на четыре мгновения дольше положенного. Следуйте за мной.

Исси шагал широко, совершенно не утруждаясь, чтобы подождать леди — мне пришлось бежать почти вприпрыжку и перепрыгивать через пару ступенек, чтобы поспеть.

Псаков Дан выслушал и так и не сказал — ничего! Как понять о чем он вообще думает и к каким выводам пришел!

— Сир, — пропыхтела я рядом. — Равноценный обмен был бы уместен. Какой родовой дар у вас?

Дверь черного входа была приветливо распахнута — на бархатном темном небе ярко светились южные звезды. Яванти уже держал коней под уздцы и нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Сир?

Исси взлетел на коня одним плавным движением и посмотрел на меня сверху вниз.

— Никакого, леди, — выдал он наконец. — Предки лишили меня дара.

Прежде чем я открыла рот, он уже развернулся, натянув поводья, и тронул коня с места.

Яванти бросился следом, как и первая тройка сопровождения из двух. А мы остались. Я, лошадь, и троица молчаливых охранников Данов, восседающая верхом.

Двор был голым — никакой приступочки, чтобы забраться в седло.

— Прекрасно! — пробормотала я тихо.

Очередная проверка? В то, что Дан вышел из себя из-за разрушения запасной лаборатории, я не верила. Только не из-за такой мелочи. Просить чужих слуг — унизительно. Никогда не следует отдавать приказ, если ты не уверена, что его выполнят. Или ты не сможешь заставить его выполнить.

Цокот копыт уже стих вдали. Стрекотали южные цикады, влажные ночные запахи пахли цветами и зреющим виноградом. Я взяла поводья, погладила мохнатую морду, и не торопясь двинулась за ними следом. Пешком. Насвистывая первые ноты имперского марша.

* * *
Поместье Блау, кабинет Главы

— Дело в Шахе, — Луций проследил, как пальцы бесшумно протарабанили по столу начало имперского марша и… застыли в воздухе на половине ноты. — Дело — в — Шахе, — задумчиво повторил Кастус.

Луций не понял, точнее он понял, что стареет — и это стало так явно в эту последнюю зиму.

— Шах? Шахрейн? — предположил Луций, поскольку было всего два имени, которые можно сократить таким образом, и только господин Шахрейн, сир Таджо из управления дознавателей, который являлся откровенной занозой в заднице, подходил под это определение. Но при чем тут менталист? — Сир Таджо Шахрейн?

— Возможно. Воз-мож-но, — по слогам протянул Кастус, — тогда многое сходится или наоборот, не сходится.

Ритмичные звуки имперского марша наполнили кабинет, и Луций пошевелил усами, и решил честно признать, что он не понимает ничего.

— Я старею, Кастус, воз-мож-но, — он повторил интонацию сира, — но я не понимаю, как это связано? — Он потряс свитком, которые принес Нарочный — Каст перебросил его почитать. В свитке четкими каллиграфическими буквами, с резкими четкими штрихами, с соблюдением всех положенных по этикету витиеватостей, которые он так и не постиг до конца, была просьба о встрече, больше походившая на требование. Что Глава южного рода Дан забыл на Севере?

Единственное общее, что могло бы объединять Блау и Данов — это одно единственное имя, та точка, в которой сходились интересы двух кланов — Кораи. И воплощение проявленной воли рода — сир Джихангир Корай. И хотя Главе Данов ответили вежливым официальным одобрением, визит был согласован на нейтральной территории.

Луций читал донесения с Юга — они бдительно держали руку на узлах плетений, если дело касалось Кораев, а Даны — давно и прочно заняли место в оппозиции. Вечные противники, вечные родичи, связанные кровью, и… вечные враги.

Пока Долг перед Кораями не закрыт, они даже дышали осторожно, чтобы горячие южные родичи не посчитали это игрой на их поле. Но как связана просьба Данов о встрече и сир Таджо Шахрейн?

— Записи Виртаса, занятия с Вайю и тот день, когда она очнулась, я пересматривал их недавно, — пояснил Кастус.

Вопрос — «зачем пересматривал» — Луций задавать не стал. Он — тоже пересматривал. Дважды, но только то, что относилось к обучению. Чему именно и как Светлый учил девочку.

— «Иллюзия удалась, просто блеск», «кто работал», «Шах», «новая разработка Серых», — процитировал сир Блау монотонно. — Сразу, как очнулась после шахт.

— Мы уже тогда решили, что это воздействие яда скорпиксов. Концентрация была достаточной, чтобы получить объемные, — он взмахнул широкими рукавами, — очень объемные видения.

— Достаточной, — также монотонно повторил Кастус.

— Есть диаграммы, записи проверяли целители…

— Проверяли, — ещё более монотонно подтвердил Кастус. — Но… что если дело не в этом?

«Не в этом?» — Луций поперхнулся воздухом. А в чем тогда? Дара предсказаний у них нет — все генетические карты и линии проверили давно и плотно.

— Сир Шахрейн… Шах, — мягко округлил имя одного из главных врагов Каст, — специализируется как раз на иллюзиях…

— Все менталисты специализируются на иллюзиях, — пробурчал Луций, — и он не единственный Шахрейн на всё Управление…

Это шутку судьбы он, как «грязный», находил особенно удачной. Высшие — высокомерны, но даже они вынуждены склонять голову перед силой. Таджо получил приставку «сир», был принят в Клан, и даже — как говорили — получил второе родовое имя, но продолжал пользоваться первым — Шахрейн, которое получил в роду матери.

— Верно, — Кастус согласно кивнул, подвинул две пиалы и начал неторопливо наливать вино, тонкой струйкой, подняв бутылку очень высоко, — не единственный. Но откуда это может знать Вайю?

— Слышала? Разговоры…

— Слышала, — согласился Кастус и передвинул бутылку над второй пиалой, наблюдая, как вино нарочито медленно и неторопливо наполняет чашку. — И про «Серых»…

Луций нагло забрал первую пиалу со стола и отпил, не дожидаясь, пока это сделает сир, причмокнул от удовольствия губами — мирийское было великолепным, и снова грузно осел в кресло — зимы давали о себе знать, у него начали болеть колени, суставы на пальцах — эликсиры, выписанные целителями помогали, но их действие слабело к вечеру и ноющая боль возвращалась.

— Тогда нужно учитывать весь список, — выдохнул он. Список того, что не сходилось — они составляли вместе, до того, как объявить девочку второй Наследницей. И пунктов там было много — один стабилизатор чего стоит — который сейчас успешно работает, Луций поморщился, вспоминая о Люциане Хэсау — он ничего не имел против, этот конкретный Хэсау ему даже нравился, чего нельзя сказать об остальных. А где один Хэсау — там и все, это знает весь Север. — И то, что Наставник Виртас изменил программу обучения… зачем будущего целителя натаскивать против менталистов? А разрушать иллюзии он учил целенаправленно… — И Светлые… ведут свою игру…

— Ведут, — прохладно согласился Кастус и отпил глоток, немного согрев фарфор в ладонях, хотя Луций никогда не понимал, почему так должно быть вкуснее. Сиры, что с них взять.

— И Кораи, — добавил Луций очевидное. — Глава Джихангир рассчитывает на помолвку. На две помолвки.

— Рассчитывает, — монотонно согласился Каст. Так монотонно, что Луций почти вспылил — насколько проще было работать с господином — сир Юстиний всегда прямо говорил, что думает. Точнее Кораи рассчитывали на три помолвки, но сир отказал им по причине бездетности леди Софи.

«Он просто не может рисковать так ещё раз» — введя в Род жену из клана Корай второй раз. Сир иногда выражался странно — он напрягся, вспоминая точные слова: «Софи была просто чудесной женой. Кроткой, тихой и послушной. Верной. И…бездетной. Кораи не получат Север, хотя однажды были уже точно уверены, что получили».

— Вайю не подчиняется приказам.

Луций не сразу понял о чем речь.

— Приказам… Главы? Прямым приказам?

Каст кивнул.

Но… Он быстро сопоставлял факты — печать Главы, которую прошлый раз оставили не Наследнику, а девочке и… ее слушается источник. Её силу он испытал на себе сам и она была не намного меньше, чем когда приказы отдавал Кастус.

— Мы… род меняет Наследника? Сила выбрала и указала на нового наследника?

— Нет, — Кастус усмехнулся. — Я проверял. Аксель — следующий.

— Тогда… — Луций не понимал ничего, и единственное предположение было абсолютно безумным, — … Вайю претендует на место Главы… сейчас?

— Вайю претендует? — Каст развеселился — лучики морщинок разбежались вокруг глаз. — Нет…Вайю предана роду… Она видит весь гобелен… предки выбрали её, но я пока не могу понять для чего… Я поднимал семейные хроники — такие случаи были, зафиксированы дважды, когда член рода мог действовать в обход приказов Главы… Клин?

— «Клин» можно проверить не ранее шестого круга, — ворчливо напомнил Луций, решив обдумать информацию позже. Это многое объясняло, до этого он не мог понять, зачем Кастус так резко изменил схему обучения девочки.

— Я давал слово Джихангиру. И сдержу его. Но я не запрещал Вайю принимать решение о помолвке самостоятельно. И не обещал, что их кандидат будет единственным.

Луций отпил ещё глоток вина и пошевелил усами. Вериди или Кораи? Кораи или Вериди? Он видел, какие кандидатуры юных Кораев утвердил сир Блау — все были как на подбор. Расчетливы, высокомерны, жестоки и отвратительны. Добавить сюда южное отношение к женщинам и реакцию девочки предсказать не сложно. Сир выбрал тех, кто не понравится точно.

Луций вздохнул — эту идею сира держать девочку в неведении он не одобрял. Даже второй наследнице будет сложно отстоять свои права на чужой территории, а в том, что если помолвка будет — она будет быстрой, не сомневался никто.

Он вообще считал, что любой муж может умереть при благоприятных обстоятельствах, если не найдет общего языка с его ученицей. Задача леди Ву — проста — просвещать исподволь. Донести мысль о том, что помолвка сейчас не в ее интересах — она же хотела учиться? Клан Кораев не будет нарушать вековые устои — их женщины вообще не учатся, но… и мужчины не часто уходят в чужой клан.

— Я дал ей право решать самой. Джихангир может попросить вернуть ещё один старый долг… последний…

«Непременно попросит» — подумал про себя Луций.

— …и я прикажу Вайю согласиться, — с отчетливым удовольствием протянул Кастус и отпил ещё глоток вина.

И тогда все долги Блау перед Кораями будут закрыты.

— Девочка вспылит… как обычно…

— Вспылит, — сир Блау прикрыл глаза наслаждаясь тончайшим купажом. — Непременно вспылит. Я очень на это рассчитываю. Твоя задача проследить, чтобы это произошло вовремя.

Луций кивнул — Нарочный с письмом уже ждал своего мгновения в Хали-баде. Такие вещи лучше не доверять вестникам.

— Нужно исключить приворот и любые виды магических воздействий.

Луций кивнул — не зря же он лично передавал леди Тир полный комплект диагностических артефактов — причем единственный комплект — больше такого в хранилище не было. Чтобы она проверяла девочку. Если Кораи не вмешаются — Вайю откажет, если ей не понравится жених, если она привычно проявит упрямство, если они верно просчитали её характер… слишком много «если» на вкус Луция, но так руки сира останутся чисты. Он выполнил обещание — слово, данное много зим назад, но при этом сохранит Север.

Жених из Вериди был уже подобран и не нравился Луцию — слишком смазливым было выражение лица на карточке, слишком женоподобными черты лица, слишком много …и слишком мало.

Леди Тир играла открыто и не делала секрета из своих устремлений — высоких устремлений — стать следующей леди Блау. Не главной женой — нет. Вдова её уровня могла претендовать только на статус Наложницы — которая получит статус второй жены, если появятся дети.

Тут Луций мог бы только посочувствовать — пример того, что выходит, если не согласовывать генетические карты, был перед глазами — уже совершенно точно очевидно, что дар повелевать тварями сиру Данду не передался в полной мере.

Точнее не передался совсем, если быть откровенным — и он бы сказал это Кастусу прямо в лицо, но… пока не мог. Тот не терял надежду, раз за разом таская сына в подземелья — и на завтра они запланировали поездку в шахты.

Максимум на что может рассчитывать бедный ребенок — вечная позиция третьего и то, что его одарят предки — пока было непонятно, какой дар от них получил новый член рода Блау. И получил ли вообще.

— Что с поисками?

— Никаких зацепок.

— Куда-же-она-дела-артефакт? — сир Блау отстучал костяшками пальцев по столу пару тактов. — Если бы ты был «сукой-Аурелией», Луций, куда ты спрятал бы ценную вещь?

— Хран, — он пожал плечами — хотя «храны» были проверены давно и все. Глава Блау числился опекуном и распорядителем всего имущества вдовы. — Или артефакта вообще не было. Если был — мы бы уже нашли бы его. Проверили все храны и ячейки, здесь и в Хадже.

— Был, — отрезал Глава и они оба посмотрели на стол, где под защитным мини-куполом, поддерживающим определенный режим, лежали остатки неработающей черной коробочки, оплавленной по краям.

Даже за это сейчас можно получить вызов в Управление, а за целую… целый работающий артефакт подчинения… если предположить, что он — есть — приговор. Который обжалованию не подлежит.

Луций артефактором не был, но основы давали всем, он смутно понимал, зачем это Кастусу?

Разобраться? Понять принцип? Чтобы… повторить? Он считал эту игру с божественным огнем слишком сложной. Столичные проверяют всех — на предмет татуировок. Легионеры, целители, чиновники — все были проверены первыми, и в принудительном порядке имели знак — чист.

Искали артефакт менталисты, искали и они. Допрос Аурелии ничего не дал — иначе поиски прекратились бы. Значит — один артефакт не найден. Или артефакта просто не существует.

— …или она не знала, что прячет, — произнес сир размеренно. — Аурелия никогда не была особенно умна — Ричард сделал плохой выбор. Если бы знала — менталисты вытащили бы это. Она не знала. Или… сработали ментальные закладки.

Луций кивнул — Управление не утруждало себя, прислав стандартный протокол о смерти, в результате стороннего воздействия в процессе получения информации. Как было на самом деле не узнает никто и никогда.

— Оставила Фло или Айше? Даже она не настолько глупа, — сир Блау продолжал отстукивать костяшками такты, размышляя вслух.

— И все вещи были досмотрены и проверены, есть список, — ввернул Луций. Каждая вещь, которую юная сира Айше забрала с собой в пансион, была учтена, так же как приданое леди Флоранс. У него до сих пор учащалось дыхание от художественного описания некоторых кружевных предметов женского гардероба — в писаре, составлявшем список, явно погибал романист. И обе кузины отвечали на вопросы Главы — точнее прошли допрос. Соврать под прямым приказом нельзя — не видели и не знают. Или твердо уверены в этом.

— Ищите, Луций. Ищите.

Вестники с разницей в мгновение, вспыхнули прямо перед сиром Блау. Поймав и распечатав первый, Глава нахмурился, и Луций неосознанно напрягся, не решаясь спрашивать.

Второй он перечитал дважды и развеял в воздухе, раздраженно щелкнув кольцами.

— Сир Ашту любезно отклонил предложение клана Блау и выразил недоверие в наших возможностях решить его деликатную проблему.

Луций поерзал в кресле. Новость была радостной и печальной одновременно. Радостной, потому что он не понимал, зачем вкладываются такие ресурсы и зачем им отставной менталист в поместье. Менталист с проклятьем — проблемный менталист. И печальной, потому что сир Блау очень не любил, когда его тщательно выстроенные планы рушатся.

Очень. Не любил.

Луций вздохнул, делая себе пометку шепнуть слугам держаться сегодня вечером от Главы подальше, и не попадаться на глаза без особой необходимости.

* * *
Южный предел, пустыня

В седле укачивало. Исси ехал рядом и молчал. Ворота — выход из города — мы уже давно миновали. Лошади были нормального черного цвета. Нормального. Какими и должны быть, чтобы их было не видно по ночам. Не то что Фифа…

Тоскливый вздох вышел слишком громким.

— Уже скоро. Десять мгновений, — отреагировал Иссихар. — Теперь понятно, почему вас оставили в клане. Ваш родовой дар, — пояснил он совершенно без всякого перехода. — Как же вас не любят предки.

Я нахохлилась.

— Очень не любят. Вас использовали, — терпеливо пояснил он, как маленькому ребенку. — Что должна делать сира в вашем возрасте? Блистать на приемах и выбирать ханьфу…

— Учиться! — рявкнула я тихо.

— …или учиться управлять даром. Вас превратили в оружие, сира.

— Оружие — это прекрасно, — парировала я.

— Пока вы только заготовка. Сырая. Набор ингредиентов, если хотите, — Иссихар поднял голову к небу и откинул часть шарфа с лица — теплый ветер взъерошил пряди волос на висках. — Чтобы разнородный состав стал зельем, эликсир должен сплавиться в печи. Пройти горнило огня и силы.

Я отвернулась, отказываясь отвечать на провокации. Всю дорогу Дан задавал каверзные вопросы и заставлял думать о странных вещах. Чего только стоил вопрос о Тире?! «Не попадает ли этот случай, под обратную направленную эмпатию?»

— Но…, - тут он сделал длинную паузу. — Эликсиры, артефакты и… оружие не создают себя самостоятельно. Всегда есть тот, кто управляет процессом. Направляет и следит, регулируя жар огня. На артефакты накладывают ограничивающие плетения, цепочки рун, чтобы они работали как надо, — он коснулся кончиками пальцев своего плеча. — Какую свободу можете предложить мне вы? Когда вы и сами не свободны. Не более свободны. Чем я.

Я натянула поводья — конь почувствовал мое раздражение и резко подался вперед.

— Через пять мгновений мы достигнем стоянки, — Иссихар подъехал ближе. — Времени хватит, чтобы подумать над последним вопросом. Кто создает из вас оружие, сира Блау?

* * *
Южный предел, поместье Ашту

Вещей было немного. Горка коробов и свертков, упакованных в плотную бумагу и тщательно перевязанных бечевой — по-дорожному, узлами на «длительное хранение» — возвышалась прямо перед главным входом.

Слуги торопились, и не нашли ничего лучше, чем бросить прямо на белые, отполированные за сотни зим плитки двора — скатерть. Парадную скатерть из большой гостиной. Цветы на ткани выцвели на солнце, или просто посерели от пыли — несколько последних зим ему было не до проверки артефактов — и прямо на нее сваливали вещи, перебрасывая по цепочке.

Айена не любила эту скатерть. Или любила?

Бутч — торопился. И дал понять слугам, что в свои последние дни он все ещё Глава рода Ашту.

Прохлада ещё не пришла из пустыни, и он тщательно боролся с любым проявлением слабости — в форме было жарко, а купол он не ставил специально. Чтобы подышать ещё немного горячим и сухим воздухом, который пах родными песками.

Кто думал, что они закончат вот так?

Ашту поднял голову вверх и прищурился, чтобы рассмотреть главные шпили на крыше второго яруса. Ночь была темной, звездное небо ясным, и им потребовалось сразу пять светляков, чтобы во дворе было светло.

Магические источники света мешали, и он щелкнул кольцами, опустив пару чуть ниже на два локтя — и глаза сразу перестали слезиться от света.

Кто, Немес ашес, думал, что род Ашту закончит вот так?

Штандарт на шпилях уже приспустили, и теперь почти совершенно бесполезная тряпка повисла, обвивая стек.

Бесполезная тряпка. Такая же, как он. Вылинявшая от бесконечных битв, и борьбы с самим собой и миром. Он — теперь просто старая бесполезная тряпка.

Ашту вздохнул, подвигал сапогом туда-сюда — песчинки зашуршали под подошвой. Артефакты двора и периметра последние зимы он не обновлял тоже. Все так быстро приходит в негодность, если нет крепкой руки рачительного хозяина.

Ашту вздохнул ещё раз, чуть громче.

— Ещё не поздно передумать, — голос Шахрейна был задумчивым, но совершенно спокойным. Шах не сказал: «Жалеешь?» — они уже все обсудили заранее.

— Хоть артефакты поправят и отрегулируют, — буркнул в ответ Бутч. Он тоже не сказал: «Жалеть уже поздно».

— Если хватит силы, — педантично уточнил Таджо.

— Если примет алтарь — хватит.

Ещё пару мгновений они наблюдали, как слуги выносят вещи, стоя плечом к плечу. Шах молчал и Бутч был признателен ему за молчание. Завтра приедут родичи, он проведет ритуал, и, если алтарь признает одного из со-родичей, добровольно сложит обязанности Главы.

Всё, что он делал, оказалось зря.

Выбрал Управление, поступил на менталистику, заработал проклятие, бросил развивать дар, бросил Юг, бросил Айену…

Тут он скрипнул зубами, как будто в рот набилось песка.

…бросил Айену одну на столько зим, и пока учился, и потом, когда выпадали редкие отпуска. А всё ради чего? Чтобы у нее было лучшее будущее. Безопасное. Чтобы у нее было всё.

Чтобы качать на руках её детей и когда-нибудь передать племяннику силу и Право по крови. Своей прямой ветви, а не побочной.

И к чему он пришел теперь?

— Аккуратнее! — голос Шаха хлестнул плетью, вспыхнули чары — он подхватил почти у самых плит что — то завернутое в плотную ткань.

Ваза? Он не помечал маяками вазы — этот фарфоровый мусор должен остаться здесь. Слуги засуетились ещё сильнее, путаясь друг у друга под ногами.

— Отдай. — Он сделал шаг вперед и требовательно протянул руку. — Вазу. Ко мне. Быстро.

Один из слуг перехватил поудобнее только что спасенный драгоценный предмет, и преподнес на вытянутых руках с поклоном.

— Господин…

— Иньский фарфор, — констатировал Шах уверенно, когда он отогнул уголок тряпки, чтобы посмотреть. — Не эпоха Грани, но на хорошем аукционе можно…

Он размахнуся и первый раз за этот вечер сделал то, что хотел на самом деле — бросил вазу прямо на плитки с высоты своего роста.

Шух! Дзынь!

Звук получился приглушенным.

— … ну или так — тоже неплохо, — совершенно спокойно закончил фразу Шахрейн. — Надеюсь, ты удовлетворен…

— Нет.

Он был бы удовлетворен, если ваза разлетелась на осколки. По всему двору. Такие же мелкие осколки, в которые превратилась его жизнь.

— Я бы предложил тебе отгул, взять несколько бутылок аларийского, но… неподходящее время. Сегодня арку прошли ревизоры, — равнодушно отметил Таджо, делая знак оцепеневшим слугам — продолжать работу. — И завтра тебе проводить ритуал.

— Они ничего не найдут. Мы спрятали узлы плетений.

— Возможно.

Ашту обернулся — Шахрейн стоял, по привычке, чуть выставив вперед правую ногу — чтобы сразу можно было перейти к атакующим связкам, чуть покачиваясь, и сложив руки за спиной, но даже сейчас Шах изредка сжимал и разжимал пальцы, тренируя гибкость суставов и… чтобы быть готовым.

— Наше прошлое всегда остается с нами, — выдохнул он низко — и даже ему собственный голос показался чужим и ломким. — Живет с нами, спит с нами, ест с нами… сколько бы зим не прошло…

— … и сколько бы раз ты не менял имя, — парировал Таджо с ядовитой насмешкой над самим собой. — Я — не умер, когда согласился войти в клан… Таджо. Ты не умрешь, если ответишь «да» — Блау.

— Не обсуждается, — он мотнул головой, и хрустнул кольцами. — Хочу уйти свободным. Жил, как… но умереть, как вассал — это слишком даже для меня. Блау не предложил мне ничего, что заставило бы изменить решение.

— Адриен…

— Я уже отправил отказ Блау.

— И тем не менее, ты оставляешь следующему Главе только поместье…

— … и земли вокруг него.

— Крошечный оазис, — педантично поправил Шах. — При этом изымаешь все средства, и блокируешь все доступы. И оформляешь дом на юную Блау…

— Не только, — он вздохнул тоскливо. Зачем нужна женщина, если Таджо прекрасно вынесет мозг любому? На эту тему они разговаривали уже вторые сутки. — На тебя, на Лидо тоже. Райдо ничего не досталось, только потому что у него и так есть всё, а то что достанется он изгадит быстро.

— Ты оставляешь чужой, — Шах подчеркнул это слово голосом, — сире дом на побережье, в бухтовой зоне.

— Хочешь, чтобы хран был на тебя? — огрызнулся он тихо.

— Захотят они, — Шахрейн кивнул на вход в дом. — Новый глава обязательно захочет опротестовать…ты оставляешь их нищими.

— Им хватит поместья и алтаря. И родовых земель, отмеченных в реестре, ровно то, что получил я, когда вступил в права.

— Ты вычистил Хранилища, — осторожно возразил Шах. — Последствия…

Он зарычал и Таджо наконец заткнулся. Он знал его почти так же хорошо, как себя, и мирился с некоторыми особенностями, но иногда Шах перегибал палку.

То, что ревизоров прислали по приказу — понимали все. И за ними, и за Вторым Фениксом, и вообще за всеми рыбками, которых смогут поймать в мутном пруду Турнира. После Севера они на особом счету — на плохом, плетение держится на последнем узле и Шах… нервничает, если слово применимо к сыну рода Таджо. А как бы он не отрицал — их порода сквозила в каждом движении, каждом повороте головы… и даже профиль и тот, был почти полной копией — Бутчу приходилось пересекаться с Главой Таджо на Советах.

И проблемы, точнее последствия принятого им решения — завещать ключ и хран после его кончины на девочку Блау — вызвало резкое неодобрение. Одно дело — ответь он «да». Вассал может заботиться о господине, но никто не оставит имущество Высшему, если не связан кровью или долгом.

Это вызовет вопросы — за что бывший член «звезды» так благоволит к этой конкретной сире. Но ему было уже все равно.

Все равно — и Немес тому свидетель — от своего слова он не отступится. Айена любила дом на побережье, любила и постоянно расстраивалась — они бывали там редко. И девочка Блау, так похожая и одновременно так не похожая на его сестру точно оценит. Сможет оценить. Зеленые террасы, которые ярусами спускаются вниз, рощу, качели на холме, и море. Теплое бирюзовое море.

Видела ли она море на этом своем Севере? Хоть какое-то море, кроме ледяного, большую часть покрытого снегом, побережья Хэсау?

Тилю он оставил деньги и артефакты. Достаточно, чтобы по выходу в отставку — если доживет — Лидо мог открыть свой Госпиталь, как иногда мечтал. Где — нибудь в глухой провинции, на восточных болотах. В роду Тилей никогда не водились деньги.

Шахрейн получит всё, чтобы иметь возможность продолжать независимые исследования, если его прикроют. А его прикроют — иначе для чего завтра устраивать публичные слушанья, и привлекать к этому участников и курсантов?

— Лучше скажи — ты готов? — проговорил он в спину Таджо. — Завтра тебя будут топить, и мы оба знаем, что ты не нашел решение.

— Не обсуждается, — повторил Таджо его интонацию точь-в-точь.

— Кого берешь с собой? — Тиль отпросился в госпиталь, Райдо не брали по понятным причинам, оставался Каро и Малыш.

— Сяо. Ему не помешает послушать.

Бутч потер переносицу — к вечеру, особенно в ночное время, зрение становилось все хуже — спина Таджо расплывалась перед глазами, превращаясь в одно черное бесформенное пятно.

— Ещё не поздно передумать, — выдал он наконец — темное пятно дрогнуло, задрожало и слуги подняли головы — смех Таджо звучал действительно странно для неподготовленного человека.

— Защита диссертации — это условие. Все считают, что я получил должность Заместителя начальника Управления просто потому что — Таджо, а не потому что заслуживаю..

— … заместителей вообще двадцать, — пробормотал он, но его не услышали.

— Если я не смогу доказать свою теорию — я не получу «Магистра», и будет обоснованный повод снять меня с должности и отправить всю пятерку в самую глушь восточных болот, — продолжил Шахрейн спокойно. — Или…, - он сделал паузу, — если я не найду покровителя.

Бутч вздохнул.

Гора вещей росла — и это всё, что осталось от его жизни. Гора бесполезных вещей. Стремления Таджо к власти, к статусу, желание укрепить позиции — он понимал, но не разделял. Зачем? Для чего? Если в итоге всё, что от тебя останется — это просто груда бесполезного хлама.

Вчера Шахрейн сказал, что он — сдался. Просто — сдался, опустив руки. Может быть. Желание отомстить не грело. Не давало тепла и не возвращало желание жить. Жить и бороться.

У него больше не было ничего, что нужно защищать. И — никого. Больше всего ему хотелось — быть нужным. Хоть кому-то. По-настоящему. Не потому что он — Глава рода Ашту, господин менталист-дознаватель, не потому что он может решить, сделать, дать. А просто. Быть нужным.

Неужели, Немес ашес, он хочет так многого?

«Звезда» выросла, и теперь они справятся самостоятельно. Без него. Он уже давно отошел в сторону и вмешивался только в крайних случаях. Им он тоже уже больше не нужен.

— Я собираюсь напиться.

Шах посмотрел в его сторону, но ничего не сказал.

— Напиться так, чтобы ничего не помнить к утру, — он щелкнул пальцами, подзывая слугу. — В подвале ещё оставались отличные южные вина.

— Присоединюсь. Пожалуй.

Ашту удивился. Но не стал говорить про ревизоров и неподходящее время. Таджо никогда не пил столько, чтобы потерять контроль.

— Еду к своим на днях, — выдал Шахрейн после короткого молчания. — Уйду порталом, вернусь на утро. Взял дело в Управлении.

Он сделал шаг и неловко сочувственно похлопал Шаха по плечу.

— Значит, напьемся вместе.

* * *
Южный предел, пустыня

Я — устала. Песок был везде — скрипел на зубах, летел в глаза, хрустел на пальцах. Сир-псаков-Дан решил, что защитный купол может нарушить чистоту эксперимента.

Полигон, а назвать по-другому эту четко очерченную гербовыми столбиками территорию песка прямо посреди пустыни, не выходило. Ночью границ не видно, насколько далеко простираются владения Данов, но снаряды площадки вдалеке было видно отчетливо — одна из троек занималась, перебрасываясь плетениями и светляками. Раз они чувствуют себя так расслабленно, значит точно — на границе установлены сигналки.

Мы заняли один из тренировочных кругов. Камни мягко светились голубым по периметру, создавая нереальное ощущение, как будто бархатное небо сверху, бархатное песчаное море снизу, и мира больше нет, нет границ, если только я и Дан, заключенные в круг из артефактов.

Линии он очертил сразу — на расстоянии десяти шагов — мое место и его. Сделал себе очередную инъекцию и дал отмашку — играть.

Дуэль состоялась только в первый раз — мне нужно было понять уровень воздействия. Я сфокусировалась и играла «Зов» направленно, но вкладывала максимум сил. Глаза Иссихара полыхнули золотом и он держался — готова признать с восхищением — почти три мгновения. Боролся с «Зовом» так, что у него вздувались жилы на лбу, упирался ногами в песок, сжимал кулаки, но… проигрывал. Казалось, сила, которой он не может сопротивляться, просто тащила его ко мне.

Звуки флейты плыли в теплом ночном воздухе, и когда я взяла пару особо высоких нот, Иссихар не выдержал, и сделал несколько быстрых шагов за линию — в мою сторону. Я сразу перестала играть, и покосилась на толстяка, который держал над своим господином светляк.

«Господин-не-подчиняется-зову».

Далее все происходило нудно и монотонно. Я — играла, меняя тональность, Исси — давал отмашку, записывая что-то только ему понятное в свиток, и снова вставал на позицию. Я — снова играла, он — делал пометки, и так раз за разом, пока я не села на песок и не скрестила руки.

— Устала. На сегодня достаточно.

Плетения времени вспыхнули между нами серебром и Исси схлопнул чары.

— Вы очень странная леди. Не жаловались почти шестьдесят мгновений.

— Устала, — повторила я упрямо. — Хочу спать. Продолжим завтра.

— Через ночь. Мне потребуются сутки, чтобы изменить состав и попробовать новый. Мастер предложил новую формулу… предлагал, — поправился Исси, — и мы не успели ее протестировать.

— Если меня не заберут Кораи, — я пожала плечами. — Что вы будете делать, если второй Феникс решит дать прием в роли Наместника?

Иссихар наклонил голову набок — свежая царапина отчетливо выделялась на лице тонкой полосой и на мгновение у меня зачесались пальцы — выплести исцеляющее, но я подавила неуместный порыв.

— То же, что и обычно. Карцер.

— Раз, два, три — на третий раз это вызовет вопросы. Нам стоит поторопиться.

— Нам? — Исси протянул это слово почти удивленно.

— Нам, — я дернула цепочку на шее, на которой висело обручальное кольцо. — Мы теперь в одной связке. И я крайне рекмендую моему дражайшему жениху избегать высочайшего внимания, хотя бы пока сопротивление не станет устойчивым.

— Фениксы подчиняются общим правилам, — пояснил Исси снисходительно. — И второй наследник не исключение. Юг — чужая территория, он не может использовать «Зов» без официального разрешения и уведомления. Это — не столичный предел.

— Фениксы всегда нарушают правила, — я скопировала тон Дана. — И потом просто объясняют, по каким причинам нарушили — и эти причины становятся весомыми. Я — слабая. «Глас» брата намного сильнее, и я не представляю, насколько сильным будет «Зов» любого из Фениксов.

— С чего вы взяли, что они сильнее?

— Потому что в центральном пределе практически не бывает прорывов тварей, может быть поэтому. Потому что Фениксы контролируют территорию лучше и…

Закончить я не успела — Иссихар захохотал. Громко. Захохотал так, что толстяк Яванти подпрыгнул за пределами круга. Я первый раз в этой жизни слышала, как Дан смеется.

— Перестаньте. Это… жутко.

— Жутко то, насколько вы невежественны, — смех Исси оборвался так же резко, как и начался. — Чему вас вообще учили дома? Как заклинателя?

— Почти ничему, — выдала я честно. — Дар активировался спонтанно и не был… предусмотрен.

— Немес, ашес! — пробормотал Дан и поднялся с песка, прихватив свитки. — Я не планировал заниматься обучением … невесты. И для меня стало неприятным открытием, насколько северяне… необразованны.

— Вы тоже не блистаете интеллектом, если за столько зим не смогли устранить даже внешние признаки проявления «зова», — я закрыла ладонью глаза и посмотрела через щелку в пальцах. — Ваши глаза сияют так ярко, что не нужны светляки.

— Вы, кажется, устали? И хотели спать? Отправляемся через пять мгновений.

Иссихар покинул круг- толстяк Яванти умчался следом за господином, и стало темно — только камни тускло светились по периметру. Теплый ветер ерошил волосы, песок был мелким и прохладным — я пропустила несколько горстей между пальцами. Почти как снег, только не холодный, и такой же белый.

Пахло в пустыне по-особенному. Зноем, жаром, и… свободой. Я запрокинула лицо вверх и поднесла флейту к губам. Мне хотелось позвать и почувствовать это — как пустыня откликнется в ответ.

Первые ноты прозвучали тихо, потом сильнее и сильнее, звук набирал силу до тех пор, пока я не приоткрылась и осторожно позвала…

… придите…

«Зов» на юге звучал не так, как на Севере, в глубине подземелий и шахт. Казалось, бескрайнее эхо подхватывает и повторяет мой посыл.

…придите… придите… придите… придите…

И… они откликнулись. Далеко и тихо, но я чувствовала, как кто-то откликается. Шекки?

Флейту у меня выдернули внезапно, вздернули на ноги за шкирку и потрясли.

— Вы соображаете, что творите? Леди Блау? Вы хоть иногда пытаетесь соображать, прежде, чем что-то делать? — глаза Иссихара опять полыхали по радужке расплавленным золотом. — Вы…

Дан прикрыл глаза и сделал несколько вдохов — в правильном ритме.

— Это — чужая территория, — продолжил он совершенно спокойно. — Хотя, если вы выбрали именно такой способ, чтобы сообщить о нашей помолвке на весь предел и отметить её вместе с пустынными шекками, я не буду возражать. Продолжайте, — флейту вернули мне обратно, Иссихар развернулся и, широко шагая и совершенно не оглядываясь, отправился к лошадям.

Я сунула флейту за пояс и припустила следом.

* * *
Родовое поместье клана Корай, женская половина

Старуха перебирала четки с закрытыми глазами. Отсчитывая гладкие бусины, отполированные прикосновениями за столько зим до блеска. Но привычное успокоение не приходило. Пески звали ее, как будто пытаясь сообщить о чем-то.

Легкий импульс силы, как едва заметное нежное касание, она ощутила интуитивно. Неприметный артефакт, стилизованный под цветок лотоса, на небольшом туалетном столике вспыхнул и погас.

— Зов? — пробормотала она тихо.

Но артефакт больше не подавал признаков силы. Старуха встала, тяжело опершись на подлокотники кресла, и подошла ближе, чтобы лучше видеть. Ни-че-го. Она щурилась, напрягая подслеповатые глаза, пока не уловила ещё одну, едва заметную вспышку.

Ведь ей же не показалось?

— Лейла! — крикнула она громко. Бусины на входе зазвенели и качнулись, и в спальню поспешно вплыла девушка, склонившись в церемонном поклоне.

— Госпожа-бабушка.

— Кто-то из девочек вышел сегодня без разрешения в пустыню, танцевать Зов?

— Никто, бабушка, — девушка склонилась ещё ниже. — Но… я проверю.

Старуха вздернула тонкую, выщипанную в нитку и обведенную сурьмой бровь. Действительно показалось? Но она ещё не так стара, чтобы ей чудилось.

Бусины на входе зазвенели ещё раз.

— Все на местах, — отчиталась девушка. — Бабушка желает что-то ещё?

— Покои для юной госпожи готовы?

— Как приказывали. Западная сторона, окна выходят во внутренний сад, оформили в северном стиле. Леди Блау останется довольной.

Старуха отмахнулась небрежным жестом, многочисленные браслеты на руке сверкнули золотом.

Джихангир был однозначен в своих распоряжениях. Девочке должно настолько понравиться в гареме, чтобы она изъявила желание остаться. Сама. Изъявила.

Старуха вздохнула. Что будет, если северянке не понравится, она предпочитала не думать. Не она первая, не она последняя. Таков удел женщин.

Старуха проковыляла к артефакту и погладила лепестки цветка — лотос спал, как и задолго до этого. Надо всё же показать артефакт Мастеру. Чтобы управлять гаремом — нужно всегда точно знать, что происходит.

* * *
Поместье Блау

Луций — бежал. Подпрыгивал, придерживая пола халата, неловко огибал препятствия, втягивая живот — слишком хорошо готовит Маги, пыхтел, потел, и торопился.

— О-хо-хо-хо… — через две ступеньки вниз разом — это уже подвиг в его возрасте. — О-хо-хо-хо, — ещё три ступеньки, — ХО! — приземлился он грузно, на площадке.

Дверь личного кабинета вспыхнула по периметру, когда он подал импульс силы, и распахнулась.

— О-хо… псак…, - он запнулся о кучу на полу, отбил ногу и поскакал дальше на одной.

Документы были сложены кучкой на столе. Он перебирал свитки отшвыривая в сторону — один, второй, третий, перевязанной голубой лентой…. Четвертый — это то, что нужно.

Девчонка Ву стабильно отправляла отчеты — и он расшифровывал все Вестники, чтобы сохранить информацию — записывал, потому что так было удобнее для сира.

Строчек было всего несколько — за два дня на юге не произошло ничего особо важного, но Каст … как с плетений сорвался. Требуя отчеты Ву.

Расстроился из-за отказа Ашту?

Луций открыл графин, налил воды в пиалу и жадно выпил залпом. Возраст уже не тот — бегать по ступенькам, да.

— Мастер! — один из Целителей, вызванных в поместье в помощь по случаю мистера Зи, стоял в дверях. — Время! Мы не гарантируем, что сможем удерживать искру даже втроем!

— О-хо-хо… о-хо-хо… — Луций стер пот со лба, рванул один из ящиков стола так, что тот вылетел из пазов, и все высыпалось на пол. — Не то, не то, — он отшвыривал свитки прямо ногами, — вот! — пока не наткнулся на стопку, связанную черным шнуром — лично собирал все окончательные расчеты по стабилизатору. На всякий случай.

— Мастер! Состояние пациента ухудшается слишком стремительно…

Луций сплюнул сквозь зубы, прямо на дорогой мирийский ковер, подхватил полы халата, и развернулся к двери.

— В лабораторию!

«Состояние пациента ухудшается слишком стремительно» — это фразу за последние два дня слышать он просто устал. Какого демона, прости Великий, состояние этого мелкого недобитка, такое стабильное до этого — прогресс был налицо — стало вдруг ухудшаться?

Что ему не хватало или наступил откат? Луций не знал, а те, кто знать должен — только разводили руками. Ни одного нормального целителя на всё поместье.

Господину Зиккерту стало плохо. Точнее тому, что осталось от того, что было господином Зиккертом.

И Глава сегодня просто не готов услышать ещё один отказ. Луций знал, что ничего не расстраивает сира Кастуса так, как его планы, которые идут не туда. А смерть мистера Зи сейчас — это не туда, это не было запланировано.

Иначе зачем держать в поместье этого недобитка? Только с одной целью — проводить испытания. И никого не волновало, выживет ли Зи на самом деле или нет — он был идеальным кандидатом. Просто идеальным. Потому что молчал.

Когда они достигли лаборатории — на поворотах зеленая мантия целителя постоянно мелькала впереди — сир уже ждал. Управляющий контур стабилизатора привычно светился голубыми огнями.

Кастус смотрел в сторону — на стену. Ровную и пустую стену, на которой плясали тени от светляка.

— Ву, — Луций вытащил свиток из рукава и отдал.

— Отключай.

Луций оглянулся — говорить можно было свободно — трое целителей, юный Зи, погруженный в глубокий сон, и охрана у двери — все принесли дополнительную клятву. Условия которой, как решение Главы, он счел слишком… суровыми. Смерть — за разглашение информации, любому из детей — Наследнику, Данду или Вайю. Знать не должен никто.

— Каст… Глава… — поправился он.

— Отключай. Стабилизатор.

— Можно найти другое решение, — выпалил он раньше, чем успел передумать. Лучше смерть, чем так. Приговор целителей был однозначным — сир Люциан Хэсау потеряет не один круг, и не два… а практически всю силу, если прервать процесс. Шанс на то, что Хэсау очнется и так был ничтожным, но отключить — это лишить шансов. Он, Луций, предпочел бы не выходить из магической комы вообще, чем очнуться и узнать, что стал бесполезным. Что вместо восьмого круга у него второй, и это на всю жизнь. До конца жизни. Зачем она, такая жизнь?

Он бы предпочел умереть.

Умом он понимал мотивы Главы — нужно думать о Клане, но он никогда не был настолько изворотлив. Усиление клана Хэсау не нужно никому — не сейчас, особенно, когда строительство арки идет полным ходом.

Трое братьев — это сила, с которой стоит считаться, и лишить Хэсау стратега, подающего надежды аналитика, это только на руку Блау. Грань была тонкой — ослабить достаточно, чтобы не могли диктовать условия и оставить достаточно сильными, чтобы было что противопоставить остальным.

Но даже так, он не понимал, зачем ослаблять Хэсау и менять понятного, уже изученного родича на Ашту. Чем потенциальный менталист в отставке может быть полезен клану? Точнее чем полезен настолько, что Глава принял однозначное решение — сделал выбор в пользу Ашту.

Им нужен Зиккерт, чтобы проводить испытания. Если Зиккерта можно вернуть — клану будет, что предложить Ашту. Решение проблемы. Луций видел предварительные расчеты — проклятие можно снять, ввести в клан, использовать магическую кому, проблема была в том, чтобы сохранить силу источника. Получится с Зиккертом — может получиться с Ашту, но… что-то пошло не так… «состояние пациента ухудшается слишком стремительно». А им нужно время, чтобы найти решение.

— Если девочка узнает… — попытался он снова.

— Не узнает, — отрезал Кастус и наконец развернулся к нему, глядя прямо в глаза. — Отключай, Луций, или ты хочешь, чтобы я отдал прямой приказ.

Возился он недолго — когда вытаскивали юного Зи — тот очнулся сам, отключение уже проводили, но Вайю усилила резервную линию, и ему пришлось обходить контур. Он старался не смотреть, но мирное лицо спящего сира Люциана притягивало взгляд. Безмятежностью. И спокойствием.

Силу на управляющий контур он подал, позорно зажмурившись — пальцы дрожали, периметр вспыхнул и загудел, отключая фокусы поочередно.

С негромким щелчком артефакты на крышке открылись. Стабилизатор прекратил свою работу.

Кастус выдохнул. И прошагал вперед — Луцию пришлось подвинуться. Склонился над крышкой и долго изучал лицо сира Хэсау.

— В расчете, — произнес Глава почти беззвучно, так тихо, что он решил — показалось. — Следить за показателями. Менять объекты местами в случае снижения жизненной активности. Оба, — Кастус подчеркнул это слово, — нужны мне живыми. Смены распределите сами. Чтобы каждое мгновение дня и ночи здесь присутствовал целитель.

Все синхронно кивнули.

— Утром отправишь Вайю стандартный вестник, — бросил ему сир. — «Состояние сира Хэсау стабильно. Показатели без изменений».

Луций уныло кивнул. Ощущение внутри было таким паршивым, что хотелось напиться. Податься на кухню к Маги, опустошить запасы и… одно дело, если лицом к лицу. Одно дело, если война или круг. И совсем другое… вот так, своими собственными руками.

Рядом вспыхивали и разворачивались в воздухе диаграммы — целители принялись за работу — и он старательно отводил взгляд в сторону. Сир Люциан ему нравился, был веселым, и чем то напоминал сира Юстиния. И всегда — всегда — обращался к нему, «грязному» — уважительно.

— В кабинет, — бросил ему Глава и развернулся на каблуках.

«Девочка не простит» — обреченно подумал Луций. Юный Дандалион был закрытым, но — понятным. Наследник сможет понять нужды клана, а Вайю… он вздохнул, повторяя про себя слова клятвы. Это — успокаивало.

Вайю никогда не узнает. Она просто не сможет узнать. Что стабилизатор отключил её Наставник.

Глава 13. Часть 1
Я — зевала.

Хотелось в купальни и переодеться с прогулки — чтобы успеть до завтрака, но Леди Тир выстроила нас в одну линию, как легионеров, прямо в большой гостиной первого яруса, и прохаживалась вдоль ряда туда-сюда.

— Вы — истинные леди, сиры, должны быть достойны той чести, которую возложили на вас…

Монотонный голос леди Тир убаюкивал, и спать хотелось ещё сильнее. Утренняя прогулка не помогла — мы сделали два круга, но голова была тяжелой — придется выпить «бодрящего». Нужно сказать Иссихару, чтобы ночные свидания были короче, иначе за декаду я превращусь в умертвие.

Аллари не радовали — в ответ на мою просьбу о встрече пришел «отказ», и как я не пыталась добиться причин — аларийцы молчали. Перетягивать одеяло на себя их любимая стратегия, так же, как утаивать информацию.

Что они хотят показать этим? Что аллари юной сире нужны гораздо больше, чем она им?

Леди Тир продолжала ходить из угла в угол.

— … поведение безупречно… все взгляды обращены на вас, как на представительниц северного предела…

Феникс подошел к решению задачи на юге серьезно. Наместник или нет, должность без власти или нет, но поставить себя он сумел. Утром, несколько раз по дороге к вратам, нам встречались подводы и каменщики, которые уже работали в полную силу под руководством нескольких магов.

По распоряжению местной Ратуши архитекторы облагораживали город — точно по пути следования Второго Наследника, на основных маршрутах — высаживали плющ, застраивали белым, только из каменоломен камнем — проходы на боковые, совсем узкие и потрепанные улочки. Закладывали выше моего роста, видимо, чтобы южная грязь не оскорбляла взор Сиятельного.

«Дорога к Храму» — пояснил мне Кантор. Возложение даров Маре — часть обязательной программы для всей южной делегации. Храм Немеса сын Феникса посетит позже — и это сообщение недвусмысленно. Именно Пресветлая хранит Империю, именно Мару почитает императорская семья, а вместе с ней и вся столица.

Указать южанам их место, и после последних событий я так и не разобралась, каким местом и как глубоко чешуйчатый хвост бога Удачи увяз во всех имперских интригах, к чему ещё жрецы змеиного бога приложили свои татуированные руки.

Слишком мало информации и слишком сложно. Но одно я знала точно — чувствовала — от Немеса мне следует держаться подальше, как можно дальше.

— …каждое мгновение вы должны помнить, о том, кто вы…

— Она ходит туда-сюда, как метроном, — прошептала рядом Марша, а Фей цыкнула на нее в ответ.

— Леди Фейу! Выпрямить спину! Сиры не горбятся! Сиры несут себя с достоинством! Осанка — признак воспитанного человека.

— … тренированного, признак тренированного человека, — пробурчала Марша и послушно выпрямилась.

— Леди Блау! Сиры не зевают. Не открывают рот так… широко

— …и не улыбаются, и не дышат, и даже едят с закрытым ртом…

— И с почтением выслушивают наставления Старших, — ввернула леди Тир язвительно, — глядя прямо на Фейу. — Молча.

Если бы я не знала, я бы подумала, что мама Цыпленка — нервничает, как любая нормальная мать. Когда ее чадо будет выступать перед почтенной публикой. Но… если эта мать не леди Тир.

Фей шла третьей. С этого дня вводились обязательные ежеутренние проверки всех леди, вверенных под опеку дуэньям, включали в себя проверку целителем — стандартные диаграммы вспыхивали и гасли в воздухе, проверку состояния внутреннего источника — молодые организмы растут, нужно контролировать круги, и …проверку на привороты.

Комплект артефактов я видела в первый раз, но личную печать Блау с дядиным гильдейским вензелем узнала без труда.

— Я не против, чтобы меня приворожили, — томно прошептала Марша, когда камень на кольце вспыхнул белым — чисто, и камни в браслеты подтвердили вердикт.

— Ду-у-у-ра, — очень ласково и совсем тихо протянула Фей-Фей.

— Что? — вскинулась Фейу.

— Я сказала — ду-у-умай, что говоришь. Хочешь в гарем? За решетку? Носить кади? Есть, дышать, и даже думать по распоряжению господина?

Фей говорила с таким пылом, что обернулась даже я.

— И учиться. Все знают, что южане запрещают своим сирам посещать учебные заведения. Твое образование закончиться здесь и сейчас.

— Леди Ву, — тон мамы Костаса был сухим и строгим. — Мы не обсуждаем порядки чужого предела… вслух… особенно, когда находимся в этом пределе в гостях.

— …или обсуждаем под куполом и запертыми дверями, — ввернула Марша и заткнулась, поймав ледяной взгляд сиры Тир.

— Но это — правда, — громко возразила Фей-Фей. — Жены — сидят дома, в гаремах на женской половине. Даже помолвка, — она обернулась ко мне, — это гарантия того, что…

— Леди Ву! Переписать свиток с правилами этикета «Для юных сир». Трижды. С вашими замечаниями в виде эссе в свободной форме, касательно пунктов шесть и тринадцать. Ваше эссе должно быть на моем столе сегодня вечером.

Марша со свистом выдохнула, захлопнула рот, выпрямилась, расправила плечи, втянула живот, и замерла.

— Слушаюсь, — Фей присела в идеально исполненном поклоне.

— Продолжаем проверку. Следующий. Леди Блау, прошу вас.

По комнатам нас отпустили сразу после того, как проверили всех юных сир и дуэний. Девчонок из Хаджа не было — как язвительно выразилась леди Тир — «не все тратят бесценное время на такое бесполезное времяпровождение, как сон». Хаджевцы тренировались, как одержимые гранью — утром и вечером. Когда мы вернулась с прогулки, они уже закончили тренировку, переоделись и позавтракали, покинув поместье — до начала Турнира у них плановая экскурсия, знакомство с архитектурой города, и историческими местами.

Хаджевцы начинали раздражать своей идеальностью. Или следует признать, что старая поговорка права: «Чем севернее, тем… беспечнее». Хотя в оригинале последнее слово — другое, из тех, что не принято произносить в приличном обществе.

Марша начала зевать сразу, как мы поднялись на второй ярус и дуэньи скрылись из виду.

— Блау, я больше не могу вставать так рано, чтобы выгулять твою… демонову лошадь! Я хочу спать по утрам. Это плохо влияет на мою кожу, — она похлопала по щекам.

— Уговори Тира отставить слежку, и будете спать вместе. Сладко, — я заразительно зевнула в ответ.

— Теперь это так называется? Я думала — сопровождение — это обязанность принимающей стороны и любезность со стороны сира Кантора, — мелодично произнесла Фей-Фей.

— Предпочла бы, чтобы эту любезность сир оставил при себе, — пробормотала я в ответ. — Зачем ты спорила с Тир? Сяо не южане, и тебе не светит быть запертой в гареме.

— Мне нет, а кто-то, — она выразительно посмотрела на меня и Фейу, — может принять горячность южных мужчин за любовь, и…

— … и только полная дура может подумать так, — Марша выразительно постучала пальцем по виску. — Увлекаться можно только равными, а южане не считают леди за людей. Или это должен быть южанин, который придерживается прогрессивных взглядов.

— Ты хочешь как в романах мадам Ру? — голос Фей звенел насмешкой.

— Я хочу по любви, — рубанула Марша категорично, скосив глаза на помолвочное кольцо Сяо, которое красовалось на руке сестры.

— Любви нет. Брак — это сделка, — горько парировала Фей, так горько, что я почти почувствовала вкус полыни на языке.

— Значит, я хочу сделку по любви.

— Или иллюзию…Тиры не женятся по любви, — язвительно ввернула Фей-фей.

— Или иллюзию, — охотно согласилась Марша, и щелкнула кольцами, набрасывая на нас купол тишины. — Я не хочу за Тира, он — сноб. Поэтому у меня есть ровно декада, чтобы найти жениха и представить его семье…

Фей поперхнулась воздухом.

— … и вы, — палец, со вспыхнувшим на кончике языками пламени указал прямо на нас, — не будете мешать мне. Ву уже помолвлена, у Блау вопросы решаются не так, поэтому, если увидите подходящего сира — просто закройте глаза и отойдите в сторону!

— Но…

— В сторону! — на этот раз полыхнули даже глаза. Марша отпихнула Фей плечом и схлопнула купол тишины. — Я — предупредила!

Когда дверь комнаты Фейу с треском захлопнулась за ее спиной, Фей-Фей отмерла.

— Что это было? Что это было, Великий? А как же Квинт, — она округлила глаза. — Любовь живет декаду?

Я до боли прикусила язык, чтобы не сказать: «А как же Поллукс Хейли?» и просто пожала плечами.

— Время ограничено, кандидатов не много. — Фей-Фей тихо деликатно хихикнула. — Как же сильно не повезет кому-то из Хаджа, если леди остановит на нем свой выбор.

— И дорогу этой сумасшедшей Фейу лучше не переходить…

Смех ещё долго звенел в пустом коридоре, пока мы дошли до комнат.

* * *
Костас — верещал. Заламывал руки, поднимал глаза к потолку и — требовал! Настойчиво требовал, зажав целителя в углу, чтобы тот выдал ему успокоительное.

— Леди вам запретила, сир…

— Мне нужно успокоить нервы!

— Сир, попробуйте дыхательную гимнастику по методу…

— Мне нужен эликсир! Как вы не понимаете?! Возможно моя судьба решается сегодня! Моя жизнь! Моя будущность! Все стоит на карте предела!

Форма у Костаса была точно по правилам — школьная, но… даже я сделала паузу, чтобы понять, как можно было сотворить … вот это. Прическа была мужской, но подчеркнуто женственной, шпильки, тонкие нефритовые серьги-гвоздики, шарф, заброшенный на одно плечо, значок нашей Школы на лацкане, кружевные перчатки…

— Даже если не победим, нас запомнят надолго, — ошеломленно пробормотала Фей-Фей из-за моего плеча. — Это просто…незабываемо.

— На это и рассчитано. Леди Тир никогда не делает ничего просто так, — правда даже мне была недоступна ее логика.

— Он выглядит…

— … по столичному, — закончила Марша, которая неслышно подошла сзади. — Ровно так, как и должен выпускник факультета искусств. Серьги в моде в этом сезоне.

Веер раскрылся с негромким щелчком и Фейу начала неторопливо обмахиваться. Одетая в бледно — зеленое ханьфу, расшитое бамбуками, сияющая юностью, и даже шпильки в волосах и те были подобраны в тон — образ продуман до мелочей.

— Готова к боевым действия?

— Полностью, — Марша белозубо улыбнулась и схлопнула веер. — Есть свои плюсы в том, чтобы не участвовать, форма так скучна…

— Скажи это Костасу…

— Ты похожа на серую мышь, Блау. Говорят, что форма идет всем, но это не твой случай, — Марша постучала веером по губам и обошла меня вокруг. — Ты не участник, могла бы одеть что-то более приличное…

— Решила не выделяться на твоем фоне. Чтобы не спугнуть добычу, — парировала я язвительно.

— Можно подумать леди являет собой пример высокого стиля, — усмехнулась Фей-Фей.

— Я — трезво оцениваю и себя и Блау. Я — великолепна! — выдала Фейу.

Прикусив губу от смеха, я переглянулась с Фей.

— Требую успокоительное! — продолжал верещал Тир.

— А мне — «бодрящее», — я сделала пару шагов и остановилась в сторонке. — Одного фиала будет достаточно, и, пожалуйста, без зототарника, от него потом не заснуть. У вас же есть второй стандарт?

— Леди будущий целитель, — констатировал он факт, открывая лекарскую сумку с зельями.

Я получила эликсир, взболтала, проверила вязкость на свету, понюхала, чтобы оценить свежесть и… выпила залпом два глотка.

— Ей выдали, а мне — нет, — продолжал ныть Костас.

— Вам больше нельзя, — терпеливо объяснил целитель. — Будет обратный эффект… откат…

— Но…

Я подошла и похлопала Костаса по плечу.

— Всё будет хорошо. Ты справишься.

— Даже если провалишься, ничего страшного — ввернула Марша. — Этого ожидают все и никакие эликсиры тебе не помогут. Я сделала ставки на столичных.

Цыпленок покраснел, побледнел, но ничего не ответил. Негласный тотализатор, который всегда проводили на межшкольных Турнирах был явлением обыденным — призовой фонд рос к концу, и по традиции доставался победителям. Небольшой приятный бонус за приложенные усилия.

— Я поставлю на тебя, — мягко подбодрила Фей-Фей, но цыпленок уже надулся, и, развернувшись, отправился вниз по лестнице. — Фейу! Он и так нервничает!

— Он не эдельвейс, — огрызнулась Марша. — лучше пусть съест сопли сейчас, чем перед публикой. Если он не может пережить одно единственное замечание, как он будет выступать на сцене? Факультет Искусств не терпит слабых!

Фей-Фей осуждающе качнула головой, но не ответила — к нам поднимался Кантор, сердито перепрыгивая через пару ступенек.

— Блау! Леди.

Тир перебросил мне свиток, с небольшой печать Управления в уголке — на стандартной бумаге для извещений.

— Открытое занятие от факультета Менталистики, в Академии, — прочитала я вслух. — Приглашаютсяпредставители от каждой команды… список обязательных участников…Лидс?

— Нужны, — поправил Кантор, — представители от каждой команды. Обязаны присутствовать ученики всех Школ выпускного класса, статус которых не имеет приставки «сир», или источник возникновения силы классифицируется, как «грязный». При наличии ментальных способностей в личной карте выше единицы — участие обязательно для всех, — монотонно процитировал Тир. — Лидс единственный «грязный» в нашей команде и обязан присутствовать, нужны ещё участники.

— Хадж?

Кантор скривился настолько выразительно, что стало понятно, что на хаджевцев можно не рассчитывать. Или… они так и не признали Тира главным.

— Я хотела бы смотреть искусства, — деликатно откашлялась Фей-Фей.

— И я, — язвительно ввернула Марша. — Чтобы знать, кому мы проиграли ещё не начав.

— Я пойду, — я свернула свиток и подняла вверх больную руку. — От меня никакого толку на трибунах, — и Сяо прислал вестника, что сегодня сопровождает Таджо.

— Ты была на открытых уроках менталистов?

Я сначала кивнула головой — конечно, да, но потом замотала — нет, этой зимой в Керне их ещё не проводили.

— Два занятия, в хали-бадской Академии, недалеко от Арены. Сразу после — на трибуны.

Тиру я отсалютовала насмешливо и дернула Фей за рукав.

— Не отвлекайся, если я не успею к выступлению Костаса, хочу полные записи.

— От грязных всегда одни проблемы, — пробурчала Марша.

Фейу была не права. Все равно пришлось бы отправить кого-то из наших. Менталисты проводят открытые классы каждый год перед набором в Академию, турнир идеальное время, чтобы сформировать нужное мнение — что факультет менталистики интересен и сирам в том числе.

* * *
Аудитория гудела. Парты поднимались амфитеатром от кафедры, где уже были установлены несколько кресел, стол и разложены материалы.

Учебный зал южной Академии был больше нашего школьного в несколько раз, но меньше аудиторий в столичной академии, где по традиции самый большой поток курсантов. Высших было мало — по несколько человек на каждом ряду — они выделялись школьной формой и дорогими ханьфу, остальная часть детей была одета проще — из купеческого класса, торговцы и ремесленники. Сюда согнали всех, кто по личным картам мог бы учиться на факультете менталистики и проходил по нижней границе уровня дара.

Присутствие Высших — знак престижности. Управление долго и безуспешно боролось со общественными стереотипами — в дознаватели берут всех, был бы дар. Факультет для отбросов, «грязных», нищих, и тех, кто не проходит куда-то ещё. Способности к менталу встречались не часто, но были не популярны. Единственный путь — карьеру можно сделать только в одном месте в Империи, а учитывая отношение к дознавателям среди простых… наличие ментального дара в семье — это горе. Если, конечно, не нужны деньги.

Юнцы мечтали стать боевыми магами, рунологами, артефакторами, изгоняющими, даже архитекторами и целителями. Даже поэт или мастер-живописец более уважаемая и престижная профессия, чем — дознаватель.

Менталистом не хотел быть никто. Копаться в чужих мыслях, как копаться в чужом грязном белье или… мусорке. Ищейки — потому что ищут — так называли дознавателей за спиной. И… мусорщики — совсем тихо, только гарантированно среди своих. Потому что — отбросы, и потому что роются в отбросах.

При мне за одну зиму дважды выходили свитки с распоряжениями о повышении оплаты труда — ни одна профессия в Империи не оплачивалась таким количеством Империалов, как дознаватели. Отсутствие отдыха компенсировалось возможностью раньше выйти в отставку, правда доживали не все — целители считали, что использование ментального дара губительно воздействует на меридианы. Клятвы, закладки, которыми обвешивали дознавателей, проклятия, не самый спокойный режим работы, все это вместе не способствовало большому потоку курсантов, которые жаждут постичь азы менталистики.

Таджо иногда язвил, что: «Ментальный дар — это путь в один конец. Если какой-то идиот решит его развивать».

Управление уже не одну зиму проводило такие агитационные кампании — несколько открытых классов до экзаменов, те, кто все равно хотел на другой факультет — несмотря на способности — с теми поступали просто — они не набирали проходной балл. И расстроенным детям давали выбор — провал или право учиться бесплатно на факультете, который примет их с распростертыми объятиями.

С каждой зимой было все сложнее отыскать «жемчужины», как выражался Таджо, в ход шла мягкая обработка, шантаж, давление и выбор при полном отсутствии выбора — всё, чтобы выполнить план набора на этот оборот. У бесклановых и бесстатусных выбора не было вообще, если не повезло родиться с высокими показателями по шкале ментальной активности.

Хотя упорные и мечтатели — отказывались. И их валили зиму, две, три, пока до детей не доходило — или им не объясняли сочувствующие, что все пути перекрыты, и есть только один выбор. Выбор, без выбора.

Иногда в сети Управления попадалась рыба покрупнее — сиры, которые по ряду причин, решили связать свое будущее со зданием на второй Цветочной. Бунтующие, против семьи; просто наивные, которые видели романтический ореол профессии дознавателя; нищие сиры, приставка к имени рода которых не давала ничего — ни лепешек на столе, ни империалов в карманах, а желание сделать карьеру было; те, чей уровень источника был низок, чтобы достичь высот в другой сфере.

С Клановыми было сложнее, особенно при наличии приставки «сир» — и тут Управлению приходилось использовать другие методы, более изощренные, но — эффективные, если судить по тому, что на каждый курс приходится несколько титулованных Высших, которых вывешивают на штандарт факультета — «Смотрите, как популярна менталистика в этом сезоне!».

Но по имперской статистике — клановых в дознаватели отдавали редко, предпочитая ставить стандартную печать на ментал, и потом просто отмечаться раз в оборот, подтверждая блокировку способностей.

Быть свободным менталистом в империи значило быть мертвым менталистом. Все, кто закончил факультет, либо входили в штат Управления, даже наставники и учителя, либо находились в отставке — получив блок.

— Уф, — малыш Сяо шумно выдохнул, пристроившись на парту, прямо за моей спиной. Геб кивнул менталсту не отрываясь от свитков — особие по артефакторике он притащил даже сюда. — Хорошо что вы сели сверху.

Мы с Гебионом сидели на предпоследнем ярусе практически в полном одиночестве. Отсюда было прекрасно видно все происходящее внизу, в аудитории. Место я выбрала неслучайно, а по привычке — именно на втором ряду сверху — ряд отстающих, я и провела почти все курсы в академии.

Мое. Место. В этом было какое-то особенное удовольствие — сидеть тут, точно так же, как много зим назад, как будто мне снова семнадцать, когда никто — ни один человек не знает. Разделить наслаждение знанием я могла только сама с собой.

Аудитория гудела — заполненная больше, чем наполовину, но я остро чувствовала одиночество. Потому что я — одна. И нет никого, ни одного человека, с кем можно разделить воспоминания.

Потому что в этом псаковом мире больше никто не помнит. Потому что больше никто не знает.

Когда придет Таджо, я закрою глаза. Буду слушать голос, и можно будет представить, что я снова очутилась на втором курсе… форма немного жмет, потому что я выросла за зиму, а новую мне ещё не выдали, и пахнет эликсирами — я тогда пила много «успокоительных»… Шах будет говорить, я — слушать, и представлять, что ещё ничего не было… весь мир лежит у ног сиры Блау… и у нас просто — спецкурс… обычный спецкурс по менталистике.

— Пф-ф-ф, — Малыш громко фыркнул и смешно затряс головой, заглянув в расчеты Геба — рунные цепочки один из самых нудных и запутанных разделов в артефакторике. — Мистер Лидс знает толк в развлечениях.

— Где Каро? — голос почему-то осип и пришлось откашляться. — Я думала младших в обязательном порядке отправляют на открытые классы.

— Пф-ф-ф, — Сяо зафырчал ещё раз, и манерно провел рукой по волосам, откинув назад голову. — Наш Каро слишком занят, чтобы участвовать в таких глупостях…я отдуваюсь за всех.

— Что за значки? — я шевельнула пальцами, указав на легионеров — они стояли двумя тройками недалеко от нас — на лацканах блестел незнакомый мне символ. — Выдают только десятому?

— Всем легионерам, — с удовольствием протянул Сяо. — Все учителя, целители и в первую очередь военные носят знак «чист», значит — проверены, нет татуировок. Не подчиняются воздействию, — пропел он дурашливо. У кого-то сегодня прекрасное настроение. — Торговцы в спешном порядке проходят проверки, говорят будет указ — «нет знака — нет торговли».

— И сколько стоит проверка? — неожиданно заинтересовался Геб.

— Проверка не стоит ничего, — милостиво пояснил Сяо. — Стоит — значок. Количество империалов варьируется в два раза, зависит от того — вы хотите как все, или хотите — быстро.

Гебион присвистнул.

— Простые артефакты? Схема срабатывания при наличии воздействия на объект?

Сяо кивнул, а я — нахмурилась.

Простые, но артефакты. Они не могли бы начать производство так быстро и произвести столько — значит знали и готовились?

Кто курирует? Запретный город? Ещё один источник дохода, и ещё один метод контроля. Раз можно создать артефакт, реагирующий на активность, можно создать и подделку.

— Отбросы к отбросам, — язвительно протянул Малыш, глядя вниз. Ситуация была обыденной — Высшие сидели парами и тройками, старательно игнорируя чернь, которая по недоразумению Великого дышала одним с ними воздухом и делила одну парту. Зоны отчуждения — в несколько свободных мест, были рядом с каждым из титулованных учеников. Рядом с нами — тоже. Только в конце ряда сидела пара человек в одежде простых ребят, скорее всего ремесленный квартал.

— Черная форма всегда производит такой эффект, — едва слышно, почти себе под нос пробормотал Гебион, не отрываясь от свитков.

— Я могу отсесть, мистер Лидс, — холодно парировал Сяо.

— Не нужно, никто не лишит права общаться с будущим родичем. Фей спрашивала, когда прибудет жених?

Геб нахохлился, сгорбился и уткнулся в свитки.

— Писал сегодня или завтра. И, леди Блау, обещанная прогулка по Хали-баду…

— Я помню, — отозвалась я поспешно — а аудитории заходили дознаватели.

— Му, Вайю, — толкнул меня под локоть Геб, — показывая на противоположный конец зала. Пока ученики стояли группами рыжую голову не было видно.

Му действительно перевелся в южную школу — их форма песочного цвета ещё ярче оттеняла огненную шевелюру. Я ожидала встретить его на Юге, но не ждала, что Великий устроит встречу так быстро.

Шахрейн двигался устало. Нет, выглядел идеально — всё точно соответствовало статусу, но мы слишком хорошо знали друг друга. Шах — устал.

Второй дознаватель был низким, плотным и рябым, с простоватым лицом прожженного мошенника. Такие бьют в спину, продолжая добродушно улыбаться. Мы пересекались не часто, но я помнила, как он ведет допросы — жестко, очень жестко. Получая удовольствие от подчинения. Но… они не ладили с Таджо, зачем их поставили в связку на открытый класс? Рябого зовут… зовут…

— Кто это? Имя рода?

— Безродный, — выплюнул Сяо.

— Мне кажется не только у него приставка «мистер», — язвительно протянул Гебион, который явно прислушивался к разговору. Настолько язвительно, что я сделала себе пометку проследить, чтобы средний Сяо и мой со-ученик не пересекались лишний раз. Особенно в присутствии Фей-Фей.

— Дамы и господа! — хорошо поставленным голосом начал выступление рябой дознаватель. — Мы рады приствовать вас на открытом занятие по теории «Менталистики»…

— Мистер мистеру рознь, — спокойно парировал Малыш. — Он — ведущий, и эта звезда постоянно соревнуется с нашей. Мест в столичном Управлении не так много, и многие считают, что сира Шахрейна продвигает род Таджо.

— Но это не так, — отозвалась я, наблюдая за тем, что происходит внизу — Шах начал чертить на доске стандартные диаграммы. И делал это — безупречно, как и всегда.

— Не так, — легко согласился Сяо. — Но… мы облажались на Севере, — произнес он совсем тихо, почти мне в ухо — завитки волос шевельнулись от чужого горячего дыхания. — Облажались так, что его могут снять с должности. Так сказал Бутч. Официально — наградили, но не официально…, - Малыш вздохнул, — нам светят восточные топи на ближайшие пару зим.

— Не понимаю…

Через две зимы Таджо должен преподавать в Академии, уже в статусе Магистра. Его карьера в столице всегда двигалась только вверх. Всегда! Или… события изменились?

Малыш пожал плечами.

— Бутч считает, что помогла бы защита диссертации — тогда могут оставить в столице, но…

— Рябой — магистр?

— Рябой? — Сяо довольно фыркнул. — Да, преподает в Академии. Это не гласно, но сейчас решается вопрос — чья звезда будет кормить москитов на болотах. Я уже прикупил артефактов от водяных змей и мазей, — поделился он доверительно. — Готов!

— … наше занятие продлится два стандартных урока, — продолжал громко вещать рябой дознаватель, — и будет посвящено основным способам простейшей защиты и распознавания…

Шах молчал. Стоял в стороне, полностью устранившись от процесса, хотя рассказывать он — умел, и объяснял гораздо лучше и понятнее многих.

Диссертация Таджо посвящена параллельным потокам, и основная проблема, насколько я помню, была в расчете одного единственного показателя. И решит эту задачу он как раз через десять зим — именно тогда ему первый раз выдали награду за исследования.

Но… десять зим — это слишком долго. Пока они будут кормить живность на востоке — пришлют ещё одну пятерку, и на Север в том числе. В том, что расследование будет продолжаться, я не сомневалась нисколько.

Новую пятерку. Которую я не знаю, которую нужно изучать, искать подходы и рычаги воздействия. Это плохой расклад, Великий!

Занятие длилось почти шестьдесят мгновений, зевать все начали через десять — объяснять «рябой» не умел от слова совершенно. Представляю, как все стонут на спецкурсе в Академии. Он говорил нудно, не интересно, и так снисходительно, что казалось, он преследует противоположную цель — отпугнуть юных курсантов от факультета «Менталистики».

Геб даже не пытался делать вид, что слушает, Сяо дремал с открытыми глазами и почти посапывал. Я — следила за Таджо и не могла понять, чего он добивается.

«Рябой» уже рассказал о защите, способах контроля эмоций, об управлении ментальными состояниями и якорях, посвятил больше десяти мгновений воспеванию профессии дознавателя, тому, какие преференции получает юный неофит, и как дружно и хорошо всем на факультете.

Сяо громко хмыкал каждый раз, когда слышал слово «дружно». И когда я уже выдохнула и подобрала юбки, просчитывая, в какую из кофеен мы пойдем после занятия, дверь в аудиторию прямо за нашими спинами распахнулась.

Ровно шесть дознавателей, в строгой черной форме Управления зашли в учебный зал.

— Ревизоры, — выдохнул побледневший Малыш чуть слышно, и сразу выпрямился, отодвинувшись от нас назад.

Дознаватели сели на том же ряду, что и Сяо, на на другой стороне. И Ведущий — полагаю это был именно он — сделал повелительный жест вниз.

— Продолжайте, — хорошо поставленный глубокий голос, со столичным акцентом выдавал Высшего, который получил великолепное образование в приличной семье.

— Господа, — «рябой» чуть дрогнул, но потом расплылся в широкой улыбке. Шах кивнул ревизорам — отрывисто и молча, наклонив голову на точно положенный по этикету угол. — Мы уже практически завершили занятие… основная часть закончена…но… мы можем устроить прения. Чтобы продемонстрировать, что профессия дознавателя — это ещё и точная наука, исследования, которые перевернут мир… если, конечно, мой коллега согласен, — отдельная кривая улыбка была адресована лично Шахрейну.

— Исследования сложны для понимания, и требуется соответствующая подготовка, — парировал Шах холодно и четко. — Проводить прения стоит, если аудитория может разобраться с основными показателями…

— …но разве не способность объяснять просто сложные вещи — это признак мастерства? Коллега, вы не согласны со мной? Способность объяснить свою теорию неофитам так, чтобы понял каждый — это ли не признак настоящего понимания?

Коллега был не согласен — это было видно по тому, как ровно выпрямился Шах, и чуть развернул плечи, как будто готовясь принять бой. Неофиты были не согласны тоже — пара даже простонала едва слышно, все с нетерпением ждали, когда же занятие кончится.

— Господа, — «рябой» обратился наверх, адресуя вопрос шестерке дознавателей. — Прошу рассудить наш спор…

* * *
— Подожди, — второй Наследник нетерпеливо шевельнул белоснежными пальцами, камни в кольцах ярко сверкнули.

Смотровое окно было небольшим, зарешеченным, но видимость была отличная. Как и слышимость — акустика в аудитории позволяла слышать каждое слово сверху отчетливо.

— Прения? — с удовольствием произнес второй Феникс, слушая, как дознаватели дают разрешение на продолжение занятия. — Кто второй?

— Сир Таджо Шахрейн, — сопровождающий поправил очки, и начал говорить немного быстрее — Фениксы не отличаются терпением. — Бастард. Был признан кланом после того, как с блеском окончил Академию. Факультет «менталистики» с отличием. Ведущий «звезды», предпринимал попытки доказать перспективную теорию о параллельных потоках, — тут слуга на миг запнулся, — вел последнее дело на Севере.

Наследник прицокнул языком и ещё ниже склонился к смотровому окну. На доске слева магистр менталистики разворачивал собственные схемы, справа — сир Таджо строил собственные, но и так было понятно, что…

— Бесперспективно, — произнес Наследник с удовольствием. — Совершенно бесперспективная теория.

Слуга согласно кивнул.

— Ревизоры, — Феникс прищурился, глядя сверху на шестерку в черном.

— Управление проводит внутренние проверки, — отчитался слуга.

— Внутренние ли? Вестники из столицы?

— Ничего из Запретного города, но… мы работаем над этим, — произнес он осторожно.

Внизу в аудитории сира Таджо разносили полностью — каждый узел плетений, каждую схему. Теория действительно не имела под собой прочной основы. Сир держал лицо — чувствовалась кровь, но несомненно был унижен.

— Перспективы? — Феникс смотрел прямо на молодого дознавателя.

Слуга поправил очки и пожевал губами — выводы были непроверенными.

— С вероятностью восемь из десяти — восточный предел, звезду дознавателей вышлют из Столицы. Снимут с должности заместителя…

— Униженный, разочарованный, разжалованный, амбициозный, — глаза второго Феникса сверкнули интересом. — Что с Чи?

— Будет казнен завтра на рассвете.

— Ускорить, — Феникс развернулся к нему. — Он не должен пережить ночь. Сегодня вечером предложить Наставнику чашу милосердия. У него есть выбор — умереть достойно и тихо, или как — предатель.

— Но… ваш отец следит за этим делом…

— Чаша милосердия — благое дело. За заслуги перед Империей.

Слуга кивнул.

— Ученик Чи?

— Сейчас не самое подходящее время для встречи, господин. Рекомендую действовать осторожно. Когда сир окажется без поддержки семьи.

Внизу зашумели — прения в аудитории подходили к концу, и «рябой» магистр-дознаватель предложил аудитории выбрать сторону — в прямом смысле. Шуршали юбки, двигали парты, ученики перемещались по ярусам до тех пор, пока справа не осталось только двое в синей форме северной школы и молодой дознаватель в черном.

— Господин, время, — напомнил слуга. Последняя фаворитка его второго сиятельства уже ожидала в Храме — слишком много времени они потратили на Академию.

— Девчонка плоская, как доска, и невзрачная, как и все северяне, — Феникс придирчиво изучал троицу. — И глупа, как рыба, раз осталась на месте…

— Время, господин! Вас уже ждут в Храме Мары!

Дверь закрылась с негромким стуком. Смотровая осталась пустой. Из аудитории доносились звонкие голоса, пылинки кружились в воздухе. И только терпкий запах мужских духов с резкими нотками сандала, напоминал о недавних посетителях.

* * *
Аудитория разделилась — все послушно пересели на другую сторону. Наша часть, прямо напротив Таджо осталась совершенно пустой — просто ряды парт. И мы с Сяо.

Задавать вопросы «рябой» умел. Упрощать, высмеивать собеседника и… налаживать контакт. Это потому что он тоже из простых? Замороженный Таджо, на фоне играющего в добродушие магистра, выглядел высокомерным и отстраненным.

Сволочь высокомерная. Помочь тебе или нет?

Помочь или нет? Помочь или… наблюдать, как его топят? Рябой менталист — из нищих, из грязных. Его ненависть к Таджо понятна и объяснима. Нужен ли мне конфликт?

— Сир? — обратился дознаватель напрямую к Гебиону. — Вы остались, вы поддерживаете теорию?

— Поддерживаю только свою леди, — Лидс свернул свиток и вежливо наклонил голову в мою сторону.

— Леди? Вы наверное не услышали, — обратился он ко мне более уважительно.

— Услышала. И считаю, что теория сира Таджо будет непременно доказана.

Шахрейн первый раз поднял голову и внимательно посмотрел на меня. Сяо сзади хохотнул и тут же осекся.

— Дознавательская подстилка.

В аудитории было тихо, а потому слова прозвучали отчетливо, но определить, кто именно сказал — нельзя. Но мне и не надо было. Рыжая голова Му склонилась ещё ниже к парте.

— Любить черный цвет не преступление, — произнесла я громко и очень отчетливо. — Цвет моего рода — черный, а потому в окружении черной формы я чувствую себя практически… как дома.

Аудитория ахнула и зашепталась.

— Под за-щи-той, — протянула я по слогам, — разве не Управление дознавателей стоит на страже интересов Империи и обеспечивает безопасность кланов?

— Каковы ваши показатели, леди? — доброжелательный вопрос прозвучал с последнего ряда, от одного из дознавателей.

— Способности отсутствуют, полностью, — я благодарно кивнула в ответ.

— Это очень трогательно, — запнулся «рябой», — защищать… знакомых, но речь идет о науке. Теория сира-дознавателя не состоятельна. Я преподаю спецкурс в Академии уже много зим.

— Теория сира дознавателя будет доказана, — отрубила я четко. И Сяо шумно выдохнул сзади. — Непременно.

— У вас есть веские основания для такого заявления? — «Рябой» с улыбкой обернулся к аудитории, призывая поддержать, а тон был таким, как будто он говорит с глупым ребенком. — Или леди разбирается в менталистике?

— Не разбирается.

Аудитория хохотнула разом — скучное занятие превращалось в забавное развлечение.

— Леди, просто признайте, что вы не разбираетесь…

— Не красиво, — перебила я громко. — Это — достаточное основание?

«Рябой» на миг потерял дар речи, а аудитория стихла, наблюдая. Шах… Шах просто молчал.

— Ваши схемы уродливы, — я показала на левую часть доски. — Если то, что мы создаем — это отражение наших мыслей и нашей личности, то…, - я сделала паузу, чтобы все оценили контраст между дознавателями, которые стояли внизу у кафедры. — Схема сира Таджо красива. Несовершенна, не хватает нескольких деталей, но… красива. А любая сира в состоянии оценить красоту.

— Не хватает деталей? — «Рябой» явно был задет. — Если леди действительно поняла, о чем речь, вот мел, прошу! — он стукнул белой палочкой о стол. — Прошу вас, леди! Покажите нам… совершенство и красоту ваших… мыслей.

Я молчала и думала.

Шахрейн в любом случае докажет свою теорию, не сейчас, так через десять зим. Докажет. Это было и это — будет.

Новая звезда — новые проблемы, стоит ли это того? Помочь или нет? Высовываться или нет?

Доказать теорию полностью я не могла и никто не мог. Никто не был Шахрейном. Но эти схемы я помнила отчетливо, он увешал ими весь дом, и даже в спальне были приколоты несколько больших свитков. Таджо говори, это помогает думать.

Эти псаковы схемы я ненавидела так же, как Шаха. Если не больше. Каждый завиток, каждую руну, каждую линию. Времени, чтобы изучить, было достаточно.

Я не могу доказать теорию полностью, но я могу — подтолкнуть. Шах говорил, что основная проблема в одном единственном показателе.

Один показатель — одна возможность для Таджо. Один показатель — и будем считать, что все свои долги перед ним я закрыла.

Шахрейн стоял ровно и совершенно расслабленно, как будто не его драгоценную теорию только что разнесли в пух и прах. Глаженная форма — ни единой складочки, застегнутая под горло. Значок «управления» приколотый на лацкан, строгая прическа, с широкой белой прядью у виска.

— Леди…выйдите к нам и покажите ваши мысли…нет? Тогда встаньте и займите место в другой части зала.

— …Блау трусы и всегда действуют исподтишка…

Шепот опять прозвучал отчетливо — на всю аудиторию.

— Просто превосходная акустика. Мое восхищение южным мастерам-архитекторам. — произнесла я громко и неторопливо поднялась, качнув головой ошеломленному Гебиону — я знаю, что делаю. — У леди действительно есть идеи, и леди готова их продемонстрировать.

Аудитория стихла, «рябой» был явно удивлен, и только Шахрейн оставался совершенно спокойным.

Я вышла в проход, поправила перевязь, и подхватив другой рукой юбки, начала неторопливо спускаться вниз, к кафедре — ступенька за ступенькой.

Ступенька за ступенькой.

Они хотели совершенства? Я готова им его продемонстрировать.

Глава 13. Часть 2
Я шагала вниз к кафедре и считала ступеньки. Раз-два-три.

Вести себя безупречно, Вайю.

Раз-два-три.

Не высовываться.

Раз-два-три. Ступеньки.

Буду наказывать тех, за кого ты взяла ответственность. Так говорил дядя.

О, Великий, почему дядя всегда требует практически невозможного?

Я считала ступеньки и неторопливо спускалась вниз — осталось всего два пролета. Рябой магистр улыбался, но глаза оставались холодными. Шах — молчал, облокотившись на стол, и следил за мной с прищуром — чуть подавшись вперед — явно не ждет ничего хорошего.

Что знают обо мне менталисты? Слишком мало и… слишком много. Что точно — Таджо считает меня непредсказуемой. Совершенно. А значит… я буду непредсказуемой.

У сир моего ранга всегда две маски. Одна — для всех, та, которую носят в обществе. И вторая… для тех, кто имеет право называть меня Вайю.

— Леди, прошу вас, — рябой менталист с хищной улыбкой протянул мне палочку мела. Лицо стало ещё уродливее и проще. Надо будет сказать, что улыбаться в обществе ему совершенно противопоказано. — Продемонстрируйте нам ваши выкладки и идеи…

Мел я взяла осторожно, тщательно следя, чтобы не коснуться чужой руки даже кончиками пальцев.

Схемы всплывали в голове так же четко, как будто это было вчера. Вектора, фокусы, узлы плетений, и даже показатели, которые прописывать я не собиралась — сира моего возраста просто не может знать этот раздел менталистики. В Академии это дают на третьем и четвертом курсах, и только основы в урезанном варианте.

Что может знать провинциалка, которая получила домашнее обучение, и никогда не покидала предел? Провинциалка, которую готовили на факультет целительства, наставником которой был Светлый? То, что меня не учили основам менталистики — знают все. Дядя до Ашту был категорически против отставных дознавателей дома.

— Леди… — начал магистр мягко, наблюдая за моими колебаниями, — вы имеете право передумать. Если… вы изменили мнение… достаточно просто занять место в правой части зала, — закончил он победно.

Я покрутила палочку между пальцами и решительно шагнула к схеме номер три. Мел соскользнул с доски, хрупнул и сломался пополам, усыпав руки крошевом.

— Какая досада, — цокнул рябой, и выдвинул ящик стола. — …но запас мела в Академии просто замечательный….

— Леди сложно чертить левой рукой, — прохладный голос Таджо звучал ровно. — Не стоит утруждать сиру.

— Но…

— Не стоит, — Шах надавил голосом в ответ на возражения Рябого, и в аудитории, казалось похолодало — хотя артефакты тепла и так работали прекрасно. — Утруждать. Сиру. Леди, прошу.

Жест Таджо недвусмысленно указывал в сторону ярусов, почти доверху заполненных будущими учениками. Выражение лица было невозмутимым, но глаза полыхнули: «Леди стоит послушаться. И уйти отсюда».

Шахрейн — сволочь. «Если тебе страшно, тяжело, или ты в беде, позови меня по имени. Позови мысленно, и я приду. Приду, чтобы защитить тебя».

Так он сказал.

Псакова продажная сволочь. Мерзкая псакова продажная сволочь. Я — звала, кричала, просила, умоляла… но ты не пришел.

В этой жизни я больше не собираюсь верить Таджо Шахрейну. Но собираюсь помочь ему.

— Благодарю, — ответила я сразу обоим, и забрала новую палочку у Рябого. — …за заботу. Леди справится.

Чертить левой рукой было немного сложнее, но каждый, кто тренирует плетения с детства, хорошо владеет обеими. Правда Фей-Фей не согласилась бы — у каждого мастера-живописца только одна ведущая рука. Рука, которая творит истину, и рождает чудо.

За спиной зашумела аудитория, и казалось, я слышала скрип зубов — но это точно не Таджо. Он никогда не позволял себе такого вульгарного проявления чувств.

Я лучезарно улыбнулась — той самой бессмысленной улыбкой, которую приберегала для высшего общества, и шагнула к схеме.

Начать стоит с первого из трех лучей. И…

За спиной, сверху — раздался шум — дверь в аудиторию распахнулась, послышался шелест дорогих ханьфу, шаги и зычный, хорошо поставленный голос почти пропел те слова, которые я надеялась услышать в этой жизни ещё очень нескоро:

— При-вет-с-тво-вать! — специальные церемониальные трещотки, которыми объявляли каждое появление любого из императорской семьи, зазвенели, делая три полных оборота в воздухе.

В горле пересохло. Уши заложило, я слышала только отдельные слова.

— … и благословенны дни рода… хранящего нас от Грани… и жар пламени крыльев Фениксов… склонитесь же… приветствуйте вашего господина!

Мерзкий голос продажного человека, который занимал седьмую строчку в моем личном списке номер два.

В глазах расплывалось — все, что я видела, это сияющий алым золотом на фоне белоснежных одежд, вышитый на груди знак…. Ненавистный знак рода Фениксов.

Мы опустились на колени синхронно — все разом. Те, кто мог — шагнули в проходы, кто не мог — выполнил самый полный, из возможных, и глубокий церемониальный поклон. Стук коленей о лавки звучал глухо — кто-то из особо ретивых, спешил выказать уважение.

Я стояла на коленях, крепко прижав перевязь к животу — со всей силы. Смотрела вниз — в пол, и слушала, как грохотом в ушах отдается стук сердца, как шуршат одежды, звенят драгоценности у сопровождающих, раздаются шаги по ступенькам — в абсолютной тишине.

Пол в аудитории меняли давно — а скорее всего вообще не трогали с самого момента создания Академии — светлые плитки были потертыми, и между тщательно пригнанными друг другу кусками уже образовывались трещины. «Скоро им придется приглашать мастеров-артефакторов» — глупая и несвоевременная мысль порхнула в голове и исчезла.

Феникс заставил нас простоять почти пять мгновений — пока все рассаживались и занимали свои места. Замерев в одной позе — и чтобы никто не смел шелохнуться. Чтобы продемонстрировать свою власть.

Сука. В расшитых золотыми шелковыми нитями одеждах.

По протоколу он мог бы обойтись стандартным приветствием подданных… но… эта сука никогда не упускала возможности показать всем, кто держит узлы плетений.

Феникс — развлекался, как и раньше. Сколько раз он посещал Управление — и все — все до единого, должны были приветствовать сиятельного, бросив все дела. Черные спины впереди меня, черные спины позади меня… боевые звезды, стоящие на коленях… тогда мне казалось, что он упивается этими моментами абсолютной власти. А менталисты всегда склонялись неохотно. Казалось, даже Император и тот, проявлял больше уважения к тем, кто составлял один из столпов его власти. Но только не Второй Наследник.

— Подняться! Благодарить за милость сиятельного Феникса!

Зычный голос повторил привычную команду, трещотки снова пропели, делая полный круг, и Рябой начал медленно подниматься справа.

— И да продлятся зимы его!

— …и да продлятся зимы его, — нестройным хором повторила вся аудитория разом.

— И да будет полон источник его!

— …и да будет полон источник его… — послушно повторил хор.

— И да осенит Пресветлая дланью своей великий род Фениксов…

— … великий род Фениксов…

— …хранящих Империю!

— …хранящих Империю… — закончили все нестройно.

Я выпрямилась, но смотрела в пол — два-три, два-три. Два-три. Я считала вдохи и выдохи, повторяя дыхательную гимнастику. Рука с мелом дрожала, и я сжала её в кулак.

Сука.

Великий, за что ты не любишь так дщерь свою?

Я бы подготовилась, учла все, но совершенно не готова была встретить Феникса здесь и сейчас. Вот так.

Кантор говорил, что сегодня — день посещений значимых мест Хали-бада, маршрут заранее согласован. Академия тоже в списке? Иначе что ему делать здесь именно сейчас?

— Продолжать! — отрывистая команда сопровождающего прозвучала, как удар хлыста, и Рябой почти подпрыгнул на месте.

Таджо я не видела боковым зрением — он стоял чуть позади, но от напряжения, которое от него исходило — шея покрылась мурашками. Второго наследника не было и в его расчетах.

— … продолжать… слушаюсь… прения… прения… — заблеял он тонко, но потом прокашлялся, выпрямился и продолжил совершенно нормальным — магистерским тоном. — Леди изъявила желание продемонстрировать красоту своих мыслей и подтвердить расчеты сира Таджо… леди прошу…

Палочка мела в руке скользила — пальцы стали влажными. Я посмотрела наверх — они заняли почти два последних ряда полностью. Геб спустился вниз — к кафедре, и сидел — один единственный на этой стороне аудитории, вжав вихрастую голову в плечи, как будто хотел стать незаметнее. Малыш Сяо наоборот поднялся наверх, и почтительно вытянувшись, стоял за спинами ревизоров-дознавателей, которые изучали свиту второго Наследника, как любопытный экспонат в музее эпохи грани. Контраст ошеломлял — суровая стена менталистов в черном, против свиты, разряженной в пух и прах — драгоценности и кольца переливались на свету, от разноцветных одежд рябило в глазах.

Повинуясь жесту лилейно-белой руки, один из сопровождающих послушно склонился к Наследнику.

Номер семь. В моем списке. Пара мгновений, и он озвучивает волю Феникса вслух.

— Представьтесь! Его огненное сиятельство желает знать, кто участвует в прениях!

Рябой проговорил свои регалии первым. Торопливо и сбивчиво. Но без приставки сир, все смотрелось… жалко. Шахрейн представился так, как будто находился в Управлении — отрывисто, сухо, и четко. Я слушала голос Шаха, цепляясь за привычные интонации, как за якорь — пока он говорит так, все хорошо. И… Таджо за спиной — это … хорошо.

— …сира Вайю Юстиния Блау, вторая Наследница клана Блау, — произнесла я, когда подошла моя очередь. — Приветствует второго наследника рода Фениксов.

Ещё один жест и слуга снова склонился ниже, чтобы лучше слышать.

— Род северных «породнившихся». Прорывы тварей доставили много неприятных мгновений всем за последний сезон. Его сиятельство рад, что сейчас на Севере… всё спокойно. Крепкие провинции — это залог мира в Империи, — повторил он слова Наследника на всю аудиторию.

Я послушно опустила голову и стиснула зубы.

Сука.

Насмешка в голосе слуги не звучала, но читалась. Блау и никто из «породнившихся» никогда не будет равен Фениксам. И нам не уставали напоминать об этом.

Фениксы — те, кто правят Империей и… миром. Фениксы, те, кто ведут свой род от эпохи Грани. Фениксы — те, кто решают, будут Блау жить или умрут, за кого нам выходить замуж, жениться, те, кто всегда оставляет за собой последнее слово. Угроза Блау и Северу.

И я ненавидела Фениксов.

— Продолжать! — мерзкий голос зычно повторил команду, и я послушно развернулась к доске, сжав кусочек мела пальцами.

Этот слуга — умрет. И пошло оно всё.

Всё. В задницу. К грани. К демонам. К псакам. Достало.

Он — умрет. Номер семь в моем списке.

Надоело. Думать, планировать, рассчитывать — это не мое.

Слишком предан второму Фениксу, чтобы мы могли договориться. И мне нечего предложить ему… кроме смерти.

Клокотавшая внутри ярость не унималась, а требовала. Я почти чувствовала, как энергия взлетает по меридианам вверх, с гудящим ревом наполняет спираль силой, поднимаясь по орбитам.

Шум в ушах, кровь толчками двигается по венам, вторя отдаленным раскатам барабанной дроби…

Слуга — умрет. Хотя бы он. Хотя бы.

И я прикусила губу до крови. Боль — это хорошо. Боль — возвращает ясность.

Не сейчас. Рано, Блау.

Но он — умрет. И ещё до того, как я покину Юг.

Внутренние демоны требовали крови, требовали справедливости, требовали сделать хоть что-нибудь, чтобы почтить павших. Почтить тех, кого уже нет с нами.

Умрет.

Иероглиф «смерть» я вывела на доске машинально — не закончила только последний штрих — Таджо дернулся и переместился, чтобы встать за спиной.

— Леди Блау! Вы можете передумать… я настоятельно советую вам сесть, — прошипел почти беззвучно мне в макушку.

Я провела пальцем стирая написанное, и нерешительно поставила мелом точку.

Думай, Блау, думай!

От взглядов, направленных на меня сверху горела спина.

Зачем я встала с места, Великий? Думай, Блау!

— Леди, — позвал рябой вежливо. Так вежливо, что почти заломило зубы.

Не высовываться. Не выделяться. Не тогда, когда второй Феникс за спиной. Слишком рано. Слишком рано, Великий!

Грань и ее порождения! Остается делать то, что у меня получается лучше всего. Помоги, Великий!

Я крутанулась на месте — юбки взвихрились вокруг ног, обернулась в зал, нашла взглядом его псаково сиятельство и… выполнила глубокий традиционный поклон, которым каждая сира должна приветствовать любого императорского отпрыска. Уважение и ничего более. Строго по этикету.

И потом сделала четыре шага в сторону, остановившись напротив первой диаграммы Таджо.

— Я решила начать с первой схемы, — пояснила я громко и очень любезно. Специально для Рябого.

Мел скрипнул — линия поползла не туда, но я выровнялась, и, почти высунув язык от усердия — начала чертить поверху.

Линии ложились кучно и неровно — Фей-Фей просто не смогла бы смотреть на такое издевательство. Черточка, ещё черточка, соединить, почти хвостик… почти клювик… почти глазик…

Когда я закончила — отошла немного, полюбоваться делом рук своих. Достаточно глупо для провинциальной сиры, которая совершенно не разбирается в менталистике.

— Леди, — вопросительно-озадаченно протянул Рябой, но я прервала его коротким жестом — молчать. Когда сиры создают красоту — безродные должны молчать.

Сзади зашумели, когда поняли, что я закончила с первой частью, и тут же заткнулись.

Вторая схема пошла ещё быстрее — я задумалась только на доли мгновения. И рисовать стало проще — я приноровилась. Черточка, полукруг, полукруг, черточка, кружочки, штрихи….

Мел скрипел, аудитория молчала, и даже с верхних ярусов не доносилось ни звука.

Я рисовала и думала, прокручивая в голове — только одну мысль — «почему»?

Почему мне не пришло это в голову раньше? Почему, Великий?

Знак Фениксов, вышитый шелковыми кроваво-алыми нитями на белоснежном одеянии как-будто спустил тетиву — щелчок, когда раздается едва слышный звон, и стрела отправляется в полет… но ещё не достигла цели. Мысли стали четкими и кристально ясными.

Так просто. Так быстро.

Почему мне это не пришло в голову раньше?

Мел поскрипывал, крошился, осыпаясь белой пылью, я — рисовала.

Убить.

Мел дрогнул, и палочка надломилась в руке, но её длины хватит, чтобы дочертить. Я перехватила оставшийся кусочек поудобнее и продолжила.

Убить второго Феникса.

Нет Феникса — нет войны.

Нет Феникса — нет проблем.

Нет Феникса — и история изменится. Сразу и полностью. Нет Феникса — нет жертв, и все останутся живы.

Мысль была такой свежей и окрыляющей, что я начала чертить быстрее.

Почему, Великий, мне не пришло это в голову раньше? Из-за вбитых догм, что род императорский свят — и что на их величии зиждется спокойствие Империи и крепость Грани? Чушь! Тогда вырезали почти всех — это не более чем привычка.

Склонять голову, становиться на колени и ждать… пока церемониальная трещотка сделает полный круг, и разрешат подняться.

Это тоже игра — даже здесь — даже право склониться или поднять голову — это тоже решает Феникс.

Убить. Убить. Убить.

Скандировали барабаны внутри. И мел ещё веселее скользил по доске.

Самое подходящее время — это сейчас, а не через десять зим. Сейчас — он не набрал силу, и пока он не в Столице — Феникс слаб, а Южный предел — опасное место.

Сейчас — именно сейчас — он слабее, чем когда-либо. Пока Феникс ещё не расправил крылья.

Когда он обретет власть — это будет сделать гораздо сложнее.

Подставить? Или сделать это лично? Своими руками? За каждого, кто не вернулся, за каждого, кто пересек Грань.

— Леди Блау, — голос Таджо встряхнул меня и я проморгалась. Рисунок был практически закончен — я поставила точку, и пририсовала сбоку небольшой вензель — личный — Вайю Блау. Почти печать мастера на картине.

— Достаточно, — лицо Рябого почти сияло от восторга.

— Я не закончила третью схему…

— О, пожалуйста, леди, прервитесь и поясните нам всю глубину… — он поперхнулся, — всю красоту ваших мыслей…

— А так не понятно? Без объяснений? — поинтересовалась я очень вежливо. — Вы же — магистр.

Со стороны Таджо раздался резкий звук, но меня уже несло.

— Что это — господа? — я сделала пару шагов к первой схеме и встала напротив. — Схема по менталистике, скажите вы! И это будет — правда…но не вся…

— Леди Блау! — Шах шипел, как змея.

— … теперь это почти произведение искусства, что вы видите на схеме?

Аудитория безмолвствовала.

— Смелее, господа. Я вижу среди нас есть сиры. Неужели вы не узнали?

— Вы плохо рисуете, леди, — тоненький фальцет пискнул откуда-то с первых рядов.

— Увы, — я согласно склонила голову. — Великий не всех одаривает талантами в равной мере… мне… не повезло, таланта к живописи я лишена совершенно… сир дознаватель не даст соврать — мне даже запретили участвовать в Турнире по дисциплине «живопись».

Я показала в сторону Таджо и взгляды всей аудитории скрестились на нем. Шах неохотно, очень медленно кивнул — истинная правда.

— Так что вы изобразили. Леди, — терпеливо настаивал Рябой.

— Это очевидно, — я послала ему персональную, очень лучезарную и на редкость глупую улыбку. — Я нарисовала… птичку.

Хохот в аудитории грянул через доли мгновения. Акустика была превосходной — надо признать, что южане действительно знают свое дело и строят на совесть.

— Это зимородок, — произнесла я отчетливо, как только шум немного утих. — Двенадцать рулевых перьев, сорок маховых, общее число перьев около трех тысяч, обитает в предгорьях северного предела. Обратите внимание, за контурными перьями располагаются пуховые — эти перья хорошо предохраняют тело птиц от переохлаждения в наших суровых зимах. Господа, кто узнал Зимородка, пожалуйста, поднимите руку…

С третьего ряда вверх несмело взметнулась одна единственная ладонь — и тут же быстро опустилась вниз. Геб сидел тихо-тихо и ещё сильнее вжал голову в плечи.

— Леди, северная птица Зимородок и информация о числе перьев — это прекрасно, — голос Рябого звучал слащаво, — но поясните нам, — он широко развел руки и обернулся к аудитории, — какое отношение это… имеет к менталистике?

Я несколько раз хлопнула ресницами, глядя прямо на магистра — Фей всегда говорила, что в такие моменты у меня на редкость бессмысленный взгляд.

— К менталистике? Никакого, — я изящно пожала плечами. — Просто это — красиво…

Таджо прикрыл глаза. Просто прикрыл глаза.

Мне не жить.

Аудитория грохнула от смеха ещё раз, я дождалась, пока смех стихнет и продолжила.

— …зимородок очень красивая птица, если вы не были в северном пределе, вы просто не сможете оценить всё изящество, ровно сорок маховых перьев, украшенных по краешкам алой каймой, полыхают как….

— Да-да, — Рябой замахал руками, — и ровно двенадцать рулевых перьев, украшенных каймой…

— Рулевые перья у Зимородка совершенно черные, — поправила я вежливо. — Вы никогда не видели птицу в живую?

— Не важно, — лицо Рябого искрилось, — давайте не будем терять время и перейдем ко второй схеме… схеме закольцованного внутреннего источника, который управляет входом во внутреннее пространство… на которой леди изобразила… леди изобразила, — повторил он ещё раз.

— Леди изобразила рыбку! — тоненький фальцет из первых рядов опять оказался самым первым.

— Рыбку! — выкрикнули сзади.

— Именно так, — я благосклонно улыбнулась аудитории.

— Расскажите нам… о рыбке, леди… — поторопил меня Рябой.

Таджо со свистом выдохнул воздух.

— Вы и в видах рыб не разбираетесь? — уточнила я с осторожным сочувствием. — Вы точно магистр?

Аудитория легла от хохота на парты. И даже дознаватели-ревизоры — я видела, и сопровождающие второго Наследника, не скрывали улыбок.

— Это карп! Красноперый! — помогли Рябому из зала.

— Именно.

— Пусть будет карп… какое отношение рыбка имеет к озвученному ранее вопросу о менталистике? К прениям?

— Никакого, — я опять пожала плечами. — Я не разбираюсь в менталистике. И никто из присутствующих не разбирается, — я повернулась к молодым неофитам. — Кто-то разбирается в менталистике? — все дружно замотали головами. — Кто-то, хотя бы один, понял, о чем были прения господина магистра и господина дознавателя?

И снова головы синхронно мотались из стороны в стороны — нет.

— Не понял — никто, — резюмировала я вежливо. — Потому что то, о чем вы говорили — было слишком сложно. И слишком … некрасиво, — я указала на часть схем самого магистра. — Я просто внесла гармонию. Было — непонятно и некрасиво, стало — непонятно, но… более приятно на вкус любой из воспитанных сир…

— Вы вообще знаете, как называется этот показатель? А этот? — Рябой беспорядочно тыкал в схему. — Нет? Тогда зачем вы вызвались выйти к доске, леди!

— Я не вызывалась — вы меня вызвали, — парировала я холодно. — Вы настаивали и я вышла. Леди не разбирается в менталистике и схемах — это проходят в Академии, леди разбирается в целительстве и искусстве живописи… Но я всегда иду навстречу, если Наставник настаивает…

— Тогда как вы можете быть уверены, что теория сира Таджо верна? — почти прошипел магистр.

— Я просто верю в это. Сир Таджо непременно докажет свою теорию…

Рябой простонал сквозь зубы.

— Достаточно! — зычный голос сверху разнесся по аудитории. — Сиятельный Феникс покидает нас! Благодарить за милость сиятельного Феникса!

Церемониальные трещотки пропели, делая три полных круга. Опустились на колени и склонили головы мы опять практически одновременно.

— И да продлятся зимы его!

— …и да продлятся зимы его, — повторила вся аудитория послушно.

— И да будет полон источник его!

— …и да будет полон источник его…

— И да осенит Пресветлая дланью своей великий род Фениксов…

— … великий род Фениксов…

— …хранящих Империю!

— …хранящих Империю… — закончили все хором.

С колен мы поднялись не сразу. Затих шорох дорогих тканей и звон драгоценностей, погасли шаги, захлопнулась дверь, но ещё пару мгновений все стояли, не шелохнувшись — так предписано по этикету и все следовали правилам.

Правилам, которые я терпеть не могла. Как и общеимперские праздники, которые выпадало проводить в столице. На всем ходе шествия — от Запретного города и до храма Мары, на другом конце столицы, люди стояли на коленях. Стояли все время, пока императорский кортеж, который растягивался обычно почти на квартал, не покидал улицы.

Погода в Столице была паршивой в межсезонье — часто шли дожди, но никогда не было такого холода, как у нас — и за это я всегда возносила отдельную молитву Великому. Стоять так долго на снегу не смог бы никто, или на утро у целителей кончились бы все бодрящие и противопростудные эликсиры.

Когда я поднялась с колен, отряхнула юбку формы и развернулась к доске — Рябой уже стер половину схем.

— Не нужно продолжать, леди, мы уже все поняли. Займите свое место.

Третья схема осталась не тронутой — и я была намерена закончить ту глупость, которую так опрометчиво начала.

— Я — закончу…

— Не стоит.

— Я — настаиваю…

— Не стоит, леди, все уже все поняли.

— Займите свое место, леди Блау, — холодно повторил слова Рябого Таджо. Так холодно, что у меня захолонуло между лопатками.

— Ледижелает закончить, — повторила я отчетливо, и почувствовала, как растревоженный внутренний источник отзывается на мое недовольство. Сжатый почти в пружину, он жаждал выплеснуть силу наружу.

Таджо поднял голову и посмотрел прямо на меня, ощутив начало всплеска.

— Прошу, — отступил он в сторону. — У вас ровно пять мгновений.

— Этого вполне достаточно.

Я сжала кусочек мела и шагнула к доске, начиная чертить.

Третий рисунок — единственный, который я обдумывала, и единственный — ради которого все и затевалось. Рисунок, который однозначно должен был навести псакова Шахрейна на верную мысль.

Таджо должен был понять, догадаться. Когда-то он сам объяснял мне это именно так, используя именно такие метафоры, и мне казалось — это что-то значит для него.

Мел скрипел по доске и крошился, я — торопилась. Лилия вышла кривой — три лепестка и соцветие. Кривой, но узнаваемой. От доски я отступила на шаг раньше, чем истекло отведенное мне время.

— Леди? — в голосе Рябого не было ничего, кроме откровенной издевки. — Видимо схема номер три — это цветок. Я прав.

— Верно, магистр, — я согласно склонила голову.

— Птичка, рыбка и… цветок, — повторил он громко.

— Великолепный пример ассоциативного мышления, — первый раз за все занятие Таджо перебил Рябого. — Теперь леди может вернуться на место.

— Я не закончила. Это трехлепестковая тигровая лилия. Название происходит от слога «ли» — что означает белый. Символ чистоты, — я коснулась первого лепестка, — благородства, и силы духа, — третий лепесток. — Только чистое и благородное сознание может управлять духом. И собственным сознанием. «Затосковали по южным цветам вы, бросили службу, отшельник, скитались вдали… только уйдя из Столицы за тысячу ли, вдруг зарыдали по северным травам…» — напевно процитировала один из самых любимых стихотворений Шахрейна.

Таджо сдвинул брови.

— Чудесный пример стихотворного мастерства. Леди, а теперь можете вернуться на место, — перебил меня Рябой.

— Я не закончила, — возразила я спокойно. — Если посмотреть на схему номер три под другим углом и добавить пару лучей, — мелом я провела ровно две линии, соединить точки по периметру схемы и точку, где сходились соцветия. — То мы можем наблюдать явную аналогию со схемами целительских плетений. Я продемонстрирую…

Кусок схемы я переслала на чистую часть доски и прочертила жирным три основные линии.

— Если перевернуть, отразить зеркально, и разделить на две части мы получаем… — я развернулась к аудитории, — … получаем…

— Половину цветка!

— Половину рыбки!

— Хвост птички!

Хохот опять грянул на весь зал. Я дождалась пока стихнет шум, и спокойно продолжила.

— Малый целительский круг, в нестандартной модификации…

Рябой щурил глаза, изучая мою схему.

— …и эта схема прекрасно работает в целительстве, зарекомендовала себя за много зим.

Я отложила мел на стол и вытащила из кармана платок, чтобы тщательно вытереть пальцы — с одной рукой очищающих плетений мне не удержать.

Таджо должен догадаться. Должен. Просто обязан. Он сам рассказывал мне это. Сам. И одна из шести татуировок — на плече — как раз изображала лилию. Единственное, чего я не знала — это когда он ее нанес.

— Я могу быть свободна?

Рябой рассеянно кивнул, изучая доску. Шах не слышал меня вообще — он изучал новые меловые линии.

— Я хотела бы покинуть занятие досрочно. Здесь слишком сухой воздух для леди — пересохло в горле, если магистр позволит.

На этот раз Рябой посмотрел на меня внимательно, и я как будто увидела: «Я запомнил вас, леди».

Я вернула ответный взгляд: «Очень на это рассчитываю».

— Можете покинуть аудиторию.

Поднималась наверх я значительно быстрее, чем спускалась — пока не передумали. Махнула Гебу, и почти дошла до верха, как Рябой задал последний вопрос. Которого я очень рассчитывала избежать.

— Леди, последнее уточнение. Вы привели такое… поистине живописное обоснование, — в аудитории опять послышались смешки. — Каким по вашему мнению должен быть расчетный показатель? О, красивый расчетный показатель, — поправился магистр язвительно.

— Один и пять, — произнесла я после недолгого колебания.

— Ох, а леди может обосновать расчеты?

— Конечно, — я вернула ему сладкую улыбку. Милую и зубастую. Пусть эти псаковы расчеты обосновывает Шахрейн, когда пересмотрит записи и поймет, что показатель назван верно. — Один и пять — мои любимые цифры…

Рябой кивнул, предлагая продолжить — сдерживать насмешку он даже не пытался.

— … потому что мне исполнилось пятнадцать в канун зимы, — резюмировала я коротко. — Один, — один палец вверх, — и пять, — я растопырила всю ладошку. — Теперь вам понятно, магистр?

— Совершенно, леди… показатель один и пять, потому что вам исполнилось пятнадцать зим в…

Последние слова я не расслышала. Хохот в аудитории был таким громким, что я успела подняться на верхний круг. Сяо смотрел сочувственно, но не приближался, заняв стратегическое место прямо за спинами звезды дознавателей-ревизоров. Проверяющие менталисты на меня не смотрели — только один послал одобряющую улыбку. Надо будет узнать имя — нормальный мужик в Управлении это такая редкость.

— Нет-нет-нет, господа… не расходитесь…мы ещё не закончили… — голос Рябого сочился высокомерным довольством. — Мы не может закончить на такой … ноте…

Я развернулась, присела в традиционном поклоне — ученица прощается с наставником — никто не обратил на меня ни малейшего внимания, и вышла за дверь, которую приоткрыл для меня совершенно красный и взлохмаченный Геб.

— … нужно непременно проверить показатель, который…. Рассчитала леди… и сделать это … немедленно…

Створка скрипнула, отрезая нас от звуков в аудитории — хохот и даже свист, который раздавался с дальних рядов, явно взбесит Таджо.

— Вайю…

— Потом, Гебион, всё потом! — Коридор Академии в это время был чист и пустынен, и, плюнув на конспирацию, я приподняла юбку обеими руками, и рванула вперед. — Бе-жи-м!

* * *
Я почти мурлыкала от удовольствия. Южная кухня выше всяких похвал. Воздушный десерт был изумительным, я зачерпывала маленькой ложечкой, и с упоением смаковала, чувствуя, как медовые нотки тают на языке, и раскрывается мягкий ореховый привкус.

Божественно!

— … Вайю… — Геб явно звал не в первый раз.

Я промычала в ответ, и зачерпнула ещё одну ложечку.

Великолепно!

Раньше Таджо не был таким идиотом. Это же он учил меня видеть аналогии, проводить параллели, искать подобное подобному, строить взаимосвязи, и находить логику в самых нелогичных, на первый взгляд, вещах.

А теперь? Резко поглупел? Если он не догадается, я буду очень разочарована.

Или… он просто не такой умный, каким будет через десять зим. Не такой сильный, не такой уверенный в себе и не такой спокойный… и я просто не хотела этого замечать.

Мысль бодрила. То, что Шахрейн может быть обычным человеком, со своими слабостями и недостатками была…новой.

Тупой. Шахрейн.

Я звонко расхохоталась так, что на нас обернулись с соседних столиков — южные сиры укоризненно покачали головами, а Геб досадливо цокнул.

Проблема не в нем — проблема во мне. Это я видела его таким же, как и десять зим спустя. Я. А не он. Шах ещё не стал таким…

— М-м-м… — я зачерпнула ещё ложечку — десерт внезапно стал значительно вкуснее, слаще и насыщеннее.

— Вайю! — Гебион подвинул мою чашку к себе по столу. Так, чтобы я не смогла достать. — Пожалуйста, это важно.

— Слушаю. Только верни десерт.

Геб досадливо вздохнул и вернул пиалу ко мне обратно.

Он вздыхал с самой Академии — когда я решила пообедать в кофейне, вместо того, чтобы сломя голову нестись на Арену. Ведь «сир Тир сказал сразу на Турнир».

Но я лучше знала Кантора. Уверена, он предпочтет лицезреть сытую и умиротворенную Блау, благодушно воспринимающую новости о проигрыше — а в том, что мы продули всё, что могли за сегодня, сомнений у меня не было никаких. Чем злую и голодную сиру.

Геб вздыхал, допрашивая, почему мы побежали — неслись сломя голову по лестницам Академии, потом летели быстрым шагом по улицам почти квартал, пока не нашли подходящее место.

Чтобы взбодриться? Потратить энергию, которая бурлила внутри? Внятного ответа на этот вопрос я не знала, просто знала, что бежать на тот момент — это самое инстинктивно верное, то, что нужно было делать.

Бежать — было правильно. И мы — побежали.

Лидсу я сказала, что очень хотела сладкого. Хотела так сильно, что просто не могла ждать.

— Про накопители, — опять заныл Геб. — У тебя, как у наследницы, столько дел… задачи клана, учеба, дела… зачем тебе отвлекаться на артефакты?

Я вытащила ложечку изо рта и с подозрением покосилась на Лидса.

— Давай… давай с этого момента схемы буду рисовать я?… я настаиваю!

— Нет, — я зачерпнула ещё десерта и медленно, смакуя, облизнула ложку. — Ты не нарисуешь так, как я… или… ты хочешь сказать, что я рисую…плохо…м-м-м?

— Нет! Вайю, — Геб мучительно подбирал слова, — так как ты… эм-м… так как ты, совершенно точно не нарисует никто! — нашелся он, наконец. — Но я делал заготовки почти декаду и… накопители стоят денег… больших денег… поверь мне…. тебе… схемы…

Я с любопытством наблюдала за тем, как он краснеет — кончики ушей заалели, но подбородок он выдвинул вперед упрямо — за свои артефакты будет стоять до победного.

— … я буду честен с тобой. До конца! — выдохнул Лидс, как перед прыжком в воду. — Вайю. Иногда нужен близкий человек, чтобы сказать… взгляд со стороны… чтобы сказать…я тебе очень сочувствую… очень… сочувствую, но…

— Но… — протянула я с интересом.

— …схемы — это не твое! Определенно.

* * *
— Проиграли, — констатировала я умиротворенно, устроившись на своем месте — между Фей-Фей и Маршей, на втором ряду — они потеснились быстро и …сразу отвернулись в разные стороны. Не разговаривают? Уже успели поругаться?

— Как ты догадалась, Блау? — съязвила Фейу.

— О, это было не сложно, — я отобрала веер у Фей-Фей и начала обмахиваться — после обеда стало очень жарко. — У сира Костаса покраснел кончик носа, и подрагивает нижняя губа. Вот так, — я смешно спародировала, но никто даже не улыбнулся. — Кантор хмурится так, что кажется сейчас грянет гром и пойдет дождь, хотя в Хали-баде не сезон дождей… хаджевцы, — я покосилась в сторону, прикрывшись веером, — лучатся самодовольством, но не ликуют. Выводы? Мы проиграли в чистую, а гении из сопредельного Керну града взяли одно из мест… но не белую мантию.

— Сира очевидность…

— Записи? — я проигнорировала ворчание Фейу и обернулась к Фей — должна же я знать, как проиграл цыпленок. Сестра вздохнула и согласно опустила пушистые ресницы — записи будут.

— Сир Садо… завалил Костаса, — тихо проговорила Фей. — Его голос был решающим…

— Злопамятная тварь, — пробормотала я тихо.

— Что? — Марша заинтересованно повернулась к нам.

— Творец не выдержал сияния начинающего творца…

Фейу хмыкнула.

— Леди Тир подала апелляцию, и сейчас общается с судьями, — продолжила Фей-Фей.

— Бесполезно, — выдала я, резко схлопнув веер, и Фейу согласно кивнула, в подтверждение моих слов.

— Ничего не бесполезно, — глаза Фей-Фей воинственно сверкнули, — суждение было явно предвзятым.

— Кто выиграл? — я обратилась к более спокойной Фейу.

— Мантию забрали столичные.

— Бес-по-лез-но, — я легонько ударила Ву по плечу. — Не когда тут второй Феникс в качестве наместника. Столица просто не может позволить себе проиграть…

— Но, Вайю!

Фейу закатила глаза и пробормотала что-то вроде «наивная идиотка».

— В любом случае есть ещё завтрашние дисциплины — живопись и каллиграфия.

— Мы проиграем, — это произнесли мы хором с Маршей. — Уже проиграли.

— Если бы участвовала я, — Фейу распрямила плечи, — у Севера был бы шанс, но не сейчас.

— Несомненно, — язвительность в голосе сестры можно было бы разливать по фиалам в качестве яда. — Напомнить, кто взял мантию по живописи на последнем школьном Турнире?

— Напомнить, по какой причине ты не участвуешь? — сладко откликнулась Фейу.

— Напомнить, по какой причине не участвуешь — ты? — парировала Фей-Фей.

— Стоп! Стоп-стоп-стоп, — я наклонилась вперед и попала под перекрестный огонь гневных взглядов. — Давайте я лучше расскажу, как я провела время в Академии…

— Там ничего интересного!

— … занятие почтил вниманием сам второй Феникс.

Глава 14. Любая диверсия требует подготовки (нв)
Цыпленок был безутешен. Нос покраснел — следы слабости были видны даже через слой пудры на лице. Глаза влажно блестели от обиды, изящный шарф некрасиво сполз на бок, нижняя губа то и дело предательски подрагивала, когда он тщился улыбнуться в ответ на неловкие подбадривания Фей-Фей.

С леди Тир и Костасом мы столкнулись у Арки выхода — толпа хлынула вниз волной, торопясь покинуть Арену, и свободное место у колонны стало нашим временным пристанищем — переждать сутолоку.

Леди Тир была в ярости, и от того, совершенно прекрасна — восковая бледность неподвижного лица, и сверкающие по радужке ослепительным огнем глаза — родовая сила рвалась на волю, но леди держала ее в узде.

— А вы похожи, — шепнула я Фейу тихо. Марша горделиво распрямила плечи. — Надеюсь, к этому возрасту твой контроль будет так же хорош.

— Блау!

— Поддержи Цыпленка, — ткнула я Фейу в бок — к нам, лавируя в толпе, направлялись Аксель и Дан. — И не так, как ты делаешь это обычно. Вы же родичи! Больше тепла, больше эмпатии, больше сопереживания… мне нужно поговорить с братом.

Марша была против — взгляд, брошенный в сторону парней, был красноречивым. Но претора Фейу с ними не было — и она, ограничившись традиционным поклоном, оставила нас одних.

— Мелочь…

— Акс…

Я тронула кольцо — камень вспыхнул от импульса силы, и стационарный купол отрезал нас от шума толпы. Троих, включая Иссихара, потому что расчетный диаметр артефакта не регулировался — это не плетения, и был заложен изначально.

— Дан, — попросил брат, указав за круг.

— Не нужно, это вызовет вопросы.

Одно дело — сира утомилась от шума, и совсем другое — Наследники общаются на виду у всех. И мне не нужно будет повторять дважды и выбирать время отправить Вестник Иссихару.

— Второй Феникс, — я поднырнула под бок Акса и, переплела пальцы под прикрытием рукава. Ладонь брата была теплой, почти горячей — живой. Акс — живой. И готова сделать всё, чтобы так и было. — Сменил маршрут, сегодня уже был в Академии…

Пальцы Акса в моей руке напряглись.

— Не знал даже Тир.

— Мелочь…

— И я уже имела честь приветствовать его второе сиятельство… Все хорошо, — отчиталась я коротко. — Но, если он был в Академии, ничто не мешает ему внепланово посетить Корпус.

Чуть повернув голову из-за плеча брата, я встретилась взглядом с Иссихаром — вот кто точно понял всё, что требуется. Чуть дрогнули, приподнялись и опустились ресницы — готова поставить, что в момент прибытия Феникса Исси будет отдыхать в карцере.

— Записи сделаю и пришлю вечером, — я кивнула брату и, одновременно Дану, который поднял два пальца вверх — ему тоже пирамидку.

Крепко, со всей силы, сжала аксову ладонь: «Будь острожен, брат. Ради Великого, будь осторожен!». И получила такое же крепкое успокаивающее пожатие в ответ: «Всё будет хорошо».

— Блау хранят Блау, мелочь, — его прощальный щелчок по носу был почти нежным.

— Всегда, — я отсалютовала в ответ и ещё мгновений стояла в куполе одна — в абсолютной тишине, наблюдая, как безмолвная толпа течет за переливающейся серебром пленкой защиты — меня звала Фей, махала веером Марша — мы собирались по лавкам…

…тишина звенела в ушах, алая вышивка золотом на белом шелке вспыхивала перед глазами знаком Феникса, пальцы ещё хранили родное тепло…

— Птичка, — купол я схлопнула резко и на доли мгновения оглохла от шума Арены. Феникс — всего лишь птичка. Да — большая, да — сильная, да — неповторимая, но… птичка. А слабое место любой птички — крылья.

* * *
В носу — свербило. От количества разнообразных терпких запахов кружилась голова.

— А-а-а… пчхи, — я все-таки чихнула, прикрыв лицо рукавом, и поставила небольшой глиняный горшочек с надписью «Я-чи-чи» обратно на полку. Пах чай дорого. Точнее пах так себе — средне на мой вкус, ровно до тех пор, пока я не увидела цену за одну мерную порцию — двенадцать империалов.

Двенадцать! Великий! За какую-то паршивую смесь из листьев, травок, соцветий…и пыльцы. За такие деньги он должен дарить бессмертие и воскрешать мертвых к жизни.

— …должен омолаживать и окрылять, даруя бодрость и силы, — прочитала я надпись на прикрепленной рядом на шелковом шнуре, кусочке свитка. — Не знаю насчет «окрылять», но каллиграфа лавка оплачивает самого лучшего. Так чисто не пишу даже я…

Фей заглянула через плечо, оценила почерк и улыбнулась по-доброму. Марша фыркнула громче, и насмешливее.

— Блау, мы торчим здесь уже двадцать мгновений.

— Я выбираю чай.

— Ты не выбираешь чай, — поправила Фейу язвительно. — Ты нюхаешь все сборы подряд и изучаешь ценники. Вот это, — палец, унизанный кольцом с алым камнем, ткнул в горшочек с надписью «Я-чи-чи», — брать не рекомендую.

— Это один из двух самых дорогих в лавке.

— Мы были здесь вчера. Это любимый чай купцов средней руки.

— Купцы экономные и прижимистые, умеют считать империалы. Неужели кто-то купит чай за такие деньги? — парировала я тихо. В этот момент дверь в лавку распахнулась, и упитанный мужчина со значком гильдии Торговцев на лацкане, в сопровождении свиты из двух слуг и охранника, прошагал к стойке, предварительно поприветствовав нас на южный манер — приложив одну руку к груди.

— Как обычно, для господина, — слуга с поклоном озвучил волю Хозяина. Торговцу отсыпали чая, взвесив на мерных весах, проверили артефактами и тщательно упаковали. — И для особых случаев, на две церемонии, — повторил громко слуга то, что ему шепнули.

Лавочник почтительно кивнул и заторопился, вышел из-за широкой стойки и направился к нам. Мы отошли к «столику ожидания», и… Марша с щелчком раскрыла веер, чтобы скрыть победную улыбку — пузатый глиняный горшок с надписью «Я-чи-чи» исчез со стеллажа.

— Для особых случаев? — тихо произнесла Фей-Фей не в силах скрыть скептицизм в голосе.

— Для очень… дорогих гостей, — поправила её Марша.

— А почему нет? — я внимательно следила за весами — кто знает, сколько у них этого «дорогого» чая, вдруг всего две порции. Что мне тогда дарить Старухе Кораев? Кроме чая я больше ничего не смогла придумать.

— Это любимый чай купцов средней руки, — повторила Фейу почти по слогам. — Чтобы продемонстрировать уровень своего благосостояния. Это вульгарно. Ты точно хочешь продемонстрировать кому-то, что считаешь человека средним классом, вручив ему такой чай?

Я посмотрела на Фей-Фей — та молча отвела глаза.

— Пора вспомнить о том, что ты — сира. Ум — это оружие, как и красота, — Марша изящно выгнулась, продемонстрировав внушительный размер того, что составляет женское достоинство и медленно провела сложенным веером от плеча до груди. — И нужно уметь им пользоваться.

— Твое оружие пока стреляет не очень, — парировала я с улыбкой. — Все время мимо, Фейу. Может потратить время на пристрелку?

Фей тихо фыркнула.

— По крайней мере оно у меня есть, — Фейу колыхнула бюстом и язвительно улыбнулась в ответ.

— Размер не всегда имеет решающее значение, — Фей-Фей выпрямилась сильнее, выдвинув вперед грудь. — Важно качество ингредиентов. Любовь, как алхимия…

— Если ингредиенты такие… мелкие и… незаметные… как у Блау, — кончик веера Марши ткнул меня в плечо, — их так сложно рассмотреть, что никто не дойдет до проверки качества…

Я опустила глаза вниз — нормальная грудь. Для сиры пятнадцати зим. И вроде мы говорили о чае.

— Оружие Вайю не внешность, — нахохлилась Фей.

— И не мозги, — парировала Фейу, кивнув в сторону стойки. — И не сила. И не изящество. И не знания. Иногда я думаю, за что боги так обделили Блау…

— Фейу! — возмущенно вскинулась сестра.

— Я — права, — Марша выпрямилась и стала совершенно серьезной. Темные глаза решительно сверкнули. — Единственное ценное качество Блау, которым ее оделили щедро — это отсутствие доверия. Она не доверяет никому. Иногда мне кажется, что даже и себе самой. Сколько мы потратили времени в этой лавке? Сколько потратим ещё? А все потому что сира Блау не сочла возможным поделиться с нами своими целями. Что она выбирает и для кого. Мы — не достойны доверия даже в таком простом вопросе. Ты разбираешься в чае, Блау?

Я поджала губы в ответ.

— Нет? Тогда во имя Мары, почему бы просто не спросить?

— Вайю не должна ничего и никому объяснять, — резко отрезала Фей-Фей. — И рассказывать тоже не должна.

— Меня не интересуют чужие тайны, — Марша вкинула подбородок. — Но клану Блау сильно повезло, что есть первый Наследник. Под управлением сиры Вайю клан пошел бы ко дну.

— Выбирай выражения.

— Я не права, Блау? — Маршу несло, она начала говорить громче — на нас уже оглядывались. Фей щелкнула кольцами, набросив купол тишины. — Ты утопила бы клан. Потому что не имеешь использовать ресурсы, которые у тебя есть. Не умеешь ими распоряжаться. — Марша облокотилась на столик рядом и резко хлопнула веером. — Возьмем меня, — кончик веера Фейу прижала к щеке. — Я разбираюсь в моде, но ты одета, как серая мышь. Тебе даже не приходит в голову, что так ты выделяешься из толпы ещё больше. Юные сиры любят красивые ханьфу, Блау. И украшения. Я разбираюсь в мужчинах, и в том, как подавать себя в обществе. Ты — ведешь себя так, как будто провела в казармах последние десять зим, а не с Наставником из Светлых. Ты подаешь себя, как нищая мистрис.

— П-ф-ф…

— Возьмем Ву, — Фей настороженно посмотрела на Маршу. — Род алхимиков — алхимия, травы, староимперский этикет, церемониалы, изящные искусства, вкус, привитый с детства. Ты разбираешь в этом Блау? Нет? А Ву — разбирается, и Ву — вассалы рода, — лицо Фей-Фей немного побледнело. — Вас-са-лы! Ты — выбираешь чай. Чай, Блау. Уже двадцать мгновений мы следуем за тобой молча и наблюдаем. Ты делаешь одну ошибку за другой, но тебе пришло в голову хотя бы спросить, — она ткнула веером в Фей, — хотя бы спросить у того, кто разбирается в этом, в отличие от тебя? Оставь себе свои тайны, но — спроси, чтобы не выглядеть идиоткой.

— Марша…, - в голосе Фей-Фей звучали умиротворяющие нотки.

— Я закончу, Ву, — выдохнула Фейу резко. — Твое поведение оскорбительно, Блау. Ты не считаешь нас не то, что равными — не считаешь, что мы хотя бы чем-то можем быть полезны. Я, Ву — мы знаем больше тебя. Спроси! Но нет, мы будем делать как всегда. Поэтому ты утопила бы клан, — выдохнула она тихо и строго. — Ты видишь людей, но не видишь ресурсы. И не умеешь их использовать. Или… считаешь нас настолько ничтожными, чтобы наша помощь могла быть хоть в чем-то полезной?

Фей — Фей встревожено переводила взгляд с Марши на меня, и обратно.

— Я считаю, что ты пережала плетения, Фейу, — протянула я холодно. — Вас, сира, я не просила следовать за мной, не просила быть рядом.

— Я здесь, потому что хочу, — в глазах Марши вспыхнули отсветы далеких пожаров. — Я — хочу! И я не пустое место! — она притопнула ногой. — Умная, красивая, воспитанная, образованная…

— …просто прекрасная… — тихо пробормотала Фей-Фей.

— Мои оценки по стратегии, дипломатии, философии выше твоих!

— …тебе польстили Наставники…

— Я могу быть полезной! Могу дать совет, к которому стоит прислушаться, но тебе не нужны советы, Блау! Тебе вообще никто не нужен! Ты смотришь, но не видишь! Я устала быть пустым местом… устала… устала чувствовать себя бесполезной и никчемной! — выдохнула она резко.

— Я не считаю тебя никчемной…

— Я — умная!

— …умная…

— Я — ценная!

— …бесценная… — повторила я послушно.

— Дура! — и Фейу топнула ногой — просто топнула ногой, и это сира, которая считает, что умеет вести себя в обществе. Колокольчик на двери звякнул через мгновение — она просто вылетела из лавки, но — на прощание выполнила резкий поклон, и то, только потому что на нее были направлены взгляды всех в лавке.

— Что случилось с Маршей? — почти беззвучно шепнула я Фей-Фей и отдельно отправила лучезарную улыбку лавочку — для успокоения. — Утром она уже проснулась в таком странном настроении? Плохо спала? Жмут туфли? Сломала ноготь? Прислали Вестник из дома? Это влияние южного климата? Или ей успел отказать ещё какой-то сир, а я не знаю? — хохотнула я тоже тихо, но Фей не рассмеялась — она смотрела очень серьезно, даже наметилась тонкая морщинка между бровей.

— Ты правда не понимаешь, Вайю?

— Не понимаю чего? Что у Фейу почти истерика? Это поняли все присутствующие, несмотря на купол, — съязвила я, глядя на посетителей лавки, которые старательно отводили глаза, чтобы не смотреть в нашу сторону. — Или что у Фейу проблемы с контролем? У нее совсем поехали плетения.

Фей-Фей отстранилась — почти незаметное движение назад, но… отстранилась.

— Проблемы… — протянула она медленно, — … с контролем не у Фейу. Проблемы с контролем — у тебя.

— Фей?

— Ву. Род Ву — вассалы рода Блау. Вассалы, — повторила она тихо. — Должны приносить пользу клану. Я и Яо — бесполезны…

— Вы и приносите, ты — моя сестра, и…

— Просто — сестра. Только — сестра. Достаточно — просто быть твоей сестрой, и все? Или я что-то большее? Дедушка, — ее голос дрогнул, — учил многому….

— Я знаю.

— Позволь закончить. Дедушка учил меня многому, — продолжила она твердо. — Чтобы пока Яо не вырастет, он всегда мог на меня положиться. Но тебе всё это не нужно… достаточно того, что Фей-Фей сестра и Фей-Фей рисует красивые картины…

— …ну ведь действительно, красивые, — пробормотала я тихо.

— Я умею намного больше. Я знаю намного больше. Попроси — сделаю для тебя всё, но ты никогда не просишь, Вайю. Ты вообще никогда не просишь.

— Не правда, я просила купить орехов вчера… — шутка не удалась, Фей даже не улыбнулась.

— Я не прошу рассказывать о твоих делах. И не хочу знать о них. Но … я просто могу помочь, без всяких объяснений. Я хочу быть полезной, Вайю, — закончила она устало. — Чувствовать себя полезной. Нужной. Не Ву, которых приютили из милости… Но ты не даешь шансов.

— Не правда.

— Правда. Фейу права. Не знаю, почему так… но последнее время рядом с тобой, я постоянно чувствую себя пустым местом. Ты все можешь сама. И мы как… как-будто, — она щелкнула пальцами, подбирая слово, — как спутники, которые просто вращаются по орбите. Как будто… ты привыкла быть одна… и тебе никто не нужен.

— Фей!

— Посмотри на меня, — она обернулась ко мне полностью. — Кто я? Кого ты видишь?

Я полчала — в таком настроении любой ответ будет неправильным.

— На самом деле тебе никто не нужен, Вайю. Ты показываешь это очень отчетливо, — она присела в полном официальном поклоне — вассал уважительно прощается с сиром. — Не буду мешать. Мы будем ждать в кофейне напротив, пока ты сделаешь покупки.

Купол тишины исчез с негромким хлопком и я осталась одна.

Виски заломило — это напомнило мне кернскую лавку, когда Фей последний раз кричала на меня в присутствии Хейли. Из благих побуждений — видит Великий, но… я могла повторить каждое, брошенное тогда в пылу ссоры слово.

Горшочек я схватила первый попавшийся — справа от пустующего места с табличкой «Я-чи-чи». Просто потому что он стоил десять. Десять псаковых империалов замерную порцию. И мне даже всё равно, какой это чай.

— Этот, — я поставила сбор на стойку и встала рядом с торговцем. — Две мерные порции. Для особых гостей, — повторила я слова слуги.

— Прекрасный выбор леди, у вас превосходный вкус… просто превосходный… обойдя все лавки в Хали-баде вы бы не нашли такого чая… такой сорт есть только у нас… мы заказываем его…

Пока лавочник тараторил, отсыпая чай, я молчала. Молчала, пока расплачивалась. Молчала, пока мне заворачивали покупку в подарочную упаковку. Молчала, когда вежливо кивнула торговцу на прощание.

Молчала, выйдя на улицу — жаркий воздух обжигал, и я постояла пару мгновений, наблюдая за толпой. Вывеска на кофейне напротив сияла — они использовали золотые чернила, чтобы подчеркнуть статусность заведения.

Молчала, пока не зашла внутрь — колокольчики на двери пропели трижды, не нашла Фей-Фей и Маршу, сидящих за отдельным столиком у окна, и … не бахнула покупку прямо перед ними, так, что пиалы подпрыгнули на скатерти.

Фейу смотрела надменно — и не прямо на меня — в сторону. Фей — опустила глаза.

— Очень не завидую вашим будущим мужьям, девочки.

Марша вскинулась, но я продолжила быстрее.

— Вы вынесите весь мозг без всяких дознавателей.

— …чаю? — осторожно спросила Фей, подвигая к себе чайничек.

— Благодарю. Сыта. Чай уже вот тут, — я провела ребром по горлу и заняла свободное кресло. Фейу прочитала надпись на свертке — лавочник прикрепил маленькую этикетку сбоку, и неодобрительно пождала губы, но… промолчала. — И мне на самом деле нужна помощь.

После того, как я рассказала о Старухе Корай — статус смотрительницы и управительницы гарема, старшая жена Главы, Марша цокнула языком, но они переглянусь и говорить стала Фей-Фей — медленно и осторожно.

— Подарок для высокой матроны такого статуса в обычной лавке — это не лучший выбор.

— Это чай. Чай покупают в чайной лавке. Это — лучшая чайная лавка в городе, значит здесь — лучший чай.

— М-м-м… это особая матрона. С особым статусом в роду, поэтому для нее нужен не лучший, а особый чай. Дедушка, — голос Фей неуловимо дрогнул, — дедушкин сбор «Десять драгоценностей», мы проводили церемонию по особым случаям. Там корень стозимнего женьшеня, он бодрит, придает сил, и оздоравливает меридианы. Я могу отправить вестник, Яо упакует… и Нарочный успеет доставить к вечеру, но портал… это будет дорого.

Я отбивала ритм по столешнице кончиками пальцев. Фей — ждала.

Раз-два-три. Дарить старухе Корай чай «десять драгоценностей»? П-ф-ф-ф.

Раз-два-три. Стоимость портала волновала меня меньше всего.

Раз-два-три. Дарить.

Раз-два-три. Не дарить.

Раз-два-три. Дарить.

— Это хорошее решение.

Глаза Фей-Фей вспыхнули сдержанной радостью и она просияла от удовольствия.

— Это всё конечно, прекрасно, — язвительно протянула Марша, — Ву и чай, а я?

— Когда мне понадобиться помощь, чтобы обаять какого-то сира, я непременно воспользуюсь твоим советом.

— Блау!

— А если серьезно, вы делили расписание зала для танцев с хаджевцами? — я знала, что она тренируется каждый день. — Хочу сегодня присоединиться.

— Оу, — выражение лица Марши стало таким забавным, что Фей тихо захихикала.

— Идем, — я пошевелила пальцами, подзывая слугу. — Это ещё не весь список покупок на сегодня.

…

…

…

— А чайная церемония? Когда ты последний раз проводила чайную церемонию, Блау?

— Отстань.

— Ты не умеешь проводить чайную церемонию?

— Отстань.

— Блау ты меня изумляешь!

— Отстань, Фейу! Я прекрасно умею проводить…

— Тогда покажи — проведи для меня и Ву сегодня… мы укажем на ошибки… со стороны виднее и…

— Фейу!!!

— Хорошо-хорошо… не хочешь для нас, проведи для Тира, мы просто посмотрим…

…

* * *
Стреляла я в одиночестве.

Поставив защиту на стрельбище и сигналки на вход. Место было хорошим — не просматривалось ни с одной из жилых частей дома Тиров. Поэтому бесполезную повязку с руки я сняла сразу, надела перчатки для защиты пальцев, и расстреливала один колчан за другим.

Стационарного купола тепла над тренировочной площадкой не было — а личный я отключила, чтобы не сбивать потоки и пристреляться. Поэтому разделась до легкого нижней рубашки, стянув жилет.

Боевой лук был достаточно легким и гибким — и слушался с одного касания — один импульс силы, рассчитать вектор, и стрела ложится почти в центр мишени.

Все ли я учла?

Вжик! Десятка.

Пирамидки с записями, которые отправила брату, я пересмотрела дважды в ускоренном режиме, пытаясь понять, ничего ли не упустила.

Аналогии — это детский способ учить плетения. Малыши не запоминают безликие схемы, но сразу схватывают, что плетение «светляка» похоже на звездочку, а «стазис» напоминает стрелу. Если начнут проверять — Светлые всегда тяготеют к живой природе — и Виртас постоянно при возможности переносил занятия в сад.

Вжик! Девятка.

Пруд есть, и дядя разводит карпов… потому что это — модно. Или потому что карпов тогда завели Тиры?

Вжик! Десятка.

Схема целительского плетения — верна, и это — уровень помощника. Мы проходили их, если… кому — то особенно въедливому придет в голову поднять записи Виртаса.

Вжик! Семь.

А Шахрейн — въедлив.

Вжик! Шестерка.

Очень. Въедлив.

Вжик! … мимо.

Я остановилась и начала дышать, чтобы обрести спокойствие. Через пару мгновений следующая стрела легла на тетиву.

Вжик! Девять.

У Тиров хорошие мишени. Таджо ничего не найдет, а если найдет — доказывать не в его интересах.

Вжик! Пять!

Родичи Шахрейна по матери живут недалеко от пансиона Айше… так он говорил…

Вжик! Десять.

Чай — доставит Нарочный из дома, Фей отправила Вестник. С подарком Старухе — решено.

Вжик! Десять.

Танец и чайная церемония — да. Подарок Лие. Заказ для нее доставят завтра — из цветочной и кондитерской. Сюрприз я готовила тщательно — у нее аллергия именно на эти цветы и клубничный соус. Учла всё?

Вжик! Десять!

Мистрис Лидс — молчит. Пока — молчит.

Вжик! Шесть!

Защита вспыхнула по периметру серебром, пропуская Хозяина, и я успела отправить ещё две стрелы — в десятку, прежде, чем сзади раздался голос Тира.

— Сорок шагов, — он щелкнул кольцами — мишень задрожала и переместилась на десять шагов дальше. — Тридцать уже мало, Блау. Не знал, что ты так хорошо стреляешь, — голос Кантора звучал задумчиво.

Я вытащила стрелу, наложила, оттянула тетиву и спустила, прицелившись — почти в молоко, задела только край мишени.

— Сегодня…

Я вытащила следующую стрелу.

— Помолчи, мешаешь.

Я расстреляла весь второй колчан — сорок стрел, пока наконец не удовлетворилась — последняя десятка легла кучно — центр мишени щерился полосатым оперением.

— Если бы я не знал, что ты не участвуешь, решил бы — готовишься к боевке.

Готовлюсь. Почти к боевке. В южных гаремах принято проверять северных новеньких на прочность.

— О тебе задавали вопросы…

Я стягивала с пальцев перчатки и на миг замерла.

— Через десятые руки, подходили к нескольким из делегации, — Кантор смотрел в небо и щурился — полоса розовела по краю, скоро будет закат. — Работают грубо. И с ними уже поболтал Му…

— Представляю, что он наговорил, — я фыркнула. — Исчадие грани во плоти, которое заставляет обосраться своих одноклассников…

— Блау! Не будь вульгарной.

— … при виде которой он наложил в штаны. Так звучит лучше? — исправилась я язвительно. — Кто? Выяснил?

— Кто-то из местных, — Тир пожал плечами. — Но это ни о чем не говорит.

Действительно, ни о чем. Интересоваться мог кто угодно.

Я спрятала лук в чехол, щелкнула застежками и забросила ремень на плечо.

— Академию посещал второй Наследник, — Тир перегородил мне выход, сделав шаг. Кто бы сомневался, что он захочет обсудить это.

— Пирамидка с записями в твоем кабинете, — отрапартовала я четко. — Посмотришь. Все самое важное от первого лица. А теперь отойди, у меня — танцы.

— Танцы? Блау… юг влияет на тебя странно, — Тир почти улыбнулся — глаза заискрились смехом.

— Танцы, — рявкнула я тихо. — И тебе никогда не говорили дома, что нельзя стоять между сирой и ее развлечениями?

Кантор шагнул в сторону и выполнил издевательский поклон, пропуская меня вперед.

— Перевязь, Блау.

Я шумно выдохнула, вернулась и сгребла со стола псаковы тряпки.

— Завтра я хочу видеть тебя на Турнире. Рядом.

— Не справляешься с хаджем?

— Скорее хочу услышать нестандартную оценку ситуации.

— Ты сейчас меня похвалил или поругал?

— Не важно Блау. Важно, что ты нужна мне завтра на трибунах в самом сияющем расположении духа, и самом стервозном, — закончил он насмешливо. — Чтобы отвлечь.

— Оу. Тир. Скажи мне, что это не то, о чем я думаю?

— Не знаю, о чем ты думаешь Блау, — глаза Кантора холодно сверкнули — не лезь, — но лучше перестань думать о чем — бы то ни было. Помощь. И никаких вопросов.

Я пожевала губу, переминаясь на месте. Этот придурок решил провести поединок со столичным заранее? Или что? С другой стороны — прошлый раз Юг устоял, и на Арене не было никаких случаев, но… и Тира тоже не было. Потому что Тир — умер.

Живой, как сейчас — с чуть растрепанной косой челкой, закрывающей один глаз, с серьгой — артефактом в ухе, с закатанными по локоть рукавами рубашки — такой домашний, он нравился мне намного больше мертвого.

Я кивнула, поудобнее подбрасывая на плече чехол с луком.

Помощь. И никаких вопросов.

* * *
— Не хватит, — я медленно свернула свиток в трубочку и затянула шелковый шнур.

Фей вопросительно приподняла тонкие брови и изящно поставила пиалу с чаем на столик. Есть мне не хотелось, как и пить, но слуги тщательно выполняли распоряжение господина — каждый вечер перед сном приносить леди свежайший чай, настоянный на северных травах.

— Империалов. Мне не хватает на все лоты, — я постучала свитком по столу. Маминых денег, которые передал Люци, не достаточно, если кто-то начнет по-крупному повышать ставки.

— Ты хочешь скупить пол аукциона?

Не хочу. Но вынуждена. После сегодняшнего выступления. Иначе это вызовет вопросы. Помимо ценнейших вещей придется брать то, на что должна позариться юная глупая провинциальная сира.

— Выбери то, что тебе нравится, — я перебросила свиток Фей-Фей. — Сделай пометки, завтра отдашь мне.

— Но… Вайю, — сестра аккуратно спрятала список лотов во внутренний карман. — Что именно я должна выбрать?

— То, что нравится. То, что должна хотеть юная сира.

— Но… империалы…

— Я попрошу у Акселя, и дядя Бер не откажет сделать племяннице приятное, — вестники я планировала выслать завтра. — Вряд ли мы скоро попадем на такой аукцион.

Фей рассеяно кивнула, рассматривая дно чашки. Такой несобранной она стала сразу после Вестников из дома, которые я читала вслух — дядя писал, что всё хорошо, Данд учится, и Яо делает успехи.

Наставник Луций уже присылал отчет утром — «состояние дяди Люциана стабильно и без изменений», а Целительница отчитывалась вечером — за здоровьем несчастной Луэй я следила отдельно. Правда обычно она писала о Булке и Зи, хотя бы вскользь, но не сегодня. Чтобы узнать, что мистер Зиккерт в порядке мне потребовалось отправить ещё один вестник.

Ремзи чувствовал себя превосходно, но это не успокоило Фей…

— Третья.

— Что?

— Третья пиала. Ты наливаешь уже третью, — отметила я ровно, наблюдая, за тем, как чай тонкой струйкой льется из глиняного носика в чашку. — На ночь — вредно.

Чайник брякнул — донышко стукнулось о столешницу, и на скатерти расплылось мокрое пятно.

— Оставь, слуги уберут, — я отодвинула Фей в сторону — она сразу спрятала руки под стол, и бросила сверху салфетку.

— Прости…

— Это всего лишь чай…

— Тем не менее, я была неловкой…

— Мне казалось, вечер прошел хорошо.

Сестра закивала.

— Мы отлично потанцевали.

Она кивнула ещё раз.

— Тебя что-то беспокоит, — я не спрашивала — утверждала, и она кивнула в ответ, прежде, чем вскинулась и подняла на меня глаза, оторвав их от скатерти.

Без эмпатии было хорошо — тихо внутри. И без эмпатии было плохо — тихо внутри. Если бы только я могла управлять этим — тогда точно поняла бы, что это за эмоции. Глаза так ярко сияют от страха или от …

Я крутнула чайную ложечку на столе — серебряная стрела завертелась по кругу, пока не замерла, указывая на Фей-Фей.

Фей замолчала, задумавшись, прежде, чем начала медленно говорить.

— Яо не очень умный — это правда. И его способности к алхимии средние. Но он очень наблюдательный и у него прекрасная память — сотню ингредиентов он выучил за декаду, со всеми характеристиками. Дедушка… одно из семейных наказаний Ву — это смотреть на улицу. Дедушка заставлял Яо сидеть по целому дню в верхней голубой гостиной — там окна выходят на проспект, вместе со слугой. Вечером, — продолжила она так же размерено, — слуга отдавал пирамидки с записями. И задача Яо — пересказать всё, что он видел. Яо умеет подмечать мелочи там, где не видит никто. Он… не всегда понимает, но — помнит. Яо соскучился, Вайю. Его ставили одного и…

— И?

— …он будет рад Вестнику от тебя.

В спальне стало тихо. Я постукивала пальцами по столешнице — раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.

Яо. Соскучился. Яо. Соскучился.

Раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два-три.

— Дядя вызывал тебя к себе накануне отбытия?

Фей-Фей закивала — быстро и ожесточенно и тут же вздрогнула, как от боли — вертикальная морщинка прочертила лоб.

Я встала резко, и забрала с туалетного столика шкатулку с драгоценностями, вывалив все содержимое на тахту.

— Подвеска с гранатом, нефритовые серьги, и… шпилька с тремя яшмовыми камнями, — я выудила из кучи несколько украшений и разложила на столе. — Подвеска — один. Серьги — два. Шпилька… ровно три камня. Я хочу, чтобы ты выбрала украшение на завтра. Сестра.

Фей-Фей с напряженным вниманием смотрела прямо на меня.

— Почти сказание о Фу Си. Если я надену один браслет, — я подняла подвеску и хмыкнула, рассматривая винные блики на свету, — приходи после первого удара колокола, и вышли вестник, и распахну я заднюю дверь… если надену два браслета, — я огладила пальцем гладкий нефрит серег, — то дождись второго колокола, и шли мне два вестника, и отворю я дверь, впуская любимого… предательница. — Закончила я резко.

Фей вздрогнула всем телом.

— Предательница, — повторила я отчетливо, глядя сестре прямо в глаза. — Как ещё можно назвать жену, которая предает мужа своего и восходит на ложе с другим мужчиной… впуская его в супружескую постель?

— Жертва обстоятельств? — пробормотала она тихо. — Фу Си разлучили с возлюбленным, и выдали за старика… Фу Си не могла противостоять приказу Главы клана…

— … и… она заплатила за это, — я крутнула на столе шпильку и прихлопнула сверху ладонью. — Если же я надену три браслета, — пропела я тихо, — не приходи… не отворю двери…

— … но перехватил муж послание и заменил слово, — продолжила сестра так же напевно, — и как пробьет третий колокол, шли три вестника, и открою я сердце свое и дом свой… и звезды тому свидетели…

— Романтично, но идиотично, — закончила я обычным тоном. — Влюбленный дурак остался бы жить, если бы смог удержать завязки на штанах затянутыми, и… если бы знал что и как спрашивать, чтобы обойти клятву.

— Фу Си — жертва обстоятельств, — возразила Фей дрожащим голосом. — Муж был слишком жесток.

— Слишком? — я вскинула брови.

— Он отдал приказ — молчать, встретить возлюбленного и… убить. Это — слишком жестоко.

— Никто не заставлял Фи Си закончить свои дни так… это ее выбор. Смерть за измену — стандартный набор брачных клятв. Умер бы кто-то один — сочли бы глупцом, а так… на супружеском ложе умерли оба, и менестрели превратили эту историю о предательстве в песнь о великой любви… Вот поэтому я и не верю сказаниям.

— У дедушки в библиотеке другая версия, — упрямо мотнула головой Фей.

— Хорошо, хорошо, — я подняла руки вверх. — История давно минувших зим… Я хочу, чтобы ты выбрала украшение на завтра, сестра. Один, — я подвинула подвеску, — два, три, — шпилька с тремя яшмовыми камнями занимает свое место в ряду.

Сколько было Вестников Фей-Фей?

— Выбери. Сестра.

Фей колебалась и потом осторожно, как будто прислушиваясь к чему-то внутри протянула руку к… шпильке.

Три. Три Вестника. Мы на Юге три дня. Дядя. Дядя. Дядя.

Взяв шпильку, Фей выдохнула почти облегченно.

— Я могу выбрать ещё одно, Вайю? — она потянула подвеску за цепочку поближе к себе. — Гранаты подходят к моему комплекту, к каждому из моих комплектов… я буду надевать её каждый день, — закончила Фей совсем тихо и опустила глаза вниз.

Один. Один вестник каждый день.

— Конечно, сестра. Конечно.

Когда за Фей-Фей захлопнулась дверь, я сгребла все украшения обратно в шкатулку и резко захлопнула крышку, отнесла обратно на туалетный столик и после этого тщательно заперла спальню.

Дядя. Дядя. Дядя.

В гардеробной, за ширмой уже висело, тщательно отглаженное артефактами платье на завтра — если Кораи пришлют слуг вечером — южный наряд высокородной сиры. Белоснежный, как и кади. Точно как положено по этикету для приветствия Семье. Старухе будет не к чему придраться.

Коробки с дарами от рода Блау — так и лежали упакованные на стеллажах. Я щелкнула кольцами, выплетая узлы чар, чтобы проверить — всё цело. Дядина большая печать не тронута и переливаетсяна каждом из свертков.

Лук, украшения, немного эликсиров, и несколько ханьфу — я не собиралась брать с собой много. Прошлый раз меня уже ждал новый гардероб — вряд ли что — то изменится на этот раз. Кроме ставок.

Прошлый раз в гарем ехала Светлая сира второго круга, а сейчас — темная. Темная леди третьего круга в статусе второй Наследницы клана Блау, у которого очень… напряженные отношения с южными родичами.

Что придумают Кораи на этот раз?

В тренировочный костюм, который выбрала для ночных свиданий в пустыне, я натянула за пару мгновений. Сунула пирамидку в карман, которую приготовила для Иссихара, с записями занятия в Академии и упала на кровать.

Подгребла под себя подушки, взбила и лениво щелкнула пальцами, гася верхние артефакты света.

Спать-спать-спать. Прошлый я потеряла почти шестьдесят мгновений бесценного времени, пока ждала Исси… придет — разбудит.

* * *
В кабинете, примыкавшем к библиотеке, был бардак. Свитки валялись везде, часть — приоткрытые, прижатые сверху статуэтками, стаканами, грязными пиалами — оставшимися после ужина, и даже глиняными горшками с растениями.

Бутч заглянул внутрь свитка, балансируя на одной ноге — было непросто найти куда поставить вторую, чтобы не наступить на что-то.

— «Расчет обратных искажений при работе с иллюзорными восприятиями реальности» — прочитал он вслух, погладив пальцем шершавые зеленые листья — цветок явно не имел ничего против этого конкретного раздела в менталистике. — Х-м-м…

Таджо, без верхнего форменного кафтана, в белоснежной рубашке, с небрежно закатанными по локоть рукавами, лихорадочно чертил на доске. Импровизированной, дом не был оборудован всем необходимым, и они просто взяли старую, из подвала, видавшую виды, ученическую. Которая явно пережила не одно поколение неофитов.

— Немес, ашес! — доски не хватало, мел крошился, и Таджо, без тени сомнения перешел на стену рядом, продолжая расчеты на обоях. Хороших обоях — отметил Бутч, — с шелкографией. На таких писать будет не просто.

— Немес! — Таджо выругался ещё раз, когда очередная палочка мела хрупнула в пальцах.

— Перерыв, — Ашту прошагал вперед, как никогда тщательно следя за тем, чтобы даже на палец не сдвинуть ни одну из драгоценных книг и схем, разложенных вокруг — ему не простят, отобрал у Шахрейна огрызок мела, и за плечи развернул его к двери. — Пе-ре-рыв.

Когда запыхавшийся Сяо, с лихорадочно блестящими глазами, нашел его на полигоне — Бутч уже заканчивал тренировку — и сообщил, что помощь нужна — немедленно. Слово звучало так, как будто произошло как минимум нарушение последних мирийских соглашений, и войска сопредельного государства пересекли границу.

Тогда, Бутч не придал этому особо значения — закрылся Шахрейн в кабинете, и что? Перенес вечернее совещание — бывало. Когда Таджо одолевали идеи, он всё свободное время мог проводить за книгами, в бесполезных попытках найти решение и доказать свою теорию. Все они знали, что это… потребует времени. Расчетов. Исследований. Если возможно вообще. Но последнюю мысль они не озвучивали даже между собой — Шах был одержим идеей, а связываться с одержимым Шахрейном не хотелось никому.

И когда Малыш сказал, что Шах нашел решение — Бутч не поверил. Сколько их уже было, таких раз, когда запершись на несколько дней, потому что «почти свел показатели», Таджо выползал обессиленным, потухшим, с темными кругами под глазами. И — худым. Потому что отвлекать его даже ради еды не решался никто.

Но сейчас… пожалуй первый раз за пять зим, он был готов поверить в то, что у Шахрейна получилось.

— Псаков ублюдок, — пробормотал Ашту тихо, изучая расчеты, — ты долбанный шекков поцелованный Немесом в задницу придурок… ты сделал это?

Таджо поморщился.

— Ты сделал это! — Ашту восхищенно, со всей силы, хлопнул Таджо по спине, так, что тот качнулся вперед.

— Полегче! И это только один из показателей…

— Один из основных…

— … до конца ещё далеко, но я уверен… почти уверен, — поправился Шах быстро, — что я на верном пути.

— Ты — доказал свою теорию…, - Ашту заржал басовито, запрокидывая назад голову, — я хочу видеть лица этих старых пней в комиссии, когда они поймут, что бесперспективная по их мнению, тупиковая ветка исследований дала плоды…

— Не я, — Шахрейн сдул со лба выбившиеся из косы пряди, и начал разворачивать подвернутые рукава. — Твоя протеже…

— У меня нет протеже…

— «Я оставляю дом в одном из лучших мест побережья сире из чужого клана», — Таджо понизил голос так, чтобы звучало басом.

— Шах! — он мотнул головой, отказываясь обсуждать это по новой. — Причем здесь девочка?

— Де — воч — ка… записи там, — Таджо показал на первый стол от входа — на краешке аккуратно в ряд, стояли несколько пирамидок. — Подробнее некуда. Ознакомься. Мне нужно твое мнение.

Ашту кивнул. То, что «второй — с — перьями — в — заднице- Феникс» сегодня сменил маршрут и посетил Академию — знали уже все. Проблем сдвиг в графике доставил столько, что его огненное сиятельство должно икать ночь без перерыва.

— Будешь кофе? — спросил Шах, придерживая открытую дверь. — Хочется прояснить мысли…

— Нет, нет, — замахал руками Ашту. — Наслаждайся в одиночестве.

Тут кофе Шахрейн варил сам. Лично. По-южному. Ровно так, как его учили. Это мерзкое — у него не было другого подходящего слова — пойло, тягучее, вязкое, отвратительного черного цвета, напоминало болотную жижу. Огненное на вкус — Таджо клал много специй, соленое, которое нужно было употреблять горячим — один раз он даже ожег язык.

Бутч поморщился от неприятных воспоминаний, выдвинул кресло, и аккуратно убрал стопочку книг, потратив пару мгновений, чтобы найти место, куда их пристроить. Удобно устроился, сложив длинные ноги прямо на стол — пока Шах не видит, и подбросил в руках первую пирамидку — та сверкнула гранями воздухе, перевернувшись несколько раз.

— Ну, начнем…

Глава 15
Марта спешила.

Поддергивала вверх маловатый верхний жилет — Сейла подбирала по старым лекалам, а она немного поправилась за эту осень на Севере, пыталась не дышать, втягивая грудь, чтобы застежки не расходились, крутила на голове кусок бесполезной тряпки, вместо привычного платка.

— Великий! — простое кади улетело в сторону, повиснув на спинке стула — такие одевали уличные мистрис из зажиточных лавок, когда шли с лотками на вторую кольцевую — торговать.

— Не успеешь, — констатировала Сейла очевидный факт и выбила трубку, пару раз стукнув о запястье — и заглянула внутрь — чисто. — И здесь достаточно наших, чтобы ты… — старуха бросила насмешливый взгляд на кончики цветных юбок, полыхавших всеми цветами радуги, которые выбивались из-под верхней длинной традиционно белой — Марта отказалась снимать исподнее, — … не выделялась из толпы. Кто не видел аллари на улицах?

— На второй круг свободно пускают торговцев, — Марта гневно раздула ноздри, глядя в зеркало — одна из застежек не выдержала напряжения и сиротливо болталась на груди на одной нитке — рубаха разошлась, открывая связку бус и плетеные веревки, которые висели на шее. — Наши на окраинах, и конечно, — произнесла она язвительно, — мисси, подошедшая к аллари, привлечет меньше внимания, чем мисси, остановившаяся у лекарского лотка. Я приехала в гости и случайно наткнулась на девочку, нам — лекарям — никто не указ…

Сейла подняла глаза вверх и беззвучно зашевелила губами — но Марту было не переубедить. Целый день они потратили на то, чтобы понять — подойти незаметно не удастся. Поместье Тиров, было защищено почти так же хорошо, как центральная Ратуша. И вдвоем было трудно — Марта закрылась от круга, а за Сейлой и так следили.

— Как там моя птичка?

Марта недовольно сдула с лица упрямую прядь и глянула, как холодной водой окатила.

— Твоя птичка Нэнс скоро разъестся на харчах Маги так, что не влезет в платья, — большая грудь подтверждающе колыхнулась под белой тканью, — и нос воротит ото всех. Кто же ж замуж возьмет, такую? Вся в мать!

— В мать, — тоскливым эхом отозвалась Сейла, и принялась набивать трубку табаком по-новой.

— Надо бы доставить девочке в дом, — Марта кивнула на сверток, заботливо собранный для мисси на кухне. — Твоя строго настрого наказала, чтобы не позже второго дня…

— Пирожки испортятся? — ехидно ввернула Сейла, и лекарка серьезно кивнула. — Найду способ передать.

— И… — Марта помедлила, облизнула губы, и сделала пару решительных шагов к небольшой сумке, которую привезла с собой. Пошарилась внутри и вынула, завернутый в простую тряпицу, небольшой предмет, отогнула уголок и молча поманила старуху к себе.

Сейла проковыляла споро, почти забыв про трость — только взметнулись и опали седые косички в воздухе, да звякнули жалобно подвески и бубенцы. Две головы — белая, как соль, и темная, склонились рядом.

— Мастер оставил, — голос Марта понизила и слова звучали глухо, как будто выдавленные через силу. — Припрячь. Спрячь так, что бы я не знала, и не помнила, и сама забудь — где, если искать будут. Хранила, пока могла. Ликас сказал — последнее средство. Если девочка передумает… — голос стал совсем низким, — али сторону поменять решит… отдать. И будь, что будет.

— Что там? — Сейла скривила губы и протянула пальцы неохотно, касаясь только тряпки, чтобы не задеть грани артефакта — на них не сработает, да, но трогать что-то от «грязных» чужаков не хотелось.

Марта пожала широкими и пухлыми плечами.

— Сказано было — то, что не должно всплыть рано. «Светляк» оставил девочке напоследок, когда его из поместья турнули…

— С-с-с-светлые… — Сейла прошипела это так, что лекарка поежилась и отступила на шаг. — Отдадим сейчас…

— Слово дала, — крупная смуглая ладонь ловко прихлопнула пирамидку сверху. — В круге, на Источнике — последнее средство! И ты — слово дашь!

Старуха недовольно поджала губы, но — кивнула, помедлив. Слишком решительно горели глаза лекарки, слишком сильно она сжала ладонь, отказываясь отдавать артефакт и… слово-в-круге, если дано — не обойти так просто.

— Собирайся. Спрячу, — Сейла дернула платок с пирамидкой к себе, и сунула поглубже во внутренний карман. — Они выезжают верхом из поместья каждое утро, как только заря вспыхнет над пустыней, и следуют каждый раз одной и той же дорогой…

* * *
Сны сегодня были паршивыми. Черно-белыми, как зимы на верхних плато в горах, где снежные шапки чередуются с чернеющими остовами гнилых, вымерзших до полупрозрачного ледяного стекла деревьев.

Черно-белое покрывало из снега и льда. И большая крупная кошка, которая кружила вокруг меня и, казалось куда-то звала-звала-звала следом. Черно-белая. Горная. Крупный самец. Серебристый мех отливал на солнце перламутром, яркие черные пятнышки, разбросанные по бокам, и круглые пушистые чуткие уши — так и манили потрогать. Великолепный образец. В жизни я бы плела и кидала плетения быстрее, чем могла бы сообразить, но сны — такие сны. Казалось, кошка пятнала следы кругами и возвращалась, проверяя следую ли я за ней.

И так — всю ночь. Всю псакову ночь.

Я боролась с ветром, снегом, шла, проваливаясь, наступая по следам отпечатков больших широких лап на хрупком свежем насте, стараясь не потерять из виду кончик пушистого хвоста в сумерках.

Паршивая ночь.

Я поежилась, вспоминая холод. Менталистов учат контролировать, делать сновидения управляемыми, учат добывать и расшифровывать информацию, читать символы, искать связи. Таджо сказал бы, что у меня очень низкий уровень ментального контроля — даже выплести купол тепла я не догадалась за всю ночь.

Паршивый сон.

Я покрутила головой, слыша, как хрустит шея. Исси не пришел. Когда за окном уже занялась утренняя заря, я очнулась, как от толчка — в той же самой неудобной позе — затекли плечи, и спать в одежде — удовольствие сомнительное.

Псаков Дан. Что стоило найти способ предупредить, что сегодняшней ночью он так занят, что не придет?

Копыта дробно цокали по мостовой, я была сонной, но даже это не помешало мне заметить изменения маршрута — сегодня Кантор выбрал другой путь для утренней прогулки.

И леди Тир — не спалось. Артефактами на приворот и привязки меня проверили с самого утра — я зевала, но послушно вытянула вперед руку и дождалась, пока сработает определитель — чисто.

Сегодня мы ехали новой дорогой, и я крутила головой, сопоставляя воспоминания и то, как на самом деле сейчас выглядит Белый город.

Город, расчерченный твердой рукой мастеров — архитекторов на ровные концентрические круги — точно как в Керне. Главные улицы — круг в круге, сужающиеся к центральной части, и узкие улочки-лучи, пересекающиеся в одной точке — у нас это Центральная площадь, и Ратуша, где расположен круг самых дорогих лавок.

Хали-бад был построен по точно таким же принципам — окружная, первая кольцевая, опоясывающая город вкруг, и соединяющая его с пригородом, вторая кольцевая — и далее круги сходились до тех пор, пока не пересекались — в отличие от Керна, в центре Хали-бада был установлена стела — павшим, в память о катаклизме произошедшем более трехсот зим назад.

«Память о глупости» — так говорил дядя, когда иногда обсуждал южные вопросы с Луцием. «Чем больше ошибки, тем выше ставят стелу. Чтобы помнили».

Кони всхрапнули — справа, над крышами трехъярусных пагод, возвышался шпиль памяти халибадской «глупости», на котором реяли штандарты Империи, Предела и города — именно в таком порядке. Чем ближе к небу — тем ближе к Богу. Знак Фениксов, вытканный алым на белом полотнище, как символ свободы и защиты, казался насмешкой- на фоне голубой дали.

Местная Ратуша располагалась немного в стороне — на пересечении со вторым кварталом. Каждый городской круг делится на четыре четверти — и сектора формируются в зависимости от статуса, положения сторон света и пути светила — самые достойные должны иметь возможность первыми встретить рассвет.

Достойных даже солнце приветствует первыми.

У нас в Керне самые дорогие кварталы — ближе к центру, тут — все наоборот — малое кольцо было почти пустым, как и окружное — вся торговая и светская жизнь города была сосредоточена между этими двумя кругами — внешним и внутренним.

Место для нового города южане выбирали тщательно — Хали — значит «много» и — «ковер». Много оазисов, которые зеленым ковром окружали город по периметру, как широкий изумрудный пояс ханьфу — эти оазисы и были самым ценным сокровищем, за передел которых сотни зим назад полыхали плетения под этим небом. Народу много — земли мало. Бесплодный песок не рождает жизнь, не дарует прохладу, и не может напоить лохматых двугорбых белоснежных лошадок.

Вода, значит жизнь. «Битва за источники» — так этот период назывался в Хрониках. Это единственное, что нельзя создать. Цветы можно вырастить, здания и город — отстроить, проложить дороги, замостить белым камнем улицы, но если земля внутри бесплодна — нет подземных рек и озер, не бьет ключом жизнь — умрут все.

За лентой оазисов начиналась пустыня — обычная, тоже поделенная на части — а далее, между новым Белым городом и Старым, разрушенным — пролегала мертвая полоса.

Я помнила карту — оазисы были отмечены зеленым и пестрели гербами южных родов. Оазис — и барханы до следующего поместья, где отметки граничных столбиков почти не видны — постоянно заметает песок.

«Ждать» — Кантор, ехавший во главе нашей маленькой колонны, вскинул вверх руку, сжатую в кулак, и мы терпеливо топтались на месте, пропуская несколько повозок со знаком Гильдии лекарей на боку — наверное, везут эликсиры в Госпиталь.

На мой вопрос — «Почему сегодня сменили маршрут», Тир ответил: «Для разнообразия. Чтобы посмотреть город».

Вместо привычного круга по второй кольцевой, когда можно было полюбоваться лавочниками — мы ушли сразу на первую — и почти доехали до окружной, причем по дороге нам попадалось совсем мало народу, как будто Тир выбирал самые пустые улочки.

— Чишшш… — я натянула поводья и потрепала недовольную Фифу по голове — пропустив шелковистую шерсть между пальцами. Фифа переливалась на солнце, как жетон дознавателей — белоснежным светом — и явно чувствовала себя превосходно в Хали-баде. — Кому вы перешли дорогу, Тир?

Кантор ответил не сразу — отвлекся, глядя в сторону пустыни, и мне пришлось повторить вопрос.

— Никому. С чего ты взяла, Блау.

Я снова нежно почесала Фифу между ушами, щурясь от солнца — день обещал быть жарким. Очень. Жарким.

— Потому что сегодня ты одел верхнюю часть доспеха под халат? У тебя выглядывает край сверху в вороте, — пояснила я любезно. Тир потянулся и тут же поправил воротник. — Если мы ждем нападения, я хочу знать об этом. Кто. Откуда. Чтобы понимать, как действовать.

— Не нужно действовать, Блау — только не это, — саркастично ухмыльнулся этот засранец, — Хали-бад не переживет. Будет Буря, — добавил он совершенно нормальным тоном, — через несколько дней. Пустынники и сброд начинают стекаться в город.

— С каких это пор десятый не справляется со сбродом?

— Легионеров много, но и закоулков много. Турнир. Толпа. Никогда нельзя быть слишком предусмотрительным.

— М-м-м… Поэтому вы ночью устроили показательные выступления с Фейу?

В это единственное утро на юге Фей-Фей встала раньше меня и даже успела выпить чаю. И, зевая, поделилась последними событиями в доме — ночью Марша Фейу слетела с плетений, и дала жару. И я единственная, кто пропустил это эпохальное событие, потому что больше никому не приходит в голову устанавливать на комнату двойной купол тишины.

— У всех Фейу взрывной характер.

— Взрывной.

— Марша не приветствует идею будущей помолвки.

— Не приветствует.

«Что я могу сделать?» — Тир с сожалением развел руки в стороны и пожал плечами.

— Зачем? — повторила я отчетливо. — В это могли поверить хаджевцы, дуэньи и слуги, но ты забываешь, что Фейу полночи уничтожала мои запасы, которые я оставила в комнате Фей-Фей. И по словам сестры выглядела очень веселой.

— Радовалась короткой передышке, — оскалился он в улыбке.

— Фейу? Несомненно. Ей даже не пришло в голову понять, что поругаться с тобой невозможно. Если ты не захочешь этого сам. Точнее, — я развернула Фифу к нему, чуть потянув поводья, — если тебе это не выгодно. Ти-ры, — пропела я насмешливо. — Что происходит, Кантор?

— Ничего, — он закрылся — глаза стали холодными, и кончики губ приподнялись вежливой улыбке. — Фейу будет отдыхать и развлекаться сегодня — дома, твоя задача — улыбаться и сопровождать меня на Арене. Просто — улыбаться, и вести себя как обычно. Я даже разрешаю подразнить Хадж… ммм?

— Если хотя бы одна подвеска шевельнется на моем кади — Аксель оставит тебя в круге, — пояснила я и так очевидный факт. Это первый раз, когда дядя полностью возложил ответственность за младшую сестру на Наследника, и я только приблизительно могла представить, что может выкинуть Акс, если решит, что задета честь.

— Ни одно плетение не шевельнет и волоска на твоей голове, — ответил он совершенно серьезно. — Все под контролем.

Не скажет.

Это я поняла отчетливо и оглянулась на охрану — те же стандартные две тройки, что сопровождали нас каждое утро. Те же нашивки Тиров на рукавах, и гербы на оружии. Та же одежда, тот же состав, те же невозмутимые лица. Но сегодня утром — они надели двойной комплект колец.

Ровно в два раза больше артефактов.

И один из охранников даже нацепил «малый лекарский пояс», которые топорщился под плащом, делая фигуру упитанной и толстой. Самые основные зелья и эликсиры — ровно двенадцать рекомендованных фиалов, точно по перечню, выпущенном гильдией Лекарей в имперском Вестнике.

Все хорошо, Тир? Все хорошо.

Дуэний сегодня было две — вместо одной. Одна — это норма, она, обычно молчаливой тенью, следовала за нами каждое утро на расстоянии пятнадцати шагов. Чтобы никто не смог сказать, что мы нарушаем правила. Дуэнья, имя которой я даже не удосужилась узнать — вечно закутанная с ног до головы, в традиционный вариант одежд слуг-сопровождения так, что было видно только темные глаза и полукружия бровей — я даже не могла сказать — одна и та же это леди или они разделили обязанности — и каждое утро вставала новая сира, пока остальные досматривали последние сны.

Первая сегодня так и держалась позади — как обычно, а вот вторая дуэнья… была новой.

Тоже закутанная с ног до головы в традиционный южный наряд, но… высокородной сиры, включая полный вариант кади, была немного выше меня — ростом и комплекцией напоминая Фейу — я даже пару раз оборачивалась, чтобы спросить по привычке… Две дуэньи вместо одной — хорошо. Просто прекрасно. Но зачем, во имя Великого, ей дали ту же лошадь, на которой два дня ездила Фейу?

Все хорошо, Тир? Всё хорошо.

Колокол пробил внезапно — с ближайших крыш вспорхнули птицы — и Фифа недовольно дернула ушами, и переступила копытами на месте, нервничая. Утренний колокол всегда бил, когда мы возвращались в поместье.

Бом. Бом. Бом.

Я считала удары — ровно семь раз.

— По ком звонил колокол? — я дернула поводья и перегородила Тиру дорогу. Кантор, лениво щурясь от солнца, кивнул куда-то в сторону центра… и я не сразу поняла, что нижний штандарт на стеле медленно ползет вниз, повинуясь чужим плетениям. Приспущен, значит — траур. — Тир?

— Воплощенное невежество, чему тебя учили дома? — насмешка была привычной, а потому не обидной. — Снизили, — он прищурился, оценивая высоту, — на пару ладоней — и городской, значит, умер уважаемый член города. Но уважаемый недостаточно — иначе приспустили бы на пять, или… совершивший преступление, — закончил он менторским тоном, — но при этом регалий его не лишали. В городской тюрьме на вчерашний день находился только один гильдейский в статусе Мастера…

— Магистр Чи…

— Ты следишь за городской жизнью Хали-бада? — бровь Тира удивленно дернулась вверх. — Не ожидал.

— Но казнь должна была состояться в Столице…

— Магистр добровольно ушел за Грань, — сухо пояснил Тир. — Чтобы смыть позор и очистить имя. Сегодня ночью — новости будут в завтрашнем Вестнике…

Кантор говорил что-то ещё, о регалиях и штандартах, лицо светилось воодушевлением — я смотрела прямо на него, и думала — яд или кинжал милосердия. Что именно преподнесли Чи в камере — и когда? Ночью? Вечером? На утренней заре?

Вчера.

Слово вспыхнуло в голове отчетливо — именно поэтому Иссихар не пришел. Вчера.

Обручальное кольцо висело на месте — под одеждой, нагретое теплом тела, рядом с самым важным — малой печатью. Надеюсь, шекков Дан действительно так благоразумен, как я о нем думаю… и … не натворил вчера ничего.

Толстяку Яванти вестник не вышлешь. Кому? Аксу?

Я дернула поводья резче, чем нужно, разворачивая Фифу к дому — она протестующе всхрапнула, когда получила шенкеля.

— Блау!

— Прогулка окончена, у меня появились дела…

* * *
На Арене сегодня было почти так же скучно, как обычно. Зрители, участники, и многочисленные ученики в форме цветов Академий и школ практически всех Пределов, с гиканьем и вульгарным улюлюканьем — можно позволить себе в толпе — наблюдали, как Север в очередной раз проигрывает с разгромным счетом.

Мы — проиграли всё. Девочка, на которую заменили Фей-Фей — юная звезда из Хаджа, уступала сестре во всем. И в умении себя держать, и том, как порхали кисти на пергаменте, и в уровне мастерства, и даже в фантазии. Картины такого уровня Фей рисовала несколько зим назад. И — никакой печати Мастера.

— Мы — безнадежны… — тихий обреченный голос сестры тоскливо прозвучал за спиной — она наклонилась близко, и запах жасминовых духов с легкими нотками ванили напомнил о доме. И… и Зи.

Нужно будет послать Вестник Яо.

Объявление результатов и награждение победителей прошло быстро — распорядители были воодушевлены — один из южан занял второе место. Хорошо, что сегодня Фейу осталась дома. Представляю, сколько пришлось бы выслушать о чужом мастерстве.

Тир, нарушив негласные правила, пересадил меня на первую линию, где сидели участники. Выделил место рядом, позубоскалил с хаджевцами, и практически все дисциплины отлучался только, если внизу собирали Ведущих. Все остальное время он уделял мне. И — улыбался.

Мне было дурно. Почти физически, от количества взглядов, направленных в нашу сторону. Благослови, Великий, дядю! Я просто не пережила бы, если бы сработала эмпатия. Чувства с трибун напротив были настолько четкими, яркими и осязаемыми, что не нужно владеть родовым даром, чтобы понять это.

Ведущий команды Центрального предела улыбался мне персонально, видимо оценив диспозицию рядом с Тиром. Южанки в школьной форме — почти все в белом и песочном, смотрели оценивающе, непрерывно. Садо поднимал голову к трибунам изредка, участники с Востока держались с нами доброжелательно, насколько это возможно. Хаджевцы… полностью меня игнорировали — из принципа или потому что только участникам положено сидеть в первом ряду?

Купол над полем переливался всеми цветами — светило лениво скользило вниз, сегодняшний день тянулся бесконечно медленно.

— Что происходит, Тир? — пробормотала я ему в ухо, прижавшись ближе — никаких куполов тишины на псаковой Арене — и впилась ногтями в чужую ладонь — он даже не поморщился. Проследил за моим взглядом, направленным на трибуны напротив, и жадными взглядами южных сир и… ухмыльнулся.

— Ревнуешь? — улыбка золотого мальчика стала почти ослепительной.

— Во что ты меня опять ввязываешь? — беззвучно прошептала я, подавив искушение куснуть ухо со всей силы — этот шекков гвоздик-артефакт, который болтался прямо перед моим носом. — Я хочу знать, к чему готовиться…

— Ни любви, ни тоски, ни жалости, — улыбка Тира стала совершенно ослепительной, но руку он вытащил и отодвинулся. — Интересно, ты можешь быть нормальной, Блау?

— Дуэльный зал, сегодня после ужина, — прошипела я тихо. — Я продемонстрирую тебе степень своей адекватности.

— Не обязательно воевать, Блау, — выдох был усталым, — можно просто наслаждаться чужим вниманием… ведь рядом с тобой такой ослепительный мужчина… которого хотят все… и помни, ты дала слово…

— Быть, а не защищать от стада… белоснежных кур, это требует дополнительной платы, — я щелкнула кольцами, размяв пальцы на одной из рук.

— Мою жизнь? Мою честь? — Тир развернулся ко мне всем корпусом.

— Сани, — ответила я любезно. — До конца зимы. В мое полное распоряжение, и слугу, который умеет управлять. Если я пострадаю… от того, насколько ты ослепителен.

— Ты меркантильна, Блау.

— Сани.

— Я предложил тебе себя… — выдохнул он патетически.

— Леди предпочитает — сани.

* * *
Пощечина была бы оглушительной, но я ушла вправо — голова мотнулась, и чужие пальцы только вскользь задели щеку. Прежде, чем я моргнула — над нами сразу вспыхнуло несколько куполов тишины.

Они стояли полукругом, грамотно отрезав меня от основной толпы — перед аркой выхода опять образовалась толпа, и мы отошли в сторону, пропуская основной поток. Тир — задержался на трибуне, Геб — ушел раньше, Фей… темноволосая головка сестры мелькала справа — сразу три южных сиры отвлекали ее внимания.

Я — одна.

Южанка напротив была рослой — выше меня почти на голову, в песочной форме южной школы. Значка участника турнира не было — участие девушек не приветствуется, но судя по ширине плеч и тренированным пальцам — она увлекалась боевкой. В самом примитивном понимании этой дисциплины.

Остальные дамы были похожи одна на другую, как бутоны с одного соцветия — одинаковая форма, практически одинаковые кади, смуглая сияющая кожа, и темные глаза — единственное, что было видно хорошо. И это единственное, что отличалось — взгляды выражали весь спектр эмоций от любопытства до презрения, и напряженного ожидания, смешанного с предвкушением.

Шестеро. Я пересчитала девиц и осторожно пошевелила кончиками пальцев — никогда ещё повязка на руке не была так некстати.

— Между нами, девочками, — прошипела рослая тихо. — Так решают вопросы на Юге.

— Как пожелает сира, — ответила я мягко. — Но… если чьи-то пальцы ещё раз коснутся моей щеки, — я провела по скуле, — они будут сломаны. Один за другим. Каждый. Полное восстановление подвижности займет около восьми декад, и ещё зиму — на восстановление связок и возвращение скорости плетений. Так решают вопросы на Севере.

Одна из девиц сзади вздрогнула — пушистые ресницы задрожали.

— Это — вызов, — не отступила рослая. — Вызов на поединок.

— Я — догадалась. Могу я узнать причину?

— Он — мой, — выпятила она грудь и щелкнула кольцами, глаза сердито вспыхнули.

— Оу… он — это кто?

— Тот сир, которого вы уже считаете своим женихом! — выплюнула она воинственно и головки в кади быстро-быстро подтверждающе закивали.

Псаков Иссихар!

Я оценила взглядом южную деву — как может быть настолько отвратительный вкус на женщин, при том, что ему нравятся хрупкие мужчины? Он давал ей повод? Договоренность семьи?

Шекков Дан! Мое настроение резко сменилось — утром я переживала и сочувствовала, сейчас — мне хотелось вызвать его. Неужели на юге так плохо с сирами, что даже за такого как Дан проводят бои.

Каким образом Иссихар мог так вляпаться? И где? Где мы могли проколоться? Кто-то видел ночью и донес? И это юное подобие сиры спит и видит Дана в качестве мужа? У меня заболела голова от перспектив — неужели продержать информацию тихо до конца турнира такая сложная задача?

Дядя убьет меня. Аксель убьет сначала Дана, потом меня.

Я застонала, но дева поняла это по-своему.

— Он — мой — прошипела она тихо. — Я выдержала десять боев в круге, за право быть первой.

— Даже так? — выдохнула я ошеломленно. Иссихар пользуется просто бешеной популярностью. Чем более сир недоступен, тем более нравится нам? Скольким отказал этот псаков Дан? — А сир согласен с этим определением?

— Согласие сира не требуется, — серебристые девичьи голоса пропели почти хором. — Выбирает женщина — это знают все, — едва уловимая насмешка, смешанная со снисходительностью..

— Вы можете признать поражение сразу, — подсказали мне осторожно оттуда-то из-за правого плеча. Белый круг юных дев в кади раздражал — после юга я буду ненавидеть белый цвет. — Вы оставите его в покое. И мы забудем об этом… недоразумении.

Мне хотелось смеяться — южная дипломатия просто чудесна.

— К сожалению… — я сделала паузу, ещё раз мысленно обозвав Исси «псаковым козлом», — … это решительно невозможно.

— Если вы не будете претендовать на сира… поединка не будет, — в голосе одной из юных леди определенно слышалась надежда. Неужели здесь у кого-то есть мозги?

— Я — претендую, — выдохнула я твердо. Отдавать Дана, точнее шеккова-козла-Дана, который собрал вокруг себя дивизию юных трепетных дев, я не собиралась. — Сир — мой.

— Мой! — выступила рослая. — Я — его невеста!

— Официальная? Могу я увидеть подтверждение?

Южанка оглянулась назад в поисках поддержки, и одна из невысоких — явно одна из самых адекватных сир, ответила мне.

— На Юге решают женщины. Мужчины… — она сделала паузу и несколько коротких проглоченных смешков нарушили тишину, — … думают, что решают. Если мужчина свободен — на него можно объявить охоту, и отстоять свое право первой добиваться благосклонности выбранного господина… и оказывать знаки внимания.

— Я — отстояла! — рослая сжала кулак так, что кольца звякнули.

Великий, этот юг сведет меня с ума.

— Поэтому я вызываю вас на поединок, за право уделять внимание сиру. Когда вы проиграете — вы отойдете в сторону, уступив место достойнейшим…

— Достойнейшим — это сильнейшим? — поинтересовалась я с любопытством.

— Сильная жена — сильный род — сильные дети — сильный клан, — четко отрапортовала дева. — Я буду вызывать вас до тех пор, пока урон чести не будет таким, что вы не сможете отказать.

— Великолепная стратегия… прямая, как палка… — пробормотала я тихо. — Я принимаю вызов. Если побеждаю я — вы… и те десять леди, которых вы победили в круге, отойдете в сторону, и больше не будете приближаться к известному вам сиру.

— Свидетель, — повинуясь жесту рослой южанки, одна из учениц — все похожи, как сестры, выступила вперед.

Я нашла глазами Фей-Фей — она уже оглядывалась по сторонам.

Сестру втягивать нельзя — дядя… будет немного расстроен после новостей об Иссихаре. Кто? Марша? Как не вовремя она осталась дома.

— Мой свидетель, — выдохнула я с облегчением, заметив невысокую поджарую фигуру в серой форме Корпуса — половинки очков сияли на солнце. В нашу сторону быстро двигался, против общего потока толпы — претор Фейу.

Претора притащили под купол быстро — тройка девиц действовала так же четко и быстро, как легионеры — отрезала от толпы, окружила, и мягкими наступательными движениями оттеснила в наш угол.

— Леди Блау, — кузен Марши моргнул несколько раз и отсалютовал мне.

— Сир, — я присела в официальном полном поклоне. — Мне требуется ваша помощь.

После фразы «поединок за жениха» глаза Фейу за стеклами очков стали большими и круглыми. «Тот, кого вы искали недавно?» — отсигналил он взглядом, и я согласно опустила ресницы. После того, как обсудили условия — я была согласна на магическую дуэль и обозначила только место — пустыня, стороны официально раскланялись. Дату — уточним в ближайшие дни. Клятву о неразглашении никто не приносил — поединки запрещены во время Турнира, и это понимали все. Особенно, между разными представителями разных пределов.

— Вы уверены? — Фейу спрашивал настойчиво, глядя на мою перевязь.

— Полностью. Если это всё — честь имею, леди, — я насмешливо поклонилась южным сирам.

— А вторая невеста? — напомнил тонкий девичий голосок, и я вздернула бровь.

Ис-с-с-сихар. У него не одна невеста?

— Та леди, что была вчера в голубом. Высокая северянка с ваших трибун…

Марша? Они и её вчера успели застать с Исси? Когда, прости Великий?

— Все северяне высокомерны, но некоторым особенно стоит повторить правила этикета… в дуэльном круге.

— Леди-в-голубом, вчера имела неосторожность оскорбить всех южных сир сразу, — тихо пояснила мне всё так же самая-разумная-южанка-из-всех.

— Оу… — протестовать я не стала. Зная острый язык и её высокомерие — не удивлена. — Марша, — пояснила я Фейу, который явно не понял сути. Претор изменился мгновенно — превратившись из вежливого сира в Старшего рода Фейу.

— Эта леди тоже претендует?

— Нет.

С Маршей по-поводу Исси я разберусь лично.

— Немес милостив, — одобрительно ответила рослая южанка.

— Позвольте, о каком сире идет речь? — Фейу сдвинул брови — тонкая морщинка залегла между бровей. — Сира Фейу достойнейшая леди рода, и претендовать на … на…

Южанки тихо смущенно засмеялись, показывая куда-то в сторону второго яруса трибун. Толпа поредела и редкие участники свободно — и наши тоже, хаджевцы и Кантор — расслабленно спускались вниз по ступенькам.

Я уже открыла рот, чтобы произнести — Дан, но меня опередила будущая соперница за право называть Иссихара своим женихом.

— Сир Кантор Септимус Тир. Я претендую на первого Наследника дома Тиров.

* * *
В поместье было многолюдно — толпились чужие слуги, одетые в нарядные халаты, подвязанные алыми поясами. И очень неуместно выглядел красный паланкин невесты, стоящий немного слева от главного входа.

Нам даже пришлось пропустить вереницу слуг, которые с торжественным видом — от осознания важности собственной миссии, вносили многочисленные свертки в дом. Свертки, перевязанные алыми лентами, и украшенные большими живыми красными цветами.

Грань и ее порождения! Ровно через три дня на утренней заре! Кораи как всегда нарушали правила!

— Оу, — Фей тихо охнула, наблюдая за всем происходящим. — Кого-то выдают замуж?

— Видимо — меня.

Охранники — четыре тройки, стояли, лениво переговариваясь, одетые в клановые цвета… Кораев.

Кто-то из хаджевцев хохотнул и сразу заткнулся, получив локтем в бок, Фей охнула ещё раз, Тир… Тир смотрел на меня так, как будто я вскрыла их родовое Хранилище, не пользуясь плетениями — поджав губы. Я вернула ему взгляд — мы не разговаривали с самой Арены.

«Ни одно плетение», «всё хорошо, Блау», «Фейу просто посидит дома». Что стоило предупредить меня заранее?

В холле нас уже ждали — сир Зу, по случаю сменивший официальный наряд на праздничный, украшенный алым, мистер Че, несколько незнакомых служанок со свертками, и Нарочный в форме дома Блау.

— Сира, — господин Зу изменил южному этикету, но сил оценить это не оставалось — меня хватило только на короткий официальный сухой поклон сразу всем присутствующим. — Ясного дня.

— Утра. Я ожидала услышать от вас — «Ясного утра, сира», разве не этот график был согласован заранее?

— Иногда планы меняются, — ответили мне мягко. — По воле Немеса, дом Кораев готов принять госпожу уже сегодня.

— Но госпожа не готова.

— Уверен, госпожа изменит мнение, — сир Зу с уверенной улыбкой сделал жест в сторону Нарочного.

— Сира Блау, — наш вассал отсалютовал мне по всей форме — как Второй наследнице, подчеркивая статус для присутствующих. И передал мне запечатанный свиток, и небольшую тщательно упакованную коробку.

— Прошу прощения, господа, мне нужно ознакомиться с волей Главы…

Дядин свиток я развернула в кабинете, приложив оттиск родовой силы — свои, есть доступ. Печать вспыхнула и исчезла. Читала я быстро, пробегая глазами строчки, пропуская бесполезные, положенные в официальных случаях витиеватости.

«Право выбора жениха оставляю за тобой».

Эта фраза вспыхнула в голове, одновременно с родовым кольцом — темное облако лизнуло пальцы и мягко поползло на пергамент.

— Блау, — позвал Тир осторожно. — Насколько все плохо?

— Все. Просто. Прекрасно.

Два Вестника — дяде и Луцию исчезли с негромким хлопком и… вернулись обратно.

Грань и ее порождения!

Свиток вспыхнул в руках мгновенно — кольца щелкнули быстрее, чем я успела подумать, кастуя плетения огня — пепел неторопливо падал на дорогой тировский ковер.

— Прости. Мирийский.

— Забудь.

— Мне предоставили право выбора жениха, — процедила я сквозь зубы.

Дядя. Дядя. Дядя. Он — знал. Он — продал.

— Из Кораев? — Тир щелкнул пальцами, убирая пепел в корзинку для мусора.

— Да.

— Это не так плохо, — голос Кантора звучал очень-очень ровно. — Жених войдет в род, ты останешься на Севере и… — он взмахнул рукой, — было очевидно к чему всё придёт.

— Очевидно.

Для всех, кроме меня. Блау — ты идиотка.

Я прикусила губу, думая.

Игры Кораев, как городские круги — в каждом большем, есть следующий, следующий, следующий, пока все лучи не сойдутся в одной точке. Это открытие темного дара заставило их действовать прямо и быстро?

— И ещё…

— Помолчи. Думаю.

Кантор послушно заткнулся, сел в кресло во главе стола и внимательно наблюдал, как я меряю шагами кабинет — из угла в угол.

— Ты знаешь кандидатуры? — выдохнул он осторожно, после моего пятого захода.

— Знаю. Не знаю. Не важно, — я резко взмахнула рукой — кольца вспыхнули на пальцах, и я прищурилась. — Ты — спрашивал. Я — уже выбрала жениха, и это не сир из клана Кораев… и… ты мне должен. За сегодняшнее.

Кантор подался вперед, когда я обернулась к нему резко — юбки ханьфу взвихрились вокруг ног.

Насколько далеко зашли южные игры Тиров? Насколько он независим в своих решениях? Сколько свободы оставил ему Глава? Можно ли делать на него ставку?

Пахнуло морозным ветром, снегом, и запахом крови… глаза в глаза… этого мало… ничтожно мало, но ничего кроме алых всполохов сигнальных вышек у меня не было на руках. И лабиринта. За спиной. И … площади.

— Мне нужна помощь, Тир. Мне очень нужна помощь.

* * *
Пирамидка над столом вращалась медленно — по кругу, сияя над артефакторной подставкой — грани переливались и сияли — музыка наполняла комнату. Фейу была так щедра — или чтобы замолить грехи — сделала любезность и отдала личный музыкальный артефакт, чтобы я взяла с собой.

«Тебе нужно продолжать заниматься танцами и в гареме, Блау».

«От тебя одни проблемы, Фейу».

Но на самом деле глаза Марши были виноватыми — полагаю, Вестник от претора Фейу она уже получила. От кузена Фейу — поправила я саму себя. Если чей-то язык не был таким длинным, а высокомерие не равнялось пикам Лирнейских по высоте — мы бы не имели то, что имели.

Но поединок с южной сирой — это то, что волновало меня сейчас в самую последнюю очередь.

Мелодия цитры взмыла вверх, звуки сплетались под потолком в незримую вязь, отражаясь от купола тишины, который переливался по периметру спальни серебром, создавая удивительной красоты рисунок — как будто музыка создавая картины на границе силы, которые вспыхивали и гасли, следуя за нотами, прокатываясь волнами от одной стены до другой.

Ариетта из известной столичной оперы стонала от неразделенной любви. Репертуар Фейу был очень ограниченным.

Нижнее платье я одевала медленно. Один рукав, второй, расправить воротник, щелк, щелк, щелк — застежка за застежкой, застежка за застежкой.

Сира в зеркале была безмолвна — волосы уложенные на южный манер в сложную прическу под кади — на Севере так не носят. Две каплевидные подвески по бокам — держать верхний шарф, три шпильки, присланные заботливым дядей, которые просто кричали о том, как много украшений в сокровищнице Блау дожидались своего мгновения.

Мы не должны упасть в грязь лицом. Честь рода превыше всего. Не так ли, дядя?

Верхнее ханьфу — один рукав, второй, застежка за застежкой, белый шелковый пояс ложится в два оборота вокруг талии, и нефритовые подвески мягко звенят — настоящие камни поют глухо. Серьги — те самые, которые я одевала крайне редко — длинные, с гранатами, чуть покачивались в ушах. Отобранные заранее, чтобы произвести нужное впечатление на гаремных дев. На нижний пояс — ножны от кортика и проверить, не мешает ли.

Кастет Люци примерила, согнув пальцы несколько раз, и продела цепочку, надев на шею — прохлада металла обожгла тело, прямо поверх малой печати Блау.

Кольцо Данов я вытащила, сняла цепочку и просто зарыла в шкатулку с драгоценностями, пошевелив пальцами — хочешь спрятать, положи на самое видное место — потом вытащила, развернула к себе статуэтку Немеса и засунула кольцо внутрь пасти.

Надеюсь, Немес будет хранить сына своего.

Кольца? Кольца.

Пирамидка загудела, вздрогнула и рухнула на поставку. Игры света прекратились и музыка оборвалась.

Босиком — мягкий ворс ковра ласкал ноги, шелк обвивался вокруг ног, я подошла и щелкнула пальцами — запуская запись повторно. Грани вспыхнули — пирамида взлетела вверх и начала медленно набирать скорость увеличивая звук.

Что я забыла?

Маленький браслет на щиколотку — так носят в гареме — и пару раз топнуть ножкой — колокольчики звенят ровно так, как нужно. И точно такой же — на вторую.

Алое ханьфу — наряд невесты, который прислали Кораи — осталось висеть на ширме — дорогое, украшенное золотой вышивкой — сделать намек более прямым было бы сложно.

И да войдет в дом как невеста…

— …и да разрушит дом, — пропела я тихо, протянув последнюю ноту — почти как в арии. Цитра плакала и стонала — я натягивала кольца — одно за другим, одно за другим, выбрав сразу три защитных купола. Если мне не изменяет память — это самое важное для гаремного приветствия.

Кольца, которые непременно отберут и заменят, после первого вечера, поэтому выбирала простые, которые можно заменить, оставляя самое ценное в шкатулке — одно кольцо, второе кольцо, третье кольцо.

Музыка взмыла вверх особенно высоко — стены вспыхнули серебром, отражая звуки, и я щелкнула пальцами, разжигая посреди стола в чаше огонь — записка Варго, списки составленные на днях, упаковка от подарков Дана, горело все, тлея пеплом.

Если будет обыск — не должны найти ничего. Ничего, что найти не нужно. Записку от Варго я перечитала несколько раз, затвердив наизусть, и даже мысленно отметила место на карте. Кто знает, как быстро нужно будет искать.

Подвески на пояс я крепила медленно и тщательно — потеряла сноровку — это только южная традиция. Флейта висела, пристегнутая к поясу, болтаясь рядом с красной шелковой кистью — знак незамужней девушки. Я выбрала яшмовую, молочно-белую, спрятав бирюзовый подарок Дана подальше на стеллаж. Флейту отберут — и вторую мне было жалко, она нравилась больше первой.

Мелодия цитры снова взмыла вверх — Ариетта опять теряла возлюбленного, и стонала, заламывая руки.

Нужно будет посетить имперскую оперу. Иногда они дают неплохие спектакли.

Я плавно двигалась по комнате, кружась — колокольчики на щиколотках подрагивали в такт музыке. Шелк кружился вокруг ног, сережки звенели, рукава взлетали.

Леди. Истинная леди Блау.

Пирамидка дернулась, заели на повторе последние ноты — и остановилась, опустившись на подставку. Купол тишины требовательно вспыхнул трижды — кто — то стучался в дверь. Я щелкнула кольцами, снимая плетения.

— Блау! — тировский голос из — за двери был встревоженным. Ещё бы. Служанки Кораев были белее снега, когда покидали спальню. Единственное, что я позволила им — это уложить волосы, и украсить лицо, запретив трогать руки.

Набор для рисования хной — как и положено для невесты — сгорел быстро, вспыхнув в считанные доли мгновения. Как и один сверток с дарами — я даже не удосужилась узнать что там. Тиру придется делать ремонт — пара мелких черных пятен на полу, и одно больше — на шелковых обоях от молнии. Я метила вскользь, но служанкам этого должно быть достаточно. Чтобы, когда вернулись, обо мне сложилось нужное впечатление у всех гаремных слуг, которые сочтут, что проявлять уважение к северной гостье можно по-разному.

— Десять мгновений, — отозвалась я громко, и снова щелкнула кольцами, запуская запись.

Мне нужно ещё десять мгновений.

— Блау…

Я сделала звук на максимум, увеличив импульс силы, и щелкнула Ниму по крыльям, активируя стационарный купол.

Десять мгновений. Мне нужно ещё десять мгновений.

Пальцы пахли маслами и благовониями.

Звуки цитры опять взмыли вверх. Один сандалик, второй сандалик, обвязать вокруг лодыжек. Иногда мне казалось, что южным сирам покупают такую непрактичную обувь с единственной целью — чтобы не могли сбежать.

Купальни, гардеробную и спальню я обошла ещё раз — не забыла ли что в последний раз.

Верхнее официальное кади невесомым покрывалом легло сверху на голову, и я щелкнула заколками в волосах — каплевидные подвески качнулись, отражая свет, и потом закрыла лицо белой газовой полосой ткани, закрепляя кади как положено.

Ариетта стонала о потерянной любви. В зеркале отражалась юная сира, из южных кланов, одетая по всем правилам этикета.

Сира в зеркале была незнакомой — мы померились с ней взглядами. Не было видно ничего — только кончики пальцев и темные глаза. Пальцы этой сиры пахли благовониями и ароматными маслами, а не эликсирами. Губы были натерты карминовым воском, а глаза подведены сурьмой. Шелковые белоснежные одежды — легки и невесомы, как крылья бабочки.

Я не знала эту сиру. И она мне не нравилась.

Рука нащупала кастет под одеждой — это подарило чувство успокоения.

Ноты цитры оборвались резко, на одной ноте — я просто схлопнула ладонью артефакт. Фиалы с эликсирами выстроила на туалетном столике в ряд. Отошла, оценив, и немного передвинула крайний — чтобы линия указывала точно на статуэтку Немеса.

Иссихар никогда не был глупым. Вестники у Кораев глушат — женщинам не дозволено обмениваться такими сообщениями с внешним миром, поэтому искать ответы он придет сюда. Я бы — пришла. Эликсиры я отбирала тщательно — если взять первые иероглифы названий и сложить по порядку, будет: «Вытащи». Вытащи меня, Дан.

Нос под кади чесался — слишком много разных запахов масел и духов, и я чихнула, думая, хватит ли у Дана мозгов. Если не хватит… значит мне достался более тупой жених, чем я предполагала. Должен же он заинтересоваться, зачем невеста выставила на туалетном столике зелье от расстройства желудка, насекомых, которые заводятся в волосах и рвотное.

Зеркало окружила двойным защитным плетением — стандартным, это не должно вызвать вопросов — шкатулки с украшениями — личное имущество. От слуг убережет и дождется Иссихара.

Верхний свет погасила щелчком пальцев, бесшумно пересекая границу комнаты в полной темноте. И у меня было дурацкое ощущение, что я вернусь сюда совсем не так скоро, как мне хотелось бы.

* * *
Высшие верят в Великого, Немеса, Мару и Ниму. В то, что души умерших поднимаются вверх по спирали перерождения, некоторые уходят безвозвратно, возвращая силу роду, некоторые выбирают продолжать служение — вне — жизни — храня и оберегая членов рода.

Но эта идея всегда представлялась мне странной — если алтарный камень разрушен — всё? Нет пристанища? И они оставляют потомков своих на волю судьбы? Или хранят до тех пор, пока помним?

Поколение за поколением, перечисляя вслух имена, которые вспыхивают звездами на куполе алтарного зала?

Или хранят даже тогда, когда не помним? Когда забыли, кто мы и откуда.

Невесомый шелк мягко обвивался вокруг ног, пока я спускалась по ступенькам в нижний холл. Одной рукой придерживая подол, чтобы не запнуться.

Кантор стоял ко мне вполоборота — спиной, чуть склонив голову в вежливом внимании в сторону сира Зу, который говорил неторопливо — губы двигались медленно, с паузами, седая голова казалась припорошенной свежим снегом.

Глаза леди Тир вспыхнули триумфом и одобрением, когда она увидела на мне выбранный ею наряд — я опустила ресницы, благодаря — ее усилия не пропали даром.

Марша…застыла, на доли мгновения, и сразу взяла себя в руки. Фей выглядела нерадостной — тревожная морщинка между бровей, руки, прижатые к груди — ей не нравилось, что происходит, хотя я успела шепнуть ей — «Всё хорошо. Всего несколько дней».

Дуэньи шептались, слуги ждали, почтительно склонившись, охранники переминались с ноги на ногу, изредка посматривая в окно — на Юге темнело быстро.

— Э… Блау? — Тир замер на доли мгновения, но удержал лицо лучше Фейу — шагнул вперед и склонился, целуя воздух над костяшками пальцев. — Сегодня ты выглядишь истинной леди, — пробормотал он тихо.

— Господа, — я склонила голову, разом приветствуя всех присутствующих. Легкая ткань на лице колыхнулась от дыхания — всё — таки в кади есть свои преимущества — нужно контролировать только выражение глаз. — Готова следовать указаниям рода Корай.

Сир Зу не отреагировал никак, кроме вежливого поклона, что само по себе было указанием одобрения. Мистер Це, еще недостаточно закаленный в боях за невозмутимость, был откровеннее — глаза вспыхнули удовольствием — и поклонился он глубже и радушнее, приложив руки к груди.

— Паланкин ждет вас, леди.

— Леди прибудет верхом.

— Недопустимо, — седая голова Зу качнулась в неодобрении — и так я позволила себе слишком много, отказавшись от присланных даров. — Указания Главы рода недвусмысленны, вы и так нарушили…

— Я — леди Блау, и следую указаниям главы рода Блау, — парировала я тихо — подвески и браслеты качнулись и зазвенели в такт. — Посетить. Прибыть. Засвидетельствовать почтение.

Я шевельнула кончиками пальцев — родовой перстень вспыхнул тьмой, и сила поползла вверх, клубясь, обвивая белый шелковый рукав ханьфу.

— Какие цвета у родовой силы клана Корай, сир Зу?

Старик молча смотрел прямо на меня — мерялись взглядами мы почти мгновение.

— Я повторю свой вопрос. Мне не сложно. Какого цвета родовая сила у клана Корай?

— Синий, — проскрипел он неохотно. — Глубокий синий, как полуночное небо.

— Это — синий? — сила вспыхнула облаком так, что темные языки взвились вверх — сбоку зашевелились — Тир резко шагнул вперед, но я собиралась вести себя хорошо. — Это. Синий? — повторила я с нажимом.

— Черный. Это — черный, леди.

— Тогда вы видите знак принадлежности роду Корай? — я вытянула вперед руки — чтобы было видно артефакты на пальцах, на тонких запястьях тускло — серым блеснули тяжелые и широкие наручи Арритидесов.

— Нет, леди.

— Тогда по какому праву вы отдаете указания и решаете за леди чужого клана? Невест забирают из дома, — продолжила я тише. — В присутствии Главы рода и Наследника. Это — проявление должного уважения, или… род Корай не уважает род Блау?

— Был не прав, — седая голова склонилась, но черные глаза сверкнули насмешкой — этот спектакль был рассчитан на тех, кто оставался за спиной. И я и Зу знали, что первое, что мне объяснят на территории семьи — это каким правилам подчиняется юная леди, ступившая на порог гарема. Правилам, которые нерушимы уже много сотен зим.

Вестник Акселю улетел сразу, как я осталась одна, с вопросом: «Знает ли он, какого демона здесь происходит?» Акс не знал. Дядя действительно считает моего брата слишком незрелым… или достаточно тупоголовым, чтобы вовлекать его в свои интриги. Или считает, что Акс разрушит всё? Брат получил требование прибыть завтра в клан родичей — проведать любимую и единственную сестру.

Фифу вывели из конюшни практически сразу — конюхи выполнили указания — всё было готово: праздничная попона с гербом Блау, сбруя, и даже шоры — все было в родовых цветах.

Небольшая заминка возникла с паланкином и сопровождением — красный и пустой он привлекал бы слишком много внимания, следуя за нами, и потому Зу распорядился отправить его позже и кружным путем, чтобы избежать лишних вопросов.

Вечер был в самом разгаре, но дневной зной ещё дрожал маревом в горячем воздухе, а белые камни мостовой обжигали жаром — тройка охранников разделилась, растянув купол тепла над всеми разом — и сразу повеяло прохладой. Я с благодарностью опустила ресницы, оценив жест — южане были гораздо терпимее к перепадам погоды, чем дети Севера.

Когда мы уезжали, я не оглядывалась — копыта Фифы бодро отстукивали дробь по мостовой, но знала, что ворота поместья ещё открыты — и взгляд Тира я чувствовала спиной — шея покрылась мурашками.

Пожалел, что отдал? Передумал?

Вторая цепочка, звенья которой уходили вниз, прячась под одеждой, была тонкой, витой и непривычно тяжелой. Перед самым выходом из комнаты, слуга передал мне маленький сверток, завернутый в простой белый платок с монограммой Тиров. «Сир Кантор просил надеть. Передано добровольно. Снять сможет только леди» — это всё, что сказал слуга. И большего мне не требовалось.

Когда я развернула белоснежный шелк — величиной почти с пол ладони, с вязью рун и древних символов, шестиконечная, точно такая, какую я видела на площади последний раз — в моих руках сияла Звезда Давида.

* * *
В поместье Кораев мы прибыли за полночь или около — южный крест уже горел в темном небе стрелой, указывающей в сторону столицы. Оазис, который клан Кораев наследовал и передавал из поколения в поколение, был одним из самым больших в Хали — баде. Если бы на Севере земли распределяли согласно численности рода, наши границы клановых земель уменьшились бы в десять раз. Или в двадцать?

В отличие от дома Тиров, где к этому времени все расходились спать и редких слуг можно было встретить лишь в коридорах, поместье Кораев полыхало золотыми и красными огнями артефактов, тени охранников скользили по периметру белоснежных стен, слуги бодро сновали по двору туда-сюда.

— Был ли легок путь, леди? — Управляющий клана, а это был именно он, судя по знаку на рукаве и ленте старшего, повязанной вокруг плеча, улыбался мне тепло и ласково. Как змея, у которой оставался холодный и оценивающий взгляд. Люди, занимающие такой пост в иерархии клана — любого клана, и способные удержаться на должности в течении многих зим, просто не могут быть простыми. Сожрут.

— Путь был легким, ветер прохладным, пески спокойными, с благословения Великого, — произнесла я традиционное приветствие, немного изменив концовку.

— С благословения Немеса, госпожа.

— Было бы странно ожидать, что Великий покинет дочь свою, — парировала я тихо. — Великий хранит детей своих и на севере, и в пустыне.

— Род Кораев, в моем лице, приветствует дочь рода Блау, — он склонился ниже, и опустил глаза. — Да будут наполнены дни и декады смехом и радостью, и да обретете вы второй дом по воле Немеса.

— Если будет угодно Великому.

— Цветы пустыни уже ждут с нетерпением, госпожа, — он сделал жест в сторону правого крыла, отдельно огороженного витой и ажурной черной решеткой, с этой стороны которой стояли двое охранников.

Внешний вход в гарем — если пройти по дорожке, потом миновать маленький парк, который разбили под куполом, пруд, с садом камней, пересечь лужайку, можно попасть на первый ярус женской половины, куда не ступала нога ни одного мужчины, кроме евнухов и господина.

— Следуйте за мной, госпожа.

Шли мы неторопливо, я — приноравливаясь к шагу вассала, а он выдерживал темп — южные леди на публике не ходят быстро. Когда мы достигли ворот — пропели колокольчики, и нежный птичий щебет наполнил воздух, трели были так радостны, что мне пришлось опустить ресницы, чтобы скрыть выражение глаз.

Клетка. Птичья клетка с ажурными решетками, белоснежными башенками и замками — артефактами на окнах. Дивный сад, разбитый среди пустыни, где рождаются, расцветают и увядают цветы пустыни — один за другим, один за другим.

Выходя на свет только по воле господина.

Кованые решетки распахнулись с негромким щелчком — наверняка все в гареме уже ждут с нетерпением — новых, особенно северных птиц, с которыми можно пощебетать, так редко ловят в силки в этих краях.

Вереница слуг с подарками, приготовленными дома — дядей и Луцием, несколько десятков больших свертков — перетекла ручейком в другое крыло — их проверят артефактами на яды и проклятия, и потом принесут мне.

Меня встретили несколько служанок, закутанных с ног до головы в легкие верхние платья. Ворота закрылись за моей спиной с отчетливым щелчком — и я вздрогнула, хоть и не хотела. — Управляющий, слуги, охранники, привычный мир — все осталось где — то там. За решеткой, укрепленной артефактами.

Иерархия. Строгая и четкая, жестче, чем в Легионе — это правила гарема. А как ещё удержать в узде несколько десятков женщин, которые соперничают друг с другом за внимание? Только правила и… ресурсы. Разделяя властвуй. Украшения, эликсиры, мази для красоты, лучшие ткани, комнаты с видом на сад, самые волшебные музыкальные инструменты, чтобы услаждать слух — все это получали обласканные и те, кто был нужен. А ласка и любовь господина — одна из самых непостоянных вещей под этим небом.

Забытые, ущербные, бесполезные — занимали самые простые комнаты и обходились малым. Выживали, пытаясь стать полезными тем, кому улыбнулись судьба и боги.

Власть зиждется на праве сильного. В гареме правили те, кто владели двумя вещами — информацией и… ресурсами. А над теми, кто «владел», стоял только один человек — госпожа, сила которой была неоспоримой, и только право Господина было выше.

Только один человек решал всё. Только она. Рейна.

…мелкая…

…белая…

…как… снег…

Последнее слово я не разобрала, наблюдая как быстро тонкие смуглые пальцы меняют ритм — гаремный язык был сложнее базового жестового. Военные удивились бы, узнав, как сильно они уступают в интеллекте гаремным птичкам.

Служанки — а я определила их статус именно так, судя по простым верхним кади из однотонной простой голубой ткани, закрывающей головы — только хитрые темные глаза блестели откровенным интересом, который они не смогли скрыть.

Служанки были молчаливы, почтительны и услужливы, предугадывая каждое мое движение, пока вели меня по коридорам, но при этом умудрялись общаться.

…низкая…

…тощая…

…доска…

Последний жест был выражен с откровенной насмешкой, и я несколько раз взглядом скользнула по лицу — родинка прямо у брови, и чуть неправильный профиль — чтобы запомнить дерзкую девочку.

Коридоры утопали в коврах и кричащей роскоши — все артефакты света включили на максимум, видимо чтобы золото, камни, и дорогая мебель мореного дерева сразу бросалась в глаза. Марша оценила бы великолепие дурного вкуса.

На полукруглых окнах, украшенных сложной лепниной с южными мотивами, висели мирийские шторы — ткань я видела в лавках, и помнила, сколько империалов стоит один отрез. Под потолком вились светляки, отбрасывая причудливые тени, но все это меркло перед тем, что на каждом окне были решетки — белоснежные, причудливые, и крепкие — прошлый раз мне так и не удалось выломать ни одну — поэтому на этот раз я была готова.

…дорого…

…серьги…

…красиво…

Служанки угомонились, молча обсудив меня полностью только на анфиладе — крытая галерея соединяла одно крыло с другим на женской половине, и было построено так, как будто парила над садом, где на большой круглой площадке тренировались девушки.

Мы чуть замедлили шаг — когда я бросила взгляд в окно — видимо им дали четкие указание, каким путем вести гостью, и что именно она должна увидеть в свой первый визит, чтобы сложилось нужное впечатление. Точно, как в прошлый раз.

Девушки внизу были облачены в легкие белоснежные туники — платья. Босые ножки синхронно поднимались и опускались, в едином ритме, выполняя простые па — почти движения нашего северного кругового танца. Браслеты на щиколотках взлетали и опадали, звеня, так, что рождалась настоящая мелодия.

Вверх, вниз, сменить ноги, поворот, двойной звон. Ритм был простым, четким, и рождал странное чувство внутри — желание откликнуться и присоединиться к танцу. Раньше такого не было.

Девушки кружились, босые ножки мелькали, браслеты звенели, подолы юбок разлетались колоколами, они расходились и сходились — и я снова, как и в прошлой жизни подумала, как же этот танец похож на цветок — как белоснежные лепестки лотоса, которые колышатся на волнах, двигаясь по кругу.

Странному «цветочному» танцу прошлый раз меня учили почти декаду — всё время, что я провела в гареме, практически каждое свободное мгновение было посвящено именно этому — попыткам добиться от меня синхронности и ритма.

Тогда старуха хотела сделать меня ведущей — я посмотрела в центр «цветка» — рисунок танца и темп задавала девушка по центру, вокруг которой и вращались лепестки, именно она сначала делала движение, которое за тем повторяли двенадцать дев по кругу.

Вчера марша назвала танец странным. Когда я по памяти воспроизводила все движения, которые помнила, восстанавливая рисунок танца. Странным и… страшным. «Почти боевой ритм» — непонятно пояснила Фейу свои ощущения, попытавшись повторить за мной. «Я не знаю такого танца из южных». «И я» — согласно подтвердила Фей — Фей.

— Госпожа… — одна из служанок первый раз подала голос, растягивая гласные на южный манер, увидев, что я слишком засмотрелась на девушек. — Комната ждет… у вас будет время освежиться.

* * *
Комната, которую приготовили для меня была оформлена в северном стиле. В том, как северный стиль понимают трепетные южные леди — просто и не слишком ярко. Я переложила несколько подушечек с места на место и сняла кади, аккуратно отстегнув подвески — внутри гарема правила были мягче.

Решетки — стандартные, судя по положению звезд — я прищурилась, изучая созвездия — окна выходят на запад, до земли — далеко. Пахло землей, водой и ночными цветами, влажные запахи наполняли воздух — снизу сад.

Искать следилки в комнате и запускать плетения — рано, я и так была уверена, что они есть. Рейна редко что пускала на самотек на своей территории. Поэтому я делала то, что и положено любопытной сире, оказавшейся в новом месте — изучала территорию.

Любимые сладости на столе — они не поленились узнать, что я люблю; вещи, развешанные за ажурной ширмой — больше десятка комплектов на все случаи — точно моего размера; украшения — сразу три шкатулки, приоткрытые так, что пара золотых цепочек соблазнительно выглядывали наружу — прошлый раз шкатулок было две. Писчие принадлежности, набор для вышивания — я перебрала мотки ниток, мирийское — покрутила на свету — не открыто, стопка свитков по этикету; духи — терпкие, как и любят на Юге; свежие цветы по углам комнаты в тяжелых напольных вазах; подушечки, больше десятка бесполезных подушечек с пожеланиями удачи и благоденствия, и… лепестки роз на тахте.

Я загребла пальцами горсть и подбросила в воздух — лепестки спланировали вниз, создавая новый цветочный рисунок.

С лепестками они переборщили.

Дернула покрывало за два угла — края взлетели, как крылья птицы, сбросив на ковер бесполезный цветочный мусор. Села на тахту и приготовилась ждать.

Прошлый раз старуха позвала меня на второй ночной колокол — терпение это добродетель для любого Высшего, и особенно для юных леди. Чтобы указать место, и чтобы я достаточно хотела спать, и начала совершать ошибки.

Но в этот раз стук в дверь — легкий и деликатный, раздался спустя десять мгновений — вздрогнули бусины штор на входе, и в комнату, почтительно склонившись, вошла Лейла — одна из приближенных личных служанок хозяйки гарема.

— Леди, пусть ночь будет ясной, а день благословен Немесом. Госпожа просит вас почтить своим присутствием чайный зал…

Глава 16. Дела гаремные
Лейла двигалась текуче. Легко ступая по коврам так, что не оставалось следов от маленьких ножек. Мягко покачивались бедра, нежно звенели бусины подвесок на поясе. Я шла следом, заворожено следя, как камешки, легко стукаясь, смещаются вправо-влево, вправо-влево. Свет в коридорах приглушили — пряно пахло ночными цветами, тонкие белые занавески на окнах лениво колыхались.

Лейла — вела. Подвески — звенели. Теплый ветер шевелил пряди у виска.

Даже через десять зим, если я буду всё время посвящать тренировкам — не смогу двигаться так же. Текучая грация. Старуха говорила, что девушки должны быть, как вода — нежны и податливы, принимая ту форму, которую задает структура земли — мужчины строят русло, женщины наполняют.

Но Рейна постоянно забывала, что снег — это тоже вода. И лавины в горах. И водопады на западе, и грохочущие горные реки, которые по весне выходят из берегов и сметают всё на своем пути. Воду нельзя удержать — уйдет сквозь пальцы, и впитается в песок.

И…всегда найдет путь. Свой путь.

«Быть водой — естественно. Вода — это жизнь. Теки — из состояния в состояние, не думай, чувствуй, как лепестки колышутся на волнах…» — хрипловатый старческий голос звучал в голове. Рейна говорила так много, когда пыталась научить меня танцу.

Теки. И я — текла.

Чуть округлила плечи, как Лейла, чуть приподняла подбородок — выше, и скользила сзади, пытаясь повторять движения — шаг в шаг, пока мне не удалось уловить темп. Покачивались бедра, звенели подвески, чуть отлетала в сторону правая рука. Я поймала ритм и поймала внутреннее состояние — Лейле была горда и спокойна. И к тому моменту, как мы достигли чайного домика, такой же гордой и совершенно спокойной стала я.

Служанка представила меня коротко — звякнули бусины на входе в «чайный зал», хотя это скорее крытая площадка под открытым небом — на три стороны открывался вид на ночной сад, подсвеченный фонариками, и несколько изящных светляков кружили сверху, отбрасывая причудливые тени на лица дам.

Около двадцати леди — самые приближенные, судя по роскошным нарядам и пальцам, унизанным перстнями так плотно, что удержать любое плетение больше чем на три узла, будет проблематично.

Рейна сидела на небольшом возвышении — несколько ступенек образовывали единый постамент — площадку на мягких подушечках. Остальные — ниже, и ниже, исходя из ранга. Я поклонилась на южный манер и сложила руки на груди — приветствие Старшим, мне синхронно и молча кивнули в ответ, щелкнули застежки кади — и все открыли лица, в качестве жеста ответного уважения.

Умные, спокойные, сосредоточенные лица — только одна девица, сидящая с самого края, лукаво косила глазами, с трудом удерживая рвущуюся с губ улыбку.

— Госпожа, леди, дочь рода Блау благодарит за гостеприимство дом Корай.

— Подойди, дитя севера, — старуха проскрипела тихо, и поманила к себе.

Я — плавно и медленно, подражая движениям Лейлы, прошла вперед и повторила традиционное приветствие.

— Глаза, как южная ночь, кожа белее песков, нрав… — старуха усмехнулась, — … как у пустынной шекки… — кто-то из дам тихо подавился смешком. — Я приветствую тебя в своем доме, дитя, выросшее среди мужчин… если Немес будет благоволить нам, за эти несколько дней ты научишься тому, что должна знать каждая истинная госпожа… Гарем, — старуха повела рукой полукруг — звякнули четки, — это территория женщин, и здесь действуют свои правила…

Дальше не было ничего интересного — Рейна вещала, тоже самое, что я уже пропускала один раз мимо ушей в прошлой жизни, разбавляя речь архаичными выражениями — так не говорят уже зим сто как, и через слово поминая змеиного Бога.

Но место, которое мне уступили — одна из дам встала, освободив подушечку — было не таким, как прошлый раз — второе с конца, нет, сегодня светила сменили путь — и я сидела четвертой по счету. От Рейны. Статус, которого в гареме добиваются зимами. Статус, ради которого убивают, рожают детей и травят соперниц.

Четвертое место — это очень, очень плохо. Это значит, что всё идет совершенно не так, как запланировано.

Когда старуха закончила, Лейла негромко хлопнула в ладоши, и на чайную площадку вошли двое в одеждах евнухов… со значками Гильдии целителей на отворотах халатов, и упали на колени, коснувшись лбом пола.

Знак Асклепия не ярко переливался на свету — вот за это я тоже не люблю Юг. Да, целители были местными — смуглая кожа, резкий разрез глаз, но такое практикуют только тут. И в Столице.

Превращать в «не-мужчин» мужчин, ради удобства других. И они считают Север отсталым? Варвары.

— У нас лучшие Целители на Юге, дитя, — старуха отщелкнула несколько бусин на четках и продолжила, — мы не можем допустить, чтобы ты страдала от боли, — произнесла она с едва уловимой насмешкой.

— Юная госпожа…

Я не протестовала. Это — было ожидаемо. Повиновалась, протягивая руку с перевязью, и отстраненно наблюдала, как стандартные диаграммы разворачиваются между нами.

— Госпожа… госпожа… совершенно здорова. В фиксирующем плетении необходимости нет, — осторожно отчитался целитель.

— Я — полностью выздоровела, — произнесла я с сарказмом. — Воздух Юга столь целительно действует на северян…

Старуха удовлетворенно прикрыла глаза.

— Я рада. Хорошее решение, дитя. Истинной леди не место на Турнире, негоже участвовать в развлечениях на потеху толпы, демонстрируя свои навыки. Но… сейчас ты — дома… Снимите повязку.

Когда целитель снял плетения, и размотал шелк, я размяла руки, с удовлетворением щелкнув несколько раз пальцами.

Сейчас они измерят мой уровень и мы начнем.

— Дитя, — старуха обратилась прямо ко мне — темные глаза смотрели цепко и ясно, — мы отвечаем за тебя… Не только за физическое состояние и душевное, но и за внутренний рост. Источник в твоем возрасте нужно проверять ежедневно…

Проверка уровня — как акт доверия с моей стороны и иллюзия свободы воли. Как предсказуемо.

Я кивнула, давая разрешение на замер — они все равно нашли бы способ убедиться, и все жадно подались вперед, когда плетения расцвели серебром в воздухе — и так же разочарованно подались обратно.

— Третий. Совершенно стандартный третий темный, — озвучила очевидное одна из дам, судя по кольцам — жена одного из старших Наследников.

«Ничего особенно и ничего выдающегося» — это не прозвучало, но подразумевалось.

Лейле хлопнула в ладоши ещё раз — и слуги вереницей начали заносить подарки, проверенные на яды и проклятия. Со стандартным церемониалом я разобралась быстро — вручать по старшинству просто — следовать сверху вниз, одаривая каждую из дам. За упаковку отвечал Луций — и мне нужно было только запомнить цвет лент — красные — самый высокий статус — жены и любимые наложницы, зеленые — тем, кто имеет вес, и может быть полезен, голубые — всем остальным. Голубых было больше всего — Наставник готовил подарки с запасом, и я в который раз вознесла хвалу Великому, за то, что у меня есть клан — есть кому думать о таких мелочах.

Смеющаяся девочка с лукавыми глазами развернула подарок первой, не утерпев — почти сорвав голубую ленту — и ахнула с довольством. Колечко было изящным, ажурным — простой многоразовый артефакт зонтика — я присмотрелась к цвету камня получше — или вероятно не зонтика… зачем дарить артефакт от дождя на Юге?

Старухе подарок развернула Лейла — та вдохнула запах чая и я затаила дыхание — брови чуть дернулись вверх — резкий перегляд со служанкой, и она убирает чай подальше. Фей-Фей оказалась права, особый чай дедушки Ву пришелся ей по душе.

— С корнем женьшеня пятидесяти зим… дитя?

— Ста, — поправила я нежно. — Это особый сорт, усиленный алхимически. Следует заваривать, соблюдая правила, свиток с описанием прилагается.

Веселая Лия, одетая в нежно — зеленое ханьфу, резко погрустнела, попробовав подарок — я потребовала этого непременно, и даже сама развернула конфеты, и даже съела одну, чтобы продемонстрировать безопасность. Лия вздыхала и жевала, и с каждым новым откушенным кусочком становилась всё несчастнее. Краснела, бледнела, пока не начала чихать и не попросила разрешения удалиться.

Если Великий милостив ко мне, я буду избавлена от ее привязчивого общества на ближайшие два дня — ее расспросов об Аксе и бестактных вопросов о будущем.

— Дитя, сегодня вечером мы оказываем тебе честь, провести чайную церемонию для нас…

Старуха улыбалась покровительственно — и было видно, что старалась изо всех сил, растягивая губы в непривычной для нее улыбке — отказаться от этой «чести» я не смогла и прошлый раз.

Звуки цитры и флейт наполнили воздух внезапно, и сад ожил — фонари засияли ярче, ветер стал теплее, воздух — слаще. Чужие чуткие пальцы касались струн так нежно и стремительно, что они могли бы играть в Имперской опере на равных с мастерами. Хотя, что ещё делать зимами в гареме, как не оттачивать мастерство?

Чайный столик и все принадлежности внесли слуги и разместили по центру — прямо напротив Рейны. Свой чай — я спросила, предвкушая отказ — старуха портить мне не разрешила — поэтому сбор был один из дорогих, южных, но — стандартный.

Я немного подвернула рукава, вспоминая, как изящно это делает Фей — Фей, браслеты сверкнули на свету — и привлекли сразу несколько острых и любопытных взглядов, и — начала.

Звуки цитры, пение редких ночных птиц, сладчайший воздух, напоенный запахами цветов, небесный купол звезд, едва слышный перезвон колокольчиков, когда кто — то шевелил ножкой, и… запах чая.

Блестяще.

Чайная церемония — то немногое, чему меня научил Таджо и считал, что у меня выходит — блестяще. Сотни попыток сделать так, чтобы его устроило, сотни ударов по пальцам, десятки разбитых пиал, и сотни вердиктов, вынесенных сухим безэмоциональным голосом.

Плохо. Горько. Слишком быстро. Слишком медленно. Изящнее. Передержала на два мгновения. Плавнее. Слишком горячо. Слишком остыло. Слишком мало. Слишком много. Пока не стало… блестяще.

Венчик чуть дрогнул в руке, когда я, отсчитывая в голове ритм, медленно перемешивала чаинки по кругу. Таджо учил меня церемонии на южный манер — неуловимые нюансы, знать которые может только тот, кто вырос среди песков.

Я не любила Шаха, и поэтому не любила чай. В качестве протеста — то, в чем заставляли разбираться, раздражало сильнее всего.

Звуки цитры переливались в ночном воздухе, наполняя душу гармонией и смыслом, который следовало вложить в чай.

Просто вода. Крашеная вода, в которой плавают сухие листья.

Я двинула рукой слишком резко, разбивая атмосферу — ситечко дернулось и накренилось — сбоку напряженно замерли, чтобы поймать меня на ошибке, но… я — выровнялась. Вернула мыслям безмятежность и усилием воли расслабила мышцы лица, пальцев и запястья.

Нежно. Одухотворенно. Плавно.

Это то, что я не любила делать больше всего. И именно поэтому — я делала это блестяще. Тогда я считала, что это — ещё один способ унизить. Указать мне место. Сира, заваривающая чай для бывшего бастарда, пусть и признанного родом — это… противоестественно по своей сути.

Но сейчас, когда чаинки плавно кружились по кругу, над дождевой водой поднимался пар — а чай стоит заваривать только на «небесной воде», я встряхивала венчик, точно в ритм мелодии, когда чужие пальцы касались струн, я впервые ощутила… умиротворение.

То, чего нельзя было добиться с помощью приказов.

Гармонии. Мы не можем управлять миром, не можем управлять временем, но я могу управлять чайной церемонией — здесь и сейчас. Это способ — вернуть контроль. Ясный, как слеза, чай можно создать только если ясны и прозрачны мысли.

Я почти закончила и разлила чай в четыре крохотные пиалы на подносе, встала, расправив юбки, и, удерживая в голове плетение левитации, переплела пальцы — начало первого базового узла, и подняла поднос в воздух.

Сейчас.

Точно, как тогда — пушистый белый комок шерсти с визгом влетел и выпрыгнул мне под ноги, направленный чьей — то рукой, чужие плетения сверкнули в воздухе и ещё, и… сразу три щита, выставленные мной на максимум — одиночное отражение, сработали разом — щит, накрывший меня куполом был почти непрозрачным от плотности — чары наложились, образовав стену и отразили плетения обратно.

Прекрасно.

В воздухе кружились белые перья из подушечек, и медленно падали на пол. Дамы сидели все на своих местах — перед Рейной полыхал серебром двойной купол. Подарки валялись на полу вперемешку.

Прямо передо мной, совершенно нетронутый, парил поднос, на котором четыре маленькие фарфоровые пиалы исходили паром — из них не шелохнулась ни одна, ни на волос.

В абсолютном молчании, перешагнув какой — то из свертков, который попал под ноги, я сделала ровно шесть шагов вперед, и склонилась в поклоне, удерживая поднос перед собой.

— Ваш чай готов, госпожа. Окажите честь, попробовать.

* * *
В купальнях было жарко. Белый пар мешал рассмотреть что — то на расстоянии больше десяти шагов и поднимался кверху, клубясь облаками под потолком. В большом бассейне посередине уже плескались девушки. Остальные — сидели парами на каменных скамьях, украшенных цветными плиточками, шептались и расчесывали длинные волосы.

Два. Это то, за что я не люблю Юг. Общие купальни.

От меня держались на расстоянии — с некоторой опаской, настороженно кивая издалека, и хотя здесь была всего пара знакомых лиц, из тех, что были на чайной террасе — новости разнесли уже на весь гарем.

То, что никто не приближался — было хорошо. Мне нужно время все обдумать.

Владелица «Снежка» — пушистого породистого комка белой шерсти, привезенного откуда — то из западных пределов, который, как и прошлый раз «совершенно случайно попал под ноги юной госпоже, простите Снежка, Снежок такой непослушный» — была наказана.

И этого не было в моем сценарии. Этого вообще не должно было произойти.

Каверза, подстроенная малолетней идиоткой, закончилась плачевно прошлый раз — я ошпарилась горячим чаем, разбила сервиз, испортила вечер и выставила себя на посмешище. Тогда — любимую внучку просто пожурили, вынесли выговор, и с утра она снова весело порхала по гарему.

В этот раз… я поморщилась, вспомнив свист… Лейла достала плеть-артефакт, обернутую вокруг пояса. Энергетическую — чтобы не дай Великий не испортить нежную кожу, оставив уродливые следы и шрамы.

Плеть просвистела единожды, когда серебристая молния коснулась чужих плечей — но от визга девчонки заложило уши.

— Бабушка!

А завтра ей назначили ещё пять. Пять плетей — за проступок, за который не наказали в прошлый раз. Я не понимала совершенно ничего.

Рейна дала понять всем и каждому — и всему гарему — над юной северянкой больше шутить не стоит. Ни так и никак. И это было — странно. Настолько странно, что я бы сказала, старуха хочет… подружиться?

Я затянула купальную простынь потуже на груди, переступила босыми ногами — плитки пола были почти горячими — грелись артефактами, выдохнула и натянула лучшую из своих улыбок — сияющую и милую.

Разве есть лучшее место для знакомства, чем то, где все предстают обнаженными, без всей этой внешней мишуры?

Для компании и вечернего омовения девушек явно отбирали — все примерно моего возраста, смуглые и хрупкие, любопытные и ещё достаточно открытые, чтобы можно было найти подход. Пара женщин — постарше — в качестве смотрящих, и служанки. Мне выделили отдельную, которая ненавязчиво расплетая волосы, поясняла вполголоса — какое жидкое мыло в небольших глиняных горшочках, не перепутать — с одной полоской — это тоже средство, но для полного удаления волос; десять видов скребков и вихоток, шесть — шампуней, три бассейна разной температуры, состава воды и плотности, которые надлежит посещать по — очереди.

Видит Великий, последний трактат по артефакторике, который меня заставил читать дядя — был проще, чем правила в этих купальнях.

Девицы шушукались по углам, пар клубился, поднимаясь к потолку, и все шло мирно, пока одна из юных дев не ойкнула, увидев татуировку на моем плече.

— Вы замужем сира?!

Этот возглас сломал лед и стайка девиц, с опаской, но любопытство победило, начала стекаться в мой угол, чтобы лучше слышать.

Женщины на Юге не носят родовые регалии — они носят печати. Тавро, как знак принадлежности. Сначала роду отца, потом роду мужа. Собственность господина, помеченная соответствующим образом. Детские тату — обычно маленькие и незаметные, взрослые, когда сиру выдают замуж — большие, и набивают без плетений анестезии, чтобы женщина помнила. Боль — помогает помнить. У некоторых из южанок — тут я насчитала троих, на щиколотках был выбит изящный цветок лотоса — крошечный, с едва распустившимися лепестками.

Я не помнила значение этого знака, и почему не у всех? Спросить? Слишком рано — мне не ответят.

— На Севере другие правила… — начала я мягко. — Наши пределы отличаются, как… день и ночь, — подобрала я нужное сравнение. — Правила воспитания, поведения юных сир, и положения в обществе. У нас нет женской и мужской половин…

Тут охнули особенно громко.

— …мы можем учиться, можем наследовать Клан, если не осталось наследников прямой линии, и этот знак — штандарт Шестнадцатого легиона, он расквартирован в Керне, и уже почти сто зим хранит покой Предела.

— Госпожа… вы знаете, что это значит? Вы… вы…

— …принадлежите Шестнадцатому легиону, — выкрикнул кто — то не утерпев, девчонки захихикали.

— Или легион принадлежит мне, — поправила я насмешливо. Служанка закончила с волосами и подняла их, задев цепочки на шее — малая печать и звезда Давида тускло сверкнули, упав сверху.

— Ох…

— Малая печать, — я подцепила пальцами золотой кругляш и позвала силу, которая откликнулась легко и игриво, вспыхнув темным облаком вокруг моей руки — родовой перстень почернел от силы. — Это значит, у меня есть право голоса в Роду, наравне с мужчинами. Это значит, алтарь откликается на мой зов, и это значит — я остаюсь в Клане. Мой будущий жених… будет вынужден войти в Клан Блау и придерживаться правил, принятых на Севере.

Одна из девчонок — самая дерзкая или самая глупая открыла рот, чтобы возразить, но получила тычок в бок и заткнулась. Жаль. Недостаточно глупая.

Я говорила не для них. Я говорила для тех, кто сейчас следил через смотровые окошки за тем, что происходит в купальнях. Для тех, чьи глаза сейчас оценивали мою фигуру, волосы, татуировку — я даже немного повернулась, чтобы им было удобнее рассматривать.

— Можно? Ах!!!

Сила хлестнула, как плеть, по тонкому запястью, когда одна из глупышек протянула руку к цепочке печати.

— А это — подарок, — шестиконечная звезда повисла, покачиваясь на кончике пальца. — Временный, знак дружбы и… любви, — выдала я насмешливо. — Знак того, что я никогда и нигде не останусь одна и… получу помощь. Если попрошу об этом, — закончила я громче, чем нужно.

И очень надеюсь, что была услышана.

* * *
В комнату меня проводила та же служанка, которую мне выделили для сопровождения. Взбила подушки, расстелила тахту, задернула шторы и приглушила артефакты. За время моего отсутствия ничего не изменилось — только пара курительных палочек со сладковатым запахом тлела на столе.

Мысли текли вяло — тело, разомлевшее после массажа, и натирания маслами, было как никогда расслабленным.

— Ясной ночи, госпожа…

Когда бусины на входе звякнули, и дверь закрылась с негромким щелчком — меня заперли? Я подошла к туалетному столику и, стягивая с пальцев кольца одно за другим, глубоко вдохнула дым, задержав дыхание. Запах был знакомым, и в то же время нет.

Успокоительное? Сонное? Добавили что — то ещё?

Дым вился тонкой струйкой и я с трудом удержалась от того, чтобы не скастовать определяющие плетения — слишком рано.

Они хотят, чтобы я спала? Хорошо. Не будем разочаровывать гостеприимных хозяев.

Засыпая, в голове почему — то всплыл образ Иссихара, такой, каким он был в лаборатории, после взрыва печи — с царапиной на щеке и в грязной рубашке.

Интересно, Дан уже нашел мое послание или ещё нет?

* * *
Мои кольца исчезли.

Утреннее солнце уже окрасило края белой решетки на окне в розовый, и воздух с каждым мгновением будет становится горячее. Я проснулась не отдохнувшей — но как и всегда в одно и то же время — на заре.

Дверь комнаты была заперта — защита светилась тусклым серебром по периметру.

Туалетный столик был пуст — шкатулки и флаконы аккуратно составлены в ряд, все мои артефакты пропали, и вместо них — тоже в ряд, были выложены двенадцать колец с клеймом Кораев.

Я потрогала кольцо пальцами — золото, знак Гильдии был меньше знака клана, и стоял сзади. Атакующее, защитное, защитное, купол, купол, таран… колечко с голубым камнем было простым — артефакт заполнен под завязку, если судить по цвету и прозрачности камня.

Я натянула кольцо на средний палец, подала силу, чтобы почувствовать артефакт, и вытянула руку вперед, в сторону окна.

Удар! Удар! Удар! Удар! Удар!

Шторы разметало в стороны, и частично сорвало с гардины, но решетки — устояли. Емкость — всего пять. Бесполезный камень хрустнул по краю — накопитель восстановлению не подлежит.

Я выплела плетения времени — они вспыхнули серебром прямо передо мной, и запустила отчет.

Следующее кольцо.

Следующее кольцо.

— Госпожа!!!

Вскрик служанки был резким, но я ждала ее раньше — прошло почти три мгновения.

— Что вы делаете, госпожа?!

— Проверяю, — я стянула ещё один бесполезный артефакт с пальца, — работу артефактов. Мои кольца — исчезли. Прежде, чем надевать чужие — следует провести проверку. Очень плохие артефакты. Очень. Выкиньте этот мусор, — я пнула кольца на ковре.

— Но в комнате, госпожа? Для этого есть площадка!

— Мне не нравятся решетки, — пояснила я холодно. — Задыхаюсь. Чувствую себя, как в тюрьме.

— Вы могли выйти на воздух! В сад!

— Дверь была заперта. Я не привыкла, что меня запирают.

Служанка открывала и закрывала рот, пытаясь подобрать слова.

Я прошагала к окну и выглянула наружу — три тройки евнухов, стояли полукругом, закрывая крыло, в конце сада — ещё несколько человек… я прищурилась … охрана, значит у них все-таки есть доступ на женскую половину в случае внештатной ситуации. Мое окно и сеть ниже полыхала серебром, сообщая всем присутствующим о месте взлома.

Они реагируют быстрее, чем я ожидала и… их больше, чем планировала.

— Сменить! — я резко дернула шторы, и гардина рухнула вниз.

— … госпожа?

— Сменить шторы, — пояснила я холодно. — Сменить покрывало, сменить подушки, сменить ширму… меня не устраивает цвет.

— Ох…

— Туалетный столик тоже сменить. Он — поврежден.

— Он — целый, госпожа.

Я щелкнула кольцами, выплетая стандартное плетение на три узла, отработанное до последнего штриха, которое срабатывало везде и всегда — молния вспыхнула в воздухе, прогудев, и врезалась в ножку стола — та хрупнула, надломилась и столик осел на один угол.

— Он — поврежден. И… он мне не нравится, — закончила я щелкнув кольцами ещё раз. — Кровать…

— Вам тоже не нравится, госпожа! Я поняла, госпожа, кровать заменят тот час же! — служанка сделала осторожный шаг в сторону, чтобы встать между мной и тахтой. Какая… верность.

— Кровать… — протянула я тихо, — мне нравится. Кровать — можно оставить.

Она облегченно выдохнула, нервно поправив голубое покрывало на голове.

— А сейчас — умываться, мне нужен завтрак, форма — я отправляюсь на Турнир…

— Но вы не… — заткнулась она быстрее, чем успела сказать что — то лишнее.

— Форма, — я загибала пальцы, — нормальные артефакты, или я требую возвращения своих и… прогулка. Моя лошадь застоялась, каждый день на утренней заре я выгуливаю ее по городу…

— Но, госпожа… леди не держат лошадей…

— Я — держу.

— И не выгуливают, и вам запрещен выезд… то есть, — поправилась она быстро, — выезд не запрещен, но нужно разрешение Главной госпожи, а она не встает раньше среднего колокола.

— Моя лошадь — это подарок любимого брата, и мы никак не можем найти общий язык, — я щелкнула кольцами, размяв пальцы. — Я не могу пропустить даже одно утро в ее воспитании… я достаточно ясно выражаюсь? Найдите способ решить эту проблему.

— Нет, госпожа… то есть да, госпожа… я найду способ.

* * *
Фифа недоумевала. Вздрагивала, подбрасывая задние копыта, когда кто — то из слуг подходил слишком близко. Ее нервировало все — и сопровождение сзади — целая процессия из четырех человек, и евнух с его очищающими плетениями, и служанка с большой плоской лопатой, видимо для садовых работ.

— Тише, милая, тише, — я ласково похлопала ее между ушами и дернула поводья, разворачивая на третий круг.

Гуляли мы по саду. По мощеным белоснежным камнем дорожкам, вычищенным до блеска артефактами. Немного прошлись по фигурно оформленным лужайкам и потоптали траву.

— О, Немес, госпожа, сверните направо! Это раритетные растения из восточного предела!

Пожевали цветы на клумбах. Фифе не понравилось, и она чихнула, обдав соплями одну из служанок. Проехали до чайного домика — обогнув сад по кругу, помахали охране на стенах.

— Госпожа, так не делают, госпожа! У них — семьи!

А потом… наложили кучу прямо перед входом на круглую тренировочную площадку.

— Госпожа!!!

— Это — лошадь, мы ходим на прогулки ежеутренне. Что вы хотите от животного? Я непременно подниму вопрос кормления — мне кажется, рацион в ваших конюшнях ей не подходит… обычно она ходит более… фигурно…

К концу прогулки Фифа так издергалась, или испереживалась, от непонятной обстановки, что решила сходить ещё раз. А одному из слуг точно придется обращаться к целителю — он заработал знатный фингал, получив копытом в глаз.

— Шекка, а не лошадь…

— Не уверена, что реагировала иначе, если бы ко мне сзади подкрадывались с большой лопатой и неясными намерениями, — пояснила я любезно.

Мы сделали ещё пару кругов и один дополнительный, но псакова лошадь сегодня решила вести себя на удивление прилично. И, измотавшись окончательно, мы расстались совершенно недовольные друг другом.

Фифа — потому что ей так и не дали побегать, а я — потому что ожидала, что… куч будет три.

* * *
За завтраком на одной из открытых террас, которая выходила в сад, ко мне присоединились несколько сонных южанок, старательно прикрывающих зевки рукавами. В гареме поздно ложатся и поздно встают. Халибадские любители ночной жизни.

После прогулки настроение мое улучшилось, и я тщательно намазывала густой золотистый мед на горячую лепешку, и, почти не дрогнув, выслушала новость о том, что Турнир мне не светит. Ещё вчера Госпожа — бабушка, уведомила распорядителей и Ведущего северной группы участников, что у сиры очень слабое здоровье, и из — за перемены климата необходимо несколько дней на бережную адаптацию. Но… Турнир я могу увидеть в записи, если пожелаю.

Я — пожелала, и продолжила завтрак, заваливая сонных дев десятком вопросов — о том, кто кому кем приходится, о последних событиях в гареме, о последних помолвках, ближайших праздниках, запланированных выездах… обо всей женской чепухе, которая позволила бы точнее определить иерархию, и тех, кто принимает решения.

Девчонки щебетали обо всем на свете.

— И зимородки, госпожа! Привезли вчера, северные птицы, вам должны понравиться! Для них нужен отдельных артефакт на клетках, чтобы поддерживать прохладу! И в окружной ручей запустили красноперых карпов — мы так долго мечтали о рыбках! Вам же нравятся рыбки, госпожа? Хотите посмотреть?

— Очень, — я немного подумала, и намазала лепешку вторым слоем сверху — сладкого никогда не бывает много. — Очень нравятся. Просто обожаю птичек и рыбок.

* * *
Я оказалась не права. Сегодня — в качестве исключения — Рейна проснулась очень рано, и после завтрака началась — Грань.

В гареме заболели внезапно и все — вывихи, бородавки, отравления — тут я удивилась, яд был достаточно сильным, и достать его не так просто — сложное течение беременности, простая беременность, открытые и закрытые переломы, ожоги, и даже несварение желудка.

Казалось, собрали всех обитательниц, которые когда — либо страдали какими — либо из недугов, и выстроили в живую очередь. Для приема мне отвели светлое помещение, очень похожее на палаты Госпиталя, оборудованное всем необходимым. И я — принимала пациентов. Замеряла параметры, выводила диаграммы, прописывала эликсиры, кастовала плетения на месте, если была необходимость.

Два вчерашних евнуха — целителя следовали за мной по пятам, дышали в спину, но ни во что не вмешивались, только подтверждали правильность постановки диагнозов и схем лечения. И Старуха тоже сопровождала меня везде. Лично. И я совершенно перестала понимать, что происходит.

После того, как поток гаремных больных иссяк, она подвела меня к окну — так же зарешеченному, как и все в гареме, и показала на сад.

— Здесь можно пристроить ещё одно небольшое крыло. Мы давно думали, о небольшом госпитале в гареме, но… ни мои дочери, ни мои внучки не проявляют интереса к целительству. И… этому госпиталю потребуется хозяйка.

Потом была проверка каллиграфии — «мне нужно написать несколько писем». Рунологии — «девочки учатся чертить малый рунный круг, вы проходили это с Наставником»? Стихосложения — «я видела записи с Турнира, и будет приятно усладить слух великолепными строками». Знания Исторических хроник, которые проверяли исподволь. И… алхимия.

Не знаю, что именно варят и какие эликсиры плавят эти «необразованные гаремные девы», но печь была лучше моей домашней, а количество ингредиентов на стеллажах заставило бы Фей — Фей просто рыдать от зависти. Меня попросили приготовить любое зелье на выбор, и я остановилась на мази от ожогов. Если я помню правильно — скоро она пригодится.

Пока я нарезала ингредиенты — анализировала — в этот раз все идет не просто не так, а не так — совершенно. И для этого не было никакого логического объяснения, кроме одного — меня тестируют. Дотошно проверяя все навыки и сравнивая с теми данными, которые у них есть. А это… плохо. Очень, очень плохо. Это значит… они меня — выбрали.

Мы прервались на обед, закончили в лаборатории и мне объявили дальнейшую программу — моего желания никто не спрашивал, меня просто поставили в известность — прогулка по пустыне, ведь я просила выгулять лошадь, потом занятия танцами, ужин, и вечером мне предстоит встреча с Главой рода — и я должна ценить честь, которая оказывается далеко не каждой женщине. Некоторые из обитательниц гарема никогда — в жизни — не видели господина.

Я — честь оценила. Оценила так, что, когда уходили, сунула в карман пару отобранных заранее фиалов и проверила, чтобы пробки были закрыты не плотно — чуть тронь и выскользнет.

На обратном пути в комнаты я пожелала ещё раз посмотреть пруд — карпы — это так прекрасно, и так напоминает о доме.

Рыбками, которые лениво шевелили алыми плавниками, мы восхищались дружно, пока я не залезла на камень, чтобы рассмотреть ближе, и… соскользнула вниз.

Плюх!

— Госпожа!!!

Вынырнула я сразу — ручей был мелким, воды только по шею, щелкнула пальцами в кармане, вытащив флаконы, и погребла на берег, к камням, быстро-быстро работая руками — нужно валить, и делать это быстро.

Как только эликсиры соединятся и вступят в реакцию с водой — всем стоит быть подальше отсюда.

* * *
Аксель прибыл перед послеобеденным чаем. Довольный и благоухающий. Ради встречи с братом — хотя так не делается, госпожа, цените — для вас сделали отдельное исключение — меня проводили на общую половину, на одну из террас.

Южане вообще тяготеют к открытым пространствам — особенности предела или особенности климата? Слабо могу себе представить чай на открытой террасе в канун Зимы — это сколько нужно потратить на купола и артефакты?

— Брат…

— Мелочь…

Меня потрепали по голове и щелкнули по носу почти восхищенно.

— Ты выглядишь почти красивой. Ещё пара дней в гареме и на тебя можно смотреть не вздрагивая! Ауч, Вайю!

Он получил кулаком в бок, и мы устроились на небольшой низкой тахте. Купол тишины брат выплел сам, без просьб, отрезав нас и от евнухов, стоящих на страже, и от любопытных служанок.

— Рассказывай.

Акс не пояснил ничего нового — к этим выводам я уже пришла самостоятельно. Мы — должны Кораям, и дядя дал Слово.

— Но выбор — за тобой. Разве это так плохо, Мелочь? Присмотришься к женихам, выберешь не самого страшного, — тут он заржал, — и потом только помолвка, и потом к нам на Север. Тебе все равно пришлось бы выходить замуж рано или поздно, — пробурчал он с набитым ртом, выбрав одну из печенек на блюдечке. — И я считаю, дядя прав и это — хорошо. Дай тебе волю, ты притащишь домой кого — то вроде Квинта, или какое — то отребье вскружит тебе голову… вы юные сиры, начитаетесь любовных романов и…

— А как же любовь? — перебила я саркастически.

— Любовь не для нас, — серьезно пояснил Акс, смахивая крошки с уголков рта. — Для них, — он показал в сторону служанок, — может быть, и то, если очень повезет. Лию выбрали, когда мне было двенадцать. Выбрали, — повторил он с нажимом. — А увидел я ее только несколько зим назад. Нет, Мелочь, тебе нельзя давать выбор. Дядя — умнее, и всегда думает о клане, — тяжелая рука брата упала на макушку и снова покровительственно потрепала по волосам.

Про Турнир он только хмыкнул — нечего мне там делать. Про запертую дверь сказал, что не стоит гулять по ночам — и они отвечают за безопасность. Про решетки на окнах… чтобы не залетали птицы.

Птицы! Великий!

Акс — идиот. Мой брат — идиот.

Когда я спросила про тройку, пытаясь хоть что — то узнать о Дане — Аксель повеселел.

— Фейу какой — то странный последнее время, раньше он и не смотрел в сторону смуглых южанок, а теперь — глаз отвести не может. Меня пригласили к Данам, — произнес он задумчиво после короткого молчания. — Меня и Фейу.

— Это… плохо? — спросила я осторожно.

— Даны… на Юге, примерно как Тиры у нас. Ничего не делают просто так, и… ни с кем не сближаются. Это… странно и… я — отказался! — произнес он гордо.

Я прикусила губу, чтобы не застонать. Мой брат — идиот.

— Твои подружки прекрасно без тебя проводят время. Ушли гулять, — пояснил он мне. — Фейу прилип к Ву, а псаков Дан пригласил эту сумасшедшую Маршу, Аксель снова заржал, с удовольствием хлопнув себя по коленке. — Девица — огонь… А Лидса атакуют с двух сторон две девицы, которые проживают у Фейу…

Потом, вспомнив, он махнул слуге и небольшой, тщательно упакованный сверток упал мне на колени.

— Подарки из дома, — пояснил он мне. — От Маги и Нэнс, привезла Марта…

— Марта здесь, в Хали — баде?

— У них слет аларийских знахарок, — хохотнул он весело. — И там ещё то, что передал Лидс, сказал тебе нужно по артефакторике, и ты просила мистрис Лидс.

Неужели? Упаковочная бумага хрустнула, когда я сжала ее пальцами. Она узнала правила вызова, которые нельзя оспорить? Как меняются Рейны в гаремах крупных кланов?

Про Лию Аксель разговаривал неохотно — только спросил, по какой милости Великого, эта трещотка не сопровождает меня сегодня. Каждый раз, когда брат посещал Кораев — им выделяли время узнать друг друга получше.

— Отравилась. Конфетами, — пояснила я коротко. — У твоей невесты непереносимость некоторых продуктов. Вышла из строя на несколько дней. Если хочешь, могу написать для тебя список и сочетания. Пользуйся.

Аксель закивал решительно и благодарно. Диагноз «непереносимость Лии» уже налицо.

Я взяла с него слово прийти завтра — и опять отправить Вестник домой — узнать о состоянии Люци, а так же написать Хоку и Беру — они должны мне подарок, и сейчас я предпочту взять империалами.

— Скоро аукцион, выберу себе подарок сама, — пояснила я коротко. — Хватит храна на мое имя.

— Я бы подкинул, — Аксель виновато пожал плечами, — но, Мелочь, не больше пары десятков империалов, этот хрыч Луций сильно урезал мои карманные деньги в последний раз, мне даже девушку не на что выгулять…

Я приподняла брови, но возражать не стала. Расценки в «Сиреневом тумане» я знала смутно, но это одно из самых дорогих заведений такого толка в Хали — баде, и на это у него денег хватало, а на сестру — нет?

Одна из служанок — выше статусом, чем мои — у нее было две подвески на поясе — почтительно ждала на входе, ожидая, когда привлечет внимание. Акс щелкнул кольцами и разрешил приблизиться.

— Время, господин, — она обращалась исключительно к мужчине, — у госпожи запланирована прогулка в пустыню.

— Мелочь, — он коротко прижал меня к себе, — буду завтра после обеда и… постарайся за это время не разнести гарем.

Я помахала брату и вопросительно приподняла бровь — служанка смотрела прямо в упор, почти до неприличия.

— Проводите, мне нужно переодеться на прогулку.

— Конечно, госпожа. Позвольте один вопрос? — она помедлила, тщательно подбирая слова. — Не потеряли ли вы сегодня… было ли у вас что-то с собой, когда сегодня вы упали в пруд?

— Да, — я кивнула решительно и совершенно честно. — Пара медовых конфеток.

Глава 17. Зов
Пахло жаром и раскаленным песком. Воздух был таким горячим, что приходилось открывать рот под кади и жадно глотать — благослови Великий того, кто придумал эту тряпку, иначе я бы уже наелась песка.

Ветер с Юга поднимал песчаные воронки и закручивал по земле, выводя причудливые петли и линии — как змеиные следы.

Мы шли по двое — лошади шагали парой, и мне постоянно приходилось одергивать Фифу — она рвалась вперед — бегать, покусывая удила, и косила злобным глазом по сторонам — не в силах стерпеть, что кто-то опережает ее на дороге.

Путь, выбранный ведущим, которого отобрали в гареме — одного из внуков старухи, был мне незнаком. Обещанная прогулка затянулось — мы шли уже так долго, что обратный путь закончится как раз, когда на небе зажгутся первые звезды. И это — если мы повернем в поместье прямо сейчас.

— Вот-вот… смотрите, сира… — веселая девчонка — лукавые глаза так и прыскали смехом из — под кади, показывала направо. Там, вдоль далеких барханов, по краю долины, по дну которой мы шли, взвихрялись воронки бело-золотого песка и веток. — Сейчас зажгутся сигналки…

И правда, через доли мгновения над воронками лениво вспыхнули серебристые точки, повторяя траекторию движения.

— Вот видите! — произнесла она довольно. — Если держаться пути — это безопасно!

— Тпру… — Фифа снова всхрапнула и агрессивно дернула вперед, но сегодня — никаких прогулок. Правила объяснили сразу — коротко и четко, повторив для северянки медленно несколько раз — пустыня убивает. Всех и всегда. Идти след в след, не уходить в сторону, не выбирать путь самостоятельно, не спешиваться без команды… вообще ничего «не».

Воронки справа набирали скорость, как будто сопровождая нашу небольшую процессию — вместе со мной из гаремных отправили шесть юных леди, похожих одна на другую, как фасолины в одном стручке, три тройки охраны из евнухов, и одного из Кораев. Я долго присматривалась, но под мужским кади не было видно ничего кроме глаз — и, судя по голосу, — слишком молод, чтобы быть одним из потенциальных женихов.

Зыбучие пески мне показали первыми — их не видно, и не определить артефактами до тех пор, пока волна не поднимется на поверхность, но всегда можно предвидеть — это мертвая зона — ее обходит по широкой дуге редкая живность, не садятся птицы, и сверху появляются воронки песка.

И, если судить по тому, что я уже видела — зыбучие пески здесь везде.

— Это было озеро? — я кивнула вниз, но девчонка не поняла. — Здесь, на этом месте когда-то было озеро?

Мы шли по дну долины, со всех сторон окруженной горами-барханами. Под копытами был не песок, а глина, растрескавшаяся, как плитка, за несколько сотен зим превратившаяся в камень, обожженная на солнце.

— Озеро — это много воды? — южанка отпустила поводья, непринужденно управляя лошадью одними движениями коленей, и широко развела руки. — Вот столько?

— Вот столько, — я мотнула головой слева направо, — от одного бархана до другого — вода.

Серебристый смех зазвенел колокольчиками так внезапно, что на нас обернулись — охранники и ехавшие впереди девушки.

— Столько воды не бывает, — ответила она добродушно, но очень снисходительно, сдернула с пояса маленькую флягу, открыла и вылила рядом. Вода испарилась с шипением, и влажное пятно исчезло раньше, чем кони сделали ещё шаг. — Мы редко ходим этим путем, — она похлопала свою небольшую золотистую лошадку между ушами, — Но сегодня юная госпожа пожелала прогулку для своей красавицы, — быстрый взгляд на Фифу из — под пушистых ресниц, — и из всех только мы пятеро учились ездить на ваших безгорбых — они не пройдут по пескам. Это единственная дорога, по которой так далеко можно проехать без двугорбых. Граница проходит перед теми горами, — она кивком показала вперед, — здесь кончаются земли рода, если брать правее, и обогнуть, через полосу мертвой земли можно добраться до «Занесенного песками».

— Старого города? Бывший Хали-бад?

— «Занесенный» — это «занесенный», — очередная лукавая насмешка в глазах и снисходительное пожатие плеч. — Это надо видеть, госпожа. Нельзя передать величие того, что уже нет — не хватит слов…

Столбики границы выглядели так же, как те, что я уже видела у Данов — установленные просто в песке, на расстоянии пятидесяти шагов один от другого. Как они размечают границу? По картам? С моей точки зрения — отличия не было никакого — бесконечное пространство окаменевшей растрескавшейся глины до — пограничный столб — и точно такое же пространство земли уже чужого клана после.

Артефакты мягко вспыхивали у навершия, когда кто-то из Кораев подъезжал ближе.

— Едем обратно? — я подняла лицо к небу и чуть отвернула ткань — горячий воздух обжигал, не даря прохлады.

— Госпожа не хочет насладиться красотами пустыни? — это второй раз, когда внук Старухи подал голос — первым был тот, когда он почти по слогам, повторял для меня правила перед поездкой.

Сзади тихо задушено зафыркали.

— Госпожа уже удовлетворена. Красоты более чем достаточно, — парировала я спокойно. — Линия сигнальных вышек расположена дальше?

— Прямо на этих песчаных горах, — мне кивнули, показывая перед. — Здесь граница заворачивает очень близко.

Я прищурилась, но не смогла разглядеть ничего — солнце садилось и слепило глаза.

— Когда в последний раз был прорыв тва… шекков?

— Пока Кораи хранят эту землю — прорывов на этой земле не будет, — и как будто вторя этому высокомерию, сверху прозвучал пронзительный крик орла, который закладывал над нашим маленьким караваном уже второй круг. — Мы остановим любой прорыв.

Псаковы Кораи — внутри жаром вспыхнула ярость и Фифа, почувствовав настроение, — всхрапнула и нервно переступила копытами.

— И тем не менее. Если… предположим… только предположим, сейчас произойдет прорыв. Тварей, — уточнила я холодно, — не Грани, конечно же. Мы в безопасности?

— В полной безопасности, госпожа, — юнец щелкнул застежками артефакта и полоса ткани упала, открывая лицо — смуглое, узкое, сужающееся к низу, с чуть хищным разрезом глаз — достойный потомок рода, и молодой… ненамного старше Геба. — Иначе никто не отпустил бы цветы из гарема в моем сопровождении.

— Но вы — один! Вы владеете Гласом? — лед был хрупким, потому что чужие техники заклинателей — это не то, что можно обсуждать в обществе.

— Господину не нужен глас, — насмешливый девчоночий голос прозвучал сзади. — Господин один — сам, может остановить волну…

— … и поменять твердь и Грань местами… — закончила я саркастическим шепотом.

— Госпожа… а вы когда-нибудь призывали шекков?

Я развернулась на голос, дернув поводья, но так и не смогла определить, кто это, из этих закутанных с ног до головы в белое южанок.

— Нет. Но шекки — те же твари.

— Шекки другие!

— Лучше? Красивее? Больше? — я засмеялась.

— Опаснее, — голос юного Корая звучал совершенно серьезно.

— Как будет угодно господину, — я склонила голову.

— …и тем не менее, госпожа… — моя партнерша по дороге, почти подпрыгивала в седле от нетерпения, — вы не хотите попробовать призвать? — так вот зачем эту лукавую деву поставили со мной в пару.

— Нет.

— Но…

— Это запрещено правилами — есть четко прописанные случаи, когда можно призывать на чужой земле, сейчас не такая ситуация. И нужно разрешение рода, который хранит землю, — перечислила я лениво. — И… у меня нет с собой флейты…

Меня уговаривали — я отнекивалась, ссылаясь на правила. Флейта нашлась — и даже две, кто бы мог подумать, что южанки не представляют себе прогулку по пустыне без музыкальных инструментов?

Ради чего всё это было затеяно — очевидно, у меня не было ни малейших иллюзий, что кто-то серьезно воспринял мои слова о необходимости ежедневных прогулок для Фифы.

Старуха хотела проверить силу Зова — последнее, что они не смогли лицезреть лично. Готова поставить свою печать, что раньше, чем я успею раздеться в комнате — записи и отчеты будут у Рейны.

— Под мою ответственность, — серьезность заявления слегка портил мальчишеский фальцет — голос продолжал ломаться, но юный Корай пытался выглядеть солидно — и выглядел, судя по тому, как гаремные девы смотрели на своего господина. Он поднял вверх правую руку, и темно-синее облако лизнуло пальцы. — Под мою личную ответственность. Слово Корай.

— А… вы справитесь?

Сзади не хихикали — сзади откровенно смеялись, чуть приглушенно — кади гасили звуки.

— Я уверяю вас, маленькая северная госпожа, — Мальчишка улыбнулся мне, как неразумному ребенку — и лицо стало почти красивым, хищность черт сгладилась, — что смогу развернуть любой ваш призыв обратно.

Флейту я выбрала поменьше — легче, и долго плела очищающие — не удовлетворившись одним плетением — мелочно, но чтобы продемонстрировать нежелание использовать чужой инструмент, которого касались чужие губы — хватит. Спешилась, отошла на десяток шагов, и прищурилась — столбики границы были впереди, и чуть выше, почти сливаясь с линией горизонта — если присмотреться до рези в глазах — вспыхивали через равные отрезки времени редкие алые всполохи сигнальных вышек.

— Под вашу ответственность, сир.

Первые ноты — сфальшивила, потом приноровилась, и лениво отыграла призыв, вкладывая толику силы — чуть-чуть, ровно столько, чтобы можно было уловить зов.

— Пф-ф-ф…

— М-м-м…

Разочарованные вздохи сзади были громкими и их никто не скрывал. Мальчишка почти сиял, распрямив плечи, и улыбался мне… очень довольно. Я опустила инструмент и подняла лицо к небу, отслеживая боковым зрением, как воронки над зыбучими песками становятся все ближе и ближе к нам, вытягиваясь в одну линию… как будто пески следовали за нами.

— Шекки сильнее тварей. Самые сильные из тварей, и госпожа имела возможность убедиться в этом… — мальчишка говорил что-то ещё, но я не слышала — думала.

Старуха хочет убедиться, что сила есть — и убедиться на практике, но сейчас Кораи волновали меня меньше, чем тот, кто приехал в южный предел в качестве Наместника.

Феникс — это главная цель. И мне не подойти к нему близко — не дадут, на фаворитку я не вышла возрастом, лицом и статусом, те мероприятия, которые будут — их слишком мало, слишком, чтобы спланировать хоть что — то, значит… значит мне нужно, чтобы он подошел — сам.

Сам искал встречи.

Я крутнула флейту между пальцами — гладкий нефрит послушно скользил, шелковистая кисточка взлетала и опадала по кругу: «сам, сам, сам».

Интерес.

Вот, что мне нужно. Тогда он придет сам. И сделает всё за меня.

— Возвращаемся, госпожа…

— Хочу попробовать ещё раз. Дайте мне второй шанс, сир, — я обернулась и подняла два пальца вверх и… раздвинула их так, что получилась литера V. И улыбнулась. Нежно. Нежнейшей из своих улыбок, как и положено улыбаться хрупким северным цветам.

И мне — позволили.

В этот раз я сначала слушала ветер — развернулась спиной к сопровождению, и нарушила этикет, отстегнув кади, которое белым облаком реяло за спиной. Пробежалась пальцами по нефриту, погладив, и поднесла флейту к губам.

И в этот раз я начала без проигрыша — первые ноты резко взметнулись вверх, подхваченные ветром, и птицы в вышине откликнулись резким клекотом — и эхо многократно усилило звук, разнося по долине.

Мелодия рвалась вверх, я играла, вкладывая туда всё, что могла.

… шекки те же твари…

…разве вам не хотелось бы позвать…

…разве вам не хотелось бы проверить…

Мне — хотелось. Хотелось — проверить, хотелось позвать, хотя бы раз — в полную силу, не опасаясь за последствия, чтобы понимать, на что способна именно я — на этой земле белого песка и света.

Мелодия летела ввысь, рвалась, птицы кружили над нами, вращаясь по спирали, как будто привлеченные звуками и запахом силы.

…придите, придите, придите…

…спасите, спасите, спасите…

И той частью своего существа, которое не было источником — было и не было мной, что-то в крови — проснулось и… почувствовало связь.

Мелодия летела вверх, я летела вместе с птицами — бескрайние пески простирались подо мной… пустыня действительно величественна и бескрайняя… и здесь действительно… бескрайнее количество шекков…

…придите, придите, придите… стонала флейта… найдите, найдите, найдите…. Спешите, спешите, спешите…

Я вкладывала всю силу в призыв — всю, какая была, но это было слишком мало… слишком… мне нужно было ещё… много… бескрайнее количество силы… и когда мелодия взлетела вверх особенно высоко, на вдохе… я активировала Звезду Давида.

Короткий импульс силы и чужой артефакт вспыхнул горячим металлом на груди, и… псаков Кантор не сказал мне! Не сказал, что это так сложно!

Силы было слишком много — чтобы удержать и контролировать, или я была слишком слаба, направляя весь контроль в Зов…

Сзади кто-то закричал, но было — поздно. Я зачерпнула все, что есть, и без всяких плетений — только сырая сила и намерение — отправила её в небо с одним приказом — усилить, усилить Зов так, чтобы содрогнулись пески.

* * *
В животе Яванти бурчало.

Он переминался с ноги на ногу, в ожидании господина и нет-нет да и засовывал пальцы за пояс, проверяя, сколько входит.

Один палец? Два пальца? Три пальца? Четыре?!

Ещё декаду назад — он проверил отверстие на мягкой коже — застегнуто так же — он с трудом мог всунуть мизинец, а что сейчас?

События летят так быстро, что иногда кажется сам Немес впряг в колесницу пару крылатых змеев.

Три!

Он выдохнул облегченно — всего три пальца, как и вчера. Нежно почесав живот, и расправив рубашку, он вытащил руку из-за пояса.

Свиток во внутреннем кармане жег бок — и пирамидка, которую записали у вдовушки. Слуга Корай становился очень разговорчив вечерами — зачем нужны менталисты в этом мире, когда есть женщины?

И какие женщины! — он с придыханием прицокнул языком, вспоминая пышные формы смуглянки — это была его любимая часть на записях — он прокрутил трижды, и оставил бы себе, иногда посматривать вечером, но господин Иссихар был чересчур строг в плане хранения информации — и не позволит клятва.

Яванти узнал новости о леди Блау, но желания сообщать о них у него не было. Голова самопроизвольно немного втянулась в плечи — с момента появления девчонки в жизни господина вся их упорядоченная жизнь пошла кувырком. Шеккова дочь!

Ему хватило последних записей — пирамидки с занятия в Академии он раздобыл быстро — ну что может быть такого в обычном открытом курсе менталистов, которые они проводят несколько раз в зиму?

Но господин ругался так, что Яванти давно не помнил, когда такое было последний раз, потом пересчитывал дознавателей, выписывая их в отдельный свиток, потом запросил рисунки — и точнейшие, скелета и строения северных зимородков, и чтобы каждое перо на своем месте, и красноперых карпов и… чертил, чертил, чертил… ругаясь и считая.

Запросы господина с каждым разом становились все непонятнее. А информация о наследнике Му? Мелкий род, даже по меркам предместий. Южане, изгнанные на Север…и? Зачем это нам?

В животе снова тоскливо забурчало, и Яванти горестно вздохнул. Очередной день, когда обед не по расписанию. Нужно будет перехватить что — то по пути — не факт, что ужин будет вовремя.

Потому что информация господину не понравится. Девчонка… Яванти глухо выругался, помянув и Немеса и всех созданий пустыни… умудрилась за один день ввязаться в дуэль с госпожой Чен. А в роду Чен… Яванти вздохнул снова, мысленно представив рядом хрупкую белокожую северянку, плоскую, как ширма, с запястьями-веточками и… Чен… выше на голову, смуглую и налитую, занимающуюся боевкой, как все в их роду. Как господину вытаскивать это мелкое недоразумение, которое по недосмотру Немеса — иначе не скажешь — стало невестой рода Дан! И это же — Чен! Круг!

И… как сказать господину, что это дуэль за жениха. На которого северянка предъявила свои права в присутствии шести семейств — слово обратно не взять. И… этот жених не господин Иссихар, а ведущий команды северян — юный наследник Тиров.

Яванти обреченно застонал, погладив пальцем пирамидку в кармане — вдовушка с аппетитными формами вряд ли поразит воображение Хозяина, но то, что сказал вассал Це — полезно. Клятва связывает языки, но и по кратким обмолвкам и ругани можно восстановить картину.

Девчонку готовят к помолвке. Женихи отобраны, и как только она сделает выбор — процессия с алым паланкином проследует в ближайших храм Немеса. Хотя он, Яванти, выбора бы не давал — что за блажь, давать слово женщине?!

И как господин будет действовать — если к Кораям нельзя, ни на шаг на земли заклинателей — Яванти не понимал тоже, но сегодня, как никогда был рад, что он уже женат. Четырежды. И каждый раз — более успешно, чем предыдущий.

То, что северянку выпустят из гарема только с помолвочным кольцом на пальце — теперь понятно всем. Иначе зачем слуги Корай закупают хну и пряности, и сладости для стола-перед-помолвкой? Про десяток зимородков, сделавшим круг над поместьем и улетевшим в сторону севера — Яванти решил пока не сообщать, как и про то, что клановые алхимики скупили весь реагент для нейтрализатора в алхимических лавках Хали-бада. Это нужно выяснить подробнее — господин очень не любит куски непроверенной информации.

Хватило того, что было вчера, когда их чуть не поймали в саду Тиров — господин слишком долго возился в спальне девчонки, и, когда прыгал — торопился и подвернул ногу.

Немес, ашес! Одни неприятности от женщин, одни неприятности.

Единственной хорошей новостью с утра, которая порадовала господина — был Вестник от отца. Глава рода Дан покинул канцелярию в столице и отправлялся на Север — прошение рода Дан было одобрено. Господина Иссихара сочли подходящей кандидатурой для шекковой девицы, которая ввязалась в дуэль за чужого жениха, будучи уже помолвленной!

Он возмущенно засопел, дверь лаборатории вспыхнула по периметру дважды — господин снял защиту, и приглашающее засияла серебром.

— Яванти… — интонации холодного голоса сира Дана напомнили ещё об одной нерешенной задаче.

Лаборатория! Печь! Он не успел найти точно такую же, как уничтожила девчонка! Потому что следил за работой мастеров-архитекторов — от взрыва повело несущие опоры дома и треснули колонны. Какая тут печь, если потолки перекрытий вот-вот рухнут на головы! Но разве это объяснить господину?!

Яванти выдохнул, втянул живот, поправив пояс, и пошел — сдаваться.

* * *
— Остановитесь! — юнец Кораев спешился и подбежал ко мне, не дойдя несколько шагов — остаточная сила Звезды трещала, пробегая искрами по волосам и кончикам пальцев — настоящее серебро, я даже дышала через раз и с присвистом — так много ее было, что схватывало дыхание. Флейта сияла вся — по всей длине, вспыхивая на самом конце шелковой кисточки. — Остановитесь! Госпожа, разворачивайте призыв обратно!

За его спиной нервно охнули несколько девушек, показывая на горы, кони всхрапнули и мы резко развернулись назад — сигнальные башни вспыхивали красным одна за другой — один огонек, второй, третий…

Замыкается цепь, как при прорыве?

Выше гор на горизонте небо побелело по краю, как будто… песок поднялся вверх и началась Буря?

— Вышки!

— Отзывайте призыв! — он почти дотронулся до меня, схватив за рукав, но одернул руку и выдохнул — резко и коротко, взяв себя в руки. — Отзывайте!

— Я не могу…

— Что?!

— Не могу, — повторила я твердо, и сожалеюще развела руками.

— Госпожа, — почти прошипел он, — если вы вызвали, вы можете отменить призыв…

— Я не могу, потому что не умею, — проблеяла я тихо и опустила ресницы, крепко стиснув флейту пальцами. — Колыбельная… я учила ее недавно… она выходит не всегда… через раз… и силу потратила…

— О, Немес, ашес! Немес, ашес! Немес, ашес!!!

— …и под вашу ответственность, — произнесла я холодно. — Слово рода Корай.

Мальчишка со свистом выпустил воздух через стиснутые зубы и почти плача смотрел на линию вышек. Вспышки вестников замелькали в воздухе — юнец плел так быстро, что они почти сливались в одно целое. Я набросила стазис на взвинченную Фифу, которая лягнула меня копытом, но — промахнулась.

— Здесь я — главная, — прошептала я прямо в бархатные ноздри, и встретилась с лиловыми, бешеными глазами — эта стерва мне не простит.

— Уезжаем, — юнец наконец определился, получив указания, и вскочил на коня. — Госпожа, уезжаем!

Я отрицательно помотала головой, намотав на руку уздечку.

— Леди желает остаться.

— Госпожа!

— Продемонстрируйте мне, как вы развернете любой мой Зов обратно. Мой брат способен остановить любой мой призыв. Всегда, — закончила я мягко. — Вы дали слово. И я желаю посмотреть, как работают заклинатели клана Корай.

— Госпожа… — снова начал мальчишка терпеливо после длинного выдоха, но его перебили взвизгнувшие девчонки.

— Смотрите! Вышки! Вышки!

Мы обернулись одновременно — ещё недавно ровная красная защитная линия моргала — одна из башен то вспыхивала, то гасла, разъединяя цепь, как стационарный светляк у которого кончался заряд. Одна башня и… вторая?

— Оу… какие у вас ненадежные цепи на Юге, у нас на Севере… — и тут заткнулась даже я — вдалеке только недавно голубовато-розовое небо побелело по кромке и… эта белая полоса росла и… приближалась?

— Что вы вкладывали в призыв? — юнец почти кричал — и несколько девочек поспешно отъехали подальше. — Формулировка? Что?!

— Придите, — ответила я ошеломленно, а потому — честно. — Придите и спасите меня.

Мальчишка застонал.

— Вы — фокус! Вы! Они идут сюда, они идут за вами!!!

— И последуют за мной в поместье Корай? — спросила я с любопытством, и видимо не достаточно хорошо скрыла восхищение в голосе — мальчишка выругался, и в этот момент девчонки завизжали — так громко, что заложило уши.

— Вышки! Цепь! Вышки!

Те две башни, что до этого моргали, вспыхивая с определенной частотой — погасли. Полностью.

— Уходите! Быстро! Вас встретят на полпути! Я — остаюсь! — мальчишка открывал рот, пытаясь сказать что-то ещё, но его припечатал двойной стазис в спину, прилетевший от охранников, которые зашли сзади. Юный герой рухнул кулем вниз и наверняка больно приложился лицом — придется плести исцеляющие. Его споро забросили на коня и закрепили плетениями.

— Госпожа, — охранник обратился ко мне вежливо, и даже выполнил полный поклон, но при этом выплел первый узел стазиса — видимо указания дали, как действовать в каждой конкретной ситуации. — Если госпожа всё ещё желает остаться…

— Госпожа не желает, — я щелкнула кольцами, снимая стазис с Фифы и чуть не получила копытом по ногам. На границе барханов-гор линия белого песка ширилась и уже занимала почти полнеба. Храни, Великий! — Госпожа едет. И госпожа настаивает, чтобы мы выехали немедленно!

* * *
Слуга молча вложил следующую стрелу в протянутую руку — с нервными холеными пальцами, унизанными перстнями.

Вжух!

Следующая стрела ложится в ладонь быстрее, чем Феникс начнет проявлять нетерпение.

Вжух! Треньк!

— Ах!

— Нужно брать немного левее, — Второй Наследник расхохотался, глядя на упавшее с коня тело, в шее которого покачивалось древко с полосатым оперением — опять не попал в доспех.

«Заменить» — молчаливый жест сопровождению и можно выдохнуть. За столько зим службы он уже научился предсказывать последствия — в этот раз взял с собой троих заключенных на замену.

Испытания «Укрепителя» проходили штатно. Десяток заключенных в доспехах, пропитанных эликсиром, расстреливали на южном полигоне. Испытывали колющие и режущие плетения. Из первого десятка — уцелел один, но не потому что не выдерживали доспехи. Наследник начал скучать, и в таком настроении становился очень опасен для окружающих.

В Южной императорской резиденции ещё вчера все слуги старались держаться подальше от крыла Господина без крайней необходимости. Тело Фаворитки выносили ночью, все связаны клятвой, но света в мешке не утаишь при всем желании.

«Подобрать новую на замену» — сделал себе слуга очередную пометку на сегодня и выдохнул.

Второй десяток заключенных Наследник расстреливал лично — бил в спину, выбирая самые тяжелые болты. Доспехи держались, но… Феникс иногда промахивался, смеясь и улюлюкая. В другой день, он сам бы выстроил всех в линию и бросил стазис, чтобы господину было удобнее стрелять, но не сегодня. Отчет Запретный город ждет завтра — второй этап испытаний — пустыня и шекки.

И… он покосился немного назад, где под куполами тепла ехала тройка в черной форме — дознаватели не преминут написать, что Наследник без должного уважения относится к распоряжениям и задачам отца, и… расстрелял весь рабочий материал для испытаний.

Первый наследник Корай, представители Гильдий, и пара чинуш из Ратуши — все держали лицо, но он видел, как неодобрительно, всё сильнее с каждым подбитым — отводили взгляды в сторону. Дурачества, привычные для Столицы, на провинциальном Юге воспринимались по-другому. И ещё статус Наместника, который Феникс воспринимал не иначе, как наказание и оскорбление.

«Последний» — тихий жест сопровождающего означал, что заключенных больше нет, заменять некем. Теперь до места испытаний должны доехать все.

— Стрелу! — белоснежные пальцы нетерпеливо прищелкнули в воздухе.

— Господин…

— Стрелу!!!

Сопротивляться было бесполезно — сила приказа гнула плечи, и когда он выпрямился, блестящий кончик острия был направлен прямо ему в глаз, чуть подрагивая.

Он не моргал и не дышал. Главное правило обращения с теми, в ком течет кровь тварей, он усвоил много зим назад — никогда не показывать страх.

Вжух!

Над ухом чиркнуло, взметнулись вверх пряди у виска, и в небе жалобно вскрикнул орел, камнем спикировав вниз.

— Приготовить на ужин, — скомандовал Феникс отрывисто, перебрасывая лук охраннику.

— Мясо… жесткое…господин… и не съедобно…

— Значит, пусть сделают съедобным, — в темных глазах яркими точками плясало родовое сумасшествие. — Или… я съем их… — Феникс щелкнул белоснежными зубами и расхохотался, запрокидывая голову.

Один из охранников вздрогнул — едва заметно, и сразу взял себя в руки.

«Проверить контроль» — сделал он ещё одну пометку для себя. В охране Наследника не место тем, кто проявляет слабость. Каждый, кто проявляет слабость — становится добычей.

Через двадцать мгновений они достигли места — ровной площадки, предназначенной специально для тренировок. Сигнальные башни остались далеко за их спиной — на линии барханов. Сопровождающие, контроллеры, представители гильдий сгрудились поодаль, спешившись. Будущий Глава рода Корай — он оценил и рост, и ширину плеч, и то, как легко и непринужденно пальцы складывают плетения — готовился к вызову, негромко повторяя стандартные правила безопасности для присутствующих. Десяток заключенных на заклание — в новых доспехах, выстроили ниже, на расстоянии сотни шагов под стазисом.

— Что по остальным эликсирам? — лениво поинтересовался Феникс.

— Ничего, господин, — он быстро склонил голову. — Все наработки мастера Ву опечатали, данные переданы в Управление, отчеты в Главной имперской канцелярии.

— Брат… — прошипел Феникс тихо. — Как всегда успел вовремя… а мне всю грязную работу… Наследники Ву?

Слуга опустил голову ещё ниже — после неудачи с мастером Чи второй Наследник очень остро воспринимал чужие успехи.

— Ближайшие родичи и наследники — внуки, на текущий момент приняли вассалитет рода Блау.

Одна тонкая изящная бровь дрогнула, господин не произнес ни слова, но слуга знал — услышал, взвесил, сопоставил.

— Начинайте, — скомандовал он, озвучивая жест господина, и чуть не свалился с коня, когда под ногами дрогнул песок. Вибрация прекратилась почти мгновенно, но охрана уже выстроилась в круг, защищая Наследника.

Феникс вскинул вверх руку — молчать — и прислушался к чему-то, подняв голову вверх, а когда открыл глаза — больше всего хотелось отшатнуться — так засияли глаза.

— Зов, — протянул Наследник утвердительно, — не клан Корай, — и получил резкий утвердительный кивок от южного заклинателя.

Земля под ногами дрогнула ещё раз, и левее — пески поднялись воздух, как будто белоснежная пустыня поднялась стеной и начала… двигаться в сторону линии сигнальных вышек.

— Зовет… женщина… — прошептал Феникс.

— Господин, нужно уйти за линию защиты, — первый наследник рода Корай уже вскочил верхом, разворачивал коня обратно. — Господин!

Чинуши вскакивали на лошадей, охрана выстраивалась в линию, по длине процессии.

— Мы — желаем остаться, — властный голос накрыл всех сразу — первый раз Феникс обратился лично, не через него… и не сдерживал силы. — Мы — желаем остаться здесь, и посмотреть, как клан Корай несет службу.

Кони начали нервничать и бить копытами — ему потребовалось усилие, чтобы удержать лошадь на месте — песчаная буря приближалась слишком быстро. Наследник Корай отсалютовал, и, дернув поводья, поскакал навстречу пескам, стена которых уже достигала небес на линии горизонта.

«Не успеет» — подумал слуга про себя и покосился на сияющего господина — первый раз на Юге Наследник улыбался. Широко и криво, предвкушая развлечения, которых ему так не хватало.

— Кто бы мог подумать, что и в этой дыре может быть интересно… — сложил пальцы щепотью и поднял наверх.

«Нельзя!» — слуга проглотил крик, подавшись вперед — приказ Императора звучал однозначно — сыну запрещено использовать силу на Юге. Им нельзя совершать не малейшей ошибки, если они хотят вернуться в Столицу, одного мастера Чи — достаточно…

…но… Наследник только шевелил пальцами, как будто повторяя ноты слышимой ему одному мелодии, чуть замирая и ускоряясь… как будто… играл на флейте…

Одно мгновение, два, три. Феникс открыл глаза, развернулся, посмотрев куда-то в сторону чуть восточнее Хали-бада, и произнес всего одно слово:

— Блау.

* * *
Старшая госпожа смотрела в окно. Сквозь резные решетки проникал теплый ветер из сада, который пах… нейтрализатором.

Лейле в который раз, за этот неблагословенный Немесом день, сморщила нос и зашуршала свитками.

— Триста сорок шесть.

— Это за всё время?

— За… сегодняшний день, — тихо выдохнула Лейле. — Содержание северянки обходится очень… дорого.

— Очень, — согласно кивнула Госпожа и щелкнула бусинами четок. — Северных птиц содержать всегда дорого.

— Статьи расходов, — служанка развернула свиток, помеченный сверху алой тушью, — здесь.

— Что еще она натворила?

— Ремонт покоев — об этом отчитывались утром, поставлен артефакт иллюзий, чтобы не было видно решеток… сто пятьдесят империалов… Выпустила закупленных вчера зимородков… всех… повредила артефакты на клетках… сказала… северные птицы не живут в неволе…

Лейле перелистнула свиток.

— Круговой ручей и пруд… по оценкам приглашенного мастера потребуется не менее двух декад, чтобы очистить воду… — голос служанки стал тише, — всё фиолетовое — и вода, и трава вдоль пруда… нейтрализатор частично решил проблему, но… больше использовать нельзя, погибнет сад, и… и…

— И?

— И сад станет немного… фиолетовым, — закончила Лейле шепотом, потому что подземная оросительная система запитана через пруд.

Старуха на доли мгновения прикрыла глаза — четки замерли на миг, потом отщелкивание бусин возобновилось.

— Драгоценные рыбы?

— Спасли, но сонными они будут еще некоторое время, их перевезли в малое поместье… воду больше нельзя пить и использовать для полива…

— Что ещё.

— Новые артефакты взамен уничтоженных, разбитые фокусные камни…

Старуха обернулась и чуть приподняла бровь.

— Слишком мелкие, слишком хрупкие… и… — Лейле выдохнула, как перед прыжком в воду, — Зов… не считая последствий… последствия устраняют до сих пор, и клану придется отчитываться перед наместником…

— На своей территории мы должны отчитываться, — прошипела старуха тихо.

— Записи… — Лейле сунула руку в карман — пирамидки брякнули, — девочки действовали согласно приказа и подбили северянку, она отказывалась до последнего — виры нет… Под слово Корай… никто не предполагал, что она использует артефакт, а вышки… вышки не выдержат…

Старуха скрипнула зубами ещё раз.

— Ремонт двух опорных башен и артефактов, зарядка и… пострадал один караван… шекки смели его… Глава не доволен, — закончила она почти беззвучно. — И… первый Наследник не смог остановить волну, только развернуть…

— …и это в присутствии Феникса. Каков отец — такова и дочь. Что с Лией?

— Почти здорова. Ваша внучка… — Лейле помедлила, — я взяла смелость разделить наказание. — Три удара и два ещё позже.

— Узнала, кто подбил девчонку?

— Мать, — тут Лейле отвечала быстро и четко. — Разочарована выбором госпожи. Старшая дочь тоже подходит в невесты первому наследнику северных заклинателей, но вы выбрали Лию.

— Дур-ра, — выплюнула старуха. — Перераспредели удары — два матери, и ещё два добавь сверху. Первые два — за то, что плохо воспитала дочь, а вторые — за глупость…

— Слушаюсь.

— Или нет, — она щелкнула четками. — Вызови сына. Пусть сам определит наказание для глупой жены.

Лейле вздрогнула, но возражать не решилась.

— Здесь все, — она подала сложенные трубочкой свитки. — Содержание северянки действительно… обходится гарему очень дорого…

— И это только начало. Сильный дар — сложнее управлять, но… сломать можно любого. Девочка приносит несчастья, как вестник пустынной бури. Она родилась — умер отец, следом мать, род потерял влияние…

Старуха замолчала надолго, и Лейле мялась, не зная, как затронуть ещё одну тему.

— Наследника Блау опять видели в борделе.

— Следить, чтобы никто не подошел близко. Лучше бордельные или жрицы Нимы, и чтобы больше никого не крутилось рядом. Хватит отца, не допущу, чтобы история повторилась. Один раз Блау уже плюнули нам в лицо… когда Юстиний отказался от брака и выбрал северянку… пошел против рода и против одобрения Запретного города…

— Но… — осторожно начала Лейле, — в итоге на госпоже Софилиане женился младший и стал главой.

— Софилиана не была счастлива, — отрезала старуха резко.

— Северянку вызвали на дуэль, — выдала Лейле быстро последнюю плохую новость на сегодня.

Старуха обернулась.

— Информация проверена. Дочь рода Чен. Сира… озвучила вслух при более чем трех свидетелях о том, что претендует на сира Кантора Тира, как на жениха, — добавила она совсем тихо.

— Запретный город не подпишет прошение. Но… один из Блау уже один раз проигнорировал приказ… Каков отец, такова и дочь, — пробормотала старуха тихо и покачала. — Какая дурная, но сильная кровь.

«Джихангир приказал и они — попробовали. Сладостями и лаской, но… это не работает, и не сработает, не в случае северянки и…» — старуха тихо хмыкнула себе под нос. «А она предупреждала. Время использовать кнут. Есть много способов удержать женщину и… сломать, если будет такая необходимость».

— Готовь ночной выезд на завтра, — скомандовал она каркающим голосом.

— Но, госпожа… мы не успеем научить ее танцу…

— Это уже не важно.

— Столько силы… — продолжила старуха чуть слышно. — У северянки будут сильные дети, но кому нужны дети, которые усилят чужой клан, если это не твои внуки?

Или Корай, или… у нее вообще не будет детей.

— Урежь траты, — скомандовала она после долгого молчания — Лейле послушно кивнула. За её ошибки будет платить весь гарем. Накопители на сигнальных вышках стоят дорого, а империалы не падают с неба, и… все должны понести наказание. Джихангир непременно урежет траты гарема на ближайшие несколько декад, и это если помолвка кончится успехом. Что будет в противном случае Рейна не думала — этот вариант не был возможен.

* * *
— Госпожа…

Я обернулась, отпуская невидимые на окне решетки. Когда вернулась в комнату с прогулки, я не поверила глазам — их сняли, но… это была иллюзия. Глаза не видели, но пальцы прекрасно осязали тепло металла.

Врут. Все — врут.

— Время, госпожа… вас ожидают на мужской половине…

Одна из постоянно сопровождающих меня служанок — ищейка, которая шпионила для Рейны — склонилась низко.

Я подобрала длинные алые юбки — в шкафу остался только один нарядный комплект на вечер, в цветах невесты — остальные унесли, и развернулась к двери.

Кастет во внутреннем кармане грел — как напоминание о доме… и — Люци. И о том, что женщины иногда могут сами выбирать свою судьбу. И заплатить за это. Тоже — сами.

Я — была готова.

— Веди.

* * *
Ашту был раздражен. Как и всегда последнее время — раз в декаду после посещения целителей. Или уже не Ашту?

Сяо опустил глаза в пол, чтобы не смотреть на массивную фигуру — и так было видно — тень металась по полу из угла в угол, светляк был как раз за спиной Бутча. Чем больше усугубляется проклятие, тем сильнее портится настроение и тает контроль.

Бутчу осталось ровно две зимы. Так сказали целители, и то, если Мара будет милостива. И… всего одна зима до начала полного выгорания.

— Что это? Что это я вас спрашиваю? — Бутч возмущенно взмахнул свитком, который только что принесли. За охрану границ, периметр и сигнальные вышки отвечала не их звезда, но сведениями обменивались все.

— Отчет, — Райдо лениво чавкнул и почесался. — Последний.

— Я вижу. Но как? Как одна маленькая сира…

— …запертая в гареме… — вставил Райдо так сладко, что Малыш поморщился.

— …смогла разрушить сигнальную вышку?

— Две, — уточнил Тиль.

— Не разрушить, а… «пошатнулись опоры в результате недостаточной зарядки артефактов, волна шекков была слишком сильной»… башни выдержали, — сухо процитировал Таджо строчки из отчета.

— Все — воруют, — патетически пропел Райдо, подняв глаза к потолку. — На этом забытом всеми богами Юге чинуши совсем обнаглели… может подкинуть идею ревизорам для проверки?

— Леди Блау не виновата, — выступил Каро тоненьким фальцетом, но — так твердо и решительно, упрямо выдвинув подбородок вперед, что Сяо — удивился. — Леди не виновата, в том, что была допущена ошибка, артефакты не были проверены по регламенту и заряжены полностью…

— Леди вообще никогда не виновата, — Райдо торжествующе улыбнулся, похлопывая ладонями друг о друга и тут же зашипел — мази помогали не слишком, настолько, что пришлось снять все кольца с пальцев. Не налазили.

— Кораи признали вину за собой. Полностью. Вопрос закрыт, — поставил Таджо точку в вечернем обсуждении.

— Птичка, рыбка, цветочек, а теперь и… башенки, — Райдо заржал. Сяо непроизвольно улыбнулся. После занятия в Академии рисунки зимородков были везде, как и карпов, испещренные линиями в попытках воспроизвести новую схему, но… что — то не билось. Малыш уже предлагал — спросить у сиры Блау напрямую, возможно рисунки не были полными, но пока добраться до леди возможности не было — гарем — это гарем.

Его даже отправляли к леди Ву сегодня. Сяо вздохнул еле слышно, вспоминая, нежный оттенок ханьфу леди Фей — Фей, как будто лучи рассветного солнца коснулись легким поцелуем неба, и чуть — чуть задели щечки сиры. А как у нее сверкают глаза? Как агаты! Как темные звезды на бархатном небе! А как она сдвигает брови, когда сердится — он уже выучил, и сегодня она была сердита, когда говорила о том, что сиру Блау увезли и просто заперли в гареме — не проходит ни один вестник, и если бы не сир Аксель, который уверил, что все в порядке… Леди с таким характером, как у сиры Ву точно пошла бы штурмовать дом Корай.

А как она улыбается? Уголки губ Сяо сами поползли в стороны — стоило только вспомнить выражение лица леди Фей.

— Сяо! Малыш! Сяо!

Он вздрогнул — голос Бутча звучал сердито.

— Очнись! Витать в облаках будешь потом…

— …перед сном, вспоминая прекрасную леди… — вставил Райдо со скабрезным смешком.

— Я бы попросил вас, сир! — Малыш вспыхнул сразу, почувствовав, как кровь прилила к щекам. — Оставить свои шуточки при себе!

— Сяо, — голос Таджо остудил не хуже снега за шиворот. — Отчет.

— Юг, — сочувственно протянул Тиль. — Жара. Перепады погоды. Действует на всех.

Малыш отчитался — сбивчиво, пытаясь выкинуть из головы бледно — розовое ханьфу леди Фей — Фей, в котором она была сегодня, и которое ей так идет… как будто край неба, поцелованный рассветом… и серьги… вкус леди Ву безупречен… как и сама леди Ву — совершенно безупречна…

— …в комнату леди Блау не пустили, — закончил он перечислять то, что узнал. Его тоже не пустили бы и на порог — наследник Тиров как и многие родовитые сиры — очень не любил дознавателей, но как будущий родич леди Ву он имел право справиться о здоровье невесты брата в его отсутствие. А так — почти десять минут на свидание в нижнем холле, и ему даже предложили чаю… и сама леди Фей налила ему пиалу…

— Щенок! — резкий как удар хлыста голос Бутча заставил вздрогнуть. — Тир слишком много позволяет себе.

— Не можешь забыть, что вас не пустили даже в ограду, — протянул Райдо, — без свитка с разрешением на допрос? Или он должен был распахнуть ворота и снять все артефакты защиты — проверяйте, ищите? Нас не любят — ничего нового.

— Тир не любит особенно, — Бутч недовольно покосился в сторону Шахрейна. — Мало кто из Наследников может пережить, когда его ставят на колени перед всем классом…

— Мне нужен был фокус, — парировал Таджо устало. — Просто — фокус.

— И что теперь делать?

— А почему мы должны что — то делать? — ответил Райдо Бутчу, выплюнул смолку в одну из пиал и зашуршал упаковкой новой. — Сира в гостях. Нас это не касается.

— В гареме! — рявкнул Бутч, и Сяо снова непроизвольно поморщился. С того момента, как клан Корай увез сиру Блау — хотя Малыш не видел в этом совершенно ничего странного или опасного, дальние родичи были у всех — Ашту как с цепи сорвался. Может южные гаремы какие — то не такие? В столице — гаремы были у многих, и это не было проблемой, посетить женскую половину. У отца было две наложницы, и брат — средний, не родной им по матери, но разве кто — то обделил его статусом или вниманием? И даже невесту ему подобрали первой… Малыш снова вздохнул, вспоминая нежные маленькие пальчики леди Ву.

— Я бы на месте Кораев беспокоился за гарем, — выдал Райдо совершенно серьезно. — Зная девчонку Блау? Нет гарема — нет проблем, — и… заржал. — Интересно, какие последствия будут, если запереть ее в Запретном городе?

— Она маленькая провинциалка, идиот! — рявкнул Бутч. — Гарем — это…

— …гарем, — добавил Шахрейн тихо и так веско, что все заткнулись. — Есть много способов заставить женщину делать то, что нужно. А маленькую глупую девочку…

Малыш с любопытством покосился на Таджо, но его лицо было бесстрастным и как всегда ничего не выражало. Иногда он забывал, что Ведущий их пятерки тоже с Юга, столько столичного лоска он приобрел за время обучения в Академии.

— У нее уже есть …брат, — голос Райдо звучал саркастически. — Её есть кому спасать, хотя я не вижу необходимости…

Бутч взревел, вспыхнули плетения…

— Тихо! — щит который бросил Таджо одновременно со стазисом был легким — несколько долей мгновения, но этого хватило, чтобы все выдохнули. — Райдо! Не после целителей! Сколько раз повторять! Адриен! Контроль.

— Это — нечестно, — продолжил Райдо как ни в чем не бывало, пошевелив красными опухшими пальцами. — Я не смогу ответить при всем желании, а нападать на беззащитного… фу — у — у — у… как не красиво, сир Ашту!

— Не называй меня так.

Сяо вжался поглубже в кресло — Райдо сегодня нарвется, Мара видит — нарвется. После того, как Бутч передал права Главы — силы родичу хватило еле-еле, родственники не прекращали атаковать… бывшие родичи, поправил он сам себя, потому что Бутч оформил отречение по всем правилам. И Сяо мог понять его — выполнять приказы кого — то ещё, в отставке, когда был главой столько зим… хотя, Малыш честно признавался сам себе — он бы не смог. Вот просто не смог бы сам собственноручно отдать статус и печать кому — то другому, а потом отречься… Настроение Бутча последние дни скакало, как бешеная белка по веткам, и Райдо … ходил по тонкой, очень тонкой грани.

— Бордель, — Райдо воздел вверх указательный палец. — Какая сира в первый же вечер отправится искать брата?

— Любящая? — проблеял Каро тихо.

— Отправится искать брата в бордель, — сладко уточнил Райдо, и Сяо мельком бросил быстрый взгляд на Бутча. О том, что сира была на третьем ярусе не сказали никому. Как и том, в какой комнате. Как и том, что была вообще. Как и том, что Бутч лично стирал слуге воспоминания, предварительно отправив его вниз. «Сира искала брата. Срочно» — именно так было сказано пятерке. Сказал ли Бутч Шахрейну — Сяо не знал. Как и ночном посещении дома Лидсов.

«Леди Блау ведет свою игру» — так охарактеризовал сиру брат после последней встречи. «Но у нее были очень плохие учителя».

Малыш с братом согласен не был. Хранимая Марой или нет, но сестра леди Ву умудрялась выходить из каждой ловушки плетений, и вытаскивать за собой всех, кто рядом. Что это, если не благословение Мары? И поэтому он будет молчать — если пострадает сира, пострадают все кто рядом… и нежная леди Фей в том числе. И… род Сяо.

— Поединок, — Райдо поднял уже два красных пальца вверх. — Три дня, род Чен, которому леди даже не имела чести быть представленной. И из — за кого? Из — за жениха. Из — за малыша Тира, золотого мальчика северного предела… золотого идиота, который в качестве серьезности намерений отдает глупой девке звезду Давида! Артефакт времен Исхода!

— Девки у тебя на женской половине…

— Это ли не доказательство разумности? А ты — защищаешь её! — красный палец обвинительно ткнул в Бутча. — Когда — нибудь она утащит всех за собой, мы ходим по грани, мы должны думать о себе… — Райдо подавился смолкой и сердито сплюнул на ковер. — О — себе! Кто ты такой?

Таджо вздохнул. Устало, протяжно и громко. Хлопнул по столу свитком и развернулся к Райдо.

— Будущий вассал рода Блау. Адриен — будущий вассал рода Блау. Предложение о вассалитете будет принято после отставки. Опекать будущего сюзерена — это достаточное основание?

Райдо беззвучно открывал и закрывал рот.

— Я устал от споров, — пояснил он Бутчу, который недовольно сдвинул брови. — Ты принял решение — они имеют право знать.

— Ты… ты… сложил полномочия главы? Отрекся от рода Ашту, чтобы войти в клан Блау? Вассалом? — Райдо от возмущения привстал в кресле.

— Заткнись, — «пока не сказал лишнего».

— Каро, Тиль — вас ждут дела, — голос Таджо звучал безапелляционно и Сяо начал подниматься из кресла — его тоже выгоняли обычно, когда обсуждали дела, — Малыш — останься.

Когда дверь закрылась, а Шахрейн активировал купол тишины — Сяо поерзал в кресле от беспокойства, на несколько мгновений даже забыв о леди Ву.

— Зачем ты делал запрос в гильдию, Райдо?

Малыш навострил уши — об этом он слышал в первый раз.

— Потому что этого не сделал ты?

— А с чего ты взял, что я этого не делал? — голос Таджо стал ниже и холоднее. — Запрос от тебя равносилен официальному запросу от пятерки… как я должен объяснить интерес к патентам рода Блау за последние пять зим?

— Проверкой?

— Или идиотизмом моего сотрудника.

— Или признать себя идиотом, потому что держишь такого, как Райдо, — низким басом ввернул Бутч.

— Был не прав, — Райдо скрипнул зубами, — но если бы кто — то потрудился объяснить мне заранее, я бы не начал копать самостоятельно. Там где девчонка — там проблемы. Сколько патентов Блау зарегистрировали за последние зимы — десять? Сколько из них принципиально новых — ни одного — все модификации. И тут, как только девчонка принимает наследие — внезапно, — Райдо фыркнул, — открытия сыпятся, как будто открылась Грань — укрепитель, стабилизатор, змейки… птички, рыбки… лилии, — закончил он насмешливо.

— Идиот, — припечатал Бутч ещё раз. — Арку приняли на совете только осенью. Кто будет оформлять все патенты разом? Блау ждал, пока проект портала согласуют.

— Предположим, — нахохлился Райдо. — Но это не отменяет того факта, что девчонка…

— … тебя не касается, — мягко закончил Таджо железным голосом. — Больше никаких запросов в гильдии, никаких внутренних расследований за спиной пятерки, никакого интереса к сире… ты проявлять не будешь.

Райдо вскинул голову, как норовистый райхарец.

— Не будешь, — повторил Таджо с нажимом. — Я внятно объяснил?

— …или? — откашлявшись хрипло спросил Райдо.

— Или ты вылетишь отсюда.

Сяо втянул голову в плечи и задержал дыхание, ожидая неминуемого взрыва.

— Ты… меня… ты… ради какой — то…твари…

— Заткнись, — Шахрейн бросил устало, и потер глаза.

— Ты променял меня на…

— У них есть лекарство.

Взгляды всех присутствующих в кабинете скрестились на Бутче.

— Точнее они могут попытаться создать его…

— Не так много тех, кто готов ввести в род кого — то с проклятием, — прогудел Бутч, — и ещё меньше тех, кто может обещать что — то… не гарантировать, но… хотя бы попытаться…

Малыш думал очень быстро — очень, и пересматривал все известные ему до этого факты.

— Маленькая леди — неприкосновенна, — постановил Бутч.

— Ты даже дышать в ее сторону не будешь, — продолжил Таджо. — До тех пор, пока… они не попытаются…

Райдо протестующе поджал губы.

— Если ты, Райдо, — Таджо развернулся прямо к нм, — станешь причиной того, что что — то пойдет не так… тебе придется искать… другую пятерку.

В кабинете повисла гнетущая тишина, только артефакты под потолком неслышно жужжали.

— Две зимы, Райдо, — продолжил Шахрейн устало. — Ты можешь смирить свой норов хотя бы на две зимы?

— Она подставит нас. Приведет прямо в застенки, сначала использует, а потом подставит, — выплюнул Райдо. — Так же, как её дядя … все твари конченные… я чую такие вещи… вот здесь, чую, — опухшая рука несколько раз ударила по груди. — Девчонке нельзя верить… она не та, за кого себя выдает, Шах, не та! Ты — знаешь!

— Райдо!

— Ладно — этот, — красная опухшая ладонь махнула в сторону Бутча, — свихнулся. Нашел себе замену Айене…

Купол тишины упал на Райдо быстрее, чем Малыш успел моргнуть дважды — и тот просто открывал рот, и ругался, совершенно беззвучно. Таджо переложил свитки на столе, подровняв стопочки, убрал кисти, закрыл тушницу, методично и неторопливо сложил лишнее в ящик, и только через несколько мгновений щелкнул кольцами, снимая плетения.

— Целители душ, — произнес Шахрейн безразлично, прежде, чем Райдо успел открыть рот — точнее открыл и тут же закрыл, щелкнув зубами, и… просто вылетел из кабинета, оглушительно хлопнув дверью.

Их с Бутчем выпроводили следующими, выдав указания на завтра. Таджо предложил им кофе — Малыш поморщился, вспомнив вкус этой гадости — они вежливо отказались. Оба. Потому что кроме сира Шахрейна пить это мерзкое пойло не способен решительно никто.

Под этим небом.

* * *
Таджо молчал. Тихо развел огонь на маленькой кухне, активировав артефакт. Выбрал правильную джезву, насыпал правильного песка — только на пустынном можно приготовить хороший кофе. Молчал, когда выбирал зерна и тщательно выставлял помол. Отмерял соль и специи по мерным пиалам.

Молчал, и чуть не пропустил момент, когда нужно снимать — как только сверху заклубится пенка. И… выругался, когда обжег пальцы.

И вылил весь кофе. Потому что варить нужно думая о напитке, о том, что готовишь и какие мысли вкладываешь. А он — думал о девчонке Блау. Не о том, как сбивчиво и немногословно благодарил Бутч. За поддержку.

— Поддержку, — Шахрейн растер щеки и опустил руки на стол. Мысли, которые приходили в голову были совершенно безумными даже для него. «Затосковали по южным цветам вы, бросили службу, отшельник, скитались вдали… только уйдя из Столицы за тысячу ли, вдруг зарыдали по северным травам…» — повторил он про себя несколько раз.

Нужно будет спросить у дядей, кому они отдали дневники матери, и как посмели. Ведь где-то же девчонка прочитала и запомнила эти стихи?

Любимые стихи его матери.

Глава 18. Приказ
Зал на мужской половине был впечатляющим — в несколько раз больше нашей главной гостиной. Возможно, это было оправдано — если судить по числу Кораев… они собрали половину всех молодых мужчин подходящего возраста в одном месте, но… с праздничными алыми лентами, повязанными на лацкан традиционных кафтанов — только семеро. Женихи?

Алое платье — алые ленты — алые украшения. Более откровенно заявить о том, что будет происходить здесь сегодня вечером — нельзя.

Я перешагнула порог и, спустившись со ступенек, выпустила руку сира Зу. Седая голова склонилась в почтительном поклоне — дальше я пойду одна.

Зу перехватил меня в коридоре — на середине пути, отправил слуг назад взмахом руки, и начал инструктировать, понизив голос.

— Не спорьте с Главой, госпожа. Сегодня — ни по каким вопросам, — добавил он с нажимом. — Соглашайтесь. Иногда, когда утренние лучи позолотят край неба, то, что казалось мраком вечером — это всего лишь время перед рассветом…

— Самый темный час, — прошептала я в ответ, и легкая ткань кади шелохнулась от дыхания.

— И… благодарю, госпожа… засахаренные орехи — превосходны… редко кто вспоминает о вассалах…

Я опустила ресницы вниз — принимая и благодарность, и — совет, возможность проверить ценность которого мне представится в самое ближайшее время. Иногда нужно обращать внимание не на сказанные слова, а на те, что так и не прозвучали.

Зал делился на несколько частей — нижняя зона, где на импровизированной сцене извивались танцовщицы в легких шароварах — их ткань была такой прозрачной, что каждый изгиб смуглых тел, натертых маслами, переливался в отблесках светляков; альковы со шторами, расположенные равномерно по всему периметру, и — верхняя зона. Пять ступенек вверх, где, утопая в горе подушек, на мягких циновках в полном одиночестве восседал Глава рода Корай.

Низкий столик с закусками, пузатые бутылки, фрукты, и — кальян, украшенный золотым орнаментом, трубку от которого старик то и дело подносил к губам.

Темные прищуренные глаза, смуглая, задубевшая на ветру кожа, с резкими морщинами, волосы, распущенные по плечам — примесь соли с перцем, я затруднялась сразу определить возраст, но сир Джихангир вел дела ещё с моим дедом и уже тогда был Главой. Если так — старик очень хорошо сохранился.

Чем ближе мы подходили — евнухи вели меня медленно и почтительно — тем плотнее становилась неподвижная пелена дыма, повисшего воздухе. Как плотные облака из опиатов.

После традиционного, выполненного по всем правилам, приветствия, меня усадили, точно указав место — на предпоследней ступеньке в ногах Главы, на небольшую мягкую подушечку. Слуга активировал артефакт на столе — и отошел, почтительно склонившись.

Мы молчали. Я — вдыхала через раз, благодаря Великого за наличие кади, старик — внимательно изучал меня, хотя что можно увидеть, если я вся с ног до головы замотана в красное? Узкую полоску запястий? Пальцы? Брови? Выражение глаз?

— Маленькая северная птичка… — качнув головой, как будто принял решение, Джихангир выпустил ещё несколько колец плотного дыма — я задержала дыхание, пока они не рассеялись поверху. Заунывная музыка тоскливо и томно сопровождала вечер — звенели бубенцы на барабанах, притопывали ножки… навевая тоску, от которой перехватывало дыхание.

— Тебя не учили дома, птичка, — Джихангир не спрашивал — Джихангир утверждал.

Я ожидала, что мы сразу перейдем к цели сегодняшнего вечера, но старик начал издалека.

— Иначе ты звала бы иначе. Пустыня откликнулась на твой Зов, — он пошевелил пальцами, хлопнув по столу несколько раз, — но ты не понимаешь, что ты творишь. Кто такие «заклинатели» — птичка? Породнившиеся, как говорят у вас… мы говорим — одаренные?

Я несколько раз взмахнула ресницами — вопрос, ответ на который знает любой школьник Империи?

— Четыре рода и…

— Кто, — перебил он меня властно. — А не сколько.

— Кто? Я. Я — заклинатель.

Старик кивнул поощрительно.

— А кто есть ты?

— Вайю Юстиния Блау, дочь рода Блау…

— Кто. Ты. Есть. Не то, как тебя нарекли при рождении, не то, как тебя называют, не то, к какому роду ты принадлежишь. Кто есть ты?

Я выдохнула беззвучно — разговоры со старыми хрычами — никогда не были простыми. Они совершенствуются? И чем старше становятся, тем витиеватее говорят?

— Высшая.

— Высших много, в чем отличие?

— В силе, силе рода…

— В крови, — перебил меня старик снова. — Сила рода… способность призывать шекков… управлять тварями, это просто побочный эффект, — ещё пару колец дыма взмыло вверх. — Неучтенный побочный эффект. Ты, — кальянная трубка развернулась нефритовым навершием в мою сторону, — просто удачный генетический эксперимент времен Исхода, птичка. Линии, в которых удачно закрепилась кровь Нового мира начали называть — «породнившимися».

Я поджала губы — ничего нового старик не сказал, кровь — пытались соединить все, в каждом из родов двадцати шести можно найти отголоски. Хэсау? Квинты? Фейу? Тиры? Участвовали все, никто не виноват, что некоторые линии оказались более восприимчивы.

— «И разверзлись Врата, и опустился мрак на земли нового мира… и вошли они… и бесчисленные луга и пастбища лежали под их ногами… и реки были полны рыбы, и в воздухе разливалась сила…», — напевно процитировал Джихангир с закрытыми глазами. — Но мир отвергал их, и не было места чужим под этим небом, и тогда Старшие начали искать решение.

Я опустила ресницы, и сделала усилие, чтобы промолчать. Если старик собрался рассказывать летопись создания Грани из древних Хроник…

— Защита? Шекки? Прорывы? Заклинатели? Породнившиеся — просто якоря, птичка. Якорь, который держит землю, держит предел. Нужен хотя бы один одаренный с кровью первой линии на территории… чтобы не повторился Юг. Тебя брали на ритуал? — спросил он внезапно, и тут же резко покачал головой. — Хотя тридцать зим не прошло… и окропить кровь… кровь держит границу.

Иссихар говорил то же самое, только не якоря, а стабилизаторы системы. После первой попытки управлять зовом в пустыне, сир Дан, ошеломленный глубиной моего невежества, посчитал своим долгом просветить невесту в некоторых аспектах. Может потому что Исси не был породнившимся с активным даром, или из-за склада ума, но он смотрел на вещи под совершенно другим углом. Как будто привычные плетения развернули в воздухе незнакомой стороной, и ты силишься понять, где первый базовый узел.

Радикальный. Это слово как нельзя лучше характеризует взгляды сира Иссихара, и в какой-то момент я даже начала сомневаться, что они смогут найти общий язык с дядей. Слишком… крамольным было то, что сухо, развернув на столе карту Империи, перечислил мне Дан — одни факты, проверить которые я не могла, пока не доберусь до Хранилища. В домашних Хрониках фиксировались все прорывы Севера, начиная со времен Исхода. Чтобы искать подтверждение — мне нужны доказательства.

Поэтому вряд ли старик скажет хоть что-то новое, чего не сказал бы Дан.

— Кровь заклинателей — линия якоря, привязывает Высших к этому миру, стабильность, наличие привязки, обеспечение безопасности, — продолжал он неторопливо. — Мы — кровь от крови этого мира, остальные — не прижились, чужие… поэтому и нужны якоря, чтобы не было вытеснения…но иногда мир бунтует и происходят катаклизмы…

Катаклизмы? Как будет на Севере через несколько зим, когда затопит побережье Хэсау? Или старик о том, что было триста зим назад на Юге?

Про катаклизмы Исси не говорил, только о прорывах. «Твари никогда и никого не трогают первыми, если не трогают их. Одного присутствия заклинателей достаточно, если их не будят специально, если не строят шахты…», и если с этой мыслью можно было смириться, то с тем, что показал Иссихар на карте — нет. На карте, где цветными точками были отмечены все места прорывов за последние триста зим.

Все большие Прорывы тварей — возникали обычно в самый подходящий момент, если сравнить время… и это значило только одно… все большие прорывы… созданы искусственно. Что лучше внешней угрозы позволяет разрешить ситуацию? Во время прорывов вводится военное положение, все клановые междоусобицы откладываются.

«Удобный инструмент, это тот, который работает безотказно» — именно так сказал Иссихар. Так же, как эпидемия Мора? Так же, как прорывы Грани? Мысль была слишком крамольной для меня, но… в отличие от Дана я точно помнила, как это было в прошлой жизни, когда нас теснили на север, загоняя в горы — линия Прорывов была такой правильной, как будто нарисованной твердой рукой мастера-каллиграфа.

Мы, Вериди, Кораи, Лойсы и Фениксы — держат эту землю. «В Центральном пределе и Столице почти не бывает прорывов» — сказал Иссихар. — «И вовсе не потому, что кровь Фениксов так сильна… а потому что это — не выгодно. Перед сменой линии заклинателей Юг был готов поднять мятеж и отделиться… как Мирия в своей время, как Фрейзия и Хаганат…». То, чем закончился мятеж на Юге триста зим назад помнили все до сих пор.

Сколько зим предел был закрыт и опечатан, портальные арки заблокированы и пропускали только по высочайшему разрешению в целях безопасности? Сколько родовых линий тогда потеряли? Старый город — столица предела — разрушен до основания и занесен песками, и новый, отстроенный Хали-бад — жалкое подобие былого величия.

Отвечать на мои возражения Иссихар не стал — не счел нужным, только посоветовал — коротко и очень резко — найти данные о прорывах тварей в Мирии, Фрейзии и Хаганате хотя бы за последние сто зим.

«Их там практически нет».

Поэтому — личный императорский контроль за породнившимися, поэтому Лойсы неприкосновенны — потому что все в Империи знают, что в Запретный город привозят разных наложниц, но только девы из Лойсов могут быть матерями Наследников — и никаких исключений из этого правила.

Власть Императора незыблема не только из-за клятвы, но я никогда не думала, что слова клятвы нужно понимать дословно — «род Фениксов держит эту землю»…

Псаков Исси! Это совсем не то, о чем следует думать прямо сейчас. Решать следует только по одной проблеме за раз.

По одной! Кораи, помолвка и… женихи.

Джихангир глубоко затянулся и прикрыл глаза.

— Что происходит, когда линия истончается, птичка? Когда якорей так мало, что они скоро не смогут держать землю? Когда останется последний по линии крови?

Ты не скажешь мне ничего нового, старик. Ничего, что я уже не пережила бы лично или не видела своими глазами. Ничего, что уже не рассказал бы Иссихар, и я только сейчас задумалась, с какой целью он это сделал.

— Вы — вырождаетесь. Линия Блау скоро закончит свое существование… и это понимают все. Все, — повторил он веско. — Сколько сыновей было у твоего деда? М-м-м? И только двое из всех смогли разбудить кровь… Смотри, — широкий рукав взмахнул в сторону нижнего зала. — Все — все пробужденные. — Твой дядя… сколько у него детей с активным даром?

«Вы — вырождаетесь» — ложь. Точнее часть правды, которая становится ложью. Я прищурилась — один Акс стоил половины тех, кто сидел внизу, и кого подобрали мне в женихи. Старик… лукавил.

И не говорил о том, что бывает, когда… «якорей» на одной территории становится слишком много. В мире всё тяготеет к равновесию. Именно поэтому Кораев так много. Слабость крови и дара нужно компенсировать количеством. И… скоро им просто не будет хватать места.

На благословенном Немесом Юге — готова поставить, что ещё поколение и все члены рода Корай перегрызут друг другу глотки, как только Глава уйдет за Грань.

Это только вопрос времени, старик.

— Второй Юг на Севере не нужен никому… место не может быть пустым, в старую кровь должна влиться новая… и тогда реки снова будут полноводны. Почему я говорю сейчас с тобой? Почему трачу время на женщину, птичка? — спросил он внезапно, и я с трудом выдержала прямой и холодный взгляд. Такой ледяной, что кожа на руках покрылась мурашками. — Когда мог просто отдать приказ? Потому что клетка может быть открыта — порхай, пой, но никогда не забывай, где твой дом. Или… можно подрезать крылья. Умная птичка сама может сделать выбор.

Мелодия в зале резко сменилась — скорость, темп, барабаны, разбив предыдущую тишину.

— Твой дядя отдал тебя нам, брак одобрен канцелярией.

«Запретный город одобрил смену линии — и слияние Блау и Кораев» — перевела я для себя. Но старик ошибается — в любых играх нужен противовес, поэтому я сделала ставку на Данов. Их должны выбрать, чтобы иметь рычаг давления на Кораев.

— Вас уже списали, — продолжил он неторопливо. — Сколько нас? Сколько Вериди? — старик дернул уголком рта, — мерзкие матриархи. — Сколько Лойсов? Сколько Фениксов? И сколько Блау? Я говорил твоему деду — забудь прошлое, рожайте детей. Засеивайте землю своим семенем, чтобы оно пустило корни, — рука с трубкой обвела зал, где сидели Кораи. — Нет, традиции важнее. Где он теперь маленькая птичка?

Старый Корай смотрел прямо на меня, и я опустила ресницы, чтобы скрыть выражение глаз.

Почему нас не списали, когда умер отец? Было достаточного одного движения. Если бы Кораи могли — они бы взяли тогда наш кусок земли, но они не могли, и не могут — сейчас.

— Сейчас Самум. Сезон Бурь придет после и в городе будет полно песка. Потом наступит лето, Всему свое время. Время роду жить и время умирать.

— Вы предпочли, чтобы Блау умерли?

— Нет, — старик был категоричен. — Второй Юг не нужен никому. Мы до сих пор самые последние в Империи. И первые стали последними. Зачем разрушать? Когда можно привить к дереву новую ветвь? С сильной кровью… и ждать, когда появятся новые плоды? Созидать, а не разрушать. Возделывать сад, хранить землю?

Я вздернула бровь — старикан явно почитывает на ночь столичных поэтов.

— Кастус глупый мальчик, птичка, — взгляд Джихангира был острым, и я с большим трудом удержалась, чтобы не одернуть ниже рукава — он смотрел прямо на браслеты Арритидесов. — Он думал обмануть меня, нас… Но одному не выстоять в бурю, а тучи уже сгустились над Севером. Мы чтим клятвы. Вы просили помощи, и вы ее получили. Время отдавать долги.

Почему ты не сказал мне, дядя? Почему ты не предупредил?

— Дядя не рассказывал мне об этом.

— Двенадцать зим назад вы — род Блау — попросили о помощи, — старик опять очень неспешно затянулся, — и получили её. Вассалы, артефакты, голос в Совете. Мы — помогли, и сейчас время отдавать долги.

Я молчала, кальянный дым сладковатым привкусом оседал на языке, бубенчики танцовщиц звенели, барабаны ускоряли ритм, трещотки стучали все быстрее и быстрее.

— Кастус считал, что он — самый умный, птичка. Что он сможет избежать участи быть заклинателем, стать артефактором. Он всегда считал себя умнее других. Сбежать от ответственности, — протянул он по слогам и закашлялся от смеха, поперхнувшись дымом. — Но жизнь взяла свою плату. То, от чего он так долго и упорно бежал — ответственность за клан, за детей, за силу, с которой родился. Нельзя сбежать от ответственности, маленькая птичка, — произнес старик наставительно.

— Вы получили первого Наследника в женихи и право претендовать. Если у Акселя будет наследник… и с братом что-то произойдет, вы будете первыми в очереди, — произнесла я осторожно. — Это условие — плата о которой вы просили.

— Условия могут меняться, как и времена, кто знал, что из слабого светлого птенца вырастет сильная птица? Кто-то всё равно будет первым, птичка? Так почему не Кораи? Мои сыновья и внуки хороши… — Джихангир со сдержанной гордостью кивнул в сторону нижнего зала. — И в отличие от Кастуса и Вериди, мы сможем удержать землю. Мы уже делали это. Мы знаем, как.

— Дядя дал право самой выбрать жениха…

— И выбери, — старик снова кивнул. — Выбери. Мы даже сделали выбор больше — семь чистокровных заклинателей вместо трех, которых выбрал твой дядя.

— Я — наследница Клана, — продолжила я торг тихо.

— Вира будет больше, — старик явно устал и прикрыл глаза. — Глава может изменить решение, и выкупом за тебя клан Блау будет очень… доволен. Жена не должна ненавидеть мужа, птичка. Не любить может, но уважать обязана… сейчас не Смутные времена, чтобы брать невесту силой. Скажи — да, и у тебя будет всё, что пожелаешь… мои дети достойны…

— Нет.

Слово прозвучало тихо, музыка не прекращала играть, но, казалось, на мгновение на нас упал купол звенящей тишины — от которой почти заложило уши.

Старик не отреагировал — так же неторопливо посасывал трубку, выдыхая маленькие колечки дыма, и даже не открыл глаз, только сделал едва заметный жест пальцами. Слуга появился мгновенно — согнулся пополам в поклоне, и, поставив перед Главой пирамидку, растворился в альковах.

— Скажи — да, — повторил он. Взгляд темных глаз был давящим, но чужая сила обтекала, не дотрагиваясь, и только волоски на шее поднимались от напора. И Глава — устал. Устал так же, как дядя. Нести бремя за Клан — это власть, за которую постоянно нужно платить. — Сама, — повторил он ещё раз. — Я даю выбор маленькая птичка, — суховатый палец нежно обвел пирамидку по грани. — Выполни долг рода, достойная дочь должна достойно нести ответственность…

— Нет, — повторила я ещё раз. — Я знаю свой долг. Дядя дал мне выбор — и я выберу жениха, но это будет не сын рода Корай.

— Маленькие птички плохо живут в неволе… северянки нежны, но лишь немногие способны привыкнуть к правилам Юга… Я — давал тебе выбор, запомни — девочка, когда сегодня ночью будешь смотреть на небо. Запомни, кто дал тебе выбор, а кто — отдал приказ, — пальцы сложились в плетение, кольца звякнули, и артефакт записи начал работу.

Трехмерная полупрозрачная проекция появилась над столом — запись делали в кабинете. Луций? Дядя был одет по-полной форме, родовая печать Главы тускло пульсировала поверх кафтана.

— Я, Кастус Октавиан Блау, Глава рода Блау…

Дальше я почти не слушала — смотрела, как шевелятся губы, как дядя хмурит брови, как пульсирует тьмой родовое кольцо на пальце. Интересно, где был Данд в этот момент? Прошло всего несколько дней, а я так по ним соскучилась… уже так соскучилась… как будто прошла ещё одна жизнь.

— … это — приказ, — последнее, что сказал дядя именно мне. Дальше, он обращался к старику. — Между нами больше нет долгов, Джихангир. Род Блау больше ничего не должен роду Корай. Видит Великий. Да будет так.

— Да будет так, — эхом повторил старик. — Видит Немес. Да будет так.

Запись закончилась, артефакт загудел, проекция тускло моргнула и погасла. Свиток мне поднесли мгновенно.

— Открывай, — властно скомандовал Джихангир, и мне не нужно было смотреть — я и так знала, что там увижу. Дистанционные приказы Главы клана всегда заверяются такими двойными свитками — с оттиском большой печати, которая светилась темным орнаментом. У дяди — такой же. Как только я открою — приложив силу, приказ вступит в действие. — Открывай, — ещё раз повторил старик нетерпеливо.

Пергамент зашуршал, сила Блау вспыхнула темным облаком, лизнув пальцы и родовое кольцо. Текст был почти тот же, что и на пирамидке — три жениха, три дня, выбор.

Музыка играла — танцовщицы танцевали что-то зажигательное, ритм колокольчиков гремел в ушах так, что заломило виски.

— Слушаюсь. И повинуюсь.

Свиток я свернула туго, медленно и тщательно, убрав во внутренний карман.

— Это моя единственная уступка Кастусу, птичка — у тебя есть три лунных дня, чтобы решить. Не выберешь сама — все наследники едут на пустынную охоту. И ты — тоже. Будем скакать от зари и до заката. И самый удачливый заберет приз по воле Немеса, — он пососал трубку. — Сама или приз. Решай.

Старику нравится играть в выбор-без-выбора?

— Сама.

— И помолвка будет быстрой. Разве мы можем разлучить любящие сердца? — Джихангир качнул головой. — Три лунных дня, и мы почтим Храм Немеса. Тебя будут сопровождать, маленькая птичка, один из семи, каждый раз, когда ты покидаешь женскую половину, чтобы ты могла сделать выбор…

— Трое, — перебила я сухо. — Приказ Главы рода звучит однозначно — три дня, три жениха.

— Да будет так, — Джихангир властно кивнул слуге и один из нарядно одетых мужчин, из нижнего зала, встал и прошел к нам. — Проводи.

Руки Кораю я не подала — поднялась сама, нарушив этикет, но он быстро убрал ладонь, изящным жестом — много вращается в свете.

— Госпожа…

Обратно мы шли теми же коридорами в полном молчании. Я — говорить не хотела, что думал Корай, которому буквально навязали невесту, я понятия не имела. Слуги держались на почтительном расстоянии — значительно большем, чем обычно.

Я рассматривала кандидата искоса — бросая быстрые взгляды. Чуть выше меня, около двадцати зим, тренирован, двигается так, как будто много времени проводит в седле, смуглый, темноволосый, темноглазый — типичный южанин. На пальцах мало артефактов и все боевые, ни одного защитного — настолько полагается на свою силу?

— Госпожа, — позвал он перед самым входом на женскую половину, куда не было хода мужчинам.

— Благодарю, — я присела в сухом официальном поклоне.

— Прошу уделить мне пару мгновений… нам стоит познакомиться поближе…

— Не стоит, — ещё один поклон. — До завтра, благодарю, сир.

Стазис прилетел мне в спину раньше, чем я успела сделать один шаг. Плетения вспыхнули сзади, но уклонится я не успела.

— Госпожа, — позвал Корай мягко, и обошел по кругу, остановившись прямо передо мной. Темные глаза смеялись. — Когда я прошу несколько мгновений, я ожидаю, что мой приказ будет выполнен. Беспрекословно.

Стазис был полным — в плетениях он хорош, я едва-едва могла моргать.

— Южные девы с рождения знают, как нужно повиноваться господину, — рука мягко потянулась к кади — застежки щелкнули и алая ткань опала вниз, открывая лицо. — Когда господин говорит сидеть — следует сидеть, — чужие шероховатые пальцы пробежались по скуле, небрежно погладив, — когда господин говорит молчать — следует молчать, — погладили подбородок, губы. — А северных дев нужно всему учить…

Корай не торопясь, отогнул покрывало на голове, медленно, вытянул прядь из прически, намотал на палец, и вдохнул запах — ненадолго прикрыв глаза.

— Господин отдает приказ — женщины повинуются. Это понятно? Госпожа…

Понятно. Он поймал меня в неудобной позе — и уже начала затекать шея, а завтра будет болеть спина. Псаков стазис! Псаковы Кораи! Псаков Джихангир! И ни одного кольца на пальцах — перед посещением Главы артефакты надлежит снять.

Лицо он приближал медленно — совершенно никуда не торопясь. Заправив волосы за ухо, погладил по щеке, провел пальцами по шее.

— Говорят, северянки ценят напор в мужчинах, — пробормотал он тихо и — поцеловал.

Поцелуй легкий, как крылья бабочки. Аккуратные, нежные, почти целомудренные касания губ.

Я не моргала — сердце билось ровно и часто, пожаром разгоняя кровь по венам, источник внутри вспыхивал в такт с ритмом пульса.

Считала такты, чтобы сбросить стазис — Корай целовал.

Насилие не всегда причиняет боль. Иногда, насилие — это удовольствие, которого вы не хотели. Удовольствие, которое вы не выбирали. Удовольствие, которое решили причинить вам.

Он отстранился через пару мгновений, поискал что-то в моих и глазах — я смотрела нежно, и, удовлетворившись, щелкнул пальцами, снимая плетения. И — поцеловал ещё раз. Я — охотно ответила, потянувшись следом, забросила одну руку на шею, другую — в карман и… нажала на точки.

Хруст был влажным.

Била я трижды — два промазала, но кровь ярким алым потоком — жарче, чем мое платье заливала подбородок Корая, который начал заваливаться на бок, на траву — сломанный нос целители ему будут лечить явно не одну декаду.

— Госпожа!!!

Крик был высоким и почти сразу оборвался, как будто-то заткнули рот. Я стянула кастет и щелкнула пальцами — щелчка не получилось — пальцы скользили от крови.

— Госпожа!

Отерев их о подол, я выплела первый узел базовых целительских плетений — полное очищающее — это научит господина уважению и позволит надолго запомнить урок.

— Госпожа! Нельзя! Это гарем! Плетения — это нападение! На одного из Наследников! Госпожа, казнят всех! Всех! Клятва! Прошу, одумайтесь, госпожа! Одумайтесь!

Плетения сияли передо мной в воздухе — осталось два узла, но я медлила.

Гарем. Кораи. Приказ.

Глава не простит унижения сына. Внука? Такого — простит. Главное — семья. Блау не нужны новые долги перед Кораями.

Я развернулась к служанкам резко — алые юбки взвихрились вокруг ног и схлопнула плетения.

— Вы же следите? Докладываете обо всем Старшей госпоже?

Служанки опустили головы.

— Так вот, можете передать, что господин номер один выбыл из списка женихов. Навсегда и полностью. Исключен за вопиющую грубость проявленную по отношению к хрупкой сире.

* * *
На дверь я поставила защиты — все, какие помнила и все, какие позволял мой третий круг. На окно в сад, на двери в гардеробную и небольшую личную купальню, на потолок, стены — весь периметр комнаты увесила сигналками, и только потом выдохнула, усевшись на тахту.

Это не поможет, но так я чувствовала себя спокойнее. Иллюзия безопасности. Так же, как эти решетки на окнах.

Зажгла небольшой светляк и развернула дядин свиток, чтобы изучить внимательно ещё раз. Перечитав трижды — не нашла ничего нового, кроме двух фраз, которые зацепили самого начала — дядя редко использует такие обороты речи, и… потому что это совершенно не соответствует истине. Сейчас я жалела, что плохо слушала запись — может тогда стало бы понятнее.

«Научил всему, что знал сам» и «передал все нужные знания».

Кастус Блау? Скорее Великий явит себя в форме!

Я постучала пальцем по губам, перечитала свиток ещё раз, покрутила, перевернула, понюхала и только что не попробовала на зуб. Дядя знал, что я могу не выполнить приказ — знал и отдал.

Бесполезный кусок пергамента!

В животе тоскливо заурчало, и я вспомнила, что пропустила ужин, из-за посещения Главы.

Пирожки! Благослови Великий Маги, Нэнс, и всех аларийцев вместе взятых!

Пока я искала сверток в промасленном пергаменте, пока распаковывала и вгрызлась в уже подсохший бочок — прошла пара мгновений, и я — подобрела.

Благослови Великий и Акселя, брата моего, который передал мне сей дар!

После третьего пирожка я перечитала свиток ещё раз и поняла, что ничего нового не найду. Но фразы так и крутились в голове — дядя говорил их не так давно. Осталось только вспомнить — когда и при каких обстоятельствах?

Глава 19. Очень плохой расклад
Поздняя ночь, столичный пригород

— Род Блау помнит благо, — Кастус отстучал первые ноты имперского марша по столу. — Двенадцать зим назад на Совете кланов вы голосовали против. И… только по этой причине вы получили согласие на встречу.

— Торговые пути, — бархатным голосом с отчетливым южным акцентом произнес глава Данов. — Проблемы в пределе — сбой поставок — потеря денег. Проблемы не нужны никому.

Луций стоял на обычным месте — за спиной сира Блау и внимательно оценивал собеседников. Южане не нравились ему уже потому, что вели свою игру — все помнили, что случилось триста зим назад. Если бы не жалкие крохи крови, которой у Кораев оказалось немного больше — крохи силы, то сейчас другая побочная ветвь управляла шекками на Юге. И род заклинатели считали бы от колена Данова, но… все решает кровь.

Южанин вытащил на стол и пододвинул ровно на середину — и ни на палец дальше — стандартный свиток.

— Что это?

— Претензия, — глава Данов слегка наклонил голову и слуга, статус которого Луций оценил примерно так же, как свой — правая рука и приближенный вассал, молниеносно наполнил бокал желтым теразийским.

Сир Блау пил — точнее пригубил из вежливости один раз свое — мирийское. Даже в этом у кланов не было совпадений — о каких переговорах вообще может идти речь, если даже место встречи согласовывали и переносили трижды. Видит Великий, понятие «нейтральной клановой территории» сейчас трактуется очень широко. Не в Керне — потому что Керн принадлежит Блау, не в Хадже — потому что Хадж слишком близко к Керну, и принадлежит Северному пределу. Не на Востоке — потому что Вериди всегда рады Блау, не на Юге — потому что это территория Данов, Запад — в качестве места встречи единогласно отмели сразу две стороны. Остался — Центральный предел.

Луций оттянул слишком жесткий воротник нижней рубашки — ему пришлось напрячься, этот псаков слуга Данов — шекков смуглый сын песков не уступал ему и шага, не сдавал и пол узла плетения. Ещё обмениваясь вестниками, Луций кожей чувствовал завуалированную насмешку, скрытую за ровными и нарочито официальными оборотами речи — как будто южанин специально издевался над ним. В том, что на них собирали досье — сомнений не было ни у кого.

«Мы на них, они на нас, но у них есть неоспоримое преимущество», как сказал сир Кастус накануне. «Они знают, чего хотят».

Поэтому они сейчас сидели здесь — в небольшой задней комнате, одной из — для приватных встреч. В одном из самых дорогих заведений пригорода столицы, где дорожат репутацией своих клиентов больше, чем собственной. Нет репутации — нет клиентов.

Защиту Луций вместе с вассалом Данов проверял лично — и добавил несколько плетений собственной разработки — слишком неоднозначными могли бы быть последствия встречи глав двух родов, учитывая отношения Данов с Кораями, и тот факт, что девочка сейчас должна готовиться к помолвке в гареме.

Для всех сир Кастус пожелал поздний ужин в отдельном зале — после краткой встречи с главой гильдии артефакторов — гильдейская мантия, всё ещё небрежно наброшенная на плечи, отливала золотом вышивки.

Какой предлог для встречи выбрал глава Дан — Луция интересовало мало — посещение столичной оперы, борделей, подпольных боев, или аукциона со свежими наложницами — сойдет всё.

— Род Дан требует возмещения ущерба.

Луций проследил, как повинуясь небрежному жесту руки, унизанной перстнями — он не удержался, и навскидку пересчитал боевые и защитные артефакты — у сира Блау было надето больше, вассал южанина обошел стол и преподнес свиток, склонившись в поклоне.

Кастус читал молча. Разворачивал пергамент, скользя пальцами по бумаге, и — он внимательно следил за сиром — некоторые строчки перечитывал не по одному разу, возвращаясь. Лицо сира Блау осталось безмятежным, но одна бровь чуть дернулась вверх.

Что там?

— Я повторяю свой вопрос. Что это? — голос Кастуса звучал совершенно равнодушно, но Луций пропустил очередной вдох — таким вязким стал воздух от силы сира.

— Причина встречи, — глава Данов, улыбаясь, сделал небольшой глоток вина из бокала и посмаковал. — Ваша… племянница… дискредитировала моего сына. Полностью, — уточнил он удовлетворенно. — Правила приличия Юга разнятся с теми, что приняты на Севере… и в Столице. Мы храним тот уклад, что передали нам предки много сотен зим назад.

Луций ещё раз оттянул воротник нижней рубашки — встретился взглядом с вассалом, который застыл за правым плечом сира Дан непоколебимой статуей и — понял — не ошибка. Слишком нагло щурился южанин в ответ, слишком прямо держал спину, и высоко подбородок… его… его непутевая ученица опять что — то натворила.

Что, храни Великий, можно было натворить всего за три псаковых дня на этом проклятом всеми богами Севере?!

Сир Кастус молчал. Глава Дан вежливо и терпеливо улыбался. Дуэль взглядами продолжалась несколько мгновений, потом сир Блау откинулся на спинку кресла, и, вытянув вперед руку, снова отстучал пальцами несколько первых тактов имперского марша.

Раз — два — три. Раз — два — три.

— Репутация моего сына запятнана и пострадала, в результате… действий юной сиры Блау. Род Дан требует возмещения ущерба с вашей стороны, — вежливо закончил глава.

Луций переплел пальцы за спиной так, что они хрустнули.

Пусть только вернется… пусть только вернется домой… Виртас совершенно распустил девчонку!

— Род Дан требует? — почти нараспев повторил сир Кастус.

Глава кивнул.

— Возмещения?

Глава благожелательно кивнул ещё раз.

— Ущерба?

С каждым словом голос становился все теплее и теплее, дышать становилось все тяжелее и тяжелее, а от силы уже вставали волоски на тыльной стороне запястий.

— Да, — Глава Данов совершенно расслабленно откинулся на спинку кресла, переплетя пальцы в замок — кольца угрожающе щелкнули, и камни сверкнули на свету.

Луций ещё раз оценил качество и количество артефактов, как будто… сир Дан собирался на войну. Которую никак не может позволить себе проиграть.

— Ваша племянница соблазнила и дискредитировала моего сына. И должна понести за это ответственность.

— Сколько зим вашему… сыну?

— Двадцать пять. Последний курс, Корпус, факультет военной Алхимии.

— И наша… Вайю за три дня на Юге умудрилась соблазнить вашего… ребенка?

— Именно так.

— Вы выращиваете детей в зиндане?

— Южные цветы жизни требуют заботы и ухода, в отличие от вольных птиц Севера…

— Несомненно, — согласно кивнул сир Блау, передавая свиток — Луций взял и торопливо развернул. — Я хотел бы уточнить пару формулировок: «проникла в бордель и надругалась над сиром Даном с применением физического и эмоционального насилия»?

— У нас есть подтверждение каждого слова. Готовы предоставить записи, — вассал Данов услужливо кивнул на слова сира.

— Несомненно.

Луций прочитал быстро на раз, по диагонали, потом перечитал ещё раз — медленнее, поднял глаза и встретился с полным насмешки взглядом псакова южанина.

Этого просто не может быть, Великий, потому что просто не может быть!

— Любовь вспыхнула с первого взгляда…

— Несомненно.

— Мой сын был сразу покорен вашей племянницей…

— Несомненно.

— Ситуация была неотложной, настолько не отложной, что я дал официальное одобрение помолвки… — свиток с печатью жрецов Мары лег на стол между главами, но сир Кастус не сделал ни одного движения, чтобы коснуться пергамента. — …которая состоялась в Храме Мары между любящими детьми… два дня назад.

Два? Луций поперхнулся. В первый день на Юге?!

— …и взял на себя неудобство получить разрешение на брак в Канцелярии Запретного города, — ещё один свиток, на этот раз с двойной алой печатью Фениксов лег на стол рядом с бумагой из храма.

Этот пергамент сир Кастус разворачивал быстро, просто сломав печать, и в этот момент во внутреннем кармане Луция ощутимо потеплело от вспышки родовой силы Блау — сработал свиток приказа, который сир приказал взять собой — и при любых, вообще при любых обстоятельствах — неотложно информировать его, если Вайю, повинуясь распоряжению Главы рода, подтвердит приказ о помолвке у Кораев… и тогда все долги Блау будут исчерпаны.

— Глава, — Луций отдал свиток сиру, и… отступил на шаг. А потом, подумав, еще на полшага левее — из этой точки будет удобнее бить и разворачивать плетения.

Кастус переводил взгляд с одного свитка на другой — с левой руки, где полыхала алым печать Канцелярии, на правую — приказ, копию которого они отсылали Джихангиру Кораю. Приказ о помолвке, который ученица только что приняла к исполнению.

Что сейчас будет, Луций предсказывать не решился, даже зная сира Блау столько зим. И на всякий случай сложил пальцы за спиной так, чтобы можно не тратить время на первый узел — уж слишком подобрался южанин за спиной Дана. Они смерили друг друга взглядами, прикидывая уровень силы.

Сир Блау медленно, очень тщательно, туго свернул оба свитка, посмотрел на демонстрирующего полную и абсолютную невозмутимость главу рода Дан, откинул назад голову и… захохотал.

* * *
— Сир Аксель не знает, — коротко отчитался Луций, схлопывая третий по счету Вестник. — Слишком негативна и… экспрессивна, характеристика, данная сиром господину Дану. Иссихару Дану, — поправился он, запнувшись на имени жениха, о котором ещё никто не знал до того, как на небе зажглись первые звезды.

— Очень негативная? — лениво поинтересовался сир Блау.

— Даже если делать скидку на характер и эмоциональность первого Наследника… очень.

— Великолепно.

В кабинете было сумрачно — несколько светляков вились над столом, а в дальней части со стеллажей даже не успели снять все чехлы и отключить артефакты хранения. К их спешному прибытию слуги успели расконсервировать только одно крыло столичного дома Блау.

— Завтра утром — совещание в Гильдии, — напомнил Луций о графике — чем — то нужно было обосновать необходимость ночевки в Столице. — И первый портал зарезервирован для вас на Север. Я… — он помедлил — вчера приказания сира были однозначны — он, как Наставник следует на Юг, контролировать свою ученицу, а господин возвращается в поместье — как раз успеет, когда юный сир Данд вернется с утренней прогулки, но сейчас… — … я следую на Юг?

— Нет.

Луций не переспрашивал, прекрасно зная привычку Кастуса — сделать паузу, и продолжать развивать мысль через пару мгновений.

— Юг — территория Данов, — с отчетливым удовольствием в голосе произнес сир Блау. — Вайю… — он сделал ещё одну длинную паузу, — … милостью Великого теперь невеста Данов. Они должны понести ответственность за то, что получили.

Луций поерзал в кресле, вспоминая окончание разговора двух Глав, больше напоминавший словесный поединок:

— Со своей стороны я должен подтвердить согласие на помолвку?

Глава Данов молча опустил ресницы.

— Юг ваша территория? Хорошо. Подтверждаю, — сила темным облаком вспыхнула на большой печати Главы, пробежалась по цепи на шее и полыхнула на родовом перстне. — Если на Юге с головы моей племянницы упадет хотя бы один волос — помолвка будет расторгнута, потому что вы не в состоянии обеспечить безопасность даже одной единственной невесты. Я — сказал.

Потом долго обсуждали выкуп — почти четыре свитка даров рода Дан мелким убористым почерком. Обсуждали безопасность жениха — два свитка и особые условия, и если мальчик получит Мастера — место кланового алхимика и Учителя малыша Яо Ву закрепляется за ним.

Военный алхимик!

Луций пожевал губами.

Почему девочку так тянет к алхимикам? Сначала Ву, потом Наставник Варго, теперь вот… это. Которому сир Аксель дал характеристику, что и произнести то стыдно в приличном обществе. Потому что «это» — было по… мальчикам.

Луций смежил веки, вознося молитву Великому с просьбой даровать терпения и понимания. Или нет — понимания не обязательно, вместо этого увеличить размер ниспосланного ему терпения в два раза. Чтобы просто дожить до седин и уйти на покой. Разве он о многом просил в этой жизни? Но девочку следует вытаскивать — не так много у него личных учениц, хоть и таких… безголовых. И у сира Юстиния всего одна единственная дочь.

— Мой долг Наставника требует…

— В первую очередь вассал, потом — Наставник.

— Девочку следует вытаскивать, — выпалил Луций прямо.

— Девочке следует научиться просить. О помощи, — очень мягко поправил его сир. — Что было в её Вестниках, помимо требований и обвинений?

Луций поджал губы — чувство внутреннего недовольства присутствовало до сих пор — приказ схлопнуть Вестники и не отвечать девочке — ни на один. Да, до этого — слово Главы, которое потребовал Джихангир, решение, что девочка ничего не узнает раньше времени — и не взбрыкнет, пока не окажется в гареме — хотя в оценке характера его личной ученицы глава Кораев ошибся очень сильно. Но сейчас-то можно сказать? Приказ подтвержден? Зачем держать в неведении?

— Пусть попросит, — тихо повторил Кастус. — Попросит у тех, к кому она должна научиться обращаться за помощью — к своей семье, своему роду, своему клану. Попросит о помощи — и она её получит, — сир хрустнул костяшками, разминая пальцы — совсем не так спокоен, как хотел бы показать.

Не попросит.

В этом Луций был уверен, как и в том, что завтрашняя полная информация, собранная о сире Иссихаре Дане, не понравится ни ему, ни Кастусу Блау. Он чуял это так же, как чуял приближение метелей — за день до. У него начинали ныть все суставы и кости — и никакие мази и бесполезные эликсиры этих целителей не помогали.

Сейчас — у него ныли даже зубы. Он нечасто был не согласен с Главой — за десяток зим Кастус не раз доказывал, что знает, куда ведет Клан — и вел, Блау всё ещё держались за свое место в Пределе, но девочка… Кастусу пора перестать держать детей за идиотов.

Или когда — нибудь настанет такой момент, что станет уже слишком поздно.

— Что ответил Тир?

— Глава не давал распоряжения о передаче артефакта, — сухо отчитался Луций. — Передать Звезду в пользование — это личное решение Наследника.

— Растет… мальчик, — протянул Кастус, и было не ясно, что в его голосе больше — одобрения или порицания.

— Второй Наследник… Феникс… присутствовал на полигоне на испытаниях в момент Зова. Девочка привлекла внимание…

— Не посмеет, — уверенно заявил Кастус. — Слишком легко можно потерять последний шанс вернуться в Столицу. Об опале Наследника говорили даже на Совете кланов — этот раз ему не сойдет с рук. Любое лишнее плетение или шаг в сторону — и он выбывает из игры за Золотой трон…

— А если… — протянул с большим сомнением Луций, вспомнив, как сам, под тщательным руководством сира Блау, подчеркивал нужные абзацы в свитках и книгах по южному этикету, — девочка догадается? Вспомнит?

Законы гостеприимства чтят свято, и доказанное покушение на убийство гостя аннулирует все клятвы и долги.

— Это уже не важно, — отмахнулся Кастус. — Кораи будут беречь ее до помолвки. Они поклоняются Немесу — а Мара никогда не благоволила ему, они просто не смогут провести обряд. Вайю в полной безопасности — Кораи будут хранить гостью и будущую невесту Рода, Даны… — тут он хмыкнул, — охранять своё… теперь это их — задача. Вернуть свою невесту, которая находится в гареме чужого клана…

Кастус хмыкнул и улыбнулся — широко, с отчетливым удовольствием.

— …и надеюсь вира Кораев, выставленная Данам будет очень… очень… впечатляющей. Блау всегда отдают свои долги, и держат каждое слово, которое дали.

* * *
Поздняя ночь

Пригород Хали — бада, поместье Кораев

Одна против целого клана — это очень плохой расклад. Очень.

Где ты, псаков Дан? Неужели я переоценила его умственные способности? Или крючок слишком мал и него уже есть кто — то, с кем можно испытывать блокировку Зова?

Нет. Никто из наших не станет с ним связываться. Ни один заклинатель.

Я перевернулась на живот и подгребла под себя несколько подушек с тахты. В саду тоскливо заухали ночные птицы и стихли.

Первоначальный план, который пришел в голову был прост — сбежать и объявить о помолвке с Иссихаром. Дядя… дядя немного расстроится, но промолчит — честь рода превыше всего, а дома… дома мы как — нибудь разберемся. Это — не гарем.

Тогда мне нужно продержаться ещё два дня. Самое удобное время для побега — по пути в Храм. Церемония всегда пышная и растягивается почти на квартал, учитывая, как много улочек в Хали — баде, если… если они не повезут под стазисом.

Я швырнула подушку в угол.

Думай, Блау! Тебе ведь не пятнадцать зим! Кому сказать… Нике просто надорвался бы от хохота, узнав, что целителя Блау заперли в гареме… Нике скорее сдох бы, чем согласился… тупой и упрямый… но я не Нике.

Дядя рассчитывал списать все долги — это понятно. Если теперь род ничего не должен Кораям, закручивать новый виток спирали… глупо.

Но и выходить замуж… глупо. Думай, Блау!

Я считала шаги — от окна до двери — ровно сорок, наворачивала круги вокруг тахты, плескала ледяной водой в лицо, но… решение не находилось.

Если тебя не сожрали твари — выход всегда есть, так говорили в Легионе. «Или тебя не затянуло в Око» — добавлял претор Фейу.

Выход всегда есть, но этот псаков выход не находился. Я промаялась до самого рассвета — полоска розового неба уже алела за окном. Запели птицы, и стая поднялась в небо, кружа над садом — и одна небольшая птичка, с ярким, но простым оперением затесалась между ними… зимородок. Один из тех, что я выпустила из клеток вчера. Глупая птица не поняла, что ей надо лететь домой, на Север, что ей нечего делать в чужих местах.

— Глупая, глупая птица, — я просунула пальцы сквозь невидимые решетки и высунула нос наружу — до сих пор пахло… нейтрализатором. — В отличие от меня ты — свободна, лететь куда хочешь… Лети… Ты чужая здесь. Чужая, — прошептала я тихо.

Совсем как я.

Кораи думают, что поймали Наследницу рода Блау — в той жизни я никогда ей не была. Но была — Главой. Без печати. Без прав. Без алтаря. Без земли. Без вассалов. Глава по факту существования, потому что я была последней, кто остался.

«Рейну может вызвать только равная» — так написала мистрис Лидс, когда я расшифровала символы на платке, который передал с подарками Аксель. Платок из книги по артефакторике, заботливо упакованной Гебом, я спрятала загодя — и не зря. Пирожки и сласти лежали не так, кто — то проверял вещи в комнате, пока меня не было, и все наряды, которые готовили для меня — вернулись на свои места.

«Может вызвать равная, и подтвердить, доказав, что превосходит в силе». Кто вообще может превзойти Рейну в силе на территории гарема, если в ее руках сосредоточена вся власть? Или имелось ввиду поединок? Вызвать старуху в дуэльный круг? Но она превосходит меня по силе источника. Вызвать на турнир по целительским плетениям? Чушь псакова.

Мистрис написала много, но я смогла перевести только эти две фразы — и то, по наитию. Нужно было сразу сказать ей, что мое знание гаремного языка далеко от идеального.

Я почти медитировала на черные символы, нанесенные тушью на простом белом хлопке, но это не приблизило меня к пониманию. Платок я сожгла, потратив треть ночи на бесплодные попытки расшифровать.

— Следует признать, что ты — дура, Блау, — пробормотала я себе под нос. — Будем считать, что с Рейной мы — равны, а в чем можно превзойти нужно подумать…

Птицы за окном загомонили, разделились и одна часть, пикируя, начала отгонять другую, ту, к которой и прибился зимородок — как будто гнали чужого.

— Вот, даже птицы знают, что тебе здесь не место… лети на Север, глупая птица… тебя не должно здесь быть… не должно здесь быть. Не должно здесь быть! — я прищурилась, пытаясь рассмотреть вдали пустынные барханы.

То, чего не должно здесь. Точнее то, для чего просто не настало время.

Я закрыла глаза и сдвинула брови, пытаясь вспомнить — какой курс? Какая зима? Когда? Шахрейна отправляли в южную экспедицию именно потому что он с Юга, и я подслушала разговор. И кому я тогда могла рассказать? О, это были лучшие две декады свободы без постоянного надзора псакова — господина — Таджо.

— Не важно! — я прыгнула на тахту с разбега и улыбнулась. То, чего не должно быть — это и может быть решением! Осталось только решить — что. Под руку попались две подушечки — желтая и синяя.

— Подставить? — погладила пальцами желтый шелк. — Ловушка для главы Корай? Или… дар? — синяя подушечка взлетает вверх. — Подставить? Не подставить? Подставить? Не подставить?

Что я получу, если устрою ловушку для Старика? Если все подумают, что он решил увести сокровище, которое должно принадлежать Фениксам? Переполох, большие проблемы для Кораев и смену Главы. А новый… я постучала пальцем по губам… вряд ли будет лучше Джихангира. Но Блау нужны союзники, а не те, к кому нельзя повернуться спиной — таких и так слишком много.

Преподнести Старику дар? О котором он и не мечтал? Дар, вернуть который желают многие, но пока так и не нашли, потому что пустыня хранит свои секреты… Стоит ли такой дар отказа от невесты? Или став сильнее, через несколько зим они снова начнут смотреть на Север?

Слишком мало информации о характере Джихангира. Что из этого сработает точно? Сместить Главу? Или получить союзников Блау на Юге?

Чтобы сделал на моем месте дядя?

Я почесала нос.

Дядя… дядя скорее всего утопил бы Кораев и ещё пару родов за один раз… если бы мог. Но он не может. Иначе не отправил бы меня. Не. Может. Чем его связали? Долгами и словом? Чтобы он молчал?

Тир… Тир на моем месте точно подставил бы, приготовив ловушку. Потом спас бы, протянув руку помощи в последний момент, и вышел бы победителем. А потом снова подставил бы, если бы это было выгодно.

— Почему я не родилась Тиром, — выдохнула я тоскливо. — Проще, когда выбирать не нужно. Подставить? — желтая подушечка летит вверх. — Не подставить! — к потолку взмывает синяя. — Или… не нужно выбирать, — я крепко прижала обе подушечки к себе. — Пусть решает Великий. Если старик откажется, или нарушит слово… — пальцы погладили гладкий желтый шелк.

Джихангир Корай просто перестанет существовать.

* * *
Утро

Пригород Хали — бада, поместье Кораев

Целителей я посетила ещё до завтрака, озаботившись тем, чтобы как минимум половина гарема точно знала о моем визите.

— Бодрящее — максимальная доза.

— Госпожа! — Целитель цокнул укоризненно, сворачивая общую диаграмму состояния организма. — Не спать всю ночь и любые нервные переживания отрицательно сказываются на развитии и укреплении внутреннего источника. Вы не можете не знать этого, госпожа!

Главное, чтобы об этом знала Рейна — юная сира так раскаивалась в совершенном вчера поступке, что не смогла уснуть всю ночь… из — за чувства вины.

Я вздыхала, кивала, улыбалась печально и томно, и пила эликсиры. Сунула в карман напоследок небольшую баночку с противоожоговой мазью и откланялась.

Дальше день был суетливым — ни одного мгновения покоя. Меня не оставляли одну нигде — ни за завтраком, ни в купальнях. От утренней прогулки с Фифой я отказалась по рекомендации целителя — и передала мои самые искренние сожаления Жениху номер два, которому выпала честь сопровождать «невесту — на — троих» сегодня.

Мне не давали вздохнуть целый день — тренировки кругового танца сменяли тренировки из лука, примерки платьев, и снова — танцы, тренировочная площадка, и даже дуэльный зал — чтобы госпожа не забыла и имела возможность отрабатывать основные плетения.

Если Рейна хотела измотать меня и взять измором — у нее почти получилось. Я не сразу поняла, что основная задача — это снизить мою активность, и ограничить фокус приложения энергии — видимо, чтобы не осталось ни на что больше.

* * *
Акселя я ждала там же, где накануне — на небольшой открытой террасе с видом на сад, на общей половине дома. Пила чай, наслаждаясь единственной передышкой за день.

Брат влетел стремительно — улыбнулся слугам, сбросил верхний кафтан формы на спинку, щелкнул кольцами, поставив купол тишины и… отвесил мне крепкий увесистый подзатыльник.

— Ауч! Акс! Совсем плетения поехали? У меня звезды в глазах!

— У меня тоже были… звезды, — Аксель небрежно рухнул рядом на тахту и сам нацедил себе пиалу чая, и выпил — почти залпом. — В глазах. Когда Фейу проболтался, что ты и здесь успела ввязаться в дуэль!

— Проболтался? Он не мог, — только не претор.

— Ну… мы немного прижали его, он постоянно бегал к этим южанкам…

— Мы — это кто?

— Псаков Дан иногда бывает полезен, — Акс выпил ещё чашку и опять почти залпом, — это он заметил, что с Фейу что — то не так…

— Дан.

— …этот шекков Дан тоже постоянно где — то пропадает и мы с Фейу вынуждены тащить всё вдвоем, чтобы не наказали всю тройку! А когда начал пропадать и Фейу… вчера я был занят всю ночь! Всю!

— Так, что даже не попал в бордель, — ввернула я тихо.

— …не переводи тему! Как ты умудрилась? Всего несколько дней? Ты даже незнакома с этой Чен!

— Она сама меня вызвала, — я развела руками и расправила юбку на коленях. — Что я должна была делать?

— Отказаться?

— Сколько раз в жизни ты отказывался от вызова?

— Это я! Я! А это ты! — щелчок по лбу тоже был очень болезненным.

— Аксель!

— Сидишь тихо, мелочь. Я все решу с Чен.

Я открыла рот и закрыла. Все — это что?

— Дуэль за Тира, при том что помолвка с Фейу почти сговорена, только что дары не прислали, — он прицокнул языком. — А я то думал, почему тебе так не понравились Кораи… выкинь Тира из головы, поняла? Ваш брак никогда не одобрят.

Мой брат идиот!

— Ты знал, что дядя отдал мне приказ?

Аксель неопределенно пожал плечами.

— Дядя сказал мне сегодня, и я с ним согласен…

— Он отдал мне приказ, Акс. Приказ. Главы.

— Ты непослушна.

— Вчера первый из женихов бросил мне в спину стазис. А потом поцеловал. Стазис, Аксель!

— Ну… я бы тоже не подошел к тебе без стазиса мелочь… так что я его понимаю… Нам нужны Кораи. Мне — нужны Кораи, — резко посерьезнел брат.

— Ты ещё не глава, Акс.

— Буду, — он совершенно равнодушно пожал плечами, и маска насмешника на доли мгновения треснула, показав настоящее лицо. Только твари могут управлять тварями.

— А если бы это были не Кораи…

— Тебе все равно выходить замуж, мелочь, — он потрепал меня по голове — и я не смогла увернуться. — Все равно. Муж все равно войдет в Клан. Ты останешься дома. Кораи не хуже других.

— Ты идиот, Акс… Меньше всего ты нужен им в качестве Главы, они спят и видят северные земли, их слишком много, тебе не справиться…

— Я сильнее их всех, — он щелкнул меня по носу. — Сильнее дяди. Сильнее всех, мелочь. Я даже сильнее отца…

— Когда сила мешала подставить кого — то? Отец тоже считал себя сильнее всех…

Аксель поморщился.

— Ты выходишь замуж, мелочь. Смирись. Тебе все равно пришлось бы заключить помолвку рано или поздно. Ты выросла с этой мыслью, и я не понимаю, что происходит в твоей голове сейчас, до этого там был Квинт, сейчас — Тир?

— Помоги мне, Акс, прошу тебя, — я схватила его за рукав. — Мне нужно совсем немного времени, помолвка не возможна, выслушай меня…

— Нет. Так будет лучше, мелочь, — он медленно отогнул мои пальцы по одному и освободил руку. — Ты пока не всё понимаешь, но это — сильный род. Сильный род — это защита, они смогут защитить тебя, если… если что. Нас всего трое…

— Мне не нужна защита потом, Аксель! Мне нужна защита сейчас и от них! От Кораев! Я, псаки тебя подери, прошу помощи у своего брата!

— Не кричи! И леди не выражаются так вульгарно! Все невесты нервничают перед помолвкой, и ты — не исключение. Выпей успокоительных эликсиров, выдохни, и сделай правильный выбор.

— Неудивительно, что мы вырождаемся, — простонала я в ладони, закрыв лицо руками. — Они закроют меня в гареме, ты, тупоголовый идиот! Оставят на Юге!

— Чушь псакова! — он раздраженно мотнул головой. — Я утром говорил с дядей, они планируют ремонт в твоей комнате… и он был в отличном настроении, хвалил тебя, говорил, что ты очень послушна и вообще великолепна, и мне следует брать с тебя пример…

Послушна? Великолепна? Хвалил? Я икнула. От страха.

— … и он даже не расстроился из — за твоего Зова, и нет, ему донесли до меня — вызывали всех…

— Ты сказал ему про дуэль?

— Да нет же! Чем ты слушаешь, мелочь! Никаких дуэлей перед помолвкой… Шекков Дан обещал свести меня с Наследником Чен — мы не представлены, но они в одном кругу, мы решим всё между собой…

Я икнула еще раз.

— Что еще говорил дядя, Аксель! Дословно!

— Что одобряет твой выбор жениха, — хмыкнул брат. — Я тоже не думал, что когда — нибудь услышу от него такое, — пояснил он мне, увидев мой ошарашенный взгляд. — Что нерасторжимы только помолвки Великого, все остальные можно оспорить… что мне опять урежут карманные расходы на две декады… — он тоскливо застонал вслух и продолжил говорить что — то ещё. Что Люци в порядке — Наставник ответил на Вестник, что Хэсау обещали прислать мне хран, что если псаков Дан ещё раз бросит их вдвоем с Фейу он не знает, что сделает.

Выбор жениха? Но… я ещё не выбирала… дядя… знает? Знает про Иссихара? И… одобряет или нет?

Я так и сидела с приоткрытым ртом, пока Аксель прощался, натягивал кафтан, снимал купол тишины.

— И… закрой рот мелочь, а то подумают, что тебя воспитывали на конюшне… — и он снова потрепал меня по макушке. Как породистого и покладистого райхарца.

Хотя нет, райхарцев он треплет нежнее.

* * *
В дверь постучали после ужина, когда я смотрела в окно, устроившись на подоконнике и считала первые появившиеся на бархатном небе звезды. Одна. Две. Три.

— Госпожа!

Оборачиваться я не стала — Лейле и так скажет всё, что хотела, а сама Рейна не почтила меня своим вниманием ни разу за весь день, наблюдая издалека.

— Заносите!

Несколько служанок вереницей вошли и начали раскладывать вещи на тахте — костюм для выезда, уличное кади, сапожки…

— По распоряжению Старшей госпожи, мы отправляемся в пустыню. На ночную прогулку.

Глава 20. Город из стекла. Часть 1
— Вопрос с дуэлью решен? — господин потер изрядно покрасневшие глаза, и потянулся за очередным фиалом.

— Встреча Наследника Чен и наследника Блау согласована, — отчитался Яванти и укоризненно поджал губы, когда чпокнула пробка — он не алхимик, но господин вторую ночь подряд на зельях и постоянно сидит за расчетами.

— Одной проблемой меньше, — сир Иссихар раздраженно убрал со лба непослушную прядь, и снова склонился над свитками. — Проследи, если заклинатель опять завернет в бордель, пришлешь Вестника. С него станется пропустить встречу.

Яванти кивнул.

«Заклинатель» или «этот шекков придурок», или «этот идиот Блау» — в последние дни сир Иссихар именовал наследника северного рода только так и никак иначе. И в чем — то он был согласен с господином — им потребовалось много усилий, чтобы сначала северянин узнал о дуэли, затем предложить идею по урегулированию конфликта, а потом… Яванти вздохнул, вспомнив сколько империалов перекочевало в руки слуг рода Чен… согласовать встречу и свести Наследников.

— Что с северянами?

— К участникам вызвали целителей, несколько мастеров из городской гильдии проследовали в резиденцию Тиров, — отчитался Яванти, приободрившись. — Дом не покидали.

— Хорошо, — сир Дан на мгновение оторвался от свитков и стряхнул излишки туши, пару раз стукнув кистью по краю фарфоровой чаши. — Продолжать наблюдение.

— А если… — Яванти помедлил, — целители смогут вылечить?

— Чтобы снять симптомы, им потребуется пол декады — Турнир идет прямо сейчас, чтобы не проиграть, им придется заменить состав команды и включить всех участников из запасного состава.

— А если… они обойдутся без госпожи Блау?

Сир Иссихар поднял голову и посмотрел на него молча — и Яванти сразу понял, что последний вопрос был лишним.

— Этот вопрос должен задать тебе я. Если… — господин сделал особое ударение на это слово, — если мои указания выполнили не в полной мере… или не достаточно тщательно… тогда обойдутся без госпожи. И скажи мне, что будет в этом случае, Яванти?

Ему даже показалось, что на доли мгновения глаза господина вспыхнули золотыми искрами в глубине — период действия эликсиров сокращается, или после тренировки с северянкой в пустыне контроль сира стал давать сбой?

И Яванти сделал самое мудрое из того, что мог — промолчал. И молчал ещё пару мгновений, стараясь даже дышать бесшумно, слушая, как тихо гудят светляки, вьющиеся над столом, как скрипит пергамент, и негромко позвякивают кольца, когда господин перекладывает кисть из руки в руку.

— Запрос в Гильдию?

— Выслан, — Яванти выдохнул, вознося молитву Немесу, — ответ о скорейшем рассмотрении вашего прошения вне очереди визирован, ждут только свитков с расчетами.

— Хорошо, — сир Иссихар, опять мотнул головой — упрямая прядь снова выбилась из прически, и с силой растер глаза. — Кофе, крепкий с мятой… нет, сделай двойной… и принеси ледяной воды.

Яванти укоризненно поджал губы, но возражать не решился — ещё помнил, каким плетением его вынесло за дверь вчера, когда он осмелился открыть рот. Расчеты, над которыми корпел господин были непонятными, но совершенно точно связаны с этой шекковой девчонкой Блау.

«Во имя Немеса, ну почему небеса так жестоки к его господину! Которому и так досталось в жизни — и даже рождение не под той звездой не идет ни в какое сравнение с этим последним наказанием… правильно говорил его отец: „Хорошая жена — драгоценность, и стоит дороже своего веса в золоте… а вот плохая…“. Про плохих жен его отец не говорил ничего, но после знакомства с северянкой он был близок к идее заплатить… весом северной сиры в золоте… лишь бы эта беда миновала его господина стороной… если бы только она не владела Зовом…» — он скрипнул зубами от такой несправедливости.

— Кофе, Яванти!

Он подпрыгнул на месте, разворачиваясь к двери, и в этот момент перед ним вспыхнул Вестник, полыхая цветами силы Управляющего Главы. Послание было коротким — ровно два сухих предложения, но за столько зим они уже научились общаться между строк.

— Глава возвращается из Столицы первым утренним порталом и требует вас к себе, господин, — прочитал Яванти. — Глава недоволен, господин. Очень. Недоволен, — добавил он от себя.

«Шекковы Блау» — это он не произнес вслух, но был солидарен с Управляющим. Потому что второй раз за почти пятнадцать зим правая рука Главы рода пропустил при обращении к нему традиционное приветствие. И в прошлый раз это означало только одно.

У них проблемы. Большие. Проблемы.

* * *
Сад уже был украшен к празднику. Южная традиция — проводить торжества ночью, под звездами, когда палящее солнце скрылось за горизонтом, уходила вглубь веков, но мало приветствовалась на Севере. Ночь для сна, день — для дел, именно такой распорядок соблюдали у нас с Исхода, а учитывая, что день на Севере короче — возможно именно это объясняло то, почему южане делают все так медленно.

Служанка, которая вела меня по дорожкам — тоже несла себя неторопливо и чинно, настолько, что не раз и не два мне приходилось смирять шаг, изображая воспитанную госпожу.

На украшения не поскупились — как и в прошлый раз, цветными лентами были увешаны все деревья в саду, фонарики с пожеланиями удачи и благоденствия имениннику тепло светились алым и золотым на фоне ночного неба. Даже птицы и те, сегодня чирикали как-то по-особенному напевно, как будто проникнувшись важностью момента.

Празднование дня рождения одного из сыновей Главы — не наследника, их в Кораях — можно сбиться со счета, но одного из. Никогда не понимала, зачем старику столько детей? Всем и каждому очевидно, какая битва за власть в клане развернется, если официальный наследник не сможет удержать силу, или… не дай Великий… родовой алтарь просто откажется признавать его Главой, такие случаи бывали в Хрониках.

Я вздохнула, поворачивая по мощеным белым камнем садовым дорожкам, стараясь держаться точно за макушкой, покрытой простым голубым кади. Сегодня сад был почти прекрасен — фонарики горели, освещая путь, и если бы не ночная поездка, я бы даже получила удовольствие от того переполоха, который случится, когда запустят фейерверки… прошлый раз выгорела почти половина крыла…но… псакова старуха решила подышать на ночь свежим пустынным воздухом.

До выхода из гарема оставалось не более пятидесяти шагов — я уже отчетливо видела охрану на стенах, тоже в нарядных нагрудниках, и флаги с гербом Кораев, лениво колыхающиеся на ветру, как нас догнала пара служанок — и маленькая — почти с меня ростом, поклонившись, передала послание моей сопровождающей — ее срочно ищет третья Управляющая.

Я встретилась взглядом с маленькой служанкой и улыбнулась — одними глазами.

— Но…

— Срочно. Мне приказано сопроводить госпожу.

С десяток шагов мы втроем просеменили в полном молчании, пока, убедившись, что охрана занята, она снова не подала голос — почти беззвучно.

— Нужны ли ещё пирамидки, госпожа? Или что-то ещё?

Я сбавила шаг — чистые пирамидки в гареме стоили дорого — пара сережек, по одной за каждый артефакт, и шпилька с нефритовым навершием — сверху, за молчание. Ровно во столько обошлось мне удовольствие сделать сегодня днем записи.

Слуги жадны до денег и золота везде, и, если могут заработать — сделают это не нарушая клятвы. Нужно только правильно выбирать — тех, что имеют самый низкий статус и тех, чьи глаза вспыхивают ярче при виде драгоценностей.

У этой маленькой служанки при виде украшений они не вспыхивали. Они — пылали.

Записи пришлось взять с собой — я просто не нашла надежного места, чтобы спрятать пирамидки, а при всех недостатках Кораев некоторую черту они ранее не переходили никогда — и обыск Высшей относится именно к таким случаям.

— Возможно, по возвращении, — прошептала я тихо. — Если не это, то что-то другое.

Девушки переглянулись, смуглые пальцы мелькнули в воздухе, обмениваясь жестами, но так быстро, что я не успела прочитать ничего, кроме — «сказать».

— Храни вас Немес, госпожа, — выдала почти беззвучно самая ближайшая ко мне — та, что торговалась днем за артефакты. — Мы не знаем больше, но Старшая давно не выезжает на прогулки, и покидает гарем всего пару раз в зиму по особым случаям… и сейчас время ещё не настало.

Эту информацию я не оплачивала, но… за добро следует воздавать добром. Всегда. И, если прогулка затянется, старуха испортит мне удовольствие насладиться пожаром лично… и вчерашняя работа пропадет…

Я споткнулась на ровном месте, но так неловко, что пришлось наклониться проверить сапожки.

— …на праздниках следует соблюдать осторожность… фейерверки бывают опасны…

Служанка опустилась на колени — помочь мне, и я встретилась с ней взглядом — темные глаза были предельно серьезны и сосредоточены.

В гареме одно слово может стоить жизни. Как же рано им приходится взрослеть.

— … если не наложить плетения сразу — останутся шрамы от ожогов……но если сразу нанести мазь… следов не останется…

А Целители сначала будут лечить господ — это не требовалось произносить вслух, как и то, что в гареме не может быть служанок с изъяном — таких отсылали подальше и ставили на самые грязные работы, потому что красота и безупречность должны услаждать взор.

— … перед праздником советую тщательно убраться в лаборатории, — служанки найдут доступ, если захотят. — …вчера я приготовила целый котел противоожоговой мази, который даже не успели упаковать…

* * *
— Все готово к празднованию?

— Подготовка почти завершена, госпожа.

— Даст Немес, праздник будет двойным, — старуха вздохнула. — Будем отмечать день, когда зажглась новая звезда в роду и… помолвку.

— Глава будет против. Он обещал юной сире выбор и три дня, — осторожно напомнила Лейле.

— Джихангир правит кланом, я — гаремом. Он теряет нюх. И ничего не понимает в женщинах. Так и не научился. Северянке нельзя было давать выбор. В итоге он получит всё, что хотел. Все получат.

Старуха щелкнула четками, нефритовые бусины глухо стукнулись друг о друга.

— Нужно торопиться.

Феникс пока не прислал прошение, но после Зова в пустыне — это только вопрос времени — кровь возьмет своё, и сумасшедший распущенный мальчишка будет оправдывать девиз рода.

Девчонка внезапно потребовалась всем и сразу. Дознавателям, которые прислали запрос на неофициальный визит и беседу — не допрос, нет, просто уточнить ряд моментов в связи с расследованием на Севере.

Расследованием, которое давно должно быть закрыто и похоронено в архиве Управления.

Старуха тяжело и протяжно, с присвистом, вздохнула.

Северянке нельзя было давать выбор — дурная кровь, ещё вчера нужно было без всяких церемоний принести подношения в Храм Немеса, но Джихангир решил иначе, поэтому сегодня — решит она. Так, как будет лучше для клана.

— Мы должны успеть вернуться до рассвета, чтобы набросить алое покрывало невесты, до того, как первые лучи светила коснутся песков. Выезжаем немедленно.

До того, как начнут приходить первые утренние Вестники. К этому моменту северянка уже должна стать невестой рода Корай. Совершенно добровольно, выполняя приказ Главы. А храмы… храмы есть не только в Хали-баде.

— Как прикажете, госпожа.

— Внук?

— Работали лучшие из мастеров-целителей, но… — Лейле помедлила, осторожно подбирая слова, — перелом потребует времени. Обещают, что внешность молодого господина не пострадает.

— Хорошо, — произнесла старуха удовлетворенно. — Пусть сам решает, как будет укрощать свою северную птичку. Он это заслужил.

— Распоряжения юному господину были переданы. Он уже выехал в пустыню. Нас встретят и расчистят путь.

— Как девчонка?

— Устала, измотана, как и приказывали.

— Дурная кровь, — старуха прицокнула языком. — Может это позволит придержать прыть.

— Лепестки?

— Все готово к танцу, госпожа. Жрецы тоже будут на месте.

Когда бусины на входе качнулись за спиной служанки, она тихо выдохнула, и грузно опустилась в кресло — возраст уже не тот. Но слабость в гареме нельзя показывать никому — так учила её мать, и так же она учит своих внучек.

— Продержаться ещё десять зим, — пробормотала она себе под нос. Чтобы сын вошел в силу, успеть помочь, поддержать, расчистить дорогу… быть официальным преемником мало — надо ещё удержать статус. Рейна — Мать для всех, для каждого из детей, рожденных в гареме, но знает Немес, никогда сыновья грязных наложниц не станут равны ее сыновьям.

Им нужен Север и девчонка — ключ, который распахнет перед ними все двери. Нужно только немного подождать, быть терпеливыми — и все богатства предела будут принадлежать им.

Земли, горы, шахты, артефакты.

Она прищурилась, вспоминая холодные бескрайние поля искрящейся на солнце замерзшей воды, обжигающей до красна руки. Первый и последний раз, когда она покидала предел, сопровождая Джихангира двенадцать зим назад.

Да, от Фениксов придется откупиться, но когда было иначе? Запретный город не знал удержу, накладывая виру на кланы, но и того, что останется, им хватит с лихвой. Два сына — два наследника — два предела. Старшему наследнику — Юг, а младшему достанется Север.

А чужие дети…

Старуха пожевала губами.

Принесут вассальную или умрут.

Неловко повернувшись в кресле она охнула — суставы заныли от резкой боли, и потянулась к фиалам на столике.

Не тот возраст уже, не тот, чтобы держаться в седле ночь, но паланкин не возьмешь. Да, есть то, что приходится делать самой, и нельзя передать детям или слугам.

Старуха поставила опустевший фиал на столик, скривилась и дважды промокнула губы шелковым платком. С каждой зимой эликсир горчит все больше и больше — или ей сегодня так кажется.

* * *
Мне казалось, мы идем уже полночи.

Старуха сошла с ума. Просто съехала с плетений. Короткая ночная прогулка? Подышать чистым пустынным воздухом?

Земли Кораев мы миновали быстро, потом пересекли дважды земли других кланов — разделительные артефакты на границах вспыхивали в темноте, когда срабатывали разрешения на въезд, пропуская кавалькаду. А сейчас мы держали путь ещё дальше — глубоко на Юг, если судить по звездам.

Колонна двигалась слаженно — шли по двое, охрана — спереди и замыкающие, девочки, с ног до головы закутанные в кади, посередине — старуха со служанками, и я.

Воздух почти потрескивал от количества куполов, растянутых над нами — я насчитала три — тишины, тепла и стационарный сигнальный, рассчитанный на стороннее воздействие, как сигналка об опасности.

Воронки привычно взвихрялись по разные стороны — по линии зыбучих песков, и уже почти не вызывали интереса, но — затрудняли путь, нам приходилось петлять, как на узких горных тропах Лирнейских.

И только одну треть пути мы миновали быстро — срезали по широкой утоптанной дороге, которая шла дугой — видимо часть маршрута торговых караванов, а дальше — опять свернули в бескрайние пески.

Когда мы пересекли линию сигнальных вышек, оставив их далеко позади — я была спокойна, но барханы сменялись барханами, и когда мы пересекли уже границу мертвых земель, которых избегает всё живое — начала нервничать даже я — куда ведет старуха?

— Куда мы едем? — я осторожно приблизила лошадь к своей напарнице — рассмотреть что — то в сумраке было сложно, но по манере держать спину и мелким едва уловимым жестам — это была одна из тех южанок, с которыми я уже встречалась в купальнях. Одна из тех, что носила татуировку маленького цветка лотоса на щиколотке.

— Это самый короткий путь в мертвый…

Вспышка сзади — и плетение впечаталось в спину девчонке раньше, чем та успела закончить. Лейле щелкнула кольцами, расслабляя пальцы.

— Разговоры следует отложить, госпожа.

Я отвернула голову вперед — служанка могла бы не говорить — плетения чар «немоты» просты и узнаваемы. Но я и так услышала, что хотела.

Мертвый. Так в этой части пустыни называли только одно место. Мертвый город. «Занесенный песками», как мне сказали вчера. Город, в котором в прошлой жизни мне так ни разу и не довелось побывать.

Пирамидки с записями в карманах внезапно потяжелели, и хотя увидеть их в темноте из-за количества слоев ткани нельзя, даже дышать я стала ровнее и тише.

Потому что во имя Великого, разве бывают такие совпадения? Что старая карга забыла именно там?

* * *
О том, что мы пересекли границу города, я заметила сразу — и не нужно спрашивать об этом — изменился звук. В песке широкие копыта утопают мягко, песок шуршит и пружинит, а сейчас звук стал глухим и почти звонким, как будто мы ехали по твердой ровной поверхности.

Короткий взмах, рокировка — и Старуха лично занимает место рядом со мной, смиряя скорость своей лошади, чтобы мы шли шаг в шаг.

— Великий катаклизм Юга, — произнесла она, закашлявшись, и тут же откуда — то сбоку появилась небольшая, украшенная резьбой фляга. Сделав пару глотков, старуха продолжила. — Место последней битвы… пески стали цвета крови, а небеса стали серыми от копоти… пепел кружился в воздухе, укрывая белыми хлопьями землю… и так велика была сила плетений, что пески стали стеклом… теперь это город из стекла, девочка…

Звук действительно был похож — копыта цокали звонко, единственную дорогу, по которой мы шли, перед нами чистили, но её опять заносило песком, а справа и слева, виднелись только барханы, и кое — где остовы крыш пагод — и ничего больше.

Старуха продолжала говорить словами из Хроник — пафосными и высокими, а я смотрела за движением впереди идущих — пески сжирают следы быстро, но справа — и мне не показалось — виднелись следы копыт. Едва заметные один — два… три… не наши следы.

Это значит, что кто-то прошел этой дорогой до нас.

Я смотрела вперед, но ничего не видела в темноте — статуя храма Мары, установленная над входом, должна возвышаться даже при таком слое песка… они перенесли хранилище под храм, сокровища — там… «искать храм Мары»… Учитывая период строительства и расположение — разметка стандартная, храм должен стоять где-то в западной стороне — но небо как назло затянуло облаками, и я не могла сориентироваться — в какую сторону ведет дорога, чтобы выстроить в голове хотя бы примерную карту города.

— Юг выучил свои уроки…

Ещё один след. Кто-то точно совсем недавно прошел здесь.

— Катаклизм…

Я ехала молча, сжав зубы. Отвращение вспыхивало внутри пульсирующим облаком, и сила почти клубилась на пальцах, вырываясь из-под контроля. Такой ошеломляющей ненависти к Рейне я не испытывала за всё время в гареме.

Место последней битвы — место последней бойни. Великий катаклизм — великое уничтожение, с высочайшего разрешения императорского рода, за то, что осмелились поднять мятеж. За то, что посмели думать о независимости.

Старуха должна была сказать, как все бросили их — одних, заклинателей, которые столько зим со времен исхода хранил этот сраный Юг. Хранили всех и каждого, и кого они бросили, и сбежали, поджав хвосты, чтобы спасти кланы. Оставили один на один — с имперцами. Псаковыми имперцами, с одной стороны — они, с другой — шекки, если линия прорывов была такой же, как в последние зимы на Севере… перед смертью… у них не было ни единого шанса.

Нас было — половина предела, и мы — проиграли, а здесь…

Я выдохнула воздух сквозь зубы.

Все южане одинаковые — все сыновья и дочери предателей, и пусть их вынудили — это не меняет сути. Вынудили поменять сторону, вынудили отречься, оставив их одних. И теперь это просто могила рода Да' арханов.

Старуха должна была сказать, что больше всего от этого выиграли — Кораи, что будь хотя бы один из рода Да' арханов жив — последний, в ком течет чистая кровь, ни один шекк во всей пустыни не пришел бы на зов тех, кто сегодня мнит себя заклинателями.

Старуха говорила и говорила, копыта цокали и цокали — я задыхалась, задыхалась так, что ткань кади липла ко рту — пирамидки в карманах обжигали через ткань.

«Ты решила отдать им. Ты решила отдать Кораям то, что мы сохранили и спрятали», — казалось, шептали пески.

Мы — Блау, должны были стать следующими.

Что, если бы это мы — остались здесь. Мы, а не они. Мы стояли бы последнего — весь род до последнего человека, а их было не трое… это был самый сильный род заклинателей после Фениксов… если бы не Да' арханы, а мы спасали бы хранилище перед последним нападением императорской армии? Хранилище, которое до сих пор так и не могут найти. Сокровищница Да' арханов, которую так жаждут Фениксы.

Если бы это были мы — Блау?

Комок в горле стал таким большим, что я сглотнула с трудом.

Псакова сраная жизнь. Почему история всегда повторяется? Почему Фениксы всегда хотят все больше и больше? Почему те, кого мы называем родичами всегда предают? Псаки вас побери, почему?

— … и бывшая жемчужина Юга стала местом последней битвы… — продолжал надтреснутый старческий голос под мерный звонкий стук копыт. — Смотри, дитя, такого не увидишь на Севере… и не увидишь нигде больше…

Колонна остановилась, повинуясь жесту, и я последовала за старухой — на несколько десятков шагов в сторону.

— Я попросила расчистить специально, чтобы ты могла посмотреть, дитя… Подсветить!

Светляки, повинуясь движению чужих пальцев взмыли вверх — на пару ростов выше моей головы и, кружась, устремились вперед.

Я прищурилась и подняла голову, не понимая, что вижу — огромная, как гора, блестящая черная стеклянная масса… как будто… морда… и… маленькая фигурка человека внизу.

— Смотри! Таких хорошо сохранившихся экземпляров всего несколько в городе, — продолжила старуха. — Статуи чудовищ увековеченные и пойманные в стекле и стазисе… Шекк и Да' архан… — она закашлялась от смеха. — Последний из Да' арханов.

Я тронула поводья — копыта зашуршали, мягко погружаясь в песок — вперед, ближе, ещё ближе.

— … хроник тех времен нет, но говорят, последнюю волну встречал сам Глава… — голос старухи звучал уже за моей спиной, но я не слышала — так сильно шумело в ушах. От крови, которая с грохотом неслась по венам.

Последний. Последний из Да' арханов. Последний. Точно такой же, как я… последняя из Блау.

Глаза защипало.

Потому что старуха была не права — они все были не правы. Шекк не нападал — он нависал сверху, как бы защищая хрупкую фигурку заклинателя — я знаю — никто и никогда не повернется к твари спиной.

Взрывная волна силы пришла сзади — откуда мы пришли. Имперцы использовали артефакт… какую же силу нужно приложить, чтобы… песок превратился в стекло, оплавившись на сотни зим?

— … следует торопиться дитя…

Интересно, если бы мы были на Севере, нас, Блау, она бы показывала так же? Только застывшими в кусок льда?

Я подняла правую руку к груди и отсалютовала.

Последнему из рода Да' арханов от последней из рода Блау. Навсегда.

Никаких даров Кораям. Никаких даров Фениксам. Никаких переговоров. Никаких союзников.

Пирамидки в кармане стукнулись, когда я резко дернула поводья, разворачивая лошадь.

— … чтобы увидеть остальные чудеса этого города…

— Предвкушаю, госпожа. Я — уже предвкушаю.

* * *
Дальше мы шли все той же единственной дорогой — очищенная полоса блестящего стекла и немного песка сверху.

«Никаких плетений. Силовой фон нестабилен до сих пор» — проинструктировали меня кратко. То, что в зоне магических возмущений плетения срабатывают неправильно и не всегда, знал каждый ученик Академии.

Колонна стала двигаться медленнее и как-будто осторожнее — охрана рассредоточилась по всей длине, и бдительно наблюдала по сторонам.

Здесь так опасно? Так какого демона старуха тащит нас сюда?

Светляки летали прямо над нами — вперед было видно совсем недалеко, но даже не зная, в темноте, я разглядела белоснежные колонны единственного, почти полностью очищенного от песка здания. Архитектурная композиция которого недвусмысленно свидетельствовала о его назначении — сейчас не строили так. Каждую из колонн обвивала змея, поддерживая своды края крыши, над которой с распахнутым капюшоном возвышалась статуя Немеса.

— Истинный Храм, а не те жалкие подобия, что ими сейчас называют… — прошелестела старуха довольно, увидев, что я дернула поводья, останавливая лошадь. — Истинное место силы… ради того, чтобы увидеть это, стоило проделать такой длинный путь?

Она улыбнулась — и ответ ей не требовался — все внимание было сосредоточено на тех, кто выходил из храма на ступеньки.

Две головы, как будто смазанные маслом — блестели на свету, так густо украшенные татуировками, что казались черными. Двое. Жрецы Немеса.

Тройка охраны. Ещё тройка. Ещё. С клановыми знаками рода.

— Госпожа-бабушка, вы задержались, и я уже начал волноваться, — легко перепрыгивая через ступеньки, вниз спускался «псаков-любитель-стазиса», «любитель-целоваться», и «видимо-внук-старой-карги». Мой «жених-номер-один», чье предложение я так вежливо отклонила вчерашним вечером. — За вас и за свою… невесту, — Корай улыбался — точнее улыбалась только одна половина рта, вторая, видимо зафиксированная плетением вместе с опухшим носом — осталась неподвижной.

— Поторопись, дитя… нам нужно вернуться до рассвета… — скомандовала мне старуха, которой уже помогли спуститься. Я — проигнорировала протянутую руку слуги и почти единственная осталась верхом.

— Если госпожа настаивает, я помогу лично, — Корай развел руки, и ещё раз улыбнулся одной стороной рта, но глаза — остались холодными и блестели торжествующим предвкушением.

Я — просчитывала варианты.

Храм. Жених. Жрецы. Свидетели. Вернуться до рассвета. Ты идиотка, Блау!

Можно было сразу понять, но…

— Не знала, что Глава рода Корай так легко нарушает данное им слово, — произнесла я отчетливо.

— Мы просто сдвинули сроки, дитя, — старуха больше не улыбалась. — Юным девушкам не всегда стоит давать выбор… за нас решали наши матери и отцы… у тебя нет матери, считай, что я проявила заботу… и сделала лучший выбор из возможных. Я знаю своих внуков, дитя…

Старая карга возомнила себя Аурелией Хэсау?

— Я настаиваю на том, чтобы помочь своей невесте лично, — вмешался Корай. — Так же, как вчера… — он сделал пару шагов вперед.

— А как же «запрет на использование плетений»?

— Есть артефакты стазиса, госпоже из семьи прославленного мастера-артефактора следует знать об этом, — он вытащил на свет пару колец-наручников на запястья, так похожих на блокираторы. — Надежные, — Корай улыбнулся мне ещё раз — одной стороной лица. — Изготовлены самим сиром Блау по особому заказу… в нашем роду предпочитают самое лучшее… — произнес он с издевкой.

— Добровольно, — голос старухи хлестнул плетью. — Решай сейчас, дитя…

— Сама или под стазисом? — Корай подбросил браслеты на ладони.

Лошадь переступила копытами, занервничав, и прижала уши к голове. Данд всегда говорил, что они напрямую чувствуют состояние наездника.

Я неторопливо щелкнула застежкой сбоку — и кади упало вниз, открывая лицо. Старухе я улыбнулась — отдельно. Своей специально отработанной для таких случаев улыбкой.

— Добровольно.

Иметь возможность для маневра — не иметь возможности для маневра. Выбор — очевиден.

Приняла руку, спустилась вниз, и, проигнорировав жениха, отправилась к Рейне.

— Сними артефакты, дитя.

Повиновалась я тоже беспрекословно, продолжая улыбаться.

Я улыбалась, пока стягивала с пальцев артефакты один за другим — кольцо за кольцом, в заботливо подставленные ладони, укрытые сверху шелковым платком.

Улыбалась, пока считала шаги до ступенек храма — ровно двадцать два.

Улыбалась, когда подобрав юбки, шагала наверх — ровно пятнадцать ступеней.

Улыбалась, когда двери храма, рассохшиеся от воздействия стихий, без поддерживающих артефактов, надсадно скрипели, захлопнувшись за моей спиной.

Улыбалась, пока шагала к середине зала — купольный свод был прекрасен, даже это я успела отметить краем взгляда.

Улыбалась, когда жрецы затянули заунывную песнь во славу Немеса, а жених встал рядом.

Улыбалась.

А потом ударила.

Глава 20. Город из стекла. Часть 2
Удар вышел смазанным, но я и не ставила цели бить точно — в бок, ребром ладони, два пальца в горло, а потом так, чтобы точно ответил — коленом, туда, где находится основное мужское достоинство неумных мужчин.

Удар!

И я кубарем отлетела на пол, больно приложившись головой.

— Сука!

Кольца он не снимал в отличие от меня, и удар по лицу вышел знатным — я встала на четвереньки и сплюнула кровь на плитки пола — песок покраснел. Потрогала языком зуб слева — шатается… и… он разбил мне губу… пальцы окрасились алым, и я растерла кровь между пальцами.

— Шеккова сука! Я говорил сразу — только стазис! — щенок Кораев шагнул ко мне — браслеты сверкнули в свете факелов.

— …и будет полный комплект, — произнесла я сипло, обращаясь к старухе. — Заброшенный Храм Немеса, жрецы, ночь, двенадцать дев… в качестве фокусных лучей на жертвоприношение… ведь все они обладают особым даром? Удивлена, что не пожалели и внука…

— Что ты плетешь, дитя? — Рейна сделала короткий жест юнцу, как собаке — ждать, не подала вида, но удивилась.

Я покатала кровь во рту и сплюнула ещё раз — на записях всё должно быть убедительно. Поднесла пальцы к уголку рта и простонала — вслух.

Думай, Блау! Думай!

Пустыню одной мне не пройти — нет флейты, вестники… кто знает, как они работают в этом псаковом городе… либо они должны вернуть меня сами в целости и сохранности… либо… нужно просто не оставить им выбора…

Со всеми разом — не справлюсь, и не нужны свидетели. Спровоцировать, и… получить доказательства.

— Сумасшедшая старуха-магистр говорила тоже самое, и она тоже с Юга… — произнесла я.

— Хватит слушать её, стазис…

— Молчать! — бросила она внуку, и тот остановился в шаге от меня, гневно раздувая ноздри, как райхарец. — Девочка, ты решила, что…

— …их ровно двенадцать, — перебила я быстро. — Если добавить охрану, хватит, чтобы запитать фокусные лучи… жертвоприношение… а ритуал снова проведут Жрецы Немеса…

— Что? — один из бритоголовых, возмущенно вскинул руки. — Мы свидетельствуем помолвку! Госпожа, о чем говорит юная дева?

— Вы продажные твари… — выплюнула я в сторону татуированного, — все знают, что жрецы Немеса служат тем, кто больше платит, точно такие же продажные твари, как вы… — горло перехватило, сработала клятва, но я и так сказала, все, что нужно было.

— Это не так! Немес чист! Чист и священен, идеи отступников не имеют никакого отношения…

— Ты решила, что тебя принесут в жертву, девочка? — голос старухи звенел насмешкой и чем-то ещё, что я не смогла определить.

— Не хватает только стазиса, — я кивнула на браслеты в руках Корая. — И тогда комплект будет полным…

И Рейна захохотала, подергивая головой, тряслась, заливаясь каркающим смехом. Но смеялась она одна — южанки в белом, сгрудились плотнее, отойдя на несколько шагов.

— Зачем ехать в пустыню, если можно провести обряд в Хали-баде? Зачем проходить пески, рискуя жизнью? Зачем брать с собой столько одаренных… ведь выбрали лучшие цветы из гарема?

— Чтобы провести помолвку, — ответила мне Рейна снисходительно. — Мест силы осталось не так много под этим небом, клятвы, принесенные в этом храме, Немес скрепляет лично… они нерасторжимы, как и обряды Великого, в которого так верят на Севере, — закончила старуха спокойно.

Нерасторжимы? Что, псаки побери, это значит? Сила Мары здесь слабее, чем везде? Немес может отменить помолвку с Даном?

— Простая помолвка, девочка… все уже готово к празднику, и алое покрывало ждет тебя…

— Тогда удалите всех отсюда… если это просто помолвка, и я добровольно соединю руки перед ликом Немеса…

Старуха молчала и щурилась, взвешивая мои слова пару мгновений.

— Докажите, что это не то, что я думаю…

— Добровольно? Следуя приказу, и подтвердишь это под клятвой?

Я осторожно кивнула — голова болела, юнец приложил меня слишком сильно.

— Добровольно… только свидетели и жрецы…

— Все вон.

Повинуясь властному окрику охрана и девушки торопливо покинули храм, двери захлопнулись, остались только старуха, Лейле, два жреца и …мой жених.

— Теперь ты довольна? Веришь, что никто из Кораев не хотел вредить гостье рода? — произнесла старуха вкрадчиво. Боковым зрением, я видела, что Лейле сняла и ослабила хлыст, но не раскрутила… пока. Не раскрутила.

Никаких плетений, но можно использовать боевые артефакты?

— Верю, — я ухмыльнулась одной стороной рта, потрогав языком шатающийся клык — придется накладывать одно плетение или два, чтобы быстрее зажило? — Совершенно никакого вреда.

— Прошу жениха и невесту занять положенные по обряду места, — один из жрецов Немеса суетливо поправил треногу рядом с центральным камнем, — времени мало, Высокая госпожа! Наш уговор действует до рассвета…

— Дитя, — старуха властно взмахнула рукавом в сторону внука, который демонстративно смотрел в сторону, нервно прищелкивая кольцами.

Я отряхнула юбки, которые перестали быть белоснежными и посерели от пыли, выпрямила спину, вздернула подбородок и, придерживая ханьфу тремя пальцами, как на лучшем из приемов высшего света, прошла и встала плечом к плечу с этим псаковым корайским выскочкой.

Чтоб ты сдох до рассвета, тварь.

Жрецы затянули заунывные куплеты, повышая и понижая тональность, то и дело сбиваясь на иллюзию шипения.

— Приношу свои извинения, — произнесла я вполголоса, глядя прямо перед собой — плечо рядом дрогнуло. — За доставленные неудобства. Была неправа и осознала собственное несовершенство…

Тихий выдох с присвистом справа был единственной реакцией на мои слова. Жрецы продолжали заунывно тянуть и петь, пришептывая.

— …невеста рода Корай должна быть безупречна во всех отношениях…

Ещё один тихий длинный выдох.

— …ради вас, я намерена совершенствоваться… и работать над своей меткостью. В следующий раз, клянусь Великий, я буду бить точнее и попаду три раза из трех…

— С-с-с-сука! — он прошипел так тихо, что не услышали даже жрецы.

— Сука рода Блау, — поправила я едко. — Породистая сука. А генофонд клана Корай — совершенно неподходящий, только породу портить …

— Открытые ладони, чада Немеса… — почти пропел один из жрецов и мы послушно протянули вперед руки.

— Алую ночь можно сдвинуть, — тихо, одними губами прошептал в мою сторону Корай, — у нас можно скрепить помолвку сразу… молись Немесу сегодня, северянка…

— Великому… — поправила я тихо. — Чтобы он ещё раз надрал чешуйчатый хвост…

— Добровольно ли пришедшие возложили руки на алтарь?

Чтобы не было виры Блау, — повторила я про себя. — Слово, данное дядей, должно быть выполнено полностью.

— Добровольно.

— Да, — ответили мы нестройным хором.

— Почитаете ли великого Бога удачи, повелителя пустыни, четырех стихий и семи печатей?

— Да.

— Нет.

Пение на миг прервалось, я фыркнула и повторила.

— Не почитаю. Не поклоняюсь. Не следую. Не преклоняю колен.

— Но, дитя…

— Продолжайте! — властный окрик старухи заставил жреца недовольно скривиться и, бросив на меня ещё один строгий взгляд, полный святотатственного возмущения, он коснулся наших запястий. Пальцы жреца были неожиданно теплыми и сухими, я подсознательно ждала чего-то гладкого и скользкого, как змеиная кожа.

Сила Немеса вспыхнула в воздухе, осыпая ладони серебристыми искрами, и ощущалась… иначе. Энергия Мары — капризна и неустойчива, но, если богиня что-то решила — узлов не развязать, сила Великого, как Ледяной океан — бескрайняя и непостижимая, а сила Немеса — текуча и гибка, как вода.

Казалось, незримые путы веревками смыкаются вокруг запястий, притягивая наши с Кораем руки друг к другу, все ближе и ближе, туже и туже…

Великий, сохрани дочь свою! Пусть Мара сочтет это нарушением и сохранит клятву, данную первой…

Случаев двойных помолвок я не помнила — если и были в Хрониках, я это пропустила, да и кому в голову придет приносить слово дважды? Не Смутные времена, когда можно было брать нескольких мужей… но это — очень старый храм…

Только бы Мара сочла это оскорблением…а если нет…

Серебристые нити вспыхивали вокруг запястий, так же, как в храме Мары, когда мы клялись с Иссихаром, набухая и пульсируя, в такт биению сердца и ритму речитатива жрецов, которые затянули последнюю, завершающую часть церемонии.

Особо высокая нота, вспышка света, осветившая татуировки вскинувшего руки вверх жреца и… нити погасли.

На доли мгновения в храме наступила тишина — было слышно, как с присвистом выдыхает Корай справа, но прежде, чем он успел открыть рот, скомандовала старуха:

— Ещё раз…

И жрецы повторили церемонию.

Все повторилось с точностью до мгновения — вспышка, заключительные высокие ноты церемониальной песни и… нити снова не вспыхивают, оставляя запястья чистыми.

— Артефакты? — это тихо подала голос Лейле, указывая старухе на мои широкие браслеты, которые тускло сияли в свете факелов.

— Нет…

Жрец, которые стоял сзади, проделал несколько пасов — и сила опять вспыхнула над нашими руками, но… иначе, исследуя… и тонкая нить, появившаяся в воздухе, оплела только мое запястье — бережно и крепко.

Он протянул руку, коснулся, и разряд силы, искрящийся, почти щелкнул его по пальцам.

— Немес великий… святотатство!!! Это — печать Мары!

Первый жрец, который вел церемонию с самого начала, повторил пасы и убедился лично, получив ещё один разряд.

— Печать Мары, узы уже скреплены и… — жрец покосился на молодого Корая и обратился к старухе, — … и это другой жених. Госпожа помолвлена, и обряд проведен в храме Мары… мы ничего не можем сделать, — он развел руки и отступил на пару шагов назад с легким намеком на поклон.

— Она помолвлена! Бабушка!

Старуха смотрела на меня, как на пустынную гадюку, которая тайком пробралась в их возделанный, с такой любовью, сад.

— Кто?! Я спрашиваю, кто? — Корай не сдержался — пощечина была увесистой — голова мотнулась в сторону, во рту стало солоно, злость внутри вспыхнула кипятком, но…

Терпи. Записи.

…я даже не подняла рук, чтобы прикрыться, когда он ударил ещё раз.

Мне. Нужны. Эти сраные записи. И… злость.

— Кто жених? Отвечай! Тварь! Тир?!

Я слизнула кровь с уголка губ и демонстративно растерла ее между пальцами.

— Приказ Главы выполнен — согласие на помолвку дано и было засвидетельствовано в Храме Немеса. Виры больше нет.

— Кто он?!

— Виры. Больше. Нет.

— Можно ли отменить помолвку? — сухо и деловито уточнила старуха, не обращая никакого внимания на внука.

— Нет… пока жив жених, — поправился жрец, — это свидетельство Мары.

— Убить. И потом повторить ритуал, — равнодушный голос старухи звучал устало, как будто у нее резко кончились все силы.

Корай схватил меня за плечи и начал трясти, мотая из стороны в сторону — голова болела от каждого движения.

— Кто? Он?! Кто?! Отвечай!

Эмоции — это ключ. Так говорил мне Ликас, это же вдалбливал Сейр и твердил Таджо. Эмоции — это ключ… как не вовремя дядя ограничил эмпатию…

Я потянулась к змею в лабиринте — осторожными касаниями, переправляя туда волны злости и ярости.

…проснись…

…ну же, проснись…

Змей заворочался недовольно и лениво где-то на краю сознания.

…они посмели…

…это место силы…

Голова моталась из стороны в сторону — Корай продолжал трясти меня за плечи, орал что-то в лицо, брызжа слюной, но я была полностью сосредоточена на лабиринте — мы никогда не отрабатывали вызов, но — это место силы само по себе…

Ещё одна пощечина оказалась решающей — больно было так, что волны эмоций оказалось достаточно, чтобы снести все контрольные метки, которые мы так тщательно возводили… и я услышала, как медленно разворачиваясь в кольца начинает шуршать чешуя…

Сейчас.

Я плавным движением ушла в сторону, поднырнув под руку, складывая пальцы в копье, шаг — удар, и Корай складывается пополам — удар по центру меридианов…

Шаг.

— Род Корай проклят, — выплюнула я отчетливо, — и Немес тому свидетель! Требую справедливости! И — защиты!

…чешуя шуршала все громче и громче… заглушая рев крови в ушах… злость… мало злости… мало…

Задушено ахнула Лейле.

— Прокляты! И Немес тому свидетель! — рука вскинутая вверх сжалась в кулак, и … последние крохи контроля истаяли… и в этот момент змей вырвался на свободу.

Проекция проявлялась в воздухе над нами постепенно — кольцо за кольцом, кольцо за кольцом, пока чешуйчатая голова не коснулась верха купола, раскрывая капюшон, а нижний кончик хвоста — полупрозрачный, проплыл прямо перед моим лицом…

Кольца вращались медленно, кружась по кругу, пока не проявились все…

Я рухнула на колени, и жест поклонения Немесу сложился сам — точно, как делали жрецы.

— Во славу твою, во имя твое!

Широко распахнутая пасть с огромными клыками покачивалась под потолком из стороны в сторону, и в этот момент он раскрыл капюшон и… зашипел…

Звук был слишком высоким — уши не выдерживали, и я закрыла их ладонями, отшатываясь назад… с потолка сыпалась крошка и песок…. Купол пошел трещинами…

А змей шипел — и шипел яростно, вкладывая всю силу в звук … за то, что был заперт, за то, что не был свободен…

Ветер трепал волосы, песчинки с пола взлетали вверх, проекция змея разворачивая кольца кружила под самым куполом.

Лейле — рухнула на колени сразу, как и жрецы, ошеломленно воздевшие руки вверх, Корай тоже закрыл уши руками — не думала, что они слышат… и только я и старуха остались стоять — друг напротив друга, разделенные только плитой храмового алтаря.

Корай упал и дергался на полу, пытаясь беспорядочно отстегнуть от пояса сиалу, и одновременно прикрыть голову, но это не тварь… это Немес и всего лишь проекция…

Вспышку радости мы разделили на двоих — я и свобода, я и полет, но… эмоций было слишком мало… браслеты сжались наручниками, запястья обожгло болью… он начал тянуть силы… слишком мало отдала… и он был меньше и бледнее, чем в храме до этого…

Жрецы заголосили что-то на высокой ноте, змей начал сужать круги, кружа вокруг меня и старухи, Рейна — смотрела прямо на меня, не отводя глаз, как будто ее одну совершенно не волновало происходящее, только чуть повела плечами, легко сбрасывая на пол верхнее белое покрывало, оставшись в угольно-черном ханьфу.

— Это не Немес! — голос, как будто усиленный артефактами, накрыл храм.

Я подхватила юбки и рванула к жрецам — за спины.

Змей перестал шипеть, и начал вращаться под куполом все быстрее и быстрее, как будто выбирая жертву, бледнея с каждым мигом, запястья горели, но силы было слишком мало и… спикировал за пределы храма, пройдя сквозь стену…на свободу…

— Защиты! Во имя Немеса!

Жрецы не колебались — сила, так похожая на серебро клятвенных уз, вспыхнула перед ними, после пары пассов — почти стена, полусфера…

Старуха повернулась совершенно спокойно, развела руки в стороны — и… выпрямилась. Тень за ее спиной на стене от факелов стала длиннее и выше ростом — наконец она перестала скрываться.

Артефакты! Вспышка в голове была яркой — Лейле и хлыст, браслеты стазиса… у нее артефакты…

Рукава черными крыльями взлетели вверх и сошлись в одной точке, когда она хлопнула в ладоши, вспышка и от силы волны нас отнесло на пару шагов по полу — но защита жрецов устояла.

Руки ещё раз разошлись в стороны — тени за спиной вспорхнули вверх, и ещё…

Хлопок! Хлопок! Хлопок!

Она трижды ударила в ладоши — татуировки на шеях жрецов полыхнули яростно, и старуха развела руки ещё раз…

Хлопок!

Рисунки на коже полыхнули так, что стало больно глазам, но…они не удержали — щит прогнулся и исчез…а один из жрецов харкнул кровью на плитки.

Какого демона? Это же их храм!

— … будете прокляты! Остановитесь! Во имя Немеса!

— Приму проклятие за весь Род, — рукава взлетели ещё раз…

Хлопок! Хлопок! Хлопок!

Я стояла, почти с ног до головы обрызганная теплой кровью… чужой, кровью… тех, кто миг назад были жрецами разметало вокруг… но я цела … старуха метила не в меня.

— Мне пришлось убить из-за тебя, девочка… — голос старухи звучал очень ровно. Так ровно, что я непроизвольно сделала пару шагов назад, поскользнувшись на плитках пола. — С проклятиями на Юге не шутят …

Псаки, какой у нее артефакт?

— Из-за меня? Вы решили убить меня… выбрали храм… призвали воплощение… — правила гостеприимства нарушены… напали на гостью… нарушили слово главы… решили принести меня в жертву, — ещё пара шагов и я упрусь в стену — отступать дальше некуда.

Рейна — смотрела прямо на меня, не отводя глаз, старческая голова непроизвольно подергивалась на тонкой шее.

— Ты могла бы вчера приобрести союзника, — старуха указала в сторону внука, — семью, опору, защиту, а приобрела врага. За один вечер. Тебя плохо учили. Никаких угроз, девочка, — она вскинула старческие руки с открытыми ладонями — знак безопасности, никаких плетений, тени от черных рукавов крыльями взметнулись за спиной. — Никаких ритуалов, ничего… мы сейчас просто вернемся домой… слово…

— Я не верю вам… Кораи уже один раз нарушили данное слово… Что помешает сделать это ещё раз?

Старуха склонила голову набок, как птичка.

— Я больше не верю вам.

— Ты не вернешься одна, просто не выберешься из пустыни…Мы отправим тебя домой…

— …или убьете моего жениха, и после этого попробуете ещё раз?

Я считала колонны и опорные балки сверху купола — конструкция была стандартной.

Остаточного заряда в Звезде должно хватить для резонанса… Никаких плетений, но это — артефакт!

— Есть другой вариант… зыбучие пески коварны… и ты можешь остаться с последними из Да-арханов…

Я не выйду отсюда. Понимание ослепило — я ошиблась. Никто не вернет меня домой.

— Вира будет большой, не уберегли наследницу, но… не в первой. Убей ее, — скомандовала она внуку.

— Но Немес, бабушка… и дед…

— Ты видишь здесь воплощение? — бросила она презрительно. — Уничтожь угрозу для клана, мы не можем рисковать… если она проделает это ещё раз в городском храме — призовет проклятие и Немес откликнется…

— Убей её, — скомандовала она внуку властно.

Убежать я не успела, высоко прыгнула в сторону — первые путы, простые, такими стреноживают лошадей, пролетели мимо, скользнув ниже, но вторые он бросил точно вверх, опутав руки, и я рухнула на пол, запутавшись в юбках, когда он сшиб меня с ног, подсечкой.

Мы покатились по полу, он сжал руки на шее, так, что что-то хрустнуло внутри и начал душить…

— Ты останешься здесь, сука… — шипел он. — И станешь невестой Да-арханов…

Воздух кончился сразу, в глазах темнело, я пыталась освободить руки, сила внутри билась в горле…но… слишком быстро… последним импульсом силы я потянулась к звезде Давида — и просто вложила прямое намерение…

Вспышка!

Грудь обжигает теплом, остатками сырой силы Корая просто оторвало от меня — ногти пробороздили по шее, и подбросило вверх — под купол на высоту в несколько ростов, он перекувыркнулся в воздухе, и рухнул вниз на плиты с глухим чавкающим звуком.

— Внук!

— Господин!!!

Корай не шевелился. Недвижим. Темная лужа растекалась вокруг. Я надсадно кашляла, сложившись пополам, жадно хватая ртом воздух.

Ну почему опять горло, почему?..

— Убить её! — взмах черного рукава и Лейле шагает ко мне, раскручивая энергетический хлыст, потрескивающий на конце силой.

Псаки, жизнь отдам за одну змейку! За одну!

Я рванула в сторону, перекатившись, и схватила первое, что попалось под руку — треножник, факел швырнула в сторону Лейле — и искры осыпали все вокруг языками пламени — она отбила его одним движением хлыста и шагнула ко мне.

Свист!

Я прогнулась назад, пропуская хлыст сверху, и тут же ушла в сторону — сбоку, прыжок, ещё удар.

Удар!

Удар!

Удар!

Блок!

Треножник заблокировал кончик хлыста, но Лейле увеличила мощность — вспышка, и руки обжигает разрядом.

Удар!

Плечо расцветает болью, и все тело потряхивает от разряда.

Свист!

Ещё один удар мимо — я ушла в сторону.

— Стоять!!! — старуха поднималась с колен медленно, и встала над телом Корая. — Я — сама.

И Лейле послушно замирает, отведя хлыст в сторону. Щелк-щелк по полу.

Мне нужно найти оружие, псаки вас побери!

Старуха медленно и неторопливо развела руки в стороны — рукава как черные крылья — колышутся в свете факелов. Тень от фигуры старухи стала больше в несколько раз.

К псакам нестабильность! К псакам все!

Я щелкнула грязными пальцами, скользкими от крови, и выплела первый узел — плетения, которое должно было спасти жизнь — плетения на самый крайний случай… куда крайнее, Великий!

Узлы целительских чар послушно вспыхнули перед мной, и почти налились силой…

Давай, давай, давай!

… и истаяли с тихим — пух!

И в этот момент старуха хлопнула в ладоши.

* * *
Шея затекла. Губа саднила, во рту полно крови. Руки, стянутые за спиной немели, ноги… ноги тоже стянули.

Путы?

Шуршал песок. Чьи-то легкие шаги и звук чего-то тяжелого, что волочат по полу. Ещё шаги — более тяжелые и грузные, и я вижу перед своим носом подол черного ханьфу, расшитого дорогими нитями пурпурного шелка, такого глубокого оттенка, что он кажется почти черным… «таких мотков нет в наших лавках» — некстати всплыли в голове слова Фей-Фей.

Я пыталась сглотнуть, чтобы выдавить хоть слово, но горло не слушалось.

— …мы скормим ее шеккам, — раздался над моей головой сухой и надтреснутый голос старухи, — давно не было жатвы, давно не проливалась кровь, орошая силой пески пустыни… Джихангир стал стар и не слышит зова… а пески поют… и просят и стонут, чтобы напоили землю…забирайте её…

Мне накинули на голову покрывало, и больше я уже ничего не видела, и, закинув на плечо, понесли на выход — пахнуло прохладой и запахом остывающего песка.

— Осторожнее с господином! Нужно быстрее покинуть город и наложить плетения!

Забросили на лошадь, крепко привязали, и повезли. Копыта цокали, скользя по стеклу, сбруя тренькала, тихо звеня, а я — материлась. Материлась так, как никогда в этой жизни.

Кто знал, что у псаковых Кораев настолько поехали плетения, Великий?

* * *
Я шевелила пальцами, пытаясь найти выход — Тир точно сможет определить место, где был разряжен до конца его драгоценный артефакт по остаточным эманациям силы — слишком характерный след от Звезды, но что мне это даст — не спасет и не отсрочит участь.

На ровное плато, окруженное с трех сторон барханами, мы прибыли мгновений двадцать назад и все это время они устанавливали защитный стационарный круг и вели приготовления. Что хочет делать старуха, я не понимала — Корай, единственный из всех, кто может призвать шекков, так и не пришел в себя, девушки — все двенадцать, разулись, и разминались.

А песок был холодным — уже замерзли бок и спина. Меня положили отдельно, как дичь. Прямо на землю, шагах в ста от общей стоянки, просто бросили, не церемонясь, и даже не ослабили пут — ног я уже не чувствовала.

Чтобы те, кто придет со стороны песков, точно не прошли мимо. Ладони пульсировали болью — их располосовали крест накрест, чтобы крови было достаточно, и я осторожно вращала запястьями — веревки должны стать мокрыми и начать скользить.

Ночь в зените прекрасна — звезды сияют над головой на ковре из темного бархата белыми искрами, ветер дарит прохладу… и я бы насладилась этим сполна, если бы не обстоятельства. Кляп во рту мешал говорить и пах шафраном и ещё какими-то специями, глаза не завязали специально — «пусть видит» — так сказала старуха.

И поэтому я делала только то, что было доступно — смотрела, думала и… звала. Звала мысленно изо всех сил, в надежде, что крохи Аксового родового дара перепали и мне…

Великий, сдохнуть вот так… вот здесь…

«Наследница Блау нарушила правила, сошла с тропы и пропала в песках» — эту версию старуха в виде приказа озвучила для всех. «Зыбучие пески коварны, северяне своевольны и недооценивают опасностей пустыни… Мы будем скорбеть вместе с родом Блау. И выплатим всю причитающуюся виру».

Скорбеть она будет, псакова старая сука!

Я мысленно прокрутила в голове ещё раз весь вечер… и… вынуждена признать, что ошиблась, не единожды, а трижды, но самый большой просчет, который нельзя было предусмотреть — это вызов змея… именно это лишило меня шанса и времени…

— М-м-м… — я тоскливо простонала с кляпом во рту, пытаясь вытолкать его наружу. Старуха просто не может позволить, если есть хоть малейшая вероятность, что я пойду в храм, обвиню Кораев в проклятии и… Немес откликнется на мои молитвы.

Мелодичный звук бубенцов звучал не в такт — девушки прицепили к ногам браслеты, и встали в круг, посредине наспех созданной формации, взявшись за руки. Но в центре в этот раз не было никого.

Взвихрились юбки, зазвенели бубенцы и круг начал вращение. Они — танцевали.

Лепестками взлетали легкие юбки, развевались покрывала, босые ноги отстукивали рваный ритм, который постепенно складывался в знакомую мелодию.

Я лежала на песке, вращала запястьями за спиной, пытаясь ослабить веревки, и слушала вибрации. Звон колокольчиков, поворот, юбки взлетают, ещё поворот, босые ноги ритмично стучат, песок шуршит.

Мелодия летела в небо, стремясь к свету холодных звезд, которым как всегда не было дела до тех, кто внизу.

Поворот. Круг смыкается. Юбки взлетают и опадают… смуглые ножки мелькают… звук бубенцов начал раздражать… вибрации стали слишком резкими… уже вторая часть танца…

Взмах, поворот, круг, второй поворот, лепестки меняются местами… в темноте, белые ханьфу полыхали ярко, отражая сияние светляков, которые вились сверху.

Старуха, придерживая четки, восседала на седле, укрытой несколькими попонами, с совершенно прямой спиной.

Нефритовый бусины тоже раздражали — она перебирала их так быстро, что они стучали в такт, повторяя и следуя рисунку танца, на коленях у Рейны теплым молочным светом пульсировал небольшой артефакт.

Скорость нарастала, бусины стучали все резче и резче, бубенцы звенели все отчетливее, девушки все ускоряясь и ускоряясь, менялись местами, пока танец не превратился в единую непрерывную линию. Как будто они стали единым целым.

Я выталкивала кляп, и наконец он поддался — выплюнув тряпку — больше никогда в жизни ничего с шафраном в рот не возьму, я замерла.

Музыка оборвалась так резко, что наступила звенящая тишина и только ритмичный перестук бусин — нарушал гармонию, и тихий девичий голос запел на старо-имперском с южным акцентом… едва слышно… призывая…

Мне даже не нужно было слышать, как шуршит песок за моей спиной- волоски на шее встали дыбом, спину обдало ледяным холодом…

Чистый девичий голос выводил слова с южным акцентом… песня летела вверх, стонала и плакала…

Земля вибрировала сзади и подо мной, я знала — они идут, псакова старуха каким-то образом умудрилась вызвать шекков.

Я попыталась откатиться в сторону — вибрации приближались слишком быстро, слишком близко, но … не успела, фонтан песка взметнулся прямо передо мной, ослепив на миг, и я взлетела в воздух, подброшенная вверх чешуйчатой мордой.

Шекк!

Земля и звезды поменялись местами — я видела только темную длинную тень — одну, вторую, которая вынырнула следом — и меня подбросили в воздух ещё раз, задев хвостом…

Псаки!

Я рухнула на песок с высоты так, что весь воздух выбило из легких и харкнула кровью — ребра…

Тяжелая шуршащая поступь, от которой дрожала земля, приближалась… пока горячее дыхание с примесью сухого змеиного запаха не накрыло меня с головой…

…они пахнут почти так же, как наши…

Сдохнуть вот так, вот так…

Темное пятно приближалось и уже закрыло надо мной звезды.

Псаки вас побери, только не так, Великий, только не так!!!

Я захлебнулась смехом, поперхнувшись кровью, и плюнула прямо вверх, в морду твари.

— Жри! Ну же, жри!

Тяжелое горячее дыхание ещё раз коснулось лица, почти обожгло и тварь немного отодвинулась и… чихнула… чихнула…чихнула ещё раз… забрызгав всё лицо… и … чихнула ещё раз…

Звезды снова сверкнули сверху искрами… и у меня задрожали губы.

— Жри быстро, тварь! Жри!!! Жри, я сказала!!!

Удар в спину был таким сильным, что меня снова подбросило вверх, несколько раз перекувыркнувшись в воздухе, я снова рухнула на песок… ещё удар… и только тогда я поняла, чего добивалась тварь…она хотела крови и решила начать с рук…

Глава 20. Город из стекла. Часть 3
Умирать не страшно.

Тот, кто был там — знает. Умирать — не страшно. Страшно — умирать долго.

Шекк — медлил. Дышал сзади, пофыркивая, горячая слюна жгла ладони кислотой, а я — считала вдохи — сколько их осталось.

Иногда самое глупое — это самое верное. Интуитивное, когда ты не понимаешь зачем, но знаешь, что должно быть именно так, когда разум молчит, парализованный страхом, а горячее дыхание обжигает спину…

Ты просто делаешь. Потому что не можешь больше ничего. Потому что это — правильно.

И я… расслабилась.

«Чтобы кровь окропила пески» — это произнесла старуха над моей головой, когда осеняла всё вокруг своей кровью в крест.

И я начала сипеть, повторяя слова старухи: «И запечатываю я своей силой, и скрепляю своей кровью, и объявляю своей землей…».

Не знаю, какой смысл она вкладывала, когда резала меня лично и следила, чтобы её кровь попала на песок — но если всё решает не сила, а кровь — моя сильнее.

Надо мной фыркнули агрессивно — я сделала что-то неправильно, что-то изначально неправильно…

«…объявляю своими…» — поправилась я сиплым шепотом.

Своими. Своими. Своими.

Слова закружились в голове, тяжелая морда рухнула сверху, ткнув в поясницу так, что вдавила в песок.

Умирать не страшно. Страшно — умирать вот так — сдаваясь… страх — убивает… открыться… строчки из дневника отца всплыли в голове и закружились черной вязью… открыться…

И… я — открылась. Так же, как тогда…

Мы с тобой одной крови.

— Почему они не нападают? — голос Лейле, усиленный плетениями, казалось, прозвучал одновременно со всех сторон, искажаясь и растягиваясь, как бессмысленный набор звуков: «П — о — о — о — а — а — ч — ч — м — у — у — а — а — ан — н — и — и — и — не — е — ен — а — а — ап — а — ад — а — а — ю — ю — ю — т», и образ, который вспыхнул в моей голове яркой картинкой — как будто с высоты — светящийся купол — и много мелких сияющих фигурок снизу… как будто это вижу не я, а… шекк?

Светящаяся сфера впереди пахла смрадом и значила — «опасность».

В воздухе кружились тысячи запахов — летевшей днем птицы — пустынный орлан — картинка, воды — оазис — где-то справа, если двигаться в сторону большой горы и полосы песка — ещё картинка, запах железа и пота, который принесли с собой мелкие фигурки, и… отвратительный смрад плетений, которые оставляют шрамы на шкуре…

«Больно» — это светящиеся линии силы.

«Нас — много».

Виски заломило от боли, так много образов сменяли друг друга с такой скоростью, что почти сливались в ленту.

Пришли только двое — самые слабые, из тех, что не смогли противостоять, но скоро за нами придут — сильные… и сожрут светящийся купол, уничтожая все следы отвратительного смрада, которому не место в песках…

«Дом».

Сотни и тысячи барханов. Небо. Брачный танец. Шекки везде.

Домой… уродливое дитя…

Образ маленького шекка, ещё без стальной чешуи, почти лысого, пришел в голову…

…слабое, уродливое дитя, но тебя тоже ждет мать…

…придут сильные и вернут домой…

«Дом».

Образ-картинка с барханами снова ввинтилась в голову, разрывая виски от боли.

Дом. Дом. Дом.

И следующий образ — шекк, склонившийся надо мной сверху, как будто кто-то смотрит со стороны.

«Защищать. Ждать» — десятки шекков двигались к нам по пескам, взлетая в воздухе.

«Сильные» — образ больше в несколько раз.

Старуха призвала детей?

Морда вдавила меня в песок, вжимаясь в поясницу и новый горячий фырк ожег спину.

«Защищать».

«Уродливое лысое дитя» — и опять картинка маленького шекка и меня, лысого шекка и меня.

«Утешение» — хвост отрастет длинным и чешуя будет крепкой.

Я тонула и захлебывалась в ощущениях и образах — сотен меня, которые мчались по пустыне — зрение прыгало, десятки запахов и образов наполняли голову…

…и в этот момент внутренности скрутило и обожгло кипятком, как будто прожигая дыру, и я выгнулась на песке — слезы выступили от боли…

«Убить. Купол. Уничтожить».

Слова ввинтились в виски, как будто их проломило. Чужой «Зов», чужой заклинатель, чужой приказ — не мой… и не Рейны звучал в голове храмовым набатом.

«Уничтожить».

Чужой приказ заставлял действовать и лишал силы. Шекки взревели яростно, запрокинув морды в небо, и я чувствовала, как сильно мы боремся — все месте — чтобы не следовать Зову…

«Убить. Убить. Убить. Купол. Купол. Купол» — нож проворачивали в висках.

«Уничтожить. Уничтожить. Уничтожить»

Цель-образ был отчетливым — светящийся защитой купол на фоне черной пустыни и все, кто в нем.

«Это — цель. Это — враги. Это — уничтожить».

Мы — сопротивлялись.

Боролись за каждый вдох, за каждый шаг, за каждый взмах хвоста, но… были слишком слабы, чтобы противостоять приказу.

«Слишком — слабы. Старуха — призвала детей» — последняя связная мысль мелькнула в голове и исчезла, растворяясь во тьме.

Где-то далеко, за сотни барханов до нас взревели шекки — стая — остановившись в полете — «нельзя, назад, нельзя», но… мы не могли.

Мы слишком маленькие и слабые. А «оно» — слишком сильное. Мы просто не можем сопротивляться.

Виски снова прошило болью, шекки взревели и направились к кругу. В голове не осталось не единой мысли, кроме одной. Приказ был четким и ясным.

«Уничтожить».

* * *
— Ты рад, — сухо констатировал Райдо, подровняв стопочки свитков на столе. Малыш непроизвольно размял пальцы, сведенные судорогой — ночь, он был за штатного писаря, и извел почти тушницу на эти отчеты. Беспрецедентный случай в истории Турниров за все время их проведения.

— Доволен, — расслабленно промурлыкал Бутч низким басом себе под нос и даже не огрызнулся — привычно.

— Им придется включать запасных в основной состав и ваша… наша, — поправился Райдо сладко-сладко, — «заноза-в-заднице», «бракованный-узел-плетений», наконец вернется под светлые очи…

— Райдо, — голос Таджо звучал устало. Бутч и Райдо гавкались с самого начала, и шли уже на третий раунд поединка.

— Что писать в заключении? — Малыш покусал кончик кисти — основательно изгрызенный за этот вечер.

— То, что сказали целители…

— … и постановили алхимики, — добавил Райдо.

— Э-м-м…

Малыш вздохнул и принялся выводить стандартные формулировки — и фыркнул, сглотнув ругательство, когда капелька туши упала на свиток — этот последний пойдет в Управление — все должно быть идеально и чисто.

Их вызвали в самом начале ночи — улицы Хали-бада ещё бурлили и были заполнены толпами народа. На этот раз в поместье Тиров — святая святых — их допустили без проблем, и Сяо вздрогнул от удовольствия, вспомнив, что почти десяток мгновений ему удалось провести рядом с леди Ву. Ситуация выглядела неоднозначной, учитывая прения в команде северян, но заключение приглашенных ради такого случая мастеров-алхимиков было единым — никто из учеников не смог бы провернуть такое сознательно — просто не хватило бы опыта и… знаний.

Всё выглядело так, как будто участники команды северян — и только из Хаджа — отравились, перепутав эликсиры.

«Превышение полномочий» — вывел на свитке Сяо, потому что хаджевский выскочка, который был заявлен на алхимию, счел, что может поить часть команды собственноручно созданными улучшенными и непроверенными зельями.

«Ошибочное сочетание ингредиентов» — не учёл совместимость компонентов. Малыш снова покусал кончик кисти, вспоминая с каким жаром юнец, которого на несколько мгновений для допроса привели в сознание целители, доказывал, что просто не мог совершить такую глупую ошибку.

«Мог» — вердикт мастеров-алхимиков, которых вызвали для анализа состава и чтения диаграмм совместно с целителями, придерживались другого мнения.

«Случайность, которую нельзя предсказать», «перепутана дозировка ингредиентов» — вывел на свитке Сяо, которая никогда не была бы выявлена, если бы не «последствия».

«От двух до четырех декад» — ровно столько было необходимо, чтобы стабилизировать внутренние источники, и «никакой, совершенно никакой магической нагрузки».

Вспомнив пепельно-серое лицо наследника Тиров, который отвечал за безопасность всей делегации в целом, когда он потребовал заверенные копии заключений от всех целителей и алхимиков, Малыш вздохнул. Северного «выскочку» было даже немного жалко.

«Выбывают из Турнира», «предложена эквивалентная замена» — закончил Сяо, посыпая свиток мелким речным, специально просеянным песком. Можно было использовать стандартные плетения для закрепления туши, но хозяин дома, который на Юге сняли для дознавателей, явно учился каллиграфии… песок на столе был самым лучшим — почти редчайшего качества — мелкий, как пух, и легкий, как пыль, не оставляющий ни малейших следов на свитках. И Сяо — дурачился, получая удовольствие, медленно и неторопливо рассыпая щепоть за щепотью над готовыми свитками.

И чтобы потянуть время — потому что это раздражало Райдо. А последнее время Малыш начал ловить себя на мысли, что ему нравилось — раздражать. Райдо не любезно отзывался о леди, которые искренне ему нравились.

— Что с девчонкой?

— Уведомление направлено, — отчитался Каро, который тихо сидел в сторонке, и Малыш покосился на него, переложив кисть в другую руку, чтобы снова размять занемевшие пальцы.

Хорошо быть тупым неумехой, не склонным к каллиграфии.

Каро писал, как гусь лапой, и потому его не допускали к официальным документам. Иначе это он, а не Каро, мог бы отдыхать почти полночи.

— Послезавтра леди Блау обязана присутствовать на Турнире. Им дали день на подготовку, хотя… я не представляю, что достойного можно придумать за один день, если они не готовились и не тренировались заранее.

— Ничего, — фыркнул Райдо. — Отложи хоть на день, хоть на два — северяне провалятся… они уже проиграли…

Бутч недовольно хмыкнул.

— Что? Можно подумать, я не прав? И потом, вы просто обязаны болеть за Юг, — Райдо по-очереди ткнул пальцем в Таджо и Бутча, — Восток, — над спинкой высокого кресла, развернутого к окну, поднялась рука и Тиль продемонстрировал им тонкий белоснежный палец. Средний. — И Столичные. Северян среди нас нет, хвала Всеблагой Маре… Все проблемы от северян, пока Турнир отложили — все получили день отдыха, а что будут делать дети и делегации? Пойдут на Ярмарку!

— Наблюдение уже усилено.

— От северян одни проблемы!

— Глава Кораев получил свиток?

— Все прошения и уведомления Глава будет рассматривать завтра, — пробубнил Каро в ответ. Сегодня клан справляет достижение зрелости одного из младших отпрысков… леди Блау имеет возможность насладиться праздником.

— Я же сказал — сегодня, — голос Таджо похолодел.

— Уведомление доставлено, печать о принятии в наличии, — опять пробубнил Каро совсем тихо.

— Надеюсь, девочка насладится праздником, — мелодичный голос Тиля мягко поставил точку в прениях. Потому что все понимали — заставить Главу читать не сможет никто, не тот уровень доступа.

— Искренне надеюсь, ей не понравится, — ввернул Райдо, выбрав яблоко поспелее, отер о рукав, даже не попытавшись сплести очищающее и смачно захрустел. — И чтоб ее шекки пожрали, — прочавкал он с набитым ртом, — в этом гареме…

* * *
Я — извивалась. Крутилась на песке и ползла, не обращая никакого внимания на то, что происходит вокруг — передо мной рухнула маленькая изломанная фигурка, мне не было до нее дела.

Я — ползла в направлении цели.

Образ светящегося купола стоял перед глазами, и в висках пульсировал только один приказ — «уничтожить, уничтожить, уничтожить».

Мы — были везде. Мы — уворачивались от светящихся игл, и длинных полос смрадного яда, мы прыгали, и нападали и… бились, бились, бились в одну точку купола, причиняя себе боль. Потому что — должны были выполнить приказ.

Но как бы быстры мы не были — смрадные иглы были быстрее, и когда нас опалило огнем — шекк заревел от боли, а я — закричала от ярости… потому что сзади опалило болью… и… я осталась одна.

Меня выкинуло в странном месте — темно и холодно, прозрачная змея — кружила вокруг.

Змея выглядела аппетитно — такими мелкими хорошо закусывать в песках, и я щелкнула зубами и зарычала, бросившись следом — догнать, схватить, сожрать, и змейка растворилась в стенах…

Я глухо рыкнула от недовольства и закружилась на месте и тут же… серебристые полосы вспыхнули на руках… руках?

Руки.

Я — Вайю Блау. Вайю Блау. Вайю Блау. Вторая наследница рода Блау, дочь Юстиния и Аурелии Блау, перерожденная, — повторяла я про себя быстрым речитативом. — Вайю-Блау-Вайю-Блау-Вайю-Блау, а не… шекк.

Браслеты сыто светились светом, нажравшись энергии — стены лабиринта вспыхивали волнами, пульсируя в такт.

Приказ звучал приглушенно, как будто волны лабиринта гасили его.

«Лабиринт — это защита» — вспыхнуло в голове. «От ментальных атак». Приказ — это ментальная атака?

Я — одна, и я — Вайю Блау.

Пустота внутри ошеломляла, как будто в том месте, где недавно было тепло, проделали дыру…чувство сопричастности, семьи, дома, чувство, что мы есть одно, мы — едины, и «МЫ» есть «Я»… отдавало тянущей болью где внутри…

Я выдохнула и начала концентрироваться так, как учил Ликас — уплотняя пространство вокруг себя, это — мой мир, и никто… никто, видит Великий, не будет отдавать мне приказы…

Назад меня вышвырнуло без моего желания через доли мгновения — наручи потухли, полоснув запястья черным серебром в последний раз.

Открыв глаза, мне пришлось прищуриться от ярких вспышек — плетения сверкали, артефакты вспыхивали, девушки в кругу беспорядочно метались и визжали, бились стреноженные кони, охрана… несколько троек старуха зачем-то выпустила из-под защиты круга.

— Держать круг! Держать танец! — сорванным голосом кричала Лейле. — Продолжать!

Но… они не удержали — круг рассыпался белым бисером и девушки бросились врассыпную, шекки взревели.

Я подтянула ноги к рукам и начала быстро распутывать узлы — пальцы скользили, ногти ломались, но — мгновение и мне удалось ослабить узел.

Хвала Великому простые путы, а не артефакт!

Я откатилась набок и поползла, помогая себе ногами, дальше перебежками — три шага, затаиться, ещё три, два в сторону, ещё пять, пока не оказалась рядом с телом незадачливого охранника.

Это его сняли первым?

Одни ножны пусты, вторые — кортик — и начала пилить, то и дело задевая запястья. Вспышка впереди была особенно яркой — полоса света мелькнула в воздухе с низким гудением — Лейле раскручивает энергетический хлыст.

Песок был везде — во рту, в волосах, глаза слезились, лицо стягивала корочка. Шекки методично собирали жатву — отцепляли по одиночке каждого, кто оказался вне круга, вели, и ломали, подбрасывая в воздух, как будто не чувствуя силы плетений… но я знала, что это не так. Теперь — знала.

Им — больно.

Я пилила, стирая руки в кровь, путы поддавались, пока наконец не спали совсем — мгновение и я свободна.

Виски внезапно сжало обручем.

«Убить. Убить. Убить. Убить».

Тело ломало и корежило, требуя подчиниться и атаковать купол — мы снова были мы, и снова не было — я…

Последним рывком, перед тем, как раствориться в чужих ощущениях, я взмахнула кортиком, и вонзила себе в ногу, не метя, туда, куда попала, и провернула раз… два…

Су-у-у-ука-а-а-а!

Шекки яростно взревели вместе со мной.

Боль была псаковой. Боль отрезвляла. Боль хранила.

Я тряхнула головой, как райхарец, и, стиснув зубы, рывком, вытащила нож из бедра, и свалилась набок.

Контроль. Вдох-выдох. Контроль.

Я купалась в боли, сконцентрировавшись только на одном ощущении — пульсации в бедре, я оборачивала боль вокруг себя, куталась в нее, как в кокон, использовала, как щит, выстраивая защиту за защитой, пока ощущения присутствия от шекков не стали бледнеть, а чужой «Зов» стих, как будто отрезанный пеленой.

Я найду эту суку за барханами. И убью её.

Вспышки плетения и артефактов ослепляли, охрана лихорадочно выплетала плетения за плетениями, старуха чаровала что-то, встав в полный рост, тени шекков черными молниями метались между фигурами, но нападение не увенчалось успехом — мы были слишком быстры для них.

Шекки слишком быстры, поправилась я про себя.

Откатившись за труп, я стянула все кольца с рук, какие нашла.

Разряжено, разряжено, разряжено. Всего один артефакт и тот защитный — бесполезен, камень уже треснул.

Псаки!

Я бросила кольца и пробежалась по карманам — хоть один артефакт, или флейта, мне пригодилось бы хоть что-то, посреди этой псаковой пустыни.

«Уничтожить» — Зов волной приказа снова накрыл всех, но я устояла — боль возвращала ясность, и я мстительно, что есть силы, оперлась на раненую ногу. Руки старухи полыхнули молочным светом, когда она высоко подняла над головой артефакт и что-то прокричала гортанно на староимперском…?

Но шекки — взвыли, и снова ринулись на купол.

Зов утихал, как будто источник призыва удалялся, стационарный купол зиял прорехами — тут и там силовое поле гасло, и хвосты уже шекков доставали тех, кто в кругу — девушки беспорядочно метались, фигурки взлетали в воздух и падали, белоснежные одежды расцветали ярко алыми цветами.

Вы звали — и они пришли. И сейчас шекки просто собирали положенную жатву.

До лошадей было далеко — нужно обогнуть круг, обойти шекков, и не факт, что я смогу оседлать хоть одну из двугорбых — это не райхарцы, и сейчас они почти сошли с ума от ужаса.

Но другого пути нет — нужно уходить.

Лейле и охрана держались из последних сил, отбивая атаки — серебристая полоса хлыста светилась тускло, взлетая вверх всё реже, купол мигал, артефакт в руках старухи почти потух, вспыхивая едва — едва и уже почти не светился.

Злорадство, вспыхнуло внутри волной тепла — даже две шекки, слишком много для них — не удержать. Кораи — повелители пустынь, они не могут удержать и двоих… детей. И в этой битве я была на стороне шекков.

— Останови их! — голос старухи, усиленный плетением громыхнул в небо. — Отзови их! Отзови!

Я перемещалась от трупа к трупу, перебежками, и замерла у очередного охранника, затаившись в темноте — последние светляки кружились только над куполом — вспышки чар позволяли видеть, но я была за пределами — старуха не видела меня.

— Отзови их! Отзови приказ, девочка!

Старуха думает это я послала «Зов»? Гласом могу приказывать без флейты?

Чары полыхнули в воздухе особенно яростно, шекки взревели, продолжая пробивать защиту…

— Отзови их! Все, что хочешь! Слово!

Плетения вспыхнули под куполом, и какой-то предмет взлетел высоко — выше границы защиты, перекувыркнулся в воздухе, и, усиленный плетениями, выстрелил в мою сторону. Белоснежная кисточка сверкнула, делая полный круг, и нефритовая палочка воткнулась в песок за двадцать шагов правее — Лейле не рассчитала совсем чуть-чуть.

Флейта! Они бросили мне флейту!

— Отправь их обратно!

Раньше, чем успела подумать, я рванула вперед, проехалась по песку, схватила вожделенное и крепко сжала в руках. Стряхнула песок, поднесла флейту к губам, и…задрожала.

Одна цель — один приказ — уничтожить. И… тело ещё помнило, как выворачивает всё внутри чужой Зов, как ломает волю…

Дети. Они призвали детей и теперь не знают, как отправить их обратно.

Шекки снова взревели, атакуя защитный купол, а я… опустила флейту.

Они в своем праве и им… больно.

Плетения полыхали в воздухе, шекки ревели, артефакты вспыхивали, а я села на песок, скрестив ноги, и подставила лицо ветру.

Дом.

Где-то там. За барханами. Где нас всегда ждут.

Мне нужно отправить их домой.

— Чего ты хочешь?! Останови! Чего ты хочешь? — голос старухи, усиленный плетениями громыхал над пустыней.

Пальцы не слушались, ладони горели, и узлы вышли не с первого раза, но я справилась.

— Признай, что я сильнее… — просипела я почти беззвучно, поврежденное горло не слушалось. Плетения послушно вспыхнули — и мой шепот разнесся над пустыней длинным эхом: «сильнее, сильнее, сильнее». — Я вызываю тебя, Рейна клана Корай, и я в своем праве.

«Праве, праве, праве» — вторило эхо.

— Подчинись или умри, — «умри, умри, умри» — стихал шепот над пустыней. — Меня устроит любой вариант, — последнюю фразу я прошептала тихо — сила, вложенная в плетения, иссякла. — Любой.

Они стояли насмерть — охрана, четверо выживших в белых, заляпанных кровью ханьфу, троица из охраны Корая и старуха с Лейле, но… силы иссякали, защитный купол светился уже не так ярко, начиная тускло вспыхивать там, где удары прошивали сеть раз за разом.

Лейле тяжело дышала — вздымалась грудь, но твердо стояла перед старухой, и на доли мгновения я восхитилась преданностью — такую не купишь, такую можно только взрастить… Первый раз я видела ошеломление на её лице, когда она оглянулась на старуху.

Щелкнула пальцами ещё раз — плетения вспыхнули, усиливая голос.

— Ответа нет?

И ещё — светляк, который расцвел прямо над головой — и темные гибкие тени мгновенно обернулись в мою сторону от купола и напружинились…

Я поднесла флейту к губам, и в этот момент под куполом вспыхнули плетения.

— Забирай!

Артефакт, приземлился не там, где флейта — ближе, почти на самой границе за пределам купола, и хвост шекк отбросил его ещё дальше, ко мне. Наполовину погрузившись в песок он напоминал цветок — как лотос, и лепестки вспыхивали молочно белым — тускло-тускло и едва-едва.

Зачем старуха выбросила его из круга?

— Слово, — голос Рейны, усиленный плетениями почти гремел. — Силой клянусь. Никто не тронет. Признаю власть. Признаю силу. Отдаю… добровольно…

«Добровольно, добровольно, добровольно» — повторило эхо.

Защитный купол доживал последние мгновения — пробитый во многих местах, все внутри сгрудились у дальнего края, защищая Рейну… шекки… продолжали методично долбить в одну точку, выполняя приказ.

Я погладила нефритовую палочку, поднесла к губам, но… не смогла выдохнуть и звука… горло сковал страх… страх, что опять будет больно.

Зов — это больно.

Я выдохнула и вдохнула — первые ноты дались мне нелегко и были выше, чем нужно, и резче.

…Уходите, все хорошо, спешите домой, вас там ждут… спешите, спешите, спешите… уходите уходите, уходите…

Шекки замерли на миг, и тут же оглушительно обиженно взревели от боли и ярости, и начали метаться вдоль круга — то разворачиваясь в сторону пустыни, то поворачиваясь обратно, и снова кидаясь на плетения защиты.

Уходите, уходите, уходите… стонала флейта.

И они снова кружили на месте, не в силах выбрать направление.

Один приказ противоречит другому и мой… слабее?

«Пошли вон!» — звук взвился вверх и всю ярость, которая была на тех, кто звал их до меня, выплеснулась в зове.

«Пошли вон! Вон! Вон! Домой! Домой! Домой!»

Сдвоенный рык был таким, что под ногами завибрировала земля, и я с трудом удержалась на ногах. Шекки развернулись и помчались прочь, одна приволакивала хвост и лапу, оставляя длинный след на песке. И в последний момент развернулась и двинулась ко мне.

— Домой! — я выплела молнию, и шарахнула вперед — только, чтобы не задеть, песок взвихрился фонтанами. — Домой! — ещё одна молния — чары пахнут смрадом и отвратительны. — Домой! Домой! Домой! — ещё одна молния и ещё — вспышки слились в одну, и тварь зарычала протяжно и протестующе, низко склонив морду и обиженно потрусила прочь, приволакивая хвост.

Импульс отправить ей вслед целительское плетения я подавила.

…спешите домой, в пустыню, вас там ждут…

Остатки купола ещё стояли, вспыхивая серебром, когда внутри раздались радостные возгласы — несколько южан вскинули кулаки вверх — кто-то благодарил Немеса, кто-то небеса, но они не видели того, что вижу я — старуху за их спинами, которая развела руки в стороны — рукава широкими черными крыльями взметнулись к небу — вспышка — не плетения — артефакт, который старуха берегла на конец, сработал мгновенно, прошивая всех тонкими серебристыми иглами…

…дядя не делает такое, это подлая вещь…

Они падали молча. Подкосившись, как подрубленные, пока в круге не остались только старуха и Лейле, вдвоем.

— Госпожа… — голос Лейле дрожал, она вскинула руки в защитном жесте и тут же опустила, бессильно, — госпожа… — она отступала назад, удерживая старуху в поле зрения… — я принесла клятву госпожа, две личных… на крови… я не предам, госпожа… никто не узнает, что вы признали чужую власть… что… не должно остаться свидетелей… но Я ПРИНОСИЛА КЛЯТВУ, ГОСПОЖА!!! Я при…

Плетения вспыхнули ещё раз, и темноволосая голова Лейле бессильно откинулась в сторону — кади слетело, длинная черная коса зазмеилась по песку.

— Никаких свидетелей, — произнесла старуха и надсадно закашлялась — отсюда было невидно, но ей не рекомендовано использовать столько силы — видит Асклепий, ей осталось не больше десяти зим…

— Бабушка?

Я вздрогнула, услышав голос Корая, слишком ошеломленная, чтобы говорить. Подгребла к себе псаков «лотос», выкопав из песка, и начала быстро-быстро плести исцеляющие — остановить кровь и анестезию…

— Бабушка?!! — мой несостоявшийся жених смотрел в сторону того, что ещё мгновение назад было Лейле, смотрел так потрясенно, что было ясно — видел. — Бабушка… — повторил он совсем тихо, осмотрев весь круг.

— Ты зря очнулся так рано, мой маленький ястреб, — голос старухи был тих и по-напевному нежен. — Зачем … мой маленький повелитель шекков…

— Бабушка… — Корай начал отползать, едва-едва, как только старуха развернулась в его сторону.

— Помнишь, как я пела тебе в детстве песни пустыни?

— Бабушка… не надо…

— Как качала тебя на руках? Один из моих любимых внуков…

— …бабушка…ради Немеса!!!

— …моя гордость, моя надежда и опора… мой маленький…

— БАБУШ…

Хлопок был резким — артефакт выбросил плетения стеной, и Корая просто снесло назад, протащив по песку.

— …ястреб.

Голова Корая откинулась набок под таким неестественным углом, что мне не нужна была диаграмма, чтобы сказать, что он — мертв. Старуха медленно шаркая ногами подошла к внуку.

— Спи, моя радость, усни… в пустыне погасли огни… — напевала она тихо. — …птички затихли в саду… рыбки уснули в пруду… сладко мой птенчик живёт… нет ни тревог, ни хлопот…

Песня летела над пустыней, вплетаясь в стоны ветра, а я чувствовала, что все ханьфу — и нижнее и верхнее промокли на спине насквозь от ледяного пота.

Когда она развернулась ко мне и сделала несколько шагов вперед — я была готова. Бесполезный артефакт «лотоса» с которым я не знала, что делать, я бросила на колени, как и флейту — шекки близко, но даже им не успеть. Щелкнула пальцами, выплетая те же чары, что в Храме… если она сделает хоть шаг… хоть ещё шаг…. Я перережу ей все меридианы и заблокирую силу к псакам! И плевать на последствия…

Но старуха сделала ровно один шаг и щелкнула кольцами — купол схлопнулся с резким звуком и сразу стало темнее.

Один на один и никаких свидетелей. Если она сделает ещё шаг. Ещё только один шаг в мою сторону…

Но старуха не двигалась. Поправила рукава, отряхнувшись, выровняла осанку, и как ни в чем не бывало щелкнула четками — нефритовые бусины с оглушительным звуком ударились друг о друга.

Мы мерились взглядами несколько мгновений, пока она не опустила глаза, рассматривая лотос на моих коленях.

— Кастус Блау… — протянула она неожиданно, — мы недооценили изобретательность ума… суметь вырастить… и прислать к нам Рейну… которую мы сами… сами, — она залилась каркающим смехом, — пустили в гарем и открыли двери… Мы равны, девочка…

Я поджала губы и слегка повела пальцами — первые узлы плетений качнулись вперед в сторону старухи, запитанные так, чтобы вспыхнуть от слабого импульса силы.

— Мы — одинаковые, — произнесла она отчетливо, и обвела круг руками. Когда черные рукава взлетели в воздух — плетения почти сорвались с пальцев.

Псаки с тобой одинаковые, сумасшедшая карга! Или демоны грани!

— Мы — одинаковые, а потому — сможем договориться… Скажи, чего ты хочешь, девочка?

Она не делала и шага вперед — просто стояла и ждала. Моего решения.

Они хотели, чтобы я убила. Те, кто отдал приказ шеккам. Все решат, что старуху убила именно я. Что я вызвала и натравила их. Это то — чего ждут.

Кому мешают Кораи?

Или… чтобы умерли все? Умру я — обвинят Кораев, умрут они — обвинят меня, умрут все… и … обвинят шекков.

Всегда выигрывает третья сторона, и значит… раз старуха должна была умереть — она должна выжить.

Я подняла глаза на черные строгие линии барханов на фоне более светлого неба, окружающих плато… то, что нет Зова, совсем не значит, что они — ушли.

И… Рейна клана Корай, убитая руками Блау — это совсем не то, что жаждет дядя.

— Договоримся?

Я наклонила голову набок, рассматривая старуху, и взвешивая варианты. Один, второй, третий. Смотрела на изломанные тела за её спиной. Тех, кто вечером выехал с нами из поместья, тех, кто вечером был ещё жив.

Вероятности кружились в голове, пока одна — самая простая не вспыхнула ярче других.

И я… кивнула.

* * *
Поместье полыхало. Алое зарево горело ярче зари, которая занималась за нашими спинами — мы не успели вернуться к рассвету, обратный путь занял больше времени.

Красные языки пламени уже добрались до крыши, и один из флигелей сгорел почти полностью — фонари, украшения, и промасленная бумага вспыхивали мгновенно, пламя пожирало все на своем пути.

Сегодня у клана Корай крайне неудачный день.

Слуги суетились, мешаясь под ногами, пытаясь управлять стационарными артефактами — но толи с подачей были проблемы, толи заряд неполным — вода не лилась, как положено, чихая короткими рваными выплесками…

Молодняк Корай, все в праздничных одеждах, уже заляпанных сажей, деловито бросал плетения за плетениями — треть держала щит, чтобы огонь не перекинулся на другую часть построек.

В любом случае крыло мужской половины выгорит почти все и их ждет великое перестроение.

Все были настолько увлечены процессом, что на нас обратили внимание не сразу — на то, что нас только двое, на взмыленных и усталых лошадей, белая шерсть которых свалялась и потускнела. На грязные серые, рваные по подолу, одежды. Старуха держала спину ровно — алые отсветы бросали блики на щеки, делая морщины глубже и отчетливее.

Надеюсь, она сдержит слово… если нет… у клана Корай больше не будет Рейны и… я покосилась на флигель… это не единственное место, где можно пропитать балки и украшения составом для возгорания.

Пожар должен быть и так, а я, выполняя волю Великого, просто помогла правильному ходу истории. Иногда нужно только немного помочь, чтобы все двигалось в нужном направлении.

— Госпожа!

— Старшая госпожа, как же так, храни Немес!

Слуги заткнулись быстро — потому что — вымуштрованные, и потому что первый Наследник оттеснил всех и прилежно — выражая сыновье почтение, помог спуститься на землю матери. Мы встретились с ним глазами — и он задержался взглядом, охватив сразу всё — чужое кади, немного великоватое по размеру и заляпанное кровью, ладони, крепко перемотанные чистыми полосами ткани, грязь, и дыру на юбке, вокруг которой расплывалось уже успевшее потемнеть и подернуться корочкой пятно крови.

Все в силе.

Мне подал руку охранник, и раньше, чем я успела расправить юбки, прилетел вассал с мужской половины дома — евнух из ближних слуг Джихангира.

— Госпожа, Глава требует вас к себе… вместе с юной госпожой… немедленно — добавил он сипло, и полоса сажи на щеке свидетельствовала о том, что данный конкретный слуга уж точно не сидел без дела.

В толпе мелькнули головки, покрытые голубыми кади — служанок послали на помощь. Рейна не произнесла ни слова в ответ и даже не повернула головы в сторону полыхающего флигеля.

Я вдохнула запах гари и дыма, оценила полоску розовеющего неба над головой, и скомандовала:

— Веди.

Глава 21. Цена
Я вдыхала запах чая. Аккуратно придерживая маленькую глиняную пиалу — не больше пары наперстков — покручивала из стороны в сторону, чтобы шлейф горячего пара вился перед лицом.

Ещё один вдох. И ещё. Но распознать, что именно положили в чай — не удавалось. Мне и первому Наследнику Кораев напитки принесли слуги. И разливали — не здесь.

В больших мужских руках пиала смотрелась игрушечной, как из детского набора, и он — выпил, но кто сказал, что у нас налито одно и то же?

Ещё один вдох.

Джихангиру, в отличие от нас, старуха заваривала чай лично. Лично. Надев лучшее праздничное ханьфу — такое жесткое от обилия золотого шитья, что оно шуршало, когда Рейна двигалась.

Особое ханьфу, особая прическа — по крайней мере ни в прошлой жизни, ни за эти дни, я не видела, чтобы Рейне так укладывали волосы. Смуглое лицо её стало серым — если бы Старшая госпожа была северянкой — я бы сказала — отливало благородной снежной бледностью, а так… она как будто постарела за одну ночь сразу на несколько зим.

Никто не произнес ни слова — во время церемонии говорить не принято, Джихангир только прикрыл глаза — с усмешкой, позволяя своей жене потянуть время — и молча покаяться.

И Рейна — каялась. Шуршали чаинки, журчала вода, тонкой струйкой льющаяся из носика глиняного чайничка, стучало ситечко.

Рейна — каялась перед Главой своего клана, господином души и сердца, повелителем ее дома, властелином судьбы.

Но каялась за то, что только собиралась совершить. А не за то, что уже сотворила.

Старик не произнес ни слова с того момента, как мы пришли. Ни по поводу того, что Рейна проигнорировала его распоряжение — почти тридцать мгновений мы потратили на то, чтобы переодеться, привести себя в порядок и убрать все следы… ночи. После этого утра я изменила мнение о целителях гарема — дело свое они знали на отлично — горло отпустило, глотать стало почти не больно, свежие шрамы на ладонях уже затянулись тоненькой корочкой — скрепленные плетениями и смазанные заживляющей мазью. Разбитая губа — залечена и тщательно замазана белилами, клык уже не шатался… мне пришлось открывать рот, как райхарцу, чтобы проверить все зубы.

Старик не произнес ни слова по поводу плотного шарфа на шее, скрывающего следы, ни по поводу того, что я немного прихрамывала — как минимум декаду ногу нужно беречь, хотя охватил все одним взглядом — лицо, шея, руки. Джихангиру явно доложили.

В алькове нас было четверо — слуги удалились сразу. Нечто среднее между кабинетом, библиотекой и комнатой отдыха — Глава явно тяготел к южным традициям, потому что сидеть нам пришлось на традиционных подушках, на полу.

Рейна заваривала чай, Джихангир ждал, прикрыв глаза, я — крутила пиалу и вдыхала аромат чая, пытаясь разложить на составляющие. Первый Наследник — недвижимой статуей застыл за плечом отца. Его я рассматривала вскользь, с особым интересом — тоже переодетый в чистое, в строгий традиционный кафтан, он даже успел нацепить траурную ленту на лацкан… как будто его на самом деле волнуют жертвы пожара. Три раза «ха».

Это я находила особенно извращенным — неукоснительное соблюдение традиций. При любых обстоятельствах. Траурная лента по событию, которое… ещё не случилось.

По-сути, они сказали ему всё. Прямо и сразу. Жена и сын.

«Каюсь. Признаю и осознаю свою вину.» — украшенная подвесками и тяжелыми шпильками голова Рейны склоняется в поклоне — настолько низком, что только последние из слуг выполняют его так.

«Скорблю о потере. Буду помнить» — это траурная лента сына. Плоть от плоти и кровь от крови.

Они — честны. Извращенное понятие чести даже здесь и сейчас диктует свои правила. Джихангир… не глуп, нет… иначе не смог бы удерживать клан так долго, но даже сильные — могут ошибаться. Особенно — сильные, и те, кто больше всего полагается на свою силу — ума, внутреннего источника, артефакты.

Если ты — слаб, ты всегда ждешь подвоха. Как только ты начинаешь полагаться на свою силу — ты уже мертв. Может это и есть главная ошибка, которую совершил дядя? В Левенсбрау? Решил, что он — самый умный и сможет переиграть всех.

Так же, как Джихангир. Сейчас.

Сквозь полуприкрытые ресницы изучала Старика, сидевшего во главе стола, полностью отключив эмоции.

Нам — не договориться. История не имеет сослагательного наклонения. Время течет только в одну сторону. Есть время быть на вершине горы, и есть время упасть к подножию. Всё циклично.

У меня есть рычаги воздействия на Рейну, но нет — на Джихангира. Глава южного клана — это не мой уровень. Я даже не женщина для него пока, даже не предмет обихода. Просто — ресурс, который он хочет получить.

Это значит, мне нужен Глава, с которым договориться можно. И это значит только одно — нужно просто убрать этот узел из плетений.

«Нет Джихангира — нет проблем. Нет никаких новых долгов Блау. А Кораи… должны быть слишком заняты в ближайшие пару зим, чтобы уделять нам время».

Джихангир не отступится. Отмотает плетения назад, затаится, и опять будет ждать. Повода, чтобы поймать Блау, или… создаст повод сам. Такие как он могут ждать много зим, много воды утечет по горным рекам, много раз сезоны цветения сменят друг друга… ждать, чтобы ударить. Не сможет поймать дядю — поймают Акселя, а у меня всего один непутевый брат.

Джихангир угроза для Блау. А угроза — должна быть устранена. Это — война. Здесь и сейчас. Война, в которой моя семья должна выжить.

Старуха закончила. Нацедила, изящно отодвинув рукав в сторону, отдельную пиалу, сиротливо стоявшую посреди большого круглого, богато украшенного подноса. Поднялась с колен, величаво и медленно, прошла к Старику и опустилась на колени, подавая чай.

«Каюсь. Признаю твою власть» — поднос висел в воздухе, Глава не пошевелился, и даже не открыл глаз. Мгновения текли, Рейна стояла на коленях, пока, наконец, Джихангир не поднял руку и не взял предложенный дар.

Я немного приподняла пиалу, салютуя Главе пиалой — «Это просто война. Ничего личного».

Первый глоток он сделал не торопясь. Смакуя, чтобы терпкий вкус растворился на языке, согревая теплом. Второй. Третий. Маленькие пиалы — ровно на три глотка.

Вряд ли старик чист, нельзя остаться чистым, управляя таким кланом, но даже он… не заслужил. От тех, кто далеко — спасет купол, ударить в спину могут только те, кого подпустишь близко.

Ближе некуда.

Тень торжествующей улыбки первого Наследника, который стоял за спиной Старика, я буду вспоминать долго.

Старик пил вторую пиалу — так же, не торопясь. Меня бы устроил другой вариант, но этот — старуха выбрала сама, и поэтому меня не интересовало, сколько зим жизни она положила сегодня на родовой алтарь за нарушение клятвы мужу — хранить и оберегать, и — главе. И чем она заплатит за откат сыну — «возьму на себя».

Старик открыл глаза, только когда допил вторую чашку — Рейна проследила, чтобы выпил всё до капли, и потом снова заботливо наполнила пиалу. В третий раз.

— Нападение шекков — это прискорбно… мой внук… не справился — Джихангир бросил быстрый резкий взгляд в сторону старухи. — Он был… слишком юн и у него не хватило сил…

— Прискорбно, — откликнулась я тихим эхом.

— …его самоуверенность извиняет молодость… и он уже понес свое наказание… высшее наказание — это смерть… виновный — наказан…

— Наказан.

— У нас всегда были… семейные отношения между нашими родами… помолвка, — Джихангир помедлил, — … этот свиток стоит закрыть… с этого момента северная птичка — только гостья этого дома… желанная гостья…

Но он не сказал, что не откроет новый.

Пергамент мне подал будущий Глава — лично — формулировки были стандартными и составленными по всей форме — предыдущие соглашения аннулировались, вира была положенной в таких случаях — род не смог обеспечить безопасность гостье и признает вину, долгов нет, обязательств нет.

Если я поставлю оттиск силой, подтверждая — свиток уйдет дяде, и, когда Глава Блау поставит печать — старая глава будет закрыта.

Родовая сила вспыхнула темным облаком и облизнула пальцы, я поднесла печать — «свидетельствую».

— У Вайю Юстинии Блау нет претензий к клану Корай, — проговорила я стандартную формулу.

Старик медленно кивнул в ответ — ещё один взгляд на Рейну — я не успею покинуть гарем, как он получит ответы на свои вопросы.

— Южное гостеприимство выше всяких похвал, родичи всегда будут желанными гостями на Севере… клянусь, — сила вспыхнула повторно, облизав родовое кольцо, — оказать им такой же радушный прием, как был оказан мне на Юге.

Рейна резко подняла на меня взгляд и я улыбнулась одной стороной рта — вторая двигалась плохо — целители использовали все доступные плетения, чтобы привести меня в форму.

Ни шагу на мой Север. Я поклялась силой.

Когда меня проводили на женскую половину — все вещи были уже собраны, артефакты вернули — и я, пересчитав свои кольца, спешно натянула их обратно.

«Если на то воля Немеса, мы встретимся очень скоро, девочка… ты не успеешь покинуть Юг, и дашь ответ…» — прощальные слова старика звенели в голове.

Встретимся за Гранью, Джихангир Корай. Встретимся за Гранью — и там я буду держать ответ.

На выход меня препроводили спешно — Фифа уже была оседлана и в нетерпении била копытом. Охрана, вся пропахшая гарью, ждала снаружи. Доставить меня до Тиров и передать из рук в руки отрядили сира Зу, который был на редкость молчалив и сосредоточен — и то и дело хмурил брови, бросая взгляды на мужскую половину дома.

Говорят, некоторые вассалы, которые служат долго — много зим, начинают чувствовать своего господина. Если так — предчувствие сира Зу не обманывает.

Я держалась из последних сил, смиряя шаг Фифы и с трудом удерживаясь от желания дать шенкеля и сорваться в галоп. Выезжали мы чинно и неторопливо.

Свобода. Псаки! Свобода!

И только, когда ворота поместья захлопнулись за нашими спинами, я позволила себе сделать глубокий вдох — полной грудью. Утренний воздух казался прохладным, свежим, и особенно вкусным.

«Рейна — это не столько статус, девочка, — так мне по пути обратно объясняла ночью старуха. — Рейна — это та, которая равна. Та, которая хранит…

Хранит — Род, а не главу, а потому в исключительных случаях, может не подчиниться приказам».

«И заплатить за это — каркнула она. — Права всегда имеют оборотную сторону, чем больше прав — тем больше обязанностей. Иногда решения, которые приходится принимать наполняют твое сердце кровью, девочка… но процветание рода превыше всего.

За процветание рода оплачено моей кровью. Не зарекайся, — погрозила она мне крючковатым пальцем. — Чтобы не пришлось делать такой выбор, если Глава будет вредить… роду… иногда нужно делать выбор…»

Выбор? Вредить? Блау хранят Блау. Всегда. И я не могла представить момента, когда мне придется поднять руку… на дядю. Чушь псакова!

Пафос и кружева слов, которые плела старуха, оставили меня равнодушной, потому что напоминание упиралось в живот — круглой и гладкой рукояткой хлыста, который я забрала из рук мертвой Лейле.

Заткнутое за пояс напоминание о том, что есть цена, которую я платить не готова. И что я — не такая, как Рейна. Если когда-нибудь придет в голову забыть.

Трофей, который я увозила от Кораев, нужно будет показать дяде — артефакты бывают разные. И… зайти в Храм, принести дары. Лейле достойна иного посмертия… после стольких зим службы — могила среди зыбучих воронок — это лучшее, чем ее удостоила госпожа. Они все остались там — среди пустыни, сожранные песками.

Зу молчал всю дорогу — единожды, очень деликатно, затронув тему, которой явно был обеспокоен — дознаватели. Кораи получили сразу три официальных уведомления — от распорядителей Турнира, от Тира и от… менталистов.

«В связи с особыми обстоятельствами участницу Турнира просят прибыть в команду, по причине смены состава». Не знаю, что у них случилось, что сделал Кантор, а, главное — как? — это не важно. Главное — я выбралась отсюда.

Помолвка отменяется, потому что не смогли обеспечить безопасность невесты. Теперь долгов нет — а о том, чтобы не приобрести новые, я позаботилась. Свиток от дознавателей прибыл вовремя, иначе Старик мог бы ещё потянуть время.

— Ясного дня, госпожа… — Зу склонил седовласую голову. — Очень… надеюсь… мы больше не встретимся, госпожа, даст Немес…

Я коротко отсалютовала сжатым кулаком и тронула поводья, разворачивая Фифу к дому — слуги Тиров уже широко распахнули для меня ворота, предупрежденные заранее.

Меня ждут дела. То, что важно по-настоящему. Кораи — досадная помеха, от которой удалось избавиться. На время.

Наши клятвы с Рейной были двусторонними — никаких долгов, и клан Блау приобретает вынужденного, но союзника на Юге, до тех пор, пока Рейна правит гаремом и ее сын занимает место Главы… это не значит, что они не попытаются нарушить клятвы и искать обходные пути… но это значит, что по крайней мере пока — у Блау есть время.

Которого нам так не хватает.

* * *
— Вайю!

Фей обняла меня так крепко, что хрустнули кости, и заныло плечо — останутся синяки.

— Фей!

Вытерпев ещё пару мгновений объятий, я отстранилась — купальни, завтрак, свежие газеты и Вестники, я должна знать, что пропустила.

Марша обнимать не стала — только кивнула, коротко и удовлетворенно, и прищурилась, с явным облегчением.

Что у них случилось?

Гебион слетел по лестнице почти кубарем, запнувшись на последних ступеньках, удержал равновесие, выровнялся и застыл, не зная, что делать — его я обняла сама — легко похлопывая по плечам.

— Вайю!

— Потом, — Тир оборвал Фей взмахом руки. — Обсудите новости за завтраком. Блау, — жест был красноречивым — наверх. Быстро!

Кантор устал — и устал смертельно — осунулся, и под глазами залегли серые тени — куда смотрят клановые целители?

— Приготовь форму. Купальни! Артефакты! Мой саквояж?

— Все здесь, — Тир стоит в дверях, пропуская вереницу слуг с моими вещами. — Решил, что стоит убрать и усилить плетения — защита комнаты зафиксировала проникновение.

Единственная уступкой этикету было то, что Тир придержал для меня дверь. Собственной спальни. А потом нагло ввалился следом, кинул запирающее, глушилку, и нагло растянулся на тахте во весь рост.

Я приподняла бровь, но ничего не сказала.

— Что случилось?

Кантор рассказал — сухо и коротко, перечисляя только факты — и то, в чем уверены целители и алхимики.

— А теперь скажи мне, что с Хаджем? На самом деле.

Тир поморщился — и я могла его понять. В его доме, под его ответственность, участники группы, где он — ведущий… полагаю количество проблем превышало тот уровень, который он мог решить.

— Не знаю, — выдал он после недолгого молчания. — Мы не знаем, пока, — поправился он быстро, сделав ударение на последнее слово. — Но — узнаем. Они каким-то образом отравились эликсирами — несовместимые ингредиенты, превышены дозы…

— Разве у хаджа не белая по алхимии? И потом, у всех есть домашние целители, чтобы ошибиться так глупо… определители ядов…

— Это не яд. Просто… — он развел руки и скрипнул зубами. — Глупость… вот такого размера.

— Центральный предел?

— Версию проверяли, но… зачем? Они и так сильнее нас…

— Подставить тебя?

— У нас личные счеты, — Тир поджал губы и отрицательно качнул головой.

— Сколько ты спал? За последние дни?

Кантор не ответил.

— Не спал? Вообще? Браво, поведение достойное наследника!

— Блау.

Я подняла вверх руки — сдаюсь.

— Какие были эликсиры?

— Есть список, и я оставил тебе диаграммы целителей. Судьи поставили условие — либо мы добираем команду, и выставляем новые заявки на участие, либо… снимаемся с турнира. Распорядители поддержали. И нам выделили целый день, — сарказм в голосе Кантора был едким, — чтобы подумать над выступлениями, к которым все готовились заранее.

— Могу взять алхимию, — выдала я после пары мгновений обдумывания. — Я или Фей, мы вытянем.

— Фейу тоже предложила свои услуги, — хмыкнул он коротко. — У них хороший домашний Наставник.

— Марша? Алхимия? — я захохотала.

Тир неловко пожал плечами, и первый раз за утро немного улыбнулся, но взгляд сразу стал острым, когда я стянула шарф с шеи и бросила на столик перед зеркалом.

— Бла-а-ау? — протянул он вопросительно. — Дни выдались нелегкими?

— Немного, — я пробежалась пальцами по синякам.

— Мне стоит вызвать целителей? Не забывай, что ответственность за тебя несу…

— Не стоит, — перебила я тихо. — Диаграмму разверну сама.

Щелчок пальцами, второй, плетения вспыхивают и диаграмма состояния организма зависает перед нами в воздухе.

— Понял не всё и… требую объяснений.

Требую?

— Был пожар. Внезапный.

— Ты падала сверху, и тебя схватили за шею?

— Угу.

— Потом случайно стукнули лицом о стену, когда затаскивали наверх?

— Угу.

— Несколько раз подряд?

— Угу.

— Ладони ты порезала, тоже, пытаясь забраться наверх?

— Точно!

— Нога?

— Неудачно споткнулась и упала…

— … на копье? А след от воздействия энергетического плетения?

Хлыст?

Я сдвинула брови и схлопнула диаграмму — это Тир понять был не должен, его слишком хорошо учили.

— Последствия неудачной тренировки. Не сработала защита.

— Блау…

— Помолвки не будет. Это всё, что тебе следует знать. Охрану усиливать не требуется, — я доброжелательно улыбнулась Тиру. — Между нашими родами больше нет долгов.

— Блау.

— Всё. Что требуется. Знать.

Тир отступил. Неохотно — и так, что было понятно, к этому разговору мы вернемся.

Вестник перед лицом Кантора вспыхнул через доли мгновения, полыхающий темной силой. Родовой силой Блау.

Тир читал послание мгновение и схлопнул сразу — и ещё пять молчал, пока мы мерились взглядами.

— Жду объяснений. По какой причине мой… дядя лично пишет наследнику чужого клана, — я била в небо, писать мог Акс, но… попала в точку, судя по тому, какое бесстрастное лицо изобразил Тир. — Неудачный момент для вестника.

— Неудачное утро, — поправил Кантор.

— Неудачный день.

— Неудачная декада, — он вздохнул. — Вся псакова декада просто хуже некуда.

Тир — выругался?

Он молчал, обдумывая что-то, ещё пару мгновений, а потом тряхнул головой, решившись.

— Принесешь клятву о неразглашении, Блау. Ты имеешь право знать.

Я — кивнула.

— Причина — у тебя на шее, — он показал на витую цепочку. Я выудила разряженную Звезду наружу двумя пальцами, сняла с шеи и перебросила её Тиру. — Я даже не буду спрашивать, как ты провела ночь… потому что мы определили место, где был окончательно разряжен артефакт…

Мы — это кто?

— … ты — здесь, и теперь это не важно. Я передал тебе родовой артефакт, Блау… родовой, — подчеркнул он голосом. — Что это значит?

— Что ты был мне должен, как предел Империи?

— Что наши кланы заключили союз, — протянул он устало.

— Давно?

— Недавно. И не только мы. Турнир — удобное время для заключения договоренностей и решения вопросов, все Главы могут без объяснения причин присутствовать в одном месте.

Я почесала нос. Зачем нам кланы остальных пределов?

— Мы постепенно будем сворачивать дела и очень медленно переводить активы на Север.

— Зачем? — тупо выдала я то, что крутилось в голове. Тиры — деньги, деньги — Тиры, они всегда занимались экспансией, чтобы сейчас делать обратное?

— Не зачем, а ради чего. Север может стать независимым, — прошептал Тир. — Кристаллов хватит на весь предел, если не нужно будет отправлять всё в Столицу, и если… шахт будет две.

Я обернулась к нему резко.

— На весь предел, Блау, на сотни зим вперед.

— Это… это мятеж, Тир… ты понимаешь, это? — прошептала я ошеломленно.

Они сошли с ума. Дядя, куда ты влез?! Хэсау — тоже?

— Нам не нужна Империя, — с лихорадочно горящими глазами шепнул Кантор, подойдя близко, почти нос к носу. — Мы создадим свою. И нам не нужна защита — мы можем договориться с Мирией… Свободный Север, Блау, только подумай об этом? Никаких распоряжений из Запретного города, никакого подчинения! Автономия, Блау! Полная! Править будет совет кланов и…

— Вы сошли с ума! — я резко сбросила его руки с плеч. — Нас всех убьют! Второй Мирийской республики не будет, будет полностью — до основания разрушенный Север, ты понимаешь это?

— Никто не говорит о том, чтобы выступать сейчас, — Тир высокомерно фыркнул. — Не время. Нужно несколько зим…

— Это — мятеж, Тир! Мя-теж! Это — война! Ты понимаешь это? Война!

— А сейчас не война? — он дернул уголком губ. — Почему ты думаешь, отец забрал нас из Столицы? Почему ты думаешь охрану увеличили в три раза? Последние несколько зим, — он выдохнул, облизнул губы и сделал длинную паузу, — говорят… что Император сходит с ума… он уже не принимает решения… а те, что принимает, не всегда идут на пользу Империи… и дальше — будет хуже!

— Это безумие, Великий! Это — безумие! Мы — не готовы! Мы не справимся…

Мы не справились раньше и уж точно не справимся сейчас!

— Не сейчас, — отрезал Тир. — Пять, семь зим, этого времени хватит…

Пять зим? Семь зим? Закрытый совет в Левенсбрау, после которого пропал дядя? Аксель в петле? Дядя уже тогда влез во все это? Храни Великий!

— Нет, нет, и нет! — я замотала головой из стороны в сторону. Только не снова!

— Фениксы могут любого… любого из Глав кланов поставить на колени, — прошептал Кантор гневно.

— Клятва! — я стукнула его кулаком по плечу со всей силы. — Главы приносят клятву, и отвечать будет клан! Мало у нас запечатанных?

— Клятва держит, — согласно кивнул Тир. — Поэтому есть единственный момент действовать…

— Когда земля и Грань поменяются местами? — рявкнула я тихо.

— …когда умрет Император.

Я простонала в голос и прикрыла лицо руками.

— А теперь клятва о неразглашении, Блау!

Я подхватила чистое домашнее ханьфу с ширмы и пошла в сторону купальни.

— Клятва, Блау!

Не поворачиваясь, к нему я подняла вверх руку и продемонстрировала средний палец.

— Ты дала слово!

— Я — солгала.

Дверь купальни я захлопнула быстрее, чем в нее стукнул Тир, бросила запирающее и…

— Бла…

…плетения тишины. Устало присела на бортик — нога давала о себе знать — и задумалась.

Псакова история повторяется. Время течет только в одну сторону. И если… если дядя действительно ввязался в это… мятежа на Север не избежать, а это значит… счёт идет на дни.

Второй Феникс не должен покинуть Юг… просто не должен. Теперь у меня просто нет другого выбора.

* * *
Когда я вышла — чистая и свежая, отжимая мокрые волосы полотенцем, и в который раз поминая Нэнс, которой мне так не хватает, Тир уже покинул спальню. Как правильно воспитанный сир.

Все вещи уже висели в шкафу и были разложены на полках, статуэтка Немеса, расчески, фиалы с благовониями и шкатулка с украшениями стояли на своих местах, значит были слуги.

Я крутнула змея, разворачивая к себе — красные глазки-камушки полыхнули на свету. Злостью. Потому что пасть была пуста. Кольцо Данов исчезло, и я очень надеялась, что его забрал тот, кому было предназначено. Что делать в противном случае, я не представляла совершенно.

— Кольцо Данов — проблемы Данов — решать Дану, — пробормотала я тихо. Никто не заставлял его приносить клятвы в храме Мары.

Вестники я отправляла один за другим — Луцию, Данду, Яо. Данд и Яо ответили мгновенно — «всё хорошо», Наставник с задержкой, но сказал о главном: «состояние Люци стабильно и без изменений, в поместье все в порядке».

Вестник дяде я переделывала трижды, покусывая губу и меняя содержание.

Спрашивать про Тиров сейчас — глупо — могут перехватить, и это личный разговор, именно поэтому Кантору не видать клятвы, или я принесу её с оговорками. А насчет старика… написать, что Джихангир Корай скончался до официального объявления? Скончается?

Я прокрутила в голове фразу: «Глава Джихангир скоро скончается, дядя. Скоропостижно», почесала нос и решила остановиться на простом и самом правдивом варианте: «У меня всё хорошо. Помолвка отменена. Виры нет. Был небольшой пожар. Почти не пострадала. Переведена из запасных в основной состав, собираюсь участвовать в Турнире. Вайю». Послание растаяло в воздухе с темной вспышкой.

Вестник Акселю я создавала и схлопывала, создавала и схлопывала, не решаясь задать один единственный вопрос: «Где ты был прошлой ночью, брат?».

Аксель. Самое слабое звено.

Я потерла покрасневшие после бессонной ночи глаза. Старуха так и не поняла, почему я включила это в наш с ней договор отдельным пунктом.

Артефакт из внутреннего кармана я вытрясла на туалетный столик — грубо, не церемонясь. Лотос был так чист и первозданно свеж, как будто его не валяли в песке. Лепестки отливали нежно-молочным светом. Единственное, что жаждала получить обратно старуха и не получила.

«Три зимы. Охрана для Наследника Блау и возможность самому выбрать невесту из числа южных дев Корай». Чтобы Аксель доучился, спокойно покинул Юг, и ни один волосок на его голове не пострадал бы из-за родичей. Охранять и хранить так же, как будто это наследник Кораев. И тогда через три зимы артефакт Рейны вернется обратно.

«Он бесполезен для мужчин» — так сказала старуха. «И бесполезен для Блау». Я не смогу использовать «лотос» — пусть так.

Мне не нужен мертвый предмет непонятного назначения, пусть даже помогающий управлять шекками и под завязку наполненный силой.

Мне нужен брат. Живой.

И… я помедлила, не решаясь произнести эту мысль даже про себя… если это Акс, псаки… если вчера это был Акс…

Отправить Вестник Исси? Наверняка он знает точное время до мгновения, где Аксель был ночью, или — Сяо? Малыш — поможет, и сохранит тайну, но… её могут вытрясти из него. То, что дознаватели следят за ним — тоже ни для кого не секрет.

Только не Акс, Великий! Величина проблем в этом случае — почти лавина в Лирнейских! И…

Я опустилась на пол, рядом с креслом и обхватила колени руками — меня трясло от одних воспоминаний о том, что я чувствовала в пустыне. Дядя говорил, Глас — только у одного из поколения. У одного!

— Я не могу управлять тварями без флейты, — проговорила уверенно. — Не могу управлять тварями без флейты… Не могла, — поправилась я уныло.

Врать себе — последнее дело. Я — не знаю. Если бы нас не сбил чужой «зов», я справилась бы и так… и… превратилась бы в тварь?

Я положила подбородок на колени — зубы отстукивали дрожь.

«Самый худший вариант» — так говорил претор Фейу. «Всегда рассматриваем самый худший вариант. Рассчитывайте вероятности для самого плохого исхода событий, чтобы учесть всё».

В дверь постучали коротким двойным стуком-напоминанием — леди ожидают на завтрак.

Я поднялась с пола, отряхнула юбки и уставилась в зеркало. Разбитая губа подживала, синяк на скуле был почти незаметен, но следы пальцев на шее ещё выделялись отчетливо.

— Красавица!

Если это на самом деле был псаков Глас… если дядя ошибся… если то, что я видела и чувствовала, это только начало…

— Самый худший вариант… — произнесла я очень четко, глядя себе прямо в глаза. Хуже просто некуда. — Мне осталось ровно пятнадцать зим.

Ты сходишь с ума, Блау.

Эпилог
Утро, Хали-бад

— Что?

— Подрался с наследником Чен, потом напился, подрался ещё раз, помирился, — Яванти перелистнул свиток, скользя глазами по убористым строчкам, — потом… посетили «Сиреневый туман», третий ярус, — он присвистнул, — итоговый счет полностью оплачен родом Чен. Две девочки за ночь, — не удержался от уточнения, — элитные. После этого должен быть доставлен в Корпус к утреннему построению, но… положил троих охранников, и вы приказали оставить его там.

— Яванти, — голос господина Иссихара был холоден. — Меня не интересуют партнерши этого идиота, меня интересует решение вопроса.

— Решен, — бодро отрапортовал он. — Виры между родами Чен и Блау нет, поединок… леди отменен, вместо них все решат Наследники. Тренировочный бой назначен на завтра.

«И ваша невеста не будет сражаться за чужого жениха» — Яванти прикусил язык, чтобы не выпалить фразу, которая так и крутилась у него на языке.

— Имперский вестник?

— Ещё не принесли, — он лично строго-настрого наказал слугам не медлить ни мгновения, как только будет свежий выпуск. — Новое расписание турнирных дисциплин, как приказывали, — тонкий свиток лег на краешек стола. — Распорядители внесли изменения, в связи с… — он пожевал губами, — неудачным стечением обстоятельств в команде Севера. Юная госпожа уже прибыла в городское поместье Тиров, мы проследили. Причины ночного пожара в поместье Корай устанавливаются.

Господин развернул пергамент и повернулся к окну — там больше света.

— Госпожа переведена в основной состав, значит, обязана представлять Предел на соревнованиях, — Яванти покачался на носочках. — Из всех дисциплин вероятнее всего — алхимия, и, — Яванти хитро улыбнулся, — госпоже потребуется Наставник.

— Алхимия… вероятнее всего — нет, — холодно резюмировал сир Иссихар, сворачивая свиток в тугую трубочку. — У них есть — Ву. Тир не глуп, хоть и молод, так расходовать ограниченный ресурс. Боевка или стратегия. Она привезла с собой боевой лук, — пояснил персонально для него Иссихар. — И спит с ним в комнате, — продолжил он размеренно размышлять вслух.

— Госпожа… госпожа совершенно не производит впечатление леди, способной к стратегическому мышлению, — осторожно протянул Яванти.

— Вайю — ситуативный тактик. Хороший третий номер в клановой иерархии.

Яванти пожевал губами, но тупой вопрос задать не решился: «Разве третьи обычно не самые сильные? По-крайней мере приближены по уровню внутреннего источника к Главам? Вторые — стратеги, стоящие за спиной — это знают все, но… представить из тощей взбалмошной девицы боевую силу клана… с третьим кругом? Прости, Немес, но что не так с этим Севером?»

— Управляющий не писал?

— Писал, — Яванти выдохнул очень печально. — Ваш отец ещё не остыл, посещать поместье пока крайне не рекомендуется.

«Не остыл» — было сказано очень мягко. Глава Данов практически разрушил кабинет, устроил разнос слугам, и назначил внеплановую проверку уровня подготовки всего силового состава. Хотя Яванти так и не смог понять, почему господин Иссихар выдал: «Блау обошел нас», после того, как ознакомился с условиями соглашения между Главами — Даны получали практически всё, на чем настаивали. Все складывалось прекрасно — сир получает статус, защиту, и через ползимы, как раз к окончанию курса — отбывает на Север, и даже должность, и та соответствует.

«Блау согласился так легко, потому что уверен, что мы это не получим» — тут он был склонен согласиться с сиром. От девчонки одни проблемы — просто не будет. Но — «она незаменима» — так сказал господин. «Пока незаменима».

Им нужно найти способ контролировать притяжение «заклинателей», и когда сир Исси будет свободен — можно поменять невесту. Эта мысль грела его особенно сильно — Яванти даже мысленно уже перебрал пару подходящих кандидатур. В том, что сир изыщет способ разорвать помолвку к выгоде Данов — он не сомневался ни на мгновение.

Тренировку господин назначил на завтрашнюю ночь, но ведь очевидно, что вокруг дома Тиров усилят охрану после событий с участниками из Хаджа — Яванти вздохнул — а у сира только-только прошла подвернутая с прошлого раза нога.

От девчонки одни проблемы. Сплошные проблемы.

Иссихар достал небольшую шкатулку, приложил оттиск личной силы, снял плетения, и приложил оттиск ещё раз — и даже такая защита не казалась излишней. Крышка щелкнула с глухим звуком и один за другим на столе появились фиалы — время инъекций.

— Выяснил, что с артефактом? — спросил господин, закатывая повыше левый рукав — татуировки змеились по руке черной вязью.

— Слишком мало времени, господин. Если бы вы дали брошь, чтобы я бы мог показать артефакторам лично… — Яванти помедлил, вспоминая точный рисунок, который ему выдал сир — птичка на фоне солнечного диска, работа явно южных мастеров, причем не намного позже Исхода.

Что такой, явно родовой артефакт, делает в шкатулке у истинной северянки? Брошь господин забрал той ночью вместе с кольцом Данов, и Яванти до сих пор не мог понять — зачем. Потому что южная работа?

— Из того, что удалось выяснить — нашли единственного мастера-артефактора из ремесленного, около тридцати зим назад — точнее не помнит, он был учеником, видел похожую брошь — его Наставнику приносили артефакты на чистку. Мы подняли свитки тех зим — объект был записан, как родовой артефакт, в графе «назначение» прочерк, в графе «силовое воздействие» прочерк, в графе «создатель» прочерк, рисунок совпадает.

Иссихар вздрогнул и прикрыл глаза, прижав локоть к плечу после плетений — эликсир уже попал в кровь и начал действовать.

— Работа была оплачена семьей Лидсов. Род средней руки, безстатусные. Вероятнее всего родовой артефакт принесен в семью в качестве приданного, по женской линии. Сейчас проверяем все храмовые акты заключения браков. Это… не быстрый процесс. При внесении записей в названии артефакта тушь истаяла от времени, из того, что можно прочесть — «П. Надежда». Привилегированная? Приоритетная?

— Последняя, — сир Иссихар открыл глаза, и выдохнул. — Последняя надежда.

Что-то крутилось в голове Яванти, связанное с этим названием, но открыть рот он не успел — перед лицом вспыхнул Вестник, от Управляющего.

— Господин… вам следует прибыть в поместье… немедленно… срочно.

Господин резко обернулся к нему — длинный хвост хлестнул по воздуху.

— Причина?

— Не указано…

И долей мгновения спустя — аналогичный вестник вспыхнул перед лицом сира, сияющий родовыми цветами Данов.

Старший господин написал лично?

После того, как вестник был прочитан и схлопнут, сир Иссихар молчал, закрыв глаза пару мгновений, а потом выругался. Тихо.

— Точное время, когда сира Блау покинула гарем. Точное, — прошипел сир. — До долей мгновения, до единиц падения пепла с палочки времени, до песчинки, Яванти!

Толстяк подобрался — втянул живот, распрямил плечи, и даже стукнул себя кулаком по груди — слушаюсь!

— Глава клана Корай скончался. Этим утром он перешел грань.

* * *
— Тебя там совсем не кормили? — насмешливо поддела Марша. — В гареме?

— Пусть ест, — парировала Фей, пододвигая мне поближе блюдо с выпечкой.

Я наворачивала уже вторую порцию пирога с зимником — ничто не сравнится с нашей северной кухней! Чашка свежей рассыпчатой каши, кусочки рисовой лепешки, тягучий прозрачный золотистый мед, и пара пиал чая. Завтрак завершили уже все, кроме меня — даже Геб, и терпеливо ждали, пока я закончу.

Когда вспыхнул Вестник перед лицом Тира, я как раз решала — съесть или не съесть? Третий кусок манил, но определенно был бы лишним. Я была настолько занята своими мыслями, что не обратила внимание на молчание, повисшее над столом — все смотрели в одну сторону, на Кантора.

— Глава рода Корай скоропостижно скончался. Сегодня утром, — выдал Тир, схлопнув вестник. Все дружно развернулись и теперь смотрели на меня.

Я отложила прибор, деликатно промокнула губы салфеткой, и сложила перед собой руки, как воспитанная сира.

— В последнюю нашу встречу Глава и правда неважно выглядел…

— Блау!

— Тир, — парировала я насмешливо. — Мы на Юге. Это означает, что нога женщины да не ступит на мужскую половину дома. Это просто несчастливый день для рода Корай — пожар в поместье, гибель внука, смерть Главы…

— Внука? — Кантор поднял бровь. — Высший его уровня… отец пишет, что вероятнее всего его убил откат за нарушенную клятву… у вас должна состояться помолвка…

Я фыркнула.

— «Помолвка была неугодна Немесу» — процитировала я нараспев. — «А союз кланов невозможен без благословения змеиного Бога. Слово рода Блау соблюдено — виры нет. Двери дома Корай всегда открыты для юной девы» — это слова лично сира Джихангира.

Родовое кольцо в подтверждение полыхнуло тьмой, облизав мою руку.

— Теперь я могу закончить завтрак?

Кантор разрешающе шевельнул лилейно-белыми пальцами, унизанными перстнями — продолжай.

— Может быть тебе хватит? — язвительно вмешалась Марша. — Леди должны следить за фигурой.

Оценив взглядом верхние прелести Фейу, так плотно обтянутые тканью ханьфу, что, казалось застежки сейчас оторвутся и разлетятся по всему столу, потом свои — скромные, я подцепила ещё кусочек пирога с блюда. Самый маленький.

— В твоем случае — это обязательное условие, — вклинилась Фей-Фей, — Вайю же может позволить себе всё-что-хо-чет!

— Можно подумать только в моем…

— Леди!

— Девочки!

— Собирайтесь. Выезжаем на полигон через пятнадцать мгновений. Сира! — Кантор выудил что-то из кармана и бросил мне через стол — значок сверкнул в воздухе, описав широкую дугу — две перекрещенные кисти, и свиток на фоне щита — знак участника Турнира.

— С возвращением, и… добро пожаловать на Арену, Блау.

* * *
— Вчера. Сразу после полудня. Перекресток второй кольцевой и четвертой улиц, — Райдо вытащил упакованную смолку из кармана, согрел в пальцах и, вздохнув, сунул обратно в карман, увидев взгляд Таджо. — Господин Каро покинул Сяо под предлогом посещения лавки, его не было двадцать мгновений. Дом ревизорам сняли на пятой, путь от пятой до лавки — три мгновения быстрым шагом, но…

— Его там уже ждали.

Райдо кивнул. В кабинете было тихо. После сытного завтрака мысли текли лениво и медленно, и совсем не хотелось думать о проблемах. Утренняя заря золотила небо розовыми всполохами — даже на лучшем мирийском шелке он не видел таких узоров и сочетаний цветов. Небо — это единственное, что нравилось ему на Юге, на здешнее небо он мог смотреть бесконечно. Шахрейн тоже смотрел в окно остановившимся взглядом, и Райдо старался не мешать, но выдержал не больше пары мгновений.

— В расход. Мое мнение ты знаешь. Ашту, — он помедлил, — будет против. Проблемы будут, но это лучшее решение. Простое и эффективное.

— Бутч принимал его лично. Тестировал, учил, натаскивал.

«Как и каждого из них» — Шахрейн не произнес это вслух, но всё было понятно и так. Райдо не гордился — нет, тем, что на этот раз Шах обсуждает проблемы с ним, а не с Бутчем. К сопричастности это не имело никакого отношения, тяжесть выбора и решение — принимать Таджо. И нести ответственность. Просто Бутча можно было не спрашивать — Бутч будет против.

Он вздохнул.

— Вероятность того, что Каро предаст восемь из десяти, ты знаешь это сам, и ты видел его профиль. «Амбициозен, не устойчив». Только Бутч мог взять кого-то с пометкой «не рекомендуется к оперативной работе».

— Ментальные закладки мы ставили лично. Вдвоем. Им не снять — Каро не скажет лишнего.

— Им не нужно снимать, — начал кипятиться Райдо. — Только слегка сдвинуть, когда им было не наплевать, что будет после?

— Один день, — задумчиво выдохнул Таджо. — До заката. Я дам ему один день. Чтобы он пришел ко мне и… сказал об этом.

— Я — против, — выдавил Райдо сквозь сжатые зубы. — Он — предаст.

— У тебя тоже был бы день… Рай! — Шах отшатнулся, потирая ушибленное плечо — он двинул со всей силы.

— Не будь идиотом, Шах. Мы — повязаны, ты, я, Ашту, Тиль — нам некуда идти. Сяо и Каро пришли позже, и я сразу был против, но кто меня слушает?

— Это лучшее, из того, что выделили на пополнение.

— Лучшее из худшего, — парировал Райдо. — И перед тем, как он станет овощем, они выпотрошат ему мозги…

— Сначала он должен дать добровольное согласие.

— Он — даст! — Райдо резко сплюнул и отвернулся. Эти чистоплюи — что Ашту, что Таджо иногда просто выводили его из себя. Выросли бы они в Столице — насколько проще все было бы. Эти провинциальные нравы, понятия о придуманной чести времен Исхода — все крайники такие, что север, что юг.

Вестник полыхнул перед лицом Шахрейна двойной яркой вспышкой — «срочно» — и Райдо заткнулся.

— Они сменили утреннее расписание, тройка ревизоров и двигается в сторону второго квартала…

— Там нет вообще ничего, что могло бы их заинтересовать… кроме…

— Дом Тиров…

— Блау.

Райдо вспотел мгновенно — если девчонка откроет рот и начнет нести такую же чушь, как уже было на Севере, никто не будет разбираться, сколько в этих словах правды — хватит предположений.

— Где наследник Блау? — выдал Таджо быстро, щелкая застежками на форме.

— Там же, где и был всю ночь. Бордель.

— Сяо. Он до сих пор числится его подопечным. Пусть вытащит и привезет к Тирам. Немедленно. Только Старший имеет право присутствовать на допросе…и дать разрешение. Пусть сделает хоть что-то полезное за эту декаду.

— Если у девчонки хватит ума послать их! И дождаться.

— Хватит.

* * *
— Буду спать, — выдала я Тиру. — На полигон прибуду после обеда. По распоряжению целителей, как пострадавшей во время пожара, мне был рекомендован полноценный дневной сон.

— Нам нужно всё обсудить и подготовиться.

— Уверена, вы всё решите без меня, — я широко зевнула, прикрыв рот рукавом ханьфу.

— Тебе не давали не только есть, но и спать? — фыркнула Марша.

— Морили голодом. Южане отмечают ночью — вчера был праздник одного из Наследников, потом пожар, — выдала я ровно и снова зевнула. — От меня будет больше пользы в кровати.

— Немного меньше пренебрежения, Блау. Ты могла бы хотя бы сделать вид, что тебя интересует Турнир!

— Не интересует, Фейу. Даже свежий номер меня интересует больше, чем результаты командного зачета.

Я взяла из рук слуги свой экземпляр «Имперского вестника» и начала листать. Разговоры за столом стихли — все читали прессу. Дойдя до раздела академических извещений я разочарованно вздохнула — объявления, которое я так ждала — не было. Даже менталисты подают сведения о дате защиты диссертаций в Совете, значит Таджо… не понял? Не планирует защищаться? Всё было зря?

Все остальные новости были стандартными — заключение помолвок, браков, афиша Столичной оперы, новые земельные законы, вступающие в силу, повышение цен на рис и…

…я поперхнулась чаем.

В разделе «Новости Гильдий» — алхимические ведомости, черным по белому было отпечатано: «Экспериментальное открытие… Сир Дан… курсант десятого курса… Корпус, факультет военной алхимии… предложен новый способ доказательств… сочетаемости алхимических ингредиентов… неординарно… требует проверки и доказательств… на основании „Схемы строения костного скелета зимородка“…».

Зимородка?!

Я подпрыгнула на стуле и дочитала: «… защита состоится… третьего дня на пятой декаде…».

Как, Великий, он смог сотворить такое? Как, псаки его побери?!

— Блау? — Ленивый голос Тира звучал заинтересовано. — Там есть что-то настолько интересное?

— Выросли цены на злаковые… я очень переживаю за наши запасы.

Гебион удивленно поднял на меня округлившиеся глаза, а Фей украдкой бросила взгляд на страницу моей газеты — и я сразу свернула «вестник» в трубочку.

* * *
В коридорах верхнего яруса поместья Тиров сновали слуги — пока господ нет, нужно успеть сделать дневную уборку.

Псаков Дан. Как он умудрился сотворить такое?

У меня не было даже приблизительного ответа на этот вопрос, и я решила, что всё вытрясу с него вечером.

Дверь в спальню я закрыла, повесив сигналку, чтобы не мешали. Шторы были одернуты, окно — открыто, впуская свежий воздух, который пока ещё веял прохладой. Найдя свое ханьфу, я вывернула карманы и вытрясла артефакты на покрывало.

Две пирамидки вызывающе переливались тонкими гранями на свету. Снизу на каждой был едва заметный оттиск печати — герб, означающий «собственность клана Корай», любителей всё делать на заказ.

Я взвесила их на ладони. Родовой герб — это прекрасно. На записях только карты, нарисованные тушью от руки, и пометки — никак не связать со мной.

— Клан Корай, который знал путь к сокровищнице Да-арханов, псаковы предатели, которые хотели оставить все сокровища себе, — пробормотала я тихо. — Звучит неплохо, — такой козырь можно использовать, но… в чьи руки не отдать — разграбят навсегда. И так… найдут все равно, но намного позже. — Нужно успеть первыми…

Пока Кораям будет не до Блау. До момента признания нового Главы и передачи регалий они закроют территорию. Закроют поместье и поднимут защиту. Наследника должен признать Род — до этого момента никто не войдет в дом.

Потом — похороны предыдущего Главы. Принятие соболезнований, официальный период траура. Зиму, а то и две, Рейне будет чем заняться.

И вопрос на который Рейна так и не получила ответа — имя жениха. Я не сказала ей. Сначала нужно быть уверенной, что Иссихар справится с «Зовом» — это самое слабое место.

И…город-из-стекла… мне почти чудился звонкий стук копыт по стеклянной дороге и… шекк. Впаянный силой в стекло намертво, застывший в песках… Да-арханы так дорого заплатили за свою тайну.

Вздохнув, я начала плести — первый узел, второй, третий…плетения сверкнули в воздухе. Пирамидки щелкнули с глухим и протяжным звуком, и треснули по одной из граней. Всё. Записи — уничтожены.

Я вернусь в Мертвый город, когда буду готова. И вернусь не одна.

В дверь торопливо постучали.

— Госпожа! Госпожа!

— Вас ожидают внизу… господа-дознаватели, — промямлила служанка, когда я широко распахнула дверь.

Менталисты? Таджо? Бутч и Сяо?

По лестнице я сбегала торопливо, придерживая юбки ханьфу, и на последний ступеньках встала, как вкопанная.

Мне вежливо и доброжелательно улыбался седой менталист, с которым мы встречались в аудитории Академии. Ещё двое в черной дознавательской форме с суровыми лицами стояли за его спиной.

— Леди Блау? Ясного дня. У нас к вам есть несколько вопросов.