Золото Лакро + Золото Лакро. Продолжение 1 + Продолжение 2 + Окончание

ЗОЛОТО ЛАКРО

Часть I
ЛАКРО


  

- Та-ак, - протянула Бинка, взглянув на желто-соломенный сияющий брусок какого-то металла. Она взяла брусок в руку – брусок был тяжел. Несмотря на компактные размеры, он весил килограмма четыре, не меньше. - И сколько его у вас?
- Около тонны, мадам, - почтительно проговорил Джон. Впрочем, в его почтительности отнюдь не чувствовалось подобострастия.
- Значит, вы его нашли…
- У нас достаточно ребят учится на геологическом, - сказал Смок.
- Что ж, тогда поехали. Вы мне кое-что показали, теперь я вам кое-что покажу.

Восемь мужчин, перемигнувшись, забрались все вместе в предложенный им летательный аппарат и полетели. Куда - они не видели, потому что иллюминаторы были задраены, а путь направляла, сидя за пультом в кабине, маленькая, подвижная, средней полноты женщина средних лет. Спустя полчаса она поставила машину на площади какого-то заброшенного населенного пункта, и все вышли. То, что они прилетели не в лес, всем восьмерым стало ясно мгновенно: хотя поселок и был пуст, но жители не настолько давно покинули его, чтобы растительность окончательно скрыла от любознательного взора крыши домов, четкую планировку кварталов и прочие следы деятельности человеческого разума. Газоны пестрели цветами почти в правильном порядке, и посередине площади, через которую они прошли, продолжал исправно бить фонтан.

Бинка подвела компанию к стене ближайшего яруса и коснулась ладонью ей одной известного выступа. Стена неожиданно раскрылась – то есть, в ней образовалось нечто вроде пролома.
- Добро пожаловать! - сказала Бинка и сделала соответствующий жест.

Восемь мужчин вошли. Они увидели комнату, заставленную станками и различной аппаратурой. Сбоку была дверь. Открыв ее, экскурсанты очутились в другом помещении, более скромном по размеру, чего нельзя было сказать о его убранстве. Стены, выложенные деревянной мозаикой, ложе, шкуры на полу и стеллаж - все свидетельствовали о том, что хозяин этого убежища был по-своему сибаритом, причем любил баловать не только тело, но и душу. Даже шкуры на пол были брошены не просто так, в беспорядке, а образовывали своеобразный узор.

В окружении подобного великолепия 20 статуэток, стоявших на стеллаже, аж никак не поражали. Они казались здесь естественным дополнением к интерьеру вместе с другими сувенирами, стоявшими тут же на резных лакированных полках. Только отрешившись от фона можно было оценить по достоинству искусство, с которым была отлита каждая вещица. Две из них были однотонными, остальные казались разрисованными прозрачными разноцветными красками.

Коро сам когда-то в детстве увлекался скульптурой. И когда ум его сумел постичь, что это не витрина магазина, где все выставлено напоказ, и на кладовая трясущегося над своими сокровищами скряги из тех, что гребут в темный угол все, попадающее в их руки, пряча это от посторонних глаз, он испытал тихую зависть. Коро позавидовал не Бинке, и не богатству бывшего хозяина мастерской - он позавидовал его искусству. Он так не умел!
Скульптурки были не на продажу, они были изготовлены для чьей-то души. Без всякого сомнения, они изображали некогда живших людей, и те продолжали в них жить, глядя на зрителе в упор, двадцать на девятерых.

Им не было придано никаких особых поз, знаменующих профессии или общественный статус, это были просто люди: девять мужчин и одиннадцать женщин. Точнее, женщин было тоже девять, но одна из них была отлита трижды, причем один из вариантов в двух экземплярах: одноцветном и изукрашенном разноцветным лаком.
Лак был нанесен не случайными мазками, а так, чтобы создать впечатление, будто его вовсе нет. Будто это само золото в нужных местах отдавало белым, зеленым, голубым и рубиновым - что оно не мертвое, нет и тоже может дышать, мечтать и мыслить. И если бы существовал на свете золотой народец, из золота рождавшийся и в золото уходивший, то Коро ни на секунду не усомнился бы, что эти двадцать возникли из небытия посредством иной силы, чем руки обычного смертного.

- Лигатура, - сказала Бинка равнодушно.
Гор извлек с полки обломки какого-то набора пластмасс, пайки и кристаллов и, подбросив их в воздух, вновь поймал.
- Жучок, - сказал он.
Прибор был искалечен на совесть.
- Так вот где они были! - проговорил Джон.
- Ага.

- А вы нас уверяли… - начал лукаво Гор.
- Всего лишь выражала сомнение, - Бинка пожала плечами. - Насколько мне помнится, солгать я не солгала ни в чем. А если бы и случился такой грех, то разве можно было открывать вам правду? В те времена для вас эти статуэтки были просто удобной формой хранения валюты, не более. Вы бы и переплавить их не постеснялись, не так ли?

- Что верно, то верно, - согласился один из остальных четверых гостей. - В те времена это была для нас свобода.
Бинка кивнула.
- Это работа Эльмара, - сказала она. - Но привела я вас сюда не ради того, чтобы вы полюбовались на то, чем он занимался до знакомства с вами. Что вы собираетесь сотворить из своего золота, если не секрет?
- Разумеется, переправить его на Тьеру.
- Я так и подумала, что вы намереваетесь сделать такую глупость.
- Почему же глупость? - спросил Гор.
- Потому что на таможне вас первым делом спросят, откуда груз. Что вы ответите?

- Но оно честное, - возразил Коро.
- Честное, конечно. Только после вашего честного рассказа Империя пришлет сюда комиссию, и вам закатят такой налог, что жизни будете не рады.
- Вы можете предложить чего-нибудь получше?
- Я знаю место, куда вашу тонну можно сплавить без всякой опаски.
- А-а! - протянул Смок. - Вот откуда вы знаете цены черного рынка!
- Угу, отсюда, - согласилась Бинка. - Я могу сама отвезти ваше золото, а стоимость его положить на ваши лицевые счета в тьеранском банке. Согласны?

- Такие вещи не доверяют чужим рукам, мадам, - проговорил еще кто-то из восьмерых.
- Как раз и доверяют. Для контроля пошлите со мной комиссию из трех человек. Кого – выберите сами. Когда дело будет обстряпано - Джон свозит остальных, чтобы вы убедились в нашей честности и могли пользоваться своим имуществом.
- Идет, - скал Коро. - Груз готов, его можно забрать хоть сегодня.
- Вот и отлично. Только мне необходимо съездить кое-куда. Так что через недельку – в путь.


- Планета, куда мы летим, бедна ресурсами, и добыча металлов на ней практически не производится, поэтому наше золото там отхватят и, может, даже скажут: «Привозите еще,» - поясняла Бинка своим контролерам, когда они, убедившись, что все 250 желтых сияющих кирпичиков благополучно переехали в грузовой отсек космолета, отправились размещаться в пассажирский. - Но делать такие дела следует очень осторожно. Большой груз – большая опасность, мало ли публики шатается по Великому Космосу? Некоторые персонажи способны на все из-за куска хлеба, другие – зарежут родную мать ради пары ботинок, которые получат в наследство. Поэтому умоляю: будьте скромны, как почтовые голуби.

- Не надо нас учить, - возразил Гор. - Мы не хуже вас знаем, что бывает, когда не вовремя разинешь рот.
- Рада буду убедиться в том на практике.
На практике Коро собственными глазами увидел, что из грузового извлекли раз в пять больше металла, чем они с братвой туда занесли. Он усмехнулся про себя: мадам была хитра! Но это было и к лучшему, теперь они могли быть уверенными, что она не станет требовать себе долю в их тонне. И вправду, когда производили расчет (частью наличными, частью чеком в один из тьеранских банков), то речь шла не об одной, а о пяти тоннах золота. Еще везти им, правда, не предложили, но Коро о том не горевал: отхватить по миллиону за один рейс тоже было не пустяк!
Оставалось благополучно довести свою добычу до Тьеры…

А на Тьере их поджидала весьма неприятная неожиданность, и неожиданностью той была свирепая инфляция. Экономика центра Империи была в развале, кредитки стремительно падали в цене. Все это называлось «кризис», и прогноз был не в строну «ура».
- Что будем делать, мадам? - поинтересовался Коро.
Бинка подумала.
- Свое надо спасать. Вам не кажется? - произнесла она, наконец.
- Само собой, - согласился Смок. - А как?

- Если я предложу вам спекулировать золотом, вы пойдете на это? Учтите – работа довольно нервная, вам придется иметь дело и с полицией разного рода, и с рэкетом. Крутиться придется – ой-ой!
- Не надо нас учить, - возразил Гор. - Только мы здорово потеряли на этой ездке. Чтобы купить золото на затравку и на подмазку начальства, нам придется спустить почти все кредитки. А вот что мы заработаем – неизвестно.
- Пусть это вас не беспокоит. Вы будете спекулировать не своим, а моим золотом. Не забывайте, вы мои служащие.

- А если своим? - спросил Смок.
- Никто не мешает вам войти ко мне в долю. Работать будете порознь, это необходимо для более широкого охвата клиентуры. Кроме того, если один из вас прогорит, мы не потеряем все. Так как?
- Заметано, - сказал Коро. - Вы уже знаете, где будете доставать золото?
- Его не надо доставать, оно у нас в трюме. Официально оно оформлено как закупленное на Лиске – помните планету, где мы побывали? Так что не тяните с поисками точек, на каких будете работать. Лучше, если места можно перекупить, так вам будет спокойнее, да и надежнее оно. Договорились? Тогда расходимся, господа!


  

- Кого я вижу! - прозвучал совсем рядом с ними громкий голос. Голос этот показался Коро на редкость неприятным. И впрямь, принадлежал он не кому-нибудь, а Леке, младшему брату Джона, оставленному ими 8 лет тому назад на Тьере.
- Доброго утра, Лека, - произнесла Бинка с холодной вежливостью. Как дела?
- Погибаю, мадам, - отвечал Лека, кривляясь. - Я разорен. Я знаю, вы богаты, вы не откажетесь поделиться своим богатством с бедным негром.
Он вел себя пренагло. Он не просил - он требовал.
- Я могу поднести тебе подаяние, - отвечала мадам, сверкнув глазами.
- Подаяние? - осклабился Лека. - Это можно! Я сейчас слышал здесь кое-что о золоте. Я тоже хотел бы войти в долю. Вы же не откажетесь принять бедняка, а?

- Тебе не кажется, что ты слишком многого хочешь? - лицо Бинки стало темнее грозовой тучи.
- Плата за молчание, мадам. Иначе мне придется просить помощи в другом месте. Там, где щедренько платят за интересные рассказики.
Бинка вздрогнула. Лицо ее вдруг сделалось абсолютно спокойно.
- Приходи завтра в мою контору, - холодно сказала она. - Поговорим там.
- Приятно иметь дело с умными людьми, - изобразил улыбку негр и приподнял шляпу. - До завтра, мадам!
- Смоляная морда! - молвил Гор, когда Лека испарился. - Бывают же на свете подонки!
- Вы примете его назад, мадам? - спроси Смок.
- Приходите завтра, увидите. Я пошла, ладно? Мне надо приготовиться.


- Я не намерена обсуждать это, - проговорила Бинка на следующее утро, когда Лека и трое были в ее конторе, в кабинете наверху. - Я могу только назначить тебе и твоей семье пособие как брату Джона, и не больше. Пособие будет скромным, но с голоду вы не помрете и квартиру сможете содержать в приличном квартале.
- Не хотите брать в долю – выдайте кус. Три миллиона, и прошу золотом.
Коро внутренне ахнул: аппетиты у Леки были завидные. Три миллиона золотом обозначало 150 кг драгметалла!

- Ах вот как даже так! - мадам подошла к Леке и, положив руку ему на плечо, сжала ее так, что негр вздрогнул и вскрикнул. - Так вот, учти: распустишь язык – твоя семья не получит вообще ничего. Нам бояться нечего, наше золото куплено на Лиске, оно вполне законное. Иди, строчи свои доносы, Иуда, посмотрим, многое ли ты за них отгребаешь! Иди-иди, топай, пока у ребят не возникла жажда устроить тебе небольшое кровопускание из обоих ноздрей. Ну, шустрей!
Негр приподнял шляпу и, повернувшись, вышел, хлопнув дверью.

- Мадам, - сказал Коро, - вы зря с ним так. Вдруг он и впрямь донесет?
- Не донесет, - хмуро сказала Бинка. – Увидите.
Ждать пришлось недолго.
- А-ах! - раздалось с улицы.
Смок выглянул наружу.
- Это Лека, - сообщил он. - Он упал.
- Сердечный приступ, наверное, - сказала Бинка отрешенно. - У брата Джона было слабое сердце.
- Угу! - согласился Гор, кинув на нее острый взгляд. - Я пойду спущусь. Посмотрю, что с ним.
- Сходи, - голос Бинки по-прежнему звучал странно.

Коро, который никогда не слышал, чтобы брат Джона жаловался на сердце, удивленно посмотрел на свою хозяйку. Смутное подозрение мелькнуло у него, но до конца поверить в то, что замаячило перед его внутренним взором, он еще не мог. Тем не менее к моменту возвращения Гора он уже знал, какую весть тот принесет.
- Вы правы, мадам, - сказал Гор, плотно закрыв за собой дверь. - Этот парень уже никогда ничего никому не расскажет.
Бинка промолчала.
- Он слишком многого хотел, - наконец, молвила она.
- И вы его предупреждали.
- Да. Предупреждала… Он долго мучился?
- Нет. Все было кончено еще до того, как я спустился.

Бинка побледнела и отвернулась к стене.
- Не переживайте, мадам. Надо было сказать нам – и все.
- А что, вам бы эта процедура доставила удовольствие?
- Не доставила бы. Но для вас было бы легче.
Бинка покачала головой.
- У нас приговор исполняет тот, кто его выносит. Не говорите Джону, хорошо?
- Конечно, мадам.
- Чего не говорить? - не понял Смок.
- О сердечном приступе, - пояснил Гор.
- Но он все равно узнает.
- Просьба промолчать, что перед тем, как у Леки случился этот самый приступ, мадам подержала руку у него на плече.

Смок перевел взгляд с него на Бинку, затем посмотрел на Коро.
- Ну? - сказал он, вздрогнув. - В самом деле?
Бинка грустно усмехнулась.
- Вам не следовало так делать!
- Я исполнитель закона, - напомнила Бинка. - Я была обязана.
- И вас не мучают сомнения?
- Сомнения меня мучили 8 лет назад, когда я оставила Леку в живых ради того, чтобы не огорчать Джона.
- Брось, Смок! - сказал Гор. - Мадам права. Леку надо было убирать, но для мадам было бы лучше не пачкать об него руки. Теперь ей уже вовек не отмыться, как ни старайся.

- Никто ничего не заподозрит, - возразила Бинка. - Я же сказала: «Сердечный приступ.»
- Я не про полицию, а про вас, - возразил Гор. - Человеческая кровь - паршивая штука. Вам еще повезло, вы не видели агонии!
- Не надо об этом, - быстро сказала Бинка. - Забыть – и все. Коро, как у тебя с мимикой? Сможешь сообщить Неру о смерти ее благоверного?
- Смогу. Не я же укоротил его биографию.
- Тогда разыщи ее адрес и вообще выясни, как у них там обстоят дела.
- Мадам хочет бросить ей кость?
- Нет, назначить пособие. Не смотри на меня так, Смок, это не откуп. Я бы и разговаривать с этой семейкой не стала, но ее дети – племянники Джона, а Джон – отец Магды. По нашим законам я обязана позаботиться о том, чтобы они смогли встать на ноги.


- Мама, - сказал Сандро через год, - я, кажется, нашел то, что нам нужно. Ты слышала о Лакро?
- Это планета, на которой открыли россыпи? - спросил Гор.
- Да. Что, если сделать туда несколько рейсов?
Бинка задумалась.
- Говорят, оттуда каждый третий корабль не возвращается, - сказал Смок.
На некоторое время повисло молчание. Сандро глянул на мать.
- Я был бы очень осторожен, - сказал он, отводя глаза.
- Слишком опасно, - возразила Бинка. – Один рейс из трех – это чистейшее самоубийство. Нет, сынок, поищем чего-нибудь другое.


- В общем, там, мама, - сказал Сандро через неделю. - Я полетел.
- Куда? - подняла брови Бинка.
- На Лакро..
- Я тебе запрещаю.
- Не имеешь права. Я совершеннолетний. Я не за разрешением пришел, а просто сообщить, чтобы ты знала: я – на Лакро.
- Сынок! - воскликнула Бинка испуганно. - Ты понимаешь, на что идешь? Ты представляешь, что такое пираты? И что это значит: «свидетелей нет»?
- Понимаю, - улыбнулся Сандро.
- Они не берут пленных! Они убивают!
- Я буду очень осторожен. Клянусь!

- Хорошо, - согласилась, наконец, Бинка. - Но вот что я тебе скажу. Если попадешься – постарайся убедить банду в том, что за твою шкурку можно кое-что поиметь. Говори, что ты не сам по себе, а всего лишь служащий. Что твоя хозяйка – мадам Максимова с Безымянной, и что она тебя выкупит за разумное количество кредиток. Естественно, мы тебя откупим за любую цену, но пиратам об этом знать не обязательно, а? В общем, постарайся их заинтересовать, но слишком много не обещай. Говори, что мадам баснословно богата, бесится с жиру и тобой очень дорожит. Понял?
Сандро кивнул.

- И еще. Очень прошу тебя: не возникай. Будь поскромнее, изобрази простака типа «лох». И не вздумай демонстрировать характер.
- Прикидываться дерьмом я бы не советовал, - заметил Коро.
- Само собой. Я о другом. Гонор свой поубавь, сынок. Многих ты уложить все равно не сможешь, так что сразу прикинь, на чьей стороне сила, и не рыпайся. Чем позже они узнают, что ты не из слабачков – тем лучше. Всегда ценно иметь кое-что про запас, ты согласен?
- Не беспокойся, мама, - засмеялся Сандро. - Я буду тих, как выпускница колледжа.

- Милый, не шути так! Нам нужен ты, а не памятник на твоей могиле. Помни!
- Угу. Ладно, счастливо оставаться. Ждите.
- Если через месяц не вернешься – отправимся на поиски. Помни: ты только служащий, и тебя послали разведать, что там почем. Нувориша из себя не строй. Нам не золото нужно, а твое возвращение!


- Вам не следовало отпускать его, мадам, - проговорил Коро после того, как за Сандро закрылась дверь.
Бинка сидела, неподвижно глядя на то место, где только что стоял ее сын, и на лице у нее по-прежнему был отпечаток горя и страха.
- Что же, по-твоему, мне следовало сделать? - произнесла она печально.
- Отнять звездолет. Отправить домой.
Бинка грустно засмеялась:
- А он бы перемахнул через барьер, обратился бы к нашим, и результат был бы тот же самый. Только я бы о том узнала в последнюю очередь, а, значит, и помочь бы не сумела в случае чего.
- А сейчас сумеете?
- Есть шанс. Если сразу не убьют.
Мужчины помолчали.

- Вам сказать, как мне следовало бы поступить? - продолжала Бинка. - Не ждать, пока Сандро предложит эту поездку, а самой послать туда кого-нибудь. Но у меня духу не хватало сказать мальчику: «Послушай, сынок, смотайся-ка туда-сюда пару раз, потому как нам эти несколько ездок позарез необходимы. Конечно, тебе это удовольствие может стоить головы, зато у нас возникнет полный ажур.» Ну а поскольку чем задача сложнее, тем тщательнее подбирается кандидатура для ее исполнения, то… В общем, Сандро из тех, кто подходит…
И Бинка отвернулась.
- Вам так нужны эти ездки?
- Угу. Нам нужно золото с Лакро.

Мужчины переглянулись.
- Да на кой припой вам это ихнее золото? - изумился Гор. - Разве у нас свое кончилось?
- По твоему, я не соображаю, что делаю? И спекулировать драгметаллом я вас поставила просто так, для развлечения?
- Не перемудрите, мадам, - хмуро сказал Коро.
- Дела! - протянул Смок. - Никогда не думал, что иметь слишком много денег так же плохо, как не иметь их вообще!
- Угу, - вымолвила Бинка, - почти. Только еще намного хуже!


- Мама, - сказал Сандро, возвратясь из второго рейса. - Мне предложили груз. Три с половиной тонны.
- Не стоит, сынок, - сказала Бинка. - Твоя задача выполнена. На Лакро нас видели, в порту мы отметились и нужные знакомства завели. Теперь мы можем дышать свободно, и проблема снята. Спасибо.
- Но я уже договорился. Понимаешь? Я пообещал, что вернусь! Дал слово!
Бинка подумала.
- Ты поступил неосторожно, - сказала она, наконец. - Но слово есть слово. Хорошо. Последний разок – и домой. Я больше не в силах за тебя дрожать. Пойми меня верно, но я сделана не из особого спецсплава.
- Я понимаю, мама, - проговорил Сандро мягко. - Я больше не буду, да?
- Да, - проговорила Бинка напряженно. - Больше не будь.
- Я знал, что ты меня поймешь! Ну, улыбнись, мамуль, а? Я хочу запомнить тебя веселой, а не грустной!

Бинка постаралась придать своему лицу требуемое выражение, но в душе у нее царил аж никак не праздник.
- Не нравится мне эта история с грузом, - сказал Коро утром следующего дня, когда звездолет с Сандро на борту уже прорезал просторы гиперпространства.
- Ты думаешь, что это ловушка? - задумчиво проговорил Гор.
- Не знаю. Но что-то здесь не так.
- Не надо при мадам, - быстро оборвал его Смок, кинув взгляд на Бинку. - Может, все обойдется.

Бинка слушала их диалог с таким выражением на лице, что всем троим стало жутко.
- Чепуха, - сказала она. - Вы всего лишь говорите вслух то, в чем я уверена сама. Мой мальчик не вернется. Он полетел с деньгами, и им заранее известно, когда он прибудет.
- Зачем же вы его отпустили? - спросил Смок.
- Сандро дал слово. Он поступил неосторожно, пообещав, но после того уже ничего невозможно было поделать. Его ждут. Сделка есть сделка. Сами понимаете, что такое нарушение договора при торговых операциях.
Все помолчали.

- Ждут-то его ждут, - снова проговорил Смок, - только кто ждет? Неужели нельзя было плюнуть на договор? Нашел бы тот сбытчик другого покупателя!
- Дело не в покупателе, а в Сандро. Наши законы требуют от нас вполне определенного поведения. И все. Это даже не подлежит обсуждению.
- А что будет, если Сандро ваши законы нарушит?
- Снимут диск.
- Зато останется жив.
- В бесчестье?
Мужчины попускали головы.
- Черт бы побрал ваши законы! - воскликнул Гор.
- Я им следую.
- Всегда?
- Всегда. Иначе бы мне диск не одели.

Коро усмехнулся. Бинка глянула на него и проговорила печально:
- Я знаю, ты подумал, что я весьма вольно обращаюсь с уголовным кодексом. Да, это так. Но как бы там ни было, существует закон, которому я подчиняюсь, и, надеюсь, подчинюсь всегда, чего бы со мной ни произошло. Все, что я ни делаю – я делаю только в определенных рамках. И рамки эти очень жестки, поверьте. При некоторых обстоятельствах это верная смерть, на которую ты идешь и только пожимаешь плечами.
- Я видел, - сказал Коро.

- Ничего ты не видел! - возразила Бинка запальчиво. - То, что я предпринимала до сих пор, каждый мой якобы неосторожный поступок было на самом деле точным рассчетом, как уменьшить риск. Я всегда выбирала из двух зол меньшее. А мальчик полетел прямехонько в ловушку, и ничего невозможно предпринять, пока он туда не угодит, только сидеть и ждать. Дайте мне силы это выдержать!
- Я могу полететь следом, - предложил Коро.
- Можешь. А толку? Пока крышка не захлопнулась, как мы можем быть уверены, что это не обычная нормальная сделка?
- Когда захлопнется – бегать будет поздно.
- Да. Мальчику уже выпадет его карта: либо жизнь, либо смерть.


  

Радош с большим интересом рассматривал нового пленника. Парень выглядел совсем мальчишкой. Он был одного роста с Радошем, строен и кареглаз. Его темно-рыжие, слегка волнистые волосы были безупречно подстрижены, причем по последней моде. Да и одежда сидела на нем с тем изяществом, которое сразу выдавало ее свежесть и относительно недавнее пребывание в магазине. Она была скроена по мерке, и это тоже говорило о том, что парень был не из тех, кто перебивается с маисовой похлебки на сухую крупу.
“А он отлично держится,” - подумал Радош с невольным одобрением.

Паренек и в самом деле держался неплохо. Он стоял совершенно спокойно, его красивое лицо вовсе не было искажено страхом или злостью. Он не умолял о пощаде, не сыпал оскорблениями и не клялся, что никому ничего не скажет, лишь бы его отпустили с миром. Вместо всего этого, увидев наведенные на него дула бластеров, он произнес:
- Я только служащий. Звездолет и груз не мои. Но моя хозяйка сказала, что если я попадусь, она меня выкупит.
Он так и сказал: «Попадусь», – и это было презабавно. Но вел себя паренек действительно так, как если бы попадание в плен значилось в списке его служебных обязанностей.

- Ты уверен, что твоя хозяйка захочет на тебя потратиться? - с любопытством спросил его Радош.
- Уверен. Мадам Максимова никогда не бросает своих людей.
- А если нам не нужны ее деньги?
Паренек слегка повел одним плечом и произнес:
- Двум смертям не бывать, а одной никому не миновать.
Лицо его даже не дрогнуло, а голос прозвучал ровно и без вызова.
- Вы не могли бы вернуть мне вот это? - показал он на плоский кругляшок, извлеченный Радошем из медальона на стальной цепочке.
- Для чего он тебе? - задал Радош вопрос.
- Это памятка. Он вам не нужен. Он именной.

Получив кругляшок назад, (очутившись в его руке, серая штучка вспыхнула зеленоватым светом), парень бережно засунул предмет в карман рубашки и с явным сожалением взглянул на медальон, из которого тот был извлечен. Усмехнувшись, Радош кинул пленнику и футляр. Ловко поймав его, паренек вынул кругляшок из кармана, снова заставив его засветиться, и раскрыл медальон. Все это он проделал достаточно быстро, но без суетливости, и когда украшение снова очутилось на его шее, вежливо произнес:
- Спасибо.


“Не высовываться, - твердил про себя Сандро. - Мама говорила, что если не убьют сразу – все обойдется. Эти люди стараются из-за денег, и если за живого они могут отхватить солидный куш, мертвым ты станешь не по их вине.”
Он не сопротивляясь позволил себя обыскать, заковать в наручники и без всякого волнения изложил легенду о том, кто он такой и куда направляется. Легенда эта во многих деталях совпадала с правдой, и опровергнуть ее было фактически невозможно по крайней мере здесь, на Лакро. Очутившись же на пиратском корабле, Сандро и вовсе уверовал, что ничего плохого с ним не будет, и можно позволить себе расслабиться. Что он и сделал – растянулся на предложенной ему циновке в узком, не блиставшем особой чистотой отсеке и заснул.

Проснулся он, когда звездолет стоял уже на грунте. Его теребили за плечо, и Сандро не сразу сообразил, кто это и почему его беспокоят. Но увидев смуглое лицо, обрамленное черными с синеватым отливом волосами, он вспомнил: плен. Три недели скуки и ожидания. Сандро поднялся и вышел сначала из отсека, где провел ночь, а затем и из звездолета. Он очутился в каменной ложбине, окруженной цепочкой холмов, где виднелось нечто вроде построек, тоже из камня. Смуглолицый жестом приказал ему идти к постройкам, и Сандро повиновался.

Он увидел вход: грубо и нелепо состряпанное крыльцо с примитивным навесом и щербатыми неровными ступенями. На крыльце, лениво облокотясь на перила, стоял амбал – более амбалистого амбала Сандро еще не встречал. Чуть пленник оказался в пределах его досягаемости, амбал взмахнул правой конечностью с явным намерением совершить ею ударяющее действие. Не ожидавший этого Сандро едва успел вспомнить, что, согласно легенде, драться он уметь никак не должен и целых три недели по крайней мере. Что толку было отключать амбала, если ты один, и тебя все равно забьют, как ты ни прыгай? Поэтому Сандро только отстранился.

Впрочем, он мог бы не делать и этого. Его конвоир успел перехватить руку амбала и сказать:
- Не надо, Дикарь. Этот лэг – стоящий, учти!
- Я-то учту, - отвечал амбал, зыркнув на Сандро. - Только Хомяку будет наплевать, стоящий он лэг или не стоящий.
- Я и Хомяку скажу, мне не слабо!
Смуглолицый говорил это быстро, он был подвижен, как обезьяна, и глаза его неестественно блестели. Он был мал, тонок и казался довольно хлипким, и было непонятно, как амбал мог такому хлюпику подчиниться. А впереди еще и Хомяк какой-то…

Под ложечкой у Сандро неприятно засосало. И не зря!
Сделав пару поворотов по коридору, они с конвоиром очутились в просторном помещении типа бункера без окон и с весьма скудной обстановкой, если можно было считать таковой штук 30 кресел, явно натасканных из штурманских рубок различных космических кораблей. Пленника уже ждали, в бункере было полно народа, а в одном из кресел восседал еще один амбал с одутловатым лицом и бритой головой.
“Как в кино,” - подумал Сандро.

Остальные члены банды выглядели вполне нормально, то есть по-разному. Сандро поставили посреди комнаты напротив амбала и велели стоять, и он имел возможность частично рассмотреть присутствующих, чем и занялся. Большинство из публики, занимавшей кресла бункера, было молодо, им было никак не более тридцати, и на пенсионный возраст не тянул никто. Бритоголовый, разменявший четвертый-пятый десяток, казался по сравнению с остальными дремучим стариком.
Позади Сандро входили и выходили, но видеть, кто именно сновал туда-сюда, он мог лишь краешком глаза, да и то, если бы начал вертеть головой, чего он делать не собирался. "Спокойствие, - говорил он себе, - тебя это не касается. Походят – перестанут.” Наконец все упаковались, и бритоголовый вновь обратил на него свой тяжелый взор.

- Значит, ты – служащий? - прозвучал вопрос, в котором было больше утверждения, чем незнания.
- Да, - отвечал Сандро.
- Надо говорить: «Да, сэр!» - произнес кто-то сзади.
- Да, сэр, - не моргнув глазом, поправился Сандро.
- То есть, ты из слуг?
- Да, сэр.
- Тогда подойди и поцелуй мне руку.
- Извините, сэр, но я не могу этого сделать. Я слуга только одного хозяина.
Публика, и без того достаточно внимательно слушавшая диалог, замерла от неожиданности. До сих пор Сандро вел себя столь послушно, что казалось, будто он податлив, как пластилин.

Бритоголовый тоже удивился.
- А если бы твоя хозяйка отказалась за тебя заплатить, ты бы поцеловал? - спросил он, осклабясь.
- Нет, сэр, - отвечал Сандро. - Меня с детства учили, что мужчина не должен целовать ничьих рук.
По помещению пронесся нестройный шумок, словно все переменили позы или дружно вздохнули.
- Ты дурно воспитан, - с издевкой проговорил бритоголовый.
- Возможно, сэр. Но тут уж ничего не поделаешь: каким я родился, таким и умру.

Бритоголовый хохотнул:
- Ничего страшного, мы специалисты по переучиванию молодцев, подобных тебе. Ты и оглянуться не успеешь, как окажешься в нужной позиции. Верно, братва?
Раздался нестройный гул одобрения.
Сандро похолодел. Вот оно что – его будут унижать! Этого они с матерью не предусмотрели!
- Конечно! - отвечал он, стараясь не обнаружить предательской дрожи в голосе. - Человека можно скрутить и отключить, чтобы он очнулся на коленях, а губы его прикоснулись к какой-то там поверхности. Но когда его отодвинут, развяжут и предложат совершить то же самое самостоятельно, он снова скажет «нет».
- Посмотрим, - сказал бритоголовый.

- Нет! - вскочил смуглолицый паренек, конвоировавший Сандро. - Нет, Хомяк, ты этого не сделаешь! Послушайте, братва! Он сказал, что за него заплатят – зачем нам продолжать, если в этом нет нужды? Запросим за него тройную цену, и дело с концом!
- Он из общества, Рам! - хмуро возразил бритоголовый. - Причем не из обычных, нет! Посмотри, как он держится, и послушай, как рассуждает! Он из тех, кто наверху, кто всегда готов пнуть нашего брата!
- И там не все такие! - возразил смуглолицый.

- Если он пойдет до конца, то мы вообще за него ничего не получим, - проговорил кто-то. Слова прозвучали позади Сандро, и смысл их, когда пленник его постиг, заставил бы любого содрогнуться на его месте.
“Может, прикинуться? - мелькнула мыслишка. - Говорила же мама изобразить из себя лоха и быть поскромнее. Ты здесь никто, и как бы ты ни поступил, эти люди никогда не догадаются, кто ты есть, и чего должен.” Но чуть Сандро представил себя склоняющимся перед грязной волосатой лапой, как все в нем перевернулось от отвращения. Расправив плечи, он выпрямился и перенес тяжесть тела с одной ноги на другую.
- Мы его быстро обломаем, - сказал бритоголовый.

- Он не сломается, - возразил смуглолицый. - Скажи, ты действительно из слуг?
Сандро секунду подумал.
- Я не знаю, как это называется, - отвечал он, стараясь не выдать внутреннего волнения, потому что прекрасно понимал: от того, что он сейчас произнесет, будет зависеть все. - Я работаю на фирму, которую возглавляет мадам Максимова с Безымянной. Она посылает меня по различным поручениям куда захочет, и я их выполняю.
- Но ты и не из бедняков, ведь так? - продолжал допрос Хомяк. В уверенности, с которой вопрос был задан, прозвучало столько издевки, что Сандро вновь внутренне содрогнулся и ему понадобилась вся его выдержка, чтобы сохранить на лице выражение безмятежности.

- Нет, я не из бедняков, - ответил он, намеренно позабыв прибавить слово «сэр». - Я окончил колледж, и мои родители из тех, кто управляет, хотя лично у меня под началом нет ни одного человека.
Проговорив это, Сандро еще больше расправил плечи и приготовился к самому худшему. Он прекрасно понимал, что сейчас подставил себя под удар. Люди, собравшиеся вокруг него, только что совершенно ясно дали ему понять, что ненавидят субъектов из чистого общества, тем более из высших его слоев. У каждого из банды наверняка накопился солидный груз жизненных обид – пленнику, попавшему в их руки, предстояло стать объектом для вымещения на нем этих самых обид. И Сандро был весьма удивлен, когда оказалось, что ответ его склонил чашу весов не в какую-нибудь, а в полезную для него сторону.

- Я же сказал тебе, Хомяк: этот пойдет до конца! - снова произнес смуглолицый. - Неужели неясно?
- А если его хозяйка не захочет платить?
- Тогда и посмотрим, что с ним сделать. Голосуем. Братва, дадим ему пожить?
- Дадим! Что там! Пусть живет! Он лэг стоящий! - раздались выкрики.
Затем один из бандитов постарше встал… Сандро вспомнил его: это был тот, кто возвратил ему цепочку.

- Куда нам торопиться? - произнес вставший. - Через недельку хозяйка спохватится своего слугу. Еще недельку она прождет да еще одну - будет лететь сюда. Итого у нас в запасе 21 день. Три недели – уйма времени на размышление. И у нашего пленника тоже будет возможность не спеша подумать, как себя повести, если его мадам откажется заплатить за него столько, сколько мы с нее запросим.
- Она не откажется, - возразил Сандро. - Она заплатит.
- Любую сумму? - глаза бандита опасно блеснули.

Сандро прикусил губу. Он вспомнил предупреждение матери.
- Не любую, конечно, - произнес он, запинаясь. - Она заплатит, если сумма будет в пределах разумного.
Хомяк хохотнул.
- Как хочешь, Радош, - буркнул он недовольно. - Будешь возиться с ним сам.
- Буду так буду, повозимся. Пошли, дружок, в покой, приготовленный для вашего высокородия. Обстановка там – высший шик, но тебе не привыкать, верно?

Он ткнул Сандро дулом бластера в спину, показывая тем самым, в которую сторону двигаться, и скоро они оказались в другом помещении: маленьком, темном и холодном. В помещении ничего не было, кроме железной кровати с грязным кожаным матрасом и подушкой, а также стола и стула, вцементированных в пол. Сандро встал посередине, не решаясь даже присесть на пятнистую, покрытую кровью и блевотиной поверхность. Пол тоже был ужасен.

Бандит заметил его отвращение и засмеялся:
- Ничего, привыкнешь. Хотя… Если тебе принесут воды, порядок здесь наведешь?
- Ясно, наведу, - повел плечом Сандро. - Только руки мне освободите, пожалуйста, иначе непривычно как-то.
Бандит засмеялся и, вынув из кармана ключ, снял с Сандро наручники. И ушел, но потом вернулся с ведром, тряпкой и мылом.
- Не хватит, - сказал Сандро, оценив объем грязи в конуре.
- Сменим.

Воду пришлось менять трижды. Прежде всего Сандро дважды вымыл стол, стул, матрац, подушку и саму кровать, затем стены, а когда очередь дошла до пола, то грязь на нем была значительно размягчена потоками, устремившимися с иных поверхностей. Трудиться пришлось часы четыре, если не дольше, зато теперь Сандро мог дышать относительно свободно, не боясь к чему-нибудь ненароком прислониться или не на то встать. Парень по имени Рам принес ему наволочку, 2 простыни и одеяло.
- Радош прислал, - кратко объяснил он. И ушел, забрав ведро.
А через неделю…


- Приведите мальчишку, пусть привыкает, - скомандовал Хомяк.
Напротив атамана банды стоял еще один пленник, и на лице его был написан ужас. Когда Сандро привели, он уже дрожал мелкой дрожью, кидая взгляды на орудия пыток, разложенные перед ним.
- Ты утаил от нас кое-что, - начал допрос атаман. – Где кредитки, которые ты вез?

- Я отдал все! - колеблющимся от страха голосом проговорил пленник, полноватый мужчина, похожий на клерка.
- Побереги эту побасенку для своей бабушки. Ну! Мы ждем!
- Я отдал все! Клянусь!
- Ага! Ну что ж, значит, тебе не повезло, толстяк! Видишь вот эту коллекцию? Каждый инструмент носит свое название, а служат они для освежения памяти забывчивой клиентуры. Их можно использовать по порядку, можно все сразу. Одно обещаем: если тебе нечего вспомнить, дело твое плохо. Мы не поверим, пока не проверим, а проверять будем по конца.
- Проверяйте, - хрипло промямлил пленник.

- До твоего конца, - проговорил атаман со смешком. - Ну как, согласен?
- Нет! - простонал «клерк». - Я ничего не знаю!
- Тогда приступим.
Спустя полтора часа на полу зала уже стоял ящик, доверху набитый принесенными откуда-то кредитками.
- Вот видишь, - ласково говорил атаман пленнику, - а ты уверял, будто ничего не знаешь! Нехорошо!

Сандро стоял, прислонившись к стене. Его мутило. Ноги его едва держали, и в голове было лишь одно: “Сохраняй спокойствием. Тебя это не касается. Сохраняй спокойствие.”
Пленник, чья внешность значительно пострадала после применения к нему системы убеждений, предложенной Хомяком, уже не стоял, а корчился на полу, скуля от боли.

- Вот что, - сказал Хомяк, с ухмылочкой наслаждения вслушиваясь в стоны своей жертвы. - Ты заставил нас потрудиться, выжимая из тебя эту жалкую пачку банковских билетов. Я мог бы тебя покарать, но я человек снисходительный. Я прощу тебя, если ты от этом очень сильно попросишь.
Пленник поднял голову и недоуменно воззрился на своего мучителя.
- Прощения проси! - пнул его в бок один из бандитов.
- Я прошу прощения! - протянул пленник.
Через пятнадцать минут он уже ползал по полу, целуя ботинки всех компании.

Сандро стоял, не поднимая глаз. Его руки были скованы сзади, и он чувствовал себя совершенно беспомощным. Сердце у него стучало, как деталь поломанной машины, и внутри поднимался бессильный гнев. Это было как сон – как дурной кошмарный сон!
- Подведите сюда мальчишку! - донеслось до него. - Пусть он тоже его пнет.
Сандро поднял глаза. Хомяк смотрел на него, издевательски щурясь, а рот его, сжатый в жуткой гримасе, кривился в сатанинской усмешке. Волна ненависти захлестнула Сандро.
“Я его убью! - застучало в висках. - Пусть только подведут – я его убью!”

- Подойди к нему, парнишечка, - повторил между тем Хомяк. - Покажи, что ты мужчина!
Сандро вспыхнул и не шевельнулся.
- Ну же! - подтолкнул его Радош, непонятным образом очутившийся рядом. - Атаман не любит ждать!
- Освободи мне руки, - процедил сквозь зубы Сандро, с трудом сохраняя на лице бесстрастие.
- Мальчик сейчас в штаны наложит от страха, - засмеялся Радош, обернувшись к Хомяку. - Я думаю, его лучше отсюда увести.
- Уведи, - лениво бросил атаман банды. - А то и в самом деле откачивать придется младенца.

Радош взял Сандро за локоть и повел назад в его камеру. Сандро шел, еле переставляя ноги: они были словно ватные и плохо его слушались.
- Ты ведь собирался его ударить, - засмеялся Радош, снова сняв с него наручники, чуть они оба очутились за закрытой дверью крошечного помещения, исполнявшего роль камеры для Сандро.
- Я не бью безоружных, - возразил Сандро безучастно, еще с трудом веря, что наваждение окончилось, и он жив.
- Я о Хомяке, - продолжал Радош. - Ты ведь умеешь драться, не так ли?
- Немножко, - согласился Сандро, вновь вовремя вспомнив рекомендацию «не высовываться».

- Я так и понял, что ты из обученных. У тебя стойка бойца, и держишься ты слишком спокойно для простого торговца.
- Какая разница? - равнодушно возразил Сандро.
- А никакой. Просто любопытно, к какой школе ты принадлежишь.
- Не знаю. Я никогда не интересовался, как это называется.
- Значит, самоучка. Становись, я хочу посмотреть, как ты бьешься. Ну, налетай!
- Зачем?
- Ты ведь очень хотел побить кого-нибудь из нас. Вот и давай, - в голосе Радоша звучала насмешка.

- Я не могу побить человека, который мне ничего плохого не сделал, - вновь возразил Сандро.
- А если я тебя ударю?
- Я пленник. Я в вашей власти.
- Значит, ты трус, - сделал вывод бандит.
- Думайте, что хотите.
Радош внимательно взглянул ему в глаза и вновь засмеялся:
- Жалеешь, что я не дал тебе помереть смертью героя? Не стоит, тебе еще представится такая возможность. Ладно, живи пока. Твоя мадам точно будет тебя откупать?
- Да, она мной очень дорожит, - Сандро вдруг почувствовал страшную усталость и опустился на кровать.
- Если ты доживешь до ее появления. Наш атаман очень не любит, когда ему говорят «нет»!

- Я так и понял, - теперь, когда последний миг от Сандро благополучно отодвинулся, он вновь приобрел способность здраво воспринимать обращенные к нему вопросы и контролировать свои ответы. Этот Радош нравился ему. Как для пирата, в нем сохранилось что-то человеческое. Он сочувствовал пленнику – не тому, который остался в комнате пыток, а ему, Сандро. С Радошем Сандро чувствовал себя свободно, и при скуке многодневного ожидания перекинуться с ним парой словечек было не только полезно, но и занимательно. Он был умен и опытен в делах, о которых Сандро не имел раньше ни малейшего представления.

- Значит, ты собирался сказать: «Прощайте, мадам, больше вам уже никогда не увидеть своего…» Кстати, если не секрет, на какой ты у нее должности?
- Летчик, - отвечал Сандро, подумав.
- Летчик - это хорошо. А то я уже было решил, что ты у нее для особых поручений.
Сандро покраснел и отвернулся.
- Ну-ну, извини. Значит, летчик… И хороший летчик?
- Нормальный, - буркнул Сандро.
- А я думал, ты скажешь: «Так себе, немножко.»
- Нет, я хороший пилот, - возразил Сандро, уловив намек.

- Вот даже как? Хороший? А откуда ты знаешь, что хороший?
Сандро растерялся.
- Мадам довольна¸ - нашелся он, наконец.
- Ну что ж, это хорошо, что мадам довольна, - снова засмеялся Радош. - Я тоже пилот, а тоже неплохой. Расскажи о своей мадам. Что она за птичка-штучка?
Сандро снова растерялся.
- Мадам? - переспросил он. - Она… она очень хорошая. - Он вспомнил слова матери и запнулся. – Она очень богата.
Тут ему на память пришло знаменитое семейное предание, и он закончил:
- Из тех, что не умеют считать свои деньги.

- Не умеет считать свои деньги? - изумился Радош.
- Да. - (Прости меня, мама, но ты сама этого хотела). - Мне кажется, она сама не знает, чего хочет.
- Не знает, чего хочет… А ты знаешь?
- Я у нее служу. Радош, - сказал он, когда тот, уходя, уже совсем собирался было закрывать за собой дверь. - Я никогда не забуду, что ты меня оттуда увел!
- Я тебя оскорбил, - усмехнулся пират.
- Не надо, я не дурак. Если мы встретимся когда-нибудь в другом месте, знай: я твой должник.


  

- Все, друзья, - сказала Бинка печально. - Больше ждать нечего. Разлетаемся.
- Куда? - спросил Смок.
- Вы на Безымянную, я - на Лакро.
- Мы с вами, - сказал Гор.
- И какой в том будет смысл?
- А какой смысл в нашем возвращении на полосу?
- Да хотя бы тот, чтобы отчитаться перед ребятами за их золото и показать им, что вы живы. А лететь на Лакро вчетвером - это абсурд. Чтобы задать пару вопросов достаточно и одного рта. Чего естественней - хозяйка ищет своего служащего.
- Угу, - кивнул Коро, - и летит сама вместо того, чтобы послать кого-нибудь из своих слуг. Нет, мадам, не порите горячку. На Лакро действительно следует лететь одному человеку, но это должны быть не вы. У любого из нас намного больше шансов выяснить, что произошло с вашим сыном, и договориться о выкупе. А вам следует взять себя в руки и вспомнить, что голова вам дана для того, чтобы думать, а не для того, чтобы совать ее в петлю. Вам лучше подождать моего возвращения.
Бинка достала из рукава носовой платок, смахнула набежавшую слезу и проговорила:
- Ты прав, Коро, у тебя больше возможности выяснить все подноготную. Только вот что: с возвратом оттуда тебе торопиться не стоит. Наоборот, разведай все хорошенько. Если тебе удастся связаться с бандой, и Сандро окажется жив-здоров, то постарайся убедить их, что хозяйка выкупит его непременно, и что она любит честную игру. Поддержи легенду, разработанную нами с Сандро, и помни: он мой служащий, не более. Я же появлюсь следом за с тобой не позднее, чем через неделю, а за это время все подготовлю.
Мужчины переглянулись.
- А если Сандро мертв? - наконец, высказал Гор общую мысль.
- А для чего мне нужна неделя, как вы думаете? Чтобы снять со счета пару ящиков кредиток, столько времени не требуется. О нет, я хочу подготовить кое-что иное! Знайте же: если моего мальчика нет в живых, пиратов возле Лакро тоже не будет! Не надо на меня так смотреть, я не сошла с ума, я лечу на Безымянную вместе с вами. Коро, ты пристыдил меня, спасибо. Сколько вам надо времени на сборы? Встретимся здесь через три часа. O’кей?
Спустя пять суток Бинка уже была у своих на Второй Полосе.
- Дядя Шура, - сказала она. - Сандро погорел. Я не сумею его одна выручить - пираты Лакро не оставляют после себя свидетелей. Вы понимаете, что это значит.
- У тебя есть план?
- Есть, но требуется помощь.
- Понятно. Сколько тебе надо ребят?
- С десяток, пожалуй, хватит. Вряд ли банда слишком велика.
- А техника?
- Вот список. Может быть, конечно, все обойдется, и я ввожу вас в хлопоты без необходимости, но я хотела бы подстраховаться.
- Правильно хочешь, да и ребятам будет полезно опробовать себя в настоящем деле. А то у нас уже и позабыть успели, для чего нужно поддерживать должную форму.


Так началась эта беспримерная экспедиция, которой суждено было завершиться целой серией совершенно неожиданных и почти невероятный событий. По дороге на Лакро дюжина отобранных не Бинкой парней прошла под ее руководством краткий курс упражнений, помогающих приобрести навыки, необходимые для драки в невесомости. Тренировка и Бинке была нелишней, по крайней мере, так Бинка думала. Пошевелили они и мозгами. Результат усиленного напряжения серого вещества в тринадцати головах был следующий.
Вместо того, чтобы как можно скорее очутиться на поверхности Лакро, звездолет сделал вокруг планеты несколько витков, пока экипаж обсуждал, где абсолютно точно не могло быть пиратской базы и где, наоборот, была наибольшая вероятность ее обнаружения. Затем Бинка высадила свой десант. А снабдив ребят всем необходимым, она вновь подняла звездолет в воздух, чтобы приземлить его теперь на обычном космодроме. Космодром был расположен у окраины самого крупного населенного пункта Лакро. В этом пункте они с Коро договорились встретиться, а назван он был Бинкой согласно информации, имевшейся в ее распоряжении после первых двух Сандровых рейсов на злополучную планету. Точно также, то есть по его описанию, была выбрана и гостиница, где Бинке предстояло снять номер.
На следующее утро Бинка уже входила в самое знаменитое припортовое кафе поселка – любимую точку сбора золотоискателей и разной крупной и мелкой шушеры всяких мастей. Коро ее уже поджидал, и достаточно было встретиться с ним взглядом, чтобы понять: с Сандро полный порядок. Коро кивнул на столик в углу – Бинка подошла и заняла место.
- Сандро жив, здоров и вообще вполне, - сказал Коро, присаживаясь.
- А какой хотят выкуп?
- Вот этого я и не понял. Они желают встретиться с вами, мадам.
- Встретиться со мной? Что же, я не против. Ты с ними держишь связь или мне себя объявить, начав громкие поиски?
- Я для банды свой человек. Был даже у них в бункере. Возили, хотя куда точно – не знаю. Само собой, они должны ко мне подойти, но я не имею права вам их выдавать. Это будет плохо выглядеть, я потеряю доверие. Я скажу им про вас, и они со мной передадут, где будет происходить встреча.
- Нет, - возразила Бинка, так не выйдет. Ты скажи им от меня, что прежде чем начать разговоры о деньгах, я хочу убедиться, что товар, то есть мой служащий, цел и невредим. Уловил мысль?
- Вполне, - кивнул Коро. - Но мне кажется, вы зря рискуете. Кто их знает, что у них на уме. Когда кучу уже нагребли, пара штук добавки может и не соблазнить. У них развлечения – скажу я вам!
Коро присвистнул.
- А кто главарь банды?
- Их два: некто Хомяк и еще один, бывший полицейский. Я этого Хомяка хорошо знаю: чистый людоед, ненавидит весь свет и тащится от вида крови.
- А второй?
- Не знаю, я его ни разу не видел. Но похоже, что заправляет всем он. Джентва говорит, что он хладнокровен, коварен и очень жесток. На его жалость давить бесполезно, он ее не знает.
- А я и не собираюсь давить на жалость. Мне нужна уверенность, что все пройдет благополучно, и что, получив выкуп, они нас действительно отпустят. Мне не нравится, что они возили тебя к себе, это очень скверно пахнет!
Коро утвердительно кивнул:
- Они сватают меня к ним присоединиться.
- А ты?
- Мой дом на Безымянной.
- Они могут зажать тебя в клещи.
- Если дело дойдет до драки, я буду на вашей стороне.
- Надеюсь, что мы обойдемся без крайностей. Но в любом случае не торопись вмешиваться. Если мы оба погибнем, то Сандро спасать будет некому.
- А вы?
- Я свое отжила, а у него еще ничего не было. И если выбор будет либо его жизнь, либо моя, то я никогда не смогу себе простить, что послала его в эту экспедицию.
- Вы его не посылали, мадам.
- Это вам так кажется. Ты многого обо мне не знаешь, Коро. Я с младых ногтей готовила Сандро к той жизни, которую он ведет, потому что знала: нам всем это может пригодиться. То, что он очутился на Лакро – целиком моя вина, я и должна расплатиться, если придется платить. Договорились?
- Да, мадам. Я буду его пасти.
- Ты всегда был сообразителен, Коро. И помни: что бы там тебе ни показалось, но кроме смерти мне не угрожает ничего, а к этому событию в биографии я отношусь точно так же, как и ты. Угу?
- Да, мадам. Мне пора. А вам… вам лучше сейчас уйти. Где вас найти?
- В «Задранной собаке», №114. Я начну ждать тебя с 22х по местному времени.
Коро усмехнулся. Он понял: мадам выбрала «Собаку» именно из-за ее скверной репутации. Это было вроде объявления: «Я бесшабашная голова, мне все нипочем.»


- Приветствуем честной народ! - сказала Бинка, придав своему голосу оттенок легкой иронии. Выражение лица у нее при этом было чуть насмешливое.
Ей только что развязали глаза. Коро поразился, он никогда еще не видел Бинку такой. Она по-прежнему была в брючном костюме, но костюм этот был сшит по последней тьеранской моде и безукоризненно на мадам сидел, подчеркивая достоинства ее фигуры. Волосы Бинки были завиты и тщательно уложены, на лице, без всякого сомнения, был макияж. А когда она небрежным жестом скинула с плеча сумочку, на ногтях пальчиков сверкнул маникюр. И осанка, и все в мадам говорило: «Я стерва. Я жуткая, удачливая стерва.»
Бросив по сторонам пару взглядов и увидев несколько пустых кресел, она развалилась в одном из них напротив Коро. Хомяк, несколько сбитый с толку подобными манерами, тем не менее выщерил свои желтые неровные зубы и проговорил с издевкой:
- Вы очень вежливы, мадам.
- Надеюсь на взаимность, - отвечала Бинка, не сморгнув. - Думаю, Коро поставил вас в известность, зачем я попросила аудиенции.
- Мы в курсе. Но вам не кажется, мадам, что вы излишне торопитесь? Мы ждали вас слишком долго, чтобы раз, два – и расстаться.
- Ждали? Ах, извините, действительно! К сожалению, я не могла прибыть пораньше. Я деловой человек, господа, и мое время дорого стоит. Надеюсь, и ваше тоже.
- Наше также недешево, и вам еще предстоит в этом убедиться. За честь насладиться нашим гостеприимством все платят ой да ах!
- И какова же такса?
- Вы ее узнаете потом.
- Потом так потом, - Бинка сдвинула брови, словно принахмурясь, вздохнула и проговорила чуть капризно:
- Вы меня очень обяжете, господа, если до обсуждения ваших тарифов покажете мой товар.
- То есть? - изумился Хомяк.
- Я хочу взглянуть на свою собственность, в каком она состоянии. Может, то, что у вас имеется, приобрело такой вид, что годится теперь только на выброс, а то и вовсе не мое.
- Он сказал, что ваше, - Хомяк показал на Коро.
- Откуда я знаю, может, он солгал? Может, он из-за кого-то другого хлопочет? Когда купюры будут выложены, сверять будет поздно.
- Приведите мальчишку, - скомандовал Хомяк.
Сандро привели. Он вздрогнул, увидев мать, и слегка побледнел, заметив взгляды, которыми ела ее, созерцая, присутствовавшая в бункере публика.
- Ну как ты? - спросила его мягко Бинка. - Как здесь с тобой обращались? Претензии есть?
- Претензий нет, - отвечал Сандро, поведя плечом.
- Великолепно. Теперь можно поговорить и о выкупе. Итак, что вы скажете насчет этого?
Она сунула руку за пазуху и вынула нечто, элегантно упакованное в дорогой пластик. Развернув обертку, она явила взорам собравшейся компании плитку желтого металла, толщиной около двух с половиной сантиметров.
Хомяк хохотнул.
- Что это, мадам? - спросил он презрительно.
- Золото, естественно. Здесь ровно 5 килограммов. Чистота 99%.
Хомяк загоготал.
- Мадам, это несерьезно! Такой бравый парень - и всего пять жалких кило! Столько стоит рабсила на аукционе, а не пилот первого класса, окончивший колледж и имеющий отличную родословную!
Сандро покраснел и отвел глаза в сторону.
Бинка тоже засмеялась:
- Ну, предположим, вы загнули! Раб на аукционе стоит в десять раз меньше. Но в одном вы правы: за родословную надо платить. Итак, сколько вы хотите? Ваша цена?
- Мы согласны на 5. Тонн.
- Чего? - лицо мадам приняло совершенно ошарашенное выражение, и она в растяжку проговорила: - Вы хотите сказать, что вот эти кости, чуточку прикрытые мясом, стоят 250 миллионов кредиток? Вы сошли с ума, господа! Наша фирма и без того потеряла на этом молокососе целых 150 мэлэнэ, и это не считая трех холостых перелетов туда и сюда.
- Двух.
- Один раз Коро, и два раза я.
- Два раза?
- А вы думаете, я таскаю за собой по Вселенной чемоданы, набитые драгметаллом? Я должна буду за ним лететь на Тьеру и выгребать фонды. Да этот любитель совать шею в удавку вовек не расплатится за ваши 5 тонн, это я ему гарантирую!
Сандро метнул на мать быстрый взгляд и вскинул голову.
- Это выкуп не только за него, но и за вас, мадам. За то, что вы благополучно вынесете отсюда ваши собственные ножки, - ухмыльнулся Хомяк, вновь ощеряясь.
- Ах, вот оно что! Плата за гостеприимство! - брови Бинки взлетели вверх. - Та-ак, ну что ж, я думаю, о тарифах за удовольствие наслаждаться вашим обществом лучше беседовать без посторонних. Я имею в виду его, - Бинка кивнула на Сандро.
Сандро увели.
- А теперь насчет тарифов, - продолжала она. - Как вы думаете, господа, что будет, если я не вернусь на Тьеру?
- Ничего не будет, - хмыкнул Хомяк.
- Правильно, ничего. Наша фирма - не клуб самоубийц, чтобы мы все один за другим лезли туда, откуда нет возврата. Почему, например, мне пришлось лететь самой?
- Почему?
- Потому что у Лакро скверная репутация, и каждый хочет жить.
- А вы, мадам?
- Я очень дорожу этим мальчиком. Кроме того, я посчитала, что риск здесь фактически мнимый. Только дурак режет курицу, несущую золотые яйца. Вы же, пардон, на дураков не похожи.
- А Коро? Его голову вы во сколько оцениваете?
- Коро вызвался лететь сюда сам, так что я могла бы и не стараться ради него. Но я никогда не бросаю свою собственность, я согласна заплатить за него в два раза меньше, чем за Сандро. То есть, полтонны за обоих. Практически это все, чем я располагаю лично. Остальное – не мое.
Пираты переглянулись. Еще бы! 500 кг золота – это был не пустяк.
- И вот что! - сказала Бинка, когда представители банды, посовещавшись, выразили свое согласие, и способ связи с Бинкой после того, как она должна будет вернуться с выкупом, был обговорен. - Плачу я, как вы поняли, не за бифштексы, а за живых, нормальных, находящихся в добром здравии субъектов. Обмен мы будем производить не на обоих сразу, а по очереди, и не здесь, а при свидетелях, причем при посторонних, то есть в хорошо освещенном, людном и обозреваемом со всех сторон месте. Просьба продумать в деталях, как это будет совершаться, чтобы никто из присутствующих не догадалась, а дело было сделано. И еще: я не люблю нечестной игры. В случае нарушения договора я тоже буду считать себя вправе поступить соответствующим образом.
Пираты аж позамирали от такого пассажа.
- Вы нам угрожаете? - полюбопытствовал один из них, сидевший рядом с Бинкой.
Во все время разговора он лениво наблюдал за гостьей и молча курил толстенную сигару, которая медленно дымила и доставляла ему, по всей видимости, не меньшее удовольствие, чем диалог, которому он внимал.
- Ни в коем случае, - возразила Бинка. - Просто проявляю честность, чтобы вы потом не ахали и не охали: мы, мол, ни о чем не подозревали и ничего не ожидали.
- С вашей стороны это очень любезно, - изысканным тоном проговорил бандит, стряхивая пепел от сигары прямехонько на наманикюренные пальчики мадам.
Бинка слабо вскрикнула и отдернула руку, что не помешало ей ответить:
- Извините за настырность, но у меня впечатление, что вы крайне неосторожно обращаетесь с огнем, господа. В помещениях подобного типа пожар черезвычайно опасен.
И поднялась с кресла.
- Рада была бы продолжить свое пребывание здесь, но, боюсь, ваше гостеприимство мне не по карману, - продолжила она уже стоя.
Бандит усмехнулся, и Коро вспомнил: его звали Радош.


- Она что, чокнутая? - повернулся Радош к Коро, когда Бинке завязали глаза, и ее увели.
- Нет, - отвечал Коро, сдерживая улыбку, - просто наша мадам не знает, что такое страх.
- Видать, дура, как все бабы.
- Я бы так не сказал. Наоборот, у нас многие считают, что ей бы следовало мужиком родиться - сообразительности у нее на троих.
- Тогда почему она нам угрожала?
- Наверное, боится, как бы вы не сделали чего-нибудь с мальчиком, пока она летает за выкупом. У вашей банды скверная репутация. Говорят, вы не оставляете свидетелей.
- Но ты здесь, а?
- Из-за Сандро. Мне нравится этот парень. Он вырос на моих глазах, и, право же, я понимаю мадам.
- Она и тебя оценила роскошно. 8 миллионов, с ума сойти!
- Угу. Никогда не думал, что буду столько стоить, - засмеялся Коро. - Но наша мадам никогда не бросает своих людей, она на это не способна. И всегда выполняет свои обещания.
- Ты подумал насчет нашего предложения?
- Подумал.
- Ну и?
- Невыгодно. Хозяйка очень хорошо платит.
- У нас ты будешь богат, как Крез.
Коро засмеялся – негромко, и так, слегка.
- Радош, - сказал он. - Я тебя очень уважаю, но пойми меня верно. Мне уже под пятьдесят, в моем возрасте тянет к покою. Боец из меня уже бросовый. Если бы не Сандро, я бы сейчас сидел дома.
- Значит, нет?
- Нет.
- Тогда ты останешься здесь, в бункере.
- Думаешь, я сделаю ноги-ноги?
- Ни в коем случае. Просто мне не хочется, чтобы твоя драгоценная шкура пострадала от какой-нибудь случайности. Ты теперь 8 миллионов стоишь, не забудь. Вдруг на тебя нападут, а ты не в форме, а?
Коро усмехнулся:
- Ну, защититься-то я как-нибудь сумею. Разве Хомяк не говорил, кем я был когда-то?
- Говорил. Но тебя могут покалечить или ранить. Твоя хозяйка сказала, что за попорченный товар она платить не станет.
Коро отстегнул от пояса нож, достал из-за голенища сапога кастет и, бросив их на пол, воздел вверх руки.
- Подними, - скривился Радош, - ты не пленник, ты гость. Жить будешь в общей казарме, где ребята отдыхают, когда хотят пересидеть. А сбежать ты не побежишь, покуда у нас твой малыш.
- Он не мой, - возразил Коро. - Он мне даже не родня.
- Тогда почему ты из-за него хлопочешь?
Коро задумался. В самом деле, почему?
- Его дедушка спас мне жизнь, - ответил он, наконец.
- Тогда понятно. А кто он был, его дедушка? Адвокат?
- Просто хороший человек.
- Разве такие бывают?
- Мне попался.
- Повезло, значит. Ну-ну, посмотрим, что нам привезет ваша мадам.


  

Ровно через две недели и два дня обмен металла на людей состоялся. Бинка подстраховалась, конечно: кое-кто из ребят следил, чтобы операция прошла благополучно. А когда все трое: Сандро, Коро и она очутились, наконец, в звездолете, Коро сказал задумчиво:
- Мне кажется, за нами будет погоня.
- Будет так будет, - пожала плечами Бинка. - Я их предупредила.
У нее тоже было нехорошее предчувствие, что так легко пираты из своих рук их не выпустят. И действительно, не успел ее кораблик удалиться от поверхности Лакро на такое расстояние, чтобы огни его сопел исчезли из сферы видимости с ее поверхности, как в околопланетном пространстве возникла еще одна точка. Эта точка двигалась с такой огромной скоростью, что Бинка, которая достаточно разбиралась в космических аппаратах, была поражена, насколько быстро сокращалось расстояние между двумя звездолетами. Впрочем, удивление не помешало ей догадаться, что означало столь необычное поведение излишне прыткого соседа.
- К отражателям, сынок! - скомандовала она.
И вовремя! Стоило кораблям сблизиться, как из бокового иллюминатора в их сторону полыхнул огонь. Звездолет встряхнуло, и огонек полетел в обратную сторону. Увы, поздно - корабль пиратов уже шел на абордаж!
- Что будем делать? - поинтересовался Коро, увидев, как от входного люка вражеского корабля к их корпусу движется гармошка складного тамбура. Оба звездолета к тому моменту уже были намертво сошвартованы и летели одним курсом подобно сиамским близнецам.
- Драться, конечно, - отвечала Бинка, озорно сверкнув глазами.
- А сможем?
- Не вижу препятствий. На, одень на руку вот эту штуку, становись здесь и, чуть увидишь, что они вот-вот появятся, надави на эту кнопку. Вот так, видишь? Ничего не опасайся, стой спокойно и, главное, не крутись, иначе помешаешь нам с Сандро. Запомни: у нас у каждого стопроцентная защита, и только нелепая случайность может помешать нам одержать победу.


- Есть среди них кто-нибудь, кто бы мог нам пригодиться? - спросила Бинка у Сандро спустя час, обратившись к нему на языке, недоступном пониманию тех, кто, отделенный от них невидимой, но не ставшей от этого менее прочной стеной, с отчаянием и злостью взирал на хозяйку Безымянной из узкого коридорного тупика.
- Да, есть, - отвечал Сандро на том же наречии.
- Они не собирались убивать нас, мадам, - сказал Коро тоже по-русски.
- Не собирались? - слегка удивилась Бинка. - Это совершенно меняет дело! Придется забирать их всех, как это ни прискорбно. Ладно, запихнем их в грузовой, уместятся. Только как это сделать? Их же пятнадцать голов на нас троих!
- Связать, - сказал Сандро кратко.
- Точно. Коро, пошарь по каютам.
- У них тут интересная коллекция, - сказа Коро, вернувшись минут через десять. – Гляньте, что я нашел!
- А что это?
- То, что нам надо. Браслеты!
И Коро вытащил из ящика пару наручников.
- Великолепно. Делаем так. Я держу отражатель. Ты принимаешь голубчика, надеваешь на него эти штуки и отводишь. Сандро следит, чтобы не было эксцессов. Готовы?
Сандро кивнул головой. Бинка развернула отражатель так, чтобы силовой веер располагался наискось, и скомандовала на хингре:
- Бросай оружие! Выходи по одному!
Радош первым бросил бластер. Оружие, стукнувшись об пол, полетело в обратную сторону.
- Стоп, - сказала Бинка, - так не годится. Поступим иначе. При выходе – руки за голову, Сандро вас обыщет. Коро, вынимай из ящика свои железяки и давай его мне, будем складывать туда трофеи.
Пока она это говорила, Радош повернул голову и тоже в свою очередь произнес несколько слов для своих товарищей. Усмехнувшись, он прошел к выходу из тупика, невозмутимо выдержал обыск и протянул руки для наручников. Краешком глаза он следил за тем, что происходило дальше.
Буквально следом за ним из тоннеля вышел еще один член команды пиратов, тоже с поднятыми за голову руками. Чуть только Сандро его коснулся, он сделал бросок и… Радош тоже приготовился – но семидесятикилограммовое тело уже летело прямиком на него, и он едва успел увернуться от нежелательного столкновения! Мадам тем временем поставила свою штучку так, чтобы проход снова закрылся, и сказала Коро:
- Уведи!
Радош взглянул на товарища – тот был мертв. А Сандро, мальчик, который еще месяцок тому назад упорно уклонялся от любых попыток померяться с кем-либо из банды силой, спокойно и невозмутимо стоял, глядя на него своими карими глазами. И – улыбался!
- Иди, - сказал он. - Мы не будем вас убивать.
Радош посмотрел на мадам. Та хмуро наблюдала за всей сценой, и лишь легкий вопрос мелькнул в ее взоре.
“Вот почему она так дорожит парнем! Мальчишка – ее телохранитель!”
- Иди, - холодно сказала Бинка. - Или вы хотите, чтобы мы вас здесь бросили и пустили гулять по просторам без руля и ветрил?
Радош пожал плечами и пошел впереди Коро, подчиняясь его указаниям.
Когда все пленники переместились в грузовой отсек, Коро сказал:
- Нам надо как-то оторваться от этой штуковины, мадам.
- Согласна. А как?
Они задумались. Наконец Бинка произнесла с досадой:
- Чего мы теряемся? Обратимся к нашим «специалистам».
- В общем так, - сказала она, заходя в грузовой отсек. Отражатель делал ее недоступной для нападения, и она могла не реагировать на спектр эмоций, излучаемый пятнадцатью закованными в кандалы субъектами. - Если вы хотите жить, помозгуйте, как нам отшвартоваться от вашего набора лома и при этом не вывернуться наизнанку навстречу космическому простору…


А теперь, - сказала она, вновь заглянув в отсек спустя два часа, - теперь я попрошу вас усесться так, чтобы вы все могли меня хорошенько видеть и внимательно выслушали мое сообщение. Мы сейчас будем возвращаться на Лакро…
Бинка сделала паузу. –
- Сами понимаете, как нам ни приятно ваше общество, но нас ждут свои дела, и мы хотели бы поскорее с вами распрощаться. Корче, я собираюсь сдать вас на хранение тамошним представителям закона.
Бинка снова сделала паузу и скользнула взглядом по лицам присутствующих. Но если она надеялась на этих лицах что-либо прочесть, то ее ждало разочарование: физиономии, обращенные к ней, казались абсолютно непроницаемыми.
- Что ж, - сказал самый старший из пленников, тот самый бандит, что во время аудиенции в бункере стряхнул пепел от сигары ей на пальцы, - превратности войны. Надо уметь проигрывать! Вы еще чего-то собирались добавить?
- Да, - кивнула головой Бинка. - Мы не хотим, чтобы нашему появлению предшествовал шум. Мы не тщеславны и отнюдь не жаждем, чтобы нас встречали салютом. Поэтому попрошу сейчас принять вот это
Она достала из принесенной коробки тюбик.
- И что это такое? - полюбопытствовал все тот же бандит.
- Снотворное. У вас не будет возможности подать сигнал своим на базу, и вы проснетесь уже на месте.
- Вы уверены, что это можно глотать? - прозвучал вопрос, когда тюбики были розданы.
Бинка подумала.
- Сандро, - подозвала она. - Здесь сомневаются, вполне ли безопасно содержимое этих стаканов. Возьми один и выпей.
- Который? - спросил Сандро.
- Подойди к любому из этих людей и возьми его порцию. Я потом приготовлю ему еще. Побыстрее, милый, не тяни.
Сандро двинул плечом, подошел к тому самому бандиту, который, словно специально, упорно и настойчиво привлекал к себе Бинкино внимание, и взял у него из рук тюбик. Выдавив содержимое себе в рот, он отправил туда же упаковку, разжевал и проглотил.
- Еще? - обернулся он к Бинке.
- Нет, - отвечала она, - одной дозы вполне хватит. Ну, господа пираты, мы ждем!
Проследив, чтобы каждый из пленников выпил жидкость, Бинка снова повернула голову к Сандро и сказала:
- Отправляйся в свою каюту и ложись. Не забудь, скоро перегрузки, так что приготовься заранее.


- Мы в самом деле возвращаемся, мадам? - спросил Коро, когда «пассажиры» звездолета погрузились в сон.
- В самом деле, - сказала Бинка.
- Вы собираетесь отправить их в тюрьму?
- Тебе бы этого не хотелось, верно?
- Там есть несколько ребят…
- Посещение тюрьмы пока не входит в наши планы. Я собираюсь кое-кого проучить. Помнишь, что я обещала? Они нарушили договор, они на нас напали. Пусть жрут теперь пирог, от которого собирались откусить.
- Вы хотите… - у Коро даже дух захватило от роскошного предположения.
- Да, разрушить их базу. Я уже послала команду ребятам приготовиться. Ты участвовать в операции не будешь, твоя роль – сторожить корабль. И ждать.


- Что вы собираетесь с ними делать, мадам? - спросил Коро позднее, когда звездолет уже не с пятнадцатью, а с двадцатью одним пленником на борту вновь устремился прочь от золотой планеты.
- Прежде всего поговорить с теми, кто вам показался интересным. Вот вам по листку бумаги, пишите имена.
Сандро и Коро написали.
- Так, - сказала Бинка, светив списки. - Здесь три и здесь шестеро, и двое совпадают. Начнем, пожалуй, с этого. Приведите-ка мне сюда Радоша!
- Вот что, - сказала она пленнику. - Как ты уже знаешь, ваша база разгромлена.
- Я так и понял, что вы из Галакпола, - отвечал Радош, с острым вниманием глядя прямо на Бинку.
- Ага. И мы предлагаем вам сотрудничество.
- На манер Коро.
- Угу.
- А что будет, если я откажусь?
- Разделишь участь остальных.
- Договорились. Прошу отвести меня назад в камеру.
- Ты отказываешься? - подняла брови Бинка.
- А вы надеялись - соглашусь?
- Мне показалось, ты разумный человек.
- Я не разумный. Я дурак. Все?
Бинка взглянула вверх, потом обвела взглядом каюту.
- Не будем торопиться, - сказала она примиряющее. - У нас есть время подумать. До Тьеры семь дней полета, может, твое настроение переменится. Уведите!
- Мама! Зачем ты так! - воскликнул Сандро, когда экипаж звездолета остался сам с собой. - Разве он мог согласиться?!
- А он и не должен был соглашаться, правда, Коро? - сказала Бинка.
- Человек, способный на сотрудничество с полицией, нам не подходит, - пояснил тот.
- Но как же ты собираешься уговорить этих людей поехать с нами?
- Как мы их будем уговаривать - вопрос другой. Сначала нам необходимо отсеять лишних. Ты согласен? Ведите следующего. Кто там у вас? Рам, что ли?
Из проверенных семи кандидатур последняя отпала сразу же. Отправив его к остальным, Бинка сказала:
- А теперь я сообщу вам печальную новость. Как вы думаете, сколько у нас на борту пищи?
- Как обычно. Туда и назад плюс это самое энзэ.
- Было туда и назад. Теперь только назад плюс это самое энзэ.
- Ну и что? - спросил Сандро.
- Пассажиров чем кормить будем?
Коро присвистнул:
- Вернуться нельзя?
- Исключено. Банда была тесно связана с тамошней полицией, вернуться туда – это свести на нет весь эффект от наших действий. Увы! Мы не в состоянии избавиться от наших пассажиров, пока не очутимся на Тьере, так что у нас уйма времени на размышление, что с ними делать дальше. Сейчас же нам надо сообразить, как разделить три на двадцать один.
- А что тут думать? - удивился Сандро. - Делить одну порцию на семерых – и все.
- И смотреть, чтобы каждый при нас запихнул ее себе в рот, - добавил Коро.
- Зачем?
- Затем, чтобы они друг друга за закрытой дверью не поубивали, отнимая остаток у соседа.
- Скорее они полезут на нас, - заметила Бинка. - Разве только мы не побеспокоимся вооружиться каждый парочкой бластеров.
- Бластеры не помогут, если они дойдут до точки, - возразил Коро. - Кинутся на дуло!
- Ну? - не поверил Сандро.
- Такому как Рам это раз плюнуть.
- Можно пальнуть для острастки.
- Ты способен в него выстрелить?
- Нет, - вздрогнул Сандро. - В кого угодно, только не в него.
- Значит, отпадает, - сделала вывод Бинка. - Остается одно: сегодня мы раздаем им нормальные порции, а со следующего дня только поим водой.
- А мы… мы будем есть как обычно? - голос Сандро дрогнул.
- Ты предлагаешь скормить им и нашу долю?
- Не знаю. Но мне это не нравится, мам!
- Мне тоже. Только у нас нет другого выхода. Во-первых, кто-то должен вести звездолет. Во-вторых, плюс-минус один день в данной ситуации никакой роли не сыграет. А в-третьих, простое чувство справедливости говорит: эти люди виноваты, а мы - нет. Почему мы должны наказывать себя за их прегрешения?
- Ты стала жестокой, мама!
- Милый мой, право же, неделя голодовки - просто пустяк по сравнению с тем, что они натворили! Ты не находишь?
Сандро вспомнил пытки, свидетелем которых он был, и опустил голову.


- Ну, - сказала Бинка Радошу в конце маршрута, когда звездолет уже вынырнул из гиперпространства и пошел на сближение к Тьере. - Что ты надумал?
- Вы думаете, тут было о чем думать? - усмехнулся Радош, хотя было весьма заметно, что ни малейшего веселья он не испытывал. За шесть суток, пробежавших с момента их последнего разговора, он осунулся, щеки его ввалились и заросли щетиной, а в глазах пропал блеск.
- Почему бы и нет? Служба в полиции все же лучше, чем тюремные нары.
- Каждый выбирает, что ему больше по вкусу.
- Следовательно, ты выбираешь нары?
- Нары.
- А службу в полиции отвергаешь?
- Отвергаю.
- Тогда у нас есть вариант. Твоих товарищей мы отпускаем на все четыре стороны, а тебе предлагаем работу у нас.
- Чего? - воззрился на Бинку ее пленник.
- Мы не из полиции. Я – частное лицо. Ну так как?
Радош почувствовал, что лоб его покрывается холодным потом. Частное лицо! Значит, не тюрьма? Значит, воля?
- Кто вы такие? - спросил он отрывисто.
- Я владею полоской земли на одной из планет Галактики. Довольно богата и плачу щедро. Контракт – на три года.
- И какова же плата?
- Плата – свобода твоих товарищей.
У Радоша засосало под ложечкой.
- А как я узнаю, что вы действительно их выпустили, а не задвинули в некое уютно-надежное местечко? - спросил он, все еще колеблясь, верить или не верить неожиданному повороту колеса фортуны.
- Я могу поставить тебя свидетелем. При тебе спросить у каждого, куда бы он хотел уехать, вручить ему билет – и адье!
- И проводить до самолета?
- Почему бы и нет? Мы никуда не торопимся, надеюсь, ты тоже. Я покажу тебе каждого, и ты сам посмотришь, что с ним сталось. Идет?
- Идет, - решился, наконец ее пленник. - Но если вы солгали, мадам…
- Зачем мне лгать? Коро, отведи его в мою каюту, пусть посидит там, пока мы не побеседуем с другими. Надеюсь, они проявят не меньшую разумность.


  

- Значит, вы решили их отпустить, - задумчиво проговорил Коро после того, как пятеро отобранных Бинкой лиц вновь вернулись в общее помещение.
- Не тащить же их к нам?
- Для Тьеры это тоже не подарок.
- Чепуха! Здесь половина таких, как они, на все способных ради дохлой кредитки. Мы вручим каждому по банковской карточки с соответствующим количеством цифр на счетах, чтобы им было за что удержаться в первое время, и сбросим с себя эту обузу.
- Только сначала надо бы их накормить.
- Само собой. Поручаю это дело тебе. Сразу же по прибытии в порт обернешься с закупкой. А я с ними поговорю, чтобы не ошалели с перепугу.
- А как же таможня?
- Представим их как пассажиров с Лакро. Старатели, прогоревшие в дым. Ничего нет: ни денег, ни кормежки, ни багажа. Другие варианты имеются?
Других вариантов не было. Оставалось внушить это очумевшим от голода пленникам.
- Вот что, граждане пираты, - произнесла Бинка, заходя в помещение, где расположились бывшие члены бывшей банды. На этот раз Бинка была без обычных защитных средств, и в руках ее был пустой ящик.
- Вот что, - повторила Бинка, поставив ящик на пол и прикрыв за собой дверь, - вы в тюрьму хотите или на свободу?
Угрюмое молчание было ей ответом. И – ненависть во взглядах.
- Сейчас Коро принесет вам пищу, - сказала Бинка, прижимаясь к двери спиной, потому что ненависть, исходившая от публики, заставила ее слегка занервничать, и сердце у нее нехорошо сжалось. - И я не против отпустить вас. Но есть одно препятствие – вы сами. Я не смогу вас отправить никуда, кроме как в соответствующее учреждение, если ваши языки не смогут доказать таможенникам, будто вы – потерпевшие жизненную неудачу золотоискатели с Лакро, выпросившие у мадам Максимовой, то есть у меня, местечко вот здесь, в грузовом, чтобы она вас доставила на родную Тьеру. Ничего у вас нет, все пропили и прогудели. В общем, придумайте, что о себе сочинить, а остальное предоставьте мне. Надеюсь, все понятно?
- Нет, - с ненавистью прошипел кто-то, поднимаясь. - Зачем ты сюда залезла?
- Чтобы вы не разорвали на части Коро, когда он принесет вам еду, - сказала Бинка, стараясь сохранять спокойствие. - Ваши товарищи вам все объяснят. Наручники снимите сами и сложите их в этот ящик.
Она разжала кулак и, показав ключ, положила его на пол. Для того, чтобы проделать это последнее движение, ей надо было оторвать руку от рычага, запиравшего входной люк, и нагнуться. А когда она выпрямилась, то очутилась нос к носу с одним из тех, кто предпочитал тюремные нары службе в Галакполе.
- Уже! - произнес он, нагло скалясь.
Все четыре конечности пленника были как нельзя более свободны, и одна из верхних достаточно красноречиво перекрывала Бинке дорогу на выход из помещения.
“Запасной ключ!.. У них все это время был запасной ключ от кандалов! - замерла Бинка, пораженная запоздалой догадкой. - Как же я могла упустить из виду такую возможность?”
- Ну что ж, - бодренько выговорила она, - это только доказывает, что я приняла верное решение. Надеюсь, и вы не промахнетесь. Кстати, напоминаю: ни Сандро, ни Коро в разгроме вашей базы не участвовали.
- А вы? - спросил бандит, чья рука по-прежнему преграждала ей дорогу.
- Я его организовала, - сказала Бинка, вовсю стараясь демонстрировать одну лишь озабоченность. - Поторопитесь, у нас мало времени, а мне еще надо внести вас в список пассажиров. Радош, разъясни, пожалуйста, своим товарищам, что их ждет.
Она резко толкнула дверь, и выскользнула из помещения в образовавшуюся щель, тутже задвинув ее за собой.


- А теперь, - сказал Радош, убедившись в том, что не только руки и ноги обоих бывших хозяев звездолета обмотаны крепкой бечевой, но и рты их надежно залеплены, - теперь пойдем к мадам.
- М-м… - промычал младший из связанных, прикрывая глаза, словно от боли.
Не успела компания войти в соседнюю каюту, как по переборке раздалось: «Бам!» «Бам!»
Пятеро заговорщиков глянули на спящую женщину. Женщина даже не шевельнулась, лишь слабо повела головой и улыбнулась. Радош наклонился… Его словно что-то толкнуло… Он приблизил свое лицо к лицу спящей и неожиданно для него губы его коснулись ее губ. Он сам не понимал, что именно на него нашло, но эта женщина вдруг показалась ему донельзя желанной. Он поднял голову и выпрямился, отгоняя наваждение.
«Милый,» - пробормотала женщина, счастливо улыбаясь сквозь сон.
Радош понимал, что слово предназначалось не ему, но страстное желание обнять ее вновь охватило его существо. Кинув взгляд на своих товарищей и увидев ухмылки на их лицах, он вздохнул и сказал:
- Снотворное. Что хочешь делать - не почует. Пеленаем ее – и на выход.
Крепко связав хозяйке звездолета руки и ноги, они отнесли ее в кают-компанию, и туда же перетащили обоих ее служащих. Теперь, когда с «упаковкой» живой добычи было покончено, можно было приступать к исследованию багажа и интерьеров.
Ничего особенного, впрочем, обнаружить не удалось, если не считать огромного чемодана, набитого разнообразной бижутерией. В основном это были подделки под драгоценности из стекла и пластмасс, хотя имелось и кое-что полюбопытнее, например, сафьяновый футляр с гарнитуром из малахита. Была еще шкатулка с инкрустациями, заполненная сверкающими гранеными камушками без оправы, главным образом корундами и бериллами. Зачем такое барахло было Сандро или мадам, привыкших ворочать миллионами, понять было невозможно. Да и Коро, если бы он делал запас про черный день, то вез бы отнюдь не синтетическую дешевку, и уж тем более не стразы. В других чемоданах лежало женское тряпье, камера для съемки и куча кассет, как чистых, так и с аудио и видео записями. Тут хотя бы все было ясно: подарки. Возможно, подарками были и бусы из аметистов хорошей огранки, которые лежали в шкатулке поверх остальных камушков.
Но как бы там ни было, не ради сувениров велся досмотр, точно так же как не ради удовольствия полюбоваться на связанных хозяев пятеро бывших пленников совершали переворот. Увы! Того, чего они так жаждали найти, либо на корабле уже не было, либо оно было столь ловко запрятано, что казалось исчезнувшим бесследно. Единственным уловом Радоша была информация из корабельного компьютера. Проанализировав ее, Радош повторил про себя несколько раз наиболее ценные моменты, стараясь навечно запечатлеть их в памяти а для верности еще и перенес кое-что в свою записную книжку.
- Ну вот, - сказал он, выходя к товарищам, - теперь, когда нам удалось вновь ухватить судьбу за рога, настроимся ждать.
Ждать пришлось долго, все пятеро ухитрились даже подремать. Наконец кают-компанию залил мягкий свет, обычный для каждых 16 из 24х часов корабельного времени. Женщина зашевелилась, потянулась и открыла глаза. Некоторое время она недоуменно моргала ими, затем повертела головой, и лицо ее приняло осмысленное выражение.
- А! - проговорила она.
- Приступим, - сказал Радош. - Разлепляйте им челюсти, можно включать звуковое сопровождение.
- Как я догадываюсь, - сказала Бинка, когда клейкая лента была убрана с лиц Коро и Сандро, - вам от нас чего-то нужно.
- Вы сообразительны, - усмехнулся Радош. - Мы можем начать перечислять по пунктам, или вы еще не готовы?
- Готовы, - сказала Бинка. - Можете.
- Во-первых, нам нужна свобода. Во-вторых, по миллиону на каждого. И наконец… - Радош сделал паузу…
- Я вся внимание, - напомнила Бинка.
- Очень хорошо, мадам, это вам сейчас пригодится. В-третьих, вы женщина, а мы мужчины. И мы очень соскучились по дамской компании… - Радош снова сделал паузу и осклабился, придав лицу выражение понахальнее. - Я, надеюсь, вы понимаете, о чем идет речь?
Хозяйка звездолета кинула взгляд в сторону своих мужчин. Автоматически посмотрев туда же, Радош с некоторым удивлением отметил, что старший служащий мадам старается спрятать усмешку. В отличие от младшего – тот с расширившимися от ужаса глазами смотрел куда-то внутрь себя и, казалось, впал в транс. Мальчик был впечатлителен!
- Понимаю, - произнесла женщина задумчиво. - А что будет, если мы скажем вам: «Нет»?
- Поинтересуйтесь у своих служащих, мадам, - Радош постарался придать своему голосу нечто издевательское. - Малыш вам расскажет.
- Они будут нас пытать, - кратко произнес юноша, по-прежнему глядя в никуда.
- Пытать? - мадам хозяйка хохотнула. - Вас? Не смешите меня, люди!
- Вы предполагаете, это будет очень весело? - и на этот раз в голосе Радоша была издевка.
- Конечно. Это будет небывалое зрелище: Радош пытает тех двоих, кому он обязан жизнью.
- Жизнью? Я обязан им жизнью?
- А разве есть сомнения? Неужели вы думаете, что я отпустила бы гулять по свету вашу компанию, если бы Коро и Сандро не замолвили за вас словечко? Не надо думать, будто если я женщина, то у меня заржавело бы нажать на кнопочку, чтобы пустить в распыл вашу коробку, зная, что там вы. Но Сандро этого не захотел, и Коро тоже сказал: «Нет.» Поэтому я как-то с трудом могу себе представить, чтобы вы подвергли их чему-то большему, нежели примитивное сидение в неудобной позе с затекшими от излишне крепко стянутыми веревками конечностями.
Радош протянул руку к путам юноши и потрогал узлы: они были затянуты довольно свободно.
- Мы пираты, - напомнил он.
- А это в данном случае неважно, - снова возразила мадам хозяйка. - Долг есть долг, и ты не из тех, кто способен через него переступить.
- Вы в этом уверены? - криво усмехнулся бандит.
- Вон там кладовка, а вот лицо мальчика. Возьми нож и нарисуй что-нибудь на его щеке. Что угодно. Хочешь – крестик, хочешь – нолик.
- Сходи! - кивнул Радош Раму.
Усмехнувшись, Рам достал из кармана нож. Радош взял орудие и задумчиво поднес его к подбородку Сандро, лицо которого мгновенно приняло абсолютно бесстрастное выражение. Радош повертел нож, затем обернулся к хозяйке звездолета и проговорил со смешком:
- Вы правы, мадам. Здесь вы нас поймали. Однако остались еще вы. Вам мы ничем не обязаны, не так ли?
- Это уж точно, - подтвердила хозяйка с непонятной печалью. - Меня вам благодарить не за что. Поэтому об этом вашем третьем пункте мы можем поговорить более подробно…
Радош кинул взгляд на обоих пленников противоположного пола и вновь поразился. Коро снова усмехался, а Сандро опять испуганно на него таращился.
«Вот оно что! - понял Радош. - Мальчик не за себя боится! Мадам – вот где собака зарыта!»
Бинка между тем продолжала:
- Насколько я смыслю в подобных делах, для выполнения задуманного вами события вам придется меня развязать? Ну а после этого то, что произойдет, будет называться маленькой дракой.
- Нас пятеро, - напомнил Радош.
- Ах пятеро! Совсем забыла! Тогда другое дело. Безусловно, справитесь. Только после вышеупомянутой процедуры рекомендую меня убить, иначе, как это ни прискорбно, но я постараюсь убить вас.
- Это угроза? - с любопытством поинтересовался один из пятерых.
- Ни в коем случае, молодой человек, это простой житейский совет каждое дело доводить до конца. Ни к чему иметь за своими плечами разъяренную фурию, жаждущую вашей крови.
- Ну зачем же так грустно, мадам? - засмеялся Радош. - Уверяю вас, мы вовсе не садисты. Вам будет даже приятно, вот увидите!
Мадам вздохнула.
- Я вам верю, - сказала она, - но существует крошечное препятствие. У меня есть муж. Он меня ждет, и я его сильно уважаю. Я очень не хотела бы огорчать его сюрпризами некоторого рода.
- Кто же ему скажет? - Радош бросил взгляд на Коро, который внимал диалогу с острым и жадным вниманием. - Ваши служащие промолчат, верно?
- Несомненно. Они промолчат, даже не сомневайтесь. Что бы тут ни случилось, они будут слепы, глухи и немы и сразу же все перезабудут. Но мой муж очень умен, и ему нет необходимости у кого-то чего-то спрашивать. Ему достаточно будет взглянуть на мое лицо, и что произошло – он по нему прочтет как по раскрытой книге. После этого все между нами навсегда будет кончено. А я очень дорожу своим мужем, и потерять его никак бы не хотела. Надеюсь, это понятно?
- Понятно, - согласился Радош, вновь кинув взгляд на связанного юношу, на лице у которого были написаны тревога и мольба. - Ладно, а остальное? Я имею в виду бумажки и свободу?
- Свободу, я думаю, вы уже и так имеете, без нашего согласия. Если я правильно поняла, ты – пилот, а, значит, ничто не мешает тебе развернуть звездолет и направить его туда, куда вам заблагорассудится.
Радош кивнул.
- Значит, речь идет только о некоторой сумме кредиток. Сколько вы там говорили? По миллиону на каждого? Ну, я не настолько бедна, чтобы пять миллионов меня вчистую разорили. Выплачу. Поэтому считайте, что вы их уже имеете, развязывайте мне конечности и давайте обсудим подробности, как подобает свободным людям.
Радош усмехнулся и приступил к означенной операции.
- А нас? - сказал Сандро, когда Бинка принялась разминать пальцами запястья рук.
- Вас? Вы подождите немного, поскучайте.
- Мама! - воскликнула Сандро возмущенно.
- Что, «мама?» Посидите, подумайте, как в следующий раз приглашать в свой звездолет компанию двуногих тигров!
- Мама? - изумился Радош. - Так вы его мать?
И он от души расхохотался.
Бинка кинула на Сандро сердитый взгляд и устало сказала:
- Разумеется, он мой сын. Сильно удивлены?
- Да нет, это, пожалуй, все объясняет! - сказал Радош, по-прежнему смеясь. - Значит, сын? Ну, мадам, вам крупно повезло, что никто из нас об этом не догадался там, на Лакро!
- Я и сама так думаю, - согласилась Бинка, свирепо глянув на своего отпрыска.
Молодой человек опустил голову, покраснел, затем побледнел и вновь тревожно уставился на Радоша.
- Ладно, - продолжал Радош, - не будем на эту тему. Развяжите их. Оденем дипломатические фраки и сядем за стол переговоров.
Три плюс пять расположились, кто, где и как хотел, и принялись прилежно и молча изучать друг друга. Поскольку каждый стремился иметь максимально возможный обзор, то всех восьмерых словно раскидало по стенам, и неведомая сила раздвинула их корпуса на приблизительно равные интервалы. Впрочем, в позах была вольность, каждый изогнул свое тело привычным для себя образом. Четыре плюс один сидели на корточках, двое просто оперлись о стену, откинув полусогнутые конечности, а мадам подогнула под себя ноги и без всякого смущения очутилась перед публикой на коленях. Впрочем, в ее позе не было ничего от униженности. Она просто сидела и смотрела – не больше.
- Признаюсь, господа, мы вас немного разыграли, - начала она. - Мне абсолютно ничего не стоит добавить к тем восьми миллионам, которые мы на вас потратили, еще пять, но целью приглашения вас ко мне на службу являлось вовсе не то, что мы испытываем необходимость в рабочей силе. В работниках я не нуждаюсь вообще. И мне пришлось бы порядком поломать голову, приискивая вам должности.
- Вот даже как, - поднял брови Радош. - Зачем же тогда мы вам понадобились?
- Сандро с Коро захотели, чтобы вы пожили у нас несколько лет и, может быть, пожелали бы у нас остаться.
Пятеро пиратов посмотрели на вышеупомянутых персонажей.
- С их стороны это было неосторожно, вы не находите? - сказал Радош, снова переведя взгляд на хозяйку звездолета.
- Отчего же? С их стороны это было вполне нормально. Вы же предлагали Коро остаться у вас? Значит, решили, что его компания для вас подходит. Он тоже так посчитал, и у Сандро на вас не осталось зуба.
- Почему же вы нам этого сразу не сказали? Зачем был весь фейерверк?
- Чтобы вы согласились полететь, разумеется. К тому же, я и в самом деле тогда еще не решила, как поступить с вашей бандой.
- Значит, слуги вам не нужны? - полуутвердительно проговорил Радош.
- Совершенно. Человек я скромный, люблю покой и терпеть не могу, когда по моему дому шныряют посторонние лица. Я все умею делать сама и делаю, если вы заметили.
Пятеро переглянулись. И впрямь, в пищеблок они все заходили только поесть, а не для чего-нибудь иного.
- В общем, теперь я вам предлагаю прямо: перед тем, как получить свои миллионы, побывайте у нас в гостях. Если вам у нас не понравится, напомните мне, что вы свободные люди, и я отвезу вас на Тьеру со всем прочим, что обещала.
- А почему на три года? - настороженно поинтересовался Рам.
- Время привыкания. Наша планета очень уж не похожа на Тьеру. Сила тяжести у нас на 0,2 единицы больше, сутки равняются десяти тьеранским и еще кое-какие нюансы. У нас нет небоскребов, и народа совсем мало. В общем, дикий, нецивилизованный мир. Но у нас по-своему интересно, и если бы вы сумели найти в нашем мире собственное место, мы были бы очень рады.
- Что ж, какова ваша должность, мадам, мы примерно представляем. А Коро? Кем у вас служит он?
Все воззрились на Коро.
- Не знаю! - засмеялся он. - Там мой дом, место, где я живу. Я не был на Безымяненой почти полтора года, и мои обязанности уже исполняются кем-то другим. Найду, чем себя занять. Лишь бы добраться.
- Зачем же вы нас туда зовете? - хмуро бросил один из пиратов. - Если вам не нужны рабочие руки, зачем столько хлопот?
- Рабочие руки нам нужны, но не я им хозяйка, - возразила мадам. - У нас нечто вроде сообщества. Я же сказала: дикий мир, где каждый делает, что хочет. Поскольку наши взаимоотношения переменились, то я приглашаю вас просто в гости. Искать работу вам будет не нужно. Я выдам вам по палатке и буду обеспечивать продуктами питания на каждую неделю. Кроме того, вы получите по летательному аппарату, чтобы свободно передвигаться по нашей территории без ограничений… Если бы мы сразу предложили вам нечто подобное, вы бы ведь не поверили в этакую благодать, не правда ли?
- Мы и сейчас не верим. Правда, Радош? - сказал Рам.
- Отчего же, проверить стоит, - задумчиво проговорил тот. - Нам нечего терять в этом мире, кроме своих голов, дружок, и в крайнем случае мадам ничего не приобретет, ведь так?
И он многозначительно оглядел своих товарищей.
- Так, - подтвердил тот, что сидел от него слева. - В крайнем случае мадам ничего не приобретет, кроме хлопот закопать нас на своей территории.
- Я знаю, с кем имею дело, - возразила Бинка, - и хочу, чтобы вы тоже поняли, кто я. Сейчас начнутся перегрузки, и мы очутимся возле планеты. Но планета эта не Безымянная, я лечу туда по делу, и не собиралась там задерживаться более чем на один день. Теперь мои планы несколько иные. Поскольку вы стали люди вольные, и приказать вам я ничего не смогу, то возник момент, по которому у нас с вами могут случиться неприятности. А именно: по третьему пункту вашей сегодняшней программы.
- То есть? - удивился Радош.
- На нашей полосе нет женщин так называемой древнейшей профессии. И что еще хуже, там вообще отсутствуют никем не занятые женщины. Все они либо замужем, либо это девушки, не успевшие вступить в брак. До сих пор у нас не возникало особых драм на данную тему. Все, кто приезжал, благополучно женились и живут себе, не горюют. Но вы люди временные, вы жениться не будете, и пока разберетесь, что к чему – наломаете дров ой-ой-ой! А разбираться надо будет спокойно, на холодную голову, это мы все понимаем… В общем, я готова устроить для вас курорт, отвезти туда, где вы получите возможность иметь все, что в цивилизованном мире можно достать за деньги.
- Угу, - сказал пират, сидевший наискось от Радоша. - Мы будем брать, а вы будете ходить следом и за нас платить.
Коро засмеялся.
- Бр! - сказала Бинка. - Ну и картину же вы нарисовали, сплошной фильм ужасов. «Она ходит следом за ними.» За пятерыми сразу? Одновременно?
Она тоже засмеялась.
- Просто на этой планете у меня неограниченный кредит. Я дам вам каждому карточку, по которой он сможет брать в банке наличку, если захочет, или сразу делать крупные покупки, как ему покажется удобнее.
Пираты переглянулись.
- Неограниченный – что это такое? - спросил Рам.
- Это значит: на этой планете нет ничего, чего бы я не смогла иметь, если захочу, - объяснила Рябинка, подумав.
- Вы так богаты?
- Тебя это удивляет? В общем, подумайте. А сейчас начнутся перегрузки – расходитесь по каютам.


  

- Ну а теперь, - сказала Бинка, когда звездолет закружился над планетой, - теперь прошу минутку внимания.
Она достала из кармана пять пуговок белого металла с красным камушком посредине и продолжила:
- Вот это необходимо прилепить к своему правому виску так, чтобы под волосами его не было видно.
- А зачем? - поинтересовался Радош, даже не подумав протянуть руку за странной штуковиной.

- Ваше мозговое излучение опасно для жителей этой планеты, - пояснила мадам хозяйка.
- И только?
- А этого достаточно. Я не могу рисковать здоровьем и благополучием ста миллионов человек.
- Тогда полетели назад. Я не собираюсь превращаться в зомби.
- Уф, как с вами трудно! - вздохнула Бинка. – Сандро, Коро, продемонстрируйте публике ваши шевелюры.

Оба: и старший, и младший раздвинули волосы, чтобы любой желающий мог убедиться, что у обоих из них на голове было приклеено по точно такому же прибору.
- Вот этот камушек вращается, - продолжала Бинка. - Взгляните: если крутить его по часовой стрелке, то начнет звучать сигнал, который улавливает только точно такой же прибор у другого человека. Это наш общий сигнал «На помощь!». Очень удобно, поверьте.
- Значит, не зомби?
- А что, Коро или Сандро на них похожи?
Разумеется, вопрос был риторический. Ни подданный мадам, ни, тем более, ее сын не были похожи на управляемых со стороны марионеток.
- А вы? Ваши мозги ничего не излучают?

Бинка поморщилась.
- Господа! - произнесла она печально. - Вы слишком недоверчивы! Иногда это полезно, но не в данном случае. Поверьте, мне ничего не стоит сделать так, чтобы блокировка очутилась на ваших висках незаметно для вас и даже против вашей воли. Прикиньте, и вы поймете, что здесь, на этом корабле, мы все во власти друг друга: мы в вашей, вы – в нашей. Каждый день вы получали пищу из моих рук, и сегодня, между прочим, тоже не постеснялись принять. И у вас даже мысли не мелькнуло, что запасы снотворного у меня отнюдь не на исходе.

Чего же вы сейчас испугались? Зачем мне пятеро, пардон, семеро зомби? Вы не хуже меня знаете: во Вселенной хватает добровольцев, готовых за пачку банковских билетов на что угодно. Вы не из таких, и это прекрасно. Если бы я хотела вас согнуть, то, опять же, поискала бы что-нибудь более перспективное, чем примитивное лишение вас воли с помощью прибора, который при большом желании можно отодрать. Внушать же вам что-то круглые сутки да еще пятерым, извиняюсь, семерым сразу – это за пределами моих слабых женских силенок. Я человек и когда-то должна отдыхать. Поставьте себя на мое место – у вас достаточно опыта в такого рода делах, господа – и вспомните, сколь мало удовольствия в том, чтобы двигать руками и ногами невменяемого существа. У меня на голове точно такая же штука. Вы можете взять любую, подойти ко мне, потрогать, сравнить.

Скажи это какая-нибудь жительница Тьеры, Радош точно бы решил, что здесь кроется искусно расставленная ловушка, и никто не смог бы переубедить его в обратном. Но эта мадам с Безымянной была слишком непохожа на остальных представительниц своего пола и, главное, до сих пор она ловушек им не расставляла. И она сказала правду насчет бессмысленности воздействия на человека подавляющими его волю веществами. Такие средства годились как способ раздавить человека морально, устроив ему нечто вроде шока, но удовольствия подобная процедура не доставляла никакого. К тому же человек с характером после этого либо становился инвалидом и переставал быть самим собой, либо возвращался в исходное состояние. По всему было видно, что мадам это знала, да и на лице Сандро не было написано ничего особенного. Поэтому, чуть поколебавшись Радош, решился. Не торопясь он взял прибор, приложил его к виску, и тот моментально зафиксировался там, словно приклеившись. После него столь же медленно и по очереди последовали его примеру четверо остальных гостей таинственной планеты.

- Уф! - облегченно выдохнула Бинка, когда процедура была закончена. - А теперь снова послушайте меня. Никому здесь свои виски не показывайте. Местные жители очень боятся людей с такими украшениями. А поскольку вдобавок вы тьеранцы, то вас могут вообще убить.
- И как же быть? - поинтересовался один из пятерки.
- Если захотите подстричься, то скажите Сандро или мне, мы отвезем вас к парикмахеру, который в курсе. И вообще, никому не говорите, откуда вы прилетели. Вы с Безымянной. Запомнили? Нашу планету здесь знают. Нас не боятся, поэтому терпят.

- Это все? - спросил Радош.
- Нет, когда приземлимся, будет еще один разговор.
- У Рама проблемы, - сказал Коро, помолчав.
- А что такое?
- Чунг.
Тот, о ком шла речь, бросил на них обоих испытывающий взгляд, затем посмотрел на Сандро и сжался, словно для прыжка. Радош тоже с интересом глянул на мадам хозяйку. О потребителях чунга ходили столь мрачные слухи, что сказать о ком-то, что он жует эту жуткую жвачку было все равно, что поставить на человеке клеймо конченного. Но на эту троицу, должно быть, ничто не способно было произвести убийственное впечатление.

- Чунг? - переспросила мадам деловито. - А какая стадия?
- Первая с переходом на вторую, - ответил Коро.
- Ясно. Чепуха, в общем.
- Чепуха? - расширил свои и без того огромные глазищи Рам.
- Конечно. Это можно вылечить, и никаких проблем. Коро тебе расскажет, здесь есть отличная клиника.
- Он не сможет погулять со всеми, - сказал Коро. - Зелья осталось дней на десяток, не больше.

- Ах вот оно что! Это плохо… Ладно, найдем выход. Если он поупотребляет эту гадость еще пару-тройку недель, вреда не будет?
Пираты заухмылялись. И Рам тоже.
- Ему все равно, - произнес Радош. - Он согласен и дольше.
А по приземлении мадам зачем-то предложила каждому из пятерых поиграть на компьютере, одновременно нажимая на кнопочку прибора, прикрепленного к его виску, и затем объявила:

- Планета, на территории которой мы гостим, относится к разряду черезвычайно опасных. Если вы когда-нибудь вздумаете сюда прилететь, в смысле, если сможете попасть, то запомните: приземляться можно только возле населенных пунктов на материке, а желательно – вот здесь, на этом острове, и о своем прибытии следует немедленно сообщить властям. Опасные клочки земли огорожены, и местные жители в них не попадают, но тот, кто летит из космоса, очень просто может угодить в ловушку. И еще. Если у вас нет желания остаться здесь навсегда, то запомните: покупать продукты для еды можно только в трех населенных пунктах – Солнечном, Открытом и Ключах. Пища остальных местностей может стать для вас медленным ядом. Питаться ей могут только аборигены. Регулярно деля с ними их трапезы, любой из вас незаметно для себя начнет превращаться в одного из них…

- Как это? - вскинул голову кто-то из пятерых. - Вы же нас уверяли…
От его голоса вновь веяло подозрительностью, да и остальные весьма неодобрительно воззрились на мадам хозяйку.

- Я не имею в виду внешнее превращение, - поспешила поправиться Бинка, - я говорю об обмене веществ в ваших организмах. На поверхности этой планеты распространено одно очень своеобразное, даже специфическое вещество. Если человек имеет неосторожность это вещество регулярно принимать внутрь, то после того, как он покинет данную точку Вселенной, его здоровье придет в полнейшее расстройство, и он умрет. В городах, про которые я вам сказала, такого вещества нет, за этим следят специальные службы. Это все.

Бинка обернулась к Раму.
- А теперь займемся твоей проблемой, - продолжала она. - Покажи-ка мне, что за штуку употребляешь ты.
Рам достал из внутреннего кармана куртки круглую коробочку, раскрыл ее, и Бинка увидела резко пахнущий комок чего-то достаточно неприятного на вид.
- Отщипни-ка мне одну дозу. Не бойся, верну.
Парень протянул ей кусочек размером с головку спички.
- Если это проглотить, от этого не помрешь? - теперь Бинка общалась уже к Коро. И, отщипнув от предложенного ей количества ровно половину с явным намерением отправить его в рот, она вопросительно глянула на своего старого компаньона и приятеля.

- Не умрете, но пробовать не стоит, - отвечал тот. - Это очень опасно, мадам. Нельзя!
Он хотел выбить у нее из рук вредоносное снадобье, но опоздал. Бинка тщательно разжевала комок и, проглотив его, сказала:
- Это было необходимо. Если бы я не знала, что это такое, я не смогла бы его достать.
- Теперь сможете? - угрюмо спросил Рам.
- Да, теперь смогу.

- Вы не бережете себя, мадам, - укоризненно произнес Коро. - Это быстро затягивает, учтите. Некоторым хватает одного раза, чтобы потом не отстать.
- Ничего, справимся. А если и нет – здесь есть люди, которым я скажу, во что влипла, и они меня изолируют на срок, необходимый для того, чтобы я позабыла действие этого зелья.
- Все так думают, а потом…
- Ну так есть еще Сандро. Сынок, ты же не допустишь, чтобы твоя мать погибла по слабости характера?
- Нет, мама. Я доложу нашим, и они примут меры.

Бинка вздохнула.
- Видите, как это просто у нас делается? - были ее слова. - А теперь разберемся в самом главном. Суть проблемы вот какая. Насильно избавить Рама от пристрастия к наркотику невозможно. И если он намерен продолжать, то я завтра же отвезу его на Тьеру, выдам ему его миллион, и наши пути-дороги с ним навсегда разойдутся. Мало того. То, что я сумею здесь достать – только суррогат. В дорогу его взять невозможно, и решение Рам должен принять как можно скорее.

- Меня изолируют? - хмуро спросил тот.
- Нет, зачем? В этом нет нужды. Будешь жить, как все люди, и приходить в клинику на процедуры. Коро тебе расскажет, что к чему.
- Здешняя клиника – это нечто особенное, - сказал Коро. - Тут разве что мертвых не воскрешают.
Бинка кивнула.
- Да, впечатляет, - добавила она пару минут спустя, потому что зелье уже начало действовать. - Это и в самом деле лучше никогда не пробовать.


- В общем, так, - сказала она уже на обратном пути от таинственной планеты, и Радош со товарищи приготовился к очередной неожиданности.
Теперь их оставалось четверо. Четверо против троих – это было почти поровну. Правда, надо было отметить, что погуляли они здорово. Радош в жизни не сорил так деньгами, как в течение этого месяца. Он швырял их, почти не считая, а если и считал, то лишь для приличия, чтобы не принимали за идиота. Мадам в его действия не вмешивалась, перед глазами не мельтешила – в общем, честно старалась выполнять свое обещание устроить своим гостям курорт. И во время перелета она не злоупотребляла вниманием публики. Но Радош знал: безразличие хозяйки к своим гостям только кажущаяся, она еще заговорит и не один раз. Действительно, мадам заговорила.

- До Безымянной осталось совсем мало, - таким было начало ее речи, - и я вас убедительно прошу никому ничего не рассказывать из наших с вами совместных приключений.
- Почему так? - поинтересовался один из четверых.
Коро усмехнулся, а мадам продолжала:
- Мой муж… Он придет в ужас, если узнает, как вы к нам попали. Он и без того уверен, что однажды я с Тьеры не вернусь, потому как излишне сильно там рискую.

- Чем же вы занимаетесь на Тьере? - спросил Радош.
- Да ничем особенным. Так, ерунда. Но мой муж твердо уверен, что я специально сую башку туда, куда ни один нормальный человек не полезет, и что я просто жажду, чтобы мне ее оторвали.
Все четверо пиратов так и воззрились на хозяйку звездолета.

- Вы считаете, что он сильно преувеличивает? - сказал Радош, изо всех сил стараясь не улыбаться.
Коро же улыбки сдержать не смог.
- В данном случае совершенно неважно, что я считаю, - возразила Бинка сердито. - Важно, чтобы вы промолчали. В случае вопросов говорите, чтобы за информацией обращались ко мне. Договорились?


- Ну как вам наша мадам? - спросил Коро у повеселевшей компании, улучшив момент, когда хозяйка ушла в кабину к пульту управления, и Сандро тоже был с ней.
- Она и в самом деле боится своего мужа? - поинтересовался Радош.
- Еще как! О, хозяйка и ее муж – это тема наших местных анекдотов. Их встречи – это просто спектакль! Будьте внимательны и постарайтесь ничего не пропустить – получите массу удовольствия.


  

Не прошло и шести часов после того, как показавшаяся в иллюминаторе звездочка обернулась планетой, как звездолет уже стоял возле большого поселка на берегу извилистой мелкой речушки, стекавшей с гор. Еще с высоты Радош заметил: в селении происходит какое-то торжество. Там, где оканчивалась одна из улиц, на окраине поселка возле речки стояло несколько рядов длинных столов, и за столами, ломившимися от предполагаемой снеди, сидело множество народа. При виде звездолета люди начали вскакивать со своих мест и махать руками. Когда звездолет приземлился, они уже были тут как тут, стояли и поджидали: кто появится.

- Великие силы! - воскликнула Бинка, выходя из штурманской. - Неужели сегодня свадьба нашей Рози!
- Мне тоже так кажется, - полуиспуганно улыбнулся Сандро. - Ох, что сейчас будет!
- Втык нам с тобой сейчас будет, - сказала Бинка обреченно. - Ладно, сынок, двинули на казнь. Забирайте свои вещички, господа – и вперед, на выход.
Они вышли, и хозяйка звездолета замыкала процессию. Краешком глаза Радош увидел, как она закрывала люк, заблокировав его наборным цифровым диском, и спрыгнула на землю. После этого все внимание Радоша было уже направлено на встречающих.

Возглавляла толпу золотоволосая красавица в потрясающем облачении и молодой негр с цветком в петлице. Из более старшего поколения выделялись маленький шатен и высокий негр, рядом с которым стояла мулатка. Остальных людей, и молодых, и не очень, было так много, что они поначалу воспринимались одной массой: народ. Лишь постепенно, шаг за шагом ум начинал выделять из этой массы отдельные лица.

- Мама! - выбежали вперед молоденькая блондинка и пятнадцатилетний подросток, волосы которого были столь же рыжи, сколь шевелюра у Сандро. – Ты приехала! Как хорошо!
- Лила, ты тоже здесь! Гром, как ты вырос! Роз, я совсем забыла о твоей свадьбе! - сказала Бинка, делая соответствующие жесты. - Познакомьтесь, это наши гости.
И она назвала по именам всех четверых своих протеже.

- И кто они? - мрачно поинтересовался шатен, сурово глядя на мадам хозяйку.
- Уот, дорогой, они хотят у нас пожить! Временно, годика три. Желают присмотреться. Понравится – останутся насовсем.
- Угу, я так и понял. А ты где пропадала?
- Пошли за стол! - вмешался пожилой негр. - Гостей сначала кормят, вопросы будут после.
- Пошли, - согласился шатен. - Пул, Лавр, тащите запасную секцию!

Когда стол был раздвинут, и все снова уселись, мулатка и женщина, очень похожая на Бинку, принялись обносить новоприбывших яствами, и Радош получил возможность более внимательно присмотреться к семье мадам Бинки и ее окружению. Семейство мадам, как Радош уже понял, состояло из шести человек: самой хозяйки, ее мужа-шатена и четверых детей. Сандро был первенцем, младший был замыкающим, а посередине шли две дочери. Свадьба игралась для старшей из них. Обе девушки были весьма хорошенькими, обе светлые, только у одной волосы отливали золотом, а у другой - платиной.

Что слегка удивило Радоша, так это взгляды, которыми время от времени обменивались жених с невестой. Нет, брак их вовсе не был мезальянсом. Обе стороны и гости за столом воспринимали происходящее как должное. Впрочем, рядом со вторым негром из молодежи также сидела девушка белой расы, да и муж сестры жениха тоже был не из цветных.

Все гости за центральным столом сидели парами. Мужчин и женщин было поровну, очевидно, это были мужья с женами. Рядом с мадам место занимала круглолицая леди об руку с красивым мужчиной Радошевых лет, дальше шли еще шестеро, и столько же сидело напротив. Коро занял стул между Джоном и представительной женщиной с косами, венком уложенными на голове, а Радош со товарищи этот ряд замыкали. Получилось так, что он очутился на самом торце, ему особенно хорошо было видно происходящее, и он имел возможность читать на лицах присутствующих все, что те хотели или даже не хотели выразить.

Сандро, например, то и дело поглядывал в сторону соседнего стола, где сидела молодежь, и определить, что его там привлекало, оказалось куда как несложно. На шее у одной из девушек красовались те самые аметистовые бусы, что лежали поверх каменьев в обследованной Радошем шкатулке.
- Роз! - сказал Сандро, вынимая из-за пазухи широкий футляр тисненой кожи. - Это тебе от меня.

Невеста раскрыла футляр, и хотя Радош уже знал, что она там обнаружит, но только теперь он смог по достоинству оценить малахитовый гарнитур, покоившийся на мягком ложе из бархата. Золотые волосы сестры Сандро должны были выглядеть исключительно выигрышно в сочетании с ожерельем, серьгами и диадемой очень редкого на Тьере – то есть, когда он был подлинным – зеленого камня.
- Ах! - воскликнула Роз, целуя брата.

- Ну а теперь ты говори, - сказал шатен, обращаясь к Бинке. - Как ты могла забыть о таком событии, как свадьба собственной дочери?
- Прости, дорогой! - сказала мадам виновато. - Ты же знаешь… Эти банковские дела, они отнимают уйму времени…
Шатен так взглянул на свою жену, что та запнулась и смолкла.
- Я знал, что ты забудешь, - продолжал шатен по-прежнему мрачно. - Поэтому я и подумал, что лучше всего мне будет поехать за тобой лично. Я съездил, но ни в одной из контор почему-то тебя не нашел. Может, ты еще какую-нибудь приобрела? Третью?

- Дорогой! - залепетала хозяйка. - Я вынуждена была кое-куда отлучиться. Этот год был очень напряженным, и мне приходилось постоянно мотаться туда-сюда.
- Я встретил одного из твоих племянников, и узнал много интересного о твоих маршрутах.
- Узнал? - мадам испуганно взглянула на мужа и побледнела. - Ты… ты узнал?
- Угу. Что тебя зачем-то понесло на какую-то Лакро. Тоже банковские дела?

За столом воцарилась тишина. Все затаив дыхание приготовились услышать, что ответит их хозяйка.
- Конечно, дорогой! Нам требовалось золото, чтобы укрепить фонды! Вот и пришлось совершить пару рейсов.
- Сандро. А я спрашиваю о тебе. Что там делала ты, дорогая?
- Полетела вдогонку. Он там… малость задержался, я начала волноваться… Ты же знаешь, я очень мнительная!
- Угу, очень. Только твой племянник рассказал мне о твоей мнительности весьма занимательную историю. Он был просто в восторге от тебя. Он говорил, что это было самое сногсшибательное приключение в его жизни. Все в подробностях и весьма ярких.

- Рассказал?... - на мадам стало жалко смотреть. Руки ее задрожали и едва не выронили вилку, которую она безуспешно пыталась воткнуть в ломтик грудинки.
- И что же он вам рассказал, мистер Уотер? - спросила мулатка.
- Чистый пустяк! Так, выдумку! Про то, как они с тетей Бинкой совершили налет на пиратскую базу, оставили там после себя гору трупов и увезли 20 тонн золота.
«Ух ты!», «Во дает!» - пронеслось по столам.

- Скажи, что это неправда, - продолжал шатен мрачно.
- Дорогой, трупов была не гора, а всего десять. Пираты нарушили обещание и погнались за нами. Нам пришлось развернуться и с ними сразиться. Уверяю тебя, там не было никакой опасности! Ребята были экипированы по всем правилам, вооружены до зубов и отлично защищены! Никто из них даже не был ранен!
- Угу. И ты тоже была экипирована?
- Само собой. Что я, с ума сошла, лезть туда с голыми руками?

По столам пронесся сдержанный смешок.
- Ладно, - сказал шатен, - предположим, ты в самом деле была в броне, хотя я лично сильно сомневаюсь. А Сандро? Он тоже был экипирован?
- Сандро в налете не участвовал, - быстро сказала Бинка. - Все это время он проспал в своей каюте.
- А что ты скажешь, сынок? - обратился шатен к юноше.
- Честное слово, папа! Мама напоила меня снотворным, чтобы я не мешал.

- Ты там мог ей помешать? Дорогая, да это прогресс! Тебе помешал еще один головорез?
- При нападении на Лакро все роли у нас были расписаны заранее, кто что будет делать и где стоять. Для Сандро роль не была предусмотрена, он бы там только путался под ногами.
Голос мадам стал совершенно бесцветен, а лицо почти посерело.

- Значит, роль каждого была расписана заранее, говоришь? И твоя тоже?
В голосе шатена звучала едва сдерживаемая ярость. Мадам испуганно на него взглянула и проговорила, опустив глаза:
- Да. И моя тоже.
Очевидно, в ответе хозяйки было нечто такое, отчего шатен тоже побледнел.
- И какова же она была, твоя роль? - надтреснутым голосом проговорил он. - Поведай, на ком я женился 20 лет назад!

Мадам кинула на него совершенно затравленный взгляд и, сменив тон, бодренько проговорила:
- Дорогой, причем здесь 20 лет назад? Когда Сандро не вернулся, я полетела к своим за помощью. Мне дали ребят и технику. По дороге был выработан план действий, что каждый будет делать и в каком случае. Мы прикинули несколько вариантов, зафрахтовали еще один звездолет. Рекогносцировка местности была проведена заранее, и на базе уже находился радиомаяк, от которого шел сигнал достаточной четкости, чтобы ребята могли запеленговать его и знали, куда двигаться.

- Ясно. И на кого же была возложена честь доставить на пиратскую базу ваш радиомаяк?
- На Коро, наверное, - проговорил Радош задумчиво.
- Нет, - возразила мадам хмуро, - Коро был для этой цели человеком неподходящим. Когда мы с ним вели переговоры, за нами, конечно же, следили, и передать ему что-либо было невозможно. Маяк на базу пронесла я.
- Вооруженная до зубов и экипированная, как полагается, - закончил шатен меланхолично.

По столам снова пронеслось веселье.
- Видишь? Они над тобой смеются, дорогая! Только не уверяй нас, что ты все предусмотрела!
- Дорогой, но никто же не догадается, что это были мы! Мы все сделали так, чтобы при расследовании создать впечатление, будто банда и Лакрианская полиция перестреляли друг друга. Все лавры будут отданы представителям закона, а нас даже не заподозрят!
- Угу. В общем, все было абсолютно безопасно и никакого риска там вообще не было.

- Некоторый риск, конечно, имелся, - призналась женщина неохотно. - Но все же обошлось! Сандро был молодцом, он вел себя как надо.
- Сандро? - шатен вновь начал распаляться. - Он был молодцом? Да как ты вообще могла рисковать головой нашего сына? Как ты могла послать его туда, откуда он мог не вернуться?

По столам пронесся легкий вздох. Теперь в центре внимания был Сандро.
- Что ты, отец! - сказал тот громко и четко. - Мама вовсе не посылал меня! Наоборот, она меня не отпускала! Но я ее не послушался, вот и попался. Ну не ругайся ты так! Ничего же со мной не случилось? Обращались со мной нормально, никто даже пальцем не тронул. Мама, конечно, поволновалась немного, но она же сказала: все обошлось.

Речь эта, вызвавшая у рядовых слушателей полный восторг, отцом семейства была встречена несколько по-другому.
- Обошлось на этот раз! А на следующий? Что еще твоя мать изобретет ради спасения вашего семейного счета?

Лицо мадам вновь совершенно переменилось. Оно вдруг стало очень спокойным.
- Уот, дорогой, - произнесла она медленно. - Ты был абсолютно прав, когда 20 лет тому назад не хотел, чтобы я принимала дедушкино наследство. Я с тобой согласна на 200%. Но давай отложим этот разговор на потом и продолжим его без свидетелей. Не будем портить праздник детям. Сандро не только на Лакро – он вообще больше никуда не полетит с полгодика. Ему надо отдохнуть, да и мне тоже. Угу? Я очень устала, милый. Если бы ты только знал, до чего я устала!

Шатен сжал челюсти и только что не заскрипел ими.
- Дядя, Уот! - сказал молодой негр, исполнявший роль жениха. - Вы неправы! Сандро не мог послушаться тетю Бинку. Есть законы, которым он подчиняется, и она ничего не могла ему приказать!
- Законы! - процедил шатен сквозь зубы. - Хотел бы я знать, что это за законы такие – лезть на рожон?
- Они очень хорошие, дядя Уотер! - воскликнул негр, почему-то волнуясь. - Очень хорошие, правда!

- Ты хотел бы им следовать? - грустно сказала хозяйка, обратив к нему печальное лицо.
- Он пытается, мама! Честное слово, он пробовал! - воскликнул Сандро.
Молодой негр смущенно улыбнулся и кивнул.
Мадам встала, вынула из кармана коробочку и торжественно произнесла:

- Дорогой Джика! Сегодня у тебя счастливый день, ты вступаешь в брак с девушкой, которую полюбил и захотел назвать своей женой. И у меня есть для тебя небольшой сюрприз. Я давно его готовила, и, право же, это просто так совпало – твоя свадьба и этот момент. Возьми эту коробочку и раскрой ее сам, своей рукой.
Молодой негр принял коробочку, раскрыл ее и достал оттуда плоский диск сероватого цвета.
- Положи его себе на ладонь и подержи. А теперь возьми пальцами и покажи народу.

Чернокожий юноша поднял ладонь с зажатым в пальцах кругляшком, и Радош увидел, что предмет теперь светится мягким зеленоватым светом.
- Вот так. А теперь дай его мне.
Чуть только кругляшок перешел к мадам, зеленоватый свет погас, и она сказала:

- Запомни, Джика: отныне этот диск будет светиться только в твоих руках, его бесполезно красть и нельзя купить. Там, за барьером, увидев его, каждый из клана испытает к тебе уважение, а любой человек из рабочей силы обязан будет выполнить любой твой приказ. Если он не подчинится, ты будешь иметь право его ударить, а при сопротивлении – убить. Носить диск – большая честь, и снять его с тебя имеет право лишь тот, кто его надел, либо общий круг…
Бинка сделала паузу:

- Однако тот, кто его носит, обязан строго выполнять закон, где бы он ни находился, и в какой бы переплет ни попал. Ты знаешь, о каком законе я говорю?
Негр кивнул.
- Знаю, тетя Бинка, - произнес он гордо.
- Исполнять закон очень трудно. Иногда это требует от человека немалого мужества, и может послать его на смерть, тогда как переступив через него, ты мог бы спастись.
- Знаю, - сказал негр.

- Сейчас ты еще можешь отказаться принять диск, потому что не каждому дано нести на своих плечах бремя ответственности за чужие жизни…
- Я принимаю его, - сказал негр.
- Тогда ты должен сказать, что знаешь 9 правил, начертанных на стене, и подчиняешься им.
- Я знаю девять правил, которые вы показывали мне, когда возили меня на Новую Землю, и согласен подчиняться им.

Мадам достала из того же кармана цепочку с медальоном, вложила туда диск и, подойдя к молодому негру, одела знак ему на шею.
- Носи его, и пусть слово «честь» будет для тебя превыше всего, чтобы твоему папе Джону и мне не пришлось бы за тебя краснеть, - произнесла она торжественно.

Радош смотрел за всей процедурой с напряженным вниманием. Теперь ему стало ясно, что обозначал медальон с серым кругляшком на шее у Сандро, и почему парень им так дорожил. Право на власть и бесконтрольное убийство – вот был ответ. “Ай да пай-мальчик, - подумалось ему, и в который раз. - А ведь каким простодушным прикидывался!”
Сандро между тем дождался, когда мать вернется на место и тоже в свою очередь подошел к черному юноше.
- Поздравляю, - сказал он, положив ему руки на плечи. - Теперь ты можешь говорить мне: «Брат!»

Молодые люди обнялись.
- Друзья! - проговорил черный юноша. - Не надо меня бояться! Это за барьерами я буду сильно страшный, а здесь я такой же, как вы!
Это заявление было встречено аплодисментами, сразу вновь вернув за столы непринужденность. Но Радош лишь усмехнулся. Что бы тут сейчас ни говорилось, но прежнего отношения к этому парню уже не будет никогда. Мадам хозяйка явно поставила своего зятя, приподняв его до одного уровня если не с собой, то по крайней мере со своими детками. И впрямь, невеста теперь глазела на своего избранника с неподдельным восхищением, а пожилой негр встал и сказал:

- Сынок! - и голос его дрогнул от волнения. - Я тобой горжусь! Не посрами нас с матерью! Мадам оказала тебе высокую честь!
- Брось, Джон, этот официоз, - молвила хозяйка, принахмурясь. - Я для тебя всегда была просто Бинка, и весь поселок это превосходно знает.
- Так-то оно так, Бинок, - улыбнулся отец жениха, продемонстрировав набор великолепнейших зубов. - Но этикет есть этикет.

- Чепуха! - возразила хозяйка довольно резко. - Дайте мне отдохнуть от этикета хотя бы сегодня! К тому же мы с тобой теперь родственники, а у нас в клане принято называть друг друга по именам. Ты слышал когда-нибудь, чтобы Сол величал меня «мадам»?
- Только за спиной, Биночка!
- Вот и бери с него пример. Признаюсь честно, мы с Уотом всегда хотели, чтобы нашим старшим зятем стал твой Джика. Надеюсь, что и наша Роз вам с Сарой по душе.
- Еще как по душе, мадам! - воскликнула мулатка, любовно глянув на невестку.
- А теперь – танцы, - сказала Бинка, поднимаясь. - Пусть молодежь покажет гостям, на что они способны.


  

- Ну, как наша мадам? - поинтересовался Коро, подходя к Радошу. - Правда же, зрелище было - первый сорт?
- Да, посмотреть было на что. А почему вы все смеялись?
- Так ведь Уотер – единственный человек на полосе, кому наша правдивая мадам врет и с завидным постоянством. Она панически боится, что он ее бросит, и такие петли вокруг него выделывает - просто блеск!
- А что, он в самом деле собирается ее бросить?
- Вот в том-то и фокус, что нет! К кому он пойдет, если вздумает с ней расстаться? На полосе нет свободных женщин, а своей жены ему никто не отдаст. Все это отлично понимают, а мадам лучше всех. Но при его появлении она просто теряет рассудок.

- Мне это не показалось таким уж смешным, - заметил Радош, глядя в сторону хозяйки, которая неподвижно стояла, не отрывая траурного взора от качавшейся под музыку публики.
- Это потому, что ты еще не знаешь нашей мадам. Она жутко умна, а это всегда забавно, когда умные люди на глазах глупеют.
- Женщины странный народ, - согласился Радош. - При ее привлекательности она легко могла бы найти себе парня и получше.

- А! - засмеялся Коро. - Ты находишь нашу мадам привлекательной? Ничего, это скоро пройдет.
- Неужели она тебе не нравится?
- Нравится! Очень! Я готов умереть за нее, если придется. Но люблю я свою Тамилу. Чем быстрее ты перестанешь реагировать на мадам как на женщину, тем будет для тебя лучше.
- Разве ее муж настолько ревнив?
- Уот? Ревнив? Не знаю, может быть. Я не проверял. А почему это должно тебя беспокоить?
- Ну как же? Свободных женщин у вас нет, все занятые. Что же я, три года буду жить монахом?
- Не будешь, - засмеялся Коро. - Мадам не допустит.
- Ваша мадам очень нуждается в утешителе.
- С чего ты взял?
- А ты посмотри на нее. Она сейчас вот-вот рассыплется.

Коро взглянул в сторону хозяйки. Та стояла совершенно неподвижно, и лицо у нее казалось абсолютно непроницаемым.
- Пойдешь собирать осколки? - обернулся он к Радошу.
- Пойду предотвращать.
- Мадам! - сказал он, приблизившись к Бинке. - Почему вы не танцуете?
- Уот этого не любит, - машинально отвечала Бинка, продолжая думать о своем.
- Он не любит танцев?
- Он не любит, когда танцую я.
- И вы его слушаете?
- Он мой муж.
- Ваш муж слишком суров. Вам, наверное, тяжело с ним?
- Я его люблю.

Голос женщины был совершенно безжизнен. Она смотрела куда-то помимо Радоша и, казалось, даже не замечала, с кем разговаривает. Затем, словно очнувшись, она легонько вздохнула и повернулась к собеседнику.
- Вам чего-то надо? - спросила она доброжелательно. - Вы устали? Желаете отдохнуть?
- Нет, мадам, мы не переутомились, - сказал Радош. - Просто я хотел сказать… вам нет причины беспокоиться. Там ничего не было.
- Где? - прозвучало равнодушное.
- Когда вы спали. Мы не воспользовались моментом, и вы зря волнуетесь.

- А! - грустно засмеялась женщина. - Спасибо, что догадался сказать! Я это запомню. Только мне это уже не поможет. За все в жизни приходится платить, тут уж ничего не поделаешь.
- Это верно, - согласился Радош, придавая своему голосу сочувствие.
- Знаешь, иногда бывает обидно до слез, - голос мадам звучал насмешливо, а глаза были сухи. - Если бы я была мужчиной, все бы прокричали: «Виват победителю!» Но я женщина, и эта Лакрианская история мне дорого обойдется… Взгляните на нашу молодежь! - вдруг воскликнула она. - У нас красивые девушки, правда?

Радош кивнул. Девушки в поселке и впрямь были хороши.
На площадку выбежала тоненькая стройная брюнетка в длинной широкой юбке и цветастом платке.
- Концерт, - сказала мадам. - Сейчас каждый покажет, что он приготовил.
Заиграла музыка, и девушка принялась танцевать. Танец был красив, и девушка, безусловно, тоже, но глядя на импровизированную сцену, Радош думал не об исполнительнице, а о той женщине, которая стояла рядом с ним. Интересно, о какой расплате она проговорилась?


А девушки в поселке и впрямь были неотразимы. Прошло совсем немного дней, и парни завели романы. Все три их пассии были редкостные красавицы. Особенно хороша была одна из них, молодая врачиха по имени Мари, темноволосая, гибкая и с изумительно смазливой мордашкой.
Естественно, девочки не устояли. Радош ожидал громкого скандала, тем более что Мари приходилась мадам хозяйке племянницей. Но очевидно он что-то не так понял в местных обычаях. Никто им даже слова не сказал, все сделали вид, будто ничего не замечают.

Мадам выполнила свое обещание насчет гостеприимства. И палатки, и летательные аппараты – все оказалось в наличии. Только вместо паек она предложила им брать еду самостоятельно в одном из магазинчиков поселка, под запись. Выбор продуктов там был гораздо беднее, чем на Тьере, однако с Лакро было не сравнить. Что же до качества, то оно было неизменно высоким, если, конечно, испытывать продукты на запах и вкус – глазам требовалось сначала привыкнуть к отсутствию ярких оберток и кричаще-завлекательных упаковок. Глаза Радоша привыкли, и тем быстрее, что он давно уже перешагнул в тот возраст, когда рекламные проспекты и аляповатые картинки скорее отталкивают, чем привлекают.

Он давно уже не доверял ничьему суждению, кроме своего собственного, и ему достаточно было сделать в этот магазинчик пару заходов, чтобы постичь: их компанию привезли отнюдь не туда, где обитало дно общества. Сначала он было даже подумал, будто магазинчик обслуживал здешнюю правящую элиту, но, побродив по поселку, несколько изменил столь лестный для себя вывод: во всех торговых точках данного куска территории продавалось примерно одно и то же – причем точно такое же, если говорить о качестве. Ассортимент варьировал, но не настолько, чтобы сильно переживать по поводу наличия фиксированной точки самоснабжения Радоша и Ко.

Теоретически можно было бы, конечно и высказать претензию, но оплачивал их покупки Сандро, а у него и без ежедневного обзвона всех магазинчиков территории хватало забот. Целыми днями он пропадал где-то за пределами видимости из его родного поселка, причем не пешком уходил, а улетал и всегда груженый под завязку. Возвращался он тоже не порожняком.
Мадам также куда-то с утра пораньше исчезала, но не груженая, а на пару со своим черномазым зятем и шныряла в этом куда-то до самого вечера. Не похоже было, чтобы рейды по территории приносили ей какой-либо серьезный доход. По всем признакам семью содержал шатен. Как и Сандро, он торговал, а иногда охотился – ребята видели пару раз, как он откуда-то привозил добычу.

Охотой промышляли и многие другие мужчины поселка избранного мадам и ее семейством в качестве пункта проживания. Но основным занятием обитателей данной населенной точки, была металлургия. Местные умельцы не только извлекали из руды необходимую субстанцию, но и превращали ее в различные предметы кухонной утвари, в станки и инструмент. Какие конкретно здесь добывались металлы, Радош не расшифровал. Местные жители использовали их только в сплавах и называли свои сплавы лигатурой. По всей видимости, основу лигатур составляла медь, потому что буквально все вещицы, выходившие из рук здешних мастеров, имели желтый оттенок.

- Да, это медь, - подтвердил Коро, улыбнувшись одними глазами. - Других металлов у нас мало, и они в цене, вот и приходится совать ее везде, куда придется.
В то, что других металлов на полосе действительно мало, Радош не усомнился. Он сразу заметил, что женщины поселка практически не носили золотых украшений. Аметисты, например, своей невесте Сандро привез с застежкой из простого никеля, и девушка была в восторге. В общем, желтый цвет ассоциировался у жителей поселка с обыденностью, а не с богатством, и он настолько им надоел, что свои изделия они почти всегда покрывали глазурью либо лакировали. Заглянув в лавку при ювелирной мастерской, Радош убедился, что его догадка верна: в поселке производилось энное количество побрякушек из драгсырья весьма высокой пробы. Украшении были в широком ассортименте, различного веса и стоимости. Но жены и дочери металлургов, кузнецов и ювелиров предпочитали сталь и полированный алюминий.

- Золото у нас на продажу, - объяснил Сандро. - В других поселках оно пользуется популярностью.
И действительно, остальное население хозяйских владений относилось к золоту абсолютно нормально, то есть по-Тьерански. Кстати, стоило оно здесь, в местном масштабе цен, относительно дешево, и любой женщине было по карману, особенно для тех из них, кто работал.

Женщины поселка, где проживала мадам Бинка, тоже не сидели сложа руки. Большинство из них занималось скотоводством и переработкой его продуктов. Два раза в сутки они летали куда-то на верхние ярусы и возвращались с бидонами, полными молока. Часть молока потребляли семьи доильщиц и они сами, остальное охлаждалось, консервировалось или подвергалось переработке в продукты высококалорийные или густобелковые. При молокозаводе имелся магазин, где можно было эти продукты купить. За ничтожную доплату их можно было также заказать в любой лавчонке поселка, но этот способ имел некоторые неудобства. Заказ выполнялся только на другой день и за продуктом приходилось шагать дважды, потому как сначала надобно было написать заявку, что Радошу со товарищи и приходилось делать как лицам финансово несамостоятельным. Зато продукты всегда были свежими и качественными: жители поселка ни в чем себя не ущемляли, насторону сбывался только излишек.

- Мы не нуждаемся в изделиях остального населения нашей территории. Это они нуждаются в наших, - заметил Сандро в ответ на недоумение новичков, которые привыкли к тому, что тот, кто производит, всегда имеет худшее, поскольку лучшее идет на продажу.
Внутри поселка тоже все продавалось, но цены были чисто номинальными, только чтобы покрыть убытки, все обменивалось по себестоимости. На остальной же территории торговля была вольной, и разница в цене бывала десятикратной.

- Вы не боитесь, что к вам начнется паломничество? - поинтересовался Радош.
- Не, - засмеялся Сандро, - наш поселок закрытый. Чужаки к нам не лезут: боятся.
- Из-за ружей?
- Из-за всего. Да и не продаст им здесь никто ничего.
- Хотя вы к ним наведываетесь, не стесняетесь. И покупаете. Муку, например.
- Да, обмениваемся. Но в случае отказа мы и сами в состоянии распахать клочок земли. Климат здесь благодатный, все растет без проблем, только успевай собирать.
- Не видел я почему-то, чтобы вы пахали.
- Не хотим. Смысла нет возиться.

Действительно, садик возле каждого домика был крошечным, он был скорее предметом хвастовства хозяйки, чем реальным подспорьем к столу. Большие огороды были только у коттеджика врачей, у Сары с Джоном, у Тамилы и у самой мадам Бинки. Эти четыре дамы любили возиться с землей и что-то там упорно растили.
- Единственное, что вызвало бы у нас некоторое затруднение – это текстиль. Но его мы можем завозить с Тьеры, - добавил Сандро, подумав.
- А обувь?
- Так шкуры на кожу мы ж поставляем, одновременно с мясом. Наш поселок может и умеет все! Остальные – только кое-что.

Насчет умения делать все Радош сильно усомнился, однако полетав по окрестностям он понял, почему обитатели поселка металлургов не спешили заняться сельским хозяйством. Кусок территории, где он располагался, был потрясающе богат на даровую плодово-фруктовую снедь. Чего только там ни водилось! Совсем неподалеку росли гранаты, фисташки, виноград, манго, авокадо, бесчисленные сорта груш, цитрусовые и вообще великое множество всего, чего могла пожелать человеческая душа. Добычу можно было возить возами, если знать, где произрастает нужный тебе плод.
- В каждом доме есть карта посадок, - пояснил Коро. - Подойди к Джону, он и тебе даст пару экземпляров.

Действительно, с картой все упрощалось еще больше. Радош взял четыре штуки себе и товарищам и вскоре завел собственный бизнес – нашлось в списке того, что дикая территория могла поставлять к столу нечто, чего она не поставляла. Причиной было то ли неколебимое равнодушие металлургов и скотоводов к кулинарным изыскам, то ли еще что. Рыба - вот что было досадным упущением в рационе местного населения.

Возможно, рыбой местные жители не торговали из-за трудностей спуска к водоему, в котором данный вид фауны водился. Водоем этот представлял собой желоб шириной в полтораста километров, прорытый вдоль экватора планеты и именовавшийся морем. Духота настолько усиливалась по мере спуска со средних ярусов, что добираться до моря на фургонах ни у кого не возникало желания. К морю летали, да и то не слишком часто. О кондиционерах же местная публика хотя и слыхивала, но поселок металлургов их не изготовлял, а в остальных населенных пунктах подобные штучки не производились.

- Это чтобы я сидел, и чего-то там выжидал, как последний идиот? - пожал плечами Коро на предложение Радоша съездить на рыбалку. - К тому же я занят по самую завязку. Я не был на полосе почти полтора года, и чтобы войти в курс дел, мне надо поднапрячься.
- А тебе никто не говорил, что от работы кони дохнут? - усмехнулся Радош, потому как он к данному моменту совершенно точно знал: выжидать у здешнего моря, пока чего-то из него клюнет, было не обязательно. Рыбу оттуда можно было чуть ли не сачком черпать – в некоторых местах море ей просто кишело.

Коро тоже усмехнулся.
- А у нас нет коней, - отвечал он. - К тому же ты прав: мне еще и на отдых приходится у себя выкраивать. Жизнь так паршиво устроена – в сутках всего 24 часа.
- Неужели тебе не хочется вытянуть ноги и поваляться на песочке?
- Я уже навытягивался там у вас в бункере, думал, с той тянучки на стены кидаться начну. Пойми меня верно, но заниматься ерундой мне скучно. Я привык крутиться, и без этого уже не могу. Если хочешь, я слетаю с тобой, покажу тебе пару затонов, но это только чтобы тебя не обижать, честное слово!

Радош не очень поверил насчет «не обижать», однако действительно, выманить Коро больше чем на одну рыбалку ему не удалось. Но он о том не загоревал. Даже наоборот, без Коро ловля рыбы из развлечения превращалась в свою противоположность – в бизнес. В средство для обретения возможности вновь стоять на собственных, а не чужих ногах. И не только для него – для троих его сотоварищей тоже.
Так и пошло. Они брали рыбу центнерами, сколько им было под силу пропустить через свои руки. Добыча частью сбывалась свежей, частью солилась или морозилась на верхних ярусах. Это позволило четверке лакрианцев полностью вернуть Сандро суммы, потраченные им на их компанию. А на исходе месяца Радош снова сделал попытку подбить клинья к мадам.

Это случилось в темную половину здешних суток. Последний лучик солнца едва успел погаснуть, как Радош уже решил: пора действовать. И хотя территория поселка освещалась, там оставалось еще достаточно уголков, где можно было затаиться и обеспечить себе нужную встречу незаметно для посторонних глаз. Тем более легко это было сделать, когда объект твоего внимания шастает где ни попадя без всякой осторожности. И момент был найден, объект – пойман.
- Биночка! - прошептал Радош, обнимая мадам хозяйку за плечи.

Он почувствовал резкий рывок, и руки его разжались.
- Радош? - спросила хозяйка вполголоса.
- Он самый, моя желанная! - продолжал тот, опять же шепотом. - Если бы вы знали, как вы мне нравитесь!
- Уйдем отсюда, - проговорила мадам. - Здесь могут иметься уши .
Она развернулась и пошла в сторону своего летательного аппарата. Через количество минут, необходимое, чтобы забраться в машину и завести двигатель, двое: бывший пират и объект его внимания уже были в воздухе и куда-то направлялись.

- Радош, - обернулась к своему спутнику хозяйка, - надеюсь, ты ни с кем из других женщин поселка не пытался провернуть того же, что и со мной?
- Вы меня оскорбляете, мадам, - отвечал Радош, несколько сбитый с толку.
- Это хорошо. Потому что между мной и ими есть маленькое отличие.
- О, мадам, вы к себе несправедливы! Разве можно хоть одну из них с вами сравнить!

Бинка засмеялась.
- Безусловно нельзя! Ведь сравнение будет явно не в мою пользу. Любая из них, поставь нас рядом, выиграет конкурс еще до его начала. Я не об этом. Я о том, что я о твоем сегодняшнем поступке могу промолчать, а они молчать не станут. Любая из них немедленно доложит мужу, и наши мужчины быстренько постараются обломать тебе руки.
- Вот даже как? - усмехнулся Радош.
- Да. Они имеют на вас зуб за девочек и расплатились бы с тобой за всю вашу четверку.
- Почему бы и вам не пожаловаться мужу?

- Потому что я способна защитить тебя сама. Вот здесь мы поставим машину и пообщаемся не торопясь. Здесь нас никто не увидит и не услышит.
- Если не считать тех, кто наблюдал, как мы вдвоем улетали.
- А это не имеет значения. Все знают, что ты не насильник, а я себе ничего не позволю.
- О! - сказал Радош, усмехнувшись. - Я не воспользовался моментом в звездолете просто потому, что был не один.
- А! - сказала Бинка. - Но теперь уже ничего не попишешь: репутация сложилась.

Радош снова усмехнулся.
- А себя вы не боитесь? - спросил он, глядя в глаза хозяйки Первой Полосы тем взглядом, который, как он знал по опыту, действовал на женщин без осечки.
- Нет, себя я не боюсь, - отвечала женщина грустно.
Радош накрыл своей рукой ее ладошку – женщина вздрогнула, отдернула руку и отодвинулась.
- Не надо, Радош, не продолжайте, - сказала она все с тем же грустным спокойствием. - Я вынуждена буду вас ударить, а это может показаться вам унизительным.
- Я вас сильнее.
- Не имеет значения. Вы ведь не драться со мной хотите.

Это было верно. Драться с мадам хозяйкой Радош в данном случае не намеревался.
- Зачем же вы меня сюда привезли? - спросил он хмуро. - Покрасоваться своей неприступностью? Подрессировать, как ручного пуделя?
- Нет-нет, - отвечала хозяйка, покраснев. - Просто вопрос деликатный, а в доме и вокруг сейчас полно народа. Зачем же нам свидетели? В общем, я немножко затянула с этим, но вы должны меня извинить – я сейчас настолько удручена своими проблемами, что совершенно забываю о чужих. Я должна была подумать, что вы слишком хорошо воспитаны для того, чтобы вовлекать во временные отношения молоденьких девочек…
(Радош легким кивком выразил нечто вроде согласия)

- Короче говоря, я привезу тебе подходящую женщину, - завершила Бинка свою речь.
Пассаж был настолько неожиданен, что Радош едва поверил своим ушам. За свои 44 года он перевидал немало женщин и думал, будто изучил их досконально, но такой экспонат во Вселенской кунсткамере под названием «жизнь» ему еще не попадался.
- Что значит «подходящую»? - не сдержал он изумления.
- Она будет в возрасте от 35 до 45 лет, достаточно привлекательной наружности, из тех, кого не затронет тот печальный факт, что через три года, а может и раньше, ты ее покинешь.

- Вы уверены, что она мне понравится?
- Не понравится – привезу другую.
- У вас же нет женщин определенной профессии.
- С чего ты взял, будто я собираюсь подсовывать тебе гнилой товар? Женщина, которую я тебе привезу, будет вполне порядочной, просто сильно одинокой. Она будет тебя любить, ждать, вести твой дом и все такое прочее.
Радош засмеялся.
- Но мне нравитесь вы, - проговорил он тоном, каким разговаривают родители с легкомысленным дитятей.

- У меня есть муж, - напомнила Бинка.
- Если бы вы дорожили его мнением, вы бы никогда не поехали сюда со мной.
- Мне часто приходится общаться с обитателями моей территории один на один и без свидетелей.
- И они не оказывают вам знаков внимания?
- Наши мужчины давно уже не воспринимают меня как женщину.
- Даже ваш муж?
Бинка побледнела и посмотрела в никуда.
- Не надо поднимать тему «мой муж и я», - проговорила она глухо.
- Вы с ним поссорились. Почему бы вам не послать его подальше и не выйти за другого?

Бинка горько засмеялась:
- За вас, например?
- Хотя бы и за меня. Вряд ли я окажусь его хуже.
- Вы ничего не понимаете. Вы думаете, будто мой муж - это некто вроде злодея, который плохо со мной обращается. А на самом деле он попросту узнал обо мне нечто такое, после чего его супружеские чувства ко мне мигом остыли. Все мужчины нашего поселка, окажись они на его месте, отреагировали бы на ситуацию абсолютно также. И вы бы, между прочим, тоже.

- А! - воскликнул Радош, кое-что сопоставив. - Это ваши Лакрианские подвиги так на него подействовали!
- Конечно, - согласилась Бинка с горькой усмешкой. - Я сразу увидела, что этот вояж мне дорого обойдется.
Радош немного подумал.
- Вот почему вы не врезали мне по физиономии? - сказал он.
- Угу. Я все-таки женщина, и мне несколько импонирует, что хоть один мужчина на полосе еще видит во мне объект для заигрывания.
- Я могу продолжить.
- Нет смысла. Очень скоро и вы будете видеть во мне лишь комплект мозгов довольно высокого качества и приложение для их применения в виде голосовых связок и набора мускулатуры с костями.

Радош засмеялся: мадам явно не страдала избытком скромности.
- Но я вам нравлюсь, - проговорил он утвердительно.
- Да, нравитесь. Даже очень. Но люблю я своего мужа. Попробуйте встать на его место. Нелегко быть супругом хозяйки, уверяю вас.
Радош ничего не ответил.
- Так вы согласны познакомиться с женщиной, которую я для вас привезу? - спросила Бинка отстраненно.
- Согласен. Привозите.
- Тогда возвращаемся.


  

Собственно говоря, Радош ничем не рисковал, соглашаясь на знакомство с особой противоположного пола по хозяйскому выбору. За ним оставалось право отказа, каким он и намеревался воспользоваться, если бы живая подстилка оказалась уж слишком «не та». Но к его удивлению, хозяйское подношение ему понравилось. Бабенка выглядела ладно скроенной, безупречно одетой и довольно красивой. Если бы это было на Тьере, Радош бы точно решил, что перед ним истинная леди. Но истинные леди, насколько он знал, не соглашаются делить постель с сомнительными личностями и не ведут их дома. Тем более они не делают этого, если речь идет о временном сожительстве.

Однако первое впечатление было именно такое: перед Радошем представительница высшего сословия. По сравнению с этой ухоженной, со сдержанными манерами особой мадам хозяйка выглядела безалаберной замухрышкой. Та на другой же день по прибытии домой облачилась в старенький, совершенно затрепанный комбинезон, точнее, в двойку: брюки и куртку с длинными рукавами, и больше их уже не снимала.

«Не удивительно, что у мадам нет поклонников,» - подумал тогда Радош.
И вообще, куда только делась та экстравагантная лощеная стерва, которая являлась к ним когда-то в бункер? Превращение, произошедшее с мадам, кто угодно назвал бы невероятным. Среди тех, кто ее хорошо знал, мадам была сама скромность. Радош как-то ради любознательности подслушал несколько ее разговоров с супругом.

«Да, дорогой», «Хорошо, дорогой, пусть будет так, как ты хочешь,» - были ее слова, обращенные к мужу. Радош не мог над собой не посмеяться: вместо львицы по поселку бродила заурядная домашняя курица. И напрасно она делала умный вид, никакого особого авторитета вокруг ее персоны не чувствовалось. Всем заправлял пожилой негр по имени Джон, то есть отец зятя мадам, и еще Коро – тот явно был фигурой №3. Фигурой №2 был рыжий Уотер, ну а мадам можно было даже не нумеровать.
В ней не было и грамма властности, присущей человеку, привыкшему командовать, а ведь Сандро не шутя утверждал, что его мать из тех, кто управляет. Мальчику простительно было заблуждаться, и публика за свадебным столом недаром веселилась, слушая о грозном походе мадам на войну.

Кстати, вскоре состоялась и его свадьба: да, Сандро женился. Он взял ту самую серенькую неприметную девчушку, что украдкой ловила его взгляды в день его возвращения с Лакро. На шее у нее вновь красовались аметисты, и аметисты были в волосах – в общем-то девчонка была неплоха, если не сравнивать ее с дочерьми мадам. Благодаря старшей из них мадам породнилась с самой умной головой поселка – а что сыночек у Джона и сам по себе, независимо от родственных связей был сортовой, так это даже не нуждалось в доказательствах. Он был весь виден, как на ладони. Молодняк поселка его обожал и Сандро до его популярности было далеко. Впрочем, в дружбе этих двоих ни малейшего соперничества не ощущалось, и золотоволосая Роз с одинаковым обожанием смотрела и на мужа, и на брата.

Радош с любопытством подстерегал, кого же привередливая мадам изберет в хранители второго цветка со своей клумбы. Девочка была тиха, скромна и появлялась в поселке только по выходным – она училась в каком-то колледже за высокой стеной, ограждавшей территорию от чуждых влиянию мадам элементов. По девочке многие в поселке неровно дышали, и Радош усмехался, заранее предвкушая, какой удар ждет мадам, если мальчик, рискнувший переступить через то, что перед ним хозяйская дочь, окажется аж никак не из элиты. Радош ничего не имел против Лил, но отца Волты, жены Сандро, тоже знал по имени весь поселок – интересно же было хоть разок порушить планы мадам?

“Сюда бы Рама, - подумал однажды Радош. - Он из неприкасаемых. Если бы вовремя показать ему девочку… Только вряд ли удастся. А жаль!”
Странно бывает, но порой судьба выполняет самые нелепые наши заявки. Уж, казалось бы, чего невозможнее – однако именно это и получилось у проказницы-фортуны. Не успел Рам очутиться на полосе – глядь, скромная головка уже склонилась на его плечо. Одно не удалось – посмеяться: хотя свадьбы и не было, но брак был заключен вполне официально. Мало того, зарабатывать себе на жизнь Рам стал не как-нибудь иначе, а пристроившись под начало к Сандро. В общем, парень явно и четко устремился делать карьеру.

- Ты собираешься здесь остаться? - поинтересовался у него Радош.
- Не знаю пока, - отвечал тот уклончиво.
Но в общем-то было ясно: искателя приключений Космос в его лице потерял. С помощью Сандро и Джики Рам построил себе дом, и только отсутствие соответствующей отделки интерьеров отличало его гнездышко от апартаментов других граждан хозяйской территории.

Впрочем, и Радош уже давным-давно не проводил ночей в потертой, прошедшей через энное количество рук раскладной палатке. Да и дурак он был бы, если бы, заметив, с какой скоростью возводятся здесь строения, не захотел обзавестись пространством, принадлежащим ему лично. Женщину можно было за личность не считать, она вполне могла сойти за предмет обстановки – если бы существовали предметы, способные не только стоять или лежать, но еще и двигаться, когда тебе того хотелось, а иногда и говорить, услаждая твой слух приятными звуками.

Что вещь на пользование мадам подсунула ему исключительно полезную, Радош постиг весьма быстро. Женщина умела практически все, и хотя с механизмами возиться избегала, но стены дома они возводили вдвоем, да и с крышей она была на подхвате. Гита, так ее звали, не только превосходно вела хозяйство, но была приветлива с друзьями Радоша, и когда он приводил их в дом, ухитрялась совершенно не мешать. Она редко вмешивалась в разговоры гостей, и зубки показала только однажды.


Случилось это примерно через месяц после женитьбы Рама. Вся компания была в сборе, в том числе и Сандро заглянул. Гита подавала на стол.
Вдруг Сандро сказал:
- Если кто-то хочет увидеть нашу Лил – включайте телик. Ее сегодня показывают.
Экран был приведен в боевую готовность. К удивлению Радоша, передача была о конкурсе красоты в каком-то колледже. Выбирали «мисс моду» или кого-то в подобном духе.
- Лилиан учится на портниху, - произнес Сандро с гордостью.
- А! - сказал Радош.

Он глубоко презирал подобные конкурсы и их победительниц, поскольку слышал о них такое, чего о приличных девушках не говорят. Захватывающими эти зрелища бывали редко, да и первый приз почему-то всегда доставался отнюдь не самой привлекательной из девиц. Поэтому Радош следил за происходящим на экране лишь краешком глаза и не особенно вглядывался в лица претенденток. Но парням было интересно, и он с любопытством ловил их реплики.

Впрочем, следовало признать: обнажались девицы минимально, в купальниках и неглиже никто не щеголял. Они были явно не из профессионалок, от них так и веяло юностью и стеснительностью. И хотя сверхъестественной красотой они не отличались, но были достаточно милы. Трое парней, однако, были иного мнения. Они единодушно решили, что ни единая из телекрасоток и в подметки не годится их девчонкам. Рам хмурился, а Сандро многозначительно помалкивал.

- Ну, это вы загнули, - наконец, не выдержал Радош, выслушав очередную серию критических реплик. - Вон та блондинка – так вполне.
- До Мари ей далеко, - сказал поклонник врачихи.
- Ты плохо смотришь. Твоя Мари, конечно, находка, но и эта товар не пустяк. Если на любителя – миллион запросто можно взять, если поискать не торопясь, а уж 500 тэ сам бог велел.
- Да ну!
- Угу. Взгляни на этот лоб и чистоту линий. И фигурка отменная. Если ее подрессировать, то кошечка будет ой-ой! Впрочем, у нее еще все впереди.

Сандро засмеялся.
- А где Лил? - обернулся к нему Рам.
- Смотри внимательнее. Сейчас назовут победительницу.
Действительно, конкурс успешно приближался к концу. До сих пор участницы выступали под номерами, и, очевидно, так было задумало до конца действа. Первое место, ко всеобщему удовлетворению, заняла блондинка.
- Смыть краску – и ничего от вашей красотки не останется, - гнул свое поклонник врачихи.
- С волос или бровей?
- Со всего. Она ж намазюкана как для витрины.

- Волосы у Лил свои, - возразил Сандро со смешком. - И брови тоже имеются.
Рам вздрогнул.
- Лилиан О”Брайен! - торжественно объявил ведущий имя королевы праздника.
- Сейчас у нее будут брать интервью.
- Лилиан, вы сами шили наряды, которые демонстрировали?
- Да, как и все остальные участницы. Это было обязательным условием конкурса, - отвечала победительница.

- Такая девушка, как вы должна иметь массу поклонников. Но говорят, вы им всем дали отставку?
- Да, я недавно вышла замуж.
- Ваш муж находится в зале?
- Нет, он сейчас далеко. Он работает на Первой Полосе.
- Но, говорят, Первая Полоса не жилая? Вы модельер, вам не обидно будет похоронить свой талант? Или вы собираетесь остаться здесь?
- Нет, я уеду к мужу. Женщины моего рода делят судьбу своего спутника жизни, какова бы она ни была. Если же вдруг людей на Первой Полосе не окажется, значит, я буду шить костюмы для пантров!

- Нам всем будет очень грустно вас потерять. Но, однако, раскройте секрет, как тому парню удалось похитить ваше сердца?
- Это была очень забавная история. Я пришла в гости к брату, и как раз по телику шла передача, где я выступала. Я была в парике и в соответствующем костюме. Рами как раз сидел у брата и смотрел ту программу. Он обернулся ко мне и сказал: «Как ты похожа на эту девушку, что так хорошо танцует!»

- Вы ничего не хотели бы передать своим близким? Вдруг они опять включат телевизор на программе, по которой будут показывать вас? Например, на нашей?
- Да, хотела бы. Рам, милый, танец твоих предков исполняла я, твоя Лилиан. Сегодня я буду танцевать для тебя. Пусть ты далеко, но мое сердце с тобой!
Победительница солнечно улыбнулась и, помахав рукой, убежала.
- Это еще не все, - сказал Сандро.

Зазвучала музыка, и на сцену выпорхнула девушка в длинном белом платье-пачке, с венком из белых лилий на голове. Ее светлые волосы были собраны в пучок на затылке, и оттого обнаженные плечи казались еще более хрупкими. Как она танцевала! Даже поклонника Мари проняло. Лилиан исполняла старинный танец под названием «Сорванный цветок».
- Пусть меня зарежут! - выразился один из троих парней. - Ну и куколку ты себе отхватил, Рам!
- Да уж! - мрачно буркнул тот, зыркнув на Сандро. И затем произнес: - Ты почему не сказал мне сразу, что Лил – твоя сестра?

В комнате сразу повисло напряжение.
- Зачем? - отвечал Сандро беспечно. - Разве от того, кто родственники у девочки, она становится лучше или хуже? Я не понял, чем ты недоволен. Боишься, что если она дочь мадам, то станет такой же, как ее мать? Не волнуйся. Пока живы мы с Джикой, мы не допустим, чтобы Роз или Лил занимались тем, чем приходится заниматься маме. А если мы оба погибнем, то у них есть еще один брат. Или ты расстроен тем, что женился на самой красивой девушке ее колледжа?
- Тихой и застенчивой как цветочек, - докончил Радош чуть насмешливо.
- Да, - упрямо повел плечом Сандро, - тихой и застенчивой. Тетя Гита, скажи им!

- Твоя жена станет для тебя такой, какой ты захочешь, - проговорила хозяйка дома мягко. - Если тебе будет нужно, чтобы она считалась первой красавицей поселка, она начнет наряжаться как пава, сидеть на диете и обвешается бижутерией, подобно новогодней елке. А если ты пожелаешь, чтобы ее красоту никто кроме тебя не замечал, то она станет неприметней полевой травки и позабудет слово «косметика». Ты выбрал гораздо лучшую жену, чем сам о том думаешь. Только никогда не забывай, что Лил такой же человек как и ты, и что у нее тоже есть свои интересы.

- Она мне солгала, - прикусил губу Рам, и большие глаза его потемнели еще больше. - Она сказала, будто ее отец из квартала нищеты на Тьере.
Сандро покраснел.
- Если тебя кусает только это, - произнес он сухо, - то могу тебя порадовать. Наш отец – бывший безработный. В свои молодые годы он продал себя в рабство, чтобы спасти друга. Мы все его очень уважаем, и мама тоже.
- А чем она занимается, ваша мать? - снова вставил слово Радош.
- На маме висит общая казна. Иногда у нее на руках оказывается наличка, за которую ее запросто могут прихлопнуть. Она к тому привыкла, а вот папа привыкнуть не может. Каждый раз, когда мама летит на Тьеру, он сильно психует. Он каждый раз боится, что больше не увидит ее живой.

Гита сердито взглянула на него и что-то проговорила на непонятном Радошу языке.
- Ерунда, тетя! - отвечал Сандро на хингре. - В нашем поселке это не секрет… Лил очень скромная, в ее колледже даже не знают, что она из Максимовых.
- А кто такие Максимовы?
Сандро и Гита переглянулись.
- Максимовы? - сказала Гита. - Максимовы - это одно из семейств, которые правят Безымянной.
- И кто же у штурвала? Кто стоит во главе сего крепкого союза?
- Отец нашей матери, - буркнул Сандро.

Пятеро с Лакро обменялись вполне понятными им взглядами.
- О-ля-ля! - произнес поклонник Мари. - Однако, ты действительно из слуг!
Сандро повернулся к нему.
- Разве я плохо наводил чистоту в вашем бункере? - вскинул он голову.
- Ты с этим справлялся отлично. Так отлично, что мог бы смело претендовать на должность старшего парашника.

Поклонник Мари произнес последнюю реплику так, что если бы даже Сандро и не знал слова «парашник», то и тогда бы оскорбительный смысл высказывания не мог остаться для него скрытым. Было ясно, что парень по-прежнему воспринимает Сандро кем-то вроде образчика плейбоя, то есть избалованного маменького сыночка, хотя и обаятельного, но не способного ни на что более серьезное, чем пассивное сопротивление. И не удивительно: он не был в числе тех, кто участвовал в последней космической экспедиции пиратского звездолета, а просветить его насчет подробностей боя никто не удосужился. Радош и остальные прямо замерли, ожидая взрыва. Но никакого взрыва не последовало.

- Меня с детства учили, что любое дело, если за него берешься, следует делать добросовестно, - отвечал внук правителя и будущий правитель не сморгнув.
- А еще чему тебя учили? - продолжал поклонник Мари уже с откровенной издевкой.
- Тому, что если какую-то работу некому выполнять – выполни ее сам. Что же касается моих предков, то мне хватает их и там, за барьерами. Я сыт ими по горло и, хвала разуму, не обязан докладывать свои анкетные данные всем и каждому.

- Неужели припекает?
- А то нет! Мне нравится быть свободным человеком, поступать так, как хочу, не оглядываясь, когда никто мне не указ. Чтобы если я промахнулся и замарал свою репутацию, то пятно было только не мне, а не на всем семействе. За барьерами любая моя грязь сразу легла бы на весь клан. Там, где я «один из» мне приходится ходить по струнке. Простому парню Сандро нет нужды себя напрягать.
- А ты напрягаться не любишь?
- Покажи мне того, кто любит. Я хочу на него посмотреть.

- Ты должен был предупредить меня, что Лил – твоя сестра, - снова высказался Рам. - Я ведь собирался поступить с ней так же, как они.
Он кивнул на приятелей.
- Но не поступил же! - сказал Сандро.
- Я ее пожалел, вот и не стал обманывать. Можно будет ведь и развестись, если я захочу улететь.
- Тогда в чем проблема?
- Если бы я ее обманул – это бы встало между нами. Зачем ты рисковал нашей дружбой?
- А что я должен был тебе сказать? Отойди от моей сестры, в поселке есть другие девушки, обманывай их? Так они все для меня как сестры, кроме моей Волты, конечно.

- Сестры не сестры, только за них ты на бруствер бы не полез, - заметил один из трех парней.
- Я и за Лил бы не возник. Ты понравился ей, - Сандро вновь обратился к Раму, - по-твоему, я должен был обливать тебя грязью или начать ее пасти? У нас так не делается, потому как это бесполезно. Как ни старайся, но девочку не убережешь. Если она влюбится – ее всегда можно окрутить, факт. Каждому известно, что здесь все зависит от парня. У этих троих с совестью нелады. Если бы не закон, я бы с удовольствием им врезал.

- Троим сразу? - усмехнулся Радош.
- Мог бы и троим, если бы не побоялся не рассчитать удара.
- Ты так в себе уверен?
Сандро повел плечом.
- Двоих я бы побил свободно, - сказал он.
- А троих слабо?
- Насчет троих я не уверен. Я же не видел, как они дерутся.
- А ты попробуй.

Сандро заколебался.
- Вообще-то у нас не принято, - произнес он неуверенно.
- Не трусь, мы не будем лупасить тебя на взбрык. Так, малость проучим, - произнес обожатель Мари, вновь наглея.
Это был откровенный вызов.
- Хорошо! - сказал Сандро, вспыхнув. - Драться не в полную силу и в запрещенные места не бить. Идемте на улицу.
Сандро действительно встал и пошел, и все остальные двинулись за ним.
- Нападайте! - сказал внук и сын правителей, чуть компания очутилась во дворе. - Я не могу первым – запрет.

Радош усмехнулся: запрет нападать первым не слишком вязался с обещанием набить морды. То же самое наверняка подумали и парни. Обожатель Мари лениво размахнулся… Через мгновение он уже валялся на земле, корчась от боли, а спустя пару минут были выбиты двое остальных. Сам же Сандро, не получив ни одного удара, преспокойно стоял посреди двора и даже не шатался.
- Это вам за наших девочек, - проговорил он.

- Что!? - взвилась Гита, до сих пор наблюдавшая за происходящим со спокойствием, казавшимся совершенно непробиваемым. Затем она снова заговорила на непонятном Радошу языке, и по мере того, как звуки вылетали из ее рта, физиономия Сандро все больше вытягивалась.
- Прошу прощения, я погорячился, - произнес он, когда Гита замолкла. - Принуждение ко вступлению в брак у нас запрещено законом. Можете и дальше продолжать в том же духе… А только девочек мне все равно жаль! - закончил он пылко.

- Жаль? - зашипела Гита уже на хингре. - Может, ты и меня собираешься пожалеть? Так вот, довожу до твоего сведения: я живу с Радошем по взаимному соглашению, потому что я так захотела сама. Потому что твоя мать ко мне приехала и сказала: «Есть мужчина подходящего для тебя характера. Правда, всего на 3 года, а, может, и меньше.»
«Подходящего характера?! - сказала я. - И на целых три года! когда я ни с одним из этих… ты знаешь… больше месяца ужиться не в состоянии?» Вот как это было, дорогой ты мой законник, учти!

- Вы уже старая, - возразил Сандро. - Вы разведены, вы уже свое отлюбили!
- Много ты в том смыслишь, кто отлюбил, а кто нет, - негодующе фыркнула Гита. - Мари, что ли, малолетка? Или она не знала, с кем связывалась? Твоя мать говорила, что все семьи были предупреждены насчет этой компании. Надо было всего лишь посмотреть на них сверху и сквозь и не слушать, что они будут нашептывать. Пустяк!
- Шутите, теть Гит!
- А ты у своей мамы поинтересуйся, как это делается. Только не пытайся меня уверить, что это твой папа запудрил ей когда-то мозги, а не наоборот. Она, конечно, всегда уверяла, что ничего подобного, но мы-то с тобой оба знаем, как было дело!

- Но мама никогда…
- Вот именно что – никогда!... А знаешь, кто виноват в том, что Мари промахнулась и до сих пор не замужем, как положено? Ты, голубчик! Ты был ее законной парой, но у тебя на уме была одна Волта. А какие красавцы вокруг нашей девочки увивались там, на Второй, и не только из простых, из клана тоже! Но она всех поклонников распугала, всех отвадила! Все сохла по тебе, все ждала, бедная, пока ты ее заметишь! Но ты выбрал другую – вот она с отчаяния и прислушалась к пению сирен!

- Тетя! - возмутился Сандро. - Если по мне сохло полколледжа, так я что ж, обязан был на всех пережениться?
- Не обязан, конечно, - и Гита ехидненько засмеялась. - А только девичьих слез из-за тебя пролито стаканами, можно было собирать и пить. Ты там, на Второй, никого не оставил с живой лялькой на руках, а?
- Нет, - повел плечом Сандро.
- А на Тьере?
- Тоже нет… По крайней мере, насколько мне известно.

- Вот именно – насколько тебе известно. Посмотри, голубчик на себя, а потом уже учи жить других! Ходят слухи, будто в какой-то Лакрианской истории ты повел себя не лучшим образом.
Сандро покраснел, затем побледнел. Он тяжело задышал, на шее у него вздулась и запульсировала жилка. Кулаки его сжались…
- Я не совершил ничего бесчестного! - произнес он с горечью.
- Надеюсь, - отвечала Гита. - Иди-ка домой, остынь, голубчик, - продолжала она бесстрастно. - Подумай.


Часть II
КОЛЕСО ФОРТУНЫ


  

Кулаки Сандро медленно разжались. Он развернулся и молча покинул двор. Четверо бывших пиратов в замешательстве смотрели ему вслед, пока голос Гиты вновь не возвратил их к действительности.
- Еще раз прошу прощения за Сандро, - сказала подстилка Радоша по-прежнему бесстрастно. - Наш парень крайне вспыльчив, совершенно не умеет себя вести и весьма склонен все законы трактовать на свой манер. Но он больше не будет приставать к вам с моралями. А насчет Мари не берите дурное в головы. Девушки нашей семьи не бегают за парнями, и там ничего не было, кроме вздохов издалека.

- Если только он сам к ней не подлез, - буркнул тот из троицы, кого это непосредственно касалось.
- Если бы Сандро взглянул на Мари иначе, чем на сестру, он бы на ней и женился, - возразила Гита жестко. - Здесь, на Первой Полосе, не блудят, особенно в этом поселке. Здесь делают свой выбор один раз и навсегда. Разумеется, пока вы у нас находитесь. На Тьеру девочки за вами не побегут, надеюсь, у них хватит для этого рассудка.

- Тетя Гита! - сказал Рам, подумав. - Если бы Сандро повел себя на Лакро иначе чем он себя повел, он был бы убит.
- Не утешай меня, сынок! - последовало возражение, и Гита смахнула слезинку. - Я предпочла бы лучше получить весть о его смерти, чем услышать, что он себя опозорил!

У поклонника Мари так и отвисла челюсть. Он словно собирался что-то сказать, но не сказал, а вместо этого закрыл рот и виновато отвел глаза. Два остальных парня тоже промолчали. Но Радош вдруг почему-то сразу вспомнил, что недаром при первой встрече с этой женщиной ему показалось, будто он видит перед собой леди. И когда гости разошлись, он спросил:
- Ты тоже из Максимовых?
- Да, - отвечала Гита печально. - Твои орлы очень пронырливы, дорогой. Они наложили когти на судьбы четырех лучших девушек поселка. И Лил точно так же будет обливать слезами подушку, как и ее товарки, когда этот ваш Рам упорхнет от нее шляться по космосам.


Итак, кого Радошу подсунула в постель мадам хозяйка, теперь прояснялось, и это было первым результатом того необычного вечера. Другим результатом, не менее важным, хотя и несколько парадоксальным, оказалась перемена в отношениях трех парней с их пассиями. В течение ближайших дней вся компания превратилась из развлекающихся определенным образом парней и девиц в союз пяти дружных семей. И когда Гита благополучно разрешилась от бремени здоровым пацаном, в доме Радоша молодежи стало тесно. Шумные вечеринки были перенесены к Раму, и с появлением на свет своего продолжения Радош потерял возможность бывать в курсе настроений и увлечений тех, кто связывал его с прошлым.

Хотя, в общем-то, догадаться было нетрудно: его товарищи по Лакро начали входить во вкус здешней жизни. Радош еще немного подумал, и на исходе очередного месяца подошел к Бинке.
- Я хочу определиться. Понять, чего я хочу, - сказал он.
Бинка удивилась.
- Тебе нужен совет? - подняла она брови.
- Нет, я хочу, чтобы вы отвезли меня на Тьеру. Я хочу взвесить, где мне больше подходит: там или здесь. Это можно?
- Ты свободный человек, - вздохнула Бинка. - Готовься. У меня тоже есть дела на Тьере, завтра я за тобой заеду, и в путь.


Ну и воззрился на нее Радош!
- Вы это серьезно, мадам? - спросил он.
- Вполне. А что? - удивилась та.
- Лететь пять суток вдвоем? Один на один?
- А что тебя смущает?
- Ваш муж. Он мужчина или не мужчина? Или вы думаете, будто вы настолько невзрачны, что не способны вызвать вожделение даже у католического монаха?
Бинка засмеялась:
- Вы не монах, и у вас есть жена. Пять суток вы как-нибудь перебьетесь.

- Если бы я был вашим мужем, я бы вас хорошенько отдубасил однажды, - резко произнес Радош, щелкнув пальцами. - Вы зло поступаете с Уотером, и я не стану в этом спектакле участвовать. Либо вы везете еще кого-нибудь, либо на Тьеру я отбываю другим рейсом.
- Хорошо, - уступила Бинка, - вот он как раз идет сюда.
- Уот! - сказала она, когда Уотер приблизился. - Я вынуждена тебя кое о чем попросить, дорогой. Ты же знаешь, я завтра должна лететь на Тьеру. И Радошу, оказывается, надо туда же. Так вот, он считает, что наш совместный с ним полет без свидетелей тебя скомпрометирует. Ты не согласился бы составить нам компанию?

Уотер мрачно глянул на жену:
- Скомпрометирует, говоришь? Хорошо, я полечу с тобой на Тьеру.
В его голосе был такой холод, что можно было замерзнуть.
- Вы с ним так и не помирились? - поинтересовался Радош, когда Уотер отошел.
- Это тебя не касается, - отрезала Бинка и тоже отошла.
Впрочем, можно было и не спрашивать, За время путешествия Радошу стало вполне ясно: между супругами по-прежнему не было лада. Как-то, проснувшись, он услышал сквозь сон обрывок диалога. Говорила мадам:

- Если ты хочешь, я буду гладить тебе шнурки и полировать твои ботинки собственным подолом, но капать ради твоего удовольствия на нервы человеку я не стану.
И голос ее звучал необыкновенно резко.
А в общем-то полет прошел нормально. Уотер был вежлив, и Радош тоже. Мадам выполняла свои обязанности хозяйки, то есть вертелась не перед глазами, а на камбузе. А по прибытии на Тьеру она спросила у своего опекаемого:
- Сколько вам надо времени, чтобы определиться?
- Недели две, наверное, - отвечал Радош.

Он и в самом деле думал, будто ему хватит такого срока., чтобы принять решение. Собственно, оно, это решение уже было заранее приготовлено, вопрос был, стоило ли его выполнять. От мадам следовало сбегать, и побыстрее. Жизнь на полосе затягивала, побыть там еще немного обозначало окончательно поставить крест на всех своих планах и устремлениях. Полмесяца цивилизации должны были стереть из памяти Радоша то приятное, что он находил в безмятежном ничегонеделании у границы морского прибоя и в бесцельном блуждании с яруса на ярус там, где посадки подходили к самому пандусу или располагались вдоль склона.
Должны были стереть, но не стерли. Целую неделю Радош слонялся по улицам Космопорта, не зная, куда себя деть. Он отнюдь не чувствовал себя нищим, у него имелись кое-какие сбережения, да и мадам хозяйка выдала ему на руки приличное количество кредиток, буквально навязав их.
- Вы мой гость, - заявила она при этом, мило улыбнувшись - Возьмите, пожалуйста, не стесняйтесь. Этой суммы хватит?

Сумма, выданная Радошу на 14 дней, равнялась месячной зарплате хорошо оплачиваемого служащего, так что Радош не бедствовал. Но цель, которая перед ним маячила: забыть об уголке Вселенной, в котором можно было не думать о завтрашнем дне, приближаться к нему упорно не хотела. Душа Радоша не желала ничего забывать, вместо забвения он вспоминал и сравнивал. Там было спокойно – здесь шумно; там было безопасно – здесь он ходил словно по лезвию ножа. Радош всегда любил шум и суету, да и опасность он воспринимал пикантной приправой ко всему, за что любил и ценил жизнь. Однако сейчас ни то, ни другое не возбуждало его нервов. Радошу было скучно.

Прошла еще неделя – но чего он от Тьеры ждет, Радош так и не понял. Между тем, оставшись здесь, он должен был бы на что-то существовать, поджидая оказии, благоприятной для осуществления своих планов. Оказия эта заключалась в людях. В тьеранской толпе их было много, но каждый из них представлялся Радошу чем-то вроде ящика со множеством замков без ключей. Связаться не с тем человеком обозначало стопроцентную и бессмысленную гибель - люди Радошу требовались не какие-нибудь, а сортовые, какие на каждом углу не валялись!

На исходе второй недели Радош решил, что ничего плохого не произойдет, если он вновь навестит свою хозяйку.
- Вы не заболели, мадам? - удивился он, когда открыв дверь квартирки, которую мадам тогда снимала для своего рабочего кабинета, обнаружил там особу, лишь чертами лица и фигурой напоминавшую растрепанную и неряшливую курицу с Первой Полосы планеты под названием «Безымянная».

Женщина, поднявшая на него глаза, выглядела абсолютно прилично. Ее волосы были подстрижены, и хорошим парикмахером, причесаны и послушно лежали на голове, а не топорщились в разные стороны. Та часть ее туловища, которая возвышалась над столом, была упакована не в бесформенное нечто, а в нормальную блузку строгого покроя, а губы обведены контурным карандашом и подкрашены неяркой помадой. Но непонятнее всего был взгляд, который эта особа кинула в сторону Радоша. Во взгляде ее читалось бесконечное, бездонное горе. Мадам явно была в трауре, и даже не пыталась этого скрыть!

- Да? - спросила она рассеянно, услышав, что Радош еще ничего не надумал. - Что ж, я тебя не тороплю, ты человек вольный. Вот, возьми еще кучку денег. Бери, бери, не стесняйся, или я решу, что у тебя по отношению ко мне дурные намерения.
Радош не хотел, чтобы у мадам Бинки возникли нехорошие подозрения насчет его намерений. Деньги он взял, а, выходя из лифта, доверительно сказал консьержке:
- У мадам Максимовой что-то стряслось, верно?
- Муж от нее ушел, - прошептала консьержка, оглядываясь. - Бедняжка очень переживает, просто вся извелась.

Радош замер. Вот он, случай, который ему требовался для нового взлета!
- Совсем ушел? - поинтересовался он для приличия.
- Развелись они, - произнесла консьержка так, словно выдавала великую тайну.
- Тогда я, пожалуй, вернусь.
И добавил в ответ на ее удивление:
- Мадам Максимова нуждается в утешении. Нельзя ее так бросать.
И повернул назад.

- Я узнал, что вы свободны, - проговорил он с порога.
- Свободна? - с печальным равнодушием воззрилась на него Бинка. - В каком смысле?
- В смысле брака. Вы мне очень нравитесь, мадам, мы составим прекрасную пару. Выходите за меня замуж.
Мадам глубоко вздохнула, затем медленно спросила:
- А как же Гита?
- Как хочет. Мы с ней договаривались, что я уйду, когда пожелаю.

Бинка опустила глаза:
- Если тебе плохо с Гитой, тебе нет смысла сходиться со мной. Я ее ничем не лучше.
- Мне с ней вполне хорошо, - возразил Радош, - но мне нравитесь вы. Разве я не говорил вам этого с самого начала?
Бинка задумчиво на него посмотрела…
- Глупости, - сказала она наконец. - Пустая блажь! Гита гораздо больше годится в жены, чем я. Ей не приходится совершать поступков, от которых любого мужчину может хватить инфаркт. Она всегда в состоянии сказать тебе «да, дорогой», в то время как мне частенько придется говорить «нет» либо лгать. Быть мужем хозяйки не мед. Спроси Уота, он тебе расскажет!

- А если я вас люблю?
- Уот тоже любил. А только теперь его пламенная любовь почему-то превратилась в дым.
- Моя не превратится.
- Пустое. Я вообще больше не собираюсь выходить замуж. Замужество – это несвобода. Сейчас я вольная птица, и мне ни перед кем не надо прикидываться веселой, когда мне плохо, лишь бы не огорчать своим настроением спутника жизни. Я могу идти куда хочу, не оглядываясь на то, что он обо мне подумает, и встречаться с кем пожелаю, не беспокоясь, что мои знакомства кому-то сделают больно.

“Вот как ты заговорила, голубушка, - подумал Радош. - А раньше-то уверяла, будто твой муженек давно привык к своим номерам. ”
Но вслух сказал:
- Я знаю, на что иду. Я не стану вам мешать.
Бинка печально засмеялась:
- Дело не в тебе, а во мне. В нашем роду свои обычаи, согласно которым замужество накладывает на женщину определенные обязанности. И я буду стараться их выполнять, как бы глупо это ни выглядело. Нет-нет, я не чувствую себя в силах рисковать второй раз, это было бы безумие. Не вынуждай меня совершить поступок, в котором нам обоим придется раскаиваться.

Радош покачал головой:
- Мадам! - произнес он, внезапно приняв решение. - Либо вы становитесь моей женой, либо я остаюсь на Тьере. Я не из тех, кто любит, когда с ним играют как с собачонкой.
Хозяйка Первой Полосы планеты под названием «Безымянная» покраснела, затем побледнела. Затем сказала:

- С чего ты взял, будто я с тобой играюсь? Я просто говорю тебе правду: порвав с Гитой, ты сделаешь большую ошибку. Ты сменяешь шило на мыло и ничего не приобретешь, а только потеряешь. Все мужчины нашего поселка думают на некоторые темы одинаково, и ты тоже скоро начнешь думать, как они. Я тебе опротивлю, и ты мне скажешь то же самое, что и Уот. Только тебе станет еще хуже, чем ему. Когда мы с ним познакомились, у него не было постоянной подруги, не было сына и места под звездами. Он был гол как сокол, и терять ему было нечего.

Радош засмеялся:
- Вы очень убедительны, - сказал он, - но в моей жизни было слишком много женщин, чтобы потеря очередной из них могла ввести меня в транс. И дети для меня не новость. Помните наш перелет на Новую Землю? Когда мы вас связали? Я солгал вам – там, в вашей каюте, когда вы спали, я вас поцеловал. Я не могу забыть этого поцелуя, и не Гиту хочу я с тех пор, а вас!
Мадам хозяйка снова покраснела и опустила глаза. Затем она подняла их, взглянула на Радоша и отвела взор в бок. И проговорила, старательно избегая смотреть ему в глаза:

- Вот оно что! Теперь понятно, почему… Хорошо, Радош, я согласна стать вашей… спутницей жизни. Но при одном условии. Вы не бросаете Гиту, а, наоборот, заключаете с ней законный брак.
- Не понял! - Радош действительно ничего не понял из сумбурных слов хозяйки.
- Ах, что тут непонятного? У вас будет две жены: одна законная, на Безымянной, а другая – просто так, на Тьере. Это называется «вторая жена». Правда, вторых жен у нас принято презирать, но тут уж ничего не поделаешь, придется мне на это пойти.

Радош усмехнулся:
- А почему бы не наоборот? Почему бы вам не уступить роль второй жены вашей сестре?
- Потому что она на нее не согласится. Она просто вернется домой, к нашим. Гита очень гордая, Радош.
- А вы, мадам?
- Я – нет, я простая. Я согласна подбирать крохи с ее стола, пока они будут падать.
Бинка проговорила это так грустно, так безнадежно, что Радошу на мгновение стало ее жаль.
- Мадам, - произнес он проникновенно, подходя к хозяйке и беря ее руки в свои, - почему вы предлагаете мне то, что в цивилизованном мире называется гнусностью? Я ваш и душой, и телом, и мне никого не надо, кроме тебя!

- Ах оставь! - резко молвила хозяйка и вырвала свои руки из его ладоней. - Любому мужчине не составляет ни малейшего труда крутить романы хоть с десятком баб, и он не испытывает при этом ни малейшего дискомфорта. Мы с вами взрослые люди, зачем же это ханжество? Поймите меня, я не смогу наслаждаться вашей… вашим обществом, зная, что Гита проливает горькие слезы одиночества. Сегодня вечером Сандро возвращается на Безымянную. Отправляйтесь с ним. Если вы появитесь передо мной с гербовой бумагой, где черным по белому будет значится, что моя сестра больше не предмет для иронических улыбок – я ваша. Все ясно? Или есть еще вопросы?

“Ишь как она, - тоскливо подумал Радош, - режет как ножом: «Вопросы есть?» Неужели не врет? Неужели и впрямь она не шутя опускает себя на роль «ночной феи», женщины, с которой мужчины отдыхают от семьи?”
- Я привезу вам то, что вы желаете, мадам, - отвечал он жестко. - Но если ваше обещание – обман, то Гита останется соломенной вдовой.

Бинка кивнула в знак согласия.
- Я знаю, с кем говорю, - сказала она. - Я буду ждать тебя два месяца, включая дорогу туда и назад, два цикла на медовый месяц и две недели про запас. Подожди, я свяжусь с Сандро, чтобы ты с ним не разминулся, и предупрежу его, чтобы он возвратил тебя сюда, если ты попросишь. Кстати, если ты передумаешь, и твоя блажь пройдет, я не обижусь.
Радош усмехнулся – про себя, естественно. Она считает это блажью – что ж, ей еще предстоит убедиться в серьезности его намерений.

Он едва выдержал условленные четыре недели с Гитой и, нежно простившись с ней, пообещал вернуться месяцочка через три.
- Твоя сестра сказала, что я ей зачем-то нужен там, на Тьере, - солгал он. - Сама понимаешь, я не мог ей отказать.
- Конечно, дорогой, - отвечала счастливая Гита. - Я буду ждать тебя.
Она прижала к себе сынишку и повторила тихо:
- Мы оба будем ждать тебя. Возвращайся скорее!

Торопиться с возвращением Радош не собирался, но он кивнул. Почему бы ему было и не кивнуть, кому от этого было плохо? Через пять дней он уже утюжил колесами наемного таксо шоссе от Космопорта до Спейстауна. Вот и офис, в котором трудилась мадам Бинка. Вот и ее апартамент.
- Мадам, - сказал Радош, переступив порог кабинета и закрыв за собой дверь. - Вот документ, который вы желали заиметь. Теперь я хочу получить обещанное. Сегодня, здесь и сейчас.

- Чего? - покраснела мадам, привставая с кресла.
Но перед ней на столе уже лежало свидетельство о браке между Гитой Максимовой, разведенной, и Радошем Карпати, холостяком.
- Вы, однако, нахал! - проговорила Бинка растерянно.
- Вы передумали? - усмехнулся Радош.
- Нет-нет, - опять покраснела Бинка. – Но нельзя же так сразу!
- А как можно? - усмехнулся Радош, обнимая ее за плечи.
- Подожди хотя бы до вечера! Это же деловое место, сюда могут войти!
- Заприте дверь и скажите консьержке, что вас ни для кого нет. Сегодня вы принадлежите мне. К черту дела!

Радош озоровал. Но ему было любопытно, как поведет себя хозяйка: подчинится или настоит на своем?
Хозяйка подчинилась!
- И то правда, - проговорила она, сверкнув глазами. - К черту дела!
Она позвонила консьержке, отключила селектор с телефонами и, подойдя к двери, замкнула ее на ключ.
- Я готова, - проговорила она грустно. - Что там у нас в программе?

Радош, который ожидал, что хозяйка хотя бы чуток поломается для приличия, даже слегка растерялся от неожиданности. Женщина, стоявшая возле двери в позе полной покорности, оказалась уж слишком доступной. А слишком доступные женщины никогда Радоша не привлекали. Их было навалом в Космопорту, стоило только щелкнуть пальцами и подозвать – любая бы побежала за ним. Блюдо оказалось пресным, но Радош сам его заказал, приходилось есть.

Он подошел к женщине, обнял ее и поцеловал. И сразу понял: не то. Не сказать, чтобы он обнимал образчик манекена, нет, он обнимал нечто страстное, полное чувства. Вот только чувство это было не то, о котором Радош мечтал. Он держал в объятиях сплав боли и огромной безысходной муки. И чувство жалости к этой маленькой женщине, такой неприметной в Тьеранской городской толпе, охватило Радоша.

- Милая! - проговорил он нежно. - Все будет великолепно, поверь! Я не изверг, не надо меня бояться!
- Я не боюсь, - в голосе мадам звучала печаль. - Но мне очень плохо, Радош. Если ты хоть на мгновение заставишь меня забыть, как мне плохо, я буду любить тебя до гроба!
Руки ее бессильно висели вдоль туловища, и вся она казалась слабой и совершенно беззащитной.
- Не надо до гроба, - усмехнулся Радош, чувствуя себя сильным, смелым и всемогущим. - Мы оба будем жить долго: ты и я.


- Милый, – проговорила женщина спустя полчаса, – сколько тебе надо?
- Чего? – не понял Радош, еще витавший где-то в иных сферах. Он думал о том, как плохо он, оказывается, знал мадам хозяйку, и что она больше не дрожит от ужаса, а вполне успокоилась и даже слегка повеселела.
- Кредиток. Какую сумму тебе надо, чтобы чувствовать себя свободно? Мы сейчас двинем в банк, и я отдам распоряжение, чтобы на твой счет в указанном размере ежемесячно перечислялись деньги.

Радош вздрогнул. Он словно очнулся от грез, и истина во всей своей неприглядной наготе открылась перед ним подобно тому, как перед грешником, попавшим на тот свет, раскрываются врата ада. Эта дура вообразила, что она его купила. И чем? Тем, что пригласила залезть в кассу, которой распоряжается от имени целого общества? Еще можно было бы понять, если бы деньги были ее собственными! То-то она так свободно кидалась сотнями килограммов золота! И ведь, наверное, те 20 тонн, что парни, присланные ей на помощь, перегрузили с Лакро, она тоже считает своими!

“Тварь! Какая же она тварь!” – подумал он. И произнес, не особенно задумываясь над тем, что говорит:
- Пятьдесят тысяч…
Пятьдесят тысяч были десятикратной ставкой среднего служащего и казались Радошу огромной суммой.
- Пошли, – сказала Бинка, вставая.
- Милый, – сказала она, когда они уже выходили из банка, – если ты захочешь сделать крупную покупку, скажи мне, и я постараюсь обеспечить требуемую кучку монеты. Я могу не все, но очень многое нам вполне доступно. Ты не стесняйся. Ты теперь миллионер, дорогой, и сам не знаешь размеров своего богатства.
“Вот уж точно, не знаю,” – подумал Радош.

Ах, если бы казна была этой твари, с каким удовольствием он общипал бы эту курочку! Но он знал, что на деньги, которыми распоряжалась стоящая рядом с ним мерзавка, покупалось оборудование, необходимое для нужд поселка, где жил Коро, да и вообще для всей подвластной мадам территории. Грабить мужиков Радош не хотел!
- Какую работу ты собираешься выполнять? – услышал он вновь голос своей спутницы. – Чем ты желаешь заниматься?
Чем заниматься? Радош мог бы сказать ей, чем, если бы был ослом. То есть, ослом он был бы, если бы сказал дамочке правду. Но правду говорить было не обязательно.

- Я собираюсь развлекать вас, мадам. Подходит вам такая служба?
Он ляпнул это наобум, снова слегка озоруя. Словно на пробу: что выйдет.
Бинка замерла, остановилась, повернулась всем корпусом к нему и проговорила, улыбнувшись:
- Развлекать меня? О да, конечно, подходит! Я очень нуждаюсь сейчас в услугах такого рода! Он заявил, что я чудовище в образе женщины, представляешь, милый?
Глаза мадам лихорадочно заблестели, и она вновь задрожала.
“Конечно, чудовище,” – подумал Радош про себя. А вслух сказал:
- Еще бы не представлять! Когда проживешь вместе столько лет, к человеку привыкаешь, как будто он твой собственный, верно?
Бинка кивнула и, как ни странно, успокоилась.
- Составляй программу, – сказала она. – Куда ты поведешь меня сегодня, признавайся?

- Сначала к вам домой, – сказал Радош, лихорадочно обдумывая, куда можно пойти человеку среднего класса, чтобы приятно стало даме, а не ее кавалеру. До сих пор в его холостяцкой жизни подобных проблем не возникало. И в Космопорту, и в Спейстауне он знал кучу мест, где мужчине можно было забыться и отключиться от суеты жизни. – Вам надо переодеться во что-нибудь более легкое, чем этот ужасный костюм.
- Он вполне приличный, – возразила Бинка удивленно. – В деловом мире все носят подобное.
- Вот именно что в деловом. А мы идем развлекаться.
- Но у меня все такие! – В голосе мадам звучало недоумение.

Это была точка отсчета, за которую следовало немедленно ухватиться. И Радош ухватился.
- Тогда первый наш поход – по магазинам! – Объявил он торжественно.
- Отлично, – сказала Бинка, помедлив. Она раскрыла сумочку и, достав стопку кредиток, сунула ее Радошу в руку. – Платить будешь ты, как будто от себя. Мы будем плохо выглядеть, если раскрываться будет мой кошелек, а не твой. Ты согласен?

Радош был более чем согласен. И на мгновение он снова испытал приступ ненависти к этой холодной, холеной, развращенной особе, равнодушно морившей голодом шесть суток подряд два десятка живых людей и беззастенчиво признавшейся, что она не задумываясь отправила бы на тот свет всю партию, если бы ей не было неловко перед своим подчиненным и сыном.
И когда в модном салоне мадам начала выбирать себе вечернее платье, он, вспомнив слова Гиты о том, что женщины их рода бывают для своих мужчин такими, какими те хотят их видеть, показал на платье с огромным вырезом сзади:
- Вот это примерь.

- Ты что, дорогой! – ошеломленно воззрилась на него Бинка. – Я же буду выглядеть в нем ужасно вульгарно!
- Я так хочу! – настойчиво сказал Радош.
- Но каждый мужчина мечтает, чтобы с ним под ручку шла истинная леди, а не особа… м… нескромного поведения.
- Леди у меня осталась дома, – возразил Радош с ехидцей. – На Тьере я желал бы иметь кое-что позанятнее. Контраст иногда бывает очень приятен. Угу?

- Угу! – глаза мадам вспыхнули веселыми искорками. – Уж если я согласилась стать твоей… м… не будем об этом, то оденемся соответствующе. А ты меня не разлюбишь после всего? – вдруг спросила она тревожно.
- Нет! – вполне искренне рассмеялся Радош, ибо для того, чтобы разлюбить, надо было сначала полюбить, а любви к мадам хозяйке он в то мгновение аж никак не испытывал.
- А теперь пройдемся по злачным местам, – сказал он своей спутнице, когда они вышли из модного магазина-салона. – Я покажу вам мир, в котором вы еще не бывали, угу?
- Угу! – восторженно воскликнула Бинка, заглядывая ему в глаза. – Веди меня, Сусанин!

Кто такой Сусанин, Радош не знал, зато теперь о программе для развлечения мадам хозяйки он мог не беспокоиться. Две недели он таскал ее по забегаловкам, барам, отелям самого низкого пошиба, описывая ей в красках всякие ужасы о разных случаях, какие там иногда происходили. Они смотрели стриптиз и стереофильмы весьма сомнительного содержания, после которых зрители прямо из зала расползались по отдельным кабинкам, и все прочее на подобном же уровне.

Наряды мадам хозяйки менялись, по выбору Радоша, естественно, и были они все вульгарнее и вульгарнее. Радош был рад, что ее опускал – так ему казалось, по крайней мере. Он с удовлетворением отмечал, что не только одежда, но и манеры мадам совершенно изменились. Она взвизгивала от страха на американских горках и от души смеялась на комедиях. Словом, с Радошем по улицам Космопорта гуляла отнюдь не леди, как он того и пожелал.

- Я очень уважаю тебя, Радош, – сказала мадам хозяйка однажды. – Ты даже не представляешь себе, до чего я тебя уважаю. Я всегда смотрела на Уотера сверху вниз, и с этим ничего нельзя было поделать. А на тебя я смотрю как на равного.
- Вы считаете меня равным себе? – Радош хотел сказать «себя равной мне», но вовремя спохватился.
- Ага. Ты очень похож на мужчин нашего клана. Ты единственный мужчина, которому удавалось брать надо мной вверх. И когда ты меня оставишь… м… ладно, не будем об этом…


  

На исходе следующей недели Радош наткнулся наконец на тех, кого давно и безуспешно искал. Он с мадам был в баре, где продавалось «пиво для матросов». Мадам пива не пила, но с интересом обозревала публику.
- Привет, Радош! – вдруг услышал он знакомый голос и обернулся. Возле него стоял один из его бывших приятелей по пересыльной тюрьме. – Я слышал, тебя видели на Лакро!
Радош глянул в сторону Бинки. Мадам сидела далеко и слышать их не могла.

- Да, я там был, – отвечал он осторожно.
- Говорят, там есть чего взять.
- Есть. Если ты при тачке, руки длинны и коготки остры.
- Тачку можно достать, и коготки имеются. А вот за рулем сидеть некому.
- А!
- Угу! Пойдешь в долю?
- А кто кроме тебя7
- Нас шестеро. Так как?
- Я не играю вслепую. И прежде чем покупать, всегда взвешиваю. Кто они?

- Наша лишва сейчас топчется у Карла. Знаешь, где это?
- Навещал.
- Так сунули.
- Я не один.
Радош снова глянул на мадам.
- А кто она?
- Одна кошечка. Вцепилась в меня – не отлепишь.
- Можно запустить колобка. Я ее отвлеку, а ты – маш-маш и к нашим. А там и я подползу.
- Поздно. Она уже режет сюда.

Бинка и в самом деле была уже рядышком.
- Дорогой, – проворчала она, – тебе уже надоело здесь?
Оба старых приятеля переглянулись.
- Я обещал показать тебе сегодня нечто особенное, – проговорил Радош. – Ты была когда-нибудь в притоне?
- В притоне? Самом настоящем? – В голосе мадам звучал неподдельный восторг. – Ой, как интересно! Веди меня немедленно!
Приятель недоуменно взглянул на Радоша, но тот сделал ему знак, мол, все будет о’кей. И они втроем пошли.

Притон представлял собой небольшую квартирку в полуподвале девятиэтажного дома. Там было тесно, грязно и достаточно душно. Воздух был прокурен от пола до потолка, и на полную громкость вопила вариола. Человеку непривычному могло показаться, будто здесь следовало бы немедленно открыть форточку и прекратить муки музыкального ящика. Но никто форточку не трогал, и к вариоле лезли разве только для смены одного диска на другой, не менее громкий. Спустя пять минут вновь вошедший, впрочем, привыкал к обстановке и даже делался ее частью. Он тоже курил и что-нибудь делал под музыку: качался, топтался или тискался с кем-нибудь. В одном из углов большой комнаты резались в карты. Игра шла на деньги, причем наличные. В другом углу, за занавеской, что-то происходило. Впрочем, происходило не только за занавеской. Пылкая парочка, взобравшись с ногами в одно из кресел, обменивалась смачными поцелуями на виду у всей публики.

У Бинки, когда она обозрела весь интерьер, сделались большие глаза. С удовлетворением Радош отметил, что нашлось нечто, способное ее шокировать.
“То ли еще будет, дорогая!” – подумал он.
И впрямь, публика вела себя здесь без всякого стеснения. Стоило Радошу отойти от своей спутницы, как к ней подвалил некто с опухшей физиономией и попытался обнять. Бинка сделала легкое движение, и руки субъекта от нее отпали. Радош наблюдал за сценой, хотя и не прямо, а искоса. Лицо мадам сделалось строгим, она что-то произнесла, и субъект с опухшей физиономией на время от нее отвял.

- Кто это? – спросил один из игроков. – Она не похожа на обычную потаскушку.
- Она из общества, – лениво отвечал Радош, не спуская глаз со своей хозяйки.
- О1 И где ты ее подцепил?
- Увязалась. Она по мне сохнет – просто жуть! Зачем было ее огорчать, верно?
- Красивая бабенка. И с гонором, а?
Радош, которому всегда было глубоко безразлично, красива ли мадам хозяйка, прищурился и небрежно бросил:
- Пусть другие таскают за собой барахло.

Странно даже, но в тот роковой день, взглянув на Бинку чужими глазами, он впервые постиг: женщина, внимания которой он добивался год с лишним, действительно способна была привлечь. А что она с гонором, в этом мог убедиться каждый. Потому что мадам уже успела кому-то отвесить оплеуху, отцепить три пары наглых рук, покраснеть, побледнеть и снова покраснеть. Назревала интересная сцена.
- Я занята! – наконец громко произнесла Бинка и показала на Радоша. – Я с ним, ясно?

Субъект с опухшей физиономией, снова к тому времени очутившийся возле нее, расхохотался ей в лицо. Радош понял, что пора вмешаться.
- Дама со мной! – властно крикнул он, перекрывая вопли вариолы.

От мадам отстали, и она получила возможность свободно передвигаться. Убедившись, что ей больше ничего не угрожает, Радош повернулся к компании игроков и занялся ими. Его старый знакомый по отсидке извлек из глубин своих карманов бутылку, и она двинулась по кругу. Пошел разговор. Час, другой пролетели незаметно – дело было обсосано во всех деталях. Наконец Радош оторвал глаза от своих новых приятелей и снова смог повернуть их в сторону мадам. Та вовсю улыбалась каким-то двум сосункам и, держа в руках бокал, явно намеревалась его пригубить. Она что-то говорила, и глаза ее неестественно блестели.

Радош встал. Заметив это, мадам хозяйка незамедлительно поднялась тоже и направилась в их сторону.
- Чего с ней возиться? – сказал один из семерых. – Сунуть ей к носу дозу – она и завянет.
- Либо я отвожу ее домой, либо катите в свои походы без меня, – резко ответил Радош.
- Уходим? – прозвучал голос мадам хозяйки. – Уже?
- Уже. По крайней мере я – да. А ты можешь оставаться, если понравилось.

Мадам покачнулась, поставила на стол почти полный бокал и нежно промурлыкала:
- Без тебя? Здесь? Ну что ты, милый, без тебя мне и рай покажется адом. Извини, у меня немножко кружится голова, я чуточку пьяная.
Радош взял свою хозяйку под руку и выволок ее на воздух. Ее шатало, и в своих модельных туфельках на высоких шпильках она с трудом стояла. Вдевятером они влезли в припаркованный к самой бровке тротуара микробас и покатили к дому, где обитала мадам.

- Вытряхивайся! – хмуро скомандовал ей Радош, когда они подкатили к парадному подъезду.
- А ты?
- А я остаюсь. Все, дорогая, наши дороги расходятся. Ты к себе, я тоже к себе.
- Нет! – испуганно молвила мадам, вцепившись в рукав Радошевой рубашки. – Радош, не бросай меня! Я не смогу без тебя жить, я обязательно помру, ты не можешь этого допустить!

- Вот еще новость! – грубо буркнул Радош, стараясь разжать ее пальцы. – Жила же ты без меня когда-то? И дальше проживешь!
- Но я не знала тебя раньше! – В голосе мадам звучало отчаяние. – Не покидай меня! Я стану такой, какой ты хочешь, только не покидай!
- Возьмем ее с собой, – лениво произнес тот из семерых, кому вышла в раскладе сил роль атамана. – Она баба ничего, пригодится.

Радош откинулся на спинку сиденья, и пальцы мадам ослабли.
- Милый, – промурлыкала она, прижимаясь к плечу Радоша. – Ты не представляешь себе, какой ты милый!
От нее несло дешевым вином и дорогой помадой – мадам использовала косметику только самых престижных сортов.
Машина долго мчала по шоссе и очутилась там, где оканчивался один маршрут новоиспеченной компании и начинался следующий: на космодроме. Спустя четверть часа все девятеро были внутри одного из звездолетов. Дверь тамбура закрылась. Старт. И Рубикон был перейден.


Когда окончились перегрузки и произошел переход в гиперпространство, Радош выбрался из кабины управления и заглянул в кают-компанию. Он остолбенел! Там вовсю готовилась попойка, и его мадам хозяйка очень активно собиралась в ней участвовать!
- Нет, господа! – мурлыкала она, крутя в руках бутылку. – Здесь не Тьера, здесь не получится так, как вы привыкли, здесь пить можно только через соломинку.

Она была необыкновенно притягательна в этот момент. Да что там, она была абсолютно неотразима. Каждый ее взгляд, каждый жест обещал многое знатоку некоторых моментов общения с женским полом. И хотя она ни к кому на шею не вешалась, взгляды мужчин ее уже раздевали. Это было нестерпимо, и Радош вернулся в штурманскую рубку.

“Боже, как быстро она перестроилась, – думал он с сарказмом. – Видать и впрямь все бабы – потаскушки, и стоит им почуять, что мужчину зацепило, как они начинают выплескивать из себя свой эпил. А какой скромницей казалась, какой недотрогой!”

Рассуждениями в подобном духе Радош наслаждался еще минут с пяток. Затем дверь в рубку сдвинулась, снова задвинулась, и в штурманской очутился предмет его размышления, мадам его бывшая хозяйка. Она была абсолютно трезва, спокойна, и в лице ее не было даже намека на игривость. Как и в голосе.
- Радош! – сказала она. – Эти люди имеют по отношению ко мне очень гнусные намерения.

- Может, вы ошиблись, мадам? – произнес Радош с горькой издевкой. – Может, оно вам только почудилось?
- Не почудилось! – возразила та взволнованно. – Я слышала собственными ушами, как их главный, не знаю, как его, сказал, что если ты согласился их везти, то это тоже проглотишь и не поперхнешься. Радош, они настоящая мразь, подонки, скоты! Как таких только свет выносит! Мне придется… Я не собираюсь сдаваться, нет! Первого же, кто ко мне полезет, я убью, это как пить дать, и хорошо, если это будет один из тех, у кого за поясом бластер. Тогда у меня руки будут не пусты, и я не загину за зря!

Она говорила быстро, тихо, и глаза ее возбужденно блестели.
- Вы думаете, что вы будете в них палить, а они будут стоять и спокойно ждать, пока вы их истребите? – насмешливо полюбопытствовал Радош.
- В том-то и проблема, что их слишком много! С семерыми мне не справится. Не мог бы ты придумать, как их рассредоточить? Первого я бы заманила в свою каюту, затем пригласила бы туда второго – это был бы верняк. Да и третьего я бы смогла уложить с порога. А дальше – невозможно. Стреляю я плохо, только в упор могу. Меня не учили, понимаешь?

- Понимаю, чего там не понять, – язвительно ответствовал Радош. Перед ним стоял истинный феномен – иначе трудно было назвать этого хамелеона породы двуногих. Радош готов был смеяться над собой – с кем он связался, дьявол его забери?
- А что будет, если я откажусь участвовать в вашей игре? – спросил он в свою очередь.
- Это твое право. Извини, я думала, что это затрагивает и твои интересы. Что ж, каждый помогает себе сам. Так, кажется, говорят на Тьере? Простимся здесь, потом времени не будет.
Взгляд ее стал отрешенным, и в лице появилась усталость.

- Мадам! – дверь в штурманскую отворилась, и в проеме возник самый младший член банды, шестнадцатилетний парнишка. Долговязый и шустрый, он чем-то импонировал Радошу. – Мы по вас соскучились!
- Иду! – отвечала мадам.
Она снова вся подобралась, засветилась и сделалась само обаяние.
“Надо же, какая гадючка! – подумал Радош, глядя, как задвигается за парочкой дверь штурманской. – Истинный оборотень. И как улыбаться-то умеет, змея!”
Ему она никогда так не улыбалась, как этому мальчику, которого собиралась отправить на тот свет только потому, что он польстился на слишком яркую приманку. Радоша охватила злость. Одним движением он раздвинул дверь штурманской и через мгновение очутился в кают-компании.

И вовремя!
- Я устала. Мне надо отдохнуть, – услышал он слова мадам-убийцы. Она снова выглядела пьяной, беспомощной и нестерпимо неотразимой.
- Я провожу вас, – сказал тот, чья роль в раскладке была атаман. И руки его уже обнимали стан женщины.
- Нет-нет! – сказала мадам, кокетливо улыбаясь и выскальзывая из излишне теплых объятий. – На вашем месте я бы хорошенько подумала, прежде чем предлагать себя мне в провожатые!

“До чего обаятельна сволочь!” – подумал Радош хладнокровно. Он уже пришел в себя, и в голове у него было ясно, как никогда.
- Стоп! – проговорил он властно. – Минуточку внимания, господа! Не торопитесь, потому что как бы вам не сделать ошибки! Вы думаете, что с вами вместе едет милая дамочка, истинная леди, сладость и нежность? Три ха-ха! Мне жаль вас разочаровывать, но вы попали впросак. Перед вами обман зрения, иллюзия. Эта особа – жестокая, хладнокровная преступница. Разве вы не слышали о разгроме банды, контролировавшей Лакро? Виновница его – вот эта бойкая маленькая змейка. Она оставила после себя десять трупов, а теперь принялась за вас. Только что, вот сейчас, она развернула передо мной план, каким образом она собирается напиться вашей крови. Матерью своей клянусь, вам бы предстояла веселая ночка!

Семеро выслушали его в совершенном остолбенении. А лицо мадам исказил ужас.
- Нет! – выкрикнула она исступленно. – Радош, нет, ты не можешь так поступать со мной!
- Не мо-гу!? – обернулся к ней Радош. – Почему бы это вдруг мне не смочь?
- Ты же говорил, что любишь меня!

- Люб-лю? Вы удивительно наивны, мадам, в вашем-то возрасте! – произнес Радош с намеренной издевкой. – Словам мужчины, сказанным женщине, вообще нельзя верить, тем более когда он клянется ей в любви, пора бы вам это знать, дорогая! Любить вас? Ха! Запомните: стерв, подобных вам, не любят. К ним подкатывают, когда хотят от них чего-нибудь заполучить, а потом бросают. Я получил от вас все, что хотел. Я вами сыт по самую завязку.

Глаза мадам расширились, и она вся задрожала, как в лихорадке.
- Нет! – воскликнула она в отчаянии. – Не может этого быть! Ты не способен на предательство!
- Я? Не способен? – в голосе Радоша была та же издевка. – Если вы в том уверены, тогда почему 5 минут тому назад вы предлагали мне предать этих джентльменов? Или вы думаете, будто вы их намного лучше?
Выражение лица женщины снова переменилось. Она выпрямилась, насколько это было возможно в невесомости, потому что для ее туфелек на шпильках магнитных подошв не нашлось, и вместо того чтобы ходить, мадам плавала. Зато выглядела она теперь совершенно спокойной и больше не дрожала.

- Ты абсолютно прав, Радош, – произнесла она с горечью. – Я действительно практически ничем от этих джентльменов не отличаюсь. Кто подойдет – убью.
Дальше все закрутилось очень быстро. В руке мадам почему-то очутилась одна из ее туфелек, и через пару мгновений один из семерых бандитов уже качался на полу салона. Он был мертв – по совершенной случайности каблучок туфельки мадам бывшей хозяйки Радоша угодил ему прямо в висок, и она уже снова махала ей в воздухе, другой рукой держась за леер, протянутый вдоль помещений звездолета для удобства при передвижении в невесомости.

Все это крайне желательно было прекратить, и немедленно. Радош шагнул к женщине и точным отработанным движением отправил ее в нокаут. И когда она вновь открыла глаза, руки и ноги ее были благополучно связны, а туловище зафиксировано в позе «стоя на коленях».


  

- Очнулись! – с ласковой издевкой объявил Радош. – Вам удобно, мадам? Нигде не жмет?
- Вполне, – отвечала Бинка, сразу оценив обстановку. – Что вы собираетесь со мной сделать?
- Ничего особенного, – голос Радоша по-прежнему звучал издевательски. – Мы мужчины – вы женщина. Дальше, надеюсь, продолжать не надо. А как это обставить обоюдно приятным образом, выбирать вам.
- Радош, ты меня смешишь, – отвечала Бинка без тени улыбки. – Вас семеро – я одна. О каком выборе с моей стороны может идти речь? Насколько я в этом смыслю, вы провернете со мной все, что вам заблагорассудится, без малейшего на то моего согласия.

- Счастлив слышать, что вы в полном рассудке, – слегка склонил голову Радош. – Но есть один нюанс. Если мы приступим к делу без вашего согласия, мы причиним вам боль. Очень сильную боль, поверьте. Тогда как если вы постараетесь сделать нам приятное, то и мы поведем себя соответствующе. И чем приятнее будет для нас, тем лучше будет для вас.
- Та-ак, – проговорила Бинка с расстановкой. – А если я откажусь делать вам приятное?
- Нас семеро – вы одна. Как вы изволили догадаться, развлекать нас вам придется в любом случае, даже если это будет и без особой для нас приятности.

- Ну, с этим все ясно, – Бинка сдвинула брови. – Однако, как я предполагаю, у вас там в загашнике прячется еще парочка столь же занимательных предложений к моей особе. Прежде чем принимать решение, я хотела бы иметь представление о всей программе.
- Остался пустячок, – согласился Радош. – Право же, о нем не стоит говорить.
- А все же.
- Ну, например, вы задолжали мне миллион кредиток. Я человек скромный, и вполне удовлетворюсь тем, что вы единицу исправите на двойку.
- А если я откажусь?
- Я сделаю вам больно.

Бинка саркастически засмеялась:
- Радош, оставь свои угрозы для маленьких детей! Подумать только, он сделает мне больно! Словно я никогда в жизни никакой боли не испытывала. Да сделай, пожалуйста! Очень я тебя боюсь, ох!
Радош внимательно взглянул на свою бывшую хозяйку, не шутит ли она.
- Вам будет гораздо больнее, чем вы предполагаете, мадам, – сказал он с той дозой холодного мрака в голосе, которая заставляла содрогнуться не одну их жертву в его Лакрианскую бытность.

- Приятно очутиться в руках специалиста, – прозвучал ответ.
- Я буду делать вам больно, пока вы не скажете: «Да».
- А если я позабыла это слово?
- Тогда я буду делать вам больно, пока вы его не вспомните.
- А если я не вспомню?
- Тогда вы умрете. Вам не приходилось видеть, как умирают под пытками? Презабавное зрелище!

Бинка снова засмеялась.
- Ты юморист, однако, – сказала она. – Забавное зрелище, говоришь? Ну что ж, позабавимся. Я не дам тебе двух миллионов, Радош. Я не дам тебе денег нисколько. Совсем. Ни одной кредитки. Ты удивлен? Напрасно! Я очень, очень хочу, чтобы ты сделал мне больно. И немедленно!
Радош оторопел. Он ожидал чего угодно, но только не отказа. Насколько он знал эту женщину, к деньгам она относилась крайне легко и вообще их не считала. Да разве не предлагала она две недели тому назад перевести на его счет любую сумму, какую бы он ни запросил? А неограниченный кредит на чудной планете под названием Новая Земля? Два миллиона для нее были безусловно пустяком, особенно если было вспомнить про 20 тонн золота, которые она увела с Лакро.

- Вам кажется, будто я шучу? – теперь голос Радоша отдавал мягкостью тигра.
- Мне кажется, что это тебе кажется, будто я шучу, – парировала Бинка насмешливо. – Валяй, дорогой! Ты обещал мне интересное развлечение!
Радош секунду подумал. Парой банальных оплеух здесь было не обойтись. Очевидно, мадам хозяйка привыкла к подобным нежностям со стороны супруга и считала их за ничто. Тут он вспомнил, как вздрогнула мадам, когда ей на руку упал пепел от сигары.
И он вытащил зажигалку.

Медленно, глядя в глаза женщине, он поднес зажигалку к подолу ее нарядного платья и чиркнул кремешком. Огонек вспыхнул и погас, но он успел перекинуться на тонкую легкую ткань, и та мгновенно затлела. Радош знал, что огонь в невесомости распространяется плохо из-за отсутствия тяги, но в данном случае он и не собирался разводить костер. По платью медленно расползалось темно-коричневое пятно, обрамленное алой мерцающей каймой. Слегка покачивая ладонью, Радош гнал алую кайму вверх по ногам своей жертвы. Запахло горящей синтетикой.

Радош почти неотрывно смотрел в лицо женщины, ожидая хоть какой-нибудь реакции, но губы ее по-прежнему кривились в усмешке, а глаза были абсолютно непроницаемы. Огонек коснулся груди мадам и перекинулся на левое плечо, пополз к волосам, но она так и не пошевелилась. Было ясно, что первая попытка Радоша окончилась неудачей: упрямица готова была сгореть вся, но так и не произнести нужных для Радоша слов. И он погасил алую кайму на ее платье.
- Вы сегодня очень утомились, – произнес он саркастически. – Это понятно. Отдохните, подумайте. Завтра мы продолжим. Я чего-то проголодался, братва! Пошарим по закромам торговца!


- Вы знаете, что это сейчас с вами происходит, мадам? – спросил Радош свою пленницу через два дня. – Это называется предсмертная агония. Ну как она вам?
Он произнес это мягко, однако за мягкими интонациями и на сей раз никто бы не отыскал особой снисходительности. Из-под бархатной перчатки проступали сталь и холодный мрак.
- Великолепно, – отвечала Бинка. – Ничего не имею против нее.

- А против этого? – Радош сдавил плечо Бинки и провел по нему пальцем. Часть обожженной кожи оторвалась и поехала, обнажив живое мясо. – Вы ведь так хотели моих объятий. Вы ведь так жаждали их? Получайте, а остальное пусть берет, кто хочет, если ему нравятся паленые кошки! Кстати, не хотите ли взглянуть на себя со стороны? Подождите минутку, принесу требуемое. Вы, кажется, имели при себе зеркальце?

Бинка не ответила. Когда Радош вернулся с ее сумочкой, ей вновь стало плохо. Она снова задыхалась, и увидев на до сих пор ничего не выражавшем лице своей жертвы страдание, он вспомнил еще кое-что. В сумочке кроме зеркальца имелся фотоаппарат для моментальных снимков. Совсем недавно, бегая по улицам города и Космопорта, они с Бинкой щелкали друг друга на фоне разных архитектурных красот и просто баловались, гримасничая перед камерой.

Достав фотоаппарат, Радош сделал один снимок своей жертвы в полный рост, другой – крупным планом и протянул обе фотографии Бинке.
- Любуйтесь, мадам! Это ваш портрет. Вы необыкновенно привлекательны, не правда ли?
- Радош, – усмехнулась Бинка, потому что приступ уже кончился, и она в состоянии была извлекать из своего рта членораздельные звуки. – Женщины моего рода никогда не бегают за мужчиной, даже если они умирают от любви к нему. А я по тебе не умирала, вспомни! Ты был для меня всего лишь заменой моему Уотеру, всего лишь попыткой его забыть!

- Но вы побежали!
- Я думала, что ты не хотел лететь в этот рейс, что эти люди угрозами вынудили тебя пойти за ними. Что ты летишь против своей воли!
- А я хотел, – возразил Радош упрямо.
- Да, теперь я это знаю. Я ошиблась. Каждый может ошибиться.
- Теперь вы меня ненавидите, верно?
- За что? Ты хотел от нас сбежать – я хотела, чтобы ты остался. Ты вел свою игру – я свою. Ты выиграл – я проиграла. Надо уметь проигрывать, только и всего.

- А вы умеете?
- Не знаю. Со стороны виднее. Не будем об этом. В общем, если у тебя есть там еще что-нибудь в репертуаре, провертывай скорее. Предсмертная агония потому и называется предсмертной – после нее приходит блаженное «никогда».
Новый приступ заставил ее отрывисто задышать, хватая ртом воздух. Радош снова провел рукой по ее плечу. Пальцы его коснулись цепочки блестящего полированного металла, и из-под выреза лохмотьев бывшего нарядного платья выскользнул изящный круглый медальон. Медальон был красив, и если бы не копоть, испортившая его край, это была бы штучка на продажу. Сняв медальон с шеи жертвы, Радош раскрыл его.

На ладонь его выскользнул плоский сероватый диск – точно такой же Радошу довелось созерцать уже дважды. Кое-что вспомнив, Радош приложил диск к телу женщины, лежавшей перед ним – диск засветился мягким зеленоватым светом.
“И слово честь пусть будет для тебя превыше всего,” – всплыло в памяти.
Положив кругляшек назад в медальон, Радош сунул его себе в карман и сказал:
- У меня есть превосходное средство от ожогов, мадам.
- Лучше преподнеси мне чашечку яда. Чашечку надежного, крепкого, быстрого яда, – вымолвила Бинка, задыхаясь.

- Воды! – властно произнес Радош, повернув голову к самому младшему члену банды. – Скорее! Ну?
Увидев принесенный тюбик, Бинка отрицательно покачала головой. Приступ уже закончился, и она опять чувствовала себя относительно спокойно, если было не считать жуткой пекучей боли, заполнявшей добрую половину ее тела и мозга.
- Это не яд, уверяю вас, – проговорил Радош. Он был сама любезность. – Это всего лишь необходимая вам влага, которая продлит вашу жизнь.
- Но я не хочу жить, – возразила Бинка. – Я хочу умереть. Тебя это удивляет?
- Пожалуй, нет. Раскройте роль, или я сам разомкну вам челюсти.

Бинка сцепила зубы. Радош с силой сжал ее щеки пальцами, и рот Бинки медленно раскрылся. Взяв другой рукой тюбик с водой, Радош выдавил содержимое прямо ей в глотку и удовлетворенно сказал:
- Ну вот, совсем другое дело. Вы умрете тогда, когда я вам это позволю, не раньше и не позже. Вы, милая, будете умолять меня о смерти, как другие умоляли о жизни, я вам это гарантирую.
- Значит, тебе безразлично, о чем я буду тебя умолять, лишь бы умоляла?
- Вот именно, совершенно безразлично.


- Радош, - проговорила Бинка на следующий день. – У меня к тебе просьба.
- О! – проговорил он иронически. – Уже?
- Мне больше не к кому обратиться. Мой диск тебе без надобности, зачем ты его взял? Но уж если так получилось, доставь его после моей смерти к моим. Не обязательно на Безымянную, можно бросить его в номерной ящик на Главпочтамте. Лично передавать не надо, иначе тебе начнут задавать вопросы, а что ты на них ответишь? Поверь: мои должны узнать о моей гибели. У меня есть обязанности перед своим народом, необходимо, чтобы кто-то их выполнял. Увидев диск, наши произведут переучет, установят, чей он, и назначат мне замену.

- Вы плохо попросили, мадам, – насмешливо сказал Радош. – Вдруг я не исполню?
- Чудак! – принужденно засмеялась Бинка. – Когда я умру, я ведь уже не узнаю, что и как ты будешь делать. Моя забота – выразить пожелание, пока я еще в состоянии здраво мыслить и эти мысли связно излагать. Потому что мои душевные силы на исходе, дорогой. Все. Конец. Дальше я начну либо кричать, либо терять сознание. По крайней мере, мне так кажется.
- Кричать мы вам не дадим, мадам. Мы не любим громких звуков. Мы залепим вам рот.

- Очень любезно с вашей стороны меня в том предупредить. Значит, остаются обмороки. Кстати, есть такая превосходная штучка – болевой шок называется. Не слышал? Это когда человеку делают так больно, что он вообще перестает что-то воспринимать, и быстренько делается трупом, не возвращаясь к действительности.
- Проверим. Позвольте вашу ножку, мадам.


- Неужели эта дамочка совсем не чувствует боли? – спросил атаман банды у Радоша, когда объект пыток снова был перемещен в свою каюту и там заперт.
- Понтует она, – криво усмехнулся Радош. – Идем, послушаешь. Приложи ухо к замку.
Атаман приложил.
- Стонет! – произнес он несколько удивленно.
- А теперь открывай дверь.
Когда они заглянули в каюту, их встретили тишина и полнейшая безмятежность на лице у пленницы.

- Уже утро? – спросила она спокойно.
- Нет, мадам. Но нам послышалось, что вам плохо.
- Это была галлюцинация, господа. Мне хорошо, лучше не бывает.
Голос пленницы был совершенно бесстрастен и даже, пожалуй, доброжелателен.
Радош закрыл дверь.
- А теперь послушай, – сказал он атаману.
Тот снова приложил ухо к запору. Было тихо. Потом раздался стон.
- Вот так-то, – удовлетворенно произнес Радош. – Скоро она запоет и там, перед публикой. Увидишь.


А спустя еще два дня Радош сидел в этой же каюте и молча взирал на грязное существо, которое валялось перед ним на столь же грязной циновке. Существо стонало, металось и даже иногда что-то бормотало, не стесняясь его присутствия. Радош должен был радоваться – но он чувствовал себя глубоко несчастным. Меньше всего ему хотелось сейчас смотреть на то, что еще недавно было цветущей, полной сил женщиной, а ныне благодаря его усилиям представляло собой опаленный полутруп. Но Радош смотрел.

Полутруп, как и полагалось полутрупу, был без сознания, и ему все равно было, как он выглядит. Странно, но и мужчине, сидевшему напротив, то есть Радошу, был безразличен внешний вид лежавшей перед ним женщины. Ни сукровица, ни скрюченные пальцы с выдранными ногтями не вызывали в нем брезгливости или желания отвернуться. Радош страдал. Он уже понял, что проиграл: женщина, лежавшая перед ним, не станет умолять его ни о чем. Она умрет, и ему, Радошу, предстояло ее добить.

Добить можно было по-разному. Можно было ударить в соответствующее место или применить подходящую пытку, доведя ее до нужного градуса, либо просто бросить тело здесь, за закрытой дверью без питья и помощи. Можно было все – но Радош не мог. Он не хотел, он мучительно не желал смерти валявшегося перед ним человека. В данный момент Радош хотел лишь одного: чтобы этот человек жил, жил во что бы то ни стало – любым!
“И слово честь пусть будет для тебя превыше всего,” - назойливо всплыло в памяти Радоша.

Странно, но глядя сейчас на то, что осталось от некогда прекрасного тела, Радош вдруг вспомнил, как однажды возле Лакро они захватили в плен влюбленную пару: мужчину и женщину. Мужчина умолял убить его прежде, чем они начнут развлекаться с его подругой. Но они привязали его к стене и проделали все, что хотели, на его глазах. Он поседел и стал неуправляем – его потом пришлось пристрелить.
Тогда Радош не мог этого постичь. Сходить с ума из-за бабы? – ему это показалось слишком. Но сейчас он вдруг понял – и ощутил себя сволочью. То есть подонком, мразью по выражению мадам.

У Радоша сжало виски. А ведь он действительно мразь, и похлеще остальных. Как он мог согласиться отдать на потеху, бросить под ноги куче наглых юнцов ту женщину, о поцелуе которой когда-то мечтал? И для чего? Чтобы они вытерли об нее ноги? Чтобы никогда больше он не посмел взглянуть в глаза отличному парню по имени Сандро?
“И слово честь пусть будет для тебя превыше всего…”
Она полезла на смерть, а потом на смертную муку лишь для того, чтобы не принадлежать никому кроме него, Радоша. За что же он убивает ее? За верность и преданность?

“Гита очень гордая, Радош.
- А ты?
- А я нет. Я простая…”
Радош глухо засмеялся – над собой. О нет, женщина, валявшаяся сейчас перед ним на тошнотворно испачканной подстилке, отнюдь не была простой! Ну пусть даже и дура. Пусть отказалась выйти за него замуж, подсунув вместо себя свою сестрицу. Но разве она оказалась не права? Сколько он с ней выдержал? Две недели? А с Гитой…

Радош снова засмеялся, вспомнив ту, которую бросил, пообещав вернуться. Гита была совсем другой, удобной, как привычные домашние тапочки, которых не замечаешь, настолько с ними хорошо и уютно. Она ловила каждый его взгляд, стараясь сделать ему как можно лучше. Истинная леди, идеал всех жен. О, с ней не стыдно было пройтись по улицам или пригласить гостей! Всегда безукоризненно одетая, она безупречно вела дом. Правда, Радош слегка презирал подобный тип людей за отсутствие собственного «я» и неумение за себя постоять, но для человека, жаждущего семейного тепла, лучшей спутницы жизни было не найти. С Гитой можно было позволить себе расслабиться и позабыть о том, что на свете существуют война, подлость, обман или предательство… А как сияли ее глаза, когда Радош предложил ей пойти и зарегистрировать их отношения, как подобало по местным обычаям…

Неужели все это ему, Радошу, не приснилось? И еще совсем недавно он мечтал видеть на месте Гиты вот это истерзанное, дурно пахнущее существо с всклокоченной, спутанной гривой коротко стриженых волос и синяками на щеках?
“Я хотела, чтобы ты остался у нас… Я проиграла – ты выиграл…”
Радош криво усмехнулся. Блестящий выигрыш! – у него были жена, истинная леди и любовница, каких поискать… Теперь ничего этого не будет никогда… Вместо двух любящих женщин пойдут образчики потаскух бывших или будущих, стоны, кровь жертв и трупы. А под венец всего – электрический стул либо пожизненная каторга… Хорошо если смерть, и хорошо если мгновенная, а не такая, как у той, что мечется перед ним сейчас в бреду…

”Я никогда не бросаю свою собственность…”
Ха! Просто потеха – думать, будто он, Радош, ее собственный!
“Я думала, что эти люди угрозами вынудили тебя пойти с ними... Я думала, что ты летишь против воли…”
“А если бы и против воли? Если бы и впрямь угрозами? Что бы ты смогла предпринять, голубушка?” – мысленно обратился Радош к распростертому перед ним телу.

И – похолодел… И – вспомнил! Словно с его глаз спала вдруг пелена. План, развернутый перед ним Бинкой в тот их первый роковой день полета потому и вызвал у него такое раздражение, что был планом реальным! Будь Радош здесь невольником, а не полноправным членом экипажа, власть на корабле переменилась бы тогда во мгновение ока…
Кто же она такая, эта мадам, черт подери!
Радош потер лоб. Получается, тот меткий удар туфелькой вовсе не был случайным? Неужели они на Лакро ошиблись с самого начала, допустив к себе в бункер стрелу в полете, разящий меч? Ловкого, тренированного бойца, владевшего приемами самообороны и нападения?

“Нет, она дрянь! Она тварь, сумасшедшая, похотливая дура!”
У Радоша сжало виски – зачем он спорит с очевидным? Тот, кто задумал и выполнил Лакрианскую экспедицию, отнюдь не был дураком. Другое дело, кому принадлежала эта честь?
“Прикинь, джен, что такого узнал о своей дражайшей половине рыжий Уотер, способное охладить супружеский пыл любого мужчины?

Двадцать тонн золота? – чепуха, большинство двуногих только бы порадовалось!
Поездка Сандро? – маловато, тем более, что парень утверждал, будто отправился на Лакро против материнской воли.
То, что мадам помчалась просить помощи у родственников? – и это можно отбросить.
Остается одно: муж мадам услышал, что его половина участвовала в налете лично наравне с молодняком и либо собственноручно кого-то пришибла, либо отдавала приказ на расстрел, то есть командовала парадом… ”

Радош достал из нагрудного кармана куртки медальон на цепочке, и, вынув диск, положил его на плечо женщины. Кругляшек засветился мягким зеленоватым светом… Что там еще говорила она своему черномазому зятю?...
“Если тебе не подчинятся – ты имеешь право ударить, а при сопротивлении убить…” Убить? Чем? Ни у Сандро, ни у Джики Радош не заметил и подобия оружия. Этим двоим оно не требовалось.
“Так неужели и мадам…”
Да, все совпадало. А только если и впрямь женщина, лежащая перед Радошем, была из тех, кто привык распоряжаться человеческими жизнями, то…

“Я по тебе не умирала – вспомни…”
Она посчитала Радоша своим человеком и кинулась его спасать…
Радош издал стон и мотнул головой. Нет! Только не это! Что угодно, только не то, что полумертвое существо, которое ему предстояло собственноручно добить, погибает из-за того, что кинулось спасать Радошеву распроклятую душу от незавидной участи оказаться в руках у пиратов и плясать под их дудку!

“Она стерва, гадючка и обманщица! Она запускала лапу в общак и послала на смерть своего сына, отличного парня, чтобы покрыть убыток! Так, сколько она наворовала?...”
Радош принялся складывать в уме цифры, но мысли его путались, и ничего не выходило. Сделав над собой усилие, он постарался сосредоточиться на тех немногих днях, которые провел вдвоем с мадам своей бывшей хозяйкой, когда они гуляли по Космопорту и швыряли деньги налево и направо, их не считая. То есть, это мадам не считала, а он, Радош, все суммы, попадавшие в его руки, не только помнил, но даже записывал. Жаль, что бумажечка осталась в отеле. Ну да ничего, поднапряжемся…

Итак, 50 тысяч за 14 дней. Две недели роскошной жизни – и всего 50 тысяч. Вряд ли на себя одну мадам потратила бы больше. Правда, заведения, по которым Радош ее таскал, были отнюдь не самого высоко класса, но ведь и цены в кафе деловой части города, где мадам обычно трудилась, ничего общего не имели с прейскурантами в ресторанах для туристов. Жила она в приличном, но отнюдь не самом шикарном отеле. Костюмы ее, хотя и были достаточно дорогими, но тоже не кричали о том, что их владелица баснословно богата, притом, их было всего два…
Нет, больше 50 тысяч за одну ездку эта дама просаживать никак не могла!

“Теперь умножим 50 тысяч на 20 лет… Миллион… солидно!”
Но ему, Радошу, она отвалила те же 50 тысяч как ежемесячный пансион, и на его счету такой миллион набежал бы меньше, чем за 2 года… Так, может, мадам тратила деньги на любовников?
Радош вновь глухо засмеялся – и опять над собой. Какие любовники? У этой домашней курицы, кудахтавшей вокруг своего ненаглядного Уотера, словно тот был пупом Вселенной?

Радош вновь испустил стон, в который раз потер рукой лоб и сделал заход с другой стороны, то есть принялся подсчитывать стоимость того, что он успел заметить в поселке, где обитала мадам, и в окрестностях. Получалось – не менее миллиарда. По сравнению с этой суммой миллион был всего лишь одной десятой процента – мадам и без Лакро могла бы спрятать концы! Самое же главное, любители запускать лапу в общий котел не идут на смерть ради сбережения в том котле лишней кредитки и тем более не нарываются на пытки. Они народ жидковатый…

“Иногда у мамы на руках оказывается наличка, за которую ее запросто могут прихлопнуть… Она к этому привыкла, а вот папа привыкнуть не может…”
Она привыкла… Радош бессмысленно уставился на распростертое перед ним тело…
“Она привыкла…”
“Ты был для меня всего лишь заменой моему Уоту, всего лишь попыткой его забыть…”

“Нет! – Радош до боли стиснул пальцы. – Не может быть! Не должно! Она мерзавка, притвора, змея!”
“И слово честь пусть будет для тебя превыше всего…”
Радош откинул голову к стене и прикрыл глаза. Когда же он снова взглянул на лежащее перед ним тело, он больше не видел перед собой полутрупа. Он видел перед собой задачу: как вернуть себе и эту женщину, и все, от чего он столь легкомысленно отказался.


Между тем полутруп чего-то пробормотал, и слова прозвучали не на хингре. Это был тот язык, на котором Гита ругала Сандро. Язык планеты, куда посторонним соваться не рекомендовалось…
Радош встал и вышел, и запер на ключ дверь отсека, и отправилась в штурманскую. Времени в запасе было в обрез, часов восемь, может, даже меньше, а сделать предстояло очень многое.



  

В тот день он свою пленницу уже не тревожил. Затем пошли перегрузки, невесомость, снова перегрузки и снова невесомость. Подходили к концу седьмые сутки перелета. А когда Радош вновь открыл дверь отсека, где валялась на подстилке женщина, она даже не повернула в его сторону головы. То, что она была без сознания, упрощало все – если бы не ноги. Большой палец левой ступни мадам вздулся и почернел. И это было уже плохо.

Радош выволок свою жертву из отсека в общую кают-компанию и приступил к задуманному действу. Полутрупу было все равно, но на публику надо было подавить, иначе дело могло обернуться скверно. Нельзя было давать ни малейшего намека на то, что он жалеет свою пленницу, либо, что еще хуже, сдался. Сдаться – обозначало проиграть, а проигрыш в данном конкретном случае обозначал верную смерть для них обоих.

Радош нажал на безобразно раздувшийся палец, и тот неприятно захрустел. Женщина застонала, дернулась, открыла глаза и взглянула на источник боли. Увидев, во что превратились ее ноги, она улыбнулась:
- По-моему, это гангрена, – удовлетворенно сказала она, разглядывая ужасную черноту и красную ниточку, протянувшуюся вверх от пораженного места. – Тебе не повезло, Радош. Еще денька три – и ты меня уже не достанешь.
И она вновь потеряла сознание. И вновь что-то забормотала.

Радош еще разок взглянул на ногу своей пленницы, и лоб его покрылся испариной. Она была права – это была гангрена!
- Тебе не надоело еще? – угрюмо произнес атаман.
- Нет – крутанул головой Радош.
- Я не могу больше! – промолвил самый молодой из команды. – Сделай что-нибудь, чтобы она замолчала!
- Замолчала? – взорвался Радош. – Да она без сознания, болван, и бредит!
- Мне все равно, что она делает, но я больше не могу это слушать!

- Не можешь слушать? – Радош вспыхнул. – Привыкай, голубчик! Или ты думаешь, что твои жертвы благословлять тебя будут ангельскими голосами? Они будут в тебя стрелять, запомни, и, быть может, тебе самому еще предстоит вот так же валяться со спаленной шкурой и бредить. Ты бы лучше поучился у нее, – Радош легонько поддал женщину сапогом, – как переносить пытки. Всегда, знаешь, пригодится!

- Ты начал заговариваться, дружище! – хмуро сказал атаман. – Прикончи ее!
- Прикончить ее? – Радош лихорадочно принялся думать, чего бы сказануть, способное поразить воображение этих людей. – Прикончить ее? Да знаешь ли ты, кто лежит перед тобой? Этой мадам на ее планете принадлежит полоска земли в 5 миллионов квадратных миль! У нее миллиардный счет в банках Тьеры, не считая 20 тонн золота, которые она прихватила у нас на Лакро!
- Все равно, – настойчиво проговорил атаман. – Она уже ничего тебе не даст, неужели не ясно? Убей ее, или мы это сделаем сами.

- Нет! – выкрикнул Радош в отчаянии, уже действительно почти не соображая, что говорит. – Только пусть посмеет кто к ней прикоснуться, я сверну ему башку!
Общество изумленно на него уставилось.
- Ты рехнулся, дорогой, – угрюмо произнес, наконец, атаман. – Эта баба уже покойник. Неужели тебе нравится таскать ее туда-сюда?
- Покойник? – растерялся Радош. – Покойник? – повторил он в отчаянии. – Но тогда… тогда вы все покойники!

- Чего? – в голосе атамана просквозила угроза.
Радош очнулся. Привычное, въевшееся в кожу и печенки чувство опасности заставило его вспомнить, что здесь командует не он.
- Мы все тогда будем покойники, – повторил он уже вполне хладнокровно, потому что уже придумал, что сказать, и ясность мысли к нему вернулась. – Эта баба нас перехитрила. Она побывала в рубке и испортила компьютер управления полетом.

- Но мы же летим… – неуверенно проговорил самый младший.
- Летим, – подтвердил Радош. – Только куда? Сейчас мы уже должны были быть на Лакро, а мы снова попали в гиперпространство. И маршрут наш известен только ей.
Радош опять легонько пнул бесчувственное тело.
- Ты врешь, – недоверчиво произнес атаман.
- Пойди проверь. Из компьютера убрана вся информация. Либо она стерта, либо хорошо запрятана с помощью какого-то кода. Я пытался что-нибудь поделать, но без успеха.

- И ты хочешь нас убедить, что если она очнется, то непременно все расскажет?
- Мадам – штурман очень высокого класса. Она наверняка действовала не наобум, а оставила себе шанс.
- Она не расскажет.
- Естественно. Если вы сделаете из нее труп, она точняк промолчит.
- Она и без нашего вмешательства сдохнет.
- Не сдохнет. Я знаю, как вернуть ее в норму.
- Ну, декольте она уже вряд ли когда-нибудь наденет, – проговорил кто-то из оставшихся четверых пиратов.
- На черта нам ее декольте? Нам голова ее нужна! Неужели вы думаете, что я стараюсь ради ее костлявого тела?

- Сатана тебя знает, ради чего ты стараешься, – буркнул атаман.
- Да уж не мне, если вспомнить, пришла идея ее потискать, – возразил Радош, свирепея. – Не мешайте, я знаю, как сделать ее послушной и тихой! А сейчас – живо за аптечкой. Жаль, у этого торговца наверняка нет ничего успокоительного. Мадам следовало бы хорошенько отдохнуть от нас.
- А нам от нее, – пробормотал кто-то.
Радош сделал вид, будто не расслышал последних слов.

Эту ночь он снова просидел над своей жертвой в ее отсеке и почти не спал. Он перенес туда свою постель и переложил на нее неподвижное тело, а сам устроился на холодной циновке возле двери. Дверь он закрыл так, чтобы никто не вошел и не помешал ему охранять покой той, которую он столь легкомысленно посчитал обузой и путами под ногами.
“Она богата, – думал она, прикрыв глаза. – Я заставлю ее дать слово, что она никому не расскажет о случившемся. Парням я заткну глотку вот этим, – он достал из кармана банковскую карточку с неограниченным кредитом. – Суну им в зубы по пачке монет, и они замрут. Еще и спасибо скажут. А потом я снова подрулю к ней. Бабы быстро забывают боль, когда им это выгодно, и за мужскую ласку она все сделает на тип-топ.”

Он поднял глаза и взглянул на женщину. Та лежала, вытянувшись во весь рост, и простыня, которой она была покрыта, не вздымалась, как это бывает при вдохе. Радош вскочил и наклонился над телом. Точно – женщина не дышала! Пульс тоже не прощупывался, Радош прислонил ухо к груди – удара сердца он не услышал!
В полном отчаянии он сделал последнюю пробу: раскрыл веко и легонько сжал глазное яблоко. Уф – это не был глаз мертвеца!

Радош принялся тормошить неподвижное тело. Он бил женщину по щекам, тряс ее, делал искусственное дыхание… Напрасно, та не шевелилась! Мимоходом задев взглядом дамскую сумочку, валявшуюся в углу, он вдруг вспомнил еще одно средство проверить, жив ли человек. Зеркальце! Стоило приложить его к губам…
Радош приложил – стекло запотело, и он счастливо засмеялся. Это была не смерть! Женщина всего лишь очень крепко спала. Что же, она и должна была спать после всего, что он с ней сегодня проделал!
“Милая, живи! – прошептал Радош, с нежностью глядя на худое бледное лицо с темными кругами, резко очерчивавшими глазницы. – Мне ничего от тебя не надо, только живи! Пусть будет что будет, пусть будет как ты захочешь, только не бросай меня здесь одного, только не умирай!”

Утром, убедившись, что с женщиной по-прежнему все в порядке, Радош, счастливо улыбаясь, вошел в кают-компа-нию.
- Привет, джентва! – произнес он весело. – Почему вы меня так нелюбезно встречаете? Я что, оброс шерстью или клыки отрастил?
- Зырни в лучелку, – буркнул атаман, вновь берясь за тюбик с желе.
Радош подошел к зеркалу, вмурованному в стену помещения, и глянул на себя. Голова его была бела как снег. За эту ночь он поседел!

- Волосы – это ерунда! – проговорил он, ничуть не огорченный произошедшей в нем переменой. – Главное – она жива, понимаете, джентва!
- Понимаем, – мрачно кивнул атаман. – Теперь осталось выжать из нее, в какую преисподнюю нас несет, угу?
- Чепуха! – возразил Радош по-прежнему весело. – Она все сделает, как нам надо!


- О! – простонала Бинка, открыв глаза и увидев обмотанные толстенным слоем бинтов ноги.
- Вот мы уже и наяву издаем нужные звуки! – усмехнулся ее мучитель.
- Радош, ты чудовище! – воскликнула Бинка. – Ты долго еще собираешься надо мной измываться? Ну что ж, если ты упорно не желаешь предоставить мне возможность благополучно умереть, я постараюсь справиться с задачей сама. Я попробую внушить себе смерть аутотренингом. Я никогда не пыталась, но слышала, что в принципе это возможно.
И, откинувшись к стене, она снова закрыла глаза.

- Не торопитесь, мадам, – быстро проговорил Радош. – Мы, наконец, прибыли.
- Интересно, куда? – вновь открыла Бинка затуманенные очи.
- Надеюсь, туда, куда вы хотели попасть. Можете выбираться и посмотреть.
- Прелестно сказано: выбираться. А как? На этих опорках?
Бинка кивнула на свои забинтованные ноги.
Радош наклонился к ней, легко поднял ее тело и понес к входному тамбуру.

Он не сомневался, что его пленника узнает остров, на который привозила его год назад. Звездолет он поставил тютелька в тютельку на прежнее место, метрах в двадцати от маленького летательного аппарата, предназначенного для внутрипланетных передвижек. Отлично было видно и озеро, и длинное одноэтажное здание, сплошь покрытое резьбой, и два десятка коттеджей вокруг. Словом, всю необходимую для ориентировки местность можно было окинуть взором за пару секунд, включая даже хозпостройки на противоположном берегу и парк в отдалении.

- Та-ак… - протянула мадам, когда Радош усадил ее на верхнюю ступеньку трапа, а сам спустился на землю.
Шестеро пиратов во главе с атаманом уже стояли вокруг и со вполне понятным нетерпением ожидали ее резюме.
- Отлично… Отойдите, пожалуйста, на 10 шагов. Вон туда! – и она махнула рукой в сторону парка.
Все семеро повиновались. Не успели они снова остановиться, как что-то вокруг них неуловимо изменилось. Радош почувствовал это сразу, словно в воздухе что-то повисло между ним и звездолетом, нечто вроде марева.

Первым же следующим движением Радоша было броситься назад, к кораблю. Поздно – путь уже оказался перекрыт!
- Не стрелять! – крикнул он, обернувшись к остальным.
- А что такое? – еще ничего не понял атаман.
- Она отгородила нас от корабля, вот что!
Атаман подошел к нему, потрогал рукой упругую, наподобие резинового эспандера, невидимую стену и произнес с издевкой:
- Ловко!
Да, номерок действительно был прокручен весьма умело, это признавал и Радош.

- Интересно, как она изловчилась это проделать, хотел бы я знать?
И Радош бы хотел. Он был ошарашен. Получалось, что и здесь, на этом острове, оно имелось – секретное оружие, с помощью которого их, 16 нехилых бойцов захватили в плен трое, одним из которых была женщина? Вот только чтобы включить секретку, мало было знать, где она запрятана… Чтобы получить результат, надо нажать на кнопочку…
Рука Радоша невольно потянулась к правому виску подобно тому, как держала руку у виска женщина на трапе.
- Иди ко мне, – приказала она, пристально на него глядя. – Я могу открыть проход.
- Только для меня? – отозвался Радош.
Бинка медленно кивнула.

Радош издал короткий смешок.
- За что же такая несправедливость, мадам? – проговорил он. – Мне кажется, я уже доказал вам, что ничем не отличаюсь от остальных. Или я не прав, и вам требуется еще?
- Пожалуй, прав. Доказал, – согласилась Бинка, подумав.
- Тогда почему вы меня норовите отделить?
- Ты желаешь, чтобы я поступила с тобой так же, как собираюсь поступить с ними?
- Желаю.
- А мы нет, – сказал атаман. – Мадам, вы нас неправильно поняли! У нас и в мыслях не было по отношению к вам ничего дурного! Это все он!
- Неужели?
- Угу. Разве мы сказали вам хоть одно косое слово?
- Дело не в словах – в намерениях.

Бинка закинула ногу за ногу, и при ее экипировке, если считать таковой обрывки некогда нарядного платья, давно уже не прикрывавшие передней части ее корпуса, этот жест показался бы весьма смелым, если бы вид не дополняли коросты с волдырями, сплошь покрывавшие туловище, и безобразные повязки, пропитанные чем-то лекарственно-вонючим.
- Упаси бог! – воскликнул атаман и перекрестился в знак своей искренности. – Мы только по согласию, правда, братва?

Раздалось нечто вроде нестройного шума, долженствующего обозначать одобрение словам атамана.
- А мне показалось, вы с ним заодно! – стрельнула Бинка глазами в Радоша.
- Да ни в коем случае! Вот вам крест – делайте с ним, что хотите!
- Он мне нужен живым.
- Вы получите его тепленьким, как полагается!
- И невредимым.
- Без проблем!
Бинка сделала вид, что сомневается.
- Ну что ж, – проговорила она сухо. – пусть будет, чему суждено быть. Берегите его голову, если хотите сохранить свои.

Она сунула левую руку в останки кармана, достала оттуда маленький плоский брусок черного цвета, выдвинула оттуда нечто вроде антенны и что-то залопотала на местном наречии, кося глазами в сторону присутствовавшей публики. Когда Бинка смолкла, в ответ ей полились точно такие же звуки, только говорил мужчина. Затем снова заговорила мадам. Переговоры продолжались минут 15. Потом мадам убрала антенну, спрятала прибор в карман и произнесла:
- Я доложила в Совет Безопасности, кто вы такие. Завтра мне объявят, что с вами делать. А пока – всего наилучшего, джентльмены. Желаю приятно провести время!

Радош едва не выругался вслух. Нечего сказать, продемонстрировал он великодушие! Все: допустил слабину, теперь расхлебывай. Вот она, дамская благодарность – выдала их с потрохами! Теперь прощай свобода, впереди тюрьма или каторга до конца жизни. И назад не погребешь…
“Может, пойти на хитрость? Перебраться к ней, а затем, когда она снова очутится в моей власти, поговорить с ней по-настоящему?”

Пока он так размышлял, Бинка сползла с трапа на землю и, приподнявшись на локтях, покатилась в сторону летательного аппарата, стоявшего рядом со звездолетом. Рассчитала она плохо. Подняв голову и убедившись, что промахнулась, Бинка поползла к машине по-пластунски. Добравшись до кабины, она встала на колени, открыла дверцу и вскарабкалась внутрь.
- Неужели она собирается отсюда слинять? – хмуро проговорил один из пиратов.
- Не сможет, – сказал Радош. – Видишь: она даже стоять не в силах. Ступни-то у нее раздроблены.

- Сможет, – возразил атаман. – Эта баба может все. Если она изловчилась пролезть к компьютеру, чтобы закинуть нас сюда, то завести эту штуку для нее пустяк.
И атаман так глянул на Радоша, что у него на мгновение мелькнуло подозрение, не разбирается ли тот в компьютерах гораздо больше, чем хотелось бы ему. Но нет, продолжать тему атаман не стал.
- Не надо было протягивать к ней руки, – бросил Радош. – Мадам этого не любит.
- А что она любит? Когда ей палят шкуру? Видишь эта штука уже летит, а ты говорил: «Не сможет.» Айда на разведку, братва, посмотрим, в какой отстойник попали!


  

Они пошли в одну сторону – Радош в другую. Другая сторона обозначала парк, то есть центр острова. Радош шел, и в груди у него бушевала парадоксальная мешанина из злости и восхищения. Он злился на себя и восхищался своей недавней пленницей. Странно, но все, что он приписывал мадам своей бывшей хозяйке, незамедлительно оборачивалось правдой. Эта баба оказалась способна на то, перед чем бы спасовал любой мужик: поднять в воздух летательный аппарат, когда каждое движение причиняет адскую боль – до сих пор это казалось Радошу невозможным. Но для этой бабы, очевидно, предел надо было искать в другом ракурсе.

Думая свою невеселую думу, Радош не заметил как очутился на ступеньках парадного входа в красивое двухэтажное здание. Сооружение не отличалось какой-либо изысканностью архитектурных форм, но в нем была та законченность, то единство замысла и исполнения, которое неизменно действует на человека, имеющего вкус и ценящего гармонию. Здание было украшено лентой разноцветной мозаики, широкой и шикарной. Верхний этаж был застеклен, если смотреть с фасада.

Двери отворились от легкого прикосновения к ручке, стоило только открыть засов. Радош вошел. Запыленные окна пропускали не слишком много света, но и без яркой иллюминации вестибюль демонстрировал собой точно такое же единство пространства и убранства, что и само здание в целом: он не потрясал, но был великолепен. Радош прошвырнулся по всему первому этажу, он осмотрел библиотеку, сцену и то, что было за ней, а затем оказался в небольшой комнатке типа кабинета.

В комнатке стояли пара кресел, диван, телевизор и столик с телефоном. Весь пол занимал пушистый ковер, очень мягкий, но жутко пыльный. Впрочем, толстый слой пыли лежал на всем в этом здании. В углу справа под стеклом в закрытом на пломбу ящике висел прибор черного цвета с рубильником, также припломбированном, но уже к панели. А на стене против входа буквами, отлитыми из чего-то, долженствующего изображать золото, сияла надпись в несколько строк, сгруппированных в абзацы.

Всех абзацев было девять, их можно было даже не считать – они были пронумерованы. И Радош снова вспомнил молодого негра, серый кругляшек на цепочке и мадам свою бывшую хозяйку. Вполне возможно, что 9 абзацев, весьма неплохо смотревшиеся с диванчика, и были теми девятью законами, начертанными на стене, о которых она говорила, вручая своему старшему зятю знак власти.
Это неплохо было бы проверить. К сожалению, язык, на котором были написаны золотые строчки, был Радошу практически непонятен. Он знал из него некоторое количество слов, какие успел запомнить за время своего первого краткого визита на здешнюю территорию, но было крайне сомнительно, чтобы их могло хватить для постижения смысла всей эпистолы.

К счастью, Радош вспомнил про библиотеку. Пошарив там по полкам, он наткнулся на шеренгу пособий по изучению хингра. Конкретно пособия были ему в данный момент не нужны, но рядышком с учебниками скромненько присоседилось несколько словарей. Радош взял один и вновь вернулся в кабинет. В ящике столика под телефоном обнаружился блокнот и нечто пишущее. Можно было располагаться в кресле и приниматься за разведработу.

Имея опыт обращения с различенными знаковыми системами, не так уж трудно научиться сносно перелагать смысловые единицы одного языка на членимые отрезки другого. Радош такой опыт имел, но, добравшись до последнего пункта, он запнулся. Девять предлагаемых его вниманию параграфов несомненно выражали некий кодекс, но на законы они никак не тянули. Они были вообще абсурдны. Они были даже хуже, чем 10 библейских заповедей: плохо-бедно, но кое-кому из представителей человечества все же удавалось пройти по жизни, ни разу те не нарушив.

И все же… все же было в этих нескольких фальшиво-золотых строках нечто неподдельное, что притягивало взор и заставляло призадуматься. Если можно было хоть на мгновение согласиться, будто за аккуратными сочетаниями похожих на золото букв маячило реальное содержание, и что они не были пустыми красивыми фразами, изобретенными для одурачивания неискушенного в житейских бурях молодняка, то принадлежал кодекс людям с очень высокой моралью. Лично Радош в своей биографии таких не встречал, но почему нельзя было предположить, будто где-то они есть? Предполагать можно было все что угодно, не возбранялось даже сочинить целую компанию, составленную из…

Радош подошел к стене, и рука его сама собой протянулась к нижней строчке. Ладонь ощутила холод, и пальцы придвинулись к уголку крайней буквы. Ноготь поддел тонкую пластинку, и она поддалась, послушная движению Радоша. Затем Радош достал нож, раскрыл его и зачистил самый краешек пластинки. В подставленную бумажку посыпался тонкая однотонная металлическая субстанция, и Радош качнул головой. Блеск букв не был рассчитан на иллюзию – они не казались, они были золотыми, и золота висело на стене грамм сто, не меньше. Причем золота очень чистого, в этом-то Радош разбирался!
“Интересно, как бы выглядело в натуре общество, исповедующее сии девять пунктов как закон?” – мелькнула вдруг мысль.

“Неужели и для мадам Биночки эти закончики – руководство к действию?” – возникла другая.
“Не бросишь ты меня, моя голубка, не сумеешь!” – последовала третья.
В приподнятом настроении Радош вернулся к постройкам возле пруда и вскоре присоединился к остальным из принудительно-добровольных исследователей данной точки великой Вселенной.
- Не держи ножа, – сказал атаман. – Я рыбку запускал, думал: эта твоя зараза клюнет.
- Она не моя, – весело возразил Радош. – Вы где это взяли?
Он кивнул на яблоко в руке атамана.
- Там в садах полно валяется.

В садах не только полно валялось, но еще и достаточно висело на деревьях. Набив карманы плодами и напихав себе за пазуху более-менее подходящее их количество, Радош опять вернулся к пруду. Ночевала компания в длинном доме с резными узорами по наличникам и карнизу. В доме оказалось 10 спален, и ключи от них предусмотрительно лежали на столике в общей комнате. В том же доме были и большая кухня со столовой, и все прочее, что необходимо людям для жизни. То есть, если бы эти люди могли не думать о еде. Но, к сожалению, они думали. Набив брюхо терновником и виноградом, Радош уснул, по прежнему раздираемый двумя противоположными желаниями: вернуть себе мадам и спалить на ней шкуру еще разок.
“Мы еще встретимся, дорогая, и тогда посмотрим, кто кого,” – подумал он уже в полудреме.

Он не ошибся: утром в воздушном пространстве возникла маленькая точка, сопровождаемая характерным звуком. Точка приближалась, и скоро стало видно, что это летательный аппарат, и что на этот раз он двигался не от острова, а к нему. Но приземлилась машина не возле звездолета, а в парке, на каменных плитах напротив парадного здания.
Все семеро сотоварищей немедленно кинулись туда. Они увидели: ракетка стояла около большого камня, покоящегося на кубической платформе. В платформу была вделана табличка с короткой надписью из двух слов. «Жертвам бандитов», – перевел эти слова Радош еще накануне, и в том, что их бывшая пленница захотела предстать перед публикой именно здесь, ему почудился весьма знаменательный намек.

К моменту, когда они подвалили, Бинка уже стояла возле машины, и Радош опять ее едва узнал. Мадам была снова облачена в свой любимый комплект: брюки и куртку бесформенного покроя с длинными рукавами и глухим воротом под самую шею. Но в отличие от тряпья, в котором она щеголяла по своей территории, и то и другое было новым, не заношенным, а на ногах обращали на себя внимание мягкие сапожки непонятного фасона. Передвигалась в них мадам довольно бойко, уже стоймя, а не на четвереньках, и все было бы чудесно, если бы не лицо. Очень худое, бледное, с темными глазницами, с резко выделяющимися скулами и впалыми щеками, покрытыми желтыми пятнами с разводами от уже начавших сходить синяков, оно просто пугало.

- Привет начинающим Робинзонам! – сказало привидение. – Как настроение?
- Вам еще не достаточно, мадам? – хмуро отвечал Радош.
- Робинзон – это не оскорбление, – мягко возразила Бинка.
- Я имею в виду ваше появление здесь.
- А что с ним не так?
- Вам еще не надоело наше общество?
- А разве у кого-нибудь остался на меня аппетит?
Краешком глаза Радош заметил, как содрогнулся самый младший член команды. И не его одного пробрало: аппетит на привидения – это было брр!

- А по-вашему, кроме наших аппетитов вам не может угрожать больше ничего? – продолжил он хмуро.
- Конечно, не может. Не станете же вы уничтожать единственный свой шанс не подохнуть здесь от холода и голода.
- От холода не подохнем.
- Зимой на крышах будет лежать снег, и батареи прекратят работать. Но даже если вам и удастся запустить ветряк, что вы собираетесь кушать, господа? Падалицу из сада?

- Вы хотите предложить нам что-нибудь получше? – сказал атаман.
- Естественно. Даже если выводы Совета будут не в вашу пользу, я знаю, как здесь можно выжить.
- А есть варианты?
- Имеются. В любом случае, прежде чем принять окончательное решение, мое мнение будет иметь некоторый вес.
- Кто же вы такая, мадам, что здешние боссы станут с вами советоваться? – снова перехватил инициативу Радош.

Женщина вскинула голову:
- Я? – произнесла она гордо. – Я из Максимовых, с Безымянной. Мое имя – Рябинка, дочь Витольда, сына Ждана. На данной планете я являюсь полномочным представителем от клана правителей свое планеты к правительству этой. Устраивает тебя такой ответ?
- Значит, вы важная шишка? – сказал атаман.
- Представьте себе, даже очень!
- Превосходно. Вы будете нашей заложницей, – и с этими словами атаман навел на Бинку бластер. – Свяжи ей когти, Радош, или я за себя не ручаюсь!

Бинка отпрыгнула и очутилась спиной к каменной платформе. Радош не шевельнулся. Опытным взглядом он оценил: мадам приняла типично бойцовскую стойку и позаботилась о том, чтобы никто не мог зайти к ней с тыла. Кстати, платформа была высотой в два с половиной метра и соответствующей ширины, что исключало нападение сверху.
- Я не позволю себя связать, – возразила бесстрастно Бинка. – И прежде чем размахивать бластерами, прошу учесть: этой планетой правят такие люди, как я. На испуг их не возьмешь, и силой из них ничего не выжмешь. Если мне суждено погибнуть, они скажут: «Мы ее туда не посылали.» Других эпитафий не будет.

- Значит, вы солгали, что вы важная птица, – насмешливо проговорил атаман, засовывая бластер за пояс.
- Можете думать, что угодно, – голос Бинки отдавал крещенским холодом, – но я здесь из-за него.
И она кивнула на Радоша.
- Он тоже важная птица?
- Он муж моей сестры. Я взяла его у нее на время и должна возвратить в целости и сохранности.
“Говорит как о вещи,” – мелькнуло в голове у Радоша.
- Я сделала вам больно, – напомнил он этой излишне самоуверенной особе.
- Подумаешь, было немножечко неприятно! – сморщила носик особа. – Пустяк по сравнению со слезами моей сестры! Если я вместо тебя привезу ей сагу о твоих подвигах, она мне не поверит и скажет, будто я клевещу на ее замечательного, изумительного, образцового супруга.

В голосе особы звучало теперь ехидство. Радош вспыхнул.
- Мотай отсюда! – процедил он сквозь зубы. – Я не собираюсь возвращаться в вашу богадельню! Передай своей дуре-сестре, что я скорее сдохну, чем снова переступлю ее порог!
- Что ж, насильно мил не будешь, – пожала плечами Бинка. – Я удаляюсь. Если захотите со мной пообщаться – нажмите на кнопочку вот этого прибора.
Она вытащила из кармана черный плоский предмет размером в пол-ладони. Действительно, там была кнопка – ярко-красная, посередине верхней трети лицевой панели.
- Я кладу его вот здесь.

С этими словами Бинка присела, положила прибор на постамент у подножия каменной платформы и, выпрямившись, шагнула к своей машине. Еще пара мгновений – и летательный аппарат взмыл в воздух. А когда Радош снова повернулся к монументу, черного прибора с красной кнопкой уже не было у его подножья.
- Тебя какая муха укусила, Радош? – повернул к нему физиономию атаман. – Чем тебе эта бабенка поперек сунула?
- Всем, – процедил Радош. Ему уже было ясно, что еще один его блестящий план покорения строптивицы провалился с треском. Мало того, сколько усилия он приложил, чтобы ее спасти, а неблагодарная опять лезла на рожон.

Впрочем, злость его уже прошла. Будь он лицо незаинтересованное, ему бы даже понравилась лихость, с которой мадам Бинка обставила свое явление и исчезновение. Собственно говоря, каких еще эмоций по своему адресу он должен был ожидать от той, с которой и сам обошелся не наиделикатнейшим образом. Хорошо еще, что Биночка не возжаждала его крови!
Сестра, естественно, тут была не при чем – мадам хозяйка явно намеревалась расплатиться с Радошем по счету и, надо отдать ей должное, торопилась завершить предполагаемую процедуру как можно скорее, да еще и с процентами.

Нельзя было допустить, чтобы этих процентов набежало слишком много. Способ пробиться на свободу без помощи мадам, несомненно, имелся. А вот когда там, на Тьере, они встретятся так, как полагается встретиться независимым людям, вот тогда и можно будет потолковать с заносчивой по душам…
И Радош медленно произнес:
- Эта преграда между нами и кораблем делается с помощью одной штуковины. Ее можно найти и помахать планете ручкой.
- Ты так думаешь? Ну что ж, поищи? А я лучше нажму на кнопочку, – отвечал атаман.
И она вынул из-за пазухи заветный плоский прямоугольник.

- Отдай! – властно произнес Радош и потянулся к прибору.
- Но-но! – атаман наставил на него бластер. – Мы не желаем сдохнуть из-за того, что ты завис на этой бабе!
- Чего? – взвился Радош, стараясь изобразить гнев, хотя на самом деле иных чувств, кроме растерянности, в нем не обнаружилось бы и с помощью самого тонкого инструмента.
- А того! Ты готов землю грызть, чтобы снова стать штырем, вокруг которого все бы вертелось!

Радош прыгнул. Рука атамана, державшая бластер, дернулась, и грозное оружие очутилось у его противника, чего, к сожалению, нельзя было сказать о приборе с кнопочкой. Тот тоже сменил хозяина, но, увы, полетел в другую, противоположную сторону и очутился в ладони у другого члена банды. Еще мгновение – Радош нажал на курок, и красная точка на черной поверхности оплавилась, а по блестящей плоской глади пошли пузыри.
Три дула уставились на Радоша.
- Возвращается! – воскликнул самый младший член банды.


  
В самом деле, темная точка в небе развернулась и понеслась в обратную сторону, к острову. А через пару минут возле каменной платформы снова приземлилась ракетка, чтобы выпустить из своего чрева женщину в бесформенном мятом облачении.
- Вы передумали, – сказала она, обращаясь сразу ко всем.
- Это была ошибка, – хмуро возразил Радош.
- Я вижу, – глаза Бинки скользнули по бластеру в его руке и по черному оплавленному комку пластика на тротуаре. – Итак, кто меня вызывал? С кем мне общаться?

- Со мной, – сказал атаман.
Бинка кивнула в знак согласия и проговорила мягко:
- Я попрошу вас выслушать меня внимательно и без нервов. Договорились?
Атаман тоже кивнул.
- Тогда уберите, пожалуйста, бластеры, иначе я подумаю, будто вы меня боитесь.
Заухмылявшись, пираты попрятали оружие.

- Итак, сообщаю. Остров этот окружен силовым барьером, точно таким же, как и ваш звездолет, только повыше и более мощным. Перебраться через него вы не сумеете. К звездолету пробиться несколько проще, но его двигатель заблокирован, и сделано это на совесть – снять блокировку без специального оборудования невозможно, а его на острове нет. Все это вместе обозначает, что покинуть остров самостоятельно вы не сможете. Далее. По уголовному кодексу данной планеты преступления, в которых вы повинны, караются пожизненной изоляцией от общества без права возврата в цивилизованный мир. Поскольку вы, как я уже сказала, покинуть остров не в силах, то отлавливать вас никто не станет. Вас просто бросят. Я понятно обрисовала ситуацию?

Пираты угрюмо молчали.
- Это все, что вы собирались сообщить нам, мадам? – насмешливо проговорил Радош.
- Нет, есть еще дополнение. Учитывая то, что вы тьеранцы, а о Тьере у здешней публики самое скверное представление, правительство данной планеты, может быть, решится дать вам шанс стать гражданами своей территории и жить так, как живут они. Решение будет сообщено мне сегодня вечером.
- А для этого мы должны немедленно исправиться и постараться продемонстрировать вам, какие мы могем быть хорошие, если очинно того возалкаем, – насмешливо заключил Радош, пытаясь перебить впечатление от предложенной вниманию публики перспективы.

- Мой дедушка Дак, – тутже надменно вздернула нос Бинка, – утверждал, что любой человек остается самим собой, как его ни поверни. Каким он родился, таким и сдохнет, и все разговоры об исправлении – пустой вздор. Я пришла предложить вам стать независимыми от решения здешнего Совета Безопасности. Независимыми до некоторой степени, разумеется. Я понимаю, что не очень много веселого в том, чтобы вкалывать, когда знаешь, что выбора у тебя нет. Но это все же лучше, чем медленно сдыхать, щелкая челюстями, или резать друг друга, вспомнив, что человечина тоже дичь. Ну так как?

- Это очень кстати, что вы напомнили про человечину, – сказал атаман. – Мы ведь можем начать и с вас. Теперь, когда вы с нами, голодная смерть нам не угрожает. Верно, братва?
В голосе атамана звучала двусмысленность. Он был абсолютно прав: что бы эта баба ни утверждала, но пока она здесь, кормежкой они будут обеспечены – факт.
- По моей территории, – возразила Бинка, демонстрируя полнейшую безмятежность, – бродят 5 тысяч гавриков подобных вам. Три четверти из них осуждены за разбой и грабеж, четверть – за убийство, и пятая часть от всего количества – за преступления, совершенные с особой дерзостью. Шестая часть из них имеет пожизненную каторгу, и 500 человек из этой шатии-братии обитает в нашем поселке. Ты их видел, Радош, и смог оценить.

- Ни одного не заметил, – буркнул Радош.
- Значит, плохо смотрел. Это все взрослое мужское население моей территории, Те, кому за 32. Главы семейств, исключая Джона и моего Уотера. У Джона был пятерик, за драку, а Уот под судом не был. И ни одному из этих людей ни разу не пришла в голову идея употребить меня на бифштексы.
- Еще бы! Такую важную персону! – насмешливо произнес кто-то сбоку от Радоша.
- Персона здесь абсолютно не при чем. Просто это невыгодно. Во мне сейчас примерно 50 кг. Если выпотрошить и выпустить кровь, останется около 40 кг весьма костлявого мяса. Разделите на семерых – и вы получите от пяти до шести кило на каждого. Мизер, хватит недели на две, максимум на три.

Бандиты невольно заухмылялись. Усмехнулся и атаман.
- А что они у вас там делают, эти 5 тысяч? - поинтересовался он.
- Являются моей собственностью.
- И больше ничего?
- В данный момент – ничего. Работа, ради которой они были завезены, завершена. Не выгонять же их назад, откуда они были взяты? Согласитесь, это было бы слишком жестоко!

- Значит, вы из рабовладельцев, – сказал Радош.
Все внутри у него вновь перевернулось.
- Угу. Из них. Тебя это сильно беспокоит?
- У вас богатый опыт по перевозке живого товара, мадам!
В голосе Радоша просквозила неподдельная горечь. Если бы кто-то взглянул на него со стороны, он бы увидел, что глаза его сузились, и в них снова вспыхнула ненависть. Радош вспомнил тот их злополучный рейс с Лакро на Тьеру, когда эта самодовольная дамочка, изображавшая сейчас благодетельницу, целых шесть суток морила голодом два десятка живых людей.

- Должна признаться, что такого опыта у меня нет совсем, – отвечала Бинка, искоса глянув на своего бывшего военнопленного. – После смерти дедушки Марка Джон заявил, что одного моего присутствия на борту будет достаточно, чтобы возник бунт. А Коро, когда мы с ним заглянули в инструкцию по перевозке заключенных, прямо сказал, что он не самоубийца. В общем, мы решили больше не рисковать и обходиться без привлечения добавочной рабочей силы. Те же, кем я до сих пор владею, достались мне по наследству.
Бинка вновь глянула искоса на Радоша – тот по-прежнему хмурился.

- А как нас полагается привлекать? – подал реплику один из банды.
- О, там было много интересных пунктов! «При перевозке заключенных требуется соблюдать сугубую осторожность. Держать их следует в специально оборудованном помещении скованными попарно, с окном для выдачи пищи. За время рейса кормить из расчета до полутора тысяч калорий в сутки на одну голову. Медицинскую помощь оказывать только словесно, путем инструктажа, наблюдая за больным из окна для раздачи пищи, чтобы исключить возможность симуляции в целях нападения. Необходимые медикаменты также выдаются через окошко. Двери помещения открывать не рекомендуется вплоть до прибытия в пункт назначения, во избежание покушения на побег.»

- Ловко, – сказал атаман.
- Дедушка, конечно, кое-что нарушал, когда занимался этим, но в общем и целом старался придерживаться.
- Ваш дедушка был просто старый маразматик, – произнес Радош нарочито грубо.
С большим удовлетворением он увидел, что мадам снова прорвало.

- Мой дедушка был героем! – воскликнула она гневно. – На двух планетах Великого Космоса его биографию рассказывают подрастающему поколению как пример жизни настоящего человека с большой буквы! И целых 10 тысяч разумных существ благословляют тот миг, когда ему в голову пришла маразматическая идея привезти их с Тьеры, чтобы дать им работу и возможность получать за нее все, что полагается иметь людям в этом мире!
- Он дал – вы отняли, – возразил Радош с удовольствием. Он снова ожидал вспышки, но мадам уже взяла себя в руки.

- Брось, дорогой, – проговорила она миролюбиво. – Я дала им то, о чем они всю жизнь мечтали – свободу. А работать и обмениваться продуктами своего труда у нас никому не возбраняется. У каждой семьи есть по трактору, и все причиндалы к нему – назад ничего не отбиралось. Свободных земель у нас навалом, а в темное время берись за ремесло, каким владеешь, или вступай в кооператив. Чего же еще?
- Ну, например, возможность покинуть ваш рай.

- А я никого не держу. Только до сих пор дураков не находилось возвращаться в Тьеранский зверинец или идти под власть акционеров и одиннадцати семейств за барьерами. Видите ли, господа, у нашего населения имеются некоторые привилегии. Нашей молодежи, например, нет нужды отбывать повинность на ускорителях и даже трудиться, опять же, никто не обязан. Ни полиции, ни тюрем. И налоги практически отсутствуют.

- Откуда же у вас такая лайфа? – широко раскрыл глаза самый младший член банды.
- Так получилось. Согласно обычаю нашей планеты на мою территорию издавна отправляли нарушивших закон. Основным пунктом наказания являлось невмешательство в их жизнь. И пока человек отбывал срок, никто не имел права указывать, что ему делать, а чего не делать. Если ссылается группа, то опять же, взаимоотношения в группе считались делом внутренним. И никто не мог возникнуть и сказать: «Ай-ай-ай, как нехорошо вы себя ведете!» Когда я разъяснила этот параграф нашего уголовного кодекса ребятам из своего поселка, они долго веселились.

И Бинка тоже засмеялась.
- Хотел бы я знать, чего тут веселого, – обиженно проговорил паренек.
- Так ведь когда организовывалось дело, данный уголовный кодекс уже действовал, и с тех пор он не менялся. А в то время все мужчины, пребывавшие на моей территории, были из нарушивших закон, и место, где они со мной ежедневно общались, являлось их общей тюрьмой.
- Ну и что?

- А то, что хозяйская собственность имела законное право установить свои порядки, и их господа обязаны были бы этим порядкам подчиняться, – пояснил атаман.
- Что значит «обязаны»? – сделала большие глаза Бинка. – Согласно этому же параграфу наших законов я, как жительница той же территории, птица вольная и тоже имею свои права, наравне со всеми.
- И возможности, – ехидно подсказал один из бандитов.
- Вы правы. Возможностей у меня всегда было больше.
Повисла пауза. Компания недоверчиво на нее уставилась.

- Что же я за тряпка бы была позволить кому-то усесться мне на шею и погонять, – продолжала Бинка как ни в чем не бывало. – Хотя, конечно, обычаи у нас на полосе довольно свирепые. Этого гражданина, – Бинка кивнула в сторону Радоша, – у нас, например, никто бы не понял. С какой стати ты вызвался быть судьей между мной и этими людьми?

Последняя фраза была обращена непосредственно к Радошу. Мадам явно играла на публику, и, следовательно признать, получалось это у нее неплохо. Радош промолчал.
- Эти люди намеревались нанести мне оскорбление действием. Я собиралась дать им отпор. У нас все бы сказали, что я молодец и поступаю правильно.
- Потому что вы хозяйка, – сказал атаман.

- Как раз наоборот, потому что у меня равные права со всеми. Каждый из наших на моем месте поступил бы точно так же. Полиции, как я уже говорила, у нас нет, пожаловаться можно только мне. А поскольку карательная экспедиция по поводу моей безвременной кончины совершенно исключена, то в случае чего я и там могу апеллировать разве что к господу богу. Вот и выходит, что у нас поневоле каждый вынужден защищать себя сам и защищает, между прочим. Чуть что – сразу кулаком в зубы, а у кого кулак слабоват, хватается за нож. И дураков нет соваться между двумя лезвиями, можете мне поверить!

- Поэтому убивать на вашей полосе можно совершенно беспрепятственно, даже при свидетелях, – саркастически завершил один из членов банды.
- Абсолютно верно.
- И никого не карают?
- А кто будет карать? Убийце зададут один-един-ственный вопрос: «За что?» И если он ответит: «Он меня оскорбил,» – все пожмут плечами и разойдутся. Вдове в течение года, если ей прискучит жить одной, привезут нового мужа – и дело закрыто.

Семеро пиратов поежились и переглянулись. Каждый представил себе всю картину…
- Мадам преувеличивает, – сказал Радош, тоже слегка шокированный. Но он вовремя вспомнил «вспыльчивого» Сандро, и это заставило его усмехнуться. – Чего-то я не заметил перед вашим лазаретом очереди из истекающих кровью раненых, и битых морд на улицах не встречал.

- Правильно, – кивнула головой Бинка. – В нашем поселке мужчины отношений между собой не выясняют и достоинство друг друга стараются не задевать. У нас публика избранная, у нас даже малые дети не дерутся и только меряются силой, а это далеко не одно и то же. Но в других поселках бывает всякое. Там среди молодежи драки не редкость, хотя и без смертельных исходов. Старики, правда, в рассудке, но зато все они ходят с ножами – по старой памяти, на разные случай.

- Неужели вы ничего не боитесь, мадам? – проговорил атаман в раздумьи.
- Привычка. Мне приходилось стоять одной с голыми руками, – Бинка подняла вверх пустые ладони, – перед десятком лиц, у каждого из которых где-нибудь в рукаве пряталась хорошо заточенная кухонная железка для резки мяса, и я знала, что эти люди прошли Крым и Рим, то есть абсолютно ничего не боятся, потому что ничего хорошего от меня не ждут. Я говорю о новичках, разумеется, через месяц-другой они уже приходили в норму. А поначалу с ними доводилось общаться очень аккуратно, чтобы у них не возникало галлюцинаций, будто с помощью оружия они могут добиться какого-либо преимущества. Потому как пустить его в ход в этом случае у них вряд ли бы заржавело.

- Вы сильно рисковали, – заметил тот же пират.
- Чего стоит наша шкура, если всю жизнь над ней трястись? – возразила Бинка равнодушно. – Нет, жить надо на полную катушку, чтобы извлечь из своего существования все радости, которые может подбросить нам судьба. Иначе наше пребывание в этом мире лишено смысла. Ну а поскольку я не однажды имела случай убедиться, что без причины люди людей не убивают, то и сейчас нахожусь в уверенности, что все обойдется.
- И что мы послушно станем делать все, что вы нам укажете.

- Можно и по-другому, – возразила Бинка. – Вы никаких моих указаний не ожидаете, а засучаете рукава и принимаетесь за дело самостоятельно. У меня же вы только берете консультацию в тех случаях, когда у вас возникнут какие-либо затруднения.
- А если нам и это не подходит?
- Не подходит? Странно! Разве вы собираетесь вставать на колени и выпрашивать у меня подачку?
- Мы не собираемся вставать перед вами на колени.
- Ага, вы собираетесь просто выпрашивать подачки? Как там: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь»?
Радош засмеялся – про себя: мадам это хорошо изобразила.

- Мы ничего не собираемся просить, – хмуро проговорил атаман.
- Что ж, извините великодушно. Я не знала, что вы все превосходно умеете без меня. Видите ли, народ, который к нам попадал, был, в основном, городской, и о сельском хозяйстве имел довольно смутное представление. Я думала, вы из таких. Что ж, молодцы, примите мои поздравления. Как говорят у нас, тот не мужчина, кто не в состоянии построить себе дом и обеспечить себе жизненное пространство. Рада, что имею дело с мужчинами, а не сборищем старых инвалидов.

Радош засмеялся – на этот раз вслух, и все на него оглянулись.
- Мадам! – произнес он. – Дом построить мы давно умеем.
- Превосходно. А трактор водить?
- Я пилот. Вряд ли ваша громыхалка сложнее звездолета.
- Не сложнее. Но отличия имеются.
- Здесь есть библиотека с инструкциями ко всей вашей технике. Можно воспользоваться.
- Пользуйтесь.
Бинка достала из кармана брошюру и подала ее Радошу.
- Тракторов вытаскивать из кармана не нужно. Мы знаем, где они стоят. Пошли братва, покажем даме класс!


Радошу действительно без труда удалось запустить двигатель трактора и сделать по хоздвору круг. Затем он остановил машину, выпрыгнул из кабины и спросил:
- Ну как?
- Для новичка неплохо, – кивнула головой Бинка. – Можно привешивать плуг.
Плуг тоже был успешно прицеплен и поднят.
- Теперь в поле, – скомандовала Бинка.
Она залезла в кабину, уселась рядом с Радошем и захлопнула за собой дверцу.

- Поддержи меня, – тихо проговорила она совсем другим тоном. – Реванш возьмешь потом, это у тебя получается быстро. Поле – не манеж, по нему не кататься придется.
Радош усмехнулся и привел трактор в движение. Некоторое время он молчал. Затем произнес:
- Поверьте, мадам, я не хотел вашей гибели.
- Я это уже поняла, – отвечала Бинка без эмоций. – Я не дура. Я помню, куда вы направлялись.
- Я не знал…

- О, разумеется, ты не знал, что женщина тоже может пойти до конца. Иначе ты бы не стал применять столь жесткие меры воздействия… Полно, Радош, то, что ты натворил, либо нельзя простить вообще, либо из этого необходимо сделать вывод, а потом оно перечеркивается и навсегда забывается. Я предпочитаю второе. Так что не извиняйся. Здесь, на этой планете, я обладаю могуществом, какого тебе даже не снилось, но я могу не все. Я не имею права, например, чего-то требовать от здешних правителей. Я могу только постараться продемонстрировать им, что вы разумные существа, а не стадо бешеных упрямых баранов. Если мне это не удастся, они пожмут плечами и поступят с вами по закону. Если бы ты был один, проблемы бы не существовало. Но ты собираешься разделить участь остальных, поэтому не мешай мне, пожалуйста, вытаскивать этих людей из ямы, в которую сам же их и завез.

- Вы делаете прогресс, мадам, – прервал Радош ее патетическую речь, пытаясь за насмешкой скрыть досаду. – Не так давно кое-кто был для вас лишь подонками да скотами.
- Не будь занудой. Имела я право раз в жизни рассердиться? В конце-концов я тоже человек, а не кусок скалы. Я погорячилась, и оставим это. Ваше положение абсолютно безнадежно, поверь, я не лгу.
Радош поверил. Безнадежные положения он и сам умел организовывать, причем без особых затруднений.

- Ребята голодны, – сказал он, помолчав.
- Знаю. Яблоки и виноград не слишком калорийная пища.
- Мне показалось, будто я что-то слышал насчет реванша.
Бинка тоже помолчала.
- Еда будет, – проговорила она, наконец. – Но несколько позже.
Радош кивнул: ожидать чего-то большего на данный момент не приходилось.


  

- Ну вот, – сказала Бинка после того, как нужный клочок земли был вспахан вдоль и поперек, дважды пройден рыхлителем и кое-где засеян. – Теперь айда за присадками.
- Не понял, – сказал Радош.
- Эти сады, по которым вам так приятно лазилось, очень скоро начнут выпадать. Они доживают последние годы. Надо их обновить.
- Зачем? – спросил самый младший парень.
- Через пару лет вишни и кустарники начнут плодоносить. Дальше пойдут сливы, а затем и яблоки.
- А нам-то что?
- Неизвестно, сколько вам здесь предстоит жить, так что лучше позаботиться с запасом.

Пираты переглянулись.
- Я не хочу! – с обидой протянул паренек. – И вообще, зачем все это, если скоро выпадет снег?
- По-твоему, я не знаю, что делаю? – возразила Бинка сердито. – И кручусь здесь рядышком потому что мне нечем себя занять? Все предусмотрено, и снег тоже.
Она взглянула на Радоша.
- Не кисни, малыш, – сказал тот, похлопав парня по плечу. – Все будет тип-топ. Быстрее начнем – быстрее кончим.

Атаман хмыкнул. Улучшив момент, когда мадам хозяйки не было поблизости, он проговорил с издевкой:
- Да, ты действительно знаешь, как с этой бабой управиться!
- Посмотрим, что ты будешь думать на эту тему вечером, – насмешливо отвечал Радош.

И когда места для последнего вида саженцев были намечены, а сами будущие юные деревца отобраны, выкопаны и принесены на плантацию, он громко произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Говорят, мужчина в дом – женщина в доме. Место дамы на кухне. Правда, братва?
И резко повернулся к той, для которой, собственно, речь и предназначалась.

- Жду вас через час в большом доме, – отвечала Бинка, слегка склонив голову в знак согласия. И удалилась.
Радош победоносно взглянул на атамана и сказал, повторив фразу, произнесенную утром:
- Все будет тип-топ, братва. К нам в руки попалась золотая рыбка, и все, что нам понадобится, она даст.
- Если мы повкалываем хорошенько, – пробурчал кто-то.
- А ты хотел бы приподнять да не поднатужиться? – сделал изумленный вид Радош. – Боишься, жила лопнет?
- А вдруг?
- Пожалуйся начальству. Кто у нас здесь за господа бога? Скажи: мадам заставляет печенье перебирать, а жрать не велит.
- Посмотрим, чем она нас накормит!

За ужином Бинка сказала:
- Я разговаривала с Советом. Те, кто правят этой планетой, решили дать вам шанс и позволить жить среди них. Но поскольку люди они осторожные и беспорядков на своей территории не хотят, то выпускать вас отсюда они будут строго по одиночке, с интервалом в месяц, чтобы посмотреть, как себя поведет отпускник. Ему будет предоставлена работа с соответствующей заработной платой и место в общежитии. Если он не будет дураком и начнет прилежно изучать местный язык, то через годик натурализуется и сможет стать обычным жителем этой планеты с такими же правами, что у всех ее граждан. Но если он примется за старое (вы понимаете, о чем я говорю), то те, кто правят этой планетой, сделают соответствующий вывод и больше никого отсюда выпускать на свою территорию не станут. Его же повяжут и отправят туда, откуда не возвращаются.

- В смысле на погост, – подсказал атаман.
- В смысле еще хуже. Его запичужат в местную Зону, на Гиблый остров, куда сбагривают тех, кто приговорен к пожизненной ссылке и, навсегда нам бросят… За первым из вас приедут через три дня, начиная с сегодняшнего… А теперь отдыхайте. Вот вам пакеты на завтрак, воду прокипятить можно в этом бачке, это электросамовар. Встретимся утром.
Она ушла, и Радош долго смотрел в окно, наблюдая, как его бывшая женщина сокращает расстояние между собой и парком в центре острова. И даже когда дорога вновь опустела, он не сразу смог заставить себя отвести взгляд от желто-коричневого тоскливого пейзажа. Он размышлял.

Утром Бинка сказала:
- С сегодняшнего дня мы начинаем монтаж теплиц. Дело это нехитрое, но требует некоторого навыка. Будьте внимательны, от герметичности системы зависит, хватит ли тепла вашим растениям.
Этим же вечером она выдала каждому своему подопечному по диктофону, кассете и словарю карманного формата, увенчав все это довольно объемистой книженцией. И пояснила:
- Курс языка рассчитан на 3 года, хотя при очень большом желании его можно пройти за 2. Разумеется, если заниматься без выходных и праздников, по 7 раз в неделю.

А еще через день прилетела ракетка.
- Это за одним из вас, – проговорила Бинка. – Прежде чем тот, кому вы вверите свою судьбу, туда сядет, я должна кое-что вам сказать. Вы здесь чужаки, местных обычаев не знаете, и друзей, которые могли бы в случае чего за вас вступиться, у вас нет. Между тем произойти может всякое. Так вот, на этой планете существуют люди, к которым может обратиться каждый, с кем стряслась беда по независящим от него причинам. Вот здесь, за обложкой своего учебника, он имеет номер телефона, по которому пусть не постесняется позвонить, если дела его начнут складываться скверно. Люди, которые примут вызов, нажмут на нужные клавиши, и его обстоятельства будут расследованы. Не думайте, будто я открываю вам какой-то секрет: этот номер телефона знает вся планета.

- А мы сможем потом расплатиться за услуги сиих рвущихся всех спасать доброхотов? – спросил Радош. – Или же они из тех, кто одевается в воздух и питается божьей росой?
- Они из тех, кто реально правит этой планетой, мои дальние родственники. Народ они к аскетизму не склонный, живут и одеваются как другие земельцы, говорят на таком же языке и стараются ничем внешне не выделяться. Благодарить их не нужно, да вы и не будете иметь такой возможности. Когда эти люди являются на вызов, они надевают на лица маски.

Все семеро дружно обернулись в сторону ракетки. Та уже приземлилась, и сквозь стекло кабины можно было разглядеть сидящего человека. Человек был молод, и на голове у него была кепочка довольно странного фасона.
- Он тоже? – кивнул на кабину атаман.
- Соответственно, – подтвердила Бинка. – Истинное здешнее правительство – тайное.
Пираты тревожно переглянулись.
- Значит, режим, – невесело усмехнулся Радош. – Власть кинжала из-за угла. Все довольны, и никто не ропщет. И все друг друга боятся.
На душе у него снова заскребли кошки.
Дурак он, дурак! Однако чего там еще пытается внушить им мадам родственница?

- Кинжалом из-за угла в людей только преступники или маньяки тыкают. Но даже среди них данный тип поведения настолько непопулярен, что никто из ныне живущих земельцев такого случая не помнит. И людей в масках здесь боятся только когда их видят. Но, поверьте, не зря. Человек, сидящий вон в той машине, чрезвычайно опасен. Он обладает оружием, мощность которого, дальность и точность вы не в силах даже себе представить. Кто вы такие, он знает, и если ему покажется, будто вы собираетесь на него напасть, он может вас мгновенно убить, не прикоснувшись к вам даже пальцем. Когда вы проживете здесь подольше, вы узнаете об этом побольше.
- И тоже начнем бояться, – лениво проговорил кто-то.

- Бойтесь не бойтесь, но этот человек из тех, кто будет вам помогать, несмотря на ваше прошлое. Просто рядовое население этого делать не станет. Отсюда большая просьба: если вы не хотите, чтобы люди вас чурались, никому не раскрывайте подробностей своих биографий. Вы летели на Лакро за золотом, ваш звездолет потерпел вблизи этой планеты аварию – это все поймут, и такого куска правды для всех будет достаточно. Ну, кто ваш избранник? Я имею в виду, ваш делегат-посланник, которому вы готовы доверить испытание своего будущего? Кто рискнет бросить жребий первым?
Бандиты еще раз глянули друг на друга.
- Пойдет он, – показал атаман на самого младшего.

Кабина летательного аппарата открылась, и один из тех, кого требовалось бояться, очутился перед публикой в полностью доступном для обозрения виде. Он действительно был молод, а также длиннонос, невысок и, что называется, хорошо упитан. Странный головной убор, открывавший виски, но закрывавший лоб и уши, позволял видеть, что он кудряв, однако цвет его гривы, мышино-фиолетовый, не существующий в природе, позволял предположить, что либо его волосы покрашены, либо присутствующие созерцают парик. Ничего ужасного ни в лице, ни в позе, с которой представитель тайноправящих поджидал своего подопечного, впрочем, не было. Когда кандидат в новоземельцы приблизился к машине, «черезвычайно опасный» принялся деловито парня обыскивать. Он делал это медленно, неумело и, казалось, настолько увлекся совершаемой процедурой, что уже не замечал ничего вокруг.

Так показалось не только Радошу. Атаман скосил глаза на своих корешей, и один из них, сделав шаг в сторону, боком-боком отделился от группы… Радош замер в предчувствии занимательной сцены.
И точно!

Не успел тот дважды перевернуть ступни своих ходуль по направлению к «черезвычайно опасному», как перед его физиономией блеснула молния. Электрический разряд почувствовали все, и ток, кольнувший Радоша одновременно с оглушительным треском, сразу исключил иллюзию. Добровольный исследователь местных достопримечательностей пошатнулся и медленно осел на землю – ноги его не держали. И странно, но Радошу почему-то почудилось, будто атмосферная искра, ударившая ослушника, проблистала согласно иной воле, чем желание человека из машины, руки и глаза которого были полностью поглощены процедурой обыска. Мадам Бинка – вот кто внимательнейшее «пас» весь пейзаж и обе живописные группы…

И, опять же, не только Радош обратил внимание на несоответствие между возможностями той, которая стояла рядом с криминальной компанией, и того, кто располагался поодаль. Чуть летательный аппарат поднялся в воздух и скрылся за горизонтом, атаман повернулся и сказал:
- Оказывается, вы вооружены, мадам?
Бинка покачала головой и возразила:
- Пусть Радош полазит по моим карманам. Если он там чего-нибудь откопает – оно ваше.
- Мы ему не доверяем.

- Очень жаль, но никому другому обшаривать меня я не позволю.
Это прозвучало достаточно категорично и в свете недавно проблеснувшей молнии столь убедительно, что возразить никто не посмел. Бинку теперь боялись. Она была не просто опасна. Она была черезвычайно опасна. Так опасна, что страх просто повис в воздухе. Странно даже, но ни убийство, ни повествование Радоша о разгроме банды на Лакро не достигли столь сильного эффекта, как простой и даже не очень мощный электрический разряд. Должно быть, это произошло потому, что никто не понял, как и чем молния была вызвана.

- Вам бы лучше оставить нас в покое, – сказал атаман, помолчав.
- Странно, но ваше предложение находится в полном соответствии с уголовным кодексом вашего нового места жительства, – отвечала женщина.
- Тогда за чем задержка?
- Я не являюсь подданной в этой точке Вселенной.
- И напрасно.
- Возможно. Но мой отъезд отсюда обозначает вашу смерть.
- Уже не обозначает.
- Вы мало знаете.
- Здесь есть библиотека. Можно воспользоваться.
- Вы пытались?
- Он пытался, – атаман указал на Радоша.
- И много он оттуда успел вычитать?

Радош хмуро промолчал.
- Послушайте, я вам удивляюсь. Видите вон это? – Бинка махнула рукой в сторону космического корабля. – Там есть одна штучка… Но вы влезли туда и не побоялись, что оно взорвется. Вы рискнули, как рисковали всю свою жизнь. Все ваши биографии, если разобраться, были одним сплошным хождением над бездной по очень тонкой проволоке, и никто из вас не ведал, когда той проволоке суждено порваться. Спросите у Радоша, и он вам объяснит, что я не убиваю людей направо и налево.
- Мы не в испуге.

- Ценю за информацию. Примите и мою: то, что я здесь – это в ваших же интересах. Конечно, если вы не намереваетесь куковать здесь до второго христова пришествия.
- Оставьте нам шамовку и линяйте отсюда вместе с ним, – атаман снова указал на Радоша.
- Он сказал, что покинет этот остров последним.
- Мы вам его упакуем.
- Спасибо, но моей сестре нужен муж, а не зверь в железной клетке.
- Он сказал, что он к ней не вернется.

- Это он сейчас так говорит.
- А…
- Угу. Я постараюсь вам надоедать как можно реже. Поверьте, для меня так же тяжело ваше присутствие, как для вас – мое. Но я же ведь не кричу: «Караул!» И никого не прогоняю?
- Мы заставим его отсюда убраться.
Бинка засмеялась:
- Он мне и здесь не мешает. Извините, господа, но скоро обед, вы придете голодными, а мне придется сказать вам: «Повкалывайте еще часик-другой, мой супчик еще не сварился.» До встречи в столовой, дорогие!

Она ушла. Радош был уязвлен до глубины души, однако он понял главное: обменивать его на жратву для остальной компании мадам не намерена, это исключено. Очевидно, это стало ясно и атаману, чего нельзя было сказать обо всех его бывших корешах.
- Надо было тебе упереться… – со злостью произнес один.
- Ты дурак! – хмуро бросил Радош. – И вы все… идиоты! Он сплюнул, резко развернулся и направился по полю к возводимому там объекту.
Оставшиеся пятеро мрачно посмотрели ему вслед.
- Слышали? Мы все идиоты! Он только умный! - прошипел тот, первый.

- Заткнись! Он прав: ты действительно дурак! Мадам держит нас здесь за рабов и хочет продать поштучно, неужели не ясно? – сказал другой.
- А зачем ей эта морока с теплицами?
- Так обученный же раб стоит намного дороже! Нет, она даром кормить тебя не станет, держи карман шире! Это такая выжига – помните, она готова была удавиться, лишь бы удержать при себе свои миллионы. Думаешь, зря Радош не рвется назад в ее рай?
- Он говорит, что здесь можно жить.
- Угу, за морем, на побережье. Нет, братва, лучше потерпеть годик-другой, а там… Сбежать можно отовсюду, когда знаешь язык и входы-выходы.

- Чушь! – вступил в разговор третий. – Вы слушаете, да не слышите.
- Объяснись, – сказал атаман.
- Вы на мадам гляньте, как она на Радоша лупится. Она ж облизывается на него, словно кошка на сметану.
- Да ну? – не поверил первый.
- Вот тебе и «баранки гну»! Что она толкала: «Не позволю никому себя лапать.» – ха!
- Ну и что?

- Так это нам нельзя, а против кое-кого она очень даже не возразила!
- Ты офонарел, точно!
- Потому он и не хочет к ее сеструхе верток делать. Для виду – та, а в баночке-то под картиночкой – эта. Чертополох с крапивой! Мужику не позавидуешь!
Все поежились, вспомнив костлявое существо, бесстыдно демонстрировавшее им свои прелести с верхней ступени трапа звездолета.
Атаман глянул в сторону Радоша, встал и направился к недостроенной теплице. Остальные тоже поднялись.


  

Как ни парадоксально, но и Радош тоже в тот момент размышлял на параллельную тему. Правда, мысли его были невеселыми отнюдь не потому, что он боялся объятий мадам хозяйки, а как раз наоборот: потому что они были для него потеряны и, похоже, потеряны безвозвратно. То, что Бинка предложила ему ее обыскать вовсе не всколыхнуло в нем никаких иллюзий на эту тему. Чего там – обыск! После всего, что Радош с этой леди проделал, выдержать пару минут его прикосновений было для нее безусловным пустяком. Более того, равнодушие, с которым она произнесла обе фразы, свидетельствовало: прикосновения эти были ей безразличны.
Именно безразличие-то и было в данном случае хуже всего! Оно свидетельствовало: чувство мадам к Радошу, увы, умерло, и его руки больше не способны были пробудить в его недавней «второй жене» страстное томление.

“Я больше для нее не мужчина, – думал Радош уныло. – Милая, прости мне то, что я с тобой сотворил! Ты же умница, я знаю! Ты все должна понимать! Я же не знал, какая ты есть, красавица ты моя ненаглядная!”


Называя про себя Бинку красавицей, Радош почти не кривил душой. Он знал: синяки на скулах должны исчезнуть, а больше никаких других дефектов на лицо мадам он не наносил. С плечами и прочим было сложнее. Но форму кистей можно было восстановить тщательным уходом, а все остальное успешно скрывала одежда. Мадам хозяйка не осталась инвалидом, вот что было главное – Радош согласился бы принять ее и инвалидом, конечно, но как бы это выглядело на практике?

Впрочем, соображения эти Радош оставил при себе, и скажи кто-нибудь, что мадам хозяйка для него нечто большее, чем спецпугало, Радош бы нашелся, что выдать в ответ! Он тщательно следил за своими взглядами в ее сторону, за голосом, жестами, мимикой. И, конечно же, за словами. Выдавать свои истинные чувства нельзя – Радош это помнил твердо и слабины не допускал, нет! Он ждал и ловил момент. И мечтал – впервые за много лет.

Однако нужный для осуществления планов Радоша миг так и не настал. Ничего пугающего или особенного за все время пребывания банды на острове не произошло, а была просто работа, обычный, каждодневный труд. Мадам хозяйка не злоупотребляла властью, она действительно глаз никому не мозолила и являлась публике три раза в сутки: за обедом, за ужином и по утрам. Впрочем, ход работ она отслеживала, хотя когда – оставалось тайной; очевидно, она вставала затемно, до пробуждения остальных и инспектировала на свежую голову.

О замеченных дефектах она беседовала только с атаманом, ему же объясняла, что делать дальше. Радоша она не избегала, нет, и все приятное передавала с ним, что давало ему возможность держать фасон, но не более того. Наедине она с ним ни разу не оставалась, и тон ее был даже не холоден, но попросту равнодушен, а взор пуст и обращен вовнутрь. Мадам словно спала на ходу. Это был движущийся автомат, бездушный механизм, слепленный по подобию человека для приведения в действия других людей.

И люди действовали. За первый месяц были возведены три из четырех секций теплицы, двухслойной, с солнечными батареями по южному склону. Сразу же после монтажа каждая секция засевалась четырьмя различными культурами, начиная с ячменя, картофеля, проса и гороха. Дальше пошли овощи, гречиха, пшеница, в третьей секции разместились фасоль, соя, овес и рожь, а четвертая предназначалась для все той же пшеницы с ячменем и маиса. Но эту четвертую секцию они начали монтировать, когда уже залетали белые мухи. Снег мешал, и было холодно, но они ничего, справились.

- Если вам очень не повезет, то посаженного надолго не хватит, – сказала мадам Радошу и компании, когда последняя секция теплицы была смонтирована, закрыта и занята нужными культурами. – Но весной вы сможете сделать распашку под открытым небом. Климат здесь нормальный. Если пошевелиться вовремя – все вырастет.
К тому времени их уже было только пятеро, и в этом составе они принялись за монтаж освещения, отопления, а также познакомились с системой полива. Когда же увезли следующего кандидата в местные жители, мадам несколько изменила свои взаимоотношения со своими подопечными. Она сводила их на экскурсию к мельницам и зернохранилищу, показала, как обмолачивать урожай и как его сушить. Тогда же она начала учить всех четверых готовить блюда из овощей и полученных круп.

Радош с детства ненавидел вегетарианскую диету, но он понимал: все по правилам игры, заряды в имеющихся у них бластерах подходили к концу, и мяса к столу очень скоро, увы, не предвиделось. Но поскольку до сих пор мадам хозяйка регулярно добавляла в свои супы нечто ранее бегавшее или летавшее, то уроки подобного сорта выглядели достаточно тревожно.
- Она намылилась отсюда слинять, – высказал общее мнение атаман.

Это обозначало время действовать.
- Вы похорошели, мадам, – сказал Радош при следующем появлении Бинки перед носами публики.
- Ты находишь? – вскинула Бинка на него утомленные глаза.
Она в самом деле вполне поправилась и выглядела неплохо: ужасная худоба исчезла, сменившись приятной округлостью в нужных местах.
- Вы просто неотразимы, – подтвердил он хмуро.

Женщина ничего не ответила и вновь погрузилась в задумчивость. А вечером сказала:
- Нам пора расстаться. Теперь вы прекрасно обойдетесь без меня. Если возникнет какое-нибудь ЧП – телефонный аппарат в клубе.
Остатки криминальной капеллы переглянулись. Расставаться с мадам никто уже не рвался. Они успели привыкнуть к тому, что Радош называл «женщина в доме».
- Клуб – это в парке? – спросил атаман, чтобы как-то отреагировать.
- Да, в центре, возле памятника.

И ушла, чтобы улететь и не вернуться. После ее отъезда на острове стало скучно и совсем серо. Свободного времени стало вдруг хоть отбавляй, теплицы никого больше не интересовали – кроме Радоша, которому словно хотелось доказать кому-то нечто очень важное. Однако что именно он собирался доказывать, терялось в глубоком тумане. Будущее Радоша не тревожило. Он был уверен, что Бинка в любом случае найдет способ его отсюда вытащить, и загнуться с голоду он тоже не боялся. Насажено было всего с запасом, даже с избытком, и достаточно было элементарного полива раз в несколько дней, чтобы урожай был только вопросом времени. Полив же производился до смешного просто.

Но чем-нибудь надо было себя занять, и Радош, провалявшись пару деньков у себя в комнате, на третий решил: хватит. Из жизненного опыта он знал: безделье изнеживает, и человек слабеет. Слабеть в планы Радоша не входило, и лени нельзя было давать потачку.
Впрочем, и он не надрывался, свыше трех часов в день он в парниках не проводил. Большую часть времени Радош шарил по библиотекам: он искал, хотя и знал, что обнаружить там то, что ему требовалось, было бы чем-то наподобие чуда. Библиотек было две, вторая находилась в том самом длинном доме, где поселилась их компания.

По вечерам криминальный квартет резался в карты и до одури накачивался самодельной брагой. Еще они смотрели телевизор и пытались разговаривать друг с другом на местном наречии. Получалось неплохо – по мнению Радоша. Он давно уже перевел на хингр все надписи и подписи к приборам и механизмам на острове. Девять нумерованных абзацев (точно такие же украшали одну из стенок большой комнаты длинного дома) он перелопатил заново, подключив к этому процессу и остальную публику. И они вчетвером долго обсасывали каждую строку.

- «Не раскрывайся постороннему» – это я понимаю, – сказал атаман. – Нужно быть последним дурнем, чтобы выворачивать себя наизнанку перед кем бы то ни было. Но вот этот третий пункт: «Приходи на помощь каждому, кто в этом нуждается»… Как его исполнять? Разорваться на сто тысяч частей?
- Или вот этот: «Ты не можешь быть невежественным или злым.» Как это «не могу»? А если меня ничему не учили или я такой от природы? Может, я таким родился? – поддакнул другой член банды.

- Ага, дураком! – засмеялся третий. – Больше всего мне нравится пункт первый: «Не вообрази человека.» У тебя там, Радош, нет в заначке инструкции – растолковать попроще, что бы это значило?
- Наверное, здесь про то, что смотреть надо в оба, чтобы не ошибаться в людях и воспринимать их правильно, – сказал атаман. – Мы вон как дали маху с мадам: прихватили ее с собой, а она змеей оборотилась. Ужалила – первый сорт!
- Не надо было протягивать к ней руки, – хмуро проговорил Радош.
- Вот я и толкую: в людях ошибаться нельзя, – зло усмехнулся атаман.

- Я знаю, что здесь было, – снова сказал третий. – Здесь находился исправдом. Вот смотрите: «Честность, смелость и добросовестность – не украшение, а долг!» Мол, старайтесь, ребята, родина вас не забудет.
- Ну? – недоверчиво протянул второй. – А вот это: «Говори правду, невзирая на то, с кем говоришь»?
- Это чтобы ты фискалить начал, браток, – не сдавался тот. – Правда – она в глазах начальства всегда одна: чтобы ты доносить не стеснялся.

- На камне, там табличка есть, – Радош махнул в сторону парка. – «Жертвам бандитов» написано.
- Чепуха! Для отвода глаз! В воспитательных целях. Ты зырни лучше на эти пункты! Вникни: стоит начать их исполнять, и ты станешь безопаснее кролика. Будешь думать о разных последствиях – смотри пункт №2, обо всех заботиться…
- А как же №4, «Не раскрывайся…» – спросил Радош с интересом.
- А это чтобы тебя не слопали с потрохами, такого хорошего.

- Да уж! – проговорил атаман, прищурясь. – Попадись тебе такой на зубок, враз бы схрупал.
- А то нет? Смотри: он и верный, и преданный, и честный, и ученый. А добрый – страсть! Ты при нем как за каменной стеной. И ничего он от тебя не требует, заметь! Да с ним что хочешь провернуть можно, он же доверчивый как теленок.
Радош засмеялся:
- А потом этот теленок повернется к тебе рогами и вжахнет, – проговорил он веско. Он вспомнил Сандро и черномазого зятя мадам. – Ты не знаешь таких, а я их встречал. Нет, братва, здесь не тюрьма была! Покажи-ка мне свою голову, парень. Мадам Бинка ничего не говорила про мысленное излучение, опасное для окружающих?

- Но-но, базарь без намеков, – отстранился тот, потому что Радош уже прощупывал его шевелюру, хотя из прозвучавшего ответа даже и без досмотра было ясно: сувениров со значением этому парню мадам не предлагала!
Очевидно, ни он, ни остальные члены данной компании не нуждались в плоской штучке с кнопочкой у виска. И впрямь!

- Если ты такой умный, скажи, что здесь было? – сказал второй из троицы.
- Спортивный комплекс.
- Угу, где вместо снарядов, беговых дорожек и стадиона садочки, цветочки и пара мельниц с тракторным сараем.
- Здесь была школа борцов. Я слышал о подобной системе, когда курсанты все делают для себя сами.
- Может, ты и прав, – кивнул атаман задумчиво. – Иначе откуда эта твоя змея все здесь знает?

Радош не стал объяснять откуда. Он только усмехнулся. Он уже начал постигать: разница между ним и этими тремя существовала не только в воображении мадам Максимовой. И дело было даже не в разнице возрастов, Радош вовсе не ощущал себя стариком. Но эти парни самим своим нутром были другими, чем он. Они злословили за спиной мадам, а в лицо перед ней заискивали. И хотя каждый из них искренне уверял, что его воротит от одного ее вида, но помани она любого пальцем – каждый бы покорненько потащился в ее спальню и посчитал бы это за честь.

Даже атаман. Они завидовали Радошу и вяли под его взглядом, потому что он был в фаворе и был силен, но готовы были его заживо продать с потрохами, пообещай им кто-нибудь взамен нечто существенное. Нет, его кореша по Лакро – те были покрепче. Один Рам чего стоил! А Сандро, тому вообще они не только поодиночке, но и все чохом не годились даже в подметки.

“Я твой должник, – вспомнил Радош и грустно усмехнулся: мальчишка-таки не бросал слов на ветер, башкой рискнул, но выручил своего спасителя, когда снова всплыл наверх, и за собой потащил. Эти бы не потащили, эти бы утопили и не застопорились ни на секунду… ”


Радош покинул остров последним, как и предполагала мадам хозяйка. Сев в кресло позади пилота, он добросовестно пристегнулся и протянул вперед руку; чтобы убедиться: передняя часть машины была изолирована. Перегородка была прозрачной, она не мешала отслеживать маршрут полета и манипуляции пилота с пультом и приборами. А поскольку боковые стекла были прозрачными тоже, то Радошу довелось еще разок усмехнулся своей догадливости. Город, который был назначен ему местом проживания, оказался Солнечным, то есть одним из трех населенных пунктов, пища в которых была безопасна для тех, кто не хотел оставаться в данной точке Космоса навсегда.

Проводы не ограничились демонстрацией городской панорамы. Конвойный отвез Радоша на завод, где познакомил с будущим начальством, то есть с мастером цеха, в котором Радошу предстояло трудиться.
- Три месяца ты будешь учеником, – сказал мастер, и сопровождающий произнес то же самое на хингре. – Первый месяц ты будешь получать четверть зарплаты рабочего первого разряда, второй – половину, третий – ¾. Кроме того, до первого аванса тебе положены талоны на питание в заводской столовой. Талоны буду выдавать я, раз в неделю. Дальше ты будешь получать зарплату в зависимости от своей выработки, согласно нормам и расценкам. Все понятно?

Радош кивнул.
- Тогда пошли, выдам спецовку. Вот ключ от шкафчика, где ты станешь держать одежду.
Сопровождающий «пас» Радоша весь день – кроме него хингр здесь больше не знал никто. После рабочего дня он показал своему подопечному общежитие, кровать в комнате, где можно было проводить свободное время и спать.
- Я обязан здесь жить? – поинтересовался Радош на всякий случай.
- Конечно же нет, – улыбнулся сопровождающий. – Ты можешь снять комнату, квартиру или еще как – по своему вкусу. Вольному воля.

Радош кивнул. Насчет воли он был не вполне согласен, но ограничений в передвижении по планете не было, и это было уже хорошо. Еще лучше была возможность на законных основаниях извлекать информацию о его новом месте пребывания из живых источников, а не только из прессы и аудио- (видео-) вещания. Людям можно было задавать вопросы, либо так или иначе проверять их на правдивость – словом, по ним всегда можно было выяснить, какова на самом деле цена Бинкиным песням о перспективах для шестерых парней, чьи судьбы Радош имел неосторожность сунуть ей в руки.


  

Как уже было понятно, вариант «койка в общежитии» Радоша вполне устраивал. Тем не менее через полгода он из общежития съехал. Выяснив, что на планетке можно крутиться без особого риска упасть и расшибиться, Радош вдруг почувствовал сильную усталость. А устал он от людского общества. В его жизни это был уже третий случай, когда он попадал в совершенно иную среду, чем ему привычная, а адаптации подобного рода хоть кого способны переутомить.

Эта последняя, на странной планетке под названием Новая Земля, Радоша едва не доконала. Не получалось у него разобраться, что здесь почему и как! Он хотел понять правду – его упорно разыгрывали, он хотел подловить местную публику на притворстве – но все вокруг Радоша притворялись столь ловко, что у него мозги вскипали от напряжения.
Ведь в самом деле, не могло же такого быть, чтобы люди, ежедневно отираясь друг подле друга, ухитрялись не задевать ни чьего-то самолюбия, ни финансовых интересов? Чтобы они не пытались унизить соседа, ударить слабого, посмеяться над беззащитными?

Разумеется, все это происходило, но где? Когда? И почему столь искусно пряталось, что внимательные Радошевы глаза должны были по крупицам выискивать в аборигенах признаки того, что они принадлежат к той же расе живых существ, что и человечество остального Космоса? «Зомби» – вот что начинало иногда казаться Радошу. Мучимый тревогой, он тогда принимался лихорадочно прощупывать правый висок: на месте ли штучка с красным камушком. Он уже твердо знал, что она его от чего-то предохраняла, и страшно боялся потерять себя, то есть тоже стать, подобно аборигенам бездумным, беззлобным и беспечным.

А что местная публика была беспечна до умопомрачения, так это Радош заметил еще в первый свой сюда визит, с Сандро и Коро. Ощущение, будто он находится на курорте, было столь сильным, что он ни на секунду не заподозрил истины. И не удивительно, если вспомнить, что в ту поездку Радош был как нельзя более глух и совершенно нем. Мадам сказала, что свозит их отдохнуть, поэтому он и не удивлялся, что вокруг него никто никуда не торопился, и что все тутже стремились ему все объяснить, стоило раскрыть рот и о чем-то кого-то спросить. Словно они впятером были там, среди остальных, самыми желанными гостями.

Теперь же, прожив на планетке приличный отрезок времени, обретя язык и слух, Радош имел возможность убедиться – не на курорт возила их мадам Бинка, а в самый обычный местный населенный пункт.
В Солнечном тоже все норовили Радошу помогать – и не только ему. Добровольных помогальщиков было так много, что не хватало желающих принимать помощь. Нищие здесь отсутствовали, а что касается бедных семей, то таких насчитывалось едва ли одна на сотню, причем каждая была либо многодетной, либо неполной. По любым меркам, наличие шести братьев и сестер или отсутствие одного из родителей – недостаточная причина для того, чтобы называться бедняком, но местные обитатели такие семьи жалели и несли им подачки в виде одежды или еды повкуснее.

Подобные странные жесты совершались здесь с полнейшей непринужденностью, но они были просто мелочью по сравнению со всем остальным, что крутилось перед взором Радоша. Еще более непонятным, например, было массовое помешательство аборигенов на искусствах: рисовать, петь, танцевать в Солнечном умели практически все поголовно. Собственные аудиоальбомы выпекались любым и каждым без затруднений, концерты были бесплатными, самодеятельными и в порядке обмена творчеством. Звезды эстрады существовали и блистали помимо этой самодостаточной артистической вакханалии.
Какие там банды! Среди этих сбрендивших на тонких материях и высоких сферах индивидуумов «хулиганством» именовалось то, на что в Спейстауне или Лакрианских золотых приисках не обратили бы ни малейшего внимания! Даже проститутки вели себя здесь как девчонки из благородных семей!

И вот весь этот маскарад всеобщего благоденствия и процветания Радош должен был принимать всерьез? Естественно, он видел большой спектакль – спектакль для одного зрителя, то есть для него, Радоша. Он был инопланетянин, тьеранец, вот местные и старались. Врали. Притворялись довольными и доброжелательными друг к другу.
Между тем по уверению той же Бинки не все здесь было шик-блеск. Для чего-то же существовала Зона? Кого-то же туда запичуживали время от времени? И за что-то…

Квартирка, которую Радош себе снял, была крошечной: одна комната, кухня и удобства. Если бы Радош захотел, комнатку эту он мог бы приобрести себе в собственность или даже купить целый дом, поскольку банк подтвердил неограниченный кредит по его лицевой карточке. Но у ребят, попавших на эту планетку по вине Радоша, подобной лафы не было, а поделиться с ними валютой, не зная, где они обретают, он возможности не имел, и он не счел себя вправе пользоваться привилегией. Его товарищи вынуждены были существовать только на зарплату – и он обязал себя тратить только заработанное, то есть жить так, как живут самые обыкновенные люди.

Радош пожил, и, между прочим, не без удовольствия. Жить среди зазомбированного населения, когда общаешься с ним не круглые сутки, оказалось очень несложно. В конце-концов, занятия искусством – не самый худший вид сумасшествия. Ничего плохого не было в том, чтобы ходить по улицам расправив плечи и в любое время суток неторопливо дышать кислородом, любоваться звездами…
То есть как раз звездами-то Радошу любоваться не приходилось. Не было их, звезд, на здешнем небе. Солнце – и то появлялось нечасто. И женщины – ни одна из них не сумела заменить собой Гиту, да и не была на то способна. Мадам оказалась права: лучшей жены Радошу было не сыскать – если не считать самой мадам, конечно. А люди… Почему, черт побери, Радоша так тянет на территорию, где сила тяжести в 1,2g, а ночь длится 5 стандартных суток?

Чепуха, ерунда, не должно! – но спустя еще месяц героическое решение Радоша разделить судьбу остальных членов банды, с которой он покинул Тьеру, начало казаться ему бессмысленным донкихотством.
Собственно говоря, чего Радош добивался? Чтобы ребят не убили и не сузили им дыхалки? Но они живы и чувствуют себя неплохо, если верить собственным Радошевым ощущениям. Так что же, ему теперь весь остаток биографии потратить на охрану великовозрастных молодцев?

После следующей же получки Радош махнул в столицу. Идея была проста: обратиться к главе правительства, точнее, к людям, чей номер дала Бинка, и попросить разыскать ее либо помочь ему вернуться на Безымянную.
Добравшись до Открытого, Радош, однако, передумал. Просить он не любил. Недовольство собой у него стало вдруг таким сильным, что он едва не забрался назад в аэробус и не отправился в обратный рейс. Затем настроение Радоша снова сменилось: в здешней столице он еще ни разу не был. Столица – это звучало пышно, был прямой смыл полазить по столичным маршрутам. И Радош двинулся осваивать эти самые столичные маршруты – в просторечии, бродить по городу, не забивая себе голову идеей, зачем и к чему ему это было нужно. И прослонялся он так полдня, пока взгляд его не наткнулся на вывеску «Парикмахерская» Только тогда Радош остановился.

Человек не всегда понимает себя до конца, и некоторые его поступки зачастую остаются для него загадкой. Весь этот день Радош перемещался с подспудной мыслью наткнуться на одного из тех, о ком говорила Бинка – на кого-то из тайноправящих, наподобие человека в странной шапочке с мышино-фиолетовой шевелюрой. Об этой породе людей Радош успел к тому времени наслушаться столько всякой всячины, что и впрямь можно было перепугаться. Говорили, например, будто эти люди обладают властью над природой и умеют создавать вещи просто из пустоты.

Однако как ни велик Космос, но не все в нем возможно, и закона сохранения вещества еще никто не отменял. Поэтому если бы не молния, проблестевшая однажды перед глазами Радоша по воле мадам Бинки, он бы, конечно, несколько меньше стремился прояснить, что скрывается за подобными россказнями. А только факты – вещь упрямая, и фантастические байки несомненно содержали в себе зерно истины.

Клан тайноправящих держал в своих руках секреты манипуляции с какой-то сверхособой техникой, на пару образчиков которой, например, напоролся Радош в свою Лакрианскую бытность… Техника эта позволяла избранной касте богато жить, не напрягаясь, и ограждать свои привилегии от посягательств непосвященных. Ну и еще держать контроль над двумя планетами. Остальное принадлежало народной молве.

Поглощенный подобными рассуждениями, Радош замер перед входом в салон красоты. Очевидно, к тому моменту он окончательно потерял бдительность, если ухитрился позабыть предупреждение Бинки насчет демонстрации своих висков кому бы то ни было. А, может, его заинтересовал фасад под вывеской, выпуклого рельефа, отделанный под зеленый мрамор с гранью. Ступени, ведущие ко входу, были из змеевика, более темного оттенка, а дверь, яркой белизны, создавала нужный контраст. Все это вместе выглядело довольно изысканно. Радош всегда был неравнодушен к штучкам на любителя, вот он и сделал пару шагов, чтобы посмотреть, что внутри. Войдя, он подумал, что давно не стригся, и послушно уселся в кресло, поджидавшее очередного клиента.

Спустя энное количество минут по салону пронесся шепоток, и взоры всех присутствующих устремились на Радоша. Вот тут-то он и спохватился, и вспомнил о пуговке с красным камушком за своим левым ухом. Увы, убегать уже было поздно – процесс снятия с его головы избытка растительности уже начался. Вся выдержка Радоша понадобилась ему для того, чтобы не подать виду, будто он чего-то услышал или догадался, что совершил оплошность.


При выходе из парикмахерской Радош уже точно знал: он не зомби, и данное состояние на данной территории ему не угрожает. Слово «могучий», пронесшееся по салону и повторенное несколько раз, объяснило ему, почему Биночка готова была сдохнуть, но выцарапать его персону из круга притяжения криминальных амбиций семерки тьеранцев.

“Ты очень похож на мужчин нашего клана,” – молвили однажды уста одной из «черезвычайно опасных»… Однако насчет «могут убить» Биночка либо ошибалась, либо темнила: во взглядах, кидаемых в сторону Радоша, читались не столько страх, сколько любопытство и почтительность. Обладателей штуковины с красным камушком местная публика явно уважала… Нет, не фикция было таинственное мозговое излучение, якобы струящееся из чьих-то голов!...

А только получалось, что правда и насчет какой-то особой техники, скрываемой Бинкиными родственниками: ведь если местные аборигены не ошиблись, приняв Радоша за одного из владык, то почему у него никаких таких фокусов ни разу не получилось? Даже искорки не в состоянии он был извлечь из своих пальцев, не только громыхать молниями или творить все из ничего!

Какую же чертовщину символизировала собой эта насильно врученная ему пустяковина? Она не для маскировки, если показывать ее не рекомендовалось…
И не для превращения их пятерых в род киборгов – у зазомбированных местных сапиенсов ничего подобного не было!


Вернувшись в Солнечный, Радош поспешил к себе домой. «Опасное мозговое излучение» занимало теперь все его думы. Встав перед зеркалом, он принялся разглядывать непонятный прибор. Он и нажимал на камушек, и крутил его, и дергал, но ничего не получалось. То есть, ничего не возникло, не взорвалось, не сверкнуло. А так кое-какой эффект его действия поимели. Через полчаса после начала всех означенных манипуляций дверь его квартиры сама собой открылась, и на пороге возник человек примерно одних с Радошем лет. Человек был похожей с Радошем комплекции, на нем был светло-зеленый халат и такого же цвета, только чуть более темного оттенка брюки, а на голове – особая шапочка, какую носили здесь медики.

- Врача вызывали? – спросил вошедший с улыбкой.
Поскольку к тому моменту Радош уже прекратил безуспешные попытки извлечь из приборчика какую-либо пользу и попросту держал его в руке, не зная, что с ним сделать дальше: прилепить на место или выкинуть, то причину появления неожиданного гостя он разгадал не вдруг. Он оторопел, окинул того взглядом с ног до головы и проговорил:
- Вы, должно быть, ошиблись дверью? Здесь все здоровы!

- Счастлив слышать, – по-прежнему улыбаясь, отвечал гость. – Ты ведь из тьеранцев, верно?
И он в упор уставился на таинственную штуковину, которую Радош уже нервно крутил в пальцах. Последняя реплика незваного гостя в медицинской униформе, прозвучавшая не на местном языке, а на хингре, и жадный взгляд, который тот метнул на пресловутую пуговку с красным камушком, лишний раз доказывали, что кидаться бесполезными сувенирами Биночка была отнюдь не склонна.

- А, вот оно что! – невольно вырвалось у Радоша. – Да, я здесь живу. Но вызов был ложным, со мною все в порядке.
- Если не считать вот этого, – гость указал на все тот же приборчик.
Он бесцеремонно подошел к Радошу (обувь оставил у порога), выхватил у него из руки вышеуказанную штучку, сделав это чуть ли не силой, и принялся ее рассматривать. Затем взгляд его обратился снова к Радошу и снова возвратился к таинственной штучке.

- Поговорим, – сделал неожиданный гость совершенно неожиданный вывод. – Ставь на плиту чайник и выкладывай на стол, что у тебя есть. Знакомство надо отметить.
- А где бутылка? – хмуро буркнул Радош, даже не подумав пошевелиться.
- Какая бутылка? – изумился вошедший.
- За знакомство.
Представитель медицины взглянул на него точ-в-точ таким же взглядом, каким встретил его Радош. Затем лоб его наморщился, разгладился, и все лицо озарила широкая до ушей улыбка.

- А бутылка у нас не принята! – молвил он, наконец, весело. – Привыкай, собрат! Твой мозг – самая большая драгоценность, дарованная тебе природой, его надо беречь!
- И чем же у вас угощают? – по прежнему хмуро произнес Радош, опять же не трогаясь с места.
- Увидишь, когда будешь у меня. Я бы мог накрыть стол и здесь, но это будет не то, сам понимаешь… Ах да, ты же новичок! В общем, это неинтересно, да и неполезно тебе, если ты не собираешься остаться у нас навсегда.

Радош подумал. Неужели вот она – искомая встреча с одним из тех, перед кем положено трепетать?
- А если я не накрою на стол? – спросил он веско.
Гость еще раз внимательно на него глянул.
- Извини, – сказал он. – Я почему-то решил, что ты будешь рад войти в наш круг. Но со столом или без стола, только поговорить нам все же придется. Ты послал вызов, а я его принял. И если это ошибка, то тем более необходимо выяснить, чья именно.

Разговор был долгим и результативным. Столь результативным, что Радош в конце-концов и чайник поставил, и стол накрыл. Нельзя сказать, чтобы жизнь его после этого волшебным образом переменилась, но одно важное событие в ней все же произошло: у Радоша вновь появилась собственная компания. В доме доктора он скоро стал настолько своим, что мог заявляться туда запросто, в любой день и чуть ли не час, лишь бы хозяева были на месте. Радош не злоупотреблял, конечно, но соответствующие слова произнесены были.


  

Жена доктора тоже была врачом. Дежурили они строго в одну смену и никогда никого не подменяли, за исключением срочных вызовов. Но в таком случае оба супруга бросали все дела и мчались на работу опять же вместе, а потом внепланово отдыхали затраченное на операцию количество часов. Они были реаниматорами – оба, и она была завотделением, а он ведущим хирургом. Кстати, она тоже неплохо владела хингром.

Радош долго присматривался к обоим «тайноправящим», желая понять, что они за птицы и какую веру исповедуют. Делал он это весьма осторожно – поначалу, затем начал прощупывать их уже в наглую, стараясь вызвать на откровенность. У него не было сомнений, что за приглашением бывать почаще кроется намерение держать такой фрукт-овощ как он если не на поводке, то хотя бы под наблюдением. Ну а поскольку медицинская парочка была из тех, перед кем можно было не таиться, то Радош и воспользовался ситуацией, то есть принялся резать все подряд, не стесняясь и не пытаясь казаться лучшим, чем он был на самом деле.

Первый раз у него это получилось чисто случайно, в тот день, когда незваный гость из «тайноправящих» впервые переступил его порог. Ну а поскольку результат был положительным, то Радоша и прорвало. Это было как отмашка маятника – слишком много пришлось ему лицемерить в последних годы. Радош даже удивился – его не тянуло на стриптиз души уже лет двадцать, если не дольше. Очевидно, действовало еще и жадное внимание, с которым медицинская парочка внимала откровениям чужака, ну и возражения, которые «тайноправящие» приводили.

Постепенно Радош настолько вошел во вкус, что ему даже начало доставлять своеобразное наслаждение шокировать хозяев и доводить доктора до эмоционального всплеска. Оба: и муж, и жена обожали спорить, так что с этой стороны тоже все было о’кей. Правда, следует признать, что с вопросами он особо не наглел.
Вот, например, какой была одна из мини-перепалок.
- Люди любят силу, – сказал Радош.
- Брось, за силу только боятся, – отвечал доктор.
- Лучше драться, чем делать то, что вы делаете.

- И что же мы делаем? – спросила хозяйка дома.
- Подавляете в людях природные инстинкты. Уничтожаете в человеке человека.
- По-твоему, если кто-то не дерется, то он уже и не человек. Вот ты уважаешь Бинку?
- Да, очень.
- И кто же из вас сильнее?
- Я. Но это не имеет значения.
- А если бы она не умела драться? Совсем? Как мы, например?
- Значит, это вы из страха превращаете людей в иисусиков?

Доктор вспыхнул:
- Послушай, не надо испытывать мои нервы на прочность! Я, может, и иисусик, но не настолько, чтобы стерпеть все! Не советую думать, будто я не в состоянии дать отпор – твоя мускулатура ничто по сравнению с силой, которой я владею!
“Сила?... Ну что ж…”
- Я бы не был на вашем месте столь уверен насчет отпора, – проговорил он, придав голосу легкий оттенок сарказма. – Особенно когда ваш собеседник в курсе насчет местонахождения включателя вашей силы.

Он ожидал, что в ответ доктор проговорится. Что он скажет нечто вроде: «Знать включатель мало, надо знать, где ее источник,» – но доктор только тревожно на него зыркнул, затем недоуменно приподнял брови и возразил:
- Это выключатель. Блокировка. Моя сила всегда со мной.
Радош подумал. Бинка тоже называла пуговку у виска блокировкой. Но она также говорила, что ее при большом желании можно снять… Что, между прочим, Радош и проделал… Следовательно, волевые усилия приборчик не подавлял…

- Значит, мадам прицепила на меня эту штучку, думая, будто без нее я слишком на многое способен? – процедил он сквозь зубы.
Доктор кивнул.
- Ты у нас здесь вроде инвалида. Но я же не оскорбляю тебя? Жить в мире с теми, кому дано меньше возможности для самовыражения, наверное, предпочтительнее, чем стравливать людей друг с другом, как это делается у вас на Тьере!
Радош горько усмехнулся: он уже знал, что «тайноправящие» стараются не давать своим подданным повода для открытых бунтов.

- Да что угодно лучше, чем лепить из людей всем довольных роботов! – выжал он из себя резюме.
- Это я-то робот?!
Реакция была странной. Доктор произнес последние слова столь негодующе, что Радош почувствовал в мозгах легкое кипение. Если эта штучка – блокировка, почему тогда…
- Я не о вас, – бросил он угрюмо. – Я о тех, кого вы программируете.
- А, значит, о наших детях!

Становилось еще интереснее. Доктор упорно отбрасывал любые намеки на подавление личности и под программированием разумел воспитание. Спрашивать в лобовую о подоплеке ползавших по планетке слухов насчет разной чертовщины, было бесполезно. Данную информацию следовало извлекать исподволь, осторожно, путем сопоставления фактов.
- Я говорю о тех, кем вы исподтишка управляете, – проговорил Радош ядовито. – О ваших подданных, чьим трудом вы шикарно пользуетесь.
- А-а-а! – успокоился «тайноправящий». – Согласен, в рабочие мы не идем, это правда. Только почему тебя так печалит, что я реаниматор, а не дворник?

- Не понимаешь, нет? Да будь ты чем хочешь, только другие-то тебя чем хуже? Конечно, я пират, и не мне осуждать, ведь и мы, бывало, заставляли кого-то ползать у нас в ногах. Но мы не требовали от своих жертв доброжелательно нам улыбаться и за нашими спинами называть нас благодетелями, без которых невозможно обойтись! Мы все же знали меру. А вы!... Во что вы людей превращаете? Любой раб в любой точке Великого Космоса имеет хотя бы свободную душу, и в минуту, когда остается наедине с самим собой, он волен плакать или смеяться по собственному выбору. Вы же лишили несчастных даже этого утешения!

Сдавленный смех, прервавший поток его красноречия, заставил его смолкнуть.
- Я все понял, кроме одного, – сказал доктор ядовито. – На что наши простые соотечественники должны сердиться, и почему они обязаны обливаться слезами?
- Потому что имеют право!
Снова раздался смешок.
- Надеюсь, ты не собираешься упрекать меня в том, что я провожу свои операции под наркозом и стараюсь в своей больнице свести это их самое право к минимуму? Что послеоперационный период у моих пациентов протекает легко, раны заживают быстро, и осложнений не бывает? Что я дарую людям здоровье и продляю их существование?

Радош понял, что его занесло.
- Вы с женой – другое дело, – вымолвил он сердито. – Вы люди честные.
- Спасибо, утешил. Но, видишь ли, никто из наших не работает на стезе просветительства, я имею в виду, среди простых людей. Мы не любим возиться с обычными детьми, они нам неинтересны. Обучать их или воспитывать нашим женщинам тяжело, и даже программы для школ и детских садов составляем не мы, а те, кого ты называешь нашими жертвами. Так что претензии не по адресу: мы воспитываем только и исключительно свою молодежь!

Потрясающе, но доктору удалось-таки тогда вывернуться, увести разговор с заданного направления. Зато в следующий разок Радош взял реванш. Наступили школьные каникулы, и все докторские чада, покинув интернаты и колледжи, где они пребывали в течение большей части дней в году, примчали в родные пенаты.
Собственно, о каникулах Радош не знал. Он не был у супругов уже денька три, поэтому без всякой задней мысли прямо со смены понесся туда, где, как он помнил, ему всегда были рады. По дороге он завернул в ближайший гастроном, чтобы не сваливаться на голову объедалой, и зашел, да и просидел весь вечер, благо из всех детей дома была только младшая девочка, с которой он и убил время, играя с ней на компьютере. Девчонка играла азартно, Радош же давненько не окунался в подобные забавы, так что им было нескучно.

Стемнело, когда двери вдруг с шумом распахнулись, и в комнате возник средний отпрыск хозяйского древа – пятнадцатилетний парнишка, до смешного похожий на отца.
- Папа! Мама! – радостно завопил он с порога. – Что сейчас было!
Любопытно было видеть, как вся троица мигом включилась в его настроение.
- И что? – отозвалась мать, не попытавшись даже для приличия одернуть громкоголосое дитя.

- Я знаете, где был? На танцах! Ну у вас здесь и порядки – жуть! Подваливают ко мне двое, один говорит: «Дай прикурить!»
- А ты?
- А я ему, естественно: «Не курю, и вам не советую.»
- Вот здорово! – захлопала в ладоши сестренка.
- А они? – спросил отец строго.
- Естественно: «Откуда ты взялся, нам советовать?» Я им: «Мне папа курить не велит.» Они: «Ах, у тебя папа?» А я им: «Да. И если бы вы у него родились, вы бы тоже такими же были.»

Отец медленно кивнул, и в этом кивке просквозила гордость. Его можно было понять: паренек был смазлив, и одежда, обычная для подростков в этот сезон, сидела на нем весьма фасонисто.
- И что они? – заботливо спросила мать.
- Они говорят: «Слабо?» А я: «Не больше, чем вам.» А они: «Тогда пошли…»
- Ой! – воскликнула сестренка.
- Я им: «А если меня этому не учили?» Они говорят: «Научим…» – паренек сделал паузу.
- Ну, не тяни же! – произнес отец, блеснув глазами.

- Я им: «Мой папа говорил, что его профессия лечить, а не кантовать.» Ну, они и отвалили. Один сказал: «А, ты докторский сынок!» – и отошли. Я мог бы запустить им в ноздри дымок, но я поступил правильно, ведь верно? Да?
- Молодец! – сказал глава дома, вновь горделиво глянув на своего отпрыска. – Уметь уходить от драки – это очень важно. У меня в твоем возрасте это не всегда получалось!
- Разве у вас тоже начали баловаться никотином? – спросил Радош. – Или я чего-то не понял?

Бинка еще в первый его период пребывания на этой планете очень подробно объясняла, что табака здесь нет, и слово «курить» известно местной публике только из тьеранских фильмов. Во все то время, пока Радош здесь находился, да и во второй раз, на острове мадам выдавала мужчинам какие-то особые сигареты, в результате употребления которых страдать по куреву Радоша перестал. Но он знал: привычку легко восстановить, и не отказался бы от пары затяжек.

Паренек недоуменно на него взглянул, а хозяин дома пояснил:
- Среди наше молодежи «Дай прикурить» обозначает приглашение подраться.
- То есть? – изумился Радош. – Вы хотите сказать, что несмотря на мощное зомбирование, ваши подданные иногда на вас нападают?

Паренек вновь кинул в его сторону недоуменный взгляд, и вновь последовало объяснение:
- Если бы оппоненты нашего сына знали, кто он такой, они бы ни за что не подошли к нему с предложением «кто кого». Но на нем же нет этикетки «Осторожно, опасен!» Наши подданные предпочитают драться между собой.

У Радоша так и просилось на язык полюбопытствовать насчет секрета опасности, но подросток его опередил.
- Конечно, – сказал он. – Кому же охота нарываться на заведомое поражение? А что такое «зомбирование»?
Наконец-то последовал прямой вопрос. И Радош с удовольствием пояснил:

- Это когда человеку в мозг вводится нечто, с помощью чего он превращается в род автомата, которым можно управлять со стороны. Такой автомат утрачивает собственные желания, собственную индивидуальность, собственную волю. Ему можно внушить все, что угодно. Голодный, он будет равнодушно взирать на еду, от природы трусливый – забудет инстинкт самосохранения. Ни самолюбия, ни злости, всегда всем доволен… Получается, вам не удалось добиться от здешней публики 100% послушания? Или вы специально предоставляете им возможность хоть иногда разрядиться?

- Ну, молодежь во все времена нуждалась в острых ощущениях, – молвил старший из семейства, и на лице у него при этом рисовалось весьма странное выражение. – А только зачем друг друга мутузить? Наш сын предпочел действовать без обмана, уклонился от боя. Ты бы на его месте поступил иначе, я не ошибся?
Радош медленно кивнул.
- Я всегда дрался, – согласился он. – Впоследствии мне это здорово пригодилось.

- А это правда, что ты бандит? – спросил вдруг парнишка, вздернув нос.
- Правда, - подтвердил Радош.
- Самый настоящий?
- Тебе доказать?
- Неправда! – сказала девочка. – Рябинка Витольдовна говорила, что ты хороший!
Радош задумчиво усмехнулся.
- Хороший? – переспросил он. – А Биночка не изволила поведать, сколько она за свою жизнь отправила на тот свет подобных мне «хороших»?

В комнате возникла тишина.
- Ты хочешь сказать, что Бинка убивала… людей? – наконец вымолвила хозяйка пораженно.
Радош не мог про себя не усмехнуться. Наивность населения этой сумасшедшей планетки была просто шокирующей!
- Ну, если таких как я считать людьми, – отвечал он небрежно. – Если же нас поименовать скотами и подонками, то в этом грехе мадам не повинна, нет.

- Неправда! – снова воскликнула девочка. – Рябинка Витольдовна никого не убивала!
- Не убивала? – Радош зло прищурился. – Да у нее ручки по локоток в крови, у вашей Биночки! Что и говорить, она противник достойный, такому не грех и проиграть.

Хозяева вновь переглянулись.
- Противник? – растерянно произнесла хозяйка. – Но она о тебе никогда ничего плохого не рассказывала…
- Это потому, что она не все про меня знает. Из нас семерых, кто сюда прибыл, я самый гнусный. За те дела, что я успел наворочать, по тьеранским законам полагается смертная казнь, а у них только каторга разных сортов. Нет, уважаемые, в мою Лакрианскую бытность я бы никому из вас не порекомендовал попадать мне в руки!

- Даже женщине? – спросила хозяйка, и в любознательности ее просквозили довольно странные нотки.
- Когда мадам Бинке было предложено то, что мы предлагали всем женщинам, которые оказывались в нашей власти, она предпочла, чтобы ей спалили шкуру. Она еще счастливица, легко отделалась. Могло быть и хуже.
Супруги опять переглянулись.
- «Хуже» это как? – проворила хозяйка с осторожностью.
- Могла остаться без ног.
- Да, нам пришлось с ней повозиться, – сказал хозяин.

Радош чуть не выругался вслух. Надо же, как он влип! Давно надо было сопоставить чудо-больницу в Солнечном и профессию обоих супругов. Чему еще как не знакомству с этой медицинской парочкой обязана была Бинка своему волшебному воскрешению!
- Пусть скажет спасибо, что унесла целой голову, – произнес он со злостью.
- Но это… это гнусно! – возмущенно воскликнул подросток. – Это бесчеловечно! – он вскочил. – Папа! Мама! Я не понимаю, как вы терпите! Вот если бы ему спалить шкуру! Почему бы и нет, а?

Глаза паренька яростно засверкали.
Радош медленно расстегнул рубаху на груди и затем снял ее совсем. Верхняя часть его корпуса была исполосована широкими шрамами – спереди. Он повернулся спиной – спина была чистой.
- Я шел на абордаж первым, – произнес он невозмутимо. – Это следы от бластеров.
- Значит, и тебе доставалось? – воскликнул докторский сынок, и с вызовом воскликнул, между прочим!
- А как же! – отвечал Радош. – И меня уносили, не только я кого-то.

- А храбрец, который тебя тогда уложил? Он улетел? Или вы его потом разрезали на части?
- Я был не один. Но мы оказали тому парню уважение: позволили ему умереть как подобает мужчине, сражаясь. Остальные сдались со всеми последствиями.
- А Бинка? – спросила хозяйка по-прежнему осторожно.
- Бинка – другое дело. Первый раунд она, правда, проиграла, зато выиграла второй, главный. Я бы с удовольствием сразился с ней еще пару конов, да, боюсь, у нее нет на то особой охоты.

- Бинты были наложены вполне профессионально, – сказал хозяин.
- Я проходил краткий курс медподготовки. На корабле не всегда бывает врач, и нас обучали, на всякий случай… Биночка человек справедливый, и это доказывает, что я прав.
- Женщина есть женщина, – мягко проговорила хозяйка.
- Это Бинка-то женщина? – Радош привычно осклабился. – Она не женщина, она боец! Будь она мужчиной, я бы сказал, что она боевик. А так – заблуждение природы.

- Ты ошибаешься, – в голосе хозяйки прозвучала настойчивость.
- Я? Ошибаюсь? Вам бы поинтересоваться у нее лично, что она думает по данному вопросу. Что такое быть женщиной – Биночка давно позабыла!
- Ты кое о чем не ведаешь! – и хозяйка многозначительно поджала губы.
- Дорогая! – предостерегающе сказал хозяин. И произнес: – Бинка говорила, будто ты ее спас.

Радош подумал.
- Очень может быть, – согласился он. – Когда ломишь одна на семерых – шансов у тебя никаких. Я вмешался, хотя видит бог, в тот момент я заботился не о мадам!
- Ты злой! – вдруг сказала девочка. – Уходи! Я не хочу больше с тобой играть!
- Тюрьма – жестокая академия, – Радош взялся за шляпу. – Она перековывает будь спок! Туда бросают человека, а выводят… такого, что лучше с ним не встречаться на узкой тропинке!
- Угу! Мы зазомбированные, – сказал подросток. – Вдруг нам прикажут – и мы на тебя кинемся?

Это Радош выслушал, уже стоя в дверях. Он обернулся и произнес:
- Бояться надо не смерти, парень – бояться надо жизни. Ты не ждешь от нее никаких сюрпризов, а она шандарахнет и преподнесет букет – не обрадуешься!
И он ушел, слегка удивленный. Получалось, что эта семейка была не в курсе насчет дел, которые творят власти. Слово «зомби» докторский сынок отнес к себе, а это значило, что супруги действительно были уверены, будто программирование людей и воспитание – одно и то же…


А спустя две недели в апартамент Радоша вновь пожаловал взрослый представитель «тайноправящих». На этот раз в руках у доктора был не медицинский саквояж, а объемистая хозяйственная сумка.
- Вот, – произнес он, ставя на стол бутылку с черным содержимым, – тамариндовый сок. Натуральный! Специально для тебя доставал!
Радош отрицательно покачал головой.
- Это не алкоголь. Просто жуткий дефицит, – пояснил гость, выкладывая из сумки пакетики с закуской. – Не стоило обижаться на ребенка.

- Устами младенца… - хмуро ответствовал Радош.
- Брось! Девочка мала, где ей разбираться в тонкостях жизни.
- Что, за приходящим на явку легче надзирать? Не плачьте, я теперь безопасный! Рук об меня можно не марать, и время свое драгоценное на меня не тратьте. Больше мешать не буду.
- Ты чего? –
Доктор повернулся к нему всем корпусом, резко рванув опустошенную сумку, так что будь та менее прочна, ей бы суждено было сейчас треснуть по швам.

- Ты спятил? – спросил он, уставясь на Радоша в упор. – Совсем свихнулся? Я врач, а не шпион, и моя профессия лечить людей, а не следить за ними!
- А как же тайная власть? – осклабился Радош и тоже принялся с любопытством изучать докторскую физиономию.
Он снова переступил и рискнул – только уже не на право быть самим собой, а на прямой вопрос о том, что непритворно его волновало. Давно забытое ощущение полной свободы вдруг нахлынуло на Радоша. И легкость, которую он ощутил, заставила его на мгновение вновь ощутить себя озорным, беспечным юнцом, верящим в то, что он создан для счастья, и что все жизненные печали и тревоги преходящи как тучки на небе.

- А нет ее, никакой тайной власти! – отвечал «тайноправящий» со смешком. – Все органы у нас выборные, и все совершается открыто. Пятая часть Совета Безопасности – из наших, я тоже член городской думы. И если со мной считаются, то за сообразительность, а не за что-либо иное.
- Бинка, значит, солгала?
Доктор снова засмеялся:
- Так ведь меня бы не избрали, если бы знали, кто я!

И Радоша снова прорвало.
- Кто же ты? Маг? Чернокнижник? Иллюзионист? Или член тайного общества избранных, подключенный к суперкомпьютеру и супермашинам? – спросил он тоже, в свою очередь, со смешком. – Чего вы боитесь? Что я побегу докладывать всем подряд, кто ты такой? Не побегу, не боись.
Доктор снова взглянул на него непонимающе.
- А я и не боюсь, – произнес он, чуток подумав. – Во-первых, я знаю, что ты не побежишь, а во-вторых… Разве тебе никогда не хотелось, чтобы тебя уважали за профессиональные достоинства, а не за то, каким ты родился?

Радош снова усмехнулся. Профессиональные достоинства… До чего же все люди похожи… Когда-то и у него были мечты о честной карьере, о славе, о подвигах… Даже более – о великом самопожертвовании ради спасения человечества… Вот дурак-то он был, а? Просто не верится…
- Значит, ты таким родился? Особенным? – произнес он с горьким сарказмом.

- Что, удачно маскируюсь под обычного простого? – отвечал доктор, проглотив «особенный» не поперхнувшись. – Спасибо за комплимент! Я потратил в свое время много усилий на то, чтобы не слишком выделяться... Для демонстрации силы у нас есть Степанов – это его крест, торчать на виду открытым всем ветрам и говорить в Совете от имени всех могучих.
- Степанов – это который с телефоном?
- Угу. Он может наложить вето на любой закон – открыто.
- Значит, никаких зомби?
- Где ты их видишь, чудак?...

Часть III
ЧЕТВЕРТЫЙ РАУНД

  

Уважал ли Радош Бинку? Более глупого вопроса трудно было ему даже себе представить. Радош не только уважал свою бывшую мадам, он ее ждал! Странно, но он был уверен, что не забыт ею, не брошен. Что наступит день, когда он откроет дверь, а там… И она скажет..
- Так как? – сказала Бинка, заходя в его квартиру. – Что мне сообщить моей сестре? Ты едешь или остаешься на Новой? Если тебе здесь понравилось, я могу привезти Гиту сюда. Если ты не против, конечно.

Это долгожданное видение возникло перед глазами Радоша спустя ровнехонько шесть месяцев после его знакомства с теми, кого Бинка называла тайными правителями Новой Земли. Возникло – и ошеломило. Потому что особа, произнесшая данные слова, меньше всего напоминала ту Бинку, образ которой хранился в памяти Радоша.

На пороге стояла кругленькая как пышечка дама в строгого покроя юбке чуть ниже колен и нарядной блузке с кружевным воротником-жабо. Дама была миловидна и жутко молода – больше тридцати лет никто ей бы не дал. И все же несомненно это была она, Бинка, боевик и ошибка природы. Женщина, ради возврата которой Радош рискнул вновь очутиться на этой странной, благословенной и проклятой планете, где правили такие люди как она.

Сейчас, спустя полтора года, Радош гораздо больше знал и о планете, и об этих людях, и о себе самом. Планета и в самом деле была коварна – даже слишком, но те, к которым Радош, по их же собственному признанию, принадлежал, умели использовать ее специфические свойства и оборачивать их на благо себе и остальному населению планеты. Этим и объяснялась потрясающая беспечность местной публики: жизнь среди чудотворцев избаловала всех от мала до велика. Радош наблюдал не зомби, нет – великовозрастных детей, позабывших о том, что значит страх перед будущим, и с некоторым почтением взиравших на тех, кто о них заботится, когда те рисковали являться народу.

Бессилие Радоша по части магии ему объясняли до черевычайности просто, и особа, переступившая его порог, должна была все подтвердить – или опровергнуть. Она была опасной, смертельно опасной – это была правда, вот только страха, который она когда-то пообещала своим семерым пленником, Радош не испытал!

Не потому, что бояться такого, как он сам было бы смешно – наоборот, одной идеи о том, чтобы сразиться с персонажем, равным ему по силе, но до зубов вооруженным, было бы достаточно для любого, чтобы пробрало. Но 9 законов, а теперь Радош знал, что строчки, вычеканенные золотыми буквами на стене, были для Бинки действительно законами, делали ее весьма ценной, полезной, удобной в употреблении и легко уязвимой.

- Заходи! – проговорил он наконец.
Итак, Бинка переступила порог и спросила… Что конкретно она спросила, Радоша уже не ошеломило, такого вопроса он ждал.
- Зачем мне Гита? – заранее заготовленным удивлением удивился он. – Если рядом ты, зачем мне куда-то лететь?
Изумление Бинки было столь же искренним, сколь и ошеломление Радоша при открытии дверей.
- Разве то, что я сейчас сказал, для тебя такая новость?

Они стояли совсем рядышком друг возле друга, и руки мужчины уже обнимали корпус женщины. Но в объятиях этих не ощущалось прежнего пыла. И Бинка отстранилась.
- Разве тебе не противно до меня дотрагиваться? – молвила она. – И моя паленая шкура больше не вызывает у тебя отвращения?
- Ты моя желанная, – прошептал Радош, стараясь придать своему голосу проникновенность. Он пытался настроиться на нужный физиологический фон, но пока безуспешно.

- Не смеши меня! – и Бинка горько улыбнулась. – Я прекрасно чувствую, желанная я для тебя или нет.
- Ты мне не веришь? – Радош снова было попытался обнять свою драгоценную добычу, и снова она отстранилась. – Ты меня теперь боишься? Что ж, я это заслужил. Но если бы ты только знала, как я раскаиваюсь! Клянусь, я никогда больше не причиню тебе зла! Прости меня, ты ведь всегда была умницей!

- Дело не во мне, – грустно усмехнулась Бинка. – Дело в тебе. Помнишь, я говорила: «Мужчины моей полосы не воспринимают меня как женщину»? И что рано или поздно это произойдет с тобой. Переворот совершился, и я для тебя теперь кто угодно, только не объект для страсти.
- Вы ошибаетесь, мадам! – возразил Радош. – Я вас очень уважаю!
- Угу.
- И хочу, чтобы вы были моей женой.
- Угу. И что ты собираешься со мной делать, когда я стану твоей женой?

Радош замялся.
- Разве нам было плохо вместе? – проговорил он наконец.
- Было. Но уже никогда не будет. Ты не сможешь заставить себя забыть то, что произошло в звездолете и продолжалось на острове. Ты иначе на меня теперь смотришь, Радош!
- А вы на меня.

- А я на тебя, хотя в данном случае это и неважно. Я очень уважаю тебя, Радош, и у меня в самом деле нет на тебя зла. Я не собираюсь тебе мстить и воспринимаю случившееся как вполне нормальную ошибку в своей работе. Коро часто меня предупреждал, что однажды я нарвусь, на что ж теперь обижаться? Я зайду к тебе завтра утром перед стартом, так что в случае чего будь готов.

Бинка повернулась, чтобы уйти, но руки Радоша сомкнулись вокруг нее кольцом.
- Нет, – проговорил он настойчиво. – Я не отпущу тебя так! Я докажу тебе, что ты ошибаешься, и все у нас еще будет как прежде.
- Хорошо, побеседуем, – согласилась Бинка, разжимая его руки, и повернулась к нему лицом. – Зачем тебе это надо, Радош? Только не уверяй меня, что ты давно не обнимал особу противоположного пола.

Радош психанул.
- Вы так уверены, мадам, что в вас невозможно влюбиться? – сказал он, скривившись.
- Почему же? Можно, – сказала Бинка, побледнев. – Но моя сестра Гита ничем меня не хуже, и как женщина она гораздо привлекательнее. Конечно, на свете есть и любовь, но просто так, без причины, никто ни в кого не влюбляется, а я, сколько ни ищу, не вижу между нами случая, после которого ты бы мог воспылать ко мне неземной страстью.

- Я пылаю земной, – возразил Радош.
- Ты лжешь. Тебе просто от меня чего-то надо. Чего? Скажи прямо, не терзай меня несуществующими чувствами. Миллиона я тебе уже не дам, ты его потерял, если помнишь. На Тьеру ты попадешь и сможешь сделать ноги-ноги без всяких препятствий. Я вообще тебя плохо понимаю. Какая муха укусила тебя там, в звездолете, что ты решился скормить меня этим своим… м… дружкам?

- Разве вы не догадываетесь? Нет? – сказал Радош, вновь психанув. – Вспомните, как вы им глазки строили и изо всех сил хотели им понравиться! Как вы свои перышки перед ними распускали, улыбочки строили! Вы сами виноваты, что у них возникли по отношению к вам определенные намерения!

- Ах вот оно как! – засмеялась Бинка. – Ты посчитал, будто я настолько соскучилась по вниманию мужчин, что готова была повеситься на шею любому, кто бы на меня сделал стойку?
- Вам бы следовало почаще смотреть на себя со стороны, мадам!
- Угу!
- Вы были нестерпимо вульгарны! Я перестал вас тогда уважать! Я посчитал, будто вы такая же, как все: дешевка и стерва!

- А теперь ты думаешь иначе? Да? Послушай, ты ничего не понял! К тому моменту, когда я начала, как ты выразился, распускать перышки, эта компания уже имела намерения поразвлечься за мой счет. Я просто защищалась как могла, старалась усыпить их бдительность. Ты говоришь, что точно также вели себя и другие женщины, попадавшие к вам на корабль? Очень даже может быть! Им тоже было страшно и тоже очень не хотелось испытать на себе прелесть быть пропущенными через энное количество мужских объятий. Ты доволен? Убедился, что я ничем не лучше остальных? Так чего тебе еще надо?

- Вас, – упрямо проговорил Радош, в третий раз пытаясь ее обнять.
Рубашка его вдруг стало мокрой.
- Что это? – спросил он, отшатываясь.
- Молоко! – засмеялась женщина. – Я кормящая мама. Ребенок у меня, мой дорогой!
Радош вновь оторопел. Он сделал шаг назад, выпрямился и сердито сказал:
- Ты вышла замуж? И явилась меня дразнить? Надо мной посмеяться?

- Да ты никак ревнуешь?
- Я? С чего вдруг? Просто ты опять ведешь себя не лучшим образом. Соскучилась по дрессировке новичков?
- Ты бы лучше спросил, сколько месяцев моему ребенку, – сказала Бинка пустым бесцветным голосом.
- Да какая разница!
- Разница есть. Ему вот-вот исполнится год.
- Ну и что?
- У тебя плохо с арифметикой.


Год… плюс полгода… плюс три месяца…
- Нет! – воскликнул Радош, подсчитав. – Не может быть!
Бинка взглянула на него иронически и невесело усмехнулась:
- Мужчины всегда так говорят.
- Мальчик? Девочка?
- Сын.
- Этого не может быть! – повторил Радош растерянно. – Почему ты сразу не сказала? Я бы тебя и пальцем не тронул!
- Даже так?

- Может, я и мразь, но не настолько, чтобы пытать беременных женщин.
- Ценю за откровенность, но я узнала о своем положении только при обследовании, когда добралась до клиники.
Радош подумал.
- Покажи мне его, – потребовал он. – Я хочу его видеть.
- Пошли.
- У меня машина. Погоди, возьму ключи.

Весь путь они промолчали, только Бинка указывала, куда ехать. Увидев, что дорога свернула за город, Радош нахмурился.
- Ты где обитаешь? – поинтересовался он.
- На даче у знакомых.
- А!
И снова они погрузились каждый в свою думу, аж пока машина не подъехала к двухэтажному коттеджу посреди огромного сада размером с гектар.

- Мой Сандро! Мой собственный маленький Сандро! – тихо воскликнул Радош, увидев темноволосого малыша, который, цепляясь за стенку манежика, устроенного на лужайке возле колодца, старательно передвигался вдоль по барьерчику. Увидев приближавшуюся пару, малыш остановился и потянулся к матери, тараща синие глазенки.
- Мой Сандро! – повторил Радош, перехватывая малыша и поднимая его в воздух. – Знаешь что? Поехали ко мне. Собирай вещички!
Бинка пожала плечами и сказала:
- Здесь нечего собирать. Мы уже давно готовы к отлету.
- Вот и чудесно! Где твои чемоданы?


- Бинка! – сказал он уже дома. – Дорогая, милая, можно я иногда буду к вам приходить? К тебе и к нему?
Радош кивнул на ребенка.
- Вряд ли это получится, – покачала головой Бинка. – Я ведь больше не буду проживать у нас в поселке.
- Ну так что ж? Я буду к тебе прилетать!
- Скорее всего, я вообще не вернусь на нашу полосу, а останусь на Тьере либо махну за барьер.
- На Тьере? Но почему?

Бинка задумчиво на него взглянула и произнесла:
- Тебе правду сказать или солгать? В общем, так. Я привыкла пользоваться уважением со стороны мужчин нашего поселка. Потерять это уважение для меня будет очень тяжело.
- Потерять уважение? – сказал Радош недоуменно. – Почему они вдруг должны перестать тебя уважать?
- Наш с тобой роман, – отвечала Бинка кратко.
- Наш роман? А откуда… – Радош осекся, взглянув на малыша, который, ни о чем не подозревая, топал ножками по комнате, изучая новую для него территорию. – Вы так дорожите их мнением?

- А как же иначе? Слишком многое у нас с ними вместе пережито, чтобы я могла относиться к этому безразлично. Какое грандиозное дело мы вместе с ними провернули! Думаешь, легко было превращать двуногое зверье в людей? А мы это проворачивали раз за разом! Сейчас наша полоса – самое спокойное место во Вселенной. У нас любая женщина давным-давно ходит без боязни, потому что ее никто не тронет. И драк почти нет, а убийств в 100 раз меньше, чем приходится на душу населения на Тьере. И не смейся, я знаю, о чем говорю, статистику-то вести – моя обязанность.

- Я не смеюсь, – возразил Радош. – Мне просто весело на вас смотреть.
- Конечно, тебе весело. А вот мне не очень весело будет видеть презрительные ухмылки на лицах наших.
- Вы заблуждаетесь. Насколько я знаю эту публику, вы не совершили ничего такого, что бы уронило вас в их глазах.

- Ах, Радош, ты ничего не понимаешь! До сих пор я была для наших мужчин чем-то необыкновенным. Им казалось, будто мне недоступны обычные женские слабости. Они вознесли меня слишком высоко, почти на пьедестал! Конечно, стоять на пьедестале очень одиноко и холодно, но шлепнуться оттуда будет больно. Помнишь наше возвращение с Лакро? Никто даже особенно не удивился, услышав про разгром вашей базы!
- Я решил, что они не поверили.
- Как бы не так! Очень даже поверили! Но они привыкли, что мне удается невозможное, а привычка – великое дело… Нам пора кормиться. Где у тебя кухня?

Пока Бинка готовила нехитрую кашицу, пока она кормила ей своего малыша, Радош с умилением наблюдал за ними обоими. Затем она дала ребенку грудь, и это его просто растрогало. Ему приходилось в своей жизни наблюдать картины в стиле «Мадонна», но, надо сказать, раньше они оставляли его совершенно равнодушным. Ну женщина, ну младенец. Однако сейчас, когда младенец был его и женщина тоже не была чужой, зрелище необычайно взволновало Радоша. И мать, и дитя казались ему прекрасными.

– Покажи, как вы это делаете, – сказал он, неожиданно кое-чего вспомнив.
– Чего показать? – удивилась Бинка.
– Материализуй чего-нибудь. Вообрази какой-нибудь предмет. Ты ведь из могучих, верно?
Вопрос, поскольку Радош абсолютно точно знал, из кого была женщина, кормящая грудью его младенца, задавался почти для проформы. Но только почти! И Радош воззрился на свою гостью, ожидая ответа.
– Мы оба из могучих, – прозвучали слова без эмоций. – И я, и ты.

И странно распорядилась жизнь! Два года тому назад, услышав из этих же уст утверждение, что он ровня ей, Радош лишь презрительно усмехнулся, но сейчас он был бы черезвычайно разочарован, если бы его «вторая жена» не повторила нечто подобное еще раз. И дело было тут вовсе не в дурацком могуществе – душа Радоша жаждала подтверждения, что и дитя, и мать принадлежат ему по праву, а не по слепой прихоти капризницы-фортуны.
– Научи и меня материализовывать разные вещи. Наверное, это очень трудно?

И снова-таки ответ был не в ответе, а в его смысле. Доктор говорил, что это либо очень легко, либо вовсе невозможно. Шла проверка информации.
– У тебя не получится. Я поставила тебе стационарную блокировку. Под черепную кость.
И опять же странно: услышав нечто подобное с полгодика тому назад, Радош бы покрылся холодным потом от ужаса. Сейчас же он удовлетворенно вздохнул и вымолвил:
– Чтобы я, значит, чего-нибудь не натворил?

Бинка кивнула.
– Вот, значит, откуда ты в прошлый раз доставала чунг. А мы-то ломали себе головы…
– Да, – прозвучало равнодушное, – поэтому мне и пришлось это ваше зелье попробовать. Я могу материализовать лишь то, с чем знакома. Иначе ничего не выйдет.
В углу комнаты между тем прямо из воздуха возникла детская кроватка. Ребенок отпал от груди и, причмокнув, безмятежно улыбнулся. Он спал.

– Красивый, – произнес Радош, не отрывая глаз от гладкого белоснежного тела, на котором не было ни следочка от перенесенных травм.
– В папу, – ответствовала женщина, поправляя блузку.
Зрелище стало менее захватывающим, и Радош смог снова перевести взгляд на младенца.
– Мой Сандро! – повторил он любовно, когда ребенок благополучно оказался в кроватке. – Мой собственный маленький Сандро!

– Только не говори мне, что ты мечтал о нем всю жизнь. Мы оба в курсе, что дети для тебя не новость.
– Не новость, – согласился Радош. – Но не ты им мать!
– Разве это что-нибудь меняет?
Голос женщины был по-прежнему бесцветен.

– Это меняет все! – произнес Радош приглушенно, чтобы не разбудить малыша. – Если бы ты знала, родная, что для меня значит твой ребенок! Когда я впервые увидел Сандро, я подумал: «А вдруг он мой сын?» Понимаешь, он был единственным, кого никто из нас не захотел раздавить! Ты не думай, они ведь были вовсе не плохие ребята, те парни с Лакро, просто им сильно не повезло в жизни!
– Да, – печально проговорила Бинка, – они приняли смерть как полагается: пощады никто не попросил. Но ты сказал, что подумал, будто Сандро – твой сын.

– Угу. Дело в том, что двадцать с лишним лет тому назад, когда я был глуп и молод, я имел роман с одной красоткой. Она была эстрадной певичкой в одном из варьете. (Вы знаете подобные заведения, их полно в Космопорту). Когда я с ней окончательно порвал, она вдруг заявила мне, что осталась беременна. Я ее тогда высмеял, сказал, что мало ли от кого она могла заполучить плод. О, она была очень лживой, ей на слово верить было нельзя! Но когда я увидел Сандро, я подумал: «А вдруг та вертихвостка один раз в жизни сказала правду?» Он ведь очень похож на меня, этот твой старший, когда-то я сам был таким же. И волосы у него рыжие, как у той певички.

– Ты давным-давно знаешь, что Сандро тебе никто.
– Знаю. Но я слишком хотел, чтобы он оказался моим сыном, понимаешь, родная ты моя, ненаглядная? Ты даже не представляешь себе, какой сюрприз, какой подарок преподнесла мне сегодня! Хочешь, я расскажу тебе про твоего Сандро?
– Расскажи.
– Он держался так отменно, что я чуть было не решил, будто он из Галакпола.
– Теперь-то ты знаешь, откуда он.
– Да, теперь знаю.


  

– Нам пора, – сказала Бинка, когда стрелки настенного хронометра равнодушно отметили, что еще один отрезок времени канул в небытие.
– Чего пора? – не понял Радош.
– Уходить. Уже поздно.
Это прозвучало совершенно неожиданно. Более того, это прозвучало почти как гром среди ясного неба.

– Чего? – возмутился Радош. – Куда это ты намылилась? У меня разве места нехватка? Постелить негде?
– Например, в коридоре.
– Нет, в этой комнате. Если тебе мешает мое присутствие, уйду я.
– Куда?
– Хотя бы в тот же коридор.
– Не мешает. Оставайся, – Бинка помедлила и добавила: – Я привыкла спать на полу.

Она коснулась виска, и на пушистом ковровом покрытии возникла циновка наподобие тех, которые употребляются в звездолетах для неожиданных пассажиров. Сверху легли остальные кроватные принадлежности. Все это возникло опять же из ничего, и до Радоша внезапно дошло, какой страшной силой обладает эта женщина здесь, на этой планете, от чего отказывается, улетая, и чего она лишила его, Радоша.
Что не помешало ей заиметь от него младенца и назвать его себе равным. И согласиться провести с ним ночь в одной комнате.

Женщина между тем взглянула на него и легонько вздохнула. И было в ее вздохе нечто такое, что заставило Радоша снова вспомнить, что перед ним не только мать его ребенка и уж никак не объект для поклонения. В любом случае в него не собирались запускать туфелькой, тем более, что и сами туфельки тихохонько отдыхали себе возле порога прихожей, а ноги женщины – нет, пара совершенно очаровательных ножек были босы.

– Послушайте, – быстро сказал Радош, переведя взгляд на лицо женщины, – если вы так дорожите мнением своих людей, вы бы очень легко могли скрыть всю историю.
– О? – был ответ.
– Вы могли бы избавиться от ребенка.
– Могла бы, – согласилась женщина.
– Меня оставили бы здесь, на Новой. Навсегда.
– А я выбрала его.
И Бинка кивнула в сторону малыша.
– Почему? Зачем?

– Что толку владеть кучей народа, если я не могу позволить себе даже того, что имеет любая из моих подданных? У каждой из них есть семья, я же свою сохранить не сумела. Так пусть будет хотя бы этот ребенок. Все лучше, чем ничего. Ты не думай, я не раскаиваюсь. Когда я узнала, что он у меня будет, я очень обрадовалась.

– Вот как? – сказал Радош, проворно обнимая ее колени. Сам он уже сидел рядышком возле дивана и наслаждался близостью той, которая еще час тому назад, казалось, не способна была высечь в нем и искры нужного чувства. – Значит, ты даже обрадовалась?
– Нет-нет! – произнесла Бинка, отстраняя его руки.
В ее голосе звучал неподдельный страх.

– Ты меня боишься? – ласково проговорил Радош, снова протягивая к ней ладони. – Не надо! Я никогда больше не сделаю тебе больно!
– Нет-нет! – прошептала Бинка с прежним испугом. – Я не хочу!
– Не говори ничего! – сказал Радош мягко. – Или я снова поверю твоим словам, а не твоему зову.
– Я не звала тебя!

– Неправда! – лицо Радоша уже было возле лица его мадам, а губы тянулись к ее устам.
– Я хочу тебя, – произнес он. – Хочу сегодня, здесь и сейчас.
И он опять прильнул к ее губам.


- Ты сегодня совсем другая, – проговорил он нежно полчаса спустя.
– Ага. Толстая и на два года старше. Только не уверяй меня, что тебе всегда нравились габаритные сорокапятилетние бабы.
– Что правда, то правда. Я всегда выбирал молоденьких и стройных.
– Как же нынче ты так промахнулся?
– Затемнение нашло.
– И теперь оно благополучно развеялось?
– Не-а, теперь я готов продолжать в том же духе всю ночь и еще пять дней до Тьеры.

– У тебя, однако, завидная сила воли. Это же надо, исхитриться что-то извлечь из женщины, испытывая к ней целый букет отрицательных эмоций.
– Вы не вызываете у меня отвращения, – улыбнулся Радош.
– Разве этого достаточно?
Радош окончательно развеселился.
– Вы удивительно наивны, мадам! – сказал он. – Неужели вы думаете, что я любил всех тех женщин, с которыми имел дело в течение своей жизни?

– Я думала, они тебе достаточно сильно нравились.
– Чтобы эффективно обслуживать женщину, испытывать к ней особую страсть вовсе не обязательно.
– Спасибо, но я в милостыне не нуждаюсь.
– Пожалуйста, только учтите: я благотворительностью не занимаюсь и на милосердие не способен вообще.
– Тогда что же тебя подвинуло осчастливить меня своим вниманием?

Бинка произносила все это отстраненно-отстраненно, даже шутливо, словно о ничего не значащем пустяке или о другом человеке, не о себе. Но тон ее Радоша уже не обманывал.
– Ты раскаиваешься, что уступила? – сказал он.
– Я удивляюсь, как тебе удалось переступить через кровь на моих руках.
– Подумаешь, одиннадцать трупов! Мало я их навидался на своем веку!
– Нет! Это оттого, что тебе хотелось добиться своего.
– Разве это плохо?
– Не знаю пока. Но ты добился, а мужчины всегда бросают женщину, когда получают от нее все, что захотели.

– А! – протянул Радош, кое-что постигнув. – Ты думаешь, будто я собираюсь тебя бросить?
– Почему бы и нет? В таких как я не влюбляются. От них норовят что-нибудь получить и смыться.
– Считай, что я хочу заполучить от тебя кроме Сандро еще и маленькую Лилу, – проговорил Радош, подумав.
– Ты мог бы сказать, что я потрясающая женщина, что я самая забористая и нравлюсь тебе в любом виде. И что я единственная и неповторимая из все женщин под звездами Вселенной.

Радош не мог не усмехнуться: Бинка угадала, именно это он и собирался ей первоначально выложить. И почти слово в слово!
– Я мог бы, – подтвердил он, почти смеясь. – Только, дорогая, ты бы мне не поверила, угу?
– Не поверила бы. Но слышать подобное было бы так приятно!

Это было презабавно! Так презабавно, что у Радоша даже дух перехватило от сдерживаемого смеха.
– Слова – это ничто, – извлек он из себя подходящий набор слогов. – Их швыряешь, и можно о них позабыть. Зачем вам такой мусор? Вот он я перед вами и ваш на целых пять дней.
С удовлетворением Радош увидел, что его мадам наконец оживилась.

– Но дети не всегда получаются сразу, – произнесла она, мило покраснев.
– Разве мы куда-то торопимся? – пожал он плечами. – В крайнем случае сеанс можно будет и продлить. Разумеется, если истребительница пиратов ничего не имеет против.
– Не имею, – опустила Бинка очи долу.
– Тогда пошли на кухню. Я жутко голоден, как и полагается двуногому зверю.

Бинка засмеялась и вновь взмахнула ресницами.
– Радош, ты неисправим! – сказала она. – Зачем ты каждое мое слово воспринимаешь оскорблением по своему адресу?
– Почему бы и не воспринять, если это слово правдиво? Я, дорогая, аж никак не ягненок, и тебе долгонько придется меня приручать, милая ты моя дрессировщица! – и он подал ей халат.

– Насколько я припоминаю, это ты рвался в укротители диких кошек, – напомнила та, вставая и накидывая халат на плечи.
– Тебя подрессируешь! Пожалуй, надорвешься!... Посиди, отдохни, я сейчас что-нибудь соображу, – сказал он уже из кухни.


– Ты странный человек, Радош, – сказала Бинка, откидываясь к стене. Стена была возле табуретки, на которой Бинка сидела, табуретка стояла возле стола, а стол там, где находился тот, к кому Бинка обращалась.
– О себе? – Радош задумался. – Впрочем, почему бы и нет? Моя биография по-своему блестяща. Если бы я сказал вам, мадам, что я офицер Галактической полиции, вы бы мне поверили?
– Ты… ты из имперской спецслужбы?

Голос Бинки дрогнул столь явственно, что Радош, деловито извлекавший из холодильника полуфабрикаты для готовящегося пира, с некоторым удивлением оторвался от своего занятия и кинул взгляд на свою гостью. И выражение, которое он прочел на ее лице, выдавало точно такую же панику, какая звучала в голосе.
– Я штурман первого класса, – пояснил он. – Только почему вы так побледнели, мадам? Ага, рыльце-то в пушку, оказывается! Признавайтесь, сколько на вашем счету налетов, госпожа драчунья?
– Лакро был первым и, надеюсь, последним… Послушай, скажи, что ты пошутил!
– А если нет?

Бинка побледнела еще больше.
– Ты должен был раньше сказать мне это… Нет! Не верю! – вдруг воскликнула она в отчаянии. – Ты не стал бы подвергать меня таким жестоким пыткам, если бы действительно был оттуда!
– Тебе было очень больно? – рука Радоша, державшая нож, шевельнулась, и он едва не порезался.

– Боль тела пустяк, когда горит душа, и они обе ничто по сравнению с тем, что ты мне сейчас сообщил, – возразила Бинка. – Ах, если бы я только знала, что ты имперский фискал! Правильно говорят, что если женщине нравится мужчина, то она становится совершенно слепой!
– И что бы вы сделали, если бы сразу об этом узнали? Тогда, когда приглашали меня на службу? Убили бы? – Радош поставил на плиту чайник.

– Я не смогла бы тебя тогда убить. Из-за Сандро. Он считал себя твоим должником.
– Зато теперь все долги аннулированы. Баланс сведен.
– Да. Теперь…
Бинка закрыла глаза и подумала.
– Я не могу убить тебя, – сказала она грустно. – У меня не поднимается рука.
Радош замер.
– Неужели вы это всерьез? – спросил он, криво усмехнувшись, и повернулся к ней.

Бинка покачала головой:
– Помнишь наше возвращение с Лакро? В тот день Уотер спросил меня, способна ли я убить его точно так же, как тех десятерых, если этого потребует безопасность моей планеты. После этого между нами все было кончено. Навсегда.
– Вы мне не ответили, – настойчиво сказал Радош.

– Ты задал сейчас точно такой же вопрос, что и он. Пойми меня верно, но… Планета, на которой мы находимся – закрытая. Ее жители не хотят, чтобы о них узнали в Империи. Ты – имперский фискал. Твои руки обагрены кровью невинных людей только потому, что тебе надо было прикинуться своим среди разной мрази. Ты умен, коварен, аморален и не гнушаешься никакими средствами для достижения своей цели. Ты очень опасен. Разумеется, тебя следовало бы убить, тут даже думать нечего.

И опять же странно! Утверждение, что он гнусный тип, от которого следовало бы немедленно избавить мир, потрясшее когда-то Радоша, сейчас заставило его лишь улыбнуться. Ему вдруг показалось забавным, что особа, столь решительно произнесшая приговор, не только принимает его ласку, но жаждет ее и, заимев от него одну копию, рискует заполучить вторую.

– Что же мешает вам выполнить свой долг? – спросил он, вновь возвращаясь к сковородке.
– Хотя бы то, что ты повернул звездолет и не стал продолжать ваш рейс. Но забрать тебя отсюда я теперь не могу. Нам придется расстаться. И эта наша ночь – последняя.
В голосе Бинки была степень уныния, польстившая бы любому мужчине!
– Вы самый очаровательный убийца на свете, – снова криво усмехнулся Радош и поставил на стол сковородку с жареной колбасой.

– Я действительно офицер Галакпола. Бывший офицер, понимаете нюанс? Я был дисквалифицирован и осужден за взяточничество на пять лет тюремного заключения. Вы говорите, что я аморален? Я посмотрел бы на вашу мораль, когда бы вас засунули в одну камеру с разной, как вы выразились, мразью за поступок, которого вы не совершали! Потому что я служил честно, мадам, и не нарушал устава! А меня обмазали грязью, слепили из меня подонка и навсегда захлопнули передо мной двери в нормальный мир. Там, за решеткой, я, однако быстренько постиг, что в тюрьмах сидят и люди, а не только мразь. Я понял, что зря презирал их и ненавидел. Я сошелся с некоторыми, а потом, уже на воле, вновь встретился кое с кем из тех, среди которых волок срок. Вот так я и стал пиратом, мадам. Не из-за денег, нет – я хотел отомстить обществу за то, что оно со мной сделало.

– Мне тебя искренне жаль, – сказала Бинка, помолчав, – но больше не шути со мной подобным образом. Когда я здесь, в моих руках безопасность не только моей собственной планеты, но еще и этой, и если ты хоть на секунду представишь себе всю сложность моего положения, то ты тутже поймешь, что Галакпол по сравнению с только что обрисованной тобой ситуацией – детские игрушки. Смерть – не единственная неприятность, на которую можно нарваться в этом мире, сам знаешь!

– Знаю, – сказал Радош, кривя улыбку.
– А если знаешь, я прошу меня не мучить!
И Бинка горько заплакала.
– Ну вот! – проговорил Радош несколько растерянно. – Такая сильная женщина – и вдруг слезы!
– Сильная? – Бинка сардонически расхохоталась, продолжая плакать, так что смех ее выглядел больше рыданием, чем проявлением веселья. – О да, я очень сильная! Только не вынуждай меня больше ею быть! Умоляю!

– Что вы! Что вы! – придвинулся к ней Радош, уже несколько испуганный, потому что у мадам явно начиналась истерика, а с этим видом женской слабости он справляться не умел. – Ведь я хотел вас похвалить!
Женщина подняла на него свои серо-голубые, слегка запавшие глаза и произнесла сквозь слезы:
– Если бы кто-нибудь ведал, какая это тяжкая ноша – быть сильной! И до чего я от своей силы устала!
– Да уж ведаю! – ласково усмехнулся Радош. – Я понимаю…

– Ничего ты не понимаешь! – всхлипнула Бинка. – Думаешь, власть – это прекрасно? Да я великое множество раз мечтала послать эту самую власть подальше и стать обыкновенной, нормальной бабой, пусть даже и не такой совершенной леди как Гита!
– Послала бы! – снова усмехнулся Радош. Лично ему его власть – власть над этой действительно сильной, прелестной женщиной еще надоесть не успела.

Это была совсем не та власть, которой он когда-то жаждал. Нет, это было нечто гораздо лучшее – власть, данная ему природой, та самая, из-за которой миллиарды представительниц слабого пола во Вселенной прощают своим мужчинам многое и многое. И что бы вот эта женщина, сидящая сейчас пред Радошем на его собственном табурете и в его личном домашнем одеянии ни утверждала, но ради мужской («Нет, ради моей,» - поправил себя Радош) ласки она поверит всему, что бы он ей ни сказал, и поступит так, как он захочет. Кстати, как ни странно, но Бинка внезапно успокоилась.

– Некому ж сбагрить было эту самую власть! – сказала она без эмоций, словно констатируя абсолютно тривиальный факт. – Дедушка слишком многое мне передал, чтобы это могло быть скинуто с плеч без затруднений. Подходящего человека надо было сначала найти, а потом готовить несколько лет, даже если бы он и изъявил желание встать на мое место.

- Неужели мог бы и не изъявить?
- Конечно. Дураков нет вешать на себя дамоклов меч, если можно без этого обойтись. Когда я принимала наследство, Уотер сразу сказал, что это ужасная грязь, от которой будет уже не отмыться.
– Грязь? – вскинул брови Радош. – Но вы говорили, что на вашей территории все в порядке!

– На территории – да, там мне не в чем себя упрекнуть. А вот остальное… Ты говоришь, я сильная. Да с тех пор, как Сандро отправился на Лакро в третий рейс и до самого нашего возвращения домой я ни одной ночи не могла уснуть без снотворных. Нет худа без добра: после нашей милой совместной экскурсии в обществе любезных твоему сердцу семерых индивидуумов десять трупов перестали мельтешить перед моим взором. Лекарство было очень горьким, но оно помогло.

– Вы одобряете мои действия? – удивился Радош.
– Наоборот, меня перестала мучить совесть.
– Ты бесподобна! – засмеялся Радош. – Тебе еще положить колбасы или перейдем к чаю?


– Мне кажется, – сказал он под утро, – что мадам воительница больше не раскаивается в том, что очутилась в моих объятиях.
– О нет! – блаженно промурлыкала Бинка. – Ты зря пошел в пираты, милый. Тебе бы следовало двинуть по женской части.
– Тебя забыл спросить, – усмехнулся Радош, впрочем, весьма польщенный.
– Мр… Я понимаю теперь, почему Гита от тебя без ума.

– Сегодня день исполнения желаний, – продолжал Радош минуту спустя. – Помнишь тогда, в твоем звездолете? Когда мы тебя связали? Ты спала, и губы твои прошептали: «Милый…» Я поцеловал тебя тогда. И с тех пор я мечтал услышать это слово от тебя наяву.
– По-моему, я его тебе уже тысячу раз говорила.
– Дело не в слове. Уотер забыт, да?
– Не вспоминай о нем! Ты – вне конкуренции, и дикая кошка мурлычет возле твоих ног.

– Скорее, у меня под мышкой. Не прибедняйся, моя прелесть, ты дрессировке не поддаешься. Ты не представляешь себе даже, сколько женщин прошло через мои руки, и все они в конечном итоге проделывали все, что от них требовалось. Хотя многие из них поначалу ох гордые были! Ты одна утерла нос Радошу и заставила его поступить по-твоему. Видишь ли, я здорово разозлился, когда ты начала кокетничать с этими шестерыми типами.
– Семерыми.

– Пусть хоть с восьмерыми. Я подумал тогда: «Посмотрим, как эта спесивая кривляка, изображающая из себя мужчину, будет ползать, умоляя о помиловании!»
– Я никогда не изображала из себя мужчину, – возразила Бинка.
– Угу. Теперь я это знаю. А тогда я думал иначе. Тогда я посчитал тебя ветреной вздорной бабенкой без царя в голове. Я не хотел тебя брать с нами – ради Сандро, но ты сама напросилась. Как я жаждал твоего унижения, если бы ты только знала!

– Я всего лишь выполняла приказ развлекать твою компанию, – были Бинкиным слова. – Ты отлично сумел мне втолковать, что делать это мне придется, хочу я того или нет. Вот я и выбрала способ, который показался мне наименее позорным.
– Расскажи это твоей бабушке! – усмехнулся Радош. – Надо же, ты моя, полностью моя и душой и телом!
“И я счастлив так, словно приобрел полмира,” – добавил он мысленно.


А потом было возвращение на Тьеру и их медовый месяц. Настоящий медовый месяц, а не та фальшивка, которую Радош себе устроил два года тому назад. Сейчас Радошу уже не приходилось изображать отсутствующие ощущения и выжимать из себя по капельке нужные рефлексы – чувства бурлили в нем как никогда. Странно было даже: женщину он сжимал в объятиях ту же самую, но имел от этого столько, что самому с трудом верилось, будто такое возможно. Это было нечто упоительное, чего не передать словами, чего невозможно было купить ни за какую цену или отнять силой. Радош всегда, слыша о том, что женская любовь дарует какое-то особое наслаждение, считал это красивой сказкой, выдумкой для молодежи, пустой мечтой, грезой. А сейчас он грезил наяву. Он не просто наслаждался, он как никогда ощущал себя полным энергии и здоровья. Он жил на полную катушку, и этим все было сказано.

Он больше не развлекал Бинку и не покупал для нее нарядов – он только возился с малышом и натаскал в квартиру, которую они втроем снимали, целую кучу разной мелочи для обоих детей: и настоящего, и того, которому, по мнению Радоша, предстояло родиться.
– Может, еще ничего и не получится! – смеялась Бинка. – Я уже в возрасте, дорогой!
– Какой-такой возраст?! – деланно возмущался Радош. – Если я сказал: «Будет,» – значит, будет.
– А если не девочка, а снова мальчик?
– Тогда тебе придется, дорогая, постараться еще разок! Не забывай, Радош не привык слышать слово «нет»!


  

И все было бы чудесно, но жизнь редко спрашивает нас, чего мы от нее хотим. Медовый месяц потому и называется не годом, что не может длиться вечно.
– Тебе пора, дорогой, – проговорила Бинка однажды вечером.
– Куда? – удивился Радош.
Они оба находились в своей квартирке, и малыш был с ними.
– Домой. Я имею в виду на Безымянную.

Радош замер. Ничто в их отношениях с Бинкой не предвещало близкого разрыва. И вечер был как вечер, и день был как все эти дни.
– Я тебе надоел? – произнес Радош медленно.
– Ты не можешь мне надоесть. Но у тебя на Первой семья: жена и сын.
– Ты моя жена! – возразил Радош сердито.
– Да. И я тоже. Но она настоящая, а я только для развлечения.

– Ну нет! – воскликнул Радош запальчиво. – Настоящая моя жена – это ты¸ дорогая!
– Чудак! – немедленно согласилась Бинка, высвобождаясь из его объятий. – Но это значит, что как истинный муж, ты должен время от времени мне изменять.
– Чего?
– Милый, я серьезно. Гита вся извелась, наверное. Чует мое сердце, ты можешь ее лишиться. Я уже скоро и сон потеряю от беспокойства. Нехорошо, милый, надо ее навестить.

– Скажи лучше, что я тебе приелся, – помрачнел Радош.
– Смешной! Если бы ты только знал, какую чепуху ты сейчас ляпнул! Приелся! Словно ты пирожное из кондитерской внизу! Я буду ждать твоего возвращения, как алчущий жаждет воды посреди пустыни. Или ты забыл, что больше у меня никого нет?

А на следующий день Радош неожиданно наткнулся на Уотера.
– Привет, Радош! – скал тот. – Как дела? Как Бинка? Что новенького у нас на Первой?
– Как дела, я не в курсе, я не был на Безымянной два года. А Бинка сейчас на Тьере.
– Она одна?
– Да как сказать… Официально замуж она не вышла.
– А, значит, у меня есть шанс.
– Ты хочешь с ней помириться?
– Само собой. Я был дураком, что от нее ушел… Двинули ко мне, я покажу тебе, где сейчас обитаю.

Обитал Уотер в самой жуткой трущобе, какую Радош когда-либо видел, в конуре на верхотуре старого обшарпанного двенадцатиэтажного дома. Лифта не было.
– Хороши у нас удобства, а? – засмеялся Уотер, когда они, наконец, добрались до двери, облупившаяся краска на которой отнюдь не делала ее новее, чем двери у соседей.
Внутри, впрочем, было чисто, хотя обстановка была спартанской. Было видно, что хозяину квартирки безразличен уют, и что там не живет женщина.

– Послушай, почему ты не скажешь Бинке, что прогорел? – спросил Радош, чуть убедился, что ничего опасного на полу в пределах помещения нет, и малыша можно пустить гулять свободно. – При разводе имущество обычно делится, и один супруг обязан назначить содержание другому. Я знаю, ты ничего не потребовал, потому что Бинка наверняка отстегнула бы тебе сколько надо.
– Само собой, отстегнула бы. Бинка не жадная, а денег у нее столько, что бросать кому-либо по сотне тысяч в месяц для нее все равно, что пожимать плечами.

– Я думал, касса общая, – сказал Радош.
– Угу, общая, если считать обществом трех человек, главным из которых является Бинка, а остальные двое – так себе, запасные на случай, если Биночка неожиданно помрет, не успев выбрать себе наследника... Жить за счет женщины – не мое амплуа. Я всегда презирал подобный образ существования и предпочитал стоять на собственных ногах. Здесь, в этом квартале я родился, сюда и вернулся. Я не безработный, ты не думай, я кручусь в доках, тружусь. Мы сколотили бригаду по погрузке, и я нынче бригадир, а не просто так. И живу я вообще-то там же, у одной бабенки. Я не бедствую, ни в коем случае.

– А Сандро? Он что, не знает, как у тебя обстоят дела?
– Почему же? Знает. Но я и от него ничего не хочу брать. Пока я не калека, на подаяние я жить не намерен.
– Но раньше ты брал, не стеснялся.
– Раньше? Раньше Бинка мне жена была, и на Тьеру я ездил по делам, так что деньги были, считай, заработанные. А сейчас я кто буду? Попрошайка? Говоришь: «Общая касса, раздел…» Да если бы не Биночка, не было бы у них давно никакой кассы! Бинка входит в совет директоров двух банков, один из которых имеет филиалы по всему космосу. Этот банк кредитует такие кампании как «Мицубиси-электро» и «Тьера дженерал», а более мелких там вообще несметное множество.

Радош возвращался домой как пришибленный. Уотер считал, что станет попрошайкой, если прикоснется к кредиткам своей бывшей жены. А кто сейчас Радош? Чем себе зарабатывает на жизнь он?
“Милый, ты не мог бы поискать для нашего малыша няньку? Я бы сделала это сама, но меня не было почти два года, накопилось столько проблем, что у меня голова пухнет! – вспомнил он Бинкины слова, произнесенные ею, чуть они переступили порог своей старой квартирки, то есть той же самой, которую Бинка снимала, когда бывала на Тьере. – Понимаешь, мне надо проверить, как справлялся с моими обязанностями тот, кого поставили после того, как я исчезла.”

Ни секунды не предполагая, что за скромным «проверить» может скрываться нечто иное, кроме подсчета стоимости закупленного для Первой оборудования и подведения баланса «дебет-кредет», Радош все же согласился поискать. А вечером того же дня он сказал:
– Зачем нам нянька? Неужели мы сами не справимся с одним двуногим?
– Мне будет некогда. Я буду занята по 8-10 часов ежедневно.
– А я на что?
– Разве ты справишься?
– Не справлюсь – тогда и поговорим о няньке.
– Ну смотри сам.

Он справился, конечно. Нехитрое дело пасти существо, каждое движение которого вызывает в тебе если не умиление, то нечто весьма его напоминающее. А только что в итоге? В итоге Радош теперь и за горничную, и за повара – за всех. Словом, за домохозяйку. Мадам, конечно, приходит домой усталая, и ей уже не до чего. Но как говорится: «Мужчина в дом – женщина в доме,» а поскольку роль того, кто «в дом» исполняет мадам, то он, Радош…

Радош засмеялся – над собой. Да, как ни крути, но получается, что он потихонечку и незаметненько начал превращаться в женщину, причем вполне добровольно и с полным для себя удовольствием.
“И чего бабы жалуются на жизнь…”
“Хитра мадам…”


Радош вздохнул. Говорил же ему пай-мальчик Сандро: «Я работаю на фирму, которую возглавляет мадам Максимова…» Биночка, конечно же, ничуть не виновата в таком раскладе. Если ее бывший не соврал, то она добывает себе на конфеты аж никак не посредством сбора того, что прилипает к пальчикам, шарящим по дну общего котла. Как раз наоборот, мадам зарабатывала средства для этого самого котла, чтобы общество могло со вкусом денежки тратить.

Интересной, однако, штучкой обернулась скромная домашняя курица рыжего Уотера! «Чем вы занимаетесь, мадам?» – «Да ничем особенным, так, пустяки.» Ловко! Мадам – один из крупнейших финансовых воротил Тьеры! То-то она швыряет кредитки горстями и счету им не знает! И при этом еще создает иллюзию, будто живет на ворованное?

«Грязь, от которой уже не отмыться», – хороша грязь, каждый мечтал бы в такую окунуться! Интересно, конечно, каким способом Биночка приобрела гражданство, дающее право покупки пакета акций на Тьеранскую собственность? Наверное, благодаря браку с Уотером, зарегистрировав его здесь должным образом. И этот чудак еще стесняется отрезать себе в кусок пару сотен тысяч кредиток?!...

“Мы все очень уважаем папу, и мама тоже…” – весь поселок Уотера уважал, и не зря, между прочим. А вот стали бы мужики уважать Радоша, узнай они, во что он превратился? Чего он сейчас весит, сколько стоит? Да, он тоже недаром кушает свой хлеб, домохозяйка мадам нужна, в том нет сомнения… (Радош сплюнул: увы, он сам глубоко презирал разного рода живчиков, не умевших ничего иного, кроме как угождать бабам!)

Конечно, не желание набить карман привлекло Радоша к мадам Бинке. Но все же… все же он был на содержании у своей женщины, а не она у него! Можно было бы, безусловно, поискать иную работенку, чем должность домашнего пуделя, то есть перехватить кусок хлеба у какого-нибудь подыхающего с голоду доходяги, как это сделал Уотер. Но зачем? Заработать столько, чтобы мадам Бинка не смогла посмотреть на Радоша свысока, он все равно не сможет, хоть пуп надорви…

И еще Уотер… “Я не любила тебя, Радош… Ты был всего лишь заменой моему Уоту, вспомни…” Всего лишь заменой, не более! И если это верно, что старая любовь не ржавеет, то стоит Радошу уехать, как Биночка тутже помирится со своим шатеном, тем более, что он ей как-никак муж, а Радош – никто. Нянька для малыша. Бык-производи-тель…


- Получилось! – лукаво объявила Бинка, чуть Радош переступил порог их совместной квартиры.
– Что получилось? – не понял тот, потому что мозг его сверлила тупая ноющая боль.
– Девочка, как ты и хотел! Я сегодня ходила на обследование… Ты что, не рад?
– Рад, дорогая, конечно, рад, – отвечал Радош рассеянно. – Вы правы, мадам, надо навестить Гиту… Послушайте, а вы не обидитесь, если я не вернусь?

С чувством глубокого удовлетворения он увидел, что храбрая мадам Бинка побледнела как полотно.
– Не вернешься? – вымолвила она чуть слышно. – Но почему? Можно узнать?
– А какой в этом смысл? У меня есть жена, вы тоже легко можете подыскать мне замену. Тьера велика, народу уйма. За свои миллионы вы сможете иметь любого красавца покруче меня.

Бинка облегченно засмеялась.
– Ты шутишь! – всплеснула она руками. – Какая замена? Нет, дорогой, ты для меня – вне конкуренции, никем не заменим. Я, мой ненаглядный, далеко не со всеми экземплярами мужского пола в состоянии ужиться, а менять их как перчатки в надежде, что наткнусь на подходящего, мне почему-то противно. Не хочу я их, других, я от Гиты достаточно наслышалась, как это утомительно, когда мужчина – не тот.

– Меня же вы сразу вычислили.
– Ты – другое дело. Ты побывал в заключении, а среди этого контингента я ориентируюсь неплохо.
– Тогда за чем заминка? Тюрьмы на Тьере еще не ликвидированы. Идите и выбирайте.
– Радош, ты чудо! – снова засмеялась Бинка. – Запомни: лица уголовного поведения нужного мне характера живут лишь 35, максимум 37 лет. А мне сколько?
– У вас есть деньги.
– Любовь не покупается.
– Вы уверены, что я вас люблю?
– Ты так говоришь.
– И он скажет.

Бинка снова побледнела, прикрыла глаза и произнесла:
- Ты очень мстителен, Радош. Я понимаю, тебе не нравится, что я посылаю тебя к Гите. Но пойми меня правильно: мне жаль сестру. Она тебя безумно любит, и нанести ей удар, разбить ее сердце я не в состоянии. Меня это будет мучить, я так устроена. Я не виновата, и ничего поделать здесь нельзя!
– Ну а если я и впрямь не вернусь?
– Твое право. Сколько тебя ждать?
– Два месяца. А можно и нисколько.
– Я подожду.
Радош криво усмехнулся. Он уже принял решение.


Бинка прождала Радоша два месяца, три, полгода, год. Она уже и родить успела – близнецов: мальчика и девочку. Того, что плод двойной, она Радошу не сказала специально, думая преподнести ему приятный сюрприз. Но сюрприз преподносить оказалось некому, и, поплакав, Бинка смирилась, наконец, с мыслью, что ее желанный и единственный не придет к ней никогда.

Между тем ее деловая жизнь шла своим чередом. Посвятив первые полгода ревизии в обоих банках и их филиалах, Бинка далее занялась кредиторами и проверкой их платежеспособности. Начав с наиболее крупных фирм, она затем перешла к мелким. Некоторым за время ее отсутствия была оказана помощь, причем вовремя и вполне обоснованно: на Тьере продолжал свирепствовать кризис. После фирм настала очередь частных лиц… В общем, скучать Биночке было совершенно некогда, и когда близнецам исполнилось по три месяца, она имела печаль убедиться, что по-прежнему фантастически богата и катастрофически одинока. Все было в порядке. Тот, кто сменил ее у кассы, ошибок не сделал и ничего не прозевал. Оба банка стояли крепко, документация соответствовала истине. Дело шло своим чередом, и почти двухлетнее отсутствие Бинки никак не сказалось на успехе всего предприятия.

Вообще-то требовалось радоваться, Бинка и порадовалась – умом, но в сердце ее тихой сапой пролезла тоска. Пролезла и свила себе там уютное гнездышко, поселившись надолго. Бинке чем дальше, тем сильнее не хватало Радоша. Смирившись с тем, что она его никогда уже не увидит, Бинка не переставала вспоминать его голос, его глаза, его руки. И его потрясающую, безграничную нежность. Нежность к ней, к Бинке. И она все чаще ловила себя на том, что ищет в тьеранской городской толпе его гордую, с выправкой, фигуру. Ищет…и находит!

“Так и сбрендить недолго, – подумал он однажды. – Пора с этим кончать. Надо переключить внимание на кого-либо другого. Радош говорил, что у него, возможно, есть сын. Вот и поищем конкретно этого самого сына.”
– Подайте монетку, мадам! – услышала она детский голосок и вздрогнула.
Перед ней стоял маленький Радош – черноволосый, синеглазый оборвыш лет десяти на вид.

– Как тебя зовут? – спросила Бинка, невольно протягивая руку к голове мальчугана, чтобы ее погладить.
– Рич.
– А где твоя мама?
– У меня нет мамы.
“Нет мамы!” – у Бинки сжалось сердце.
– А с кем ты живешь?
– Ни с кем. Я сам по себе.
– Хочешь жить у меня?

Бинка проговорила это и прикусила язык. Что она делает? Ведь забрать ребенка себе, на Первую, она вряд ли сможет: слишком мала вероятность того, что он окажется «своим».
– Не-а, – подал голос маленький оборвыш. – Дайте кредитку, мадам, у меня одной не хватает. Если я не принесу нужной суммы, Буш меня побьет.

– А кто такой Буш?
– Буш – это Буш. Мы ему платим за охрану.
– Злой, однако, у вас охранник.
– Он не злой, он большой, и ему уже не подают.
– А! Вот оно что! А почему ты не хочешь пойти ко мне? Я не дерусь, хотя и большая.
Мальчик засмеялся:
– Вы тетенька! Вам драться не положено!
– Хорошо, что ты это понимаешь. Так ты пойдешь ко мне?
– Не-а.

– Ладно, держи, – и Бинка, раскрыв кошелек, достала оттуда сотенную бумажку. С учетом инфляции, это была очень небольшая сумма, но у мальчика загорелись глаза.
– Не-а, – проговорил он с сожалением и спрятал руку за спину. – Не надо. Буш все равно отберет.
– А ты спрячь.
– Он обыщет.
– Тогда вот что, – Бинка задумалась. – На тебе твою кредитку и приходи сюда завтра в это же время. Я буду тебе каждый день кое-что давать, сколько там у тебя не хватит.
– Обманете.
– Вообще-то я стараюсь этого не делать. И если не приду, значит не смогла, что-то помешало.

Она действительно пришла на другой день на обусловленное место, но мальчика там не встретила. Зато через неделю она столкнулась с ним совсем в другом месте и при совершенно иных обстоятельствах.

Было это, когда Бинка уже начала поиски Радошева потомка. Выходя из варьете, в котором, как ей сказали, рыжая певичка работала в последних раз, она увидела, как здоровенный мужчина крутит ухо пацаненку лет двенадцати.
– Я покажу тебе, как запускать лапу в чужой карман! – приговаривал при этом экзекутор.

Вдруг откуда ни возьмись выскочил другой пацан, помоложе и кинулся прямо под ноги мужчине, так что тот едва не упал. От неожиданности он выпустил ухо мальчика, и оба маленьких оборванца задали стрекача.
– Держите вора! – закричал мужчина.
Ему повезло. Не успели мальчишки добежать до угла, как перед ними возник полицейский, и оба они буквально ткнулись ему в живот. В результате парочка была поймана, скована и отконвоирована в ближайший участок. У Бинки было свободное время, и она пошла следом.

– А, Ричи! – проговорил пожилой инспектор, обозрев юных пленников. – Добро пожаловать! Снова сбежал из приюта?
– Очень мне нужен ваш приют! – буркнул маленький оборвыш. – Чего я там не видел?
– Ну, на этот раз приютом ты не отделаешься, – продолжал инспектор незлобиво. – Пойдешь в приемник-распреде-литель, а затем мы тебе организуем путевку в учереждение, как раз подходящее для таких, как ты. С решетками на окнах и колючей проволокой на заборе.
– Я и оттуда сбегу, – буркнул мальчик.
– Поймаем.

– Господин инспектор, – сказала Бинка. – Извините, что я вмешиваюсь, но я хотела бы взять мальчика на поруки. Если это возможно, конечно. Я готова внести за него соответствующий залог. Назовите сумму.
– Залог? – проговорил инспектор, сделав вид, что задумался. – Ну что ж, залог – это можно. Вы хотите взять его на воспитание или для услуг?

– В услужение, естественно. Мне как раз нужен мальчик для мелких поручений. Я хотела бы оформить все по закону.
– Если бумаги будут оформлены, вам придется за него отвечать, мадам! – заметил полицейский, доставивший в участок обоих парнишек.
– Меня это вполне устраивает. Я нахожусь на Тьере временно, и мой дом – другая планета. Я отвезу мальчика туда, и у вас не будет с ним больше проблем.
– Тогда другое дело.


– Ну вот, – сказала Бинка мальчику, когда двери полицейского участка за ними благополучно закрылись, – тебе все-таки придется побывать у меня.
– А я все равно сбегу, – буркнул мальчик.
– Хорошо, сбегай. Только не сегодня, ладно?
– А зачем я вам?
– У меня трое маленьких деток. Бабушке, которая за ними присматривает, тяжело самой ходить по магазинам и таскать на себе сумки. Ты парень шустрый, тебе нетрудно будет прогуляться туда-сюда и пару раз проехаться на лифте.
– Одному?

– Если боишься не справиться, то у бабушки есть внучка, и ты сможешь для компании брать с собой ее. Но тогда тебе тоже придется помогать девочке в ее работе!
– А что она делает?
– Прибирает в квартире, пасет малышей, пока бабушка готовит пищу.
– А вы взаправду с другой планеты?
– Да, на самом деле. Но мы поедем туда еще нескоро. Нам надо проявить терпение и выдержать здесь целых семь месяцев.

Бинка не собиралась лгать, говоря о сроке, но семь месяцев независимо от ее желания обернулись полутора годами. Бывает же такое! Вместо того, чтобы обрезать и постараться забыть прошлое, то есть как можно скорее убраться с Тьеры, она проявила слабость и втянула себя в поиски бывшей Радошевой пассии. Мимоходом она обнаружила и отловила в Тьеранском зверинце кое-кого из не относящихся к делу двуногих, то есть еще четверых детишек: семилетнего мальчика, девочку помоложе и брата с сестрой. А когда близнецам исполнилось по году и появилась возможность отправиться на Безымянную, Бинка вместо этого повезла всю компанию на Новую Землю, чтобы проверить сортность осевшего на ее руках человеческого материала и определиться, наконец, с местом постоянного жительства.

Убедившись, что ни в ком не ошиблась (не только детишки, но и старушка, взятая ею в няньки к малышам, и даже ее внучка проявили способности, необходимые для проживания в их поселке на Первой Полосе Безымянной), Бинка направила звездолет все же обратно на Тьеру. Увы, вбив себе в голову интересную идею, Бинка совершенно не способна была с такой идеей быстро расстаться, и промелькнул еще год прежде чем она, наконец, спохватилась. Это произошло уже после того, как она откопала в .Космопорту еще тройку ребятишек: двух девочек и мальчика. Последний был ровесником ее Неждану, и Бинка просто купила дитя у его родных: хотя мальчик и был никому не нужен, но расставаться с существом, представлявшим для кого-то ценность, цепкие руки задарма не хотели. Именно после этого последнего своего приобретения у Бинки наступило отрезвление.

“Что я, собственно, делаю здесь, на Тьере?” – спросила она саму себя, направляясь в Спейстаун со своей живой покупкой. И ответила тоже себе: “Занимаюсь непонятно чем. Ты набрала детей, голубушка, их надо воспитывать. Им нужна мать, а не дама-благотворительница, рыскающая по улицам в поисках приключений. Бери-ка всю ораву – и домой. Что тебя смущает? Что ты до сих пор не нашла Радошево великовозрастное сокровище? Так не все в этом мире возможно, пора бы тебе это запомнить. Обойди завтра для очистки совести еще несколько кафешек, а послезавтра айда к себе. Если это не нужно Радошу, то тебе и подавно.”

Сказано – сделано. На следующий день Бинка ринулась в последний рейд по забегаловкам Космопорта. В трех первых ничего не знали о событиях тридцатилетней давности, зато в четвертом заведении, поприличнее, нашелся кое-кто из старого персонала.
– Да, выступала здесь одна такая, – сказал швейцар. – Только умерла она лет десять назад. У нее еще дочка была, Радмилой звали. Тоже актерка, только та все больше ногами. Номер у нее такой был, «Эквилибр на шаре.» Она сейчас в театре подвизается. Травести играет.

«Травести» оказалось не ролью и не пьесой, а актерским амплуа. Радмила дочь Радоша играла мальчиков и вообще детей. Она была маленькая, как Бинка, но худенькая и выглядела бы совсем замухрышкой, если бы не лицо ее, остренькое и бесподобно симпатичное. Не лицо, а мордашка! И масти она была действительно каштановой, подобно Сандро, только глаза у нее были какие-то двуцветные: серые на солнце и карие в тени.

– Я байстра, – отвечало совместное произведение Радоша и певички из кафешантана, когда Бинка начала ее расспрашивать о родителях.
– Разве ты не знаешь имени своего отца?
– Мама называла.
– А если я скажу, что он хотел бы тебя отыскать, ты мне поверишь?
– Отыскать? Зачем? Разве он спился и впал в сентиментал? Или я у него единственное чадо и некому портянки завещать в наследство?
– Он не спился, никуда не впадал и с наследниками у него проблем нет. Кстати, он надеялся, что ты мальчик.

– Догадываюсь. Мама говорила, что Радош терпеть не мог девчоночьего визга… И чего же вы от меня хотите? Сувенир на память? Волосы, зубы и обрезки ногтей для экспертизы? Сожалею, но я не некрофил и выслать дорогому папочке в залог вулканической страсти к той, о которой он 28 лет не вспоминал, мне нечего!
– У тебя остались какие-либо ее документы? Например, права на вождение авто?
– Только кредитная карточка, если это вам поможет.


  

Радош очень удивился, когда в дом его, едва постучавшись, вломился Сандро, втолкнув впереди себя какую-то странную девицу: курносую, конопатую и вертлявую донельзя. Она была явно не из поселка: здесь таких шнурков не водилось. Угловатая, стриженая «под мальчика», она казалась подростком, но, приглядевшись, можно было заметить сеть тоненьких морщинок возле глаз, и это сразу выдавало возраст – за двадцать. Неприятнее же всего было поведение Сандро – тот был хмур и настроен весьма решительно.

– А, вот он какой, бросатель беременных женщин! – проговорила девица, сходу кидаясь в атаку на хозяина дома.
– Знакомьтесь, – сказал Сандро с легкой иронией в голосе. – Ее зовут Радмила.
– Очень приятно, – сказала Гита. – Кто она?
– Его отродье, конечно, – сказала девица, кивнув на Радоша. Она так и брякнула: «Отродье»!
– Чего? – изумился Радош.

– Ах, его высокоблагородие не узнает собственного творения! – в тоне девицы было ехидство. – Ничего, стерпится – слюбится. Мадам, которая меня разыскала по твоему поручению, сказала, будто ты жаждешь узреть мою персону. Ну а поскольку мне тоже всю жизнь было любопытно, кому я обязана своим появлением на свет, то в результате обожаемый папочка имеет честь меня созерцать.

– Бинка! Она вернулась! – Радош рывком поднялся со стула.
– Я прилетела с ним, – девица указала на Сандро.
– Вдвоем?
Девица засмеялась:
– Ах, папочка, не переживай ты так! Невинность этого младенца ничуть не пострадала от моего пребывания в его шарабане, клянусь, и моя грязь его не коснулась. Ты ведь уверен, что все актрисы – грязные потаскушки, не так ли? А я актриса, папуля, как и моя мама!

– Зачем ты ее привез? – хмуро спросил Радош у Сандро.
Тот пожал плечами.
– Как Бинка?
– Мадам вполне в здравии и даже процветает, – отвечала вместо Сандро доставлена им особа. – Она натащила в квартиру кучу разной шпаны и меня к ним захотела добавить. Только я не подошла к этой компании: я рыжая. Я бы на твоем месте, папуля, заинтересовалась этой дамой: у нее дурной вкус, ей нравятся мужчины, похожие на тебя. Представь: все это шпанье сплошь чернявые и голубоглазые.

– Она замужем? – голос Радоша предательски дрогнул.
– Чего? Какой замуж? Да разве найдется шизик, который потерпел бы в квартире кавардак, который она устроила? Там же черт ногу сломит, а гам такой – ой-ой-ой! У нее точно бзик, у этой мадам: они же уличные, они все разворуют и сбегут, а она покупает им дорогие игрушки и позволяет ломать их сколько влезет! Представьте: они ходят в магазин всей оравой и на сдачу покупают… О-ля-ля! Что они себе покупают!

– Зачем ты ее привез? – повторил Радош мрачно.
– Мама попросила, – буркнул Сандро.
– Ах, так она ваша матуся! – изволила девица сбавить тон на полградуса. – Я не знала! Я-то думала: в кого ты удался, такой примерный? Пай-мальчик, ну просто добродетель в брюках! До свидания! Я пошла! Где тут у вас гостиница?

Четверо Радошевых дружков-приятелей, вновь проторивших тропинку в его апартаменты, в тот день как на грех завернули к нему на огонек и в полном восторге внимали каждой реплике действующих лиц развернувшейся перед ними сцены.
– Я женат, – с деланным равнодушием ответствовал Сандро, отменно осознавая, каким лопухом он сейчас должен выглядеть в глазах всех пяти тьеранцев.

– У нас нет гостиниц, – сказала Гита. – Сегодня ты переночуешь у нас, а завтра мы что-нибудь придумаем.
– Нечего придумывать, – возразил Сандро. – Наш дом пустой. Пусть живет там, пока мама не вернется.
Он отвернулся.
– Вот и лады, – сказал Радош. – Пусть шурует, а еще лучше – летит туда, откуда явилась.

– Ты неправ, отец, – вмешалась Гита. – Я попрошу всех посторонних покинуть нас, а ты, милая, разувайся и садись за стол; мы как раз собирались обедать. Это твой братик, а это – сестричка.
– Я уже догадалась, что вы его жена, – сказала девица, расшнуровывая ботинки.


А спустя месяц Радош впал в меланхолию. Не из-за неожиданно обретенной дочери, совсем нет. Та, выплеснув в лицо папочке давно заготовленное и наболевшее, дальше в этой области не экспериментировала. Она не стала ни послушной, ни ласковой, но больше не хамила, вела себя тихо и, пожалуй, даже скромно – по крайней мере, стыдиться ее повода у Радоша не возникало. И работать она устроилась отнюдь не в театр, которого, кстати, тогда еще в поселке и не было. Ее взяли в школу организовывать досуг детворы и преподавать искусства: как и полагалось актрисе, Радмила неплохо пела и музицировала.

В общем, за потомство Радош вовсе не волновался. Но появление дочери напомнило ему о Бинке, и его вдруг снова властно потянуло к его «второй жене». Так потянуло, что на следующий день после неожиданного Радмилиного визита он пошел в Джону.
– Мне надо на Тьеру, – сказал он главному мужчине поселка.
– Нет, – отвечал Джон и отвернулся.
– Но Бинка говорила…
– Бинка здесь больше не живет. Живем мы.
– Разве я пленник?
– Нет, ты свободный человек. Но переправлять тебя на Тьеру я не стану. Ищи себе другого извозчика.

Плюнув, Радош направился к Сандро.
– Нет, – повторил тот слова негра. – Ищи другого дурака.
Вернувшись домой, Радош взглянул на стены, которые не столь давно с таким старанием возводил, и ощутил, как к горлу его подкатывает самая настоящая ненависть. Ненависть сменилась злостью, затем отчаянием – Радош ничего не стал крушить, он просто взял палатку и ушел. И улетел – в леса.

После времени темноты он вновь переступил порог их совместного с Гитой жилища, и больше уже не сбегал, зато запил по-черному, а, приходя, начал запираться в своей комнате и пребывать там, пока не возникала потребность заработать на следующую порцию спиртного.
– Отойди! Убью! – рявкнул он на Гиту, когда та попыталась было у него спросить, что стряслось.

Гита испуганно отпрянула от него и больше уже к нему не подходила. Так прошел месяц, за ним еще и еще два. Радош ни с кем не общался, он беспробудно пьянствовал. Всю выручку от улова он тратил на самогон, доставая его в отдаленном поселке, и протрезвлялся лишь затем, чтобы опять напиться. И так было, пока к нему снова не заявилась Радмила.

– Если это из-за меня, то мне лучше вернуться на Тьеру, обратно на подмостки «Глоба», – сказала она.
– Мечтаешь полетать на пару с Сандро?
– Он женат.
– Я, к сожалению, тоже. В этом-то и наши проблемы!
– Гита прекрасная женщина.
–Да, прекрасная. Но лучше бы ей провалиться в преисподню… Тебе чем не по нутру мадам Максимова?
– Слишком она добрая. Город таких не жалует, слопает – и не поперхнется.

– Твоя мать была лгунья и вертихвостка. Но город ее слопал первой.
– Она была хорошей.
– Для тебя. А для мужчин – петля в удавку. И ребенок был ей нужен, чтобы затянуть на мне шнуровку потуже. Но я не из тех, с кем такой номер можно провернуть шутя. Хорошо, что ты на свою мамочку не похожа. Слава богу, ты другая, и я ничего не имею против твоего существования.

– Спасибо хоть на этом. У меня завтра день рождения. Придешь?
– Нет, дочь, извини. Я устал. Я очень устал и хотел бы уснуть навеки. Ты не такого отца ожидала найти, верно?
– Тебе не надо столько пить.
– Это ты так думаешь.
– Так думают все.
– Пусть валят они к Сатане!

Радмила ушла, но второе ее явление тоже имело продолжение, хотя и совершенно иного, более неожиданного характера, чем первое. На следующий день, едва переступив порог прихожей, Радош с некоторым удивлением наткнулся на два огромных саквояжа. В коридоре он заметил еще два.

– Гита, что происходит? – крикнул он, заглянув в гостиную.
Та переодевала малышку, а пятилетний отпрыск, их общий с Гитой сын, первенец Радоша, тихо сидел печальный и в дорожном костюмчике.
– В чем дело? – повторил Радош, слегка растерявшись.
– Мы уходим, – кратко пояснила Гита. – Мы мешаем тебе. Больше не станем.

Радош поставил в угол бутылку с «некоторым забвения», как он именовал самогон, и проговорил
– С чего ты взяла, будто вы мне мешаете?
– Я слышала. Ты так сказал.
Радош в досаде прищелкнул языком.
“Гита очень гордая,” – вспомнил он Бинкины слова.

– Бесценная моя, ты не права, – выжал он из себя, постаравшись придать голосу мягкость. – Ты здесь хозяйка, и если кому надо уйти, то это мне. Но мне некуда. Я пленник, и это – моя тюрьма!
– Ты свободный человек, – возразила Гита печально.
– О нет! Послушай правду, я тебе ее один-единственный раз скажу! Ты замечательная, ты чудесная, но там, на Тьере, у меня осталась женщина, которую я люблю.

– Почему же ты на ней не женился?
– Она не захотела. Она сказала, что твои одинокие слезы будут отравлять наше с ней счастье. Мы решили, что я буду иногда прилетать к ней, когда захочу. Но я ее бросил, а она меня все еще ждет!
– Навести ее. Скажи Сандро – он отвезет.
– Сандро? – Радош захохотал. – Сандро отвезет? Да он чистоплюй, твой племянничек! Он за нравственность борется, моралист в законе! Я пойду к себе в камеру, а ты делай, что хочешь!

– Значит, Сандро отказался? – в тоне Гиты прозвучали новые нотки, и Радош замер на полдороге к бутылке. – Не напивайся сегодня. Он отвезет тебя. Увидишь.
Радош мрачно усмехнулся. Он взял бутылку, отпил несколько глотков и, пройдя на кухню, вылил остаток в раковину. Краешком глаза он видел, как Гита подошла к окну, сняла со стены рацель и проговорила:

– Сандро? Ты можешь посвятить собственной тете полчаса своего многоценного времени? Вот и славно. Жду.
И Радош тоже принялся ждать. Он не особо верил, что Гите удастся выжать из Сандро согласие поступить вопреки всему тому, к чему парень был приучен с детства, но на всякий случай заварил чаю покрепче, чтобы быть в форме. Оказалось, однако, что он крайне плохо знало свою супругу.

– С каких это пор ты позволяешь себе нарушать законы, голубчик? – начала она с места в карьер, чуть Сандро вошел и сказал: «Здравствуйте!»
– Какие законы? – ничего не понял тот.
Обе реплики: и слова Гиты, и ответ Сандро прозвучали не на хингре, конечно, а на языке совершенно ином. Но теперь язык этот не был для Радоша бессмысленным набором звуков, и он отлично понял каждую фразу.
– Законы нашего клана, дорогой родственничек! Ты какое имел право отказаться везти Радоша на Тьеру?

– Тетя, но зачем он туда летит!
– К другой женщине. Ну и что? Какое тебе до этого дело?
– А ты знаешь, кто она?
– Не знаю и знать не хочу! Зато я твердо помню уголовный кодекс: «Никто не имеет права вмешиваться в отношения между двумя.» И будь эта женщина даже самой ничтожной из подданных Империи, разве Радош не свободный гражданин Великого Космоса?
– Свободный.
– Или ему закрыта виза на Тьеру?
– Не закрыта.

– Тогда какое ты имеешь право его свободу ущемлять? Или ты думаешь угодить мне, приковав его насильно к моей юбке? Запомни, дорогой: можно привести коня на водопой, но нельзя заставить его пить. Или, может, ты хочешь, чтобы обо мне заговорили, будто я столь плоха, что мне требуется целый сонм законников вроде тебя, чтобы удержать возле себя мужчину? Да я вся извелась, глядя как он страдает! Если бы я умела летать, я бы на собственных руках отнесла его туда, куда он хочет! Лишь бы прекратилась эта мука!

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, тетя! – хмуро возразил Сандро.
– О нет, это ты, племянничек, ничего не понял! Или ты настолько очерствел, вращаясь среди всяких и разных, что напрочь позабыл: у человека есть сердце, и оно, случается, болит не только собственной болью? Так вот: либо ты сегодня же везешь Радоша, куда он хочет, либо я выставляю тебя на Круг. И там тебе прочистят мозги, можешь не сомневаться!

– Сегодня не получится, – хмуро проговорил Сандро, сглотнув слюну. – Я не могу исчезнуть на две недели просто так. Необходимо сдать дела.
– Отлично, сдавай. Но завтра, с утра, ты придешь сюда к нам сам, лично и отправишься в рейс по его, – Гита указала на Радоша, – заказу. Мы будем ждать тебя. Оба. И не играй больше с законами, голубчик. Не позорь наш род!


Радош слушал все это в совершеннейшем отупении. Он мог, конечно, представить себе, что где-то существует кодекс, согласно которому один мужчина может иметь нескольких женщин, и все довольны. Но чтобы женщина сама организовывала мужу возможность рвануть на свидание с другой – это ему казалось непостижимым. «Гита тебя безумно любит,» – вспомнились ему Бинкины слова. Так вот как она выглядит, безумная женская любовь! А ведь даже не заикнулась при возвращении Радоша после его двухлетнего отсутствия, каково ей было без него все это время! И сейчас слез не льет, не хватает за руки-ноги. Гордая!

– Дорогая, – произнес он утром, прощаясь, – если я буду к тебе приезжать, ты меня примешь?
Гита взглянула на него вопрошающе, затем опустила глаза и вымолвила:
– Этот дом построил ты, и пока я не приведу сюда другого мужчину, моя дверь для тебя всегда открыта.
Радош кивнул и произнес:
– Жди меня три месяца. Если я не вернусь – значит, что-то случилось.

Он вернулся через 15 суток, усталый и злой на себя и на весь мир.
– Она тебя не дождалась? – встретила его Гита.
– Она исчезла. Говорят, что улетела к себе домой, но там ее тоже нет.
– И что же теперь?
– Не знаю. Я буду ее искать. Ты очень славная, Гита. Хорошо, что ты у меня есть, иначе бы совсем швах!

Радош не кривил душой. Он больше не презирал Гиту, он ее ценил. Он сказал именно то, что в тот момент чувствовал: с женой ему повезло. Потерять такую женщину было бы жаль, в этом Бинка была права. Оставалось найти ее саму…


  

Но прошло еще немало дней, прежде чем Радош сообразил, где прячется его бывшая мадам. Из разговоров Гиты с Мирой он уверился, что они обе тоже совершенно ничего не знают о месте нахождения сестры. Они тревожились за нее, точно так же как и Лил с Роз – Радош знал это от Рама. Конечно, очень даже могло быть, что Сандро был посвящен в тайну, но если он молчал перед родней, то Радошу-то и вовсе ничего бы не открыл ни за какие коврижки. Парень явно был в курсе многих материнских дел, в том числе и ее романа, и точно так же было несомненно, что он этот роман не одобрял. Поведение Сандро было столь выразительно, что ошибиться было невозможно. Он обходил Радоша десятой дорогой, больше не бывал в его доме, не улыбался ему и при неожиданных столкновениях молча отворачивался.

Так что Бинку приходилось искать методом исключения, а не вопросов. Это значило, что для начала требовалось хотя бы прикинуть, где этой леди точно не могло быть.

Тьеранские адреса отпадают сразу: все знакомые Бинки в один голос утверждали, что она на Безымянной. Вряд ли стоило также просить вакуумную лодку и нырять за барьер. В цивилизованном обществе требуется на что-то жить и вращаться в определенных кругах. Невозможно было себе представить, чтобы появление дамы солидных лет с целой оравой детворы никак не отразилось на процессе жизнедеятельности тех людей, с которыми ей бы пришлось столкнуться. Поползли бы слухи, и Биночкина семья давно бы знала, что за Биночку волноваться нечего, она в полном ажуре. Оставалось одно: Бинка скрывается на своей собственной территории, где она уверенно сможет просуществовать неопределенно долгое время, не всплывая на поверхность.

Но это сказать было легко: на собственной территории. Ширина Первой Полосы была такова, что на ней способна была укрыться целая армия Бинок, и целая дюжина Радошей могла бы шнырять над ними годы без всякой надежды обнаружить хоть одну. Естественно, если бы Радош измерял километры беспланово, бесприцельно, в расчете на слепую удачу. Но кое-какие соображения у Радоша все же были. Оставалось эти соображения сложить в одну кучу, проанализировать и разложить по полочкам. То есть подумать.

– Джон, – спросил он у первого мужчины поселка, - почему ты дал мне только половину карты? Где план местности, что за морем?
И он кивнул в сторону водяного пояска, символизировавшего собой экватор Безымянной.
- А оно без надобности, – пожал плечами негр. – Там точно такие же посадки, только более старые. Какой идиот туда попрется, время тратить?
– Я хочу слетать, – отвечал Радош, криво усмехнувшись.
– Идем, получишь.

Итак, полоса земли за морем была заброшенной! Будь Радош Бинкой, он бы именно там и расположился, среди плодоносящих лесов, на луговинах, до которых не дотягиваются любопытствующие глаза занятых собственными проблемами жителей поселков. 150 километров – солидная дистанция, можно раскинуть лагерь прямо вот здесь, напротив, в окрестностях старого города.

Оказалось – все верно, Бинка и впрямь далеко не убегала! И даже не особенно скрывалась – просто жила там, где ей показалось удобнее. Выбрала один из заброшенных хуторов с готовыми хозпостройками да и привезла туда свою пеструю команду. Можно даже сказать, что и зацепочка имелась на тот случай, если бы кто-либо вознамерился во что бы то ни стало раскопать ее обитель. И на зацепочку эту Радош наткнулся сразу же, чуть пересек море.

О нет, никаких стрелок, надписей, следов или иных примет мадам Бинка нигде не пооставляла. Но что сделал бы любой нормальный человек, если бы вместо примитивных кустиков, полян, рощиц и прочего увидел на земной поверхности некое художественное произведение? Да, именно так, самую натуральную картину, только гигантскую и выполненную зеленым по зелени?

Надо признать, слово «зелень» обозначало лишь тот факт, что для создания рисунков таинственный живописец использовал растительность – на картине присутствовали и иные цвета спектра, кроме зеленого. Зато четкая геометрически очерченная рамка была видна издалека. Если бы не эта рамка, Радошу и в голову бы не пришло, что пестрота в расположении пятен не случайно складывалась в фигуры зверей, рыб и птиц. В самом деле, мало ли какие случайности обманывают нас порою, заставляя принять за истину ее лукавое величество обманщицу-иллюзию? При желании нетрудно увидеть в сочетании света и теней стрекозу, обезьяну или ящерицу.

Однако ограниченный от окружающего пространства орнаментом рамки, один раз увиденный сюжет упорно не исчезал. Напрасно по мере приближения Радоша к территории и даже после, когда он развернул ракетку, чтобы обозреть пейзаж с другой стороны, глаза его сканировали поверхность. Наоборот, рядом с одиночными силуэтами возникли новые, завершая сюжет – картина без сомнения изображала некий животный мир, мир чудовищ, монстров! Зверей было множество, и чем внимательнее Радош вглядывался, тем больше он их видел… Пока на противоположном от моря крае зеленого панно, посередине верхней кромки рамки зеленой картины, взгляд Радоша не засек сияющую желтую точку.

Точка оказалась еще одним созданием неуемной человеческой изобретательности, и сделав круг на снижение, Радош ахнул в изумлении. Посреди зеленой пустыни торчал преизрядный кусок золота! Кусок представлял собой статую женщины в человеческий рост. Женщина держала в руках ветку чего-то колючего с парой шишек…

Зрелище было настолько невероятным, что Радош не поленился опустить свой летательный аппарат на прилегающую поляну и пешака подгрсти к постаменту. Ошибки не было – он созерцал золото, а не золочение и не амальгаму. Статуя была цельнометаллической, она звенела при простукивании чистым единым звоном. Отломав одну хвоинку, Радош смог убедиться: сплошняк, без прослоек.
“Неужели даже не дутыш? – подумал он с сомнением. – Или все-таки медь?”

И оборвал себя: статуя несомненно была водружена над данной точкой территории намного раньше того момента, когда сюда была заведена первая партия Бинкиных подданных, а тому событию уже стукнуло четверть века. Любой бы металл за этот срок покрыла коррозия. Камни у подножия постамента, и те кое-где зацепил мох, меди же и подавно было не сохранить своего цвета под разрушающим воздействием обжигающего полуденного солнца и долгих предутренних рос.

Лицо золотой женщины было выразительным и печальным. Она нечто дарила этому миру либо сам этот мир тем, кто был внизу, на устремлявшихся к синему морю зеленых ярусах. Радош повернул голову – и содрогнулся. Отсюда, с земли, твари, кишевшие внизу, казались живыми. Они бегали, прыгали, летали, ползали… Они прятались. Они охотились! По верхушкам деревьев пробежал ветерок, и иллюзия стала почти неотразимой…
– Плохая у тебя, однако, охрана, девочка, – громко произнес Радош, вновь поворачиваясь к статуе, чтобы перебить впечатление: с человеком, пусть даже и металлическим, общаться было все же менее жутко, чем с тварями, изображенными любителем ландшафтных фантасмагорий.

- Хорошо, что сюда не проложены маршруты, дорогая, иначе бы тебе быстренько прискучило украшать собой пейзаж!
И тутже увидел: ошибся. Не позабыта статуя, не позаброшена. Прямехонькой наводкой из джунглей к самому нижнему из полукружий пьедестала вела тропинка. Радош оторвался от статуи и рванул вниз-вверх. Сердце у него прыгало…
Домой он вернулся на следующий день и безмятежно улыбаясь!


– Я ее нашел! – объяснил он Гите, с тревогой воззрившейся на его небритую физиономию.
– Кого ее? – начала было Гита и вдруг запнулась. – Вселенский разум! Как я сразу не догадалась! То-то Сандро отказывался тебя везти! Крепкие же нервы у него, у нашего парня!
- Да, ты ее знаешь, – согласился Радош, совершенно не способный в этот миг придать своей вывеске серьезность. Тем более, что реакция Гиты, той самой Гиты, которая пару месяцев тому назад сама же выпроваживала его на свидание к сопернице, оказалась весьма неоднозначной. Гита покраснела, побледнела, затем снова покраснела и, наконец, промолвила:
– Не понимаю…

– Мы не хотели тебе говорить, чтобы тебя не огорчать, – объяснил Радош.
– Ну, это-то ясно. А вот как Бинка могла так промахнуться?!
– Я мужчина, – она женщина. Я сила – она слабость, – сказал Радош примиряющее, вовремя вспомнив, как дорожила Бинка чувствами сестры, как тряслась над ее гордостью.

Но старался он напрасно!
– Бинка – слабая? – воскликнула Гита взволнованно. – Вселенский разум!
– Как для кого! Я ее захотел – и добился.
– Не говори так! – Гита вспыхнула. – Она моя сестра, и не смей отзываться о ней пренебрежительно!
– Разве я сказал что-нибудь оскорбительное? – выдавил из себя Радош, по-прежнему лыбясь. – Я сегодня счастлив, обожаемая супруга, и готов на любые подвиги в твою честь!

– Например? – в голосе Гиты по-прежнему звучала смесь горя с отчаянием.
– Например, вспахать наш участок, – Радош попытался спрятать улыбку, но опять не смог.
Гита так и села, где стояла! До сих пор ее муж никогда не предлагал ей ничего подобного! Мало того, он вообще уклонялся от всяких семейных дел! Он приходил, приносил домой деньги, рыбу, мясо и этим строго ограничивался. Изумлению ее просто не было предела!
– Хочу! – выдавила она из себя, еще до конца не веря, что появление столь сильной соперницы не сулит ей никаких добавочных неприятностей.

Радош повернулся и двинулся к гаражу с техникой. Он шел и улыбался. Улыбаясь, он прицепил к трактору плуг и улыбаясь въехал на свою семейную делянку. Он работал, а мысли его все еще блуждали во вчерашнем дне. Радош видел Бинку и ребятишек вокруг нее. Кстати, далеко не все они оказались брюнетами. И глазенки у них были отнюдь не только синие!
“Сколько же их теперь у нее? Надо сосчитать… Начнем с младших. Ясмин с Ясенем, Неждан, Спак… Интересно, который из двух мой сын? Так ведь и не сказала, коварная!”

И как неласково встретила его Биночка на этот раз!
– А, явился! – процедила она сквозь зубы. – Снова обуяла неземная страсть!
Она опять была стройной, подвижной и в брюках. Правда, брюки не были заношенными, а блузка приятно подчеркивала достоинства фигуры.
– Я давно тебя разыскиваю, – сказал Радош.
– Ну разыскал. Что дальше? – голос женщины был сух и холоден.

– Мама, кто это? – спросил самый старший из ребятни, мальчик лет одиннадцати-двенадцати.
Спросил один, а обступила их с Бинкой вся гурьба! Радош окинул взором пеструю компанию, и в мозг ударило: не соврала дочь певички, его окружали смышленые озорные лица, каждое из которых могло бы сделать честь любому мужчине в смысле их производства.
– Ты кто? – строго обернулась к нему Бинка.
– Я? – Радош широко улыбнулся. – Я ваш папа.

И понял: он снова попал в точку.
– Заходи, – проговорила женщина совсем другим тоном. – Чего стоять? В ногах правды нет!
“Надо будет и Бинке вспахать полоску, – подумал Радош с нежностью. – А то что это, одна баба? Пацанье – помощь неважнецкая. И на ноги надо будет что-нибудь организовать. Не дело это, бегать босиком по буреломам.”
– Почему ты не хочешь, чтобы в поселке знали, где ты находишься? – спросил он у Бинки при следующей встрече.

Вопрос был почти риторическим: по реакции Гиты Радош уже давно сообразил, что связь Бинки с ним отнюдь не возвышала ее в глазах родни. Но кое-что Радошу прояснить все же хотелось.
– У них свобода, – отвечала Бинка. – Пусть учатся обходиться без няньки.
– Ты неправа. Людей нельзя бросать на произвол судьбы.
– Жили же они без меня пять с гаком лет! И дальше проживут!

– Они найдут тебя.
– Угу. Откопают и к ответу призовут? Брось, милый! Мы нужны кому-то пока молоды. Сколько ты со мной выдержал первый раз? Две недели? А потом захотел шкуру спустить, когда я за тобой побежала? Утомительное это дело, ублажать старух!

– Я не собираюсь тебя ублажать, – возразил Радош, мрачнея.
– Вот и славно. Уотер не ублажал, так он 20 лет тянул эту волынку с разводом. Я не обижаюсь, нет. Но давай ловить мгновения, пока они есть, и не будем распространяться о вечности. Нам ведь уже обоим за пятьдесят, мой друг! Ты согласен?


Ее откопали меньше чем через полгода, и Радошу еще предстояло убедиться, что нервы у Сандро были даже покрепче, чем думалось Гите.


  

Они вошли без стука, ввалились всем кагалом, вдесятером.
– Какая честь нам оказана! – воскликнула Бинка, оторвавшись от игры в лабиринт, которой они с Радошем в тот момент с огромным увлечением предавались. Или делали вид, что предавались – в данном случае это было неважно. – Сынок, не смотри так на мое обрамление. Этот гарнитур изготовлен на Тьере по спецзаказу, вашей ювелирной мастерской подобное еще не по зубам. Радош уверяет, что он очень мне к лицу.

– Мадам, вы ли это! – воскликнул Смок, взглядом знатока сразу оценив и серьги с кабошонами каплевидной формы, и колье, и обруч на голове. В гарнитур входило энное количество чистых как слезинка искорок, подчеркивавших величину и прозрачность четырнадцати камней, самые крупные из которых были карата в полтора, не меньше. Если бриллианты были настоящими, то во сколько же обошелся мадам этот набор сверкающих побрякушек?

– Они никогда не видели тебя с кудрями, – засмеялся Радош.
– И в домашнем халате, – произнес Коро, первым придя в себя от изумления.
– Ну что ж, не видели, тогда посмотрите. Радош уверяет, что этот цвет бархата черезвычайно удачно сочетается с оттенком моей кожи. Естественно, оно только комплимент, но это законная супруга может позволить себе роскошь выглядеть как ей заблагорассудится, а вторая жена должна соответствовать вкусам своего мужчины.

Услышав слова «вторая жена», Сандро побледнел и отвернулся. Бинка же, небрежно развалясь в кресле, закинула одну ногу на другую и взяла в руки стопку картинок с явным намерением продолжить прерванную игру.
– Твой ход, дорогой! – обратилась она к Радошу.
– Мама! – воскликнул Сандро.
– В чем дело, сынок? Я в своем доме, кажется, и никого, между прочим, к себе не звала.

– Мы по делу, мадам, – почтительно проговорил Джон.
– А! По делу!
Бинка подобралась, бросила на стол картинки и сказала совершенно другим, уже деловым тоном.
– Знакомься, Радош. Перед тобой правительство Первой Полосы в полном составе.
– Уота не хватает, – сказал Коро.
– Сандро за него.
– А за тебя – Джика?

Бинка покосилась на Радоша.
– Можно сказать, что и так, – согласилась она.
– Он еще молод.
– Когда начинала я, мне было столько же. Самое важное – он знает законы и не подведет.
– Не понял, – сказал Смок.
– Если вы там захотите чего-то, а он скажет: «Нельзя,» – рекомендую к нему прислушаться.

– Вот оно что! – присвистнул Гор. – Значит, это было всерьез насчет медальки, которую вы повесили ему не шею?
– Естественно, всерьез. Разве я похожа на шутницу?
– Мы думали, дело касается только тех, кто за барьерами.
– Если бы оно вас не касалось, я бы вручила Джике диск там, а не здесь.
– Значит, теперь мы должны перед ним дрожать?
– А разве вы когда-нибудь передо мной дрожали?

Мужчины переглянулись и растерянно воззрились на свою бывшую хозяйку. Радош усмехнулся.
– Не хватало еще… – начал Гор.
– Не будем об этом, – оборвал его Коро. – Задача Джики – беспокоиться о том, чтобы все было благополучно и со всех сторон безопасно. Я верно понял, мадам?
Бинка кивнула.

– За этим мы сюда и пришли, – сказал Джон.
И все десятеро незваных гостей в упор уставились на Радоша. И было кое-что необычное в выражениях их лиц, словно они изучали и наблюдали нечто неприятное, вроде ядовитого насекомого. Сандро побледнел еще больше, а остальные стали суровы до ледяного холода. В их глазах был мрак, и Радош невольно отвел свои в сторону, чтобы собраться с мыслями и не так действовало. Следовало приготовиться – он приготовился.

– В чем дело, господа? – удивленно произнесла Бинка. – Что стряслось?
– Джика был на Новой, – сказал Гор. – Он привез оттуда странные вести.
“Вот оно что!” – понял Радош, и усмехнулся: разборка предстояла всерьез!
Но Бинку смутить оказалось потруднее, чем его.
– Там пронесся ураган? Случился всемирный потоп? – поинтересовалась она, изображая крайнее любопытство.

– Речь идет о тебе, Биночка, – объяснил Джон, расставляя точки над i.
– Обо мне? Но я жива и здорова.
– Тогда почему ты прячешься от людских глаз?
– Это мое право.
– А мы думаем, что из-за этого.
И Гор выложил на стол медальон на цепочке и две фотографии.
– Гита обнаружила их в кармане его старой куртки, – кивнул Смок в сторону Радоша.

Бинка раскрыла медальон, достала оттуда диск и взяла его. Диск засветился в ее пальцах мягким зеленоватым светом. Однако часть его, то место, которое покрывала мутная пленка, осталось темной.
– Обгорел, – произнесла она мягко. Затем она вложила диск в медальон и повесила себе на шею.
– Спасибо, что принесли, – были ее дальнейшие слова, обращенные к явившейся компании.
– Мы требуем пояснений. Кто это? – Гор показал на фотографии.

Радош отвернулся.
– Я, конечно, – выдохнула Бинка, выпрямляясь. – Снимки были сделаны на третий день. Тебе бы следовало сфотографировать меня еще денька через четыре – вот это было бы да!
– И этого достаточно, – сказал Смок.
– Тогда мне было уже не до твоих портретов, – буркнул Радош, по-прежнему не глядя на фото.

Зато Бинке, несомненно, рассматривание их доставляло своеобразное удовольствие.
– Странно, но мне казалось, будто я контролирую выражение своего лица, – продолжала она как ни в чем не бывало.
– Ты и контролировала. Это была агония. Я специально поймал момент.
– А-а… На психику подавить? Почему же ты их не уничтожил?
– Забыл.

Десятеро переглянулись.
– Этот человек – палач и насильник, – сказал Гор сурово. – Мы пришли исполнить закон.
Радош усмехнулся – на этот раз мрачно и не повернул головы.
– Великолепно! – сказала Бинка, помедлив. – Но я все же хотела бы знать, о каком пункте закона идет речь.
“Принуждение к сожительству какого-либо лица с другим лицом с применением физического воздействия карается смертной казнью,” – процитировал Гор, прищурившись.

– Я полностью согласна с законом, – сказала Бинка, и Радош, наконец, снова обратил свой анфас к присутствующим. – Но вы уверены, что этот пункт применим к данному случаю?
– Разве имеются сомнения? – Гор щелкнул по снимкам.
– Вселенский разум! Вы считаете, будто я настолько сдала, что не в силах сама за себя отомстить? – постигла, наконец, Бинка, юмор ситуации.

– Этот тип… вы дали ему слово.
– И принимаю я его до сих пор у себя тоже из-за слова? Бросьте! По-вашему, я способна продать себя с потрохами любому подонку лишь для того, чтобы он перестал применять ко мне… м… физическое воздействие? Да?
– Потом у вас к нему возникла слабость.

Бинка фыркнула.
– Слышишь, Радош? – сказала она почти весело. – И чего ты со мной так долго валандаешься? По мнению этих теоретиков, ко мне достаточно один разок применить силу, и я сделаюсь навсегда готовой на все!
– В чем я твердо уверен, – отвечал тот печально, – так это в том, что они никогда не пытались свой рецепт применить на практике.
– Неужели? – с угрозой в голосе произнес Коро.
– А разве ты уже покойник?

Коро промолчал. Бинка кинула на него испытующий взгляд и, помедлив, продолжала:
– Слабость… Слабость? Что ж, можно назвать это и так. Только возникла эта слабость у меня к заинтересовавшему вас человеку, конечно же, не тогда, – Бинка щелкнула пальцами по снимкам. – Да, Радош умеет вызывать к себе симпатию. И у тебя, Коро, и у тебя, Сандро – у вас обоих тоже была к нему слабость, если припомнить. Лично у меня она появилась с момента боя на их звездолете. Помнишь, сынок, как это было? С тех пор, дорогие мои, эта самая слабость к Радошу во мне только росла, и через пару месяцев она достигла такого размера, что уважай я своего мужа несколько меньше, я бы натворила глупостей сразу после возвращения с Лакро.

Бинка усмехнулась и добавила с горечью:
– Но я была верной женой и не позволила тогда этой своей слабости взять надо мной верх. Я отдала этого мужчину другой женщине. Вот только Уотер все равно меня бросил!
– Тогда объясните это, – Гор снова указал на снимки. – Если не Радош довел вас до такого состояния, то кто и за что?

– Радош, конечно, – вынуждена была признать Бинка. – Но слабость тут совсем не при чем. Ну заставила я его, дорогие мои, применить ко мне… м… силовое воздействие!
– Заставила?! – воскликнул Сандро недоверчиво.
– Угу. Я захотела умереть, мой милый, и, уцепилась за то, что он пообещал делать мне больно, пока я не дам ему 2 миллиона. После этого все было весьма просто.
– Значит, это из-за денег? – сверкнул белками молодой негр.

– Из-за авторитета. Радош должен был продемонстрировать одной компании, что будет с тем, кто не захочет ему подчиниться. Это здесь, между собой, милый Джика, мы можем позволить себе снисходительность и всепрощение, а на Тьере законы волчьи. И если кто-то захотел там пойти бандитствовать, то ему приходится забывать о том, что он человек. Ведь какой ты будешь убийца и грабитель, если начнешь испытывать жалость к своим жертвам? Тем более, если ты даешь обещание довести дело до победного финиша, то есть до смерти клиента? Нет-нет, уверяю вас, господа, этот человек тянул волынку как только мог. Мной занимались всего два раза в день, а остальное время галантно предоставляли для размышлений. Странно даже: больно он делал мне, а голова поседела у него. Сколько все это длилось, Радош? Я как-то сбилась со счета, каюсь.

– Ровно семь суток, – мрачно буркнул тот.
– Значит, семь. Я думала намного дольше. Впрочем, это несущественно. Важно, что я надеялась: этот тип поймет, наконец, что из меня ничего не выжмешь, и проявит милосердие, доведя дело до неизбежного финала. А он все тянул и тянул… Послушай, но если это длилось всего неделю, куда девалось остальное время полета? Почему я ничего не помню?

– Остальные шесть с половиной деньков я тебя откачивал. Одного виски на компрессы мы извели бутылку и морфия уйму. О прочих лекарствах я вообще молчу.
– Ну, теперь понятно, почему по пути и в клинике на меня плохо действовали обезболивающие! Ты меня чуть наркоманкой не сделал, радость моя!
– Иначе бы ты загнулась!
Десятеро остальных слушали этот диалог со вполне понятным вниманием.

– И после всего ты с ним живешь! – желчно проговорил Сандро.
– Живу. Однако к криминалу мои с Радошем нынешние взаимоотношения касательства не имеют. Я разделяю ваше огорчение нашим с ним моральным падением, но склонение моей личности ко вступлению в неодобряемую вами связь свершилось по всем правилам этикета, то есть чисто словесно и гораздо раньше, чем были сделаны взволновавшие вас снимки. Этот человек, уважаемые, всего лишь подобрал то, что валялось у него под ногами… Твой отец меня бросил, или ты забыл, сынок?

– Папа погорячился, я знаю!
– Погорячился? Может быть, не спорю. Хотя если бы ты слышал, что он сказал мне на прощание, ты бы так не думал! Он потом пригребал ко мне сойтись с ним заново, но я его нагнала.
– Ты сказала папе: “Нет”? Отказалась с ним помириться? – Сандро прикусил губу. – Так вот почему он не хочет сюда возвращаться!

– Ах, он не хочет? Интересно, что ему мешает свершить такой подвиг? У меня к нему претензий нет, если ему нужна женщина – я ее найду!
– Мама!
– Что “мама”? Твой отец всегда был недоволен тем, что его супруга из семьи правителей. Я подберу ему жену попроще. Она пылинки с него будет сдувать, забудет дорогу в Космос, поскольку никогда ее не знала, и будет счастлива одним тем, что ей не придется сдыхать с голоду на панелях Тьерапорта.

– Мама, ты не права! Папа тебя любит!
– Ах любит! Ему несколько раньше надо было подумать об этом, тебе не кажется? Наш последний с ним совместный год был сплошным кошмаром, дорогой! Присаживайтесь, господа-товарищи, я расскажу вам печальную повесть своей жизни, и вы сразу поймете, что, почему и как. А началась эта история с того, что после смерти дедушки Мади дедушка Марк решил, что лучшей кандидатуры, чем я, на роль третьего наследника ему не найти. Прав он был или заблуждался – судить не мне, в клане было много молодежи. Только моя жизнь прошла бы тихо и мирно, если бы Уотер не побоялся сравнения его персоны с моими братьями. Ты же знаешь, милый Сандро: у твоего отца просто пунктик на эту тему. Он всегда считал, что недостоин меня, и от одного слова «предки» его перекашивало, как будто я была виновата, что он о своих ничего не ведает. Может быть, они тоже были весьма достойные люди, но похвалиться ими он не имел возможности, и в этом была суть проблемы. До замужества я была… угадайте с трех раз, господа, мою профессию!

– Лесовод, – сказал Гор.
– Инженер-конструктор, – сказал Джика.
– Учительница, – сказал Коро.
– Портниха по пошиву модной одежды, как Лил. Я понимаю ваше удивление, если вспомнить, в каких нарядах я всегда щеголяла. Но Уотер был очень ревнив. Он считал меня неотразимой красавицей и смертельно боялся, что меня у него отобьют. Первым, к кому он меня приревновал, был, конечно же, Джон. Помнится, он мне однажды закатил форменный скандал только из-за того, что мы с Джоном часа два проболтали в лесочке. Я тогда здорово психанула. У нас в клане принято уважать друг друга и не устраивать сцен из-за подобных пустяков. Дедушка Марк нас тогда с большим трудом помирил. Он сказал Уоту, что если женщина захочет изменить мужчине, то она это сделает, и он за ней не уследит, как ни старайся. И что лучше всего для него будет предоставить процедуру сохранения супружеской верности мне и выкинуть эту проблему из головы. Ну, вы знаете, Уот всегда был умным. У него хватило рассудка догадаться, что я не пошла бы за него замуж, если бы собиралась ударяться в загулы. Но с тех пор я всегда старалась не подавать ему повода для подозрений на мой счет.

Девять мужчин из одиннадцати ухмыльнулись – каждый про себя, но достаточно откровенно.
– Я понимаю, почему вы смеетесь, но речь идет не о том, что я перестала заниматься делами. Я просто начала проворачивать их за спиной Уотера, и только. Однако оставим мои семейные проблемы в стороне и вернемся к наследству. Очень скоро после того, как мы завезли сюда первую партию работников и оборудование, меня вызвал к себе дядя Шура и объяснил одну пикантную тонкость. Дело в том, что планета, гостеприимствам которой мы с вами столь беспечно пользуемся, официально считается непригодной для освоения. Обнаружить, что это не совсем соответствует истине, можно тремя путями.
Первый – переоткрыть нас случайно, что практически исключено по крайней мере в течение ближайших сорока лет. Путь второй – послать сюда инспекторскую проверку, чтобы выяснить, кому и зачем понадобился бросовый кусок горячей материи, плавающий не в самом близком из секторов Великого Космоса. Стоило наткнуться на акт купли-продажи или поинтересоваться, за что поступает ежегодно в казну налог на собственность с определенного счета в определенном банке – и прости-прощай наше благоденствие.
Чтобы уменьшить вероятность такого поворота событий, наши предки сговорились, что дедушка Ждан изобразит из себя мошенника и, открыв в другом банке другой счет, перенаправит на этот счет деньги, долженствующие идти в имперскую казну. Откройся афера – его бы, конечно, объявили вором, зато все остальные остались бы чистыми, невиновными, даже потерпевшими, и в самом худшем случае дело окончилось бы для планеты штрафом. Дедушка Ждан был стар, он надеялся благополучно умереть в своей постели, а после его смерти поди там разбери, кто виноват…


  

– Так рассудили предки, и так было бы, если бы этот второй счет, счет дедушки Ждана, не был мной вскрыт, и мы с дедушкой Марком не начали оттуда черпать. Документация проходила через меня, и что куда шло, официально проверяла тоже я. В общем, в случае нашего переобнаружения я автоматически становилась лицом, знающим, что деньги с главного счета идут отнюдь не в налоговое управление. Я надеюсь, вы достаточно сообразительны, чтобы понять, что это значит. А если вы еще не успели сложить два и два, то поясняю. Это значило, что либо мы теряли права на Безымянную, либо вся планета, хором, дружно должна была бы обвинить меня в мошенничестве и потребовать от Империи самого сурового для меня наказания.

– То есть, тюрьмы? – присвистнул Гор.
– Угу, да еще пожизненной. Сами понимаете, как мне не хотелось туда отправляться. Так что моей излишней отваге удивляться не стоило. Чуть я представляла себе, что все мои родные и близкие начнут меня проклинать – у меня мороз по коже шел, и заблаговременная кончина казалась мне наилучшим выходом из ситуации.
– А разве нельзя было обойтись без тюрьмы? – поинтересовался Смок.

– Это был наиоптимальнейший вариант. Либо мошенниками должны были выглядеть все, либо кто-то обязан был взять на себя эту роль. Естественно, здесь лучше всего подходил один из наследников, причем тот, кто раз в годок ездил с инспекцией на Тьеру узнавать, все ли в порядке и платятся ли нужным людям нужные суммы за информацию.

Парадокс ситуации заключался в том, что несмотря на официальную нехватку средств для повторного откупа планеты, мы, трое посвященных, превосходно знали, где их можно раздобыть. Дедушка Марк в свое время открыл во Вселенной местечко, где имелась уйма высокопробного золота, и его там было столько, что хватило бы на покупку трех планет. И не бросовых, а полноценных, богатых ресурсами, пригодных к колонизации. Уверяю тебя, Радош, металла там было не меньше, чем на Лакро. Но рассекречивать это место мы никак не могли, что бы непременно случилось, выложи мы на аукцион золото вместо кредиток. Я имела право лишь черпать оттуда, и то крайне осторожно, что, между прочим, и делала.

Но поскольку мои компаньоны аж никак не жаждали вешать над моей головой нимб святой великомученицы, то мы подыскали вариант поскромнее. Мы договорились часть золота переправить на Тьеру, чтобы его там припрятать до лучших времен. Напрямую это делать было нельзя, из-за таможни, и мы решили таможню обходить. Мои компаньоны готовили груз и небольшой самолет, я брала этот самолет на борт и над Тьерой выпускала. Самолетом, естественно, должен был кто-то управлять. Сандро, расскажи этим людям, как ты учился в экономическом колледже.

– Два раза в год мы вместе с мамой переправляли на Тьеру золото.
– Со скольких лет ты этим занимался?
– С пятнадцати.
– Он учился управлять летсредствами еще когда был десятилетним пацаном, на ярусах. А теперь открой присутствующим, что нам рассказывали бывалые люди о таможенниках. Об этих, по борьбе с контрабандой.
– Если засекут и поймают – будут пытать.
– А если груз окажется слишком велик?
– Могут убить, если заловят без свидетелей и увидят, что металл можно залучить, а с протоколом не мазаться.

– И какой груз считается достаточным, чтобы быть за него убитым?
– 20 кг.
– А ты по скольку каждый раз возил?
– По 10 тонн.
– Ты знаешь, где сейчас хранится золото, с которым ты так рисковал?
– Нет, конечно. Меньше знаешь – меньше скажешь.

– Была ли у тебя возможность откупиться, выдав груз?
– Не-а. Территория, где я его сбрасывал, была очень обширной. Я не видел точного места и не был в курсе насчет примет, по которым контейнер потом разыскивался. Мы всегда выбирали для прыжка ночную грозу, так было меньше вероятности, что засекут.
Гор присвистнул.

– Следовательно, ты контрабандист! – сказал Радош. – А я-то никак не мог понять, чем ты там, на Лакро, нас всех пробил!

– Да! Сандро привык смотреть в глаза смерти прямо и не отворачиваясь, – согласно кивнула Бинка. – Но мы с ним проработали уже пять лет, когда на Тьере возник кризис. Оба банка, в которых лежали наши деньги, едва держались на плаву, и их надо было срочно спасать. А как? Единственный способ был – взять их под контроль, то есть приобрести необходимый пакет акций и начать диктовать свои условия. Я сделала это, пригрозив забрать наш вклад. Для обоих банков это обозначало крах, поскольку в одном мы принадлежали к числу основных вкладчиков, а в другом нужной суммы на тот момент не имелось.

Дело в том, господа, что деньги в банках вовсе не лежат, как в домашнем чулке. Чтобы выплачивать вкладчикам обещанные проценты, а владельцам иметь навар, деньги должны быть в обороте. И здесь существуют два пути: честный и нечестный. Нечестный путь – устроить громкую рекламу, привлечь побольше клиентов и, присвоив их деньги, раздать их своим да нашим, чтобы затем объявить себя банкротом. Путь честный – кредитование предприятий и выдача ссуд различного типа под проценты.

Оба наших банка принадлежали к числу честных. Они считались особо надежными, существовали уже несколько столетий и до сих пор обязательства свои перед клиентурой выполняли пунктуально. Но все имеет свой предел прочности, и когда предприятия, не выдерживая давления кризиса, начали разоряться, банки тоже зашатало. Даже простая ежегодная выплата дивидендов пайщикам и процентов тем, кто на них живет, стала кране затруднительной. А тут являюсь я и говорю, что либо они вводят меня в совет директоров и я даю подпитку, либо я изымаю свой пай и перевожу его в более надежное место. Ясное дело, они сдались.

Заполучив доступ к информации, я кинула клич своим на Безымянную, и мне прислали ребят, разбирающихся в бухгалтерии. Я посадила кое-кого в филиалы, а остальных пустила по ревизиям. Прежде всего необходимо было помочь устоять предприятиям, которые банк кредитовал. Особенно пострадали мелкие фирмы. Они рушились пачками, и меры нужны были срочные. К счастью, можно было обойтись без их покупки. Достаточно было банальной угрозы отказать в кредите – и они помощь приняли, причем в той форме, в которой она предлагалась, а что именно следует делать, мы знали.
Поскольку фирм было бессчетное множество и весьма разноплановых, нам удалось связать их в единую систему с несколькими ключевыми узлами и, уменьшив тем самым налоговое бремя, снизить себестоимость продукции, чтобы тем самым удержать их на плаву. Как правители своей планеты, мы кое-что в этом смыслили, как вы думаете?

Девятеро мужчин закивали головами в знак согласия, а пор лицу одиннадцатого пробежала тень. Сандро не отреагировал никак.
– Однако кроме должников честных существовали еще и должники нечестные, – продолжала Бинка. – Нам удалось выявить огромное количество различных аферистов, взявших кредит только для того, чтобы его не возвращать. Что же было делать? Надо было мошенников заставить вернуть наши деньги! Как я заставляла, рассказывать не стоит, вряд ли я добавила что-либо новенькое в этой области.

– Эти способы всегда одинаковы с тех пор, как существует человечество, – заметил Радош как бы невзначай.
– Угу. Разумеется, я действовала не своими руками и просила без крайностей, но я никогда не проверяла своих наемников, вот в чем суть. Меня интересовал результат, а поскольку он был, то на остальное доводилось смотреть сквозь пальцы, либо вовсе не смотреть, если клиент находился слишком далеко. Уотер как-то назвал дедушку Марка «мафиози», а ведь тот за всю свою биографию только один раз ударил человека, и то когда ему прожгли руку лучеметом. Что бы он сказал о действиях своей супруги?

– Мадам – гангстер, – снова отозвался Радош.
– Они были только наемники, – возразила Бинка, покачав головой. – Я вышла на них через скупщиков, ну и некоторых прочих, кому платила за информацию и за то, что они обольют меня грязью, если вдруг грянет гром и нас притянут, как я уже упоминала.

– Если бы вы погорели, вы бы потянули за собой массу народа, – сказал один из десятерых.
– С чего бы это? Я умею молчать, и без проблем.
– А вас бы никто и не спросил. Проверили бы ваши счета: кому, когда перечислялись крупные суммы – и будь спок, улов был бы.
– Не-а. Тем, кто мог пострадать, я платила наличными, из рук в руки и без свидетелей.
– Золотом?

– Кредитками, конечно. Золото надо было бы сбывать, а это было опасно. Если бы моих информаторов накрыли, они бы нас выдали, это как пить дать. Остальным же, кому я платила, абсолютно ничего не грозило. Наоборот, мне необходимо было, чтобы на них вышли, потому что надо же было создать у комиссии впечатление, будто я вела роскошный образ жизни! Кто-то получал за то, что он назвался бы моим любовником, получали свое букмекеры, хозяева игровых заведений, ну и еще кое-кто. Ведь согласитесь, если я воровала, то где-то же я должна была эдакую уйму деньжищ просаживать? Пару раз в год я в те заведения заходила, потому как нужно было, чтобы меня там видели. Пьеса должна была быть обставлена как полагается, согласитесь.

Мужчины вновь закивали.
– Я, конечно, ничего не рассказывала Уотеру, но, думаю, он догадывался, что у меня далеко не все идет так, как мне бы хотелось. А дальше началась Лакрианская эпопея. К тому времени на мне висело: подкуп должностных лиц, подделка документации в информационном центре Главного Управления по Делам Планет и три трупа.

Бинка сделала паузу и искоса взглянула на Гора.
– До или после? – деловито поинтересовался он.
– Два трупа было до того случая, про который вы знаете. Первый раз мне пришлось убить вскоре после смерти дедушки. На меня напали при выходе из банка.
– Наводка, значит.

– Угу. Они поджидали меня в такси. Я имела при себе три миллиарда – 30 в пересчете на нынешний курс. Это была половина нашей тогдашней кассы, и мне пришлось бить на поражение, тем более, что они оба были с бластерами. Это было проще, чем вам кажется, господа: когда на тебя нападают, а ты вооружен, убить очень легко. А я, чтобы вы знали, когда разносила крупную наличку, всегда имела при себе оружие, причем заряженное и на взводе. Забавнее всего была реакция таксиста. Он, бедняга, решил, что попал между двумя гангстерскими группировками, и его сейчас будут убирать как свидетеля.
Что он тогда лепетал – это надо было послушать! В общем, выложил весь репертуар какой он хороший, и почему его необходимо было пожалеть! Замолк он, когда я спросила, сколько он хочет за то, чтобы позабыть, что видел. Однако в первый момент я, признаюсь, порядком растерялась: ехать в сопровождении двух трупов, когда у шофера, который везет вашу компанию, перекошена от ужаса физиономия – это, простите, довольно нервное занятие. К тому же мне надо было как можно скорее избавиться от налички.

– А жмурики?
– Их я выкинула из машины прямо на трассу, улучшив момент, когда ни спереди, ни сзади никакого транспорта не было. В одном из тоннелей открыла дверцу и выпихнула. Таксисту я сказала, что беру его себе на службу и посоветовала немедленно сменить район проживания, что он и сделал. Машину мы с ним утопили этой же ночью, предварительно сняв номерные знаки. Удовольствие иметь личного шофера обходилось мне в 12 тысяч ежегодно, не считая суммы на новый каро, обстановку в его квартире и на то, чтобы человек ненароком не передумал и не побежал в полицию. Зато я могла быть уверена, что он на меня уже не донесет.

– Дураков нет, чтобы менять непыльную работенку на «спасибо» от его величества Империи, – сказал Смок.

– Угу. А только мне было всего 30 лет, и я тогда порядком наволновалась. Когда на мне повисли контрабанда золота в особо крупных размерах, рэкет и организация системы укрывательства от налогов, я уже волноваться перестала. Подумать только, что может натворить один человек из страха перед тюрьмой! Но Лакро меня доконало. Лакро разом перекрыло все, и оно оказалось мне уже не в подъем. Как ни крути, но это был типичный налет с увозом добычи, захватом заложников и десятью трупами.
Самое ужасное, что всех десятерых пришлось отправлять на тот свет опять же мне! Собственноручно. После боя они были только ранены, некоторые не безнадежно, но везти их с собой мы не могли, а оставлять там было нельзя. Хомяку и второму главарю, в форме полицейского, я вложила в руки по бластеру и нажала на курок, а остальных прикончила уже так. Это было ужасно, поверьте!

– А ваши ребята? – спросил Коро сурово.
– Вы же знаете про этот наш обычай: приговор исполняет тот, кто его выносит. Правда, обычно наши мужчины избавляют нас от подобных испытаний и грязную работу берут на себя, но в данном случае некому было сказать: «Биночка, твое место на кухне.» В клане у нас равенство, и младший подчиняется старшему. Старшей была я, остальные были зеленая неопытная молодежь, мало чего смыслившая в тактике и стратегии боя и вообще в военном искусстве. Я отвечала за всю экспедицию, я решила, что этим людям предстоит умереть – следовательно, я и должна была свое решение выполнить. Если бы я поступила по-иному и начала проявлять разные эмоции, ребята такого бы не поняли. Война есть война, и если кто-то не может положить свою слабость в карман, ему лучше сидеть дома. Когда мне вручали наших ребят, то предполагалось, что я продемонстрирую им, как следует поступать командиру. Я и продемонстрировала...

Бинка невесело усмехнулась. Радош тоже.
– И Уотер об этом узнал? – сказал он.
– Хуже. Он эти десять трупов видел. Он прилетел на Лакро на другой день после того, как мы оттуда смотались. Часть наших ребят еще не улетела, так было задумано заранее, и они тоже пришли на место ночного фейерверка вместе с толпой зевак. Кое-кого из них Уотер знал. Никто из моих родственников не в курсе, что мне приходилось скрывать от мужа свой ранг, и ребята, конечно же, не предполагали, что услышав из их юных уст восторженный рассказ о том, какие у его жены крепкие нервы, и как она хладнокровно, разнообразно, с полным знанием анатомии отправила на тот свет десять человек, Уотер вовсе не придет в восхищение.
Как он меня встретил, вы видели. Он задал себе естественный вопрос: на ком он женат? И это вместо того, чтобы утешить меня или хотя бы молча посочувствовать! Помнишь, Сандро, какой вздор я тогда лепетала? «Ну что ты, дорогой, там не было никакой опасности…» Вздор! За то время по крайней мере трижды возникала ситуация вполне реальной угрозы для моей жизни, даже если не считать самого налета и боя с их звездолетом.

Бинка кивнула на Радоша, и тот тоже кивнул ей в ответ.
– И ты, сынок, мне добросовестно поддакивал: «Я не послушался… я проспал…» Тебе было очень трудно, мой мальчик, сносить потом насмешливые вопросы сверстников, какие сны тебе снились, пока другие вместо тебя сражались?
– Да, это было не очень приятно – согласился Сандро. – А откуда ты знаешь?
– Твоя Волта подходила ко мне, спрашивала, в самом ли деле ты отпраздновал труса. Я ей объяснила, конечно, что такое лететь без защитных средств туда, откуда каждый третий корабль не возвращается. Но ей было очень обидно, что ты не мог оправдаться открыто. И все потому, что мы с тобой побоялись: вдруг папочка узнает, что его сын – герой!

– Зачем вспоминать прошлое! – повел плечом Сандро.
– Затем, чтобы понять настоящее, сынок! Тебе было трудно один раз. А каково было мне всю жизнь опускать голову, чтобы кое-кто не решил, будто я собираюсь задрать нос? И ради чего? Чтобы быть однажды брошенной подобно старой измызганной тряпке? Ты удивляешься, что я хотела смерти?
А ведь я не просто хотела – я собиралась покончить с собой, и непременно покончила бы, если бы не Радош. Помнишь, накануне своего исчезновения я проявила заботу о том, чтобы в случае чего вы не остались без средств? Я и замену себе подготовила: ввела выбранного мной человека в курс дела, познакомила с нужными людьми, подробно описала процедуру принятия наследства, свозила на Новую – словом, все как полагается.

– То есть, подсунула вместо себя другую жертву, – отозвался Радош.
– Жертву? – Бинка тряхнула головой. – Если бы речь шла о жертве, я бы не стала втягивать в это дело новичка. Я бы просто ушла из жизни сразу же после развода с Уотером. Но моему преемнику никакая особая опасность не грозит. Он всего лишь должен следить за аукционами и за тем, чтобы баланс «стоимость планеты – количество кредиток на счету» был в нашу пользу. И наши информаторы теперь могут получать не наличкой, а переводом через банк. Тюрьма-то теперь отпала, изъяли мы из Управления по Делам Планет все следочки, по которым на нас можно выйти и в чем-то нас обвинить!... В общем, если бы не Радош, я бы привела приговор в исполнение, можете даже не сомневаться.

– И рука бы не дрогнула? – с любопытством поинтересовался еще один из десятки.
– А чему там дрожать? Один укол – и готово. Что я за слякоть была бы не справиться с таким пустяком! Я не Радош, чтобы растягивать эту процедуру на энное количество дней, а потом воскрешать покойников. Ну и пираты нынче пошли, скажу я вам, форменное барахло! Убийцы из них никудышные!

Глаза Радоша сверкнули.
– Я по заказам не работаю и с камикадзе тоже дела никогда не имел, – проговорил он бархатно-мягко. – Я вам предлагал хорошенько попросить, но вы же отказались!
– Угу. Ты мне много кое-чего предлагал. Нужно очень сильно ненавидеть женщину, чтобы вознамериться скормить ее своим дружкам!


  

Бинка выпалила это и прикусила губу. Она поняла: проговорилась. В комнате повисло недоброе молчание. Сандро снова побледнел и с неприязнью зыркнул на Радоша. Коро улыбнулся и посмотрел на Бинку. Та покраснела и отвела глаза. Радош принужденно рассмеялся.
– Мадам, вы неправы со всех сторон, – сказал он. – Живу же я с Гитой, потому что вы так пожелали. Почему бы и вам было не сделать мне ответную любезность? Не выполнить мою маленькую прихоть?

– Разве тебе с Гитой плохо?
– Их было всего шестеро. Уверяю вас, вы бы тоже аж никак не завяли.
– Я поступила с тобой как положено по обычаю.
– Я тоже. Если в банде оказывается женщина, ее делят на всех. Я вам говорил, чтобы вы остались, но вы меня не послушались, ведь так? А потом стали обижаться!
– Обычай! – глаза Бинки расширились. – Есть такой обычай?

– Разве ваши мужчины вам никогда о том не говорили? – Радош кивнул на бывших уголовников, а ныне полноправных правителей Первой Полосы планеты под названием Безымянная.
– С какой стати они бы начали распространяться в моем присутствии о разных гадостях? У нас бывали темы поважнее!

Радош опять сверкнул глазами.
– Ну, если поважнее, то у меня тоже имеется кое-что в запасе, – сказал он. – Вам ведь, мадам, до сих пор свербит понять, где вы со мной прокололись? Докладываю: ваша главная ошибка заключалась в том, что вы упорно норовили видеть во мне друга, а я всегда был вашим заклятым врагом!

Десятеро так и замерли.
– Врагом? – растерялась и Бинка. – Почему вдруг? Ну разорили мы вашу базу, так что же, ты лично на этом сильно потерял? Конечно, я убила твоих товарищей, но война есть война, и попади я к ним в руки – вместо их трупов был бы мой, ты это отлично знаешь не хуже меня. Или, по-твоему, я должна была допустить, чтобы через пару месячишек после нашего отлета пиратство вокруг Лакро возродилось подобно фениксу из пепла? Нет уж, извини! И я не отдавала твоих дружков на растерзание ни своим, ни чужим, их смерть была мгновенной. Или почти мгновенной – никто не мучился и лишней секунды!

– Вы считаете, что убить – это мало? – усмехнулся Радош.
– А ты вдруг стал иного мнения? Брось, не тебе это говорить, моя радость! И золото, которое мы увели, не настолько великая ценность в твоих глазах, чтобы ради сладкой мести за мусор и пыль ты поставил на карту все. Ты не меркантилен, я знаю, я проверяла! К тому же, это еще вопрос, захотели ли бы ваши главари с вами потом делиться! Обычно подобные типы рано или поздно принимаются уничтожать собственных подчиненных и избавляются от всей команды. Ты же умный человек, неужели тебе такое не приходило в голову?

– Мне – не приходило. К счастью для моих людей. Главарем банды на Лакро был я, мадам!
На секунду возникла пауза. Рот Бинки открылся, закрылся… Раздался нестройный нервный смех.
– Нет! – вспыхнула Бинка. – Ты на себя наговариваешь! Я их обоих убила: и Хомяка, и этого… полицейского! Я же тебя просила однажды: не шути подобным образом!

– Угу. А кто, по-вашему, командовал звездолетом, который вы столь пренагло захватили? Хомяк, конечно, был людоедом, но живое мясо поставлял ему я, мадам. Я, как-никак, боевой офицер! Поднапрягите гаечки и винтики серого вещества в своей головке, которой вы так гордитесь, и переберите всех, с кем вы у нас сталкивались.

Бинка подумала.
– Вообще-то… – протянула она, – если все сопоставить… Понимаешь, Радош, нам неправильно тебя охарактеризовали. Нам сказали, что второй атаман банды коварен, черезвычайно жесток и не способен на жалость.

Радош расхохотался.
– Бинка, ты неподражаема! - воскликнул он, все еще смеясь. – Еще вам сказали, что он абсолютно аморален и не гнушается никакими средствами для достижения своих целей. И что его следовало бы убить, вот только у некоей мадам не поднимается рука! Ничего, я не гордый, я согласен подождать, пока поднимется, пусть даже для этого понадобится сто лет!

Бинка тоже засмеялась.
– Сдаюсь! – сказала она. – Мне действительно некого винить, кроме себя самой! Я понимаю Сандро, он еще слишком молод, и у него нет никакого жизненного опыта. Но мы-то с Коро достаточно навидались разных и всяких!
– Вообще-то я подозревал, – неохотно проговорил Коро. – Я знал, что Радош в авторитете, но мне не хотелось верить.
– Вот и мне не хотелось думать на эту тему, слишком уж он мне нравился, – призналась Бинка. – Но зачем было создавать такой секрет?

– Из-за Сандро. Твой парень нас заинтересовал, и мы решили привлечь его на нашу сторону. Но на испуг его было не взять, и я искал к нему подход. Если бы Сандро знал, что атаман я, он был бы менее со мной откровенен.
– Вы подлый негодяй! – воскликнул Сандро, покраснев.
– Если бы Радош был подлый негодяй, тебя бы давно не было в живых, – возразила Бинка строго. – Ты сам говорил, что с тобой неплохо обращались, так будь признателен хотя бы за это. Да, мы с Коро не были бы столь беспечны, если бы знали, кто такой Радош на самом деле!

– Не сомневаюсь, мадам! Уничтожить мой корабль, разгромить мою базу, взять меня в плен, умыкнуть мое золото да еще иметь нахальство предложить мне пойти к ней в услужение – это надо было суметь!
– Ах, так ты жаждал реванша!
– Реванша? Разве тут мог быть какой-то реванш, Биночек? Я ни секунды не сомневался, что сама по себе ты мало чего стоишь, и что сражаться с тобой значило принижать свое достоинство. Победу одержали не вы, мадам, победу одержало ваше сверхоружие, оно меня и заинтересовало. Я желал его заполучить, и думал, что при вашем посредстве это будет не очень сложно.

Коро усмехнулся.
– Не будем спорить, – заметил его усмешку Радош. – Несомненно, мадам имела сведения, откуда то оружие взялось, куда делось и как им пользоваться. Поэтому я и согласился погостить у нее. Ведь на вашем корабле, когда мы вас повязали, ничего не оказалось.
– Что я говорила, Сандро? – воскликнула Бинка. – Помнишь, однажды ты хотел поставить на свой самолет отражатель, а я сказала: «Нет.»
Молодой человек кивнул.

– Теперь вам понятно, джентва, почему из всех ваших женщин меня интересовала только мадам? Иначе бы я, разумеется, жил себе с Гитой, и был бы счастлив, что неплохо устроился. Гита ведь истинная леди, не то, что некоторые!
– Я всегда чувствовала в твоей неземной ко мне страсти фальшь! – засмеялась Бинка, ничуть, по-видимому, не шокированная откровениями своего любовника. – Но в твоих действиях нет логики, дорогой! Почему ты упорно гнал меня и на хотел брать с вами в тот злополучный рейс?

Радош развел руками.
– Мадам! – были его слова. – Я все же человек, а не законченный подлец. Мне стало жаль вас – в пираты вы в любом случае не годитесь. К тому времени я вполне уверился, что вы человек невоенный, и решил, что оружие исчезло вместе с ватагой, которую вы арендовали у своих родственников. Помните, что вы говорили за свадебным столом в первый наш день на Безымянной? Я проникнулся убеждением, что ваши слова соответствовали истине, и вы стали мне не нужны.
Бинка скромно опустила глаза и улыбнулась кончиками губ. Радош же отвернулся к окну.


Тишина в помещении снова стала зловещей.
– И что теперь собирается делать атаман Лакрианской банды? – вкрадчиво проговорил Смок.
– Жить здесь, – ответил Радош, не взглянув на собеседника.
– С двумя женщинами?
– Вы считаете, что я должен бросить Гиту?
Бинка потупилась.

– Мы хотим, чтоб ты перестал морочить голову мадам, – сказал Гор.
– Это чтобы я, значит, бросил ее?
Бинка подняла глаза и воззрилась на своего коварного обольстителя. Тот поймал ее взгляд и легонько качнул головой.
– Если она сама этого захочет, – было его резюме.
– По-твоему, Уот должен из-за тебя пропадать?

– Он вовсе не пропадает, – запальчиво возразила Бинка. – Он контролирует всю переброску грузов в своем секторе Доков и собирается открывать там контору. И вот что я вам скажу, граждане судьи: не стоит лезть в дело, которое вас не касается. С кем мне делить постель – не ваша забота. На этом можно было бы и кончить. Но поскольку мы с вами старые приятели, и ваши тревоги мне понятны, то я добавлю: с Уотером меня мирить бесполезно. Этот человек (Бинка кивнула на Радоша) приходит сюда, потому что хочет приходить, и я принимаю его, потому что хочу принимать.
Если он мне разонравится – я сумею сказать ему об этом самостоятельно. Если же случится наоборот, и однажды он забудет ко мне дорогу, я не побегу плакаться вам в жилетку и искать, где там ваш протеже. Я переживу, а припечет – махну на Тьеру и куплю себе хахаля, какого захочу. Тьера велика, народу там достаточно, и полно таких, которые продают свои услуги престарелым женщинам, был бы у них кошелек набит потуже. В моем кредиток достаточно, чтобы подобрать товар по вкусу.

– Мама! – протестующее воскликнул Сандро.
– А что? Вы же сами слышали: этот человек, – Бинка снова кивнула на Радоша, – привел весьма убедительные доказательства того, что продажная любовь ничем не хуже подлинной. Сколько приятных слов я от него наслышалась, а, оказывается, все эти годы его волновала совсем не я, а наши военные секреты. Самое же печальное, что мне совершенно безразлична причина, по которой этого типа ко мне влечет, лишь бы он приходил! Да, у меня к Радошу слабость. Да, мне нравится лапша, которую он вешает мне на уши. Да, я жду от Радоша ребенка. Что дальше?

Девятеро из одиннадцати мужчин растерянно переглянулись.
– Почему бы тебе не переехать в поселок, Биночка? – вымолвил, наконец, Джон. – Ты хозяйка, и можешь делать, что тебе угодно. Нам без тебя очень скучно.
– Угу, – сказал Коро. – Помните? Мы снова станем слепы, глухи и немы.
– Нет-нет, это был бы дурной пример для молодежи, – поежилась Бинка. И добавила:

– Вы видели детишек во дворе? Они считают нас с Радошем своей собственностью. Если мы переедем, кто-нибудь непременно расскажет им правду, то есть, что они взяты с улицы. Согласитесь, их это будет травмировать. Зачем? Подрастут – сами все поймут.
– Почти никто из них не помнит своих настоящих родителей, – пояснил Радош. – Мы сказали им, будто однажды они у нас потерялись, и вот теперь потихоньку находятся.

– В общем, если у вас все, и к этому человеку у вас нет других претензий, кроме вышеизложенных, то вы свободны, господа. Впрочем, мои голова и кошелек по-прежнему к вашим услугам, и если в них есть нужда…
Бинка сделала паузу и испытующе глянула на Джона. Тот ничего не ответил, и все десятеро встали, чтобы заторопиться к дверям. Радош тоже вышел вместе с остальными.

– Ну, до свидания, джентва! – сказал он, проводив компанию до их машин.
– А ты куда? – поинтересовался Коро.
– Я, естественно, остаюсь. Вешать на уши мадам макаронные изделия моего изготовления. Она сказала, что ей нравится, как я это делаю, почему бы мне не порадовать ее побыстрее, а?

– Надо играть по правилам, – сказал Гор.
– Чихать я хотел на ваши правила! Вы что, собираетесь ждать, пока она и впрямь помчит на Тьеру искать кого-то третьего?
– Мадам пошутила, – возразил Коро. – Она не такая.
– Много вы смыслите, какая она! И что вы вообще знаете о своей хозяйке? Разве вы на нее когда-нибудь толком смотрели? А ведь она тоже женщина, всего лишь женщина, и не больше! Нет уж, мадам – слишком хрупкий цветочек, чтобы я хоть на миг доверил его теперь чужим рукам!

– Чего? – прервал его излияния Гор. – Какой еще цветочек?
– Нежный и легкоранимый. Только не надо думать, будто я не понял, кого имею удовольствие крепко обнимать. Это для вас ее рассказ – занимательная сказочка, а для меня… Когда на твоих глазах каблучок туфельки превращается в смертоносное оружие… Тогда мне показалось это отвратительным, но сейчас я нахожу великолепным, что моя женщина сумела себя отстоять!

– Она сумела? – изумился один из десятки.
– А ты решил, что нет? Да, Уотер был совсем не дурак, что паковал ее в линялое старье из опасения, что ему перережут из-за жены глотку! Надо было быть большим храбрецом, чтобы держать ее здесь, среди вашей публики! Это я без всякого смеха говорю, Сандро. Двадцать лет тому назад твоя матушка, если бы захотела, могла бы свести с ума любого из нашего брата криминала.
Да, она заставила нас себя уважать! Хоть это и казалось мне лично невозможным, но когда ей это понадобилось, мы все у нее сделались послушными, как ягнята – клянусь небом, это так и было. А только у мадам есть душа, тонкая и беззащитная, и эту душу я не желаю снова ранить. Вы же… Эта женщина много лет заботилась о вашем благополучии и ни разу не пожаловалась, что ей плохо или трудно, эге ж?
А ведь и ей порой бывало несладко. Быть ошельмованной и смешанной с грязью, когда настолько дорожишь своей честью – перспектива не из веселых. Представить жутко, чего ей стоили одни ежегодные поездки на Тьеру! И прежде чем указывать своей мадам, чего ей делать и чего не делать, чаще бы вы вспоминали, джентльмены, что она частенько рисковала собой, но никогда – вами. Никогда она не подводила вас под статью и к своим разборкам не подпускала, верно?

– Факт, не подпускала, – согласился Гор. – Только зря. Это было бы проще, чем водиться с разной тьеранской швалью.
– Брось, Гор, – сказал Коро. – А если бы нас накрыли? За тобой пожизненная, или ты позабыл?

– На днях, – продолжал Радош, – мадам угодила молотком по пальцу. Она вскрикнула, уронила молоток и затрясла рукой, пытаясь унять боль. Обернувшись, она увидела, что я стою за ее спиной и наблюдаю. Тогда она улыбнулась и спокойнейшее произнесла: «Ерунда! Смазать йодом – и пройдет.» Меня чуть кондрашка не хватила – она меня утешала! Мадам – сама доброта. Она – ангел, спустившийся с небес…

– Про твою честь, – ядовито сказал Гор.
– Хотя бы и про мою! Впрочем, если вам угодно, можете считать ее моей военной добычей, я не возражаю… Не хмурься, Джон, и не завидуй: у этой леди хватка железная. Семь лет назад я услышал от нее одно слово – только одно, понимаешь? – и испекся. И готов теперь сдохнуть за право приезжать сюда и вешать ей на уши столь лакомое для нее макаронное блюдо. Я люблю твою мать, Сандро! Конечно, влюбленный Радош – это смешно, ну так посмейтесь. В ту ночь, когда поседели мои волосы, я дал клятву, что если мы с ней вырвемся живыми из той передряги, мои руки никогда не возьмутся за штурвал пиратского звездолета. И, между прочим, эту клятву я выполнил, дружок… Мадам – это…


– Папа! – закричал один из детишек, темноволосый синеглазый мальчуган лет пяти. – Ты разве улетаешь? Ты же обещал взять нас на рыбалку, или ты забыл?
– Не забыл, нет, – засмеялся Радош, уже окруженный веселым роем босоногих и голоруких представителей разновозрастного человеческого подроста. – Я давно приготовил все, что надо, и оно нас ждет!
– И плот?
– И плот. Только маме скажем, ага?
– Ага. Мама! – дружно закричали дети.

Дверь домика распахнулась, и на пороге возникла та, кого они звали. Коро усмехнулся. Женщина, явившаяся взору пестрой компании, аж никак не походила ни на ангела-спасителя, ни на Цирцею, превращавшую, как известно, мужчин в послушное стадо. На хрупкий цветок она походила еще менее. Маленькая, моложавая, кругленькая и с животиком, она подбоченилась и произнесла:
– Что такое?

– Развешивание лапши откладывается до лучших времен, – галантно проговорил Радош, снимая шляпу в изысканном полупоклоне. – На сегодня я уже арендован. Эти юные сердца жаждут положить к вашим ногам свою первую добычу.
– Та-ак, – протянула Бинка. – Ясмин, твой поход состояться не может. Ты не умеешь себя вести.
– Я умею! – заплакала самая младшая из девочек.
– Вот и отлично, продемонстрируешь это сегодня мне и бабушке.

– Ты злая! – заплакала девочка. – Папа добрый, а ты – злая!
Радош искоса глянул на остальных мужчин.
– Нельзя так, детка, разговаривать с мамой, – вмешалась старушка, бывшая тут же во дворе, и она взяла дитя за руку. – Мама обо всех вас заботится, чтобы вам было хорошо.
– А мне плохо! – продолжала хныкать девочка.

– Будет еще хуже, если вместо рыбы папа принесет домой парочку утопленников, – строго сказала Бинка и продолжала, обращаясь к другим детям. – Неждан, неслух ты наш, помни, что на корабле только один капитан, и этот капитан – не ты. Мим, Рич, сходите за спасательными жилетами! Стелла, позаботишься о том, чтобы все их правильно застегнули, ты старшая!


– А вы с ним, действительно, неплохо спелись, – с легкой завистью проговорил Смок, глядя вслед ракетке, на которой умчалась ребячья компания во главе с бывшим атаманом Лакрианских пиратов.
– Вы находите? – подняла брови Бинка. – Тогда пожалуйте еще разок в мой дом, будьте гостями!
– Узнаю мадам, – засмеялся Коро. – Муж за ворота – друзья на порог.
– Ничего, он переживет, – подхватила шутку Бинка.
– Тоже не ревнивый? Или снова муж должен думать, будто жена его глупее?

Бинка рассмеялась:
– Нет, Радоша мне так не провести! Если я перед ним начну придуриваться, он сразу заподозрит неладное. Но существует нечто, чего мы должны обсудить строго без него.
– Пошли, – сказал Джон, первым двинувшись к крыльцу.
– Итак, какие у нас проблемы? – спросила Бинка, когда десятеро вновь расположились в большом зале дома.
– Пока никаких, Бинок. Но мы боимся, что скоро возникнут. Ты оставила территорию без власти – что, если кто-то захочет ее захватить? Свято место пусто не бывает!

– А разве есть симптомы? Кто-то скучает по диктатуре? Или рвется в царьки?
– То-то и беда, что с информацией у нас не густо, – пояснил Коро. – Мы не контролируем ситуацию.
– Вот об этом я и хотела с вами поговорить, о нашей безопасности, – согласно кивнула головой Бинка. – Извини, Джон, но я сейчас подставлю твоего сына. Мы с ним однажды толковали об этом, и он понимает: такова его должность, необходимо, чтобы вы знали, к кому, в случае чего, обратиться. Помните историю со сватовством Лавра?

– Мама! – укоризненно произнес Сандро.
– Ты был тогда еще мал, и ничего не заметил. Но эти люди кое-что тогда видели из нашей техники. Так вот, Джика знает больше.
– А насколько больше? – вскинул на Бинку глаза Гор.
– Настолько, чтобы отловить и обезопасить любого, кто захочет навязать территории свои порядки или иным путем нарушать мир. Джика знаком с нужными людьми там, за барьером, и по первому его слову они дадут вам все необходимое, чтобы вы смогли продемонстрировать силу, а не слабость. Сами понимаете: о том, что хранится в голове у Джики, никто кроме вас пронюхать не должен, иначе парень может попасть в переделку. Военная тайна – штука препаскудная, когда слишком многие знают, что ты ей владеешь.

– А если те, за барьерами, откажутся дать нам оружие? – строго спросил Гор.
– Откажутся? – Бинка задумалась. – Я чего-то проголодалась, – вдруг сказала она, вставая. – Надеюсь, вы не против разделить со мной трапезу? Не дело это, решать серьезные вещи на пустой желудок. Сандро, помоги раздвинуть стол, а я сейчас вернусь.


– Послушайте, мадам, – сказал Коро, поддевая на вилку второй кусочек душистого мяса. – Вы это всегда стряпаете к приходу Радоша?
– Иногда. Но вообще-то гуляш – его любимое блюдо. Он сам готовит его несколько иначе, но так тоже одобряет. Пробуйте творог, он домашний. И пампушки сегодня удались. Радошу нравится макать их в сметану, а я предпочитаю вприкуску.

– М-м… – пробормотал Смок, надкусив симпатичный подрумяненный колобок. – По-моему, этот Радош просто пытался запорошить нам гляделки. Какая к черту военная тайна, когда тебя так кормят?
– И ты будешь уверять, будто он тебя не школит? – с горечью проговорил Сандро.
– Я вынянчила одиннадцать своих сестер. Неужели ты думаешь, будто я кормила их воздухом?
– Не знаю, чем ты их кормила, но у нас дома на столе ничего подобного никогда не было!

– Драгоценность моя! Да когда же я могла заниматься изысками? Кулинария требует оседлости, мой обожаемый критик. Мы и без того питались гораздо лучше тех, кто работал на ярусах. В нашем поселке всегда были и молоко, и сливки. И творог был, и масло имелось, пусть даже не такого высокого качества, как то, какое ты попробовал сейчас. Часть мы отделяли на столовые для ночного периода, конечно, но что такое общий котел? Мизер! Наши рабочие не голодали, но они о многом только вспоминали, поверь!

– Факт, вспоминали – ехидно заметил Гор, прищурив глаза. – Если, конечно, когда-нибудь это многое нюхали издали, набивая себе желудок варевом из гнилой крупы в тошниловках и запивая его соевой болтушкой.
Все засмеялись.
– Наши рабочие лопали от пуза, поверьте, мадам, – произнес тот, кто редко высказывался на совещаниях десятки. – Грех им было бы жаловаться, мы снабжали их – первый сорт, и никогда тухлятину не подбрасывали, все свежак!

– Факт! – согласился Гор. – Вот взять Радоша. Мог он остаться на Тьере, когда Сандро его туда свез? Мог. А он вернулся. Почему? Да он бы на свое золото…
– Он его потерял, – напомнил Коро.
– Мама наверняка открыла ему счет в своем банке, – сказал Сандро. – Я угадал, мам?
– А тут и угадывать нечего. Вот уже 6 лет, как на код Радоша перечисляется твердая сумма с интервалом в месяц.

Все так и замерли.
– Где бы мне найти богатого спонсора? – сказал с расстановкой Смок. – Определенно, мадам, если этот Радош вас бросит – я первый кандидат на его место!
Бинка покраснела как вареный рак и сухо произнесла:

– Я еще не пала так низко, чтобы покупать себе мужчин. Радош – законный муж моей сестры Гиты, их брак признан нашим кругом как действительный. Это значит, что Радош имеет право пользоваться всеми благами, которыми располагают остальные члены семейства: стоянками, гаражами, средствами передвижения и т.д. Тьеранская казна также является частью общего имущества. Любой из наших, кто отправляется на Тьеру, получает в свое распоряжение необходимое ему количество дензнаков на весь период своего пребывания за пределами Безымянной.

– Убедительно, – согласился Смок с прежней лукавинкой в голосе. – Особенно если Радош тут, а счет там, и ручеек не перекрыт.
Бинка снова вспыхнула.
– Дорогие мои, я смертна, а у Радоша старики родители на Тьере, не говоря уже о двух его сестрах и брате, которые тоже не здесь. А его дочь? Ей надо выходить замуж!

– Она уже почти полгода как уже, – хмуро возразил Сандро. – Охмурила малолетку и… вперед… В общем, копия папочки!
– Этот парень совершеннолетний, – возразил Джика.
– Все равно на 10 лет ее моложе.
– Если брак не зарегистрирован, то это проблемы не снимает, – возразила Бинка неуверенно. – Радош человек не менее гордый, чем Уотер, притом, он из потомственных военных, а это народ отнюдь не простой!

Восемь из десяти мужчин откровенно заулыбались.
– Нет плохого в том, что мужчина знает женщин и имеет к ним подход, – промурлыкал Смок.
Бинка окончательно стушевалась.

– Ладно, – сказала она. – Я подставила Джику, теперь подставляю себя. Господа! Марк, которого вы знали, был изобретателем. Оружие, столь заинтересовавшее Радоша, что он взял на себя труд за мной приударить, было создано под его руководством и при его непосредственном участии. То, что Марк знал, он передал мне. Поэтому мне известно все подноготную не только о применении вышеупомянутого оружия, но и о его изготовлении. В случае чего мы сами способны наладить его производство, и в кратчайший срок.



  

За столом вновь стало тихо. Мужчины глянули на хозяйка Первой Полосы, затем друг на друга, затем опять перевели взгляды на Бинку.
– Радош мог об этом догадаться? – в раздумьи спросил Джон.
– Я не покупаю мужчин. И не обсуждаю с рабочей силой вопросов, каким образом им было бы удобнее на меня напасть, – возразила Бинка строго. – В клане это не принято.

– Радош – не рабочая сила, – возразил Гор.
– Если бы Радошу завалилась в голову мысль, что моя память представляет для него некоторую ценность, он бы никогда не стал подвергать меня риску сдохнуть, унеся на тот свет все мои тайны. О нет, он действовал бы куда более иезуитскими методами, чем банальные пытки. Этот человек черезвычайно остроумен в средствах для достижения своих целей и обычно получает желаемое, имейте это в виду.

Компания помолчала.
– Это и в самом деле было так страшно? – спросил молодой негр, показав на фотографии, по-прежнему валявшиеся на столике в углу.
Бинка пожала плечами.

– Милый Джика, – сказала она сочувственно, – если ты когда-нибудь попадешь в такой переплет, в каком побывала я, и увидишь, что у тебя в перспективе пытки – лучше сразу подыскивай дрын покрепче, чтобы расколотить иллюминатор и покончить со всем сразу и быстро. Смерть от боли, какую организм не в состоянии вынести – не самый лучший вариант для завершения жизненного пути. Обычно все бывает кончено в три дня, но эти три дня не покажутся тебе короткими, можешь мне поверить!

– Я однажды видел такое, брат, – кивнул головой Сандро. – Это было… – он сглотнул слюну. – Мама права: лучше сразу смерть!
Компания снова помолчала.
– Мама, – сказал вдруг Сандро, – поклянись моей жизнью, что ты сказала правду, и этот тип… Что ты действительно сама нарвалась.

– Сынок, – возразила Бинка мягко, – как я могу клясться твоей жизнью? Ведь мало ли чего с тобой может случиться, и тогда эти люди обвинят невиновного. Лучше я поклянусь нашими девятью законами и этим опаленным диском, высоту которого я не унизила и достоинства которого не уронила. Не торопись осуждать Радоша, взгляни в окно. Видишь этого пантра? Его зовут Найс. Взгляните и вы, господа, вы ведь не видели пантров, на той стороне моря их нет. Их скромный облик обманчив, на Новой Земле этих кошечек считают свирепыми хищниками. Но мои дети с ними играют, и вот этот позволяет Ясмин на себе ездить.

Серебристо-серый пантр и в самом деле развалился на плитах двора в такой позе, словно беспомощней его, доверчивей и ленивей не было зверя на свете. Подставив брюхо солнцу, он раскинул лапы, а малышка, сидя возле него на коленях, обнимала его за шею и прижималась личиком к его мохнатой пятнистой щеке.

– А теперь представьте себе, что было бы, если бы эта негодница вздумала тыкать зверю в морду палкой или таскать его за хвост? Я не хотела бы тогда очутиться на ее месте, господа! Так и Радош. Я взываю к вашему чувству справедливости. Поставьте себя на его место. Я нагло вломилась к нему в рубку и заявила, что вот эти люди, одним из которых он себя искренне считал – редкостные подонки, мерзавцы, сволочи и единственное, что с ними можно сделать, это их немедленно прикончить, к чему я и приступаю. Более того, я предложила ему принять участие в данной экзекуции. Я не стеснялась в выражениях, поверьте! Я наговорила Радошу такого, что он взорвался как порох!
– О чем ты только думала, Биночка?! – покачал головой Джон.

– А ни о чем. Я была рассержена, утомлена, а эти люди имели по отношению ко мне весьма некрасивые намерения. И заботило меня только одно: как не допустить осуществления этих самых намерений. Семь человек было слишком много, чтобы я могла выжить, если бы дело дошло до драки, а вдвоем с Радошем мы представляли собой несомненную силу. Однако Радош посчитал, что эти люди гораздо больше заслуживают снисхождения, чем ваша мадам, и когда я увидела в его глазах лишь холодную ненависть, я поняла: дел худо, мне будет выдано на полную катушку.

Я вспомнила все, что знала от Коро и Сандро про Лакрианскую банду, сложила два и два… Этот человек решил во что бы то ни стало меня унизить и растоптать. Это обозначало, что какой бы послушной я ни была, пытки все равно будут, или мне уже придется соглашаться на любую мерзость и действительно ползать перед ними на брюхе. Сами понимаете, на это я пойти не могла никак.

Конечно, был еще шанс улучшить момент и в перерывах между актами драмы вовремя покончить с собой, пока уже совсем не размазали по поверхности, но такого шанса могло и не представиться! Значит – те же пытки. Зачем же было терпеть надругательство? Оттягивать неизбежное? Я ни секунды не забывала, что находилась в абсолютной власти этих людей, и они могли сделать со мной все, что хотели. Необходимо было их чем-то поразить, чтобы они позабыли о своих первоначальных намерениях в отношении моей особы. Изобразить нечувствительность к боли, может, было и не лучшим вариантом, но тогда мне ничего другого не пришло в голову. Ну а дальше мне и самой стало любопытно, сколько я смогу продержаться без воплей и стонов.

– И ты… ты молчала? Молчала, когда они тебя били? – взволнованно проговорил старый негр.
– Они не били меня, Джон, хотя это и неважно. И я не молчала, а вовсю с ними разговаривала. Точнее, я болтала с Радошем, когда он меня о чем-нибудь спрашивал. Я ни за что в жизни не хотела бы повторить тот же номер, но я его провернула. Чем очень горжусь, если признаться.
– Я думаю, – произнес Гор, соглашаясь.

– Он сказал, будто ты могла взять ситуацию под контроль, – проговорил Сандро, наморщив лоб, и все поняли, кого тот имел в виду под словом «он».
Бинка покачала головой.
– Нет, сынонька, это было невозможно, – молвила она печально. – Если бы Радошу нужны были деньги, он затребовал бы выкуп с вас, а со мной все равно бы провернул все свои номера. Так что давить на жадность смысла не имело.

– Существовал еще один выход, – сказал Коро, помедлив. – Если бы вы изложили им кое-какие эпизоды из своей биографии, подав их в соответствующем освещении, эти типы рты бы поразевали и на цыпочках перед вами пошли.
– Ты предложил бы мне выложить перед ними на стол все карты и приятно сообщить, что план налета на Лакро был разработан мной лично еще до пленения Сандро?
– Ну… В такое они вряд ли бы поверили.

– У них к тому моменту мало было причин засомневаться. Так что шанс обменять целостность моей шкуры на мое членство в банде в качестве боевой единицы там действительно имелся. Знай я заранее, что Радош не сможет меня убить, я бы, возможно, и пошла на нечто подобное. Хотя бы для того, чтобы вовремя перерезать себе вены, поскольку повеситься в состоянии невесомости невозможно.
– Вы могли бы их задурить, – сказал Смок. – Потом бы слиняли.

– Задурить? Радоша? Не смеши меня, друг ситный! Кто-кто, а уж он не дал бы мне ни единого шанса показать ему спину! О нет, меня неизбежно поставили бы перед необходимостью доказать на деле, что я не блефую. Помнишь, Коро, я тебе говорила про клещи?
– Какие клещи? – спросил Джика
– Повязать кровью, чтобы я никуда не смог деться, кроме как присоединиться к банде, – объяснил Коро. – И Сандро собирались взять в оборот. В таких случаях идти на сделку нельзя – если ты сказал «а», то и «б» говорить придется.

– Угу. – кивнула Бинка. – Конечно, теоретически я могла бы как крайний случай организовать этим шестерым ловушку, но есть закон, которому я подчиняюсь, и этот закон сильнее меня. Я не в состоянии была бы предать людей, которые бы мне доверились.
– Даже если они были гнусные пираты? – усмехнулся один из десятки.
– Даже если.



  

– Ты на все готова теперь смотреть глазами Радоша, – горько произнес Сандро.
– И тебе бы не мешало поучиться этому, сынок! Оглянись вокруг себя: за плечами кое у кого из тех, кого ты привык уважать, были деяния похлеще Радошевых. Но дедушка нашел, что этих людей можно простить всех и чохом. Почему же мне не дозволяется простить одного?
– Они не убивали людей без причины.

– И Радош не убивал. Живую добычу банда отправляла на урановые рудники. Оттуда не возвращаются, чтобы ты знал, поэтому люди и пропадали бесследно. Если ты скажешь, что продавать человека в рабство тоже не слишком милосердно, то прошу принять во внимание, что ведь и Радоша со товарищи ждала в конечном итоге та же участь. Они считали справедливым, чтобы те, кто обрек их на муки, сами испытали их. Око за око – зуб за зуб. Тебя, мой милый, банда пожалела, но что касается меня, то, откровенно говоря, валандаться с моей персоной у той семерки оснований не было. А чтобы сделать человека рабом, его надо сначала обломать, согнуть, убить в нем надежду на справедливость. Ты видел, как это делается, сынок. Тех, с кем номер не проходил, записывали в расход. И если пистолет, направленный мной в мой же висок, не выстрелил, то право же, это вовсе не моя заслуга, что чьи-то пальцы так и не нажали на курок.

– Вы могли проговориться, что знаете кое-чего из того, что его интересовало. В бреду. Какой-нибудь намек. И достаточно, – вновь высказался тот, кто обычно на совещаниях десятки отмалчивался.
И опять же не было сомнений, кого говорящий имел в виду под словом «его».
– Я помню содержание всего, что мне мерещилось, – возразила Бинка. – Я же не полная идиотка, чтобы с такими как Радош общаться на уровне угроз.

Коро мрачно усмехнулся.
– Вы сами недавно признали, что та неделя, когда он возвращал вас к жизни, начисто выпала из вашей памяти, – снова сказал обычно молчавший.
– И вы боитесь, будто я что-то мявкнула и Радош теперь старается узнать больше? – подняла Бинка брови.
– Да. Он очень хитер, – подтвердил Гор.
– Не хитрее вас. Вы тоже когда-то мечтали о полной свободе. Много вам удалось из меня за двадцать с лишним лет выудить?

– Мы не видели вас в деле, – возразил Смок.
– Коро видел. Он кое в чем поучаствовал. Было, Коро?
– Было. Я много раз потом пытался прощупать больше, чем мне довелось потрогать, но это был дохлый номер. Мадам никогда не велась на военные темы – полный ноль.
Десятеро мужчин вновь замолчали, и внимательнейшим образом принялись изучать выражение лица мадам бывшей своей хозяйки.

– Вы им очень дорожите? – нарушил тишину Коро.
Бинка кивнула, отчего диадема на ее голове полыхнула снопом разноцветных лучиков.
– Да, – сказала она без обиняков. – Да, дорогие, я очень дорожу Радошем. Я женщина, и, как каждая женщина, я создана для любви, а не для ратных подвигов. Всю мою жизнь, с тех пор, как я выросла, мне приходилось заставлять себя забывать об этом и отказываться от тех маленьких удовольствий, которые полагались мне по праву. Я всегда обожала бижутерию, и блеск сверкающих камушков сводил меня с ума, но я не могла себе позволить их носить, точно так же как и красивую одежду, в которой, можете мне поверить, я знала толк.

Бинка повела головой, и снова разноцветное сияние брызнуло во все стороны, придав ее лицу горделивое выражение.
– О, я очень многого не могла себе позволить! – продолжала она с горечью. – И все ради чего? Ради того, чтобы мой собственный муж, интересы которого я блюла как свои, сказал мне однажды, что во мне ничего не осталось от женщины? И вы еще сомневаетесь, в самом ли деле я рвалась помереть? Да ты лучше удивись, Сандро, как я не свернула твоему папочке шею в тот миг, когда он меня мило поздравил с окончанием Лакрианской эпопеи!
Всю свою жизнь я знала только «долг» и «должна» – хвала разуму, я теперь на отдыхе. Ни о чем я не обязана думать, кроме кастрюль, и мне нет нужды беспокоиться, чем занять 20 тысяч рабочих рук. Знали бы вы, какое это блаженство! Я вас прошу – нет, я вас умоляю: не лезьте, пожалуйста, между мной и моим мужчиной.
Что было, то быльем поросло, и мне неловко в этом признаваться, но этот человек словно вознамерился вознаградить меня за все невзгоды моей биографии. Я и намекнуть не успеваю, как Радош уже берет и делает по хозяйству все, что надо. Видели бассейн возле ручья? Он появился после того, как я пожаловалась, что пора детишек учить плавать, а море далеко.

– Ни один человек не может быть все время хорошим, Бинок! – напомнил Джон.
– Я знаю, но Радош уверяет, что ему нравится делать мне приятное и видеть, как я улыбаюсь.
– И слышать твое «Хорошо, дорогой, пусть будет так, как ты хочешь!» – завершил Сандро хмуро.
По лицам остальных мужчин тоже пронеслась тень.

– Если человек ко мне прилично относится, почему я должна быть хамкой? – сказала Бинка сердито. – Мы с Радошем оба играем в одну и ту же игру под названием «поддавки»!
– Да, мадам! – произнес Смок.
И хотя слова его, вроде бы, выражали согласие, но тон, с каким они прозвучали, противоречил столь приятному выводу.
– Ты сильно изменилась, Биночка, – сказал старый негр печально. – И взгляд у тебя стал мягче.

– Ах, Джон, чему ты удивляешься? Впервые в жизни надо мной ничего не висит! Тюрьма меня миновала, на новичков я нарвалась, и муж меня-таки бросил. Теперь я человек, свободный от всех своих страхов, и веду тот образ жизни, который мне по нраву. Что же касается Радоша… Дорогие мои, если бы этот человек хотел взяться за старое, ему бы ничего не помешало, когда он был зол на вас, угнать какой-нибудь из наших звездолетов. Со всеми последствиями.

– Мы держим люки на шифрах, – возразил Сандро.
– У Радоша есть декодер. Галакпол тоже кое-что умеет и имеет, милый ты мой нарушитель, и любые цифровые замки для него – тьфу. Кстати, почему бы вам не завести газету?
– Почему же Радош его не угнал?
– Потому что он решил, будто это сама судьба его наказывает за то, что ради женщины он обманул товарищей и завез их не туда, куда обещал, а совершенно в иное, черезвычайно опасное для них место.

Гор присвистнул.
– О-ля-ля! – произнес кто-то.
Возникла пауза – десятеро переваривали услышанное.
– Вот чем он вас купил! – наконец сказал Смок.
– Нет, не этим. А тем, что заставил меня выпросить у Совета Безопасности Новой Земли амнистию для всей его компании. Это был тяжелый подвиг, поверьте!
– Следовательно, все-таки заставил! – сделал горький вывод Сандро.

– Не придирайся к словам, сынок! Если кто-то хороший товарищ, то это не значит, будто я поступила малодушно. Твой отец 20 лет пытался указать мне мое место возле мужчины, но так ничего и не понял. Радошу понадобилась всего неделя – и до него дошло. Правда, его методы были ужасны, но они имеют то преимущество, что вследствие своей черезвычайной эффективности сразу показывают: «или – или». Этот человек принимает меня такой, какая я есть, и не тратит больше времени на силовые приемы… Я сказала насчет газеты, и жду ответа.

– Какой газеты? – спросил Коро.
– Мне показалось, будто вы хотите иметь информацию о том, что вокруг делается.
– Вы думаете, что такую информацию удобнее будет искать под видом сбора газетного материала?
– Я имею в виду, что имея газету, вам вообще ничего искать не придется. Информации поплывет к вам в руки без всякого труда. Люди будут сами отовсюду вам писать, делиться своими радостями, рассказывать о печалях и тревогах – лишь киньте клич. Ваше дело будет только откладывать материал для печати, а остальное просеивать и брать на заметку.

Коро с Джоном переглянулись, и Джика с Сандро тоже посмотрели друг на друга. Остальные воззрились на женщину, но теперь в выражениях их лиц читалось нечто иное, чем ирония, удивление или недоверие.
– Я всегда говорил, что у мадам в голове далеко не опилки, – пробормотал Смок словно бы про себя.
И Бинка снова позволила себе улыбнуться краешками губ.

– Благодарю за столь лестную оценку моего предложения, – сказала она. – Если вы не возражаете, пусть прессой займется Сандро. Согласен, милый? Подберешь способных к этому делу ребят, у кого есть тяга к бумажной работе, и продумай, какое оборудование вам понадобится.
– А торговля?
– Передашь Раму. Он потянет.
– Кроме Тьеры, конечно.
– Естественно. Кстати, не забудь: цена на газету должна быть минимальной, чтоб ее могла выписать любая семья. Деньги придут потом, если умненько подойти к делу, а пока установите планку на таком уровне, чтобы цена покрывала ваши затраты на расходные материалы и зарплату участников дела.

– Бумага?
– Древесные отходы, дорогой.
– Типографская краска?
– Тоже будете изготовлять сами. Поинтересуйся у наших, они объяснят рецептуру.
– Оборудование тоже дадут?
– Нет, это вам придется пригнать с Тьеры. Приобретай то, что попроще, чтобы вы потом смогли сами отремонтировать и наладить изготовление запчастей без лытаний по Галактическим просторам.
– Само собой, я не маленький. Как насчет амортизации всей механерии?
– Какая амортизация за безопасность, чудо ты века! Разумеется, эту статью спиши сразу же!


Молодежь многое склонна воспринимать иначе, чем старики, и Джика прослушал прозвучавший диалог весьма внимательно, но не более. Джон тоже потрясения не испытал – годы тесной совместной работы приучили его к сменам настроений его компаньонши. Зато шестеро из остальных мужчин просто остолбенели. Говорила не жена их друга и товарищи Уотера – говорила хозяйка. Их хозяйка, хозяйка территории! За годы, промелькнувшие после «игры в побег», они успели позабыть интонации, заставившие их однажды содрогнуться.

Сейчас вздрагивать, вроде бы, было не из-за чего, но компанию поразила внезапность превращения стареющей дамочки, совершенно потерявшей голову под влиянием запоздалого стремления во что бы то ни стало отхватить от жизни свой кусок пирога, в деловую особу. Невероятно, но болтая с ними, любезно улыбаясь, угощая и оправдываясь, сидящая рядом с ними женщина успела обдумать то, ради чего, собственно, они сюда и заявились!
Коро тоже шокирован не был – пока до его сознания не донеслась последняя из прозвучавших фраз. Впрочем, потребовалось некоторое время, чтобы он полностью осознал, что крылось за точным коротким указанием, изложенным сухим безапелляционным тоном. Секунда, две, три… Коро вздрогнул, встрепенулся… и покрылся запоздалым холодным потом.

До него вдруг дошло, какая крошечная малость отделяла его однажды уйму лет тому назад от безвременной кончины, когда он, в полной уверенности, что действительно представляет собой дорогостоящую рабочую единицу, вздумал демонстрировать этой женщине свое преимущество в мускульной силе. И ведь знал же он, прекрасно видел с самого начала, что не ради прибыли или иной корысти маячит вокруг да около прибывавшей на территорию криминальной публики мадам старикова внучка…

Каким же самонадеянным, непробиваемым дурнем он до сих пор был! Ведь все, чем каждый на полосе уже тогда пользовался, стоило бешеных денег… Суммы, приходившиеся конкретно на приобретение каждой одной человеко-единицы, были просто смехотворны на этом фоне… А если еще вспомнить, как мало Коро в то время знал и умел, то избавившись от него, мадам просто не заметила бы потери… Если считать потерей избавление от целого букета возникших вокруг него проблем… Но она не убила его… Рискнула…

– Мадам! – сказал он, внезапно решившись. – Простите меня, я был глупец!
– Пустяки, – смутилась Бинка, вновь принимая облик скромной представительницы слабого пола. – Я же сказала: мои голова и кошелек по-прежнему к вашим услугам.
– Я не об этом… Помните, когда я жил у Тамилы на ярусах…

Коро так сильно сжал пальцы рук, что ногти врезались в ладони. Конечно же, не для того, чтобы втереться к нему в доверие, мадам хозяйка сделала его тогда своим вторым замом, а очень даже наоборот… Немало адреналина пришлось ему хватануть после… Он вспомнил ужас в ее глазах и снова содрогнулся. Трусом он не был, но прояви Биночка в тот миг малодушие…
– Потом… вы еще взяли меня с собой на работу с новичками… – добавил он, запинаясь.

– Зачем ворошить прошлое? – Бинка смутилась еще больше, подтверждая тем самым: ситуация всплыла в памяти Коро не просто так.
– Это не прошлое, – возразил он виновато. – Я всегда был уверен, будто вы не соображаете, что творите. Особенно когда вы начинали уверять нас, будто все рассчитали.
Компания чуток помолчала.

– Ох, если бы я действительно не соображала! – наконец произнесла Бинка. – Все было бы гораздо проще, не так ли? Дуреха-баба и десяток мужиков, снисходительно прощавших наивной душе ее безрассудства! Но я, дорогие мои друзья, настолько отлично все понимала, что всегда, когда шла на ярусы, имела при себе пару доз очень хорошего, быстрого и надежного яда.
- И на Лакро тоже? – спросил Сандро дрогнувшим голосом.

– И на Лакро, сынок. Ведь рассчитать все действительно невозможно: в жизни всегда есть место случайности. А на Лакро ситуация была вообще непредсказуемой. Я не знала, что меня встретит, и как ты себя поведешь. Да и люди эти очень просто могли решить, например, за выкупом послать Коро, а меня задержать. Конечно, я приняла меры для того, чтобы вовремя… м… предотвратить эксцесс.

– Значит, когда они захватили нас в плен, ты блефовала? Насчет разъяренной фурии?
– Естественно. Никакой фурии бы не было, а был бы мой труп. Смысл угрозы был в том, чтобы показать нашим… гостям… конечный итог их забавы до того, как они приступят к действиям. Но ждать этих самых действий я, конечно же, не собиралась.

– У вас были связаны руки, – напомнил Коро, помедлив.
– Яд находился в двух разных местах. До каждого из них можно было дотянуться ртом.
– А ваш дедушка Марк… он о яде знал? – спросил Смок.
– Естественно, нет. Он всегда говорил, что если вести себя соответствующе, то крайнего случая быть не может. Но вы-то всегда были уверены в обратном, и, признаюсь честно, ваша уверенность действовала на меня неотразимо. Я была очень осторожна, бдительна и имела несколько вариантов на случай нападения: что говорить, как поступать…

– Трезвый расчет! – усмехнулся старый негр грустно. – Ты и с нами всегда все рассчитывала?
Бинка кивнула.
– Вы тоже мужчины, – проговорила она, помолчав.
– Разве мы когда-нибудь давали повод про нас дерьмово думать? – с досадой высказался Гор.
– Никогда. Но моя мама всегда мне внушала, что единственный способ для женщины избежать неприятностей определенного сорта – это вести себя так, чтобы сильная половина человечества, проходя мимо, в упор не замечала твоего существования.

Мужчины попускали головы. Все, кроме Джона.
– И дружба твоя – расчет? – сказал он, нахмурив свой черный лоб. – Неужели ничего между нами не было, Биночка, кроме холодного расчета?
Он грустно засмеялся, и в глазах у него блеснула влага.

– Великие силы! – воскликнула Бинка в растерянности. – Этого только еще не хватало! Джон, я прошу тебя: никогда не трогай тему «Наша дружба и мы». Уверяю тебя: с дружбой все в порядке, как и с моим уважением к тебе. Клянусь диском, это так, и эти люди свидетели! Но работа есть работа… Только не говорите, будто Марк выбрал неправильную наследницу, и я не справилась. Я справилась. Я выполнила все пункты его завещания. Этот мир – для вас, господа-товарищи! И если в своих сердцах вы найдете уголок для меня настоящей, той, какую вы меня сегодня увидели, залетайте иногда ко мне на огонек. И Радош, и я – мы оба будем рады гостям.

– Мы его плохо знаем, – сказал Гор.
– Вот и познакомитесь поближе. Прилетайте в наш обычный визитный день, Радош всегда это время проводит здесь.
– А если без него? – прищурился Смок.
– По делу – всегда пожалуйста. Но, согласитесь, будет очень странно, если вы начнете сюда шастать по поводу и без повода. Что общего может быть у десятерых мужчин с одной женщиной? Кухня, тряпки и дети? Это для вас ничуть не занимательно. Точно так же и меня оставляют равнодушными ваши обычные темы: охота, спорт… Дым с этих ваших трубочек я никогда не тянула, из азартных игр знаю только дурака и слан.

– Мы научим! – засмеялся Коро.
– Благодарю, нет смысла стараться. Я в этом отношении полнейшая бездарность. Короче, с Радошем вам будет куда веселее, уверяю вас.
– Вы хитрая! – сказал Смок. – Признавайтесь лучше, что боитесь, как бы этот ваш Радош не устроил вам хай.
– Хай? – сделала большие глаза Бинка. – Он не хай мне устроит, а сдерет с меня живьем кожу и по кустам ее развесит… – Я пошутила, – быстро добавила она. – Я ведь и при Уотере никогда никого не приглашала к себе в гости просто так, а?

– При Уотере вы нас к себе в гости вообще не приглашали, – напомнил кто-то.
– Это из-за папы, – пояснил Сандро. – Он не хотел.
Бинка кивнула, подтверждая слова сына.
– Дедушка Марк говорил, что в семейных спорах уступает тот, кто умнее, – грустно усмехнулась она.
– Ваш дедушка Марк был жук – будь спок! – пробурчал Гор.

– «Здесь лежит самый великий нарушитель законов во Вселенной», – процитировал Смок надпись на могильной плите, видневшейся из окна. – Не знаю как другим, а мне всегда нравился этот старый проныра. Вы его внучка, мадам. Черт подери, а ведь вы действительно справились с его наследством, эге ж?


   



Примечание автора.
Так заканчивается последняя, седьмая книга о человеке, который "все мог" и удивительной планете под названием Новая земля. Пусть он покоится с миром!

Благодарю всех, кто дошел со мной до последних страниц.

Я много чего могла бы рассказать об остальных героях этой истории, так как много знаю из того, что осталось "за кадром", но пусть каждый читатель додумывает сам их судьбы по-своему.

(C) ЯКассандра