Путь Грома

Маргарита Епатко

Путь Грома

Глава 1 
Высокий темноволосый парень лет двадцати спешил к автобусной остановке на окраине поселка. Ему обязательно надо было уехать первым рейсом в город. Штаны, чуть ли не по колено забрызганные росой, говорили о том, что он, торопясь, напрямик пересек поле. И эта торопливость была вознаграждена. Водитель бросил взгляд в зеркальце заднего вида и притормозил, открывая опоздавшему переднюю дверь.

В автобусе было людно, шумно и, несмотря на раннее утро, довольно душно. Кто-то ехал на работу, кто-то на учебу. Улыбчивая кондукторша скользнула по парню понимающим взглядом.

– А, Илья? Это ведь ты племянничек Прасковьи Ивановны? Привет ей передавай от Елизаветы. Зайду к ней скоро, посоветоваться надо.

– Я, вообще-то, в город возвращаюсь. Не знаю, когда бабушку увижу, – улыбнулся в ответ молодой человек.

– Студент, в общежитии, небось, живешь? – женщина сочувственно покачала головой. – Ну, ничего, главное учись. Выучишься и из деревни-то вырвешься. Я сама когда-то хотела…

Илья решил прервать словоохотливую тетку, стараясь протиснуться дальше в автобус. Но она тут же ухватила его за рубашку.

– Погоди, а деньги?

– Деньги? – парень непонимающе уставился на нее.

– Да я сама еще не привыкла, что все льготы местная власть поотменяла, и старикам, и студентам, – кондукторша опять улыбнулась. – Но платить придется.

Илья закусил губу, проклиная себя за непредусмотрительность. Слишком много на него свалилось событий за последние дни. Вот и забыл о такой простой, но крайне необходимой вещи в людском мире, как деньги. Да и лже-бабка Параскева тоже хороша. Вместо того, чтобы читать ему нотации об опасностях, подстерегающих в городе, лучше бы дала парочку практических советов. Когда ж это он последний раз в города людские выбирался: лет пятьдесят или семьдесят назад?

Парень вздохнул и сунул руку в карман штанов. Горсть желудей перекочевала из его руки в ладонь кондукторши. Она с затуманенным взором опустила их в сумку.

– Эй, постой, – женщина снова ухватила парня за рубашку. – А билет? У нас здесь контролеры регулярно ходят. Эх, молодежь, все вы куда-то торопитесь.

Илья взял клочок бумаги и, не дослушав болтливую тетку, стал протискиваться в конец автобуса. Ему нужно было найти спокойное местечко, чтобы собраться с мыслями и получить доступ к полезной информации.

Он знал, проходили столетия, сменялись поколения, но главное оставалось неизменным: ты должен выглядеть как все, поступать как все, не выделяться из толпы, если хочешь жить спокойно. Конечно, всегда находились люди, шедшие наперекор течению. Сильные и независимые, они примером своей жизни постепенно вносили все большую свободу в зарегулированный мир человеческих отношений. Но рано или поздно за это наступала расплата. И не имело значения, что это было: костер инквизиции, нож в спину или банальная травля в газетах с последующим инфарктом. Именно поэтому ему и требовалось всего несколько минут, чтобы понять как он должен себя вести и что нынче в цене, разумеется, кроме вечного золота, в мире людей.

Илья уже отчаялся найти незанятое место, когда увидел в самом конце автобуса пустое сиденье рядом со светловолосой девушкой, читающей книжку.

– У вас свободно? – он протиснулся ближе.

– Вроде бы да, – она настороженно посмотрела из-под длинных ресниц.

Молодой человек плюхнулся рядом и закрыл глаза, стараясь как можно быстрее сосредоточиться на главном.

– Здесь занято.

Колдун открыл глаза. Над ним навис здоровый белобрысый парень. На его одутловатом лице, читались следы бурно проведенной ночи.

– Не понял, чувак? – белобрысый бесцеремонно схватил Илью за плечо, – рядом с моей телкой никакое чмо сидеть не будет.

У девушки задрожали руки.

– Не надо, Миша, – она подняла на здоровяка темно-зеленые глаза.

Илье хватило одного мгновенья, чтобы, перехватив этот взгляд, понять суть происходящего.

– Заткнись, дура, – бесцеремонно рявкнул Миша. – А ты, че на нее смотришь? Гляделки поломаешь. Или тебе помочь это сделать? – он плотоядно ухмыльнулся.

Удушливый запах перегара завис над колдуном. Сзади послышался довольный гогот и возгласы одобрения. Группа местных парней ожидала продолжения, видимо, обычного развлечения. Затих весь автобус. Рядом с ними внезапно образовалось пустое пространство. Никто из пассажиров не хотел оказаться замешанным в разборке.

– Миша-Михаил-Михайло Потапович, – процедил сквозь зубы Илья, в упор глядя на парня. – А ты знаешь, что назвали тебя в честь медведя – хозяина леса? Так вот сила у тебя действительно медвежья, а мозгов как у макаки. Потому что медведь уважает выбор самки. Ты что не видишь, что девушка тебе не пара? Ведь от тебя, алкоголика, только идиоты родиться могут.

Говоря это, Илья схватил парня за кисть руки, вцепившейся в его плечо. Вывернул ее белобрысому за спину и заставил сначала согнуться, а затем опуститься на колени на заплеванный пол автобуса. Не ожидавший отпора парень застонал. Затем в его скрипящие от напряжения мозги пришла простая мысль.

– Пусти, больно. Ты че, пусти… – он практически скулил, даже не пытаясь сопротивляться.

Колдун наклонился и процедил змеиным шепотом: – Она тебе не пара, не пара.

Затем отпустил руку парня, и придержал его за шиворот, не давая окончательно рухнуть на пол. Убедившись, что белобрысый вполне самостоятельно может стоять на ногах, легонько подтолкнул его к друзьям. – Отдохни.

– Да, да, конечно, – пробормотал тот.

Пассажиры в автобусе, как ни в чем не бывало, вернулись к разговорам. Колдун, наконец, опустился на сиденье.

– Спасибо, – прошептала девушка.

– Не за что, обычно я не вмешиваюсь в чужие дела, но у вас такие глаза…

– Какие? – она испуганно хлопнула ресницами.

– Как у моей любимой, – он улыбнулся.

– Похоже, ей повезло, – облегченно вздохнула девушка.

– Надеюсь, очень на это надеюсь, – сказал колдун и отключился от окружающего мира. Они уже подъезжали к городу, а он пока так и не владел нужной информацией.

Все началось пару месяцев назад. В то утро он решил проведать Параскеву. Хотя, сколько колдун себя помнил, он всегда сторонился людей. Если они узнавали о его даре, то начинали приставать с многочисленными и довольно однообразными просьбами. И любое общение заканчивалось разочарованием. Исполнишь просьбу, так человек существо неугомонное, захочет чего-то еще. Не исполнишь – затаит обиду.

Но Параскева была особым случаем. Еще маленькой девочкой она заблудилась в лесу и по наитию вышла к его избушке. Это само по себе было удивительным событием. И он приветил ребенка. Не стал запугивать, прогонять, забирать память. Вместо этого пригласил в дом и накормил. И на удивление не услышал от девчушки ни одной просьбы, кроме как рассказать о фиолетовой травке в саду. Они пошли в травник и выяснили, что чудесным растением с серебристыми листьями и фиолетовыми цветущими стрелками оказался шалфей. Потом подошли к душице, потом к другим травам. Забавный ребенок стал приятной частью жизни. И хотя у него еще не возникала потребность передавать знания, но общаться с Параскевой было легко. Наверное, потому, что она, будучи сиротой, оказалась, как и он, очень одинока. А может, походила на него тем, что в отличие от людей в лесу чувствовала себя гораздо лучше, чем в деревне.

Шли годы. Параскева росла. Из забавной девчушки она превратилась в стройную темноглазую красавицу. Потом вышла замуж, и их общение постепенно сошло на нет. Это было к лучшему. Пообщайся они еще лет десять, и пришлось бы объяснять молодой женщине, почему ее знакомый за последние двадцать лет ничуть не изменился, оставаясь таким же стройным темноволосым юношей. Последний раз он видел Параскеву через полгода после свадьбы. Женщина горько плакала у лесного озера. Он знал, о чем она плачет, но ничем помочь не мог. Поэтому просто стоял за деревьями, присматривая за Параскевой и озером с русалками. Колдун не хотел, чтобы с ней случилось что-то плохое. А водяные девы под Ивана Купалу могли начать дурачиться в любой момент. Потом, проводив девушку из лесу, Илья закрыл в него ход. Вернувшись в избушку, он собрал вещи и ушел на какое-то время в Глухой лес. Колдун знал, что жизнь человеческая коротка. И к следующему его возвращению никто не будет тревожить избушку посещениями.

Илья возвращался домой на рассвете. Совсем короткий период тишины в лесу, когда ночное зверье уже спит, а дневное еще видит сны, нравился ему необычной тишиной и спокойствием. Он расслабился и потому увидел старушку, копавшуюся в травнике у дома, слишком поздно. Услышав шаги, пожилая женщина подняла голову и в ее темных глазах застыло удивление.

– Ты его внук?

– Чей? – колдун в замешательстве остановился.

– Известно чей, – и она выдохнула его имя.

Все встало на свои места. Знать настоящее имя колдуна мог только один человек. Только маленькой девочке он говорил, что его зовут…

– Параскева?

– Кому Параскева, а тебе Прасковья Ивановна. Неужто приехал на дедов дом посмотреть?

– Ну да. Он много рассказывал про жизнь здесь, дом и лес, – Илье быстро удалось взять себя в руки.

– Ну, посмотрел? – и женщина недобро усмехнулась.

Конечно, самым разумным было бы изобразить раздосадованного глупого юношу, развернуться и уйти. Возможно, тогда он избежал бы многих, очень многих неприятностей. Но эта недобрая усмешка до боли напомнила его самого. Вот, мол, пришел еще один глупый человечек вмешиваться в мою жизнь. И колдун решил сразу внести ясность.

– Дед говорил, что дом его собственность. Поэтому я хочу здесь остаться. – Илья снял с плеч котомку.

Старуха глянула на него с интересом.

– Что такому молодому парню делать в глуши? Поживешь пару недель и сбежишь обратно в город. И что за сумка у тебя такая странная?

– Ручная работа, сейчас так модно, – он усмехнулся про себя фразе, пришедшей в голову. Как говорила мама: знания всегда рядом. Надо только мысленно протянуть к ним руку. – К слову, дед учил, что гостя сначала надо напоить, накормить, а потом вопросы задавать, – и, игнорируя старуху, парень пошел в дом.

В избе было по-прежнему уютно. С виду неприметный рубленый домик внутри оказывался довольно просторным, поделенным на четыре комнаты. Печь в нем носила скорее декоративный характер: здесь итак всегда была нужная для него температура. Стоило переступить порог, как на чердаке затопали маленькие, обутые в лапти ножки и раздалось бормотанье: «Хозяин вернулся, хозяин вернулся».

– Ну, положим, хозяин в этом доме ты, – Илья сделал паузу, прислушиваясь к бормотанию домового, – и смотрю хозяин добрый. В доме чистота, порядок.

В ответ послышалось довольное кряхтенье. И затем неожиданно: – Бабка плохая, гони ее.

– Да, что такого она сделала?

– Травы собирает, людям помогает, люди в лес хотят. Будет шумно, все истопчут, испоганят, навредят.

– Хорошо, я подумаю, – ответил Илья и действительно всерьез задумался.

А чего он хотел, когда учил маленького человечка различать травы? Считал, что она никогда не применит знания? И использовала, кстати, не в самых плохих целях, стала лекаркой. А могла бы, учитывая, что растет в этом лесу… Интересно, что она помнит из его рассказов?

И тут, нарочно шумно кряхтя, вошла Параскева. Сморщенное лицо, шаркающая походка. От маленькой забавной девочки и стройной строгой девушки остались только большие темные глаза и необычно густые для ее возраста иссиня-черные волосы.

– Ну что, домовой уже на меня нажаловался? – спросила она деланно равнодушным тоном.

– Какой домовой? – колдун попытался изобразить удивление.

– Врать не умеешь, как и твой дед. Все на лице написано.

Хозяин на чердаке недовольно заворчал от многократного упоминания своего имени. Но Параскева, казалось, не слыша этого, продолжала.

– Ты ведь не просто так пришел? Наверное, дед, про травы много рассказывал?

– Рассказывал, – Илья не понимал, к чему она клонит.

– Много их в этом лесу. Есть такие, что больше нигде в округе не встречаются. Так вот я их собираю и людей лечу, – она сделала паузу, как будто призналась в тяжелом преступлении. – Знаю, твой дед всегда был против этого. Он вообще недолюбливал людей. Но я всем помогала и буду помогать.

– Это нормально, люди всегда помогают людям, – ответил Илья. – И если мой дедушка, – он кашлянул, – учил вас различать травы, он должен был это предугадать, – сказал он вслух, подумав о собственной абсолютной непредусмотрительности.

Параскева облегченно вздохнула и даже улыбнулась, обнаружив ряд прекрасных ровных зубов.

– Значит, не будешь меня гнать из лесу?

– Как я могу?

– Очень даже можешь, если ты внук своего деда. Даже сейчас в лес никто пройти не может. То в овраг скатятся, ноги переломают. То дерево старое на кого упадет. На днях пастух пытался корову, отбившуюся от стада догнать, так на него целый рой ос вылетел. Пастух назад, а корова загинула. А ты прошел, целый и невредимый. Как от села-то добрался, полем?

– Нет, проселочной дорогой, – не подумав, брякнул он.

Перед его глазами уже стояла картина заброшенной дороги изрытой ямами, заваленной старыми деревьями вперемешку с сочной зеленой крапивой. Похоже, по прошествии стольких лет пространственные ориентиры довольно сильно изменились и теперь каждое сказанное слово нужно сначала тщательно проверять.

Но старуху его ответ не особо удивил.

– Вот-вот, – удовлетворенно сказала она, как бы лишний раз получая доказательство своим мыслям. – Этой дорогой почитай лет пятьдесят уже никто не ходит. Там сам черт ногу сломит. А ты прошел. Да и узнать о ней мог только от деда, – и, не дожидаясь ответа, подытожила, – заболталась я. Скоро солнце припекать начнет, травы будет собирать поздно, – вышла на улицу.

Сперва с Параскевой они общались лишь по необходимости. Она быстро забрала вещи и перебралась в деревню. Наведываясь в лес, женщина всегда приносила то пироги, то картошку, то соленья. И удивлялась, как молодой парень может жить отшельником, когда деревенские мечтают вырваться в город, к цивилизации, любой ценой.

Но любое общение рано или поздно приводит к сближению. И скоро старушка, которую, несмотря на лекарский талант, не особенно жаловали в сельчане, стала приходить делиться последними новостями. Иногда она осторожно заговаривала о травах. Он, помня о допущенном промахе, делал вид, что не разбирается в них больше чем она. Или старался отшутиться, говоря, что был не самым примерным учеником своего деда.

Дошло до того, что Илья несколько раз побывал у Параскевы в доме в деревне. После чего соседская девица, больше похожая на обтянутый кожей скелет, стала призывно улыбаться ему при встрече, справедливо (с ее точки зрения) полагая, что не к старухе же зачастил студент-медик, повернутый на травах. Колдун же, вежливо улыбаясь в ответ, притворялся туповатым малым, исправно заботящимся о старой бабке.

Вот и в то утро он решил навестить старушку. С утра ему было не по себе. Будь колдун более романтичным, решил бы, что все произошедшее дальше – судьба. Но по этому поводу Илья был полностью согласен с христианскими священниками. Нет судьбы. А все, что происходит – результат нашего выбора. И за этот выбор нужно нести ответственность. Причем порой, по полной программе.

Уже за квартал до дома Параскевы он увидел стоящую у двора машину. И зашагал быстрее. Старушка в последнее время выглядела неважно. Что собственно было неудивительно. Поскольку по меркам людей она была долгожительницей.

Подойдя ближе, он понял, что все в порядке. От дома уютно веяло миром и домашними пирогами. Видимо, у Параскевы гости. И, судя по тому, что она поставила защиту, очень дорогие. Так зачем ей мешать? Он собрался повернуть обратно и почувствовал чей-то взгляд. Настойчивый, пронизывающий, изучающий. Интересно, кого он так заинтересовал? Видимо ту девушку, что стоит на крыльце дома лекарки. Тонкая фигурка, стройные ножки, взъерошенные по последней моде волосы и глаза. Он в жизни не видел таких больших черных глаз. В их взгляде хотелось раствориться.

– Вы так и будете на меня смотреть? – насмешливый голос вывел его из ступора. – Или все-таки зайдете в дом? Мы с бабушкой вас уже заждались.

Этот день пролетел незаметно. А может он просто, не считал времени. Впервые за долгое время колдун был по-настоящему счастлив.

Алина, давняя знакомая Прасковьи Ивановны, оказалась прекрасной собеседницей. Она училась в медицинском институте и одновременно работала в фармацевтической фирме. Несмотря на юный возраст, прекрасно разбиралась в травах и именно на этой почве познакомилась с Параскевой.

Впрочем, кроме трав ее интересовали современные художники, музыка в стиле кантри, тайны египетских пирамид и система здорового питания.

Весь объем информации она вывалила на Илью в течение первого часа знакомства. А он не без удовольствия наблюдал за этим водопадом чувств, мыслей и эмоций.

Он действительно был восхищен. Уже давно ему не приходилось видеть столько энергии и страсти в одном человеке.

– Вы только послушайте! – видимо с обычной для нее восклицательной интонацией говорила Алина. – Я уже который раз говорю Прасковье Ивановне, что сейчас самое время для развития фармацевтики на основе трав. Буквально каждый день приносит новые открытия. Вы вот знаете, что японские ученые экспериментально доказали, что употребление зеленого чая не только снижает риск заболевания раком, но и реально помогает при его лечении?

– У нас, чай не Япония, – Парасковья Ивановна отвечала так, как будто продолжала давний спор.

– Вы зря сердитесь, – настаивала девушка. – А если Ваши знания вылечат, хотя бы одного больного ребенка? Я знаю, вы помогли в деревне учительнице Ольге Степановне. А ведь от нее уже врачи отказались!

– Знала бы, что Ольга меры в болтовне не знает, не помогала бы, – отрезала старуха.

Похоже, спор принимал угрожающий характер, и Илья решил вмешаться.

– Думаю, травами никого не удивишь. В любой аптеке есть отделы народной медицины… – миролюбиво сказал он.

– Конечно, есть! И то, что они существуют как раз и является доказательством их действенности. Но о скольких травах мы еще не знаем? Почему бы Прасковье Ивановне не поделиться этими знаниями?

– Ну, трава траве рознь, от нее может быть не только польза, но и вред, – пожал плечами Илья.

– И вы туда же! Вы просто цитируете бабушку! – Алина рассердилась всерьез.

На очаровательное личико набежала тень, брови грозно сдвинулись. На мгновение Илье показалось, что Алина не настолько юна, как кажется. Заметив его взгляд, девушка робко улыбнулась и на одном дыхании проговорила: – Вы уж извините меня. Лечебные травы – любимая тема.

И Илья тут же ответил ободряющей улыбкой. Он, действительно, не мог на нее сердиться.

– Ну, все, пора тебе домой собираться Алина, – прервала их обмен взглядами старуха.

– Я заеду на следующей неделе.

– Ну, заезжай, если по пути будет, – и Параскева двинулась к девушке, явно выпроваживая ее на улицу.

Илья с удивлением глянул на старуху. И чтобы сгладить неловкость предложил:

– Давайте провожу вас к машине.

– Мы вроде перешли на ты? – Алина задорно улыбнулась и вышла из дома.

– Проводишь и вернешься, – бросила Илье Параскева.

Парень кивнул и пошел за гостьей на улицу.

– Вы уж извините бабушку. Обычно она добра с людьми. Просто не знаю, что на нее нашло.

– Я не обижаюсь, – девушка остановилась и взглянула ему в глаза. – Знаете, то есть знаешь, – она запнулась от смущения, – я очень рада, что заглянула к Прасковье Ивановне именно сегодня.

Алина с излишней поспешностью бросилась к машине, не дав Илье возможность что-либо ответить.

Колдун растерянно посмотрел вслед отъезжающему автомобилю и раздосадовано пнул калитку. Он не ожидал, что красавица уедет так быстро. И надеялся, как минимум, еще на пять-десять минут разговора. А там… возможно… поскольку он славился умением очаровывать женщин …

– Ты долго там торчать будешь? – сердитый окрик Параскевы оторвал от приятных размышлений.

Илья оглянулся и поразился виду старухи. Она стояла подбоченясь. Глаза женщины воинственно горели, а несколько прядей черных волос выбивались из-под косынки.

– Иди в дом! Поговорить надо.

Ему показалось, что старуха от гнева даже помолодела. Он вспомнил ее такую же сердитую, стоявшую перед ним, несколько десятков лет назад. Только платка на ее голове еще не было, поэтому черным непослушным волосам ничто не мешало выбиваться из двух толстых кос, лежащих на плечах.

– Неужели ты ни-че-го не хочешь мне сказать?! – в глазах у юной Параскевы блестели слезы.

– Я не вправе решать за тебя.

– И тебе все равно, за кого я выйду замуж?

Колдун удивился такому вопросу, глянул на Параскеву и понял. Совсем разобиделась девка. Еще немного и пойдет в озеро к русалкам в сестры набиваться. Может, самое время сказать ей правду? А ну как эта правда ей всю жизнь покалечит. Ведь видит он, несмотря на все способности, не может Параскева жить без людей. И колдун сделал на его взгляд самое разумное: подошел и обнял ее по-отечески. Он увидел совсем рядом большие заплаканные, по-детски беззащитные глаза. И, глядя в них, произнес:

– Пойми, не могу я с тобой остаться. Я лесной человек. А тебе жить среди людей. Каждому своя дорога.

Со стоном, как раненная птица, оттолкнула его девушка. Но он удержал ее за руку и вложил в ладонь серебряное ожерелье с непонятными знаками.

– Ты! – мгновенно, лицо девушки изменилось, – откупиться от меня решил?

Илья усмехнулся.

– Вот такая гордая и сердитая, ты и должна идти по жизни. Пусть никто никогда не видит твоих слез. А ожерелье досталось мне от матери. Оно заговоренное. Пока его носишь, никто зла причинить не сможет. Носи его хоть на шнурке, носи его хоть в кошелке, но будет вещь всегда во всем служить и помогать тебе.

Он отпустил ее руку и, не оборачиваясь, пошел к лесу.

Колдун махнул рукой, прогоняя воспоминания, и, едва заметно усмехаясь, притворно вежливо произнес: – Иду-иду Прасковья Ивановна. Чего изволите?»

– Ты мне еще посмейся! – старуха, пропустив его в дом, с силой хлопнула дверью произнося заговор-оберег от непрошенных гостей.

Разговор, судя по всему, предстоял серьезный. И Параскева приступила к нему немедленно.

– Ты от Алины держись подальше. Непростая она девушка. Добром это не закончится.

Илья, молча, стоял, повернувшись лицом к окну, и чувствовал: ему в спину как камни летят злые обидные и несправедливые слова. Когда он понял, что Параскева выдохлась, то обернулся, и женщина, встретившись с его холодными серыми глазами, охнула и мешком опустилась на кровать.

– Ты вот что, Прасковья Ивановна, – голос колдуна был холоден и глух. – Не кричи на меня больше никогда. Я ведь и рассердиться могу, – он направился к двери.

– Илья, Илюшенька, – в голосе Параскевы звучали слезы. – Не уходи так. Совсем я старая. Никого близкого рядом нет.

И он дрогнул. Развернувшись, подошел к кровати и обнял Параскеву, удивившись тому, какой сухонькой и практически невесомой она стала.

– Ты прости меня дуру старую. Не со зла я, – продолжала бормотать старуха. – О тебе беспокоюсь. Не нравится мне эта девка, – она запнулась и посмотрела на него мокрыми от слез глазами.

– Это ты меня прости, за все, – он ласково провел ладонью по щеке, вытирая слезы, застрявшие в морщинах. – И не беспокойся. Я знаю, что делаю.

– Я знаю, что делаю. Знаю, знаю, что делаю, – он нараспев уже раз сто повторил эти слова, пытаясь то ли успокоиться, то ли предостеречь себя от необдуманного поступка. Илья уже покинул деревню, но продолжал идти по проселочной дороге к опушке леса, не пытаясь, как обычно, пройти этот путь одним махом. Он чувствовал, лес не столь привлекателен для него как раньше. Почему? Ответ лежал на поверхности. Алина.

Какое милое трогательное и действительно подходящее ей имя. Замечательная девочка, выросшая в городе, но сохранившая интерес к природе. Полная жизни, энергии, стремления добиться немного наивной цели. Помочь, лечить…

Илья внезапно остановился. В голову пришла простая и очевидная мысль. Почему он всегда один? Почему не найти, наконец-то, близкую душу, с которой можно провести пусть и небольшой по его меркам, но вполне счастливый срок? Почему не завести дом, семью? С его знаниями он вполне сможет увеличить жизненный путь обычного человека, сохранив на очень долгое по людским меркам время красоту и здоровье любимой женщине.

И все, что надо – просто перестать прятаться в лесу, в избушке. Вернуться к Параскеве, узнать у нее, где живет Алина, и …

Илья развернулся с твердым намерением возвратиться и тут услышал вой. Леденящий душу вой, доносившийся из леса. Так мог выть только зверь, вышедший на охоту.

– Хм, насколько я помню, волки воют скорее после неудачной охоты, – пробормотал колдун.

Он с удивлением обнаружил, что, замечтавшись, почти дошел до опушки. Желание вернуться в деревню не покидало. Но колдун помнил, что лес принадлежит ему. А посему следовало разобраться: почему здесь появился тот, кого не принято звать в гости. Илья не имел ничего против такого соседства. Конечно, при соблюдении определенных правил. Но вот так, не предупредив хозяина, выть у него в доме в полнолуние. Это был явный непорядок.

Колдун сердито ступил в тень деревьев, и мысли об Алине сразу исчезли. Он понял. Волки выли где-то на берегу озера. Вот уж любимое местечко всех лесных обитателей. Озеро находилось в самой чащобе, ни одному человеку не добраться. А ему пройти туда легче легкого. Сначала до старого дуба, потом от мшистой стороны два поворота и… Он чуть не споткнулся о молодую осинку, возникшую перед носом. Да давненько не бывал в этих местах.

И тут Илья услышал чуть слышное пофыркивание. Похоже, кто-то смеялся над его неуклюжей попыткой избавить голову от встречи с деревом. Он посмотрел в сторону, откуда раздавался звук, и увидел у ручья, впадающего в озеро, молодую волчицу. Она оскалила белоснежные клыки в ухмылке и, казалось, с интересом поглядывала на человека, возникшего из ниоткуда.

– Неуклюжий, как все люди, – едва слышно выдохнула волчица, выдвигаясь из сумрака на лунный свет. – Ну, почему не убегаешь, глупый? А если укушу? Будешь бегать со мной по лунным дорожкам?

– А если я тебя сейчас заговорю, и будешь бегать по лесу в шкуре не только под полной луной? – проворчал колдун по-звериному и грозно сдвинул брови.

Волчица отпрянула в тень. Но потом, высунув любопытную мордочку, уставилась на него с интересом.

– Меня зовут Нора, – после паузы сообщила она. – Это мои первые ночи в лесу. Я недавно стала совершеннолетней, – не чувствуя угрозы со стороны колдуна, она полностью вышла на свет. – А ты тот, про кого говорил отец. Но он сказал, ты исчез.

Неслышная тень скользнула в кустах. Боковым зрением Илья увидел как большой волк без разбега, словно распрямившаяся пружина, прыгает на него, целясь в горло. Время растянулось. На самом деле колдун всегда наслаждался такими моментами опасности.

Он видел вздыбившуюся шерсть на загривке оборотня, приличных размеров пасть и ряд великолепных, белоснежных клыков. Илья подумал о кинжале, но сам себя одернул. Для этого мальчишки хватит и кулака. Он не убийца. Но, прежде чем кулак достиг цели, быстрая как ветер Нора бросилась на волка, и они кубарем полетели к озеру. Расцепившись у самой кромки воды, оборотни ощерились друг на друга.

– Глупая девчонка, тебе всегда было их жаль.

– Ты ведешь себя неразумно.

– Я старший брат и принимаю решения.

– Ты старше всего на год. Если бы с нами был отец…

– Если бы не люди, отец был бы с нами. А ты … ты… ты защищаешь их, – и волк мотнул мордой в сторону колдуна.

Вспомнив про человека, оборотень отвернулся от сестры.

– В этот раз ты не сможешь мне помешать, – с морды волкодлака капала слюна. Его мощное мускулистое тело напряглось.

– Вам сколько лет, молодой человек? – вопрос колдуна явно застал волка врасплох. – Поскольку это первая полная ночь Норы при луне, подозреваю, что, вам уже больше восемнадцати. В таком возрасте недопустимо не знать простых правил вежливости.

Волк растерянно посмотрел на сестру.

– Он знает твое имя?

– Я сама сказала ему. И если бы ты внимательнее слушал отца, то понял, что он говорит на нашем языке, а, значит…

– Я помню, помню, – теперь вид у оборотня был не столько удивленный, сколько потерянный. – Отец говорил: «Твоя сестра найдет человека и скажет ему свое имя и … и уйдет от нас». Ты теперь бросишь своего Рыжика, – волк стал поскуливать, потом лег и закрыл лапами морду.

– Ну, перестань, – Нора подошла и нежно ткнулась носом в его бок. – Я тебя никогда не брошу. Теперь убери лапы, и послушай меня внимательно.

Волк сел и доверчиво посмотрел на сестру.

– Это тот, кто живет в лесу, и мы пришли к нему.

– Мы пришли не к нему, а в безопасный лес, – продолжал упрямиться оборотень.

– Но лес безопасен, потому что его защищают, – терпение Норы, похоже, было безграничным. – Получается, мы должны попросить разрешения здесь находиться. И, если ты помнишь слова отца, то сделать это должен…

– Старший в семье! – оборотень, как щенок обрадовался найденному ответу. – Но, ты уверена, что это он, тот самый… – оборотень недоверчиво покосился в сторону человека.

Укоризненный взгляд Норы был настолько красноречив, что волк сразу же повернулся к колдуну.

– Я Рыжик, старший клана, прошу приюта в твоем лесу на… на какое-то время. Но если ты не разрешишь, мы уйдем, – оборотень, растеряв задор, склонил голову в ожидании.

Илья помедлил с ответом. Уединение в лесу вещь хорошая. Но этим двум волкодлакам, видимо, действительно некуда податься.

– Я решил, вы можете остаться, но при выполнении нескольких условий.

Рыжик радостно вскинул морду и завилял хвостом. Нора тут же куснула его за ухо, призывая к порядку.

– Во-первых, никогда не нападать на меня. Во-вторых, не нападать на людей, которые случайно могут забрести в лес. В-третьих, не покидать границы леса без разрешения. В-четвертых, спрашивать, если что-то непонятно.

– Теперь мы должны поклясться кровью, – оборотень торопил события, не замечая взглядов Норы. – Я клянусь, – он взмахнул лапой, и голубоватая молния скользнула по когтям. – Теперь ты, – и он повернулся к Норе.

– Я клянусь, – волчица то же приподняла лапу.

– А все-таки ты выглядишь, как обычный человек, – Рыжик поднялся, и дружелюбно виляя хвостом, подошел к колдуну.

Сейчас он был похож на молодого бычка: большого и неуклюжего.

– Ну вот. Теперь я пойду гулять? – он вопросительно глянул на сестру и, получив одобрительный кивок, затрусил по берегу озера.

– Твой брат случайно не к омуту направился? – нахмурился Илья.

– Ага, там русалки, он с ними дружит.

– Дружит когда он волк или когда человек? То есть я хотел сказать, что общаться с русалками не всегда безопасно.

– Знаю я, – Нора посмотрела на него так, что он сам почувствовал себя неловко. – И нечего в слова играть, я уже взрослая. А русалок я предупредила, что если кто брата обидит, будет иметь дело со мной, – и она оскалила зубы.

Колдун представил как девушка-волчица, сумела приструнить русалок. Должно быть, зрелище было впечатляющее.

– Знаешь, а в тебе больше человеческого, чем звериного, – произнес он.

– Да, а в брате больше звериного, чем человеческого. Отец так всегда говорил, – сказала Нора и затихла.

– Хочешь, я покажу тебе лес? – колдуну вдруг нестерпимо захотелось отвлечь ее от грустных мыслей.

– Хм, – в голосе волчицы послышался приглушенный смех. – Хорош ты будешь. Неуклюжий человек, прыгающий за мной по лесным тропам.

– Знаешь, Нора, я все-таки хозяин этого леса, и … не совсем человек. Кувыркнувшись назад, он мгновенно превратился в зверя. Илье приятно было видеть, как округлились глаза волчицы. Впрочем, кажется, он переборщил. Нора вдруг жалобно заскулила и попятилась.

– Не пугайся, – прорычал он.

– Твои клыки… Ты больше, чем мой отец.

– Но разве он обижал тебя?

– Нет, он заботился.

– Я тоже буду заботиться. Посмотри, – зверь поднял правую лапу, и массивные когти заблестели при свете полной луны. – Я клянусь всегда защищать Нору и Рыжика, – раздался хлопок и фиолетовая молния, скользнув по когтям, с шипением ушла в землю.

– Значит, ты теперь покажешь мне весь лес? – страх у волчицы исчез так же быстро, как и появился.

Колдуна всегда поражала эта наивность в лесном зверье. Они верили данному слову и что, немаловажно, всегда держали его сами.

– Ну, положим, весь лес за одну ночь не обойти. Я покажу тебе Болото, Черную Пустошь и Лунную поляну. Но при одном условии, – он замолчал и услышал, как волчица постукивает хвостом от нетерпения, – два первых места очень опасны, и ты будешь внимательно слушать меня и делать только то, что я говорю.

– Согласна.

– Тогда чего мы ждем? – колдун одним прыжком перескочил куст рябины и оказался у старого дуба. – К болоту ведет тропинка мимо омута. Но по ней мы будем бежать часа два. А от дуба все гораздо ближе. Надеюсь, отец учил тебя словам Перехода?

– Он не успел… – похоже, в глазах Норы опять стояли слезы.

– Если ты все время будешь плакать, как маленькая девочка, мы ничего не успеем осмотреть.

– Я не плачу, и я не маленькая девочка, я взрослая волчица, – она гордо вскинула морду.

– Тогда слушай меня, повторяй за мной и держись рядом.

Они провалились в небыть, и он как всегда почувствовал холод, пробирающий до костей. Через мгновенье окружающий мир обнял запахами и звуками. Под ногами противно захлюпало. Илья оглянулся и увидел Нору. Для первого раза девушка держалась великолепно. Ни тени сомненья, ни капли страха.

– Иди за мной, след в след. Иначе провалишься, – и колдун затрусил по кочкам.

Постепенно почва под ногами стала потверже, и они увидели поляну, покрытую густым ковром трав. Прямо на ней прилег Рыжик. Он спал. Большие мохнатые бока зверя мерно вздымались.

Колдун услышал, как удивленно ойкнула Нора, и еле успел поймать ее, готовую прыгнуть, за загривок. Укус получился довольно болезненным, и волчица жалобно взвизгнула.

– Сидеть, – прорычал колдун. – Это чаруса, обманная поляна в топи, а на ней не твой брат, а Болотник.

И тут началась какофония звуков. Кто-то ухал, кто-то фыркал, кто-то булькал. Тысячи ладошек хлопали по воде.

– Дай знать, когда тебе надоест развлекаться, – рявкнул колдун, глядя на спящего волка.

Звуки стихли. Оборотень на поляне приподнялся, и шерсть, туманом, стала опадать с него клочьями. Не прошло и пары минут, как перед ними сидел худой белобородый старик с необычайно длинными волосатыми руками.

– Так-то ты гостей встречаешь? – слова колдуна прозвучали неожиданно громко в наступившей тишине.

– Я вас в гости-то не звал, и незваных гостей привечать не обещал, – голос у старика был скрипучим.

Говорил он, не поднимая глаз, прикрытых седыми клочьями волос, и что самое жуткое, не разжимая губ. Маленькие мертвенно-бледные огоньки заплясали вокруг волосатых рук страшного деда.

– Ну, это еще разобраться надо кто у кого в гостях. Кто ко мне на коленях приполз? Кто про осушенные людьми болота рассказывал? Кто защиты просил? – голос Ильи прозвучал действительно грозно.

– Ох, обознатушки! – старик испуганно откинул волосы и уставился на гостей водянистыми глазами.

– Ух, ох, ах! – заголосило все вокруг.

А ну, цыц! – гаркнул Болотник, и вопли стихли. – Не признал, батюшка, – совсем другим извиняющимся тоном обратился он к колдуну. – За разлучника принял, – он вдруг завыл, застонал. – У-у-ух, хотел отомстить, в трясину заманить. Жену обратно вернуть.

– Расскажи все по порядку, – колдун был удивлен.

Красавица Болотница, выглядевшая как юная, правда, немного бледноватая девушка и старый Болотник были прекрасной парой и прожили вместе, насколько он помнил, не одну сотню лет.

– Ты ведь знаешь, что в русалочьи дни моя женушка любит погулять, – Болотник смущенно улыбнулся. – Да я никогда и не возражал. Обычай такой. Тем более люди мне не соперники. Человек одну ночь с моей душенькой проведет, а потом год отлеживается и всю жизнь в лес заходить по ночам боится, – он зло захихикал. – Вот и теперь пошла моя красавица. Пошла, и нет ее, – из бесцветных глаз деда потекли слезы. – Я из болота вылез и к озеру, к русалкам. Испугался, не случилось ли что с моей лапушкой. Я ведь к ее приходу новую чарусу сделал, – старик раскинул руки, показывая поляну с душистыми травами. – Цветов на ней насадил, украшение выковал, – он достал из лохмотьев блестящую ящерку, перебирающую лапками. Пришел к заюшке моей. А она говорит, что нашла человека. И человек тот и молодой, и красивый, и посильнее меня будет. Я поглядел на рыжего, вижу, зверь он наполовину. Красавица моя слышать ничего не хочет. Теперь я один с малыми детками. Болото хиреет без женской руки. Детки плачут, – старик опять завыл.

Он выл с такой нечеловеческой тоской, что даже колдун не стал его прерывать.

– Худо это, – сказал Илья, когда старик замолчал.

– Но Рыжик не знает, что она Болотница. Он думает, она русалка, – неожиданно вмешалась в разговор Нора.

– Так его Рыжик зовут? – дед пододвинулся ближе и вопросительно взглянул на Нору. – Теперь-то я ведаю, что делать. – Болотник сжал когтистые пальцы, будто пытаясь задушить противника.

– Девочка, отец не учил тебя, что имя нельзя открывать первому встречному? – шепнул колдун в ухо волчицы.

Нора поняла, что сделала какую-то глупость и уже в который раз прошептала: «он не успел». Илья подумал, что надо поподробнее расспросить про отца, который ничего толком не успел объяснить детям.

– Ты должна пообещать Болотнику, вразумить брата. Иначе, зная имя, он его уничтожит.

– Но ведь ты обещал нас защищать?

– Именно этим я сейчас и занимаюсь. Нельзя безнаказанно разрушать чужие семьи. Если болото придет в упадок, плохо станет всему лесу. А Болотница в лесном озере быстро сделает из него грязную лужу.

– О чем это вы шепчетесь? – озабоченно заерзал Болотник.

Нора выдвинулась вперед:

– Я, волчица, даю слово, что мой брат оставит твою жену в покое.

– И она вернется?

– Как я могу обещать это? Я не властна над ней.

– Но тогда обещание, ни к чему, – заворчал Болотник. – А с Рыжиком я и сам теперь справлюсь.

– В моем лесу не будет убийств, – тихо, но твердо сказал колдун. – И если кто-то из гостей нарушит закон, он должен будет уйти.

Болотник затих. Он был явно недоволен решением, но боялся возразить.

– А с Болотницей я поговорю, – Илья тяжело вздохнул.

По топи прокатился вздох облегчения.

– Поговори, поговори, – обрадовался старик, – убеди, расскажи. А тебе, – он повернулся к Норе, – я дарю ящерку.

Блестящий кулончик на нитке из перевитой травы вновь показался в длинных волосатых лапах.

– Я не могу принять подарок. Ты делал его для любимой, – Нора украдкой взглянула на колдуна.

– Брать или не брать – твой выбор, – одним взглядом ответил тот.

– Возьми, возьми, – бормотал старик, вытягивая бесконечно длинные руки, – это не простой оберег. Он подскажет, когда что-то с твоим любимым случится. Если с любым что случится, будет ящерка змейкой виться, – нараспев произнес он. – Вот видишь, красавица моя голову потеряла, и ящерица теперь покоя не знает, – показал он на извивающийся оберег.

– Ну, у меня нет любимого. Хотя, – Нора задумчиво взглянула на Илью, – я, пожалуй, возьму подарок.

– Вот и ладненько, – Болотник одним движением накинул шнурок из болотной травы волчице на шею. Ящерица, перестав вертеться, вытянулась по струнке, сверкая водянистым глазом.

– Нам пора, – колдун кивнул Болотнику, и с места перепрыгнул Нору, приземлившись на выступившие из воды кочки. – Иди по моим следам, бросил он волчице.

– Так я буду ждать, – прошелестел им вслед Болотник. – Ждать буду я, – пробормотал он еще раз и, наклонив голову, запел себе под нос.

– Если с любым, что случится, будет ящерка змейкой виться.

Если слова ты не сдержишь, будешь ящеркой в прах повержен, – и тихонько захихикал.

Колдун бежал впереди погруженный в мысли и слишком поздно сообразил, что молодая волчица вряд ли сможет выдержать такой темп. Он резко остановился, и Нора врезалась в его бок.

– Надо отдохнуть, – бросил колдун.

Девушка в изнеможении рухнула на землю.

– А ты не очень-то привыкла бегать в личине зверя, – сказал он.

– Я же больше человек, чем волк, – чуть отдышавшись, ответила она. – Для меня это просто развлечение. Вот брат относится к перевоплощению более серьезно. Он всегда старался использовать каждое полнолуние, чтобы набегаться по лесу вдоволь. А Черная Пустошь еще далеко?

– Около часа пути.

– Так долго, – заскулила она. – Может, пойдем снова через Переход?

– Через переход расстояние выходит приблизительным, – Илья решил объяснять все подробно, если это не сделала ее родня. – Нам нужно оказаться именно рядом с Пустошью, а не в ней.

– Почему?

– Потому что внутри нее смерть.

Нора удивленно взглянула большими зелеными глазами. Илья невольно улыбнулся. Он не понимал, как люди со страху путали волков с волкодлаками. У оборотней, несмотря на все превращения, глаза всегда оставались человеческими.

– Ты должна знать это место, чтобы не попасть в беду и уберечь брата, – ответил он на немой вопрос. – И если ты уже отдохнула, надо поторапливаться.

У Черной Пустоши они оказались около полуночи. Из-за этого окружающий мир казался еще более пугающим. Честно говоря, именно на это колдун и рассчитывал. Пустошь была тем местом, где всему живому грозила быстрая и страшная смерть.

Он подвел Нору к самому краю только ему видимой границы.

– Смотри, если где-то найдешь такое же место, ты должна немедленно убегать. Запомни: сначала убегать, а потом думать.

При ярком свете полной луны Нора увидела, как высокие деревья на Пустоши отбрасывают сразу несколько теней. Трава клочьями покрывала черную землю, на которой выступали белые кучки. Нора присмотрелась и в ужасе отступила обратно. Это белели кости погибших животных.

Под лиственницей лежал череп оскалившегося в последнем рыке дикого кабана. Чуть поодаль смерть в прыжке застигла крупного зайца. Вот там семейство ежиков от страха свернулось в клубки, но от жуткой участи их не смогла спасти даже колючая шкурка. От страха Нора стала тихонько поскуливать. И Колдун ласково лизнул ее в ухо.

– Ты не должна бояться. Я с тобой.

– Я не понимаю, что здесь происходит.

– Страх не самый лучший советчик. Подумай, как ты можешь определить опасность?

– Нюхом, она всегда пахнет, – прошептала Нора.

– Взгляни под куст, там дохлая змея, которая заползла сюда пару дней назад. Разве она пахнет опасностью? Смерть перед нами не имеет вкуса, запаха и цвета. А средь бела дня, когда на ветру шумят деревья, поляна мало, чем отличается от других лесных лужаек. Кроме… – он вопросительно взглянул на Нору.

– Кроме того, что деревья здесь отбрасывают не одну, а много теней…

– Молодец. Еще?

– Везде лежат кости животных, не прикрытые даже травой.

– В гиблом месте земля всегда выталкивает кости наружу, сколько бы времени не прошло после смерти животного. Еще?

– У этой поляны должны быть границы, но я не могу их определить.

– Посмотри на осинку справа от тебя. С нашей стороны там толстый гриб. Но ты не найдешь грибов на Пустоши. Днем ты не увидишь в деревьях поющей птицы, летающего мотылька или ползущего муравья. Ну, теперь, кажется, все, – и колдун повернулся, чтобы идти дальше.

– А что будет со мной, если зайду на поляну? Ну, не совсем, а капельку?

Он почему-то совсем не удивился вопросу волчицы. Наверное, предполагал, что от Норы стоило ожидать чего-то подобного.

– Ладно, попробуй, – вздохнул Илья.

Немедля, Нора сделала пару шагов и сунула острую мордочку за куст. Она почувствовала, как тысячи острых игл впились в голову, заполнили горло, не давая дышать, и рухнула на землю. Очнулась волчица от того, что кто-то нежно теребил ее за уши, а потом стал покусывать за нос.

– Прекрати, – возмутилась она.

– Я рад, что ты пришла в себя.

– Зачем ты позволил мне это сделать?

– Потому что как все женщины, ты ужасно любопытна. И все равно попыталась бы туда заглянуть. Так уж лучше сделать это в присутствии того, кто может тебя спасти. Думаю, Рыжик поверил бы мне на слово. И если не мне, то хотя бы собственным глазам взглянув, вон на того медведя, – он мотнул головой в сторону груды костей с вытянутыми вперед лапами.

Было видно, что косолапый боролся за жизнь до последнего, пытаясь уползти с гиблого места.

– Я просто знала, что ты меня спасешь, – хитро выкрутилась Нора. Она подошла поближе, и ее мордочка оказалась как раз на уровне его груди. – Я знала, что ты такой большой и сильный, не оставишь меня в беде. Мне кажется, я знаю тебя всю жизнь.

– Ты не волчица, ты лиса, – колдун не смог сдержать улыбку.

Он взглянул на Нору и почувствовал себя действительно большим и сильным. Теплое полузабытое чувство зашевелилось в груди. Илья представил себя со стороны. Сидит на поляне здоровый косматый зверь, то ли волк, то ли медведь. И улыбается, оскалив зубастую пасть. Не удержавшись, он расхохотался.

– Я не думаю, что сказала что-то смешное, – тут же надулась Нора.

– Извини, но я смеюсь над собой, – пофыркивая, ответил колдун. – Мне показалось, что со стороны я меньше всего похожу на надежного защитника.

– Неправда, ты очень-очень походишь. Ты хороший, добрый…

– Нора, – он лапой остановил ее пылкую речь. – Не торопись, ты меня совсем не знаешь.

– У меня такое чувство, будто бы мы были знакомы всегда. Правда, я не знаю, как тебя зовут…

– Никак, – он резко оборвал ее.

– Ну да, ты ведь не назовешь имя чужим. А я чужая, – волчица обиделась.

– Это не обсуждается, – колдун решил перевести разговор на более безопасную тему. – Я обещал показать тебе Лунную поляну. Надо поторапливаться, – и он побежал прочь от Пустоши.

Честно говоря, на Лунную поляну гораздо легче было бы переместиться через переход. Но ему надо было обдумать случившееся. Илья достаточно пожил на свете, чтобы понять, эта полудевушка-полуволчица вызывает у него не только отеческие чувства. И что? С точки зрения людей, да и оборотней – она уже взрослая. А с его точки зрения? Ему вдруг очень захотелось, чтобы она всегда была рядом. С Норой легко и она права, такое впечатление, будто они давно знакомы. Колдун остановился и почувствовал мягкий толчок в спину.

– Ну почему ты не предупреждаешь, что мы пришли? – обиженно проворчала Нора. – Удивительно, из железа ты сделан что ли? – добавила она, поджимая ушибленную лапу.

– Извини, я задумался.

– И о чем ты думал?

– О тебе и обо мне.

Нора подняла глаза, затем опустила их.

– И что надумал? – еле слышно спросила она.

– Я бы очень хотел услышать о твоем отце, – колдун лег и вытянул лапы. – Расскажи, что произошло с тобой и братом. Мне это нужно не из праздного любопытства. Похоже, вы не знаете очень многих вещей. Я должен понять, с чего начинать вас учить, – он положил морду на лапы, и приготовился слушать.

 Глава 2 
Колдун открыл глаза, возвращаясь в автобус. Мать была права: протяни руку и найдешь знания. Информация о городе, полученная от попутчиков, была противоречивой, как их мысли, и зависела от личного отношения и планов на сегодняшний день. Но благодаря спутникам, он знал, где нужно выйти и куда двигаться дальше.

Автобус, скрипя тормозами, остановился на очередной остановке.

– Конечная, – заорал водитель.

Пассажиры возмущенно заворчали, но стали двигаться к выходу. Колдун подошел к кабине шофера.

– Разве вы едете не до вокзала?

Водитель подмигнул ему в зеркальце.

– Для всех нет. В расписание не укладываюсь. А тебя с удовольствием подброшу с ветерком. Хоть кто-то этого балбеса Мишку осадил. Нет от него покоя ни от пьяного, ни от трезвого. Теперь глянь, какой смирный стал, – он ткнул пальцем в окно. Илья увидел, на остановке светловолосую зеленоглазую девушку, бывшую соседку по автобусу, что-то серьезно говорившую невысокому коренастому парню. Тот, упрямо усмехаясь разбитыми губами, только качал головой. Но, судя по всему, девушка беспокоилась напрасно. Белобрысый Михаил вместе с приятелями понуро брел от остановки, не обращая ни на кого внимания.

– Ну и ухажер у Машки упрямый, – вздохнула кондукторша. – Его Мишка с дружками каждый день лупит, а он все равно ее встречает.

– Теперь ему не до ухажеров, – сказал шофер и резко рванул с места.

На вокзале Илья сразу увидел нужный зеленый указатель. Толстая стрелка с надписью «Ломбард: мы быстро решим все ваши проблемы» вывела на кривую улочку, довольно тихую, несмотря на близкое соседство с шумящим людским потоком.

Как он и ожидал, вход в место, где решали все проблемы, выглядело на редкость невзрачно. Ржавая железная дверь ветхого домика вряд ли спасла бы даже от хулиганов, не говоря о профессиональных грабителях. Следовательно, здесь не особенно нуждались в охране. Тем не менее, воздух вокруг был просто пропитан запахом денег. Больших денег.

Илья шагнул внутрь. Там было душно и сумрачно. Где-то надрывно урчал невидимый кондиционер. За мутным бронированным окошком показался силуэт. Илья подошел ближе и наклонился, чтобы заглянуть в низкий проем. Грудастая, ярко накрашенная тетка растянула губы в улыбке.

– Что закладывать будем?

Он молча вытащил массивный портсигар из котомки и протянул в окошко. Улыбка сползла с лица тетки. Она лихорадочно оглянулась и дрожащими руками потянулась за вещью.

– Ты где это взял? Мы ворованное не берем.

Илья подумал о том, что, по меньшей мере, половина золотых и серебряных безделушек, находящихся в сейфе в этом невзрачном домишке, имеет довольно темное происхождение. Но только улыбнулся в ответ.

– Наследство от дедушки. У меня есть документы. Он достал из котомки два листа плотной желтоватой бумаги. Вот это подтверждает ценность вещи. А это говорит, что она принадлежит мне. Но если вы не верите, могу пойти в соседний ломбард.

– Ладно, завелся, – тетка мертвой хваткой вцепилась в реликвию. – Паспорт давай.

Илья вытащил из кармана кусок дубовой коры и всунул в окошко. Женщина взяла его, как ни в чем не бывало. Открыла серую засаленную тетрадочку и стала старательно писать, бормоча под нос.

– Так, имя-отчество – Илья Ильич, паспорт серии …, прописка… – она сунула кусок коры обратно и добавила. – Учти, нас не интересуют художественная ценность и прочие заморочки. Мы принимаем золото по весу, как лом.

– Тем лучше, – Илья пожал плечами, – он очень тяжелый.

Тетка посмотрела на него, как на дурака. Достала пузырек, капнула на портсигар в нескольких местах жидкостью и удовлетворенно зацокала языком. Открыла сейф и с затуманенным взглядом, отодвинув пачку рублей, потянулась за валютой. Затем повернулась к нему.

– Вот деньги. Выкупить сможешь через две недели. Памятку о процентах я вложила в паспорт. Ну, иди, давай. Без тебя дел хватает.

Илья взял две толстые пачки бледно-зеленых купюр, перетянутых смешными цветными резиночками, и сунул их в котомку. Затянув ремешок, он вышел из домика, невзначай неплотно закрыв дверь. Потом прислонился к стене и стал ждать дальнейшего развития событий.

Сначала было тихо, затем раздался глухой пропитой голос тетки.

– Алло! Это я. Сегодня никуда не пойдем. Денег уже нет, – она помолчала и фыркнула. – Если ты перестанешь орать и немедленно приедешь, сразу поймешь, в чем дело. Я за бесценок купила то, что позволит безбедно жить где-нибудь на островах. – Она снова помолчала и в сердцах бросила, – Кретин, я не понимаю что ли?! Считай, что его уже нет.

После непродолжительной паузы тетка заорала: «Колян! Оторвись от ящика, дело есть».

Илья покачал головой. События развивались предсказуемо. Он кожей чувствовал раздражение мужчины у телевизора. Он почти видел, как тот отставил недопитую бутылку с пивом и потянулся за ножом.

Что ж, пусть думают, что с ним легко справиться. Заложив портсигар, он, крайней мере, получил необходимые в городе деньги. И не только их. Илья усмехнулся и почесал нос. Ему понравилась манера разговора типа, выбравшегося из-за телевизора и ругающегося теперь с приемщицей ломбарда. Надо бы скопировать. Но пока стоит поторопиться.

Колдун смачно плюнул на землю. Слюна растеклась на несколько мелких шариков, закрутилась, растущими столбами пыли. Через несколько секунд они оформились во вполне знакомые образы.

– Н-да, ну и видик у меня, – Илья критически посмотрел на лохматых черноволосых парней, одетых в широкие темные рубашки с ручной вышивкой и мешковатые штаны из ткани похожей на брезент. Довершала образ черная замшевая котомка, усыпанная бисером, складывающимся в восточный орнамент. – Так, парни, – обратился он к двойникам. – Вы меня не подведете, кого надо заведете, кого надо с пути собьете. Злом на зло отвечаем, а за добро привечаем, до ночи погоню гоняем.

Илья, не оглядываясь, пошел в сторону от вокзала, уверенно прокладывая путь по извилистым улочкам старого города. На углу он оглянулся. Один двойник по-прежнему стоял, привалившись к стене у ломбарда. Парочка других неторопливо шествовала в сторону автобусной стоянки. Остальные уже исчезли на соседних перекрестках. Колдун усмехнулся и двинулся к ближайшему крупному магазину. Надо было срочно переодеться.

Колокольчик на двери задрожал серебряным звоном. Молодой человек отпустил дверь, и она бесшумно захлопнулась. Несмотря на царившую снаружи жару, в магазине было прохладно. Из-за ширмы выпорхнула тоненькая блондиночка, и заученно улыбаясь, нараспев произнесла.

– Мы рады, что вы заглянули в наш магазин. Мы уверены, что вы не уйдете от нас без покупок.

Правда, на вторую фразу улыбки не хватило. Наметанным взглядом, оценив вошедшего парня, она разочарованно вздохнула. Судя по виду студент-голодранец. И еще эта дикая рубашка с вышивкой.

Илья не дал продавщице времени собраться с мыслями и нагловато усмехнулся, входя в образ любителя пива из ломбарда.

– Ты че, шизофреничка? Где тут «мы» попряталось? Я что-то никого больше не вижу.

– Все на перерыв ушли, – растерянно произнесла девушка и тут же, опомнившись, стала мелкими шажочками пятиться к кассе, где находилась заветная красная кнопочка на случай непредвиденных гостей.

– Ты, того, не дури, – Илья усмехнулся, – я ж не грабить пришел, а покупать. – Он сунул руку в сумку и, вытащив пару десятков невзрачных зеленоватых купюр, помахал ими перед носом у девушки. Она замерла, глядя на деньги.

– Вообще-то мы за валюту не торгуем, но иногда делаем исключение для наших постоянных клиентов.

– Ну, так и считай, что я твой постоянный клиент. Я меня тут неприятность вышла. Приехал по делам. Встретил пару школьных приятелей. Решили это дело отметить. Ну и загудели на все выходные. Очнулся в какой-то берлоге. Вместо моих шмоток эта галимая дрянь. Хорошо хоть баксы не сперли.

Глупая версия Ильи трещала по всем швам. Но девица, заворожено смотрящая на деньги, только согласно кивала головой. Наконец, она опомнилась.

– Сейчас такое время, никому нельзя доверять, – желая его поддержать, блондиночка улыбнулась. – А что именно вы хотели бы купить? В каком стиле носите одежду?

– А что есть? – ответил он вопросом на вопрос.

– У нас, – она поперхнулась, – то есть в магазине есть все: от молодежного стиля, до сдержанной и дорогой классики. Наш хозяин решил стать в городе законодателем мод, – девушка заговорщически ему подмигнула. – Тут даже на втором этаже, показы известных московских модельеров проходят.

– И на такой большой магазин всего одна продавщица и никакой охраны? – искренне удивился Илья.

– Да вы что, здесь человек десять консультантов и два охранника на входе. Вот только… – девушка замялась, – хозяин с женой укатили в отпуск и все слегка расслабились. Да ведь лето, покупателей мало. А магазин все равно никто не тронет: шеф не последний человек в городе. С чего начнем? – на лицо блондинки вернулась профессиональная улыбка.

– Видимо, со второго этажа, – сказал Илья.

Спустя час, он в который раз, ругал себя за опрометчивый выбор. Они бродили между бесконечными стеллажами, и девушка сыпала терминами, изредка перемежавшимися словами «модный дизайн», «известный кутюрье», «уникальная модель». Но дело пока не продвинулось дальше пары плотных маек из хлопка. Наконец, продавщица иссякла и растерянно замолчала.

– Ну, неужели вам совсем ничего не нравится? – пролепетала она.

– Нравятся, вот, например, те штаны, – он махнул рукой в сторону серо-синих джинсов. – Одного не могу понять, на кой черт в них столько дырок?

– Я же объясняла вам. Это новая последняя эксклюзивная модель …

– Помолчи, дай сосредоточиться, – он махнул на девушку рукой. Ему нужна была простая прочная современная одежда, которую носят молодые люди. Не может быть, что бы в громадном магазине не нашлось таких вещей. Илья на мгновенье остановился и вдруг двинулся прочь от стеллажей.

– Вы куда? – ошарашенная продавщица побежала за ним следом.

Но он уже подошел к груде коробок засунутых в дальний угол в складском помещении. Уверенным движением вытянул нижнюю. Штук восемь коробов стоявших сверху, плавно и практически беззвучно приземлились на пол.

– Распаковывай, – приказал он продавщице.

– Если бы вы сразу сказали, что хотите уцененный товар, – она обиженно надула губки, но, поймав его взгляд, послушно зашуршала бумагой.

Внутри лежала добротная джинсовая куртка и вполне приличные штаны, которые портили только стразы, зачем-то пришитые на карман.

– Беру, – Илья кивнул головой. – Это и майки.

– Но так нельзя, надо хотя бы примерить.

Илья тяжело вздохнул. Он точно знал, что одежда его размера, но спорить не стал. Колдун чувствовал, что на первом этаже появились люди, а потому действительно, лучше переодеться во что-то более привычное для их глаз. Вниз по лестнице он спускался в новых джинсах и майке. Продавщица, отказавшись от помощи, тащила за ним яркие кульки, в которые засунула его прежнюю одежду.

На первом этаже парочка женщин в фирменных блузках оживленно листала цветной журнальчик. Они обернулись на шум шагов, и одна из них двинулась на встречу.

– Мы рады вас приветствовать, – широко улыбнулась она. На блузке у дамы красовался бейджик с надписью «заведующая сектором продаж». Яркая губная помада и толстый слой тонального крема на лице только подчеркивали разрушения, нанесенные временем.

– Я вижу, вы уже что-то приобрели?

– Да, джинсовый костюм. Клиент захотел его сразу надеть, – вклинилась блондиночка.

Заведующая окинула взглядом костюм, улыбка на ее лице стала хищной. Она скосила злые глаза на продавщицу и зашипела: – Почему из прошлогодней коллекции? Без работы остаться хочешь!

– Я сам выбрал, – вмешался Илья. – Люблю такой стиль. Теперь мне нужен деловой костюм. Покажете, что есть?

– Конечно, конечно, – заторопилась тетка. – Должна вам сказать, у нас представлен широчайший выбор. Последние модели… – она продолжала что-то бормотать, но Илья двинулся в другую сторону. Он зашел за ширму и сразу увидел, то, что хотел. Темно-серый костюм с серебряным отливом поблескивал в лучах солнца на витрине.

– О, это прекрасный выбор – зазвучал рядом голос дамы. – Мы только вчера получили партию. Эксклюзив. Снять с витрины?

– Он мне будет мал, – задумчиво произнес Илья.

– Ну, что вы, – заученно бормотала заведующая. – Надо только померить, и вы убедитесь…

– Послушай, – Илья повернулся и посмотрел на нее в упор. – У меня очень мало времени. Сейчас ты пойдешь на склад. Найдешь костюм моего размера, подберешь к нему пару рубашек, настоящую кожаную обувь, носки, платки и прочую необходимую дребедень. И сделаешь это очень, очень быстро.

Дама кивнула головой и как сомнамбула двинулась в сторону склада.

– Но… – она вдруг резко затормозила и повернулась к нему. – Я, конечно, очень рада, что вы зашли именно к нам. Надеюсь, вы посмотрели на цену, – она ткнула пальцем в этикетку с четырьмя нулями …

– Не вопрос, – Илья залез в котомку и достал пачку денег.

У заведующей сверкнули глазки.

– Вера, Ася, – у нас вип-клиент. Немедленно проводите его в зеркальную комнату, – скомандовала она продавщицам. – Я думаю, ваше ожидание будет максимально приятным, – заведующая повернулась к нему, улыбнувшись так широко, что Илья засомневался: вынесет ли ее дряблое личико такой широкой ухмылки или прямо сейчас развалится на две половинки.

– Лучше недолгим, – пробурчал колдун.

Но тетка уже цокала каблуками в глубине магазина.

Ася, такая же кукольная блондинка, как и обслуживавшая его до сих пор Вера, подхватила парня под руку и потащила в сторону кассы. За ней, задрапированная занавеской, скрывалась дверь в небольшую комнатку, сплошь завешанную зеркалами. Кожаный диван оказался не только массивным, но и достаточно прочным. И почти не просел под весом колдуна. На зеркальном столике появился кофейник, вазочка с печеньем, конфетами и довольно изящные фарфоровые чашки.

– Вам сколько ложек сахара положить? – Ася кокетливо наклонилась, демонстрируя то, что скрывалось в вырезе форменной кофточки.

– Это, между прочим, мой клиент и моя сделка, – Вера плюхнулась рядом с Ильей на диван и призывно улыбнулась. Укороченная юбочка открыла тощие коленки. Длинные волосы блондинки как бы случайно коснулись его плеча.

Колдун молча взял маленькую чашечку, утонувшую в его руках, и отпил обжигающий напиток.

– Хороший кофе, – произнес он.

– Это я варю, сама, меня один араб научил, – вновь засуетилась Ася.

– А вы знаете, что если выпить кофе и загадать заветное желание, то потом можно узнать, исполнится ли оно? – продолжил Илья, игнорируя слова Аси. – Ведь у вас тоже есть заветное желание, мечта.

Девушки затихли. Им показалось, что воздух в комнате стал плотным как масло. Часы на стене перестали тикать. Темноволосый молодой человек, сидящий рядом, внушал безотчетную тревогу. Он улыбнулся, посмотрел на Асю и произнес голосом звучащим как будто издалека.

– Ну, с тобой все понятно. Просто на лбу написано: «Еду в другой город».

Ася ойкнула и шлепнула себя рукой по лбу. Вера напряженно молчала, всматриваясь в лицо необычного парня. Он повернулся к ней и произнес:

– А тебе предстоит сделать выбор. За кого бы ты хотела замуж: за любимого или богатого?

Вера растерянно покачала головой: – А что, нельзя совместить?

Темноволосый парень пожал плечами.

– Никогда не получается все и сразу. Главное, есть возможность выбора. И, запомни, каким бы ни было решение, ответственность целиком ляжет на тебя. Только на тебя.

Вера почувствовала, что ее бьет мелкая дрожь. Перед глазами замелькали какие-то образы и она, покачнувшись, уткнулась лицом в джинсовую куртку молодого человека.

– Верка, ты че, приболела? – подскочила к ней Ася.

– Все нормально, голова закружилась, извините, – она отодвинулась от странного клиента и, постаравшись взять себя в руки, игриво улыбнулась. – Думаю, мне бы хотелось выйти замуж, за такого как вы: молодого, красивого и богатого. – Она смело взглянула парню в глаза, и на секунду ей показалось, что он читает ее как открытую книгу. Но уже в следующее мгновенье он ухмыльнулся и нагловато произнес: – Может, печенье придвинешь поближе? И конфетки не забудь. Кофе горький, а я люблю сладенькое.

Вера наклонилась над столиком, двигая вазочку с печеньем поближе, и увидела, как парень брезгливо стряхивает несколько длинных светлых волосков с плеча.

– Ну, вот и я – улыбающаяся заведующая заглянула в комнату. – Надеюсь, вы не скучали? Костюм и рубашки я отнесла в примерочную.

Темноволосый парень встал и вышел из комнаты вслед за ней. Спустя несколько секунд женщина заглянула в комнату.

– Вы, что расселись, дуры? Костюм пока не продан. Я ему еще несколько рубашек и галстуков из новой коллекции положила. Быстро работать. Хоть помните, что говорить надо?

– Да помним мы, – нахмурилась Ася. – Ах, как вас стройнит этот костюм! Ах, как он походит к цвету ваших глаз! А Верка должна строить глазки и завязывать галстуки. Верка, ты что сидишь? – она повернулась к продавщице задумчиво глядящей в чашку с недопитым кофе.

– Что? – Вера подняла глаза от кофе и недоуменно посмотрела на них. – У меня такое необычное чувство.

– Ты со своими чувствами будешь дома разбираться, – зашипела заведующая. – Сейчас иди работать.

Тетка выскочила из комнаты и девушки последовали за ней. Клиент стоял у прилавка. Перед ними лежала гора коробок и пакетов.

– Ну, что же вы не в примерочной? – защебетала Ася.

– Я там уже был, – отрезал посетитель.

– Неужели вам не понравился костюм? – у заведующей предательски задрожал голос. Казалось, дама даже позеленела от расстройства.

– Вполне нормальный, – произнес парень. – Я, кстати, воспользовался вашим отсутствием и прошвырнулся еще раз по этажу. Так что плюс ко всему, посчитайте, еще и это, – он кивнул на пакеты, лежащие на прилавке.

– Конечно, конечно, – продавщицы стали торопливо распаковывать коробки, поднося к пищащей кассе этикетки с вещами. Не веря своим ушам, Вера назвала получившуюся сумму и, пересчитав полученные от клиента деньги, сразу же сунула их в автоматически запирающийся ящик. Только тогда она подняла на него глаза и снова профессионально улыбнулась.

– Хочу сказать, что вы всегда дорогой гость в нашем магазине. Кстати, я положила в пакеты карту вип-клиента. Теперь вы можете купить товар со скидкой. Но даже если вы потеряете карту, мы всегда будем рады вас видеть. Таких клиентов невозможно забыть.

– Ошибаетесь, – темноволосый молодой человек загадочно улыбнулся. – Вы забудете про меня, как только захлопнется дверь магазина.

Продавщицы озадаченно переглянулись. Парень тем временем собрал все кульки и двинулся к выходу.

– Да, – обернулся Илья на пороге, – выдайте премию Вере. Ведь я ее клиент, а у нее сегодня поистине судьбоносный день.

Дверь захлопнулась, и серебряный звон колокольчика рассыпался в воздухе. Три женщины застыли посередине магазина.

– Ну, что рты пораскрывали? – первой из ступора вышла заведующая. – Быстро навели в магазине порядок!

Ася недоуменно пожала худенькими плечиками. Вера покорно подошла к полкам с вещами, и стала поправлять идеально разложенные рубашки.

– Что-то устала я сегодня. Пожалуй, поеду домой пораньше, – заведующая потерла лоб рукой и вдруг обернулась к Вере. – Кстати, зайди ко мне, получишь премию в размере месячного оклада.

И она зацокала каблуками, направляясь в кабинет.

– Вот это да! – Ася завистливо усмехнулась. – Повезло тебе, Верка. Ни с того, ни с сего премия. А клиент, между прочим, был мой. Я с этим стариком полчаса возилась.

– Разве это был старик? – удивилась Вера. – По-моему приятный высокий блондин, чем-то на моего Колю похож.

– Ну, ты совсем на Кольке свихнулась. Даже в магазине мерещится. Лучше вместо того, чтоб тосковать по милому развлеклась. А то придет из армии и будет у вас все как у всех: жизнь от зарплаты до зарплаты, толпа детей и радостная покупка стиральной машины в кредит через пять лет совместной жизни.

– Злая ты, Ася, – Вера отвернулась к полкам и в который уже раз принялась перекладывать рубашки.

– Может я и злая, а из этой нищеты вырвусь. Надоело богатеньким прислуживать. Вот смотри. – Ася извлекла из кармана фирменной кофты пригласительный с переливающимся логотипом. – Этот клуб недавно открылся. Мне билет Ленка дала. Ну, ты помнишь, у меня на дне рождения была, хохотушка с рыжим хвостом. Так вот ее так же подружка в клуб пригласила. Там система такая. Девушки могу прийти с подругой по таким билетам бесплатно. Мужики только за деньги. А цены за вход как две наши зарплаты. Вот где мужа искать надо. В магазине на нас, как на ходячее приложение к костюму смотрят.

– Угу, – Вера, наконец, отвернулась от полок, – так там тебя и ждет богатый муж. Да ты только заявишься в своем убогом платьице, как сразу поймут, зачем пришла.

– Я все продумала, – Ася придвинулась поближе и заговорщически зашептала. – Помнишь те чудесные сарафанчики из прошлогодней коллекции? Их все равно сняли с продажи. Если мы заберем их на вечер, никто и не заметит. Чтобы нас не приняли за голодранок, будем заказывать напитки всякие, мороженное. Только там все безумно дорогое и я не знала, где деньги взять.

– Ну да, а тут моя премия удачно подвернулась.

– Не жмись. Может это единственный шанс в жизни. Надо, наконец-то, сделать выбор.

– Сделать выбор, говоришь?

У Веры закружилась голова и она, охнув, осела на пол. Девушка, неожиданно, увидела себя перед зеркалом в шикарном свадебном платье. Таких даже у них в магазине не было. На пальце у нее сверкало массивное кольцо с прозрачным камнем. Темнота и Вера вновь смотрит себя в зеркало. Красивые волосы уложены в великолепную прическу. Шикарное платье облегает стройную фигуру. А дрожащие руки стараются застегнуть мощное колье на тонкой шейке, пытаясь скрыть багровые синяки. Темнота и опять зеркало. Только теперь все очень плохо видно из-за чего-то красного забрызгавшего стекло. Девушка с трудом разглядела руку. Вот это прекрасное кольцо. Но его тоже запачкало странной красной краской. А ведь она помнила, как красиво сияет камень. Надо бы его отмыть. Отмыть и убрать подальше от непонятной пугающе яркой краски…

– Убрать… убрать… – прошептала она непослушными губами.

Звонкая пощечина заставила продавщицу открыть глаза.

– Вера, что с вами происходит? – над ней склонилась заведующая. Удивительно, но ее обычно злобное лицо теперь выражало искреннее беспокойство. – Вы переработали. Уже второй раз за день падаете в обморок. Вот премия, – она сунула ей в ладонь белый конверт. Ася сейчас вызовет такси и отвезет вас домой.

– Не надо такси, это дорого. К тому же, я чувствую себя лучше.

Вера поднялась и поняла, что головокружение прошло. Более того, сейчас в ней было столько силы, что она, казалось, могла горы свернуть.

– Ну, как хотите. Тем не менее, я отпускаю вас домой, – приступ заботливости, прошел, и заведующая повернулась к Асе. – А вы работайте. В магазине беспорядок. Вам бы лишь хвостом перед клиентами вертеть.

Продавщица подошла к полкам и с тихой ненавистью стала поправлять аккуратно развешенные галстуки. Как только заведующая скрылась, она хитро подмигнула собиравшейся домой Вере.

– Что, на диете пересидела? Как я тебя понимаю. Замуж выйду, сразу перестану жрать зеленые салаты. Так мы идем в клуб?

Вера задумалась на мгновенье и согласно кивнула головой.

– Думаю, если повеселюсь один раз перед свадьбой, ничего страшного не случится. Правда?

Колдун ехал в такси и ругал себя, на чем свет стоит. Ну, с чего он вздумал вмешаться в судьбу голубоглазой девчонки? Почему решил, что если приоткроет ей, хоть чуть– чуть возможное будущее, она, поймет, что в жизни есть ценности важнее красивых тряпочек и переливающихся безделушек. А если его невинное колдовство поможет сделать правильный выбор? Задумавшись, он покачал головой и врезался в слишком низкий для него потолок машины. Он застонал и потер ушибленный лоб. Потом закрыл глаза, вспоминая любимое лицо.

Тогда в лесу Нора рассказала о себе все. Он слышал десятки таких историй. Когда молодой оборотень Влас увидел на окраине деревни статную рыжеволосую красавицу, то решил завязать с холостой жизнью и выйти из леса. Он пошел к людям. Сказал, что заблудился. Поскольку на дворе был не девятнадцатый, а двадцатый век, никто особо не обратил внимания на его необычные привычки.

Дом мужчина срубил сам, поближе к опушке. За красавицей ухаживал по всем деревенским правилам. И свадьбу справил отменную.

А знаниями о животных оборотень распорядился так здраво, что из нескольких окрестных деревень ему водили лечить больную скотину.

Они прожили с женой душа в душу несколько лет без детей. Но и здесь повезло. Женщина услышала о какой-то бабке, отговаривающей женские хвори, поехала к ней с подарками. И через год родила чудесного рыжеволосого малыша. На следующую весну появилась девочка.

Жизнь складывалась как нельзя лучше. Это был один из самых зажиточных домов в деревне. И все бы ничего, да только жена стала замечать за мужем подозрительные отлучки. Должно быть, ее женское чутье обострило материнство.

Впрочем, заметив, что два-три раза в месяц Влас где-то пропадает по ночам, женщина, прежде всего, подумала о любовнице. Раздосадованная, она решила выследить неверного мужа. Увиденное в полнолуние превращение буквально свело ее с ума. Забыв о многих годах совместной жизни, не дождавшись даже рассвета, она бросилась за подмогой к многочисленной родне.

– И что было дальше? – колдун прекрасно знал продолжение. Но девушке надо было выговориться.

– Отец пришел домой. Увидел, что мамы нет, разбудил нас и приказал спускаться в подвал. Как только рассвело, к дому, подошло все село. Люди забыли, сколько добра им сделал папа. Кричали обидные слова. Размахивали вилами и кольями. Отец вышел поговорить. Пытался их успокоить. Но кто-то метнул нож. Тогда он вернулся в дом и крепко закрыл изнутри ставни и двери. Но люди даже не пытались их взломать. Они решили нас сжечь. Я слышала, как мама кричала, что в доме дети. Но ее оттащили. Мой дедушка, который всегда на праздники приносил нам с Рыжиком игрушки и конфеты, размахивал палкой и орал что-то про волчье семя.

– Нора, ты не могла это видеть в подвале.

– Там было такое маленькое окошечко, для воздуха. Рыжик очень испугался. Он сидел и плакал. А я смотрела. Потом они потащили солому. И ничего не стало видно. Я тоже испугалась. Но тут спустился отец. Он плохо себя чувствовал и еле шел. Но сказал, что нам не о чем беспокоиться. Отец открыл небольшую дверь, за ней оказался ход в лес. Он был очень длинный. К тому же, папе приходилось тащить упирающегося от страха Рыжика. Когда мы вылезли недалеко от опушки, дом уже пылал. Но отец сказал, что нельзя останавливаться. Приказал обернуться волками и бежать дальше.

– А до этого вы уже оборачивались зверьми?

– Всего несколько раз, когда мама уезжала по делам на пару дней. Тогда папа водил нас в лес ночью. Вот мы и побежали. Я слишком поздно увидела, что папочка совсем ослаб. Нож, которым его ранили, был серебряным. Он упал и прошептал, что мы должны бежать как можно дальше и ждать его там до следующей луны. Я не хотела уходить. Но отец поручил мне заботиться о Рыжике. Он больше зверь, чем человек. Я больше человек, чем зверь. Потом мы месяц сидели в лесу. Рыжик оказался хорошим охотником. И мы не умерли от голода только благодаря ему. После я решила вернуться и посмотреть на деревню. Я узнала, что они нашли тело отца и…

– Можешь не рассказывать, – колдун решительно прервал ее.

– Угу, – Нора мотнула мордой, погруженная в мысли. – Потом я захотела найти маму.

– Это тоже можешь не говорить, – сказал колдун.

– Она сказала, что ничего не было, и я привидение, – Нора заплакала.

– Твоя мать, скорее всего, сошла с ума. Не суди ее строго. Сколько лет тебе было, когда это произошло?

– Мне шесть, а брату семь.

– Всего шесть лет? – от потрясения колдун не знал что сказать. – Как же вы выжили?

– Я же сказала, – Нора укоризненно взглянула на него. – Рыжик очень хороший охотник.

– Но ты совсем не похожа на одичавшего оборотня.

– Мне больше нравиться слово волкодлак, – волчица сердито оскалила зубы, но тут же миролюбиво произнесла. – Это благодаря большой черной собаке. Она нашла нас спустя несколько месяцев, после смерти отца. Заботилась, воспитывала. Показала заброшенный охотничий домик. Я, кстати, не такая одичавшая, как ты думаешь. Умею читать старые книги, готовить, и даже вышивать, – и она гордо вскинула голову.

– Большая черная собака? Это что еще такое?

– Она привела нас сюда недавно. Сказала, что в лесу появился тот, кто о нас позаботиться. Кстати, – Нора задумчиво принюхалась, – она чем-то на тебя похожа. И пахнет вы почти одинаково. – Нора ткнулась влажным носом ему в бок.

Ее прикосновение вызвало в нем целую бурю эмоций. Колдун резко отдвинулся.

– Не думай, что я имею к этому отношение.

– Я и не думаю. А ты плохо слушаешь. Собака была женщиной, ты мужчина.

Колдун действительно чувствовал себя сейчас мужчиной больше чем обычно. Может у него начался брачный сезон, как у оленей? Сначала Алина, потом Нора. Надо брать себя в руки или скорее в лапы. Показывать Лунную поляну в таком состоянии не самое разумное решение.

Выговорившись, Нора повеселела. Ее глаза сверкнули азартом. – Сейчас мы пойдем на поляну? Это тоже страшное место?

– Скорее веселое и безопасное, насколько это может быть в лесу, – он посмотрел на нее и понял, что не сможет отказать. – Мы уже почти пришли, – произнес колдун. Он показал на небольшую лужайку за кустами бузины, которую со всех сторон обступили высокие деревья. Нора растерянно посмотрела на поляну, потом на колдуна. Относительно небольшой кусочек земли, сплошь порытый густой травой и мелкими белыми цветочками выглядел непримечательно.

– И это все? – в голосе волчицы послышалось разочарование.

– Иди туда, – приказал колдун.

– Это точно не опасно?

– Пожалуй, только для меня, – подумал Илья, а вслух произнес. – Здесь нет никакого подвоха. Это лишь чудесное место для отдыха.

– Ну, хорошо, – Нора сделала два нерешительных шажка и вступила в полосу лунного света. – Знаешь, – произнесла она задумчиво, – здесь чудесно пахнет, – и волчица сделала огромный прыжок в середину лужайки.

Пару мгновений она стояла молча, потом, как подкошенная, рухнула на траву.

– Замечательно, – пробормотала она и рассмеялась. – Я еще никогда не чувствовала себя так легко и свободно. Это из-за запаха цветов?

– Цветы обычные, просто ночью они пахнут сильнее. Дело в самом месте. Если тебя гложет тревога и печаль сюда можно придти и зимой, но только в полнолуние. Тогда поляна подарит радость и даст силы для жизни. Пока он говорил Нора, как щенок, носилась по траве. Внезапно, она резко остановилась и игриво посмотрела в его сторону.

– А почему ты не веселишься?

– Я думаю, мне лучше остаться здесь, – он прилег на краю поляны и положил тяжелую морду на лапы.

– Но почему? Здесь так здорово! – она подползла к нему. – По-моему, тебе бы тоже не мешало сбросить груз печалей. Нора перевернулась на спину и взбрыкнула лапами. Похоже, подобное развлечение ей очень понравилась, и волчица кувыркнулась еще раз. Колдун не выдержал и расхохотался. Один прыжок и она оказалась рядом. Изобразив гнев, она кинулась на него и нежно схватила за загривок, пытаясь затащить на лужайку.

В нос ему ударил терпкий запах Норы, перемешанный с ароматом цветов и трав. Он поддался ей и вошел в залитый лунным светом круг. Его охватило чувство легкого веселья, странности прошедшего дня отошли на второй план, и больше всего на свете захотелось перекувыркнуться пару раз, как это только что сделала молодая волчица.

– Я злой и страшный серый волк и охочусь на маленьких глупых оборотней, – прорычал он, дружелюбно повиливая хвостом.

– Их еще нужно поймать! – Нора бросилась от него к краю поляны. Колдун прыгнул, в последний момент, чуть изменив направление, чтобы промахнуться.

– Ага – не такой уж ты и ловкий! – радостно вскрикнула девушка и побежала в другую сторону. Колдун, шутя, прыгнул снова и опять промазал.

– Ты не волк, а неповоротливый медведь перед зимней спячкой, – прорычала Нора. – Теперь моя очередь охотиться!

Он отскочил в сторону, делая вид, что хочет спрятаться в кустах.

– Ты все равно не сможешь от меня убежать, – фыркнула Нора. Она быстро настигла колдуна. Прыжок и оборотни кубарем покатились по траве.

Они лежали запыхавшиеся и счастливые посередине лунной поляны. И весь мир служил им защитой.

– Здесь красиво, как в сказках, которые рассказывала мама, – прошептала Нора.

– Сказка там, где ты захочешь ее увидеть, – ответил колдун.

– Ты мне сразу очень понравился, – Нора приподнялась, стараясь поймать его взгляд. – Я хочу тебе сказать. Меня зовут Нора.

Большие зеленые глаза смотрели на него с надеждой и нежностью.

А меня Торен, – прошептал колдун и накрыл ее податливое тело своим.

 Глава 3 
Солнечный луч неторопливо скользил от края поляны, пока не добрался до двух спящих людей. Молодого темноволосого мужчины и обнаженной девушки с огненно рыжими слега вьющимися волосами. Девушка пошевелилась, и парень открыл глаза. Он с нежностью посмотрел на подругу, осторожно переложил ее с плеча на траву. Приподнялся, расстегнул пояс-наузу, снял с себя рубаху и укрыл спутницу. Она сонно пошевелилась.

– Доброе утро, Торен, – произнесла девушка.

– Вообще-то, люди называют меня Ильей, – сказал колдун. – У тебя ведь тоже наверняка есть имя для людей?

– Мама звала Настей, – сказала бывшая волчица.

– Вот и чудесно. Для всех мы Илья и Настя. А друг для друга Нора и Торен. Ты должна помнить, что нельзя называться кому попало. Тот, кто знает настоящее имя, имеет над тобой определенную власть, и может причинить зло.

– Значит, друг для друга мы навсегда останемся Норой и Тореном? – переспросила она. И это прозвучало не просто вопросом.

– Я хочу быть с тобой, – он нежно обнял девушку. – Надеюсь, ты мне веришь? Я далеко не всем открываю имя. Сейчас его знают только два человека.

– А кто второй? – Нора вопросительно приподняла бровь.

– Думаю, большая черная собака, которая спасла вас с братом. И сейчас самое время возвращаться домой, чтобы кое-что с ней обсудить. – Колдун подпоясался и посмотрел на Нору-Настю. Его рубаха доходила ей почти до колен. Солнце светило девушке в спину. Глубокий вырез приоткрывал высокую грудь, и даже роскошные длинные волосы не смогли скрыть стройную фигуру, просвечивавшую сквозь полотно рубашки.

– Что-то не так? – спросила Настя.

– Нет, все нормально, – колдун сглотнул слюну. – У тебя просто великолепные … рыжие волосы.

– Они не рыжие! – возмущенно возразила Настя. – Это мать была рыжей. А я на нее совсем не похожа. Мои волосы темно-русые.

– Конечно, темно-русые, – тут же извинился колдун не сводя глаз с красных как медь завитков. – Тем не менее, как бы ни хотелось остаться, пора идти.

– А тебе, правда, хотелось бы остаться? – Настя хитро улыбнулась и вдруг закашлялась. – Странный шнурок у этой ящерки – она взялась за подарок водяного. – Кажется, вчера он был длиннее.

Илья бросил взгляд на ящерку с мутным глазом, на заметно укоротившийся шнурок из болотной травы, удавкой обхвативший шею любимой, и подхватил девушку на руки.

– Что ты делаешь?

– Если пойдем как обычные люди, до моего дома пять часов пути. А так пять шагов направо, пять налево. Сегодня Болотница обязательно должна вернуться домой.

– Всего пять шагов, всего пять, – повторял колдун, приближаясь к месту перехода.

Его сердце бешено колотилось. Сколько времени у него осталось? Почему он позволил Насте взять заговоренный кулон? Конечно, каждый сам волен выбирать судьбу. Но не девушка, которая ничего не понимает в лесных обычаях. Он остановился и перевел дыхание. Нужное заклинание почему-то вылетело из головы. Настя, уютно устроившаяся у него на плече, вздрогнула.

– Похоже, это у тебя привычка такая – останавливаться ни с того ни с сего, – она внимательно посмотрела на него. – Что-то случилось?

– Ничего особенного, – он осторожно опустил ее на траву. – Дай мне пару минут, и мы окажемся дома.

– Действительно, ничего особенного не произошло, – подумал Илья – случись это с кем угодно, он спокойно решил бы не такую уж сложную задачу. А сейчас запаниковал. Испугался настолько, что потерял связь с окружающим миром. Такое с ним было всего один раз в жизни. Именно тогда он остался без матери. Но теперь он никого не потеряет.

– Знаешь, Настя, – он ободряюще улыбнулся ей. – У тебя глаза, как у моей мамы.

– Ты меня с ней познакомишь?

– Не получиться, ее тоже убили люди. Люди не любят тех, кто чем-то выделяется. Именно поэтому ты с братом живешь в лесу. А они в деревне. Хотя если бы все жили вместе, то жизнь стала бы гораздо легче именно у людей. Но я хотел поговорить не об этом. Сейчас я приведу тебя домой. Ты там останешься и позовешь Рыжика. Ты ведь помнишь, что обещала Болотнику?

Настя утвердительно кивнула.

– Вот и умница. А я пойду, поговорю с его женой.

– Это опасно? Я хочу с тобой.

– Ничего страшного. По крайней мере, для меня.

– Она так не считает, – Нора показала на ящерку с дергающимися лапками.

– Гм. Ящерка показывает не совсем на опасность. Но об этом, а так же о некоторых свойствах подарков жителей этого леса, мы поговорим после возвращения.

И не дав Насте возразить, он подхватил ее на руки и вошел в переход. У них перехватило дыхание. Но уже через пару секунд они оказались рядом с травником у его дома.

– Вот это да, – восхищенно выдохнула девушка. – Научишь меня?

– Всему свое время, – усмехнулся колдун. – Кстати, волчицей ты воспринимала это гораздо спокойнее.

– Просто удивляющаяся волчица – довольно странное зрелище.

Они уже подошли к дому, когда на пороге показалась Параскева.

– Бабушка, – Настя бросилась ей на шею, – как я рада тебя видеть!

Параскева обняла воспитанницу, одновременно бросив уничтожающий взгляд на колдуна.

– Ты, что это Настена в одном исподнем. Иди в дом, я твои вещи из сторожки принесла, – она ласково подтолкнула девушку к дому. – А с этим добрым молодцем мне поговорить надо.

– Ты его не ругай, он хороший, – Настя хитро улыбнулась и шмыгнула в дом.

– Мне бы тоже с тобой надо серьезно поговорить Параскева.

– Кому Параскева, а кому …

– Хватит, – он оборвал ее. – Ты ведь меня узнала?! И даже волкодлакам от моего имени пообещала помощь и защиту. Когда я вернусь, с интересом послушаю о большой черной собаке и о том, почему у оборотня и женщины появились дети.

Он повернулся и пошел по тропинке.

– Настена еще совсем ребенок, – старуха повысила голос, стараясь его остановить. – Ты не можешь поступить с ней как со мной. Ты не должен ее бросать.

Колдун остановился. Оборачиваясь, он ожидал увидеть гнев и ненависть, и был поражен беспомощным выражением лица у старухи.

– Я не бросал, а дал возможность жить среди людей. Я уважил твой выбор.

– А ты спросил, хочу ли я этого?

– Но ты решила выйти замуж.

– Только для того, чтобы ты остановил меня.

– Но ты же битых два часа расписывала мне, какой твой Ваня хороший и как здорово вы будете жить вместе!

– Хотела, чтобы ты меня приревновал.

– Не думаю, что родители должны ревновать детей. Как твой отец, я желал только лучшего.

– Отец? – старуха охнула и пошатнулась.

Колдун бросился к ней на помощь. Он приподнял ее и усадил на поваленное дерево.

– Параскева, разве мать никогда не говорила тебе об этом?

– Она сказала, что отец ушел валить деревья и погиб.

– Мы познакомились с ней на Ивана Купалу. Я очень обрадовался появлению ребенка. Но она сказала, что никогда не будет жить с нелюдью. Потом вышла замуж. Я остался в лесу рядом с деревней, чтобы хоть иногда видеть ее и тебя. Поэтому, совсем не удивился, когда ты появилась в лесу. Решил, что после ее смерти пришла за помощью.

– Я ничего не знала. В лес пришла, потому что осталась в семье старшей. На мне было еще трое братьев. Они все время болели. Отчим пропадал на работе. А старухи в деревне шептались о том, что здесь есть целебные травы, но достать их никто не может.

– Ты смогла сюда войти только потому, что ты моя дочь, родная кровь.

– Ой, батюшка, что же я наделала, – старуха бухнулась ему в ноги. – Ты прости меня, если сможешь.

– Параскева, – прервал он ее, – сейчас не самое лучшее время выяснять отношения. Настя в опасности.

– Настена? – старуха сразу перестала выть.

Он рассказал ей о том, что произошло ночью. И добавил.

– Сейчас я иду к Болотнице. Позаботься о девушке. Она ни в коем случае не должна пытаться снять шнурок с ящеркой. И обязательно поговорите с Рыжиком. Убедить вы его не убедите, но, по крайней мере, он не будет мне мешать. Да и Настя так слово сдержит.

– Я помню только один способ убедить Болотницу и думаю, что Насте он не придется по нраву, – задумчиво проговорила старуха.

– Это не твоя забота, – отрезал Илья. – Только девушку я в обиду не дам. И если с ней что случиться… – он грозно глянул на Параскеву.

– Дурак ты, хоть и мой отец, – старуха распрямилась и встала с дерева. – Я ж не злыдня какая. Ты ступай себе спокойно, только в избу за рубашкой зайди. Негоже в таком виде к русалкам идти. А мы с Настеной к речке пойдем. Купаться. Глядишь, и на эту ящерку управу найдем, – и она отправилась к дому.

Колдун улыбнулся. Что ни говори, а дочь у него посильнее любого мужика будет. Он взглянул на солнце. Приближался полдень. Самое время для разговора с Болотницей. Сделал пару шагов и нырнул в переход.

Уже порядком припекало. Рядом с гладью озера было не намного прохладнее. Илья осмотрелся и в молодом пролеске увидел сплетенные ветви деревьев. Он усмехнулся. Жизнерадостности лесных жителей не было предела. Многим за сотню лет перевалило, а вот же, любят на качелях покататься. Впрочем, сейчас они пустовали. Илья прошелся вдоль берега. Но и здесь никого не было.

Колдун вздохнул. Придется идти к заводи, причем пешком. После одного неприятного ему случая, он закрыл там переход. И теперь будет расплачиваться потерянным временем. Пятнадцать минут ходьбы вывели к воде. Легкий плеск стих при его приближении. Но стоило остановиться, как из-под ряски выскочила русалка и бросилась на шею.

– Миленький вернулся, миленький вернулся, – щебетала она, проводя по его лицу мокрыми бледными ладошками.

– Спасибо, я тоже рад тебя видеть, – и он мягко отстранился. Вспомнить эту русалку он не смог, даже если бы захотел. Как ни старался Илья, но для него все речные девы были на одно лицо. Вечно мокрые. Со спутанными волосами, почти прозрачными серыми глазами и ногами, покрытыми тонкой рыбьей чешуей. Он всегда удивлялся тому, как им удавалось заманивать в сети деревенских парней.

Можно конечно было бы сказать, что все дело в очаровании теплых летних ночей. Если бы не одно «но». Русалки ужасающе пахли гнилью. И не почувствовать запах мог разве мужик только что вернувшийся со скотобойни. Впрочем, при этом водяные девы были милыми существами. Ему нравилось слушать их песни. А глупая болтовня о том, какой цветочек лучше вплести в волосы, всегда помогала отвлечься от грустных мыслей. Молчать они не умели. Вот и сейчас маленькая русалочка изо всех сил дергала его за рукав рубахи, пытаясь привлечь внимание.

– Я знаю, тебя зовут Колдун, – оживилась она, увидев его взгляд. – А я научилась заплетать косы, – и она показала на спутанные волосы, перевитые зеленой травой. – Правда, красиво?

– Подожди-ка, – колдун присел рядом с девочкой, – что-то я детей тут давно не видел.

– А я недавно пришла, к маме вернулась, – и малышка мило улыбнулась.

Колдун вспомнил, как Параскева рассказывала про пропавшую девчушку, ушедшую в школу. Про то, как вся деревня прочесывала близлежащий лес. И вздохнул.

– Ты знаешь, что твоя мама обегала всю деревню и отец тебя ищет?

– Ты что не понимаешь? – девчонка подняла на него бесцветные глаза. – Моя мама здесь. Я теперь целый день могу плавать, и уже научилась заплетать косы.

Он попытался схватить ее за руку, но легче было удержать струю воды. Русалка легко выскользнула и прыгнула в воду. Вот так всегда и получается. Если бы женщины знали, что будет с детьми, рожденными от загулявших с русалками мужей, то вряд ли бы решались на такое замужество.

Вода пенилась от резвившихся водяных дев, но он искал только одну – Болотницу. И ее трудно было не заметить. Хрупкая, стройная, с высокой грудью и шикарными русыми волосами, которые не портил даже легкий зеленоватый оттенок. Может быть, для настоящей девушки она была слегка бледновата. Но от этого темно-синие глаза только ярче выделялись на привлекательном лице. Болотница сидела на камне у заводи и безмятежно болтала ногами в воде. Ноги были ее единственным недостатком: «гусиные лапки» – перепонки между длинными пальцами выдавали нечеловеческое происхождение.

– Привет, хорошая сегодня погода, – он улыбнулся ей как старой знакомой.

– Привет, – она кивнула в ответ и хитро глянула из-под ресниц. – Знаю, зачем пришел. Хочешь, чтобы я вернулась к старику. Но я не собираюсь этого делать, – в подтверждение своих слов, она громко хлопнула «гусиной лапкой» по воде.

– Я и не думал, что ты скажешь по-другому, – он присел рядом на камень и наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза.

Болотница, до этого старательно отворачивавшаяся, неожиданно посмотрела в упор. Пожалуй, зря он подумал про глупых деревенских парней. Синий омут ее глаз, завораживал так, что он невольно задержал дыхание. Но ему почему-то за ними почудились темно-зеленые глаза Насти. Илья отчетливо увидел ее лицо и стягивавший шею шнурок с ящеркой. Уже второй раз за день паника захлестнула колдуна удушливой волной.

– Что-то случилось? – Болотница заботливо дотронулась до него ледяной ладошкой. – Я тебе не нравлюсь?

– Ты хороша как всегда. Наверное, я перегрелся на солнце.

Солнце было еще одной любимой темой для русалок. Неудивительно, что девушка запричитала, что яркий свет портит кожу и надо купаться как можно больше. Это верный способ стать неотразимой красавицей.

– Ты очень хороша, – колдуну уже удалось взять себя в руки.

– Я всем нравлюсь, – Болотница хитро улыбнулась. – Мать говорила, что только тот, кто любит по-настоящему не поддастся моему очарованию. Но я таких еще не встречала, – и она захихикала. – Кстати, как там у меня на Болоте? – словно бы невзначай спросила она.

– Все нормально, – он, пересилив себя, провел рукой по ее волосам.

– Нормально? А как старик? Скучает?

– Кажется, нет, мы с ним недавно так мило поболтали, – колдун вспомнил бегающие болотные огоньки и дикое завыванье в трясине.

– Но разве не он прислал тебя?

– Причем здесь твой муж? Я просто соскучился, чаровница моя, – Илья пододвинулся ближе. Запах гнили ударил в нос. Может так пахнет раскисшая в воде трава, которой они так любят себя украшать?

– Но мне передавали, что Болотник скучает. Он даже сделал новую чарусу!

– Сделать-то он ее сделал и даже оберег выковал: ящерку серебряную, но …

– Что значит «но»? Начал так договаривай! – Болотница отпрянула и грозно сдвинула брови.

– Недавно на болоте появилась девушка. Так он ей ящерку подарил, – как бы нехотя сказал Илья.

– Я видела ящерку, – бесцеремонно вклинилась в разговор одна из русалок. – У девушки с рыжими волосами. Она купалась в речке. Такая хорошенькая и все время лапками бьет.

– Кто бьет лапками: девушка или ящерка? – улыбнулся колдун.

Но Болотницу этот вопрос не особенно интересовал. Ее нежное личико исказила злобная гримаса. Губки раздвинулись, обнажив два ряда мелких острых зубов.

– Мою ящерку рыжей русалке?! – и она быстро соскользнула в воду. – Ах ты, старый развратник, – пробормотала она, перед тем как нырнуть.

– Похоже, у Болотника сегодня будет насыщенный день, – подумал колдун и только теперь понял, как устал.

Он поднялся и пошел к переходу. Все-таки правильно он отодвинул его подальше от заводи. С такими чудесными соседями как русалки, только и жди беды.

На тропинке к дому Илья невольно ускорил шаг. Успела ли Болотница вернуться? Снялось ли проклятье? И только когда увидел выбегающую из дома Настю, у него отлегло на сердце. Босая с мокрыми волосами она действительно больше походила на мавку, выскочившую из леса порезвиться, чем на человека.

– Мы только-только с речки вернулись – улыбнулась девушка. – Бабушка сказала, что удалось растянуть в воде шнурок и теперь носить кулон безопасно.

– Я думаю «бабушка» сказала не всю правду. Ты получила ящерку с наговором, и я очень жалею, что не остановил тебя.

– Это был мой выбор, – и она вскинула подбородок. – Думаешь, я такая глупенькая и не поняла, что за подарок придется заплатить?

– Ладно, если ты все понимаешь, надеюсь, не забыла побеседовать с Рыжиком.

– Только что говорила, – на ее лице появилось беспомощное выражение. – Но он и слушать меня не желает.

– Неудивительно, он находится во власти чар Болотницы.

– Но ведь ты ему поможешь? – Настя прильнула к колдуну.

– Обязательно, сейчас напою зельем, и весь морок как рукой снимет, – он нежно обнял девушку, с удовольствием вдохнув запах луговых трав исходивший от волос. Но Настя вдруг напряглась и резко освободилась из объятий.

– Что это такое?! – ее голос прозвучал настолько звонко, а зеленые глаза так потемнели от гнева, что он невольно восхитился. Просто вила, дева-воительница. Только крыльев не хватает.

– Я тебя спрашиваю, что это такое? – она держала в руках длинную прядь зеленоватых волос.

– Это волосы русалки, – честно ответил Илья, сомневаясь, что делает правильно.

– Ты обнимался с русалкой! – звук пощечины зазвенел во внезапно стихшем лесу.

Даже весело пиликавший кузнечик так и замер на травинке с поднятой ножкой, боясь нечаянно привлечь к себе внимание колдуна. Настя, увидев его изменившееся лицо, застыла с занесенной рукой. В ее взгляде смешался гнев, изумление и … страх?

– Нет. Только не страх, – подумал колдун. Его слишком часто боялись, и так мало любили. Он нежно взял Настю за руку и поцеловал в теплую ладошку.

– А ты гневлива, госпожа моя, – Илья улыбнулся. – Гневлива, но, надеюсь, отходчива?

– Прости, сама не знаю, что на меня нашло, – она обняла его и разрыдалась.

– Не надо плакать. Ничто и никто в мире не стоит твоих слез, – он приподнял ее подбородок. – Поверь, я еще ни к кому так не относился. Но если мы собираемся жить вместе долго и счастливо, то должны уважать друг друга. А что касается русалок …

– Не надо, – ее пальчики легли на его губы. – Я тебе верю.

Она встала на цыпочки, пытаясь дотянуться до его губ. Илья обнял девушку и стал выцеловывать каждый кусочек ее лба, глаз, нежных щечек, по-детски вздернутого носика, еще припухших от ночных поцелуев губ, шеи …

И тут на них налетел Рыжик. Рыжеволосый и коренастый он врезался в спину колдуну, один за другим нанося мощные и яростные удары. Илья резко обернулся, одной рукой спрятав Настю за спину, а другой крепко ухватил Рыжика за шиворот. Тот, рыча и изворачиваясь, пытался дотянуться до противника. Но ничего не мог сделать. Колдун явно превосходил его и ростом и силой.

– Хочешь отнять у меня сначала любимую женщину, а затем сестру?! – яростно прорычал парень, все еще делая попытки вырваться.

– Рад тому, что ты все-таки умеешь разговаривать, – сказал колдун. – Я действительно люблю твою сестру. А с Болотницей тебе просто опасно общаться.

– Мне значит опасно, а тебе нет.

– Мне безразлична твоя подружка.

– Так я и поверил, – Рыжик яростно дернулся, предпринимая очередную попытку достать колдуна. – Да у тебя вся спина в ее волосах.

– Дались вам эти волосы, – пробормотал колдун и повернулся к Насте.

– Их тут видимо-невидимо, – шепнула раскрасневшаяся Настя. И добавила – Не переживай. Если присмотреться, видно, что она специально их какой-то липучей травой приклеила.

– О чем это вы шепчетесь? – взвился Рыжик.

– О том, что ты не отдаешь отчет словам и поступкам. Мне надо серьезно с тобой поговорить, – ответил колдун и потащил упирающегося парня к избушке.

– Илюша, – голос Насти звучал обеспокоено, – с ним все будет в порядке?

– Не переживай, – обернулся колдун. – Через полчаса он станет другим человеком.

Он втолкнул Рыжика в избу и стал задвигать изнутри тяжелый засов. Железяка поддавалась с трудом и Рыжик, воспользовавшись моментом, пару раз ощутимо ударил его в спину. Илье это надоело, он отшвырнул сбесившегося парня в угол избы как тряпку, и спокойно закрыл дверь.

– Ну что, пришел в себя? – он повернулся к молодому человеку.

Рыжик мрачно взглянул на него исподлобья, поднимаясь с пола.

– Решил меня убить? – судя по голосу, он готов был драться до конца.

– Думаю с оборотнем просто кулаками не справиться, – Илья постарался придать голосу максимально миролюбивое выражение.

Но напрасно. Рыжик прыгнул на него, стараясь сбить с ног. И налетел на железный кулак. Оборотень охнул и сел на пол.

– Пока ты будешь приходить в себя, я приготовлю отворотное зелье. Надеюсь, я не отшиб остатки мозгов? Так вот. Русалка обладает врожденным даром к привороту. И то, что ты пока принимаешь за любовь – всего-навсего морок. Сейчас выпьешь отвар и, поверь, все произошедшее будет казаться дурным сном.

Говоря это, колдун взял большую медную кружку с путаными узорами и плеснул туда воды из глиняного кувшина. Вода в кружке сразу стала закипать. Илья тем временем достал с одной из деревянных полок полотняной мешочек и, всыпав из него в глиняный чайник горсть трав, вылил туда закипевшую воду. Он прикрыл чайник льняным полотенцем и обернулся как раз, чтобы встретить очередным ударом разъяренного Рыжика.

– Ну, и когда угомонишься? – миролюбиво произнес колдун.

– Я свободный волк и сам выбираю путь, – огрызнулся оборотень, вытирая разбитые в кровь губы. Впрочем, раны на них моментально превратились в простые ссадины. А через пару мгновений исчезли и они.

– Ты не просто волк. Ты со вчерашнего дня член моей стаи и вожак здесь я, – Илья решил перейти на понятный для парня язык. – И если ты и дальше собираешься портить жизнь сестре, я стану твоим самым большим кошмаром, – он взмахнул рукой, и лицо его мгновенно сменилось звериным оскалом. – Мне напомнить о том, что ты дал слово? – прорычал колдун.

– Не надо, – Рыжик озабоченно потер лоб. – Почему ты так говоришь? Я очень люблю сестру. Она вся моя семья.

– И ты думаешь, ей приятно, что два самых близких для нее человека сейчас избивают друг друга?

– Ладно, – нехотя произнес парень, – рассказывай, что за зелье.

– Все просто. Травы снимают только наведенные чары. Но никогда не смогут уничтожить истинную любовь. И если ты испытываешь к русалке именно такие чувства, поверь, им ничего не грозит.

Оборотень подошел к чайнику и озабоченно принюхался. Он еще раз потер лоб.

– Хорошо. Но при условии, что ты выпьешь эту дрянь на пару со мной. Ты ведь клялся, что искренне любишь сестру. Значит, тебе нечего бояться, – он с вызовом посмотрел на Илью.

– Согласен, – не раздумывая, ответил колдун. Он вылил содержимое чайника в две глиняные кружки и протянул одну из них Рыжику.

– Ну что, на счет три?

– Я не какой-то трусливый человечишка, чтобы отказываться от своих слов, – произнес оборотень и одним махом осушил кружку. Он покачнулся, обвел избушку непонимающим взглядом и упал.

Колдун задумчиво посмотрел на содержимое кружки. Что ж, дал слово – крепись. И если все произошедшее окажется сном, это был самый красивый сон в его жизни. Он опрокинул в себя горькую вязкую жидкость и увидел, как к лицу стремительно приближается дощатый пол.

Все вокруг звенело и переливалось красками, но Илья должен был пробиться вперед. К свету. Колдун открыл глаза и увидел нависшего над собой Рыжика. Он собрался отразить очередной удар, но руки, налившиеся свинцом, отказывались повиноваться. И тут Рыжик радостно заорал: – Он уже очнулся!

Через мгновенье над ним появилось заплаканное лицо Насти.

– Не переживай меня не убить обычным отворотным зельем, – прошептал Илья.

– Ты пил отворотное зелье? Но зачем?

Увидев надвигающуюся грозу, он поспешил взять Настю за руку.

– Что бы уговорить твоего брата сделать то же самое.

– Но он сказал, что выпил настой первым. И тебе не было необходимости …

– … держать слово? – закончил он за нее.

– А ну-ка отойдите, – прозвучал строгий голос Параскевы. Она в свою очередь наклонилась к колдуну. – Ты что весь оставшийся день здесь провести собрался?

Илья огляделся. Он лежал на дощатом полу, только под голову кто-то заботливо подложил свернутое вчетверо одеяло.

– Ну, тяжел ты брат, – подскочил Рыжик. – Мы втроем не могли тебя с места сдвинуть.

Колдун поднялся и перевел дыхание. Пол под ним проседал и раскачивался. Он умудрился добраться до лавки у окна и, облегченно вздохнув, уселся.

– Параскева, – позвал Илья.

– Уже сделала, – она протянула кружку с дымящимся отваром.

Он отпил пару глотков и почувствовал, что силы вновь возвращаются.

– Непонятно, – пробормотал парень, – я пил то же, что и Рыжик. Он в порядке, а я…

– Ничего непонятного, – проворчала Параскева. – Ты Рыжика от морока лечил, а себя отчего? Что убить хотел? Чувство настоящее? Вот оно и защитилось. И вообще, – она повернулась к Насте с братом. – Вы пойдите, погуляйте. А нам с Ильей серьезно поговорить надо.

Брат с сестрой направились к выходу. Колдун тем временем отхлебнул еще ароматного настоя. Он полагал, что разговор с Параскевой будет долгим и серьезным, и решил начать первым.

– Я знаю, что ты беспокоишься о Настеньке, – он посмотрел ей прямо в глаза. – Но я отношусь к ней очень серьезно. Я прожил долго. Очень долго. Но еще ни разу никто не вызывал во мне таких чувств. К тому же, – он улыбнулся, – сложно обидеть женщину, у которой по ночам вырастают пятисантиметровые клыки.

Параскева вздохнула и присела напротив.

– Настя мне как дочь. Но после всего, что произошло… Я тебе верю.

– Параскева, – голос колдуна стал строже, – может, расскажешь, как получилось, что у деревенской бабы и оборотня появились дети? Надеюсь, ты понимаешь, что вмешалась в естественный ход вещей, ты теперь всю жизнь будешь нести ответственность за ребят?

– Ты меня ответственностью-то не пугай, – не опустила глаз Параскева. – Я их с детства воспитываю. Бабе той глупой я в жизни не помогла бы. Я ее даже на порог не пустила. Потом пришел Влас. Всю ночь во дворе на коленях стоял, наследников вымаливал. В общем, уломал он меня. Добрый был очень, животину любил. Ты не представляешь, какие у него были руки! Вот не доится корова. Ее ветеринар под нож советует отдать. А он корове только рукой по спине поведет, пошепчет что-то, и хворь уходит, – глаза Параскевы затуманились от воспоминаний.

– Подпол с ходом ты посоветовала сделать?

– Да, – она кивнула головой, – и сторожку в лесу с запасами на всякий случай. Я ведь когда услышала, что в соседней деревне оборотней нашли, сразу собакой обернулась и туда. Только поздно уже было.

– К слову, о собаке, не помню, чтоб я тебя этому учил.

– Я еще девочкой пояс твой случайно увидела. Когда с мужем разошлась и детей вырастила, вспоминала его часто. Потом поняла, что хочу связать такой же. И не знала зачем, а сплела. Как-то ночью мне приснилось, что прыгаю я назад через себя и превращаюсь в большую черную собаку. И столько силы во мне, столько радости. Как будто опять девушкой незамужней стала. Попробовала и все получилось, – старуха расстегнула душегрейку показывая витой корзун, повторяющий линии пояса колдуна.

– Ну и память у тебя! – восхитился Илья.

– Наверное, есть в кого, – улыбнулась Параскева. – Ты Алину помнишь? – спросила она безо всякого перехода.

– Алину? – прошло так мало времени, а горожанка казалась ему чем-то забытым и далеким. – Это та тощая молодящаяся девица, которая интересуется травами?

– Вот как ты заговорил? – Параскева повеселела. – Видать не зря отворотного зелья попробовал.

Колдун нахмурился.

– Хочешь сказать, что она ведьма?

– И не прирожденная, а наученная недобрая, – вздохнула бабка. – Я тоже хороша. Ко мне много разных людей ходит. Все что-то просят, я и не распознала ее сразу. А когда поняла, поздно уже было.

Старуху не так-то просто было провести, и потому Алина сразу призналась, что не так молода, как кажется и, чтобы хорошо выглядеть пользуется знаниями, полученными якобы от своей бабки. Параскеве это было безразлично. Ее скорее обрадовала возможность хоть с кем-то поговорить в открытую. Ей казалось, что она нашла родственную душу, с которой легко можно обсудить свойства трав, особенности круговорота в природе и многие другие необычные с точки зрения людей, но такие простые и легко объяснимые с позиции ведунов вещи.

Уж через несколько месяцев они стали близкими подругами. Настолько близкими, что Параскева рассказала Алине про себя буквально все, включая встречу в детстве с Ильей. Не смогла она скрыть и то, что была на него чрезвычайно обижена за внезапный уход и непонятливость. Дружба оборвалась в один момент, когда Параскева застала Алину за обыском своей избы.

Подруга искала книгу с заговорами. Увидев вошедшую хозяйку, она нисколько не испугалась. И даже постаралась на нее напасть, произнеся пару заклинаний. Но Параскева без труда выкинула девицу на улицу. Чем видимо немало удивила бывшую подругу. Та изобразила раскаяние и постаралась помириться. Но бабка была непреклонна. С тех пор Алина не появлялась. Поэтому ее вчерашний приход удивил старуху. А когда вслед появился и колдун, она заподозрила неладное, и как можно скорее выпроводила нежданную гостью.

– Болтлива я стала на старости лет. Ох, болтлива, – вздохнула Параскева. – Она, небось, ко мне кого-то из слуг-коловертышей приставила. Они и донесли, что ты появился.

– Я ведь чуть не бросился за ней следом, – задумчиво произнес колдун. – Неужели это был морок? Но, чтобы навести его на меня надо как минимум знать мое имя… – он оборвал фразу, глядя на Параскеву в упор.

– Знаю, что дура, не имела права говорить. Так думала, ты помер давно. Сколько лет прошло. Ты прости меня батюшка, если сможешь, – и она всхлипнула.

– Слезами горю не поможешь, – колдун ободряюще потрепал старуху по плечу. – Если ты смогла с ней справиться, то и мне по силам. А сейчас, давай-ка, сообразим что-нибудь на ужин. У меня уже сутки во рту ничего кроме маковой росинки не было.

– Это не ко мне, лучше к Насте своей обращайся. Домашняя магия ее конек.

– Да я не о магии, а о простой еде. Меня бы вполне устроил и кусок хлеба с сыром.

Старуха только хмыкнула и вышла из избы. Илья направился за ней и застыл у накрытого на свежем воздухе стола. Рядом с ним суетилась Настя, посыпая зеленью дымящееся мясо.

– Два, четыре, шесть, восемь… – бормотал колдун.

– Что считаешь? – обернулась Настя.

– Понимаешь, пару сотен лет назад у китайцев было хорошим тоном, принимая гостя, подавать от девяти до пятнадцати перемен блюд.

– Ой, а у меня только двенадцать, – расстроено протянула Настя. – Вот если бы вы побеседовали с бабушкой еще немного, тогда…

– Я шучу, радость моя, – колдун нежно обнял ее. – Такие столы я видел давно. Еще у моего отца. Но там готовили для целого отряда воинов. Ты просто кудесница, – и он чмокнул ее в макушку. – К слову, о чудесах. Надеюсь, это все настоящее? Уж слишком быстро приготовлено.

– Девочка на только прекрасно готовит, но и умеет сжимать время, – пояснила Параскева.

– Что-то я первый раз слышу про оборотней с такими способностями, – поднял бровь колдун.

– Видать, ее отец не простым волкодлаком был, – пожала плечами старуха.

– Мы есть сегодня будем? – подключился к разговору Рыжик.

И вся компания дружно уселась за стол.

 Глава 4 
Это было самое замечательное утро в жизни Ильи. Ему абсолютно не хотелось вылезать из постели. Сквозь ресницы он видел чудесную рыжую головку, лежащую на плече. Маленькая ручка Насти уютно устроилась у него на груди. Илья слегка дунул, и рыжие кудряшки зашевелились и заблестели в лучах утреннего солнца.

– Проснулся? – Настя улыбнулась и потянулась как кошка, прижимаясь к нему всем телом.

И колдун почувствовал, что вот теперь-то он по-настоящему проснулся. Илья заглянул в ее зеленые глаза, собираясь совершить очередное безумство и …

раздался стук в дверь.

– Кого это черт принес? – раздосадовано произнес парень.

– Судя по тому, что я чувствую, моего братца – смеясь, ответила Настя.

– Я ведь избушку ото всех спрятал, чтобы нам не мешали. Столько завес поставил.

– Ты забыл, он не просто оборотень, но и брат.

– Да есть тут, кто живой? – раздался за дверью голос Рыжика, и она вновь затряслась под ударами.

– Есть, не бушуй, – колдун поднялся.

– Торен, – голос Насти звучал игриво, – у тебя есть два выхода: или вернуться ко мне в постель или что-нибудь одеть, чтобы никого не пугать.

Колдун проследил за ее взглядом, усмехнулся и понял с пола штаны.

Он распахнул дверь как раз вовремя. Вряд ли бы она выдержала очередной порции ударов Рыжика.

– Я вас неделю ищу. С голоду умереть решили?

– Видишь ли, малыш, – колдун обнял оборотня за плечи, – в определенные моменты жизни еда не столь уже необходима. Кстати, а что уже прошла неделя?

– А то? Почему я забеспокоился?

– Зря беспокоился. Лучше бы поискал новую русалку, что ли.

– Да ну их, русалок. Они так воняют, – и Рыжик брезгливо сморщил нос. – Я на днях девушку встретил. Живет недалеко…

– Он беспокоился, потому что проголодался, – вмешалась в разговор Настя. – Не стойте на пороге. Идите в дом. Я уже все приготовила.

Лето было чудесным. Дни шли за днями. Хорошая погода сменялась ненастьем и наоборот. И колдуну хотелось, чтобы так продолжалось вечно. Приключений в его жизни было достаточно. А о такой тихой спокойной жизни рядом с родными для него существами он мог только мечтать. Но беспокойство за судьбу близких противным червячком шевелилось в груди. Илья понимал, что страх связан, с соседством людей. И самое разумное, уйти вглубь леса. И затем, через только ему ведомый переход, домой. Но пойдет ли с ними Параскева? И как рассказать об этом Насте, чтобы не напугать?

– Что ты милый мой не весел, что ты голову повесил? – нараспев произнесла Настя, дотронувшись до его плеча.

– Какие чудесные слова, – колдун задумчиво улыбнулся.

– Из старой сказки о Василисе Премудрой. Мне бабушка рассказывала. Василисе достаточно было щелкнуть пальцами и … стол, к примеру, уже был уставлен едой.

Девушка подмигнула и сложила пальцы для щелчка. Мгновенье и перед ним выстроилась шеренга дымящихся горшочков.

– Похоже, это была твоя любимая сказка, – он обнял любимую.

Она умеет сжимать время. Врожденный дар. Он представил себе Власа, получившего смертельный удар серебром. Сколько у него оставалось времени? Секунда? Две? Щелчок, зависший во времени, и он вбегает в дом, хватает Настю, ловит упирающегося Рыжика и вытаскивает их через проход в лес. И, если бы не этот дар…

Воображение услужливо развернуло другую картину. Влас, лежащий на пороге дома. Толпа, врывающаяся в подвал. Старик с топором, занесенным над детьми…

– Да что с тобой происходит сегодня! – Настя взъерошила его волосы и сердито надула губки. – Я думала, ты обрадуешься.

– Просто потерял дар речи от твоих успехов, – он притянул ее к себе и усадил на колени. – Но мне надо серьезно с тобой поговорить.

– Какое совпадение. Мне тоже. И кто начнет первым?

– Ты знаешь мое имя, но не знаешь всей правды. Я не совсем человек, не совсем оборотень. Я, как бы тебе объяснить…

– Торен, кем бы ты ни был, я люблю тебя, – мягкая ладошка легла на его губы. Зеленые глаза оказались так близко, что в них можно было раствориться и утонуть.

– Милая женская привычка никогда не выслушивать до конца, – подумал Илья.

– Солнышко мое, – он ласково убрал ручку Насти. – Я ни на мгновенье не сомневался в тебе. Но последнее время, меня постоянно гложет тревога. Хотя видимых причин для беспокойства нет. Возможно, что, влюбившись, я стал беспечен и что-то пропустил, что-то не учел.

– Жаль беспокоить вас ребята, – раздался голос Параскевы. – Но случилась большая неприятность. Рыжик в беде.

– Где он? – побледневшая Настя бросилась к старухе. – Что произошло? Он ранен?

Старуха покачала головой: – Гораздо хуже.

– Убит? – Настя стала оседать на пол.

Колдун подхватил ее и усадил на скамью.

– Я чувствую, что он жив и как минимум здоров, – успокаивающе сказал он девушке. – А ты, – повернулся он к Параскеве, – сядь и расскажи все по порядку.

– Рыжик убил человека, – бабка тяжело опустилась на лавку, – и люди его видели.

Пару месяцев назад Рыжик увидел на краю поселка девушку. Параскева считала, что девица была так себе, ни умом, ни красотой не блистала. Но оборотень придерживался иного мнения. Он настойчиво ее обхаживал, подкидывая к порогу дома незамысловатые букетики полевых цветов, поджидал на автобусной остановке возвращения ненаглядной с работы. И если сначала девица пугалась неуклюжего рыжего парня, то через месяц они стали встречаться на радость деревенским кумушкам.

Судя по разговорам соседей, дело двигалось к свадьбе. Но вчера девушка не вернулась домой ночевать. Ее мать, помня о женихе, не особо беспокоилась. Наступило утро, прошел день, а дочь по-прежнему не торопилась домой. Затем со страшной вестью пришел сосед. На поляне у опушки леса он нашел девушку с перегрызенным горлом, а неподалеку, по словам очевидца, мирно спал испачканный кровью здоровенный непонятного рыжего окраса волк. Мужик, похоже, разбудил зверя. И тот, на глазах у изумленного человека преобразился в нескладного рыжего парня, который стал то ли орать, то ли выть.

Сосед бросился прочь, мечтая лишь о том, чтобы его не догнало чудовище. И добежав до околицы, стал, колотиться во все дворы, крича об оборотне. Параскева услышав крики, побежала на поляну, но Рыжика там уже не нашла. Рядом с убитой суетился участковый, разгоняя зевак и вызывая по мобильному милицию из города.

– Худо дело, – закончила свой рассказ Параскева.

– Рыжик н-не мог, – заикаясь, произнесла Настя. – Он не такой, он…

– Я думаю, что худшее – это самообман, – тихо, но твердо произнесла старуха. – Мы все знаем, что Рыжик люто ненавидит людей.

– Илюша, – бросилась к парню Настя. – Но ты-то веришь, что он не мог так поступить?!

Колдун хмыкнул и покачал головой.

– Последнее время парень вел себя на редкость прилично. Так что я не стал бы делать скоропалительных выводов, – он внимательно посмотрел на Настю. – В то же время, если это сделал твой брат, он поступил не только жестоко, но и неразумно, подставив всех обитателей леса. Люди обязательно захотят найти оборотня. Если я не пущу их сюда, усилив защиту, это будет выглядеть еще более подозрительным. Человек устроен так, что всякое действие вызывает у него двойное противодействие. Другими словами, они все равно найдут способ прорваться. Если же я позволю им сюда попасть прямо сейчас, то в поисках праведной мести они будут уничтожать любого, кто не укладывается в их представление о разумном и добром …

– … то есть всех жителей леса, – закончила за него фразу Настя. – И что можно сделать?

– Виноватый, сам вину исправляет, никто за него не отвечает, – нараспев произнесла Параскева и внимательно посмотрела на колдуна.

– Вы что, хотите отдать его людям? – глаза девушки расширились от ужаса.

– Если он убийца, то да, – ответ Ильи камнем упал на землю. – Но для начала мне хотелось бы с ним поговорить. И я знаю, где его можно найти.

Говоря последние слова, он кувыркнулся назад и косматым зверем потрусил в сторону Болота. Две женщины растерянно посмотрели ему вслед и затем непримиримо глянули друг на друга.

Бежать пришлось недолго. Но топь встретила Илью на редкость неприветливо. У мокрых кочек клубился туман. Колдун приблизился, и мгла так сгустилась, что стало тяжело дышать. Он остановился и укоризненно покачал головой.

– Старик, прекрати голову морочить, – зарычал колдун. – Я знаю, Рыжик здесь. В моем лесу от меня не спрятаться.

Туман стал рассеваться, клочьями опадая на землю. Как оказалось, Болотник сидел рядом на кочке, задумчиво расправляя длинную седую бороду.

– Не горячись, – зашептал он. – Парень волк, но не злой. Сдается мне, не убивал он. И, потом, ты ведь сам поклялся оберегать его.

– Сдается мне, что он то же в чем-то клялся, – возразил колдун. – Одного не пойму, почему он к тебе за защитой пришел?

– Он не за защитой пришел, а за смертью, – усмехнулся Болотник. – Решил, что я ему все за женушку припомню. Того не понимает, что моя ладушка про него уже давно забыла и цельный год только обо мне, да о детках думать будет. А я что, злыдень какой, чужим несчастьем воспользоваться, чтобы счеты сводить? К тому же, кто старое помянет, тому глаз вон. Я ему все так и сказал. Так он тогда топиться надумал. Еле дурачка из трясины вытащил.

– И где он сейчас?

– На глухарином острове. Плачет-горюет. Любил он ее, поверь мне старику, по-настоящему любил.

– Любил – убил, – некстати срифмовал Илья.

– А ты все-таки не горячись. Странно мне, убийство совершено, все о нем знают, а свидетелей нет. Лес-то, поди, живой. Да и ты сам, похоже, ничего не почуял?

Вопрос Болотника задел колдуна и он нахмурился.

– У меня, дедушка, голова последнее время другим занята. Да и не малое он дитя, чтобы за ним присматривать. Но насчет свидетелей ты прав. Они понадобятся, когда я буду принимать решение.

– Ну, вот и ладушки, – Болотник посчитал миссию выполненной и зашлепал по кочкам.

Глухариный остров, стоящий почти посередине болота, встретил тишиной. Может когда-то тут, и водились глухари, теперь о них напоминало одно лишь название. Старые, высохшие деревья мрачно чернели на берегу. Зелеными были лишь невысокие, но густые колючие кусты. До их корешков, распластанных по мшистым камням, не могла добраться зловонная болотная жижа.

Колдун выбрался на твердую землю и в нос ему ударил резкий запах крови. Человеческой крови. Он опустил голову и, принюхиваясь, пошел по следу. Но далеко идти не пришлось. За ближайшими кустами, не таясь в человеческом обличье, сидел Рыжик. Выглядел он неважно. Перепачканная одежда, дрожащие руки, исхлестанное ветками лицо, на котором горели заплаканные глаза. Увидев его, он обрадовался.

– Ну, наконец-то, смерть моя пришла. А то Болотник не захотел об меня руки пачкать. Даже трясина, и та не хочет принимать.

Колдун перекинулся в человека и присел рядом.

– Рыжик, что произошло?

Блуждающий взгляд оборотня на мгновенье стал осмысленным.

– Я почти ничего не помню. Мгла какая-то. Потом упал и в сон, как в забытье провалился. А когда проснулся… Что же я наделал-то, – завыл он, схватившись за голову. – Счастье свое загубил.

– Рыжик, – колдун схватил его за шиворот и с силой встряхнул. – Соберись и расскажи, что было вчера вечером.

Оборотень вздрогнул, и забубнил, практически без интонации пересказывая вчерашние события. Сначала он встретил свою Любочку на автобусной остановке. Потом проводил домой. А затем ей вдруг захотелось погулять у лесной опушки. Рыжику такая перспектива не улыбалась. Он прекрасно понимал, что лес для Любы опасен. Но переубедить обычно покладистую подружку не удалось. Она даже прихватила из дома несколько бутербродов, чтобы устроить на природе маленький праздник и назвала все это мудреным для волкодлака словом.

– Баракю, бокурю, – перебирал слова Рыжик.

– Может барбекю? – подсказал ему колдун.

– Точно такое сложно сказала. Но она умница, так много знает, – забывшись, бормотал Рыжик. – Пришли мы на поляну между лесом и дорогой, присели, бутерброды съели, воды выпили и все…

– Что значит все?

– Все. Накрыло меня, ничего не помню. Очнулся: лежу волком. Весь в крови. А Любаша рядом и горло у нее… – Рыжик запнулся и взглянул на дрожащие руки, – и лапы все в крови.

– Вкус крови ты помнишь?

– Причем здесь вкус? – вскинулся Рыжик. – Все было в ее крови. Все, все… – он снова сник. – А она, лапонька, такая добрая была. Так мне доверяла. Я ей правду рассказал. Она только погладит пальчиками шерсть между ушей и смеется. Говорила, что я хороший. Вспыльчивый, но хороший. А я… ее… – Рыжик поднял глаза и в упор посмотрел на Колдуна. – Правы были люди: убивать таких как я надо. Еще в детстве, – он обхватил голову руками и горько заплакал. – Я уже и с обрыва прыгал – кости срастаются. Трясина выталкивает. Даже Болотник об меня руки пачкать не захотел, – оборотень замолчал.

– Рыжик, – Колдун положил руку на плечо парня. – Ты мой родственник, но это не будет влиять на принятие решения. Если виноват, пойдешь к людям. Но, пока, несмотря на слова Параскевы и твое признание, я в этом не уверен.

– Неуверен! – Рыжик возмущенно сбросил руку с плеча. – Скажи лучше, что Настю боишься расстроить. Она тоже как Любава считает меня добрым ласковым мальчиком. А я зверь! Дикий зверь! – его лицо мгновенно преобразилось.

Перед колдуном появилась оскалившаяся морда оборотня. Он на мгновенье отпрянул назад, а потом, словно приняв окончательно решение, бросился на Илью. Тот, не ожидавший атаки, успел лишь слегка отклониться в сторону, за что поплатился правым плечом, мгновенно перепаханным острыми клыками.

Оборотень развернулся, готовясь к новому прыжку, в то время как колдун пытался перекинуться в зверя. Ему это удалось с трудом. Вместо раненного плеча, он получил больную лапу. Зато теперь было больше возможностей для маневра.

Теперь налетевшему Рыжику не удалось его зацепить. Он получил от колдуна удар головой в грудь и отлетел в кусты. Илья слышал, как, хрустя, крошились кости оборотня, и надеялся хотя бы на минутную передышку. Но уже через пару секунд волкодлак, стиснув зубы, выползал из кустов, готовясь к новому прыжку. Он явно искал избавления в смерти и, по его мнению, нашел того, кто мог преподнести такой подарок. Следующий удар колдуна сбросил его с острова в болото. Но и волкодлаку удалось зацепить противника, на излете достав когтями уже раненное плечо.

– Рыжик, ты поступаешь глупо, – колдун видел, как оборотень, рыча и скуля, карабкается обратно на берег. – Я почти уверен, что не ты убийца. Но у меня пока нет свидетелей.

– Я зверь, – прорычал выбравшийся на берег Рыжик, и вновь кинулся в атаку.

И тут метко брошенный комок болотной грязи залепил правый глаз оборотня. Он неуклюже взмахнул лапой, пытаясь очистить морду. Но еще один комок, словно самостоятельно вылетевший из болота, попал в другой глаз. Колдун, не теряя времени, навалился на ослепленного волка.

– Брат, если ты не виноват, значит, убил кто-то другой. Но пока ты не даешь мне возможности найти настоящего преступника. А люди сами с этим не справятся. Если на самом деле хочешь отомстить за смерть Любавы, дай возможность заняться делом вместо бесполезной драки.

Оборотень затих и перестал сопротивляться. Прошло несколько томительных секунд и, вдруг, колдун почувствовал, что сжимает не звериное, а человеческое тело. Рыжик повернул голову и посмотрел на него большими зелеными глазами.

– Думаешь, убийца кто-то другой?

Колдун молча кивнул, но не разжал объятий.

– Но, на мне была кровь.

– Рыжик, ты хороший охотник.

– И что с того?

– Ты знаешь вкус крови зайца, кабана?

– И лесы, и белки, и даже медведя.

– У девушки было перегрызено горло и ты очнувшись не почувствовал вкуса крови?

– Я убью эту тварь, кем бы она ни была! – Рыжик рванулся, но выбраться из под Ильи было непосильной задачей.

– Слезь с меня немедленно! – заорал он. – Как только моя сестра тебя выдерживает? Ты весишь как десяток медведей.

Ответом колдуна был мгновенный удар головой в челюсть. Рыжик впечатался в рыхлую землю острова и застонал.

– Никогда не смей говорить о Насте в таком тоне, – ледяным голосом сказал колдун. Он откатился от оборотня и перекинулся в человека.

– Прости меня, брат, – голос Рыжика впервые звучал нормально. – Сам не понимаю, что со мной происходит. После смерти Любы я словно взбесился, – он просительно посмотрел на колдуна. – Я не сильно тебя поранил?

– Не смертельно, – устало улыбнулся Илья. – Тебе тоже порядком досталось. Зато теперь в моем арсенале превращений, кроме десятка других зверей, появится и безумный рыжий волк.

Он потер уже зарубцевавшееся, но ноющее пульсирующей болью плечо. Эти ощущения были знакомы. Главное теперь справиться с растущим в нем зверем в ближайшее полнолуние. Но об этом он подумает позже. Сейчас нужно заняться делом.

– Ну что, договорились? – на берег из трясины выбирался Болотник. Его длинные волосатые руки привычно обшаривали мелкие кустики в поисках подходящей опоры.

– Спасибо за помощь, – повернулся к нему колдун.

– Это разве помощь? – хмыкнул Болотник. – Я вот, пока вы развлекались, одну пташечку разыскал. Глупая еще, молоденькая. Даже гнезда не свила в этом году, пары не нашла. Потому без дела болталась и кое-что видела.

– Что? – в один голос спросили Илья и Рыжик.

– Говорит, что на поляне кроме оборотня еще два человека было, – Болотник задумчиво почесал бороду. – И еще про забытье лепечет. Вроде опустилось оно, как морок и не помнит она больше ничего. Я же говорю, глупая пташка.

– Спасибо за помощь, – сказал колдун.

– Ты больше помог, когда мой род от истребления спас, – усмехнулся Болотник – Ты ведь защитишь нас от людей и в этот раз.

Последняя фраза прозвучала не вопросом, а утверждением.

– Я сделаю все, что в моих силах. Нам пора.

Илья с Рыжиком, не сговариваясь, обернулись зверьми. Сойдя с острова, они потрусили по едва видной тропке к началу болота.

– Пора, пора – забормотал Болотник. – Надо делать дела до утра.

Он бормотал и бормотал под нос только ему понятные слова. И болотная трава на глазах перевивалась в прочные подстилки на тропинке, чтобы лучше держать тяжелые волчьи лапы.

Когда колдун и Рыжик вышли на дорожку, ведущую к дому, первой выбежала Настя. В ее заплаканных глазах светилась безумная надежда.

– Рыжик, – она бросилась на шею брату – скажи, скажи им, что ты не убивал!

Он ласково погладил сестру по голове.

– Успокойся, маленькая, похоже, я и в правду никого не убивал, хотя еще полчаса назад был уверен в другом.

Хмурая Параскева, стоявшая у дверей избушки, не выдержала.

– Ну, его-то ты убедил, – обратилась она к Илье. – А с людьми, что делать будешь? Сам ведь, сказал, не сможешь им противостоять, все равно добьются своего.

– Несомненно, – колдун был немногословен, – но через какое-то время.

– Пара недель вряд ли нас спасут, – уперлась Параскева.

– Последний раз я держал осаду почти полторы сотни лет, – неожиданно откровенно ответил колдун.

Старуха удивленно вскинула брови и не нашлась, что возразить.

– А что было потом? – Настя вопросительно посмотрела на Илью.

– Потом я опрометчиво решил, что сменилось так много поколений людей, что про распрю все забыли, и ушел по делам, оставив лес. Когда вернулся несколько недель спустя, обнаружил, что люди сожгли его дотла вместе со всеми обитателями.

Настя всхлипнула и закрыла лицо руками. Рыжик стоял нахмурившись. Параскева поджала губы, и только руки, упертые в бока, говорили, что она собирается разразиться гневной тирадой. Но колдун не дал ей возможность высказаться.

– С тех пор, – продолжил он, я никогда больше не оставляю свои леса без защиты.

– Так их несколько? – в вопросе Рыжика слышалось явное уважение. – Где силы-то столько берешь?

Илья, пожал плечами. Ему не хотелось распространяться на эту тему. Но избежать ответа, когда на тебя внимательно смотрят три пары глаз, было довольно сложно.

– Когда-то давно, когда я был еще ребенком, я получил ее источник, – неопределенно сказал он.

– Ой, прямо как в сказке о Кощее Бессмертном, – восхитилась Настя.

Параскева не смогла сдержать улыбку. Рыжик старательно закашлял в кулак.

– Спасибо тебе, любимая, – покачал головой Илья, – за весьма лестное для меня сравнение.

В душе он был благодарен Насте за наивное высказывание, мигом разрядившее обстановку.

– Ой, – Настя покраснела, поняв свою оплошность. – Извини, не хотела тебя обидеть.

– Да чего уж там, – притворно хмурясь, покачал головой колдун. – Женился старик на молоденькой, теперь терпи.

– Мне тоже скоро сто стукнет, а выгляжу моложе, так за глаза в деревне кощеехой кличут, – примирительно сказала Параскева.

Глаза Насти, в который раз за день, наполнились слезами.

– Думаю, влаги на сегодняшний день более чем достаточно. – Илья нежно обнял Настю. – Я постараюсь все объяснить позже. Пока могу сказать одно: мне столько лет, насколько я выгляжу. Просто мои года гораздо длиннее человеческих. Но я вырос среди людей, видел от них больше добра, чем зла и считаю себя человеком, – он откинул с лица любимой непослушные кудряшки и нежно поцеловал в лоб. – А сейчас нам с Параскевой нужно сходить по делам. Вы с Рыжиком останетесь здесь.

– Никуда вы без меня не пойдете! – вскинулся волкодлак.

Колдун мгновенно сгреб его в охапку. Не хватало еще, чтобы непредсказуемый братец напугал женщин.

– Мы на минуточку, – бросил он им на ходу, оттаскивая упирающегося парня за угол избушки. – Если ты опять собираешься буянить…

– Да у меня и в мыслях такого не было, – пробормотал едва дышащий оборотень.

– Ну, хорошо, – колдун ослабил хватку. – Тогда слушай. Ты должен остаться с Настей. Я чувствую, что-то не так. Кто-то должен ее защищать. А по поводу убийства, я обещаю немедленно сообщать все, что удастся узнать. Понял? – он вопросительно посмотрел на оборотня.

– Не такой я дурак, каким кажусь, – горько усмехнулся Рыжик. – Я потерял одну близкую женщину и совсем не хочу, чтобы это повторилось. Но как я смогу защитить сестру, если не сумел этого сделать прежде?

– Тогда, ты не ожидал нападения, а сейчас предупрежден, – сказал колдун. – Но главное, не позволяй Насте выходить из леса, даже если мы с Параскевой … в общем, если что-нибудь случиться. Помни, лес всегда будет под защитой. Здесь вы в безопасности.

– Не отойду ни на шаг, – кивнул Рыжик.

– Ну, пошли, – колдун хлопнул братца по плечу, и тот буквально вывалился из-за угла избушки на тропинку перед женщинами.

– Я тут подумал, – Рыжик неопределенно мотнул головой. – Мне, это, лучше побыть с Настей.

– Я рада, что ты останешься, – девушка взяла его за руку. – А то мне неспокойно.

Оборотень и колдун переглянулись.

– Мы вернемся к утру. Параскева, веди меня к лугу.

Старуха, нахмурившись, двинулась вперед. Колдун шел и думал, что сказал Рыжику не всю правду. Он чувствовал, как надвигается что-то большое сильное древнее и опасное. От его темных щупалец веяло сыростью и первобытным ужасом. Потому что единственным стремлением этого нечто было желание все сожрать. Он вздрогнул, вспомнив, чего ему стоила предыдущая встреча с очередным воплощением этого. И понял, – нечто хочет не Настю.

Она будет лишь способом до него добраться. Девушка, вовлеченная в водоворот рока. И у него есть два выхода – взять любимую и исчезнуть в убежище, бросив всех остальных на произвол судьбы. Или защищать лес, надеясь выиграть очередную битву. Или что-то еще?

Они вышли из сумрака деревьев, когда Параскева не выдержала.

– Ну и как ты собираешься меня убедить в том, что Рыжик не убийца?

– Я никого не собираюсь убеждать. Лишь хочу знать правду.

– Вон твоя правда, – она махнула рукой в сторону зеленого луга.

Колдун подошел ближе и невольно остановился. Бурые пятна уже высохшей крови были щедро разбрызганы вокруг. Здесь веяло смертью и безысходностью. Илья присел на примятую траву и зашептал знакомые с детства слова. Ему показалось, что в дальнем конце луга прошлепали чьи-то босые ножки. Или это налетел порыв ветра? Колдун зашептал снова. Но теперь не раздалось ни звука в ответ.

– Неужели здесь нет никого живого? – задумчивого произнес он.

Параскева подозрительно посмотрела на парня и почти собралась сказать что-то язвительное, как неподалеку в траве послышалась возня. Из марева зелени появился косматый босой человечек, одетый в сочно зеленую одежонку.

– Что, понадобился? – ворчливо произнес он. – Как защищаем, так только лес. Как помощь нужна – так к полевичку-племянничку на поклон.

– Сам не захотел под мою защиту идти, – миролюбиво произнес Илья.

– Конечно, не захотел, – подтвердил полевик. – Луга должны коситься. Трава тогда лучше растет. Как ее косить без людей? А люди совсем обленились. Трава переросла. И так который год. Вместо этого гадости всякие делают. То мусора накидают, то поубивают друг друга. И все на моем лугу. А от тебя никакой защиты.

Полевик с чувством подчеркнул последнюю фразу, по какой-то ему лишь понятной логике возложив всю вину на колдуна.

– Разве убийца не рыжий волк? – вмешалась Параскева.

Полевик презрительно посмотрел в ее сторону.

– Люди мне вопросов не задают.

– Она моя дочь, – поправил его колдун.

Полевик фыркнул: – Развелось тут всяких, – помолчал и ехидно сказал, – Рыжий оборотень, а не волк, как думают некоторые, – он презрительно посмотрел на бабку, – дрых как убитый. А человека убил человек.

– Но здесь нет его следов, – упрямо сказала старуха.

– А вы у дороги поищите, – Полевик пригладил лохматые волосы и, шагнув в невысокую траву, исчез.

– Причем здесь дорога? – Параскева недоуменно пожала плечами. – До нее метров двадцать будет.

Колдун поднялся и пошел вперед. Пришлось идти несколько минут, прежде чем он вышел к разбитой гравийке, напоминавшей скорее широкую тропинку с двумя колеями, чем дорогу. Место убийства отсюда даже не просматривалось. Но Илья внимательно оглядывал каждую пядь земли, надеясь найти хоть какую-то зацепку. Он чуть было не махнул на поиски рукой, когда увидел траву, примятую на обочине.

Знакомое чувство охотника понесло его к проплешине. Парень наклонился. Здесь стояла машина, на влажной земле остались отпечатки колес. А вот и следы от обычных кроссовок. Колдун стал на них, закрыл глаза, и его заполнили ощущения, стоявшего тут человека. Радость, торжество, восхищение собой и предвкушение праздника. Даже не праздника, а потрясающего развлечения. Самого прекрасного, которое он очень любил и часто устраивал. Чувство восторга было настолько явным, что Илья рассмеялся.

– Ты в порядке? – вопрос заставил его открыть глаза.

Старуха смотрела на него с тревогой.

– Твое лицо…

Он не дал ей договорить и только махнул рукой.

– Не мешай, чтобы я ни делал.

Илья зажмурился. Эмоции незнакомого человека вновь захлестнули его. Что собиралось делать это существо? Что предвкушало? Он почувствовал, что почти слился с оставшимся в этом месте энергетическим слепком. Радость сменилась нетерпением. Надо двигаться вперед, вперед. К заветной цели. К тому, что так долго готовилось. К ловушке расставленной два месяца назад. Им не спастись. Два лучше, чем один. Больше силы. Внезапно торжество сменилось озабоченностью. Затем легким удивлением и даже страхом. Колдун пытался разобраться в обрывках спутанных мыслей клубившихся вокруг.

– Нет, нет, пожалуйста, не надо! – кричал тонкий девичий голос.

– Я должен защищать, защищать, – чей-то рык летел ему на встречу и острой болью отдался в левой руке.

– Проклятый оборотень… я все равно с тобой справлюсь…Я сильнее… травы…

Колдун напрягся, пытаясь поймать последнюю мысль, но услышал сдавленный всхлип Параскевы. И Илья открыл глаза: помни о мертвых, защищай живых.

Старуха стояла на лугу, задрав голову. Одной рукой она зажимала рот, а другой мелко крестилась. Бабка была по-настоящему испугана. И было от чего. Колдун парил в воздухе над местом убийства. Он встретился глазами со Параскевой и успокаивающе улыбнулся. Та перестала креститься и недоверчиво улыбнулась ответ.

– Это ты или не ты?

– Конечно, я, – он плавно спланировал и приземлился рядом с женщиной. – Я повторил путь убийцы. Он пришел сверху.

– Сколько лет живу, а такого не припомню. Ты бы видел себя, когда пошел за этим… У тебя было такое лицо.

– Лицо убийцы, – он ласково погладил Параскеву по руке. – Мне надо было понять его чувства, мысли. Могу сказать одно – он определенно человек. Вот только умеет летать и, похоже, неплохо разбирается в травах. Кстати, о них, – колдун наклонился и стал что-то внимательно искать среди бурых пятен крови.

– Не трудись, – сказала Параскева, – здесь милиция целый день все обшаривала.

– Люди порой не видят очевидные вещи, – пожал плечами Илья, поднимая с земли несколько переплетенных стебельков. – И потом, чтобы найти, надо знать, что искать. Ну-ка посмотри – на что они заплетены, – он протянул травяную косичку старухе.

Она взяла ее и охнула: – Это же приворот. Чтоб девушка парня без памяти любила.

– А еще эта, – он указал на невзрачную серую травинку, будто случайно прилепившуюся к остальным.

– Не знаю, – старуха задумалась. – Я такой и не встречала раньше.

– Встречала, да внимания не обращала. И не удивительно, я тебе про нее не говорил. Она отнимает силу воли и заставляет беспрекословно слушаться того, кто плел косичку.

– Выходит, Любава Рыжика и не любила вовсе, – протянула Параскева.

– Совсем не выходит, – покачал головой колдун. – От приворота люди прилипают, как липучки. Сидят рядом, как идолы, отойти не в силах. А Любава Рыжика в волчьем обличье приняла. Он, между прочим, дрался здесь до последнего и кровь на его лапах не Любавина, а убийцы.

Илья задумчиво повертел травинки в руках и, сложив их в носовой платок, спрятал в карман.

– И что теперь? – забеспокоилась Параскева. – Что делать? Надо срочно идти к Петровичу, участковому.

– Интересно, что милиционер скажет тебе в ответ на рассказ про летающего маньяка плетущего косички из трав?

Старуха насупилась.

– Для начала надо – узнать имя убийцы. Кроме эмоций он оставил вполне реальные следы, – колдун двинулся обратно к дороге.

Дойдя до места, он присел на корточки и приложил руку к следу машины. Оставалось «протянуть руку» к знаниям. К его удивлению, в этот раз информацию, словно кто-то разложил по полочкам. Перед глазами понеслась вереница протекторов. Десятки тысяч отпечатков шин накладывались и не совпадали. Наконец, нужный след, засверкав ослепительно желтым, лег точно по оставленному контуру.

Колдун довольно хмыкнул.

– Мне нравятся эти компьютеры. Давно появились? Теперь найдем по колесам машину, – пробормотал он, не дожидаясь ответа от Параскевы. – А теперь хозяина, – что-то неуловимое мелькнуло в его лице.

Параскева видела, как нахмурились его брови, а губы сжались в жесткую линию.

– Ее адрес, – прошептал он.

– Ее? – Параскева напряглась. – Ты узнал кто это?

– Конечно, – Илья поднял глаза, – Алиса. Если не ошибаюсь, твоя бывшая подруга и милая студентка мединститута. И, сдается мне – это не первая ее жертва. Чтобы не было следующих, кто-то должен ее остановить.

К избушке в лесу Параскева и колдун возвращались молча.

– Ну почему это должен быть именно ты! – голос Насти звенел от возмущения и отчаяния.

Колдун глядел в темное окошко избы, ожидая пока иссякнет поток эмоций у сидящих за столом.

Чего он только не выслушал за прошедшие два часа. Сначала Рыжик рвался в бой, стараясь всех убедить, что только он должен отомстить за смерть девушки. Пришлось объяснять ему, что, проведя всю жизнь в лесу, он вряд ли выживет в большом городе.

Затем к спору подключилась Параскева. Она считала, что во всем виновата только она. Сама приветила Алису, сама и остановить должна. Илья, терпеливо выслушав доводы, стал перечислять способности колдуньи: в травах разбирается почти как Параскева, умеет летать, отводить глаза, имеет целую армию коловертышей – прихвостней, которых та же Параскева не заместила… Старуха насупилась, но предпочла не спорить. И тут вступила Настя.

– Другими словами – ты единственный, кто может с ней справиться. Это хочешь сказать?! А ты подумал, что случиться со всеми нами, с лесом, если она… если у тебя ничего не получиться!

– Пока вы в лесу, все будет хорошо, – колдун, решил вступить в спор.

Как объяснить им, что лес с точки зрения защиты просто произведение искусства. Конечно, ни Параскева, ни Рыжик не видят того, что создано им. Не чувствуют силы и мощи, хитросплетения силовых узлов, блуждающих тропинок, морочащих зарослей. Они входят и выходят из леса свободно только потому, что являются его частью. Но Настя-то должна все это понимать! Он взял ее за руку и почувствовал, как часто бьется пульс в тонком запястье.

– Лес самое надежное место в округе, – повторил он еще раз настойчиво, показывая все, что было сделано им за многие-многие годы.

Перед мысленным взором девушки пронеслись ловушки и обереги. Она увидела, насколько велик и могуч раскинувшийся вокруг древесный массив, и поняла, как мало она до сих пор знала.

– Я беспокоюсь не о себе, а о тебе, – упрямо повторила она.

Илья печально улыбнулся.

– Знаешь, когда-то давно у меня был хороший знакомый – купец. Славный малый. Но мечтал жить вечно. Вместо того, чтобы наслаждаться жизнью, а ведь он имел по тем временам достаток вполне приличный, все покупал и покупал заморские лекарства. Как-то привели к нему старушку-гадалку. Глянула она и говорит: «Зачем лекарства, когда смерть тебя завтра ровно в полдень на городской площади встретит». Развернулась и ушла. Купец вскочил на коня и почти сутки скакал в соседний город. Добрался. Успокоился. Решил зайти в трактир. А там его старуха в белом с косой поджидает.

– Надо же, – говорит, – а я думала, ты к сроку не успеешь.

Тут городские куранты полдень пробили. Купец на месте от удара помер. Трактир, кстати, точно на городской площади стоял.

Так вот, я считаю, двум смертям не бывать, а одной не миновать.

– И зачем ты мне все это рассказываешь?

– Алиса сильная колдунья. Но не прирожденная, а наученная. Она в поисках новых знаний готова на все. Сейчас ее задача – прорваться в лес любой ценой. Лесным жителям она навредить не в состоянии, следовательно, будет убивать людей, подталкивая их к поискам виноватых. Испуганные люди готовы на все. Они теряют разум.

Тебе повезло, что ты не жила в те времена, когда из страха по подозрению в колдовстве могли уничтожить всех кошек в округе, как пособников ведьм, или всех летучих мышей, как пособников вампиров. А потом умирали от чумы из-за расплодившихся крыс или от голода, потому что летучие мыши питаются вредителями с полей и огородов.

Если Алисе удастся разжечь вражду, люди будут нападать на лес. И лесу придется защищаться. И кто знает, сколько жертв будет с обеих сторон? Кто-то должен ее остановить. Если это не получиться у меня, то следующей пойдет Параскева, потом ты с Рыжиком.

Кстати, Прасковья Ивановна, пока я будут отсутствовать, научите их всему, что сами знаете.

Параскева кивнула:

– Сколько ждать-то тебя?

– До следующего полнолуния двадцать дней, – задумчиво сказал Илья, – Подожди, когда молодой месяц народится. И, если не вернусь, выдвигайся. Адрес я тебе сказал, – колдун снова повернулся к Насте.

Удивительно, но готовая заплакать по любому поводу девушка сейчас выглядела абсолютно спокойной. Она положила ему руку на голову и зашептала заговор-оберег. Это был обычный речитатив, которым зачастую матери охраняют малых деток. Но от простых слов Илье стало гораздо легче. Он почувствовал твердую уверенность в том, что все обязательно будет хорошо. Потому что по-другому и быть не может.

Парень нежно поцеловал Настю в лоб. Обнял Рыжика и Параскеву и, подхватив котомку, двинулся в путь. Отойдя немного, он изменил правилу, и оглянулся назад. Трое таких разных людей, ставших его семьей, стояли у дверей избушки.

Когда Илья скрылся из виду, Параскева первая нарушила молчание.

– Ну, все, недосуг время попусту тратить. С тобой Рыжик я позанимаюсь отдельно. Боюсь мне понадобиться много сил, чтобы научить тебя чему-то.

А ты, Настена, и так уже все мои премудрости знаешь. Поэтому, вот, – старуха достала из передника тяжелый медный ключ. – На чердаке стоит ларец. В нем две книги, доставшиеся от твоего отца. Я их сама не смотрела, не мое это наследство, – старуха отдала ключ Насте и тяжело вздохнула – Только ты на чердаке-то поосторожней. Домовой здешний чужих не любит. Меня прошлый раз чуть не сбросил. Едва успела сказать, что на сохранение ларец отдаю.

– Что ты бабушка, хозяин здесь добрый, – улыбнулась Настя. – Он мне по ночам косы заплетает, песенки мурлычет, – и она вошла в избу. – Тришенька, – раздался ее голос в комнатах, – почему ничего про ларец не сказывал?

– Она его по имени уже кличет, – изумилась Параскева. – Ну что, пошли? – обернулась она к оборотню.

– А может, лучше я потренируюсь драться? – задумчиво пробормотал тот.

– Запомни, кулаками только дураки дерутся, – старуха мягко подтолкнула парня к двери.

Колдун торопливо шел по направлению к просеке. Только просека эта была не прорубленной. Здесь постарался огонь. Он выжег старые отжившие деревья и теперь на их месте поднимался здоровый и сильный молодняк. У Ильи оставалось несколько часов до рассвета. До того момента, когда он как обычный студент, возвращающийся в конце лета от бабушки из деревни в город, сядет на рейсовый автобус. Но ему нужно будет еще встретиться с теми, чьими стараниями молодой лес пробивал себе дорогу к свету.

Колдун уже вышел на просеку, когда увидел седого длиннобородого старика, сидящего на старом корявом пне. Старик держал в руках лапоть, вязанный из болотного лыка, и пытался залатать дыру. Вдруг на месяц набежало облачко, сумеречная тень мгновенно опустилась на просеку.

– Свети светило! – рявкнул рассерженный дед и поднял глаза к небу.

Облачко испуганно исчезло.

– Будь здоров, – поприветствовал его Илья.

– И тебе того же, – старик задумчиво поглядел на него. – Столько лет мы знакомы, ты ведь кажется еще у меня на свадьбе гулял? Я уж одряхлел. А ты, смотрю, все в той же поре.

– Ну, какой же ты старик, Фрол, – колдун, улыбаясь, присел рядом. – Тебе всего-то годков сто двадцать стукнуло. Отец твой, если не ошибаюсь, больше двухсот прожил.

– Почитай что двести пятьдесят, – довольно ухмыльнулся Фрол. – Н-да, знатно мы тогда погуляли. А вот сыну моему с женой не повезло. Уже десятерых детишек нарожала, а все вернуться к людям хочет. И Михаила на то подбивает. А ему не место среди людей. Ты, к слову, раз женился, должен был на свадьбу всех пригласить.

– Каюсь, виноват, будет свадьба, – улыбнулся колдун, – не обижайся.

– На тебя осерчаешь, – сверкнул зелеными глазами старик. – Помню, как ты разбушевался, когда мы с водяным подрались.

Илья покачал головой, вражда между лешими и водяными длилась уже несколько сотен лет. Никто не помнил, из-за чего она началась. Но два лесных народа воевали не на жизнь, а на смерть. И только обещание колдуна вышвырнуть из леса любого, кто осмелиться совершить убийство, сохраняла состояние «ни мира – ни войны».

– Мне помощь ваша нужна, – просто сказал парень и неторопливо начал рассказ. Когда он его закончил, старый леший задумчиво погладил длинную бороду.

– А может, не так страшна эта ведьма, – с расстановкой произнес он.

– Может, и нет, – согласился Илья, – но на всякий случай, если я не вернусь, стоит усилить защиту.

– Я, того, могу с тобой пойти, – присоединился к разговору Михаил, незаметно вышедший из-за деревьев, – заодно посмотрел бы, как люди живут. А то жена моя… – он осекся под тяжелым взглядом старика и замолчал, насупив брови.

Колдун взглянул на Михаила и подумал о том, что старый леший прав. Не место сыну в городе. Высоченный мужик носил вполне человеческую одежду. Вот только под расстегнутой почти до пояса рубахой, одетой на левую сторону, кустилась черная шерсть, а в редких просветах между ней отливала синим лешачья кожа. Кожаные ботинки на толстой подошве, как и все лешие, Михаил носил наоборот – правый на левую ногу, а левый на правую. Довершала колоритный образ черная борода и копна волос. Пожалуй, вполне человеческими были только глаза. Вот только они светились в темноте, что вряд ли бы обрадовало людей.

– Давай, в следующий раз, – не желая его обидеть, сказал Илья.

– Ну, вот и лады, – довольно закряхтел дед. – Показывай, что задумал, – обратился он к колдуну.

Илья сел на корточки с северной стороны мшистого пня и вытянул руку. Утренняя роса уже легла серебряными каплями на мох, и на этом живом холсте легко было вырисовать контур леса. Он пальцем отметил места, нуждающиеся в укреплении, обсуждая со старыми знакомыми несколько линий новой обороны. И когда забрезжил рассвет, молодой человек уже выходил из леса, направляясь к автобусной остановке. В это время Михаил шел в дальнюю чащу, поднимать лешачью деревню на работу. А старик терпеливо сидел у мшистого пня, ожидая пока лучи утреннего солнца до последней капли высушат карту укреплений, уничтожив ее зримые следы.

 Глава 5 
Илья застонал и потер ушибленный лоб. Воспоминания отступили. За окошком такси мелькал город.

– Что братан, отходняк после вчерашнего? – шофер сочувственно ухмыльнулся. – Зря от девочек отказался. Лучшее лекарство от головной боли.

– Мне нужно снять квартиру ближе к центру.

– Хазу так хазу. Какой разговор? – шофер прибавив газу, проскочил на красный и, глянув на пассажира в зеркальце, произнес. – Странный ты какой-то. По виду, так нормальный браток, костюм че надо, один из наших. А патлатый, как гомик.

Колдун внимательно посмотрел на накаченную спину шофера и коротко стриженый затылок.

– Я из столицы, там мода такая.

– Да в этой столице половина п…

Илья подивился такой ненависти, но промолчал. Пока шофер упражнялся в красноречии, колдун внимательно смотрел на проносившийся мимо город. Покосившиеся деревянные домики соседствовали с громадными кирпичными дворцами. Ближе к центру он стал напоминать каменную пустыню.

Как скалы вздымались в небо бетонные здания, поблескивающие серыми или синими стеклами. Перед ними простирались громадные тротуары, вымощенные такой же серо-синей плиткой. Машины неслись в несколько рядов по широкой дороге.

Как ни старался разглядеть, Илья не увидел ни одного дерева или просто кустика. Правда, попадались геометрической формы клумбочки с чахлыми от смога цветами. Глазам стало больно от унифицированного однообразия, и он зажмурился. Похоже, города, как излюбленное место обитания людей, за последние несколько десятков лет стали совсем непригодными для нормальной жизни. Хотя, может для людей это и есть нормальная жизнь?

Машина резко затормозила, и шофер, улыбаясь, повернулся.

– Ну, что, братан, с тебя стольничек.

Колдун протянул зеленую купюру. Она исчезла в необъятной ладони парня.

– Я сразу понял, свой. Хоть и стрижка у тебя… – перехватив взгляд Илья, шофер поперхнулся. – В общем, того, не сомневайся, хаза чистая. На первом этаже у бабы Любы возьмешь ключи. Плата вперед за неделю. Если что понадобиться, вот, – он протянул квадратик белой бумаги с отксеренным текстом.

«Серый. Такси в любое время, в любое место. Прочие услуги».

Колдун нечаянно коснулся руки шофера, забирая бумажку, и удивленно вскинул брови.

– Говоришь, Серый?

– Угу, не черный и не белый, а просто серый, – парень дружелюбно подмигнул. – Обычно, кто ко мне в машину садится, сразу начинает визжать. То я на красный проскочил, то слишком резко затормозил. А ты спокойный как танк, и бровью не повел, когда я КАМАЗ подрезал.

– Просто в отличие от обычных людей мы оба знаем, что с нами ничего такого вроде аварии случиться не может, – подумал колдун, а вслух произнес.

– Я люблю быструю езду.

– Вот и я о том же. Ловлю кайф от скорости, и знаешь, – водитель подмигнул, – гоняю как сумасшедший, а меня менты не останавливают. Как будто не замечают.

– Хотел бы и я так уметь, – колдун вежливо улыбнулся и, считая разговор оконченным. Подхватив кульки, он направился к подъезду.

– Эй! – шофер явно жаждал продолжения беседы.

Илья остановился.

– Ты того, визитку-то мою не теряй, – Серый стоял у такси, переминаясь с ноги на ногу. – Не подумай, что я псих. Иногда как будто знаю что-то наперед. Я как та золотая рыбка, может, еще тебе пригожусь, – он слишком быстро, словно ругая себя за разговорчивость, сел в машину, и автомобиль с визгом рванул с места.

Колдун посмотрел на бумажку с телефоном, и, осторожно перегнув ее пополам, положил в карман брюк к другим таким же необходимым вещам.

– Нет, малыш, – подумал он со светлой грустью, – не получается у тебя быть серым.

Накаченный парень, с признаками врожденного ведуна, похоже, изо всех сил старался быть таким как все. Но разве можно перебороть собственную природу?

Баба Люба оказалась миловидной женщиной не старше тридцати лет. Ее румяное личико с кукольными темными кудряшками абсолютно не сочеталось с глыбообразным телом, одетым в ярко розовый халатик с вышивкой и легкомысленными кружавчиками.

– Ага, клиент, – сказала она прокуренным басом и, по слоновьи топая, скрылась в квартире. Появившись через несколько минут, она сунула ему ключи, взяла деньги и сообщила:

– Уборка и готовка за отдельную плату.

Сочтя миссию выполненной, Люба захлопнула у Ильи перед носом дверь.

Колдун поднялся на второй этаж и наткнулся на решетку, перекрывавшую лестничный пролет. Он вынул из связки подходящий ключ, вставил в замочную скважину и попытался повернуть. После нескольких безуспешных попыток, парень тяжело вздохнул и с трудом вытащил ключ из вцепившегося в него мертвой хваткой замка.

Что ни говори, а у него всегда были проблемы с человеческой техникой. Пусть и самой простейшей. Оглянувшись, он приложил левую руку к замку, тем местом, где был вживлен корень разрыв-травы, и решетка с легким щелчком открылась. Так же он поступил и с бронированной дверью в квартиру.

Бросив бесполезную связку ключей на зеркальную полку, Илья заградительным заклинанием закрыл вход и вошел внутрь. Квартира выглядела ужасно.

Идеально ровные белоснежные стены переходили в блестящий и тоже белоснежный пол. Черная мебель правильных форм в четком порядке выстроилась вдоль стен. Правда, порядок слегка нарушали причудливой формы кресла и диван посередине комнаты. Хотя назвать эти сооружения креслами можно было условно. Они предоставляли собой сплетение блестящих металлических трубок.

– М-да, – пробормотал колдун, – и в этой жути мне придется провести целую ночь.

Он заглянул в спальню, оформленную в таком же стиле, и ненадолго задержался в санузле. После того, что он увидел, безумное сочетание розового и зеленого кафеля веселило глаз. Колдун даже захотел ополоснуться в большой утопленной в полу ванне, но, открыв кран, понял, что его стошнит от воды пахнущей хлоркой.

Илья достал флягу из котомки, отпил глоток, поудобнее устроился на большом ковре из верблюжьей шерсти в гостиной. И почти сразу провалился в тяжелый сон.

Ему снилось, что он плутает по каменным улицам города, и ноги сами несут вперед, выбирая направление. Вот только он еще не решил, нужно ли ему туда, куда дорога ведет почти насильно. Илья добирается до многоэтажного здания из синего стекла и сразу же оказывается в одной комнате с Алиной.

От той девушки, которую он видел, остались только глаза. Его встречает грязная скрюченная старуха. Она приветственно машет когтистой рукой, с трудом разгибает спину, приближается и, улыбаясь беззубым ртом, скрипит: «Я знала, что ты придешь, знала …»

Илья подходит ближе. Он чувствует, что старуха-то на самом деле уже давно превратилась в ходячий труп. С каждым шагом, исходящий от нее смрадный запах усиливается. Он начинает задыхаться от липкой вони, висящей в воздухе.

И тут в сон ворвался сочный русский мат. Колдун открыл глаза. Наступило утро. Вот только в комнате по-прежнему было довольно сумрачно. Дорогу свету перекрывала, расположенная напротив окон квартиры блочная многоэтажка.

– Твою мать …. – донеслось со стороны входной двери.

Потом раздался грохот, и ругань возобновилась с новой силой.

Илья вздохнул полной грудью. Пыльный воздух комнаты был гораздо лучше приснившегося трупного смрада. Парень поднялся и подошел к двери. Как и следовало ожидать, поставив оберегающее заклятье, он абсолютно забыл о том, что дверь надо бы еще и закрыть. Открытой осталась и решетка, ведущая на лестницу. Именно оттуда и неслись крики.

Послышался топот. Человек бежал по лестнице. Пара секунд и грузный мужчина, распространяя запах дорогих сигарет и перегара, влетел с разбега в лестничный проем. Он усмехнулся, пробормотав что-то вроде «врешь, не возьмешь». Но радость была преждевременной. Пространство, измененное заклятьем, пружиной выкинуло его на лестницу. Послышался уже знакомый грохот, и новая порция мата сотрясла воздух.

Колдун улыбнулся. Древние сакральные заклинания, почему-то ставшие у людей нецензурной бранью, пришлись как нельзя кстати, вырвав его из объятий наведенного кошмара. Но всему своя мера. Нельзя просто так сотрясать воздух значимыми словами.

Он вытянул руку, собрав невидимую паутину заклятья в кулак, и дунул на него, уничтожая остатки заговора. Потом вновь протянул руку вперед, чтобы успеть поймать человека несущегося по лестнице с упрямством рассерженного носорога. Мужчина в дорогом, но уже довольно помятом костюме, на бегу врезался в руку колдуна и застыл, ошалев от неожиданности.

Впрочем, пришел он в себя довольно быстро.

– Ты кто? – спросил человек заплетающимся языком. Не дожидаясь ответа, погрозил ему пальцем. – Шутки со мной шутить? – и, покачиваясь, двинулся в сторону двери ведущей в соседнюю квартиру. Достав такую же, как у колдуна связку ключей, он одним движением открыл дверь и, вдруг, обернувшись, сказал, почти трезвым голосом. – Тут такая чертовщина, братан. Дверь открыта. Я в нее. А потом обратно фью-и-ить, – он изобразил рукой полет с лестницы. – Устал я что-то, – подытожил он и скрылся в квартире.

– И мне пора, – подумал колдун.

Зашел в спальню. Надел дорогой костюм с подобранной в тон рубашкой. Поправил модный галстук и, посмотрев в зеркало, пригладил волосы, собрав длинные пряди в конский хвост. Новая прическа открыла высокий лоб с едва заметной морщинкой на переносице и довольно резко очерченные скулы.

– Портрет типичного человека с достатком чуть выше среднего, – усмехнулся колдун, глядя в зеркало, и добавил. – Я слишком долго жил, чтобы верить в пророческие сны.

Он резко повернулся и, не оборачиваясь, вышел из квартиры, направляясь на встречу с Алиной. К тому самому зданию, которое он проскочил на бешеной скорости в машине Серого, и к которому ноги сами несли в ночном кошмаре. Он знал, что если обернется, то увидит в зеркале молодого и, судя по внешнему виду, вполне успешного мужчину, который укоризненно качает головой, глядя ему вслед.

Илья подошел к мрачно поблескивающему в утренних лучах солнца зданию из синего стекла и на мгновение остановился. Тяжелая металлическая вывеска на входе сообщала о том, что все строение занимает фармацевтическая компания с громоздким названием. Но он не стремился прочитать его целиком.

Колдун думал о том, как наиболее эффективно и незаметно нужно будет справиться с охраной, как быстрее и проще добраться до Алининого кабинета, расположенного на предпоследнем этаже этой махины.

Легкая паника холодком закопошилась внутри. Но он быстро взял себя в руки. В конце концов, это лишь очередной замок, который надо взять приступом. Только теперь он из стекла и бетона. Правда, Илью удивило, что перед входом он не обнаружил никаких следов защитной магии. Но, лиха беда начала.

Колдун набрал в грудь воздуха и шагнул вперед. Двери автоматически разъехались в стороны, и он очутился в просторном холле, выдержанном в золотых и зеленых тонах. Дизайнер постарался на славу. Основной темой стала медицинская символика. Поэтому змея, обвивающая чашу, была представлена и в виде скульптур, и в виде мозаики на полу и даже вход в лифт, был оформлен малахитовыми колоннами с висящими на них золотыми змеями.

Два охранника бросились наперерез, но по взмаху руки остановились как вкопанные. И в это время третий секьюрити, молодой русоволосый парень выскочил из открывшейся где-то сбоку двери запасного выхода.

– Илья Ильич, – он, широко улыбаясь, шел ему навстречу, – а мы вас с раннего утра ждем.

– Ну, вот и дождались, – не очень дружелюбно произнес Илья.

Но такой ответ, похоже, не смутил, парня.

– Алина Петровна предупредила, что у вас крутой характер, – сказал он, и, поняв, что ляпнул лишнего, указал на лифт. – Вас ожидают, одиннадцатый этаж.

Илья пожал плечами и двинулся к лифту. Походя, он освободил от заклятия людей в форме, и они недоуменно оглядывались по сторонам, не понимая, как человек, который только, что был перед ними, оказался далеко за их спинами.

Колдун шел по бесконечному холлу к малахитовым колоннам и мысленно просматривал здание этаж за этажом. И нигде, абсолютно нигде он не находил ни малейших следов магии, никаких заговоров и даже намека на ловушки или замаскированные препятствия.

Лифт, плавно заскользивший вверх, был только средством передвижения. Ковры – просто напольными покрытиями без скрытых люков. За стенами шикарного коридора, в конце которого располагался кабинет Алины, шла обычная деловая жизнь. За одной из дубовых дверей кто-то решал вопрос о том, как законно сэкономить на налогах. В кабинете напротив, кипел ожесточенный спор по судебному иску. А чуть дальше въедливый менеджер в десятый раз просматривал новый контракт на поставку лекарств, выискивая только ему ведомые подвохи.

Колдун шел по мягкой пружинящей под его шагами ковровой дорожке и понимал, что, при полном отсутствии видимой магии, он попал в хорошо расставленную ловушку. Но знал Илья также и то, что ему нет пути назад. Хотя, если бы он сейчас повернулся и вышел из здания, то вряд ли бы кто смог его остановить.

– М-да, выбор при полном отсутствии выбора, – пробормотал он и открыл дверь, на которой крупными золочеными буквами красовалась надпись «Приемная». Парня уже не удивило, что секретарша мгновенно подскочила при его появлении.

– Илья Ильич, – улыбнулась она, – Алина Петровна вас ждет, и даже отменила все встречи.

Ударение сделанное на слове «даже» говорило само за себя. Илья хмуро кивнул головой и вошел в услужливо распахнутую дверь кабинета.

Просторная комната была залита ярким солнцем. Эффект усиливала зеркальная стена напротив окна. Еще одна стена была полностью заставлена стеллажами с яркими буклетами и пузырьками, тюбиками и коробочками – продукцией фармацевтической фирмы. Недалеко от стеллажей возвышался громадный стол, заваленный папками и бумагами, среди которых сиротливо ютился тоненький ноутбук.

Хозяйка кабинета стояла у окна, повернувшись к колдуну спиной. Услышав шаги, она обернулась, и, грустно улыбнувшись, сказала: «Ну, что – убивать меня пришел?» – и развела руки в стороны, показывая, что не собирается защищаться.

Илья должен был признать, что Алина достигла нужного эффекта. Хрупкая фигурка на фоне громадного окна выглядела трогательной и беззащитной. Впечатление усиливал заливавший комнату свет. В его лучах женщина казалась почти прозрачной и по неземному светлой. Но его наметанный глаз разглядел под тоненькой блузкой небольшой оберег. Почти детская игрушка, по сравнению с тем ударом, который он мог нанести. Но и Алина не знала его истинной силы.

– Ну, почему сразу убивать? – Илья сдержанно улыбнулся в ответ. – Сначала мне бы хотелось услышать, зачем ты затеяла весь этот спектакль? И, кстати, – добавил он невзначай, – неплохо бы увидеть тебя без наведенной внешности. Ему вспомнилась грязная старуха, привидевшаяся ночью, и он невольно поморщился.

– Не вопрос, – Алина отошла от окна и присела на кожаный диван стоящий посередине комнаты.

Она выглядела усталой, но довольно миловидной женщиной лет тридцати пяти с наметившимися в уголках глаз морщинками. Прекрасную фигуру облегали узкие брюки. Но главным украшением, несомненно, являлись красивые руки. Изящество длинных пальцев с ухоженными ногтями подчеркивала пара со вкусом подобранных колец. На тонком запястье с легкой небрежностью висел браслет из топазов, скрепленных едва заметной платиновой цепочкой. Алиса взмахнула рукой, приглашая присесть, и топазы заискрились, очаровывая и уводя в мир фантазий.

– Неплохо придумано, – прокомментировал движение колдун. – На уровне простейшей женской магии, но для не прирожденной ведьмы очень неплохо.

Услышав про «не прирожденную ведьму», Алина досадливо прикусила губу.

– Может, ты перестанешь видеть в каждом моем движении подвох? Я лишь желала с тобой поговорить.

– И видимо настолько хотела добиться разговора, что убила ни в чем не повинную деревенскую девочку и натравила на меня Рыжика?

– Рыжика, на тебя? – Алина, казалось, была искреннее удивлена. – Но ведь он должен был… – она запнулась.

– … тоже умереть, – закончил за нее фразу колдун.

– Нет, нет. Так мы ни до чего не договоримся, – женщина обхватила голову руками, пытаясь привести мысли в порядок. – Я хочу, объясниться. Неужели так трудно всего-навсего выслушать? Ты должен понимать, как тяжело всегда быть одной, не имея возможности поделиться хоть с кем-то своими мыслями?

– Я привык, – задумчиво сказал колдун. – Вернее, по-настоящему, у меня никогда не получается остаться одному. Но я живу в другом мире.

– А я среди людей, – Алина произнесла это с таким жалобным выражением, что колдун кивнул.

– Давай, готов тебя послушать.

Тем не менее, он не сел рядом, предпочитая держать ближе к выставочным полкам с лекарствами.

Но женщина не обратила на это внимания. Похоже, ее обрадовала возможность высказаться, и, начав говорить, уже не могла остановиться.

Алина родилась в маленьком хуторе, от которого до ближайшей деревенской школы надо было топать несколько километров. Родители простые крестьяне дали ей модное в то время иностранное имя Алина, очевидно, желая ребенку лучшей жизни. Но это было единственным, на что их хватило. Отец периодически впадал в запои. Поэтому рассчитывать на хорошие урожаи с клочка земли не приходилось. Мать волокла кроме нее еще пятерых ребятишек, огород и домашнюю живность.

К тому же, Алина родилась болезненным ребенком. К ней постоянно липли простуды. От однообразного питания девочка болела золотухой, и у нее все время текло из ушей. Да и волосы, которые в деревне издревле считались девичьей красой, были тонкими и ломкими. И никак не хотели отрастать ну хотя бы до плеч.

Мать давно махнула рукой на ребенка, от которого не было никакой помощи в хозяйстве. Отец же, выходя из запоя, в приступах злобы попрекал девочку каждым куском хлеба. Поэтому когда она тяжело заболела в тринадцать лет после того, как попала под обычный летний дождь, никто не удивился.

Было время сбора урожая, старшие братья и сестры занимались вместе с родителями делами по хозяйству. И никто не слышал, как горячая от жара девочка, лежа в душной избе, умоляла дать воды.

Потом от высокой температуры у нее стали лопаться сосуды, и пошла горлом кровь. Видимо, именно тогда Алина поняла, что бесполезно звать мать на помощь.

Она на четвереньках спустилась с печи и выползла на улицу. Теряя сознание, добралась до перекрестка. Здесь силы окончательно оставили подростка и девочка заплакала, умоляя о спасении кого угодно, обещая отдать взамен, что угодно. Она не помнит, откуда и когда появилась пожилая женщина в темном платье с распущенными длинными волосами. Ее прохладные ласковые руки сразу же сняли жар и остановили кровь. А потом она, как пушинку подхватила девочку и отнесла обратно в избу.

Когда вечером, вернувшись с поля мать, увидела рядом с дочкой незнакомку, то посерела от страха. Женщина же, отойдя от ребенка, поманила тетку к себе властным движением руки.

– Вот порошок из трав, – она сунула матери полотняной мешочек. – По три щепотки на кружку заваривай и пои четыре раза в день. Как выздоровеет, пошлешь ко мне.

– Так ведь это ж дочь моя, – попыталась возразить мать.

Но женщина, сурово глянув не нее, произнесла.

– Ты, дура, наплодила детей, будто это котята. А ума дать не можешь. Если б не я, ты бы дочь завтра сырой земле отдавала.

Она отодвинула крестьянку как ненужную вещь, и пошла к выходу, но на пороге обернулась и погрозила пальцем.

– Не сделаешь, как я сказала, по-другому поговорим. Всю семью изведу. Помни, девочка теперь моя.

Последующие дни были, наверное, самыми счастливыми в жизни Алины. Мать, несмотря на ворчание мужа, не отходила от нее ни на шаг. Она поила дочь отваром из трав, делала компрессы на лоб и даже готовила специально для нее немудреные крестьянские вкусности, которые обычно подавали лишь на праздники.

Стараниями ли матери или благодаря лечебной траве, девочка постепенно пошла на поправку. Через пару недель она уже могла самостоятельно сидеть. Через месяц вышла во двор.

Однажды, проснувшись утром, она увидела, как мать, утирая слезу, складывает ее выходное платье, платки и пару краюх хлеба в узелок. Увидев, что дочь проснулась, она поманила ее и сунула припасы в руки.

– Пора тебе, прости, если сможешь. Иди до деревни, потом спроси, где живет Аграфена Никитична.

Она буквально выставила дочь за дверь. Алина, как любой ребенок, довольно смутно помнила события произошедшие месяц назад, да еще во время болезни. Поэтому никак не могла взять в толк, почему еще вчера заботливая мама, сегодня буквально вытолкала ее взашей. Конечно, женщине надо было объяснить девочке, что происходит. Но деревенская баба не привыкла к разговорам. Она заперла изнутри дверь, и не открывала ее, несмотря на слезные просьбы ребенка. Наплакавшись досыта, девочка взяла котомку и побрела в деревню.

По дороге она остановилась на мосту через речку. Был довольно теплый осенний день. И в ясной речной глади она увидела себя. Нескладную, длинноногую, с ввалившимися после болезни щеками. Запавшие большие темные глаза и слишком длинный нос делали ее похожей на сову. Картину довершали две короткие тощие разной длины косицы, перевязанные наспех тряпочками.

Тоска накатила на Алину. Выронила она узелок и совсем уже переклонилась через перильца мостка. Как вдруг услышала голос: «Не для того я тебя спасала, чтобы ты русалкой стала». Девочка обернулась и, никого не увидев, испуганно подхватив вещи, бросилась бежать в деревню. Остановилась она только у околицы.

Поплутав немного, девочка увидела старичка сидевшего у кривой изгороди на бревнышке. Она подошла и вежливо попросила показать дорогу к дому Аграфены Никитичны. Глуховатый дедок пару раз переспросил имя, а когда разобрался, кинулся на нее с клюкой, ругая «проклятое ведьмино отродье».

Девочка увернулась от палки и побрела наугад.

Деревня оказалась большой. Одна улица сменялась другой. Алина быстро выбилась из сил. Порой ей казалось, что она уже здесь проходила. Но девчонка упрямо брела вперед.

Вечерело. Потянуло осенним холодком. У нее никогда не было собственных теплых вещей. В те времена один зипунишко на шестерых ребятишек был обычным делом. На улицу в нем ходили по очереди. Мать, собирая ее в дорогу, и не подумала отдать единственные теплые вещи в семье.

Алина присела, чтоб отдохнуть. Откуда-то подул пронизывающий ветер, заклубилась дорожная пыль. Через несколько минут, она так замерзла, что зуб на зуб не попадал. Девочка собрала последние силы, уцепилась за стоящее рядом деревце и поднялась.

И тут в конце улицы она увидела крепкий деревянный двухэтажный дом. Был он украшен резными наличниками, видневшимися из-за высокого забора. У открытых дубовых ворот стояла та самая женщина с распущенными волосами. Алина, еле волоча ноги, двинулась к ней. Она шла и шла, а дом как заговоренный не приближался ни на шаг. Проклятый ветер не унимался и бросал ей в лицо то пригоршни пыли, то горсти сухих листьев. Узелок в руках налился свинцовой тяжестью и больно бил по тощим коленкам. Тетка же в воротах застыла, как истукан не делая ни малейшей попытки помочь девочке.

И тогда Алина разозлилась. Всем на нее наплевать. Ее выгнали сегодня из дома. Чуть не побили. И эта тоже не хочет ей помочь. Девочка бросила узелок, и решительно рванула вперед, желая высказать женщине в воротах всю боль, горечь и обиду. Она не сделала и пары шагов, как очутилась перед ней.

– Так-так, – простоволосая тетка неодобрительно осмотрела ее с головы до ног. – Ни рожи, ни кожи, ни чутья, ни уменья. И за что мне такое наказанье? Ведь просила я помощницу. Ан – нет, получила дуреху деревенскую. – Она помолчала, будто ожидая ответа от кого-то невидимого, и задумчиво добавила. – Но ведь почему-то ты дошла. Ну, заходи, коли так, – последняя фраза была явно обращена к девочке.

Женщина повернулась и пошла вглубь двора. Алина, так ничего и не успевшая сказать, последовала за ней. Сзади сами по себе захлопнулись ворота.

Аграфена провела гостью мимо громадного дома к стоящей неподалеку баньке. Открыла низкую дверь и сказала.

– Спать будешь здесь. Поздно уже поговорим завтра.

Девочка, наклонившись, чтобы не удариться об низкую притолоку, только и успела войти, как за ней закрыли дверь. Она услышала, как стукнул деревянный запор, и удаляющиеся шаги хозяйки.

Наверное, если бы еще оставались силы, она бы поплакала о своей горемычной судьбе или пожалела о тех двух краюхах, которые остались в брошенном узелке. Но ее хватило только на то, чтобы на ощупь найти в баньке широкую лавку у стены, улечься и моментально заснуть.

Проснулась девочка от того, что начала задыхаться. Что-то мохнатое и тяжелое навалилось на грудь, закрыло лицо. Она резко поднялась, отплевываясь от попавшей в рот шерсти. В баньке было тихо и так темно, что ребенок не видел даже кончик собственного носа. Вдруг сбоку завозился кто-то тяжелый. Горячим дыханием ей обожгло ухо.

– Уходи с лавки, – прошептало нечто и мягкой лапой дотронулось до плеча. В другое время Алина бы сильно испугалась. Но теперь, поняв, что ее пытаются лишить последнего приюта на ночь, она рассвирепела.

– И не подумаю, – закричала девочка в черную пустоту. – Мне здесь хозяйка разрешила переночевать.

– Я здесь хозяин, – заухало с другого бока.

– Неправда, – девочка вцепилась в лавочку, не собираясь отдавать место ночлега без боя.

В углу замерцала зажженная кем-то лучина. В мигающем свете Алина увидела толстенького человечка небольшого росточка в суконных штанах и ситцевой рубахе в ярко красный горошек. Был он сильно лохмат, а длинная нечесаная борода почти подметала пол. Он грозно нахмурил кустистые брови и прорычал басом.

– Так ты не боишься меня?

Алина отрицательно покачала головой.

– Нет, дедушка, не боюсь. Сегодня со мной столько всего случилось. С утра мать родная из дома выгнала. От безнадеги я чуть не утопилась. В деревне побить хотели. Потом плутала целый день, дороги не могла найти. Да и хозяйка здешняя, видать, мне не рада, – она замолчала и добавила. – Мне б только переночевать. Нельзя на улице, заболею сразу. Уж позволь одну ночь побыть твоей соседушкой.

– Угу-угу, – как филин заухал старик, потом улыбнулся, обнажив ряд редких желтых зубов. – И то ладно. Соседушка, так соседушка. В баньке-то не одна лавка, – он почесал кудлатую бороду. – Так, говоришь, хозяйке не глянулась?

Мужичок соскочил с лавки и стал мерить комнату, босыми ногами шлепая по дощатому полу. Потом резко затормозил и глянул на девочку.

– Что не спишь?

– Боюсь, так сразу и не засну теперь.

– Заснешь-заснешь, девонька, – он махнул в воздухе рукой, и Алина почувствовала, как ее глаза закрываются.

Девочка еле успела донести голову до лавки и провалилась в чудесный сладкий сон. Она летала на качелях в смешных розовых облаках, и вокруг нее были разбросаны десятки таких красивых невиданных ранее игрушек, что дух захватывало. И она никак мне могла решить: с чем бы еще поиграть? Вот с этим замечательным мячиком или с куклой, у которой сами закрывались и открывались большие голубые глаза? А где-то недалеко чей-то голос напевал:

Мы отложим все печали,Все болезни уберем.Горе девочку обходит,Пока песенку поем.
– Знаешь, – Алина прервала рассказ и посмотрела на колдуна полными слез глазами. – Никто и никогда не любил меня так, как дедушка-соседушка. И нигде я больше не видела таких снов. И как я его за это отблагодарила?! Не смогла спасти баньку от пожара, а его от гибели! Если бы я только знала… – она крепко сцепила руки, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Это ей удалось довольно быстро. Мгновенье спустя она посмотрела на колдуна ясными глазами и предложила, улыбнувшись.

– Давай, выпьем чаю? Я предпочитаю травяные чаи, – и, увидев, что колдун отрицательно качает головой, добавила. – Как хочешь.

Алина подошла к столу и нажала кнопку.

– Люба. Один мятный чай. И не перепутай перечную мяту с лимонной. Я пью чай только из лимонной мяты, – вновь улыбнулась она колдуну. – Возраст, сердечко надо беречь.

– Судя по твоему рассказу, ты практически ровесница Параскевы, – сказал колдун.

– Думаю, я лет на десять старше, – не смутившись, ответила Алина. – Но я действительно выгляжу такой, как ты меня видишь. Никакого морока. Получив доступ к знаниям, я стала собирать информацию исключительно о том, что может продлить молодость, сохранить здоровье и красоту. И как видишь, преуспела. К тому же, в нынешнем мире такие знания – неплохой товар, – она заговорщически ему подмигнула. – Насколько я поняла из рассказа твоей престарелой доченьки, ты гораздо старше меня. А выглядишь как минимум лет на десять моложе. Значит, ты тоже знаешь, чего стоит сохранение молодости.

Колдун хотел было ответить, что дело не в каких-то снадобьях, а в том, что по рождению он не человек. Но что-то насторожило его в последней фразе Алины. Затянувшуюся паузу очень кстати прервала секретарша, вкатившая тележку с чаем. Она переставила изящный серебряный сервиз на стеклянный столик рядом с диваном и удалилась.

– Вот, кстати, – Алина покрутила чашку в руках, – посуда из серебра простейший способ избавиться от болезнетворных микробов.

Она налила янтарной жидкости из заварочного чайника и с наслаждением сделала пару глотков.

– Да и правильная заварка влияет на организм.

– Алина, – бесцеремонно прервал ее колдун, – Я знаю, как правильно заваривать чай. Не трать время попусту.

– Мне бы очень хотелось, чтобы у нас было много, очень много времени для разговоров, – Алина внимательно посмотрела на него. – Я расскажу про себя все именно для того, чтобы ты понял: я не враг. Уверена, у нас много общего, и мы обязательно договоримся.

Колдун посмотрел ей в глаза и увидел там свое отражение в перевернутом виде. Это был прямой признак наученной ведьмы.

– Помни, малыш, – зазвучал в ушах голос матери, – помни, что прирожденная ведьма тоже может использовать знания во зло. Но так редко это случается. Бояться надо наученных ведьм. Потому что прирожденные воспринимают свои способности как что-то само собой разумевшееся. Наученные же собирают знания с определенной целью. А у людей их, как правило, две: деньги и власть.

– Ты остановилась на том, как пришла к хозяйке, – напомнил Алине колдун. – Я постараюсь внимательно тебя выслушать и понять, прежде чем принять решение. Это все что я могу обещать.

– Уже неплохо, – повеселела Алиса. – Ведь понять, значит простить: не правда ли?

– Утром хозяйка была крайне удивлена тем, что я не только жива, но и, насколько я понимаю, выглядела гораздо лучше, чем накануне, сказала Алина.

Несмотря на то, что девочку только разбудили, косички были аккуратно заплетены, на лице играл румянец, а ноги, стоптанные вчера в кровь, благополучно зажили.

Более того, рядом с ней оказался вчерашний потерянный узелок, и кто-то заботливо вытащив из него платок, повесил его на гвоздик рядом с притолокой.

– А ты, видать, домовому по нраву пришлась, – впервые улыбнулась хозяйка. – Я на него уж который год управу найти не могу. Все время шкодит. Ну, пошли, – она поманила ее из баньки на улицу.

Алина торопливо засунула руку в узелок и, достав оттуда краюху хлеба, положила на лавку. – Спасибо дедушка-соседушка, – прошептала она и пошла за женщиной.

Аграфена завела ее в дом, и Алина поразилась тому, как богато жила женщина. После сеней шла горница, занимавшая почти весь первый этаж. На полу вместо травы лежали домотканные половики. На большом круглом столе, покрытом скатертью с бахромой, стоял, сверкая начищенными боками самовар.

Но еще больше удивило ее, что стены были обтянуты красивым голубеньким в белый цветочек ситцем. Она с завистью подумала, что ей и на платье такого никогда бы не купили. А тут его на стенах было навешано на десяток одежек.

– Садись к столу, – хозяйка кивнула в сторону непонятного табурета со спинкой. – Это стул, я терпеть не могу лавки, – пояснила она.

Алина опасливо присела на краешек резного чудовища, но, убедившись, что табурет стоит прочно, смело облокотилась на спинку.

– Вот-вот настырная и смелая, – прокомментировала ее поведение хозяйка. – Именно поэтому ты ко мне и попала. Как зовут-то тебя?

– Алина, – прошептала смущенная девочка.

– Поди, ж ты, не Маша, не Даша, а целая Алина.

Девочка втянула голову в плечи, думая, что сейчас опять придется защищаться от нападок, но хозяйка пошла к печи и уже через минуту на столе стояла тарелка с оладушками, ковш со сметаной, туесок с вареньем и кружка парного молока. Алина озадаченно смотрела на это изобилие, думая, что разрешат ей съесть: немножко сметаны или пару оладушков? У них в доме отец строго наказывал детей, которые лезли к еде вперед родителей или пытались прихватить больше, чем им было положено.

– Ты чего не ешь, дурочка? – удивилась хозяйка. – Или не голодная?

– Очень голодная, – призналась честно Алина. – А что мне можно?

– Ах ты, бедная деточка, – хозяйка подошла и неожиданно ласково погладила ее по голове. – Все тебе можно. Все и всегда. Чем-чем, а куском хлеба попрекать не стану. И знаешь, – она задумчиво поглядела на Алину, – даже если в ученицы мне не подойдешь, я тебя все равно оставлю.

Она пошла к печке, и загремела горшками, бормоча.

– Удумали, дитя куском попрекать. Неудивительно, что такая тощая.

Алина сидела с набитым ртом, и торопливо поглощала все, до чего дотягивалась рука. Она никак не могла понять добрая Аграфена или злая и потому старалась наесться впрок. Но когда наполовину опустела тарелка с оладушками, исчезла сметана, и был вылизан туесок с вареньем, она решилась задать вопрос.

– А я думала, вы меня вчера убить хотели?

Хозяйка, колдовавшая над большим котлом, засунутым в печку, от неожиданности уронила хвойную метелочку, которой помешивала смесь.

– Это когда же?

– Когда в баньке заперли.

– Дуреха ты деревенская. Я тебя под присмотром у Тиши оставила, чтоб одна в пустом доме не испугалась. Вчера ночью по делам летала. Травку надо было собрать. Сейчас первая четверть луны, последние новолуние перед холодами. Что не заготовили на зиму самое время дособирать. Сила конечно в этих травах не та, что на Ивана Купалу. Но лучше чем ничего.

– А Тиша это кто? – уточнила Алина, не понявшая и половины из объяснений женщины.

– Домовой, тот, кто ночью тебе косицы заплетал. Добрый он, хозяйственный. Хоть и шалун. Почитай уже сто лет со мной из дома в дом переходит. А этот дом ему не нравится. Чую, говорит, что Недоля сюда дорожке идет. И так уговаривала, и эдак. Упрямится. Решил в баньке поселиться. Я здесь уже годков двадцать живу, и все ничего, – продолжая разговаривать, ведьма вытащила котел из печки и поставила на столик в углу. Затем шмыгнула в кладовку, вернулась с пучком разновеликих трав и бросила их в котел.

– Иди сюда, – приказала она девочке.

Алина подошла к женщине, та властно наклонила ее над дымящимся котлом и накрыла сверху большим льняным полотенцем. Обжигающий пар забил рот. Она попыталась дернуться, но Аграфена грозно прикрикнула.

Девочка покорно сидела под полотенцем, глотая слезы пополам с паром, в то время как женщина над ней читала странные слова про остров Буян, и семь сестриц-лиховиц, которые должны были слезть с Алины и вернуться туда, откуда пришли.

– Ну, вот и ладно, – ведьма сняла полотенце и вытерла мокрое от слез и пара лицо девочки. – Не бойся, плохого не сделаю. Что непонятно спрашивай. Испытывать тебя буду в полнолуние. Сейчас слаба ты очень. Пока ешь, спи. По хозяйству помогай, коли, силы есть. Поднимайся наверх, там справа спаленка. Будет твоей, – она подтолкнула девочку к узкой лесенке, ведущей на второй этаж.

Алина покорно поднялась. Зашла в маленькую комнату и обомлела. Солнышко заглядывало в спаленку через небольшое окошко, на котором висели веселенькие занавески из того же голубого ситца. У одной стены стоял плетеный из лозы сундук, у другой самая настоящая с кованой спинкой кровать. Она была покрыта голубым вязаным покрывалом, а поверх него одна на другой громоздились семь подушек: мал, мала, меньше.

Девочка растерялась от такого великолепия, но не смогла удержаться и присела на краешек кровати. И тут же провалилась в мягкую пуховую перину. Разморенная едой и жарким паром, она почувствовала, как валится на кровать, и мягкие подушечки падают ей на голову и плечи.

– Она никогда меня не любила, – вдруг жестко сказала Алина, прерывая рассказ.

– Судя по тому, что ты говоришь, Аграфена хорошо к тебе относилась, – произнес колдун.

– Да не меня она ждала, – почти крикнула Алина. – Все рассказывала, что во сне намороченном, когда помощницу просила, привиделась ей красотка русоволосая да зеленоглазая, стоящая на том самом перекрестке. Вот и поперлась она туда. А там я больная вся в крови. Она всегда сомневалась. Думала, что ту девушку не дождалась, и я чужое место занимаю.

– Алина, насколько я понимаю, ты успешно прошла испытание, Аграфена передала тебе знания. Ведьма не доверила бы их случайному человеку. И вообще, если ты так сердита на нее, пойди и поговори, выясни отношения.

– Не с кем выяснять, – почти весело сказала Алина. – Ведьма давно умерла. Сожгли ее крестьяне, – она смотрела на Илью темными, горящими безумным блеском глазами. – А что касается испытания, я все равно никогда ей этого не прощу. Она должна была просто так в меня поверить.

 Глава 6 
Алина довольно быстро освоилась в доме у странной женщины. Тем более, что ее все время опекал Тиша. Днем он тенью шуршал по углам. Ночью рассказывал сказки и забавные истории. С тех пор как она поселилась у Аграфены, деревенские жители вежливо кланялись ей при встрече и заискивающе заглядывали в глаза. Сначала девочку это пугало, но очень скоро стало нравиться.

Она старалась помогать по хозяйству, чтобы даром не есть чужой хлеб. Но в доме и во дворе всегда, будто чьими-то невидимыми руками, поддерживалась идеальная чистота. В баньке хозяйничал Тиша. Живности, кроме нескольких черных кошек у хозяйки не водилось. А огород вообще сложно было назвать огородом. Он полностью зарос бурьяном, между которым хозяйка зачем-то расставила палочки с надписями. Когда Алина, решив навести порядок, выполола часть сорняков, то услышала от всегда спокойной женщины такой строгий выговор, что больше туда не совалась.

В тот вечер Аграфена пришла к ней в спальню и растолкала уже заснувшую Алину.

– Вставай, девонька, – сказала она. – Время пришло. Отправляйся в баньку. Да подожди меня там.

Девушка с трудом разлепила глаза. За окошком ярко светила полная луна. Она без вопросов встала и спустилась вниз. Хозяйки уже не было в доме.

– Наверное, опять по делам ушла, а меня с Тишей решила оставить, – подумала сонная Алина и направилась к баньке.

На удивление дверь оказалась закрытой. Как ни старалась девочка, как не дергала ее за ручку, ничего не получалось. Устав, она присела рядом. Из-за двери донеслось приглушенное бормотанье: – Ой, лихо, ох худо…

– Тиша, ты что-ли?

Дверь, заскрипев, приоткрылась. Показалась всклокоченная голова домового. Увидев ее, он нахмурил брови.

– Зачем пожаловала?

– Хозяйка прислала.

– Старуха совсем из ума выжила. Добрых советов слушать не хочет, – забормотал мужичок.

– Какая же она старуха? – удивилась Алиса, вспомнив стройную розовощекую Аграфену.

– Много ты понимаешь! – огрызнулся домовой. – Пошла отсюда! – он уж собирался захлопнуть дверь, но девочка успела просунуть ногу.

– Погоди, – она ничуть не испугалась домового. Скорее забеспокоилась. – Случилось что? Чего такой неласковый? Может я тебе, чем помогу? – участливо спросила она.

– Ты? Мне? Поможешь? – домовой задумчиво посмотрел на нее. Подумал и пробормотал. – Может и выйдет, – он отпустил дверь.

Алина, ничего не понимая, зашла в баньку и уселась на ту самую лавку, где провела первую ночь.

– Так что произошло? – спросила она у Тиши.

Но не получила ответа. В баньке никого кроме нее не было.

– Наверное, и у Тиши дела, – подумала девочка.

Свет полной луны падал в открытую дверь. Здесь было спокойно. Она прислонилась к бревенчатой стене баньки и задремала.

Дверь снова заскрипела. Послышались грузные шаги. Тяжелая мохнатая лапа с большими когтями легла на плечо.

– Тиша, перестань баловать. Тяжело, – спросонья проворчала девочка, и, раскрыв глаза, застыла от страха.

Перед ней на задних лапах стоял хозяин леса, медведь. Потолок баньки был явно низковат для зверя. Поэтому он согнулся, положив одну из лап ей на плечи. Большая морда оказалась как раз напротив лица. Алина вполне могла разглядеть, как подрагивали ворсинки вокруг влажного черного носа, когда зверь, принюхиваясь, пристально смотрел на девчонку.

Алина страшно перепугалась, но решила не подавать вида.

– Нечего бояться зверей, – говорила Аграфена. – Ты их не тронешь, и они худого не сделают.

Поэтому она просто сидела, почти не дыша, надеясь, что ничем не разозлит косолапого. Тот постоял немного, потом закряхтел, опустился на четыре лапы и вышел из баньки. Девочка облегченно вздохнула. Но дверь заскрипела вновь.

Теперь внутрь ввалился громадный волчище. Ей показалось, что с громадных клыков капает чья-то кровь. Но, присмотревшись, она увидела, что волк лишь вывалил наружу язык и тяжело дышит.

– Так вот почему Тиша не хотел ее пускать, – поняла Алина. – Он знал, что сегодня пожалуют незваные гости. Так предупредил бы, а то сам сбежал, а ей отдуваться.

– А ну, пошел вон! – крикнула девочка на зверя, ошалев от собственной смелости. – Брысь, я тебе сказала.

Волк задумчиво посмотрел и сел у входа.

– Час от часу не легче, – подумала Алина, а вслух произнесла. – Вот придет сейчас хозяин и быстро тебя прогонит. Его-то не испугаешь.

Волк развернулся и выскочил наружу. Алина настороженно замерла, ожидая очередной пакости. И она не ошиблась. В неровном лунном свете что-то зашевелилось на пороге. Через него переваливалась змея толщиной с полено. Она все ползла и ползла, свиваясь в кольца у ног девушки.

Алина попыталась отодвинуться в угол. Но змея среагировала на движение громким шипеньем. Ее приплюснутая головка со слегка поблескивающими в полутьме глазками замерла напротив груди. Девочка застыла. Змея опустилась ниже. Уткнулась прохладной головой в руку и к ужасу Алины стала обвиваться вокруг нее. Неторопливо добралась до шеи и вот уже голова гада раскачивается прямо перед глазами.

Девочка боялась моргнуть, не то, что произнести хотя бы слово. Она мечтала, только об одном, скорее бы вернулся Тиша. Она даже не будет сердиться на него за внезапный уход и грубые слова. Только бы он пришел и прогнал скользкое чешуйчатое существо, спеленавшее ее по рукам и ногам.

Что-то ослепительно вспыхнуло, словно ударила бесшумная молния. Она зажмурилась и, когда вновь открыла глаза, увидела Аграфену.

Ведьма стояла, уперев руки в бока, и восхищенно смотрела на девушку.

– А ты хороша! – удовлетворенно произнесла она. – Не пуглива. Может и выйдет из тебя толк. Пошли в избу.

Алина встала и, едва переставляя непослушные ноги, двинулась к выходу. Вдруг, за что-то запнувшись, она растянулась на дощатом полу.

– Тсс, – прямо перед ней, оказалось лицо Тиши. Он прижимал указательный палец к губам. – Иди за хозяйкой и слушай ее во всем. Помни, ничего плохого не будет, – сказал он и исчез.

– Что замешкалась? – в баньку заглянула Аграфена.

– Споткнулась о бадью, – ответила Алина.

В доме Аграфена усадила ее за стол и начла неторопливый рассказ. Девушка узнала, что Аграфена ведьма в пятом поколении. Живет больше двухсот лет и, поскольку детей у нее нет, решила передать знания ученице.

– Так получилось, в семье три сестры. И все три бездетные, – говорила Аграфена. – А знания терять нельзя. Потому я решила сделать тебя ученицей. Хотя сама выбирай.

– Какая же ты ведьма, если ребеночка наколдовать не можешь? – удивилась девушка.

– Наколдовать могу, – ответила Аграфена. – Да не тот ребеночек будет. Дети сами выбирают, когда и у кого рождаться. А мне некогда ждать. Пришел срок знания передавать. Старая стала, кое-что подзабываю, кое-что, несмотря на книгу свою, путаю. Сила, смелость и упорство у тебя есть. Научу с травами обращаться, хвори разные лечить, время переходить. Да много еще чего, все и не перечтешь. Что скажешь?

– И я не буду болеть и стану такой же красивой как ты? – поинтересовалась Алина.

– Станешь, станешь, – кивнула головой ведьма. – Только это не главное. Ты должна будешь мир вокруг себя беречь. Равновесие сохранять. Всего должно быть в меру: и дождей и засухи, и лесов и полей, и болезней и радостей. Но ты еще пока этого не понимаешь.

– Все я понимаю, – последние слова обидели девочку, и она упрямо подняла подбородок. – Я хочу быть ведьмой.

– Ну-ну, тогда пошли. Пройдешь последнее испытание. Только помни: не все правда, что видится.

Со стороны это было довольно странное зрелище. По проселочной дороге шли девочка и женщина в ночных сорочках с распущенными волосами. Женщина несла перед собой охапку трав. Девочка семенила сзади, еле поспевая за старшей. У перекрестка они остановились. Женщина бросила травы на уже заготовленную заранее кучу хвороста. Она небрежно взмахнула рукой, и ударившая с ясного неба молния разожгла костер.

– Ну вот, теперь твой черед доказать, что ты действительно хочешь стать ведьмой, – она показала в сторону чего-то темного возвышавшегося прямо посередине перекрестка.

Алина подошла ближе и застыла от отвращения. Это был труп лошади. И, похоже, он пролежал уже несколько дней. Брюхо кобылы не только безобразно вздулось, но даже лопнуло. Вывалившиеся в дорожную пыль кишки, казалось, шевелились. Присмотревшись, она увидела сотни копошащихся белых опарышей. Зрелище было омерзительным, вокруг стояла ужасающая вонь. Девушка закрыла ладошкой лицо, чтобы запах перестал забивать ноздри.

– Ну, что стала? – раздался голос Аграфены. – Лезь!

– Куда? – непонимающе обернулась Алина.

– Туда, – и женщина ткнула пальцем в живот лошади. – В пузо залезешь, изо рта вылезешь и станешь ведьмой.

– В эту гадость? Ни за что, – уперлась девчонка.

– Не дури, девка, я на тебя столько сил уже потратила, – женщина явно начинала сердиться.

Алина обернулась, вновь собираясь возразить, и увидела, что сзади нее стоит не Аграфена, а высокая седая старуха с громадным скрюченным носом и желтыми клыками, выпирающими изо рта. – Ступай, раз сделала выбор, – закричала она.

Девушка задрожала всем телом и отрицательно замотала головой.

– Ну что будешь с такой упрямицей делать?! – старуха растерянно развела руками. – Ты, пойми, дуреха. Нужно себя преодолеть, иначе не стать настоящей ведьмой. Никогда. Ну, так что?

Алина повернулась и сделала шаг по направлению к омерзительному трупу. Остановилась и поняла, что не двинется больше с места. И тут сильный толчок в спину подбросил ее. Девушка с головой вошла в чавкающее месиво. Задыхаясь и разгребая липкую смесь руками, она постаралась выбраться из брюха. Но оно лишь сильнее засасывало ее внутрь. Девушка ничего не видела. В груди почти закончился воздух. Отвратительная вонючая гадость лезла в рот, уши, ноздри.

Алина поняла, что еще мгновенье, и она задохнется.

Девочка принялась двигаться вперед, стараясь не думать о том, через что ей приходится пробираться. Она удивленно почувствовала, что уже может дышать, да и нестерпимый запах почти исчез. Субстанция вокруг превратилась в податливое красное марево. И продвигаться стало значительно легче. Где-то вдалеке забрезжил слабый желтоватый свет, и Алина поняла: это полная луна. Она рванула туда изо всех сил и увидела протянутую руку. Схватилась за нее и очутилась на том же перекрестке.

Аграфена, вновь ставшая обычной женщиной, ласково улыбалась. Труп лошади исчез непонятным образом. Белоснежная ночная сорочка, которая должна была стать вонючей и грязной, выглядела как только что постиранная.

– С прибытием, – сказала Аграфена и ласково погладила по голове. – Я уж думала, не выберешься.

Молодая ведьма посмотрела на показавшиеся за горизонтом первые лучи солнца и рухнула на землю.

Алина сидела за столом и нервно крутила в руках серебряную чашечку.

– Теперь-то ты понимаешь? Как она могла заставить меня через это пройти?

– Алина, – колдун внимательно посмотрел на женщину, заново пережившую полузабытый детский кошмар. – Это обычный обряд инициации. Там все было ненастоящим от медведя до лошади. Всего лишь переход в другое измерение, к новой жизни. Возможно, ты не была к этому готова. Но, думаю, что по-настоящему подготовить к такому нельзя. К тому же, ты сама сделала первый шаг.

– Хочешь сказать, это был мой выбор? – почти закричала Алина. – Она меня толкнула! Вот ты?! Ты, что сам полез в эту дрянь?

– Алина, – Илья постарался сказать это как можно мягче. – Мне не было нужды куда-то лезть. Я не человек, хотя вырос среди людей.

Лицо ведьмы стало злым. Она с такой силой вцепилась в чашечку, что та прогнулась под пальцами. – Ну, конечно, ты белая кость. Таким все дается от рождения. И богатенькие родители, и куча денег, – она осеклась и уставилась ненавидящим взглядом.

– Я остался один в семь лет. Рос сиротой, – колдун спокойно посмотрел на Алину. – Считай это ответом: откровенность за откровенность.

– Извини, – женщина выглядела раскаявшейся. – Я не знала.

– На самом деле сейчас ты единственный живой человек на земле, кто это знает, – пожал плечами мужчина.

– Так ты начинаешь мне доверять! – она от радости чуть не захлопала в ладоши.

– Ты делаешь поспешные выводы, – Илья сделал шаг назад и взял с выставочной полки пузырек с яркой наклейкой. – Что было дальше?

Когда Алина пришла в себя, поняла, что лежит в собственной постели. Рядом кто-то тихонько разговаривал. Голова раскалывалась от тяжелой давящей боли. Все тело ломило. Поэтому сначала она с трудом понимала звучавшие рядом слова. Но постепенно разговор перешел в спор. Голоса звучали все громче и громче. И она услышала Тишу.

– Я говорю, ты не должна была этого делать! – всегда спокойный домовой почти кричал на хозяйку.

– Ты мне не указ! – тоже повысила голос хозяйка. – Она сама сделала первый шаг.

– А если девочка теперь умрет? – возмутился Тиша – Ты же знаешь, как она слаба здоровьем.

– Она должна была умереть в тот день, когда встретилась мне на перекрестке. Она могла умереть, пока добиралась ко мне, – отбила удар хозяйка. – Она бы умерла и сейчас, поскольку тяжело больна. А теперь, после того, как стала ведьмой, будет жить по человеческим меркам почти вечно.

– Но это не ее выбор, – жестко впечатывая слова, сказал Тиша. – Ты не имела права за нее решать. Ты нарушила ход вещей. Ты… ты… – домовой запнулся и добавил гораздо тише. – Ухожу я Аграфена. В отличие от твоих слуг я свободный домовой.

– Ах, вот как заговорил, – зазвенел голос хозяйки. – Ну и скатертью дорога. И далеко же ты пойдешь? Кому служить будешь?

– Да тут недалече, – Тиша молчал, словно обдумывая решение, напряженная тишина повисла в воздухе. – К Алине. Постараюсь исправить зло, которое ты сотворила.

Наступила тишина. Девушка напряженно вслушивалась, но в доме не было слышно ни шороха ни звука. Потом раздались шаги, громко хлопнула дверь. Кто-то поднимался в спальню по скрипящей лестнице. Алина напряглась и присела на кровати. Она знала – идет хозяйка, чтобы придумать очередное жестокое испытание. Но когда отворилась дверь, появился Тиша. Был он так же лохмат, как обычно. А рубашку поменял на другую. Теперь по кумачовому полю весело скакали черные горошины.

– Тишенька, это ты, – от перенесенного напряжения девочка разрыдалась.

– Ну-ну, полно, – домовой присел в изголовье и ласково погладил по голове. – Слаба ты еще. Поспать тебе надо.

Он уложил ее обратно в кровать. Вытер размазанные по щекам слезы рукавом и застенчиво улыбнулся.

– Ты разговор слышала. Так как, будешь моей хозяйкой? Принимай решение. А то ведь я теперь без угла остался.

– Конечно, Тишенька, я так рада, что ты со мной, – она прижала к щеке его крепкую узловатую руку и, почувствовала, как в нее вливаются уверенность и спокойствие. – Я так устала, наколдуй мне тот сон с розовыми качелями, – попросила она.

– Ты, вот что, девонька, – задумчиво сказал Тиша, – по своей воле или нет, но ты стала частью больших событий происходящих в этом мире. Борьба идет за тебя нешуточная. Доля с Недолей схлестнулись. И в этот раз тебе придется самой путь торить.

– Опять испытание? – расстроилась Алиса.

– Нет-нет, не сейчас, – успокоил хозяин. – И потом, тебе ли, маленькая, бояться. Тебя мир на прочность с детства испытывает. А сейчас спи, – он положил руку ей на лоб и девушка погрузилась в прекрасный добрый розовый сон. Правда, иногда ей казалось, что где-то вдалеке в стороне от раскачивающихся качелей стоят две слабо очерченные фигуры: белая и черная. И тогда смутное беспокойство начинало заползать змеей в душу.

Но тут же она вспоминала, что Тиша рядом и никому не даст ее в обиду. И тени оборачивались легкой дымкой затерявшейся в небесах. Качели весело раскачивались в розовых облаках и самые прекрасные игрушки падали прямо к ней на колени.

Когда она проснулась, было далеко за полдень. Алина оделась, спустилась вниз по лестнице и увидела, что хозяйка по обыкновению возится у печи.

– Горазда ты спать, помощница, – улыбнувшись, повернулась она к молодой ведьме. – Садись, поешь.

Девушка молча села за стол. На удивленье, она не чувствовала себя голодной. Не скрипели, как обычно по утрам, суставы. Не мучил резкий кашель. Она несколько мгновений прислушивалась к себе и с удивлением поняла: пожалуй, впервые в жизни у нее ничего не болит.

– У меня ничего не болит, – нечаянно произнесла она вслух.

– Так и не должно болеть, – утвердительно кивнула хозяйка. – Первым делом здоровье исправляем, потом знания собираем, потом знания применяем, потом людям помогаем, – нараспев произнесла она. А то, какое может быть учение, если тебе нужно лечение. Ты ешь-ешь, – резко переменила тему Аграфена. – И коловертышей своих не забудь покормить.

– Кого-кого? – удивленно спросила Алина.

– Так слуг твоих, – хозяйка кивнула в сторону трех черных котят, которые терлись у ног юной ведьмы, заглядывая ей в глаза. – Они теперь твои первые помощники, если надо прибрать, вырастить, найти или принести чего. Ты лишь скажи: наизнанку для тебя вывернуться. Вот только два условия есть. Первое – все время им работу давать. Второе – только раз в день кашей или краюхой хлеба кормить. Понятно? – говоря все это, она подкладывала девочке в тарелку еду, с удовольствием наблюдая, как разохотившаяся Алина уплетает за обе щеки.

– Почему только раз в день? – с набитым ртом спросила девушка.

– Так обидчивы они очень. Делают все, потому что им нравится помогать. А лишнюю еду, да и одежду считают подкупом. Обижаются и уходят.

Алина с удивлением посмотрела на обидчивых коловертышей, спокойно мурлыкающих у ног, и бросила им по корке. Котята сели на задние лапы и, взяв корки передними, с удовольствием стали грызть хлеб.

– Это же не кошки, – со смесью страха и удивления пробормотала юная ведьма.

– Где вы тут кошек увидели?! – один котенок оторвался от еды и серьезно посмотрел на девушку. – Сказали же, мы коловертыши или проще говоря те, кто всегда рядом, около вертится. – Он опять принялся грызть корку, не обращая внимания на раскрытый от удивления рот Алины.

Дни тянулись за днями, и девушка начинала понимать, что быть ведуньей не так уж и легко. Никаких особых приятных вещей новое приобретение не принесло. Разве что перестала болеть. Но теперь Аграфена не щадила ее как раньше и все время нагружала новой работой. И девочка постепенно узнавала, что сорняки в саду – это оказывается сплошь лечебные травы. Но нельзя просто набрать охапку растений, покрошить их в еду и вылечиться. Каждая трава была от своей болезни. А от сложных хворей помогали только смеси нескольких трав. И не просто так сорванных и высушенных.

Собирать их нужно было в определенные урочные дни и даже часы со специальными наговорами. Потому что некоторые ценные растения могли и рассердиться за непрошенное вмешательство и вместо лечения наслать порчу.

Кроме этого, колдунья должна еще была уметь управлять погодой, чтобы в случае чего помочь людям и не дать засухе или проливным дождям уничтожить урожай. Но такое вмешательство, по словам Аграфены, производилось крайне редко и только после многочисленных просьб людей. Потому что, как говорила Аграфена: «Уж очень планетники-хмурники этого не любят, обязательно найдут такую ведьму и отомстят».

К тому же Алине, с трудом читающей по слогам, пришлось всерьез усаживаться за учебу. Хозяйка требовала выучить назубок целую кучу заговоров. Кроме того, она рассказывала, какое влияние солнце и луна оказывают на ход болезней и мыслей людей, обещала научить управлять течением рек.

Добавляли беспокойства и коловертыши. Она все время по совету Аграфены выдумывала им занятия, но они без труда подметали полы, в считанные минуты находили и собирали нужные травы, и по нескольку раз в день подбегали к новой хозяйке с требованием дать им работу.

Алина не могла сказать, что ей нравиться обучение, но она честно старалась выполнять все указания женщины. Аграфена же ни словом ни даже взглядом никогда не хвалила ученицу. Более того, казалось, что она жалеет о том, что приютила ее.

Женщина мрачнела день ото дня. Последней каплей стал приход в дом за помощью полуслепой старушки. Бабушка почти каждую неделю навещала Аграфену и, получив целебную мазь для глаз, тихонько оставляла на лавочке подарок. То каравай душистого теплого хлеба, то десяток яиц. В этот же раз, взяв необходимое лекарство, долго топталась, а потом протянула его ведовке обратно.

– Ты уж не обессудь матушка, нечего мне взамен оставить, – куры проклятые чем-то заболели, даже двух яиц не снесли за неделю. А мука у меня сама знаешь какая, детки прошлогоднюю привезли, стыдно тебе с жучками отдавать, – она повернулась, чтобы уйти. Но Аграфена остановила ее властным окриком.

– Что значит нечего оставить?! Ты знаешь, просто так я ничего делать не могу, но, – и она хитро улыбнулась, – но кто говорит о муке или яйцах? Коли нет этого, хоть заколку из волос, хоть старую булавку с подола дай.

Старушка растеряно поглядела на женщину.

– Скажешь тоже, булавку с подола. Она ржавая, поди, и не стоит ничего. А вот на-ка, – она вытащила из волос гребешок. – Это пойдет?

– Что ни дашь, все хорошо, – кивнула Аграфена. – И вот еще что, – ведунья встала, порылась на полках и вытащила небольшой глиняный горшочек, запечатанный воском. – Это для кур. В ведре с водой разведи, да в курятнике полей во всех углах. Глядишь, и поправятся.

Старуха, шаркая с поклонами, вышла из избы и направилась к дубовым воротам. Алина приблизилась к скамейке. Взяла старый деревянный гребень с обломанными зубцами, посмотрела на него и брезгливо кинула обратно.

– Вот нищета, – зло пробормотала она. – Сами за лекарством так и шастают, а дать взамен нечего. И чего приперлась?

– А ну, цыц! – жесткий оклик Аграфены хлестнул как кнут. – Никогда не смей так говорить о людях, приходящих за помощью. Наша цель – помогать, если попросят, заботиться если необходимо. На себя посмотри: давно из нищеты выбралась?! Теперь у тебя и новое платье и ботиночки. А ведь это только благодаря людям, которые дают нам что могут.

Алина обернулась и ощерилась как затравленный волчонок.

– Неужели не понимаешь, что ты могла бы жить в богатстве, есть на золоте, иметь много слуг. Всего-то надо установить нормальную плату за твои бесценные лекарства. Хотят быть здоровыми – пусть дают деньги, а не яички со старыми гребешками.

Девочка напряглась, ожидая очередного взрыва гнева. Но не жалела о сказанном. По крайней мере, она высказала, то о чем уже давно думала.

– А если у них не будет столько денег, чтобы заплатить за мою помощь? – Аграфена выглядела на редкость спокойной и у ученицы появилась надежда, что ее поймут.

– Захотят выздороветь, любые деньги принесут. Поверь мне. Скот продадут, избу. А так вот за что работаешь, – она пнула лавку, и деревянный гребешок упал на пол, потеряв еще один из стесанных зубьев.

– А если будет как давеча? – вкрадчиво спросила Аграфена. – Когда меня звали к сироте болящей, что со старым дедом на краю деревни живет. Ты сама видела их убогий домик. Его и не продать. Кто на такой позарится? Девочка там без моей помощи умерла бы. – ведьма внимательно посмотрела на Алину и добавила. – Ты ведь тоже без моего лекарства могла умереть, а родители твои вряд ли бы на него раскошелились.

– Я другое дело, я избранная, – гордо ответила девушка. – Та замухрышка, если б и умерла, ничего бы в мире не изменилось. Одной голодранкой стало бы меньше, – говоря все это Алина вошла в такой раж, что и не заметила, как грозно сдвинулись брови Аграфены, а ее черные волосы, уложенные в косы вокруг головы, вдруг сами спустились на плечи и, извиваясь, расплелись расползаясь по ним. И тогда ведьма, уперев руки в бока, сказала так тихо, что у Алины мурашки пошли по коже.

– Значит ты у нас избранная, а все остальные никто и ничто. Ну-ка давай, девонька. Докажи мне, что ты хоть что-то можешь. Пока что я вижу перед собой только бессердечную наглую девчонку, которая не стоит и сломанного зубца от этого гребешка.

Алина застыла, глядя на хозяйку. Она еще никогда не видела ее такой сердитой. Вокруг головы и рук ведьмы сияли голубоватые всполохи. Большие глаза темнели на бледном от гнева лице. Вдруг раздался свист, и котел с печки пролетел рядом с ученицей, врезавшись в противоположную стенку. За ним в воздух поднялся ухват. И девочка еле успела от него увернуться.

С полок посыпалась посуда, с подоконников полетели горшки. Громадная глиняная миска со сметаной, соскочив со стола, больно врезалась в плечо. Алина пригнулась, пытаясь закрыть голову руками, и вдруг увидела, что, как живой, зашевелился медный недавно кипевший самовар. Под ним прогнулся и двинулся в ее сторону тяжелый дубовый стол. За ним перебирая резными ногами, зашевелились стулья.

Широкие деревянные половицы стали вздыматься от печи волной, которая с каждой секундой приближалась к ней. Девочка закричала от ужаса и кинулась к двери. Она била ее кулаками, пинала ногами, но ту словно подперли чем-то снаружи. И вдруг сзади раздался голос Аграфены.

– Ну что избранная, вот и смерть твоя пришла.

– Не хочу-у-у, – закричала Алина, и, что есть силы, бросилась на дверь. Та неожиданно легко открылась, и девочка буквально скатилась с высокого крыльца, стесав тощие коленки. Не обращая внимания на ссадины, она побежала в сторону бани. Она знала, только Тиша сможет защитить от разбушевавшейся ведьмы.

Алина влетела внутрь и захлопнула дверь. Прислушалась, держась за ручку, но не почувствовала никакой погони. И тут сзади послышался шорох. Девушка обернулась, готовая драться насмерть.

На скамейке, усмехаясь, сидел Тиша. Из-за черной рубашка в красный горошек, он был практически не виден в полутьме, царившей в бане.

– Тише, тише, разбушевалась, – улыбнулся он. – Случилось чего?

– Ты что не слышал? – голос Алисы дрожал от пережитого страха. – Она убить меня хотела. А я… я только сказала… – она разрыдалась и бросилась на грудь к домовому, рассказывая сквозь всхлипывания то, что произошло.

Тиша ласково гладил ее по голове мохнатой рукой, и, не перебивая, выслушал историю до конца. Лишь несколько раз произнес: «Угу, угу».

– Ну, что ты все угукаешь, я ведь права? – она заглянула в угольно-черные глаза Тиши.

– Права, по-своему, – подтвердил Тиша.

– Так почему она меня не понимает? Вместо этого горшками кидается?

– Ды-к ведь, и она тоже права по-своему.

– Как это? Не могут все быть правы!

– Могут-могут. У тебя правда человеческая, а у нее ведовская. – Тиша помолчал. – Горе ты мое горькое, – он снова ласково погладил ее по голове. – Не место тебе тут. Глупость Аграфена сделала, желая помощницу заполучить. Тебе надо бы замуж выходить, да как матери пятерых деток растить. В поле трудиться и не забивать голову большими деньгами. От них даже самые хорошие люди в змей подколодных превращаются.

Алина прижалась к Тише и совсем зарылась лицом в его рубашку. – Кто ж меня такую уродину замуж возьмет, – едва слышно пробормотала она и горько расплакалась.

– А ведь и правда, – Тиша отодвинулся и вгляделся в лицо девочки. – Ты ведь не красавица, – он покачал головой, – совсем не красавица. Надо подумать, подумать, – он почесал бороду.

Потом встал с лавки и тяжело потопал к двери.

– Ты куда? – бросилась ему наперерез Алина. – Ты не представляешь, какая она злая, она и тебя убьет.

– Да Аграфена мухи в своей жизни не обидела, – ласково улыбнулся домовой. – Это она тебя так, для острастки пужает. Никак не хочет понять, что ты другая. Я с ней поговорю. За деньги говоришь лечить? – он усмехнулся словам Алины как забавной шутке и вышел из бани.

Девушка присела на лавку и стала ждать. Неизвестность была совершенно невыносима. Она стала ходить по бане. Но ей в первый раз показалось, что здесь слишком тесно. Тогда девочка приоткрыла дверь и осторожно выглянула наружу.

Вечерело. Дом отбрасывал большую сумрачную тень, поглотившую почти весь двор. Но сумрак этот был не страшным, а знакомым и вполне уютным. Алина осторожно подкралась к дому и, увидев, что дверь приоткрыта, как мышка пробралась в сени.

Домовой и Аграфена, судя по позвякиванию посуды, мирно сидели за столом, пили чай и продолжали давно начатую беседу.

– Я думаю, ты был прав, и я тогда совершила ошибку, – вздохнула ведьма. – Нет у нее никаких способностей, кроме упрямства.

– Кто-то говорит упрямство, а кто-то характер. Ведь она все-таки открыла дверь заговоренную.

– Ну и что. Это обычные способности обычного человека, оказавшегося в безвыходном положении. Да так каждый второй в этой деревне может.

– И каждый второй сквозь брюхо лошади пройдет, переход обнаружив?

– Похоже, теперь ты хочешь убедить меня в том, что из нее получится ведьма? Да ты знаешь, что она предлагала помощь за деньги оказывать! – и Аграфена тяжело вздохнула.

– Вот именно, ведьма, а не ведунья как ты.

– Хочешь, чтобы я обучала человека, который в любой момент может обернуть знания во зло другим и себе?

– Я ничего не хочу, но ты должна признать, что выбор уже сделан. Тогда, когда ты встретила девочку на перекрестке, или когда, несмотря на мое предостережение, ты переехала в этот дом.

В горнице повисла тишина. И вновь раздался голос домового.

– У тебя еще есть возможность все исправить. Я помогу, чем смогу. Поверь мне, Алина добрый и ласковый ребенок. Только ее никто никогда не любил. Поэтому и ведет она себя как затравленный волчонок, стремящийся урвать кусок побольше, и утащить подальше.

– Твоими бы устами, да мед пить, – отозвалась Аграфена. – Да как же ее учить, коли она не любопытна совсем. Вот давеча я ей про погодников сказала, так она даже не переспросила: кто такие, почему и чем нам опасны.

– Может, ты ее не тому учишь? – усмехнулся Тиша. – Начинать надо с того, что понятно и даст видимый результат, хотя бы пока лично для нее. Алина, подь сюда, – вдруг крикнул он. – Хватит уже по сеням прятаться.

Красная от стыда девушка медленно вошла в горницу.

– Девка переживает, что некрасива, – сказал Тиша. – А того не знает, что с помощью трав да заговоров вместо мышиных хвостиков у нее могут косы до пояса вырасти.

– Неужели правда? – невольно вырвалось у Алисы. – Научите меня, тетенька – она бросилась к Аграфене с горящими глазами. – Я все-все буду делать. А поправиться мне можно? Я худая как жердь. А лицо белое и румяное? – она смотрела на ведьму, с отчаяньем ожидая отказа от суровой тетки.

– Вот то-то же, а ты говорила, учиться не хочет, – пробормотал Тиша.

– Ладно, будь по вашему, – Аграфена, казалось, была не только удивлена, но и обрадована неожиданным поворотом событий. – Но учти, девка, кроме того, как красоту наводить, придется много чего вдобавок выучить.

– Я на все согласна тетенька, – Алина бухнулась ей в ноги. – Только бы красивой стать.

– А ну, встань, – посуровела Аграфена. – Ведьмы ни перед кем на коленях не валяются.

– Хорошо, – Алина покорно вскочила на ноги, боясь обидеть ведовку и упустить близкое счастье.

Та покачала головой, поднялась из-за стола и молча отправилась в кладовку. Ученица стояла, затаив дыхание. Но ведьма все не появлялась. Расстроенная девочка хотела что-то спросить у Тишы, но он покачал головой и приложил палец к губам. Вдруг в горницу вошла Аграфена с чем-то большим завернутым в плотную холстину.

– Ну, раз ты теперь моя ученица по-настоящему, вот тебе подарок, – она протянула сверток.

Алина взяла тяжелую вещь и аккуратно развернула холст. Внутри лежала толстая книга в красном переплете. Перетягивавший ее ремешок был закрыт на хорошенький блестящий замочек. Девушка уж было собралась спросить про ключик, но вспомнила про заговор, который заставляла ее выучить хозяйка. Набор бессмысленных слов, вроде бы, должен был открывать любой замок. Алина наклонилась над книгой и зашептала. Замочек щелкнул. Она торопливо раскрыла книгу и увидела пустые пергаментные листы.

– Здесь ничего нет, – разочарованно сказала ученица.

– И не будет, пока сама не напишешь, – ласково сказала Аграфена. Она подошла ближе и обняла девочку. – У каждой ведьмы есть своя книга. В нее она записывает все выученные или вновь созданные рецепты, заговоры, знания. С этой книгой она делиться своими мыслями и чувствами. Потому что это теперь не просто книга, а часть тебя. И чем больше ты доверишь ей, тем больше советов, она сможет дать в будущем. А эта книга необычна вдвойне. Она всегда, даже после того, как ты проживешь много лет и заполнишь много страниц, будет иметь еще одну чистую, для записи новых знаний.

– Спасибо, – Алина улыбнулась, она почувствовала себя счастливой. – Ой, а где же мне ее хранить, чтоб всегда под рукой была? Она же такая тяжелая.

– Тоже мне задача, – усмехнулась Аграфена. – Коловертышам отдай. Они все равно у тебя от безделья маются, того и гляди сбегут.

– Нет-нет – не сбегут, – замотала головой Алина, теперь у них будет работа.

Девушка осторожно замкнула книжку, завернула ее в холст и с сомнением протянула книгу в лапки худосочному черному котенку. – Всегда храни и за мной носи, – проговорила она.

Тот на удивление легко подхватил тяжелый сверток и исчез.

– Это нечестно, он младший, а ему постоянную работу дали, – затараторили два других котенка, от возмущения, вставшие на задние лапки.

– Не волнуйтесь, вам будет, чем заняться, – улыбнулась ученица.

– Ну, а дальше все было как у любой обучающейся ведьмы, – Алина задумчиво смотрела в окно, как будто совсем забыла о присутствии в кабинете рядом с ней колдуна. – Именно тогда я стала целенаправленно собирать рецепты позволяющие быть молодой и красивой. Аграфена познакомила меня с сестрами, живущими в соседних деревнях.

Тетки были такие же суровые, но знающие. Они так же не имели наследниц и потому с удовольствием научили девушку всему, что умели.

А потом случилась страшная засуха. За несколько месяцев не выпало ни капли дождя. Люди всем миром обратились за помощью к сестре Аграфены, и она после долгих уговоров вызвала ливень. Но, наверное, пришел он слишком поздно. Урожай собрали очень плохой.

Теперь уже никто не узнает, но то ли люди, то ли разозлившиеся на ведьму погодники, подожгли дом, и она сгорела заживо. Потом у оставшихся без хлеба в зиму голодных людей началось массовое помешательство. Они долго искали виноватых. И тут кто-то пустил слух, что во всем виноваты старухи ведуньи.

Заполыхала изба второй сестры, а после разбушевавшаяся толпа с вилами пошла на дом Аграфены. Та до последнего не верила, что люди, которым она сделала так много хорошего, смогут причинить ей зло. Даже когда под ударами стали трещать дубовые ворота, он стояла во дворе, надеясь утихомирить людей.

Тиша же продолжавший что-то бормотать про Недолю вытолкал с заднего двора Алину, вручил ей в руки котомку с припасами и наказал идти в дом к родителям, чтобы переждать беду. Девушка растерялась и послушалась домового. За что потом корила себя всю оставшуюся жизнь. Потому что Тиша, единственное живое существо, которое ее любило, погиб в огне, пытаясь спасти Аграфену.

Алина же, вернувшись домой, обнаружила, что отец лежит при смерти, а мать за время ее отсутствия успела не только выдать замуж двух старших сестер, но и нарожать еще трех ребятишек. Девушка вылечила отца, чем заслужила его уважение. Она стала наравне со всеми работать в поле. И то ли от ее прихода, то ли еще по какой причине в дом, наконец-то, пришел достаток.

Правда, ее младшие братья и сестры умирали один за другим, и даже Алина, знавшая кучу снадобий, не могла вылечить их от непонятной болезни. Сама же девушка расцвела. Это заметили не только мать с отцом, но и подруги-завистницы, перешептывавшиеся втихомолку о колдовстве. Через какое-то время она вышла замуж за самого красивого парня в деревне. Но уже через год, она поняла, что совершила непростительную глупость, поскольку красавец только и мог, что пить, да играть на праздниках на гармошке.

Он все время говорил о детях, но Алина не торопилась никого рожать. Она с тоской оглядывала такую же, как у ее родителей убогую избушку и понимала, что попала из огня да в полымя.

Впрочем, ее предусмотрительность была вознаграждена, потому что когда после очередного запоя молодой муж утонул в речке, она осталась вдовой, но без довеска из детей на шее. Следующим избранником оказался удачливый, но не очень молодой и совсем не красивый лавочник, который случайно завернул в богатую деревню, чтобы прощупать возможность открытия здесь очередного магазинчика. Вместо этого он увез в соседний городок молодую жену.

– Потом у меня было еще несколько мужей, – задумчиво сказала Алина. – Знаешь, это очень удобно. Когда понимаешь, что неприлично долго остаешься в каком-то месте, будучи по-прежнему молодой, выходишь замуж и уезжаешь в другой город. Но потом мне это надоело, – Алиса отвернулась от окна и улыбнулась колдуну с видом нашкодившей девочки. – Это постоянное чувство зависимости от кого-то. Выпрашивание денег. Бр-р, – она передернула плечами. – Когда я поняла, что больше не хочу ни от кого зависеть, а средств было в обрез, открыла книгу и по совету Аграфены просто написала в ней вопрос: «Что мне делать?» Книга дала ответ: «Вспомни о травах».

И я поняла: вот моя золотая жила. Продала квартиру, занялась выпуском лекарств по собственным рецептам. Сначала торговала сама, выкупив место на рынке. Теперь – она гордо обвела рукой владения – сам видишь. А все это принесли мои рецепты.

– Да уж, рецепты действительно твои, – колдун, во время рассказа Алины задумчиво крутивший пузырек с яркой цветной наклейкой, на которой были изображены мультяшные зверушки, – поднял тяжелый взгляд. – Может, объяснишь, что это такое?

– Ах, это? – женщина грациозно встала с дивана и, подойдя к нему, взяла флакон. – Великолепная детская микстура от кашля. Создана по рецептам наших бабушек, только на травах. Кстати, из экологически чистого сырья, у меня есть свои поля, – она подчеркнула слово «свои». – Эффект потрясающий, сильный кашель снимается уже через два приема лекарства, а через три – ребенок здоров.

– Алина, я спрашиваю, что это такое? – колдун ткнул пальцем в список используемых для приготовления трав. – Как эта дрянь оказалась в детском лекарстве.

– Ну, почему же дрянь, – Алина невинно улыбнулась. – Если бы это была так, то миктура не раскупалось бы влет. А это невинная травка, способствующая усилению других составляющих.

– Она способствует тому, что лети, принимающие лекарство в будущем будут страдать бесплодием, – отчеканил колдун.

– Ну, это слишком громко сказано. Впрочем, кое-какие проблемы у детишек могут возникнуть, – Алина подошла к полкам и сняла оттуда упаковку таблеток. – Но, от бесплодия у моей фирмы есть потрясающая разработка. Это можно сказать, ноу-хау, посмотри, – и она всунула упаковку в руки.

Илья внимательно прочитал состав лекарства и чуть не поперхнулся, увидев в длинном перечне название хорошо известной ему травы. – Алина!

– Да, да, да. Ты целиком и полностью прав. Здесь добавлена травка, принимая которую человек получает проблемы с давлением. Не сразу, конечно, а спустя какое-то время. Но моя фирма может предложить просто бесподобное, практически не имеющее аналогов лекарство от давления. И, заметь, опять-таки сделанное, исключительно на экологически чистых травах, – она улыбнулась с видом победительницы и с удовольствием села на диван. – Все еще не хочешь присесть со мной рядом? – игриво спросила она. – Ты что не понял, что я сделала? Я фактически обеспечила постоянный рынок сбыта. У меня непотопляемая фирма. Человек один раз ставший моим клиентом будет им всегда. Потому что он знает, что мои лекарства помогают. Действительно помогают. И… – она выдержала театральную паузу, – помогая, приносят другие болезни. Но ведь об этом никто не знает. Кроме меня, да еще теперь и тебя. Это наша тайна, – и она довольно ему подмигнула. – К тому же даже врачи говорят: одно лечим, другое калечим, – женщина захихикала.

– Ты понимаешь, что часть людей, принимая твои лекарства, преждевременно умирает? – колдун смотрел на Алину, как на тяжело больного человека.

Он знал, что она действительно больна: заражена жестокостью и безумием. Вот только вылечить эти темные болезни не поможет ни одна даже самая замечательная трава.

– Конечно, – Алина равнодушно кивнула. – Но мне-то какое до этого дело. Тебе то же все равно, что будет с людьми. Пойми, – глаза ее заблестели. – Как только я встретилась с Параскевой, то сразу поняла, мы с тобой одного поля ягоды. Ты, именно ты, был мне нужен всегда. Ты такой же как я, избранный. Ты настолько ненавидишь людей, что даже ушел подальше ото всех жить в лес и бросил эту дуру Параскеву, – глаза Алины горели, а на щеках играл лихорадочный румянец.

– Алина, – Илья постарался говорить спокойно. – Если я живу в лесу, это не значит, что я ненавижу людей. Я всего-навсего не принимаю их образ жизни.

– Это лишь игра слов, – оборвала его Алина. – Ты знаешь, что я права. Ты понимаешь, что мы должны быть вместе. Вместе мы непобедимы, никто не справиться с нами. С твоей помощью я использую еще и травы, которые растут в заповедном лесу. И тогда все люди, все … вот они где будут эти люди! – Алина взяла со стола тоненькую серебряную чашечку и сжала ее с нечеловеческой силой.

Чашечка жалобно хрустнула и прогнулась в руках, затем сплющилась и, вдруг, расплавившись, потекла у нее между пальцев.

Колдун смотрел на капающий с кончиков ногтей ведьмы серебристый металл и понимал, что он явно недооценил силы противника. Нет, не Алины, а того существа, которое сейчас стояло за ней, возвышаясь громадной темной тенью. Того существа, которое безуспешно отгонял от простой деревенской девочки Тиша. Но Алина сама сделал свой выбор, и в результате превратилась в безумную марионетку, раскачивающуюся сейчас в больших и темных лапах. Вот она нелепо повернула голову, словно пытаясь сфокусировать на нем взгляд, и сказала неожиданно низким голосом.

– Ну, что пришло время выбирать. В этот раз ты, надеюсь, со мной?

– Ты знаешь, что, нет.

– Тогда твой выбор смерть, – пробасило существо бескровными губами Алины.

Колдун собрал все силы и большим серебряным щитом закрыл сознание от постороннего вмешательство. Это было последнее, что он успел сделать перед тем, как тело, получив мощный удар, полетело через комнату, врезалось в красивую зеркальную стену и безвольно рухнуло на блестящий паркетный пол, осыпаемое дождем блестящих осколков.

Илья летел в белесом тумане и чувствовал себя настолько легко, что ему хотелось плакать. Спокойствие, умиротворение и мягкая светлая радость заполняли его целиком. Он понимал, что теперь всегда будет парить над облаками с этим незабываемым ощущением настоящей свободы. Легкая тень пронеслась под ним, и колдун из чистого любопытства решил остановиться. В просвете между облаками показался стремительно приближающийся луг. По нему шла, напевая песенку, очаровательная русоволосая и зеленоглазая девочка лет двенадцати. Она сплела из васильков венок и, приладив его на голову, остановилась у речки, чтобы полюбоваться отражением.

Вода пошла рябью и костлявая рука, схватив девочку, поволокла на дно. Илья кинулся на помощь ребенку, но воздух упругой стеной стал у него на пути, не давая приблизиться. Он с ужасом видел, как девочка изо всех сил упирается, не желая тонуть. Вот ей уже удалось, выбраться из чьих-то цепких объятий. Вот она ухватилась за куст ракитника, нависший над водой и по скользкому берегу почти выбралась из воды. Но куст ракитника внезапно зашевелился, как живой и, вывороченный чьей-то мощной рукой, вместе с куском берега упал в речку, увлекая за собой ребенка.

Спустя минуту ничто уже не напоминало о трагедии. Внезапно вода забурлила и из нее вышла высокая темноволосая женщина. Она огляделась вокруг, словно подозревая о присутствии Ильи. Но, никого не увидев, отряхнулась и, превратившись в серую тень, растворилась в лесу.

Илью подбросило вверх, и он вновь оказался в плотном тумане. Но радужное настроение улетучилось. Он стремительно летел вперед, оглядываясь по сторонам, будто боясь пропустить что-то важное. Поэтому, когда под ним опять мелькнула тень, он торопливо полетел вниз, ощущая, как от предчувствия близкой беды, сжимается сердце. Внизу виднелась обычная деревня. Вот только люди, кто с граблями, кто с вилами с ожесточенными лицами атаковали мощные ворота большого дома, стоявшего на отшибе, ближе к лесу. Ворота не выдержали натиска, толпа ворвалась во двор и ринулась к хрупкой простоволосой женщине, стоявшей на крыльце.

– Почему ты не защищаешься, ты же можешь, можешь! – взревел колдун и бросился вперед.

Он бился об упругую стену времени, хотя понимал: прошлое нельзя изменить. Аграфена все равно погибнет. Вместо того, чтобы взмахом руки расшвырять обезумевшую толпу, она улыбается и выговаривает им что-то как неразумным, непослушным, но, тем не менее, очень любимым детям.

От осознания собственной беспомощности он закрыл глаза. А когда открыл, дом уже пылал объятый пламенем.

Люди молча стояли вокруг, ошалевшие оттого, что только что сотворили. И вдруг дико заголосили бабы, сдирая платки и прося прощения у убитой ведуньи. Они стонали и плакали, понимая, что не будет никакого прощения, ни им, ни их детям, ни детям их детей.

Илья заметил, какое-то движение на заднем дворе и, подлетев туда, увидел, как молоденькая еще Алина, стоит на коленях перед нескладным кряжистым бородатым мужичком в черной рубахе. Она тоже плакала и просила за что-то прощения, обнимала его ноги, целовала руки. Но мужичок, сердито тряхнув бородой, освободился от объятий, и, поднявшись в воздух, вихрем влетел в горящую избу.

Изба охнула, напряглась и взорвалась, разбрасывая вокруг горящие головешки. Среди толпы, окружавшей дом, поднялась паника. Люди сбрасывали тлеющую одежду и с криками разбегались. И над всем этим гамом и шумом несся протяжный вопль Алины: «Прости меня Тишенька-а-а-а-а…»

Илью вновь швырнуло вверх, и он оказался в плотном тумане. Следующий просвет появился спустя несколько мгновений. И он, не ожидая ничего хорошего, нырнул туда. Колдун приземлился на мягкую зеленую траву. Вокруг стояли высокие цветущие деревья, что не мешало им быть увешанным спелыми плодами. Журчащий ручеек плутал в зарослях, вливаясь в небольшое озерцо.

Илье так захотелось пить, что он первым делом бросился туда. Склонившись над ровной гладью, он улыбнулся. На ней, как в зеркале отражались плывущие по ярко-синему небу белые кучерявые облака. Они расступились, и он увидел озабоченное лицо Настеньки, что-то втолковывавшей Рыжику. Затем к ним присоединилась Параскева. Втроем они склонились как будто над тем же озерком, но с другой стороны. Лицо Насти приблизилось, и он понял, что смотрит ей прямо в глаза. Она улыбнулась и что-то прошептала. Параскева наклонилась поближе, и он ясно прочитал по губам: «Ни жив, ни мертв». Слезы закапали из глаз любимой, и замутилась озерная гладь, вновь поплыли по ней облака.

– Тебе пора возвращаться, – услышал Илья до боли знакомый голос.

– Мама! – он обернулся и увидел мать именно такой, какой он последний раз видел ее в детстве, молодой красивой и улыбающейся. Он бросился к ней, чтобы обнять, но она мягко отстранила его.

– Рано еще малыш, слишком рано кидаться мне в объятия. Нескоро наступит тот день, когда ты придешь сюда навсегда. Тогда у нас будет целая вечность для разговоров. А сейчас тебе пора возвращаться.

– Но я уже так долго живу. Я устал постоянно бороться.

– Борьба эта не вчера началась и не завтра закончиться, – снова улыбнулась она. – Запомни: для них Алина – пешка, помогающая добраться до тебя. А ты только еще одна ступенька, ведущая к их цели. Главное не кто победит, а как ты себя поведешь. Что касается возраста: только такой самонадеянный мальчишка, мог настолько переоценить силы и попасть в такую простую ловушку, – она укоризненно покачала головой. – Ты слишком давно не встречался с достойным противником. Но побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто уверен в своей правоте.

Есть легкий путь,Есть трудный путь.И с трудного легко свернуть.Но выбирая легкий путь,Дорогу к дому не забудь.
– Теперь иди, – она махнула рукой, не давая ответить, и Илья понял, что стремительно падает вниз. От безумной скорости перехватило дыхание, он изо всех сил старался вдохнуть ускользающий из легких воздух. Сердце стучало так быстро, как будто хотело вдребезги разнести грудную клетку.

– Я должен вернуться, это мой выбор, – заорал он кому-то невидимому в пустоту, тратя на крик последние остатки кислорода, и закашлялся.

Дышать стало легче. Сердце забилось ровнее, и он услышал ласковый голос Алины:

– Что-то случилось любимый?

 Глава 7 
– Ни жив, ни мертв, – повторила Параскева, наклонившись над блюдом с водой, вокруг которого расположилось пять свечей. – Ерунда какая-то получается, – она взглянула на Настену, по лицу которой уже текли слезы.

– Мы должны что-то делать, – Рыжик махнул рукой, словно разрубая невидимого противника пополам. – Уже почти две недели как никаких вестей нет. От вашего гаданья вообще сплошной туман. То Илье свадьба выпадает, то вот теперь он, видите ли, ни жив, не мертв. И как всю эту чепуху понимать?

– Надо на помощь к нему идти, худое что-то произошло, – сказала Настя, сглатывая слезы. – Вон ящерка у меня все билась и билась, а теперь висит не шелохнувшись, и даже глаз у нее потух. Как будто Ильи и, правда, уж, нет на белом свете.

– Он ясно сказал, – надо ждать его до полной луны. И только потом пойдет следующий из нас, – воспротивилась Параскева.

– Так полнолуние ночью, – упрямо сказал Рыжик. – Какая разница, сегодня или завтра? А мы тут драгоценное время теряем.

– Будет так, как сказал Илья, – Параскева уже сердилась. – Я отправлюсь в путь завтра на рассвете. Ты, Рыжик, уведешь Настену подальше вглубь леса. В вашу старую избушку. Просто так, на всякий случай, – она ободряюще улыбнулась девушке.

– Что хотите, делайте, – я никуда не пойду. – Настя нахмурилась, собираясь отстаивать свою точку зрения.

– Ну, ладно, ладно, – не серчай так, не волнуйся. Я уверена, все образуется, – Параскева ласково погладила ее по руке.

И тут в дверь кто-то постучал.

– Не заперто, – ответили все трое хором.

Дверь отворилась. На пороге, еле вмещаясь в дверной проем, стоял громадный, покрытый зелеными волосами леший.

– Мне бы Илью, – тихо сказал он. – Беда у нас. Люди лес валят.

Узнав, что Илья до сих пор не вернулся, лесной житель совсем расстроился.

– Что делать-то теперь? – повторял он. – Я ж обещал ему, что людям вредить не буду. А как этих иродов иначе остановить? Они вековые дубы пилить начали. Так глядишь, через пару-тройку дней и до нашей деревеньки доберутся. У нас семьи, хозяйство, дети малые.

– Так, может их просто попугать? – вклинился в разговор Рыжик.

– Не те уже люди, как сто лет назад, – покачал головой леший. – Так просто не запугаешь. Придется, видно, мне слово рушить.

Леший со стоном поднялся с табурета.

– Погодь, – остановила его Параскева. – Это не та ли дубовая роща, что к западу от деревни?

– Она самая, – кивнул головой леший.

– Заповедная, – вздохнула Параскева. – Там дубам уж сотен по семь лет будет. Я пойду вместе с тобой, – она поднялась с лавки. – Попробую людей остановить. Если это наши, деревенские, может что и получится.

– А если нет? – насупился леший.

– Тогда твоя воля, – сказала Параскева.

Он кивнул, и они вышли из избы.

Параскева спешила за лешим и торопливо подбирала нужные слова. Она понимала, что остановить людей решившихся на вырубку вековых дубов будет нелегко. И только от ее умения убеждать зависит, начнется ли война между лесом и деревней. Она помнила, как после прошлого ухода Колдуна люди решили покуситься на дубраву. Уж больно суровыми были послевоенные зимы. Не остановили селян даже старики, говорящие, что деревья в этом лесу рубить не к добру. И каким жестким и непреклонным был ответ деревьев.

Увы, столько времени прошло. Не осталось свидетелей тех событий. Поэтому люди ведут себя так неразумно. Слишком короткая у них память. И все время натыкаются они на одни и те же грабли. А еще Параскева гнала от себя мысли об Илье. Ведь если людям удалось так близко подобраться к дубовой роще, значит, с ним случилось что-то очень серьезное. Она поежилась от дурных мыслей.

– Ну, вот и подошли, – пробормотал леший. – Ты того, вразуми их. Если топить нечем, поможем, сухостоя подтащим. Только негоже это хорошие деревья в самом соку рубить. Им уж почитай лет по семьсот, а некоторым и все девятьсот будет. Их еще мой дед сажал. Слышишь, плачут они, защиты просят, – он утер слезу застрявшую в морщинистом как кора дерева лице и с укором посмотрел на Параскеву. – Знаю я, ты сама человек. Не обижайся, но лес наш дом. Если не получиться у тебя, мы свой дом рушить не позволим.

– Я постараюсь, – сказала Параскева и пошла туда, где урча надрывались бензопилы.

Дикий визг пилы врезался в сердце. Старый дуб в центре рощи успокаивающе шелестел листьями. Он послал гонцом сороку и верил, что хозяин-леший не оставит их в беде. Но вот с глухим треском на землю рухнуло первое спиленное дерево.

– Убийство, – пронесся шелест по роще. Деревья дружно встрепенулись и, касаясь друг друга сучьями, стали передавать скорбную весть. Громкий стук наполнил лес, заглушая визг сбесившейся от древесной крови пилы.

– Ты посмотри, ветер, что ли, поднимается, – толкнул в бок соседа один из мужиков.

– Ну, ветер, и что? Дождя, вроде, не предвидится, но поторопиться надо. Пошли сучья обрубать, – они взяли топоры и направились к только что поваленному дубу. И тут из леса вышла Параскева.

Старуха появилась, когда Сергей примеривался к очередному дереву. Несмотря на осенний с легкой прохладцей день, он уже успел раздеться по пояс. В этом дубовом лесу было на удивление тепло. Как будто лето отчего-то не хотело отсюда уходить. Улыбнувшись собственным мыслям о том, на что он потратит заработанные сегодня деньги, Сергей примерился к дереву и краем глаза увидел, как что-то белое выходит из леса. Неожиданно тоскливо защемило под ложечкой. Он неуклюже дернул бензопилой и чуть не опустил ее на ногу.

– Тьфу-ты черт, напугала, – выругался он присмотревшись. – Вы что это Прасковья Ивановна в такую даль забрели? Шли бы домой, вместо того, чтоб людей путать.

– Тому, у кого совесть чиста, бояться нечего. Я не пугать пришла, а поговорить, – сказала старуха необычным для ее возраста чистым и звонким голосом, перекрывшим вой работающих пил.

Мгновенье и в лесу наступила тишина. Мужики, так и не понявшие: с чего бы это они прекратили работу, уставились на старуху.

– Этот лес рубить нельзя, – отчеканила Параскева. – Люди всегда знали, что дубрава с этого края деревни является заповедной. Никто его не трогал. И вам не с руки. Не к добру это.

– Бабушка, – улыбнулся молодой паренек лет семнадцати. – А что будет, если порубим? Леший с русалками нас побьют, что ли?

Ответом мужиков был дружный хохот.

– Ты бы помолчал Алешка, пока старшие говорят, – не сдалась Параскева. – Когда мать тебя восьмимесячного родила, никто кроме нее да меня не верил, что выживешь. А ты выжил, благодаря травам, которые, чтоб ты знал, растут в здешнем лесу. Так теперь отблагодарить за жизнь хочешь?

– Прасковья Ильинична, – пожилой русоволосый мужчина положил бензопилу и подошел к старухе. – Ну что ты лютуешь? Не убудет от твоего леса. Знаем мы все. И что травы здесь, знаем. Да в нашей деревне ты каждому второму помогла. За то тебя ценим. Но пойми, у людей работы нет. Семьи кормить нечем. А тут пришел человек. Сказал, что мы приличные деньги получим. Вот мужики и пошли. Лес-то вон какой большой. Авось не убудет. – Он добродушно улыбнулся. – Иди домой. Не митингуй. Вон кстати, и подрядчик наш идет.

Действительно, перелезая через поваленные деревья, к ним спешил молодой человек с кожаной папкой. Не дойдя до Параскевы, он забормотал, заикаясь. – Эт-т-то, ч-что п-проверяющие? Т-т-так у нас с бумагами все в порядке, – он быстро расстегнул молнию на черной кожаной папке и достал бумагу. – В-вот, санитарная вырубка леса. Старые деревья убираем, молодняк ч-ч-тобы лучше рос.

– Да нет никакой проверки, – улыбнулся Степан. – Бабушка наша, знахарка митинг устроила. – Я ей то же самое говорю. Всем будет лучше: и лесу, и людям.

– Б-бабушка? – изумился парень. – А в-вы кто?

– Да я ж сельский глава, вы со мной о рубке договаривались. Я тут тоже работаю.

– Н-н-ну так работайте! – вдруг взвился подрядчик. – Р-работайте, а не болтайте! Я буду п-платить только за срубленный лес! По кубометрам.

– Степан, – сделала последнюю попытку Параскева. – Останови людей, очень прошу. Ты сельский глава, тебя послушают.

– Вот именно – я глава, – посуровел Степан. – Тебе все лес да лес. Людям хоть какой-то заработок нужен. Иди Прасковья Ивановна. Не смущай народ. – За работу мужики! – он сердито отвернулся от Параскевы и, подхватив пилу, двинулся к очередному дереву.

Старуха беспомощно оглянулась, стараясь разглядеть среди деревьев косматого лешего. Но увидеть его там было так же сложно, как найти иголку в стоге сена. Параскева двинулась за главой, твердо решив не отступать, пока люди не уберутся из леса обратно в деревню. Она шла широким, почти мужским шагом к подрядчику. К этому рыжеволосому заике с выпученными зелеными глазами. Внезапно, что-то черное стремительно бросилось ей под ноги.

Старуха запнулась, запуталась в подоле и, падая на землю, увидела, как лежащее рядом поваленное дерево последним усилием выбросило в ее сторону одну из ветвей, подхватив буквально в нескольких сантиметрах от земли. Знахарка охнула, прямо перед глазами торчал невесть откуда взявшийся острый обломок камня.

– Прасковья Ивановна, вы в порядке? – бросился ей на помощь Степан. – Он бережно поднял пожилую женщину и внимательно посмотрел ей в лицо. – Вы бы шли домой, здесь сучьев накидано.

– В-в-вот-вот, домой, – едко ухмыльнулся рыжий. – Уж-же ноги н-не держать, а т-туда же, всех учить.

– Коловертыш, – произнесла Параскева, не обращая внимания на рыжего. – Ее коловертыш, значит и она где-то рядом, – задумчиво прошептала старуха.

– Кто рядом? – удивился Степан.

Параскева властно отстранила мужика.

– Пора мне, – сказала, она, глядя в глаза Степану. – ТЫ должен их остановить. А ты, – она крикнула лесу, – помни о данном слове.

Пожилая женщина повернулась и быстро пошла в сторону деревни.

Степан покачал головой, двинулся было к остальным мужикам, и, вдруг, повернулся к рыжему.

– Покажи-ка мне еше раз ту бумагу, – он протянул большую натруженную руку.

– Зачем это? – искреннее удивился подрядчик.

– Затем, что я глава сельской администрации, – отчеканил Степан.

– Да, пожалуйста, – рыжий зажужжал молнией и вновь вынул из папки уж запрятанный туда бланк.

– Непорядок, – задумчиво произнес глава.

– Где непорядок? – забеспокоился рыжий.

– В бумаге непорядок. Здесь говориться о санитарной вырубке леса. А ты сказал все подряд валить. Санитарную вырубку только под руководством лесников ведут, убирая деревья ими помеченные, старые, да ненужные. Мужики – он повысил голос, – прекращаем работу.

– Ты определись, – загудели они. – то ли валим, то ли нет.

– Я сказал, прекращаем работу, – голос Степана звучал непреклонно. – У подрядчика бумага не в порядке. Хотите штраф из своих денег платить?

Глава недоумевал, как он взрослый человек мог пойти на поводу у рыжеволосого веснушчатого мальчишки, который сейчас стоял перед ним и судорожно вытирал со лба льющийся градом пот.

– Т-так не пойдет, – рыжий побледнел, будто бы от страха, и почти перестал заикаться. – Она меня просто убьет. В-вы должны вырубить дубраву сегодня. Слышите, должны! – он уже почти кричал, подойдя вплотную к Степану и брызжа ему в лицо слюной.

– Ты, того, малец, пыл побереги для своего начальства, – отстранился от него Степан. – У нас деревня на отшибе, я сам себе хозяин. Мужикам хотел дать подзаработать. Но когда бумаги-то твои не в порядке…

– Я вам заплачу, много заплачу. Только вырубите все сегодня, – подрядчик полез в карманы куртки, выгребая пачки денег. Руки его продолжали дрожать, и несколько зеленоватых купюр, выскользнув из непослушных пальцев, упали на пожухлую выбеленную солнцем за лето траву.

Мужики начавшие уж было собираться домой, уставились на деньги. Для большинства из них, бумажная россыпь лежавшая у ног рыжего равнялась годовому заработку.

– Ты, батя, может и прав на счет бумаг, – выступил вперед Сергей. – Но ведь говорил, людям жить на что-то надо. Я вот жениться собрался. Сам знаешь, особо денег взять неоткуда. Так что я иду валить лес.

– Вырастил на свою голову умника, – усмехнулся Степан. – Это дома я тебе батя. А здесь глава поселковой администрации. Так что пилу положи. Не то вызову милицию и вот с этим горе-подрядчиком вместе и сдам. Тебя за незаконную рубку, а его за то, что взятку должностному лицу предлагает.

– Так значит, – насупился Сергей. – Тогда останови меня! – он растолкал мужиков и двинулся к ближайшему дереву.

Параскева спешила к деревне, надеясь успеть перехватить Алину. У нее не было сомнений в том, что ведьма постарается прорваться в лес именно сегодня. Вырубка многовековой дубовой рощи была не случайной. Уж очень торопился рыжеволосый наемник успеть к приходу хозяйки. Старуха шла так быстро, что минут через пятнадцать миновала деревню и оказалась на другой стороне. Там где широкие, перепаханные под зиму поля раскидывались темными пятнами в направлении города.

Двухполосная асфальтовая дорога серой змеей упиралась в горизонт. И до того здесь было спокойно и тихо, что Параскева на миг усомнилась в реальности нависшей угрозы. Вдалеке показалось серое, струящееся над землей облачко.

– Успела, – с облегчением подумала Параскева, вглядываясь в даль. Удостоверившись, в том, что ей не почудилось приближение маленького смерча, она полезла в карманы фартука, доставая оттуда запасенные на крайний случай травы. Смешав их в горсти, положила перед собой. Отступила шага на два, сняла пояс-наузу. Он следующим лег перед ней на дорогу. Отступила еще, вытащила из-за пазухи небольшой нож для срезания растений в кожаном чехольчике. Ласково погладила его, вытащила из ножен и, прошептав пару заветных слов, воткнула в асфальт. Тонкий, но острый клинок вошел в него как в масло.

Параскева отошла еще немного, сняла платок, распустила иссиня-черные волосы и стала ждать, наслаждаясь теплыми лучами осеннего солнца. В кустах у дороги началась какая-то возня. Словно сцепились два не поделивших добычу кота. Наконец, один из них выпрыгнул на дорогу и с громким мяуканьем, видимо проклиная победившего соперника, бросился наутек в сторону города.

Параскева отвлекшись на животных, совсем упустила облачко из виду. Оно бесследно растаяло на ясном небе.

– Будь ты проклят, коловертыш. Это ж надо как глаза отвел, – выругалась она.

– Ищешь кого? – голос Алины раздался совсем рядом. Затем и ведьма материализовалась перед сиротливой кучкой травы.

– И этой пылью ты собираешься меня остановить?

Девушка, больше похожая на фею из сказки, рассмеялась странным надтреснутым смехом. Как будто в груди у нее когда-то был, а теперь сломался серебряный колокольчик.

– А ты, видать, простудилась милая, – улыбнулась в ответ Параскева. – Надо бы тебя подлечить, – она с размаху швырнула в сторону Алины вторую горсть трав, и они закружились вокруг нее в бешеном танце.

Вот это уже и не травы вовсе, а мухи. Нет не мухи, а комары. Они нападают на ведьму. Жалят ее. Алина, сначала с улыбкой отмахивалась от насекомых. Потом начала крутиться и отбиваться от них носовым платком. Сумкой. Шарфиком. Но противный гнус уворачивался от ударов и жалил молодую ведьму. На месте укусов сразу же появлялись громадные волдыри. Они стали лопаться, и кожа начала сходить с лица и рук Алины лохмотьями. А под ней постепенно появлялась страшная морщинистая сгорбленная тварь, которую и подобием человека нельзя было назвать.

– Сколько не прячь свою гнилую сущность, а такая ты и есть на самом деле, – прошептала Параскева. – Ну, иди сюда ко мне, доберись до меня! – прокричала она ведьме, отступая немного назад.

Существо с искореженной злобой лицом бросилось вперед, переступило через пояс-наузу и с криком рухнуло на колени.

– Не спрятать, не скрыть, никогда не позабыть, – шептала Параскева слова заклинанья. – Ничто не поможет, пока зверь душу гложет.

То, что осталось от Алины корчилось на дороге, судорожно пытаясь встать хотя бы на четвереньки. Параскева наклонилась. Взялась за нож и, разрезая им асфальт, как праздничный пирог, очертила вокруг поверженной ведьмы круг. Затем вытащила нож из дороги, протерла лезвие до блеска и с укором посмотрела на Алину.

– Ну и посмотри, девонька, во что превратилась. Стоило это таких усилий? Стольких загубленных жизней? – она поднесла к лицу противницы отполированную поверхность ножа, и та, отшатнулась, увидев мерзкую морду непонятного создания.

– Нет! – понеся над полями крик. – Нет! Это не правда! Мне обещали! Я всегда буду красивой, вечно юной! Нет!

Асфальт качнулся под Параскевой. Она едва удержалась на ногах. Но тут новый толчок сотряс землю, и дорога стала крошиться, разрывая очерченный старухой круг. И как только в нем появилась прореха, чудовищное создание встало на задние лапы и, оскалившись, шагнуло к знахарке.

– Что, думала, справилась со мною? – оно протянуло кривую лапу с уродливыми, но, тем не менее, человеческими ногтями в ее сторону. – Я сильнее. Я все равно добьюсь своего. Рощу вырубят, и я прорвусь в этот лес.

Не дури, Сергей! – голос Степана звучал не то строго, не то с просьбой. Да и как сердиться на единственного любимого сына, который не к месту решил проявить характер.

Парень упрямо подошел к дереву и бензопила, заурчала, как почуявший кровь зверь.

– Я сказал, хватит, – Степан развернул к себе лицом сына и увидел не знакомое с детства лицо, а безумный взгляд выпученных белесоватых глаз. – Ты что, сынок? – только и охнул он, когда пила приблизилась к его шее.

Параскева увернулась от гниющей лапы, но не отступила назад и шагу.

– Смелая очень? – смердящая тварь, когда-то бывшая человеком, теперь полностью выбралась из круга и на гнущихся ногах стала мелкими шажками подбираться к Параскеве. Та бормотала под нос заклинания, ни на секунду не выпуская создание из вида. Но в то же время знахарка не делала и попытки сдвинуться с места.

– Ах, вот ты как! – прорычала тварь, подбираясь поближе. – Ну что ж, твой выбор – смерть.

И тут из придорожных кустов под ноги уродливой ведьме бросился черный кот с обожженными ушами. Он громко мяукнул и, сбив с ног Алину, мячиком отскочил на руки Параскеве.

Алина охнула, ее тоненькие деформированные ножки со странным скрипом сложились пополам, и она беспомощно осела в искрошенные куски асфальта. Ведьма непонимающим взглядом огляделась вокруг, голова ее странно запрокинулась и сизая тень стала подниматься вокруг нее, собирая воедино разваливающееся на куски дряблое тело. Пара мгновений и вот уже вся колдунья, юная как прежде, улыбаясь, стоит внутри густого сумрака. Она весело подмигнула Параскеве и резко выбросила вперед правую руку. Знахарка почувствовала сильный толчок и увидала, что кот, прыгнувший к ней на грудь, обмяк и безжизненной плотью рухнул на землю.

– Не попала. Не попала, – словно играя в детскую считалочку, задорно запела Алина. – Но теперь-то ты видишь мою силу. Теперь-то ты меня пропустишь!

Параскева отрицательно мотнула головой и только шире расставила ноги, словно прося помощи у матери-земли.

– Как хочешь, – запела Алина.

Она снова вытянула вперед руку и Параскева почудилось, что раскаленный шар ворвался в грудь с упоением выжигая все изнутри. Боль исчезла так же внезапно, как и появилась. Она с удивлением обнаружила, что почему-то до сих пор стоит на ногах. Старуха усилием воли собралась с мыслями и стала читать старый заговор-оберег от неприятеля.

– Опять не попала, – удивленно, но так же весело запела Алина. – Сейчас попаду и тебя с пути смету, – она снова протянула руку вперед.

Но Параскева, глядя противнице в глаза, продолжала читать заговор: – Не перейти, не обойти, не свернуть меня с пути…

– Вы что, мужики? – Алешка бросился к отцу с сыном, остервенело борющимся за пилу.

Легким поворотом плеча Сергей отшвырнул парнишку на стоящее рядом дерево, и люди услышали, как хрустнули кости, встретившись с кряжистым стволом дуба. Парень с остекленевшим взглядом осел на землю. В то время как отец с сыном, не обращая ни на кого внимания, продолжали выкручивать друг другу руки.

– Свят, свят, что ж это делается, – пожилой солидный мужчина вышел вперед. – Как же это, отец на сына, сын на отца. Что ж вы творите? Да разнимите же их! – обратился он к стоящим вокруг мужикам.

– А, может, Сергей прав? – пробасил седой толстяк, подхватывая лежащий на земле топор.

– Не прав он, Петр. И ты это прекрасно знаешь, – дорогу седому перегородил местный пастух, обычно мягкий да улыбчивый Иван. В этот раз он не улыбался, и жесткая складка залегла у него на переносице.

– Вы что это? – пожилой истово крестящийся мужчина оглядывался вокруг. – Вы что это? – он с испугом смотрел в посуровевшие лица окружавших его мужиков. Каждый из них придирчиво вглядывался в соседей, словно вспоминая за ними старую, но до сих пор не прощеную обиду.

Алина швыряла и швыряла в нее черную, выжигающую жизнь силу, но Параскева упрямо стояла на ногах. Она не собиралась сдаваться, по крайней мере, пока жива. Сколько она еще будет жива? Знахарка знала одно: надо стоять, хотя грудь болела так, как будто по ней прошлись раскаленной кувалдой. Слегка опустив глаза вниз, чтобы посмотреть на несчастное случайно пострадавшее животное, она увидела, что платье взмокло от крови, текущей откуда-то сверху.

– Не надо туда больше смотреть, – подумала про себя Параскева и подняла глаза, чтобы встретить, как подобает очередной удар твари по имени Алина. Она продолжала читать пересохшими губами заговоры, жалея, что в свое время уделила им слишком мало внимания. Поскольку ее, прежде всего, интересовали способы лечения болезней, а не уничтожения врагов. К тому же, она никогда и не собиралась ни на кого нападать. И даже в самом страшном сне, ей не могло привидится, что будет она вот так стоять в чистом поле и драться с безумной ведьмой, защищая лес с живущими там нелюдями. С теми, кого, чего греха таить, она считала гораздо хуже и примитивнее людей.

– Как богатырь в чистом поле, – усмехнулась она своим мыслям и тут же представила беспомощную старуху в кольчуге со щитом и на старом костлявом жеребце. Знахарка расхохоталось от абсурдности видения, и почувствовала, как стихает боль в груди.

– Тебе, что не больно? – взвизгнула Алина. – Конечно, не больно, – ответила она сама себе низким тягучим голосом. Мы ее даже свалить не можем. Не время еще, не время. Вечно ты торопишься, – продолжая разговаривать сама с собой, колдунья стала полупрозрачной.

Вот от нее остался только высокий ворчливый голос. Затем маленькое облачко медленно двинулось над дорогой. Летело оно как пьяное. Пару раз неудачно скатилось по дороге в канаву. И, выбравшись оттуда, продолжило путь в сторону города, пока не скрылось за горизонтом.

Параскева проводила взглядом противницу и, обессилено опустилась на землю. Она поднесла руку к горящей от боли груди и наткнулась на что-то прохладное. – Ожерелье матери Ильи, – вспомнила она.

Параскева осторожно расстегнула ожерелье, ощупала себя и поняла, что особых ран нет. Вот только под самим украшением кожа была обожжена. Да еще плечо разодрано в кровь когтистой лапой кота, лежащего сейчас бездыханным у ее ног.

Она наклонилась над животным и прошептала.

– Бедненький, тебе-то за что досталось?

Тщедушное черно-пыльное создание пошевелилось и подняло остренькую мордочку. На нее глянули темно-синие почти человеческие глаза.

– Прости, – пробормотал кот, – за плечо… я нечаянно… защитить хотел… – сказанное далось ему неимоверным усилием.

Он опустил обожженную мордочку на куски асфальта и затих.

– Я тебе помогу, – сказала Параскева. – Она быстро одела ожерелье, подняла кота и нежно прощупала все его косточки. – Вроде бы цел, – прошептала она. – Ну, малыш, где у тебя болит?

Кот сделал попытку приподнять голову и слегка приоткрыл глаза. – Если честно, везде, – он раздвинул уголки губ с топорщащимися усами, изобразив подобие улыбки. – Но после твоего массажа мне стало гораздо легче.

– Раз шутишь, значит, жив, – успокоилась Параскева. – Не даром же говорят, у кота девять жизней.

– Я не кот, я Черныш.

– Ну, значит коловертыш Алинин. Правда, тогда непонятно: за что она тебя?

– Я не коловертыш. Я друг. И не Алинин, – едва слышно произнес неожиданный защитник и окончательно обмяк на руках у Параскевы.

Старуха подхватила животное и, не обращая внимания на ноющую боль в груди, поспешила к дому. Добравшись, бережно положила кота на стол и бросилась на кухню, где громоздились склянки с травяными настоями. Вылив содержимое нескольких из них в широкую плошку, она двинулась в комнату, но остановилась в раздумье.

– Нет. Этого мало, – сказала знахарка вслух. Достала ножичек и разрезала указательный палец, добавив несколько красных капель в жидкость. – Вот теперь в самый раз, – одобрительно кивнула она.

Кот по-прежнему лежал на столе, не подавая признаков жизни.

– Киске надо выпить лекарство, – ласково сказала Параскева.

– Я же сказал, я не кот, – слабо возмутилось животное, не открывая глаз.

– Но лекарство-то все равно надо выпить, – настаивала Параскева.

– У меня нет сил.

– Тогда придется сделать укол, – пригрозила старуха.

Кот фыркнул и открыл глаза.

– Интересно, что это за народная медицина такая с уколами?! – возмутился он.

Параскева воспользовалась тем, что возмущенный кот открыл рот и, придержав ему голову, быстро вылила содержимое плошки в горло.

– Бр-р-р, фр-р-р, что за гадость? – зафыркал тот. – Вампира из меня решила сделать! – взвизгнул он.

– Ты меня защитил, а я тебе силы чуток вернула, – ответила старуха, довольно поглядывая на животное, которое уже сидело на столе и озабоченно вылизывало лапы.

– А кроме пакостного лекарства в доме есть что-нибудь съедобное? – Черныш оторвался от своего занятия.

Параскева молча сходила на кухню, принесла тарелку борща, вчерашние пирожки и миску сметаны.

Кот подобрался, насупился и почти зло глянул на старуху.

– Так-то ты меня за добро отблагодарить хочешь. Я к тебе со всею душой. А ты подкупить меня едой решила, – он гордо повернулся и направился к двери.

– Подкупают слуг, а кто-то говорил про дружбу, – мягко заметила Параскева. – Разве друга за еду купишь? Он и за все сокровища мира не продастся.

Кот удивленно обернулся. Подумал немного и, прыгнув обратно на стол, стал уплетать борщ со сметаной.

– Мне нравиться с тобой дружить, – замурлыкал он, вылизывая тарелку. – К тому же, кажется, я, наконец, нашел того, кто может справиться с Алиной. Но сначала, я должен вернуть должок, – он без предупреждения прыгнул на плечо к Параскеве и довольно замурлыкал.

Параскева, удивленная, таким проявлениям чувств, не решилась прогнать животное. А он, воспользовавшись моментом, воротником обнял ее шею и стал урчать еще громче. Знахарка почувствовала, как от тепла исходящего от мягкой шкурки мурчащего существа, ее начинает клонить в сон. Только теперь она поняла, насколько ее вымотала битва с Алиной. Она присела на стоящий рядом стул, склонила голову на столешницу и задремала. Руки и ноги налились тяжестью, веки смежились, и старуха провалилась в глубокий сон без сновидений.

– Пора, просыпайся! Пора уходить! – Параскева проснулась от дикого визга.

– Пора, – промяукал кто-то еще раз в самое ухо.

Она открыла глаза и удивленно посмотрела вокруг. Прошло не более получаса с того момента, как женщина заснула. Так почему же нельзя отдохнуть еще?

– Надо уходить, – пушистая мордочка ткнулась в руку, прогоняя остатки сладкой дремы.

– Ты чего это раскричался? – улыбнулась Параскева.

– Люди. Сюда идут люди, – кот явно нервничал.

Шерсть у него стояла дыбом, усы топорщились, а длинный хвост, как будто живя отдельной жизнью, бил по бокам выписывая при этом замысловатые круги.

– Это ли повод для крика? – сказала Параскева. – Ты совсем одичал, людей пугаешься. Да они ко мне по десять раз на дню за советом или травой захаживают.

– Но не такой разъяренной толпой, – промяукал кот. – Уходи, пока есть возможность.

За окном послышался гул возбужденных голосов. Он постепенно нарастал. Уже стали слышны отдельные, совсем не дружелюбные выкрики.

– Выходи, сюда ведьма! Давай разберемся, – зазвенел высокий женский голос.

В подтверждение серьезности намерения в окно полетел камень. Стекло треснуло, развалившись на несколько осколков.

– У тебя даже дом стоит без защиты, – изумился кот. – Надеюсь, здесь есть черный ход?

– Да зачем он мне? – ответила Параскева. – Я же всех жителей деревни наперечет знаю. У многих баб роды принимала. Это Зинаида кричит, местная дурочка. Заполошная, но, в общем, добрая тетка. Вот только ума ей от рождения не дали. Сейчас выйду, поговорю, они и успокоятся.

– Все у тебя, погляжу добрые, – кот задумчиво посмотрел на нее. – Не хочу тебя терять как Аграфену. Ее не спас, а тебя спасу, – сказав это он встал на задние лапы и на глазах у озадаченной Параскевы стал расти, превратившись в большую черную рысь. Рысь мягко обошла знахарку и, перекрыв входную дверь, легла у порога.

– И как ты себя ведешь, скажи на милость? – возмутилась старуха. – Не знаю, кто такая Аграфена, но не позволю за меня решения принимать! А ну, брысь, отсюда!

Рысь не обращая не ее слова никакого внимания, стала сосредоточенно вылизывать лапы. И тут, перекрывая шум голосов, послышался женский вопль: «Помогите, помирает!»

Параскева бесцеремонно отодвинув ногой кошку, открыла дверь и вышла на крыльцо.

День клонился к вечеру. Осеннее солнце светило тусклым желтоватым светом, отчего очертания лиц собравшихся перед домом людей казались слегка смазанными. Как будто нерадивый художник, потратив все силы на пейзаж, решил особо не вырисовывать черты своих персонажей.

Параскева озадаченно остановилась на крыльце и, почувствовав, как заныло сердце, почти пожалела, что не послушалась кота. Знакомые не один десяток лет люди смотрели на нее с мрачной решимостью. О серьезности их намерений говорили топоры, палки и камни в натруженных крестьянских руках.

Старуха отчетливо поняла, что никакие уговоры и призывы к разуму не спасут ситуацию. Потому что стоявшая у забора Анечка не помнила, как Параскева две ночи дежурила у постели ее больной дочки. А насупившийся Иван, сжимавший хлыст, забыл, скольких коров из стада она вылечила травами да наговорами. Перед ней стояли не знакомые люди, а тупая обезличенная толпа. И действиями ее руководил животный страх, заглушивший голос рассудка.

– Ведьма! – заорала дурным голосом Зинаида.

Толстая неряшливая баба в замусоленном фартуке видимо только что оторвалась от плиты. Жидкие грязные волосики, стянутые на затылке резинкой, оставляли открытым обрюзгшее лицо. Косившие в разные стороны водянисто-серые глазки не добавляли дурочке привлекательности. – Ведьма! – взвизгнула она еще раз и толпа зашумела.

Параскева почувствовала, как волна ненависти, поднимаясь от задних рядов столпившихся во дворе людей, неумолимо приближается к ней, выбивая остатки воли из их голов. Вот толпа, вдохнув в едином порыве, сделала шаг вперед, затем еще один. Стоявшие впереди уже занесли кулаки и палки для удара. Еще пара мгновений и …

И тут большая черная рысь, легко перемахнув через Параскеву, приземлилась перед растерявшимися людьми.

– Пш-шли вон, – прошипела она, показывая белые острые клыки.

– Ой, она разговаривает, – взвизгнула тоненькая девушка, неведомо как очутившаяся в первом ряду.

– Дура, ты, Катька, – огрызнулся стоявший позади нее мужик. – Как кошка может разговаривать?

– Сам дурак, Петрович, – к нему повернулась, сморщенная как гриб старушка. – Я сама слышала: эта тварь как завизжит.

– Вот-вот, только визжать и разговаривать не одно и то же, – подключился к разговору пастух. – Вечно вы бабы напутаете.

Спор нарастал. К нему подключались все новые и новые люди. Высказывая свою точку зрения на происходящее, они вываливались из общей толпы, становясь самими собой. Параскева только диву далась, как это Чернышу удалось разбить этот единый монолит из гнева и страха.

– А ну-ка, поди сюда, – она поманила кота к себе. – А то не ровен час, раздавят.

– Не раздавят, – промурлыкал кот. – Они никого кроме себя сейчас не видят и не слышат. Тем не менее, он послушно прыгнул к ней на плечо. – А вот сейчас самое время отсюда уходить, – проурчал он ей в ухо.

– Так если я уйду, они друг друга перебьют, – с укором сказала ему Параскева.

Действительно, спор стал настолько ожесточенным, что кто-то из мужиков уже хватал кого-то за грудки. Заполошная Зинаида вцепилась миловидной женшине в руку, настойчиво заставляя себя слушать.

– Вы чего расшумелись-то? – спокойный и властный голос Прасковьи Ивановны перекрыл шум.

Люди озадаченно повернулись, с трудом вспоминая, как они здесь оказались.

Вперед выступил Иван.

– Мы того, значит, – он недоуменно покрутил в руках кнут, вздохнул, и спрятал его за спину. – Уж не сердись, Прасковья Ильинична, но как ты в роще-то побывала и ушла, в мужиков как бес вселился. Все передрались. Да и я был хорош, чего греха таить. А потом все как будто опомнились и увидели, что Алешка, пытавшийся разнять Степана и Сергея, лежит как мертвый. Мы его подхватили и к тебе. По дороге встретили Зинаиду. Она начала кричать. Да и другие бабы высыпали. И вот… – он замолчал, переминаясь с ноги на ногу, как нашкодивший школьник.

– … и вот в вас опять как будто бес вселился, – закончила за него рассказ Параскева.

– Не сердись, помоги, – вдруг бухнулся ей в ноги Иван. – Это ж сын мой единственный.

– А мы все думали, от кого наша строгая учитилка дите нагуляла. Ты не только хвосты коровам крутить умеешь, – встряла в разговор Зинаида.

– Цыц? – крикнула на нее Параскева. – Где мальчик?

Толпа расступилась, и старуха увидела парня, лежащего на лавке у забора. Она подошла ближе и покачала головой. В лице у Алеши не было ни кровинки. Нос заострился. Знахарка взяла его прохладную и влажную руку, провела по груди, по животу. Парень открыл глаза и чуть слышно прошептал.

– Правы вы были Прасковья Ивановна, отомстили нам леший с русалками.

– Не леший виноват, а твоя дурная голова, – проворчала Параскева. – Двое дерутся, третий не лезь.

Она повернулась к рыдавшей рядом женщине.

– В город его надо везти. Срочно. У Алеши кровотечение внутреннее. Ударился сильно. Зашивать надо.

Женщина молча кивала головой, а потом опять начала всхлипывать.

– Вот клуша, – рассердилась Параскева. – Хватить рыдать! Кому твои слезы нужны? Степан! – повернулась она к людям. – Нужна машина. Везите парня в больницу.

Глава молча бросился за калитку.

Параскева порылась в карманах передника, достала моток тонкой бечевки и стала снимать мерку с парня. Вдоль, поперек, дину рук, длину, ног. Она тихонько бормотала что-то под нос и завязывала на бечевке узелочки.

– Да ты никак мерку на гроб снимаешь? – вдруг прекратила рыдать мать Алеши. – Не отдам, – бросилась она к сыну. – Никуда не поедет. Дома сама выхаживать буду.

Параскева собралась что-то ответить, и тут в калитку вбежал местный фельдшер. Присланный недавно в деревню по распределению вчерашний студент необычайно серьезно относился к своим обязанностям. Знахарке нравился этот беспокойный молодой человек, фанатично относящийся к работе.

Он подскочил к лежащему парню. Ощупал его и повернулся к толпе:

– Где глава? Срочно нужен транспорт в больницу.

– Уже побежал за машиной, – успокоила его Параскева. – А ты молодец. Станешь хорошим врачом.

– Мне ваши похвалы не нужны, – посуровел парень. – И вы хороши, – повернулся он к людям. – У парня внутреннее кровотечение, а вы тут дедовскими способами лечить пытаетесь. Вместо того, чтоб в медпункт идти, к знахарке притащились, – он хотел сказать что-то еще, но тут, скрипя тормозами, у забора затормозил ПАЗик.

– Нам нужна ровная поверхность. Доски или что-то в этом роде, – забеспокоился фельдшер. – Автобус не приспособлен для перевозки больных.

– Дверь с сарая снимите, – посоветовала Параскева.

Мужики побежали к сараю, и спусти несколько минут ПАЗик тронулся с места, увозя Алешу, молодого фельдшера и продолжающую рыдать Галину в город.

Люди, потоптавшись еще на дворе у Параскевы, стали с виноватым видом расходиться по домам. Только Иван угрюмо, но решительно залез к старухе в сарай. Взял там инструменты и принялся восстанавливать разломанный толпой в нескольких местах забор.

Знахарка достала из кармана бечевку с узелками и отправилась на задний двор. Нашла нужный куст травы. Достала ножик, выкопаа под кустом ямку. Затем сложила в нее бечевку и, зарывая, начала читать заговор: «Матушка-травушка, ты Алешеньку, спаси, кровь останови. Болезни себе забери: тебе на исхождение, ему на выздоровление.» Закончив ритуал, она засыпала ямку и, почувствовав взгляд, обернулась. Иван озадаченно смотрел на Параскеву.

– Так это ж, просто крапива, – недоуменно произнес он. – Неужели поможет? – в глазах его плескалось отчаянье, смешанное с безумной надеждой.

– А ты хочешь, чтоб помогло? – обратилась к нему Параскева.

– Больше жизни, – не задумываясь ответил Иван. – Должен я своему сыну. Много должен. Не признавал его, не договорил, не… – он запнулся, не в силах произнести больше ни слова.

– Так наговоритесь еще, – ободряюще улыбнулась Параскева. – Теперь иди домой, отдохни. – Она мягко вытолкала Ивана со двора. – И не наступай второй раз на те же грабли, – прошептала она, глядя вслед уходящему пастуху.

 Глава 8 
Колдун открыл глаза и увидел склонившуюся над ним миловидную темноволосую женщину. Она заботливо провела рукой по его лбу и улыбнулась: «Тебе, что опять кошмар приснился?»

Он огляделся, пытаясь понять, как очутился в сумрачной комнате, где единственное небольшое окно было занавешено плотной шторой, а расставленные вокруг кровати ароматические свечи источали удушливый смрад.

– Где я? – чуть слышно пробормотал он, собирая по закоулкам памяти хоть какую-то полезную информацию.

– У нас дома, милый, – ласково улыбнулась женщина.

Вот только в глазах ее промелькнуло беспокойство. Или это просто блики от пляшущих язычков свечей, сделали ее лицо тревожным?

– Вот уж две недели после свадьбы ты дома. Приболел. На-ка выпей то, что тебе доктор прописал, – женщина быстро поднесла к его рту небольшой стаканчик с темной жидкостью, и колдун автоматически сделал глоток. Питье обожгло горло, и он закашлялся. Вкус напитка был точно ему знаком. Память услужливо подсунула воспоминание: подземелье, по сырым каменным стенам текут ручейки воды, и чья-то костлявая рука подносит кружку с бурой жидкостью.

– Это нельзя пить, – услышал он голос матери как будто наяву.

И, зайдясь в новом приступе кашля, неуклюже махнул головой, выбивая из рук тетки стаканчик. Темная жидкость некрасивым пятном растеклась по полу. Но женщина не рассердилась.

– Ничего, все пройдет, – ласково улыбнулась она. – Ну, скажи, как меня зовут?

– Алина, – хотел произнести колдун.

Но тут увидел, как из-за спины женщины, выглянула мордашка озорной девчонки лет семи. Она откинула со лба непослушные светлые кудряшки и, подмигнув ему, поднесла палец к губам.

– Ну, так как? – улыбаясь, повторила вопрос тетка, настороженно вглядываясь в его лицо.

Илья ничего не ответил, попытался было приподняться на кровати, но как будто раскаленные цепи впились ему в руки и в ноги. Он со стоном откинулся на подушку.

– Такое же бревно, как и прежде, – злобно и расстроено произнесла женщина. Ненужная улыбка сползла с лица. Она нахмурилась. – И где я просчиталась? В мои планы входило обездвижить тебя, но никак не превратить в обрубок дерева, – она отвернулась, видимо, потеряв к колдуну интерес, и зашуршала бумагами.

– Хранитель, ко мне, – резко крикнула она, и черная тень скользнула к ногам. – Возьми книгу, – она бережно отдала фолиант в красном переплете в лапки тощего черного существа. – Книга права. Мне нужно добраться до трав в лесу. Надеюсь, Рыжик оправдает мои надежды и тогда, – она так резко повернулась к колдуну, что он едва успел закрыть глаза. – Тогда, – ее голос звучал у него над самым ухом, – мне не нужно будет с тобой возиться, муженек. Тем более, что я и так получила от тебя то, что хотела, – она рассмеялась дребезжащим каркающим смехом.

Потом послышался почти невесомый шелест удаляющихся шагов, где-то хлопнула дверь, и наступила полная тишина.

Илья осторожно открыл глаза. В небольшой комнате единственное окно закрыли плотной шторой. Наверное, чтобы он не определил какое сейчас время суток. Такое поведение Алины вполне объяснимо. Странным было другое. Он не чувствовал окружающий мир. Не мог, как обычно, получить нужную информацию. И понимал только то, что находится в плену у ведьмы.

Сосредоточившись, Илья набрал полную грудь воздуха и вновь попытался сесть на кровати. Резкая боль отшвырнула его обратно.

– Действительно как бревно, – процедил колдун сквозь стиснутые зубы.

– Бревна не думают и не умеют разговаривать, – раздавшийся голосок принадлежал очаровательной кудрявой девчушке.

Она выбралась из под кровати и задумчиво посмотрела на него.

– Ведьма лишила тебя силы. Вот этим всем, – она обвела вокруг рукой.

Колдун завертел головой, но ничего кроме горящих повсюду свечей не заметил.

– Свечи, – пробормотал он. – Но причем здесь свечи, пусть даже ароматические?

– Ты видишь все вокруг и рассуждаешь как самый обычный человек, – покачала головой девочка. – Здесь полно знаков и на полу и в воздухе. Да ты сам как паутиной ими опутан.

– Точно, я лишился способностей. По крайней мере большей их части, – он разочарованно закусил губу.

С противником такой силы он сталкивался несколько столетий назад. Тогда его от смерти спасло чудо. А сейчас?

Мужчина взглянул на кровать, но не увидел ничего, кроме одеяла в дурацкий розовый цветочек, которым он был укрыт до подбородка. Он осторожно пошевелил правой рукой. Острая боль вонзилась в мышцы. Еще одно движение. Снова резкая боль, но теперь по ее расположению он смог догадаться, как выглядит наложенное заклятье.

– Знаки друидов? – произнес он удивленно. – Но откуда она их знает?

– Наверное, оттуда, откуда и все остальное, – пожала плечами девочка. Она присела на краешек кровати и внимательно посмотрела на него. – Я бы так хотела тебе помочь. Тогда бы ты помог всем нам освободиться от нее. Но я еще совсем маленькая. Пчти ничего не знаю, – ее голосок задрожал и колдун с удивлением увидел, что сквозь силуэт девочки видно пламя стоящей на прикроватном столике свечи.

– Ты привидение? – удивленно произнес он.

– Конечно, – улыбнулась девочка. – Ты такой смешной. Неужели, думаешь, что Алина потерпит рядом с собой живого ребенка. Да она даже не знает о моем существовании.

– Тогда как ты здесь оказалась?

– Из-за моей книги, – девочка кивнула в сторону столика и Илья увидел там розовый детский блокнот с куклой Барби на обложке.

– Как твоя книга оказалась у нее? – колдун понял, что задал глупый вопрос, но отступать было некуда.

– Не хочу об этом говорить, – девочка закрыла лицо руками, пытаясь спрятаться от воспоминаний.

– Извини, малыш, не хотел тебя напугать, – колдуну так стало жалко ребенка, что у него защемило сердце.

– Знаешь, ты очень хороший, – девочка уже улыбалась. Как у любого ребенка, смена настроения происходила у нее мгновенно. – Очень. Но разве ты не знаешь, что нельзя жалеть привидения, они получают от этого твою силу, – он игриво погрозила ему пальчиком и вдруг, взлетев, зависла над кроватью. – Я попробую стащить с тебя одеяло, – прошептала она.

Пухлые детски ручки вытянулись, и стали почти прозрачными, достигнув цели. Одеяло дернулось и медленно сползло с подбородка колдуна. Затем приоткрылась шея, за ней освободилось правое плечо, и Илья, наконец-то, вздохнул свободно.

Но тут он поднял глаза и увидел, что девочка почти растворилась. Вместо платьица виднелся неясный силуэт, и даже кудряшки стали бледно-серыми. По настоящему яркими оставались только синие глаза. В них было столько боли, что у колдуна перехватило дыхание.

– Прекрати немедленно, – крикнул он. – Ты уже почти исчезла!

Девочка застонала и легкой тенью опустилась на кровать рядом с ним.

– Извини, – если бы она могла плакать, то обязательно бы заплакала. – Я так надеялась… так хотела…Я бы освободила тебя, а ты меня… Всех нас. И я смогла бы вернуться к маме, родиться у нее еще раз… – ребенок всхлипнул и растворился.

– Эй, малыш, ты где? – позвал колдун привидение.

Но тишина была ему ответом. Илья, превозмогая боль, освободил правую руку и, задыхаясь, остановился. Такими темпами, он провозится здесь до утра. Взгляд упал на свежие шрамы на плече. Это был след от укуса.

– Рыжик, – пробормотал колдун, – похоже, ты вовремя укусил меня брат.

– Малыш, – крикнул он в пустоту комнаты. – Я придумал, как нам помочь. Но без тебя не справлюсь.

– А ты меня не обманываешь? – кудрявая головка зависла перед его лицом. – Если я сейчас растрачу все силы зря, то несколько месяцев не смогу приходить к маме во сне. И ей будет очень грустно.

– Нет, посмотри на мое плечо. Это укус волкодлака. Алина сказала, что я здесь уже две недели. Значит сейчас должно быть полнолуние. Нам повезло, что Алина выбрала заклинание друидов. Оно направлено против людей, но абсолютно безопасно для животных. И если я стану волком… – он выжидающе посмотрел на девочку. – Правда, должен тебя предупредить: все станет возможным, если уже ночь и луна будет светить в это окно.

– Значит, я должна только отодвинуть занавеску, – девочка радостно бросилась к окну.

Тяжелая портьера, словно сопротивляясь, медленно поехала в сторону. Секунда, еще одна. Время тянулось как резиновое. Окно оказалось открытым. И за ним стоял день. Легкий силуэт девочки стал прозрачной невесомой дымкой. Еще мгновенье и он полностью исчез. Колдун зажмурился от света хлынувшего в комнату и не смог сдержать вздоха разочарования. Но он быстро взял себя в руки.

– Я все равно не сдамся, – пробормотал он, и стал потихоньку освобождать левую руку.

Он не знал, сколько боролся. Пот градом лился лицу. Но когда в изнеможении Илья откинулся на подушки, из под одеяла едва показалось левое плечо. – Уже не плохо, – подбодрил он себя мысленно и набрал в грудь воздуха, собираясь продолжить борьбу.

– Ты опять зря тратишь силы, – легкий шепот, заставил повернуться в сторону окна. Невесомая тень девочки приблизилась, и он увидел на ее лице улыбку.

– Мне удалось вылететь в окно. Там действительно полнолуние, – малышка таяла у него на глазах. Он едва расслышал ее последние слова, прежде чем девочка полностью растворилась. – Помни… Ты обещал… Меня ждет мама…

– Спасибо, малыш, – прошептал колдун в пустоту. А про себя подумал, как не просто быть обычным человеком. Получается, что его глаза, отвыкшие от света, перепутали вечер с днем.

Он с надеждой глянул в сторону манящей свободы. Теперь он видел, что на улице довольно быстро вечерело. Небо стало сумрачным, и вот уже призрачный свет луны коснулся краешка окна. Луна проходила мимо небольшого зарешеченного окошка спальни, лишь на несколько минут задержавшись у края подоконника. Но и этого оказалось достаточно.

Колдун почувствовал легкое покалывание в плече, когда его коснулся мягкий желтый свет. Честно говоря, в его планы не входило превращение в подобие неуправляемого Рыжика. Но планы, как известно, имеют свойство меняться. И, вместо того, чтобы бороться, он расслабился, отдаваясь наваждению. Мир вокруг стал зыбким, Илью стало клонить в сон.

– Моя цель – вернуться домой, домой к Насте, – повторял он про себя. – И не трогать людей, – запоздало подумал он, проваливаясь в мягкую дрему.

Когда Волк открыл глаза, за окном стемнело. Но он прекрасно видел каждый уголок небольшой комнаты. Здесь пахло затхлостью давно не проветриваемого помещения. Но гораздо хуже был другой сладковатый запах, от которого на загривке дыбом вставала шерсть. Забить его не могли даже удушливо вонявшие какой-то химией ароматические свечи.

Волк посмотрел на свое тело зачем-то укрытое теплой тряпкой и различил под ней узорчатую сеть светящихся символов. Они дружелюбно заискрились, подмигивая ему разноцветными бликами. Он с улыбкой протянул к ним пока еще человеческую, но уже ставшую обрастать шерстью руку.

Яркие звездочки символов ринулись навстречу, как к старому долгожданному знакомому. И он почувствовал, как тело, насыщается силой. Не такой как раньше, но вполне достаточной, для того, чтобы окружающий мир наполнился красками и звуками.

Волк понял, что находится где-то в центре большого поселения людей. В том месте, где он не должен быть. Следовательно, отсюда надо быстро уходить. Он легко откинул цветастую тряпку и соскочил с кровати. В спальне оказалось неожиданно прохладно, но этот холод только взбодрил.

– Скорей, на свободу, – почти прорычал он и двинулся к двери.

Открыл ее пинком, вышел в узкий коридор и настороженно принюхался, Сладковатый запах смерти усилился. Но Волка не так легко было испугать. Поэтому, завидев движение в конце коридора, он одним прыжком приблизился к противнику и в недоумении уперся в гладкую стеклянную поверхность.

– Все в порядке. Это лишь зеркало. В нем твое отражение, – голос принадлежал высокому темноволосому парню, который, судя по отражению в зеркале, стоял прямо за его спиной. Волк поразился тому, насколько парень был на него похож. Вот только шерсти на нем было гораздо меньше. Он резко обернулся, надеясь схватить незнакомца, но сзади никого не оказалось. Волк снова озадаченно глянул в зеркало. Темноволосый, улыбаясь, качал головой. – На твоем месте я бы перестал развлекаться, а просто принял на веру, что я друг.

– Докажи, – прорычал Волк.

– Я помогу тебе выбраться из города, – улыбнулся темноволосый. – Но для начала было бы неплохо найти что-то из одежды.

Волк оглядел свое мускулистое тело, которое продолжало медленно, но верно обрастать шерстью и покачал головой. – По-моему, я очень хорошо выгляжу и без тряпок.

– Узнаю упрямца Рыжика, – пробормотал себе под нос темноволосый, и вновь обратился к Волку. – Ты выглядишь действительно неотразимо. Но если хочешь попасть в лес и познакомиться со своим братом, таким же волком как и ты, придется найти одежду. Без нее люди не выпустят тебя из города.

Волк заворчал, потом вполне по-человечески пожал плечами.

– Волк красивый. Но Волк хочет в лес. Волк верит. Волк идет искать одежду. – он отступил на пару шагов от зеркала и вернулся обратно, заглядывая как нашкодивший щенок, в глаза к темноволосому. – Ты меня не бросишь? Ты поможешь дойти в лес?

– Обязательно, – успокоил тот. – Меня не будет видно, но будет слышно.

Волк, соглашаясь, мотнул головой и двинулся в спальню. Расшвыряв в сердцах кучу вещей, он нашел в углу под тряпками штаны и мятую рубашку. Неуклюже одел на себя стесняющую движения одежду и пошел к выходу. Но темноволосый заставил его вновь вернуться, и взять с собой бесполезный пахнущий молоком сверток бумаги.

Волка так и подмывало опуститься на четыре лапы. И лишь предупреждение длинноволосого о том, что этого делать нельзя, останавливало. Зверь в недоумении затормозил перед входной дверью. От нее пахло железом и людьми. Но длинноволосый без труда решил проблему приказав Волку прикоснутся лапой к блестящим металлически предметам.

Запоры щелкнули, открываясь, и Волк, почувствовал запах свободы. На лестничной клетке напарник приказал нажать какую-то кнопку. Послышался скрип. Часть стены отъехала, открывая вход в небольшую нишу.

– Нам туда. Это лифт, – приказал темноволосый.

– Нет, – прорычал волк. – Это клетка. Нет.

– У нас нет времени на споры. Поверь мне, это единственный выход отсюда. Она уже приближается к дому…

– Нет, – испуганно прорычал Волк, не дослушав своего советчика. – Нет, – он испуганно шарахнулся от клетки и врезался в соседнюю дверь.

За ней раздался шорох, и она немедленно отворилась. Казалось, что стоявшая там старушка ждала их появления.

– Левушка, милый, я знала, что ты обязательно вернешься к маме. Ну что же ты стоишь на пороге, заходи, – она гостеприимно раскрыла дверь.

– Заходи, – темноволосый подтолкнул Волка. – У нас нет другого выхода, Алина внизу.

Волк сделал шаг в квартиру и упрямо пробормотал.

– Меня зовут не Левушка, а Волк.

– Ты такой же шутник, как и раньше, – старушка ласково взяла его за руку и потащила на кухню. – Наверное, проголодался с дороги, малыш, давай я тебя накормлю.

Она зазвенела крышкам кастрюль, поставила что-то пахнущее специями перед ним на стол и хлопнула себя по лбу.

– Боже мой, совсем я старухой стала, надо же Сене сказать, что ты вернулся. Как он обрадуется! – она засеменила из кухни. Остановилась на пороге и беззащитно улыбнулась. – Знаешь, Левушка, я всегда верила, что ты вернешься.

Когда она вышла, Волк озадаченно осмотрелся. Он слабо понимал происходящее и ждал помощи от темноволосого. Но тот как назло молчал. Волк встал из-за стола и подошел к небольшому, украшенному веселенькими занавесочками окну. Оно выходило на пустырь, за которым поблескивала темной водой река. Вот только за рекой опять начинались ненавистные ему человеческие дома, светившие в ночи тысячами окошек. Зверь недовольно заворчал.

– Кхе-кхе, – послышалось сзади.

Мужчина обернулся и увидел тощенького старика завернутого в явно великоватый для него домашний халат.

– Добрый вечер, – переминаясь с ноги на ногу, произнес старичок. Он явно тяготился ситуаций, но, не услышав от Волка ни слова, решил продолжить сам. – Вы, понимаете, после смерти Левушки, нашего сына, Машенька … в общем, она очень переживает до сих пор. И не может в это поверить.

Старик на мгновенье остановился. Он боялся посмотреть в глаза молодому парню, случайно появившемуся в их квартире. Кто знает, что на уме у этой современной молодежи. Но выхода не было.

Он дружелюбно улыбнулся, стараясь поймать взгляд незнакомца и поперхнулся от увиденного. Здоровый, наверное, двухметровый мужик в расстегнутой рубахе, открывавшей заросшую шерстью грудь, выглядел недружелюбно. Только Машенька, безгранично верящая в возвращение сына, могла запустить сюда это чудовище.

– Я все понимаю, – пробормотал старик. – Сейчас время такое. Я дал Машеньке успокоительное. Пожалуйста, только не трогайте ее. Если вам нужны деньги…

Молодой мужчина напрягся, на лице у него заиграли желваки, казалось, что внутри него происходит какая-то безумная борьба. Старик вжался в стенку, моля небеса только об одном, чтобы это чудовище не тронуло Машеньку. Единственное, что у него осталось в жизни. Безумный страх за жену придал ему силы, и он бросился к кухонному ножу непредусмотрительно оставленному Машей на мойке.

– Поверьте, в этом нет необходимости, – мягкий низкий голос принадлежал все тому же волосатому парню. Вот только глаза его были уже не темными, а светло серыми, лучащимися каким-то мягким завораживающим светом. – Я не причиню вам зла. Тем более, что мне надо уходить. Но, – парень взглянул в сторону окна, потом на старика, как будто делая трудные выбор. – Но, – продолжил он, – если вы не возражаете, мне бы хотелось сначала узнать кое-что о вашем пропавшем сыне.

Он подошел к Сене и, взяв его за руку, мягко вынул из нее нож и по дружески обнял старика за плечи. И от этого простого прикосновения вся боль, копившаяся в душе старика, выплеснулась наружу.

Он уткнулся в плечо незнакомца и захлебываясь слезами, стал рассказывать, какой у них был замечательный сын Левушка. Как они с Машенькой радовались его рождению. Как Машенька, которой хронически ставили диагноз бесплодие, не иначе как по воле небес забеременела уже в пятьдесят и, несмотря на протесты врачей, родила очаровательного малыша. Они вкладывали в ребенка все и деньги, и знания, и душу. И когда у Левушки обнаружились музыкальные способности, ему наняли лучшего репетитора. Потом он поступил в музыкальную школу, а затем уехал учиться в столицу в консерваторию.

Старики скучали по сыну, но понимали – нельзя лишать мальчика будущего. Несчастье случилось неожиданно. Левушка приехал к родителям на каникулы. Переночевал и решил утором прогуляться по городу. Но вернулся будто чем-то расстроенный. А потом исчез. Родители даже не слышали, когда он ушел из дому.

Прошло какое-то время, прежде чем они подумали о плохом. Потом обратились в милицию. Потянулись бесконечные дни ожидания. И как-то вечером их соседка, милейшая женщина Алина, принесла печальную новость. Под мостом недалеко отсюда был найден спрятанный в камышах обезображенный труп Левушки.

Тогда-то с Машей и произошло несчастье. Она стала кричать, что ее сын жив, и она чувствует это. И даже на похоронах держалась отстраненно, не захотев попрощаться с мальчиком в последний раз. Спасибо Алине. Она взяла все заботы на себя. Конечно, Семен Львович дал ей денег…

– Вы бы слышали, как он играл на скрипке, как он играл, – закончил рассказ старик.

Он утер краем халата слезы и удивился, как он мог подумать о замечательном молодом человеке что-то плохое. Может, и Машенька почувствовала, что это добрый человек. Может, она скоро пойдет на поправку?

– Обязательно поправится, – отвечая на его мысли, сказал парень – Скажите, у вас не сохранилось фотографий Левушки?

– Обижаете, юноша, – старик повел его в зал, где на видном месте висел портрет худого молодого человека в очках. Он смущенно улыбался, как большой и доверчивый ребенок.

Колдун приложил руку к фотографии и недовольно поморщился, увидев, что даже пальцы его уже почти покрылись бурой шерстью. Ему нужно было торопиться. Но он не мог уйти отсюда просто так. Мужчина сосредоточился и довольно усмехнулся.

– Вы знаете, – повернулся он к старику. – Ваша жена права, Левушка жив и находится не так далеко отсюда. Подожите, – он попытался сосредоточится, но то что обычно давалось играючи, теперь получалось с большим трудом. Его мысли как будто продирались сквозь колючую проволоку ненужной информации. – Карандаш и бумагу, – прохрипел он, пытаясь задержать крохи раздобытых знаний.

– Конечно-конечно, – старик пододвинул странному волосатому человеку, с дрожащими от напряжения руками, блокнот с ручкой, обычно лежащий у телефона.

Волосатый человек с явным усилием написал на нем несколько цифр.

– Вот это все, что я смог узнать.

Семен Львович дрожащими руками взял блокнот. Даже себе он боялся признаться, что верит в абсурдность происходящего. Пытаясь вглядеться в плывущие перед глазами цифры, он проклинал про себя старческую дальнозоркость, не замечая текущих из глаз слез.

– Это же номер телефона, – пробормотал он. – Но не городского. Одну минуту, – он кинулся к книжному шкафу и с не присущей для его возраста быстротой стал сметать все с книжных полок прямо на пол. – Он должен был остаться, должен, – отбежав от шкафа старик бросился к тумбочке. Ее содержимое тоже перекочевало на пол.

– Вот он, – старик достал справочник и зашелестел страницами. – Конечно же, это районная больница, километров двадцать отсюда. Но как Леша мог туда попасть?

– Не знаю, – колдун задумчиво пожал плечами.

Он сидел на полу, набираясь сил, и поражался собственной глупости. Вот опять все растратил, загнал волка внутрь. Ну, как он теперь будет отсюда выбираться?

– Так и будет, – оборвал он сам себя. – Хватит ныть.

– Что я могу для вас сделать? – старичок подскочил к мужчине, пытаясь помочь встать. – У меня есть деньги.

– Откройте окно на кухне, – прервал его колдун, – а то мне этим вряд ли удастся что-то сделать.

Он посмотрел на свои скрючивающиеся пальцы и довольно усмехнулся. Нет, ему не удалось задавить волка до конца, а значит, шанс выжить пока остается.

– Окно? – Семен Львович удивился, но послушно повел его на кухню. – Хотите, останетесь у нас переночевать? На улице по ночам небезопасно.

В ответ на последние слова старика раздался душераздирающий вопль. Так мог орать только раненый зверь.

– Вернее раненое чудовище, – подумал про себя колдун.

– Вот-вот, – ничуть не удивившись, подытожил старичок. – Сплошные бандиты, наркоманы и прочая нечисть, прямо как в лесу.

– В лесу безопаснее, – не согласился с ним колдун. – Вы могли бы кое-что пообещать мне?

Он улыбнулся старику, чувствуя, как чешутся, отрастая, клыки.

– Определенно, да, – кивнул тот.

– Если к вам сейчас постучит ваша замечательная соседка Алина, не говорите ей, что я был здесь. И, вообще, ни в коем случае не открывайте ей дверь. Скажите, что заболели, спите, что угодно, но только не приглашайте ее в дом. Сама она зайти не сможет. Обещаете?

– Так это вы новый муж Алины? – старичок явно обрадовался очевидному и логическому объяснению появления в доме чужого человека. – Хочу сказать вам, молодой человек, что даже, если вы поссорились с женой, это не повод прятаться. Конечно, к старым людям сейчас не принято прислушиваться, но вот когда мы только поженились с Машенькой…

– Вы обещаете? – довольно невежливо прервал его мужчина.

И было в его голосе что-то такое, что Семен согласно закивал головой.

– Обещаю, обещаю. Тем более вы мне так помогли.

Легкая невесомая тень выпрыгнула, перелетев через старика, в открытое окно. Сеня потянулся закрывать тугую створку. Молодого человека уже не было видно. Только большая собака прыжками неслась через пустырь к реке. Прижимая бумажку с драгоценными цифрами, старик задумчиво обошел квартиру, зачем-то проверяя запоры на окнах и форточках, и накинул цепочку на входную дверь.

Он уже подходил к спальне, когда раздался громкий нетерпеливый стук в прихожей.

– А мы уже спим, – пробормотал себе под нос Сеня и мягко, стараясь не шуметь, прошмыгнул в спальню.

На туалетном столике, стоял стаканчик из под успокоительного. Запах лекарств, казалось, въелся даже в мебель. Но Сеня не замечал этого. Он присел на краешек скрипнувшей кровати и улыбнулся, глядя на спящую жену.

– Такая радость, Машенька, – прошептал он. – Лева нашелся. Но я тебе пока ничего не скажу. Тебе нельзя беспокоиться. Вот когда вытащу из больницы нашего мальчика, сразу обрадую.

Пожилая женщина пошевелилась во сне, и Сеня замолчал, с любовью глядя на знакомое лицо.

– Спи, девочка моя, – он ласково поправил седую прядь упавшую ей на щеку. Потом обошел кровать и осторожно прилег с краю, чтобы не разбудить Машеньку.

Волк большими прыжками несся к реке. На заброшенном пустыре за высотками было тихо и безлюдно. И хотя в воздухе пахло какой-то гарью, зверь был безумно рад, что на него не давят стены квартиры. Воздух свободы опьянял. Призрачный свет луны придавал силы. Он был самым сильным, самым смелым, самым лучшим.

Волк остановился и завыл на луну от переполнявших его чувств. И тут метко брошенный камень врезался в спину. Он мгновенно обернулся и одним прыжком перемахнул за кусты, из-за которых вылетел камень. За ним, не скрываясь, стоял, покачиваясь, тощий подросток. Он глупо ухмыльнулся и наклонился к зверю.

– У-у, песик, з-закурить хочешь? – он поднес к морде тлеющий окурок самодельной сигаретки и рассмеялся, когда увидел, как волк с отвращением отвернулся от вонючего угощения.

– Не хочешь, а зря, – говоря это подросток наклонился, поднял еще один камень и с размаху швырнул его за кусты.

– Ты зачем камнями кидаешься? – спросил волк.

– Эт-то не камни, а птички, – заикаясь пробормотал мальчишка. – Я их на свободу выпускаю. Грустно им без свободы, понимаешь?

Волк подошел к камню лежащему у ног мальчишки и мотнул головой.

– Камни.

Парень покачнулся, но, тем не менее, поднял очередной голыш и вновь швырнул его за кусты. Потом рассеянно обернулся к волку.

– Ну и прет меня сегодня, как никогда. С песиком разговариваю.

– Я не пес, а волк, – оборотень тряхнул головой, отгоняя дым от сигареты.

– Ну, хорошо, волк, – согласно кивнул головой подросток. Он опустился рядом с ним на землю. – Скажи, волк, ты мне друг?

– А ты? – переспросил волк.

– Я друг, – качнул головой парень.

– Зачем тогда камнем по спине?

– Извини, друг, не заметил. Тоскливо мне, понимаешь, вот здесь тоскливо, – парнишка стукнул кулаком по груди. – А птичкам нужна свобода.

– Свобода, – заворчал волк. – Мне нужна свобода.

– Только ты меня и понимаешь, – парень обнял зверя и уткнулся лицом в мохнатую спину.

Потом отодвинулся, выплюнул шерсть, попавшую в рот, и недоуменно на него уставился.

– Ты настоящий говорящий волк?

– Точно, – волк кивнул головой.

– Отчим прав, хватит баловаться дурью. Так меня еще никогда не перло, – парень встал и, пошатываясь, двинулся в сторону домов.

– Подожди, друг, – проворчал вдогонку волк. – Где здесь выход из города?

– Тебе тоже здесь плохо, понимаю, – подросток остановился и махнул рукой в сторону реки, указывая примерное направление. – За речкой через мост новый микрорайон, потом кладбище. Потом новостройки и вокзал. Только у меня нет денег на билет, – он сочувственно развел руками.

– Мне не нужен билет, – проворчал волк и побежал в сторону реки.

– И то верно, – согласился парнишка. – Зачем собаке деньги? У нее же нет для них карманов. Не-е, надо завязывать, – он посмотрел в сторону убегающему волку, погрозил пальцем и нетвердой походкой пошел к высоткам.

Спустя несколько минут волк достиг моста. И тут его ожидало сильное разочарование. Несмотря на ночь, мост был ярко освещен фонарями, по нему неслись непрерывным потоком необычные опасно пахнущие железом звери. Волк уже почти переборол страх перед движущимися грудами металла, когда рядом с ним затормозила большая черная машина. Из распахнувшихся дверей вылезли двое верзил в черных костюмах.

– То, что надо, Вован, – дыша перегаром, произнес один из них.

– Охренел, как мы выставим на бой эту беспородную тварь?

– Я тебе за зеленые любую родословную сделаю. С таким зверюгой мы в момент отыграемся. Да он всех других бойцовских собак враз порвет.

– Как бы он нас не порвал, ты на зубы-то посмотри, – задумчиво произнес Вован, оценивающе оглядывая волка.

– Не боись, и не с такими справлялись, – в руке верзилы появился тонкий шнурок с петлей на конце.

– Беги, немедленно беги! – волк вздрогнул от неожиданного крика темноволосого и, не раздумывая, прыгнул в сторону. Петля с легким свистом пронеслась рядом с его бедром.

– Вот тварь! – Вован грязно выругался. – Ну, погоди.

Убегающий от моста волк услышал хлопок, и кто-то злой больно ужалил его в заднюю лапу. Но он не остановился и, превозмогая боль, бросился прочь от переправы ближе к деревьям и кустам, растущим вдоль реки.

– Ты, че сдурел? Здесь пост рядом! – верзила кивнул в сторону моста.

– Не мне, так никому, – не обращая на него внимания, процедил Вован, пряча оружие. – Я ведь подстрелил его, ты видел?

– Видел-видел. Теперь быстро валим отсюда, – машина резко развернулась, и, нарушая все возможные правила, полетела прочь.

Волк понял, что преследования не будет. Поэтому не стал отбегать слишком далеко. К тому же мост бы нужен ему, как жизнь, как долгожданная свобода, которая находилась на другом его конце. Он заполз в кусты и стал вылизывать кровоточащую лапу.

– Там пуля, ее надо достать, иначе рана заживет плохо и будет все время болеть, – длинноволосый как всегда говорил непонятно.

Волк посмотрел на затягивающуюся свежей кожей рану и проворчал.

– Что такое пуля?

– Ну, кусок железа. Человек швырнул в тебя кусок железа. Оно застряло в ноге. Выгрызай, пока не зажило окончательно, потом будет хуже.

– Это больно, – не согласился волк.

Ему показалось, что длинноволосый тяжело вздохнул, опять вспомнив про какого-то Рыжика.

– Не думал я, что, став рыжим волком, я стану трусом, – тяжело произнес он.

– Я не трус, – возмутился зверь и вгрызся в лапу.

Кусок железа был теплым. Казалось, он присосался к ноге, поедая свежее кровоточащее мясо. Волк осторожно взял его клыками и с отвращением выплюнул на землю. Потом лизнул пару раз пострадавшую лапу и с удовлетворением увидел, как новая розовая кожа покрывается первыми рыжеватыми волосками.

У речки послышался плеск. Зверь навострил уши и обернулся. Слегка прихрамывая, он осторожно двинулся в сторону реки. Он не собирался себя обнаруживать, усвоив с первого раза, что далеко не все в этом городе так же дружелюбны как подросток на пустыре.

Когда он понял, что подобрался достаточно близко, осторожно выглянул из кустов. Причина, по которой раздавался плеск, оказалась весьма прозаичной: в речке барахтался полный мужчина. Купание в мутной городской водичке, пахнущей отходами, доставляло ему большое удовольствие. Мужчина, то и дело нырял, а потом, радостно отфыркиваясь, выныривал на поверхность. Волк посмотрел на шумного толстяка, но потом, потеряв к нему интерес, положил морду на лапы и задумался: было очевидно, что перебраться по мосту на ту сторону реки невозможно.

Волк закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на решении проблемы, и тут странный запах привлек его внимание. Он удивился, судя по звуку шагов, вонь тухлой рыбы принадлежал именно выходящему сейчас из воды и наплававшемуся вдоволь мужчине. Следующий звук был очень странным и мало понятным.

Зверь открыл глаза и увидел, что мужчина держит в руках что-то небольшое, но сильно шипящее, попеременно поднося странный предмет, то к груди, то к ногам. Фыркающая штука при этом распространяла сильный удушливый аромат ночных цветов. Он понял, что толстяк с помощью хитрого приспособления пытается забить исходящий от него запах тухлятины. И не особо удивился. Поразило его другое: ноги мужчины в свете луны отливали серебром.

Зверь озадаченно прищурился, пытаясь вспомнить что-то очень важное, и тут сознание темноволосого накрыло его с головой.

Колдун открыл глаза и первым делом взглянул на ногу. Рана уже затянулась, но пока еще противно ныла. В таком состоянии нечего было и думать переплыть довольно широкую незнакомую речку. Но, похоже, ему повезло и он нашел выход из положения.

– Привет, – Илья вышел из кустов и широко улыбнулся. – Только бы он не прыгнул обратно в воду, только бы мне испугался, – подумал он про себя.

Толстяк ошарашено уставился на внезапно выскочившего на берег оборванца в замызганной рубахе и непонятного цвета штанах.

– Вы кто? Что вам надо? У меня нет денег! – он выставил вперед руки, пытаясь закрыться от нападения, и попятился к воде.

– Я не причиню вам зла, пожалуйста, мне нужна ваша помощь, – колдун сделал шаг навстречу толстяку и тут же пожалел об этом.

– Я же сказал, у меня нет денег! – взвизгнул тот и, с необычной для его веса прытью, прыгнул в реку и мгновенно скрылся в воде.

Илья подошел к оставшейся на берегу одежде и со вздохом присел рядом.

– Есть и положительные моменты, – прокомментировал он ситуацию вслух. – Во-первых, я еще жив. Во-вторых, до сих пор не слышал ее зов. В-третьих, у меня хватило ума не прыгнуть в реку. Потому что, судя по всему, здесь довольно глубоко. Но как мне переправиться? – он встал, подошел к воде и задумчиво попробовал ступней воду. Она оказалась ледяной.

– Не так уж здесь глубоко, если знать места, – толстяк вынырнул метрах в трех от него и с интересом рассматривал незнакомца.

– А ведь вам в воде гораздо лучше, чем на земле, – прокомментировал его поведение колдун.

– Мне было бы гораздо лучше у себя дома в ванной. Но эта глупая привычка всегда плескаться на улице испортила мне всю жизнь, – пробурчал толстяк. – Вместо того, чтоб готовиться к лекциям в университете, я плаваю ночью в реке, испугавшись бродягу. И, заметьте, даже опасаюсь позвать на помощь милицию. Потому что тогда мои студенты узнают, что их преподаватель человек со странностями. А если это узнает ректор… – мужчина, видимо, сам испугался нарисованной перспективы и, фыркнув, нырнул под воду.

Колдун усмехнулся и присел на берегу. Ему оставалось только подождать. Уж если они начинают болтать, остановить их практически невозможно. Действительно, раздался легкий всплеск, и голова толстяка появилась вновь.

– С другой стороны, – забурчал он, – я не могу всю ночь сидеть в реке. Конечно, я могу уплыть от бродяги. Но как без одежды вернусь домой? Что подумают мои соседи, что… – теперь он уже фыркал расстроено.

– Увидев вас без одежды, они сразу поймут, что вы тритон, – включился в разговор Илья.

– Какой еще тритон? – изумился толстяк.

– Тритон, это мужская особь русалок, – спокойно ответил колдун. – Ноги у вас в рыбьей чешуе. Ступни не видел, но готов поспорить, что между пальцев перепонки.

– Как вам не стыдно издеваться! – возмутился толстяк. В своем гневе он был не только забавен, но и неосторожен, практически наполовину высунувшись из воды. – Это тяжелое наследственное заболевание. К сожалению, в моем роду оно передается всем мужчинам. Я консультировался у лучших специалистов, но, увы, современная наука, ничем не может мне помочь.

– Насколько я помню, наука, вряд ли, сможет из тритона сделать человека. Да и зачем? Для человека плавание осенью в речке закончилось бы воспалением легких. А вы из воды выходить не хотите.

– Я не хочу? – возмутился толстяк.

Он гордо распрямился и с шумом вышел из речки. Знакомый запах тухлятины ударил колдуну в нос. Но сейчас он казался ему таким родным, что он не смог сдержать улыбку.

– Можете смеяться надо мной, – мгновенно отреагировал тритон-профессор. – Можете ограбить меня и убить. Но я хотел вылезти из воды и вылез.

Его чешуйчатые ноги мягко серебрились в лунном свете.

– Илья, – колдун протянул ему руку.

Толстяк недоуменно уставился на нее, а потом, секунду поколебавшись, протянул свою. – Егор Павлович, профессор, доктор наук.

– Очень рад познакомиться. Извините, что напугал вас, но я сам сегодня попал в довольно неприятную историю …

– Вас ограбили? Да, конечно же, – перебил его профессор. – Этим и объясняется ваш вид. А я подумал неизвестно что. Вы уж извините, время такое. Нормального человека от бандита или наркомана не отличишь, – он запнулся. – То есть я хотел сказать…

Илья по опыту знал, что остановить разговорившегося русалку практически невозможно. Да и настроение у них меняется мгновенно. Потому он решил действовать быстро, пока профессора был настроен по дружески.

– Мне нужно на тот берег реки.

– Что ж, вы сразу не сказали, дорогой вы мой, – толстяк присел рядом. Колдун отметил, что тритону не больше сорока.

– Конечно, по мосту вам не перейти, там ведь пост, а у вас, наверное, грабители и документы отобрали…

– Это нужно сделать быстро, – вклинился Илья в цепь бесконечных рассуждений тритона.

– Здесь есть замечательный брод, – кивнул тот в ответ. – Не более двух метров глубиной. Правда он довольно извилист и в одном месте, течение просто сбивает с ног, но с моей помощью …

– Спасибо, улыбнулся колдун и, прихрамывая, стал заходить в воду.

– Обопритесь на мое плечо, – подскочил толстяк и Илья обнаружил, что под сантиметровым слоем жира профессора перекатываются бугры железных мышц.

Холодная вода почти до боли обожгла колдуна. Но тут Егор Павлович, обнял его за плечи и, легко загребая второй рукой, поплыл через речку. Не прошло и нескольких минут, как они оказались на другом берегу. Профессор выволок мужчину на берег и заботливо похлопал по щекам.

– Очнитесь, вы в порядке, друг мой?

Колдун кивнул головой от холода его била дрожь.

– Ну и водичка.

– Просто чудо, правда? – улыбнулся тритон. – Так бодрит.

– Скажите, – Илья задумчиво посмотрел на мужчину. – А вам бы хотелось жить рядом с такими же существами как вы? Иметь детей, – он запнулся, увидев изменившееся лицо профессора.

– Опять смеетесь? Зачем вы так, я же вам помог! – толстяк отвернулся от него и грустно двинулся к воде. – Какая же женщина согласится … с таким уродом, как я …

– Подождите, я говорю не про женщин, а про русалок, – не отставал от него колдун. – Я давно уже не встречал тритонов. Честно говоря, уже лет двести. И русалки, которые живут у меня в лесу, будут только рады…

– Молодой человек, – строго прервал его Егор Павлович. – Вы серьезно больны. Я настоятельно советую обратиться к врачу. Вы находитесь в каком-то своем выдуманном мире. Здесь нет леса – это город. И русалок, нет – это народный фольклор. Это я вам как историк говорю.

– И оборотней то же нет, – продолжил за него Илья.

– Конечно, нет, – фыркнул Егор Павлович. – Я рад, что хоть это вы понимаете.

– Тогда смотрите, – колдун поднялся, призывая затерявшегося в глубинах сознания Волка.

Стряхнул прилипшие к мокрой одежде опавшие листья и, подняв руки вверх, перекувыркнулся назад. Луна засветила ярче, и мир стал четче и прозрачнее, наполняясь запахами и звуками.

– Наконец-то, – довольно прорычал волк и заметил застывшего у кромки воды полного человека. – Я вернусь в следующее полнолуние. Ты должен сделать выбор, – произнес он и прыгнул в кусты.

Профессор растерянно посмотрел ему вслед и стал медленно заходить в речку.

– Семья, дети, полнолуние, – бормотал он, мощными гребками рассекая водную поверхность. – Дети…

 Глава 9 
Волк бежал по ночному городу так быстро, как только мог. Временами казалось, что его лапы почти не касались земли. Но тоскливое чувство тревоги не оставляло оборотня. Он помнил, что город заканчивается за кладбищем. И был уверен, что выбрал верное направление. Но проклятый город все не заканчивался. И зверь почти выбился из сил, когда, выбежав на очередной вытоптанный людскими ногами пустырь, уперся в глухой забор. Забор был очень высоким и волк подумал, что вряд ли ему удастся перепрыгнуть его сейчас, когда он практически обессилел от длинной ночной гонки. Но выбора не оставалось: железное сооружение бесконечно тянулось вдоль домов.

Он остановился и тоскливо завыл, глядя на луну. Отведя душу, оборотень отошел на несколько метров от забора и, разбежавшись, подпрыгнул и заскреб лапами по металлу. Казалось, еще мгновенье и он свалиться обратно. И тут случилось чудо. Тело стало легким и, взлетев, само перевалилось через забор. У Волка почему-то закружилась голова и он упал навзничь на кучу сухих веток и листьев, как нельзя кстати, оказавшуюся с другой стороны.

Илья лежал на куче сухих веток и понимал, что использовал силу волка полностью. Будь все по-другому, он смог бы превратиться сейчас в любого зверя или птицу. Да будь все по-другому, он, и, не превращаясь ни в кого, перелетел бы туда, куда ему было нужно. Но это все было раньше.

Теперь он стал слабым и беспомощным человеком, вымотанным долгой гонкой, обессиленным от голода и дурманящих трав. Но он не собирался сдаваться. Илья со стоном приподнялся. Прямо перед ним возвышалась невысокая металлическая оградка, украшенная острыми как пики наконечниками. Ему, похоже, просто повезло. Свались он на полметра дальше…

– Повезло, – повторил он вслух.

Он не мог не задуматься, о том, что ему везло уже в который раз за сегодняшнюю ночь. Девочка-привидение, соседи Алины, подросток, тритон. Кто-то сильный играет на его стороне. Следовательно, есть шанс спастись. Тем более, что вот оно, кладбище. За рядами оградок темнели памятники и кресты. Он почти уже у цели. И сейчас не самое лучшее время, для жалости к самому себе.

Илья собрался с силами, пошатываясь, встал на ноги и сделал пару шагов в сторону оградки.

– Как тебя развезло, – послышался сиплый голос сзади.

Колдун обернулся и увидел, как зашевелилось что-то рядом с кучей, на которую он только что упал. Из тени неторопливо вышел тощий мужичок неопределенного возраста. От него удушающее несло луком и перегаром.

– Да ты, старый знакомый, – улыбнулся мужичок беззубым ртом. – Ща, помогу, – он подскочил к нему и подставил тощее плечо.

– Знакомый? – удивился Илья. – А ты не ошибся дед?

– Быстро ты меня забыл, – беззубо прошамкал мужичок. – И то верно. Таких бродяг, как я полно. А я не забуду, как ты мне жизнь спас.

– Жизнь? – переспросил Илья, смутно о чем-то догадываясь. – Уж не пару ли недель назад? – он вспомнил, как отправлял одного из своих двойников в сторону кладбища.

– Так узнал все-таки, – старик расчувствовался. – Если бы не ты, эти малолетние ублюдки точно бы меня насмерть забили. Развлекаются они так. Бомжей запинывают, – он горестно качнул головой. – А ты ведь не пьяный, – вдруг произнес он. – Кто это тебя так?

– Ты не поверишь, дед, – усмехнулся Илья, – ведьма.

– Еще как поверю, – кивнул головой старик. – Все зло от баб. Сам-то я как на кладбище оказался? Отставник я, у меня наград на пиджаке в два ряда. И не за то, что в кабинетах сидел. Все по командировкам родину защищал. А как на родину вернулся, выяснилось, что дома-то и нет.

Говоря все это, старик буквально на себе тащил Илью по кладбищенским дорожкам. Они свернули в кусты и скатились в вонючую яму.

– Ну, вот мы и пришли, – дед чем-то зашуршал, и в землянке вспыхнула тускловатым огнем настоящая лампочка.

– Что удивлен? – мужичок старался произвести впечатление. – Я землянку рыл и кабель раскопал. Так что у меня тут всегда и тепло, и сухо, и светло.

Он кивнул головой в сторону самодельного тена-обогревателя, стоящего у стены.

– Тебя ведь ранили? – он наклонился к ноге Ильи.

Рана, едва успевшая затянутся, не вынесла нагрузки и, разойдясь, кровоточила.

– Твоя подружка, что дружит со стечкиным?

– Кто такой Стечкин? – поморщился Илья, старик рвал его штанину и, достав, откуда-то тряпки уже бинтовал ногу.

– Тебя, похоже, чем-то накачали, – задумчиво сказал старик. – На братка, вроде, не похож. Хотя кто вас молодых сейчас знает. Может и не мое это дело, но я привык на добро добром отвечать и своих не бросать.

Продолжая бормотать, мужичок достал бутылку и, плеснув жидкости в стакан, поднес его к Илье.

– Пей.

Илья сидел на колченогой табуретке, радуясь, что есть возможность облокотиться на стенку землянки. Тело категорически отказывалось слушаться. Тошнотворная слабость подползла незаметно, сковав уже не только руки, но и ноги. Он знал еще немного и ЭТО подберется слишком близко. Слишком для того, чтобы он смог что-то сделать. И тогда все будет зря.

– Пей, – вновь сказал старик, протягивая стакан.

– Не могу, – обессилено сказал Илья.

– Пей, дурак. Это верное средство. Мы вот как-то штуку перевозили в здоровом свинцовом ящике. Так врач нам прямо сказала: – Пейте парни, если хотите, чтоб бабы любили. Ну, мы всю дорогу и пили, еле довезли.

– Я не хочу, чтоб она меня любила, – почти теряя сознание, пробормотал Илья. – Я хочу ее забыть.

– С этим тоже помогает, – усмехнулся дед и почти насильно влил обжигающее содержимое стакана в колдуна.

Илья сначала поперхнулся, потом закашлялся. Прекрасно зная привычку людей к взбадривающим напиткам, он, тем не менее, старался их не пить. Считая, что легче жить с незадурманенными мозгами. Но сейчас Илья с удивлением обнаружил, что стариковское средство подействовало.

– Да ты никак самогон на травах настаиваешь, – усмехнулся колдун.

– Есть маленько, – ответил дед. – Мать моя так делала. Помню гонит самогон для отца с дедом и приговаривает. Вы, мол, придурки все равно пить будете, а с моими травами хоть себя от пьянки мне потеряете. Я еще мальцом был, и она меня с собой брала, травы собирать. В войну только благодаря ее умению все в лесу находить и выжили. Детей трое, как прокормить? А она всегда что-то приносила. Жизнь тяжелую прожила, а всегда для всех слово доброе находила. Эх, что там говорить, – старик махнул рукой, окончательно уходя в воспоминания.

– Дед, тебя как зовут? – отвлек его от воспоминаний Илья.

– Так Огрызком все кличут.

– А по имени-отчеству? – не унимался Илья.

– Какое уж тут имя отчество, – горько пробормотал старик. – Третий год как бомжую. Облик человеческий потерял. Помру, так даже могилки приличной не будет. Как собаку мусором забросают. Ну, Степан Семенович, я – а что? – он внимательно посмотрел на Илью.

– Помощь мне нужна Степан Семенович. Без тебя не выжить. И плевать, если б только о моей жизни шла речь. Ты меня выслушай. Если не поверишь или помочь откажешься – сам выбираться буду. Сначала, ты должен знать, что спас тебя в драке не я, а мой двойник, – Илья торопился.

Он знал, что Алина ищет его. Поэтому, максимально сократив рассказ, он выложил все начистоту. Семенович, обалдевший от обилия информации, недоверчиво смотрел, не зная, что сказать.

– М-да, на психа ты не похож, – произнес он. – Да и вроде не врешь. Но накачали тебя чем-то, это факт. Вот и перепутал жизнь с бредом. Но в беде ты, это точно, – мужичок посмотрел на ногу Ильи. – Ты мне помог. А я долги возвращать привык. Ты во что, меня послушай. Вокзал недалеко, за кладбищем. Только сдается мне, в таком виде ни на один автобус не сядешь. Скорее тебя милиция загребет. Ты какого-то таксиста упоминал. Телефона его не помнишь?

Илья покачал головой.

– У меня была визитка, но боюсь, что потерял. Я, вообще, не уверен, что надел свою одежду. По крайней мере, рубашка точно не моя. А вот штаны, – Илья машинально похлопал по карманам когда-то безумно дорогих, а сейчас безнадежно испорченных брюк и почувствовал плотный прямоугольник бумаги в заднем кармане. Не веря себе, он достал его и протянул старику. – Удивительно, когда я ее переложил.

– Все что ни делается, к лучшему, – прошамкал старик. – Я тут на днях у свежей могилки одну штуку подобрал. Мне-то она ни к чему. И покойникам без надобности. Все хотел на еду обменять, да что-то останавливало. Теперь, видишь, пригодилась, – говоря это, старик вытащил из кучи в углу сотовый телефон и стал набирать номер с картонки.

– Это, Серый? Такси в любое место? Что? Нужно такси срочно на кладбище, – старик запнулся, выслушивая что-то, видимо, не очень приятное и протянул трубку Илье. – Сам объясни ты ему, в чем дело.

Колдун взял кусок черной пластмассы и приложил его по примеру старика к уху. Летящий в слуховой проход трехэтажный мат сделал бы честь любому ведуну.

– Серый, ты не мог бы заткнуться, – прервал его Илья. – Помнишь, подвозил меня пару недель назад. Бабу Любу еще рекомендовал.

– Жив? – сразу отреагировал Серый. – Не поверишь, вспоминал о тебе не днях. А то звонит какой-то пень старый и плетет что-то про кладбище.

– Помнишь, говорил, что мне твой телефон еще пригодиться. Ты оказался прав. Мне нужно срочно уехать.

– Не вопрос. Ты где?

– На кладбище. Старик один меня приютил. Точнее не скажу.

– Дай ему трубу, разберемся.

Колдун протянул старику телефон, откинулся назад и услышал то, что очень опасался услышать. Завибрировав под его спиной, стена землянки ласково прошептала: – Где ты милый? Я иду тебя искать.

Серый задумчиво вертел в руках телефон. Он знал, что когда-нибудь так и случится. Придет время и он ощутит эту тревогу, это всепоглощающее беспокойство за близких людей. И ему придется делать выбор между семьей и тем, что он должен сделать.

– Кто это звонил, Сереженька? – голос жены вывел из раздумий.

Аленка в пушистых меховых тапочках, которые он сам же и подарил ей, подошла практически незаметно.

– Что-то случилось? – она обняла его, и он почувствовал нежный запах фиалок.

– Понимаешь, – Серый уже почти собрался силами, чтобы сказать ей, что хочет сделать, как нежные пальчики накрыли губы.

– Тс-с…Тебе не показалось, Дашутка застонала во сне? – жена поспешила в соседнюю комнату.

Серый задумался. Он привык доверять предчувствиям. Привык и к тому, что его друзья обычно подшучивали над ним, когда он как зверь, почуявший запах смерти, старался убедить их и сам отказывался ехать на первый взгляд на абсолютно рядовые разборки. И где они сейчас друзья? Так и теперь он твердо знал, что должен помочь странному парню, которого подвез две недели назад.

Честно говоря, он знал это уже тогда, когда вручал ему визитку. Но знал он и то, что, помогая, он подвергает опасности жизни двух самых близких для него людей: жены и дочери. С детства Серый помнил сон про двух белых голубок залетевших в окно. Помнил, как кормил и поил их. Как нежно ворковали они, сидя у него на плече. А потом его позвала мама и он, буквально на несколько секунд, вышел из комнаты, а когда вернулся…

В детстве, когда ему снился этот сон, он сначала пытался бороться с ним. Потом пытался что-то изменить и успеть вернуться в комнату, до наступления страшной развязки. Затем просто научился просыпаться раньше, чем она наступала. Он никак не мог понять, почему несчастье происходило именно тогда, когда его звала мама и почему ему так дороги эти забавные птички.

Но потом Сергей женился. И после рождения Дашутки, забирая жену из роддома, заглянув в маленький сверток у нее в руках, он увидел смешную розовую сморщенную мордашку и понял, что означал сон. Теперь Серый решил переломить ход событий.

Все. Решено. Ему плевать на то, что происходит в мире вообще и с этим парнем в частности. Он всегда был сам по себе. И после смерти матери больше никому ничего не должен. Никто и никогда в этой жизни не подал ему руку помощи. Всего он добился сам. Квартира. Достаток. Любимая женщина рядом и Дашутка. Удивительное существо, при взгляде на которое у него начинало щемить сердце от нежности.

Он никуда не поедет. Его долг – это, прежде всего, семья. Он еще раз взглянул на сотовый и без раздумий выключил его. В комнату вернулась Аленушка. Русая прядь выбилась из пучка небрежно перехваченных заколкой на затылке волос, прикрыв появляющиеся на лбу первые морщинки. Серый не сразу заметил, что Алена хмуриться.

– Надо бы показать Дашутку врачу, – прошептала она. – Не представляешь, какие кошмары ей снятся последнее время. Какие-то добрые оборотни, старухи-ведьмы, которые за ними гоняются. Ума не приложу, откуда она в свои пять лет слова такие знает. По телевизору она только мультики смотрит смотрит. Сказки я ей страшнее «Колобка» не читаю. А сейчас ей приснилось кладбище, представляешь? И будто какой-то колдун тебя туда зовет. Конечно, она за любимого папочку испугалась и проснулась. Еле успокоила. Как думаешь, это из-за того, что она быстро растет?

Серый нахмурился. Потом погладил жену по голове и прошептал.

– Конечно, она быстро растет, – и подумал, что сам он вещие сны стал видеть лет с семи. – Знаешь, милая, – Серый задумчиво потер подбородок. – Мне надо срочно уехать по делам. И я пока не знаю когда вернусь. Но по дороге я завезу тебя с Дашуткой в одно безопасное место, к моей тетке, это недалеко. О нем никто кроме меня не знает.

– У тебя есть тетка? – растерянно переспросила жена. – Мы, что поедем прямо сейчас?

– Да девочка моя, поверь, нам нужно ехать, – он обнял ее.

– Подожди, – кивнула Алена. Она знала, что если муж говорит о том, что надо ехать, значит, действительно, происходит что-то серьезное. – Я только соберу вещи для Даши. Это недолго.

– Хорошо, – кивнул Серый и включил сотовый телефон.

Сергей мчался по темным городским улицам, отмечая мелькающие перед ним кварталы. Он знал, что счет пошел не на часы, а на минуты. Но на заднем сиденье встревоженная жена держала на руках спящую дочь, и Серый не мог позволить себе ошибиться.

– Ты сможешь ко мне в беде обратиться, ты сможешь, сможешь, – шептал он, вспоминая детскую считалочку, которой научила его мама.

– Ты что-то сказал? – переспросила Алена.

– Да так, – он улыбнулся, зная, что она следит за выражением его лица в зеркальце. – Вспоминаю одну детскую считалочку.

И он нараспев произнес:

Ты сможешь ко мне в беде обратиться,Но постарайся не ошибиться.Новая пушка и старая баня,Все перепуталось в нашем сознании.Два поворота, третий налево.Кто-то умрет за правое дело.Будет земля ему пухом, но все жеДолжен помочь ты и ты нам поможешь.
– Довольно странные слова для детской считалочки. Глупость какая-то, – пожала плечами Алена.

– Я тоже так всегда думал, – кивнул Серый и резко затормозил у великолепного нового памятника, который буквально на днях открывал с помпой городской мэр. В основании монумента стояла большая бронзовая пушка, выполненная в натуральную величину.

– Знаешь, Аленушка, а ведь здесь во времена моего детства стояла баня.

– И что? – непонимающе переспросила жена.

– Это то самое место, – пробормотал Серый. – Теперь, видимо, надо сделать так, – он выкрутил руль и резко рванул с места.

Один круг вокруг памятника против часовой стрелки, второй. У Серого от напряжения вспотели руки. Он затормозил и покачал головой. Ну, как он мог поверить в эту детскую глупость! Серый сдал назад, съехал с площадки перед памятником и усмехнулся. В начале квартала показалась милицейская патрульная машина. Въезд на площадь запрещен. Еще не хватало, чтобы у него сейчас отобрали права. Наверное, стоит просто отвезти девочек в ближайшую гостиницу.

– Два поворота, – пробормотал он. – Всего два и, потом, почему я решил, что ехать надо против часовой стрелки? Решил буквально повернуть время вспять? А если все не так примитивно?

Патрульная машина неумолимо приближалась. Серый медленно тронулся и вновь въехал на площадку перед памятником. Медленно, очень медленно он стал объезжать прямоугольный постамент по часовой стрелке. Первый поворот…

– Водитель такси: немедленно прекратите движение и остановитесь, – голос усиленный динамиком стучал по барабанным перепонкам.

Медленно, очень медленно. Первый поворот пройден. Теперь второй, второй.

– Водитель такси, – голос милиционера потонул в скрипе тормозов.

Серый растерянно смотрел на грузовик стоящий впритык к кузову его машины.

Дверь грузовика открылась, и из нее вывалился работяга в спецовке образца шестидесятых. О серьезности его намерений говорил разводной ключ в правой руке.

– Ах ты, сука, – он перекинул гаечный ключ из одной руки в другую. – Ты мне под колеса кидаешься, а я из-за тебя сидеть должен?

Сергей открыл дверцу и вышел из такси, озираясь по сторонам. Милицейская машина исчезла, словно ее и не было. Он был на перекрестке. По левую руку стояла та самая снесенная еще во времена его детства баня. Не обращая внимания на матерящегося шофера, он запрыгнул в машину и рванул места, обогнув грузовик.

Для того, чтобы ехать дальше, ему не было нужды вспоминать считалочку. Он итак знал, где стоит дом его тети. Тот самый дом, который сгорел примерно через год после смерти матери. Но если сейчас и баня на месте, то почему бы… Такси затормозило у старых, но еще крепких некрашеных деревянных ворот. Серый вышел и постучал в калитку. Она открылась практически сразу, как будто старуха в цветастом переднике с непокрытой головой стояла и ждала его прихода.

– Тетя Маша, – удивленно выдохнул Серый. Только теперь он поверил в реальность происходящего. – Ты мне поможешь? – спросил он с надеждой.

– Хоть бы поздоровался сначала, – проворчала старуха. – Вымахал ростом с забор, а вежливее не стал, А вы что застыли? – она поманила рукой Алену и заспанную Дашутку, трущую розовой ладошкой глаза. – Быстро в дом. На улице дите заморозите.

Алена подхватила девочку. Серый вытащил пару сумок из багажника и последовал за женщинами. Он вошел в большую и единственную в этом домике комнату. Угол с кроватью как всегда был отгорожен красной ситцевой занавеской. На деревянном, отскобленном до желтизны столе, стояла тарелка с теплыми пирожками.

– Садитесь, гости дорогие, – сказала старуха.

Оторопевшая от впечатлений Алена безропотно села за стол. Старуха всунула ей и Дашутке в руки по пирожку и поманила Серого в сторонку.

– Пирожка хочешь? Уж очень любил ты их в детстве, с луком и с яйцами. Всегда к твоему приходу пекла.

– А ты, похоже, не удивлена моим приходом, – улыбнулся мужчина.

– Кот-баюн нашептал, – ласково сказала старуха.

– Мне помощь нужна. Спрячь жену с ребенком. Сам только не знаю от кого или чего. Но думаю, только ты и сможешь помочь.

– Помогу, помогу, – закивала головой старуха. – И вдруг внимательно посмотрела Серому в глаза – Ты хоть знаешь, во что ты ввязался? Честно говоря, я всегда была неуверенна в том, какой именно выбор ты сделаешь.

– Ты это о чем? – удивился Серый.

– Да так о своем, о женском, – забормотала бабка. – Дочку оставлять со мной не боишься? Я ведь старая уже, вдруг чего передам ей ненароком.

– Тетя Маша, я тебя о помощи пришел просить. А ты меня запугиваешь. Кому мне еще близких доверить? Да и что ты такого передать можешь, если Дашутка итак вся в меня. Ей только пять, а уже сны вещие видит.

– Да неужто? – старуха недоверчиво посмотрела в сторону девочки. – Такая кроха!

Девочка, услышав свое имя, слезла с колен механически поедающей пирожок матери и подошла к ним.

– Мы будем десь? – она вопросительно посмотрела на старую женщину.

– Да, милая, – старуха наклонилась к девчушке, – все будет хорошо, тетя Маша никому не даст тебя обидеть.

Угу, – она утверждающе кивнула головой и повернулась к отцу. – Папа идет туда. Даша десь. Мама десь. Папа потом Дашу цмок, – она подставила розовую щечку.

Серый подхватил дочку на руки и поцеловал.

– Папа обязательно вернется, милая.

– Угу – улыбнулся ребенок. – Папа потом Дашу цмок.

Серый осторожно опустил ребенка на пол и двинулся к жене.

– Папа, – Дашутка вцепилась в руку. – Мама спит. Пусть пит. Или будет пакать.

– Она права, иди, – кивнула головой старуха. – Серый посмотрел на Алену, бездумно жующую пирожок, махнул рукой и вышел на улицу.

Пожилая женщина, услышав шум отъезжающей машины, повернулась к Даше.

– Сейчас мы твою маму баиньки уложим. Потом делом займемся. Твой папка проход открыл. Теперь его спрятать надобно. Да и домик мой от нечисти всякой схоронить придется. Одной мне бы ох как тяжело пришлось. А с тобой вдвоем мы сила. Поможешь?

– Угу, – Даша серьезно посмотрела в глаза старухе, и ее маленькая розовая ладошка легла в протянутую к ней морщинистую ладонь.

Серый мчался на машине, выжимая из нее все, что можно. Больше всего он опасался, что патрульная машина до сих пор сторожит его за памятником.

Но когда он вылетел из-за пушки, ночной город был тихим и пустынным. Серый улыбнулся и рванул в сторону кладбища. Судя по указаниям старика, речь шла о его старой заброшенной части. Любимое место обитания бомжей и сбежавших из дому подростков.

Не сбавляя скорости Серый привычным движением руки пошарил под сиденьем. Холодный металл удобно лег в руку. Он переложил пистолет в карман куртки и затормозил у железных ворот, преграждающих въезд на территорию кладбища. Мужчина вышел из машины и зазвенел толстой цепью символическим закрывающей ворота. На нее даже не потрудились навесить хотя бы амбарный замок.

– Кто тут? – луч фонарика скользнул по лицу Серого, заставив зажмуриться.

– Свет убери, – рявкнул таксист.

– Конечно, конечно, – приземистый мужик держащий фонарик испуганно отвел его в сторону.

Похоже, что он узнал Серого и теперь думал, о том, какого черта он поперся к этим старым воротам на шум. – Я тут просто мимо проходил, – промямлил он.

– Ну, вот и иди дальше, – проворчал Сергей отбросив цепь и открывая заржавевшие ворота.

– Уже иду, – пробормотал мужичок и юркнул в темноту кладбища.

Таксист покачал головой. Уж сколько лет он не занимается тем, чем занимался раньше. А его до сих пор в лицо узнают. Впрочем, в этот раз все было к лучшему. Он подошел к машине и, едва успев сесть за руль, услышал звонок мобильного.

– Почти приехал, – крикнул он в трубку.

– Вот и замечательно, – нежный женский голос, обволакивал его, заставляя расслабиться и откинуться на сиденье.

– Я так долго его искала. И нашла. Ты поможешь мне осуществить задуманное. Расслабься, мы все сделаем вместе. Расслабься…

Серый убрал руку с руля. В голове шумело. Единственное, что он слышал сейчас – этот мягкий вкрадчивый голос. Он заполнил все вокруг. И важнее всего на свете было вслушиваться в него. Впитывать его. Подчиняться ему. Мужчина безвольно откинулся на кресло.

– Вот и умница, – прошептал голос.

В то же мгновенье что-то острое впилось Серому в плечо. Он вздрогнул. Протянул руку и вытащил из сиденья детскую заколку с божьей коровкой на конце.

Дашутка? Когда дочка успела ее оставить? Зачем она ее оставила?

Серый с ненавистью взглянул на телефон, из которого продолжал доноситься вкрадчивый шепот. Но морок уже прошел. Он выключил сотовый и швырнул его на заднее сиденье.

Вспоминая слова старика, таксист доехал до нужной могилы. Вокруг стояла действительно кладбищенская тишина.

– Ну и где он? – Серый выругался вслух. И тут, буквально из под ног, вылезло существо в лохмотьях и, чихнув, проворчало:

– Чего орешь? Здесь мы. С другом твоим совсем плохо. Накачали видать наркотиками. Про каких-то ведьм все рассказывает. Хорошо хоть тебя вспомнил.

– Где он? – Серый прервал старика.

– Внизу, в землянке. Сидит со стеной беседует.

Таксист опустился на колени и на четвереньках влез в землянку. Он удивился тому, что смог там стать в полный рост.

– Здорово я все сделал, правда? – дедок уже суетился под ногами, что-то собирая на ящике, накрытом газеткой.

Там появилась открытая консервная банка с килькой и три грязных стакана.

– Ну что, хлопнем, за знакомство. Вот только самогончик мой закончился. Ты ведь привез с собой чего-нибудь? – бомж заискивающе посмотрел на мужчину.

– Возьми пару бутылок под задним сиденьем, – бросил ему тот и подошел к Илье.

Парень перед ним едва напоминал преуспевающего бизнесмена в дорогом костюме, которого он привез из центра города на съемную квартиру.

Худой, даже изможденный, с синяками под глазами и слипшимися от пота и грязи длинными волосами. В грязной явно маленькой для него рубашке и когда-то дорогих, а теперь порванных брюках.

– Тебя кто-то подстрелил, братан, – Серый встряхнул Илью за плечо и тот открыл глаза.

– А это, – Илья слабо махнул рукой. – Какие-то бритые придурки хотели, чтобы я в собачьих боях участвовал.

– Ну, что я говорил, – бомж выразительно глянул на Серого и постучал пальцем по голове. Потом повернулся и полез из землянки наружу.

– Слышь, – Сергей снова встряхнул, опять потерявшего сознание Илью. – Уходить нам надо. Я должен тебя спасти.

– Ты ничего мне не должен, – слабо улыбнулся Илья. – Ты даже не знаешь во что ввязался.

– Похоже, вы с моей теткой сегодня репетировали эту речь вместе, – пробормотал таксист поднимая Илью с табуретки. Он дотащил его до прохода и задумчиво поскреб затылок. – И как тебя этот дохляк в лаз протащил?

– Ты того, ноги его давай, а сам сзади толкай, – донесся голос бомжа с другой стороны.

Послушавшись хозяина землянки, Серому с большим трудом, но все же удалось, вытащить здорового парня наружу. Затем он запихнул его на заднее сиденье машины и одним махом уложил на него.

– А ты силен, – Серый обернулся на голос бомжа.

Тот, улыбаясь, протягивал ему две бутылки водки.

– Это тебе, дед, – мотнул головой Серый, – за помощь.

– За помощь плата не нужна, – обиделся старик. – Я, того, хотел по-дружески встречу отметить. Хотя, – он горько усмехнулся, какой я вам друг.

– Друг, батя, настоящий друг, – неожиданно для себя таксист обнял старика. – Ты хорошего человека спас, и я с тобой с удовольствием выпью.

Дед радостно нырнул в лаз и зазвенел стаканами.

– Ну, ему, пожалуй, хватит, – Серый отодвинул один стакан в сторону, – а мы с тобой вздрогнем. За жизнь и за удачу.

– И за мою мечту, чтоб упокоили меня по-людски. В могилке, – добавил старик, опрокидывая стакан.

– Ты, вот что, батя, уходи отсюда подальше. Спрячься где-нибудь, – Серый завел машину и рванул с места.

– Куда ж мне идти-то, – мужичок потоптался. Потом подобрал початую бутылку, и полез в землянку. – Пока я здесь живу, глядишь, и похоронят меня по-человечески. Кладбище-то рядом, – бормотал он, сползая в землянку.

Алина сидела у зеркала и пристально вглядывалась в отражение. Не так, совсем не так представляла она свою встречу с Параскевой. Мерзкая старуха! Откуда в ней столько силы? Откуда?! Почему ей не удалось справиться с бабкой в первый раз. Почему даже сейчас, когда она подготовила и рассчитала время прихода буквально по секундам, сверившись и со звездами и с несколькими книгами пророчеств, у нее снова ничего не получилось?

Алина еще раз нервно вгляделась в свое лицо. На нее смотрела удивительно хорошенькая хрупкая женщина. Нежная бархатистая кожа. Ни одного изъяна. Ни одной морщинки.

Тогда кого ей показала Параскева? Что за уродливое существо смотрело на нее оттуда? Не может быть, чтобы это была она!!! Ведьма в сердцах схватила лежащую рядом пудреницу и запустила в угол. Та раскололась и легкая серебристая пыль, сделанная из крыльев лесных эльфов, зазвенела в воздухе волшебными колокольчиками.

– Черт, – выругалась в сердцах Алина.

Ей с таким трудом удалось найти этого эльфа. А чего стоило заманить его в ловушку и убить. Теперь опять придется ехать за море.

– Все в порядке. Мне надо успокоиться. Пока еще ничего страшного не произошло. Я все держу под контролем, – она нажала на кнопку вызова и в комнату немедленно заглянула секретарша.

– Машину, я еду домой, – приказала Алина и встала из-за стола.

Она знала, что пока спуститься на лифте, у входа уже будет стоять черный бронированный автомобиль с вышколенным шофером. В ее компании царила железная дисциплина, и Алина этим не без основания гордилась.

Она вышла из здания Собственной компании, села в Собственную машину и поехала в Собственную квартиру, отгородившись от шофера матовым стеклом. Нет, она не боялась, что он подслушает важный телефонный разговор. Женщина не хотела, чтобы он видел ее лицо. Потому что сейчас она, достигшая практически всего, что хотела, терзалась мрачными предчувствиями. Она, которая никогда не сомневалась в правильности своих действий, дала слабину, встретившись с чем-то более сильным. Но у нее еще есть шанс победить старую ведьму. Потому что у нее в руках находится он, колдун. И она обязательно добьется от него ответов на свои вопросы.

Алина торжествующе потерла руки. Когда машина остановилась во дворе ничем не приметной девятиэтажки, она вышла улыбаясь.

– Я провожу вас до квартиры? – зная крутой нрав хозяйки, шофер заискивающе улыбался, заглядывая ей в глаза.

Пьяная компания вывалилась из соседнего подъезда и с криками и шутками прошла мимо. Алина проводила их взглядом и утвердительно кивнула шоферу. Никто у нее на работе не мог понять, почему такая богатая женщина до сих пор живет пусть и в большой квартире, но в обычной многоэтажке. По их мнению, у нее должен был быть, если не загородный дом, то, как минимум, престижный пентхаус.

Но Алина всегда вежливо отмахивалась от расспросов на эту тему, говоря, что хочет жить так же, как и все, поскольку не считает себя лучше других людей. Она знала, что эта ее демократичность была предметом бесконечных пересудов на фирме, но позволяла им сплетничать. Откуда же никчемным людишкам было знать, что проживание в обычной квартире в обычном доме давало ей массу преимуществ.

Кому нужен особняк с охраной и постоянно подглядывающей прислугой? А в современных многоэтажках никто никому неинтересен. К тому же, во дворах таких домов много детей бегающих без присмотра. Она почти замурлыкала от удовольствия, вспомнив последний трофей, и двинулась следом за шофером в услужливо открытую дверь подъезда.

Лифт опять где-то застрял. Пришлось идти пешком. Они поднялись уже на второй этаж, когда ей послышался шорох наверху. Она бросилась вперед, но натолкнулась на широкую спину шофера.

– Извините, Алина Петровна, но сначала я посмотрю сам.

Шум повторился. Потом донеслось бормотанье: кто-то с кем-то о чем-то разговаривал.

– Прочь с дороги, – прошипела Алина. – Ты кем себя возомнил!

– Простите, но как ваш телохранитель, я несу за вас ответственность и не позволю…

Один взмах руки и шофер со сломанной шеей и навсегда застывшим на лице удивленным выражением, кубарем скатился по лестнице вниз. Алина побежала наверх, перескакивая через ступеньки. Не прошло и минуты, как она парила у двери в свою квартиру. Вокруг было тихо. Она толкнула дверь, та оказалась заперта.

Алина опустилась на пол и расслабилась, постаравшись выровнять дыхание. Затем достала связку ключей и стала один за другим открывать многочисленные замки. Глупо, что она так разнервничалась. Теперь вот придется вызывать милицию плести какую-то чушь про нападение. Расходовать силы впустую на следователей.

Действительно, как она могла подумать, что он справиться с заклятием друидов. Колдун не птичка или рыбка. Ведьма улыбнулась собственной шутке и вошла в коридор. Достала из сумочки сотовый телефон. Но после секундных раздумий кинула его обратно. Затем открыла дверь на лестницу и швырнула сумку на ступеньки. Содержимое сумочки картинно рассыпалось по ним.

– Ну, разумеется, – прокомментировала свои действия женщина. – Я ведь в страхе убегала от убийцы и едва успела заскочить в случайно открытую моим мужем дверь. И мой муж обязательно это подтвердит, – говоря все это, она подхватила трубку радиотелефона и, набирая номер милиции, пошла к дальней спальне. – Алло, меня только что пытались убить. Кажется, погиб мой телохранитель. Не знаю точно. Я едва успела заскочить в квартиру. Что? Я не знаю. Меня зовут…Мой адрес? Да-да, конечно, записывайте, – она толкнула дверь спальни. У нее перехватило дыхание. Кровать была пуста.

– Извините. Я не могу больше говорить. – Алина отключила трубку радиотелефона, бросилась к пустой кровати, словно надеясь, что Илья спрятался под одеялом и жуткий вой, вырвавшийся из ее груди, заставил зазвенеть оконные стекла.

– Нет, – вопила она. – Не-е-е-ет!!!

Ведьма не помнила, сколько бушевала. Последнее время приступы беспричинной ярости случались с ней все чаще. Возможно, она остановилась бы не скоро. Но мелодичная трель дверного звонка заставила вернуться к действительности. Она замерла, приходя в себя, и оглядела комнату. Разнесенная в щепки мебель. Разорванные в клочья занавеси и постель. Пошатываясь, Алина двинулась к входной двери и, открыв ее, увидела милиционеров.

Женщина средних лет с размазанной по лицу тушью была мало похожа на уверенную красотку из журналов со светскими сплетнями, которые так любила читать его жена. Но оперативник видел и не такое. Фамилия стоящей перед ним дамы говорила о многом. И он предупредительно подхватил ее под руку.

– Простите, мы прекрасно понимаем ваше состояние, но мне нужно будет задать вам несколько вопросов.

Алина подняла на него глаза.

– Мне нужно срочно уехать.

– Разумеется, это ваше право, – оперативник старался сохранять спокойствие. Но сначала, для вашей же безопасности, пожалуйста, расскажите мне все подробно.

Алина слушала навязчивое бормотанье стоящего перед ней человека и чувствовала как ненависть к этим ничтожным людишкам, зашедшим в ее квартиру, поднимается из темных глубин души. Она уже представила, как расшвыривает их в стороны. Как хрустят их хрупкие кости, раскалываются бьющиеся о стены черепа, как … Чье-то отражение мелькнуло в зеркале. Алина с ужасом уставилась на монстра с длинными отвратительными когтями и безумными выпученными глазами, глядящего на нее в упор.

– Что-то не так? – оперативник хотел повернуться, чтобы проследить за ее взглядом.

– Все в порядке, – теперь уже Алина подхватила его под руку.

Нет, ей нельзя разрушить все чего она добивалась не один десяток лет. Тем более теперь, когда цель так близка.

– Вы должны меня понять. Я в шоке от случившегося, – и она растерянно улыбнулась, как только и может улыбнуться беззащитная женщина, попавшая в безвыходную ситуацию. – Но я очень надеюсь, что вы мне поможете.

Оперативник облегченно вздохнул. Кажется, ему удастся снять показания. И кто говорил, что эта женщина строгая и неприступная злючка. А какие у нее глаза.

– Поговорим на кухне? – Алина махнула рукой в глубь квартиры. – Если вы, конечно, поможете мне пройти. Я, кажется, неважно себя чувствую.

– Ну, разумеется, – он подхватил едва стоящую на ногах даму за талию и обернулся к оперативникам. – На лестницу, быстро, осматривать место происшествия.

– Кофейку не хочешь, дружок? – Алина плеснула кофе в чашку, с наслаждением отхлебнула и задумчиво посмотрела на оперативника, тупо глядящего перед собой на стол.

– Ну, вот еще один женатик, которому глубоко наплевать на свою благоверную. И зачем люди женятся? – Алина пожала плечами и вернулась к собственным мыслям.

Интересно, сколько продолжаются опросы пострадавших. Десять минут, двадцать, полчаса? Да у нее каждая минута на счету. Но колдун слишком слаб, чтобы далеко уйти, Никого не знает, кто бы ему помог. Все это нелепая случайность. А случайности ее конек.

Что она слышала, пока этот идиот-шофер не загородил ей путь? Женщина зажмурила глаза. Звук открывающейся двери. Потом, потом она захлопнулась. Затем открылась другая дверь. Чей-то разговор. Снова закрылась. К тому моменту, когда ведьма прибежала на площадку, она уже была пуста. Куда он мог дойти за несколько секунд? Разве что заглянуть на огонек к соседям?

Алина расхохоталась. Милиционер за столом мотнул головой, стараясь стряхнуть чары.

– Сейчас, сейчас милый, – Алина отпила еще глоток ароматного кофе, и заглянул мужчине в глаза.

Он вздрогнул, как от удара, и попытался отвернуться. Но у ведьмы была железная хватка.

– Что больно? Ну, потерпи, малыш. Ты должен кое-что запомнить, прежде чем я тебя отпущу. Это было случайное нападение грабителей. Они не ожидали отпора и свернули телохранителю шею. Возможно, наркоманы. Ну, что я тебе объясняю. Неужели ты с твоим опытом не найдешь нужных доказательств и парочки наркоманов в округе?

Оперативник вновь вздрогнул и что-то замычал.

– А ты крепкий орешек. Никогда так не делал? Да ты какой-то не такой, – гадко хохотнула она. – Значит, сделаешь. Слышишь? Сделаешь, – она отпустила подбородок оперативника, и он посмотрел на нее осмысленным взглядом.

– Может еще кофе? – улыбнулась Алина. – Спасибо вам. Вы так меня поддержали. Но, я, пожалуй, рассказала все, что помню. Я очень устала. Хотелось бы побыть одной, – говоря все это, она провела его по лабиринтам квартиры и открыла дверь.

– Спасибо, если возникнут еще вопросы, мы вызовем вас, – мужчина потер лоб, стараясь что-то вспомнить. – Дело ясное. Мы уезжаем. – он повернулся к двум милиционерам, ждущим его на лестнице.

– Так эксперт еще не приехал, – попытался возразить молоденький румяный милиционер.

– Ты стажировку нормально пройди, а потом право голоса получишь, – рявкнул опер. – И верните даме сумку с вещами.

– Но ведь на них могли остаться следы? – звук удара заглушил слова стажера.

– Игорь, а ты не перебарщиваешь? – пожилой опер выдвинулся вперед и перехватил руку, занесенную для следующего удара.

– Ты до моего звания дослужись, а потом встревай, – Игорь небрежно отстранил пожилого и пожал плечами. – Ну, погорячился, с кем не бывает. Хватит трепаться. Сейчас все и раскроем по горячим следам. Ищем двух наркоманов. Предположительно, живут где-то рядом. Возможно, малолетки. Что стали? Вперед, я научу вас работать.

Когда звук шагов стих, Алина открыла входную дверь, неслышной походкой пересекла площадку и поскреблась в соседнюю дверь. Затем позвонила и, не дождавшись ответа, стала стучать. Да что они, заснули там что ли? Так она их разбудит! И эти старики узнают, что значит держать ее ночью под дверью. Она стучала и стучала. Она хотела сломать дверь, но что-то сильное и древнее не давало ей двинуться вперед. Что это?

Ведьма произнесла раскрывающее заклятье, чтобы увидеть препятствие, и в ужасе отшатнулась от двери. В ее углах были спрятаны кусочки бумаги с древними молитвами, и ей было явно не по силам преодолеть древнюю могучую защиту. Проникнуть в этот дом она могла только по приглашению хозяев. А они явно не торопились этого делать.

Скуля, ведьма доползла до своей двери. Она чувствовала, что Илья уходит, удаляется, и понимала, что теряет время…

– База, первый, прием, – мужской голос искаженный грубым механизмом раздался из кухни.

Алина прошла туда и увидела милицейскую рацию, забытую околдованным опером.

– Первый, у меня чертовщина какая-то. Неустановленное такси въехало на площадь перед мэрией и пропало.

– Что значит, пропало? Докладывайте точнее, – пробасил кто-то в ответ.

– Чш-ш, хр, фр-р, – послышалось из рации.

– А ну, говори четко! – подскочила к столу женщина.

– Докладываю, неустановленное такси въехало на площадь перед мэрией и растворилось на глазах у меня и моего напарника.

– Вы там перепились, что ли? Приказываю немедленно вернуться. Повторите. Алина не стала слушать дальнейшую перебранку.

Такси. Конечно же, такси. Та дурацкая карточка, ксерокопия на кусочке бумаги, которую Илья хранил в потайном кармане брюк. Услуги такси, кажется. И номер телефона. Сотового. Она слегка напряглась, и огненные цифры повисли перед ней в воздухе.

– Похоже, кто-то сильный играет на моей стороне, – довольно улыбнулась Алина. Она схватила телефон и стала лихорадочно набирать пылающий перед ней номер. Большая черная тень за ее спиной одобрительно кивала головой.

 Глава 10 
– Ты зря так переживаешь, Настя, – Рыжик успокаивающе улыбнулся и открыл дверь избушки. – Ух, ну и пылища здесь. Мы ведь уже почти год как сюда не заходили. Ну, по крайней мере, тебе будет, чем заняться. Уборка там, готовка, глядишь время и пройдет. И все будет хорошо. Илья вернется, Прасковья Ильинична к нам в гости пожалует, – говоря все это Рыжик занес в избушку пару больших узлов и почти волоком втащил небольшой узелок, размером с ковшик.

– Насть, у тебя там камни, что ли?

– Там часть свернутого пространственно-временного континуума.

Девушка зарыла за собой дверь избушки.

– Угу, конечно, – кивнул головой Рыжик, но все-таки не удержался и переспросил. – Свернутого чего?

– Это то, что помогает мне готовить всякие вкусности очень быстро, – улыбнулась Настя и ласково погладила Рыжика по голове.

– Вот это хорошая вещь, – сказал Рыжик. – Я всегда считал, что женщинам лучше всего заниматься домом, хозяйством и всем таким, – он доволок узелок до стола и. вздохнув с облегчением, поставил его рядом.

– Ну, если уж мы вспомнили про еду, может сейчас и пообедаем?

– В такой грязи? – удивилась Настена.

– Сестренка, – брат подошел и ласково ее обнял. – Не стоит сейчас изнурять себя тяжелым физическим трудом. Это я так про уборку, для красного словца. Вот посидим, поедим, отдохнем и я тебе помогу, а пока …

Настя отступила от брата на полшажочка, хлопнула в ладоши, что-то пробормотала в кулачок и дунула через него на комнату. Рыжик озадаченно обвел глазами выскобленные доски полов и стола, сияющие чистотой окна, невесть откуда взявшееся лоскутное одеяло на печи и вздохнул.

– Так я и знал. Не даром ты столько времени с домовым и его книгами у Ильи проводила. И что теперь?

– Теперь будем обедать.

Рыжик внимательно смотрел на сестру, накрывающую на стол, и понимал, что ее спокойствие кажущееся. С уходом Ильи, она очень изменилась, стала сдержаннее, взрослее. Прежняя Настя ни за что не согласилась бы пойти с ним в эту избушку. А если и пошла бы, то сейчас он выслушивал кучу упреков. Новая Насят спокойна, мила, доброжелательно улыбается, но мысли ее где-то очень-очень далеко.

– Ну, вот все и готово, – сказала девушка. – Милости прошу к столу утятинки отведать.

– Утятинки, это здорово, – с готовностью отозвался Рыжик.

И лишь проглотив первое крылышко, опомнился.

– А откуда у нас утка? Мы же припасов с собой не брали, не охотились в дороге или это все не настоящее? – от последнего предположения он даже поперхнулся.

– Настоящее-настоящее, – Настя похлопала его по спине. – Припасов мы действительно не брали. А вот насчет охоты… Помнишь, мы с тобой по дороге на минуточку остановились. Тогда я поймала утку.

– И тебе хватило этой минуточки? – не удержался от вопроса жующий Рыжик.

– Понимаешь, – Настя оживилась. – В книгах, которые я читала, об этом не говорится. Сказано только, что, вроде бы, есть возможность изменять ход времени: чуть замедлять или вовсе приостанавливать. А в рецептах составленных Василисой Премудрой подробно рассказывается о свертывании пространства. Но пространства стабильного, а не того, когда ты в движении, в пути.

Это очень удобно. Если, например, тебе стол надо накрыть на тысячу гостей или сделать так чтобы, допустим, пятьсот блюд поместились на обычном столе. Так вот я подумала, что если совместить две величины, то есть пространство и время, то может получиться интересная вещь. Можно перемещаться в своем собственном времени и пространстве. Потом, естественно, возвращаясь в существующую реальность.

Настя небрежно сдвинула тарелки со стола. Но они не упали, а словно нашли себе дополнительное место на деревянной поверхности. Девушка, не обращая на посуду никакого внимания, на освободившемся участке стала рисовать углем непонятные Рыжику закорючки, сопровождая все это такими же загадочными комментариями.

Она так увлеклась своим рассказом, что даже раскраснелась от возбуждения. И у ее брата впервые в жизни защемило сердце. Да, он прекрасно понимал, что сестра гораздо умнее. Знал, что во многом она превосходит его, обычного оборотня, унаследовавшего от отца одну только способность – становиться волком. Но он помнил, что такое любовь. И прекрасно понимал, к чему Настя проводит свои опыты. Потому что от этой любви кто угодно будь то волк, человек или самая мудрая и умелая на свете женщина, все без исключения, теряют разум и поступают глупо и непредсказуемо. А он обещал Колдуну, Илье – своему названному брату, защищать Настю. Даже если бы не обещал, сестра была единственным для него родным по крови человеком на земле. И еще больно было ему потому, что она не видел возможности защитить сестру от того, что он силился и не мог понять.

– Настя, – перебил ее Рыжик. – Пожалуйста, объясни мне простыми и ясными словами, что ты смогла сделать.

Девушка оторвалась от записей. Положила уголек рядом на стол и смущенно улыбнулась.

– Я итак старалась донести мысль наиболее просто.

– А я ничего не понял.

– Ну, – она пожала плечами. – Если говорить еще проще, я сделала так, что за одну минуточку для тебя, у меня прошло два часа. Но при этом я не стояла рядом с тобой, а обернулась волчицей, сбегала на озеро, поймала утку и вернулась к тебе.

– Научи, – голос Рыжика звучал непреклонно.

– Понимаешь, братик, – с сомнением сказала Настя. – Я еще не совсем уверена в последствиях оказываемых мною действий на психофизические особенности нашего организма, потому что…

– Я старший брат и ты должна меня слушаться, – вскипел Рыжик. – Я должен уметь то же, что и ты иначе не смогу тебя защитить.

– Рыжик, я тебя очень люблю, но ты вряд ли сможешь уметь все то, что умею я, – Настя запнулась и покраснела. – То есть я хотела сказать…

– Я знаю, что не такой как ты, – отмахнулся Рыжик. – Не собираюсь учиться всему. Но то, о чем ты рассказала – очень важно. Я чувствую это здесь, – он стукнул себя по груди.

– Ну, хорошо, – сдалась Настя. – Но обещай мне, что не будешь этим злоупотреблять, потому что я недостаточно изучила последствия, – она перехватила красноречивый взгляд Рыжика и осеклась.

– Ладно, сначала надо выбрать две точки отсчета. То есть точку пространства и точку времени.

Рыжик напрягся, но Настя продолжила: в нашем случае в качестве точки отсчета времени мы выберем вот это полено. Положим его в печку и зажжем, в тот момент, когда соберемся выдвинуться вот с этой точки пространства. Она стала у стола.

Рыжик поднялся и стал рядом.

– Теперь определимся, – продолжила ведунья, – с тем, сколько времени мы потратим в своем личном, а не в окружающем нас мире. К примеру, ты знаешь, сколько горит полено?

– Разумеется, – проворчал Рыжик.

– И как далеко ты сможешь добежать и вернуться сюда за это время?

– Ну, пожалуй, до старой ели, у которой мы недавно останавливались.

– Пожалуй, условное понятие. Надо знать точно. Иначе получится или временной или пространственный сдвиг. Самый худший вариант – возможность остаться в своем личном измерении. Ты все понял?

Рыжик утвердительно кивнул, чтобы не спорить с сестренкой.

– Теперь ты должен понять свою задачу. Переходишь в собственное измерение. Учти у окружающего мира оно остается прежним. И бежишь до ели и обратно. Для тебя проходит твое время. А в избушке оно течет по-прежнему. Я, правда, еще не придумала четких слов заговора. Но выгляди все примерно так.

Смотри: шажок налево, шажок направо, полшажка вперед, полшажка назад. А теперь вот так, – Настя протянула вперед руку, и Рыжик с удивлением увидел, как воздух перед ней стал зыбким и тягучим, и ее рука как в масло вошла в мягко светящееся облако. Он радостно бросился туда, но упругая желеобразная масса, чавкнув, вытолкнула его наружу.

– Рыжик-Рыжик, – покачала головой Настя. – Хоть раз в жизни ты можешь подумать, прежде чем что-то сделать? Куда ты торопишься?

– Туда, ты же сама сказала, – в это самое открывшееся простр… ростр… тфьу. В дырку эту мою собственную, – сказал Рыжик и потер ушибленный лоб.

– Может это и не пространство, а, как ты говоришь, дыра, или переход, но это был мой переход, а не твой. А тебе, твой переход надо еще создать, причем самому.

– Запросто, – Рыжик стал у стола и начал что-то бормотать себе под нос, делая мелкие шажочки в разные стороны. Выглядел он со стороны очень потешно. Настя уже собиралась рассмеяться, как вдруг оборотень протянул руку вперед и воздух перед ним сгустился до состояния тумана.

– Вот так-то! – радостно воскликнул Рыжик и просунул руку внутрь. – Да им можно в снежки играть. Он что и дальше такой же плотный?

– Нет, дальше все как обычно. Воздух уплотняется в местах выхода или входа. Сейчас нам надо будет обязательно вернуться в избушку. Теоретически, то есть я еще так не пробовала, но мне кажется, что можно поставить такой же переход, например, на другом краю леса. Чтоб из своего пространства вернутся в это. Ты все понял?

– Разумеется. Побежали.

– Рыжик, а точка отсчета времени? – Настя протянула руку и швырнула заклятие огня в полено. Оно ярко вспыхнуло и затрещало.

– Теперь, побежали, – махнула рукой Настена.

Рыжик бросился в белый податливый кисель и прошел через него без особого труда. Настена уже стояла рядом. Он обернулся. Теперь облако тумана маячило за спиной. Впрочем, и остальная часть избушки выглядела довольно размыто.

– Ну, чего ты стоишь? – толкнула его Настя. – Бежим. Сейчас она вновь стала прежней беззаботной сестренкой с озорным взглядом и слегка растрепанными волосами.

Они выскочили из избушки и, не превращаясь в волков, весело побежали по кочкам, стараясь обогнать друг друга. Потом, добравшись до старой сосны и, едва передохнув, бросились обратно. Рыжик озабоченно посмотрел на сестру. Она явно запыхалась, но продолжала упрямо бежать, пытаясь не отставать.

– Настенька, – давай-ка передохнем. – Не стоит тебе переутомляться, – прокричал он.

– Нельзя, – крикнула в ответ Настя. – Если мы не успеем, то, может произойти… – она сбила дыхание и закашлялась.

– Может – не может, – Рыжик остановился рядом и после секундных раздумий подхватил Настю на руки и во весь дух помчался к избушке.

Когда они вбежали в дверь, белесый туман уже стал розоветь и кое-где клочья его с легким потрескивание отрывались от общей массы и опускались, растворяясь, на дощатый пол избушки.

– Ну, что я тебе говорила, – прошептала Настя.

– Не бойся, успеваем, – ответил Рыжик.

Но Настя вдруг застучала кулачками по его спине.

– А ну немедленно меня отпусти!

– Ты чего? – озадаченный Рыжик осторожно поставил ее на пол. – Зачем дерешься?

– А ты куда спешишь? Каждый должен войти в свой проход.

– Ну, ладно, – Рыжик пожал плечами и шагнул в розовую муть.

Она мягко спружинила, но пропустила его. Оборотень посмотрел на сестру. Позади него от тумана не осталось и следа, а рядом стояла Настя.

– Здорово, конечно, – с сомнением покачал головой Рыжик. – Но кто сказал, что здесь прошла всего минута.

– Смотри, – Настя указала на печь. – Полено у них на глазах ярко вспыхнуло и весело затрещало.

– Знаешь, – задумчиво сказала Настя. – А ведь, пожалуй, прошло еще и меньше времени. Я же тебе говорила, что еще не до конца изучила последствия перехода.

Рыжик посмотрел на разгоравшееся полено. Потом перевел взгляд на сестру.

Она выглядела бледной и усталой. Пробежка ее окончательно вымотала.

– Малыш, ты самое дорогое, что есть у меня на свете, и сейчас тебе нужно просто отдохнуть.

Он подхватил ее на руки и как маленькую девочку отнес на печку.

– А ты такой же сильный как медведь, – сказала, засыпая Настена, и поцеловала его в щеку.

– Ну, положим, медведь это твой муж, – прошептал Рыжик, глядя на моментально уснувшую сестренку. – А я просто волк, который отдаст за тебя жизнь.

Алина нервно ходила по комнате. Она не могла понять, почему этот шофер ушел из под ее влияния? Что именно она произнесла не так? Ведьма наморщила лоб и даже прикусила губу, стараясь найти правильный ответ на вопрос. Затем, поймав свое отражение в зеркале, усмехнулась. Давно уже она не позволяла себе таких вольностей с лицом, справедливо полагая, что гримасы могут добавить морщин на хорошеньком личике. Но сейчас было не до новых морщин.

Женщина вновь нахмурилась, буквально заставляя себя пойти в кабинет и включить ноутбук. Она терпеть не могла прибегать к помощи других людей. Но теперь, видимо, придется ей воспользоваться. Вдьма вошла в электронку и отправила по десяти адресам только одно слово: «Жду». Затем с раздражением захлопнула крышку ноутбука и пошла на кухню, наливать еще одну чашку кофе.

Не прошло и получаса, как раздался звонок в дверь. Алина передернула плечами. По дороге в прихожую открыла дверь в большую комнату, и произнесла заклинание огня. Зал, задрапированный тканями с большой пентаграммой в центре пола, тут же осветилась десятком красных и черных свечей. Обычно это заклинание Алина применяла, когда все были в сборе, чтобы лишний раз вызвать вздох восхищения. Но сейчас ей было не до театральных эффектов.

Женщина небрежно накинула серебристую мантию, и пошла открывать дверь. Как и следовало ожидать, на пороге стояла фигура в черном плаще до пят с капюшоном и прорезями для глаз. Фигура склонилась в почтительном поклоне перед хозяйкой дома, и Алина протянула вошедшему руку для поцелуя.

Остальные приглашенные тоже не заставили себя ждать. Кто-то приветствовал хозяйку стоя на коленях, кто-то вообще падал лицом вниз, целуя ей ноги. Ведьма привычно принимала знаки внимания со стороны адептов, зависящие от их положения в созданной ею секте. Когда все собрались в комнате, Алина встала в центр пентаграммы развела руки в стороны и стала нараспев произносить заклинания.

Ее сторонники, копируя движения госпожи, нараспев повторяли концовки фраз. Женщина же, напустив на себя грозный вид, все более усложняла темп и количество заклинаний. Потом закружилась на месте и именно в этот момент, закрывшись рукавом, она прошептала всего одно, но самое важное слово. Потому что все остальное бормотанье, как она небрежно называла про себя тягучий ритуал, служило лишь ширмой, запудривающей мозги ее слуг. Она знала, что некоторые из них даже тайком проносят с собой на сборища диктофоны и потом безуспешно пытаются воспроизвести ритуал дома. Все эти жалкие потуги вызывали у Алины смех.

– Итак, – ведьма повернулась к собравшимся. – Вот он момент перехода в мир вечной молодости и успеха. – Она повернулась лицом к адептам и с удовлетворением увидела, как люди застыли оказавшись на зеленом лугу под яркими лучами летнего солнца.

Вообще-то, это был не какой-то другой мир, а волне реальный земной. Алина не случайно выбрала это очаровательное практически всегда безлюдное местечко на другом конце земного шара. На людей попадавших сюда из зимней стужи или осенней слякоти оно всегда производило неизгладимое впечатление. Вот и сейчас экзальтированная дама справа от нее радостно взвизгнула и захлопала в ладоши. Ведьма укоризненно посмотрела на нее, и дама сразу сникла.

– Здесь, братья и сестры, мы можем снять капюшоны и поговорить спокойно, – улыбнулась Алина.

Плащи зашуршали, и перед ней предстала довольно разношерстная компания: бандит, политик, бизнесмен, два члена правления ее собственной компании, несколько молодых дурочек имевших богатых мужей, главврач одной из очень престижных больниц и даже воспитательница из детского садика, к которой Алина по известным только ей причинам особенно благоволила.

– Известному вам человеку, с помощью которого мы хотели добиться своих целей, удалось бежать.

Вздох разочарования пронесся по рядам сторонников, но никто не решился ничего сказать, зная ее крутой характер.

– Вы, – она ткнула пальцем в нескольких мужчин, должны помочь мне его найти. Сделать это надо сегодня до двух часов ночи.

– Но как, госпожа, ведь уже двенадцать?

Взмах руки, легкий щелчок и осмелившийся подать голос пожилой мужчина, с брюшком, выпиравшим из дорогих брюк, уже лежал на земле, вытирая разбитые в кровь губы.

– Я хочу напомнить, что каждый из вас мне должен. – ведьма обвела взглядом собравшихся. – Удачные замужества, рожденные после диагноза бесплодие дети, спасенные от болезней родственники. Все это моя заслуга. У вас, кажется, был рак, Василий Петрович? – она внимательно посмотрела на лежащего на земле мужчину. – Впрочем, если вы считаете, что я требую чего-то невозможного, то все можно вернуть на круги своя.

– Я просто хотел… То есть сказал… То есть времени конечно мало, но я сделаю все, что могу, – мужчина выглядел по-настоящему жалким.

Он посерел от страха, по лицу потекли слезы. Василий Петрович подполз к ведьме, стал на колени и умоляюще посмотрел на нее. – Прошу не надо. Только не больницы, капельницы. Я больше не выдержу.

– Возьмите себя в руки и встаньте, – процедила Алина сквозь зубы. – Кто-то еще считает, что может обойтись без меня?

Ответом было молчание.

– Прекрасно, продолжим. Я знаю, что нужному нам человеку помогает какой-то таксист. Его зовут Серый, и у меня есть номер его мобильного.

– Серый? – мужчина с наколкой улыбнулся. – Простите, что перебил вас, госпожа, но я знаю Серого. Он с женой и дочерью живет недалеко от центра.

– Так у него есть семья? – повеселела Алина. – Тогда все упрощается. Итак, вы ищете Серого. Вы его семью. А тебе, – она повернулась к воспитательнице, – потом передадут его дочь. Ты ведь знаешь, что делать, милая.

Та склонилась в поклоне.

– Теперь, что бы вам всем легче работалось, получите заряд бодрости и энергии.

Алина протянула руки вверх, сложив их ковшиком, и все повторили движение за ней, закрыв глаза в предвкушении чуда. Разноцветные всполохи засверкали вокруг. Ведьма довольно потянулась, почувствовав знакомое тепло в груди. Глупые людишки, служившие энергетическими батарейками, в экстазе протягивали ней руки.

Она знала, что после отбора энергии у всех у них, как обычно у жертв энергетических вампиров, будет приподнятое настроение. До поры до времени. Пока она не высосет их полностью. Волшебная музыка вливавшейся в нее энергии заполняла все вокруг. Пока она не почувствовала легкий диссонанс слева, неприятный как укол булавкой.

Алина посмотрела туда. Какое разочарование! Похоже, что воспитательница уже на исходе. Интересно, насколько ее еще хватит, на год? Нет, максимум на полгода. Ну что ж, пока она не высосала женщину полностью, надо поискать ей замену. Пожалуй, довольно на сегодня. Им ведь еще работать ночью.

Алина довольно потянулась и опустила руки.

Стихла музыка, исчезли всполохи. Мгновенье и они вновь оказались у нее в квартире в окружении десятков горящих свечей. Люди открыли глаза и стали возбужденно переговариваться. На щеках у них горел нездоровый румянец, глаза лихорадочно блестели.

– Госпожа, – роскошная блондинка кинулась ей в ноги. – Я вам так благодарна. Вы открыли для меня целый мир. Я буду верна вам до самой смерти.

– Ну, разумеется, – Алина ласково погладила девушку по голове.

Густые волосы красавицы, не потерявшие блеск даже после сеанса проведенного ведьмой, говорили о богатырском здоровье. – Я чувствую в тебе большую силу. Думаю, мне надо будет передать тебе кое-какие знания индивидуально.

Последнюю фразу Алина произнесла шепотом. Дурочка, обрадованная таким доверием, бросилась целовать ей руки, вряд ли понимая двойной смысл слов.

– Ну, довольно, – громко произнесла ведьма и отстранила девушку. – Все помнят свою задачу? Тогда вперед!

Вновь зашуршали накидки, адепты один за другим покинули квартиру. Последним задержался мускулистый мужчина с наколкой. Именно тот, кто говорил, что знает, где живет Серый.

– Госпожа, – он замялся. – Возможно, нам придется применить силу.

– Тебя это беспокоит? – удивилась Алина.

– Конечно, нет, – он поднял на не глаза. – Но у нас слишком мало времени, чтобы в случае чего скрыть последствия. Обычно я просчитываю такие операции заранее. Сами понимаете. Подбираются места, где можно скрыть заложников, спрятать трупы. Так что возможны осложнения.

– О них не беспокойся, – ответила Алина. – Найди мне его. Я сама уничтожу все следы. На самом деле, – она нежно взяла его за руку и пристально посмотрела в глаза, – ты единственный из этого сборища придурков, на кого я могу положиться.

Что-то дрогнуло в лице мужчины, и он вдруг прошептал внезапно осипшим голосом.

– Если бы вы знали, как я к вам отношусь госпожа. Я никогда ни к одной женщине не испытывал такого, никогда …

– Тсс, – Алина нежно прикрыла ему рот ладошкой. Она ласково провела пальчиками по лбу с легкими морщинами, складкам на переносице, четко очерченным губам и почти квадратному подбородку.

– Тебе никто не говорил, ты похож на кельтского воина. Как жаль, что я не знала о твоих чувствах раньше.

– Я все сделаю, так как надо, – мужчина нежно поцеловал ее ладошку. – И мы обязательно поговорим после всего.

Он стремительно вышел из квартиры.

– Как жаль. Как жаль, – повторила Алина, захлопнув за ним дверь.

Такой сильный человек. И ведь она не использовала никаких чар. А он влюбился. Сам, по-настоящему. Как жаль, действительно, очень жаль терять такого неустрашимого, по-настоящему верного помощника. Но придется. Не хватало еще проблем с любовниками-ревнивцами. Она пошла в ванную и вымыла руки с мылом, старательно избавляясь от запаха дорогого табака и мужского пота на своей ладони.

Алексей вышел из подъезда, машинально кутаясь в плащ и сел в припаркованный рядом Мерседес.

– Какие-то проблемы, Седой?

– Проблемы у того, кто перешел мне дрогу, – Алексей машинально раздавал указания браткам, вспоминая нежные душистые пальчики, скользящие по его лицу.

– Все путем, – думал он. – Не зря он столько ходил на эти тупые сборища. Сейчас он выполнит ее просьбу. Поймает этого псевдо мужа, который, скорее всего, где-то прокололся у нее в бизнесе. И она будет его женщиной. Без вопросов. Он завяжет со всей этой бандитской шушерой. Откроет бизнес. Выбьет из Алины всю мистическую дурь, и она нарожает ему кучу маленьких забавных седых.

– Че стоишь, поехали! – рявкнул он на шофера.

Машина сорвалась с места и двинулась по городу, по дороге собирая за собой кортеж из таких же черных иномарок.

Визг тормозов разбудил Елизавету Никифоровну.

– Вот бестолочи, – ворчала она, ворочаясь в постели. – Носятся по ночам как угорелые. Она знала, что какие-то придурки почти каждую ночь устраивают у них на дороге ночные гонки. Но старческий сон был хрупок. Вот и теперь она крутилась с боку на бок, тщетно пытаясь уснуть.

Стук в стену заставил ее прислушаться. Вот снова. Похоже, что-то опрокинула. А теперь разбили. И еще топочут как лошади. Ну и люди. Еще бы лет десять-пятнадцать назад, она бы собрала домовой комитет и хулигану, который нарушал правила общественного поведения после одиннадцати вечера, как минимум бы вынесли общественное порицание. Как максимум участковый мог бы и оштрафовать. Правда, тогда надо было бы писать заявление в милицию. Но уж она бы сумела всех организовать.

Старушка отогнала нахлынувшие воспоминания о былой хорошей жизни и вновь попыталась уснуть. И тут у соседей хлопнула входная дверь. Послышался громкий топот на лестнице, и Елизавета Никифорова не выдержала. Она накинула любимый и от того уже изрядно потертый байковый халат и, открыв дверь, вышла на лестничную площадку. Дверь у соседей была приоткрыта, и свет ровной дорожкой освещал площадку с как обычно разбитыми хулиганами лампочками.

Елизавета Никифоровна вздохнула, набралась смелости и шагнула в чужую квартиру. Пусть не думают, что если они молодые, то им все позволено. Она старательно повторяла про себя гневные слова, чтобы сразу поставить обидчиков на место. Но буквально поперхнулась первой фразой, едва войдя в прихожую.

Квартира соседей была полностью разгромлена. Пол был усыпан осколками большого зеркала, когда-то занимавшего полстены. Дверцы встроенного шкафа сиротливо поскрипывали, едва держись на вывороченных петлях. В комнатах, судя оп распахнутым дверям, царил не меньший беспорядок. Елизавета Никифоровна, осторожно пятясь задом, выползла обратно на лестничную клетку и ретировалась в собственную квартиру. Она закрылась на все два замка. Подумав, навесила старую ржавую цепочку и подбежала к телефону, купленному еще дедом.

Крутанув пару раз диск, она прошептала: «Але, милиция…» Только рассказав все и положив на место трубку, схватилась за голову. Какая же она дура! Вдруг эти грабители подумаю, что она видела кого-то из них? Сейчас столько ужасов по телевизору рассказывают. Елизавета Никифоровна добрела до домашней аптечки. Дрожащей рукой накапала карвалол и, утирая слезы, побрела к старому дивану. Потом, что-то решив для себя, легла в кровать. Укрылась с головой как маленькая девочка и вжалась в подушку.

– Я ничего не видела. Только слышала шум. Только слышала шум, – репетировала она речь для милиции, сжимая в кулаке, взятый из аптечки мерный пластиковый стаканчик.

Семеныч услышал топот над своей землянкой и открыл глаза. Она знал, что с момента отъезда новых знакомых прошло не больше, чем полчаса. Привычка определять точное время осталась у него с армии. Неужели вернулись? Что-то случилось? Он заворочался, чувствуя, как что-то давит на ребра и, выругавшись, вытащил из под себя пустую бутылку.

– Да здесь, он здесь живет, – послышался наверху голос сторожа. – К нему таксист приезжал. Больше-то не к кому.

– Таксист? Он сказал таксист. Так и есть, что-то произошло, – Семеныч с трудом открыл глаза и стал выползать из землянки.

– Да вот бомж, – раздался голос у него над ухом и свет от автомобильных фар ударил в глаза.

От неожиданности он машинально прикрыл их рукой, и это смягчило удар в челюсть нанесенный ему кем-то справа.

– Ты че, торопишься, – мягкий мужской баритон прозвучал вкрадчиво.

Но сразу чувствовалось, этот голос принадлежит тому, кто отдает приказы.

– Сейчас дед встанет и все нам сам расскажет.

Семеныч увидел прямо перед собой носки дорогих кожаных туфель и послушно закивал головой.

– Все-все расскажу, все ребятки. Что хотите, то и расскажу.

Он слышал довольное утробное ржанье окруживших его мужиков. Сколько их? Он, пытаясь подняться, неуклюже рухнул и перевернулся на спину.

– Да он пьян в стельку, – пробасил здоровяк рядом и, подхватив его за шиворот, легко поднял и поставил на ноги.

– Их семь, – посчитал Семеныч, а восьмой этот вальяжный урод, который небрежно курит дорогие сигары, облокотившись на машину.

Вот он запикал сотовым телефоном и произнес: «Мы нашли свидетеля, дорогая. Приедешь? Зачем? Как знаешь, мы на кладбище.»

Так и есть, этот владелец дорогих туфель здесь главный. Эх, вернуть бы лет десять назад. Он бы показал им, где раки зимуют.

– Вот спасибо тебе, – обернулся Семеныч к здоровяку, меланхолично играющему раскладным ножичком. – Век тебе благодарен буду. Помог старику.

– Нужна мне твоя благодарность, – здоровяк смачно сплюнул.

– Где таксист? – вкрадчивый голос вальяжного хлестнул будто плетью.

– Какой таксист? – Семеныч глуповато улыбнулся.

И тут же получил удар в живот и под колени, рухнул, скрючившись набок, и застонал, пытаясь справиться с нахлынувшей болью.

– А ведь выбьют всю правду, сволочи, – подумал он, как только боль стала утихать. – Он почти не знал таксиста. Он почти не знал и парня, которого увез таксист. И вроде, не было ему никакого резона выгораживать этих людей. Но с детства вспомнил он слова матери.

– Не знаешь, что делать, так делай, что сердце велит.

– Что сердце велит, – прошептал он разбитыми в кровь губами.

– Громче говори, козел старый, – кто-то слева, словно нехотя, пнул его в бок.

– Я все вспомнил, все расскажу, все. Только не бейте, – прошамкал старик, неловко силясь подняться. – Был здесь таксист, был. Только встать помогите? – он с мольбой взглянул на верзилу.

– Помоги, – кивнул владелец дорогой обуви.

Здоровяк лениво щелкнул ножом и одной рукой небрежно вновь поставил старика на ноги.

– Вот спасибо, спасибочки, – старик склонился в поклоне и вдруг, резко нагнувшись к коленям верзилы, обхватил их и дернул на себя. Парень, потеряв равновесие, неловко взмахнул руками. Мгновенье и нож оказался в руках деда. Щелчок. Лезвие засияло в свете луны. Еле уловимое движение, и Седой держась за живот, стал медленно сползать по капоту автомобиля. Старик бросился к остолбеневшим парням слева под ноги. Еще двое рухнули на землю. Он занес руку для удара, и тут очнувшийся верзила обрушился на него сзади.

– Забьют, теперь точно забьют насмерть, – спокойно сквозь кровавую пелену ударов подумал старик. – Раз забьют, значит, ничего не узнают, – и провалился в забытье.

Он не знал, сколько был без сознания. Но когда он очнулся его уже никто не бил.

– Жив, кажись, жив, – подумал Семеныч, попытался вдохнуть, но переломанные ребра отозвались такой болью, что в глазах потемнело.

– Придурки! – визгливый женский голос врезался ему в уши. – Вы же убили его? Убили и ничего не узнали.

– Слышь, Седой, успокой свою стерву, – это был голос верзилы.

– Стерву? – взвизгнула женщина.

Раздался треск, крики. В воздухе ощутимо запахло паленым мясом.

Семеныч с трудом разлепил глаза, и с удивлением увидел, что все семеро мужиков лежат без движенья вокруг него. Мужик в дорогой обуви, одной рукой зажимая рану на животе, другой загораживается от приближающейся к нему хрупкой женской фигуры. Похоже, он что-то говорил, но что именно старик не смог разобрать из-за звона в ушах.

На глазах у пораженного старика, женщина протянула к мужчине руку. Нет не руку. Костлявую когтистую лапу. При свете луны было видно, как блестят на ней кривые изогнутые когти. Мгновенье и лапа вонзилась в грудь мужчины. Он с расширившимися от ужаса глазами пытался кричать. Но только беспомощно хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Еще секунда и вырванное у него из груди сердце затрепетало в когтях у женщины.

Седой на глазах стал усыхать, превращаясь в по-настоящему седого дряхлого человечка. Он скрючился и осел на землю.

Женщина, держащая в руках еще бьющееся сердце, внезапно повернулась лицом к Семенычу, и лунный свет упал на ее лицо. Если бы Семеныч мог, он закричал бы от ужаса. Морщинистая старуха с крючковатым носом и впалыми щеками открыла клыкастую пасть и, издав утробный звук, мгновенно заглотила добычу.

– Ведьма, а я нему не поверил, – одними губами произнес дед.

Старуха словно услышала его невнятный шепот и, склонив голову набок, стала побираться мелкими шажочками. Вот она уже стоит перед ним на коленях и внимательно вглядывается в окровавленное лицо.

– Где, где, где он? – слышит он противный скрипучий голос.

Смрадное вонючее дыхание старухи забивает ему ноздри горло, легкие, которым и так отчаянно не хватает кислорода.

– Где, где, где он?! – скрипучий голос переходит в надрывный визг.

Она хватает его за плечи и начинает трясти.

– Будь ты проклята, ведьма. Ни пути тебе, ни дороги.

И Семеныч, собрав последние силы, плюнул ей в лицо.

Сгусток крови, перемешанный с слюной, густой каплей шлепнулся старухе на щеку. Ведьма отшатнулась. Отпустила его плечи. Брезгливо вытерла щеку.

– Не тебе, человечек, меня проклинать, – прошипела она и, наклонившись над ним, издала разочарованный вопль.

Семеныч лежал, запрокинув голову, и в его широко открытых глазах отражалась полная луна.

Алина очнулась на кладбище. Она стояла на коленях рядом с окровавленным трупом какого-то бомжа. Женщина потерла лоб, стараясь вспомнить, как она здесь оказалась. Кажется, ей позвонил Седой. Кажется… Она поднялась озадаченно оглядываясь. Сильно воняло паленым мясом, что, в общем-то, было неудивительно. Вокруг валялось несколько обугленных тел. Еще один труп, но в этот раз не обугленный, а больше похожий на высохшую мумию, лежал рядом с машиной.

Алина подняла к лицу отчего-то липкие руки и заскрипела зубами. Что произошло? Что вообще происходит? Почему она вот уже второй раз за вечер выходит из себя? Куда девался ее хваленый самоконтроль? И где ей теперь, черт побери, искать Илью?

Будто отвечая на ее последний вопрос, кладбищенские деревья застучали голыми ветвями под порывом осеннего ветра. Ведьма обернулась, ища источник звука. И увидела в глубине кладбища высокую темную фигуру. Та, вытянув длинную, очень длинную руку указывала направление.

Алина молча кивнула головой и, оттолкнув ногой труп Седого, села в заурчавшую, как довольный зверь, машину.

Тяжелая бронированная дверца захлопнулась, и Мерседес сам поехал по кладбищенским дорожкам в сторону вокзала.

Сторож, вжавшийся в мерзлую землю за соседним памятником, долго вглядывался в темноту, боясь возвращения ведьмы. Потом, не решаясь выползти на дорогу, где продолжали стоять уже не нужные бандитам иномарки, он встал. Пригибаясь и прячась, мужчина побежал, петляя между оградок и памятников, к свой сторожке у ворот.

Дашутка внимательно смотрела на бабу Машу что-то старательно толкущую в смешной каменой ступке. Особенно ей нравилось, когда толкушка соскальзывала с перетираемых трав и стукалась о стенку ступы. Она задорно хихикнула и баба Маша повернулась к ней.

– Ох, ты и озорница, – старуха ласково погрозила ей пальцем.

Затем швырнула в ступу горсть соли и горсть песку и вздохнула.

– Ну, вот все и готово. Учись девонька. Нам теперь с тобой надо дом обойти, да заклинание произнести. Тогда никто сюда пройти не сможет и нам навредить. Одевай-ка, что у тебя есть потеплее и пойдем.

Дашутка проскочила мимо мамы, продолжающей с отрешенным видом жевать пирожок, и бросилась к сумкам с вещами. Она нашла там свою куртку и, кое-как натянув ее, побежала обратно к бабке.

– Ах ты, торопыга, – баба Маша застегнула детскую курточку, потом надела на девчушку шапочку, оставленную на стуле, и строго приказала.

– От меня ни на шаг. Помни, держись за подол и иди рядом. Сдается мне, что эти твари не только за отцом, но и за тобой охотятся.

– Папа хо-оший, – кивнула головой Дашутка.

– Да, теперь он, когда свой путь выбрал, точно хороший. Вот только за все надо платить, милая. Всегда и за все. Я за свой выбор одиночеством заплатила, – старуха махнула рукой, отгоняя непрошенные мысли. – Что-то в старости я болтлива стала не в меру.

Они вышли в морозную ночь. Маленькая девочка доверчиво держалась за юбку пожилой женщины. А та с большой миской в руке, в накинутой на плечи толстой шали, приговаривая певучие слова начала дорожкой сыпать приготовленную смесь. Они обошли уже почти весь дом, как, подходя к боковому окну, услышали, как кто-то напевает колыбельную.

– Мама, – встрепенулась Дашутка.

– Она, – кивнула головой баба Маша. – Вон в окошко ее видать. От того и песню слышно.

Баба Маша махнула рукой и шаль, неловко соскользнув с плеча, размазала позади нее песчанно-травяную дорожку.

– Там по-хо, – Дашутка вытянула ручку, показывая бабе Маше на смазанный след.

– Плохо твоей мамочке, плохо. Поди-ка успокой ее, – и старуха ласково подтолкнула девочку.

– Та-ам, там, – настойчиво повторила девочка.

– Иди-иди, – ласково улыбнулась старуха. – Ты не бойся. Вот входная дверь. Я все доделаю сама.

– Все-все? – настойчиво переспросила Дашутка.

– Все-все милая, – подтвердила баба Маша.

Даша довольно улыбнулась и мышкой проскочила в дом.

– Вот какая настырная да вертлявая, – усмехнулась старуха, и, продолжая читать заговор пошла к двери, не оборачиваясь назад.

Когда она зашла в дом довольная Дашутка, болтая ногами, сидела на стуле и уплетала пирожки.

– Вот умница, – старуха кряхтя сняла шаль. – А мама твоя где?

– Баю-бай, – Дашутка махнула рукой в сторону ситцевой занавески.

– Вот и ладненько, – бабка подошла к печке и налила в кружку обжигающего кипятка. Она взяла ее двумя руками, пытаясь согреться.

– Ты бо-бо? – девочка уже стояла сзади нее, теребя за юбку.

– Нет, со мной все в порядке. Просто замерзла.

– Дай луку.

– Что?

– Дай луку, – Дашутка настойчиво похлопала себя ладонью по ладошке, объясняя слова.

– Испугалась, милая? Не бойся, я с тобой, – баба Маша протянула малышке руку и оторопела.

Сила идущая от девочки походила на бурлящий поток, сметающий все на своем пути.

– Не бойся, я тоже с тобой, – прозвучал внутри нее ласковый уверенный голос. Вместе мы сила, – старуха почувствовала, как пенящаяся от избытка энергия заполняет ее изнутри. Бабу Машу перестало морозить, кровь как в молодости заиграла в жилах.

– Все, – девочка убрала свою руку и внимательно посмотрела на старуху. – Тепель не бо-бо?

Шум на чердаке не дал старухе ответить. Казалось, что-то тяжелое с размаху упало на крышу дома.

– Иди-ка ты на печку, к маме, – баба Маша подтолкнула девочку в сторону занавески. Спрячься там, и чтобы случилось не выходи, – она подсадила девочку наверх и набросала на нее сверху тряпок.

Потом пригладила волосы и по приставной лесенке полезла к чердачному люку в потолке. Открыла его, и холод, словно ожидавший приглашения, волной ринулся в натопленную избу. Старуха осторожно вылезла из люка. Так и есть чердачное окно вдребезги разбито. Она покачала головой, ища на полу то, чем можно было бы его заделать. И тут темная тень выскочила из-за печной трубы.

Краем глаза заметив движение, баба Маша отклонилась в сторону и фигура в длинном плаще, промахнувшись, пролетела мимо и врезалась в балки перекрытия. Нападавшая охнула и рухнула вниз.

Старуха подошла ближе. Тот, кто это был, не подавал никаких признаков жизни. Баба Маша откинула капюшон и увидела бледное лицо с большим кровоподтеком на лбу. Белокурые длинные волосы рассыпались по плечам молодой девушки.

– Такая красивая, тебе-то это зачем? – прошептала баба Маша.

И тут блондинка, открыв глаза, хищно улыбнулась.

– Затем, что я хочу быть такой красивой всегда.

Она кинулась на старуху, стараясь добраться до ее горла. Бабка успела перехватить ее руки и, сопротивляясь изо всех сил, пыталась отвести их от лица.

Но силы были не равны. Блондинка, наступая шаг за шагом, уже вжимает ее в печную трубу. Чувствуя спиной обжигающе горячий кирпич и видя приближающееся, несмотря на все усилия, перекошенное от злости лицо, баба Маша взмолилась.

– Долюшка моя ты, доля! Да что ж это такое! Я то свое уже пожила. А малышке еще жить и жить.

Что-то черное и пушистое, выпрыгнув из темного чердачного угла, вцепилось в лицо блондинки. Девица как безумная стала метаться по чердаку, пытаясь сбросить животное. Она беспорядочно крутилась. Затем, оступившись, споткнулась и вылетела головой в разбитое окно чердака. Сверкнула яркая вспышка. За окном раздалось недовольное мяуканье. Баба Маша осторожно подошла к нему, и увидела черного кота с обожженной мордочкой, висящего на одной лапе.

– Бедненький, – старуха осторожно втащила животное внутрь и погладила по мягкой шерстке. Затем она снова выглянула в окно.

– Она провалилась, – промурлыкал кот.

– Куда провалилась? – переспросила старуха.

– Туда откуда пришла, – кот недовольно мяукнул и спрыгнул с ее рук.

– Ты разговариваешь? – только сейчас баба Маша поняла, с кем она говорила.

– С детства, – промурчал кот. – Но сейчас надо обсуждать не уровень моей образованности, а помогать ребенку.

И они, переглянувшись, одновременно ринулись к чердачной лестнице.

Дашутка лежала под тряпками пахнущими нафталином и едва дышала. Ей было очень-очень страшно. Но боялась она не за себя, а за добрую бабушку Машу, которая сейчас боролась с кем-то страшным наверху. А еще она сильно боялась за маму, которая ничего не понимала в происходящем. Поэтому Дашутка взяла и уложила ее спать. Пусть поспит, может все и образуется.

Ну почему баба Маша, такая добрая и заботливая не захотела ее слушать? Дашутка была уверена, что-то страшное на чердаке пробралось сюда именно потому, что заговоренная граница была разрушена неловким взмахом шали. Противный запах нафталина забирался ей в носик. Она потерла его, чтобы нечаянно не чихнуть и услышала шорох. Потом легкий стук, словно кто-то робко скребся в окошко.

– Хозяйка, откройте.

Девочка настороженно выглянула из тряпок. Чем-то ей очень не понравился робкий, но настойчивый голос.

Неожиданно, занавеска в углу отодвинулась, и ее мама, как во сне, направилась к окошку.

– Мама, нет, – только и успела крикнуть девочка.

Но она уже не могла помешать. Щелкнула задвижка, и окно с легким скрипом открылось наружу. В него немедленно влезла пожилая полноватая женщина, слишком ловкая для своей комплекции и возраста.

– Вот и хорошо, милая, – она приторно-сладко улыбнулась. – Хватит вам уже прятаться. Сейчас соберемся и поедем. Девочка-то твоя где?

Но Дашина мама только кивала головой, видимо до конца так и не проснувшись. Девочка знала, в чем дело. Слишком много заклинаний опутало ее бедную мамочку. Сначала ее попытался, как мог, успокоить папочка. Потом ее бдительность усыпляла баба Маша. Да и она тоже постаралась, уложив мамочку спать. А теперь эта злая тетка с дрожащими руками пытается ей управлять.

– Ну, ты! Кукла, где твое отродье? – показная доброта моментально слетела с толстой тетки. Она довольно резко взяла за плечи и встряхнула Дашину маму. Но та действительно сейчас напоминала больше куклу, чем живого человека.

– Ну и черт с тобой, – толстая тетка не стала продолжать попытки привести женщину в чувство. Она вдруг гаденько улыбнулась и обвела комнату глазами.

– Деточка моя, ты ведь здесь где-то спряталась? Не бойся. Меня прислал твой папочка. Ему плохо. Надо к нему ехать.

Даша напряглась. Она не чувствовала, чтобы ее папе сейчас было плохо. Но может она ошибается? Тетка, конечно, плохая, но вдруг она что-то знает?

– Девочка, выходи, – не оставляла свои попытки гостья.

И Даша уже почти поддалась ее уговорам. Но тетка, видимо, особым терпением мне отличалась. Ее лицо исказила злобная гримаса, она сплюнула и почти прорычала.

– Выходи, мерзавка, иначе мамочке сейчас будет очень плохо.

И чтобы показать, что слова ее не расходятся с делом, женщина резким движением вывернула Дашиной маме руку, и та, застонав от внезапной боли, согнулась.

– Нет! – Дашутка подскочила на печи. – Не тогай маму! – она выставила руки вперед, пытаясь защитить любимую мамочку от этой противной толстухи.

– Вот умница, – опять приторно улыбнулась тетка. – Вот где ты спряталась. Ну, поиграли и довольно. Ты ведь не хочешь, чтобы маме было больно? Иди сюда.

– Пути, маму, пути.

Воспитательница, а это была именно она, удивилась. У нее был большой, очень большой опыт работы с детьми. В такой ситуации маленький ребенок должен пугаться, плакать. Биться в истерике, наконец. Эта же малышка, похоже, пытается ей командовать. Но она сделала главное. Она ее нашла. Сейчас Наталья наверху прикончит старуху. И они отправятся к Алине. Она будет очень довольна. А что касается ребенка, плотоядно усмехнувшись, воспитательница надавила на руку плененной женщины. Та беспомощно заплакала и согнулась еще сильнее.

– Вот видишь, твоей мамочке опять больно. А ну, немедленно иди сюда! – последние слова звучали как приказ.

И девчушка, видимо, приняв решение, с ожесточенным лицом стала неловко спускаться с печки. Вот она спрыгнула вниз и сделала пару шагов навстречу. Наверху послышался шум. Кто-то открывал чердачный люк. Скрипнули петли и деревянную крышку довольно резко отбросили.

На лесенке показались ноги в вязанных домашних носках и одетых поверх них калошах. Это была явно не Наталья. Воспитательница пренебрежительно хмыкнула. Что ж, если этой дуре не удалось справиться с бабкой, это ее проблемы. Вот только девочка итак уже практически у нее в руках. Их разделяло не больше пары шагов. Детских шагов.

Она протянула руку, чтобы схватить за шиворот подошедшего слишком близко ребенка. И тут резкая боль пронзила ногу. От удивления тетка отпустила руку стоящей на коленях женщины и увидела, что та впилась зубам ей в ногу. Воспитательница разозлилась. Эта тупая дрянь еще и сопротивляется? Алена подняла на нее горящие ненавистью глаза.

– Не смей трогать мою дочь!

– Посмотрите, неужели, мамочка проснулась? – голос толстухи звучал едко. – Ты ни-че-го не сможешь сделать. Прочь с дороги!

Женщина из последних сил поднялась с колен, закрывая Дашу своим телом.

– Как хочешь, – толстуха занесла руку для удара, и в ней появился переливающийся зеленовато-синий сгусток.

– Нет, – Дашутка, выскочила из-за спины матери.

– Нет! – в один голос закричали баба Маша и кот.

Но даже толстуха, поменявшаяся в лице, не смогла остановить свой удар. Сгусток с шипением полетел в сторону Даши. И девочка вместо того, чтобы испугаться подпрыгнула и стукнула по нему розовой ладошкой, отбивая удар в сторону незваной гостьи.

Переливающийся шар с треском отскочил от детской ладошки и, развернувшись, влетел в раскрытый от удивления рот воспитательницы. Она осела на пол, как перебродившая опара. Из ее горла донеслось невнятное клокотанье. Глаза вылезли из орбит. Еще мгновенье, и женщина навзничь рухнула на дощатый пол.

Дашутка стояла посередине избы, и весь мир кружился вокруг нее в бешеном танце. Казалось, что изба бабы Маши взбесилась и пустилась в пляс. Доски пола искривились, по углам сияли яркие всполохи, и все это сопровождалось какофоний звуков. Впрочем, сумбурное звучание с одной стороны периодически превращалось в довольно ясную и чистую мелодию с другой.

Девочка схватилась за голову. Она не понимала, что происходит.

Внезапно в одном конце избы она увидела уродливую горбатую старуху в черно-зеленом одеянии. Она ласково улыбнулась и поманила ее к себе. Дашутка почувствовала силу, исходящую от женщины. Это была надежная защита в бушующем неустойчивом мире.

– Ну же. Прошептала старуха, – ты уже сделала первый шаг. Иди ко мне, и получишь все.

Дашутка уже почти решилась двинуться в ее сторону. Тем более, что старушенция на глазах превращалась из злого чудовища в милую приветливую бабушку вроде бабы Маши.

Но тут мир вновь перевернулся. Все вновь закружилось, и другой угол избы осветился розовыми всполохами. Там теперь стояла седая пожилая женщина. Ее серо-белое одеяние шевелилось будто бы от легкого ветерка.

– Просто получить силу от рождения. Но надо знать, как ее использовать, – едва слышно прошептала она. – Ты поступила плохо. Убийство это очень плохо, – и она неодобрительно покачала головой. – Иди ко мне. Надо исправлять свои ошибки.

– Я защищала маму, – Дашутка попятилась от строгой женщины.

Мир вновь перевернулся, и девочке показалось, что черно-зеленое одеяние второй старухи уже летит ей навстречу.

– Тебе не в чем себя упрекнуть. Ты все сделала правильно, – милая бабушка улыбалась и протягивала к ней руки. – Иди ко мне.

Даша упрямо мотнула головой.

– Нет, – она обернулась к другой старухе. – Нет, нет, нет, не пойду, – девочку переполняли боль и обида.

Она защитила маму. Но она понимала, что сделала очень плохо. Надо было сделать по-другому. Но она не могла по-другому. Она защитила мамочку. Она зажала уши руками, чтобы не слышать призывного шепота обеих старух и села на пол.

– Нет. Нет. Нет – боль, раскаянье, отчаянье, любовь к маме. Гнев на себя и на окружающих. – Нет. Нет. Нет. – твердила девочка.

Баба Маша с ужасом смотрела на происходящее. Изба тряслась и стонала, словно кто-то невидимый поигрывая, перебрасывал ее из одной руки в другую. Она видела смутные тени в углах. Видела, как тянутся из этих углов руки в сторону Дашутки, которая села на пол и, закрыв уши руками, качаясь повторяла.

– Нет. Нет. Нет. Не пойду.

– Да что ж это твориться! – баба Маша бросилась к девочке, но упругая волна теплого воздуха мягко оттолкнула ее назад.

– Не спеши, – и в углу показалась старуха с печальными и добрыми глазами. Ее серебристо-белое одеяние колыхалось, живя отдельной жизнью. – Ей нужно самой сделать выбор.

– Она еще ребенок! – возмутилась баба Маша.

– Что поделать, – женщина пожала плечами. – Время пришло.

– Что за чушь вы несете, – черный кот, проскочив между старухами, прыгнул на середину избы и громко замурлыкав, устроился у ног ребенка.

Даша прекратила раскачиваться и замерла, прислушиваясь к новому звуку. Шум, царивший вокруг, отодвинулся. Это успокаивающее урчанье загородило ее от всего, давая возможность сосредоточиться на главном. На своих мыслях. Она открыла глаза. Убрала руки от ушей и посмотрела на черного кота, лежащего у ее коленок.

– Кися, – она погладила животное и кот, щуря зеленые глаза, отозвался благодарным мурлыканьем.

Даша сосредоточилась на своих мыслях. Она защищала маму. Толстая женщина хотела ее убить. Тот синий сгусток нес смерть. Даша его не создавала. Но она отбила его, чтобы защитить маму. И он принес смерть толстой женщине. Женщина была очень злой. Но Даша не имела права ее убивать. Нельзя никого убивать, даже если он очень злой. Но толстая женщина сама создала свою смерть. Когда хотела убить Дашину маму.

– Логично, – промурлыкал кот, словно подслушав ее мысли.

Девочка улыбнулась. Потом она нахмурилась. Ее правую руку нестерпимо жгло. Она поднесла ее к лицу. Кусочек синего сгустка прилип к указательному пальцу. Даша поежилось. От него несло могильным холодом. Еще немного и этот холод по руке доберется до самого сердца. Девочка испуганно затрясла рукой. Кот у ее ног выгнул спину и зашипел на синий кусок тумана. И Даша увидела, что у кота сильно обожжена мордочка. Шерсти в двух местах почти нет, а под ней виднеются следы рубцов от ожогов. Она моментально забыла о своей боли.

– Носик бо-бо? – обратилась она к котику.

И, протянув правую руку, погладила его мордашку. Шипящий кот не отшатнулся, увидев, как рука синей грязью приближается к нему. Сгусток вспыхнул и, поменяв цвет на алый, капнул на обезображенную мордашку. Раздалось легкое шипенье. Туман испарился. На морде у кота не сталось ни одного шрама.

– Теперь не болит? – улыбнулась Даша.

– Теперь не болит, – улыбнулся кот и стал тереться о коленки девочки.

Потом он повернулся и посмотрел на старух протягивающих к девочке руки.

– Боюсь вас разочаровать, дамы, но точка равновесия достигнута. То есть, найдена золотая середина. Следовательно, появилась третья сила. Полагаю, вам пора откланяться.

Женщина в серебристом одеянии укоризненно покачала головой. Старуха в черном угрожающе зашипела. Но обе они стали полупрозрачными и растворились, уйдя в стены. Дом перестало трясти, всполохи исчезли. Кот повернулся к девочке и промурлыкал.

– С возвращением, хозяйка.

Даша улыбнулась ему как старому знакомому и взяла пушистое тельце на руки.

– Кто такая золотая середина? – вопросительно произнесла она.

– Это ты, – промурлыкал кот, обнимая ее пушистыми лапами.

Серый гнал с максимальной скоростью возможной на этой дороге. Он с тревогой поглядывал в зеркальце заднего вида. Но интересовала его не возможная погоня, а состояние странного пассажира на заднем сиденье. Илья сидел с закрытыми глазами. С бледного лица стекали капли крупного пота. Он что-то бормотал себе под нос. Серый прислушался.

– Нет. Только не это. Лучше смерть, – Илья тяжело вздохнул.

Было видно, что он прилагает неимоверные усилия, чтобы получить глоток воздуха. Губы его посинели.

– Нет, – упрямо прошептал он. – Все равно нет.

– Где мы? – последние слова прозвучали чуть громче и относились к Серому.

– Только что выехали за город.

– Она знает, куда мы движемся. Прибавь скорость.

Серый взглянул на стрелку спидометра, покачал головой. Дорога за городом да еще к этому убогому глухоманному поселку оставляла желать лучшего. Даже он любитель быстрой езды понимал, что здесь рисковать не стоит.

– Прибавь, – настойчиво повторил Илья.

Серый втопил педаль газа и стрелка спидометра медленно переползла за 200.

– Нет, – Илья снова упрямо мотнул головой. Внезапно он открыл глаза. – По-моему, оторвались. Когда доберемся, у нас будет пара минут в запасе. И если мои расчеты верны… – он вдруг дернул головой как от сильного удара и стал сползать с сиденья.

На мгновенье Серому показалось, что рядом с Ильей появилось какое-то непонятное уродливое существо, чьи когти намертво вцепились в его шею.

– Нет, – прохрипел Илья, и существо со стоном разочарования растворилось. Но состояние парня не улучшалось. Он задыхался. Вот уже глаза стали вылезать из орбит.

– Держи меня за руку, – прокричал Серый и протянул правую руку Илье, второй рукой вытворяя безумный вираж, вписываясь в невесть откуда взявшийся поворот.

– Нет, – прохрипел Илья. – Она и тебя заберет.

– Держи, дурак, – Серый на мгновенье оторвался от дороги и схватил за руку бледного как смерть Илью.

Белая пелена мгновенно возникла у него перед глазами. Он моргнул пару раз, пытаясь понять, куда делась дорога. Но вместо нее возникло лицо очаровательной девушки с лучащимися добротой глазами.

– Рада познакомиться, – искренне и доверчиво улыбнулась она. – Меня зовут Алина. Будем дружить? Привези мне Илью.

– Это ты мне звонила? – догадался Серый.

– Да, – кивнула головой девушка. Она улыбнулась еще раз, но теперь уже многообещающе. – Я тебя жду.

– И абсолютно напрасно, – отрезал Серый. – Я женат.

– Думаю, что уже нет, – лицо девушки моментально исказила мерзкая ухмылка. – Ни жены больше, ни ребенка. Какое несчастье, – и она рассмеялась уродливым надтреснутым смехом.

– Пошла вон, – равнодушно бросил Серый. – Я занят, – и перед ним возникал дорога.

– Твою мать, – он с трудом успел вырулить, чтобы не наехать на выхваченный светом фар кирпич, лежащий ровнехонько посередине дороги. – Вот блин, добрые сельские жители. Пораскидали тут свое добро.

Правую руку нестерпимо жгло, но Серый намертво вцепился в Илью. Он знал, что надо сосредоточиться на дроге. Ехать и не думать, ни о чем кроме дороги.

– Спасибо, – голос Ильи прозвучал на удивление четко.

Серый бросил взгляд в зеркальце. Пассажир выглядел уже почти нормально.

– Можешь отпустить руку.

– Серый отрицательно махнул головой и уточнил.

– Мы хоть туда едем? Я в эту тмутаракань никогда не забирался.

– Туда, – сказал Илья. – Жаль, что здесь не был. У нас красиво.

– Я не любитель сельской жизни.

Колдун улыбнулся и махнул свободной рукой.

– Вот там за указателем поворот. За ним проедешь метров сто и остановишься.

– А дальше?

– Дальше я сам, – и предваряя отрицательную реплику Серого сказал. – Я все видел. Ты должен вернуться к семье.

Серый утвердительно кивнул головой и повернул. Он проскочил оставшиеся метры и затормозил на обочине.

– Руку-то отпусти, – парень тряхнул рукой и Серый с трудом разжал занемевшие пальцы.

– Я никогда не думал, что вас осталось так много.

– Кого это нас? – Серый в недоумении повернулся к Илье.

– Скажем так, людей-полукровок с необычными способностями. Удивительно, на за один вечер я встретил четырех подряд.

– А, по-моему, все происходящее похоже на тихое помешательство, – задумчиво сказал Серый. – После всего произошедшего, мне остается только очнуться в больничной палате. А надо мной добрая медсестра со шприцом и словами: «Да, батенька, вы наш».

– Отрицание действительности самый быстрый путь к поражению, – сказал Илья и внимательно посмотрел на таксиста.

– Если бы я отрицал, меня бы здесь не было. Но сумасшедшим домом все равно попахивает. Ты говорил у нас всего пара минут, – напомнил Серый.

– Пара минут в обычном для человека положении, – подтвердил Илья. – Но я рядом с домой. Пусть полностью силы еще не вернулись, но уже гораздо лучше. Смотри. – Илья указал на облачко придорожной пыли, возникшее после торможения машины и зависшее в десятке сантиметров от капота. – В ярком свете полной луны его было очень хорошо видно.

– Ну, пыль, – пожал плечами таксист.

Потом присмотрелся. Время отсчитывало секунду за секундой, а облачко продолжало недвижимо висеть над дорогой.

– Круто… – наконец выдохнул он. – Ну, раз ты такой умный, расскажи мне, что я должен делать, чтобы моя семья не погибла.

Илья на мгновенье задумался, потом потер лоб, пытаясь сосредоточиться. Информация просачивалась к нему в мозг с трудом. Словно сквозь грязное илистое русло старицы пытался пробить себе дорогу невесть как сохранившийся ключ чистой воды.

– Ты уже спас их, отправив к своей тетке. Это был единственно верный выход. Тебе удалось изменить судьбу. На них было совершено нападение. Но все живы. Дочь осознала свою силу. Но она еще очень мала. Для нее это слишком большое потрясение. За нее, как в свое время за Алину, борются Доля и Недоля. Ей нужна твоя поддержка.

– Мне нужно срочно в город, – прокричал Серый.

– Но ведь ты их не там оставил, – недоуменно пожал плечами Илья. – Сейчас я тебя отправлю именно в то место и в то время.

Он вышел из машины и вытянул вперед руки. Перед ним возникло мерцающее всеми цветами радуги мутное пятно размером с одноэтажный домик.

– Я все понял, – Серый кивнул головой и завел машину.

– Защищай дочь, – крикнул ему Илья вдогонку. – И не уходи оттуда, город опасен.

Серый кивнул. Такси рвануло в мерцающий туман. Машина вошла в радужную пленку, та, вогнувшись, превратилась в громадный мыльный пузырь. Он повисел мгновенье в воздухе и беззвучно лопнул. Илья посмотрел на обрывающийся, на грунтовке след от машины и задумчиво произнес.

– Да. Город сейчас очень опасен. И будет опасен, пока я туда не вернусь. Но сначала надо восстановить силы.

Правда, для этого надо было, по крайней мере, добраться домой. Лес маячил темной стеной в нескольких десятках метров от него. Но колдун знал, что должен заглянуть домой к Параскеве. Сегодня полнолуние. И если он не остановит старуху, она, отправившись его выручать, может стать добычей Алины. А он не хотел терять свою дочь во второй раз.

 Глава 11 
Петр, ругаясь, закинул последний мешок в раздолбанный кузов ЗИЛа. Он так и не смог понять, откуда на пустом перекрестке прямо перед ним взялась легковая машина. Просто чертовщина какая-то! Вот и не пил совсем, а кто поверит. Хорошо хоть мука в мешках не просыпалась. А то не ровен час еще бы и под суд отдали.

Он отряхнул от мучной пыли спецовку и сел за руль. Машина завелась не сразу. Зажигание барахлило уже давно. Да разве этому упырю Николаичу что докажешь. Наконец, разбуженный мотор недовольно заурчал. Петр вздохнул, нажал на газ и почти мгновенно надавил на тормоз. Грузовик дернулся, двигатель захлебнулся и замолчал.

Но Петр не обратил никакого внимания на машину. Перед ним из сияющего всеми цветами радуги облака выскочила та же самая легковушка и, словно не замечая грузовик, помчалась по ночному городу.

Серый мчался по городу своего детства на предельной скорости. На него впервые не действовали никакие доводы разума. Этот странный парень мог и ошибаться. И потом речь шла о его дочери. Он думал, что оставил ее в безопасности. Но, похоже, щупальца загадочной ведьмы-красотки добрались и туда. Что? Что он сделал не так? Только бы они были живы, и тогда Серый сделает все для того, чтобы с ними всегда все было в порядке.

Уже подъезжая, он увидел сиротливо распахнуты деревянные ворота перед домом. Сердце сжалось от незнакомого чувства смертельной тоски. Остановив такси, мужчина выскочил во двор и кинулся в дом. Но не успел дойти до двери, как невидимая упругая стена отбросила его к машине. Серый удивленно остановился, потом бросился снова к дому, но новый уже более ощутимый толчок вернул его на прежние позиции.

– Да что ж это такое!? – мужик взвыл как раненный зверь, и тут дверь открылась. На пороге показалась тетка. Она покачала головой, махнула шалью, расчищая ему путь, и поманила рукой. Серый, не произнеся ни слова, ворвался в дом.

Рядом с разбитым окном со странно вывернутой головой лежала какая-то пожилая женщина в черном балахоне. Алена, бледная как изваяние, стояла рядом со столом почему-то потирая правую руку. А на полу, прижав к себе пушистого черного кота, сидела Дашутка. Она услышала его шаги и подняла голову. И он встретился со взглядом не по-детски серьезных бездонных серых глаз. Точно таких же глаз как у него.

Он сел рядом с дочерью, обнял ее и заплакал. Он так не хотел, чтобы Дашутка повторила его путь. Он так мечтал, что она проживет обычную человеческую жизнь с простыми радостями и несложными печалями. Сергей обнимал свое единственное сокровище и плакал от того, что не уберег ее.

– Не плачь, – пухлая детская ладошка легла ему на щеку. – Ты обещал Дашу чмок, когда вернешься.

Серый взял малышку за подбородок, внимательно посмотрел в ее строгое не по годам лицо и поцеловал в лобик.

– Ты уже хорошо выговариваешь букву «р», – произнес он.

– Я теперь многое делаю хорошо, – улыбнулась Дашутка, не по-детски четко произнеся фразу.

Сергей согласно качнул головой и решился выдавить из себя больной вопрос.

– Ты уже сделала выбор?

– Угу, – Даша кивнула головой.

– Могу я узнать какой? – отец упрямо сжал губы, кинул взгляд на уже коченеющий труп женщины у окна и приготовился принять самое худшее. – Кого из них ты выбрала?

– Никого, – Дашутка пожала плечами и, копируя его, упрямо сжала губы. – Они мне обе не нравятся. А он говорит, что это равновесие, – девочка погладила кота, который сразу же замурлыкал.

– Моя порода, – приятно удивленный Серый почувствовал, будто тяжелый груз упал у него с плеч.

– Похоже, упрямство это ваша фамильная черта, – едва слышно, но тем не менее внятно, пробормотал кот.

– Кот разговаривает? – Серый удивленно уставился на животное.

– Я же тебе сказала, что «он ГОВОРИТ, что это равновесие», – повторила Даша.

– Только не надо называть меня котом, – животное село рядом и стало с достоинством вылизываться.

Серый разговаривал с теткой Машей уже третий час. Она выслушивала его доводы, но никак не хотела согласиться с решением. Наконец, признав свое поражение, пожилая женщина тяжело вздохнула.

– По крайней мере, я постаралась тебя убедить. Но ты прав, у каждого в этой жизни своя дорога.

– Тебе осталось только произнести патетическую фразу о том, что ты уважаешь мой выбор, – усмехнулся Серый.

– Твой выбор отвратителен, – не сдержалась тетка, но тут же, взяв себя в руки, добавила. – Я понимаю, что ты делаешь это ради дочери. Надеюсь, у тебя хватит ума оставить ее здесь.

– Именно об этом я и хотел тебя попросить. И еще об Алене.

– Ты должен с ней поговорить и все объяснить, – насупилась бабка. – Негоже живого человека в ходячее чучело превращать.

– Я хочу ее оградить от неприятностей. Не думаю, что она поймет и половины из того, что произошло. И не спорь со мной, – жестко добавил он, увидев выражение лица тетки.

Она осеклась и только тяжело вздохнула.

– Хорошее-плохое – это лишь эмоции. Я должен защитить семью, – он встал, давая понять, что разговор окончен.

– Все равно не по-людски это, – не удержалась баба Маша.

– А ты уверена в том, что я человек? – Сергей, улыбаясь, смотрел ей в глаза и от этой улыбки у тетки знавшей мальчишку чуть не с пеленок прошел по спине неприятный холодок.

Серый принял решение. Теперь осталось его только воплотить. Он вышел из дома, спокойно сел за руль и завел тачку. Привычно бросил взгляд на индикатор топлива и удивленно поднял брови. Судя по нему, он только что выехал с заправки. Вроде и не было этой безумной ночной гонки. Таксист как обычно резко рванул с места и поехал по пока еще пустынным улицам только просыпающегося города. Вот и перекресток. Похоже, теперь ему не было нужды вспоминать детскую считалочку.

Мужчина сосредоточился и, увидев на перекресте мерцающий сумрак, на полной скорости въехал в него. Узкие улочки мгновенно сменились сверкающими высотками. Здесь тоже светало. Серый надавил на газ и, спустя несколько минут, подъехал к высотному зданию маняще поблескивающему зеркально-синими стеклами. Он въехал на парковку и вышел из машины, резко захлопнув дверцу, словно отрезая себе путь назад. Блестящие двери автоматически отъехали в стороны.

– Меня ждут, – небрежно бросил он подскочившему охраннику.

– Я знаю, – кивнул тот. – Просто покажу вам дорогу к лифту, – человек в форме услужливо нажал нужную кнопку, и двери бесшумно захлопнулись, заглотив Серого и всю его прошлую жизнь.

На этаже, где остановился лифт, было абсолютно тихо. Серый понимал, что рабочий день еще не начался. Тем не менее, он не мог отделаться от мысли, что от этой тишины веет чем-то кладбищенским. Но Сергей знал, что она хочет его видеть. И не стоит злить медлительностью ту, к которой он шел. Мужчина прошел в конец коридора и шагнул в открытую дверь с надписью «приемная». Еще одна дверь вела в кабинет. Серый открыл ее и замер. Освещенная лучами восходящего солнца к нему приближалась потрясающая красавица.

– Ну что, убить меня пришел? – она беззащитно улыбнулась и развела руками, словно показывая, что не собирается защищаться.

– Вообще-то, я пришел договориться, – казалось, очарование ведьмы не произвело на Сергея никакого впечатления. – А если быть точнее, я меняю жизнь дочери, на того человека, который тебе нужен.

Алина хищно улыбнулась и вся красота, и нежная трогательность моментально слезли с нее как старая и уже ненужная краска. Перед ним стояла миловидная, но не более того, темноволосая женщина лет тридцати пяти. Она задумчиво потерла подбородок, затем села на кресло, небрежно закинув ногу за ногу.

– А почему я, собственно говоря, должна тебе верить?

– Потому что я поклянусь тебе своей кровью, если взамен получу ответную клятву, – Серый спокойно плюхнулся рядом, игнорирую соблазнительный вид, открывающийся под слишком короткой для деловой женщины юбкой.

– Клятва кровью?! – Алину передернуло, но она тут же взяла себя в руки.

Похоже, этот парень не шутит. Седой мертв. И бесполезно теперь проклинать себя за не в меру разыгравшиеся эмоции.

Главное другое: кто теперь будет прикрывать ее делишки в мире людей? Кто будет поставлять необходимый материал? Кто будет делать всю грязную работу? Она уже достаточно натворила дел за прошедшую ночь. Люди, конечно, редкие недотепы. Но и среди них встречаются те, кто, как ни странно, может противостоять ее чарам. Как, например, тот юный стажер некстати пришедший с милиционерами.

И если кому-то придет в голову копнуть глубже, придется менять место проживания. Неужели опять все начинать сначала? А этот человек говорит о клятве кровью. Значит, хочет он того или нет, но ему придется держать слово. Конечно, его дочь лакомый кусочек. Но в связи с открывшимися обстоятельствами, видимо, лучшего помощника ей не найти.

– Так что? – прервал затянувшееся молчание Серый. – Сделка?

– Сделка, – спокойно ответила Алина.

Она поднялась, подошла к столу и вытащила из футляра обычный ножик для резки бумаги. Никому не нужный красивый блестящий предмет роскоши непонятно зачем лежащий на многих представительных столах больших боссов. Алина улыбнулась, чиркнула неожиданно остро отточенным ножом по ладони, и горячие алые капли немедленно выступили на ее бархатистой поверхности.

– Теперь ты, – она кинула нож Серому. Он легко его поймал и спокойно разрезал ладонь. – Куда? – он вопросительно посмотрел на ведьму.

– Да хоть сюда, – Алина, усмехаясь, пододвинула хрустальную пепельницу. – Нам ведь немного надо. Всего по несколько капель.

Серый согласно кивнул головой, надавил на свежую рану и кровь закапала в прозрачную искрящуюся поверхность пепельницы. Алина тоже поднесла руку. Смешиваю свою кровь с кровью мужчины.

– Клянусь, – прошептала она. – Никогда ни словом, ни делом, ни даже мыслью не причинять зла дочери твоей Даше и жене твоей Алене.

– Клянусь, – произнес Серый. – Служить тебе, защищать тебя и выполнять все твои приказы до смерти одного из нас.

– А если кто обещание нарушит, – нараспев произнесли они вдвоем, – кровь его отомстит, закипит и его разрушит.

На их глазах красные капли в пепельнице задымились, закипели и вспыхнули ярким факелом. Хрусталь потемнел и раскололася. Серый и Алина отпрянули от стола.

– Черт, не думал, что это так больно, – произнес таксист, потирая ладонь, где вместо свежего пореза пламенел рубец от сильного ожога.

Он услышал стон и успел вовремя поддержать теряющую сознание Алину. Сергей бережно усадил ее на диван.

– Может принести чего? – он озабоченно посмотрел в побледневшее от боли лицо.

– Нет, все уже в порядке, – Алина прикусила губу и не раненной рукой смахнула так некстати выкатившуюся слезу. – Действительно, очень больно, – она попыталась улыбнуться. – А откуда ты знаешь это заклинание?

– Мама в детстве научила.

– Странно. Я думала, что всех таких как ты в городе уже нашла, – ведьма задумалась. – Как тебе удалось так долго от меня скрываться?

– Я просто старался быть таким как все.

– Значит, у меня еще есть резервы, – Алина повеселела.

Похоже, все начинало налаживаться.

В соседней комнате послышался то ли шорох, то ли стон. Серый напрягся и вопросительно посмотрел на Алину.

– Это нерадивый служака, – усмехнулась она. – Не смог выполнить простейшее поручение. Вырубить несколько старых деревьев. Убей его, – она небрежно махнула рукой и панель на стене, уставленная полочками с лекарствами, бесшумно отъехала в сторону. В маленькой темной комнатке привязанный к стулу сидел рыжий паренек в веснушках. Он расширенными от ужаса глазами смотрел на хозяйку.

– П-п-ожалуйста, нет… Я ис-с-справл-люсь..

Послышался приглушенный хлопок, и парень безвольно обвис на стуле. На дорогой рубашке расплылось безобразное красное пятно.

– Ты что? – Алина удивленно посмотрела на Серого. В ее глазах плескался ужас смешанный с восхищением. – Вот так просто, взял и убил? Я же пошутила. А ты лишил меня чудесного завтрака, – добавила она капризно.

– Я просто выполнил твой приказ, – Серый спрятал пистолет. – Кстати, у тебя отвратительная охрана. Даже не проверили, есть ли у меня оружие. К тому же, судя по тому, что ты сказал, этому парню просто повезло. Такая легкая смерть, – и он улыбнулся так, что у Алины по спине пробежал холодок.

– Я рада, что ты на моей стороне. В самом деле рада, – она поднялась, подошла к мужчине и внимательно посмотрела ему в глаза. – Только в следующий раз уточняй, действительно ли это был приказ, договорились?

– Хорошо, – Серый, пожал плечам и почувствовал холодную ручку Алины у себя на груди.

– Знаешь, в тебе что-то есть, – произнесла она задумчиво. – Ее рука плавно переместилась ниже. Или ты у нас преданный семьянин? – она лукаво усмехнулась.

Серый сжал губы, обнял ее и, наклонившись, выдохнул.

– Твои штучки в виде приворота на меня вряд ли подействуют, но я никогда не имел ничего против ни к чему не обязывающего секса.

Противная трель телефона заставила Алину мягко высвободиться из его объятий. Она подняла трубку и резко ответила.

– Я занята, ближайший час меня не беспокоить, – а потом повернулась к Серому. – Ты даже не представляешь, как меня радует твой ответ. Потому что… потому что на самом деле, – она остановилась словно подбирая слова. – Я просто ненавижу тех, кто меня любит, – и она рассмеялась странным надтреснутым смехом.

Серый стоял и слушал этот смех, от которого его пробирала дрожь. Он стоял и слушал этот визгливый смех, пытаясь отделаться от мысли о том, что только что держал в руках живой труп.

– Эх, жаль, не с чем сравнить. Как-то с трупами до сих пор не доводилось, – подумал он со свойственным ему черным юмором и сразу успокоился.

Илья шел к деревне, убыстряя шаг. Сейчас он как никогда чувствовал неумолимый бег времени. И у него не было ни сил, ни того же времени, чтобы собраться с силами и кардинально повлиять на ситуацию. Единственное, что он мог – добраться быстрее до Параскевы, и не дать ей пойти за ним в город. Он знал, что ночь полнолуния была точкой отсчета. Но она еще не закончилась. Еще оставалось почти полчаса. Двадцать семь минут между жизнью и смертью. И не его, а его единственной дочери – Параскевы. Илья прибавил шаг. Он уже вошел в деревню.

Вот вдалеке показался дом старухи. Илья вбежал в калитку, когда прокричали третьи петухи. Разбитое окно негостеприимно поблескивало в свете уличных фонарей. Он толкнул деревянную дверь. В углу, привалившись к печи, полулежала Параскева.

– Только не это! – колдун бросился к дочери, схватил ее за плечи и стал вглядываться в бледное лицо. Цветастый платок съехал с иссиня-черных волос. В предрассветном сумраке, скрывавшем морщины, лицо женщины выглядело молодым и безмятежным.

– Нет-нет, только не это, – Илья прижал податливое тело к груди и заплакал.

Послышался слабый стон. Параскева слабо шевельнулась и попыталась отстраниться.

Мужчина отодвинулся, придерживая ей голову.

– Ты жива, – пробормотал он с явным облегчением.

– Кот, здесь был кот-баюн, – пробормотала Параскева, с трудом открывая глаза. Она взглянула на Илью и ласково улыбнулась. – Ты чего испугался? Я тут вздремнула немного. Котик меня усыпил. Говорит, не торопись в дорогу, посиди, отдохни немного. Я и заснула. Совсем старая стала, – она попыталась самостоятельно сесть. Но, похоже, тело до сих пор слушалось ее с большим трудом.

– Плохой это был сон, доченька, – пробормотал Илья. – Больше на смертный похож. Он поднял Параскеву на руки и удивился, насколько легким было ее старушечье тело. – Чем мир спасать, лучше бы о здоровье дочери побеспокоился, – выругал он себя. Он двинулся к выходу продолжая нести Параскеву на руках.

– Постой-ка я сама, – старуха сделала слабую попытку освободиться.

– Своя ноша не тянет, – буркнул Илья, не разжимая объятий. – Нам ведь недалеко, главное до границы леса добраться, – сказал он мягче, улыбаясь Параскеве.

Ему действительно было легко идти. И чем ближе он подходил к лесу, тем больше набирался сил. Спасительное укрытие из деревьев протягивало своему хозяину навстречу мохнатые лапы. Он чувствовал под землей движение их корней, радостно приветствовавших его появление. И каждый кустик, каждая травинка и трепещущий листик стремился подарить ему частичку энергии. Потому что в этом мире все помогали друг другу, так как прекрасно знали, что не могут жить друг без друга.

Все произошло мгновенно. Колдун увидел как высокий дуб, нарушая все законы природы, неожиданно резко наклонился вперед и лапами-ветвями буквально выдернул у него из рук Параскеву, мгновенно спрятав ее за свой широкий ствол. Под ноги Илье с криком: «Берегись!» бросился маленький человечек в зеленом.

Илья неловко споткнулся и, падая, почувствовал, как в спину прямо под левую лопатку вошел кусок острого и холодного металла. Упав неловко на живот, он постарался перевернуться на правый бок и оглянулся назад. На другом краю поля в серебристо-розовом воздушном платье, струящемся под мягкими порывами утреннего ветерка, стояла Алина.

– Куда же ты, милый? – нежно позвала она его, и протянула руки.

Илья зажмурился и, перевернувшись на живот, пополз к лесу, до которого оставалось не больше десяти метров.

– Может даже меньше, – успокаивал он себя, подтягивая непослушное тело на одной руке и отталкиваясь от земли ногами. – Еще немного, – он стиснул зубы и поднял голову, чтобы оценить преодоленное расстояние.

От увиденного, он вздрогнул и заскрипел зубами. Он полз в сторону Алисы!!! Илья преследуемый хохотом ведьмы неловко развернулся, чувствуя, как при каждом движении кусок застрявшего под лопаткой метала. Он врезался в его плоть, двигаясь к сердцу натужно перекачивающему густую кровь под вздувшимся от перегрузки жилам. Из последних сил колдун поднялся на четвереньки и пополз с уже открытыми глазами в сторону леса.

– Вернись, вернись, – ласковый шепот лез к нему в уши, в горло, застил глаза. – Вернись, вернись, вернись…

Илья уже почти ослеп и оглох от сильного морока. Он стиснул зубы и прижался к земле.

– Матушка помоги, – прошептал он. – Я тебя сроду не обижал, плугом не пахал, железом не протыкал, только траву да деревья сажал.

Теплом и уютом пахнуло от земли. Боль в спине утихла, и он двинулся вперед, преодолевая оставшиеся метры. Дуб вновь изогнулся, пытаясь бросить спасительную ветвь в руки, и тут раздался громкий треск. Ослепительно полыхнула молния, и ветка безжизненным обрубком рухнула на границе леса.

– Не смей их трогать, тварь! – Илья обернулся и ненавидящим взглядом уставился в безмятежно-спокойное лицо Алины.

– Тогда защити их, – издевательски улыбнулась она. – Как там раньше говорилось: выходи на честный бой? – она хихикнула.

– Точнее, выходи на смертный бой, чудище поганое, – неожиданно для себя усмехнулся Илья. Стиснув зубы, он все-таки поднялся на ноги.

– А я на тебя не сержусь, – пожала плечами Алина. – Жаль, что нам так и не удалось договориться. Впрочем, если быть честной, даже если бы удалось, я бы все равно тебя убила. Но в данный момент тебе еще рано умирать. Ты нужен мне живой. Мне нужны знания, – она хищно улыбнулась и протянула к нему свои растущие на глазах когтистые руки-лапы. – Нужен-нужен-нужен, – утробно заурчала она.

Илья, потративший последние силы на то, чтобы встать и встретить смерть лицом к лицу, вдруг почувствовал себя бесконечно обманутым. У него и в правду не было сил бороться. Кусок металла снова зашевелился в спине, предательски подбираясь к пульсирующему сгустку мышц.

– Твою мать… – колдун выругался, и старое сакральное заклинание словно встряхнуло его.

Он перестал пялиться, на тянущиеся к нему как в дурном сне когтистые лапы, и внезапно понял одну простую вещь. Эта тварь не стремиться к нему подойти. А значит защита леса, разработанная им вместе с лешим, действует. Поэтому она и стремилась заморочить его, заставить вернуться самостоятельно. Но защита жива, пока жив он. Он не имеет права сейчас погибнуть.

Илья скрестил руки и выставил их перед собой. Разряд молнии, вылетевший из сложенный ладоней, врезался в плечо ведьмы. Ее рука с глухим треском, как старое дерево, отломилась от туловища и упала на землю. И тут же из плеча поползли как змеи две руки потоньше.

– Тьфу-ты, чудище, – пробормотал Илья.

Он смутно помнил, что в сказке у Змея Горыныча, кажется, вместо одной срубленной головы вырастало две. Что там сделал Иван-царевич, чтобы остановиться это постоянно регенерирующее безобразие? Хотя, ему некогда было думать – он стрелял и стрелял молниями.

Очень скоро к нему стремился уже целый поток рук и ручек, за которыми даже не было видно Алину. А потом произошло то, что должно было произойти. Одна наиболее ловкая лапка схватила его за ногу, и повалила на землю. От боли пронзившей раненную спину, он на мгновенье потерял сознание. Но и этого хватило, чтобы другая змеящаяся ручка вцепилась в правое плечо, а еще одна в горло.

Он вырывался из этих цепких множащихся лап, стараясь снова не потерять сознание. Боковым зрением он видел как старый дуб, теряя ветви, ломает паучьи руки-лапы. Но их было слишком много. Они спеленали его и медленно тянули к Алине. Еще пара секунд и дуб уже не мог дотянуться до него ветвями.

И тут из леса выпрыгнула Нора. Волчица бросилась к Илье, вгрызаясь в тонкие, но цепкие путы, облепившие его вязкой паутиной. Она рассекала их когтями, грызла зубами. Илье стало легче дышать, и он увидел зеленые глаза Норы.

– Уходим, – прорычала она. – Еще не время для честного боя.

Волчица ткнулась мокрым носом в щеку, подталкивая к активным действиям. Илья попытался встать, чтобы двинуться к лесу.

– Нет, Торен мой, – певуче пропел звонкий голос.

Нора и Торен одновременно обернулись. Алина стояла в прежнем серебристо-струящемся платье, ничем не напоминая недавнего многорукого монстра.

– Откуда ты знаешь его имя? – прорычала Нора.

– Он мой муж, – нежно улыбнулась Алина.

– Он мой муж, – обманчиво спокойно произнесла Нора, слегка обнажая клыки.

– Значит кто-то из нас лишний, – промурлыкала Алина.

Она еще поднимала руку, когда Илья, слишком хорошо знавший повадки Алины, бросился к Норе, закрывая ее от удара. Он едва успел прикрыть любимую, когда молния огненным языком врезалась в его правый бок. Нора под ним жалобно заскулила и Илья, приподнявшись, увидел, что ее все-таки немного зацепило. Шерсть на боку волчицы была обожжена и слегка дымилась.

– Тебе надо уходить, – прошептал он пересохшими губами.

– Только с тобой, – заскулила Нора.

– Вряд ли получиться, но эта тварь меня живым не получит, – он повернулся к улыбающейся Алине.

– Ну что, наворковались, голубки? – она явно наслаждалась превосходством.

Не отвечая, Илья неожиданно легко приподнялся с земли. Ему было так жаль расставаться этим телом. Телом, которое верой и правдой служило ему уже не одну сотню лет. Тем более теперь, когда он, наконец, нашел свое счастье. Но он знал, что только так, навсегда расставшись с любимой, он сможет спасти ее жизнь.

Мужчина встал в полный рост. Нет, честно говоря, это было уже не совсем колдун. Сумрачный и грозный призрак поднимался с колен над задыхающимся и бьющимся в предсмертных судорогах телом Ильи. Телом здорового и сильного мужчины, которое никак не хотело отпускать своего хозяина.

– Ты звала Торена? – высокий хмурый человек стоял перед растерявшейся Алиной. Сотканный из грозовых туч, он упирался головой в мрачнеющее на глазах небо. В очах его сверкали молнии.

– Так о чем ты хотела поговорить, тварь? – грозно нахмурился он, и молния, мгновенно сопровожденная ударом грома, врезалась в шею Алины, почти оторвав ей голову. Она отбросила тело ведьмы с луга на пыльную дорогу.

– Нет, пожалуйста, нет! – Нора вылизывало лицо умирающего Ильи. – Нет, нет!!!

– Уходи, – одними губами прошептал Илья, он не думал, что все будет так легко и просто.

Он еще был рядом с Норой. Слабая и тонкая нить жизни, связывающая его с телом, истончалась, превращаясь в невесомую паутинку. Большая его часть сейчас смотрела на все сверху в родной бушующей стихии воды и огня. Ему еще было больно, но боль постепенно уходила, вытекая вместе с жизнью из тела.

Рыжик проснулся, когда едва стало светать. Он неуклюже повернулся на деревянной лавке и усмехнулся. Да, быстро привыкаешь к хорошему. На перине спать гораздо приятнее, вот на лавке-то и не спится. Осторожно, чтобы не разбудить Настю, он распрямил затекшие ноги и неловко потянулся. Нога стукнула по ножке стола и глиняный кувшин, словно дожидаясь этого легкого толчка, тут же со стуком хлопнулся набок и покатился к краю стола.

– Черт, – Рыжик шепотом выругался и едва успел подхватить глиняную посудину.

Он сам не мог понять, почему, будучи в обличье волка ловким и хитрым охотником, превращаясь в человека, становился неуклюжим увальнем, врезающемся во все углы и безбожно бьющим посуду. Но в этот раз, вроде бы, обошлось. Парень с облегчением вздохнул и покосился в сторону печи, на которой спала Настена. Не разбудил?

Настя единственная во всем мире принимала его таким, каким он был. Настя, да еще Любава… Рыжик постарался отогнать непрошенные мысли, от которых хотелось выть, и стиснул зубы – он должен защитить Настю. Должен. Оборотень подошел поближе к печке, где под горкой из лоскутных одеял спала его умная и такая беззащитная сестра. Он прислушался и, нахмурившись, дернул одеяло на себя, надеясь, что ошибается. Кусок цветастой ткани опал в руках, открывая пустое запечье на котором сиротливо посапывал маленький трехдневный мышонок.

– Где она? – рявкнул Рыжик.

Мышонок испуганно пискнул, и попытался вырваться из под накрывшей его огромной ладони.

– Я спрашиваю, где она?

– Откуда я знаю? – мышонок еще раз обиженно пискнул, не оставляя попыток пробраться между большим и указательным пальцем Рыжика.

– Когда она ушла?

Мышонок задумался и затих, а Рыжик выругал себя за пустую трату времени. Что может знать эта глупая мышь?

– Сразу после полуночи, – неожиданно громко пискнул малыш.

Рыжик от удивления ослабил хватку и юркий грызун, воспользовавшись удачей, спрыгнул с печи и исчез в щели между половицами.

Парень выскочил из избы и побежал по предрассветному лесу. Не заметив растопыренных корней узловатого дуба, он подвернул ногу и рухнул на землю, больно ударившись головой о ствол дерева.

Рыжик потирал ушибленную голову и думал, что не сможет догнать Настю. Слишком много времени прошло. Если она ушла сразу после полуночи, значит около четырех часов назад. И тут перед ним возникло лицо Параскевы, отчитывающей его маленького волчонка за какую-то шалость.

– Дурья твоя башка, Рыжик, сколько раз я тебе говорила: сначала думаем, потом делаем.

Парень еще раз потер ушибленный лоб, и подивился своей глупости. Ну, какого он, оборотень, бросился бежать по лесу как неуклюжий человечек? И потом, что там Настена говорила по поводу каких-то переходов? Он поднялся.

Итак, должна быть точка отсчета. Парень огляделся в поисках подходящей приметы. Не найдя ничего более подходящего, ткнул в рукой в дуб.

– В конце-концов ты меня вразумил, будешь точкой, – он вежливо поклонился дереву и ему показалось, что то одобрительно зашелестело в ответ.

Теперь, куда ему нужно попасть? Рыжик задумался, Настена, конечно же, помчалась к выходу из леса в сторону деревни. За прошедшее время она вполне могла добежать до опушки. И тут его обожгла очевидная мысль: а что если она так же воспользовалась переходом? Но Рыжик быстро взял себя в руки. Не похоже, чтобы у его сестренки после вчерашнего оставались силы на подобные художества.

Во всяком случае, пусть местом прибытия будет что-нибудь вроде опушки леса. Теперь определимся со временем. Горящее полено здесь вряд ли найдется…Он машинально снова потер лоб, на котором угрожающе увеличивалась шишка. Интересно, сколько времени понадобиться шишке, чтобы вырасти. Учитывая его многочисленные травмы, он знал это время практически до секунды.

Значит, ему нужно попасть от дуба до опушки за несколько десятков секунд пока шишка не наберет свой размер. Тогда он точно опередит Настену и в пространстве и во времени. Рыжик довольно хмыкнул и стал топтаться на месте. Он слабо помнил заклинание Настены про шажочки, но был уверен в том, что помнит свое ощущение в тот момент, когда ему удалось создать переход. Поэтому не прошло и пары мгновений, как перед ним засиял, переливаясь всеми цветами радуги, странный сгусток. Он был не таким аккуратным. Как созданный с помощью сестры. Но выбора не было. Рыжик отступил. Словно собираясь с силами, парень прошептал.

– Сначала думаем.

С этими словами он перекинулся назад, превращаясь в большого рыжего волка. Отряхнувшись, оборотень с места прыгнул в сияющую пустоту.

Нора с ужасом смотрела на умирающего Илью. Она видела грозное существо в грозовых облаках и ненавидела его за то, что оно забирает жизнь у ее любимого. К черту всех богов мира ей нужен муж. Она знала, что нужно делать. Главное было вернуться в человеческий облик.

Нора перекинулась назад, сделав сальто в воздухе, и у нее в глазах потемнело от невыносимой боли в боку. Как она могла забыть, что эта ведьма ее зацепила. Девушка с трудом открыла глаза и увидела перед собой волчьи лапы. У нее ничего не получилось! Нора заскулила от отчаяния. Но тут же отбросила ненужные эмоции. Сейчас не время жалеть себя и свои потерянные возможности. Надо действовать исходя из ситуации.

Она подбежала к агонизирующему телу Ильи. Перепрыгнув его с разбега, врезалась в плотную дымку выходящей из него жизни, стремящийся раствориться в высоких грозовых облаках. Плотный туман окутал ее, когда она оказалась в глубине его детских воспоминаний.

Вот над кроваткой склонилась зеленоглазая рыжеволосая женщина, от которой пахло домом и грудным молоком. Вот он едет на коне, из всех сил вцепившись детскими маленькими пухлыми пальчиками в луку седла, чувствуя тепло сидящего за ним отца, вот…

Нора выскочила из тумана, с удовлетворением заметив, что ей удалось его расщепить. Исполин, сотканный их грозовых туч, пошатнулся и недоуменно посмотрел вниз.

– Я хочу, чтобы ты вернулся, – прорычала Нора. – И снова прыгнула в туман.

Алина лежала на пыльной дороге, не понимая, что произошло. Илья уже практически был в ее руках. Откуда взялся этот монстр в облаках, и куда подевалась ее зашита? Она с большим трудом села, пытаясь поднять голову, которая неудержимо валилась на правое плечо. Голова никак не хотела подниматься, и весь мир казался ей странно лежащим на боку.

Тогда ведьма взяла ее двумя руками и поставила на место, с удивлением обнаружив, что если бы не кусок кожи и тонкая полоска мышц, голова сейчас валялась бы рядом в сельской пыли. Сделанное открытие почему-то совсем не испугало Алину. Скорее наоборот, она еще больше уверилась в том, что сила, стоящая на ее стороне, непобедима. Женщина провела по шее рукой, почувствовав вместо лохмотьев из мяса и кожи упругую плоть свежего рубца и, улыбнувшись, посмотрела вверх.

Исполин в грозовых облаках явно был занят чем-то другим, кроме нее. Может быть той безумной волчицей, которая как заведенная прыгала вокруг Ильи. Она поняла: настало время действовать решительно. И тут воздух перед ней стал плотным и вязким как желе. Потом словно распадаясь на полупрозрачные капли-росинки, он засиял в лучах восходящего солнца всеми цветами радуги. Из этого ослепительно сияющего великолепия вывалился большой рыжий волк. Он ошарашенно огляделся вокруг, и, увидев перед собой Алину, хищно оскалился.

Женщина от неожиданности отпрянула на пару шагов назад. Волк застыл на секунду, пробормотав себе под нос: сначала думаем, потом делаем. И бросился на ведьму, хищно оскалившись. Но он не собирался ее кусать. Одним ударом мощной когтистой лапы оборотень отсек ей голову и перед глазами Алины замелькала дорожная пыль, вперемешку с мелким гравием, больно коловшим ей щеки и губы. Потом мельтешение прекратилось. Она увидела землю с клочками осенней выцветшей травы, край пыльной дороги, начинающееся прямо за этой кромкой розово-синее предрассветное небо и надвигающуюся на нее чью-то темную тень.

Рыжик сам не ожидал, что его удар лапой отсечет странной женщине голову. Он просто хотел свалить ее на землю, а теперь с удивлением видел, как башка ведьмы, словно мяч, катиться в придорожную канаву. Оборотень едва успел отскочить от рухнувшего к его ногам тела. Рыжик огляделся. Несмотря на видимое поражение противника, он шкурой чуял растворенную в воздухе угрозу. Надо было уходить. И чем скорее, тем лучше.

Он развернулся и прыжками понесся к опушке леса. Добежал до странно прыгающей вокруг колдуна Норы и, приземлившись прямо перед ней, чуть не сбил ее с лап. Задыхающаяся от прыжков сестра недоуменно посмотрела на него и опять развернулась в сторону колдуна.

– Нора, что ты делаешь? – он перегородил ей дорогу и ласково куснул за плечо.

– Я его все равно не отдам, – угрожающе прорычала Нора, смотря куда-то вверх. Он посмотрел туда же. Первые лучи солнца уже позолотили верхушки дальнего леса, и с каждой минутой сияние становилось ярче. Волк, как любой ночной зверь, терпеть не мог смотреть на яркое солнце. По крайней мере, в зверином обличье. Он прищурился и недовольно проворчал.

– Я там ничего не вижу.

– Действительно, ничего, – согласилась с ним Нора. – Он исчез, он не заберет его.

– Нора, – Рыжик снова вновь куснул ее за плечо, стараясь привести в чувство. – Надо утаскивать отсюда колдуна. Не верю я в то, что эта тварь успокоилась надолго.

Нора согласно мотнула головой. Они приблизились к Илье, лежащему без сознанья, и, вцепившись зубами в лохмотья оставшиеся от его рубашки и брюк, поволокли колдуна под защиту леса.

Местный пастух Тихон мрачно плелся на околицу, куда жители деревни обычно после утренней дойки гнали коров. Поводов для радости было мало. Скоро, совсем скоро ударят морозы. В этом году итак на редкость теплая осень выдалась. А дальше несколько зимних месяцев без работы. Он грустно подсчитывал запасы картошки, лука и морковки, выращенных на собственном подворье. Да, с голоду он, конечно, не умрет, но вот от покупки новой зимней одежды придется отказаться.

Тихон вздохнул и вышел на околицу. Невдалеке темной стеной возвышался лес. После недавних событий все жители деревни старались без нужды не подходить близко к опушке. Поэтому и приходилось ему гонять коров окружной дорогой на луга с другой стороны, ближе к реке.

Внимание пастуха привлекла хрупкая фигурка одиноко стоящая посередине дороги ведущей в лес. Внезапно перед ней возник здоровый волк. Одним ударом лапы он отсек голову неразумной женщине, почему-то оказавшейся в такую рань в неподходящем месте. Потом волк огромными прыжками побежал к деревьям, под которым холодеющий от ужаса Тихон разглядел еще одного лежащего в траве человека и прыгающего вокруг него второго зверя. Волки дружно накинулись на жертву и потащили ее в лес. Мужик от ужаса вжался в одиноко стоящее у дороги дерево, радуясь, что не срубил его прошлой зимой на дрова. Потом, убедившись, то звери действительно не вернутся, побежал обратно в деревню.

 Глава 12 
Серый сидел и пытался унять дрожь в руках. Адская боль в плече преследовала его с самого утра. А что он хотел, когда давал клятву?! Похоже, баланс между голосом совести и защитой интересов Алины найти невозможно. И если он и дальше будет поступать, так как считает нужным, ему придется расплачиваться за выбор кусками собственного тела. Дал слово, держись … Он стиснул зубы и попытался унять дрожь, когда услышал легкие шаги Алины.

– Ты в порядке, милый? – она обняла его сзади и поцеловала сухими пергаментными губами в шею.

– Я в порядке. А вот нервы у меня ни к черту, – он показал ей дрожащие руки. – Мне пришлось потрудиться сегодня, чтобы прибрать на кладбище.

Серый вспомнил искаженные в последнем предсмертном крике лица мумифицированных или обожженных трупов и его передернуло.

– Взяток сегодня раздал немерено. Хорошо хоть бабла взял с запасом, – продолжил он.

– Ну-ну, не переживай так, ты просто не привык еще, – она обошла его, села напротив и улыбнулась. – Вот у меня утро выдалось по-настоящему тяжелым.

Она задумчиво взяла бутылку минеральной воды, стоящую на столе, и, ногтем открыв железную пробку, налила шипящую воду в стакан. Повертела его в руках, задумчиво посмотрела внутрь и произнесла.

– Я тут наведалась в гости к твоей семье.

Реакция Серого была мгновенной. Он бросился через стол, стараясь вцепиться в горло Алине. Предугадывая его движение, она скатилась с дивана, и, змеей проскользнув под столом, вынырнула с другой стороны у кресла. Серый, поймав руками пустоту, развернулся.

– Успокойся! – завизжала Алина. – С ними все в порядке! Слышишь? Все в порядке! Клянусь!

– Н…ть мне на твои клятвы, – заорал Серый. – Не поверю, пока не увижу их живыми.

– Но ведь я стою здесь перед тобой живая. А что было бы, если б я их убила? Клятва действует.

– Тогда зачем поперлась туда? – прорычал Серый, буравя ее тяжелым взглядом.

– Должны же я была проверить, работает эта клятва или нет, – не обращая внимания на его взгляд, она уселась в кресло. – Кстати, заодно посмотрела на твою жену. Не могу понять, что ты нашел в этой домашней курочке? Абсолютно безликое существо, – она пожала плечами.

– Это мое личное дело, – отчеканил Серый.

– Ну да, ну да, – закивала Алина и залпом осушила стакан с минеральной водой. – Вот посмотри, – она задрала рукав трикотажной кофточки, показывая ему плечо, на котором красовался длинный, похожий на большую гусеницу рубец от ожога. – Сильно болит и даже не думает рассасываться. У меня раны больше пяти минут не держаться. Как ты думаешь, пластика сможет это убрать? – она озабоченно потерла рубец и поморщилась от боли.

– Что ты сделала Алина? – Серый одним прыжком перемахнул через стол и, взяв ее за плечи, посмотрел в лицо.

– Я просто хотела заглянуть твоей дочке в глаза, чтобы узнать, узнать… – Алина запнулась, – Почему она меня не испугалась? И тут, словно тысяча чертей впилась мне в руку.

Серый отшвырнул Алину и направился к выходу.

– Ты куда? – попыталась остановить его хозяйка.

– Домой, я должен убедиться, что с ними все в порядке.

– Это разумно, – улыбнулась ведьма. – Тогда держи! – она швырнула ему связку ключей.

– Что это? – автоматически поймав связку, спросил Серый.

– Ключи от твоего нового особняка в центре города. Достался мне по случаю. Не может же мой заместитель жить в каких-то трущобах. Так что они уже там. Ждут своего папочку, – она гаденько хихикнула. – Хотела сделать тебе сюрприз.

– Они? – Серый напрягся, чувствуя в словах Алины какой-то подвох.

– Они это твоя дочь и жена, – невозмутимо отозвалась Алина. – Ведь насчет старухи мы не договаривались, правда? А поскольку ее домик сгорел, какая жалость, не могла же я оставить твою семью на пепелище, – и ведьма расхохоталась.

Серый вышел в приемную и плотно закрыл за собой дверь. Смех Алины до сих пор звучал у него в ушах. Он вспомнил лицо тетки и ее слова:

«С ними нельзя договориться. Они всегда нарушают обещания».

Глаза защипало. Ее убили из-за него. И он. связанный клятвой, даже не имеет возможности отмстить. От злости он заскрипел зубами.

Секретарша с кукольным лицом повернула к нему головку с идеальной укладкой: – Что-то случилось, Сергей Павлович?

– Нет, все в порядке, – процедил он. – Я сейчас уеду домой, будут через пару часов. Пусть весь отдел безопасности, кроме дежурных соберется в конференц-зале.

– Хорошо Сергей Павлович, – секретарша кивнула головой и снова повернулась к монитору.

Серый мчался по центральной улице города. Свернув на боковую улочку, он остановился у здания занимавшего почти полквартала. За кованым забором бегали две овчарки. Увидев входящего в калитку Сергея, они бросились лизать ему руки, как родному.

– И где вход в этот многоэтажный склеп? – задумчиво произнес мужчина.

Одна из овчарок, ухватив его за рукав куртки, потащила вдоль бесконечной стены. Лязгнул засов еще одной калитки, и он попал во внутренний дворик. Вот для чего целая связка ключей. Здесь запор на запоре. Впрочем, очевидно, что предыдущему хозяину это не помогло.

Поднявшись по ступенькам, Серый открыл металлическую входную дверь и вошел в коридор больше напоминавший парадный зал какого-нибудь дворца. Лепнина, золоченые полотки, стены обитые тканью, канделябры. Дизайнер, очевидно, был взбесившимся поклонником интерьеров Зимнего дворца. Сергей растерянно огляделся. В этом домишке только на первом этаже было с десяток дверей. И он ровным счетом ни-че-го не чувствовал. Где же его семья?

– Папочка! – послышался голос дочери.

Он рванул на его звук. Очередная дверь вела в еще один большой зал. Судя по обилию диванов и кресел на гнутых деревянных ножках, это была гостиная. Мужчина пересек ее и попал в громадный холл. С одной стороны маячил выход, скорее всего во двор. В другом конце холла начиналась широкая, просто какая-то парадная лестница. Он побежал туда и успел как раз вовремя, чтобы подхватить несущуюся ему на встречу дочку.

– Ты жив! – заплакала малышка.

– Жива! – одновременно с ней прокричал он и прижал ребенка.

Она поцеловала его небритую щеку и прошептала: – С мамочкой тоже все в порядке. Я не дала ее обидеть.

– А тетка? – не удержался от вопроса Серый.

– Я не знаю, – девочка внимательно посмотрела на отца. – У меня было слишком мало сил, чтобы, чтобы кронтр… кортн… – девочка словно вытаскивала новое слово из какого-то неведомого ей пространства.

– Контролировать, – подсказал ей отец.

– Да, контролировать все вокруг, – неожиданно четко закончил фразу ребенок.

Сергей сидел на громадной семидесятиметровой кухне заставленной бытовыми приборами. Стадо хромированных кастрюль от мастодонтов на десять литров, до их поллитровых детенышей во всей красе блестели на полках. Сервизы, сбившись пестрой стаей, демонстрировали яркую или благородную окраску в нескольких прозрачных шкафах. Бытовая встроенная техника на все случаи жизни компактно разместилась на, под и вдоль длинного полированного стола, который как большая блестящая рыба лежал посередине кухни.

Серый чувствовал себя неуютно в этом убогом великолепии. Страшно даже подумать, ведь когда-то он мечтал именно о таком большом, набитом всяком барахлом доме. А теперь, отгородив себе в этом заповеднике богатства небольшой уголок, с уютным заварочным чайником и металлической кружкой из какого-то блестящего набора, он тоскливо пил уже пятую чашку заваренного до черноты чая. И пытался принять верное решение.

– Негоже из живого человека куклу делать! – возникло перед ним строгое лицо тетки.

Серый взглянул на остатки чая в кружке и прошептал в нее несколько слов. Потом, решительно встал, поднялся на второй этаж. По дороге он заглянул в большую детскую, где в уголке двухметровой кровати умостилась умаявшаяся дочь. И, пройдя еще метров двадцать по коридору, вошел в спальню. Алена сидела там же, где он ее оставил – у окна и безучастно глядела на висевшую перед ней расшитую золотом занавеску.

– Аленушка, – прошептал он, становясь перед ней на колени и вкладывая в ее руки чашку. – Выпей это, пожалуйста? – он поднес ее руки с вложенной чашкой ко рту. Женщина инстинктивно сделала пару глотков и, поперхнувшись, отодвинулась.

– Ты же знаешь, – мягко, но укоризненно произнесла она. – Я не люблю такой крепкий чай. Где это мы? – она удивленно огляделась по сторонам.

– Аленушка, – нерешительно начал Серый, – выслушай меня и прости, если сможешь.

Серый плакал. Плакал впервые в жизни, как маленький испуганный ребенок. Голова его лежала на коленях у Алены. И она ласково поглаживала его непослушные волосы, выслушивая сбивчивый рассказ.

– Я тебя предал, понимаешь, предал, – он уткнулся в ее живот, словно ища спасения от самого себя. – И тетка из-за меня погибла. Все из-за моей глупой самонадеянности. Привык, что всегда выхожу сухим из воды. Ты теперь меня бросишь? – последние слова прозвучали скорее утверждением, чем вопросом.

– Какой же ты дурачок, – улыбнулась Алена, прижимая голову мужа к себе. – Думаешь, я не догадывалась о том, что ты не такой как все? Да и дочка наша, порой такие вещи вытворяла, что … Я тебя никогда не оставлю, – она ласково взъерошила его волосы. – Только пообещай больше ничего от меня не скрывать.

– Но ведь я предал тебя! – Серый поднял голову, стараясь взглянуть ей в глаза.

– Т-сс, – она ладошкой накрыла его губы и ласково поцеловала в лоб. – Защищая нашу дочь, ты принял единственно верное решение. Ты должен знать, я всегда на твоей стороне, потому, что люблю тебя. И потом, – она хитро улыбнулась – допустим, Алина внесла бы в клятву только дочь. Ты позволили бы ей убить меня?

Серый инстинктивно сжал кулаки и сдвинул брови. Слегка прищуренные серые глаза моментально приобрели стальной оттенок.

– Вот-вот, – закивала головой Алена. А Алина тоже женщина, она вполне просчитала такое развитие событий. Так что ее жест, это не благотворительность, а вынужденная необходимость. И вообще, утро вечера мудренее. Давай-ка укладываться спать. Завтра покажешь мне этот дом, раз уж нам тут жить.

Легкий скрип двери заставил их обернуться на звук.

– Мамочка, папочка, вы уже помирились? – заспанная дочка переминалась с ноги на ногу. – Можно я с вами буду спать?

Алена и Серый переглянулись. Отец подхватил дочурку, уложил на громадную накрытую бархатным балдахином кровать и посмотрел на жену.

– Ничего кроватка. Думаю, мы на ней поместимся.

– Тут останется место еще для целого взвода, – в тон ему ответила Алена.

И они рассмеялись.

Сон был липким и тяжелым. Мгла затягивала. Звала. Под ногами хлюпало вязкое месиво. Если бы это было болото, он бы знал выход. Не появилось еще на свете болото, с которым он не смог бы договориться. Но это была какая-то мутная вязкая пакость. Она цеплялась за ноги, тянула вниз, не отпускала и звала. И колдун буквально кожей почувствовал знакомый голос: «Иди, иди ко мне». Именно этот голос нежный, полный очарования и обещания неземных ласк заставил его содрогнуться от ужаса. Он все понял. Колдун напрягся и усилием воли заставил себя не слышать– не видеть– не чувствовать. Надо было просыпаться и просыпаться по-настоящему. Илья открыл глаза.

Было уже позднее утро. Прямо скажем нетипичное для него время для подъема. Солнце, взобравшись за верхушки деревьев, прокралось в раскрытое окно и зайчиками гуляло по дощатому полу. Где-то в доме раздавался тревожный, скулящий звук. Колдун с усилием перевернулся на измятой постели и рядом с лежанкой увидел встревоженные влажные глаза Норы. Волчица придвинулась ближе и осторожно взяла в пасть его левую руку.

– Все будет хорошо, – с трудом растянув сухие губы в улыбку, сказал он. – Ты не переживай, отлежусь денек, и наведу порядок.

– Ну, как он? – голос Рыжика зазвучал неожиданно громко, заставив Илью зажмуриться.

– Тише ты, – Параскева одернула оборотня.

Перед лицом колдуна появилась глиняная чаша с отваром.

– На-ка, выпей.

Он отхлебнул глоток и наморщился:

– Горько, что еще за гадость?

– Горько да здорово, пей-ка на здоровье, – пробормотала Параскева. – Этот отвар из семи трав тебя из морока вытащил. Сама составила. Уж, почитай, как неделю тебя разными способами вернуть пытаемся. А ты все чудишь, бежать куда-то хочешь. Хорошо хоть ослаб. Рыжик едва-едва, а все-таки тебя сдержал. Я тут порылась в книгах Настиных и про этот отвар вычитала. Сама-то она помочь не может.

Колдун до этого слушавший старуху с полузакрытыми глазами, дернулся и попытался сесть.

– Почему не может? Настя, Нора, я же только что ее видел.

Он посмотрел в ту сторону, где, закрыв морду лапами, скулила Нора.

– Беда никогда не приходит одна, – Параскева вздохнула, подошла поближе и помогла Илье сесть. – Не получается у Норы обратно в Настену оборотиться. Видать сильным заклятьем ее ранило. А может, силу она всю израсходовала, когда тебя спасала. И что странно, тебя эта гадина почти одолела. Насте урон нанесла. А я ее от леса отогнала. Хотя вы оба посильнее меня будете. Только шею под ожерельем обожгло, а так ни царапинки.

Колдун слушал бормотанье старухи, стараясь не потерять нить рассказа. Его неумолимо клонило в сон. Он знал, из каких трав старуха сварила отвар. Но против мощного заклинанья, которым воспользовалась Алина, да еще с упоминанием его настоящего имени, травы могли вывести из морока на считанные минуты. И пока он еще в сознании, надо что-то придумать. Что-то, чтобы его не затянуло вновь в пучину безумия. А то, как знать, удержит ли в следующий раз Рыжик его тело, которое в отличие от головы, восстанавливалось гораздо быстрее?

– Что ты там про какое-то ожерелье говорила? – спросил Илья, пытаясь собрать воедино расползающиеся по уголкам памяти знания.

– Что значит про какое-то?! – Параскева явно рассердилась. Она уперла руки в бока и посмотрела на него осуждающе. – Кто мне его перед уходом подарил? Кто говорил, что это ожерелье его матери? А кто сказал мне его не снимать никогда? Да я даже когда рожала …

– Дай! – перебил ее колдун. Он протянул руку и посмотрел таким тяжелым взглядом, что Параскева, поперхнувшись возражениями, молча расстегнула застежку серебряного украшения и положила тяжелую цепь с кулонами в ладонь колдуна.

Тот довольно улыбнулся. Параскеве даже показалось, что лицо его до этого имевшее землистый оттенок, наконец, стало приобретать живой естественный цвет.

– Ты, извини, дочка, – улыбнулся он ей открытой искренней улыбкой, перед которой было невозможно устоять, – Я пока его у тебя позаимствую. А когда наведу порядок, обязательно верну. Так разрешаешь взять? – он внимательно посмотрел на нее, оставляя ладонь раскрытой.

– Так, поди, взял уже, – пробурчала Параскева.

Неведомо почему, ей не хотелось расставаться с ожерельем. Носила она его не один десяток лет. И сейчас без него чувствовала себя почти что раздетой.

Колдун терпеливо ждал ее решения, так и не сжимая ладонь. Параскева вгляделась в его лицо и улыбнулась.

– А ведь тебе стало лучше, – задумчиво сказала она. – Это из-за него? Да что ж в нем такого? Ну, цепь большая, ну висюльки на ней эти с непонятными черточками?

– Это подарок мамы. Ей часто приходилось оставлять меня одного. Вот она и сделала это ожерелье, чтобы со мной ничего не случилось.

«От слова и глаза дурного, от человека лихого, от упыря домашнего, от вурдалака приходящего …»

Колдун нараспев медленно произносил слова, будто переводя их с другого языка. Он задумался и замолчал на мгновенье.

– Это очень длинное заклинание. Им обычно детей защищают от нечисти всякой и неприятностей случайных. Вот только было это очень давно и тогда мое настоящее имя ни для кого не было секретом. Вот мама на всякий случай и поставила защиту на мое имя. А черточки непонятные – руны. Забытый язык моего народа. Так даешь?

– Конечно-конечно, – Параскева смотрела, как колдун застегивает на шее массивную цепь, и убеждалась – защита действует.

Илья довольно потянулся, как кот, залежавшийся на печи. Силы возвращались к нему на глазах. Вот он уже встал и, наклонившись к дубовой бадье с водой, выпил ее почти до дна.

– Что-то я проголодался, – пробормотал он. – И пить очень хочется.

– Так в тебя неделю ничего нельзя было влить, ничем накормить. Да и до этого, судя по всему, разносолами тебя не баловали, – говоря все это, старуха быстро накрывала на стол.

Колдун сел на лавку и стал поглощать еду, не дожидаясь остальных. Рыжик и Параскева озадаченно переглянулись. Нора, про которую все, казалось, забыли, обиженно забилась в угол. Илья ел и ел и, через какое-то время, устав, с видимым усилием отодвинулся от стола.

– Сейчас день или ночь? – после долгого молчания спросил он.

– День в самом разгаре, – отозвался Рыжик. – Хорошо, солнышко светит. Правда подмораживает уже, – последние слова ошарашенный оборотень произнес во след колдуну.

Тот, не обращая никакого внимания на окружающих, сорвал с себя остатки итак порванной в лохмотья одежды, и обнаженный вышел на улицу. Когда за ним захлопнулась дверь, Параскева плюнула на пол, игнорируя сердитый топот домового.

– Он что? Совсем того? – она повернулась к Рыжику и выразительно постучала себя пальцем по голове. – Ты пойди, пригляди за ним. – Параскева кивнула на дверь. – Если опять начнет чудить и пытаться из леса сбежать, нас зови. Вместе держать будем. Я пока в Настенькиных книгах чего-нибудь поищу.

Рыжик вышел на улицу. Параскева повернулась к волчице.

– Ну, чего спряталась? Мне без тебя в них не разобраться, – она указала на фолианты, горой сложенные в углу.

Волчица, стуча когтями по дощатому полу, подошла к ним. Отодвинув лапой несколько томов, показала на кожаный переплет.

– Ну-ну посмотрим, – Параскева, вытащила книгу из стопки и раскрыла ее на титульной странице. Глядя на слова с ятями, она прочитала вслух: – «Из жизни колдунов.» Это что, роман что ли? – и перелистнула страницу.

Колдун вернулся в дом через два часа.

– Солнце зашло, – тоном разочарованного ребенка сказал он.

– Так ведь не лето, – ответила ему Параскева и кинула ему в руки рубаху и штаны – Прикройся.

Илья автоматически натянул на себя одежду и зевнул: – Спать хочу.

– А то ты за неделю не наспался, – пробурчала старуха и, взяв его за руку, как маленького отвела на застланную свежим бельем лежанку.

Мужчина лег и сразу же провалился в легкий и безмятежный сон пятилетнего ребенка.

– Он что всегда теперь такой будет? – громкий шепот Рыжика заставил колдуна проснуться.

– Нет, только пока сил наберется, – ответила Параскева. – По крайней мере, Нора так считает. Да и в книге этой говориться, что «колдуну после схватки с другим колдуном, нужно запастись припасами в тайном убежище, дабы …

– … набраться сил и выспаться, оставаясь в полной безопасности» – закончил за Параскеву цитату колдун. – А еще было бы неплохо, чтобы пока он восстанавливается, никто не шептался в комнате, где он спит. Это я уже от себя лично говорю.

Илья сел на лежанке и с удовольствием расправил затекшие мышцы.

– Да ты уже третий день спишь! – возмутился Рыжик. – Мы не знаем, что и думать!

– Как-то я отсыпался неделю. Меня чуть заживо не похоронили.

– С кем же ты тогда дрался?

– С тварью очень похожей на Алину. Просто в тот раз я бы почти ребенком и сил у меня было поменьше.

– А теперь ты у нас, конечно, герой, – возмутилась Параскева.

– Теперь у меня есть замечательная дочь, которая сама может противостоять этой твари. Любимая женщина, которая не позволила мне расстаться с бренным, но таким родным и привычным телом. И родственник, благодаря которому, мне удалось сбежать от Алины. Как же я по вам соскучился, и он сгреб в объятия сидевших рядом Рыжика и Параскеву. Отпустив через мгновенье растерявшихся родных, он опустился на колени перед Норой и прижал морду волчицы к груди:

– Все будет хорошо, любимая. Я обещаю.

 Глава 13 
Травяной чай давно остыл в глиняных кружках. А Параскева, Рыжик и Нора продолжали молчать, пытаясь осмыслить рассказ Ильи.

– Значит, это она убила Любаву, – прервал затянувшуюся паузу Рыжик.

– И не ее одну. Думаю, эта тварь выискивает людей с необычными способностями и, забирая знания, убивает. Тем более, что большинство из них, не находя понимания у окружающих, предпочитают вести собственные дневники, – сказал Илья.

– Так вот что она у меня дома искала, – задумчиво сказала Параскева. – И если бы не это ожерелье, – она покосилась на серебро, тускло поблескивающее на шее колдуна в колеблющемся свете свечи.

– Ну, причем здесь украшение! – покачал головой Илья. – В тебе все-таки очень много человеческого, – произнес он укоризненно.

– Но ты же сам сказал, что это ожерелье защищает, – возразила Параскева.

– Детей от детских страхов и глупых поступков, – прервал ее Илья. – Ну, может, еще от сглаза или наговора людского, – добавил он задумчиво и скосил глаза на серебро, пытаясь прочить руны. – Ну-ка вспомни, что произошло после того, как ты прогнала Алину.

– Ну, я кота взяла и …

– А до этого?

– Ну, обрадовалась, что выжила. Себя ощупала и …

– И? – колдун вопросительно поднял брови.

– И обнаружила, что кот плечо расцарапал, а под ожерельем кожа обожжена, – растерянно произнесла Параскева. – Так оно меня не защищало? Тогда как? То есть почему? – она недоуменно посмотрела на Илью.

– Ты моя дочь, – произнес он. – В тебе течет моя кровь. Мы можем бороться с этими тварями. С трудом, не всегда побеждая сразу, но можем. Более того, пока я был в беспамятстве, именно ты держала лес под защитой. Так что низкий тебе поклон за это.

– Нет, не может быть, – заупрямилась старуха. – С тобой-то она почти справилась!

– Потому что кто-то выболтал ей мое тайное имя, – нахмурился колдун и сердито посмотрел на Параскеву. – Если бы Рыжик не укусил меня тогда, и не появился бы новый оборотень, чье имя никто не знает, сегодня я не сидел бы тут рядом с вами. А ожерелье, – колдун погладил металл, – защищает меня по велению моей матери от тех, кто, желая мне зла, знает, как меня зовут. И в этом, пожалуй, его главная ценность.

Нора, сидевшая до этого довольно спокойно, поднялась и пошла в угол к груде книг. Порывшись там немного, она принесла тоненький розовый блокнотик с фотографией белокурой куклы на обложке. Она положила его на колени колдуну и нетерпеливо тявкнула.

– Это мы нашли у тебя в кармане брюк, – прокомментировала произошедшее Параскева.

Илья бережно взял в руки блокнот, практически утонувший у него в ладонях, и прошептал: – Как я мог забыть. Это дневник маленькой девочки, урожденной ведуньи, которая тоже стала жертвой Алины. Она помогла мне превратиться в оборотня и выбраться из квартиры.

Он открыл первую страницу, на которой крупным детским почерком были старательно выведены слова.

«Эта дневник Маши Сыромятовой. Пыстароним не читать»

Маша очень любила окружающий мир и всегда считала, что мир относится к ней так же. Главное – соблюдать простые правила. Ведь если не сгонять пчелу с цветка, она тебя не ужалит. И если не злить собаку, она тебя не укусит. Но правила для животных, к сожалению, мало имели отношения к миру людей.

Первое, что помнила Маша, это яркий слепящий свет. Он бил ей в глаза. И от этого приходилось жмуриться. Но она изо всех сил старалась открыть глаза. Потому что знала, ее мамочка в опасности. А они не хотели открываться и слезились. И тут хлопнула дверь.

– Пожалуйста, прекрати, – плакала ее мама – не надо, хватит. Она же ребенок!

Раздался звук удара. Затем где-то посыпалось битое стекло.

– Не смей бить мою маму! – хотела закричать Маша.

Но вместо слов вышло какое-то жалкое всхлипывание. Маша вдруг поняла, что не в силах даже пошевелить рукой. Мир вокруг был тяжелым и непривычным. И ей еще только предстояло его освоить.

– Утихомирь свое отродье! – послышался пьяный голос отца. – Повесила мне на шею ребенка, гадина! Всю жизнь сломали!

Снова послышался звук удара.

– Не надо! Нет! Не надо! – ее мать уже кричала, пытаясь защититься от сыплющихся на нее ударов.

И тут Маше удалось распахнуть глаза. Она увидела через прутья детской деревянной кроватки, как мужчина заносит ногу над женщиной, лежащей на полу. И еще она увидела глаза этой женщины. Та смотрела на детскую кроватку. И в этих глазах ясно читалась боль и отчаянное желание защитить. Пусть даже и ценой собственной жизни.

– Нет, – одними губами прошептала Маша.

Мужчина вдруг осел на пол и схватился за сердце.

– Уходи, – Маша поняла, что мужчина на нее смотрит.

Но глаза опять стали слезиться. И она почти не видела его лица. Только какое-то мутное белое пятно.

– Не нужны вы мне обе! – прокричало пятно. – Ухожу я от вас!

Человек с трудом поднялся и, шатаясь, двинулся к выходу. Стукнула входная дверь. Затихли шаги.

– Маленькая моя, – заплаканная женщина с разбитым в кровь лицом склонилась над кроваткой. – Я тебя никому не отдам. Всегда будешь со мной. Обещаю.

– И я обещаю, – хотела сказать Маша.

Но у нее ничего не получилось. Глаза закрылись сами собой. И чей-то бесстрастный голос выдохнул ей в ухо: рано, еще слишком рано.

– Действительно, рано. Надо набираться сил, – подумала Маша.

Мама взяла ее на руки, и малышка уткнулась носом в теплую, пахнущую молоком грудь.

3 года

Маша крепко держала маму за руку. В этот теплый, даже слегка душный после дождя летний вечер они как обычно гуляли в сквере. Вот только мамочка была очень грустной. Наверное, из-за работы. Маша случайно услышала, как мама разговаривала на кухне с подругой.

– Опять уволили, – плакала мама.

– Из-за больничного? – спросила подруга.

– Формально мне просто влепили три выговора задним числом. Вроде, за несделанные задания. Но ты же знаешь, дело именно в том, что малышка растет и постоянно болеет. Я уже так старалась. Работу на дом брала. Но начальник говорит, ему нужен сотрудник, работающий в офисе, а не на дому.

– Маруська, послушай меня, просто прекрати искать работу по специальности. Найди что-нибудь вроде уборщицы, но поближе к дому. И деньги заработаешь, и с ребенком будешь рядом. А так от голода скоро помрете.

Мама сказала что-то неразборчивое, похоже, соглашаясь с подругой.

И вот теперь они гуляют в любимом сквере рядом с домом.

Маша старательно вышагивает рядом с непривычно молчаливой мамой, стараясь обязательно стукнуть ногой по попадающимся на дороге лужам. Но мама, погруженная в мысли, даже не пытается ее за это поругать. Они дошли небольшой квадратной площадки со всех сторон окруженной скамейками.

– Иди, побегай, – подтолкнула ее мама.

Маша сделала несколько шагов вперед и увидела мужчину, как обычно сидящего на скамейке напротив. Он читал какой-то буклет. Но Маша прекрасно знала, что он поглядывает из под очков на маму. Он делал так всегда. Вернее почти всегда. В последнее время их прогулки на свежем воздухе очень часто совпадали. Решение пришло к Маше внезапно. Словно бы ниоткуда. Она поняла, как можно защитить мамочку. Остальное было сделать легко.

Разбежавшись, Маша пронеслась рядом со скамейкой, где сидел мужчина. Ее нога нечаянно запнулась, и ребенок растянулся недалеко от листающего книгу человека. Горький плач малышки вывел маму из раздумий.

– Маленькая моя, – она бросилась к Маше.

Но мужчина успел подскочить раньше. Он уже держал заливавшуюся плачем девочку на руках. Из содранной коленки закапала кровь.

– Боже, почему она так кричит? – Машина мама готова была зарыдать сама.

– Не беспокойтесь, – мужчина продолжал держать ребенка. – Думаю, что девочка просто испугалась. Но, может, стоит на всякий случай отвезти ее в травмпункт?

– Пожалуйста, помогите поймать машину, – мама с мольбой посмотрела на человека.

– Я отвезу вас на своей.

Так у Маши появился папа. Правда сначала она называла его дядя Степа. И ей было все равно, что заботливые старушки под окнами квартиры, говорили, что он ее матери в отцы годится, а ей в дедушки. Мама теперь могла не работать. И целыми днями заботилась о ней. А еще мама очень похорошела и стала много улыбаться.

Девочка готова была все сделать для того, чтобы мамочка была счастлива. Она часто видела, как дядя Степа вечером что-то шепчет ей на ухо, а мама, смущаясь, смеется, называя его мальчишкой. Тогда Маша тихонько шла в свою спальню и не требовала обычной сказки на ночь. Ведь, в конце концов, не так уж и важна эта сказка. Никто еще без нее умирал.

5 лет

Маша укуталась в одеяло с головой. Но сон все равно не шел. К тому же ей очень сильно захотелось пить. Она покрутилась в кровати. Потом все-таки решилась встать. Пол приятно холодил ступни ног. И она не стала одевать тапочки. Так босиком и пошла на кухню. Мимо спальни родителей, гостиной и большой столовой по длинному коридору.

За стеклянной дверью кухни мелькали какие-то тени. Но стекло было слишком толстым, чтобы можно было разобрать что-то конкретное. Она подошла вплотную к двери и толкнула ее. Дверь не хотела поддаваться. Толстое небьющееся стекло было компромиссом между желанием мамы иметь прозрачную дверь и стремлением дяди Степы обеспечить безопасность ребенку в доме.

Маша тяжело вздохнула и налегла на препятствие плечом. Дверь как приклеенная не двигалась с места. Пить хотелось отчаянно. Девочка чуть отошла назад и, упершись обеими руками в холодную поверхность, повторила попытку. И тут за стеклом показалась вполне отчетливая тень человека в шляпе с небольшими полями.

Преграда плавно открылась. Маша вошла на кухню и огляделась. Где же тот, кто помог ей открыть дверь? Да вот же он! Большой черный человек в длинном плаще, скрывающем ноги. Темная шляпа отбрасывала тень. скрывая лицо. Он стоял у окна рядом посудными полками.

– Большое спасибо, – произнесла Маша. – Спасибо, что помогли мне, – повторила она, дожидаясь ответа. Но человек молчал. Полы его плаща слегка покачивались, как будто по кухне гулял легкий сквозняк.

– Вы не умеете разговаривать? – догадалась Даша – Как жаль. Но я знаю, что вы добрый. Потому что помогли мне.

Она почувствовала исходящее от человека удивление.

– Ну, да, – улыбнулась она. – Вы, наверное, думаете, почему маленькая девочка не спит ночью? – ей показалось, что он согласно качнул головой. – Конечно, обычно я сплю в это время. Но сегодня так захотелось пить, – говоря все это, она налила себе стакан воды и взяла второй. – А вы будете?

Человек отрицательно покачал головой. Маша выпила воды и задумалась.

– Кажется, я знаю. Сегодня я захотела пить, потому что это вы меня позвали. Ведь так?

Человек утвердительно кивнул головой.

– Так вы хотели со мной познакомиться?

От человека повеяло холодом. Но Маша не обратила на это никакого внимания.

– А если вы хотели со мной познакомиться, значит, вы хотели стать моим другом, – заключила она с детской непосредственностью. – Правда?

Она чувствовала волну удивления исходящую от него, но опять истолковала ее по-своему.

– Вы не бойтесь. Вы, конечно, очень странный, но я буду с вами дружить. Это так здорово иметь друзей! – и она протянула ему руку.

Человек плавно вышел, практически выплыл из угла. Он легко дотронулся рукой до ее ладошки.

– У вас очень холодные руки, – сказала Маша. – Так и простудится недолго. Но вы не переживайте. Теперь я ваш друг и буду о вас заботиться. Пообещайте мне теплее одеваться, и тогда не будете мерзнуть. Хорошо?

Человек наклонил голову и рядом с ней раздался хриплый шепот.

– Я тоже буду заботиться.

– Вот здорово, – захлопала в ладоши девочка. – Вы теперь умеете разговаривать.

Мария сидела на кухне и рыдала. Ее очаровательная дочь только что ушла гулять с нянькой, перед этим радостно сообщив: «Мамочка, а у меня теперь новый друг. Это черный человек. Я познакомилась с ним ночью у нас дома.»

Степан, заглянувший на кухню, сразу же подошел к жене.

– Что случилось, дорогая?

Выслушав ее, он ободряюще потрепал женщину по плечу: – Малыш, у девочки очень богатая фантазия. А это верный признак талантливого ребенка. Давай, найдем ей занятие по душе: пение, рисование или что-нибудь спортивное?

– Ты действительно думаешь, что все в порядке? – всхлипнула Мария, – Маша считает, что понимает животных. Она думает, что может предсказывать погоду. А теперь еще и этот черный человек. Может, стоит обратиться к психиатру?

Степан сел рядом и обнял жену.

– Знаешь, в детстве я был уверен, что умею чувствовать людей. Ну, например, хороший это человек или плохой. Но я вырос, и все прошло. И вроде бы, не стал психом. Как, по-твоему, я вполне адекватен, чтобы поехать на работу? А то боюсь, что без моего чуткого руководства менеджеры что-нибудь напутают с перевозками. Вот смеху-то будет, если свежих устриц привезут львам в зоопарк, а кости в новую сеть ресторанов.

– Ты все шутишь, а я серьезно.

– Я тоже серьезно. Талантливому ребенку нельзя бездельничать. К школе начнем ее готовить. Наймем репетиторов. Будут ее учить читать и писать для начала.

Она согласно кивнула головой, и он поцеловал ее в макушку. Он чувствовал, Мария успокоилась. Он знал, что Маша сейчас весело носиться по двору, перескакивая с одной качели на другую. Степан достал сотовый. Потому что сейчас будет звонить Петр. Его что-то беспокоит. Сотовый выдал бравурную мелодию.

– Да, Петруша, рассказывай: что у нас плохого? Еду, – сказал Степан и, еще раз поцеловав жену, вышел из кухни.

Шесть лет

Маша с удовольствием откинулась на спинку кресла. Это было папино кресло. Большое и уютное, оно стояло у него в кабинете. Она любила здесь сидеть и ждать, когда папочка вернется с работы. Она прочитала последнюю страницу толстого тома и вздохнула. Как жаль, что интересные книги так быстро заканчиваются. Вот эту взяла сегодня утром, а сейчас еще и вечер не наступил, а все прочтено.

Папочка придет часа через два, не раньше. Он первым делом зайдет в кабинет и весело закричит, как медведь из сказки:

«Кто сидел на моем кресле? Кто ел из моей тарелки?» Потом подхватит ее на руки, и будет кружить, пока мир вокруг не сольется в темную полоску. После они все вместе втроем будут ужинать. И мама будет выслушивать папу. Кивать и гладить его по плечу. А папа Степа, рассказав про то, что случилось днем, будет пить чай и смотреть на маму особенным взглядом. А потом, потом…

Маша не поняла, как начала проваливаться в теплый уютный сон. Она спустилась пониже. Глаза закрылись сами собой.

Девочка очнулась от ощущения поразительной легкости. И еще оттого, что уткнулась носом в люстру. Та неодобрительно звякнула хрустальными подвесками.

Маша восхищенно выдохнула. Вот это да! Она висела под самым потолком, абсолютно не прилагая никаких усилий. Мама, кажется, говорила, что если дети во сне летают, значит, они растут. Ура! Раз она так высоко, видимо, очень скоро станет взрослой.

Как забавно выглядит комната сверху. Пушистый ковер, оказывается, не такой уж и большой. Он занимает только середину комнаты, едва доползая до письменного стола. Дальше стоит папино большое кресло. И оно пустое. Конечно, пустое! Ведь если она летает во сне, то не может в то же время лежать на кресле. Или может? Ведь это же сон? А если это не сон? Тогда она летает по-настоящему?

Маша немного запуталась в размышлениях. Тут она заметила, что-то серо-пыльное, лежащее между стеной и кожаным диваном. Вообще, сверху довольно пыльно. Девочка раздосадовано чихнула. Даже папин ежедневник забытый сверху на книжном стеллаже, покрылся толстым серым слоем.

Она еще раз по кругу облетела комнату, и ей стало скучно. Надо посмотреть, что там за диваном. Мягко приземлившись на его холодную кожаную поверхность, она задумалась. И кто создает такие неудобные вещи? Под диван ей точно не залезть. Там внизу деревянная пластина. И просвет между ней и полом размером в детскую ладошку. Сбоку такие же пластины. Только все зачем-то изогнутые. Из-за этого диван и невозможно придвинуть плотно к стенке. Разве что сверху остается место.

Маша радостно засмеялась. Если она умеет летать, проблема решена. Девочка легко поднялась в воздух. Перевернулась вниз головой, и стала плавно снижаться в щель между стеной и диваном. Тесновато, но ведь ей далеко и не надо. Маша вытянула руку и ухватила серое ухо. Так и есть. Это ее потерянный кролик. Наверное, упал сюда, когда они баловались с папой, кидаясь подушками. Ребенок перевернулся вверх головой, продолжая висеть в воздухе, и тут послышался мамин голос.

– Машуля, ты где?

От неожиданности девочка потеряла равновесие и плюхнулась на диван. Но скользкая поверхность была ненадежным прибежищем. Маша съехала по ней на пол, при этом больно ударившись попкой.

– Машуля, – брови у мамы удивленно поползли вверх. – Ты что здесь делаешь?

Маша сидела на полу с грязной игрушкой в руках.

– Я здесь летала, – честно ответила она.

– И судя по виду твоего платья не во сне, а по-настоящему, – рассердилась мама. – Где ты нашла столько пыли?

– За диваном, там кролик лежал.

Маша знала, что мама не умеет долго сердиться, и улыбнулась, пытаясь отвести бурю.

– Что с тобой делать? – покачала головой мама и то же улыбнулась. – А ну быстро в ванную и переодеваться. Сейчас придет папа. Неужели ему будет приятно увидеть дочку-грязнулю?

Потом они втроем сидели за столом, и пили чай.

– Совсем забыл, – вдруг прервал ежевечерний рассказ о прошедшем дне Степан. – Мария, ты случайно не видела мой ежедневник? Уже несколько дней не могу его найти. А вспоминаю об этом только на работе.

Жена отрицательно покачала головой.

– Он в кабинете наверху на стеллаже. На таком пыльном с большими черными книгами, – оторвавшись от пирога, сказала Маша.

– Точно, я сам положил его туда, когда прошлый раз брал справочник по логистике, – обрадовался Степан. – Только Машенька, пообещай мне больше не залазить на библиотечную лестницу. Это опасно.

– Я знаю, – обиженно засопела Маша. – Я не маленькая. Я увидела там ежедневник, когда летала.

Степан улыбнулся и пошел в кабинет.

– Маша, – одернула ее мама. – Сейчас не время для фантазий.

Мужчина зашел в кабинет и застыл. Тяжелая деревянная лестница стояла прямо у входа. Несмотря на все уговоры, ее туда упорно переставляла домработница. Он с трудом передвинул лестницу к стеллажам и поднялся на верхнюю ступеньку. Так и есть, его ежедневник. Он чихнул от пыли и отправился обратно в столовую.

– Спасибо, Машенька. Выручила ты меня, – он погладил ребенка по щеке и ощутил непередаваемую радость полета исходящую от девочки. – Знаешь, я верю, что ты летала, – шепнул он ей на ухо.

И Маша хитро подмигнула ему в ответ.

– Дорогая, проследи за домработницей, в кабинете действительно ужасно пыльно, – обратился он к жене.

Скоро семь

Эта старуха появилась в их жизни неожиданно. Мама встретила ее в магазине, когда она покупала новое платье. Маше нравился этот магазин. Когда они туда приходили, молоденькая продавщица всегда усаживала девочку за столик, угощая газировкой и конфетами. Две другие все приносили и приносили маме новые платья. Мамочка крутилась в них перед Машей. И девочка видела, что она самая красивая на свете.

Но в этот раз все было по-другому. Мама померила всего два платья, и тут колокольчик звякнул, и в магазин вошла эта старуха. Продавщицы кинулись к ней, забыв про Марию. И старуха этому ничуть не удивилась. Она что-то приказала, и пока продавщицы подбирали ей вещи, бесцеремонно плюхнулась на диван рядом с девочкой.

– Подвинься ребенок, – старуха заняла большую часть дивана, недоумевая, как в приличном бутике появился этот перемазанный шоколадом недокормыш.

– Вы не могли бы повежливее разговаривать с моей дочкой, – Машина мама явно сердилась.

– Заткнись, кукла, – старуха взяла в руки заботливо принесенную продавщицей чашку с кофе.

Маша присмотрелась и вздрогнула. На кончиках пальцев бабки змеился холодный голубоватый огонек. Воспоминания, бессвязные обрывки фраз, ощущения из прошлой жизни ворвались в сознание Маши. Теперь она помнила, точно знала что это. Ее маме угрожает опасность. Вот старуха, словно примериваясь, оглядывает ее мамочку. Вот она гнусно усмехается. Маша напряглась и сжала маленькие ручки в кулачки. Чашка в руках у бабки с легким хлопком разлетелась на крошечные кусочки, обрызгав ее кофе с ног до головы. Напитка оказалось так много, что даже у ног старухи натекла черная лужица. Как будто разлилась не чашка, а как минимум трехлитровый баллон.

– Что это? – взвизгнула тетка. Она отвлеклась и синие всполохи на ее руке исчезли сами собой.

Подбежавшие продавщицы стали оттирать ее костюм, приносить извинения и что-то обещать за счет магазина. Но бабка быстро пришла в себя. Она словно гончая, почуявшая добычу, внимательно оглядела магазин. Ее взгляд остановился на девочке. И тетка довольно улыбнулась.

– Ничего страшного, – произнесла она, отстраняя рукой продавщиц. – Не суетитесь, несите заказ. – Потом повернулась к Машиной маме, – Вы уж извините, что я так на ребенка. Сегодня у меня просто безумный день. Как видите, – добавила она и засмеялась.

Машина мама улыбнулась в ответ.

– Ничего страшного, бывает.

– Давайте познакомимся, – старуха протянула Марии руку. – Меня зовут Алина.

Маша ничего не успела сделать. Слишком быстро рука ее мамы, оказалась в руке страшной бабки.

– Степан, ты должен обязательно с ней поговорить, – голос Марии звучал непривычно громко.

В последнее время она стала немного раздражительной. мужчина внимательно вглядывался в лицо любимой. Она очень нервничала. Возможно, это его вина. Разве можно запирать молодую женщину в четырех стенах. Он все время работает. Вот и появилась в ее жизни эта Алина.

Степан не мог понять, что может быть у них общего. Марию всегда интересовал лишь дом и семья. Она и на обязательные корпоративные посиделки ходила с ним, краснея от смущения. А эта новая подруга имела репутацию железной тетки, которую вполне оправдывала. Пробивная тетка подмяла под себя весь фармацевтический бизнес не только в городе, но и в области.

– Степан, ты меня не слушаешь, – голос жены оторвал от раздумий.

– Все я слышу, – отбился он. – Ты знаешь, что я всегда на твоей стороне. Но в этот раз, извини, просто не могу тебя понять. Ну, хочет твоя Алина устроить пикничок на природе в загородном доме. Езжай, отдыхай, ночуй там. Я не против того, чтобы ты развеялась. Но ребенка, зачем с собой тащить? Тем более что девочка этого не хочет.

– Я так и знала, что не дождусь поддержки, – губы Марии предательски задрожали. – Ты совсем меня не слушаешь. Алина замечательная, добрая. У нее нет своих детей, но она их просто обожает. Поэтому хочет наладить контакт с нашей девочкой. А Маша, видимо, с твоего молчаливого согласия, упорно называет Алину старухой. Я поражаюсь ее терпению. Сказать это в лицо тридцатилетней женщине! Теперь еще закатила истерику в ресторане, услышав про приглашение. Почему ты не понимаешь меня? Почему не хочешь помочь и поговорить с дочерью?

– Понимаю, – Степан привлек жену и ласково погладил по голове, как маленькую. – Ты даже не представляешь. Как я тебя понимаю, – обнимая любимую, он почувствовал в ней какую-то раздвоенность. Словно два человека борются внутри за власть над телом.

– Ты-то что сама хочешь? – он пристально посмотрел ей в глаза. – Что говорит сердце? Ведь это твоя дочь.

Мария выпрямилась, отстранилась от него и потерла виски руками.

– Степочка, – она подняла на него глаза, – ты извини. Сама не знаю, что на меня нашло. Наверное, ты прав. Если Маше не нравиться Алина, значит нечего ребенка принуждать.

– А если твоя замечательная новая подруга обидится? – подначил ее муж и взял жену за руку.

– Ну и черт с ней, – улыбнулась Мария. – Ты мой самый большой друг, – и она подставила губы для поцелуя.

Степан сидел в офисе и бесцельно перебирал бумаги. Десятки неотложных дел требовали от него принятия решения. Но мысленно он был дома. Мужчина не мог забыть, как вечером запыхавшаяся Маша ворвалась в кабинет, словно прячась от кого-то, забралась к нему на колени. Ребенок дрожал всем телом. Он едва успокоил девочку.

– Малыш, пожалуйста, расскажи мне, кто тебя напугал?

– Ты все равно не поверишь, – Маша горько заплакала.

– Я всегда тебе верил, – он погладил русую кучерявую головку.

Дочка строго посмотрела на него.

– Только обещай меня не перебивать.

Степан слушал сбивчивый рассказ ребенка, в котором реальность переплеталась с фантазиями. Маша рассказывала ему о том, что Алина очень злая жестокая женщина. Но она еще и ведьма и только притворяется молодой. А на самом деле противная старуха. И эта старуха хочет убить ее, чтобы и дальше обманывать всех и притворяться молодой.

Сегодня она опять подстерегла их с мамой в магазине. Но мама послушалась Машу, и им удалось уйти. Хотя до этого злая ведьма заколдовала мамочку и та стала совсем другой. Но папочка расколдовал маму, потому что он тоже немножко волшебник. Совсем чуть-чуть. К сожалению, не такой сильный как Алина. Маша точно знает от черного человека, что если она доживет до своего седьмого дня рождения, то Алина вряд ли сможет ее убить. Поэтому папочка должен ей помочь.

– И что я могу сделать? – озадаченный Степан погладил непослушные кучеряшки дочери.

– Надо уехать куда-нибудь далеко пока мне не исполниться семь лет. Только никому про это не говорить.

В тот вечер он сам уложил дочку спать. А, придя утром в офис, никак не мог сосредоточиться на работе. Если рассуждать логически, то приемная дочь всего лишь боится нового человека появившегося в жизни ее мамы. Боится, что этот человек заберет себе часть маминой любви. Говорят, здоровый эгоизм нормален для детей. Но почему же тогда девочка вполне спокойно отнеслась к его появлению в жизни ее мамы?

Наверное, любой психолог за хорошие деньги все разложил бы по полочкам. Но Степан не собирался обращаться к психологу. И ему уже порядком надоело искать разумное объяснение происходящему. Он привык доверять чувствам. Доверие к самому себе не раз спасало в трудных ситуациях и помогло выстроить серьезный и преуспевающий бизнес. Мужчина отодвинул в сторону бумаги и нажал кнопку вызова.

– Леночка, срочно закажи билеты куда-нибудь на острова для меня и моей семьи. И никому об этом не говори – хочу сделать жене сюрприз.

– На какую дату? – уточила секретарша.

– Сегодня на вечер, максимум завтра на утро.

– Но… – в голосе секретарши явно чувствовалось сомнение.

– Леночка, позвони нашим дорогим партнерам в турфирму. Неужели у них не найдется ничего горящего?

– Да, конечно, я все сделаю, – секретарша отключилась, через мгновенье связь вновь ожила. – Извините, Степан Петрович, к вам посетительница говорит, что это срочно.

Он не успел сказать, что занят. Дверь в кабинет уже открылась. Он узнал эту женщину.

– Извините, если не во время, – она прошла в кабинет. – Слышала, что вы собрались уехать. Я не задержу вас надолго. Решила, что пришло время познакомиться лично.

Степан вышел из-за стола и протянул руку, проклиная про себя правила вежливости.

– А ведь Маша была права. Она действительно грязная злая старуха, – подумал он, падая к ногам улыбающейся Алины.

Заплаканная мама стояла на коленях перед Машенькой и гладила ее по голове.

– Понимаешь, папочке внезапно стало плохо и мне срочно надо ехать в больницу. Ты не бойся. Если я задержусь, то тебя уложить спать няня. И тетя Илона, домработница тоже будет дома.

– Я не боюсь, – Маша то же погладила маму по щеке, стараясь запомнить каждую черточку любимого лица. – С папой все будет в порядке. Пожалуйста, передай ему вот это, – она положила в руку мамы плетеный бисерный браслетик. – Это специально для него. Обещай, что передашь, – девочка серьезно посмотрела в глаза маме.

– Конечно, обещаю, – маленькая моя. – Если б ты знала, как я не хочу тебя оставлять сегодня. Просто душа болит. Но я тебе клянусь, что вернусь и всегда буду с тобой.

– Я тоже, обещаю, – Маша улыбнулась и легонько подтолкнула маму к выходу. – Иди к папе. Ты ему сейчас очень нужна.

Девочка проводила маму до двери, прошлась по квартире и вернулась в детскую. В углу рядом с окном ее терпеливо ожидал черный человек.

– Она опередила нас, – горько усмехнулась Маша. – С папой все будет хорошо. А вот со мной, по-видимому, не очень.

Из угла повело сочувствием.

– Спасибо, конечно, но самое худшее, что я могу сейчас сделать – это начать жалеть себя, – и Маша заканючила, закрыв глаза руками.

– Бедная маленькая ведьмочка. Всего двенадцать часов не дожила до своего семилетия! – она хитро выглянула из под ладошек, чтобы насладиться произведенным эффектом.

Девочка увидела, что черный человек висит рядом с ней. Ледяная рука легла к ней на голову, желая утешить.

– Ты добрый! – посмотрела ему в лицо Маша. – Жаль, что смерть нельзя обмануть или договориться с ней.

Ей показалось, что человек в черном смеется. Он наклонился к ней поближе и прошелестел.

– Зато с ней можно сыграть в четыре руки. Не бойся. Я рядом. Тебе не будет больно.

– Я тебе верю, – девочка пожала ледяную ладонь. – Сейчас только еще несколько строчек в блокноте. Я ведь обязательно должна вернуться к мамочке. Помнишь, ты говорил как это сделать.

Девочка старательно вписывала в блокнот строчки. Потом положила его рядом с собой и повернулась к двери.

– Ты то же ее слышишь? – обратилась она к черному человеку. – И не надо меня утешать. Это не может быть няня или домработница. Им ни к чему лишние волнения. Я отправила их на кухню пить чай.

Легкие шаги послышались рядом с детской. Вот дверь легко скрипнула и открылась. Черный человек подплыл к девочке сзади и положил ей руки на плечи. Дикий звериный вой пронесся по квартире. Алина стояла и визжала рядом с лежащей на полу девочкой. Кто-то только что украл ее добычу, оставив ей только розовый блокнот с куклой Барби на обложке.

Илья закрыл блокнот, и поток образов исчез. Нора лежала, закрыв морду лапами. У Параскевы по лицу текли слезы, и даже Рыжик, отвернувшись в угол, хлюпал носом.

– Эту тварь надо остановить, – повернулся он к Илье.

– Мы обязательно ее остановим. Только надо хорошо подготовиться. – колдун посмотрел на детский блокнот. – Но сначала надо освободить малышку.

Он подошел к печи, в которой лежали дрова.

– Настало время затопить печь по-настоящему, – Илья протянул руку, и деревяшки запылали, потрескивая. Он задумчиво повертел блокнот в руках и бросил его в огонь.

– Что ты делаешь? – вскрикнула Параскева.

– Освобождаю девочку. Она должна вернуться, – и, видя непонимающее лицо Параскевы, пояснил. – Последние несколько строчек Маша написала кровью. Она решила остаться с мамой хотя бы привидением.

И тут из печки повалил дым. Все закашлялись. Рыжик бросился открывать дверь.

– Ты бы хоть дымоход почистил, прежде чем печь зажигать, – проворчал он.

– Все у вас в порядке с дымоходом, – сотканная из дыма и света девочка появилась рядом с заслонкой. – Я не могла уйти, не сказав спасибо.

Она, прощаясь, помахала им ладошкой и вдруг хитро улыбнулась.

– Вот мама удивится, узнав, что она уже на четвертом месяце. И теперь дядя Степа будет моим папой по-настоящему, – и привидение исчезло.

Колдун уже второй час безрезультатно просматривал все книги разложенные Параскевой на столе. Сначала он просто их перетряхивал. Потом перелистывал аккуратно каждую лист за листиком, но вскоре, оставив бесплодные попытки, тяжело вздохнул.

– Это действительно все, что вы с Настей притащили с чердака? – в десятый раз переспросил он у Параскевы.

– Может, наконец, расскажешь, что ты ищешь? – поинтересовалась Параскева.

– Это все? – упрямо повторил Илья.

– Да. Все что принесли, здесь положили, – казалось, терпению Параскевы не будет конца. С тех пор как колдуна принесли беспомощного с опушки леса, она резко изменила к нему отношение. Будто не он ее отец, а она его мать, бесконечно терпящая причуды неразумного дитяти.

– Может еще раз на чердаке поискать? Только скажи, что надо-то?

– Я карту ищу, – нехотя произнес колдун. – Небольшая такая, с мою ладонь. Сделана из пергамента хорошей выделки. Потому тонкая, как лист бумаги, а на ощупь мягкая, как шелк. Может, я ее в корешок книги сложил? – он задумчиво потер подбородок и взял в руки очередную книгу.

– Зачем тебе карта? – удивилась Параскева – Ты же без всяких книг и карт дорогу находишь. Что нужно, итак узнаешь.

– Только не дорогу в тридесятое царство, – пробормотал Илья. – Понимаешь, если бы я сейчас был у себя, в общем, в том месте, где я родился, то нашел бы туда дорогу без труда. А здесь без карты не обойтись.

Он отложил книгу в сторону и взял следующую для осмотра.

– Илюша, – Параскева подошла к нему и обеспокоено положила руку на лоб. – Хочешь настой приготовлю, успокоительный. Я, конечно, понимаю: ты не такой как все. Можешь многое, знаешь кучу всего. Но не стоит при этом путать реальную жизнь и сказку.

Она хотела добавить что-то еще, но осеклась, пытаясь подобрать слова, которые бы не звучали обидно.

Илья положил книгу на стол и внимательно посмотрел на старуху.

– М-да, ничто человеческое нам не чуждо, – протянул он. – Знаешь, доченька, меня всегда удивляла потрясающая способность людей не замечать то, что они не могут объяснить. Хотя я всегда считал, что это довольно трусливо: делать вид, что нет вещей, не вписывающихся в твое представление об окружающем мире.

– Ты точно еще не пришел себя, – Параскева озабоченно покачала головой.

– Я чувствую себя замечательно. И, пожалуйста, хватит относиться ко мне как к больному ребенку. Я говорю о том, что ты переняла неразумную людскую привычку не замечать очевидного. И если людей я могу еще понять: у них это что-то вроде защитной реакции. Но такое трусливое упрямство моей дочери меня раздражает. О какой реальной жизни ты говоришь? Твоему отцу несколько сотен лет. Ты охраняешь лес, в котором живут лешие и русалки. И сама, между прочим, спасла от неминуемой смерти и вырастила двух оборотней. Вот это реальная жизнь! По крайней мере, для тебя.

– Ну, разошелся. – Параскева отошла от него и, поджав губы, села на лавку у стены.

– Ладно, не сердись, – Илья уже сожалел о вспышке гнева.

– Я и не сержусь, – Параскева отвернулась к стене, смахнув некстати выступившую слезу. – Только выдел бы ты себя в бреду. Совсем больной был. Из лесу в город рвался. Чушь всякую нес.

– Я уже поправился, – колдун подошел и сел рядом с дочерью. – Все уже хорошо, – он обнял ее за плечи и, притянув к себе, заглянул в глаза. – Правда, хорошо.

– Да, знаю я, – погладила его по щеке Параскева. – Здесь знаю, – она показала рукой на лоб, – а здесь болит, – она приложила руку к груди. И вздохнув, добавила: – Как бы не вышло чего, сны плохие сняться.

– Двум смертям не бывать, – колдун встал с лавки и вернулся к столу. – Только мне обязательно нужно найти карту. Без нее не попасть в тридесятое царство, – он глянул исподлобья на Параскеву. – Это другой мир, где мне удастся исцелить Нору. Вернуть ей человеческий облик. Не могу я возвращаться в город и драться с Алиной, пока Настена в таком состоянии. Потому, что чем дольше она пребывает в волчьем обличье, тем меньше шансов вернуться обратно.

– А если не получится? – задумчиво спросила Параскева.

– Я Настеньку не брошу, – глядя прямо ей в глаза, сказал Илья. – Понимаешь?

– Как не понять, – кивнула головой Параскева. – Так говоришь, книги все на чердаке ты сложил, и карту там же спрятал?

Старуха вдруг поднялась, взяла метлу и со всей силы стукнула ей по потолку. – А ну отдай, что взял, козел безрогий! Я тебе за Настену всю бороденку повыдергаю! – она стукнула еще и еще раз.

На чердаке затопали маленький ножки. Раздался грохот, и чей-то голос прошелестел изо всех углов сразу: – А ты, попробуй-ка, отними.

– Это хозяин что ли? – изумленно спросил колдун. – Но почему? Он же у меня первый в доме помощник.

– Так ведь любит он тебя безумно, и отпускать никуда не хочет, – ответила Параскева и снова застучала по потолку.

– Погоди, – остановил ее колдун. – Дай мне свой платок.

– Сначала ожерелье, потом платок, – проворчала старуха, но, не споря больше, опростоволосилась.

Колдун взял ткань и, обвязав ее вкруг ножки стола, тихонько стукнул по столешнице три раза: – Хозяй-хозяюшко, поиграй, да обратно отдай, – произнес он спокойно.

– Это не честно, – пробурчал кто-то едва слышно.

Желтоватый листок пергамента появился под потолком и плавно спланировал на стол.

– Ух, худо, ху-у-у-удо, – запричитал домовой на чердаке.

Звук был настолько жутким, что Параскева схватившись за сердце, рухнула на лавку. Рыжик, до этого возившийся на улице, влетел в дом.

– Что случилось? – закричал он с порога.

За ним, жалобно поскуливая, в дверь заглянула Нора.

– Ты мне еще повой, – невозмутимо сказал Илья, припечатывая карту к столу широкой ладонью.

Стоны на чердаке стихли. Внезапная тишина смутила всех еще больше.

– Я помню, – вдруг прошептал Рыжик, – перед тем как отец погиб, наш домовой выл всю ночь, – он умоляюще посмотрел на потолок.

Сверху раздалось веселое треньканье балалайки.

– И что было огород городить, предсказатель одомашненный?! – колдун пожал плечами и, подняв ладонь, бережно расправил карту.

– Беспокоюсь я, – прошелестело вокруг, и на скамейке появился сухонький длиннобородый старичок в белой рубахе.

– Зря беспокоишься, дедушко, – ласково произнес Илья.

Он подошел к печке, наложил в миску каши, кинул туда горсть соли и поставил перед старичком.

– Ешь соседушко, ведь мы договаривались, не брошу я тебя, без крыши над головой не оставлю.

– Плохо без дома-то, плохо, – произнес старичок. Достал из-за пазухи деревянную ложку и зачерпнул еду. – Когда все село сгорело, плакали мы, плакали. Потом без домов да без людей-то умирать стали. Один за одним. Матушка для меня последний комочек кашки припасла. А сама… Глаза старичка затуманились.

– Это война была, дедушко, давно, – погладил его по плечу колдун. – Война для всех плохо. И для людей, и для домовых, и для животных. Теперь все в порядке. Дом твой цел. Вон Параскева на хозяйстве остается.

При упоминании Параскевы старичок зашипел как сердитая кошка.

– То же мне, хозяйка, – он взял кашу и, низко поклонившись колдуну, пошел к лесенке, ведущей на чердак. Но остановился рядом с волчицей. – К добру, к добру – прошептал он, проводя рукой у нее за ушами, и исчез. Словно его и не было.

– Забавно, – улыбнулся Рыжик. – Значит, если домовой умет предсказывать, все действительно будет хорошо?

– Ну, разумеется, – сказал Илья, убирая со стола миску с, казалось бы, нетронутой кашей. – Вот только, чтобы все было хорошо, надо будет очень хорошо постараться.

Алина, мурлыкая, потягивалась в кровати. Близился рассвет. Самое время для первого завтрака. Все было не просто хорошо. Все складывалось великолепно. И вчерашний визит к врачу подтвердил: с ней все в порядке. Собственно и до врача она знала это. Но решила подстраховаться.

Вот только этот дурацкий рубец на плече. Она нахмурилась и скосила глаза на руку. Кружева ночной рубашки закрывали шрам и, ничего не увидев, ведьма улыбнулась. Ну и черт с ним. Как и с дочкой Серого.

Зато мужик теперь полностью у нее в руках. Вот уже месяц он как гончий пес носится по городу, отстаивая, и вполне успешно, ее интересы. И с ним совсем не нужно спать, как с этим, как его…

Алина потерла лоб, пытаясь вспомнить имя криминального красавца, похожего на воинствующего кельта. Неважно. Он все равно мертв. А она скоро будет обладать таким брильянтом, по сравнению с которым дочка Серого дешевый страз в куче навоза. Тогда даже колдун, трусливо спрятавшийся от нее в лесу, ничего не сможет сделать. Все будут принадлежать только ей. Женщина довольно расхохоталась.

В дверь спальни кто-то поскребся. Алина нахмурилась, но спустя мгновенье лицо ее посветлело. Как она могла забыть. Ведь сама себе приготовила на сегодня замечательный подарок. И учитывая советы врача, он был как нельзя кстати.

– Войдите, – почти пропела Алина.

Голубоглазая блондинка с шикарными волосами робко вступила в спальню. В руках у нее был поднос, на котором стоял чай, и лежала сдоба.

Ведьма одобряюще улыбнулась девушке и поманила ее рукой.

– Я принесла вам завтрак, – робко произнесла красавица.

– Как нельзя кстати, – ответила Алина. – Честно говоря, я ужасно проголодалась.

Девушка подошла ближе, и поставила поднос на прикроватную тумбочку. Она уже развернулась и собралась уходить, но вдруг остановилась и сказала: – Я хочу сказать, что очень, очень благодарна вам за то, что вы выдели меня среди всех остальных, и сделали ученицей.

– Надеюсь, ты понимаешь, что я сделала это не за спасибо, – усмехнулась ведьма. – В жизни за все приходится платить.

– Знаю, – кивнула девушка – я сделаю все. Абсолютно все, что вы хотите. Я же поклялась вам в верности.

– Подойди поближе, – женщина поманила ее рукой.

Девушка подошла вплотную к кровати.

– Присядь, – Алина похлопала рукой по кружевным простыням.

Блондинка осторожно опустилась на краешек кровати.

– У тебя роскошные волосы, просто чудо, – женщина бережно провела рукой по шелковистым прядям красавицы. – Ты как-то специально за ними ухаживаешь?

– Нет, – пожала плечами блондинка, – они всегда были такими.

– Чудо, – повторила Алина и намотала длинные волосы себе на руку, заставив девушку придвинуться почти вплотную. – Знаешь, такие волосы показатель здоровья. Богатырского здоровья. Как раз того, что мне всегда не доставало.

Она дернула красотку за волосы и заглянула ей в кукольно-голубые глаза.

Девушка вскрикнула и попыталась вырваться. Но было поздно. Через пару мгновений она перестала сопротивляться. Еще через несколько минут Алина отшвырнула мумифицированный труп седой лохматой старухи и, удовлетворенно потянувшись, расправила плечи. День начинался просто замечательно.

Она встала, подошла к большому зеркалу и с удовольствием посмотрела на отражение. От вчерашних морщинок в уголках глаз не осталось и следа. Кожа на лице выровнялась. На щеках играл легкий румянец.

– Да-да, – пропела Алина. – Именно так все и должно быть.

Она взяла в полки сотовый и набрала номер Серого.

– Немедленно приезжай ко мне домой. Есть работа.

Алина еще раз взглянула, на то, что осталось от помощницы и, запев какую-то песенку, пошла из спальни на кухню. Ей очень хотелось кофе. Только эта круглая дура могла подумать, что она будет пить с утра чай.

Серый открыл глаза, услышав тренькающий звук телефона. Что за наваждение? Он точно помнил, что отключал его на ночь. Тем не менее, телефон тренькал, поблескивая дисплеем, на котором высветилось время 05:30.

– Да, Алина, слушаю, – Серый приложил трубку к уху. – Хорошо, еду.

Он осторожно поднялся с кровати, стараясь не будить жену. Но она, проснувшись, уже смотрела на него настороженно.

– Она опять кого-то убила?

Серый неопределенно пожал плечами и стал одеваться.

– Что ты собираешься делать?

– То же, что и всегда, – Серый наклонился, поцеловал Алену в мягкие теплые губы и с сожалением вздохнул.

Нет, совсем не так он собирался провести утро субботы.

– Она убила высокую голубоглазую блондинку, – Даша стояла в проеме двери родительской спальни. – Я сон видела.

– Отправляйся-ка ты лучше спать, – отец подхватил малышку на руки и уложил в кровать к жене. – Постараюсь скоро вернуться, – он подошел к двери и на пороге обернулся. – Может разбудить садовника? Он хороший старик. Посидит пока с вами.

– Не надо, – Алена обняла дочку. – Мы не за себя боимся, а за тебя. А за садовника спасибо. Замечательный старик.

Серый кивнул и, ничего не ответив, пошел в гараж.

Выруливая на громадном джипе, он перебирал в памяти всех женщин попавших в Алинину секту. Блондинка, голубоглазая, молодая. Не иначе, как это Инга. Определенно она. Каким ветром занесло дочь банкира, одного из самых богатых людей города, в Алинино воинство, он не знал. Кажется, что-то было связано с ее женихом, которого она пытались приворожить. Или уже приворожила?

Серый почесал небритый подбородок. Если это Инга, придется особенно потрудиться, чтобы спрятать следы. У ее папы служба безопасности размером с небольшую армию. Он почти бесшумно притормозил у многоэтажки, в которой жила Алина и, набрав код замка, стал подниматься по ступенькам. Не стоило в такой ранний час шуметь лифтом. Когда мужчина подошел к квартире хозяйки, она уже открывала дверь.

– Извини, что разбудила тебя так рано, – ведьма была настроена на редкость доброжелательно. – Позавтракаем?

Она провела его на кухню, где уже дымились две чашки горячего растворимого кофе.

Серый недовольно поморщился.

– И как ты пьешь эту дрянь?

– Мне просто лень варить. Хочешь, сделай сам, – она махнула рукой в сторону полок, где стояла медная джезва.

Сергей поставил на плиту кофе и повернулся к Алине.

– Ну, и в чем провинилась Инга?

– Приятно иметь дело с профессионалом, – нежно улыбнулась женщина. – Мой ответ такой: «ты виноват уж тем, что хочется мне кушать», – она рассмеялась нежным серебристым смехом. – Девчонка ничего не ожидала. Решила, что я сделаю из нее ученицу.

Серый налил кофе в чашку и сел напротив.

– Кому она говорила, что пойдет к тебе?

– Обещала, что никому не скажет. Но ты же знаешь этих голубоглазых дурочек, – прощебетала Алина. – Наверняка проболталась какой-нибудь подружке, про что станет моей преемницей.

– Где труп? – Серый отхлебнул ароматный кофе. – Арабика?

– Смесь из нескольких сортов, – ответила женщина. – Там в спальне, – она махнула рукой.

Мужчина одним глотком выпил обжигающий напиток и пошел в спальню.

Комната в бледно-розовых тонах, заставленная такой же мебелью, поражала обилием игрушек. Куклы, зайчики, утята и невообразимое количество медвежат лежали, сидели и стояли на всех поверхностях. Даже подоконник был занят большим ярко-розовым медведем с золотым бантом на голове.

– Миленько тут у тебя, – пробормотал Серый, пытаясь найти то, что осталось от девушки.

– Под кроватью, – прошептала ему в ухо Алина, встав на цыпочки. – Знаешь, я с детства так боюсь покойников. Просто ужас! – она снова рассмеялась.

Сергей заглянул под кровать.

– Ну что ж, хоть с этим проблем не будет, – сказал он. – Вряд ли кто ее узнает.

– Проблем, вообще, не будет, – улыбнулась Алина. – Я знаю, что делаю. И держу себя в руках. Хоть в последнее время и срывалась несколько раз. Вот держи, – она вытащила из ящика прикроватной тумбочки толстую кожаную папку.

Серый взял ее. Там лежали оригиналы каких-то договоров, пара флэшек и конверт с пластиковыми картами.

– Встреться с ее отцом сегодня, покажи документы и пластик. Деньги отдай, а договоры будут залогом его благоразумия. Думаю, в его интересах придумать какую-нибудь сказочку о том, что любимая доченька уехала, например, учиться в Англию. Или что-нибудь в этом роде.

– Алина, очнись, это его единственная дочь.

– Это – его головная боль, вечная помеха в карьере и кошмар всей жизни. Это – дрянь, которая всегда мешала зарабатывать ему деньги, а напоследок еще обокрала и подставила. Итак, повторяю, если мужик вменяемый, вернешь ему деньги, но не документы. Если нет … ты мой начальник службы безопасности. Но полагаю, все будет нормально, – Алина подошла и ласково потрепала его по щеке. – Наивный ты мой, таких папочек как ты на этом свете не много. Теперь убери это, – она указала на останки девушки. – Сегодня выходной, хотелось бы еще поспать.

 Глава 14 
Серый спускался вниз по роскошной мраморной лестнице и не мог избавиться от ощущения гадливости. Он свернул налево, зашел в туалетную комнату, отделанную мрамором и малахитом, и стал мыть руки. Они были липкими и противными. Такими же липкими, как взгляд банкира из кабинета наверху.

– Удивительно принимать вас не только в выходной день, но и так рано утром, – подчеркнуто-холодная вежливость холеного моложавого человека за громадным столом нисколько не покоробила Серого. Не замечая этого, человек в дорогом костюме нажал на кнопку звонка: – Тамара, через пять минут у меня должен быть Игорь Петрович с отчетом.

– Надеюсь, вы понимаете, что я не смогу уделить вам больше времени, – он так пренебрежительно смотрел на Серого, словно удивлялся тому, что тратит на него время. – Если бы не личная просьба Алины Петровны…

Серого ужасно раздражал этот тип, и только жалость к человеку, которому он принес такую страшную весть, не давала поставить его на место.

– Дал слово крепись, – прошептал он едва слышно и, подойдя вплотную к столу банкира, сел на красивый, но жесткий и неудобный стул напротив.

– Я хочу поговорить о вашей дочери. И думаю, что разговор займет больше пяти минут.

Говоря все это, он полез во внутренний карман за конвертом, который дала ему Алина.

Рука банкира молниеносно нырнула под стол. Раздался легкий шорох, и в комнату влетело пять здоровых ребят. Как минимум у двух из них в руках поблескивали стволы.

– Все нормально, – Серый поднял руки. – Там просто конверт. Вы же обыскивали меня на входе.

– Береженого бог бережет, – усмехнулся банкир и кивнул одному из парней, – Посмотри.

Телохранитель подошел к Сергею и вытащил у него из кармана белый прямоугольник.

– Не иначе как любовное послание, – скривил губы банкир. – Что там?

Мужчина открыл конверт. Из него выскользнули две пластиковые карты и листок бумаги сложенный вчетверо.

Холеное лицо мужчины посерело.

– Пошли вон, – рявкнул он на телохранителей.

Те исчезли так же быстро, как и появились.

– В комнате не меньше четырех дверей, причем три из них удачно замаскированы под стены и шкафы, – автоматически отметил про себя Серый.

Его неприятно поразили перемены, произошедшие с банкиром. От былой самоуверенности не осталось и следа. Лоб мужчины покрылся испариной. Он боком, боясь оторвать взгляд от карточек, обошел стол и сел рядом с гостем.

– Они же лежали в сейфе. Что вы хотите? – наконец, выдавил он из себя.

– У вашей дочери неприятности. Скорее всего, она не сможет вернуться домой. То есть… – Серый запнулся, подбирая слова.

– Да плевать мне на эту шлюху! – вдруг истерично закричал банкир, брызгая слюной. – Мне осточертели ее бесконечные похождения, любовники, скандалы. Теперь эта сука еще и в хранилище ко мне залезла! Вся в мать… – поток нецензурных слов окатил Сергея.

– Ты бы заткнулся, – процедил он сквозь зубы.

– Да, да конечно, – банкир сник и сжался в кресле. – Вы вернете мне это? – он с тоской посмотрел на пластиковые карты, лежащие на столе.

Серый потер лоб рукой. В голове пульсировала, набирая силу, чужая и абсолютно ненужная ему мысль. Он ненавидел, когда это с ним происходило. Но ничего не мог поделать. Только переждать несколько неприятных секунд. Расслабиться и переждать.

Чужое сознание распалось на несколько бессвязных слов и словосочетаний:

«Совладельцы. Акционеры. Оффшор. Вывести капиталы. Счета для семьи. Развод. Банкротство.» Последнее слово полыхнуло напоследок красно-коричневым хвостом и исчезло.

– Кидалово задумал, – понимающе кивнул головой Серый. – А если твои совладельцы-акционеры об этом узнают?

– Вы пришли меня шантажировать? Новый дружок моей дочери?

– Вашей дочери больше нет в живых, – медленно и четко произнес Сергей.

Слова его, казалось, не произвели никакого впечатления на банкира. Он продолжал, не отрываясь смотреть на стол, будто боясь, что карточки исчезнут.

– Что вы хотите? Вы уже сняли с них деньги?

– Деньги там и их вам возвращают, – в доказательство Серый подтолкнул карточки с конвертом ближе к банкиру.

– Можно? – тощее тело в дорогом костюме придвинуло их и дрожащими руками развернуло листок бумаги. – С-сука-а, – завыло оно протяжно. – Это же шифры-ы-ы.

Серый повернулся на стуле и отвесил пощечину мужчине.

– Прекрати орать. Никто твои деньги не трогал. Пока не трогал.

– Ч-чего вы хотите?

– Я хочу, чтобы ты сообщил всем друзьям, если они у тебя есть, а так же знакомым и жене, что твоя дочь уехала путешествовать за границу. Надолго.

– Да-да. Я так и сделаю, – мужчина кивнул головой и зачем-то взял в руки конверт.

– Сволочь! – кричало все внутри у Серого, – Речь идет о дочери, а это лишь кусочки пластика с цифрами!

– Еще одна, – мужчина посмотрел на него в упор.

– Что? – не понял Сергей.

– Здесь должна быть еще одна карта, – мужчина смотрел на него такими по-собачьи преданными глазами, что Серому захотелось отвесить ему еще одну пощечину.

– Карту получишь через месяц, если все будет тихо.

– Все будет тихо, – кивнул головой мужчина. – Я обещаю. Только уж и вы, – он запнулся и опять посмотрел на сурового посетителя.

– Я два раза не повторяю, – Сергей понял, что надо уходить. И уходить побыстрее. Иначе он в землю зароет этого папашу, только что продавшего свою дочь.

– Сергей Павлович, – приторный голос банкира зацепил его на пороге.

Он обернулся. Холеный моложавый мужчина в дорогом костюме улыбался ему искренней и широкой улыбкой: – Передайте, пожалуйста, Алине Петровне, что моя дочь уехала учиться за границу. Мы ей подобрали замечательный колледж. Там, кстати, прекрасные инструкторы по дайвингу. Это, конечно, опасный вид спорта. Но чего не позволишь любимой дочери, – и он развел руками.

Серый кивнул и вышел из кабинета.

Черный Мерседес с дотемна тонированными стеклами плавно затормозил у здания из синего стекла.

– Доброе утро, Сергей Павлович, – охранник услужливо открыл дверь Серому. Начальник пробурчал что-то в ответ и мрачно пошел в здание, предоставляя охраннику почетную возможность самому запарковать машину.

В этот промозглый осенний день, когда через прохудившееся небо сыпал мелкий противный дождик, Сергею меньше всего хотелось с кем-нибудь разговаривать. И так уже наговорился с утра. Сначала Алина, потом этот банкир. Здание в выходной день было полупустым. Значит, никто не станет лезть с текучкой и есть время для того, что собраться с мыслями.

Он зашел в свой небольшой кабинет на первом этаже и тупо уставился в темный монитор компьютера. Нет, с этим явно надо что-то делать. Он, конечно, жизнь готов положить за семью. Но превращаться в монстра?! Правое плечо окатила волна горячей боли. Серый стиснул зубы.

– Я не собираюсь ее предавать, но и таким же, как она становиться не хочу, – прошептал он, потирая плечо.

Вдруг, осознав всю бессмысленность фразы, рассмеялся. Отчего то ему давно уже не было так весело. Произнесенные слова казались слишком забавными. Он все смеялся и смеялся до слез в глазах, до колик в животе. И только случайно увидев свое отражение в зеркальной поверхности небрежно брошенных на стол темных очков, понял, что у него началась истерика. С трудом подавив смех, который давно уже перешел в утробное бульканье, он распрямился в кожаном офисном кресле и включил компьютер.

– Безвыходных положений не бывает, – пробормотал Серый, и начал просматривать списки сотрудников службы безопасности.

Список был внушительный, но уже после пятого человека он понял, что случайных людей здесь нет. Вот, например, Пал Палыч. Солидный представительный мужчина пятидесяти лет, отвечающий за безопасность гаража и работоспособность не одного десятка машин, по малолетке сидел за групповое изнасилование такого же как он мальчика-подростка.

Вот Петр, улыбчивый парень, которому он доверил парковать машину. Старается напроситься на ночные дежурства. Несколько лет назад был обнаружен у разрытой и оскверненной могилы. Алина помогла ему с адвокатом.

А это Владимир, молчун, несколько лет как остался вдовцом. Пока он, вроде бы, был в командировке, его жена при странных обстоятельствах наткнулась на грабителя-отморозка. Правда доказать тогда ничего не удалось. Серый еще пару раз кликнул мышкой, открывая следующий файл, и тут в дверь бесшумно вошла Алина.

– Все-таки твой кабинет должен быть рядом с моим, а не на первом этаже, – она бесцеремонно заглянула ему через плечо. – Знакомишься с персоналом? Работящий ты мой. Кстати, этого мальчишку я чуть не уволила, – она ткнула пальцем в экран, на котором высветилось простое курносое веснушчатое лицо парня лет двадцати двух.

– Чудесный парень – семья потомственных алкоголиков. Ему капля в рот попадет – зверем становиться, мозги полностью отстегивает. Около месяца назад, представляешь, случайно проезжаю мимо и вижу, как он подбирает на улице какую-то дворнягу-доходягу. Навожу справки и выясняю, – Алина сделала театральную паузу. – Он это мерзкое животное поселил у себя дома. Щеночек ему, как бы, понравился.

– Почему, как бы, – пожал плечами Серый. – По-твоему, пьяницы не могут любить животных?

– Вот именно что могут, – зло ответила Алина. – Поэтому я Алеше-симпатяге стала подыскивать замену. Мне тут жалостливые не нужны. А через неделю мне донесли, что бедного песика чистого, вымытого, с кучей прививок нашли в ближайшей мусорке. У бедолаги все кости были переломаны.

– Садист значит, – спокойно подытожил рассказ Серый. – Слушай. Я смотрю у него хороший опыт вождения. Парень даже гонщиком собирался стать, да его за драку выгнали. Возьму-ка, я его себе в шоферы.

– Угу. Гонщик-алкоголик. Только учти, что его дисквалифицировали за драку с соперником в пьяном виде. Да и потом шофер в дом вхож. У тебя ребенок. Не боишься?

– По-моему, это ему мою дочь опасаться стоит, – спокойно отбил Серый.

Алина хмыкнула что-то невразумительное и отправилась к выходу.

– Кстати, а зачем такому водиле как ты личный шофер? – остановилась она.

– Боюсь, после очередного твоего поручения в поворот не вписаться, – угрюмо ответил Серый, не отрывая взгляда от простого открытого лица в веснушках на экране монитора.

– Ты ведь ненавидишь меня, правда? – женщина вернулась к нему, пытаясь заглянуть в глаза.

– Я тебя по договору любить не должен. Только служить и вреда не причинять, – Серый недовольно отстранился от нее.

– Ну, да, за что меня любить? – неожиданно грустно кивнула Алина.

– Действительно, за что? – неожиданно резко ответил Серый и в упор посмотрел на хозяйку. – Ты девчонку-блондинку, почему убила? У нее итак жизнь с таким папашкой был не сахар. Она, может, сама тебе поверила, как тот бездомный щенок.

– Я не знаю, – задумчиво ответила ведьма. Она отошла в угол кабинета и села на большой черный кожаный диван. – Правда не знаю – женщина посмотрела Серому в глаза. – Можешь не верить, но я даже толком не помню, что произошло у меня в спальне, да и тогда на кладбище то же. На меня иногда находит что-то такое, такое… – она помолчала стараясь правильно подобрать слова. – Что-то, против чего я не могу устоять. Я всегда хотела иметь много денег, а когда получила их, поняла, что это не главное.

– А что главное? – мужчина удивленно посмотрел на Алину, которая сидела на диване, обняв коленки, и сейчас мало была похожа на жесткую, непреклонную женщину, постоянно раздающую приказы.

– Я подумала, что мне нужна власть и создала вот эту корпорацию с дальним прицелом. Хотя, теперь до конца и не понимаю, зачем. Потом я начала стремительно стареть. Видимо после определенного возраста количество переходит в качество и одними мазями да притирками уже не обойтись. Я стала искать выход и нашла. Но сейчас, сейчас я, кажется, опять не знаю, что делать, – она потерла лоб рукой, пытаясь осмыслить сказанное.

Серый поднялся из-за стола и подошел к ведьме.

– Хочешь, я тебе чаю сделаю с мятой и валерианой, успокоительного.

– Зачем? – удивилась та.

– Затем, что у тебя начинается истерика, – ответил Серый, включая электрический чайник.

– С какой это стати? – пробормотала Алина, начиная хлюпать носом.

– А фиг его знает, с какой стати все беременные женщины становятся истеричками, – философски ответил Сергей, бросая в чашку травы и заливая их кипятком.

– Я не буду это пить, это горькое, – прошептала Алина, даже не пытаясь смахнуть текущие по щекам слезы.

– А мы будем пить ма-аленькими глоточками, – мужчина сел рядом и заставил ее отпить глоток, потом еще один. – Вот умница, – он взял со стола упаковку одноразовых салфеток, достал одну и протянул ей. – Ребенок то чей? Ильи? Он хоть в курсе?

– Не-а, – Алина мотнула головой и высморкалась. – Он был в таком состоянии… Думаю, вряд ли вообще понимал, что происходит.

– Понятненько, – протянул Серый, непроизвольно отодвигаясь от женщины.

– Что тебе понятненько? – неожиданно взвилась она. – Что ты можешь понять?! Этот ребенок… он должен родиться… просто должен…Он полностью изменит мою жизнь! Он и есть моя жизнь! – она вскочила с дивана и выбежала из кабинета.

– Ну вот, теперь мы имеем дело не просто с безумной, а с безумной беременной хозяйкой, – философски отметил Серый. Он налил себе чаю и вновь подсел к монитору. – Значит, Алеша-симпатяга ты алкоголик и садист? – он отпил маленький глоток дымящейся жидкости и с наслаждением откинулся на спинку кресла.

– Твое здоровье, мальчик, – Серый чокнулся с монитором чашкой и улыбнулся. Потом зашептал слова заговора на пьянку.

Алешка задумчиво теребил шеврон на фирменной куртке охранника, пытаясь понять, что с ним происходит. Кончики пальцев предательски задрожали. И эта дрожь, несмотря на сопротивление, стала расползаться по всему телу. Вот вновь накатила волна удушья, и он наклонился над раковиной, радуясь, что успел заскочить в туалет.

Сзади послышались чьи-то шаги.

– Что прижало? – Пал Палыч дружески похлопал его по плечу. – Перебрал вчера?

Алексей отодвинулся от начальника гаража. Этот тип отчего-то внушал ему непонятную брезгливость.

– Я не пил, – прошептал он, с трудом подавляя очередной приступ тошноты.

– Ага, – Пал Палыч улыбнулся словам охранника, как хорошей шутке. – Мы все не пьем, а только выпиваем. Но я-то твою анкетку видел. Послушай, дружок, – Пал Палыч придвинулся ближе и зашептал Алексею в ухо, – Пойдем, заглянем ко мне, опрокинем по маленькой. Поговорим за жизнь. Ты не смотри, что я начальник. Я ведь человек добрый и в работе помочь могу, – широкая теплая ладонь легла Алексею на спину.

– Я действительно не пил вчера, – зачем-то стал оправдываться Алексей.

Он почувствовал себя совершенно неловко. Вроде бы, этот человек смотрит на него с отеческой улыбкой и заботу проявляет. Вот только рука его на спине казалось еще немного и прожжет своим теплом Алешкину униформу.

– Да верю я тебе. Верю. Тогда просто чайком побалуемся.

Алексей мягко отстранился от Палыча.

– Извините. Мне действительно паршиво. Как бы не запачкал вас.

– Я не брезгливый, – улыбнулся Палыч еще добрее, тем не менее, отступив на пару шагов. – Я ведь к тебе уже давно приглядываюсь. Ты у нас сколько работаешь? Полгода. Небось, рад, что из пригорода выбрался и в такую фирму устроился.

– Очень рад, – кивнул головой Алексей.

– И деньги тебе нужны. Ведь так? – продолжал гнуть Палыч.

– Здесь хорошо платят, – согласился парень.

– Умница, зришь в корень, – улыбнулся ему Палыч. – Будешь дружить с нужными людьми, карьеру сделаешь. Станешь еще больше получать. Ну, что скажешь? – начальник гаража внимательно смотрел на Алексея. – Ты ж не маленький, все понимаешь.

– Это точно, что не маленький, – процедил Алексей, инстинктивно сжимая руки в кулак. – И вырос там, где все понимают.

– Вот и молодец, – вновь улыбнулся Палыч, опрометчиво сделав шаг к Алексею. – Так заглянем ко мне? – Он хотел похлопать парня по щеке, но неожиданный удар в живот заставил его согнуться пополам.

– Шел бы ты… к себе сам, – Алексей прислонил почти упавшего Палыча к уже знакомой раковине, и вышел из туалета.

Тошнота отступила. Наверное, и вправду, отравился вчера чем-нибудь. Он направился к лифту, чтобы подняться на свой седьмой этаж и тут на него налетел Петр, обычно стоявший внизу на входе.

– Ты где болтаешься, придурок? – заорал он. – Тут всех на уши поставили, тебя главный требует. Спускайся, он в гараже. А Палыч где?

– В туалете, – махнул рукой Алексей. – Плохо ему стало.

Он двинулся к лифту, не обращая внимания на подозрительный взгляд Петра. Лифт плавно захлопнул двери и Алексей вздохнул. Ему, конечно, очень нужны были деньги, но чтобы так. Теперь видимо придется увольняться. Вон уже к главному вызывают, что, в общем, неудивительно. Тут камер вокруг понатыкано. А главный церемониться не будет. Этот крупный мужик с волчьим взглядом сразу показал всем, что именно он тут хозяин. В его присутствии у здоровенных охранников мороз шел по коже. Лифт тренькнул на нулевом этаже, оторвав парня от невеселых мыслей.

Он вышел в прохладное помещение подземного гаража и сразу же направился в сторону Серого, недовольно мерявшего шагами пространство между машинами.

– Пришел, наконец-то, – буркнул Сергей. Судя по всему, начальник был явно не в духе. – А где главный по машинам?

– Видимо спускается, – пожал плечам Алексей.

В это время тренькнул соседний лифт и из него вывалился Пал Палыч, поддерживаемый под руку Петром.

– Случилось чего? – нахмурился Серый.

– Вот, видимо, отравился. Извините, – промямлил Палыч, старательно пряча глаза. – Пришлось срочно, ну, в туалет.

– На шестой этаж? – удивился Серый. – Здесь он не работает?

Палыч безмолвно застыл, ловя ртом ускользающий воздух. Лоб его покрылся испариной, он украдкой посматривал на Алексея, пытаясь понять: рассказал или нет.

Серый перевел взгляд на молодого охранника и усмехнулся.

– Палыч, этот парень теперь мой личный шофер. Машину мою водит только он, ремонт контролирует он, и подчиняется он мне напрямую, выполняя только мои распоряжения. Понятно?

– А как же седьмой этаж? – задыхаясь, прошипел Палыч.

– Не твоя забота. Ты ведь у нас по машинам главный или нет?

Палыч согласно закивал головой.

– Петр, – Серый пристально посмотрел в глаза охраннику. – Хватит тебе внизу баклуши бить. Теперь отвечаешь за верхние пять этажей и этому заодно найдешь замену, – он кивнул на Алексея.

– Будет сделано, – вытянулся Петр. – Вот только… – он замялся, поглядывая на Серого.

– Чего еще? – тот недовольно нахмурился.

– Людей по сменам: ночная там, дневная, я теперь распределять буду?

– Нет, я, блин, – Серый сердито уставился на Петра. – Все будешь делать самостоятельно. Мужик, ты, смотрю, организованный, знаешь, где кого искать, – он выразительно посмотрел на Палыча. – Теперь под твоим началом десять человек. Так что вперед. Оклад тебе повысят, не сомневайся.

– Спасибо, Сергей Павлович, – Петр засветился от удовольствия, и только что не кланялся начальнику охраны.

– Спасибом не отделаешься. Иди, работай. И ты работай, – Серый кивнул Палычу, который с явным облегчением потрусил в кабинетик в дальнем углу гаража.

– Пошли, покажу машину, – начальник двинулся к выходу, даже не оглянувшись на Алексея.

Тот хмуро плелся сзади, не ожидая от нового неожиданного назначения ничего хорошего. Прямо у выезда стояла большая машина. Серый достал брелок и нажал кнопку. Иномарка беззвучно мигнула фарами, сработала сигнализация.

– Возьми, – он протянул брелок с ключами Алексею.

Парень не успел прикоснуться к ключам, как железная рука Серого схватила его за запястье, и он оказался лицом к лицу с начальником охраны.

– Забавный ты парень, – процедил начальник охраны.

– Отпусти, – выдохнул Алексей, пытаясь освободиться, его веснушчатое лицо пошло красными пятнами. – Отпусти немедленно, слышишь, – он попытался ударить начальника свободной рукой, но и она немедленно попала в железный капкан.

– Расслабься, Алеша, меня твои прелести не интересуют, я не Палыч, – голос начальника охраны прозвучал буднично, как будто они обсуждали замену масла в машине или маршрут поездки.

Железный капкан раскрылся, и парень отпрянул назад, потирая затекшие руки.

– Я просто проверить хотел. Ты ведь не пил сегодня верно?

– Достали вы меня все, – заорал Алексей, – Анкету мою прочитай, алкоголик я! Какой из меня шофер?

– Не хами, – осек его Серый. – Черта-с два ты алкоголик. Ты в рот капли сегодня не взял. И это после того, что я тебе сегодня устроил.

Алексей непонимающе уставился на начальника охраны.

– Поехали, – приказал тоном не терпящим возражений Серый.

Он открыл дверцу машины и сел на заднее сиденье.

Алексей повертел в руках ключи и нехотя сел на место водителя.

– Куда едем? – спросил он, глядя прямо перед собой.

– Ко мне домой, – пробурчал Сергей и, поймав в зеркале заднего вида настороженный взгляд охранника, пояснил, – Мне не просто шофер нужен, но и охранник для семьи. Чтоб я не дергался, когда жена с дочкой за покупками едут. Понял?

– Понял, – мотнул головой Алексей.

– Раз понял, поехали знакомиться, – поторопил он его Серый и новый шофер послушно завел машину.

Нора спряталась в пожухлой осенней траве за избой, уныло положив голову на передние лапы. Все последние дни она предпочитала проводить здесь, стараясь не попадать лишний раз на глаза Илье. Ей казалось, что и он, занимаясь бесконечными делами, не особо стремился к общению. Глаза слезились то ли от яркого осеннего солнца, то ли от жалости к самой себе. Нора всхлипнула и тут ее накрыла большая темная тень зверя вышедшего из-за угла. Волк подошел совсем близко и лизнул в морду.

– Ты куда запропастилась? – прошептал Торен. – Я тебя уже полчаса ищу. Пошли, побегаем, – он мотнул мордой по направлению к лесу.

– Не пойду, – Нора обиженно отвернулась.

– Почему? – удивился колдун.

– Потому что меня никто не замечает: ни ты, ни Рыжик. Даже Параскева внимания не обращает. Конечно, кому нужна глупая девчонка, навсегда превратившаяся в ободранную собаку.

Торен внимательно смотрел на Нору. Ее темная шерсть блестела и была уложена волосок к волоску. Зеленые глаза горели гневом, а влажный черный нос так призывно подрагивал, когда она выдавала яростную тираду, что он едва не поддался искушению, зацеловать ее прямо здесь.

– Ну, выглядишь ты явно не как ободранная собака, – он попытался возразить, воспользовавшись паузой. – Я действительно был очень занят. Но теперь-то я здесь.

Нора возмущенно фыркнула и отвернулась.

– Солнышко мое, – Торен подполз к ней с другой стороны, на брюхе повиливая хвостом. – Я тебя очень-очень сильно люблю. Давай мы не будем ругаться. Я нашел способ снять с тебя заклятье. Правда для этого придется немного попутешествовать, – он запнулся, пытаясь подобрать слова, которые могли бы смягчить смысл сказанного.

Ему очень не хотелось ее пугать, но необходимые слова никак не приходили в голову. Он поднял глаза, будто надеясь обнаружить нужную фразу на коньке крыши, и тут услышал смех. Колдун недоуменно посмотрел на Нору. Только что мрачная подруга теперь пофыркивала от смеха, прикрывая морду лапой.

– Что смешного я сказал? – удивился Торен.

С его точки зрения предстоящее опасное путешествие вряд ли можно было назвать забавным приключением.

– Когда ты так ползешь, – задыхаясь от смеха профыркала Нора, – да еще виляешь при этом хвостом, ты сам похож на большую и очень потешную собаку.

Она перекувыркнулась не в силах сдержать эмоции и вскочила на все четыре лапы.

– А что ты там говорил по поводу прогулки в лесу? – она прыгнула в сторону и весело оскалила зубы. – И сколько ты собираешься здесь лежать? Так мы бежим играть или нет? – пара прыжков и Нора скрылась за кустами, ведущими к лесу.

– Не поймешь этих женщин: только плакали уже смеются, – раздался позади Торена голос рыжего волка.

– Ты здесь откуда? – удивился колдун.

– Решил Нору поддержать. Уж больно мрачная она в последнее время. А тут ты на коленях ползаешь и хвостом виляешь, – морда зеленоглазого оборотня растянулась в ухмылке.

– Спасибо за поддержку, – буркнул рассерженный колдун.

– Что касается поддержки, брат, думаю тебе нужно быстрее бежать за женой. Настроение у нее в последнее время прыгает, как нетерпеливый кузнечик. Еще рассердиться на тебя.

– И то верно, – проворчал колдун. И вдруг, хитро улыбнувшись, повернулся к Рыжику. – Я что, действительно так смешно выглядел? – и, не дав ему ответить, он скрылся за кустами.

– Вот так всегда, – тяжело вздохнул Рыжик, он перекинулся назад и обернулся человеком. – Только собрался отдохнуть, побегать. Но третьим лишним становиться не хочется.

Он присел, облокотившись на бревенчатую стену, и задумался. Краем глаза заметил движение за избушкой и, не раздумывая, бросился туда.

– Это что такое? – удивился он, наткнувшись на невесть откуда взявшуюся молодую елочку. – Когда вырасти успела?

– Ты, что ли Рыжик? – прошуршала елочка. – Из под зеленой хвои показалось бледное личико с большими темными глазами.

Хвоя вытянулась, превратившись в длинные почти до пят зеленовато-бурые волосы. Тонкие ветки стали хрупкими руками. Худенький ствол, ногами, обутыми в лапти.

– Откуда меня знаешь? – удивился Рыжик, уставившись в большие темные глаза странной девушки.

– Так дед мой лисун рассказывал, – улыбнулась она, обнажив ряд ровных белоснежных зубов. И, увидев непонимание Рыжика, добавила. – Леший по-вашему. Я тут весточку для колдуна принесла.

– Он пока занят, – Рыжик неопределенно махнул рукой в сторону леса.

– Тогда подожду, – спокойно кивнула головой девушка и выжидающе посмотрела на Рыжика. – Так что? – она словно подталкивала его к каким-то действиям.

– Что? – Рыжик вопросительно поднял брови.

– Да ты словно в деревне вырос! – она опять улыбнулась, и от этой улыбки у Рыжика защемило сердце. – Гостя следует с дороги напоить, накормить.

– Ой, забыл совсем. Я в дом приглашаю, – он пропустил незнакомку вперед. Сам пошел следом, удивляясь тому, как она идет, не путаясь в длинных волосах. Таких длинных и таких сложнопереплетенных волос он в жизни своей не видел. Даже русалочьи рядом с ними казались верхом упорядоченности.

– Просто волосы часть меня, они живые, – обернулась девушка и посмотрела на него темными как колодец глазами.

– А глаза-то, – подумал Рыжик.

– У нашего народа у каждого второго такие же, – парировала девушка.

– Я-я… Это, в общем… – пробормотал Рыжик запинаясь.

– Хочешь пригласить меня в дом, потому что мы уже подошли к двери.

– Угу, – согласно кивнул головой оборотень.

Девушка гордо вошла в избу, оставив оборотня на пороге в полной растерянности.

Тихо скрипнула дверь и Параскева обернулась. На пороге стояла молодая лешачка. Из-за ее плеча выглядывал растерянный Рыжик.

– У нас гости? Добро пожаловать, – Параскева улыбнулась и пригласила девушку войти. – Сейчас чаю заварю. Ты с чем любишь?

– С мятой, малиновыми и брусничными листьями, – бойко ответила девчонка, усаживаясь за стол.

– Может блинов с медком? – Параскева гостеприимно пододвинула к девушке тарелку.

– Нет. Не стоит, – покачала головой лешачка. – Я у вас оставаться на долго не собираюсь. По крайней мере, пока, – и она стрельнула глазами в сторону парня, продолжавшегося топтаться у порога.

– Рыжик, да захлопни ты дверь! – обратилась к нему Прасковья. – Чай не лето, а осень уже. Избу выстудишь.

– Ну да, извините, – сказал Рыжик, тихонько заходя избу и аккуратно закрывая дверь.

Он сел на лавку в углу и молча уставился на девушку.

Параскева удивленно подняла брови. А лешачка, не обращая внимания на парня, взяла в шестипалые руки большую глиняную кружку с дымящимся чаем и отпила глоточек.

– Хорошо заварено, со знанием, – уважительно обратилась она к Параскеве.

– Спасибо. Мы гостям всегда рады, – знахарка в ожидании присела напротив. Ритуальный обмен любезностями был закончен. Пора было переходить к цели прихода.

– Мой дед привет вам просил передать благодарность за спасенную рощу. И еще вот этот подарок.

В руках у лешачихи появился крошечный березовый туесок размером в два наперстка. Она поставила его на стол и пододвинула в сторону Параскевы.

– Я слово свое держу. За подарок спасибо, – пожилая женщина взяла в руки туесок, открыла и высыпала на ладонь несколько семян. – Это то, что я думаю или нет? – она удивленно посмотрела на лешачиху. – Я об этом растении еще от старухи-ведуньи из соседнего района слышала. Но и она его не видела. Неужели не легенда?

– У деда много диковин, – ответила девушка. – С тех пор как овдовел, уж почитай пятьдесят лет без малого, только и радости у него, что деревья высаживать, да травы разводить. Разные травы: лечебные, да заповедные, – она бросила взгляд на Параскеву. – Про какие-то люди уже забыли. О многих и слыхом не слыхивали.

– Хоть одним глазком посмотреть бы на это богатство, – вздохнула знахарка.

– За чем дело стало? – девушка поставил на стол кружку. – Дед вас ждет. Говорит, как с делами в старом лесу на следующей неделе управитесь, так Силантия кликните. Мы гостям всегда рады. Ну, пора мне, – она нехотя встала с лавки. – Спасибо за угощенье, да недосуг засиживаться, дел много.

– Ты вроде к колдуну приходила? – вклинился в разговор, сидящий в углу Рыжик.

– Надо же, – повернулась к нему девушка. – Я уж думала, что от рыжего оборотня и словечка не дождусь.

Парень, встретившись глазами с лешачихой, замер и обреченно вздохнул. Ему очень хотелось сказать что-нибудь такое, чтобы эта девчонка относилась к нему более уважительно. Но под ее взглядом мысли путались, и он так и не нашел, что ответить.

– Ну-ну, – насмешливо покачала головой лешачиха и повернулась к Параскеве. – Прасковья Ивановна, будьте добры. Передайте, пожалуйста, что старший лисун готов выполнить просьбу колдуна. Он откроет проход за деревней через три дня. А ты? – она вновь повернулась к Рыжику. – Проводишь меня до лесу? Я заблудиться боюсь, – и она хитро улыбнулась.

– Разумеется, – Рыжик так быстро вскочил, что чуть не перевернул лавку.

С легким шелестом девушка выскользнула из избы наружу. Оборотень едва поспевал за ней следом. Вот девушка остановилась на том месте, где прикидывалась елочкой и обернулась.

– Можно считать, что ты меня уже проводил. До леса два шага.

– Подожди, не уходи, – неожиданно для себя произнес Рыжик.

– Сказать что хочешь? – лешачиха взяла его руку и приложила к ней свою.

Рыжик смотрел на тонкую почти прозрачную слегка голубоватую руку с шестью пальцами. Ее ладошка была почти в два раза меньше его.

– Страшно? – прошептала она.

– Нет, – улыбнулся Рыжик. – Просто ты такая, такая…Вроде бы рядом, а чувствую, что не здесь.

– Верно чувствуешь, – девушка посмотрела на него с неподдельным интересом. – Мы всегда рядом, но не здесь. Мне пора. Правда, пора. Слышишь, время течет. Надо успеть вернуться.

– Подожди еще чуточку, – шагнул к ней Рыжик.

– Не получится, – девушка отвела глаза.

Мгновенье и она растворилась то ли во внезапно появившемся мареве, то ли в легкой дымке, показавшейся из леса.

В руке у оборотня остался только сухой дубовый лист. Настолько старый и сухой, что он мгновенно рассыпался в пыль.

– Подожди. Меня зовут Рыжик, – крикнул он в лес.

– Дубрава, – едва слышно прошелестело ему в ответ.

Парень подождал еще немного. Но вокруг стояла тишина. Он поплелся обратно в избушку. От теплого осеннего дня не осталось и следа. Небо посерело. Отчего-то ему стало холодно.

– А мы уж думали без тебя ужинать будем, – проворчала Параскева, накладывая еду ему в миску. – Я вам не Настена по двадцать раз разогревать и разносолы готовить. Итак меня в кухарку превратили.

– Так ведь недавно обедали, бабушка, – удивился Рыжик, увидев, что колдун сидит за столом, а Нора возится у миски в углу. – А вы что так рано из лесу вернулись?

– Мы уж часа два как дома, тебя ждем, – сказал Илья, не отрываясь от еды. – Зря вы ворчите Прасковья Ивановна. Каша у вас, что надо. Еще добавочки? – он протянул женщине пустую тарелку.

– Тебя полдня не было, дурачок. Будешь знать, как с лешими общаться, – проворчала знахарка, накладывая колдуну очередную порцию каши. – А на тебя не наготовишься. Уже третий раз добавки просишь.

– Так ведь вкусно, – отбился тот. – Присаживайся, – обратился он к парню. – Прасковья Ивановна из-за тебя сердится. Беспокоилась она очень.

– Чего беспокоиться-то? – удивился Рыжик. – Так, постояли, поболтали.

Нора сердито тявкнула в углу и, стуча когтями о дощатый пол, подошла к брату. Потом взяла в зубы краешек его рубахи, и та вдруг треснула сверху донизу, распавшись на ворох истлевших лохмотьев.

– Ты чего делаешь, сестренка? – Рыжик чуть не со слезами на глазах глядел на любимую рубашку. Вернее на то, что от нее осталось.

– Это не Нора. Это твоя лешачиха постаралась, – сердито прокричала знахарка. – Сколько таких дурачков уводят они, и не сосчитать.

Она в сердцах бросила поварешку в горшок, обрызгав всех присутствующих горячей кашей.

– Ты это зря, Параскева, – колдун смахнул комочек, прилепившийся к кончику носа. – Захотела бы увести – уже бы увела. И никого бы не спрашивала. А Рыжик здесь.

– А это что такое? – женщина гневно указала на кучу лохмотьев, когда-то бывших рубашкой.

Ей вторило гневное ворчание Норы. Не в силах совладать с эмоциями и, не имея другой возможности выразить мысли, волчица подошла к остаткам рубашки и стала рвать их на части, превращая в мелкое крошево.

– Это значит, – громко сказал колдун, призывая к порядку женщин, – что Рыжик, видимо, не очень хотел отпускать лешачиху, и его случайно зацепило Рекой времени. Лешие-то, в отличие от нас, по времени как мы по лесу перемещаются. Знают где зайти, а где выйти. Наверное, говорила тебе она, что торопится. А ты отпускать не хотел. Ведь так? – колдун вопросительно уставился на Рыжика.

– Я только просил ее на чуток еще остаться, – промямлил парень.

– И твой чуток обернулся несколькими часами ожидания для нас, – заключил Илья. – Но, поскольку все закончилось хорошо, предлагаю всем успокоиться. – Дай еще каши, бабушка, если не всю расплескала.

Колдун вновь протянул Параскеве, в который раз опустевшую тарелку.

– Какая я тебе бабушка! – возмутилась Параскева.

– А раз не бабушка, а дочь моя, то хватит ворчать. Погулял парень. С кем не бывает, – колдун игриво посмотрел на Нору. Волчица смутившись, бросила истерзанные тряпки и вернулась в угол. – Сейчас поедим и спать. Завтра вставать рано. Надо будет в путь дорогу отправляться.

– Так ведь старший лисун сказал через три дня, – Рыжик вспомнил слова лешачки.

– Все верно, – кивнул колдун. – Сегодняшний день уже прошел. И до лешачей деревни два дня пути. Устал я что-то.

Он потянулся, отставил пустую миску.

– Спокойной всем ночи.

Алексей угрюмо рулил по городским улицам. Он знал, что за адрес назвал Серый. Этот элитный поселок сравнительно недалеко от центра раздражал помпезностью многих горожан. Алексей удивлялся глупости нуворишей кучкой собравшихся в одном районе, чтобы выставить напоказ свою роскошь.

Элитные многоэтажки на одну семью располагались на больших участках. Как следствие – это был и один из самых глухих районов. Многокилометровые высокие заборы тянулись вдоль асфальтированных улочек, и дозваться охрану в начале поселка было практически невозможно. Это парень знал точно. Поскольку не раз с соседскими пацанами наведывался в якобы строго охраняемый поселок, чтобы поглазеть на чужие тачки и, чего греха таить, стащить чего-нибудь.

Правда, воровали они в основном по мелочи: продукты и спиртное. И потом ощущали себя баснословными богачами, угощая соседских девчонок в подвале дорогим коньяком и конфетами в шикарной упаковке. За несколько лет вполне успешных похождений они видели охрану всего пару раз. Дородные дядьки в фирменной одежде гордо прогуливались рядом с пропускной будкой, переговариваясь по рации. И показались они тогда Алешке очень солидными и серьезными. Вероятно потому, что сравнивать было особо не с чем. Отец с матерью всегда находились в одном из двух состояний: жестокого запоя или злобного похмелья.

Но однажды серьезный охранник Трофимыч поймал пятнадцатилетнего Алешку на краже бутылки пепси. И вместо того, чтобы сдать в милицию два часа поил чаем и рассказывал байки из жизни. Именно он ясно и доступно объяснил парнишке из неблагополучной семьи, чем закончатся его похождения. Бутылка пепси благополучно вернулась к хозяевам. А Алексей окончательно уверился, что охранник – это самая хорошая профессия. Тем более, что именно Трофимычу он был обязан своим появлением в секции по картингу. И как глупо все закончилось! Он мог быть, но так и не стал чемпионом.

Теперь он вез нового нелюдимого начальника службы охраны в этот же поселок. У Алексея было такое чувство, будто он собственноручно надевает петлю на шею.

– Здесь направо, – вернул его к действительности голос Серого. – Тормози.

Пикнула сигнализация, и тяжелые ворота поползли в сторону.

– Ни хрена себе! – не смог удержаться от восклицания Алексей. Буквально в нескольких метрах за воротами возвышалась вторая трехметровая кирпичная стена.

– Я тоже удивился, когда первый раз увидел, – неожиданно улыбнулся Сергей.

И Алексей невольно подумал, что, улыбаясь, этот человек не производит такое же зловещее впечатление, как раньше. Он теперь, вообще, выглядел по-другому. Как человек, стряхнувший с плеч невидимый груз.

– Пошли. Познакомлю с семьей. Дальше на машине не проехать, – и он двинулся к железной калитке.

К ним наперерез бросилась овчарка. Она молча ткнулась носом в руку Серому. Он ласково потрепал ее по загривку.

– А где твоя подруга? – спросил он собаку.

Из-за калитки послышалось тявканье.

Серый открыл ее, и на грудь бросилась вторая овчарка, стараясь лизнуть в щеку.

– Ну, хватит-хватит, – улыбнулся он отбиваясь. – Сидеть. У нас гость. Это свой.

Но, похоже, Алексей в его защите не нуждался. Собаки обнюхали парня и дружелюбно завиляли хвостами.

– Любишь животных? – невзначай бросил Серый, приглашая Алексея зайти во внутренний двор. – У нас тут как раз пополнение, – он махнул рукой в сторону будки, напоминавшей небольшой уютный домик.

Из нее доносилось недовольное повизгивание щенков, ищущих теплый бок своей матери.

– Какое чудо! – Алексей поспешил к животным.

Серый остановился, удивленный такой эмоциональной реакцией. Но еще больше его поразило то, что недавно ощенившаяся овчарка спокойно смотрела, как парень поочередно вынимает еще слепых кутят. Новый шофер светился от удовольствия. Он внимательно рассматривал щенков и отпускал комментарии, вроде: этот здоровенький. А вот тебе, малыш, мама пуповину плоховато отгрызла, надо бы продезинфицировать.

– Да тебе, парень, ветеринаром надо было становиться, – усмехнулся Серый – Вот подрастут, с удовольствием подарю тебе одного. Кто нравится?

Алексей, осекся на полуслове и бережно положил щенка в будку. Он посмотрел на шефа потухшим взглядом и произнес.

– Жаль, но я не смогу принять ваш подарок. Мне … негде держать собаку.

– А ведь ту псину не ты убил, – прокомментировал свои мысли вслух Серый. – Тогда кто? – он внимательно посмотрел на Алексея.

Тот попытался отвести глаза, но Сергей безжалостно смотрел ему прямо в лицо, ожидая ответа.

– Это Игорек, – не выдержал напора парень. – Он хороший мальчик. Ему всего семь. Он сам не понимает, как это получилось. Я уже у специалиста консультировался. Дурная наследственность, говорит. Но я заработаю денег на лечение. Обязательно. И все будет хорошо. Потому что, потому что это мой брат, – он замолчал, осознав, что выложил Серому свою самую серьезную и беспокоящую его тайну. Более серьезную, чем родители-алкоголики, чем детство по подворотням, чем подстава на гонках, стоившая ему спортивной карьеры.

– Угу, я примерно так и подумал, – не удивившись ответу, сказал Серый. – Только зря стараешься. Поверь моему опыту. Ничего путного из твоего братика не получиться.

Парень покраснел от возмущения. Не этому типу судить о братишке. Но он не успел ничего возразить. Сергей уже шагал по дорожке вымощенной серой плиткой. Вперед, к громадному дому, отбрасывавшему холодную тень на такой же громадный двор.

Алексей пил вкусный чай на необъятной кухне большого дома и чувствовал себя очень неловко. Сначала, когда его усадили за угловым столиком, он решил, что к нему относятся как к прислуге. И немного обиделся. Хотя за полированным монстром, который стоял в зале и был заставлен хрусталем, он все равно не хотел бы очутиться. Но потом, к чаепитию присоединилась жена начальника и дочка, серьезная девочка с большими разноцветными бантами, выяснилось, что этот уголок любимое место всей семьи.

Теперь он никак не мог определиться со своим отношением к этим людям. А потому беспокойно елозил на большом деревянном стуле. Тем временем девочка заботливо подстелила ему под чашку красивую кружевную салфетку и пододвинула шоколадные конфеты. Хозяйка дома, симпатичная женщина, сразу же заявила, что для него она просто Алена. Как оказалось, специально к его приходу она испекла пирог с яблоками. Отвечая на вопросительный взгляд мужа, она улыбнулась.

– Ты же знаешь нашу дочку. Дашутка уже час твердит, что у нас будет гость.

И Серый, совсем не удивленный таким ответом, с удовольствием стал поглощать пирог.

– Ты почему не ешь конфеты? – малышка оторвала Алексея от размышлений.

– Спасибо, я не очень люблю сладкое.

– Как же так? – похоже, девочка искренне огорчилась. – А я загадала, что если ты съешь мою любимую конфету, мы будем друзьями.

– Идет, – Алеше очень не хотелось огорчать ребенка. – Какую конфету есть?

– Мою любимую, – девочка удивилась его непонятливости и еще ближе пододвинула вазочку, в которой блестело с десяток разноцветных оберток.

– Но я не знаю, что ты любишь.

– Догадайся! – улыбнулась девочка. – Это просто. Не бойся.

– Ну, ладно, – согласился он и занес руку над Гулливером, но неожиданно для себя вытащил из кучи конфетку в голубой обертке, на которой был нарисован забавный рыжий бельчонок. – Не знаю, твои это конфеты или нет, но ты очень похожа на эту белочку.

– Мои, – неожиданно тихо прошептал ребенок уставился на него таким серьезным взглядом, что Алешка поежился.

– Я могу задать вопрос? – попытался разрядить обстановку шофер.

– Давай, – кивнула девочка.

– У тебя очень красивые банты, честно. Только почему-то один красный, а другой синий. Ты их, наверное, перепутала?

– Нет. У меня проблема выбора, – ответила малышка. – Извини, мне пора. Приятно было познакомиться, – девочка встала из-за стола и побежала к лестнице.

– Я не хотел ее обидеть, – Алексей повернулся к начальнику, который внимательно следил за их разговором.

– События последних месяцев показывают, что мою дочь очень сложно обидеть. По-моему, ты ей очень понравился.

– И мне так показалось, – улыбнулась Алена. – Ну, вы поговорите, а я к ней поднимусь.

Алексей держал в ладонях чашку с чаем. Горячая поверхность приятно покалывала кончики пальцев. Здесь было уютно. И он подумал о том, что девочке повезло. У нее есть дом и любящие родители. То, о чем он всегда мечтал.

– Да, мы ее очень любим, – словно продолжая его мысли, сказал Серый. – И мне бы не хотелось, чтобы с ней что-нибудь случилось. Именно поэтому я прошу, будь рядом с ними, пока я на работе.

– Но я не телохранитель, – покачал головой Алексей.

– Иногда хороший человек рядом, лучше, чем телохранитель, – сказал Серый. – Не могу же я сказать, что сейчас ты моя единственная надежда, – подумал он и добавил вслух. – Тебе и делать-то особо ничего не придется. Станешь ездить с ними за покупками как шофер, как… – Серый запнулся, пытаясь определить род его занятий. – В общем, как помощник, – и видя, нарастающее недоумение в глазах парня, добавил. – Я сам буду тебе доплачивать. И поверь, этих денег хватит на лечение твоего брата у лучших психиатров.

– Хорошо, – Алексей, убежденный последним аргументом, согласно кивнул.

 Глава 15 
Все утро пошло в суетливых сборах. Параскева норовила сложить в узлы побольше съестных припасов. Нора суетливо носилась от одной котомки к другой, пытаясь заставить Рыжика запихнуть в них несколько толстенных книг. Тот, слегка ошалевший, от обилия сыпавшихся указаний, умудрился так туго затянуть веревки на одной из котомок, что они с треском лопнули. И содержимое мешка расползлось по полу.

Колдун, задумчиво смотревший на все это безобразие, не вмешивался, и только бурчал что-то под нос, в двадцатый уже раз обходя углы избушки. Ему искреннее было жаль Рыжика, который единственный из них мог понимать Нору, не находясь в зверином обличье. В результате сестра беззастенчиво этим пользовалась, заставляя делать парня все то, что сама была сделать не в состоянии.

В конец запутавшийся Рыжик, пытаясь выполнить поручении двух женщин одновременно, неожиданно ответил на просьбу Параскевы протяжным волчьим воем. Знахарка вздрогнула и выронила из рук глиняный кувшин, мгновенно разлетевшийся на кучу осколков. Нора сердито фыркнула и попыталась тяпнуть непонятливого брата за ногу.

– Все хватит, – вмешался Колдун. – Нора прекрати совать книги. Вряд ли у нас будет время для художественного чтения. Параскева – нам нет нужды брать столько еды. Вы с Рыжиком проводите нас лишь до деревни леших, а потом вернетесь домой. Всего день пути туда и день обратно. А нам с Норой много не надо. Можем всегда и дичи наловить. Хлебушка только положите. Его в лесу днем с огнем не найти. И теперь, поскольку сборы я считаю оконченными, жду всех снаружи. – колдун вышел из избушки, не обращая внимания на насупленную Параскеву, готовую разразиться гневной речью, обиженную Нору, в знак протеста повернувшуюся к нему спиной, и озадаченного Рыжика успевшего крикнуть:

– Это почему же мне вернуться придется?

Но, несмотря на возмущенье, спустя несколько минут все собрались на крыльце. Колдун, причитая что-то на гортанном наречии, обошел избушку.

– Так тому и быть, – сказал он, вернувшись обратно к крыльцу. – Лес я под охраной оставляю. Но даже если она не сработает – ты, Рыжик, и ты, Параскева всегда сможете спрятаться в избе. Для любого пришедшего с недобрыми мыслями, человека или колдуна, будет она невидимой. Теперь в дорогу, – он закинул на спину вышитую бисером котомку и широко зашагал, словно перелетая через грядки с травами в сторону леса.

– Ну что застыли? – обернулся Илья. – За мной идите, след в след. В лешачью деревню не дорога ведет, а дорожка. Не дорожка, а тропинка. Не тропинка, а тропочка. Не тропочка, а следочек звериный. Но я его найду, и своих с собой проведу.

Рыжик с удивлением увидел, что в тех местах, где ступает колдун, действительно появляются белесоватые, как сгустки тумана, отпечатки следов. И, так же как и туман, они норовят рассеяться, рассыпаться каплями росы. Поэтому он не стал мешкать и первым ступил в оставленный след. Нора последовала его примеру. Параскева сделала несколько шагов и обернулась, чтобы бросить прощальный взгляд на избушку. Она удивленно отметила, что маленький деревянный домик уже едва заметен из-за обступивших его высоких елей и лиственниц. Холодная ледяная рука недоброго предчувствия сжала сердце, когда она увидела саму себя стоящую на крылечке и машущую им в след белым платком.

Рыжик старательно шел след в след за колдуном. Он старался переступать достаточно быстро, чтобы спешащие следом женщины успевали заступить в растворявшиеся на глазах туманные отпечатки. Тем не менее, он отмечал происходящие вокруг перемены: далеко позади осталась не только заводь с русалками, но и болото. Промелькнула дубовая роща, которая всегда казалась ему громадной и необъятной. Дальше пошли совсем дремучие леса. Как в тех сказках, которые ему в детстве на ночь рассказывала бабушка Параскева.

Буреломы из гигантских деревьев перемежались участками с зеленой луговой травой. В них только наметанный глаз мог различить страшную болотную чарусу. За ними появлялись многометровые ели, словно на параде выстроившиеся плечом к плечу. Гигантские деревья перекрывали не только возможность пройти, складывалось впечатление, что между ними невозможно даже малейшее движение воздуха.

Но Колдун не обращал на все перемены никакого внимания. Дорога ему была слишком хорошо известна. Он легко переступал по не сгнившим деревьям через буреломы, шагал по чуть заметным кочкам на болотах и находил едва видимые просветы в шеренгах деревьев. Несколько раз, обернувшись, он бросал ободряющие взгляды на родных, тем не менее, не останавливаясь и не сбавляя шаг.

Внутренние часы Рыжика показывали, что близится время обеда. Он уже собирался окликнуть колдуна, поскольку высмотрел вполне приличную солнечную лужайку для отдыха. И тут Илья остановился. Оборотень врезался носом в каменную спину колдуна и выругался. Возмущенно взвизгнула Нора, наткнувшаяся на брата. Что-то невнятное пробормотала Параскева, с размаху перелетевшая через волчицу.

– Извините, – пробормотал Илья, оборачиваясь. – Я так привык путешествовать один, что …

– Давно пора отвыкнуть, – пробурчала Параскева, потирая ушибленную ногу.

Колдун виновато улыбнулся, за что был вознагражден Норой немедленно лизнувшей его в щеку.

– Она рада, что в этот раз за тобой шел я, – перевел ее поскуливание Рыжик. – Думаю, в следующий раз уступлю эту честь кому-нибудь другому, – он потер ушибленный нос. – Не будь я оборотнем, точно бы его сломал.

– Ну, раз все обошлось, – еще раз улыбнулся Илья, – самое время останавливаться на ночлег. Здесь чудесное место, – он обвел рукой небольшую поляну со всех сторон укутанную деревьями.

– Ночлег? – вопрос вырвался одновременно у Рыжика и Параскевы.

– Ну да, я был бы не против поужинать. Честно говоря, дорога меня утомила, – сказал молодой мужчина.

Нора заскулила, пытаясь привлечь внимание брата и бабушки. Она вытягивала лапу в сторону солнца, которое уже едва виднелось за верхушками деревьев. На полянке сразу же стало сыро и неуютно. Рыжик огляделся. Пожухлая трава явно попробовала ночные морозы.

– Надо бы дров нарубить для костерка, – пробормотал он.

– Рубить деревья рядом с деревней леших равносильно подписанию себе смертного приговора, – с расстановкой произнес колдун.

– И что нам теперь замерзнуть по этому поводу? – взвился Рыжик.

– Не заводись, – осадила его Параскева. – От их благожелательности зависит судьба твоей сестры. Можно и померзнуть одну ночку.

– Терпеть не могу мерзнуть, – поежился колдун. – Моя мама всегда говорила, что это, пожалуй, мой единственный недостаток. Но ведь здесь все свои? – Илья обвел троицу взглядом, ища одобрения.

– Конечно, свои, – пожала плечами Параскева, абсолютно не понимая к чему клонит парень.

– Ну и замечательно, – Илья открыл котомку, достал оттуда сверток и бережно разложил на поляне довольно большой потрепанный плащ-накидку.

Рыжик озабоченно покачал головой. Втайне он надеялся, что после приключения с Алиной Илья уже пришел в себя. Но тот, похоже, опять начал чудить.

Посвистывая и слегка пританцовывая, Илья обошел плащ, щелкнул пальцами, и с довольным видом, скинув обувь, уселся на него.

– Ну, что стоите? – бросил он им. Заходите, погреетесь, – и он протянул руки к центру плаща, словно грея их над невидимым костром.

Рыжик посмотрел на спину Ильи, затем повернулся к Параскеве и выразительно постучал себя пальцем по лбу. Старуха в ответ грустно покачала головой. Нора, наблюдавшая молчаливый диалог, укоризненно посмотрела на них, и, гордо повернувшись спиной, поскребла лапами у плаща, сбрасывая с них невидимую грязь. Подошла к Илье, ласково лизнула его в щеку, затем что-то возмущенно протявкала Рыжику и Параскеве.

– И что говорит твоя сестрица? – прошептала знахарка.

– Что-то я не понял, – Рыжик озадаченно нахмурился. – Вроде, Нора говорит, там действительно теплее.

Вот и я считаю, что толку на мерзлой траве стоять, – сказала Параскева.

Она взяла за руку озадаченного Рыжика и слегка подтолкнула в сторону плаща. Тот сделал несколько шагов и застыл. Теперь уже от удивления. Никогда еще в своей жизни оборотень не видел такой красоты.

Он попал внутрь небольшого, но очень уютного синего шатра. На его стенах висели какие-то гербы и знамена, и даже настоящие мечи и кинжалы. Бронзовые чаши предусмотрительно были поставлены под тяжелыми подсвечниками, чтобы капающий с двух десятков свечей воск не испортил лежащие по краям шатра меховые шкуры. А посередине горел огонь в настоящем сложенном из камней очаге.

Непонятное раздражение охватило Рыжика. Он смотрел на колдуна, который бережно растирал уставшие лапы уже лежащей на меховом покрывале Норы и, не говоря ни слова, сделал пару шагов назад. И снова перед ним появился подранный плащ, на котором сидела Нора, сиротливо прижавшаяся к Илье, а рядом стояла Параскева. Он вернулся внутрь. Там Илья уже вешал над очагом котелок, куда бабушка, выложила взятую из дому кашу, тут же слегка разбавленную водой.

– Не бог-весть какая еда, зато горячая, – улыбнулся парню Илья.

– Ты чего туда-сюда шастаешь? – прикрикнула Параскева. – Задерни полог. На улице подмораживает. Все тепло выдует.

– Не выдует, – усмехнулся колдун. – Там, где я всегда тепло.

– Никак не пойму: то ли снаружи морок, то ли внутри? – неожиданно резко выпалил Рыжик.

– Снаружи действительно морок, – спокойно ответил Илья. – А здесь все настоящее. Это палатка моего дяди. Он одно из самых теплых воспоминаний детства.

– Неплохое видать у тебя было детство.

– По-разному бывало, – уклончиво ответил колдун, меряя Рыжика взглядом.

– Я смотрю, тут у тебя и очаг и шкуры, – голос оборотня задрожал от возмущения. – Легко рассуждать о том, что нельзя рубить деревья, имея такой шалашик про запас. Людям такое и не снилось.

– Я смотрю, ты постепенно становишься защитником людей, – Илье было сложно скрыть иронию в голосе.

– Да ты, да такие как ты! – Рыжик задохнулся от избытка эмоций.

Он не знал что делать. То ли кинуться на этого самодовольного типа, который понятия не имеет, чего им стоило с Норой выживать суровыми зимами в старой избушке. То ли развернуться и убежать отсюда, куда глаза глядят, чтобы не видеть укоризненных взглядов Параскевы и Норы. А еще ему очень хотелось расплакаться, как маленькому мальчишке. Потому что только сейчас он понял, что ничего в своей жизни не видел кроме леса, да болота, да соседней деревни. И даже в нее теперь путь ему был заказан.

– Все в порядке, – голос Ильи звучал успокаивающе.

Рыжик и не заметил, когда он успел подойти и положить руку на плечо. – Все в порядке, брат. Тут недалеко место перехода. Рядом с ним у людей бывает, не только эмоции захлестывают, но и кое-что похуже случается.

– Я не человек, – огрызнулся оборотень, отворачиваясь, чтобы Илья не увидел подступившие к глазам слезы.

– Ну, все-таки наполовину ты человек, – миролюбиво произнес Илья. – Так же как и я.

– Угу, – не сдавался Рыжик. – И где же твои, эти эмоции?

– Да вот, – Илья обвел рукой вокруг. – Детство вспомнил, шатер разбил. Решил, если уж все свои, можно и расслабиться немного. Но если ты против, можем и на траве заночевать.

– Я не против, – пробормотал Рыжик. – Понять не могу, какая муха меня укусила.

– Зато теперь знаешь, почему не можешь с нами пойти, – прошептал ему на ухо Илья.

Рыжик угрюмо кивнул головой и пошел к очагу, где Параскева раскладывала в изумительной красоты металлические тарелки дымящуюся кашу.

– Это ж надо такую посуду сделать! – причитала она. – Из них и есть-то боязно. Что за мастер, что за руки!

– Его звали Степной волк. Вы бы видели, какое он ковал оружие! Там его клеймо с обратной стороны на блюде, – ответил Илья.

– Тут не буквы, а загогулины. Иностранные что ли? – сказала Параскева, вглядываясь в металлическую поверхность.

– Точно, – кивнул головой Илья. – Этот мастер из дальних краев.

– Как и ты, – уставилась на него знахарка.

Колдун с улыбкой встретил этот взгляд.

– Когда-нибудь, я вам все расскажу.

– Интересно, когда? – не унималась Параскева.

– Когда мы освободим от заклятия Нору-Настеньку, справимся с Алиной и удостоверимся, что лес под защитой. История длинная. А у нас не так много времени на праздные разговоры.

И в этот момент кто-то поскребся снаружи, не решаясь зайти.

– Ну, вот и гости пожаловали, – безразличным голосом произнес Илья.

– Кто это к нам? – улыбнулась Параскева, сразу почему-то подумав про старика-лешего.

Меховой полог в шатре слегка колыхнулся. Кто-то снова поскребся, но в этот раз не просяще, а настойчиво-требовательно.

– Ишь, как торопится, – удивилась Параскева и посмотрела на колдуна. – Чего в шатер-то не приглашаешь? Ты здесь хозяин.

Колдун, до этого смотревший на качающийся полог, перевел взгляд на Параскеву.

– Думаешь, стоит? – он задумчиво почесал подбородок и произнес, сделав ударение на первом слове. – Доброго гостя в шатер милости просим.

Тот, кто был за пологом, перестал скрестись. Полог беспомощно, как резиновый продавился под напором сильного существа, обрисовав фантастические расплывчатые черты и, вдруг, как пружина отбросил непонятное существо прочь. Следом раздался пронзительный визг, перешедший в хрип, а затем в звук, больше всего напоминающий усиленный в десятки раз зубовный скрежет.

Нора подскочила, у волчицы на загривке вздыбилась шерсть. Параскева невольно отпрянула вглубь шатра. Рыжик напрягся, приготовившись к бою. Один колдун сохранял спокойствие.

– Не волнуйтесь, в шатре мы под надежной защитой, – произнес он.

– Похоже, ночевать на улице здесь опасно для здоровья, – процедил Рыжик. – Это что за твари такие? Что им нужно?

– Нежить это, – сказал колдун, заботливо укладывая Нору. Он подошел к Рыжику и шепнул ему на ухо.

– А орут так, потому что напугать хотят. Но женщинам мы это говорить не станем.

Рыжик внимательно посмотрел в глаза Ильи и согласно мотнул головой.

– Мы, вроде, есть собрались, – он сел рядом с очагом и уставился на Параскеву.

Та вздохнула, еще раз глянула на качающийся полог и стала раскладывать кашу по тарелкам. Все ели молча, кроме Норы. Похоже, переход так ее вымотал, что она заснула, не дождавшись еды. Слабые попытки разбудить волчицу, были сразу же пресечены колдуном, заявившим, что сон – лучшее лекарство.

– Что с ней происходит? – не удержался от вопроса Рыжик, доскребая остатки каши с тарелки.

– Перерождение набирает темп и его надо остановить, – пробурчал Илья, слишком внимательно изучая выбитый узор на посуде.

– А если не получиться? – Рыжик задал вопрос, который мучил его уже не одну неделю.

– Значит, я тоже стану волком, – произнес колдун и, подняв на них глаза, прошептал. – Я так боюсь ее потерять – он ласково погладил подергивающиеся во сне лапы волчицы и посмотрел на друзей, ища поддержку.

Рыжик и Параскева, не выдержав этого взгляда, отвернулись. Они еще никогда не видели Илью таким открытым и беспомощным.

– Я просто уверена, что все будет хорошо, – нарочито бодро произнесла старуха, продолжая прятать взгляд.

– Столько лет тебе бабушка, а врать так и не научилась, – улыбнулся колдун. Он опять стал прежним, и Рыжик с Параскевой вздохнули с облегчением.

У полога послышался шум. Оборотень и знахарка напряглись и уставились на покачивающуюся ткань.

– Доброго гостя милости просим, – произнес колдун ритуальную фразу.

Полог легко отъехал в сторону. За ним, почти полностью закрывая вход в палатку, стоял старый леший. Он вошел внутрь, улыбнулся Параскеве, как старой знакомой, и обратился к колдуну.

– Ты чего, Илья, закрылся, словно к осаде приготовился?

– Так я думал, что мне помощь предлагают, а вы нежить с цепей поспускали.

– Разве нашим псам сторожевым с тобой справиться, – усмехнулся леший. – Знаешь же, мы не против тебя охрану выставляем. От людей стережемся.

– А если что случиться? Погибнет кто-нибудь? – не унимался колдун.

– Ни мы к ним, ни они к нам. Неужели не помнишь, как договаривались? Мы слово держим. И не наша вина, что люди связь между поколениями потеряли и про обещание забыли. Лес все помнит, земля на нашей стороне, – сурово закончил старик и, не желая ничего больше обсуждать, перешел к другой теме. – Переход будет открыт назавтра поутру. Деньки еще теплые. Так, что как только солнышко ночную изморозь на траве растопит, сразу между первой и второй каплей не теряйся, в путь пускайся. Постарайся возвратиться не позже, чем через месяц по этому времени. Не успеешь, срок возврата удваивается. Опять не успеешь, опять удваивается. Не помню, чтоб у нее в гостях кто-то так долго продержался. Но Старший сказал, что мы тебя всегда ждать будем. Ты нам много добра сделал. А долг платежем красен. Помни, в положенный срок проход будет открыт. Вот елочка о тридцати иголочках. Она поможет во времени определиться, – леший протянул Илье малюсенькое деревце, легко умещающееся в ладони.

– Каждый день она по иголочке теряет, о сроках тебе напоминает. Как все иголочки опадут на месте тридцати, шестьдесят вырастут. Понимаешь, о чем говорю?

– Как не понять. Спасибо, за помощь. Получается, со временем там туго, – кинул Илья.

– Со временем везде хорошо. Только мир меняется. Где-то времени много накопилось, а где-то маленько осталось. Чужие дела да замыслы реку перегородили, на ручейки разбили, в заводи превратили. Главное, в заводи постарайся не застрять.

– Спасибо за предупреждение, – кивнул Илья.

– Легко с тобой разговаривать, – улыбнулся леший. – От улыбки его морщинистое лицо преобразилось, зеленые глаза сверкнули озорным огнем, и показалось Параскеве, что мужику никак не может быть больше тридцати лет. Он почувствовал ее взгляд, обернулся к Параскеве и хитро подмигнул. Но сразу же вновь обратился к Илье.

– Ты мою красавицу-кровиночку-доченьку береги как любимую. После мне отдашь, – говоря это, он осторожно передал елочку Илье из рук в руки.

Колдун так же осторожно взял крошечное деревце. Елочка тут же обвила один из пальцев Ильи корешками.

– Малышка еще совсем, – ласково сказал Леший. – Всего боится.

– Я ее не обижу, – улыбнулся в ответ Илья.

– Знал бы, что обидишь, не отдал, – буркнул леший, с тоской глядя на крошечное деревце. Он и вправду расставался с близким и любимым существом.

– Она что, живая? – не удержался от вопроса Рыжик, и потому каким каменным и непроницаемым стало лицо старика, понял, что сморозил непростительную глупость.

– То есть я хотел сказать, – промямлил он, пытаясь разрушить гнетущую тишину.

– Дурак ты, хоть и волкодлак, – рявкнул на него леший.

– Не сердись, – постарался утихомирить его Илья. – Он в другом мире вырос.

– Она тоже в другом, – узловатый, как корень дерева длинный палец лешего вытянулся в сторону Параскевы. – Она вообще почти человек. А нас лучше этого балбеса понимает. И рощу дубовую спасла, за что ей низкий поклон.

Леший низко поклонился Параскеве, еще раз злобно зыркнул на Рыжика и продолжил.

– Я вас Прасковья Ивановна– Ильинична в гости приглашаю. Как дела-то все переделаете, заходите. Буду ждать. А для жены твоей, – леший поскреб бороду, глядя на Илью, – хоть ты нас пока на свадьбу и не пригласил, у меня тоже подарочек есть.

Он достал из-за пазухи мешочек из обычной домотканой холстины.

– Зверю-то, если он не зверь, через переход ой как тяжело просочиться. А в своем обличье все мы живучи, – и он снова хитро улыбнулся.

– Ах ты старый шутник! – неожиданно вспылил Илья заглянув в мешочек. – Ты же мне говорил, что о такой траве и не слыхивал, а если слыхивал, то не видывал.

– Да, когда это было? Двести лет назад. Зачем тогда тебе была нужна эта трава. А сейчас вылечить не вылечит, а поможет, – отмахнулся леший.

– Значит, ты мне врал? – тихо произнес колдун. – И продолжал врать, зная в каком состоянии Настена?

Он встал во весь рост. Вместе с ним, казалось, раздалась ввысь и вширь палатка. Старик-леший заметно смутился и выглядел, как школьник, получающий нагоняй от строгого учителя. Глаза колдуна потемнели от гнева, и он еще раз тихо спросил.

– Значит, врал? – от этого вопроса налетел сильный порыв ветра, сорвавший с опор тканевые стены палатки. Где-то недалеко отчетливо прозвучал раскат грома.

– Да врал, – глядя в глаза, ответил леший. Он гордо выпрямился, стараясь выдержать порывы неизвестно откуда налетевшего урагана. – Не серчай, посуди сам. Объявился двести лет назад в лесу неизвестно кто. Чужак какой-то. Водяным, опять же, помогает. Про травы распрашивает. Время неспокойное. Люди все чаще договоренности нарушают. А травка ведь еще ту силу имеет. Ее, эту силу, можно и, наоборот, против нас вывернуть. За нами семьи, дети малые.

– Значит, я для вас чужак? – из всего сказанного колдун выхватил только эти слова.

Раскаты грома стали приближаться. Молнии прочерчивали зигзагами темное небо. Казалось, еще немного и огненный дождь обрушится на окружавший их лес.

И тут на помощь лешему пришла Параскева.

– Не сердись, батюшка, – кинулась она Илье на грудь. – Теперь-то они тебе доверяют. Ведь так? – она умоляюще посмотрела на лешего.

– Так-то так, – покачал головой леший. – Вот только…

– Только, что? – процедил колдун, мрачнея еще больше.

– Светопредставление свое прекрати, – невольно повысил голос леший, пытаясь перекричать грохот грома. – Не ровен час твои детки моих попалят, – он махнул рукой в сторону неба.

– Не пугайся, мстить не буду, – Илья поднял руку и сжал ладонь в кулак, собирая в него наэлектризованный воздух.

Мгновенно прекратился грохот, исчезли молнии-всполохи. Колдун разжал ладонь, выбрасывая сгусток энергии в очаг. Огонь как бешенный прыгнул вверх, чуть не спалив матерчатую крышу, и обдал всех жаром, заставив отпрянуть назад.

– Суров ты, – покачал головой старик, глядя на беснующееся пламя костра. – Не серчай, не правы мы были. Поосторожничали. Но ведь сейчас принесли траву, как про Настену-то узнали. Она ж сама, как молодое деревце. Когда по лесу идет, ни на одну травинку несправедливо не наступит. Ни одной веточки нарочно не сломает.

Колдун отодвинул Параскеву и подошел к лешему вплотную.

– Ты хоть понимаешь, что я уже почти месяц бьюсь над тем, чтобы Настю в чувство привести. А ты мне траву лишь сейчас приносишь, когда во всех книгах сказано, что чем быстрее отвар из нее принять, тем больше шансов заклятие снять.

– Книги ты читаешь человеческие. Трава эта наша, – упрямо ответил лесной житель. Принять ее можно один раз. Потом подействует, не подействует, на долго ли подействует, никто тебе не скажет. Все от силы колдуна насылавшего заклятие зависит. Да и потом, мы как про несчастье узнали, сразу же решили помочь. Но траву надо в урочный час собирать, правильно сушить. Сам понимаешь.

– Понимаю, – кивнул Илья.

Огонь в очаге стал понемногу успокаиваться. Мужчна отступил назад и снова сел рядом с Норой. – И все равно ты врун.

– Ага, врун, – уже весело согласился леший. – Но ведь семьи, детки. Так, ты того, не сердишся больше?

– Нет, – покачал головой колдун. – У меня теперь тоже семья. А за траву спасибо.

– Ну вот и ладненько, – леший был доволен. – Пошел я тогда. К слову, я вот о семье сказать-то хотел, – остановился он у выхода. – Мы ведь проход только для двоих открываем. Иначе она может рассердиться.

– Разумеется, – кивнул Илья. – Прасковья с Рыжиком нас только провожают.

– Угу-угу, – как филин заухал леший. – Ну, тогда прощевайте. Скатертью вам дорога. До встречи на обратном пути.

Он съежился на пороге, превратившись в старый замшелый пень. Пень прыгнул и растворился в темноте. Следом раздалось утробное рычанье и восьмиглазая вся в шипах и наростах оскаленная морда, попыталась просунуться под закрывающийся полог.

– А ну пошел отсюда! – раздался издалека голос лисуна.

Появившаяся из темноты еловая ветка с размаху хлестнула по морде чудовище, и оно, жалобно захныкав, исчезло за опустившимся пологом шатра.

– Милые у них домашние животные, – пробормотал Рыжик. – Не хотел бы я с таким песиком повстречаться в ночном лесу.

– Можно подумать, в дневном лесу ты бы с ним замечательно побеседовал, – поежилась Параскева. – Всем надо ложиться спать.

– Вы спите, – колдун устало потер глаза. – А я не хочу. Да и отвар нужно скоро готовить.

– Илюшенька, – ласково сказала Параскева. – Отдохнуть тебе надо. Отвар с утра надо готовить. Успеется. Не выспишься, откуда силы для дороги возьмешь? Ведь Настенька на тебе.

– Уговорила лиса, – колдун потянулся и улегся рядом с волчицей. – Разбуди за час до рассвета.

– Конечно, батюшка, – кивнула Параскева. – У меня-то старческая бессонница.

– А я покараулю пока, – сказал Рыжик. – Не нравятся мне эти восьмиглазые.

– Спасибо, – прошептал Илья, проваливаясь в мягкий спокойный сон.

– За что? – удивился Рыжик. – Сам же сказал: мы семья.

Оборотень обошел шатер внутри по кругу, принюхиваясь и прислушиваясь. По его ощущениям выходило, что за тонкими тканными стенами притаилось по меньшей мере три непонятных зверя.

– Знаешь, бабушка – повернулся он к Параскеве. – Днем бы я с этим песиком с удовольствием поболтал.

– Да угомонись ты, – прошептала старуха и кивнула в сторону Ильи и Норы, – всех перебудишь.

Рыжик обиженно засопел, но ничего не сказал в ответ. Он сел у полога, заменяющего дверь и, отслеживая каждый шаг неведомых охранников леса.

Илья проснулся оттого, что кто-то теребил его за плечо. Он с усилием открыл глаза и увидел лицо Параскевы.

– Пора батюшка, – сказала она. – Надо еще зелье приготовить.

Колдун сел рывком. В шатре, несмотря на потухший огонь, было тепло и уютно. Он вытянул руку, юркая молния синим всполохом нырнула в очаг, и он вновь запылал. Молодой мужчина потянулся к одному из узлов и вытащил оттуда котелок. Откинул полог палатки и вышел наружу. Ослепительная белизна резанула по глазам. За ночь выпал первый снег.

– Ничего себе, – присвистнул выглянувший вслед Рыжик. – Это они называют ночной изморозью? А мороз-то какой! И все должно растаять?

Колдун, не отвечая на реплики Рыжика, набрал снега в котелок и, вернувшись в шатер, поставил его на огонь.

Он бережно развязал полотняной мешочек и стал потихоньку высыпать траву в закипающую воду, растирая жесткие стебли между ладонями. Не доводя отвар до кипения, снял с огня и стал шептать на воду что-то едва слышное. Вода закипела, забила белым ключом. Илья дунул на бурлящую поверхность, и она успокоилась. По шатру пополз дурманящий аромат летних цветов-медоносов.

– Настенька, девочка моя, это надо выпить, – колдун стал на колени над Норой, которая по-прежнему спала. – Ну же, солнышко, мое просыпайся.

Волчица. словно нехотя, открыла глаза и что-то тявкнув, закрыл их вновь.

– Настя, дочка, это лекарство, – затеребила волчицу с другой стороны Параскева.

Но та только упрямо мотала головой. И тут подключился Рыжик. Он неожиданно для всех стал перед Норой на четвереньки, и разразился таким гневным лаем-рычаньем, что колдун чуть не уронил котелок. Нора встрепенулась. Окинула всех непонимающим взглядом и, посмотрев на подсунутый прямо к морде котелок, стала пить зелье, слегка при этом повизгивая и испуганно поглядывая на Рыжика.

Колдун тоже удивленно посмотрел на него.

– Что ты ей наговорил?

– Отец. Он так нас однажды ругал, когда мы плохо себя вели. Как волки. – Рыжик отвернулся, прогоняя воспоминания о домашней козе Нюрке с доверчивыми глазами, которую, заигравшись, загрызли два молодых глупых волчонка.

Нора тем временем допила зелье и обессиленная улеглась на подстилку из шкур.

– И что теперь? – спросила Параскева.

– Теперь ждать, – ответил колдун.

Он щелкнул пальцами, и чудесный теплый шатер исчез, как очаг и замечательная посуда. Они сидели на поляне припорошенной первым снегом. Вполне ощутимый мороз заставил Рыжика поежиться от холода.

Старый леший стоял у входа в дом на краю лешачьей деревни. Приближался рассвет. Он засвистел, и сторожевые псы мигом примчались на зов хозяина. Они приседали перед ним на многосуставчатых ногах. Четыре пар глаз, каждого из них, преданно помаргивая, глядели на хозяина. Он по очереди погладил любимцев по жестким загривкам.

– Проголодались за ночь, детки? – улыбнулся леший и высыпал перед ними из мешка заранее заготовленных и высушенных жучков.

Каждую осень он собирал по трухлявым пням и сухой траве отмиравшую после лета членистоногую живность. Для песиков. Летом они кормились сами. Несмотря на грозный вид, эти создания являлись настоящими стражами леса, защищая его от вредителей.

С довольным урчанием псы набросились на еду.

– Не рано ли я пришел? – раздалось кряхтенье прямо перед домом.

Псы напряглись, они усиленно оглядывались и принюхивались, не в состоянии обнаружить источник звука.

– Место! – скомандовал леший, и псы кинулись к дому, прячась в узкие норы, вырытые у входа.

– Ты вовремя, старшой, – бросил мужчина в пустоту.

Перед ним стал проявляться силуэт седого сгорбленного старика. Спутанные серо-белые пряди свисали на глаза, почти закрывая лицо. Он тяжело опирался на высохший весь в трещинах сук. Старец сделал несколько шагов к лешему. Отбросил волосы и неожиданно строгим взглядом пронзительно синих глаз пригвоздил мужчину к месту.

– Я вот все думаю, – прохрипел он. – Правильно ли мы делаем, открывая проход? Ну, не будем помогать, и станет одним волкодлаком меньше. Но ведь все умирает в свой срок. Это закон жизни.

– Мы уже обсуждали это, – мягко, но настойчиво возразил леший.

– Угу-угу, – как филин заухал старик. – Если бы не этот колдун, – он задумчиво почесал бороду. – Думаю, ты прав, – продолжил он разговор, но теперь скорее не с лешим, а с самим с собой. – Его лес прикрывает наш. Он нам нужен.

– Светает, – прервал его монолог леший.

– Угу-угу, – словно не слыша его, продолжал старик.

Резким движением он подбросил вверх свою палку. Она взлетела в воздух и, словно нож, острым краем пропорола находящуюся перед ними действительность. Видневшийся недалеко предрассветный лес. Скованная на краю деревни первым льдом небольшая речушка и мостик через нее. Тропинка ведущая в деревню. Все это оказалось просто занавесом. Распоротой декорацией, за отогнувшимися краями которой показалась сочная буйная зелень другой реальности.

Там ярко светило солнце на безоблачном синем небе. И оттуда на леших налетел порыв теплого летнего ветра. Только, похоже, действительность, находящаяся перед ними, не хотела мириться с ролью декорации.

Снизу, от разрезанной надвое тропинки, она начала складываться. Будто чьи-то умелые руки заштопывали образовавшуюся дыру. Вот уже не видно зеленых кустов и деревьев. Еще немного и в залатанной прорехе исчезло солнце, а на кусочке синего неба жирной заплаткой затемнел лес. Как натянутая струна с легким звуком что-то лопнуло в воздухе. И за темным зимним лесом слегка посерело небо. Начинался рассвет.

– Как думаешь, успели? – спросил леший.

– Успели – не успели, мы слово сдержали, – проворчал старик. – Прощевай. Через тридцать дней свидимся, – он явно сердился на себя за то, что поддался на уговоры лешего. – А колдун твой все равно не жилец. Я тут кое-что видел, – он сунул лешему в руку липкий комок паутины и стал растворяться на глазах.

– Через месяц свидимся, – попрощался с ним леший.

Настя лежала на земле, чувствуя, как коченеют от мороза пальцы на руках. Она открыла глаза, пытаясь понять, где она находится. И сразу же увидела озабоченное лицо Ильи. Затем над ней появилась Параскева, судя по выражению лица, и движению губ, старуха опять что-то выговаривала девушке. Потом над ней склонилось улыбающаяся мордаха брата. Он тоже что-то говорил. Но из-за звона в ушах Настя не могла разобрать, ни слова. Она попыталась сосредоточиться. О чем это она только что думала? Ах, да, у нее замерзли пальцы. Пальцы– когти, руки-лапы. Без шерсти холодно. Она с усилием поднесла свою руку к лицу.

– Пальцы, рука, – прошептала она еле слышно.

– Да угомонитесь вы, – неожиданно рявкнул Илья на причитающую Параскеву и вопящего от радости Рыжика. – Я не могу понять, что она говорит.

Наступила тишина, в которой отчетливо прозвучали слова Насти.

– У меня опять появились пальцы!

– Девочка, моя, – колдун ласково обнял Настю. – Теперь все будет хорошо. Поверь мне. Я знаю, ты сейчас плохо себя чувствуешь. И у тебя единственное желание отдохнуть. Но нам надо отправляться в путь. Ты меня понимаешь?

– Да, – тихо, но четко сказала Настя. – Но я очень хочу есть.

– Чуть позже, солнышко мое, – колдун зыркнул на попытавшихся ему возразить Рыжика и Параскеву.

Он помог Насте подняться.

– Ты помнишь про переход?

Настя кивнула.

– Тогда давай смотреть, где он появиться. Переход только для нас с тобой. Следовательно, только мы его и увидим.

Они застыли на полянке, оглядываясь, в поисках хоть какого то намека на изменения. Колдун начал нервничать. По его внутренним часам выходило, что до восхода оставалось всего-то секунд двадцать и если не сейчас… Неужели лешие передумали?

– Там, у куста, – неожиданно произнесла Настя, Похоже, у нее не было сил вытянуть руку, чтобы показать направление. – Там что-то не так.

Колдун обернулся и посмотрел туда, куда был устремлен взгляд девушки.

Он ничего не видел. Несколько кустов припорошенных снегом. Такая же пожухлая трава вокруг. Может, любимая утомленная последними событиями, что-то перепутала? Он пожал плечами и стал вновь оглядываться вокруг.

– Там, – настойчиво повторила Настя. – Куда же ты смотришь? Листик у кустика на верхушке.

Илья опять обернулся и замер. На кончике пожухшего, но каким-то чудом удержавшегося на ветке последнего листа серебрилась замерзшая капля.

– Быстрее туда! – колдун бросился к кустам.

Настя едва переставляла ноги. Ей больше всего на свете хотелось лечь спать. Но она знала, почему колдун не берет ее на руки, а заставляет идти. Она должна все сделать сама. Сама.

– Быстрее, – он обнял ее за талию, приняв на себя практически весь вес ее тела.

Но непослушные ноги вновь обретенного тела, казалось, напрочь отказывались слушаться свою хозяйку.

– Я не могу. Я, правда, не могу, – расплакалась Настя. – Ноги как веревкой опутанные.

– Как веревкой? – стоявшая до этого без движенья Параскева, выхватила из фартука ножик для трав и бросилась девушке под ноги. – А мы это веревку в клочья, в куски! – и старуха остервенело принялась рубить траву у ног Настены.

– Хватит бабушка. Я могу идти, – она отстранилась от колдуна и сделала несколько вполне твердых шагов. – Я должна это сделать сама.

Илья кивнул, и, подойдя, встал рядом.

– Пора – он указал на куст, где обледеневшая капля вдруг засверкала, выплескивая перед ними тепло и запах другого мира.

И они, взявшись за руки, шагнули в это сиянье вместе.

– Куда они делись? Какой листик? Что ты делаешь на земле? – Рыжик никак не мог уловить смысл случившегося. Буквально несколько мгновений назад рядом с ним стояли Илья и Настя. Теперь их нет. Исчезли. Уставшая Параскева на коленях устроилась на траве, воткнув нож в подмерзшую землю.

– Пора домой, малыш, – тяжело вздохнула Параскева. – Мы сделали все, что от нас зависит. Остается только ждать.

– Они уже ушли, да? – Рыжик никак не мог поверить в то, что все произошло так быстро.

Ни объятий, ни напутственных слов и Настя даже не сказала ему как себя вести и чем заниматься в ее отсутствие. Не потрепала по вихрам на прощанье. Рыжик ощутил себя одиноким и брошенным. Впервые в жизни он оказался один без поддержки сестры.

– Ну что ты застыл! – вывела его из раздумий Параскева. – Помоги подняться. Не в мои годы коленями землю греть.

Параскева еле брела по заснеженному лесу. Она вот уже несколько раз сверилась с картой оставленной колдуном, словно надеясь, что просчитала расстояние неправильно. Но все было верно. Путь, преодоленный при помощи колдуна в течение одного дня, у них с Рыжиком займет не меньше недели. И то, если ориентиры на карте верны. Ведь ей уже столько лет.

Причем у них нет замечательного шатра, как у Ильи. Но пока они в заповедном лесу, о разведении огня, а, следовательно, и о горячей пище можно позабыть. Впрочем, еды у них было достаточно. Об этом позаботился колдун, взявший с собой только обычную котомку.

– Хватит ныть! – бросила она Рыжику, вот уже который час ворчащему по поводу холода, голода, длинной дороги и тяжелой судьбы разлучившей его с сестрой. – Мужик ты или нет! Пора бы уже понять, что у нее своя семья. Скоро детки пойдут. Не может же она всю жизнь за тебя думать!

Парень обиженно засопел, но не стал спорить как обычно.

– Думаешь, я всего этого не понимаю, – произнес он неожиданно спокойно. – Это близость перехода так на меня действует. Да и похолодало заметно, – он взглянул на Параскеву, ища поддержки.

Но она не поддалась.

– Это не переход, а эгоизм, то есть себялюбие, – перевела она на доступный для понимания Рыжика язык. – А похолодало потому, что колдун ушел.

Рыжик непонимающе посмотрел на Параскеву.

– Причем здесь он?

– Он сто раз говорил, что тепло любит. Когда Илья в лес пришел, сразу потеплело. Я такой ранней весны и не припомню. Лето было жарким, без внезапных похолоданий. В меру дождливое. А осень-то какая! Ты не задумывался, что обычно в это время уже сугробы лежат? Вот снег и повалил, как он ушел. Так что привыкай. Наша задача добраться домой как можно быстрее.

– Куда торопиться-то?

– Домой! – всыпылила Параскева. – Ты что не понял, сейчас снегом все засыплет. А в этом лесу мы и костер развести не сможем.

– Кто-то смог, – Рыжик указал на пляшущий среди деревьев оранжевый огонек.

– Глазам не верю! – Парасева вгляделась в едва видимое за деревьями пламя костра. – А ну-ка прибавим ходу. Может, карта уже настолько устарела, что люди сюда добрались?

– С кем-кем, а с людьми мне бы хотелось встречаться еще меньше, чем с лешими, – проворчал Рыжик, но прибавил шагу.

Он уже порядком замерз. А пламя горело так заманчиво.

Прошло не менее получаса, прежде чем Рыжик и Парасекева почти задыхаясь, приблизились к огню. Рядом с призывно горящим пламенем сидел какой-то человек. Параскева покашляла, стараясь привлечь его внимание. Она уже прокучивала в голове незамысловатый рассказ, объясняющий их появление в лесу в это, прямо скажем, неподходящее время. И тут человек повернулся. Парень и бабка застыли как вкопанные. Им широко улыбался хозяин здешнего леса.

– А я уж вас заждался, – он широким жестом пригласил их к костру.

– Сдается мне нам отсюда вовек не выбраться, – прошептал Рыжик себе под нос.

Тем не менее, он обессиленный опустился у костра.

– Я ж говорил, скоро свидимся, – леший по-особенному улыбнулся Параскеве и показал на кучу еловых веток рядом. – Присаживайтесь Прасковья Ивановна-Ильинична.

– Да зачем я тебе сдалась дура старая, – Параскева не на шутку испугалась.

– Готов поспорить и с первым и со вторым твоим утверждением, – продолжая улыбаться ответил леший. – Ты только с выводами не торопись. У тебя вот даже имя необычное.

– Чем же это? – более спокойно, но, тем не менее, настороженно спросила Параскева.

– А батюшек у тебя двое, – пояснил леший. – По колдуну ты Ильинична, а по человеку, тебя вырастившему, – Ивановна. И люба ты мне именно этим.

– Чем? – не поняла Параскева.

– Тем, что ты и здесь и там. Как мостик между нашими мирами. И решения принимаешь не потому, что ты человек или ведовка, а потому, что сердце так говорит. Поверь, таких как ты немного. Большинство думает, что вся правда здесь, – и он выразительно постучал корявым пальцем по голове. А правда там, где сердце горячее бьется.

– Это ты о людях говоришь или о лесных жителях? – уточнила Параскева.

– И те и другие хороши, – мрачно ответил леший. – Чего мне стоило уговорить Старшого колдуну помочь. Он как на весах все выгоды и убытки от этой помощи взвешивал. А того не понял старый пень, что колдун без Настены, как я без Любавы. Жизнь не в жизнь, радость не в радость.

Параскева с удивлением увидела, как по морщинистой щеке лешего стекает слеза.

– Любава, – вдруг встрепенулся Рыжик, сидевший до этого словно в ступоре.

– Остынь маленько, – леший кинул в оборотня горсть снега, и тот вновь безразлично уставился на костер.

– Гляди-ка, волк-волком, а то же любить может, – усмехнулся леший.

– Зря ты так о Рыжике, – нахмурилась Параскева. – Он мне как сын и нечего на него тень средь бела дня наводить.

– Да что, я ж просто к тому, что любви все подвластны, – стал оправдываться леший. – Ты тоже не исключение.

– Думай что говоришь! – возмутилась Параскева. – Ты знаешь сколько мне лет?

– А ты знаешь, сколько лет мне или твоему отцу? – вопросом на вопрос ответил леший. – В общем, не спорь, отблагодарить я тебя решил Прасковья Ивановна-Ильинична. Подарок для тебя приготовил царский.

Параскева решила что-то возразить, но леший махнул рукой и ее окружил вихрь белых снежинок. И в этой белой мгле стало непонятно: где небо, где земля? Весь мир превратился в пушисто-прохладный кружащийся хоровод.

Рыжик опустился на валежник у костра, и только теперь понял, как сильно он устал. Он не мог пошевелиться, в пол-уха слушая разговор между Параскевой и лешим. И только разобрав знакомое имя попытался сбросить тягучую дремоту. Оборотень с ней как мог, но когда сумел разлепить глаза, то увидел только снежный вихрь там, где только что сидели и разговаривали леший и Параскева.

– Что за чертовщина, – невольно выругался он, оглядываясь по сторонам в поисках пропавших собеседников.

– Ты всегда такой невежливый? – тонкий девичий голосок заставил его вздрогнуть.

Там где еще секунду назад никого не было, стояла и улыбалась Дубрава.

– Ну, что ты застыл? – она сделала шаг вперед и взяла его за руку.

Теплая ладошка утонула в его большой руке.

– Ты откуда взялась? У тебя руки теплые, – две бессвязные фразы вылетели из Рыжика самостоятельно, заставив его густо покраснеть.

– Так ты все-таки умеешь разговаривать? – рассмеялась Дубрава, и серьезно добавила. – Неужели, думал, что если кровь у меня синяя, то и руки холодные, как у Ледяной девы.

– У Ледяной девы? – эхом повторил Рыжик.

– У нее, не к ночи будет помянута, говорят, такие руки, что только дотронется до кого и все, сразу же в ледышку превращает.

– Глупость какая-то, – Рыжику очень нравилось держать теплую ладошку лешачихи, и он постарался затянуть разговор. – Кто ее видел, твою Ледяную деву?

– Хватит называть ее по имени, – девушка нахмурилась и еще крепче вцепилась в ладонь Рыжика. – Я про нее у людей подслушала. Они ее каждый год зимой песнями, да плясками, да подношениями задабривают.

Рыжик искреннее удивился, припоминая, кого это люди задабривают плясками в нынешнее время. И, поняв, от всей души расхохотался.

– Это ты про Снегурочку что ли? Это же сказка. Выдумка.

– Знаешь ее настоящее имя и притворяешься? – Дубрава рассержено выдернула руку. – Стали бы люди несуществующую богиню каждый год с подношениями встречать. А что до сказок, так лешие и русалки то же в них упоминаются.

Рыжик примирительно улыбнулся.

– Хорошо. Извини. Возможно, я не прав по поводу Сне… – он увидел предостерегающий взгляд лешачихи и поправился, – по поводу Ледяной девы. Не буду ее упоминать. Только объясни, куда подевался твой дед и Параскева. В лесу холодно. Нам пора возвращаться домой.

– Он мне не дед, а отец, – одними уголками губ улыбнулась Дубрава. – А о Прасковье Ивановне-Ильиничне не беспокойся. Она тебя уже, наверное, дома ждет. Да и нам пора.

– Но карта у Параскевы, – Рыжик пытался понять каким это образом Прасковья уже может ждать его дома.

– Все будет хорошо, – лешачиха подошла к нему очень близко и погладила рукой по лбу, отгоняя страхи и тяжелые мысли. – Я тебя и без карты, куда надо отведу. Не бойся. Нравишься ты мне очень, – выдохнула она без перехода.

Оборотень смотрел в темно-зеленые глаза девушки, чувствовал исходящее от нее тепло, но видел он другое лицо и другие глаза. И имя. То имя, которое услышал сегодня у костра, пульсировало болью у него в сердце.

– Кто такая Любава? – вопрос лешачихи вывел из раздумий.

– Это моя девушка. Ее убили, чтобы добраться до колдуна, – эта простая фраза стоила Рыжику расцарапанных в кровь ладоней.

Так крепко он сжал кулаки, что на них отпечатались следы внезапно выросших на пальцах когтей.

– Иди за мной след в след. К вечеру будешь дома, – не добавив больше ничего, Дубрава повернулась к нему спиной и начала прокладывать дорогу.

Конец