Вячеслав Соколов - Мажор: Милосердие спецназа #3

Вячеслав Соколов

Милосердие спецназа

 Пролог 
Одно могу утверждать смело. За последнее время во мне выработалась стойкая нелюбовь к подземельям. Да и за что их любить-то? Вы когда-нибудь напарывались на стадо мышей? В десяток особей, которые вовсе не против перегрызть вам глотку? Нет? Ну тогда вам меня не понять. И вообще я на солнышко хочу. И пофиг, что на солнышке сейчас минус сорок градусов по Цельсию. Всё лучше, чем вечный полусумрак коридоров. И этот светящийся мох. Кстати, учёные говорят, что местная живность вымахала до таких размеров именно из-за него. Что-то в нём такое есть, от чего все эти ящерицы и прочие грызуны начали ставить рекорды роста и прожорливости.

И хорошо хоть больше ловить никого не заставляют. А то Балагур последний раз, как нормальный парень запутался в сети, сеть крепко зацепилась за огромадную двух метровую ящерицу, по которой «Парк Юрского периода» плачет горючими слезами и устроил родео по городской площади. В результате два разрушенных здания, побитое вместе с тушкой самолюбие Вована и одна мёртвая рептилия. А что она против Олежки-Молота и его пулемёта может? Ну и остальные постарались… Короче, измочалили, бедную животинку в хлам.

Помнится, один из начальников учёной братии из свежего пополнения разорался на нас, что, мол, мы косорукие, от нас одни убытки, такой экземпляр не смогли захватить. Здания вон порушили и вообще нас под трибунал надо отдать. Ну я его и послал. Матом. Честно, думал, помрёт. Так его прям скрутило от слова святого. Может он из нечисти какой?

Покраснел, сипеть начал, ворот на себе рвать и давай опять орать. Ну вот что за жизнь? Нашли крайних. Ну я ему и сказал:

— Вы бы, мил человек, на своих подчинённых орали, а мне своего начальства хватает за глаза, — оно, кстати, не преминуло появиться, ну ещё бы, такой шум. Весь лагерь сбежался посмотреть.

— Да как ты разговариваешь со старшим по званию?

— Серьёзно? — усмехаюсь. — А где ваши погоны?

Ну а что? Он же в этаком комбезе-балахоне, даже если и есть погоны, их не видно. Так что нечего мне тут пургу гнать. Я между прочим раненый. Да. Палец на ноге ушиб.

— Сгною! — и давай в лицо слюной брызгать, надеюсь не заразный.

— Что тут происходит? — рыкнул командным голосом Рогожин.

— А-а-а. Капитан, — припадочный учёный, тут же начал наезжать: — Это ваши подчинённые?

— Мои, — не стал отказываться командир.

— Ваши значит, — кивает и эдак грозно. — Ты что это распустил бойцов, капитан, мало того что они у тебя косорукие, так ещё и хамят старшим по званию. Матом.

— Матом? — удивлённо переспрашивает Рогожин. — Серьёзно? А что именно сказали?

— Вот этот старшина, — тычет в мою сторону пальцем, — послал. Так что требую его наказать.

— А куда послал? — заинтересовался капитан.

— Что? — растерялся учёный. И вспыхнув, рыкнул: — Да какая разница! Он офицеру нахамил!

— Не скажите, не скажите, — сокрушенно покачал головой Рогожин, — это очень важно. Я точно должен знать, куда это боец вас послал.

— Капитан, ты, между прочим, разговариваешь с полковником, так что не борзей, — и пальцем ткнул Рогожина в грудь, смертник.

— Но всё же, вы бы не могли уточнить, куда вас послал старшина, — на удивление спокойно продолжил настаивать капитан.

— На х…й, он меня послал! — не выдержав вежливого обращения, рявкнул полкан.

— Так в чём проблема? — добрым голосом вопросил Руслан. — Вы что дорогу не знаете?

— Ты! Ты! — начал закипать шибко ученый-полкан и опять ткнул Рогожина пальцем в грудь. Ну точно смертник.

— Не тычь, хамло, — ухватив нервного оппонента за конечность, Руслан слегка повернул кисть. И глядя в перекошенное от боли лицо, процедил сквозь зубы: — К слову сказать, погонов я не вижу, так что может полковник, а может прапор борзый. Так что если послали, иди. И не смей здесь орать. Вообще. Ни на кого. А то камень с потолка упадёт и по башке хряпнет. И не скули, будь мужиком, — отпустив растерявшего весь гонор учёного, грустно вынес вердикт: — Ну вот что вы за люди, как рисковать так вы учёные, ваша задача думать. А как орать, так вы сразу вспоминаете, что у вас есть звания. Уйди не доводи до греха.

— Тебе это с рук не сойдёт, капитан, — просипел, этот неадекват, баюкая пострадавший палец и бочком-бочком сделал ноги.

— Угу, — кивнул Руслан и повернувшись к нам, поинтересовался: — Вот скажи мне, Мажор, у тебя прям терпения нет, как надо послать полковника в пеший эротический поход. Главное не майора даже, а сразу полкана? Вот как так?

— Так он же нам это ружьё с транквилизатором дал, сказал, что любую животину с ног свалит. Всё что размером меньше слона. А ящерице хоть бы хны. Вот и разворотили пару сараев. Вовка вон еле живой, пытался сетью остановить. Его чуть Олег с пулемёта не застрелил, между прочим. А этот орёт что Хан мазила и не попал, а Хан попал аж два раза. Так что эта хрень не работает. Вот и не сдержался. Прости, командир.

— Быстров, — Руслан посмотрел добрыми глазами на главного ковбоя этого подземелья, — ты зачем на этого динозавра с сетью полез?

— Эта, — потупил взгляд Вовка, — ну а что. Приказано же было взять живьём, вот и хотел… — и давай ножкой шаркать.

— Так, Молот, а ты чего с пулемёта лупил, а если бы попал в Балагура?

— Да нет, командир, я аккуратно. Там только если случайно бы. А так-то не в первый раз же.

— Охренеть! — схватился за голову Рогожин. — Вот это похандрил немного называется.

— Ну не то, чтоб немного, две недели, как пришибленный, — киваю. — Но мы же понимаем всё, Джинн. Такая потеря, как ты только держишься?

—Да-а-а… — тянет. — Вот только это меня не оправдывает. Как я это пропустил мимо глаз. Вы же страх потеряли напрочь.

— Ну, прости, командир, маленько не сдержался я с этим заучкой.

— И это тоже. А ещё Балагур — стал ковбоем, Молот — палит с пулемёта не опасаясь попасть в своего. Что ещё? А? Проклятье, ну как я не заметил? Вы же переплюнули всех и всё в зачистке. Я думал, что вы у меня просто крутые. А вы, млять, бесстрашные! Вот тебе и прививка демоном страха. Ну да ничего, — сверкает глазами, — я вас научу бояться.

— Ой, да всё нормально, командир…

— Да всё путём, Джинн…

— Да нормальные мы…

— А ну тихо! — рявкнул капитан. — Упасть-отжаться двести раз. Для начала.

Ну вот чего он завёлся? Ну что такого произошло? Мы вон все на ящерах катались, это совсем не страшно.

— Что? Катались?

— Я что это вслух сказал?

— Ну всё, вы у меня ссаться от страха будете, — прорычал Рогожин, но напугать так никого и не смог.

 Глава первая 
Ох уж мне эти разборки с уклоном в доисторические времена. Я про махлу здоровенными мечами и топорами. Как по мне, то «калаш» всё же надёжней. Главное боеприпас правильно подобрать. Да и дробовик с которым так душевно погуляли по подземелью тоже отличная вещь. Вот какой-нибудь серебряной картечи туда насыпать и айда гасить монстриков. А все эти глупости… Хотя, это с какой стороны посмотреть, благодаря этим самым глупостям, у меня нарисовалась бабушка. Точнее, две прабабушки. Нет всё-таки одна, но в двух телах. Или нет… Маришка и Анютка всё-таки разные личности. А ну его — пешим ходом, на хутор бабочек ловить.

Пока Всеслав о чём-то спорит с Локи и Хель — во бред, кому расскажи в дурку запрут. Пойду лучше делом займусь. Спрошу у Руслана, чего это он такой загруженный. Тем более, что и мои новоиспечённые бабули возле него трутся и явно сочувствуют. Чему? Почему без меня? И вообще, что за беспредел? Ну, держитесь, сейчас я всем подниму настроение:

— Привет, бабушки-старушки, — радостно скалюсь и пытаюсь разом обнять обоих девушек.

— Что ты сказал? — раздаётся хоровое возмущение. Интересно, они теперь всегда так будут?

— А что такое? Как по мне так круто звучит, — и этак с ленцой, немного протяжно выдал: — Баба Аня, баба Марина…

— Убью! — опять в голос и весьма синхронно кинулись в мою сторону, чтоб придушить в порыве неземной любви. Но не тут-то было. Меня демон не смог схарчить, а увернуться от парочки злобных богинь, это раз плюнуть.

Отскочил на пару метров и искренне возмутился, во весь голос, то есть очень громко, чтоб все услышали:

— Ну и чего кидаемся? Ещё бабушки называются! Единственного внука убить решили? Стыдно!

Девушки замерли на месте, посмотрели друг на друга, потом на меня, снова друг на друга, синхронно замотали головами и… синхронно же заревели, рухнув коленями на каменный пол. Их явственно трясло, а с губ стали срываться слова явно очень древнего происхождения. Смысл местами был ясен, хотя очень сильно мешало то, что говорили они хором и очень быстро. Что-то про потерянное дитё, вину и… Тут я получил знатного леща и, пролетев кубарем пару метров, оказался возле них. Там же был жутко злой дед, который изволил изъясняться на вполне современном и очень понятном матерном. Тут смысл сводился к сомнению в моих умственных способностях. Очень изобретательно, кстати, высказывался, но был прерван хоровым требованием не трогать ребёнка. То есть меня. Вот тогда дед плюнул, взял меня за шкирку и всунул между Маришкой и Анюткой, буркнув:

— Вот как заклинил, так и разбирайся теперь, — и ушёл дальше спорить, что-то злобно бурча себе под нос.

А мне пришлось стоя на коленках уговаривать съехавших с катушек на пару тысяч лет назад бабулек. Правда, это слово я больше не произносил, а начал звать Маришку и Анютку по именам, повторяя раз за разом, что они ни в чём невиноваты, ну и сам просил прощения. Ну, кто же мог предположить, что моя шутка выльется в такой катаклизм, но толку от моих попыток было немного. Переклинило девчонок конкретно. Казалось, что всё, без вариантов, пока дед не явится, так и будет продолжаться, но тут к нам присоединился ещё кто-то, тоже опустившийся на колени. Это был Руслан. Он просто примостился между девчонками, напротив меня, и тоже позвал, но не так как я. В его словах была настоящая искренность и любовь:

— Марина, Аня, девочки мои, вернитесь, я жду вас. Это я Руслан, помните?

Я почувствовал себя лишним и попытался было встать и уйти, но Руслан ухватив меня за рукав удержал и качнул головой из стороны в сторону. Пришлось остаться и вот буквально через пять минут, всхлипывания прекратились и речь уже была не древняя, а вполне понятная, и слова уже вырывались не синхронно, а просто заканчивая предложения друг за друга. Ещё через какое-то время девушки затихли и через пару минут молчания тихо прозвучало:

— Спасибо, дед.

— И тебе спасибо, внук.

— Мне-то за что? — удивляюсь.

— Хорошо, что это произошло сейчас…

— А могло бы накрыть и позже…

— Когда помочь было бы некому…

— Но если ещё раз назовёшь нас…

— Старушками…

— Молись дедушке своему…

— Будет больно…

— Не смертельно…

— Мы тебя любим, внук…

— Но больно…

— И вообще давайте встанем…

— Все коленки отсидела.

Встаём, и я на всякий случай отодвигаюсь, от этих говорящих друг за друга девиц. Голова кругом. И Руслан того же мнения:

— Девочки, а можно не говорить так? Реально, это пугает.

Переглядываются, и речь продолжает Анютка:

— Можно. Да и на самом деле уже прошло, просто вы так забавно реагировали на это, — и начинают ржать.

— Но как? — это я развожу руками.

— Да ничего сложного, — продолжают смеяться. — Мы так даже когда людьми были могли.

— Хотя, — Маришка деланно тяжело вздыхает, — вот тебя, Егорка, не мешало бы выпороть.

— За что? — возмущаюсь.

— А чего ты нас старушками обозвал? — это Анютка.

— Ещё и ёрничал, баба Аня, баба Аня, — возмущённо машет руками Маришка, — ну вот зачем все эти баба Аня, баба Аня. Ещё и Аня бабушка-старушка!

Кхм… Отодвигаюсь в сторону, как и Руслан. Кое-кто увлёкся… И на этот раз это не я. А растаскивать их пришлось нам, после того смачного пенделя, который отвесила Анютка увлёкшейся Маришке. Весело живут подруги, что сказать.

— И кто-то тут ещё на Егора наезжал за его шутку? — Руслан держал на весу брыкающуюся Маришку, а я серьёзно собравшуюся проредить волосяной покров подруге Анютку.

— Ага. Сами-то не лучше, — искренне возмущаюсь. И так как, долго держать этих диких кобылиц сил нет, а командир вон вообще уже побледнел и руки дрожать начали, помирил всех разом:

— Если не успокоитесь, то буду вас всегда бабушками звать, — и, воспользовавшись паузой, пока они переваривали услышанное, добил: — У Руслана вон сил уже нету, сейчас упадёт, его лечить надо, а вы последние силы забираете.

И-эх. Всё таки нормальные они девчонки, хоть и бабульки… Услышав про Руслана тут же угомонились.

И я наконец-то узнал, от чего командир такой пришибленный. И дело не в том, что он героическая личность, которая, жертвуя собой спас нас всех. Всё дело в том, что спас нас не только Руслан. Кое-кто заплатил своей жизнью, за то чтоб мы могли жить. Маленький Коршун. Тот, что жил на груди Рогожина. Такой-же как у меня. Вот только такой же, да не совсем, оказывается, он был живой, по-настоящему. Мелкий хищник хотел жить, так же как и все мы, но маленький воин пожертвовал собой, отдав ту крохотную частицу, что была его личностью, для того чтоб его старший брат мог выжить.

Казалось бы, он и так бы погиб вместе с Русланом, в чём же жертва? А она, оказывается, была. Птенец родился из искры Силы, которую Всеслав вдохнул в татуировку, именно родился, а не был дан Рогожину. И после смерти Руслана, он бы превратился в почти настоящую птицу. И занял бы своё место возле Всеслава. Как бывало уже не раз. И он знал об этом. Хель-Смерть поведала ему, но коршун решил умереть достойно. Таков девиз на его крыле.

Руслан, естественно, просил о помощи Всеслава, но был удивлён ответом. Оказывается, случаи, когда знак бога превращается в тотем, не то, чтоб исключительное явление, но очень редкое. И никак не зависит от того, кто вдохнул Силу в знак. Это есть усилия носителя. Часть его сути. И как поведал Руслану Всеслав:

— Они всегда приходили ко мне, после того как заканчивался земной путь их носителя, веками сопровождая меня. Пока не погибли все, — бывший бог сглотнул и продолжил дрогнувшим голосом: — В тот день, когда меня коварно пленили Асгардийцы. Мои мальчики и девочки, погибли все. До последнего. Погибли, пытаясь защитить меня. И когда я приказал им бежать, меня не послушалась не одна пернатая бестия. Ибо они были частью не только меня, но и тех, чьими тотемами являлись. Ты же вон тоже ринулся погибать, лишь бы спасти других? И твой тотем такой же был.

— Так что же, ничего нельзя сделать? — переспросил Руслан.

— Я не знаю, куда они уходят. Есть ли где-то место, где собираются погибшие тотемы, или просто развеиваются по миру. Не знаю. Но вот моё предложение, Руслан. Я могу дать тебе ещё одну искру. Всё равно, ближайшие пятнадцать лет сидеть мне в золотой клетке и остаётся только надеяться, что удастся выторговать хоть сутки, чтоб завершить самые срочные дела. И тогда, возможно, ты сможешь оживить себе новый тотем. Возможно. Ну или...

— Что? — надежда всколыхнулась в груди.

— Как я сказал, даже не представляю, что происходит с погибшими тотемами, но вот что думаю. Твой коршун, пожертвовал собой, чтоб поддержать своей энергией твою жизнь, так может где-то внутри тебя осталось искорка от той искры, что я дал тебе? И ты сможешь её снова раздуть? Хотя это больше похоже на попытку самообмана. Но чем Создатели не шутят?

Надеюсь, никто не сомневается в том, что выбрал Руслан? Очень надеюсь, что он сможет найти в себе крупицу маленького коршуна. Хотя, честно скажу, то, что последовало за этими откровениями, сильно поколебало во мне веру в благополучный исход.

Левая часть груди вдруг резко зачесалась и не успел я протянуть руку для того чтоб унять зуд, как последовала резкая боль, такая, что я вскрикнул. А когда прижал ладонь к больному месту, то неожиданно всё прошло, только что-то шевелилось под формой, и быстро-быстро принялось выбираться вверх. В испуге дёргаю ворот, отрывая пуговицы и на свет появляется пернатое чудо! А как ещё можно назвать татуированную птицу? Хотя нет. Это были не татуировки, это был рисунок на перьях. Хорошо хоть парашюта и берета не было. Это был бы край, для моей шизы.

Но вот мой тотем, а это был именно он. Ну а кто ещё-то? Взлетев сделал пару кругов вокруг меня и рванул туда, где сидели, лежали и отчищали с себя кровь и кишки парни. Подлетев сделал несколько кругов вокруг удивлённых этим зрелищем мужиков и испустил пронзительный крик. Ещё и ещё раз. То, что произошло потом, удивило не только меня или наших ребят, но и похоже переставших спорить богов.

Вскрики боли и вот в воздухе носится, нарезая круги, уже целая стая. Думаю, ровно десять пернатых молний. По числу бойцов, которые носили эти татуировки. Кажется, в этом мире появились десять новых тотемов. А говорили, что редкость?

И вот цветные коршуны переместились к Руслану и принялись кружить вокруг него, издавая какие-то стонущие крики, как будто прощаясь с кем-то. Хотя о чём это я? Конечно прощаясь. Со своим собратом. Но тут всё стихло, и птицы стали приземляться возле сидящего на обломке стены Рогожина. Впереди самый большой, раза в полтора крупнее прочих за ним остальные, встали в три ряда по три, сразу за вожаком. Кстати не вооружённым глазом заметно, что все птички разные. И по размеру и по виду. Самый большой это мой, удивляться не буду. Всё-таки я внук Всеслава и мне, как бы, положено. Мажор я в конце концов или нет? Вон тот крупный и весь всклокоченный, всё время крутящий головой по сторонам. Это думаю Вовкин. Уж больно у него заточка наглая… Ой. Началось.

Мой коршунок испустил пронзительный крик и даже птичка Балагура перестала крутиться. Малыши растопырили крылья и поклонились Руслану, замерев в такой позе. И тут произошло то, что я никак не мог ожидать. Всеслав и Локи практически одновременно встали на одно колено и ударили себя кулаком в левую часть груди. Хель взглянув на них зло топнула ногой и исчезла. А я… Я встал и отдал честь командиру и его маленькому тотему отдавшему свою жизнь за то, чтоб жили другие. Парни же, не понимая что происходит, крутили головами, они-то не слышали то, что рассказывал мне Руслан. Но вот поднялся Хан, затем Лаки, Балагур и остальные.

Да, парни не представляли, что именно происходит, но догадаться, что десять пернатых это не одиннадцать, мог любой. То, что Руслан весь как мешком пришибленный тоже видели все. Так что, догадаться, что это прощание было не сложно. Особенно после ещё одного слитного и продолжительного клёкота, который неожиданно стал складываться в грустную и удивительно красивую песню без слов, однако абсолютно понятную. Перед глазами мелькали картины и образы. Похоже, птички связаны с нами ментально и делятся эмоциями.

Малыши прощались со своим братом. Они пели о том, что никогда больше его крылья не наполнит ветер, о том что он больше никогда не испытает восторга полёта. В этот момент я ощутил себя под куполом парашюта, ветер бьёт в лицо и дикий восторг наполняет сердце. Всё верно. Малыши до сегодняшнего дня знали только такой полёт. Ведь они часть нас.

Было много всего, но главное это тоска. Такая же, как тогда, когда сложили свои головы Ванька и Тунгус. И слёзы были не только в глазах маленьких хищников, но и в наших. И даже древние боги, стояли, преклонив колено, перед подвигом хоть и маленького, но большого героя.

И вдруг всё закончилось, пернатые взмахнув крыльями взмыли вверх и метнулись к своим носителям, мой коршун не снижая скорости просто врезался в меня, но вместо ожидаемого удара лишь мягкий толчок. Мы снова вместе. Лёгкое покалывание в районе сердца и всё. И только громкий голос Локи нарушает торжественность момента:

— Кто-нибудь объяснит, как такое возможно? Сразу десять духов-хранителей!

— Да я сам в шоке, — мотает головой Всеслав.

 Глава вторая 
Знаете, кого обвинили в том, что, откуда не возьмись, в мире нарисовалось десяток духов-хранителей? Тех самых, которые появляются чуть ли не раз в сто лет. На кого перевели все стрелки и сделали крайним, просто потому, что он умный, сильный и просто обаятельный старшина в самом расцвете? Всё верно, зачем искать крайнего, если есть я. И главное, никто даже слушать не стал мой крик души:

— А чего сразу, Мажор? Как что, так сразу я. Да я ни сном, ни духом!

— Ну, а кто ещё? — это Рогожин согласился с мнением Всеслава. — На этот раз Балагур точно не при чём?

— Не согласен, — вмешался Хан.

— С чем? — это практически хором заинтересовались Рогожин и Всеслав.

— С тем что Балагур не причём, вы видели какая хитрая рожа у его птицы?

Братва тут же зашумела, согласившись, что да, подозрительный тип этот пернатый Балагур, ой, подозрительный. Вовка бедный, так от возмущения махал руками, пытаясь доказать, что это не он, мол мой коршунок появился первым, а он вообще не причём. И он по жизни безвинно страдает. Но выяснить, кто крайний не дал Локи, громогласно заржав и сквозь смех выдавил:

— Вот теперь я понимаю что ты нашёл в этих людях, — и, хлопнув деда по плечу, продолжил: — Стоят все в засохшей крови, дерьме, воняют так, что стоять возле них можно только с наветренной стороны и то замотав лицо холстиной. Но при этом воодушевлённо подначивают друг-друга. Хоть сейчас на драккар и в набег. Неплохая дружина для твоего внука. Настоящие викинги!

— Это точно, — усмехается дед. — Этих ни чем не проймёшь, поразительная стрессоустойчивость. Только хочу заметить, не викинги, а скорее варяги. Ну да не об этом речь, — и окинув нас всех таким взглядом, что все умолкли, продолжил: — Явление хранителей, думаю, всё же заслуга вас самих, воины. Духи-хранители рождаются и это непреложная истина, но вот то, что без участия Егора не обошлось тоже верно. Однако, — разводит руками, — я помню динозавров на этой планете, но лично ко мне за всё это время вернулась лишь пара десятков тотемов. Думаю, что и у других богов они были, но там цифры ещё меньше… Ибо таких долгожителей как я, поискать надо. Так что я в некотором недоумении, но если честно это всё и не важно. Просто учитесь жить с ними, — и, повернув голову к Локи, добавил: — У меня на всё про всё сутки и чем быстрее мы раздолбаем алтарь, тем больше я успею сделать перед уходом. Пошли ломать.

— Пойдём, — кивает тот, но сделав шаг замирает. Смотрит пристально на меня и говорит: — Когда-нибудь ты станешь великим конунгом, мальчик. Великим воином ты уже стал. Ибо то, как ты и твои люди, порвали демонов страха, было что-то необыкновенное. Поверь, я знаю, что говорю. И да, я не умаляю заслуг вашего учителя, — уважительный полупоклон в сторону Руслана, — но именно ты вёл людей в бой. И пока алтарь ещё цел, я, вроде как, здесь за главного и хочу сделать подарок, — смотрит на Всеслава, тот чешет затылок и кивает. Локи же издаёт дикий Тарзаний крик который кружит эхом по огромной пещере, в которой мы все находимся. И из-за ближайшего здания выскакивает жуткая тварь, прямо брат близнец той из которой совсем недавно мне пришлось руками вынимать кишки, только чтоб она сдохла. Вот только ужаса, животинка уже не внушала ни какого. Так, отвращение не более. Древний бог что-то быстро протараторил на незнакомом языке и демон молниеносно испарился.

— Хм… — дед с задумчивым видом уставился на Локи, — ты не сказал о том, что собираешься подарить. Это очень дорогой подарок. Я бы даже сказал не по статусу.

— Ты не спрашивал, — пожал плечами тот. — Да и плевать я хотел на статусы, эти парни сделали то, на что не способно большинство разумных существ, — и неожиданно широко улыбнувшись, продолжил: — Они обделались от страха, но никто не побежал, ни один. Поэтому учитель тоже получит подарок, — кивок Руслану и ехидно схватившемуся за голову деду: — Алтарь пока цел, у тебя мало времени, если ты хочешь чтоб я помогал от всего сердца, то не мешай мне делать то, что велит это самое сердце.

Дед просто выставил перед собой руки и кивнул:

— Да я не против, только в наше время эти клинки являются наградой за заслуги и подчёркивают определённый статус. Вон как у Руслана, — кивок, — зачем ему два? Ты не представляешь какова их цена.

— Они и в моё время стоили баснословных денег и тоже подчёркивали статус, — довольно улыбается Локи, — но, чтоб тебе совсем хорошо стало, скажу, что они абсолютно «ничейные», — и столько радости было в этом взгляде. Что даже не удивительным показалось то, что Всеслав натурально застонал и схватился за голову.

И тут на площадь с близлежащих домов спрыгнули одиннадцать демонов, мы всей толпой напряглись от таких гостей. Все, кроме Локи, который всё так же довольно улыбался и деда, который всё так же недовольно рвал на себе волосы.

Демоны же, не доходя до нас около трёх метров, остановились и протянули вперёд лапы на которых лежали ножи. Почти такие же, как мне дал дед, отличия если и есть, то с такого расстояния они совсем не заметны.

— Подходите и берите, — Локи совершает широкий жест рукой.

Но почему-то все стоят и не торопятся хватать из лап злобных демонов подарки. Оборачиваюсь на деда, тот задумчиво пялится на страхолюдин с ножами, на Руслана который с грустной улыбкой смотрит на меня. На парней которые все пялятся на меня и чего-то ждут. Ага. Похоже, они ждут, что я буду делать. А почему я? Чего не Руслан? Он, между прочим, командир. Но тот на мой затравленный взгляд, только приподнял правую бровь, типа, крутись, как хочешь, а я постою тут посмотрю, как ты облажаешься. Ну или просто ждёт, что буду делать.

А ну его. В конце концов, если бы было нельзя этого делать, дед бы не волосы на себе рвал, а просто отказал этому скандинавскому интригану. Нет, не зря его выставили в мифах этаким ловкачом и хитрованом. Но с дедом они походу реально друзья. Так что ладно, идём вперёд. Вот только нож в руку возьму, если дернится животинка резвая, я его сразу по лапкам когтистым и рубану дедушкиным подарочком. Вот на кнопочку сейчас нажму, чтоб лезвие подлиннее стало. И ка-а-ак ткну страхолюдинку в пузико и кишочки ему располовиню. От этих мыслей стало как-то веселей и спокойней. Вспомнилось, как вынимал из убитого мной демона кишки вырывая их руками, просто потому, что нож в суматохе выскользнул из рук. И ничего, сдох как миленький, тока верещал что-то, на своём непонятном демонском наречии. Мамку, наверное, звал. Так что нормалёк, если дёрнется хоть один, так мы с пацанами пошинкуем на лоскуты. А чего? Они же теперь страх на нас наслать не могут, так что нормально.

— А ну стой куда побежал, кривоногий уродец, отдай ножик, образина!

Вот что за жизнь? Ведь почти подошёл, но это демон недоделанный вдруг заверещал и рванул от меня. За ним недолго думая с дикими криками рванули остальные и ножики с собой упёрли, уроды. Я конечно хорошо бегаю. Но догнать удирающего демона? Ну вот как? Как они так резво носятся на своих кривых лапах?

— Лови!

— Лаки, гони его на меня!

Старинная народная забава, догони убегающего. Одно из двух, то ли парням не понравилось, что какие-то уродцы, спёрли предназначенные им подарки и они рванули забрать своё. Либо парням не понравилось, что им не отдали предназначенные… ну вы поняли. Демоны носились по площади, верещали, но почему-то не убегали куда подальше, как например сделал бы я. А нет ошибся, рванули с площади как миленькие. Только их и видели.

— Листик, убери гранату… А ну так тоже можно, но лучше бы камнем, — крикнул не участвовавший в забеге Рогожин.

Антохе видимо больше всех хотелось новый ножик, поэтому он просто засандалил в голову убегающему демону гранату. Страшилка перекувыркнулась и полетев кубарем, бросила от греха подальше то, что пыталась спереть и поскуливая заползла в оконный проём. Листик же повернувшись ко мне, шутливо поклонился и выдал:

— Конунг, велите кому-нибудь из этих неуклюжих клоунов принести вам добычу, — и заржал.

Нет, ну вот почему опять я крайний? А? Ну кто виноват, что эти демоны страха такие трусливые. Хотя с другой стороны, ну вот кто может похвастаться, что на него лично орал самый настоящий Локи. Всё как полагается, с брызганьем слюной, с эпитетами в сторону родственников, правда про родственников это он поспешил. Точнее его подвёл момент когда он упомянул то, что он имел всех моих родственниц женского пола. Потому, что тут же схлопотал в морду камнем, размером с мой кулак. Хряпнуло по зубам знатно. Он только и успел повернуться в ту сторону, как тут же прилетел ещё один, но уже в нос. А следом по проложенным рельсам приехала ещё одна каменюка размером с две его головы. Естественно, смело его в сторону, как поездом легковушку.

— Ты говори да не заговаривайся, — заметил дедушка, отряхивая ладони.

— Да-да, — раздалось слитное из-за его спины. — Трахалка ещё не выросла, а всё туда же, порядочных девушек сношать. Вон страхолюдин своих трахай, — мне кажется, я знаю, кто кинул пару мелких камешков в этот скандинавский огород.

— Тьфу, — поднявшись на ноги и покрутив головой из стороны в сторону, Локи с задумчивым видом рассматривал выбитый зуб, — злые вы. Я же ничего такого не имел ввиду. Так маленько душу отвести…

— А вот и не надо нам ничего вводить, — пискнуло на два голоса из-за спины Всеслава. — Даже маленько… Мы девушки порядочные… Мстить долго можем… Пока не простим… Так что проси прощения… Можно бриллиантами…

И тут Локи заржал. Правда, предварительно воткнув выбитый зуб обратно в рот. О, я тоже так хочу!

— Серьёзно, Фенрир, дружище, как ты ещё с ума с ними не сошёл?

— С трудом, — на губах деда появляется лёгкая улыбка, — но теперь меня зовут Всеслав.

— Ладно, — кивает викинг, — постараюсь привыкнуть. Извини, брат, занесло маленько. Ты же знаешь, что я никогда бы не покусился на твоих женщин.

— А мы обиделись, — но из-за деда всё равно никто не показался.

— И что сильно мстительные?

Дед закатил глаза и задумчиво признался:

— Я бы сказал изобретательные…

— Ну бриллианты так бриллианты, — тут же принял мудрое решение Локи, — я сейчас, — и куда-то рванул.

Не было его минут пять, как раз хватило времени выслушать длинную лекцию дедушки о том, что он теперь знает в кого я такой дурной. Дедуля выразился покруче, я бы даже сказал по-матерней, но смысл был примерно такой. Ибо он наконец-то понял, в кого его потомки в голову дубиной стукнутые. В общем, в кои-то веки досталось не только мне, но и бабулькам.

Ах да. Совсем забыл сказать, за что на меня орал Локи. В общем, пока я убеждал себя, что если что, легко расправлюсь с демоном и представлял себе всё это в красках. Да ещё и вспоминал. Демону-эмпату поплохело и не только ему. И, между прочим, не факт, что только я мысленно делал больно когтисто-клыкастым тварям. Так что они испугались. Да-да. Потому древний бог и разорялся, какой толк от демона страха которого скрутило от ужаса и он способен только сидеть в тёмном углу и скулить. Остальные тоже находятся не в лучшей форме, но тот, что попался мне, расклеился капитально.

Так что давайте я не буду рассказывать о том, как сюсюкал с этой страхолюдиной и убеждал, что я хороший, и на самом деле, не буду его обижать. Кому бы рассказать? Если только психиатру. Потому что запрут меня туда обязательно, если попытаюсь поделиться с кем-нибудь полученным опытом. Но вроде скулить тот всё-таки перестал. И позволил почесать себя за ухом. Шиза! Демон, довольно поскуливающий от того, что его чешут. Когда Локи это увидел, то ругать не стал. Хм… А кто может похвастаться, что видел икающего скандинавского бога?

Ножи нам, кстати, отдали и они оказались именно такими, как у меня. Только немного более вычурными. С гравировкой и вензелями всякими. Но всё так же с выдвижным лезвием. И что интересно, оказывается, они сделаны из настолько прочного метала, что не только не тупятся, но и, не смотря на мои опасения, выломать лезвие из рукояти нереально.

Ах да. «Ничейные» это, оказывается, что Всеслав, просто капнув каплю крови на лезвие освятил их и привязал к себе. Затем уколол кончиком лезвия каждого в ладонь, чтоб появилась кровь. Приложил рукоять к ранке. Затем раздавался звон колокольчика и всё. Нож оказывался, привязан к владельцу. Что это значит, пока не ясно. Потому что, дед просто отмахнулся и ткнул пальцем в Рогожина. Типа все вопросы к нему. Кстати, нож который предназначался ему, он освятил, но привязку не провёл. Потому что Руслан сказал, что знает достойного кандидата…

А мне второй не дали. Точнее дед зажал, сказав, что у меня уже есть и два мне не надо. Моё заявления, что я всю жизнь мечтал научится махаться двумя мечами, его не впечатлило. Когда же намекнул, что Руслану-то дали второй, то мне тут же в лоб ответил что, тот не для себя. А я вообще косячник, а там люди достойные без крутого наградного ножа, а тут некоторые будут с двумя мажорить? Ну и что оставалось делать?

Достал тот, что мне подарил он, и предложил забрать. На что Всеслав нахмурился и заявил:

— Ты что это хочешь отказаться от моего подарка?

— Ну а что? — киваю. — Там люди страдают, без такого нужного им режика, вот пусть и порадуются. Тем более, что ты мне его просто так дал, чисто потому, что я твой внук. А тот, — тычу пальцем в сторону Локи. Так как, где именно находится клинок, который мне зажали, не в курсе, — тот я заслужил. Честно, в бою. Вот он является наградой. Так что да, дед. Я хочу получить заслуженный мною в неравном бою, против жестокого противника, — в этот момент, раздался возмущённый скулёж демона которого я недавно успокаивал и который теперь ходил за мной хвостиком. Пришлось чесать его за ухом: — Да-да, Пушистик, я знаю, что ты не жестокий. Но тот другой был плохим, из-за него и про тебя вот теперь плохо думают.

— Пушистик? — Всеслав уставился на меня немигающим взглядом. — Серьёзно? Ты назвал демона страха Пушистиком?

— Чего? — возмущаюсь. — Посмотри, какой он милашка! Ну и не Мурзиком же его называть, в конце концов.

— Всеслав? — раздаётся голос Локи, который как я понял, ходил мириться с бабулями. И судя по их довольному щебетанию, и того что ТУДА он проходил с ларцом размером со здоровую обувную коробку… Предупреждение о изобретательности он воспринял очень серьёзно. Кстати…

— То есть честно мной заслуженный нож, ты мне зажал, а растранжиривание сокровищ ящиками, это нормально?

— Ой, да что там этих побрякушек, — заметил Локи. — Это всего лишь драгоценности, а мифриловый нож — это мифриловый нож. Почему-то мне кажется, что люди их делать не умеют.

— Да. Тебе не кажется, — соглашается мой жутко жадный дед. — Но запомни, друг мой, люди называют это иридиевым сплавом. Такое название как мифрил, вызовет слишком много вопросов.

— Ясно, — кивает Локи. — Скажи, если выяснится, что на складах есть ещё тридцать ми… иридиевых ножей, ты отстанешь от мальчика и отдашь ему игрушку?

Так что всё нормально, теперь у меня два супер-пупер ножа. Мифриловых, мать моя женщина!!! А ещё у меня забрали Пушистика. И просили даже близко не подходить к демонам. Типа я на них разлагающе действую. Это я-то?

 Глава третья 
Меня выгнали. Можно сказать, дали пинка под зад, и звучало это так:

— Взял этого придурка за шкирку и свалил отсюда, — разорялся Всеслав размахивая своим ломом который по недоразумению называл мечом, брызгая слюной в сторону Листика. Отгоняя того от какой-то странной штуки, типа куба с вмурованными в него шарами.

— И остальных забери, а то воняете, — рыкнул Локи, опираясь на свой мега-топорик, подразумевая под этим всю нашу честную компанию. В которую не входил Руслан, который так и завис на площади, сидя на обломке стены. И, собственно, Валькирии, которые всей толпой куда-то усвистали ещё до инцидента с демонами и ножами.

— Куда? — уточняю на всякий случай.

— Там налево от пролома, через пару домов старый фонтан, работать не работает, но вода в него исправно поступает. Помойтесь.

Пошли, а что делать? Видишь ли, им наша помощь не нужна, они сами тут всё сломают. За спиной раздаются ритмичные удары по камню, один лупил мега-режиком, второй супер-рубиком. На Листика вот наорали, а тот только помочь хотел.

И пока поднимались по лестнице из подвала, в который мы все попёрлись, чисто посмотреть, этот неугомонный тип меня доставал:

— Мажор, я тебе точно говорю. Можно эту хрень рвануть! — дёргает за рукав никак не могущий успокоиться Листик.

— Они боги, им с бугра виднее, — философски подметил Балагур.

— Мы под землёй, маньячина, — пытается урезонить сапёра Андрюха-Пепел. — Ты рванёшь, а нас засыплет.

— Да не ссыте, — забегает вперёд всех Листик, выскакивает из пролома и, размахивая руками, продолжает вещать, пока мы двигаемся на поиски водички. — Братва, я вам точно говорю, под этим кубиком-рубиком с шариками, самый обычный гранит, там заряда крапаль надо. Вывернуть эту бандуру с насиженного места, выволочь сюда, засверлиться и бахнуть точечно. Верняк говорю, я эту головоломку так разберу, её потом никаким клеем не соберут. Мажор, ну скажи ты деду своему.

— Не буду, — огрызаюсь останавливаясь. — И вообще…

Замолкаю, а мужики выстраиваются передо мной организованной толпой и молчат. Даже совсем недавно бушующий Антоха замолкает. Молчат и преданно пожирают глазами. Я тоже не раскрываю рта. Потому что меня всё это уже бесит. После недавних событий, все ждут чего-то от меня. Как будто я теперь главный. Ещё и Рогожин самоустранился, уйдя в себя и занимаясь самокопанием. Кто-то скажет, что я и есть главный в отсутствии Руслана. Но нет, раньше я был старшим по званию. А если вспомнить случай с ножами? Все пялились на меня, а не на Рогожина. Вот чую, не обошлось тут без дедушки, его снов и договоров. Он же у меня друзей забрал!

— Слышь, Мажор, ты конечно парень жутко авторитетный: и папа у тебя олигарх, и дедушка бог, а сам ты вообще старшина, но рожай быстрее, жрать охота!

Повисла тишина, и, все разом повернувшись к Балагуру, уставились на него, а на мои губы настырно наползала счастливая улыбка. Вован — братишка!

— Ну, ты желудок, — Лаки нюхает свои ладони и мотает головой, — меня тошнить ещё не перестало от этой вони.

— А и верно, я бы пожрал, — соглашается Молот.

— Но сперва, помыться, — не соглашается с ним, его лучший кореш Пьеро. — Воняем жесть.

— Ну, так может, пойдём, а? — Балагур машет рукой в ту сторону, куда мы шли. — А его высочество на ходу нам расскажет, чем же это они так недовольны сегодня-с.

— А если в рожу? — показываю Вовке кулак, а сам лыблюсь, как дурак.

— Мне-то за что? — искренне возмущается тот. — Я-то нормальный! Это эти вон, как будто только сейчас осознали, что значит слово мажор. Братва, — Балагур разводит руками и, шагнув спиной ко мне, а к народу передом, выдаёт: — Ну заключили вы договор с богом, ну загадали вы одно заветное желание, ну продали душу, при чём, заметьте, на весьма выгодных условиях. Ну, выяснили, что наш Мажор, оказывается самый нажористый. И что? Что изменилось? Это же Егор? Тот самый, который вместе с нами, дерьмо хлебал полной ложкой.

— Ой вот не надо, — неожиданно, спич прерывает Лаки. — С тобой полной ложкой даже дерьма не хлебнёшь. Ты же желудок, всё так и норовишь, сам всё схарчить.

— Кстати, а где Балагур? — задумчиво вопросив, прервал нарождающийся смех Хан.

— Чего? — Вовка аж подпрыгнул от такого, возмущено уставившись на Марата.

— Хм? А ведь верно, — тут же влез Маркони, — точно помню, наш тупенький был. А этот, наверное, Локи переодетый.

— Не-е-е, Локи внизу камень долбит, — замотал башкой Листик. И заныл: — А могли бы просто рвануть, Мажор, ну поговори с дедом.

— Достали, — расталкиваю парней и устремляюсь вперёд на поиски фонтана. Но всё-таки бросаю через плечо: — Пусть часок-другой помашут железками, а то взяли моду обзываться непотребными словами. Тоже мне реликты минувших эпох.

— А вот Мажор точно наш, — веско роняет Лаки.

И под весёлые смешки и подначки, рванули дальше искать фонтан. Всё-таки Вовка молодец, так вовремя наехал на парней. Это Марат давно был в курсе кто, кому и кем приходится. А ведь его это тоже выбило из колеи. Хотя и практически не заметно. Ну да ладно, главное, что мы нашли, где можно помыться.

Фонтан. Да. Вот с одной стороны громко сказано, а с другой как-то тихо. С одной стороны, вроде вода не брыжжет во все стороны, так как напора нет. Но с другой стороны очень даже бежит водичка. В центре, этого вполне себе монументального произведения каменного зодчества, этакого мини озера метров десяти в диаметре, стоят три бородатые, коренастые фигуры с секирами в руках. На плечах какая-то тарелка, с краёв которой, в три струи течёт вода. Хм…

— Это гномы? — тычет пальцем в двухметровых «коротышек» Балагур.

— Похожи, — поддерживает Витя-Тихоня.

— А чего такие здоровые? — интересуется Лаки.

— Искусство! — поясняет Витёк.

— И что? Как мыться-то? — Маркони пробует пальцем воду. — Ледяная.

— Охрень, ледяная! — соглашается Олег, решивший тоже попробовать пальцем водичку.

— Что делать будем? — Хан смотрит на меня. И тут же добавляет: — Ты не криви личико белое, старшина. Заболеем, Джинн тебя иметь будет, так что думай.

Вздыхаю и делаю то, что должен был сделать не я:

— Балагур, мне за тебя стыдно, — начинаю стягивать с себя грязные и вонючие шмотки.

— Чего опять я? — Вовка тычет пальцем в Олега: — Это Молот меня подставил, точно говорю.

— Эх, Вова, Вова, — остаюсь только в трусах. — Это же фонтан, а ты десантник. Стыдись.

— Стыдюсь, — согласился Балагур стягивая с себя штаны, — Олег, ты трёшь мне спину я тебе. Лады?

— И в темпе, парни, потом вылезаем и бегаем кругами вокруг фонтана, греемся, — раздаю ЦУ. И лезу в фонтан. Ох-хрен-н-не-еть!

А минут через десять, когда мы всем коллективом самозабвенно продолжали плескаться и стираться, не вылезая из такой замечательной водички, прозвучала умная фраза, которую естественно сказал я:

— Никогда не думал, что буду благодарен похмелью Степаныча.

Ну вы же помните, как тот начудил с настойками когда мы через речку зимой плавали? Так что мы теперь ещё те моржи оказывается. Лишь пару мгновений вода казалась ледяной, а потом ничего так — прохладненькая.

— Вылезайте, — раздалось командное рыканье капитана. — Термобаланс у вас конечно не чета простому люду. Но лучше знать меру. Вас только оставь без присмотру, так вы уже и с голым задом врагов встречать собрались. Почему все в фонтане? Где часовой? Ну я вас…

— Тут я, — раздался с крыши здания, за спиной Рогожина, голос Лаки. — Бдю!

— Хм… Как водичка? — решил спустить вопрос на тормозах командир. Похоже, сильно его накрыло. Вон даже Балагура не наказал.

— Всё хорошо, но пару маловато, — тут же пожалился Вовка, — и баб нету.

— Так, вылезли, оделись и отжиматься, нагонять температуру, заодно посохните. Балагур с хлопками, — и почесав затылок, усугубил: — за головой. Хотя чего это я? Все с хлопками сто раз. И двести обычных. Лаки, слезай, иди мойся. Я покараулю.

 Глава четвёртая 
Нет в жизни счастья, точно вам говорю. Только-только разогрелся, одёжка начала на мне сохнуть и нате здрасте вам. Нарисовалась добрая девочка Рита и давай чего-то нашёптывать Рогожину в ухо. Тот с внимательным видом послушал и отправил меня с ней, тормознув, когда проходил мимо него и шепнул на ухо:

— Держись… Морально я с тобой, — чем вызвал во мне нездоровое беспокойство.

Не думаю, что стряслось что-то из ряда вон выходящее, иначе Руслан бы и сам рванул туда. Но вот то, что конфетами меня кормить не будут, это точно. Ну, сами посудите, откуда в этом подземелье конфеты? Учитывая же то, что за мной пришла Валькирия, и Рогожин отправил меня с ней, да ещё и посочувствовал, думаю, ждёт меня встреча с Алёнкой. Которая, насколько я понял, ранена в самое чувствительное место — лицо.

Хм… Как-то неуютно становится, если вспомнить какого размера тараканы живут в её прелестной головке, то стоит готовиться к худшему. К чему? Да я-то, откуда знаю? Не забывайте, что в плюс к тому, что она ранена, у неё ещё и дочь старше меня возрастом. Ой, что-то мне начинает казаться, что с демонами страха не так и страшно. Хотя о чём это я? Когда ноги не подкашиваются от ужаса, это вполне себе милые существа. Не то, что Алёнкины тараканы, вот где монстры, так монстры. Кажется, я себе сейчас на придумываю ужасов, а окажется, что она просто всю свою долгую жизнь, мечтала перепехнуться в подвале полуразрушенного здания в древнем, подземном городе. А? Ведь может такое быть? Хотелось бы!

К слову, проходили мимо помещения с алтарём, где Всеслав с Локи всё так же увлечённо, долбили своими мега-мечом и супер-топором по каменюке. Бабули, а так же Валькирии за вычетом Риты и Алёны сидели и ходили по всему залу, с какими-то приборами. Ну, наверное, это были приборы, не с ума же они там посходили чтоб с такими серьёзными минами пялиться в пол или просто на… ну на что там ещё пялятся когда с катушек съезжают?

И, кажется, я прав. Ведут меня к рыжей Белке. Вот только она не в дупле и не грызёт орехи, а в подвале и предчувствую, что грызть она будет мозг. И скорее всего мой. Недаром же Руслан меня пожалел. Вы не поверите, но я оказался прав. Доведя меня до какого-то склада со стопками металлических брусков на поддонах, Пума ткнув пальцем на право от входа, сделала ноги. Вот скажите мне, чего она так резко свалила? Алёнкины головные тараканы мутировали и стали настолько опасны, что меня отдали им, в надежде, что они утолят свой первый голод и остальным удастся выжить?

Может свалить от греха подальше? Ага, вот всё бросил и свалил. А если и правда, всё дело в простой мечте о сексе в подвале, на груде золота? Потому что, вон та нехилая стопочка, на металлическом поддоне, точно золотая. И высота очень удобная, если туда посадить… Ага, а вот и Алёнка, сидит привалившись спиной, к драгметаллу. И судя по её виду, секса не будет. Левая щека, как будто залита пластмассой. Да уж…

Заметив меня девушка, вскочила на ноги:

— Егор…

Но договорить у неё не получилось, потому что была заключена в могучие объятья, одного жутко довольного тем, что она живая, типом. То есть мной. Шепнули мне тут, о том насколько это героическая личность. Не всё мне известно о том, что тут происходит, да и зачем было так рисковать тоже не понятно, но ясно одно, причина у неё была. И я чертовски рад, что рыжая язва жива, пусть и помята. А лицо, что лицо?

— Рыжая, ты в курсе, что дед мне сказал, что у тебя даже шрамов не останется? — шепчу в ухо.

— Отпусти, задушишь. Агх-х-х… — вместо радостного голоса раздаётся шипение.

Неохотно выпускаю из объятий и пока она не очухалась, добавляю:

— Я так рад, что ты не склеила ласты, — на губы наползает улыбка, так как понимаю, насколько глупо это звучит.

Девушка, хмурится и слегка бьёт мне кулаком в правое плечо:

— Я тоже рада, что ты не сдох, — вот только улыбка у неё выходит кривая, чёрная нашлёпка на лице не очень способствует оживлённой мимике. Кивает вверх: — Слышала, ты голыми руками порвал демона страха?

— Ну-у-у… — сам того не ожидая, начинаю крутить ножкой и потупив взор, проблеял: — Почти. Нож у меня был, так что пузо я ему всё-таки ножом вскрыл. А потом да. Пришлось ручками.

— Вот девки, — опирается на стоящий рядом поддон с золотом, — наплели-то, наплели, а, оказывается, он сперва ножиком пырнул. Ну, это конечно другое дело, — и вдруг резко оттолкнувшись, прянула ко мне и уже сама крепко обняла меня: — Я же думала, вас там поубивают всех, как услышала про демонов так и всё, простилась с тобой, — и всхлипнув, с надрывом выдохнула: — А он оказывается, ножиком пырнул. Демона страха! Да большинство от разрыва сердца умирают, если нет специальной защиты. Ну ты, — отодвигается, — и гад. Я же думала всё. Хана. Загрызли тебя монстры страшные!

— И ничего они не страшные, — аккуратно вытираю ей слезинку возле правого глаза, левой стороны страшно касаться. Вдруг сделаю больно? — Очень даже симпатичные зверушки.

— Гонишь? — пытается потрогать лоб. — Симпатичные? Всё-таки правильно про вас говорят, отморозки вы. Ой, отморозки, — а в глазах больше нет слёз. Только озорная смешинка скачет: — Хотя, если подумать, то на картинках они и не такие ужасные. Может ты и прав, например, если на тебя больше не действуют их эманации.

Пожимаю плечами, но ей оказывается этого достаточно и, кивнув, делает шаг назад, упирается руками в край сложенного из брусков куба, лёгким движением усаживается на него. А у меня в голове опять начали гулять шальные мысли о том, что высота прям идеальная, чтоб… так стоп, не затем меня сюда позвали. А вот, кстати, и началось:

— Егор, я зачем попросила тебя прийти, — и тут же остановила, подняв руку, мою попытку высказаться, — подожди, дай скажу, — киваю. А Алёна вздохнув продолжает: — Ты мальчик не глупый и уже сообразил, сколько мне лет…

— Вот давай без мальчиков, — бесцеремонно прерываю этот монолог. А то чувствую, Алёнкины тараканы зашевелились. — Ты же не хочешь, чтоб я тебя бабушкой называл? — и тут же по жести добавляю: — Ты же бабушка умная и уже сообразила, что мне похер?

— Ну и сука же ты, Мажор! — рыжая просто вспыхивает от возмущения. Оказавшись на ногах, грозно надвигается на меня. — Да я тебя.

— Ну, прости, — выставляю перед собой руки, — просто ты реально, как бабка старая, забубнила, — приходится кружить вокруг золотого запаса, платинового или что это за серебристый метал? Ну не серебро же? — Давай без этих соплей, про слегка поцарапанное лицо, про возраст, на который ты даже в ужасном сне не тянешь и прочей чуши. Мне просто пох…й, веришь, нет! — И перестав убегать, подаюсь на встречу, позволяя ей влететь в мои объятья. — Белка, мы можем не дожить до завтра.

— И что? — пытается вырваться. — Простить тебя?

— Ага, — и шепчу в ухо, — у меня мечта есть. Хочешь узнать?

— Чего? — резкий переход несколько обескуражил девушку. — Да отпусти ты, поняла уже, что с тобой как с нормальным человеком нельзя.

Размыкаю руки, позволяя насупившемуся рыжику отодвинуться:

— Алён, если ты меня так бросить хотела, то не стоило начинать так из далека.

— С чего ты решил?

— Ну, а к чему эта таинственность, с засылкой казачка для привода меня в тайное место. Чтоб начать разговор о разнице в возрасте?

— Какого казачка? — мотает рыжей гривой, пытаясь понять мою логику.

— Ну пусть не казачка, а казачку. Пума которая.

— Тьфу на тебя, чтоб здоровенький был, не собиралась я тебя бросать.

— Да? — радостно потираю руки. — А хочешь узнать о моей самой заветной мечте?

Хмурится, с подозрением косится на меня своим колдовским взглядом и кивает:

— А рассказывай.

Ну я и выдал:

— Алён, веришь нет, есть у меня мечта заветная, трахнуться на куче золота, — тычу пальцем на поддон, с брусками.

— Ты дебил? — зачем-то пытается уточнить совсем не важную информацию.

Мотаю башкой:

— Мечтатель!

— Егор, — качает головой и, вздохнув, интересуется: — Что ты знаешь о взаимоотношениях Валькирий с мужским полом?

— Ну-у-у… — чешу затылок, — вам абы кто не подходит. Типа крутые перцы нужны.

— То есть ничего, — кивает, — да и откуда бы? — Подходит и всё так же криво улыбнувшись, проводит рукой по моей щеке, а в глазах поволока: — Дилемма…

— Ну, а чего дилемма-то? — что-то меня аж потряхивать начало, возбуждение прям накатывает волнами. — Сама посуди, когда будет ещё возможность, заняться сексом на груде золота? Вот реально? Тем более, что все заняты своими делами. Хочешь, давай подальше заберёмся, чтоб не спалили?

— Да я же грязная, как чушка, и несёт от меня, так что…

— Возбуждением, — втягиваю воздух. Вот ведь что гормоны святые делают, так шибануло в мозг, что и запах крови, и пота отлетел куда-то в далёкие дали.

Короче, уговорил девушку, оказывается, золотая лихорадка (ну а как ещё назвать желание секса на куче золота), штука заразная. Так что процесс пошёл и хорошо пошёл я вам скажу. Всё-таки секс лучшее средство для снятия напряжения, особенно после того, как тебя пытались грохнуть демоны. Да и накрыло меня капитально, думаю, всё дело в Алёнке, которую, не то что накрыло, её похоже ещё и приподняло, и прихлопнуло. Сознания она не теряла, но была близка к этому, и, кажется, маленько погрызла брусочек золотой. Я, конечно, слышал, что золото на зуб пробуют, но чтоб жевать? Хотя учитывая, как меня торкнуло откатом её эмоций, могла бы и вообще съесть. А потом я узнал о некоторых особенностях секса Валькирий вообще. Это просто жесть.

Оказывается, они не просто так носят это название. Это прямо секта какая-то, а за главных у них мои бабульки. Вступив в этот орден, девушки что-то получают. Что не знаю. Ну да и странно было бы, если бы Алёнка сказала. Так вот, Валькирии не просто так ищут крутых мужиков, чем круче и сильнее их партнёр, тем больше удовольствия они получают, и тем больше Силы уходит к их покровительницам. Возможно, что и им что-то потом перепадает, но кто мне скажет? Так что бабульки уже в курсе, о том, что мы тут шалили.

Но вот в чём фокус. Не смотря на то, что Валькирии, по сути, нормальные девчонки, которым тоже требуется снять стресс, подзарядиться позитивом и попользоваться прочими радостями секса. Есть большое НО… От задротов пользы нет. Удовольствия ноль, если не хуже. Ничего позитивного в таком сексе нет, только отрицательное. Но это ещё не всё. Открылось, в чём же была дилемма, о которой говорила Алёна:

— Так что, Егорка, после того, как я жёстко была попользована одним симпатичным парнем, который убил демона, а потом ещё и собирался с одним ножом идти запинывать «Падшего». Трахаться мне больше не с кем. Сомневаюсь, что найдётся хоть один человек, кто смог убить парочку демонов или кого покруче. А все остальные, это как хищнику травой питаться.

— Ну у тебя и сравнения, — чешу в затылке. — А чего ты тогда согласилась?

— Ну-у-у… Может я и сомневалась, не без этого, но теперь могу твёрдо сказать, оно того стоило, — попытка улыбнуться и касание кончиками пальцев моих губ. — Не так и часто в моей жизни был этот самый секс в конце-концов. А жизнь длинная. Может ещё и удастся завалить тебя и попользовать, — грустно смеётся.

— Может ещё? — не понимаю.

— Ты же не думал, что я дура, которая решит, что ты всё бросишь, женишься на мне и начнёшь строгать мне маленьких мажориков? — на этот раз смех довольно искренний.

— Э-э-э… Я вообще об этом не думал.

— Оно и заметно, — обнимает меня и легко целует в губы, — не буду врать, хотела бы тебя себе в личное пользование, но я Валькирия — моя жизнь война. Сегодня я здесь завтра там, а послезавтра меня просто грохнут. Поэтому, просто радовалась возможности побыть с хорошим парнем. Но в один момент всё изменилось…

— Что? — заворожённо выдыхаю.

— Ты оказывается внук, Всеслава, а, значит, судьба нас ещё сведёт. Пусть и не скоро, — и задушевным голосом прошептала в ухо: — Ты же не откажешь девушке в сексе, при очередной встрече? — яростно мотаю головой, пытаясь показать, насколько не откажу. И тут наморщив носик, Алёна кое-что вспомнила:

— Надо девок предупредить. И если Ольга и Хельга, бабы взрослые и сами вправе решать с кем и когда заниматься сексом. То Ритку надо от вашего Пепла метлой гнать, не устоит парень и всё хана девке.

Киваю. Это даже мне понятно. Кстати, готов поспорить, Ольга пошлёт Балагура лесом. Не тот это тип, из-за которого стоит от мужиков отказываться. А вот Хаски и Хан? Без понятия.

Собрались уже уходить и тут мне в голову пришла гениальная мысль, которой я и поделился:

— Алён, тут вот платиновая кучка.

— И что?

— Мечта новая у меня.

— Это, кстати, иридий. О-о-о!!! Егор, кажется, у меня тоже есть мечта.

— Да-да. Давай трахаться на мифриле!

— Мифрил это сплав…

— Да похер!

 Глава пятая 
Не, ну что за фигня творится в подземном мире? Почему я даже потрахаться не могу без приключений? Точнее без последствий?

Вот представьте себе такую ситуацию, устраиваетесь вы в укромном местечке: чтоб тепло, темно и мухи не кусали. Что бы так сказать поиграть в лошадок, галопом поскакать, как завещал нам дедушка Буденный. Ну где-нибудь в подвале, возле окошечка куда попадает малый лучик света, а то мало ли, вдруг промахнётесь. Что конечно вряд ли, но чисто подстраховаться. И вот вы, значит, покрикивая:

— Давай, ретивая, — нашлёпываете свою подружку по розовой попке, помогая ей галопировать.

Всё по заветам усатого маршала кавалерии, а красотка-наездница тоже не лыком шита подвывает, как Акела на луну и бьётся в экстазе. А всё почему? Да потому, что вы «маладес-с-с». О чём и узнаёте, после того как в темноте кто-то начинает кашлять. Ага. Ваша старенькая бабулька, решила, сбежать от суматохи дня и спокойно посидеть в подвале, вышивая макраме. Ну или носки там повязать. Просто она не успела включить свет, как нарисовались вы и начали играть в голодных гимнастов. Изгибаясь в нелепых позах и пытаясь откусить кусочек повкуснее.

И совсем не важно, в шоке была бабуля или ей просто было интересно, как это делается на люстре. Факт в том, что эта белобрысая стервозина в мини, сверкая полуголой грудью показывает тебе большие пальцы на обоих руках, ещё и умудряется подмигивать обоими глазами по очереди, то мне, то Алёнке. Намекая на то, что она в курсе, того что происходило на запасах драгметаллов, ещё и, судя по всему, считает что её внучок, настоящий гигант половых подвигов. Ну, а как ещё понять фразу:

— Ну, Егорка, и ядрён ты драть, — и давай пошло хихикать. Ещё и Алёнку под ручку подхватила и давай ей дуть в ухо: — Ты как так изогнулась-то? — мне же бросила: — Дуй к деду, ждёт, — и опять рыжей: — Пойдём к Анютке, ей тоже интересно, — и, ухватив Валькирию за рукав, поволокла её куда-то в боковой коридор.

Вот скажите честно, у вас бы уши не покраснели, если бы вам ваша бабуля в той ситуации показала большой палец: дескать, молодец внучок, так девку отодрал? Вот ей богу, мне так стыдно ещё никогда не было. А нет, поторопился с выводами, точно вам говорю, стоило войти в зал с каменюкой, которую долбили дед с Локи, как стук прекратился и все включая Валькирий уставились на меня, вдруг начав аплодировать. Уверен, первым была наглая скандинавская рожа, уж больно у него заточка была счастливая в этот момент. Похоже, кто-то не может мне простить последний демарш с демонами. А уж оттопыренные пальцы, это, прям, издевательство какое-то, хорошо, что Маришка Аленку увела.

— Вы чего? — пытаюсь изобразить непонимание и свалить куда подальше, от этих вот подмигиваний, Аглая так, прям, ещё и скалится во все зубы. Но сделать это не удалось, потому что упёрся спиной в Рогожина, который и пояснил, что тут происходит:

— Ты про такое явление как акустика, слыхал? — киваю. Думаю, он и из-за спины меня понял. — Ты не волнуйся, мы даже на улице слышали, — хлопает меня по плечу, проходя мимо, — не опозорил десант.

— Это точно, — зычно заржал Локи. — Он вообще всех мужчин не опозорил, — и, ткнув Всеслава в бок, заметил: — А внучок-то в тебя весь.

— Это точно, — улыбается дед, — но хватит зубоскалить. Где ваш взрывник-маньяк, пусть пробует. А то у меня всего двадцать четыре часа и два из них уже прошли.

— Здесь я, — из-за моей спины, появился Листик, по дороге хлопнув по плечу: — Красава, братуха.

И началось:

— Ай молодец…

— Ну ты и гигант…

— Нормально так пошумели…

— Не опозорил десант…

— Ну ты красавчик. Где куражились? — а это Балагур, бегает глазками и красноречиво посматривает на Ольгу. Которая, тоже бросает на него далеко не задумчивые взгляды. Ну лады, чего я один буду страдать? Ухватив Вована за рукав оттягиваю в сторону и быстренько вываливаю на него информацию о особенностях половых отношений Валькирий. Тот аж побледнел:

— Угораешь?

— Сука буду, — бью себя кулаком в грудь.

— Во мля-а-а, — Вован хватается за голову. Тяжкий выбор ему предстоит. Он конечно разгильдяй, но и сволочью никогда не был.

Стоп, кажется, пришёл мой час. Листик осмотрел алтарь и ответственно заявил что:

— Структура камня меняется от верха к низу. То есть вверху он очень крепкий, а возле основания почти не отличается от пола. Так что, оторвать его можно без особых проблем, потом вытащить из помещения, засверлиться где помягче и рвануть. Главное не переусердствовать с зарядом, всё-таки под землёй. Ну и в конце концов, даже если и не расколем, то ослабим вполне достаточно, чтоб вы его доломали. Как план?

— А что, вроде толково, — чешет затылок Всеслав, — действуй.

— Хрена там, отставить, — это я дождался своего часа.

— Что? — хоровой рык вполне мог бы свернуть алтарь и без нашей помощи.

— Того! Извинитесь сперва.

— Что? — похоже, этих двух реликтов минувших эпох заклинило.

— Через плечо, — прям взбесили, — вы до этого Листика, как только не обозвали, потом выгнали чуть не пинками. Извиняйтесь, или хрен вам.

— Руслан? — мощный рык Всеслава.

— А чего? — очень громко орёт Рогожин, при этом начинает ковыряться в ухе. — Вода попала, никак достать не могу. Прям оглох. Мне нужен доктор, — и картинно прыгая на одной ноге, типа вытряхивая воду, поскакал к выходу.

— Ты не рычи, дед, — усмехаюсь. — Не справедливо так. Сперва обругали, а теперь делай.

— Так он и не доказал, что прав, — усмехается Локи. — Вот пусть сперва, покажет своё искусство, а там посмотрим.

— Да, — тут же согласился Всеслав.

— Не-е-е, — кручу башкой, — так не пойдёт. Когда он сделает, ему будет полагаться награда, а не извинения. Вы, ребята, не крутите. Верю, что вы крутые перцы, но ведь это несправедливо.

— Ну что заладил, несправедливо, несправедливо, — уже не рыча, но всё равно недовольно произнёс Всеслав.

— Да беспокоюсь, что у дедушки моего, времечко тикает, — усмехаюсь.

— Ну так и помог бы, дедушке своему, — с доброй улыбкой пытается надуть меня Локи.

— Так я и помогаю, чтоб всё справедливо было, — не сдаюсь.

— А в бездну, — негромко выплюнул, махнув рукой Всеслав. — Листик, извини, — И уже мне: — Доволен?

— Почти, — усмехаюсь, — теперь Локи.

— А вот и не угадал, — улыбается тот.

— Локи? — приподнятая бровь на лице Всеслава.

— Что Локи? Локи усомнился в том, что человек сможет сделать то, что с трудом можем сделать мы с тобой. Я и сейчас в это не верю. Но это твоё время капает, так что пусть пробует, если тебе так хочется. Но я не оскорблял юношу. Ну, а то, что сказал, что вы вонючки и вам надо помыться, так это правда. Так что теперь ещё вопрос, кто должен извиняться.

— Ладно замяли, — делаю руками пару движений, как будто собираюсь хлопать в ладоши.

Локи довольно улыбается и кивает:

— В расчёте.

На том и помирились, если можно так сказать о ситуации когда никто не ругался. Но дело-то принципиальное, сейчас промолчишь, а потом что? Ни тебе спасибо, ни тебе: — «На пирожок скушай». А лишь:

— Давай бегом, стадо дебилов.

Так что, мы уж как-нибудь сразу, будем ставить на место, оборзевших в корень, этих персонажей древних мифов. Тот же Локи, вот что он будет делать, когда вырвется из этого подземелья? Дед то, я так понимаю, свалит в дальнюю командировку, без права переписки, хотя кто его знает, может и есть у них там какая почта… В любом случае, пусть знают, что на мне и моих парнях пахать, только плуг гнуть.

— Локи, а может, здесь где-нибудь в заначке, кроме ножей, ещё и сверло завалялось? Ну вот такое же, крепкое. А? — Листик тоскливо рассматривает, затупившееся в тюк сверло, вынутое из шуруповёрта.

— Сейчас. Что-то похожее было, — повертев в руках сверло, Локи почесал в затылке и, открыв малоприметную дверку в стене, принялся что-то там передвигать, ронять и, кажется, даже материться на своём языке. Ну судя по ухмыляющемуся лицу деда. Минут через пять погром закончился, и перед нами появилось нечто насквозь пыльное и чумазое, протянувшее Листику коробочку, размером как две пачки сигарет:

— Вот посмотри, кажется, это оно. Апчхи… А-а-а… — попытавшись утереться рукавом, чертыхнулся и спросил: — Ну как? А то я к фонтану пойду.

— По виду оно, — Антон внимательно осматривает свёрла, — только цвет какой-то подозрительный. Они случаем не аллюминевые? А то, погнутся.

— Мифриловые. Тьфу. То есть иридиевые, — поправился Локи. — Слушай не задавай мне такие вопросы, я воин, а не ремесленник. Гномы народ основательный, инструмент у них всегда на высоте. Короче бери, сверли, дарю.

— Э-э-э! А ну хорош разбазаривать имущество, — возмутился Всеслав.

— Я не разбазариваю, это для дела. А если ему удастся сломать алтарь, то это всё станет твоё. Значит, я не смогу отблагодарить парня. Так что не жмись. А будешь меня попрекать, — сверкнув зубами на чумазом лице, Локи коварно пообещал: — Я вон внучку твоему экскурсию по подземелью устрою. Покажу, что здесь есть…

— Чего? — дед кажется не понял намёка. — Ну покажешь и что?

Однако ответить Локи не успел. Ибо незачем тут устраивать разборки, когда надо делом заниматься:

— Давай не будем мешать людям, работать, — подхватываю викинга под локоток и задушевно предлагаю, — опасно тут нынче одному ходить, демоны с ума сходят. Кинется ещё кто. Пойдём, я посторожу, чтоб никто коварно со спины не напрыгнул.

— Да-да, — поддержал, Балагур, — могут напасть, — и шёпотом: — Не торопитесь, я сейчас рюкзак к парням раскидаю и догоню.

И ведь почти удалось свалить, уже на лестнице нас нагнал рык Всеслава:

— А ну стоять! Локи, а ну верни мне, внучка. Его же только пусти посмотреть, он же половину подземелья поиграться выпросит, а что не выпросит, то сломает.

— Не, не, — замахал руками Локи, — опасно там. Демоны с ума сходят, кинется ещё кто!

— Тьфу, — в сердцах сплюнул дед, — ну вот как так-то? Один друг называется, второй внук даже не называется, а самый натуральный. Так ведь спелись за моей спиной, ну вот почему?

— Потому что ты жадный! — сказано было хором.

— Кто я? — кажется, сейчас кто-то взорвётся от возмущения.

— Ага! — киваю.

— Ты-ты. Напомнить, как ты пытался не дать внуку ножик? — наклоняет голову к плечу Локи.

— Так у него уже был один, — рубанул рукой дед. — И вообще, нечего его баловать, вон отец всю жизнь потакал его прихотям, и что из него вышло?

— Отличный парень из него вышел, — Локи обнимает меня за плечо. — Ты не обижайся на него, Егор. По справедливости не заслужил ты два ножа, а Листик не заслужил эти свёрла. Но это с одной стороны, — усмехается и огорошивает, кивающего на его слова Всеслава: — А вот с другой, то если по справедливости: то ты заслужил второй нож, а первый тебе был подарен. И не просто так, а для того чтоб тебе было чем сражаться. И ведь ты был готов умереть сражаясь. А, мальчик?

Киваю, глядя на то, как дед недовольно хмурится и кусает губу, но в то же время не перебивает Локи. Который, вздохнув, продолжил:

— Мне кажется, он даже выбрал смерть в бою, когда ты предоставил ему выбор. Ведь я прав, а, друг мой? Так что, если по справедливости, то он имеет право на оба ножа. А вон тот юноша, увлечённо делающий дырки в алтаре? И, кажется, я начинаю верить, что у него получится. Да можно было бы не дарить ему свёрла, и он всё равно бы сделал всё, что от него зависит. Но сколько раз потом, он бы думал о том, что вот будь у него сейчас те самые свёрла, которыми он крошил алтарь в подземном городе дварфов? И каждый раз сожалел бы. А если к этому примешается горечь от того, что кто-то погиб, потому что у него не было тех самых свёрл? А всё почему? Потому что, кое-кто не знает, что такое дать награду авансом. Только по факту. Справедливое возмездие и награда, а, друг мой? Подумай, может всего бы этого не было? Всего-то дать награду авансом, и не предали бы тебя, не пострадала бы Всеслава, сын твой не остался бы сиротой и, возможно, был бы сейчас рядом с тобой. Не пропала бы внучка твоя, мать вот этого неплохого по сути парня. Ну и я не лишился бы лучшего друга и не загремел бы в эти проклятые катакомбы. Ну что молчишь?

Всеслав, как-то весь пригнулся, будто под грузом высказанных слов, а в глазах плескалась боль. Точно такая же как в словах Локи, голос которого к концу монолога становился всё печальней. Ясно было, что последний пример касался того, что было в прошлом. Кажется, он хотел что-то ответить, но не успел:

— Поберегись, — радостно выкрикнул Листик и добавил для особо древних персонажей: — Это, значит, дёргаем все наружу.

Взрыв, который устроил наш сапёр, не показался мне впечатляющим, даже ни одна каменюка не рухнула с каменного небосвода. Так лёгкий толчок в ноги, свидетельствующий о том, что, что-то всё-таки произошло и на этом всё.

Спускаться сразу не стали. Пришлось подождать десяток минут, пока пыль хоть немного осядет, иначе, не то, что дышать, смотреть дальше собственного носа никак. Но время ожидания скучным не оказалось. Кое-кто огрёб по полной. То есть Всеслав и я. И если с дедом всё понятно, он заслужил, то за что мне локтем в пузо прилетело не понятно.

Ну сами посудите, стою никого не трогаю, слушаю как бывшие боги ругаются, а сам всё думаю, как бы свалить с Локи куда подальше и накидать в рюкзак к Балагуру, что полезное. И тут аврал, все бегом. Все побежали и я побежал. Да-а-а…

А через пару минут из пролома в стене, прямо из облака пыли, появились чихающие и кашляющие бабульки, все три. И хотя бабульки эти выглядят весьма молодо и привлекательно, сварливость характера, по-моему, зашкаливает. Нет. Я согласен, на Всеслава правильно наехали. Он точно их забыл в здании. А вот за что, по-доброму улыбающаяся Алёнка, подойдя ко мне, развернулась спиной и врезала локтем в пузо? Я-то не забыл. Я вообще не знал где она. Чувствуете разницу?

— Белка, ты что шишек объелась? — шиплю сквозь зубы.

— Это за то, что надо мной все девки ржать будут, оказывается, тут все в курсе, чем мы в подвале занимались.

— И что? — придвигаюсь вплотную сзади и шепчу в ухо. — Сделала загадочное лицо, закатила глаза, и улыбочку такую, типа вам не понять…

— Ты ещё поучи меня, — отвечает едва слышно. — Пусть завидуют, козы драные.

— А чего дерёшься?

— Так полагается, — в голосе слышна смешинка. — Дала сразу — блять. Поломалась и дала — порядочная девушка.

Я хренею с женской логики, хотя в чём-то она права. Хм… Век живи, так и не поймёшь женщин. Ну да ладно, подумаю об этом потом. Что там с подвалом и алтарём? А с ним всё пучком, откололся от основания как миленький. На ружу его, кстати, выволокли Всеслав и Локи, где он был перевёрнут, «мягкой» стороной вверх. И Антошка принялся вновь сверлить. Казалось бы, что может помешать героической поступи нашего крутого сапёра? Правильно, севшие аккумуляторы, вовсе не рассчитанные на то, чтоб крошить алтари неведомых богов.

— Вот так и подкрадывается тихий северный писец, — почесал в затылке Балагур.

— Листик, без сверления есть шансы? — задаёт вопрос по делу командир.

— Боюсь, детонаторов не хватит, — качает головой Листик, — рвать надо малыми партиями, так что не уверен.

— Есть вариант, — подаёт голос Олег-Молот.

— Какой? — оборачивается к нему Листик.

— Мы как-то с Пьеро ковёр у него вешали, дрели не было, вот его батя и подсказал.

— Точно было дело, — кивает Петька, — только там бетон был.

— Так и били молотком по вертикальной стене, а тут горизонтальная и кувалдой, — рубанул рукой воздух Молот. — Я так понял, эти свёрла хрен сломаешь, если кувалдой стукнуть.

Все уставились на Локи, но тот замахал руками:

— Вы чего, я же не понимаю в этом, клянусь бородой Одина.

— Не сломается, — прозвучал уверенный голос Алёны.

Знаете, как выглядит перфоратор в исполнении спецназа? О-о-о! Это шикарное зрелище. Один держит длинными щипцами сверло, второй лупит кувалдой по нему, потом сверло чуть проворачивается и новый удар. Само собой ручки щипцам замотали тряпками, чтоб так сильно не отдавало вибрацией в кисти. И да, щипцы тоже принёс Локи, но дарить никому не стал. Признаюсь честно в начале держать сверло собирались пассатижами, но когда за них взялся Молот, а за кувалду Балагур. На Олега нашло просветление и он резко спрятал руки за спину и замотал головой. Так и появились щипцы. И слава Локи. Потому что, по сверлу иногда не попадали. Устали все. Сколько мы уже на ногах? И без сна?

 Глава шестая 
Много всего произошло с того памятного момента, когда общими усилиями мы всё-таки раздолбали тот злополучный алтарь. Антошка не подкачал и взорвал каменюку, развалив её на две части.

Дед очень быстро свалил по своим делам, впрочем, не забыв поблагодарить Листика и ещё раз извиниться. Локи тоже не постеснялся признать, что был не прав, считая, что наш сапёр не самый крутой. Короче говоря, вся нечеловеческая гоп компания, свалила куда подальше. Включая демонов и бабулек. И если я всё правильно понял, то даже с бабульками на скорую встречу рассчитывать не стоит, потому что на них свалится большая куча проблем. Ибо дед будет отсутствовать целых пятнадцать лет, у него накопился супружеский долг перед смертью. Жутковато звучит. И это не я придумал, это так дед выразился, когда прощался со мной. Заодно, очень настойчиво просил не умирать, а то вон дед и мама пропали неизвестно куда. Может и с концами.

Ещё сказал, чтоб я слушался Рогожина и… посмотрев на Маришку с Анюткой, тряхнул головой и повторил, чтоб слушался Руслана, ещё можно Степанычу доверять. На мой же вопрос:

— В смысле? А как же молодки-старушки? — только фыркнул.

— Ты бы ещё про Локи спросил, — и тут же не дожидаясь вопроса пояснил: — У них ветер в голове, пока. Вот когда научатся за свои решения сами же расхлёбывать… Хм… А пока десять раз подумай, стоит ли… — и многозначительно пошевелил бровями.

— Чего стоит? — чешу в затылке. — Ты это брось. Навёл тут тень на плетень.

— Да ничего не стоит, — вздыхает, — кот из дому, мыши в пляс. У них же шило в одном месте. Понятно, что специально они тебе вредить не станут, ни за что, но вот по глупости. Ну понимаешь?

— Да понятно, — отмахиваюсь, — бабы они и есть бабы.

— О! Хорошо сказал, — влез в разговор Локи. — Не по годам мудр, юноша.

— Ему вообще не доверяй! — дед тычет пальцем в Локи.

— Чего? — взвился тот. — Я не предатель.

— Это да, — соглашается Всеслав. — Но ты в наших реалиях вообще ничего не понимаешь, а шило у тебя в одном месте размером с хорошее бревно. Слушай, — прищурившись, хлопает Локи по плечу. — А давай, тебя с твоими демонами, зашлём в доверие втираться.

— К кому? — заинтересовался скандинавский хитрец.

— Да есть тут ещё один, наш старый приятель, — Всеслав склонившись к уху, что-то шепчет. Возможно имя. И как ни в чём небывало продолжает: — Демонов всех под себя подмял, старшим дерзить начал.

— Не хорошо дерзить старшим, — кивает Локи.

— Ну, а я о чём?! — подмигивает дед. — Заодно пообтешешься, в современных реалиях разберёшься, а там, глядишь, и я вернусь.

В общем, разбежались все, а мы вышли на связь и принялись ждать караван с базы. Ну как ждать… Наконец-то спать завалились. Когда выяснилось, что для того чтоб догнать Рогожина и Валькирий мы пёрли практически без сна и отдыха, а кое-кто так и вообще без сна. Валькирии предложили подежурить, пока спим. Капитан данное решение поддержал, а мы не стали спорить. Чего спорить, если от усталости, даже по сверлу не каждый раз попадали.

Не могу с уверенностью сказать, сколько времени дрых, да и неважно это. Мне приснился странный сон. А как ещё называть сон, который начинается со слов:

— Это не сон, но ты спишь.

— Как это? — удивлённо озираюсь. Ночной лес, небольшая полянка, на которой горит костерок и два бревна для сидения напротив друг друга. На одном сижу я, а с другой стороны огня Тунгус, крутящий ветку с насаженной на ней шкварчащей сосиской.

— Да просто, — пожимает плечами, — ты крути хавчик, а то сгорит, — и, улыбнувшись от того, как я вздрогнул и принялся вращать слегка подгоревшую вкусняшку, продолжил: — Ты сейчас дрыхнешь в подземном городе дварфов, но вот это, — откусывает кусок сосиски, — не сон. Ты попробуй, вкусно.

Рот вполне натурально наполняется слюной и ничего не остаётся, как последовать совету. Вкуснотища! Да это слабо похоже на сон, но в то же время… А пофиг:

— Рад тебя видеть, братишка, — откладываю недоеденный кусок на бревно и делаю шаг в сторону, чтоб обойти костёр. Тунгус вскакивает и подаётся на встречу. Обнимаемся, радостно стуча друг друга по спинам. — Это самый лучший не сон, — в горле встаёт комок, — если бы ты знал, братишка, сколько раз ты умирал у меня на руках…

— Я знаю, — отстраняется и, опустив голову, машет рукой, чтоб садился. — Это было одно из моих наказаний, одно только не понятно, почему ты видел это. Хотя, — улыбается, — последнее время совсем перестал умирать. Как же бесились черти в Аду когда мы с тобой прятались от них, а они ходили мимо и не могли нас найти. Хотя, ты, возможно, видел не их.

— Прятались мы, обычно, от нашего командира, — киваю. — Скажешь, что происходит? За что ты загремел в Ад? Почему мы сейчас здесь? И самое главное, чем я могу тебе помочь?

— Ну что, тогда по порядку, — смеётся. — Меня выкупили из преисподней, говорят, за меня отдали настоящий эксклюзив. Не поверишь, одна бабёнка умудрилась предать всё, что только можно. Там такой список, что даже меня отдали. Хотя, — усмехается. — Командир, говорил, что это ты её нашёл и ухайдакал. Так что спасибо, братишка.

— Чего? Командир?

— Да, — кивает, — он последнее время много времени провёл, натаскивая меня. Привет ему передай и попрощайся за меня. А то мне только с кем-то одним разрешили попрощаться. А ближе тебя у меня никого нет.

— А как же семья? — удивляюсь.

— Семья, — пожимает плечами. — Всех кто у меня был, убили, когда я ещё пацаном был. А семья Антона… — замолкает и, сглотнув, продолжает: — Не было у него семьи, родственники были, а семьи не было.

— Антона? Подожди. Капитан, говорил, что тебя Антон зовут.

— Не меня, — качает головой, — парня которого я убил ради документов.

— Ты? — удивлённо пялюсь на Тунгуса.

— А за что, ты думаешь, меня в Ад то отправили? Хотя не только за это, — вздыхает. — Я просто молодо выгляжу, вот и решил в армии отсидеться, да новую жизнь начать. Но не успел.

— Подожди. Стой. Отсидеться? Новую жизнь?

— Это длинная история, — качает головой, — а у меня мало времени. Но если вкратце, то я киллер, Егор. В основном снайпер, как ты понимаешь. И хотя гасил я таких же мразей, как и те, кто заказывали первых. Хм… Иногда заказчиков тоже приходилось убирать, — достаёт из-за спины пачку с сосисками: — Будешь? — киваю. А Тунгус тем временем продолжил: — Это же так мудро, спрятать концы в воду, убрав исполнителя. Вот меня и попытались убрать. Наследил. Ты наверняка успел на гражданке застать шумное убийство замминистра?

Киваю, покручиваю сосисочку над огнём:

— И кого он заказал?

— То есть тебя не волнует, что я грохнул этого человека. А заодно и двух его охранников?

— Не-а, — мотаю башкой, — знаю я его. Не близко, но знаком. Мразотный был человечишка.

— А охранники? — не унимается Тунгус.

— А что охранники? — пожимаю плечами. — При таком хозяине, ручки у них тоже в дермеце, да и кровушки думаю хватает. Не знаю, заслужили ли они смерти, но это была их работа. Тем более если я правильно понимаю, они тебя должны были грохнуть? — кивает. — Ну туда им и дорога.

— То есть ты меня не осуждаешь? — смотрит странным взглядом.

— Осуждаю, — качаю головой. — Как же без этого. Но я и сам не белый и пушистый. А ты, чуть ли не брат мне, так что плевать.

— Вот и я об этом, — кивает.

— О чём? — отрываю взгляд от уже почти идеального вида сосиски.

— О том, что был счастлив от того, что словил твою пулю.

— Что?! — роняю сосиску в огонь. — Пожрал, млять, — выхватываю ветку, которая заменяет мне шампур и принимаюсь сдувать угольки.

— Держи, — протягивает пачку с сосисками. — Возьми новую.

— Отстань, суицидник, эта только вкуснее стала, — отмахиваюсь.

— Не суицидник я. Брат у меня был, младший, убили его, — грустно вздыхает, — Анна, это которая твоя бабка, как выяснилось, как-то по-умному это обозвала. Но смысл в том, что ты вроде, как семьёй моей стал. Наверное, поэтому ты меня видел и даже в Аду помогал, — и смотрит на меня глазами побитой собаки, я аж поперхнулся и закашлялся.

— Да не был я в Аду!

— Был, — качает головой. — Не должен я тебе этого говорить, но дальше фронта не пошлют, — улыбается. — Ты просто не помнишь, братка, нельзя живым помнить. Ты запомнил другие картинки. Вот помнишь же, как мы прятались, но было и другое.

— Хм… — першение в горле прошло. — Мне как-то приснилось, что мы с тобой бежим по раскалённой пустыне, и тут из-за бархана выбегает здоровенная тварь…

— Ага… — кивает. — Всё-таки что-то помнишь. Собственно, твой дед за меня переплатил изрядно, я же, как чемодан без ручки. И на перерождение отправлять нельзя, грехи не пускают и в преисподней держать накладно. Ты же, как поручик Ржевский: явился, по рогам настучал, всем кто под руку попался, в карманы всем нагадил и проснулся. Меня даже последнее время в отдельном месте держали. Чтоб тебе это место приятным казалось и ты не начинал меня спасать, — улыбается.

— Погоди, а сейчас? — вглядываюсь в темноту. Вдруг, там демон какой, ещё по рогам не получал сегодня.

— А сейчас я пришёл попрощаться, братка, — встаёт, — труба зовёт. Пора спасать Вселенную, — улыбается. — Попрощайся с командиром, парням только не вздумай ничего говорить.

— Да понятно, дед, уже жевал про это. Дескать, знание о том, что есть второй шанс и прочая, — кривлюсь, как от зубной боли.

— Не строй рожи, — лёгкий удар в плечо, — всё верно. Ванька вон наш, улетел наверх за милую душу. Скоро на перерождение пойдёт. А всё почему? Потому, что от чистого сердца поступок совершил. Но мне действительно пора.

Крепко обнимаемся на прощание и Тунгус шепчет в ухо:

— Надеюсь, встретимся, — и, отстранившись, добавляет со смехом, — только у меня будет другая рожа.

— А как твоё настоящее имя?

— Кирилл… — прошелестело в темноте.

Не знаю. Возможно, кто-то другой на моём месте давно бы бился в истерике, от того, что от него многое скрывают и недоговаривают, а иногда и просто в наглую молчат. Пытался бы узнать, задавал бы вопросы, пытаясь выяснить, а что такое происходит?

Но я это я, и мне пофиг. То есть мне, конечно, интересно, куда это понесло Тунгуса и главное зачем? Но ещё в детстве усвоил урок, что есть вещи, которые знать вредно. Поэтому спросить, конечно, можно… Вот и спросил Рогожина о Тунгусе, предварительно передав от него привет.

— Да я без понятия, — Руслан чешет в затылке, — надо было помочь подготовить его. Я помог, — и пояснил озадаченному мне: — Ты вот перед походом сюда заметил, что я редко появлялся?

— Да мы все заметили, — усмехаюсь.

— Ну вот, — вздыхает, — только не спрашивай меня, как я живой мёртвого учил. Вот вроде спал, а уставал так, как вы не уставали в первый месяц тренировок со мной. И это, — перейдя на запредельно тихий шёпот, так, чтоб никто не подслушал, добавил, — куда его отправили не спрашивай, не скажу.

Вот и поговорили.

 Глава седьмая 
Вообще Рогожин последнее время какой-то нервный стал. Истерику прямо закатил, по поводу того, что мы якобы, завтра умрём, просто потому, что не испытываем страха. И с чего такие выводы? С того, что я проболтался о том, как мы на ящерах катались? Ну серьёзно, что здесь такого? Да я бы в жизни себе не простил, если бы не оседлал динозаврика. Никто же не покалечился, пара синяков не в счёт. Тем более, что нам выдали фотоаппарат, для того чтоб снимать, если встретим, что-то странное. Да-да. Я в курсе, что нам никто не позволит вынести эти фотки ни в каком виде, ни в цифровом, ни в печатном. Но… Есть одно маленькое но. У нас есть Маркони. Который, для начала, замутил SD флешку для фотика, даже две. Димас, а не Балагур! Куда катится мир? Я был просто в шоке:

— Балагур, как так-то? — Вовка только развёл руками, признавая, что виноват.

Но ларчик просто открывался, вместе с кучей учёных, к нам в подземное царство прибыли специалисты по компьютерам. И кто бы сомневался, что среди них окажутся две пассии Димаса. Которые были жутко возмущены его просьбой, так как это не шутка, а нарушение регламента. За такое не только с работы попрут, но ещё и закрыть могут надолго. Так что буквально на следующий день у Маркони было две SD-карты. Переданные ему, естественно, тайком, от второй подруги и вообще от всех. Без палева так сказать. С соблюдением всех шпионских традиций. Хотите знать как? Посредством поцелуя. Серьёзно, я не вру! Девахи на полном серьёзе, встретив Димаса засосали его, каждая по очереди. И как тот потом нам жаловался:

— Прикиньте, сперва, одна вместо языка что-то в рот запихнула, чуть не подавился. И тут вторая целоваться лезет, ну думаю капец, сейчас спалит. Хотел кашлянуть, чтоб незаметно в кулак выплюнуть, но фиг там. Уже в дёсны жахают, ну думаю, всё. А нет, тоже вместо языка хрень в рот пихают. Так что обошлось. Но верите нет, мужики, я в шоке от этих баб. И самое главное, — поворачивает голову к Балагуру. — Вот только брякни что-нибудь, про хрень, рот и не привыкать!

— Даже не думал, — Вовка возмущённо машет руками, — делать мне нечего. Хочешь, привыкай, дело твоё.

Ну, вы же сами понимаете, что имея возможность, было грех не нащёлкать пару кадров, пару сотен кадров. На рыло. Ну, право слово, что тут такого? Сразу же понятно, что фотошоп. Так что, почему бы и не вставить в дембельский альбом? Главное не спалиться и унести эти флешки с подземной базы. И у Димаса был план, как это сделать. Тихо и незаметно. Главное, как он выразился:

— Чтоб счётчик кадров на фотике совпадал, с количеством сделанных снимков. А это легко.

Ну и скажите теперь, был ли у меня выбор, кататься на ящерице или нет? Так что зря Рогожин так беснуется, нормальные мы. Хм… Хорошо, почти нормальные. Однако помирать мы не будем, завтра или в ближайшее время. Но Руслана заусило и он, ответственно, решил нас научить бояться? Ну серьёзно? Вот чем меня теперь можно испугать? Я имею ввиду, чтоб внутри всё похолодело, чтоб страх сковал. С трудом представляю. Но это же не значит, что я вообще ничего не боюсь?

Вот простой пример. Возьмите и положите на пол дощечку шириной сантиметров десять и пройдите по ней. Получилось? Уверен, что да, и без всяких проблем. А теперь эту же дощечку киньте через пропасть? Ну и как? Она неожиданно стала очень узкой и ненадёжной. И по ней уже не пройдёшь, быстро перебирая ногами, а только ме-е-е-едлееено их переставляя, ещё и покачиваясь из стороны в сторону. Адреналин бьёт в голову, заставляя подрагивать ноги. Это всё страх. Вот его я больше не испытываю. Но при этом понимаю, что могу упасть. Вся штука в том, что теперь могу контролировать то, сколько адреналина выплёскивается в кровь. Точнее не так. Как говорится, нет у меня шприца и линейки, чтоб точно отмерять. А вот мой организм, сам знает сколько надо, чтоб если упадёшь, хватило реакции ухватиться руками. Но в тоже время ноги и руки уже не дрожат, дух не захватывает над пропастью. В общем, красота. Но у Рогожина своё мнение.

Хорошо Степаныч нас спас, он тоже появился у нас с первой партией учёных. Явился на дикие крики Рогожина, после того, как тот разогнал учёную братию и принялся нас воспитывать. Послушал его, послушал и предложил не дурковать:

— Руслан, ты чего взбеленился. Нормальные они.

А когда Рогожин начал доказывать, что бесстрашные живут до первого танка, на который прут с одним ножом.

— Ну с ножом тоже можно танк завалить, если подумать, — усмехается Степаныч, — пойдём, я тебе докажу.

Вот так мы всей организованной толпой и отправились из этого подземного города в другой, километра три по тоннелям. Пробежались немного. За это время капитан, вроде под остыл немного. И когда мы прибыли на место, к разлому посреди соседнего города, кстати, практически близнеца, того первого. Рогожин уже был спокоен и уравновешен. Всё-таки доконало его всё происходящее. Он же практически всё время сидел, уйдя в себя и, похоже, пытался спасти своего пернатого друга. К слову, со своим я тоже пытаюсь разговаривать, но пока не получается. Хотя, порой кажется, что где-то на грани сознания откликается сонный, детский голосок.

Ну, а мы, подойдя к расщелине, которая пересекала почти весь город, остановились. Хотя если быть точным, это была дыра на нижние уровни, и там чуть с боку даже подъёмник есть, наши установили. Мы на нём постоянно катаемся, для зачистки нижних уровней от заселившей их живности. А животин там просто куча. Да и площади такие, что ахнуть можно. А если надо на другую сторону, то можно просто обойти, там с одной стороны почти сто метров целого пола до стены, с дрогой метров тридцать. Ну не делать же мост, через пяти-семи метровую пропасть просто потому, что лень пройтись, пару сотен метров.

И вот Степаныч скомандовал:

— Так, бойцы, нам надо на другую сторону, — мы послушно развернулись и побежали в обход, в след прозвучало: — Отставить.

Ну, а чего? Развернулись и потопали обратно, на лицах у всех выражение полного спокойствия. Начальство дурковать изволит, всё нормально.

— Вот здесь надо перебраться, — Степаныч машет рукой на пролом в районе дороги. — Мажор, времени пол часа, на то чтоб решить эту задачу. И учти, подъёмник разбирать нельзя, — тычет пальцем в сторону местного лифта.

Тяжело вздыхаю, а ведь у меня были насчёт него идеи. Остаётся только кивнуть и приступить к разработке плана, без помощи подъёмника. Руслан же со Степанычем отошли в сторону, чтоб не мешать полёту мысли.

— Надо верёвку перебросить, — тут же предложил Пьеро.

— И за что мы её зацепим? — возразил Молот.

— А может, Лаки метнём? — предложил Балагур. — Он лёгкий.

— Голову свою метни, желательно вон в ту стену, — огрызнулся Сашка.

— Ну ты чего? — не сдаётся Вовка. — Мы тебя верёвкой обвяжем, если что выдернем.

— Вова, — ласково так спросил Санек, — тебя с утра ещё на х…й не посылали? Так ты иди, пока не послали. Метатель хренов.

— Да ну вас, для вас стараешься… — обиделся Балагур.

— Так отставить, — командую, — вы ещё подеритесь горячие подземные парни. А ты Балагур ересь не неси. Тут метров семь будет, добросить можно попробовать, но можно и не добросить. Или, например, верёвка порвётся и Санек тю-тю. У нас там сейчас никто не гибнет, поэтому, давай что-нибудь не настолько кардинальное.

— Предлагаю, «кошку» вон в то окно, — Маркони показывает на здание стоящее буквально, в паре метров от пролома, но на десяток метров в сторону.

— Дед, — оборачиваюсь к отцам-командирам, — надо прям здесь или можно сдвинуться вон туда на десяток метров.

— Валяйте, — разрешает тот.

Ну так это другое дело! Метнули «кошку», с третьей попытки попали. Обвязали Лаки верёвкой, и тот, повиснув верх ногами, шустро перебирая руками и цепко скрестив ноги оказался на той стороне. Где довольно быстро отыскал к чему надёжно примотать шпагат. Правда пришлось связывать три верёвки, иначе не хватало закрепиться с обоих сторон, но в результате справились. Натянули, как следует, чтоб не качалась туда-сюда. Затем обвязывались с нашей стороны страховкой и бегом на другую сторону. Тут главное быстро ноги переставлять. Тогда равновесие вообще особого значения не имеет, это как на велосипеде. Стоять сложно, а стоит поехать…

— Ну убедился? — усмехнулся Степаныч.

— В чём? — Руслан наморщил лоб. — Вместо того чтобы протянуть две верёвки, чтоб по одной пройти, а за другую держаться, устроили аттракцион — «Не упади в пропасть» называется.

— А было у них время крепить вторую верёвку? Не так просто найти где. Это же не в лесу к дереву привязывать. Но главное-то они сделали, страховали друг друга. Так что не паникуй, Руслан, вполне возможно, что наши отморозки ещё чуть больше замёрзли. Но дураками не стали.

— Да вижу, — сдался Руслан. — Но ты видел, что они устроили, с этим полковником?

— Не они, а Мажор, не путай. К нему вечно начальство неровно дышит. А полкан тот, реально берега потерял. Да и какой он полковник? Так, командир пробирок и пары лаборанток.

— Не скажи, — усмехается капитан. — Думаю, там побольше, чем пара лаборанток.

— А не всё ли равно? Хотя надо бы Мажору профилактическую беседу провести, по поводу субординации.

— А смысл? — качает головой Руслан. — Он же считает что прав. А значит, всё мимо ушей пропустит. Давай-ка погоняем их по бою в узких коридорах, тут наверняка найдутся такие, а то мало ли, вдруг абордаж, а навыков никаких, — и довольно хохотнул. — А всем скажем, что наказали, глядишь и полкан тот припухнет.

— А если нет? Ты-то ему чуть руку не сломал.

— Значит сломаю…

 Глава восьмая 
Вот чего не отнять у командира, так это таланта портить настроение от пусть и маленькой, но победы. Мы в заданное время уложились? Уложились. Подъёмник не сломали? Нет. Молодцы? Ну, а кто спорит? Никто. Рогожин нас даже похвалил. Коротко разбежавшись, перепрыгнул этот разлом в преисподнюю, все восемь метров, и говорит:

— Молодцы! Успокоили мои расшатанные нервы, убедили, что степень дурости у вас в норме, — и, обернувшись на Степаныча, который как раз собирался пробежаться по натянутому шпагату на нашу сторону, рявкнул: — Стоять? Ты что бессмертный? А ну обвязался верёвкой и метнул сюда конец.

— Ой, да я по такому широкому мосту, — прапор машет рукой на верёвку, перекинутую через пропасть, — могу с завязанными глазами и с самоваром в руках пройти.

— Ты что совсем страх потерял? — начал заводиться капитан. — Ты чему молодёжь учишь? — и зло, сверкнув глазами, замолчал, чтоб не мешать Степанычу, который быстро и ловко заскользил по верёвке. А когда Дед спрыгнув на землю раскинул руки и, улыбаясь во все зубы, крикнул:

— Алле ап…

То Рогожин просто подошёл к нему и незамысловато врезал в глаз. Облегчённо вздохнул и радостно поведал:

— Аж легче стало, — и, глянув на то, как прапор, обиженно сопя, прижимает руку к пострадавшему глазу, резюмировал: — Ох, не там я дурость искал.

— А сам-то? — возмущается Дед.

— А что со мной не так? — удивляется Рогожин.

— Ты вообще пропасть перепрыгнул, — машет правой рукой прапор, левой прикрывая пострадавший орган зрения.

— Так это же в обучающих целях, — Рогожин укоризненно уставился на Степаныча. — Показать, что это возможно. Сейчас будем тренироваться, — и обернувшись к нам, спросил: — Эй? А куда все подевались?

— Ну вот, — задумчиво протянул Степаныч, — а ты говоришь, угробятся. Всё нормально у них с инстинктом самосохранения. Так что зря ты боялся.

— Да я теперь не за них, я за тебя боюсь, — капитан навис над прапорщиком, — ты чего без страховки попёрся?

— Да отстань ты от меня, — Степаныч недовольно отпихнул Рогожина, убрав руку от абсолютно не пострадавшего глаза, — нет никого, попрятались. Это тебе не по снегу бегать, дураков нет, через эту дырку сигать, — опасливо заглядывает в пропасть. И главное, чего ты добиться хотел?

— Показать, что они молодцы, так как обвязались страховкой.

— А просто сказать? — и, не ожидаясь ответа, уточнил: — Ты что реально хочешь заставить их прыгать?

— Да, — Рогожин кивает и тут же добавляет открывшему рот Степанычу, — но не через пропасть. Что я дурак, что ли? Так… в длину. Просто посмотреть, кто что может. Да заодно научить, как правильно приземляться.

— Тогда нахрена, мы этот цирк устроили? — раскидывает руками Степаныч.

— Так ведь нет никого! — в тон ему радостно оскалился капитан. — Если бы я на тебя не отвлёкся, никто бы не свинтил, зато теперь точно знаю, что даже отморозки хотят жить. А сейчас готовь блокнот.

— Зачем?

— О-о-о… — Рогожин закатил глаза, — будешь записывать холодящие кровь подробности того, как наши героические парни спасали мир, пока мы тут лясы точили.

— Ты их для начала найди.

— Да куда они денутся? — усмехнулся Рогожин.

— Да куда они делись? — этот вопрос был задан через два часа бесплодных поисков.

— Пошли в лагерь, жрать захотят, сами придут, — предложил Степаныч.

— Да вы охренели? — ещё через двадцать минут выдал капитан, обнаружив нас… в столовой. Ну, право слово, чего валяться на холодных камнях, если можно этого не делать. Поэтому Рогожин нас и не нашёл — мы не прятались. Просто обошли пропасть с краю и свинтили в лагерь. Всё равно получать, так какая разница за что?

Кстати, получать не пришлось. И, знаете, кто нас отмазал? Не за что не поверите. Балагур. Да я сам в шоке!

— Командир, ты же сам сказал, что будем тренироваться, вот мы быстренько и рванули тренироваться на полигон наш. Ещё и думали чего ты так долго?

— И к какому выводу пришли? — с сарказмом уточнил капитан.

—Решили проверить, может, ты в столовке нас ждёшь? — и такой правдивый взгляд был в тот момент у Вовки, что даже я поверил. Тем более, что такой взгляд был у всех. Но самый главный аргумент прозвучал в конце: — И ещё мы пирожки с печёнкой отжали у этих, — Вовка махнул рукой в сторону толпы учёных и их подручных, голов в тридцать, во главе с давешним полканом, которые время от времени зло зыркали в нашу сторону.

— Кхм… С печёнкой? — Рогожин подобрел прямо на глазах, выхватывая пирожок прямо с одного из двух огромных тазиков, которые стояли на столе. — С капустой, — обиженно протянул Руслан, недовольно пережёвывая.

— Так это, — вмешиваюсь, — эти «упыри голодные» налетели откуда-то и давай всё сгребать, что было. Ну, думаю, всё, останемся голодными. Но когда вопрос стоит о еде, Молоту нет равных, он два тазика ухватил, на что рук хватило. Можно сказать, из под носа увели.

Джинн, ты бы слышал, как они возмущались, мол, они работают. А мы тут только под ногами путаемся, ничего нормально сделать не можем. И вообще охрана должна есть во вторую очередь! Прикинь?

— Мы не охрана, — прочавкал Рогожин, всё-таки нашедший себе уже три пирожка с печенью, просто разламывая их. Остальные тут же расходились по рукам, мы не привередливые. Командира задобрили, а там хоть с мясом, хоть с картошкой.

— Вот-вот! — воздел вверх палец Балагур. — Поэтому Мажор и предложил купить пирожки.

— Кхм… — поперхнулся Степаныч, — они же бесплатные. Не пугай меня так, Мажор.

— Ну не бить же их, — пожимаю плечами.

— Даже не знаю уже, — как-то задумчиво протянул капитан, сверля взглядом учёную братию.

— Ну и что ты им предложил? — уставился на меня товарищ старший прапорщик.

— Чеку.

— Какую? — не въехал Степаныч.

— От гранаты.

— Зачем она им? — удивлённо машет головой прапор.

— Чтоб в гранату вставить, — поясняю, вгрызаясь в пирожок наполненный яйцом и луком.

— Он же им перед этим гранату подарил, — не выдержал паузы Балагур. — Подошёл к этому орущему полкану и сунул в руку гранату. На, говорит, подарок. А это моё и выдернул чеку…

— А потом предложил купить? — заржал Степаныч. — Отличный бизнес!

— А если бы у него рука разжалась? — недовольно буркнул капитан.

Перекатываю через стол ту самую гранату, капитан выкручивает взрыватель, улыбается:

— Ну вот, такую хорошую вещь сломал.

— Командир, прости, — опускаю голову, — я в курсе, что сегодня накосячил, когда сцепился с этим недополканом. Но ты бы знал, как он мне майора Крымова напомнил — замполита незабвенного. Стоит, орёт, а мне ему шею свернуть охота. И сейчас… — сглатываю, — вчера пацана из охраны, с седьмого поста, мышь едва не насмерть погрызла, увезли в больничку, надеюсь, выживет. А три дня назад парню руку отъели, по локоть. А почему? Потому что, два учёных утырка забили на сирену. Теперь хороший мужик, инвалид на всю жизнь. А эта мразь, про то, что они должны после них жрать, что останется…

Повисла напряжённая тишина. Парни сосредоточенно молчали, пережёвывая пирожки.

— Спасибо, Мажор, — неожиданно выдал Молот.

— А?

— Да я как раз думал, каким тазиком ему двинуть, как Буриданов осёл, не мог решить какими пирожками пожертвовать. И тут ты с подарком. Прям спас ты, братка, половину пирогов. Так что, командир, меня, если что, вместе с Мажором наказывай.

— И меня, — вздохнул Лаки.

— А тебя за что? — усмехнулся Рогожин.

— Так ведь я думал, что Мажор ему всекёт, когда он к нему подходил и разнимать не собирался.

— Если только прихлебателей разогнать, если полезут, — задумчиво протянул Балагур. — Да, Мажор, красиво ты разрулил, — наши парни одобрительно зашумели.

— Вопрос в другом, как этот тип оказался здесь? — задумчиво протянул Руслан. — Одно из двух, либо он тоже чей-то родственник и пора разобраться с этим, либо супер учёный с дурным характером. И возможно это лечится…

— Через печень? — влез Балагур.

— И через почки тоже, — театрально вздохнул Руслан. — Сейчас тренироваться, а вечерком, после работы, проведу-ка я ревизию моральных качеств некоторых полковников.

— Сейчас.

— Что? — приподняв бровь, Рогожин оборачивается ко мне.

— Там в общем-то неплохие люди, — киваю в сторону учёной братии. — И здесь во время нашего… — на мгновение замолкаю, пытаясь подобрать верное слово.

— Мероприятия, — подсказывает Маркони.

— Да, именно мероприятия, — благодарно киваю Димке за подсказку, — здесь были пара ребят из охраны.

— Та-а-ак… — Рогожин трёт подбородок и, цыкнув зубом, признаёт: — Это плохо. Даже просто пренебрежительное отношение к безопасности учёных, может привести к жертвам. Эти-то вообще себя защитить не смогут. Ладно, выбора нет. Тихоня, Маркони со мной поедете, отвезу утырка Васильеву, пусть займётся. Заодно задам пару вопросов Ефиму Петровичу, то у него безопасностью зять заведует, при чём плохо заведует. То учёными руководит тип с манией величия и барскими замашками. Боремся за чистоту кадров, а тут такой гнус. Не пора ли, пора?

— Руслан, Руслан, ты это погоди, не пори горячку, — подал голос Степаныч. — Это же Фима.

— Ой, отстань, — отмахивается Рогожин. — Не может руководить, пусть на пенсию валит. А раз полез в начальники, так будь любезен. Мог бы лабораториями руководить, но ему всю базу подавай. Пусть отвечает. Или считаешь, что неправ?

— Да прав, прав, — отмахивается Степаныч. — Но ты не горячись только, всё-таки это Фима…

— Не трави душу. Без этого тошно.

— Давайте-ка, парни, подробности, что и как случилось, кто виноват в том, что ребята из охраны пострадали, а то мало ли…

А причина одна. Слово дисциплина учёным неизвестно, вроде и звания у них есть поголовно, а толку ноль. Не буду тратить ваше время, рассказывая о том какую речугу толкнул Рогожин, подойдя к столам с учёной братией. Оно вам надо маты слушать?

Короче устроил он им внушение, по поводу того, что не стоит пихать свой нос туда, куда… в общем, накрутил хвосты, а когда полкан, начал вякать, кивнул парням и они его очень не вежливо скрутили.

Потом наорал на появившегося начальника охраны, которого, скорее всего, позвали парни, которые, видели наше «мероприятие» с пирожками, за то, что учёные разболтались и вообще плевать хотели на безопасность. На робкие возражения заявил, что он изволит, увозить арестованного на разборки, забирает с собой Степаныча и Тихоню, а за тем, чтоб больше никто не пострадал, и, самое главное, подтянулась дисциплина, присмотрит самый лучший старшина всех времён и народов. И только тогда соизволил вернуть мне гранату, которую я ему давал посмотреть.

Чего это все резко бледнеть начали? Эх, если бы я знал, с чем вернётся Рогожин через три дня, тоже бы бледнеть начал, заранее.

 Глава девятая 
Неисповедимы пути человеческой психологии, ведь буквально недавно, каких-то несчастных три дня назад, учёная братия всем скопом считала, что Рогожин оборзевший тип. И вот, сейчас, с ним там разберутся и объяснят, что не стоило ему хватать под белые рученьки того полковника. А уж то, что он имел наглость заявить, что какой-то старшина теперь будет указывать им, как жить… Старшина! Майорам, капитанам и дальше по списку, это же уму непостижимо.

И вот Рогожин уже практически отец родной, чуть не на руках готовы носить, лишь бы он занял нас чем-то ещё, а не присмотром за ними, ни в чём не виноватыми, всё делающими строго по предписанным инструкциям. Хотя нет. В самом начале, когда он вернулся, то на капитана высыпалась целая куча жалоб, на что он просто предложил скататься в отпуск. Мол, устал от их нытья и уходит в отпуск на недельку… И всё, как отрезало…

А представители охраны не жаловались, от слова вообще, они были довольны, как кони, которым насыпали овса и не погнали в поле. Тот же майор Афанасьев, начальник охраны лагеря, оказался отличным мужиком. Невысокий, слегка полноватый, с шикарной плешью, но с юмором и самое главное без ненужного гонора.

Вот когда Рогожин только уехал, мы всё ещё в столовой были, Афанасьев подошёл и говорит:

— Вот скажи мне, старшина, может ли капитан приказать майору, чтоб он подчинялся старшине?

Встаю и даванув улыбку во все зубы, пожал плечами:

— Без понятия, товарищ майор. Но факт, что если для того чтоб всё было в порядке, понадобится кого-нибудь посадить на будку с рогаткой, чтоб он своим грозным видом отгонял грызунов и рептилий, то этому, кому-нибудь, придётся туда залезть.

— Ты это к чему, старшина, — с хитрым прищуром поинтересовался начальник охраны.

— К тому, что проблема-то не в ваших бойцах, ведь так?

Кивает и, крутнув головой, хрустит шеей:

— В большинстве своём ни один из этих заучек даже срочную не тянул, а у всех звания. Вот и как моим парням быть? Если им приказали не мешать? И бросить они их не могут, так как есть приказ охранять. Вот и попали ребятки под раздачу. И ведь что обидно, на этих ни царапины. И всё продолжается… Вадик вон без руки остался. А если Серёгу не спасут? Вот бы их заставить детишкам малым сказать, что… — и нервно дёрнув шеей, резко сплюнул через плечо, — не дай бог, конечно.

— Это были важные эксперименты, — раздался недовольный голос из-за стола учёных, которые не столько ели, сколько обсуждали весь ужас произошедшего с их начальством.

— Важнее жизни? — вспыхнул майор.

— Не говорите глупостей, — раздался уже другой голос. — Нам очень жаль, что так получилось с вашими людьми. Это был несчастный случай.

— Это была халатность, — начальник охраны начал покрываться пятнами.

— Не забывайтесь, майор, — на ноги поднялся седоволосый учёный. — Это ваша работа, рисковать жизнью.

— Верно, — глаза начальника охраны сузились. — но есть инструкция, которую вы нарушили.

— Мне жаль ваших людей, — седоволосый, пожимает плечами, — но наука требует жертв. И есть эксперименты, которые, нельзя прерывать.

— Да ты, — майор шагнул вперёд, но остановился, упёршись в выставленную мной руку.

— Отставить. Простите, Андрей Алексеевич, но бить морду учёному в столовой, это не очень хорошо.

— А гранату дать в руки это нормально? — огрызается в мою сторону.

— Тоже нет, но дайте-ка мне инструкцию вашу почитать, очень я люблю всё делать по инструкции. Хлебом меня не корми, лишь бы всё по уставу было, — и счастливо улыбнулся, понимая, как это бредово звучит. Но чего уж там, пару дней пока Рогожина не будет, поживём по инструкции и уставу. Не рассыплемся.

— Хм… — майор, с уважением посмотрел на меня и довольно улыбнулся. — Верно говоришь, старшина, устав и инструкция великая сила. Пойдём, почитаем вместе.

А когда мы вышли, оставив учёную братию недоумённо переглядываться, Афанасьев спросил:

— Слышь, старшина, а гранату ты Егорову настоящую дал или учебную?

— Егоров, это я так понимаю, тот полкан, — кивает. А я, недолго думая, просто подал ему гранату. Другую.

Майор осмотрел её со всех сторон, даже понюхал, хмыкнул и выкрутил взрыватель:

— Настоящая, — выдохнул он удивлённо, — эх, спасибо, подполковнику Васильеву за инструктаж. Святой человек!

— Чего так? — улыбаюсь. — Виктор Петрович, конечно, мировой мужик, но чтоб святой!?

— Ну, а как же, — закивал, Афанасьев, — он же мне сразу сказал. Не связывайся с Рогожиным, скажет что, сделай, не лезь на рожон и отморозков его стороной обходи, — и, хохотнув, продолжил: — А то говорит, зелёнкой лоб намажут и к стенке поставят.

Ну Васильев, нашёл что вспоминать, мы же тогда кофе пили, а в нём какой-то наркотик был. Спасибо полковнику Акимову, помешал шлёпнуть гада.

— Э, парни, это что не шутка была? — поинтересовался майор, дёргая головой, заметив, как я поджал губы и ткнул в бок Балагура, который начал радостно скалиться. Ибо это была его идея… (Подробности в первой книге)

— Шутка, товарищ майор, конечно шутка, — хлопаю честными глазами. — Вам совершенно нечего бояться, вы же не бандит.

— Я нет, — вздрагивает Афанасьев, протягивая мне гранату, — но боевикам не завидую.

А ещё через два часа, когда прочитал план действий на завтра, Афанасьев, ещё раз произнёс:

— Святой человек Васильев, как есть святой!

Вот и получается, что всё познаётся в сравнении, не ценили отличных парней из охраны? Не уважали майора Афанасьева? Ну-ну… До четырёх утра проводили эксперименты? Молодцы. Родина вас не забудет. Вот только у нас тут по расписанию зарядка. Кто сказал, что вас не касается? Вы майор? Значит военный. На зарядку. И не надо выть, что вода из шланга холодная! А как вас ещё разбудить? Не бить же. Хотя это тоже вариант. Ах вы готовы бежать? Ну вперёд.

А когда парочка учёных под присмотром трёх охранников и Балагура… Вам уже страшно? Так вот, когда они наткнулись на стадо мышей, в десяток голов, которое решило ими подхарчиться, а некоторые мышки тут достигают размаха крыльев, как взрослый бык. Надо отметить, что при первой встрече этих грызунов с Балагуром, нам очень повезло. Это, оказывается, был подросток. В общем, Вован долго думать не стал, скомандовал:

— Дёргаем отсюда.

И охренел, когда тот самый седоголовый учёный рявкнул:

— Отставить, у нас оборудование включено, его нельзя выключать сейчас. И трогать тоже нельзя, могут сбиться параметры.

— Так бросаем его здесь, — прошипел Балагур, — потом заберём.

— А если мыши попортят оборудование? Так что вызывайте подмогу и занимайте оборону, младший сержант, будем надеяться, что мыши нас не заметят.

И тут приборы запищали, мышки возбудились, а Балагур привёл неотразимый аргумент в корпус, да так, что учёный тут же вырубился и прилёг ему на плечо. Кстати, второй парнишка оказался с понятием, и после пинка побежал сам. Да так хорошо, что Вован его всего два раза нагнал, чтоб добавить ускорения.

Оборудование, естественно, бросили, и самое главное, никто не пострадал! Ну, кроме самолюбия седого, который оказался тоже майором, и пары синяков на заднице второго. И тут пришла минута триумфа Афанасьева! Он просто лучился от счастья, когда зачитывал параграф из инструкции о том, что во время выхода из лагеря, старшим является тот, кто отвечает за безопасность. То есть это не Балагур напал на старшего по званию и не из-за него был сорван эксперимент и потеряны приборы, которые мыши, кстати, погрызли. А, именно, учёные не выполнили прямой приказ старшего группы, не собрали приборы, когда было сказано, тем самым, именно они и виновны в их порче. И вообще, разошёлся Афанасьев не на шутку, все грехи припомнил. Ведь данная инструкция существовала изначально. Вот только, что может сделать какой-нибудь сержант, когда на него рычит полковник или там майор и грозит трибуналом, если ему сорвут замеры? Правильно, только хорошей настроение на весь день, если ты почитал инструкцию, клал болт с пробором на всех этих заучек и тебя зовут Балагур.

Так что да. Появление Рогожина было воспринято учёной братией с огромным воодушевлением. Наивные подземные юноши. Всё что им обломилось, это разрешили не вставать с утра на зарядку. В остальном же, командир остался очень доволен. А Балагуру даже сказал:

— Быстров, ты меня просто приятно удивил. Это же надо так. Даже не накосячил… Почти.

 Глава десятая 
Проконтролировали, чтоб жизнь учёная малиной не была? Ну, а как же, все живы и почти здоровы. Теперь наша очередь. Ибо явился Рогожин с костюмами, теми самыми — тренировочными. Дескать, пока есть возможность, надо подтянуть владение холодным оружием. Да согласен, метод этот действенный и куда как более результативный, для тренировок. Если не хочешь почувствовать, как в твоих кишках шевелится длинный кусок металла, то будь любезен: шевелись, уворачивайся и бей в ответ.

И слушая наш протяжный стон, капитан-садист счастливо щурился и улыбался:

— Вот что, пернатые. Была мысль, что стоит, прежде чем прыгать через широкие дырки, в полу, потренироваться на ровной поверхности. Попробовать, так сказать, свои силы. Но решил, что этот способ вам не подходит.

— А чего? — не выдержал Балагур. — По-моему прыгать на твёрдом куда продуктивней, чем через глубокие щели… — ехидная улыбка, — половые.

— Скаловые, — капитан щёлкнул пальцами и ткнул указательным в сторону Вована, — Балагур, я все твои косяки считаю. И вот тебе вопрос, кто будет до дембеля полы драить, пока его товарищи боевые будут боевиков отстреливать?

— Боевиков? — Вовка мечтательно закатил глаза.

— Да уж, — Рогожин махнул рукой, — самого уже от этих подземелий воротит, но пока сидим, зачищаем местность от живности, — грозно обведя нас суровым взглядом, добил: — И тренируемся. Вперёд: хватаем верёвки, карабины, молотки и прочее.

В общем, нашёл Рогожин местечко возле той самой пропасти, где к ней вплотную подходили дома. Точнее, когда-то тут была улица, которая, почему-то буквально через три-четыре метра после провала, поворачивала налево под углом почти в девяносто градусов. Так что, если что, далеко не улетишь, об стенку остановишься. Ну да это шучу так. Слабо мне верится, что смогу перепрыгнуть эту яму. Тут, наверное, метров восемь или даже девять. Это же просто… а нет, Руслан перепрыгнул и, посвистывая, забрался в дом с правой стороны, прикрепил там за что-то верёвку. Затем после того, как ему метнули еще один конец, сделал то же самое с левой стороны. С нашей стороны привязывать пришлось, пропустив верёвку в окно и просто закинув её наверх, привязали так сказать за стену. Дом был разрушен, осталась только часть стены с окном. Вот и не стали мудрить. Тут такая кладка, что фиг свернешь. А в доме с другой стороны улицы пропустили верёвку через два окна в комнате и тоже связали. Ну, а чего изобретать? Натянули хорошенько, да и повесили между ними страховку. Степаныч прямо по натянутому, как струна, «мосту» рванул на ту сторону. Принимать «летунов бескрылых», как он выразился.

Две верёвки с карабинами, крепились к поясу. Который требовалось надеть и, разбежавшись, прыгнуть. И даже если одна верёвка случайно порвётся, то есть вторая. Можно сказать просто аттракцион из Диснейленда. Вот только верёвки эти, волокутся сзади, и длинна у них метров по семь, это вроде как, чтоб не мешало. А то вдруг скольжение карабинов по верёвке помешает нам. Как тем танцорам… Но думается мне это стимул. Лично я не хочу лететь вниз. И пусть всего семь метров. Но не хочу. Ну его. Это Руслан с чего-то решил, что страх нам неведом. Лично мне, ещё как страшно.

— Я первый, — раздвигаю парней и подхожу к поясу.

— Уверен? — улыбается Рогожин.

— Нет, — огрызаюсь.

— Ну и молодец, — смеётся командир и раздаёт команды: — Так, карабины к самому краю, верёвки по бокам разнесите, чтоб не споткнулся. Мажор, ты куда?

Оборачиваюсь:

— Так это, прикинуть расстояние, чтоб правой толкнуться.

— Обойдёшься, учись подстраиваться на ходу. В бою времени не будет. Да и что там той погрешности — полметра, ну или прыгай с левой ноги.

Вот ведь, какой у меня хороший командир, заботливый. Всё для нас, лишь бы жизнь простой не была. Разбегаюсь со всей дури, даже воздух становится густым, и, кто бы сомневался, либо с правой прыгать, но чуть меньше метра недобег, либо с левой. Ну его рисковать, у меня толчковая правая. Хорошо пошёл! Кажется, даже перепрыгну! Да точно перепрыгну! Перепрыгнул! А до земли ещё далеко, и только стенка приближается. Та самая, о которой я так неудачно пошутил, что не даст далеко улететь. Вот и не улетел. Так и прилип плашмя, хорошо хоть руки успел выставить, а то расквасил бы нос. Как пить дать расквасил. А ведь больно, воздух вышибло из лёгких напрочь. Думал всё, дышать уже не смогу. А нет, задышал, когда на землю спиной брякнулся, отлипнув от стеночки. Лежу и думаю. А чего я ногами стену не встретил?

— А ты чего ногами в стенку не упёрся, — это возле меня появился плачущий ручьём, сотрясающийся от рыданий Степаныч. А нет, это он от смеха рыдает. Кстати не только он, не ржал только ленивый. То есть я.

— Живой, — Рогожин одной рукой вытирает слёзы, а другую протягивает, чтоб помочь подняться. — Теперь понял, почему я решил, что вы должны сразу прыгать, а не потренироваться сперва?

Мотаю головой, в которой всё ещё звенит. Всё-таки хорошо приложился головой. Когда со стеночки на спину приземлился.

— А вот за этим, — изображает рукой дугу. — Посылать полковников моя привилегия, а ты вон даже в стену и то харей въехал. Кстати, чего протупил?

— Да я чего-то так охренел, — трясу головой, разгоняя шум. — Заклинило на мысли, как так-то?

— Балагур следующий, — скомандовал Рогожин.

— А можно я обратно сигану, пока привязан?

—Валяй.

Ну что я вам скажу, второй раз прошёл весьма успешно. От края всего на метр дальше приземлился. Выпендриваться и приземляться, как Руслан — на ноги, не стал, а перекатился через себя.

— Молодец, — похвалил Рогожин. — Приземляться потом научу. Пока все так же делаем, ну кто в стенку не улетит, — парни начинают улыбаться и беззлобно подначивать меня.

И тут побежал Вован, оттолкнулся и взмыл в воздух. И тоже припечатался, но не о стену дома, а о край расщелины. Да так сильно, что его откинуло и он ухнул в пропасть. Я испугался, да страх был, но не было его последствий, не было того мгновения, когда твоё тело скованно его оковами. Вот как-то так, так что нормальный я. Почти.

— Балагур, ты там как? Живой? — Лаки встав на колени осторожно заглянул через край.

Судя по донёсшемуся мату, не только живой, но и весьма бодрый. Правая верёвка задёргалась и из пропасти показался Вовка, ловко перебирающий руками. Ещё несколько секунд и ухватившись за, натянутую поперёк провала, в пару движений оказался рядом с нами.

— Командир, за что? — взмахнув конечностями, Балагур обратился к Рогожину.

— О? — приподнятая бровь, — То есть, это не ты плохо прыгаешь, а я виноват?

— Так, я же не со всей силы, что б в стену не улететь, — было видно, что Вовке жутко обидно.

— А нечего над товарищем смеяться, — хлопнул Балагура по плечу Молот, — тем более что это твой старшина. Эта кара, братан.

— Так ведь ты тоже ржал! — возмутился Балагур.

— Так ведь я-то не со зла,— пожимает плечами Олежка.

— А я типа со зла?

— Так это тебе командир наряды в дневник записывает.

— А ну тогда понятно, — вздохнул Балагур. — Вроде как заслужил?

— То ли ещё будет, то ли ещё будет, — радостно оскалился Рогожин. — Я же сказал, память у меня хорошая.

Ну что я могу сказать, прыжки проходили с переменным успехом. Тот же Балагур со второй попытки всё-таки перепрыгнул, но до стены кроме меня смогли достать только Лаки, всегда отличающийся повышенной прыгучестью, Хан, Пепел и… вы удивитесь, Тихоня.

— Слышь, Молот, тебе не кажется, что Тихоня нам с тобой поляну должен?

— Э-э-э? — Олег удивлённо уставился на хитрую физиономию Балагура.

— Ну, так это же мы с тобой, ему привили любовь к полётам. Сто пудово, если бы мы его тогда на берёзу не закинули, фиг бы он допрыгнул!

— Не на, а об берёзу, — подал голос Витек. — И если так хочешь, могу вернуть, метнув тебя об стену, тоже будешь молодец, а то ты только вниз хорошо ныряешь.

— Меня Джинн подставил!

— А ты не зли командира лишний раз.

— Вот! — вмешался Рогожин. — Устами Тихони глаголит истина. Попрыгали? А не пора ли залезть в костюмчики? Вижу рвётесь! Тогда вперёд.

Ну что к этому добавить? Прыгали, дрались, отстреливали бегающую и прыгающую живность. И так вплоть до ледохода. Нет, конечно, мы не ушли из подземелья, просто с утра бегом отправлялись на поверхность, что, по сути, не так уж и далеко. Когда нет ловушек и прямой путь очищен какие-то сорок минут в одну сторону. А там грязь по колено и ледяная вода в реке. Рогожин вспомнил, что его спрашивали можно ли бегать по воде. Можно. Не сразу только. Для начала требуется искупаться в ледяной водичке. Много раз, а потом когда это надоедает… А по грязи, кстати, не прикольно ползать, лучше уж мышей в подземелье гонять. Верно сказано, всё познаётся в сравнении.

И когда я говорю ползали, это значит ползали, а не ходили или ещё что. Ибо как выразился капитан Рогожин, для всего нужен навык. И там где пройти, кажется, нельзя, можно проползти. Тихо и незаметно, так что враг даже ахнуть не успеет, как ему уже по горлышку ножичком. Так что, по пути к реке учились ползать в грязи, а там пару раз в ледяную водичку ухнешься и уже чистый. Можно сказать, умылись. А обратно уже учимся ходить по грязи, чтоб не проваливаться. Догадайтесь, кто поинтересовался, зачем уметь ползти в грязи, если научился по ней ходить? Догадались? Вот кто Балагура за язык тянул? Пошли искать нужную грязь, чтоб понять разницу. Оказывается, есть грязь: по которой ни пройти, ни пробежать. То тонешь, то на ноги такие куски наматываются… Не так уж и важно, кто озвучил мысль о том, что совсем бы неплохо было набить лицо Балагуру. И угадайте кто его спас от расправы? Не поверите, Тихоня:

— Балагур, конечно гад редкостный, но если бы он не спросил, то у меня уже на кончике языка вертелось.

— Так-то да, — заметил, выплюнув комок грязи Лаки. — Тоже чуть не брякнул.

В общем, решили не бить, но только в этот раз. В двухсотый или трёхсотый? Да кто его косяки считает? Рогожин. Вот кто святой человек!

Так и бегали, то в подземелье, то наверх размяться. Рогожин всё больше и больше нагружал нас. Охота на мышей казалась просто отдыхом, по сравнению со всем остальным. Он всё гнал куда-то, как будто боялся не успеть. В конце концов, поймав командира в момент, когда никого не было рядом, спросил:

— Что происходит? Ты как будто опаздываешь куда-то?

— Да, — кивает, — у вас ребята дембель не за горами. А вы ещё совсем зелёные.

— Подожди? — округляю глаза. — Какой дембель? Ладно, со мной понятно, там дед и прочая. Но парни? Я думал им, по крайней мере, контракты предложат? Иначе, зачем в нас столько сил и средств вбухано?

— Умный ты, — во взгляде усталость, — но вас нельзя в армии оставлять. В этой армии. Понимаешь?

Киваю:

— Дембельнулись, а там уже простор для действий. Не удивлюсь, что программа обучения будет признана провальной.

— Говорил же умный, — кивает.

— Но ты не ответил, почему ты так спешишь?

— Егор, — кладёт руки мне на плечи, — если тебе скажут, что я погиб, не верь.

— Руслан!? — аж дыхание перехватывает.

— Я давно должен быть в другом месте, но ради вас задержался. Всё иди, — отмахивается. — Когда все спать лягут, зайди, пора тебе блокировку с ускорения снять.

Вот так и текло время, ни шатко, ни валко. Рутинно и однообразно. Порой казалось, ну случись что-нибудь уже, ну нельзя же так. И вот в июне случилась беда. Лучше бы я до дембеля безвылазно в этих пещерах сидел!

 Глава одиннадцатая 
Бежим, такие, вечером с речки, никого не трогаем — настроение бодрое. Ну а что? Водичка-то тёплая. Так что сохнем помаленьку, птички поют, солнышко ещё не село, красота. И тут Рогожин останавливается и указывает пальцем на правую сторону просёлочной дороги. Там, как собственно, и с левой стороны, небольшое поле, метров так пятьдесят до леса. С травой примерно по колено.

— Так, бойцы, зайти на поле, выкопать себе «могилы», спать будете здесь, утром приду проверю как спрятались.

— А ужин? — возмутился Молот.

— Отставить разговорчики, — капитан разводит руками. — И, учтите, быстро найду, вслед за ужином и завтрак отправится.

— Куда? — потерянным голосом переспросил Олежка.

— В пользу зала, — хохотнул Руслан и бодрой рысью рванул на ужин.

— Нет вы видели? — возмущению Молота не было предела. — Сам-то небось подхарчится, а мы тут должны голодать.

— Так может на охоту? — загорелся идеей Балагур. — Костерок замутим, мясца пожарим?

— О? А это мысль! — поддержал Олег. — Интересно, тут сахатые водятся?

— Лоси тут водятся, — сплюнул Лаки. — Здоровые и тупые.

— Это ты на что намекаешь? — тут же возмутился Балагур.

— Да на вас и намекаю. Живность тут пуганая. Так что, нахрапом ничего не найдёшь. Ну может пару-тройку рябчиков подстрелишь. Толку-то с них. А кто ямы рыть будет? Тем более не делай вид, что у тебя нет заначки, насчёт пожрать.

— О точно! — Олежка улыбнулся. — Вот как знал, что сухпай нельзя выкладывать, своя ноша не тянет, — тут же выяснилось, что паёк есть у всех.

— Мне кажется, это очередной урок от командира, — негромко подмечает Пьеро.

— Согласен, — кивает Хан, — а ведь могли расслабиться, с постоянной кормёжкой-то.

— Но не расслабились, — счастливый Молот снова любил весь мир. Сухпай конечно не котлетки в столовке, но не голодные же.

— А я вот что думаю, может ну его этот завтрак, не будем ничего копать? — тут же предложил Балагур.

— Будем, — сплёвываю на землю и потягиваюсь, радостно скалясь: — Главное, что я уяснил в этой жизни, это надо делать то, что приказывает Джинн. Вдруг пригодится.

— Ну чем может это пригодиться? — возмущается Вовка. — Вот зачем надо уметь закапываться в землю, если мы умеем отводить глаза?

— Это пассивный навык, — задумчиво протянул Димка-Маркони.

— Чего? — не въехал Вован.

— Ты в компьютерные игры играл когда-нибудь?

— Конечно.

— Так вот, есть такой жанр РПГ, — поясняет Димас, — там есть навыки.

— Да в курсе я, — отмахивается Балагур.

— Ну, а что тупишь тогда, братан? — строит хитрою рожу Димка. — Отвод глаз, активный навык, а выкопать яму, замаскировать и завалиться в неё спать, пассивный.

— Хм… Убедил, — чешет в затылке Вовка. — Начнёт спать, это ты верно подметил.

— А я предлагаю, наколоть Джинна, — довольно скалюсь.

— И как? — тут же заинтересовались парни.

— Легко…

В общем схроны мы копали с другой стороны дороги. Но перед этим, зашли как и было сказано, на правую сторону, в нескольких местах, чтоб было не так заметно. Так же кое-где подрезали дёрн и положили его на место, набрав при этом немного земли, которую и просыпали то тут, то там… И побежали через лес к реке. По дороге подобрали фекалии какого-то сохатого. Ну это так Лаки сказал. И немного порушили муравейник. На реке же, отмотав против течения около ста метров, очень аккуратно выбрались на каменистый пляж.

В общем, вышли к полю со стороны леса, срезали дёрн, чтоб не мять траву и не оставить тропинку. И примерно посреди поля вырыли одну большую узкую траншею, в которую и предстояло залечь. Бедный «комок», то мочат в реке, то мешок под землю из тебя делают, которую, утаскивали в разных направлениях, чтоб не натоптать тропинки, опять же. И подальше, метров за триста, а то кто Рогожина знает. Унюхает, с какой стороны свежекопанным несёт и всё. Конечно, мы не просто так дёрн вскрывали и раскидывали землю, с противоположной стороны, но лучше подстраховаться. Вот и фекалий сохатого, для аромату, накидать в разные стороны. Вот не умел бы запахи приглушать, офигел бы от этой вони. Но факт на лицо, просто так прийти и унюхать у Рогожина не получится. Накидали лапника, сверху наложили палок, которые опять же нарезали чуть ли не за два километра от места и закрыли всё это дёрном.

Да… не зря старались. Явившийся в шесть утра Рогожин, никого не нашёл. Почти пол часа потребовалось ему чтоб определить, нас там нет, копать собирались, даже дёрн подняли, но вернув всё на место, куда-то усвистали. Куда? Да понятное же дело, на речку рыбу ловить. Чего в земле то лежать, если можно рыбалку замутить. Но как вы понимаете, на речке его ждал облом.

Возник вопрос, куда мы делись? Понятно же, что на базу не возвращались? Вопрос в какую сторону уплыли? Вот капитан и вернулся назад. Ибо чего бегать по лесам, если вторую сторону дороги ещё не осмотрел?

И вот стоит он и зорким взглядом пялится, поверх наших голов, на девственное поле:

— Ну, млять, если вы здесь спрятались, то с меня поляна, — и, хлопнув в ладоши, потёр их: — Хотя, надо поближе посмотреть.

И тут по дороге на всех порах подрулил УАЗик, из, которого, выскочил растрёпанный подполковник Васильев:

— Руслан, ты чего рацию выключил?

— Да своих архаровцев ищу, отвлекает. А что случилось?

— Беда, Руслан, вчера в Москве, генерал Разин вместе с женой и дочерью попал в ДТП, столкновение с бензовозом. Пятнадцать погибших.

— Тела опознали? — заледеневшим голосом поинтересовался Рогожин.

— А как же, — усмехнулся Васильев, — уже есть заключение экспертов. Но вот что интересно, маячок Степана Георгиевича продолжает работать.

— Как интересно, — раздаётся скрип зубов, взбешённого Руслана, — есть надежда, что женщины тоже живы?

— Думаю да, — кивает Васильев. — Это же рычаг воздействия.

— А что с внуком генерала?

— Сразу после аварии спрятали. Да и подозрительно было бы, если он тоже исчез. Кто-то очень постарался замести следы, — судорожно втянув воздух, Васильев зло выплюнул. — Если надеяться, что генерал с семьёй живы, то двенадцать человек, ради этого погибли. Ещё тридцать в больнице… Как бы мёртвых не добавилось. А где наши парни? А?

— Да тут где-то, — машет Рогожин в сторону поля. — Надеюсь. Не хотелось бы сейчас бегать искать их. Давайте, вылазьте.

Было бы сказано. Разом вскочив на ноги, разметали во все стороны дёрн, палки и землю, этакий мини взрыв.

— Ох ты ж, — Васильев отпрыгнул от края дороги и махнул в нашу сторону руками. — Ох напугали, черти, а я и так на нервах.

— Извините, — киваю подполковнику и, глядя в глаза Рогожину, пожаловался: — Очень убивать охота, прямо руки чешутся.

 Глава двенадцатая 
Вернувшись на базу, мы с парнями отправились в душ, а начальство в актовый зал. Видимо у них там будет большой совет. Очень надеюсь, что в процессе выяснится, кого надо убить за тот беспредел, который был учинён в Москве. Вот верю я в собственное начальство, не те это люди чтоб арестами заниматься. А то с нашим правосудием ещё чего доброго на несчастный случай спишут. Экспертизу же кто-то подделал? Тоже вставить бы фитилёк в задний проход. И не фигурально, а в прямом смысле, вставить и поджечь, пусть тлеет.

Мрачный и злой Рогожин окинул взглядом актовый зал, кивнул Степанычу и начальнику базы Ефиму Петровичу Резнову, сидящим в первом ряду, больше никого на совещание не позвали. Сев рядом с ними, обратился к Васильеву:

— Вить, а чего кстати собрались-то? Есть предложения?

— Вроде да, — пожимает плечами Васильев, усаживаясь за стол с компьютером, стоящий сбоку от рядов. По всей видимости, будет что-то показывать на огромном мониторе, висящем на стене.

— Что значит вроде? — почти хором переспрашивают все присутствующие.

— А то и значит, — Васильев кивает на большой экран. — Сейчас начальство должно на связь выйти, я уже сигнал послал.

— Чьё именно начальство? — уточняет Рогожин.

— Наше, — вздыхает Васильев.

— О как, — тянет с задумчивым видом Степаныч.

— Именно так, Юрий Степанович, именно так, — из динамиков раздаётся приятный баритон, а следом на экране появляется изображение пожилого седовласого мужчины. Короткая стрижка, а так же аккуратно подстриженные борода и усы, видно, что уходу за ними придаётся особое значение.

— Здравия желаем, товарищ адмирал, — все присутствующие вскочили и отдали честь.

— И вам не хворать. Вольно, — и грустно добавляет, — добрым-то это день не назовёшь, как не крути. Да вы садитесь, разговор долгий предстоит.

Ждёт, пока все усядутся, постукивая пальцами по столешнице, и пригладив бороду, вздыхает:

— Ситуация отвратительная, всё через одно место. Пока разобрались, что к чему, пока сообразили, что Разин жив, время было упущено, даже боюсь представить, что он им уже рассказал. Не зря ведь они жену с дочерью захватили. Так что, Руслан, придётся тебе со своими архаровцами впрягаться. Как назло, никого больше под рукой нет. Как метлой вымело. Справитесь?

— Без понятия, товарищ адмирал! — гаркает, вскакивая Рогожин.

— Что? — глаза адмирала становятся большими. — В смысле? И не скачи ты. Сказал же вольно. И давай без чинов, полковник.

— Капитан, — улыбается Рогожин, подмигивая опешившему Васильеву.

— Ах да, всё время забываю, что на Земле тебя разжаловали, но это их проблемы, полковник.

— Как скажите, Олег Дмитриевич, но всё равно не могу знать, — садясь, пожимает плечами Рогожин. И тут же поясняет свою мысль: — Как я могу знать, справимся или нет, если не знаю что надо делать?

— Да уж, — адмирал усмехается в усы, — подзабыл я уже, что ты за фрукт. Но за то и держим. В общем так, — изображение становится маленьким и оказывается в левом углу экрана, а на весь монитор разворачивается карта, на которой горит красная точка. — Мы думаем, что Разин здесь.

— Далековато от нас, — чешет затылок Васильев.

— Заграница, однако, — усмехается Степаныч, — бывшая братская республика.

— И нам там будут не рады, — трёт подбородок Рогожин, — зато боевики туда, как к себе домой ходят, им там как раз рады. Вопрос, как туда попасть? То есть через границу если надо и сами дойдём, но время…

— Да времени у нас в обрез, — кивает адмирал. Изображение укрупняется и становится видно, что это большая усадьба с виноградниками и огромным домом. — О доставке чуть позже. Тут вопрос вот в чём. По примерным прикидкам, там не менее сорока-пятидесяти бойцов находится, дом настоящая крепость. Надо найти заложников, выяснить, где носители с информацией, думаю, что допросы пишутся. Затем уничтожить их, при этом убедиться, что вся информация уничтожена и нигде, на клочке бумаги, не осталось записанных явок и паролей, — в голосе проскакивает смешинка. — У тебя же, вроде, в отряде есть уникум, который видит ложь?

— Да, — капитан кивает, — есть такой. Сделаем.

— Хорошо, — адмирал с облегчением вздыхает. — Уже проще. Ну и взорвите всё там к чёрту, чтоб камня на камне не осталось. Думаю, чем рвануть на месте найдётся, слышал у твоих парней особый талант к этому делу, — улыбается. — Чем меньше после вас следов останется, тем лучше. Надеюсь, все понимают, чем чревато, выяснение того факта, что Российский спецназ был на территории сопредельного государства? На фоне этого меркнет даже тот факт, что наш эксперимент с Наделёнными Силой не удастся списать, как провальный. Теперь по доставке, — слышится тяжёлый вздох, — в общем, спецслужбы Земли решено не подключать, слишком риск утечки велик. Так что по минимуму и только на начальном этапе. В остальном только своими силами.

— Своими? — Рогожин удивлённо приподнимает бровь. — Нет, мы можем и самолёт угнать, чтоб добраться, но тихо не получится.

— Отставить угонять, — адмирал откровенно улыбается, — своими, это значит только НАШИ люди.

— Извиняюсь, Олег Дмитриевич, наши это хорошо. Но как быстро и незаметно попасть к этому домику? Если есть план, давайте пропустим всю эту лабуду, про то, что нельзя спалиться, надо незаметно и прочая. Право слово, пока мы воду в ступе толчём, там тоже НАШИХ людей пытают. А нам ещё собраться надо. Ещё раз извиняюсь.

— Ох, рано тебе полковника дали, — усмехается адмирал, — нет в тебе уважения к генералитету. Хотя боюсь, уже и не появится. А объясняю, для того чтоб ты понял, как важно, чтоб всё было тихо. А то, некоторых, частенько заносит и их из майоров пинком в старлеи отправляют, — в голосе появляется лёд, — не напомнишь, кто это у нас такой резвый? Молчишь? Вот и молчи. А подготовиться время будет, пока мы разговариваем процесс идёт. А то взял манию указывать!

— Виноват, товарищ адмирал, — Рогожин вскакивает по стойки смирно.

— Ой да брось ты, — потеплевшим голосом отмахивается адмирал, — ты бы ещё себя виноватым чувствовал, а то я тебя не знаю. Ладно, проехали. Да сядь ты! — хлопок от несильного удара ладонью по столу. — Тем более, что как раз пришло время узнать подробности плана. Познакомьтесь…

— Без имён, — прерывает адмирала, появившееся в противоположном углу экрана, изображение мужчины. На вид не более сорока, широкие плечи, светлые волосы, в общем, о таких говорят — им бы героев любовников в кино играть.

— А что так? — подаёт голос, молчавший до этого Резнов. В голосе ни капли сарказма, ему действительно интересен этот вопрос. — Тем более, что ваше лицо мне кажется знакомым.

— Потому, что всё предусмотреть нельзя, — качает головой мужчина, — и в случае неприятностей не хотел бы, чтоб моё имя всплыло. То чего не знаешь, не назовёшь, ведь так, господа?

— Всё верно, — кивает Степаныч, — меньше знаешь, меньше разболтаешь.

— Золотые слова, — усмехается адмирал. — Тогда давайте будем называть нашего собеседника, — на несколько секунд задумавшись, предложил: — Кардинал.

— Подойдёт, — мужчина улыбается, — тем более я сегодня, как раз в роли серого кардинала. И так приступим. Но для начала хочу заявить, что мне не нравится идея использовать срочников в таком опасном деле. Но меня заверили, что они все Наделённые и это внушает определённую надежду. Хотя мне вообще не нравится сам факт, что мальчишек используют…

— Хватит, — резкий удар кулаком по столу со стороны адмирала, — мы уже обсуждали этот вопрос. И хочу напомнить, что за их надёжность поручилась Анна Степановна.

— Это да, — кивает Кардинал, — Анна Степановна это серьёзно, но хочу напомнить, что именно из-за некоторых поступков Анны Степановны вместе с Марией Андреевной. У вас в обозримом пространстве нет ни кого, кто мог бы сделать эту работу. Так что, то, что поручилась это хорошо. Мне прям легче стало, — и неожиданно сменив голос на просительный: — Может, всё-таки соберём старую гвардию? У меня найдутся надёжные люди. Дайте пару часов, и я соберу пятьдесят или даже сто человек. Всё сделаем, по камешку разберём. Ну несерьёзно отправлять мальчишек! Их же там раскатают при отходе! — в голосе проскакивают истеричные нотки.

— Отставить, — снова резкий удар по столу, — опять начал? Тебе же уже всё объяснили? Твои наёмники там войну устроят. Сто человек! Охренел? Ты даже полтинник тихо не доставишь. Пока они воевать будут, там армия подтянется и всё: и заложников грохнут, и спалимся на весь мир. Ну нет у нас сейчас столько спецов по тихому проникновению, чтоб справиться с задачей.

— Да понимаю всё, — плечи Кардинала резко опускаются, затем посмотрев в монитор, пояснил, свою реакцию, для собеседников в актовом зале: — У меня у самого сын служит, и сложно представить, что вот такой же оболтус, пойдёт на такое серьёзное дело. Там же ума… — стучит себя по лбу, — плюс отсутствие серьёзной подготовки. Хотя Наделённые это не конь чихнул, может и получится, — и неожиданно серьёзно заверил: — Я же со своей стороны всё для этого сделаю.

— Вы зря так беспокоитесь, — с долей некоторого уважения в голосе произнёс Рогожин, ему явно нравился Кардинал и его беспокойство за его парней. Это внушало надежду, что тот приложит все силы, чтоб помочь им выполнить задание без потерь.

— Серьёзно? А вы не беспокоитесь? — полный презрения взгляд.

— Беспокоюсь, конечно, — спокойно реагирует Рогожин. — За доставку, за то, как эвакуировать заложников. Вы знаете, Кардинал, меня тут не так давно взорвали немного. И пока я валялся на больничной койке, мои ребята, под управлением сержанта-срочника, зашли на базу полную боевиков. И без единого выстрела взяли её, больше сорока человек, как корова языком. А вы говорите мальчишки.

— Ты забыл упомянуть, как они после этого караван ещё в полсотни человек взорвали, — напомнил адмирал.

— Как интересно, — усмехнулся Кардинал, — вот вы, адмирал, совсем недавно орали на подчинённых о том, что правая рука не знает, что делает левая. Из-за этого было упущено время. А сами не посчитали нужным, просветить меня о таком маленьком нюансе, как сотня трупов, на счету этих самых мальчишек.

— Больше сотни, — подал голос Степаныч. — Они собственными руками зарезали народу больше, чем некоторые настреляли.

— Это если к вопросу о руках, — усмехнулся Рогожин.

— Хм… — Кардинал задумчиво почесал затылок и, неожиданно, лицо озарила улыбка. — Скажите, а как у ваших парней с прыжками с парашютом?

— Маньяки.

— А ночью?

— Прыгали.

— А с высоты десяти километров? Хотя это надо уточнить.

— Ик, — Рогожин удивлённо уставился в экран, — не прыгали, но точно никто не зассыт. Проблема только в том, что с такой высоты нас разметает, так что собираться всю ночь будем. Ну и маски кислородные не помешают, — и, вспомнив, что не все являются жертвами похмельных эликсиров Степаныча, добавил, решив не просвещать собеседников по поводу особенностей теплообмена Коршунов: — И термокостюмы.

— Если будет маячок на земле и маски с целеуказателем? И всё вышеперечисленное?

— Справимся, — уверенно заявил Рогожин.

— Тогда у меня изменения в плане, — заявил Кардинал, — мне нужен час, чтоб всё проверить. Вещи с собой не берите. Оружие приготовим левое. И ещё. Подберите для людей перчатки, никаких следов, значит никаких.

Выйдя из актового зала Степаныч дёрнув за рукав, тормознул Рогожина:

— Погоди, есть вопрос, — и когда все отошли на достаточное расстояние, спросил: — Ты не в курсе, что имел ввиду этот Кардинал, когда про девочек наших ёрничал.

— Нет, — качает головой Руслан, — но догадаться не сложно, Всеслава нет, вот и занесло где-то на повороте. Раньше он их одёргивал, да в случае нужды впрягался. Или ты думаешь, он их наказывал, просто из любви к искусству?

— Да откуда мне знать-то? — Степаныч пожимает плечами. — Хотя шило в одном месте у них постоянно, это да. А что теперь-то?

— Да ничего, — пожимает плечами Рогожин. — Я, конечно, очень замечательный, и, можно даже сказать, исключительный. Но не думаю, что Всеслав стал бы ради меня жертвовать целых пятнадцать лет своей свободы? Он просто воспользовался ситуацией. Думаю, что если бы не подвернулся этот случай, он бы что-то другое изобрёл.

— Зачем? — Степаныч непонимающе хлопает глазами.

— Помнишь, как наши парни повзрослели, после того, как без нас базу взяли? А Мажор так, вообще, другим человеком стал, примерив на себя мой костюмчик. И парни его стали на полном серьёзе за командира считать, а не просто назначенного мной. А всё почему? Потому что он сам принял решение и был готов отвечать за последствия. Вот и наши девочки теперь взрослеют. Не просто так Всеслав всё время твердит о правилах. Их ведь зачем-то придумали.

— Жестоко, — вздыхает Степаныч.

— Однако, необходимо.

— А ведь прав Фима, — неожиданно вспоминает прапорщик.

— Ты о чём?

— А тебе этот тип — Кардинал, не показался знакомым?

— А что? — Рогожин пожимает плечами.

— Где-то я его видел. Вот свербит у меня, — прапор ткнул себя указательным пальцем в лоб, — а вспомнить не могу.

— Нигде ты его не видел, — усмехнулся Руслан. — Тебе не лицо его похожим показалось, а манера речи. Движения. Сарказм этот… Взгляд нагловатый.

— Э-э-э… — Степаныч нахмурился и, стукнув себя пару раз по лбу, выдал: — Да нет! Не может быть!

— Может, может, — кивает с улыбкой Руслан.

— Да с чего ты взял? — возмущается Степаныч.

— Да просто знаю, кто это, — ехидная усмешка, — а зная имя и фамилию, не сложно сопоставить его с отчеством одного оболтуса, у которого ума… — Руслан с серьёзным видом постучал себя по лбу.

 Глава тринадцатая 
Инструктаж прошёл в радостной и можно так сказать доверительной атмосфере. Точнее его первая часть. Мы как раз, всей толпой, сидели в столовке на базе, в самом дальнем углу и под пирожки с компотиком мечтали о том, что было бы неплохо настучать в бубен паре-тройке десятков террористов. Стучать желательно прикладом, можно, кстати, и пехотной лопаткой поперёк рожи засандалить. Дюже хорошо доходит, что не стоит взрывать бензовозы посреди города. Народ уже весь разбежался по своим делам, а мы никуда не спешили. И тут явилось начальство, все трое — капитан Рогожин, подполковник Васильев и старший прапорщик Иванов.

Вот за что всегда уважал Руслана, так это за то, что он идиотских вопросов не задаёт:

— Ну что, бойцы, ситуация такая. Разин почти сто процентов жив, пока. Очень надеюсь, что и всем вам хорошо известная Зухра с матерью тоже. Думаю, через них на него давят. Так что, ребятки, надо пойти и убить примерно полсотни охраны. Плюс неизвестно сколько там прочей мрази. При этом есть жёсткий шанс, что не все смогут вернуться. Но это мы, братцы, заложников надо вытащить обязательно. Пойдём за границу, наше правительство не в курсе. Зато их правительство вовсю потворствует боевикам, а нам будет очень не радо. Так что все знаки различия снять. Ножи подаренные сдать Васильеву, — и прерывая неодобрительный гул, — всё вернёт, как вернёмся. Сами понимаете, приметные они. Оружие своё не берём, нам предоставят левое, купленное у боевиков. Так что, его частично нужно будет бросить, пусть ищут концы, ну или все, если что приличное найдём. Но есть и приятные моменты.

— Даже не верится, — буркнул Балагур. Получил от Рогожина недовольный взгляд, но решил не сдаваться до конца: — Трусы хоть можно свои оставить?

— Нет, — вмешался Васильев и кивнул Рогожину: — Руслан, хотелось бы избежать, но прав Балагур, трусы и прочее надо сменить на гражданское. Не дай бог, но именно бельишко и может выдать, — подполковник старательно избегает произносить вслух, что всё это будет важным, только если труп кого-то из нас попадёт в руки тамошних властей.

— Ну вот и займись, где я тебе гражданское бельё на всех найду.

— Хм… — Васильев кивнул, — тряхну охрану. Думаю, парни поделятся.

— Что? — глаза у Балагура стали как у анимешной эльфийки. — Мне что, чужие трусы надевать придётся?

— Как я уже сказал, есть хорошие новости, — улыбнулся Рогожин, глядя на наши обалдевшие лица.

— Бельё будет стираное? — это из меня прёт сарказм.

— Во-первых, я даже не стал спрашивать вас, кто готов пойти на это дело. По факту это ведь не ваша работа и вы не должны идти на такой риск. Хотя Васильев настаивал, — все синхронно повернули головы и неодобрительно уставились на подполковника.

— Да я что? — мотает головой. — Вон у Лаки жена дома. У Листика почти невеста. Балагур вообще жизнь любит, не успел отправить одну Валькирию, как уже опять охмурил всю столовку. Парни, там кроме бандитов может армия местная подойти. Поймите, это не шутки. И ведь случись что, грохнут вас, — всё-таки не выдерживает подполковник, на которого хитрый Рогожин перевёл стрелки, — поймите, государство от вас откажется, и станете вы бандитами. Это вам не караваны ночью резать, — и посмотрев в глаза командиру, добавил: — Согласен я с Кардиналом, гнилое это дело, — и вновь нам: — Подумайте, может, кто-то хочет в этом участвовать?

— Я трусы чужие надевать не хочу, — возмутился Вовка.

— Да бесполезно это, Вить, — подаёт голос Степаныч. — Мне это тоже не нравится, меня вон вообще после дела, с заложниками другим маршрутом уходить отправляют. Не откажутся они. Не те люди.

— Я отказываюсь, — неожиданно заявил Балагур и все синхронно уставились на него, не понимая, как он мог такое произнести. Только, пожалуй, на губах Васильева появилась довольная улыбка. — Я категорически отказываюсь надевать чужие трусы, — Вован мотает башкой, — хоть режьте, но чужие не надену.

— Тьфу? — сплюнул Васильев. — Ты дебил? Я про то, что его убить могут, а он про трусы. Серьёзно? Для тебя это так важно?

— Да, — Вовка, зло посмотрел в глаза подполковника. — Вот если бы вам сказали, что вас могут убить, а вы в чужих трусах?

— А-а-а… — подполковник схватился за голову. — Серьёзно? Да поймите вы…

— А я согласен с Вованом, — невежливо перебиваю его. — Подыхать в чужих трусах не камильфо. Так что вы, Виктор Петрович, не охрану, а офицеров потрясите, уверен, у них найдутся новые про запас, — улыбаюсь.

— Мажор, ну ты… — у Васильева кончился запас слов.

— Шёл бы ты, Витя, офицерьё трясти, — усмехнулся Степаныч.

— А что? — почесал в затылке Рогожин. — У меня одни точно есть, даже в упаковке. Думаю на Балагура налезут. Ну что, Быстров, тебя это устроит?

— Ага, — Вовка, счастливо улыбнулся, — у меня будут настоящие командирские трусы. Да в них и помереть не страшно.

— Сплюнь, тупица, — Степаныч не поленился, привстал и отвесил Вовке подзатыльник.

— Даже не знаю, как после этого рассказывать о том, что нам надо всё после себя взорвать, благо есть чем, склад с оружием там тоже есть.

— Большой бум? — тут же ожил Листик.

— Самый большой и качественный, — улыбнулся командир. — К слову сказать, Хранители должны спрятаться, — бьёт себя пальцем по левой стороне груди.

— А как же ты? — смотрю в глаза Рогожину. — Ведь твой… он же…

— Спрятался, — счастливо улыбается.

— Что? — мы все вскакиваем от осознания того, что он только что сказал.

— Ты смог его вернуть, — выдыхаю, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди, от осознания этого факта, теперь становится понятным, почему последние пару дней Рогожин постоянно ходит и улыбается.

— Не я, — качает головой, а в глазах набухают слёзы. — Не я. Вы. Вы и ваши Хранители, которые, как оказалось, отдавали практически всё, что у них было, оставляя себе лишь каплю чтоб самим не умереть.

— Так ведь это не мы, — сглатывает Балагур, — это они.

— Они есть суть вы, — Руслан смаргивает слезу. — Характеры у них ваши.

— А чего молчал-то? Только не говори, что только что узнал.

— Не скажу, — кивает, — пару дней, как показалось, что что-то шевельнулось. Но лишь сегодня, когда подумал о том, что надо будет, если убьют, гранату на груди чтоб рванули. Ну, а он возьми да заговори. Вот заодно и про ваших Хранителей сказал.

— Ну, теперь хоть понятно, чего он у меня не откликался, — улыбаюсь и чешу затылок. — Оказывается, занят был, силы отдавал вот и не рос.

— Простите, парни, — Рогожин разводит руками. — Врать не буду. Даже если бы знал, что такое происходит, мешать бы не стал. Прижимает руку к груди. Ваши ещё вырастут, а мой был мёртв.

Хм… Если подумать хорошая они парочка. Оба были мертвы и оба воскресли. Верно Руслан сказал. Хранители есть суть мы.

 Глава четырнадцатая 
— Вот скажи мне, Мажор, — Рогожин держит перед моим лицом зажатую в кулаке гранату. — Что было не понятным во фразе не брать с собой оружия? На месте предоставят левое?

— Так это всего лишь граната, — возмущению моему нет предела.

— А давно гранаты перестали быть оружием? — сверлит меня взглядом. А мне пофиг, я в новых трусах, хотя если быть точным, то вообще только в них. Ибо мы тут переодеваемся, а Рогожин решил по быстрому проверить, не взял ли кто, чего лишнего. А я и не брал. И чего рычит? Всего лишь две маленьких гранатки.

— Командир, ну нельзя же к незнакомым людям с пустыми руками идти, — прижимаю свои к груди и преданно заглядываю в глаза. — Понимаю стволы, номера и прочая фигня. Но гранаты? Обещаю, я их первые взорву.

— И ножи бы не мешало прихватить хоть кухонные, а то неудобно засмеют же, пришли к людям и даже пырнуть нечем, — добавил Лаки.

— Ага, у них бензин в дороге закончится, не успеют подвезти и всё. Это же Россия, — подержал Степаныч. — Давай хоть пистолетами вооружимся, номера спилим, если так надо.

— Ага, одинаковые ПБ, всем в руки, чтоб сразу было видно, что вы армейцы, — влез Васильев.

— И мне бы пару брикетов пластида, — поддержал Листик, — а то вдруг там нет взрывчатки.

— Это был сарказм, — пояснил подполковник.

— А я серьёзно, — не остался в долгу Антошка. — Я тоже если что, в первую очередь рвану. Тем более у меня С-4 с базы бандитской есть.

— Хм… А ведь истину глаголят, — потёр подбородок Рогожин. — Это Россия тут всё может быть. Хотели хорошо, а в результате кислородные маски забудут.

И ведь накаркал. Маски действительно забыли, хорошо хоть в остальном всё оказалось на высоте. В том плане, что в самолёте. В грузовом отсеке там же где и мы. В остальном же… Кто был тот странный человек, который решил в качестве стволов дать нам АС «Вал»? Нет серьёзно? Кому дать кулаком в рыло? Кто та сволочь, которая проносила на борт самолёта эти чемоданы с оружием? Ну или провозила? Хотя нет. Кто их собирал? Вы только вдумайтесь. Десять «Валов» с магазинами. А нас двенадцать! Ещё в одном чемодане находился боеприпас, можно смело воевать. Вот только патроны те, были к «Калашу». Кто не понял юмора, у них калибры сильно разные.

Ни разгрузок, ни броников, ни пистолетов. Вот это дело! Вот это круто! А где гранаты? А?! Я вас спрашиваю? Или что? Если предполагается бесшумное проникновение, то гранаты не нужны? Кому дать в рыло? Хорошо хоть маски нашли, догадался же кто-то заныкать так, на самый низ контейнера, под парашюты положить. А то даже не представляю, как бы мы в темноте без целеуказателя прыгали. Хотя. Если подумать. Может ведь и бензин закончиться. И хрен нам, а не маячок. Не успел доехать и всё. Даже не знаю, что делать будем. Полетим, как гуси за командиром, хорошо хоть в темноте видим, так что не должны сильно потеряться.

И спасибо голосу разума, которому, внял Руслан. Ножи мы прихватили, пусть и не иридиевые. Не до жиру, как говорится, было бы чем по горлу чиркнуть. И гранаты по две штуки разрешил взять. А ещё С-4, на пару раз взорвать, как выразился Листик — двенадцать килограмм, по одному на брата. Всё правильно, взрывчатка она лишней никогда не будет. Точно вам говорю. Как и гранаты. Все три. Ну Рогожин же у меня одну отобрал, не признаваться же что у меня их две было. Так что, дают бери. Тем более, что всего двадцать патронов выдали. И всё же, кто та сволочь?

А ещё Руслан сказал, что, похоже, у нас крот и нас могут ждать. Ибо пахнет подставой. Так что приземляться будем не к самому маячку, а за ним лететь. А там пробежимся и сделаем посмотреть, кто нас там ждёт. Вопрос о том, чтоб не прыгать вообще даже не поднимался. И дело тут не в каких-то непонятных секретах Разина, нас то это мало касается. В конце и концов, генерал военный человек и это как бы само сабой подразумевает риск для жизни и здоровья. Но вот Зухра… Женщина, которая, вынесла и не сломалась столько, что у любого другого хребет бы треснул. И мать её женщина… Вот за них-то я вас господа бандиты и грохну. Для того у меня есть двадцать патронов и нож. Ах да и две гранаты.

Наверняка, у кого-то может возникнуть вопрос, а как так вышло, что мы как эти самые… Которые, с голым задом на танк кидаются. На кого-то положились, а сами не озаботились оружием. Куда смотрел Рогожин? Да туда же куда и все. На девок в коротких юбочках бегающих по городу. Вся проблема была в способе доставки. Ибо скрывались мы не столько от бандитов, сколько от собственных спецслужб. Поэтому с вертолёта нас выгрузили в пригороде одного из крупных Российских городов, в сам город приехали на электричке, в гражданской одежде и с обычным пакетом в руках, в котором в скрученном плотно комке и были заныканы ножи и гранаты. Так что сами понимаете. Парень в гражданке и кроссовках, с пакетом из супермаркета не так подозрителен, как здоровенный тип в камуфляже, берцах и бронежилете. А ещё требовалось попасть на территорию аэропорта и забраться в багажное отделение. Хотя это как раз оказалось не сложным. Проскользнуть мимо грузчиков и спрятаться за грузом. Так что причина оказаться безоружными в самолёте была. Вопрос в другом, как на это Рогожин с его подозрительностью подписался?

 Глава пятнадцатая 
Подробности того, как мы покинули самолёт, да и, собственно, приземления с последующим скоростным заметанием следов пропустим, так как, это чисто техническая сторона вопроса. Более актуальным было то, что теперь требовалось пробежать что-то около пяти километров, по незнакомой местности, и не попасться на глаза местным жителям. Как известно, летом ночи очень короткие. Хотя всё забываю, что не все так хорошо видят в темноте как мы. Но всё равно, не стоит упускать из виду возможность засады. Так что, требуется двигаться осторожно. Хорошо хоть, тактическая связь присутствует.

На место предполагаемой высадки добрались довольно быстро, всего за час. Всё-таки, не смотря на здоровую паранойю, имея в своих рядах двух человек, которые пользуются носом не хуже чем собака, странно было бы не воспользоваться таким фактором, как запах. Это я про себя и Руслана, если кто не понял. Ветерок, как раз дул с нужной нам стороны. Так что факт того, что ждёт нас один человек, не вызывал сомнения. Но вот тот ли это человек, который нам нужен?

То, что ждёт нас, сомнение не вызывает, ну кто ещё будет стоять на краю поля, поглядывать всё время на часы, на небо, снова на часы, потом крутить головой и так по кругу, при этом смолить сигареты одну за другой. Вот минут десять за ним наблюдаем, а он всё больше нервничает.

— Пойдём, поздороваемся, — Рогожин слегка толкает в плечо и тут же командует в рацию: — Мы с Мажором — контакт, остальные страхуют.

Подходим к товарищу со спины, вот ведь я молодец. Даже не хрустнул и не скрипнул ни чем. Недаром меня товарищ капитан дрючил. Хотя если быть честным, он недаром вообще всех дрючил, даже такие слоны, как Балагур и Молот смогли бы подобраться незаметно.

— Не подскажете, где здесь биотуалет? — не громко, но зато в самое ухо поинтересовался у мужика Рогожин.

Тот резко развернулся, при этом разорвав дистанцию и начал что-то судорожно искать за спиной:

— Вы кто? — охрипшим от чрезмерной дозы табачного дыма голосом, ошарашенно, выдохнул мужик.

— Рыбаки, — пожимает плечами командир.

— Какие, нахрен рыбаки? — перестаёт шарить за спиной и судорожно оглядывается наш оппонент.

— Браконьеры, — всё так же равнодушно отвечает Рогожин, — пескарей сетями ловим.

— Так ведь здесь нет речки-то, — мужчина начинает отступать в сторону, так чтоб мы с командиром оказались на одной линии. Молодец.

— Вот и хорошо, — кивает Руслан, — а то писать охота, сил нет. Не в курсе, где здесь биотуалет?

— Биотуалет? — мужик мотает головой пытаясь понять, что за бред тут творится и вдруг радостно отвечает: — Так природа кругом, чем вам не био.

— Привет от Кардинала, — со смешком произносит Рогожин. — Какой дурак этот пароль придумал?

— Я, — вздыхает наш визави, — вот только не учёл, что мне кто-то посреди ночи в ухо его гаркнет. Вот и растерялся. Пистолет верни.

— Не спеши, — в голосе командира проскакивает сталь. — Зовут как?

— Игорь.

— Вот что Игорь, есть подозрение, что кто-то нас сдал.

— Что случилось? — мужчина напрягся.

— В самолёте, оказалось вот это, — Руслан показывает «Вал», — всего десяток. И куча патронов для «калаша». Мы вообще думали, что здесь засада.

— А чего тогда прыгнули? — интересуется Игорь. — И вообще чего так долго-то? Я уже думал случилось что. Стою, жду как дурак…

— Ты вообще меня слышал? — зло бросил Рогожин.

— Да слышал я, слышал, — Игорь довольно улыбнулся. — Не знаю чьи вы там стволы утащили, ваши у меня в машине лежат. Всё как заказывали, ну почти. «Калаши», правда, не новые, но в хорошем состоянии. СВД и две ВСС тоже есть. «Винторезы», кстати, новые, а СВД немного потёртая, но ещё вполне ничего, но только одна. Снайперки, кстати, пристреляны. Так что с «Валами» это вы удачно затарились. А то у меня на ВСС всего две обоймы было. Так что, может, вернёте «Макара»?

— Пошли для начала посмотрим, что у тебя есть, изобретатель паролей, а там видно будет, — буркнул Рогожин.

Игорь не обманул, метрах в двухстах на обочине дороги, стоял УАЗик «Таблетка», в котором обнаружился хитрый тайник с оружием.

— Вот что значит, не поняли друг друга, — вздохнул Рогожин, отдавая Игорю «макарова». — А мы уж думали…

— А чего тогда прыгали-то, если думали, что засада? — заинтересовался наш поставщик стволов.

— Засада это как раз и есть стволы, — покровительственно произнёс Балагур, опуская ему на плечо руку. — Даже бегать отбирать ни у кого не надо. Ну почти, — поправился Вовка.

— Там наши в беде, — подаёт голос Тихоня, — кто кроме нас?

— За ВДВ, братишки, — Игорёк стукнул себя кулаком в грудь.

— Так ты что из наших? — смотрю на мужика. А ему на вид около сорока, крепкий такой, видно, что не кабинетный работник.

— При союзе ещё, — подмигивает, — но десант это навсегда.

— Без базара, — улыбаюсь в ответ. — Что с бронёй, десантура?

— А вот это и есть моё «почти», братва, — разводит руками. — Ну где бы я за пару часов столько броников нашёл? Тем более тихо. Нам ведь лишние подозрения ни к чему?

— Да пофиг, — философски заметил Молот, — главное, что ПБ (пистолет бесшумный) есть. Э-э-э? Семь штук?

— Всё что было, — опять разводит руками Игорь. — Зато патронов полно. И в очередной раз поражаюсь, как вы удачно чьи-то «Валы» приватизировали. Так что бесшумок на всех хватит.

Да уж. Не скажу что богато, но жить можно. Часть «Валов» скинули в машину на сдачу. Ну а что? У Марата и Сани ВСС, семь ПБ разошлись по рукам. Вот столько и скинули, ну и заодно освободилось семь обойм от «Валов». Их Лаки и Хан честно поделили. Шесть первому и одну второму. Логика простая, если придётся стрелять так, что Хан расстреляет десять патронов для «Винтореза» и двадцать из магазина «Вала», то там уже явно будет можно стрелять без глушителя и СВД ему в руки. Хорошо хоть гранаты были. Правда мало. Всего тридцать штук. Ну и как делить на двенадцать человек? По-честному, как ещё… Снайперам и своих запасов хватит. А там, надеюсь, разживёмся…

А ещё Игорь привёз несколько упаковок нитяных перчаток разного размера. Молодец, а то, те что впору Лаки, ни в какую не налезут Молоту, и наоборот тоже плохо, будут болтаться и сползать. Вообще хорошее это изобретение и дрова в них колоть можно, топор хорошо в руке сидит, не скользит по резине и горло резать по той же причине. Суну-ка в карман про запас, а то всякое может быть…

Дальше погрузились в машину и покатили по каким-то буеракам и просёлкам. Думаю, наш водила специально так выбирал путь, чтоб не мелькать где не надо. В результате приехав в какой-то распадок, спрятали машину и, пробежав пару километров, забрались на горку. Ну что могу сказать? Всё плохо. Восемь часов утра, народ уже просыпается.

— Всю жизнь мечтал, прийти средь бела дня, в крепость полную бандитов, — зло сплюнул командир.

— Вот прыгни вы сразу ко мне, — горестно вздохнул Игорь, — час бы не потеряли. И уже три часа назад здесь бы были.

— Странная у тебя математика, — цыкнул зубом Степаныч.

— Нормальная, — огрызнулся Игорь. — Мы бы другим маршрутом поехали, там всё схвачено было. Ну, а на час позже, уже всё, в объезд… Пару катетов подлиннее гипотенузы будет. Вот такая геометрия.

— Хреново…

— Ага…

Ну и что делать? Внизу метрах в трёхстах стоит трёхэтажный каменный дом и у него каменный же забор в три метра высотой, с металлическими штырями в виде копий наверху. Везде камеры, и часовые пачками, и все вооружены. С десяток вижу точно.

— Плохо дело, — Игорь чешет в затылке. — С наскоку не возьмёшь.

— Взять, как раз не проблема, — качает головой Рогожин. — Проблема, как не потерять заложников.

— Остаётся уповать на чудо, — вздыхает Игорь.

— Чудеса это к деду Морозу, — качает головой Руслан, — а у нас суровые будни. Знать бы где заложники?

— А вот с этим я, надеюсь, смогу помочь, у меня тут человечек со вчерашнего дня лежит, авось что расскажет.

Немного отходим назад чтоб никто слишком любопытный даже случайно не спалил наше присутствие. И Игорь достав мобилу звонит, на той стороне долго не отвечают. Но он упорно набирает:

— На беззвучке, — поясняет нам.

В конце концов раза с третьего отвечают. В результате узнаём интересные сведения. Женщин держат на третьем этаже, там даже решётки есть на окнах. Так же известно, наблюдатель видел в окно, что ночью их выводили из комнаты, но на улицу не выходили. А учитывая, что вернулись они избитыми, судя по тому, как поддерживали друг друга и с трудом двигались, водили их к Разину. Значит генерал где-то в доме, а точнее в подвале. Как сообщил Игорь, который оказался весьма деятельным парнем, у хозяина дома имеется винный подвал, но вот кроме винишка там ещё несколько камер имеется, в том числе и пыточная. План дома тоже был. Правда, нарисованный от руки. А вот как выглядит подвал неизвестно. Но хоть, где вход известно.

— Мажор, про тебя страшные слухи ходят, — усмехается Рогожин, — говорят ты конченый отморозок, который, выронив в бою нож, — Игорь иронически приподнял бровь, кинув взгляд на меня, — засунул руку в брюхо противника и вырвал ему печень.

— Джинн! Это было всего один раз, — стало жутко обидно, — он же скользкий был, — и чего Игорь так странно на меня смотрит? Даже отодвинулся.

— От дерьма, — философски закончил Лаки.

— А сам-то? Не лучше выглядел! — возмущаюсь.

— Но я нож не терял, — всё с тем же невозмутимым видом заметил Сашка.

— Так его, Лаки, — поддержал Степаныч, — а то взял манию сзади нападать и вырубать старших товарищей. Ты учти, Мажор, я всё помню, но обязательно прощу, если всё сделаешь и живой останешься.

— Что сделаю? — смотрю на Рогожина.

— Мы с тобой должны найти заложников и охранять их, пока парни будут заниматься самым интересным. На тебе женщины.

— Да ты не боись, Игорёк, — Балагур слегка приобнимает нашего осведомителя, — наш Мажор нестрашный, если его не злить. А вот если как сейчас, то страшнее его только Листик с ящиком динамита.

 Глава шестнадцатая 
Умение отводить глаза, это очень хороший навык, а уж невидимость которой владеем мы с Рогожиным это вообще, слов нет, как круто. Только видеокамерам как-то ни холодно, ни жарко от этого. Им объектив не отведёшь и насквозь смотреть не заставишь. Так что шанс, что кто-то сидящий за мониторами нас спалит весьма велик.

Вот забавно, люди тратят огромные деньги на покупку кучи видеокамер, а устанавливает их не специалист по безопасности, а Ашот с радиорынка. Потому что установлены и настроены так, что впору говорить не о слепых зонах, а об отсутствии наблюдения, как такового. Всего лишь пяток минут наблюдения и маршрут проложен.

Да и трёхметровый забор, даже с пиками по верху не проблема, а вот битое стекло, неприятно, за край не ухватишься. Так и не будем. Охранников рядом нет, никто не услышит, а те, что могут посмотреть в эту сторону — не увидят, так что…

Смотрим на то, как камера отворачивает в сторону, отходим с Рогожиным на несколько шагов от стены. Командир бежит первым. Катапульта имени Балагура-Молота зашвыривает его в полёт. Пока он находится ещё над стеной, бросаюсь следом и тоже взмываю в воздух. Хорошо приземлились. Мягко и тихо. Вообще-то думаю, что смог бы и без посторонней помощи перебраться. Но зачем плодить себе проблемы? Их и так впереди ждёт не меряно.

Хотя, если посмотреть на спящего, прямо на посту, перед мониторами, охранника становится даже неудобно за то, как мы старались не спалиться. Обиделись жутко, поэтому даже будить не стали. Сразу сделали больно. Правда, сперва в рот запихнули тряпку, которой со стола грязь вытирают, ну чтоб не орал. А то мало ли. Вдруг он дурак? Может ему в героя поиграть охота? Может, он готов умереть, но предупредить своих товарищей? Оказалось, что нет. И вообще он тут случайно. Его заставили. А так он почти уволился уже и собирается идти работать на виноградники простым ставропольским хлеборобом… И всё это на приличном русском языке, заметен конечно акцент, но вполне себе понятно. Слова во всяком случае не коверкал. И ведь сперва пытался убедить, что моя твоя не понимает. Да! Удар в печень, оказывается, способность к языкам стимулирует. Пусть и не один, и не только в печень, но ведь помогло же!

Так что, можно сказать: и раскаялся, и исповедался перед смертью, вот только грехи ему пусть на том свете прощают. Нам важно, что дорогу в подвал поведал, что там и где, тоже рассказал. Да и мне не придётся теперь искать комнату, в которой держат заложниц и тут он сказал чистую правду. Вот только, про то, что не бандит он и никогда никого даже пальцем… А вот женщин ногами было, сегодня ночью. Руслан даже нож свой марать не стал. Бандитским воспользовался. Воткнул в шею хитрым ударом, после которого человек не сразу умирает, а как бы захлёбывается собственной кровью. При этом не может пошевелить конечностями. Как жил так и сдох — в дерьме. Побочный эффект, так сказать. К слову, он утреннюю смену принял, так что на пост ещё не скоро кто-нибудь придёт. Лучше бы ночью спал, а не на посту. Не думаю, что ему бы это помогло. Но хоть сдох бы попроще, без изысков.

Так что путь Рогожина лежит вниз, а мой наверх. Камер можно не опасаться. Перерезанные кабеля не располагают к работе электроники, хотя мы все в масках, но лучше без лишних улик. Не скажу, что народ бегал по дому шальными толпами, но трёх человек встретил. Двух женщин похожих на работниц и один вооружённый тип. Для надёжности замирал, пропуская мимо себя. И если с женщинами проблем не возникло, то мужик заставил понервничать, как раз с лестницы вышел на третий этаж и он на встречу, пропустил мимо, хотя инстинкт требовал убить, чтоб не оставлять за спиной.

Бандит пройдя пару шагов остановился и принялся озираться по сторонам. Как будто почувствовал мой недобрый взгляд. Расфокусировав максимально зрение, перестал дышать, чтоб звуком дыхания не выдать себя. А этот тип всё озирается. Проклятье, вот кончится в лёгких воздух, вряд ли удастся тихо вздохнуть. Придётся убить. А это не есть хорошо. Я тут не за этим. А ведь что интересно, бандит этот головой не просто так крутит, он же ищет того, кто глаза отводит! Именно так мы с парнями искали Рогожина когда только познавали, этот полезный навык.

Если твой уровень сильно ниже того, кто прячется, либо у тебя вообще нет способностей. Надо просто найти место, где твой взгляд «срывается». Ой как плохо. Этот тип не просто знает, как искать «невидимку», но и точно знает, что я здесь есть. А это значит, что он такой же, как и мы… И оружие держит наготове, вот только увидеть меня таким способом нельзя, я не отвожу глаза, это режим «невидимки». (Подробней о разнице в первой книге.) Перешёл на него сразу, как только этот охранник обернулся. Так что не увидит.

Палец противника сдвинул предохранитель. Кажется, он собрался выпустить очередь в мою сторону. Он что совсем охренел? А как же стены? Его же хозяин убьёт. Или ему плевать? Ну его нахер. Ещё мгновение и ствол будет смотреть на меня. А ведь мог бы жить. Пусть недолго. Но успел бы чай попить перед смертью, а так сдох голодным. Ну, а вы что думали? Буду такого опасного типа оставлять на потом, чтоб спросить, как дела? Он мне мёртвый со свёрнутой шеей нравится куда больше. Правда, перед этим я ему руку парализовал ударом, во избежание эксцессов со стрельбой. Да кого это волнует? Вопрос куда труп деть? Причём быстро. Я, знаете ли, труп невидимым сделать не могу. А если кто спалит?

Ну вот, накаркал, дятел? В паре шагов от меня открылась дверь и из неё вышла молодая женщина, которая, выронив из рук какие-то тряпки, собралась заорать. Вот ещё не хватало. Вырубив лёгким ударом в шею и, затолкнув в комнату, убедился, что она пуста, быстренько заволок туда же труп. И возник вопрос, что делать с девкой? То, что приказ был зачистить, это я в курсе. И того, кто скажет, что убивать женщин нехорошо, могу послать далеко и надолго. Но что-то во мне сопротивлялось.

Запихнул ей в рот кусок тряпки, из тех, что она тащила, и, обмотав кисти рук другой, кажется, это была простынь, нажатием на несколько точек привёл в чувство.

— Работаешь здесь? — смотрит осоловевшим взглядом. Выписав пару лёгких пощёчин, привожу в чувство. На это раз после вопроса кивает.

— Часто заложники здесь бывают? — несколькими уточняющими вопросами удаётся узнать, что да. Здесь это на поток поставлено, и пыточная у них тоже не пустует. Кто-то спросит, а зачем такой геморрой, с этими вопросами? Почему не дать ответить? Да потому, что это женщина. И пока она может только кивать, это одно, а дай ей заговорить, даже шёпотом, (знаю, как это обеспечить, вон недавно охранника так допрашивали) это совсем другой расклад.

— Где заложницы? — мотает головой. Дескать, направо от двери надо идти.

— Видела их сегодня? — кивает.

— Давно? — показывает один палец и чего-то мычит.

— Час? — кивает и пытается что-то сказать. Но мне плевать. Час это давно. Сворачиваю шею и отправляюсь на выход.

Какие-нибудь либерасты и общечеловеки наверняка обвинили бы меня в жестокости и негуманности. Достаточно вспомнить журналисточку, которую мы спасли от боевиков, в тот раз когда погибли Ваня и Тунгус, и какой грязью она нас облила. (Подробнее в первой книге.) Но я считаю, что проявил милосердие. По-хорошему, эта тварь, как минимум заслуживала умереть, как тот охранник внизу. Она же всё знала, и видела, и считала нормой, что происходит в этом доме. Просто мне требовалось убедиться. Мало ли, не хотелось бы ошибиться. Вдруг она тоже заложница, просто припахали к работе. Так что выдал ей зарплату, за всю жизнь вперёд. Теперь можно не работать.

Надо бы сообщить Джинну о странном мужике, обладавшем очень специфическими навыками, но нельзя. Радиомолчание пока не найдём заложников.

 Глава семнадцатая 
Расставшись с Егором, Рогожин отправился к спуску в подвал. За то, что Мажор справится, не волновался нисколько, этот птенец уже давно вымахал во вполне оперившуюся птичку. Там главное продержаться пока парни прибудут, ну да не страшно. Сколько бандитов в доме? Десяток? В основном-то, все на улице, либо в казарме. Есть там барак. Спасибо, товарищу Листику в его настойчивости в отношении взрывчатых веществ. Было что оставить под стеночкой. К слову заметить не каменной. Так что хорошо рванёт, если шум начнётся, но надеюсь, что удастся сделать всё тихо. Хотя это сомнительно. Больно их тут народу много, за всем не уследить, но стараться будем. А если поднимется шум, то оставшийся снаружи Листик нажмёт кнопку.

Главной проблемой было то, что требовалось пройти через кухню и никак иначе. Либо через улицу, а там народу полно. И здесь не пусто, но там вооружённые боевики, а здесь пяток баб, туда-сюда носятся. Не то чтоб боялся, что увидят, хотя встречаются уникумы, которым очень сложно отвести глаза, но главная проблема в том, что могут банально врезаться. Так что через кухню пришлось пробираться аккуратно, чтоб не задеть никого, но справился. Дальше добрался без особых проблем. Не считать же за происшествие двух амбалов, попивающих кофе в проходной комнате перед обителью боли. Привалил к стеночке, об которую и проломил им черепушки, чтоб не падали. Красота, ну как живые. Вон и кофеёк не расплескался даже. И закрыв дверь в которую вошёл, приблизился ко второй. После очередного удара, на вскрик слегка надавил на дверь, чтоб приоткрыть под шумок, вдруг скрипнет. Нет, всё нормально, не скрипит. В щёлку открылась нелицеприятная картина. Привязанный к деревянному креслу, за запястья и лодыжки Разин, довольно сильно избит. Всё лицо в крови, видно, что бьют просто ради процесса и делает это женщина. Хотел уже вмешаться, но тут она заговорила, подозрительно знакомым голосом:

— Ну что вы упрямитесь, генерал? Скажите пароль.

— Я не могу, — сплюнув кровь, прошептал Разин, — вы же знаете, что у меня стоит блок.

— Конечно знаю, — смеётся, — не даром же, ждем специалиста по взлому.

А вот этот смех точно знаком. Руслан наморщил лоб, пытаясь вспомнить. Точно! Лида Спирина — одногруппница. Кажется, многое становится на свои места. Придётся генералу немного потерпеть… Ибо сейчас она вполне может сболтнуть что-нибудь лишнее, хотя и расслабляться нельзя.

— Бить связанного человека просто так не комильфо, я же не маньячка. А так задаю вопросы, вы не отвечаете, — удар в живот. — Так что насчёт пароля, генерал?

— Зачем? — выдыхает сквозь зубы Разин.

— Не нравитесь вы мне, — Спирина улыбается и, взяв от стены стул, садится на него задом на перёд, сложив руки на спинку. — Жену вот с дочерью не пожалели, упирались.

— Я же всё рассказал, — гневно выплёвывает Разин.

— Ну надо было сразу говорить, а не рассказывать, что будет со мной когда за вами придут. Никто не придёт, генерал. Все думают, что вы мертвы. Да и там, знаете ли, — показывает пальцем вверх, — такие сейчас проблемы, что не до вас. Смешно сказать, не одного спецназовца под рукой, я вот тоже в другой звёздной системе на задании. А хотите знать, почему я во всё это ввязалась? — раздаётся довольный смешок.

И тут откуда-то сверху раздался взрыв гранаты, произошедший где-то в доме, Спирина вскочила, уронив стул, следом громыхнул взрыв, это взлетела на воздух казарма. А Лида уже лежала лицом в пол, закатив глаза. Ей очень не повезло, она ещё немного поживёт.

Отвязывая генерала, Рогожин слушал отчёты бойцов. Самое скверное, что молчал Мажор. Хотелось верить, что это просто рация вышла из строя… А граната? Ну мало ли… Сигнал решил подать.

 Глава восемнадцатая 
Выглянув за угол, обнаружил ещё одного охранника, стоящего как раз возле двери с заложницами и ему было абсолютно всё равно, что я тут расхаживаю. А нет. Поторопился с выводами. Когда до него оставалось около двух метров, то он неожиданно обернулся в мою сторону и даже попытался вскинуть автомат. Нет, мне определённо не нравится данная ситуация. Что тут происходит? Я для кого собственно маскируюсь? И куда этот труп девать? Да собственно чего изобретать-то? За дверь его.

При взгляде на дверь, сразу становится понятно, что за ней кого-то держат. Металлическая, со здоровой щеколдой и закрывающимся окошечком по середине. Так-так, а что это за мужской голос за дверью? Это уже не хорошо, это можно сказать опасно. Заглядывать в смотровое окно не рискую. Точно звякнет. А значит тот, кто внутри, будет предупреждён.

Вешаю, автомат на плечо, в правую руку пистолет, ей же хватаю труп за ремень, и слегка наваливаю его на себя. Типа стоит и даже сам ходит. Меня-то не видно. Ну и зашёл. Всяко будет несколько мгновений на то, чтоб осмотреться.

Зухра с мамой сидели, обнявшись, возле стены, а на стуле посреди комнаты сидел какой-то здоровый, черноволосый мужик. Оглянувшись на вошедшего без спросу охранника, а со стороны это выглядело именно так, нахмурился и, облизнув губы, плавным и невероятно быстрым движением метнулся к Зухре. Схватив её, прижал перед собой, приставив к горлу нож, по пути пнув в живот мать Зухры, которая попыталась удержать дочь.

— Это кто же у нас такой дерзкий? — хриплый голос бандита неприятно царапнул нервы.

Молчу. Может, он с трупом разговаривает. Даже кивнул его головой, в смысле трупа. Дескать да, жутко дерзкий.

— А ты смотрю с юмором, — скалится, сверкая на меня серыми гляделками. — Отпусти аккуратно труп и учти, попытаешься выстрелить, я под пулю её голову подставлю. А учитывая то, как ты маскируешься, должен знать, что это возможно. Так что давай, без глупостей или убью девку, — надавливает на нож, Зухра приподнимается на цыпочки, но кровь всё равно выступает и тонкой струйкой бежит по шее. — И можешь не напрягаться с маскировкой, на меня это не действует.

Самое отвратительное, что он не врёт. Хотя вопрос с пулей немного не однозначный. Он верит, что сможет это сделать. Однако такая вера на пустом месте не появляется. Учитывая ту запредельную скорость движения, которую он продемонстрировал, вполне реально, что сможет. Ну что ж выбора нет. Всегда считал идиотизмом, когда герои фильмов бросают оружие, вместо того, чтоб шмальнуть в голову оппоненту. Но вот сам оказался в подобной ситуации, теперь укладываю на пол труп, рядом опускаю «калаш» и выпрямляюсь. При этом продолжаю отводить глаза. Казалось бы, зачем? Но всё дело в том, глаза бандита продолжают слегка дёргаться. Да и соврал он по поводу того, что не действует на него моя невидимость. Думаю, что пусть немного, но влияет.

— Остальное оружие, — вновь надавливает на нож, Зухра вскрикивает от боли. Достав ПБ из-за пояса, куда до этого спрятал, отправляю к «калашу».

— Нож, — выполняю. — Руки в гору.

Стоило поднять руки, как бандит перехватил нож в левую руку, а в правой появился пистолет, из которого он выстрелил мне в грудь. Адская боль разрывает правую половину груди, ноги подкашиваются и подрубленным деревом падаю на пол. Маскировка полностью слетает.

— Да уж, хлипкий нынче старшекурсник пошёл, — бывший полковник и профессор Академии Китежа, а ныне ренегат, усмехнулся. — Хотя должен признать, маскировался неплохо. Жаль, что убить пришлось, мне бы такой пригодился. Видимо хороший там кипеш приключился, если студенты в бой пошли.

Подходит к лежащему в луже крови безвольному телу и, попинав для проверки, вновь смеётся. Приседает, стараясь не наступить в кровь, и сдёргивает маску:

— Смотри-ка, а парень-то красавчик был, — хмыкает.

— Егор! — вскрикивает Зухра, закусывая кулачок.

— Знала его? — бандит поворачивается к плачущей женщине. — Сука-а-а… — хрипит от боли в печени.

А чего бы ей не болеть, если в бок вонзился добротный десантный нож. Воткнулся и, провернувшись в ране, дёрнулся в бок, вспарывая плоть. Затем ещё недавно казавшийся мёртвым, совсем молодой и не вызывающий опасения парень, резко навалился сверху и, запустив руку в образовавшуюся дыру, вырвал печень. Бешено сверкая глазами, пихал в лицо и шипел:

— Жри, тварь, жри, мразота, жри…

На последнем проблеске жизни бывший профессор увидел, как в проёме двери показался один из учеников, привлечённый звуком выстрела. Ему в лицо полетели остатки истерзанной печени, то, что он смог уклониться, пользы не принесло, всё что смог сделать ученик, это вырвать из уха своего убийцы, гарнитуру связи. Не специально, а случайно зацепив, после того, как получил смертельный удар в висок. Измазанный же кровью парень для страховки ещё шею свернул, затем выглянув в коридор, выкрикнул:

— Пи…дец вам, — и швырнул туда гранату. Затем прижавшись спиной к стене, выдохнул: — Зухра, режь простыни, надо остановить кровь. Иначе сдохну.

С последним ударом сердца, тело бывшего полковника покинула жизнь. Как гласит народная мудрость «Страшнее Мажора в гневе, только Листик с ящиком динамита». Листик где-то с наружи дома, в этот момент, выпустил очередь в очередного бандита.

 Глава девятнадцатая 
Хотелось бы сказать, что это я такой хитрый и прозорливый, всё лихо разыграл и обманул бандита. Но, увы. Чего-чего, а того, что он сразу выстрелит, не ожидал ни разу. А поговорить? Рассказать о моей ничтожности? О своём величии? Нет же, он просто выстрелил мне в грудь. Вот тут и порылась собака. Ведь солгал, когда сказал, что на него не действует невидимость, но при этом не стал настаивать, чтоб я её снял. Типа это такая мелочь… Но именно она и не позволила увидеть этому стрелку недоделанному, как я увернулся и пуля не попала в сердце, а лишь раскурочила правую грудную мышцу. Борозда получилась глубокая и болезненная, но не смертельная, если кровь остановить. Зухра молодец, нарезала из простыни бинтов и примотала кусок ткани, сложенный в несколько слоёв, к грудине.

А пулю мне потом Степаныч достал, практически под кожей сидела. Ну, а как иначе? Если бы ещё немного довернул корпус, то она улетела бы дальше, и этот тип, наверняка бы, её заметил. И выстрелил ещё раз. Дело в том, что я был неуверен, что у меня есть шансы против него в открытом бою. Но после выстрела всё замедлилось и было время подумать, знал бы, что так больно будет, что-нибудь другое изобрёл бы. Но тогда это показалось хорошей идеей. Тогда. Сейчас не уверен. Вот наверняка же, главную роль сыграло то, что после выстрела пропала маскировка, это же сто процентное попадание…

Ух, как больно то, ещё и за проходом следить надо, хорошо хоть пистолеты есть, я и с левой руки хорошо стреляю. Но самая главная беда в том, что рация накрылась, от слова совсем. И ладно бы после выстрела, так нет же, упал на неё. Ну да ничего, воевали без связи и тут не пропадём. Вот только ещё парочку особо самоуверенных типов подстрелю, а то взяли манию вылетать из-за угла с автоматом наперевес. Хм… Может и есть польза от Голливудских боевиков, вон как они ловко выскакивают.

— Жадный ты человек, Мажор, — заметил капитан Рогожин, перешагивая очередной труп, лежащий почти в дверном проёме.

— Ы-ы-ы? — явно с вопросительной интонацией промычал Егор, сквозь стиснутые зубы, лёжа на кровати у стены. Как раз в этот момент Степаныч вытащил застрявшую в груди пулю.

— А ещё лентяй. Да-да, не отнекивайся, — Рогожин с умным видом подмигнул Игорю, с которым и поднялся наверх. — Кстати, а где заложницы?

— В соседней комнате сидят, — отмахнулся Степаныч, втыкая в Егора иглу в попытке зашить рану.

— Он вообще соображает? — Игорь кивает на раненого бойца.

— Конечно, — кивает прапорщик Иванов, — только тормозит сильно, не на живую же его шить. Ещё минимум полчаса толку от него не будет.

— Это да, — с сочувствием тянет бывший десантник, — не слабо его покоцало. Но и вы молодцы, — сжав губы, кивает Рогожину, — успели на помощь.

— К кому? — прапорщик и капитан одновременно уставились на мужчину.

— В смысле? — Игорь обводит руками комнату, в которой пол качественно залит кровью и валяются внутренности. — Вы же не скажете, что это он, в одного, завалил девять человек? Раненый!

— Нет, конечно, — пожимает плечами Степаныч и склоняется к ране, Рогожин удивлённо смотрит на него. А тот после паузы поясняет: — Одиннадцать. Там дальше ещё двое: мужик и баба.

— Вот я и говорю, жадный, — усмехается Рогожин, — и ленивый. Пока товарищи грабят склад и увлечённо минируют всё что можно, он отлёживается.

— Ы-ы-ы!..

— Кажется, нас послали, — улыбнулся Игорь и вдруг неожиданно побледнев, сглотнул: — Мужики, а вот это что, у стенки валяется такое?

— Печень, — философски заметил Степаныч.

— Чего? — мужчина судорожно сглотнул. — А чего она там?

— Метательный снаряд, — всё с тем же видом, прапорщик очередной раз воткнул в Егора иглу.

— Дед, а ты смотрел из кого он этот снаряд достал? — Рогожин присел возле трупа и повернул голову трупа к себе лицом.

— А что надо было? — Иванов пожимает плечами. — Если ты не заметил, у меня тут боец раненый. Не до глупостей мне. Бандитом больше, бандитом меньше.

— Не скажи, — качает головой Рогожин. — Такие, один на миллион… Пойдём-ка друг мой, Игорь, познакомлю тебя с женщинами. Отведёшь их к Разину, а у нас тут дела ещё.

Вернулся капитан минут через десять:

— Ну что скажешь?

— Собаке собачья смерть, — Степаныч сплюнул на труп.

— Не оскорбляй собачек, — качает головой Рогожин.

— Виноват, — вздыхает прапор, — пять лет не могли поймать мразоту, а сколько хороших парней положил мразь. Ещё и свою армию набирать начал…

— И, кажется, мы неплохо её проредили.

— Хорошо бы всех! — сверкнул глазами Степаныч.

— Я бы не надеялся, — Рогожин пожал плечами, — но пойду-ка, приведу сюда одну приятную особу. Пусть посмотрит, что с её любовником стало. Глядишь, разговорчивей станет. Дадим Мажору немного отдохнуть. Дед, он идти вообще сможет?

— Да, — кивает, — рана только на первый взгляд страшная. Но кровь остановил, заживлялку в неё засыпал и так зашил. Ты там на кухню загляни, может сок какой в холодильнике… Надо компенсировать потерю крови.

Хорошо ли пытать женщин? Философский вопрос? Нисколько. Есть такое слово надо. Сидит наглая дамочка и пытается врать. И не виноватая она, и заставили её. И сволочи мы. Упёртая, аж сил нет. Её бьют, а она смеётся. Ещё и гадости говорит. Достала, короче, сил нет. Кое-как поднялся с кровати, на которой валялся, и побрёл к выходу.

— Стоять! — взвыл Степаныч. — Ты куда собрался недоразумение ходячее.

— Достали, всему вас учить надо, — пытаюсь отмахнуться. Но получается, довольно, вяло. Чувствуется ещё действие обезболивающего.

— Тебе нас? — усмехнулся Рогожин.

— Ну куда, куда? — Степаныч подставляет плечо.

— Дед, я же не в ногу раненый! — пытаюсь отстраниться.

— Не дури.

— Ладно, — вздыхаю, — подай мне вон ту штуку, — показываю на кусок печени, валяющийся у стены.

— Уверен?

— Да.

Порезал на кусочки печёнку, сжал с боков челюсть и запихнул кусочек в рот этой твари. Блеванула для начала, а потом заговорила. Я бы даже сказал, запела птичка озорная. Нет, врать пыталась в начале, но когда осознала, что я вижу ложь, и после этого ей в рот запихивают кусок человека, которого она совсем недавно боготворила… Главное, в нашем деле сломать оппонента, а не сделать ему больно.

И как оказалось, это не я такой умный. Просто для Руслана и Степаныча, этот человек тоже, оказывается, был величиной. Врагом с большой буквы. И они сами не смогли додуматься до такого кощунства, в их понимании, а мне нормально, бандит и есть бандит. Хоть какая-то польза от его смерти.

Но оказывается жутко крутой. Учитель Руслана и Степаныча. И как раз тот самый уникум, которому проблематично отвести глаза. И вообще, мне, оказывается, куча бонусов полагается, за то, что его ухайдакал.

Но нет в жизни справедливости, я им подследственную разговорил, узнали всё про записи, кто и когда за ними прибудет. А потом меня выгнали. Типа есть вопросы, ответы на которые мне знать не стоит. Ну и фиг с ними. Пойду к парням. Может, гранатами разживусь, а то поиздержался. Пришлось рвануть одну… Сплошное разорение…

 Глава двадцатая 
Листик был по-настоящему счастлив. Даже напевал себе что-то под нос и слегка пританцовывал, стоя возле стола в подвале, на котором и собирал бомбы. Ещё бы ему не петь, под триста килограмм разнокалиберной взрывчатки нашли, всякие разные мины и гранаты даже упоминать не стоит. Такое ощущение, что это одна из баз снабжения боевиков. А что? Ушли через границу, отлежались, затарились и в путь. Хотя мне лично не особо интересно. Антошка обещал большой праздничный фейерверк и после него уже неважно будет, какой это был собственно праздник.

В остальном же был обычный набор, автоматы, винтовки, гранатомёты и прочее. Затарились боеприпасом, сменили частично стволы и принялись минировать, под чутким руководством главного пиротехника нашего коллектива. Точнее минировали парни, а меня, как травмированного бандитской пулей, отправили караулить ворота. Чтоб без стука ни кто не заехал.

Только дошёл и приготовился бдить, как передали, чтоб вернулся к Рогожину. У меня-то рация накрылась, если кто забыл. Вот ведь жизнь, гоняют, как салагу, это не тронь, рану разбередишь, сюда не лазь, вдруг швы разойдутся, а теперь вот опять наверх топать. Зачем выгоняли? Всё секреты у них, вот чего они там ещё скрывают? Что у нас колония на Марсе? Или что зелёные человечки на самом деле синие? Сперва выгнали, а теперь наверняка надо будет подтвердить, правду ли бандитка про жуткую военную тайну говорит или врёт.

Хм… Виноват, недооценил отцов командиров. Тайн не было, были нейтральные вопросы и ответы. Эх… Страшный тип всё-таки Рогожин, так замордовал девку, что она при моём приближении аж вместе со стулом упала и попыталась отползти. Делаю пару шагов назад. Степаныч, равнодушно поднимает стул и криво усмехается, глядя в бешено вращающиеся глаза пленницы.

— Не дёргайся, немного осталось.

— Всё ли ты рассказала или утаила что-то? — задал первый вопрос Рогожин.

Собственно вопросы были довольно расплывчатые и обтекаемые. Имён вообще никаких. Кроме одного. Точнее даже не имя, прозвище — Ифрит. Тот бандюган которого я завалил. Хм… Напрашиваются странные параллели. Ифрит это же злой джинн… Хм… В любом случае ничего интересного не узнал. Кроме того, что раскололи тварюшку от макушки до самого копчика. Под конец допроса, Рогожин достал ПБ и, протянув мне, спросил:

— Хочешь шлёпнуть?

— Ты обещал!!! — взвизгнула бандитка, и вновь перевернув стул, попыталась ползти.

Удивлённо смотрю на командира, чего это он ей такого пообещал-то? Факт не отпустить же. А он хлопнув себя по лбу, как будто только что вспомнил, произнёс:

— Точно! Обещал! Хотя такая мразь как ты, не заслуживает жалости, однако да, обещал, — и, вскинув пистолет, выстрелил ей в голову.

— Чего ты ей обещал, если не секрет? — интересуюсь.

— Что сам пристрелю, — кривая улыбка касается губ. — Ладно, свободен пока. Жидкости больше пей.

— Я лопну скоро! — возмущаюсь.

— Ничего, швы наложим, — уже по-настоящему улыбается Руслан.

Ну, а ещё через полчаса ушли Степаныч и Игорь, в сопровождении освобождённых заложников. Их спрячут на какое-то время. Ну и потом уже доставят домой. Нам же предстояло немного задержаться и если никто не приедет посмотреть, что за стрельба тут была, то часика через два-три пойдём в другую сторону. Если бы не взрыв, который сровнял с землёй казармы, вообще можно было никого не ждать. Думаю тут и без нас есть любители пострелять. Считай, у каждого был ствол. А вот взрыв… Может и приедет кто. Бандитские мобильники уже не раз и не два звонили. Кто-то должен обеспокоиться же?

Хотя хозяина данного домика мы грохнули, во время захвата, но он же не один работает, значит, приедут. Рано или поздно. Не зря же мы РПГ из подвала тащили. То есть парни, конечно, я же больной, только не кашляю. Со скуки спросил Руслана, когда он подошёл проведать меня возле ворот:

— Джинн, а баба эта, уверен, что всех сдала?

— Ага, — кивает.

— А вдруг нет? Забыла, может, кого?

— Кого знала точно, — усмехается, — противоречивая ты личность Мажор.

— Чей-то? — пытаюсь пожать плечами и морщусь от боли.

— Ну так, одни бабы души в тебе не чают, на шею кидаются, — это он на Зухру намекает, которая перед тем как уйти, чуть в слезах меня не утопила. — Вон Балагуру аж завидно было, — кивает на Вовку, который, как раз выкатывал из гаража бочку. Судя по его виду, совсем не пустую, в доме разольём, хорошо гореть будет.

— Ага, он её ещё пару раз спасёт и точно придётся жениться, как честному человеку, — ржёт Балагур.

— Кто тут честный? — возмущаюсь.

— Просто твой удел это поварихи, — усмехается Рогожин, — а Мажор у нас рыцарь, в пятнистых латах.

— За то сытый всегда, — не желает уступать Вован.

— Трудно с этим спорить, — кивает Рогожин. — Но как я уже сказал, Мажор у нас личность противоречивая. Одни бабы его боготворят, а другим только скажи, что либо говорит, либо я её со старшиной один на один оставлю… — многозначительно замолкает.

— Командир, не тяни кота за подробности, — раздаётся голос Листика, который даже минировать прекратил под это дело. — Видишь, работа встала.

— А что говорить? После её взгляда, во мне проснулись подозрения, что я чего-то не знаю про нашего юношу. Это же надо так запугать девушку, что она только от угрозы сдала всех, кого смогла вспомнить, а потом поднапряглась и ещё вспомнила… Кого просто подозревала. И всё только за обещание, что сам её убью. Ох, надеюсь, Степаныч дойдёт до места, и всё расскажет. Заговор у нас ребятки, но ничего, верных людей тоже хватает.

— И чего они хотят? — заинтересовался Лаки, сидящий на вышке, как раз над моей головой. Не понял? А я тогда тут зачем? Вот ведь жулики, просто спихнули в сторону, чтоб не таскал ничего, а находился вроде при деле. А Саня молодец, растёт, не заметил его.

— Власти, как и при любом заговоре, — вздохнул Рогожин, — но больше я вам всё равно не скажу.

— Ну хоть, расскажи чего эта девка в заговор полезла? — не выдержал Балагур.

— Старости боялась, — хмыкнул Рогожин. — Эх, дура-баба. Ладно, проехали, о мёртвых или хорошо, или никак, чтоб ей чёрт с кочергой расторопный попался.

Вот как жизнь-то повернулась. Теперь хоть понятно чего эта предательница скулила и пыталась убежать от меня ползком. Рогожин её оказывается мной пугал. Хм… Не стандартный «хороший, плохой коп», а более изощрённое действо, но всё из той же оперы. Когда совсем не добрый Джинн кажется чуть ли не ангелом. Нормальный ход. Ради такого, готов побыть монстром.

 Глава двадцать первая 
Так никто и не приехал проверить, чего же тут рвануло, и почему ни до кого нельзя дозвониться? А ведь чуть не до вечера сидели, ждали. Это что за беспредел-то такой? У них тут взрывается всё, а они даже не пошевелились. В результате нагрузились и пошли, даже две РПГшки с собой прихватили, а остальное по стандарту. Хотели даже мин прихватить, но по здравому размышлению отказались от этой идее. Лучше лишних гранат взять. Тьфу. Вот ведь сказанул, аж самому стыдно. Когда это гранаты лишними были? Но в остальном затарились, можно было и больше конечно, но лучшее — враг хорошего, как известно. Нам ведь убегать предстоит и быстро. Пострелять, конечно, придётся, чтоб никто не сомневался, кто тут самый опасный, и все силы бросили на нашу поимку. Хотя, вернее сказать, уничтожение. Глядишь, Степаныч сможет без проблем доставить Разиных домой. Удачи ему, да и нам не помешает.

Уйти далеко не успели, даже километра не прошли. Раздался шум подъезжающих машин. Хм… Две легковушки, грузовик и даже БТР приехал. Серьёзно тут к безопасности бандитов относятся. А ведь всё это оружие и взрывчатка, которую мы там видели, предназначена для убийства наших людей. В том числе и мирных жителей. Так что никакого сожаления.

— Командир, не желаешь ли на кнопочку ткнуть, — Листик протягивает Рогожину радиовзрыватель.

— Спрашиваешь, — улыбается тот, — ещё как желаю. Вот только подождём, когда во двор все втянутся.

А вот фиг нам, БТР заехал и всё. Остальные пешком зашли. Грузовик, кстати, тоже не пустой был, а машины вообще ментовские. Да и хер с ними. Рвануло так, что даже у нас тут земля вздрогнула и подпрыгнула. Всё-таки в разрушении есть своя красота… Живых точно не осталось, а уж про улики молчу.

— Что-то низко нынче БТРы летают, к дождю, наверное, — довольно щурится командир. — Не забываем оставлять следы, чтоб не промахнулись с направлением.

Да тут хрен промахнёшься, чай не по асфальту топаем. Тут главное не переборщить, чтоб не возникло подозрение в нарочитости следа. Поэтому идём след в след, как учили, ещё в первой учебке. Но при этом стараемся продавить землю. Не лишнее действие, для людей которые могут и по воде пробежаться. А уж ходить так, чтоб не оставлять следов. Это уже на уровне рефлексов, вот командир и напоминает.

По сути, незаметно уйти не представляется проблемой, даже учитывая, что мы раздраконили бандитское логово, а значит, ловить нас будут серьёзно. В том числе и власти. А это не совсем хорошо, всё-таки не война у нас. И просто так убивать простых солдат не очень хочется. Это не значит, что не буду этого делать, если придётся, но могу я не хотеть? Но что-то всё равно сделать придется, чтоб искали именно нас, а не Степаныча с компанией. Хотя, для начала, не стоит уходить слишком далеко, а то вдруг не найдут.

К счастью всё сложилось очень даже хорошо. Для нас разумеется. Дело было ближе к ночи, как раз подумывали расположиться отдохнуть в какой-то роще. Точнее даже не роща, а так недоразумение, метров пятнадцать в поперечнике. Заодно дадим местным время, собрать мозги в кучу и начать нас искать. А то, что без толку ноги топтать? Если к утру не расшевелятся, придётся что-нибудь взорвать, чисто напомнить о себе. Отошли буквально на десяток километров, как вдалеке раздался шум вертолёта. Рогожин посмотрев в бинокль, порадовал:

— Мне, кажется, что эта «стрекоза» очень даже вооружена, и если бахнет по нам ракетами, может быть очень кисло. Ох и плюнули кому-то в душу. Может, там где-то тонна героина была?

— Может и была, — пожимает плечами Листик, — особо-то не искали. Но рвануло на пять балов и это факт.

— Рвануло на десять по пятибалльной, — усмехнулся Балагур, — ты же полумер не знаешь.

— Если есть что взорвать, надо рвать, — улыбается наш сапёр.

— А если у них, тепловизор? — задаю вполне резонный вопрос. Должен же кто-то в этой компании думать, а не только зубы скалить.

— Кстати, — оживился Руслан, — кто за то, чтоб применить новую супер фишку?

— Это какую? — смотрю на командира с подозрением. И не только я. С него станется, фигню какую-нибудь замутить.

— Приводим температуру поверхности тел, в соответствие с температурой окружающей среды. Так что тепловизоры побоку. Хотя, неуверен, что их используют. Всё-таки довольно жарко, но рисковать не стоит. Ну, а там посмотрим. Может, обстреляем вертушку из автоматов, чтоб знали, что мы тут. Пока развернётся, сдёрнем в сторонку, и пусть палят, сколько влезет. Главное дёргать быстро.

— Это мы можем, — соглашается Вовка.

— Не сомневаюсь, — командир ложится на землю и врубает отвод глаз. Всё верно, будет не смешно, если мы тут во всю обманем тепловизор (если он есть конечно), но нас, просто, увидят с вертолёта.

Фокус с температурой совсем не сложный, мы так давно развлекаемся, просто в боевых условиях применять не приходилось. Лежим, ждём, пока подлетит. Рогожин пялится в бинокль.

— Отставить стрелковку, — командует Рогожин, — Балагур, как пролетят, засади в хвост из РПГшки.

— Есть.

— Америкосы, — поясняет капитан, — ожидаемо. Всё-таки за Ифрита обиделись.

— Так вот куда хвосты тянутся, — хмыкаю.

— Да, — кивает, — есть такая прослойка людей, которые презирают собственный народ и готовы молиться на заграницу. А у нас, как ты понимаешь, ставка сделана на Россию.

— Почему? — интересуется Лаки. — Не то, что я сомневаюсь в правильности выбора, просто интересно.

— Из-за менталитета, — хитро лыбится Рогожин, — а все остальные вопросы к Всеславу.

И тут бахнуло. Вован не промахнулся. Ну что ж, пора дёргать в сторонку. Всё-таки, есть справедливость, наёмники, это не бесправные срочники. Как говорится, за что боролись на то и напоролись. Будут вам деньги за труды, компенсация родственникам, называется.

— Надо было больше гранатомётов брать! — на бегу заметил Балагур.

— Отставить! — тут же откликнулся командир. — Наше дело отвлечь, а не устраивать войну.

Эх… Накаркал, дятел. Откуда в этой стране столько американских наёмников? Ну серьёзно? Они что к войне готовятся? Интересно с кем? Так что, пострелять пришлось знатно, и отход наш превратился в настоящую эпопею. Несколько раз меняли направление движения, чтоб не уткнуться в заслон. Но все пути к границе плотно перекрыли. И самое скверное, что противник знал, кого ищет. Тех, кто умеет отводить глаза и становиться невидимым. Количество инфракрасных и прочих сканеров движения зашкаливало. И если лёжа и не двигаясь, можно довольно долго обманывать тепловизор. То при движении, это ещё та задачка. Так что нас просто изматывали и зажимали со всех сторон.

И хотя мы всё-таки старались излишне не вступать в перестрелки, тихонько зарезать при возможности, это всегда, пожалуйста. Но бывали случаи. Дошли до границы, а там народу… Всё перегородили, электроники натыкали. Бронетранспортёров нагнали. Только танков не хватает.

— Хан, видишь вон того мужика, третьего от грузовика, рукой вон махнул, — дает ориентиры Рогожин.

— Вижу.

— Сможешь, выстрелить, когда отвернётся, на прицеливание секунда, не больше.

— Тут метров семьсот, не меньше, — хмыкает Марат.

— Сможешь или нет?

— Пока не попробуем, не узнаем, — философски замечает снайпер.

— Надо, Хан. Его надо завалить обязательно. Постарайся.

— Что тоже одногруппник? — интересуюсь такой настойчивостью.

— Почему тоже? — Рогожин недоверчиво щурится на меня. Но разглядев мою кривую ухмылку, вспоминает, что я всё-таки помогал с допросом: — Что-то туплю, — устало трёт подбородок, третий день бегаем. — Нет не одногруппник, даже не однокурсник, в помощниках у Ифрита был, но я его сразу узнал. Мерзкий тип.

— Тогда точно завалю, — хмыкает Хан и тут же стреляет. Вот только, сделал он это не как просил Рогожин, в спину, а в тот момент, когда цель оборачивалась. Но думаю, это случайно так вышло. Ибо он смотрел на нас, чтоб цель не почувствовала взгляд, а потом просто вскинул винтовку и завалил чувака. Так в висок и залетела пуля. Что сказать? Я бы так не смог.

— Я бы так не смог, — чуток завистливо признался Саня.

— Я бы тоже, — капитан хлопнул Хана по плечу, — с меня причитается.

— Сочтёмся, — довольно щурится Марат. Похвала не только кошке приятна. Особенно если твои заслуги признаёт такой человек, как Рогожин.

— Ладно, отходим, — Рогожин смотрит на часы. — Пусть посуетятся. А мы пока отдохнём в овраге. Пора прорываться, парни. Теперь время играет против нас. Тем более, что главного дятла завалили.

— Думаешь, он там главный был? — сомневаюсь в его высказывании.

— Без понятия, — усмехается, — я сказал главного дятла. Чуешь разницу?

Вот что интересно, сколько народу мы положили во время своей эпопеи, а ведь никто и нигде, на официальном уровне, даже не хрюкнул. Ни тогда, ни потом. Может потому, что американцев здесь нет? И эта мысль имеет смысл, ведь буквально через пару месяцев, американцы будут кричать на весь мир, что их тут не было. Нельзя же убивать тех, кого нет?

 Глава двадцать вторая 
Какое-то странное представление у Рогожина о прорыве:

— В идеале чтоб даже не проснулся никто, — вещает очень тихим голосом, прислонившись спиной к земляной стенке оврага. Но, как известно, идеал редко достижим, поэтому чуток пошумим, после того, как проскочим через них, — хитро лыбится. — Листик, сколько бомб можешь соорудить?

— Смотря как взрывать и смотря что? Если таймером, то две. Если дистанционно, то, до восьми.

— Два БТРа рвануть, чтоб в спину не бахнули и в горючку, чтоб не мёрзли, когда уйдём.

— Сделаю, — кивает сапёр.

— Балагур, помнишь, я тебе не дал по грузовику из РПГшки шмальнуть?

— Ну, а как же, — изображая грусть, кивает Вовка, — ни погреться тебе, ни возле костра посидеть. Тиран одним словом.

— Не расстраивайся, вернёмся, наряд впаяю, — не остался в долгу капитан, — а пока стрельнёшь в ДЭСку.

— Куда? — не понял Балагур.

— Дизель-электростанция, — зевая, поведал технарь Молот. — Электричество даёт на всё их оборудование, если ты понимаешь, что такое оборудование.

— Вопрос, понимает ли он, что такое электричество? — тут же подколол Вовку Маркони.

— Злые вы, уйду я от вас, — вздыхает Вовка, — взрывать то, что даёт электричество, чтоб им сильно темно стало.

— Верно подмечено, — кивает Рогожин, — темнота друг диверсанта. Конечно, наличие у данных персонажей, приборов ночного видения, не вызывает сомнения. Но, как известно, камера на шлеме это не стационар, которому глаза не отведёшь. Да и не у всех они под рукой.

Это верно, когда охранник сидит и пялится в монитор, то глаза ему не отведёшь. Камера всё показывает. А вот когда она на шлеме и ведётся запись, то на ней остаётся всё. Однако, сам человек вполне подвержен влиянию. Но тут всё сильно зависит от расстояния. Мой предел метров пять, но опять же зависит от противника. Попадётся птенец гнезда Ифрита и, вообще, без понятия удастся ли отвести глаза. Однако, ночью совсем другая песня, так что шансы есть.

В общем, прорываемся. Ночь, конечно, звёздная и луна на небе есть, но и тучки не подвели. Присутствуют на небосводе. А у американцев там ещё и маскировка «на уровне», свет везде горит, музыка играет, смех. Серьёзно? Они там вообще страх потеряли? Или так верят в свою электронику? Ох, не зря Руслан хотел завалить того дятла. Похоже, без него некому нас принимать в серьёз. Даже обидно.

Ну вот зачем здесь лазер? Чтоб трава не мешала, подняли на высоту колена. Вроде логично, но я-то его тупо вижу. Инфракрасное зрение никто не отменял же. Да я вообще все их вижу. Где прополз, где аккуратно пропустил под собой. На что они надеются? Ой. Забыл. Точно. Мы же одни такие. Спасибо Степанычу и его похмелью. А когда Балагур стрельнул по станции, которая, тарахтя, давала этим самоуверенным людям свет, то пришла темнота. На этом можно заканчивать историю «прорыва». Мгновенно пропавший свет, на некоторое время, сделал всех слепыми.

Вначале был мат. Потом, конечно, появились фонарики, кто-то наверняка нацепил прибор ночного видения, но лично мне такие не попадались. Пробегая мимо суетящихся в темноте людей, забросил бомбу в стоящие бочки с топливом и рванул к горам. Уж там то, про технику можно забыть, если и ловить нас, то ножками. А это совсем другой коленкор.

Чтоб никто из встреченных людей случайно не споткнулся в темноте и не поранился, аккуратно убивал. Просто не хотелось бы к грязи, налипшей на форму добавлять ещё и кровь. Ткнул ножом в горло и дальше рванул. Думаю, никто после моей помощи в Макдональдс уже не сходит. Хотя, кажется, один успел что-то почувствовать и дёрнулся в сторону. Так что, если вовремя окажут помощь, может и выживет. Добивать-то некогда, всё на ходу. Даже не выстрелил ни разу, маловато патронов осталось. Да и Рогожин приказал стрелять только в крайнем случае. Пусть думают, что это было? Взрывы и куча трупов. Не один же я такой заботливый. Так что личный состав сильно проредили, уж больно их много выбежало посмотреть, что это бабахнуло. Неожиданность великая сила.

А вот взрывы были так себе, не сравнить с тем, что был несколько дней назад. Вот где было красиво. А это так… И того: весь прорыв, начиная с выстрела Балагура по ДЭС, занял ровно две минуты. И то только потому, что Рогожин долго копался. Он, оказывается, забежал убедиться, что «дятла» точно завалили и встретил там ещё одного знакомца, которого, быстренько поприветствовал ударом в горло, а то он кашлял. Это не я придумал, это Руслан так сказал:

— Стоит мразота, глазами лупает, и говорит мне «Привет, Руслан». А я ему: «И тебе не кашлять». Больше точно не будет.

— Добрый ты, — подмигиваю.

— Это точно, — счастливо улыбается.

— Эге-гей, — полушёпотом выкрикнул на бегу Балагур, — это горы, братцы! Теперь не пропадём. Народ одобрительно перешучивался, ещё не зная, что нас ждёт впереди. А там была беда, о которой я уже говорил.

 Глава двадцать третья 
Жарко! Солнце нещадно выгоняет последнюю влагу из организма. И уже второй день на пути не попадается ни одного источника. Так что с водой просто беда. Ещё и грудь чешется, но это не страшно, чешется, значит, заживает. Хорошо хоть почти не болит, хотя если быть честным, то, наверное, лучше бы болело, чем чесалось. Ох. Что за бред от перегрева в голову лезет. И даже никакие супер способности, по управлению температурой тела не помогают. Точнее если бы не они, давно бы уже с солнечными ударами попадали.

Утешает только одно, стоило уйти в горы, как про нас будто забыли. Я про то, что вертолёты не летают, а так-то может сзади и пыхтит кто, надрывается. Но мы ещё в первую ночь такой отрыв сделали, что мало не покажется. Да ещё и свернули в сторону, чтоб когда явимся к своим, не так просто было разобраться, а кто это такой шустрый, по заграницам бегает. И не надо говорить, что в горах так просто не свернёшь. Вообще-то это верно. Просто так не свернёшь, а вот если можешь, не напрягаясь, перепрыгнуть пятиметровую бездну. Ну может и не бездну, но если брякнуться костей не соберёшь. То открываются новые маршруты. Так что, как поётся в песне «Нас не догонят». Я бы даже сказал «Хрен найдут». Не зря же, мы тут уже пятый день круги наматываем. Хотя круги это образно, скорее, сильно кривая прямая, да простят меня математики.

Главное, что Степаныч с освобождёнными заложниками, наверняка, в безопасности. Уж мы-то навели такого шороху, что пока спохватятся их и след простынет. Наверняка-то неизвестно, что они не с нами. Мы же во всю делали вид, что нас зажимают и мы прячемся, уходим от облавы. Вон даже на прорыв ходили. Хотя, с нашим прорывом ещё догадаться надо, что мы смылись. Водички бы… Да и пожрать бы не мешало, еда вообще три дня как закончилась. И чего мы вокруг пошли, сходили бы отняли у каких бандюков хавчика ну и, потом уже, наворачивали дикие маршруты. Вот знали бы, что Рогожин начнёт перестраховываться, можно было бы тоже на минутку задержаться, заскочить на кухню. А то прорыв прорывом, а жрать-то охота. Третий день при чём.

Куда не глянь: кругом горы, ущелья и камни, камни, камни... Скорее бы добраться до своих, а там глядишь в вертолетик и снова здравствуй Сибирь. Всё-таки правы были классики, утверждая, что всё познаётся в сравнении. Кто бы сказал, ещё полгода назад, что буду стремиться вернуться в родное подземелье, к милым крысюкам и ящеркам. Там точно не так жарко. Да и столовка рядом.

А уж как хорошо в казарме, ведь там есть возможность помыться, поспать и можно идти смотреть, что за новая смена медсестричек прибыла на базу... Балагур перед самым отбытием успел сбегать проведать обстановку и авторитетно заявил, что таким героям как мы — отказу не будет! Оптимист, блин! Хотя!? В этом плане — он дока... Лишь бы не как в тот раз, когда подруга его пассии оказалась настолько страшная, что я боялся, что в меня столько водки не влезет.

Димка-Маркони, вот тоже уже пару раз с тоской вспоминал своих подружек «хакерш». У него там всё серьёзно. Ну не может человек разорваться на две половины. Кто-то может сказать, о чём, мол, думаешь? Мол, ты же на войне. Да мне пофиг, что вы там говорите. Мне о бабах интересней думать, чем о стрельбе или о отсутствие еды. Но это не значит, что расслабился и не смотрю по сторонам. Смотрю, даже, можно сказать, бдю.

Вот взять, к примеру, того же Лаки. Он по бабам вообще не ходит, говорит, что в отличие от нас, человек женатый. Как я уже рассказывал, он даже на подколки не реагирует: типа он тут, а жена у него там одна скучает, а красивую женщину развлечь — долг любого настоящего мужчины. Он вообще такой: его подколют, а он не реагирует, даст в морду и дальше не реагирует. Хотя когда это было последний раз-то? Даже не помню. Подкалывать Саню по этому поводу совсем не интересно, даже Балагур отстал давно. Однако, если вам скучно и нужен фон, просто спросите у Санька, как дела дома, как жена? Бесконечно можно делать три вещи: смотреть на огонь, на бегущую воду и как другие работают. А лично Лаки может делать ещё четвёртое. Ну вы поняли. Блин, как пить-то охота! Час назад последние капли из фляжки с Сашкой разделили, по глотку всего и вышло!

— Мажор! — отвлёк меня от мыслей Рогожин. — Подойди.

Приближаюсь к капитану:

— Джинн?

— Скажи, ты ничего такого не ощущаешь? — у Рогожина дёргается уголок рта.

— А должен? — пожимаю левым плечом, правым это делать больно.

— Не знаю. Не нравится мне здесь... А впереди, судя по карте, место пакостное...

— Так давай я впереди пойду.

— Ага. Ты же раненый!

— И что? Идти не ползти. Я же не в голову стрельнутый. Слушай, что-то у меня паранойя разыгралась. Вот ты сказал, и сразу же разыгралась. И свербит что-то, конкретно так, свербит! Прям вообще! Ложи-и-ись!!! — ору, сбивая Рогожина своим телом. Вся группа, не задумываясь, рухнула вниз, попутно подыскивая укрытия среди нагромождения камней. Рефлекс: падай, потом спрашивай... зачем? Рассредоточившись и попрятавшись среди каменных глыб, замерли, лишь удивлённо посматривая на меня.

— Что? — спросил капитан, устроившись среди двух валунов.

— Здесь кто-то есть! Ненавидит нас, сильно ненавидит… Видимо разозлился из-за того, что мы остановились.

Командир понятливо кивает и отдаёт команду:

— Связь.

Парни вставляют гарнитуры и включают рации, находящиеся на последнем издыхании. Часок точно ещё поработают, а дальше «алес капут». Жаль, моя сломана.

— Хан, Джинну.

— Хан на связи, — отвечает Марат.

— Что видишь?

— Пока тихо.

— Лаки, Джинну.

— Тихо, — качает головой Саня, прячущийся за соседним камнем. Пытаясь рассмотреть что-нибудь в оптику «ВСС».

— Всем! Не высовываться. Мажор работает радаром.

Напряжённо вслушиваюсь в свои ощущения, киваю Рогожину:

— Спроси, Хан меня видит?

— И слышу, — ёрничает Хан, заныкавшийся буквально в пяти метрах от нашего камня.

— А так? — осторожно перемещаюсь, чтоб предполагаемый противник не увидел моих манипуляций.

— Вижу.

— Тогда смотри, — показываю рукой направление, — где-то там, на том карнизе похоже.

— Понял, ждите.

Проходит пара минут:

— Джинн, Хану.

— Джинн на связи.

— Вижу пулемётный расчёт. Двое. Триста метров.

— Попасть сможешь? — Рогожин пытается аккуратны выглянуть.

— Так точно!

— Мажор, ещё кто-нибудь есть? — смотрит на меня.

— Вроде нет, — вновь кривое пожимание плечами.

— Так вроде или нет?

— Пока Хан этих не завалит, ничего определённого не скажу.

— Млять! Хреновый из тебя радар! — трёт подбородок Рогожин.

— Да уж, какой есть...

Рогожин задумался и, что-то решив для себя, начал раздавать ЦУ:

— Хан, по команде валишь этих. Мажор, у тебя минута — не больше! Если чисто, бежим вперёд! Тут дело такое, метров через сто-сто пятьдесят будет пологий спуск, если бы мы до него дошли, то всё — пишите письма! Всех бы покрошили, а так побрыкаемся ещё. Короче, бежим к спуску и занимаем перед ним оборону! Вопросы есть?

— Джинн, Балагуру.

— На связи.

— А зачем нам это? Вальнем пулемётчиков и назад — патронов-то кот наплакал!

— Помните, где я карту взял? В том самом домике, которого больше нет. Это ущелье выходит на большую дорогу и там на выходе застава находится. Я с неё собирался с нашими связаться. Но боюсь, раз если эти сидят здесь, значит, её больше нет! Потому что, карта эта не наша, а застава на ней отмечена наша. Это засада, парни! На наших! Думаю, караван там где-то идёт. Представляете, что будет? Кто из вас готов заплатить такую цену? Никто? Почему-то так и подумал. Остаётся надеяться, что звуки боя предупредят наших и к нам придёт помощь!

М-дя... Действительно, ситуация не очень, и ведь никуда не денешься. Что такое неожиданное нападение на караван знаю, приходилось уже видеть и не раз. Не хотелось бы больше. Ну, кроме случаев, когда мы неожиданно нападаем. Тогда нормально. Тогда можно. Жаль боеприпасов маловато. Хотя, если не лупить очередями в белый свет, как в копеечку… Ну сколько их там, бандитов этих, может быть?

— Хан, готов?

— Да!

— Мажор?

— Готов!

— Тогда повторяю. Хан, стреляет, Мажор проверяет и если даёт отмашку, бежим. Силы расходовать аккуратно. Я про бег. Отвод глаз, на всю мощь. Не забывайте, что три дня без жрачки…

— Такое забудешь, — откуда-то громко и грустно пожаловался Молот.

— Отставить. Помните, что сил у вас куда меньше, чем у сытых. Вы конечно и голодные десятка каждый стоите. Но учтите. Ну что? Все всё поняли? Вопросы? Вопросов нет. Хан. Огонь!

Два раза громыхнула «СВД».

— Цель поражена!

Вскакиваю, пытаясь почувствовать опасность, ощутить холодок смерти... Ничего! Поворачиваюсь к Рогожину:

— Вроде чисто!

— Вроде? Твою мать!

— Ну, никто не целится! Точняк!

— Млять! Бегом! Вперёд! Мажор первый!

И мы рванули! Спринтерский забег по пересечённой местности, где я выступал в роли вожака стаи... Акела не может промахнуться! Впереди показался спуск и нагромождение камней с обеих сторон тропы. Видимо, когда-то здесь был завал, но его разобрали. Почти успели добежать... Впереди дохнуло опасностью!

— Ложись!!!

Парни бросились вниз, на камни... Послышался мат! В том числе и мой, ударился о какой-то булыжник, раной на груди. Кажется, всё, что заживало всё зря. Одновременно с моим криком раздался выстрел.

— А-а-а!!! Суки!!! — это Марат чуть замешкавшись, схватил пулю в бедро... К нему уже полз Петька-Пьеро...

— Возле пулемёта, — кричу, пытаясь попасть в снайпера из «калаша». Как же больно когда отдача бьёт в плечо. На груди, там где рана, уже отчётливо проступила кровь. Больше не чешется. Накаркал, дятел? Ага… «Ворошиловский стрелок» нашёлся! А вот Саня не подвёл! Молодца! Двести метров для «Винтореза», не слишком критично, но найти, прицелиться и попасть — надо смочь! Хотя эта «тварь» успела выстрелить ещё раз и засадить в плечо Олегу, в последний момент видимо, почувствовав опасность, он дёрнулся и отделался ранением. Больно, но не смертельно! Чёрт, ещё и воевать не начали, а уже два «трёхсотых».

Обдираясь о камни, ползу к завалу, среди нагромождения камней, так будет поспокойней. Ну, всё, на месте, теперь хрен меня отсюда выкурят... ну, пока патроны есть, точно! Рядом плюхнулся Саня. Командир оказался по другую сторону тропы и тут же посетовал:

— Кажется, не всех ублюдков Ифритовских перебили. Точно, что-то происходит, не зря же здесь один из них был. Да ещё и такой матёрый, сквозь отвод глаз спалил нас. Хотя, может, бежали не аккуратно, камни летели из под ног? Пыль опять же, — затем сплюнув, поинтересовался: — Пьеро, как раненые?

— Хан, бедро навылет, артерия не задета. Кольнул противошоковое. Олег: плечо, кость не задета, кольнул. Скорее всего, стрелять не сможет.

— Что значит не смогу? — послышался голос Олежки. — А ну отдай автомат, сволочь!

— Тебе нельзя!

— Отставить! — рявкнул капитан. — Пьеро, отдай автомат...

Тоже верно, Олег не должен чувствовать себя лишним на празднике жизни.

— Хан, стрелять сможешь?

— Пока патроны есть — да! А вот когда кончатся, не знаю!

— Шутник. Выживем, наряд впаяю!

— С удовольствием!

— А мне? — влез Балагур.

— И тебе! Ты главное: выживи, Вова!

Оп-па! Первый раз, Вовку по имени назвал! К чему бы это? И тут началось...

 Глава двадцать четвёртая 
Первых «шакалов» заметил Саня:

— Вижу противника! Трое. Сто метров!

— Работай!

Три бесшумных выстрела и боевики падают на землю. На такой дистанции Сашке нет равных, ну кроме Марата, пожалуй... И тут, из-за камней показались остальные. Двадцать человек... Хех... А я боялся!

Завязалась перестрелка, бандиты, прикрываясь наваленными тут и там камнями, приближаются. Постреливая одиночными, пытаемся их сдержать. Полетели гранаты, унеся жизнь нескольких бандитов.

— Отставить! — в гарнитуре раздался голос командира. — Берегите гранаты...

Как он был прав! Ведь через несколько минут к противнику подошло подкрепление, не менее полусотни стволов! Откуда они здесь взялись в таком количестве? А ведь впереди не слышно чтоб бой шёл, значит, основные силы там, а этих отправили подготовить отход и разобраться с возникшей проблемой в тылу.

Стреляю, не смотря на боль в разошедшейся и кровящей ране на груди, экономлю каждый выстрел, но долго это продолжаться всё равно не может. Три рожка, что были у меня, при всём старании надолго не растянешь. Стрелков становилось всё меньше, патроны быстро заканчивались не только у меня. В ход пошли пистолеты. Пока было чем стрелять, ситуация была патовая, ни они не могли к нам подняться, преодолев подъём, ни мы их перебить за камнями.

Хотя накосили вражин не мало, человек двадцать точно кончили. Да и раненых должно быть не меньше. Гранаты вполне неплохо себя показали. Это к нам, вверх бросать неудобно, может и обратно отскочить, гранаты не особо разбираются, кто их бросал и видно тебя из-за камня или нет. Взрываются, калеча и убивая. Именно так погиб Витя-Тихоня — вечно задумчивый и молчаливый парень. Единственная граната, которая смогла долететь до нас, упала сбоку большого камня, за которым прятались Витек и Олежка. А рядом, за соседним камнем, залегли Андрюха и Димка. Тихоня не медлил ни мгновения, которого и так не было, метнувшись вперёд, перехватил отскочившую после удара о камни гранату и метнул её обратно. Парней спас, а сам не уберёгся, тело изрешетили осколки. Прощай, брат!!!

И вот с нашей стороны прозвучал последний выстрел. Больше никто не стрелял... Боеприпаса больше не было. Ещё какое-то время продолжалась пальба со стороны противника, и вот... Раздался смех:

— Что, русский, стрелять не чем? Хочешь, патронов продам? — и хохочут твари.

— Давай! Неси сюда! — выкрикнул Балагур, придерживая левую окровавленную руку.

— Какой шустрый! — раздался смех. — Выходите, давайте, а то хуже будет!

— Не, нам и здесь не холодно! — продолжил зубоскалить Вовка.

— Выходите! Клянусь Аллахом, если не сдадитесь, узнаем, кто такие и домой к вам придём! Всех зарежем! У тебя семья есть, неверный? Не сдашься, не будет! Всех убьём!

Тут раздался голос Рогожина:

— Ей, сучёнок, у меня есть предложение получше! Давай ты у меня отсосёшь! Только учти, я нежность люблю!

— Ах ты, шакал поганый, я тебя резать буду...

— Не надо так грубо! Просто полижешь яйца и всё... — и прошептал в гарнитуру. — Гранаты есть?

Как выяснилось, гранат было три штуки... одна из них у меня. А внизу бесновался кричавший бандит, он требовал принести голову этого неверного... Начальник, наверное?

— По команде бросайте и в рукопашную — это единственный шанс. Слышите, на дороге стрелять начали — караван подошёл и ведёт бой, парни. Не зря всё, не зря Витька погиб. Передушим мразей. Сколько их там? Человек сорок дееспособных, а? — в глазах командира плескалось безумие. — Выбора нет, братва, так что зубами им глотки рвите… — и резким движением смахнув, набежавшую злую слезу, выдохнул и каким-то безбашенно весёлым голосом выкрикнул, продолжая злить бандитов: — О! Я вижу, вы решились! Желающих могу трахнуть, у меня тут кусок сала есть — пойдёт со свистом!

Вот это правильно! Про сало это в тему! Гляди, как озверели, многие даже автоматы побросали — за кинжалы схватились! Собрались зарезать неверных, за слова их дерзкие. Ждём! Поворачиваю голову к Сане:

— Ну что, брат? Сегодня чувствую, напьёмся кровушки?

Саня, усмехаясь, вытирает кровь со лба, зацепило осколком гранаты, убившей Тихоню:

— Спрашиваешь, — и вдруг, став серьёзным, сглотнув, попросил: — Егор, если меня убьют, передай Лиде, что я её любил… Обещаешь?

— Ты это брось. Не каркай, дятел!

— Обещай!

— Обещаю…

Когда бандитам оставалось до нас не более двадцати метров, раздалась команда:

— Бросай!

В приближающихся бандитов полетели три наступательных гранаты. Эх, тут бы оборонки... Но как говорится: «на безрыбье и щуку раком»! Прогрохотали взрывы.

— Ну что, братцы? — закричал Рогожин. — Отличный же день, чтобы сдохнуть! Вперёд! За Тихоню! За ВДВ!

— За Витьку! За ВДВ! За Тихоню! — яростно гремело со всех сторон. Бросаюсь в бой, не смотря на слабость от потери крови. Злость душит и требует выхода: — За Витька, суки!

Всё что происходило вокруг меня, напоминало плохое кино с затёртого и поцарапанного диска, крутящегося в DVD-проигрывателе. Какие-то фрагменты и рывки: вот я втыкаю нож в чьё-то горло и солёная кровь бьёт мне в лицо. А вот Санек отбив ногой автомат, втыкает свой клинок в подбородок противника. Рогожин размазанной тенью мечется в толпе бандитов, нанося смертельные удары. Олег-Молот прыгает вперёд на прицелившегося в спину Пьеро «шакала» и получает в упор очередь, заваливая бандита на спину, последним судорожным движением вонзает нож ему в бок... А где-то там, Листик с рёвом бросается сразу на двоих...

Вот снова я: падаю на землю, уклоняясь от автоматной очереди и, подкатившись, втыкаю в пах ублюдка нож! Марат катается по земле, сцепившись в смертельной хватке с врагом, а подскочивший капитан, ткнув гада ножом, уносится дальше. С трудом поднявшись, Хан снова бросается в бой. Непонятно как, но успеваю прыгнуть на бандита собирающегося выстрелить в спину Сашке, очередь уносится в небеса. Рядом взрывается граната, резкая боль пронзает правую ногу, падаю, но, стиснув зубы, встаю — бой не закончен. Балагур и Пьеро валяются на земле, обагряя её своей кровью. А нет, это Петька пытается наложить жгут на жутко изуродованную взрывом и почти оторванную ногу Вовки.

А вот стреляют в Антона, из последних сил толкаю его... Левая рука взрывается болью, и пуля, предназначенная ему, достаётся мне... Сердце бешено бьётся, заставляя, стиснув зубы, рваться вперёд, проливая на раскалённые камни свою кровь.

На меня налетает молодой бандит с ощеренным в бешенстве ртом, в руках кинжал, которым он размахивает. Раненая рука плохо слушается, продырявленная нога с трудом держит вес. Не успеваю отбить удар, однако рефлексы заставляют тело провернуться и клинок скользит по рёбрам, вспарывая плоть. А ранивший меня, пуская ртом кровавые пузыри, падает лицом вниз. Это Димка-Маркони, лёжа на земле, с окровавленным лицом, стреляет из трофейного автомата. Рядом стреляет Андрюха-Пепел, добивая последних боевиков. Мы победили — теперь можно сдохнуть...

Но спасительная темнота не приходит. Лежу на правом боку и смотрю в мёртвые глаза Олега. Парня, который пошёл в армию, что бы стать героем, из-за каприза красивой дурочки. А погиб, закрыв телом своего тогдашнего соперника в борьбе за сердце неприступной красавицы, которая в результате кинула их обоих. Погиб, спасая жизнь своего лучшего друга. Прощай, брат!!!

Вот и сижу теперь, кое-как перебинтованный, прислонившись спиной к огромному камню. Рядом Сашка бинтует себе ногу. На мою попытку помочь, обматерил последними словами. Вот гад! Типа мне шевелиться нельзя! А ему?.. Можно? Оказывается да. Развороченная икра на левой ноге — это царапина!

— Сань.

— Чего?

— А ведь мы живые...

— Да уж...

—Что с Балагуром?

— Хреново. Наши пошли к дороге, нужен транспорт. Иначе хана Вовке.

Вздыхаю... Сердце сдавливают стальные тиски... Четверо. Только четверо из нас остались на ногах. Джинн, Пепел, Маркони и Листик, раненные и окровавленные ушли искать транспорт и если они его не найдут, то Вовка умрёт, а, возможно, не только он. Хан и Пьеро не лучше нас выглядят. Тот же Петька, скрипя зубами от боли, осмотрел у всех раны, обработал и кольнул обезболивающего, после чего вырубился. Его уже осматривал Джинн, высказав пару слов о особо одарённых дебилах.

Что греха таить, я даже пробовал молиться, тем, кто в состоянии помочь. Но в ответ тишина. Ни Маришка, ни Анютка не откликнулись. И тут вопрос, не могут или не хотят?.. Кто его знает, что хуже…

— Егор.

— А...

— Как думаешь, Ванька с Тунгусом пацанов встретят?

— Конечно, — киваю, — обязательно встретят! Ты что сомневаешься?! Что б они своих пацанов и не встретили!

— Это хорошо, — кивает Сашка, который не знает, что никто не будет встречать наших ребят. Ванька давно на небесах, скоро на перерождение пойдёт, Тунгус где-то вселенную спасает. Может, парней к нему отправят? Кто знает… Но от нас они уходят, уходят навсегда…

А колонну мы спасли: наш бой отвлёк на себя значительные силы боевиков, ведь это был их маршрут отхода и неожиданного нападения, тоже не вышло. Так что парни в Российском камуфляже раскатали оставшихся бандитов в тонкий блин. Ведь в тыл боевикам зашли четверо обозлённых спецназовцев, пополнивших боезапас у поверженного противника, раненные, с посеревшими лицами — парни шли мстить... Там Димку и Антона довольно серьёзно ранило. Так что более-менее целыми из всех нас, остались только двое Джинн и Пепел. Но тут главное, более-менее… Хорошо хоть Степаныча с нами нет. Староват он для такого…

Кто сказал, что мужчины не плачут! Плачут... Если гибнут друзья: Олег-Молот — доверчивая душа и вечно задумчивый — Витя-Тихоня. Прощайте, братья, мы будем помнить о вас.

 Глава двадцать пятая 
А потом был госпиталь: заштопали дырки в шкуре, из левого плеча достали пулю, а из правого бедра осколок от гранаты, второй так и остался в ноге. Врачи доставать не рискнули, как-то он там неудачно засел. Но вроде, вынуть будет можно, но не здесь и не сейчас. В общем, легко отделался. Не то, что Балагур…

Вовку до госпиталя довезли. После первой операции ампутировали правую ногу, вторую, вроде, смогли спасти, вырезали что-то в животе, ибо, туда тоже залетело несколько осколков, но в отношении жизни прогнозы давали вполне оптимистические. А нога что? Фигня, я ему такой протез закажу — бегать будет. На третий день Балагур пришёл в себя, и первый его вопрос был:

— Мажор жив?

Оказывается, мы пострадали от одной гранаты, и прежде чем потерять сознание он видел, как я упал.

— Жив, — кивнул Рогожин. Который, вместе с Пеплом, как единственные ходячие, навещали его. Рвались-то, конечно, не только они, но… «Реанимация не проходной двор» — как поведал нам медперсонал.

По поводу ноги, Балагур пошутил в своём стиле, при этом угадав мои мысли:

— Да фигня, у меня кореш — мажор буржуйский, подарит протез навороченный, — попытался улыбнуться, а потом глядя на бегающие глаза гостей, спросил: — Кто ещё?

Переглянувшись, наши не решились скрывать правду:

— Молот…

— Олежка, — на глазах Вовки выступили слёзы, — как же так…

— А ну выходите, выходите, нечего расстраивать больного, — замахала руками медсестра.

А ночью у Вовки открылось внутреннее кровотечение, врачи несколько часов бились за его жизнь, но на этот раз прогнозы были печальными. Шансов на то, что доживёт хотя бы до вечера, практически не было. И тогда Рогожин сбежал из госпиталя, не было его два часа, вернулся он уже на вертолёте, в который, погрузили Балагура:

— В Сибирь летим, — зайдя в общую палату, которую занимали покалеченные Коршуны, пояснил командир. — Молитесь, парни.

Я молился, но так никто и не ответил, а может даже и не слышал. Ещё через три дня приехали Васильев и Степаныч, привезли наши вещи и новости. Из хороших было то, что Степаныч доставил Разиных без происшествий, так что не зря мы бегали, отвлекая внимание. А из плохих… Вовка умер. Не довезли.

Васильев уже на следующий день уехал обратно, а Степаныч принялся нас лечить. Как он уговорил местных эскулапов? Не знаю. У него свои секреты. А Руслан, так и не вернулся. Почему?

Через неделю ожидания не выдержал и устроил засаду на нашего бравого прапора. Несмотря на то, что в подземельях совсем бросил курить, в больничке снова дымить начал. А что тут ещё делать? Скукота смертная, остаётся только скакать на костылях, да дымить. В любом случае польза от этого была. Наконец-то удалось поймать Степаныча одного. Для этого пришлось пропустить процедуры, как и Пеплу, которого поставил на стрёме, чтоб никто своим появлением не дал повода увильнуть от ответа, хитрому прапорщику. А чтоб Андрюха ничего лишнего не услышал, завёл разговор на китайском, не зря же учился у Степаныча, вот и пригодилось. На мой вопрос, тот ответил так:

— Расформировывают нас, Егорка. Решено, что хреновые из вас суперсолдаты.

— В смысле? — обиделся я. — Что значит хреновые солдаты.

— Не солдаты, а суперсолдаты, — усмехается прапор. — Посчитали, сколько стоит вас таких найти, потом подготовить, а в результате, — обводит руками вокруг, — вроде как, овчинка выделки не стоит. Так что по домам.

— Ну со мной понятно, Степаныч. Я на гражданке не пропаду. А как же парни?

— А что парни? — вздыхает. — Тебе поведать, как государство заботится о своих героях?

— Не стоит, — отвожу взгляд. Потом тыкаю пальцем в потолок: — А как же не государство? Это ведь они всё замутили… И вообще, почему бабки не отвечают?

— Бабки твои заняты, — вздыхает. — А про парней не забудут, у нас не принято так. Боевые всем выдадут, семьи погибших пенсии хорошие получат, действительно хорошие, а не те, что может дать наше государство, — грустно вздыхает, — видел я эти подачки. Ну, а остальным, уже дома, по-тихому, ещё денег подкинут. Сам понимаешь…

— Понимаю, — затягиваюсь и сквозь выдыхаемый дым, повторяю вопрос: — Дед, ты не юли, Руслан где?

Хмуро смотрит в окно, дует на тлеющий конец сигареты:

— Егор, если кто узнает, что я проболтался не сносить мне головы. Ты это понимаешь? — киваю, давая понять, что я могила, а он вздыхает и признаётся: — Такие, как Руслан, один на миллион, понимаешь? — тычет меня пальцем в грудь, хорошо хоть в здоровую половину. — Не человек. Скала. И даже если кровью сердце обливается, для него долг превыше всего, — сплёвывает в окно. — Приказали ему остаться. И не думай, что ему плевать на вас, приказ есть приказ.

— Ну и горазд, ты врать, Степаныч, — усмехаюсь. — Забыл, что я ложь вижу?

— И что? — прикуривает вторую сигарету от окурка. — За что купил за то и продаю, мне сам Руслан сказал, что ему приказали остаться.

— А вот теперь не врёшь, — киваю. — Вывод: ты не веришь, что он остался, потому, что ему приказали. Ведь так?

— Не место здесь такие вещи обсуждать, — смотрит на дверь в курилку.

— Не боись, Дед, — там Пепел караулит. — Хорош, пургу гнать. Говори, что знаешь!

— А вот хрен тебе, — показывает мне дулю, — кто много знает, долго не живёт. Ещё думаю, молодец какой, совмещает приятное с полезным, и в языке тренируется, и мне мозг выносит. А он конспирацию развёл, — кашлянув, добавил: — Молодец, конечно.

— Дед, хорош пургу гнать.

— Не подскажешь, у кого научился? — хмыкает, криво улыбаясь. — Не знаю я, вот хочешь верь, хочешь нет, не знаю, что происходит, — хлопает себя по бедру, — но ты прав, не поверил я ему. И Васильеву, который, подтвердил, тоже не поверил. Нет, конечно, Руслан мог, запросто, куда-нибудь полезть. Но вот кто бы его еле-еле заштопанного стал бы теребить? У него же швы порасходились все, когда он из больницы сбежал. И заметь, это поступок в духе Руслана…

— Так может, Балагур жив? — в сердце вспыхивает надежда. — Может он с ним?

— Нет, — качает головой, — умер Вовка. Я сам видел. Да и не стал бы Руслан врать.

— Ты труп его видел? — смотрю в глаза.

— Чей? — включает дурачка.

— Ты видел труп, Балагура? — нависаю сверху.

— Не дави, — отодвигает меня, надавив пальцем на грудь, — видел. Его в вертолёте как раз привезли, на котором я улетал.

Степаныч судорожно всхлипнув, ударил кулаком по стене, недокуренная сигарета зажатая между пальцев вспыхнув искрами потухла.

— А чёрт, — ругнулся Степаныч по-русски, — обжёгся.

— На, новую, — подаю пачку. — Странно это всё, Степаныч, очень странно. Ты труп видел, а Васильев нет. Как так-то?

— В смысле? — напрягся прапор.

— Я Васильеву этот же вопрос задал. Видел ли он сам труп Балагура? Знаешь, что он мне сказал?

— Что? Не томи.

— Он ненадолго замешкался, и потом честно сказал, что видел Владимира мёртвым. И добавив, что больше сказать не вправе, свалил.

— Ну вот, видишь, — грустно кивает головой Степаныч.

— Дед, голову включи! Он видел мёртвым Владимира. Не труп даже, а мёртвым. Где гарантия, что в дороге не было клинической смерти? А? Васильев с тобой встречал вертушку или прилетел? И сколько он мёртвых Владимиров видел до этого?

— Да откуда я знаю? — нервно сплёвывает на пол, потом, спохватившись, затирает подошвой. — Но он прилетел с Русланом. А когда я хотел попрощаться, Руслан меня остановил, мол, запомни его живым, не смотри. И ноги подкосились у него, а сам весь в крови, раны разошлись… Но зачем? — в недоумении смотрит на меня.

— Чтоб ты поверил, и я поверил, и парни, — киваю в такт словам.

— Ладно вас? Но меня? — в глазах Степаныча была неподдельная обида.

— А как иначе? — усмехаюсь. — Тебе же со мной общаться.

— Тоже верно, — кивает.

— Ну так, как думаешь, что происходит?

— Не знаю, — качает головой.

— Конечно, но ведь можешь догадываться? Руслан же за своих горы свернёт, если шанс есть. Ведь так?

— Ну-у-у так, — кивает.

— Так что? Из Вовки киборга будут делать или что?

— Чего? — демонстративно смотрит на сигарету, которую взял у меня. — Вроде табак. Мажор, ты что, наркотой баловаться начал?

— Угу, — киваю, — мухоморов в палисаднике насобирал. Ты меня за дурака не держи. Вон из седой бабы Алёны, сделали рыжую супер-тёлку Белку. Где? В Швейцарии? Или из иридия броню для кораблей делать собираются, это, наверное, патрульные катера пограничников будут? Степаныч, не оскорбляй мой мозг.

Оглядывается, сглатывает и, сплюнув, решает слегка расколоться, но, сперва, предупреждает:

— Егор, раз Руслан пошёл на такие хитрости ради обмана, значит, в этом есть смысл. Согласен?

— Да, — киваю.

— Значит, между нами?

— Достал, — прикуриваю сигарету, — интересно, почему я с тобой на китайском треплюсь.

— Э нет, — качает головой, — ты эти штучки брось. Слово дай, что никому из парней ни полслова. Вдруг от этого что-то зависит? Не зря же Руслан и Витя старались обмануть тебя. Даже меня не пожалели. Ну.

— Клясться не буду, но обещаю, что никому ничего не скажу, пока не разберусь.

— Ну тогда и я ничего не скажу, — кивает Степаныч, — в отличии от тебя, я Руслану доверяю. И раз это было так важно, значит важно.

— Так ведь ты уже всё подтвердил, — усмехаюсь.

— А и верно, — легонько хлопает по здоровому плечу, — действительно, иди всем расскажи о своих домыслах. Уверен, парни с радостью ухватятся за эту мысль. Вот только если выяснится, что ты не прав, они второй раз друга потеряют. А может и по настоящему, потому что тайна нарушена. Кто знает?

— Клянусь, — зло сплёвываю, — буду молчать. Только в крайнем случае, расскажу о своих «домыслах», но не о том, что ты мне сейчас скажешь. Так устроит?

— Надо у сестрёнок щипчики поспрашивать, — Степаныч сосредоточенно рассматривает ногти, — отросли, прям жуть. Надо подстричь.

— Хорошо, обещаю, никому не расскажу о своих подозрениях. Если только…

— Мажор!

— Ладно, никому. Рассказывай давай.

— Да нечего рассказывать, — пожимает плечами. И тут же добавляет, увидев, как я открываю рот чтоб сказать всё, что о нём думаю: — Но ты прав, есть места, где Вовку можно спасти.

— На другой планете?

Затягивается, выпускает струйки дыма:

— Я тебе этого не говорил, это всё твои домыслы. Главное тут, что это очень дорого. Я так понимаю, у Вовки половину внутренностей вырезали. Так что мало того, что без ноги, так ещё и в туалет через трубочку всю жизнь ходить. Для такого как он, лучше умереть, — замолкает, смотрит на меня грустным взглядом и тяжело вздохнув, продолжает: — Есть у нас врачи хорошие, могли бы спасти. Вопрос, сказал бы Вовка спасибо за такую жизнь? Ну, что молчишь?

— Да что говорить, — отворачиваюсь. — Я не уверен, что к тому, что с ним тут случилось, он сам руку не приложил. Мутно всё. А ты говоришь через трубочку…

— Ты тоже заподозрил? — Степаныч кивает. — Да уж. Думаю я, что Руслан долги собирать начал. И сам полетел с Вовкой, чтоб надавить, как следует. Есть у него должники там, где могут помочь. Вот и отправился… Не знаю. Это всё предположения, Егор. Больше я тебе не скажу. Меня и за это, могут так по головке погладить, что мало не покажется.

— Да понял я, — смотрю на садящееся за окном солнце, — не дурак, понял. Я даже догадываюсь, зачем весь цирк.

— Зачем? — удивлённо смотрит на меня.

— Нас отправляют на гражданку. А то о чём не знаешь, не расскажешь. Это типа отпуск по ранению, а Степаныч? Или, может, очередное испытание? Как мы гражданскую жизнь перенесём? А?

— Да не знаю я, — вздыхает. — Прапор я, а не майор, хотя бы, — а потом, улыбнувшись, подмигнул: — Спасибо, Егорка. Меня эти непонятки терзали жутко. И за парней не бойся, максимум полгода-год и все будут как новенькие. Ну кроме тебя.

— А что со мной?

— Осколок у тебя в ноге если забыл, надо удалить. Но думаю, этот вопрос отец твой решит.

— А может на базе? Ну в Сибири?

— Да откуда там, такие крутые хирурги? — широко распахивает глаза.

— Так ведь Руслан же Балагура туда спасать вёз? — недоумеваю от такой реакции.

— Точно, — кивает, — там же стазис-капсулы есть, на экстренные случаи. А вот проводить такие операции там некому.

— Стазис-капсулы?

— Забудь, прошу тебя. Если кто-нибудь узнает, что я тебе наговорил, у меня будет куча проблем. И это не метафора.

— Да понял я, — вздыхаю. — Вопрос, чего парням говорить?

— А что ты им уже сказал? — напрягся Степаныч.

— Про Балагура ничего. Только хотел узнать, что с Русланом. А у него оказывается, раны открылись, после беготни, возможно осложнения. Вот его там в больничку и закрыли…

Врать друзьям плохо. Это правда, но и рассказать всё тоже не вариант. Тут прав Степаныч. Думаю, со временем всё и так выяснится. Ведь, как бы это не звучало, но парни продали душу, и отрабатывать это придётся. Главное, чтоб Руслан нашёл тех, кто Вовку починит, даже если это будут длинноухие гномы или бородатые эльфы. А там посмотрим. Но как же парням в глаза смотреть? Саня вон песню уже сочинил… Трогательную. А чёрт с ним, надо верить Руслану. Если не ему, то кому ещё?

В результате, благодаря усилиям Степаныча в госпитале я провалялся всего месяц и отправился домой. На лечении в тот момент оставались только Хан и Листик. Да и тех должны были выписать через неделю.

Ну что ещё сказать, всех нас очень оперативно наградили, уж больно важным оказался тот караван. Боюсь даже предполагать, что там везли. Хотя, зная, наших власть имущих, не удивлюсь если деньги. А ради чего могла ещё собраться такая толпа бандитов? Так что дали по ещё одной «Отважной» медали, в том числе и погибшим, похлопали по плечу и сказали, что Родина гордится нами, попутно поведав, каких же героев они воспитали...

 Глава двадцать шестая 
Возвращался домой, как человек, а точнее, как нормальный российский дембель — слегка выбрит и пьян до синевы. Если за синеву брать цвет голубого берета. Ибо, пить как раньше, вряд ли смогу, но было весело. Ехал в купейном вагоне, боевые выплатили полностью, как и обещал Степаныч. Так что решил не экономить.

Зайдя в купе, просто обомлел, передо мной сидел ангел. Конечно, у этого небесного создания не было крыльев, зато была очень короткая юбочка, из под которой торчали загорелые ножки, полупрозрачная блузочка, с глубоким вырезом, и грудь не менее четвёрочки. И ярко-голубые глаза. Прямо под цвет моего берета. Всё! Я влюбился! Или это от воздержания?

— Проходи солдатик. Чего застыл? — невысокий, седеющий мужчина, искренне улыбается. Вот облом, мой белокурый ангел едет вместе с родителями. — Проходи, проходи, будем знакомиться. Меня зовут Сергей Павлович, — отец семейства крепко жмёт мне руку. — Это моя жена, — кивает на весьма миловидную русоволосую женщину средних лет, — Анна Ильинична. И, моя красавица дочь, Мила, — девушка кокетливо улыбается и слегка поводит грудью, и без того обнажённая грудь ещё больше оголяется. Хотя, казалось бы, куда ещё больше-то?

Про себя усмехаюсь: «Самка!» Ну, а что? Я и в прошлой жизни был интересен женщинам, а сейчас в подогнанной форме, с наградами и всеми полагающимися атрибутами дембеля, с лихо заломленным беретом, хуже точно не выгляжу. Да, форма российского десантника — это вам не х/б стройбата. Хотя и те перед дембелем стараются вовсю. А нам ещё Степаныч помогал, достал всё, что требуется и даже больше.

— Разрешите представиться! Старшина запаса. Егор Анатольевич Милославский, — лихо козырнул и щёлкнул каблуками. — Служил срочную, комиссован по ранению, следую домой.

— Вы воевали? — с придыханием спрашивает Мила.

— Да нет. Случайно на полигоне зацепило, — вру, не моргнув глазом, спасибо урокам товарища Васильева. Не хочется отвечать на вопросы о войне.

— Бывает, — Мила сморщила совершенно очаровательный носик. А ведь, наверняка, была уверена, даже если и не воевал, то с упоением начну врать. Лишь бы завоевать её благосклонность.

— Да ладно, старшина, — Сергей Павлович, недоверчиво качает головой, — здесь все свои. Я тоже служил и вижу, что у тебя на груди, такое на полигонах не заработаешь. Могу предположить, что одну «Отвагу» могли дать. Одну. Но две? А уж орден «Мужества» вообще молчу. Так что не хочешь, не говори, но и не ври, сынок, не надо. Такой набор только кровью заработать можно, — и повернувшись к дочери, добавил: — А ты не кривись, тебе что, в кино крови мало?

Мила заметно смутилась:

— Извините, Егор! — опускает взгляд. — Я глупая, да? — в голосе искреннее раскаянье.

В горле запершило:

— Вы не глупая, вы очаровательная! — немного тепла и я таю. Как мало солдату нужно.

— Ладно, боец, садись, — отец семейства хитро подмигивает. — За знакомство?

Киваю. Достаёт коньяк, супруга выставляет закуску. Разливает алкоголь в четыре пластиковых стаканчика: нам льёт от души, жене немного меньше и на самом донышке дочери.

— Ну, будем знакомы, Егор, — пьём…

Когда наливает третью, молча встаю. Сергей Павлович понимающе смотрит на меня и тоже встаёт. Некоторое время молчу и стиснув зубы, говорю:

— За братишек… — залпом пью. Чувствую, что пьянею. Сажусь: — Если бы вы знали, какие это парни были… — на глаза наворачиваются слёзы.

Мужчина смотрит в глаза и положив руку мне на плечо, тихо так:

— Вот и расскажи, сынок, легче будет…

Киваю на Милу:

— Не стоит?

— Ничего, пусть послушает, ей полезно. А то на боевиках совсем помешалась.

— Папа!!!

— Молчи.

Я вздыхаю:

— Да что рассказывать-то?

— А вот про парней своих и расскажи или вон, как награды получил. Наверняка стыдиться тебе нечего: у нас срочникам, пусть и старшинам, просто так медали, а уж тем более ордена не дают!

Наверное, стоило отказаться, но меня повело от коньяка и что греха таить, задело отношение этой девчонки. Вспомнилась та дура, которая науськала Олега и Петьку идти в армию. Да расскажу-ка я о парнях…

Киваю Сергею Павловичу на бутылку и провожу пальцем по пластиковому стаканчику, на сантиметр выше донышка. Тот понятливо кивает и разливает, до указанной метки:

— Ванька, парень-хулиган и забияка. У него был выбор: либо армия, либо срок. Так ему участковый предложил, — Мила улыбается. — Там он встретил парня со своего двора, с которым вечно враждовал и который увёл у него девушку, — в глазах белокурой красотки появляется неподдельный интерес.

— И что? Они подрались?

— Доча! — пытается вмешаться Анна Ильинична.

Но та только отмахивается:

— Мама, не мешай, интересно же. Что было дальше, Егор, они подрались?

— Почти, — киваю, — не получилось драки, его соперник Сашка, оказался парнем не промах и жёстко поставил того на место.

— И что потом? Он ему отомстил? — глаза блестят.

— Ещё как, — вздыхаю, — так отомстил, что Сашка до сих пор помнит.

— Как? — подаётся вперёд, давя на психику открывшимся видом. Палыч неодобрительно хмурится:

— Сядь. Не отвлекай человека.

— Ну, папа! — ангелочек хлопает глазками, как крылышками, и отцовское сердце тут же сдаётся. Тяжёлый вздох и опёршись локтем о стол, Палыч кивает мне, чтоб продолжал.

Криво улыбаюсь и, глядя в ожидающие глаза девушки, продолжаю:

— Отомстил Ванька по жёсткому, мало кто так сможет, — прерываюсь. — Палыч, а давай ещё немного? — тот кивает и плескает понемногу всем в круг.

— Что-то зачастили, — добродушно бурчит супруга.

— Ну, так как отомстил-то? — нетерпеливо ёрзает Мила, явно недовольная задержкой.

Выплёскиваю в себя коньяк и выдыхаю:

— Погиб.

— Как погиб? А как же месть? — непонимающе хлопает глазами девушка.

— Месть она разная бывает, — усмехаюсь, — Ванька закрыл собой Сашку, просто взял и умер вместо него. Умер за единственного настоящего друга.

— Так ты же сказал, они врагами были? — девушка непонимающе хлопает глазами.

— Так-то на гражданке, — усмехаюсь. — А там, — неопределённо машу в сторону, — там лучшими друзьями стали. За врага не умирают с улыбкой на губах…

— Это не месть, — как-то потерянно произносит Мила и смотрит на отца, ища поддержки.

— Это правда жизни, доча, — вздыхает, — были врагами, а стали друзьями. Да такими, что и умереть не жалко.

— Но он же у него девушку увёл? — возмущается Мила. — Он что просто взял и простил? — смотрит на меня.

— Жили-были два товарища-студента, друзья не разлей вода, — вместо того чтоб ответить, начинаю другую историю, — влюбились они в одну девчонку. Да и та вроде к ребятам не ровно дышала, вот только выбор сделать не смогла. Оба крепкие, видные парни, вот она им и сказала, что замуж выйдет только за настоящего мужчину, за героя. Наверное, чтоб подругам хвастать? И пошли ребята в десант, чтоб обязательно орден получить, — замолкаю и смотрю на Милу. Та нервно передёргивает плечами.

— Что?

— Жду, пока спросишь, получили или нет?

— Не хочу, — мотает головой, — скажешь потом, что получили посмертно.

— Доча! — мать всплёскивает руками. Но та, насупившись, только отмахивается.

— Нет, — смотрю в окно, — орден они получили, когда спасли почти два десятка женщин, которых держали в плену… Некоторых несколько лет, — смотрю на Палыча. Некоторые были беременные… — вопросительно киваю на бутылку.

— Беременные? — прикусывает губу Мила, — То есть их… это…

— Насиловали, — выдыхает Палыч разливая очередную порцию.

— Серёжа! — повышает голос супруга.

— Пусть знает, — зло бросает Палыч. И уже мне, кивая подбородком на грудь: — Тоже там? — киваю. — Но это не всё? Правильно понимаю?

— Правильно. Но о том, мы говорить не будем.

— Почему? — удивляется Мила.

— По кочану, — отрезает её отец. — Военная тайна, — и снова мне: — Живые?

— Один, — вздыхаю, — второй в бою под очередь встал, которую другому в спину выпустили, — и без паузы Миле: — А девушка не дождалась.

— Как? — широко открытый ротик и возмущённый взгляд.

— А вот так, попросили друга присмотреть за девушкой, вот он и присмотрел, — усмехаюсь, — надул ей пузо.

— Это не друг получается, — качает головой девушка. — А она их вовсе и не любила, значит.

— Да кто ж знает? Сегодня любила, завтра разлюбила, — Палыч цыкает и вдруг хохотнув выдаёт: — Готов поспорить, что парень тот какой-нибудь ботаник, мелкий страшный и совсем не герой. А? — подмигивает.

— Врать не буду, — усмехаюсь, — но мне его так описывали, — на лицо наползает дурацкая улыбка. — Парни сами себя перехитрили, когда такого выбирали. Ух и ржали мы над ними… Мда-а-а… — и тут же без перехода, брякнул сгоняя улыбки с лиц: — А ещё был Витька, который умер, приняв на себя взрыв гранаты, которая могла убить четверых из нас. Сознательно метнулся вперёд. А ещё Кирилл, — решаю, что не стоит называть Тунгуса чужим для него именем, — остался вдвоём с напарником, прикрывать отход группы уводящей из под огня гражданских, — замолкаю, сглатывая. В купе напряжённая тишина, никто больше не перебивает. Кажется, пора заканчивать с воспоминаниями. — Вдвоём против почти сотни врагов… — в горле встал комок и слова просто застряли в горле. Хватаю бутылку и, плеснув немного в стакан, заливаю в себя. Вроде, полегчало.

— Им приказали? — неожиданно тихо спрашивает Мила.

— Нет, — качаю головой. — Сами вызвались.

— Но ведь это глупо…

— Или двое, или все, — качаю головой. — Там по-другому на смерть смотришь.

— А напарник, он жив остался? — кажется, до неё доходит, что рассказываю только о тех, кто погиб.

— Остался, покоцало немного, но остался жив. До старшины дослужился, главное, что с катушек в тот раз не съехал.

— Так страшно было? — ёжится.

— Он раненого Кирилла на себе тащил и когда тот умер прямо на плечах, продолжал разговаривать с ним, думая, что жив. Да это было страшно…

— Ужас, — прижимает ладошки к лицу, рядом плачет Анна Ильинична, Палыч, задумчиво крутит между пальцев вилку.

— Вот как-то так, — развожу руками, — вы простите меня. Не стоило это всё вываливать на вас.

— Стоило, — неожиданно произносит Мила, — я сегодня, много нового о людях узнала, — и, сделав мимолётную паузу, многозначительно произнесла, — старшина.

 Глава двадцать седьмая 
Решаю, что про Вовку не стоит рассказывать. Во-первых, надеюсь, что он жив, а значит и говорить не о чем. Во-вторых же, хватит и того что наговорил, и так не слабо прошёлся по женской психике. Так что прекращаем о грустном.

— Досталось тебе сынок! — Анна Ильинична в очередной раз промокнула платком глаза. — Но ты жив и здоров, радуйся жизни. Твои друзья хотели бы этого.

Поднимаю глаза на эту добрую женщину:

— Спасибо, — пытаюсь улыбнуться, — я знаю. Но хватит о грустном. Вот вы откуда едете? Из отпуска?

Завязывается разговор на отвлечённые темы. Узнаю, что Палыч бизнесмен, имеет стабильный бизнес и хороший доход. В его понимании, конечно. В прошлой жизни, отец за мои выходки бывало больше платил, если суммировать за год, конечно. Хотя тут гордиться не чем, но я и не горжусь, просто привожу факты. Супруга его — домохозяйка, дочь — студентка МГУ. Были в гостях у родни, теперь едут домой в Москву. В общем, обычные люди. Хотя не буду скрывать, задал парочку, на первый взгляд, безобидных вопросов, но весьма каверзных при этом. Чисто убедиться. А не засланные ли казачки? Вроде всё в порядке.

— Егор, а ты сам-то откуда? Из Москвы? — интересуется Палыч.

— Да, у меня там отец живёт. Вот удивится, когда на пороге нарисуюсь.

— Почему? — удивляется его супруга.

— Меня же комиссовали по ранению. Так-то мне ещё два месяца служить.

— Ох, — всплёскивает руками, — а я что-то даже не подумала. Да и не знаю, когда уходят и приходят служить. Слышала только, что срок службы сократили.

— Это да, — киваю, — а я вот успел на всю ширину шага, — улыбаюсь.

— Это ты по мужски, — Палыч подхватывает вилкой кусок колбасы и забрасывает в рот. — Ну чему в армии за год научат? Вот я служил два, ты служил два, а они год. Так ведь ещё и от военкоматов бегают.

— А если бы я мальчиком была? — возмущённо вмешивается Мила. — Ты бы так же считал?

Палыч аж поперхнулся от такого наезда и, закашлявшись, принялся хлопать глазами, не зная, что сказать. Я только улыбнулся и, слегка пожав плечами, подколол его:

— Вот так-то, Палыч. Радуйся, что у тебя красавица дочь, а не красавица сын, — не выдерживаю и начинаю ржать. Некоторое время смотрят на меня, а потом до них начинает доходить, что я сказал. Нормально поржали. Последнее напряжение слетает, после, в общем-то, глупой шутки.

— Чем займёшься, когда дембель отгуляешь? — отсмеявшись, решает поинтересоваться Палыч.

— До сентября погуляю, а там учёба начнётся. Год остался, — и, предупреждая вопрос, пояснил: — У меня склонность к языкам.

— Английским владеешь?

— Я даже китайским владею.

Смеётся:

— Молодец. Учти, не сможешь устроиться на работу, обращайся, помогу.

— Буду иметь в виду, — меньше всего мне хотелось идти работать куда-нибудь в офис. — Хотя думаю, работу искать не придётся. Она меня сама найдёт.

— Это как? — Мила удивлённо, вскинула бровки.

— Разрешите представиться ещё раз, Егор Анатольевич Милославский, и многозначительно киваю. Дескать, ну вы поняли, аж сам Милославский. Любой московский бизнесмен, сразу сообразит. Заодно и посмотрим на реакцию…

Глаза, Палыча, округлились:

— Погоди, погоди. Милославский! Анатольевич! Точно! Как я сразу-то не сообразил. Сын?

— Нет. Дочь, — такого взрыва хохота, наши соседи по вагону точно раньше не слышали.

Отсмеявшись, некоторое время переводим дыхание.

— А я тебе, с работой предлагал помочь, — мужчина снова заулыбался. — Тебе оно надо?

— Тем не менее, спасибо, Палыч. Не часто в наше время, встретишь участие в людях. Так что спасибо, — протягиваю руку для пожатия. — Пойду покурю, а то всё пьём-пьём, а свежим воздухом не дышим.

— Конечно, иди, — кивает. — Я, слава богу, бросил, так что компанию не составлю.

Выхожу в коридор, за окнами вагона ночь. Не торопливо двигаясь вдоль закрытых дверей купе, вышел в тамбур. Достал сигарету, прикурил.

Дверь за спиной открылась, вошла Мила, достала тонкую, дамскую сигарету.

— Поухаживаешь?

— Конечно, — достаю зажигалку, крохотный огонёк освещает красивое лицо девушки.

— Значит, ты богатый наследник? — приподнимает вопросительно бровь.

— Типа, того.

Молчим, думаем каждый о своём:

— Мне плевать, я за тебя замуж не собираюсь.

— Ты к чему это? — если сказать что данное заявление меня удивило, то это будет правильно.

— Когда у тебя, последний раз, была женщина? — в глазах девушки, явственно разгорается огонёк.

— Давно, — пожимаю плечами.

Мила, страстно прижимается ко мне, захватывая в плен мои губы. Обнимаю её, поглаживая спину и аппетитную попку.

Шепчет в ухо, отправляя в яростный забег сотни маленьких мурашек, сладко щекочущих тело:

— Придумай что-нибудь. Немедленно. Ты слышишь, немедленно!

Мозг начинает лихорадочно работать. Что делать? Что? И тут вспоминаю! Наш проводник! Весёлый и весьма энергичный дядька средних лет. Уверен, большой любитель женщин.

— Не передумаешь? — задаю самый главный в данный момент вопрос.

Мила смотрит абсолютно серьёзными глазами:

— Нет!

— Я сейчас! — бросаюсь в конец вагона к проводнику. Сумбурно пытаюсь ему объяснить, что мне нужно.

Он сперва не понимает, потом улыбается:

— Соседка? — киваю. — Красивая. Завидую. Пойду в ресторан, кофе попью. У вас сорок минут.

Лезу в карман, достаю немного денег:

— На кофе.

Снова улыбка:

— Скажи родителям, что отведёшь девушку, вкусняшками угостишь. Мол, сказали, что в ресторане есть мороженное, а я прихвачу парочку. Отдадите родителям, типа купили.

— Ну мужик, ты гигант, — уважительно покачиваю головой.

— Молодёжь, всему учить надо, — бросает на ходу, покидая своё купе. Замирает в проходе и обернувшись грозит пальцем: — Смотри не опозорь десант, старшина, — подмигивает и шутливо отдаёт честь. Ага, понятно, кажется, это наш человек. То-то думаю, чего он так легко согласился.

Вытягиваюсь во фрунт и чётко отдаю честь:

— Есть не опозорить десант!

— Красавец, — дядька посмеиваясь, уходит.

Так, теперь к Миле. Стоп. Сначала в купе к родителям:

— Мы, в вагон-ресторан, там говорят мороженное есть. Хочу Милу угостить. Вы, надеюсь, не против? — все были за. Дескать, дело молодое, общайтесь.

А дальше была сказка. Тесновато конечно, но как говорится, «если очень хочется, то можно». Молодое упругое тело, идеально сложённое и такое податливое. Бархатная кожа, крупная, тяжёлая грудь. Упругая попа. Ну что ещё можно пожелать. Я мял, кусал, целовал это божественное тело, пылая в огне желания.

Что тут сказать? Ни старшина Милославский, ни диверсант Мажор не могли опозорить десант. Никак. Они и не опозорили. Что уж говорить, придётся отстегнуть проводнику ещё немножко денег, за прогрызенную Милой подушку. Причём реально. Рассыпавшийся пух тому свидетель. Бедняжка так старалась заткнуть себе рот, так старалась. Ну да чего уж там, я же тоже старался. Вот и грызла. Но стоило мне с хриплым стоном закончить процесс, как раздался стук в дверь.

— Ребятки собирайтесь быстрее, родители в ресторан к вам ушли.

Нифига себе засада! Ну, я-то солдат, для меня одеться пока спичка горит… Ого! Милка, с перепуга, быстрее меня оделась. Дождь, наверное, будет – сильный. Возможно даже гроза. Хотя там вроде и одевать особо нечего, но всё же. Открываю дверь.

— Ну ты гигант, парень, — возвращает мне комплимент, — не опозорил десант, ох не опозорил, но подушку-то за что?

— Всё компенсирую, — лезу в карман.

Проводник критически осматривает нас:

— Ширинку застегни, — нервно дёрнувшись, повернулся боком и застегнул штаны. Мила нервно хихикает.

Мужчина чешет затылок:

— Не смейся, у самой юбка задом наперёд.

Девушка смутившись, в одно движение, поправила юбку:

— Ну, мы пойдём.

— Идите, только мороженное я съел, пока охранял вас тут, а то бы растаяло. Ну вы, конечно, дали молодёжь! Это же надо, подушку прогрызла.

Что сказать, краснеем оба, от таких речей. Хотя, могу признаться, было приятно, в голосе мужчины слышалось искренние восхищение. Уже почти вышли, когда раздался голос проводника:

— Слышь, девонька, я чулки-то не ношу.

— Простите? — Мила удивлённо приподняла бровки.

— Чулки говорю, одень, родители не поймут, — с улыбкой показывает на забытую девушкой часть туалета. Ну, слава деду, дождя не будет.

— Молодёжь. Всему учить надо, — доброжелательно щурится.

Мила подхватила забытый элемент женского облачения:

— Отвернитесь.

Потеснившись у выхода, выполняем просьбу. А буквально через пять секунд, раздалось:

— Всё, я готова!

Мы с проводником синхронно повернули головы и уставились друг на друга…

— Слушай, парень, кто из вас служил, а? — и совсем тихо: — Наверное, дождь будет…

Влетев в купе, запрыгнули на верхние полки. Вернее я запрыгнул, предварительно подсадив Милу. Грешен, подсаживал за попу. Как тут удержишься? В общем, картина: «Где вы шлялись?.. Мы вас ждём, ждём!»

— Егор.

— Что?

— Я коленки стёрла и локоть болит.

— Да, экстрим, блин. Я тоже весь покалечился…

— Круто было, — довольно улыбается, — скажи, все десантники такие мачо?

— Нет только я, — подмигиваю.

— Значит, мне повезло, — прикусывает нижнюю губку и строит глазки.

Кручусь на полке, устраиваясь поудобнее:

— Да-а-а, помяла ты меня.

Мила захихикала:

— Служу России.

Теперь была моя очередь смеяться. Посмотрев, на красивое лицо девушки, понял, что секса в купе проводника маловато:

— Ангел мой лучезарный…

— О-о-о!?

Поворачивается на бок, лицом ко мне. Правая грудь почти выпала из выреза. Всё я в ауте.

— Какие слова мы знаем, — ехидно улыбается.

— Не мы, а я.

Мягкая улыбка:

— Да, Мой Герой, — произнесено это было таким тоном, что почувствовал, что сегодня точно совершил подвиг.

— Я тут подумал…

— М-м-м, мой герой умеет думать? — а голос такой томный, аж мурашки по телу.

— Перестань, я серьёзно…

— Умолкаю, — повела плечом, грудь колыхнулась.

О чём это я? Вроде что-то хотел сказать? А, кажется, вспомнил. Пока метался в поисках мысли, Мила томно улыбалась и старательно глубоко дышала.

— Мила! Может, хватит? — возмущаюсь.

— Ладно, извини, — раскаяньем даже не пахнет. — Просто, так забавно за тобой наблюдать.

— Я серьёзно. Скоро придут твои родители, — пытаюсь настроить её на серьёзный лад.

— Я сама серьёзность.

— Хорошо. Я надеюсь, что мы сможем повторить, сегодняшнее мероприятие, — шевелю бровями, чтоб она, наверняка, сообразила о чём я.

— Ну, уж нет! Дудки.

— Э-э-э, — это заявление было, как удар под дых.

— Первый и последний раз… — сказать, что я в шоке, значит, молчать. Моя гордость, принялась тихонько поскуливать, уползла в дальний уголок и там принялась кушать чистый спирт прямо из горла,

— …Трахаюсь в поезде, ну в купе проводника точно.

— Значит, ты не против?

— Фи, да я двумя руками за! — и на всякий случай попыталась поднять обе руки. Но так как лежала на боку, получилось не очень. Хотя это как посмотреть? Если чисто эстетически, то мне понравилось. Вон даже гордость моя бросила бухать и рванула в аптеку. Зачем не уточнила.

Тут, как назло, вернулись родители:

— Ну, я же говорил. Вот они. И чего панику поднимала?

— Но, как они мимо нас прошли?

— Вот у них и спроси.

— Правда, дочка, как вы мимо нас прошли? — Анна Ильинична удивлённо смотрит на нас.

Синхронно пожимаем плечами:

— Шёпотом, мама, шёпотом, — смеётся Мила.

Анна Ильинична, наконец, улыбнулась. И оправдываясь, добавила:

— Там пьяная компания стояла…

— Ну, ты мать даёшь! Она же с Егором, а он… кстати, ты кирпич сломаешь?

— Даже головой.

Девушка с полки напротив, уважительно посмотрела на меня. Слегка высунула язык и кончиком провела по губам. Гордость тут же сообщила, зачем бегала в аптеку.

— Вот видишь, мать. Он, между прочим, кирпичи головой ломает. И вообще пора спать!

Время, проведённое в дороге, пролетело незаметно. Мы с Палычем вполне адекватно выпивали, потихоньку флиртовали с Милой и отбивались от Анны Ильиничны. Её понять можно, где ещё такого жениха, для дочки найдёшь? Молодой, красивый, явно не глупый и «скромный». Единственный наследник огромного состояния!!!

Мать нахваливала своё чадо, как могла. Кстати, я не ошибся, когда при знакомстве прикидывал её возраст, девушке девятнадцать лет, на четыре года младше меня. Мила всё время краснела и шипела на свою родительницу.

В конце концов, Палычу стало жаль дочь и он выдал:

— Мать, тебе бы прокладки по телевизору рекламировать или ты думаешь, парень слепой и не видит, где и сколько у Милки выпирает.

Умеет человек смутить. Определённо этот мужик мне нравится. Может его с батей познакомить? Точно споются!

— Папа!

— Что папа? Я уже девятнадцать лет папа. Я когда на тебя смотрю, никак понять не могу, на что ты деньги в магазине тратишь. Где одежда?

— Как где? А это что? — девушка хватает пальчиками, за тоненькую лямочку, этакой мини маечки. Так сказать декольте наоборот. Не верхняя часть груди видна, а нижняя, пусть и не всегда, а только при определённых ракурсах и позах, которые, Мила регулярно принимала. Видимо, чтоб я совсем не остывал. Лично мне нравится.

— Ты действительно хочешь это услышать? — нависает над ней отец.

— Нет.

— Вот и молчи, — строго посмотрев на жену, добавил: — Рекламирует она. Тут товар «лицом», — и после секундной паузы: — И не только «лицом».

Я не мог больше сдерживаться и заржал, Палыч не отставал, присоединившись к веселью. Вскоре с нами смеялись и мать, и дочь. Всё же в его голосе чувствовалась гордость. Дочка красавица и умница, не стыдно перед людьми. А то что, одевается так? Молодость — что взять…

 Глава двадцать восьмая 
В общем, потихоньку добрались до Москвы. На вокзале по-доброму распрощались, обменялись телефонами «с Милой ещё в поезде». Палыч, неожиданно засмущавшись, попросил, при возможности, познакомить с отцом. Я пообещал помочь. Почему бы и нет.

Денёк был солнечный, нога почти не болела (после упражнений в купе проводника слегка разнылась), так что «жизнь хороша и жить хорошо». Выйдя на улицу замер, хорошо-то как! Не надо бояться, что пуля прилетит тебе в голову.

Хотя, чего это я? Москва — мать городов русских, здесь может прилететь, когда за хлебушком пойдёшь. Мать её. Но всё же, хорошо дома. Была мысль, позвонить домой, чтоб забрали, но по трезвому размышлению решил отказаться. Раньше надо было думать. Лучше пройдусь немного, да поймаю «частника», заодно посмотрю, как оно тут, без меня.

И я пошёл, наслаждаясь солнышком. Заодно любовался снующими туда-сюда девчонками. Настроение ещё больше поползло вверх. Ну, а как иначе, когда столько красоты вокруг?

А это что за «мама не горюй». Возле обочины стоял — новенький BMW X-5. На тротуаре, наклонясь к боковому зеркалу, стояла кукла (по-другому не скажешь) и поправляла макияж. Так вод её юбка, точнее то, что так должно было называться. Была, точнее не была, тьфу ты, запутался. В общем, из-под неё белели трусики и попа, кстати, тоже чего-то делала, но не белела, это точно. Попа была загорелая, округлая – хорошая попа! Я засмотрелся. Кукла повернулась в мою сторону:

— Чего вылупился, козёл? — выдала, уперев левую руку в бок.

— Мадам, а нельзя ли повежливей? Всё же, не я тут зад выставил, фиг мимо пройдёшь.

— Ты чё, козёл, оборзел?

«Блин, ну не бить же ей морду»?

— И лексикон, тоже говорит о вашем воспитании!

— Ах ты! — девица задохнулась от бешенства. — Вова! Тут, какой-то козёл ко мне пристаёт.

И где логика? Когда я к ней приставал? От ларька, в нашу сторону, направился Вова, здоровый как бульдозер, почти на полголовы выше меня и, кажется, даже пошире. Отлично, вот ему-то, лицо и набью. Как говорится, всегда есть выход.

— Ты чё, козёл! — такое ощущение, они в одном ПТУ учились, богатство лексикона завораживает.

— Ни чё, живу я здесь, — объяснять что-либо, абсолютно, не хотелось, да и не поймёт он. Не тот типаж.

Вова смачно хекнув, замахнулся и ударил. Два года в армии не прошли даром, тело само ушло в сторону от удара. Правой рукой перехватываю запястье, левая ложится на локоть, затем следует нажим. Большим пальцем правой руки, болевую точку на запястье. Теперь, когда кулак разжался, перехватываю кисть в жёсткий захват. Нападающий очень нежно опускается на колени и утыкается носом в асфальт. Вуаля.

— Ты нормальный, нет? Ты что не видишь форму на мне? — решаю уточнить на всякий случай, а то может он убогий. Что с такого взять кроме анализов?

— У-у-у-у! Козёл! Я тя урою!

— Хм? И что тебе мешает? — слегка надавливаю на заломленную руку.

Мужик взвыл:

— Я найду тебя, сука! Дом твой сожгу, а тебя порежу на куски! — это ж надо, мордой скребёт об асфальт и угрожает. Типичный бык. В дерьме, но с гонором.

— Тебе адрес сказать? — слегка ослабляю нажим.

— Чего? — мужик явно тормозит.

— Адрес говорю, сказать!? А то скажешь потом, что я так спрятался, что не найти, — веселюсь во всю, народ, проходящий мимо, удовлетворённо посматривает на нас.

— Так ему и надо, а то простому человеку житья нет! На десантника попёр, дурак! — и в том же духе. Уважает наш народ ВДВ, да и что греха таить, второе августа почти народный праздник.

Кукла, всё это время стоявшая возле авто, тяжело дышала, прижав руки к груди. Девку явно накрыло от возбуждения и реально сексуального. К психиатру бы ей.

Поверженный бычок продолжал скулить и материться. Проблему надо решать. Полбеды, если припрётся с друзьями домой, охрана просто повяжет их, да попинает для острастки. Потом доложат папе, а вот это уже не хорошо. Однако куда хуже будет, если встретит меня, да не один, тогда придётся бить сильно, могу случайно убить.

— Слушай, Вова, два раза повторять не буду. Да и этот только в память о другом Вовке, нормальном парне, в отличие, от тебя. Меня зовут Егор Милославский, надеюсь продолжать не надо?

— Егор Анатолич? – в голосе мужика сквозит удивление. — Прости, не узнал, ну ты и здоровый стал, как пацана меня.

— Не понял! — от удивления выпустил заломленную руку. — Ты кто?

Бычок поднявшись, принялся отряхиваться от пыли:

— Я из команды Капитана, ещё раз извини. Давай до дому подброшу, — видимо, сомнение на моём лице было написано очень крупными буквами. — Ну не смотри так, в образе я. В образе!

— В каком, нафиг, образе?

— Да, Катька только таких мужиков понимает, остальные типа слизни, — кивок в сторону куклы.

— Верю, но не одобряю.

— Ага, и Капитан не одобрит, не говори ему, а?!

— Не скажу.

«Капитан», а для меня дядя Петя — лучший друг папы и, пожалуй, единственный. По совместительству начальник папиной СБ, его правая рука и моя нянька. Своих детей у него не было, и вся его не востребованная любовь, вылилась на меня. Иногда это напрягало, но я давно смирился и относился к дяде Пете, как ко второму отцу.

— Ну, так что? Поехали?

— Не помешаю? — киваю на куклу.

— Да ну её. В натуре, тупеть начинаю.

Вова, что-то сказав девушке и шлёпнув по заду, сунул пару купюр в декольте. Девица изобразила на лице недовольство, показала средний палец, и, активно виляя задом, удалилась. Признаться честно, засмотрелся, зад у неё что надо.

— Садись, — Вова открыл дверь и махнул рукой. — Ждёшь, пока холода начнутся? Так нескоро ещё.

Вы, конечно, подумаете, что я доверчивый и самоуверенный лопух. Нет, просто знаю, он не врёт. Мужик действительно человек Капитана. А это лучшая рекомендация, по крайней мере, для меня. Сел в машину и мы поехали.

— На, — Вова протягивает мне кусочек картона с номером телефона. — Катькин.

— Зачем?

— Запала она. А я очень рекомендую! Не пожалеешь! — и улыбочка такая сальная.

Как это нестранно, улыбочка меня и убедила. Уж очень сальная — неспроста. Положив визитку в карман, откидываюсь на сиденье.

— Вези меня, извозчик…

— Извольте, барин! — а что, этот мужик мне определённо начинает нравиться. С юмором и необидчивый.

— А ты, действительно, стал бы исполнять свои угрозы?

— Ты чего, Егор Анатолич? Я же не даун…

— А было, похоже… — откровенно забавляюсь.

— Ха-ха, очень смешно. Ну, может мужик за себя постоять, так что сразу мочить?

— Тогда, что это было?..

— Вот когда тебя мордой в асфальт сунут, я посмотрю, что ты нести станешь…

Мысль в чём-то здравая, но сдаваться тоже не собираюсь:

— Это вряд ли.

— Ой, не зарекайся, я вот тоже думал, что круче меня только яйца… Сегодня убедился в обратном. И, между прочим, не самым приятным способом!

— Да речь вовсе не о том, я и сам знаю того, кто сможет, — отмахиваюсь.

— Поясни.

— Всё очень просто, если меня будут макать в асфальт, ты посмотреть не сможешь?

— Почему это? — Вова возмущённо фыркает.

— Сам подумай…

Мужчина задумался, сразу было видно, что серьёзно. Ну что, спрашивается, может помешать ему, насладиться моментом? Интересно, когда до этого бычка дойдёт? Я сын хозяина и стоять в такой момент чревато. Даже чисто с финансовой точки зрения. Но Вова удивил меня, даже стыдно стало за свои мысли.

— Я знаю, я в этот момент мёртвый буду, — произнесено это было абсолютно серьёзным голосом. Даже могильным холодом повеяло. А у меня челюсть отвалилась от таких выводов.

— Почему?

— Да я этих сук, зубами рвать буду. Пока дышу, рвать! — эмоциональный водитель принялся лупить кулаком по рулю. Похоже, у него богатое воображение и он это всё себе весьма живо представил.

— Кровью умоются, а-а-а падлы!!!

В рулевой колонке, что-то хрупнуло.

— Сломалось?.. — смотрит на меня, глазами обиженного ребёнка. — Чего она, а? —слегка подвигал рулём, машина слушалась управления: — Вроде не сильно, а?

— Ну, ты даёшь, братан, машина-то причём?

— Да я, это… — Вова забавно смутился.

— Не парься, — и, посмотрев ему в глаза, добавил. — Домой хочу!

— Скоро будем.

 Глава двадцать девятая 
Дом, милый дом! За время моего отсутствия практически ничего не изменилось. Он остался таким же огромным, как я помнил. Три этажа, тысяча двести квадратных метров жилой площади, в доме есть даже о-о-о-огромный бассейн. С непривычки заблудиться — раз плюнуть.

Изменений не вижу, зато наблюдаем истерику охраны. Которую, пришлось строить прямо на входе. Спросите — чего это я разлютовался? А просто так, ради профилактики, чтоб, значит, не расслаблялись. А то, взяли моду.

— Вован, это что за хмырь с тобой? — здоровенный охранник возле ворот, вальяжно помахивая дубинкой, сунул свою харю в окно.

Вова посмотрел на меня, хмыкнул и тоскливо сообщил охраннику:

— Ох, не твой сегодня день…

Прибежавшая из дома подмога замерла в ступоре, не зная, что делать. Ещё бы, такая картина маслом. Я же ещё тот художник, а ведь такое настроение было с утра лирическое. И чего им всем на попе ровно не сидится?

Вован развалился на капоте машины и вещал, как не хорошо называть хмырём сына хозяина. Вышеупомянутый хмырь, то есть я, сидел на бетонном ограждении и задумчиво курил. Вот ведь нехорошие люди… А у меня теперь нога болит. Ну что за день? То один хамит, то другой!

Оба охранника: нагрубивший мне и его напарник, решивший вмешаться в процесс воспитания, висели поперёк шлагбаума. У каждого из них, левая рука и правая нога были скованы их же наручниками. А я вот сиди и думай — хватит уже или всё-таки ещё пнуть по разу? Хотя не буду. Вова даже меня задолбал своей лекцией, а уж парней наверняка до печёнок проняло... Информация штука тонкая — через уши, до мозга долго доходит. А вот если перед этим простимулировать печень парой хороших ударов. То усвоение материала очень сильно улучшается.

Охрана тихо шалела и, достав мобильники, начала снимать всю нашу идиллию. Во-о-от!!! Опять непорядок! Какой-то хмырь прессует своих же пацанов-охранников, а эти смотрят (кто не понял, хмырь это я).

— Так, что за херня, почему нарушителя не крутим, мож я киллер.

— Да какой же вы киллер, Егор Анатолич, вы ж можно сказать: праздник нам принесли и премию. Ваш папенька на радостях обязательно выпишет!

Высокий, седоусый мужчина, лет пятидесяти, с обветренным, загорелым лицом, раскинул руки:

— Ну, здравствуй, блудный сын…

— Дядя Саша!

Я радостно бросился вперёд! Сан Саныч — начальник охраны. Отличный дядька, крепкий и надёжный, как скала, один из немногих кому позволялось называть меня просто по имени. Своеобразная привилегия, для тех, кто помнил меня совсем мальцом, в коротеньких штанишках, и пользовался заслуженным доверием отца. Вот только по имени он называл меня строго наедине или в такие моменты как сейчас. В остальное время, строго по имени отчеству, пример показывал, так сказать.

— Дядя Саша, дядя Саша, я вернулся, — крепко обнимаю этого заслуженного ветерана нескольких воин, просто купаясь в искренней радости исходящей от него.

— Вижу, Егорушка, вижу. Эвон, какой здоровый кабан вымахал, больше меня стал.

— Ну, это вряд ли, дядь Сань, для этого мне ещё пару лет отслужить бы пришлось, — говорю незамысловатый комплимент.

Счастливо рассмеявшись, ещё раз крепко обнимает меня:

— Ты чего, на парней-то вызверился?

Я же, потупив взор и шмыгнув носом (всегда, с самого детства, терялся, когда он так смотрел на меня), моментально сдал охранников:

— Хмырём, назвали.

— М-да... Семён!

Из толпы охранников выскочил мужчина лет тридцати на вид:

— Да, Сан Саныч.

— Семён, я понимаю, что к нам не только приличные люди ездят, но и депутаты там всякие. Но если…

— Я всё понял, Сан Саныч, я их… — мужчина явно был замом и, естественно, чувствовал себя не в своей тарелке после происшествия. — Они у меня, ух…

— Семён, это всех касается и тебя в первую очередь. И вообще, вы чего здесь все собрались, как стадо баранов? Кто на периметре?

Охранников как ветром сдуло. Остался только Семён, переминающийся с ноги на ногу.

— Сёма, молитесь богу, я вышел из себя, тренировки каждый день…

— Сан Саныч! — заместитель аж подпрыгнул на месте, от такой перспективы.

— Брысь, завтра начнём, сегодня у меня праздник! Пойдём, Егорка, покалякаем за жизнь…

— Давай подъедем, — машу в сторону машины.

— Ты чего, сынок? Здесь сто метров, прогуляемся, а вещи Володя доставит? Ты, где его подцепил-то?

Смущаюсь, не хотелось мне рассказывать про осколок, но похоже придётся. После всех этих прыжков, нога жутко разболелась, и идти я не мог. Точнее мог. Весь вопрос — как?

— Я это, я не могу, дядь Саш... — мнусь в нерешительности и никак не могу подобрать слова.

— Чего мычишь-то, не замечал раньше за тобой такого. Яйца натёр что ли? — заржал он. — Бывает, не меньжуйся, — и хлопнул меня по левому плечу, аккурат по едва зажившему месту.

Перед глазами поплыли белые мухи. Схватившись за плечо, зашипел. Ноги подкосились, но упасть не успел, чьи-то сильные руки подхватили меня.

— Ты чего делаешь, «Ирод»? — разгневанный голос принадлежал Вовану. — У него же плечо едва зажило, — и уже мягче. — Егор Анатолич, ты как?

Я успокаивающе похлопал Вову по руке:

— В норме уже…

— Саныч, ты чего творишь? — голос Вована снова налился гневом. — Он же только из госпиталя, у него там пуля была, а в ноге осколок сидит.

На дядь Сашу тяжело было смотреть. Лицо побелело, губы трясутся:

— Ка-а-а-акже так, Егорка, ты чего, ты где?..

— Повоевать пришлось малёха, — отмахиваюсь. Ох зря я устроил скачки с охраной. Предупреждали же врачи, чтоб поберёгся, — ничего страшного, право слово.

— Ты же при штабе должен был служить, сам же писал. Отец нам, старой гвардии, показывал, — и, пальцем дрожащей руки, он показал на грудь, где находились мои награды. Которые, только сейчас сообразил рассмотреть. — Как же, так?

— По глупости, дядь Саш, исключительно по глупости. На пересыльном подсуетился и рванул в ВДВ. Отцу доказать хотел что-то, а когда припекло, гордость не позволяла, а потом привык, да и как пацанов бросишь? Без меня никак.

— Да я понимаю, сам через это прошёл, — мужчина тяжело вздыхает, — прости старого дурака, не знал. Володя, заводи драндулет, доставим героя.

Дядя Саша пытать меня не стал. Отправил к себе отдыхать и набираться сил, просветив по дороге по поводу бати. Отец отсутствовал по причине насквозь тривиальной. Улетел куда-то. Бизнес, однако. Но обещал всё бросить и как можно скорей прижать блудного сына к своей широкой груди. Но! Как ни крути, даже такой скоростной транспорт как самолёт, не может двигаться в пространстве мгновенно. Ждём-с!

 Глава тридцатая 
А пока... Перемещаясь при помощи тяжёлого погрузчика российской сборки — «Владимир», оказался в своей комнате. Развалясь в кресле, принялся рулить «Владимиром» и двумя лёгкими манипуляторами — тип «Горничная». А что? Я же в ванну собрался, надо же во что-то переодеться?

Что могу сказать! Тяжёлый погрузчик пришлось отогнать в сторону от гардеробной и усадить в соседнее кресло. Этот, «нехороший человек», умудрился сломать вешалку! Как?! Помню, в детстве на ней подтягивался! О-хо-хо!

«Горничные», естественно, могли справиться сами. Но, я же рулю? Поэтому регулярно подаю команды. Короче, у нас тут «весёлый хаос». Хаос — потому как, всё завалено вещами. Всё! Кругом! Мама дорогая, откуда у меня столько вещей? И ведь нифига не подходит. Всё маленькое! Хотя, что удивляюсь? Уходя в армию, весил восемьдесят два кило и был на три сантиметра ниже. А сейчас? Девяносто восемь и ни какого жира, одна сухая мышца. Льщу себе, конечно, пара кило в госпитале наросла. Но, надежду терять не стал. А вдруг?

Весёлым же, хаос был по причине, опять же, насквозь тривиальной. Вот представьте. В комнате два молодых, абсолютно здоровых мужика (нет, я-то конечно не совсем здоровый, но в данной ситуации мы говорим совсем о другом здоровье). Мимо них, носятся две особы женского пола. В коротенькой униформе. А что? Папка у меня совсем не старый мужчина, а красивые женские ноги — это при любом раскладе, за-ши-бись! Ага! И ноги эти, принадлежат молодым и довольно привлекательным особам. Кстати мимолётно похожим друг на друга, по крайней мере, обе жгучие брюнетки. Которые, совсем не против пофлиртовать с двумя молодыми и весьма привлекательными представителями противоположного пола. А что? Я такой! А раз Вован мой секретарь, значит, он тоже!

Хм! Секретарь? Не понял? Подсознание, опять шутит? А что? Почему бы и нет? Подсознание не спит и пока ты, вроде, занимаешься своими делами, всё фиксирует. И выдаёт решение, главное его услышать. Я, как не прискорбно это осознавать, не совсем здоров. Значит, что? Значит, одного меня никуда не выпустят. Факт! А вот кого мне в насильственном порядке подсунут? Фиг, знает! Шпиёна, однозначно, и не одного! Да и стрёмно мне с охранниками ходить, с детства не люблю. Постоянно от них смывался. Без вопросов: назначат персонального, да ещё бывшего десантника. Что бы я его не подставил! Засада?

А подсознание мне решение — на пользуйся. Вова проверенный кадр? А как иначе, если у дяди Пети трудится. И не похож он на простого бойца. Вон как быстро ситуацию прокачал! Теперь рядом сидит и комфортно ему, и хорошо. Только, взгляд изредка на меня бросает. Преданный взгляд, как у собаки, только не мелкой забитой шавки, а матёрого волкодава. Во взгляде не страх, что хозяин осерчает и накажет, а готовность встать на защиту и умереть. Этот шпионить не будет! А я его от себя не отпущу, таких людей беречь надо. Редкость! Повезло мне!

Стало быть, для начала покочевряжиться, для порядка. Чтоб поубеждали, поспорили, а потом, с неохотой, согласиться на Вована. Стоп! А почему секретарь? Ага! Статус! Личный секретарь — это вам не тупой секьюрити. И сразу все точки расставим! Предал и назад к дяде Пете. Во. Сейчас на кошках потренируемся. Точнее на горничных. А папу перед фактом поставлю. Нечего мне цену себе набивать. Я ж бесценный. Хи-хи. Ну что ж, приступим помолясь! Хи-хи! Вот прибило-то.

— Девочки! Пусть, нам с господином Секретарём, принесут по сто грамм коньячку.

Горничные как-то странно начали озираться по сторонам. «Секретаря» ищут, однако. Интересно — кто первый сообразит?

— Кого стоим? Зачем ждём? — наигранно хлопаю гляделками.

— Простите, Егор Анатольевич, а куда нести? — одна из девушек, смущённо опустила глаза.

— Что значит, куда? Вы что собираетесь, меня хромого по этажам гонять? — уже обе занервничали и от волнения начали теребить подолы своей и так, не слишком длинной униформы. Ум-м-м, душевно получилось. Бонус, однако!

— Нет, нет! Что вы! Как можно! Мы бы никогда...

Переклинило их что ли. Но и прерывать их не собираюсь. Ибо, чем больше они волновались, тем активней терзали свои юбки:

— Но просто... Это... Вот...

— Что? — якобы сурово хмурюсь.

Руки замелькали с удвоенной скоростью. Ого-го! Это ж почти стриптиз! Я бросил взгляд на Вову. А что, нормально. Он смотрел туда же куда и я, и ни о чём догадываться не собирался. Ладно, продолжаем смотреть, кра-со-та!..

— Это!.. Вам сюда... А куда секретарю-то, куда?

Жаль! Счастье было быстротечно, девочки начали приходить в себя. И приятные картины закончились. Эх! Жаль!

— Вот сюда и несите. А то мой секретарь, смотрю, уже устал и ему надо взбодриться.

— Ик? — Вова вздрогнул и ткнул в себя пальцем. — Я?

— Ага!

— Егор Анатольевич, вы серьёзно?

— Ага!

— Но, вы же меня совсем не знаете!

— Думаешь, я совершаю ошибку?

— Нет, нет, что вы! Да, я! Да, я! Да за вас...

Вова что-то радостно высказывал! А я, смотрел на совершенно обалдевшие мордашки двух хорошеньких девушек. Вот так-то, цыпочки. Небось, жалеете, что довольно пренебрежительно относились к Вове. Теперь, он не Вова для вас, а...

— Стоп, — прерываю словоблудие, — как тебя по отчеству?

—Э-э-э, зачем? Иванович я!

М-дя, не отошёл ещё от шока. Ещё бы, кроме статуса ещё и зарплата... Раза в три от нынешней, если не в пять. Я же не знаю, сколько он зарабатывает. Папа как-то сказал: «Надёжного человека на такую должность найти не просто. А если нашёл — цени. Во всех смыслах. Если беда — помоги. И денег не жалей. Чтоб, у него ни о чём голова не болела, кроме твоих дел. Всё окупится — преданностью». Поэтому, зарплата будет ого-го. Пусть и поменьше чем у папиной секретарши — тёти Кати. Ну, так ведь, она с ним почти двадцать лет. Проще убить, чем уволить. Хи-хи. Хотя, чего смеюсь. Она же «секретоноситель» высшей категории. Её, наверняка, и пасут, и охраняют. Блин, а ведь о подобных вещах никогда не задумывался. А Вову папа примет, никуда не денется. Он всегда мечтал, чтоб возле меня кто-нибудь ошивался. И тут такое «щасте»!

— Как, зачем? Видишь, девушки не знают, как к тебе обращаться, — красотки продолжали хлопать глазами и терзать униформу. Да что ж такое-то! Отвлекает ведь. Может скомандовать «смирно»? Нет уж, сам себя не пойму...

— Да как же, не знают? Знают они всё, — собеседник удивлённо чешет в затылке.

— Думаешь? Проверим, — поворачиваю голову, прищуриваюсь. — Ну что, красавицы, как зовут этого господина?

Пауза. Что-то соображают. Перешёптываются. И та, что посмелей, с ярко выраженным сомнением в голосе произносит:

— Владимир Иванович?

Расплываюсь в довольной улыбке:

— Смотри-ка! Знают! Умнички! Можно я вас поцелую? — девушки радостно кивают, похвала и кошке приятна!

— Ну что же вы, красавицы?! Пожалейте раненого солдата, подойдите! Или уже передумали? — что-то радостно щебеча, они направились ко мне.

Приготовился чмокнуть обеих в щёчки. Заслужили. Облом-с, однако! Горячие женские губы приникли к моим. Нифига себе, чмокнул! Раньше, горничные только били меня по рукам и жаловались папе. За что, я регулярно бывал наказан. Папаня человек принципиальный и если по согласию — слова не сказал бы. А за домогательства... Эх-хе-хех. Стыдно-то как…

Это что же, я такой мужественный стал? Спасибо родному ВДВ! Только ради этого поцелуя стоило пойти в армию. Утрирую, конечно. Но ведь приятно-то как!

Девушка оторвалась от меня, блестя глазами, сделала книксен:

— Ну что? Я за коньяком?

Пытаясь собрать мысли в кучу, киваю. Стоит, чего-то ждёт. Чего? Ага, ясно, их же тут двое! Ум-м-м! Вторая, оторвавшись от меня, тоже изображает книксен:

— Я тогда за лимончиком? Коньячок без лимончика — моветон... Или, может шоколад?

Охренеть можно! Они же надо мной издеваются! Собираюсь с силами, стираю идиотское выражение с лица:

— С лимоном.

Уже почти успели уйти:

— Стоять! — девушки замерли. — Звать-то вас как?

Опять изображают книксен:

— Оля...

— Оля...

— Ох, ты-ж! Не перепутать бы, кто из вас кто!

Они счастливо смеются и упархивают за дверь. Слышен только, удаляющийся, перестук каблучков.

— Вова, что это было?

— Не знаю... — крутит головой, — не замечал за ними! Хотя? Кто я для них? Тут, такие люди бывают. Пока вас не было, две весьма удачно свалили...

— Куда свалили?

— Одна — замуж за какого-то бизнесмена. Другая — в любовницы к депутату.

— М-дя?! Ничего не меняется! — чешу затылок и после паузы: — Ты чего ко мне на вы? Вроде, недавно, на ты был?

Вова засмущался:

— Э-э-э... Я это... Тогда, как бы… Ну, мордой в асфальт, это... Почти на брудершафт! А теперь того... Вы же теперь непосредственно шеф... Мой!

М-дя, тяжёлый случай:

— Нет уж, дорогой ты мой человек. Сам же говоришь на брудершафт. Так что надо соответствовать.

— Анатоль Анатолич не поймут-с, — разводит руками.

— Поймут-с! Он, на радостях, что при мне кто-то будет всё поймёт! Ох, ты-ж! Об этом-то совсем не подумал...

— Что такое?

— Ты хоть понимаешь, что, скорее всего, это навсегда? Ну со мной, то есть. Может, пока не поздно откажешься?

— Вот уж нет! Мне и так от вас ни куда! Пока молодой да глупый был, льстило. Как же! Сам Пётр Олегович доверяет. Нет, понятно, что никуда уходить и никого предавать не собираюсь, но ведь... — тяжело вздыхает, — пока работаю, меня всегда прикроют. А захочу уйти? Первый вопрос: куда? К конкурентам? Можно конечно бизнесом заняться. Денег ссудят, тут без вопросов, только нет у меня таких талантов. А при моей работе... Рано или поздно шлёпнут.

— Хм. И со мной тоже шлёпнуть могут!

— Ну, тут шансов поменьше, всё же. Да вы, Егор Анатолич...

— Ты...

— Хорошо, — тяжело вздыхает — Ты, Егор Анатолич, не сомневайся во мне! Надо и спину прикрою, и пулю приму, или сам выпущу.

И тут, моего Владимира свет Иваныча накрыло. Глаза бешено сверкали. Схватив меня за руку и захлёбываясь словами, почти кричал:

— Не гони, Егор Анатолич, не гони. Пропадёшь ты без меня. Кто смерть за тебя примет! — «я в шоке, чего это он?» — А прогонишь, тенью ходить за тобой буду.

Вот дела! Я конечно уже в курсе, Вова парень эмоциональный, с богатой фантазией. Но чтоб настолько! И ни слова неправды. Или просто верит в свои слова? Паранойя? Нет, не похоже. Эмоции прут очень сильные. И главное: всё соответствуют словам. И преданность, и готовность умереть, и желание защитить. Причём последнее, очень сильное. Я только раз ощущал такие сильные эмоции. Только там была ненависть и желание убить. В тот самый раз, когда впервые убил женщину. Именно она излучала такие чувства к тем, кто убил её сына. (Подробней в первой книге).

Всё-таки странный тип этот Вова. Странный и искренний. Даже если мне его подсунули специально, неважно кто: отец, дед или бабки. Хотя, лично я, ставлю на бабок. Отец не в курсе был, что я еду, дед где-то со Смертью шляется, а вот бабули могли. Ну или просто случайно так вышло. Не будем считать, что весь мир вертится вокруг меня. Но даже если кто-то из них подсуетился и подстроил эту встречу, всё равно беру. Такими как он, не разбрасываются. Крепко сжимаю разошедшемуся Вове плечо:

— Всё, хорош убеждать. Давай без эмоций. Вижу, что положиться на тебя можно. Так что дело для тебя есть. Ответственное!

— Слушаю, — заинтересованно ждёт приказов.

— С вещами, как ты уже понял, туго, так что гражданка пока подождёт. Однако сам понимаешь, с формой надо уметь обращаться. Боюсь, чтоб девчули её не загубили. Проконтролируешь?

— Сам сделаю, — отмахивается новоявленный секретарь. — Руки-то помнят, — улыбается: — Что бабы в этом деле понимать могут?

— Не-е-ет! Проконтролируешь! Пусть привыкают, что ты теперь мой помощник. Сейчас принесут коньячку, хряпнем и я в ванну. А ты, присмотри, чтоб почистили и погладили как надо...

— Есть, шеф, — довольно щурится.

Что могу сказать? Хорошая у нас прислуга: девушки вкатили столик, на нём, кроме заказанного, было ещё и кое-что существенное. Так что получилось ещё и приморить червяка, который, уже начал просыпаться. Перекусили, выпили по пятьдесят грамм, отдал распоряжение выделить новоиспечённому секретарю соседние апартаменты. Чтоб рядом был. Была тут за стеночкой гостевая, а стала Вовина.

Как выяснилось, в процессе беседы, Вова жил в четырёхкомнатной квартире вместе с родителями, неработающей сестрой и мелким племянником. Вырос он в маленькой квартирке, состоящей из кухни, совмещённого санузла и небольшой комнатки. И вот, продав старое жильё, Вова обзавёлся новым. Спросите, где он взял недостающую сумму? Отвечу. Ему дали в долг, без процентов, на десять лет. В случае его смерти, квартира оставалась родителям, без дополнительных выплат. А перед этим, умирающей маме оплатили дорогостоящую операцию. Скажете, так не бывает... Я бы тоже не поверил, если бы деньги не принадлежали моему отцу.

Да что за таланты у этого парня, если ради него пошли на такие траты? Вот вы верите в «души прекрасные порывы» олигархов? Я нет. Ну, теперь хоть, примерно, понятна Вовина преданность. Разберёмся...

 Глава тридцать первая 
Всё-таки ванна это круто! Особенно, такая большая. Плавать можно. Хорошо! Я лежал в горячей воде и балдел! Давненько не испытывал похожих ощущений. Гидромассаж помогает расслабиться мышцам. Засыпаю.

И вот, находясь между явью и сном, услышал, как открылась дверь в ванную комнату. Опасности не ощущается, поэтому даже открывать глаза не стал. Лень...

— Кхм... Кхм...

А голосок-то женский, вот не буду смотреть и всё! Я ленюсь...

— Кхм... Кхм...

Ленюсь я... Что, не видно, что ли? Открываю один глаз. Как и определил по запаху, это была одна из горничных. Та самая, что первая меня поцеловала. Буду называть её Оля-первая. Или Оля-раз. Хи-хи. И чего припёрлась? Всю малину обломала:

— Ну, что ещё?

— Егор Анатольевич, я тут подумала...

Ой, не могу, опять свою многострадальную форму мучает, а я в ванне, в чём мама родила. Топлюсь поглубже, чтоб чего не вынырнуло на поверхность. Конфуз нам не нужОн...

— Вы же не совсем здоровы... Вот я и подумала... Может вам помочь...

— Чем? Мыло подашь? Дык у меня тут в воду всё налито.

— Вам же, наверное, неудобно... Спину там...

Вот ведь задолбала своей привычкой теребить подол, конфуз уже рядом... Выгнать её? Хотя стоп! Что она сказала? С подозрением смотрю на неё:

— Ты как себе это представляешь? Я, между прочим, не железный! А может ты с пошлыми мыслями? — подмигиваю.

— Э-э-э... Я это... Я...

— Или закрой дверь, раздевайся и лезь ко мне... или иди от греха подальше... — указываю пальцем на дверь.

Ольга перестала мучить подол, развернулась к двери и закрыла её на защёлку. Сделала разворот через левое плечо и начала раздеваться. Вау!!! Красота-то какая! «Конфуз», недолго думая, показался над водой. Девушка опустила взгляд и облизнула губы. Красивые губы… Встряхнув гривой шикарных, цвета ворона крыла, волос, перешагнула через бортик и опустилась в воду. Пена слегка прикрывала крупные соски на большой груди. Очень большой. Даже не могу определиться с размером… Пятый или шестой... Почему я раньше этого не заметил? «Конфуз» завибрировал от вожделения. Голова слегка закружилась. Давление, наверное!?

— Егор Анатолич, позвольте Вам помочь? — улыбаясь, приближается ко мне. — Вам нельзя перенапрягаться…

О-о-о! Моя мечта! Горничная, да ещё сама! И я, как настоящий брутальный самец, выдаю могучую по смыслу фразу:

— Э-э-э...

Оля берёт нежными ручками моё достоинство, и... начинает мыть его. Качественно так... мыть. Потом, видимо решив, что хватит наводить чистоту, надвигается на меня. Её огромная грудь приближается... Обхватываю сосок губами!? Тьфу ты! Не вкусно-то как! Всё эта химия: шампуни, пена, соль!

Заразительно смеётся, прижимаясь ко мне... приподымается... помогает себе рукой... О-о-о-о, зашибись... Горячо, влажно, тесно... Закатываю глаза от наслаждения.

После первого акта переместились на более удобный плацдарм, то есть на мою кровать. Где меня продолжили насиловать. Ну, а как это ещё можно назвать?! Если я не сопротивлялся, это ещё ничего не значит. Я же говорю лень. Ну да, наше дело не рожать: сунуть, вынуть, убежать. Кстати, вовремя вынуть — наше всё!

 Глава тридцать вторая 
Проснулся сразу, как только дверь начала открываться. Слегка приоткрыл глаз и скосил его в сторону двери. Две женские ножки, с весьма знакомыми симпатичными коленками, приближались к моему ложу. Их хозяйка остановилась возле кровати и замерла в нерешительности. Лежу, жду. Молчит. Ладно. Открываю глаза:

— Чего задумалась?

— Ой! — вздрагивает. — Извините, — Оля-два смутилась. — Анатолий Анатольевич уже подъезжает, минут через двадцать будет дома.

— Хорошо, красавица! — девушка зарделась. А что? Мне не трудно, ей приятно. Девушка красивая... Может, перепадёт чего? Было бы неплохо, если бы и она меня пару раз изнасиловала. — Который час?

— Половина второго, — смотрит на часики, находящиеся на левой руке.

— Что? Нифига себе, на массу даванул!

Хотя, что удивляюсь? «Большие груди» ушли под утро. Или точнее уползли? Тяжела судьба «насильника». Хи-хи...

— Форма готова?

— Конечно! Владимир Иванович весь вечер меня терроризировал... — грустно смотрит на меня. Как бы спрашивая, за что ей такая участь?

— Молодцы! Оба! Неси!

Девушка убежала. Отправляюсь на утренний моцион или правильно будет сказать дневной? А пофиг! Умылся, побрился, облегчился и отправился одеваться. Должны уже принести одёжку-то? Захожу и смотрю на... не знаю, как сказать? В общем, у Вовы глаза по тазику, у Оли не меньше. В руках моя одёжа.

— Чего? — развожу руками.

— Вы не одеты... — Оля-вторая потупила глазки.

Вот не понял? Что происходит? Ох ты ж, мать моя женщина! Я же пошёл, как спал. А спал, как уснул. А уснул я, всё ещё прижимаясь к тёплой груди, будучи неодетым! Заскочив в ванную, схватил полотенце и обмотал бёдра. Вот ведь! Выходя обратно, задал вопрос:

— Володя, ну, а ты-то чего вылупился? — под наездом пытаюсь скрыть смущение. — Тебя-то голый мужик пугать не должен?

— Анатолич, я конечно и сам не слишком целый, — голос звучит как-то глухо, — но у тебя вообще шкурка залатана капитально.

Да уж... Покоцало меня знатно и стреляли, и резали, и даже взрывать пытались — всё зря! Как был живой, так и остался!

— Ни чё, Вован, прорвёмся, — подмигиваю ему, — одёжку давай! А ты, красавица, выйди. Дай переодеться.

Девушка, покачивая бёдрами, направилась к выходу. Туда-сюда, туда-сюда... Провожаю взглядом:

— Вова, как думаешь, она это специально или всегда так ходит?

— Сам голову ломаю... — чешет в затылке.

Тяжело вздохнув, одеваюсь. Уже стоя на пороге, слышу:

— Егор Анатолич!

— Что ещё?

— Тут такое дело, — отводит взгляд, — я награды снял, чтоб не повредили.

— И...

— Они внизу в прачечной. Забыл я, — разводит руками.

— Хм... Не страшно, — отмахиваюсь, — сходи, принеси, а я пока пойду в гостиную.

Вова почти успел умчаться:

— Стой!!! Сразу не отдавай мне. Подожди… — мечтательно улыбаюсь: — Папку удивлю. А то не поймёт, штабной и с такими наградами, — подмигиваю.

— О-о-о, класс! — показывает большой палец, — Шикарно получится!

Только и успел, зайти и сесть в кресло. Тут же залетел отец и начал радостно меня тискать. Звонивший ему дядя Саша, ни чего о моём здоровье не говорил. Зачем волновать раньше времени? Ну, хоть по плечам не долбил, а то я бы тут же и околел. Хотя, что скрывать, я тоже был безумно рад. Почти два года не видел отца! И дядю Петю, который тоже подключился к процессу. Что говорить, эти два человека были моей семьёй! Куча восторгов: как вырос, возмужал, какой здоровый стал... Бла-бла-бла...

— Садись, сынок... — папа метался туда-сюда, — кто-нибудь, коньяку и закусить! Быстро!!!

— Мне пиво, — оба смотрят на меня удивлённо. — Что? Это же надолго, а с коньяка я скоро уеду... Нафиг, я пиво!

— И пива принесите! Холодного! — крикнул в пустоту отец.

Ан нет, не в пустоту, уже несут. Ого! Ещё одна красотка! Рыжая-я-я!!! Ноги длиннющие. Глазищи, так и сверкают. Хочу, хочу, хочу-у-у... А ну спокойно, старшина! Успеешь ещё... Ну откуда их столько!!! И это, скорее всего не последняя. Моего батю, что, на молоденьких потянуло?

Подкатила столик, разлила коньячок, подала моим старикам. Поднося сидевшему напротив меня отцу, слегка задержалась. Шикарный вид, однако! Интересно, для кого старается? Спереди-то декольте... Подавая мне пиво, замерла на пару секунд... вид не хуже!

— Ну как тебе? — когда «Рыжая» ушла, поинтересовался отец. — Мы с Петей решили тебе сюрприз сделать. Весь штат на таких вот красоток заменили. Для облегчения адаптации так сказать... Батя со своим другом переглянулись и радостно оскалились. Вспоминая мои регулярные залёты с горничными. Ну не буду расстраивать, пусть продолжают считать, что мне всё так же, ничего не обломится, старались ведь...

— Блеск! — показываю большой палец. — Одна лучше другой! Правда, я только трёх видел.

— Остальные не хуже, — дядя Паша отпил из бокала. — И охрана подтянулась, осанка у всех сразу появилась... Что я раньше не догадался-то!?

— Да-да! Может, и женим кого заодно! — батя в предвкушении потёр руки. — Семейный человек надёжней.

— Вот! Точно! — дядь Петя тычет пальцем в потолок. — Сколько раз говорил? Давно надо было сменить прислугу. Да и глазу приятней...

Сижу, попиваю пивко. Благодать! Вован нарисовался, кивнул и сел возле стеночки. В руках коробочка. Пора? Или подождать подходящего момента, для пущего эффекта? Пожалуй, подожду... Ага, вот и про меня вспомнили:

— Егорка, сынок, — папаня уже слегка разогрелся коньяком, — ты хоть расскажи, как служилось-то? Я вижу, ты удачно ещё и в ВДВ послужил. Теперь все девки твои... Ха-ха... С парашютом-то хоть прыгал или штабным не обязательно?

Улыбаюсь, вот подходящий момент:

— Прыгал! Семьдесят восемь раз.

— Ну, это понятно... — смеются, — надо было хоть значком озаботиться.

— Да есть у меня значок, вон у Вована в коробочке лежит. Сняли, пока форму чистили.

— Это ты правильно! Есть значок — значит, прыгал! — снова смеются. «Обидно!» — Во! Идея! Ты, на первое сентября в форме иди! Все девки твои...

Веселятся, блин! Оно понятно: письма через часть в России шли, а в них было написано, что всё нормально. При штабе я — писарем! Но чего ржать-то? Я-то в армию не хотел! Меня туда загнали... А и пусть, не жалко. Смех продлевает жизнь. Вот только учёба...

— Пап. Па-а-ап!

— Что? — замечает наконец-то мои выкрики.

— Пап, можно, как-нибудь решить вопрос с учёбой? Экстерном, например, сдать?

— Что? Каким экстерном? — возмущённо машет руками. — Я думал, ты повзрослел! Учится-то, осталось! Ну что ты будешь делать, а?

И понеслось... И что, надо хоть какое-то образование получить. И грехи мои вспомнил, и ленивым обозвал, и много всего ещё... А я всего лишь не мог вернуться в прежнюю жизнь. Подготовиться, сдать зачёты и экзамены, написать диплом. Делов-то. Ведь всегда сам всё сдавал и учёба меня вообще не напрягала. Это папа думал, что я учусь еле-еле. Деньжат подкидывал, за зачёты всякие платить. Ну, зачем разубеждать буду? Дураков нет.

Э-э-э... Что-то батю понесло:

— Тебя надо было не в штаб, а в пехоту, землю рыть! Что бы понял почём «фунт изюма». А то сидел два года, штаны протирал. Люди вон Родину защищают, кровь свою льют, а этот учиться не хочет! Значки он достаёт, с парашюта прыгает... Посмотрел бы я на тебя, когда ты свои ручки белые в кровушке, да в кишках испачкал...

Плохо мне! Что же ты говоришь, отец? Как можешь? Да я в этой крови по колено… И умылся ей и напился... А кишочками, весь измазался. Как всё сказать? Как объяснить тебе!? Больно мне! Больно!!!

— Что побелел? Слушать тошно? — бегает туда-сюда, машет руками. — Ни хрена в жизни не умеешь, горя не видел, а всё туда же...

Язык отнялся, сижу, дышать не могу. За что? Замечаю движение — это Вова, стиснув побелевшими руками коробочку с наградами, рванул ко мне. Пытается напоить меня пивом. Ему почти удаётся, часть сквозь стиснутые зубы попадает в рот, остальное льётся мимо...

— Так, а ты кто? А ну брысь! Пока не уволил к чертям собачьим!

— Анатолий Анатольевич, что же вы делаете? — Вова храбро продолжает свои попытки влить в меня пиво. — Он же больной весь!

— Похмелье не болезнь!

Спасибо Вове, чуть отпустило, по крайней мере, говорить я теперь могу:

— Похмелье? Вот моё похмелье! — опёршись на Вову встаю и судорожно начинаю раздеваться.

Отец бледнеет прямо на глазах, дядя Петя выронив бокал пытается ослабить галстук. Да картина ещё та...

На левом плече багровый рубец — след от пули. С той же стороны, след от ножа — скользнул по рёбрам. Правая грудь перечёркнута шрамом, такого же неприятного цвета, на память от Ифрита. Поперёк живота уже побледневший шрам, здесь тоже отметился нож, но значительно раньше. А уж правое бедро вообще песня... И это только то, что сразу бросается в глаза.

Ну и, как завершающий штрих, татуировка на левой груди! Вы же помните мою татуировку? Красивая она у меня, цветная. Хан лично набивал. Раскинувший крылья, атакующий коршун. На спине у него десантный парашют, на голове берет — он же десантник! Открытый в крике клюв и растопыренные когти в крови. На правом крыле надпись «Умирать не страшно», на левом «Умри достойно». Сверху лента, на ней «Кровь пьянит, как хмельное вино», внизу ещё одна «Десант похмеляется водкой».

— Э-э-это что?.. Э-э-это как?.. — батя начал заикаться. Но меня было уже не остановить, обида лезла наружу.

— Это? — усмехаюсь. — Это война, папа, всё как ты хотел! И кровь. Моя кровь... — сглатываю, — с кишками, извини, плохо вышло, не дорезали меня.

— Какая война? Что ты несёшь? — отец рванул галстук и начал отнимать у дяди Пети бутылку, к которой тот присосался. Тот не отдавал, глотая её содержимое. Наконец ему это удалось, и батя припал к горлышку, высасывая остатки.

— Сволочь ты, Петя... всё выпил!

— Иди на хрен! Ребёнка покалечило... А ты, сука... — пьяненький дядя Петя схватился за голову, — не уследил я... Егорушка-а-а-а-а...

Отца, похоже, переклинило:

— Ты же не мог воевать?! Не мог! Не мог!!! — выкрикнув, схватился за ворот рубашки и рванул, так что пуговицы брызнули в разные стороны. И шёпотом: — Прости...

Киваю Вове, решив расставить все точки. Тот выкладывает награды на стол.

— А вот и значок за прыжки и так мелочь, что достать смог... — сарказм так и прёт из меня, — и недорого кстати...

Отец замер, его взгляд был прикован к моим боевым наградам:

— Прости, сынок. Это я виноват... — вытянув руки, бледный с горящими глазами, пошёл ко мне, — Сыночек мой. Прости дурака старого. Я не хотел. Прости... — плача обнимает меня. — Мальчик мой. Прости. Прости. Прости.

Я тоже плачу:

— Всё хорошо, папа... Всё хорошо...

Дядя Петя, всхлипывая и прося прощения, присоединяется к нам. Тяжёлые... Млять... Нога... Дурно мне... Перед глазами всё плывёт... Темнота!

 Глава тридцать третья 
Ох-хо-хох... Чего это меня так плющит? Прямо, как после наркоза. С трудом открываю глаза. Млять! Накаркал, дятел! Этот неистребимый запах больницы, ни с чем не перепутаешь. Так что делаем логичный вывод: я действительно после наркоза. Вопрос! Почему? Поворачиваю голову направо. Оп-па! Вован! Дрыхнет на диванчике, стоящем возле стены. Пытаюсь оглядеться...

Конечно, не сильно всё это похоже на палату: плазменная панель в пол стены, холодильник, мягкая мебель. Но вот этот запах не забуду никогда. А если принять во внимание такую мелочь, что валяюсь на кровати с капельницей в руке. Всё чудесатей и чудесатей, как говорила Алиса. Будем посмотреть...

— Вова. Вова! — дрыхнет! А я тут, между прочим, в туалет хочу. Собравшись с силами почти рявкнул: — Рота подъём!!!

О, как подскочил! Глазами хлопает:

— Егор Анатолич! Очнулся?

— Нет, млять! Не видишь что ли? Без сознания я!

—А-а-а... Шутить изволите, барин, — кивает как китайский болванчик, — это хорошо!

— Вова, друг ситцевый, что случилось? — интересуюсь голосом «умирающего лебедя». И вовсе не я только что рявкал. Это всё враги подставить мечтают.

— Полагается спросить… — улыбается, — где я?

— В больнице, в VIP палате... — мне и так хреново, а тут ещё этот перец прикалывается, — остальное не важно. Мне повторить вопрос?

— Не надо, — вздыхает Вова, — потерял сознание, вызвали скорую, отвезли в больничку...

— Я тебя спрашиваю. Какого хера!? Я! Здесь!.. лежу!? Что?.. со мной!?

—Да не знаю я! — разводит руками. — Говорят, осколок пошёл... Ещё чуть-чуть и не спасли бы! — устало опускается на диван и трёт глаза. — Наверное, когда на тебе повисли... Осколок и сдвинулся. Но я не врач, — грустно сжимает губы. И спохватившись, вскакивает: — Надо Анатолию Анатольевичу позвонить и доктора позвать. Я скоро, — и рванул к двери.

— Стой! Я встать не могу, а тут важное дело, помоги оправиться...

— Э-э-э... Что?

— Вова, не тупи! Любовь приходит и уходит, а писать хочется всегда... Понял?

— Сейчас решим...

Вова убежал, кому-то что-то там сказал, потом рыкнул... А здорово у него получается, я аж подпрыгнул... Через пару минут влетела молоденькая медсестра с уткой...

— Вова, забери у неё инструмент. Я сам!

Сестричка выскочила из палаты. Он подходит ко мне:

— Чего? Засмущался?

— Да нет же, — отмахиваюсь, — стеснение давно закончилось, ещё, когда в госпитале лежал. Просто, больно симпатичная... — приподнимаю бровь, — ну, ты меня понимаешь? — пытаюсь улыбнуться, но выходит как-то криво.

— Понимаю, — кивает, — давай помогу. Опыт есть...

В общем: осколок мой, после того, как на меня навалились рыдающие мужики, стронулся с места и я был весьма близок к концу. Но мне повезло. Во-первых — в том, что я сын олигарха, во-вторых — в тот момент Семён Осипович Кац находился на рабочем месте. Он меня и прооперировал. Тесен мир, ох тесен.

— Ну что же, молодой человек, жить будете, — маленький, пожилой мужчина еврейской наружности, поправил очки а-ля Берия, — и даже бегать сможете. Это говорю вам я — профессор Кац. Кстати, не поделитесь именем мастера, который делал вам операции до меня.

— Поделюсь, Семён Осипович, конечно, поделюсь.

— Молодой человек знает, как меня зовут? Интересно...

— Ничего интересного. Хирург, который меня резал, сказал: «Единственный человек, который сможет тебе помочь, Семён Осипович Кац — волшебник от хирургии. Вот только очередь к нему на три года расписана».

Доктор приосанился:

— Да так и есть! У меня, таки, много работы... Но тут звонит министр и говорит: «Семён Осипович, бросайте всё и бегом». Думал, какой-то сынок олигарха пальчик порезал! Кхм... Не обижайтесь, мы тут уже все в курсе того, что вы были ранены в армии, награждены «Орденом мужества» и двумя медалями за «Отвагу». Признаться был удивлён, если не сказать шокирован.

— Что значит, все?

— Все, молодой человек, значит все, — ехидно улыбается, — даже уборщицы. Хотя, они-то в первую очередь. Владимир успел всех просветить, какая вы героическая личность. Ну да вы не отвлекайтесь, продолжайте рассказ.

— Ну, Вова, — качаю головой. — Кхм... Вот мне доктор и говорит. Чтоб профессор взялся за твоё лечение, скажи, что оперировал тебя Александр Левашов. Он обязательно захочет посмотреть...

— Что? Саша? Левашов? — Кац даже очки снял, и, принялся двигать ими туда-сюда, рассматривая меня сквозь стёкла. — Не может быть! Этот безответственный тип? Хотя... Судя по всему, из него, таки, вышел толк. У мальчика был ветер в голове, — качает головой в такт словам. — Рад, что он взялся за ум... Подскажете, где он работает? Хочу написать ему. Надо же, Саша Левашов — настоящий мастер!!! Сам бы не видел результат — не поверил бы... — перестав теребить очки, надевает их на место. — Я так понимаю он военный хирург?

— Да.

— Ну что же. Вы сообщили хорошую новость, молодой человек, очень хорошую. Саша был моим учеником... и он мой племянник!

— Вечный конфликт? Отцы и дети!

— Да, — с улыбкой кивает, — таки, вы исключительно правы, молодой человек. Наденька будет просто счастлива, от таких новостей.

 Глава тридцать четвёртая 
Скукота... Меня, конечно, навещали. Но вот лежать целыми днями... Смотрели фильмы, потом Вова притащил приставку. Поиграли, надоело... Один из светлых моментов произошёл через неделю моего вынужденного затворничества.

— Здравствуйте, Егор Анатольевич. Как себя чувствуете? — Оля-первая присела на стул рядом с кроватью. Вова деликатно вышел за дверь, наверняка, рванул на пост к медсёстрам...

— Да нормально! Только скучно... А ты, какими судьбами?

— Выходной у меня, вот решила проведать. Надеюсь, вы не против?

— Нет, конечно. Всё развлечение, — улыбаюсь, — не жалко время тратить?

— Если скажу, что немного беспокоилась, поверите?

— Да.

— Тогда говорю... — улыбается, выпрямляясь и слегка отводя плечи назад, грудь вовсе не слегка, пытается порвать тонкую ткань платья и покинуть тесные оковы декольте. — Что, тут прям, никаких развлечений? Вон у вас и телик, и приставка. Сестрички, опять же, симпатичные бегают...

— Бегают. Толку-то?

— Что так? Вы у нас мужчина симпатичный... — поводит грудью, та делает попытку сбежать из выреза. Почти удачную...

— Ох-хо-хох... Прикинь, прибегает такая. Что-то делает, задом крутит, грудями трясёт и убегает. А я тут лежу, страдаю. Недееспособен так сказать...

— Что совсем? — обеспокоенно смотрит на меня.

— Вот, вот... — трагично закатываю глаза. — Если бы совсем, то хоть не болело бы ничего. А так, представляешь, всё гудит, как струна и звенит, как колокольчики...

Тихонько смеётся, груди в такт смеху начинают колыхаться. При их-то размерах картина ещё та.

— Оль, я тебя очень прошу, прикройся. Картина конечно великолепная, — показываю большой палец, — но я же тут сдохну...

Неожиданно смотрит на меня серьёзным взглядом:

— Что так тяжко?

— Угу, прикинь, неделю тут туда-сюда носятся. Да и гости у меня тоже всякие были, в том числе весьма симпатичные. Так что будь другом, не возбуждай.

— У меня есть идея получше...

Встаёт, подходит ко мне и достаёт мои бедные колокольчики. Наклоняется... Секундное дело, однако...

— Ну как? Легче? — вытирает платком уголки губ.

— Спрашиваешь! Теперь жизнь стала намного красочнее и прекраснее, чувствую себя просто окрылённым. Даже стены палаты давить на психику перестали, — счастливо закатываю глаза, изображая, на сколько мир похорошел.

— Ну, вот и хорошо! К сожалению, я смогу зайти не раньше чем через неделю...

— В чём проблема? — удивлённо приподнимаю бровь. — Тебе просто нужен ещё один выходной. Пораньше. Это решаемо!

— Нет! Егор Анатольевич, очень прошу не делать этого...

— Почему?

— Всё очень просто... То, что я спала с вами — не секрет. Коллектив-то у нас бабский и если вы начнёте делать мне поблажки, меня просто сожрут... Меня и так многие возненавидели, что я оказалась шустрее их...

«Офигеть... Это что же происходит-то? Они там, что всем скопом меня поиметь собирались?»

— ...Только вот никто не понимает элементарного. Ни на что серьёзное рассчитывать нельзя, — киваю ей. Умная девочка. Она продолжает: — Но каждая уверена, что она самая-самая и уж перед ней-то не устоять. Хи-хи...

— Тогда зачем это тебе? — непонимающе смотрю ей в глаза.

— Хотела, — вздыхает, — красивый мужик, герой, раненый. Не устояла... — разводит руками.

— Жалеешь?

— Нет, конечно. Да и польза на лицо...

— Какая? Если не секрет.

Облизывает губы:

— Я учусь заочно. Ещё три года... — задумалась, — Анатолий Анатольевич платит очень большие деньги, а работы немного. И единственный человек, который работает у вас в прислуге больше трёх лет — это Анна Александровна. Наша старшая.

— Какая связь?

Смотрит на меня. Думает — говорить или нет?! Решившись, произносит:

— Она спит с вашим отцом...

— Хм... Ну ничего странного в этом нет.

— Я и не говорю что странно. Просто я подумала, что если у вас будет возможность регулярно... э-э-э... иметь под рукой... э-э-э... красивую девушку... э-э-э... то может и я подольше, задержусь... Я ведь красивая?

— Не могу спорить, — киваю. — А тебя не будет напрягать... это... ну... э-э-э...

— Секс с вами?

— Да.

— Нет. Как ни странно, но мне понравилось, — мило улыбается, — даже очень. Так что, надеюсь, удовлетворение будет взаимным.

Я слегка в шоке. Да что скрывать — не слегка. Мне просто открытым текстом предложили себя, за совсем пустяшную услугу. Ведь пока эта шикарная красавица работает у нас, я смогу пользоваться её прелестями. Прошу заметить, шикарными прелестями. Заманчиво... И как оказалось весьма заметно. Колокольчики зазвенели. Оля весело посмотрела на меня, подмигнула и вновь склонилась ко мне... Хор-р-ро-о-ошо-о-о...

Уже уходя, обернулась:

— Кстати, как вам моя подруга Оля?

— А что? — напрягаюсь. Кто этих баб знает, что им в голову взбредёт?

— Да так... Просто, она моя единственная подруга и, вообще, у неё выходной послезавтра... — стоит и смотрит на меня.

— Хм... Вот оно что... Симпатичная... — решаю признаться, но осторожненько.

— Всего лишь симпатичная?

— Хорошо, — щёлкаю языком, — она очень красивая девушка!

— Можно ей вас проведать? На тех же условиях...

Жив-е-е-е-м!!! Оказывается, не так страшна больница — как её малюют. Жду послезавтра! Нет, конечно, я прекрасно понимаю, что условия о которых говорила Оля ещё изменятся, но не сильно. Тем более, что есть пример, в образе их старшей. То, что она спит с отцом, для меня новостью не было. Помнится, я даже попрекал отца, типа, почему ему можно, а мне нет… Это после очередной жалобы на мои поползновения. Но меня такой расклад устраивает более чем. Не обеднею, от подаренных лишний раз, платьица или там серёжек.

А через день меня навестила Оля-вторая, так же как и первая, оказавшаяся очень хорошей девочкой. И вот после того как она ушла, произошёл забавный случай. Лежу такой в отличном настроении, весь такой облегчённый и достигший нирваны. И тут звонит мобильный, высвечивая незнакомый номер... Беру трубочку:

— Алло! Смольный на проводе!

— Алло! Егор? Это ты? — красивый голос молодой девушки.

— Да! Это я!

— Привет. Как дела? — голос кажется смутно знакомым... но не могу вспомнить!

— Как сажа бела, — тяну время, пытаясь вспомнить, где же я слышал этот сводящий с ума голос...

— Хм... Что ж ты так, не бережёшь себя? — мне определённо знакома хозяйка этого чуть с хрипотцой и как будто обволакивающего своей сексуальностью голоса. «Думай голова, шапку куплю!»

— Знаешь, как-то так вышло... Закрутилось всё...

— Так закрутилось, что и позвонить некогда?

— Э-э-э... Понимаешь, Малышка! Так вышло, что я потерял твой номер... но надеялся, что ты мне позвонишь!

— Правда? Потерял? А может, не собирался звонить?!

— Я не мог! Но я хотел! Поверь, Солнышко! — стараюсь врать убедительно.

— Ну, допустим, я тебе верю, — голос девушки стал более мягким. От этого став ещё привлекательней.

Вот и хорошо, ушли от опасной темы, сейчас поговорим о пустяках, глядишь, и вспомню... кто это? А то вдруг какая-нибудь страхолюдина? Хотя с таким голосом?! Это будет не справедливо!

— Вот только у меня вопрос?

— Конечно, милая, спрашивай!

— Малышка, Солнышко, милая! Как? Меня? Зовут?! — голос становится злым.

Вот ведь напасть и не скажешь, что не помню! Если бы сразу, ещё могло проканать... Теперь всё! После того, что я наговорил, ни одна девушка не поймёт! Ведь получается, что все ласковые слова я говорил не ей...

— Ну вот! Опять упрёки, подозрения! Что за жизнь? — всё ещё пытаюсь выкрутиться...

— Не помнишь!?

— Ну как я мог забыть? Не говори глупостей...

— Значит, не узнал! — в голосе слёзы. «Ах, какой голос!» — Все вы мужики одинаковые! Милая, любимая... Да пошёл ты!.. — и бросила трубку.

Смотрю на телефон и думаю: «А мне оно надо?» Тут же отвечаю себе: «Да! Девушку с таким потрясающим голосом — надо!»

Так, рассуждаем здраво. Почему я не узнал такой потрясный голос? А ведь он мне знаком. Тут ясно. Связь меняет голос. Пусть не сильно, но меняет. Значит, он звучит слегка по-другому... Что это даёт? Ничего. Так, а если с другой стороны? Судя по всему, телефон я дал недавно. И сам взял! Однозначно, что так я мог поступит только с очень красивой девушкой... Взял номер, но не записал в телефон. Почему? Только если телефона не было. Блин, вот идиот! Единственная красивая девушка, с которой я познакомился недавно, записав телефон на бумажке... В поезде-то у меня не было мобилы!

Выбираю последний входящий номер, жму вызов. Ага, сейчас! Разбежалась... Мила девушка с характером. Не ответит. Ну что ж, будем делать ход конём! Пишем СМС... Это не ответить она может, а прочитает наверняка!

Пишу: «Мила, брось дуться, конечно, я тебя узнал. Просто хотел пошутить!» Нет не так... Так только хуже будет! Лучше вот так: «Мила, солнышко, прости! Как можно не узнать самую красивую девушку? Позвони! Мне после операции трудно писать...» Ну, если и теперь не позвонит, то мне такая чёрствая девушка и даром не нужна!

Через три минуты телефон зазвонил:

— Алло!

— Егор, что с тобой?

 Глава тридцать пятая 
С того момента, когда меня бессознательного привезли в больницу и сделали операцию — прошло два месяца. Никаких особо знаменательных событий не происходило. Кроме того, что отец всё-таки решил вопрос с экстерном и привёз мне кучу разных книг. Готовиться...

Я легко сдал все экзамены, с которыми не возникло никаких проблем, а вот, скорую защиту диплома, папе пришлось слегка проспонсировать... К этой самой защите, которая должна была состояться через неделю, было всё готово, поэтому настроение было бодрое и стоял острый вопрос. Чем заняться?

Ничего достойного внимания в голову не приходило, поэтому решили покататься по городу. Погода была вполне пристойной, светило солнышко, даже не скажешь, что осень на дворе. Развалясь на заднем сиденье отцовского лимузина расслабленно потягиваю пивко. Мой неизменный спутник, помогает мне в меру своих способностей. Как вы догадываетесь, спутника звали Владимир Иванович. У которого, неожиданно, возник вопрос:

— Егор Анатолич, а чего мы в этом корыте катаемся? Могли бы «поршика» взять...

— Угу... И пил бы ты сок! — расслаблено отмахиваюсь от него.

— За то тёлочки бы клевали... — пытается спорить.

— А куда ты их, прости за вопрос, посадил бы? — подмигиваю.

— Аргумент... — демонстрируя всем своим видом, как трудно ему живётся, отворачивается к окну.

— Вот, вот... А тут места, штабелями грузи...

Поёрзав на боковом диванчике, снова начинает приставать со своими идеями:

— Егор Анатолич, я вот что спросить хотел, — засмущался, покрутился, посмотрел в окно, — это... А вот эта... Как её... Ну, с которой, ты... Ну, светленькая которая... Мила, кажется. У тебя с ней что?..

С подозрением смотрю на него:

— А ты, с какой целью интересуешься?

— Нет, нет... — замахал руками Вовчик, — ты чего, Анатолич? Как мог такое подумать!? Просто, в прошлый раз... В кафе... Она с подругой приходила. Маленькая такая, тёмненькая, симпатичная...

— Марина, — киваю, глядя на мнущегося Вову, — она же тебе в пуп дышать будет... Ха-ха-ха…

— Да нет, нормально...

— Предлагаешь, позвонить? — кивает. — Ладно! Цени, на какие жертвы ради тебя иду...

— Зажрался ты, Анатолич. Ох, зажрался, — качает головой. Завидует, наверное.

— Поговори у меня, — пытаюсь нахмуриться.

— Молчу я, молчу, — машет на меня руками.

Беру в руку телефон, который, тут же начинает трезвонить. О как! Мила! Легка на помине. Принимаю вызов:

— Алло! Привет! Как жизнь молодая?

— Егор, беда, папу только что увезли какие-то люди. Он только вышел из машины, как на него набросились и запихнули в микроавтобус.

— Стоп! Кто набросился? Ты знаешь их? — выпрямляюсь на сиденье.

— Нет! Егор, трое поднимаются наверх! Мы с мамой боимся!

— Не открывайте дверь, я еду...

Отключаю мобилку, нажимаю кнопку переговорного устройства и говорю водителю адрес. Снова беру телефон, набираю номер:

— Алло! Краснов? Это Егор Милославский! Срочно! Слышишь, срочно собирай бойцов с опытом штурмовых операций! Мою девушку взяли в заложники, а её отца похитили. Двоих по этому адресу, — диктую куда ехать, — я там сейчас всех ушатаю, а они приберутся.

— Егор Анатолич, подождите, сейчас ребята подъедут и всё сделают.

— Пока твои ребята подъедут, время будет упущено, — отметаю предложение.

— Но вам нельзя рисковать! Доверьте дело профессионалам!

— Я и есть профессионал, твою мать. Делай что говорю! Сейчас у этих козлов узнаю, где Палыч и дам отмашку. Понял!!!

— Но, Егор Анатолич, нельзя же… — все еще пытается спорить заместитель дяди Пети.

— Заткнись! Это приказ! — отключаю мобильный.

Опускается стекло, отделяющее салон от водительского места. Раздаётся голос водителя: — Егор Анатолич, вы кнопочку локтем нажали. Так я всё слышал...

— Что, тоже будешь умничать?

— Никак, нет. Сзади сиденья, где Владимир Иваныч сидит, кнопочка. Нажмите.

Вова нажимает на кнопку. Вот это да! Куча выдвижных панелей. А в них целый арсенал. Я тут же схватил АПБ («Стечкин» с возможностью установки глушителя). Ну, всё, суки, молитесь! О-о-о! Я чуть не прослезился от счастья. Верный друг — десантный нож. Сколько крови было пролито точно таким же...

— Вова, отвали от меня с этим броником... Да не лезь, говорю? Я в них в армии набегался, не буду надевать? Да мне похер, что он лёгкий. Ты куда полез, сволочь? За тяжёлым? Там и такой есть? Вот и одевай его, а я не буду. Хочешь, чтоб меня спалили ещё на пороге? Смерти моей хочешь? А мне, кажется, хочешь. Точно? Ну тогда сам и одевай. Что значит зачем? А если понадобится прикрыть меня широкой грудью, а ты без броника? Кирюха? Чего ржём? А ну тоже одел, а то в машине оставлю…

Остановились за пару домов от нужного нам и я попытался позвонить. Трубку никто не брал... Ну что же, будем посмотреть. Засовываю сзади, за ремень «Стечкина», накидываю куртку, снятую с водилы, в рукаве спрятан нож. Идём к нужному подъезду и поднимаемся по лестнице на пятый этаж. Вова прижимается к стене, рядом с ним Кирилл-водитель.

— Стойте здесь! Врываться только если услышите стрельбу. И не спорить. Ясно? — кивают. Время споров прошло. Оба служили и прекрасно понимают, когда можно спорить, а когда нужно выполнять приказы...

Начинаю выдавать звонком замысловатые трели. Типа свои... Так больше шансов, что бандиты решат открыть дверь. Так и есть, через минуту замок щёлкает, в дверях стоит Мила. Не давая открыть ей рот, начинаю свой концерт:

— Мила, солнышко, ну прости ты меня, я ведь не специально... — изображая раскаявшегося влюблённого, лезу к девушке, заталкивая её в квартиру, — просто перепил слегка. А Анька сама на мне повисла...

К моему затылку прижимается ствол. И кто-то противным голосом говорит:

— Зачем к девушке пристаёшь?

— Я-я-я, не пристаю, — старательно демонстрирую испуг, — это моя девушка, вы не так поняли...

— Всё я понял, — толчком между лопаток заталкивает меня в комнату. — Кто такой?

Аккуратно осматриваюсь. Бандит, встретивший меня, шлёпнув Милу по попке, швырнул её на диван, там уже сидит Анна Ильинична, левый глаз заплыл шикарным бланшем. Су-у-у-к-и-и-и. Ну, держитесь...

— Мила! Закрой маме глаза и сама зажмурься... — устав от всего и получив в моём лице хоть какую-то надежду, девушка послушно выполняет распоряжение.

Бандит, спрятав пистолет за пояс, нагло улыбается:

— Не боись лошок, потерпи, дело сделаем и трахнем твою тёлочку. А ты посмотришь. Гы-гы-гы...

Бью ногой. Как сказал кто-то из классиков: «В пах ногой и х…й с тобой». Способ не подвёл и в этот раз. Эти тупые уроды, обступили меня со всех сторон, психологическое давление. Конечно, тот, что сзади меня действительно очень здоровый. А вот тот, что слева хлипковат. Очень хотелось просто полоснуть им по горлу ножом, но была одна проблемка... Две женщины! И как они отреагируют на два свеженьких окровавленных трупа? Неизвестно!? Так что...

Вот кто сказал: «Чем больше шкаф — тем громче падает»? Оно может и так, только этот шкаф для начала надо уронить. Резко сдвигаюсь влево, обтекая стоящего там бандита, легко и невесомо, открытой ладонью, бью по лицу. А зачем сильно? Нос достаточно чувствительная штука. Потеря ориентации на нужное мне мгновение.

Толкаю его в направлении здоровяка и со всей дури прикладываю ногой в поясницу. Мне показалось или что-то хрустнуло?.. Всё, конец котёнку. Ещё непострадавшему бандиту приходится ловить своего коллегу. Теперь руки у него заняты. Получи фашист гранату... Бью рукоятью выхваченного АПБ в голову. Кто сказал, что «Стечкин» не может заменить дубину? Это как подходить к вопросу...

Быстренько обыскиваю. Пострадавший первым, держится за своё хозяйство. Зачем? Ясно же, ловить там уже нечего ещё и скулит, нытик. Это тебе не слабых женщин бить. Мне, может, тоже больно было, когда ты меня в спину толкнул. Так что теперь квиты. Второй сучит ручками, а вот ножки не шевелятся. Кажется, догадываюсь, что у него там от удара хрустнуло. Ну, а третий молчит... Может, помер? Нет, жив зараза, но ничего это ненадолго...

Иду открывать дверь. Парни, наверное, уже косяки грызут... Стучу три раза, жду ответа, а то мало ли. Ещё в лоб дверь прилетит, обидно будет. Да и удостовериться, что с наружи всё нормально, не помешает. Вот четыре стука, открываю. В дверях появляется Вова. Тревога на лице сменяется облегчением:

— Всё путём? — пытается заглянуть через плечо.

— А ты сомневался? — приподнимаю бровь.

— Я? В тебе? Анатолич, если ты меня скрутил, то уж этих то...

«А ведь врёт! Паразит!»

— Врёшь ведь, — усмехаюсь.

— Кто я? — тычет пальцем себе в грудь.

— Ты, ты... — влез Кирилл, — зачем тогда меня убеждал, какой шеф крутой? И как он всех тут порвёт!

— Да я, — неожиданно смутился Вова.

— Хватит! Делом займитесь, — показываю рукой на комнату, — на кухню этих. Надо узнать, где Палыч?

Мужики сноровисто вяжут бандюков и утаскивают на кухню. Женщины так и сидят с закрытыми глазами.

— Всё, можете смотреть.

Открывают глаза и видят меня, всего в белом, на белом... э-э-э... без коня. Но всё равно весь из себя героический. Да я такой!!! Анна Ильинична начинает плакать, а Мила бросается ко мне. Повиснув на шее, начинает целовать и говорить какие-то глупости. Какой я молодец и вообще... Не прерываю! Зачем? Столько интересного про себя узнал... Героическая личность, однако, и Милка титьками трётся... Э-э-э... стоп, отставить. Что-то я увлёкся.

Отстраняюсь, усаживаю девушку на диван и прошу посидеть здесь. Ну, вот начали реветь в голос. Про Палыча вспомнили. Успокаиваю... Всё, пора посмотреть, как там допрос, отправляюсь на кухню... А тут филиал «Нескучного сада». Соловьи-и-и, соловьи-и-и... Поют и бодро так...

 Глава тридцать шестая 
Ситуация начала проясняться... После возвращения Палыча с семьёй из отпуска, выяснилось, что его партнёр продал свою долю в ночном клубе. Клуб этот принадлежал им в равных долях и всё бы ничего, но вот свою часть он загнал весьма тёмным личностям. Точнее отдал за долги. Азартные игры до добра не доводят. Палыч предложил выкупить долю своего компаньона и ему даже согласились её продать. Даже не продать, а отдать так... Вот только, было у благодетелей одно пожелание... Свободная продажа наркотиков.

Тут сразу становится понятна такая доброта. Случись что… Кто хозяин? Вы? Берите сухари, тёплое бельё и добро пожаловать на казённые харчи. Ага... Палыч дураком не был и решил просто выкупить долю. Но не тут-то было, кто же такие деньги просто так упустит. Конечно, сперва ему предложили отступного и с весьма приличным наваром. Всё ж окупится.

Но продавать своё детище, отдавая его в руки наркоторговцам, бизнесмен не захотел. Поэтому его захватили и повезли на какую-то недостроенную дачу, а женщин взяли в качестве заложников — чтоб не рыпался. М-дя...

Ещё в процессе повествования позвонил Краснову и, передав трубку Кириллу, велел объяснить дорогу. Сам-то не понял. Сейчас туда стягивались весьма серьёзные силы... Так, надо ехать, но что делать с девушкой и её матерью? Не везти же с собой? Тут зазвонил телефон — это прибыли парни, посланные Красновым. Вот их тут и оставим. Отдаю распоряжение, чтоб вызвали кого-нибудь увезти избитых бандитов.

Зашёл в комнату к уже переставшим плакать женщинам, и присев перед ними на корточки сказал:

— Анна Ильинична, Мила, с вами останутся эти люди, они позаботятся о вас. А я поеду выручать Сергея Павловича...

— Егорушка! Ты, правда, спасёшь Серёжу? — а в глазах женщины мучительная тревога.

— Не волнуйтесь, всё будет хорошо, — слегка сжимаю её руку. — Сделаю всё возможное.

Разворачиваюсь и иду к выходу. В дверях меня догоняет Мила:

— Егор, спаси папу, пожалуйста! — стоит, прижав руки к груди, и смотрит на меня полными слёз глазами.

— Я же обещал! — прижимаю девушку к себе. — Не бойся малышка. Я верну Палыча.

Улыбка сквозь слёзы:

— Мой Герой! — прижимается своими солёными, от слёз, губами к моим. — Удачи! Береги себя...

Выйдя на улицу, направляемся к машине. Обращаю внимание, что Кирилл какой-то хмурый.

— Что грустишь, друг Кирюха?

— Да вот прикидываю, как наши парни добираться будут и ничего хорошего на ум не приходит...

— В смысле?

Вздыхает и чешет затылок:

— Время уже... Пробки. Только, если кто на окраине был, но это сомнительно, а так часа два-три добираться будут...

— Ептыть... — выдаю в сердцах, — а мы? Сколько нам добираться?

— От нас в ту сторону не должно быть пробок, да и рядом совсем, — чешет в затылке.

— Поехали...

— Егор Анатолич, вы должны понимать, что там не три человека. И все с оружием, — пытается убедить меня. — Если с вами что-нибудь случится, с нас шкуру спустят.

— Не волнуйся, проведём разведку, а когда подтянется Краснов с людьми, ударим, — стараюсь быть убедительным.

Вот только Вова как-то скептически смотрит на меня, но помалкивает. Не верит подлец... Правильно, что не верит, но всё равно подлец! Хоть бы вид сделал...

Кирилл вопросительно смотрит на Володю. Что за, фигня? Кто здесь начальник? Я или... Вова обречённо кивает. Э-э-э... Молодец! Вот это правильно, никогда в нём не сомневался!

— Тогда по коням, братцы. Подползём, посмотрим, всё узнаем! — пока разговаривали, дошли до машины, забрались внутрь. Беру мобильник и звоню Краснову, так и есть, коллективно застряли в начале пути. Ну что же, будем посмотреть...

Минут через сорок были на месте. Перед въездом в дачный посёлок остановились и вылезли из машины.

— Вон тот дом, — Кирилл указал рукой направление, — синие ворота. Видите?

Нормальная, строящаяся дача: два этажа, окон нет, дверей тоже, за то имеется забор. Высокий. Посмотрел через найденный в машине бинокль: два человека у ворот, вооружены чем-то длинноствольным, на территории, вроде, больше никого не видно. Ещё две машины: микроавтобус и джип. Подробней не рассмотреть...

— Кирилл, давай поближе подъедем, но не слишком и развернись сразу, вдруг тикать придётся...

Машину поставили между двумя стройками. А что?! Заборы высокие, обочины бурьяном поросли. Замаскировались короче... Кирилл перебрался в салон:

— Ну что? Будем ждать наших? Или мы с Владимиром Ивановичем пойдём поближе посмотрим?

— Как думаешь, что там происходит? — спрашиваю с задумчивым видом.

— Не знаю. Одно из двух... Если их бугор не приехал, тогда Сергей Павлович сидит, ждёт. Ну, или приехал. Тогда не знаю...

— Убеждать будут, чтоб документы подписал, — вмешивается Вова, — а у него характер... Значит, будут бить, и угрожать расправой над родственниками.

Я задумался. Хм...

— Вова, это значит, будут звонить?

— Сто процентов, — кивает. — А там никто не ответит. Эх, надо было парней проинструктировать.

— Поздно пить «боржоми», Вова, да и сигнал могли какой-нибудь подать. Надо идти, тянуть нельзя...

М-дя... Легко сказать. Вцепились в меня как два клеща. Нельзя, опасно, недопустим. Где слов таких нахватались, ироды? Ну ладно, держитесь:

— Вова, если бы там Кирилла пытали? Ты бы пошёл его спасать?

— Конечно! — ты смотри, аж задохнулся от возмущения. Хорошо!

— А ты Кирилл?

— Что за вопросы? — кривит рот.

— А почему?

Оба зависли, переглядываются. Оно, конечно, им самим-то понятно... А как объяснить?

— Дык свой же. Как своего бросишь?

— Так! Какого! Хера!? Хотите, чтоб я Палыча бросил?! Вы значит правильные, а я сука?! — выкрикиваю полушёпотом, яростно брызгая слюной. Как их бедных заколбасило. Тут же начали оправдываться, что они не это имели ввиду и вообще они не такие... В общем, эти два перца собрались на штурм, а меня значит, на шухере решили оставить...

— Ты пойми, Анатолич, мы же не можем всё время оглядываться, — Вова пытается меня убедить, распихивая по карманам гранаты, — у меня с тобой жизнь, одна на двоих... А так мы с Кирюхой пойдём, всех завалим и вытащим Палыча. А ты посмотри, вдруг наши подтянутся...

Я расчувствованно лезу обниматься:

— Парни, вы такие молодцы, — пытаюсь обнять сразу обоих, — я в вас не сомневался...

Они тоже обнимают меня, крепко, по-мужски. Хлопают меня по спине — успокаивают. Несколько раз дёргаются, пытаясь вырваться и обмякают...

— Ты прав, Вовчик, незачем мне оглядываться, — аккуратно ложу парней на боковые диванчики, — поспите пока. А я пойду, всех грохну и вытащу Палыча...

Беру второй АПС, запасные обоймы, на этот раз устанавливаю глушители, маскировать оружие уже не надо, а шум мне не нужен. С усмешкой отказываюсь от гранат — мне Палыч живой нужен. Но, уже выбравшись из машины, возвращаюсь и беру одну. Идти на операцию, без единой гранаты плохая примета. Так оно надёжней, так оно скромней…

Выхожу из машины, вроде никого... Обхожу ближайшую дачу сзади. Посёлок только начали застраивать, поэтому здесь пустырь. Это хорошо. Пробираюсь к нужному мне забору. Высокий — около трёх метров. Смотрю в щель между плитами, как и ожидалось, никого сзади дома нет.

Небольшой разбег. Ну что такое три метра? Тому, кто бегал полосу препятствий под присмотром капитана Рогожина, трёх метровые заборы не страшны. Прыжок и я наверху. Мгновение для рекогносцировки и вниз. Вдруг, там грабли или вилы? Спрыгиваю и маскируюсь под ещё один сорняк, в обилии растущие вдоль забора. Вовремя! Какой-то хмырь подходит к окну, в руках «калаш». Ну, вот и хорошо, значит, не ошибся адресом. А то, были сомнения...

Вот чего стоит, вражий сын, я тут понимаешь, на сырой земле лежу. Отводить глаза, конечно, не разучился, но как показала практика, это не панацея. Так что будем действовать аккуратно и миксовать методы.

Наблюдатель отходит от окна. Быстро и почти бесшумно преодолеваю расстояние до стены. Приближаюсь к окну и прислушиваюсь. Двое! Стоят, курят и шёпотом переговариваются о своём бандитском... Сверху раздаётся мат. Палыч! Последние сомнения рассеяны.

Подоконник будет где-то на уровне подбородка. Хм... Смотрю на небо, солнце скрылось за тучей, время есть. Было бы обидно, если бы солнечный зайчик выдал меня. А так, спокойно достаю мобилу и, высунув краешек с камерой, делаю снимок. Вот, так и знал, что выключенный звук затвора и вспышка, это правильно.

Стоят неудачно, боком ко мне. Поднимаю с земли камешек. Тук-тук-тук... Пролетев над головами, он падает у дальней стены. Рывок и вот я стою на подоконнике. Мягко и беззвучно спускаюсь на пол. Противники смотрят в другую сторону. Что-то интересное услышали? Даже нож доставать не стал. Мягким, стелющимся шагом приближаюсь к ним. Чувствую запах... Ну что же вы, дурашки. Наркотики зло. Хи-хи...

Бр-р-р... До чего же неприятный звук получается, если кому-нибудь свернуть шею. Ни как не привыкну. Стоящий сзади бандит ещё стоит, а второй уже умер. Придерживаю левой рукой за ворот и ловлю первого за грудки. Помогаю лечь аккуратно, чтоб не спугнули кого. Хи-хи... Так спокойно, соберись.

Быстро проверяю первый этаж. Никого. А теперь наверх… Ступеньки лестницы деревянные, поэтому, стараюсь наступать поближе к стене. Так меньше шансов, что заскрипит.

Почти поднявшись наверх, останавливаюсь, чтоб аккуратненько выглянуть между стойками перил, лестница плохо освещена и шансов что меня заметят немного. Но, даже если кто посмотрит в мою сторону, меня не увидит. Потому что лестница пуста... Ведь я всего лишь ещё одна тень, среди прочих. Хотя и стою, подсматривая за происходящим.

Посреди помещения, размером примерно десять на двенадцать, на стуле сидит Палыч. Руки скованы наручниками, лицо разбито в кровь. Левый глаз заплыл, губы как вареники, из носа сочится кровь. А перед ним какой-то хмырь в дорогом пальто. Пальцы унизаны перстнями. Кроме этих двоих в комнате ещё пять человек. У троих в руках автоматы, у остальных, похоже, короткоствол.

Хмырь, покручивая золотой болт на пальце, цедит:

— Ну что, дорогой, будешь подписывать бумаги? А то позвоню сейчас ребяткам, они твоих баб разложат, а ты послушаешь, как они орать будут, пока их трахают... А потом им титьки отрежут и животы вскроют...

— Отпусти их, и я всё подпишу, — шепчут разбитые губы.

— Э нет, дорогой, ты сперва подпиши, а то вдруг мы их отпустим, а ты передумаешь, — не соглашается бандюган.

— Не передумаю. Слово даю. Отпусти...

— Ох-хо-хох... Придётся звонить...

Берёт телефон, подносит к уху.

— Сука! — Палыч пытается вскочить.

Его тут же останавливает огромный мужик, стоящий сзади, а хмырь с наслаждением бьёт по лицу.

Ну, всё. Конец вам, твари! Всем кроме хмыря, с ним я потолковать хочу. Достаю оба АПС, патроны уже в патронниках. Это только в кино затвор передёргивают перед выстрелом. Я же это сделал, когда собирался лезть через забор. Выпрыгиваю как чёртик из табакерки.

Время привычно замедляет свой бег, адреналиновая волна захлёстывает меня. О-о-о, это упоение боя, когда смерть дышит тебе в затылок. Кто? Кто умрёт сегодня!? Ты? Или твои противники? «Стечкины» выплёвывают смертельные кусочки металла. Что может быть лучше двух верных «друзей»? Я стреляю по корпусам. Даже если на ком-нибудь надет бронежилет не страшно. Потом добью. Это только в кино, получив пулю в броник, продолжают стрелять. А в жизни, это такие непередаваемые ощущения. Я знаю, проверял на себе. Вот вас лягала лошадь? Меня тоже нет. Но как это выглядит, теперь догадываюсь!

Забавно. Никто даже не успел вскинуть оружие. Хмырь стоит, разинув рот и выпучив глаза, и вдруг начинает брызгать слюной:

— Ты кто такой? Ты знаешь на кого наехал?

— Потом расскажешь... — бью рукояткой пистолета в лоб. Эх, хорошо упал, громко стукнувшись башкой об пол.

Палыч совершенно ошалевшими глазами смотрит на меня. Ну, ещё бы, тут есть от чего ошалеть. Только что тебя бьют, угрожают расправиться с любимыми людьми и вдруг куча трупов, а сволочь избивавшая тебя, валяется на полу. И я весь в белом, на белом... Э-э-э... Опять заговариваюсь? Может купить себе лошадь? Да и грязный я... Ладно всё потом.

Бросаюсь к окну, выходящему к воротам, там ещё двое бандитов. Слышу выстрелы... Что за фигня? А-а-а... Это, мои два архаровца очухались и бросились меня спасать. Вот ведь здоровье у людей, как быстро в себя пришли! А ничего так, грамотно перемещаются, прикрывая друг друга. Отойду-ка от окна, а то стрельнут ненароком...

— Мужики, поднимайтесь на второй этаж! Я здесь! — вот теперь можно выглянуть. — Всё нормально, все целы!

Радостно машут. Хорошие парни всё-таки. Надо будет извиниться. Потом...

— Егор, это ты? — раздаётся сзади голос Палыча.

— Нет, блин, «тень отца Гамлета». Конечно я, Палыч! Или не признал меня в гриме?

— В каком гриме? — Палыч неуверенно ёрзает на стуле.

— Вот и я о том же. Грима нет, а не узнал. Блин! Да шучу я так... Палыч, а у кого ключи от наручников?

— Не знаю, — пытается пожать плечами.

Начинаю активно обыскивать покойников. Пока выполняю поисковые мероприятия, он спрашивает меня о семье, как могу, успокаиваю. Мол, в безопасности... О, нашёл! Ключи были у громилы, который в момент моего прихода стоял за спиной пленника. Снимаю наручники. В этот момент слышу, кто-то поднимается по лестнице. Конечно, это могут быть мои парни, но, как известно, бережённого бог бережёт...

Поднявшиеся наверх, Вова с Кириллом, с удивлением осматривают пустое помещение. Не совсем пустое, конечно, — Палыч вон так и сидит на стуле.

— Сергей Палыч, а где Егор Анатольевич?

— Вышел... — сверкнув здоровым глазом, Палыч потрогал разбитый нос, поморщился. — Но обещал вернуться...

— Куда?

Палыч только пожал плечами и начал проверять наличие зубов.

— Хватит прохлаждаться, — стою сзади, скрестив руки на груди, — найдите что-нибудь горючее...

Подпрыгнув на месте, оборачиваются:

— А как? — на лицах удивление.

— Каком кверху... Надо спалить здесь всё!

— Да, мы не об этом...

— А я об этом! Время, мужики, время!

Бегут вниз. Я же помогаю Палычу встать, тот охает от боли:

— Чёрт! Кажется, всё болит...

— Терпи! Сейчас выберемся, окажем первую помощь. Сильно били?

— Не столько сильно, сколько больно... — держась за бока и шипя от боли, цепляется за меня.

— Э, нет! Давай-ка я тебя понесу, — беру избитого мужчину на руки. Тяжёлый, конечно, но жить можно, при нужде даже бежать. На плече было бы удобней, но не стоит без крайней нужды давить на отбитые внутренности.

Спускаемся вниз, здесь уже филиал свалки… Раздухарившиеся парни навалили кучу какого-то мусора: рейки, рулоны рубероида, банки с краской и чёрт знает, чем ещё. И увлечённо поливали всё это из десятилитровой канистры. Пахнуло бензином...

— Вы где бензин взяли? — ставлю Палыча на пол.

— Тут был, наверное, строители краску им оттирали...

— М-дя... Тащите трупы с улицы, а я пока пленного вниз спущу.

Иду наверх, поискав наручники, вспоминаю, что Палыч в сердцах метнул их в окно. Поэтому, вынимаю у лежащего без сознания главаря ремень, осматриваю пряжку. Крепкая. Складываю ремень пополам и место сгиба вставляю в неё с обратной стороны. Получившееся двойное кольцо, надеваю на руки пленнику, предварительно заведя их за спину, и затягиваю. Всё, теперь проще разрезать... Снять, даже с посторонней помощью, проблема ещё та.

Парни, затащив трупы, бросили их возле кучи. Подхватив Палыча и связанного мной бандита, понесли их на улицу.

— Через забор давайте, нам свидетели не нужны, — сразу указываю направление.

— Ясен пень... — откликается Вова.

Достаю зажигалку, подношу к пахучей лужице. Ух, как пошло-то... Надо валить.

 Глава тридцать седьмая 
Уже сидя в лимузине, словил отходняк. Беру бутылку пива, передаю её Палычу и, взяв себе, расплываюсь по сиденью. М-дя... А Кирюхе ещё рулить.

— Кстати, братва, а ведь в город нельзя возвращаться. На дорогах камеры и сопоставить время, труда не составит, а нам с законом проблемы не нужны, — выдаю своё видение на сложившуюся ситуацию.

— Так и так сопоставят, — замечает Вова.

— Не скажи, есть разница... Туда и обратно, умных людей сразу на мысль наведёт. А вот только туда, совсем другое дело. Даже если кто-то начнёт сопоставлять временные интервалы, почему мы так долго, то может я нажрался и блевал. Вопрос, куда поехать и где отсидеться?

— Как куда? — отозвался Кирилл. — На базу отдыха, она рядом...

— Блин, Кирюха, ну какая база? Нам Палыча подлечить надо! Видишь, как хреново выглядит?

— Там и подлечат…

— Это наша база, — вмешивается Вован. — Там чужих нет. И доктор есть и оборудование. Не всегда же можно в больничку везти. Заодно и урода этого допросим. Только ты Капитану позвони. Мало ли...

— Чёрт! Надо позвонить Краснову, всё отменить, — хватаю мобильный и отключаю режим «полёта», удобная функция, однако. — Не дай бог, припрётся на пожар!

Едва став доступным для приёма, мобильник тут же принялся трезвонить:

— Это дядя Петя. Писец! Это ты накаркал... — обличающе тыкаю в Вована пальцем и, тяжело вздохнув, принимаю вызов. — Алло!

— Егор!? Егор, это ты?! — раздаётся взволнованный голос дяди Пети, известного в узких кругах, как Капитан.

— Я! Всё нормально, не волнуйся...

— Не волнуйся! Что значит, не волнуйся? — услышав, что я, вроде как, в порядке, начал заводиться он. — Мне Краснов такого наговорил, что я чуть не поседел! Почему телефон отключён? Ты где? Что происходит? Ты точно в порядке? Ты не лезь никуда, через пять минут бойцы будут в вертолётах...

— Стой! Успокойся! Не надо вертолёты!

— Как не надо? Вся Москва стоит, иначе не успеть!

— Да успокойся ты! Дядь Петь, всё нормально! Заложник спасён, бандиты зачищены...

— Что!? Что ты несёшь? Ну, я до тебя доберусь. А если бы с тобой что случилось? Ты совсем о нас не думаешь!!!

— Дядь Петь, да всё нормально! Там и было-то пару человек, ребята их быстро почикали и всё... — Палыч и Вова удивлённо смотрят на меня. Я развожу руками... Типа: «А что делать»?

— Точно?

— Да сто пудов!

— Хм... Ну ладно. Следы замели? Или надо суетиться начинать?

— Всё сожгли. Свидетелей вроде не было. Народ у нас учёный. Меньше знаешь, крепче спишь.

— Ну и славно! Где вы?

— Едем на какую-то базу отдыха. Ты бы дал команду, чтоб нас приняли, а то Палыча надо подлатать...

— Палыч? Я так понимаю заложник?

— Да!

— Володя с тобой?

— Куда я без него...

— Дай ему трубочку.

Вот вы, наверное, думаете, что я дурачок, раз так свободно разговариваю по телефону, не стесняясь в выражениях. Спецслужбы не дремлют! Ну да, есть такое… Но не только там умные люди сидят. Так что всё гораздо проще. Ведь понятно же, что послушать о чём говорят папа или его люди, хотят многие. Вот и нашли выход, купив компанию-оператора.

Не хочу лезть в технические тонкости процесса, но если с обоих концов были мобильные с правильными номерами, то на экране горел значок «корпоративной» связи, и говорить можно было спокойно.

Передав мобилу Вовану, слушаю испорченный телефон:

— Слушаю, Пётр Олегович... Да, точно в порядке... Нет, даже не поцарапался... Ну, как вы могли подумать?.. Как зеницу ока!.. Конечно, не отойду... Да, туда едем... Не знаю, побит сильно... Егор Анатолич?.. — смотрит на меня. — Очень переживает, прям, извёлся весь... — Палыч, с кривой улыбкой, подмигивает здоровым глазом. — Не знаю, сейчас спрошу.

Прикрыв рукой мобильник:

— Спрашивает, может Милу и Анну Ильиничну, на базу привезти? Или дома охрану поставить?

— Блин, Вован, а ты как думаешь? — вот понятия не имею, как лучше?

— Мне кажется, лучше спрятать женщин, пока всё не утрясётся...

— Да и нам поспокойней будет, — киваю. — Пусть везут!

— Пётр Олегович?.. Да вы правы, лучше подстраховаться... Хм... Ну, Егору Анатольевичу одежда новая нужна... Э-э-э... Он просто споткнулся, когда пленника грузили в багажник... Нет, не ушибся, перепачкался только весь... Точно говорю... — закатывает глаза, изображая изнеможение. Как я его понимаю, мои старики бывают такими дотошными. — Связанный в багажнике... Да спасибо, я передам. До свидания.

Вытерев выступивший во время допроса пот, сообщил:

— Приедет вместе с Анатоль Анатоличем. Заодно семью вашу привезут, — кивает Палычу. — Вещи нам с тобой, — кивок мне. — И ещё... — смотрит на меня гру-у-устным взглядом, — ... меня порвут. Точняк!

— И меня! — подал голос Кирилл.

— Пусть попробуют...

Что-то мне подсказывает, что веры в мои слова нет. В такие моменты особенно остро не хватает моих парней. Вот кто точно знал, что я могу. Улыбаюсь:

— Слово даю, мужики! Вы меня не подвели, я не подведу вас! Обосную и продемонстрирую! Всё будет тип-топ.

Вова улыбается:

— Надеюсь, Анатолич! Ох, как надеюсь...

Салютую бутылкой пива:

— Всё будет путём! Кстати, братва, а сколько нам ехать!

— Не меньше часа! Там дорога петляет, как пьяная...

Ну что ж подождём, смотрю в окно на увядающую осеннюю природу. Однообразный пейзаж и мягкое покачивание лимузина усыпляют...

 Глава тридцать восьмая 
Скажут ведь... База отдыха! Тренажёрные залы, полигон, тир, оружейка... Нет тут конечно и отдохнуть есть где: бассейн, сауны, медицинский центр и всякие массажи. Скорее военно-тренировочный санаторий! Похоже, здесь и лечат, и учат калечить...

Палыча сразу же, увели медики, пообещав, что будет лучше чем новый. Хи-хи-хи... А вот я пытался сопротивляться, но, похоже, местные эскулапы получили весьма серьёзные инструкции и, применив тяжёлую артиллерию, в виде двух весьма привлекательных сестричек, смогли утащить меня на осмотр.

Окружив меня непрерывным щебетом и ароматом молодых крепких тел, затащили в какое-то помещение, заставленное всякими медицинскими аппаратами. Завели и, бросив одного, смылись... О, женщины! Коварство — ваше имя. Сидящий в кабинете доктор, весьма представительный мужчина лет пятидесяти: с чёрными, как смоль волосами, чуть ниже меня ростом и весьма подтянутой спортивной фигурой, улыбаясь, поднялся с кресла и, протянув руку, поприветствовал меня:

— Егор Анатольевич, рад познакомиться! Пётр Олегович много рассказывал о вас, да и батюшка ваш частенько нас навещает... — крепкое мужское рукопожатие, — так что заочно я с вами знаком! Теперь вот лично познакомимся, заодно и полечим...

— Не надо меня лечить... здоров я!

— Надо, батенька, надо! Здоровых людей не бывает... бывают не желающие обращаться к врачам! Ха-ха-ха... Ну да вы не волнуйтесь. Просто осмотрим вас на предмет повреждений, если есть ссадины — смажем...

— Ага! Лоб зелёнкой!

Доктор становится серьёзным:

— Надо будет, и зелёнкой помажем, — и ослепительно улыбнувшись, — кстати, меня зовут Сергей Сергеич.

— Ладно, чего уж... осматривайте, — сдаюсь я, действительно, хуже-то не будет.

Доктор потёр руки, и хитро посмотрев на меня, скомандовал:

— Раздевайтесь!

— Совсем?

— Конечно, батенька! — и опять улыбается.

«Чего это он? А ясно...» В висящем на стене зеркале, самым краешком отражался какой-то агрегат. А из-за него выглядывали любопытные мордашки, двух молоденьких и чрезвычайно хорошеньких медсестёр. Оказывается, они не ушли, а только затерялись среди всей этой машинерии. Ну и ладно, я не стеснительный, это же медработники. Симпатичные медработники... Стоп! А то вместо осмотра ерунда получится.

А доктор-то шутник! Это типа я сейчас разденусь, и тут он девчонок помогать позовёт... Ну-ну...

— Ну что же вы замерли, батенька, раздевайтесь. Или вы стесняетесь? Могу отвернуться.

И ведь отвернулся. Ну, почти... Сел за стол и начал что-то писать. Вздохнув, начинаю раздеваться. Посмотрим, чья шутка смешнее. Разделся. Стою, жду пока допишет. Девчонки в это время толкают друг дружку локтями. Не отрываясь от своих записей и не поворачивая головы, спрашивает:

— Разделись?

— Так точно!

— Хорошо! Девочки инструменты все готовы? — ну я же говорил, подстава.

— Да, Сергей Сергеич! Хи-хи-хи...

— Ну что ж несите, посмотрим пациента!

И всё так же хитро улыбаясь, поворачивается в предвкушении моего смущения. «Ага, щаз!»

— Ну что же, молодой человек... Тво-о-о-ю-ю-ю ма-а-ать!

Что-то доктор не смеётся, и помощницы его стоят, открыв рот...

— Что-то не так, доктор, — криво улыбаюсь.

— Э-э-э...

Поворачиваюсь к девушкам и, сложив руки на груди, с усмешкой спрашиваю:

— Всё рассмотрели? Или мне повернуться? — отчаянно покраснев, отрицательно мотают головами. Снова поворачиваюсь к эскулапу и молча смотрю на него...

Не выдержав моего взгляда, опускает глаза и чуть дрогнувшим голосом говорит:

— Извините! Я не думал...

— Да бросьте, Сергей Сергеич, думать это вообще дурная привычка, — наклонив голову, усмехаюсь и, прищурившись, наблюдаю за реакцией окружающих.

— Да уж... Нехорошо, получилось, — чешет затылок, — извините ещё раз! Когда мне позвонил Пётр Олегович, я никак не мог подумать, что увижу такое. Где же вас так-то? — и махнув рукой. — Идите девочки, я тут сам справлюсь.

Девушки, поставив инструменты, буквально испарились. Доктор смущённо продолжил:

— Скучновато тут... Вот и развлекаемся... — разводит руками.

— Да бросьте, док, всё нормально! Просто, я вашу шутку сразу раскусил... У вас зеркало не удачно висит. А так-то, наверное, прикольно получается! Ха-ха-ха... Так что я без обид.

— Да уж. Вы тоже нехило пошутили. Думал, от стыда сгорю...

— Значит не всё потеряно, доктор, и клизма вам поможет... — теперь смеёмся вместе. Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Будем лечиться. Ах-ха-хах...

Пройдя все необходимые процедуры и получив от Сергей Сергеича, оказавшемся вполне компанейским мужиком, приглашение заходить попить чайку. Кстати, хороший у него чаёк — пятилетней выдержки, не меньше. Отправился на выход. За дверями меня ждали удалённые из кабинета девушки. Как сказал доктор, они должны меня проводить. Хорошее дело, один я точно заблудился бы.

Всю дорогу красавицы сосредоточенно молчали и лишь бросали в мою сторону какие-то странные взгляды. М-дя... Жаль, скорее всего, теперь мне ничего не светит, после того, как они рассмотрели мою покрытую шрамами тушку... А ведь хороши чертовки! Чего стоят обтянутые тугой тканью попки, а уж ножки растущие... э-э-э... оттуда, как раз, и растущие... Вот ведь невезуха! Идут и раскачивают этими самыми аппетитными... у-у-у... И как с этим бороться? Всё нафиг, как только можно будет, сведу эти шрамы... к чертям! Никакой жизни, особенно половой!

Вот так и идём: слева блондинистая длинноногая красотка, а справа невысокая брюнетка, зато, с весьма впечатляющим бюстом.

— И всё-таки, жизнь несправедливая штука... — произношу задумчивым голосом.

— Вы так думаете? — повернув голову, спрашивает блондинка.

— Ну, раз говорю, значит, думаю!

— И в чём выражается эта несправедливость? — подключается к разговору вторая девушка.

— Ну как же? Вы меня голым видели? Видели! А я вас нет! Несправедливо? Несправедливо... — стараюсь выглядеть серьёзным. Глобальную тему обсуждаем, не ерунду какую-нибудь!

Девушки растерянно смотрят друг на друга, пытаясь понять, шучу я или нет? А вот фиг вам, я сама серьёзность... Хи-хи-хи... Наконец брюнетка задаёт вопрос, который я ждал, ну или чего-то подобного:

— А что такого? Вам что никогда не приходилось раздеваться перед врачами?

— Приходилось, — вздыхаю, — но ведь в медицинских целях, а не ради того чтоб надо мной пошутить.

— И? — в её голосе слышится напряжение.

— Что, и? Ну вот, что, и? Вы можно сказать, меня унизили!!! — изображаю искреннее возмущение.

Вот так вам, а то расслабились. Я может спать теперь не смогу, так расстроен. Хи-хи-хи... Девушки снова переглянулись и о чем-то, задумавшись, окончательно ушли в себя. Ой, какие мы нежные, а вот не надо было устраивать розыгрыши! А то взяли моду! И не то чтоб злюсь на них или ещё что. Просто забавляюсь. А что имею право, так сказать, справедливое возмездие настигло их.

Дойдя до стойки администратора, мои провожатые сдали меня миниатюрной, рыжеволосой красавице. Которая, предложила следовать за ней... Да, что такое? Надо мной издеваются? Идёт и выводит кренделя своими выпуклостями. Эдак и взорваться не долго! Хотя чего я теряюсь?

— Скажите, девушка, а как вас зовут?

— Светлана, — полуобернувшись, дежурно улыбается.

Тут же распустил хвост и начал засыпать рыжую красавицу комплементами. Было заметно, что они не оставляют девушку равнодушной и появилась надежда, что удастся уговорить её на приятное времяпрепровождение. Пока я был занят тем, что подбивал клинья, мы пришли.

— Ну что, Светочка, я могу надеяться на продолжение нашей, наверняка, назначенной судьбой встречи? — уз ушей едва не валит дым и не только из ушей...

Посмотрев на меня очень серьёзным взглядом и, дотронувшись тонкими красивыми пальцами до серёжки, слегка потеребила её:

— Нет!

— Но почему?

— Я замужем! И самое главное, никогда не имела привычки прыгать в койку к первому встречному, — и неожиданно искренне улыбнувшись, добавила: — Даже если он красивый и богатый...

— Железные аргументы, — тяжело вздыхаю, — и даже не обидно... что странно!

Да уж умница: не просто отшила, а обозначила причину и сказала комплемент. Дескать, я девушка разборчивая, но и ты парень хоть куда, но, увы, я замужем... Ай, МОЛОДЦА!!!

— Работа у меня такая! — и понизив голос до шёпота: — Но поверьте, вашу конкретную проблему решить не сложно...

— Не понял?

— Егор Анатолич, поверьте, вы не первый и не последний мужчина приехавший сюда... И если вам необходимо, я пришлю к вам, скажем так... массажистку... — делает многозначительную паузу, — рыженькую и миниатюрную... — и, подмигнув мне, улыбается!

Вот ведь. Молчу, пытаясь собрать мысли в кучу. Не то чтоб я ни когда не пользовался услугами женщин определённого типа поведения. Но вот прямо сейчас, сказать этой красивой девушке, только что отказавшей мне: «Пришли себе замену». Нет уж, увольте. Как-нибудь, перебьюсь. Тем более, завтра привезут Милу! Надеюсь, она меня динамить не будет?

— Нет спасибо не надо, — брови Светланы в удивлении поползли вверх, — да и не думаю, что такую девушку, как вы, можно заменить... — лицо девушки слегка порозовело от комплемента, — Увы, увы, значит не судьба! — галантно беру руку девушки и целую. — Ну, тогда показывайте, где я буду жить!

Ничего так, жить можно... Комната приличных размеров, огромная двуспальная кровать, на стене плазма, музыкальный центр, пара кресел, картины какие-то на стенах... И самое главное, в моём понимании на сегодня, ванная комната с джакузи. Класс! Сейчас наберу горячей водички и завалюсь отмокать. Вот и халат есть. Прорвёмся!

 Глава тридцать девятая 
Правда, осуществить задуманное не успел. Только стянул с себя верхнюю часть одежды, как в дверь постучали, и ввалился Вова.

— Млять! Вован, а если бы я не один тут был!

— Тогда надо двери закрывать, — Вова бухнулся в кресло и радостно потёр руки. — Ты что, уже замутил кого?

— Пошёл ты... Кого тут замутишь?

— Ты чего, Анатолич? Тут такие цыпочки... у-у-у... А уж про местный массаж вообще молчу! — мечтательно закатывает глаза.

— Облом с массажем... — очень грустно вздыхаю.

— Почему? Ты чего, Анатолич? Ты только скажи, тебе целый гарем приведут!

— Я бы с радостью, но облажался я! — и поведал внимательно слушающему Вове свои приключения...

Пока рассказывал, в дверь снова постучали. Прикатили обед или может уже ужин. Это как посмотреть, дело-то к вечеру? Вова довольно улыбнулся. Молодец! Что скажешь, заботится обо мне. Симпатичная официантка, похоже, других здесь просто нет, подкатив столик начала сервировать стол. Время от времени бросая какие-то странные взгляды на мой голый торс. Вот блин, а ещё говорят, шрамы украшают мужчину!? Выставив на стол привезённое, и пожелав приятного аппетита, девушка удалилась. А я продолжил рассказ...

— Да-а-а... Со Светкой ты, конечно, не угадал... — чешет затылок, — теперь, вроде как-то того... Вот ведь стерва! — неожиданно взвился Вова. — Вот дрянь!

— Э-э-э... Ты чего завёлся? Ну, замужем девушка, чего сразу... дрянь?

— Ты не знаешь, не говори, — обличительно тычет в меня пальцем, — она может и замужем... Только, ей это не мешает спать с Петром Олеговичем! И теперь она думает, что ей всё можно! Специально, дрянь, всё так повернула! Это у неё прикол такой! Ну, ничего я сейчас пойду и вправлю ей мозги...

— Успокойся! Чёрт с ней!

— Нет уж... — Вован не на шутку завёлся, — ты ладно, думаю, что эти две медсестрички хорошо подумают и придут к тебе извиняться. Знаю я их, попадал под этот прикол! Но я не ты, так что жди, кто-нибудь обязательно придет, — и, почесав затылок, грустно добавил. — Ну, я надеюсь.

— Хорошо бы... — мечтательно закатываю глаза, — красивы-е-е-е...

— Это да... — и тоже закатывает глаза. Интересно у меня, такое же дурацкое выражения лица было? Вид блаженного идиота...

— Только есть сомнения, — тяжко вздыхаю, — напугались девчонки моего вида!

— С чего ты взял? — удивлённо смотрит на меня.

— С того! Вон и официантка тоже в ступоре, всё на мои шрамы косилась.

— Хм... Ты уверен? Мне показалось, что она тебе глазки строила!

—Да пошёл ты!

— Точно! Пойду-ка, дрянь эту поймаю! — подскочив, пошёл к двери.

— Стой, говорю! Забудь!

— Анатолич! — Вова молитвенно сложил руки. — Ну, когда ещё такой шанс выпадет? Я её только попугаю, что Капитан не простит такого с тобой обращения, — и, видя, что я колеблюсь, добил меня: — Ты хоть представляешь, скольким нормальным пацанам она отдых испортила? Ты ж не один такой гордый! И другие глядя на неё, нахватались! Ну, чего молчишь?

— Нет, Вова, так нельзя. Это не наш метод!

— Анатолич! Ну, ты чего? Неужели простишь и забудешь? А она так и будет над пацанами издеваться?

— Сядь! — надувшись, бухается в кресло. — Ну, попугаешь её и что?

— Как что? Э-э-э... Действительно... уедем, и всё по новой начнётся, — чешет затылок.

— Вот! А месть она такая штука, подготовки требует... — многозначительно указываю пальцем в потолок.

— Да уж... И учти, желающих помочь целая куча!

Посидели ещё немного:

— Слушай, Анатолич, ты, надеюсь, никуда свинтить не намерен?

— А чего спрашиваешь? — с подозрением смотрю на него.

— Да так... — отводит взгляд. — Ты ответь.

— Будешь финтить, соберусь куда-нибудь...

Вздохнув, начал колоться:

— Ты понимаешь тут такое дело. Я же здесь не первый раз! Ну и подкатывался к старшей поварихе и всё никак. Я к ней и так, и эдак. Ну, ни в какую... А у неё, понимаешь, вот такие, — изображает руками два глобуса.

— Э, брат! Это не титьки, это какие-то арбузы с сосками, — недоверчиво качаю головой.

— Клянусь, такие! Вот с места не сойти! — и радостно потирая руки: — Она сказала, что сегодня придёт ко мне в номер! Понимаешь! У-у-ух...

— Хм... Вова, ты хоть понимаешь, что это неубиваемый аргумент? И если выяснится, что там не всё так радужно и, самое главное... эти самые, окажутся не такими... — тоже показываю руками что-то большое.

— На себе не показывай! Ха-ха-ха...

—Вова, не зли меня!

— Да всё на мази, Анатолич!

— Ладно! Но завтра расскажешь!

— Сто пудов! Без базара! Гы-гы-гы...

Вот и Вова убежал в соседний номер, ждать свою «прынцессу»! Неужели, там реально такие, как он показал? Надо сходить в столовую, посмотреть. Вообще замечается странная тенденция, как Вова, так ходок по поварихам. Видимо, что-то есть в представительницах этой профессии, притягательное для них, но недоступное мне.

Поплескался в ванне, смывая усталость. Вылез бодрый, полный сил и завалился на кровать. Оди-и-ин! А ведь уже девять часов, надеюсь, хоть мой Вовчик не обломается! Включив телик, лежал и тупо пялился в экран... О! В новостях передают про пожар, который мы устроили. Нормально, кстати, вышло, ничего лишнего не сгорело. Но от не достроенной дачи остались лишь головешки...

 Глава сороковая 
Стук в дверь. Опять Вова? Похоже, что нет. Никто не заходит...

— Да, да! Войдите!

Открывается дверь, на пороге стоит прелестное создание... Белокурые волосы волной стекают по плечам. Лёгкое, коротенькое и полупрозрачное платьишко, подчёркивает стройную фигурку, открывая взору длинные красивые ноги. А уж как это смотрится из моего полумрака, да на фоне освещённого дверного проёма... М-м-м…

— Э-э-э... Вам кого?

— Егор Анатолич, вы меня не узнали? Это я — Катя-медсестра!

— Ну, проходи... рассказывай какими судьбами?

Заходит в номер и останавливается возле торца кровати. Хотя какой тут торец? Она же почти квадратная. В смысле кровать, а не девушка. Хи-хи... В ногах, в общем, находится эта странная медицинская гостья. Стоит, теребя наманикюренными пальчиками спинку кровати. Я тоже молчу, лежу и молчу. Любуюсь...

— Егор Анатольевич, вы простите нас с Иркой...

— За что? — делаю удивлённое лицо.

— Ну, за ту шутку...

— Так ведь шутка не удалась. За что же вы извиняетесь?

— Не удалась... — вздыхает, — Сергей Сергеич сказал, что ваши шрамы от «огнестрела», а остальные ножевые. И ещё сказал, что вы воевали? Это правда?

— Да, — киваю.

— Досталось вам... — а ведь в голосе этой девочки неприкрытое сочувствие.

Мне становится грустно:

— Ничего страшного, Катенька, всё нормально. Вы идите, я не держу на вас зла, — сажусь на кровати и прижимаю руку к груди. — Честное слово!

Девушка потёрлась щекой о плечо и ослепительно улыбнулась:

— А как же восстановить справедливость?

— Какую? — начинаю тупить.

— Ну, что я вас голым видела, а вы меня нет! — а в глазах озорные бесенята.

— Я пошутил так... неудачно! — что-то у меня комплексы появились, не хочу раздеваться...

— А по-моему удачно! Или я вам не нравлюсь? — проводит руками по телу, изгибаясь как кошка.

Проклятье, из-за своих переживаний, только сейчас заметил, что от девушки отчетливо веет возбуждением. У меня мгновенно пересохло во рту. Вот только ответить не успел, раздался стук в дверь. И снова на пороге прелестное создание... Только пониже ростом и волосы темны как ночь. Всё остальное, как под копирку... «Так понимаю, нас посетила Ирина?»

— Егор Анатолич, я... Катька! Ты что тут делаешь?

— А ты?

— Я первая спросила!

— А я первая пришла!

— Ты же сказала, не пойдёшь?

— Ты тоже!

Офигеть! Что творится! Стоят друг напротив друга и спорят. Откинувшись на подушку, тихо схожу с ума. Что тут происходит? О-о-о, а это интересно!

— Ты же сказала, что он тебе не нравится! — шипела блондинка-Катя.

— А ты сказала, что он весь в шрамах и страшный! — не уступала ей Ирина.

— Не говорила!

— Говорила!

— Так стоп! Тихо говорю! — приходится вмешаться, а то, как бы они до утра не продолжили спорить.

Девушки, наконец-то, вспомнив, что не одни, притихли. Я встал и, подойдя к ним на расстояние вытянутой руки, остановился:

— Так что там с моими шрамами? — что-то последнее время, этот вопрос стал меня тревожить.

Посмотрев на меня глазами полными слёз Катя, всхлипнув, сказала:

— Это я так... этой сказала... А вы такой мужественный. Я сразу хотела прийти...

— Нет, это я хотела, а ты нет... — вмешалась Ирина и, сделав шаг, оказалась передо мной, закрыв собой Катю. И пока подруга не перехватила инициативу, пошла в наступление. Облизнув губы, приблизилась в плотную и, глядя мне в глаза, запустила руку под халат. А я ведь под халатом голый! Узкая прохладная ладошка нашла то, что пряталось там... О-о-о!

— Ирка, стерва! Я первая пришла! — вскрикнула блондинка, хватая свою подругу за плечо. «Э нет, так не пойдёт! Вот сейчас передерутся и что? Я опять как дурак!?»

Подхватываю взбешённых девушек за талии, разводя их в стороны.

— Так красавицы, а меня, может, кто спросит? Или я так погулять вышел?

Примолкли, молчат, только зыркают друг на друга. Так что же делать? К гадалке не ходи, а девицы хотят меня попользовать. Но вся проблема, что выбрать я не смогу. Хороши обе. Вот бы с обоими! Как бы их уговорить на такое дело? Ох-хо-хох, как же быть? Вот обидятся на такое предложение и всё...

— Знаете, что я вам скажу, вы обе... Ой... — уже две ладошки шарят по моему телу. Кажется, не стоит торопиться, подожду, пока встретятся.

Встретились и, сверкнув друг на друга глазищами, продолжили гладить меня... Замер, боясь вспугнуть этот прекрасный момент. А красотки, уже не стесняясь возбуждённо сопели... стягивая с меня и себя одежду. А я уже ничего не соображал, придавленный излучаемыми ими запахами страсти. Кажется, их сложившаяся ситуация больше не смущает, а наоборот заводит еще больше. Что же говорить обо мне? Сможет ли кот отказаться от валерьянки? Не знаю. Пока не встречал таких котов.

 Глава сорок первая 
Как сказал бы поэт, солнечный лучик нежно коснулся моих век... Вот ведь «пропасть»! Нет, чтоб вчера зашторить окно. Теперь приходится просыпаться, даже попытка сдвинуться в сторону от так раздражающего, бьющего в глаза света, не помогла. Я упёрся во что-то? Тёплое, шелковистое и приятно мягкое... Пошарил рукой. Оп-па... Скосив один глаз налево, увидел уткнувшуюся носиком в моё плечо Ирину. Решив поискать с другой стороны, обнаружил не менее приятную находку! Катю!

Да-а-а... Преодолев первоначальное смущение и приняв действительность, как она есть, девушки со всей прытью и энергией принялись за меня. Да! Это было восхитительно! Мне почему-то начинает казаться, что если запахи, сводящие меня с ума, как кобеля учуявшего течку у сучки, вряд ли имеют значения для девчонок, но вот эмоции… Вполне возможно, что их я не только ощущаю, но и транслирую обратно, по крайней мере частично. Иначе чем объяснить то, как плющит девок в койке со мной? Откуда берутся эти дикие оргазмы? Я ведь в спецназе убивать учился, а не камасутру с тантрической йогой изучал. Новых навыков не появилось. Хм… И началось это, кажется, с того самого подвала, полного драг металлов…

Ох. Ну и вымотали меня эти красотки, но старался не зря. Уснули они абсолютно счастливыми. Но должен сказать, что две дикие кошки это многовато. Вымотали меня просто до невозможности. Думаю, ещё не скоро меня потянет на подобные подвиги.

Однако поторопился отказываться от подвигов... Близость двух очаровательных крошек, таких восхитительно-тёплых и мягких, излучающих аромат ещё не проснувшихся тел. Привела к ожидаемому результату. Лежу и мучительно рассуждаю! К кому же из них пристроиться? Вот не было печали! Брюнетка-Ирина что-то пробурчав, повернулась ко мне спиной. Это она вовремя! Даже дыхание перехватило от возбуждения...

В дверь постучали, и не успел я послать к чёрту стучавшего, как дверь открылась, и на пороге образовался облом! Облом звали Вовой.

— Анатолич, подъём! Скоро батя твой нарисуется, а мы ещё не всё обговорили... — радостно улыбаясь, эта «наглая рожа» подошла к кровати, — О-о-о! Офигеть! Анатолич, я тобой горжусь! А кто это? О-о-о!!! Катька с Иркой! Я сейчас сдохну от зависти...

Бухнувшись в кресло, этот «гад», не обращая внимания на моё недовольное лицо, продолжил:

— Как ты их обоих-то уговорил? А? Офигеть! Кому скажу, не поверят!

— Вова, сволочь кривоногая! У тебя совесть есть? — так обломать, надо уметь...

— И вовсе я не кривоногий! — возмущается с честным видом.

— То есть, с отсутствием совести ты согласен?

— Ну, дык... Мне ж её вместе со скромностью ещё в детстве ампутировали! И не ори, я же вчера сказал, двери надо закрывать!

Ну, вот что с него взять? На, гад! Бросаю в эту довольную морду подушкой, выдернутой из-под блондинистой головы. Увернулся... А вот от второй подушки, выдернутой из-под брюнетистой... Попал! И хорошо так! Прям по наглой, страшной роже!

— Анатолич, ну ты чего? Реально вставать пора! Едут уже! Нет, ты, конечно, можешь не вставать... — разводит руками, дескать хозяин барин.

М-дя... А вставать-то придётся! Не хватает, чтоб меня в таком виде застали!

Естественно процесс извлечения подушечных снарядов, которые я использовал, привёл к тому, что девушки проснулись. И теперь, борясь с остатками сна, пытались понять... А что происходит?

— Который час? — сонно хлопая глазами и сев на кровати, потянулась Ирина. Одеяло соскользнуло вниз...

Вова замер! Во все глаза, пялясь на её великолепную грудь:

— Класс!

— Ой! — девушка юркнула под одеяло.

— Одиннадцать часов! — слегка разочарованный своей несдержанностью и краткостью момента демонстрации, просветил Вован.

— Проспали! — в голос крикнули девушки, подрываясь с кровати...

— Ой! — вспомнив, что не одни, запрыгивают назад. «А что? Прикольно! Вот и Вовчик со мной согласен!»

—Мужчины отвернитесь, нам одеться надо, — попросила Катя.

— А вот фиг вам! — замотал головой Вова. — Что-то вы не отворачивались, когда меня осматривали...

— Егор Анатолич! Скажите ему!

— Анатолич, одеяло держи! — вскрикнул Вован. Я чисто рефлекторно вцепился в одеяло, которое в две стороны тянули девушки. Тоже мне, Тяни-Толкай...

— Егор Анатолич, отдайте!

— Не отдам! Мне холодно!

— Здесь тепло!

— А я всё равно мёрзну!

— Ну, отдайте!

— Нет!

— Почему?

— А я тоже посмотреть хочу!

— Тьфу!

Вот чую, хотели сказать мне гадость, по глазам видно… Но сдержались. Вздохнув, вылезли из кровати и начали резво одеваться. Ну как резво? Вещи-то раскиданы по всему номеру… Красота!

— Вова, косоглазие заработаешь!

— Ни чё, Анатолич, башкой стукнусь, пройдёт...

Наконец красоткам удалось собрать свои вещи, разобраться, где чьё и одеться. Жаль быстро закончилось... Собравшись и приведя себя в относительный порядок, начали смеяться — сперва Катя, потом Ирина. Глядя на них мы тоже присоединились, к этому заразительному мероприятию. Отсмеявшись, Катя повернулась ко мне:

— Можно попросить вас, не распространяться об этом цирке? Засмеют ведь!

Серьёзно киваю:

— Конечно можно!

— И?

— Что и?

— Вы не будете трепаться?

— Нет, конечно! Девчонки, ну за кого вы нас держите!!! — и хитро подмигнув. — Тем более, тогда шанса повторить... — пытаюсь что-то изобразить руками, — всё что было... Ну, вы понимаете?

Катя серьёзно смотрит на меня, потом кивает:

— Ну, на меня можете рассчитывать!

— А почему только на тебя? — возмущается Ирина.

Я же счастливо улыбаюсь...

— А он? — кивают на Вову.

— А я что?! Я вообще ещё сплю... И вообще плохо вижу... — и ехидно так, — только рассматриваю хорошо.

— Вот! — Катя обличительно показывает на него.

— Я просто завидую шефу, — тяжело вздыхает, — вы ж такие красавицы... И вообще я могила!

Девушки слегка зарделись от комплемента и, попрощавшись, упорхнули. Я же накинув халат, отправился справлять утренний моцион, припёрло уже неслабо...

Выполнив все свои дела, дополз до кресла и повалился в него. Чего-то меня накрыло... Вчера пил пиво в машине, хапнув адреналина, пришёл в норму. Но потом пил чай с доктором, напоминаю, чай пятилетней выдержки. Потом с Вовой, по чуть-чуть, и в джакузи пару пива... Млять... Не хорошо-то как!

— Блин, Вован, вот ты собака страшная! Мало того, что обломал мне всё утро, так ещё и похмелиться не принёс!

— А ты что болеешь?

— У-у-у...

Вова встал и отправился к двери, открыв её вышел. И тут же вернулся назад, катя за собой столик. На, котором, красовалась тара со льдом. А в ней четыре запотевших бутылочки пива. Я аж сглотнул от вожделения!

— Собака, говоришь? А я тут, можно сказать, ноги сбиваю, телеги тяжеленные катаю...

— Ты прощён! Давай сюда! — подобрел я. Вот душа человек, заботится обо мне... Кому ещё так могло повезти с помощником?

— Учти это на двоих! — на всякий случай уточняет.

— Не боись, поделюсь!

— Анатолич, ты балычка грызани, ветчинки вот пожуй, унесёт на старые дрожжи...

— Ты лучше скажи, как там срослось?

— Ты о чём? — делает непонимающее выражение лица.

— Об этом? — изображаю руками большие выпуклости на груди.

— О-о-о... — мечтательно закатывает глаза, — всё было зашибись...

— Прям зашибись?

— Ну как тебе сказать... — задумавшись, прихлёбывает пивко, — если в плане секса, то на четвёрочку. С минусом даже. А так на десять по пятибалльной шкале...

— Э-э-э… — даже жевать перестаю, уставившись на Вована.

— Ты пойми... — глаза лихорадочно блестят, — это же мечта сбылась! Понимаешь?

— Ещё бы, — киваю. — Мне когда Ольга дала... Ну, которая горничная, я вообще на седьмом небе был!

— Вот, вот! И я так же...

— Надеюсь, ты десант не опозорил?

— Я то нет! А вот как ты с двумя справился?

— С трудом, брат, с трудом! Но ВДВ не опозорил...

— За ВДВ! — протянул в мою сторону бутылку.

— За ВДВ! — чокаемся... Хорошо, однако!

Вот вы, наверное, удивляетесь, нашим с Вовой отношениям? Действительно со стороны они кажутся странными. Сын олигарха и его секретарь-охранник, ну что между ними общего? Почему этот самый секретарь позволяет себе вещи, за которые в любом порядочном доме его давно бы выгнали? Я отвечу. За эти несколько месяцев, что Вова рядом со мной, он стал для меня другом. Хотя я ему об этом не скажу, чтоб не зазнавался... Хи-хи-хи...

Вначале я не понимал, что сподвигло его на такое отношение ко мне. Ведь вцепился, как клещ, в больнице ни на шаг не отходил, утки таскал... Я недоумевал, пытался разобраться, что ему нужно... Ведь какую-то цель он преследовал? А когда понял... хотелось стукнуться головой об стену... Цель была! Быть рядом! Наверное, стоит рассказать подробней, всё же Вова теперь часть моей жизни... Человек со сложной судьбой.

 Глава сорок вторая 
Вова всегда был крепким парнем и мог за себя постоять. И в детском саду, и в школе многие успели оценить его тяжёлый кулак. Причём драться Вове приходилось регулярно, уж в таком районе он рос... В десять лет папа отвёл его к своему другу, тренеру по боксу. И к восемнадцати годам, он был обладателем нескольких медалей районного и краевого уровня и, соответственно, являлся КМС по боксу.

Но с большим спортом у него не сложилось... Обладая довольно вспыльчивым характером, парень умудрился сломать пару рёбер хамоватому типу, пристававшему к его сестре, которая была всего на год младше брата. Тип оказался сыном какой-то шишки. И единственным шансом избежать срока, для Вовы оказалось уйти в армию. Причём срочно. Спасибо тренеру, который оказался на короткой ноге с военкомом! Вот тот по старой дружбе и помог.

Неудивительно, что дорога его лежала в десант. Отслужив полтора года, парень зарекомендовал себя, как снайпер очень высокого класса. Поучаствовав в нескольких боевых операциях, получил предложение, от которого не смог отказаться.

К командиру части приехал старый друг, служивший в ГРУ. В процессе чаепития слегка подвыпивший полковник пожаловался, что ему нужен хороший снайпер! А где его взять? Нету! Тут-то и выяснилось, что есть такой и не просто хороший, а очень хороший...

Далее была служба в спецназе ГРУ. Где Вова заматерел и ещё больше поднял свою квалификацию. Три года выполнял разные, часто неприятные задания, но вот однажды, во время одной из операций, словил в левое плечо пулю. Почти теряя сознание от боли, он продолжал вести огонь, ибо без его снайперской поддержки — шансов у его группы просто не было.

Скрипя зубами, с трудом переставляя ноги, поддерживаемый сослуживцами, снайпер смог добраться до места эвакуации. Потом был госпиталь и неутешительный диагноз инвалидность! Хотя доктор и признался Вове, что небольшой шанс спасти руку есть. Но конечно не здесь и за очень большие деньги! И озвучил примерную сумму. Вот тут-то Володя и понял... Он инвалид! Ибо таких денег у него не было, и взять их было негде!

Вернувшись домой к родителям, пусть и орденоносным, но инвалидом, попытался найти работу, но не смог. Никому он был не нужен... Конечно, кроме родителей и сестры, у которых и без него проблем хватало. Родители за всю свою жизнь нажили лишь небольшую однокомнатную квартирку на окраине, а тут ещё сестре ветром надуло пузо. Папашка будущего малыша от всего открестился. Сказав, что Ленка нагуляла... Вова хотел пойти набить ему морду, благо тот жил в соседнем подъезде, но его не пустили. Сказав, что и так проблем море, а если ещё и его посадят? Что тогда?

Однажды выпив с горя, Вова проговорился, что ещё не поздно вылечить руку. Родители собрались продавать квартиру и занимать деньги, но парень резко воспротивился. Остаться на улице без жилья, с беременной сестрой, ради мизерного шанса!? Нет!

А тут ещё у мамы обнаружилась болезнь, название которой я даже выговорить не смогу. Но вот то, что жить ей оставалось не больше чем полгода — это почти добило Вову. Он тут же предложил продать квартиру и сделать операцию. Но теперь воспротивилась мать, приведя те же аргументы, что и он...

И вот сидя в палате возле её кровати он думал о том, как несправедлива жизнь. За что такие испытания этой слабой женщине — сперва сын инвалид, теперь это...

— Кхм... Володя, я могу поговорить с тобой? — рядом стоял лечащий врач мамы. Бывший ещё и старым другом семьи...

— Конечно, дядь Витя, — встав, вышел вслед за ним.

Выйдя из палаты, доктор внимательно посмотрел ему в глаза:

— Мальчик мой, в моём кабинете тебя ждёт один, очень большой человек! Он хочет поговорить с тобой. Выслушай его! И прошу, умерь свой характер...

Зайдя в кабинет, Вова увидел сидящего за столом мужчину в дорогом костюме. Лет сорока с хвостиком, точнее не скажешь. С серьёзным породистым лицом. И глаза... Как будто сверлят насквозь. Даже холодок пробежал по спине...

— Владимир Коновалов?

— Да.

— Вы присаживайтесь! Разговор у нас длинный может получиться...

Присев на стул, стоящий напротив этого странного человека, спросил:

— Чем обязан?

— Меня зовут Пётр Олегович Битаров... — и, помолчав, добавил, — ещё известен как Капитан.

Сказать, что Вова был удивлён, значит не сказать ничего. Действительно. Большой человек. Ему приходилось слышать, самые разные слухи... Но, что ему было нужно от него? Инвалида.

— Я слышал о вас... — и с ожиданием посмотрел на собеседника.

— Хорошо, что слышали, значит не нужно тратить время, объясняя, кто я и что могу... — взгляд мужчины неожиданно стал мягким, — вам привет от Кувалды...

Так уж вышло, что Вовин командир, полковник Кувалдин, был очень близко знаком с дядей Петей. И бросать своих не привык. Поэтому, не найдя никакой возможности помочь своему пострадавшему подчинённому, пошёл с козырей... Связавшись со своим бывшим сослуживцем, полковник в нарушение всех инструкций предоставил в его распоряжение личное дело и больничную карту старшего сержанта Коновалова.

Спросите в чём фокус? А он в личном деле Вовы, точнее в его психологической карте... Военные специалисты отмечали повышенное чувство долга, готовность к самопожертвованию (что он и продемонстрировал в последней операции), и его неспособность к предательству. Там много ещё, что было, но это в данный момент не важно!

Представьте себе высококлассного бойца и элитного снайпера... поставившего на себе крест. А тут такой шанс! И этот боец, получив назад своё здоровье, будет предан тебе до конца своей жизни... Круто? Ещё бы! И самое главное, не дорого... Ведь то, что для одного человека состояние, для другого разок фишку на зелёное сукно бросить. Да-а-а...

— То есть вы готовы оплатить моё лечение? А вы знаете, что шанс мне помочь, невелик? — интересуется Володя.

— Ну, не так он и мал. Либо получится, либо нет... — усмехается Битаров.

— И вы готовы рискнуть такими деньгами? — недоверчиво смотрит на него.

— Готовы, — кивает Пётр Олегович.

— Я должен буду стать киллером? — бывший снайпер смотрит прямо в глаза собеседнику.

— Это не исключено, — пожимает плечами собеседник, — однако, пока на вас другие планы.

— Например?

Мужчина покачал головой:

— Пока вам лучше не знать.

— Я понимаю, — грустно вздохнув и глядя прямо в глаза, Володя произнёс: — Я не могу согласиться на ваше предложение... — и, встав, направился к двери.

— Ваша мать... ей ведь можно помочь? — раздаётся в с спину.

Вова замер, боясь вздохнуть, и осторожно повернувшись, признал:

— Да. Ей нужна операция в Германии. Очень дорогая...

— Не дороже денег, — и прищурив глаз, демон искуситель продолжил, — для своих людей мы ничего не жалеем!

Вова задумался и если ради себя, он не был готов продаться этому дьяволу, то ради жизни мамы...

— То есть если моя операция пройдёт успешно, вы дадите денег на операцию моей матери?

— Да, — кивает Битаров.

— Где расписаться кровью, — сдаётся Вова. Ибо понимает, что никогда не простит себе, если из-за его нерешительности умрёт его мать.

А через три дня Вова получил удар, перевернувший всё его представление о мире. От последствий которого, до сих пор не может избавиться, да и не хочет... Его маму загрузили в самолёт и увезли в Германию, его же операция прошла только через неделю. Наивный парень и не предполагал, что Семён Осипович Кац дал почти сто процентную гарантию на положительный исход операции. А Анатолий Анатольевич Милославский получил преданного всей душой слугу.

В этом и была причина Вовиного желания быть рядом со мной. Что может быть ценнее жизни... сына его благодетеля? Так что все были довольны... Я получил преданного друга, папа с дядей Петей надёжного охранника, готового умереть за меня. Ну, а сам Вова? Да кто его знает — эту наглую рыжую морду! И плевать что брюнет.

Так и слышу вопрос, а как это связано с нашими с ним взаимоотношениями? Ну служил в ВДВ, ну служил в ГРУ, ну был ранен… Но ведь я его в друзья записал, так почему? А разве этого мало? Ну хорошо, хорошо…

Было это, пока я ещё на больничной койке валялся, вот и попросил привезти мою сумку, с которой из армии пришёл. Тоскливо было. А там дембельский альбом. Фотки пацанов. И не только тех, кто домой вернулся, а всех. Накатило что-то.

Лежу, листаю, даже не заметил, как Вовка сбоку подобрался и тоже принялся рассматривать. Кстати, фотки с ящерками, там тоже есть. Самым надёжным способом вывезти флешку с базы оказалось, чтоб сделал это тот, кто должен подобное предотвращать. То есть Васильев. Хотя, конечно, Димка нехило её замаскировал, но всё равно. Так надёжней. Главное, чтоб курьер не подозревал о своём грузе.

В общем, лежу, листаю и тут:

— Это что Джинн? — раздаётся у самого уха.

— Не ори, — недовольно морщусь, — тебя не учили, что подсматривать не хорошо?

— Извини, Егор Анатолич, — наглец прижимает руки к груди, — ты только скажи, на фотке Рогожин?

Киваю:

— А ты что знаком с ним?

— Ну хоть понятно теперь, кто тебя так натаскал, — улыбается. — Крутой мужик, если бы не он, мы бы с тобой сейчас не разговаривали, — усмехается. — Но и отморозок ещё тот, как-то разбил морду генералу…

Вот тогда я и начал потихоньку узнавать Вовину историю, потом пытал отца и дядю Петю, пока не нарисовал для себя понятную картинку. Помните, я когда-то давно рассказывал историю, как Рогожина разжаловали из майоров? (Подробнее в первой книге) Так вот, Вова и был тем снайпером из его группы, который стал инвалидом. Я эту историю пронёс через все испытания выпавшие на мою долю. И не только я. Её все парни помнили и любили. И что, немаловажно, гордились таким командиром. И вопрос, а что стало с тем снайпером-инвалидом, как сложилась его жизнь? Был далеко не праздным. Все мы под смертью ходили.

И вот он сидит, нахлобучивает пиво и довольно улыбается. Ещё кому-то кажется странным, моё к нему отношение?

 Глава сорок третья 
Приговорив пивасик и хорошенько подкрепившись, отправились с Вованом встречать отца со товарищи... Устроившись на лавочке возле входа и закурив первую за утро сигарету, наслаждаюсь солнышком.

— Кстати, Вован, а что с этим хмырём, ну которого на даче взяли?

— В подвале сидит.

— Запирается?

— Прикалываешься? — хмыкает. — Ребятам же надо тренироваться... Вот и пытают помаленьку...

— Надеюсь, быстро не сдохнет!? — хмурюсь.

— Да не. Не волнуйся. Пока приказа не будет, помереть ему не дадут, — отмахивается Вовка.

— Это хорошо... — щурюсь от попавшего в глаз дыма.

— А то...

Наконец-то дождались... На территорию, мимо КПП, въезжали машины... Семь штук! Ни чё так подстраховались, шесть машин с охраной!

Первой из остановившегося лимузина выскочила Мила и сразу же бросилась мне на шею, излучая на всю округу щенячью радость. На душе сразу потеплело, прижав к себе, пару раз крутанул её вокруг себя, Милка счастливо взвизгнула. Поставив на землю, легонько шлёпнул по попке, лихо затянутой в тесные джинсы. Хороша!

Следом, опираясь на руку водителя, вылезла Анна Ильинична. Папа и дядя Петя, правда, вылезли сами... Хи-хи-хи... Забавная могла бы получиться картинка...

Ну что же надо готовиться к взбучке, просто так мои подвиги не пройдут. Прорвёмся. Поздоровавшись со всеми и обнявшись со своими стариками, на правах встречающего, предложил зайти внутрь, перекусить чем бог послал. Кстати! Смотрю на Вована, но тот одними глазами показывает: «Всё путём!»

Дядя Петя извинившись, и пообещав подойти попозже, тут же ушёл. В подвал, наверное, отправился. Папа же поддержал идею подкрепиться.

— А где Серёжа? — Анна Ильинична обеспокоенно крутит головой.

— Не волнуйтесь он в порядке, наверное, спит в номере. Устал очень, — успокаиваю её.

— А не мог бы кто-нибудь проводить меня к нему?

— Конечно... — киваю. Но тут же в голове вспыхивает мысль: «А кто сказал, что Палыч один?» Засада!

— А может, пока в столовую пойдём? — пытаюсь незаметно подать сигнал Вове. Не понимает. — А Сергей Палыч к нам спустится.

— Нет, нет. У меня сердце не на месте, — прижимает руки к груди.

— Это вы зря! Просто устал человек, — убеждаю, — ему же ещё и осмотр проводили, и процедуры всякие, массажи лечебные... — моргаю и подмигиваю что есть сил, тут наконец-то Вова врубается и, кивнув, уносится куда-то по коридору. Облегчённо вздохнув, продолжаю заливать: — Помяли слегка его, но уже всё в порядке! — пытаюсь выглядеть убедительным.

— И всё же... Я очень прошу, — прямо чуть слёзы уже из глаз не бегут.

— Конечно, я провожу вас, — тяжело вздохнув, киваю.

— Егор Анатолич, но вы же не знаете дорогу, — влезла Света-администратор уже отиравшаяся возле дяди Пети, — позвольте мне проводить нашу гостью. Вам же наверняка надо поговорить с Анатолием Анатольевичем...

Подошла к жене Палыча и, взяв под руку, собралась вести в нужную сторону. Это я знал точно, так как Палыча поселили в номер напротив. Мне об этом утром Вова поведал. Я же собирался слегка заблудиться...

Вот дрянь! Я думал, Вовка преувеличивает… Ничего сочтёмся! Но что делать? Закатить скандал? Подозрительно. Буду выглядеть дураком. Ладно, хоть если не зря, а если на пустом месте, и Палыч один как сыч? Обидно будет. Но чего тогда, Света так стремится побыстрее, отвести жену к мужу?

Света с Анной Ильиничной и увязавшейся за ними Милой уже удалялись. И я рискнул... Повернувшись к папе, сделал страшные глаза и чиркнул ребром ладони по горлу. Едва слышно прошептав:

— Палево...

Папа среагировал моментально:

— Светочка, вернитесь! Мне нужно с вами поговорить. А наших гостей пусть кто-нибудь проводит!

— Папа, — взмахиваю руками, — ну что я маленький что ли?

— Ну ладно иди, проконтролируй, чтоб твою красавицу больше никто не украл. Ха-ха-ха... — и едва заметно подмигнул мне. Всё-таки мировой у меня батя!

Я отправился играть в Сусанина... и уже на пределе слышимости услышал...

— Ну, и как это понимать, Светочка?

Отличный из меня Сусанин получился! Сперва, весьма грамотно не туда свернул, потом пошёл не по той лестнице. Я даже пробегающую мимо горничную остановил, и обстоятельно так, минут пять, не мог понять куда идти. Пока Мила не предложила, чтоб нас проводили. Умная, блин!

Когда мы, наконец-то, достигли номера и постучались... Нам сперва долго не открывали, потом изображающий заспанного Палыч, открыв дверь, радостно обнимался с семьёй. И лишь когда страсти улеглись, улучив момент, шепнул мне:

— Спасибо! Ты меня спас!

Я только подмигнул, этому вполне уже пришедшему в себя, после всех неурядиц человеку. Вот что массаж животворящий делает! Хотя, как потом рассказал мне Вова, массажисток было две и выглядели они заезженно... Я в восхищении! Вот это мужик! Двух весьма опытных девиц ушатал, а сам как огурчик!!! Завидую-ю-ю!

 Глава сорок четвёртая 
Оставив Палыча на растерзание своего семейства, и напомнив о той версии событий, которая была приготовлена для них, пошёл сдаваться. Правда, в столовой отца не оказалось. Прихватив там провожатую, отправился в номер, к бате. Правильно, чего по столовым шастать? Папа и дядя Петя, сидя в номере, принимали пищу, запивая её вином...

Вино с утра? Это моветон! Вот пиво — это да! А номерок-то раза в два побольше моего! И мебель пошикарней. Вот, например, диван, на который я и хряпнулся:

— Приятного аппетита!

— Садись с нами, — махнул рукой отец.

— Я поел, — отмахиваюсь.

— И похмелился... — хмурится.

— Уже донесли?

— Не донесли, а доложили!

Вот интересно, кто же это такой сознательный-то? Ну, Светка, дрянь, пожалеешь ещё!

Посмотрев с сомнением на дядю Петю, решил не вмешивать его. Сам гадость не придумаю что ли? Так даже интересней, а то и правда обидится на Светку. Зачем мужику кайф ломать. Красивая, стерва!

Молчу и с задумчивым видом строю планы мести. Наконец, отцу надоела тишина:

— Что молчишь?

— Хочешь спою?

— Не ёрничай! Рассказывай, давай!

— А что рассказывать? — пожимаю плечами.

— Всё, — делает рубящее движение рукой.

— Ладно, — киваю. — Сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы. А угол...

— Хватит! — хлопает ладонью по столу. Аж тарелки подпрыгнули.

— Ты сам сказал всё! Вот что знаю...

— Ты дурку-то не включай! — начинает заводиться отец. — Давай рассказывай, что ты тут устроил.

— Тут? — обвожу взглядом помещение.

— Егор, не зли меня! Рассказывай, как ты во всё это дерьмо влез! И подробно, без финтов. Понял?

— Да понял я, — отмахиваюсь. — Откуда начинать-то?

— С начала! — отрезал отец, отпивая из бокала.

Я приободрился:

— С начала так с начала. И так... Сначала было слово...

— Ах, ты... в... из... и... у...!!!

О-о-о!!! Я в восхищении! Даже аплодировать начал!

— Толя, хватит! Егор, прекрати! Всё очень серьёзно! — дядя Петя посмотрел на меня своим фирменным взглядом. Вот только мне не страшно. Но дурить и правда хватит. Так что начал колоться. Целых десять минут меня внимательно слушали.

— Врёшь и не краснеешь! И в кого ты такой? — спросил отец.

— Ты на меня не смотри... — поднял руки дядя Петя. — Я к зачатию этого охламона никакого отношения не имею! А учитывая, что его мать была очень приличной женщиной, то остаётся только один вариант. В тебя! — радостно оскалившись, ткнул в сторону бати, пальцем.

— Тьфу, на вас обоих! И за что мне такое наказание? — отхлебнув из бокала, сокрушённо качает головой батя.

— За грехи твои тяжкие! — тут же признал очевидное дядя Петя.

Махнув на него рукой, отец строго посмотрел на меня:

— Ты хоть понимаешь, во что нас втравил?

— Да! — вздыхаю. — Что я дурак что ли?

— Ох-хо-хох... — тоже вздыхает батя, — глядя на тебя уже и не знаю, что сказать по этому поводу...

Отпив вина, покатал его во рту и продолжил:

— Я не осуждаю тебя, что ты во всё это влез. Ты поступил как мужчина... и я горжусь тобой. Но какого хера!.. — опять начал кричать на меня, — ты один полез?! А если бы тебя ранили или, не дай бог, убили?! Ты о нас подумал?! А? Что молчишь? Я тебя спрашиваю? И не надо делать такой вид, я давно тебе не верю... Бла-бла-бла...

Устав орать на меня, сел. Подлечив охрипшие связки вином, уже спокойно продолжил:

— Почему один в квартиру полез и почему парней с собой не взял, догадываюсь! И почему сам, а не ребят отправил... Но понимаю, не значит, оправдываю. Я и сейчас считаю что ты, самовлюблённый дурак! Ты не только сам мог пострадать, но и женщин под удар поставил...

— Погоди, Толя! Учитывая то, что нам рассказали женщины и пленные бандиты... Егор действовал очень грамотно...

— Петя, не лезь, видишь, я сына воспитываю!

— Не-е-е, ты ерундой страдаешь! Воспитывать раньше надо было, пока его в спецназ не загребли, а сейчас учить надо и на ошибки указывать! Так что это всё лирика. Ты вот скажи мне, — поворачивается в мою сторону, — почему ты так глупо полез на эту дачу?

— И ничего не глупо! — возмущённо взмахиваю руками.

— Егор, давай я уточню маленький нюанс! — кривится дядь Петя. — Кирилл уже всё нам подробно рассказал, правда, только до того момента, как потерял сознание... Ловко конечно, но в корне не правильно! — грозит мне пальцем.

— А чего они без меня идти собрались? — обиженно возмущаюсь.

— А это их работа, тебя беречь. И если время поджимало, то надо было доверить дело профессионалам, — грозно сверкает очами дядь Петя.

— Я и есть профессионал, — усмехаюсь. — А парней я в деле не видел. Что-то сильно сомневаюсь, что у них так же хорошо получилось бы.

—Это когда же ты профессионалом по освобождению заложников стал? — влез со своим мнением отец.

— А я и не говорил, что стал профессионалом по освобождению заложников, — усмехаюсь, — я, скорее, профессионал по уничтожению тех, кто захватил заложников. Нет бандитов, нет опасности для людей. Так что уверен, в любом случае, лучше меня они бы не справились.

— Нет, вы посмотрите на него! — возмутился дядь Петя. — Значит у нас тут одни шавки, а ты значит волкодав! — и, видя, что я нисколько не смущён, продолжил. — А кто без всякого плана, не зная сколько врагов и как они вооружены, полез в самое пекло?

— Был у меня план, — отмахиваюсь.

— Правда?! Просвети какой! — ехидно интересуется отец.

— Гениальный, — киваю в подтверждение своих слов.

— Серьёзно? А я вот сомневаюсь!

Тяжело вздыхаю:

— Знаете главное правило генерала?

Ухмыляясь, переглядываются:

— Ну-ну, очень интересно!

— Если абсолютно случайно, где-нибудь происходит удачная операция, то только благодаря тщательному планированию и подготовке. А вот если тщательно спланированная и подготовленная операция почему-то оказывается провальной, даже если план был тухлый — то всё произошло из-за некомпетентности исполнителей. Так что мой план был идеален...

— Ну, как-то так я и предполагал, — грустно улыбнулся полковник запаса, Милославский, — видимо, поэтому и не стал генералом... Но всё же, Егор. У нас есть люди, которые могут сделать не хуже и даже лучше!

— Куда лучше? — смотрю в глаза отцу. — Живьём бандитов взять? А нафиг они нужны? Поспрошать и одного за глаза!

— Ну, по крайней мере, не хуже... Ты им и в подмётки не годишься! — повышает голос, и зло пристукивает по столу.

— А давайте забьёмся, — вскакиваю с дивана. — Здесь не хилая полоса препятствий, потом постреляем, и руками с ногами помашем! Вот и увидим, кто тут и чего стоит.

— Трепло ты! — засмеялся дядя Петя.

— Погоди, погоди... — заинтересованно произнёс отец, — это интересно. Что поставишь?

— А что хочешь?

— Если продуешь... ещё два охранника!

— Но главный Вова! — тут же ставлю условие.

— Замётано, — довольно лыбится предвкушая лёгкую победу, наивный чукотский батя. И интересуется, у меня: — А ты что хочешь?

Плюхаюсь обратно на диван и чешу затылок. Вот ведь ерунда какая. Что попросить-то? Если и так всё есть? А чего нет, всегда можно купить. О-о-о!

— Долг с Вовы за квартиру спишешь!

— Ладно, — легко соглашается.

— Толя-я-я! — вмешивается его друг.

— Что, Петя-я-я!

— Не жульничай... Всё равно узнает...

— О чём? — заинтересовался я.

— Да я на радостях, что Володя при тебе обосновался, уже списал долг! Хотя там и оставались слёзы. Ну, типа премия!

— А я, почему не в курсе? — удивляюсь.

— Это ты у Вовы своего спрашивай, — пожимает плечами.

— Да постеснялся, наверное, сказать, — пояснил дядя Петя. — Он же отказывался. Кое-как убедил. Вот тараканы у человека... — и покачав головой, — я б ему ещё и машину подарил. Лично от себя. Сколько ты крови из нас выпил с этой охраной...

— Вот, точно, — вскакиваю. — Купите Вовке машину. Он же «Беху», служебную, сдал. Вот и смотрит потерянными глазами на мимо проезжающие джипы.

— И, какую машину? — интересуется отец.

— Внедорожник, новый, со всеми наворотами. Чтоб Вова у меня как парень был...

— А не жирно? — в папане проснулся скряга.

— Два охранника, папа, два!

— Тогда три, — решает поторговаться.

— Угу... Я и со мной ещё четверо... на автобусе будем ездить?

— Ладно! Всё равно продуешь! — и мечтательно закатил глаза.

— Так, теперь ты, дядь Петя… — потираю руки.

— А я что? — удивлённо пучит глаза.

— Ну, ты же в споре участвуешь? — упираю руки в бока.

— Тьфу, на тебя, вымогатель. Кирюхе премию в пятикратном размере... Устроит?

— В десятикратном!

— Да, да... И штраф... не уследил, одного отпустил, ещё и вырубили...

— Согласен в пятикратном, но никаких штрафов!

— Замётано! — тут же соглашается со мной.

Вот и отмазал Кирилла... Хи-хи-хи... Самым приятным было то, что разбор моего поведения отложили на потом. А потом — это потом. Вот убедятся, кто тут первый парень на селе, тогда и поговорим!

 Глава сорок пятая 
В противниках у меня было пять человек, экипаж машины боевой... Хи-хи-хи... Так называемая, группа быстрого реагирования. Конечно, зря ёрничаю, ребята сразу видно серьёзные. Трое габаритами напоминали Вову, такие же огромные! А вот оставшаяся пара особыми размерами не блистала, но менее опасной от этого не становилась. Достаточно вспомнить мелкого Лаки. Ох-хо-хох... Может, я погорячился? Что-то не в форме я, после всех этих больничек. Хотя отступать уже поздно. Нет точно вам говорю, язык мой — враг мой. Кстати о Вове, эта наглая рожа увязалась за мной. Вот типа я ему не доверяю... И он мне докажет... Бла-бла-бла... Короче, участвует в индивидуальном зачёте...

И вот мы всемером стартуем одновременно, по принципу кто успел тот и съел. Полоса позволяет начинать вместе, впереди сетка, а там кто первый залез того и канат. Приготовились! Вперёд!

Ого, ну и рванули же эти мелкие, к сетке оба подскочили раньше нас и успели подняться на треть. Только вот особо спешить смысла не вижу. Физическая форма у меня уже не та, последствия ранения до сих пор сказываются. Но вот навыки... Наверху я оказался первым и, сходу прыгнув на канат, скользнул вниз. Красота! А как проскочил бревно, насаженное на трубу и выскальзывающее из-под ног... Ерунда! Степаныч такое ещё и отработкой (масло отработавшее свой срок и слитое с техники) поливал, чтоб жизнь малиной не казалась!

Про всякие стены, трубы и брёвна лучше промолчу. Бежали мы пять кругов, уже на втором все «амбалы» были в грязи, включая Вову. А что?! Под крутящимся брёвнышком была шикарная грязевая ванна! На третьем туда сверзился один из «мелких». Второй продержался до пятого и всё равно залетел в ямку. Ха-ха-ха... Короче, первым пришёл я, обогнав остальных на три четверти круга. Хорошо, что этого позора не видит Степаныч, а уж про Рогожина вообще молчу… Надо срочно браться за себя! Вторым и третьим были «мелкие». А вот Вовка пришёл предпоследним. М-дя... И за него тоже браться надо! А что? Мне одному в лом, а так хоть необидно… Не один мучаться буду! Хи-хи-хи... Однако, победа.

Потом отправились пострелять. Стреляли стандартной тройкой: оптика, автомат, пистолет. С маленьким нюансом. Оружие можно было выбрать, и выбор был... Твою мать! Сколько тут всего! Мы что воевать собрались?

Постреляли, привыкая к оружию, и понеслось. Сперва стреляли из оптики. Ну что сказать, как и следовало ожидать. На средней дистанции я показал вполне приличный результат, на дальней... в мишень попал и ладно! На сверхдальней... Кхм... А вот Вовка — это да! Элита, мать его! На такое только Хан способен. Да ещё Тунгус мог, пока жив был. Талант! Теперь ясно, чего это папа таких денег не пожалел, для него. С расстояния в семьсот пятьдесят метров попал в спичечный коробок! Из СВД!

А пятёрка оппонентов? Ну, один из «мелких» оказался неплохим снайпером! Не Вова конечно, но тоже молодец. Остальные отстрелялись примерно как я — кто чуть лучше, кто чуть хуже... Но как говорится, оптику я слил.

Взяли в руки автоматы. И тут случился казус, стреляли то из разных стволов, и если тот же Вова везде показывал очень стабильный результат — тупо лучший. То всё, что касалось оружия на базе изделий товарища Калашникова…

Короче умыл я их, пусть и с небольшим отрывом, но когда в ход пошло прочее разнообразие, как нашего, так и зарубежного производства, то результат был весьма непредсказуем. А учитывая многообразие, и то, что из пяти противников, хоть один, но знаком с незнакомым мне абсолютно оружием. То слив был неизбежен. Надо было настаивать, на «калашах» и всё. Но это я так… Если бы настаивал, даже представляю, куда меня послали.

Но и сдаваться этим жуликам не собирался, поэтому напомнил, с чего пошёл спор, и где я видел их экзотическое оружие, мол, не пошёл бы я с ним на дело. Только родной «калаш». Ну, а что? Ничья тоже нормально. Её Вовка предложил, дескать, так-то, если просто взять результаты стрельбы с разного оружия. То как раз у меня и будет паритет с их «мелким снайпером». Так что согласились. Я уже говорил, что Вован свой человек?

И тут дошла очередь до пистолетов. Устраивать марафон, разнокалиберных стволов больше не стали. Каждый просто выбрал себе наиболее подходящее. Стреляли с пятидесяти метров. И тут Вовка не подкачал... ну талант у человека! Девяносто девять из ста! Один из «амбалов» показал весьма приличный результат. Девяносто пять из ста! Молодец! А вот остальные и снайпер, в том числе, выше восьмидесяти двух не поднялись.

А вот я просто красавчик! Да я такой. Скромный. Девяносто девять! Не целясь! Почти очередью! Поспешил, конечно, последнюю пулю слегка увело. Но надо было видеть лица всех присутствующих. И, тогда решил добить их до конца...

Велел принести десяток пустых бутылок, а этого добра на территории базы навалом, взял второй АПБ и сделал несколько пристрелочных выстрелов. Хороший ствол. Ну, нравится мне «Стечкин». Сколько мы вместе с таким же прошли. Отличная машинка и самое главное точная.

Принесли заказанную тару... Быстренько вручил десятку присутствующих пустые бутылки и велел встать позади меня:

— И так, друзья мои. По команде вы все одновременно бросаете снаряды вверх и, естественно, вперёд как можно сильнее. Всем ясно? — и повернувшись к моим «старикам» добавил. — Как вы надеюсь, понимаете, все бутылки полетят с разной скоростью и траекторией, а то, что бросают из-за моей спины, гарантирует неожиданность этой самой траектории... — и, дождавшись утвердительных кивков, продолжил, обращаясь к метателям: — Готовы?

Получив утвердительный ответ, отвернулся, сменил обоймы и, опустив руки, скомандовал:

— На счёт три! Раз! Два! Три!

Из-за спины вылетели мои мишени. Моя маленькая хитрость помогла: так как бросающие среагировали на команду не разом, а с некоторым разрывом то и бутылки полетели с интервалами, давая мне время. Ведь я давно не тренировался, а облажаться не хотелось. Хотя, даже если и промажу по парочке, эффект всё равно будет, но слегка смазанный. А мне хотелось максимума, вот и схитрил.

Задействовав периферийное зрение и зафиксировав цели, открыл огонь. Ай, да я! Ай, да молодец! Талант не пропьёшь! «Спасибо родному командиру за вбитые в меня навыки!» Выстрелы слились в одну очередь и бутылки с весёлым звоном разлетелись на мелкие осколки. Мысленно погладил себя по голове и с довольной улыбкой повернулся к зрителям... О-о-о... Вот это рожи! Ха-ха-ха... Это вам не там, это вы видели, как Егор Милославский стреляет, а если бы увидели в деле старшину Мажора? Эх надо за себя браться, хватит ныть и ссылаться на ранения. Пора приводить в форму травмированное тело.

— Ну как, папаня? Впечатляет? — радостная улыбка во все зубы, уверенно поселилась на моём лице.

Ответом мне был отборный мат... в исполнении папы и дяди Пети! Остальные скромно молчали, но по лицам было видно, что матюгнуться им тоже хочется, но субординация-с…

После того как восторги слегка улеглись, началось совещание на которое меня не позвали. Не очень и хотелось. И так знаю, о чём они там шепчутся. Результаты соревнования по стрельбе неоднозначные: ведь из оптики их снайпер победил, автомат вроде как ничья, а вот из пистолета блеснул я. Но! Бандитов-то уделал, именно из пистолета, а точнее двух? Если вспомнить причину спора… Думаю, готовят какую-то гадость. Я же слегка отошёл от правил, с расстрелом бутылок... Вот и они теперь думают чем удивить! Их-то ничья не устраивает.

Придумали... Я в шоке! Это же надо так облажаться!? Мне предложили метать ножи и всякие предметы для этого не предназначенные! Оказывается один «амбал» мастер по метанию ножей, а второй «мелкий» всякого мусора! Разносторонняя у них команда!

И вот теперь стою и думаю... Как же это они так лопухнулись? Или они думают, что я два года в армии крестиком вышивать учился? Может, я и не лучше их метаю мусор, но не хуже точно!

И так: десяток самых разных ножей, включая столовые, пара вилок, садовые ножницы, обычные портняжные ножницы, две отвёртки разного размера, три монеты разного достоинства. И подлянка от меня: три гнутых гвоздя, тонкая трубка от панцирной кровати (интересно, где её Вова выломал?), монтировка, гнутая отвёртка (подозреваю, кто-то очень удивится, судя по довольной, вредительской физиономии Вовы), штыковая лопата с ручкой и апофеоз — совковая лопата! И непросто совковая, а СОВКОВАЯ! Такой только снег чистить, хотя и металлическая!

Первым заниматься метанием я отказался, типа не моя идея... А дальше началось шоу!

С расстояния в десять метров «амбал» быстро и точно метнул ножи. Молодец конечно, но чего мишень-то так близко? Но естественно возражать не стал, мне же проще будет... Потом, вперёд вышел «мелкий» тот, который не снайпер. И понеслось! Вилки, ножницы, отвёртки и монеты, то есть, то, что приготовил сам... Забил, прям загляденье! А вот дальше началось... хи-хи.

Два из трёх гвоздей ему удалось воткнуть... Один даже в силуэт! Но, всё равно молодец! Трубку тоже смог... Не зря их папа держит! А вот монтировку, естественно... Увы! Гнутую отвёртку, он смог воткнуть где-то в районе паха. Хи-хи... Потом... метнул, как копьё, штыковую лопату. А чего тут думать? Десять метров. Конечно, попал! И тут очередь дошла до БСЛ! Попробовал метнуть. Ага, щаз! С серьёзным лицом предлагаю попробовать ещё раз, потом ещё и ещё... тогда предложил попробовать остальным оппонентам. А вдруг? Народ раззадорился! А мы с Вовой тихонько дохли, глядя на этот цирк...

— Егор, вы чего там ржёте? Вот иди и сам метни, раз такой умный! — начал злиться папа.

— Не-е-ет... гы-гы... я... гы-гы... — пытаюсь сказать хоть что-то, повиснув на Вове. Хотя, он тоже рыдает от смеха. — Я... гы-хлюп... не... ой не могу... я не умею... гы-гы-гы...

Мы валимся на землю и ржём. Батя пытается что-то сказать (матом), но надолго его не хватает и вся толпа начинает заходиться хохотом...

Всё, не могу смеяться, только тихонько поскуливаю, рядом пытается продышаться Вован.

И вот пришедший в себя первым дядя Петя задаёт вопрос:

— А нафига ты её приволок?

— А чего вы меня за лоха-то держите? Типа тут все крутые «спецназеры», а я так, погулять вышел.

Иду на рубеж, поднимаю валяющийся «мусор», выдёргиваю отвёртку и гвозди... И ловко вгоняю их в голову силуэта, монтажкой развалив деревянную мишень пополам!

— Достаточно или ещё и ножички покидать?

— Хватит! — махнул рукой отец. — Ничья?

— Мухлюешь, папа! Ну да ладно, на рукопашке посмотрим...

— Кто мухлюет?

— Ты!

— Ну, ты нахал! Оружия было три вида?

—Три.

— Оптика — мы, пистолеты — ты, автоматы ничья? Всё верно.

— А метание? — возмущаюсь.

— Так это же вне конкурса, — пожимает плечами.

— А если бы я проиграл, то, значит, засчитали бы? — хмурюсь.

— Ну что ты такое говоришь? — фальшиво возмущается этот жулик. — Но давай сделаем так, — батя хитро подмигивает мне. — Короче, полоса припятствий за тобой, здесь ничья, хоть и с нюансами, — вздыхает. — Так что давай так: победишь нашего бойца — всё как договаривались, ну, а если проиграешь — куплю машину, но и охрану приставлю. По рукам?

— Мухлюешь, — возмущённо смотрю на отца. Ну, кто бы сомневался, что попытается всё повернуть к своей выгоде.

— Как скажешь, сын, — пожимает плечами. — Проиграешь это ничья. А значит, договор обнуляется. Но ты ведь так уверен в себе. Так чего боишься тогда? — давит на слабо, ехидно при этом улыбаясь.

— Стоп, — поднимаю руки, — вот не надо здесь устраивать детский сад. Хочешь внести новые условия, мотивируй.

Присутствующие зрители и участники состязания одобрительно зашумели. Кажется, меня начинают потихоньку уважать…

 Глава сорок шестая 
Да уж, умеет батя мотивировать. И ведь не придраться. Нет, конечно, мухлюет он, я бы даже сказал, делает это в наглую. Но против лома, нет приёма. Хотя с другой стороны, знаю пару десятков приёмчиков, как вырвать этот самый лом и запихнуть в зад. Последнее в боевых навыках не предусмотрено, но это не значит, что нельзя этого делать. Конечно это метафора, если вы не поняли.

— Ну что ж, — неодобрительно хмурится на зрителей, те мгновенно умолкают. — Как пожелаешь, сын. Согласно букве договора, ты должен доказать, что не нуждаешься в охране, а в случае, ничьей… Ты не выиграл, а, значит, ничего не доказал. Хотел пойти тебе на встречу, но ты же самый умный, — ухмыляется. — Так что охрану приставлю, ты можешь возражать, конечно, — разводит руками. — Но и машину покупать тоже не обязан, ты же её не выиграл, — Цыкнув зубом, указывает на меня пальцем: — Не всегда стоит настаивать на своём, сынок.

Отвернувшись, неторопливо отправился в тренажёрный зал. Вот и поговорил с сыночком. А чтоб тот берега не путал, ткнул носом, в это самое. Ладно, папочка. Я не злопамятный, но память у меня хорошая.

По дороге в зал, к нам присоединились Палыч с семейством. Мила тут же подскочила ко мне и пристроилась сбоку, обдав лёгким ароматом дорогого парфюма и запахом разгорячённого тела. Похоже, её уже просветили о происходящем. А может причина в жарких взглядах, бросаемых на её прелестные ножки и другие оголённые части тела, огромным количеством молодых самцов. Ведь уже успела переодеться, стянув с себя джинсы и нацепив то, что она называет юбкой. В общем, выставила на показ всё, что можно, при этом не переходя какую-то ведомую только женщинам черту. До, которой, они вроде как, ещё одеты. Хорошо хоть денёк тёплый.

— Егор, Егор, а, правда, что вы сейчас драться будете? А, правда... Бла-бла-бла... — иду и киваю, думая о своём.

В спортзале, Вова тут же оттеснил Милу и принялся продувать мне уши:

— Анатолич, ты главное не спеши! Андрюха парень сильный и резкий, но надолго его не хватит...

— Какой Андрюха, Вова? Ты чего лопочешь?

— Блин! Ты вообще, где был? Против тебя Андрюху ставят, вон того, — показывает пальцем на одного из «амбалов». — Он парень серьёзный, чуть зевнёшь, заломает!

— С чего бы? — с сомнением смотрю на оппонента. — Факт, не здоровей меня! Ну, может на пару килограмм тяжелее. Что тоже не факт!

— Анатолич, ты слушай, а! Если вцепится, пиши пропало. Держи дистанцию, в ближний бой не лезь!

— Вова, отстань! Не дуй в уши!

— Ну, Анатолич, — с тоской в голосе продолжает вещать, — с ним же эффект неожиданности, как со мной, не сработает...

— Ах вот как мы заговорили! Типа если бы ты знал, что я могу дать сдачи, то ты бы меня урыл? Да?

— Анато-о-олич!

Вовка, когда теряется, такой забавный. Хи-хи-хи... Сделав серьёзное лицо, говорю:

— Уйди противный! — и манерно отталкиваю его рукой.

Удивлённо смотрит на меня. Расплывается в улыбке и начинает хихикать:

— Не злишься?

— Злюсь, — киваю с серьёзной миной.

— Ну, извини, глупость ляпнул, — покаянно склоняет голову.

— Э нет, брат! После боя извинишься!

Тяжело вздыхает:

— Значит, злишься?

— Нет, — трясу головой, — но после боя извинишься, — подмигиваю.

— Тьфу! Ну что за человек?! — хватается за голову.

А это что такое? Шлем, перчатки... ну, я так не играю! На мои попытки возмутиться, получил отлуп от бати:

— Что тебе не нравится?

— Да вот это всё, — тыкаю пальцем в реквизит.

— Угу, чтоб тебе мозги стряхнули? Или зубы выбили? — качает головой.

Мля-я-ять! Как это меня всё достало! Детский сад. Ну, держитесь, кто не спрятался, я не виноват. Даже если выиграю, мне это ничего не даст. Папа как относился ко мне, как к ребёнку, так и будет. Значит надо удивить, а ещё лучше напугать. Хотя нет! Парней жалко. Они-то не виноваты, что у папы включился режим: «Наседка кудахтающая, боящаяся за своего цыплёнка и рискующая задавить его своим телом, зажав в углу». Так что будем удивлять. Хорошо хоть перчатки не боксёрские! А то и так лишили большинства приёмов, а в полуоткрытых перчатках хоть захват можно сделать. Хотя нафига мне это?

Короче, пришлось ретироваться и готовиться к бою. Вова начал бинтовать мне руки. Ну, не умею я, Рогожин всегда говорил, что в перчатках не научишься контролировать удар, а самое главное, нет боли — нет навыка!

Скосив глаза, смотрю на Милу, которая тут же радостно улыбается и показывает большой палец и, подмигнув мне, вздыхает полной грудью. Видимо, чтоб не забывал, какая награда ждет героя. Эх, хороша, чертовка! Э, стоп! Что-то я возбуждаться начал. А это совсем не к месту. Хорош я буду на ринге со стояком.

Первым делом самолёты, точнее мордобой. Радует только одно, в случае ошибки, есть кому исправлять, вон аж три медика с чемоданами и каталкой. Что в принципе правильно — подстраховка не помешает!

Вышли на татами. Дядя Петя, решивший поиграть в рефери, встал между мной и Андреем.

— Ну что, готовы?

Киваем — с каппой во рту не слишком-то поговоришь.

— Начали!

Поднимаю руки перед собой, жду. Андрей, усмехнувшись, слегка подпрыгивает, и делает переворот через себя. Красуется! Смотри-ка, и от Милки есть польза. Хрясь! А вот не надо выпускать противника из виду. Или он думал, что два метра между нами это много? Но меня же достали. Вот и прописал ему ногой по тыковке. И повернувшись к отцу, говорю:

— Давайте следующего!

— А нужно? — недовольный отец чешет затылок. — Ты выиграл.

— Надо, папа, надо! Ты ведь думаешь, что это парень облажался? А это не так!

В это время медики уже осмотрели Андрея и аккуратно погрузили на каталку.

— Что с ним? — обеспокоился дядя Петя.

— Нокаут! Полежит чуток и в себя придёт!

Дядя Петя задумчиво покачал головой:

— Так ребята, экипируйтесь и вчетвером на татами! — и махнул рукой моим противникам. — В режиме нон-стоп.

— Петя, ты что охренел? — взвился батя.

— Спокойно, Толя, — дядь Петя берёт отца за плечо, — глаза разуй и прекрати дурить. В конце концов, Егор правильно всё сказал.

Папа нахмурившись задумался, потом хмыкнув, посмотрел на меня:

— В этом что-то есть, — и, хлопнув в ладоши, скомандовал: — Так, вы четверо вперёд, все разом, — и уже мне. — Ну давай, сынок, покажи мастерство.

Ого, что такое? Против меня выходят четверо крепких ребят. Отец неожиданно поверил в меня? До такой степени? Скорее, решил в очередной раз смухлевать. Человек скотинка живучая, да и противники не дети. Ну, помнут меня немного. Достаточно сбить с ног да пнуть пару раз и всё, можно останавливать бой, и охать о том что: «Ну как же так. Вот видишь, а если к тебе вот так же четверо подойдут, а ты без охраны».

А ведь это идиотизм! Кто-нибудь может пострадать. Если с одним противником можно не напрягаться, то четверо крутых бойцов это перебор. Рефлексы-то никуда не денешь, а значит, ребята могут серьёзно пострадать. И, чтоб этого избежать, придётся сдерживаться, а это половина дороги к проигрышу.

Да уж, неловкое положение. Если сейчас в отказ пойду, то батя, конечно, всё остановит. И даже похвалит, мол, молодец, понял, что не справлюсь и отступил. Хотя сам и настаивал. Что? Хотел по очереди? Разве? А мы вот поняли, что всех сразу хотел. Короче, ничего я никому не докажу, а вот батя этот момент потом не раз ещё использует. Да уж. Как не крути, а будь отец мямлей или дураком, не стал бы тем, кем является.

Начинают окружать, сходясь всё ближе, чтоб лишить меня манёвра. Стою, опустив руки, и жду. Вот один из «амбалов» оказывается за моей спиной, исчезнув из поля зрения. Ну, это он так думает, в том состоянии, в котором нахожусь я, это не имеет значения.

Удар! Смещаясь в сторону, пропускаю ногу слева от себя и, перехватив её, перенаправляю в голову противника, стоящего с той же стороны. Весь фокус в том, что ускоряясь не просто контролировать силу ударов, поэтому пользуюсь чужими, лишь меняя их направление. Оба падают: один получив мощный удар в голову, а второй потеряв равновесие и получив лёгкое растяжение в паху.

Передо мной двое «мелких». Смещаюсь вправо, стремясь поставить парней в одну линию. Противник атакует, стараясь попасть в голову. Перехватываю его руку, продолжая её движение, разворачиваю оппонента к себе спиной. Толчок на второго, но тот успевает среагировать, смещаясь в сторону, чтоб пропустить снаряд в виде коллеги мимо себя. Вот только в момент толчка, подсекаю ногу первого, и вместо пробежки он летит на пол. Бум-с!

Остался последний. Всё-таки парень профи и пока я не обрёл равновесие, атакует. Только я не собираюсь ставить ногу на землю и сразу падаю, пропуская его удар над собой и подсекая опорную ногу. Бум-с! Поднимаюсь перекатом, оказываясь в стороне от них. И, подняв руки, говорю:

— Стоп!

Конечно, парни все в сознании и никто особо не пострадал. Так несколько ушибов и растяжений. И, казалось бы, что ничего не ясно. Но здесь профессионалы. Всем и так всё понятно! Не просто так ведь делал все эти лишние движения. Парни оказались неожиданно медленными для меня, и закончить всё можно было за пару секунд. Вместо пяти, затраченных. Но зачем? А тут вон, как красиво полетали!

— Я думаю, продолжать не надо?

— Конечно! — дядя Петя улыбается. — Это было круто, мой мальчик!

Поворачиваюсь к отцу. Тот стоит с серьёзным лицом и смотрит на меня.

— Ну, чего опять не так? — зло сдёргиваю с рук перчатки.

Батя никак не реагирует и продолжает смотреть на меня. Всё начинаю нервничать. Сейчас опять будет орать. Но вместо этого его губы расплываются в улыбке:

— Володя! Ты знаешь, что, только что, твой шеф тебе машину выиграл? А мне совсем не жалко! Петя, у нас есть джип бронированный или заказывать надо? Один, хрен, они будут на этой машине рассекать. «Хаммер?» Ну, пусть будет «Хаммер». Знаешь, сын, я горжусь тобой! И все претензии снимаю. Но нам надо серьёзно поговорить. А пока иди сюда, обниму!

 Глава сорок седьмая 
Отец вместе с дядей Петей рвались поговорить со мной, но у меня были другие планы. Сославшись на то, что мне надо помыться, предложил поговорить во время ужина. И подхватив Милу под ручку, пошёл провожать её до номера. Палыч с женой тоже собрались идти, но папа попросил их задержаться...

Да уж, батя молодец, сразу всё просёк! Ну что я могу поделать? Такая встряска, нервное напряжение и полуодетая девушка перед глазами! Короче, очень рассчитывал помыться и вволю потискать прелести Милы. Только вот этому прекрасному плану сбыться было не суждено! Ибо у девушки были свои резоны. Стоило нам зайти в мой номер, как она судорожно начала стягивать с меня одежду:

— Милославский, шевелись, давай! Что как неживой?

— Солнышко, дай хоть в душ схожу, — с улыбкой пытаюсь её отодвинуть.

— Ага! А я как дура ждать должна? — возмущённо блестит глазами. — Или сейчас, или иди мойся хоть до вечера!

Вот всегда знал, что она маньячка! Сексуальная-я-я! В том смысле, что Милка просто суперсекси.

— А вот фиг тебе, — и швырнув её на кровать, навалился сверху...

Я-то думал, предыдущей ночью из меня выжали все соки, но нет. Сил было хоть отбавляй. А может причина в другом? Ведь секс для меня не то же самое, что для обычного человека. Вы же помните, что я могу ощущать сильные эмоции? Вот-вот! А эмоции женщины во время секса, а особенно в момент кульминации — слабыми никак не назовёшь. Так что усталость просто смывается, этой горячей волной.

Надеюсь, вы теперь лучше поймёте мои желания и потребности!? Это как прыжок с парашютом, когда восторг переполняет тебя, ветер бьёт в лицо и сердце готово выпрыгнуть из груди. И хочется делать это снова и снова! Кстати, а ведь я уже здоров. Надо обязательно пробить ситуацию и прыгнуть с парашютом. Полетать!

Угомонились мы только часика через полтора. Сходив в душ, под ручку отправились на обед. Зайдя в столовую, обнаружили, что все в сборе. Папа, дядя Петя, Палыч и Анна Ильинична сидели за большим столом и о чём-то беседовали, ожидая нас.

— Мила, ты где была? Я заходила в твой номер, а тебя нет! — возмущённо поинтересовалась у девушки мать и тут же поморщилась.

Видимо Палыч пнул её под столом. Так как тут же прошипел:

— Мать, не позорь меня. Видишь, дети марки клеили!?

— Какие марки? — Анна Ильинична удивлённо уставилась на мужа.

— Тьфу, ты, — в сердцах бросает Палыч, — разнообразные, — и, кажется, опять пинает её под столом.

— Да-да, конечно, марки... — прошептала супруга и о чём-то мечтательно задумалась. И я догадываюсь о чём! Вот только не надо строить планы на мой счёт. Я ещё молодой, мне ещё рано жениться.

— Садитесь, давайте, — машет рукой отец, пряча улыбку.

— Кстати, папа, а почему охрана пиво хлещет? — в зале было довольно много крепких ребят потягивающих пивко. — Ну, с моими противниками понятно, стресс снимают, а остальные?

— Ах, эти... — отмахивается. — Да они не на работе. Мы просто ребят с собой прихватили для надёжности, а так они ещё вчера должны были отдыхать приехать. А те, что работают, вон видишь, сок пьют, — и действительно, за двумя соседними столиками сидели серьёзные парни, не употребляющие спиртное.

— Ясно, — киваю. — И часто вы их отдыхать отправляете?

— По-разному, — пожимает плечами дядь Петя, — кого чаще кого реже. Но дня три-четыре в месяц обязательно. Профилактика нервных срывов! Алкоголь, сауны, бассейн, ванны там с солями ну и массаж.

Кхе-кхе... Поперхнулся Палыч, Анна Ильинична начала заботливо хлопать его по спине:

— Сереженька, что с тобой?

— Всё в порядке, милая, — сипит, — что-то в горле запершило.

— Действительно, пора бы выпить и закусить, — соглашается отец, едва улыбаясь.

Вот так и сидим, болтая о пустяках. Действительно, не обсуждать же серьёзные проблемы при женщинах. Потягивая тихонько пиво, стал наблюдать за залом. Вот Вовка что-то доказывает поверженному мной Андрею, причём тот вовсе не выглядит расстроенным. Остальные тоже о чём-то переговариваются, но веселья не наблюдается. Наверное, парней напрягает присутствие большого начальства?

Но вот Вова отстал от Андрея, встал и пошёл к нам.

— Анатолий Анатольевич, вы не будете против, если мы тут немного попоём? У нас некоторые парни, весьма недурственно поют и играют!

— Да ради бога, Вова. Хоть развлечёмся, — тут же даёт согласие батя.

И начался импровизированный концерт. Действительно нашлись ребята, которые вполне прилично пели. В репертуаре в основном были армейские песни, так что слушал я с удовольствием. Отвлекаясь лишь на заигрывания с Милой. А что? Впереди ночь, так что нельзя пускать процесс на самотёк! Хи-хи-хи...

И вдруг что-то царапнуло сознание, на сцене сидел один из моих противников. «Амбал» имени, которого, я так и не удосужился узнать. И пел песню, с до боли знакомыми словами:

Жизни миг среди грохота взрывов, Смерти дыхание сушит глаза. Если погибну один, то не страшно, Лишь бы дышали друзья. Солнечный жар иссушает мне кожу, Ярости пот заливает глаза. Последний глоток разделили с сержантом, Не страшно, я крови напьюся из горла врага. Держись братуха, мы не сдохнем, Десантник как стальной клинок. Плевать, что кончились патроны, Щас в рукопашную пойдём. Десантный нож — клинок из стали, Мы породнились с ним в бою. Напейся крови! Я хмелею. Не страшно! Водкой похмелюсь. Последний патрон и вокруг тишина И голос «шакала»: «Сдавайтесь!» Сержант мой, с улыбкою вытащил нож, «Ну что, брат, умоемся кровью?» Я, сплюнув тягучей, как битум слюной, Ответил: «Конечно!» И вытянул нож. Вдруг крик командира: «Ребятки, вперёд! Отличный же день, чтобы сдохнуть!» Держись братуха, мы не сдохнем, Десантник как стальной клинок. Плевать, что кончились патроны, Щас в рукопашную пойдём. Десантный нож — клинок из стали, Мы породнились с ним бою. Напейся крови! Я хмелею. Не страшно! Водкой похмелюсь. Нас было одиннадцать, выжило восемь, Пусть прокляты будут «шакалы». Так больно когда погибают друзья Частицу меня, забирая с собою. Вот рядом, сержант, улыбаясь, сидит, Весь густо заляпанный кровью. «Мы им отомстили!» он мне говорит, «А парни, нас, в небе дождутся». Держись братуха, мы не сдохнем, Десантник как стальной клинок. Плевать, что кончились патроны, Щас в рукопашную пойдём. Десантный нож — клинок из стали, Мы породнились с ним в бою. Напейся крови! Я хмелею. Не страшно! Водкой похмелюсь.
Мля-я-ять! Я слышал эту песню в госпитале, её пел мой друг Санька! Горло перехватывает спазм, и на меня накатывают воспоминания…

 Глава сорок восьмая 
Это произошло на следующий день, после того как Степаныч и Васильев привезли нам страшное известие о том, что Вовка умер. Лаки взяв стул, поставил его посреди нашей общей палаты, попросил Пепла подать гитару, привезенную Степанычем вместе с остальными вещами и убрать костыли.

— Как вы знаете, братва, певец из меня так себе, — тяжело вздохнув, выбивает пальцами дробь, по лакированной поверхности инструмента.

— Не прибедняйся, — качаю головой. — Давай, братка, понятно же, что ты не просто так весь прошлый день молчал и в стену пялился…

Кивнув, Сашка ударил по струнам. Именно тогда, я впервые услышал рвущие душу слова этой песни. Сказать, что мы не остались равнодушными, это не верно. Это был, как крутой раствор соли, на свежие ещё даже не подёрнувшиеся корочкой раны. Лаки пел с закрытыми глазами и дёргающимся голосом, а сквозь сжатые веки бежали слёзы.

Не только у него, у меня, у остальных парней и у сгрудившихся в дверях слушателей из представителей медперсонала и таких же как мы пациентов, сбежавшихся на голос. С последними звуками аккордов наступила тишина, нарушаемая только, всхлипыванием женской части слушателей.

— Мощно, — раздался от дверей голос старлея из соседней палаты, встречались с ним в курилке. — Спасибо, братишка, за песню такую, — прижимает ладонь тыльной стороной к глазу и резко дёргает головой. Убрал слезу. — Я запомню, увезу в часть. Вы ведь живая легенда ВДВ, парни. Богатыри. И песня эта — ваша былина.

— Хорошо сказал, — раздался голос Степаныча, стоявшего в задних рядах. — Вот только богатырь этот, старшину своего в сержанты разжаловал. Нехорошо, — и протолкнувшись сквозь зрителей, уточнил: — Или ты кого другого в виду имел?

— Да нет, Мажора, — вздыхает Лаки, — рифма у меня на старшину не шла. Но, конечно, надо подумать и переделать…

— Отставить, — смотрю Сашке в глаза, — не надо, брат. Иначе это будет другая песня. Ты лучше спой ту первую, которая, про Ваньку. Пусть тоже запомнят…

Сашка кивает и, проведя пальцем по струнам, запел:

У могильной плиты, на потёртой скамье, Грустный парень сидит и вздыхает. Он почти что седой, хоть и сам молодой Слёзы скорби с лица вытирает. Что ты плачешь пацан молодой, Или кто-то близкий, родной под могильной землёй? Мать любимая или отец, Дорогая сестра или брат сорванец? Да! Ответил боец молодой, Близкий, родной человек под холодной землёй. Я его никогда не любил, Он и в детстве всегда меня бил, Но пришлося нам вместе служить, На не нужной войне рядом быть. Он и здесь меня задирал, А потом между мною и смертью он встал. В этот проклятый день, в бой мы рядом пошли, Автоматы в руках, тяжкий груз на душе. Грохот взрывов и посвисты пуль, Это наша судьба и с неё не свернуть. Грохот взрывов и посвисты пуль, Это наша судьба и с неё не свернуть. Сквозь прицел меня враг отыскал, И свинцовую смерть в грудь мне послал. Он увидел её и собой заслонил, Жертву крови за жизнь заплатил. Он увидел её и собой заслонил, Жертву крови за жизнь заплатил. У меня на руках умирал, Лишь одно я ему повторял: Я тебя никогда не любил. Помнишь в детстве всегда меня бил? Но пришлося нам вместе служить, На не нужной войне рядом быть. Ты и здесь меня задирал, А теперь между мною и смертью ты встал. Ты и здесь меня задирал, А теперь между мною и смертью ты встал.
Допев вторую песню, исполнитель собрался сесть за свой стол, но я окликнул его и попросил подойти. Вблизи стало понятно что это тот, которому прилетело ногой его же компаньона. О чём свидетельствовал фингал под глазом. Остановившись возле стола, парень слегка смущённо смотрит на меня:

— Звали, Егор Анатолич?

Встав протягиваю руку для пожатия, затем слегка хлопнув по плечу, говорю:

— Звал, звал. Возьми стул и садись. Поговорить надо.

С вопросом смотрит на дядю Петю. Тот, вздохнув, командует:

— Что смотришь? Садись, давай!

Берёт пустой стул и присаживается справа от меня, слева сидит Мила.

— Как зовут-то тебя?

— Костя.

— Скажи мне, Костя, откуда ты знаешь эти песни? — смотрю в глаза.

Вопросительно смотрит на своего начальника — дядю Петю. Тот, направив на него вилку с насаженным куском мяса, поинтересовался:

— Что-то секретное?

— Да нет, — пожимает плечами Костя.

— Тогда не тяни кота за интимности. Рассказывай!

Костя поёрзал на стуле, тяжело вздохнул...

— Ты не волнуйся, — слегка толкаю его в плечо, — они только с виду такие, но если их регулярно кормить, то вполне ничего такие дядьки...

Папа и дядя Петя только фыркнули, пытаясь не засмеяться, а вот Мила не сдержалась, но под строгим взглядом своего отца тут же успокоилась... Костя слабо улыбнулся и начал:

— Я недавно по делам в Красноярск летал. Вот… А у меня там родители живут, я же красноярец. Приехал, значит, а там брат, двоюродный — Санька. Вот… Дембельнулся он! Ага… Награды у него! Во-о-от… И с палочкой ходит. Ранили его. Вот он и спел песню, то есть обе... Говорит в том бою его и покалечило! — помолчал. — А вторая это тоже про него, я даже парня того, что погиб знаю. Вот… Всё вроде!

— Да, Костя, ты поэт, — развожу руками. — Партизан на допросе, — вздыхаю. — Я б даже сказал: «птица Говорун»!

Парень потупил взгляд:

— Ну, а что ещё? Вроде всё?

— Ладно, — отмахиваюсь, — суть понятна. Ты мне вот что скажи: чем твой брат сейчас занимается, как здоровье, работу нашёл или нет? Ну не томи, говори.

— Простите, Егор Анатолич, а вам зачем? — смотрит мне в глаза, с лёгким недоумением во взгляде.

Судорожно сглотнув, хватаю его за затылок и, прижавшись лбом к его лбу, выдыхаю:

— Парня которого ты знал, Ванькой звали, ух как они с Сашкой люто дружили, — усмехаюсь, — а вот сержант из песни это я. Понимаешь, я, — хватаю со стола бутылку коньяка, наливаю в бокал и залпом опрокидываю в себя, не чувствуя вкуса. А он смотрит на меня, большими глазами, и улыбается. — Чего смешного? — спрашиваю, пытаясь продышаться. А вокруг немая сцена: смотрят как... не знаю на кого.

— Егор, сынок, а почему ты ничего не рассказывал? — папа смотрит на меня каким-то странным взглядом.

— Думаешь, мне хочется об этом рассказывать? — мотаю головой.

— Думаю, нет, — кивает, — ладно, потом об этом. А сейчас, Костя, расскажи моему сыну всё, что он хочет знать!

— Я не смеюсь, Егор Анатолич, — улыбается Костя, отвечая на ранее заданный вопрос. — Я удивляюсь!

— Чему же? — в непонимании смотрю на него.

— Как мир тесен... Сашка ведь говорил, как вас зовут, только я представить не мог, о каком Егоре речь. Спасибо вам за брата, ведь вы ему не раз жизнь спасали.

— Нет, Костя, не так всё просто, — качаю головой, — мы с твоим братом крепко повязаны. Так что считать, кто кому обязан — неблагодарное дело! Пойдём-ка лучше ко мне, посидим. Расскажешь, как он там. Надеюсь, не откажешься пообщаться с боевым товарищем своего брата?

— С огромным удовольствием! — искренне улыбается. — Я только мужиков предупрежу, чтоб не потеряли!

— Стоп! — вмешался отец. — Я тоже хочу послушать.

— Папа!

— Егор! — стучит пальцем по столу. — Или я присутствую, или Костя ничего не скажет!

— Зачем тебе это? — недоумеваю.

— За надом! Или ты против, что твой отец начал интересоваться твоей жизнью?

— Да ты постоянно в мою жизнь лезешь, — возмущаюсь.

— Неправда!

— Правда!

— Егор, послушай, — примирительно начал отец, — а если твоему другу помочь надо? А я послушаю, проникнусь... — хитро прищурившись, откинулся на спинку стула.

— Это шантаж!

— Учись, пока я жив! — хохотнул батя.

Смотрю на Костю, но тот, вздохнув, пожимает плечами. Ну, понятно, обложили. И ведь прав отец, у Сани могут быть проблемы. Со слов Кости ясно, что пока он ещё хромает. Странно, а ведь говорили, что скоро бегать будет? Значит, и с работой могут быть заморочки? Ладно, пусть отец послушает, а надо будет, я ещё чего расскажу... Батя, в принципе, мужик правильный и желание помочь боевому товарищу оценит. И если захочет, то разрулит любые проблемы, щелчком пальцев... Главное, чтоб за блажь не посчитал. Решено!

В номер к отцу мы отправились впятером: я, Костя, дядя Петя, отец и Вова. Ну, куда же без Вована? Правда с нами ещё рвалась Мила, но это явно было перебором!

Пришли. Батя велел Косте расслабиться и даже предложил выпить. Но парень предпочёл сок, мотивируя тем, что ему уже хватит.

И начал рассказ, вот только в том виде, что поведал брат моего друга, он никуда не годится. Поэтому дополню его тем, что мне поведал, значительно позднее, сам Лаки, вместе с моими догадками и предположениями. Если где и ошибусь, то, думаю, ненамного!

 Глава сорок девятая 
Сойдя с поезда в родном городе и, слегка прихрамывая на левую ногу, Саня отправился к автобусной остановке. Но, добравшись до неё, передумал, ехать-то через весь город, а домой попасть хотелось, как можно быстрее! Так что решил поймать такси. Через пять минут, договорившись с частником, ехал домой. Не обращая внимания на болтливого таксиста, Сашка глазел по сторонам, пытаясь понять, насколько изменился город. Если не считать различных рекламных щитов, то всё, вроде как, осталось по-прежнему. А вот и родной микрорайон!

Поднявшись по лестнице на пятый этаж, причём последние пролёты дались с явным трудом — начала побаливать нога. Позвонил в двери, которые долго никто не открывал. Что поделаешь: утро субботы, а на часах восемь утра! Когда и через десять минут никто не открыл дверь, появились подозрения, а не на даче ли все? Но на всякий случай, Саня начал звонить к соседям. Через пару минут послышались шаги, и дверь отворилась. Перед ним стояла невысокая, стройная брюнетка, кутавшаяся в банный халат и при этом заспанная и взлохмаченная.

— Почему не спрашиваешь, кто там?

— Вам кого? — глаза девушки были полузакрыты, и просыпаться она категорически не желала. Интересно почему? В душе шевельнулась ревность. Не услышав ответа Лида, предприняв героическое усилие, открыла глаза:

— Сашка! — распрощавшись с остатками сна, бросилась на шею такого долгожданного и любимого мужа! И покрывая его лицо торопливыми поцелуями, шептала: — Сашенька, миленький, вернулся! Наконец-то! Я так ждала! Любимый мой, единственный!

А он стоял, прижимая её к себе, и тоже шептал какие-то глупости.

Наконец-то оторвавшись от мужа, Лида потащила его в квартиру:

— Ты кушать хочешь?

— Нет. Я в поезде перекусил.

— Зря! Мама вчера такой борщ сварила, язык проглотишь!

— Ну, если так... тогда давай!

— Я сейчас разогрею, — девушка заметалась по кухне, — ты пока умойся.

— Хорошо. А где родители?

— Все на даче — вчера уехали, и твои, и мои. А я на хозяйстве. Вчера вот, обои в нашей комнате клеила. До пяти утра! К твоему приезду хотела сделать, но, как видишь, не успела, — и огорчённо шмыгнула носиком.

— Ничего, вместе доклеим, — тепло улыбнулся Санек. — Родителям позвонишь?

— Конечно. Иди, умывайся!

— Хорошо, — и развернувшись, отправился в душ.

Помывшись и почистив зубы, обмотался полотенцем и пошёл на кухню. Лида уже собрала на стол, серьёзно облегчив холодильник. Вот только мыслей о еде не было, их заменили другие, куда более приземлённые. От резких метаний, халат на груди девушки, слегка разошёлся в стороны, обнажая соблазнительную грудь.

— Любимая, — шёпотом выдохнул Саня.

— Да! Что? — смахнув упавшую на глаза чёлку, улыбнулась.

— Ты такая красивая!

— А ты что забыл уже? — засмеялась, хитро улыбаясь, и показала язык.

— Забыл! — и, внезапно охрипшим голосом, добавил: — Надо бы ревизию провести!

— Ну, наконец-то! — озорно улыбаясь, упёрла руки в бока, ещё больше оголяя грудь. — А то без ревизора, всё паутиной...

Но договорить ей Саня не дал...

Покинуть гостеприимную постель пришлось через три часа, когда приехали родители. Все четверо. Всё-таки хорошо, когда родственники дружат: в данном случае ещё и живут в соседних квартирах и даже дачи стоят рядом. А после того, как породнились, дружба только окрепла, и теперь Сашку тискали — две мамы и два папы. Мечтающие в ближайшем будущем стать бабушками и дедушками, что было абсолютно ясно — по радостным подколкам и рекомендациям стараться лучше. Ведь догадаться, чем занималась молодёжь, было совсем не трудно. Саня в халате, в котором его встречала супруга, и если девушка смотрелась в нём очень прилично, то на плечистом парне он еле помещался и смотрелся довольно комично. И Лида вроде бы одевшая какой-то сарафан, но при этом выглядевшая весьма помято и очень счастливо!

Естественно путь лежал за стол, который был организован тут же — в большой комнате, так как в квартире, где жили родители Сани, проводился вялотекущий ремонт. Как уже говорилось, его хотели завершить к его приезду, но учитывая то, что событие это состоялось почти на месяц раньше, до окончания было ещё далеко.

Запасливая родня, несмотря на спешку, проложила свой путь через магазин... И теперь стол заполнялся разными деликатесами и спиртным. Ну, куда без него? А пока готовился праздник, Сашка пытался найти хоть что-нибудь из одежды. И пришёл к неутешительным выводам: кроме нижнего белья есть только форма! Ибо ничего из старых запасов на него не лезло, а то, что предложил тесть, было велико! «Да и чёрт с ним!» — решил Саня — «Два года ходил и ещё похожу...» И пошёл переодеваться.

Когда же вышел к накрытому столу, наступила мёртвая тишина!

— Серёга! А сын-то у тебя геройский! — выдохнул тесть, уставившись на Санину грудь, где скромно висели награды.

— Да-а-а... И зять у тебя тоже! — усмехнулся отец и с уважением в голосе продолжил: — Это где ж ты, сынок, нахватать-то успел?

— Где я только не был... — с грустью произнёс Сашка и, опережая вопросы, добавил: — А не говорил, потому что волновать не хотел. Живой и ладно!

— И действительно! — поддержал тесть. — А то совсем бы бабы извелись! Давайте выпьем за героя!

— Вот за что я тебя, Витек, уважаю, — потёр руки отец, — это за умение правильно мыслить. Наливай!

Мать с тёщей решили было узнать подробности, но были остановлены своими мужьями, ибо нельзя говорить под руку! И только Лида сидела, уставившись пустыми глазами в тарелку и, кусала губы... Она-то видела мужа без одежды и только сейчас поняла, что могла потерять его!

— Доча, ты чего смурная такая? — поинтересовалась тёща. — Муж из армии пришёл, а ты грустишь. Радоваться надо!

— Мама, а почему никто не спросит, почему он раньше вернулся? — девушка обвела всех присутствующих наполненным болью взглядом.

— Действительно почему? — отец поставил на стол наполненную водкой стопку. И посмотрел на Сашку в ожидании ответа.

— Немного ранили меня. Вот и комиссовали, — пожал плечами тот.

— Немного!? — взвилась Лида. — Ты чего врёшь!

— Не кричи. Ладно, пусть не немного, — слегка смутился Саня, — пусть сильно. Но я живой! Я вернулся!

— А мог не вернуться! — ахнула мама.

— Мог, — опустив голову, согласился Санек.

— Но почему ты нам ничего не сказал?

— Потому! — сказал, обводя взглядом этих дорогих ему людей. — Что бы это изменило? А? А вы бы тут с ума сходили. Меньше знаешь — крепче спишь!

Мужчины с пониманием покивали: правильно, зачем лишний раз нервы женские трепать, и так постоянно волновались — как там Саша? А вот у женской половины было своё мнение, и на него посыпались упрёки и обвинения. Слушая их, Саня потихоньку закипал, в конце концов, не выдержав, рявкнул:

— Хватит! Я не хотел, чтоб вы тут с ума посходили!

— Ты не имел права решать за нас! — сказала Лида.

— Мы имели право знать! — поддержала тёща.

— У многих сыновья воевали и ничего. Не сошли с ума! — добавила мама. — Чем мы хуже?

— Правда? И после того, как Ваньку похоронили?

— А ты откуда про Ваню знаешь? — удивилась Лида. — Мы тебе не писали об этом!

Саня прикрыл глаза, пытаясь потушить вспыхнувшую где-то внутри боль:

— Он у меня на руках умер...

— Как?

— Почему?

— Вы что вместе служили? — наконец-то понял отец.

— Да, — грустно сказал Санек. — А ведь он вместо меня умер…

— Как это? — ахнула мать.

— Вот так... закрыл собой...

Закончив рассказ, Саша разлил по стопкам водку и все молча помянули Ваню. Отец задумчиво посмотрел на пустую тару и сказал:

— А ведь говорили, что Ванька подвиг совершил. И даже медаль потом матери вручили. А был бандит бандитом. М-да, — встав, пошёл к выходу, — я сейчас.

Вернулся отец минут через десять и положил на стол медаль «За отвагу»:

— Ванькина, — вздохнув, — потёр глаза. Мать его пропила, аккурат перед тем как представиться. Траванулась. А я выкупил у самогонщика. Я с батей-то Ванькиным дружил, пока он жив был. Вот и выкупил. Как сердцем чуял, что медалька-то это не простая, — и, кинув взгляд на жену, укорил, — а ты пилила меня за это. А оно вишь, как вышло-то?

Стоит ли говорить, что Сашка жадно сжимал в руках медаль погибшего друга и плакал, прижимая её к груди?

 Глава пятидесятая 
Но ведь вас, наверное, интересует, почему же когда приехал Костя, Саша ходил с палочкой? Ведь приехав домой, он вполне хорошо передвигался, не пользуясь дополнительными приспособлениями. Всё очень просто, он съездил на рыбалку!

Саня, его отец и тесть собрались половить рыбку и рванули к родне на север. Там же, хорошо отметив приезд и благополучный дембель, легли спать, а вот с утра... Слегка похмелившись, загрузились в лодку, принадлежавшую брату тестя, рванули за добычей! Хозяин лодки, дядя Стёпа, обещал показать такие места-а-а!!!

Через полчаса плавания слегка «уставшие» рыбаки, выбрались на берег. Да! Места здесь действительно красивые, а от воздуха кружится голова! Вдыхая полной грудью, Саня жалел только об одном, что рядом нет его лучшего друга — Егора. Он-то, наверняка, никогда такой красоты не видел. Вот где они только не побывали, даже заграницей и то были, но нигде нет такой первозданной красоты. Нет ничего красивей Енисея! И ещё раз: глубоко, до боли в груди, вздохнув, отправился помогать выгружать лодку.

Минут двадцать ушло на выгрузку поклажи, ещё два часа на установку палатки... Недаром люди говорят, что правильно похмелиться целая наука. И вот, наконец-то, палатка установлена. Ура! Но что это? При ближайшем осмотре стало ясно, что старая армейская палатка поставлена вверх ногами... Посовещались, почесали головы и решили это дело исправить и вот наконец-то жильё готово!

К этому моменту все уже довольно сильно проголодались, но было решено, полноценный обед отложить, пока не сварится уха. Правда, предварительно слегка заморив червячка. А то пока ещё рыбы наловят? Слегка «перекусив», пошли доставать сети и удочки... Ага! Щаз!!! Кому это на рыбалке нужны снасти? Вот и наша доблестная четвёрка, благополучно забыла всё дома! Конечно, какой-нибудь иностранец впал бы в уныние, но Русский человек не таков. Водку не забыли? А в морду за такой вопрос? Это же не удочки!!!

— Спокойно, мужики, — маленький, кругленький, напоминающий колобка, дядя Стёпа, воздел в небеса указательный палец, — не в первой! Счас! Где-то тут, в носу, запас лески и крючков, — и полез в лодку.

— А наживка? — поинтересовался мудрый тесть.

— Спокуха, Витя! Колбаса тоже мясо!

— А будет клевать?

— Спокуха! Не в первой!

Покопавшись в носовом отсеке, достал пару катушек лески и немаленький запас крючков!

— Во! Говорил же!

— А ловить как? — выразил сомнение Саня. — С берега?

— Тьфу, на тебя! Молодёжь! Можно и с берега... — вылезая из лодки, пояснил: — «Закидушка» называется!

— А грузила? — это уже батя влез.

— Тьфу! Достали, убогие! Вы что раньше сказать не могли? — и, развернувшись, снова полез в лодку, на этот раз, достав пару пригоршней разнокалиберных гаек! — Ну что? Кто будет снасть делать?

— Обмозговать надо!

«Обмозговали». Посидели, покурили, ещё раз «обмозговали». И отправили самого молодого. Ну, кто бы сомневался! Саня со всем пылом взялся за столь ответственное дело: залез в палатку, привязал леску к колышку, свернулся калачиком и уснул... Вспомнили о нём только через три часа!

— Санек! Проснись! Ты «закидушки» сделал? — дыша «свежачком» в лицо спросил батя.

— Конечно! — покивал ещё не проснувшийся Санек.

— Где?

— Вот! — и продемонстрировал свой труд.

Повертев в руках палку с привязанной к ней леской, отец почесал затылок и полез из палатки наружу:

— Всё, мужики, «кина» не будет!

— Почему?

— По кочану! Давайте снасть делать! Ребёнок устал и уснул!

— Слабак! — выдал дядя Стёпа.

— А в ухо? — поинтересовался тесть.

— За что?

— Ты зятя не трожь, он парень геройский! Знаешь сколько у него наград, а дырок в шкуре? Знаешь? — начал распаляться тестюшка, жестоко обидевшись за зятя.

— Дык это! Я ж не в курсе! Прости зятёк! Виноват! — расстроился дядя Стёпа. — Давай мировую! И хоть расскажите, что к чему...

В общем, в этот день обошлись без ухи...

На следующее утро: проснувшись от холода и с трудом шевелясь, рыбаки решили установить снасти. Но как говорится: хотеть и мочь это разные понятия. И пока не было принято «лекарство» — процесс никак не хотел двигаться...

И вот поправив здоровье: мужики, ожив, рьяно взялись за дело. Наставив по всему берегу навязанные вечером «закидушки», сели ждать улов...

— Мужики! Я червей нашёл! — радостно размахивая руками, дядя Стёпа подпрыгивал возле неразобранных вещей.

— Каких червей!?

— Дождевых! Наживку! Щас наловим! — и, разведя в разные стороны руки, добавил: — Вот таких!

— Чего таких? Червей?

— Да нет, рыбу!

— Тьфу, грамотей! — сплюнул тесть.

Поменяли наживку и снова принялись ждать. Кстати, не зря — рыба весьма активно взялась за новое угощение.

Саня начал вытягивать «закидушку», чтоб проверить, а как там поживает червячок. Поживал он, по всей видимости, плохо, так как леска натянулась, однозначно намекая, что вместо наживки там сидит крупная рыба. И весьма крупная! Приходилось прикладывать немаленькое старание, так как мокрая леска, так и норовила проскользнуть в руках.

— Санек, аккуратней! Там что-то большое! Не дёргай! — лез с советами отец.

— Да не мешай ему! Сам справится! — подключился тесть. — Зятёк, аккуратней! Не дёргай!

— Налим! А какой здоровый! — прыгал вокруг «колобок» на ножках, внося свою лепту. — По чуть-чуть давай! Дай слабину!

Сане очень хотелось послать всех этих советчиков! Но сдержался, сосредоточившись на добыче. А добыча должна быть знатной: огромные буруны поднимаемые рыбиной говорили о её размерах, а та сила, с которой леска рвалась из рук, ещё больше убеждала его, что надо бороться, приложив все силы. И он боролся, нет, не так... Он сражался, поддавшись азарту — это была его маленькая личная война. И плевать, что в руках вместо «Винтореза» леска! Потянуть, выбирая слабину, теперь ослабить натяжение, снова прибрать... А вокруг творился апокалипсис, на отдельно взятой реке!

— Саня, давай!

— Зятёк, не опозорь!

— Не уйдёт! Не таких брали!

— Подтягивай!

— Тащите крюк! Щас мы его!

— Аккуратней!

— Млять!!!

Именно в этот момент, когда добыча оказалась у самого берега на мелководье: леска, не выдержав, лопнула! Не думая ни секунды Санек прыгнул в воду, пытаясь схватить сорвавшегося налима! Приземлившись сверху, попытался схватить его руками — но не тут то было! Недаром говорят: «скользкий как налим»! Но и просто так сдаться Сашка не мог: крутясь и молотя руками, он пытался выбросить добычу на сушу!

Вытянули его на берег за шиворот: обессиленного, мокрого и грязного с ног до головы... Но счастливого! Ведь он победил!

— Зятёк, ты зачем рыбе глаз подбил? — дядя Стёпа с уважением посматривал то на Саню, то на его добычу. А того начало знобить, видимо водка, и подорванный ранением организм, пошатнули термобаланс, появившийся после экспериментов Степаныча. Вода-то далеко не тёплая. Хотя, может, это как раз организм так нагонял температуру? Кто знает.

— Э-э-э, малец, давай-ка раздевайся и в палатку! — дядя Стёпа начал оперативно раздавать команды, прерывая поздравления, сыпавшиеся на Сашку: — Мужики! Слушай сюда! Серёга, помоги раздеться. Витька, бушлаты, ватники в палатку. Укутать! И водки ему, грамм сто! А я костёр раскочегарю, надо горячего чаю сделать.

Закутав и обложив со всех сторон тёплыми вещами и влив немного водки, Саню оставили отогреваться. А когда вскипела вода, напоили горячим чаем. Холод отступил ещё по пути в палатку, но никто Сашке не поверил. Ведь так не бывает. Так что пришло время жара. Нет не того, который появляется, когда человек заболевает, а другого... Вот попробуйте как-нибудь: укрыться парой одеял, сверху пару ватников и пару бушлатов! Ещё и одежда... Но, не смотря на все попытки выбраться из палатки, Сашке пришлось лежать и потеть. А куда деваться? Ребёнка беречь надо! Вот его и берегли от простуды — заставляя страдать! Но когда его попытались накормить горячей, обжигающей ухой из добытого им налима, он не выдержал и начал ругаться матом!

— Душевно излагает! — заметил отец.

— Значит, оклемался! — поставил диагноз тесть. — Санек, обуй сапоги и иди к нам!

Обрадованный Санька мигом покинул устроенную ему баню и выскочил из палатки.

— Куда? — возмутился отец. — Бушлат одень!

— Жарко!

— Ага! А я потом объяснять буду, чего ты такой больной? Одевай, кому говорю!?

Тяжко вздохнув, одел на себя тяжёлый бушлат и пошёл к костру! Уф-ф-ф... Вот это ушица: с дымком, с крупным, разваренным картофелем, лепестками лука и кусочками моркови, яркими янтарными глазками жира, огромными кусками рыбы и нежной тающей во рту максой (печенью налима). А какой аромат: сводящий с ума и заставляющий желудок подрыгивать в нетерпении. Дай, дай, дай!

— Вкуснота!!! Язык проглотить можно!

— Вкусно. Кто спорит? — тесть, тяжело вздохнув, ткнул пальцем в сторону своего брата: — Но, если бы был лавровый лист, было бы вкуснее!

— И так нормально! — отмахнулся тот. — Достал уже!

— Вот взял бы лаврушку и не доставал бы...

— Да брал я её! — машет ложкой «колобок».

— И где она?

— Не знаю.

— Вот из-за тебя теперь приходиться давиться, — вздыхает тесть.

— Не давись.

— Типа чтоб тебе больше досталось? Лопнешь!

— Витя, ну правда, хватит уже. Ну не взял я лавровый лист! Что, убить теперь? — смотрит на брата дядь Стёпа.

— Нет уж! Я хочу, чтоб ты мучился! Чтоб больше не забывал!

— Вить, ну осознал уже! Хватит, а!

— И правда, отстань от Стёпы, — вмешался отец. — И так съедим, смотри, как Сашка трескает. И повернувшись к сыну, пожаловался: — Полтора часа уже эту хрень про лаврушку слушаю!

— Ладно, — махнул рукой тесть, — теперь уже ничего не сделаешь.

Пару минут все сосредоточенно наслаждались ухой. Наложили по второй порции и тут:

— Нет, мужики, вы как хотите, но с лаврушкой лучше!

— У-у-у... Достал! — подхватив свою тарелку, дядя Стёпа рванул в кусты.

В общем, порыбачили знатно: и рыбки наловили, и душой отдохнули! И хотя после героической ловли налима Саня не заболел, отогрели так сказать. Но вот для его раненой ноги этого оказалось с избытком, и домой Сашка вернулся с палочкой. А тут как раз приехал Костя...

А единственной проблемой Саньки оказалось то, что ему не удалось поступить в институт. Хоть ему и полагались льготы, и на экзамене хватило бы троек, но он банально опоздал — все бюджетные места были заняты. А платно учиться — денег не напасёшься. Но с присущим ему оптимизмом решил сделать это на следующий год! А пока подлечиться и идти работать!

А знаете, что удивило меня больше всего? Сашкин брательник — Костя оказался вовсе не охранником или телохранителем, как можно было предположить! Он оказался ревизором! Вот так-то! Я в шоке!

 Интерлюдия - вместо эпилога 
— Говорят, вы тут наделали шуму, — усмехается Степаныч, развалившись в шезлонге, стоящем возле огромного бассейна, где-то в тёплых краях. Там где люди говорят совсем на другом языке. Отхлебнув приличный глоток пива, продолжил: — Все кругом на ушах стоят.

— Ты хотел сказать, накосячили, — усмехается его сестра брюнетка Анюта, слегка приподнимая тёмные очки, чтоб взглянуть на брата.

— Вот никак позагорать не дадите спокойно, — вздыхает с другой стороны от мужчины, её вторая половина — блондинка Марина. — Может, я тут о любимом муже тоскую, а вы о пошлом.

— Да когда тосковать-то? — садится Степаныч, смотря на Маришку. — У вас вон всё по швам трещит, заговор пылает. А вы, между прочим, загораете, вместо того чтоб исправлять ситуацию.

— Да что там того заговора, — раздаётся голос Анютки из-за спины. — Одни угольки остались, всех передавили.

Приходится снова лечь, чтоб не выкручивать шею для разговора.

— А по швам трещит, — подключается Маришка, — потому что жадно запихиваем в мешок слона.

— Порвётся, мешок-то, — усмехается прапорщик.

— Ничего, зашьём, — отмахивается Анютка. — А что не влезет и торчать будет, отрубим и в холодильник сунем, на дальнюю перспективу. Когда ещё удастся такую аферу провернуть? Лично мне и одного раза хватит…

— Тоскливо без Всеслава, — грустно произносит Маришка.

— Ага, — кивает её подруга. — Но согласись, он гений. Такою комбинацию построить, за те несколько часов, что у него были.

— Стоп, — поднимает руки Степаныч. — Я не понял. Это что же, не вы накосячили?

— Мы, Юра, мы, — кивает сестра. — Но придумал всё Всеслав. Устроил нам тут хаос, назначил нас крайними, а сам свалил. К другой бабе, гад.

— А из-за этого хаоса, парни погибли, — грустно вздохнул Степаныч.

— Так должно было быть, — шёпотом произносит Анютка, — если бы ты знал, как тяжело было не прийти к Егору. Когда он звал нас.

— Так чего не пришли? — совсем тихо спросил у сестры.

Но ответила Маришка:

— А скажи, что бы было, если бы кто-то из парней в результате веры во второй шанс, погиб где-нибудь в другой части галактики? Где бы оказалась его душа? А так и Олег, и Витя у нас. При этом, кажется, удастся вернуть их без всяких вторых шансов и чужих тел.

— Как? — Степаныч возбуждённо вскочил на ноги.

— Что ты знаешь про планету Эдем? — спросила Анютка, взяв со столика бокал с коктейлем и делая глоток.

— Ничего, — качает головой мужчина, падая на шезлонг. — Но название знакомое. Эдемский сад и прочее.

— Ну, почти угадал, — кивает сестра. — Как известно легенды на пустом месте не появляются. Эдем своеобразная планета и на ней свои законы. Например, если на неё скинуть едва живое тело, пусть даже искалеченное и в стазис-капсуле, то этот человек возродится. Надеюсь, ты понимаешь, о ком я, и кто его туда скинул?

Степаныч заворожено кивает, однако, встряхнув головой, уточняет:

— Что, значит, возродится?

— Хм… — Маришка накручивая локон на пальчик и сморщив носик поинтересовалась: — Юра, ты когда-нибудь играл в компьютерные игры?

— Пару раз, — кивок.

— Та-а-ак, а что такое жанр РПГ в курсе? И учти, РПГ это не гранатомёт, в данном случае.

— Да, — кивает Степаныч. — Играть не играл, но вот книги, про эти игры, читал. Жанр ЛитРПГ называется.

— Вот и хорошо, — тут же подключилась сестра. — Значит, объяснять не придётся, как выглядит этот мир. Это своеобразный аналог этих самых игр из твоих книг. К слову мы тут кое-что выяснили. На планету нельзя посадить корабль. Он не взлетит и судьба его стать источником металла, не более. Но вытащить оттуда человека можно, не зря же несколько цивилизаций упорно блокируют её, не пуская чужаков. Заодно и между собой иногда грызутся. Всё дело в том, что в этот мир, можно переместить не только тело, но и душу.

— Так что, буквально, неделю назад, — продолжила Маришка, — со стапелей верфи империи дварфов был украден стелс-корабль последней модификации.

— А в другом месте была устроена диверсия, — усмехнулась Анютка, — и украдены, амулеты душ. В которые мы поместим Олега и Витю.

— Зачем, — удивился Степаныч.

— А что б вернули Вовку, — улыбается сестра, — заодно, может, смогут выудить новые способности. Недаром же они Наделённые Силой. Всё так сложилось, что решили рискнуть.

— Но есть шанс, что корабль не доберётся, — вздыхает Маришка, — и пилот рискует по-настоящему. Ведь амулетов удалось достать только два, и если погибнет, то неизвестно что с ней станет.

— С ней? — вздрогнул Степаныч.

— Да. Ты, наверное, помнишь её. Рита-Пума, девочка, которая, всё клеилась к вашему Пеплу, — кивает блондинистой головой Маришка.

— Но зачем? — разводит руками Степаныч.

— А зачем Алёна попёрлась за этим стелс-кораблем? — возмущённо вскинулась Анютка. — А Аглая с девчонками, устроили налёт со взрывами ради амулетов? Да что говорить, — отмахивается, — нас просто перед фактом поставили. Дескать, всё есть, давайте спасать.

— А если быть честным, то всё замутили девчонки-Валькирии, которые вместе с вами были в подземелье, — задумчиво протянула Маришка. — Думаю, про Эдем Руслану рассказала Белка. Она вообще много чего знает. Недаром же лучший спец по взлому и генерал.

— Дед, все свои средства ей перевёл, — кивает Анютка, — да и у неё теперь на счетах ветер гуляет, как и у остальных девчонок. Они всех обманули. Белка отправила девочек на задание, в нужный регион. Они там всё сделали и заодно свои дела провернули. Короче поставили перед фактом.

— Наказать бы их за самоуправство, — вздыхает Маришка, — но рука не поднимается. Всё отдали ведь. А Ритка вообще умереть рискует.

— Так давайте я всё сделаю, — вскинулся Степаныч.

— Поздно, братик, поздно. Корабль с Пумой и двумя амулетами душ уже в пути, через пару часов узнаем. Долетел или нет.