Вячеслав Соколов - Не сердите толстяка

Вячеслав Соколов 

Не сердите толстяка 


Глава первая 
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был я. Ну а что? Сколько себя помню, именно так начинаются сказки. Вот и я хочу вам поведать сказочку. Хотя какая же это сказка? Быль! Самая настоящая, но вы мне всё равно не поверите, так что пусть будет сказка… для взрослых.

Так, что у нас дальше? Жил-был царь. Нет, это не подходит. Иванушка-дурачок? Тоже не в тему. Тем более что зовут меня Тимофей, ну а попросту, для своих — Тимоха. И вообще я умный. Местами. Да и Сивка, который Бурка, чтоб стать добрым молодцем мне и даром не нужен. Я и так парень хоть куда — высокий, красивый, голубоглазый, на блондина правда не тяну, но и на брюнета тоже — так, серединка на половинку.

При всём при этом я ещё и скромный. Ну а что? Сам себя не похвалишь, откуда же другие об этом узнают? Ну а то, что несколько полноват… Так ведь тут ничего не поделаешь, болею. Нарушение обмена веществ у меня. Так что на свои метр восемьдесят шесть имею вполне себе полноценные сто двадцать килограмм веса.

Иногда, когда маманя или бабуля в очередной раз начинают «травить» меня травками, скидываю кило десять-пятнадцать. Но! В скором времени всё возвращается на круги своя. Почему? А вы эту гадость пить пробовали? Нет? Вот и не удивляйтесь, почему деревья в палисаднике такие чахлые.

Хотя порой на меня нападало желание сбросить лишний жирок, и я начинал усиленно заниматься спортом. Не подумайте что у меня комплексы. Отнюдь. Но вот почему-то некоторые девицы начинали морщить нос. Конечно сейчас, когда мне уже двадцать лет, это перестало напрягать. Повзрослел? Нет, конечно, просто понял, что это не мои проблемы, а их. Упускают такого замечательного парня. Но когда тебе четырнадцать… Вот и принимался за поиски способа сбросить вес.

Понятное дело, когда в детстве батя гонял меня как «сидорову козу», я занимался так, что вспомнить страшно. Но так ведь то батя. Вот он где? Правильно. Дома, вместе с мамкой и младшим братом, а я с тринадцати лет у бабули. Почему так вышло, расскажу потом, пока же о наболевшем. О пузе.

Найти что-то по душе было сложно. В своё время пробовал заниматься карате, хватило меня на неделю. Вот не впечатлило меня это японское изобретение, то ли дело наше, родное. Батя, помнится, ещё при Союзе служил, да не где-нибудь, а в спецназе инструктором. Вот такой забавный казус. Срочник — инструктор по рукопашному бою. А уж как его уговаривали остаться… Но, как говорится, не его это, да и жена дома ждала с дитём, со мной то есть. Так что было мне отчего разочароваться в этом виде рукомашества.

И тут я понял, что надо идти на рукопашный бой, но и там не срослось. Выгнали меня — избил тренера. А нечего было меня толстозадым обзывать! Тоже мне мастер спорта нашёлся… Не надо меня злить!

Вот скажите, вы в школе прикалывались над толстыми детьми? Обидные клички придумывали? Толстый, жирный поезд пассажирный. А то, что хорошего человека должно быть много, забывали?! Тут ведь как… Главное, чтоб люди прониклись и осознали. Сядешь на такого сверху, и он уже согласен, что ты не просто хороший, а замечательный. Я ведь не только драться умею, но ещё и силушкой не обижен. Бабуля говорит, что это наследственное. У нас в роду все мужики здоровые и сильные… от природы.

Я вот, помнится, зашёл в первый раз в «качалку» и попросил тренера показать: где, что. Окинув взглядом моё пузо и широченные плечи, подводит к станку для жима лёжа:

— Так, здесь семьдесят пять кило. Попробуешь?

Ложусь на лавку и без малейшего усилия отжимаю штангу от груди.

— Ого! Не ожидал, — парень чешет в затылке. — Ты же говорил, что не занимался?

— А я и не занимался. Из деревни я…

Хм… не знаю, много это или мало, но вот жим лёжа я делал из расчёта: четыре подхода по сто килограмм, ну и раз пятнадцать вверх-вниз. Сами понимаете, что в четырнадцать лет я ходил в школу, поэтому вскоре уехал на каникулы. Ага. Все дети на каникулы ездят в деревню к бабушке, а я к родителям.

Вот и получается, что если бегать, то я последний. Помните, сколько во мне веса? Зато дать нахалу в морду — запросто, хоть и не люблю это дело, так как по натуре человек добрый. Добрый-то добрый, но если меня разозлить, то всё, тушите свет. Мало никому не покажется.

Хм… Что-то я увлёкся рассказами о себе любимом. А как же наша сказочка? С чего бы начать? О! У нас ведь взрослая сказка? Да? Вот и начну с русского народного праздника — похмелья…

Конечно же, перед тем, как пережить этот неприятный момент моей жизни, до него надо было докатиться. Что в общем-то было не сложно. Закончив школу, собрался в армию — худеть. Как ни крути, если меня не пинать, то лень всегда побеждает, так что лучше ничего не придумал… Там-то точно пофилонить не дадут. Главное удачно загреметь — желательно в спецназ или в ВДВ, но лучше в спецназ ВДВ. А что? Ну куда ещё такому «мелкому» податься?

Но всю малину мне обломала маманя. А как же? Дитятку ведь обидеть могут. Дедовщина кругом. Вот и начались пляски со свистоплясками, загнали в больничку. Дали отсрочку, потом ещё. Короче, когда я спохватился, (лень было суетиться, служить-то не сильно хотелось) мне уже конкретно навернулся двадцатник. Конечно, если подумать, ну что такого, сиди и в ус не дуй. В конце концов, без дела не сижу, копеечку зарабатываю. Но, во-первых, все эти больнички достали, а во-вторых скучно. Большую часть времени проводил у родителей. А какие развлечения в деревне? Работать? Да сколько можно! Пришлось серьёзно поговорить с батей и объяснить, где у меня уже всё сидит. Тот, усмехнувшись, покачал головой:

— Верно ты говоришь, Тимоха, мастера из тебя всё равно не получится, не твоё это ремесло.

Поясню немного. Отец у меня Кузнец, вот так вот с большой буквы. А я у него в подмастерьях пробавляюсь. И правильно он сказал — не быть мне мастером. Потому что не лежит душа. Нет, конечно, я могу отковать какой-нибудь метровый ножик… Их ещё мечами называют, а вот Меч не смогу.

Дело в том, что батя куёт оружие. Не для Толкиенистов каких, а настоящее. Такое, что вурдалака или там вампира с оборотнем убить можно — заговорённое. У него его Стража покупает.

Но у меня другое призвание. Что тут поделать? Ну да есть ведь ещё и брательник, тому только дай с железками поковыряться. Так что отец не сильно расстроился, точнее, свыкся с мыслью. Недаром ведь я у бабки-то обитал?

И в результате в весенний призыв я радостно потопал служить. Надо сказать, что оставшиеся до призыва пару недель я немного расслабился. Решил отдохнуть, перед тем как начнут гонять на благо Родины. И все согнанные за наковальней да во время тренировок с отцом (тоже причина свалить) килограммы вернулись. Отдохнул, называется.

Вот тут и приключились «проводины», а за ними похмелье, тяжкое и трудное. Но пережил как-то, зарёкшись пить навсегда…

Однако благодаря моей лени, в армию меня не взяли, точнее, взяли и вернули домой. Уже на «пересыльном», когда проходил последнюю медкомиссию перед отправкой к месту службы, тётенька терапевт решила отправить меня в Краевую больницу…

На что я возмутился:

— Даром мне ваши отсрочки не нужны, и так уже двадцать лет стукнуло. Сколько нервов вымотали. Я служить хочу!

— Не хочешь.

— Хочу!

— Цыц, я лучше знаю, что ты хочешь, — и сунула мне под нос какую-то таблицу. — Видишь, написано — не хочешь. Пройдёшь комиссию, там тебе подтвердят ожирение. И домой.

И глядя, как я пытаюсь возразить, сразила наповал:

— Совсем. Без отсрочек.

— Совсем?

— Да.

— Так мне уже ставили такой диагноз, ещё и гипертонию, а толку?

— Ну, одно дело, районная больница и военкомат. Другое дело — я и краевая, — и глядя в мои честные голубые глаза, улыбнулась: — Иди, сынок.

— А если я вдруг похудею?

— Иди, иди. Худеть он собрался, до двадцати лет не похудел, а тут нате вам. В третий кабинет иди, там тебе всё объяснят.

И вот я весь такой красивый, вернулся домой, спасибо бабуле — не пришлось ходить по городу в том старье, в котором в армию уходил. Прикупила вещичек. Целый месяц рожу наесть пытался. Но не срослось. Даже похудел на пару кило, бабка травой какой-то травила. Горькая!!! Вот и мне запас дала, говорит:

— Пей, внучек, регулярно. Каждый день.

Да ну его! Я лучше спортом займусь, скинул же пятнадцать кило перед уходом в армию и сейчас скину.

Эх! Как меня встречали! Конечно, всё было более скромно, чем проводины. И проснулся я на диване, а не как в прошлый раз — в детской кроватке. Есть у нас такая, в летней кухне стоит. Металлическая панцирная кровать для детей. Метра полтора всего. Когда-то моя, потом младшего брата. Вот там я и уснул… вместе с друганом моим — Лёхой. Как поместились — не ясно. Говорят, ещё и танцевали лёжа… Кое-как разогнулся в тот раз. А ведь даже Лёшке тесно было, когда похмелившись, решили проверить…

Вообще-то я непьющий, ну там пивка немного, но тут такой повод был. В армию ухожу! Лёха, кстати, тоже не любитель, а тут раззадорил батю моего перепить. Угу… Чем всё закончилось — уже знаете…

И вот вчера меня встречали. Опять повод, и опять Лёха! Убеждённо заявивший, что это хорошо, что меня вернули, так как он там был и ничего хорошего не нашёл. Так что надо выпить. Кроватку мы предварительно завалили вещами… На всякий случай…

Однако день начинался тяжело. В смысле голова была тяжёлая и не хотела подниматься. Трудно мне трудно, не унять эту злую бо-о-о-оль… Но надо собраться, надо поднять…

Батя сидит в обнимку с банкой огурцов и морщится:

— Будешь? — протягивает огурец.

Беру и, съев, с тоской смотрю на пустую банку.

— Надо в подпол лезть, это с вчерашнего осталось, — папка с надеждой смотрит на меня.

— Я не могу…

— А я могу?

— А где малой?

— Свалил.

— А чего ты его за огурцами не загнал?

— Башка не варит, — батя с тоской смотрит на пустую тару.

— Тогда жребий?

— Давай. Орёл — ты лезешь, решка — я крышку подпола подержу.

Вернувшаяся откуда-то мамка застала нас в компании трёх пустых трёхлитровых банок.

 Глава вторая 
На семейном совете было решено отправить меня к бабуле. Чего мне тут делать? Каждый должен заниматься своим делом. Если быть точным, то я уже всех достал. Хотя бабушка обязательно возьмётся «травить» меня какой-нибудь горечью… Но это можно пережить (а то у неё наверняка цветочки в палисаднике в рост попёрли, пора поливать). Самое главное — в городе веселее. И там есть девчонки, в деревне-то с этим туго. Точнее никак. Есть, конечно, но мне не нравятся. Ну или я… И такое возможно.

А тут вроде как можно подготовиться к поступлению в институт. Нифига же не помню уже. А ведь в математике волок, мама не горюй. Ну да ладно, почти год впереди, вспомню (вот делать мне больше нечего). Да и бабулю я люблю, хорошая она, вот только лечить всё время пытается. Но и учит кое-чему интересному. Но об этом позже.

И вот он, стольный град Краснобайск. Здравствуй! Я приехал! Сейчас к бабке, а вечером с парнями в кабак. Не бухать! Девок искать. Что тоже не так просто, не всем нравятся пусть и жутко симпатичные, но всё же толстые парни. Слава богу, благодаря росту и широким плечам на колобка не похожу. Просто на очень здорового пузатого парня. Но это всё лирика, главное языком зацепиться. Девушки любят ушами, а уж поговорить за жизнь — это я могу.

Сделав пару пересадок, на автобусе добираюсь до бабушкиного дома. Живёт она хоть и в черте города, но в своём доме. В этом плане Краснобайск интересный город. По данным последней переписи населения более миллиона жителей, но здесь могут рядом стоять и многоэтажки и целый посёлок деревянных домов. Причём цена такого дома… У-у-у…

Прежде чем войти во двор, захожу в небольшой магазинчик. Купить две порции сливочного мороженого. Одно шоколадное, другое простое.

И вот открываю калитку в двухметровом кирпичном заборе, снабжённом сверху металлическими штырями. Надпись «Осторожно злая собака» игнорирую. Не для меня написано.

Теперь главное устоять на ногах. Упс… Удалось. Огромная кавказская овчарка, коричнево-серого окраса, со скромным именем Белочка, пытается зализать меня до смерти. Возможно, ей бы это удалось, но спас меня кот Барсик. Здоровый, матёрый, рыжий котик. Которого даже собаки боятся. А если они догадываются собраться бандой, то он их завлекает домой. К Белочке…

Так вот, эта махина, по недоразумению называемая котом, врезается в Белку, пробегает по ней с жутким мявом, та аж отпрыгивает, почти сбив меня с ног. И вот Барсик пытается доделать то, что не удалось Белочке, то есть зализать меня насмерть. Чтоб осознать всю прелесть данного мероприятия, возьмите кусок наждачной бумаги и потрите лицо. Отрываю от себя кота, и с трудом удерживая на вытянутых руках (меня тянет вперёд: кот плюс пузо — это сила), говорю:

— Тебя чем кормят, бройлер?

Барсик закатывает глаза и повисает тряпкой, хвостик трогательно дрожит. Ну а как же?! С голодухи — совсем никто не кормит животинку.

— Тимошенька, внучек, какая радость!!! — из-за угла сеней появляется бабуля. — Иди сюда, обниму!

Будь я поменьше, на этом бы моя жизнь и закончилась. С таким семейством враги не нужны, сами задушат. Вот у всех бабушки как бабушки, маленькие, сухонькие… А у меня? Нет. Пуза у бабули нету. Она просто в кости широкая. Точно знаю — её ещё с девяностых все местные бандиты боятся. Как-то пытались с неё деньги вымогать. Ну эти, рэкетиры которые. Кого бабка сразу не прибила, потом на поклон приходили… каялись. Кстати, бабушка это для меня, для остальных Марья Ивановна. Ибо чревато.

— Гав-гав, — о, это Белочка унюхала мороженое в пакете.

— Мяу, — намекает Барсик, на то, что его пора кормить.

— Ах вы, охальники, только что поели же, — всплёскивает руками бабушка.

Барсик аж сел на толстую задницу от такого несправедливого наезда, начав пошатываться с голодухи. Потом с сомнением уставился на Белочку. А вдруг это она всё съела? А его вот почти ветром уносит. Белка начинает возмущённо крутить головой. Ничего не видела, ничего не ела… Мороженого точно!!! Шоколадного… И мечтательно облизнулась:

— У-у-у-у-у-у…

— Ты что им мороженое притащил? — упирает руки в бока, строго сверля меня взглядом.

— Я? — удивлённо тычу пальцем себя в грудь. — Ни боже мой!

В это время Белочка начала загребать пакет лапой, глядя честными глазами на бабулю. Барсик же, подхватив его за ручку, потащил в обход…

— Стоять! — кот замер, удивлённо глядя на бабку. Не видишь, что ли? Играю. Я кот мне положено. — Вы ж скоро в двери проходить перестанете!

Барсик и Белочка с обиженным видом и такой вселенской тоской в глазах, прикрыли пакет собой. Сплошные наветы, сухими корочками питаемся…

— А чтоб вас. Тимошка, тащи тарелки. Не с пола же есть.

— Гав-гав.

— Мяу.

Не привередливые они, если дело касается мороженого!

— Потерпите! Тимоха!

А что Тимоха? Подхватил сумку и пакет и рванул в дом. Добыв из шкафа пару тарелок, выкладываю на них начавшее подтаивать мороженое и, выйдя на улицу, ставлю на лавочку.

Белка и Барсик приступают к процессу. Именно так. Ибо они аккуратно лижут лакомство, жмурясь от удовольствия. Бабуля умилённо смотрит на своих подопечных, улыбаясь самыми краешками губ.

Пожалуй, немного отвлекусь и расскажу о том месте, где мне предстоит жить и работать. Да-да… работать. Зарабатывать денежку. Ибо бабуля ещё та пенсионерка. Один дом чего стоит. Два этажа — в общей сложности метров двести квадратных, правда, из них около сорока-пятидесяти, отведены под рабочие помещения. Вход отдельный, но и из дома можно попасть. Двор тоже не маленький. Поменьше чем в деревне, но для города огромный. Так что живёт моя бабуля исключительно на пенсию… Ага…

Но об этом позже. Бабуля у меня вообще экстравагантная. Например: гоняет на новеньком «Аккорде» с левым рулём, распугивая местную шпану. При этом регулярно бросает машину с незакрытыми дверьми, а то и ключи может оставить: то возле торгового центра, то возле магазина. После одного-двух угонов машина меняется, в прошлом году была «Целика».

Как говорит бабушка:

— А как ещё развлекаться одинокой женщине? Но, к сожалению, бандит нонче хитрый пошёл. Вот в девяностые…

Помню, угнали Аккордика, как раз я тут медкомиссию проходил. Так у неё потом целую неделю хорошее настроение было. А уж когда позвонили и предложили выкупить… за пять тысяч баксов, так бабуля даже запела.

Как ни уговаривал взять с собой, бесполезно. А чтоб не увязался, приказала Белочке и Барсику меня не пускать.

Ага… Подло поступила. Вот как сбежать, если эти два обормота стоят и смотрят умоляющими глазами. Вроде и приказ, и не могут представить, как меня удерживать. Мы ведь друзья. Ну как я их подведу?

Вернулась бабуля недовольная, без машины и долго ругалась:

— Нет, вы представляете, они ещё торгуются! Я им говорю: машина дорогая, и пять тысяч выкупа — позор! И меньше, чем на десять, я не согласна. Новенькие какие-то. Местным, конечно, скинула бы. Хотя эти сразу соображают и пригоняют машину к дому. Деньги привозят. Такса жёсткая, три тысячи зеленых. Ну, конечно, ремонт и мойка…

— Мяу?

— Что? А! Дала им время до завтра, потом счётчик начнёт тикать.

— Мяу?

— Ты что сомневаешься? Конечно, соберут. Машину-то я отказалась забирать.

— Гав?

— Уговаривали, конечно. А как же! Но я ведь кремень! Эх, жаль, что это не те, которые в разборку загоняют. Я б с них двойную цену слупила.

— Мяу?

— Что значит, зачем? У меня внук пешком ходит, вон уже, какой жених вымахал, а без машины… Тимошенька, внучек, ты машинку хочешь?

— Это смотря какую…

— Вот я и говорю! А они торгуются.

— Баб…

— Нет и ещё раз нет. Нельзя тебе спортивную, вдруг убьес-ся?

— Ба-аб…

— Нет. Полтора литра потолок!

— Ба-а-аб…

— Нет, сказала, — и радостно улыбаясь, запела: «В тёмно-синем лесу, где трепещут осины. И с дубов-колдунов облетает листва…»

Вот так всегда. А что я совсем дурак что ли? Не понимаю, что надо аккуратно ездить? «Целика»? Я не виноват, меня подрезали, и вообще в ней тесно… Нет, бесполезно. Хм… А чего у нас в полтора литра есть? Чтоб девок не стыдно было покатать?

 Глава третья 
Ближе к вечеру заявился Витек, белобрысый парень среднего роста. Он тут через три дома живёт, вот и познакомились в своё время. Хотя он и старше на год, но вот с детства дружим.

— Тимоха! Ты Белочке скажи, что свои! — орёт, прижатый к забору могучим телом кавказкой овчарки.

— Белочка, да отпусти ты его. Чем он тебе не нравится?

Та фыркает и отворачивается, тем не менее, перестаёт прижимать лапами и скалиться в лицо.

— Вить, ну ты же видишь надпись: «Осторожно, злая собака!» А Белочка — девочка ответственная.

— Гав.

— А я вот мороженое принёс…

— Гав.

— Ну, тогда понятно… Белочка взятки не берёт.

— Так ведь от всей души, — Витька бьёт себя кулаком в грудь.

— Так она от всей души взяточников и не любит.

— Слушай, так её в правительство надо!!!

Бедная Белка аж на зад села от такой предъявы, мотая лобастой башкой. Нафиг, нафиг, она девушка порядочная.

— Я так понимаю, лучше больше не приносить? — трясёт пакетом.

— Не приноси. Тогда она тебя просто придушит…

— Вот ведь, — Витек сокрушённо вздыхает, — никогда эту псину понять не мог…

— Р-р-р…

— Самую лучшую, красивую и воспитанную собачку, — немедленно поправился мой друг.

— Р-р-р? Гав?

— Да сто пудов! Зуб даю!

Белочка, гордо задрав морду, прошествовала за угол, бросив в мою сторону предупреждающий взгляд: «Мороженое не забудь». Ну, а то как же! Вот первым делом и отберу пакет.

Уношу его в морозилку и возвращаюсь во двор. А что? Тепло! Лето ведь. Садимся на лавочку.

— Тимох, — оглянувшись, понижает голос, — мне иногда кажется, что Белочка с Барсиком разумные.

— Гы-гы-гы… Ну ты, кореш, как скажешь порой, — хлопаю по плечу. — Разумные… Ах-ха-ха… Но вот, — тоже понижаю уровень звука. Витек с интересом прислушивается, — поумнее некоторых людей точно.

— Эт-то да… я тебе прям счас парочку назвать могу, — чешет затылок. — А ещё в плюс: собака никогда не предаст, — тяжело вздыхает, — в чужую койку не залезет…

— Витя? Неужто Ирка?

— Так и есть. Представляешь?..

Не думаю, что вам будет интересно слушать, как мы целый час обсуждали вопрос, о том какая же Ирка су… э-э-э… не будем обижать Белочку.

Тут зазвонил телефон:

— Пацаны, выходите. Я подъехал, — раздаётся бодрый голос Андрюхи.

— Идём, — бросаю в трубку и убираю телефон.

Андрей никогда не заходит — боится. Это Витька экстремал, да и не кусает его Белка, так, больше пугает, чтоб место своё знал.

Загружаемся в такси, на котором приехал Андрюха, и катим в «Баян». Шансов что-то замутить почти нет, так как сегодня среда. Даже стриптиз только в пятницу и субботу, зато сегодня вход всего полтинник. Так что пойдём пивка попьём. Ну и мало ли…

Как и следовало ожидать, народу было мало, девчонок — ещё меньше. А которые были, так такие воображалы, что сил нет! Посидели до часу и собрались уходить. Точнее мы с Витьком, Андрюху заусило. Нет, не выпить, на воображалу… Ну да и фиг с ним, не маленький. Всё равно ехать в разные стороны. Вызвали такси, а то у местных таксёров такие цены… Проще пешком дойти. Хотя это я погорячился, не люблю много ходить.

Вот я и дома. Осторожно прикрываю за собой калитку, чтоб не хлопнула. Настроение вполне хорошее: пообщался с друзьями, засандалил пару литров пива. То есть трезв, как стекло. Это худосочных друзей слегка повело, а мне хоть бы хны.

Подходя к двери, слышу позади дома тихие голоса. Нет! Не может быть. Смотрю на небо. Чёрт, всё тучами затянуто. Хотя чего это я? Раз они здесь, значит, полнолуние. Бросаюсь за угол. Так и есть! На лавочке сидят молодые парень и девушка. На вид примерно моего возраста, оба крепкие, ладные. У парня из-под меховой безрукавки рыжего цвета, видны мускулистые руки. А у девушки вполне себе такие… выпирают — в разрезе серой безрукавки. Да и вообще красивая девчонка, но не про мою честь. Ибо это друзья! Настоящие, верные. Которые и в огонь, и в воду. Не задумываясь.

— Борька, Белла! Привет!

Ребята радостно скалятся и начинают меня тискать. Хорошо хоть не лижутся, а то с утра чуть насмерть не зализали. Да, да. Это они! Белочка и Барсик. Собака и кот.

— Вы чего не предупредили? А?

— Так ведь ты с друзьями поехал, — смущённо улыбается Белла.

— А вы что не друзья? Всего три ночи в месяц люди. А с Витькой и Андрюхой я в любой день могу увидеться.

— Бабушка сказала, что ты не поздно вернёшься…

— Та-а-ак… Это что же, получается, она мне отворот на шиворот повесила? — начинаю злиться.

— Да нет, — смеётся Борис. — Говорит, что вы ещё ни разу среди недели никого не находили. С чего бы сегодня отличиться?

— А если бы?

— Ну, мы бы за тебя порадовались, ведь правда, любимая?

Белла кивает и прижимается к Борису, жмурясь от удовольствия.

— Ладно, давайте сядем. Может пива?

— Да у нас есть, — Боря кивает на две пустые бутылки. — Вон ещё. Бери.

— Мне хватит, — отказываюсь. — А то завтра болеть буду…

— А мы ещё по одной, — вздыхает Борька. — Хоть какое-то удовольствие от такой жизни. Другие-то не доступны, — с тоской заглядывает в вырез безрукавки возлюбленной.

Да уж… не позавидуешь ребятам. История — хоть роман пиши. Всё равно никто не поверит.

— А что бабуля говорит? Есть шансы?

— Да мы уже не надеемся, — грустным голоском, чуть не плача, признаётся Белла.

— Ты это брось, — возмущается Борис. — Надежда всегда есть, главное не терять веры.

— Сил у меня нету… Иногда думаю, может выбежать и под колёса грузовика…

— Давай, — спокойно так, взяв девушку за подбородок, чтоб видеть глаза, соглашается Борис. — Только учти, следующая машина переедет кота. Маленького, одинокого, рыжего котика, которого предала единственная любовь, — голос срывается, Борька почти плачет.

— Прости, — девушка обнимает парня за шею и заливается слезами. — Борислев, любимый, я знаю. Только поэтому терплю и надеюсь…

Я тоже под это дело уронил слезу. А что? Не человек что ли? Если бы вы знали правду… Хотите знать? А оно вам надо? Точно? Ну, я предупредил.

 Глава четвёртая 
Борислев и Белланора — представители двух Великих домов одного жутко магического мира. Вот только не говорите, что Уильям наш Шекспир уже поведал подобную историю миру. Возможно, при желании и можно найти параллели, но суть совсем другая.

Для начала: их дома не враждовали, а жили, можно сказать, душа в душу. Вполне реально, что когда-то давно, сотни лет назад, между ними и были трения, но сейчас это был могучий союз двух семей. Скреплённый общими интересами, делами и крепкими семейными узами.

Ребята, даже являются, то ли четвероюродными, то ли пятиюродными братом и сестрой. Или дядей с племянницей, или наоборот… Или ещё как-то. Не смог разобраться. Да они, по-моему, и сами путаются. Одним словом, седьмая вода на киселе.

В детстве пару раз встречались, но всё закончилось дракой со слезами, в результате — взаимная неприязнь. Но вот в возрасте пятнадцати лет, а они одногодки, встретились на одном из семейных балов. Куда собрали всю молодёжь двух семейств, укреплять родственные связи. Вот только у наших героев вспыхнули вовсе не родственные чувства. Тут придётся пропустить, ребята неохотно вспоминают то время. Всё время краснеют и мямлят. Но за последовавшие полгода из лёгкой влюблённости всё переросло во всепоглощающее чувство любви. И, казалось бы, что может помешать их счастью? Семьи дружат, а ещё один укрепляющий связи брак не повредит. Но! А оно ведь всегда есть?

У глав семей были свои планы. Борислева прочили в мужья девушке из ещё одного Великого дома, с которым до этого были весьма натянутые отношения. А тут вроде стало налаживаться… Вот парня, как самого подходящего, и сосватали…

Вполне возможно. Повторюсь, возможно, ибо могу только предполагать. Семьи могли бы и плюнуть на такое дело ради своих детей. Хотя и сомнительно! Но вот Белланора…

Тут всё оказалось настолько запущенно, что нет слов. Угораздило же сына местного императора втрескаться в неё по уши. Я ведь говорил, что она красавица? Ну, могу повториться, от меня не убудет. Белланора сногсшибательно красива, все эти топ-модели могут тихохонько скулить в углу и зеленеть от зависти. Так что в какой-то мере, я понимаю этого принца.

Я бы, наверное, тоже втрескался, если бы вот так увидел. Но мне в этом плане проще. Я же почти месяц ей пузо чесал как простой собаке. Меняя на пузико кота. И успел всей душой привязаться. Так что я их обоих люблю как друзей, преданных, верных друзей. Да и по первости перед глазами стояла огромная овчарка. А потом привык наверное.

Ну так вот… захотелось принцу жениться на Белланоре. Папашка его был не против. А чего? Очень даже подходящая партия — два Великих дома привязать покрепче. Политика, будь она неладна. Семьи тоже были в восторге от такой перспективы. Что тоже понятно. Не каждому дано породниться с правящим домом. И упускать такой шанс, по крайней мере, глупо.

Но как вы понимаете, у наших героев было совсем другое мнение, я бы даже сказал противоположное… Они хотели быть вместе. И что им оставалось делать? Убежать? Пожалуй. Так было бы лучше для всех… Конечно, скандала избежать бы не удалось, но и последствия были бы не столь катастрофичны. Ибо был один закон… и традиция позволяющая молодым людям избегнуть неугодного брака. Не они первые, не они последние.

Нужно было только всё продумать. Что Борислев и сделал, так как всегда был парнем разумным и не верил в то, что родители могут поступиться политическими интересами ради сиюминутного увлечения. Ну а как ещё бы они назвали любовь молодых людей? Конечно увлечение, подкреплённое юношеским максимализмом, и никак иначе.

Однако Белланора, девушка, избалованная любовью родителей, не могла поверить в то, что они могут насильно выдать её замуж за постылого принца. Да и способ, предложенный возлюбленным был не по душе.

Нужно было: на рассвете явиться в любой храм богини любви, забраться на алтарь и пожениться. Да, да… Именно этим способом. Уроненная кровь сделает их мужем и женой и данный брак не мог быть расторгнут никем. Ни семьёй, ни императором. Ибо скреплялся кровью на алтаре богини.

Спросите меня, чем же не нравился этот способ девушке? Хм… Учитывая, что этот способ подходит не для всех, то алтарь наверняка бы был свободен, но вот жрецы… А так же вполне возможные посетители. Храм ведь. Ну и как молодой скромной девушке, воспитанной в условиях строгой морали, не только прилюдно раздеться, но и…

Тем более, что мама наверняка поймёт, да и любящий отец не сможет поступить с ней так жестоко… Нужно только рассказать, как сильно она любит, и то, что не может жить без НЕГО! Они поймут, обязательно поймут!

Поняли, а кто бы сомневался? Белланору немедленно собрали и отправили проведать дальних родственников, под усиленной охраной. Пусть посидит, подумает над своим поведением. Тем более, что до свадьбы ещё есть время. Такое мероприятие, как бракосочетание наследника престола, дело не простое…

А Борислеву его отец запретил покидать замок под страхом отречения. Что в условиях сословного общества равносильно смерти. Ибо парень становился никем и лишался всех привилегий. Кто же мог предполагать, что для него все ценности мира ничто, по сравнению с возможностью быть рядом с возлюбленной?

Первой и самой главной ошибкой родителей было то, что приглядывать за Борислевом должны были его братья: двоюродные, троюродные и дальше по списку. Ну не доверять же такое дело посторонним? А так как старшие были либо уже женаты и занимались своими делами, либо им было просто неинтересно вытирать сопли малолетке, то и самому старшему из охранников было семнадцать… И все они из основной ветви семьи, то есть знакомы с детства.

Догадываетесь, чем это закончилось? Нет? А я вот сразу догадался, у меня есть брат и я бы в лепёшку разбился ради него… И хотя братья были не родными, но ведь выросли все вместе? Да ещё возраст такой. Ну как же можно смотреть на страдание влюблённых разлучённых коварными родителями?

Второй родительской ошибкой стало то, что они считали верным… Отправка к дальним родственникам… Почему, поймёте позже.

И вот братья аккуратно выяснили, где именно держат Белланору — в двух днях пути от родового замка семьи Борислева. А если гнать лошадей, то и меньше.

И вот однажды, поздней ночью, парень бежал. Братья должны были усиленно делать вид, что он на месте. Два дня, а на третью ночь напиться вином со снотворным. Вроде как именно сегодня состоялся побег, а они ни при чём. С моей точки зрения, так себе отмазка. Но Борислев заверил, что нормальная. Все будут уверены, что он достиг замка при помощи магии. Но даже если каким-то образом правда всплывёт, то она останется внутри семьи. Ведь император может разгневаться и решить наказать виновных, вот и пусть ищут мага… Которого нет.

Эх… Ещё не зная правду, подозревал, что кот Барсик жуткий интриган. Какие комбинации он проворачивал, ходя к соседям в холодильник… Ну да ладно, сейчас не о том.

Замаскировавшись при помощи пресловутой магии (уж что-что, а достать нужные амулеты для представителя благородного дома не проблема), и загнав трёх лошадей, он прибыл на место. Впереди была последняя ночь…

Обвешавшись всевозможными магическими приспособлениями и имея подробный план помещений, а также помощников внутри, парень проник в замок. В этом и заключалась ошибка родителей. Родственниками жители замка являлись не только Белланоре, но и Борислеву. В особенности одному из братьев-охранников. А подружкой бедной девушки томящейся в заточении, была родная сестра этого парня. Которая и передала всю информацию: где, сколько и когда. Вот тут я вообще не удивился. Ещё бы! Чтоб юная романтичная девушка и не поучаствовала в таком захватывающем приключении? Прямо как в дамских романах…

До утра никто не должен был спохватиться. А там молодые люди будут уже далеко. И самое главное — их будут искать в другом месте. Конечно же, в храме богини любви. Ну а где же ещё? Вот только за столетия люди забыли, что брак может засвидетельствовать любой бог, по крайней мере, в случае, если на алтарь падает кровь девственницы. Конечно, это не относится к начинающим интриганам. Они всё знают, а чего не знают, разнюхают.

Вот брат и подсказал Борислеву, что в горах есть старая заброшенная часовня. Настолько старая, что никто и не помнит, какому богу она посвящена. Но алтарь сохранился, хотя и находится в довольно плачевном состоянии. И если постараться, то можно устроиться и… пожениться.

И вот уставшие, падающие с ног влюблённые наконец-то нашли то, что искали. Древние развалины святилища неведомого бога. Хоть люди давно и не посещают это место, но бог всё равно услышит. И не откажет.

Тут вновь провал… Во время повествования ребята начали краснеть и мямлить. Ну да понимаю. Не будут же, в самом деле, рассказывать, как они пристраивались на полуразрушенном камешке и делали своё дело. Наверное, со стороны это выглядело забавно, ну, судя по их лицам… А на моей физиономии появилась дурацкая улыбка. Бела, тогда ещё ткнула меня кулаком в бок и обозвала дураком. Помню посмеялись…

Итак, ребята как-то расположились на алтаре. Ну и стали жениться… Что произошло дальше, покрыто мраком. Есть только предположения супругов и бабули. Я тут выступал в роли слушателя. Хотя и свои мысли имелись. А что? Я столько разных книг перечитал, что библиотекари отдыхают. Да и в колдовских делах не полный ноль, но решил промолчать, таким образом, закосив под умного.

На ребятах лежит то ли заклятие, то ли проклятие, очень сильное. Сделанное на крови родственников. Как и почему это произошло — сложно предполагать. Возможно, братья Борислева спалились. И родственники решили таким образом избежать гнева венценосной особы, а может рассердились за непослушание… Не знаю. Но факт налицо, заклятие есть. Не смертельное и с соблюдением некоторых условий — обратимое. Я так понял, что должны присутствовать те, кто дал свою кровь, ну и маг конечно. Так что убить их не пытались, помешать совершить глупость, это да. Но вот тут и случился конфуз. Так как проклятие настигло их то ли в процессе, то ли когда всё заканчивалось. Их просто выкинуло в наш мир… В образе непримиримых врагов.

Бабуля предположила, что алтарь принадлежал богу как-то связанному с путями, порталами или дорогами, вот он их и отправил в «свадебное путешествие». То ли пошутил, то ли защитить хотел. Кто их, этих богов, поймёт?

По сути, наложенное заклятие должно было привести к тому, что инстинкты не позволят собаке и кошке находиться рядом и, следовательно, стать мужем и женой, но так как процесс был завершён, и они успели пожениться, то всё пошло немного не так. Влюблённые не стали полноценными животными, у них сохранились их чувства и часть разума. Вот и получилась такая странная парочка, кот и собака, любящие друг друга. А дальше не интересно.

Вскоре их поймали и, не зная, кто они и что, держали какое-то время взаперти. А когда в полнолуние ребята обратились в людей, удивившись, всё же допросили. Почесав тыковку, сбагрили бабуле в качестве личной просьбы. Ну не убивать же их, в самом деле! Что? Кто сбагрил? Ну так эти — Стража. А вы что подумали? Охотники на животных?

Ну да, есть такие, я уже упоминал про них — оружие у отца моего покупают, а ещё отлавливают разную нечисть. Только поэтому вы никогда не слышали об упырях и вурдалаках, разгуливающих по улицам городов. А бабуля моя в авторитете у этих представителей закона и не только у них, между прочим.

Хотя злоключения ребят на этом не закончились. Нет, с бабулей-то как раз всё сложилось, она женщина добрая. Так что приняла как родных. Даже пыталась разобраться с проклятием и как-то помочь. Проблема же была в другом.

В следующее полнолуние ребята попытались повторить процесс, совершённый на алтаре. Ну, вы меня понимаете… И каково же было их состояние, когда они вновь стали животными. В самый интересный момент. Шок! Это слабо сказано…

И всё, вместо трёх ночей рядом — всего одна и то не полная. Они в шоке, бабуля в трансе. Ребята в такую апатию впали, что кормить пришлось силком. Я как раз с каникул зимних приехал вместе с младшим братом. Ну как приехал — батя привёз.

Мелкому тогда пять было, а мне почти шестнадцать. У нас десять лет разницы. Вот мы их и кормили, уговаривали, пузо чесали. Выходили. Хотя правды и не знали. Брат до сих пор не в курсе, да и мал он ещё…

А бабуля, проведя расследование, вынесла вердикт: ещё один раз и всё. Здравствуйте, Барсик и Белочка! Уже навсегда и без права на амнистию…

Вот и представьте, как им живётся. Максимум, что могут себе позволить, это мимолётные поцелуи. Тяжело им. Видеть любимого, касаться, но не мочь быть вместе…

 Глава пятая 
А вот и Марья Ивановна собственной персоной. Пришла убедиться, что внучек цел и сам ходит.

— Ну что, Дон Жуан недоделанный, как успехи?

— А чего это я Дон Жуан?

— То есть с тем, что недоделанный ты согласен? — уперев руки в бока, улыбается бабушка.

— Ну, это к батяне вопросы. Чего это он меня спустя рукава делал? — довольно скалюсь.

— Эх, внучек, вроде большенький уже, а такие глупости говоришь. В ентом деле руки не главное…

Ну да. Вот такая у меня бабулька, за словом в карман не полезет. Мы с ней долго можем в таком духе пикироваться.

— И всё же, Ба, чего это ты обзываешься?

— Когда это?

— Ну вот, испанским грандом обозвала.

— Да-а-а? — с сомнением тянет бабушка. — А разве этот любитель вдов и каменных истуканов был грандом?

— Да без понятия… Истуканов не жаловал точно. Вдов — это да…

— Тьфу на тебя, чтоб не сглазили.

— Чой то?

— Да думала, пьяный приползёшь.

— Когда это я приползал? — от праведного возмущения аж волосы на затылке зашевелились.

— Ну, мало ли… — с сомнением смотрит на меня. — Дед вот твой бывало…

— Я не дед!!!

— Ну и слава богу, в нашу родову пошёл, — довольно кивает.

— Ба-а?

— Ну чего тебе? — делает вид, что прям занята, а я её отвлекаю. Хотя это мы тут сидим, пьём пиво и никого не трогаем. Кстати! Что-то у меня от этой перепалки в горле пересохло. Вопросительно смотрю на Бориса, тот понимает меня с полувзгляда. Протягивает бутылочку пива из сумки-холодильника — тёмного стекла, с капельками пота на округлых боках — замёрзла бедная. Скручиваю крышку. Буль-буль-буль. Красота!!!

— Ох ты ж! — всплёскивает руками бабка и начинает вещать полным трагедии и страдания голосом: — Ах вы ж, ироды. Я ж их кормила, поила, ночей не спала. Всё для них, всё для них. А они старой, больной женщине даже пивка не предложили!!! И-и-и… Ну как есть неблагодарныя-я-я-я…

Нужно ли уточнять, что у бабули тут же появился выбор: взять левую бутылку или правую… Забрала обе. Но вот спокойно отдегустировать холодного напитка, ей не удалось. Белла залилась смехом. Бабуля аж поперхнулась.

— Ты чего это? — и с подозрением так смотрит.

— Да вот насчёт старой… — Белла подмигивает. — То-то я и смотрю, дядь Саша уже все соседние клумбы оборвал. А ему, если мне не изменяет память, лет сорок от силы…

— Белла! — вспыхивает моя «старушка».

— Вот с этого момента поподробней! — обращаюсь к подруге. — Кто такой? Стоило за порог свалить, как тут уже ухажёры нарисовались.

— Тимоша, да не слушай ты эту псину. Это она пива мне пожалела.

Ага! Так я и поверил. Сколько себя помню, всё время возле бабки крутятся какие-то типы. И не то чтоб я против. Бабуля то у меня ого-го. При всём старании и сарказме больше сорока не дашь, а то и поменее. Ну, на то она и ведьма. Но ведь у всех какие-то меркантильные соображения… Первого я отметелил когда мне было тринадцать. Ну как отметелил…

Это сейчас я понимаю, что ничего такого не происходило, бабушка и сама при желании кого хочешь уделает. Но вот в том возрасте всё виделось несколько в другом свете. Что греха таить, сколько себя помню, бабуля ни разу не отправляла меня погулять. Ну, вы понимаете? А тут мужику приспичило. Что-то он о себе возомнил и решил, что вот ради него Марь Иванна обязательно поступится своими принципами. Ага, счас. Это ради любимых внуков она чем хочешь поступится, но уж не ради мужика. Тут бабуля кремень.

Ну, вот мне и показалось, что бабушку обижают, я, естественно, кинулся на защиту. Мужик просто отшвырнул меня, рявкнув для острастки:

— Иди-ка, погуляй, щенок.

Ну, вот тут и вылезла наружу ведьма. На внука руку подняли! Отличный хук, кстати, у неё… Но вот мужик-то здоровый был, и вместо того чтоб сразу упасть, претвориться ветошью и не отсвечивать, ударил бабку в ответ.

На этом всё и закончилось, бабуля даже ничего сделать не успела, как на голову, забывшего про хоть и крупного, но ребёнка, мужика опустился табурет. А чё? Я и в тринадцать лет всего на пол головы ниже его был. А уж если мешок картошки один на себя закидывал, то какую-то деревяшку поднять, да со всей пролетарской злостью опустить на ненавистную голову буржуазии? Голова оказалась крепче табурета. Но ноги подкачали, подогнулись и мужичок уплыл.

Бабка его откачала, конечно, потом в скорую сдала. Предупредив, что со ступенек упал, ну если жить хочет… А потом плакала, прижимала меня к себе и называла защитником. До сих пор не понимаю, почему даже не отругала меня? Я ж чуть не убил его. А?

— Ты, бабуль, на Беллу не наговаривай. Что за дядя Саша?

— Ой, Тимоша, да дурачок молодой. Одумается ыш-шо.

— Это когда клумбы закончатся? — усмехаюсь. — Купить-то цветочки денег нет? — прищуриваюсь.

— А он сперва розы таскал, — тут же сдала Белла.

— Так, больше никакого тебе мороженого, — пригрозила бабка.

— А мне Тимоша купит.

Одобрительно киваю:

— Без вопросов. Тем более что походу навсегда приехал.

— Навсегда… — красивое личико девушки искажается гримаской боли. На глазах появляются слёзы.

— Тимоха! — возмущённо вскрикивает бабуля, бросаясь успокаивать Беллу. Показалось или в голосе промелькнула радость, от возможности уйти от скользкой темы?

Ну и чего ревём? Вот никогда мне не понять этого… Оп-па! А это что за базар?

— Стоп, стоп. А ну притормозите слёзы. Про что вы там говорите? Что за верный способ?

Вздохнув, бабуля поведала о том, как можно расколдовать наших голубков. Однако! Попроще ничего придумать не могли?

 Глава шестая 
Как издревле повелось на Руси, если есть несколько вариантов, то мы найдём самый непростой. Да ещё и усугубим. Мы ж как эти? Как его? А-а-а. Комсомольцы, вот! Без трудностей не могём!

Нам богатыря подавай! Не хухры-мухры. А то, что про них уже почитай с полтысячи лет ничего не слышно, так это фигня, мелочи жизни. Главное, что способ верный! Наверняка поможет.

— Бабуль. Я молчу про то, что лично я ни одного богатыря в знакомых не имею, так ведь, что-то плохо представляю, как он их спасать будет? Если палицей по кумполу, то да — мучения закончатся! А то как же!

— Ох, балаболка ты, Тимоша, балаболка, — бабушка осуждающе качает головой. — На богатыря никакая магия не действует, а кровь его способна разрушить любое даже самое сильное проклятие.

— То есть осталось совсем ничего? Найти богатыря и уговорить дать немного крови? Фигня! Счас в Гугле пошарюсь, и все проблемы решены.

— Не так всё просто, — качает головой бабуля.

— Ну, а я о чём? Где мы возьмём богатыря? Нет их! Нету!

— А ну тихо, — смотрит на меня строгим взглядом. — Есть они. На Руси всегда есть и будут «Дети земли». Вот только живут они и умирают, так и не познав своей силы.

— Как это не познав? Богатырь, он и есть богатырь!

— Нет, внучек. Это только в сказках растёт не по дням, а по часам, и силушка в нём неимоверная. А на самом деле надо ещё стать достойным, силы той. Богатырь — защитник. А народишко-то нынче вырождается, всё больше о кармане своём радеет. Вот и получается: те, кто могли бы стать — не достойны. А те, кто мог бы ношу сию принять и душу имеет не поганую, должны ещё и испытание пройти…

— Какое? — становится жутко интересно.

— А другим помочь. Чтоб Сила ему понадобилась. Вот, к примеру, придавит кого-то деревом, лежит человек помирает. Вот тут-то и может проснуться силушка богатырская, чтоб сдвинуть древо то да выручить. В общем, чтоб обычный человек не смог. Тут ведь как. Народ нынче образованный пошёл. Возьмёт претендент да рычаг использует, чтоб сдвинуть груз, и не нужна ему Сила… Хотя и себе помочь — тоже может выйти, если самого будущего богатыря придавило. Но только если душа у него чистая.

— Погоди, баб. Что-то я запутался. Ведь Илья Муромец тридцать лет на печи лежал, а потом всего лишь до колодца сползал. Где ж тут помощь и подвиг?

— Ну не факт, что всё так и было. Ну да даже если так, то он ведь к колодцу-то зачем полз?

— За водой, — пожимаю плечами.

— А почему?

— Дать волхву напиться. Типа он сам не мог?

— Может и не мог, внучек. Кто его знает? Только скажи мне, подвиг ли сие для парализованного человека?

— Ох… Ты ж… А ведь и верно, Ба. Так значит, нужно найти кандидата и заставить превозмочь себя, — осенило меня.

— Тоже вариант… Вот только есть проблемка…

— Какая? Не знаешь, как найти? Ну, должны же быть признаки, — недоумеваю.

— А как же, есть. Силушкой такой человек не обижен, вот как ты.

— Так может я и есть богатырь? — радостно потираю руки.

— Ага. Сейчас быстренько подвиг совершишь, и все проблемы решены. Так что ли? — ехидно так улыбается бабуля.

— А что? Ну, сама же сказала, — обижаюсь, надув губы.

— Что сказала? Что как ты? Ну и что? Не было у нас в роду богатырей, не-бы-ло!!! — ещё и пальцем по лбу мне постучала.

— Так, — прищуриваюсь, — ты, Ба, не заливай. Может, и не было. Вот только с чего бы это, стоит чуток разозлиться и я людей штабелями кладу? А?

— Охо-хох… Вот в том то и дело, витязи были да ведьмы, волхвы да друиды. Да вот ещё моя пра-пра-пра… — тут бабуля задумалась и стала загибать пальцы, беззвучно шевеля губами. Мы всей честной компанией в недоумении уставились на неё.

— Баб, да какая разница сколько раз пра… бабка?

— Хм… — морщит лоб, — а и действительно! Без разницы, — и вздохнув, продолжила: — Давно это было, очень давно. Пленили воины славные, — переходит на этакий сказительский тон, — воина могучего, сражавшегося неистово и многих побившего. Не было с ним сладу, впал он в ярость свою необузданную. Щит грызёт, пеной брызжет, а изранен весь, но не падает. И тут вышел вперёд сотник войска княжеского — сильно могучий витязь Светлен свет Мстиславович…

Ух… Люблю, когда бабуля начинает заливать — заслушаешься. Да и Бориска с Беллой тоже не против послушать. Талант у неё к сказительству.

— …И приказал отступить воям верным, не хотел допустить смерти ближников. Да принял на щит удар гибельный, но не смог враг свалить воина славного. Не осилил меч его справу воинскую. И ударил в ответ Мстиславович, да кольчужной рукой, да без палицы. Проломил он тот щит, весь изгрызенный, да и вбил в землю ворога, да по шею его, необузданного. И скрутили того берсерка беспамятного, заковали в цепи толстые…

— Ба, а как его заковали, если он в земле по шею? — решаю поехидничать.

Белла с Борисом тут же зашипели на меня. Типа: сам не слушаешь, а другим врать не мешай. Бабуля же вообще заявила:

— Вот и рассказывай, раз лучше меня знаешь, что там было…

Пришлось каяться… Хорошо, что бабуля и сама любит языком почесать, а то так бы и помер неучем. Сжалилась и продолжила, правда уже нормальным тоном.

— Приказал тогда твой пра-пра… а ну его, — машет рукой, — в общем, предок. Приказал отвезти его к дочери своей на излечение. Та очень сильной Знахаркой была. Зачем — не ведаю, может понравился как воин, а может Перуну в жертву принести хотел. Кто сейчас скажет. Ну а дочка выходила того Берсерка. Выходила… Вот только не слишком умна оказалась… — бабуля вздохнула.

— Чего так? — ух, аж сердце замерло. Белла задержала дыхание в ожидании, пока бабка держала паузу.

— Чего-чего, — немного ворчливо продолжает. — Парень-то оказался вполне видный и пока не в горячке боя, вполне вменяемый. Ну, пошёл на поправку, а бабка наша давай потихоньку задом крутить. Ну, вот он и не сдержался…

Белла ахнула, прикусив пальчик. Бабуля посмотрела на неё, покачала головой и продолжила:

— Да я думаю, она бы и сама дала, но неприлично же сразу соглашаться? — бабка хитро подмигивает Белле. Та краснеет и прячет глаза. — Хоть бы поуговаривал чуток, глядишь и случилось бы всё ладком. А он то берсерк. Вот и повалил на пол, рычит, слюной брызжет. Она с перепугу и давай орать. Пока прибежали, он уже дело сделал. Долго ли после долгого отсутствия ласки, — на этот раз подмигивает уже нам с Бориской.

Парень краснеет, я же только усмехаюсь. Ну а что, воспитание то разное, он же даже порнухи не видел… Бабушка же, насладившись эффектом, продолжает:

— Ну, этот Берсерк успел двоих насмерть зашибить пока сотник Светлен не появился… — гордо усмехается. И изображает руками, как будто что то сворачивает. — Ну и свернул ему головёнку, как курёнку. Не помогло тому боевое безумие.

Замолчав посмотрела на опустошённую совсем незаметно бутылочку пива. Покачала головой, и, свернув пробку у второй, сделала глоток. Потом задумчиво осмотрела меня с ног до головы и резюмировала:

— Вот с тех пор в нашем роду, время от времени, и появляются такие как ты… — замолкает.

— Я что, берсерк? — не выдерживаю.

— Нет, — качает головой. — Ты ведь всё равно соображаешь, ни разу никого не прибил, да и своих не трогаешь. Кровь витязя сильнее, да и заговорили младенчика ещё в утробе от безумия. Но воин тот очень сильный был, вот и получилось нечто среднее. Вместо безумия лезет из тебя память предков. Хотя и ярости хватает, но на своих не кидаешься, да и силушку усмиряешь. Так что не богатырь ты, внучек, да и не бывает среди них ведунов. А среди витязей — очень даже. Тот же Олег Вещий… Хотя он-то как раз и не ведун был. Другие у него таланты. Ну да это к делу не относится.

— Подожди. Я вот не понял, а в чём разница между богатырём и витязем?

— Ну как сказать, — бабка задумалась, — вроде поначалу и никакой. Силушкой, до активации они равны, а после: витязи быстрее, а богатыри сильнее, намного сильнее, потому и помедленнее становятся. За всё приходится платить. Но всё же быстрее обычных людей…

— Так витязям тоже требуется активация?

— Не совсем. Тренироваться надо, вот и всё. Это ты такой исключительный, но опять же когда злишься или пугаешься.

— Я не трус!!! — вспыхиваю от негодования.

— Я что, сказала, что трус? — смотрит неодобрительно. — Не боятся только дураки, а смелые преодолевают страх. Знаешь, сколько молодых дурачков вроде тебя пытались доказать что не трусы? И где они? На небесах ангелам доказывают! Иэх… — огорчённо качает головой, — думала ты умнее.

— Ба-а-а…

— Отстань.

— Ба-а-а…

— Отстань, говорю, я в печали.

— Ба-а-а…

— Ну что тебе? Смельчак.

— Я давно на слабо не ведусь.

— А сейчас что было? — недовольно щурится. Борис и Белла отводят взгляд.

— А что? Я б тебе сейчас точно такую же речугу бы задвинул!

— Точно?

— Ну да, — пожимаю плечами.

— А если бы дружки твои?

— В бубен.

— А девушка? Тоже в бубен?

Эх… ты. Ну и зараза же у меня бабуля. Вот как с ней?

— А зачем мне такая девушка?

Замолкает переваривая. Потом неопределённо качает головой и, пожав плечами, с надеждой в голосе, спрашивает:

— То есть можно считать, что ты повзрослел?

Со вздохом киваю. Вот бы ещё самому в это поверить. Но, пожалуй, пора бы отвлечь бабулю от щекотливой темы…

И вот отпив глоток пива, задумался. Оказывается, не всё так просто с решением нашей проблемы… Получается, что витязи и богатыри практически неотличимы. Пока в последних сила не проснётся. Хм… Ну, допустим, в старые времена такой вот силушкой не обиженный молодец мог податься в дружину к князю. И в какой-то особо жаркой сече превозмочь себя, защищая Землю Русскую, и стать богатырём. О как заговорил! Всё бабкино влияние…

Однако получается, если он хорошо будет тренироваться и станет очень хорошим воином, то может и не стать… Особенно если ни разу не попадёт в ситуацию, когда собственных сил окажется мало. Или убьют до того. Ага…

А ещё получается, что даже если мы найдём подходящую кандидатуру, то не факт что это будет богатырь, а не витязь. Значит что? Значит, под грузовик лучше не соваться и вообще как-то подстраховаться. Блин. А как быть? Я вот, например, сдуру, могу легковушку перевернуть. Значит и другой витязь сможет. То есть получается… Хреново получается… Так мы ничего не добьёмся. В общем, всё это я и вывалил на бабулю.

— Внучек, — уставившись на меня большими глазами, радостно взмахивает руками. — Порадовал на старости лет, ох порадовал, — натурально пускает слезу.

— Э-э-э… Ба, ты чего?

— Ох, простите старую, расчувствовалась, — машет рукой. — Уважаю, внучек, молодец. Всё правильно сказал. Поэтому и нельзя никого ставить в ситуацию смертельной опасности. Просто погубим человека зазря. То есть другим помочь должен. Но тут хоть, если хорошо подумать, то можно какую каверзу изобрести. Однако, главная проблема в другом…

— В чем же?

— А скажите-ка мне, ребятки, кто гибнет в первую очередь на поле боя?

— Воины? — сделал предположение Борис.

— Это понятно, что воины. А какие?

— Плохо обученные?

А мне в этот момент поплохело. Я понял, вспомнив деда, погибшего на одной из необъявленных воин:

— Неправильно. У нас войны по-другому ведутся, — выдавливаю из себя. — Самые лучшие, самые смелые люди гибнут.

— Верно, внучек, в Великую Отечественную прервалось большинство родов, — грустно вздыхает.

— Но ведь остались ещё?

— Остались. А-то как же. Всё же люди, у которых поколениями в роду были великие воители, это тебе не ерунда. Кто сразу голову не сложил — научились и всю войну прошли, вот, как отец мой. Но и сгинули многие… Вот и получается, что нам придётся искать оставшихся потомков, а это непросто. Да и не все могут оказаться даже витязями, не говорю уж про богатырей. А значит, нужна особая осторожность. Как бы не сгубить незаслуженно. И так мало осталось.

 Глава седьмая 
— Баб, я вот что подумал. А ведь есть же ещё и неучтённые, ну это когда мужики детишек на стороне приживали.

— Есть, наверное. Как же без этого, но как ты их найдёшь? Законных то Стража поможет найти, у них учёт ведётся.

— А станут помогать?

— Живого богатыря найти? — бабуля всплеснула руками. — Конечно, нет.

Однако посмотрев на пригорюнившихся влюблённых, ехидно добавила:

— Официально не будут.

— Главное чтоб не мешали, — радостно тру ладони. — А уж на что способны Тёмные, если им не мешать…

— Тёмные? — ахнула Белла.

— А ты что не знала? — удивился Борис.

— Я… я… нет, — девушка опустила голову, — как же так? Никогда бы не подумала… — с каким-то надрывом произнесла она.

— Белланора, солнце моё, на Земле Тёмные давно уже не воюют со Светлыми, — поучительно произнёс Борис.

— Не на Земле, а на Руси, — поправила бабуля. — Потому и врагов бьём, оттого что вместе все.

— Но разве такое возможно?

— Как видишь, — усмехнулась бабушка. — Не дошла до нас инквизиция. Да и деление это по большей части условное. Тимоша вот Тёмный Целитель.

— Но как целитель может быть Тёмным?

— Молча, — это уже я. — Взять проклятие. Светлый его развеивать будет целый день. А я за пять минут обратно отправлю и всё, человек пошёл на поправку.

— Зато, если придёт такой, с вернувшимся проклятием, — добавляет бабуля, — то мы ему вряд ли поможем. Тут Светлый нужен. Ну и заработать побольше сможет, — усмехается, — так что для всех найдётся работа.

— А Стража вас за такое не накажет? — Белла не на шутку обеспокоилась. Вот чего она точно не хотела, так чтоб бабушку или меня наказывали.

— Не, — отмахиваюсь, — это заслуженное возмездие. Да не парься ты, никто нас не накажет. Бабуля возвратные амулеты для оперов делает. Светлые-то только рассеивающие делают, а мы, Тёмные, делаем возвратные. Для бойцов — самое милое дело.

Не стоит ребятам пока знать о настоящих причинах моей уверенности. Я-то может и сказал бы, но вот бабуля не разрешает. Говорит: «Всему своё время…»

— А ты не делаешь? — облегчённо вздохнув, спросила девушка.

— Нет, — чувствую, что уши начинают пылать.

— Не умеешь?

— Типа того.

Тут бабуля заржала:

— Да не разрешают ему.

— Почему? — это уже Бориска, с негодованием в голосе. Как это так? Его другу, такому замечательному, красивому и умному — то есть мне, и не позволяют.

— А он один сделал, — села на своего любимого коника бабушка.

То есть принялась мной гордиться. Почему сейчас поймёте. Отхлебнув пивка начала разливаться соловьём:

— Проверили амулет и вроде бы всё нормально. Один из испытателей, с сильным развеивающим амулетом, его специально для такого дела трое Светлых зачаровывали. Так вот пустил он слабенькое сонное заклятие, оно отразилось, вернулось к нему и развеялось амулетом Светлых. Тогда помощней попробовал — всё нормально. В общем, приняли, заплатили. Тимоха тут от радости скакал…

— А помню, помню, — закивал Борька, — это случайно не тогда, когда его два дня где-то носило?

— Тогда-тогда, — закивала бабуля, — пока всё не прогулял, не успокоился.

— А чё я? Выходные же были, — пытаюсь оправдаться. — И я их не прогулял, а по делу потратил.

— Видела я это дело, — бабуля, ехидно улыбаясь, грозит пальцем. — Только потому и не наказала, — и лихо подмигнув, добавила: — Ох, и ядрёная девка, жаль дура. Не успел ты домой уехать, как она уже с каким-то богатым хмырём закрутила. Ну да ничё, — глаза «старушки» метнули молнии, — отлились кошке мышкины слёзы.

— Знаю, знаю, — на этот раз на месте заподпрыгивала Белла. — Это та, у которой целый год прыщи по всему лицу были?

— Угу, — неодобрительно смотрю на бабулю.

Я-то, конечно, расстроен был неимоверно — шестнадцать лет, первая любовь. А тут уехал-то всего на пару месяцев, и всё: любовь прошла, завяли помидоры. Да и что греха таить, Светка деваха видная, красивая, но и постарше на три года. Ну, вы-то помните, что я мальчик крепенький, и на шестнадцатилетнего не тянул. Но больно было, как взрослому.

А таких вещей бабуля не прощает… Я-то бы так мстить не стал. Не умел тогда. А так фиг его знает? Сейчас-то я уже по-другому на это смотрю… Хотя суть не в том. Светка как только не лечилась, ничего не помогало. Пока ей одну бабушку не посоветовали. Не мою. Та ей и разъяснила, что к чему. Да развеяла проклятие. Бабуля-то тоже лёгонькое наложила, на пару месяцев. Ну, вот только Светка решила отомстить. Повезло ей, что не мне, а бабушке. Если бы мне, бабуля бы её со свету сжила.

А так, прикатил её ухажёр с «быками», да на джипах… Вот дебилы! Ну и как результат: Светка год в прыщах, ну а ухажёр расстался с одним из джипов. Приглянулась машинка бабуле. Ну а как же, понос и недержание вылечить — дорогое удовольствие.

Причём та Светлая, когда Светка к ней снова пришла, обозвала её дурой и выгнала. Ну а что? Бабка по-честному метку поставила. Вроде как предупредила, а у моей бабули репутация… Кому охота связываться?

Ну да ладно, что-то я отвлёкся немного. Бабуля как раз до самого интересного дошла.

— …Выходят из-за угла, а там вампир кушает. Ну, парни понятное дело в бой, бабахнули по нему парализующим заклятием. А он-то не хухры-мухры — Высший. Ну и амулетик отражающий нашёлся. Вот и полетело заклятие обратно, да усиленное собственной силой кровососа. Тут бы и конец охотничкам, как пить дать порвала бы их нежить проклятая. Да на их счастье, один из троих стажёром был. Замешкался мальчонка, замер в ступоре, по нему всё и прилетело. Однако повезло: амулетик то ему выдали Тимошей сработанный. Вот с тех пор и не разрешено нашему юноше делать магические штучки.

— Бабуль, что-то я не понял?! — удивился Боря. — А за что запретили то? Ведь он же сработал?

— Ну да, — заулыбалась бабушка, — сработал да не так. Бывают случаи, что в таких вот ситуациях отражённое несколько раз заклятие вырывается. Потому и парализующим бьют, в таком случае сработает тревога, и пришлют помощь. Вампира в кутузку, парней в больничку, и всё хорошо.

Бабуля с задумчивым видом отпила глоточек пива, вытерла губы и продолжила, ехидным голосом:

— Чего уж там Тимоха наплёл, не ведаю. Но после усиления вампирьей силой… Короче, сгорел Высший, только горсточка пепла и осталась. Конечно, из-за него никто не расстроился. Но ведь есть же и безобидные существа… Леший какой, расшалившийся, вот тоже может усыпить там или обездвижить. Но убивать-то не будет! За что его в пепел?

Потрепавшись ещё с полчаса мы с бабулей пошли спать, оставив нашу сладкую парочку вдвоём.

 Глава восьмая 
Всё-таки правы классики — утро добрым не бывает. Всего десять утра, а ведь лёг около четырёх, и уже бегаю по дому в попытке научить Барсика летать. Кто сказал, что коты не летают? Вот догоню этого мерзавца, стянувшего с меня одеяло, и всё у него получится, тут главное пнуть хорошенько… Я ж чуть с лестницы не свалился, споткнувшись об брошенное прямо на ступеньках одеяло.

— Стой! Хуже будет!

Ага, счас. Вот он всё бросил и сдался на мою «милость». И-эх… Ведь почти успел на хвост наступить, пока он протискивал свои окорочка через лаз в двери, но как видно не судьба.

Выскочив во двор, не сразу обнаружил, куда эта морда делась, а когда увидел рассвирепел ещё больше. Барсик спокойно сидел на крыше бани и умывал свою наглую рыжую морду.

— Барсик, спускайся, а то хуже будет, — вот уже с десяток минут уговариваю хвостатого террориста спуститься. Ну не с моим пузом же за ним лезть. Пока заберусь он смоется.

— Мяу? — удивлённо пялится на меня.

— Конечно ты не дурак, ты смертник. А ну слазь, а то прокляну.

На что котяра просто отвернулся и начал задней лапой чесать себя за ухом. Знает гад, что не исполню угрозу. Вот ведь недоразумение ходячее. Пока Борис, человек как человек — цены ему нету. Но пока Барсик, эта такая заноза… Общее только одно — продуманность, если не сказать по-другому. Назовём это хитромудростью.

Однако зря он спиной повернулся, ох зря. Взгляд зацепился за цинковое ведро, которым я, не задумываясь о последствиях, запустил в хама.

Не то чтоб я не попал. В Барсика не попал, это да. У него как будто глаза на затылке — увернулся. Ведро продолжило свой полёт. И судя по отборному мату, я всё же попал. Конкретно. А учитывая, что голос женский, то пострадала Тома. И чего это она не на работе? А? Прогульщица!!!

Но делать нечего, обойдя баню, побрёл к калитке между нашими участками. К слову сказать, удивительного в наличии прохода в общем заборе нет. Томин дом находится на соседней улице. Ну не ходить же бабушкиной помощнице вокруг, там не меньше километра получается. А учитывая, что бабуля подобрала её на улице после того, как та в возрасте четырнадцати лет в очередной раз сбежала из детского дома… То сами понимаете Тома почти член семьи. Тем более, что ведьма. Не слишком сильная, но всё же. Собственно из-за этого и все её проблемы в детстве. Обидит кто, а тут не контролирующая себя ведьмочка. Так что несчастья так и сыпались на тех, кто её обижал. Вот её за «чёрный глаз» и били. И снова несчастья, и вновь бьют…

Вот и калиточка открылась. В проёме появилась Тома, держась правой рукой за голову:

— Ты что творишь, сволочь? — левой обличающе тычет в мою сторону.

— А что сразу я-то? — судорожно сглатываю. Не от страха не подумайте, от вида шикарного вида открывавшегося в вырезе блузки.

Я, кажется, забыл сказать, что Томе тридцать лет, на которые она не выглядит, немного ниже меня ростом, обладает обалденной фигурой и большой грудью. Нет не так. ОГРОМНОЙ! Футбольный мяч видели? У неё их два. Ну, может, чуть-чуть поменьше. Так что она может позволить себе ходить в какой угодно одежде, в любом случае у мужиков слюни текут. Вот сегодня в джинсах. И уверяю вас, вид с тыла нисколько не хуже. Да что уж говорить, именно эта красотка и была причиной моего первого колдовства. Но об этом позже, отвлёкся. Счас буду огребать.

— Потому что, только ты можешь бросать вёдра в такого замечательного котика.

Интересно, почему я ещё не превратился в горку пепла от такого взгляда?

— Мяу, — довольно ехидно прозвучало с крыши.

— Что?! — взвываю белугой. — Это кто тут замечательный?

— Молчи лучше, — сверлит пронзительными зелёными глазами из-под чёрной как смоль чёлки. — Немедленно вылечи меня.

— А что мне за это будет? — воспрял духом.

— Я тебе ведро на голову не надену.

— Серьёзный аргумент. Пошли, сядешь, а то голова закружится.

Если честно, увидев пострадавшую Тому, расстроился и конечно предложил бы подлечить сам, и извинился бы. Если бы она с порога не начала заступаться за хвостатого террориста.

Взяв девушку под руку, развернул и, пройдя через калитку, повёл её на лавочку возле крыльца. Усадив осмотрел голову: шишка была огромной, плюс рассечённая кожа и кровь в волосах.

— Ой, Тима, больно, — вскрикнула после неосторожного касания.

— Прости.

— Да ладно.

— Я вообще-то про ведро.

— Должен будешь, — облегчённо вздыхает, так как я подул на шишку, обезболивая её. Затем наложил руку стараясь рассосать гематому и срастить кожу. Делов на пару минут.

— Ох, голова закружилась, — прижимает правую руку ко лбу.

— Сейчас пройдёт. Ты, кстати, чего не на работе?

— Спать меньше надо, — улыбается. — Мария Ивановна уехала, будет только вечером. Я всех клиентов на завтра перенесла уже.

— А где она? — удивляюсь.

— Так поехала в Стражу. Сказала, ты знаешь зачем, ну а меня отпустила.

— Понятно.

Вздохнув, красавица прикрыла глаза и прислонилась к стене. И тут, что я вижу? Барсику надоело сидеть на крыше и он вальяжно потопал по коньку на другую сторону. Там спускаться удобнее. Видать решил, что я вряд ли стану ради него отрываться от лицезрения прелестей Тамары. В чём-то он прав: она сидит, я стою — красиво…

Однако слегка помятое ведро вот оно — в двух шагах. Хорошо пошло, особенно учитывая, что я уже немного остыл и успел прошептать:

— Чтоб ты под хвост коту попало.

И вот импровизированный снаряд, повинуясь простенькому проклятию, пусть на излёте, но сбил наглеца вниз.

— Мявк.

— Что это было? — вскинулась Тома.

— Наверное, Барсик тебе до свидания сказал, — пожимаю плечами. — Ты как себя чувствуешь?

— Уже хорошо. Чай будешь?

— Нет. Я собираюсь долг отработать, — беру её за руку.

— Нет, нет, — слегка отталкивает. — Даже не думай об этом.

— О чём? — делаю невинные глазки.

— Об этом!

— О чём об этом? — вовсю делаю вид, что не понимаю. Хотя сам откровенно пялюсь в вырез блузки.

— Тима, если Мария Ивановна узнает, она меня убьёт.

— Да откуда же, — развожу руками. — Я не скажу, ты тоже. А может тебе не понравилось в прошлый раз? — опускаю голову. Это серьёзный удар по моему самолюбию…

— Тим, ты не обижайся. Ты просто в армию уходил, на меня накатило. Да и выпили не слабо… Но это была ошибка.

— Что, все три раза? — возмущаюсь. И тут в голову приходит мысль: — Или может я слабоват оказался? — наверное, в этот момент на меня было жалко смотреть.

— И ничего подобного, — сверкает глазами, — наоборот, очень даже. Просто не хочу привыкать к хорошему, — отводит взгляд.

— Значит, я был на высоте? — настроение стремительно рвануло вверх.

— Был, был, — улыбается.

— Ну, стало быть, надо долг отдать, за травму, — пытаюсь притянуть девушку за талию, но она упирается руками в грудь.

— Подожди. Пообещай, что не будешь вот таким образом в долг влезать, а то голова у меня одна.

— Зачем, — удивляюсь, — мне за эту травму ещё как минимум, раз десять рассчитываться, а то и больше.

— Умеешь ты уговаривать, — смеётся, — ведьм точно.

Утро явно удалось…

Домой я вернулся часика через три. Ну а что? Когда ещё бабуля свалит? А то Тома жутко боится разоблачения, да и я, если честно, не горю желанием попасть под раздачу. Прибить бабуля, конечно, не прибьёт, но кровь может попить так, что голодный вампир покажется вегетарианцем… Так что воспользовался моментом на всю катушку. Потом Тома воспользовалась. Потом ещё… В общем, домой не пришёл, а приплёлся. Ещё и голова, как на грех, разболелась, да так, что хоть волком вой.

Кое-как преодолев порог, бухнулся на диван в кухне, она у нас такого размера, что заодно исполняет роль гостиной. Откинувшись на спинку застонал. Вот ведь беда, как в пословице: сапожник без сапог, сам кому угодно могу боль унять, а себе нет.

— Барсик, — крикнуть нет сил. Надеюсь, котяра не свалил обижаться куда-нибудь подальше. — Барсик, мне плохо…

На самом верху лестницы ведущей на второй этаж появился хромающий и помятый кот. Всем своим видом изображающий вселенскую скорбь. Но увидев моё красное лицо и налившиеся кровью глаза, немедленно забыл о том, что я негодяй. С громким мявом и пробуксовкой, так что из-под когтей полетела стружка, убежал. Вернулся же, таща в зубах чехол с тонометром.

— Что и требовалось доказать: двести на сто пятьдесят, — говорю, бросив взгляд на электронное табло прибора. Чешу Барсика за ухом: — Прости за всё, не смогу я тебя расколдовать, кажись хана мне. Бабки нет, откачать некому. Не доползу я до лекарства. Ноги отнялись.

— Мяу, — тоскливо взвывает мой друг.

— Оно во второй половине дома, под замком ты не сможешь.

Мысли путаются, в голове как будто стучит набат, а глаза стремятся выскочить из орбит. Мне бы сообразить и послать Барсика за Томой. Она знает, что мне дать, да и позвонить может. Но увы. Эта мысль даже не посещает голову.

Котяра спрыгивает с дивана и, отбежав до противоположной стены, разгоняется, оставляя в паркете глубокие полосы от когтей. Запрыгнув всей своей немалой тушкой на колени, бьёт головой в нос. Больно! Последней мыслью было. «Блин, он же мне нос сломал».

 Глава девятая 
Первое что я услышал, приходя в себя, были тихие всхлипывания. И ещё что-то придавило мне ноги… и при этом мурчало.

— Барсик, слезь, — слова едва протискиваются через пересохшее горло. Тяжесть мгновенно пропала, но порадоваться этому, несомненно, приятному событию я не успел. Потому что теперь тяжесть навалилась на грудь. И как бы это ни звучало, но на грудь мне навалилась грудь. Если не обращать внимания на то, что к ней ещё прилагалась Тома.

— Очнулся, слава богу, очнулся, — буйно помешанная пытается зацеловать меня насмерть. Нет, я своей смертью не умру, меня или Барсик с Белочкой залижут или бабка затискает, ну или вот как сейчас.

— Убьёшь ведь, прекрати, — пытаюсь отпихнуть обрадованную женщину. Рука натыкается на то самое, и непроизвольно сжимается.

— Ой, — Тома отскакивает как ужаленная и бросается к выходу из моей комнаты: — Марь Иванна, Тимка очнулся!

Ну вот, сейчас меня будут воспитывать. Ну что за день то такой? Как с утра началось, так и продолжается. Хотя конечно, совсем на утро жаловаться грех, но ведь чуть кони не двинул.

— Гав!

Ну что я говорил? Вот и Белочка пытается отлизать мне ухо.

— Мяу! — грозно рявкает Барсик, и экзекуция прекращается.

— Гав, — овчарка смущённо отступает и оставляет меня в покое.

Надо что-то делать. Если бабуля за меня возьмётся, то мне хана, лучше бы ещё днём помер.

— Ребята, спасайте. Сейчас бабушка радоваться начнёт, я же не переживу этого.

Кот и собака кивают и усаживаются возле кровати, спиной ко мне, вроде как живой шит.

Если честно, то, наверное, было бы лучше если бы меня всё же придушили. Потому что следующие полчаса я слушал историю о том, какой я умный, замечательный и прочее. В исполнении бабули это было эпично, хотелось провалиться хотя бы на первый этаж. Конечно, всё, что она мне сказала, вам знать не стоит, но некоторые моменты, подвергнув цензуре…

— Ты что же это … совсем лекарства не пил? …Если тебе … на меня плевать, о родителях бы подумал. …И похоронили бы нас с тобой рядышком. А кто бы потом друзей твоих расколдовывал? Ты о них подумал … тебе не стыдно … Барсику спасибо скажи, кровь дурную тебе пустил, немного сбил давление, потом Томку привёл. Так что должен ты теперь лечиться … паразит … чтоб долг оплатить.

Короче, разошлась старушка не на шутку, ещё и Барсик с Белочкой время от времени вставляли своё веское слово. Не совсем понятно по смыслу, но в контексте ясно, что они с ней согласны. Хорошо хоть Томка помалкивала. Но я ошибся, оказывается, она уже всё сказала.

— Значит так, — уперев руки в бока, моя старушка нависла надо мной: — Зелья пьёшь в моём присутствии, чтоб видела, два раза в день. Про секс забудь как минимум на два месяца. И не надо стонать. Довёл себя, вот теперь расхлёбывай. Теперь ты, — поворачивается к Томе и тычет её пальцем в грудь: — Ходить будешь только в длинных юбках, сверху под горло. И не дай тебе бог ему даже титьку показать, превращу в лягушку и скажу что так и было. И про секс забудь тоже, потому что если ты … с кем-нибудь … и мой внук будет переживать, и у него поднимется давление. Я тебя … этакую. Короче, ты меня услышала?

— Мария Ивановна, да я больше никогда кля…

У меня аж сердце ёкнуло. Ну что за напасть? Но поклясться Тома не успела, потому что бабуля довольно сильно ударила её по губам.

— Что ты сказала? Вот значит как? Довела внука и в кусты? Ах ты … крашеная, да я тебя … такую, — и хорошенько размахнулась.

Ждать расправы девушка не стала, бросившись к дверям, со всей прытью рванула вниз. Бабка же, повернувшись ко мне, принялась успокаивать:

— Она пошутила, внучек, не волнуйся. Просто испугалась.

— Баб, не обижай Тому. Она хорошая.

— Конечно хорошая, кто бы сомневался. Такая баба шикарная дала, ещё бы ты по-другому говорил.

— Ба, да не виновата она. Правда. Ну хочешь, я обет целомудрия на целый год приму или на два. Не трогай её. А?

— Ох ты ж, — бабуля смутилась, — а не боишься, что она за эти два года мужика себе найдёт?

— Баб, ну при чём тут это?

— Причём? Не ты ли был по уши влюблён в неё?

— Откуда ты знаешь? — удивляюсь.

— Ты мой внук. Думала, повзрослеешь, пройдёт.

— Да прошло всё. Сколько мне лет то было? Пацан, — улыбаюсь.

— А теперь выходит большой? Можно на взрослых тёть залазить? — начала привычно ёрничать. Потом грустно усмехнулась: — Да понимаю я всё. Ты парень у меня симпатичный, хоть и дурак. А у неё уже сколько лет мужика не было. Считай, как ты муженька её убить пытался, так и не было никого. С тобой-то понятно, Томка баба шикарная… Не волнуйся, ничего я ей не сделаю, если ты будешь лечиться, как полагается. Будешь?

— Буду.

* * *
Спускаясь вниз, Мария Ивановна размышляла о том, как ей быть. В том, что любимый внук чуть не умер, виновата в первую очередь она. Ведь знала, что безответственный, а всё равно не проконтролировала. Хотя, похоже, всё же иногда он принимал лекарства, потому и не скрутило раньше. Тут сердце окатило волной ужаса: чтобы было, если бы недолечившийся балбес всё-таки ушёл в армию? Надо было послушать невестку и надавить как следует, чтоб его отмазали. Но вместо этого просто тянула время, желая привести в норму. Да по сути, даже сейчас, если бы не секс с ведьмой, тем более с Томкой всё могло обойтись. А вот и она: сидит за столом, с прямой спиной и с вызовом смотрит в глаза.

— Ты, смотрю, вызов мне бросить хочешь? — прищурилась на молодую ведьмочку.

— Нет, — встряхивает чёлкой, — хочу принять наказание как подобает, с высоко поднятой головой.

— Считаешь себя виноватой? — Мария Ивановна внимательно смотрит в глаза.

— Да, — девушка кивает, — из-за меня он болен, из-за меня чуть сегодня не умер. От меня у него одни несчастья.

— Не скажи, — пожилая ведьма протягивает руку и касается щеки молодой. Проведя кончиками пальцев: — Только не говори, что любишь.

Тома судорожно сглатывает:

— Люблю. Я пыталась бороться с собой.

— Давно?

— С того самого дня.

— Так ведь ему было всего четырнадцать. Ты что же, ждала пока вырастет?

— Да. То есть, нет. Я хотела просто быть рядом.

— Молчи, — Мария Ивановна качает головой, — ты же понимаешь, что жениться на тебе он не может?

— Знаю, — тяжело вздыхает. — Я всё понимаю, просто хотелось хоть немного счастья. Да и не могла я над ним так издеваться, он ведь взрослый уже. Не ребёнок.

— Да уж, — Мария Ивановна неожиданно вновь превратилась в добрую бабушку, — как же молодцу мимо такой красоты пройти да не попробовать.

Тома робко улыбнулась:

— Мария Ивановна, вы скажите что делать? Я всё сделаю, лишь бы ему было хорошо.

— Что делать? Что делать? Да ничего, выполнять то, что наверху сказала. В конце концов, именно ты его вчера откачала, так что прощаю тебя. Но надо нам, дочка, на ведьме его женить. Обязательно!

— И тогда я смогу стать наложницей? — глаза девушки радостно блеснули.

— Да. Отца и деда своих, на себя возьму, в конце концов, пора с семьёй помириться. Вот и поставлю условие.

Тома радостно бросилась на шею женщины заменившей ей мать.

— Ну будя, будя, — пожилая ведьма похлопала по спине воспитанницу, — надо ещё, чтоб Тимоха тебя взял.

Тома выпрямилась, выпятив вперёд грудь и улыбнулась.

— Тоже верно, — усмехнулась Марь Иванна. — Куда он денется. Но главное чтоб он на обычной девке не вздумал жениться, может не понять она таких сложностей. То ли дело ведьмочка.

 Глава десятая 
Как только бабуля скрылась за дверью, я тут же попытался встать, чтоб проконтролировать ситуацию, но был остановлен рычанием. Одной жутко вредной собаки.

— Белочка, уйди. Вдруг бабуля начнёт лютовать?

Та только фыркнула и, развернувшись, потрусила на выход. Дескать, лучше собаки разведчика нет. Вернулась через пару минут и возмущённо уставилась на нас с Барсиком:

— Гав!

Она, понимаешь, жизнью рискует, выведывает абсолютно секретные сведенья. Недоедает, недосыпает, а пузо чешут лентяю и вообще безответственному рыжему типу. Поэтому изобразив на морде вселенскую скорбь и смирение с несправедливостью бытия, бухнулась возле кровати на спину и потребовала бросить заниматься ерундой. А сделать хоть что-то значимое в этой жизни — почесать пузо ей.

Ну что ж, по всей видимости грома и молний не будет. Так что, свесив с кровати руку, занялся делом.

— Барсик.

— Мур-р-р-р…

— Спасибо тебе.

— Мур-мур.

Вот ещё бы понять, почему так получилось. Надо подумать. Ну, судя по тому, что тут на меня вывалила бабуля, сегодня уже утро следующего дня. Что собственно объясняет, почему мой нос в нормальном состоянии, а не напоминает распухшую сливу. Так же это говорит о том, что накрыло меня конкретно. Оно конечно понятно, что несколько перестарался. Однако учитывая, что в прошлые разы всё было нормально… Ну и почему тогда было нормально, а сейчас нет? Может потому что три раза по разу, это не то же самое что три раза за раз. Ну если покаламбурить немного.

Хм… Ну не знаю, батя из меня вообще все соки выжимал и ничего вроде — живой. Хотя батя это батя. Не просто так же дыхательные упражнения делали? Да и мать замеряла давление, ни разу верхнее выше ста шестидесяти не поднималось. Что не так уж и смертельно, если учитывать что обычное для меня — сто сорок. Вот и вопрос возник:

— Вот скажите мне, друзья мои. Почему занимаясь до посинения с отцом, я был в порядке, а забрался на бабу и всё, чуть ласты не склеил?

Угу, нашёл у кого спрашивать. Белочка гавкнула, намекая, что отвлекаться вредно, а Барсик только лапкой дёрнул и что-то неразборчиво мявкнул.

— Да уж, с вами не пропадёшь… — хотел поёрничать, но в ответ тут же услышал, вполне уверенные заявления, что они такие — с ними хоть куда. — И-эх, мать моя ведьма.

И тут до меня дошло. Вот в чём дело-то. Ну как я сразу-то не сообразил? Двойка мне по-по-по… А неважно, всё равно двойка. Тут ведь вот какое дело. Мужчины наверняка замечали, что после «этого дела» клонит в сон. Кого больше, кого меньше, а женщины наоборот становятся бодрыми и рвутся поболтать. Ну утрирую немного, но суть от этого не меняется. Вот тут и порылась собака. Ведьмы вполне конкретно вытягивают во время секса энергию из партнёра. Не смертельно и не страшно. В принципе то, что у обычных людей уходит в никуда, они усваивают и могут потом использовать. Да и усваивается такая энергия лучше, за счёт эмоций.

Так что сплетни о некоторой распущенности колдовского племени имеют под собой реальную основу. Не всегда конечно, бывает, что ведьма выходит замуж и вполне счастливо живёт в браке. По сути, если у неё только один мужчина, то и его энергию она со временем усваивает всё легче и легче, ощущая как свою. Но скажите много ли мужиков способных жить с такой женщиной? Налево ведь не сходишь — сразу спалит. Да и вообще… Вот и получается, что большинство одиноки. И ещё открою вам секрет — некрасивых ведьм не бывает, старые да, есть, но некрасивых нет. Так что…

Но это если дело касается обычных мужчин. Другое дело наше племя. У нас они тянут кроме обычной энергии ещё и Силу. А это знаете ли ого-го. Один из способов расширить внутренние резервы. Собственно никто не против, это даже полезно. Не совсем точно представляю этот механизм, но смысл в следующем.

Женщина получает Силу, немного, совсем крохи, часть из этих крох в последствии усваивается организмом. Тут, кстати, тоже — если это постоянный партнёр, то и усваивается больше. Мужчина же тратит её, а впоследствии начинает активно восстанавливать, тем самым раскачивая и понемногу увеличивая. Конечно, намного выше заложенного природой уровня не уйдёшь. Но зато и дети начнут с более высокого старта.

Вот как объяснить то, что и сам плохо понимаешь? Есть жизненная энергия, а есть Сила. То есть колдовство, по сути, адекватно физическому действию. Слабенькое — как будто прошёлся по улице, сильное — как мешки потаскал. На это тратится энергия. А Сила это как бы коэффициент полезного действия. Чем она выше тем меньше надо тратить энергии, тем более сильное колдовство можно сотворить. Ну вот как-то так.

При этом в обычных условиях Силу практически не реально потратить, поэтому наша колдовская аристократия, кроме жён заводит себе ещё наложниц. Принцип тот же, тянут больше силы, чем банальная любовница.

Наложница, по сути, тоже жена, дети например, являются абсолютно законными. Типа у нас нет многожёнства. Ну и конечно разойтись с ней проще — на имущество она прав не имеет, да можно просто выгнать. Однако это не приветствуется: надоела — пристрой, как полагается. О детях, естественно, позаботься. Иначе свои же не поймут. Не можешь содержать или устроить жизнь, когда надоела, значит не заводи. Единственный вариант если рога наставит, ну тут уже сама виновата. Так что дело это такое — ответственное. Как и женитьба. Однако если у наложницы нет детей, то тут вообще просто. Хочешь помоги, хочешь так выгони. Ну или другу подари. Смеюсь конечно, но факт есть факт. Эти девочки ведь не абы как. Говорил же, нет некрасивых ведьм? А эти в основном самые привлекательные. Так что всегда найдётся желающий.

Вы, наверное, удивляетесь такому мироустройству? Например, почему дамы это всё терпят? Ну, может потому, что аристократов на всех не хватает? А ведь это самые сильные представители нашего племени. В конце концов, никто ведь силком в наложницы не тащит. Не нравится? Выходи замуж за кого попроще и живи да радуйся.

Вот собственно и причина произошедшего со мной. Дорвался до «комиссарского тела» называется. Как я уже тонко намекал, секс состоял из двух фаз. Сперва я её, а потом она меня ещё пару раз. Так что мало того, что устал физически, так ещё и Силу она из меня черпанула. Вот мой подорванный организм и «раскачало». Будь на месте Томы другая ведьма, может и не получилось бы так… Ну что ж, как не хотелось бы пропустить этот эпизод моей жизни, но, наверное, лучше рассказать. Как я сломал её и свою жизнь. Томка не может иметь детей, а я мучаюсь с давлением. И если раньше это не казалось такой проблемой, то теперь… Или лечиться, или избегать секса с ведьмами.

Ну его нафиг! Да я вёдрами готов глотать этот яд, который бабуля по недоразумению называет лекарством. Жаль, что Томе помочь нельзя.

 Глава одиннадцатая 
Для начала хочу признаться, что бабуля заблуждается. Не был я в Томку влюблён. Пялиться пялился — это да, даже подглядывал было дело. Ну сами посудите, я её чуть не с пелёнок знаю. И воспринимал её скорее как сестру старшую или даже тётку. Бабуля же к ней как к дочери относится. Так что не особо я верю в её слова про то, что у Томы никого не было после мужа. Нас-то бабуля вон тоже не сама спалила. Любовь слепа, в том числе и материнская.

Так что я больше подыгрывал, знаю ведь, что ничего страшного она своей любимице не сделает. Думал бы иначе, фиг бы я на нашу красавицу позарился. Да и если быть честным, то не я Томку совратил, а она меня. Спасибо ей за смелость.

Вообще многое в моей жизни связано с этой ведьмочкой. Я же уже говорил, что именно благодаря ей начал колдовать? Да? Хм… А давайте-ка, я вначале расскажу именно об этом.

Было это в то время, когда я ещё не был толстяком. Просто весьма крепкий парнишка. Мне тогда было вроде бы двенадцать или тринадцать — точно не помню уже. Я тогда ещё с родителями жил. Хм… После этого лета меня бабка к себе забрала, значит тринадцать. Как и всегда на лето меня отправили к бабуле, ума разума напастись. К её горькому сожалению, максимум на что я был в то время способен, это изучать различные точки на теле человека, ну и травки. А вот Сила во мне дрыхла без задних ног и в отличие от того же Барсика даже лапкой не дёргала. Так что учился тому, что можно. И, соответственно, спустя рукава. Но бабуля очень надеялась и верила в то, что у её внука не может не быть сил. Уж она-то старалась — и ритуалы проводила, и зельями пичкала. Ноль! Ничего! Никаких способностей у меня не было.

И вот после очередного провального ритуала обиженная на жизнь бабуля поддалась на уговоры Томы пойти на пляж. Учитывая же страшную жару на улице, шансов отказаться у неё не было. Я просто изнылся весь. Ибо плавал я едва-едва, а доверить любимого внука кому-то ещё кроме себя бабушка не могла. Так что загрузились в машину и рванули на озёра. Собственно, там всё и произошло.

Наша зеленоглазая красотка выперлась на пляж в бикини. Между прочим, с её шикарными формами любое бикини выглядит мини. Бабка даже пробурчала что-то про неприличный вид, но потом усмехнулась и стала пристально наблюдать за мной. Я же, поплюхавшись возле берега, развалился возле неё и принялся активно поглощать газировку. Тома же играла с какой-то компанией в волейбол. Естественно, место в команде ей нашлось моментально, у какого-то парня тут же заболела нога. И он со счастливой миной на лице, лёжа на песочке, наблюдал за тем как девушка «играет». Да собственно не только он, все присутствующие мужики занимались тем же. Я в том числе. Это было шикарно.

Глядя на огромный бюст, пытающийся выбраться на свободу из тесного плена ткани, тихонько балдел. Даже лёгкий подзатыльник от бабули отхватил:

— Тимка, ты куда пялишься? Молод ишшо! — и рявкнула своей воспитаннице: — Томка, а ну-ка поди сюда! — и тихонько пробурчала: — Нет, надо же, внука мне растлевает.

Ничего не понимающая девушка что-то весело бросила игрокам и лёгким бегом направилась к нам. И вот в этот момент я понял, что сейчас всё это закончится. А бюст всё так же подпрыгивал в такт бегу. И у меня появилась мечта. Вот бы тесёмки на купальнике развязались. У-у-ух… Я даже представил как узелок расплетается, и ткань падает вниз освобождая из заточения эти шикарные титьки.

О-о-о!!! Две секунды! Две секунды счастья! Помню, даже рот открыл от такого зрелища. Томка взвизгнула, пытаясь прикрыть своё богатство. Бабуля сперва наладила мне подзатыльник, а потом, пустив слезу, бросилась обнимать.

Как вы уже догадались, у маленького Тимошки было большое желание, прям как у большого Тимофея. И оно осуществилось. Бабуля потом ещё смеялась, подначивая девушку, когда думала, что я не слышу:

— Ритуалы, пентаграммы? Нет, лучшее средство — это твои титьки, — и хитро улыбаясь, продолжала: — Может, построим на ентом бизнес? Деньгу будем зашиба-а-ать.

Тома каждый раз краснела и начинала оправдываться. Но бабуля только добродушно улыбалась. Ещё бы, столько лет усилий и нате вам, внучок-то оказался не просто так, а полноценный колдун. Так что она меня, конечно, ругала, когда у Томки или других женщин приключались неприятности, например, юбки задирались в отсутствие ветра, но беззлобно. Ибо понимала, что я в этом не слишком то виноват. Силу ещё надо научиться контролировать. Вот с того времени каникулы и проходили у родителей, а в остальное время я жил у бабушки.

А вот то, что я целитель выяснилось почти через год. При этом весьма трагичным образом. Томка вышла замуж за своего хахаля, и уже семь месяцев гоняла с пузом. В принципе жили они вполне нормально, и парень мне нравился. КМС по боксу, даже на соревнования меня брал. При этом весёлый, общительный. Учил меня на гитаре играть. Короче душа компании. Вот только с совестью у него оказалось не густо.

Загулял он маленько, в левую сторону. Ага… От беременной ведьмы. Не знаю уж точно, что и кто кому сказал, но ударил он её в живот. После чего развернулся и ушёл. Не берусь сказать, с чего так вышло или кто первый ударил. Но факт есть факт.

Был уже поздний вечер, бабули дома не было, где-то занималась своими «тёмными» ведьмовскими делами. Я же зарубался в «Сталкера», как раз громил базу «Долга»…

Зазвонил телефон, в трубке послышался взволнованный бабкин голос:

— Тимоха, руки в ноги и к Томке. Пашка, урод, дитё убил. Скорую я вызвала… — последние слова я уже слушал на бегу.

Тома сидела на полу, прислонившись боком к стене и придерживая живот руками тихонько подвывала. По подолу ночнушки расплывалось кровавое пятно.

— Тома, Томочка, что с тобой? — судорожно хватаю её за руки. От страха ноги подкашиваются, падаю рядом с ней на колени.

— Всё, Тима, нет больше у меня доченьки, — мокрое от слёз лицо кривится. — Я чувствую, как она умирает, — прикусывает губу, и по подбородку течёт струйка крови. Прокусила.

— Тома, что делать? — хватаю за плечи, пытаясь сквозь слёзы хоть что-то разглядеть.

— Ничего, — отворачивается, — умирает. Она умирает.

Захлёбываясь слезами, пытаюсь втолковать ей:

— Ты же ведьма, может зелье какое?

Истерично смеётся:

— Да. Ведьма. Да будь оно проклято, не знала бы ничего про бабу эту, так моя дочь была бы жива. Ненавижу-у-у!!! — и склонив голову вниз прошептала: — Прости, доченька.

— Тома, скорая едет, может помогут.

— Скорая? — взгляд вспыхивает и тут же гаснет. — Нет, не помогут. Если бы мама была здесь… — и вдруг в голос завыла: — МАМА!!! МАМОЧКА!!!

Я опешил от такого. Просто выпал в осадок. Какая мама? Она же сирота, подкидыш.

— Ну почему ты уехала именно сегодня? МАМА!!!

И ту я понял, кого она зовёт. Тома всегда называющая мою бабушку строго по имени отчеству, даже не коверкая никогда. Звала маму. В душе всё перевернулось. И я совершил свою самую большую ошибку в жизни и свой самый главный правильный поступок.

Бабушка всегда говорила:

— Главное в колдовстве не заклинание, а понимание чего ты хочешь.

Вспомнил, как задирались юбки, как развязался купальник. Да я хочу помочь. Хочу. Обхватываю руками Тому за ноги и прижимаюсь щекой к окровавленной ночнушке. Тома удивлённо замерла, а потом просто положила одну руку мне на голову и погладила:

— Не плачь, Тимка, — протянула с каким-то безумием в голосе, — сейчас мама придёт и поможет.

Гладя меня по волосам, продолжала шептать:

— Придёт, вот увидишь, придёт.

И она пришла, хоть и раньше скорой, но всё равно поздно. Потому что маленький Тимка, не понимающий, что и как происходит, сделал так, как понимал. Раз бежит кровь — её надо остановить, раз умирает — надо дать сил продержаться. А Тома всё плакала. А я ХОТЕЛ, чтоб кровь остановилась и её дочка жила. Слабея догадался, что у меня что-то получается. А тут и Тома прошептала:

— Она живёт, я чувствую, что она живёт.

Это решило всё. Очнулся я только на следующий день, дома в своей кровати. Рядом в кресле сидела бледная бабуля и красными от недосыпа глазами смотрела на меня.

— Баб, что с Томой?

— Очнулся? — подпрыгивает вверх. — Напугал-то меня как паразит такой! Это же надо, всё что было из себя выкачал, как смог-то только?

— Баба! Что с Томой?!

Бабка, обхватив лицо руками, рухнула в кресло и сквозь слёзы выдавила:

— Спас ты их, внучек. Спас.

— Их? — радость затопила всё моё существо. — Значит, у меня получилось?

— Получилось. Вот только ты чуть не отдал богу душу. Не делай так больше. Слышишь??? Никогда!!! — вскочив, схватила меня за плечи и принялась трясти.

— Ба-ба-аба…

Видимо сообразив, что я вообще-то больной отпустила:

— Чего бабкаешь?

— Прости меня, но не мог я иначе. Томка маму звала.

— Маму? — моя старушка аж подпрыгнула. — Кукушку, что её бросила?

— Нет. Тебя, — отворачиваюсь к стене, потому что из глаз текут слёзы. А рядом в кресле тихонько плакала бабушка.

Вот собственно так и вышло. Из-за моей глупости Тома больше не сможет иметь детей. Я ведь ей там всё прижёг чистой Силой, тут даже бабуля помочь не может. Ну и собственный организм сорвал с катушек. Я ведь не только энергию перекачал, но и почти всю свою Силу. Опоздай бабуля хоть на минуту, и нашла бы только мой трупик. В результате восстанавливаться пришлось почти два месяца. И к нашему общему удивлению уровень моей силы увеличился почти на треть. Я наверное даже прапрадеду сейчас в Силе не уступаю… Ну прадеду точно. Вот ещё лет пять. И набью им морду.

Часть моих сил перепала Томе, так что она прилично добавила в своих возможностях. Ну и, собственно, Елена Прекрасная, крестница моя, в будущем обещает стать, как минимум ведьмой средней силы. Что для второго поколения весьма неслабо.

Ну и заключительный аккорд. Скажу сразу, бабка мне строго-настрого запретила хоть что-то делать с Павлом. Сама, мол, накажет. Так и сказала:

— Не вздумай колдовать.

Но глядя, что я подозрительно легко согласился, на всякий случай уточнила:

— Чтоб даже пальцем не трогал.

— Баб! Ты чего, мне же всего четырнадцать лет. А он КМС по боксу. Я же не дурак. Ты главное накажи.

Я его и не трогал пальцем. Он через неделю, как узнал, что Томка родила, как ни в чём не бывало припёрся с цветами. Та, конечно, давай его посылать ну и прочее. А тут я через забор услышал крики. Зашёл, они на кухне. Он её за руки хватает, она вырывается.

— Привет.

— А, Тимоха? Привет, — улыбается сволочь, — выйди, мы тут сейчас маленько помиримся… — и улыбка сальная такая, а сам за грудь Томку хватает.

Я кивнул и со всей дури пнул его по яйцам. И пока не очухался сковородой по роже. «Тефаль» думает о нас. Нифига она не думает. Легка зараза. Раз пятнадцать дал по харе, так и не добил гада. Бабка прибежала, оттащила. Кстати ни чё так получилось, нос всмятку, передних зубов нету, шкура с лица лохмотьями. Может зря я так на сковородочку ополчился? Вполне нормальный инструмент. Вот только измялась, бедненькая. И сосредоточенно пытаясь руками придать покорёженной железяке первоначальный вид, попросил Тому:

— Купи чугунную, в следующий раз глядишь добью.

— Не будет следующего раза, — зыркнула на меня бабуля. — Ты мне что обещал? А?

— А я что? Вон у Томы спроси, пальцем не тронул, — аж закипел от такого несправедливого наезда.

А та стояла в углу и, закусив костяшки пальцев, большими глазами смотрела на меня.

Кстати Пашку я больше не видел. Вроде уехал куда-то, может на Северный Полюс?

Из всего выше перечисленного следует: моя энергия для Томы почти родная, да и отношение к ней свою роль сыграло. Нет не любовь, конечно, не говорите глупостей. Просто эмоциональная привязанность. Не просто как к красивой женщине, от взгляда на которую, дух захватывает. А-а-а… Да ну его, разбираться ещё. Я бабушку люблю? Да. А папу с мамой? Брата? Барсика с Белочкой? Тоже. А почему Тому нет? Или Ленку? Они же семья моя. Вот! И если придётся, я ради них…

И тут мои воспоминания и размышления прервала вернувшаяся бабуля.

 Глава двенадцатая 
Присев рядом с кроватью улыбнулась и погладила ладошкой по щеке:

— Ну как себя чувствуешь?

— Да нормально, бабуль, хоть сейчас по девкам! — радостно скалюсь.

— Не-не… — машет на меня руками, — забудь пока про девок. Хотя, — ехидная улыбка тронула губы, — если будешь соблюдать режим лечения, то глядишь через мясяцок… Но никаких ведьм.

Настроение резко стало падать:

— С ведьмами прикольней.

— Ой. Вы посмотрите на него, — всплеснула руками, — а много у тебя ведьм-то было? Ась? Ну, окромя Томки? — и свысока так на меня посмотрела. Вздрогнув, отвёл взгляд. Чем собственно и спалился.

И тут же был подвергнут серьёзному допросу. На все возражения, что я больной и почти уже умер, бабка предложила покаяться перед смертью, иначе она меня сама прибьёт. Оно, конечно, не верю, но припомнит и при случае отомстит. А мне оно надо? Так что сами виноваты. Вот нечего было меня совращать телесами своими прикольными. У меня душа добрая, и вообще к телесам неравнодушная. Ишь, взяли моду!!! Невинного меня пользовать. Так что глядя на прищурившуюся бабулю сдал всех с потрохами…

После первых двух она в принципе только одобрительно покачала головой и заключила:

— Гарные дивчины. Гарные. Это же надо и дочку, и маму оприходовал. Не стыдно мне за тебя, — и как-то горестно так вздохнула: — вот бы дед порадовался.

— А что дед любил гульнуть? — моментально пользуюсь моментом.

— Пока меня не встретил, — всё так же грустно улыбается, — а потом сам понимаешь. У меня не забалуешь. Девки, конечно, вешались: красавец мужчина был. Недаром же бабка твоя голову потеряла, но… Эй, ты стрелки-то не переводи. Чего глазки-то забегали? А ну колись. А то я тебе в лекарство для вкуса полыни добавлю.

И скажите мне, вот чего так психовать? А? Вот как будто дракон украл принцессу, а тут я такой красивый — на коне с мечом. Ну и как в сказке — пришёл в пещеру, дал по шее дракону, спас принцессу. Потом выяснилось, что принцессу обесчестил. (Она, между прочим, была не против.) И заодно дракона, хотя он и был против…

— Что? Фира? Да ты совсем охренел, кобелина недоделанный.

— Я не хотел, — тока и успел пискнуть. Бабуля выдернула из-под моей головы подушку и бросила на лицо, но душить, видимо, передумала. Ну, где она себе ещё такого замечательного внука найдёт?

— Она же на кучу лет тебя старше! — ярилась бабка.

— Да ну? Ты серьёзно? Вот бы не подумал, — уверен, в этот момент даже Станиславский бы сказал: «Верю». Жаль, что моя бабка не Станиславский. — Да и вообще. Она же ведьма и сильная. Ты вон тоже на свои…

— А ну цыть! Ты мои года не считай. А то, что у неё внучка старше тебя, тебя не напрягало?

— Ты серьёзно? — эх, Станиславский бы сейчас рыдал от восторга. Точно.

— Ты мне дуру не врубай! — тычет в меня пальцем. — Это была моя подруга. Ты-ты… — похоже, слова закончились. Интересно перейдёт к рукоприкладству или нет?

На всякий случай напомнил:

— Я вчера чуть не умер.

И тут бабуля рухнула в кресло и принялась ржать:

— Дочку, маму и бабку оприходовал паразит.

Через пару минут успокоилась. Ну как успокоилась… Бросила в меня склянкой со словами:

— Барсик, проследи чтоб выпил. А я пойду одной наглой старой ведьме волосёнки повыдёргиваю. Это же надо дорвались до халявы, угробили мне внука, — и выскочила за дверь.

С тоской взглянув на кота, взял бутылочку:

— Вот скажи мне, друг мой, чего завелась? Ну понятно же, что это из-за Томки.

— Мяв.

— Да ну их, в конце концов, не виноват я.

— Гав? — Белочка недоверчиво положила голову на кровать.

— Да зуб даю.

— Мяу!

— Барсик, уйди. Это мой зуб, — отпихиваю кота, который своими немытыми лапами полез мне в рот. И на всякий случай пояснил, а то с этого придурка станется лишить меня зуба: — Ты бы видел эти буфера!

— Мяу?

— Вау! Там такое… Тьфу, — сплёвываю кошачью шерсть. — Да ну тебя.

Откручиваю крышку и выпиваю содержимое:

— Тьфу. Гадость. Кхе-кхе… — похоже, наглотался кошачьей шерсти. Надо было прополоскать рот. НАДО БЫЛО!!! Говорят же, горбатого только в могилу. Вот и я всё никак не могу успокоиться.

Пришла темнота.

 Глава тринадцатая 
Пип-пип… пип-пип… Что за противный звук-то такой? Так и долбит по ушам. Открываю глаза и тупо пялюсь в потолок, потому что голова не хочет поворачиваться. И руки шевелиться не хотят. Мать моя ведьма! Меня что парализовало?! И ещё это нудное пип-пип… Да что происходит-то? Ещё раз пытаюсь пошевелиться и на этот раз пусть немного но, удаётся повернуть голову.

Офигеть! Во что превратилась моя комната? Это что за филиал больнички? Что это за агрегаты кругом? А? Я вас спрашиваю! Кого вас? Да того, кто знает, что за беспредел тут творится. И вот это пиканье стало быстрее. Похоже, это какой-то прибор.

Рядом с кроватью в кресле сидит какой-то мужик и не просто сидит, а нагло дрыхнет. В то время когда я тут…

— Очнулся! — неожиданно открыв глаза, странный тип взвыл дурным голосом и куда-то ломанулся.

Вот я не понял. Что происходит-то? Натаскал сюда всяких приборов, связал меня, сунул под ухо нудную пикалку, а теперь ещё и орёт? Вот я счас как освобожусь, да как дам ему промеж глаз.

— Мяу-мяу-мяу…

Чё за фигня? Это что за облезлый и худющий кошак обниматься лезет? Он что, рядом со мной в кровати лежал? А если у него блохи? А это что за дворняга руки лижет? Да что тут творится то?

И тут мне поплохело. Потому что дошло — дело плохо. Этот мужик не только меня связал, но и Барсика с Белочкой голодом морил. Всё! Хана ему. Счас как колдану. И как начну лютовать… Однако сквозь пересохшее горло не удалось протолкнуть даже звука. Ничего-ничего. Надо просто сосредоточиться. Унять скачущие туда-сюда мысли и сделать всё простым усилием этих самых мыслей. Это сложнее, но возможно. Сейчас-сейчас потерпите ребятки я вас спасу. А что с бабулей? А? Это ведь моя комната. Ну всё, мужик, я тебя не убью…

— Очнулся! — почти снеся входную дверь, ворвалась… мама? Папа? Василёк?

Надеюсь, никто меня не осудит за то, что я вырубился?

Сколько прошло времени сказать не могу, по причине того, что не знаю. Я тут без сознания валялся если кто не понял ещё. Но первое что услышал, было как бальзам на душу:

— Не надо стрелки переводить, — рычит бабуля, — я вам орала не ломитесь разом. Ну с Вадиком понятно, у него давно уже мозгов нету.

— Почему это нету? — возмущается батя.

— Потому! Это было ясно ещё в тот момент, когда ты на этой дуре женился!

— Мама! Немедленно извинись!

— И не подумаю! — рыкнула бабуля. И тут же куда более добрым голосом продолжила:

— Оля, дочка, ну ты же умный человек — не только знахарь, но и врач. Ты же должна была понимать, что Тимошке нельзя сейчас волноваться, — и рявкнула во весь голос: — Так какого… ты вперёд своего идиота-мужа бежала?

Наступила тишина. А у меня радостно забилось сердце. Ясно же что всё в порядке.

— Ба-а-а-а… — по голосу слышно, что братишка плачет. — А Тима теперь умрёт, да?

— Ну что ты, маленький, конечно нет.

Бабка и маманя начинают успокаивать мелкого. Ну что ж пора открывать глаза. Подраться, конечно, не подерутся, но и выяснять отношения могут ещё долго.

— О! Тимоха ожил, — радостно скалится батя, которому уже надоели бабские разборки и он, подпирая своим могучим телом стенку, с надеждой пялился на меня.

Собственно только благодаря его реакции я и остался жив. Говорил же, с моими родственниками враги не нужны. Как он их успел перехватить, чтоб не задушили на радостях, даже не представляю. Просто размазался в пространстве, исчезнув в одном месте и материализовался прямо перед мамой и бабушкой, прикрыв меня своей могучей грудью.

Я тоже так хочу-у-у. А то у меня такое получается только в режиме Берсерка, а у бати всегда. Ну да, на то он и батя. Вот помню, он как-то отметелил разом и деда своего и прадеда. Красота! А ведь те тоже не мальчики с улицы. Всё-таки не так всё просто с его отцом. Скорее всего, темнят чего-то предки, как всегда. И дед был всё же не обычным человеком. Вон как батю успел натаскать, пока жив был. И спасибо этому прекрасному человеку, которого я никогда не знал. Иначе бы меня собственные мать с бабулей придушили.

— А ну тихо! — рявкнул отец. — Вы что, ополоумели?

Подействовало, угомонились и, заверив батю, что всё в порядке, приступили к моим истязаниям. То есть стали проверять моё состояние, используя какие-то странные приборы и заканчивая вполне узнаваемыми амулетами. Вердикт: жить буду.

А затем начался ад. Самый натуральный. Влив в меня восстанавливающие зелья, принялись мять и растирать мою бедную исхудавшую тушку. Да-да. Не только Барсик и Белочка исхудали, но и я. Причину же мне объяснил батя, в свойственной ему манере. Эдак хитро усмехаясь в усы просветил:

— Кстати, поздравляю с прошедшим днём рождения.

— Как с прошедшим? — опешил жутко замученный родственницами я.

— А вот так. Март уже заканчивается.

— Ты больше чем полгода в коме провёл, — вздохнула мама. — Перепугал нас до полусмерти.

Так вот оно что. Я-то думаю, откуда тут столько народу. В том числе младший брат, в то время пока надо мной измывались, как раз притащивший две миски для моих пушистых друзей. Белочка с довольной мордахой наворачивала кашу с мясом. А Барсик не знаю с какой мордахой… Потому что по самые уши уделался сметаной. Этакая сметанная морда.

Выяснилось, что за то время пока я валялся в коме, мои друзья отходили от меня только в туалет. И почти ничего не ели. Бабушка говорит, что даже от мороженого отворачивались. Пыталась с ними поговорить, когда они превращались в людей. Бесполезно. Как разумные люди, в человеческом обличье всё же равнодушно съедали всё, что дают, а потом остаток ночи сидели, обнявшись возле моей кровати и молчали. Всё, что удалось от них узнать, это то, что со мной приключилось.

Тут, оказывается, за это время кто только не побывал. Даже нелюбимые мной прадед и прапрадед. Я так понял, что на почве моей болезни предки помирились… Да и бог с ними. Взрослые уже.

Всё дело оказалось в шерсти Барсика, которую я проглотил вместе с эликсиром. Он ведь не обычный кот. Вот и получилось непонятно что.

Как обычно готовятся зелья? Да очень просто. Смешиваются компоненты в определённой пропорции и всё, можно применять. А колдовские? Всё то же самое, только надо добавить заклинание: одно или несколько, в процессе или в конце. Всё зависит от того, что вы желаете получить. Ведь зелье из одних и тех же компонентов может дать абсолютно разные результаты. Но одно неизменно. Если в такое зелье попадёт волосок после изготовления, ничего страшного не произойдёт. Иначе на свойства влияло бы всё, например кусочки пищи оставшиеся между зубов после обеда. Однако если в процессе приготовления не заметить лишний компонент, то результат может быть неожиданным, весьма.

Так почему же меня так заколбасило от вполне себе безобидного лекарства? Стечение обстоятельств, всего лишь. Барсик ведь не просто кот, а заколдованный человек. Ни много, ни мало. И если вы помните, то две предыдущие ночи он превращался и на следующую тоже должен был. Вот тут и порылась собака, ну или кот, кому как удобней. Произойди всё на следующий день и думаю, ничего бы не случилось. А так его шерстинка вступила во взаимодействие с эликсиром, и произошло то, что произошло. Вы ведь помните, что для того чтоб произошла реакция нужна магическая энергия? А уж этого добра в шкурке Барсика навалом. По крайней мере в полнолуние.

И самое главное — этот балбес решил, что это он во всём виноват. Нет, вы представляете? То есть я, в сто раз больше него понимающий в приготовление зелий не виноват, а он значит весь такой виноватый? Нет что за ерунда? Я ему между прочим так и сказал, после того как мои родственнички перебивая друг друга рассказали, что произошло. Правда, тут же, ну просто на всякий случай, добавил уже родителям:

— А я тем более не виноват. Я можно сказать при смерти был, а Барсик меня, между прочим, спас!

— Да никто его не винит! — всплеснула руками мама. И покачав головой, добавила: — Он такой же упёртый как ты, — и вдруг всхлипнула. — Как вы могли скрывать от меня то, что с ребятами произошло? Как вы могли? — гневно обвела взглядом присутствующих, включая больного меня.

— Оля, успокойся, — отец положил руку на плечо сидящей на краю кровати мамы. — Ну чем бы ты помогла? Только расстраивалась бы постоянно.

— Уйди, — сбросив с плеча руку, полыхнула взглядом, — я потом с тобой поговорю.

Хих… Всё-таки мамка у меня красавица, да и батя хоть куда. Ведь считай сорок накапало, а на вид не больше тридцатника. Ну а что? Наш вид вообще долго живёт. Не все правда. Да и выглядеть молодо для нас не проблема. Это бабуля старается чуть постарше казаться, и то только из-за того, что при ней взрослый внук. Кстати, большинство людей уверены, что я сын. А мы их не переубеждаем. Вот и папка усы носит, чтоб постарше выглядеть.

Иначе нам бы приходилось регулярно переезжать, чтоб избежать лишних вопросов, ну или стареть, потом переезжать, в процессе помолодев. Многие так и поступают, хотя женщины всё же более непоседливы, не любят они терять молодость.

Поэтому колдовское племя и предпочитает жить в глубинке. Там народ менее любопытен. Хотя и тех, кто предпочитает города, тоже немало.

Ну да я отвлёкся. Вон, пока размышлял о вечном, мои предки опять сцепились. Маманя с бабулей уже слезу пустили жалеючи «бедных детей», то есть Белочку и вот этого облопавшегося сметаны кошака. Которого предварительно оттерев от сметаны, несмотря на недовольное мявканье, бухнул ко мне в кровать Василёк — мой младший братишка.

Барсик, с трудом перетащив через меня отвисшее пузо, устроился с противоположной от мелкого стороны.

— Тима, а ты не умрёшь? — Васёк смотрит на меня полными небесной синевы глазами. Ох, сколько девок голову потеряет, когда он подрастёт. А ведь уже, получается, одиннадцать парню. Ладно свой день рождение пропустил, но ведь и брата без подарка оставил с этой комой. Вот бяда-а-а…

— Нет, братка, не умру.

— Мявк… — раздалось ленивое из-под моей правой руки.

— Вот видишь. И Барсик говорит, что нет.

— Ой, — братишка всплеснул руками, — ты что, как папа умеешь разговаривать с животными?

— Нет, — я аж обалдел.

— Ну чего врёшь? — посмотрев на меня строгим взглядом, погрозил пальцем.

— С чего ты взял? — делаю большие глаза. — Я честно не умею разговаривать с животными.

— Мяу.

— Вот видишь и Барсик говорит, что я слишком тупой. Что? Ты кого тупым назвал, животное?

Даже попытался отвесить щелбана этому рыжему… Но не получилось, руки совсем не хотят шевелиться — атрофия. Барсик же только приоткрыл один глаз и широко зевнул.

А братишка запрыгал на одной ноге и затянул:

— А Тимка с Барсиком разговаривает, а Тимка с Барсиком разговаривает.

— Гав.

— Тима что она сказала?

— Отстань.

— Ну, Тима-а-а-а…

Вздыхаю:

— Говорит, что ты непоседа.

Василёк радостно засмеялся и поскакал к отцу, со вселенской скорбью наблюдавшему за бабушкой и мамой.

— Папа, папа, а Тимка с Барсиком и Белочкой разговаривает, — и серьёзно так кивает. — Это побочный эффект?

Бабка с маманей даже сырость разводить перестали от такой предъявы.

— Ты где таких слов нахватался? — по-доброму заулыбался батя.

— От мамы, от мамы.

— Ясно, — сев на корточки, гладит Васька по вихрастой макушке. — Нет, не разговаривает, а понимает. Согласись, это не одно и то же. У нас это семейное, ты вот чуток подрастёшь, и тоже будешь понимать.

— Но я сейчас хочу, — насупился брат.

— Хотеть не вредно, — батя подмигивает, — тренируйся. Иди вон с Белочкой поговори.

Брательник недолго думая ускакал к стене, возле которой развалилась сытая овчарка, и принялся что-то ей там втирать. Все с интересом уставились на процесс. Минут через пять Васёк пожаловался:

— Не хочет со мной говорить.

— Совсем? — это поинтересовалась бабуля.

— Ага, — огорчённо качает головой братишка. — Ей не интересно, она наелась и хочет спать.

Блин. Мне нельзя смеяться я же при смерти. И вообще у меня какое-то хрюканье вместо смеха получается. Зато Барсик аж лапы вверх задрал и дрыгает ими. Вроде как за двоих отдувается: за немощного меня и за себя. Белочка открыла глаза и довольно скалится. Батя сползает по стеночке, а бабуля с мамулей опять обнялись и рыдают, но уже от смеха.

Но тут бабуля неожиданно стала серьёзной и обломала всем веселье:

— Смех смехом, но насчёт побочных эффектов верно Василёк заметил.

— Верно, — мама аж напряглась вся. — Надо бы всё досконально проверить. А то мало ли, вдруг начнёт в кота превращаться.

Ой, напугали. Тоже мне беда. Ну буду ещё и в кота превращаться, а то пока только в вОрона могу. То ли дело батя. Тот запросто в медведя или там в тигра. А я? Даже неудобно…

Но бате похоже самая крупная смешинка в рот попала:

— Скорее пузо назад отрастёт и ещё больше станет, — и вальяжно эдак, как гусь прошёлся по комнате.

А вот этого мне и даром не надо! Только похудел, понимаешь ли. Конечно, никому такой диеты не пожелаю, но и толстеть снова не хочу. Попытался найти где-нибудь рядом деревяшку, чтоб постучать… Но ничего кроме головы Барсика не нашёл. Однако атрофия даёт о себе знать. Кот, глянув на мои потуги, просто отодвинулся. Но посмотрев на мою расстроенную физиономию, сжалился… Добравшись до моей головы, постучал лапкой по лбу и радостно оскалился.

 Глава четырнадцатая 
Во всём Барсик виноват, однозначно. Не помогли его ухищрения, уже через две недели я стал обладателем пуза. Конечно, не такого как раньше, поменьше немного, но чует моё сердце, это ненадолго.

Блин, хоть в зеркало не смотрись. Стоит такое чудо в перьях на костылях, между которыми тоненькие ножки, а сверху ОНО! Уже вполне отчётливо выпирающее из под футболки. Ну что за напасть… И-эх. Вот как тут быть?

Как показало время — никак. Батя, в первое время укативший домой доделать некоторые дела и оставивший меня на женском попечении, вернулся. Разогнал всех по местам: маманю угнал назад в деревню, так как, по его мнению, её жалость до добра не доведёт. Вон две недели прошло, а я не только до сих пор хожу на костылях, но ещё и пузо отрастил. Бабку с Томой практически пинками отправил работать, а то, мол, скоро копейки на хлеб сшибать будем. Это мы то? Копейки? Хоть не прибеднялся бы Плюшкин.

Для тренировок прекрасно подошёл задний двор. Вполне себе приличный кусок пустого пространства, если не считать стоящих у стеночки турника и брусьев. Там отец и попытался сжить меня со свету.

Спасибо братишку оставил, зверюга. Если бы не мелкий я бы ещё в первый день умер, вот ей богу. А так, когда я напичканный зельями по самую маковку, через пару часов упал и попросил добить, Васёк разревелся, потому что ему стало жалко старшего брата. Хороший у меня братик — добрый. Так что сжалился надо мной батяня, сжалился. Позволил отдохнуть полчаса. Не то чтоб я тяжёлые брёвна таскал. Нет, конечно. Будь здоров, даже не заметил бы этих усилий… Но пока.

Вечером Василёк настучал на отца бабуле — рассказал, как надо мной бедным, несчастным издеваются и с чувством выполненного долга свалил рубиться в приставку. Предки жутко поругались. Такой ор стоял, что даже дядя Саша решил вмешаться. Что? Какой дядя Саша? А я не говорил? Хм…

Буквально на второй день, после того как очнулся, решил выяснить у бабули кто же это сидел рядом со мной. На что получил исчерпывающий ответ:

— А, дык это Александр Семёныч.

— Ура. Это же здорово! — жаль, что руками помахать сил нет. Так что изображаю вселенскую радость только на лице.

— Что здорово? — бабка реально обалдела от такой реакции.

— Ну а как же? Здорово, что не Семён Александрович. А так всё просто замечательно, я так счастлив, так счастлив, — короче, довёл бабку, вот она и, чтоб не прибить меня больного и несчастного, раскололась.

Помните, Белла упоминала про мужика оборвавшего все близлежащие клумбы? Я ещё тогда поинтересовался насчёт денег на цветы. Помните? Ну, так вот это он и есть. А по совместительству — владелец частной клиники, откуда и натаскал все эти механизмы и приборы, которыми меня обвешивали пока я валялся без памяти. А так как примчавшаяся спасать сына мамка у меня тоже врач, то все эти штуки были приняты ей на ура. Конечно, дядя Саша предлагал положить меня в его больничку. Но тут предки встали насмерть. Ну кто позволит в стерильной палате жечь травки и мазать больного не пойми чем? И в нагрузку ещё и пентаграммы с гексаграммами на полу малевать. Так что всё происходило в моей комнате. Не знаю уж чего там у бабули с этим интеллигентом, но подозреваю, ох подозреваю.

Так вот, решил этот замечательный во всех отношения человек влезть со своим веским мнение:

— Вадим Иванович, может не стоит так нагружать Тимофея? — бабуля одобрительно кивает головой. — Оно конечно, вы всё верно делаете, и учитывая действие этих волшебных эликсиров…

— Что? — бабуля чуть не до потолка подпрыгнула, зыркнув грозным взглядом на этого хмыря. — Верно? Вот я тебя сейчас в лягушку превращу, чтоб ересь всякую не нёс.

На что этот интеллигент вшивый, сложив ручки на груди, заметил:

— Машенька, с твоего позволения хочу заметить. Пусть я совсем недавно познакомился с миром магии, но даже мне известно, что превратить человека в лягушку невозможно. Закон сохранения массы никто не отменял. Это знает любой образованный человек…

— Да? — бабуля прищурилась. — Я акадЁмиев не заканчивала, так что превращу и будешь комарам рассказывать, что возможно, а что нет.

Всё. Пора спасать мужика. Ну где она ещё такого идиота найдёт? Вон уже сколько времени её терпит и не сбегает. Но ничего сделать не успел, вмешался батяня:

— Ничего, Семёныч, не боись, я тебя расколдую. Будешь как новенький.

Хм… Как-то странно позеленел дядька, похоже, до него дошло, что его зазноба нисколько не шутит. Интересно, сбежит или нет?

Однако доктор недоделанный удивил меня. Справившись с волнением, продолжил:

— Мария, если ты таким экстравагантным способом пытаешься намекнуть мне, что устала от меня и хочешь расстаться, то не стоит напрягаться, — и гордо задрав нос, этот малахольный заявил: — Я всё равно никуда от тебя не уйду, так что лучше сразу в лягушку…

— Расстаться? — бабка аж подпрыгнула, сверкая глазами. — Да чтоб расстаться, сперва сойтись надо! Ты чего меня перед дитями позоришь?

— Но, Машенька… — мужичок явно расстроился и забегал глазками. Ну а как же, спалил обоих.

— Хрю… — нет, это не свинья, это я. А чего? Ну подкосил меня ошалевший вид бабули. Да и вообще ситуация комичная. Дядька этот, почти на голову её ниже и меньше раза в два, весь такой мелкий и тщедушный. Да к тому же наполовину лысый. Вот умора, они же просто шикарно рядом смотрятся. Поэтому молчать я больше не мог, надо было этот фарс заканчивать. И вот, давясь смехом, «разрулил» ситуацию:

— Сан Семёныч, ты уж держись, не бросай бабку. Она отходчивая: сегодня заколдует, завтра расколдует.

— Это да, — покивал батя, — так и есть. — И уже метающей глазами пламя бабуле: — А что, мне он нравится, хотя и не понимаю, что ты в нём нашла? — окидывает взглядом тщедушное тельце ухажёра: — Наверное, в корень пошёл? А, мам?

— Да, баб, колись.

Вау, а Александр Семеныч-то не только зеленеть, но и краснеть умеет. Если ещё и желтеет, то ему надо было в ГАИ идти работать, регулировщиком на перекрёсток.

И бабка раскололась, да ещё как! С грохотом и треском. Ну сами посудите, если запустить в родного сына стулом, а тот увернётся — громко будет? Вот и мне так показалось. Чую, и мне бы прилетело, да только я успел за дверь свалить. Так что треск — это второй стул. А мне ничего, мне нормально. Стою себе, никого ни трогаю, и вообще весь из себя положительный. Хм… А чего так тихо-то? Ой не к добру это, не к добру.

— Ква…

— Ма, ты чего творишь то?

Открываю двери:

— Ба, ну ты зверь.

— Сгиньте.

— Ага, счас все дела брошу и начну ерундой заниматься. Расколдовывай давай, — пытается командовать батя.

На полу, среди кучки вещей, сидит обалдевшая от таких событий лягуха. Откуда знаю? А вы бы не обалдели, если бы вас ни за что, ни про что в рептилию превратили? Вот и я так решил.

— И не подумаю, — хмурится, глядя на меня. — Вам надо, вы и расколдовывайте.

— Мам, ну тебе ведь проще. Заклятие-то твоё, а мне повозиться придётся…

— Да легко, — делаю умное лицо. И тут же тяжело опираюсь на стол и пытаюсь пододвинуть стул.

Батя, изобразив озабоченность, бросается мне помогать. С кряхтением сажусь, откидываюсь на спинку стула, прикрываю глаза и безвольно опускаю руки.

— Мама, ты что творишь? Довела внука!

— А ну вас, клоуны, — взмах рукой, короткое заклинание и перед нами стоит абсолютно голый дядя Саша. Большими глазами пялится на наше семейство и судорожно открывает-закрывает рот.

— Вот так-то, милок, — грустно усмехается бабуля, — с ведьмой жить — не лаптем щи хлебать.

Видно, что расстроена, хоть и пытается сидеть с гордо поднятой головой. Ну да понятное дело, теперь-то мужик точно сбежит. А тот только помотал головой и убил всех нас наповал. Меня точно.

— Вау!!! — подпрыгивает на месте и машет руками. И всё это голышом, не эстетично конечно, но зато смешно. — Обалдеть! Это было круто! — И провёл контрольный выстрел: — Машенька, после того как разберёмся с Тимофеем, ты просто обязана меня ещё в кого-нибудь превратить.

Сегодня определённо великий день — бабуля потеряла дар речи. Но посидев около минуты с отвисшей челюстью и покрутив во все стороны головой — на нас с отцом, на дядю Сашу, на нас, на него — рявкнула:

— Штаны хоть надень, бесстыдник.

— Ох… — Сан Семеныч, подхватив одёжку, бросился к дверям соседней комнаты, одеваться.

— Да-а-а… теперь понятно, — с задумчивым видом протянул батя.

— Что тебе понятно? — бабуля строгим взглядом смотрит на него.

— Как что? — губы у отца не смотря на все усилия начинают расползаться в стороны. — Так и думал.

— Что ты там опять думал?

— В корень пошёл мужик, в корень.

И в этот раз табуретка не достигла цели. Ну если только мишенью не была стена.

 Глава пятнадцатая 
Всё же в результате предки помирились, а они всегда мирятся. И кто как всегда оказался крайним? Правильно, тоже как всегда я. Чего уж там, как будто бывало иначе. Чего-то посчитали, вспомнили какие-то замшелые ритуалы. И пришли к выводу, что не помру я… Им-то легко говорить, а каково мне? Нет, будь это кто другой, оно конечно всё правильно. Но в отношении меня такого разбитого и замученного садистом отцом? Да теперь ещё и бабкой. Мать моя ведьма! Вот куда же ты, моя хорошая, делась? Ведь угробят же сыночка твоего-о-о…

Но в отличие от обычных случаев, среди этих ненормальных, затесался один вполне вменяемый человек — дядя Саша. Задвинув речугу по поводу того, что зелья — это хорошо, но всё-таки традиционные методы…

Короче, после того, как бабка стала как-то странно поглядывать на него, видимо раздумывая, в кого его превратить, да так, чтоб ему жизнь мёдом не казалась, он резко свернул словоблудие. Смысл же заключался в том, что было бы неплохо нагрузки хотя бы частично заменить массажем, а лучше чередовать. И я отдохну, и для здоровья польза.

Вопрос. И почему я не полез к нему целоваться на радостях? Может потому, что он мужик? Наверное… А может потому, что в этот момент доказывал всю гениальность его идеи? И намекал, что знаю отличный салон, где просто обалденные и сексу… э-э-э… профессиональные массажистки. Но бабуля, как всегда, решила испортить малину:

— Вот ещё! Нечего деньги тратить, сама буду делать.

Ну вот. Мне этого ещё не хватало! Открыв рот для гневной тирады, тут же закрыл. Мой замечательный и горячо любимый папка сказал, как отрезал:

— Ты, мать, конечно специалист, каких поискать, но занимайся лучше делом, а с массажем и Тома справится.

Тома? Класс! Ну вы же меня понимаете? Они же только издеваются надо мной и лечат, никакой личной жизни. В голове тут же закрутились идеи… Массаж, он ведь разный бывает. Например, чувствую, что мне просто необходимо отмассажировать ладони и желательно грудью. Попой тоже неплохо бы, у нашей красотки такая филейная часть… вполне под стать красивейшей верхней части. И вообще, есть ещё органы, требующие, чтоб зеленоглазая ведьма их хорошенько промассировала.

Тут, похоже, бабуля заметила мой замаслившийся взгляд и, дёрнув головой, попыталась всё испортить:

— Нет, только не Тома.

— Почему это? — батя немного удивлённо уставился на бабку. Я же с интересом подпёр рукой голову и ехидно улыбнулся.

Та же, поняв, что сболтнула лишнего, принялась выкручиваться:

— Ну, днём ещё может и получится, — видимо, бабуля решила присматривать, чтоб чего лишнего в её понимании не произошло. — Но вот сейчас-то как? На кого она дитё оставит?

Вот как значит? Ну ладно, бабуля, я тебе это припомню. Настроение сразу упало, и вместо соблазнительных видов Томы: без халатика, без… без всего короче — предстали совсем не перспективные, одной злой и старой ведьмы, измывающейся над своим больным внуком. Нет в жизни счастья, я, между прочим, полгода в коме провалялся! Что же делать? И тут мой замечательный и прекрасный папка выкрикнул:

— Васёк! А ну иди-ка сюда! — не услышав ответа, гаркнул так, что окна задрожали: — Васька! А ну бегом!

Над перилами второго этажа появилась недовольная мордашка брата:

— Ну чего?

— Иди сюда, дело есть, — уже спокойно скомандовал ему.

— Пап, я почти прошёл аркаду Хорангом…

— Теккен подождёт. Надо будет с Ленкой посидеть.

— Ну, пап, она же зануда, — брательник состроил грустную мордаху.

— Не зануда, — батя поднял вверх палец, — а девочка.

— Ну и что? — плаксиво возмутился брат. — Терпеть не могу этих Симов.

— А что, кроме компьютерных игр заняться нечем? — не выдержала бабуля.

— В куклы, что ли, играть? — возмутился брат, спускаясь по лестнице.

— Да нет, в куклы, наверное, не надо, — покачала головой она. — А то вы в прошлый раз начали гвозди в одну вбивать, так у соседа сердечный приступ приключился. Еле откачали, хорошо, я вовремя заметила проклятие.

— Мы не виноваты! — братишка как-то неестественно начал оправдываться. Я, по крайней мере, не поверил.

— Да-да, конечно, — закивала бабуля. — И куклу ту вы совсем случайно Захаром Андреевичем называли?

— Мы не хотели-и-и… — тут брательник вполне реально собрался зареветь. Перепугались они тогда страшно, когда поняли, что чуть не убили человека.

Мда. Как говорится: маленькие детки — маленькие бедки… А если маленькие колдовские детки? Вот-вот. Бедки от них весьма большие могут быть. Это у меня силы открылись уже в более-менее сознательном возрасте, и то бабка горя хапнула. А тут конкретно дети.

Тем временем бабуля вынуждена была признать:

— Действительно, играйте лучше в компьютер. Мои нервы надо беречь…

— Да ладно тебе, мам, — батя с серьёзным видом положил руку брату на плечо. — Когда то было? А сейчас Василий уже серьёзный парень, почти мужчина. Уверен, что больше он не допустит такой ошибки.

Ну что могу сказать. У меня не семья, а какие-то манипуляторы бедными детьми. Вон Василёк надулся от гордости так, что сейчас лопнет.

— Думаешь? — бабуля с сомнением смотрит на мелкого.

— Конечно. Вот подожди, ты ещё гордиться им будешь.

— Не перехвалите, — вмешиваюсь. — И не надо испепелять меня взглядами. Не надо, — и напомнил бабуле: — Не ты ли сокрушалась по поводу того, что меня могут развести на слабо? Сами-то сейчас чем занимаетесь?

Ого. Мне кажется, или бабуля смутилась? Вот только отец меня удивил:

— Я никого не беру на слабо. Я действительно так думаю, и если бы некоторые типы, прикидывающиеся шибко умными, присмотрелись, то заметили бы, что на Ваське нет ограничительного амулета. Как думаешь, что это значит?

— Что ты безответственный тип? — уточняю. Так, на всякий случай.

— Это значит, — кажется, я перестарался, и батя начал заводиться, — что я доверяю своему сыну. А ещё — что другому сыну пора дать в ухо.

— Меня нельзя бить, — выставляю вперёд руки, — я больной.

— Ты наглый, — тычок в мою сторону пальцем. Бабуля в это время с умилённым лицом наблюдает за моим воспитанием. — И вообще безответственный!

— Прости, — опускаю голову.

Батя аж подавился словами и принялся удивлённо переводить взгляд: с меня на бабулю, потом на тихонько примостившегося в уголке дядю Сашу, на Васька, лупающего глазёнками, и вновь на меня. Потом как-то так подобрался и прошипел:

— Ты кто?

У меня аж челюсть отвалилась:

— Па, ты чего? — вы бы тоже обалдели, если бы в вашу сторону был направлен почти двухметровый посох с нехилым таким, сантиметров тридцать в длину, лезвием.

— Где мой сын? — батя отодвинул за спину Васька и, крутанув своё оружие со скоростью пропеллера, с угрозой произнёс. — Я тебя сейчас на полоски пошинкую. Ты кто, грязная тварь? Где Тимофей? — и как маханёт своей дубиной перед носом. Если бы не перекувыркнулся назад вместе со стулом, точно бы без носа остался.

— Мать моя ведьма! Батя, ты что, охренел что ли? — встав на ноги, выставил подхваченный с пола стул перед собой.

— Вадик, ты что, обалдел? — вскочившая бабуля грозно нависла над отцом.

А тот, довольно усмехнувшись, взмахнул рукой, пряча посох в кольцо, находящееся на среднем пальце правой руки:

— Реакция в порядке, — и вдруг подмигнул мне: — Я тебя предупреждал, что если ещё раз скажешь, что яблоко от яблони недалеко падает, получишь?

— Но я ничего такого не говорил! — с силой опускаю стул на пол. Дядя Саша аж вздрогнул от громкого звука.

— Но ведь собирался? — отец явно доволен жизнью.

Со вздохом сажусь на стул:

— Ты мне чуть нос не отрезал.

— Ой, да брось, — отмахивается. — Что я, совсем что ли? Заодно и убедились, что ты симулянт.

— Я не симулянт!!! — возмущению моему нет предела.

— Нет, Вадик, Тимоха не симулянт, — качает головой моя самая лучшая в мире бабушка и тут же добавляет: — Он просто тунеядец и лентяй, — и вот эта злобная ведьма с довольным видом отправилась ставить чайник.

И только брательник, обойдя отца, прижался ко мне всем телом и доверчиво спросил:

— Тима, а когда Ленка уйдёт, поиграешь со мной в Теккен? А то одному скучно, — и глазёнками так преданно смотрит.

Прижимаю его к себе и, пытаясь протолкнуть из горла комок, возникший от нахлынувшей волны нежности к этому маленькому шалопаю, обещаю:

— Конечно, синеглазка.

— Я не синеглазка. Так неправильно говорить, — немного отодвигается.

— А как правильно? — даже не смотрю в сторону этих лицемерных людей, которые утверждают, что они моя родня.

— Я мальчик, значит надо говорить: синеглаз… — и радостно смеётся, поняв, как глупо это звучит.

— Неужели только ты меня и любишь? — становится грустно. Все меня предали. Обвиняют во всех грехах, прикалываются, издеваются…

— Да, только я тебя люблю — сильно-сильно, — обхватывает руками за шею в явной попытке придушить в порыве братской любви. Потом отстраняется и добавляет: — Ну ещё мама…

Тут со стороны второго этажа раздаётся синхронное и возмущённое:

— Гав.

— Мяу.

Так что братишка начинает загибать пальцы на левой руке:

— Ну ещё Барсик и Белочка, — замолкает и добавляет к уже зажатым пальчикам ещё два, — мама и я. Ещё бабушка, — с сомнением смотрит на сжатый кулачок и переходит к другой руке, — папа, тётя Тома и Ленка. Про дядю Сашу не знаю… — и вдруг с сомнением смотрит на меня: — А тебе точно надо, чтоб тебя чужие дяди любили?

Если я вам скажу, что в этот момент батя заржал, как лошадь, вы мне поверите? И не только он…

 Глава шестнадцатая 
Добрался до деловой части дома, туда, где как раз находился весьма удобный массажный стол, это который с дыркой под голову и, раздевшись, отдался во власть Томы. Точнее пришёл и, предвкушая то, что наконец-то окажусь один на один с этой шикарной женщиной, полностью разделся и, прикрывшись по пояс простынёй, лёг. Ожидая, пока она придёт. Вот ей сюрприз будет…

Красавица ведьма, нацепив белый, не слишком-то и длинный халатик, сверкала точёными ножками то с одной, то с другой стороны стола. Размякнув от умелого массажа, поплыл. Вот через небольшой промежуток времени и стало неудобно лежать. Нечто, до этого спокойное и умиротворённое, от близости обалденного женского тела восстало. Да так, что хоть на бок поворачивайся.

Тома, заметив мои попытки устроиться поудобней, спросила:

— Тимка, ты чего ёрзаешь?

— Устал на животе валяться…

— Ну, перевернись тогда, потом спину закончим.

Упрашивать долго не пришлось. И вот взору девушки предстала «палатка», образованная из простыни и «того самого» в качестве центрального шеста.

Задумчиво посмотрев на сие творение, Тома приподняла простынь и удивлённо спросила:

— Ты что, без трусов?

— Ага, — весьма довольный происходящим, сознался я.

И пока она с задумчивым видом пялилась, провёл правой ладонью по внутренней части её бёдер… Вот только до самого интересного добраться не успел, ноги крепко сжались, и, перехватив мою руку своей, Тома отвела её в сторону и погрозила пальцем:

— Не шали, — потом вновь посмотрела на моё достоинство и, хмыкнув, задумчиво произнесла: — Мне кажется, или он стал больше?

— Да без понятия.

Вру конечно. Все я в курсе, мне тоже так показалось. Добавилось пару сантиметров в «высь» и немного «вширь». Вот такой забавный побочный эффект от зелья. Ну неужто не захочет опробовать обновлённую версию? Чувствую, меня аж потряхивать начало от желания. Вот пока она раздумывала, повторил попытку всё же залезть под подол. А у меня был выбор? Ведь к предыдущему виду обалденных ножек добавился ещё более шикарный вид до конца не застёгнутого выреза халатика. Облом-с!

— Тима, прекрати. Ты же болен.

— Тома! Да я полгода провалялся в коме. У меня спермотоксикоз! — пытаюсь приподняться и сграбастать её в охапку. — Ой! — эта нехорошая… ущипнула меня за бок. И больно так. И давай мне вешать лапшу по поводу моего здоровья. А когда поняла, что меня это не останавливает, что-то по поводу того, что нельзя, мол, нам. Вдруг опять вырублюсь? И вообще, тут ещё и мой отец. Вдруг заметит. И пятится, и пятится… И тут до меня дошло!

— Ты что, кого-то себе нашла?

— Никого я не нашла, — а глазки так и забегали.

— Вот значит как?! — начинаю закипать. — Стоило немного приболеть… — аж дыхание перехватывает от злости. — И ты мне ещё заливала, что у тебя после мужа никого не было. Все вы, бабы, такие!

— Не суди по себе. Сам, небось, трахал всё, что движется, а мне претензии высказываешь.

— Вот значит как? — прищуриваюсь. — Лучшая зашита — это нападение?

— А хоть бы и так, — гордо выставляет вперёд титьки. — И вообще, я не обязана перед тобой отчитываться…

— Ах ты дрянь, — одним прыжком оказываюсь возле неё и, ухватив руками за горло, отрываю от пола. В глазах кровавая пелена гнева.

— Тима, Тима, не надо, — предательница дёргается в моих руках. — Тима, задушишь…

Проклятье! С глаз спадает пелена, и до меня доходит, что я делаю. Пальцы начинают разжиматься…

И тут мне весьма чувствительно прилетает ногой в пах. Больно. Но зато в голове моментально проясняется.

— Прости, — эта дура, несмотря на то, что я её чуть не убил, бросается ко мне. — Тимочка, прости, я не хотела.

— Ух-ёоооо, — присев и зажав руками пострадавшую часть тела, поскуливаю.

— Тима, Тима…

Чуть успокоившись, шиплю:

— Томка, ты дура. Я же тебя чуть не задушил.

— Пфе, — отмахивается, — не верю.

— Ну и дура.

— Я знаю, ты бы ничего мне не сделал.

Дура. Вот ведь дура! Это я знаю, что не придушил бы, а с её стороны это выглядит так, что если бы не пнула, то всё… хана… стала бы Ленка сиротой.

— Тьфу на тебя, — уже придя в себя, натягиваю шмотки. И вздохнув, со стыдом произношу: — Ты извини за срыв, но могла ведь сразу сказать, что у тебя кто-то появился. Что я, не понимаю что ли…

— Да не говори глупостей.

— Все вы такие, — снова начинаю злиться, — даже признаться не можешь. Или боишься, что прокляну твоего хахаля?

Испугавшись за своего любовничка, лепечет:

— Ну что ты такое говоришь… Ты же добрый!

— Уйди… Пока я не передумал.

Решив не испытывать судьбу, предательница ретировалась. А я со злости шваркнул кулаком в стену… Сломал. Стену…

Сел возле свежей дырки, прижался спиной, и так мне обидно стало… Вот в таком виде меня и застали предки: присыпанного штукатуркой и размазывающего сопли по лицу. Бабуля тут же принялась кудахтать и проверять мою тушку на целостность. Батя же взглянув на пролом и вывороченные кирпичи, покачал головой и поинтересовался:

— Рука цела?

Протягиваю в его сторону конечность. Посмотрев на неповреждённые костяшки, кивнул:

— Отлично. Раз стены ломаешь без ущерба, значит с Силой всё в порядке. Завтра начнём спарринги.

— Па-а-ап! — ужасаюсь от предстоящей перспективы.

— А нефиг стены ломать, — жёстко смотрит в глаза.

Поняв, что спорить бесполезно, прибегаю к крайнему методу:

— Ба-а-а!

Та же смотрит на меня, на отца, снова на меня, вздыхает:

— Ты чего тут устроил? И где Тома?

— Ушла, — зло цежу сквозь зубы.

Бабка моментально начинает выталкивать батю за дверь:

— Шёл бы ты, Вадик… К Саше иди, а то он там в непонятках. Мало ли, есчо полицию вызовет. А оно нам надо?

Все попытки бати остаться зарезала на корню и выпроводила его за разделяющую части дома дверь. Вернувшись, нависла надо мной:

— Ну?

— Чего ну? — отворачиваюсь.

— Что тут произошло?

— Ничего.

— Ладно, — усмехается, — пойду у Томы спрошу.

— Иди…

— И пойду!

— Ну и иди, — вскакиваю и ломлюсь мимо неё к себе в комнату.

А чуть позже я уже жаловался на жизнь Барсику. Не то, чтобы ему это было жутко интересно… Просто выбора особого не оказалось. Он же, как всякий нормальный кот, налопавшись так, что лапки его уже не носили, завалился ко мне под бок с явным намерением спокойно переварить кило колбасы под почёсывание пуза. Ведь все же знают, что это самый лучший способ улучшить пищеварение. Как? Вы не знали? Вот и я тоже был не в курсе. Но наглая рыжая морда меня просветила.

Кто? Кто ему позволил смотреть мультик про Шрека? Вот чему бы полезному научился, так нет, только и может умильные глазки строить. Но не всё коту масленица, вот пущай теперь слушает:

— Все бабы такие. Ну что значит «какие»? Такие. Неверные, — Барсик, приоткрыв один глаз, саркастически смотрит на меня.

— Ну, ты Белочку не приплетай, она собака.

— Гав? — вопросительно отозвалась та, соизволив поднять голову от коврика и водрузить её на край кровати.

Чешу её за ухом:

— Это значит, что ты по умолчанию существо верное и преданное.

— Га-а-ав, — смешно сморщив нос, соглашается и опускается на коврик.

— Мяу?

— Да нет, уверен, что пока я тут умирал, Тома себе кого-то нашла.

— Мяу? — пытается подставить другой бок под почёсывание.

— Вот только не надо. Мало ли, что вы никого не видели. Бабка говорит, что вы от меня почти не отходили.

— Гав, — всё же соглашается Белочка с тем, что это не аргумент. Но всем своим видом показывает, что не верит.

— Да? А почему тогда не дала? И вообще вела себя как с чужим? — от обиды хочется заплакать. Сперва Светка обманула, теперь вот Тома…

— Мур-р-р, мур, му-у-уррр, — Барсик с трудом, отринув все трудности, подползает повыше и укладывает голову мне на плечо. Продолжая успокоительно муркать прямо в ухо. Вот под это дело я и уснул.

* * *
Мария Ивановна ворвалась в дом Томы, с явной тревогой в голосе взывая:

— Тома, Тома, ты где?

— Здесь я, — всхлипывающим голосом ответила воспитанница.

Пройдя в гостиную, застала странную картину. Явно зарёванная ведьмочка сидела на диване, а рядом, взяв её за руку, устроился Вадим.

— Вадик, паразит этакий, ты что это удумал? Ась? Ты зачем это ребёнка обижаешь? — сверкая глазами, двинулась вперёд.

— Мама! Мама, спокойно, — вскочив и выставив перед собой руки, сын принялся объяснять: — Я тут как раз пытаюсь узнать, чего она ревёт.

— Да-да. И ещё больше доводишь. Я тебе куда сказала идти? Домой.

— Ну, мам, я подумал, вдруг ей нужна помощь? — глядя на мать честными глазами, вещал Вадим.

— Я уже сказала, Вадик, всё в порядке… — попыталась вставить хоть слово девушка, но не тут-то было.

— Значится, утешить решил? — с пониманием закивала Мария Ивановна. — То-то смотрю за ручку взял, поглаживает…

— Э-э-э… Мам, ты чего это? — такого обвинения в программе вечера по планам Вадима явно не было.

— Да того самого, — прищурив взгляд, мать обвинительно ткнула пальцем в сторону сына.

— Мам, да как ты могла такое подумать? Она же как сестра мне!!!

— Да-да, а Тимохе как тётка… — но тут же осеклась, заметив, как Тома выкатила глаза и сжала губы, при этом резко дёрнув головой. И тут же мгновенно выкрутилась: — Однако кто-то из вас её обидел.

— Не я, — замотал головой Вадим.

— Не факт, ой не факт.

— Что не факт?

— Что не ты.

— Мам, ну реально говорю. Я просто хотел узнать, что случилось. Тома, ну хоть ты ей скажи.

— А что говорить? — девушка пожала плечами. — Говорю же, расстроилась, что сериал пропустила…

— Не неси ерунды, — повысив голос, навис над Томой Вадим. — Я хочу знать, что происходит в этом доме? Что произошло между тобой и Тимохой? Ясно же, что вы повздорили. Из-за чего?

В этот момент Мария Ивановна очень остро ощутила, что обстановка накаляется, и просто так избавиться от сына не получится. Кто его знает, как он отреагирует на то, что происходит между её внуком и воспитанницей. Это для неё Тома как дочь, а вот что взбредёт в голову сыну — неизвестно. Нет, конечно, Вадик не причинит вреда ей, но настоять на том, чтоб отправить опасную претендентку на сердце своего сына куда-нибудь в Тьмутаракань, подальше от внука, может. А ведь ещё и Ольга есть. Ей тоже может не понравиться происходящее. А матери, они такие, могут и угробить… Уж она-то знает. Сама когда-то пыталась, сжить будущую невестку со света. Слава богу, сынок переиграл мать. Что же делать? И тут Вадим сам подсказал мысль:

— …и не надо заливать ерунду про якобы пропущенный сериал. Из-за такого го…на ты бы реветь не стала…

— Го…на? Ты сказал го…на? — ярость получилась почти натуральная. И Мария Ивановна уперев руки в бока, двинулась на сына: — Что бы ты понимал! Да как у тебя язык-то повернулся такое сказать?

— А чего? — немного ошалев от такого напора, сын сделал пару шагов назад.

— Нет, вы посмотрите на него! Тома, ты посмотри, покушается на святое. Теперь-то точно ясно, кто девочку до слёз довёл.

— Кто? — довольно жалобно вопросил Вадим, предчувствуя бурю.

— Ты! Ты и только ты? Это же надо, любимый сериал го…ном назвать! Да я тебя за такое святотатство, — на миг замерев и набрав в грудь воздуха, выдохнула: — Тома, деточка, а где у тебя метла?

— Там, — переставшая всхлипывать и слегка обалдевшая от происходящего девушка махнула рукой в сторону двери кладовки.

— Стой здесь, — ткнув пальцем в пол, скомандовала Мария Ивановна сыну. — Я сейчас вернусь, — и решительным шагом отправилась за орудием экзекуции. Лёгкая улыбка коснулась губ, когда сзади раздался слегка взволнованный голос сына.

— Мам, я вот тут вспомнил: там ведь Васёк с Ленкой одни, голодные, наверное. Да и Барсик с Белочкой тоже… — с замиранием сердца посмотрев в глаза обернувшейся матери, на всякий случай добавил: — Полы вот ещё пропылесосить, думаю, надо…

С сомнением посмотрев на дверь кладовки, на сына, на дверь, мать грозно добавила:

— И посуду помыть.

— Так у тебя же посудомойка.

Сверкнув глазами, ведьма развернулась и продолжила путь. Сзади раздался вздох:

— Полы мыть?

— Нет, — слегка помягчев, отказалась от такой жертвы Мария Ивановна, — но за это ты не будешь больше обижать Тому такими оскорбительными заявлениями в адрес одного из лучших сериалов современности… Согласен?

— Да, — вздохнув, быстренько ретировался сын.

— Вот ведь неугомонный, — подмигнула воспитаннице, — тут без теста ДНК видно, что дети не от соседа.

— А разве вам этот тест нужен? — удивлённо приподняла бровки Тома. — Я думала, что с вашей силой и так всё понятно.

— Понятно, понятно, — вздохнув, села рядом с девушкой. — Рассказывай, что там у вас с Тимкой случилось, — и, подмигнув, добавила: — Чего не поделили мой внук и женщина, которая вообще не смотрит сериалы. Ты бы хоть отмазку приличную придумала. А если бы он спросил название?

— Бандитский Петербург?

— Тома, не глупи. Ну да ничего, я тебе попозже сюжет одного расскажу, он как раз по телику идёт. Если спросит, будешь знать, что говорить.

— И сколько в нём серий? — с сомнением поинтересовалась девушка.

— Да ерунда, — отмахнулась Мария Ивановна. — Сегодня семьдесят вторая была, — и добила: — Не волнуйся, всё записалось, так что посмотрим, и если что, сможешь пересказать…

— Не-е-е-ет… — простонала ведьмочка.

— Надо, Тома, надо. Конспирация превыше всего. Незачем Вадику знать о том, что у тебя с его сыном любовная размолвка.

Губы девушки задрожали, из уголков глаз вновь появились слёзы:

— Если бы любовная…

— А какая же ещё? — удивилась Мария Ивановна и, обняв воспитанницу, прошептала: — Ничего, девочка, милые бранятся — только тешатся. Ты лучше расскажи, что вы с ним не поделили?

— Глупо всё получилось, — Тома пожала плечами, — сама не могу понять, что на меня нашло…

— На тебя? — слегка отстранившись, удивлённо уставилась на ведьмочку. — Ты ничего не путаешь? Мне показалось, что это Тимоха стену проломил.

— Стену?

Кивнув, пожилая ведьма поведала, что случилось после того, как девушка покинула Тимоху. И вполне ожидаемо услышала вопросы о том, не повредил ли чего себе её внук. Успокоив же девушку, вновь принялась задавать вопросы. Вот только отвечать правдиво ей никто не собирался. Тома юлила, изворачивалась и пыталась отделаться пустыми фразами. Пришлось пригрозить:

— Или ты начинаешь говорить правду, или… — повисла многозначительная пауза.

— Что? — испуганно пискнула девушка.

— То! Обижусь, — и вдруг совершенно неожиданно вновь крепко прижала воспитанницу к груди, прошептав: — Или ты глупышка решила, что я тебя заворожу?

Всхлип и неудачная попытка кивнуть. На что Мария Ивановна даже нахмурилась:

— Ты же как дочь мне. Сама расскажешь, а там и подумаем, как быть.

Некоторое время расстроенная Тома продолжала всхлипывать, но, в конце концов, произнесла:

— Он решил, что у меня кто-то появился.

— Вот как, — задумчиво протянула слушательница. — А почему?

— Не дала.

— М-да… Серьёзный аргумент. То, что не дала — это правильно… с одной стороны, — Мария Ивановна нервно прикусила губу: — Моя вина. Ведь думала же о том, что у Тимки стояк приключится. Ой-ой. Вот ведь дура старая. Надо было с вами посидеть. Позлился бы, да и ладно. А так… — покачав головой, распорядилась: — Продолжай.

Смущаясь и краснея, девушка продолжила рассказ, пытаясь пропустить слишком уж интимные, на её взгляд, подробности. Но не тут-то было. Опытную ведьму на мякине не проведёшь, так что пришлось поведать всё. В результате время от времени Мария Ивановна выдавала реплики:

— Что, реально больше стал? Вот тебе и побочный эффект…

— Ага, и значит рукой сразу «туда»? Даже по попе не погладил. Вот нахал! Шучу, шучу.

— А ты что? Даже не подержалась? Да не зыркай ты на меня так. Что? Губу прикусила? Ну сильна-а-а-а…

— Вот так сразу и решил что любовник у тебя? И сразу за горло? Ну Отелло бледнокожий…

— Вот не надо его выгораживать! Ну и что, что сразу отпустил. Вот он у меня получит. Что? Уже получил? Ну, это от тебя, а я его морально урою.

— Ну будя, будя. Не ной. Сколько можно-то? Верю, что не хотел. Верю, что добрый. И в это верю… И в это… Всё, хватит. Считай, что мы тут чай с тобой пили, и ты мне так ничего и не сказала.

Выслушав же Тому до конца, Мария Ивановна встала и принялась мерить шагами комнату:

— С одной стороны это хорошо, что так вышло.

— Почему? — девушка неподдельно удивилась.

— По крайней мере теперь ты точно знаешь, что ты для Тимохи не просто подстилка. Не надувай губы. Сама посуди. Внучок-то циник ещё тот, и к бабам по потребительски относится. Однако тебя явно считает своей, — глаза девушки радостно блеснули, но тут же потухли. — Точнее считал. Отпустил сразу, даже после того, как по яйцам пнула, не прибил. А уж что злость на стенке выместил… Вообще о многом говорит.

— Ни о чём это не говорит, — возразила девушка.

— Мог бы и в морду, — задумчиво протянула Мария Ивановна.

Взглянув на стену, потом на большое зеркало на стене, Тома вздрогнула, представив, что бы было, если бы такой удар пришёлся по лицу.

— Кстати, — решила сменить тему разговора, чтоб отвлечь воспитанницу, пожилая женщина. — А у тебя точно никакой любовничек не завёлся?

— Мария Ивановна, да как вы можете?!

— Я всё могу, деточка. Ну или почти всё. В том числе в курсе того, что к тебе постоянно всякие хмыри подруливают: с цветочками, на дорогих машинках и прочее. Да и в рестораны ты раньше похаживала.

— Так-то раньше, — смутилась девушка, — пока Тима не болел.

— Ну, это я знаю. Однако хоть и не ходишь никуда, хмыри то никуда не исчезли.

— А что я могу сделать? — горестно вздохнув, Тома приподняла руками свои огромные груди: — Как мёдом им намазано.

— Не мёдом, дочка, не мёдом. «Играй гормон» называется, — и хитро усмехнувшись, опытная ведьма напомнила: — Сколько раз предлагала тебе уменьшить титьки хоть на один размер?

— Тут одним не отделаться.

— Ну на два-три-четыре…

— Да? — красавица гневно сверкнула очами. — И тогда Тимка точно сбежит к какой-нибудь лахудре с силиконовыми грудями.

— Это аргумент, этот может, — с серьёзным видом кивнув, бабушка решила уточнить: — У тебя точно никого?

— Нет.

— Да-а-а-а-а… А скажи-ка мне, краса ты моя большегрудая, — и подмигнув ожидающей очередного каверзного вопроса девушке, добила вопросом не по теме: — Вот всё спросить хочу, почему ты меня мамой называешь?.. — и, устроив паузу, стала наблюдать, как та бледнеет, потом краснеет, не знает, куда деть руки и что сказать.

— Я-я-я…

— Ты, ты, ты, — прищурив глаза, прошипела грозная ведьма, ткнув девушку в левую грудь.

— Когда это? — спросила Тома принявшись теребить подол так и не сменённого после побега от Тимофея халатика.

— Мне когда Тимоха рассказал, что ты маму звала, когда при смерти лежала, — отвернувшись к стене, тоскливо призналась Мария Ивановна, — у меня чуть сердце не оборвалось… от тоски, от обиды. Я в таком гневе была, что не знаю… Так плохо мне стало… А потом как гром среди ясного неба: оказывается, ты меня звала! — подойдя к дивану, рухнула на него, продолжив исповедь: — И так мне хорошо стало, так светло. Сидела и плакала от счастья.

Зажав ладони между коленок и крепко стиснув их, Тома неотрывно смотрела в глаза женщины, которую уже давно считала своей матерью.

— Но на этом всё закончилось, и только когда ты чем-то жутко расстроена, у тебя проскакивает вновь: «Мама». А потом всё возвращается на круги своя. Обидно… Почему, только когда тебе плохо, ты считаешь меня мамой, а в остальное время — по имени-отчеству да ещё и на вы? — гордая и сильная женщина взяла в свои руки ладошки девушки и взглянула в зелёные глаза, вновь наполняющиеся влагой. — Почему?

Тома обессиленной куклой сползла с дивана на пушистый ковёр и, обняв ноги приёмной матери, прижавшись к ним щекой, прошептала:

— Всегда. Мамочка. Всегда. Маленькая была — не осмеливалась, потом привыкла…

— Ну а сейчас почему? — нежно погладив девушку по голове, поинтересовалась счастливая женщина.

— Из-за Тимки.

— А он-то тут при чём?

— Не хотела, чтоб подсознательно тёткой считал. Но если бы знала, что тебе от этого больно…

— Тише, дочка, тише, — наклонившись вперёд, целует девушку в макушку. — Моя вина, давно надо было поговорить. Вот только ты уж не обижай больше старушку, не думай, что я тебя со свету сживу, — хихикнула, — за то, что ты в койку к внуку запрыгнула. Кстати! Насчёт внука! Деточка, что хошь делай, но ухажёров всех разгоняй. Хоть не мойся, хоть в керосине купайся, хоть… э-э-э… нет. Титьки мы тебе трогать не будем. Короче не дай бог, Тимоха увидит. Начнёт лютовать, угробит мужиков ни за что.

— Хорошо. Вот только, — Тома тряхнула волосами, — Тима добрый. Никого он не убьёт.

— Да? А ещё он совсем не злопамятный. Ладно, если просто морду набьёт. Подлечим. Убить, конечно, не убьёт. А если проклянёт? Импотенцию устроит? Для некоторых сие не многим лучше смерти. Тут мало кто помочь сможет. Мастер Проклятий в гневе — это жуть.

— Что? — глаза девушки расширились от удивления и, отстранившись от приёмной матери, сев на колени, прикрыла рот ладошкой.

— Да уж пару лет как, — поняв невысказанный вопрос, приступила к рассказу Мария Ивановна. — Может помнишь, парнишка у нас был, лет двенадцати, с раком желудка, на последней стадии? — заметив утвердительный кивок и дождавшись, пока Тома пересядет на диван, продолжила: — Жить ему оставалось совсем ничего. Пару месяцев от силы. Вот и привели ко мне. Так жалко было мальчонку, но пораньше бы. Может и смогла бы помочь, а тут руки опускаться начали. И тут как раз Тимоха приехал с очередным визитом. И как водится, завалился прямо в кабинет. Слово за слово, решила хоть пользу извлечь, показать внуку, как страшно всё это выглядит. А ты же сама знаешь Тимку. Добрый он, жуть… Если не злить, — усмехается. — Ну и давай тоже пытаться лечить. Да что уж там, — огорчённый взмах рукой, — хуже всё равно не сделал бы. А так хоть боль унял. Тут он мастер, — бабка довольно улыбнулась. И подмигнула девушке: — Всё-таки порода!

— Это да… — Тома с серьёзной мордашкой закивала в такт словам.

— Ну так вот, возился, возился, а толку нет. Парнишка опять стонет. Вот Тимоха как психанёт, как рявкнет: «Будь ты проклята, гниль поганая». Я сперва решила, что он мальчонку проклял, а потом смотрю, у него глаза по пять копеек — сам ошалел от того, что сделал. Ну а потом… — женщина зацокала языком, и довольно улыбаясь, посмотрела на нетерпеливо ёрзающую девушку.

— Ну, ну, что потом? — Томе явно не терпелось узнать, что же произошло дальше.

— А ничего. Он рак проклял, понимаешь? Рак! И спокойно так вынул всё, что было, до последней клеточки и метастазы. Ну, почти. Всё это превратилось в обычную чёрную жижу которую он и вычерпал руками. Потом встал, помыл руки и на подгибающихся ногах ушёл. Правда спросил, смогу ли я остатки убрать. Ну да ничего сложного. Покатала яичком по животу да вытянула остатки гнили. Вот так-то, дочка. Ну и кто он после этого?

— Но ведь он целитель!

— Одно другому не мешает. Все целители с проклятьями на ты, иначе никак, многие болячки от них проистекают. Кто хуже, кто лучше лечит. А вот до такого, чтоб рак проклясть, это только Тимоха мог додуматься.

— Додуматься мало, — засомневалась Тома.

— Верно говоришь. Не знаю, что уж тут роль сыграло… Даже если Тимоха и не Мастер Проклятий, то это кровь Берсерка себя проявляет. То есть нам от этого не легче. Психанёт и влупит со всей дури по мужичкам. Да так, что когда одумается и пожалеет их, может быть поздно.

— Но что же делать? Я же не могу сделать так, чтоб раз, и никто не подкатывал? — и тут же поспешно добавила: — Я про тех, кто постоянно вьётся рядом, тут ведь отворот нужен.

— Сварим, — кивнула Мария Ивановна. — А пока будешь ухажёров чаем с зельем поить, Вадик Тимоху так нагрузит, что ползать будет…

— Ой! Нельзя же так!..

Послушав некоторое время Томины причитания по поводу того, что Тима слабенький: еле ножки переставляет, еле ручками двигает, дышит через раз и то с трудом, ведьма вынесла вердикт:

— Этот слабенький чуть не придушил тебя, стенку вон сломал.

Как оказалось, всё это, собственно, и не так, просто погладить хотел, и вообще руки на плечах лежали, и то она их сама положила. А стенка? Что стенка? Ножки подломились, упал, а раствор старый, кирпичи потрескавшиеся. И вообще это полтергейст, домовой, тролли, гоблины, злые инопланетяне… (нужное подчеркнуть). А Тима ни при чём. Исхудал весь, ручки не ходят, ножки не ползают…

Глядя, как ведьмочка начала заговариваться, Мария Ивановна поставила диагноз:

— Прав Тимоха, дура ты, Тома. Как есть влюблённая дура.

 Глава семнадцатая 
Нет, это беспредел какой-то! Нельзя же так над детьми издеваться, даже если они такие здоровые лоси как я… Э-э-э… В смысле, высокие и уже начавшие вновь отращивать пузо, а так-то очень даже больные. Можно сказать почти одной ногой в могиле, куда меня со всем усердием пытается вновь загнать батя. Я бы ему, конечно, настучал бы, если бы он был не таким крутым. Так что истекаю потом и отмахиваюсь тренировочным посохом.

Ещё и бабуля с утра подсуропила: приволокла какой-то медицинский браслет и нацепила на руку. Куда катится мир? Куда, я вас спрашиваю? Старая злобная ведьма с мерзкой ухмылочкой цепляет на руку не амулет, а какой-то прибор. И уверяет, что у неё всё под контролем, мол, все параметры идут на ноутбук. Мать моя ведьма! Она ещё и ноут себе купила! Полежал в коме называется.

И всё это под предлогом того, что меня надо срочно приводить в порядок, так как не сегодня-завтра Шабаш, а я не в форме. Да они с дуба рухнули, как есть, башкой вниз. Ближайшее сборище будет только на Ивана Купалу. Тут же, считай, ещё три месяца…

Кому я это говорю? Родовая честь, не опозорить семью, с гордо поднятой головой, вековые традиции… Это так бабуля принялась распинаться. Лучше бы помалкивал и не возбухал. Батяня оказался нисколько не лучше, чем меня весьма удивил. Всегда считал, что ему-то как раз плевать, на все эти заморочки. Принимая во внимание особую любовь к родственничкам. Хотя аргументы у него были совсем другие, а учитывая тяжёлый посох в руках, то и весьма убедительные. В частности: порвать всех как Тузик грелку, натянуть глаза на уши и показать, где их сортир, а потом забить туда ногами… Ну и слегка понизив тон, поведал про кучу ведьмочек, которые жутко любят крутых ребят… и оргии. Тьфу. Ну что за бредятина. Стоп! Он сказал оргии?!

— Какие такие оргии?

Батя, отставив в сторону посох, которым как раз и пытался выбить из меня дух, небрежно так опёрся на него и, подмигнув, пояснил:

— А это когда девки не могут тебя поделить, и ты по доброте душевной, и, так сказать, чтоб никого не обидеть…

— Вадик!!! — взвизгнула бабуля. — Ты чего такое ребёнку говоришь? — и уже мне: — Не слушай его, Тимоша, врёт он всё. У нас всегда всё пристойно…

— Ну да, — кивает батя, — на официальной части, может быть. А вот после, — и вновь подмигнув, убил меня наповал: — Это если ты себя проявишь. Знаешь, качество ведьмочек и их количество очень сильно падают, чем дальше ты от первого места. Ну а если облажаешься, — недобро так прищуривается, — то с тобой даже знакомиться никто не захочет. Поверь.

— Вадик, — бабка опять попыталась влезть, — оно понятно, что за этими девками не уследить… Так что может ты и прав, но ведь Тимке нельзя. Вдруг что случится?

— А вот и проверим, — кивает на браслет на руке. — Шла бы ты, мать, работать. А ноут оставь, я сам проконтролирую…

Они ещё чего-то там препирались, а у меня в голове засела только одна мысль. Разводят или нет? Вы же не думаете, что я вот так взял и поверил этим двум личностям? Им лишь бы Тима, проходя испытание, показал всем у кого самый большой… Ага. А мне оно надо? Главное — пройти и получить своеобразный аттестат зрелости колдовского мира. Но если батяня не врёт. Хм… А может и нет. Там ведь будет куча народу, и среди них очень много женского пола. А победители испытания — это как рок-звёзды человеческого мира.

Ой-ой… А я ведь ни разу на Шабаше не был. Возможно, там весело. Недаром же бабка никогда с собой не брала. Хотя сама с Томой регулярно туда мотаются. Отрываются! Ага. Пристойно у них там всё. Да если вспомнить, какие наряды они на себя напяливают… Вот ведь заразы. А меня, чтоб не мешал, значит, дома оставляли.

А когда, интересно батя успел позажигать? А? Тьфу на тебя, балбес, отец же как раз в шестнадцать и прошёл испытание — в своём роде уникум. Это мне там было делать нечего, только позориться. Отец-то, в отличие от меня, с детства колдует.

А чего это они сейчас-то меня решили загнать на испытание? Я что прям окрутел неимоверно? Хм… Двадцать один мне. А я ни разу на Шабаше не был. Наверняка люди задают вопросы, а то и… а фиг его знает что. Вот теперь чувствую, отец меня и будет гонять, пока не сдохну.

О! Вроде договорились. Бабка, плюясь ядом, удалилась. А я всё же решил уточнить:

— Пап.

— Чего, — вновь опускает посох, поднятый было для атаки.

— А это правда?

— Что? — а у самого уголки губ дрожат, сдерживается.

— Насчёт ведьмочек?

Оглядывается на ушедшую бабулю и кивает:

— Как говорится, есть что вспомнить, — и уже вовсю расплывшись в улыбке, прижимает палец к губам: — Мамке только не сболтни. Оно, конечно, мы тогда ещё не знакомы были… Но так спокойней.

— Да ты что! — я аж подпрыгнул от возмущения. — Ты за кого меня принимаешь?

— За раздолбая, — резюмировал, сбивая меня с ног подсечкой.

И началось — избиение младенца. Нет, конечно, никто меня не лупил что есть мочи, и не швырял с хеканьем на землю. Однако легче от этого не становилось. Стоило не слишком удачно взмахнуть посохом, как следовал тычок в какую-нибудь часть тела. По понятным причинам, батя меня всё же жалел. Так что работал вполсилы, но при этом отпускал ехидные замечания и не брезговал дать под зад пинка, стоило появиться малейшей возможности. То есть вовсю пытался разбудить Берсерка. Зачем?

После очередного, обидного до жути, пенделя по мягкому месту я взорвался. Посох совершил какой-то невероятный кульбит, отведя оружие отца в сторону, и устремился к челюсти. В самый последний момент я испугался и попытался придержать удар. Всё-таки передо мной не чужой человек, а родной отец. Вот только зря старался. Ноги мои уже оторвались от земли, так что удар в любом случае не достиг бы цели.

И хряпнулся я знатно, прям всей бренной тушкой. И наверняка бы головёнкой приложился. Вот только прежде, чем сей девайс, в который я ем, ударился о поверхность, перед моим ухом материализовалась нога, придержавшая мою многострадальную тыковку от удара.

— Понял, в чём твоя ошибка? — ехидно поинтересовался отец.

— Ты бы лучше спросил, как я, — прикидываюсь мёртвым.

— Ну, раз симулируешь, значит нормально. Вставай давай.

Со вздохом поднимаюсь: как показывает практика, отец отстанет, только если я себе что-нибудь сломаю, или, на худой конец, башка расколется. Что вряд ли. Это садист матёрый, опытный. От него просто так на «скорой» не уедешь. Вона как ловко ногу подставил. Ну, блин, тока оклемаюсь чуток… Я ему напомню, что с посохом с трёх лет тренируюсь. Хоть разок, но заеду. А ещё хорошо бы ему хоть один зуб выбить… Ну или палец сломать. О! Может под это дело удастся машину себе выпросить?

— Я спрашиваю, ты понял, в чём твоя ошибка?

— Нет, — качаю головой. Раздумывая, вот если прям сейчас нижним концом атаковать в коленку, попаду или нет?

— А если подумать? — настаивает. И как будто по глазам поняв, что я задумал, отодвинулся.

— Ну, у тебя два сына, и одного тебе не жалко, — зло и желчно бросаю обвинение. — Даже если ты меня прибьёшь, всё равно у тебя ещё один…

Хрясь… Лежу, смотрю в небо. Интересно, зубы целы? А и пофиг, что в ухо получил. Всё равно птички по небу летают: голуби. А может, плюнуть на всё и обратиться в ворона — Князя Неба? И погонять эти недоразумения? Вот скажите мне, чего это я на отца наехал? А? Ну ведь понятно же, что он как лучше хочет… И не надо меня трясти…

— Тимка, Тимка…

— Да нормально всё, — вяло отталкиваю его руку, и, продолжая любоваться птичками, продолжил: — Извини, пап. Зря я…

— Чего? — даже дёргать перестал, стоит, смотрит выпученными глазами.

— Извини, говорю, — протягиваю ему руку. Помогает подняться.

— Тимоха? — отец явно обалдел от такого. Так ему и надо, а то взял моду в ухо бить. — Может, бабку позвать? Компресс какой?

Вздыхаю:

— Если я тебе зуб выбью, машину купишь?

Батя задумался, почесал затылок и выдал:

— Вон что звездюлина святая с человеком делает. И чего это я раньше не додумался?

— Так что насчёт машины?

— Пройдёшь Испытание, я тебе «Крузера» подарю, — и ехидно усмехается. — А я уж испугался, что у тебя крыша поехала. Всё-таки меркантильный ты тип, Тимоха.

— А за зуб?

— А за зуб… А за зуб ничего.

— А я бабушке пожалуюсь, — но отец только усмехнулся. Ага, наивный: — И маме.

Вот тут он уже задумался. Если наши женщины объединятся, то всё, хана… Поэтому батя задумчиво покрутил головой, как бы осматриваясь, и поднял правую руку. На среднем пальце красовался перстень:

— Получишь вот это.

— Мать моя ведьма, — у меня даже дыхание спёрло.

— И бабка твоя, и прабабка, и прапрабабка, — усмехается, — и вообще везёт нам с тобой. Одни ведьмы кругом.

— Так это же хорошо, — счастливо улыбаюсь.

— Да не то слово.

— Пап, а можно наоборот: кольцо за Испытание, а машину за зуб?

— Да ты никак, малой, решил, что одолеть меня проще? Ну держись, пацанчик. Гонять я тебя буду, как сидорову козу.

Ну и чего мне на попе ровно не сиделось? А? Повыеживаться решил. Вот теперь получай полным хлебалом. Если бы бабка не залила меня зельями по самые уши ещё с утра, я бы от бессилия давно помер. А так ничего, держусь пока. Но до зуба далеко, хоть бы в пузо ткнуть. А то только мне прилетает. Хорошо, что я всё-таки больной, и батя меня жалеет.

Ах да. Про ошибку, о которой отец спрашивал. Всё я понял. Чего тут не понять-то? Всё как всегда. Батя намекает, что надо как можно больше заниматься. Мол, против него даже состояние Берсерка не помогает. И попадётся вот такой крутой мастер и даст мне по чайнику… И бла-бла-бла…

Тут всё же, наверное, надо немного объяснить. А то вы думаете, что я, как в скандинавских сагах, впадаю в ярость, начинаю грызть щит и брызгать пеной изо рта. Всё немного иначе. И будь передо мной не отец, а какой-нибудь плохой тип, пусть и того же уровня мастерства, а я — не слабым и больным, ещё неизвестно, кто и кому бы настучал.

В моменты опасности или когда злюсь, во мне просыпается не боевое безумие, а память предков — Витязей. То есть бой идёт на бессознательном уровне. В том числе, в этом случае, я могу применять и блокировать приёмы, которых никогда не видел. Так что сегодня у меня нет шансов. Ну не могу я папку воспринимать как врага. А может и тело просто подвело.

Что бы кто ни говорил, а с посохом я обращаться умею. Для волхва это первейшее оружие. А у нас в роду их, как минимум, поколений сорок было. Традиция, однако. Вот и мне годика эдак в три вручили первый мой посох. Понятное дело, тренировочный. И, пожалуй, это единственное оружие, которым я владею почти в совершенстве. Потом они с моим ростом регулярно менялись — росли вместе со мной. Не в прямом смысле конечно. Отец новые делал. Ведь его высота не должна превышать рост владельца более чем на несколько сантиметров. В данном случае я имею оружие длиной метр девяносто. Хорошая такая крепкая дубина, по толщине, примерно, как черенок от обычной штыковой лопаты. Таким если дашь кому плохому по кумполу, так он сразу хорошим становится. Недаром же говорят: хороший враг — мёртвый враг.

Уф… Несмотря на накачку зельями, чувствую, что начинаю уставать. Вот только это не аргумент к прекращению тренировки. Уж я-то знаю — пока падать не начну, новых зелий не дадут. А вы что подумали? Отдыхать отправят? Ага, сейчас, всё бросят и войдут в моё положение, потом ещё пару раз дубиной по хребтине, чтоб не сачковал.

Ой! А что это такое? Барсику, видимо, надоело любоваться на мои мучения с крыши, и он решил посмотреть поближе. Вот ведь паразит. Хм. А чего это он буквально по земле стелется, забираясь бате за спину? Ага. Кажется, он услышал папанино заявление по поводу того, что в бою все средства хороши.

Прекращаю кружить по площадке, шаг туда, шаг сюда. А то если совсем остановиться, батя решит, что не стараюсь. А рыжий диверсант всё подкрадывается, даже хвостик к земле прижал пониже, а то мало ли, вдруг его издалека видно будет. Охотник! Молодца! А что он будет делать? Надо ведь подготовиться. Может, укусит? Хотя это вряд ли. Скорее когти в ногу запустит. А ещё лучше — в зад. Да! Да! Барсик, не подведи, за задницу его! Пусть знает, как твоему лучшему другу пендели отвешивать. Ой. Накаркал. Батяня опять отвесил. Ну зла на него не хватает. Давай, дружище, я готов. Как только атакуешь, я тут как тут.

И вот он почти на позиции. Отец как раз делает шаг назад, чуток отодвигая голову от просвистевшей возле его носа дубины. Кот тоже отодвигается, чтоб не быть затоптанным. Потом ещё немного. Ещё… Садится, смотрит вверх, прикидывая удобный момент для прыжка. Ну, давай же, давай!

Э-э-э… Ты что творишь, паразит? Барсик прикрыл лапкой глаза, потом помотал башкой, и, прижав правую конечность к груди, горестно вздохнул. Типа ему ещё жить охота. Развернулся и пополз обратно.

Нет! Вы посмотрите на него! Друг называется, бросил меня одного на растерзание врагу. Ну ладно, пусть не врагу и не на растерзание, но ведь бросил! Как есть бросил. Предатель! Вот как ему после этого доверять? Из-за куска колбасы продаст. Конечно, кусок будет очень большим, это же ещё тот фраер. Даже на моих мучениях выгоду себе замутит. У-у-у… Гад ползучий. В смысле ползёт. И когда уже успел себе такой филей отрастить?

Остаётся только одно — стиснуть зубы и продолжать надеяться, что всё-таки удастся зацепить отца. А может, плюнуть и проклясть ему посох? Пара ударов, и сломается, а там я со своей дубиной. Не-е-е… Ну его нафиг, батя точно обидится. Отберёт у меня и даст по хребту.

Ой! А это кто тут у нас? Вот знал же, что Барсик настоящий верный друг, в беде никогда не бросит и не предаст! Уже вдвоём ползут. Точнее Белочка подбирается сзади. А котяра, прошмыгнув мимо, с разбегу заскочил на кирпичный забор между нашим и Томиным хозяйствами и давай кривляться. Пытаюсь не отвлекаться, сосредоточенно атакую. Батя же успевает поглядывать искоса на то, как рыжий нахал то закатывает глаза, то от изнеможения падает, короче, всем своим видом демонстрирует то, что он думает о моих потугах — отвлекает вовсю. Папаня уже откровенно посмеивается и даже начинает комментировать:

— Вот, Тимоха, даже Барсик считает, что ты филонишь и можешь лучше.

— Вот я ему вечерком и покажу, как надо. Вот он у меня ещё узнает, почём раки гусей гоняют, — старательно изображаю злость.

Белочка просто красотка. Уже стоит, слегка расставив, для устойчивости, лапы. Спина как раз на уровне колен. Кивает.

И я, мощно и сильно размахнувшись, прыгаю вперёд, нанося удар параллельно земле. Отец поступает абсолютно ожидаемо, делает отскок назад. А там кто? Правильно, самая лучшая и красивая собака в мире. Отец, падая, пытается развернуться и приземлиться на руки, для этого разжимает пальцы, чтоб не сломать их. И наша красотулька хватает зубами посох и делает ноги.

Лечу! Хорошо лечу! Прямо на мягкое. Вот только посох в сторону отбросил, на земле ведь не враг. Отец. Мяго-о-онький. Вот так он мордой лица и хряпнулся об земельку, под моей тушкой.

Ой. А что с папкой-то? Уж не зашиб ли? Чего это он не дёргается и не скидывает меня. Испугавшись, вскакиваю и пытаюсь развернуть его. Удаётся. Оглушило маленько, и нос кровит нещадно. Всё же не мальчик одуванчик сверху брякнулся. А вполне уже нажравший себе пузо лосяра.

— Мать моя ведьма, — сплёвывая кровь и держась рукой за нос, прогундосил батя, — и жена тоже. А сын вообще… — замолкает, сверкая в мою сторону гляделками.

— Чего сын? — на всякий случай начинаю отползать.

Белочка же с удивлённым видом гавкает. Мол, чего это было? Чуть не затоптали, вышла до ветру, называется. А Барсик… Ну с этим понятно, он развалился на заборе, подальше от всех, и эдак свесив лапку, покачивает ей. Ну, а чего? Сижу вот, мышей стерегу. Развелося-а-а-а…

— Друзья у тебя хорошие, говорю, — сплёвывает. — А Барсик так вообще… клоун.

— Ты извини, пап. Они как лучше хотели.

— Это я заметил, — вздыхает. — Залечить сможешь? Или пойдём бабуле сдаваться?

— Обижаешь…

Чего там лечить-то? Дунул, плюнул и готово. В том смысле, что ничего сложного. Можно дальше получать люлей. Однако тут, откуда ни возьмись, появилась бабуля и заявила:

— Ну и чего разлеглись? Пошли провожать.

Что? Кого провожать? Куда провожать? Оказывается, что я всё проворонил: сегодня Тома повезёт Васятку домой. Ему же в школу ходить надо. Вот они и грузятся в её Форд "Фокус". Мелкая Ленка уже сидит на заднем сиденье, а Тома что-то ей там поправляет, повернувшись к нам тылом и весьма аппетитно его оттопырив. И вот тут-то я понял, что есть куда более важные вопросы, чем вопрос, как дожить до вечера и не быть забитым насмерть. Например, что более привлекательно: попка, обтянутая джинсой, или, всё же, её суперские сиськи? Мдя… Что ни говори, а простого ответа тут не будет, уж больно попа хороша… И тут Тома закончила возиться и, повернувшись, сверкнула телом в глубоком декольте. Нет! Титьки точно лучше. Особенно остро это стало понятно, когда она, обняв на прощанье батю и бабулю, прижалась ко мне. И крепко так, зараза… Вот прям поцарапала сосками. Затем потрепала по голове Белочку и, повернувшись спиной, наклонилась к Барсику. Вот кто мне объяснит, почему не присела? А эдак прогнувшись, выставила в мою сторону зад? У меня вот опять сомнения появились, что всё-таки круче?

Вот что думаю — а может угробить её полюбовника? Ну чтоб под ногами не путался. А то жирно будет какому-то фраеру пользовать такую красоту. Или нет. Я же не маньяк какой, да и Тома обидится. О! Точно! Зафигачу-ка я чуваку импотенцию. Точно. Сама бросит. Потом, конечно, вылечу, что я, зверь какой, что ли. Или нет — выборочную, чтоб только на моё не покушался!!! Вот это будет по-нашему. А то взяли моду. Тут, несмотря ни на какие размеры, самому мало… Взяли? Что значит взяли? Их что, несколько? Ну всё! Хана… Нафиг она мне такая нужна. Валяется в койке сразу с несколькими уродами. Одного мужика ей мало. Вот ведь б…ь какая.

Хрясь. Добрый, отеческий подзатыльник вернул меня к действительности. Почему добрый? Так ведь на ногах устоял же. Значит, всего лишь воспитывают.

— Тимоха, ты чего морду лица кривишь? — поинтересовался отец. — Не навсегда же брата увозят. Как каникулы начнутся, так и привезём… Чай, не семьсот километров ехать, — улыбается.

Тьфу ты. Всякая хрень в голову лезет. Пойду лучше брата обниму. Кто мне объяснит, чего это бабуля на меня так странно смотрит? Как будто я что плохое задумал.

— Ага. Не семьсот. Шестьсот, — и отбросив все лишние мысли, крепко прижал к себе мелкого. — Пока, братишка, скоро увидимся.

 Глава восемнадцатая 
Время летело довольно быстро: наполненное тренировками и попытками всё-таки узнать, кто же это испортил мою сексуальную жизнь. Понятное дело, что глупых мыслей по поводу количества Томиных любовников больше не возникало, всё-таки она не из той категории женщин. Но к моему горькому сожалению успехи на этом поприще были значительно скромнее, чем с физической подготовкой.

Тут одно из двух: или мерзавец залёг на дно, или Тома резко стала очень крутой ведьмой и ловко маскируется, что вряд ли. Ну, или бабка помогает… Точнее, я уже знаю, что не помогает, потому что я бабуле этот вопрос задал. Она, правда, пыталась меня убедить, что у Томки никого нет, однако поклялась только в том, что не оказывает ей поддержку. Вот и получается… Что мы с Барсиком что-то упускаем. Вы, наверное, думаете, что я страдаю ерундой и на самом деле просто накручиваю себя.

Ну а как же, конечно накручиваю. Ходит тут, трясёт своими буферами, так, что я уже ни о чём, кроме как о том, чтоб хоть кого-нибудь завалить и поиметь, думать не могу. Однако на все мои намёки и попытки стянуть с неё трусики, чтоб значится… ага… выходит облом. Всё какую-то ересь несёт, что, мол, нельзя и прочее.

Ну посудите сами. Давление у меня даже под невозможными нагрузками не поднимается выше, чем сто шестьдесят. И это когда батя водрузил мне на плечи двухсотлитровую бочку с водой, а потом ещё и бегать заставил. Так что всё в порядке с моим здоровьем. Хотя… Это как посмотреть. Со здоровьем-то может и нормально, а вот с организмом точно какая-то хрень происходит. И будь на моём месте кто-то другой, я бы тоже озадаченно чесал затылок. Вылезло тут ещё одно побочное явление.

Да такое, что все наши родственнички голову себе сломали и меня заодно достали. Табунами тут начали в гости наведываться. Это у бати с мамкой нет родных братьев и сестёр. А у той же бабули… пять сестёр живых только. Это не считая тех, кто уже почил. Плюс у неё ещё куча дядек и тёток, и у всех дети. И как минимум половину этого народа я видел впервые в жизни. И все такие умные, все умудрённые опытом. Каждый норовит сам убедиться, заодно поучить молодого жизни, передать накопленный опыт. Снобы жуткие, не зря же бабуля с батей не любят с ними общаться. Достали хуже горькой редьки, а я, между прочим, бабу хочу. А эти уроды, все как один, в голос:

— Нельзя. А вдруг. Мы же не знаем, что получится.

А потом в чью-то мудрую голову пришла мысль (кажется, это был то ли троюродный дедушка, то ли четвероюродный дядя. Наглый такой. Ну а что? Он же с тремя сыновьями и ещё четверо внуков с ним). Мол, можно попробовать… под присмотром. Они, типа, все крутые колдуны, и если что — откачают. И чего они на меня все обижаются? Я этого гения сразу честно предупредил:

— За такие предложения морду бьют.

На что этот тип разразился тирадой по поводу охамевшей в конец молодёжи. Отсутствия уважения к старшим и прочая. В конце же добавил:

— Ты знай своё место, малец. Если прикажу, как миленький снимешь штаны и полезешь на бабу, — и заржал.

Я, конечно, старших уважаю. Так что на это только зубами скрипнул. И всё бы закончилось благополучно, если бы родственничек не продолжил:

— Вон, например, посмотри какая красавица, — и ткнул пальцем в Тому. — А что? — пожимает плечами: — Она не кровная родственница же, так что пользуй на здоровье.

Тома начала краснеть прямо на глазах, губы задрожали. Ну, это я только краем глаза заметил…

И нечего на меня обижаться, я ему только нос сломал, а зубы — это уже батя выбил… Потом он просто вырубился. И на этом бы всё закончилось. Но остальные родственнички, это которые сыновья и внуки, решили, что мы не правы, нельзя так себя вести. Вот и кинулись учить нас уму-разуму. Ага… А ведь я предупреждал.

Как же потом бабка на нас с отцом орала. Чуть не оглохли:

— Вы что творите, ироды! Я же на этих, — сплюнула в сторону притихшей и перебинтованной родни, — кучу нужных в хозяйстве зелий извела. А они денег стоят! Кто платить будет? Я вас спрашиваю!

Мы с батей только переглянулись и горестно вздохнули. Сказать нам на это было нечего. Сидим вот, сверкаем друг на друга фингалами. Я под правым глазом, батя под левым. Он, кстати, попытался мне повреждённым органом подмигнуть. Да только поморщился. Ждёт, наверное, когда все рассосутся, и я смогу его спокойно подлечить. Я, между прочим, принципиально отказался тратить силы на гостей. Мол, вдруг буянить начнут, а я уставший. И плевать на их уверения, что они мягкие и пушистые. Это они просто битые…

Но тут Тома внесла рационализаторское предложение, с явным злорадством в голосе:

— А разве платить должна не проигравшая сторона?

Бабка замерла на месте, внимательно посмотрела на потерпевших, в глазах блеснул алчный огонёк:

— А ведь верно. Получили-то за дело, — и тут же показала кулак попытавшемуся вякать патриарху: — Ты лучше молчи. Скажи спасибо, что не я с тобой разбиралась. Ещё раз на мою девочку вякнешь, я сама тебя урою, — и внезапно обрушилась на нас с отцом: — Вы что же, уроды косорукие, даже отметелить нормально не можете? Тут же на одних компрессах озолотиться можно было… Я уж не говорю про сломанные рёбра. Всего семнадцать штук, и это на восемь человек. Позор!!! А руки? А? Тут же шестнадцать штук. А вы всего три сломали. И эх… По миру с вами пойду, — и так горестно вздохнула, что я почувствовал себя неблагодарным уродом. Она меня растила, кормила, а я…

— А вот с зубками хорошо получилось, — бабуля довольно хохотнула и, потрепав за щёку самого молодого из мужиков, проворковала: — Зубки то будем отращивать, касатик. Или к стоматологу за протезами?

Те же только обречённо закивали и стали намекать на оптовую скидку.

— Хорошо, что ты уже вырос, всё-таки вдвоём метелить родственничков сподручней, — шёпотом радовался жизни батя.

Ну да всё это лирика. Вам-то, наверное, интересно, что же всё-таки со мной случилось? И пока всякие умники теряются в догадках, что и как получилось, мне плевать, я доволен как слон.

Я, помнится, объяснял вам, что на любое колдовское действие тратится энергия. Когда меньше, а когда ощущение, что мешок картошки на десятый этаж заволок. Ножки ватные разъезжаются, ручонки судорожно дрожат. Энергию-то свою родную тратим, чай не маги, оперирующие маной. Не то чтобы колдуны не дружат с маной… Просто её в нашем мире очень мало, а та, что есть, стоит весьма и весьма не мало. Да и не купишь её просто так… Собирать-то сами мы её не можем. То ли дело маги. Ой, что-то я отвлёкся, о магах расскажу как-нибудь потом, а пока о наболевшем, о бабах! Э-э-э… В смысле, о результатах употребления зелья и выпадения в кому.

Итак: после длительного издевательства над моей бренной тушкой было замечено, что я очень быстро худею и поправляюсь. Такое было и раньше, но как результат разбалансированной эндокринной системы подорванной моей попыткой спасти Тому. Но вот происходило сие в разы медленнее, а тут налицо потеря пары килограмм веса всего за трёхчасовую тренировку. Пусть и проведённую с полным напряжением всех морально-волевых и физических сил. Ну а как иначе? Нечего батю злить…

В общем, раньше, колданув, к примеру, что-то энергоёмкое, надо было плестись и закидывать в организм калории. А иначе можно было и с голодухи загнуться. Вот поэтому в большинстве своём колдуны и ведьмы не страдают излишками веса. Не удаётся жирку завязаться. А у меня теперь красота, жир начинает перерабатываться в энергию с огромной скоростью. Можно сказать, что у меня при себе целая машина с хлебом и молоковозом на прицепе. И это круто! Батя, вон, сразу оценил, а вот бабуля с маманей все избеспокоились. Да ещё родственнички зачастили…

Что случилось? А как это? А что будет, если… И бла-бла-бла. Достали уже. Вот чего кипешь поднимать? Зелье дали чтоб давление мне поправить? Да. Давление в порядке? Ну, ещё бы. Так чего, спрашивается, доставать? Докатились до того, что даже в больничку к дяде Саше на обследование загоняли. Позор! Мать моя ведьма! Подумаешь, зелье немного не так, как планировалось, сработало, но ведь сработало же.

Лучше бы в город выпустили. Тепло уже, девчонки, вон, короткие юбочки нацепили, ножками сверкают… Работы непочатый край, а меня в стойле заперли. Витёк, даже побег предлагал устроить. До ближайшего кабака. И ночью лестницу к моему окну приволок, чтоб я, значится, бесшумно смог свалить. Но был пойман, а на следующий день нещадно бит батей на тренировке… В смысле не Витька, а я. Тому-то что, ну отхватил подзатыльник и пенделя для скорости и всё. Кстати, из моих местных друзей только Витька и остался. Андрюха-то уехал куда-то в Аргентину, на заработки. Ну да это я так решил просветить, чтоб вы не удивлялись, что вроде был друг и вдруг ни слуху, ни духу.

Ну, а в остальном радует, что кроме отца у меня ещё и мать с бабкой есть, а то он бы совсем загонял, в попытках выяснить до какого предела я худею и поправляюсь. Хотя насчёт поправляюсь — это я погорячился, тут меня подгонять не надо: котлетки, отбивные и прочая колбаса — что может быть лучше для измученного организма. Ещё бы не попытка отца не кормить меня некоторое время, чтоб процесс шёл быстрее. Ага, наивный! Барсик как-то умудрился миску сметаны у соседского кота прямо из-под носа оприходовать. А уж протащить контрабандой пару кругов колбаски да шматок сальца, чтоб всухомятку не давиться… Да и Белочка девочка сердобольная…

В результате, когда я вместо того, чтоб с утра оказаться ещё более худым, чем был вчера, набрал вес… И не надо на меня орать, я, когда с вечера не пожую, ночью в три раза больше сточить могу. Вот тут-то и вмешалась бабуля, объяснив отцу, что отбирать у меня хавчик бесполезно, ей лично ни разу не удалось. И придумала, способ получше, да и повыгоднее. Точнее, даже не придумала, а предложила воспользоваться ситуацией с пользой для дела. И польза та была вовсе не материальной. Так сказать решили убить сразу двух зайцев: и меня протестировать, и в вопросе поиска так нужного нам богатыря продвинуться.

 Глава девятнадцатая 
Дело было ближе к середине мая, отец как раз вернулся из короткой, на несколько дней, поездки домой. Всё-таки у него есть дела, которые совсем без присмотра не оставишь. И вернулся несколько задумчивый. Оказывается, мама преподнесла нам всем сюрприз, подав идею как можно найти богатыря. Бабуля, помнится, рот открыла, когда услышала, что придумала маман. Даже за голову схватилась, почему же это ей такая простая мысль в голову не пришла.

— Это потому, что мама комсомольцем не была и вполне может без трудностей обойтись, хотя простой эту мысль тоже не назовёшь. Баб, ну дай чего-нить от головы…

— Отстань, как нажрался, так и лечись.

Угу, это она меня так воспитывает. Мы вчера с Борисом в бане так попарились, так попарились. Что он вон, даже перевоплотившись, всё равно болеет. Вы когда-нибудь видели кота, лежащего на диване нижней частью организма, а верхней свесившегося до самого пола, при этом сжимающего лапками раскалывающуюся голову? И жалобно икавшего. Я, если что, вообще лбом к прохладному полу прижимаюсь. Да и сам там валяюсь.

— Мать, ну ты садистка, — качает головой батя.

— Па, да она вчера с Беллой не меньше нас выжрала.

— Да? — батя с сомнением взирает на вполне благополучный вид этой старой, и очень злобной, и весьма мстительной ведьмы.

А всего-то любимый внук немного расслабился и втихушку решил шлифануть пиво коньяком… Э-э-э… Угостить друзей этим эксклюзивным напитком, они же никогда его не пробовали. Ну и что, что эта бутылка стоит пять штук баксов? Что, смотреть на неё, что ли? Она, между прочим, уже лет пять стоит, а вдруг бы прокисла? Нет, оно конечно понятно, что виноват. Что я, не понимаю что ли? Но наказание должно быть адекватным проступку, а не вот так, как она…

— Ты представляешь, Вадик, я этот коньяк хотела открыть, когда Тимка пройдёт испытание. Так сказать, достойно отметить…

— Ба, ну считай, отметили. Осталась мелочь, пройти это гребанное испытание. Дай полечиться, — но та сделала вид, что глухая.

Вот ведь беда какая. Я же целитель и могу легко и просто любого вылечить от похмелья, в том числе и себя, кроме тех случаев, когда сам от него мучаюсь. Вот такой замкнутый круг.

— Нет, ты представляешь, столько ждала и даже не попробовала ни капли, — горестно простонала ведьма.

— Да, Тимоха, это ты спорол косяк, так спорол, — делано трагично вздыхает её сынок.

— И ничего я не спорол. Мы же только пригубить успели.

— Пригубить? — взвилась бабка. — Да вы же полбутылки выжрали!!!

— И что случилось со второй половиной? — заинтересовался отец.

— Э-э-э… — бабка задумчиво уставилась в потолок.

— Да она же нас во всех грехах обвинила, налила себе стопарь, а остальное уволокла. Сказала, что, мол, тебе, пап, оставит. Но думаю, всё одна вылакала…

— Да? — отец уставился на отрицательно мотавшую головой мать свою ведьму.

— Вадик, спокойно, — задумавшаяся бабуля опять уставилась взглядом в потолок, — что-то такое вспоминаю. Но вот чтобы уносила куда-то, не помню. Врёт. Наверняка снова спёрли и с Бориской выпили.

— Мяу?! — бедный котик даже икать перестал от такого навета.

Бутылку мы, кстати, нашли довольно быстро. Так как выяснилось, что мы бабку не кинули, а честно с ней хотели поделиться, бабуля оттаяла и напоила нас зельем. Потом пошли лечить Белочку. Вот в её конуре коньяк и обретался. Ну а что, тоже верно. Пока она человек, в своих хоромах ей делать нечего, а когда стала собакой, то налить бы себе уже не смогла.

Вот только на Белочку было жалко смотреть: она лежала, высунув наружу только нос, и тихонько поскуливала, прижимая голову лапами. И очень осуждающе смотрела на жестокую ведьму, которая до сих пор не спасла её от страшных мучений. Ну что сказать, мы с Барсиком были отомщены. Потому что глядя в эти полные страдания глаза, бабуля тут же осознала, как она была не права. Вот кто мне объяснит, у меня что, взгляд был менее печальный? Может, взять пару уроков?

А коньяк мы допили… Одно понять не могу, за что такие деньги дерут. Однако как ни крути, а полнолуние мы отметили хорошо. Ибо Бориска загорелся дать мне пару уроков фехтовального искусства. Вы же помните, что он выходец из мира, где рулит меч и магия, и обучался он у лучших преподавателей? Вот он и решил мне продемонстрировать, как он владеет этим самым мечом. Могу вас заверить, что на какую-нибудь дуэль его можно смело выпускать. Но меня-то учил батя… Так что когда это рыжее недоразумение с наглой миной на лице выбило у меня из рук оружие, то тут же схлопотало ногой по причинному месту и кулаком в ухо. А чего он так довольно лыбится? Обиделся, конечно.

А когда вновь вооружились, принялся надо мной издеваться, весьма эффектно срезав с моей тушки штаны. Ещё и Белла принялась ржать, показывая на проветривающееся на ветерке хозяйство. И тут же озвучила:

— Тимка, веришь, нет, этим ты Борислева не победишь.

А наглая рыжая морда заявила:

— Да уж, Тимоха. С мечом даже Белла тебя уделает.

Тут уже обиделся я, и, швырнув меч всё так же потешающейся девушке, предложил ей поучаствовать в развлечении.

— Да с удовольствием, — поймав оружие на лету и ловко крутанув его, согласилась она. — Только ты штаны уж надевай какие не жалко.

— Да и трусы дома оставь, экономия будет, — осклабился Борька.

Вот ведь паразиты. Хоть бы отвернулись от меня бесштанного, так ведь нет, так и пялились, скаля зубы. Ну, я им сейчас. Когда я вернулся с посохом, ребята возмутились, что это не фехтование… Ну и пофиг, если честно. Потому что сами виноваты. И хотя Бориска уже развалился на лавочке, собираясь понаблюдать за нашим с Беллой поединком, начал я с него. У тренировочного посоха нет лезвий, так что срезать одёжку было нечем. Да и не уверен я, что у меня настолько хороший глазомер. Я же не французский шевалье, который в том анекдоте нарисовал на груди нашего богатыря мелом крестик, мол, сюда воткну шпагу. Я как тот богатырь, который обсыпал противника мешком извести, показывая, куда он булавой стукнет. Так что уже через пару секунд ребятишки остались без оружия. С Бориски я штаны принципиально стянул. А вот Белла подняла визг, так что пришлось отпустить её. Чего я там не видел… Что значит откуда? Вы что же думаете, что они, когда превращаются, делают это в одежде? Так что всякое бывало. Помнится, пару лет назад, летом, мы как-то увлеклись гулянием и не успели вовремя домой. Хорошо успели из такси выскочить, а то был бы шок у водилы — голая девица в наморднике. Так мы домой и заявились: я с голым пузом и красная как рак Белла в моей футболке. М-дя. Нынешние девицы и покороче наряды на себя напяливают, но для моей подруги это был явный перебор.

Так что, в этот раз, уже ржали над Бориской. Ну а когда я вернул ему штаны, решили отметить это дело. Результат вы уже знаете.

Ну да что-то я отвлёкся. Вернёмся к нашим баранам, то есть к моим килограммам. Для начала всё же расскажу, что за идею подкинула маман. А дело всего лишь в любви ко всяким шпионо-детективным сериалам. Ну и то, что она не только доктор, но ещё и ведьма. А также желание утереть нос нашим родственничкам и, соответственно, попытки осилить новые знания, а отсюда постоянное чтение «наших» книг в поисках заклятий и зелий, которые ей по силам. Вот её во время очередного просмотра телека и озарило. Пеленг!

Мать моя ведьма! А ведь верно. Поисковые заклинания известны уже тысячи лет. Конечно, на них далеко не уедешь, пуп развяжется. Так что нужен амулет, и желательно не один. Ну да это я и сам могу попытаться сварганить, а уж если ещё и бабуля с батей за дело возьмутся. У-ух. Что, обрадовались? Зря. Про трудности не забыли? Например, для того, чтоб найти «поиском» человека, желательно иметь частичку его тела. Ещё лучше кровь. Но на самый худой конец — вещь, которая долгое время ему принадлежала. Итак. Что нам надо? Найти богатыря, взять у него крови и… Нам не надо больше ничего делать, превращаем Белочку и Барсика в людей и ура. Короче, возвращаемся к тому, что было раньше. То есть к разбитому корыту. Ибо круг замкнулся.

Но вы же помните, что маман ещё и доктор? Вот тут и порылась собака. Как известно, найти можно не только того, чья кровь используется для поиска, но и его близкого родственника: брата или там отца с сыном. Что очень сложно, но выполнимо. Так почему же, если богатырство передаётся по наследству, нельзя попробовать искать богатырей как вид? Просто выделив нужный ген. Вопрос. У меня ответа не было. Зато бабуля тут же воспрянула духом и заявила, что можно. Сложно, но для нас, имеется в виду она, батя и я, сие по силам. Вот только заинтересовалась, а что такое ген?

Офигеть! То есть у неё вопрос: не где же мы возьмём кусок богатыря, а что такое ген? Блин. А ещё ноутбук себе купила. Короче послали мы её с батей в… интернет.

Как вы, надеюсь, помните, в то утро я болел, потом бабуля меня всё же подлечила, и закончили мы тем, что допили остатки коньяка. Так что настроение у нас с батей было весьма боевое, и направились мы немного размяться. Не то чтоб у меня было большое желание… Оно было у бати. А у меня нет. Так что я решил немного дать коньяку усвоиться и стал тянуть время:

— Ну и как там дела у мамани с Васяткой?

— Да нормально всё, — опирается о перила крыльца, — Васёк учится, мать лечит…

— Ах, вы ж ироды! — из дома раздался крик бабули, мы с батей переглянулись.

— Мать, ты чего? — забеспокоился отец.

Выскочив на крыльцо, бабка замахала на нас руками:

— Вы что же это бабушку дурой-то выставляете? Думаете, бабка старая и не знает, что такое ДНК? А бабушка телевизор смотрит, бабушка про тест ДНК слыхала. Вы что ж это, поржать, что ли, решили? Чего гоняете туда-сюда?

— Тим, я вот чего думаю, — батя задумчиво почесал затылок, — может, мне тоже тест на ДНК сделать? Может, меня подкинули?

— Что? Что ты сказал? — уперев руки в бока, бабуля попёрла на этого смертника. Надо спасать батю.

— Ба, да ты успокойся. Папаня шутит. Ну, даже идиоту же понятно, что вы с одного дурдома…

— Гы-гы-гы… — батя радостно заржал, видимо не понял, что я сказал.

— Чего? — бабуля аж надуваться начала. Ай нет, это она воздух в лёгкие набирает. Ну точно, засунув два пальца в рот, пронзительно свистнула. В доме что-то загремело. Пора линять…

— Я тебе сейчас дам дурдом, — кажется, и до бати дошло.

Радостно хохоча, рванул подальше от этих психов, стягивая через голову футболку. Батя с посохом и бабуля с метлой кинулись за мной. Спросите, откуда метла? Ну, а чего бабка свистела? Вот-вот… Гремело в доме — это метла из кладовки вылетала. Так что бегу по кругу, даже пару раз по стенкам прошлось пробежаться, уж больно семейка у меня резвая. Но в результате особо удачного акробатического трюка с риском для жизни (а вы попробуйте пробежать вверх по стене, перекувыркнуться назад через голову и при этом снять штаны), на землю я уже не вернулся. Активно хлопая крыльями, устремился ввысь. Кар-р-р! Местные голуби, завидев здоровенного ворона, дёрнули врассыпную. Стоять! Бояться!

— Кар-р-р!

Мать моя ведьма, я уже и забыл, как это здорово — летать. Бабка злобствовала, не разрешала — нельзя мол, болезный я.

Сделав победный круг, заметил, что бабуля машет руками и взбирается на метлу. Так, кажется, снаряжается погоня. Ну а чего? Вон батя из дому бежит, кажись, амулет невидимости прёт. Пора линять! Самое главное-то сделал, предков помирил. Вон как они дружненько меня матом-то кроют. Кар-сота!

Ну да в эту игру можно поиграть и мне. Заваливаюсь вниз и низенько-низенько, прижимаясь к земле, делаю ноги, то есть крылья. Какой-то наглый котяра, притаившись на ветке клёна, подкрадывается к воробью. Мря-я-я-я-у-у-у-у. Хряпсь. Кошак, сбитый моей могучей тушкой, приземляется на лапы и ошалело трясёт башкой. А нечего маленьких обижать. Я — Князь Неба! Пичуга благодарно чирикает, я же, царственно кивнув, устремляюсь дальше. Некогда принимать благодарности, я в побеге. «С Одесского кичмана, бежали два уркана-а-а-а». О! Голуби! Сидят и с наглым видом трескают хлебушек, который им крошит какой-то мужичок. Иду на бреюще-е-ем. И-эх! Красота. Пернатых просто смело, как будто взрывной волной, а мужик с ногами заскочил на лавочку и прикрыл голову руками. Прости, дядя, я не хотел. Да шучу я-а-а-а! Хотел!!!

И-эх, кажется, от бабули оторвался, фиг она меня найдёт, так что полечу-ка я… Хм. А куда? Нет, понятно, что будь сейчас хотя бы июнь месяц, и народ потянулся бы на пляжи, то ясно, что путь лежал бы на нудистский пляж. Знаю я пару местечек… Но не в мае же месяце. Так что полечу-ка я… О! Точно! Это сладкое слово — месть!

Лет этак пять назад, когда мне было пятнадцать. Хотя стоп, шесть лет назад, точно. Всё время забываю, что свой последней день рождения провалялся в коме. Ну да ладно, тогда я только-только освоил полёты и, собственно, как всегда в таких случаях, сбежал из дома. Ну надоело, что за мной вечно таскалась бабка на своей метле, хотя в исключительных случаях её заменяла Тома.

С эстетической точки зрения это было куда приятней, но по своей занудности: «Туда не летай, сюда не лети. Смотри под крылья, не споткнись», — она была далеко впереди бабули моей. Так что, улучив момент, свинтил и, радостно хлопая крыльями, полетел на свободу. Так как дело было летом, то, наверное, не надо рассказывать, куда я направился? Вот-вот, именно туда — на пляж, за город.

Может быть, кто-то не в курсе, но вОроны и ворОны не особенно дружат. Вот и я повстречал на своём пути стаю, десятка эдак в полтора штук. Они даже обалдели сперва от такой наглости, но быстро пришли в себя и решили прервать мой полёт. Прибить, в общем. И им это почти удалось, спасла меня только природная смекалка и колдовской талант. Получив пару нехилых ударов клювом, я так перепугался, что превратился в человека прямо в воздухе и рухнул вниз. Естественно, никто не ожидал от меня такого гениального во всех отношениях отступления. Ну и, как вы понимаете, раз я живой, а не разбил буйну голову о землю, превратиться в птицу и не убиться мне удалось. Пусть и приложился слегка клювом о поверхность. А дальше оставалось только взглянуть наверх, увидеть толпу желающих меня добить и вновь стать человеком. Потом — пара тройка могучих оплеух особо шустрым и всё. Птички рванули в небеса, но улетать не собирались. Видимо, думали, что мне это надоест, и я вновь поднимусь в небо, а там они меня достанут.

Но не тут-то было, дураков нет. Ситуация, конечно, сложилась аховая. Сижу в чистом поле, с голым задом. Солнышко палит не по-детски, вроде бы и дорога с машинами виднеется невдалеке. Но я то голый. Вот так они меня почти до вечера и караулили. Обгорел страшно, но лечиться даже не пытался. Так как мне ещё надо было умудриться долететь до дому. А сил после стольких превращений почти не осталось.

Помнится, меня бабка после того случая, почти два месяца из дому не выпускала. Так что найти этих птичек и надавать по сусалам было вполне естественным желанием. Нет, с одной стороны, благодаря тому случаю, я теперь превращаюсь в мгновение ока и практически безболезненно, так, мимолётная вспышка боли и всё. Насколько мне известно, таких, без ложной скромности — мастеров, едва десяток во всём мире наберётся. И то они все уже взрослые дяди и тёти. Очень взрослые. А я вот так — получил по соплям и всё, без тренировок и медитаций. Конечно, с одной стороны, надо пернатым сказать спасибо, а вот с другой… На пляж-то я так и не попал, до СИХ ПОР! Так что кто-то сегодня неприятно удивится.

Самые крупные особи вОронов раза в два крупнее ворон, а я вымахал в те же два раза, больше моих соплеменников, если можно так сказать. Да ещё и прошёл неслабую школу выживания под руководством Кар-рала — Мудрого ворона. Я как раз у родителей обитал, когда меня в армию то забирали, то оставляли. Меня с ним познакомил отец, предложив поучиться разным премудростям. Ага, счас. Вот мне больше делать нечего. Ну чему может научить обычная птица? Пусть и называемая уважительно мудрой. Это ведь из-за возраста, вон даже перья у него подёрнулись сединой. Хотя к Кар-ралу в гости наведывался — поболтать о своём, о птичьем. Жил он недалеко в лесу. Сейчас-то понимаю, что, несмотря на мой отказ, старик всё же впихивал в мою голову нехитрые истины.

И вот однажды увидел, как старый воин схватился в битве с могучим орлом. Я так перепугался. Если бы этот гигант меня стукнул, то убил бы с одного удара. Но Кар-рал держался, он действительно оказался великим мастером. А я… Лапки задрожали, крылышки подогнулись… И я в бешенстве бросился вперёд, ничего особо не соображая. Вот так вот. Кого-то страх вгоняет в ступор, а у меня сносит крышу. Хотя думаю, если бы не боялся за Кар-рала, сдёрнул бы оттуда за милую душу.

А то припёрся тут, понимаешь, на друга моего наехал! Здоровый-то какой, мамочки… На моё счастье орёл понял, что пернатый воитель ему не по зубам и отступил, раньше, чем я добрался до них.

— Ты разве не понимал, что он мог убить тебя одним ударом? — спросил меня ворон. Строго глядя, как я пытаюсь спрятать голову под крыло. — Вижу, понимал. Спасибо, птенец. Учиться будешь?

Так что теперь я готов, показать наглым воронам, кто в небе хозяин.

Ай-ля-ля! Я маленький самолёт! Вжжжж… Лихо закладываю вираж, обруливая с торца жёлтенькую пятиэтажку. Ещё немного, и вылечу за город, а там: развернись крыло, раззудись… Хм… Ну, чего-нибудь. Не суть важно. Главное, что я сейчас буду лютовать. Ох, как я страшен в гневе.

Стоять! Заполошно машу крыльями. Разворот на сто восемьдесят градусов и полёт в обратную сторону. Где-то тут. Вот точно помню, как раз облетал эту пятиэтажку. Ага! Нашёл!

Четвёртый этаж, застеклённый балкон, девушка, о чём-то азартно болтающая по телефону. Усаживаюсь на ветку здоровенного дерева, из-за которого, собственно, чуть и не пролетел мимо. Ну кто так сажает деревья? Хотя с другой стороны, не будь этого исполина, красотка вряд ли бы вышла на балкон в таком виде, а так — вот она во всей красе, ну почти. Стоит-то спиной, без всякого намёка на бретельки и прочие части лифчика. Значит что? А значит, что с другой стороны голая грудь.

Аж подпрыгивать начал от нетерпения. Ну давай же, красавица, повернись, покажи что у тебя там такое. Кто сказал — а вдруг страшная? Да не может быть такого. Вон, на попке тонюсенькие шнурочки… Сглатываю. Ну не верю я в то, что, имея такие изгибы, можно быть некрасивой. А эти шикарные слегка вьющиеся рыжие волосы, достающие до лопаток? Нет и ещё раз нет. Повернись, кому говорю!

— Кар-р-р-р!!! — хорошо получилось, аж стёкла задрожали.

Девица в панике подпрыгнула и повернулась в мою сторону. Верите, нет, чуть с ветки не навернулся. Огромные от шока зелёные глазищи — везёт мне в последнее время на зеленоглазок. Мать моя ведьма, ну до чего же красивая. Аж залюбовался, замерев в ступоре. И кто ж их таких красивых рожает?

— А ну кыш отсюда, бандит! — приоткрыв окно, машет на меня свободной рукой.

И вот тут-то я и упал вниз. Убиться не убился — всё же птица, успел среагировать и раскрыть крылья. Но шлёпнулся от шока знатно. А как тут не сверзиться? Богиня неземной красоты, но… У неё нет титек. Совсем!

Бумс-бумс… Это я головой об торчащий корень стучусь от такой несправедливости. Ну как так можно-то? Ну всё в порядке с внешностью, а самого главного в жизни нет. Бедненькая, как она живёт-то? Бумс-бумс. Надо срочно на ком-нибудь сорвать расстройство. Кажется, банде ворон сегодня не повезло. Вот пойду и извинюсь — а то у девушки и так такое горе в жизни, ещё и я напугал, — а потом на разборки.

Взмахнув крыльями, вновь взгромоздился на ветку. Деваха уже вернулась к прерванному занятию, и рассказывала какому-то Виталику о том, что её напугала какая-то ворона. Кто ворона? Я ворона? А я ей ещё посочувствовать собирался!

— Кар-р-р!

Рыжая вновь подпрыгнула на месте и заорала, размахивая уже двумя руками. И чего ругается? Она, между прочим, первая обзываться начала. Вот ведь неугомонная, уже вторым тапком в меня попасть не может.

Хм… Кажется, я немного погорячился, не то чтоб титек совсем нету, просто они какие-то мелкие, размера эдак второго от силы. Но не то, совсем не то. Это я после Томиных видать…

— Кар! — нет, ну совсем страх потеряла. Даже телефон отложила, вон уже хлам с балкона в меня полетел. Вот видите, я существо полезное — глядишь, на балконе приберётся.

А всё-таки хороша деваха, ой хороша. Оно, конечно не с её грудью, но хороша. Давай, давай, вон у тебя ещё в углу хлам валяется.

— Кар.

Но к моему горькому сожалению, сие развлечение ей быстро надоело, и, гордо вскинув подбородок, подхватила с пола телефон, и удалилась, покачивая бёдрами. Хм… С этого ракурса ей вообще цены нет. Ну да ладно, надо бы запомнить это место. Что значит зачем? Ну мало ли, вдруг мимо ещё буду лететь, устану, а тут такое удобное дерево.

Эй? Чего это она делает, зачем одевается? Ну вот… нет в жизни счастья. Вот так в расстроенных чувствах, и полетел дальше.

Нет, ну разве так можно обращаться с безобидными птицами? Да ещё ворОнами называть. Житья от них нету, вишь как людей достали, те уже даже благородного вОрона от ворОны отличить не могут. Ну я им сейчас дам, весь кайф мне обломали.

 Глава двадцатая 
Легко сказать, да непросто сделать. Вылетев за черту города и добравшись до памятной рощицы возле которой меня поймали, битый час рыскал в небесах в поисках этой стаи. Нет их. Как в воду канули. Может, расширить зону поиска? Слетать во-он к тому леску? Ну а что? Полечу. Я их всё равно достану, я им покажу, кто в небе хозяин.

Ой! А чего это? А как это? А чего это их так много-то? Штук тридцать поднялось в воздух. Кажется, долетался. И главное, здоровые какие. Они что, на ядерном полигоне зерно клюют? А впереди прётся тот самый вожак, который в прошлый раз так лихо засандалил мне по голове. Вон у него на башке пара белых перьев…

А между тем солнце-то скоро сядет, бабушка, наверное, волнуется, пока внучок ерундой занимается. Полечу-ка домой, надо бабулю успокоить, а то она себе места не находит.

Развернувшись, дёргаю в сторону дома. Нельзя старушке расстраиваться. Оглядываюсь. Не отстают зар-разы. Да чего вам от меня надо то? Уже полетать нельзя, чтоб к тебе местная гопота не привязалась. И ведь догоняют. Конечно, я-то устал, почти весь день летаю, а они силы копили. Сволочи. Добропорядочным птицам уже в небо не подняться. Ну чего пристали? Я их трогал?

Чувствую — дело швах, ещё минут десять и догонят. И ведь на земле достанут, такой толпой-то. Ой, что делать-то? Что делать? Как быть-то? Может, попытаться дотянуть до той самой рощи да превратившись в человека там их встретить. Среди деревьев сильно не полетаешь. Решено.

И вот, напрягая последние силы, рвусь вперёд. Не отстают. Ну чего пристали? Вот она! Вот она, моя хорошая, метров пятьдесят всего в диаметре, но для меня и это подспорье. А уж там, среди деревьев… О, идея! По человеческой привычке попытался стукнуть себя по лбу, но вышло не очень. Ага. Чуть не хряпнулся. Хотя удачно вышло, удачно. Вот и пернатые снизились, идут в кильватере — увлеклись, болезные.

Вот они, деревья, вот они, родимые. Первый десяток метров, пока эта древесина стояла посвободней, пролетел, как метеор, а потом началось. Хрясь, бумс, ёпт… Так что, впечатавшись в очередную ветку, кубарем лечу на землю. Ух ты ж, больно-то как. Мать моя ведьма, чего лежу-то? Надо превращаться.

Уф. Получилось. Хорошо, что после предыдущей моей встречи с воронами могу превращаться без заклинания, а то точно бы запинали. А так ничего, вот уже в человеческом обличье стою на карачках, теперь одним ударом клюва меня не прошибёшь. Твою мать!

Только тут до меня дошло, что стою раком, голым задом к врагам, а если какая пернатая гадина мне ТУДА залетит? Перекатываюсь на спину, на всякий случай прикрывая самое дорогое. Правда второй рукой я ещё и глаза попытался прикрыть. Мать моя ведьма! Получилось! Ура!

Вскакиваю на ноги и начинаю отплясывать, дикие танцы то ли индейских туземцев, то ли индийских. Мне бы ещё копьё, я бы им обязательно потряс. А так приходится трясти тем, что есть. Висят, родимые, гирляндами, как на новогодней ёлке. Вот так вам, будете знать, как нападать на того, у кого за плечами сорок поколений волхвов. Это вам не там. Как я их ловко заманил в западню-то? Ложное отступление! Вот как это называется. Ха-ха…

— Ну что, попались? — топаю в сторону опутанных ветвями ворон. — Ну я вам сейчас расскажу, зачем в сыре дырочки. Вы у меня поймёте, почему земля твёрдая. Ну я вам…

Ага. А вот и Белоголовый.

— Сейчас, потерпи, мой хороший, я тебя достану, — взмах руки, и ветви послушно отпускают слегка придушенную жертву, прямо мне в руки. — Не волнуйся, просто так я тебе шею не сверну. Я тебя на вертеле зажарю.

Ещё один взмах, и деревья начинают сбрасывать сухостой. Чешу в затылке, возвращаю вожака на место — в древесный кокон. И иду собирать дрова. Минут через пять натаскал приличную кучку, ещё и пару коряг нашёл. Сложив шалашиком, присел рядом, силясь вспомнить, как же надо разводить огонь. Вот говорил мне папа: «Учись, пока я жив». А куда торопиться, ему помирать-то не скоро. О! Вспомнил. Шепчу короткое заклинание, и весёлый огонёк, радостно начинает набирать силу.

— Ну что, пернатый, как предпочитаешь: ощипать тебя сперва или так зажарить? — Белоголовый начинает биться в своей клетке. — Да, наверное, ты прав, надо сперва ощипать. А вы, — обвожу взглядом других пленников, — смотрите и запоминайте. Ваше племя давно отбилось от рук, но я научу вас свободно любить, — хохочу. Злобно так.

Надеюсь, тут никто не считает меня садистом? Одно — свернуть шею, а совсем другое выщипать по пёрышку и зажарить живьём на костре. Но роль придётся отыгрывать до конца, ибо мне в голову пришла мысль. Нет, не так. МЫСЛЬ!!!

Как известно, вОроны и вороны когда-то давно были единым видом, и весьма полезным для нашего народа. Да, собственно, и появились они в результате наших усилий, точнее, волохов — именно так в старину называли волхвов. Это потом с течением времени язык изменился, и волохами теперь называют только самых сильных колдунов. Аристократия, одним словом. Однако не все аристократы волохи, даже среди них это большая редкость. Как говорится: любая щука рыба, но не всякая рыба щука. Ну как-то так. Однако я отвлёкся.

Так вот, вороны были незаменимыми помощниками во всём: разведчики, воины, почтальоны и переводчики. Ну а как же, даже волхвы не все способны понимать животных, что уж говорить про остальных. А эти птички обладали вполне приличным интеллектом, примерно как пятилетний ребёнок в отношении взрослого человека. А некоторые и того больше. Конечно, не все служили нашему народу, а только самые умные.

О тех временах сохранились лишь обрывки легенд, известно точно только одно — на нашу землю пришли враги, страшные и жестокие. Сражения были просто ужасающими по своей кровопролитности и разрушениям, земля дрожала, океаны выходили из берегов. Ну ещё бы, сражения магов — это вам не шуточки. Да-да, вы не ослышались, магов. Именно после тех событий наш народ и стал превращаться в колдунов. Ибо, только лишив наш мир магии, мы могли обезопасить себя на будущее. Слишком мало нас осталось после тех страшных катаклизмов, постигших наш мир. Не возьмусь утверждать, но вроде как именно в те времена утонула Атлантида. Легенду о ней вы все наверняка слышали. Как и об одном северном народе, прозываемом Гиперборейцами — могучем и непобедимом. Да, нас не победили, мы выстояли, но заплатили за свободу огромными потерями, как среди нашего народа, так и среди наших пернатых слуг.

Самые глупые испугались и бежали в леса к своим более отсталым соплеменникам — вот их потомки и висят сейчас развешанные по деревьям. Но не все оказались предателями, некоторые остались верны своему слову, сражаясь до конца и погибая — вот они и стали вОронами. Так что в сказках, где рассказывается о колдунах и ведьмах, которым служит и помогает вОрон, есть доля истины. Вот с тех пор между ними и нет мира, каждая сторона считает другую предателями.

Вот у меня и зародилась идея… Ну да вы сами всё поймёте, вот только с вашего позволения, дальнейшее я представлю в более понятном вам виде. Так сказать, переведу на понятный язык все эти: «Кар-кар».

Тем более, что костерок уже вполне весело потрескивает, а я уже соорудил импровизированный вертел: воткнул пару рогулек в землю по краям и приготовил палку, которая должна стать вертелом, а также пару тонких веточек, чтоб примотать к нему Белоголового.

— Ну что же, чудо в перьях, готов к смерти? Ты не волнуйся, я же не садист какой, не буду я перья выщипывать, вдруг помрёшь, — и мерзко так хихикаю. — Просто подвешу над огнём, сам осмалишься.

И вдруг мой оппонент перестал кричать и биться в конвульсиях, гордо так бросил:

— Ты не сможешь насладиться моими криками подлый колдун. Белоголовы умеют умирать достойно.

Ого, я почти угадал с именем. Хотя, похоже, это не имя, а фамилия — семейное прозвище. Кажется, всё будет сложнее, чем я рассчитывал. Хм… Неужели и правда придётся жарить? Не хотелось бы. Ну да, в крайнем случае, убью его через пару секунд. Вроде как, сердце не выдержало. Хотя жаль, жаль. Смелый парень.

Приматываю его к палке и медленно придвигаю к огню. И вдруг слышу:

— Не делай этого, колдун, это я напал на тебя. Моя вина, мне и отвечать.

Смотрю на говорящего и балдею. Ну почти один в один: вон и перья на голове, и рожа такая же наглая, вот только видно, что моложе, и сильно моложе. Сын? А это шанс…

— Ну и что? Может ты, а может кто другой, он вождь, вот и пусть ответит за всех. А то мало ли, может, ты его просто выгородить хочешь? Да и сейчас-то командовал он, значит, и жарить его надо.

— Умоляю, колдун, — умоляюще закричал парнишка, — пощади отца.

— Отца? — делаю удивлённое лицо. — Вот оно как…

— Не слушай его, — взвыл старый ворон, — это я напал на тебя тогда и сейчас. Ты мерзкий слизняк… — ну дальше неинтересно. Главное, что он решил разозлить меня, чтоб я не передумал. А я-то как раз и передумал.

Старик занял своё место в ветвях, вновь облепивших его с ног по самый клюв, а молодой заменил его на вертеле, гордо храня молчание. А остальные птички как разошлись… Не думал, что у пернатых такая богатая фантазия. Хотя оскорбления были в основном птичьи, но иногда проскакивало и кое-что стоящее — общение с людьми не прошло даром, понахватались.

Вот только чем ближе я подносил вертел к огню, тем меньше слышалось оскорблений, и вскоре они затихли совсем. Не понял? Что такое? Я что, ошибся и мне придётся убить этого мальчишку только за то, что он любит отца? Но вот неожиданно со всех сторон на меня посыпались мольбы о пощаде и предложения убить их… от каждого. Но отпустить Белоголовых.

Да что с ними происходит? Они точно радиоактивное зерно клюют, не похоже это на ворон. Пришлось гаркнуть:

— Да мне что тут, до утра вас жарить? Нужны вы мне как птице плавники, — как завернул, а? — А будете гундеть, обоих прикончу.

Притихли. И вот когда, казалось бы, уже начали потрескивать пёрышки у моей жертвы, и я, увы, приготовился сдаться и отпустить парня. (Ну не могу я. Ошибся. Решил, что самый умный и всё получится. Ан нет. Надо было просто грохнуть Белоголового и не заморачиваться). Свершилось. Подал голос вожак:

— Пощади сына, господин, и я буду служить тебе до самой смерти.

— Зачем ты мне нужен, — изображаю удивление, хотя внутри всё ликует. — Что я буду с тобой делать? Нет, будь ты вОроном, оно понятно. А так, засмеют же! Будут пальцем тыкать и говорить, смотрите, он приручил ворону. На большее-то силёнок нет. Нет, нет, не надо мне такого позора. Я ещё понимаю, если бы вы всей стаей мне служили, тогда да, это уже серьёзно, — и решил немного потешить их самолюбие: — Тем более, что вы не очень-то похожи на обычных, вон вы какие большие.

Птички замолчали, переглядываясь, оно и понятно: были свободными, и тут идти в услужение. Другие стаи засмеют. Но ведь и я ещё не закончил:

— Служить сильному — не позор. Смотрите, — аккуратно укладываю на землю палку с гордым юнцом и, разведя руки в стороны, даю возможность увидеть мою Силу.

Они могут это — рассмотреть то, что внутри меня, с моего позволения, конечно. Оппоненты замерли в испуге, потому что увидели и родовой знак внутри клубящейся энергии — Чёрный Дуб.

— Меня зовут Тимофей Древомиров, в миру Сабельников, так что думайте. Ну, а в знак доброй воли я отпускаю сына вашего вождя. Да и вас всех тоже.

Взмах рукой, и пернатые сыплются на землю, я же превращаюсь и, громогласно каркнув на прощание, так что ворон слегка контузило, дёргаю оттуда, пока не очухались. А то мало ли, с одной стороны, я их запугал до колик, не должны бы напасть. Но чем чёрт не шутит…

Спросите, зачем мне всё это? Так ведь Испытание на носу, а если у меня в заначке окажется три десятка рыл, являющихся по моему приказу, то это такой козырь в рукаве, что не приведи Господь — мало никому не покажется. Конечно, вероятность, что они не поведутся, очень велика. Но и то, что они теперь вряд ли рискнут ко мне цепляться, уже хорошо. Хоть летать буду спокойно. Одно — напасть на одинокого вОрона, другое — на колдуна. Тем более, такого как я. Они ведь признали родовой знак? Признали.

Да и вообще я сам дурак, надо было в прошлый раз сразу же позволить им увидеть Силу. Ни разу не слышал, чтоб вороны нападали на колдунов. Хотя много ли их, умеющих летать? Как ни крути, а дядя Саша прав — превращаться с большой разницей в массе сложно, так что в основном это волки, медведи, тигры и так далее. Даже когда бабуля понтанулась и обратила его в лягушку, то наверняка угробила, как минимум, половину всех своих силёнок. И будь она ведьмой послабее, то могла бы и в обморок упасть. А так ещё и обратно в человека вернула, так что сильна бабка, ох сильна. Хм…

Вот ведь интересно… А почему же я тогда никакого упадка сил-то не чувствую? Нет, конечно, энергия тратится, но вот как-то поразительно мало. Да и батя, после обращения всегда полон сил и энергии. Оно конечно, в крупного хищника куда проще обратиться, чем в птицу, но всё равно. А вот бабка не любит этого дела, говорит: «Сил много тратится». Хм… И какой из этого вывод? Значит, это только со мной и с батей. Про Васька пока вообще ничего не известно. Но получается, что где-то между бабулей и папулей произошёл впрыск бонусов. Ой-ой. А кто у нас между ними затесался? Правильно, дед. И кто-то мне ещё будет втирать, что он просто человек был? Но с другой стороны… Хм…

Тут ведь вот какое дело… На Руси колдовским народом правит совет из представителей девяти Старших родов. Ну, вроде как… Почему вроде? С официальной точки зрения так всё и есть, но кроме Старших родов есть ещё и Древние рода. В количестве трёх штук, и каждому из них подчинены при посредстве вассальной клятвы три Старших. Так что сами понимаете.

Вам интересно, почему такое странное мироустройство? Да всё очень просто. «Древняя тройка» — это надзирающий орган, своеобразные ревизоры, которые могут дать по рукам расшалившимся подчинённым. Так что, вроде, такие все в белом, благородные и правильные. Они же сами не правят и, если что, всегда можно найти крайних, наказать и прочее. Очень удобная позиция, уроды, блин.

Ну так вот, учитывая нашу всеобщую малочисленность, начиная со Старших родов все как один родня, хоть семиюродная, но родня. А уж про Древних молчу, там предки общие у всех. Слишком мало магов в своё время выжило после всех этих катаклизмов. Так как же понять, кто к какому роду принадлежит? Ведь после смены нескольких поколений и смешанных браков, что получается? Правильно, всеобщее братание.

Вот тут-то и вступают в силу законы колдовства. Например: если женщина из рода «А» выходит замуж за мужчину из рода «Б», то она переходит в его семью, но остаётся представительницей рода «А» (знак рода не меняется), а вот её дети будут уже из рода «Б». Это в случае равнозначности родов или если род мужчины выше по статусу, а вот если ниже, то он переходит в семью более старшего рода, и всё получается в зеркальном отражении. И всё это отображает родовой знак. При этом он имеется только у трёх Древних, девяти Старших и двадцати семи Младших родов, у остальных его нет.

Теоретически двадцати семи. Потому что, насколько мне известно, Младших осталось всего пятнадцать. Во времена Октябрьской революции семнадцатого года и последовавшей за ней гражданской войной, а позднее — во времена Великой Отечественной войны остальные были изведены под корень, да и другие рода оскудели. А найти достойных на замену не так-то просто, да и удобно такое положение. Многие бы хотели основать свой род. Вот и трудятся, рвут жилы, выслуживаясь перед старейшинами Древних — ведь только они могут дать титул. А тем-то что. Сиди себе, да благосклонно намекай, что всё возможно. Говорю же уроды.

Недаром же батя так любит заехать в морду напыщенным родственничкам при первой же возможности. Да и я в прошлый раз нормально руку приложил, пусть это и были, всего лишь, представители Старшего рода, но приятно, что ни говори. М-м-м… А ведь они жаловались потом на нас, ага. Прадед, помнится, звонил бабуле, уточнял, что да как, вроде даже, от себя потом добавил им. Вы же уже поняли, что в нашей семейке все, ещё те затейники?

Хотя, несмотря на мою некоторую нелюбовь к родственничкам, должен признать, трусов среди них нет. В Великую Отечественную, бабуля лишилась двух братьев, одной сестры, трёх дядьёв, двух тёток и прадеда, а так же четырех племянников и двух племянниц. Именно тогда её дед и стал старейшиной нашего Рода, а ведь тоже всю войну прошёл. Да и другие рода пострадали. Вон один из Древних родов — Старосвятовы — до сих пор управляются женщиной. Из всего их рода уцелели только она и малолетняя внучка. Которой позднее пришлось взять мужа из Младших. В Старших родах у самих с мужиками туго было, а то и точно такая же ситуация — женщины есть, мужчин нет. Так что их старшему мужчине всего пятнадцать лет, ну какой из него старейшина.

Вот вы, наверное, думаете, а как так-то? Ну, про витязей уже рассказывал, что многие даже не знали, кто они, да и вся разница от людей: сильнее и быстрее. А колдуны-то как? Как же амулеты? Как же заклинания и прочее? Так ведь сражались-то с кем? Вот именно с колдунами и сражались… У вас, людей, была своя война, у нас своя. Вот только враг был общий и цель одна. Родину защитить. Так что родственников я своих уважаю, хоть и бесят меня порой…

Так о чём это я? А то отвлекся, ах да, про деда. Так вот что получается — я Древомиров. Значит что? А ничего. Не в ту степь я полез. Факт только в том, что бабкин муж не Древний. Иначе был бы у меня другой род. Хм… Ничего не понимаю. Вот взять мать мою ведьму. Ну не особо родственнички пиетет перед ней держат, за что и бывают регулярно биты батей. Но всё-таки приняли, то, что батя Кузнец, перевесило всё. Так почему же не перевесило то, что бабка Архиведьма, если говорить современным языком? Нет, надо ставить вопрос ребром, а то не верю я в халяву, как бы за все эти бонусы платить не пришлось. И уж лучше знать, чего ждать. Вот только вопрос, кого пытать? Отца или бабку? Ой, чувствую, аж под хвостом зачесалось, туда мне и напинают.

 Глава двадцать первая 
Вот за что не люблю утро, так за то, что надо просыпаться. А как тут не проснёшься, если всё болит? Вчера-то на адреналине даже не заметил, а сегодня выясняется, что тушка бренная моя — синего цвета, местами.

Это батя меня вчера воспитывал. Хотя он это называет спаррингом. Ага. То-то выяснилось, что мне хватит уже издеваться над посохом и надо бы подтянуть рукопашный бой. Ну а как же, посохом со всей дури по башке не дашь, прибить можно. А кулаками куда проще сориентироваться да от души одному во всех отношениях замечательному мне надавать по щам. Хотя батя совсем другие эпитеты в мой адрес ронял. Но мы-то с вами знаем правду?

Вот только кое-чего он не учёл. Во-первых: я тяжелее, ну и во-вторых: у меня ещё офигенная сально-амортизационная подушка. И самое главное, батя большой любитель именно оружия, так что было весело. От души помахались. Вот если мне так нехорошо, каково ему? А ну его. Пусть его бабка лечит, а то понимаешь, взял моду. Сам придёт, если надо…

— Тимоха, паразит такой, а ну иди сюда! — это бабуля блинов напекла. Сейчас как начнёт угощать.

Замечаю, что с сомнением посматриваю на окно, размышляя, сразу податься в бега или всё-таки понадеяться на то, что они ещё помнят, что я им не чужой?

— Тимка, я кому говорю, поднимайся давай, и топай сюда.

— Да встал я уже, чего орать-то. Не видишь что ли, я себя лечу.

— Так откуда же я могу это увидеть? — на пороге нарисовалась бабуля. И не лень же было ползти вверх по лестнице.

— Ба! — возмущённо ору, отвернувшись от зеркала, перед которым сосредоточенно рассматриваю свою тушку, с которой постепенно сползает синева. — А если бы я без трусов был?

— Пфе… — упирает руки в бока. — Чего я там не видела. Вылечился? — ну и переходы у неё.

— Почти.

— Бросай. Пошли давай, отца твоего ремонтировать. Похоже, ты ему вчера сустав вывернул, живодёр. Локоть раздуло, жуть.

Ох ты ж. Бросаю заниматься фигнёй (потом долечусь) и стремглав несусь вниз. Батя, скособочившись, сидит возле стола и тоскливо смотрит на кружку с чаем. Естественно ведь левый локоть раздуло, а правой рукой он держится за бок.

— Пап, ты в порядке?

— Это смотря с какой стороны посмотреть, — задумчиво сообщает он.

— В смысле? — замираю, не дойдя до него пару метров.

Усмехается:

— Как человек: хреново. Как твой отец: замечательно.

— Э-э-э… — подхожу и присматриваюсь к повреждённой руке. Вот ведь. Вроде же вовремя отпустил руку из захвата, да не тут-то было. Не рассчитал силушку дурную.

— Ой. Не тычь, больно. Ты аккуратней давай, я тебе ещё не раз пригожусь, так что давайте, ставьте меня с бабкой на ноги.

— Сам справлюсь.

— Ну и ладно, сам так сам. А хреново, — отвечает на предыдущий вопрос, — потому как больно, а замечательно, потому что больно.

— Ба-а-а!

— Чего?

— Я голову лечить не умею…

Бабка радостно заржала, глядя на закатывающего глаза от моей непосредственности, батю.

— Тима, Вадик имеет в виду, что как человеку ему больно, а как отец он тобой гордится. Так понятней?

— А-а-а… — смущаюсь и начинаю шаркать ножкой, — дык это… извини, пап.

— Ты лечить меня будешь или нет?

Киваю и, буркнув: «Буду», резко дёргаю за руку. Ну, тут значит, отец, начал меня хвалить, и за то, что я его не предупредил, и за то, что руки у меня золотые и из нужного места растут, и за то, что забыл обезболить, и за то, что не оторвал ему конечность. Старался, в общем, я даже на всякий случай отбежал, а то мало ли… Ага. И бабке перепало, за то, что сама не вправила, а меня, такого спеца, побеспокоила. На что бабуля заявила:

— Так там же не вывих, чего вправлять-то?

— Тима, иди сюда, сынок, — елейным голоском позвал батя.

— Пап, это плохая мысль, — с готовностью откликаюсь из-за закрытой двери, старательно накладывая заклятие укрепления на неё.

— Какая? Ты о чём это? Иди сюда, лечи дальше папку.

— Не-е-е… Ты меня всего два раза в жизни сыном называл: когда я тебе в кузнице огонь водой залил и когда кувалду на ногу, опять же тебе, уронил. Не пойду.

— Тима, папа болеет, папу лечить надо.

Мне кажется, или он уже до двери добрался? Может, в окно?

— Нет уж. Пусть тебя бабка лечит, раз такая умная. Раз не надо было вправлять, то чего же это тогда хрустнуло?

— Ты что же это, паразит, — похоже, батя завёлся, — мне ещё и чуть руку не оторвал, аж хрустеть начало? А ну иди сюда.

— Хотя, может, и надо было вправлять. Я сильно-то не смотрела, — раздалось задумчивое высказывание. — Чего заморачиваться, если Тимоха быстрее вылечит?

— Мама!?

— Ну чего мама? Ты чего это на ребёнка ополчился, он же как лучше хотел.

Ну, в общем, всё как всегда. Обычное в нашем семействе утро — поругались, помирились, вылечились и сели завтракать. Вот только бабуля какая-то задумчивая сидит и с умным видом хмурит брови.

— Ба, ты чего это о высоком задумалась?

— Да ну тебя, балаболка, — отмахивается.

— И правда, мам, — жуя котлету, присоединяется батя, — чего случилось?

— Да я вот всё насчёт поиска богатыря думаю, мне бы надо было кое-куда съездить, а у меня клиенты…

— Ну и в чём проблема? — отмахивается батя. — Вон пусть Тимка займётся. Нас же лечил…

— Не нас, — останавливает бабуля, — а тебя. Хотя в чём-то ты прав. Хм… — отодвигает тарелку и куда-то уходит. Возвращается с толстым ежедневником. Полистав его, озвучивает: — А ведь действительно, ничего сложного сегодня нет. Заодно посмотрим, как организм себя поведёт, — кивает на браслет на моей руке. Который вчера на меня вновь нацепили, как только вернулся с повинной. Когда превращался-то, он с лапки слетел.

Доедаем. Отец, воспользовавшись свободным временем, срывается по своим делам, ну а я получаю последние инструкции.

— Значит так, — тычет пальцем в блокнот, — не хотела я возиться с ними, но сам понимаешь, попросили уважаемые люди. Так что запоминай, вот у этого импотенция — капитальная. Я его вчера пять минут видела. Мужику полтинник, а он уже ни бе, ни ме. Не вздумай за раз вылечить, я его недельку попотчую зельями, будет как новенький. Мужик небедный, глядишь, тысчонок двести, триста рубликов заработаем. Ну да там видно будет. Ты там кровь ему разгони, чтоб шевельнулось, сразу как шёлковый станет, — подмигивает и смеётся. — Дай чего-нить ему выпить, да Томку позови, пусть чайку принесёт. И вот в этот момент… Ну ты понял, да? Куда проще будет за гонорар вопрос решать.

— Угу, — киваю. — Аферистка ты, бабуля.

— Ну дык, внучек, с волками жить — по-волчьи выть. Но с другой стороны, афера — это если бы я его обманула, а так всё упирается в то, сколько бабушка сможет себе на пенсию отложить. А у меня ещё и внуки… И всех кормить надо-о-о-о-о…

— Ба, ба, — щёлкаю пальцами перед носом увлёкшейся бабули, — ты потом ему расскажешь, — усмехаюсь. — Не боись, с рук дядя кушать будет. Что дальше там?

— Так… Потом Петровна с внучком малым придёт, грыжа у мальца. Этого вылечи. Денег не брать! Будет совать, не бери, понял? И так с копейки на копейку перебиваются.

— Да тише, не ори, всё я понял. С Петровны не брать. Погоди, — чешу затылок, — Петровна, это не у которой старший внук — Васяткин друган?

Кивает:

— Она.

— Пфе. Ну и чего шумела. Я бы и сам не взял.

— Хм… — бабка пристально смотрит мне в глаза. — Не врёшь ведь, — и радостно улыбается, — видать, неплохо я тебя воспитала.

— Да нормально, — отмахиваюсь, — дальше-то кто?

— Так. Э-э-э… Это я на завтра перенесу, пожалуй, — и пытается перевернуть страницу.

— Стоять, — хватаю за руку, — а ну чего там?

— Да так, — прячет ежедневник за спину.

— Ну? — хмурюсь. Не нравится мне это.

— Да так, — вздыхает, — парнишка один. Мать его привезёт.

— И?

— В Чечне контузило его, а теперь слепнет. С каждым годом всё сильнее. Почти не видит уже.

— И в чём проблема? — вкрадчиво так спрашиваю. — Почему мне нельзя посмотреть?

— Бесплатно, — и отворачивается.

— Чего? — не будь я молодым, точно бы инфаркт приключился. Вернуть зрение — это не грыжу заговорить. И это без денег. И кто? Бабка!

— Ну не могу я, — чуть не плачет, — были они у меня. Последнее на врачей спустили, молодой же совсем. Да и на Ванечку так сильно похож…

Оп-па… Вот оно что. На деда погибшего похож. Тогда всё понятно. Вы не думайте, что мы лечим только за огромные деньги, нет. Как говорит бабуля: «С богатого побогаче». А с простых людей очень даже по-божески берём. Никто не обижается. С той же бабульки за внучка рублей пятьсот бы взяли. Но зрение парню… Там ингредиентов тысяч на пятьдесят… Ну бабка… молодец. Вот правда, не ожидал от неё. А порой даже подозревал, что бабка не только аферистка, но ещё и еврейка. С её-то любовью к деньгам.

— Ну что ж, раз так, то сэкономлю семье деньги — вылечу. Но! — поднимаю указательный палец вверх. — Надо чтоб поклялись не болтать про то, что бесплатно, а то нам паломничества только не хватало.

— Тимка, — бабуля крепко обнимает меня. — Уже поклялись, что я дура, что ли?

— Ба, — шиплю, пытаясь вздохнуть, — задушишь.

— Ой, — отпускает, радостно улыбаясь.

— Ба, тебе не кажется, что мы с тобой скоро из тёмных в светлых перекрасимся?

— Тьфу, тьфу, — сплёвывает через левое плечо, — не дай бог такая напасть.

Смеёмся. Радостно, от души. И тут бабуля, усмехнувшись, радует меня:

— Ну раз ты у меня такой сознательный, то и последнего клиента отменять не буду.

— Да? — чего-то во мне заворочались нехорошие подозрения. — А может ну его?

— Думаешь? Ну как скажешь, — неожиданно легко соглашается. — Сейчас Томе звякну, пусть отменит. Или не надо? — хитро щурится.

— А ну-ка дай посмотреть?

Показывает то, что записано. С обречённым видом киваю и горестно произношу:

— Ладно, чего уж там, пусть остаётся, — а в душе радостно потираю лапки.

— Ну вот и хорошо, — кивает. — Делов на полчаса, а денежка нехилая, — и тут же с надеждой добавляет: — Если силы будут, может, без зелий обойдёшься? Кремушком обычным?

Киваю, но не упускаю возможность поторговаться:

— Двадцать процентов.

— Тима, побойся бога, — ужасается моей жадности бабуля.

— Значит, берём дорогущие зелья, мажем… — приступаю к шантажу.

— Моя школа! — довольно улыбается бабуля. — Пятнадцать.

— По рукам, — протягиваю руку, пожимает. Но я добавляю: — С первого тоже!

— Тима!

— Ну, значит, беру дорогущее зелье…

— Всё, всё. Замётано. Вымогатель.

— От аферистки слышу.

Ржём. А чего ещё делать? Хоть денег заработаю. Тут ведь какое дело: пока не пройду Испытание, я несовершеннолетний, а значит, не имею права на собственную практику. И за любой мой косяк отвечать бабке. Поэтому если и лечу кого, то моя доля десять процентов. И то, только потому, что бабка жадная. Другие вообще бесплатно на родню пашут. И только став совершеннолетними, могут получить статус подмастерья. И получать хоть какую-то долю. Нет, конечно, можно уйти в свободное плаванье, но кому ты нужен — неумёха. А в моём случае, надо ещё лицензию получить. Всё-таки людей буду лечить, а не кирпичи таскать. Но под бабулиным крылышком лучше, она и посоветует, и присмотрит. Я, конечно, парень не промах, но так спокойней. Тем более, что она твёрдо обещала половину дохода… от моих клиентов. Зато налоги сама платить будет.

Вот вы, наверное, сейчас задумались, а при чём тут жадность-то? Вон, другие вообще ничего не платят? Ну да, не платят. Но ведь не держат же в чёрном теле? Вот и мне бабуля на карманные расходы давала. А когда поняла, что у меня в карманах дыра, нашла выход. Потратил? Заработай. Всё нормально и отказывать любимому внуку не надо, и считать денежку научился. Даже сбережения кое-какие имею. На машину, правда, не накопил ещё, поэтому и клянчу. В смысле, на нормальную машину… Ну да вы меня понимаете. Вон, батя «Крузера» обещал, если испытание пройду не ниже первой тройки. А если нет? Так что будем зарабатывать.

Тем более, что последнее задание даже приятное: надо тётеньке титьки помять. И если вначале они, возможно, будут и не очень симпатичными, то после меня это будет конфетка. Ну да, подрабатываем на ниве пластической хирургии… без операций, и соответственно шрамов. Отвисли? Ничего, придёт великий титькомес Тимофей, и будут они торчать, как две башни. Хи-хи…

 Глава двадцать вторая 
После того, как бабуля уехала выяснять то, что ей было нужно, я отправился играть в доктора и его ассистента. Ну а как же, ведь у каждого доктора должен быть ассистент. И моё мнение в данном вопросе роли никакой не играет. Барсику скучно, понимать надо. И сколько я ему ни объяснял, что коты к медицине не имеют никакого отношения, он меня слушал внимательно, кивал, а потом только фыркнул, сообщая всё, что он обо мне думает. Меня во время гипертонического криза откачал? Откачал. Значит он молодец.

Тьфу бы на этого рыжего баламута, но приходится смириться и топать к дверям, ведущим в деловую часть дома. Ну а дальше дело техники, делов-то — пихнул наглого котяру ногой и захлопнул створку перед его носом. Наивный чукотский кот, думал, что умнее меня…

Ан нет. Кажется наивный тут я. Да-а-а… Голосяра у Барсика — не дай бог «занято» в туалете крикнет, вмиг посещение сего заведения вам станет ненужным. По причине востребованности душа и стиральной машины. Так что пришлось открывать, предварительно занеся ногу для качественного пенделя.

Верите, не смог. В смысле пнуть. Эта наглая рыжая харя развалилась на спине и самозабвенно мявкала. Помахивая хвостом в такт своим… Ну даже слова такого не могу подобрать, чтоб охарактеризовать эту сирену.

— Ладно, заходи.

Барсик перевернулся на живот и удивлённо уставился на меня. Чего это я от него хочу? Только он, понимаешь, прилёг отдохнуть, решил промырлыкать вполголоса любимую песенку.

— А по харе?

Барсик отрицательно мотает башкой и делает мне одолжение, проходя в бабкин кабинет. Ну а как же, я вон его всё утро уговаривал помочь, и он наконец-то соизволил. Хряпсь. А что? Нормально полетел. Правда, невысоко и недалеко. Наверное, к дождю.

Извернувшись в полёте и приземлившись на четыре лапы, но уже мордахой в мою сторону, кошак намекнул, что мне хана. И мстя его будет страшна, и вообще тапки мне лучше надевать с оглядкой.

— А пургенчику в сметану? — интересуюсь заботливым голосом.

Барсик задумчиво чешет за ухом и интересуется, чего это меня потянуло на репрессии в отношении него: доброго, пушистого и вовсе даже не злопамятного. Хм… И правда, чего я на него взъелся? Ну посидит тихонько на шкафчике, может, и полезного чего сделает. Скучно ведь ему.

— Кто взъелся? Я взъелся? То есть ты считаешь предложение накапать пятнадцать капель валерьянки под шикарную закусь в виде миски сметаны — это наезд?

Барсик тут же предложил не затягивать и накапать, а сметану он в обед оприходует. Ну а чего? До прихода клиента ещё минут сорок, так что лезу к бабке в сейф (она до сих пор верит, что я не знаю кода) и достаю оттуда коньяк. Ну не валерьянку же, в самом деле. Вот мы с Барсиком и накатили, каждый свое: он пятнадцать капель, я пятьдесят грамм. А что? Для сосудов полезно.

Кстати. А ведь помогло же, мозг заработал… у Барсика. Видать валерьянка лучше усваивается организмом. Он очень заинтересовался, а кого мы будем лечить? Хм… А и правда…

— Бабка сказала, мужик небедный.

Прибалдевший котяра потянулся всей своей немалой тушкой и засомневался, а вдруг это развод и у него денег мало, а мы тут потратимся. Он вот тоже не бедный, у него есть я (самый лучший в мире друг), но денег на лекарство у него нет. Хлоп. Тут и до меня лекарство дошло. Мозг заработал. А ведь действительно, с чего бабуля сумму в двести-триста тыщ рубликов взяла? А? Когда ещё с неё стрясу лишние пять процентов? Ну-ка, ну-ка.

Идём на разборки к Томе, она за стеночкой сидит, возле компьютера — создаёт своим присутствием рабочую атмосферу. Ну, для меня точно. Декольте конечно не до пупа, но вырез присутствует, а учитывая размеры её груди… Там такой провал, в который можно ухнуть с головой и даже не думать о том, чтоб выбираться.

— Тимка, ты чего пялишься? — не то чтоб возмущённо, но достаточно строго смотрит на меня.

— Ох, Тома, Тома. Я не смотрю, я мечтаю.

— И о чём же ты мечтаешь? — усмехается.

— О высоком и прекрасном.

— Ты? — широко распахнутые глаза так и затягивают в омут.

— Я.

— И о чём же? — с подозрением интересуется.

— О тебе: голой, на столе, и…

— Дурак, — беззлобно бьёт меня по руке, которой я со всем старанием пытаюсь притянуть её к себе, ухватив за талию. — Тима, перестань, сказано же, нельзя нам.

— Угу, — киваю. — А в интернете полазить можно?

— Ты бы лучше к приходу гостя приготовился.

— Вот я и готовлюсь. Надо же знать, что он за тип, и сколько с него можно поиметь?

— Да я давно всё узнала. Савин Олег Сергеевич…

Короче, дядя оказался владельцем заводов, газет, пароходов. Валютный миллионер так сказать. И миллионов у него этих много. Жаба внутри тут же принялась возмущённо квакать. Как же так, зачем ему одному столько?

— Да мы с Марией Ивановной уже обсудили, — вздыхает Тома. — Жадный он тип, да другой бы и не заработал так много.

— Почему жадный? Вон смотри, в благотворительности участвует, — киваю на монитор.

— Да ну, — отмахивается красотка. — Там всё чётко, ничего лишнего, так сказать, уйти от налогов да поддержать имидж.

— Ага. Вот оно что, — подмигиваю Барсику. — Жадность грех. Господь велел делиться.

Котяра кивает, соглашаясь, что делиться надо, а то он уже второй день без свежей рыбы, никто не может сходить в магазин, все деловые — заняты. Я вот вообще оборзел: вместо того, чтобы погладить его по такой мягкой и приятной на ощупь шёрстке, лезу руками к этим большим шарам, которые таскает на себе Тома. И не надо возмущаться, что получил по загребущим лапкам, лучше бы сходил в магазин, купил колбасы. А так да, делиться надо, особенно валерьянкой, пока её бабуля всю не выпила. Пришлось щёлкнуть его по уху, чтоб не заговаривался. А чего это только я сегодня по рукам получаю?

— Тимка, достал!

— Том, ну дай я хоть подержусь, а? Даже мять не бу…

Хряпсь. Ну вот за что мне прилетел подзатыльник? Ну что я такого сделал?

— Так, а ну отошёл от стола и прижался к стенке. А то сейчас пойду и напялю на себя мешок, чтоб ты не отвлекался.

— Не надо, — прячу загребущие лапки за спину. — Барсик, хватит ржать, — но тому пофиг, он свалился со стола и катается по полу. — Ну всё, нет у меня больше валерьянки, — шепчу, чтоб Тома не расслышала. У Барсика-то слух ого-го, вон аж замер, удивлённо уставившись на меня. Как это нет? Неужели, пока мы тут работаем не покладая рук и ног, вернулась бабуля и всё выпила? Вот и рванул в кабинет проверять.

— Том, я больше не буду.

— Точно? — не верит.

Киваю:

— Сегодня.

— Ты неисправим, — вздыхает.

— Да ладно, чего уж там. Давай-ка, кое-что проверим.

— Что именно?

— Меня интересует, как наш клиент относится к женщинам?

— В смысле? — удивляется. — Вроде с ориентацией у него в порядке. Вон, судя по жёлтой прессе, дядька ещё тот ходок.

— Во-от! — вскидываю указательный палец. — Любитель породистых лошадок больше не может участвовать в родео! Так что пусть будет двести-триста, но в зелёной валюте.

— Не заплатит, — качает головой. — Попытается кинуть и натравить на нас кого можно. Мария Ивановна, конечно, разберётся, но зачем нам проблемы? Получим от неё потом по первое число. Нет, я не согласна.

— А давай поспорим, что заплатит и проблем не будет, — азартно протягиваю руку.

— А давай, — хватает мою лапку. Похоже, Тома всё-таки заразилась от нашей семейки авантюризмом. — На что?

— Если выгорит, ты мне дашь.

— Обойдёшься, — вырывает руку. — Тимка, ну вроде же большой уже. Должен сам всё понимать.

— Да здоров я!

— Конечно, ты и в прошлый раз был здоров, это после заболел. Да так, что думали — помрёшь.

— Ладно, — вздыхаю. Что поделаешь? Облом. — Но поможешь мне?

— А ты уверен, что всё получится?

— Ну, если заартачится, скажу, что он меня неправильно понял. Что я в наших денежных знаках имел в виду.

— Хорошо, что надо делать?

— Записывай, — подмигиваю.

— Я запомню, — ехидно улыбается.

— Мяу-у-у-у-у!!! — это Барсик вернулся. Возмущается, что я его обманул, валерьянка на месте. Кажется, зря я ему накапал…

 Глава двадцать третья 
Тэкс, почти всё готово к приёму бывшего мачо, а ныне простого российского импотента. Супермегазелье смешано, осталось его только подороже продать. Ну а что? Ингредиенты жутко дорогие, рублей на… ну на три рубля точно, я же из пипетки капал. Всего понемногу… А уж водичка, водичка какая? Прямо из бойлера, а не-из под крана какая-нибудь. Понимать надо. Главное, чтоб горькое было до невозможности, чтоб прочувствовал, что это лекарство. Да-да… Из природной своей вредности стараюсь. И вот передо мной чудо-препарат от импотенции. В двух пузырьках: красного и серого цвета. Что, кто-то тут сомневается, что сия бурда принесёт пользу? Хм… Главное, чтоб вреда не было.

Может попробовать? С отвращением смотрю на пузырьки, нет уж. От одного запаха тошнит. И не надо думать, что я нехороший человек. Я хороший, но Тёмный, мне по статусу положено, надо соответствовать стереотипам о нас. А то дядя по девкам носиться будет, а я уже который год без женской ласки… Кома, да и сейчас Тома ломается, и по девкам не пускают. Можно сказать девственник. Хи-хи…

Из селектора на столе раздаётся голос:

— Подъехал.

Ага, а вот и жерт… э-э-э… клиент. Сажусь за стол и с умным видом пялюсь в окно. Через пару минут заходит Тома и сообщает:

— С ним охранник.

Показывает рукой его рост — метра два дядя и ширину плеч: два меня. Хм… И чем его кормили?

— Да какая разница, — пожимаю плечами, — пусть сидит, ждёт. Я же не собираюсь покушение устраивать на его подотчётное лицо.

— Тоже верно, — соглашается. — Но предупредить не лишнее, думаю.

— Не лишнее, — киваю.

Ну что ж, пойду встречу, не переломлюсь однако. Пусть думает, что с него тут пылинки сдувать будут. Проходя мимо шкафа, который оккупировал Барсик, потрепал котика за ухом. Котяра блаженно мурлыкнул и продолжил делать вид, что спит. А может и вправду дрых, с него станется.

Вид гостя меня не разочаровал: дорогущее шмотьё, морда самоуверенная, весь такой из себя красавец-мужчина: жгучий брюнет (явно крашеный), высок и морда кирпича просит. В смысле, смазливый такой, аж кулаки зачесались нос набок свернуть. А чего он на Томкины титьки пялится? Но сдержался, сдержался я. Молодец. Охранник-то не виноват, что мне его шефу лицо набить охота.

— Олег Сергеевич, здравствуйте, рад вас видеть… — принимаюсь продувать ему уши.

Мужичок раздулся от собственной важности, а мне только того и надо. Вот ведь импотент, импотент, но на Томкино «богатство» поглядывает. А та старается — грудь вперёд, улыбается — выполняет инструкции. Продолжаю словоблудствовать, чтоб дядя осознал, как ему тяжело жить с его недугом, чтоб проникся… Ага, тяжело вздыхает, во взгляде читается тоска, а вот телохранитель аж вспотел весь. Ну ещё бы… Вот пусть теперь сидит тут и страдает, а то взяли моду: харю наедят, так, что в двери не проходят, а я должен себя «мелким» чувствовать.

Приглашаю клиента в кабинет, и вот тут он «взбрыкнул»:

— А где Мария Ивановна? Мы же договаривались на это время, — и эдак со значением посматривает на свой дорогущий «Роллекс».

— Вам повезло, уважаемый, вас буду лечить я.

— Нет, нет, — отступает и машет рукой, — мне рекомендовали Марию Ивановну, так что будьте любезны.

Вот ведь засада-то. Мой идеальный план дал трещину, если упрётся, придётся извиняться, и плакали мои проценты. Что же делать-то?

— Как пожелаете, Олег Сергеевич, сейчас я сообщу ей о вашем желании, — клиент успокаивается. — Может, присядете пока? Чай, кофе?

— Я сюда не чаи распивать приехал, — заявляет с надменным видом.

— Я понимаю и приношу искренние извинения, — начинаю заламывать руки, — но никто же не думал, что вы откажетесь от услуг лучшего специалиста в этом вопросе, — эдак многозначительно смотрю вниз. — Бабушка, когда узнала, кто к ней пожалует, специально вызвала меня…

— Что-то вы слишком молоды для «лучшего», (ах, сколько скепсиса в этом слове) специалиста.

— Это мой единственный талант, — горестно вздыхаю. — Зато я лечил ТАКИХ людей, — со значением смотрю вверх.

— И кого, например? — ехидно так.

— Не скажу, даже в ущерб собственному карману (это он должен понимать). Вот вы же не хотите, чтоб я распространялся о том, что МОЯ БАБУШКА, — выделяю голосом, — сегодня лечила вам… — с загадочным видом делаю паузу, — распухшее колено.

Да уж, для того, чтоб заработать столько денег, дядя должен иметь мозг. И он его точно имеет, так как намёки правильно понял. Усмехается:

— Теперь понятно, почему Василию Сергеевичу пришлось звонить и просить за меня…

Укоризненно качаю головой, намекая на то, что только что распространялся по поводу конфиденциальности. Но гость понял меня по-своему:

— Ой, простите, простите, так сказать, последняя проверка, конечно, это был…

Машу руками:

— Не надо имён, — а то кто его знает, может, он до вечера будет проверками заниматься, а я вообще без понятия, кого там бабуля лечила от этого дела.

Ну, старая, держись. Подстава в полный рост, тут как минимум тридцать процентов. В голове тут же возник огромный кукиш, который бабка наверняка сунет мне под нос. Вздыхаю. Пусть будет двадцать…

— Я и ваше имя забуду, как только вылечу, — но тут же поправляюсь, а то мало ли: — Если вы захотите лечиться у меня.

Короче, согласился. Но тут же начал задвигать тему про то, что медицина у нас не традиционная, и он не особо верит, мол, шарлатанов развелось и прочая. А так же, что деньги он заплатит только после того, как будет результат, не раньше.

Вот интересно, он сколько миллионов долларов денег оставил по частным клиникам? И что, ему хоть в одной вернули сдачу? Честно, в этот момент я остро пожалел, что не добавил в приготовленную мною бурду слабительного, в милой компании какого-нибудь конского возбудителя, того, что по капле на табун. Как по мне, так дядька бы шикарно смотрелся на унитазе, с крепким и неубиваемым стояком. Эх, мечты, мечты…

М-дя… Может, надо было сказать ему, что мне на самом деле лет эдак шестьдесят? Ну, чтоб проникся крутизной моей? Ну да, ну да… А меня тут никто не знает. Да и не стоит так рисковать, это всякие шарлатаны могут себе позволить обманывать людей насчёт своего возраста. Ибо при желании они легко могут быть разоблачены, а вот такие как мы стараются сей скользкий вопрос обойти стороной. Ибо всегда может найтись человек, который знал тебя лет эдак тридцать назад. И хотя в моём случае всё укажет, что я шарлатан, так как мне двадцать один годик, и проверить это не сложно. Да и зачем мне выглядеть обманщиком? Я же честнейший человек, прям пример для подражания.

Думаете, почему никто не трогает самозваных колдунов и ведьм? Да потому, что глядя на них, никто особо не поверит, что где-то там бродят сотни тысяч настоящих… Ибо опыт охоты на ведьм присутствует. Так что всякие жулики процветают. Но ими пусть человеческая полиция занимается, а Стража ловит преступников, которые нарушают закон при помощи колдовства. Или вы думали, что они только вампиров гоняют? Нет-нет, отребья и среди нашего брата хватает. Не все же такие законопослушные граждане как мы… Ха-ха-ха…

— Я сказал что-то смешное? — поинтересовался гость, глядя на появившуюся на моём лице улыбку.

— Нет-нет, что вы. Это я о приятном подумал…

— О чём же, если не секрет?

Указываю пальцем на дверь и вздыхаю, разводя руками. Дядя сразу понял, что я про Тому, а судя по размаху — про её грудь. В глазах его появляется вселенская грусть и тоска. Хм… И чего я так на него ополчился? Что, сам что ли женщин не люблю? Вон как его колбасит. Да и денег он мне пока ещё не зажал, а если всё сделать по уму, то и не зажмёт. Ибо нефиг.

— Раздевайтесь, и попрошу вот сюда, — указываю рукой на кушетку.

Спрашивается, зачем мне голый мужик? Вопрос. Нет, будь тут симпатичная дама, всё понятно, но мужик? А что делать? Я же в доктора играю, вон и Барсик со шкафа одобрительно кивает. Мол, пусть знает, кто тут больной.

— Полностью? — чего-то нервничает дядька. Может, непривычно перед мужиками раздеваться?

— Конечно, — киваю. Пусть окажется в морально невыгодном положении. — У вас ведь не воспаление лёгких, так что… — развожу руками.

Угу… Вот теперь я точно знаю, чего это он мне так не нравится. Это же надо, мало того, что у него ни капли жира и квадратики на пузе, так у него ещё и… Короче понятно, чего его бабы любят, грешно такой инструмент прятать. Может сказать ему, чтоб назад трусы натянул? Ну что, Тимоша, кто тут хотел правильного морального климата? Получите и распишитесь. Главное, руками не задеть… И как работать в таких адских условиях? И Барсик, гад, подмигивает. Дескать, гляди, как оно у людей бывает. Вот паразит.

Ну да делать нечего, надо работать. Начинаю водить руками над разлёгшейся тушкой. Хм… Ну что же, всё понятно — медицина тут бессильна. Современно-традиционная. А вот что касательно нетрадиционной, то очень даже легко. Думал, сложнее будет, а так минута делов. Ну или две, вот только ухвачу этого клеща-семяеда и всё. Шустрый какой…

Так. Клиенту сие видеть нет нужды, так что наклоняюсь к нему и дую в лицо. Глаза жертвы колдовско-медицинского произвола широко распахиваются от удивления и тут же закрываются. Всё, спит дядя. Ну а я пока поиграю в охотника за насекомыми. Поймать поймал, теперь будем вытягивать, а это дело болезненное. Так-то я не жадный, пусть бы орал. Но его дуболом может решить, что я тут смертоубийством промышляю. Отвлекать будет, одним словом.

Фу-у-у… Ну до чего же неприятная процедура, всё-таки пришлось ручками хватать его за это дело. Хорошо, что никто не видит, даже Барсик. Потому что он ржёт, гад ползучий, вот начало сего действия посмотрел и давай лапками сучить от хохота. Ага, вон опять морду из-за края высунул и дальше уполз ржать. Но делать-то нечего, сам подписался под это гнилое дело. Ну, я бабке припомню. Угу. Делать мне больше нечего, как рассказывать такое. Чтоб надо мной не только кот ржал.

Пошла, родимая! Получается! Выходит, паразит. Вот прямо через мочеиспускательный канал и выходит. Да-а-а… Не усыпи я мужика, орал бы он благим матом, клещ-то вымахал почти сантиметр в диаметре, даже смотреть неприятно на процесс, а уж как бы его торкнуло. Кстати, придётся залечить, уверен, не обошлось без повреждений. Ну да это как раз полбеды. На ладонь вываливается чёрная, маслянистая горошина, продолжающая шевелиться. Бе-е-е… Как бы не блевануть, если вспомнить, откуда я его достал.

Хм… Вопрос века: уничтожить или проявить сознательность? Хм… Правильный ответ: посоветоваться с бабулей. Дело то серьёзное, мужик ведь и помереть мог — вон какой огромный клещ вырос. Да, скорее всего, этим бы и закончилось… Кто ж его так возненавидел-то? Кто-кто. Баба брошенная, наверное, или мужик ревнивый. Да это не суть важно. Важно, кто его подсадил? Это ведь не сглаз какой-нибудь, а мощное, смертельное проклятие. Хм… Всё-таки баба. Учитывая способ, которым надо воспользоваться, чтоб «наградить» человека таким «сожителем». Не думаю, что мой пациент спал с мужиками.

Ну да пусть бабуля решает, что делать. Я бы эту ведьму точно в Стражу сдал. Это же надо до такого додуматься. Хм… А вот интересно, сама она с клиентом спала? Скорее всего, ведь наняла её какая-то обиженная бывшая. Хм… А может он и саму ведьму бросил? Рискованное это дело — ведьм бросать. Однако, всё возможно: усыпила и подсадила насекомое. А тьфу его. Пусть Стража разбирается, если бабуля так решит, конечно.

Так что убираем добычу в пробирку и укладываем в сейф. Э нет, стоп. Какой такой сейф? Я же «не знаю» кода. Не будем палиться. Так что — в ящик стола, пусть полежит. Спросите, почему же я не покажу свою добычу клиенту? Ведь наверняка же, проникнется и воспылает. Ну конечно, кто бы спорил. Вот только, как же мы с ним за гонорар разговаривать будем-то? Дело ведь уже сделано, так зачем платить много? Да и не надо ему знать правду. Одно дело, когда какая-нибудь обвешавшаяся амулетами тётя загадочным тоном рассказывает про наведённую порчу и про то, что надо почистить чакры… И совсем другое, убедиться воочию в том, что магия и колдовство совсем не шутки… Конспирация и ещё раз конспирация, как говаривали большевики. Хотя мне кажется, что «пострадавший» просто решит, что это фокус, и я его обманываю. Не так-то просто поверить в правду.

Сажусь на своё место, протягиваю руки над бренным телом и заживляю внутренние повреждения. По счастью, их совсем немного и они незначительны. Ну что сказать, я молодец. Пора будить, щёлкаю пальцами. Проснулся и удивлённо пялится на меня. А то как же, вроде, только наклонился над ним и уже сижу с умным видом — диагностирую. Но глупых вопросов задавать не стал. Решил, видимо, что почудилось.

— Ну что ж, Олег Сергеевич, — делаю паузу, трагично вздыхая и со скорбным выражением на лице.

— Что? Не сможете помочь? — расстраивается.

— Отчего же, могу, — встаю и иду мыть руки. — Одевайтесь.

За спиной слышится шуршание, Савин одевается. Затем раздаётся вопрос, который я жду:

— Так в чём же проблема?

— А с чего вы, уважаемый, решили, что проблема есть? — продолжаю яростно оттирать руки. Мне теперь это лечение по ночам сниться будет.

— Да лицо у вас было нерадостное.

— Понимаете ли, в чём дело… — замолкаю, пытаясь сообразить, как бы лучше ему подать мысль. — Случай не простой и довольно редкий, — не покривил душой ни на грамм.

Повезло мужику крепко. Всё-таки Тёмные с проклятиями куда лучше справляются, да и сомневаюсь, что клещ-семяед такое уж распространённое явление. Не скажу, что я единственный, кто мог ему помочь. Бабуля бы тоже смогла, но не за один раз и не так быстро. Сперва убила бы клеща, что весьма болезненно, ибо зверушка просто так подыхать бы не захотела, потом… А ну его. Бр-р-р…

— И я бы сказал весьма проблематичный…

— И, конечно же, дорогой, — чувствую, что саркастически улыбается. Ну а как же, раскусил мою хитрость. Наивный.

Беру полотенце, вытираю руки. А сам думаю о том, что надо было ещё и хлоркой прополоскать конечности.

— И сколько же будет стоить ваше лечение?

— Моё? — удивляюсь. — Я, слава богу, здоров. Ваше лечение.

— Конечно моё, — отмахивается. — Так сколько?

— Не дороже денег, — пожимаю плечами.

— Это понятно, — начинает раздражаться.

Я его понимаю, если честно. Сколько раз ему обещали вылечить, брали деньги, а результата нет. Наверняка же кучу денег оставил в самых престижных зарубежных клиниках, а тут какой-то пацан… Но вот тут я его добил на месте:

— Оплата по факту.

— Факту чего? — не понимает.

— Факту излечения. Вам разве не говорили, что мы берём много, но не за попытку, а за результат.

— Хм… Про дорого говорили, — смотрит с вызовом, но в глазах надежда.

— Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет.

Садится на стул, я усаживаюсь напротив — за бабулиным столом. Достаю из ящичка заранее приготовленную бурду:

— Вот. Редчайший состав, — ну ещё бы. При всём желании не смогу повторить, потому что не помню, чего туда набухал.

— Это мне поможет?

— Да.

— Вы уверены?

— Я же сказал, оплата по факту излечения. Так что, можете смело пить. Если не поможет, то и о цене нет смысла говорить.

Это решило всё. Ведь логика проста: я готов дать ему препарат, но если он не подействует, то платить не надо, значит и цена его невелика. Ну а как ещё должен был подумать прожжённый делец? Кто же ему просто так даст дорогое лекарство. Ведь он наверняка кучу бабла уже отвалил за экспериментальные препараты, которые «может быть и помогут, а может и нет». Так что посомневался немного и выпил. Думал, придется уговаривать его, но нет, видимо припекло мужика так, что жизнь не мила. Эк его перекосило-то. Ну а как же, гадость редкостная. А что? Лекарство вкусным не бывает.

Сидим, молчим. Смотрим друг на друга. Клиент начинает ёрзать:

— И что дальше?

— Надо немного подождать. А пока предлагаю выпить кофейку. Для закрепления, — добродушно улыбаюсь.

— А не повредит? — беспокойно касается желудка, намекая на выпитую жидкость.

— О, не волнуйтесь, всё будет хорошо, — нажимаю кнопочку на селекторе: — Тамара, будьте любезны, два кофе.

Через пару минут дверь открывается, и появляется наша красавица, вкатывает тележку, на которой пара чашечек с кофе, вазочка с печеньем и прочее. Проплывает, покачивая роскошными бёдрами, мимо клиента, наклоняется в мою сторону, чтоб он мог насладиться видом туго обтянутой тканью попки. Затем обходит столик, и он уже любуется другим видом. Её огромная грудь так и норовит покинуть сковывающую её ткань, чтоб поддаться силе земного притяжения и вырваться на свободу. Короче, Томка старается вовсю: улыбается, томно вздыхает, и прочие женские уловки.

Эк его проняло-то. Даже мне отсюда видно, что лечение прошло успешно. Но Савина настолько накрыло Томино обаяние, что только после её ухода он осознаёт, что у него всё работает. На лице появляется счастливая и одновременно дебильная улыбка. Да уж, что говорить, от обаяния нашей доморощенной ведьмочки даже меня торкнуло, не у одного него тут суперстояк.

— Я вижу, что у вас всё в порядке, — улыбаюсь.

— Что? А? — озадачено смотрит на меня и неожиданно вскакивает. — Тимофей, вы волшебник. Это же надо, а я три миллиона зелени потратил на этих, так называемых, светил науки, — скачет, лыбится, лезет обниматься. Короче, накрыло дядьку.

А я ликую. Три лимона говоришь? Ну что ж. Значит, я не ошибся, и грех просить мало. Меня Барсик засмеёт, а за ним и все коты в городе начнут надо мной ржать. Но тут главное не переборщить, жадность дело такое. Ведь договора о цене не было, а стало быть, я рискую, весьма. Тысяч двести зелёных будет в самый раз…

А дядька наконец-то успокоился, относительно конечно… Скакать, по крайней мере, перестал и прижал пятую точку к стулу — радуется человек, как тут не понять-то. Но пора переходить к делу:

— Ну что же, как вы успели убедиться, препарат действует. Не так ли? — и выразительно потираю пальцами, намекая на гонорар.

— Хм, — Савин мгновенно погрустнел, и начал юлить: — А где гарантия, что это не разовый эффект, как с «виагрой»?

— Вы ещё с конским возбудителем сравните, — усмехаюсь. — И сильно вам та «виагра» помогала?

— Если честно, — резко скучнеет, — то вообще никак. Давно уже.

— То есть вы понимаете, что я свою часть сделки выполнил?

Кивает:

— Да, конечно, — разводит руками, — любой труд должен быть оплачен. Итак, сколько я вам должен?

— Двести тысяч.

— Всего-то? — Савин радостно улыбается. Достаёт чековую книжку, и замирает: — А как долго продлится эффект?

— Вы здоровы, остальное зависит от того, какой образ жизни вы будете вести, — пожимаю плечами. Беру подписанный чек… и протягиваю обратно: — Двести тысяч долларов, а не рублей.

— Что? — хмурится. — Вы сказали двести тысяч, мы живём в России, и денежным знаком этой страны является рубль, так же как и платёжным средством. У нас тут не Америка, знаете ли, — самодовольно улыбается. — Мы ведь не договаривались заранее о цене. Ведь так? Хотя исключительно из моего глубокого уважения и признательности, готов удвоить сумму, но не более. Наглость, молодой человек, должна иметь пределы.

Вот ведь какой нехороший человек-то. Решил нажиться на мне. А что, сидит тут лошарик, дело сделал, теперь цену лупит — бизнес так не делается. Вот если бы сразу загнул цену, то тут можно было бы и подумать… Мдя…

— Вы конечно правы, о цене мы не договаривались, — киваю. При этом старюсь говорить ровным и слегка заискивающим тоном. — Вот только, предложенных вами денег не хватит даже на компоненты для лекарства, я уже не говорю о том, что мне хотелось бы заработать.

— Не говорите ерунды! — вскакивает и тычет в меня пальцем. — Если это правда, то почему же вы мне сказали, что если не подействует, платить ничего не надо? Что-то не верится мне, что вы готовы были выкинуть такие деньги на ветер. Или я неправ?

Хм… Забавно, а ведь я угадал, какие умозаключения он сделает. Что говорит о том, что я не зря высокого мнения о своём интеллекте. Ну что ж, последний шанс… для него:

— А вы не думали, что я был уверен в результате?

— Нет, — качает головой, — за эти годы я достаточно пообщался с докторами, и знаю, что даже если лекарство помогло одному человеку, не факт, что поможет другому, — и ехидно так: — Организмы у всех, знаете ли, разные.

— Олег Сергеевич, всё же я прошу вас поверить мне, названной вами суммы недостаточно, чтоб покрыть мои расходы.

И опять говорю чистую правду. Кто может с точностью определить, сколько стоят мои потраченные нервы? А моральная травма? По мне так двести тысяч зелёных баксов едва-едва дотягивают до этой суммы. Можно сказать, в убыток себе сработал. Не забываем, что львиная часть этих денег уйдёт в пользу моей бабули.

— Я назвал сумму, — кривится. — А будете продолжать в том же духе. Могу и передумать. Итак?

Трагически вздыхаю, разводя руками:

— Ну что с вами поделаешь? Вы правы, надо было договариваться сразу.

— Ну вот видите, — расплывается в довольной улыбке, — я так и знал, что вы пытались меня надуть, — грозит пальцем.

Опускаю голову:

— Каюсь, виноват.

Довольно ржёт. А я тем временем продолжаю:

— Вот только не пытался я вас надуть, — не могу больше сдерживать довольную улыбку.

— Что? — заметив улыбку, наваливается руками на стол, нависая надо мной.

— Ага, — киваю, — не пытался. Я вас, честно признаюсь, надул, так что, как вы и предложили, с вас четыреста тысяч.

Отталкивается руками от стола и ржёт:

— Меня на мякине не проведёшь, я сразу всё просёк. Но знаешь, сынок, не велики деньги за то, что можно вновь почувствовать радость жизни. Ведь так?

— Ага, — киваю, — вы правы, что такое четыреста штук баксов за радость жизни, — передразниваю: — Ведь так?

— Что? — похоже, дядю заклинило. Всё время что да что. — Да ты у меня вообще ничего не получишь, а будешь вякать — в асфальт закатаю. Понял, щенок?

— Ну а как же? — откидываюсь на спинку стула и закидываю руки за голову, наблюдая, как Барсик приготовился к прыжку в сторону двери. На случай появления охранника.

Савин разворачивается и идёт к двери. И лишь когда он протянул руку к ручке, «порадовал»:

— Значит, долечиваться вы не будете?

Открыл дверь и уже перешагнул через порог, как до него дошло, что я сказал:

— Долечиваться?

Киваю и, подперев подбородок сложенными в замок руками, просветил его:

— Ага. Долечиваться. Вы правильно сказали, что вначале деньги, потом услуга. Вот только про рекламу забыли, о маленьком таком, — показываю пальцами зазор в пару миллиметров, — «пробничке». Ай-я-яй, а ещё бизнесмен.

— Да я тебя… — вспыхивает, но тут же умолкает. Увидев, как я с умным лицом согнул указательный палец крючком и направил его вниз. — Поясните?

— Что такое, Олег Сергеевич, мы снова на вы перешли? Какая прелесть… — указываю рукой на стул. — Может, присядете?

Садится и, сверля злым взглядом, спрашивает:

— Что значит пробник?

— А то и значит. Я вам действительно дал лекарство, но вот только первую часть. И если бы вы спокойно заплатили, то получили бы второй флакон, который закрепит его действие. А так через недельку всё вернётся на круги своя.

— Что за бред? Первый раз слышу о таком. Как это вообще возможно, что это за «закрепитель» такой? Не надо меня разводить. Хватит. Уже пытались, — встаёт.

— А много вы слышали о том, что кто-то смог вылечить то, что не смогли в лучших клиниках мира? — и вновь изображаю пальцем его потенцию. Чтоб вспомнил о первопричине спора.

— Нет. Но и вам не верю больше. Однако готов выплатить, как и предлагал раньше, четыреста тысяч, — и тут же поспешно добавляет торгаш: — Но в рублях.

— Нет, — качаю головой, — или по-моему, или никак. Можете идти, насладитесь вновь вернувшейся потенцией, почувствуйте вкус жизни. Хе-хе. Ну а через годик милости прошу. С шестьюстами тысячами долларов, — но тут же поправляюсь: — С учётом инфляции, конечно.

— Почему через годик?

Ну всё, я победил. Всё-таки его больше взволновало не то, что шестьсот, а то, что через год. Ура-ура. Я молодец.

— А шестьсот потому, что вы мне должны четыреста, ну и как постоянному клиенту скидка в следующий раз, — довольная улыбка так и лезет на лицо. — Хотя нет, о чём это я? А моральный ущерб? Так что скидок не будет. Восемьсот.

— Я спросил, почему через год? — облизывает пересохшие губы.

— Нельзя раньше, — трагически вздыхаю, — сердце не выдержит. Помрёте.

— А если я сейчас Сергея позову? — прищурив взгляд, цедит сквозь зубы.

— Ху есть Серёжа?

— Мой охранник, — кивает на дверь. — Кстати, в машине ещё один такой же сидит.

Ой, напугал меня голыми титьками. Вот если бы он батю позвал моего, это да… А охранник… Да он сейчас вообще ничего кроме Томиного «богатства» не видит. Хи-хи…

— Да зовите, — показываю на шкаф с различными пузырьками: — Выбирайте любой. Может повезёт, помрёте без мучений.

Задумался… А потом заржал. Аж слёзы из глаз побежали. Чуть успокоившись, спросил:

— Скажите, Тимофей, а если бы я заплатил и, получив лекарство, решил вернуть своё. То что бы выяснилось? Что мне через месяцок надо ещё и третью дозу? Так сказать, закрепитель закрепителя?

Да без понятия. Наверное, что-нибудь подобное и сказал бы. А может и в морду бы дал, уж больно руки чешутся, но, естественно, об этом ему знать не стоит.

— Мы с бабушкой любим, когда нас кидают, — и улыбаюсь как Барсик, сожравший миску сметаны. Причём честно стыренной, как он утверждает, она вкуснее…

И тут дядька меня удивил, вот ей богу, удивил. Спокойно встал и, направляясь к двери, бросил:

— Вечером вам привезут четыреста десять тысяч, — и голосом выделил: — Долларов. Десятка — за наглость. Давно меня так не разводили: будто снова молодой, а вокруг девяностые.

— Стойте, — оборачивается. — Возьмите, — протягиваю склянку, — но учтите, она ещё противней предыдущей на вкус.

— Значит, говорите, любите, когда вас кидают? — а в глазах плещется смешинка.

Киваю:

— Очень.

— Странные вы люди… А скажите, Тимофей, гарантию вы хоть какую-нибудь даёте?

— Да какие гарантии, мил человек, — удивляюсь. — Я же сказал, как жить будете. Утверждать могу только одно. Что вы там, — смотрю эдак вниз, чтоб он понял, о чём я, — абсолютно здоровы. Да и, пожалуй, помолодели «в этом смысле», — выделяю голосом, — на пяток лет. Побочный эффект.

— Хороший эффект…

Киваю:

— Это да, — и уже передавая склянку ему в руки, предложил: — А купите у меня совет.

— За сколько и в какой валюте? — смеётся.

Хм… А чего? Мне дядька начал нравиться, так что совет я ему недорого продам:

— Меняю на ваш «Ролекс».

Задумчиво смотрит на свою руку:

— Дороговат совет-то. Он хоть стоит того?

— Конечно, — с уверенной миной на лице киваю.

Смеётся:

— А может, всё-таки я сам оценю его?

— Может… Но вы всё равно не поймёте в чём смысл. Так что пусть он будет бесплатным, как бонус.

Ну а что? Вон он мне отсыпал сверху, а я что, не человек что ли? Савин явно удивлён, но всем своим видом выражает внимание:

— Я вас слушаю.

— Олег Сергеевич, никогда, слышите, никогда не ложитесь в койку с бывшими.

— Почему?

— Не могу сказать. Но учтите, если вы ещё раз придёте ко мне с подобной проблемой, и выяснится, что вы не последовали моему совету, то из принципа меньше чем за лимон лечить не буду, — вот это он должен понять.

— Хорошо, учту, — протягивает мне руку для прощания, а когда я повторяю жест, укладывает в ладонь часы и подмигивает.

— Чего это вы так? Сегодня прям аттракцион невиданной щедрости. Что-то не похоже на вас.

— Да кто вас колдунов, знает.

— А с чего вы решили, что я колдун, — напрягаюсь.

— Ну не доктор же, точно, — смеётся. — Да и про бабушку вашу, Тимофей, слухи всякие ходят. Так что, как вы себя ни называйте: хоть шаманом, хоть магом или там целителем, результат один… — крутит в воздухе пальцем, — без мистики тут не обошлось.

Мать моя ведьма, так он же про шарлатанов этих всех, что телик заполонили. Уф-ф-ф… Аж от сердца отлегло. Остается только с загадочным видом улыбаться:

— Ну если только чуть-чуть…

Забегая вперёд, скажу — деньги вечером привезли. И это хорошо. Несмотря на то, что в начале нашего знакомства Савин мне не понравился, аттракцион невиданной щедрости меня явно подкупил… А то ведь слово было сказано, и никто бы не помешал нам с бабулей развлечься и забрать причитающееся… с процентами. Это ведь не вымогательство, он сам обещал. Да, наверное, хорошо, что слово сдержал. А часы я бате подарю. Обрадуется. Оно конечно, в кузню не наденешь, но пофорсить можно. Сам-то себе не купит. Жадноваты у меня родственнички. Всё никак машину не могут подарить, крохоборы.

Спросите, почему себе не оставлю? Тоже ведь пофорсить можно. Можно. С недельку. А потом всё равно или угроблю, или потеряю. Да и мало ли, вдруг бабуля начнет доказывать, что это тоже плата. Говорю же, крохоборы. А нервы беречь надо. Мои. Вот пусть она попробует у бати часики отнять. А то взяла моду… Как кутёнка в воду зашвырнула: выплывет, не выплывет. Ох, и отольются ей мои страдания. Может, всё-таки руки хлоркой помыть?

 Глава двадцать четвёртая 
Итак, наступил вечер, и мы тёплой, весёлой компанией распивали чаи, мирно обсуждая, какой же я молодец, и как ловко управился с лечением олигарха местного разлива. На столе присутствовали разные вкусности, в том числе…

Ай-ха-ха-ха… Простите, простите. Конечно же — это шутка. Ну, вы же должны понимать, что мирного чаепития вечером не будет. Потому что кое-кто (не будем показывать пальцем на этого замечательного меня) кое-кому (одной старой, прожжённой интриганке) обязательно всё припомнит. Это же надо так нагло и подло меня развести. Я бы ещё понял, если бы она просто попросила, как внука. Так ведь нет же, провернула хитрую комбинацию, ещё и цинично воспользовалась моими слабостями. Короче, хана бабке.

Собственно, после ухода Савина настроение у меня было бодрое и приподнятое. Настолько хорошее, что я даже задумался о том, что надо бы подстраховаться и запечатать клеща-семяеда. Оно, конечно, он уже в пробирке и закрыт, но мало ли. Вдруг склянку кто разобьёт? И насекомое загнётся. В этом случае проклятие, скорее всего, устремится к тому, кто его создал. А учитывая, сколько силушки в себя втянул семяед, молодой и красивой колдунье придёт конец. А нас, Тёмных, и так мало. Жалко дурёху. Уверен, что она из «диких» и просто не понимает, как пользоваться своей силой. Что значит, с чего я взял, что она молодая и красивая? А какая же ещё? Думаете, Савин полез бы на страшную? Да ни в жизни не поверю. А то, что молодая, так это и так понятно.

Клещ-семяед — одно из древних и простых проклятий, не требует особых навыков, хотя и довольно энергоёмок. И практически в любой родовой ведьмовской книге это заклятие в числе первых. Вот мы и имеем какую-то самоучку, с силой выше средней, красивую и молодую. Если логика меня не подводит. Ах да, ещё и Тёмную. Хм… А зачем её в Стражу-то сдавать, а? Перефразируя классиков советской мультипликации: «Такая телушка нужна самому». А что? Если она и вправду «дикая», то притянем к себе, и пусть нашей семье служит. Ну, а если из чужого Рода… Тут пусть бабка решает.

Значит, решено — запечатываю пробирку на «замок». Дело это не сложное: берём восковую свечу, одна штука, пробирку с клещом, тоже одна штука. Бормочу простенькое заклинание прочности, вливая энергию в капающий на пробку воск. Теперь аккуратненько, медицинской иглой, наносим на него три символа, которые и будут являться ключом для снятия заклятья. Текс, и что бы тут написать, чтоб не забыть? Какое-нибудь слово из трёх букв. Угу… Догадываетесь, какое буквосочетание я нацарапал? Оно заканчивается на «Й». И это не слово «май». Прикольно будет, если бабуля отдаст пробирку в Стражу… Интересно было бы посмотреть, как она им пароль будет передавать. Хи-хи-хи… Какой я коварный!

В любом случае, теперь эту скляночку можно об стенку швырять, не разобьётся, и симпатичная тёмная колдунья в безопасности. Нет, надо бабулю уговорить самим её найти, прижать-то есть чем. Заодно посмотреть, кто такая и чего стоит. Посмотрим, а может и ещё чего… Савин-то предпочитает элитных кобылок. Так что, м-м-м…

— Мявк, — это рыжий баламут намекает, что хватит сидеть с дурацкой улыбкой на лице и мечтать о бабах. Пора работать.

С Петровной мы разбежались буквально за несколько минут. У мальца ничего серьёзного не наблюдалось: так, небольшой заговор и медяшка, приклеенная лейкопластырем на пузико. Естественно, с обещанием амулет вернуть через пару дней. Вы же помните, что мне нельзя делать амулеты? Точнее сказать, делать-то мне их запретить никто не может. Я же должен тренироваться? А вот продавать… Угу. Ну а тут вроде бы прицепиться не к чему. Сделал давно, а кто докажет, что нет? Не продавал, а дал поносить.

И вообще я отличные амулеты делаю. А вампир тот сгорел именно потому, что всё было сделано на отлично. Меня же обвинили в нарушении технологии. Замшелые консерваторы. Ну не стал сверлить дырку в деревяшке, а вкрутил саморез. Может, знаете такой, с петелькой на конце, очень удобно верёвочку привязывать? Вот. И в результате того, что никаких лишних отверстий не было, да ещё и металл придал дополнительную энергоёмкость… Короче, у кровососа тоже защита была не детская, заклятье пару раз крутануло туда-сюда, вот и не выдержал его амулетец, да и сжёг хозяина. А вот будь сей девайс немного попроще, вырубился бы куда раньше и без таких последствий. Но естественно, кто же пацана с его оправданиями слушать-то будет? Ну да ничего, я им ещё всё припомню. Всем!

Вот стану совершеннолетним и так отомщу, что они ещё на коленях будут передо мной ползать, вымаливая амулетик другой. Сразу после Испытания запатентую свой способ изготовления и всё… они у меня в кармане. Хм. А нафига им мои амулеты? Что, спецов мало? Хи-хи-хи… У меня созрел коварный план. У-ух! М-м-м… Не надо было им наезжать на безобидного меня. Потому что я злопамятный. Ибо было сказано: «Если ударили тебя по правой щеке, обязательно сломай руку тебя ударившую и, на всякий случай, вторую, вдруг ты ошибся и не ту сломал».

— Тима, к тебе пришли, — обломал разработку коварных планов раздавшийся из селектора голос Томы.

Мдя… Сегодня прямо день такой, один великан за другим: то Серёжа, охранник Савина, то вот этот двухметровый мужик в тёмных очках. Мать моя ведьма, это только бабуля могла назвать его парнишкой. Чувствую, скоро комплекс у меня появится. Ну не привык я на людей снизу вверх смотреть. В общем, стоит передо мной натуральный былинный богатырь. К сожалению, не тот, что нам нужен, чтоб Барсика с Белочкой расколдовать. Но именно таких людей принято величать этим словом.

И тем трогательней рядом с ним смотрится невысокий мужчина, поддерживающий его под локоть. Отец. Это сразу понятно, так как, входя, он заботливо проворковал:

— Сынок, осторожней, косяк.

Мужик пригнул голову и буркнул:

— Спасибо, пап.

Сердце щемануло. Сынок. Неужели надо стать калекой, чтоб отец так называл своего сына? Или нет?

Приглашаю присесть. Отец подводит сына к стулу и, убедившись, что тот в порядке, устраивается сам у стеночки. А ведь он лишь чуток ниже меня, просто рядом с сыном рост скрадывается.

Знакомимся. Великана зовут Игорь, ему двадцать семь лет. Хм… Удивлён. А чего голова наполовину седая? Причина проста. Война. А он — старлей спецназа. Боюсь даже представить, что он видел в своей жизни. И тут я задал странный вопрос, обращаясь к отцу, сам не понимаю, как вырвалось. Ведь хотел узнать, почему Игорь в тёмных очках, ведь бабка сказала, что он не совсем ослеп.

— Скажите, Виктор Андреевич, а когда вы начали Игоря сыном называть?

— Э-э-э… Простите, — не понимает, — я никогда не сомневался, что он мой сын.

— Мне кажется, — улыбается Игорь, — что Тимофей имеет в виду совсем другое. Ведь так?

— Да, — и дрогнувшим голосом интересуюсь у парня: — Ты помнишь?

Кивает:

— Когда в больнице оказался. Веришь, нет, сколько воевал, а кроме пустячных царапин ничего. А тут контузия и кома. Выжил чудом. И знаешь, как прозрел батя… Пить бросил.

— Игорь! — мужичок вскакивает, но, повинуясь жесту сына, садится.

— Не шуми. Сколько ты матери нервов вытянул?

— Так я ж пальцем никогда…

— Это да, — Игорь кивает. Чуть помолчав, продолжает: — Знаешь, Тимофей, я даже рад, что так вышло. Батя человеком стал, а у меня ведь ещё две сестрёнки, — и жёстко отрезал: — Ты последний, к кому обращаемся, толку нет, а сестёр ещё выучить надо. Потому и в очках, — прикасается пальцами к оправе, — привыкаю.

— Значит, немного всё ещё видишь? — а у самого внутри всё крутит. Вот оно как. Неужели мне надо калекой стать, чтоб батя сыном назвал… Просто так, а не когда в глаз дать хочет.

— Да, — кивает.

— Я тебя вылечу.

— Ха, — усмехается, — не верю я во все это шаманство. Если бы не мать, не пошёл бы. У меня в башке осколок, и достать его нельзя. Так что без вариантов, братан.

— Я не шаман, — обижаюсь, — не знаешь, не говори. И если сказал — вылечу, значит вылечу. Кстати, бабка говорила, что ты с матерью должен был прийти.

Игорь вздыхает, а Виктор Андреевич торопливо бубнит:

— Устала она, вся на нервах. Пока вот бабушку вашу нашла, пока прорвалась на приём, у вас ведь тут очередь на год вперёд. А тут, как Мария Ивановна согласилась, так и слегла, сердце прихватило, скорую вызывали. Но уже всё хорошо: лежит, отдыхает, а нас вот силком отправила…

Вот оно как… Материнская любовь не знает преград. Моя мать тоже горы бы за меня свернула…

— Далеко живёте?

— Минут пятнадцать на машине, если без пробок, — удивлённо отвечает Виктор Андреевич.

— Значит так, дядя Витя, руки в ноги и везите сюда вашу жену.

— Зачем? — хлопает глазами.

— Не позже, чем через час, она должна быть здесь. Её я тоже вылечу. Ну!

Тот как-то задёргался, то к двери, то к сыну. Но тут вмешался Игорь:

— Батя, не тупи. Мухой давай, — и когда отец испарился, спросил меня: — Почему?

— Ты не поймёшь.

— А вдруг?

— Месть, — вздыхаю.

— Кому? Маме? — начинает приподниматься.

— Не-а, — смеюсь, — бабке моей.

Я же говорил, что я коварный? Вот я сейчас и подарю бедной женщине самое дорогое лекарство, какое найду. А что? Игорь деда бабке напомнил, а мать его — мне мать мою ведьму… Я покажу старой интриганке, как меня, неопытного и беззащитного, бросать в лапы злобного олигарха. И вообще. Осколок в голове. Нет, вы поняли? Она же меня просто обманула. Ещё и, вроде как, не хотела показывать мне этого клиента. Типа сама потом. А я, типа, сам вызвался. Нет, чтоб просто попросить. Вот ведь. Спросите, чего я взъелся? Да потому, что она изначально не смогла бы вынуть осколок, который доктора не могут достать, тем более из головы. Никак. Вот и развела глупого внука. Обидно? Обидно! Не за то, что развела, а за то, что просто не попросила. Как будто я бы отказался помочь. Так что по карману её, по карману.

— Так что не заморачивайся, давай лучше посмотрим, что там с твоим зрением.

Игорь кивает, и я прижимаю ладони к его вискам. Да что же это такое делается? За что? Что я ей плохого сделал? За что она так со мной? Что доказать хочет? Я был не прав в отношении своей бабки, она меня не развела, она меня подставила. Жестоко. Осколок в голове Игоря… Я не могу его достать. Нет, могу. Вот только что с ним после этого будет? Пятьдесят на пятьдесят: или умрёт, или дурачком станет. Вы скажете, что, возможно, я не прав и возвожу напраслину на бабку? Мол, откуда она могла знать? Так ведь бабуля-то ведунья, а не какая-нибудь знахарка вроде моей мамы. И не просто какая-то там… А архиведьма. Да, я могу то, что ей не по силам, так ведь я именно целитель. Но и мне не доступно то, что может она. Это как скальпель и ножницы — и то, и то имеет отношение к медицине, но функции разные. Да и опыта у неё не в пример больше, чем у меня. Так что, уверен, она сразу всё поняла.

— Игорь, извини, но я не смогу вынуть осколок из твоей головы.

— И что? — улыбается. — Это я давно знаю. Ты со зрением помочь можешь?

— Могу, — киваю, непонятно для кого. Он же наверняка меня не видит. Через тёмные очки-то.

— Так в чём проблема? — удивляется.

— У тебя осколок прямо в мозгу…

— Мне это известно, — и удивлённо: — Вопрос — откуда ты это знаешь?

— Увидел.

— Что значит увидел? — на лице мужчины недоумение.

— Просто поверь, — вздыхаю, — кто и что бы ни говорил, но я самый настоящий колдун-целитель. Просто молодой ещё.

— А был бы старый, смог бы достать? — ухмыляется.

— Нет, — мотаю головой. — Никто не сможет. Чудес не бывает. Вот будь он в сердце, вопросов нет. Вынул бы, и даже шрамов не осталось.

Вижу, что он мне просто не верит и считает треплом. Ну или фантазёром. Хотя старается не показать этого и не обижать меня. От этого ещё больше хочется помочь парню. Но как?

— Одного не понимаю, почему ты жив остался?

— Чудо, — добродушно улыбается и, сняв очки, берёт своей рукой мою. — Врачи сказали «Чудо». Так что чудеса бывают, парень. Да ты не расстраивайся, братишка, не можешь достать и бог с ним. Давно уже ни на что не надеюсь. Плевать, даже если ослепну, мать только жалко…

Да что ж он мне сердце-то рвёт?! А?! Вот зачем меня бабка с ним познакомила? А? Как будто знала, что я проникнусь к нему симпатией и захочу спасти. А может и знала… Мордой меня ткнуть, чтоб не зазнавался?

— Игорь, а ты знаешь, что можешь умереть в любой момент?

Кивает:

— В курсе, но могу и дожить до старости, — смеётся. — Так мне доктор сказал, который по кусочкам собрал. Либо помру, либо нет. Вот такой у него забавный юмор, — тяжко вздыхает: — Но скорее всего, недолго мне осталось. Цыганка тут с утра на пути попалась. Батя ключи от «жучки» нашей дома оставил, пошел обратно, а тут как раз она.

— И что? — не выдерживаю его молчания.

— Забавно, но ключи у него в кармане были…

— Я про цыганку.

— Да ерунда всё это.

— Что она тебе сказала? — выдыхаю сквозь зубы.

— Да, по сути, всё то же самое, что мне врачи в один голос твердили. Либо месяц проживу, либо век мой будет долог.

— Игорь, не все гадалки шарлатанки, так что постарайся вспомнить дословно.

— Да бред она несла.

— Игорь, — повышаю голос, — это важно.

Мужчина задумался, почесал в затылке и отбарабанил на одном дыхании, демонстрируя идеальную память:

— Руки твои, касатик, не по локоть в крови, а по плечи. Да только кровь та вся гнилая. И за то будет дан тебе шанс. Если выдержишь ты боль адскую, невозможную, да станешь псом лютым — переродишься ты в добра молодца. Если не умрёшь, конечно. А коли испугаешься, жизни месяц тебе отмерян, — и замолкает.

— Это всё?

— Нет, — качает головой, — дальше вообще бред несусветный.

— Игорь, мать моя ведьма, ты достал своей «многословностью».

— Хм… Странно ты о матери своей отзываешься, — неодобрительно щурится в мою сторону.

— Нормально. Ибо не только бабка у меня ведьма, но и мать, — усмехаюсь. — Ты давай дальше.

Вздыхает, но выдаёт остаток пророчества, которое меня весьма заинтересовало:

— Судьба твоя такая. Либо жизни пшик. Либо боль да служба долгая, вековая, да наследнику древней крови, что по венам древа жизни течёт. Выбирай, витязь, — усмехается: — Ну, бред же полный.

— Ик.

— Эй, Тимоха, ты чего?

— Ик… Мать моя… Ик…

— Мяу! — сиганув со шкафа, котяра приземлился мне на спину.

— Барсик, я не кашляю. Я икаю!

— Мяу, — вильнув хвостом, возвращается на своё место.

— Ну да, прошло, тебя бы так по хребтине шваркнуть, ты бы тоже икать перестал.

— Мяу, — типа и чем это я недоволен, помогло же.

— Забавный котик, — улыбается Игорь.

— А давай я его тебе на пару дней дам? Позабавляешься.

— Спасибо, я тебе на слово верю, — поднимает руки. — Слушай, реально, давай не будем заморачиваться, пусть месяц, но мой. Вот только за мать волнуюсь, не выдержит она, если что… — вздыхает и, подслеповато щурясь, смотрит с ожиданием на меня. Видимо помнит, что я грозился помочь ей.

— Не парься, вылечим мы твою маманю, — отмахиваюсь. — Ты мне вот что скажи… Было такое, что в бою время замирало? Или обоняние, как у собаки? Или в темноте видишь, как кошка? Или, может, у тебя слух крутой? А? Ну что-нибудь необычное?

— Да как сказать, — чешет затылок. — Со временем — это ты угадал, это всегда со мной. А вот всё остальное — это как слепнуть стал, прорезалось. Кроме зрения, естественно. Хотя в темноте я хорошо видел, получше остальных парней. Ну да ведь у тех, кто слепнет, всегда остальные чувства обостряются. Ну, так говорят.

Я в шоке. Ничего не понимаю. Почему бабка не сказала, что Игорь витязь? Старая интриганка. А может, значения не придала. Ведь если бы не гадалка…

Вскакиваю и начинаю в возбуждении носиться по кабинету, размахивая руками и бурча себе под нос:

— Зверя лютого… переродиться… витязь… Мать моя ведьма!

Бросаюсь к двери и, выглянув, командую Томе:

— Родители Игоря приедут, не впускай. Займи их чем-нибудь и сама не входи. «Полог тишины» повещаю.

— Что-то серьёзное? — лёгкое беспокойство в глазах.

Киваю:

— Да.

Игорь естественно напрягся и беспокойно заёрзал:

— Тимофей, что происходит?

— Значит так, Игорёк, — сажусь напротив него и беру за руку. — Слушай внимательно. Есть вариант… Ты витязь, а значит, можешь выдержать то, что я предложу. Вариантов три. Первый: возвращаю зрение — жить тебе месяц-полтора. Второй: вынимаю осколок и ты абсолютно здоров. Третье: помираешь прямо здесь.

— Помираю? — усмехается. — А то, что родители сейчас приедут? Как ты свежий труп объяснишь?

— А никак, — пожимаю плечами. — Быть тебе, без вести пропавшим. А родители забудут, что у нас были.

— Забудут? — недоумевает.

— Да, они забудут, а у меня будут крупные проблемы.

— Сильно крупные?

Вздыхаю:

— Охрененные.

— Ну и зачем тебе это?

— Без понятия, — пожимаю плечами.

— Так не бывает, — покачивает головой из стороны в сторону.

— Хорошо, — сдаюсь, — считай, что мне слова гадалки про службу понравились.

— А можно с этого места поподробней? А то, знаешь ли… — неопределённо разводит руками.

— Подожди.

Встаю и направляюсь к столу, где стоит стационарный «Полог тишины», но, не успев активировать, отдёргиваю руку. Нет уж. После его включения начнётся запись всего происходящего. А мне оно надо? Так что сам, Тима, сам. Встаю посреди комнаты, вытягиваю руки в стороны, так легче работать, и понимаю, что не помню заклинание. Мать моя ведьма! Да что за напасть такая? Тренируюсь целыми днями, машу посохом и кулаками, а толку? О каком Испытании может идти речь, если я скоро колдовать разучусь? Всё. Нафиг, нафиг. Батю в деревню и колдовать до посинения, а ещё лучше колдовать и с батей заниматься. То-то он «порадуется». Эта мысль пришлась мне по сердцу, настроение резко поползло вверх, и я решил поступить как нормальный русский человек. Нет, не накатить сто грамм, для улучшения мозговой активности. Хотя сама мысль не лишена здравого смысла… Однако сейчас не время, нужна ясная голова.

И так можно пойти взять книгу, найти заклинание и повторить. Но это надо идти. Поэтому я решил сочинить его сам. А что? Делов-то… Колдун я или тварь дрожащая? Счас, счас. Вот только не надо крутить пальцем, подозревая меня в отсутствии мозгов. Ну ладно, ладно. Согласен, что нормальный умный человек, сходил бы за книгой. Но я-то просто умный! Так что всё будет хорошо, наверное.

Сосредоточиться и представить, что я хочу. А что я хочу? Чтоб за пределы стен не вырвалось не единого звука. А оттуда? Тоже. Ибо не отвлекайте меня, я творю. И так:

— Сквозь стены сии, ни звука наружу и внутрь, — и добавляем энергии, с щелчком пальцев. Это не обязательно, но так красивше, заодно работает как датчик. Щелчок, резкий и громкий. Секундная слабость. Кажется, сработало. А вы что думали? Будет какой-нибудь «сим-салабим, ахалай-махалай»?

Подхожу к двери и с силой по ней пинаю. Никто матом не посылает? Значит, точно получилось.

— Это что было? — крутит головой Игорь.

— Это я заклинание сочинил, — гордо выпячиваю грудь. Барсик аж глазки прикрыл, чтоб не смотреть на меня такого великого… и ржёт подлец.

— Как это сочинил? — не догоняет парень. — Разве так можно?

— Долгая история, — отмахиваюсь. — Если жив останешься расскажу.

— Порадовал, ой порадовал, — усмехается. — Я вообще-то ещё ни на что не подписался.

— А у тебя есть выбор?

Вздыхает и машет горестно рукой. Ну как я ему в двух словах объясню, что колдуны это не маги. Мы работаем с внутренней энергией. Поэтому, для нас главное точно знать, что хочешь. Конечно, запас сил у нас куда меньше и возможностей тоже, но в то же время можно вообще обойтись без заклинания. Просто с ним проще, помогает сформулировать мысль. Во всяком случае, то, что я изобрёл, раз в пять короче, того, что у нас в книге записано. Вот так-то. По сути, это всего лишь спусковой механизм и теперь мне не надо сосредотачиваться и настраиваться. Пробурчал, простенькую фразу и готово. Вот ведь умник, это заклинание подойдёт только для небольших помещений или там квартиры городской. А вот в общественном месте надо другое, там стен нет. Хм… Нет, своё придумаю, в книге помнится тоже слов двадцать.

— Давай-ка, Игорёк, по порядку разберёмся. Так сказать на берегу. И тебе поможет решиться, да и мне.

— Ну давай, — обречённо кивает. — Прав ты, Тимоха, выбора у меня нет. Или пан или пропал. Врачи, вон сотую долю процента даже на благополучный исход операции не давали. А у тебя аж три варианта, — смеётся.

— Ну, в процентах, я тебе могу твёрдо гарантировать пятьдесят на пятьдесят?

— Вот как? — парень заметно оживился. — Серьёзно? Так много?

— Ага, — киваю. — Или получится, или помрёшь.

— Гад ты…

— Не буду спорить, — из меня вырывается смешок.

— Скажи хоть, что делать хочешь?

— По порядку, Игорёк, по порядку. Как там гадалка сказала? Руки твои по плечи в крови?

— Хм… — чешет затылок. — Тут бы я сказал, что она не совсем права.

— Поясни.

Касается правой рукой седых волос и тоскливо так произносит:

— Весь я в ней искупался… А насчёт гнилой. Хотелось бы верить. Но это уже там, — показывает пальцем вверх, — на небесах меня судить будут.

— Действительно, — соглашаюсь, — главное, что она верно подметила. Крови ты много видел. Теперь об остальном.

— Насчёт собачки? — улыбается.

— Нет, — качаю головой. — Об этом в последнюю очередь. Давай о наследнике древней крови.

— Ага. Про дерево с венами, давай поговорим, — и хохочет.

— Ты чего ржёшь? Это иносказательное выражение. Меня зовут Тимофей Древомиров.

— А-а-а?

— Ага. А уж насчёт древности… Про Атлантиду слышал?

— Да кто про неё не слышал-то? — ухмыляется.

— Так вот… Мои предки их считали молодым и борзым народом, — теперь уже я улыбаюсь.

— Прям-таки атлантов?

— Ага.

— Может, ты ещё знаешь, где она затонула?

— Ну-у-у… нет.

— Что и требовалось доказать, — обличительно тычет в меня пальцем.

— Да на какого, она мне сдалась-то? — недоумеваю. — Там же ничего полезного нет. Может парочка камней осталось и всё. Ценного ничего. Всё растащили давно.

— Кто?

— Кто-кто? — атланты и растащили. — Точнее остатки их народа, те, кто в колониях отсиделся. Да те, кто вовремя успел ноги сделать.

— Откуда?

— Да с острова ихнего. Тьфу на тебя. Давай по делу. Хочешь про собачку узнать?

— Да мне что-то уже всё фиолетово стало… — вздыхает. — Или ты псих, или я. Что тоже вариант.

— Ты не волнуйся, Игорёк, счас я тебя немного ошарашу.

— Немного? — а в голосе такое сомнение.

— Ну чего ты раскис? Короче будь ты простым человеком, точно не выжил бы. А ты витязь… — с загадочным видом замолкаю.

— И?! Хорош, тянуть паузу!

— Я превращу тебя в собаку.

— Чего сделаешь?

— Превращу в собаку, а в момент трансформации выну осколок из твоего мозга.

— В собаку? — интересуется, я же киваю. — Вынешь осколок? — вновь киваю. — А чего не в кошку?

— Мяу! — раздалось негодующее со шкафа.

— Извини, Барсик, был неправ, — прижимает руки к груди.

— Мурк.

— И всё же почему в собаку? — продолжает допытываться.

— То есть, то, что превращу, тебя не смущает? Тебя беспокоит, что в собаку?

— Ик… — кажется, до парня дошло.

Посидев немного с большими глазами, неожиданно махнул рукой и выпалил:

— А к чёрту всё. Выбора-то всё равно нет. Если всё, что ты говоришь правда, то так тому и быть. Ну а если мы с тобой тронулись умом, что на полном серьёзе обсуждаем превращение в животное, то страшного ничего не произойдёт. Ну попрыгаешь с бубном, споёшь пару песен, и разойдёмся, — и давай ржать.

— Игорь, ну какой бубен? — обиженно возмущаюсь. — И никакие песни я петь не собираюсь.

— А, — отмахивается. — Был неправ, исправлюсь. И хватит меня напрягать, давай уже делай своё колдунство.

Остаётся только вздохнуть и скомандовать:

— Раздевайся.

— Зачем? — недоумевает.

— Ну ты же превратишься. А одежда, извини, в процессе не участвует. Конечно, можешь в ней остаться, но в чём ты потом отсюда пойдёшь?

— Ясно, — кивает. И начав раздеваться, интересуется: — Тим, а сильно больно будет?

— Сильно. Ты извини, Игорёк. Я бы мог просто наложить дополнительное заклятие, и ты бы вообще ничего не почувствовал. Но вдруг мне не хватит сил? Превратить, затем вынуть осколок, а затем ещё и в человека вернуть? А ты ведь ещё и витязь, это значит, что сил придётся вбухать немеряно, твоё тело будет сопротивляться изменению — такова твоя природа. Ты ведь не хочешь остаться собачкой? Или можно было бы дать тебе какое-нибудь обезболивающее. Но простое не поможет, а колдовское может как-нибудь повлиять на процесс. Да и тебе нужен чистый разум, незамутнённый, — и на мгновение задумавшись, всё же решил объяснить:

— Есть два вида оборотничества. Первый: когда человек превращается в животное со всеми его инстинктами и теряет свою личность. Это как раз те самые оборотни из фильмов, жестокие, невероятно сильные и живучие. А второй: колдовское превращение, когда личность человека сохраняется. Но и об инстинктах приходится забыть. В этом случае надо учиться ходить на четырёх лапах или там летать. И именно в этом способе твоё спасение. Так как мозг животного меньше человеческого, то разум как бы выносится за скобки, на то время, пока меняется весь мозг и тело. А затем делится на две части. И если взять компьютерные термины: то мозг — это как бы оперативная память, сознание, а аура — жёсткий диск, память. Вот в то время, когда твоё сознание будет за пределами тела, я выну осколок. Тут главное не ошибиться и не упустить момент. Если рано, то став человеком, ты получишь повреждённый мозг, ибо это повреждение будет записано в твоей памяти. А если поздно, то ты получишь повреждённый мозг животного. Что точно так же приведёт к плохим последствиям. Скорее всего, это будет смерть. Вот так вот. И лучше тебе иметь ясное сознание, для того, чтоб не потерять себя. Или хочешь рискнуть?

— Нет уж, — отмахивается новоявленный нудист. — Дурачком мне быть неохота. Все равно ничего не понял из твоих объяснений. Так что приступай.

Пожимаю плечами:

— Все равно лучше не объясню, и так упростил дальше некуда.

— Мяу, — решил высказаться Барсик, напоминая, что есть ещё и третий способ. Но я только отмахнулся. Что толку переливать из пустого в порожнее, всё равно пользы от этого способа ноль. Ну вы поняли, что он намекал на себя. В его случае происходит архивация сознания в мозгу. Вроде бы Барсик вполне разумное существо, но всё же он не Борис. И когда я расколдую своего друга Борю, то потеряю другого друга — Барсика. Но так всё равно будет, ибо так будет правильно. Потоскую немного, но привыкну жить без этого рыжего баламута.

— Ну что, Игорёк, ты готов?

Кивает:

— Да.

— Ты кричи, не стесняйся, всё равно тебя никто не услышит.

— Точно? — с сомнением оборачивается в сторону двери.

— Ага. Я же заклятие наложил.

— На стены, — усмехается. — А на потолок и пол? А там, может, уже мама приехала. Вдруг услышит?

— Не волнуйся. Слова не важны. Потолок и пол — те же стены только внизу и вверху. По крайней мере, я именно это имел в виду, так что всё будет хорошо. И вообще, не сомневайся, лень меня ещё ни разу не подводила.

— При чём тут лень? — недоумевает.

— Так ведь она двигатель прогресса, — улыбаюсь. И резкий переход: — Готов?

Голый мужчина передо мной вздрагивает, а затем кивает. Хм… Какая-то нехорошая тенденция, второй голый мужик за день… И с этим надо что-то делать, однозначно. На женщин мне смотреть всяко приятней. Приступаем. Тем более, что данный вид колдовства мне хорошо знаком.

Игорю было больно, мышцы скручивало и переворачивало, кости гнулись и меняли свои очертания. Его всего корёжило и крутило, но… похоже, не поверил он мне по поводу надёжности «полога тишины», а может… не знаю. Скрипел зубами, стонал, но не кричал. Лучше бы орал, а то, пока я недоумевал над его выдержкой, чуть момент не упустил. Вроде успел. Приложив правую руку к голове наполовину животного, наполовину человека, «потянул» осколок. Резко дёрнул рукой в сторону, ибо на всё про всё, у меня была всего пара мгновений. Маленький кусочек металла с огромной скоростью покинул голову изменяемого метаморфозой мужчины и ударил в ладонь. На это действие я потратил почти столько же сил, сколько на само превращение. И с затаённой надеждой наблюдал, как продолжающееся изменение стирает маленькое отверстие, оставленное удалённым осколком.

И вот передо мной сидит огромный лохматый волкодав. Вот такая собачка, весом под сотню кило. Ой, мать моя ведьма! А если я чего напортачил? И передо мной уже не Игорь, а лютый зверь. Ведь предупреждала же цыганка! Вот сейчас как вцепится мне в горло, и прощай Тима. А у меня ноги подгибаются от слабости, вот уже и на коленки рухнул.

— Игорь? — с дрожью в голосе задаю, пожалуй, главный вопрос сегодняшнего дня.

Пёс кивает и смотрит мне в глаза. Фу-у-у! Я крут! У меня получилось!!! И тут, в тот момент, когда напряжение, в котором я находился, отступило, и появилось понимание, что всё получилось, пришла слабость и головокружение. Нет, в обморок я не брякнулся, но полежать захотелось очень сильно. Прямо вот тут, на полу. А что? Мягко.

Но некоторые несознательные личности в количестве двух взволнованных моим состоянием животин принялись лизать мне лицо. При этом у одной наглой рыжей морды не язык, а тёрка.

— А-а-а! Отстаньте от меня, маньяки. Я не вкусный! — отмахиваюсь от этих разошедшихся не на шутку представителей заколдованного человечества. — Игорь, ну ты-то чего лижешься. Ты же не собака, ты человек!

Вы видели ржущую псину? Даже не смеющуюся, а именно ухохатывающуюся, при этом делающую вид, что она тут ни при чём. Вот ведь вопрос: может, превращения так на людей влияют? Я вон тоже, став вОроном, чудить начал. Зачем-то на разборки с ворОнами полетел. Но ладно, со мной понятно, я по жизни… умный. Но этот-то? Ну держись…

— Так, Барсик, похоже, наш друг съехал с катушек.

— Мяу?

— Ну как что делать? Придётся усыплять. Потом во дворе прикопаем…

— Мяу! — котяра с умным видом запрыгнул на подоконник и посмотрел в окно. Дескать, всё тихо, палева нет, понесли.

Учитывая, что пёс Игорь отскочил к стенке и, прижавшись к ней спиной, зарычал, он в порядке. И я ничего не напортачил. Соображалка работает.

— Да мы шутим, Игорь. Не бойся.

— Мяу!

— А я сказал шутим!

— Мяу?

— Барсик, усохни, а. Я его не для того лечил, чтоб теперь закапывать.

— Мур-мур? — с надеждой в голосе вопросил Барсик.

— Я сказал нет. Даже чуть-чуть не будем. И по шею не будем, не тянет Игорёк на Саида, а я не товарищ Сухов… Да и земля твёрдая. И вообще сгинь на шкаф.

Барсик, расстроено мявкнув, полез на своё «законное» место. Вот ведь приколист. Вы же понимаете, что никого он закапывать не собирался? Ну да ладно, прикинув, что стою на ногах достаточно крепко, и силы вроде присутствуют, обратился к обалдевшей, но уже не смеющейся собачке:

— Ну что, Игорёк, готов стать человеком?

Кивок лобастой башки, и запускаем обратный процесс. К сожалению, опять без анестезии. Ну что могу сказать, выдержка у мужика железная. А может, болевой порог завышен? Однако, всё получилось, Игорь вновь человек, а я на подгибающихся конечностях, придерживая штаны, обошёл стол и рухнул в кресло. Померил себе давление. Да-а-а… Не зря я в коме лежал. Можно в космос посылать.

— Игорёк, ты чего на полу валяешься? Простынешь. Я тебя от простуды лечить не нанимался.

Кхм… Рекламная пауза. Ну а чего? Не пересказывать же вам все те слова, которые выдавал наш преврашенец. Они не совсем литературные. Хотя смысл сводился к тому, что я плохой человек, потому что не смог нормально объяснить, насколько же это больно. И вообще мог бы просто пристрелить его и не мучить. Ну и так далее. Однако мне было, что сказать.

— Сколько пальцев видишь? — и показал ему один. Средний. Ну да вы наверняка знаете, что это за неприличный жест такой.

Оторвав наконец-то зад от пола, Игорь ошарашенно уставился на меня:

— Сам такой, — и тут до него дошло: — Я вижу! Тимоха! Брат! Я вижу! Дай я тебя обниму и расцелую! — и ведь кинулся ко мне, голый. Извращенец.

На что у меня упадок сил, но рванул я от него знатно. Ещё чего не хватало, чтоб меня мужики без трусов лапали:

— Надень штаны, извращенец, — кричу благим матом и, придерживая двумя руками сваливающиеся джинсы, улепётываю от него вокруг стола.

Честно, не знаю, кого мне хотелось прибить больше: то ли смущённого Игоря, до которого дошло, как это всё выглядит с моей стороны, то ли свалившегося со шкафа Барсика. Настолько активно он ржал. Подмявкивая, дескать, он же предлагал усыпить собачку. А теперь что? Теперь я сам во всём виноват. Надеюсь, вы больше не станете задавать глупые вопросы: почему же это я, такой негодяй, постоянно третирую этого замечательного котика? Вот ей богу, мог бы, превратил его в лягушку, чтоб знал, как надо мной ржать. Но, увы и ах, не получается. Иначе давно бы просто превратил их с Белочкой в людей. Эх, беда-беда. Ну, ничего, настанет время… Расколдуем! И придёт конец этой наглой животине! Как представлю, так сердце кровью обливается. Как я без него?!

 Глава двадцать пятая 
Вот после того, как вылечил Игоря, я впервые и узнал, что тот рюкзак, который в народе пузом зовётся… является немного, немало, а не хилым таким запасом энергии. Конечно, как и раньше, в момент создания заклинания я чувствовал слабость, но затем жирок усиленными темпами начинал таять. Так что запасец заклинаний до того, как упаду от истощения, существенно увеличился. Существенно. Я теперь, мать моя ведьма, прям Терминатор! Тока маленький ещё…

Ну, а что вы подумали? Вот он, мол, рояль в кустах? Нет, это так — гитара, но большая, размером с виолончель. Я ведь объяснял разницу между Силой и Энергией? Да. Вот и получается, что я Терминатор, скажем, с автоматом и запасом в пару сотен патронов, а та же бабуля… Э нет, стоп. Бабуля — это не то. Ведунья она и есть ведунья, не корректно сравнивать. А вот, например, её отец или, ещё лучше, дед. Вот тот — Терминатор с тем же автоматом и одним рожком… ага. Или же с базукой, пусть всего лишь на три выстрела. Если попадёт, мало не покажется. Даже пробовать не охота. Но всё равно. Я крут!!!

Хм… Отвлёкся немного. Да и разобрался со всеми тонкостями куда позже, в тот же момент, после превращения Игоря, я только с удивлением размышлял, что случилось? Штаны подросли или моя задница похудела? Вначале грешил на джинсы… Но разобрался, конечно, чего бы это они вдруг расти начали? Вот только беда, жрать всё равно охота. Вроде и сил полно, а пару кило мясца бы сжевал. И жевал бы уже сидел, если бы не одна огромная проблема. Я бы даже сказал огромадная. Причём настолько, что заставила пересмотреть все планы на будущее. Ну ещё бы… Стоп, стоп, Тима, не спеши. Давай по порядку.

— Ну что, Игорёк, последнее колдовство и мы с тобой расстанемся…

— Эй, погоди! — давно уже одетый мужчина вскакивает со стула и машет руками. — Ты обещал маму подлечить.

— Обещал — подлечу, — пожимаю плечами. Эх. Всё-таки нравится мне этот парень.

— А-а-а… — успокаивается и с виноватой улыбкой вновь присаживается, — а что за колдовство.

— В одном гадалка ошиблась, — усмехаюсь.

— В чём же?

— Мне слуги не нужны, так что служба вековая отменяется. Сам себе хозяин будешь.

— Так это же хорошо, — улыбается. — Но всё равно, я твой должник по жизни.

— Нет, Игорёк, — качаю головой, — прости, но ты всё забудешь.

— Всё? — в голосе обречённость.

— Почти, — улыбаюсь. — Прости, дружище, но ты слишком много увидел, — развожу руками.

— Да кто мне поверит? — смотрит с надеждой. — Может не надо?

— Надо, Игорь, надо. Меньше помнишь, крепче спишь.

— Хорошо, Тим. Надо, значит надо. Не мне с тобой спорить… Ты мне жизнь вернул. Жалко, что забуду тебя, — и с тоской втянув воздух сквозь стиснутые зубы, поинтересовался: — Надеюсь, хоть это не больно?

— Нет, — смеюсь. — Да и не забудешь ты меня. Только то, что было после того, как твой отец ушёл. Будешь думать, что просто уснул и проснулся здоровым.

— Ладно, давай, — кивает.

Вытягиваю перед собой правую руку… Глаза Игоря широко раскрываются:

— А чего это у тебя вся рука в крови?

Ох ты ж… И действительно. Ладонь покрыта бурыми пятнами засохшей крови. С чего бы это? Сжимаю руку в кулак и ощущаю боль, внутри. Что такое? Бегу к умывальнику. Отмыв конечность, с удивлением вижу что-то, застрявшее прямо в мясе и затянутое кожей. Заросло. И что это?

Хм… Если пропустить момент ковыряния скальпелем, мной же, и в моей собственной плоти. Можно было попробовать и при помощи колдовства достать, но вот только штука, засевшая в моей ладони, не захотела вылезать сама. И требовались большие усилия. Короче: скальпель и пинцет. И вот что же я вижу? А вижу осколок, который был сперва в мозгу пациента, а затем, вылетев с огромной скоростью, впился в меня. А я думал, на пол упал… Да уж… Повезло, так повезло. Моё! Никому не отдам. Пусть бабуля бамбук курит. Просила бесплатно вылечить? Просила. Платы нет. Так что… Но надо подстраховаться:

— Игорёк, не подаришь на память о моём подвиге? — киваю на окровавленный кусок металла.

— Да забирай, конечно, — машет на меня руками. — Ты же от него тоже пострадал.

— Вот именно, — киваю, — пятьдесят на пятьдесят. Половина ты, половина я. И свою половину ты мне только что подарил, — счастливо жмурюсь.

— Но ты силён, — чешет затылок, — на живую вырезал. Или не больно было? Ты обезболил, да?

— Нет, — качаю головой, — такие вещи надо на живую доставать, чтоб боль была. Чуть не описался.

— Но почему? — удивляется.

— Артефакт! Мы только что, случайно, создали артефакт огромной силы. Я из него такой амулет забабахаю, закачаешься! Видел, как рука зажила? Я даже не заметил.

— Э-э-э?..

— Он был у тебя в мозгу, — поясняю, — ты жив. А покинув твою голову, он оказался в теле колдуна древней крови. Скромно отмечу, весьма сильного колдуна, несмотря на молодость. Случайность. Думаю, такого больше ни у кого нет. Вряд ли ещё где бегает чувак с пулей в мозгу.

— С осколком.

— Без разницы, — спрятав в ещё одну пробирочку трофей, иду мыть руки.

— Так может не надо стирать мне память?

— Надо, дружище, надо.

Нет, меня это уже начинает потихоньку бесить. Этот витязь недоделанный сидит и пялится на меня, ни в какую не желая засыпать.

— Ну ты силён, бродяга… — обречённо опускаю руку на стол.

— Так что? Не получится стереть память? — радостно подпрыгивает это великовозрастное дитё. — Я сразу говорил — не надо париться, ерунда всё это!

— Игорь, у тебя два варианта. Или ты расслабишься и перестанешь сопротивляться, и всё будет тип-топ. Либо есть риск, что мозг твой немного расплавится. А я этого не хочу, нравишься ты мне.

— Ты на что это намекаешь? — парень захлопал ресницами и жеманно ручкой так… Вот гад, ещё и угорает.

— Я устал, я зол. А вдруг с мамой твоей напортачу?

Вот это другое дело — вмиг стал серьёзным, выпрямился и обречённо произнёс:

— Гад ты, Тимоха.

Хм… Может, я просто слишком самоуверен и что-то не так делаю? Всё может быть. Сомнительно конечно, но всё-таки передо мной витязь. Так-так, и чего туплю? У бабули же специальный амулетик есть, именно под это заточенный. С ним точно никаких ошибок быть не может.

Ну вот, другое дело! Стоило только осознать всю бесперспективность попыток соскочить с промывки мозгов, как всё получилось, вырубился как миленький. А скорее всего амулет сработал, всё-таки специализированная штука. Быстренько рассказал жертве моих экспериментов, что как только его отец ушёл, он вырубился и нечего не помнит. Щелчок пальцами, и хлопая глазами, Игорёк очнулся:

— Я вижу! Чёрт возьми, я вижу! Парень, да ты волшебник! Дай я тебя расцелую!

Блин. Наверное, я просто устал, так как на этот раз увернуться не успел. Игорь поймал меня за руку, потянул через стол и засандалил в дёсны. Прям зубами скрежетнуло.

— Ты что, больной?! — вырвавшись, отскакиваю к стеночке. А то фиг его знает, то он без штанов за мной бегает, то, вишь, в дёсны жахает. А этому дебилу всё пофиг, носится по кабинету и орёт:

— Я вижу!!!

— Игорь. Игорь. ИГОРЬ!!!

— А? Что?

— Хватить орать! Там мама твоя должна ждать. Я её подлечить обещал, — нет, всё-таки отличный он мужик, вон как сразу собрался и прекратил метаться.

— Да, да. Сейчас. Спасибо тебе за всё, Тимофей, ты настоящий мужик. Я твой должник по жизни…

— Иди уже, должник. Ничего ты мне не должен. Мать позови.

— До свидания, Тимофей. Удачи тебе и всего-всего. Если что, только скажи…

— Иди уже, — пытаюсь вытолкнуть за дверь шумного пациента.

— До свидания, Барсик, ты клёвый кот.

— Мяу, — соглашается со своего гнезда на шкафу мой пушистый друг. И тут же с сомнением тянет: — Мяу?

— Далеко собрался? — хватаю Игоря за шкирку, и помятуя о его боевом прошлом, подсекаю под колени. Падая, ловко изворачивается и, едва коснувшись пола руками, оказывается на ногах.

— Тимофей, что происходит?

— Мяу, мяу-у-у, фр-р, мя-фр… — котяра, спрыгнув со своего насеста, буром попёр на бывшего спецназера.

— Э, Тима, брат, а чего это Барсик? — Игорёк в замешательстве отступает к стене.

— По фене ругается.

— Кот? По фене?

— Да я сам в шоке…

— Мяу! — это уже мне.

— Короче, обиделся он на тебя.

— За что?

— За то, что за лохов нас держишь.

— Я?

— Мяу!

— Вот видишь?

— Да чего вы завелись-то? — довольно активно двигается вдоль стены.

— Барсик, хватит. Нет у нас времени на игры, — останавливаю рыжего буяна. — Игорёша, ты очень круто сыграл. Но прокололся на хорошем отношении к нашему пушистику.

— Мяу?

— Ну конечно. Сам подумай. Иначе, зачем ему было с тобой прощаться.

— Мяу… — махнув хвостом в сторону прибалдевшего мужчины, Барсик вернулся на шкаф.

— Хм… Игорёк, твоя жизнь только что стала на пятьдесят процентов проще и легче.

— Почему?

— Некоторые коты весьма мстительны и очень при этом изобретательны. Так что радуйся, Барсик тебя простил.

— Мяу-у-у…

— Поправочка, почти простил. Но жить уже можно.

— Да объясните, что происходит!

— Ты не знал, как зовут этого прекрасного котика…

— Мяу, — промолчать на такое заявление было нельзя.

— …в то время когда твой отец был тут. Это провал, Штирлиц!

— И что?

— А то, что гад ты. Ты чего целоваться лезешь?

— А чтоб тебе жизнь малиной не казалась, — и ржёт, сволочь. — Будешь знать, как мне память стирать.

— Я бы на твоём месте не радовался так, — зловеще так шиплю. — Ты ведь уснул, но почему-то ничего не забыл. Точнее, ничего из сегодняшнего. Теперь вопрос, а что ты забыл? И главное сколько: месяц, год, два, а может имена друзей или науку свою военную? А?

Обалдевшая и ошарашенная физиономия этого недоделанного жулика была как бальзамам на мою мстительную душу. Так ему и надо, пусть помучается. А то взял моду. Но что делать-то с ним? Амулет — это не шутки. Я, пожалуй, и мог облажаться, но не он. Ну не ломать же волю потоком силы. У меня её теперь много, вот только на выходе дурачок получится.

— Придётся тебе задержаться, Игорёк. Пусть бабка с тобой разбирается.

— А если я не захочу? — и вот тут на меня посмотрел не отличный парень Игорь, а старлей спецназа: матёрый волчара.

— Прости, дружище, реально ты мне по нраву. Но или моя бабка, или… — держу паузу.

— Или что? — цедит сквозь зубы.

— Или моя бабка, — улыбаюсь. — Да не кипешуй ты. Похоже, ничего с твоей памятью сделать не получится. Сейчас главный вопрос — кто ты?

— Как кто? Человек!

— Фр-р-р…

— Вот даже Барсику смешно. Человеку, и даже витязю, пару часов я бы и сам смог стереть, не говорю уже про амулет, который именно для этого создан, а тебе не смог. Так что это в твоих интересах — узнать. Может ты оборотень, который после превращения начнёт людей жрать в полнолуние. Ты готов к этому?

— Оборотень? Что за бред? Мы что, в кино? — и тут же сам себя обломал: — Однако, собачкой я был. А если и, правда, оборотень, что тогда? Серебряную пулю?

— Зачем? — удивляюсь. — Пока крови не напьёшься, всегда есть варианты. Да не бойся ты. Не похож ты на оборотня. Я реально не понимаю, кто ты, — и решаю перевести стрелки: — Давай лучше маму твою посмотрим, полечим.

— Давай, — настроение парня моментально скакнуло вверх.

 Глава двадцать шестая 
Ну что я могу сказать про мать его женщину, вошедшую в кабинет, предварительно сдав мужа Томе на хранение. Если откинуть в сторону бледность и круги под глазами, будто сестра мамани моей. Невысокая, симпатичная, с добрым, но немного грустным и уставшим взглядом голубых глаз. Навскидку лет сорок и то только из-за заезженного вида. Хотя стоп, какие сорок? Игорю двадцать семь… Никак ей сорок быть не может. Не в тринадцать же она его родила? Текс. Интересно, интересно… Да и в остальном вопросы. Росточком тоже не вышла, чуть ли не по пояс великану Игорю. Может он приёмный сын? Хотя рост не аргумент, я вот тоже не лилипут, а мамка мне едва до плеча достаёт. Но ведь родила же. Хм… А может, проезжий молодец какой? Всякое ведь бывает. Но ведь не спросишь о таком. «Вы не расскажете, с кем сына нагуляли»? Стоп. А чего сразу нагуляли? Скорее, Игорёк приёмыш. Не может такая женщина на сторону ходить. Ну никак, это всё равно что я бы собственную мать заподозрил. Да я бы любому в рог сразу заехал только за подозрение. Чую, Игорёк мне тоже заедет, пару раз. Нет уж, ну его нафиг такие вопросы. Но надо же узнать кто он? Вот пусть бабка и разбирается, на то она и ведунья. А ты Тимоша дебил… Как ни неприятно это признавать. Сам же можешь проверить, и спрашивать не надо. Однако сперва возраст:

— Сколько вам лет?

— И вам здравствуйте, Тимофей, — по-доброму так улыбается, а в глазах озорство.

— Ой, — чувствую, уши начинают краснеть. Да что же это такое? Я в последний раз краснел лет в пять, когда меня мама за стыренные конфеты ругала. Больше это никому не удавалось. — Конечно же, здравствуйте. Я Тимофей.

Звонкие колокольчики смеха разлетелись по кабинету, а я аж ножкой шаркать начал. Да что же это такое? Барсик, гад, хрюкать начал от восторга… Про двухметровую жертву моей будущей мести даже говорить не буду. Он только что на пол не упал, так, по стеночке сползает, сволочь.

— Ой, прости, Тимоша. Не обращай внимания на дурака, — отвесила Игорю подзатыльника. — Это он от радости что видит, — и тут же взахлёб принялась благодарить за сына. Со слезами, паданием на колени и попыткой целовать руки.

Нет, я, конечно, не против когда люди понимают всю величину моего гения. Но вот в данном случае… Прям внутри всё переворачивалось от такого. Успокаивали её втроём, точнее это сделал один самый лучший в мире кот: с меня литр сметаны, а то я совсем растерялся. Барсик вклинился в процесс, влез ей прямо в руки и принялся муркать. И пока его использовали, как носовой платок, укоризненно сообщил одному колдуну, что о нём думает, и о том, что надо бы думать головой. Иначе нафига мне вообще силы, если я как институтка мямлю и… Кхм… Неинтересно дальше…

В общем, выяснилось следующее: зовут — Анна Станиславовна, но для замечательного меня можно просто тёть Аня, пятьдесят два года. Вот вам и ага. Это где же видано, чтоб не ведьма в пятьдесят два выглядела на сорок, без ботокса, силикона и подтяжек? А если убрать круги под глазами, то и того моложе. А она не ведьма! Точно вам говорю! А кто тогда? Может ты, Тимоша, манию величия отхватил где-нибудь на распродаже, в качестве довеска к шоколадному батончику? Прям такой крутой, всё-то ты знаешь и умеешь? Может, бабке её показать? А зачем? По башке хочешь? Нет? Тогда не пыли, аккуратно выясни про родню, Игоря бабуле покажешь, и всё тип-топ.

— Ой, даже и не знаю, Тимофей, что тебе сказать. Мама умерла давно, родила поздно: в сорок лет. А вот военные в роду… Хм… Никогда никому об этом не рассказывала… Только вон Игорьку как-то проболталась. Да вот теперь тебе расскажу, наверное, это потому, что вы с Игорем чем-то похожи. Мама никогда про отца не говорила, только то, что молодой был. И вроде как даже офицер. В поезде познакомились, он в часть ехал служить. Только отучился и погоны получил. Кто и откуда — не знаю.

Вот оно как. Без добра молодца всё же не обошлось. Только нагуляла не мать, а бабка. Всё-таки приятно узнать, что тёть Аня оказалась порядочной женщиной. Зато теперь можно смело предполагать, откуда ноги витязя торчат.

— И ничего мы не похожи, — неожиданно буркнул Игорь.

— Мне со стороны виднее, — отмахивается женщина.

— Я симпатичней, — тут же заявляю я.

— А вот и нет! — возмущается Игорь. — Просто ты моложе.

— А ну тихо, — шлепок ладонью по столу и недовольный мявк Барсика. Вроде как, чего это руками размахалась, у него, между прочим, пузо ещё не везде почёсано. — Оба вы хороши. А теперь, когда Тимоша тебя вылечил, сыночка…

Тьфу ты… Блин. Опять слеза пошла. Ну Игорёк! Хотя он уже сам свой косяк осознал, так как на то, что я ему кулак показал, только покаянно вздохнул. Вот так-то, пусть знает своё место. Ладно, надо бы провести диагностику да решить, какие лекарства прописать. Да подороже, подороже и побольше, чтоб бабка за голову схватилась. Вы же не думаете, что я забыл о том, что она меня тут подставила?

Вот только на всякий случай проверю, точно ли Игорь сын родной. Доверяй, но проверяй. Беру их обоих за руки. Слава богу не спрашивают, почему обоих, врать не придётся. Текс. Забавно, невероятно, но факт. Здорова! Почти. Недосып, недоедание и нервотрёпка. Органы в порядке. Странно… В пятьдесят два. Хм… Похоже, все странности у них по материнской линии. Текс, теперь проверим родство. Мать моя ведьма! Они родственники, и не только между собой, но и со МНОЙ!!! Да как так-то? А? Хотя теперь понятно, чего это меня растащило помогать Игорю, и такая непонятная нежность к его матери. Кровь не водица. Сейчас кто-нибудь скажет, что так не бывает. Бывает. Ещё как бывает. Похоже, всё-таки ведьма тёть Аня. Вот только совсем слабенькая и неинициированная. Всё-таки я не специалист в этих делах. И так, при помощи банальной эрудиции приходим к выводу, что передо мной сестра моей мамы — учитывая, насколько они похожи. Но прежде, чем кидаться на шею новоприобретённых родственников, быстрый тест. В конце концов, у меня тут ведьма под рукой имеется.

— Тома! Ходи сюда!

— Что? — в дверном проёме нарисовалась чем-то недовольная девушка.

— Ты чего бурчишь?

— Извини, — отмахивается, прикрывая за собой дверь, — пытаюсь обновить драйвера на компьютере.

— И как успехи?

Тяжко вздыхает, грудь стремительно поднимается и делает попытку сбежать на свободу. Учитывая, как судорожно сглотнул стоящий рядом Игорёк, зря я его в неправильной ориентации обвинял. Всё у него путём, особливо с чувством юмора. Хотя нет. Вот оно-то, как раз извращённое.

— Удавила бы, — складывает перед собой ладошки, как будто растирая что-то между ними. Титьки вообще от этого ошалели… Тут уже сглотнули мы оба.

— Жениться вам надо, мальчики, — задумчиво протянула тёть Аня.

— Зачем? — хором, не отводя глаз от… стучащей с яростным видом по ладошке кулаком Томы. Какие же это хорошие драйвера, дай бог здоровья их производителю.

— Глядишь, не будете слюни распускать, глядя на девок.

— Чёй-то? — переглядываемся.

— Игорёк, твоя мама имеет в виду, что если ты женишься, то на других женщин у тебя уже того… — показываю согнутым указательным пальцем вниз.

— Тима, если после женитьбы у меня на такую вот красоту, — взмах в сторону Томы, — будет того, — повторяет мой жест, — нафига мне такая женитьба?

— Абсолютно с вами согласен, Игорь Викторович. Лучше помру холостым. Потому что такая импотенция уже не лечится…

Тёть Аня ничего на это сказать не успела, так как Тома, похоже, уже перебила все виртуальные драйвера и высказалась:

— Вы, самцы-переростки. Ладно этот, тока прозрел… — упирает руки в бока. Хр-р-р. — но ты то, что как подросток? Хотя о чём это я? Это же ты, — улыбается. — Ладно, что нужно?

— А? А! Тома, присмотрись к нам внимательно. Скажи, мы похожи? — подхватываю Игоря под руку. Подходим поближе. Игорёк тут же с высоты своего роста упирается ей в вырез и счастливо лыбится. Я старательно смотрю в глаза. Получается плохо.

Тома смотрит на Игоря, качает головой, вздыхает. Игорёк судорожно сглатывает слюну. Тома закатывает глаза, отворачивается:

— Слюни на баб вы точно похоже пускаете. Так что вывод только один — вы братья, — и, виляя задом, пошла.

— Стоять!

— Ну, что ещё? — оборачивается.

— Ты куда пошла, ведьма недоделанная? — возмущаюсь. — Я что, просто так спросил?

— Тим, ну я же сказала. Вы братья, — отвернувшись, сделала шаг, замерла и медле-е-енно повернулась: — Ик…

— А можно поподробней?

— Ик…

— Тома соберись с силами!

— Да не мешай ты, — дернул меня за рукав Игорёк, — пускай дальше икает, — и шепотом на ухо: — Гляди, как титьки прикольно дёргаются.

— Ты что, не понял?.. Хотя да, прикольно…

— Ик… Я всё слышу. Ик… — пытается придавить груди руками, — сволочи вы.

— Да-а-а… — киваем. А чего нам спорить? Зато одно мне ясно наверняка. Я точно не против такого родственника, нормальный во всех отношениях мужик.

— Так. А ну хватит издеваться над девушкой, паразиты, — тёть Аня рыкнула на нас и, подойдя к Томе, слегка приобняла её за плечи. — Тимофей, дай пожалуйста воды.

— Зачем?

— Попить. Чтоб перестать икать, — смотрит весьма неодобрительно на меня.

— А-а-а… — отмахиваюсь. — Икота, икота, иди-ка ты к лешему, от лешего к кикиморе, в болоте утонуть.

— Уф-ф-ф… — радостно выдохнула «подруга дней моих суровых». — Тимка ты… — задумчиво посмотрела на мою улыбающуюся физиономию, и обзываться передумала: — Спасибо. И учти. Я в шоке. От таких новостей.

— Сам в шоке, — соглашаюсь с Томой.

— Вы о чём? — спрашивает тёть Аня. Похоже, тут у всех кроме Томы, со слухом плохо. Хотя та тоже слышит только то, что не надо. Например, когда намекаю, что надо раздеться и можно даже не ложиться — я и стоя могу. Немного только наклонись, так на неё такая глухота нападает… Да-а-а…

— Э-э-э? — Тома смотрит в мою сторону, ожидая, что скажу.

— Вы мои родственники, — пожимаю плечами.

— С чего ты взял? — женщина в ступоре.

— Да вот Тамара свет Андреевна только что подтвердила мои подозрения.

— И всё-таки? Вот просто так взяли и решили что мы родственники, с какого перепугу? — начинает заводиться.

— Мам, успокойся. Лично меня интересует, насколько дальние? — спокойным голосом вмешался Игорь.

— То есть ты не сомневаешься?

— Не а, — мотает головой, — я тут такое видел, что даже тени сомнения нет. Ну, а для тебя немного логики. Зачем бы им, — указывает на нас с Томой, — к нам в родственники записываться? На олигархов мы явно не тянем.

— Кхм, — женщина закашлялась, — ну так-то да. Просто не понятно с чего такой вывод?

— Почувствовал. Я колдун, знаете ли.

— А ну тогда конечно, — судя по голосу, я ее совсем не убедил.

— Хорошо, маленькая демонстрация, — щелчок пальцами в сторону недоверчивой родственницы: — Икота.

— Ик… Что это? Ик…

— Маленькое, безобидное проклятие, без последствий для организма, даже полезное в мелких дозах, — поясняю. — Снимается простой скороговоркой, — улыбаюсь. — Желает кто попробовать?

— Я! Я! — аж заподпрыгивал Игорек.

— Ну давай, — киваю.

— Икота, икота, поди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого.

— Ик…

— А чего не сработало? — обиженно уставился на меня Игорек, как будто я у него конфетку отнял. Ага. Отнял у двух метрового младенца. Я что, похож на смертника?

— Ты просто забыл щёлкнуть хвостом.

— У меня нет хвоста! — возмущается.

— У меня тоже, — киваю. — Мысленно надо.

Парень набирает в рот воздуха и уже даже выдавливает из себя первые звуки, и тут до него доходит, что я просто прикалываюсь над ним:

— Ты?!

— Я, — киваю. — Игорь, эту скороговорку знает практически каждый. Скажи честно, она кому-нибудь помогла? Сам посуди. С Якова на всякого! А что, тёть Аня к всяким не относится?

— Тима, — «добрым» таким голосом пропела Тома, — может, уже хватит умничать, — кивок на икающую.

— Хм… Извините.

У меня, конечно, всё получилось сразу. И пока его мама удивлённо хлопала глазами, Игорёк задал главный вопрос:

— И насколько мы близкие родственники? Седьмая вода на киселе?

— Ну, точное родство — это нам бабуля расскажет. А вот примерно и Тома поведает.

— Почему я? — удивилась зеленоглазая красотка, хлопая ресницами. Чем привела Игорька в состояние экстаза. Он только что слюни пускать не начал. А нет, начал.

— А кто у нас ведьма?

— Ну я.

— Так работай.

— Тимофей, — вмешалась тёть Аня. — Тебе не кажется, что девушка не заслужила, чтоб ты её унижал, оскорбляя. Тем более при посторонних.

— Да, — поддакнул один хитрый тип, видимо, имеющий желание запихать своё хозяйство туда, куда я совал и ещё планирую сунуть. — Нельзя так с такими красавицами. Нехорошо это, Тимофей.

— То есть, будь я некрасивой, было бы можно? — упёрла руки в бока «обиженная». Уж спорить с тем, что она деваха хоть куда, Тома не собиралась.

— Э-э-э… Я не это имел в виду, — стушевался хитрован.

— Поверь мне на слово, — строго ткнув пальчиком, в могучую грудь великана, произнесла ведьмочка. — Вот конкретно ты, то, что имеешь, конкретно мне не введёшь. Даже не мечтай!

Это было трудно, очень. Не заржать. Но я справился, почти… Барсик, он, зараза, так заразительно ржёт. Так что фразу Тома заканчивала, когда я уже потихоньку сползал по стеночке, от смеха.

— Я ведьма. И это не оскорбление, это факт. И не надо тут на Тимку наезжать. Тимка, хорош ржать!

— Не могу, — задыхаясь, пытаюсь оправдаться. — Но знай, что ты супер! Так морально пнуть по яйцам. Гы-гы-гы…

А что, новые родственники точно нормальные. Вон и Игорёк смеется над собой. Так ему и надо, паразиту.

— Так, стоп, — тёть Аня поднимает руки, — всё это, конечно, хорошо и забавно. Но я что-то совсем запуталась уже… Ты что, — указывает пальцем в Тому, — хочешь сказать, что ты настоящая ведьма? А может, ты ещё и на метле летаешь? Ну, раз ведьма-то? А? И что это за фокус был с икотой?

— Мам, боюсь, это не фокус… — попытался сказать Игорь, но был безжалостно прерван.

— Да, настоящая. Да, летаю, — тихо и мирно произнесла Тома. — Вы на самом деле присядьте и смиритесь с мыслью, что Тима просто почувствовал родную кровь. Кстати, зачем тебе я? — непонимающий взгляд. — Где ты? — правая рука задрана вверх. — И где я? — левая внизу. Вроде как показывает разницу в уровнях.

— Том, оно, конечно, может и так. Но сила это одно, а специализация — совсем другое.

— Хм… — девушка задумчиво прикусила пальчик и закатила глазки. Игореша аж застонал от такой картины. Заметив реакцию парня, Тома укоризненно протянула. — Вот ведь, одного озабоченного мне было мало, теперь вас двое. Ладно, я сейчас.

Открыв дверь, выглянула в приёмную, обернулась ко мне и покачала головой. На минуту удалилась, затем, вернувшись подскочила ко мне и зашептала в ухо:

— Тимка, давай завязывать. Там эта, которая за сиськами пришла. Я её попросила подождать десять минут. Да и папаша ихний (это она про Игоря с мамой) уже умаялся ждать.

— Том, сил у меня уже нету. Может, перенесём её на завтра? — шепчу в ответ.

— Надо.

— Не могу уже, устал.

— Я тебя поцелую, по взрослому, — и запихнула мне в ухо язык.

Стоит ли сомневаться, что согласие было получено не отходя от кассы? Вот ведь бабы, что хотят, то и творят с нами. Одним словом, ведьмы. Ага… Ну ничего, ей этот поцелуй дорого встанет. Сама напросилась. Хи-хи-хи… Кажется, она забыла, кто тут подлая, тёмная личность. А что? В книжках и киношках завсегда так Тёмных колдунов называют. Так что коварный план я уже придумал. Прямо на ходу. Да, я такой!

И вот, отойдя от нас на шаг, принялась водить перед собой руками. Затем взяла Игоря с мамой за руки, минуту подержала и вынесла вердикт:

— Так, эти двое — мать с сыном, без вопросов. Теперь вы, — ткнула в нас с Игорем пальчиком. — Учитывая соотношение общей крови, вы из одного поколения семьи. То есть братья. А вот судя по количеству… Сказать трудно. Скорее всего, троюродные.

— Хм… — тёть Аня кивнула. — Получается, у моей мамы или папы были сестра или брат?

— Ну да. Наверное… — не совсем уверенно протянула Тома.

— Ну, по материнской линии я всех своих родственников знаю. Так что тут мы не пересекались. А вот по неизвестному отцу…

— А учитывая, что маманя сирота, — поддержал я, — и с той стороны мы вообще никого не знаем. То, кажется, у вас нашлась сестра, — улыбаюсь.

— Сестра — это хорошо, — тёть Аня улыбается. — Вот Сашка обалдеет: ушли племянника лечить, а вернулись ещё и с сестрой.

— Сашка это кто? — решаю уточнить. — Вы знаете, не стоит пока никого посвящать в это событие. А то мало ли…

— Саша это брат мой, двоюродный, — затараторила тёть Аня, — он хороший, правда. И в клинике своей Игорёшу лечил бесплатно, и денег давал, и вообще помогал, как мог… Вас вот нашёл, и с бабушкой твоей, Тима, тоже он договаривался. Он правда хороший. Но я, конечно же, не скажу ему ничего пока. Вдруг ошибка? Тест ДНК надо же сделать.

— Не надо тест, — немного обиженно буркнула Тома.

— А что за клиника? — решил я немного сбить накал страстей.

Услышав название, не поверил своим ушам и уставился на Тому в ожидании какой-нибудь умной мысли.

— Чего? — пожимает плечами. — Я сама в шоке. Зато логично.

Да уж куда логичней. Становится понятно, как тёть Ане удалось пробиться к бабке сквозь очередь. Вы, надеюсь, уже догадались, кто этот брат Саша? Ага, он же бабкин ухажёр дядь Саша. Но почему нельзя было сразу всё объяснить? Мой счёт к бабуле все растёт, и мстя моя будет страшна. Например, надо будет пригласить сегодня дядю Сашу часиков в семь в гости… Хотя чего палиться, он и сам припрётся. Плюс минус час. Хм… А если бабка сама не в курсе, что они родственники? Просто попросил и всё. Ай, потом это всё.

— Тёть Аня, вы пока поезжайте домой. Выпейте вот это лекарство, оно поднимет вам тонус (а бабке давление), и вот это вотрите под веки, чтоб мешков не было, красивая будете (а бабка жутко злая)…

Короче, не стесняясь, напихал ей полные руки, если в вечно зелёных, то это тысяч на десять, не меньше. Хотел ещё, но Тома дала по рукам, намекнув, что бабка может чересчур озвереть. А кто-то тут хотел её убедить, что надо бы уже пусть и осторожненько, но попробовать секс с одной большегрудой ведьмой. Я с перепугу тут же обнаружил, что некоторые компоненты не совместимы, и сократил разор до двух штук зелени, вернув часть препаратов на полки.

— Вы сегодня часам к семи подъезжайте. Познакомитесь с моим семейством. А там и решим, что делать…

И уже провожая гостей, буркнул на ухо Игорю:

— Смотри не опаздывай, бродяга. Теперь за свой мозг можешь не бояться.

— Почему?

— Ты дурак? — удивляюсь. — Мы же братья.

— Точно, — Игорёк неожиданно крепко обнял меня. — Это ведь круто?

— Круто, брат.

 Глава двадцать седьмая 
Ох и непростое это дело, делать из поюзанных жизнью и потерявших форму титек, красивую, упругую и стоящую торчком грудь. Да не простое, потому что у меня стояк. Ну, а что вы хотели? Я же, не то что руками потрогать, забыл когда просто видел то, что сейчас сосредоточенно мну.

И вроде, в начале, когда тётенька раздевалась и укладывалась на массажный стол, всё было более-менее. Потому что ничего особо привлекательного там не было. Да уж можно понять, почему дамочка готова заплатить такие бешённые деньги за возвращение былой красоты. А ведь ей, думаю, и тридцати нет. Хм…

Нет-нет, я над ней не прикалываюсь. Серьёзно. Женщина родила двойню и выкормила грудью. Сама, честно. Но как вы понимаете, мужик её не в восторге был от того, во что со временем превратилась когда-то роскошная грудь. Как она выразилась, начал охладевать в постели. Вот чтоб не доводить до греха в виде любовницы. Быстренько развела его на посещение Марии Ивановны Сабельниковой. Пусть и дороже в два раза, зато результат.

Спросите в чём проблема, зачем переплачивать? Сейчас вон в любой клинике силикон вставляют. Вот только пациентка моя собиралась ещё рожать. Да и последствия бывают такие, что страшно даже писать, не то, что вслух произносить. Да и ладно. Муж у неё богатый, не обеднеют. Да и вообще ему эта идея самому понравилась. Слухи ходят про нас с бабулей. Особенно про меня. Мол мы волшебники и прочая.

Короче, у меня плюс ко всему уши вянут. Но это хоть маленько отвлекает. В смысле не мои уши, а то, что гостья болтает без умолку. Это она от смущения и возбуждения. Ну а вы что думали? Я ей буду мять титьки, а она будет такая, как снежная королева? Вот и болтает. Короче оба красные от смущения. Она вон глаза закрыла, и руки к телу прижала. Чтоб опять случайно не зацепить…

Ну да, тут просто ужас что творилось. Пришла такая, красивая мадама, черноволосая, черноокая, стройная и не низкорослая, по плечо мне примерно. Представилась Ириной, разделась и на кушетку. Вначале-то вроде ничего, говорю же смотреть не на что. Уши спаниеля этакие. А до этого, размерчика эдак, думаю, третьего были. То есть до пупа они не висели, конечно, но висели конкретно. Совсем не возбуждающее зрелище.

Но постепенно титьки стали твёрже, налились жизнью, подтянулись вверх, соски там и прочая. А у меня дикий стояк приключился, аж больно. Ну она ненароком и задела рукой. Подскочили оба. Пациентка с кушетки к стенке, я к дверям. Она такая руками закрывается, я, значится, тоже пытаюсь как-то так встать, чтоб не так видно было. Да какое там, джинсы аж трещат. Ещё и заорала. Хорошо нас на улице не слышно. Тот же «Полог Тишины» именно на кабинет накидывал. А внешние стены и так под зашитой. Так что охрана слава богу не набежала. За то прибежала Тома.

— Что случилось? — ворвалась такая, стоит смотрит на нас, как на дураков. А потом на меня наехала: — Тимка, ты чего опять учудил то?

— Почему сразу я? — выпадаю в осадок, но не от её реакции, а от Барсика. Который третий раз подряд не может запрыгнуть на шкаф, хотя для начала он ещё и свалился с него. Когда пациентка заорала благим матом. Котяра, подпрыгнув от неожиданности, шваркнулся хребтиной об потолок и увлекаемый силой притяжения шмякнулся на пол. Немного повалявшись и посучив лапками от дикого ржача, попытался взобраться обратно, но раз за разом шмякался обратно, ржачь был сильнее. И если бы Ирина могла понять, что он о ней мявкает, думаю, она бы уже шла в монастырь, для того чтоб всю оставшуюся жизнь замаливать сей тяжкий проступок в отношении пушистика.

— Ну а кто? Это ведь она кричала, а не ты, — упирает левую руку в бок. Ну вот до чего же красивая ведьма…

— Да ничего я не делал! — возмущён до глубины души.

— Тамара, — подаёт голос Ирина, всё так же пытающаяся прикрыться руками, — я ведь правильно запомнила? Вас Тамара зовут?

— Да, — соглашается эта любительница обвинять безвинных.

— Вышло недоразумение, — до дамочки дошло, что, то что она сейчас прикрывает находится по крайней мере раза в два выше, чем было раньше. И под руками уже грудь, а не мешочки не пойми с чем, как тогда когда она только зашла. Ну, судя по тому, что она оторвала одну руку и, вроде как, и, прикрываясь, пытается посмотреть на успехи. Вот странная, чего прятать, я же только что, это не только видел, но и мял.

— Тамара, я прошу прошения, если напугала вас. Просто… Просто, мне показалось, что… Э-э-э… — и уставилась на меня, типа давай придумывай, что ей там показалось.

— Всё, нафиг! — делать мне больше нечего. Сама орёт, сама пусть теперь расхлёбывает. А то уселись все на меня и ноги свесили. Тычу в ведьму пальцем: — Переноси её на потом, пусть бабка сама разбирается.

— Тима, ты чего обалдел что ли? Ты посмотри, ну результат же на лицо. Кхм… В смысле на грудь, — поправляется Тома. — Сделай дело и гуляй смело.

— Не буду…

В общем, разобрались, конечно. Ирина даже посочувствовала мне, когда узнала, сколько я пробыл в коме, и сколько у меня не было женщины. Посмеялись над ней. Точнее над тем, как она испугалась почувствовав рукой то самое, что у меня стояло.

Но вот продолжать отказываюсь на отрез. Слишком это мучительно. Ирина и денег сверху накинуть обещала. И даже брякнула:

— Тимофей, а может тебе того, — и кулаком эдак вверх вниз.

— Чего того? — не въезжаю с первого раза.

— Ну того, — опять это движение, — облегчиться.

— Да я вроде не хочу в туалет, — начинаю ёрничать. Так как не совсем тупой и понял, что мне тут пытаются втюхать суррогат, вместо качественного продукта.

— Тима, не тупи, Ирина имеет ввиду может тебе, того, — одна зеленоглазая красотка тоже весьма по идиотски пытается изобразить процесс.

— Чего того?

— Тима! — возмущается ведьмочка. — Ну чего тупишь? Сходить в туалет и передёрнуть. Ну?!

— Да вы обалдели, бабы? — делаю вид, что до меня только дошло. — То есть я сейчас должен пойти в туалет и передёрнуть друга меньшего своего, пока вы тут сидите и ждёте меня?

— Ага.

— Ну да.

— Да вы охренели?! — подскакиваю уже в неподдельном возмущении.

Вы не подумайте обо мне плохо, я вполне в курсе сего процесса и что греха таить очень даже знаком с ним. Ну, а как бы я столько времени продержался бы без женской ласки? Хотя нет, без женской ласки никак, а вот чисто сбросить давление в системе, как вариант. Но ведь эти две курицы предлагают не где-то одному и без палева. А вот пойти и пока они меня тут ждут…

Нет, вы представьте себя на моём месте, сидят две весьма красивые женщины. У одной титьки чуть не вываливаются из выреза, а вторая вообще одной рукой типа прикрывается, а второй машет для убедительности. И они абсолютно с серьёзным видом предлагают мне пойти порукоблудить. А они подождут, пока я вернусь. Да они охренели!!! Или я повторяюсь?

Ещё и икает кто-то на шкафу. Хотя, что значит кто-то? Это Барсик хохотать уже не может, только постанывает и икает вот. А сперва паразит такой, умильные глазки строил и подмявкивал, мол не боись, друган, иди, я тебя тут тоже подожду.

Ну я им и сказал. Вот всё, что о них думаю. Что одна предлагает всякую фигню, а вторая вообще не даёт… Тут, правда, Ирина удивлённо уставилась на Тому. И той пришлось краснеть и мямлить про то, что мне типа нельзя и прочая, и вообще я всё придумал, а она со мной вовсе… Ну было разок, может два и то случайно…

Кстати, Ирина молодец. Да-да вы не ослышались молодец. Она сейчас Томе задвинула такую речугу, по поводу того, что мужиков нельзя держать на голодном пайке, мол они с голодухи начинают дурить, смотреть на сторону и вообще становятся не управляемыми. Могут и сифилис домой притащить. Ну или что попроще, но от этого не легче. Потому как… В общем, если бы я был бабой, я бы после такого спича, точно сам бы себе дал, во избежание: начала эпидемии Бубонной Чумы, явления Всадников Апокалипсиса, пришествия Антихриста и других не мене страшных последствий.

В общем ура. Нет не так. УРА!!! Не знаю чего уж там в голове у Томки переключилось после такой разъяснительной работы, но она, в конце концов, оттянув меня от Ирины прошептала:

— Тима, будь человеком закончи, что начал, — и, посмотрев, как я мотаю головой, предложила: — Давай так, ты сейчас заканчиваешь с пациенткой, а я пока пойду принесу ноутбук с браслетом.

— Зачем? — удивляюсь.

— За надом, — шипит мне в лицо, — одену на тебя браслет, включу ноутбук. Но учти, если у тебя давление подскачет, то заканчивать будешь всухую.

— О-о-о… — сердце замирает от сладкого предвкушения. — Ты хочешь сказать что…

— Тихо, — шипит, — да именно это и хочу сказать. Только поклянись, что если что, мы всё прекратим…

— Тома, — дёргаю её за палец на руке, — не неси фигню. От одного раза ничего не будет. Давление просто проверим потом и всё.

— Нет, — мотает шевелюрой. — Только так: браслет, ноутбук и твоё слово.

— Ладно, — вздыхаю, — уговорила. Только и ты мне пообещай, что у нас будет секс, а не твои большие глаза и заявление что ты обещала только миньет, или того круче, помочь передёрнуть. Да ты охренела! — гаркаю во весь голос. Возмущению моему нет предела. Судя по забегавшим глазкам, так бы всё и было.

В конце концов Тома сдалась, пробубнив что-то типа:

— А-а-а… семь бед, один ответ, — и тут же предложила, принести мне чего-нибудь успокоительного, ну чтоб не смущать пациентку, своим перевозбуждённым видом. Согласился, ну а что? Пить я это точно не буду. Не доверяю ведьмам…

И знаете что, не ошибся. Хотела она меня коварно травануть, ядом жутко опасным для потенции моей, сильно мне необходимой. Вот только, там где она училась зельями мужиков травить, я там учебную программу писал. Да-да. Принесла такая, пока я титьки сосредоточенно наминал, поставила кружку с дымящимся напитком, чмокнула меня в щёку, куснула за ухо, хлопнула по заднице, при этом ещё и жамкнув пару раз. Короче усугубила моё состояние до крайней позиции. Чтоб я прямо залпом и не остужая выхлебал то, что она мне принесла. И вихляя задом удалилась.

На пороге обернувшись, очень томно вздохнула, да так что грудь почты вывалилась из выреза. Ну, по крайней мере, ореолы сосочков я увидел. Губы значится, облизнула. Ну я чтоб прекратить это… Схватил кружку и обжигаясь, очень шумно втянул в себя напиток. Барсик в это время отчаянно жестикулировал со шкафа и мотал башкой. Не пей мол, импотентиком станешь.

Тома многообещающе подмигнула и скрылась за дверью, я же рванув к раковине просто выплюнул то немногое, что попало мне в рот пока я симулировал супер глоток. Для надёжности ещё и прополоскав водичкой. Вы же не думали, что я и вправду это выпил? Серьёзно? Я что похож на идиота? Тома, которая, только недавно пыталась обуть меня во время договора, резко начала соблазнять меня и так на всё готового? Тьфу. Мне за вас стыдно. Вон даже Барсик с умным видом кивает, что уж он-то не сомневался во мне. А вы? Фу-фу-фу такими быть.

— Думаешь, что после чая не сможешь пользоваться своим дружком? — раздаётся шёпот улыбающейся Ирины.

— Да сто пудово, — усмехаюсь, выливая остатки в раковину, типа выпил. Кого-то ждёт сюрприз.

— А ты коварный тип, Тимофей, — по-доброму грозит пальчиком, весьма симпатичная пациентка. — И чего она сопротивляется. У вас же что-то было, как я поняла?

— Что-то, может, и было, — принимаюсь снова наминать ей грудь, приводя её во всё более хорошую форму.

— И что? Поссорились?

— Нет, — вздыхаю.

— Тогда в чём проблема, — не понимает женщина, — у тебя судя по всему, всё работает, да и размерчик. Кхм… Ну судя по всему, — тихонько смеётся.

— Болел…

— Чем? — аж подскакивает. Титьки тоже подскакивают, весьма аппетитно кстати. Ай, какой я молодец, какую красоту женщине сделал. Мало того, что ничего больше не висит так и лифчик ей теперь побольше потребуется. На размер как минимум. А что? Она же жаловалась, что и так грудь мелковата, так ещё и висит. А Тима парень благодарный, Тима помнит, кто Томе мозг промывал и, благодаря кому, у него будет секс. Секс, секс, как это мило. Секс, секс хотя б разочек!

— Давление, — смеюсь, — а не триппер, как вы подумали.

— Да ничего такого я не думала, — смущается, пытается прикрыть грудь руками, потом понимает как это глупо, очень мило краснеет, отводит глаза и вновь ложится на кушетку. — Извини, Тимофей. И пожалуйста обращайся на ты. Мало того, что ты меня всю облапал, — пытается скосит глаза и посмотреть, чего это я с её животом делаю. — Так ведь ещё и матом покрыл неслабо.

— Извините, — смущаюсь.

— Да ладно, — отмахивается, — заслужила. Тимофей, а что ты делаешь. Грудь то сверху, — смешок.

— А что понравилось? — ехидно улыбаюсь.

— Только мужу не говори, — пытается спрятать улыбку. — Но всё-таки?

— Да всё уже, иди вон в зеркало посмотрись.

Садится на кушетке и смотрит вниз, на свою грудь. Которая, стоит торчком, как будто ей снова восемнадцать. Судорожно сглатывает, хватает их руками и сжимает несколько раз.

— Ой… ты прям волшебник, Тимофей.

— Лучше Тим, ну или Тимоха. А то Тимофей слишком официально. Сама же говорила, что я не только матом тебя покрыл…

— Но и облапал всю, — произносит обалдевшим голосом, стоя перед ростовым зеркалом на стене. — Так давно не видела свою собственную грудь, что она как чужая. Даже больше кажется. Как такое вообще возможно то? Не врут слухи значит про вас то, не врут, — и резкий переход: — Спасибо, Тим. Ты лучший.

— Да, пожалуйста, — улыбаюсь. — А слухам не верь, врут они всё. И сама особо не распространяйся, — улыбаюсь, — нам паломничества не надо.

— Да помню я всё, — и тут она увидела, что я делал с животом: — Нет растяжек? Тима, их нет? Совсем? — бездонные в своей черноте глаза просто светятся.

— Бонус, только бабке моей не рассказывай.

Вот нравится мне, когда меня гологрудые женщины обнимают. Ничего не могу с собой поделать. Нравится. А вот когда Ирина начала одеваться и приключилась проблема с лифчиком, который почему-то стал меньше, чем был, и она сообразила наконец-то, что ей не показалось… То схлопотал вполне заслуженный поцелуй в губы:

— Тимка, ты просто… Просто… — пытается подобрать слова. Я же не мешаю. Ну а что, пусть хвалит. В результате она сказала, что обо мне думает. Вот пока одевалась, всё высказывала, от всей души, так сказать. А закончила вот так:

— Это же я так понимаю тоже бонус? — киваю. — Ты даже не представляешь, что для меня сделал.

— Но догадываюсь, — радостно скалюсь.

— Ну, тогда вот что… — достаёт из сумочки визитку, — в любое время и абсолютно бесплатно.

Демонстративно не смотрю на то, что там написано, беру кусок картона и кладу на стол, надписью вниз:

— Бесплатно, даже мухи не… летают, — подмигиваю, — ты для меня тоже кое-что сделала. Так что мы в расчёте.

— Нет, — видно, что Ирина начинает сердиться, — я слов на ветер не бросаю. Ты, возможно, спас мой брак. И очень сильно помог в карьере.

— Не говори ерунды, — отмахиваюсь, — ты красивая. А если от тебя мужик сбежит из-за пары растяжек на пузе, так и пусть катится.

— Дурак, — смеётся, — когда двое детей на мир смотришь по-другому. И муж у меня хороший. Сам-то небось кривился, когда я только разделась? А? Так что не суди.

Киваю. Ну а что тут сказать. Всё верно сказала:

— Ир, я вообще-то про растяжки, а не про грудь, — отмазываюсь.

— Кхм… Ну да ладно, проехали. В общем, всё верно, я тоже немного не так выразилась, брак ты мне спас, когда форму груди вернул.

— Но за это заплачено? — вздёргиваю вверх палец.

— Да, — кивает, — и отсутствие растяжек это очень много. Можно сказать, одно только это, всё что я, якобы, для тебя сделала, перекрывает.

— Ну, я бы так не сказал, ты вон Тому…

— Ой, да не надо, — отмахивается от меня.

Кстати Ирина весьма забавно смотрится, с лифчиком торчащим из кармана. Не стала заморачиваться, и натягивать его на себя. Видимо я мал-мало перестарался с размерчиком груди. Хотя… Точно! У неё лифчик и так был меньше чем надо, она, когда раздевалась, у неё чуть не вываливалось из него. Ну вы понимаете. Женщины частенько так делают, чтоб грудь казалась больше и выпирала круче. Ой, что-то я отвлёкся на приятное.

— Если бы она сама не хотела, чтоб её уговорили, это было бы пустое сотрясание воздуха, а так вроде уважительная причина. Я, знаешь ли, в людях разбираюсь и вижу, что она к тебе не ровно дышит. Так что прекрати.

— Ладно, — поднимаю руки, — прекратил. Уговорила. Вот только это не отменяет: бесплатно и в любое время. Это может проканать раз-два, а потом тебя это начнёт напрягать. Ну и… Ты же умная. Сама понимаешь.

— А ты тоже не дурак, — смеётся.

Скромно киваю, что, дескать, да я жутко умный.

— Давай так, — улыбается, — грудь, которую ты мне сделал, это просто бомба при общении с мужиками, и мне это очень поможет в делах. Так что, как ты понимаешь это не убытки тебе помогать, если что, а как бы «откат», если по-нашему, — начинает смеяться. — Откат с титек, ой не могу.

Что тут сказать, даже Барсик ржать начал. Что уж говорить про меня. Посмеялись и Ирина продолжила:

— Ну, а чтоб у меня не появлялись всякие мысли дурные, что задолбал и прочая. Есть предложение, — хитро улыбается.

— Я весь внимание, — вот прям сел на стол, руки запихнул между колен и захлопал глазами.

— Ну тебя, дурак, — улыбается. — Тим, если серьёзно, — перестаёт показывать зубы и укладывает руки мне на плечи. Ещё и демонстрируя в вырезе блузки, то насколько круто сделана моя работа. Да я просто офигительный! Вот и опять зашевелилось кое-что у кое-кого. А Ирина вдруг грустно призналась: — Для того чтоб попасть к вам, пришлось напрячь все связи, залезть в долги перед серьёзными людьми. Которые потом обязательно предъявят счёт. И буду бегать как Савраска без узды, отрабатывая то, что кто-то, когда-то, с кем-то договорился. Понимаешь?

Киваю, всё понятно тут. У бабки реально очередь чуть не на год вперёд расписана. И без блата… Только вот, как наша соседка с пацанёнком. Это ведь тоже по знакомству получается… Мдя. Кажется, я понял:

— Хочешь дружить?

— Кхм… — Ирина реально закашлялась, смотря на меня. — Да, — кивает. — Хотя врать не буду, имела в виду немного другое.

— Что, если не секрет? — делаю жутко заинтересованный вид.

— Хм… Да вот как-то теперь это прозвучит. А ладно, я имела ввиду, что жизнь длинная и если мне в очередной раз не придётся никого просить, чтоб помогли к вам попасть это уже всё окупит.

— Типа зарезервировать приход к замечательному мне, как мой адвокат? — улыбаюсь.

— Тимка, — слегка толкает кулаком в плечо. — Ты что знал?

— Ага, — радостно скалюсь, — Ир, ну ты же не встречаешься с людьми, ничего не узнав о них, — делаю жутко умное лицо. И не выдержав слегка растерянного выражения лица женщины, которая пытается сообразить, где же её провели, начинаю тихонько смеяться:

— Да забей, Ир, я просто успел прочитать, что там написано, — беру со стола визитку. — Потому и отказывался, что немного понимаю людей, — и тут же решил подлизаться. От меня не убудет, а ей приятно: — А ты меня удивила. Зеленцова и Ко. Муж я так понимаю тоже Ко?

— Муж это муж, — улыбается, — он у меня самостоятельная единица в бизнесе, но я тебя поняла. Мы, кажется, оба немного ошибались друг в друге. Так что, твоё предложение в силе? — протягивает руку.

— Какое? — уточнить никогда не лишнее.

— Про дружбу.

— Вообще-то я просто спросил, чего ты хочешь?

— Стоп, стоп, — женщина вытягивает перед собой руки. — Тим, вот давай без словоблудий. Я, знаешь ли, не хуже тебя могу словами играть. Это моя профессия. Так что, — голос становится сухим и официальным. — Что ты решил, берёшь меня в адвокаты? Бесплатно, само собой, — и опять тянет руку, для закрепления, так сказать.

Барсик глянув одним глазом на происходящее, фыркнул, намекая на то, что у меня талант всё портить и скрылся, дальше делать свои кошачьи дела.

— Да убери ты руку, — отодвигаю её ладошку в сторону, — вот чего все такие нервный. Всё им лапку мою дай пожамкать, — прячу конечности за спину.

— Ну а что тогда? — в глазах уже нет ни капли тепла.

Мне кажется, или я почти нажил себе врага? А что я могу, я такой. Мне это раз плюнуть. Учитесь, пока показываю, как это делается:

— А то, может, мне не нравится, когда жутко красивые женщины мне руку трясут, может мне для найма настолько обворожительного адвоката, требуется поцелуй. А? Не думала? — стараюсь выглядеть строго, но губы предательски ползут в стороны.

— Тимофей, — от этого голоса, кажется, иней на окне появился, — ты просто, просто… — хмурится и неожиданно, шагнув ко мне и ухватив за ворот, притягивает и сильно, до боли целует в губы. — Ну как-то так, — улыбается. — Сволочь ты. Но как комплименты говоришь. Ух, прям растаяла, — и, тряхнув своей чёрной гривой, добавила: — Но ты прав, начнём с адвоката, а там посмотрим. Но учти, — тычок пальцем в грудь, — спать с тобой я не буду. Я мужа люблю. Договорились?

— Ир, вообще-то можно было в щёчку чмокнуть, — вздыхаю. — Договорились, чего уж там. Оказывается все взаимовыгодно, особенно если учесть, что, возможно, и ты теперь сможешь кому-нибудь оказать услугу, — наклоняю голову вбок и прищурившись, подначиваю, — значит, говоришь, в любое время…

Ирина улыбается, и уже уходя, шепчет:

— Наверное, спрошу у твоей подружки, а не опасно ли то, что она тебе дала. А то, как бы не навсегда, а то у тебя, на меня красивую, вообще никакой реакции. Прямо, как ориентацию сменил будто. Вот она обалдеет, — и, хихикнув, подмигнула моей открывшей от удивления рот тушке, удалилась.

— Мя-я-вк…

— Да ты прав, кажется, мы точно подружимся…

 Глава двадцать восьмая 
Ну что ж, кажется, зря я вылил Томино зелья. Надо было оставить пару капелек, чисто в глаза закапать. Может хоть сердце перестало бы так колотиться и воздух стал более дыхабельным. Что? Кто сказал, что нет такого слова? А как ещё сказать, если это прозрачная субстанция никак не хочет пролезать в лёгкие? Мне реально не хватает кислорода, ноги как ватные. И стояк. Нет не так. СТОЯК! Хотя, всё не то. С-Т-О-Я-К!!! Вот, примерно так, можно назвать моё состояние. От одной только мысли о том, что сейчас войдёт Тома, разденется и… у-у-у!!! Голова кругом. Наконец-то! Вот сейчас!

— Мяу-у-у!

— Что? — удивлённо смотрю на Барсика. А тот машет лапкой, дескать, сядь не порть розыгрыш. Какой ещё розыгрыш? О чём эта рыжая бестия?

— Мяу? Мр-фр.

— Сам такой, — прячу свою тушку за стол. То есть бухаю уже не такое и пухлое тело в кресло.

Да уж схуднул сегодня прилично на всём этом колдовстве. Но как всё-таки круто иметь запас энергии. Пусть это и выглядит не слишком эстетичным пузом. Хотя нормальное у меня пузо. Уф. Ну хоть успокоился. Играй гармон называется. Стыдно могучий колдун Тимофей. Очень стыдно. Надо лучше себя контролировать…

Что? Кто это сказал? А в морду? Что? Я и сказал? Ну ладно, мне простительно, я уставший. У меня гормоны шалят. Где Тома?! Мне срочно требуется ведьминого тела! Да мягонького, с шелковистой кожей, с огромными и такими сочными грудями. Где!? Я вас спрашиваю! Так, где тут кнопка селектора?

Тук-тук-тук. Э-э-э? Я не понял, что с этой штукой? Что за странные звуки она издаёт? С сомнением пялюсь на коробку с кнопочками, в которую собирался покричать Тому. Может сломалась? Тук-тук-тук.

— Мяу?

— Войдите! — с подсказкой моего пушистого друга до меня доходит, что похоже у меня переклин на почве секса. И я банально принял стук в дверь за пиликанье селектора.

— Тима? — в слегка приоткрытую дверь просунулась голова Томы. И как-то странно на меня посмотрела.

Чего это с ней? Прям взгляд такой кроткий, голосок тихий. А ведь совсем недавно задом крутила, титьками сверкала. Вот что происходит? А? Чего опять задумала? Соскочить хочет? А фиг ей. Она слово дала. Нет, будь она обычной женщиной, это был бы не аргумент. Знаем, проходили. Но Тома ведьма. Думаете, просто так меня травила? Как бы ни так. Если бы у меня ничего не вышло, по причине моего полового бессилия, то это мои проблемы. Она-то была готова. Сейчас. Сразу после ухода Ирины. На более позднее время не рискнул договариваться. Ей только дай время подумать. Бабы вообще народ ушлый, а тут ещё и ведьма. Вон не отходя от кассы, нашла чем травануть. Так что просто отказаться она не может. Так что тогда происходит-то?

— Мурр-рр-р… — вот спасибо мурзатому, подсказал. Надо будет ему всё-таки накатить сметанки. Или вообще на рыбалку вместе с ним смотаться. Пушистик жуть как любит свежепойманную ещё трепыхающуюся рыбёшку. Ой. Отвлёкся что-то.

— Чего? — с трудом, но мне удаётся задать вопрос спокойным голосом и даже подпустить немного равнодушия в голос. Кто сказал не верю? На кол его, тоже мне Станиславский нашёлся! Да я хочу трахтибидохнуть эту самку колдовского племени. Да ещё и желательно поглубже, поглубже. Обновлённым-то инструментом. Ещё даже не побывавшем в деле. Интересно, как он себя проявит? Не подведёт ли? А то фиг знает эти побочные эффекты, вроде и подрос член, а если работать будет с перебоями? Что тогда? Опять в кому? Или к бабке идти кланяться. Помогите, Марь Иванна, внучку своему, у него пися падает. Капец! У меня едет крыша. Не могу ни на чём сосредоточиться. Секса мне. Секса! Но Барсик прав. Месть сладка!

Помните, что пообещала сказать Томе Ирина перед уходом? Вот-вот. А кто может поручиться, как подействует привычное во всех отношениях зелье, на одного симпатичного колдуна провалявшегося кучу времени в коме, от тоже обычного зелья? А? Вот и я не знаю. Тьфу, то есть, я-то знаю. Хотя откуда? Я же его вылил. Так что, как я могу с уверенностью это утверждать. Э-э-э… ТИТЬКИ!!!

Это Тома обеспокоенная моим отсутствующим взглядом, всё-таки, решила войти и проверить, как я там. Живой? Или уже всё? Сменил ориентацию. О-о-о!!! Класс!!! Вот теперь пусть она побеспокоится, пусть узнает, как это когда тебя динамят. Но стоп. Главное не отказываться от договора, просто немного помариновать, а то знаю я эти штучки. Типа я не хотела, токмо во исполнение взятых на себя обязательств. Ах, князь, не поворачивайте меня на этот бок, мне не нравится узор обоев на этой стене. Ох, не надо так быстро, слушайте метроном и не сбивайтесь с ритма. Взять в рот? Фи. В этом сезоне это не модно… Тьфу… ТИТЬКИ!!!

Ну, вот чего она склонилась надо мной и сосредоточенно смотрит в глаза, пытаясь рассмотреть там… А что она там увидеть хочет? Как я отношусь к женскому полу? Да положительно отношусь. Положить и сверху забраться, милое дело. Хотя можно наоборот. Тоже весьма интересно.

— Тима? Тима? — ну и чего она меня трясёт? Я, может, чуть великое открытие не совершил. Я, может, практически разработал идеальное средство по совра… Хряпсь!

— Тома, ты чего обалдела? — хватаюсь за левую щёку, которая полыхает огнём от жёсткой пощёчины. Сам отталкиваюсь ногами от пола, кресло на колёсиках слегка отъезжает от этой ненормальной. Которая, сперва, долго не даёт, потом травит жутким ядом от которого писька может стать не нужной, а потом херачит по роже. Вон даже губу разбила. А вот не буду лечить, пусть видит, что натворила. Вот только обезболю, я же не мазохист.

— А чего ты сидишь, как не живой и пялишься в стену? Ой! — замечает струйку крови текущую из уголка рта. Делает движение в мою сторону, но я ещё отодвигаюсь и, встретив спинкой стену, выставляю перед собой руку. А фиг её бешённую знает. Меня по лицу нельзя бить. Мне больно. И, вообще, ответить могу. Потом буду душевно мучиться, страдать, прощу ей всё. И фиг мне, а не секс. Что? Ах она коварная!

— Ты это. Держи дистанцию, — выговариваю, кривясь от жутчайшей боли в разбитой губе. Можно сказать я смертельно ранет. Ну, почти. — Томка, ты что обалдела совсем? Мне же больно!

— Тимка, прости, — кидается к шкафу и начинает доставать оттуда вату, бинты, зелёнку, йод, мазь Вишневского, но добила меня пачка Ибупрофена. Это такое обезболивающее, если кто не знал. Откуда? Нет, вы не поняли. Откуда в этом рассаднике ведьмовства Ибупрофен? Капец! Полежал в коме. Докатились. Сперва ноутбуки и браслеты, теперь вот лекарства, а дальше что? В мед Тима иди, поступай. Да идите вы все лесом! Я сам себя вылечу-у-у.

— Э-э-э… Тома, Тома, ты это брось. Всё уже зажило. Я лекарь ты не забыла?

— Ой. Тимка, прости дуру, — бросает все эти лекарства и лезет целоваться. Эй-эй. Стопе! Мы так не договаривались. Мстя должна быть страшна. Пытаюсь отпихнуть, но рука упирается в грудь. Пытаюсь не сжать. Тимофей, спокойно, будь сильным, ты же один из сильнейших колдунов этого мира. Ты должен иметь стальную волю и железные нервы. Тима думай о чём-нибудь неприятном. Держись. Видишь, Тома уже неверяще смотрит на тебя, не понимая, почему ты ещё не завалил её на стол и не задрал юбку. Губки дрожат от осознания того, что она натворила, дав тебе этот жуткий яд. Глазки набухают слезами. Грудь судорожно дёргается от вздоха.

Северный полюс. Дубак страшенный. Вон белые медведи трутся о земную ось. Забавное это зрелище. ТИТЬКИ! Белые медведи, дубак, трутся, трутся, друг об дружку трутся титьки-и-и. А Тома плюнув на всё, прикусив губу и одним движением задрав вверх на самый пояс юбку, оголив шикарные бёдра в чулочках… ак-хр-р… в чёрных таких… ак-хр-р… садится на стул, а там я. Сама. Заметьте САМА! Хватает правую руку и укладывает себе на грудь, а левую помещает на свою попу. Мишки, спасите, сил нету! Дубак у вас там, как вы там мои хорошие, холодно же. Не жамкнуть бы только. Да кого это волнует. Если гормонам моим плевать на всех медведей вместе с земной осью, о которую они там наяривают. Потому что об меня трётся обалденно красивая женщина. И претворяться нет смысла, так как она уже ощутила то, что упирается в неё снизу. И более того, запустила туда руку.

В кино в такие моменты гасят свет. Но мы-то не в кино, так что обойдёмся без спецэффектов. Но и не 18+ у нас, однако, так что уж простите, не буду вам рассказывать о бабочках в животе, тем более, что у меня такой живот, что там скорее стая диких гусей бы порхала.

Однако сказочка наша для взрослых, я ведь говорил об этом. Так что из песни слов не выкинешь, точнее из секса фрикции. Во, сказанул! Да и не поймут меня, если не расскажу, как же всё-таки сработала обновлённая версия моего друга меньшого. Хотя чего скромничать. Друг-то у меня нынче совсем не маленький. В общем, отработал на славу. Не подкачал, не опозорил славных предков. Ой, вот не надо сейчас говорить, что после такого длительного воздержания, да ещё когда столько много времени стояк был, пока с Ириной занимался… Двусмысленно звучит, да? Но вы-то знаете, как оно всё было. Всё занятие, это одно случайное касание члена и поцелуй в закрепление договора. Ну да мы не об этом. Кто-то может сказать, что весь секс в таком случае должен был закончиться чуть ли не раньше, чем начался.

А шли бы вы лесом. Господа плохие. Не надо мне тут рассказывать, что и как. Я, мать моя ведьма, целитель. Ну и что греха таить «мишки» сильно помогли… Я всё время с ними болтал, как там, в метель прятаться, как рыбку подо льдом ловят. Да и вообще, помогает, знаете ли. Ну не мог я облажаться. Не мог! Вот и старался. Оттягивал, наслаждался моментом, когда ещё удастся завалить Тому на стол, на стул, под стол, на подоконник, ещё раз на стол, потом на кушетку. Ну и конечно брызнул знатно, тут спорить не буду. Вот чего накопилось во мне, то накопилось. И даже сказал бы, ливанул. Вот прям в Тому и шарахнул. Ну а что? Она при всём желание залететь не может, так что никаких заклятий не надо. Всё естественно и никаких ограничений. Так что да, это было круто и много. Офигенно это было, я на седьмом небе. Я прямо чувствую, как легче стал.

— Уф, супер… — красавица счастливо улыбается. — Тимка, сползи с меня, — хлопает меня по спине. И когда я слегка отстраняюсь, вскакивает с кушетки и, одним завораживающе текучим движением, перемещается к тумбочке возле стены. Ум… Завораживающее зрелище. Мокрое от пота тело блестит… Ум-м-м…

Подхватив ноутбук и довольно ловко увернувшись от лапок моих загребущих, бухается в кресло, с которого всё началось, ставит ноут на стол и, красиво закусив губку, начинает сосредоточенно тыкать по клавишам и ёрзать пальцами по тачпаду. А титьки туда-сюда, туда-сюда. Ага, кажется, кое-кто готов пошалить ещё разок.

— Стой, — вытягивает руку в мою сторону. Какая всё-таки прикольная штука грудь. Вот вроде простое движение рукой, а она колыхнулась, и я снова чего-то желаю.

— Стою, — упираю руки в бока. Гордо демонстрируя то, чем уже разок не опозорился. Зеленоглазая красотка отводит взгляд, сглатывает и, повернув в мою сторону ноутбук, выдыхает: — Двести двадцать в пике.

— Чего? — смеюсь. — В каком пике?

— В том самом, Тима? У тебя давление подскочило до двести двадцати, даже сейчас сто восемьдесят верхнее.

— Как? С чего ты взяла? — мотаю головой. — Ну, я же чувствую, что всё нормально со мной. Даже голова не болит.

— Сто семьдесят и продолжает падать. Это конец, Тима.

— Да что за бред? — взмахиваю руками и замечаю на левой руке браслет. Тома не была бы Томой, если бы даже перепугавшись, что превратила меня в типа не той сексуальной ориентации, не подстраховалась, нацепив на меня сей девайс, пока я там со своими гормонами боролся и ноут принести не забыла. Тем более, что она собиралась всё равно вернуть меня в русло традиционного секса. И ведь как возвращала, как старалась. Это же приятно вспомнить. Это же был просто шедевр. Это ведь кажется, всё…

— Тома, да как так-то? — падаю задом на кушетку и обхватываю руками голову.

— Сто шестьдесят, — сосредоточенно смотрит в экран.

— Тома? — говорю громче. Молчит и отрешённо смотри на циферки. Как будто не слышит. Встаю и подхожу к ней. Трогаю за плечо: — Тома.

Вздрагивает и срывающимся голосом сообщает:

— Сто пятьдесят пять.

— Тома, — встряхиваю обоими руками, голова дёргается.

— Прости, — глаза стремительно набухают влагой, — ты же мог умереть, — всхлип.

— Не говори ерунды, — прижимаю её голову к груди и целую в макушку. — Это же разовый всплеск.

— Нет, — отталкивает меня и, сверкнув глазами, продолжает: — Ты в прошлый раз при двухстах чуть не умер. У тут двести двадцать. И это при том, что у тебя выше ста шестидесяти не поднимается, вообще, — и тут же поправляется: — Не поднималось. А вдруг мы что-то сломали?

— Где? — недоумеваю.

— В организме у тебя, — тычет в меня пальчиком, чуть не попадая в болтающееся, это самое… Неожиданно смущается и, скрестив руки, прикрывает грудь.

— Том, ты ещё покрасней, — вздыхаю. — Давай лучше попытаемся разобраться, почему так вышло.

— Давай, — убирает от груди руки, покрутив головой вокруг, не обнаруживает поблизости одежду, и, отмахнувшись, вновь обращает внимание на экран. Ну, хоть какая-то радость. Да. Вы вот хоть что мне говорите, доказывайте, да хоть в рупор кричите, но я убеждён, что красивая, голая девушка рядом — это всегда радость.

— Всё, сто сорок на сто и замерло на месте, — вроде давление в норме.

— Так может… — тянусь руками к ближайшей груди и тут же по ним получаю.

— Так, руки загребущие убрал, — и ехидно улыбаясь, добивает, — а то оденусь.

— Лады-лады, — примирительно выставляю перед собой ладони. — Не лишай последней радости.

— Тим, — девушка качает головой, — ну будь серьёзней, тебя бочка с водой на хребте со ста шестидесяти не сдвинула, а тут… — хмурится, потом неожиданно выражение лица меняется и тут же следует команда: — А ну проверь уровень Силы.

— Да чего его проверять-то? — но заметив, как Тома набирает в лёгкие воздуха, поспешно согласился. — Всё-всё. Сейчас.

Мать моя ведьма! Да как так-то? Да как я докатился до жизни такой? Почти треть Силы, как корова языком! А ведь я вам рассказывал, насколько сложно уменьшить запас Сил. На малюсенькую капельку. На кроху, которая позволит потом увеличить свой резерв на ещё меньшую крошечную долю, от той крошечной дольки. О том, что предки веками из поколения в поколение качали эти резервы. А тут треть! Треть! Треть, мать моя ведьма!

— Ужас! — Тома прижимает ладошки к лицу.

— Э-э-э… Я что вслух офигевал, что ли?

— Ты орал об этом. Это катастрофа, Тима.

— С чего бы это? — удивляюсь. — Ты что, Том, это же просто офигенно.

— Ты дурак? — сверкает зелёными глазищами.

— Чё сразу дурак, — возмущаюсь, — это же такие возможности к прокачке.

— К смерти это путь, а не к прокачке.

— Поясни, — напрягаюсь. Умирать-то не охота совсем. — Ты вспомни, как я сильно добавил в уровне. Когда в детстве… — запинаюсь. Ну, вот какое слово подобрать к тому, что тогда произошло. — Короче, ты тогда тоже неплохо качнулась, вот проверь свою Силу.

Тома вздохнув, замирает на мгновение уходя в себя. Потом открыв глаза смотрит на меня и отрицательно качает головой:

— Если и добавилось что, то настолько мало, что и не заметно.

— Да как так-то? — возмущаюсь. — А куда Сила делась? Том, ну хоть что-то тебе должно было перепасть, — начинаю заводиться.

— Должно, да не перепало, — огрызается девушка. — Энергии полно, хотя пляши, а Силы нет.

— А где она?

— Ну чего пристал? Откуда я знаю? Вон в прошлый раз тоже куда-то всё делось, а ты чуть не умер.

— В какой прошлый раз? — удивляюсь.

— В прошлый, — отводит взгляд.

— Кхм… Ты хочешь сказать, что когда мы в прошлый раз занимались сексом, из меня улетело не просто чуток больше, чем обычно?

— Ну да.

— Ага. А потом нахлебался колдовских зелий и в кому?

— Типа того, — вздыхает.

— Да тут не типа. Тут сто пудово. Если из меня столько Силы вылетело, то ничего странного нет в том, что со мной произошло. А сколько, кстати, я тогда потерял?

— Не знаю, — шикарная грива волос, взметнувшись от резкого движения головой, мягко опустилась на плечи. — Сразу-то никто-то об этом не подумал. Где-то через пару месяцев только проверили, у тебя тогда примерно половина обычного твоего уровня вроде уже была. Но я точно не знаю. Мария Ивановна так сказала.

— Кхм… Вот это потрахались, — мотаю башкой из стороны в сторону.

— Тима?

— Чего?

— Не говори так.

— Как?

— Ну вот так.

— Как, ну вот так?

— Потрахались, — возмущённо выталкивает из себя.

— А как надо говорить? — недоумеваю.

— Ну например, занимались любовью…

— Тома, не гони дичь, ради бога. Какое любовь, я точно помню трахались. Последний раз, так ты меня просто насиловала. У меня сил не было.

— Прости, — всхлипывает.

Язык мой враг мой. Ну вот зачем напомнил. Сейчас опять начнёт самобичеваться. Поэтому решаю быстренько отвлечь от древних проблем. И перейти к насущным вопросам:

— А почему мне никто про это не рассказывал?

— А ты спрашивал? — смотрит на кушетку, на которой расселся кое-кто болтающий ногами и ещё кое-чем. Подсматривает, одним словом.

— Я вообще об этом не думал.

— Почему?

— Ну, может потому, что больше Сил у меня не стало. Вроде… Хм… Я особо-то не присматривался. Да если честно вообще не смотрел.

— А зря, — вздыхает. — Кто лучше тебя мог бы это сказать. Мария Ивановна правда сказала, что всё, вроде, в норме.

— Вроде, — чешу затылок. — Что-то мне это не нравится. По идее, уровень Силы должен после такого подрастать. Ну как в детстве помнишь?

Кивает и отводит взгляд:

— Помню, Тима. Я всё помню. Как дочу мою спас — помню, как меня с того света вытащил, как сам чуть не умер, — и сверкнув взглядом, окатила волной холода: — И как сжёг мне всё внутренности, тоже помню. Так что не шутки это Тимка. Я не хочу, чтоб ты ещё раз такое пережил. Чёрт с ней с Силой этой. Не будет тебе рояля в кустах, а вот гробик цинковый запросто.

— Чего цинковый-то? — возмущаюсь.

— Чтоб людей не пугать, — смотрит не отрывая взгляда, как будто дырку во мне просверлить хочет.

— Ой, щекотно, — весь передёргиваюсь.

— А? — удивлённо смотрит, как я кривляюсь.

— Б. Не сверли меня взглядом, — усмехаюсь.

— Ну тебя.

— Не нукай. Но я так понимаю, ты из-за этого меня динамила и не допускала до комиссарского тела?

— Кто о чём? А Тимоха о сексе, — улыбается. — Я за тебя очень боялась, — вздыхает. — А ты меня во всех грехах обвинил.

— Ну, прости, — развожу руками, — раньше надо было сказать.

— Кому тебе? — фыркает. — Я тебе вот это всё, открытым текстом ещё когда массаж делала рассказала. Но ты был занят.

— Э-э-э… Чем? — недоумеваю.

— Пытался залезть мне в трусы, — усмехается.

— А вот оно когда это всё было, — киваю. И тут же мотаю башкой из стороны в сторону: — Нифига не помню об этом.

— Да уж… — качает головой. — Хорошо хоть сейчас слышишь. Теперь ты понимаешь почему нам нельзя занимать этим.

— Чем?

— Этим.

— Чем этим?

— Заткнись, — в меня полетела ручка. Пришлось уворачиваться.

Вздыхаю:

— Да не дурак я, понятно же, что с этим шутки плохи. Скоро Испытание, а я уставший.

— Это хорошо, что до тебя дошло, — вскидывает руки.

Эх. Всё-таки хорошо, что Тома поленилась искать одежду. Ну очень эстетичное зрелище, эти завораживающие движения груди. Ой, отвлёкся. Тома вон уже чего-то там задвигает про то, что я должен понять, мне ещё как-то надо восстановиться, а вдруг: силы не восстановятся, или восстановятся, но не полностью. Со мной ведь много не понятного произошло, а вдруг… Короче начала жутко нудеть, как всегда. Вот я и решил сбить её с мысли. И так всё понял, чего талдычить.

— Слушай, Том. А ты заметила, как на тебя Игорь пялился? Прям раздевал глазами.

— Ик! — таращится на меня своими глазищами и сверкает ими. — Тим, вот ты нормальный, нет? Из меня до сих пор твоё семя вытекает, а ты мне про другого мужика задвигаешь, — и, взвизгнув, подскочила: — Кресло!

Ну и чего прыгать-то? Оно же кожаное, не впитается чай. А Тома уже куда-то рванула. Хотя, что значит куда, за салфетками. Спасать обивку кресла, от того, что из неё вытекло. Хм… Я бы даже сказал, не вытекло, а налилось. Нифига себе выдал дозу. Это же маленькое озеро. Хм… А ну-ка… Перехватываю за талию, проносящуюся мимо девушку, пока она не начала уборку:

— Погоди-ка, дай-ка я кое-что проверю, — замирает, а я, протянув руку над лужицей, потихоньку выпадаю в осадок: — СЮРПРАЙЗ!!! Кажется, я нашёл пропавшую Силу.

— Да ты прикалываешься? Так не бывает, это бред!!! — ведьма остервенело крутит головой, машет руками, грудями.

— Мяу-у-у?

— А!!! — громко вскрикивает, испугано оборачивается к шкафу и судорожно пытается прикрыться руками. — Он что всё это время был здесь и всё видел?!!

— Мур-мур…

Кому-то хана…

 Глава двадцать девятая 
Сидим такие, друг на друга дуемся. Если быть точным, до дуются только эти двое. Барсик на Тому, за то, что она его обозвала извращенцем и вуай… вуяй… вайай… Тьфу. Короче тем, кто подглядывает за другими, ну и за то, что требовала взять его за шкирку и выкинуть за дверь. В то время когда здесь столько интересного. На меня тоже дуется, но эдак лениво, чисто чтоб я не расслаблялся.

Тома дуется на Барсика и на меня. На рыжего уже понятно, за что. А вот на меня совершенно напрасно. Потому что не виноватый я. Подумаешь, встал на сторону пушистика и отказался его выпинывать. Делать мне не чего, гоняться за ним. Меня бабка за погром по головке не погладит, а если и погладит, то точно против шерсти. Хотя, конечно, в начале, рыжий был мною пойман, а потом отпущен, типа случайно — вырвался. А Томе было предложено ловить самой, раз такая умная, тем более она уже оделась, а у меня ещё зад голый, я себя не уютно чувствую.

На её же наезд, что я негодяй и тоже извращенец, раз покрываю этого пушистого вайай… вайу… Тьфу. Скромно возразил:

— Барсик, говорит, что не подглядывал, а спал.

— И ты ему веришь? — упирает руки в бока. Что ни говори, а в гневе Томка хороша.

— Нет, конечно, — напяливаю трусы и прочее. — Но Барсик меня заверил, что одним глазом он точно спал.

— Ты что издеваешься? — начинает заводиться, прёт на меня буром, тычет пальцем грудь. Больно, ногти хоть и не сильно длинные, но они есть.

Поэтому, перехватываю за запястья и шиплю ей в лицо:

— А ещё его никто не спрашивал. Ты зашла и налетела на меня, что ему оставалось? Выть и мявкать выпустите меня? Он в отличие от некоторых настоящий друг и не обломщик.

— Мяу!

— Что? Что сказал это извращенец? — пытается выдернуть руки из захвата и заодно пнуть, наглого котяру, который совсем страх потерял.

Я ведь говорил уже, что коты летают? Кстати, вот за это Барсик и дуется на меня. За-то, что ржал. Ну а что? Нефиг так близко подходить к разъярённой женщине. Кстати коты не только на пол на четыре лапы приземляются, на стену тоже. А лениво дуется, потому что я так и не выпустил злую ведьму из рук. Ещё и отвлёк. Ибо нефиг мне друзей калечить.

— Он сказал, что это был камень в твой огород. И тебе только дай повод, ты бы опять не дала. А он друг настоящий, верный, не мог себе позволить такого. Вот и затаился, грех сказать, как мышка мелкая.

— Мяу? — раздалось уже со шкафа, куда опять спрятался помятый, но не побеждённый котяра.

— Да сто пудово говорил, ты просто не помнишь. Вон тебя как об стену-то шарахнуло.

— Мур?

— Да отпусти ты, — Тома ещё раз дёргает руки на это раз успешно. — Сам ведь знаешь, почему не давала.

Напомните мне не злить лишний раз эту ведьму. Вот ведь, ей два раза подряд удалось то, что мне не каждый день удаётся — наказать рыжего бандита. Пока мы щёлкали лицом, Тома наклонившись за туфлей и, соответственно, чуть не вывалив грудь наружу (не знаю, как Барсик, но я отвлёкся), метнула обувку. И попала ведь. Судя по протяжному обиженному мяву, хорошо так попала.

Но, в конце концов, угомонились. Пообижались минуток пять и всё. Ибо были дела поважнее, чем разборки в том, кто тут извращенец. Хотя думаю, что Тома перестаралась и туфля была лишней. Барсик очень мстительный тип, почти как я. Так что ещё повеселимся. Ну да ладно, давайте-ка о наболевшем.

В общем побубнив для приличия, все включились в мозговой штурм, даже котяра внёс свою лепту. Но по порядку.

— Тим, а представь, если ты каждый раз теперь будешь во время оргазма Силу терять?

— А?! Чего?! — я аж подскочил на месте. — Ты что несёшь-то? Как это каждый раз? А? Не-не я не согласен!

— А кто спрашивать, то тебя будет, — вздыхает и разводит руками. Впервые в жизни мне было пофиг на то, что делает её грудь при этом движении. — Сегодня не спросили и в следующий раз…

— Тома! — кажется, меня потряхивать начало. Да нет, точно потряхивает. Ноги так точно дрожат. Дайте-ка я вот на кушеточку-то присяду.

— Ну, а что Тома? — задумчиво трёт подбородок и сев на гостевое кресло, закинула ногу на ногу, оголив бедро, а мне всё равно.

Кажется, всё, конец мне. Как жить-то теперь? А? Вскакиваю и начинаю метаться по кабинету. Ужас! Что делать? Может бабуле позвонить? А толку? Никто же не может понять, что со мной. Как я без секса-то? Я же молодой ещё. Хотя может хоть раз в месяц? Или может это только с ведьмами? Или вообще только с Томой? Хм… Стоп. В прошлый раз после секса с ней, я тоже Силу потерял. Но при сексе с другими такого не было. Почему же, должно, что-то измениться? А чего это Томка лыбится?

— Ты, — выставляю перед собой руки, как бы желая задушить.

Девушка счастливо улыбаясь откидывает голову, открывая доступ к шее. Вроде как, давай дерзай, а сама улыбается:

— Ну, а что ты хотел? Предатель, — и бросает взгляд на шкаф, на котором сидит один очень хороший котик, который ещё не раз и не два, отомстит ей за всё хорошее и особенно за плохое.

— То есть, по-твоему, это смешно? — нависаю всем своим ростом над креслом.

— Уверена, ты бы видел себя со стороны, — смеётся, смертница.

— Да у меня чуть сердце не остановилось!

— Ничего, ты молодой, сердце крепкое. А пафос с тебя сбить не мешало.

— Пафос? С меня? — да я в шоке, от такой предъявы.

— Мяу!

— Да-да, — киваю в сторону осторожно выглядывающего глаза.

— Что он говорит.

— Что у нас проблема, а тебе всё лишь бы поржать.

— Извини, — разводит руками, — не удержалась. Я бы просто потом всю жизнь себя корила, если бы промолчала.

— Ладно, проехали, надо думать.

— Да я уже подумала, — перекидывает ногу, это с её-то короткой юбкой. Хм. Надо было напротив сесть. Тьфу. Вот о чём думаю?

— Тим, ты реально извини меня, но я пошутила так, потому что, кажется, знаю в чём причина.

— Да? — удивлённо смотрю на девушку. — Ну удиви.

— И удивлю, — вскакивает и начинает метаться мимо кресла, на которое я тут же уселся. Не на то где лужица, если что. А-то знаю я вас, подумаете ещё…

Тем временем Тома задвинула речугу:

— В общем, я впервые слышу о том, чтоб Силу теряли в таких объёмах. Хотя я не показатель. Мне многое не доступно, вот Мария Ивановна может и знает что, но…

— Давай пока без бабки, а?

— Не мешай. Я вот что думаю. Думаю, что всё просто!

— Серьёзно?

— Мяу? — вон даже Барсик заинтересовался.

— Всё просто, а я тупой и не понял?

— Не передёргивай, — останавливается напротив меня и, уперев руки в бока, нависает надо мной. Красиво…

— Так не отвлекаемся, — отодвигается, заметив масляный блеск в моих глазах. И резко выдыхает: — Я думаю это артефакт.

— Оп-па-па… — встаю и, подойдя к креслу, где разлита моя сперма, задумчиво пялюсь. — А ларчик просто открывался. И что с ним теперь делать?

— Как что? — Тома дёргает меня за руку. — Ты хоть представляешь, на что теперь способно это семя?

— И на что, интересно? — с сарказмом смотрю на разрумянившуюся девушку.

— Ну не знаю, — смущается. — Но наверняка же на многое. Надо её собрать. Бросается к шкафу, достаёт пробирку. Кажется, она реально собралась собрать мою сперму и…

— А ну стоять, — останавливаю раздухарившуюся подругу. — Тома, мозг включи.

— Что? А? — смотрит на меня.

— Том, что ты знаешь о артефактах?

Замирает на пару секунд и выдаёт всё, что ей известно, то есть почти ничего. По сути, общеизвестное: артефакты обладают большой силой, чуть ли не чудотворной, как получаются неизвестно.

— Мдя… Том, включи мозг. Как думаешь, на что годится артефакт, который получился из спермы?

— Ну-у-у… Лечить бесплодие у мужчин? — с сомнением смотрит на лужицу.

— Ага. Или, например, делать баб беременными. Непорочным зачатием.

Замирает, потом мотнув своей гривой, смеётся:

— Да ну тебя, Тимка. Тоже как сказанёшь, непорочное зачатие, надо же, — начинает смеяться, но заметив, что я-то как раз серьёзен, перестаёт: — Тим, ну ты чего? — обнимает за шею. — Ну не бывает такого.

Мягко отстраняюсь и, глядя в зелёные глаза, уточняю:

— А ты про непорочное зачатие тоже скажешь, что никогда не слышала? Потому что я-то, как раз слышал.

— Где? — удивлённо смотрит на меня.

— Тома, мозг, — а сам при этом перекрестился.

— Ох, ты-ж, — прикрывает ладошкой рот и как-то так бочком, отодвигается подальше от кресла.

— Вот-вот, так что не спеши с выводами, но ты права. Собрать надо. И уничтожить.

— Ти-и-и-им! Ну ведь это же артефакт.

— Ну его нафиг. Вот родаки отберут и загонят за денежку малую, а там, как применят. И начнут мелких меня плодить по стране. А это перегруз для планеты. Старушке земле и одного меня хватит.

— Да ну, не говори ерунды, — отмахивается. — Не думаю что Мария Ивановна или Вадим, а уж Ольга и подавно такое сделали.

— Ну, мать мою ведьму и не спросит никто. И с продажей может и загнул, но могут и сами намудрить. Прадеды как отмочат чего… не-е-е… В огонь.

— Ти-и-им! — подходит, обнимает за шею и дышит в ухо. — Тимка, ну ты же сам предлагал мозг включить…

— Том, — с сожалением отодвигаюсь, — у меня от этого не мозг, а член включается. Мы же не хотим вогнать меня в кому?

— Не-не, — машет руками и на всякий случай отходит за кресло. — Вот чего я точно не хочу. Однако, — отказывается сдаваться, — я думаю, если этот артефакт и будет действовать на женщин, что возможно, то беременеть они будут от тех, кто в них свою сперму зальёт. Это более вероятно не находишь? — и смеётся одними глазами.

— Нахожу, — огрызаюсь, — вот только ты упускаешь один маленький нюанс. Который тоже, заметь, вероятен. Моя сперма напитанная Силой не будет портиться. И сто пудово залёт даже от махонькой капельки гарантирован.

— Тим, да кому это надо? Ну вот прям все спят и видят, как залететь от Тимофея Сабельникова. Ты прям секс-символ нашей эпохи, — смеётся. И не только глазами. Просто ржёт и все. Нехороший человек.

— Ну спасибо утешила.

— Пожалуйста, — со смехом пожимает плечами.

Что-то мне кажется, у кого-то слишком хорошее настроение. Пора испортить:

— От Сабельникова, может, и нет. А вот от Древомирова не только спят и видят, а наверняка и мечтают. И пусть не все, но таких, наверняка, хватает.

— Ой, — и чего не смеётся больше? Стоит, палец прикусила и молчит. Только глазами хлопает.

— Вот тебе и ой. Боюсь, за этим, — тычу пальцем в кресло, где всё ещё плещется артефакт, вылившийся из меня, — может начаться охота.

— Ну, прям, охота… — неуверенным голосом произносит Тома.

— Ага, — киваю. — И, боюсь, может пролиться море крови.

— Тим, да ты фильмов пересмотрел…

— Тома, мозг! — подняв палец вверх выдыхаю: — Первенец.

— Так, — Тома аж подпрыгивает на месте. — Тима, это надо уничтожить!

Вот. Другой разговор. Главное в нашем деле запугать, а то решила облагодетельствовать человечество. Ох уж эта Тома. Всё для людей. Сама детей больше иметь не может, так другим помочь хоть. Но, похоже, мозг встал на место и голова заработала, осознала всю опасность ситуации. Ну, нельзя так рисковать. Оно понятно, что не один я умный. И родственники бы приняли все меры. Да толку-то? Если кому надо сопрут. Хоть каплю, но уведут. Подкупят, запугают охрану, или ещё как. Уж слишком куш велик.

Вы же уже догадались, что я представитель Древнего рода. Именно так с большой буквы. Одного из трёх. Древомировы, Старосвятовы и Светозаровы. И не просто представитель, а наследник. Если кому интересно. Я, мой отец, его дед и прадед. Да в этом ряду нет бабули. Хотя подобное никого, наверное, не удивит. Но не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Например, если я где-нибудь сверну себе шею, то мой братишка не станет наследником. Его старший отпрыск да, а вот он сам нет. И это только в том случае если этот отпрыск не родится при моей жизни. Тогда наследником станет тот, кто родится после моей смерти. Если к тому времени брат будет жив, то это будет его следующий сын. Если нет, то это будет сын его старшего ребёнка. И вот тут неважно сына или дочери.

Пример: бабуля. Она второй ребёнок, старше неё был брат. Однако он погиб. Так же у него было два сына и дочь. Сыновья погибли вместе с ним, а дочь ещё раньше. Таким образом, наследником стал родившийся значительно позднее отец. Ну и я.

Представляете шок всего Рода когда выяснилось, что маленький Тима просто человек. Никакой Силы в нём нет. Позорище. Если кто узнает пересудов не избежать. Я так понимаю, именно в этом и кроется причина того, что бабуля прихватив отца с матерью и меня свалила из столицы в наши края. Подальше так сказать от основного бомонда. А то ведь звучали даже предложения утопить меня по-тихому, чтоб не позориться и даже вроде на голосование выносили — твари.

Такое ведь от других не скроешь. Родовой знак — раскидистый Чёрный Дуб опоясан золотой цепью наследника. Бабуля говорит, что всегда верила, что не зря Дуб меня признал, значит, колдун. Вот и старалась помочь, как могла. Кстати, именно тогда батя, пристрастился бить лица родственничкам по любому поводу. Говорит, что не уверен, кто там был за то, чтоб меня прибить, поэтому на всякий случай раздаёт люлей всем. Как только повод дают. А дают всегда, даже спесь бывает полезна.

Так что да. Родить первенца Древомировых от наследника это КУШ. И вариантов того, как это использовать масса. Даже думать не хочу об этом. Но кровищи может пролиться море. Так что способы предохраняться от нежелательных залётов, это то чему колдуны учат своих детей в первую очередь. И их я зазубрил давно. И не просто наизусть, а на уровне рефлексов. Тома же не может иметь детей и я… Хм… Кажется вот ещё одна причина появления артефакта.

— Тим? Тима?! — тычёк в пальцем в грудь.

— А! Ты чего тычешь? Больно! — потираю травмированное место.

— Ну что, собирать будешь? Или мне? Как уничтожать-то будем? Только давай Марии Ивановне не скажем, а то она нас за такое разорение просто убьёт. Не скажем же, да? Тим? — тараторит красотка, судорожно хватая, то пробирку, то какую-то тряпку. О!

— Тома, отдай, — пытаюсь отобрать тряпку, — отдай, это же мой носок!

— Что? — наконец-то отдаёт мне пропажу, и я становлюсь, как человек, а не как я, но в одном носке.

— То. Ладно, давай соберём и пойдём к тебе, сожжём.

— Мяу! Мур. Мряю.

— А ведь ты прав, дружище. С меня поляна!

— Мяу.

— Лады, будет тебе рыбалка.

Спросите, чего такого сказал мне этот пушистик? Да всё очень просто. Сказал, что не стоит спешить и надо подумать, может можно в дело пристроить. И стоит просто убрать пока к тому артефакту, что после Игоря остался. Ведь я же самый умный из всех колдунов. Хм… Перевод конечно не дословный, но близок к оригиналу. По смыслу…

И тут я всё придумал. Говорил же, что бабка умоется кровавыми слезами за то, как со мной поступила? О да-а-а… Пусть знает. И не только она. Я всем отомщу. ВСЕМ!!!

Бабке за подставу, бате за то, что не ценит и считает бездарем. Старичью из комиссии, которые запретили мне делать амулеты, потому что я криворукий. Это не я криворукий, это они замшелые пни, не хотящие воспринимать новое. Ведь мой амулет был не плохой, он был слишком хороший. Но меня выгнали и опозорили, ещё и бабке попеняли. Мол, и как это в такой семье и такое убожество народилось. Ничего они увидят, кто убожество. Дедам-прадедам своим тоже покажу, кто тут позор семьи…

А ещё я отомщу Томе, жестоко конечно и неадекватно. Всё равно, как если бы она всеми своими отказами и подначками — поставила мне щелбан, а я в ответ — с вертухана ногой в лицо. Но ничего, простит потом. Если получится. Стоп. Не если, а когда! Когда получится. И возможно, она будет единственной, кто меня простит. Но перед этим придётся пострадать. И чем хуже ей будет, чем больше слез она прольет, тем больше надежды на результат. Но со временем она меня прости. Обязательно. Ведь я придумал, как вылечить ее.

 Глава тридцатая 
Мысли в голове мечутся с бешеной скоростью, постепенно складываясь в красивую картинку. Да, прав пушистик, я крутой колдун и это не хвастовство. Возможно, у меня пока ещё маловато сил. Хотя это смотря с кем сравнивать. Да, пожалуй, сил у меня много, скорее опыта не хватает. Но с другой стороны, будь у меня побольше этого самого опыта, может и не стал бы даже думать об этом. Вон опытное старичьё в комиссии, уверенно, что знает, как правильно делать амулеты, а молодняк типа меня, способен только косячить.

Но в отличии от тех, кто следует традициям и наработанным веками технологиям, я лентяй каких поискать. Или уже говорил об этом? Хотя не важно. Как известно, для того чтоб сдать экзамен есть несколько способов. Первый заучить ответы, так чтоб от зубов отскакивало. Второй, понять предмет. Ну или третий, банально написать шпаргалки. Например: можно выучить заклинание и запомнить всё, что надо для проведения ритуала или записать в книгу заклинаний, чтоб потом воспользоваться при нужде, а так же передать потомкам. Передать вместе с ошибками, которые закрались в процесс. Возможно, что с течением времени, кто-то из молодых колдунов допустит ошибку в подготовке и либо погибнет, либо выяснит, что можно было сделать лучше.

А можно понять, почему именно эти или те ингредиенты нужны, почему их надо смешать именно в такой пропорции, именно такие знаки нарисовать. Во времена, когда я был «позором семьи» и Сила во мне спала, всё что мне оставалось, это читать книги, которые были в семье. Бабуля-то надеялась, что сможет всё исправить и когда-нибудь мне это пригодится. А так-как колдовать я не мог, то и читать мне можно было всё. В то время колдовство было для меня несбыточной мечтой, а так хотелось прикоснуться, хоть краешком, хоть немного. Найти, например заклинание, которое может использовать обычный человек не колдун. Кстати такие есть, слабенькие они, но ведь есть же. Заговор от икоты, например. Да и так по мелочи.

Так что, читал с огромным интересом и всё, что было в пределах досягаемости моих загребущих ручек, в том числе и то, что читать не следовало. Но как я уже упомянул, колдовать я не мог, поэтому особо никто книги не прятал. Положить в сейф это разве спрятать? А в книгах было много интересно, как выяснилось лентяи в нашей семье сплошь и рядом. То там умная мысль упрощающая жизнь проскользнёт то тут. Информация, чем можно заменить вот этот редкий ингредиент, потому что, кое-кто не запасся нужным вовремя, но и вот то, неплохо подходит. Нет, не зря наш Род находится наверху. Не зря. Дураков у нас нет, а через одного ещё и ленивые. Так что, надо было просто всё перечитать, задаться вопросами, ещё разок перечитать, потом выборочно. Потом став колдуном ещё почитать, уже под другим углом. Снова задаться вопросами, выписать кое-что, сопоставить. Так что, в голове моей ещё та помойка. Куда бы только пристроить эти знания. Но самоё главное это то, что я начал понимать суть колдовства.

Или вы думали, что сочинять новые заклинания могут все подряд? Ха. Как бы ни так. То, что я придумал, когда здесь был Игорь, пока только для меня заклинание. Чтоб им могли пользоваться другие, я их должен научить этому. Рассказать, что именно оно делает. Тоесть они в отличие от меня будут не представлять, что оно делает, а знать. А со временем это знание пропишется в информационном поле нашего мира. И ни знание, ни понимание, уже будет не нужно. Ну или сам буду пользоваться и со временем заклинание всё равно пропишется. Главное не менять слова. А ещё можно записать в колдовскую книгу, это ещё ускорит процесс. Но всё это костыли, для более слабых.

Однако, если бы мне пришлось сдавать экзамен, я бы провалился. Для экзаменаторов, моё заклинание всего лишь стишок. А значит «Полог тишины» наложен при помощи какого-нибудь инструмента, а не мной. И если бы начал доказывать, что это заклинание и кто-то из приёмной комиссии его повторил, результата бы не было. Не сдал.

Примерно, подобное и получилось с моим амулетом для стражи. Меня просто не поняли. Не смогли осознать вся простоту и изящество решения. А оно было не спонтанным, оно было обдуманным. Ну да что об этом говорить, забыть давно пора этот пройденный этап моей жизни. Да. Вот я сейчас сооружу супер амулет из двух артефактов. Чтоб они там все с катушек съехали от того, что было сделано то, что нельзя сделать, просто потому, что это не возможно. И сразу забуду. Да-да. Скажу им ещё раз, что они зажравшееся старичьё, которое не хочет видеть ничего перед своим носом. Просто потому что они старые, тупые, зажравшиеся уроды.

Ну, а что? Вы серьёзно думали, что меня выгнали пинком под зад и наложили прочие санкции, просто потому, что сгорел какой-то вампир? Ой, да не смешите бабушкину метлу. Конечно, я им сказал, кто они такие. А нечего было говорить бабушке, всю эту ерунду про воспитание молодого поколения, про то, что не стоило тащить на комиссию неумеху. Мол, стыдно должно быть Мария Ивановна, такая уважаемая ведьма, а внук бездарь. Ну а что? Пусть будет хоть за дело стыдно…

Бабка меня тогда, конечно, поругала, но как-то так, без души. Видимо у неё с этими типами свои тёрки. Хотя, что значит видимо? Точно. Ну, кто в здравом уме, стал бы так на неё буксовать? Так что, всё что мне перепало, это очень короткая лекция о том, что нельзя так разговаривать со старшими. Их надо уважать. И фыркнула. Ага. Ну и наказала, конечно. Сказала, что фиг мне, а не пиво. Раз я так хам. Вот прям, чтоб до завтра даже не думал об этом. Жестоко. Без десяти минут полночь такое завить. Катастрофа. Мы дольше пресловутое пиво покупали в магазине.

Ну да отвлёкся. Вернёмся же к артефактам и тому, что же с ними делать. Всё что сказала о них Тома, является правдой. Вот только, как бы это сказать поточнее, правда, да не вся.

Для начала поясню, что такое всё-таки артефакт, и почему это всё сразу объяснило. По крайней мере, для меня с Томой. Хм… Всё дело в том, что никто не может контролировать появление атрефактов. Это всегда стечение неких обстоятельств. Артефакты получаются только случайно — в обычных условиях. Про необычные лучше не вспоминать. Про концлагеря фашистов слышали? Вот-вот. Эмоции основа любого артефакта. Я если честно, не в курсе удалось ли искусственно создать артефакты такими методами. Но надеюсь если и удалось, то их уничтожили наши. Не место на земле такой мерзости. Разве что-то доброе могло появиться в местах, где жгли и убивали людей тысячами. Бр-р-р…

Однако, отвлёкся, давайте лучше рассмотрим мою ситуацию. И так… Некий юноша бледный с чреслами пылающими, забрался на одну жутко сексуальную ведьму, которую, много лет назад чуть не убил, спалив все женские внутренности своей Силой. При этом сам едва выжил. Хм… Добавим сюда то, что ещё и спас ребёночка ведьме, с которым она уже простилась. Поэтому ведьма просто обожает этого весьма привлекательного колдуна. Заметили, как я из далека начал? И ведь не поймёшь, какой из этих фактов лишний или основополагающий. С артефактами всегда так, но след, думаю, оставило всё.

И вот эти двое, страстно, с накалом эмоций, тушат пожар в чреслах, да так мощно, что молодой колдун практически умирает. Сказывается то, что было много лет назад, когда была потрачена Сила на… Кхм… Повторяюсь. В общем, жив молодой человек остаётся, только, благодаря тому, что некоторые пушистики очень находчивы. Чувствуете накал эмоций?

Далее, после череды нелепых случайностей парень оказывается в коме. Заметьте, в колдовской коме. И вот вокруг него долгие месяцы все носятся, колдуют, ждут, надеются, пытаются лечить. По очереди рыдают, молясь о выздоровлении. Ну, надеюсь, никто не сомневается, что возле моей тушки было пролито немало слёз? Как минимум, мамой, бабушкой и Томой. За батю не поручусь, но тот же Василёк наверняка поплакал. Да и Ленка-крестница, дочка Томина, наверняка, не осталась в стороне. Эмоции так и хлещут. И не стоит забывать о двух моих друзьях, которые едва не заморили себя голодом, охраняя мою валяющуюся без признаков сознания тушку. Это же сколько сожаления, горечи, боли и в том числе надежды. Потом пробуждение и море радости. Снова эмоции, много эмоций. Искренних.

Затем, бедного колдуна у которого вновь возгорелся пожар в чреслах, начали динамить и не допускать к телу. А как у меня всё горело и хотелось?! Да я рассуждать адекватно не мог. Тому вон даже подозревал в том, что у неё несколько любовников. На стенки кидался. Хм… А вот ведь действительно странно. Я конечно молодой и гормоны у меня и прочее. Но ведь раньше не было такого, чтоб так хотелось. Ну, вот сейчас после секса с Томой, готов признать, что меня просто накрыло, причём капитально. Да с меня прям камень свалился, когда наконец-то выплеснул всё что накопилось в Тому. И, кажется, дело именно в том, что это была Тома, и то, что я сделал это, не вынимая. О-да… Ведь, как уже было сказано, что значит передёрнуть в туалете я в курсе. Вот только помогало, это слабо. Да, очень слабо. Неадекватно слабо. Раньше было проще. Хм… Вот тебе и побочные эффекты. От колдовской комы.

И что мы имеем? Да фиг его знает. Ясно одно, что Тома всё верно рассудила — артефакт. И куда мощнее того, что достал из головы Игоря. Хотя нет. Из головы Игоря я достал отличную заготовку для амулета, а вот после того как осколок залетел мне в руку, он стал артефактом. Удачно, в общем, получилось. Да и с Томой сегодня тоже.

Так что всё складывается очень даже интересно. Никто и никогда не объединял два артефакта? Фигня. Ни у кого и никогда не было сразу двух так похожих по своей сути мистических предметов. Да ещё и созданных при участии одного и того же человека. Так что попробовать стоит. Ну что я теряю, если ничего не получится? Чемодан денег? Кхм… Хорошо-хорошо, чемодан с бриллиантами. Так будет вернее. Ой… Что-то жаба проснулась и начала меня давить. Может, хватит одного? Всё равно ведь хотел избавиться от спермы. А осколок оставить себе. Да если его загнать, всю жизнь потом можно поплёвывать в потолок и всех проблем, это уворачиваться от плевков которые летят обратно. А? Ну ведь сто пудово же получится?

Ага. А как я буду в глаза потом Томе смотреть? Да нормально, через очки в золотой оправе. В конце концов у неё же есть уже ребёнок, так что не смертельно. Я же всё равно попытаюсь. Так что совесть чиста. Да-да… Всё верно. Вот только с двух-то артефактов куда проще соорудить суперамулет. Ты только подумай, как охренеет твоя бабка, когда узнает, что ты со спокойной совестью переработал свободно конвертируемые миллионы и миллионы в, казалось бы, безнадёжное дело. А старичьё из комиссии? Они же рыдать будут, только от того, что я смог, а они отстойные лузеры. И ведь можно будет, им это в глаза сказать. С чистой совестью. Вот как начнут мне чего втирать, а я им, мол, два артефакта тоже объединить нельзя. Или, а, помните, как вы тут, утверждали, что Тома никогда не сможет иметь детей? Мол, нельзя из углей воссоздать дерево. А я вот выращу новое.

А батя? Он же всегда стыдился меня? Что сын у него весь такой бесполезный и бесталанный. Но я покажу ему, что такое талант. Решено. Гордиться папка мной вряд ли будет, ещё бы столько денег в трубу выкинуть, но пусть знает, кто круче всех и можно смело этим хвастать. И мать моя ведьма, просто счастлива будет, что я наплевал на всё и совершил бескорыстный поступок. Как настоящий герой! Да. Если кто проболтается маман, что это не так — прокляну. Учтите.

Ну что ж. Как объединить артефакты придумал, сделаю «жемчужину». Центром будет осколок, а жижа будет вокруг него собираться. Обычный приём при создании амулетов, так что, по сути, буду делать амулет, просто из очень крутых ингредиентов. Должно сработать. Надо будет только все составляющие делать очень крутыми.

Для того чтоб смещать не смешиваемое, воспользуюсь старым и проверенным методом. А вы что думали, что я новый рецепт изобрёл? Нет, просто доработал то, что было и всегда работало. Называется принести жертву. Нет-нет. Я не собираюсь резать петухов, овец или ещё чего. Ладно, приступим, в процессе всё станет понятно. А то что-то нудноватая лекция получилась. Поехали.

— Тома, не желаешь поучаствовать в создании супер-пупер-амулета?

— Что? — вздрагивает девушка от неожиданного вопроса, прозвучавшего из уст стоящего столбом и сосредоточенно думающего меня.

— То. Говорю, мы не будем уничтожать спермоартефакт, мы забубеним крутой мегаамулет с заданными функциями…

— Ух ты, — хлопает в ладоши, подскакивает ко мне и смачно целует, — Тимка я так и знала, что ты что-нибудь придумаешь. А то и правда Мария Ивановна бы не простила нас за то, что уничтожили такую прорву денег.

Мило улыбаюсь, в душе же коварно потираю руки и злобно хохочу. О да не простит. Обязательно не простит. Но за-то запомнит, кто в нашей семье может так в ответку накатить, что мало не покажется ни кому. А-то взяла моду подставлять меня беззащитного.

— Что для это надо? — начинает крутить головой присматриваясь к шкафам, в которых хранятся различные ингредиенты.

— Да почти ничего, — улыбаюсь, — не пожалеешь немного кровушки для закрепления жертвы?

— Жертвы? — отодвигается, так чтоб между нами оказался стол.

— Ага, — радостно скалюсь, — да не бойся, крови и правда каплю надо, просто чтоб подтвердить то, чем ты пожертвуешь для того, чтоб из сего артефакта не понятного назначения, создать очень крутой амулет для лечения женских болезней, — о какое комбо загнул, не увернуться, и добиваю короночкой: — В том числе бесплодия, — всё Тома в накауте и готова проливать кровь литрами. Порой просто поражаюсь тому, насколько я циничная сволочь. Аж приятно. Но главное сделано, удар по больному нанесён. Прости меня Тома, но сегодня будет тяжёлый для тебя день.

— И так, что мы имеем? — достаю пробирочку в которой томится в ожидании, осколок из головы Игоря. Очень опасная штука, как я вам скажу. Из него можно сделать, как оружие разрушительной силы, так как, его изначальное предназначение смерть, так и не менее сильное лечебное приспособление. Можно, конечно, оставить и двунаправленным, но настолько разные направления сильно снизят его мощь. Процентов на сорок — не меньше, а то и на все пятьдесят. Так что не будем рисковать, для того что я задумал, нужна вся мощь заложенная в это предмет. Хм… Учитывая, что я хочу его сильно узко специализировать, то, возможно, удастся ещё и увеличить его мощь. Закон сохранения в действие, если что-то отрезать, то можно попытаться пришить в другом месте. Пусть и с потерями на шов. Эх… После такой специализации цена сего девайса сильно упадёт. Но мне пофиг.

— Что это? — Тома удивлённо рассматривает, маленький кусочек метала на моей ладони.

— А это ещё один артефакт, из мозга брательника новоприобретённого достал.

— Что ты хочешь сделать? — недоумевает.

— Сделать из двух один.

— Но это невозможно, — начинает размахивать гривой. Вот чего ей так нравится головой крутить? Отвалится же.

— Всё возможно, мы сейчас с тобой такую жертву принесём, что склеятся, как миленькие. Бабы залетать начнут косяками, прирост населения гарантирован. Только подумай, сколько семей страдает, десятилетиями бьются, пытаясь зачать ребёночка, а тут раз и всё. И никаких тебе выкидышей, потому что этот амулет будет лечить мамочек. Понимаешь?

Девушка кивает как сомнамбула, она готова на всё ради такого. Бедная наивная дурочка. Даже если бы я сделал такой артефакт, то воспользоваться им бы смогли только очень богатые люди. И фиг бы что доказал. Мол это моё. Я сделал, сам накончал, из головы осколок достал. Отобрали бы, точно говорю. Из благих, конечно, побуждений. Не без этого. Ещё и обосновали бы, хотя чего там обосновывать я же не совершеннолетний. Забрали бы и всё. Похвалили бы, сто пудово. Может даже машину купили. Хотел же. И ладно бы бабка, фиг бы с ней, она меня любит, всё равно бы не обидела. Но при таких раскладах, бабуля ничего не решает. Интересы Рода. Тьфу. Уроды. Или я уже говорил? Не страшно, ещё повторю. Родственнички у меня, ещё то гадючье кубло. Не зря же батя их регулярно бьёт. У-м-м. Аж приятно вспомнить, как мы их в последний раз распинали…

— Тима.

Вот зачем меня трясти? Я тут о высоком размышляю, об ударе ногой в ухо. Ну да ладно.

— Не шуми, видишь, думаю, от чего тебе можно было бы безболезненно отказаться.

— Я знаю от чего, — а голос такой похоронный, что аж страшно становится.

— Э-э-э… Подруга, ты чего это удумала?

— Мне кажется, что для лучшего эффекта жертва должна быть из половой сферы? — ждёт от меня реакции. Киваю. — Ну что ж, тогда я думаю отказаться от полового влечения. Совсем.

— Хочешь стать фригидной? — уточняю офигевшим голосом.

Тома кивает, а мне не смешно. Я тут понимаешь, её лечить собрался, а она во фригидные стервы собралась. Надежды на то, что, даже вылечив Томе внутренности, удастся с ней ещё позаниматься сексом, мало. Тело и Сила разные вещи. Так что дело не в возможном сексе когда-то, а в том, что у неё сто пудово испортится характер. Точно вам говорю. Я на такие жертвы не готов.

— Пф… — усмехаюсь, — а чего так жидко?

— Что? — сверкает глазами.

— То. Если ты хотеть не будешь, то это даже не жертва, а так, — набирает воздуха чтоб возмутиться, но я поспешно продолжаю: — Для простого амулета, да что там говорить, для сильного амулета, очень сильного, — поправляюсь, — это больше чем надо. Но мы-то из артефактов кроить будем. Так что, надо что-то помощнее.

— Вроде второго артефакта? — неожиданно подходит и укладывает руки мне на плечи.

— Кхм… Чего? — обнимаю, конечно, за талию, но всё равно не понимаю о чём она. — Поясни.

— Ну ты же мог второй артефакт просто продать и обеспечить себя на всю жизнь. Ещё бы и правнукам осталось.

— Это да, — сглатываю комок в горле. Не факт что мог бы. С моей-то роднёй.

— А ты его на благое дело решил пожертвовать, — вот за это я тебя и полюбила. — Ой, — отстраняется, — я не то имела ввиду. Я… Ой. Как глупо, — прижимает к лицу руки, — Тим, забудь.

— Почему? — в голове какая-то каша.

— Ну, потому что это теперь вообще не важно, — кивает на ноутбук и пальцем указывает на браслет на руке.

Киваю. Да не важно. За-то теперь ты точно во фригидные не подашься, а то взяла манию:

— Ладно, будем считать, что я тебя не слышал, — и тут приходится выпасть в осадок. Потому что у девушки после моих слов, тут же задрожали губы и глаза подозрительно заблестели. Ну что я опять сделал не так?

— Том, ты чего? — пытаюсь обнять, но она отстраняется и дрожащим голосом произносит: — Прости, просто я дура.

— Чего? — на этот раз обнять удаётся. — Ничего ты не дура. Только я чего-то понять не могу, чего ты опять мокроту наводишь?

— Мяу. Мр-р-р. Мряу, — раздаётся со шкафа.

— Сам такой, — огрызаюсь на недобитого Томой болтуна. Но как это ни странно, оказывается, коты лучше меня разбираются в женщинах. Поэтому, начинаю каяться: — Том, ну прости не подумавши ляпнул. Конечно, мне тоже тяжело, от того, что так происходит. И спасибо что призналась в своих чувствах, теперь я понимаю, как тебя было тяжело всё это время. Что ты тоже страдала отказывая мне и как тебе было больно, когда я обвинял тебя в том, что у тебя появился любовник на стороне, в то время, как ты ждала меня и всё делала для того что б помочь мне… — боже мой, что я несу? Зачем? Что нельзя было просто сказать, прости?

Нет нельзя. Это Тома. Не какая-то тёлка, а Тома. И её любовь много для меня значит. Даже не любовь, как к мужчине, а просто любовь. Ну и, в конце концов, мне неожиданно стало легче, потому что я поверил в то, что у Томы никого не было. И она, правда, ждала меня. Ну что ж, значит, я всё делаю правильно. Вот только внесём некоторые коррективы в процесс. В конце концов не только она должна отчего-то отказаться. Её жертва нужна только для того, чтоб сделать амулет очень узконаправленным. Только для неё. Хотел вначале вообще сделать одноразовым, но не смог придумать, как его настроить. Вот как определить, что задача выполнена? Но и так сгодится, только надо будет по серьёзному, от чего-нибудь отказаться. Пусть он всегда её лечит. Хуже не будет.

 Глава тридцать первая 
Ну что же, кажется, пора делать могучий мегаамулет. Стою возле кресла, на сиденье которого, находится жидкий атрефакт номер один, в руке номер два, лежит в моей крови. Незамысловато полоснув скальпелем по ладони, позволил натечь горсть крови и плюхнул в ней осколок, рана тут же начала затягиваться. Если честно я на это надеялся, а то не очень комфортно колдовать, когда твоя рука горит огнём от боли. Однако сработало.

Подаю скальпель Томе:

— Значит так, никакой самодеятельности, ни каких выкрутасов… Типа я самая готовая на всё ради мира во всём мире, поэтому, я так решила и пофиг мне, что может ничего не получится из ритуала, просто потому, что я решила, что самая умная. Ясно?

— Тим, ты что несёшь? — девушка удивлённо хлопает глазами.

— Ничего, просто у тебя, последнее время, настолько тупые идеи, что я диву даюсь.

— Нормальные у меня идеи, — вспыхивает, — самые сильные амулеты ведьм были созданы именно при помощи отказа от сексуального желания.

— Мя-мя-мя… Что ты чушь мямлишь, — злость моя не поддельная, она сейчас откажется, а с фригидной неврастеничкой потом мне общаться. Ну что же, кажется, пора страдать: — Ты же сама заявила, что любишь меня, — кивает, — но узнав, что быть мы вместе вряд ли сможем, решила, якобы, пожертвовать собой? — ярость так и кипит во мне.

— Почему, якобы, — кажется, её это зацепило.

— Да потому, что все эти отказы ведьм от влечения, есть суть отчаяние. Например, когда любимый муж погиб и ей казалось, что жизнь закончена. Вот и ты решила, по простому пути пойти. Так что не пойдёт такая жертва, ибо это жест отчаянья.

— Не правда, — взглядом можно костёр поджечь.

— Правда, — жёстко отрезаю возражения, — ты просто решила уберечь меня. Ведь так куда проще отказывать. Да и не интересно это, с бревном в койке валяться, — ухмыляюсь, окидывая её взглядом, — так что, я бы точно сбег куда потеплее. И всё в порядке. Ведь так?

Скрипнув зубами отворачивается. Ну что вы хотели, никто не любит когда правду матку в глаза рубят. Вот только не надо думать, что я прям такой мудрый, просто умею сопоставлять факты. А так-то коты, как выяснилось, лучше меня понимают в женщинах. Да это Барсик мысль подал. Спасибо ему.

— Том, — произношу задушевным голосом, успокоился и уже не хочется придушить её, — мы сейчас с тобой создадим шедевр. Такого никто и никогда не делал, нас запомнят на века. О том что мы совершим, будут слагать легенды. Мы поможем тысячам людей. Только подумай, сколько малышей появится на свет благодаря тебе? Да что там говорить, твоим именем будут называть всех новорождённых девочек, только чтоб прикоснуться к тому подвигу который ты сейчас совершишь. Но жертва должна быть жертвой, а не попыткой сбежать от проблем. Понимаешь?

Кивает, блестя глазами от счастья. Кажется, перестарался. Сейчас ей любая жертва не жертва, а так. Надо бы остудить порыв героизма, но как? М-дя… Ну да ладно, я же коварный, её жертва будет не сиюминутной, а растянутой во времени. Так что сработает.

Эх, Тома, Тома. Вот как тебе удалось перевернуть в моём мозгу шарики с роликами? Ведь придумал же всё, но твоё признание, в том, что ты любила меня долгие годы, смотрела, как я расту, то как ты отталкивала других мужчин, потому что считала недопустимым быть с кем-то кроме меня. И то, что ты собиралась молчать об этом всю жизнь. И то, как накопившаяся сексуальная неудовлетворённость вкупе с алкоголем и предстоящей разлукой, когда я собирался в армию, всё-таки вырвалась из тебя. И как ты каждый день корила себя за то, что не сдержалась.

Не скажу, что я после этого признания осознал, какой же Тома человек и воспылал к ней неземной любовью. Не-а. Утверждать что, то, что я испытываю к этой потрясающей женщине, есть любовь или нет — невозможно. Но факт остаётся фактом. Представить, что она достанется другому мужчине равносильно физической боли. Хм… Тома, права, считая, что могла бы быть моей наложницей. Да что говорить, это идеальный вариант. М-дя… А не вы ли Тимофей совсем недавно осуждали, нишу аристократию за двуличие? Было дело. Но как показывает практика, молод был и глуп. Склоняюсь к тому, что не такая это и плохая традиция. Но есть одно но, и это но, выглядит, как моё чувство вины за то, что я сделал с Томой, тогда, в детстве. Сколько раз я думал о том, что можно предпринять, чтоб вылечить её. Сколько книг было перечитано, сколько раз засыпая перед сном мне казалось, что вот оно, нащупал, всё получится. Но в очередной раз всё летело коту под хвост.

У всех была детская мечта? Да, я мечтал о крутой тачке, но это сейчас. А в детстве? В детстве, верил в то, что став могучим лекарем, смогу вылечить Тому. Потом это желание как бы отошло на второй план, даже на третий, просто потому что осознал — это не возможно. Но вдруг всё изменилось. И появилась возможность вылечить, сделать то, что казалось нереальным. Да я хотел всё исправить и оставить эту потрясающую женщину себе. Да что скрывать, хоть и не хотел никогда этого признавать, я всё-таки люблю её. Пусть и по-своему. Вот только кое-что изменилось.

Томино признание всё перемешало в моей голове. И пришло новое решение. Как известно от перестановки мест слагаемых сумма не меняется. Три плюс два будет пять, но и три с половиной плюс полтора тоже пять. И, казалось бы, что ничего не изменилось. Да, в результате вычислений. Но, мать моя ведьма, три с половиной и полтора это охренеть какие дроби. Так что приоритеты меняются. Есть ли надежда, что если амулет сработает, Тома вылечится и мы сможем быть вместе? Очень маленькая, но есть. Готов ли я отказаться от этой женщины? Нет. Моё! А понимаю ли, что это возможно единственный шанс на то, чтоб исправить то, что гложет меня долгие годы? Да. Так готов ли я отказаться от неё ради того чтоб вылечить? Э-э-э… Тима, надо. Будь мужиком сделай это. Только подумай, какая это будет жертва. Не-не-не… Это плохая мысль, очень плохая. Надо что-то придумать ещё… Как подумаю, что кто-то другой прикоснётся к ней, так будто серпом по яйцам. Нет-нет-нет. Думай голова, шапку куплю…

— Мяу… — поднимаю взгляд на шкаф, с которого смотрит на меня рыжее чудушко, как будто почувствовавшее мои сомнения. Кот, который, даже в марте не разу не бегал к кошкам. А-а-а… Да что же происходит-то? Ну чего он так осуждающе смотрит на меня? Мне кажется, что в глазах Барсика отчётливо вижу Борислева, человека, который практически умирает, когда превращается в кота и единственное что он помнит, это его любовь к Белланоре — собаке Белочке. Так неужели, даже кот способен на большее для любимого человека, чем я?

И быстро захлёбываясь словами, произношу, пока не передумал:

— Отказываюсь от своей потенции в отношении тебя, Тома, — и вбиваю тяжёлые как камень слова, в кровь находящуюся на моей ладони, именно она понесёт жертву. Но этого мало: — Желать буду, хотеть буду, — смотрю в зелёные глаза и признаюсь: — Любить буду, но никогда не смогу быть с тобой, как с женщиной.

Девушка шумно дышит, сверля меня взглядом, на глазах слёзы, губа прикушена и из уголка течёт кровь. Но это не всё. Нужна и её жертва. Но не простая…

— А теперь ты. Готова? — кивает. — Тогда запоминай. Ты будешь всё чувствовать, для тебя ничего не изменится кроме одного — в тебя не сможет войти не один мужчина, при попытке у всех будет временная импотенция. При поцелуе же ты будешь испытывать тошноту, — замолкаю, глядя на текущую слезу. Ведьма же, сглотнув, кивает, соглашаясь на такую жертву. Понимая, что это куда хуже, чем фригидность. Но вы же помните про дроби? — Единственный с кем ты сможешь быть, как с мужчиной будет, — в этот момент в глазах её появляется непонимание. Ведь я же отказался от потенции в отношении неё? Что я несу? Кажется, в души моей прекрасные порывы Тома не верит. А зря. Пусть скажет спасибо Барсику. Тем временем я заканчиваю мысль: — В общем, секс у тебя может быть только с законным мужем.

— Чего? — не выдерживает девушка. — Тим, что это за жертва такая?

— Не перебивай, — зло прикрикиваю. Меня и так колбасит от такого, ещё она тут. — Но законным будет только тот, кого я одобрю, — кажется, у меня хрустнул зуб. Больно!

— Тим, может без этого? — смотрит на меня добрыми глазами. — Ну вот чего ты будешь так мучиться.

— Режь руку, — шиплю от резкой зубной боли. Почему-то артефакт больше не лечит.

Тома берёт скальпель и, проведя по внутренней стороне ладони разрез, произносит всё то, что я наговорил. Стараясь не упустить не одного нюанса. Почти. Всё-таки не смогла без самодеятельности. Может, обиделась за что? А может? Да кто их баб поймёт. В общем, закончила так:

— А мужа мне выберет колдун Тимофей.

В душе матерюсь, за такую подставу. Складываю руки ковшиком куда она и переливает свою кровь, смешивая с моей.

— Мало, — качаю головой, — вот чувствую мало. Надо ещё что-то.

Смотрит на меня:

— Может?

— Тихо, — останавливаю, — ни слова. Надо ещё чуть-чуть. Маленькую капельку. Сейчас.

Ну вот кому я распинался чтоб не вздумала лезть со своим благородством? А? Вот почему она такая дура?

— Мужа мне требуется выбрать в течение года, либо останется всё так на веки вечные. И быть мне одной, — и пока я хлопал ушами вылила вновь набравшуюся в ладошку кровь к остальной.

— Кхм… Напомни мне, потом, наорать на тебя, — если бы не кровь в руках, схватился бы за голову.

— Ладно, — покладисто опускает глазки, а голос довольный. Кажется, это не только благородство, чтоб я ничего лишнего на себя не взял. Но ещё и немного мести. Ведь мужа-то выбирать можно было долго. Ну не могу себе представить, как буду ей мужа искать. Я же и в первоначальном варианте хотел просто тупо одобрить. Но она же всё перевернула. Дура.

За-то, кажется, теперь с жертвой всё нормально, даже с избытком. Поэтому выливаю свою кровушку в свою же спермушку, пытаясь почувствовать родную энергию, которая так и кипит в этих жидкостях. Протянув руки, над начавшей бурлить лужицей, вливаю энергию, которая уходит как в бездонный колодец. Но останавливаться нельзя иначе всё пойдёт на смарку и всё было напрасно. Надо, Тима, держись ты сможешь. И когда казалось бы всё, сейчас просто брякнусь на пол от того что обессилил, как будто открывается второе дыхание и энергия начинает литься бурным потоком заставляя уменьшаться количество жидкости и собираться вокруг кусочка металла. Образовывая красивую перламутровую жемчужину с красными прожилками следами нашей с Томой крови. Но это не всё, самое главное, мысленно впечатываю своё желание того, что должно получиться в создаваемый амулет. Слова это костыли, для слабых. Я же могуч!

И вот на кресле не осталось следов ни спермы, ни крови, на сиденье лежит «жемчужина», не большая, размером с крупную горошину. У меня получилось! Я смог! О да! Я крут, мать моя ведьма. Но всё это ликование про себя, ибо ещё не всё закончено. Если Тома догадается, что хочу сделать, могут быть проблемы. Ведь пока, это всего лишь узкоспециализированный, но, действительно, слов нет, насколько мощный амулет. И она никогда не позволит сделать мне то, что я задумал.

— Кажется, получилось? — дышит мне в затылок.

— Мяу? — не выдерживает и Барсик.

— Сейчас узнаем, — беру горошину двумя пальцами. Мне видно, что всё получилось, — Хм… Надо проверить.

— Как? — Тома с тревогой пытается посмотреть сразу со всех сторон, но получается плохо. Особенно после того, как я прячу амулет в руке.

— Давай поцелуемся, — пожимаю плечами.

— Э-э-э… — удивлённо пялится на меня.

— Том, ну если у меня не встанет, — значит, что-то точно получилось.

— Ага, а если меня стошнит, то ты будешь заблёван, — кивает. — Давай.

Ой что-то не хочется мне быть испачканным, но надо. Тома пару раз резко выдыхает, как будто собирается прыгнуть в холодную воду и, шагнув, обнимает меня за шею, приникнув губами к моим. И тут же отскакивает, во-первых от того, что к горлу подступает тошнота, а во-вторых от резкой боли внизу живота.

Когда она шагнула ко мне, я, выставив вперёд ногу, вклинил её Томе между колен, резко раздвинув их и сунул руку ей под юбку. Как вы помните, надеюсь, трусиков на ней не было. Поэтому жемчужина легко рванула туда, где ещё оставались следы моего семени.

— Теперь твоё место здесь. Лечи и защищай эту женщину всегда, ибо это твоё ЕДИНСТВЕННОЕ предназначение.

Счастливо улыбаюсь, смотря, как Тому крутит от боли. Я не садист, просто мой амулет прокладывает себе путь, собирая в себя остатки спермы. Его путь лежит в матку. Точнее в то, что от неё осталось. Так со счастливой улыбкой и упал мордой лица об пол, потеряв сознание. Активация амулета забрало последние крохи сил. Ну и когда я поумнею?

 Глава тридцать вторая 
В себя приходил уже по традиции, под дикие вопли дядь Саши:

— Очнулся!

Вот кто мне объяснит, почему пока я тут лежу, практически при смерти, мои родственнички где-то шляются, а посторонний человек караулит мою бренную тушку? А нет, все нормально, это он мне капельницу меняет.

— Дядь Саш, да вытащи ты из меня эту иголку, в порядке я уже.

— Уверен? — усмехается.

Кхм… А вот к слову, чего это так плохо видно-то? На глазах, как будто, повязка с узкими прорезями. Касаюсь лица свободной от иглы рукой. Ай! Больно. Это не повязка, это огромные фингалы, затянувшие глаза почти полностью, и свернутый набок нос. Да-а-а, а я и думаю, чего это мне так некомфортно осматривать территорию моего нахождения. Ага. Моя комната.

На этом тишина закончилась, явились бабуля с батей и Тома. Но все это лирика, потому что, тут началось… Собственно, повторяться не будем, ибо меня ругали. Единственным отличием от прошлого было то, что под занавес спектакля одного актера прозвучало:

— Но радует меня только одно, — и уставилась на меня гневным взглядом. Не дождавшись же ни каких вопросов (вот еще доставлять ей радость), выдала: — Нос тебе будем вправлять сейчас.

Даже хрюкнуть ничего не успел, про то, что надо бы обезболить, как бабка безжалостно ухватила меня за шнобель и вернула его туда, где ему и полагалось расти. Стоит ли говорить, что было больно? Было больно! Мне. А вот родственничкам, похоже, нет, им хорошо. Даже батя счастливо улыбается. И Тома одобрительно качнула головой. Ну ладно, подождите немного, отольются вам мои горькие слезы, брызнувшие из глаз просто потоком, даже огромные синяки не помешали. Кстати. Набрав в легкие побольше воздуха, закрываю глаза руками, ребрами ладоней сжимая нос, не слишком сильно, а то больно. Сижу, как дурак, на кровати, спрятав лицо, как будто в прятки с ребенком играю. И в этот раз, никто не мешает своим бубнежом. Молчат, понимая, что я лечусь. Тот же нос, сперва, можно было обезболить, но, похоже, кое-кто допек одну злобную ведьму. Минуты через три, когда воздух стал заканчиваться и дискомфорт в легких стал ощутим, резко выдохнул через нос, выталкивая кровавые сгустки. Которые, тут же, большей частью, попали на бабулино красивенькое, новенькое и дорогое платье.

— Тимка! Ты специально? — взвыла старая, злобная ведьма, которая совсем недавно жестоко истязала собственного внука.

— Я? Да как ты могла такое подумать? — искренне возмущаюсь. О! Не гнусавлю. Да и вижу уже почти нормально, еще десяток минут и следа не останется от моего крайне неудачного падения.

— Ты! — тычет в меня пальцем. — Да от тебя всего можно ожидать. Это же надо было довести себя до полного истощения? — и как давай реветь. Да еще и обниматься лезет, что бы, значит, коварно утопить меня в слезах.

Э, что за фигня? Вот что за дебилизм? То орет на меня, обвиняя во всех грехах. Потом крутит нос. Было больно, чтоб вы понимали, а теперь слезы. И все эти: деточка, кровиночка, да как ты мог, да как я без тебя жить-то буду. В общем, стало стыдно. Немного. Ну а чего? А же люблю бабку, она хорошая, иногда. Да нет. Почти всегда хорошая, но иногда слишком много на себя берет. Вот теперь и расхлебывает. Э? Стоп! Что она сказала?

— Прости меня дуру старую. За все прости. Моя вина.

В общем, давайте я лучше этот монолог приведу вкратце. А то это может затянуться надолго. Заодно поведаю, что произошло после того, как вырубился.

Все-таки делать мегаамулеты из артефактов, дело дюже энергозатратное. А тут еще и кусок Силы из меня перед этим вытек. И если бы не побочный эффект после комы, в виде перехода жировых запасов в запасы энергии, фиг бы что вышло. Но вот активация амулета и вживление его в Тому выпили из меня последние силы. Мне бы пожрать перед этим и все бы было отлично. Вот, только, тут как раз я и не согласился с бабкой. Не было у меня времени на это. Ибо амулет в Тому забирался по «следу». Да-да остаткам спермы. Ладно, это не так уже и важно.

Тома не смогла привести меня в чувство, а учитывая, что я еще и весь в крови уделался, то нет ничего странного, в том, что началась паника со срочными звонками. Родственники явились буквально через минуту, как оказалось, все давно вернулись домой и спокойно попивали чаи. Пока я вкалывал на их благо.

Бабка махом определила, что обморок от истощения, сунула пару амулетов под подушку, закапала в рот пару капель укрепляющего состава и вызвала дядь Сашу, который и поставил мне капельницу с чем-то укрепляющим. Так сказать залили в вены мне калорий. В это время Тома сдала всех. Вообще всех: меня, Барсика, себя, затем Ирину, Игоря и мать его. Всех. Даже про Савина не забыла. Так что посмаковать ситуацию, рассказывая какие деньжищи я похерил делая амулет, не получится. Хуже всего то, что на меня никто не злится, вообще.

Батя вон заявил, когда бабка сделал паузу:

— Учти, Тимоха, я тобой горжусь, — усмехается в усы, — это же надо было так от души, нагадить в душу всем нашим родственничкам. М-м-м… — довольно качнув головой, пояснил: — Да все равно бы отобрали артефакты и фиг бы что мы доказали. Нет, конечно, отсыпали бы немного деньжат, не без этого. Но сами артефакты бы отобрали, точно говорю. А теперь все. Я так понимаю, что если его даже из Томы достать, толку ноль?

— Да как сказать, — пожимаю плечами.

— В смысле? — отец дергает себя за кончик уса, кривится и недоверчиво пялится на меня. — Тима, ты меня пугаешь? Я если правильно понял, Тома чуть ли не неуязвимая стала. Да за такое ее на кусочки разберут! Мам? — растеряно смотрит на бабулю. — Если кто узнает, мы не сможем ее защитить!

— Тима? — бабка нависает надо мной уперев руки в бока. — Не вздумай меня разочаровать!

— Тьфу на вас, — складываю руки на груди, сильно обидевшись на этих не благодарных людей. Оп-па! Что за беспредел? Руки не нашли привычной опоры: — Где мое пузо? А? — хотя тут же доходит, что все мои «запасы» были потрачены на благое дело.

Не обращая внимания на негодующе бубнящую родню, встаю, слегка покачнувшись, опираюсь на подставленное плечо дядь Саши. А со второй стороны меня поддержала Тома.

— Так, давайте-ка к зеркалу, посмотрим, что с моей бренной тушкой.

— А ну стоять на месте! — дорогу перекрывает КПП в виде недовольной жизнью ведьмы. — Я жду ответа!

— А у меня вот сомнения, кто тут моя родня, то ли вы которые тока орете, или вот эти два хороших человека, — похлопываю по плечам моих держателей.

— Ты между прочим, одного из этих держателей подставил, смертельно, — зло огрызается батя.

— Когда? — делаю удивленное лицо, а потом до меня как будто доходит: — Уж не тогда ли когда вставил в нее амулет, который заклял на ее кровь. Он просто не будет ни на ком больше работать, — и зло ощерившись, добил всех признанием: — А еще я знаю на что люди готовы ради денег и власти. И наверняка найдутся те, кто решит, что они-то настолько крутые, что уж, наверняка, смогут обмануть поделку жалкого сопляка. Ведь так? — смотрю на предков.

Батя почесав затылок кивает, а бабка сказала, как выплюнула:

— Да к гадалке не ходи, попробуют. Они же пожили, знают, — и жалобно простонала, — ой беда-беда. Если узнает кто. Ведь угробят девочку. Тимка, что же ты наделал?

Тома что-то непонятное пискнула и вывернув голову искоса попыталась заглянуть мне в глаза. Да уж. Если кто не понимает моих поступков в отношении этой женщины, вам бы увидеть это взгляд. Полный безграничной веры в то, что я все сделал правильно и ей ничего не угрожает.

— Вот это правильно, — улыбаюсь Томе, — наделал я много чего. И об этом надо рассказать всем. Натыкать носом в то, что они, эти самые специалисты — лошары позорные, так как не смогли сделать то, что сделал молодой колдун, которого они обзывали недоумком, выскочкой и невоспитанным хамом…

— А толку? — пожимает плечами батя. — Ну заработаешь себе еще парочку врагов. Чем это Томе поможет?

— Тем, что мы так же расскажем всем, что амулет этот достать нельзя, потому что один недоверчивый колдун, сделал его индивидуальным и смертным, — счастливо улыбаюсь.

Не улыбается только дядь Саша, он просто не разбирается в предмете:

— Э-э-э… Я может чего не понял, но чего все такие довольные? Может и мне, кто разъяснит? И, в конце концов, давайте, либо к зеркалу, либо посадим Тимофея на место. Ну или, Вадим, все-таки поможешь своему сыну, а то он хоть и худой стал, но все равно тяжелый.

Короче, батя повел меня к зеркалу, а бабушка принялась пояснять:

— Тимоха, конечно транжира каких поискать, но при этом гений!

— А-а-а, требую это записать на бумаге, — стягиваю с себя футболку перед зеркалом, кстати, стою уже сам, расходился, — с печатью и росписью!

— Обойдешься, — фыркает бабуля и продолжает: — Смысл в том, что как только Тома умрет, амулет умрет вместе с ней. Если его достать, то он тоже умрет, и скорее всего еще и бабахнет посмертным проклятием. Или нет? — это уже вопрос к удивленному мне.

А чего мне не удивляться, если в зеркале отображается жутко мускулистый тип. С квадратиками пресса между прочим. И что самое странное, нигде нет остатков лишней кожи, а ведь должна быть. Так резко похудеть это вам не хухры-мухры. Однако надо отвечать:

— Да-да. Бахнет со всей его артефактно-амулетной силой, всех кто причастен к процессу, до второго колена. Хотел до третьего, но тогда сила воздействия заметно бы упала и соответственно смертельность.

— До второго колена? — не въехал, в мое коварство дядь Саша. — Это же могут пострадать невинные, — а нет, въехал.

— Да нет, Семеныч, — батя довольно прищурился, — это есть гарантия, что никто не пострадает.

— Но как же, — не соглашается этот интеллигент, — до второго колена это значит…

— Ну и дурак, — перебивает его бабуля, подходя ко мне и тоже удивленно рассматривая мою тушку. Предлагает: — Может, на весы встанешь?

— Чего это я дурак-то? — возмущается ее ухажер.

— Скажи мне Александр свет Семеныч, что будет, если взять в заложники у человека ребенка и велеть убить кого-нибудь незнакомого этому человеку. Сильно ли он будет сомневаться? — и, не дав даже открыть рот, продолжила: — Вот лично для меня семья важнее, но представь, что если ты знаешь, что убив, ты потеряешь не только свою жизнь или жизнь взятого в заложники ребенка, а всю семью. Всех детей, жену, родителей, братьев, сестер. Всех. Гарантированно. Получится ли тебя заставить? Мне почему-то кажется, что нет. Да и те, кто заставлял, тоже умрут. Тима все-таки гений.

— Требую на бумаге, с печатью! — с сомнением смотрю на напольные весы. — В рамочку вставлю и на стену повешу.

— Но нельзя же так, распоряжаться чужими жизнями? — упирается дядь Саша.

— Почему? — отвлекаюсь от созерцания весов. — Атомное оружие вон тоже может уничтожить миллионы, однако, одно его наличие остужает многие горячие головы. Или вы не согласны?

— Да согласен я, — вздыхает. — Просто всю свою жизнь спасаю людей от смерти, а ты так спокойно… — осекается, заметив мой раздраженный взгляд. Но сглотнув, все же продолжает: — Ты верно все сказал и умом я понимаю, но вот сердцем…

— Да уж, — киваю, — но благодаря тому, что моя мораль слегка отличается от вашей, ваш племянник будет жить, а ведь мог просто умереть. Ну, а как же, непроверенная технология, на мышах не провели эксперименты. А то, что пока проводили бы их, мой брат просто умер, всем плевать, да? — что-то я завелся. Ору вот.

— Брат? — одновременно раздается со всех сторон. Кажется, Тома не все поведала родственничкам. М-м-м… Будет весело. Кстати, без жира мой вес девяносто пять кило. Всё-таки я еще тот амбал.

 Глава тридцать третья 
Хотелось бы сказать, что вечерние посиделки с гостями прошли в позитивной обстановке. Но тогда это была бы совсем другая семья, с нормальными людьми в её составе, а не как у нас. Так что…

За Савина меня похвалили, отказавшись добавлять процент, дескать, я уже покутил на широкую ногу, профукав два артефакта. Так что, должен сказать спасибо, что и обещанное не отняли. А вот выслушав полную версию того, что произошло с Игорем, и, согласившись, что я везучий сукин внук… Нет, конечно, сперва бабуля выразилась по-другому, помянув мать мою ведьму, на что я возмутился:

— Маму не трогай!

— Да уж, мам, — поддержал меня батя, — это всё твоё воспитание, так что правильно расставляй акценты. Тут все в курсе, в кого у него такой скверный характер.

— Бать, можешь меня теперь всё время звать сучий внук, я не против.

— Да легко…

Хряпсь, двойной «лещ» не заставил себя ждать. Так что, звякнув зубами, припухли, решив лишний раз не будить лихо, тем более, что оно и так не дремлет. А бабуля пасмурнела лицом, и, выхватив сотовый, куда-то убежала. Что её так напрягло, стало ясно, лишь, когда приехали Игорь с матерью. Для начала я ошибся, тёть Аня, вовсе не сестра моей мамы. О чём нам и поведала бабуля, едва гости расселись за столом в гостиной.

— Ба? Да как так? Я же уверен, что мы родственники! Вон и Тома подтвердила, — на что ведьмочка неуверенно кивнула. А тёть Аня тут же облегчённо добавила:

— Ну вот, я же говорила! Не бывает таких совпадений!

— Это не совпадение, — бабка, налив чай, ставит кружку перед гостьей. Неодобрительно косясь на то, как я тащу из холодильника пиво себе и Игорьку, а нет, ещё и бате, заметив его приподнятую бровь. А вот дядь Саша, так схватил свою кружку, будто руки замёрзли, и он их пытается отогреть горячим. Так что пусть хлебает свой кофе.

— Я не говорила, что вы не родственники, — усмехается бабуля, — я сказала, что вы с Ольгой не сёстры. А эти два балбеса, точно братья.

— Чего это я балбес? — возмутился Игорёк.

— Не спорь с бабушкой, — деланно кряхтит, — бабушка пожила, бабушка точно знает кто балбес. И то, что мы с вами двумя ещё наплачемся.

— Простите, но почему вы так говорите? Игорь хороший мальчик, офицер…

— Аня… — дядь Саша, касается руки сестры, — выслушай сперва.

— Ладно, не буду ходить вокруг да около, — бабуля, отставив в сторону кружку с чаем, достала из шкафа бутылку коньяка и стакан, набулькала себе грамм эдак сто и залпом накатила. Зажевав шоколадной конфеткой, продолжила:

— Ты, деточка, его сестра, — тычок не дожёванной конфетой в сторону бати. — У вас один отец.

— Логично, — подала голос Тома, — а то я недоумевала, от чего такая странная пропорция общей крови.

— Ма, ты в норме? — озаботился папка.

— Да, — кивнула бабуля, запихивая в рот ещё одну конфетку, и показала большой палец.

— Ну тогда мне тоже сто грамм и дайте обниму сеструху, хотя можно и наоборот, — радостно оскалясь, папаня вылез из-за стола и полез обниматься. Но заметив, что тёть Аня аж скукожилась вся, от свалившегося на неё радостного известия, и слегка испугана его действиями, поправился: — Хотя для начала, давайте-ка сеструхе плеснём, а то её повело аж, бедную, от радости.

— Мне нельзя, — пискнула тётка.

— Можно, — киваю, на батин вопросительный взгляд.

— Во! — папаня шумно отправился за алкоголем, бросив на ходу: — Семеныч, ты поясни сеструхе, что раз Тимка разрешил, то можно.

В общем, помог коньячок, конечно не сто грамм плеснули, а всего полтинничек, но для непьющей женщины и этого оказалось за глаза. Точнее для блеска глаз:

— Мне кажется, я на деточку не сильно тяну, а Мария Ивановна. Или вы это в плане, что вы были женой отца?

— Я в плане того, что старше, — усмехается слегка захмелевшая ведьма.

— На сколько? — тёть Аня, скептически смотрит на бабулю. — На пару лет?

— На пару сотен с хвостиком, — бабуля булькает немного коньяка в кружку, из которой уже выпила весь чай и выплёскивает в себя. — Саша, рот закрой, печень простудишь. Тима, внучек, бабушка бухнула немного, поэтому докажи своей тётке, что её не разыгрывают.

— Как? — в предвкушении аж дыхание спёрло.

— Ну ты же уже поел, силы есть?

— Да я бы, вообще-то, пожевал бы чего-нибудь, — смотрю в сторону холодильника.

— Тимка, полчаса всего прошло, как ты утробу набивать закончил! — возмущается батя.

— И что? — упираю руки в бока. — Мне что теперь голодать?

— Шиза, — подал голос, обалдевший от происходящего Игорёк. — Братан, если жрать охота надо жрать!

— Вот! — вздымаю палец вверх. — Это точно мой брат, — и без перехода поинтересовался. — Сало будешь? Офигенное!

— Э-э-э… — Игорь покрутив головой во все стороны посмотрел на обернувшихся к нему присутствующих, сглотнул и кивнул: — Если офигенное, то буду.

— Вот, — кивает бабуля, — я же сказала, теперь их двое. Так что наплачемся ещё, — и, вздохнув, скомандовала: — Тима, в вОрона.

— Сейчас? — недоумеваю от такой спешки. — Может, сперва сальца?

— Сейчас! Времени нет на игры.

Горестно вздыхаю, стягиваю с себя висящую на мне, как на пугале футболку, чтоб не запутаться, и превращаюсь в Князя Неба. Что говорить про тётку или Игоря, если даже дядь Саша изумлённо хлопает глазами. А я, подхватив лапами штаны, мощно взмахнул крыльями и отправился на второй этаж одеваться. Да! Оно того стоило, даже батя вон одобрительно кивает, на то, как я быстро и ловко всё проделал. А потраченные на превращение калории сейчас верну, в холодильнике и кроме сальца есть чем поживиться.

Скрывшись с глаз долой и вновь став человеком, натягиваю на себя штаны и как был, босиком, направляюсь назад в гостиную. А чего? Не одеваться же полностью. Куда я потом носки и футболку, которые на кухне остались, дену? А внизу в это время:

— Ну вот как-то так, Аня, — со смешинкой в голосе говорит бабуля. — Кстати, то, что Тимка ошибся в том, чья ты сестра странного нет. Выглядишь ты больно молодо для своего возраста, да ещё и родня. Вот он и решил, что ты ведьма, хоть и слабенькая.

— Я не ведьма! — вскрикивает новоприобретённая тётушка.

— Это да, — усмехается бабка, — не ведьма ты.

— Ну вот! — тёть Аня довольно улыбаясь, смотрит на своего двоюродного брата. — Видишь, Саша, не ведьма я.

— Это радует, — усмехается тот.

— Твой отец был Перевёртышем, — рубит сплеча бабуля.

— Кем? — это Игорь, тёть Аня и дядь Саша.

— Ох…ть! — а вот это батя выпал в осадок.

Я же промолчал. Просто потому, что у меня наступил момент просветления. Ну, тот самый, когда многое становится понятным и все те странности, которые происходили со мной, неожиданно обрели смысл. Всё объяснил тот факт, что мой дед был Перевёртышем. Так вот в чём секрет наших с батей способностей к превращению. И ясно почему у бабули проблемы с родственниками были…

Для начала пару слов и этих самых мегаоборотнях. Именно так. Перевёртыши больше относятся именно к оборотням, а не к колдунам которые умеют превращаться. У них только одна ипостась, но при этом они могут обращаться когда захотят, не испытывают никакой зависимости от лунных циклов, не впадают в безумие, разрывая на куски даже близких людей. Но при этом они так же сильны, как обычные оборотни, обладают повышенной регенерацией и живучестью, но не боятся серебра. Возможно, что Игорёк жив остался только по этому. И пройди он своевременно посвящение, возможно сам бы справился с осколком в голове. Точнее тело бы вытолкнуло этот кусок смерти. И хотя я сказал, что Перевёртыши не боятся серебра, убить их им можно. Например, если это будет серебряная пуля. Как и свинцовая в общем-то. Главное, чтоб она была разрывная и в голову, да и кол в сердце тоже помогает. Но самое надёжное, это срубить голову. Тут, как говорится, наверняка.

А ещё Перевёртыши хорошо защищены от магии, их практически невозможно заколдовать. Например, заставить забыть то, как его лечили. Ещё у них очень большая продолжительность жизни, потому что, превращаясь, их организм стремится к идеальному состоянию. И даже без этого они стареют куда медленнее людей. Так что вряд ли кто-либо, когда-либо видел старого Перевёртыша, да и вообще, они редко долго живут. Ведь они идеальные убийцы магов. И сами понимаете, в любом магическом мире за голову Перевёртыша маги отсыпают полновесным золотом. Да и у нас, Перевёртыши тоже на вес золота. Практически все, так или иначе, служат в Страже. Либо напрямую Старшим семьям. А вы что подумали? Мы же не какие-то там слабые маги, которых можно соплей перешибить.

Удивляетесь, почему говорю они, а не мы? Ведь не только Игорь внук Перевёртыша. А вот и не угадали, я Колдун. Кажется, вопрос с тем, почему на бабулю, обозлились её предки, становится понятным. И чего она на них волком смотрит… А вот, кажется, и батя о том же подумал:

— Мам, отца, наши убили?

Спускаюсь вниз и направляюсь к остаткам одежды. Бабуля качает головой:

— Нет. Точнее, почти убили, — сглатывает. — Отец и дед, как узнали, что я с ним спуталась и залетела, так и взяли в оборот, почти забили Ваню насмерть. Но в последний момент, вспомнили, что он, всё-таки, пусть и младший, но всё-таки сын главы Перевёртышей. Так что его окровавленного выкинули на улицу, на тридцатиградусный мороз. То ли выживет, то ли нет.

— Да что за ужасы такие? Как такое возможно-то? Что за варварство?! — не выдерживает тёть Аня. — Как можно так поступить с живым человеком? Бред какой-то!

— Не бред, — качает головой батя. — Ты, сеструха, не пыли, тебе теперь в этом мире жить. Ты Перевёртыш, хоть и баба. Так что тебе теперь придётся тоже научиться убивать. И не поверишь, живых людей.

— Я? — тётушка вскакивает. — Что за бред? Я мирный человек. И никого убивать не собираюсь.

— Тогда убьют тебя, — пожимает плечами отец.

— Ну это вряд ли, — грозно насупившись, поднимается во весь свой не малый рост братишка. И вскинув к небу кулак, демонстрирует увесистый аргумент.

— Да ну? — бабуля, отрывается от процесса наливания коньяка в стопку. Нервы успокаивает, однако. — Ты что же с мамкой, внучек, теперь и в туалет ходить будешь?

— Зачем? — Игорёк удивлённо зыркает по сторонам, ища поддержки. Дал ему пива, я же добрый.

— А то, что мёртвая тушка, мамки твоей, стоит по весу золотом, — поясняю понятным языком, — сам понимаешь, желающие найдутся.

— Да что за бред? — тёть Аня вскакивает. — Игорь, мы уходим!

— Сядь, мам, — братан аккуратно нажимает матери на плечи. — Сядь. Давай послушаем. Поверь, людей и за меньшие суммы убивали.

— Вот это верно, — кивает батя, — всё изменилось, Аня. Я так понимаю Тимоха инициировал Игоря и он теперь полноценный Перевёртыш, хоть и слабый, да не обученный.

— Я не слабый! — возмущается Игорь.

— Давай, я тебе завтра по лицу постучу, чтоб показать, у кого больше, — усмехается батя, — а пока, племяш, поверь на слово. У нас другая беда. Если я всё правильно понял, то о тебе уже все в курсе. По крайней мере ваши Старейшины. А там и до прочих не далеко. Так что, вы все в опасности. Ведь так, мам?

Бабуля кивает, а сама требовательно машет, чтоб я отдал ей бутерброд, который только что, со всей любовью, сделал. Из пластинки сальца, ветчинки, сырка, и всё это на пару секунд в микроволновку. Закусить ей, видишь ли, потребовалось. Пряниками они, видишь ли, брезгуют. Отдал, куда деваться… И принялся шинковать бутеры в промышленных масштабах, знаю я этих проглотов.

— В опасности? — вскинулась тётка. — А как же Лиза, Наташа и Витя? — Игорь опять вскочил и рванул сперва к двери, потом назад к матери, потом…

— Не мельтеши, ни чё с ними не будет, — как раз прожевала кусок бутера бабуля. — Охрана уже приставлена. Тима, сделай-ка бабушке ещё вкусняшку, прям руки у тебя золотые.

— Братан, ты не дёргайся, раз бабуля сказала, что всё путём, значит путём, иди лучше помоги бутеры жрать. Тоесть делать… — и закидывая в микроволновку новую партию, добавил: — Ба, ты бы лучше рассказала, что там дальше-то было. Ну про деда.

— Да что рассказывать, — вздыхает, — оклемался родимый. А под утро прокрался в особняк тихонько, вырубил охрану, меня развязал, ну, мы сели на метлу, да сдёрнули в бега. И ведь опоздай он чуток и всё, не родился бы Вадик. Вытравили бы плод, твари, — бьёт кулаком по столу. Так что, аж печенюшки во все стороны полетели.

— А зачем его пытались вытравить? И что такого страшного-то произошло, что отца ваши родственники чуть не убили? — решила уточнить тёть Аня.

— Да, мне тоже интересно, — подала голос Тома.

— И фне, — не успел маленько прожевать я.

— Охо-хонюшки, — ёрзает на стуле и вопросительно смотрит в мою сторону. И тут же получает на стол горячую тарелку с совсем не холодными бутербродами. Эх не пожалел на них сырка, красиво лежат.

— Я старшая осталась, и мой сын должен был стать наследником, мне уже и жениха нашли, а я с Ваней сошлась. А ведь, как известно, дети Перевёртышей всегда Перевёртыши. Даже если это Старший род. Были прецеденты. Но так как, там дело не касалось наследников, особо шум не поднимали. Кому оно надо-то? Но тут дело политическое. Мало того, что если бы я вышла замуж и рожала Перевёртышей, вместо колдуна-наследника, который требовался роду, так ещё и оказалось бы, что кровь каких-то оборотней сильнее крови Древнего рода. А такого допустить никто не мог. Вот и пытались решить вопрос кардинально.

— Но золотая цепь оказалась сильнее, — задумчиво покрутил ус батя, — а может и вообще Древняя кровь.

— Угу, — кивает бабуля, — так и сказано было, но точно неизвестно.

— А скажи-ка мне, мать, почему я об этом только сегодня узнал?

— Потому что, хоть после того, как ты родился, и выяснилось, что ты колдун с золотой цепью, многое изменилось. Всё-таки наследник. Но вот то, что отец твой пошёл против Древнего рода и его не растерзали… Кому нужен прецедент? В общем, все молчат.

— А что дед? Ну Радогор? Я ведь правильно понял, что отец сын Радогора?

— Правильно, — кивает бабуля. — А что он? Предпочёл не вмешиваться. Я с одной стороны понимаю его, — вздыхает, — на нём ответственность за весь их вид, но с другой…

— Да хоть с какой стороны, — не выдерживает тёть Аня. — Он же сын его! И он не в чём не виноват был. Всего лишь влюбился…

— Парис, вон тоже влюбился, — жую уже пятый бутерброд.

— Что? — удивлённо смотрит в мою сторону.

— Про Трою слышали? — морщусь, всё-таки запивать бутеры пивом извращение. И дождавшись кивка, поясняю свою мысль: — Целый народ сгубили.

— Всё верно, — кивает бабуля, — да и я всё это понимала, чай не девочка была уже. Но уж больно хорош был паршивец. Тут вопрос, как залететь-то умудрилась? — вздыхает. — И винила родню не за то, что не поняли мою любовь или что чуть Ванечку не убили. В конце концов не убили же. А за то, что они его убить пытались, — тычёк в сторону отца. — Отравой из утробы вытравить…

— Это же убийство ребёнка. Они же преступники! — тёть Аня, прижимает руки к лицу и утирает набежавшие слёзы. — Это ужасно.

— Не ужасней абортов, — усмехается бабуля.

— Не понимаю, — вскрикивает тётка, — вы их что оправдываете?

— Не-а, — мотает головой бабка, — но понимаю. Точнее, тогда не поняла и ненавидела всей душой. Это потом, много позже осознала… — замолкает и, покрутив в руках стопку, решительно отодвигает в сторону: — Тима, Игорь, кто там ближе, — кивает на холодильник, — подайте бабушке бутылочку запотевшую, а то сидеть ещё долго, а с коньяка устать проще.

Игорёк откладывает бутер и, открыв дверцу холодильника, удивлённо присвистывает, заметив, что вся нижняя полка заложена лежащими на боку стекляшками пива. Нормальная такая «поленница» получилась. Ну а что? Как будто у кого-то по-другому заканчиваются чаепития? Вот батя на всякий случай и запасся…

Тёть Аня неодобрительно посмотрела, как пиво оказывается в руках у всех, даже у дядь Саши и спросила:

— И как же вы осознали?

— Ну мне не особо понравилось, что мой сын спутался со слабенькой, безродной, да ещё и Светлой ведьмой…

— Аллилуйя! — вскидываю в воздух пивас. — За лучшую Светлую ведьму! — накатил остатки, да и занырнул за новой порцией.

— Поддерживаю, — откликнулся батя.

— Светлой? — похоже, у тётки с логикой всё нормально. — А вы получается?..

— Не вы, а мы, — усмехается батя. — Ты тоже Тёмная, сеструха.

— А-а-а?! — хватается за сердце и закатывает глаза. Игорёк бросается к ней, чтоб поддержать, но обморока не случается.

— Это вряд ли, тёть, — усмехаюсь, — я тебя на совесть подлатал, так что особо не рассчитывай, на обмороки и всякие инфаркты.

Игорёк возвращается ко мне, мы тут хоть и стоим, за то пиво и бутеры рядом. Требовательно поднимает руку, хлопаю по его ладони.

— Спасибо, братка, — довольно щурится.

— Да не вопрос, — жутко горжусь собой.

— Ты, сеструха, эти стереотипы брось, Тёмные не значит зло, но давай об этом потом. Сейчас важнее решить, что с вами делать, как это не грустно, но придётся, кажется, идти на поклон к предкам, — вздыхает. — Сами не защитим.

— Уже позвонила, — откликается бабуля, — через часок отец подъедет. Может раньше.

— Надо пивас перепрятать, — задумчиво смотрю в сторону холодильника.

— Зачем? — удивляется Игорёк.

— Чтоб всякие хмыри его не выпили, типа бати бабули моей.

— Тимофей, нельзя так о старших. Тем более это твой прадед, — опять пытается учить меня жить тёть Аня.

— Пф… — отмахиваюсь, — подождите, вот подрасту, силёнок поднаберусь, так ещё и морду им всем набью.

— Тимофей? — всплёскивает руками тёть Аня.

— Отстань от него, сеструха, должна же быть у ребёнка мечта! — шевелит усами батя.

— Ничего себе мечта! — возмущается.

— А что? — отец чешет в затылке. — Я вот тоже родственничков вполне искренне ненавижу. А они оказывается, меня ещё в утробе матери, извести пытались, так что одобряю.

— Вадик, — бабка стучит пальцем по столу, — ты это брось. Вроде же помирились уже с ними. Не след снова начинать, тем более, что помощь нам требуется.

— А я что? Я ничего? — смутился папаня. — Просто Тимку поддерживаю, у него-то свои претензии к родственничкам.

— Точняк, — откликаюсь. — Так что? Пиво прячем?

— Оставь, — отмахивается отец. — Я на сухую хреноватенько родственничков перевариваю.

— А какие у тебя-то претензии? — смотрит добрыми глазами тётка.

— Да так, — отмахиваюсь. — Есть за ними косяки.

— Так, а как всё-таки погиб Иван Радогорович? — подала голос Тома.

— И правда? — откликается батя.

— Как-как? — вздыхает бабка. — На рыбалку с другом поехал. А там прорыв из другого мира. Такие «Авральными» называют. Открываются быстро, закрываются тоже. Но вот пяток оборотней проскочить успело. Видимо бежали от кого-то. Прямо возле большого села. С пол тыщи человек там жило. Друга-то Ваниного сразу убили… А отец ваш, — кивает по очереди, тёть Ане и отцу, — в бой бросился. Один против пяти оборотней, троих из которых убил, а двоих так покалечил, что пока они в себя приходили, успела прибыть Стража и добить их. И всё это ради того, чтоб эти твари не прорвались к спящей деревне.

— Вот тебе и Тёмный, сеструха, — отец, присосавшись к бутылке, выхлёбывает, что осталось и машет мне, дай ещё. — А ты за сердце хватаешься. Пятьсот душ в той деревне было. Пятьсот. И живы они благодаря Тёмному.

— Портрет его на Стене Славы висит, — сквозь слёзы добавляет бабушка и обнимает плачущую тётку. — Пятый в третьем ряду.

Повисла напряжённая тишина, разбавляемая всхлипыванием всей женской части населения, хотя чего уж там, я вон резко обнаружил, что бутеры закончились, Игореха дверку настенного шкафа туда-сюда дёргает. Перекосилась, наверное…

 Глава тридцать четвёртая 
Явился не запылился. А чего ему пылиться? На машине чай прикатил, а не пешочком от автобусной остановки чапал. Да и в том же общественном транспорте, о чистоте только мечтать остаётся. Кто не понял, я про деда Гордея сейчас, отца бабули моей. Тоесть прадеда, если кто сам сообразить не может.

Посмотрев на него очень легко понять значение выражения «морда кирпича просит». Во всяком случае, меня такие мысли посещают. Всегда посматривает на людей свысока, типа я пупок, на этой горке, а вы так, быдло. И всё это при внушительной внешности. Правда, чуток пониже нас с отцом, на пол головы примерно, но во времена его молодости наверняка считался великаном. Семьсот пятьдесят лет это вам не кот чихнул.

Хотя и выглядит, лет на пятьдесят, не больше. Но опять же, всё ради имиджа: большой начальник должен быть в возрасте. Иначе уважать не будут. А в остальном, русые волосы, голубые глаза — родня как-никак. Ну и усы с аккуратной бородкой на подбородке, с начисто выбритыми щеками. Говорю же — рожа кирпича просит.

Зашёл, вальяжно поздоровался, уселся на мой стул. Да пофиг, что я стою поближе к холодильнику, сидел-то на нём раньше я. Значит на мой сел, гад. И вот пристроив зад, внимательно посмотрел на смутившуюся и зардевшуюся тёть Аню. Потом перевёл взгляд на Игоря, вздохнул и, уперев в меня тяжёлый взгляд, наехал:

— А здороваться тебя, внучок, не учили?

— Так ведь здороваться, это здоровье желать, — пожимаю плечами.

— А ты мне, значит, не хочешь пожелать долгих лет жизни? — приподнимает бровь.

— Отчего же, — искренне улыбаюсь, — долгих лет тебе, дедуля. Но здоровья не желаю, болей сколько влезет. Можешь даже тяжело. Мне не жалко.

— Борзеешь, щенок? — буравит взглядом.

— Кхм… Тима, угомонись! — сурово приказала бабушка.

— Да я что? — пожимаю плечами. И обращаюсь к отцу: — Пап, ты не в курсе, кто щенков рожает?

— В курсе, — вздыхает отец, — и в другое время, с удовольствием бы повыяснял отношения, но бабка твоя права. Не время сейчас для этого…

— Ого, — Гордей отводит от меня испепеляющий взгляд, — ты, что же это, Вадим, поумнел?

— Тебя, только что, дураком назвали, — на всякий случай расшифровываю отцу.

— Я заметил, — огрызается батя, — Тимка, если не прекратишь подливать масло в огонь, пойдёшь наверх пиво хлебать.

— А вот это верное предложение, — кивает дед, — нечего детям в дела взрослых влезать. Он же у нас ещё даже Испытание не прошёл, так что, как несовершеннолетний не только право слова не имеет, так ему ещё и пиво пить рановато, — усмехается. — Иди, Тимоша наверх. Пиво так и быть можешь взять с собой и этого с собой забери, — тычет пальцем в Игоря.

— Это мой брат, — стискиваю в кулаке бутылку, — и не тебе решать, где нам находиться.

— Тима, — пытается урезонить меня бабуля, заметив, что дед начинает подниматься и гневно сверлит меня взглядом.

— Мне решать, — рычит, поднимаясь, Гордей. — И если скажу, что ты с этим бастардом, должен сидеть наверху и ждать пока взрослые разговаривают, то ты должен заткнуться и бежать наверх. Ясно, щенок.

Стало обидно за брательника. Какой же он бастард? Он же законный сын в отличии от тёть Ани. Это к нему никак не относится. Может предложить деду погуглить значение этого слова?

— Да пошёл ты! — показываю оттопыренный средний палец и пояснил для особо одарённых: — Хочешь, карту нарисую, как добраться?

А дальше события понеслись вскачь. Тёть Аня ахнула, прижав руку ко рту, дядь Саша поперхнулся своим кофе, Тома просто улыбнулась, а батя с бабкой рявкнули в голос:

— Тимка!

Ну, а дед Гордей вскинул перед собой правую руку и сделал движение, как будто стряхивает воду, только не вниз, как это делается обычно, а в мою сторону. Я рванулся в бок, пытаясь уклониться от заклинания… боли. Реальной такой, скрутило не слабо. Рядом, стоя на одном колене, хрипел от боли Игорёк. Так вот почему не успел увернуться, масштабно шваркнул. Вот за что брательника-то? Как больно-то!!!

Отец и бабка только начали вставать, а Игорёк уже прыгнул вперёд, пытаясь достать Гордея. Точно, он ведь Перевёртыш, значит, едва ли, процентов двадцать-тридцать получил от моих ощущений. Как же больно-то, как будто в зубы вставили отбойный молоток и включили. Особенно хорошо было, когда этот отбойник срывался с зубов и влетал на всю длину в мозг.

— Сидеть, — рявкнул дед, сделав жест левой рукой, как будто прижимая к полу. Бабуля и батя просто шлёпнулись на пятые точки, хорошо хоть не на пол, остальных вообще вдавило в сидения. А вот правой, он просто отмахнулся, от летящего на него огромного пса в футболке. Игореху просто смело в стену, раздался отчётливый хруст костей, и на пол рухнул весь изломанный от сильнейшего удара брат. На груди деда полыхал яростным красным светом какой-то амулет.

— Может просто убить его, — смотрит на корчащегося от боли меня, — столько проблем разом решится. Хотя нет, конечно, кто же разбрасывается такими кадрами, — с улыбкой смотрит, как отец и бабуля яростно пытаются вырваться из оков заклинания. У бати на груди, горит огнём охранный амулет. А бабулиными серёжками, можно разом осветить весь квартал «Красных фонарей» в Амстердаме. Что же такое на груди у деда Гордея, если даже их сверхмощные защитные амулеты, сделанные совместными усилиями, не могут справиться. Точнее справляются, но очень медленно…

— Ну, а что вы хотели? — это уже им. — Думали я просто так приду к вам, без подстраховки? Доигрались, детки?

— Отпусти, внука, — хрипит бабуля, с трудом шевеля губами. — Ему же больно.

— Ему полезно, — радостно потирает руками дед, — а то возомнил о себе, щенок, — и пнул по рёбрам, начавшего подниматься на лапы пса. Раздался хруст ломаемых костей и болезненный скулёж. — Лучший способ угомонить Перевёртыша, — поясняет с умным видом. — Это сломать кости. А как начнёт восстанавливаться, ещё раз сломать. Ты лучше лежи не дёргайся, болезный, — добрым голосом говорит Игорю. — Не тебе со мной тягаться. А то зашибу ненароком, насмерть, кто за сёстрами присмотрит? — пёс униженно заскулил.

А я в это время, судорожно, среди волн боли, пытался придумать, что делать. Как уже рассказывал, могу унять любую боль, кроме случаев, когда голова раскалывается на части. Ну, неужели в той помойке, которой является моя память, нет ничего, что могло бы пригодиться?

— Ну вот и чего ты добился своим гонором? — Гордей присев на корточки возле валяющегося на полу меня, вздыхает: — Только с дочерью помирился. Эх… Хотя с другой стороны, — качает головой и улыбается, — давно требовалось, преподать, вам всем, урок послушания.

И тут я придумал, что делать. Скажу честно, это был экспромт, очень я бы сказал плохой экспромт. Резко втянул щёки, втискивая их между зубов, и сжал что есть силы, откусывая с внутренней стороны куски мяса. Дикая естественная боль ударила в мозг, напрочь вымывая боль колдовскую.

— Ревматизм, — выплёвываю из себя слова, вместе с ошмётками плоти и кровью, прямо в удивлённое лицо деда Гордея.

Рефлекторно дёргается от брызг и падает на спину, потому что не может разогнуться. Получите и распишитесь! Я тебе сейчас покажу, почему Лекари боевой класс. Проклятие, основанное на болезни, да ещё и сдобренное моей собственной кровью, через боль, это не шутки. Да ещё и ярость Берсерка нахлынула.

Ринувшись вперёд, навалился сверху, схватил его за цепочку с амулетом и рванул, что было сил. Порвалась, а куда она денется. После определённой границы рвутся все амулетные цепочки, иначе можно и голову оторвать ею. Руку опалило огнём, как будто до костей прожгло. А может и прожгло, смотреть некогда. Отбрасываю в сторону святящийся амулет обугленной рукой, потом посмотрю насколько серьёзно. Плохо, что в кулак не сжимается. Ну так есть же левая! Не пинайте Лекаря, иначе Витязь-Берсерк разобьёт вам лицо, даже лучше, чем кирпичом. Пусть и левой рукой.

 Эпилог 
Угадайте, кто оказался во всём виноват? Правильно Тимоха! А почему? Потому что первый начал! Дескать, не поздоровался и началось. На что я честно отмазался:

— Да он как вошёл, у него сразу на лице было написано, чтоб ему кирпичом врезали!

— Так-то да, — закивал батя, с улыбкой посматривая на сидящего в кресле деда, упившегося зельями и со скорбной миной сжимающего в руке уже не светящийся амулет. Острый приступ ревматизма это вам не шутки. Хотя и миновал уже.

А лечить его я отказался на отрез, потому что устал, сил нету, на себя всё потратил, к слову, руку мне пусть и не прожгло до костей, как я опасался, но ожог был знатный. Так что через недельку, возможно, если дед Гордей будет себя хорошо вести.

Вот бабка и сделала, что смогла, для облегчения страданий. Ему ведь не заклинанием прилетело, которое можно отменить. Короче, он теперь просто болеет и его надо лечить. Да что говорить, вылечат. Та же бабка может. А я не буду.

И вообще, когда меня от боли крутило, все сидели, а как деду пару разочков по зубам дал, так оттащили. Кстати, Игорёк уже пришёл в себя и сидит в моей новой футболке, его вся в крови, и пытается доказать матери, что всё в порядке. Как же хорошо, что Барсик решил, что ему это всё не интересно и куда-то свинтил, ещё до того как всё завертелось, а то и ему бы прилетело. Хотя кто его знает… Он бы всяко, в лоб в атаку не пошёл, а вот сзади… Хм… Хорошо, что не было. А то мало ли, прибил бы его дед Гордей и всё…

Кстати, теть Аня рвалась уйти, после побоища. Мол, что за беспредел и зверства? Но после фразы деда Гордея, которую он произнёс, отчётливо посвистывая выбитым зубом (я постарался), осталась:

— Уйдёшь и можешь не рассчитывать на защиту. Я всего лишь показал твоему сыну, чего он стоит против нас. Тем более, что он напал на меня. Сейчас вы вне закона. У Перевёртыша должен быть хозяин!

— Хозяин? — вскрикнула тётка. — Мы не животные!

— Да ну, — дед гордо скидывает голову и, не смотря на то, что сидел тогда на стуле, посмотрел, как бы, свысока, — не напомнишь, кто это на меня напал? Кстати, только за это я мог его убить. Но прошу заметить, не убил.

Вот теперь все сидят, пялятся друг на друга и фигню всякую про других думают. Я вот точно. У нас патовая ситуация. Пару минут назад прозвучало:

— Немедленно вылечи меня или уйду, и за жизнь твоего брата, сестёр и тётки никто не даст и ломаного гроша, — и криво усмехнувшись, поправился: — Хотя о чем это я? Золотом по весу дадут! Как думаешь, долго они проживут?

— Тима, вылечи, — попросил отец.

— Зачем? — пожимаю плечами.

— Ты же слышал, — дёргает себя за ус отец.

— Пф… — развожу руками, — делов то. Завтра же официально заявлю, что это мои брат, сестра и тётка, а ещё есть дядька, — в этот момент Игорёк с тёткой так на меня посмотрели… удивлённо одним словом. — Пусть не родной, но отец брата, — благодарно кивают. В глазах тётки появляются слёзы. — И я беру их под защиту.

— Ты не совершеннолетний, ты не можешь говорить за весь род… А мы не будем их защищать.

— Ты глухой? — с сомнением смотрю на деда. — Я же сказал под мою защиту.

— И что? Ты не сможешь их защитить, — ох, это посвистывание, от дырки в зубах, прямо, как бальзамом по сердцу.

— Ага, — усмехаюсь, — вот только я досконально расскажу, какие у нас родственные отношения, чтоб все понимали, что батя за сестру с племянниками ПЕРЕВЁРТЫШАМИ порвёт. Ну, а я уж в меру своих сил…

— Ты не посмеешь? — рычит дед.

— Я точно посмею, — усмехается отец, сразу въехавший в мой замысел. — А случись что, неважно потом будет, брали ли вы официально под защиту или нет… Слухи…

Так что у нас пат. Сидим молчим. Удастся ли договориться? Если дед закусит удила? Что тогда? Оно конечно можно сделать, как я сказал, но это так. Полумеры. Даже четверть меры. А вот если Род возьмёт под защиту, то Перевёртыши не дадут своих в обиду. Научат всему, что надо знать и уметь.

— Род возьмёт эту семью под защиту, думаю Радогор будет рад внукам, но у меня есть несколько условий, — смотрит на меня, — и это не обсуждается.

— Тима, вылечи, — произносит бабуля, явно идя на опережение. Вроде, как и не просил, а ответный жест доброй воли.

— Не хочу, — мотаю головой.

— Тимофей! — грозно рычит ведьма на бедного меня.

— Не ори, — вздыхаю. — Я сказал не хочу. Это не значит, что не вылечу.

Встаю и направляюсь к деду, тот настороженно пялится на меня. Жутко захотелось выкинуть какой-нибудь фортель, типа вскинуть руки и крикнуть. Бу-у-у! Сдержался. Чай не маленький уже, такой ерундой заниматься. Вот понимаю выбитый зуб, это дело. Кстати, лечить его или нет? А фиг с ним, лечим всё.

Заглотив на радостях сто грамм коньяка и запив всё это пол-литрой пива и прижав зад возле стола, на котором стояла очередная откупоренная бутылочка, дед выдвинул своё условие:

— Хочу знать, за что ты меня ненавидишь? С дочерью и внуком понятно, но что я сделал тебе? — молчу. Не могу я рассказать этого. Это моя личная детская травма. Отвалите. Мотаю головой.

Дед чешет бороду, дёргает себя за кончик уса и добивает:

— Слово сказано, Тимофей, либо ты рассказываешь, либо жизнь твоих новых родственников может оказаться очень короткой. Выбирай. Такова плата за их жизни.

Вздыхаю. Похоже, выбора нет. Как пить даст упрётся. А если что случится с тёть Аней или Игорьком? У ведь ещё же есть две сестры, которых я не видел. Ну вот, как начать?

— Когда-то давно, когда ходил в детский садик, на Новогодних утренниках всегда были дед Мороз и Снегурочка. Это было так весело, так прекрасно. Казалось, что вот сейчас случится чудо. Подарки, которые появлялись из волшебного мешка… Надо было всего лишь рассказать стишок. Но однажды когда мне было то ли пять, то ли шесть лет, я увидел, как они переодеваются и понял, что они не настоящие, это было крушение сказки, — замолкаю, сглатывая комок в горле.

— Пять, тебе было пять, — безжизненным голосом, напомнил отец. Кажется, он уже догадался, откуда ноги растут. — У тебя была настоящая истерика, а я сказал тебе, что дедушка Мороз очень занят и не успевает везде. Но рано или поздно он обязательно придёт. И принесёт самый лучший и дорогой подарок, а пока тебе подарки будем дарить мы с мамой.

— Да ладно, братишка, — Игорёк хлопает меня по спине, — мне вон тоже ещё в садике сказали, что дед Мороз не настоящий. Обидно было. Но ничего живой! — радостно скалится.

— Может, не стоило давать ложную надежду ребёнку? — спросила у отца тёть Аня. — Поплакал бы один раз и всё. А так вон до сих пор помнит и прадеда ненавидит. Кстати так и непонятно почему.

Смотрю на задумчивого Гордея:

— Как думаешь, сколько раз ко мне пришёл дед Мороз?

— Ни разу? — отбивает барабанную дробь пальцами по столешнице.

— И как догадался-то? — взмахиваю руками. Тёть Аня хихикнула в кулак. Игорёк и дядь Саша перемигнулись, посмеиваясь над удачной шуткой.

— Можешь не продолжать, — раздражённо хрустнув шеей, махнул рукой Гордей. — Я всё понял.

— Что ты понял? — вскакиваю и, уперев руки в стол, нависаю над ним. — Это его косяк, что он ни разу не пришёл к родному внуку, но ты-то ничем не лучше! Ты хуже!

— Почему это я хуже? Я, по крайней мере, раз пять приезжал, — возмущённо машет руками.

— Приезжал, — соглашаюсь, — но вспомни, что ты мне сказал, когда я был в первом классе.

— Что? — чешет в затылке.

— Я спросил тебя, почему дедушка Мороз не приходит ко мне? Чем он так сильно занят? Помнишь, что ты мне сказал? — очень тяжело выталкивать из себя слова. Потому что в горле застрял комок, а глаза щиплют слёзы. И новоприобретённые родственники смотрят на меня, как на больного. Ещё и сзади раздалось всхлипывание, Тома не выдержала и заплакала.

— Прости, — неожиданно дед опускает голову, — я тогда зол был на твою бабку. Поругались мы сильно, а я отыгрался на тебе. Сорвался. Брякнул не подумав. Прости дурака старого. А? Ну хочешь, ещё зуб выбей. Да если бы я только мог догадаться, что всё из-за обронённой в гневе фразы, — и, схватив себя за волосы, дёрнул несколько раз, — ты же ребёнок был. Вот я дурак старый. Думал же, Машка тебя против меня настраивает, злился. А оно всё, вон оно как. Я же всегда помириться хотел. Прости, внук!

— Так что же ты сказал? — бабка цепко ловит взглядом, бегающие глаза деда.

Тот вздыхает, пытается спрятать взгляд и всё же признаётся:

— Я сказал, Тимофею, что дед Мороз не приходит, потому что, ему стыдно за него.

— Ну и гад ты, отец, — бабуля отворачивается и жуёт губу.

— Дать бы тебе в рыло. Но только подлечили… — вздыхает батя.

— А я ничего не поняла, — вздыхает тёть Аня. — Ну не красиво, конечно, поступил, Гордей… э-э-э… а как вас, кстати, по отчеству?

— А ты не поняла ещё, сеструха, — батя улыбается и пихает меня в бок: — Прикинь, так и не поняла, — и широко взмахнув рукой, пафосно представил: — Дорогая, сеструха, познакомься с моим дедом, кстати, весьма отвратительный тип, как выяснилось, детям психику на раз травмирует. Гордей Морозович Древомиров. И да, Мороз тот самый дед Мороз, самый сильный колдун-погодник в этом мире.

Конец первой книги