Антон Леонтьев - Сердце Тьмы

Антон Леонтьев

Сердце Тьмы



Тете моей Ире,

замечательной и горячо любимой,

посвящается

Мое сердце остановилось,

Мое сердце замерло,

Мое сердце остановилось.

Отдышалось немного…

И снова пошло!

Группа «Сплин»
Credo, quia absurdum.

Верю, ибо это абсурдно.

Тертуллиан
 Пролог   В СЕРДЦЕ ТЬМЫ 
Ирина задыхалась, чувствуя, что силы ее на исходе. Чудилось, что сердце готово выпрыгнуть из груди. Однако продолжала идти вперед. Лестница, которая вела на скалу, казалась бесконечной. Ирина ни за что не позволит Валере опередить ее. Он негодяй! Он убил собственного учителя, совершил массу преступлений, пытался ограбить монастырь, а теперь предъявляет претензии на сокровища дольмеков[1].

Ирина с шумом перевела дух. Она была почти у цели. Еще два или три десятка ступеней, и она окажется на вершине скалы. Она обернулась, увидела Валеру Попондополо, который жалобно подвывал где-то на середине лестницы. Он снова просил Ирину помочь ему, но она даже ухом не повела. Не хватало только, чтобы он сбросил ее вниз.

– Ирина, помоги, прошу тебя, у меня болит нога, я наверняка подвернул ее… Будь ко мне милосердна!

Ирина преодолела последние ступени. Вот она оказалась на вершине! Сначала ей в глаза ударил яркий белый свет, Ирина зажмурилась и только потом, размежив веки, смогла рассмотреть то, что находилось на вершине скалы.

Она увидела некое подобие храма – несколько саркофагов из гранита, колонны. Но самое главное – это парящее в воздухе огромное сердце, сделанное из золота. Вот что видел в Храме Звезд Ансельм! Он упоминал об этом в своей рукописи, и теперь Ирина лицезрела это собственными глазами.

Наверное, последний царь дольмеков, который спасся бегством от завоевателей, а также немногочисленные его сторонники нашли здесь последнее убежище. И воссоздали храм своей языческой религии.

Ирина, как завороженная, смотрела на золотое сердце, которое парило в воздухе. Дольмеки и в самом деле владели особыми секретами, раз они могли заставить это чудо повиснуть в воздухе без всяческих креплений. Законы физики, как объяснял ей Роберт. Или древняя индейская магия?

Татищева медленно подошла к первому саркофагу. Тут покоится Иратитль, последний властитель этого Эльдорадо. Или кто-то из его приближенных. Ирина сделала еще несколько шагов и очутилась около двух колонн, между которыми и зависло изумительное золотое сердце.

От него, как ей казалось, исходило сияние. Ирина протянула руку и отдернула ее, словно боялась, что обожжется. Да нет же никакого огня. Она дотронулась до золотого изваяния. То покачнулось. Ирина обеими руками взяла его. Золотой футляр был практически невесомым. Однако, судя по тому, что в нем что-то перекатывалось, внутри находилось нечто.

Она знала, что именно. Легендарное Сердце Тьмы. Тайное и главное сокровище индейцев дольмеков, которое последнему царю племени Иратитлю удалось спрятать от пирата Уго и его набожного братца Ансельма.

Ирина прижала к себе реликвию. Сияние исчезло, видимо, золотое сердце светилось только в лучах солнца, которые падали с потолка пещеры. Сейчас она увидит, что представляет собой Сердце Тьмы. Хотя она, кажется, уже догадывалась… Она знает, чему именно поклонялись индейские жрецы.

Ирина положила золотое сердце на саркофаг. Она заметила крошечные замочки на футляре, расстегнула их. Раздалось мелодичное позвякивание.

В этот миг на последней ступеньке лестницы возник Валера Попондополо. Увидев Ирину и золотое сердце, он заорал диким голосом:

– Не трогать! Ты не смеешь, дура! Это мое, и только мое!

– Ошибаешься, Валера, это принадлежит мне, – сказала Ирина и откинула верхнюю часть футляра.

И в ту секунду, когда она, пораженная, созерцала то, что дольмеки именовали Сердцем Тьмы, раздался властный голос. Ирина вздрогнула и оторвала взгляд от реликвии индейцев.

Из-за второго саркофага вышел человек, одетый в легкий костюм. В руке он зажал пистолет, который был направлен на Ирину.

– Вы ошибаетесь, Сердце Тьмы принадлежит только одному хозяину. А именно – мне! Ирина, отойди от футляра. А ты, Валера, не стой как истукан. И до того, мои дорогие, как я вас застрелю, а тела сброшу на прокорм чудовищу Касамбе, которое, как голодная акула, кружит в озере, разрешите мне первому прикоснуться к Сердцу Тьмы!

Услышав голос этого человека, Ирина узнала его. И поняла все. Она в ловушке. Что же ей делать? Ведь мужчина, который сжимал пистолет, явно не шутил. Он хотел стать единственным владельцем Сердца Тьмы. И ради этого он пойдет на все – в том числе и на то, чтобы убить ее.

Убить ее прямо сейчас…

 
ПАУК ТЕБЯ СПАСЕТ!

 
Только Ирина подумала, что все идет отлично, как последовал этот наглый и самоуверенный вопрос.

– Ирина Вениаминовна, – произнес молодой человек, облаченный в темный свитер и джинсы, – не могли бы вы прокомментировать следующую информацию. Говорят, что вы в курсе дел вашего мужа, Олега Татищева. Это так?

Ирина знала: этот вопрос рано или поздно последует. Ну что ж, она к нему готова. Ирина, улыбнувшись, произнесла, даже не взглянув на своего издателя, сидевшего рядом:

– Я не знаю, откуда у вас такие сведения, но это абсолютно не соответствует действительности. Во-первых, Олег Татищев уже давно мой >бывший муж, мы с ним расстались по обоюдному согласию. Во-вторых, я понятия не имела о его темных делишках, а в-третьих…

Она замерла и обвела глазами публику, которая собралась в одном из самых крупных книжных магазинов столицы. Еще бы, сегодня, двенадцатого мая, она, Ирина Татищева, известная писательница, автор двадцати двух романов, представляла свой очередной, двадцать третий по счету, шедевр – «Холодное дыхание смерти». Перед ней находилась ее публика – в основном дамы среднего возраста, которые обожали ее легкий слог и мягкий юмор. Ирина по праву считалась одной из самых известных писательниц современной России. Она открыла новый жанр, который в одном из журналов окрестили «soft horror» – «мягкий ужас». Смесь детектива, триллера и любовно-приключенческого романа с налетом мистики.

Когда-то, всего лишь семь лет назад, она, учительница английского и французского языка в частной гимназии, принесла в издательство свой первый опус. Ей не требовались деньги, возможно, поэтому она не пошла по проторенной дорожке и не писала очередной стандартный детектив, тем более что Ирина не имела ни малейшего представления о работе правоохранительных органов или частных детективов.

Ее супруг Олег был весьма обеспеченным бизнесменом, который намеревался уйти в большую политику. Он желал, чтобы его жена не работала, а вела светскую жизнь. Ирина же настояла на том, чтобы продолжать работу в одной из классических гимназий Москвы. Ей нравились ее ученики, нравилось преподавать. Почему она должна оставлять это по прихоти мужа?

Первый же ее роман «Смерть в лепестках кровавой лилии» принес ей успех и известность. Ирина, отправляясь в издательство, и помыслить не могла, что писательство станет когда-нибудь ее основной деятельностью. Сюжет романа, главная героиня которого была во многом похожа на нее саму, пришел ей в голову подобно молнии, когда она на уроке рассказывала ученикам о жизни Маргарет Тэтчер.

Сначала Ирина мучилась важным для нее вопросом – имеет ли она право писать нечто подобное? Свою страсть к детективам она считала низменной и смешной. Ну почему бы ей не написать что-то серьезное?

Со временем она убедилась в том, что и детектив может быть серьезным. Впрочем, она предпочитала жанр триллера, в котором героиня, оказавшись в гуще непонятных и страшных событий, вынуждена самостоятельно находить выход из сложившейся ситуации. Ирина убедилась, что может писать, романы получались у нее легкими и одновременно увлекательными. Закончив очередное произведение, она с затаенным нетерпением и некоторым волнением ждала того дня, когда примется за новую рукопись.

– А в-третьих, – продолжила она после небольшой паузы, – подробности моей личной жизни не должны интересовать вас, ведь мы собрались здесь для того, чтобы познакомиться с моим новым романом, не так ли?

Ирина знала, что ее любят. Еще бы, общий тираж ее книг перевалил за пятнадцать миллионов, по ее произведениям сняли три сериала, которые прошли с неизменным успехом по центральным каналам телевидения, в позапрошлом году ее книги издали в Германии, Швеции, Италии и Франции. Два года подряд она удостаивалась премии «Писатель года». Она не могла пожаловаться и на размеры гонораров. В общем, все было бы великолепно, если бы не одно «но»…

– И все же, Ирина Вениаминовна, – на этот раз вопрос задала почтенная дама в дорогом костюме, которая могла бы быть одной из поклонниц творчества Ирины Татищевой, а на деле оказалась журналисткой желтой прессы. – Как вы прокомментируете вчерашнее решение партийного руководства исключить вашего экс-супруга из своих рядов? Ведь именно он, Олег Михайлович Татищев, был одним из создателей мелкой популистской партии.

Ирина почувствовала, как екнуло сердце. Но чего она так испугалась? Вполне понятно, что скандал, в центре которого стоял ее муж… вернее, уже бывший муж, станет одной из тем для бульварных средств массовой информации. С одной стороны, ей было жалко Олега, а с другой… Он сам виноват в том, что произошло. Олег никогда не ставил ее в известность о том, что он конкретно делает, занимая пост сопредседателя праворадикальной партии. Он заседал в парламенте, являлся главой одного из комитетов, регулярно принимал участие в политических ток-шоу. Ему это нравилось, как понимала Ирина, бизнес стал ему неинтересен, он заработал достаточно денег и теперь стремился приобрести политический вес.

– Увы, или к счастью, меня совершенно не занимают политические вопросы, – сказала Ирина. Она бросила быстрый взгляд на издателя, сидевшего рядом. Тот до начала встречи с читателями посоветовал Татищевой не поддаваться на провокации и не отвечать на вопросы, касающиеся судьбы ее бывшего мужа, чья политическая карьера совсем недавно приказала долго жить.

– Но как же так, – продолжала настаивать дама, явно закаленная в журналистских битвах. – Ваш внезапный разрыв с Олегом Михайловичем полтора месяца назад является, и никто в этом не сомневается, прелюдией к большому скандалу. Вы расстались через пять дней после того, как появились сенсационные публикации – в рекордный срок, вы не находите, Ирина Вениаминовна? Вы съехали из особняка, где проживали вместе, и, насколько мне известно, не поддерживаете с ним никаких отношений… И это несмотря на то, что еще полгода назад в телевизионном интервью вы заявляли на всю страну, что любите друг друга и не мыслите себя без него…

Ирина, собрав последние силы, произнесла:

– Вы настолько хорошо осведомлены о перипетиях моей личной жизни, что наверняка сами можете сформулировать ответы на все заданные вами вопросы. Единственное, что могу сказать, – да, я любила своего мужа, причины, которые привели к нашему столь внезапному разрыву, сугубо личные, и я не хотела бы обсуждать их. А полгода назад, когда я говорила, что… что люблю его, то эти слова были сущей правдой. К сожалению, за шесть месяцев изменилось очень многое….

Ирина замолчала, и возникшей паузой ловко воспользовался представитель издательства, который взял инициативу в свои руки. Он увел тему разговора от скандала с Олегом Татищевым и переключился на презентацию нового романа Ирины.

– А сейчас уважаемая Ирина Вениаминовна кратко обрисует фабулу своего нового произведения….

Ирина, чьи мысли в этот момент были далеки от ее нового романа, собралась и посвятила еще пятнадцать минут рекламе своего двадцать третьего шедевра. Затем последовали вопросы читателей – на этот раз безо всякого упоминания о ее бывшем муже и скандале в его партии. Потом была объявлена пауза, после которой должна начаться раздача известной писательницей автографов.

– Ирина Вениаминовна, все прошло на уровне, – заверил ее представитель издательства, когда они, покинув большой зал, перешли в комнату директора магазина. – Вы держались замечательно. Эти журналисты, как всегда, чересчур назойливы, но и игнорировать вопросы мы не можем, скандал с вашим супругом приобрел слишком большой размах…

– С бывшим супругом, – поправила его Ирина с недовольной гримасой. – Олег Татищев мой бывший муж, не надо об этом забывать! Хотя развод окончательно не оформлен.

– Ах да, да, конечно же, с бывшим супругом, извините меня… Вы ведь не откажетесь от кофе?

– Лучше чай, – произнесла Ирина. – Я вернусь через пять минут…

Она вышла из кабинета, так как у нее не было ни малейшего желания продолжать разговор, посвященный ее мужу. Олег, которого она так любила… И, по всей видимости, продолжает любить. Во всяком случае, так утверждает Андрей Самуилович, тот самый психотерапевт, к которому она обратилась после разрыва с мужем. О том, что она, известная писательница Ирина Татищева, посещает сеансы психотерапевта, никто не знал. Можно представить, какой шум поднимется в бульварной прессе, если это станет достоянием гласности.

Ирина, не привлекая внимания многочисленных посетителей, которые, пользуясь паузой, рассматривали книги, остановилась около стенда со своим новым романом. Как хорошо, что она закончила его еще до того, как разразился скандал… Потому что теперь…

– А вы знаете, что там на самом деле произошло? – услышала Ирина громкий голос одной из покупательниц. – Ну, я имею в виду скандал с Татищевой и ее мужем.

– Да вы что, не слышали об этом? – удивилась ее собеседница. Дама повернулась, и Ирина узнала в ней пожилую журналистку, которая всего десять минут назад пытала ее расспросами.

– Нет, конечно же, о том, что она разводится с мужем, писали во всех газетах, но в чем там действительно дело?

Журналистка, хмыкнув, положила книгу Ирины обратно на полку и сказала безапелляционным тоном:

– Милочка, ну вы совершенно отстали от жизни. Олег Татищев, крупный бизнесмен и политик, приложил все силы для того, чтобы раскрутить собственную жену. Иначе, как вы думаете, стал бы кто-то печатать откровенно слабые и неуклюжие литературные опусы госпожи Татищевой?

Ирина усмехнулась, даже не обидевшись. Она и сама бы не поверила, если жена богатого и влиятельного человека вдруг выбилась бы в популярные авторши детективов. Но все дело-то в том, что свой первый роман она отнесла в издательство, даже не ставя Олега в известность, как, впрочем, и второй, и третий, и так далее. Он узнал о литературном хобби жены едва ли не год спустя после того, как ее начали печатать, и то совершенно случайно. Пять первых своих романов Ирина написала тайком от Олега, печатая их на огромной старинной пишущей машинке, которую когда-то, еще в студенческие времена, купила с рук. Компьютером Олега она боялась пользоваться, так как тогда могло открыться ее увлечение «этими детективами».

– Ну не такие уж они и слабые, мне нравятся, – возразила собеседница журналистке. Та, не желая вступать в литературные споры, только покачала головой с монументальной прической и сказала назидательным тоном:

– Я, конечно, уважаю чужие заблуждения, но факт остается фактом – примерно полгода назад, перед самым Новым годом, появились первые намеки на зарождающийся политический скандал. Олега Татищева обвиняли в том, что он, пардон, за партийный счет развлекался с девицами легкого поведения. И это было только вершиной айсберга. Мне в чем-то жаль бедную Ирину, но она чересчур поспешно рассталась со своим обожаемым муженьком. Как будто боялась, что скандал может подпортить ее писательскую карьеру.

– Ага, а потом выяснили, что Татищев на самом деле не только снимал девиц…

Журналистка покровительственным тоном произнесла:

– Потом выяснили много чего занимательного. К примеру, то, что из партийных средств господин Татищев оплачивал не только услуги проституток, но скооперировавшись с другими парламентариями, устраивал оргии, на которых употреблялись наркотики. Да и вообще, он рассматривал бюджет партии как свой собственный. Но, разумеется, не он один был в этом замешан, однако на него решили свалить все грехи. Партии не хотелось, чтобы один из ее создателей оказался ее же гробовщиком. Поэтому его быстренько исключили из рядов его некогда карманной партии.

Ирина почувствовала, что у нее начинает нестерпимо болеть голова. Еще сорок минут, возможно, час, и она наконец-то окажется в одиночестве. Ей так хотелось скорее покинуть шумный и заполненный людьми магазин, но она не могла уйти без объяснения. Необходимо раздать автографы и пообщаться с читателями. Совсем недавно это доставляло ей радость и казалось приятным занятием, а теперь…

– Мне точно известно, что Татищева, которая строит из себя ни о чем не знавшую невинность, на самом деле была прекрасно осведомлена о постыдных занятиях муженька. Это теперь она изображает шокированную особу, быстро с ним рассталась, а в действительности…

Журналистка осеклась, подняв глаза и заметив в нескольких метрах от себя Ирину.

– Ну что же вы стушевались, прошу вас, продолжайте, – сказала Ирина требовательным тоном. – Что еще вам известно? Может быть, вы станете утверждать, что это я поставляла своему мужу «ночных бабочек»?

Ирина заметила в своем голосе истерические нотки. Еще бы, знала бы эта особа из «желтого» журнала, через что ей пришлось пройти. И какую цену она заплатила за этот смрадный и нелепый скандал. Журналистка рассуждает обо всем с такой легкостью!

– Ирина Вениаминовна, – рядом с Татищевой оказался представитель издательства. – Не стоит беспокоиться, не обращайте внимания на слухи, нас ждут читатели.

Татищева почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. В последнее время она стала подвержена резким и частым сменам настроения. Андрей, ее психотерапевт, говорит, что это вполне естественно.

– Я хочу чая, – заявила Ирина и снова прошествовала в кабинет директора. Ей казалось, что все только и шушукаются об истории с Олегом. После того как несколько дней назад политсовет его партии принял решение исключить его из своих рядов и лишить депутатского мандата, ставший забываться скандал вновь вспыхнул, и его подробности смакуются на первых полосах газет. И ее имя – тоже.

Ирина попыталась успокоиться, закрыв глаза и глубоко вздохнув. Она отключилась от внешнего мира, тело охватили нега и слабость. Открыв глаза, она отметила, что чувствует себя лучше. Чашка чая стояла рядом. Надо же, и головная боль отступила.

– Я готова, – сказала Ирина с легкой улыбкой.

– Вот и великолепно, – встрепенулся представитель издательства. – Пойдемте, Ирина Вениаминовна, читатели уже волнуются.

Ирина убедилась, что скандал с Олегом для большинства поклонников ее творчества ничего не значит. Несколько ободряющих фраз, шутки, вопросы…

– Ирина Вениаминовна, – осведомился один из читателей, оказавшись перед столом, за которым писательница раздавала автографы, – каким будет ваше следующее произведение, я жду его с таким нетерпением?!

– Уверяю вас, оно будет ничем не хуже, чем предыдущие, – сказала Татищева, подписывая молодому человеку свою книгу. Ирина отметила, что врет легко и непринужденно. Она была не уверена, что вообще напишет следующий роман. Никто не знал, что после разразившегося скандала и последующего расставания с мужем, инициатором которого был сам Татищев, она трижды принималась за новое произведение и трижды терпела неудачу. В издательстве уже несколько раз ей вежливо намекали, что будут рады получить ее очередной триллер, но Ирина, сославшись на личные проблемы, сказала, что берет творческий отпуск.

Не могла же она заявить, что потеряла способность писать! У нее было несколько сюжетов, заслуживающих внимания, но, как только она оказывалась перед компьютером, способность превращать идеи и чувства в слова испарялась. Раньше с ней никогда такого не бывало. А сейчас…

– Я постараюсь не разочаровать моих любимых и преданных поклонников, – сказала Ирина. – Я… в данный момент разрабатываю концепцию моего нового романа. Не могу сказать, когда именно он выйдет, но надеюсь, что вам не придется долго ждать.

– Ирина Вениаминовна, мы вас любим! – галдели несколько девушек. – И пожалуйста, подпишите и нам книги, мы прочитали все ваши произведения! Это так захватывающе! Вы самая лучшая!

Так прошло около получаса. Ирина с тоской взглянула на редактора, стоявшего у нее за спиной. Очередь, выстроившаяся к ее столу, не только не уменьшалась, а, наоборот, становилась все длиннее. Раньше Ирина практически всегда давала автографы всем желающим, даже если для этого требовалось несколько часов, но сегодня она была не в силах.

– Прошу вас, и мне тоже, – перед ней возникла высокая старуха со смуглым лицом. – Я большая ваша поклонница.

– Кому должно быть посвящение? – спросила Ирина.

Старуха ответила:

– Вам.

Татищева, недоумевая, подняла голову. Странная посетительница была одета в какую-то хламиду, больше похожую… на монашеское одеяние. И лицо запоминающееся. Добрый взгляд властных глаз, упрямый рот, благородные черты лица.

– Мне? – спросила Ирина. Ей показалось, что она отгорожена незримой стеной от суетливой и нетерпеливой толпы читателей. – Но почему мне?

– Потому что тебе вскоре придется испытать многое, – сказала старуха. – И запомни – паук тебя спасет.

– Что? – изумилась Ирина. Внезапно гомон в огромном зале книжного магазина смолк, как будто она осталась наедине с необычной читательницей. – О чем это вы? Я не совсем понимаю…

Старуха смотрела на нее пронзительными голубыми глазами, и Ирина ощутила вдруг страх. Она что, умалишенная? Ведь такое вполне может быть…

– Паук тебя спасет, – произнесла старуха еще раз отчетливо.

Ирина повернулась к представителю издательства.

– Я не понимаю, о чем это она, – сказала она. – Что за бред!

Представитель издательства ответил:

– Прошу прощения, Ирина Вениаминовна, но дама хочет получить автограф, будьте так любезны… Еще десять минут, и потом мы завершаем. Сегодня удивительно большой наплыв публики.

– Так кому же я должна посвятить автограф? – спросила Ирина, поворачиваясь к старухе. – И что значит ваша фраза о пауке?

– Верочке, – услышала она ответ. Но старухи уже не было, перед ней стояла молодая полноватая дама в желтом, как перья цыпленка, костюме. – Ирина Вениаминовна, я в восторге от ваших романов, у меня есть все ваши произведения, и я жду того часа, когда вы напишете новый. Пообещайте, что это будет скоро!

– А где она? – в растерянности произнесла Ирина. Она снова слышала громкие голоса, смех и крики читателей, которые столпились около ее стола. Тишина, окутавшая ее, исчезла так же внезапно, как и появилась. Но старухи нигде не было. Не могла же она просто испариться за три секунды, пока Ирина говорила с представителем издательства.

– Кто? – произнесла полноватая дама и обернулась. – Вы кого-то ищете?

– Ну да, – ответила Ирина. – Старуху, она только что была здесь.

– Но здесь не было никакой старухи, – произнесла читательница в некотором замешательстве. – А это так важно, Ирина Вениаминовна?

Татищева потрясла головой. Не может быть, чтобы старуха в непонятном, похожем на монашеское одеянии ей причудилась. Или она заснула – всего на какую-то долю секунды, и ее воображение выкинуло такую странную шутку?

– Нет, это совсем неважно, – сказала тихо Ирина. – Значит, Верочке?

Она быстро написала на титульном листе несколько слов, протянула книгу толстушке. Та, счастливо улыбаясь, воскликнула:

– Ирина Вениаминовна, я вас обожаю! – Затем она прочитала посвящение, которое написала Ирина, и спросила: – Но почему вы написали здесь такую странную фразу?

Ирина, взяв у нее книгу, увидела, что ее собственным почерком было написано следующее: «Паук тебя спасет». И ее подпись. «Паук тебя спасет» – те самые слова, которые произнесла старуха. Старуха, которой, может быть, вовсе и не было.

– Прошу прощения, – выдавила из себя Татищева. – Это… это название моего нового романа…

– Ах, как я счастлива, что стала первой, кому вы сообщили это! Какое интригующее название! Я никому не скажу! – воскликнула дамочка, и ее оттеснили напирающие читатели.

Последние пять минут были самыми напряженными. Как только представитель издательства объявил, что встреча с Ириной Вениаминовной подходит к концу, раздались крики, десятки рук протягивали писательнице экземпляры ее нового романа с единственной просьбой – получить автограф.

Наконец тяжелый день остался позади. Ирина, мило улыбнувшись, поблагодарила присутствующих за их преданность и любовь к ее произведениям и поднялась из-за стола.

– Все прошло как нельзя лучше, – сказал ей директор книжного магазина, в чьем кабинете они оказались снова. – Ирина Вениаминовна, вы просто феномен, далеко не каждый писатель собирает такое количество посетителей.

– Вы ее видели? – обратилась Ирина к представителю издательства с вопросом. Таинственная старуха, проронившая бессмысленную фразу, никак не давала ей покоя.

– Кого вы имеете в виду, Ирина Вениаминовна? – спросил тот. – Журналистку с Первого канала или жену мэра? Они все ваши поклонницы.

– Да нет же, старуху, вы же стояли за мной и не могли не видеть ее. Высокая, облаченная во что-то белое, отчасти похожее на монашеский наряд. Она еще произнесла странную фразу, а потом исчезла… Перед тем как вы мне сказали, что надо потерпеть еще десять минут.

Представитель издательства наморщил лоб, пытаясь припомнить, а потом произнес:

– Я не очень следил за потоком читателей, Ирина Вениаминовна, а что, эта старуха сказала что-то неприятное? Тогда просто не обращайте на это внимания, вы же поняли, что некоторые приходят на встречи подобного рода, чтобы сказать гадости.

– Значит, вы ее не видели, – констатировала Ирина. – Но это не так важно. Это совершенно неважно…

«Паук тебя спасет». Какой смысл может скрываться за этой фразой? Господи, неужели никто, кроме нее самой, не видел ту странную посетительницу? Значит, это была игра ее воображения. Андрей наверняка заинтересуется этим феноменом.

Она терпеть не могла пауков. Ирина вообще-то любила животных, но пауки внушали ей безмерное отвращение и стойкое чувство гадливости.

Ирина оказалась у себя дома через час. Еще до того, как она превратилась в знаменитую писательницу, благодаря деньгам Олега они могли позволить себе очень многое. Они обитали в большом коттедже, а теперь…

После разрыва с Олегом она отказалась принять его предложение и остаться жить в особняке. То, что имелось в прошлом, уже не вернуть. Да и у нее имелось достаточно средств, чтобы купить собственное жилище.

Она проживала теперь в светлой башне из кирпича и стекла, ей принадлежала большая и не обжитая еще квартира. Квартира, в которой никогда не будет места для Олега. Ирина не держала на него зла, ей только было бесконечно противно осознавать, что она жила многие годы вместе с человеком, который лгал ей. Этот скандал с девицами легкого поведения, героиновыми вечеринками и тратами десятков тысяч долларов из кассы партии! А Олег твердил ей, что задерживается в Думе или ему предстоит важная командировка: мол, необходимо смотаться на несколько дней в регионы. На самом деле это все была подлая игра.

Она приняла его предложение о разводе сразу же. Олег задействовал все свои связи для того, чтобы их разрыв не вызвал шума и суеты. Он все еще надеялся, что скандал, который только начинал набирать обороты, минует его, как весенняя гроза, без особых последствий. Он ошибся. Его соратники сдали одного из создателей и спонсоров партии.

Ирина после разрыва оборвала всяческие связи с Олегом. Вчера она видела его на экране телевизора – он растерял прежний лоск, уверенность в себе и красноречие улетучились, остались желчная злоба и гнев. Олег называл бывших однопартийцев предателями, намекал на то, что они сами замешаны в куда более серьезных аферах, и под конец интервью заявил, что вскоре намерен представить компромат на тех, кто пытается изображать из себя святых.

Ей стало жалко бывшего мужа. Надо же, он никак не мог понять, что его время прошло. Впрочем, Ирина это уже давно подметила, подобным недугом – неспособностью понять, что настала пора исчезнуть с политической арены, – страдали все или почти все представители политической элиты.

Татищева прошла в просторный коридор, который был заставлен коробками. У нее нет ни малейшего желания распаковывать вещи, да и зачем? В последнее время она ощущала ужасную апатию. И страх.

О том, что она не может больше писать, знал только Андрей Кирьянов, ее психотерапевт. И он уверял ее, что это временное явление, результат кризиса, который она переживает. Но Ирина не была в этом уверена.

Она прошла на кухню, включила электрический чайник. Чашка ароматного кофе с молоком никогда не помешает. Потом прослушала несколько сообщений на автоответчике. В последнее время она предпочитала не брать трубку, не узнав сначала, кто ей звонит. Так и есть, несколько журналистов с просьбами дать интервью или прокомментировать исключение Олега из рядов партии. Затем сам Олег – ему требуется утешение. Но только не от нее. У него уже появилась очередная подружка, и Ирина не собирается превращаться в слабовольную особу, которая позволяет бывшему мужу уходить и возвращаться по десять раз.

Прихватив кружку с кофе, Ирина отправилась в кабинет, где на столе возвышался монстр, некогда бывший ее лучшим другом, – компьютер. Она не подходила к нему уже две недели. Все равно ничего путного не выйдет. Мысли, которые сейчас роятся у нее в голове, мгновенно исчезают, как только она оказывается перед компьютером. Она пыталась писать от руки, но это не помогло, результат был все тем же – неутешительным и негативным.

Ирина смело включила компьютер, зашла в файл своего нового романа, который начала еще полтора месяца назад. Все те же семь страниц, предложение, оборванное на полуслове. И у нее нет ни малейшего желания продолжать. Но как же дальше? Только сегодня представитель издательства поинтересовался, не передумала ли она взять творческий отпуск.

– Ну что же, попробуем, – сказала Ирина вслух, прочитала последний абзац и попыталась сконцентрироваться. Где мысли, которые только что роились в голове? Почему, как только ее пальцы оказываются на клавиатуре, мозг впадает в ступор? Андрей говорит, что это своеобразная защитная реакция организма на стресс, который она испытала после развода с мужем. Но это ведь не так! Ей совершенно все равно, что произошло с Олегом, она его не любит, он ее предал…

Или она только пытается внушить себе это? Все же Олег был частью ее жизни почти восемь лет, она вышла за него замуж через год после окончания университета. Он, начинающий бизнесмен, сразу же пленил ее мальчишеской улыбкой и юмором. А на самом деле за этим фасадом скрывались обман и разврат.

Вздохнув, Ирина раскрыла файлы со своими предыдущими произведениями. Первые она писала на тяжелой и неуклюжей печатной машинке и только потом стала использовать в работе куда более удобный компьютер.

Вот они, ее романы, все в электронной форме. Когда-то ей доставляло удовольствие придумывать сюжет, закручивать действие, а теперь… Андрей говорит, что ей необходимо отвлечься, взять отпуск, сменить обстановку, в конце концов, завести новую любовь. Но проще сказать, чем сделать.

Татищева, в течение нескольких минут обдумав вертевшуюся в голове фразу, начала писать. Так и есть, первые два абзаца дались легко, а потом… Потом она ощутила непонятную усталость. Мысли разбежались, настроение упало. Неужели даже в том, что она потеряла способность писать, виноват Олег? Да нет же, она совершенно не держала зла на бывшего мужа. Рано или поздно их брак должен был закончиться разводом. Но, конечно, не таким грязным и публичным.

Ирина закрыла текстовый файл и нашла одну из «игрушек». Занятие, достойное знаменитой писательницы. Вместо того чтобы ваять очередной шедевр, она пытается вместе с охотницей за сокровищами Лорой Крофт найти выход из подземелья. Ирина подумала, что она в чем-то похожа на главную героиню этой игры. Ей также необходимо найти выход, и чем скорее, тем лучше. Еще несколько месяцев, полгода или максимум год, а потом возникнет вопрос – Ирина Вениаминовна, когда же мы увидим ваш новый роман? И что она ответит на это? Что она разучилась писать и не собирается больше прикасаться к компьютерной клавиатуре.

Андрей Кирьянов обещал ей помочь. Впервые попав к нему на прием, она ожидала увидеть пожилого доктора, чем-то напоминающего Зигмунда Фрейда: борода, возможно, трубка, безукоризненный английский костюм. Правильным оказалось только последнее ее предположение, Кирьянов на самом деле носил великолепные, наверняка сшитые на заказ костюмы. Ее сбило с толку отчество – Самуилович. Человеку с таким отчеством, по ее мнению, должно быть как минимум шестьдесят.

На самом деле Кирьянову оказалось не более сорока, белозубой улыбкой он походил на голливудскую кинозвезду, его манеры и обхождение внушали оптимизм и спокойствие. Он считался одним из лучших психоаналитиков столицы.

Ирина поймала себя на мысли, а не увлеклась ли она Андреем. Да нет, как такое может быть! Она ничего не знала о личной жизни Кирьянова, объектом постоянного исследования была именно ее личная жизнь.

Взглянув на часы, Ирина с удивлением отметила, что уже половина двенадцатого. Надо же, она провела у компьютера почти полтора часа и не заметила этого. А путного-то ничего не сделала. Три с половиной абзаца, едва ли половина страницы, не густо, Ириша. С такими темпами на то, чтобы написать средний по объему роман, тебе потребуется года два.

Ну что ж, решила Татищева, если пока она не в состоянии творить, то необходимо хотя бы наметить сюжет. Она давно хотела написать камерную семейную драму – узкий круг подозреваемых, богатый старик, который внезапно умирает, как выясняется позднее, от отравления, его внучка, неожиданно получающая все его состояние и становящаяся первой подозреваемой. Кто же должен быть убийцей? Кто-то из милых родственников. А какой выбрать яд?

Решив, что спать пока отправляться рано – она все равно была типичной «совой» и предпочитала работать вечером и ночью, Ирина попыталась вспомнить, где же находится громоздкий и старинный справочник по токсикологии. Ей нужно найти какой-нибудь алкалоид, растительный яд, при помощи которого некто из числа родственников отправит горячо любимого патриарха на тот свет.

Татищева оглянулась. В ее новой квартире царил невообразимый кавардак. Она не хотела, чтобы кто-либо, например, ее суетливая мама или сестра, помогал ей разбирать вещи. Многие из них необходимо выкинуть, как она сделала, например, с той самой печатной машинкой, на которой создавались ее первые произведения. Да и вообще, при переезде из особняка, где она провела годы вместе с Олегом, Ирина избавилась от множества тяготивших ее воспоминаний и ненужных вещей. И первым в этом списке был сам Олег.

Что ж, если приобрести соответствующую мебель, то из дома выйдет толк, подумала Ирина. Квартира, в которой она будет одна, совершенна одна. Иногда одиночество не так уж и плохо!

Она прошествовала по всем комнатам, задевая многочисленные коробки и ящики с барахлом. Ну куда же она умудрилась запихнуть книги по медицине? Впрочем, неудивительно, что она не может их сейчас найти, ведь укладывать вещи ей помогала мама, суетливая и вечно спешащая и при этом всегда лучше других знающая, что и как надо делать.

Ирина подошла к антресолям. Надо же, и они забиты вещами. Ага, кажется, она обнаружила то, что требуется. Вот он, ящик с надписью «Медицина». Судя по всему, кто-то из грузчиков по команде ее матери поставил тяжеленный ящик наверх. Придется сейчас вытаскивать его, он весит наверняка не один десяток килограммов.

Обижаться на мать Ирина давно отучилась. Все равно это ничего не даст. Лидия Петровна, сменив четырех супругов, разумеется, знала, что ее дочери никогда не смогут самостоятельно распорядиться собственной жизнью без ее вмешательства.

Ирина отыскала складную лестницу, убедилась, что та не сложится под ней, и забралась наверх. Тронула вожделенный ящик с книгами по медицинской тематике. Небось справочник по ядам лежит в самом низу, иначе и быть не может.

Татищева попыталась приподнять ящик, с большим трудом ей это удалось. Надо же, какой тяжелый. Но как она его сумеет стащить вниз? Она же не удержит его, в нем никак не меньше сорока или пятидесяти килограммов. Может быть, наклонить его и попытаться заглянуть вовнутрь?

Ирина так и сделала. Она вытащила ящик наполовину из антресолей, теперь, если его наклонить… В нос попала едкая пыль, Ирина звонко чихнула. Затем она заметила какое-то движение, рука инстинктивно дернулась. Из зазора между ящиком и стеной выполз паук – достаточно крупный, мохнатый, омерзительный. Ирина содрогнулась от отвращения.

– Фу ты! – воскликнула она и спрыгнула со ступенек лестницы на пол. Паук также приземлился на паркет. Перебирая конечностями, он потрусил в сторону кухни. Ирина отбежала в сторону. Она понимала, что паук вряд ли причинит ей зло – это все же не птицеед и не каракурт, – но пересилить себя не могла.

Раздался шорох. Ирина подняла голову. Ящик, который она выдвинула из антресолей, закачался. Она не успела опомниться, как он, накренившись, грохнулся на пол, а вместе с ним вниз полетела и старинная пишущая машинка. Ударившись о ступеньки лестницы, она с грохотом обрушилась на паркет, лестница, качнувшись, упала вслед за ней.

Все это произошло в течение пары секунд. Ирина с ужасом наблюдала за происходящим. Как же ей повезло, машинка, оказывается, была на ящике, Ирина не могла этого видеть и с глупым упорством пыталась наклонить его. Если бы она стояла на лестнице, на нее сначала обрушился бы тяжеленный короб с книгами, затем пишущая машинка, а потом Ирина сама бы сверзилась вниз. Парочка переломов – и это было бы еще счастливым исходом. Можно представить, какое сообщение появилось бы назавтра в прессе – известная писательница Ирина Татищева гибнет в собственной квартире, придавленная пишущей машинкой. Истинно литературная смерть! Постмодернисты были бы в восторге!

Ирина натужно рассмеялась, однако почувствовала страх. Отчего? Да хотя бы потому, что точно помнила – этот древний «ундервуд» она выбросила. В день переезда она попросила одного из рабочих отнести его к мусорным контейнерам. Тот, подхватив железного мастодонта, исполнил ее просьбу. И каким же образом машинка опять оказалась в ее квартире? Неужели рабочий, неправильно истолковав ее просьбу, поставил «ундервуд» в фургон? Ирина не могла этого понять. Она была уверена, что не видела машинку в квартире…

Получается… Получается, что если бы не паук, который выполз непонятно откуда, напугал ее и заставил спрыгнуть с лестницы, то она бы уже погибла под грудой железа и книг. Паук… Ирина моментально вспомнила фразу странной старухи сегодня во время встречи с читателями: «Паук тебя спасет».

Паук спас ее. Но это бред! Неужели у нее начинаются галлюцинации, ведь старуху никто, кроме нее самой, не видел. И как паук мог спасти ей жизнь? Ирина посмотрела на порог кухни. Черный клубок, застывший на паркете, снова побежал. Паук словно следил за ходом ее мыслей.

Ирина мотнула головой. Нет, она и думать об этом не собирается! Но старуха, предостерегавшая ее, никак не шла у Ирины из головы. Татищева подошла к ящику с книгами, лежавшему на боку. Том по токсикологии валялся сверху. Но желание продумывать сюжет у нее пропало. Ирина подхватила пишущую машинку и поставила ее в угол.

Раздался пронзительный телефонный звонок. От неожиданности Ирина вздрогнула. Уже никак не меньше полуночи, кто может звонить в такой час? Дождавшись, пока включится автоответчик, Ирина услышала голос матери:

– Ирочка, деточка, я же знаю, что ты сейчас дома, возьми трубку, прошу тебя.

Мама, кто же еще! Лидия Петровна могла позвонить в любой удобный для себя час. Она даже не задавалась вопросом, что делает тот человек, которому она звонит: спит или занимается неотложными делами. Здоровая эгоистка, Лидия Петровна никогда не интересовалась проблемами окружающих.

– Ну наконец-то, Ира, – произнесла Лидия Петровна, заслышав голос дочери. – После того как ты переехала в отдельную квартиру, к тебе дозвониться сложнее, чем в Белый дом.

– Мама, а ты пробовала? – попыталась вяло возразить Ирина, но мать уже полностью завладела разговором:

– Дорогая моя, оставь такие замечания для своих книжек. И кстати, Ирочка, ты ведь уже работаешь над своим новым романом? Скажи, что да!

Ирина вздохнула. Мама звонила, чтобы по чьей-то наводке узнать, как продвигается дело с книгой. Лидия Петровна последние сорок лет жила, ни в чем не нуждаясь, два ее первых мужа занимали ответственные посты в партийных структурах, третий был директором крупного универмага (с ним не повезло, так как его посадили на двадцать лет за крупные растраты), последний же, известный ювелир, скончался, оставив вдове весьма солидное состояние. Однако Лидия Петровна предпочитала жить за счет дочерей и их мужей. Обеспокоенная разрывом Ирины с Олегом, человеком более чем состоятельным, она то и дело подстегивала дочь вопросом о том, как движется работа над новым романом. Еще бы, если Ирина не будет зарабатывать деньги, кто же позаботится о старой мамочке?

– Да, да, – ответила Ирина. Она знала, что Лидия Петровна слышит только то, что желает услышать. – Я сегодня начала…

– Ты у меня молодец, – произнесла мать. – Увы, я не смогла приехать на твою встречу с читателями, но уверена, что все прошло замечательно.

– Более чем, – подтвердила Татищева. – Если не считать нездорового интереса журналистов к нашему разводу и исключению Олега из партии.

– Ах, нашла о чем беспокоиться! – воскликнула Лидия Петровна. – Ирочка, когда арестовали моего третьего супруга, Никанора Давыдовича, то неприятностей у меня было побольше, чем у тебя. Ты этого не помнишь, тогда ты только начала учиться в школе. Поверь мне, они поговорят два-три дня, а потом накинутся на новую жертву. Ну ладно, оставим это, я звоню тебе по важному поводу…

Ирина знала: у Лидии Петровны любой повод был важным. Она с тоской прислушалась к голосу матери, та отличалась способностью говорить по телефону в течение трех и более часов подряд.

– Чем ты занимаешься послезавтра? В любом случае это уже не так важно, дорогая. Ты ведь знаешь о том, что Лайма и Володя открывают свою галерею? Мы туда приглашены, ты помнишь?

– Да, я получила от них приглашение, – произнесла Татищева. Лайма была ее двоюродной сестрой, а Владимир – ее мужем. Он, крупный менеджер в одном из нефтехимических концернов, вместе со своей супругой, историком по образованию, увлекался археологией и по праву считался одним из наиболее успешных коллекционеров древностей в стране.

– Лаймочка позвонила мне сегодня, сказала, что будет рада видеть нас с тобой на открытии выставки. Она только что вернулась из Южной Америки, работала в каких-то пирамидах или храмах индейцев, я так и не уловила сути. Она утверждает, что пыталась до тебя дозвониться, но все время нарывалась на этот ужасный автоответчик. Оксана, увы, не сможет, ей необходимо лететь в Швецию, а вот ты, моя дорогая!.. – заявила Лидия Петровна.

Ирина поняла: ее старшая сестра, генетик по образованию, сумела отвертеться от приглашения, а вот ей придется сопровождать мать на торжественное открытие частной галереи.

– Я обещала дорогой племяннице, что мы обязательно будем. Ты ведь не разочаруешь свою старую мамочку? – просюсюкала Лидия Петровна.

Ирина ответила:

– Ну конечно, мама, я поеду с тобой. Я так давно не видела Лайму, как у нее дела?

– Все отлично, отлично, – радостно сказала Лидия Петровна. – Я же говорила тебе или еще нет, что после открытия галереи они устраивают торжественный прием в своем особняке – только для избранных, то есть для нас в том числе. Ну, мы еще созвонимся, деточка…

– Мама, – перебила ее Ирина, – ты помнишь старую пишущую машинку, которая была у меня? Не знаешь, куда она делась?

– Ты же сама ее выбросила, дочка, – произнесла Лидия Петровна. – По крайней мере, ты мне так сказала. А что, ты решила снова использовать ее? Но у тебя же есть великолепный компьютер, кстати, сколько он стоил?

Значит, мама непричастна к тому, что пишущая машинка снова оказалась у нее дома. Но тогда как та очутилась на антресолях? Ответов на многочисленные вопросы не было.

– Я поняла, мама, а теперь извини, мне нужно работать….

Лидия Петровна запричитала:

– Сколько раз я говорила тебе, Ира, что работать писателям нужно с утра, я же читала в журнале: работоспособность выше всего с девяти до одиннадцати, а ты строчишь после полуночи, куда это годится! И вот еще что, мне звонил Олег, он хотел с тобой поговорить…

– Зато я не хочу, – отрезала Ирина. Она знала: Лидия Петровна с самого начала была в восторге от зятя, в особенности от содержимого его кошелька, и развод дочери восприняла как личную трагедию. Наверняка она будет пытаться снова свести их.

– Ты сегодня явно не в настроении, Ирочка, – прощебетала Лидия Петровна. – Но мы с тобой обо всем еще поговорим. Тебе привет от Оксаночки, готовь праздничный наряд, я тебе позвоню!

В трубке раздались отрывистые гудки. Ирина присела на несколько минут перед компьютером. Ей внезапно стало не по себе. Что все это значит? Ящик и пишущая машинка, паук, выползший из темного угла, сумасшедшая старуха с непонятным пророчеством – все это по отдельности просто банально. И в то же время, соединенные вместе, эти события образуют зловещую цепочку. Но ведь сегодня ей не причудилось, старуха говорила именно о пауке, который спасет ей жизнь. По большому счету так и произошло.

Ирина давно чувствовала, что гроза надвигается. Смутное, неясное ощущение чего-то страшного и ужасного – того, чему она не может оказать сопротивления. Или это только ее буйная писательская фантазия? Логического и рационального объяснения всему случившемуся она найти не могла. Однако, как говорил гениальный Шерлок Холмс, если все разумные и естественные объяснения не подходят, то остается только одно – сверхъестественное…

Чувствуя, что глаза устают от света монитора, Ирина выключила компьютер. Стрелки часов показывали три четверти первого. Усталости пока не было, поэтому, прихватив один из новых детективов Энн Грейнджер, Ирина присела на софу. По крайней мере, если у нее исчезла способность писать, то сохранились навыки чтения – хотя бы и чужих произведений.

 СМЕРТОНОСНАЯ ВЫСТАВКА 
– Ах, тетя Лида, как я рада видеть вас! – воскликнула Лайма, встречая Лидию Петровну и Ирину. – Ирочка, какой сюрприз, я не могла до тебя дозвониться!

Облаченная в темно-синее платье, со сверкающей ниткой бриллиантов вокруг тонкой шейки, Лайма, как всегда, была великолепна. Лидия Петровна с любопытством уставилась на несколько милицейских машин, которые стояли у въезда в частную галерею.

– У вас что-то произошло, милочка? – спросила она. – Неужели вас попытались ограбить?

Лайма смутилась, а затем ответила вполголоса:

– Да нет же, у нас одна из самых совершенных систем безопасности в стране, просто сегодня ночью… произошел нелепый трагический случай, скончался охранник, сердечный приступ…

– Вот оно что, – протянула Лидия Петровна. – Ну что ж, Лаймочка, и такое бывает.

– Ему было чуть за пятьдесят, он отставной офицер, – продолжила Лайма, однако Ирина заметила, что ее двоюродная сестра слишком уж волнуется. – Его обнаружил Володя, когда приехал сюда рано утром. Бедняга умер прямо перед витриной в центральном зале. Требовалось подготовить все к открытию. Тело уже давно увезли, никакого криминала, но все равно…

– Ты права, безусловно права, – перебила ее Лидия Петровна. – Все равно неприятный осадок остается. Однако я надеюсь, что вы не перенесли из-за этого открытие галереи? Все мы смертны…

Ирина снова узнала свою мать – чужая трагедия никогда не выведет ее из равновесия, она думает только о себе и о собственных неурядицах.

– Да нет, что вы, тетя Лида, – сказала Лайма, – мы с Володей вложили в нашу галерею столько сил и средств… Разумеется, открытие состоится. Вы можете пройти в холл, придется немного подождать, не более пятнадцати минут, затем начнется торжественная часть.

Ирина с любопытством оглядела галерею Мироновых. Лайма специализировалась на доколумбовой эпохе Южной Америки, они с Владимиром собрали редкостную коллекцию индейских артефактов. И, насколько могла судить Ирина, все это стоило не один миллион. Лайма преподавала в двух столичных вузах, наряду с этим читала лекции в американском университете. Владимир, плененный страстью жены к индейским древностям, безоговорочно оплачивал все ее экспедиции и вкладывал деньги в новые приобретения. Например, эта галерея в самом центре Москвы, аренда здания и ремонт обошлись в весьма крупную сумму. Впрочем, если учесть, что Владимир был то ли вице-президентом, то ли еще кем-то в крупнейшем нефтехимическом концерне, то денег у него было предостаточно.

Супруг Лаймы, подтянутый и моложавый, облаченный в смокинг, встречал их в небольшом уютном холле галереи. Он галантно поцеловал руку сначала Лидии Петровне, затем Ирине.

– Как вы хорошо все оформили, – похвалила Лидия Петровна. – Сразу видно, что у людей водятся деньги.

– Милая Лидия Петровна, – ответил Владимир. – Ради моей Лаймы я готов на все, вы же это знаете. Признаться, вы правы, наше увлечение – дорогостоящее хобби, но и отдача тоже значительная. Если бы вы знали, с каким энтузиазмом Лайма принималась за обустройство галереи.

– Владимир Сергеевич, – Миронова прервал невысокий лысоватый субъект с уставшими глазами, одетый в помятый костюм. – Мы закончили…

Миронов, обернувшись к незнакомцу, представил его Лидии Петровне и Ирине:

– Илья Евгеньевич Татарчук, следователь прокуратуры, который… который проводит дознание по факту смерти охранника, я ведь правильно вас представил?

Следователь Татарчук вздохнул:

– Я повторяю, Владимир Сергеевич, мы завершили. Я понимаю, что у вас на сегодня запланировано торжественное мероприятие, посему желаю вам всего хорошего. Окончательный вывод о причине смерти охранника сделает судебно-медицинский эксперт, однако, как я уже говорил, предварительный вывод – смерть от естественных причин. Думаю, вам теперь нужно нанимать на работу человека помоложе.

Следователь говорил монотонным, усталым тоном, скорее всего, он замучен работой и семьей, подумала Ирина. Татарчук, переведя взгляд на Ирину, встрепенулся:

– А вы ведь Ирина Татищева, не так ли? Знаменитая писательница?

– Да, это так, – важно ответила Лидия Петровна. – Это моя дочь. Ирочка, – она повернулась к Татищевой, – молодой человек явно не откажется от твоего автографа.

– Да нет же, – сказал холодно Татарчук. – Я хотел сказать, что в ваших детективах вы совершенно неправдоподобно описываете работу внутренних органов, совсем неправдоподобно…

– Разрешите предложить вам закуску, бутерброды с черной икрой, – быстро перебил его Миронов, подзывая к себе официанта с подносом. – Илья Евгеньевич, вы наверняка проголодались, вы у нас тут уже полдня. Я бы предложил вам шампанского или чего-то покрепче, но, понимаю, вы на службе.

– От бутербродов с икрой не откажусь, – сказал коротышка, хватая сразу два. – А это что у вас, балык? Ага, его я тоже люблю. Вы правы, я у вас тут намучился, с этим умершим охранником столько мороки, ладно бы вас грабанули или его убили, так нет, весь переполох из-за сердечного приступа…

Ирина не смогла сдержать улыбки. Следователь Татарчук наверняка прав, о милиции она писать не умеет, хотя и консультировалась с несколькими следователями и даже приезжала на день в настоящий отдел по раскрытию убийств. Но почему-то все милиционеры выходили у нее или злодеями, методично планирующими уничтожение героини, или романтическими личностями, которые спасают героиню из лап вышеупомянутых злодеев. Но Илья Евгеньевич Татарчук был весьма колоритной личностью, Ирина решила, что не откажет себе в удовольствии описать его в своем новом романе – если таковой появится вообще.

– Я хочу дать вам, уважаемая писательница, несколько советов, – с набитым ртом продолжал Татарчук. – Эй, официант, что это у тебя, буженина, неси сюда! Во-первых, когда вы описывали сцену захвата заложников в прокуратуре обезумевшим маньяком, у вас там громоздится одна нелепица на другой…

Ирина приготовилась слушать многословные объяснения Татарчука. Ей уже попадались подобные читатели, которые, похоже, покупают романы исключительно с одной целью – искать в них несоответствия и ошибки. Впрочем, она сама виновата, если дает им повод эти ошибки выискивать.

Она вполуха слушала монотонное ворчание Ильи Евгеньевича, одновременно наблюдая за прибывающими гостями. Несколько знакомых лиц, кто-то из Министерства культуры, два или три известных журналиста, прочий бомонд.

– Нет, достопочтенная Зинаида Аполлинарьевна, я позволю себе с вами не согласиться, – услышала она густой бас. Ее внимание привлекла странная троица. Нескладный и высокий пожилой человек, похожий на ученого, с клиновидной бородкой и длинными белоснежно-седыми волосами, бурно жестикулируя руками, высовывающимися из манжет короткого смокинга, объяснял что-то плотной и величественной даме в красном платье и рыжем парике. Рядом со смешным ученым суетился худосочный молодой человек с чахлыми черными усиками и блестящим пробором посредине лысеющей головы, который при ближайшем рассмотрении оказался не таким уж и молодым. Он ловил каждое слово бородача и поддакивал ему. Дама в красном не смотрела на собеседника, словно его и не слушая, а потом произнесла:

– Ярослав Мефодьевич, я знаю вашу точку зрения, я полемизировала с вами на страницах «Вестника археологии», и мне, честно говоря, плевать на те результаты, которые вы получили во время той сомнительной экспедиции в Южной Америке. Ваша трактовка периода владычества дольмеков совершенно не выдерживает никакой критики…

– Да что вы говорите! – воскликнул тот, кого дама именовала Ярославом Мефодьевичем. – Зинаида Аполлинарьевна, вы рассуждаете не как доктор наук и профессор, а как, прошу прощения, дилетант! Вы игнорируете обнаруженные нами при раскопках артефакты и настаиваете на вашей, совершенно нелепой точке зрения. Валера!

Он повернулся к сопровождавшему его худосочному человеку с растительностью над верхней губой, тот поддакнул:

– Мэтр, вы совершенно правы, уважаемая профессор Треухо-Ляпина явно заблуждается!

Дама в парике открыла рот, чтобы дать отпор атаке ассистента, однако к ней приблизилась Лайма.

– Ярослав Мефодьевич, Зинаида Аполлинарьевна, как я рада вас видеть на открытии галереи. Вас, двух самых известных в нашей стране специалистов по дольмекам. Ярослав Мефодьевич, если бы не ваша помощь во время экспедиции после ужасной гибели профессора Венденяпина, я бы ни за что не справилась с поставленной задачей. Валера, привет, – обратилась она к помощнику профессора.

Ирина слушала монолог следователя Татарчука, который с рекордной скоростью поглощал один бутерброд за другим и вещал, приводя ей все новые и новые ошибки в ее же романах.

– А как вы описывали работу патологоанатома, это ведь курам на смех! Насмотрелись американских сериалов про полицию, понабрали оттуда сомнительной информации и думаете, что можете писать о том, как это происходит в России?

Татищева, чувствуя, что от скрежечущего голоса следователя у нее начинает болеть голова, извинилась и отошла в сторону. Илья Евгеньевич явно не понял, почему Ирина Татищева бросила его. Он повернулся к стоявшему недалеко официанту и спросил:

– Разве я сказал что-то не то? И где у вас бутерброды с севрюгой?

Как Лайма и обещала, прошло чуть больше пятнадцати минут, и началась торжественная церемония открытия галереи. Немного волнуясь, Лайма, выйдя на середину зала, произнесла:

– Дамы и господа! Я чрезвычайно рада от лица моего супруга, Владимира Миронова, без чьей поддержки эта галерея никогда не увидела бы свет, и от своего лица приветствовать вас. В этой галерее для всеобщего обозрения будут выставляться предметы, находящиеся в нашей личной коллекции, мы планируем представить вашему вниманию культуру наиболее загадочного племени южноамериканских индейцев-дольмеков. Я рада отметить, что сегодня среди нас находятся два наиболее выдающихся специалиста по дольмекам в нашей стране, а возможно, и в мире: профессор Зинаида Аполлинарьевна Треухо-Ляпина и профессор Ярослав Мефодьевич Иваницкий. Увы, профессор Николай Антонович Венденяпин не дожил до этого светлого момента, его жизнь, как нам всем известно, оборвал ужасный несчастный случай во время археологической экспедиции в Южной Америке. Но его дело продолжил многоуважаемый профессор Иваницкий, который приложил все силы для того, чтобы сегодня мы имели возможность открыть нашу галерею.

Лайма обвела взглядом притихших гостей. Затем продолжила:

– Дольмеки, без всякого сомнения, являются одним из самых загадочных индейских племен, секреты их цивилизации до сих пор остаются под покровом таинственности, а причина их гибели так точно и не установлена.

Ирина не особенно увлекалась историей, однако о дольмеках и гибели профессора Николая Венденяпина была наслышана, об этом передавали по всем каналам телевидения, все же из жизни ушел корифей отечественной науки, ученый, имеющий международный вес. И погиб он при очень странных обстоятельствах.

Кажется, он упал с водопада где-то в Южной Америке. Тело профессора смогли обнаружить только день спустя. Ирина поежилась. Все эти раскопки и поездки к индейцам всегда чреваты чем-то страшным и смертельным.

А потом… Какие-то неясные слухи о том, что профессор на самом деле стал очередной жертвой некоего проклятия. Ирина вспомнила, как смотрела поздно ночью передачу по одному из каналов, в которой упорно доказывали, что древние цивилизации умели хранить свои секреты и защищать свои сокровища от чужаков.

Но одно дело слышать о гибели незнакомого профессора с экрана телевизора, и совсем другое – общаться с его друзьями и коллегами. Дольмеки, одно из индейских племен… При мысли о них Татищева вспомнила и другие племена – например, ацтеков. Те, говорят, приносили в жертву своим языческим богам людей, причем в массовом количестве. Эльдорадо, запрятанный где-то в джунглях мифический город, заполненный сокровищами… Неплохой сюжет для романа, но Ирина предпочитала разворачивать действие не в экзотических странах, а в России.

– Цивилизация дольмеков, без сомнения, хранит множество секретов, и во время нашей последней экспедиции мы попытались раскрыть хотя бы некоторые из них. Как вам всем наверняка известно, именно присутствующий здесь уважаемый Ярослав Мефодьевич Иваницкий вместе со своим давним другом и коллегой покойным профессором Венденяпиным обнаружил в Храме Звезд подземный уровень, а это значит, что в ближайшее время мы станем очевидцами сенсационных открытий и находок, я в этом уверена!

Лайма на мгновение замерла, Ирина посмотрела на присутствующих. Вроде бы все собрались по торжественному поводу, а лица у некоторых такие, как будто это не презентация, а похороны. Например, у полной профессорши с нелепой двойной фамилией, которая во всем противоречила профессору Иваницкому. Сам профессор сразу же понравился Ирине – именно таким, в ее представлении, и должен быть подлинный ученый. Грива белоснежных волос, открытый, немного рассеянный взгляд, очки в тонкой оправе… А вот его ассистент, мужчина лет тридцати с хвостиком, слишком суетлив и подобострастен. Своим постным и маловыразительным лицом он удивительно походит на вечного британского престолонаследника Чарлза. Обычно такие и оказываются предателями и мерзавцами.

Ирина заметила, что начинает сочинять роман. Надо же, она занимается тем, что придумывает характеры и биографии совершенно незнакомым ей людям. И почему она решила, что помощник профессора подозрительный и гадкий? Может, в этом виноваты жидковатые усики и начинающаяся лысина, которую он пытается скрыть, тщательнейше распределяя оставшиеся волосы по черепу.

– И я думаю, нет, уверена, что Николай Антонович гордился бы открытием этой галереи. Мы вместе с моим супругом решили, что будет вполне оправдано, если здесь появится мемориальный стенд, посвященный профессору Венденяпину.

Раздались аплодисменты. Ирина отметила, что профессорша, скривив сдобное лицо, едва сомкнула пухлые, похожие на непропеченные оладьи руки. Что ж, вполне вероятно, что она не особо жаловала погибшего коллегу, Ирина знала от своей сестры, защитившей кандидатскую диссертацию и преподававшей в вузе, что среди ученых, особенно достигших больших высот и веса, царит конкуренция почище, чем среди коррумпированных политиков. Многолетняя ненависть зачастую выплескивается в самые отвратительные поступки, а беспощадные интриги свели бы с ума самого Цезаря Борджиа.

– Лилия Васильевна, прошу вас, – Лайма подозвала к себе пожилую хрупкую даму, облаченную в розовое платье. Судя по всему, это была вдова профессора Венденяпина, нашедшего смерть в водопаде Южной Америки.

– От имени концерна, в котором работает мой муж, ежегодно, в день рождения Николая Антоновича, 19 ноября, лучшему из отечественных археологов будет присваиваться золотая медаль имени профессора Венденяпина, а также поощрительная премия в размере двадцати пяти тысяч долларов.

Снова раздались одобрительные хлопки, вдова профессора, прослезившись, произнесла короткое благодарственное слово. Подали шампанское. Ирина обернулась и неловко задела локтем пробегавшего мимо официанта. Она тихо вскрикнула, следя за тем, как поднос с десятком хрустальных бокалов, который держал в руке молодой человек, накренился. Однако официант подхватил поднос с края другой рукой, Ирина облегченно вздохнула. Не хватало еще, чтобы из-за ее неуклюжести произошла небольшая катастрофа.

– Извините меня, пожалуйста, – сказала Ирина, обращаясь к официанту.

– Это моя вина, – ответил тот. Ирина почувствовала на себе изучающий взгляд молодого человека. Надо же, а он симпатичный. Одернув себя (нельзя же кидаться на шею первому встречному!), Ирина, взяв бокал, вновь присоединилась к всеобщему торжеству.

– Ирочка, с кем это ты разговаривала? – одернула ее появившаяся рядом Лидия Петровна. – С официантом? Милочка, как можно!

Ирина вздохнула. Мама была невообразимой снобкой, считала, что относится теперь к столичной элите. Последние месяцы она изучала архивы, желая докопаться до своего дворянского прошлого и уверяя всех подруг, что ее прадедом был князь.

– Так себе приемчик, – продолжала Лидия Петровна. – Зря я, что ли, надела изумрудный гарнитур? – она сверкнула роскошным ожерельем, которое досталось ей от последнего супруга-ювелира.

Гости смолкли, потому что слово на этот раз взял Владимир Миронов. Супруг Лаймы, улыбаясь, сказал:

– Безусловно, покойный профессор Венденяпин сделал очень и очень многое для того, чтобы наша галерея открылась. Но вернемся к тому, ради чего мы, собственно, и собрались. Сегодня действительно необычный день. Потому что… – Владимир умолк, а потом добавил: – Для тех из вас, дамы и господа, кто разбирается в культурном наследии дольмеков, это станет подлинной сенсацией. Прошу! Я думаю, нам не стоит более затягивать открытие нашей экспозиции!

Лайма вместе с профессором Иваницким подошла к красной ленточке, которая отгораживала от собравшихся массивную дверь. Профессор галантно предоставил Лайме право первой перерезать ленту небольшими золочеными ножницами.

Дверь распахнулись, гости не торопясь потекли в большой выставочный зал. Галерея состояла из нескольких помещений, в каждом из которых находилась масса занятных экспонатов. Древняя посуда, наконечники стрел, матовые золотые украшения, каменные плиты со странными значками, в одном из залов под стеклом лежала даже мумия.

В центральном зале возвышалась витрина, отгороженная ширмой. Судя по тому, что Лайма, заметно волнуясь, замерла около нее, там-то и находилось то, что являлось венцом коллекции.

– Дольмеки, как и все центрально– и южноамериканские индейцы, не отличались мирным нравом. Их религия и мифология строятся на жестокости и крови. Тремя главными богами дольмеков, которые пали под ударами конкистадоров и иезуитов, были бог Солнца Халхитуатль, бог Мертвых Теоксмаль и богиня Луны Мелькоатлан. Именно их фигуры, если верить летописям, находились в центральном святилище дольмеков – пирамидальном Храме Звезд. Две статуэтки дольмекских божеств находятся в двух различных странах, а третья… Третья считалась утерянной в течение почти пятисот лет. Однако вы сможете лицезреть ее прямо сейчас…

Слова Лаймы заглушил шепот, который пробежал между гостей. Полная профессорша с двойной фамилией сузила глаза и подалась вперед, Иваницкий, хитро улыбаясь, поглаживал бородку.

– Богиня Луны Мелькоатлан изображалась с одной рукой, которая растет у нее из живота, с продолговатой головой и острыми зубами. Если верить все тем же летописям, то в ее честь дольмеки заливали лестницу храма кровью, преподнося ей человеческие сердца, которые вырезали из груди жертв обсидиановыми ножами. Впрочем, вполне возможно, что зверства дольмеков намеренно преувеличены испанскими колонизаторами, которые старались каким-то образом оправдать собственную бесчеловечность по отношению к коренному населению Южноамериканского континента. Увы, мы надеялись, что судьба смилостивится над нами и во время экспедиции нам удастся напасть на след статуи богини Мелькоатлан. Этого не произошло… Но тем не менее у вас есть возможность увидеть ее собственными глазами!

С последними словами Лаймы в зале погас свет, зажглись два небольших прожектора, свет которых, матовый и безжизненный, упал на отгороженный ширмой стенд. Ширму убрали в сторону, глазам зрителей предстал прямоугольник из стекла, в котором ничего не было.

– Мы можем только предполагать, как именно выглядела статуэтка богини Луны, в нашем распоряжении имелись изображения двух других богов, как уже говорилось, один находится в частной коллекции, а другой принадлежит одному из южноамериканских музеев. Поэтому мы позволили себе дать волю фантазии…

Внезапно в пустой витрине возникла каменная статуэтка – небольшая, вряд ли больше тридцати сантиметров, изображавшая некое мифическое существо. Судя по оскаленному зубастому рту и кривой руке, которая выпирала у статуэтки из живота, это и была пресловутая богиня Луны Мелькоатлан. Но каким образом статуэтка оказалась в витрине, это что, спецэффекты?

– Как вам удалось… – произнесла полная профессорша, ближе всех протиснувшись к стенду. – Поразительно…

– Я упомянула, что это, увы, не подлинная статуя богини Луны, – произнесла Лайма. – Это вообще не статуя, а всего лишь…

Статуэтка вдруг исчезла, как будто растаяв в воздухе, подобно туману.

– …всего лишь голограмма. Но все же, я уверена, именно эта проекция статуэтки кровавой богини и станет центральным экспонатом нашей галереи.

Ирина удивленно хмыкнула. Надо же, до чего дошла техника, а она-то поверила, что видит перед собой подлинник, а это всего лишь иллюзия, созданная при помощи мощного компьютера.

– Ну что ж, дамы и господа, – подхватил эстафету Владимир, – прошу, галерея в вашем распоряжении. Только одна просьба – не трогать витрины, иначе сработает сигнализация.

Изображение однорукой богини снова возникло, Ирина подошла ближе, чтобы рассмотреть его. Даже на близком расстоянии нельзя было понять, что это проекция в трех измерениях. Все выглядело так, как будто за стеклом находится подлинная статуэтка. Наверное, настоящее изваяние богини Мелькоатлан стоило дикие миллионы. В одном из своих романов Ирина писала об ограблении музея, даже консультировалась по этому поводу с Лаймой, и та упомянула, что стоимость отдельных экземпляров доколумбовой эпохи может доходить до десятков миллионов долларов.

– А я-то думала, что у них подлинник, – зло произнесла профессорша, поворачиваясь к Ирине. – А это не более чем фикция!

– Видите, уважаемая Зинаида Аполлинарьевна, нам удалось обмануть даже такого знатока дольмекского искусства, как вы, – сказал подошедший Ярослав Мефодьевич Иваницкий. – Ведь, признайтесь, задумано гениально! Лет через двадцать крупные музеи перейдут именно на такую технику – зачем подвергать риску бесценные шедевры, проще позволить посетителям любоваться голограммами, которые ни в чем не уступают оригиналу.

– Я и не сомневалась, что это ваша инициатива, многоуважаемый Ярослав Мефодьевич, – сказала Треухо-Ляпина. – А вообще, скажу честно, коллекция убогая, второсортная, ничего заслуживающего внимания. Я глубоко раскаиваюсь, что согласилась участвовать в этом балагане. Мне пора!

Гордо подняв голову, увенчанную париком, профессорша направилась к выходу.

– Потрясающая мегера, но жутко талантливый ученый, – вздохнул Ярослав Мефодьевич и улыбнулся Ирине: – Вы не сочтете меня бестактным, если я спрошу: имею ли я честь разговаривать с известной писательницей Ириной Татищевой?

Ирине, которая слышала подобные фразы регулярно, было все же приятно.

– Как я рад, уважаемая Ирина Вениаминовна, – продолжал профессор Иваницкий. – Лайма говорила мне, что вы являетесь ее кузиной, вот я и лелеял надежду, что смогу увидеть вас на приеме по случаю открытия этой галереи. Моя покойная жена, скончавшаяся два года назад от рака, была вашей самой восторженной поклонницей. Да и я в свободное время, которого у меня практически не бывает, сознаюсь, предпочитаю ваши романы. Они, знаете ли, помогают забыться и уйти от проблем.

К ним подошли Лайма с Владимиром.

– Дорогая моя, я познакомился с вашей очаровательной кузиной, – сказал профессор Иваницкий. – Ирина Вениаминовна, не будет ли с моей стороны бестактностью попросить у вас автограф? Я специально захватил один из ваших романов, самый любимый, «Удары судьбы». Прошу вас! А также позвольте вручить вам мою визитную карточку. Уверяю вас, вы можете обращаться ко мне в любое время и по любому поводу!

Ирина подписала профессору книгу. Иваницкий прав, это, пожалуй, ее лучшая. А сможет ли она написать нечто подобное – или вообще хоть что-то?

– Боюсь показаться бесцеремонным, но скажите старику, когда же выйдет ваш очередной роман? Я не мог быть на презентации, которая прошла на днях, но книжку купил, потрясающе, настоящий психологический детектив!

Ирина улыбнулась – вот таких читателей и критиков пожелает себе любой писатель. Сплошные похвалы – и ни единого слова о скандале с Олегом.

– Позвольте представить, моя правая рука Валерий Попондополо, – профессор указал Ирине на своего лысеющего помощника с физиономией принца Чарлза.

– Вы аспирант профессора? – задала вопрос Ирина.

Попондополо, сверкнув рыбьими глазами, проскрипел:

– Я докторант! Кандидатскую диссертацию я защитил еще восемь лет назад, сейчас работаю над докторской!

– О, если бы не Валера, я бы не смог заниматься научной деятельностью, он просто спасает меня от обыденных проблем, великолепный ученый, – аттестовал своего протеже профессор Иваницкий.

Ирина, смотря на Попондополо, никак не могла избавиться от первоначальной антипатии к нему. И почему он ей так не нравится?

– Ярослав Мефодьевич, – спросила Ирина, – я сущий дилетант в вопросах археологии, а тем более в том, что касается цивилизации дольмеков. Вы ведь принимали участие в экспедиции, в которой погиб профессор Венденяпин? А что вы искали?

Иваницкий, проведя рукой по бородке, сказал:

– Ее, – его ладонь указывала на витрину с голограммой богини Луны. – Увы, мы не смогли найти ее. Но проклятие, похоже, действует…

– О чем вы говорите? – заинтересованно произнесла Ирина. – Мне как автору детективных романов будет полезно знать о некоем мифическом проклятии индейцев.

– Я был бы рад, если бы это проклятие было на самом деле мифическим, – сказал Иваницкий тихо. – Я безусловный материалист, noblesse oblige, так сказать, я же вырос и провел большую часть сознательной жизни в Советском Союзе, защитил две диссертации, возглавлял три кафедры и два научно-исследовательских института… Но все же иногда мне кажется, что я только-только созрел для того, чтобы вкусить настоящие откровения…

Валера Попондополо, склонив набок круглую голову, внимательно ловил каждое слово профессора, его глаза, злые и бесстрастные, буравили Иваницкого.

– Об этом проклятии снова вспомнили, когда погиб мой старинный друг профессор Венденяпин. Николай Антонович был подлинным корифеем, он не только лучший специалист по дольмекам у нас в стране, но смею утверждать, что и во всем мире! Хотя многоуважаемая Зинаида Аполлинарьевна Треухо-Ляпина, с которой вы только что имели возможность общаться, мнит себя главным спецом по дольмекам. Ну что ж, с тем же успехом она может думать, что у нее такая же талия, как и у Майи Плисецкой.

Судя по всему, между Иваницким и профессоршей в рыжем парике давно установились «самые дружеские отношения». Валера Попондополо хихикнул, явно выражая восторг от шутки профессора.

– Не стоит, конечно, переходить на личности, Зина великолепный специалист, однако она уверена, что являет собой истину в последней инстанции. Она жутко завидовала и мне, и в особенности покойному Николаю Антоновичу.

Профессор взял с подноса, услужливо подставленного официантом, бокал с шампанским и продолжил:

– А что касается проклятия… Говорят, что когда испанские конкистадоры истребляли дольмеков, то последний царь племени, Иратитль Шестой, проклял завоевателей на пороге Храма Звезд. Это главная святыня дольмеков, которую европейские колонизаторы разграбили ради блеска золота, серебра и драгоценных камней. Боже мой, сколько тогда бесценных образцов дольмекского ювелирного искусства было переплавлено в слитки! Иратитль вроде бы заявил, что тот, кто притронется к статуэткам богов, будет покаран демонами. И корсар Уго д'Эрбервиль, который и возглавлял бесчинства в столице дольмекской империи, стал первой жертвой…

– Что же с ним произошло? – спросила Ирина, чувствуя, что история об индейцах интригует ее все больше.

– О, этого я сказать не могу, запамятовал, что-то нехорошее, помнится только, молодчик-флибустьер умер не своей смертью в весьма не преклонном еще возрасте. Но что странно – до нашего времени сохранились две статуэтки главных богов дольмеков, одна находится где-то в Европе, другая в государственном музее одного из южноамериканских государств. Третья, чью голограмму так великолепно воссоздали на компьютере, считается исчезнувшей с момента разорения столицы дольмеков в 1537 году. Две сохранившиеся статуэтки сменили множество владельцев, и каждый, или почти каждый из них, умирал не своей смертью…

Профессора отвлекли, он, извинившись, отошел в сторону. Рядом с Ириной остался Валера Попондополо. Татищева обратилась к нему:

– Профессор упомянул, что проклятие имеет отношение к гибели Николая Антоновича Венденяпина…

Попондополо, скривив тонкие губы, важно проговорил:

– На вашем месте я бы не верил всей этой чуши. Ярослав Мефодьевич личность крайне эмоциональная, он обожает всю эту мистику и чертовщину. Понятное дело, что пираты и нувориши, которые владели статуэтками, в большинстве своем умирали не в собственной постели. Время было такое…

– Вы, Валера, как я понимаю, не верите в проклятие, – раздался голос Лаймы. Попондополо, смутившись, покрылся некрасивыми свекольными пятнами. – А вот я, после того что произошло с Николаем Антоновичем, верю.

– И все же что случилось? – спросила Ирина. – Он, кажется, упал в водопад? Это, конечно, нелепая трагическая случайность, но почему обязательно видеть в произошедшем проделки потусторонней силы или действие многовекового проклятия?

Лайма обернулась и произнесла вполголоса:

– А потому, что на самом деле он умер совсем по другой причине… Да и эта странная смерть охранника сегодня ночью в галерее… Он ведь был один в царстве дольмекских экспонатов.

– А от чего тогда скончался профессор Венденяпин, если не в результате несчастного случая? – полюбопытствовала Ирина, но Лайма не успела ничего ей ответить, так как появилась вдова Николая Антоновича и разговор на болезненную для нее тему пришлось немедленно прервать.

Ирина подошла вплотную к витрине, за которой находилась голограмма однорукой богини Мелькоатлан. Надо же, какая страшная. Ирина почувствовала на себе пристальный взгляд, обернулась и заметила, что официант, которого она толкнула, не сводит с нее взгляда. Едва увидев, что она почувствовала его интерес, он проскользнул с подносом в соседний зал.

– Ирочка, я хочу немедленно домой, меня утомляет эта мертвечина, – к Ирине подошла Лидия Петровна. – Я-то думала, что здесь будет кто-нибудь из дворянства или хотя бы из «попсы», а тут одни ученые черви, профессора и академики. И эти ужасные мумии! Я уверена, что сегодня не сомкну глаз!

Ирине хотелось во что бы то ни стало продолжить разговор с профессором Иваницким или с Лаймой, но Лидия Петровна умела настоять на своем – дочери пришлось подчиниться, и они, попрощавшись с хозяевами, покинули галерею.

Усаживаясь в машину, Лидия Петровна сказала:

– Не понимаю я Лайму и Володю, у них столько денег, а они тратят их на всякую ерунду. Прямо как малые дети: индейцы, черепушки, саркофаги…

Оказавшись дома, Ирина почувствовала вдруг непреодолимое желание сесть за компьютер. Сюжет небольшого рассказа, действие которого вертится вокруг статуэтки однорукой богини с крупными алмазами вместо глаз, вырисовывался сам собой. Проклятие индейцев, смерть профессора…

Но мысли улетучились, едва она оказалась за письменным столом. Сюжет, только что казавшийся ей многообещающим и захватывающим, поблек и скукожился, фразы, рождавшиеся пять минут в голове, иссякли. Ирина обхватила голову руками. Ну что ей делать? Как она сможет вернуть себе способность писать? Придется в который раз идти на прием к психотерапевту Андрею Кирьянову.

До трех часов ночи Ирина провела на софе, читая детективные новинки. Андрей советовал ей сменить обстановку. Быть может, и в самом деле напроситься в следующую экспедицию с Лаймой?

 ПРОКЛЯТИЕ ДЕЙСТВУЕТ! 
День завершался, и он был не хуже и не лучше других. Ирина, вернувшись домой после приема у Андрея, утомительной тренировки в фитнес-зале и пробежки по магазинам в поисках новых туфель, первым делом отправилась на кухню. Надо немедленно поставить кофе.

Раздался телефонный звонок, потом зазвучал голос Лидии Петровны, испуганный и громыхающий:

– Ира, ты все еще где-то мотаешься? Сколько раз я говорила, чтобы ты брала мобильник с собой. Зачем ты его вообще покупала! Тебя невозможно застать вне дома. Прошу, возьми трубку, это очень важно!

Ирина понимала, у матери было важным все, в особенности то, что касалось ее самой. Но делать нечего, она рано или поздно достанет любого хоть из-под земли, поэтому лучше сразу сдаться ей на милость.

– Мама, в чем дело? – произнесла Ирина.

– Слава богу, – затараторила Лидия Петровна. – Ты что, еще ни о чем не знаешь? Ну конечно, ты в полном неведении, наверняка даже в газеты не заглядывала и телевизор не включала, а еще писательница!

– Если ты имеешь в виду очередной виток скандала с Олегом, мама, то меня это не интересует.

– Да при чем здесь Олег! О нем уже давно все забыли! Володя умер!

Пытаясь осмыслить информацию, Ирина уселась прямо на пол. О чем именно ведет речь Лидия Петровна?

– Ты что, Ира, отключилась? – неистовствовала Лидия Петровна. – Ты меня слышишь? Я повторяю – Володя, муж Лаймочки, умер.

– Что произошло, мама? – спросила Ирина, чувствуя, как в душе нарастает страх. – Автокатастрофа? Или…

Она подумала – Владимир Миронов был все-таки вице-президентом крупного нефтехимического концерна, неужели он стал жертвой заказного убийства? Но всего несколько дней назад на открытии галереи она виделась с Лаймой и Володей, все было в полном порядке.

– Вот именно, или, – сказала Лидия Петровна. – Он ездил во главе какой-то комиссии на один из заводов под Ростовом, там что-то бабахнуло, в числе жертв и Володя. Вот ужас-то, Ирочка!

Распрощавшись с матерью, Ирина бросилась к телевизору. До новостной программы на одном из каналов оставалось чуть больше десяти минут. Она еле дождалась появления в студии миловидной дикторши.

– Сегодня в одиннадцать часов по московскому времени на территории завода «Нефтехимпром», расположенного под Ростовом, произошла крупная авария. В результате несоблюдения правил безопасности при проведении сварочных работ воспламенилась емкость с бензином, что привело к взрыву еще пяти емкостей со сжиженным газом и серной кислотой. В эпицентре взрыва оказалось по крайней мере десять рабочих, а также делегация, возглавляемая вице-президентом концерна «Роснефтехимпром» Владимиром Мироновым. По предварительным данным, в погибших числятся около двадцати человек, на территории завода ведутся работы по тушению пожара…

Появились кадры с изображением пламени и столбов черно-сизого густого дыма, который поднимался над корпусами завода. Ирина с замиранием сердца следила за происходящим. И почему Володя оказался именно в ту секунду на территории завода? Если бы поездка произошла вчера, его бы не было в числе жертв. Но судьба – жестокая и властная старуха, у нее свои капризы.

Володе было всего сорок пять. Как же чувствует себя Лайма? Ирина попробовала дозвониться до двоюродной сестры, но в трубке раздавались короткие гудки. Постоянно занято.

Может, это ошибка или неточные сведения, бывает же такое. И Володя на самом деле жив. Но чудес не бывает… Ирина слушала новости по всем каналам, передавали примерно одно и то же, имя Владимира упоминалось всюду. Показали даже головной офис концерна, где уже успели вывесить портрет Володи, украшенный траурной черной лентой и двумя кроваво-красными гвоздиками.

Надо же, как бывает, думала Ирина. Всего несколько дней назад Володя праздновал триумф, открывал выставочную галерею, и вот – он мертв. Она вдруг вспомнила про историю, которую рассказывал ей сначала профессор Иваницкий и продолжила Лайма.

Проклятие дольмеков. Каждый, кто обладает статуэткой божества, будет покаран демонами подземного мира. Но чушь все это, хотя бы потому, что статуэтки в галерее не было, имелась всего лишь голограмма. Однако Ирина никак не могла избавиться от назойливых мыслей.

Сначала гибель профессора Венденяпина где-то во время экспедиции в Южной Америке. Гибель таинственная, Лайма хотела сказать ей что-то, но не успела. Затем смерть охранника в галерее. Вроде бы от сердечного приступа. И вот – роковой взрыв на заводе под Ростовом. И Володя умирает в огненном аду.

Каждая по себе, взятая в отдельности, смерть имела вполне логическое объяснение. Но соединенные вместе… Словно коса судьбы срезала одного за другим – всех тех, кто имел отношение к кровожадной и однорукой богине Луны Мелькоатлан.

Наконец-то, после трех часов бесплодных попыток, Ирина услышала в телефонной трубке долгие гудки. Затем раздался безжизненный голос Лаймы:

– Алло!

– Лайма, это Ирина. Неужели все, о чем говорят, правда? Прими наши с мамой самые искренние соболезнования. У меня в голове не укладывается – Володи нет.

– У меня тоже, Ириша, – ответила Лайма. – Я никак не могу поверить в это. Я прошу тебя об одолжении. Приезжай, мне так одиноко и страшно без Володи в этом мавзолее…

– Ну конечно, Лайма, – спохватилась Ирина. – Вне всяких сомнений, я приеду к тебе…

Она помнила – чета Мироновых обитает в огромном особняке под Москвой, похожем размерами и убранством на дворец царского вельможи. Владимир затратил столько сил и денег, чтобы создать, как он обычно говорил, семейное гнездо. И вот Владимира нет в живых…

– Если можешь, приезжай прямо сейчас, – сказала Лайма.

Несмотря на то, что была глубокая ночь, Ирина, собрав небольшую сумку, отправилась в путь. Возможно, ей придется задержаться у Лаймы на несколько дней, сестре требуются дружеское участие и поддержка.

Она добралась до особняка Мироновых около двух ночи. Четырехэтажный дом светился во тьме – казалось, он пылал. На самом деле все окна были освещены. Дверь открыла пожилая дама, экономка и кухарка Мироновых, Варвара Кузьминична.

– Ирина Вениаминовна, – запричитала она, всплескивая руками, – как хорошо, что вы приехали, а то Лайма Кирилловна заперлась у себя в кабинете, меня до себя не допускает…

Варвара Кузьминична принимала все беды и несчастья, равно как удачи и победы, снисходящие на Мироновых, будто свои личные. Она была дальней родственницей Владимира, то ли двоюродной теткой, то ли троюродной бабкой. Последние десять лет она держала в руках бразды правления хозяйством Мироновых – во всяком случае, все, что касалось кухни, уборки и сада, было полностью в ее компетенции. Лайма много раз повторяла, что Варвара Кузьминична – просто золото и без нее она бы ни за что не смогла совмещать напряженную преподавательскую и научную деятельность и многочисленные экспедиции с бытовыми заботами.

Ирина прошла в огромный, просто гигантский холл: высокие стрельчатые окна с цветными витражами, по стенам рыцарские доспехи и дорогие картины. Чувствовалось, что хозяева явно не нуждаются в деньгах. Насколько знала Ирина, Лайме до этого шика не было почти никакого дела. Все это – идея Владимира.

– Проходите, проходите, – причитала экономка. – Может, хоть вы сможете вывести ее из ступора. Она была дома, когда передали весть о том, что… О том, что произошла трагедия. Я услышала ее крик, такой нечеловеческий и полный боли.

Ирина могла только представить, что переживает Лайма. Она и Владимир были идеальной парой. Единственное, что огорчало их, так это отсутствие детей. Сначала не хватило денег, потом они появились, но необходимо было делать карьеру, и вот в последнее время Лайма мечтательно роняла фразы о том, что через год-два она, может быть, уйдет в декретный отпуск. Но судьба распорядилась иначе.

Ирина поднялась на второй этаж, где располагался кабинет Лаймы. Варвара Кузьминична постучала в дверь и произнесла ласковым голосом:

– Лайма Кирилловна, приехала Ирина Вениаминовна, откройте, пожалуйста!

Раздался скрежет поворачиваемого ключа, на пороге появилась Лайма. Ирина изумилась – та выглядела совершенно обычно, как будто ничего не произошло, только темные глаза, полные горя и скорби, выдавали ее чувства. Ирина никогда не видела свою двоюродную сестру в истерике, Лайма вообще была очень сдержанной.

– Спасибо, Варвара Кузьминична, – произнесла она ровным, лишенным эмоций голосом. – Приготовьте нам, пожалуйста, кофе. Мне, во всяком случае, я не знаю, Ира, будешь ли ты пить кофе посреди ночи?

Экономка исчезла, Лайма прошла в глубь кабинета, Ирина последовала за ней. Огромные, до потолка, полки, сплошь заставленные книгами, за старинным столом – современный компьютер.

– Я работала над статьей, – сказала Лайма. – Тебя это удивляет? Но только так я могу хоть как-то держать себя в руках и не сойти с ума.

Если бы Лайма плакала, жаловалась на судьбу, каталась бы по полу в пароксизмах горя, то Ирине, честное слово, было бы легче. А сейчас она даже не знала, что сказать.

– Ира, я понимаю, что поступаю жутко эгоистично, но не могла бы ты вместе с Варварой заняться организацией… похорон? Я никак не могу поднять трубку и позвонить в похоронное агентство, у меня не поворачивается язык произнести фразу: «Мой муж умер».

– Разумеется, Лайма, – ответила Ирина.

Кузина слабо улыбнулась, однако улыбка вышла жалкой и вымученной:

– Ты просто чудо, Ириша. И у меня к тебе еще просьба – ты ведь сможешь остаться со мной на несколько дней? Я улетаю через две недели. В Южную Америку, в новую экспедицию, только что уладила все формальности. Я не могу остаться в доме, где мне все напоминает о Володе.

Ирина чувствовала, что Лайма близка к нервному срыву, поэтому взяла на себя все формальности. В любом случае она сейчас ничем путным не занимается, ничего не пишет, а Лайме требуется ее присутствие.

Оставив сестру одну, она спустилась на кухню. Огромное помещение с суперсовременной техникой и черно-белым мраморным полом. Варвара Кузьминична, сидя на стуле, плакала. Подняв на Ирину глаза, она произнесла:

– Ирина Вениаминовна, объясните мне – за что? Почему это произошло? Они ведь были так счастливы, ребеночка хотели, и вот этот взрыв… За что судьба так жестока к ним?

– Не знаю, – ответила Ирина. – Первое, что нам нужно сделать, Варвара Кузьминична, это взять себя в руки. Лайма не должна видеть наших слез, она страдает гораздо сильнее, чем мы.

– Вы правы. – Экономка громко высморкалась в большой клетчатый платок. – Я совсем забросила свои обязанности, Лайма Кирилловна хотела же кофе. И вас надо провести в комнату, вы ведь останетесь у нас?

– Приготовьте кофе, отнесу его я сама, – сказала Ирина.

Экономка, вздохнув, загремела чашками. Ирина поймала себя на мысли, что ей ужасно неуютно в гигантском доме. Не зря же Лайма назвала его мавзолеем. В особняке было по крайней мере тридцать комнат.

Она с чашкой черного кофе поднялась к Лайме, которая сидела и смотрела на экран компьютера. Лайма встрепенулась, увидев Ирину.

– Спасибо, – сказала она. А потом вдруг добавила: – Ира, я думаю, скоро настанет моя очередь.

– Ну что ты такое говоришь! – воскликнула Татищева. – Володя бы ни за что не одобрил такие мысли, ты должна побороть горе и жить дальше…

Лайма, щелкнув зажигалкой, затянулась. Ирина удивилась – она и не знала, что двоюродная сестра курит.

– Тебе очень многое неизвестно, Ира. Я утверждаю – зло действует; провезя статуэтку в Россию, мы возродили к жизни проклятие дольмеков. И Владимир стал одной из его жертв.

Ирина решительно не понимала, о чем идет речь. Лайма же, судя по всему, не собиралась объяснять.

Ночь, первая после смерти Владимира Миронова, пролетела незаметно. Ирина так и не легла спать, проговорив с Лаймой и Варварой Кузьминичной. Когда первые робкие лучи рассвета стали пробиваться сквозь тяжелые шторы, посмотрев на часы, она с удивлением обнаружила, что уже почти половина шестого. Ирина начала действовать. Предстояло подготовить траурную церемонию. В этом ей очень помогла Лидия Петровна, которая, не ставя никого в известность, приехала в особняк к Мироновым около восьми.

– Лайма, почему ты поручила все Ирине, она же ничего не смыслит в достойной организации похорон! – решительно и бестактно заявила Лидия Петровна. – Я похоронила трех из четырех своих мужей, так что знаю все тонкости.

Ирина подумала: неужели мама так и не поняла, почему Лайма не обратилась к ней за помощью? Однако кузина ничего не возразила и смирилась с тем, что всем стала заправлять ее тетка.

– Дорогуша, – начала Лидия Петровна шпынять Варвару Кузьминичну. – Вы совершенно не умеете готовить кофе, и вообще, почему вы вертитесь в зале и подслушиваете наши приватные разговоры? Ваше место на кухне! Пора заняться обедом!

Потекли многочисленные посетители, которые захотели выразить Лайме соболезнование. Ирина по просьбе Лаймы говорила всем, что та не в состоянии их принять, и благодарила всех за участие. К полудню она почувствовала, что у нее гудят ноги и слипаются веки. Бессонная ночь давала о себе знать.

Лидия Петровна тем временем ловко управлялась с целой армией, состоявшей из работников похоронного бюро, уборщиков и флористов, и вовсю занималась организацией траурной церемонии. Ирина несколько раз навещала Лайму, та сидела у компьютера, только изредка разговаривая с кем-нибудь по телефону. Поведение Лаймы ей не нравилось.

Так прошли еще одни сутки, затем настала среда – день погребения Владимира. Лайма, одетая во все черное, с темными очками на лице, не проронила ни слова. Церемония прошла в узком кругу – немногочисленные родственники и самые близкие друзья, не было никаких речей и венков. Ирина вновь увидела профессора Иваницкого и его ассистента Валеру, Зинаида Аполлинарьевна Треухо-Ляпина приглашена не была.

Лидия Петровна гордилась похоронами, заявив, что она поднаторела в этом деле. Ирина, в очередной раз попеняв про себя матери на бестактность, вновь оказалась в особняке Мироновых.

– Ира, я благодарна тебе и тете Лиде тоже, – заявила Лайма. – Вы спасли меня, можно сказать.

– Ну что ты, – ответила Ирина, – Лайма, а ты уверена, что полетишь в Южную Америку? И так скоро…

– Да, – упрямо ответила та. – Я продам этот дом, я уже переговорила с потенциальными покупателями. Не могу оставаться здесь. Не могу и не хочу.

Они снова оказались одни в огромном особнячке. Кроме Варвары Кузьминичны, чья комната располагалась на первом этаже, в доме никого не было. Ирина чувствовала, что Лайма хочет что-то сказать ей. Так оно и было.

– Ира, я прошу тебя выслушать меня, – сказала Лайма. – Скорее всего, моя история покажется тебе полным бредом, но, уверяю, это не плод моего больного воображения. Пошли!

Они спустились на первый этаж. Лайма подошла к большому полотну, изображавшему военную баталию Наполеона и Кутузова, нажала на потайную кнопку – и картина бесшумно отъехала в сторону. Ирина изумленно всмотрелась в стенной проем. Она и не знала, что в доме Мироновых имеются тайные помещения. Это же не шотландский замок, а современное строение, возведенное всего несколько лет назад.

– Вижу, ты удивлена, – сказала Лайма, проходя первой в проем. Она на что-то нажала, вспыхнул яркий свет. Они находились перед металлической дверью с электронным замком.

– Это вход в нашу сокровищницу, мы с Володей шутили, что у нас имеется своя пещера Али-Бабы. Там, в подвальном бункере, хранится наша коллекция.

– Но разве ваша коллекция не располагается на третьем и четвертом этаже особняка? – спросила Ирина. – Там же у вас оборудован мини-музей.

– Это так, – подтвердила Лайма, – однако коллекция коллекции рознь. То, что хранится наверху, как, впрочем, и в галерее, так – не особо ценные побрякушки. А истинные раритеты находятся в подвале, туда доступ открыт только избранным. И я хочу показать тебе все, потому что именно ты, Ира, после моего отъезда займешься продажей коллекции.

– Но почему? – попыталась возразить Татищева. – Лайма, вы же с таким трудом собирали коллекцию, она была вашей жизнью…

– А превратилась в Володину смерть, – сказала Лайма. Она произвела манипуляции с замком, сначала вставила в прорезь небольшую пластиковую карточку, затем набрала длинную вереницу чисел. Картина, скрывавшая вход в подвальное помещение, медленно встала на место. Они находились в застенке.

– Механизм так устроен, что дверь может быть разблокирована только в том случае, если картина скрывает дверной проем, – пояснила Лайма. Раздался звук зуммера, затем над дверью вспыхнула крошечная зеленая лампочка.

– Мы можем идти, – сказала Лайма. Она легко открыла огромную, казавшуюся неподъемной металлическую дверь. Ирина увидела крутую лестницу, ведущую вниз.

– Осторожнее, смотри не упади, – предостерегла Лайма, спускаясь по лестнице.

Ирина на самом деле едва не упала, ступеньки были узкие и неудобные.

– Володя специально заказал такую лестницу, говорил, что если грабители задумают взять штурмом наш подвал, то сломают себе шею. Ну вот, мы и у цели.

Оказавшись в самом низу, Ирина с любопытством обернулась. Надо же, это походит на банковское хранилище. Стены и пол обиты тусклыми металлическими листами. И всюду сокровища!

Здесь в отличие от музея наверху не было стеклянных витрин. Экспонаты располагались на небольших тумбочках, застеленных разноцветным бархатом. Ирину привлекли золотые украшения. Их так много, и все выглядят такими древними! А кроме них, каменные таблички, рукописи на папирусе и коже…

– Я уверена, что очень многие полжизни отдали бы ради того, чтобы проникнуть сюда, – сказала Лайма. – Это я привила Володе интерес к доколумбовой Америке. Мы вкладывали средства во все это…

Музей состоял из нескольких смежных помещений. Ирина совершенно не разбиралась в подобных вещах, но тем не менее была уверена: в подвале особняка Мироновых находятся подлинные сокровища.

– Лайма, – задала она вопрос, – а каким образом вы приобретали все это? На аукционах?

– Кое-что, Ира, – ответила Лайма. – Едва ли десять процентов. Все остальное по частным каналам. Ты знаешь, что это такое?

Ирина отрицательно мотнула головой. Лайма усмехнулась:

– Надо же, а еще пишешь детективы. Коллекционеры, в особенности те, что специализируются на древностях, готовы душу продать, чтобы заполучить раритетный экспонат. Вывозить артефакты из Египта или, к примеру, из стран Южной Америки запрещено, за это можно попасть в тюрьму, причем иногда даже до конца жизни. Но на что не пойдешь ради этих прелестных штучек!

– Ты хочешь сказать… – произнесла с запинкой Ирина.

Лайма перебила ее:

– Тебе не верится, что мы покупали заведомо краденые вещи? Боже мой, да многие коллекционеры организовывают кражи из музеев или частных коллекций, если не в состоянии получить заветный экспонат за деньги. Мне удалось кое-что вывезти во время раскопок на территории столицы дольмеков. Было сложно, но вещи того стоили!

Ирина вздохнула. Плохо, оказывается, знала она свою кузину и ее мужа. Похоже, Лайма на самом деле бредила дольмеками, раз решилась на преступление, чтобы завладеть их сокровищами.

Лайма провела ее в последний зал, в отличие от других небольшой. В нем стояла стеклянная витрина, выполненная в виде ограненной пирамиды. Ирина присмотрелась. Надо же, Мироновы, как и в московской галерее, на открытии которой она была совсем недавно, оснастили и свой домашний музей голограммой однорукой дольмекской богини. Из-под стекла на Ирину смотрела все та же зубастая и чрезвычайно неприятная особа, покровительница чар Луны, с труднопроизносимым именем.

– Вот она, мамаша Мелькоатлан, – сказала Лайма, подходя к витрине. – Это из-за нее погиб Володя, я уверена!

– Что ты говоришь? – удивленно произнесла Ирина. – Как голограмма могла причинить вред Владимиру? Я не понимаю…

– Это не голограмма, – сказала Лайма. – Это настоящая Мелькоатлан. Сделанная из розового кварца и лазурита.

– Ты сделала копию? – непонимающе спросила Ирина. – Но зачем?

Лайма тряхнула головой:

– Ирочка, копии выставлены в галерее и в музее наверху, здесь находятся исключительно подлинники. Статуэтка Мелькоатлан самая что ни на есть подлинная, изготовленная дольмекскими мастерами примерно за тысячу пятьсот лет до Рождества Христова.

– Но ты же говорила… Профессор Иваницкий утверждал, что статуэтка этой богини была потеряна после того, как конкистадоры разграбили столицу дольмеков в Средние века.

– О, милый профессор далек от суровой правды жизни, – жестко сказала Лайма. – Ярослав Мефодьевич, конечно, не знает о том, что во время экспедиции профессор Венденяпин обнаружил в стенной нише на подземном уровне Храма Звезд эту статуэтку. Николай Антонович не успел никому рассказать о находке по очень простой причине: в тот же вечер его убили.

– Убили? – холодея, произнесла Ирина. Она ощутила мороз, который пробежал по коже. Ей казалось, что раскосые огромные глаза однорукой богини пялятся на нее. – Но ведь он стал жертвой несчастного случая, упал в водопад…

– То, что он упал в водопад, не подлежит сомнению, – ответила Лайма. – Нам стоило больших усилий выловить его тело. И знаешь, что обнаружили у него под левой лопаткой? Крошечное отверстие – от наконечника стрелы, которые дольмеки и прочие южноамериканские индейцы выплевывали через особые трубки.

– Его убили стрелой? – спросила Ирина, не веря своим ушам. – Но кто? Индейцы?

– Я бы тоже хотела знать, кто, – произнесла Лайма. – Никаких дольмеков уже почти пять сотен лет нет и в помине, конкистадоры, а затем миссионеры истребили непокорный языческий народ. Дольмеков нет и быть не может, но кто-то использовал их оружие, чтобы убить профессора Венденяпина. И умер он не от поверхностной раны, а от яда, предположительно смеси стрихнина, кураре и секрета, выделяемого крошечной красно-желто-зеленой лягушечкой под названием пипа коста-бьянкская[2]. Яд этой пипы парализует дыхательную систему, человек умирает в считаные секунды от удушья.

Лайма замолчала, Ирина чувствовала нарастающий холод и пыталась уверить себя, что это не панический ужас, а струи воздуха из кондиционера.

– Предполагаю, что кто-то выстрелил через трубку в спину профессору Венденяпину, когда он стоял на вершине скалы, с которой водопад низвергается на первый порог. Водопад, расположенный в Храмовой долине, незабываемое и величественное зрелище, дольмеки не зря выбрали это место для своей столицы. Николай Антонович любил взбираться на скалу и в одиночестве наслаждаться заходом солнца. Кто-то подстерег его, плюнул ему в спину через трубку отравленной колючкой или стрелой, Венденяпин упал в водопад…

– Но почему об этом никто не знает? – взволнованно произнесла Ирина. – Если профессора убили, то нужно найти убийцу и наказать его!

– Как ты накажешь ее? – Лайма указала на статуэтку богини. – Что ты предпримешь для борьбы с проклятием, Ира? Я приняла решение не сообщать властям реальную причину смерти Николая Антоновича, при помощи денег в Южной Америке можно купить все, в том числе и свидетельство о смерти с нужной записью. Да и в экспедиции никто не знал о том, что Венденяпин убит стрелой, это несчастный случай – падение с высоты. А на самом деле, я уверена, во всем виновато проклятие!

– Но почему ты решила, что все дело в проклятии? – спросила Татищева. – Мне кажется, что не стоит все сводить к мистике, нужно рационально подумать…

– Рационально подумать, – передразнила ее Лайма. – Ира, поверь мне, я знаю о дольмеках очень много, об их кровавой и жестокой религии, об их беспощадных и охочих до человеческих сердец богах. О том, что примерно в сто двадцатом году нашей эры дольмеки принесли в жертву у подножия Храма Звезд как минимум двадцать тысяч человек, говорят сохранившиеся до наших дней таблички-книги. И это не сказки и не преувеличение, швейцарские коллеги ставили эксперимент, который подтвердил: эта бойня вполне могла иметь место. А груды костей и тысячи черепов, найденные в пещерах скалы, с которой низвергается водопад…

Лайма перевела дух, а затем продолжила:

– Когда флибустьеры вкупе с конкистадорами разгромили столицу дольмеков, то последний их царь проклял всех, кто осквернит храм и статуи трех главных божеств. Статуэтку Мелькоатлан спрятал кто-то из индейцев в стенной нише, две другие – изображения Халхитуатля и Теоксмаля – похитили. И вот Венденяпину посчастливилось обнаружить однорукую богиню. Хотя уместнее было бы употребить другое слово – он совершил не величайшее открытие, обнаружил не редчайший артефакт, а свою смерть. Николай Антонович умер, убит, как это сделали бы дольмеки. Но их давно нет… Зато есть призраки, которые могут материализоваться и покарать того, кто прикоснется к изображению божества. После внезапной смерти Венденяпина о находке знала только одна я. Поэтому я приняла решение, что имею право взять статуэтку себе. Иначе бы мне пришлось отдавать ее правительству Коста-Бьянки, той самой страны, на территории которой находятся капища дольмеков. Нет, я решила, что Мелькоатлан станет венцом нашей с Володей коллекции! Я тайно вывезла статуэтку, мы поставили ее на почетное место в нашем подземном музее… – А теперь… – сказала после короткой паузы Лайма. – Только теперь я поняла, что совершила непоправимую глупость, Ира. Еще после гибели Николая Антоновича я должна была понять, что брать с собой статуэтку смертельно опасно. Но ведь она – единственная в своем роде, на аукционе за нее выложат и двадцать, и тридцать миллионов, поверь мне, как знатоку. На самом деле она бесценна. – И она мстит. Проклятие действует, – продолжала Лайма. – Ведь так, богиня Луны Мелькоатлан? – Она подошла вплотную к витрине, сняла стеклянную пирамидку и взяла в руки небольшую статуэтку. Лайма подняла ее над головой, словно желая бросить на бетонный пол. – Мелькоатлан, которая, если верить религии дольмеков, поглощает Луну во время затмений и своей единственной рукой закрывает людям глаза перед сном. Ну что, Мелькоатлан, – она поднесла статуэтку к лицу, – это ты убила моего Володю? Это ты уничтожила профессора Венденяпина, убила охранника в галерее, устроила взрыв на заводе? Ты ведь всемогущая, дольмеки свято верили, что стоит принести тебе жертву из зерна, а лучше из человеческой плоти, и ты проявишь благосклонность и одаришь удачей. Но и обид ты не прощаешь!

Ирина слышала в голосе Лаймы истерические нотки. Так и есть, горе, которое она вытравливала из себя и скрывала от окружающих, наконец-то нашло выход. Лайма размахнулась статуэткой, Ирина была уверена, что она запустит богиню в пол или в стену, но та, издав гортанный звук, поставила статуэтку обратно в витрину.

– Я знаю, что ты наметила меня своей следующей жертвой, – произнесла она, глядя на однорукую покровительницу Луны. – Все, кто прикоснется к тебе, умирают. Запомни, Ира, – Лайма повернулась к Татищевой, – ни за что не прикасайся к ней. Ни за что! До тех пор, пока ты не дотронешься до нее, она не сможет заиметь власть над твоей душой и причинить тебе зло.

Лайма смолкла, голова ее упала на грудь, Ирина испугалась, что она сейчас рухнет без чувств. Однако Лайма произнесла хрипло:

– Я стала жертвой собственной страсти. Ира, я оставлю тебе необходимые бумаги, ты продашь всю коллекцию. Или нет, я передам все в музей или в галерею. Мне все равно, денег у меня предостаточно, я уеду прочь отсюда, прочь, прочь…

Ирина прижала к себе разрыдавшуюся Лайму и принялась гладить ее по голове, успокаивая, как маленькую девочку.

– Все будет хорошо, – говорила она. – Я сделаю, как ты хочешь. И нет никакого проклятия, это все пустые суеверия, ты сильная, Лайма, ты справишься с горем.

Они покинули музей в подвале и поднялись наверх, Ирина уложила Лайму в кровать, посидела рядом с ней и, дождавшись, когда та заснет, ушла в свою комнату. Рассказ Лаймы, сумбурный и зловещий, не давал ей покоя. Если профессора Венденяпина убили, а не верить кузине у нее не было ни малейшего основания, то кто виноват в его смерти?

Неужели старинное индейское проклятие? Но она не верит в подобные байки – или все же верит? Ведь существует на самом деле сапфир, все владельцы которого погибали насильственной или скоропостижной смертью, есть и дома, жители которых умирают регулярно и без ясных причин.

Мелькоатлан, однорукая покровительница ночных тварей и полуночных кошмаров. Неужто проклятие продолжает действовать и смерть профессора Венденяпина, охранника в галерее и Володи Миронова есть проявление ее всепроникающей и беспощадной силы?

Ирине стало не по себе. Часы показывали половину третьего. Ей почудилось, что по дому разнесся слабый скрип. Сердце у Ирины заколотилось. Они в доме одни, три женщины – Лайма, Варвара Кузьминична и она сама. Охранника в особняке не было, ближайшая подмога находилась на посту перед въездом на территорию коттеджного поселка.

Ирина, чувствуя, что страх взбирается по позвоночнику в мозг, прилегла на кровать, оставив ночник включенным. Спать не хотелось. Прошли томительные несколько минут, затем в тишине пустого огромного дома раздался шум. А затем выстрел.

Татищева подскочила и прислушалась. На самом деле до нее донесся приглушенный выстрел или это слуховые галлюцинации – просто она подсознательно была готова услышать нечто подобное – и услышала это? Ирина замерла на ковре, не зная, что делать. Звонить в милицию или на пост? А если все это ее воображение, то получится глупо.

Повторного крика или выстрела не последовало, шорохи стихли. И все же Ирина, приоткрыв дверь в коридор, прислушалась. Странно, внизу, в гостиной и холле, горит свет, хотя она уверена, что выключила его, когда поднималась с Лаймой наверх. Может быть, встала Варвара Кузьминична, но Ирина знала, что экономка спит как убитая, затыкая уши восковыми пробками, – уходит в спальню ровно в десять и поднимается без будильника ровно в шесть.

Ирина спустилась на несколько маршей по лестнице. На мраморных ступеньках мерзли ноги, она забыла надеть тапочки, но возвращаться не хотелось. Она перегнулась через перила и попыталась разглядеть, есть ли кто-то внизу. Опять шорох. Ирина шумно вздохнула и тут же прокляла себя за то, что тем самым может привлечь внимание грабителя. Она убеждала себя, что в доме орудует вор. Еще бы, в особняке Мироновых ценностей, и не только в подвале, на сотни тысяч долларов, если не на миллионы. Лакомый кусочек для бандитов.

Оказавшись в холле, Ирина попыталась обнаружить источник шума. Горел верхний свет – огромная хрустальная, как в Большом театре, люстра с мириадами филигранных подвесок. Ирина пошла в направлении кухни. Вероятно, шум идет оттуда. Когда она зашла на кухню и рука ее уже легла на выключатель, вдруг раздался мягкий щелчок, и картина, которая закрывала вход на подземный ярус, отошла в сторону.

Из проема появилась закутанная во все черное фигура с шерстяной маской, полностью скрывавшей лицо и голову. В руках у неизвестного был небольшой темный рюкзак. Ирина затаилась: стоило грабителю повернуть голову чуть влево, и он увидит ее – с растрепанными волосами, в глупой пижаме с Винни-Пухом и идиотско-испуганным выражением лица.

Ирине повезло. Вышедший из подземного музея грабитель не заметил ее. Чуть замешкавшись, он направился к входной двери, и через несколько секунд его не было. Ирина замерла. Что же делать? И были ли на самом деле выстрелы – или ей только показалось? Может быть, нужно разбудить Лайму? Или все же позвонить в милицию? Но грабитель исчез, значит, опасность миновала.

Она подошла к картине. Кажется, чтобы открыть ее, Лайма нажимала вот эту панель. Так и есть, она правильно запомнила, огромное батальное полотно отошло в сторону. Ирина заметила, что массивная металлическая дверь, которая вела в подземелье, приоткрыта. Но почему? Скорее всего, грабитель вывел из строя замок.

Татищева на секунду задумалась. Ноги мерзли, а тело сковывал страх. Нужно ли ей в одиночку спускаться в подвал? В который раз Ирина убеждала себя, что грабитель, взяв все необходимое, исчез. А будить Лайму не стоит, бедняжка и так перенесла слишком много. Это станет для нее новым ударом – еще бы, наверняка похищено что-то из коллекции, которую она вместе с покойным Владимиром собирала в течение многих лет.

Ирина все же шагнула на лестницу, которая вела в подвал. Будь что будет, она только убедится, что произошло, а потом вызовет милицию. Или, если Лайма все равно решила избавляться от коллекции, присутствие милиции и вовсе не так уж необходимо?

Она осторожно спустилась в подземный музей. Все помещения были залиты светом, и на первый взгляд никакого беспорядка. Но ведь она видела в руках у грабителя небольшой черный рюкзак. Или он не смог найти то, что ему требовалось?

Ирина бегло осмотрела все комнаты. Да нет же, тусклое золото дольмеков лежит на тумбах, тогда зачем приходил вор? Ах, ну да, осталась последняя комната, в которой выставлена кровожадная однорукая богиня. Татищева прошла в небольшой зал и замерла как вкопанная прямо на пороге.

Богини Мелькоатлан не было – стеклянная пирамида, закрывавшая ее, лежала на полу. И там же, около нее, было распростерто тело. Лайма! Ирина сломя голову бросилась к двоюродной сестре.

– Лайма, что с тобой?! – закричала она, попыталась приподнять голову кузины и вдруг с ужасом поняла, что ее руки обагрились кровью. – Прошу тебя, откликнись!

Веки Лаймы затрепетали, она приоткрыла глаза и попыталась что-то сказать:

– Проклятие… Она добралась и до меня… Мелькоатлан убила меня…

– Что, что? – произнесла Ирина, но Лайма уже смолкла. Ирина в оцепенении уставилась на нее, затем, вспомнив первые навыки неотложной помощи, попыталась нащупать пульс. На груди у Лаймы расплылось большое кровавое пятно. Видимо, это и был тот выстрел, который донесся до нее. Неужели Лайма стала жертвой грабителя? Она обнаружила его, и он застрелил ее?

Ирина бросилась наверх. Где же телефон, она никак не могла найти его в огромной гостиной. Пришлось подниматься к себе в спальню. Ирина трясущейся рукой набрала номер милиции и произнесла:

– Прошу вас, приезжайте. Женщина серьезно ранена…

Она продиктовала адрес, потом сделала такой же звонок в «Скорую помощь». Лайма не должна умереть, вертелась у нее мысль, хотя Ирина понимала, что вряд ли сумеет помочь. Она бросилась обратно в подвал. Лайма лежала все в той же позе, на боку, с закрытыми глазами. На этот раз она уже ничего не говорила.

Она умерла, поняла Ирина. Лайма умерла – всего несколько дней спустя после трагедии с Володей. И ее последние слова были о том, что она стала жертвой проклятия однорукой богини дольмеков. Но как можно принимать это всерьез! С другой стороны… Одна смерть следует за другой, как будто кто-то могущественный и безжалостный решил искоренить всех, так или иначе связанных с дольмеками.

Ирина прислушалась, раздались чьи-то шаги. Неужели проснулась Варвара Кузьминична? Экономка закатит истерику, если увидит хозяйку в крови на полу музея. Или это приехала милиция?

На пороге подземной комнаты появился мужчина в темно-синей форме. Увидев Ирину, которая прижимала к себе голову Лаймы, он присвистнул и бросился к Татищевой.

– Что такое? – произнес он. – Госпоже Мироновой плохо?

Затем он заметил кровь, вытекшую на пол, перепачканную пижаму Ирины и смолк.

– Здесь произошло ограбление, – сказала Татищева. – А вы уже так быстро приехали?

– Я с поста, – ответил мужчина. – Как всегда, совершал обход территории и увидел, как от вашего дома удаляется рысью подозрительный субъект, одетый во все черное. И дверь в особняк была открыта, что совершенно нетипично. Я зашел, увидел свет и проем в стене…

– Вы правильно сделали, – сказала Ирина. – Помогите мне, прошу вас! Я хочу, чтобы мы перенесли Лайму наверх. Она не должна лежать на полу, ей неудобно.

Охранник склонился над Лаймой, судя по его уверенным действиям, он обладал медицинскими познаниями. Затем, покачав головой, он сказал:

– К сожалению, госпоже Мироновой уже ничего не поможет. Она умерла.

– Она не может умереть! – закричала Ирина. – Это обморок, не более того! Лайма должна жить! Да сделайте же что-нибудь, черт вас побери!

Охранник только развел руками. Ирина чувствовала, что находится на грани истерики. И почему милиции и «Скорой помощи» так долго нет? Время тянулось ужасно медленно. Сколько еще ей придется ждать в музее около тела Лаймы?

– Что-нибудь похитили? – спросил охранник. – Вы знаете, что именно?

– Эту ужасную статуэтку однорукой богини, – сказала Ирина, не глядя на него. – Неужели Лайму убили из-за этого куска камня?

– Мелькоатлан исчезла? – выдохнул охранник. – Вы уже оповестили милицию? Я сейчас же отправлюсь на пост, мне необходимо поставить в известность коллег. Я приду через десять минут, оставайтесь здесь!

Ирина кивнула, не вслушиваясь в слова охранника. Она положила себе на колени голову Лаймы и, закрыв глаза, пыталась ни о чем не думать. Но страшные мысли лезли в голову сами собой. Число жертв кровожадной богини пополнилось. Трое погибших в разное время мужчин. Теперь – Лайма, застреленная грабителем. И похищена статуэтка. Опять во всем виновата Мелькоатлан!

Внезапно Ирину словно озарило – откуда охранник с поста, который только что был в музее, знает имя дольмекской богини? Вряд ли он увлекается историей доколумбовой Америки и знает назубок имена богов давно сгинувшего племени. И еще – разве охранники имеют право заходить в дома, даже если двери открыты? Скорее всего, нет, хотя она точно не знает.

И почему он отправился на пост? У него же должна быть рация. Ирина испугалась. А что, если грабитель, быстро переодевшись, вернулся обратно на место преступления? Ведь он мог забыть что-то или ему захотелось пополнить свои трофеи.

Наконец-то раздались голоса, Ирина подняла голову – по лестнице спускалось несколько милиционеров. Ирина почувствовала, что ее начинает бить истерика. Она заплакала, никак не в состоянии остановиться. Затем перед глазами у нее возник туман, и она провалилась в черноту.

Ирина пришла в себя оттого, что кто-то положил ей на голову холодный компресс, и обнаружила, что лежит на просторной софе, которая располагалась в кабинете Лаймы. Рядом, хлюпая носом, суетилась Варвара Кузьминична. Увидев, что Ирина очнулась, экономка запричитала:

– Дорогая Ирина Вениаминовна, ужас-то какой, неужели это правда? Лайма Кирилловна ведь только ранена, скажите мне, прошу вас, а то они ничего не говорят, никого не пускают! Боже мой, что делается, что делается!

Ирина повернула голову и увидела одного из оперативников. Тот, подойдя к Ирине, спросил:

– Вы в состоянии ответить сейчас на вопросы?

– Да, – сказала она. А потом тихо спросила: – А как же Лайма, она жива?

Оперативник, взглянув на Варвару Кузьминичну, так же тихо ответил:

– К сожалению, ничего утешительного. Ранение в грудь навылет, она скончалась через несколько минут после того, как в нее выстрелили. Итак, прошу вас, поведайте мне о том, что произошло.

Ирина вполне связно рассказала обо всем, что ей довелось пережить. Оперативник только кивал головой, словно подбадривая ее.

– А потом я ничего не помню, кажется, потеряла сознание…

– Да, мы обнаружили вас около тела убитой. Что ж, вы являетесь ценным свидетелем. Вы уверены, что не видели лица человека, который вышел из музея?

– Нет, я же упомянула, что он был в черной маске, которая скрывала полностью голову и лицо. Да и кроме того, я видела его со спины.

– Это был мужчина или женщина? – спросил милиционер.

Ирина задумалась. Почему-то она сразу уверилась, что грабитель – мужчина. Но так ли это?

– Не могу сказать, но у меня такое ощущение, что это был мужчина.

– Ну что ж, у нас может возникнуть еще ряд вопросов, однако вам необходимо прийти в себя, – сказал милиционер. – И кроме того, с вами так и рвется побеседовать следователь. Вам придется рассказать ему все то же самое, что и мне.

Следователем, который сменил милиционера, оказался уже знакомый Ирине Илья Евгеньевич Татарчук. Облаченный в дешевый мятый костюм, он с мученическим выражением лица, словно у него болели сразу все зубы, уселся в старинное кресло.

– Итак, Ирина Вениаминовна, вы стали единственным и очень важным свидетелем преступления, – сказал он. – Расскажите, что вам известно! Почему вы вообще решили спуститься вниз?

– Меня привлек звук выстрела, – ответила Ирина. Затем ей пришлось повторить всю историю еще раз. Татарчук, склонив голову набок, внимательно ее слушал.

– Вы утверждаете, что встретились с охранником с поста, однако господа, которые проворонили проникновение в особняк постороннего лица, утверждают, что никто из них не заходил в особняк. Что вы можете сказать по этому поводу?

– Ничего, – ответила еле слышно Ирина. – Я уверена, что один из них был здесь. Или, может быть, это грабитель…

– Кто это был, решит следствие, – нелюбезно перебил ее Татарчук. – И вообще, по какой причине вы, Ирина Вениаминовна, оказались на месте преступления, что вы делали в особняке покойной Мироновой?

Манера Татарчука выражаться выводила Ирину из равновесия. Неужели он не может быть чуточку тактичнее? Такое впечатление, что он подозревает ее в совершении преступления.

– Лайма попросила меня пожить у нее, ей требовалась поддержка после трагической гибели мужа. А могу ли я спросить?

– В чем дело? – скривился Илья Евгеньевич. Видимо, он был уверен, что только он имеет право задавать вопросы.

– Почему Лайма спустилась в подземный музей, что привлекло ее внимание?

– Мы как раз занимаемся этим, – ответил Татарчук. – По всей видимости, сигнал тревоги о том, что некто посторонний проник в музей, поступил в комнату к погибшей, мы обнаружили около ее кровати соответствующее оборудование. Сигнализация не была соединена с телефонной линией, иначе бы о проникновении в музей стало известно органам милиции и все бы завершилось совсем по-иному. Скорее всего, Лайма Миронова, услышав сигнал тревоги, никого не ставя в известность, спустилась в музей, где столкнулась с грабителем. Это и привело к трагедии, у него было оружие, он убил ненужного свидетеля. Но зачем вам знать это?

Он подозрительно уставился на Ирину. Татищева ничего не ответила. Следователь Татарчук, как она поняла, отличался большим рвением и слабым воображением. Самый неблагодарный тип людей, хотя, наверное, он, как гончая, преследует преступника, пока не загонит его.

– Ну что ж, вам придется прийти ко мне на прием, чтобы я мог еще раз документально зафиксировать ваши показания. А пока отдыхайте, – милостиво разрешил Илья Евгеньевич и удалился.

Однако Ирина не собиралась терять время, отдыхая на софе. Лайма умерла. Кто-то убил ее и похитил статуэтку этой богини… Мелькоатлан. Ей вдруг пришла в голову еще одна мысль – охранник, который спустился в музей перед приездом милиции, смог без запинки произнести имя дольмекского божества. Но это более чем странно! Откуда он вообще знает, как зовут однорукую богиню?

Ирина была уверена – охранник на самом деле являлся или самим преступником, который по какой-то причине решил вернуться в особняк, или его сообщником. И лицо этого охранника, где же она видела его? Тонкие черты, небольшие усики…

Озарение пришло внезапно. Ага, если убрать эти черные усики, то перед ней возникало лицо официанта на приеме у Лаймы и Владимира в московской галерее. Того самого, с которым она столкнулась и который потом внимательно наблюдал за ней. Но один и тот же человек не может быть сначала официантом, а затем охранником. Значит, она напала на верный след!

В комнату вернулась Варвара Кузьминична. Добрая экономка заплакала, припав к груди Ирины:

– Какая трагедия, они только что подняли из подвала Лайму Кирилловну. Она совсем-совсем мертвая! Но как такое может быть, Ирина Вениаминовна! Сначала Владимир Сергеевич, а затем Лайма Кирилловна. Словно смерть идет по пятам…

Словно смерть идет по пятам… Проклятие Мелькоатлан, о котором прошептала всего за несколько секунд до смерти Лайма. Ирине вдруг стало страшно – может быть, не стоит так опрометчиво и безоговорочно отвергать версию о том, что все смерти являются следствием магических чар дольмекского колдовства? Но она же разумный человек с высшим образованием, проживает в мегаполисе, здесь нет места суевериям и темным басням.

Ирина попыталась забыть о том, что рассказывала ей Лайма, но прогнать эти мысли не смогла.

Она должна что-то предпринять. Ирина доверяла следователю Татарчуку, несмотря на свое занудство и плохие манеры, он был профессионалом. Однако волею судьбы она оказалась замешана во всем лично, поэтому сама должна попытаться выяснить, кто же стоит за убийством Лаймы. И ее убил не дух или призрак, а человек из плоти и крови, которого Ирина видела собственными глазами. Значит, дело не в проклятии дольмеков – или все же в нем? И грабитель стал только орудием возмездия кровожадных богов? Лайма умерла потому, что посмела тайно вывезти из Южной Америки статуэтку Мелькоатлан?

Ирина не знала, что и думать. Но в любом случае у нее сейчас предостаточно времени, чтобы заняться расследованием. Она так и поступит. И помешать ей никто не сможет.

 ПРИКЛЮЧЕНИЯ В УНИВЕРСИТЕТЕ 
– Дорогая Ирина Вениаминовна, я так рад, что вы навестили старика, – пророкотал профессор Иваницкий, гостеприимно встречая Татищеву на пороге своего кабинета. Ирина накануне позвонила Ярославу Мефодьевичу (воспользовавшись его предложением звонить ему по поводу и без оного) и попросила его о встрече. Ученый с радостью согласился.

Три дня назад состоялись похороны Лаймы. Церемония была совершенно закрытой, на этом настояла Ирина. Она не хотела, чтобы смерть Лаймы стала пищей для желтой прессы. Еще бы, супруга богатого бизнесмена, который погиб во время взрыва на химическом заводе, сама спустя всего несколько дней становится жертвой грабителя. Впереди была весьма трудоемкая работа для юристов, которым предстояло определить размеры имущества Мироновых и распределить его между наследниками. У Владимира было две сестры, кроме того, имелся отчим Лаймы.

За эти дни Ирина смогла кое-что выяснить. Ее попросили внимательно изучить фотографии охранников с поста, который располагался на въезде в элитный поселок. Однако Ирина была уверена, что человека, который спускался в подземный музей, среди них нет. Не оказалось его и на фотографиях известных милиции воров, специализирующихся на кражах произведений искусства. Оставался единственный выход – составить его фоторобот.

Затем Ирина выяснила, какая фирма обеспечивала официантами прием у Лаймы и Владимира в галерее. Надо же, и здесь ей не повезло. Молодого человека, с которым она столкнулась позднее в подвале особняка, среди официантов агентства не оказалось. Значит, в галерее он просто-напросто знакомился с обстановкой, пытался прощупать почву, так сказать. Ирина вспомнила – он внимательно изучал голограмму богини Мелькоатлан. Уже тогда, наверное, планировал вторжение в особняк к Лайме.

На этом ниточка оборвалась. Что же ей делать дальше? У милиции гораздо больше возможностей найти этого молодчика. Но бездействовать Ирина не могла и решила побеседовать с Ярославом Мефодьевичем Иваницким. В конце концов, профессор считался одним из лучших в мире специалистов по дольмекам. Кроме того, он мог пролить свет на смерть Николая Антоновича Венденяпина. Иваницкий также был в составе экспедиции.

Профессор с большой радостью согласился поговорить с Ириной. Он предложил ей зайти к нему на кафедру в университет. Они встретились в разгар рабочего дня. Шла последняя неделя перед сессией.

– Ирина Вениаминовна, голубушка, прошу вас, – Иваницкий поцеловал ей руку. По всей видимости, он жил старомодными представлениями галантного девятнадцатого века.

Он провел ее в небольшой кабинетик, который был буквально завален книгами и рукописями. Ярослав Мефодьевич явно не следил за порядком, толстенные тома лежали вперемешку с редкими экспонатами. Иваницкий освободил гостье место в кресле, предварительно убрав с него несколько массивных папок.

– Приношу мои извинения за эти авгиевы конюшни, голубушка, но руки никак не доходят до того, чтобы все это разгрести. То экспедиция, то срочная статья, то научная конференция. Надеюсь, вы не измените обо мне мнение в худшую сторону…

В кабинет к профессору Иваницкому заглянул Валера Попондополо. Ирина увидела, что он скривился, заметив ее. Надо же, он тоже не питает к ней симпатии.

– Ярослав Мефодьевич, вы же назначали мне на двенадцать, – сказал Валера скрипучим голосом. – Я принес исправленную третью главу из моей диссертации.

– Да что вы, милый, – встрепенулся профессор Иваницкий и погладил бородку. – Да, да, вот у меня в перекидном календаре на самом деле стоит ваше имя. А я, старый идиот, пригласил Ирину Вениаминовну…

Профессор развел руками. Попондополо, по-крысиному осклабившись, заговорил сладким голосом:

– Ничего страшного, Ярослав Мефодьевич, я не спешу. Подожду в приемной, вы можете беседовать с Ириной Вениаминовной сколько заблагорассудится. Я сделаю вам кофе.

– Ах да, голубчик, буду вам чрезвычайно признателен, а то у Оленьки сегодня выходной.

Попондополо закрыл дверь, оставив профессора и Ирину одних.

– Славный человек, – сказал Иваницкий. – Во всем меня опекает, а то, скажу вам честно, после смерти моей супруги я стал таким рассеянным, всяческая концентрация пропала. Итак, Ирина Вениаминовна, чем могу служить?

Ирина, посмотрев на профессора, произнесла:

– Ярослав Мефодьевич, я хочу, чтобы вы рассказали мне подробнее о проклятии дольмеков.

Иваницкий смешно заморгал, а затем спросил:

– Но, дорогая моя, к чему вам это? Это же все мифология, неужели она вас увлекает?

– Ярослав Мефодьевич, разве вам не бросилась в глаза таинственная цепочка смертей? Ваш коллега Николай Антонович Венденяпин, охранник в галерее Мироновых, который скончался ночью накануне открытия выставки, затем сам Владимир и, наконец, Лайма.

Иваницкий, закряхтев, ответил:

– Да нет, голубушка, я тоже обратил на это внимание. И вы – первый человек, который заговорил со мной об этом. Проклятие дольмеков, надо же…

Поддавшись непонятному импульсу, Ирина спросила:

– Профессор, вы в курсе того, как на самом деле умер Николай Антонович Венденяпин?

– Что значит – как на самом деле умер, голубушка? – встрепенулся Иваницкий. – Гибель достопочтенного Николая Антоновича была ударом не только для российской, но и для международной дольмекологии. Глупый несчастный случай, профессор так любил любоваться на закаты с вершины скалы. Наверняка подошел слишком близко к краю, почва под ним просела…

Он смолк, поежившись. Ирина же сказала:

– Профессор Венденяпин был убит. Он умер оттого, что кто-то выстрелил ему под лопатку стрелой, смазанной быстродействующим ядом индейцев. И только потом его бездыханное тело упало в водопад.

– Что вы говорите! – вскричал Иваницкий в ужасе. – Голубушка, откуда вы это взяли? Этого не может быть!

– Мне рассказала Лайма, – произнесла Ирина. – За несколько часов до своей смерти.

– Невероятно, – в потрясении протянул профессор Иваницкий. – Лайма Кирилловна ни за что бы не стала обманывать, я в этом более чем уверен. Да, да, теперь я припоминаю… Надо же, какие детали, казавшиеся когда-то малозначительными, всплывают в памяти. Смерть моего коллеги вывела нас всех из равновесия, но я помню, что Лайма Кирилловна уединилась с врачом и полицейскими после того, как тело несчастного Николая Антоновича нашли в лагуне. Какой ужас! Она наверняка заплатила этим продажным чиновникам мзду, чтобы они держали язык за зубами.

Раздался осторожный стук, дверь распахнулась, появился Валера Попондополо с небольшим подносиком, на котором возвышались две чашки с кофе, сахарница и тарелочка с печеньем.

– Ярослав Мефодьевич, ваш кофе, – сообщил он, ставя поднос на стол.

– Ах, спасибо, мой хороший, – поблагодарил Иваницкий.

Попондополо вышел, однако, как заметила Ирина, оставил на этот раз дверь не до конца закрытой. Он что, желает подслушать их разговор? Да нет же, это все ее воображение. Ей кажется, что Попондополо похож на помесь Иудушки Головлева и Урии Гиппа, но это всего лишь ее предубеждение. Профессор о нем самого восторженного мнения.

Иваницкий, энергично размешивая сахар в чашке, продолжал охать:

– Ирина Вениаминовна, но если Николая Антоновича убили, то необходимо провести тщательное расследование. Убийца, который лишил жизни такого замечательного человека, должен понести самое суровое наказание. Я сам оповещу милицию…

Иваницкий осекся, будто что-то вспомнив.

– Ах, незадача! По желанию вдовы Николая Антоновича его останки были кремированы, а затем развеяны. Так хотел покойный. Поэтому ни о какой эксгумации речи быть не может. Но как же тогда следствие будет заниматься выяснением причин его смерти?

– Я думаю, Ярослав Мефодьевич, что мы сами должны заняться этим, – сказала Ирина. – Уверена, что вы, как и я, готовы пойти на все, чтобы найти убийцу вашего коллеги. Но если убийца профессора нематериален…

– Что вы хотите этим сказать? – прихлебывая кофе, спросил Иваницкий. – Ага, я понимаю, дорогая Ирина Вениаминовна! Потому-то вы и завели речь о проклятии дольмеков. Тот, кто будет иметь дело со статуэтками богов, понесет заслуженное наказание, крылатые демоны подземного мира унесут их души и бросят в огненное озеро, где живет мифическое чудовище Касамба, помесь гигантского крокодила, бегемота и угря. Но, милочка, почему проклятие, если его существование мы примем за аксиому, должно снова пробудиться к жизни? Да, мы производили археологические работы в Храме Звезд, вышли на подземный уровень, который, скорее всего, является входом в подземелье, пронизывающее всю долину, но мы не имели дела со статуэтками божеств. Две из них уже давно находятся в музейных коллекциях, третья, та самая однорукая богиня Луны Мелькоатлан, считается утерянной после разорения столицы дольмеков командой корсара Уго д'Эрбервиля.

Ирина ответила:

– Ярослав Мефодьевич, я вижу, вам очень многое неизвестно. А именно то, что статуэтка Мелькоатлан была найдена покойным профессором Венденяпиным в день его гибели в стенной нише на подземном уровне храма. После того как Николай Антонович погиб, Лайма приняла решение тайно вывезти драгоценную находку в Россию.

– Вот это да! – воскликнул донельзя пораженный Иваницкий. – Николай нашел Мелькоатлан, но это же мировая сенсация!

– И именно из-за этой находки Лайма и была убита, – закончила Ирина. – Именно эта статуэтка была похищена из личного музея Лаймы.

– Какой ужас! – прошептал Иваницкий. – Значит, все это время Лайма Кирилловна вела двойную игру! И Мелькоатлан была у нее. Но раз так… Раз так, голубушка Ирина Вениаминовна, то вы правы, проклятие дольмеков снова разбужено к жизни. Сердце Тьмы… Сердце Тьмы снова забилось!

– Что вы имеете в виду, профессор? – спросила Ирина. – О каком Сердце Тьмы вы ведете речь? Лайма мне ничего не говорила.

– О, это ненаучные спекуляции, не более того, – сказал Ярослав Мефодьевич. – Например, уважаемая профессор Треухо-Ляпина полностью опровергает мое предположение. Но я уверен, что это так! Как вы знаете, дольмеки были весьма кровожадными, приносили в жертвы людей, точнее, человеческие сердца, которые они вырезали из груди обоюдоострыми ножами. В так называемой «Книге Храма Звезд», состоящей из двадцати семи пергаментных свитков, которые были найдены около ста лет назад во время одной из первых экспедиций, содержится указание на то, что у дольмеков имелось Сердце Тьмы – некая реликвия, которая играла чрезвычайно значительную роль в их кровавых церемониях. Что именно это за реликвия, там не сообщалось. Но этому сакральному предмету и были посвящены человеческие жертвы, он считался связующим звеном между земным миром и миром богов. Своего рода медиум, серединная ступенька. Как вам известно, дольмекская столица была разграблена пиратами в июле 1537 года. Добычей алчных корсаров стали тонны золота, серебра, драгоценных камней. Малообразованные пираты уничтожили ценнейшую обсерваторию и библиотеку. Но о Сердце Тьмы ничего не известно. Оно сгинуло вместе с последним царем дольмеков, который чудом смог избежать смерти и скрыться где-то в подземельях под долиной. То, что до нас вообще дошли дольмекские свитки, тоже своего рода чудо. «Книга Храма Звезд», эти пергаментные свитки, была найдена в многометровой толще ила на дне озера в Храмовой долине. Почти всю редкостную библиотеку дольмеков уничтожили конкистадоры, они сжигали свитки или топили их в озере. Двадцать семь раритетов оказались законсервированными в иле на многие столетия! Это же чудо! Впрочем, такими же законсерированными в толще ила находили целые галеоны, а на их борту – старинные судовые журналы практически в первозданном состоянии, и даже мумифицированные трупы людей, умерших в XVI–XVII веках! Но я отвлекся, голубушка моя Ирина Вениаминовна… Что именно могло быть Сердцем Тьмы, остается только гадать. Скорее всего, некая драгоценная фигура. Но Зинаида Аполлинарьевна Треухо-Ляпина уверена, что Сердце Тьмы – это всего лишь метафора, одно из наименований человеческой жертвы, которая становилась в ритуале центральной и посвящалась богам. Все это очень спорно, голубушка, очень спорно…

Иваницкий помолчал, а затем сказал:

– Также в первоисточнике имеется упоминание о том, что Сердце Тьмы, если ему придется замереть, однажды снова забьется, и это положит начало возрождению былого могущества дольмеков. Словно дольмекские жрецы предвидели собственную гибель и знали о том, что их империя падет под натиском западной цивилизации.

Ирину заворожил рассказ Иваницкого. Надо же, какая ужасная и одновременно романтическая история была у дольмеков. Индейцы, вне всяких сомнений, отличались кровожадным нравом, но они не заслужили того, чтобы их истребили в течение нескольких десятилетий. Некогда могущественная цивилизация стала жертвой прогресса, погони за легкой наживой и бездушия.

– Я бы очень многое отдал, чтобы узнать, что такое на самом деле это Сердце Тьмы, – произнес в задумчивости Иваницкий. Затем, словно сбросив мечтательность, он сказал: – То, что вы рассказали мне сегодня, уважаемая Ирина Вениаминовна, просто сенсационно. Я даже не знаю, что думать. Неужели проклятие и в самом деле существует? Я всегда придерживался сугубо рационального взгляда на такие вещи, но мне становится как-то не по себе, когда я начинаю думать о том, кто же убил профессора Венденяпина.

– Меня это тоже крайне занимает, – сказала Ирина. – Ярослав Мефодьевич, а у кого точно находятся две другие статуэтки, вы не знаете?

– Как же не знать, – произнес Иваницкий. – Если не ошибаюсь, одна где-то в Англии, в частной коллекции некоего чудаковатого и ужасно богатого английского аристократа, а другая – в Национальном этнографическом музее Эльпараисо, столицы южноамериканского государства Коста-Бьянка. Именно на его территории и находятся святилища дольмеков…

Ирина подумала, если проклятие на самом деле реально, то и владельцы других статуэток должны испытать на себе гнев дольмекских богов. Или никакого проклятия не существует? И кто-то, используя предрассудки и темные инстинкты, добивается непонятной цели. Но зачем? Безусловно, статуэтки представляют собой историческую ценность, коллекционеры готовы выложить за них баснословные деньги. И все же, и все же… Она чего-то не знает, чего-то важного и центрального во всей этой истории.

– Голубушка, если вас занимает история дольмеков, чему я чрезвычайно рад, – произнес профессор Иваницкий, – то могу посоветовать вам ознакомиться с летописью рода д'Эрбервиль. Уго, живший в первой половине шестнадцатого века, был еще тем молодчиком, отчаянным головорезом и безбожным мерзавцем. Именно он организовал нападение на столицу дольмеков, его пленяли рассказы о золотых статуях и драгоценных камнях, которые украшали храмы индейцев. Именно у этого Уго была одна из статуэток, и надо же, ему не повезло, пирата поймали и сожгли или повесили, в общем, лишили жизни. Я давно собираюсь ознакомиться с этим прелюбопытным документом, однако он находится в частном владении у потомков рода д'Эрбервиль, и не так-то просто до него добраться.

– Но как я смогу сделать это, Ярослав Мефодьевич? – спросила Ирина. – Вы же сами говорите, что представители древнего рода не особо приветствуют проникновение чужаков в их тайны.

– О, безусловно, это так, – сказал в задумчивости Иваницкий. – Тем более никто не может принудить их показать рукопись, которая была исполнена младшим братом Уго, Ансельмом, священником-францисканцем. Он побывал со своим братом в заморских странах, вернувшись во Францию, основал монастырь, стал его первым настоятелем, где и скончался в возрасте ста с лишним лет. Удивительно, какие разные у них судьбы – у этих братьев! Один стал корсаром, не ведающим жалости, алчным и себялюбивым, а другой превратился в монаха, посвятившего всю свою жизнь служению богу. В этом году исполняется пятьсот лет со дня рождения Уго, черной овцы благородного рода, поэтому потомки приняли решение собраться вместе в монастыре Святого Духа. Мне только известно, что рукопись отца Ансельма содержит какие-то важные указания на то, что же представляет собой Сердце Тьмы. Но ни у кого из ученых, да и вообще ни у кого из людей не было возможности ознакомиться с этой рукописью. Ансельм д'Эрбервиль строго-настрого приказал беречь ее от людского глаза. Ее читали всего несколько человек за эти четыреста с лишним лет. Она хранится как реликвия в монастырской библиотеке. И вот что я думаю…

Иваницкий рассеянно взглянул на часы, а затем в ужасе воскликнул:

– Батюшки, Ирина Вениаминовна, у меня же сегодня еще лекция! Ах, когда же она начнется…

Он зашелестел листьями перекидного календаря, а затем вздохнул с облегчением:

– У меня есть еще сорок минут. Но надо поговорить с Валерой, он специально приехал, чтобы получить у меня консультацию.

Ирина улыбнулась. Иваницкий был подлинным ученым – рассеянным, немного чудаковатым, естественно, гениальным.

– И что же, Ярослав Мефодьевич, – вернула Татищева профессора к его последней фразе. – Вы хотите получить доступ к рукописи отца Ансельма?

– О да! – с жаром воскликнул Иваницкий. – Я уверен, в этой рукописи содержится много сенсационного. Поэтому, милая моя Ирина Вениаминовна, я вскоре собираюсь во Францию. Мне посчастливилось быть достаточно хорошо знакомым с парижским профессором, специалистом по дольмекам, Мишелем де Ваалем. Прекрасный человек, великолепный ум, талантливый ученый! Он обещал мне, что попытается во время встречи потомков Уго получить возможность прочитать манускрипт. Я не очень-то этому верю, мне известны распоряжения автора рукописи, аббата Ансельма, который запретил выносить ее из монастыря. Якобы вещи, описанные там, не для сознания грешных людей. Уж не знаю, что именно произошло в июле 1537 года во время разграбления столицы дольмеков, но мне кажется, нет, более того, я уверен, тогда было много крови… И если вы желаете, моя милая, то вполне можете сопровождать меня, – завершил свою тираду профессор. – Я смотрю, вся эта история вас чрезвычайно занимает. Скажу честно, я преследую свои, сугубо собственнические интересы. Валера, к сожалению моему огромному, не может поехать во Францию, а мне требуется помощник – или помощница. Вы же филолог по образованию, знаете языки, об этом написано на обложке любой из ваших книг. В самом худшем случае мы за счет Сорбонны прокатимся туда и обратно и посмотрим Париж и окрестности. Ну а если повезет, сможем получить возможность взглянуть на рукопись Ансельма д'Эрбервиля.

– Ярослав Мефодьевич, если вы не шутите, то я буду рада принять ваше предложение, – сказала Ирина. – Как вы думаете, имеется ли в этой рукописи что-то о проклятии дольмеков?

– Подозреваю, что не только это, – сказал профессор Иваницкий. – Рукопись чрезвычайно интересна и ценна для науки, но по какой-то причине д'Эрбервили берегут ее от остального человечества. Подозреваю, что они не хотят разглашать некую страшную и позорную тайну своего предка Уго. Его же казнили, обвинив в нападении на королевские корабли и сношениях с силами ада. Вряд ли он был милосерден к индейцам, которых считал полуобезьянами и греховными язычниками.

– Когда вы собираетесь ехать, Ярослав Мефодьевич? – спросила Ирина.

Иваницкий, снова зашелестев календарем, сказал:

– Мишель должен позвонить мне в течение недели, затем надо заняться приглашениями и визами… Думаю, на это уйдет не меньше месяца. Встреча потомков Уго запланирована на первые числа июля. Именно летом 1537 года Уго и высадился на побережье и двинулся по направлению к столице дольмеков, чтобы взять ее приступом.

– Только не забудьте, что я обязательно поеду с вами, Ярослав Мефодьевич, – сказала Ирина. Что ж, история о корсаре Уго, который напал на дольмеков и тем самым положил начало проклятию, ее весьма занимала. Не то чтобы она верила во все это… Но как тогда объяснить смерти, которые следуют одна за другой?

– Я так рад, – объявил Иваницкий. – Вместо Валеры уже вызвались ехать несколько человек, но боюсь, все они преследуют свои личные интересы, а мне нужен такой помощник, как вы, Ирина Вениаминовна. Буду чрезвычайно рад, чрезвычайно рад, голубушка…

Ирина записала профессору свой телефон, чтобы он смог связаться с ней, как только получит вести от профессора де Вааля из Парижа.

– Вы ни о чем не беспокойтесь, – сказал Иваницкий. – Проклятие – это выдумка, не более того. Хотя ваши слова о том, что кто-то намеренно отправил на тот свет моего друга и коллегу Николая Антоновича Венденяпина, меня потрясли, честное слово…

Ирина распрощалась с профессором, вышла в приемную. Валера Попондополо, сладко улыбаясь, поднял голову от разложенных на столе бумаг. И все же у Татищевой создалось четкое ощущение, что ассистент профессора только что внимательно подслушивал их беседу. Или она все выдумывает?

– Всего хорошего, – произнес ей на прощанье Попондополо. Затем, обратившись к профессору, сказал: – Ярослав Мефодьевич, могу я отлучиться на пять минут, мне требуется забрать на кафедре одну из моих книг?

– Ну конечно же, дорогой мой, конечно, – сказал Иваницкий. – Ирина Вениаминовна, будьте покойны, я обо всем позабочусь. Мне главное не потерять ваш номер телефона…

Ирина вышла из приемной и попыталась вспомнить, по какому именно коридору ей надо идти, чтобы оказаться у выхода. Попондополо, вышедший вместе с ней, быстро зашагал по коридору. Ирина решила следовать за ним. Ей не хотелось спрашивать у Валеры, куда ей требуется свернуть. Однако он сам повернулся к ней и сказал:

– Ирина Вениаминовна, вам сюда, – его тонкая длань указала на длинный коридор. – Пройдете через него, а там и лестница на первый этаж. Всего доброго!

Ирина почувствовала некое беспокойство. И чего это Попондополо так любезен? Или ему не хочется, чтобы она шла, дыша ему в спину? Ирина, мило улыбнувшись, попрощалась с ним, свернула в коридор и, выждав несколько секунд, осторожно последовала за Попондополо, который спускался по другой лестнице.

Она оказалась в плохо освещенном коридоре на этаж ниже. Попондополо шел впереди, Ирина боялась, что он внезапно обернется и увидит ее. Ну, всегда можно сказать, что она не так его поняла. Или искала, пардон, дамскую комнату. Но ассистент профессора Иваницкого и не думал оборачиваться. Он задержался около одного из кабинетов, постучал и исчез за дверью. Ну что же, как все банально, а она подозревала Попондополо в некоем криминале. А он просто спустился на кафедру, чтобы забрать книгу. Ирина прошла мимо двери, за которой скрылся Попондополо. Взгляд ее упал на табличку.

«Доктор исторических наук, профессор Зинаида Аполлинарьевна Треухо-Ляпина, заведующая кафедрой истории доколумбовой Америки».

Надо же, вот к кому наведался Попондополо! Ирина знала, что Ярослав Мефодьевич и Зинаида Аполлинарьевна находятся в напряженных отношениях, на ножах, так сказать. Треухо-Ляпина резала на экзаменах студентов и аспирантов Иваницкого, а тот в отместку во время защиты диссертаций задавал подопечным профессорши наикаверзнейшие вопросы. Визит Валеры Попондополо, правой руки профессора Иваницкого, к Зинаиде более чем странен. И что он делает у нее?

Ирина остановилась около расписания, которое висело метрах в трех от двери кабинета, отвернулась. Будем надеяться, что ее в полутьме коридора не так-то легко будет узнать. Ждать пришлось недолго, дверь раскрылась, Ирина услышала осторожные шаги. Затем раздался тихий голос Попондополо:

– Ты поняла? Он берет с собой эту писательницу. Она поедет с ним во Францию.

– Ярик думает, что сумеет найти там что-то поразительное для своих псевдонаучных изысканий, – произнесла одышливо Треухо-Ляпина. – И он ошибается.

– Мне пора, – сказал Попондополо. – Он меня ждет, я отлучился на пять минут. Зайду позже, завтра или послезавтра, когда Иваницкого не будет в университете.

На Ирину, которая старательно изображала страдающую близорукостью студентку, изучавшую расписание, чуть ли не прижавшись к стенду носом, никто не обратил внимания. Вот это да! Зинаида Аполлинарьевна прекрасно знает Валеру. Это не так уж удивительно, Попондополо закончил этот вуз, наверняка сдавал ей зачеты и экзамены. Но все же он с Треухо-Ляпиной на «ты», хотя мадам профессорша старше его на добрых двадцать – двадцать пять лет. Ирина представила ужасную картину – похожий на цыпленка Попондополо обнимает за сдобные, дряблые плечи Зинаиду Аполлинарьевну, кусает ее за ушко, затем снимает с нее парик… Ирина еле удержалась, чтобы не прыснуть. А почему бы и нет, Попондополо и Треухо-Ляпина вполне могут быть любовной парочкой. Но, помимо этого, премилый докторант стучит на своего шефа его злейшему врагу. И Иваницкий наверняка не знает, что его Валера на самом деле якшается с Зинаидой Аполлинарьевной.

Вот почему Валера так Ирине не понравился, она сразу почувствовала в нем фальшь. Ту самую сладковатую, как запах разложения, фальшь, которой была пропитана душа ее мужа, вот так обманывал Ирину и Олег. А она ему верила…

Ирина осторожно обернулась. Профессор Треухо-Ляпина, чрезвычайно нежно попрощавшись с Валерой и назвав его «котенком», скрылась в кабинете. Попондополо вприпрыжку побежал в обратном направлении. Итак, встреча информатора и главаря шпионского штаба состоялась.

Ирина углубилась в расписание. Ага, у уважаемой профессорши сейчас семинар на четвертом курсе. Так и есть, через несколько минут Зинаида Аполлинарьевна прошла мимо, облаченная в темный костюм, с париком нежно-лиловой расцветки на голове. Ирине в голову пришла сумасшедшая идея. У нее есть целых полтора часа, пока профессорша занимается со студентами. Наверняка в кабинете Зинаиды есть много интересного. И хорошо бы проникнуть туда и посмотреть…

Конечно, подобные действия можно квалифицировать как попытку взлома или проникновение в помещение с неизвестными целями, но кто об этом узнает? И она не собирается ничего красть, только бросит взгляд на берлогу Зинаиды Аполлинарьевны.

Татищева проследовала за Зинаидой, убедилась, что профессорша, войдя в аудиторию, провозгласила:

– Почему галдеж? И вообще, что это такое, сколько раз я говорила, что сидеть на столах запрещается!

Ирина вздохнула, студентам было явно несладко с профессором Треухо-Ляпиной. Услышав, как профессорша начала семинар (она назвала первый вопрос, и в аудитории воцарилась гробовая тишина, никто не хотел рассказать об истории дольмекской государственности в V веке до нашей эры), Ирина вновь вернулась к кабинету Зинаиды Аполлинарьевны. Подергала ручку. Бесполезно, профессорша заперла дверь на три оборота, хотя и не включила сигнализацию. Видимо, последнее делается, когда она покидает здание университета и отправляется домой.

Но как же ей проникнуть к Зинаиде? Ирина снова взглянула на расписание. У профессорши после семинара лекция, а потом ее рабочий день прекращался. Пришлось провести полтора часа в коридоре, строя различные планы. Не взламывать же кабинет, честное слово!

Треухо-Ляпина вышла из аудитории, вокруг нее вились студенты, которые пытались подобострастно поддакнуть Зинаиде Аполлинарьевне. Ирина замерла около кабинета. Нужно использовать момент…

Треухо-Ляпина открыла дверь, повернулась к студентам и гаркнула:

– Все другие проблемы мы решим через неделю на экзамене. А теперь, дамы и господа, всего вам хорошего!

Она стояла на пороге кабинета. Он оказался таким же, как у Иваницкого: первая комната – приемная, в которой никого не было, вторая – непосредственно кабинет профессорши.

– Позвольте, – раздался голос позади Ирины. Мимо нее в приемную к Треухо-Ляпиной прошла пара – мужчина и женщина. Мужчина, увидев на пороге строгую профессоршу, несколько оробел и почтительно сказал: – Уважаемая Зинаида Аполлинарьевна, мы родители Марины Миловановой, не могли бы вы уделить нам несколько минут?

Родители нерадивой, как поняла Ирина, студентки вышли обратно в коридор, за ними последовала профессор Треухо-Ляпина. Они отошли в сторону, мать Марины зашептала что-то, отец весомо поддакивал.

– Небольшой презент… мы понимаем, что наша Милочка лентяйка… Но, Зинаида Аполлинарьевна, войдите в наше положение, если она не сдаст экзамен…

При этом отец Милочки упорно совал в руки профессорше увесистый пакет. Ирина, поддавшись внезапному импульсу, открыла дверь кабинета и прошла вовнутрь. Она заглянула в так называемую резиденцию Треухо-Ляпиной. Что делать дальше? Профессорша сейчас вернется, и…

Так и произошло, Ирина, услышав, как Зинаида Аполлинарьевна в сопровождении родителей студентки заходит в приемную, нырнула под массивный стол. В голове билась единственная мысль – у Зинаиды сейчас лекция, она не будет рассиживаться здесь и не сможет ее обнаружить.

– Да за кого вы меня принимаете! – громыхала Зинаида Аполлинарьевна. – И нечего совать мне ваши подношения! Вы что, думаете, что я продажная шкура? К чему мне ваши жалкие коньяки и конфеты?

Ирина, сгорбившись, сидела под столом. А вдруг Треухо-Ляпина ее обнаружит? Вот будет шуму-то – известная писательница прокралась тайком в кабинет к доктору наук, заведующей кафедрой, спряталась у нее под столом…

– Но, Зинаида Аполлинарьевна, прошу вас, ради нашей дочки…

– Ваша Милочка лентяйка и балбеска, видимо, пошла в своих родителей, – сказала громогласно Треухо-Ляпина. – Выйдите вон, иначе я позвоню на вахту и приглашу сюда охранников, чтобы они избавили меня от вашего назойливого присутствия. И заберите ваши взятки, я на такое не покупаюсь!

Хлопнула дверь, Ирина услышала, как Зинаида Аполлинарьевна, оставшись в одиночестве, проворчала:

– Надо же, у них дочка двух слов связать не может, а они хотят трояк. И суют мне армянский коньяк и конфеты. Идиоты, честное слово, расценок, что ли, не знают…

Ирина едва сдержалась, чтобы не хихикнуть. Вот, оказывается, чем вызван гнев могущественной и принципиально-честной профессорши – вовсе не тем, что ее пытались подкупить, а тем, что родители Милочки принесли мало. Не заглянули предварительно в прайс-лист, который можно обнаружить на страницах любой из желтых газет. Чтобы получить такую-то оценку, несите то-то. Действительно, коньяка и конфет хватило бы для какого-нибудь доцента и кандидата, а вот для профессора, доктора наук, заведующей кафедрой нужно раскошелиться!

– Так, еще одна лекция, и свобода, – сказала сама себе Треухо-Ляпина, затем она зашелестела на столе бумагами и удалилась. Ирина услышала, как поворачивается в замке ключ. Она осталась в одиночестве.

Выждав для верности несколько минут, Ирина покинула убежище под столом профессорши. Итак, она находится в логове врага. Какие же секреты скрывает от нее уважаемая Зинаида Аполлинарьевна?

Ирина не подозревала ранее, что обладает воровскими навыками. Она открыла один за другим ящики письменного стола. В первом же она обнаружила интересную находку – папку со статьей Иваницкого. И это были гранки с пометками, сделанными самим профессором. Работа наверняка еще не опубликована, что же тогда она делает в ящике стола Треухо-Ляпиной? Наверняка верный пес Валера принес профессорше на ознакомление. Вот, значит, как он заботится о своем шефе, продает его конкурентам. Ирине стало обидно за Ярослава Мефодьевича. Что ж, она раскроет ему глаза на верного докторанта!

В остальном же ничего занимательного. В углу кабинета стоял пузатый допотопный сейф темно-зеленого цвета. Ирина заметила около вешалки массивную сумку и без зазрения совести залезла в нее.

Дамские принадлежности, кроваво-красная помада, голубые тени, пудра. Парик! Надо же, Зинаида Аполлинарьевна носила с собой запасной! На всякий пожарный, так сказать, мало ли что случится, вдруг тот, что на голове, промокнет…

Зато в боковом отделении Ирина обнаружила то, что искала, – связку ключей. Она надеялась, что в этой связке есть и ключ от сейфа. Так и произошло, первый же ключ, с тихим скрежетом скользнув в замочную скважину, отомкнул дверцу.

И Зинаида Аполлинарьевна смеет утверждать, что не любит коньяк! Тогда почему на полке стоит початая бутылка с граненым стаканом, надетым на горлышко? Неужели достопочтенная профессорша прикладывается к бутылке?

Ирина просмотрела бумаги. Ага, вот оно, искомое! Непонятный, внушающий трепет список. Округлым почерком, скорее всего, рукой самой Зинаиды написаны имена: «Николай Антонович Венденяпин, Владимир и Лайма Мироновы, Ярик Иваницкий».

Причем все имена, кроме последнего, были жирно перечеркнуты горизонтальными линиями. Что это? Список тех людей, которые стали жертвами проклятия? Или перечень тех, кто мешает Зинаиде Аполлинарьевне?

Ирине на мгновение стало жутко. Что затевает пожилая профессорша вместе с Валерой Попондополо? Может быть, ответ найдется на нижней полке сейфа? В кожаной папке с золотой застежкой Ирина обнаружила фотографии статуэтки богини Мелькоатлан. Но каким образом они появились у Зинаиды Треухо-Ляпиной? Ведь Лайма уверяла, что никто, кроме покойного Венденяпина, о находке не знал. Получается, что знал – цветные фотографии лучшее тому подтверждение.

Неужели Зинаида Аполлинарьевна открыла сезон охоты за статуэткой? Но тем человеком, что застрелил Лайму и которого Ирина видела выходящим из подземного музея, не могла быть Треухо-Ляпина, с ее-то расплывающейся фигурой, одышкой и возрастом. А вот Попондополо… Однако он произвел на Ирину впечатление нечестного и двуличного карьериста, который способен предать учителя, но у него кишка тонка, чтобы пойти на ограбление и тем более убийство.

Татищева пыталась сообразить, какая же связь существует между таинственными смертями, Валерой Попондополо и Зинаидой. Думай, Ирочка, думай, внушала она себе, недаром ты написала двадцать три романа с детективным сюжетом, ты должна выйти на след правды.

Она спохватилась, посмотрев на круглый циферблат настенных часов. Лекция закончилась пять минут назад! Каждую секунду в кабинете может появиться Треухо-Ляпина. Ирина в спешке заперла сейф, положила ключи в сумочку. Как быть дальше? Каким образом ей выбраться из кабинета?

Она услышала голоса около входной двери и снова нырнула под стол. Раздались шаркающие шаги, она увидела толстые ноги профессорши. Та, кряхтя, подхватила сумочку, затем раздался щелчок замка и громыхание ключей. Ирина опять осталась одна!

Она в ловушке! Зинаида ушла домой! И наверняка поставила дверь на сигнализацию. Что же ей делать? Ирина не знала. Зато у нее было предостаточно времени, чтобы подумать.

Ирина побоялась включать верхний свет, ей не хотелось, чтобы охранники обнаружили ее в кабинете. Поэтому, присев в кресло, она при тусклом свете настольной лампы на листке бумаги стала набрасывать схему, какую обычно делала, когда разрабатывала сюжет.

Каково уравнение? Четыре смерти. Из них две – явные убийства. Кто-то убил старинным индейским методом профессора Венденяпина, выплюнув в него сквозь трубку ядовитую колючку или стрелу, и некто застрелил Лайму, похитив из музея статуэтку богини Мелькоатлан. Смерть охранника – якобы результат инфаркта, но кто знает, какими еще ядами располагали индейцы, возможно, такими, которые неизвестны современной европейской медицине. Да и вскрытия тела охранника, насколько знала Ирина, не было, так, наружный осмотр, никто тогда не заподозрил криминала, признав смерть от естественных причин. Взрыв на заводе явная случайность. Или… Но если кто-то хотел убрать Володю, то зачем ему понадобилось убивать вместе с ним множество других ни в чем не повинных людей? Не проще ли было нанять киллера, который при помощи винтовки с оптическим прицелом…

И о чем это она думает! Она пытается найти виновника убийств, а что, если виновник гибели людей – сама смерть? Смерть, которая выбирает себе жертвы по только ей ведомому ужасному и неотвратимому плану, изменить который невозможно. И в распоряжении смерти тысячи разнообразнейших способов.

Проклятие дольмекского царя… Все началось после того, как профессор Венденяпин обнаружил в стенной нише статую однорукой богини Луны. Он же и стал ее первой жертвой. Но если Ирина имеет дело с магическими потусторонними силами, то она в явном проигрыше. Она ни за что не справится с демонами подземного мира, которые уносят души жертв в озеро к чудовищу – прожорливому Касамбе, кажется, именно так говорил Ярослав Мефодьевич.

Но даже если проклятие и существует, то кто-то из живых помогает ему сбыться. Лайму убил человек, а не демон, Ирина в этом уверена. Да и в Венденяпина выстрелил тоже человек, она готова поспорить, что это именно так. Пожилой профессор стоит на краю скалы, любуется закатом солнца, а кто-то, затаившись среди пышной тропической растительности, подносит к губам трубку, энергично дует – и крошечная колючка, смазанная смертоносной субстанцией, вонзается в тело Николая Антоновича, он теряет равновесие и падает в водопад – или кто-то сбрасывает его уже бездыханное тело в воду…

Но кто? Например, Валера Попондополо. Он ведь был в составе экспедиции. И наверняка в то время уже работал на Зинаиду, собирал и передавал ей сведения о Венденяпине и Иваницком.

Сколько Ирина ни размышляла, она никак не могла понять, зачем Валере убивать Венденяпина. Что это даст? Какова цель того, кто помогает проклятию? Похитить статуэтку, стоящую миллионы? Вполне может быть…

Она не заметила, как наступила ночь. Ирине то и дело казалось, что в кабинете раздаются странные шорохи и скрипы, словно кто-то ходит в смежной приемной. Но она одна, там никого нет.

Сон навалился на нее незаметно, она пришла в себя от того, что кто-то громко разговаривал около двери. Ирина, сбросив остатки сна, сползла из кресла, в котором уснула, и затаилась. Почти половина седьмого, наверное, заявились уборщицы.

Услышав, что разговоры стихли, Ирина осторожно выглянула в приемную. Швабра с тряпкой на мокром полу, дверь приоткрыта. Наверное, уборщица меняет воду в ведре. Ирина устремилась на свободу.

Попав домой, она первым делом приняла душ, затем сделала себе черный кофе и попыталась систематизировать факты, которые у нее имелись. Странное дело, ничего не получается. Неужели все эти происшествия не поддаются рациональному объяснению? Тогда ей придется признать, что в деле замешаны могущественные силы, противостоять которым она не в состоянии. Но что, к примеру, значит список имен в столе у Зинаиды Аполлинарьевны?

Ирина попыталась найти в Интернете упоминание о дольмеках. Информации не очень много: статья из энциклопедии, несколько ссылок на выставки, которые прошли по всему миру, личный сайт профессора Венденяпина и галереи Лаймы и Владимира.

Ага, а вот это, кажется, занятно. Владельцем статуэтки бога Солнца Халхитуатля являлась некая Мария-Каролина фон Витгенштейн, вдова семнадцатого маркиза Эдварда Филиппа Седвика Блумсбери. Мария-Каролина, пятидесяти девяти лет, родилась в аристократической семье в Вене, вышла замуж за британского аристократа, увлеченного коллекционированием древностей. Маркиз Блумсбери стал жертвой несчастного случая на охоте в октябре 1994 года. Его тело, изувеченное каким-то животным, скорее всего кабаном, нашли в его лесных угодьях. Надо же, еще одна неестественная смерть. И именно в поместье около Лондона хранится статуэтка Халхитуатля!

А вот третья статуэтка, которая изображает бога Мертвых Теоксмаля, находится в данный момент в Государственном этнографическом музее республики Коста-Бьянка. Государство это расположено в Южной Америке. «Так-так, – думала Ирина. – Значит, маркиз Эдвард Блумсбери скончался таинственным образом. Неужели и в его смерти виновата статуэтка, которую он приобрел на аукционе в начале девяностых?» До этого Халхитуатль принадлежала арабскому шейху, который разбился на самолете, а арабский шейх купил ее у американского мультимиллионера, служившего дипломатом в Северной Европе. Тот стал жертвой террористического акта одной из радикальных группировок, которая оставила перед американским посольством машину со взрывчаткой. Посла разнесло в клочья….

Получается, что каждый, кто связан с этими статуэтками, умирает насильственной смертью. Но тогда и ей самой уготован такой же финал? Нет, Ирина надеялась, что это не так. Она не верит в проклятие дольмеков. Ну, или почти не верит. В этом мире, конечно же, столько вещей и явлений, которые современная наука не в состоянии объяснить… И все же это не повод, чтобы ударяться в мистицизм.

Ирине стало страшно. В самом деле, почему хозяева этих статуэток умирают один за другим, словно мухи? Мухи, которых заманил в свои сети хитрый паук. Она снова вспомнила фразу, которую произнесла странная пожилая дама: «Паук тебя спасет». Связано ли это каким-то образом с дольмекскими божествами?

Ирина не знала и не была уверена, что хочет знать. Волей слепого случая она оказалась замешанной в этой дикой истории. Быть может, пора остановиться? Поездка в Париж вместе с Иваницким – нужна ли она ей? Старинная рукопись одного из рода д'Эрбервилей, вполне возможно, сумеет пролить свет на события в Москве.

Да нет, она сама себя убеждает, что проклятия дольмеков не существует, это на самом деле череда никак не связанных между собой несчастных случаев и катастроф, и в то же время подсознание тихо шепчет: «Оставь все в покое! Забудь о том, что было! Забудь! Иначе…»

Иначе что? Да нет же, с ней не произойдет ничего ужасного. Она не коллекционирует древние статуэтки, изображающие безобразных и жестоких богов. Да и как она на полном серьезе может рассуждать о мистической подоплеке, она же сама видела в кабинете профессора Треухо-Ляпиной список из имен погибших. Кстати, там осталось еще одно имя – Ярослав Мефодьевич Иваницкий, – пока что не зачеркнутое. Зинаида и Валера Попондополо имеют самое непосредственное отношение к смертям. Может ли Валера, этот чахлый интеллигент, быть виновником гибели профессора Венденяпина? А почему бы и нет! Он был вполне в состоянии раздобыть трубку и яд и выстрелить колючкой в спину беззащитного пожилого ученого. Но зачем ему это нужно?

Вывод может быть только один – его целью, как, впрочем, и целью Зинаиды Аполлинарьевны, было желание заполучить статуэтки. Тогда придется согласиться и с тем, что грабителем, который застрелил Лайму и унес статуэтку Мелькоатлан из подземного музея, является все тот же Валера Попондополо. Но это как-то не совмещается с тем представлением о нем, которое сложилось у Ирины. Попондополо был подлым, хитрым двурушником, который способен обманывать своего учителя и вступать в заговор с его злейшим врагом и конкурентом, красть научные статьи, подделывать подписи, но он не способен проникнуть в музей, вскрыть, причем профессионально, стальную дверь с хитроумным замком и хладнокровно выстрелить в Лайму. Одно дело – выдуть колючку в человека исподтишка, другое – застрелить женщину, которая обнаружила тебя в своем музее. Скорее всего, Попондополо работает на Зинаиду Аполлинарьевну, а та, в свою очередь, тайно помешана на дольмеках, и в ее московской квартире могут содержаться сокровища, стоящие миллионы. Она собирает коллекцию исключительно для себя, а не для кого-то еще!

Чем больше Ирина раздумывала над произошедшим, тем больше убеждалась, что найти логическое объяснение многим вещам просто не в состоянии. Во всяком случае, ей надо радоваться тому, что смерти прекратились. Ей так не хочется, чтобы погиб кто-то еще…

 ДЕЛО ОБ ИСЧЕЗНУВШЕМ ТРУПЕ 
– Ира, ты меня слышишь? – голос Олега звучал тихо и тревожно. Ее бывший супруг, позвонивший Татищевой на мобильный, был явно напуган. Странное дело, Ирине за годы супружества с Олегом никогда не доводилось видеть того испуганным.

– В чем дело, Олег? – спросила Ирина. После разрыва с мужем она поменяла номер мобильного – с единственной целью, чтобы Олег не тревожил ее звонками. Однако ему, по всей видимости, не составило никакого труда выяснить номер.

Она находилась в одном из книжных магазинов, рассматривая новинки зарубежного детектива. Звонок застал ее врасплох. Если б она знала, что это Олег, ни за что бы не сняла трубку.

– Ты должна приехать ко мне, – сказал он. – Немедленно, Ира. Это очень и очень важно.

– Что такое? – лениво спросила она, пролистывая очередную книгу в яркой обложке. У Олега все, что имело отношение к его делам и проблемам, было неотложным и суперсрочным. Когда-то это забавляло, а теперь просто раздражало ее.

– Ирочка, я тебя очень прошу, – в голосе Олега ей послышался страх. Татищев боится? Но чего? Он не относится к тем людям, которые показывают свой страх людям, тем более экс-жене. Олег изображал из себя политика, мудрого и честного, всегда знающего ответ на любой, даже самый сложный вопрос, который ставит перед ним современная жизнь.

– Приезжай ко мне, – повторил он очень тихо. – Я буду тебя ждать. Иначе… Быстрее, быстрее!

– Ну хорошо, – Ирина уже поняла, что Олег не отстанет от нее, пока она не согласится. И зачем она понадобилась ему? Или он решил изменить финансовые условия их развода?

– Ты где? – спросил ее Татищев. Услышав ответ, вздохнул: – Опять свои книжки рассматриваешь, Ира. А я у нас дома, в особняке. Ты ведь на машине? Тогда через сорок минут будешь у меня. Повторяю, это очень-очень важно, от этого зависит моя жизнь…

– Да в чем же, наконец, дело? – спросила Ирина, однако в ответ раздались короткие гудки – Олег повесил трубку.

Вздохнув, она поставила на место книгу и несколько секунд решала, стоит ли ей выполнять то, что пообещала Олегу. Должна ли она ехать к ним… да нет же, теперь к нему домой? Визит в их бывший особняк, который долгие годы был для нее домом, где она написала почти все свои романы, представлялся ей теперь своего рода пыткой. И Олег это прекрасно понимал. Ирина решила позвонить ему. Однако номер был занят.

Хорошо, если она пообещала, то сдержит слово. Ирина взглянула на наручные часики. Половина третьего. Все равно ей делать абсолютно нечего, почему бы не побывать у Олега?

До особняка она добралась почти через час. Олег обладал привычкой чуть что перезванивать и поторапливать, однако ее мобильный телефон молчал. Неужели он научился терпению? Впрочем, она не должна с таким предубеждением относиться к бывшему мужу. В конце концов, Олег умел быть нежным и заботливым…

Их особняк располагался в отдалении от других домов, на этом настоял Татищев, он не хотел, чтобы рядом суетились соседи. Ирина, оставив машину во дворе, позвонила. Никакого ответа. И дверь заперта? Что же ей делать? Или это дурная шутка Олега – он просит приехать ее к себе, а сам отправляется невесть куда?

Татищева набрала номер телефона в особняке, до нее донесся приглушенный мелодичный трезвон. Так и есть, звонит телефон, который установлен в гостиной на первом этаже. Однако трубку никто не берет. Все же странная ситуация – она находится перед закрытой дверью собственного дома и не может в него проникнуть.

Хотя дом когда-то был ее собственным, теперь он принадлежит только Олегу. Ну что ж, если ты, милый супруг, отсутствуешь, то сам виноват в этом. Она не собирается сидеть в машине и ждать, когда Олегу заблагорассудится вернуться.

Ирина села в автомобиль, завела двигатель, и тут ее пронзила мысль – у нее же есть ключи! Да, да, до сих пор сохранились, лежат где-то в бардачке. Связка так и валялась здесь, с того дня, как Ирина выскочила из особняка с небольшой сумкой, ноутбуком и отправилась к Лидии Петровне. Это было после памятного разговора с Олегом, точнее, после скандала, который она ему закатила. Олег и не пытался оправдываться, полностью признав вину и предложив разойтись. Она тоже решила, что больше не будет с ним жить. С человеком, который обманывал ее!

Так и есть, Ирина, открыв бардачок, увидела ключи, которые сиротливо лежали на кожаных перчатках и скомканных бумажках. Она забыла о них, а Олегу не пришло в голову требовать их от бывшей супруги. Вполне вероятно, что Татищев сменил замки. Да и вообще дома никого нет. Что ей делать в пустом особняке?

Ирина, мельком бросив взгляд на здание, вдруг заметила, что портьера на втором этаже, в кабинете Олега, качнулась. Ей показалось – или кто-то на самом деле наблюдает за ней? Но кто это может быть? Сам Олег?

Зачем ему сначала внезапно звонить Ирине, просить ее приехать, а потом не пускать в дом и, более того, исподтишка наблюдать за ней? Олег обманщик, лицемер и стяжатель, но он не сумасшедший.

Ирина, схватив ключи, решительно направилась к двери. Ну что ж, если он затеял этот балаган с единственной целью посмеяться над ней, она не собирается терпеть подобные шутки и выскажет ему в лицо все, что о нем думает.

Олег не менял замки, дверь, тихо щелкнув, распахнулась. Какой же в коридоре сумрак, впрочем, так было всегда.

– Олег! – произнесла она требовательно. – Я приехала! Ты где? Я же видела, как ты наблюдал за мной из кабинета. И, пожалуйста, не притворяйся, как будто тебя нет дома!

Она прошла в гостиную, которую сама обставляла когда-то мягкой немецкой мебелью. Олег ничего не менял, даже ее фотографии – вот они на Капри, здесь Ирина за компьютером, а тут с любимой кошкой Дусей – по-прежнему украшают огромный черный рояль. Олег настоял на том, чтобы приобрести эту антикварную махину, ему обязательно хотелось, чтобы гостиная в их особняке выглядела, как в американских фильмах.

Ирину поразила тишина, гнетущая и зловещая. Она прошла на кухню. Так и есть, в кружке теплый недопитый кофе. Значит, Олег дома – или был здесь пятнадцать минут назад. Ирине пришла в голову удачная мысль, она набрала номер мобильного Олега. Звонок раздался наверху.

– Ага, значит, он в кабинете, – сказала сама себе Ирина. – Но к чему эти игры в кошки-мышки? Или Олег рассчитывает снова возобновить отношения, и это часть его стратегии? Надеюсь, что он не ждет меня на супружеском ложе с бутылкой французского шампанского!

Она поднялась по лестнице на второй этаж. Дверь в кабинет была закрыта. Ирина растворила ее, заглянула. Мобильный, лежавший на столе, среди разворошенной груды бумаг, продолжал наигрывать увертюру из «Кармен». А Олега не было.

– Да что такое, в конце концов! – произнесла Ирина. – Мне надоели эти шутки!

Она подошла к окну, к той самой портьере, за которой, как ей показалось, прятался Олег. Ну да, двор отсюда великолепно просматривается, да и она в машине была, похоже, видна как на ладони. Ирине почудилось вдруг, что кто-то опять за ней наблюдает.

– Ну ладно, мой милый, если ты решил поиграть в «Психо», то я не собираюсь доставлять тебе такое удовольствие и быть статисткой в этом спектакле! – сказала Ирина и, развернувшись, направилась к двери. Она едва не упала, споткнувшись о ковер. Черт возьми, что такое…

Ее взгляд переместился на пол, нужно быть осторожнее, а то так и ногу недолго сломать. Однако на ковре не было ни единой складки. Она споткнулась о кисть человеческой руки. Ирина почувствовала, как ужас охватывает ее. Под столом лежал человек!

Она обогнула стол и увидела Олега, одетого в джинсы и легкий коричневый пуловер. Он лежал на боку как-то неестественно и странно, отвернув от нее голову и вытянув шею.

– Олег, что с тобой? – произнесла Ирина, склоняясь над бывшим мужем.

Олегу стало плохо? Но ему нет и сорока, неужели это последствия нервного напряжения?..

И только склонившись над телом мужа, Ирина поняла, что это не инфаркт и не инсульт. Темный ковер под столом был весь в мокрых черных разводах. Вода или кофе, Олег, упав, опрокинул стакан…

Это была не вода. Эта была кровь, которая пропитала ковер. Ирина с ужасом развернула тело Олега. Остекленевшие глаза мужа уперлись в потолок. На его груди расплылось пятно, лоб тоже обезображен выстрелом. Олег был мертв, кто-то разворотил ему череп и грудную клетку.

Ирина столько раз писала об убийствах, описывала даже место преступления и трупы, что была уверена – доведись ей самой стать свидетельницей преступления, она сумеет сохранить ясную голову и не впасть в панику. Как же она ошибалась!

Страх сковал ее, она запаниковала. Взгляд ее переместился чуть дальше, и она увидела небольшой черный пистолет, который лежал около тела Олега. Это что, самоубийство? Но кто стреляется сначала в грудь, а потом в лоб? Конечно же, это самое что ни на есть настоящее убийство! Ирина подняла, как загипнотизированная, пистолет, затем отбросила его на пол. Оружие с тяжелым стуком упало обратно на пропитанный кровью ковер. Что она делает!

Ирина как во сне взяла руку Олега. Теплая… Смерть наступила совсем недавно. Но она уверена, что выстрела, тем более двух выстрелов, она не слышала – ни когда была около дома, ни когда вошла внутрь. Тогда получается…

Получается, что Олег был уже мертв, когда она подъехала к особняку. И он не мог наблюдать за ней из-за портьеры в кабинете. Если кто-то и смотрел во двор, то это был убийца!

Татищева подскочила, подхлестнутая мыслью – убийца все еще где-то в доме. Человек, который так жестоко расправился с Олегом, не пощадит и ее. Мужу она уже не сможет ничем помочь, ни один врач не в состоянии реанимировать его. А вот ей не хотелось умирать.

Ирина осторожно отошла от тела, по-прежнему чувствуя, что ее сверлит чей-то внимательный взгляд. Неужели убийца поблизости, где-то здесь, в кабинете, рядом с ней? Ирина не стала оборачиваться. Ей все равно, отчего погиб Олег. Но почему он просил ее приехать? Впрочем, сейчас это уже не так важно.

Ирина попятилась к двери, а затем бросилась к лестнице, истерично думая, что если она сейчас подвернет ногу и скатится вниз, то милиции, которая рано или поздно окажется в особняке, придется иметь дело не только с застреленным бывшим депутатом Государственной думы, но и со свернувшей себе шею писательницей «мягких триллеров».

Ирине казалось, что ее кто-то преследует, причем этим некто был не человек, а непонятное чудовище, монстр, наподобие тех, которым поклонялись дольмеки. Татищева подлетела к машине, судорожно рванула на себя дверцу. Слава богу, ключи по-прежнему торчат в замке зажигания! Она завела мотор и рванула с места. Прочь, и как можно быстрее!

Ирина знала за собой особенность – иногда, в критические моменты, она теряет способность мыслить рационально и поддается эмоциям. Но скажите на милость, как иначе должна она себя вести, обнаружив мертвого мужа – бывшего, конечно, – с простреленной головой и точно зная, что убийца притаился рядом?

Ее трясло весь обратный путь, она никак не могла сконцентрироваться на дороге, два раза чудом избежала столкновения. Ей все казалось, что киллер гонится за ней с единственным желанием – убить.

Только очутившись в квартире, запершись на все замки и поставив кипятить чайник, она поняла, что находится на грани истерики. Еще бы, новая смерть. Она уже видела умирающую Лайму, а теперь – убитого Олега.

Ирина, отхлебывая кофе, решала, что же ей делать. Звонить в милицию? Да, да, что же еще. Она оказалась на месте преступления, жертвой стал ее бывший муж. Ирина не может скрывать правду, все равно милиция рано или поздно обнаружит, что она была в особняке, там же везде остались ее отпечатки. В том числе и на пистолете. Впрочем, отпечатки на дверной ручке можно легко объяснить тем, что она до последнего времени жила в этом доме, но как ее отпечатки попали на рукоятку оружия, из которого был застрелен Олег?

И она не совершила никакого преступления, только приехала к Олегу по его просьбе – не более того. Никому не может и в голову прийти обвинить ее в смерти Татищева.

Она вдруг вспомнила – у нее где-то была визитная карточка следователя, который занимается смертью Лаймы. Как же его фамилия? Татарчук… Илья Евгеньевич Татарчук. Она позвонит именно ему и спросит у него совета. Он поверит ей, не подумает, что кто-то издевается или шутит.

Сегодня суббота. Татарчук вполне может быть дома – или все же на работе? Ирина, поколебавшись, набрала домашний номер. Несколько гудков, затем раздался резкий, как у попугая, женский голос:

– Алло, вам чего?

– Добрый день, это Ирина Татищева, могу я побеседовать с Ильей Евгеньевичем Татарчуком?

Женский голос прокричал куда-то вбок:

– Илья, звонит какая-то особа. И после этого ты будешь меня убеждать, что у тебя нет романа на стороне? До какой же степени надо обнаглеть, чтобы звонить тебе домой в субботу!

Судя по раздраженному голосу, Ирина выбрала не самый подходящий момент. Искренне сочувствуя следователю Татарчуку, она была рада услышать его усталый голос:

– Ирина Вениаминовна, если не ошибаюсь?

– Да, да, – Татищева понизила голос, словно боясь, что ее подслушает кто-то, например, убийца Олега. – Илья Евгеньевич, вы сами дали мне ваш телефон, извините, что я отвлекаю вас в субботний день, но… В общем, вы должны мне помочь. Я только что обнаружила тело моего убитого мужа, бывшего мужа Олега Татищева. Он застрелен, и я почти что столкнулась с убийцей в его доме…

 СУББОТНИЙ АД В СЕМЕЙСТВЕ ТАТАРЧУКОВ 
Илье Евгеньевичу Татарчуку с женой не повезло. Семейная жизнь не заладилась едва ли не сразу после свадьбы. Илья Евгеньевич появился на свет на Арбате, с самого детства бредил работой в милиции, отслужил в армии, окончил юридический факультет и был зачислен на работу в прокуратуру.

Его мечта сбылась – у него появилась возможность разоблачать преступников и восстанавливать справедливость. Впрочем, эта работа превратила некогда симпатичного и обладавшего тонким чувством юмора идеалиста Илюшу Татарчука в измотанного жизнью, начальством и графиком раскрытия преступлений, хамоватого циника с ранней лысиной и постоянным несварением желудка.

В последнем, впрочем, была отчасти виновата его супруга Светланочка. Илья Евгеньевич, плененный неземной красотой тонкой блондинки с осиной талией и бездонными зелеными глазами, женился на Светочке, студентке института потребительской кооперации, когда был на третьем курсе. Светлана была на год старше его. Тогда это не играло никакой роли, но все разительно изменилось, едва они стали официально мужем и женой.

Добрая и ласковая золотоволосая девочка, которая восторженно целовалась с Илюшей Татарчуком у него в двухкомнатной квартире (благо что родительница Ильи, врач-терапевт, дежурила едва ли не через день, стремясь вывести единственного сына в люди и обеспечить ему учебу), превратилась в подлинную фурию. Выяснилось, что Светочка не умеет готовить, равно как и стирать, убирать и делать закрутки, и вообще не приспособлена к ведению домашнего хозяйства. Светочка приехала в Москву откуда-то из Сибири, и ее заветной целью было остаться в столице навсегда – например, выйдя замуж за москвича.

Илюша Татарчук был великолепной для нее партией. Светочка обожала командовать, ежедневно ссорилась со свекровью, упрекала мужа в том, что его мать не любит ее и пытается сжить со свету, и при этом напоминала каждый раз, что она старше Ильи на целый год и две недели – соответственно, она гораздо лучше его понимает суть жизни.

Светочка в течение пары лет из тонкой девочки превратилась в толстенную матрону с тройным подбородком, которая обожала химическую завивку, чесночную аджику и ложилась спать с толстым слоем вонючей косметики на лице. Светочка начала делать карьеру в промтоварном магазине, быстро взлетела вверх и заняла директорское кресло. У нее было все – столичная прописка, муж-слизняк, который только вздыхал и глотал обиды, двухкомнатная квартира и парочка морских свинок. Позднее к этому прибавилось трое горластых детей: две девочки и один мальчик. Светочка свалила всю работу по дому на свекровь, выговаривая матери мужа за то, что та не так вскипятила белье, не вовремя приготовила обед и забыла забрать внука из музыкальной школы.

Илья Евгеньевич пытался сопротивляться судьбе, хотел было организовать домашнюю революцию и по тайному совету матери пытался вразумить жену при помощи рукоприкладства, но Светочка, скрутив Илюшу в бараний рог, сказала:

– Смотри у меня, мозгляк, если еще раз на меня тапочкой замахнешься, я разотру тебя и твою мамашу в порошок и спущу в унитаз. Ты понял?

Илья Евгеньевич понял: дракона не победить. Он успокоился и попытался принять жизнь такой, какова она есть. Дома он был ниже травы и тише воды, зато срывался на подчиненных, кричал на подследственных и терзался по поводу проплешины и язвы двенадцатиперстной кишки.

Его единственной отрадой стали дети, да и те полностью находились под пятой матери, две мясистые девчонки были точной копией Светочки, а мальчик повышал на отца голос и однажды назвал его тюфяком.

– Ты и есть тюфяк, – заявляли ему друзья. – Позволил Светке себя охомутать и вить из себя веревки, и кто, кроме тебя самого, виноват в этом?

Ответ Илья Евгеньевич знал – никто. Однако он оправдывался и говорил обычно:

– Света, конечно, дракон в юбке, но у нас ведь дети. Да и, кроме того, я ее люблю…

В последнем он уже не был уверен. Хотя иногда, доставая из ящика стола свадебную фотографию, умилялся, вспоминая безоблачные первые две недели их совместной жизни.

В субботу, когда произошло убийство Олега Татищева и его бывшая жена, основная свидетельница по другому делу – смерти Лаймы Мироновой и ограблению ее особняка, – позвонила Илье Евгеньевичу, в семействе Татарчуков был большой постирочный день. Это означало, что престарелая Галина Семеновна, мать Ильи, подбадриваемая резкими окриками Светочки, вытаскивала из необъятных недр кладовки старую стиральную машинку. В принципе зарплата Ильи Евгеньевича вполне позволяла приобрести для семьи новую импортную машину-автомат или, на худой конец, отечественную, а Светочка, ставшая директором крупного супермаркета, получала еще больше, однако именно госпожа Татарчук выступала против пустопорожнего растранжиривания денег.

– У нас трое детей, а на твою зарплату, Илья, не прокормить даже наших морских свинок, – заявляла она. – И вообще, у твоей матери на книжке есть накопления, она могла бы подарить нам новую стиральную машинку. И телевизор. И микроволновку! И…

Галина Семеновна, которая от всей души ненавидела невестку, вступать с ней в открытую конфронтацию боялась, однако всячески саботировала покупку за собственный счет новой бытовой техники. В отместку Светочка заставляла пожилого терапевта заниматься домашним хозяйством, при этом подвергая нещадной критике любые действия свекрови.

Илья Евгеньевич давно понял, что с женой ему не совладать, и с ужасом ждал выходных, когда супруга устраивала сезон всеобщей чистки. Он молился про себя, чтобы произошло очередное преступление, желательно кровавое убийство с большим количеством трупов, и он имел бы полное право покинуть семью и отправиться на работу.

В тот момент, когда позвонила Ирина, Светлана, выворачивая брюки мужа, чтобы положить их в гудящую, как иерихонская труба, стиральную машину, обнаружила в кармане записанный на сложенном вчетверо листке телефонный номер.

– Ага, завел себе любовницу, плешивая башка! – взвилась Светлана. – И не ври мне, что это телефон патологоанатома или твоего заместителя. Я все твои трюки, Татарчук, знаю!

Они находились в крошечной узкой ванной, с почерневшим от многолетней плесени потолком и сизой блеклой плиткой на стенах. В клубах пара, которые окутывали унылое помещение, монументальная супруга казалась Илье Евгеньевичу ужасным чудовищем, которое вырвалось из преисподней, дабы пожрать грешника – то есть его. И неужели были времена, когда он питал нежные чувства к Светлане… Как же давно все это было!

– Светочка, я все объясню, – сказал Татарчук. – Это телефонный номер одного из свидетелей по делу, которое я веду…

– Так я и поверила! – вскрикнула жена. – А вы, Галина Семеновна, не лезьте! – она хлопнула дверью перед носом матери Ильи, привлеченной очередной склокой.

Именно в этот момент Ирина и попросила к телефону Илью Евгеньевича. Тот, проклиная громогласную Светлану, выслушал несколько сумбурный рассказ Татищевой. Писательница произвела на него впечатление хотя и несколько изнеженной, но вполне здравомыслящей особы.

– Я вас понял, – сказал он. – Где вы сейчас? Так, у вас дома. Когда вы покинули особняк вашего супруга? Да, да, прошу прощения, бывшего супруга? Примерно сорок пять минут назад. Диктуйте мне адрес. Нет, ваш мне не требуется, он у меня есть, адрес супруга, я хотел сказать, бывшего супруга, Олега Татищева. Записываю… Мой вам совет – оставайтесь дома, никому дверь не открывайте, будьте осторожны с телефонными звонками. Я свяжусь с вами, как только все выяснится.

Илья Евгеньевич, положив трубку, возликовал. Убийство экс-депутата Татищева, который был героем недавнего скандала, – это великолепный повод, чтобы улизнуть из дома. Он связался со знакомым оперативником и кратко обрисовал ему ситуацию. К особняку Олега Татищева следовало выслать патрульную машину и «Скорую». Хотя медицинская помощь, судя по рассказу Ирины, Олегу уже не требовалась.

– И куда это ты намылился, Илья? – окликнула его Светлана, с подозрением следя за тем, как Илья Евгеньевич мечется в поисках брюк. – Стоило этой вертихвостке позвонить тебе, как ты уже покидаешь жену и детей!

– Света, – перебил он ее, – где мои брюки, они только что лежали здесь? – Он указал на кресло с прохудившейся обивкой.

– Я их стираю, – ответила с торжеством Светлана. – Все твои брюки, Илья. Так что придется тебе остаться дома и пропустить сеанс эротического массажа у этой Ирины!

 ДЕЛО ОБ ИСЧЕЗНУВШЕМ ТРУПЕ   (окончание) 
Ирина, не спрашивая следователя Татарчука, исполнила все, о чем он говорил. Она проверила надежность дверных замков и убедилась, что никакой убийца, даже самый изощренный, не сумеет проникнуть в квартиру. Телефон предательски молчал, никто не беспокоил ее.

Она включила телевизор и попыталась сконцентрироваться на старой советской комедии. Однако ее занимали совершенно иные образы.

Олега нет в живых, она собственными глазами видела его… труп. Как это ужасно – потерять близкого человека! За две недели это повторяется уже в третий раз. Неужели над ней навис некий рок, проклятие…

Проклятие дольмеков. Но каким образом связан с ним Олег? Он лишь шапочно знал Владимира, с Лаймой не общался, искусством, тем более доколумбовым, не увлекался. И все же Ирина никак не могла отделаться от ощущения, что убийство Олега – одна из тех необъяснимых смертей, которые окружали статуэтки дольмекских богов.

Кто сказал, что это – человек, вдруг возразил настырный и насмешливый голос у нее в голове. Неужели там, за портьерой, прятался монстр, пришедший из мифов исчезнувшей цивилизации? Олега ведь застрелили, чудовища, в особенности кровожадные, не убивают таким образом, технический прогресс им неизвестен, у них имеются когтистые лапы и клыкастые пасти.

Ирина вдруг поняла, что смерть Олега не причинила ей ни малейшей боли. Почему? Их ведь связывало многое, а теперь все закончилось… Нелепая мысль закралась ей в голову – несмотря на то что она всем представляла Олега как своего бывшего мужа, развод не был еще документально оформлен. Это значит, что, с точки зрения закона, она по-прежнему является его женой. И, по всей видимости, единственной наследницей. Олег когда-то показывал ей завещание, она еще тогда пошутила, что не собирается в ближайшие пятьдесят лет становиться вдовой. У Олега были дальние родственники, он оставил им крупные суммы, но все остальное имущество, как движимое, так и недвижимое, завещал ей.

Надо же, как повернулась судьба, подумала Татищева. Олег, конечно же, сто раз мог изменить свое завещание, в особенности после их разрыва. Да и не нужны ей его деньги, большая часть которых нажита не самым честным путем. Но ей все равно жалко его. Умереть так страшно… И все-таки кто может стоять за его смертью?

Внутрипартийные разборки, сведение счетов или неудачное любовное приключение? Олег публично грозился в случае, если партия откажется от него, предать огласке позорные сведения о многих крупных политиках. Его из партии, несмотря ни на что, исключили, выкинули из парламента, сделали парией. Но обладал ли Олег реальным компроматом? Скорее всего, нет, это была неуклюжая попытка задержаться во власти, его угрозы никто не воспринимал всерьез – или все же воспринял?

Ирина подошла к двери и в который раз потрогала металлическую ручку. Дверь заперта, отчего же она так волнуется? Если убийца видел ее, то он захочет устранить опасную свидетельницу. Но свидетельницей чего она была – нашла застреленного Олега? Так это все равно стало бы известно, не сегодня, так завтра или послезавтра. Убийцу она не видела, только непонятное шевеление за портьерами – не более того. Но ведь он этого не знает, у киллера могло сложиться впечатление, что Ирина напала на его след. Да нет же, убийца должен быть хладнокровным и разумным человеком, у него имелась прекрасная возможность уничтожить ее прямо там, в кабинете.

А вдруг киллер все же не человек? Назойливая и жужжащая как комар мысль не оставляла ее. Что, если там, за пыльными занавесками, притаившись у оконной ниши, ее поджидало не человеческое существо, а нечто?.. Нечто, не поддающееся осмыслению разумом. Что за глупости, фантазия разыгралась, она же взрослая женщина – и писательница. Понятно, теперь во всем она готова видеть заговор теней или проделки потусторонней силы. И дольмеки, запомни, Ирина Вениаминовна, не имеют к преступлению ни малейшего отношения. Она пыталась убедить саму себя в этом, но безуспешно.

Раздался звонок домофона, Ирина вздрогнула. Кто это может быть? Вероятнее всего, Илья Евгеньевич. Следователь, несмотря на свои грубоватые манеры и наигранный цинизм, был ей чем-то симпатичен. У Татарчука властная и сварливая жена, пришла ей в голову неожиданная мысль. Может быть, поэтому Ирина его и жалеет? А какой женой была я? Ответить на этот вопрос мог только Олег, но его уже нет в живых – именно поэтому Илья Евгеньевич и пришел к ней домой. Придется давать показания, но что поделаешь…

– Ирина Вениаминовна, это Татарчук, – раздался в трубке несколько искаженный, но все же узнаваемый голос следователя. – Вы мне откроете?

Киллеры в дом так не проникают, убеждала себя Ирина. А как? Она ведь не знала. В одном из своих первых романов она пыталась нарисовать портрет благородного киллера, который волею обстоятельств вынужден был превратиться в убийцу, чтобы отомстить мафиозному боссу за гибель семьи, но тогда она напридумывала много глупостей. Впрочем, ее читатели были в восторге, по роману даже сняли мини-сериал.

Следователь Татарчук не заставил себя ждать, он уже звонил в дверь, требовательно и настойчиво. Ирина на всякий случай посмотрела в глазок. Так и есть, она Татарчука хорошо запомнила.

Она открыла. Илья Евгеньевич, буркнув нечто, видимо, являвшееся приветствием, прошел в коридор. Он был одет несколько странно – добротный, хотя и помятый пиджак не совсем сочетался с бархатными брюками бутылочно-зеленого цвета. Ирина не подозревала, что эти брюки от свадебного наряда были единственными, которые Татарчук сумел разыскать в постирочную субботу у себя дома.

– Илья Евгеньевич, вы нашли Олега? – спросила Ирина. – И он… я же не ошиблась, он мертв?

Следователь, не разуваясь, прошагал на кухню, уселся на высокий табурет, облокотился на барную стойку. Затем произнес:

– Я не откажусь от крепкого кофе, Ирина Вениаминовна. Сделайте мне, пожалуйста. И растворимый, я не выношу молотого!

Ирина включила электрочайник. Татарчук выглядел уставшим и злым. Наверное, далеко не самое приятное дело выезжать на место преступления, в особенности убийства. Дождавшись, пока перед ним окажется чашка с ароматным напитком, Илья Евгеньевич положил одну за другой четыре ложки сахара – все с горкой, тщательно размешал их, отхлебнул жуткую бурду и сказал:

– Ну что, Ирина Вениаминовна, теперь расскажите, по какой причине вы решили подшутить надо мной? Сегодня же не первое апреля!

Ирина ожидала от Татарчука чего угодно, только не этой фразы. Что он имеет в виду?

– Только не пытайтесь мне сказать, что вы, приехав в особняк вашего супруга, вашего бывшего супруга, господина Татищева, обнаружили его убитым.

– Олег жив? – выдохнула Ирина. – Но ведь… это такое везение! Неужели он сумел выжить с пулей в голове?

– Ага, ваш супруг был убит с соблюдением всех норм заказного российского киллерства, контрольный выстрел в голову, – протянул Татарчук. – Видимо, вы все заранее продумали, уважаемая писательница детективов. Но я говорил вам уже, что ваши творения не выдерживают никакой критики. Я хочу знать одно – чего ради в субботний день вы позвонили мне и сообщили намеренную ложь о том, что в особняке вашего супруга находится его труп? Я, как последний дурак, поднял на уши следственную бригаду, мы выехали по указанному вами адресу – и ничего не нашли.

Ирина почувствовала, что ей становится дурно. Она опустилась на высокий табурет рядом с Татарчуком. Следователь, прихлебывая кофе, сказал:

– А перекусить у вас найдется, Ирина Вениаминовна? Думаю, я имею право хотя бы на такую компенсацию моей совершенно бесцельной поездки в дом к Олегу Михайловичу Татищеву.

Перед следователем появилась ветчина, несколько сортов колбасы, сыр, хлеб. Одобрительно крякнув, Илья Евгеньевич сделал себе увесистый бутерброд и откусил добрую его половину.

– Я не понимаю, Илья Евгеньевич, – прошептала Ирина. – Я не понимаю, что вы хотите сказать. Вы что, не обнаружили тела Олега? Получается, что киллер увез его. Но почему?

– Вот именно – почему? – спросил Татарчук. – Моя дорогая госпожа писательница, если бы вы знали, сколько усилий пришлось мне приложить, чтобы замять этот инцидент. Понимаете ли вы, к чему привели ваши неуместные шутки? Бригаду прогоняли туда и обратно, приехала «Скорая», и это, между прочим, в то время, когда кому-то на самом деле требуется помощь.

– Объясните мне, в чем же дело, – сказала Ирина. – Илья Евгеньевич, я собственными глазами видела тело Олега. И ковер, пропитавшейся кровью… И оружие, черный такой пистолет, он лежал неподалеку. Олега убили двумя выстрелами…

– Какое у вас шикарное воображение, – проворчал Татарчук. – Не кажется ли вам, что издеваться над правоохранительными органами по крайней мере неприлично, более того, противозаконно, Ирина Вениаминовна? В доме нет совершенно никаких следов насилия, единственное, что подозрительно, – открытая дверь. Но, как я понимаю, именно вы последней покидали особняк Олега Михайловича и забыли впопыхах закрыть входную дверь. Никакого трупа, никакой крови или раскиданных по кабинету бумаг. Ничего-с.

Ирина почувствовала, что у нее начинает кружиться голова. Но ведь она не грезила, труп Олега на самом деле лежал на ковре в кабинете, под столом. И она на самом деле чуть было не упала, споткнувшись о его руку. Однако Илья Евгеньевич говорит совершенно противоположное.

– Ладно, – произнес Татарчук и решительно отложил в сторону недоеденный бутерброд, – если хотите убедиться в том, что вашего мужа никто не убивал, поехали к нему. И никаких отговорок, Ирина Вениаминовна, вы заварили эту кашу, вам и расхлебывать!

Белая «девятка» Ильи Евгеньевича снова доставила Ирину к особняку Олега. Во дворе находилась одна милицейская машина, около которой курили несколько оперативников.

– А, Илья, привез основную свидетельницу, – приветствовал его один из милиционеров. – Ту самую, которая погнала нас сюда?

Ирина прошла в особняк. Татарчук поднялся вместе с ней на второй этаж, они заглянули в кабинет. Следователь был прав – в комнате царил идеальный порядок. На массивном столе не было раскиданных бумаг, а тело Олега исчезло. Ирина заглянула под стол и даже наклонилась, чтобы обследовать пол.

Пол! Маленький ковер, на котором покоился стол, ковер, пропитавшийся кровью Олега, исчез! Вместо него лежал другой, очень похожий, который до этого находился около книжного шкафа. Значит, убийца, не мешкая, после визита Ирины привел в порядок комнату, сменил ковры, погрузил в машину труп – и исчез. Но зачем?

– Здесь был другой ковер, не темно-синий, а темно– красный, – Ирина указала на пол под столом. – Именно тут я обнаружила своего мужа. Он был застрелен, уверяю вас.

– Так уж и застрелен? – сказал саркастически Илья Евгеньевич. – И прямо на ковре, который теперь исчез вместе с вашим мужем? Или все же не исчез? Сколько, говорите, вы уже не живете с мужем? Почти два месяца? Значит, он вполне мог сделать небольшую перестановку в кабинете, а вы не знали об этом. О таких вещах бывшую половину не ставят в известность.

Ирина чувствовала, что готова заплакать. Ей никто не верит! Следователь наверняка думает, что это выходка глупой и ревнивой женщины с разыгравшимся писательским воображением. Но она ведь не сошла с ума, она убеждена – Олег, застреленный кем-то, притаившимся тогда тут же, в доме, лежал на ковре под письменным столом.

– Ну не надо плакать, – поморщился Илья Евгеньевич, заметив слезы в глазах у Татищевой. – Ирина Вениаминовна, я вас понимаю – разрыв отношений в результате грязного скандала, душевный кризис, вы натура утонченная, воображение у вас так и работает. Признайтесь, что вы решили таким образом отомстить вашему мужу. Готов поспорить, что вы не задумывали это заранее, это был секундный импульс.

– Пусть эксперт внимательно осмотрит пол под ковром, – упрямо настаивала Ирина. – Кровь там наверняка осталась, пусть применят современные реактивы, они выявляют даже молекулы крови по прошествии десятилетий.

– Ирина Вениаминовна, – почти нежно, словно беседуя с разбушевавшимся ребенком, сказал Татарчук. – Наш эксперт все осмотрел и заверил, что никакого убийства здесь не было. Давайте прекратим эту глупую комедию, прошу вас, а то некоторые настаивают на том, чтобы вы понесли заслуженное наказание и из своего кармана оплатили приезд следственной бригады и «Скорой помощи».

Ирина промолчала. Наверняка, не обнаружив труп, милиционеры сделали вывод о том, что звонок был ложным, и не стали дотошно осматривать кабинет. И теперь никто не будет заниматься этим делом. Но ведь Олега убили! Она уверена в этом!

– Тогда где мой муж? – спросила она. – Его нет в особняке, где он?

Ирина схватила трубку телефона и набрала номер мобильного Олега. Компьютерный голос сообщил ей, что абонент временно недоступен.

– Это вы у меня спрашиваете, где ваш экс-супруг? – усмехнулся Татарчук. – Извините, но вы были замужем за Олегом Михайловичем Татищевым, а не я, Ирина Вениаминовна, вам лучше знать привычки бывшего мужа! Насколько я понимаю, он человек занятой и, несмотря на скандал, все еще пользуется известным влиянием. Он вряд ли будет в восторге, узнав, что по вашей наводке, Ирина Вениаминовна, его дом обшарила милиция.

Ирина поняла, что никто не собирается ничего предпринимать. Извинившись перед оперативниками, она проводила взглядом отъезжающие машины. Она отказалась от приглашения Ильи Татарчука отвезти ее обратно.

– Ну как знаете, – сказал тот. – И прошу вас, уважаемая писательница Ирина Татищева, в следующий раз, когда вы будете отвлекать меня в выходной день, задумайтесь хотя бы на мгновение над последствиями. Я уверен, что Олег Михайлович разыщется – не сегодня, так на днях. Он ведь мог, в конце концов, уехать в незапланированный отпуск, тем более что он, как я понимаю, человек, теперь не обремененный семейными узами, у него могла появиться новая любовь…

Ирина осталась одна в огромном особняке. Когда-то она называла его домом, теперь же ей было все чуждо в этом страшном месте. Убийца был хитер – вместе с Олегом исчезло два чемодана и его одежда. Наверняка чтобы создать видимость поспешного отъезда. Но Олег никуда не собирался, она в этом уверена. Какой может быть отдых во время дикого скандала в Госдуме? Но кто-то пытается во что бы то ни стало создать такую видимость.

Ирина, отогнув темно-синий ковер под столом в кабинете, внимательно исследовала паркет. Пол идеально чист, это и настораживает. Она приподняла другой ковер, лежавший рядом, сплошная пыль! Почему же ее нет под этим ковриком? Только потому, что его заменили всего несколько часов назад!

Татищева прошла в ванную, обнаружила небольшое пластмассовое ведерко, на донышке которого плескалась вода. Кто-то вполне мог использовать его, чтобы быстро отмыть залитый кровью паркет. Ирина вернулась в кабинет, включила мощную лампу и стала исследовать щели между пластинами паркета. Или у нее видения, или она на самом деле видит нечто, что вполне может оказаться кровью, забившейся в пазы. Эксперт, сделавший поверхностный осмотр, не заметил этого. И что же дальше – звонить Татарчуку и говорить, чтобы он снова приехал? Илья Евгеньевич и не подумает! Он уверен, что имеет дело с истеричной особой, которая или мстит бросившему ее мужу, или живет в мире своих фантазий, изобретая очередной роман наяву.

Но почему убийца позаботился о том, чтобы тело Олега исчезло, а вместе с ним и всяческие следы убийства? Она не может пока найти ответ на этот вопрос. Скорее всего, кто-то по какой-то причине не хочет, чтобы о смерти Олега стало известно. Кто-то, подготовивший его убийство.

На Ирину вновь навалился удушливый страх. А что, если убийца вернется сегодня вечером в особняк, чтобы окончательно уничтожить улики? Она вполне может столкнуться с ним… Ирина прислушалась – нет, ей показалось, шагов не слышно. Или все же до нее доносятся тихие шаги поднимающегося по лестнице киллера с пистолетом?

Или это не киллер, а мерзкое чудовище с перепончатыми лапами, усеянной острыми, кривыми зубами пастью и крокодильим хвостом, который мерно бьется о ступеньки. Да нет же, так и с ума можно сойти!

Она выскочила из кабинета, уверенная, что столкнется лицом к лицу с дольмекским монстром. Но коридор был пуст, а на лестнице никого не оказалось – ни киллера с пистолетом, ни образины из кошмарных снов.

Ирина спустилась вниз, подошла к двери. Уже начинало темнеть, день пронесся, как скорый курьерский поезд. Ее внимание вдруг привлекло пятнышко на двери. Ирина включила свет и нагнулась. Кровь. Вот она, еще одна улика. Это наверняка кровь Олега. Убийца выносил его во двор, задел о дверь…

Но никто ей теперь не поверит, все сочтут, что она снова развлекается. Заявят, что кровавое пятнышко она сама посадила, чтобы сделать свою выдумку о трупе Олега правдоподобной. Что ж, остается только ждать. Когда минет неделя, а Олег по-прежнему будет отсутствовать, Татарчук вспомнит о ее словах. А через месяц он и сам поймет, что она была права. Если к тому времени, конечно, не обнаружат тело Олега.

Ирина побрела прочь от особняка. Она была в последнее время зла на мужа, может быть, в сердцах желала ему смерти, но ни за что бы не хотела, чтобы он стал жертвой убийства. Может, Татарчук прав – и Олег на самом деле отдыхает где-нибудь на Канарах или в Италии? Но тогда кого она видела на ковре с простреленной головой?

Олег мертв, и придется с этим смириться. Она и так проявила слишком большое любопытство. Возможно, те, кто убил Олега, заметили это. И тогда они попытаются избавиться и от нее.

Вернувшись домой, она обнаружила на автоответчике сообщение от профессора Иваницкого. Тот сообщал ей, что примерно через три недели можно будет вылетать в Париж и необходимо постепенно готовить документы для получения визы. Ярослав Мефодьевич интересовался, не передумала ли она сопровождать его.

Нет, она не передумала. Ирина чувствовала, что ей необходимо как можно быстрее уехать из столицы. Она словно находилась в поле совершенно одна, а небо затягивалось черными грозовыми тучами и недалеко сверкали молнии. Грядет что-то страшное, но что именно? Она не знала…

 ВЛЮБЛЕННЫЙ ПСИХОТЕРАПЕВТ 
– Ира, прошу вас, расслабьтесь, не нужно воспринимать мои вопросы в штыки, – мягко проговорил Андрей Самуилович Кирьянов. Ирина, вытянувшись на кожаной кушетке, пыталась рассказать психотерапевту о своих страхах.

Андрей Кирьянов, пристроившийся у изголовья с блокнотом, поймал себя на мысли, что испытывает непозволительные для врача чувства к своей пациентке. Ирина Татищева была рядом, стоило только протянуть руку, и он сможет дотронуться до ее роскошных, цвета спелой ржи волос.

Ирина сразу пленила его, в тот самый день, когда впервые пришла к нему на прием. Андрей не особо увлекался детективами. Чтобы считаться одним из лучших психоаналитиков такого огромного города, как Москва, приходилось постоянно совершенствоваться, рыться в статьях и монографиях, на обычные книжки времени совсем не оставалось.

Но людям его профессии приходится время от времени показываться на светских раутах. С Ириной он сталкивался и раньше, имя ее то и дело мелькало в прессе и телевизионных передачах. Он сразу отметил ее статную красоту. Более всего Андрей поразился тому, что Ирина так похожа на Александру… С момента трагедии прошло уже почти десять лет. А он все никак не может оправиться.

Его молодая жена Александра погибла в результате нелепого несчастного случая. Если бы она тогда не пошла в магазин, если бы водитель грузовика не был пьяным, если бы она успела отскочить…

Но она не успела. Кирьянов стал вдовцом через восемь месяцев после свадьбы. Решив, что Александра навсегда останется для него единственной, он погрузился в работу, занялся наукой, успешно совмещая это с практической деятельностью. Он знал, Саша могла бы им гордиться, к сорока годам он добился очень многого, обзавелся серьезной клиентурой, завершал написание докторской, стал более чем обеспеченным…

И по-прежнему оставался одиноким. Немногочисленные короткие романчики так и завершались, не успев начаться. Андрей помогал другим избавиться от комплексов и мучительных воспоминаний, будучи сам в плену прошлого. Впрочем, его клиентов это не волновало.

Ирина Татищева привлекла его сразу же. Она так удивительно похожа на Сашу, тот же лучистый взгляд, та же осанка, только волосы не черные, как у Саши, а светло-русые. Ирина обратилась к нему с просьбой помочь ей вновь обрести вдохновение. После разрыва с мужем, который стал итогом жуткого скандала, обсуждавшегося всеми бульварными, да и респектабельными газетами тоже, она потеряла способность писать.

Андрей понял, что Ирина упрекает в случившемся в первую очередь себя. И она боится. Чего именно, ему и предстояло выяснить. Тогда, вполне вероятно, он и сможет помочь ей. И, возможно…

Ирина осталась одна, он тоже свободен, почему бы и нет? Она была той самой женщиной, которая могла бы заменить ему Александру. Только вот Ирина об этом не знала, она относилась к Андрею с благодарностью – но за этим ничего не стояло, никакого иного чувства.

– Олега уже нет почти три недели, – сказала Ирина и вздохнула. – Понимаете, Андрей, и никого это не беспокоит. Он якобы прислал факс в свой офис, в котором писал, что ему необходимо прийти в себя, поэтому он уехал в продолжительный отпуск. И этому поверили! Но ведь я знаю, что его убили!

Андрей вздохнул про себя – надо же, несмотря на развод, Ирина готова говорить о бывшем супруге. Значит, она к нему все еще неравнодушна. И эта история об убийстве… Ирина вбила себе в голову, что видела убитого Татищева, но, судя по тому, что милиция не занимается его делом, Олег Татищев и в самом деле расслабляется где-то у теплых морей, снимая стресс при помощи местных красоток и алкоголя. Андрей не увлекался политикой, однако знал многих политиков – некоторые из них были его пациентами. Татищев то и дело мелькал на телеэкранах, боролся с коррупцией и падающими нравами, ратовал за введение смертной казни за продажу наркотиков, а потом выяснилось, что он сам погряз в коррупции и наркотических оргиях за партийный счет. Олег Татищев был типом, не вызывавшим у Андрея Кирьянова добрых чувств. Как, впрочем, и почти все его пациенты с политического олимпа. Но не его дело судить их, он должен постараться помочь им.

Ирина уже на протяжении двух недель уверяла Андрея в том, что стала свидетельницей убийства своего мужа. Кирьянов проверил ее сведения и облегченно вздохнул – Татищева никто не убивал, это все не более чем выдумки Ирины. Возможно, таким образом она пытается совладать с прошлым, убеждая себя, что муж, а соответственно и все болезненные переживания ушли в небытие. Но если так, то это тревожный симптом. Ирина начинает путать реальность и свои фантазии, это до добра не доведет!

Кирьянов старался не вспоминать дело трехлетней давности. Супруга отставного генерала, ставшего влиятельным политиком, пришла к нему на прием, якобы желая избавиться от легкой депрессии. Андрей думал вначале, что генеральша никак не может справиться с тем, что стареет, а у мужа появляются молоденькие пассии. Ее супруг занимался политикой, на жену, которая ранее посвящала себя вдруг выросшим и вылетевшим из родительского гнезда детям, не обращал внимания, даже не брал ее с собой на торжественные приемы, где присутствие второй половины было обязательным. Генеральша рассказывала Кирьянову свои сны, в которых видела, как она берет из ящика стола пистолет, подходит к спящему мужу, прикладывает дуло к его виску и спускает курок. Андрей и не предполагал, что однажды женщина так и сделает, он был уверен, что кровавые фантазии никогда не воплотятся в действительность, рассматривал их как своего рода вентиль для выхода сублимированных эмоций глубоко обиженной и несчастной дамы. Но сны стали реальностью, генерала обнаружили застреленным в постели, его супруга заявила, что ее мужа убили таинственные личности, которые проникли к ним в особняк. Женщину арестовали, но до суда дело не дошло, кто-то наверху решил замять скандал, и генеральшу, признав невменяемой, отправили в элитную специализированную клинику, больше похожую на отель-тюрьму. Андрей, к которому обращались из прокуратуры, не дал никакой компрометирующей информации против своей пациентки, хотя был уверен, что убийство совершила именно она. Андрей не смог отвратить ее от этого шага, не принимал всерьез ее проблемы и стал, таким образом, совиновником трагедии.

И теперь Ирина… Неужели она пытается рассказать ему правду – донести до него, что ее мужа нет в живых. И она уверена в этом, потому что сама убила его. Ирина мучительно пытается снова начать писать и, понимая, что это невозможно, воплощает придуманный сюжет в реальность.

– И эти сны, Андрей, – произнесла Ирина. – У меня никогда не было сна, который повторялся бы несколько раз. А этот преследует меня почти каждую ночь. Я нахожусь в пещере, заполненной водой. Я знаю, что назад, откуда я пришла, мне нельзя. Нужно только вперед. Для этого следует плыть по воде. А я боюсь. Но нет другого выхода, я вступаю в воду, она удивительно теплая, и от нее исходит непонятный запах… Запах тревоги… Я плыву, уже вижу берег, и вдруг появляется оно…

Голос Ирины звучал жалобно и надрывно. Андрею стало ее жаль.

– Что оно? – спросил он. – Ира, продолжайте, пожалуйста!

– Я не знаю, – ответила Татищева. – Вода вокруг меня бурлит и пенится, я чувствую, что вот-вот, и оно вылезет из толщи воды на поверхность. И оно пришло, чтобы убить меня. Это Касамба!

– Как вы сказали? – Андрей сделал пометку в блокноте. Он был уверен, что слышал уже это странное имя. В любом случае у него работает магнитофон, беседы со всеми пациентами записываются на пленку.

– Касамба, – повторила Ирина. – Мифическое чудовище дольмеков, которое обитает в огненном озере в преддверии подземного мира. Крылатые демоны приносят ему души умерших, и те, кого чудовище пожирает, попадают в ад. Тех, кого оно не трогает и кто сумеет доплыть до берега, ждет рай.

– Весьма занимательно, – произнес Кирьянов. – Так-так, и значит, вам угрожает это чудовище? Ирина, скажите, пожалуйста, откуда у вас такие знания мифологии… дольмеков? Весьма и весьма специфическая тематика…

– Я разговаривала с несколькими людьми, которые занимаются дольмеками, – ответила Татищева. – Моя двоюродная сестра Лайма увлекалась этим. До тех пор…

– До тех пор? – спросил Кирьянов. Он вспомнил, что слышал нечто об ужасной трагедии – муж, кажется, стал жертвой несчастного случая на крупном предприятии, а вот жена…

– До тех пор, пока ее не убили, – произнесла Ирина, и Андрей отметил, что Татищева совершенно спокойна. Она размышляет о смертях вслух, как будто это самая привычная для нее тема разговора.

– И я думаю, что проклятие дольмеков существует, – сказала вдруг Ирина. – Я долго размышляла. Сначала мне казалось, что все это глупости, но чем дольше я думала над этим, тем чаще мне приходилось соглашаться с тем, что в этом деле много несоответствий.

– О чем вы ведете речь? – изумился Андрей. Ирина ничего не ответила. Она словно и не слышала вопроса психотерапевта. Кирьянов с беспокойством наблюдал за пациенткой. Такое впечатление, что она пытается компенсировать потерю способности создавать романы бурным витком фантазии. Что ж, он слышал о таком – бывает, творческие личности путают реальность и выдуманный мир. Но неужели такое ждет и Ирину Татищеву?

– Вам вряд ли будет это интересно, – сказала Ирина. – И кстати, Андрей, я уверена, что сеанс заканчивается.

Кирьянов взглянул на наручные часы и удивился – Ирина права. В его кабинете не было часов ни на стене, ни на столе. Пациенты, приходя к нему, должны полностью расслабляться, забывать о сумасшедшем темпе жизни, отвлекаться от насущных проблем и предаваться излечивающему разговору. А вот Ирина… Получается, что она помнит о времени, она никак не хочет сконцентрироваться на том, что важно. А для нее сейчас важно принять его помощь.

Андрей ощутил легкое беспокойство. Похожее чувство он испытывал, когда к нему в последний раз на прием пришла та самая генеральша, застрелившая потом спящего супруга. Женщина была вполне спокойна, даже чересчур спокойна, сны больше не мучили ее. Она приняла решение… Она совершила убийство тремя днями позже. И вот Ирина Татищева – но сравнивать ее с супругой генерала нет необходимости. Разве Ирина способна на убийство? Хотя, если задуматься… Она уверяет всех, что видела убитого мужа, ее родственники стали жертвами непонятных смертей. И весь цикл замыкается на одном человеке – на самой Ирине Татищевой. Но нет, это его выдумки, Ирина никоим образом не может быть причастна к этим смертям. Да даже если кто-то и потребует у него отчета об их беседах, он ни за что не согласится предоставить информацию.

Ирина с легкостью поднялась с кушетки. Наваждение исчезло, Андрей встрепенулся. Что за глупости лезут ему в голову, возможно, на него произвел сильное впечатление рассказ Ирины.

– В ближайшие две недели мы с вами не сможем увидеться, – сказала Татищева. – Я уезжаю во Францию.

Андрей поразился, а затем осторожно спросил:

– А куда именно?

Ирина ответила:

– В небольшой городок под Парижем, там находится монастырь Святого Духа, в котором хранится древний манускрипт. Думаю, он сможет пролить свет на некоторые события.

– Ира, я думаю, что, как только вы вернетесь из Франции, вам необходимо снова прийти ко мне на прием, – сказал Кирьянов.

– Вы, как всегда, правы, – ответила Татищева. – Я несколько раз пробовала начать роман, но мысли, как будто их кто-то спугивает, расползаются, едва я напишу два-три абзаца. Я свяжусь с вашей секретаршей, всего хорошего!

Она, одарив Андрея великолепной улыбкой, вышла из кабинета. Психотерапевт остался один. Так не может больше продолжаться! Он должен ей сказать… Нет, он не имеет на это права! У Ирины своя жизнь – у него своя.

Андрей машинально взглянул на часы. Его ожидает следующая пациентка, супруга крупного столичного банкира. Но до начала приема имеется еще четверть часа. Кирьянов подошел к полке с книгами, выискал нужный том, открыл его, пробежал глазами.

Вот они, дольмеки. Кое-что об их мифологии и вере. Чудовище Касамба, так, кажется, говорила Ирина?

И он погрузился в чтение.

 СТРАСТИ ВО ФРАНЦУЗСКОЙ ПРОВИНЦИИ 
– Дорогой Ярослав, как мы рады тебя видеть! – Ирина и профессор Иваницкий находились в здании международного аэропорта имени Шарля де Голля. Их лайнер приземлился десять минут назад, и вот они в Париже. Ирина была несколько раз с Олегом во французской столице, но в основном их поездки удивительным образом совпадали с нужными Олегу встречами, участием в заседании нудных комиссий и бесконечными рандеву с политиками и промышленниками. Ирине практически не оставалось времени на то, чтобы осмотреть этот великолепный город. Олег требовал, чтобы жена, известная русская писательница, автор множества бестселлеров – именно так представлял он всем свою очаровательную супругу, – сопровождала его повсюду.

И вот она снова в Париже. На этот раз без Олега. Потому что он мертв. Прошло около месяца с того дня, как она обнаружила убитого мужа в особняке. С тех пор от Олега – или, точнее, от его убийцы – пришло еще несколько факсов. Олег якобы отдыхал сначала на Канарах, потом перебрался в Италию. И никому до этого нет дела.

– Дорогой Мишель! – воскликнул на плохом французском Ярослав Мефодьевич. – Я счастлив видеть тебя и твою прелестную Лоретту!

Ирина взглянула на пухлого и невысокого пожилого француза с подозрительно черными волосами. Профессор Парижского университета Мишель де Вааль, старый знакомый Ярослава Мефодьевича. И его жена – элегантная пепельная блондинка, на две головы выше мужа, облаченная в эксклюзивный красный костюм от Шанель.

Профессор де Вааль галантно поцеловал Ирине руку, его жена тепло приветствовала ее.

– Пошли, мои дорогие, – сказал профессор, – нас ожидает праздничный обед в ресторане по такому знаменательному поводу! А затем мы отправимся в Валло-дю-Крэ!

Ирина с ужасом поняла, что ее знаний французского едва хватает, чтобы понимать все, о чем говорят парижский профессор и его жена. Темп ужасный! А она-то считала, что хорошо знает язык. Впрочем, Ярослав Мефодьевич знал язык еще хуже ее, и поэтому через полчаса он попросил Ирину выступать в качестве переводчицы.

– Голубушка, не сочтите за труд, а то мне так сложно улавливать смысл, – сказал профессор Иваницкий. – Вот с английским у меня более-менее все в порядке, но Мишель каждый раз обещает, что будет говорить медленнее, и всякий раз забывает об этом обещании.

Чета де Вааль отвезла их в небольшой, но весьма уютный ресторан, где они отпраздновали приезд во французскую столицу. Как поняла Ирина, профессор Иваницкий был знаком с Мишелем де Ваалем уже давно, больше тридцати лет.

– О, это будет небывалый конгресс, – говорил де Вааль. – Ярослав, потомки д'Эрбервилей обещали этим летом рассекретить манускрипт падре Ансельма, наконец-то мы сможем бросить взгляд на этот прелюбопытный документ.

– Да что ты? – изумился Иваницкий. – Это станет сенсацией десятилетия!

– Поэтому-то в Валло-дю-Крэ и собирается столько народу, – сказал француз. – Ирина, попробуйте это великолепное блюдо, мое любимое, тушеные говяжьи мозги с артишоками.

Ирина, отклонив предложение французского ученого, вздохнула. Она поняла, почему профессор Иваницкий предложил ей поехать вместе с ним. Ему требовался переводчик, а его верный ассистент Валера вообще не говорил на иностранных языках.

– Кстати, вы знаете, кто приедет на этот конгресс? – продолжал Мишель де Вааль. – Ожидается Дэвид Макалистер из Канады, а также очаровательная Вероника Ли из Новой Зеландии. А где госпожа Треухо-Ляпина?

При упоминании фамилии Зинаиды Аполлинарьевны профессор Иваницкий нахохлился, затем сам спросил по-французски:

– А при чем она-то, Мишель?

– Как же, как же, – забеспокоился профессор де Вааль, – я же являюсь координатором встречи, отвечаю за приезд и размещение известных зарубежных ученых. Так вот, из России поступили две заявки на участие во встрече дольмековедов – от тебя и от госпожи Зинаиды. Вы же работаете в одном университете, я думал, что и прилетите вместе…

Судя по всему, новость о том, что вскоре ожидается приезд Треухо-Ляпиной, не вызвала большого энтузиазма у Ярослава Мефодьевича. Выбрав момент, когда Мишель де Вааль заспорил со своей супругой о том, какой десерт нужно заказать, Иваницкий произнес вполголоса:

– Зинаида ничегошеньки мне не сказала о том, что собирается в Валло-дю-Крэ. Вот старая ведьма, специально хотела устроить мне сюрприз. А я-то поверил тому, что она не поедет во Францию. Так было и в Коста-Бьянке, она свалилась в Храмовую долину, где мы проводили раскопки, неожиданно, как снег на голову.

– Зинаида Аполлинарьевна тоже была на раскопках? – спросила удивленно Ирина. Это было для нее новостью.

Иваницкий ответил:

– Ну да, я еще сказал тогда Лайме – если Зина приехала, быть беде. И что вы думаете, моя милая, через день погиб уважаемый профессор Венденяпин. Словно Зина привезла с собой беду. И в этот раз, чует мое сердце, произойдет какая-то пакость, госпожа Треухо-Ляпина специалист по этому.

Ирина задумалась. Она и не знала, что Зинаида Аполлинарьевна была в день гибели Венденяпина в Коста-Бьянке. Значит… Это ничего не значит, конечно, но одно дело, когда полная профессорша сидит в Москве, за пятнадцать тысяч километров от места происшествия, и совсем другое, когда она находится в непосредственной близости. Вряд ли Зинаида Аполлинарьевна причастна к смерти Николая Антоновича. Хотя как знать… Если она смогла каким-то образом разнюхать, что Венденяпин нашел статуэтку богини Мелькоатлан, то профессорша, подстегиваемая научной ревностью к открытию, могла решиться и на убийство. Конечно, она сделала бы это не сама, вряд ли такая слониха, как мадам Треухо-Ляпина, смогла бы выстрелить из полой трубки и попасть ядовитой колючкой в спину профессора-конкурента, но ведь в лагере в это время был Валера Попондополо. Она могла руководить им. Будет о чем подумать на досуге!

– Ярослав Мефодьевич, а насколько вы доверяете Валере Попондополо? – спросила вдруг Ирина.

Профессор, смешно заморгав, сказал:

– Моя хорошая, я без Валеры как без рук. Кристальной честности человек, великолепный ученый и золотой помощник.

Татищева не стала развивать эту тему. Иваницкий уверен в том, что Попондополо предан ему без лести. И пока не стоит раскрывать глаза наивному Ярославу Мефодьевичу на подлинную сущность его докторанта. Тем более что доказательств у нее никаких нет. Попондополо встречался с Треухо-Ляпиной? Тот сможет всегда вывернуться и заявить, что зашел к профессорше за книжкой.

После десерта, воздушных пирожных безе и мороженого с коньяком, профессор де Вааль заявил:

– Ну что, мои дорогие, уже ждет машина, которая доставит вас прямиком в Валло-дю-Крэ. Это живописный крошечный городок, или большая деревушка, как вам будет угодно, в восьмидесяти километрах к западу от столицы. Я, увы, не могу вас сопровождать, через час прибывает самолет из Новой Зеландии. Но конгресс откроется завтра в полдень, там мы и увидимся…

Француз вместе со своей супругой проводил Ирину и Иваницкого до мини-автобуса, тепло с ними попрощался, и гости отправились в путь.

– Замечательный человек, – сказал профессор Иваницкий. – И, кроме того, единственный во Франции специалист по дольмекам. Вы не поверите мне, голубушка Ирина Вениаминовна, но во всем мире найдется не более дюжины людей, которые на самом деле разбираются в истории и религии этого загадочного племени. И я имею честь принадлежать к числу избранных.

Ярослав Мефодьевич занимал Ирину разговорами всю дорогу. Вскоре они покинули урбанистический Париж, дома сменились полями и лугами, небольшими речушками и островками лесов. Их путешествие не было долгим, и через час с небольшим они, спустившись с холма, въехали в небольшую долину. На обочине автострады Ирина заметила стилизованную под старинную вывеску, которая гласила: «Добро пожаловать в Валло-дю-Крэ, родину Уго и Ансельма д'Эрбервилей. У нас делают самый лучший сыр в мире».

Уютная деревушка, заполненная старинными каменными домами. Ратуша с красной черепичной крышей на рыночной площади и величественный, хотя и мрачноватый монастырский комплекс в северной части. Они остановились около небольшой гостиницы, водитель помог выгрузить багаж.

– Вот мы и прибыли, – сказал с радостью Иваницкий. – Это и есть Валло-дю-Крэ. Отсюда берет начало род д'Эрбервилей. Здесь появился на свет корсар Уго. Занимательная личность, мог бы стать великим политиком, а превратился в беспощадного пирата. А вот его брат, Ансельм, основал в этих местах монастырь.

Ирину разместили в украшенном цветами номере. Гостиница только снаружи производила впечатление древней, в номере имелся телевизор со спутниковой антенной, а при желании через компьютер, установленный в холле гостиницы, можно было выйти в Интернет. Здесь уже было несколько постояльцев из-за границы, тоже, как и профессор Иваницкий, важных экспертов по истории дольмеков.

Уже вечерело, когда Ярослав Мефодьевич предложил Ирине прогуляться по городку. Она с радостью согласилась. Они прошли по центральной улице, на которой располагались несколько магазинов и супермаркет, осмотрели каменное изваяние, изображавшее бородатого и длинноволосого субъекта со шпагой в руке и в старинном одеянии.

– Уго д'Эрбервиль, гроза и гордость здешних мест, – сказал профессор Иваницкий. – Крошечному Валло-дю-Крэ, в котором время, кажется, почти замерло на месте, и гордиться нечем, кроме этого разбойника и его святого брата. Он был замечательной личностью, этот Уго. Родился в обнищавшей аристократической семье, которая когда-то была могущественной, но к моменту его появления на свет растеряла все связи и власть. Молодой человек, не будучи дураком, решил, что прозябание в провинции не по нему, отправился в Париж и за короткое время снискал себе славу ловеласа и донжуана. Скорее всего, негодник искал себе выгодную партию. Но одной не самой счастливой ночью его угораздило соблазнить герцогиню Маргариту де Рамбуйен, которая в то время считалась первой красавицей Французского королевства. Полуслепой герцог, ее супруг, который был старше юной герцогини не то на пятьдесят, не то на шестьдесят лет, не представлял для молодого Уго опасности. Однако у него отыскался куда более могущественный противник – сам французский король. Оказывается, прелестная герцогиня одновременно была пассией его величества. Королю, естественно, не могло понравиться такое соперничество, поэтому Уго быстренько обвинили в ереси и занятиях черной магией, и гореть бы ему на костре на Гревской площади как колдуну и поклоннику Люцифера, если бы герцогиня, прознавшая о планах своего коронованного любовника, не сообщила Уго о нависшей над ним опасности. Д'Эрбервиль бежал из Франции и осел после шатаний по Европе в Мадриде. Это было году в 1534-м или 1535-м. Испания судорожно осваивала новые территории, которые более трех десятилетий раньше открыл Христофор Колумб. Можно сказать, в Испании царила золотая лихорадка – еще бы, из-за океана один за другим приходили караваны, груженные драгоценными металлами, сокровищами колоний. Молодой Уго, чуя, что именно там, за океаном, он сможет приобрести славу и деньги, отправился в Америку. Вместе с ним отплыл и его младший брат, ставший к тому времени монахом. Так сказать, один из братьев отвечал за материальные ценности, а другой за духовные. То, чем они там занимались, никому точно не известно, но, говорят, в жестокости Уго не было равных. Именно он организовал нападение на столицу дольмеков, разграбил и уничтожил древнюю цивилизацию. И именно он прихватил с собой в Европу две из трех статуэток дольмекских божеств.

Ирина внимательно посмотрела на скульптуру Уго. Надо же, тонкие черты лица, вполне осмысленный взгляд, этакий молодой европеец, который осваивает заморские территории. А на самом деле он выжигал целые деревни, разграблял храмы и промышлял убийствами и мародерством…

– Он обогатился, этот Уго, но потом решил, что ему дозволено все. Сбил команду из таких же, как и он сам, головорезов и стал нападать на караваны с золотом. Ему отчаянно везло, но судьба в конце концов отвернулась и от него. Уго поймали испанцы и сожгли как вероотступника. Его брат, который со своей частью награбленных сокровищ вернулся на родину, во Францию, пустил деньги на богоугодную миссию, за свой счет возвел монастырь и стал его первым настоятелем. Пути братьев разошлись, но, как опять же говорят слухи, благочестивый Ансельм, который дожил до ста с лишним лет, во время экспедиции к дольмекам самолично помогал старшему брату грабить, насиловать и убивать. Это-то и скрывают до сих пор д'Эрбервили. Они изображают Уго славным малым, благородным корсаром, который внес свою лепту в освоение Южной Америки. А аббата Ансельма выставляют чуть ли не святым. В восемнадцатом веке кто-то из д'Эрбервилей пытался начать процедуру канонизации Ансельма, с таким расчетом, чтобы потом возвести его в ранг святого, но Рим, внимательно изучив документы, отказал ему в этом. Видимо, Ансельм и в самом деле вел себя не очень хорошо, если его, отдавшего церкви все свои богатства, не пожелали посмертно удостоить такой чести.

Ирина заметила, что горожане, проходившие мимо памятника, оглядываются на них. Видимо, жителям Валло-дю-Крэ они кажутся странной парой – экспансивный, громко вещающий Ярослав Мефодьевич и она, внимательно его слушающая молодая особа. Иваницкий, заметив интерес к себе, заметил:

– Для жителей этой деревушки и Уго, и Ансельм герои, их любят и им поклоняются. Поэтому здесь не приветствуют намеки на то, что оба брата на самом деле были средневековыми бандитами и охотниками за удачей. Только один при этом прикрывался сутаной и крестом, а другой пушками и шпагой. А факт остается фактом – именно головорезы под предводительством Уго уничтожили древнюю цивилизацию дольмеков, всего в течение нескольких месяцев вывезли из их столицы все золото и ценности, разорили храмы… Выжившие дольмеки умерли очень быстро от завезенных из Европы болезней, их превратили в рабов на плантациях или с ведома церкви уничтожали как язычников и еретиков. И вот настал час истины – д'Эрбервили наконец-то вняли голосу общественности и решили рассекретить летопись Ансельма, которую аббат написал незадолго до смерти. Ему было к тому времени уже под сто, и он, находясь одной ногой в могиле, решил покаяться в совершенных грехах. За этим документом охотятся музеи и коллекционеры всего мира, поэтому потомки Уго приняли решение предать содержание манускрипта огласке во время импровизированного конгресса специалистов по дольмекам. Правда, приурочили они это торжество к пятисотлетию со дня рождения пирата Уго. Но в эти дни можно отмечать и другую, куда более трагическую дату – очередную годовщину уничтожения дольмекской цивилизации.

Что же, Ярослав Мефодьевич прав, Средние века были полны крови, жестокости и алчности. Но тайны дольмеков и их наследие не дают кому-то покоя и по сей день. Лайма убита из-за статуэтки однорукой Мелькоатлан…

Они отошли от памятника и побрели в направлении монастыря. Величественное здание из красного некогда гранита почернело, поросло зеленоватым мхом. Храм походил на строгий, уходящий в небо башнями замок. Ирина улыбнулась – при входе в монастырские ворота они столкнулись с несколькими обитателями скита – фигуры, облаченные в черные одеяния с капюшоном, прошелестели мимо них.

– Ярослав Мефодьевич, а что, монастырь до сих пор действует? – спросила Ирина.

Иваницкий охотно пояснил:

– Ну конечно, голубушка, а почему нет? Насколько мне известно, он закрывался только во времена Французской революции, когда атеизм стал официальной доктриной государства. Кстати, монастырь в те времена и сам подвергся разграблению, как когда-то столица дольмеков была разорена Уго и Ансельмом.

Они прошли во внутренний двор. Ирина удивилась – если в самом городишке Валло-дю-Крэ время замерло, то на территории монастыря оно пошло вспять. Несколько телег с впряженными в них лошадьми, прямо-таки начало XVI века!

Ирина заметила странное сооружение, которое возвышалось в центре двора. Нечто, напоминавшее фонтан или, скорее, колодец. Но если это колодец, то почему отсутствует барабан с цепью и ведро?

Профессор Иваницкий, заметив интерес Ирины к сооружению, сказал:

– Ага, я вижу, ваше внимание привлек колодец бессмертия? Еще одна достопримечательность этого городка…

Они подошли к колодцу, прикрытому сверху деревянной крышкой. Иваницкий снял ее, в лицо Ирине пахнуло сыростью.

– Монастырь покоится на известняковом основании, да и вообще эта долина полностью образована из известняковых пород. Этот колодец, если опять же следовать непроверенным сведениям, существовал в Валло-дю-Крэ всегда. Его, по преданию, вырыл сам дьявол. Вроде бы, когда нечистый оказался в этом местечке и ударил по земле раздвоенным копытом, сверкнуло пламя, ударили молнии, и образовалась эта нора, которая ведет прямиком в ад, в логово падшего ангела.

Ирина отшатнулась от колодца, ей показалось, что в темноте мелькнули красные глаза. Да нет, это наваждение, галлюцинация, бред!

– Во всяком случае, я уверен в одном: маленький Уго много раз заглядывал в этот колодец и мечтал о бессмертии. Потому что считалось: тот, кто достанет воду со дна колодца и выпьет ее, станет бессмертным. Но это никому не удавалось. До того как Ансельм построил здесь монастырь, тут было место встречи поклонников сатаны, ведьм и чародеев. Даже, помнится, был славный процесс – бедных женщин обвинили в том, что они изводят своих мужей и горожан, а также похищают младенцев и бросают их в колодец – тогда ведь верили, что на другом конце, на самом дне, обитает дьявол, который и пожирает бедных детишек… Конечно, все это ерунда, но нескольких женщин сожгли, не повезло им, так сказать…

Ирина вздрогнула, увидев странного человека, который приблизился к ней. Весь в лохмотьях, с черной повязкой на глазах, он производил впечатление нищего и бездомного. Его голова подрагивала, он что-то быстро шептал по-французски. Его худая грязная рука с длинными ногтями тянулась к Ирине. Татищева отшатнулась. Чего хочет от нее этот чудак?

– Не бойтесь, – раздался мягкий голос. Один из монахов остановился около Ирины и Иваницкого. – Это папаша Матье, он не причинит вреда, дайте ему несколько монет, и он отстанет от вас.

Получив подаяние, нищий, продолжая бормотать, отошел в сторону. Надо же, она и в самом деле попала в прошлое. Монастырь, дьявольский колодец, зловещий оборванец…

– Нищих, насколько я знаю, при монастыре держат еще со времен Ансельма, – сказал Иваницкий. – Тот приказал помогать сирым и убогим. Старался искупить свои грехи…

Ирина спросила:

– Ярослав Мефодьевич, а что на самом деле располагается на дне колодца? Ведь не преисподняя же?

– Конечно, нет, голубушка Ирина Вениаминовна, – ответил профессор. – Но я могу вполне допустить, что этот колодец играл некую центральную роль в ритуалах дьяволопоклонников. Поэтому Ансельм и решил построить около него монастырь, святое место, которое положит конец злым чарам. Скорее всего, колодец– это естественное образование, которое люди приняли за искусственное сооружение. Его пытались обследовать, но до дна так и не добрались, еще бы, эта прореха может уходить на многие десятки, если не сотни метров под землю, в известняковую породу…

Ирина на секунду представила – там, где-то под толщей земли, лежат кости жертв, которых некогда сбрасывали в колодец поклонники темных сил. Брр, страшно! Солнце, сияя розово-золотистыми лучами, заваливалось за горизонт, наступала короткая июльская ночь. Иваницкий с Ириной отправились обратно в гостиницу.

– Завтра предстоит важный день, – сказал Ярослав Мефодьевич, – если потомки Уго рассекретят манускрипт Ансельма, то это будет колоссальным событием в истории дольмекологии.

Когда они проходили в сгущающейся тьме мимо памятника пирату Уго, то заметили полную фигуру Зинаиды Аполлинарьевны, которая, подбоченясь, смотрела на флибустьера. Иваницкий, схватив Ирину за локоть, буквально затащил ее в проулок и прошептал:

– Вот она, приперлась! А ведь когда я у нее спрашивал, сказала, что не собирается ехать в Валло-дю-Крэ, якобы этот балаган не для нее. А на самом деле обманула меня, и я, как последний болван, ей поверил! Пойдемте, голубушка, по переулку, не хочу сейчас с ней сталкиваться!

Оказавшись в номере гостиницы, Ирина с удовольствием приняла ванну, затем насладилась легким ужином и прилегла с книжкой на кровать. Было душно, и она вышла на крошечный балкончик. Ночь была звездная и удивительно спокойная. Как будто затишье перед ураганом, пронеслась вдруг у Ирины странная мысль.

Затем она услышала голоса – два человека говорили по-русски. Она напрягла слух. Скрипучий, одышливый голос Зинаиды Аполлинарьевны внушал кому-то:

– Понятно наконец тебе? «Размышления» Рене Декарта, пятая полка, последняя справа книга в черном кожаном переплете с золотым тиснением. Надо сделать это завтра ночью. Иваницкий и его молодая поскакушка уже здесь.

– Что, в одном номере? – спросил невидимый собеседник Треухо-Ляпиной, и по голосу Ирина узнала Валеру Попондополо. Он же не мог сопровождать Ярослава Мефодьевича и остался в Москве! Надо же, Валера врал! Он приехал в Валло-дю-Крэ вместе с Зинаидой. И наверняка тайно.

– Да нет, постеснялся старый сатир селиться с девчонкой в одном номере, живут в разных, – проскрипела профессорша. – Но ты понял? Мне не нужно проколов, Валерочка, я хочу получить…

Что именно хотела получить Зинаида Аполлинарьевна, Ирина не услышала, так как хлопнула дверь и раздалась бодрая английская речь. Разговор между профессоршей и Попондополо мгновенно прекратился. Наверное, они так же сидят на балкончике и вслух обсуждают свои зловещие планы. Но чего они хотят?

Ирина провела на балконе еще около часа, но разговор так и не возобновился. Что ж, придется довольствоваться тем, что услышала. Завтра ночью. «Размышления» Рене Декарта, пятая полка, последняя книга справа в черном кожаном переплете с золотым тиснением. Они что, надумали украсть ее? Философский трактат Декарта, да если это еще первопечатное издание, может стоить очень дорого. Но зачем им книжка, неужто Зинаида и Попондополо промышляют кражами произведений искусства и редких книг? Ирина снова подумала о том, что Попондополо мог быть тем самым грабителем, который убил Лайму и украл статуэтку Мелькоатлан.

Ночь прошла тревожно. Ирина, просыпаясь на мокрых от пота простынях, с радостью понимала, что находится все в том же старинном отеле во французском городке, а не в заполненной водой пещере. Сон преследовал ее, не оставлял в покое.

Утро наступило неожиданно, словно кто-то зажег невидимый огромный светильник. Ирина открыла глаза и зажмурилась от яркого света, пробивавшегося сквозь полоски жалюзи. Кошмары, которые в темноте были такими реальными, показались ей сейчас смешными, она поняла, что испытывала страх перед призраками – или перед самой собой?

Профессора Иваницкого она встретила в небольшом ресторанчике в саду. Ярослав Мефодьевич заметно волновался. Он выглядел настоящим франтом – легкий светлый костюм, широкополая шляпа, темно-красная в серебристую крапинку бабочка. Он приветствовал Ирину словами:

– Голубушка, вы, я вижу, замечательно выспались!

Ирина не стала рассказывать профессору о тревожащих ее снах, зачем Иваницкому знать об этом? На завтрак подали круассаны, апельсиновый сок, обжигающий кофе. Профессор был взволнован предстоящим конгрессом.

– Ирина Вениаминовна, я ждал этого момента, можно сказать, всю свою жизнь! Д'Эрбервили наконец-то поняли, что манускрипт отца Ансельма представляет собой ценность не только для них как семейная реликвия, но и для всего человечества! О, как я жду этого!

– Еще бы, Ярик, ты ждешь этого, – произнес неприятный жирный голос, который заставил профессора едва не поперхнуться кофе. Ирина обернулась и увидела около их столика Зинаиду Аполлинарьевну. Профессорша по случаю жаркого дня надела ярко-желтый шелковый костюм, который ей явно не шел, и крупные янтарные бусы. Ирина подавила улыбку, голову Треухо-Ляпиной венчал очередной парик, на этот раз в мелких кудряшках небесно-голубого цвета. Профессорша явно подслушивала их разговор. Отель такой маленький, что ненароком один из постояльцев может услышать беседу других – как и сама Ирина вчера вечером. Она вспомнила наставления, которыми потчевала Зинаида Валеру Попондополо. Но ретивого докторанта поблизости не было.

– Доброе утро, Зина, – Иваницкий поморщился, словно ему пришлось надкусить лимон. – Очаровательная расцветка твоего костюма тебе к лицу.

Треухо-Ляпина фыркнула, затем обратилась к Ирине:

– Знаете, почему Ярослав Мефодьевич так страстно желает добраться до манускрипта Ансельма д'Эрбервиля? Потому что там аббат должен был оставить указания на место, где спрятано главное сокровище дольмеков – Сердце Тьмы!

При упоминании Сердца Тьмы профессор Иваницкий вздрогнул, затем сказал чересчур запальчиво:

– Зинаида, я не понимаю, почему тебе доставляет такое удовольствие издеваться надо мной! Сердце Тьмы существует, и я в этом уверен, более того, если бы ты не игнорировала мои доказательства…

– Какие доказательства, профессор, – сказала со смешком Треухо-Ляпина. – Ну-ка, милочка, – обратилась она к Ирине, – подвиньтесь, я хочу позавтракать вместе с вами, не возражаете?

На вполне приемлемом французском Зинаида приказала официанту поднести к столику, за которым завтракали Ирина и Ярослав Мефодьевич, плетеное кресло, опустилась в него и проронила милым голоском:

– Я знаю уважаемого Ярослава Мефодьевича много лет, не буду говорить, сколько именно, чтобы сохранить мой единственный секрет – возраст! Ярослав Мефодьевич личность экзальтированная, увлекающаяся, падкая на всяческие околонаучные бредни и слухи. Его со студенческой скамьи увлекало это мифическое Сердце Тьмы – главное сокровище дольмеков, которое их последний царь Иратитль Шестой якобы унес с собой в могилу. Этот Иратитль избежал участи быть сожженным милейшим Ансельмом, основателем здешнего монастыря, как еретик, не желающий признать христианского бога, и скрылся где-то в подземельях под долиной. По всей видимости, ему не удалось остаться в живых, потому что разозленный Уго приказал затопить часть подземелий. Сердце Тьмы – это словесная метафора, никакого легендарного сокровища не существует. И не забивай ей голову дурью!

Последнюю фразу Зинаида Аполлинарьевна обратила к профессору, который слушал ее монолог, пыхтя от возмущения.

– А почему вы пытаетесь убедить меня, Зинаида Аполлинарьевна, в том, что Сердце Тьмы – это не более чем красивая легенда? – спросила спокойно Ирина. – И кстати, как дела у Валеры? Я видела его вчера вечером, он не к вам ли в номер поднимался?

Треухо-Ляпина сладко улыбнулась, однако Ирина поняла, что ее слова попали прямо в цель. Профессорша была напугана.

– Не понимаю, о чем речь, видимо, у вас галлюцинации, вы плохо переносите аромат здешнего сыра? – сказала она. – И кофе тут подают мерзейший. До встречи в монастыре, Ярик, и прошу тебя, не вешай писательнице лапшу на уши.

Затем она величественно поднялась и, обернувшись, громко добавила на грассирующем французском:

– А когда вы намерены объявить общественности о ваших взаимоотношениях, мои дорогие?

С этими словами она удалилась. Профессор Иваницкий сначала в недоумении глядел вслед Зинаиде Аполлинарьевне, затем закричал, не обращая внимания на окружающих:

– Она намекает на что-то грязное, милейшая Ирина Вениаминовна! Господи, Зинка же главная сплетница на всем факультете, она стольким жизнь отравила, теперь будет всем трепаться, что я… что вы… что мы с вами…

Он запнулся, побагровев. Ирина сказала:

– Ярослав Мефодьевич, не берите в голову, мне чрезвычайно лестно, что мадам Треухо-Ляпина прочит вас мне в любовники. – Но, голубушка, – начал было профессор, растерявший боевой запал. Затем он спросил: – А почему вы упомянули Валеру, вы же имели в виду Попондополо, он-то здесь при чем?

– Да так, пришелся к слову, – ответила Ирина. Она не решилась портить настроение профессору Иваницкому в день его триумфа. О предательстве Валеры она расскажет ему позднее, скорее всего, уже в Москве.

После завтрака они направились к монастырю Святого Духа. Помимо них, к величественному мрачному зданию стекались и другие ученые, которые приехали в Валло-дю-Крэ для участия в торжественной церемонии обнародования манускрипта аббата Ансельма.

Ирина, сопровождавшая Иваницкого, прошла мимо колодца бессмертия, около которого, сидя на солнце, бормотал нечто невразумительное папаша Матье. Ирина вспомнила, как нищий бедолага напугал ее вчера.

Ученых проводили в большой зал, где царили прохлада и легкая сырость. Скорее всего, это была бывшая трапезная. На гранитном полу расставили удобные кресла, у стены разместили белый экран, в центре водрузили видеопроектор. Профессор Иваницкий начал приветствовать коллег-дольмековедов. Ирине пришлось выступать в роли переводчицы.

Несколько раз в коридорах мелькали черные фигуры в капюшонах – монахи сновали туда-сюда, похожие на безмолвные тени. Наконец с приходом высокого полного господина, который оказался главой семейства д'Эрбервиль, начало конгрессу дольмекологов было положено.

Господин Жак-Анри д'Эрбервиль, крупный парижский банкир и бывший министр экономики республики, начал свою речь с изысканного витиеватого приветствия и выражения глубокой благодарности всем участникам конгресса. Официальным языком конгресса был выбран английский.

– Манускрипт аббата Ансельма, ради которого вы все, дамы и господа, собрались в этом уютном городке, является, как вы знаете, реликвией нашего рода. Многие столетия этот манускрипт находился под замком, и никто, за исключением избранных, не мог бросить на него взгляд. Даже я, признаюсь, увидел его впервые всего десять лет назад. Однако, учитывая гигантский интерес, который проявляет мировая научная элита к этому документу, мы не могли не предоставить вам возможность ознакомиться с ним. Ансельм, равно как и брат его Уго, давно превратились в исторических персонажей, и я рад, что именно мне выпала честь прикоснуться к вечности и позволить вам сделать то же самое!

Затем слово взял настоятель монастыря, который начал превозносить святость аббата Ансельма и его заслуги перед католической церковью. Иваницкий шепнул Ирине:

– Ну да, а о том, что аббат выкорчевывал ересь из дольмеков при помощи железа, огня и крови, он забыл. Ничего, скоро они перейдут к делу!

После цветистых речей настоятель провозгласил:

– Настал час, когда бессмертное творение аббата Ансельма предстанет перед вашими глазами, дамы и господа! Прошу!

Один из монахов, чье лицо было скрыто капюшоном, приблизился к настоятелю и передал ему увесистую деревянную шкатулку. Аббат открыл ее и показал замершим от волнения ученым пожелтевшие свитки, покрытые выцветшей вязью.

– Манускрипт был создан в 1601 году, когда аббату Ансельму было без малого девяносто шесть лет. Он, понимая, что господь вскорости призовет его к себе, решил изложить правдиво и без прикрас все то, чему он был свидетелем во время приобщения к лону христианской цивилизации дольмеков. Документ очень сложно разобрать, поэтому мы сделали фотографии, и вы сможете увидеть точную копию манускрипта на экране.

Погас свет, на экране возникла первая страница летописи. Ирина вздохнула. И как такое можно читать? Наверняка написано на смеси старофранцузского и латыни, причем ужасным почерком больного полуслепого старика. Однако профессор Иваницкий, затаив дыхание, шевелил губами, вчитываясь в текст.

– Мы изготовили цветные копии манускрипта, которые тотчас получит каждый из участников нашего конгресса. Увы, вынужден разочаровать тех, кто надеялся найти в этом документе какие-то следы так называемого мифического Сердца Тьмы. Об этом нет ни малейшего упоминания. Как, впрочем, и о том, что Уго и Ансельм относились с жестокостью к коренному населению Южной Америки.

– Так я и поверил, – проворчал Иваницкий, который получил копию манускрипта – пятнадцать или двадцать листов. Профессор углубился в чтение, Ирина, понимая, что ей нечего больше делать среди ученых, тихо покинула зал.

Она решила прогуляться по монастырю. Таблички на французском и английском недвусмысленно возвещали: «Проход в личные апартаменты запрещен». Монахи, видимо, не хотели, чтобы гости разбрелись по монастырю. Ирина поражалась величию здания. Она замерла перед одним из порталов монастырской церкви. Задрав голову, она увидела каменные изваяния химер и горгулий, которые скалились на нее с высоты.

Внезапно она заметила Попондополо, который украдкой двигался по двору. Ирина шмыгнула в церковь, Валерий прошел мимо нее, не заметив, и направился в трапезную, где шла конференция. Выждав несколько секунд, Ирина отправилась за ним. Попондополо явно не собирался предстать перед глазами Иваницкого, профессор ведь был уверен, что его помощник находится в Москве. Ирина заглянула в зал и убедилась в том, что ученые, разбившись на группки, о чем-то усиленно дискутируют. Попондополо в их рядах не оказалось.

Ирина озадаченно уставилась на длинный коридор. Значит, Валера где-то здесь, неподалеку, он не мог скрыться. Ирина побежала по коридору, завернула за угол – и заметила на расстоянии пятидесяти метров Попондополо, который поднимался по лестнице. Ирине стало любопытно – куда же направляется Валера. Он же прекрасно знает, что ходить по внутренним помещениям монастыря запрещено. Или он выполняет приказание Зинаиды – отыскивает том Рене Декарта? Нет, Ирина не может поверить, что Попондополо и профессор Треухо-Ляпина решились на кражу ценной книги из монастырской библиотеки.

– Дочь моя, – услышала Ирина сдобный голос. – Куда направляете вы стопы свои, могу я узнать? – Из смежного помещения внезапно возник ужасно толстый монах. В отличие от своих собратьев его голова не была скрыта капюшоном. Похожее на блин лицо с пятью подбородками, цепкие узкие глазки и фарисейская улыбка. – Вы, наверное, не знаете, дочь моя, что передвигаться по территории монастыря вам, людям мирским, нельзя. Монастырь – наш дом, и тот факт, что добрый аббат открыл двери для туристов, позволив им осматривать церковь и дьявольский колодец, никак не отменяет этого запрета. Или вы из числа ученых, которые знакомятся сегодня с манускриптом достопочтенного Ансельма?

– Я… – произнесла Ирина, лихорадочно соображая, что же ей сказать. Почему задержали ее, а не Попондополо!

Валера тем временем скрылся из виду.

– Я искала, отец мой, дамскую комнату, – выпалила она.

Монах вздохнул и изрек:

– Понимаю вашу спешку, дочь моя, но вы найдете искомое в другом крыле, там, откуда пришли, у самого входа.

Ирина поняла, что разговор закончен. Толстяк ее дальше не пустит. Ирина увидела, что в комнате, из которой появился монах, лежит масса книг. Видимо, он был библиотекарем. Другой монах разбирал книги, перекладывая их из стопки в стопку. Внезапно он повернулся к ней профилем, и Ирина онемела – это был тот самый лжеохранник, с которым она разговаривала в подземном музее около тела убитой Лаймы. Тот самый охранник, который, очевидно, причастен к убийству ее двоюродной сестры и похищению статуэтки богини Мелькоатлан.

Прошла всего секунда, и монах снова повернулся к ней спиной. Это что, наваждение? Ирина была уверена, что разглядела лицо монаха. Ошибки быть не могло. Он, конечно же, изменился, появилась тонзура, исчезли усы, но это было то самое лицо! И чем он тут занимается? И что он делал у Лаймы в особняке? С ним надо обязательно поговорить, но как это осуществить, если жирный монах напирает на нее своим животом, пытаясь, словно борец сумо, вытолкнуть ее со своей территории.

– Отец мой, – спросила Ирина, – а чем вы занимаетесь? Мне кажется, что я видела… видела ваше лицо по телевидению!

Монах просиял и сказал с деланой печалью и смирением в голосе:

– Был грех, дочь моя, попутал нечистый. Нам, слугам господним, запрещено тешить самолюбие, но, когда появилась на днях телевизионная команда и попросила меня дать интервью, сам аббат разрешил мне, и я не мог отказать. Наша теософская библиотека одна из самых крупных во всей Франции…

Выслушав его монолог, Ирина спросила, наблюдая исподтишка за монахом-охранником, который по-прежнему перекладывал книги в смежном помещении:

– Отец мой, а ваш помощник тоже был в сюжете?

– Этот? – библиотекарь поднял густые брови. – О нет, брат Кристоф чрезвычайно стеснительный, он не любит прессу и телевидение. Он у нас недавно, набирается у меня опыта в библиотечном деле, приехал из монастыря в Польше…

Ирине не оставалось ничего иного, как удалиться и спрятаться за углом. Она затаилась и попыталась прислушаться к тому, о чем говорят монахи.

– Одна из тех лодырей, что собрались в трапезной, – говорил толстяк. – Ходят по монастырю, как по своему саду, нужно их вовремя ловить и выпроваживать прочь, а то, не ровен час, сопрут что-нибудь, прости господи!

Затем она услышала голос брата Кристофа. Так и есть, память на голоса у нее отличная, это охранник! Он оказался в монастыре совсем не случайно, она в этом уверена. Ведь именно здесь хранится летопись отца Ансельма, которая имеет прямое отношение к дольмекам. Однако если в ней нет ничего о Сердце Тьмы… Но с чего она взяла, что этот молодчик интересуется Сердцем Тьмы? И вообще это миф!

Она вернулась в зал, где заседали ученые. К своему удивлению, на пороге она столкнулась с профессором Иваницким. Он, потрясая пачкой фотокопий манускрипта, что-то запальчиво говорил. Увидев Ирину, он схватил ее за руку и поволок за собой.

– Прочь из этого пристанища лжи! Милая Ирина Вениаминовна, нам тут делать нечего! Пусть остаются те, кто позволяет купить себя дешевой подделкой!

Ирина последовала за Ярославом Мефодьевичем, который был не в состоянии связно говорить, а только бушевал и сыпал проклятиями. Что же произошло, почему профессор так расстроен и разозлен? Он же получил возможность ознакомиться с рукописью отца Ансельма, а это было мечтой всей его жизни…

Профессор, шагая впереди, не обращал внимания на Ирину. Татищева отстала от него, пусть Иваницкий вернется в гостиницу. Ему надо прийти в себя и успокоиться, он все равно ничего не может толком объяснить. А вот ей пока следить за двумя – самозваным братом Кристофом, который являлся, как подозревала Ирина, ловким мошенником и, может быть, убийцей, и Валерочкой Попондополо.

Пока Ирина решала, с кого же ей начать, один из объектов, к которым она проявляла интерес, сам появился на пороге. Рассыпаясь в благодарностях, Валера Попондополо со слащавой улыбкой объяснял что-то толстому библиотекарю. Что ж, сделала Ира вывод, не повезло Валере, засекли его с поличным!

Она не хотела, чтобы Попондополо видел ее, и пошла вслед за Иваницким. Ирина обнаружила его в увитой плющом беседке в саду гостиницы. Профессор ходил из угла в угол, рассуждая с самим собой.

– Невероятно, неслыханно и, главное, так низко! Нет, и так топорно! Они хотели обмануть меня! Неслыханно, я буду жаловаться, я разгромлю их в статье подчистую!

Заметив Ирину, Ярослав Мефодьевич перевел дух:

– Дорогая Ирина Вениаминовна, рад вас видеть. Простите, что все вышло так сумбурно, но у меня не было в тот момент сил, чтобы объяснить вам, что случилось. Понимаете, голубушка, тот манускрипт, который сегодня нам презентовали с такой помпой, подделка, фальшивка, филькина грамота, банный листок, называйте это как угодно, но только не манускрипт аббата Ансельма д'Эрбервиля!

Татищева сунула в руку профессору стакан с соком, Ярослав Мефодьевич опустошил его одним глотком и продолжил:

– Ах, благодарю, душа моя, если бы не вы, то я не знаю, что бы делал. Я уверен, что клан д'Эрбервилей по какой-то только им ведомой причине решил подсунуть нам подделку. Я с уверенностью заявляю – это не рукопись Ансельма. А меня держат за болвана и пытаются уверить в обратном. Не выйдет!

В беседку вошел профессор Мишель де Вааль, который накануне встречал Ирину и Иваницкого в Париже. Он похлопал Ярослава Мефодьевича по плечу и сказал:

– Профессор, не стоит так горячиться, я, например, убежден, что документ подлинный. Давайте продолжим дискуссию…

– Да как же он может быть подлинным! – закричал по-английски Иваницкий. – Нонсенс, нонсенс! Подделка, не более того!

Ирина оставила ученых мужей наедине. Она не была экспертом по старинным рукописям, поэтому не могла сказать, был ли манускрипт подлинным или поддельным. Но ей казалось, что профессор Иваницкий не может ошибаться. Кто угодно, но только не он. Иваницкий ученый мирового уровня. Но, с другой стороны, и этот профессор де Вааль из Сорбонны тоже не недоучившийся студент…

В течение дня Ирина несколько раз заглядывала в беседку и убеждалась в том, что Иваницкий, полностью успокоившийся, в обществе нескольких господ и дам обсуждает подлинность манускрипта.

Незаметно наступил душисто-терпкий вечер. Профессор, постучав, зашел к Ирине в номер и сказал:

– Нет, голубушка, несмотря на мнение моих коллег, я уверен, нас пытаются ввести в заблуждение, и кто-то делает это намеренно. Поэтому я собираюсь поговорить с господином д'Эрбервилем, а также с аббатом, чтобы расставить все точки над i. Я сделаю это немедленно! Я уже заказал нам билеты на завтра, мы улетаем отсюда, здесь делать больше нечего!

– Не лучше ли вам поговорить на свежую голову, утром, – начала Ирина, но профессор, не слушая ее, исчез. Ну что ж, если Ярослав Мефодьевич намерен улететь завтра, то Ирина пока задержится в этом миленьком городке Валло-дю-Крэ. Нужно выяснить, каковы намерения Валеры, да и хорошо бы получить разъяснения от так называемого брата Кристофа. Хотя какие объяснения могут быть – наверняка именно он и убил Лайму, а затем украл статуэтку однорукой богини. Но поверят ли ей во французской полиции, если она явится в участок провинциального городка и заявит, что один из монахов в монастыре – похититель древностей и убийца?

В том-то и дело, что нет. Лучше попытаться действовать самостоятельно. Ирина вышла на балкон снова, и надо же, опять услышала беседу Зинаиды Аполлинарьевны и Валеры. Профессорша была весьма раздражена.

– Ты как маленький, ничего тебе нельзя доверить, Валера! Я же сказала, что нужно действовать ночью, а ты поперся в библиотеку днем! Нет, я что, сама должна заняться этим?

– Признаю и каюсь, – ответил Попондополо. – Я был почти у цели, и книгу нашел, как вдруг появился этот жирный монах и начал верещать. Мне еле удалось изобразить из себя полоумного туриста.

– Ну ладно, попробуй еще сегодня ночью, только на этот раз без проколов, – завершила разговор профессорша. – Иваницкий уезжает, закатил сегодня истерику, с пеной у рта уверял всех, что манускрипт фальшивка. Конечно, фальшивка, но зачем этот идиот орет об этом на каждом перекрестке! Пусть пока коллеги посомневаются, поломают голову, а потом все уже будет в прошлом. В общем, действуй, Валера!

Ирина выскочила из номера и спустилась в холл гостиницы, уселась в кресло и прикрылась газетой, делая вид, что увлечена чтением «Пари-матч». Попондополо появился несколькими минутами позже, он прошел мимо нее, Ирина двинулась следом. Она пожалела, что надела светлое платье, очень приметное в темноте. Но делать нечего, она не имеет права упустить на этот раз Попондополо.

Валера недолго петлял по узким улочкам Валло-дю-Крэ и вывел ее к небольшой гостинице, в которой, видимо, и остановился. Он зашел внутрь, поднялся на второй этаж и исчез за дверью с табличкой «22». Теперь Ирина знает, где он обитает.

Татищева спустилась в холл и принялась за изучение прессы. Хорошо, что на журнальном столике имелось несколько глянцевых журналов, хотя и трехмесячной давности. Там же лежала и забытая кем-то дешевая газовая зажигалка, которую Ирина, не испытывая особых угрызений совести, взяла себе. Наверняка пригодится.

Попондополо заставил себя ждать, Ирина изнывала от нетерпения, то и дело поглядывая на часы. Наконец Валера, облаченный в темный спортивный костюм, спустился по лестнице и вышел на улицу. Ирина отложила в сторону статью об очередном скандале в венценосной фамилии княжества Бертранского и двинулась во тьму вслед за ассистентом Иваницкого.

Валера, и она это заметила, нервничал. Еще бы, ему предстояло нелегкое задание – ограбить библиотеку монастыря Святого Духа. Ирина тихо шла за Валерой и была вынуждена то и дело нырять в проулки, так как Попондополо постоянно озирался и пугливо сторонился немногочисленных прохожих.

Они подошли к монастырю, который во тьме напоминал замок Дракулы – такой же страшный и внушающий трепет. Валера проскользнул мимо колодца бессмертия, потом Ирина услышала его приглушенный вскрик и чертыхания.

– Поганый старик, ты что здесь разлегся, я же мог ногу сломать, – зашипел Валера.

Ирина поняла, что он наткнулся на папашу Матье, безобидного нищего, который спал на открытом воздухе.

– Пошел прочь, – проговорил на ломаном французском Валера.

Папаша Матье, мыча, побрел к колодцу бессмертия. Ирина услышала, как Валера со скрипом отворил тяжелую входную дверь. В монастыре жили по старинным правилам и не запирали дверей на ночь.

Татищева, немного робея, шагнула под гранитные своды монастыря. Валера, обутый в мягкие тапочки, шел бесшумно, а вот ее босоножки издавали весьма звучные хлопки. Ирина сбросила их и осталась босиком.

Она ощутила приятный холод истертых гранитных плит. Попондополо шел по уже известному ей маршруту – к библиотеке. На этот раз не было никакого толстяка-библиотекаря, который, подобно Церберу, охранял вход в запретную зону. Ирина поднялась вслед за Валерой по лестнице, пришлось преодолеть не один десяток ступеней, пока она очутилась перед огромной дверью с железными ручками в виде львиных морд.

Попондополо уже был внутри помещения, она протиснулась в приоткрытую дверь и оказалась в огромной библиотеке. Везде книги: сотни, тысячи, десятки тысяч. Ирине некстати вспомнился кадр из фильма по нашумевшему роману Умберто Эко «Имя розы». Там тоже была монастырская библиотека – и убийства.

Она увидела неяркое пятно света, наверное, Попондополо включил фонарик. Луч воровато шарил по полкам. Попондополо что-то бормотал.

– Стеллаж у стены, пятая полка…

Вдруг Ирина услышала скрип, свет фонаря немедленно погас. Татищева почувствовала, как у нее учащенно бьется сердце. Дверь в библиотеку раскрылась, на пороге возник толстяк-монах со свечой в руке.

– Опять двери открытыми оставили, бестолочи, сквозняки вредны книгам, – проворчал он и гулко хлопнул дверью. Ирина, притаившаяся за одной из полок, перевела дух. На этот раз опасность миновала.

Но где же Попондополо? Куда он мог деться за эту минуту? Ирина прислушалась – до ее слуха не доносился ни шум дыхания, ни шепот, ни тихие шаги Валеры. Не мог же он растаять в воздухе! Она осторожно подошла к стеллажу, расположенному у самой стены. Никого! Попондополо там не оказалось – и она уверена: он исчез из библиотеки.

Ирине стало страшно. Не демоны же его унесли, в конце-то концов! Она щелкнула зажигалкой, найденной в гостинице, неровные призрачные блики осветили полку с книгами. Сколько их здесь, старинных, с золотыми тиснениями, в богатых переплетах! В монастыре Святого Духа и в самом деле была одна из лучших библиотек Франции.

Татищева, обжигая пальцы, судорожно искала нужную книгу. Если она на месте, значит, Валера еще где-то поблизости. Но где именно? Ага, вот она, пятая полка, крайняя книга – так и есть, Ирина успела прочитать в желто-тигровом свете огонька зажигалки золотые готические буквы на черной коже переплета: Renati Des-Cartes… Meditationes de prima philosophia». Вот она, искомая книжка! Но Валера ее не взял, значит…

Ирина хотела вытащить том, но, как только она потянула на себя трактат, произошло невероятное. Книжка, щелкнув, вышла наполовину с полки, потом стеллаж вместе с частью стены беззвучно отошел в сторону, высвобождая темный проем. Порыв свежего воздуха затушил зажигалку. Ирина поняла – том Декарта на самом деле был рычагом механизма, при помощи которого открывался вход в потайную комнату. Вот куда исчез Валера! Он попросту прошел вовнутрь. Ирина, не раздумывая, шагнула в проем, и стеллаж так же беззвучно встал на место. Она оказалась в полнейшей темноте. Что скрывает потайной проход? Похоже, она в ловушке, и как теперь выбраться на волю?

Все эти вопросы казались в тот момент Ирине второстепенными. Раз Попондополо скрылся в застенке, то, соответственно, и ей ничего не угрожает. Хотя как знать… Глаза постепенно привыкли к темноте, Ирина вдохнула полной грудью холодный воздух и разглядела неясные очертания узкой винтовой лестницы, которая вела ввысь.

Ирина решилась – зачем же еще она здесь оказалась, как не выяснить намерения Валеры. Другого хода не было, значит, ретивый докторант поднялся именно по этой лестнице. И Татищева стала осторожно подниматься вверх, держа босоножки в одной руке, а зажигалку в другой.

Ступени были холодными и истертыми. Наверняка поколения монахов ходили по ним вверх-вниз. Но что же располагается там, наверху, в башне? Наверняка хранилище самых ценных книг. И вполне логично, что именно там лежит подлинный манускрипт отца Ансельма.

Ирина оказалась на самом верху, около приоткрытой железной двери, в которой торчал большой ключ. Татищева, поколебавшись, приоткрыла дверь, издавшую еле слышный скрип. Она попала в коридор, в конце которого был виден свет. Ирина прошла еще около пятидесяти метров, свернула – и оказалась у цели.

Сквозь арку она видела большую комнату, расположенную на самой вершине монастырской башни и сплошь заставленную книгами. Это были явно старинные издания, многие из них в золотых переплетах, украшенных драгоценными камнями. Ясно, что монахи прятали истинные сокровища в потайном помещении, не рискуя выставлять их на всеобщее обозрение.

Ирина заметила Попондополо, который замер около небольшой тумбы со стеклянным колпаком, похожей на ту, которую она видела в музее Лаймы. Под стеклом находился кованый ларец. Видимо, там и была рукопись аббата д'Эрбервиля.

Однако она увидела, что Попондополо был не один – у него за спиной маячила фигура в монашеском одеянии. Получается, что Валеру поймали с поличным во время попытки ограбления! Да, не сладко придется ассистенту профессора Иваницкого, да и вряд ли кто-то поверит, что он попал в потайной уровень библиотеки случайно.

Валера, который не чувствовал опасности, решительным жестом приподнял стеклянный колпак и извлек из-под него кованый ларец. Затем, обернувшись, он столкнулся лицом к лицу с монахом. На лице Попондополо возник сначала страх, затем недоумение, которое сменилось гневом.

– Что вы делаете здесь, сын мой? – спросил монах, и Ирина узнала голос лжеохранника и новоявленного отца Кристофа. Получается, что грабитель тоже оказался тут как тут.

– Это вас не касается, – заявил наглым тоном Валера. Он прижал к тощей груди шкатулку и явно не намеревался отдавать ее. – А теперь пропустите меня, святой отец, иначе мне придется применить к вам силу!

Монах-грабитель покачал головой и укоризненно произнес:

– Сын мой, как нехорошо, вы пытаетесь ограбить достопочтенный монастырь, унести одну из наших реликвий, а это уголовное дело, мне придется вызвать полицию и вверить вас ее заботам.

– Ничего тебе не придется, старый хрыч, – сказал наглым тоном Валера и ринулся на монаха. Тот оказался весьма ловким, совершил незаметное движение, и Попондополо очутился на полу. Он, хлопая глазами, силился понять, как монах справился с ним.

Шкатулка, вылетев из рук Валеры, тоже упала на пол, монах проворно поднял ее и сказал:

– Она вам не принадлежит и останется у меня.

– Отдай ее мне! – крикнул по-русски Попондополо. – Она моя!

– Да что ты, – на таком же чистейшем русском языке ответствовал Валере монах. Докторант в пылу драки не обратил внимания на то, что монах, с которым он секунду назад общался на французском, перешел на русский язык.

Валера алчно вытянул руки и кинулся на святого отца. Тот увернулся, и Попондополо, не рассчитав, споткнулся и опять оказался на полу. Монах, шелестя одеянием, заспешил к выходу, Ирина вжалась в стену. Ей не хотелось, чтобы кто-то из них узнал о ее присутствии в библиотеке.

– И куда это ты собрался, сушеный мракобес, – прошипел Попондополо, бросаясь вслед за монахом. – Это моя добыча, я тебе не отдам ее!

Видимо, Попондополо во что бы то ни стало желал завладеть ларцом с рукописью Ансельма, потому что он прыгнул монаху на спину, завязалась короткая, но ожесточенная потасовка.

Шкатулка отлетела прямо к ногам Ирины. Дерущиеся не замечали ее. Попондополо колошматил второго грабителя по груди, а тот пытался сбросить с себя цепкого и увертливого Валеру. Ирина, убедившись, что ни монах-грабитель, ни Валера не обращают на нее внимания, быстро подняла шкатулку, которая оказалась достаточно весомой. А вот что делать дальше? Ей нужно пройти мимо сцепившихся в драке, чтобы попасть обратно на лестницу. И, кроме того, она не имеет ни малейшего представления, как действует механизм двери.

Валера, подняв на мгновение голову, увидел Ирину, стоявшую в нескольких метрах от него. Он изумленно вытаращился на нее, и, воспользовавшись этим, монах нанес ему удар в солнечное сплетение. Валера рухнул.

– Отдайте мне ларец, – сказал монах, протягивая руку по направлению к Ирине. Капюшон в пылу борьбы упал и открыл лицо человека, которого она видела в музее около тела Лаймы. И, кажется, он тоже узнал ее.

– Он вам не нужен, Ирина, – произнес грабитель. Татищева вздрогнула, он даже знает, как ее зовут. – Там находится старая рукопись, она нужна мне…

– А если я не отдам? – спросила Ирина, отступая к стене. Что тогда сделает с ней этот монах? Убьет так же, как ее кузину? – Зачем вы убили Лайму? – спросила она, прижимаясь спиной к холодной стене.

– Я не убивал ее, – ответил серьезно монах. – Ее убил человек, который опередил меня и украл статуэтку Мелькоатлан. Я никогда не причиняю вреда владельцам, это не мой стиль работы. А теперь, Ира, прошу, положите шкатулку на пол. Я отпущу вас в целости и сохранности, как и этого мошенника. Только отдайте мне манускрипт аббата!

Он надвигался на Ирину, Татищева вжалась в угол. Она ему не верила, он охотится за манускриптом и готов смести с пути любого, кто будет мешать достижению его цели.

Внезапно сзади на монаха налетел пришедший в себя Валера, он схватил того за шею и принялся душить. Монах отвлекся и снова начал бороться с Попондополо. Ирина, загнанная в темный угол, задела головой железный подсвечник, вмонтированный в стену. Внезапно с легким скрежетом подсвечник повернулся, и Ирина почувствовала, что стена, около которой она стоит, отходит в сторону, как дверца лифта. Еще один потайной лаз! Татищева, не дожидаясь, пока дерущиеся обратят внимание на ее действия, нырнула во тьму. Когда стена закрывалась, она услышала визгливый баритон Валеры:

– Куда она уходит, придурок, ты знаешь? У нее же ларец, надо ее остановить!

Дверь захлопнулась раньше, чем монах или ассистент Иваницкого сумели нырнуть в проход вслед за ней. Она слышала приглушенные вопли Попондополо, который барабанил по стене с той стороны:

– Ирина, открой! Немедленно открой, а то будет хуже, когда я до тебя доберусь! Ларец принадлежит только мне! Запомни это, Татищева! Да как же открывается этот чертов механизм, говори, монах!

Ирина знала – времени у нее в запасе практически нет. Даже если монах-грабитель и не в курсе того, как открывается потайная дверь, ему с Попондополо потребуется не больше пяти минут, чтобы найти рычаг. Ирина снова увидела винтовую лестницу, которая вела вниз. Что ж, манускрипт у нее, ларец она прижала рукой к груди и надела босоножки. Она отдаст его профессору Иваницкому, который знает, что нужно делать с подобными вещами. Но почему за рукописью Ансельма охотится столько людей, в чем тут причина?

Тревожные мысли мелькали в ее голове, как всполохи света в окне летящего стрелой сквозь ночь скорого поезда. Ирина спустилась вниз и оказалась около небольшой двери. Толкнув ее, она попала в просторную комнату. В замочной скважине был ключ, Ирина моментально заперла дверь, вытащила ключ и положила его на пол. Так-то лучше, теперь преследователи, даже если и попадут в потайной лаз, не смогут пройти за ней.

В нос ей ударили запахи съестного, она задела головой чей-то труп, свисающий на большом крюке. Ирина тихо вскрикнула и только потом сообразила, что это не труп, а огромный свиной окорок. Значит, она вышла из библиотеки в монастырскую кладовую. Так и есть, бочки с вином, мешки с мукой и сахаром, в банках соленья и маринады, армии колбас и окороков. Ирина вдруг ощутила страшный голод. Но времени на то, чтобы подкрепиться, у нее не было. Она двинулась прочь, ей нужно побыстрее скрыться отсюда и выйти на волю, чтобы вернуться в отель.

Внезапно она услышала странные звуки и сопение. Она была в кладовой не одна. Ирина притаилась за большой бочкой, из которой доносился вызывающий судороги в голодном желудке аромат соленых огурцов.

– Ну не так быстро, не спеши, – рокотал кто-то по-французски. – Ой, мне щекотно. Хи-хи-хи…

– Я слышала шум, тут кто-то есть? – произнес прокуренный женский голос. Сдобный мужской голос, по которому Ирина узнала толстого хранителя библиотеки, сказал:

– Не отвлекайся, милашка, занимайся делом, я тебе платил не за разговоры, а совсем за другое. Это крысы, мерзкие серые монастырские крысы, которые шастают по кладовой и объедают окорока. Сколько я с ними боролся при помощи мышьяка и ловушек, ничто не помогает.

Ирина осторожно выглянула из-за бочки и стала свидетельницей пикантной картины: толстый монах находился в обществе девицы фривольного вида. Они явно предавались плотскому греху. Ирина хмыкнула – надо же, чем занимается уважаемый библиотекарь!

Внезапно раздался топот, потом стук с обратной стороны потайной двери, которую заперла Ирина, послышались вопли по-русски:

– Открывай, Татищева, я знаю, что ты там! Эй, монах, куда лезешь, я первый! Эта мерзавка закрыла дверь, что нам делать?

Девица взвизгнула:

– И это что, тоже крысы орут? Ой как страшно! Мамочки, это же призраки!

Монах, который был явно разочарован тем, что девица прекратила исполнять свои прямые обязанности, заохал:

– Ну и призраки, и что? Да, ходят тут всякие неприкаянные души, мы к этому привыкли, они воют и жалуются на свою страшную судьбу. Не бойся, они ничего тебе не сделают, да и я с тобой, я же, в конце концов, божий человек, если что, прогоню их крестным знамением.

Девица, не удовольствовавшись таким объяснением, стала судорожно собирать с пола разбросанные вещи.

– Я пришла сюда не для того, чтобы меня пугали привидения, – говорила она. – И где мой лифчик, ты на нем разлегся, а ну-ка поднимайся!

Ирина, выбрав момент, попыталась проскользнуть мимо к двери. В ту секунду, когда она почти была у цели, раздался вопль девицы:

– Мамочки, это что такое белое у двери? Это призрак! А-а-а!

К ее воплю присоединился крик монаха, который немедленно забормотал молитву по-латыни. Ирина, оставив порочного библиотекаря и его пассию в кладовой, побежала по большой лестнице вниз. Вот он, центральный коридор, еще один пролет, и она окажется на воле!

Она услышала громкие голоса и остановилась. Кто же там? Разговор велся по-английски. Она различила голос Ярослава Мефодьевича.

– Так вот, мой дорогой аббат, я повторяю, что не верю вам. То, что вы сегодня презентовали ученому сообществу, подделка. Я пришел к вам в напрасном желании выяснить правду, а вы утверждаете, что ничего не знаете. И почему господин д'Эрбервиль отказывается принять меня, это более чем странно, я ученый с мировым именем, я имею право знать правду!

Ирина поняла: Иваницкий пришел к настоятелю монастыря, чтобы потребовать подлинный манускрипт отца Ансельма. А манускрипт у нее в ларце, и она сегодня же отдаст его Ярославу Мефодьевичу. И не доберется до него ни алчная Зинаида, ни лживый Валера, ни тем более таинственный монах-грабитель.

– О, я прекрасно понимаю вашу точку зрения, достопочтенный профессор, но уверяю, это ошибка, тот манускрипт, который вы сегодня видели, и есть оригинал! И многие из ваших коллег в этом убеждены!

Голоса удалялись, наверное, аббат пытался выпроводить поднадоевшего ему русского профессора. Ирине пришлось ждать не меньше четверти часа, пока она решилась двинуться к выходу. Она снова оказалась на свежем воздухе. Слава богу, ночное приключение закончилось!

Но едва она произнесла про себя эту фразу, как сразу же раскаялась. Вывернув со стороны монастырской церкви к центральному входу, она опять услышала голоса, на этот раз разъяренные и ожесточенные. До нее донесся упрямый бас Иваницкого и жалкий заикающийся лепет Попондополо. Надо же, профессор натолкнулся на своего ассистента, который должен пребывать в Москве.

– И не говори мне, Валера, что ты специально приехал вслед за мной! – бушевал профессор. – Теперь мне все понятно! Боже, каким я был наивным и слепым идиотом! Сколько раз мне говорили, что ты якшаешься с Зинаидой, а я не верил! И даже эта девочка, писательница, пыталась мне на что-то намекнуть, но я никак не хотел обращать внимания на ее слова. Ты иуда, я не хочу иметь с тобой дела!

– Но, Ярослав Мефодьевич, я вам все объясню, – голос Попондополо дрожал. – Это все бабские сплетни, я не предал вас, вы же знаете, как я верен вам! Это все наветы врагов. Вы не можете отказаться от меня, а как же моя докторская…

– Пиши ее со своей подругой Треухо-Ляпиной! – серчал профессор.

– Ярослав Мефодьевич, вы вынуждаете меня пойти на крайние меры, не оставляете другого выбора…

Ирина не успела дослушать, какой такой выбор предпочел Валера, потому что со стороны церкви донеслись приглушенные голоса. Оказывается, монастырь жил ночью своей, и вполне бурной, жизнью.

– Жером, ну что ты делаешь, отпусти меня, – хихикала девица, к которой за пазуху лез толстый библиотекарь. – Ты ведь монах, а ведешь себя…

– Ну давай по-быстрому, прямо здесь, – пел библиотекарь. – Тут никого нет, разве что этот полоумный папаша Матье, но он все равно ничего не соображает…

– Жутко у вас в монастыре, – отвечала девица. – Ну что ты делаешь, не стаскивай с меня колготки! Вдруг опять призраки заявятся…

Ирина покачала головой. Да уж, нравы в монастыре Святого Духа царили необыкновенные! Спор Иваницкого и Попондополо стих, Ирина решила, что дорога свободна. Кажется, теперь действительно все позади!

И в этот самый момент раздался дикий, раздирающий уши и нервы крик, полный отчаяния и страха. Ирина окаменела – что же произошло?

– Не-е-ет! – она узнала голос Иваницкого. – Помогите, ради бога-а-а-а-!!!

Ирина бросилась из-за угла во двор, но там никого не было. Но ей же не почудилось, она явственно слышала мольбу профессора о помощи. Ее взгляд упал на колодец бессмертия – крышка, которая обычно закрывала жерло, валялась на земле, и из шахты слышался удаляющийся нечеловеческий вопль:

– А-а-а-а-а-а-а! Уа-а-а-а-а-а! Помогите-е-е-е-е!

Ирине стало дурно – что же произошло? Она подбежала к колодцу и заглянула в него. Крик затихал. Получается, что… Она увидела портмоне профессора, которое сиротливо лежало на каменном краю колодца, и еще какую-то темную вещицу, зацепившуюся изнутри за свод.

Крик почти затих, но удара тела так и не было слышно. Неужели колодец и в самом деле бездонный и выводит прямиком… в ад?

Ирина машинально взяла в руки портмоне. Деньги и документы – вот и все, что осталось от профессора Ярослава Мефодьевича Иваницкого. Какая ужасная, инфернальная смерть. Несчастный случай? Да нет, профессор никак не мог сам упасть в колодец, его кто-то сбросил. Ирина вспомнила – за несколько минут до смерти Иваницкий спорил с Попондополо, грозил тому разоблачением и потерей прежнего статуса. И Валера говорил что-то о последнем средстве, которое у него осталось…

Неужели Попондополо имел в виду убийство? Он сбросил профессора в бездонную шахту? Какой кромешный ужас! Ирина взяла в руки небольшой предмет, повисший на неровных выступах стены колодца.

Ирина ощутила озноб – это был галстук-бабочка, который она видела сегодня на шее у профессора. Темно-красный, из шелка, с серебристыми крапинками. Слезы хлынули у Ирины из глаз. Бедный наивный профессор Иваницкий, он совершенно не заслужил такого страшного конца – найти место своего последнего успокоения в бездонном колодце дьявола где-то во французской провинции.

Вдруг из-за поворота показался библиотекарь, открылись другие двери, высыпало еще несколько монахов, которые были разбужены диким криком падающего в колодец профессора Иваницкого.

– Что такое, в чем дело? – суетились они. – Брат Жером, вы знаете, что произошло?

Толстяк, указав на Ирину, произнес:

– Это она! Я только что видел, как эта дьяволица сбросила человека в колодец бессмертия. Она – порождение сатаны!

Ирина непонимающе уставилась на библиотекаря. Что он несет, он же ничего не мог видеть… На Татищеву уставились десятки горящих ненавистью и ужасом глаз.

– Она убийца! Исчадие ада! Ее нужно передать полиции!

Ирина отступила. Что же делать? Она бросилась через ворота, решив скрыться, а потом думать, как быть дальше. Ей не хотелось попасть в руки фанатиков, которые верят в то, что она порождение ада.

Ирина шмыгнула в темноту. Монахи бежали за ней, кто-то громко кричал о том, чтобы звонили в полицию, еще кто-то, найдя портмоне и галстук-бабочку, ужасался совершенному злодеянию. Но она не убивала профессора, это сделал… Это сделал Попондополо – кто же еще?

И что теперь? Сдаться полиции? Монахам не поверят, она расскажет все как было. Но что именно – что проникла в библиотеку, нашла потайной лаз, украла шкатулку с рукописью? Ирина, что же ты наделала? – сказала она сама себе.

Она услышала тонкий свист и обернулась. В одном из проулков стоял небольшой автомобиль с зажженными фарами. Водитель, заслонив собой бьющий в глаза свет, шагнул к ней. Это был монах-грабитель, лжеохранник, он же отец Кристоф из польского монастыря.

– Ирина, – произнес он на великолепном русском языке, – быстрее ко мне в машину. Ларец с манускриптом д'Эрбервиля у тебя?

Ирина замерла. Может ли она верить этому человеку, грабителю и, возможно, убийце? Ему ведь нужен только ларец, он использует ее для своих целей, а потом просто сдаст полиции. Или…

– Быстрее, быстрее, они приближаются, – торопил ее монах.

Ирина решилась, она слышала вопли и крики священнослужителей, которые табуном неслись за ней. В некоторых из прилежащих к монастырю домах зажегся свет. Они переполошили полгорода, наверняка уже вызвали полицию. И кто ей поверит? Толстяк-библиотекарь, чтобы скрыть свой грех с проституткой, будет утверждать все, что ему заблагорассудится.

Татищева нырнула на переднее сиденье рядом с водителем. Монах рванул с места, и они понеслись прочь из милого городка Валло-дю-Крэ. Меньше чем через две минуты они уже были на трассе, которая вела в Париж.

Ее спаситель включил радио, полилась веселая и неуместная в данный момент попсовая музыка. Ирина вздохнула – итак, в какой же переплет она угодила? Только сегодня утром все было замечательно, она собиралась завтра улететь в Москву, а теперь – теперь она стала преступницей, скрывающейся от закона.

– Держите ларец крепко, там очень ценный манускрипт, – сказал ей псевдомонах.

– Я знаю, – ответила Ирина. Помолчав, она добавила: – А вы что, в самом деле непричастны к смерти Лаймы?

Спутник, сосредоточенно глядя на дорогу, сказал:

– Нет. Я никогда не убиваю, зачем применять насилие, если проще применить интеллект. Всегда можно изъять то, что тебе требуется, не прибегая к жестокости. В ту ночь меня опередил неизвестный, которого, как я понял из газетных статей, вы видели. Кто-то еще охотится за богиней Мелькоатлан.

– Зачем она вам? – спросила Ирина.

Кристоф, подумав, ответил:

– А зачем вам манускрипт? Я собрал кое-какую информацию: вы удачливая и плодовитая русская писательница «мягких триллеров». Вполне обеспечены, недавно разошлись с мужем-депутатом. И вдруг ни с того ни с сего окунаетесь в мир дольмеков. Как-то странно…

Ирина подумала – а правда, с чего все началось? Пожалуй, с той странной старухи на встрече с читателями, с ее фразы о пауке…

– Вы, я вижу, не верите, что я непричастен к гибели госпожи Лаймы Мироновой, – сказал лжемонах. – Но тогда я могу задать и вам вопрос – вы убили профессора Иваницкого? Монахи уверены, что вы.

– Да нет же, это роковое стечение обстоятельств, – поморщилась Ирина. – Профессора убил Валера Попондополо, его ассистент. Тот самый тип, которого вы застукали в потайной комнате библиотеки.

– Ага, этот плюгавый, но чрезвычайно настырный жлоб, – произнес новый знакомый. – Что ж, могу допустить, что он убийца.

Молчание. Затем вопрос Ирины:

– А вы что, в самом деле… грабитель? Я никогда раньше не сталкивалась с грабителями!

– А я никогда раньше не сталкивался с писательницами, – ответил тот. – Хотя вру, в середине девяностых мне довелось навестить виллу одной сценаристки в Беверли-Хиллз, у нее было уникальное собрание бахрейнского жемчуга.

Ирина почувствовала неимоверную усталость и голод. По пустынной ночной трассе они добрались до Парижа меньше чем за полчаса. На въезде в город спутник остановил машину и сказал:

– Думаю, мне надо немного привести себя в порядок, снять этот маскарад.

Он вышел наружу и вернулся через несколько минут, совершенно преображенный. Неприметные джинсы, легкий свитер – от отца Кристофа не осталось и следа. Исчезла и тонзура, у грабителя были короткие темные волосы. Зато появились очки в тонкой оправе, которые придавали ему вид ученого.

– Я столько времени и сил положил на то, чтобы добыть манускрипт отца Ансельма, – сказал он. – Дайте мне, пожалуйста, ларец.

Ирина протянула ему кованый ящичек. Грабитель при помощи странного вида ключа, скорее всего, отмычки, вскрыл ларец. Затем он откинул крышку.

Ирина в изумлении уставилась на зеленый бархат, который выстилал ларец изнутри. Там ничего не было.

Грабитель несколько секунд смотрел на ларец, затем расхохотался:

– Нет, вы только подумайте, манускрипта здесь нет! Но ведь сегодня утром он был там, я собственными глазами видел… Не понимаю! Ассистент профессора не мог его взять, вы тоже – шкатулка была заперта. Но кто тогда? Получается, что все мои усилия пошли насмарку?

Он вынул из кармана джинсов пачку листов.

– Вот оно, переложение на современный французский, которое сделал брат Жером. Но это копия, а мне необходим оригинал. Кто же украл манускрипт?

Он подозрительно посмотрел на Ирину. Та смутилась под его взглядом и спросила:

– А как вас зовут? И вообще, откуда вы родом?

– Меня зовут Роберт, – ответил грабитель. – Вас смущает то, что я говорю по-русски так же, как и вы? Уверяю вас, я владею еще несколькими иностранными языками. Это необходимо при моей работе. Пусть мое происхождение останется тайной, это не так уж важно, я полностью порвал с моей прошлой жизнью.

Занятный тип, подумала Ирина. Пожалуй, он не вписывается в то представление о грабителях, которое сложилось у нее. Словно читая ее мысли, Роберт сказал:

– Я вполне обеспечен, Ирина, и могу позволить себе почти все, но мне нравится… Да, мне доставляет определенное удовольствие не покупать некоторые из раритетов, а добывать их таким вот не совсем одобряемым законом способом, тем более что владельцы редкостей почти никогда не хотят продать мне свои сокровища. У меня есть собственная коллекция, и я пополняю ее несколько раз в год. А в остальное время я занят вполне прибыльной и мещанской деятельностью.

– Ну, мне пора, – сказала Ирина и открыла дверцу автомобиля. – Спасибо, что спасли меня сейчас, но мне все равно придется рано или поздно иметь дело с полицией.

Роберт насмешливо посмотрел на нее:

– И что вы там скажете? Ваша правда выглядит как ложь. Я, увы, не смогу по вполне понятным причинам подтвердить ваши слова, тощий ассистент покойного профессора будет от всего отказываться, а отец Жером – упорно стоять на своем. Я изучил этого славного монаха, он упрям как осел, очень дорожит своим постом монастырского архивариуса и библиотекаря и поэтому никогда не подтвердит вашего рассказа – вы ведь, кажется, застукали его с очередной ночной бабочкой? Он скорее сам нырнет в колодец бессмертия, чем выставит себя распутником. В монастыре он главный ханжа, требует от всех укрощения плоти и громогласно ставит себя в пример.

Веселая музыка по ночному радио сменилась выпуском новостей. Диктор произнес:

– В городке Валло-дю-Крэ, расположенном под Парижем, как сообщают наши друзья, буквально час назад произошло кошмарное преступление. Нам стало известно, что жертва – русский профессор-историк, которого ревнивая любовница, русская писательница, сопровождавшая его на конгресс в монастыре Святого Духа, сбросила в колодец. Свидетелями злодеяния стали монахи монастыря. Напомню вам, что Валло-дю-Крэ известен своим так называемым «колодцем бессмертия», который, по легенде, не имеет дна и заканчивается прямиком в преисподней. Полиция ведет поиски исчезнувшей писательницы…

– Ну вот, видите, как быстро распространяются нелепые слухи, – сказал Роберт, выключая радио. – Отделаться от клейма убийцы будет очень нелегко. Уверен, и монахи, и любезный ассистент профессора, который, скорее всего, и столкнул своего учителя в колодец, обвинят во всем вас, Ирина. А французская Фемида к русским весьма неблагосклонна, знаете ли, здесь утвердились стереотипы о русской мафии…

Ирина, чувствуя, что сейчас расплачется, сказала:

– Но что мне делать? Я никого не убивала, профессор Иваницкий мне очень нравился, но я не была его ревнивой любовницей, как сообщили только что по радио.

– Предлагаю вам небольшое путешествие, – произнес Роберт. – Мы все равно с вами в одной лодке, Ира. Я немедленно уезжаю в Лондон. Поезд меньше чем через три часа, мы промчимся на экспрессе под Ла-Маншем. Если хотите, то можете поехать со мной.

– Я не знаю, – сказала Ирина. – Я совершенно не соображаю… Это будет похоже на бегство и признание вины…

– Что же, решать вам, – заявил Роберт. – Ну так как?

Ирина выпалила:

– Хорошо! Но в Лондоне я обязательно свяжусь с полицией… Нет, лучше со своим московским адвокатом, он посоветует, что мне делать…

– Как вам будет угодно, – произнес Роберт. – Ну что, поехали? Однако, прежде чем мы сядем в поезд, необходимо уладить кое-какие формальности…

Под выражением «уладить кое-какие формальности» Роберт подразумевал – обеспечить Ирине фальшивый паспорт.

– Вы же знаете, Англия хоть и входит в Европейский союз, но к шенгенскому соглашению до сих пор не присоединилась. То есть попасть на территорию Объединенного королевства по вашей французской визе нельзя. Билеты и паспорта проверяют еще до того, как вы садитесь в поезд. Да и в поезде иногда тоже.

– Но как же быть? – приуныла Ирина.

– Не беспокойтесь, это вполне решаемо, – приободрил ее Роберт. – Именно на подобные случаи я и прибегаю к моему стратегическому запасу. У меня есть много паспортов – в том числе и английский, поэтому проблем нет. Поехали!

Автомобиль подъехал к небольшому уютному домику. Роберт отомкнул дверь ключом, который был спрятан под одной из плиток, выстилавших дорожку от калитки к крыльцу. Снаружи домик смотрелся обжитым и милым, а внутри царили запустение и пыль.

– Это мое пристанище на непредвиденные случаи, – пояснил Роберт. – И заодно моя небольшая экспериментальная лаборатория.

Создавалось впечатление, что хозяева в длительном отъезде. Мебель была накрыта чехлами, люстра покрылась паутиной. Роберт направился к подвалу, вход в который преграждала массивная железная дверь. Оказавшись внизу, Ирина поняла, что Роберт имел в виду.

Там, в оборудованном на современный лад просторном помещении без единого окна, мерно шумел невидимый вентилятор. На столах находились два компьютера, а также принтеры, сканеры и прочие приспособления, названий которых Ирина не знала. Тут же был небольшой уголок фотолюбителя.

Роберт извлек из ящика одного из столов несколько разноцветных книжечек.

– Паспорта, – кратко сказал он. – Все подлинные, я не работаю с подделками. В том числе и несколько на женские имена.

– А для чего они вам? – спросила Ирина.

Роберт замешкался с ответом, а потом сказал:

– Понимаете, иногда мне приходится путешествовать в сопровождении прелестной дамы. Как и в нашем случае. И моей спутнице зачастую требуется новая личина. Опять же, как и в этом случае…

Ирина сама себе удивилась – она что, ревнует? Да она знает этого Роберта всего несколько часов! И какое ей дело до его подружек, пусть он с ними грабит банки и катается по всему миру! Вон фото одной из них, симпатичной мулатки, красуется в испанском загранпаспорте.

– Выбирайте, – он придвинул к ней несколько документов. – Фото я сейчас сделаю и вклею и печать поставлю. Никто ничего не заподозрит. Ага, хотите быть немкой? Ну что ж, на время путешествия вы – Ульрика Альсдорф, тридцати двух лет, проживающая в Ганновере. Граждане Европейского союза имеют право беспрепятственно, только по предъявлению удостоверения личности или паспорта, въезжать на территорию Великобритании на срок до девяноста дней – без всякой визы. Как, впрочем, и наоборот – англичане в Европу. Европейцев никто особенно не контролирует. То, что вы немка, объяснит ваш акцент. Хотя разговаривать вам, скорее всего, не придется.

Роберт указал ей на стул, расположенный напротив белого экрана, затем сделал несколько снимков при помощи крошечной цифровой камеры. Вывел фотографии на экран компьютера, выбрал наиболее удачную, распечатал. Через десять минут в паспорте Ульрики Альсдорф красовалась фотография Ирины. Роберт шлепнул печать (у него имелась целая коллекция штампов и печатей) – паспорт был готов.

– Держите, – он протянул Ирине документ. – Делаю быстрее, чем любые бюрократы, особенно немецкие. Ну что, кажется, теперь мы можем отправляться на вокзал.

Они успели к самому отправлению экспресса на Лондон. Два билета в купе первого класса – и через несколько минут Ирина и Роберт оказались в поезде. Процедура проверки документов, которой так боялась Ирина, прошла прозаически быстро. Пограничник открыл малиновый немецкий паспорт, лениво сверил фото с физиономией Ирины, бросил взгляд на билеты, улыбнулся и протянул документ обратно. Никаких вопросов и тем более страшенных процедур. Французскому пограничнику не было никакого дела до этой немки.

– Ехать не так уж долго, всего три часа, – сказал, зевая, Роберт, когда они заняли купе, отделенное от коридора стеклянной дверью. – Поезд идет со скоростью триста километров в час. Я принесу вам что-нибудь поесть, вы ведь голодны, не так ли?

Состав тронулся в путь, Ирина, оставшись одна в купе, попыталась совладать с мыслями. Что же ей делать? Да, она поступит именно так – приедет в Лондон, найдет свою подругу Галину – та работает в лондонском представительстве одного из крупных российских банков, через нее свяжется со своим адвокатом…

В ожидании Роберта Ирина наткнулась взглядом на листы с переводом текста манускрипта. Она пробежала их глазами. Этот французский она еще осилит. Да и буквы читабельные, не та вязь-паутина полуистлевших слов, что в оригинале. Или тот «оригинал» был все-таки подделкой?

Вернулся Роберт с пакетом булочек, несколькими бутербродами и соком.

– Ага, вас привлек текст манускрипта? Оригинал написан на латыни, поэтому был изготовлен адаптированный перевод на французский. Отец Жером, несмотря на свои недостатки, отличный филолог. Именно он сфабриковал по настоянию аббата фальшивку, которую презентовали вчера ученым. Д'Эрбервили и высшее церковное руководство не хотят скандала – потому что в подлиннике аббат Ансельм признается в… Впрочем, вы и сами это прочитаете. Я бы удовлетворился вполне и такой вот копией, но мне нужен оригинал, потому что только в нем… Ну ладно, кушайте и читайте, а я вздремну. Обо всем поговорим позднее, если вы, конечно, захотите. И все же мне ужасно интересно – кто же опередил меня и стащил манускрипт?

Ирина, перекусив, взглянула еще раз на перевод манускрипта. Ее знаний французского должно хватить, чтобы осилить это. Сон пропал, событий этой ночью было слишком много, чтобы теперь спокойно спать. Да и что ждет ее во сне – опять темная пещера, заполненная маслянистой водой, и нечто, появляющееся из ее глубин…

Появился любезный проводник, который еще раз проверил билеты и пожелал bon voyage. Ирина откинулась на спинку сиденья и начала читать. Но мысль о гибели Ярослава Мефодьевича не давала ей покоя. Бедный профессор, и почему все так получилось? Он, как и его коллега профессор Венденяпин, стал жертвой подлого убийства. Кто-то намеренно уничтожает людей, знающих тайны дольмеков. Кто? Зинаида и Валера?

 ПОКАЯНИЯ ГРЕШНИКА,   или   ГИБЕЛЬ ДОЛЬМЕКОВ 
«Сегодня, дня 29-го месяца апреля, накануне Страстной недели перед праздником Воскресения Господня, года 1601-го от Рождества Спасителя нашего Иисуса Христа и в двенадцатое лето правления христианнейшего короля нашего Генриха Четвертого, решаюсь я, смиренный раб божий Ансельм, приняться за перо, дабы изложить свои многочисленнейшие грехи.

Ибо грешен я и прошу милости за преступления свои. Минувшей весной минуло мне девяносто шесть лет, и, чувствуя, что вскоре буду призван отвечать за свою неправедную жизнь перед лицом Всевышнего, решаюсь я наконец-то изложить о грехах своих, имя которым – легион. Силы постепенно покидают меня, и пока не ослаб окончательно и не помутился рассудком, я хочу поведать всем правду. Уже в течение пятидесяти девяти лет вверено мне управление монастырем Святого Духа в городе Валло-дю-Крэ, и я в меру слабых сил своих пытался делать все, чтобы возносить хвалу Господу и Его Чудесам и Деяниям. Напрасно почитают меня святым и благочестивым человеком. Я недостоин этого.

Ибо совершил в своей жизни я тягчайшие деяния – грех Иуды, который предал, и грех Каина, который убил. Да, я предал и убил.

Я предал и убил, и об этом хочу рассказать всем христианам, чтобы хоть как-то смыть с себя эти мерзопакостные грехи…

На свет появился я первого марта года 1505-го в небольшом и прелестном городке Валло-дю-Крэ, который лежит на значительном удалении от Парижа. Родители крестили меня Арманом Грегуаром Франсуа. Отец мой, Виктор Луи, принадлежал к славному роду д'Эрбервилей и был шевалье, матушка моя, Бригитта, урожденная де Савиньяк, происходила из некогда родовитого, а теперь ставшего провинциальным дворянского рода.

Увы, сказать, что появился я на свет в семье благочестивой и набожной, не могу. Прошли безвозвратно те времена, когда благородство происхождения и блеск семейного герба означали одновременно устойчивые нравы и почитание десяти заповедей. Так, отец мой постоянно предавался кутежам, имел множество любовниц, плодил в провинции нашей бастардов и проматывал и без того крошечное состояние. Мать моя потакала ему в этом, запустила домашнее хозяйство и тратила огромные суммы на наряды и вавилонскую роскошь. К великому сожалению, понимая, что нужно следовать заветам Господа нашего и почитать родителей, я делаю это, но не могу не отметить огромные и вопиющие недостатки, которые были у обоих – пусть упокоятся они с миром!

Я был вторым сыном в семье, за три лета до меня, 13 августа 1502 года, у родителей моих появились на свет брат мой старший, Уго, а десять месяцев спустя сестры-близнецы Шарлотта и Мария. С самого раннего детства понял я, что значит быть вторым сыном в семье. Наследником всех земель, замка, постепенно приходящего в унылое запустение, и семейного титула становился брат мой Уго.

И почему – потому что волею злой судьбы он появился на свет на три года раньше меня? Я понимал несправедливость сего, но поделать ничего не мог. Мы были различны с Уго как внешностью, так и характерами. Уго, по мнению моих родителей, был подлинным д'Эрбервилем – высокий, рослый, веселый, он увлекался охотой, мог выпить зараз ведро крепкого вина и был сызмальства любимцем у женщин. Я же уродился болящим и хрупким, меня вечно терзали различные хвори, родители думали, что я не жилец на этом свете. В отличие от брата моего я не мог похвастаться физической силой, бледность заливала мои ланиты, а волосы в отличие от Уго были черными, как вороново крыло, а не рыжие, что давало батюшке повод время от времени подозревать матушку в неверности и кричать в пьяном угаре, что зачала она меня от своего кузена Жан-Жака – все д'Эрбервили, кроме меня, были, как на подбор, медноголовыми. Дамоклов меч возможного незаконного рождения висел над моей головой всю юность. Меня не прельщали грубые и жестокие забавы, которым предавался Уго вместе с батюшкой. Я не понимал удовольствия от того, чтобы гнать бедную лису по угодьям, вытаптывать поля, обрабатываемые нашими крестьянами с таким трудом, и склонять к разврату невинных поселянок.

Но ни родители, ни брат и ни сестры не понимали меня. Они считали меня блаженным и не от мира сего. Вполне возможно, что так оно и было. Всему хорошему, что произошло в моей долгой жизни, я обязан Матери нашей Церкви. Она вошла в мою жизнь в лице кюре Симона Бруззавика, священника в церкви городка Валло-дю-Крэ. Необыкновенно образованный, искренне преданный заветам Христа, он занимался со мной и знакомил с удивительным миром. Я понял, что сердце мое лежит именно к этой высокой и запретной для многих сфере. Батюшка, шевалье д'Эрбервиль, не понимал моих дум, ему казалось, что я должен, как и он, транжирить деньги и грешить. Однако моя матушка, женщина, как я уже отметил, любившая наряды и драгоценности, но не обделенная тонким умом и проницательностью, сумела убедить своего супруга, чтобы тот не противился моему служению Господу.

Помню, как сейчас, день, жаркий, летний, я с описанием жития святого Франциска Ассизского сидел под платаном, что стоял в парке нашего замка, и изучал деяния этого благородного мужа, когда подошел ко мне мой отец и, грубо ударив по спине, сказал, что желает со мной поговорить. Батюшка заявил, что позволит мне сделаться попом, как он изволил выразиться, и дурить людям головы, но только с одним условием – я буду делать карьеру. Он желал видеть меня как минимум епископом, а лучше владетельным архиепископом.

– Из тебя получится отличный архиепископ, – сказал папаша, глядя на меня в задумчивости. – Ты, конечно, совсем не такой, как мы, люди земли, но своей статью похож на настоящего святого, Арман. И учти, некоторым женщинам нравятся такие, как ты, – тонкие и изящные, с длинными ногами и узкими бедрами.

При этих словах его я залился краской стыда и возмущения. Как смеет отец мой намекать на греховное? Однако он, не заметив это, продолжал. Только сейчас я понял, что батюшка, как обычно, еле держится на ногах от многочисленных возлияний. Но я знал, что, напившись, он обычно пребывает в отличном расположении духа и был неопасен. А вот трезвый он был злым и деспотичным и частенько колотил меня и Уго.

– А что, сын мой, – заявил он, дохнув мне в лицо мерзким запахом вина. – Ты сделаешь карьеру, я в этом уверен. Поедешь учиться в Париж. И почему бы тебе не получить со временем алую кардинальскую шапку? И кто знает, может быть, тебе удастся стать тем самым французом, который будет новым понтификом. Неплохо бы, Арман, клянусь бородой Юпитера, недурно, черт возьми! Мой сын – римский папа, которому кардиналы целуют стопы!

И он разразился оглушительно глупым хохотом пьяницы.

Меня покоробило упоминание языческого божества и имени нечистого. Я хотел было сказать отцу, что выбираю духовную стезю вовсе не для того, чтобы обладать властью. Отец говорил еще о чем-то, строил непонятные и чуждые мне планы. Он хотел возродить величие рода д'Эрбервилей, это стало его навязчивой мечтой.

– Я благодарен вам, батюшка, за ваше разрешение и покровительство, – сказал я. – И постараюсь не разочаровать вас!

– Ну что ж, я, можно сказать, горжусь тобой, хотя мне больше по душе твой брат Уго, – проворчал папаша. – Он настоящий д'Эрбервиль, не то, что ты. Он сделает наш род знаменитым, я в этом уверен. Ну а теперь пошли, я приготовил тебе сюрприз!

После этого батюшка потащил меня в сарай, где нас ждал мой братец Уго, в то время крепкий и дубинноголовый увалень семнадцати лет от роду. Рядом с ним, глупо хихикая и фальшиво протестуя, находились две свежие крестьянские дочери. Это и был тот самый сюрприз, который изыскал для меня папаша.

– До того, как откажешься от мирской жизни, Арман, ты должен насладиться ей сполна, – с диким гоготом произнес Уго. Я знал, что брат мой слывет чумой нашей провинции, так как ни одна мало-мальски красивая девушка не может избежать участи быть им обесчещенной. В этом пороке он переплюнул даже нашего батюшку.

Одна из пейзанок, полная блондинка, подошла и бесстыдно прижалась ко мне своею ляжкою. Я закрыл глаза и стал молиться. Я вспомнил Евангелие от Матфея, главу четвертую, стих десятый, слова Господа Иисуса Христа, который отвергал искушения нечистого, и воскликнул во весь голос, отталкивая прочь вавилонскую блудницу:

– Vade retro, Satanas! Изыди, Сатана! Нет, нет, это испытание, которое посылает мне всевидящий и наимудрейший Господь. Я должен преодолеть искушение, как это сделал и святой Антоний. – Хотя плотский грех сжигал меня изнутри и противный диавольский голосок внутри меня твердил: «Соглашайся, бери, она твоя!»

Но вера превыше всего! Я отверг сатанинские козни и выбежал из сарая, сопровождаемый криками и хохотом Уго, батюшки и бесов, которые так и кружили вокруг них. В тот день я ушел далеко в лес, где была у меня тайная поляна, и предался долгой и страстной молитве, после которой заснул тут же, на траве. Во сне явился мне святой Франциск Ассизский, повествование о жизни которого я читал, и сказал, что я сделал правильный выбор и отныне становится он моим патроном и покровителем.

Теперь я знал – судьба моя решена. Через неделю я покинул отчий дом д'Эрбервилей и перебрался в расположенный за пять лье монастырь монахов-францисканцев. Это, конечно, было ударом для моего батюшки. Он-то рассчитывал, что я стану священником и буду получать соответствующее теологическое образование в Париже, чтобы обзавестись нужными знакомствами и связями. Но я не собирался тратить свою жизнь и расходовать драгоценную душу на это. Монашеская келья, строгий пост и постоянные молитвы – вот что должно укрощать плоть и искоренять греховные мысли. К стыду своему признаюсь, что такие мысли терзали меня в то время очень сильно. Видимо, диавол, прознав о моем твердом намерении посвятить себя служению Богу, решил во что бы то ни стало заполучить меня. Я все время вспоминал ту самую сцену в сарае, когда соблазнительная крестьянка подходит ко мне, и пытался даже представить, что бы могло произойти далее, но всякий раз после этого предавался многочасовой молитве и аскезе, укрощая распаленное воображение и плоть.

Это помогло, и я сумел вытравить из своей несовершенной и подвластной греху души все срамные воспоминания. Батюшка, поняв, что я никогда не стану ни архиепископом, ни кардиналом, ни тем более римским папой, проклял меня и лишил наследства. Зато матушка несколько раз в год навещала меня в монастыре и даже жертвовала небольшие суммы. Она же рассказывала мне и о новостях из дома.

Уго, плененный мыслью сделать карьеру при дворе, отправился в Париж. Я могу только представить, как именно намеревался брат мой делать там карьеру и что он понимал под этим. Чтобы стать министром или советником короля, например, сделаться полководцем или судьей, у него не было достаточного образования и живости ума. Поэтому он принялся делать карьеру через будуары.

Мне стыдно говорить об этом, однако теперь, по прошествии стольких лет, я могу признаться – все эти годы я ненавидел Уго. Он был первым сыном, получил все богатство и титул, был красивым малым и пользовался успехом. Его, несмотря на многочисленные грехи и недостатки, все любили. И ему постоянно везло.

Даже до нашей отдаленной обители долетали слухи о тех бесчинствах, которые творил в столице мой брат. Он соблазнял замужних женщин, дрался на дуэли с их мужьями, занимался черной магией. Он растратил свою душу по пустякам!

Поэтому неудивительно, что однажды его бесчинству настал конец. Его очередной метрессой стала прелестная герцогиня де Рамбуйен. Она однажды посещала наш монастырь, и я был пленен солнечной красотой и грацией этой женщины. Однако герцогиня, пренебрегая супружескими обязательствами, изменяла мужу своему, старому герцогу, с самим королем. Я умолчу про вопиющие подробности этого адюльтера, но факт остается фактом – герцогиня изменяла и королю с моим братом Уго. Долго так продолжаться не могло. Король был сюзереном в государстве, и никто из его свиты не имел права делить постель с той же, что и он, женщиной.

Говорят, что одной ночью, когда герцогиня принимала в своем парижском доме Уго, к ней неожиданно заявился сам король. И вроде бы Уго повел себя наглым и бесчинным образом, что повлекло за собой гнев властелина. Брата моего обвинили в ереси и занятиях черной магией – что было правдой, ибо Уго предавался этому страшному греху, чтобы сделать себя еще более состоятельным как мужчину и завладеть симпатиями еще большего количества женщин.

Уго пришлось бежать из Парижа той же ночью, чтобы не быть арестованным и впоследствии наверняка сожженным. Затем несколько лет о нем не было ни слуху ни духу. Батюшка мой к тому времени скончался от постоянных возлияний и последствий прелюбодеяний, истратив почти все деньги нашего семейства. Моя матушка превратилась в высохшую и скорбную женщину, которая была вынуждена донашивать старые платья и высчитывать каждое су. Единственное, что утешало ее, это удачное замужество обеих моих сестер: одна стала женой престарелого маркиза, другая, наплевав на мнение тогда еще живого батюшки и не получив его благословения, обвенчалась с морским офицером, который за несколько лет сделал удачную карьеру и осел в столице. Сестры мои в меру своих возможностей помогали матушке, однако хозяйство нашего замка было так запущено, что требовалось богатство Креза, дабы исправить плачевную ситуацию. Вот к чему приводит погоня за вожделенными мечтами, которые в итоге оборачиваются грехами.

Замок и наши угодья были заложены, и я знал, недалек тот час, когда алчные кредиторы, в основном иудеи и итальянцы, набросятся, как стая стервятников, на бедную мою матушку. Она и сама была виновата в сложившейся ситуации – потакала батюшке и Уго, сама тратила деньги на безумные наряды и украшения. Но не время было вспоминать об этом. Я молился и просил у Господа избавления от позора и нищеты.

Тем временем объявился Уго. Он оказался при дворе испанского короля. Так как Испания и Франция находились в то время в весьма напряженных отношениях, то Уго мог наслаждаться полной безопасностью и быть уверенным в том, что ему не грозит быть выданным в руки нашей Фемиды.

Брат мой к тому времени если не остепенился, то хотя бы образумился, сделался осторожным и не подвергал себя лишнему риску. Я же за эти годы постоянными аскезами и молитвами снискал себе незаслуженную славу благочестивого монаха и стал правой рукой настоятеля. Поэтому, призвав меня к себе в кабинет, настоятель сказал, что желает поручить мне щепетильную и важную миссию. Мне требовалось отправиться в Мадрид с реликвией – нижней челюстью святого Бонифация, чтобы презентовать ее одному из влиятельных испанских прелатов. Наш настоятель был уже стар и слишком болен, чтобы отправиться самому в подобное путешествие, и выбор его пал на меня.

Я был польщен его решением. Разумеется, я тотчас снарядился в путь. При этом я имел в виду возможную встречу с Уго. Матушка дала мне письмо для своего любимого сына, а также настояла на том, чтобы я взял с собой пятьдесят золотых монет для Уго. Я пытался объяснить ей, чтобы она не разбрасывалась средствами, а лучше заплатила бы некоторые из многочисленных долгов или пожертвовала деньги церкви, но матушка, женщина упрямая и своевольная, сказала, что не мое дело рассуждать, я должен только исполнять ее веления, и если не желаю взять деньги для бедняжки Уго, то она больше не собирается иметь со мной ничего общего.

Мне пришлось согласиться, и я отправился в путь. Дорога была длинной, тем более что стоял холодный октябрь. Я очутился в Мадриде через две недели. Выполнив возложенную на меня миссию и передав преподобному священную реликвию, я принялся за поиски Уго. Обнаружить его в Мадриде оказалось несложно. Его знали многие, и они не могли понять, что такому набожному человеку, как я, нужно от нечестивого Уго. Когда же я сообщал, что являюсь его родным братом, то в ответ слышал слова проклятия и ненависти – не к себе, разумеется, а к брату моему Уго.

Из ловеласа и делателя рогоносцев он превратился в стяжателя и ростовщика. Уго открыл банкирский дом и купался в богатстве. Я нашел его в одном из самых красивых домов Мадрида. Уго, облаченный в дорогое одеяние, повзрослевший и лощеный, ходил по большой конторе, в которой работали его подчиненные. Сначала он не узнал меня, да и неудивительно, мы являли разительный контраст – Уго, весь в золоте и бриллиантах, с длинными рыжими волосами и короткой бородой на испанский манер, и я – бледный, изможденный и овеваемый святыми мыслями.

– Святой отец, пришли долг отдать? – спросил он меня по-испански, увидев в моей руке мешочек с монетами, теми самыми, которые передала ему матушка. – Давайте, давайте, у нас в банке любят деньги!

Я уже понял, что везде в том заведении царил страшный дух наживы и мздоимства. Я скорбно произнес:

– Уго, неужели ты не узнаешь меня, своего брата Армана? Правда, теперь я зовусь Ансельмом, так как больше пятнадцати лет нахожусь в лоне церкви.

– Ах, Арман! – вскричал Уго и бросился обнимать меня. Он был подлинно рад видеть меня, я, впрочем, тоже. Но, глядя на все то богатство, в котором он купался, добытое нечестивым и богопротивным способом, я сожалел о загубленной душе моего старшего брата.

Уго пригласил меня к себе в особняк, познакомил с очаровательной черноволосой испанкой, дочерью севильского гранда, которая была его супругой. У брата моего появилось на свет двое ребятишек – оба мальчики, донельзя похожие на своего отца, такие же шустрые и бойкие.

Узнав о бедственном положении матушки, он нахмурился и сказал:

– Я передам с тобой денег для нее, оплачу все долги, Арман. Я теперь богат. Мне повезло, мой банк считается одним из самых надежных в Мадриде. Сам я пока не могу вернуться во Францию, там я все еще считаюсь преступником и еретиком. Но надеюсь, в ближайшее время все изменится.

Все и на самом деле изменилось. Я был гостем Уго, когда разразилась катастрофа – его банк разорился. Я совершенно не разбираюсь во всех тонкостях, однако выяснилось, что Уго взял у своего тестя крупную сумму взаймы, основал банк, привлек клиентов обещаниями огромных процентов. К нему шли люди, вверяли ему деньги, Уго тут же давал их в рост другим. Однако он не обладал истинными знаниями и хитростью, чтобы преуспеть в ростовщичестве. Настал момент, когда клиенты потребовали свои деньги с процентами обратно, его банк лопнул и погреб под обломками самого Уго, его жену и детей.

Я стал свидетелем того, как в особняк к брату заявились люди, коим он был должен огромные суммы, и потребовали вернуть долги. Под окном его караулили клиенты банка, которые хотели получить проценты, и клиенты, которые желали получить назад свои вклады. Но Уго не мог обрадовать ни тех, ни других. Он, добравшись до денег, начал тратить их в первую очередь на себя. Огромный дом, шикарные выезды, лучшие платья и драгоценности для жены, королевская обстановка… Вот во что превратились деньги его вкладчиков. Он, сначала со смехом отвергший пятьдесят золотых монет, которые передала ему наша добрая матушка, потом выпросил их у меня и попытался расплатиться с кем-то из кредиторов. Но это была капля в море.

– Я конченый человек, – стонал он. – Арман, что мне делать, может быть, тоже уйти в монастырь? Меня все ненавидят. Меня же бросят в тюрьму, Арман! Помоги мне!

Но что я, смиренный монах, мог предпринять в такой ситуации? Несмотря на то что я был уверен – катастрофа, которая разразилась, была прямым следствием греховности моего брата, я взялся ему помочь и обратился к тому самому прелату, с миссией к которому прибыл в испанскую столицу. Этот наидостойнейший человек был духовником испанского короля и имел известное влияние при дворе. Он сумел сделать так, чтобы Уго не попал в тюрьму – а именно этого и опасался более всего мой несчастный брат. Ему предоставили год отсрочки, чтобы расплатиться по всем векселям, иначе он все же попадал в тюрьму. Dura lex, sed lex – закон суров, но это все же закон, и даже король, верховный властелин в государстве, должен следовать закону, дабы не нарушить божественного порядка вещей.

Уго упросил меня задержаться в Мадриде, не оставлять его одного в такой сложной ситуации. Из роскошного особняка он переехал в дешевый дом, где из обстановки не было ничего путного, сплошное старье. У его жены конфисковали все наряды и драгоценности, которые пустили с аукциона, чтобы заплатить хотя бы часть долгов. Дети ютились в холодных пустых комнатах, Уго пришлось отказаться от пиршеств и удовлетворять свой желудок фальшивым зайцем (из кошки), прокисшим вином и черствым хлебом.

– Что мне делать! – вздыхал он, плачась и сетуя на свою судьбу. – Арман, за что мне такое наказание? Я не больший грешник, чем другие. Да, да, даже меньший! Ну что я такого сделал, переспал с несколькими замужними дамами, но они сами этого хотели, клянусь тебе своей честью! И почему Боже так несправедлив ко мне!

– Не смей роптать на деяния божеские! – взвился я. – Уго, неужто ты не понимаешь, что это расплата за твою греховную жизнь. Тебе надо измениться, ты должен…

Я хотел сказать ему, что он должен найти дорогу к Богу, жить по заповедям и забыть о блеске золота, который затуманивал его разум, но Уго понял мои слова совершенно превратно.

– Клянусь грудью Венеры, ты прав, мой брат! – закричал он, вскочив из-за грубого стола и едва не опрокинув медный кувшин с дешевым вином. – Ты совершенно прав, Арман! Надо же, ты навел меня на великолепную мысль!

Я поморщился, услышав богохульственную клятву, эту привычку Уго унаследовал от покойного батюшки. Я ожидал, что брат мой скажет, что уедет сейчас в провинцию, начнет там праведную жизнь, а вместо этого он заявил, ударив кулачищем по столу:

– Как сейчас все невежды и придурки зарабатывают баснословное богатство, Арман? Они снаряжают экспедиции за океан, в страны, открытые Колумбусом. У тамошних нехристей полно золота, серебра и изумрудов. Эти полуобезьяны не знают, как правильно распоряжаться своим богатством.

– Уго, одумайся, – прошептал я. – Ты и так предостаточно накуролесил, хватит авантюр, тебе пора найти дорогу к Богу!

– Я ее уже нашел, – повеселев, заявил мой братец. – Арман, я отправляюсь через океан за сокровищами. Кем был Колумбус до того, как прибыл с золотом из новых земель? Фантазером и мечтателем. А стал вице-королем и адмиралом. Я тоже так хочу!

– Вспомни о его трагической судьбе, – предостерег я Уго. Но мой брат, единожды загоревшись идеей, уже не обращал никакого внимания на предостережения.

– У меня есть год, этого вполне хватит, чтобы сплавать туда и обратно и вернуться с трюмами, полными золота, – самозабвенно развивал он свою бредовую идею. – И тогда я снова куплю особняк, нет, построю новый дворец…

Я понял, что мой брат находится в плену сатанинских иллюзий, но воспрепятствовать его желаниям не мог. Сухо попрощавшись, я отбыл обратно во Францию. Матушка моя, узнав о планах Уго, заплакала:

– Арман, ты же знаешь, что за Уго нужно присматривать. Поезжай за море с ним, прошу тебя! Не бросай брата одного!

– Но он взрослый человек, и если желает совершать ошибки, то имеет полное на то право, – сказал я, возможно, чересчур едко. – У него было все, чтобы провести жизнь в благочестии и относительном благополучии, он же пренебрег этим, матушка. Нет, я не собираюсь…

– Арман, прошу тебя! – она опустилась передо мной на колени. Мы были у нас в монастыре. Она обняла мои ноги и зарыдала. Я поколебался. И в самом деле, я знаю своего братца Уго. У него нет твердых устоев, он равнодушен к Слову Божию, поэтому пускать его одного в диковинные страны опасно.

– Его поглотит морской змей, – причитала матушка, – псоголовые людоеды разорвут моего любимого сына на части, его уволокут в морскую пучину бесстыжие наяды. И во всем будешь виноват ты, Арман, со своим фарисейством и ненавистью к брату. Помоги ему!

Что ж, матушка, как обычно, заботилась только об Уго. Я даже не был для нее полноценным сыном, а так, монах… Я переговорил об этом с настоятелем, который, к моему удивлению, счел затею Уго не такой уж безумной.

– Брат Ансельм, – сказал он мне. – Я знаю вас долгие годы, с того самого момента, как вы отроком попали к нам в монастырь. Я уверен, что ваше сердце предано безгранично Иисусу, поэтому вы должны взять на себя смелость заботиться о тех, кто порабощен сатаной. Вы же знаете, как живут туземцы в тех местах, куда направляется ваш брат Уго. Язычники поклоняются кровавым и страшным лжебогам. Поэтому мы должны привести этих заблудших нечестивцев к истине – к нашей христианской истине.

Настоятель, конечно, был прав. Ереси в новых странах, которые открыл Колумбус, хватало. И я слышал о священниках, которые вели там миссионерскую деятельность. >– И не забывайте, – сказал настоятель. – Сокровища индейцев нам пришлись бы весьма кстати. Нашему монастырю требуется новая звонница, а денег нет, народ не так-то щедр на пожертвования. Так что если вы привезете с собой немного заморского золота, это будет замечательно. Решайтесь, брат Ансельм!

Я понял, что должен ехать вместе с Уго. Поэтому, получив от настоятеля письменное его разрешение и благословение, я тронулся в путь – снова в Мадрид. Я попал в испанскую столицу вовремя, Уго развил бешеную деятельность и сумел снарядить три корабля. Он был рад опять увидеть меня, а узнав о том, что я хочу плыть вместе с ним, воскликнул:

– Клянусь ребром Иисуса, это самая хорошая новость за последние два месяца! Что ж, братец, мы найдем тебе симпатичную туземку, не волнуйся! А то я уже отыскал нескольких испанских попов, которые согласились ехать со мной. Ну ничего, я их тоже возьму, будете вместе проповедовать.

Я пренебрег бестактными и еретическими заявлениями Уго. Каравеллы «Святой Леопольд», «Троица» и «Слава Гранады» были готовы к началу экспедиции. Однако пришлось дождаться начала весны, чтобы не выходить в плавание в бурную зиму, и семнадцатого мая года 1537-го мы отправились в путь.

Не могу сказать, что я получил наслаждение от этого путешествия по океану. Качка, отвратительная еда, протухшая питьевая вода – все это вызывало во мне полнейшее отвращение и неприятие. Два раза мы попадали в шторм, и я думал, что настал мой последний час. Но Господь, услышав мои горячие молитвы, каждый раз одаривал нас Своей милостью, и наши каравеллы, изрядно потрепанные, выходили из бурь целыми и невредимыми.

Был последний день июня, когда раздался долгожданный крик матроса на мачте:

– Земля!!!

Да, действительно, через несколько часов стали различимы скрытые в далекой дымке очертания берега. Значит, вот он, Новый Свет, который Колумбус принял за Индию. Современные картографы и географы уверены, что это новый, доселе неизвестный континент. Церковь отрекается от таких воззрений, так как эти еретики смеют утверждать, что Земля обладает формой шара. Ничего более смехотворного я не слышал, ибо каждому ребенку понятно, что Земля есмь плоская поверхность, которая покоится в центре мироздания, ибо другого быть не может, потому как на шаре люди не могли удержаться бы и падали бы на холодные звезды.

Мы подошли к берегу под вечер следующего дня. В первой шлюпке, которая отправилась к земле, находился Уго, я, а также несколько матросов. Все они были вооружены: мы знали, что многие из туземцев воинственно настроены по отношению к нам, европейцам.

Берег казался белым от поразительного по цвету песка. Океанские волны мерно плескались, лениво рассекаясь о неведомую землю. Я вторым, после Уго, шагнул на эту terra incognita, землю непознанную.

– Где знамя? – засуетился мой брат. – Дайте мне испанское знамя!

Он воткнул флаг испанской короны в песок и провозгласил патетически:

– Я, Уго д'Эрбервиль, объявляю тебя владениями испанского короля! А себя нарекаю губернатором этой территории. Франция, не изгони она меня из своих пределов, также могла бы заполучить эту землю.

Потом Уго прозаически добавил:

– Вообще-то этот берег уже более тридцати лет принадлежит Испании, его открыл сам Колумбус, однако надобно сделать это и во второй раз!

Вот весь он – Уго! Спесь и фарисейство так и переполняли его, он раздулся от гордыни и своей мнимой значимости. Еще бы, он хочет стать наравне с Колумбусом, а лучше и еще более великим! Отсюда и весь этот дешевый театр, и повторное водружение знамени, и провозглашение себя губернатором.

Я осмотрелся. В монашеском одеянии мне было жарко. Берег, похожий на подступы к раю, простирался на многие лье в обе стороны. Чуть дальше были видны зеленые кущи. Вот он, непознанный мир, в котором неизвестно Слово Христа. И я прибыл сюда, чтобы утвердить здесь христианскую религию.

– Ну что ж, сейчас уже темнеет, – сказал Уго. – Матросы, принимаемся за обустройство лагеря. Завтра мы двинемся туда, – и он указал на тропический лес.

Я почувствовал некий страх. Что ожидает нас здесь? Действительно ли в заморских странах есть люди с головами, как у собак или кабанов, существа на трех ногах и циклопы с единственным во лбу красным глазом? У меня мелькнула мысль – а что, если на самом деле это дьявольский мираж и мы оказались у ворот ада?

Поэтому я провел большую часть ночи в молитвах. До меня доносились странные, тревожащие душу звуки из чащи леса. Что это? Монстры, которые поджидают нас, неизвестные дикие животные или демоны преисподней? Следующим утром, как Уго и хотел, мы двинулись в поход. Никто не знал, куда именно лежит наш путь, однако мой брат заявил:

– Нам нужно золото, это наша цель, поэтому мы должны отыскать безмозглых туземцев, которые не понимают истинной ценности своих сокровищ. Говорят, эти нехристи обитают недалеко от побережья, так что будьте настороже! Возможно, они где-то поблизости!

Привычкою моей было путешествие по французским долинам и дорогам, но здесь, в этой новой заповедной земле, все было совершенно необычно. Диковинные животные, растения, которые можно представить себе только во сне, – все это внушало трепет и восхищение. Нам пришлось продираться сквозь джунгли, которые обступили нас со всех сторон. По приказу Уго матросы, шедшие впереди, прорубали острыми алебардами нам путь. Казалось, что мы шли целую вечность, и солнце вдруг стало склоняться к горизонту. Наступила вторая ночь в Новом Свете.

Мы разбили лагерь. Уго, опьяненный первыми успехами, мечтал вслух о том, что будет ждать его, когда наконец-то появятся туземцы с золотом.

– Арман, ты не представляешь! – шептал он. – У них так много сокровищ, что они не заботятся о том, чтобы охранять их. В Испании сейчас много нуворишей, которые в считаные месяцы превратились в миллионеров. И я тоже хочу обрести богатство…

– Брат мой, – ответил я с укоризною. – Ты не должен предаваться сребролюбию. Не забывай, что в первую очередь мы прибыли сюда, дабы просветить заблудшие души.

– Ты, возможно, прибыл именно для этого, Арман, – тихо ответил мой брат, – а вот я… Не скрою от тебя, что для меня очень важно обрести богатство. И тогда свершится то, о чем мечтал наш батюшка, – я сумею возродить блеск нашего рода. Как ты думаешь, пожалует ли мне король титул герцога, после того как я вернусь с несметными богатствами?

Таков был мой брат – ему хотелось одного: славы, денег и звонкого титула. Я же всем сердцем своим хотел приблизить тот час, когда власть Матери нашей, Церкви, распространится по всем территориям Земли.

– Но где же эти чертовы индейцы? – заметил Уго. – Почему они никак не появляются?

Буквально на следующий день и состоялась наша встреча с туземцами. Мы пробирались сквозь густой лес, нещадно палило жуткое солнце, с меня градом лился пот. Неизвестные, чрезвычайно злобные мошки, поражающие своими размерами, вились около лица каждого из участников экспедиции. Несколько раз я видел диковинных и внушающих трепет змей – разноцветные, длинные-предлинные, они свисали с лиан и сами походили на ветви местных растений. И только Божья Благодать берегла меня от смерти.

Внезапно раздался крик одного из шедших впереди:

– Господин капитан, я видел его! Я видел его!

Уго, взбудораженный этой новостью, приказал привести к себе одного из матросов. Тот, дрожа от нетерпения, поведал, что перед его глазами предстал туземец, которого он видел собственными глазами. Тот прятался за деревом и внимательно наблюдал за нами.

– Ага, – Уго удовлетворенно потер руки. – Значит, Арман, эти нехристи где-то рядом. Я так и подозревал, что они, возможно, давно обнаружили нас и все это время приглядываются к нам. А это значит… – Он повысил тон и зычным голосом объявил: – Матросы! Я, ваш господин и капитан, заявляю, что вы получите возможность взять с собой каждый столько золота, сколько унесете. Но для этого мы должны найти гнездилище туземцев!

Слова эти произвели невероятный и гнусный эффект. Еще раньше, на корабле, я слышал обрывки разговоров матросов. Те мечтали, что смогут обрести богатство и насладиться обществом туземных красоток. Все они предавались греховным мыслям, и Уго, главный грешник, подогревал их нездоровое воображение.

Примерно через два часа раздался новый крик:

– Вот он, я поймал его! Вот он!

– Немедленно привести туземца ко мне, – важно распорядился брат мой. Облаченный в доспехи испанского рыцаря, с золоченым шлемом на голове и блестящим панцирем на теле, он выглядел импозантно и величественно.

Матросы приволокли к нему дрожащего туземца. Я попытался рассмотреть несчастного. Невысокий, с темною загорелою кожей (или она была такая от рождения, не знаю), он производил впечатление достаточно молодого. Черные длинные волосы, карие глаза, из одежды – всего лишь полоска ткани на бедрах. Срам, да и только, подумал я. Прямо как бес на фресках в монастырской капелле.

– Кто ты, – спросил Уго грубо, – и каково твое имя?

Индеец, хлопая глазами, заметно дрожал, в страхе озираясь по сторонам. Его окружили матросы, вооруженные, алчно блестевшие глазами. Запах золота явственно витал в воздухе. Все ждали одного – когда же индеец заговорит.

Несчастный забормотал что-то на совершенно непонятном языке, который и на язык-то не походил, а представлял собой примитивный набор высоких и низких звуков. Разумеется, индеец не мог владеть ни испанским, ни французским, ни иным языком просвещенной Европы. Туземец повалился на колени перед Уго и, воздев перед ним руки, распластался, как делают некоторые из грешников перед самим римским папой, когда наместник Бога появляется перед темными людьми по дням великих праздников.

Поведение его явно понравилось Уго. Брату моему всегда хотелось, чтобы его почитали с императорскими почестями.

– Встань, – милостиво приказал он туземцу, – и отвечай четко и ясно – где находится твое поселение?

Индеец, которого два матросы поставили на ноги, опять заклокотал на своем языке. Уго, сообразив, что так от туземца он ничего не добьется, повернулся ко мне и произнес:

– Арман, ты видишь, что эти существа владеют только примитивным наречием, которое наверняка сохранилось у них после смешения языков в Вавилоне. Но что же нам делать?

– Думаю, Уго, – произнес я, – мы должны следовать за несчастным. Его поселение где-то неподалеку, значит, он сможет вывести нас к цели.

– Ты прав, клянусь глазом Вараввы! – заметил Уго. И затем приказал дрожащему индейцу: – Веди нас к себе, несчастный! Мы хотим увидеть твою деревню!

Индеец явно не понимал, о чем идет речь. Внезапно Уго тихо воскликнул и указал пальцем на щиколотки туземца. Приглядевшись, я понял, что привлекло внимание моего брата. Щиколотки дикаря обвивали золотые обручи. Матросы по приказу Уго сорвали их с туземца и с почтением протянули капитану. Тот повертел в руках тонкие золотые кольца, попробовал их на зуб и произнес:

– Это золото! Я же говорил вам, что эти нехристи не ведают истинной ценности драгоценного металла. И много у вас золота?

Индеец, поняв, что Уго ведет речь о его обручах, что-то затараторил. При этом руки его взметнулись вверх и снова опустились. И он упал ниц перед Уго.

– Слышите, о чем говорит этот несчастный, – сказал Уго. – У них горы золота. Горы! И все это станет нашим. Нужно только немного терпения…

Я видел, как загорелись жаждой наживы глаза матросов. Золото, единственное, что пленяло их воображение, туманило разум и жгло душу – золото! Признаюсь, даже я, человек набожный и противостоявший многим искушениям, не смог сдержать нечестивых мыслей о том, что вскоре мы окажемся владельцами огромного богатства. Но в отличие от Уго и его подручных я думал единственно о процветании нашей Церкви – мне лично ничего не требуется, я передам все монастырю, чтобы сокровища грешников и еретиков пошли на благие цели.

Уго изо всех сил пнул туземца, тот побежал впереди нашей команды, то и дело озираясь. Лес становился все реже и реже, мы вышли к небольшой речушке, которая звонко несла свои прозрачные воды. Немного пройдя вдоль нее, мы затем перешли ее вброд по скользким камням, выпиравшим из воды, как панцири черепах.

– Вот оно, его поселение, – сказал Уго, указав дланью на видневшиеся неподалеку хижины. – Вот оно, золото!

Мы пришли в деревню туземцев. Все было необычно и крайне убого. Туземцы, которые все, как один, походили внешним видом и статью на нашего провожатого, встретили нас на коленях. Уго хвастливо заметил:

– Они принимают нас за своих языческих богов, Арман, поверь мне! Но это и неплохо. Как бог я имею право на подношения!

– Опомнись, Уго, – заметил я смиренно. – Ты жалкий человек и не можешь быть богом, даже языческим. Бог только один, и мы все находимся в Его великой Милости!

Но искры сумасшествия и корыстолюбия уже тлели в душе моего брата, сжигая его разум. Ему нравились те почести, которые оказывали ему в деревне. Один из индейцев, пожилой, с неким подобием короны на голове, любезно встретил Уго. Это был, верно, царь туземного племени. Уго и меня проводили на возвышение, где стояло кресло, больше похожее на трон. Брат непотребно пялился на туземных женщин, которые, не ведая стыда, были с обнаженной грудью. Две красивые девушки с опахалами стояли около трона. Уго, усевшись на него, заявил:

– Я ваш новый повелитель, вы подчиняетесь только мне!

Слова его, наверняка не понятые индейцами, произвели магическое действие. Туземцы стали биться головой о землю и, завывая, петь непонятный и дикий мотив. Это была пародия на молитву. Уго прервал их словами:

– Где золото? Давайте мне золото! Я прибыл сюда исключительно за ним!

И он поманил к себе пальцем царя племени, сорвал у того с груди толстую цепь, вероятно, золотую, и, вознеся ее к небу, воскликнул:

– Вот что мне требуется!

Украшение сверкнуло в солнечных лучах нестерпимым светом. Я зажмурился. Вождь протянул Уго золотые обручи, которые обвивали его щиколотки. А затем к трону, на котором сидел Уго, началось целое паломничество. Каждый из жителей деревни, включая детей и стариков, подходил, склонялся перед моим братом и клал золотые украшения к его ногам. Я видел, как он еле сдерживает нетерпение – его так и подмывало схватить сокровища. Перед ним росла гора золота. Матросы, обступившие трон, алчно перешептывались, указывая пальцами на полуобнаженных туземок. Наконец, когда перед Уго образовался небольшой холм из сверкающего металла, поток индейцев иссяк.

– И это все? – рассвирепел мой брат, пнув сапогом золотую кучу. – Это жалкие крохи, нехристи, я знаю, что у вас этого добра в десятки, в сотни раз больше! И я ваш новый повелитель, поэтому вы должны принести мне все свои сокровища!

Индейцы явно не понимали его слов. Тогда Уго подозвал к себе царька и сорвал с него корону, выполненную из тонкого листа золота и украшенную мелкими разноцветными камнями. Уго водрузил корону поверх своего шлема. Затем он распорядился:

– Матросы, эти еретики утаивают от нас драгоценности. Поэтому я повелеваю вам обыскать их дома. Сносите сокровища сюда, на центральную площадь.

Матросы, которых обуяла жажда наживы, ринулись с дикими криками на домики индейцев. Они врывались в хижины, выбрасывали беспомощных стариков и малых детей, срывали с них украшения. Я не мог быть безмолвным свидетелем этого погрома.

– Уго, – обратился я к своему брату, – несмотря на то что они еретики, это суть Божии создания, а ты ведешь себя с ними, как будто…

– Арман, – сказал Уго, и в его голосе я впервые услышал гнев, – ты приехал сюда, чтобы проповедовать Слово Божие, все остальное предоставь мне. Неужели ты не понимаешь, что это не люди, как мы с тобой, создания Господа нашего, а помесь обезьян? Они не заслуживают жалости, тем более что утаивают от нас золото!

Золото, золото, золото – вот единственное слово, которое правило бал в душах матросов. Не иначе как лукавый управлял этим действом – иначе как еще обозначить ту жестокость, с которой матросы добывали желтый металл. Когда одна из женщин воспротивилась приставаниям матроса, он ударил ее, да так неудачно, что убил туземку. Это была первая кровь, которая пролилась на новой земле от рук Уго и его подручных.

Я помню тишину, которая воцарилась после того, как тело женщины с глухим стуком повалилось в пыль. Жертва была молода и красива, матрос ударил ее металлической рукавицей и наверняка свернул шею. Тонкая струйка крови побежала изо рта несчастной. Я замер. Неужели Уго может смотреть на такое и поощрять убийства?

– Правильно, – сказал мой брат. – И так будет с каждым, кто посмеет сопротивляться моей власти! Обезьяны, вам это ясно?

Раздался дикий крик. Один из индейцев, видимо, супруг убиенной, бросился к ней, а потом налетел на матроса. Тот отпихнул его, и мгновенно тело несчастного дикаря пронзило несколько стрел, выпущенных из арбалетов. Индейцы, видя таинственное и новое для них оружие, снова повалились на землю.

– Теперь я вижу, что вы признаете меня своим хозяином, – сказал Уго. – Матросы, я предоставляю деревню и ее жителей в ваше распоряжение. То золото, что лежит передо мной, принадлежит мне. Все остальное, что вы отыщете, ваше. И не только золото…

Он сластолюбиво, как старый фавн, усмехнулся и взглянул на девушек, которые опахалами навевали на него прохладу и отгоняли мошкару. Я не могу описать то, что произошло далее. Это была подлинная вакханалия, бойня, колдовской шабаш, на котором люди превратились в бешеных животных и напрочь презрели заповеди морали и религии. И руководил всем этим мой несчастный брат Уго.

Матросы выдирали золотые украшения, громили языческие алтари, насиловали туземок. Я, опустившись на колени и закрыв глаза, принялся молиться. Но крики, стоны, жалобные вопли несчастных доносились до меня со всех сторон.

Грабеж и насилие длились два дня. Затем, когда деревня была сметена с лица земли, Уго провозгласил:

– Мы принесли вам цивилизацию, вы должны быть благодарны. А теперь, Арман, можешь приниматься за свою миссию!

Но что оставалось мне делать? Только погрести многочисленных убитых по христианским обрядам. Затем под охраной оружия оставшиеся в живых индейцы были крещены в католичество. И наконец-то эти несчастные отвергли свою дикую и сатанинскую лжерелигию и испытали на себе Благодать Божию.

Тем временем Уго нашел общий язык с некоторыми из индейцев. Он уже знал, как именуется золото на их языке, и умел жестами выразить то, что его интересует. Первый караван был отправлен к стоявшим на рейде каравеллам, первое золото, общий вес которого достигал пятисот двадцати фунтов, оказалось в трюмах кораблей.

– И это только начало, – сказал мне Уго, когда вторая неделя подходила к завершению. – Знаешь, что рассказали мне эти индейцы? Они уверяют, что где-то в чаще, за много дней пути отсюда, располагается город, полный золота и изумрудов. И там живут индейцы, которые полностью отличаются от них. Это и есть Эльдорадо, о котором так много говорят!

Ну еще бы, он был пленен мечтой о мифическом городе, где стоят огромные храмы, возвышаются статуи из золота с глазами из изумрудов, об озере, в которое жрецы ежедневно швыряют золотые подношения, так что дно его превратилось в подлинную сокровищницу.

– Брат мой! – сказал я Уго. – Не пора ли нам остепениться? У нас и так много золота, наша миссия увенчалась успехом, эти язычники под моим руководством приобщаются к вере. Что еще надо? Этого золота хватит, чтобы расплатиться с твоими долгами. Ты сможешь, как и хотел, снова купить большой дом…

– О чем ты говоришь! – прервал меня Уго, и только тогда я заметил, что брат мой похож на одержимого нечистым – такой же безумный взгляд и полное небрежение христианским благочестием. – Арман, если ты не желаешь золота, то можешь отправляться обратно на корабль, сиди там в каюте и перечитывай Библию. А я вместе с командой отправлюсь в Эльдорадо! Ты не представляешь, что нас ждет! Там столько сокровищ, что наверняка придется присылать еще несколько галеонов. А та пара бочек, которую мы здесь набили побрякушками, это же смех, да и только. Нас ждут подлинное богатство и слава!

Чувствуя, что Уго пленен несбыточными мечтами, я принял решение сопровождать его. Мне необходимо быть рядом с братом, чтобы в нужный момент оказать ему помощь и поддержку. Да и прибыл я сюда вовсе не для того, чтобы сидеть в каюте, а дабы распространять Силу Божию на все новых и новых верующих.

Поэтому через несколько дней мы двинулись дальше в чащобу. Нас сопровождали несколько индейцев, которые снискали доверие Уго. Если я правильно мог интерпретировать их жесты, мычание и рисунки, то складывалась следующая картина: где-то в долине, окруженной высокими горами, лежал дивный город, полный величественных храмов и зданий. Там так много золота, что жители этого города мостят им дороги, украшают фасады зданий и делают детям погремушки! Жители эти отличаются от наших индейцев, это высокие красивые завоеватели, обладающие чрезвычайными познаниями. Индейцы, на чью деревню мы набрели, боялись их, хотя никто и никогда не видел тех туземцев. И только избранные знали дорогу к горам, за которыми лежала долина.

Нам пришлось идти долго, одна неделя сменяла другую. Лес снова стал непроходимым, в иные дни нам приходилось прорубать проход в чаще. Несколько матросов, подцепив непонятную болезнь, в течение суток скончались, харкая кровью и жалуясь на огонь внутри, пятерых укусили ядовитые змеи, трое пропали без вести, еще один стал добычей ягуара. Команда наша уменьшалась день ото дня, но Уго, несмотря на постепенно зарождающийся ропот, приказывал двигаться вперед. Он был уверен – Эльдорадо, страна, полная несметных сокровищ, совсем рядом.

Я поражался разнообразию флоры и фауны, которые являлись творением Всемилостивейшего Господа нашего. Меня умиляли цветы, подобных которым по красоте я не видел в Европе даже в оранжереях самых богатых и именитых. Животные были живописны, словно неведомый художник разбрызгал на них щедрою рукою краски.

Господь ограждал меня от неприятностей. Когда мы увязли в болоте, мне посчастливилось не стать жертвой огромной коричнево-лиловой змеи, готовой вцепиться мне в шею. А в реке, которая пробегала рядом, трех матросов сожрали страшные и свирепые крокодилы, притаившиеся в воде. Но самым ужасным оказалась другая река, в которой обитали неведомые рыбы, по размеру не более моей ладони, наделенные гигантскими зубами. Эти прожорливые существа растерзали двух ослов, которых мы первыми, дабы проверить глубину реки, пустили в воду. Нам удалось переплыть водное пространство на плотах, не потеряв ни единого человека, но я был поражен этими неведомыми рыбами, которые более походили на обитателей адского Стикса, чем на тварей, созданных волею Господа.

Так длилось неведомо долго, по моим расчетам, никак не меньше месяца, когда наконец в один пасмурный день с неба полилась стена воды и мы оказались перед подножием вздымавшейся ввысь горной цепи.

– Ну вот же, а вы не хотели мне верить, – воскликнул Уго в восторге. – Индейцы нас не обманули, за этими горами – золотая страна!

Слова его произвели поразительный эффект. Люди, которые пали духом и предались унынию, снова воспряли к жизни. Еще бы, надо только преодолеть хребет – и мы окажемся в Эльдорадо, стране, полной сокровищ!

Но перейти через горы оказалось не так-то просто. Индейцы никогда не пытались совершить это, они уверяли нас, что где-то имеется потайной ход, туннель, который был прорыт обитателями запретного города еще в древние времена, но где именно располагался этот проход, они не знали. Поэтому пришлось подниматься ввысь.

Я не был приспособлен к тому, чтобы взбираться на горы, но ради душ грешников, которые не ведают Иисуса, с радостью пошел на это. Подъем занял три дня. Наконец поздним вечером мы достигли вершины. Мы потеряли только одного человека, который, оступившись, сорвался вниз.

Плотный туман, более похожий на густое молоко, застилал долину, лежащую за горами. Не было видно ничего, и я думал, что индейцы или обманули нас, или ошиблись – никакого города не существует и в помине. А если он и есть, то его жители давно умерли. Но как же я ошибался!

Рассвет пронзал тонко-розовыми лучами опаловое небо. Я проснулся и увидел Уго, который, невзирая на опасность, стоял на отвесном камне, нависшем над пропастью. Он смотрел вдаль. Я подошел к нему и спросил:

– Брат мой, в чем дело?

Вместо ответа Уго указал вниз, и я взглянул в долину впервые при свете солнца. Туман, казавшийся прошлым вечером плотным, как саван, рассеивался, и моим глазам открывалась удивительная картина. Затерянный город, великолепный и чудесный, лежал в долине. До него было несколько лье, но я все равно отчетливо видел гигантские сооружения – храмы, чем-то похожие на восточные, многоступенчатые пирамиды, огромное овальное озеро в самом центре этого града. С другой стороны гряды вниз, в зелено-бирюзовую лагуну, низвергалась тонкая нить серебристого водопада.

Пораженный этим великолепием, я начал читать молитву, которая славила деяния Господа. Уго сказал мне:

– Арман, это и есть Эльдорадо. Туземцы не обманули. И здесь полно золота! Взгляни!

Он указал на храмы, которые искрились в лучах восходящего солнца. Да, он был прав – крыши храмов были покрыты золотом. Но если так, это значит, что народ, который обитает в этом городе, несметно богат. Я почувствовал страх и одновременно тайное восхищение. Я стану тем самым человеком, который сможет привести индейцев Эльдорадо в лоно католической церкви. И, кроме того, мы действительно напали на золотую жилу – сокровищ в этом городе столько, что нам и не снилось.

Я тихо вскрикнул, заметив темные крошечные фигурки у самого подножия храмов. Люди! Вот они, обитатели этой долины! И, насколько я мог судить, они были такими же, как и я сам, – у них не было ни псиных голов, ни трех рук или рогов на голове. Уго тем временем давал наставления матросам, которые рассматривали чудный город, лежащий перед нами как на ладони.

– Каждый из вас получит возможность обрести богатство, – внушал он. – Но мы должны быть готовы к сопротивлению. Индейцы, что живут здесь, не чета тем, с которыми мы имели дело. Это высокоразвитая цивилизация. Поэтому они могут обладать неведомым нам оружием. Будем осторожны!

– И пребудет с нами Благодать и Сила Господня, – добавил я. Мы все начали молиться, и я просил у Господа осенить нашу миссию успехом. Потом мы двинулись в путь. Спуск давался куда легче, чем подъем, тем более что склон был гораздо более пологим. Мы попали на дорогу, вымощенную плитами, – видимо, творение обитателей города. К полудню мы оказались в долине. На наше появление пока никто не обратил внимания. Уго приказал матросам приготовить оружие. Затем мы двинулись в путь.

Долина поражала своей благоустроенностью, в ней имелась сеть оросительных каналов, которые подавали воду к деревьям и полям. Именно с крестьянами, которые обрабатывали землю, мы и столкнулись. Те, завидев нас, сначала замерли, а затем, побросав странные инструменты, чем-то напоминающие наши мотыги, побежали с дикими криками прочь.

– Они нас испугались, – сказал Уго. – Так и должно быть.

Мы тем временем шли дальше. Люди, попадавшиеся нам на пути, вопя, убегали. Наконец мы заметили диковинную процессию, которая шла нам навстречу. Уго отдал команду лучникам приготовиться. Кроме того, у нас с собой было несколько ружей, а также маленькая пушка.

Приблизившись, процессия замерла. У меня была возможность рассмотреть ее. Пожилые в основном мужчины, одетые в странные, смехотворные одеяния. Но особо поражало то, что их телеса оказались обильно украшены золотом. О, это были не тонкие обручи или цепи, которые мы нашли у индейцев, живущих у побережья, а изящные золотые украшения талантливых ювелиров. Я видел, как жадно облизнулся Уго, и услышал тихие разговоры среди матросов, которые восторгались тем, что оказались в Эльдорадо.

Один из стариков, выделявшийся горделивой осанкой, с некоторой боязнью подошел к нам и произнес что-то на странном языке, который не был похож на наречие, свойственное индейцам, бывшим у нас провожатыми. Старик явно выражал нам приветствие, полное трепетного почтения и искреннего уважения.

Выступив вперед, мой брат надменно произнес:

– Я, шевалье Уго д'Эрбервиль, потомственный дворянин Французского королевства, прибыл к вам с особой миссией. Кто у вас главный? Ты?

Старик, внимательно выслушав Уго, ответил что-то на своем языке. Затем нам жестами показали, чтобы мы шли дальше. Уго приказал двигаться вперед. Я заметил, что вокруг нас собирается толпа индейцев. Меня это обеспокоило. У нас есть оружие, но туземцы, если захотят, одолеют нас числом. Мне не хотелось становиться жертвой этих дикарей. С беспокойством заметил я на шее одного из обитателей Эльдорадо ожерелье, выполненное из засушенных человеческих пальцев. И куда мы попали, в логово каннибалов и детей сатаны?!

Мы шествовали мимо полей, которые сменились уютными каменными домами. Появлявшиеся люди были украшены золотом, а дети, возившиеся в пыли, и в самом деле играли с золотыми самородками и тусклыми самоцветами. Но если это изумруды или сапфиры, то стоимость их должна быть огромна – некоторые из камней были больше моего кулака!

Нас встречали с холодной почтительностью, однако я замечал косые и злобные взгляды индейцев. Еще у нескольких я обнаружил на шее ожерелья из человеческих костей, а также заметил сморщенную старуху-ведьму, которая держала в корзине блестящие человеческие черепа. Мне стало не по себе. А что, если эти ироды замыслили недоброе – например, пожрать нас? Я видел и молодых индейцев, которые держали в руках странные трубки и луки, а также каменные топоры. Они явно готовы к обороне.

Наконец показались первые храмы. Я поразился тому, как великолепно смотрелись эти языческие постройки, воздававшие почести несуществующим богам. Колонны храмов были выполнены из красного гранита и украшены золотом. Причем это оказались не тонкие золотые пластины, а монолитные плиты, в которые были вмонтированы тусклые травянисто-зеленые изумруды и прозрачные алмазы. Вот оно, богатство Эльдорадо! Я видел и несколько страшных статуй туземных богов, и подле этих статуй, к моему ужасу, лежало нечто, очень похожее на человеческие останки.

Мы оказались на огромной площади, которая была запружена народом. И стар и млад собрался здесь. Меня поразило молчание, которое витало над толпой. Словно они чего-то ждут, но чего именно?

Раздалась странная, гудящая музыка, которая неслась из огромного пирамидального храма, стоявшего в центре площади. Он находился около озера. По монументальной лестнице сверху спускалось несколько человек. При их появлении все индейцы пали ниц, и стоять остались только мы. Впереди шел невысокий человек среднего возраста в золоченых одеяниях и с подобием короны на голове. За ним следовало пятеро мужчин, трое пожилых и двое молодых, каждый из которых выделялся богатым одеянием и неимоверным количеством золотых украшений.

Один из дикарей показал жестами, что нам тоже нужно опуститься на колени. Но мы и не подумали сделать этого. Отчего? Перед нами находились какие-то самозваные монархи-язычники, которые правят в государстве людоедов и еретиков, и преклонять перед этими самозваными цезарями колени было бы верхом безумия.

Первый из мужчин, который, как я сообразил, был государем и верховным жрецом в этом граде, с важностью и торжественностью, свойственной коронованным особам, приблизился к нам. Сопровождавшие его пять персон были, как я понял, жрецами главных храмов. Царь племени заговорил и воздел руки к небу. Вслед за ним заговорили и жрецы.

Никто из нас не понимал, что же хотел сказать глава туземцев. Но в отличие от индейцев, обитавших на побережье, эти дикари не приняли нас за богов. Видимо, они находились на более высокой ступени развития. Возможно, однако, что они уже имели дело с европейцами.

Уго, как обычно, выступил вперед и произнес ответную речь, которая, к его большому удивлению, не произвела ни малейшего впечатления на главарей этого племени. Жестами нам показали, что мы должны подняться вверх по каменной лестнице в главный храм. Видимо, нам предлагали принять участие в некоем чародейском и еретическом ритуале индейцев. Я сказал Уго:

– Брат мой, учти, мы не имеем права отвергать наши христианские обычаи, поэтому каждый, кто посмеет повторить действия индейцев, будет отлучен от церкви. Они – язычники и каннибалы!

– Зато у них есть золото, – произнес с великой алчностью Уго. Я понял, что несметные богатства, которые он видел в этом удивительном городе, затмили его слабый разум. Но что мог я поделать? Моя сила была в моей вере, поэтому я последовал за Уго и прочей командой.

Поднимаясь по ступенькам лестницы, я пригляделся. Ужас сковал все мои члены. Я видел засохшую, плохо смытую кровь, которая въелась в камень. Наверняка индейцы устраивают здесь свои кровавые пиршества и приносят в жертву своим кровожадным богам людей. Куда же мы попали и зачем индейцы ведут нас в свой храм?

Уго же и матросы, казалось, не понимали опасности, которая поджидала их здесь. Брат мой был почему-то уверен, что никто не сможет причинить ему вреда. Но я сразу понял, что индейцы эти насквозь лживые и тонкоизвращенные. Им ни за что нельзя верить, потому что они порождение сатаны и его прислужников.

Но и заблуждения могут быть полны величия. Когда мы оказались в храме, расположенном наверху, у меня в первые мгновения перехватило дыхание. Еще бы, я впервые видел такую мощь и красоту – языческую мощь и красоту, которые шли вразрез с нашим единственно правильным христианским вероучением.

Огромное светлое помещение с куполом – вот что представлял собой храм. Через отверстие в куполе проникал солнечный свет, туда же уходил дым, поднимавшийся от большого чана. Чан был выполнен из странного серебристого металла. Скорее всего, это была так называемая платина, что в переводе с испанского означает «серебришко», металл, совершенно никуда не годный, чрезвычайно тугоплавкий и потребляемый в основном из-за своих качеств исключительно на производство аптекарских тиглей.

Я видел три большие колонны, на которых покоились небольшие статуи, изображавшие монстров. Скорее всего, это и были божества, которым поклонялись здешние обитатели. Но вовсе не это вызывало удивление и трепет, а внутреннее убранство храма. Весь, буквально весь он был устлан золотом – и пол, и стены, и потолок. Золотые плиты с диковинными мотивами, которые изображали битвы чудовищ и служили, таким образом, своеобразными еретическими фресками, простирались на многие метры. О, это было подлинное величие! Сияли драгоценные камни, вставленные между плитами. Я услышал, как Уго прошептал:

– Черт возьми, Арман, да здесь же целые миллионы! Мы обязательно должны стать хозяевами этого богатства! И подумай, это только один храм из нескольких! Сколько же у них сокровищ?

В отдалении, около некоего подобия алтаря, который, как и золотые плиты, устилавшие пол, был залит почерневшей кровью, парил в воздухе странный футляр, очертаниями своими походивший на сердце. Несмотря на то что сделан он был из золота, я не мог увидеть никаких тросов, которые бы поддерживали его парящим в воздухе. Не иначе как колдовство, понял я. Что же еще, как не страшные силы подземного мира, который питает разум и сам питается душами индейцев.

Тем временем государь этого племени нажал какую-то плиту, и с тихим шелестом большая стена, выводящая на озеро, стала отодвигаться. Нашему взору предстало величественное и незабываемое зрелище. Перед нами расстилалась гладь озера. Жрецы, о чем-то коротко переговорив между собой, исчезли и снова возникли, держа каждый по большой плетеной корзине.

Первый из них, старик с изможденным лицом, подошел к проему, произнес непонятную тираду на своем языке и стал доставать из корзины один за другим золотые самородки и тусклые драгоценные камни. Уго, не отрывая глаз, следил за его действиями. Да и матросы, которые вначале испытывали робость, уже постепенно пришли в себя. Золото, которое окружало нас со всех сторон, завладело их душами.

Жрец, закончив свою еретическую молитву, швырнул бесценные дары в воды озера. За ним последовал следующий, который, как и предыдущий, доставал из корзины золотые предметы и со словами почтения кидал их в озеро. В этом, верно, и заключалась одна из церемоний индейцев.

Уго тем временем вертел головой и в нетерпении взирал на богатство, окружавшее нас. Его совершенно не занимал ритуал, которым были увлечены индейцы. Матросы тоже разбрелись по храму. Я остановился в недоумении перед одной из колонн, на которой находилась каменная статуэтка божества.

В очередной раз я убедился, что индейцы эти суть чудовища без сердца и со скверным воображением. Остается лишь повторить вслед за святым Франциском Ассизским: repari eam gentum nullum nomen habere quоd Deum et bonis animam signicent, что значит: не нашел я у этого народа слова для Бога и человеческой души.

Истинно, так и было! Статуэтка изображала некое подобие женщины с огромными грудями, оскаленной пастью и непропорционально большой продолговатой головой. При этом единственная когтистая рука росла у нее почему-то из середины живота. Вот, оказывается, каким монстрам поклоняются индейцы! Меня обуяло желание немедленно разрушить это диавольское изваяние. Я прибыл в Новый Свет, чтобы искоренить распространенную здесь ересь и сделать нехристей послушной паствой Господа нашего Иисуса Христа. И я был уверен, что должен сделать это во что бы то ни стало, даже ценой собственной жизни! Ибо не могу я допустить, чтобы эти несчастные по-прежнему находились в плену сатанинских иллюзий.

Жертвоприношение продолжалось, но никто из нас уже не следил за ним. Я заметил некоторое беспокойство среди жрецов, они о чем-то вполголоса переговаривались, а государь, стоявший в отдалении, молчал, опустив голову и вперив взор в золотой пол. Но о чем шепчутся эти нехристи и что они затевают?

Разгадка пришла немедленно. Мы стали свидетелями того, как несколько стражников привели молодую женщину, точнее сказать, еще девушку, прелестную в своем грехе и полностью обнаженную. Я видел, как Уго и его подручные вперили бесстыжие взгляды в ее плоть, я же, как это следует благочестивому христианину, отвел глаза в сторону. Но что намереваются дикари сделать с несчастной?

Ее положили на каменный алтарь, стоявший под парящим в воздухе изображением человеческого сердца. Несчастная не сопротивлялась, наоборот, как я понял, она воспринимала все как великую честь. Однако глаза ее были полузакрыты, а действия скованны, что позволило мне сделать вывод о том, что она находится под воздействием особого дурманящего разум и сковывающего волю вещества.

Один из молодых жрецов закрепил ее руки особыми кольцами, которые были в алтаре, а затем начал произносить странные и ранящие душу слова. Откуда-то стала доноситься неведомая музыка. Парящее в воздухе золотое изображение сердца начало светиться изнутри. Так и есть, индейцы эти знакомы с черной магией, и сейчас они устраивают страшный обряд. Я не хотел становиться свидетелем этого безбожия, но мне пришлось остаться.

Не успел я ничего предпринять, как в руке жреца сверкнул нож, выполненный из камня, что, однако, не мешало лезвию быть чрезвычайно острым и тонким. Он, занеся его над несчастной, что-то забормотал, его рука взметнулась и…

– Уго, останови его! – воскликнул я, понимая, что сейчас это чудовище вонзит нож в грудь несчастной. Однако проворнее брата моего оказался один из матросов, державший в руке арбалет. Не целясь, он выпустил стрелу, которая мгновение спустя попала в грудь жрецу. Тот так и не успел ударить ножом бедняжку, которая распласталась перед ним. Он выронил орудие и, схватившись обеими руками за грудь, стал оседать на пол.

Я был уверен, что матрос поступил правильно. В таком случае насилие было необходимо, да и, кроме того, убийство нехристя и поклонника Сатаны не может быть грехом и, наоборот, поощряется Церковью.

Жрец со стоном повалился на золотой пол, его смерть произвела странное воздействие на прочих индейцев. Они были поражены тем, что произошло. Государь их нахмурился, крикнул что-то на своем языке, и мгновенно двое стражников, которые притащили в храм девушку, схватили матроса, убившего жреца.

– Оставить его! – приказал Уго, вступаясь за солдата. – Это мой человек, кроме того, это подданный его величества испанского короля, вы не имеете ни малейшего права, нехристи, прикасаться к нему и причинять ему вред!

Жрецы, несмотря на то что Уго говорил по-испански и, соответственно, на неведомом им языке, казалось, поняли, о чем идет речь. Изможденный старик, указав на мертвого жреца, гортанно воскликнул нечто, а затем отдал короткое распоряжение стражникам. В этот раз никто не воспрепятствовал мгновенному жесту, стражник при помощи короткого ножа пронзил грудь бедному матросу, и кровь хлынула на золотой пол.

– Уго, сделай же что-нибудь! – сказал я. – Иначе они убьют его!

По приказу Уго другой матрос выстрелил в стражника, но промахнулся. Стрела попала в золотую плиту. В ответ стражник метнул нож, который вонзился в горло второму матросу. Я оцепенел. Как я и подозревал, мы находились в руках сумасшедших, поклоняющихся аду. Но что они сделают с нами?

Прежде чем я успел сообразить, один из жрецов издал истошный крик, на который по скрытой лестнице в храм стали набегать стражники. Намерения у них были явно серьезные.

– Мы уходим, – произнес мой брат. – И вы не посмеете нас тронуть!

По его команде мы, прикрываемые шестью или семью матросами с арбалетами, двинулись к центральной лестнице. Я ощущал ненависть и злобу, которые исходили от индейцев. Нам пришлось оставить двух наших мертвых товарищей. К своему ужасу, я видел, что один из жрецов, как умалишенный мясник, разделывает тела несчастных. Мне стало дурно. Видимо, они собирались потрапезничать человеческим мясом.

Мы были у самого подножия лестницы, индейцы по-прежнему лежали ниц, хотя прошло никак не менее часа с того момента, как началось это странное действо. Нам оставалось только одно – удалиться так же, как мы и пришли. И оставить все здешнее золото в целости и сохранности.

– Мы еще вернемся сюда, – проскрипел зубами Уго. – Я возьму всех матросов, которые есть на кораблях, и мы вернемся в этот город людоедов и превратим его в сплошные головешки. И мы разрушим их алтари, Арман!

– Церковь благословляет тебя на это, Уго, – ответил я. – Мы не можем терпеть людоедство и кровавые оргии, это противно нашей милосердной религии.

Но индейцы вовсе не собирались отпускать нас восвояси, и мы в этом тотчас убедились. На верхней ступеньке лестницы появился государь, который рыкнул на всю площадь. Мгновенно индейцы, плашмя лежавшие на площади, подняли головы, устремив взоры на своего повелителя. Царь племени произнес несколько фраз, причем тон его был далеко не самый дружеский. Мы тем временем пытались уйти по коридору, проложенному среди лежащих на земле дикарей.

Внезапно все изменилось. Индейцы, все как один, вскочили на ноги и уставились на нас. Я чувствовал, что они желают нам зла, и принялся молиться, призывая на помощь покровителя своего, святого Франциска.

Еще один короткий призыв, и индейцы бросились на нас. Матросы пытались стрелять из арбалетов, кто-то даже выстрелил один раз из ружья, это испугало индейцев, точнее, нескольких из них, но их были сотни, скорее даже тысячи, и наша крошечная группка не могла противостоять натиску этих нечестивцев.

Уго, обнажив шпагу, пытался сопротивляться, но вскоре нам пришлось признать поражение. Индейцы схватили нас и отобрали оружие. Мы оказались у них в плену.

Удовлетворенный этим, индейский монарх крикнул что-то, и появившиеся стражники грубо заставили меня снова подниматься наверх. Уго они тоже пинками указали на то, что он должен следовать к вершине храма. Матросы остались внизу. Я подчинился грубой силе и, уже достигнув последней ступени храма, обернулся на мгновение. Я увидел, что эти чудовища устроили невыносимое пиршество прямо на площади. Они лишили нескольких матросов жизни и делили их тела на части, как мерзостные демоны, а не люди.

Мы снова были приведены с моим братом в помещение храма. Перед колоннами с изображениями их божеств уже лежали два человеческих сердца, которые были вынуты из груди мертвых матросов. Я заметил, что и девушка, из-за спасения жизни которой все, собственно, и произошло, тоже уже мертва.

Я оцепенел, холод сковал разум. Неужели настал мой час предстать перед Всевышним? Я совершенно не боялся смерти, более того, я понимал, что после кончины меня ждет иная, гораздо более совершенная жизнь в Царстве Божием. Но я не собирался принимать смерть от руки еретиков-каннибалов.

Один из стражников грубо пихнул меня к двум жрецам, я попытался сопротивляться, но физически я никогда не был развит и не мог оказать достойного отпора. Зато Уго боролся с несколькими стражниками. Жрец ударил меня по голове, я потерял сознание, а когда пришел в себя несколькими мгновениями позже, то понял, что он положил меня на алтарь. Одна рука моя находилась в кольце, другая еще нет.

Я принялся вслух страстно читать молитву, адресованную святому Франциску. Я всегда знал, что он никогда не бросит меня в беде. Уго, которого нехристи тоже скрутили, находился перед статуей одного из языческих божеств. Над ним навис жрец с ножом в руке. Ко мне приблизился изможденный старик, глаза которого горели, полные мертвого сатанинского огня. Он занес надо мной нож, рукоятку которого держал обеими руками, сцепленными в замок. Ну вот, настали мои последние мгновения на грешной земле. Что ж, я готов предстать перед Господом и отчитаться во всех прегрешениях, которыми была полна моя несовершенная жизнь.

Но в тот момент, когда жрец был готов вонзить в грудь мою нож, разверзнуть ее и вынуть мое трепещущее сердце, полное христианской любви к Богу, я ощутил подземные удары и толчки. Храм зашатался, а жрец, который стоял около меня, отшатнулся, как будто неведомая рука оттолкнула его в сторону. Но что же произошло?

Видимо, случилось трясение земли, которое наблюдается не только в этом затерянном мире, полном ужаса и отсутствия веры, но и в Европе. Так, итальянские и португальские города не раз оказывались жертвами гнева Господня. И в этот раз было так же. Я понял – святой Франциск услышал мои молитвы и призвал на помощь неведомые мне силы природы, чтобы оградить нас с Уго от мучительной и позорной смерти. Землетрясение произвело на индейцев неизгладимое впечатление, они пали ниц, причем все, даже их жрецы и государь, и стали по-своему молиться. Уго, который вдруг оказался на свободе, воспользовался этим и ринулся ко мне. Брат мой помог мне освободиться, и мы бежали по лестнице, не дожидаясь, пока индейцы придут в себя.

Все они бормотали одно и то же непонятное слово:

– Касамба!

Толчок повторился, я едва не упал, но Уго поддержал меня. Мы в великой спешке спустились вниз. Из нашей команды были живы всего четверо матросов, другие же были растерзаны кровожадными дикарями. Индейцы, в благоговении опустившись на землю, молились, мы, не обращая на них внимания, бросились прочь.

Святой Франциск был явно на нашей стороне, потому что толчки продолжались один за другим. Храмы шатались, а по земле пробегали трещины, из которых поднимались дым и огонь. Мы оказались около той самой мощеной дороги, которая привела нас в долину. Мы боялись, что индейцы устремятся за нами, но, к счастью, этого не произошло. Вшестером – четверо матросов, Уго и я – мы достигли вершины горного хребта, отгораживавшего зловещий город от внешнего мира.

– Мы вернемся в Эльдорадо, – поклялся Уго, глядя вниз, на крыши храмов. – Но вернемся для того, чтобы победить!

И в его словах было столько злости, что я поверил ему. Мы с большими трудностями спустились вниз, в джунгли. Оружия у нас не было, за исключением небольшого ножа, изготовленного из чрезвычайно прочного камня. Этот кинжал жрецы использовали для своих кровавых церемоний, и его же забрал у них Уго перед тем, как скрыться.

Нам пришлось испытать муки голода, пока мы держали обратный путь к побережью. Двое из четырех матросов по пути умерли. На одного напал огромный сатанинский паук, покрытый длинной шерстью, он укусил несчастного, и матрос скончался днем позже. Другой утонул в реке, которую нам пришлось переплывать. То ли его уволок под воду крокодил, то ли ногу свело судорогой, то ли на него напало некое неведомое чудовище – я не знаю.

Мы вышли к побережью поздней ночью, оборванные, заросшие, грязные. В лагере нас едва не приняли за туземцев и хотели даже открыть огонь, но Уго, сохранивший свой звероподобный рык, завопил:

– Клянусь ушами воскресшего Лазаря, я перевешаю вас всех сам, если вы откроете огонь, болваны! Это я, Уго д'Эрбервиль, ваш господин и предводитель!

Наконец-то мы оказались снова в окружении славных христиан! Все были в ужасе от нашего рассказа, в особенности от кровавых привычек индейцев Эльдорадо. Уго же говорил:

– Там полно золота, его там несметное количество! Это не жалкая кучка побрякушек, которыми обладают племена, живущие на побережье. И мы должны отомстить этим чертям за смерть наших товарищей. Они убили и съели их! Что ты скажешь, Арман?

Я ответил:

– То, что происходит в той долине, должно быть прекращено. Эти индейцы – исчадия преисподней, Церковь поощряет низвержение лживых культов. Вспомните походы в Святую Землю за христианскими святынями, которые были в руках неверных. Мы должны завоевать проклятый Богом город!

Уго был рад моим словам:

– Ну что же, Арман, я слышу слова не мальчика, но мужа. Разумеется, мы не оставим сокровища просто так лежать в языческих храмах. Там каждый сможет стать Крезом!

В подтверждение этому Уго продемонстрировал несколько крупных золотых самородков, которые захватил на улице, а также кристалл изумруда, поражающий своими небывалыми размерами, чистотой и густотой камня.

Потом Уго приказал матросам, которые оставались на кораблях, снарядиться в поход. На этот раз ни о какой миссии, полной дружелюбия, речи и не было. Мы готовились к войне. Поэтому захватили с собой все оружие, которое имелось у нас. Уго разработал план, и мы двинулись в путь.

Во втором походе мы потеряли только одного человека, ибо уже знали об опасностях джунглей. Да и тот матрос сам был виноват в своей гибели, так как вкусил сладкие ягоды неизвестного растения, которое посчитал съедобным. На самом деле это был яд, и матрос, несмотря на мои молитвы и усилия лекаря, скончался в страшных судорогах несколькими часами позже.

И вот мы вышли к горной цепи, за которой лежало Эльдорадо. Матросы, которые были прекрасно осведомлены об ужасной смерти своих друзей, горели решимостью отомстить индейцам. Да и, кроме того, рассказы о горах из золота и изумрудов подстегивали их воображение.

Мы поднялись на вершину и затаились. Вполне возможно, что индейцы ожидают нашего возвращения, поэтому необходимо перехитрить их. Однако, взглянув на долину, мы не отметили никаких приготовлений к военным действиям. Все было как и в первый раз. Матросы, лицезрея величественный город, первым делом стали спорить, действительно ли золото украшает храмы, или это ловкая имитация.

– Это самое что ни на есть подлинное золото, – успокоил всех Уго. – Каждый из вас станет обладателем того, что сможет унести на себе. Но вначале мы должны уничтожить индейцев. Иначе они уничтожат нас. Ведь никто из вас не желает стать добычей этих нехристей, не так ли?

Мы решили напасть на индейцев ночью. Так и случилось. Стараясь производить как можно меньше шума, мы спустились в долину, когда покрывало ночи лежало на ней. Нашего возвращения никто не ждал, у индейцев не было ночной стражи, все они мирно спали. Оставив часть отряда на периферии, мы прошествовали к храмовому комплексу. Площадь была пуста. Именно тогда Уго и отдал приказ:

– Начинайте штурм! Не жалейте никого, ни стариков, ни женщин, ни детей. Все они людоеды и монстры, место которым в геенне огненной. И повторяю, все, что вы сможете унести на себе, принадлежит вам!

Если при разграблении индейцев, обитавших у побережья, симпатии мои были на стороне несчастных, то теперь я был полностью согласен с решением Уго. Эти туземцы, в чьем городе мы находились, заслуживали только одного – смерти. А те, кто останется в живых, должны принять крещение и перейти в католическую веру. Иначе они тоже заслуживают смерть. В конце концов у них есть выбор – или отказаться от своих прегрешений самостоятельно и по доброй воле, или покинуть этот мир нераскаявшимися, чтобы мгновенно устремиться в ад.

Индейцы явно не ожидали нашего вторжения, поэтому не смогли оказать достойного сопротивления. Кроме того, на этот раз у нас было более ста пятидесяти человек. Туземцы не знали пороха, мы превосходили их в плане вооружения, а также военной тактики и стратегии.

Матросы под предводительством Уго врывались в дома и храмы, убивали дикарей, поджигали их жилища. И отнимали у них золото. Индейцы пытались сопротивляться нам, но они ничего не могли противопоставить нашей военной мощи.

В храмах открывались ужасные картины – около алтарей и изображений языческих богов лежали человеческие конечности и тела, которые индейцы приносили в жертву. Я приказывал выдирать золотые пластины, выковыривать изумруды, а изображения идолов разбивать тут же и без сожаления.

Так мы работали остаток ночи и весь день. Матросы удовлетворяли свою похоть, набрасываясь на несчастных туземок, однако я понимал – война есть война, и я не могу запретить им действовать таким образом. Тем более золото, которое было в Эльдорадо повсюду, затуманивало разум матросов. Да и сам Уго поощрял жестокость. Он заявил, что за каждый десяток голов индейцев матрос будет получать золотой слиток.

Везде лилась кровь, слышались стоны и вопли. Индейцы просили о пощаде, но пощады не было. Под моим руководством были изловлены несколько жрецов, в том числе и старик, который чуть было не убил меня на еретическом алтаре. Я приказал связать этого нечестивого вождя сатанистов, утяжелить его тело камнями, а затем швырнуть в воду озера. Зло должно быть покарано!

Самую славную и богатую добычу Уго рассчитывал найти в центральном храме. Множество индейцев пытались преградить нам путь, однако все они были уничтожены. Матросы, сошедшие с ума от обилия золота, выдирали плиты, вытаскивали драгоценные камни, при этом зачастую возникали драки и даже смертоубийства между ними за право обладания тем или иным сокровищем. Идолы, которые украшали три колонны, должны были быть уничтожены, но сам царь Иратитль успел спрятать одного из них. Он отказался сознаться, где именно находится одна из фигур, и мне ничего не оставалось, как приказать взять его под стражу. Я собирался торжественно разбить две статуэтки, чтобы тем самым начать новую, христианскую эру в этом городе, но Уго опередил меня и отобрал двух идолов, которые представляли собой мерзчайших демонов, выполненных, правда, из красивых цветных камней. Мне пришлось смириться с решением моего брата, так как, увы, именно он отдавал распоряжения.

По приказу Уго матросы ныряли в озеро, дно которого было усеяно драгоценностями. Благо, что оно было не особенно глубоким, и сокровища доставали без особых затруднений. Вместе со слитками матросы вытаскивали на берег черепа и кости многочисленных жертв индейцев.

Я снова оказался в главном храме, но на этот раз не в роли жертвы, а как триумфатор. Меня защищали вооруженные матросы, готовые по приказу Уго отдать ради меня свои жизни. Я решил придать неизбежной вакханалии хотя бы некое подобие того справедливого суда, который принят в настоящее время в Европе, и, в частности, благочестивого и милосердного суда святой инквизиции, который наказывает вероотступников и оправдывает добрых христиан.

Ко мне были приведены захваченные оставшиеся в живых жрецы, а также государь этого града. Они, несмотря на страх, охвативший их, держались нагло и вызывающе. Я объявил им, что их вера является противобожеской и они обязаны принять христианство, дабы иметь возможность сохранить себе жизнь.

Я уверен, что они поняли то, чего я от них добивался. Молодой жрец был готов проклясть свою веру, за это я одарил его жизнью. В моем присутствии он разбил изображение страшного идола, а также указал мне тайный вход в подземелье под храмом. Другие же отказались, в том числе и царь этого народа, который именовался странным и языческим именем Иратитль. Поэтому я приказал моим помощникам готовить помосты для сожжения еретиков. Только так, путем очистительной смерти, они могут быть вырваны из лап Сатаны.

Не могу сказать, что я с легким сердцем отдал такое приказание, однако это была вынужденная мера. Высшая, божественная справедливость должна была утвердиться и в этом городе, который многие века, если не тысячелетия, с самого сотворения мира Господом находился под игом сил тьмы.

Я спустился в подземелье и обнаружил там обширную библиотеку, которую составляли книги на коже и камнях, явно богохульственного и мерзкого содержания. Поэтому по моему приказу книги эти были уничтожены. Они не представляли ни малейшего интереса ни для ученых, ни тем более для Святой Матери нашей Церкви. Часть из них была сожжена, другая часть утоплена в озере. Некоторые из рисунков индейцев, найденные мной в огромной их священной книге жрецов, я скопировал и поместил на обратной стороне листов своей рукописи. Саму же книгу индейских жрецов я разорвал на мелкие клочья, а затем предал огню, уничтожившему колдовскую скверну.

Тем временем Уго сумел утвердить свою власть в Эльдорадо. Практически все индейцы мужского пола, за исключением тех, кто сразу согласился сотрудничать с нами и перейти в христианскую веру, были перебиты, оставшиеся в живых согнаны на площадь, где они по моей настоятельной просьбе должны были лицезреть бесславный и мучительный, но совершенно справедливый, более того, абсолютно необходимый конец земного пути своих бывших главарей, развенчанных нами.

Первыми сожжению были преданы два оставшихся в живых верховных жреца. Я видел, как огонь вздымается перед ними, слышны были и их крики. Индейцы с ужасом и беспомощностью взирали на это. Они понимали, что так будет с каждым, кто посмеет противопоставить себя нашей воле.

Государь Эльдорадо Иратитль, который находился под стражей и по моему приказу был выведен из темницы, чтобы наблюдать смерть своих соратников, попытался мне что-то сказать. Так как я не разумел его варварского языка, то вынужден был обратить внимание на его жесты. Иратитль вещал, что желает выдать мне вход в сокровищницу индейцев, где хранится некая важная реликвия, – и это в обмен на то, что я сохраню ему жизнь. Посовещавшись с Уго, я сказал ему, что если он это сделает, то будет оставлен в живых.

Вместе с ним, а также с Уго и несколькими вооруженными матросами мы спустились по потайной лестнице вниз в библиотеку, которая была предана запустению. Оказалось, что там имеется еще один потайной лаз, ведущий вниз. Мы попали в большой коридор, который был украшен дивными и в то же время греховными фресками язычников. Уго явно предвкушал обладание скрытыми сокровищами индейцев, хотя уже к тому времени добыча составляла несколько холмов из золотых пластин, украшений и самородков, а также четыре огромных баула, полных необработанных изумрудов. Подобные сокровища не снились и коронованным особам, я в этом уверен. И если Иратитль выведет нас к другим, еще более огромным кладам, это будет чудом из чудес.

Но подлый индейский царек и не думал вверить нам свои сокровища или хотя бы указать путь к ним, он обманул нас, и я долгое время сожалел, что не приказал его сжечь, а поверил его россказням. Едва мы попали в один из боковых коридоров, как Иратитль наступил на одну из плит, и мгновенно сверху упала решетка, которая ограждала нас от еретического государя. Матросы попытались поднять ее, но не смогли. Иратитль тем временем произнес некие слова, которые явно были проклятием нам всем. После этого он бросился прочь. Ни стрелы, ни пули не могли достать его, и когда решетка была взломана, а на это понадобилось несколько часов, то след его давно простыл. Он явно знал вход в лабиринт, который располагался под долиной. Так Иратитль ушел от нас.

Жрецы, которые могли бы вывести нас на его след, были мертвы, а единственный из них, оставшийся в живых, оказался слишком молод и не был посвящен во все тайны города. Он только смог объяснить мне, что, по слухам, потайной ход располагается под всей долиной и имеет сквозной выход наружу, через горную цепь. Но как именно попасть туда, он не знал.

Взбешенный обманом Иратитля, Уго приказал направить воды озера в подземный туннель, чтобы затопить его и не дать еретическому государю спастись. При этом обнажилось дно озера, и в толще ила открылись новые сокровища, которые не были найдены ныряльщиками.

Так продолжалось почти два месяца. Наконец, когда город был полностью опустошен, жители его истреблены, а золота и сокровищ более не осталось, Уго отдал приказ двигаться назад. Мы не смогли взять сразу все сокровища, поэтому пришлось возвращаться в долину еще раз, уже когда настала зима, то есть хлынули бесконечные дожди.

Во время этого похода погибло много людей, и матросы тихо шептались, что это месть Иратитля, его проклятие, которое он наслал на нас за то, что мы низвергли языческих богов. Я предложил Уго взорвать храмовые постройки, чтобы полностью стереть с лица земли память о демоническом культе, но из-за постоянных ливней это не удалось – везде царила ужасная сырость, и бочки с порохом были полны воды. Уго подхватил лихорадку и слег, я даже соборовал его, так как был уверен, что мой брат отойдет в мир иной, но Уго, сильный, как бык, сумел справиться с этой напастью.

Настало время возращения на родину. Три каравеллы, доверху груженные золотом и изумрудами, подошли к испанскому берегу 24 июля 1538 года. Мы отсутствовали более года. Нас встретили как победителей, а рассказы о несметных сокровищах, которые привез мой брат, взбудоражили весь двор. Уго моментально расплатился с кредиторами, которые готовы были бросить его в долговую яму, и превратился в одного из самых богатых людей королевства. Я получил свою законную долю и вернулся в монастырь.

Там меня застала трагическая весть – добрый наш настоятель почил в Бозе, и место его было передано одному вздорному, однако имевшему могущественных при дворе родственников аббату. Через некоторое время я понял, что не смогу ужиться с этим себялюбивым и злобным человеком, и поэтому обратился с горячей молитвою к святому Франциску, который много раз выручал меня в тяжелых и, казалось бы, безвыходных ситуациях. Мне привиделся сон, в котором святой Франциск вразумил меня – я должен сам основать обитель Божию, дабы проповедовать в ней Слово Его.

Я поступил в соответствии с указанием святого Франциска. Тех богатств, которые я привез из Нового Света, было предостаточно, чтобы возвести большой монастырь. Свой выбор я остановил на местечке около городка моего родного Валло-дю-Крэ, а именно близ так называемого колодца бессмертия. Маги и ведьмы справляют около этого колодца, который ведет прямиком в ад, свои ужасные и кровавые празднества. Поэтому, желая положить всему этому неминуемый конец, я и решил построить монастырь с таким расчетом, чтобы колодец оказался на территории святого здания и тем самым потерял бы свое важное значение для предавших Христа.

А тем временем, пока шло строительство монастыря, земля полнилась слухами об Уго. Он сумел достаточно быстро, всего в несколько лет, растратить все те несметные сокровища, которые обрел во время экспедиции. Он швырял золото направо и налево, любой и каждый, кто обращался к нему с просьбой, получал просто так золотые монеты или даже самородок. Уго купил несколько шикарных дворцов, завел любовниц, давал роскошные пиры, которые могли сравняться с пирами Нерона и Валтасара по своему богатству и бесстыдству.

Единственное, что он сделал верно, так это выкупил для престарелой нашей матушки родовой замок, который к тому времени находился в руках хитрых и жадных заимодавцев. Увы, бедная моя матушка, которая в последние годы, пребывая в вынужденной нищете, часто посещала церковь и сделалась вдруг набожной женщиной, обретя внезапное богатство, снова стала скупать немыслимые наряды и тратить деньги на украшения и византийскую роскошь обстановки нашего замка и отошла от библейских истин. Таким образом, и Уго, и матушка моя способствовали тому, чтобы богатства, добытые в Новом Свете, улетучились без следа.

Церковь учит, что во всем нужно проявлять умеренность, а лишние деньги пускать на благочестивые цели и поддерживать тех, кто беден. Ибо истинное богатство – это не сверкание злата, а торжество духа. Но Уго никогда не знал этого, а если и знал, то напрочь забыл.

В общем, спустя пять лет, когда монастырь был практически готов и я со дня на день ждал милости со стороны парижских властей и моего назначения аббатом этой скромной обители Святого Духа, моих ушей достигла весть о том, что Уго, как и перед началом нашей экспедиции, в долгах как в шелках и многочисленные кредиторы снова осаждают его.

Уго, я забыл упомянуть, в то время был вынужден покинуть и Испанию, так как его супруга, женщина благочестивая и подарившая моему брату в общей сложности восьмерых детей, скончалась, производя на свет девятого. Однако кое-кто из сановитых и влиятельных недругов Уго обвинил его в том, что он извел супружницу свою при помощи черной магии и тонкого индейского яда. На свет были вытащены полузабытые обвинения Уго в ереси, он был вынужден, как когда-то, спасаться бегством из Французского королевства. Мне неизвестно, что случилось на самом деле, я знал, что Уго способен на убийство, однако на убийство в схватке с врагом, а не на подлый поступок.

Ему пришлось бежать под покровом ночи из испанской столицы, я не имел о нем в течение нескольких лет никаких сведений. Дети его были предоставлены попечению родителей его скончавшейся жены, причем старый гранд сказал, что не желает когда-либо встречаться с Уго – ни на этом свете, ни на том.

У меня было слишком много дел в только что отстроенном монастыре, чтобы забивать себе голову проблемами Уго. Матушка, которая промотала все вновь обретенное состояние, снова жаловалась мне на полное безденежье и, приходя ко мне в монастырь иногда по три раза на дню, горько плакала, пеняя на мое жестокосердие. Я как мог помогал ей, пытаясь наставить бедную женщину на путь истинный. Она же была, как обычно, полна нежных слов по отношению к Уго и проклинала меня, называя сушеным монахом и лицемерным ханжой. В конце концов замок наш был продан за долги, и матушка вытребовала у меня право обитать в одной из келий за полный счет монастыря.

Однажды, не выдержав ее постоянных упреков, я впал в гнев и воскликнул неподобающим тоном:

– Матушка, вы совершенно несправедливы ко мне. Уго, зная о вашей нужде, нимало не заботится о вас, более того, уже почти четыре года он не подает о себе ни единой весточки, и никто не знает, жив ли он или уже мертв. Я же забочусь о вас, позволил жить в монастыре, хотя это полностью противоречит нашему уставу, а вы воротите свое сердце от Господа! Вы твердите все время только об одном человеке – об Уго, Уго, Уго! Да будь он неладен, этот Уго! >Конечно, я позволил себе лишнее, мое богохульство в святых стенах монастыря никак не может быть оправдано, даже тем, что я в который раз был вынужден выдерживать невыносимое для меня сравнение с братом, причем не в мою пользу.

Итогом этого разговора стала тяжелая болезнь моей матушки, которая перешла в горячку. Спустя две недели, накануне Рождества Христова года 1549-го матушка моя скончалась. Я жестоко винил себя за то, что именно мои грубые слова возбудили в ее организме болезнь и нервозную горячку, сведшую ее в могилу. Однако потом я понял – во всем виноват Уго! Именно он, и никто другой! Он, бандит, лодырь, ловец удачи, никак не мог сравниться со мной, благочестивым аббатом, настоятелем монастыря Святого Духа, человеком, который был предан Господу превыше всего. Конечно, именно спор об Уго убил матушку, и на счету этого разбойника появилась еще одна жертва, на этот раз его собственная мать.

Я немного лукавил, когда сказал в пылу ссоры матушке, что Уго не подает никаких признаков жизни. Слухи о нем доходили до меня, и это были горькие и страшные слухи. Уго из Испании перебрался в Священную Римскую империю, какое-то время разбойничал где-то в Тироле, затем, едва не схваченный доблестными имперскими войсками, вынырнул во Флоренции. Наконец я узнал, что Уго решил организовать новый поход за золотом, и это ему удалось. Но мероприятие это было в отличие от первого полной катастрофой. Он, кажется, не нашел ни золота, ни изумрудов, более того, испанские королевские войска разгромили его отряд, а самому Уго чудом удалось бежать. Видимо, силы ада все же покровительствовали моему брату.

Затем он решился сделаться флибустьером и нападать на груженные золотом испанские и португальские суда, чтобы завладеть сокровищами, которые ему вовсе не принадлежали. Таков был Уго, он старался всегда стать обладателем того, чем владеют другие.

Он набрал команду таких же, как сам, беглых преступников и головорезов, среди которых были не только европейцы, но мавры и индейцы, завладел коварным и крайне жестоким образом одним из испанских быстроходных судов. И начал грабить.

В течение нескольких лет, когда Уго творил на море беззаконие и лишал жизни добрых христиан, мне было невыносимо горько сознавать, что брат мой позорит наше старинное дворянское имя. Я, признаюсь, иногда думал, что скорая смерть от шальной пули или во время шторма была бы вполне достойным наказанием Уго за его многочисленные преступления. Но из всех переделок он выходил невредимым, словно силы преисподней защищали его от праведного гнева Небес. Я даже начал склоняться к мысли о том, что Уго мог и в самом деле заниматься черной магией, чтобы сделать себя неуязвимым и заполучать как можно больше золота.

И вот однажды я получил странное письмо, которое доставил ко мне подозрительного вида бродяга. В записке этой, начертанной, несомненно, рукой Уго, брат просил меня о тайной встрече. Он хотел, чтобы я приехал в один из городков, находившихся на границе с Испанией. Несмотря на то что я к тому времени отрекся от Уго и сожалел, что он, как и я, происходит из славного рода д'Эрбервиль, я решил, что не могу не исполнить просьбы брата. Я вспомнил и то обещание, которое скончавшаяся матушка наша вымолила у меня, находясь уже на смертном одре. Она потребовала, чтобы я заботился об Уго и помогал ему.

Я отправился в путь инкогнито, стараясь не привлекать к себе внимания. Странствующий монах – что может быть прозаичнее? Пока я добирался до деревушки, где Уго обещался ждать меня в течение недели, я думал о том, что давно, еще в Испании, мне не следовало бы помогать брату, когда тот оказался на грани тюрьмы. Он бы попал в заключение, никакой экспедиции не случилось бы, и, соответственно, не было бы многочисленных грехов и глупостей, которые совершил мой брат. Но, с другой стороны, тогда бы не обрел и я богатств, которые теперь воплотились в стенах монастыря, а также в прекрасной библиотеке, начало которой положили именно деньги из заморского путешествия. Льщу себе надеждой, что мои последователи на посту настоятеля монастыря Святого Духа пополнят собрание и другими ценными экземплярами.

И вот я оказался в унылой и скудной местности. В большой деревушке, или небольшом городишке, называйте как хотите, царили нищета, падение нравов и мерзость запустения. Я заметил, что местный священник был горьким пьяницей, а в квартале разврата углядел я несколько размалеванных особ, которые явно занимались тем, что продавали свое тело и нарушали божественные заповеди, сманивая с истинного пути слабых духом христиан.

И именно в этом месте и ожидал меня Уго. Он назначил мне встречу в харчевне под названием «Ноев ковчег». Я по темноте, меся деревенскую глинистую грязь, добрался до этой харчевни. Она, как я того и ожидал, располагалась в квартале порока и греха. Мое появление там – в монашеском одеянии, с капюшоном на голове – вызвало злобную реакцию со стороны проходимцев и шлюх. Они кричали мне вслед непристойные мерзости, а пара девиц даже пыталась приставать ко мне. Я, стараясь не взирать на их бесстыдную красоту, почему-то вспомнил тот момент в сарае замка, когда покойный папаша и Уго, тогда семнадцатилетний увалень, предлагали мне согрешить с двумя поселянками. Я уже пожалел, что пошел на поводу у моего злосчастного брата. Да и что ему нужно спустя почти пятнадцать лет после нашего расставания?

Я отворил дверь и прошел в харчевню, которая была заполнена светом, дымом и гогочущими посетителями. Они хлестали дешевое вино, пиво или крепкие настойки, грязно шутили, поминали имя Господне всуе. Я проскользнул к единственно свободному столу в самом углу и замер. Тот день был последним в неделе, в течение которой Уго обещал ждать меня в харчевне.

Ко мне приблизился один из гостей и вдруг произнес, к моему великому изумлению:

– Арман, как я рад, что ты здесь!

И только тогда я понял, что передо мной находится мой старший брат Уго. Но как же он изменился за эти годы! Он превратился в старого, заросшего косматой бородой пирата, к тому же у него отсутствовал левый глаз, и голову обвивала черная повязка. В его, как прежде, буйных рыжих кудрях было уже много седины. Да и я сам к тому времени стал ощущать, что подходит осень моей жизни.

– Но как ты узнал меня, Уго? – спросил я. – Я же закрыл лицо капюшоном.

Он, усевшись на скамью около меня, зашептал:

– Не называй меня моим подлинным именем, Арман! Меня ищут повсюду – в Испании, Франции, Ватикане, Священной Римской империи и Флоренции. И все хотят одного – моей головы на блюде! Я здесь известен как Луи Крюшо, торговый человек из Парижа. А к твоему вопросу о том, как я тебя узнал… В этот вертеп разврата никогда не заходят монахи, поэтому я и назначил здесь встречу, чтобы сразу понять, что этот странник – ты.

Я кратко поведал ему трагическую весть о смерти нашей матушки, однако Уго, как и следовало ожидать, нимного не огорчился, зато заказал кружку скверного пива, чтобы помянуть душу покойницы. Я, оглядываясь на обстановку в харчевне, сказал:

– Но зачем ты, Уго… зачем ты, Луи, вызвал меня к себе? Чем я могу тебе помочь?

Брат, припав к моему уху, заговорил:

– Арман, ты единственный человек, которому я могу доверять, как самому себе. Возможно, даже еще больше! Ты с самого детства отличался умом и набожностью, это мне выпала участь превратиться в бандита. Однако я не жалею о том, что произошло. Клянусь селезенкой Марии Магдалины, я не сожалею! Но мне, как и много лет назад, требуется твоя помощь.

– Брат мой, – сказал я как можно тише, чтобы нас не слышал никто в этой богомерзкой харчевне, – но как я, простой монах, могу помочь тебе? Только выслушать твою исповедь и посоветовать обратить свою душу к Церкви?

– Хе-хе, Арман, не прибедняйся, – ответствовал Уго. – Ты слышал обо мне много сплетен, но и до меня дошли кое-какие сведения о тебе, любезный братец. Ты теперь у нас аббат, глава большого монастыря. Тебя хорошо знают и в провинции, и в Париже, и недавно даже сам святейший папа римский похвалил прилюдно твои старания по укреплению славы Христа. Еще бы, пожертвуй и я, как ты, Церкви пару миллионов золотом и изумрудами, меня бы тотчас канонизировали!

– Не богохульствуй, – одернул я Уго. – Возможно, ты прав и я действительно обладаю кое-каким влиянием и определенным кругом знакомств среди сильных мира сего, но какой тебе с этого прок, Уго?

Брат мой рыгнул и ответил:

– Ты должен спасти меня, Арман, только ты, и никто другой! Ты же сам сказал, что матушка наказала тебе защищать меня и заботиться о моем благополучии. Меня обвиняют в ереси, занятиях черной магией и нападении на королевские суда. Мне удалось скопить кое-что путем грабежей… И не морщись так, Арман, словно увидел на дне кружки жабу, когда-то ты и сам охотно грабил и убивал – и все к вящей славе Господней.

– Это было совершенно иное, – сказал я в гневе. – Я наказывал еретиков, которые не хотели признавать веру во Христа, а ты лишал жизни благочестивых крещеных католиков.

– О, и не только католиков, – ответствовал Уго. – Но дело в том, милый Арман, что я, даже обладая богатством, не могу сам заняться своей, так сказать, легализацией. А мне надоело быть вечно в бегах и считаться преступником. Я знаю нескольких людей, которые могут мне помочь, если я поделюсь с ними частью своего золота. Но им нужен мой представитель, и я хочу, чтобы им стал ты, Арман. Не беспокойся, ты в итоге получишь свою долю и сможешь выстроить еще один монастырь. Тогда тебя точно возведут в ранг святого. После твоей смерти, конечно…

– И много у тебя золота, брат? – спросил я как можно тише, ибо не хотел, чтобы окружавшие нас бандиты услышали вожделенное слово – «золото». В этом квартале убивали не то что из-за золотых монет, а из-за медного грошика.

– Много, – сказал серьезно Уго, и я ему поверил. – Очень много, Арман. Поверь, судьба была ко мне благосклонна. До того как мои корабли разгромил испанский адмирал, я напал на караван португальцев. Такой знатной добычи я еще никогда не видел! Золотой песок, слитки, а также утварь из туземных храмов. В том числе и диск из золота, изображающий солнце, размером в три человеческих роста и толщиной в пол-локтя, украшенный изумрудами и рубинами. Мне удалось на двух кораблях выбраться из переделки, а все мои товарищи погибли…

Я слышал иную версию: Уго вроде бы трусливо и позорно бежал, кинув на произвол судьбы своих приятелей-головорезов, которые стали добычей испанского флота. Значит, Уго спасал не только свою шкуру, но и богатства. Богатства, которые он нажил неправедным путем.

– Арман, тебе поверят, ты же благочестивый монах и сможешь сделать так, чтобы меня амнистировали, – заскулил Уго. – И ты получишь от меня все, что захочешь! Мы поделим золото на две части – тебе и мне, клянусь головой Иоанна Крестителя!

Я задумался. Уго был безбожным отщепенцем, который давно стал добычей адских сил, но деньги не пахнут – золото, соответственно, тоже. На те средства, которые я получу от Уго за выполнение его миссии, Церковь может совершить еще множество добрых дел.

– Что ж, я согласен, – сказал я со вздохом.

Уго воскликнул:

– Я так и знал, Арман, что ты меня не бросишь!

Он достал из кармана замызганного камзола пару листков бумаги с именами:

– Вот они, эти люди, к которым тебе надо обратиться. Я хочу вернуться во Францию, завести наконец семью, снова жениться, осесть в Валло-дю-Крэ. Арман, мне уже далеко за сорок, меня утомили эти вечные походы за море…

– Я тебя понимаю, брат мой, – прошептал я, пряча листок с именами влиятельных парижан. – Я займусь твоей судьбой. Но скажи мне, где сейчас находится золото?

– Боишься, что я тебя надую, брат! – подмигнул мне Уго. – Золото спрятано в надежном месте, на побережье, в одной из пещер. Но я смотрю, ты все еще мне не доверяешь. На, держи! И после этого, клянусь лысиной святого Иосифа, ты не посмеешь говорить, что я желаю тебя надуть!

Он пододвинул ко мне замасленную бумажку, потрепанную по краям и множество раз сложенную. На ней был изображен план, по которому в одной из пещер на бретонском побережье можно было отыскать сокровища. Уго указал и точные координаты, а также название рыбацкого хутора, близ которого он и схоронил золото.

– Такая карта только в одном экземпляре, – сказал он мне хвастливо. – Отдаю ее тебе, я прекрасно помню расположение этого места, ибо сам прятал туда эти сокровища. Были еще два человека, которые помогали мне ненастной ночью таскать в пещеру сундуки, но они оба умерли…

Я был уверен – к их смерти Уго тоже приложил руку. Надо же, до какой степени он доверяет мне, раз решается открыть место расположения сокровищ. Однако я знал – в душе своей Уго всегда трепетал передо мной, и восхищался моим умом и набожностью, и признавал, что из нас двоих я самый сообразительный. Подозрительность к чужакам у него сочеталась с полным доверием к родным.

– Никому не показывай эту карту, – сказал он мне. – Как только я получу право свободно въехать на территорию Французского королевства, мы вместе с тобой отправимся в пещеру и выроем сокровища.

– Так мы и сделаем, Уго, – произнес я. – Но как я смогу тебя найти? Где именно?

– Я уезжаю сейчас тайно в Испанию, у меня есть несколько неотложных дел, – ответил мой брат. – Остановлюсь в доме у одной женщины, вдовы, донны Розалии. Вот мой адрес, как только будут новости, напиши мне!

– Уверен, что новости появятся очень скоро, – сказал я. – Я помогу тебе, Уго, сделаю все, что только в моих смиренных силах!

Мы тепло попрощались, и я отправился обратно в Валло-дю-Крэ. Меня одолевали тяжелые мысли. Уго доверил мне тайну сокровищ и попросил о помощи. Я должен ему помочь – или нет? Он мой брат, но я всегда тайно ненавидел его и считал виновником моих неудач. Он просит о помощи, но на самом деле пытается уйти от законного возмездия. Я тоже стану преступником, если помогу ему. И что произойдет, если при помощи взяток Уго через меня добьется помилования? А это вполне вероятно, так как король, которому наставил рога Уго, скончался, а новый властелин не помнил зла, нанесенного его родителю. Да и парижские крючкотворы, список чьих имен лежал у меня в кармане, за золото были готовы на все.

Уго вернется богачом в Валло-дю-Крэ, выкупит замок, начнутся бесконечные оргии и попойки, он будет, как и родитель мой, растлевать невинных крестьянок и третировать очередную жену. И наше местечко, которое без Уго стало благочестивым и богобоязненным, снова превратится в урочище бесов. И виной всему этому станет Уго! Он будет мешать мне проповедовать добро и христианские заповеди.

Золото, которое он добыл злодействами, позволит ему купить себе уважение и славу. Я не допущу этого! На это золото можно сделать столько полезных дел, внутреннее убранство нашего монастыря еще не завершено, да и крыша также еще не до конца готова.

Это означало одно – Уго должен предстать перед справедливым судом и ответить за все свои прегрешения. А его сокровища, расположение которых я знал, будут только моими. И станет ли это предательством и преступлением? Я предам родного брата, прямо-таки как Каин… Как Иуда, который предал Иисуса. Но, прости меня Господи, Уго не может сравниться со Спасителем, мой брат – жалкий старый ловелас и пират, который хочет уйти от ответственности и растратить неправедные богатства на новые грехи. Только Церковь может сделать заморское золото истинно полезным и очистить его от скверны индейской ереси и пиратской крови.

Весь обратный путь я усиленно думал об этом, прижимая к груди промасленную бумажку с указанием расположения пещеры с сокровищами. Была поздняя осень, я попал под сильный дождь и приехал в монастырь простуженным. Там же простуда моя перешла в воспаление легких, и я в течение недели находился между небом и землею. Но вселюбящему Господу было угодно оставить меня жить, и это могло означать одно: он одобряет мои планы. Я выздоравливал удивительно быстро, а вместе с тем в мыслях моих воцарились полный порядок и трезвый расчет.

Уго недостоин того, чтобы завладеть сокровищами. Я найду им единственно верное применение – передам в казну Церкви. Он думает только о себе, я же о благе всех. Он хочет удовлетворения своих низменных желаний, я же ищу выполнения благородных мечтаний. Он – убийца и богоотступник, я – аббат монастыря Святого Духа.

Однако мне нужно было действовать так, чтобы Уго ни о чем не заподозрил и не перепрятал бы сокровища. Я написал ему письмо, в котором заверил брата моего, что переговорил с нужными людьми и те согласны помочь ему, однако требуют за это определенную плату.

Ответ я получил через месяц. Уго писал, чтобы я не скупился на траты и что он с нетерпением ждет решения его проблемы. Обратный адрес был тот же – он обитал у некой вдовы Розалии Оливарес в Мадриде.

Затем настало время привести в исполнение мои планы. Несмотря на то что я действовал в интересах Матери нашей Церкви, мне было тяжело. Но я сумел перебороть себя, раздавил мерзопакостного червя сомнения и анонимно информировал власти в Мадриде о местонахождении Уго.

Что было дальше, я подробно не знаю, мне только известно, что Уго был немедленно арестован и предан суду. Его признали виновным по всем пунктам обвинения, его пытали… От Уго хотели получить тайну захоронения сокровищ, но он, несмотря на мастерство мадридского палача, ничего не выдал. Его приговорили к сожжению на костре, которое в самый последний момент по моей настоятельной просьбе было заменено удушением, и Уго сожгли уже мертвым.

Так закончил свою жизнь брат мой Уго, и случилось это 8 января года 1551-го. Я знал, что Уго хотел видеть меня, но не мог пересилить себя и показаться ему на глаза. Я знал, что виновен в его смерти, хоть и сделал это исключительно ради блага нашей Церкви.

Следующей после казни Уго весной я отправился в одиночку на бретонское побережье и отыскал ту самую пещеру, в которой Уго схоронил свою добычу. Он не обманул меня, мой бедный брат. В песке я обнаружил десять огромных корабельных сундуков, которые были заполнены сокровищами, восемнадцать просмоленных бочек с золотым песком и самородками, равно как и огромный золотой диск с изображением еретического гелиобожества, усеянный отборными изумрудами и рубинами. И все эти сокровища принадлежали только одному человеку – мне!

Но в отличие от Уго я и не помышлял о собственном обогащении, я оповестил архиепископа, и его солдаты под моим неусыпным контролем вывезли сокровища из пещеры. Мой монастырь получил долю от золота Уго, и оно нашло нужное применение.

Шли годы, я старел, время менялось, меняя и нас. И я, раньше уверенный в том, что совершил правильный поступок, предав Уго мучительной смерти, постепенно приходил к мысли, что на самом деле я совершил не заслуживающее никакого прощения злодеяние.

Да, я предал, да, убил – но сделал это к славе Церкви и Господа! И все же я не могу утаить эти события и хочу, чтобы потомки знали о том, что произошло.

Давно уже нет Уго, кости его сгнили и рассыпались в прах в сырой земле, его дети, выросшие и возмужавшие, осели в Валло-дю-Крэ, у них самих есть чада, а у тех – свои… Они все любят меня, почитают и частенько навещают в монастыре. Они и не знают, что именно я являюсь виновником гибели их отца. Впрочем, они не любят говорить об Уго. Я – тоже.

Скоро, чувствую я, настанет моя пора предстать перед всемудрейшим Спасителем. Я не боюсь этого, так как готов отвечать за все свои прегрешения. Единственное, в чем я сомневаюсь, и это сомнение жжет мне душу холодным инфернальным пламенем, – правильно ли я сделал тогда, много десятилетий назад, когда обрек на смерть Уго? Но Господь простит этот грех, так как все золото было пущено на богоугодные деяния. И это служит мне оправданием моих действий.

Но сомнение все же остается. Сомнение – самый страшный грех христианина, который не имеет на него права. Ибо вера в Господа безгранична.

Время от времени я вспоминаю наше с Уго путешествие в Новый Свет. Меня до сих пор тревожат картины событий в запретном городе Эльдорадо…

О Господи, смилуйся, прошу Тебя, над моей грешной душой и помоги мне обрести покой и лишиться сомнений.

Amen!

Окончено: 18 июня года 1601-го от Рождества Христова в три часа пополуночи…»

 И КОШКИ БЫВАЮТ ОПАСНЫ… 
Ирина отложила последний лист потрясшей ее исповеди отца Ансельма д'Эрбервиля. Теперь ей стало понятно, почему потомки Уго пытались скрыть истинный манускрипт всеми возможными способами. Ансельм пытался облечь в слова свой крик души…

– Мы подъезжаем к Лондону, – сказал Роберт, который, не отрываясь, наблюдал за Ириной. – Ну что, я смотрю, на вас произвело неизгладимое впечатление повествование достопочтенного настоятеля. Я уже имел возможность ознакомиться с его откровениями.

– Бедный Ансельм, – произнесла Ирина. – Как мне жаль его…

– Жаль – Ансельма? – изумился Роберт. – Отчего же, позвольте спросить? Он предал брата, обрек его на смерть, перебил почти всех дольмеков, именно по его приказу была уничтожена уникальная библиотека индейцев, и вам жаль этого ханжу?

Ирина покачала головой:

– Он вовсе не ханжа, более того, он искренне и истово верил, однако, как и всякий человек, был не застрахован от ошибок.

Поезд тем временем замедлял ход, мелькали огни британской столицы. Ирина потянулась и ощутила усталость. За эту ночь произошло так много всего – события в библиотеке монастыря, смерть Ярослава Мефодьевича, ее бегство. И летопись Ансельма.

– Ансельм Ансельмом, – сказал Роберт, – но мне необходимо получить оригинал рукописи, который находится теперь в руках… В неизвестно чьих руках!

– Зачем вам… тебе оригинал? – спросила Ирина. – Разве в нем есть что-то, чего нет в этом переложении?

– Да, есть, – произнес Роберт. – Рисунки, которые выполнил Ансельм. Отец Жером, который перекладывал летопись на современный французский, не имеет таланта рисования. Поэтому он и не воспроизвел зарисовки, сделанные Ансельмом на обратной стороне каждого из листов манускрипта. Я же, дурак, не сделал копий, так как рассчитывал, что рукопись будет в моем распоряжении.

– И чем ценны эти рисунки? – спросила Ирина, но ответа не получила, так как приятный голос сначала по-французски, а затем по-английски объявил, что через несколько минут поезд прибудет в Лондон.

Они вышли на платформу вокзала Ватерлоо. Было раннее утро, пассажиров не очень много. Ирина подумала – и что дальше? Она приехала в английскую столицу, сбежав из Парижа. А ведь, судя по всему, ее личностью интересуется полиция.

– У меня есть небольшая квартирка в Лондоне, – сказал Роберт. – Думаю, сейчас самое время немного отдохнуть. По крайней мере тебе.

Они взяли такси, которое доставило их к «небольшой квартирке» Роберта. Так он именовал четырехкомнатные апартаменты в престижном районе Лондона. Обстановка поражала великолепием и роскошью.

– И ты все это украл? – спросила Ирина, после того как Роберт, открыв хитрую и сложную систему замков, пропустил ее в квартиру.

– Что-то украл, а что-то заработал, – ответил Роберт. – Я же говорил тебе, что в то время, когда не занят грабежами, веду вполне обыденную и даже скучную жизнь.

– И зачем ты этим занимаешься? – спросила Ирина, но не получила ответа. Она заметила, что Роберт иногда игнорирует ее интерес к собственной персоне. И вообще, как-то странно получается, почему он предложил ей помощь? Она ему понравилась, ему стало ее жалко? Но это вовсе не причина для того, чтобы брать ее с собой в Лондон.

– Ты можешь уйти в любой момент, – заявил Роберт. – Я тебя не удерживаю, но, зная полицию, могу сказать, что сегодня в газетах ты прочтешь о себе очень много занятного. Ты, кажется, хотела связаться с некой подругой в Лондоне. Что ж, попробуй.

– Но не в пять же часов утра, – сказала Ирина. Приняв душ, она воспользовалась любезным предложением Роберта и свернулась калачиком на огромной кровати под старинным балдахином. Сам хозяин дома тактично удалился к себе в кабинет, где, как заметила Ирина, стояло несколько самых современных и мощных компьютеров. Роберт, казалось, не испытывал ни малейшей усталости.

Мысли Ирины смешались. Монастырская библиотека, смерть Иваницкого, бегство в неизвестность, летопись отца Ансельма… Всего несколько дней назад ее жизнь была размеренной и предсказуемой, а теперь? Но не все так страшно, как это пытается представить Роберт. Как ее могут обвинить в убийстве, которого она не совершала? Монахи ошиблись, она не сталкивала профессора Иваницкого в бездонный колодец. Поэтому завтра… нет, уже сегодня она обратится в полицию. Другого выхода нет. А сейчас – спать, спать, спать…

Едва ее голова коснулась подушки, как Ирина заснула. Сновидений никаких не было, во всяком случае, открыв глаза, она не помнила ни одного сна. Она взглянула на часы. Почти половина третьего! В Москве она частенько поднималась именно в такое время.

Она обнаружила Роберта в кабинете. Казалось, что он все эти часы провел за компьютером, что-то выискивая и распечатывая. Перед ним громоздилась внушительная пачка листов.

– Ах, доброе утро знаменитой писательнице, – сказал он с легкой иронией. – Загляни в холодильник, все, что ты там найдешь, твое. И, кстати, пролистай сегодняшние газеты, они лежат на столе в кухне. Там как английские, так и французские. Пишут о тебе…

Ирина налила себе апельсиновый сок, взяла две оставшиеся булочки и, усевшись в плетеное кресло, начала изучать прессу. Она привыкла к тому, что иногда ее фотографии появлялись в газетах. Все же Ирина была достаточно известной и популярной авторшей. Много раз она выступала и по телевидению в различных программах и ток-шоу. А в последнее время в связи со скандалами вокруг имени Олега заметки о ней в желтой прессе появлялись регулярно.

И все же, увидев аршинные заголовки бульварных листков, Ирина вздрогнула. «Смерть в колодце бессмертия», «Сатанинская драма в монастыре», «Русская писательница убивает своего любовника», «Кто видел Ирину»…

Она, разумеется, предполагала, что полиция предпримет определенные действия, а журналистов привлечет трагическая смерть профессора Иваницкого, но Татищева не могла и помыслить, что все будет раздуто до такой степени.

Ирина пробежала глазами статьи о самой себе. В них примерно одно и то же – описывается гибель профессора, которую якобы наблюдал толстяк-библиотекарь брат Жером, и в смерти Ярослава Мефодьевича обвиняют ее. Жером заявлял, что видел собственными глазами, как она столкнула профессора в жерло колодца и тот, крича и моля о помощи, полетел вниз…

Она знала: Жером мог слышать только крики умирающего Иваницкого, не более того, ведь и она сама подбежала к колодцу, когда профессор… когда тот уже упал в колодец. Но теперь библиотекарь пытается представить все в совершенно ином свете.

И не он один. Хозяин отеля, в котором остановилась Ирина, также дал интервью. Татищева не знала, на самом ли деле приятный пожилой француз сказал это журналистам или те извратили его слова, однако ее представляли как ревнивую, истеричную особу, которая издевалась над бедным профессором, своим любовником, закатывала ему ежедневные истерики и вела себя совершенно неподобающим образом. Ирина ужаснулась. Ее сделали любовницей покойного профессора, и все только на том основании, что они вместе прилетели из Москвы и жили в одной гостинице, хотя и в разных номерах.

Тут же давалось пространное интервью с профессором Сорбонны Мишелем де Ваалем и его женой, той самой четой, которая встречала их в парижском аэропорту. Профессор заявлял, что Ирина сразу вызвала у него недоверие, так как он знал покойную супругу профессора Иваницкого и был шокирован его новым выбором.

Также газеты сообщали об исчезновении из монастыря в ночь убийства ценной рукописи, хотя точно не указывалось, какой именно. Журналисты задавались вопросом, не связаны ли эти события – убийство русского профессора, выдающегося специалиста по дольмекам, и кража ценного манускрипта. Намекалось, что Ирина Татищева, явно сумасшедшая русская писательница, могла быть причастна к этому.

На свет вытащили и грязную историю с Олегом. Предлагалась версия, что Ирина, которая была вне себя из-за того, что богатый и влиятельный муж бросил ее, постепенно теряла контроль над собой, и ее действия – всего лишь попытка воплотить в реальность многочисленные кровавые сюжеты, которые до этого она записывала на бумагу.

Умилительнее всего было интервью, которое дали Зинаида Аполлинарьевна Треухо-Ляпина и ассистент профессора Валерий Попондополо. В один голос они уверяли, что Ирина, и это несомненно, причастна к гибели профессора Иваницкого, великого ученого и прекрасного человека. Особенно старался Валерий, который расписывал Ирину черными красками, говорил, что она решила женить на себе бедного, далекого от мирской суеты профессора. Зинаида вторила ему, заявляя, что Ирина терроризировала Ярослава Мефодьевича и намеренно поехала вслед за ним в Валло-дю-Крэ, так как ревновала его к каждому столбу.

Ирина, прочитав последнюю о себе заметку, тяжело вздохнула. Из нее сделали монстра, более того, объявили убийцей профессора. И кто, интересно, после этой вакханалии в СМИ поверит ее словам о том, что она не причастна к падению Иваницкого в колодец? Поверила бы она сама такому заявлению? Ведь тогда придется рассказывать обо всем, что произошло той ночью…

Ее превратили в этакую сумасшедшую писательницу, которая путает реальность и выдумку. И если кое-кто из участников драмы, например, хозяин гостиницы или профессор де Вааль, возможно, стали жертвами бульварных журналистов, которые извратили их слова, то брат Жером, а также сладкая парочка – Зинаида и Валера – сделали все, чтобы потопить ее, и нагромоздили Эверест лжи.

Венцом всего было заявление комиссара Валло-дю-Крэ, который обещал награду в тридцать тысяч евро любому, кто поможет выйти на след предполагаемой преступницы Ирины Татищевой.

– Ну что, прочитала о себе последние сведения? – спросил Роберт, появляясь на кухне. Ирина кивнула и сумрачно произнесла:

– И что же мне теперь делать?

– Попробуй связаться со своей подругой, и, кроме того, ты хотела звонить в Москву. Мне кажется, что это не самое удачное решение. Но попробуй! Кстати, звони без боязни, мой телефон оснащен специальным прибором, который блокирует определение места, откуда ты звонишь. Мне кажется, тебе сейчас лучше не сообщать никому, где именно ты находишься.

Ирина так и сделала. Она набрала номер телефона Галины, которая работала в представительстве крупного российского банка в Лондоне. Та сказала, что страшно рада слышать Ирину, однако по ее фальшиво-радостному тону Татищева поняла, что Галина уже в курсе разразившегося скандала.

– Конечно, Ирочка, конечно, я помогу тебе! А что такое случилось, в чем дело?

– У меня неприятности, – медленно произнесла Ирина, понимая, что Галина ничем не сможет помочь ей. Она, крупный менеджер, явно дорожит своим местом и безупречной репутацией, а тут объявляется беглая подруга, которую обвиняют в жестоком убийстве.

– А ты сейчас где, в Лондоне? – спросила Галина.

Ирина ответила:

– Я на французском побережье, звоню из телефона-автомата, Галя. Я смогу приехать в Лондон и остановиться у тебя?..

– Ирочка, моя хорошая, – засуетилась подруга, – я бы всей душой, но у нас сейчас… как его, ремонт. Да-да, ремонт, мы решили снести две стены и сделать квартиру-ателье. Поэтому в данный момент, увы, не сможем тебя принять. Но ты скажи, куда направляешься, я помогу тебе, Ирочка…

Ирина повесила трубку. Значит, Галина не на ее стороне. Она, скорее всего, выдаст ее полиции, тем более что тридцать тысяч – сумма достаточно ощутимая, чтобы пренебречь старой дружбой. Да они с Галиной никогда и не были близкими подругами, та всего лишь гордилась тем, что знает знаменитую писательницу…

Второй звонок Ирина сделала в Москву. Мама, вот кто сможет ей помочь. Лидия Петровна сняла трубку сразу же, словно ожидала звонка от дочери.

– Ирина, – заявила она, едва заслышав голос Татищевой, – в чем, скажи на милость, дело? Мне обрывают телефон, справляются о тебе, потом по радио и телевидению крутят какие-то странные ролики о том, что ты якобы причастна к смерти пожилого профессора. Это что, акция в рамках твоей новой рекламной кампании, дорогая?

Значит, и в Москве уже поднялся тарарам. Что ж, Зинаида и Валера явно не дремали. Они хотели повесить собственное преступление на Ирину. Татищева была уверена – именно Валера спихнул Ярослава Мефодьевича в колодец, а теперь прикладывает все силы для того, чтобы обвинить ее в смерти профессора. Умно, ничего не скажешь…

– Ирочка, скажи мне, где ты находишься, – заговорила вдруг ласковым тоном Лидия Петровна. – Оксана звонила из Швеции и спрашивала, что с тобой происходит. Дочка, я ведь никому не проболтаюсь, где ты. И что, ты теперь будешь скрываться от полиции? Не стоило тебе связываться с этим стариком!

Ирина усмехнулась – мама, как всегда, уверена в самом худшем. Она даже не сомневается в том, что сведения, которые выдают в газетах и с телеэкрана, – правда. Лидия Петровна поражала ее своей наивностью. Нет, мама не заявит о ней в милицию, но она не способна удержать язык за зубами и непременно сейчас же начнет звонить Оксане, чтобы сообщить – по великому секрету! – что Ирина находится в Лондоне.

– Мама, не верь тому, что говорят, – произнесла Ирина. – Это все ошибка. Я скоро снова приеду в Москву. Когда именно, не могу сказать. Пока!

Номер ее адвоката был занят, как Ирина ни пыталась к нему прозвониться. Затем ее осенило, и она набрала номер следователя Татарчука.

– Татарчук слушает, – услышала она усталый голос.

Ирина заговорила:

– Илья Евгеньевич, это Ирина Татищева, вы меня помните?

– Ну еще бы, – голос следователя преобразился, сонный налет исчез. – Ирина Вениаминовна, где вы в данный момент?

Всех занимал этот вопрос, но Ирина не собиралась выдавать им тайну свого местонахождения. Татарчук заслуживает доверия, но его задача – ловить убийц, а ее в настоящий момент считают убийцей.

– Ирина Вениаминовна, мне срочно нужно поговорить с вами, – заявил он. – Когда вы будете в столице?

Значит, он в курсе, что ее нет в Москве, а строит из себя доброго следователя, готового помочь. Нет уж, Илюша, не получится у тебя завлечь меня в ловушку.

– Я сейчас в Швейцарии, – произнесла она. – А в чем дело?

– Мы нашли тело вашего супруга, Олега Михайловича Татищева, – отчеканил Татарчук. – И в связи с этим, уважаемая Ирина Вениаминовна, у нас есть к вам несколько вопросов. Это безотлагательно!

Они нашли тело Олега! Ирина не могла в это поверить. Ей и самой иногда казалось, что та ужасная сцена в особняке, когда она наткнулась на мертвого Олега, всего лишь плод ее воображения. И вот следователь говорит, что труп найден.

– Ирина Вениаминовна, вам лучше всего немедленно появиться в Москве, – продолжал Татарчук. – У нас к вам очень много вопросов, да и у наших европейских коллег тоже. Вы усугубляете ситуацию тем, что прячетесь от правосудия. Если вы невиновны, то вам нечего опасаться…

Ирина, не дослушав Татарчука, положила трубку. Ее преследуют везде – и в Европе, и в Москве. И, судя по всему, никто не верит в ее невиновность.

 СОМНЕНИЯ ТАТАРЧУКА 
Следователь Илья Евгеньевич Татарчук, положив трубку, задумался. Он находился в своем кабинете, его коллеги давно разошлись по домам, остался один он. Дел было невпроворот. Кажется, ситуация начинала выходить из-под контроля.

Он знал о том, что случилось с Ириной Татищевой. По версиям газет, она является самой вероятной виновницей гибели профессора Ярослава Иваницкого. Но если бы только это…

Три дня назад на свалке под Москвой было обнаружено упакованное в полиэтилен и завернутое в окровавленный ковер тело мужчины, убитого из огнестрельного оружия. После идентификации убитого выяснили, что это бывший скандальный депутат Думы Олег Михайлович Татищев. По совместительству – супруг Ирины Татищевой. Илья Евгеньевич прекрасно помнил истерику, которую закатила ему писательница, уверяя, что нашла в особняке мертвого мужа. Однако тогда они не нашли ни одного доказательства этой бредовой версии. Экспертиза установила, что Татищев был убит более месяца назад. То есть именно в те дни, когда Ирина и обратилась к Татарчуку со странной просьбой.

И что это может значить? Например, то, что Ирина на самом деле убила тогда мужа и в панике решила сознаться в преступлении, однако потом… Что же потом? Что еще она могла предпринять – вывезти тело мужа на свалку, а потом позвонить следователю и закатить сцену? Но зачем? Смысла в этом не было.

Татищева, как на грех, оказалась в центре многих преступлений. Сначала ограбление особняка Лаймы Мироновой и убийство хозяйки, затем смерть Олега Татищева, о которой стало известно только теперь, и вот, наконец, гибель профессора Иваницкого.

И во всем этом замешана Татищева. Каким же образом?

Илья Евгеньевич не верил Ирине. Она сказала, что находится в Швейцарии, но наверняка соврала. Она была во Франции, возможно, она все еще там или все же сумела перебраться в близлежащие страны.

Время не терпит. Нужно действовать. Немедленно. Иначе будет поздно!

 ПСИХОТЕРАПЕВТ НЕРВНИЧАЕТ 
Андрей Кирьянов с омерзением отбросил очередную газету и задумался. У него абсолютно не было желания продолжать прием, но на вечер оставались записанными еще две важные и состоятельные клиентки. Он не мог отменить эти встречи.

Неужели Ирина убийца? Если верить тому, что пишут про нее в газетах, то это именно так. Еще вчера она была известной и уважаемой писательницей, а сегодня превратилась в исчадие ада.

Андрей помнил тревожащий Ирину сон. Возможно, именно так она пыталась дать ему понять: в ее голове зреют зловещие планы. Может быть, Ирина не отдает себе отчета в своих действиях. Бывает же такое. Из-за стресса она потеряла способность различать реальность и выдумку. И продолжает жить по законам своих произведений, воплощая их в действительность?..

Могла ли Ирина убить человека? Он еще не так хорошо знал ее, чтобы ответить на этот вопрос, но Андрей был убежден – любой человек способен на такой поступок. У каждого свои мотивы, а результат одинаковый: кому-то придется умереть.

Если бы только он имел возможность поговорить с ней! Андрей позвонил час назад матери Ирины, и та сказала ему по большому секрету, что дочь звонила откуда-то из Европы. Откуда именно, Лидия Петровна не знала или не хотела говорить.

Андрей ждал – может быть, Ирина решится позвонить и ему? Ему все равно, убийца она или нет, он ни за что не оставит ее в беде. Он немедленно вылетит в любую точку земного шара, чтобы помочь ей. Но звонка все не было.

Кирьянов взглянул на часы. Клиентка, супруга одного из нефтегазовых королей, уже ждала его пять минут. Дама страдает припадками шопомании – скупает все, что попадается ей под руку, а ее супруг, недовольный значительными еженедельными тратами жены, и определил ее к Андрею.

Кирьянов любезно принял пациентку, слушал ее жалобы на мужа и рассказ об истязаниях со стороны отчима в глубоком детстве, а из головы не выходила история Ирины. Раздался звонок, резкий, тревожный. Он моментально схватил трубку и произнес:

– Ира, это вы?

Это была не Татищева, а клиентка, которая хотела отменить завтрашний визит, так как уезжала в Нью-Йорк. Андрей опять был вынужден выслушивать откровения супруги олигарха, которая каялась в том, что за последний день потратила двенадцать тысяч долларов. И все же где же сейчас находится Ирина и как он может ей помочь?

 И КОШКИ БЫВАЮТ ОПАСНЫ…   (продолжение) 
– А вот и моя любимица, Гризельда, – Мария-Каролина, супруга покойного семнадцатого маркиза Блумсбери, подняла на руки ужасно толстую кошку палевого цвета. Той явно не нравилось такое фамильярное обращение, она зашипела и попыталась оцарапать хозяйку.

– Какая прелесть, не так ли? – умилительно проворковала маркиза и, обращаясь к оператору, произнесла: – Снимите ее крупным планом, это же редчайший экземпляр, таких кошек во всем мире не более двух сотен. У нас в королевстве, насколько мне известно, я являюсь единственной обладательницей этой породы!

Оператор с почтением приблизился к кошке, которая зашипела на камеру и, сверкнув разноцветными глазами (левый – бирюзовый, правый – янтарный), бросилась под ноги ведущей, стоявшей рядом.

– Ах, она такая своенравная, не стоит ее удерживать, – сказала маркиза. – Пройдемте в сад, я покажу вам остальных моих любимиц!

Оператор переглянулся с ведущей. Затем он прошептал:

– Скоро нужно действовать, Ира, статуэтка должна находиться на втором этаже. Ты отвлеки ее разговором, а я найду Халхитуатля.

– Прошу вас, прошу, – сказала маркиза, проходя на большую террасу, которая выводила в заброшенный сад. Ирина (а именно она и была ведущей) ужаснулась – да сколько же кошек имелось у Марии-Каролины? Судя по тому, что изумрудно-зеленая трава походила на пестрый живой ковер, весь сад был заполнен кошками. Большие и маленькие, толстые и тонкие, одноцветные и разноцветные, красивые и страшно уродистые – согласно сведениям, которые раздобыл в Интернете Роберт, маркиза обладала тридцатью восемью хвостатыми четырехногими созданиями.

Мария-Каролина, австрийская супруга покойного Эдварда Филиппа Седвика, семнадцатого маркиза Блумсбери, была высокой и полной дамой, предпочитающей классические костюмы ярких расцветок и жемчужные ожерелья.

После трагической гибели супруга, который, согласно выводам коронера, был убит на охоте в собственных лесных угодьях бешеным кабаном, Мария-Каролина полностью посвятила себя своей единственной страсти – кошкам.

– В моем венском доме когда-то было много этих удивительных созданий, – рассказывала маркиза ведущей одного из воскресных развлекательных каналов, которая испросила ее дозволения взять у нее интервью. Маркиза с радостью согласилась, ибо готова была часами говорить о своих любимицах.

– Покойный супруг, увы, не понимал моего увлечения, он предпочитал собак, однако я никак не могла разделять его интереса к этим лающим и вонючим созданиям. Кошки – вот кто является подлинным венцом эволюции! Знаете ли вы, что, например, в Древнем Египте…

Ирина оглянулась. Они находились в девонширском фамильном поместье Блумсбери. Покойный маркиз был последним из своего рода, у него не было детей и вообще наследников по мужской линии, поэтому род Блумсбери угас с его гибелью. Его супруга получила крупное состояние и загородную резиденцию, которую она превратила в приют для кошек.

На террасе, как и во всем особняке, царил беспорядок. Еще бы, имея в доме столько животных, сложно поддерживать чистоту. Да и челядь маркизы явно не стремилась к этому. Горничная Джейн и кухарка Соня выполняли свои обязанности спустя рукава. Огромный особняк постепенно пришел в запустение, везде лежал толстый слой пыли, в воздухе летали клочья кошачьей шерсти, шелковые обои и обивка старинной мебели были изодраны когтями любимиц маркизы. И весь возведенный еще в начале восемнадцатого века особняк пропах крепким запахом кошачьей мочи. Но маркиза, казалось, не замечала этого.

– Эти прелестные создания – мои дети, – продолжала она, – но в отличие от детей они никогда не разочаруют и не предадут, не нагрубят и не обидят. Да, вы правы, соседи, увы, не разделяют моих взглядов, они жалуются на то, что мои кошечки душат их цыплят и уток. Я уверена, что это подлый навет. Жестокие люди убили несколько ангельских созданий, и в данный момент я сужусь с этими безумными кошкофобами, мои адвокаты подали иск с требованием…

Ирина знала, что маркиза находилась в конфронтации с обитающими в непосредственной близости от ее поместья фермерами и жителями двух деревень. Ее кошки перелезали через забор, который ограждал сад и поместье, и частенько устраивали в соседских курятниках варфоломеевские ночи. Соседи сначала вежливо требовали у Марии-Каролины урезонить свое кошачье стадо, потом кто-то поставил капканы, и пара кошек маркизы попалась в них. Маркиза отвергала обвинения и требования о компенсации ущерба, что привело к массе взаимных судебных исков.

Но их привела в девонширское поместье маркизов Блумсбери вовсе не любовь к кошкам. Убедившись в том, что ее считают виновницей гибели профессора Иваницкого, Ирина согласилась с авантюрным предложением Роберта помочь ему. Помощь заключалась в том, чтобы раздобыть статуэтку дольмекского бога Солнца Халхитуатля, которая была во владении маркизы.

– Эти статуэтки ценны не только сами по себе, – проронил как-то загадочную фразу Роберт, – они представляют собой ключ к Сердцу Тьмы.

Так они и оказались в особняке маркизы. Та нисколько не усомнилась в том, что они представители телевизионной программы, и радушно приняла их. Чтобы все выглядело совершенно правдоподобно, Роберт изображал оператора, который снимает интервью с маркизой. Правда, Мария-Каролина и не догадывалась, что в камере не было кассеты.

– Сделаем небольшой перерыв, – сказала Ирина. Маркиза позвонила в несколько облезлый золоченый колокольчик, через минут пять на ее зов явилась неопрятная молодая девица, которая забавно выглядела в старинном наряде горничной.

– Джейн, милочка, принести нам что-нибудь прохладительное, – попросила маркиза. Прислуга, хмыкнув, удалилась.

– Невоспитанная девчонка, – вздохнула маркиза, – но у меня нет выхода, она единственная из местных жителей согласилась работать у меня. Поймите, какие же они неблагодарные, эти соседи! Мой муж и его предки всегда были так к ним добры, а они не хотят принять моих милых кисок.

Ирина заметила, что Роберт исчез. Наверняка он отправился за статуэткой. Он сказал, что маркиза чрезвычайно безалаберная особа и не обращает внимания на коллекцию мужа, поэтому статуэтку можно просто взять, и пропажу не заметят в течение месяцев, а может, и лет. Судя по всему, он прав. Весь особняк был усеян сухим кошачьим кормом, везде валялись вперемешку вещи, книги, спальные принадлежности, тарелки с заплесневевшей едой, драгоценности. Горничная Джейн явно не следила за порядком в особняке. Ирина заметила, как девица, нацепив наушники плеера, которые смешно дисгармонировали с ее викторианским чопорным нарядом горничной – длинной черной юбкой, белой блузкой и чепцом на голове, – делала вид, что убирается, лениво смахивая щеткой пыль со столов на грязные персидские ковры.

Горничная заявилась с подносом, усеянным крошками, на котором стояли два бокала с подозрительной жидкостью янтарного оттенка. Зажав под мышкой щетку, всю в паутине, Джейн брякнула поднос перед маркизой и гундосо произнесла:

– Прохладительное, ваша светлость!

– Благодарю, – ответила Мария-Каролина и любезно предложила Ирине угоститься странным напитком. Той показалось, что в прохладительном плавает кошачья шерсть, поэтому она любезно отвергла предложение маркизы. Да и стаканы, похоже, она видела валявшимися на софе, где мирно дремало несколько кошек.

– А вот я с удовольствием выпью, – сказала маркиза, смело отпивая из бокала. – А где ваш оператор, такой молчаливый молодой человек?

Роберт, чуть запыхавшись, появился и подмигнул Татищевой. Значит, статуэтка у него. Затем он, не обращая внимания на жесты Ирины, взял стакан с подноса и отпил большой глоток. Ирина сочувственно покачала головой. Маркиза тем временем взяла на руки свою любимицу, жирную Гризельду.

– Вы только посмотрите на это чудо! – заговорила она. – Кошки такие верные создания, от них нечего ожидать подвохов. И они мне так благодарны!

Было заметно, что маркиза Блумсбери готова посвятить разговорам о кошках остаток своей жизни. Ирина, понимая, что миссия ее завершена, попыталась распрощаться, но не тут-то было. Пришлось провести в обществе Марии-Каролины еще около часа, прежде чем они были отпущены на свободу.

Когда самозванцы вышли за ворота поместья, Татищева спросила у Роберта:

– Ну и как, ты нашел то, что искал? Эту статуэтку бога Солнца?

Роберт самодовольно ответил:

– А как же! Правда, я не завидую тем грабителям, которые рискнут залезть в особняк Блумсбери. Это подлинный бедлам – везде кошачья шерсть, вещи валяются вперемешку, статуэтка оказалась задвинута за вазу китайского фарфора с высохшими почерневшими хризантемами. Скорее всего, маркиза не осознает реальной ценности статуэтки, для нее коллекция покойного мужа была чудачеством, не более того.

Ирина попыталась возобновить прерванный когда-то разговор:

– Ты упомянул, что статуэтка поможет найти путь к Сердцу Тьмы? Что это значит?

Они уже сидели в неприметной машине, собираясь отправиться обратно в Лондон. Роберт, повернувшись от руля, бережно положил на заднее сиденье небольшой сверток.

– Ну хорошо, я понимаю, что тебе интересно, – сказал он. – Ты ведь помнишь строчки в летописи отца Ансельма о том, что в главном храме дольмеков, где сам монах едва не стал жертвой кровожадных жрецов, он видел некое парившее в воздухе изображение сердца, которое светилось изнутри.

– Да, я обратила на это внимание, – сказала Ирина. Они тронулись в обратный путь. – Но я уверена, что это всего лишь воображение Ансельма, не более того.

– Как бы не так, – сворачивая на трассу, которая вела в столицу, заметил Роберт. – Я посвятил много времени изучению литературы по культуре дольмеков. Большинство ученых, в том числе и покойный профессор Иваницкий, склонялись к мнению, что сердце играло чрезвычайно важную роль в религии дольмеков. Они приносили в жертву своим божествам человеческие сердца…

Ирина на мгновение представила страшную картину – она в храме, затянутом дымкой воскурений, находится перед жрецами, один из которых сжимает в руке каменный нож. Наверняка множество людей, в том числе и женщин, стали жертвами варварского обычая.

– Дольмеки верили, что в сердце заключается душа, именно сердцами питается и мифическое чудовище Касамба, которое обитает где-то на границе этого мира и мира теней. И сердце, парящее в воздухе, скорее всего, вовсе не выдумка, а всего лишь основанный на физических законах трюк. Нечто подобное было и в Древней Греции – в одном из храмов в воздухе, не поддерживаемая никакими механизмами или тросами, парила золотая статуя богини Афины. На самом деле статуя была металлическая, внутри полая, покрытая позолотой, и размещалась она между двумя сильными магнитами. Скорее всего, подобный принцип использовали и дольмеки. Представляешь, какой магический эффект производила реликвия, которая, вопреки здравому смыслу, зависла в воздухе! Наверняка жрецы таким образом поддерживали свою репутацию колдунов и великих чародеев.

Ирина уловила нотки восхищения в голосе Роберта. Вдруг Татищева подумала – раньше Роберт заявлял, что пошел на кражу статуэток исключительно из-за того, что они ему приглянулись. Теперь же выясняется, что он уже давно интересуется дольмеками и их наследием. Так что же правда?

– И это сердце, парящее в воздухе, точнее, зависшее между двумя спрятанными в потолке и в полу магнитами, служило своего рода футляром. Да-да, ларцом, дароносицей, можно именовать это по-всякому. В сердце хранилось нечто, что могли видеть только избранные. Увы, из-за того, что Ансельм д'Эрбервиль проявил ретивость, до нас дошло всего несколько десятков письменных источников индейцев. И только в одном упоминается Сердце Тьмы. Этот свиток описывает некий сакральный ритуал, который происходил раз в десять лет. Трем главным божествам приносились жертвы, и сердца складывались затем в этот парящий в воздухе футляр. К сожалению, свиток обрывается на самом загадочном месте, мы так и не знаем толком, что изначально было в этом футляре.

Роберт замолчал, и Ирина подумала, что все события, в которые она оказалась замешана против своей воли, каким-то таинственным образом имеют отношение к этому сокровищу дольмеков.

Они вернулись в Лондон под вечер, Роберт положил закутанную в старые тряпки статуэтку на письменный стол, с трепетом замер около нее. Ирина видела, что он волнуется. Отчего? Конечно, она могла понять чувства коллекционера, который далеко не самым честным путем заполучил ценнейший экземпляр, но все же… Роберт что-то утаивает от нее. Что же именно?

Тем временем Роберт отбросил тряпки, появилась статуэтка, которая изображала бога Солнца Халхитуатля. Безымянный мастер дольмеков изобразил божество в виде коренастого, с двумя головами чудища. Одна голова была с открытыми глазами, другая – с закрытыми. Статуэтка выполнена из зеленоватого камня, скорее всего нефрита, с вкраплениями других минералов. Вместо туловища у Халхитуатля имелся змеиный хвост и две непомерно длинные когтистые лапы. В общем, монстр из страшного сна. Ирина поежилась. Ей внезапно вспомнилось сновидение, которое донимало ее. Пещера, заполненная водой… А что, если такое чудовище обитает и в ее сне? Да нет, глупости все это! И все же ей было немного страшно. Тут ее мысли перекинулись на Москву. Она никак не могла свыкнуться с мыслью, что тело Олега нашли. Татарчук желает с ней поговорить, и, судя по тону, следователь настроен к ней не очень-то дружелюбно…

– Так-так, занятно, – пробормотал Роберт, внимательно рассматривая статуэтку. – Не может этого быть, просто не может!

Ирина не понимала, в чем дело. Роберту требовалась статуэтка – и он получил ее. Отчего же он недоволен и, кажется, даже разозлен?

– Это не то, что мне надо, – сказал Роберт, небрежно швыряя статуэтку на стол. Ирина вскрикнула. Один из лучей солнечного нимба, который венчал голову с открытыми глазами, откололся.

– Что ты делаешь! – воскликнула она. Ей стало жаль фигурку. В конце концов, это творение древнего мастера.

– Это подделка, причем достаточно хорошая, – заявил Роберт. – Я бы даже сказал, высококлассная. Тот, кто ее сделал, явно разбирался в творчестве дольмеков.

– Неужели маркиза хранит настоящую статуэтку в банке? – спросила Ирина.

Роберт ответил:

– Нет, я убежден, что статуэтка до недавнего времени валялась у нее в особняке. И я не верю тому, что покойному Блумсбери кто-то продал фальшивку, маркиз прекрасно разбирался в подобных вещах и сразу бы отличил подделку, даже сделанную гением. Получается…

Роберт нахмурился, затем произнес медленно:

– Получается, что меня кто-то во второй раз опередил. Некто сначала выкрал первую статуэтку из дома твоей кузины, при этом не погнушавшись замарать руки кровью, затем он же подменил статуэтку в особняке Марии-Каролины. Он понял, что здесь даже не надо идти на убийство, маркиза не следит за ценными вещами, в ее доме царят хаос и сорок кошек, она не заметит исчезновения шедевра, а если заметит, то не скоро. Но он и в этом случае решил себя обезопасить и заменил статуэтку копией. Вряд ли маркиза решила бы продавать ее, и так бы прошли годы, возможно, десятилетия, прежде чем кто-то понял бы, что это подделка.

– Почему ты, говоря о неизвестном, опережающем тебя, употребляешь местоимение «он»? – задала вопрос Ирина. – Ведь этот некто вполне может быть и женщиной.

Ирина подумала о Треухо-Ляпиной. Она же обнаружила в ее кабинете странную записку с именами, которые принадлежали уже погибшим, и только одно имя оставалось незачеркнутым – Ярослав Мефодьевич Иваницкий. Однако не прошло и полутора месяцев, как профессора не стало. Не она ли, эта неповоротливая и похожая на носорожиху ученая, заправляет всем? Хотя она бы самостоятельно ни за что бы не решилась на кражу, тем более убийство. И комплекция не та, и возраст. А вот кто-то, действующий с ней заодно, может взять на себя эту миссию. И этот кто-то… Например, Валера Попондополо.

– Разумеется, это может быть и женщина, – сказал в задумчивости Роберт. – Ира, припомни, о чем именно лепетала маркиза в перерывах между панегириками кошкам. Мне кажется, она упоминала что-то о странном посетителе, который предлагал перекупить у нее коллекцию покойного мужа.

– Похоже, ты прав, – произнесла Ирина. – Да, определенно, она говорила об этом, но маркиза из тех личностей, которые перескакивают с темы на тему, даже не закончив начатой фразы…

Ирина закрыла глаза и задумалась. Точно, они тогда были в гостиной, маркиза, воспевая кошек, их преданность и чистоплотность, пожаловалась на постепенно тающие доходы, затем сказала, что тем не менее не намерена продавать что-то из коллекции супруга, несмотря на предложение странного типа.

– Кто-то пытался сначала приобрести у нее статуэтку вполне легальным путем, – сказал Роберт. – А поняв, что маркиза не хочет ее продать, попросту украл раритет. В дом, несмотря на то, что там царит настоящий разгром, проникнуть не так-то легко. Ты ведь заметила, что маркиза воюет с соседями и отгородилась от них высоченными стенами и воротами с камерами слежения. Впрочем, если это тот самый молодчик, который проник в особняк Лаймы, то он наверняка в состоянии справиться с такими преградами. И все же…

Он схватил со стола тонкую папку и принялся листать ее. Подумал и сказал:

– Мне нужно как можно скорее поговорить с прислугой маркизы. У нее служат горничная Джейн и кухарка Соня. Горничной девятнадцать лет, она девчонка из соседней деревни, кухарке почти шестьдесят, у нее пятеро детей и восемь внуков. Кто-то из них может знать что-то о пропаже статуэтки. И я думаю, лучше всего побеседовать с малышкой Джейн. Но вначале необходимо снова пообщаться с маркизой.

– И что ты намерен ей сказать? – произнесла Ирина. – И почему эта статуэтка так важна для тебя, Роберт? В чем, наконец, дело?

Он не ответил, словно не слышал ее вопроса. Роберт хотел возвратиться к поместью маркизы тотчас, несмотря на то, что уже темнело. Ирина попросила его подождать до утра.

– В любом случае тот, кто умыкнул статуэтку, уже далеко. И нечего торопиться, – сказала она.

– Ты меня убедила, – ответил Роберт. – Но ведь ты мне поможешь?

 И КОШКИ БЫВАЮТ ОПАСНЫ   (окончание) 
Следующим днем они снова были в особняке Марии-Каролины. Маркиза Блумсбери не выказала ни малейшего удивления, увидев милую ведущую и оператора.

– Госпожа маркиза, – сказала Ирина, – мы прошлый раз забыли задать несколько важных вопросов, а именно о коллекции вашего мужа.

– О какой коллекции? – спросила маркиза. – Ах да, Эдвард собирал эти ужасные статуэтки, какой страх они на меня нагоняют, но он был от них в диком восторге… А я думала, что вы вернулись, чтобы заснять моих кошечек…

Ирине стоило больших усилий направить разговор в нужное русло. На подмогу подоспел Роберт. Он говорил по-английски без малейшего акцента, словно это был его родной язык.

– Маркиза, скажите, кто именно хотел купить у вас статуэтку Халхитуатля? Что это за человек?

– Статуэтку кого? Ах, вы имеете в виду этого страшного двурогого чудовища… нет, двухголового. Некий иностранец, кажется, из Албании. Он ошивался около моего особняка, и я сначала думала, что это частный детектив, которого наняли жители деревни, чтобы затеять новый иск против меня. Ну Гризельда, вы только взгляните на эту прелесть!

Маркиза подхватила на руки любимую кошку, и добиться от нее чего-либо вразумительного стало совершенно невозможно. Ирина заметила: горничная Джейн, которая приносила по приказанию хозяйки попахивающие кошачьей едой коктейли, замерла на пороге террасы и делала вид, что усиленно протирает покрытого патиной бронзового медведя, стоявшего на мраморной подставке. На самом же деле девушка явно подслушивала их разговор. И лицо у Джейн было испуганное. Она даже едва не опрокинула статую, когда маркиза заговорила о бородатом типе. Ирина сообщила об этом Роберту.

– Я тоже заметил, – сказал он. – Джейн явно что-то знает, но что именно?

Ирина решила побеседовать с девушкой, она пошла на кухню, где застала Джейн в состоянии необычайного волнения. Горничная возюкала тряпкой, которую смачивала в грязном ведерке, по большой газовой плите.

– Я ничего не знаю, – сказала она сразу же, едва Ирина показалась на пороге кухни. – И вообще оставьте меня в покое!

– Я вовсе не хотела вас тревожить, – произнесла спокойно Татищева. – Маркиза просила вас подойти к ней.

Девушка, вытерев руки о длинную юбку, проскользнула мимо Ирины. Да, Джейн что-то явно знает. И чего-то опасается.

– Я тоже такого мнения, – подтвердил мысли Ирины Роберт. – Девчонка живет неподалеку, ее рабочий день заканчивается в семь тридцать вечера, вот мы с ней и побеседуем!

Они терпеливо дождались окончания рабочего дня Джейн, сидя в автомобиле, который был припаркован около длинного забора вокруг поместья Блумсбери. Девушка появилась на пять минут раньше окончания трудового дня. Ее нельзя было узнать – вместо смешного облачения горничной, на ношении которого настаивала маркиза, на девице были облегающие джинсы и майка, через плечо болталась сумка с бахромой. Джейн заспешила по дороге к видневшимся невдалеке домам соседней деревушки.

Роберт медленно поехал за ней. Девушка несколько раз обернулась и явно заметила, что машина преследует ее, а под конец даже ускорила шаг. Они въехали на территорию деревушки. Джейн подбежала к двери одного из коттеджей, открыла дверь и исчезла за ней.

– Здесь она и обитает, – сказал Роберт. – Я уверен, она нам многое расскажет. Но если просить ее, то она будет отнекиваться и настаивать на том, что ни о чем не знает. Предложить ей денег? Нет, попробуем другой способ.

Он решительным шагом двинулся к коттеджу, в котором жила Джейн. Настойчиво и долго звонил. Дверь распахнулась, на пороге возникла высокая и полная особа, которая походила лицом на Джейн. Видимо, это была ее матушка.

– Вам чего? – спросила она с подозрением. – Если Джейн, то учтите, она никуда не выйдет. Ни сегодня, ни когда-либо еще.

– Я Роберт Джонсон, отдел Скотленд-Ярда по хищению предметов искусства, – громко и весомо отчеканил он. Затем, кивнув в сторону Ирины, сказал: – Моя коллега Ирэн Рейли. Вы хотим побеседовать с вашей дочерью.

Мамаша Джейн, услышав слова «Скотленд-Ярд» и «отдел по хищению предметов искусства», всплеснула руками и сказала внезапно осипшим голосом:

– Боже мой, что еще натворила эта дурочка? Проходите, прошу вас, проходите!

Она даже не спросила документы. У Ирины мелькнула мысль, что, скорее всего, в этой деревушке только один констебль, и самое серьезное преступление – это нападение кошек маркизы на утят и цыплят. Поэтому вполне понятна робость ее жителей перед представителями столичного Скотленд-Ярда.

Они очутились в небольшом и темном коридорчике, который был завален всяческим хламом. Ирина поняла – неумение вести хозяйство Джейн унаследовала от матери. Та провела их в гостиную, выглядевшую более или менее прилично. Джейн сидела перед телевизором и поглощала спагетти. Завидев Роберта и Ирину, она побледнела.

– Ну что, лентяйка, за тобой пришли из Скотленд-Ярда, – грозно произнесла мамаша. – Я так и знала, что твои дружки доведут тебя до тюрьмы. Учти, если посадят, я не буду ходить к тебе на свидания.

– Мадам, – строго произнес Роберт, – у нас конфиденциальный разговор к вашей дочери. Этого требует безопасность страны. Прошу вас удалиться.

Мамаша Джейн нехотя вышла из гостиной, закрыла за собой дверь и затаилась в коридоре, пытаясь услышать, о чем же говорят полицейские с ее дочерью. Видимо, и привычку подслушивать чужые разговоры Джейн переняла по наследству.

– Ну что же, Джейн, – сказал Роберт, вживаясь в роль полицейского. – Мы все знаем о том преступлении, которое ты совершила. И учти, безнаказанным оно не останется. Твоя мама права, это потянет на весомый тюремный срок. Однако если ты поможешь следствию, то ты сможешь загладить свою вину. И, вероятно, суд проявит снисхождение.

Джейн выронила из ослабевших рук тарелку с макаронами и, едва не плача, сказала:

– Я так и поняла, что вы мной интересуетесь, я же не хотела, клянусь вам, не хотела этого делать, но мне так нужны были деньги…

– Рассказывай обо всем по порядку, – произнес Роберт. – И старайся припомнить все детали. Это очень важно!

Джейн, вздохнув, принялась за рассказ. По собственной глупости она связалась с молодым человеком, Майклом, от которого была без ума. Тот к своим двадцати пяти годам успел провести шесть лет за решеткой. Джейн была уверена, что Майкл женится на ней в скором будущем, как только найдет постоянную работу. Все бы ничего, однако три месяца назад она с ужасом поняла, что беременна. До этого ее мамаша множество раз заявляла, что не собирается воспитывать внука, в особенности если его отцом будет Майкл. Джейн судорожно пыталась найти деньги, чтобы избавиться от обузы, но безуспешно. Майкл же, заявив, что это не его проблемы, перестал встречаться с Джейн. Девушка была безутешна, она уже думала над тем, чтобы стащить в особняке маркизы какую-нибудь ценную безделушку и продать ее, благо что Мария-Каролина так рассеянна и забывчива. Именно в этот момент и появился странный посетитель.

Джейн имела обыкновение подслушивать разговоры хозяйки с гостями, иногда даже брала трубку параллельного телефона. Любопытство, как известно, не порок, все же было занятно узнать кое-что о личной жизни и финансовых делах маркизы. В тот раз Джейн слышала, как незнакомец, говоривший с акцентом и представившийся коллекционером древностей из Албании, предложил маркизе весомую сумму за статуэтку Халхитуатля. Однако маркиза отказала, она не желала продавать коллекцию покойного мужа. Незнакомец – высокий человек с окладистой черной бородой, которая скрывала почти все лицо, и в темных очках – продолжал настаивать. Он даже сорвался на крик, требуя от маркизы продать божество. Он предложил ей под конец семьдесят тысяч фунтов стерлингов, но Мария-Каролина заявила, что память о муже не продается.

Джейн, которая места не находила себе из-за беременности и поисков денег, смекнула, что на этом можно хорошо заработать. Она сама обратилась к иностранцу, который в бешенстве покинул особняк. Джейн спросила, так ли ему нужна статуэтка. Страшного индейского бога она много раз видела в кабинете покойного маркиза на втором этаже, Джейн даже боялась смахивать с него пыль, таким он казался ей мерзким и гадким.

Посетитель, бросив на нее цепкий оценивающий взгляд, заявил, что не пожалеет ради того, чтобы завладеть статуэткой, тысячи фунтов. Джейн настаивала на пяти, в итоге они сошлись на тысяче двухстах. Джейн сказала, что украдет божество, но незнакомец предложил ей вариант лучше – ей требовалось заменить одну статуэтку другой, ее точной копией.

– Я так и сделала, хотя очень боялась, – завершила Джейн свой рассказ. – Но поймите, мне так нужны были деньги, иначе бы мамаша меня пришибла, если бы узнала, что я забеременела от Майкла. Потом мне стало так страшно, я все ждала, что вот-вот появится полиция и арестует меня. И вот появились вы!

– Значит, ты совершила подмену, – сказал Роберт. – Это, несомненно, тяжелое преступление, но мы можем забыть о том, что ты сделала, если ты постараешься припомнить какие-то детали, которые позволят нам выйти на след того человека. Он называл свое имя?

– Он даже дал мне визитную карточку, – ответила Джейн. – У него было непроизносимое имя, я его не запомнила…

– И где эта визитка? – встрепенулся Роберт.

Девушка ответила:

– Я ее выбросила, но не беспокойтесь, точно такую он дал и маркизе, я видела, как она сначала смяла ее, а потом отнесла к себе в спальню, она до сих пор валяется на ночном столике.

– Если ты нам ее достанешь, то можешь считать, что правосудие забыло о твоем преступлении, – сказал Роберт. – Но принести нам ее ты должна немедленно.

Джейн заметно повеселела. Ее явно радовало то, что ее преступление не повлечет за собой никаких последствий.

– У меня есть ключ от особняка маркизы, хозяйка сейчас наверняка уехала, она по вечерам ездит к кошачьему парикмахеру со своими любимицами. Так что я могу принести карточку прямо сейчас.

На том и порешили. Через пятнадцать минут они были около входа на территорию поместья Блумсбери. Девушка уверенно открыла потайную калитку в витых воротах, они прошли к темному дому со стороны террасы. Везде, как тени, перемещались кошки. Ирина едва не споткнулась о нескольких тварей. Кошки, зашипев, бросились врассыпную.

– Подождите меня в холле, я сейчас вернусь, – произнесла Джейн и побежала вверх по широкой лестнице. Ирина и Роберт остались ждать. В темноте сверкали, как драгоценные камни в сокровищнице дольмеков, зеленые, желтые и голубые глаза множества хвостатых любимиц маркизы.

– Я нашла визитку, – провозгласила Джейн, показываясь на самом верху лестницы. Она держала в руке небольшой картонный прямоугольник.

И в этот момент случилось непредвиденное. И ужасное. Джейн, не смотря под ноги, спускалась вниз и не обратила внимания на жирную кошку, которая затаилась на ступеньке примерно посередине лестницы. Девушка со всего размаху наступила кошке на хвост, та, взвыв дурным голосом, вцепилась Джейн в ногу. Девушка, вскрикнув, потеряла равновесие, кошка метнулась как молния прочь, а Джейн, ловя руками воздух, полетела вниз.

Ирина с ужасом смотрела на то, как горничная катится по ступенькам. Лестница в особняке была крутая и длинная, наверняка никак не меньше шести-семи десятков ступеней. Джейн пролетела как минимум десять метров. Она походила на куклу, которую сломал жестокий капризный ребенок. Все случилось за несколько секунд, Роберт подбежал к Джейн, лежащей у подножия лестницы. Туловище ее странным образом вывернулось, но крови, слава богу, не было видно.

– Джейн, все в порядке? – спросила Ирина, склоняясь над горничной, но ответа не последовало. Татищева слышала, как грохочет ее собственное сердце. Роберт профессиональным жестом нащупал сонную артерию на шее девушки.

– Пульса нет, – сказал он. – Похоже, она сломала при падении шею.

Он осторожно повернул голову Джейн, и на Ирину уставились открытые мертвые глаза. Ирина закричала. И тут раздался голос маркизы:

– Гризельда, не шипи, все в порядке, мы дома!

Голос доносился со стороны центрального входа, наверное, маркиза только что зашла в особняк.

– Ну, мои милые, вот вы и дома, вылезайте из корзинки, – продолжала ворковать Мария-Каролина. – В чем дело, мои хорошие, почему вы прижали ушки, что случилось?

Маркиза появилась около лестницы. Она не сразу заметила Ирину и Роберта, а разглядев их, взвизгнула. Толстая кошка, которая сидела у нее на руках, как тесто, шлепнулась на пол. Затем взгляд маркизы переместился на тело Джейн.

– Что вы с ней сделали? – прошептала маркиза. – Боже, вы убили бедную девочку!

– Мадам, мы никого не убивали, – начала было Ирина, но Роберт, выдернув из руки мертвой горничной визитную карточку, схватил Татищеву за локоть и поволок к стеклянной двери террасы.

– Вы убили ее! – кричала Мария-Каролина. – Боже мой, вы убили славную Джейн, когда она хотела вас остановить! Вы воры!

– Побежали, – сказал Роберт. Ирина следовала за ним. Она слышала, подбегая к потайной дверце в ограде, как, надрываясь, вопит маркиза. Она сейчас вызовет полицию… та будет искать двух телевизионщиков, которые, по заявлению почтенной дамы, убили ее горничную. Ирину опять обвинят в смерти, к которой она не имеет ни малейшего отношения. Ведь Джейн убила кошка – но кто этому поверит? Меньше всего маркиза, которая обожает тварей до умопомрачения и будет настаивать на том, что видела собственными глазами, как грабители убили Джейн, но ни за что не признает: горничная погибла, споткнувшись на лестнице об одну из жирных кошек.

Они вылетели на безлюдную улицу, сели в машину и поехали прочь. Когда они оказались на лондонском шоссе, то услышали вой полицейских автомобилей, направлявшихся к особняку по противоположной полосе.

– Со мной такое случилось впервые, – сказал Роберт, отдышавшись. – Маркиза все равно бы нас не поняла, так что единственным выходом было удрать. Бедная Джейн, но ничего не поделаешь, она сама захотела принести нам визитку…

Они удалялись от особняка маркизы. Перед глазами Ирины все еще колыхалась картинка, на которой Джейн лежала у подножия лестницы. Роберт прочитал визитку, которую взял из руки горничной, и мрачно рассмеялся:

– Можно сказать, Джейн погибла из-за нелепицы. Эта карточка нас никуда не приведет!

Он протянул визитку Ирине, Татищева прочитала серебряные буквы на белом фоне:

– «Сандра Уильямс, кошачий парикмахер. Я сделаю ваших любимец настоящими красотками».

– Она принесла нам не ту карточку, – прошептала Ирина. – Вот это да!

– Наверняка на туалетном столике маркизы валяется целый ворох подобных, – сказал Роберт. – И теперь мы не узнаем, кто же именно пытался купить статуэтку. Но, скорее всего, даже если бы мы и получили ту визитку, то вряд ли бы это помогло. Там, наверное, указаны фальшивое имя и адрес. – Помолчав, он добавил: – И все же странно. Джейн умерла оттого, что наступила на кошку. А последняя статуэтка бога Мертвых Теоксмаля изображает существо с человеческой головой и телом леопарда. Как будто смерть идет по пятам за нами и еще насмехается!

Ирина, глядя во тьму впереди, которую разрезал свет фар, вспомнила уверенность профессора Иваницкого – проклятие дольмеков действует. Вот и еще одна жертва, и смерть приключилась на ее глазах. Неужели на самом деле эти статуэтки обладают магической силой и приносят всем, кто охотится за ними, гибель? Как-то неуютно и жутковато становится от этой мысли.

Следующим утром все газеты и радиостанции говорили об ужасном убийстве горничной маркизы Блумсбери. Британский истеблишмент был шокирован преступлением, которое произошло в загородном особняке. Дело обрастало подробностями. Маркиза уверяла, что видела, как мужчина добивал умирающую Джейн, а помогала ему в этом женщина. Эта парочка представлялась накануне работниками одного из телевизионных каналов, что, конечно же, было ложью. Обнаружился и мотив преступления – из особняка похищена редкая статуэтка бога Халхитуатля, образчик мастерства южноамериканских индейцев-дольмеков.

– Не повезло, – мрачно констатировал Роберт. – Над нами словно тяготеет проклятие, Ира. Сначала тебя обвиняют в убийстве профессора Иваницкого, хотя ты не причастна к его смерти, затем и тебя, и меня всерьез подозревают в том, что мы скинули с лестницы несчастную горничную маркизы.

– Словно тяготеет проклятие, – как эхо повторила Ирина. – А может быть, так и есть? Эти статуэтки изображают кровожадных богов, которые мстят нам за то, что были разрушены их храмы и предан забвению их культ.

Роберт отнесся к ее словам более чем серьезно. Ирина давно заметила, что он, похоже, на самом деле верит в то, что статуэтки приносят несчастье всякому, кто имеет с ними дело.

– Думаю, настало время, чтобы ты узнала правду, – заявил ей Роберт. – Ты была права, когда сказала, что я охочусь за наследием дольмеков. И эти фигурки совсем не обычный трофей для моей коллекции. Дело в том…

Он замолчал и задумался, словно решаясь на что-то, а затем продолжил:

– Все дело в том, Ира, что мои родители были крупными специалистами по дольмекам. Не буду называть их имен и страну, в которой мы тогда жили. Мы составляли счастливую и дружную семью. Мы не были миллионерами, но у отца имелось солидное состояние, он мог позволить себе заниматься тем, к чему у него лежит сердце…

Последние слова навели Ирину на мысль о Сердце Тьмы. Что это может быть? Некая реликвия, священный предмет, который представлял ценность только для дольмеков? Или же это нечто, обладающее притягательностью и для всех прочих. Аббат Ансельм упоминал сокровища индейцев – золото, серебро, изумруды… Возможно, что Сердце Тьмы из этого же разряда.

– Отец и мама знали друг друга с самого детства, их семейства мечтали о том, чтобы они поженились: в итоге так и случилось. Они были великолепной парой, Ира… И проклятие дольмеков разрушило нашу жизнь.

– Что произошло? – спросила Ирина. Хотя она понимала: очередная загадочная смерть, которых было уже много. Но, может быть, ничего таинственного в этом нет? Просто множество людей охотится за сокровищами, а это рискованное занятие, вполне естественно, что несколько человек умирает насильственной смертью.

– У родителей имелись редкие документы, несколько свитков из дольмекской библиотеки. Как и к маркизе Блумсбери, к ним обращалось несколько человек, которые предлагали заоблачные суммы. Но мои родители были помешаны на дольмеках. Они истово верили, что могут найти Сердце Тьмы. И вот кто-то из покупателей, не удовлетворившись отказом, решил действовать…

Он снова замолчал, видимо, воспоминания были слишком тяжелые и ему трудно говорить.

– Мне повезло, я тогда был в летнем лагере, иначе бы также стал жертвой грабителей. Мои родители улетели на конгресс по дольмекам за рубеж, наш дом, в сейфе которого находились свитки, остался совершенно пустым. Кто-то был об этом осведомлен, скорее всего, охотившийся за раритетом узнал обо всем у прислуги. Мои родители вернулись на день раньше, в самый неподходящий момент – грабители вскрывали сейф. Точнее, это был даже не сейф, а небольшая комната с бронированной дверью, полом, потолком и стенами. Вскрыть такую было крайне сложно, требовалось много времени. Грабители проникли в дом и, уверенные в том, что мои родители находятся за много тысяч километров, при помощи автогена вырезали дверь сейфовой комнаты. Что было дальше, никто не знает – за исключением грабителей, конечно. Моих родителей, убитых ворами, обнаружила прислуга, которая пришла в особняк, чтобы подготовить его к приезду хозяев. Убийцы не пощадили ни отца, ни маму…

Роберт говорил тихо, Ирина чувствовала, что воспоминания причиняют ему неимоверные страдания.

– В течение одного дня я из жизнерадостного и не особо обремененного проблемами подростка одиннадцати лет превратился в сироту. Тот, кто заказал ограбление, а это было явно заказное преступление, вынес все ценное, что было в сейфовой комнате. Исчезла вся коллекция, которую собирали мои родители много лет, а также масса банковских документов, акции на предъявителя, семейные драгоценности. Родители были так уверены в надежности бронированной комнаты, что хранили дома почти все самое ценное. За это они и поплатились. И я тоже. Выяснилось, что, за исключением особняка, его содержимого и нескольких денежных счетов с небольшими суммами, у меня больше ничего нет. Все остальное стало добычей воров.

Роберт пристально посмотрел на Ирину. Вот, оказывается, почему он сам стал грабителем, мелькнула у нее мысль. И Татищева никак не могла отделаться от странного ощущения – Лайму тоже убил вор, проникший в особняк. Роберт уверят ее, что это не он, но может ли она ему верить… Что, если мания выяснить правду и найти убийц родителей затмила ему разум?

– Опекунами стали дальние родственники, люди честные, но строгих нравов. Они были истовыми католиками, считали, что смерть моих родителей – наказание божие за их увлечения еретическими культами. Поэтому, едва получив право распоряжаться своим наследством, я ушел от них. Поступил в университет, изучал историю, моей специализацией были дольмеки… Но все эти годы я стремился к одному – найти тех, кто виноват в гибели родителей. Я приложил неимоверные усилия, чтобы выяснить, кто же принимал участие тогда в нападении на наш дом. Ты же знаешь, что в воровском мире есть свои сплетники и информаторы, которые знают все и обо всех, и за деньги они готовы поделиться ценной информацией. Когда я вышел на след трех человек, матерых грабителей, которые десять лет назад убили моих родителей, все они уже были мертвы. Один погиб в перестрелке во время штурма полицией притона, второго застрелили во время бандитской разборки, труп третьего нашли в реке – видимо, он сам стал жертвой уличных отморозков. Я уверен – на самом деле это проклятие дольмеков, которое тяготеет над каждым, прикоснувшимся к их реликвиям.

– Но что было в тех свитках, которые похитили из дома твоих родителей? – спросила Ирина.

– В свитках было описание одного загадочного ритуала, посвященного Сердцу Тьмы. Он проводился раз в десять лет. Для того чтобы осуществить его, требуются все три статуэтки. Тогда, как гласит свиток, откроется путь к Сердцу Тьмы. И тот, кто завладеет реликвией дольмеков, осуществит ритуал по всем правилам, получит магическую силу, которой обладали дольмекские жрецы. А день, когда можно будет провести церемонию, приближается. Осталось две недели.

Роберт говорил увлеченно, Ирина поняла, что для него, как, например, для покойного профессора Иваницкого, дольмеки стали целью существования.

– И я хочу рано или поздно провести эту церемонию и найти Сердце Тьмы – осуществить то, что не удалось моим родителям. Поэтому я и превратился в грабителя. Но я никогда не применяю силу, в отличие от воров, проникших почти двадцать лет назад в наш особняк.

– А ты узнал, кто стоял за преступлением? – задала вопрос Ирина.

Роберт ответил с досадой:

– Увы, нет. Но я уверен, этот человек, так же как я и мои родители, ищет возможности провести ритуал. Поэтому и не заботится о средствах, добывая статуэтки. Убита твоя кузина. Затем бескровное ограбление маркизы, однако, не представься возможности подменить статуэтку, он бы пошел без зазрения совести на убийство. А смерть профессора Иваницкого? Кто швырнул его в колодец и завладел манускриптом Ансельма? Все тот же таинственный противник. Я уже говорил, что на обратной стороне оригинала летописи имеются рисунки, в том числе там воспроизведен ритуал, свидетелем которого стал Ансельм у дольмеков. И кто-то во что бы то ни стало желает повторить этот ритуал!

– Но ты ведь тоже? – спросила Ирина.

Роберт, словно очнувшись от сна, сказал будничным голосом:

– Да, и я тоже, Ирина. Потому что только в этом случае проклятие последнего правителя дольмеков Иратитля перестанет действовать.

– И ты в это веришь? – спросила Ирина. Но почему она ведет себя так, как будто сама не верит в проклятие? За последнее время случилось слишком много событий, чтобы слепо игнорировать их. Неужели все началось с того самого посещения галереи Лаймы?

– Верю, – серьезно ответил Роберт. – Я не знаю, что за этим скрывается на самом деле, но проклятие существует. И его необходимо нейтрализовать, причем сделать это можно, только обретя Сердце Тьмы. И я собираюсь совершить ритуал через две недели. Иначе потом нужно будет ждать десять лет.

– И что для этого понадобится? – спросила Ирина, хотя ответ она уже знала.

– Понадобится последняя статуэтка бога Мертвых Теоксмаля, – сказал Роберт. – Если наш неизвестный противник завладеет ею и осуществит ритуал в одиночку, то Сердце Тьмы будет принадлежать ему. Но я не позволю этому человеку – мужчине или женщине, кому бы то ни было – завладеть Сердцем Тьмы. Последняя статуэтка ему не достанется. Я должен опередить его. Во что бы то ни стало!

– Статуэтка, кажется, находится в южноамериканском музее, – сказала Ирина. – Ты намереваешься украсть ее? И все ради мифического ритуала?

– Ритуал вовсе не мифический, – заметил Роберт. – У дольмеков много тайн. Например, известно ли тебе, что они, по всей видимости, обладали возможностью осуществлять трепанацию черепа. Их медицина и астрономия были на чрезвычайно высоком уровне. Они обладали древними знаниями, которые уничтожили Уго и Ансельм, а также их последователи. Я верю в магию дольмеков, это не выдумки.

Ирина совершенно не знала, во что же верит она сама. Может быть, Роберт прав? Но как-то подозрительно и несерьезно все это.

– Я чувствую, что проклятие постепенно начинает обращаться против меня, – продолжил он. – Все те годы, что я занимаюсь поисками убийц родителей, мне несколько раз удавалось избежать смерти в последний момент. А сейчас меня самого подозревают в том, что я совершил преступление. Тебя, кстати, тоже. Это, я уверен, одно из проявлений проклятия дольмеков.

– Да нет же! – слишком поспешно воскликнула Ирина. – Проклятия не существует, это все сказки, такого просто не может быть!

– Ты убеждена? – спросил ее Роберт. – Я вот уже ни в чем не уверен. Однако знаю, что английская полиция скоро выйдет на наш след. И что мы будем говорить в свое оправдание? Что кошка убила служанку, а профессора Иваницкого сбросила в колодец не ты, а кто-то другой? Сомневаюсь, что они нам поверят.

– И что же ты предлагаешь? – спросила Ирина.

– Опередить нашего противника и завладеть третьей статуэткой. Для того чтобы ритуал прошел по всем правилам, требуются все три. У него, как я понимаю, только две. Третья находится в национальном этнографическом музее города Эльпараисо, это столица республики Коста-Бьянка.

– Ты хочешь украсть статуэтку прямо из музея? – спросила Ирина недоверчиво. – Но это же очень трудно! Более того, невозможно!

– Ты так считаешь? – спросил Роберт. – Нет ничего невозможного, музеи, в особенности государственные, охраняются зачастую намного хуже, чем частные коллекции.

– Но я не хочу принимать в этом участия, – заявила Татищева. – Если проклятие на самом деле существует, то злобные духи дольмеков должны понять – я не причастна ни к одному из преступлений против их религии, мне не за что мстить!

– Разумеется, ты вольна делать все, что захочешь, – сказал Роберт. – Ты пока не понимаешь, что уже не можешь избежать магии индейцев. Но ты права, скорее всего, тебе нужно возвращаться на родину. Ты ведь известная писательница, никто не поверит россказням монахов или маркизы, помешанной на кошках.

Ирина, вздохнув, взглянула на заголовки газет. Похоже, полиции на самом деле не составит труда определить ее личность, тем более что маркиза очень хорошо описала ее внешность. Их с Робертом ищут, фотороботы, достаточно похожие на оригиналы, опубликованы в газетах и показаны по телевидению. И не позже чем завтра выяснится, что женщина, изображенная на полицейской фотографии, не кто иная, как Ирина Татищева, русская писательница, которую разыскивает французская полиция в связи с гибелью профессора Иваницкого.

– В течение двух дней я вылетаю в Коста-Бьянку, – сказал Роберт. – Я уже давно планировал посещение этой банановой республики. И уверен, наш противник тоже находится там. Ведь до начала этого года провести ритуал с соблюдением всех правил было невозможно – статуэток было только две. Однако профессору Венденяпину удалось найти богиню Мелькоатлан в потайной нише на нижнем уровне Храма Звезд. Это и заставило нашего противника поверить в то, что заполучить Сердце Тьмы вполне реально. Тем более что истекает срок, и если не провести ритуал сейчас, то придется ждать целое десятилетие. Я намерен опередить этого мерзавца и первым заполучить последнюю статуэтку. Уверен, что он находится на пути в Эльпараисо или уже там, обдумывает, как же можно изъять Теоксмаля из музея. И я предлагаю тебе присоединиться ко мне. Если мы найдем Сердце Тьмы, то, согласно легенде, получим власть над душами людей.

Ирина подумала: а почему бы и нет? Если Роберт прав и проклятие существует, то остановить цепочку смертей можно только таким образом. Даже если все это выдумки, то поймать человека, виновного в гибели Ярослава Мефодьевича, Лаймы и профессора Венденяпина можно, только завладев последней статуэткой. Тогда он сам найдет их, чтобы отобрать реликвию. Но на что она соглашается? По всей видимости, на то, чтобы стать окончательно преступницей. Ведь Роберт планирует выкрасть из музея статуэтку и предлагает ей сотрудничество. Ирина была уверена, что убийцей являлся милейший ассистент Иваницкого Валера Попондополо. А управляет Валерой властная Зинаида. Или есть кто-то еще, о ком она пока даже не подозревает?

Если она даст согласие, то обратного пути уже не будет. Она на самом деле превратится в грабительницу. Впрочем, Роберт упоминал, что изваяния божеств не нужны ему как коллекционеру, он хочет одного – завладеть при их помощи Сердцем Тьмы. Затем он готов вернуть статуэтки, которые являются своего рода ключами к двери, за которой находится легендарное сокровище.

Ирина столько раз писала о преступлениях, так почему бы, черт возьми, и не воплотить в жизнь один из бумажных сценариев?

Безумие, так наверняка сказала бы ее мама, Лидия Петровна. И сестра Оксана. И все остальные знакомые. Возможно, только Лайма поняла бы ее. И именно ради памяти Лаймы, чтобы найти человека, который застрелил ее или нанял грабителя, сделавшего это, Ирина и пойдет на преступление. Они не станут никого убивать, им нужна только небольшая статуэтка языческого божества.

– Я согласна, – сказала Ирина. – И как же мы доберемся до Коста-Бьянки?

Роберт повеселел и ответил:

– Придется поломать над этим голову, потому что под своими подлинными именами и фамилиями нам путь в аэропорт заказан. Но я уверен, что мы найден выход, я просто это знаю!

 ГОЛОВНАЯ БОЛЬ ТАТАРЧУКА 
Илья Евгеньевич Татарчук пытался заткнуть уши, но ему ничто не помогало. Сквозь тонкую дверь по всей квартире разносился мощный рык его супруги Светланы и тонкий, срывающийся голос его матери. Обе женщины, которые с первого взгляда невзлюбили друг друга, устраивали почти каждый день ссоры и стычки. Но сегодня вопли превзошли все возможные пределы. Ссора разгорелась из-за того, кто должен выносить помойное ведро. Светлана была уверена, что это является обязанностью ее ленивой свекрови, Галина Семеновна, жалуясь на то, что ее, пожилого человека, заслуженного врача, эксплуатируют как раба, заявляла, что Светлана может сделать это сама.

Следователь Татарчук находился дома на больничном. Он умудрился в жаркий сезон подцепить тяжелейший грипп. И вместо того чтобы заниматься расследованием смерти Олега Татищева, валялся дома на кровати.

– Мама, Света, прекратите же наконец! – прохрипел он, открывая дверь, за которой, руки в боки, возвышалась его монументальная жена и топталась сухонькая мама.

– Татарчук, ты что-то сказал? – проревела супруга. – Я пытаюсь вразумить твою мамашу, а ты мне мешаешь. Как всегда, впрочем, ты становишься на ее сторону.

– Илюшенька, она меня обижает, – заплакала Галина Семеновна. – А ты даже не в состоянии защитить родную мать. И какой же ты после этого сын!

– Дрянной, – констатировала Светлана, и обе дамы, только что с упоением костерившие друг друга, набросились на новую жертву – Илью Евгеньевича.

Еле отбившись от них, следователь Татарчук со стоном повалился на кровать и закрыл глаза. Эта простуда ему совершенно ни к чему, он должен быть здоров, он обязан встать на ноги, иначе расследование смерти Олега Татищева зайдет без него в тупик.

Он уверен – исчезновение Ирины Татищевой самым непосредственным образом связано со смертью ее супруга. Они расстались после неприятного публичного скандала, Ирина могла затаить ненависть на мужа. Да и ее странное поведение, когда она позвонила ему и сказала, что обнаружила труп супруга… Он читал о непонятной истории во Франции, где ее обвинили в убийстве Ярослава Иваницкого и похищении раритетной рукописи. Татищева как в воду канула, сбежала, но куда? Теперь ясно – в Лондон. В газетах пишут, что в поместье одной аристократки была убита служанка, кто-то сбросил ее с лестницы, и почтенная маркиза готова под присягой заявить, что сделали это два человека – некий пока что не идентифицированный мужчина и его сообщница, личность которой была установлена всего несколько часов назад, – Ирина Татищева. Накануне они проникли в особняк под видом представителей телекомпании, наверняка знакомились с особняком, затем побывали дома у погибшей девушки, выдавая себя за полицейских. Мать погибшей не смогла ничего толком сообщить, она пыталась подслушать, но дверь была заперта, поэтому она многого не уловила. После разговора Татищева, сопровождаемая англичанином (мужчина говорил по-английски без малейшего акцента), отправилась, как потом выяснилось, в особняк маркизы. Наверное, они обманным путем заставили девушку открыть потайную калитку, оказались в поместье… И убили ненужную свидетельницу или, кто знает, доверчивую сообщницу. По мнению полиции, их визит явно связан с исчезновением ценной статуэтки, созданной индейцами-дольмеками.

Ирину Вениаминовну так и окружает смерть. И она добровольно не хочет предстать перед правосудием, а до сих пор находится в бегах.

Было бы идеально побеседовать сейчас с Ириной Татищевой, но где она? В Лондоне? Наверняка уже нет. Илья Евгеньевич открыл одну из нескольких папок, которые лежали на полу перед кроватью. Боже, как же нестерпимо болит голова, ему надо работать, а он свалился с гриппом! И еще крики мамы и Светы, которые никак не могут решить, кто вынесет мусорное ведро.

…Итак, похищены две статуэтки дольмекских богов. А третья выставлена на всеобщее обозрение в национальном этнографическом музее столицы Коста-Бьянки города Эльпараисо.

Если предположить, что Ирина Татищева (или ее неизвестный провожатый, который вполне может оказаться грабителем и управлять волей писательницы) охотится за статуэтками дольмеков, то они должны, следуя логике, отправиться в Коста-Бьянку, чтобы завладеть третьей.

Для чего им это? Видимо, для своих целей… Увы, он не в состоянии отправиться в Эльпараисо, у него есть только зыбкое предположение о том, что Татищева может быть там. А вдруг он ошибается? Начальство ни за что не оплатит ему перелет в Южную Америку. Но если…

Крики двух женщин опять смешали мысли Ильи Евгеньевича. Рассвирепев (а это бывало с ним крайне редко), он вышел из спальни, подхватил мусорное ведро, стоявшее между двумя дамами, и, хлопнув входной дверью, отправился вниз, к мусорным бакам.

Однако его сверлила одна и та же мысль – Татищева и ее дружок наверняка сейчас в Эльпараисо. Они хотят завладеть третьей статуэткой. И надо что-то предпринять…

 ПРИБЫТИЕ В РАЙ 
– Прошу вас, синьора, ваши документы, – произнес пограничник, протягивая приятной пожилой даме, подданной британской короны, ее паспорт. Он только что проставил в нем отметку о прибытии в аэропорт Ла Бальмагос, самый крупный в столице республики Коста-Бьянка.

– Добро пожаловать в Коста-Бьянку, – сказал он на прощанье. Милая дама, сразу видно, аристократка. Пятью минутами раньше он проштамповал паспорт ее мужа, английского адмирала, который в нетерпении ожидал супругу.

У этих британцев с документами все в полном порядке, они прилетели в Коста-Бьянку на отдых из Эдинбурга рейсом «British Airways». Ничего подозрительного или внушающего опасения.

Дама, пробормотав что-то на прощанье, взяла паспорт и подошла к своему супругу, подтянутому, с военной выправкой сухощавому господину с седыми бакенбардами и роскошными усами. Тот немедленно взял ее под руку, и они двинулись к выходу в город.

– Получилось, – шепнула Ирина Роберту. – Нас никто не задержал.

– Учти, Ира, – ответил ей он, – документы, которыми пользуюсь я, подлинные, никто и ни за что не уличит меня в подделке. Ну что ж, миссис Лефингуэлл, добро пожаловать в республику Коста-Бьянка!

Чинно улыбаясь, Ирина произнесла:

– И вам того же, адмирал королевского флота сэр Чарлз Лефингуэлл. Только давай быстрее поедем в гостиницу, а то я чувствую, что у меня от жары начинает течь косметика.

Прибыв в одну из лучших гостиниц Эльпараисо, отель «Эксцельсиор», расположенный в старинном здании с колоннами, они прошли в забронированный номер. Там произошла невероятная метаморфоза: Ирина сняла седой парик, удалила с лица косметику, которая позволяла ей выглядеть семидесятилетней дамой, Роберт отлепил роскошные адмиральские усы и бакенбарды.

Час спустя они покинули «Эксцельсиор» полностью преображенные. В отеле было более двух тысяч постояльцев, поэтому молодой мужчина, одетый в легкий светлый костюм, и симпатичная бледнокожая женщина, облаченная в сарафан, не привлекли внимания.

– До этнографического музея можно прогуляться пешком, заодно ты осмотришь достопримечательности, – сказал Роберт. – Я был в Эльпараисо уже пять или шесть раз. Динамичный город, четыре с половиной миллиона жителей, одна из красивейших метрополий Южной Америки.

Они шли по широкому проспекту, их окружали старинные дома, выстроенные в стиле барокко и классицизма. Глаз радовали разноцветные клумбы с экзотическими цветами и множество фонтанов, которые дарили раскаленному воздуху хоть какую-то прохладу. Вдали вздымались современные небоскребы – там была деловая часть города.

– Проспект президента Изабеллы Ди Сан-Стефано, – пояснил Роберт. – Это самый длинный проспект в мире, около семнадцати километров, он проходит через половину города.

Ирина заметила множество шикарных магазинов, ювелирных бутиков, представительств известнейших модельных домов. Эльпараисо был раем для богатых и желающих отдохнуть. Всего в трех сотнях метрах от них плескались зеленоватые волны теплого океана. Однако тут же была масса нищих и бездомных, чумазые дети бросались к богатым туристам за подаянием, проспект патрулировало множество полицейских.

– Здесь хорошо жить, если ты король жизни, – сказал Роберт. – Уровень преступности в Эльпараисо занимает второе место по всей Южной Америке, больше грабят, убивают и насилуют только в неспокойной Боготе, столице Колумбии и крупнейшем наркоцентре мира.

Однако Ирина наслаждалась ярким солнцем, запахом цветов, шумом океана. Эльпараисо – недаром же город был назван по-испански «раем». Они свернули с проспекта на смежную улицу, Роберт указал на величественное здание из темного гранита, которое чем-то напоминало американский Конгресс – такая же большая лестница, высокий купол.

– Вот он, Национальный этнографический музей республики, – сказал Роберт. – Там и находится статуэтка Теоксмаля. Мы же зайдем в него, чтобы ты осмотрела экспозицию музея. Я знаю его как свои пять пальцев, был в нем не меньше пятнадцати раз…

Они в числе множества посетителей поднялись по величественной лестнице, приобрели билеты и прошли внутрь. Ирина ощутила долгожданную прохладу. Музей вызывал восхищение и подавлял своим величием.

– Строительство этого здания, раньше здесь находилась резиденция испанского вице-короля, было завершено в 1799 году. А всего лишь через двадцать лет Коста-Бьянка провозгласила независимость, – пояснил Ирине Роберт. – Если не ошибаюсь, то на ступеньках лестницы, по которой мы с тобой только что поднялись, приносил присягу первый президент республики. Впрочем, вон, кажется, формируется группа из туристов, мы можем послушать, что рассказывает экскурсовод.

Они смешались с толпой разномастных туристов, и гид – милая невысокая женщина, – говоря на неплохом английском, повела их по первому этажу музея. Там располагался палеонтологический отдел, находились кости вымерших животных, чучела хищников, которые обитали в доисторические времена на территории Коста-Бьянки. Венцом собрания являлся огромный скелет тираннозавра, который был обнаружен в конце пятидесятых годов во время работ на изумрудном руднике. Ирина взглянула на гигантскую ящерицу, возвышавшуюся на двух задних лапах над группкой туристов. Надо же, какие острые клыки!

Второй этаж был посвящен доколумбовой эпохе. Это заинтересовало Ирину. Однако статуэтки Теоксмаля здесь не оказалось.

– Она находится на последнем этаже, где располагаются уникумы, – шепнул Роберт.

В музее имелась очень богатая коллекция. Сотни тысяч экспонатов, большая часть которых находилась в запасниках. И они собираются украсть один из раритетов! Но вовсе не для того, чтобы обогатиться, а для того, чтобы найти путь к легендарному сокровищу. Существует ли в действительности Сердце Тьмы? Или это не более чем метафора, как предполагала Зинаида Аполлинарьевна Треухо-Ляпина?

Не успела Ирина вспомнить об ученой конкурентке погибшего профессора Иваницкого, как перед ее глазами предстал и сам предмет размышлений. Она не поверила своим глазам, когда, поднимаясь вслед за экскурсоводом на третий этаж, увидела, что по противоположной стороне лестницы вниз маршируют Зинаида и Валерий Попондополо.

– Роберт, – шепнула Ирина, – посмотри, это же профессор Треухо-Ляпина в сопровождении правой руки покойного Ярослава Мефодьевича. Но что они делают в Национальном этнографическом музее Коста-Бьянки?

– Видимо, то же, что и мы, – сказал Роберт, глядя вслед удаляющейся парочке. Зинаида о чем-то беседовала с Валерой, они не обращали внимания на туристов и не заметили среди экскурсантов Ирину. Они, скорее всего, и не предполагают, что могут столкнуться с Татищевой в Эльпараисо.

– Наверняка осматривали зал, в котором выставлена статуэтка Теоксмаля, – заключил Роберт. – И это может означать одно – уважаемая профессор и Попондополо, который теперь, видимо, хочет превратиться в ее ассистента, решили завладеть последней статуэткой. Иначе для чего бы им потребовалось прилетать в Коста-Бьянку? Явно не для того, чтобы насладиться посещением музея. Фотографий статуэтки предостаточно, но им нужно лицезреть ее воочию. А в особенности зал музея, где она располагается.

Наконец они оказались на последнем этаже здания. Здесь был всего один зал, увенчанный куполообразной прозрачной крышей, сквозь которую проникали лучи солнца.

– В те времена, когда здесь жил испанский вице-король, это помещение служило приемной, – пояснил Роберт. – Теперь же тут размещаются самые драгоценные экспонаты.

В зале было всего несколько стеклянных витрин. В первой, около которой они замерли, находилась большая изумрудная друза. Камень нашли, как пояснила экскурсовод, в 1903 году, и весит он в необработанном виде тысячу триста двадцать восемь с четвертью каратов. Гигантский изумруд был преподнесен в дар тогдашнему президенту республики к его дню рождения, и глава государства принял решение поместить редкостный и чрезвычайно ценный минерал в музей.

– Несколько супербогатых людей в Коста-Бьянке и за рубежом изъявляли желание приобрести его, – поясняла экскурсовод, – но каждый раз музей отвечал отказом. Этот изумруд носит название «Камень Свободы» и является национальным достоянием. Как известно, лучшие в мире изумруды добывают в Коста-Бьянке, кроме того, в нашей стране имеются незначительные месторождения рубинов и сапфиров…

Ирина вгляделась в тусклый камень. Никогда бы не подумала, что это и есть изумруд. Неотшлифованный, с вкраплениями породы, он больше походил на крупный осколок бутылочного стекла.

Кто-то из японских туристов задал вопрос о том, предпринимались ли попытки ограбления музея. Экскурсовод, мягко улыбнувшись, ответила:

– Да, и неоднократно. За все время существования музея, который, как вы уже знаете, был открыт в 1874 году, грабители часто избирали его своей мишенью. В общей сложности тридцать девять раз на нынешний момент. Причем в пяти случаях их попытки увенчались, увы, успехом. Так, в мае 1981 года из музея похитили три полотна, творения Ван Дейка, Эль Греко и Рубенса. Система сигнализации в то время была несовершенной, и, воспользовавшись этим, преступники, проникнув в расположенный в западном крыле отдел европейского искусства, просто вырезали картины из рам. Это произошло за несколько минут до закрытия музея, когда в зале никого не было. Один из грабителей отвлекал смотрителя, двое других вырезали картины. Им удалось даже вынести картины великих мастеров из музея, пропажу заметили только утром следующего дня. Долгое время шедевры считались исчезнувшими, однако в девяностые годы они были найдены и возвращены музею. С ними и с другими шедеврами континентального творчества мы ознакомимся на обратном пути, когда окажемся в соответствующих залах.

– Ловкая, хотя и грубая работа, – тихо сказал Роберт. – Я был знаком с одним из молодчиков, которые осуществили тогда налет. Им повезло, не более того. Картины заказывал один американский коллекционер…

– Другая, более известная попытка ограбления, – продолжала экскурсовод, подходя к следующему стенду, – связана именно с этим экспонатом. Перед вами находится императорский скипетр, который был изготовлен для коронации самопровозглашенного императора Коста-Бьянки в 1861 году. Как известно, в течение пяти лет, с 1861 по 1866 год, Коста-Бьянка являлась монархией. Авантюрист, адвокат, лишенный звания за многочисленные аферы, бывший беглый каторжник и искусный оратор Сильвио Асунсьон, используя народное недовольство и ослабление президентской власти, организовал восстание, после успешного завершения которого провозгласил себя императором Сильвио Первым. Его правление было недолгим и деспотичным, в итоге он стал жертвой дворцового переворота, собственные офицеры застрелили его, и республиканская форма правления была восстановлена. И этот скипетр, дамы и господа, является единственной дошедшей до нас реликвией того смутного времени. Сильвио Асунсьон, он же император Сильвио Первый, разграбил государственную казну при подготовке к собственной помпезной коронации, которая имела место 30 июля 1861 года. Другие драгоценности, например, корона, держава и орден Святого Сильвио, символ императорской власти, были утеряны в ходе переворота. Видимо, их присвоил кто-то из находившихся во дворце, а затем просто продал камни. Скипетр же находился в потайном сейфе и был найден только при капитальном ремонте дворца в 1911 году. С тех пор он выставляется в нашем музее. Сильвио заказал драгоценности короны у бельгийских ювелиров, и те исполнили заказ по его эскизам…

В витрине находился золотой скипетр, густо усыпанный сверкающими драгоценными камнями. В верхней его части размещался большой ромбовидный сапфир. Вкус у императора Коста-Бьянки, судя по всему, так и остался плебейским – слишком много крупных камней, показная роскошь и никакого изящества.

– Скипетр пытались похитить в ночь с 19 на 20 декабря 1983 года. Попытку предпринял человек, который сумел незаметно задержаться в музее после его закрытия. Он спрятался в кабинке туалета и попытался затем вытащить скипетр из витрины. Ему это удалось, однако он не подозревал, что полиция получила сигналы тревоги. Грабитель был арестован тут же, в зале. Он утверждал, что является потомком Сильвио Асунсьона и скипетр необходим ему, чтобы занять вакантный императорский престол. Неудачливый грабитель, как установило следствие, и в самом деле был дальним родственником единственного императора Коста-Бьянки, кроме того, он страдал психическим заболеванием. Суд приговорил грабителя к длительному лечению в специализированной клинике…

Наконец они оказались около третьей стеклянной витрины, в которой располагалась статуэтка бога Мертвых Теоксмаля. Она изображала леопарда с человеческой головой.

– Здесь мы видим ценнейшую реликвию доколумбовой Америки, фигурку божества подземного мира Теоксмаля. Она являлась важным компонентом в религиозных ритуалах индейской цивилизации дольмеков. Статуэтка была предположительно изготовлена из полудрагоценных камней в V веке до Рождества Христова. Государство дольмеков было уничтожено в 1537 году экспедицией под руководством Уго д'Эрбервиля. Храмовый комплекс индейцев располагается недалеко от Эльпараисо, вы можете посетить его ежедневно с девяти до семнадцати часов. Эта фигурка, одна из трех, представляла центральных по верованиям индейцев божеств. Бог Мертвых Теоксмаль изображен в виде леопарда, считалось, что он обитает в лабиринте под храмами и пожирает нечестивых и грешников. Попытки украсть эту, без сомнения, ценнейшую реликвию пока что, слава богу, не было. Да и вряд ли это получится, потому что музей оснащен самой современной системой сигнализации. Три последние попытки проникнуть в него были пресечены еще до того, как грабители оказались в помещении.

– Это все ерунда, – сказал совсем тихо Роберт. – Все эти попытки предпринимались дилетантами, которые ничего не смыслят в теории ограблений. У нас будет все по-другому…

Экскурсовод повела туристов к лестнице, чтобы продемонстрировать им собрание живописи. Роберт и Ирина остались в зале около статуэтки Теоксмаля. Ирина присмотрелась к ней. Такие же, как и у предыдущих, грубые и злобные черты лица. Неизвестный мастер явно пытался изобразить Теоксмаля монстром и чудовищем. Ну что ж, повелитель подземного царства и должен быть таким.

– У меня имеются планы музея, а также данные по системе сигнализации, – сказал Роберт, подходя к Татищевой. – Самым трудным, как мне кажется, будет открыть стеклянную витрину. Внутри нее вакуум, это сделано для лучшей сохранности статуэтки, однако если датчики зарегистрируют поступление в витрину воздуха извне, то сработает сигнализация.

– Но как достать статуэтку так, чтобы воздух не попал в витрину? – спросила Ирина. – Разве это возможно?

– Конечно, – ответил с улыбкой Роберт. – Те, кто разрабатывал систему охраны, не учли одной важной детали. Но об этом позже. Все-таки музей не самое подходящее место для обсуждения планов по его ограблению!

Они пошли в обратном направлении, к лестнице. Ирина получила массу впечатлений. Она доверяла Роберту, за плечами у него было несколько удачных ограблений, так что вряд ли он станет намеренно соваться в мышеловку. И все же…

Национальный этнографический музей был надежно защищен. Ирина заметила тонкие, но прочные сетки на окнах всех этажей, в каждом зале дежурил полицейский, а около выхода имелась рамка, похожая на ту, что стоит в аэропорту, – каждого входящего и выходящего посетителя проверяли.

– Не бойся, – заметив взгляд Татищевой, сказал Роберт. – Подобная система, хотя она и называется суперсовременной, на самом деле давно устарела. Модернизация ее проводилась четыре с половиной года назад, когда была предпринята последняя на сегодняшний день попытка ограбления. Двое юных грабителей пролезли по канализационным стокам и попытались проникнуть в музей. У них ничего не вышло, они же не знали, что, во-первых, все люки закрыты при помощи кодовых замков, а во-вторых, на каждом из люков, который ведет в канализационный коллектор из подвала здания, установлен датчик движения. Стоит только прикоснуться к люку, как раздастся сигнал тревоги.

– Но как же мы попадем в музей? – спросила Ирина.

Роберт ответил ей:

– В музей проникну только я, ты, Ира, будешь только страховать меня. Так что если поймают, то исключительно меня. Но я уверен, все пройдет великолепно. План по завладению статуэткой Теоксмаля я разрабатываю почти два года. А меньше чем через две недели мы приведем его в исполнение.

Они покинули музей. Ирина больше не пыталась задавать Роберту вопросы. Она была уверена – он лучше ее разбирается в этом деле, так что не нужно отвлекать его. Но если бы только от нее зависело, как умыкнуть статуэтку из музея, что бы она сделала? Нет, никакой грубой силы, нужен интеллектуальный план. Это только в комедии «Как украсть миллион» ограбление музея выглядит плевым делом, которое по силам двум несведущим новичкам. Но ведь Роберт далеко не новичок…

– Ты заметила, как некоторые из туристов пристально рассматривали статуэтку Теоксмаля? – спросил Роберт, когда они прогуливались по Эльпараисо.

Вечернее солнце, уже не такое палящее, заходило за горизонт. На улицах было множество горожан – одни спешили по своим делам, другие фланировали по проспекту, магазины еще работали…

– И, может быть, кто-то из этих туристов на самом деле, как и мы, лелеет планы ограбления музея, – продолжил он. – Не забывай, наш противник, имя которого нам неизвестно, наверняка хочет завладеть статуэткой. И мы должны опередить его. Два раза он опережал меня, и я не позволю ему оказаться более ловким и в третий раз.

– А что будет после того, как статуэтка окажется у нас в руках? – спросила Татищева. – Ты практически ничего не говорил о том ритуале, который нужно провести, чтобы найти легендарное сокровище.

– Затем мы поедем в ту долину, где когда-то располагался город дольмеков. Она находится в ста сорока километрах к северу от Эльпараисо. Ее, как и Долину пирамид в Египте или Версаль во Франции, давно превратили в туристический аттракцион. Именно там, в Храме Звезд, и вела раскопки экспедиция во главе с профессором Николаем Венденяпиным. Там была обнаружена статуэтка богини Мелькоатлан. Туда нам и надо.

Следующие дни Роберт посвятил подготовке к предстоящему ограблению. Он заперся в номере отеля, работал с бумагами. Это были планы внутренних помещений музея, а также схемы сигнализаций.

– Руководство музея хвастается тем, что никто и никогда не сможет получить планы сигнализационных систем. Но директор этого почтенного заведения, скорее всего, даже и не подозревает, что все планы хранятся в архиве пожарного управления Эльпараисо. Система смонтирована таким образом, что противопожарная и обычная сигнализация связаны друг с другом. Раздобыть чертежи нелегко, но вполне реально. В пожарном управлении работает множество людей, которые никогда не откажутся от лишних денег…

– А какова будет моя функция? – спросила Ирина. Ей нравилась мысль о том, что она примет самое непосредственное участие в реальном ограблении. Это ведь так волнующе! И если ей суждено когда-то снова что-либо написать, то она сможет изложить свой опыт в ограблении музея.

– Ты, как я уже сказал, будешь мне только ассистировать, я сам сделаю все, что надо, ты встретишь меня на выходе, – сказал Роберт. – А теперь, прошу, не мешай, мне нужно понять, как отключить сигнализацию таким образом, чтобы на пульт не поступило сообщение…

Ирина не стала отвлекать Роберта, оставив его в одиночестве в номере отеля. Он, обложившись чертежами и согнувшись над ноутбуком, доводил до совершенства собственный план ограбления.

Она посвятила несколько дней походам по магазинам столицы Коста-Бьянки. Денег у нее не было, поэтому пришлось ограничиваться только осмотром. Затем она шла в городской парк, где можно было найти растения со всех уголков мира: один из ярусов представлял собой тропики, другой умеренные широты, третий альпийский луг, имелась даже собственная тайга и тундра. Эльпараисский зоопарк и океанарий были лучшими в Южной Америке.

Именно на выходе из океанария Ирина и заметила во второй раз Зинаиду. Роберт не принимал всерьез ее предположение о том, что Валера Попондополо мог быть тем самым грабителем, который в Москве первым ворвался в музей Лаймы и застрелил хозяйку, чтобы украсть статуэтку богини Мелькоатлан.

– Я тебя уверяю, тот человек, который сделал это, должен быть великолепно знаком с криминальным миром и иметь большой навык в ограблениях. Помощник покойного профессора разве может быть гениальным вором? Да нет же, обыкновенная ученая крыса, у него не хватит сил подтянуться два раза, он ничем не занимается, кроме своих дольмеков. Я могу согласиться с тем, что Попондополо предатель и, возможно, убийца, но никак не грабитель.

Но если не Валера, то кто же? Значит, имеется совершенно незнакомый Ирине субъект, который пока что опережает их. И у него, по всей видимости, две статуэтки. Татищева постоянно думала о предстоящем ограблении, вначале мысль об этом казалась ей забавной, но по мере приближения дня, на который Роберт назначил операцию, ей становилось все страшнее. Роберт изучил здание музея, у него в компьютере имеется виртуальный трехмерный макет с указанием всех опасных мест, но одно дело проигрывать все в уме, а другое – осуществить это дерзкое мероприятие на самом деле.

Ирина вышла из океанария и заметила на противоположной стороне улицы неповоротливую фигуру Зинаиды Аполлинарьевны. Та, груженная множеством пакетов и сумочек, покидала крупный торговый центр. Зинаида подняла руку, чтобы поймать такси. Желтая машина затормозила перед ней буквально через несколько секунд, и профессорша, сначала всучив щуплому водителю все свои пакеты, погрузилась в недра автомобиля.

Ирина, пренебрегая правилами движения, бросилась на другую сторону улицы. Она не должна упустить Зинаиду, пусть Роберт думает что хочет, но появление Треухо-Ляпиной, да еще в компании с ренегатом Валерой, о многом говорит. Роберт не верит, что эта парочка замышляет преступление, а она просто в этом уверена. Иначе бы для чего они пожаловали в Эльпараисо?

Ирина подняла руку в надежде поймать такси, но, как назло, все желтые машины проносились мимо. У нее не было ни множества пакетов, ни величественной осанки профессорши, которая умела одним взглядом заставить автомобиль остановиться. Когда такси наконец замерло перед ней, было поздно. Ирина потеряла из виду машину с Зинаидой. Теперь она не узнает, где та остановилась. В отеле или сняла квартиру? Ну ладно, если судьба свела ее с профессоршей два раза, значит, будет и третий.

Дни быстро сменяли один другой. Наконец в пятницу, за день до намеченного ограбления, Роберт сказал:

– Нам нужно еще раз заглянуть в музей. Так сказать, провести генеральную репетицию.

Они снова оказались в Национальном этнографическом музее Коста-Бьянки. Роберта интересовал стеклянный купол, который венчал крышу здания. Он, задрав голову, внимательно рассматривал его.

– Ты что, намереваешься проникнуть в музей сверху? – спросила Ирина.

Роберт ответил:

– Если нельзя сделать это через подвал, значит, нужно попытаться через крышу. И тогда я сразу окажусь в зале, где располагается статуэтка. Не придется перемещаться по всем этажам. Но и здесь есть свои подводные камни…

Затем они прогулялись по залам, Роберт внимательно следил за полицейскими, которые охраняли покой музея, а также обращал внимание на противопожарные датчики.

– Ну что ж, теперь мне все окончательно ясно, – сказал он. – Завтра нужно как следует отдохнуть и набраться сил, а вот в воскресенье… В воскресенье, Ира, нам предстоит тяжелая работа. Ты к ней готова?

– Кажется, да, – ответила Ирина, хотя не была в этом уверена. Что будет, если их поймают? Русская писательница, которую подозревают в двух убийствах, находится в руках коста-бьянкской полиции по обвинению в попытке ограбления Национального музея… Ладно, будь что будет!

Суббота, полная тревоги, тянулась неимоверно долго. Роберт, словно не чувствуя ни малейшего волнения, спокойно предавался полуденному сну. Ирина же никак не могла найти себе места из-за терзавших ее мыслей. Ей казалось, что все, включая полицейских на улицах и портье в отеле, пронзают ее взглядами и читают ее мысли.

Она вошла в Интернет, чтобы узнать, что о ней пишут. Так и есть, Ирину Татищеву разыскивают русские правоохранительные органы, которые хотят допросить ее в связи со смертью супруга Олега Татищева. Французская полиция желает во что бы то ни стало задать ей вопросы касательно гибели профессора Иваницкого. А британские «бобби» уверены, что она никакая не писательница, а на самом деле представительница так называемой русской мафии, которая пошла на убийство горничной маркизы Блумсбери ради статуэтки дольмеков.

Ирина почувствовала себя героиней своего собственного, так и не написанного романа. А что, это вовсе не такая уж плохая идея. И каким только образом она оказалась замешана во всей это истории? Вот и не верь после всего в проклятие дольмеков…

Она почувствовала внезапное желание немедленно начать новую книгу. Неужели это приключение помогло ей преодолеть блокаду? То, что не смог сделать Андрей Кирьянов во время своих сеансов психотерапии, удалось Роберту. И понадобилось всего ничего – несколько убийств и участие в ограблении.

Значит, ее разыскивают. Ирина прочитала на сайте «Комсомольской правды» интервью с Лидией Петровной, которая уверяла всех, что не знает, где находится ее дочь, и отвергала возможность того, что Ирина причастна к преступлениям. Слухи тем временем множились.

В форуме на странице издательства внезапное исчезновение Ирины превратилось в хит – каждый стремился высказать об этом свое компетентное мнение. Некая Наташа уверяла, что Ирина Татищева на самом деле давно сошла с ума (она великолепно знает главного врача психиатрической клиники, где Татищеву держали в течение полугода!) и решила воплотить в реальность свои кровавые выдумки. Викуша возражала: Татищева лежала в клинике, но не в психиатрической, а в центре по избавлению от наркозависимости – писательница давно и прочно сидела на «гере». Братец Кролик открывал великий секрет: Татищева – серийная маньячка, которая на самом деле совершила около двух десятков убийств. Тайфун по секрету всему свету сообщал, что никакой Татищевой вовсе нет, а под ее псевдонимом работают несколько мужиков, один из которых, и это чистейшая правда, отсидел на зоне за убийство жены пятнадцать лет, где и начал строчить слезливые женские романы. Лорочка тоже была уверена, что Татищевой в природе не существует, а дама, мелькающая на телевидении и в журналах, только подставное лицо, которое получает мзду от истинной авторши криминальной дребедени – известной поэтессы Раисы Водянской, которая, используя «статистку» и не желая уничтожать свою репутацию представительницы постмодернистского интеллектуализма, «ваяет примитивные романчики» и «варит на этом крутые бабки». Попугайчик однозначно провозглашал: Ирина – лесбиянка, которая лютой ненавистью ненавидит всех мужчин и потому-то и зарезала мужа консервной открывалкой. Вслед за этим на сайте объявилось семь любовников и три любовницы Татищевой. Наконец, Урдонал Шателена на полном серьезе аргументированно доказывал, что Ирину Татищеву похитили пришельцы, потому что писательница состояла в любовной связи с главой космического ведомства, и злобные зеленые человечки, лелеющие планы порабощения планеты Земля, зомбировали Ирину, использовали ее для доступа к секретным космическим программам землян, а теперь забрали ее к себе в созвездие Рака, дабы выкачать из нее похищенную информацию.

Слухи, один нелепее другого, с массой орфографических и пунктуационных ошибок и с претензиями на сенсацию века, подняли Ирине настроение. Книги Татищевой, которые и до скандала вокруг ее имени хорошо раскупались, стали сметаться с прилавков, едва поступили сообщения о том, что писательница может быть замешана в убийствах. Множество читателей задавались вопросом, когда же выйдет новая книга Ирины, и кто-то запустил слух о том, что именно из-за своего нового романа она и стала жертвой преступления. Ирина-де описала в романе гибель сибирского губернатора-генерала, предложила свою версию событий, и эта версия оказалась сущей правдой. За что спецслужбы и устранили писательницу, а также выкрали единственный экземпляр нового произведения.

Среди множества слухов не было ни слова правды. Ирина с некоторой грустью подумала, что, возможно, ей никогда больше не придется оказаться в Москве. Потому что игра зашла слишком далеко. Что она сделает после того, как они с Робертом выкрадут статуэтку и найдут Сердце Тьмы? Может быть, тогда она сумеет вернуться к нормальной жизни…

В воскресенье вечером, за час до того, как она и Роберт собирались покинуть отель, чтобы направиться к музею, Ирина совершила неприятное открытие: новым постояльцем «Эксцельсиора» стал Андрей Кирьянов, ее психоаналитик. Они столкнулись в холле. Андрей, изобразив на лице совершеннейший восторг и удивление, кинулся к Ирине.

– Ира, что вы здесь делаете? Вас же ищут по всей России и Европе!

– Я знаю, – ответила Татищева. – А что привело вас в Эльпараисо, Андрей?

Психоаналитик пояснил:

– С понедельника по четверг здесь пройдет конгресс по проблемам глубинного психоанализа, съедутся лучшие специалисты со всего мира, поэтому я здесь. Но я никак не ожидал встретить вас в Эльпараисо. Ира, что вы намерены предпринять?

– Это мое дело, – ответила Ирина. Андрей ей нравился, но она не собиралась сейчас перед ним исповедоваться.

– Конечно, ваше, – несколько опешил Кирьянов, – но позвольте мне помочь. Если хотите, мы можем поговорить о тех проблемах, которые вас гнетут…

Из лифта вышел Роберт и окликнул Ирину.

– Нам пора собираться, – сказал он.

Андрей с подозрением и, как показалось Ирине, с затаенной ревностью взглянул на Роберта. Надо же, она давно ощущала интерес к себе со стороны психоаналитика. И не как к пациентке, а как к женщине. Кажется, у него была трагическая история, жена погибла в катастрофе сразу после свадьбы…

– Ирина, я думаю, нам надо поговорить, – заявил Андрей. – Это очень важно, вы не понимаете, вас подозревают в жестоких преступлениях, а вы, зная об этом, спокойно расслабляетесь в отеле. Вы должны…

– Андрей, только не сейчас, – бросила она Кирьянову. – Мы поговорим с вами потом…

– А кто этот человек? – спросил тот и указал на Роберта. – Он мне не нравится, Ира, он явно вам не пара, если вы в беде, то я могу помочь…

Ирина оставила Кирьянова и бросилась к лифту. Похоже, Андрей никак не может смириться с тем, что около нее появился мужчина. И если бы он знал, что они с Робертом затевают! До того как двери лифта захлопнулись, Ирина успела заметить: Андрей обратился к администратору, видимо, хочет узнать, в каком номере проживает Татищева. Его ждет разочарование – такой постоялицы в базе данных нет, она зарегистрирована в отеле как миссис Лефингуэлл.

– Это твой новый знакомый? – спросил Роберт, и Ирина с изумлением отметила и в его голосе нотки ревности. – Сейчас неподходящее время для знакомств, это может помешать нашему плану. Пошли, нам пора собираться. Учти, статуэтку можно похитить или сегодня – или никогда. Завтра вечером наступает единственный день за десять лет, когда можно провести ритуал и открыть путь к Сердцу Тьмы.

В номере они переоделись. Неброская темная одежда, Ирина надела парик и очки. Посмотревшись в зеркало, она с удовольствием констатировала, что узнать ее почти невозможно. Роберт подхватил небольшой рюкзак с необходимыми для проведения акции инструментами.

– Сверим часы, – предложил он. – Сейчас двадцать один ноль девять. Мы примемся за работу не раньше десяти. Но до этого нам нужно попасть на крышу музея. Вперед!

Как Ирина и ожидала, Кирьянов был все еще в холле «Эксцельсиора», он сидел в кресле и рассматривал выходивших и входивших гостей. Убедился, что Ирина под своим именем не проживает в отеле, и решил караулить ее внизу. Ну что ж, Андрей, тебя ждет разочарование… Кирьянов, мельком взглянув ни Ирину, не узнал ее в новом наряде, она спокойно прошла мимо него и оказалась на теплом воздухе. Дул легкий ветерок, улица была полна гула и неонового огня.

 ПОХИЩЕНИЕ ТЕОКСМАЛЯ 
На этот раз дорога до музея показалась ей чрезвычайно долгой. Ирина волновалась, Роберт же, наоборот, сохранял спокойствие. Они подошли к громаде музея, который был искусно освещен прожекторами и разноцветными фонарями.

– Внутри дежурит двое полицейских, они по очереди совершают обход всего здания, в общей сложности пять раз за ночь, – пояснил Роберт. – И все происходит строго по расписанию. В пять минут одиннадцатого полицейский покинет зал под куполом, и его напарник придет туда только в четверть двенадцатого. У нас будет более часа, чтобы выкрасть статуэтку.

– Но это же бездна времени, – прошептала Ирина. – В фильмах всегда показывают, как грабители умудряются ограбить музей за считаные минуты…

– Это только в фильмах, – усмехнулся Роберт. – На самом деле мы должны уложиться в этот час и десять минут, так как в противном случае полицейский застукает нас с поличным. Чтобы отключить сигнализацию, потребуется время, а это можно сделать, только когда полицейский удалится. Затем нужно проникнуть внутрь здания и заняться витриной. У нее своя, автономная система сигнализации. К тому же сама витрина сделана из особого бронированного стекла, распилить которое будет весьма сложно. Но я к этому готов… А ты?

– Я, кажется, тоже, – неуверенно произнесла Ирина.

– Все будет в полном порядке, – сказал успокаивающе Роберт. – Первый раз, когда я шел на ограбление, мне тоже было страшно. Но у тебя, я надеюсь, это будет первый и последний. Потому что еще немного – и мы завладеем статуэткой Теоксмаля.

Они оказались с обратной стороны музея. Прохожих в этой части улицы не было, музей располагался на значительном отдалении от шумного и полного жизни главного проспекта столицы. Он походил на огромный склеп. Роберт указал Ирине затянутой в перчатку рукой на здание:

– Мы будем взбираться на крышу именно здесь…

– Но как… – начала Ирина, не понимая плана Роберта.

Тот подпрыгнул, уцепился за что-то, и с легким скрежетом около них опустилась металлическая лестница.

– Это пожарная лестница, которая ведет прямиком на крышу. О ее существовании мало кто знает, она хорошо замаскирована, – сказал Роберт. – Ты не боишься высоты?

– Вообще-то нет, – ответила Ирина. Она вдруг вспомнила, что во время посещения Парижа, стоя на последнем ярусе Эйфелевой башни, она почувствовала подкатывающую к горлу тошноту. Да нет же, она боится высоты! Но сознаваться в этом Роберту она не собиралась.

Он взглянул на часы, мерцающие во тьме зелено-фосфорным светом, и сказал:

– Нам необходимо выждать еще семь минут. Потом операция начнется!

Эти семь минут тянулись ужасающе долго. Ирине казалось, что прошло как минимум полчаса, когда Роберт, снова посмотрев на циферблат, изрек:

– Пора!

И именно в этот момент раздались громкие пьяные голоса, из-за угла вывернула компания из нескольких прожигателей жизни и их спутниц. Роберт мгновенно подкинул лестницу, которая с шелестом ушла наверх. Гуляки прошли всего в нескольких метрах от них и даже не заметили ни Ирину, ни Роберта.

– Предосторожность никогда не помешает, – сказал Роберт, когда компания удалилась на значительное расстояние.

– Мы не выбились из графика? – спросила Ирина, но Роберт успокоил ее:

– У нас предостаточно времени. Я иду первым, ты за мной!

Он с удивительной ловкостью стал карабкаться наверх по лестнице. Ирина, прикоснувшись к холодным поручням, вздохнула. Что ж, главное – не смотреть вниз, и она сумеет с этим справиться. Ей на ум пришли уроки физкультуры в школе, у нее никогда не получалось забраться по канату хотя бы до середины, а здесь…

Внезапно холодный ветер ударил ей в лицо, Роберт был давно на крыше, Ирина же одолела едва ли треть пути. Нога Ирины едва не соскользнула с железной ступеньки, она похолодела. Нет, только наверх и никаких панических мыслей! Ей нужно преодолеть всего лишь то расстояние, которое она проходит по большой лестнице в музее пешком – все те же метры. Но когда Ирина поднимается по мраморной лестнице на третий этаж, она не задумывается ни о чем, совсем другое дело взобраться вот по этой лестнице – хлипкой, металлической, с наружной стороны здания.

Крыша уже виднелась, еще несколько метров – и она у цели. Вот наконец и карниз. Ирина уцепилась за него рукой, Роберт, который ждал ее наверху, помог подняться. Ирина бросила беглый взгляд вниз. И почувствовала головокружение и внезапную сухость во рту. Боже, как далеко до земли! Стоило поскользнуться или оступиться… А если бы лестница вдруг обрушилась вниз… Нет, не надо думать о плохом… но ведь ей предстоит еще спуск вниз!

– Все в порядке? – спросил ее Роберт. Ирина, ощущая предательскую дрожь в коленях, сказала твердым голосом:

– Все в полном порядке!

Они находились на крыше музея. Всего в нескольких метрах был стеклянный купол, который изнутри светился синеватым светом. Ирина увидела, что он снаружи покрыт мелкой сеткой.

– Охранник как раз внизу, – тихо сказал Роберт. – Смотри внимательно!

В этот момент синеватое сияние, которые шло изнутри купола, вдруг исчезло. Затем, спустя минуту, купол опять заиграл призрачным светом.

– Что это было? – прошептала Ирина.

Роберт пояснил: – Залы музея, в которых располагаются наиболее ценные экспонаты, защищены при помощи инфракрасных лучей. Их не видно без специального оборудования, и если ты наступишь на такой луч, то моментально поднимется тревога. Охранник, перед тем как войти в зал, отключает сигнализацию, осматривает витрины, а уходя, снова включает. Он как раз это и сделал.

– Синее сияние это и есть лучи? – спросила Ирина.

Роберт покачал головой:

– Нет, это ночное освещение. Пора приниматься за работу.

Он прошествовал по узкому парапету, который шел между краем крыши и расположенным в центре куполом, к металлическому ящику, вделанному в стену.

– Я же говорил, что музей, несмотря на заверения экскурсоводов о том, что он оснащен по последнему слову техники, на самом деле обладает устаревшей системой сигнализации. Посмотри сюда!

Он постучал по дверце ящика, который ответил ему гулким эхом.

– Было верхом недальновидности оставлять электрический щит снаружи. Сейчас я постараюсь отключить сигнализацию от купола. И тогда смогу проникнуть в здание.

Роберт раскрыл рюкзак, вытащил оттуда несколько странного вида инструментов. Металлическая дверь ящика, которая казалась неприступной, жалобно скрипнула и подалась. Внутри оказалось сплетение тысяч разноцветных проводков. Роберт же, судя по всему, легко ориентировался в этой паутине. Ирина внимательно следила за тем, как он выбрал несколько проводов, перерезал их при помощи кусачек, затем, достав из рюкзака зажимы, которые напоминали прищепки, укрепил их на других проводах.

– При помощи этих приспособлений на пульт полицейским, которые сидят в своей каморке на первом этаже, будут поступать ложные данные о том, что с системой сигнализации все в порядке.

Он подошел к куполу и прикоснулся к металлической сетке рукой. Ирина затаила дыхание – а что, если сейчас раздастся пронзительный вой сирены? Тогда им придется убираться в мгновение ока по лестнице вниз.

Ничего подобного не произошло, Роберт удовлетворенно хмыкнул:

– Так и есть, примитивная система конца семидесятых годов. Последние попытки ограбления провалились лишь по той причине, что грабители были дилетантами или сумасшедшими, они не знали всех тонкостей. Я же посвятил изучению музея почти два года.

Роберт начал при помощи особых ножниц перерезать металлическую сетку. Ирина вслушалась в гомон пульсирующего Эльпараисо, который доносился с магистрального проспекта. Она видела яркие огни, до нее долетали сигналы автомобилей, громкий смех, крики. Люди ведут свою обычную и повседневную жизнь, никто и не подозревает о том, что они находятся на крыше музея и пытаются проникнуть внутрь, чтобы украсть статуэтку дольмеков.

– Готово, – сказал Роберт. Он положил рядом с собой большой кусок сетки, который он только что вырезал. Купол представлял собой не сплошную стеклянную конструкцию, а был составлен из секций, соединенных металлическими трубками. Роберт пощупал стеклянную секцию и сказал: – Именно так я и проникну в здание, Ира. А теперь смотри!

Он сначала осторожно, потом со все возрастающим напором нажал на стекло, Ирине показалось, что сейчас оно треснет, но вместо этого секция повернулась вокруг своей оси, и путь в музей открылся.

– Подобных открывающихся окон всего три на всей крыше, – сказал Роберт. – Одно в самом верху и два по бокам. Об их существовании знают в фирме, которая уже на протяжении двадцати с лишним лет регулярно получает заказы от музея на проведение чистки купола. Работники фирмы, конечно же, дают подписку о неразглашении, но кое-кого я сумел убедить при помощи денег раскрыть этот секрет.

Ирина с опаской заглянула в образовавшееся отверстие. Зал был залит призрачным светло-синим сиянием, которое распространяли укрепленные на стенах плоские лампы. Все казалось таким простым – проникнуть вниз, взять из витрины статуэтку…

– А теперь надень это и посмотри еще раз, – Роберт протянул ей странный прибор, больше похожий на очки для лыжников. Ирина послушно надела их и снова заглянула в зал.

В этот раз все было совершенно иначе. Очки позволяли видеть в инфракрасном излучении, Ирина заметила десятки пересекающих пол и пространство над ним лучей. Лучи не были статичны, они то и дело меняли направление.

– Ну что, видишь? – спросил Роберт. – Если задеть луч, то автоматически блокируются все двери и окна, поступает сигнал в расположенный всего в трех кварталах отсюда полицейский участок, машины прибудут меньше чем через пять минут.

– И что ты намерен делать? – спросила Ирина.

– Сейчас узнаешь, – сказал Роберт, посмотрел на часы и снова взял рюкзак. Оттуда он достал некий предмет, похожий на современный арбалет или небольшой гарпун. Прицелившись, Роберт через отверстие выстрелил. С тихим шелестом вылетела стрела, которая секундой позже намертво впилась в стену зала, к стреле был прикреплен легкий и прочный трос. Роберт закрепил его конец за металлическую раму. Теперь по этому тросу можно проникнуть внутрь здания.

– Я сейчас спущусь вниз. Ты должна контролировать состояние троса и следить за тем, чтобы рама, к которой он прикреплен, не треснула. Иначе я упаду вниз. Я сначала отключу инфракрасные лучи, это можно сделать только внутри помещения, у двери находится пульт. Я оставляю тебе миниатюрную рацию, чтобы мы могли переговариваться. И следи за обстановкой, если заметишь что-то подозрительное, сразу же сообщай мне. У нас сорок минут. Теоретически мне потребуется тридцать пять. Еще пять у нас будет, чтобы убраться до того, как охранник окажется в зале и заметит пропажу статуэтки. Он немедленно поднимет тревогу. В общем, я пошел!

Ирина с восхищением следила за тем, как Роберт, прикрепив к тросу некое подобие большой катушки, скользнул вниз. Татищева вскрикнула, ей казалось, что Роберт не рассчитает и приземлится прямо на лучи. Этого не произошло, Роберт уперся ногами в стену и замер над самой дверью. Осторожно, упираясь ногами в стену и находясь на весу, он приблизился к темнеющему пульту около двери.

Татищева затаила дыхание. Именно так и будет в ее следующем романе. Она уверена, что сможет снова писать. Грабитель экстра-класса вместе со своей молодой и неопытной помощницей вламывается в музей, чтобы похитить… Похитить какую-нибудь уникальную драгоценность. Например, бесценное колье с огромным бриллиантом или императорский скипетр. Но затем происходит что-то непредвиденное…

Она почувствовала, что фантазия заработала. Неужели все снова в полном порядке и она может приниматься за работу? Если это так, то путешествие в Эльпараисо через Париж и Лондон принесло ей несомненную пользу. А как быть с убийствами и проклятием дольмеков?

Роберт тем временем, зависнув над пультом сигнализации, умело управлялся с ним. Ирина видела, как он вскрыл его, а теперь манипулировал с проводами. В руке Роберт держал нечто, напоминающее пластиковую карточку. На табло мелькали разнообразные цифры. Ирина в наушник, прикрепленный к уху, услышала голос Роберта:

– Я ищу комбинацию, которая позволит мне отключить сигнализацию. Еще несколько минут, и…

В этот момент Ирина увидела, как инфракрасные лучи замигали, сейчас они потухнут… Но вместо этого раздалось мерное гудение, а цифры на табло перестали мелькать.

– Что случилось? – в панике спросила Татищева. Она поняла, что произошло нечто внеплановое. Неужели это она своими дикими фантазиями накликала беду?

– Не волнуйся, Ира, – сказал Роберт в рацию. – Чертов пульт не хочет подчиняться моим командам, дай мне подумать… Предположение может быть только одно – посмотри на электрический щит около купола, скорее всего, один из зажимов, которые я укрепил, упал или расплавился.

Ирина метнулась к щиту. Так и есть, один зажим валялся на полу. Но что делать с ним, на какой провод прикрепить? Она не имеет ни малейшего понятия…

– Ира, слушай меня внимательно, – произнес Роберт, которому Ирина описала ситуацию. – Повода для волнения нет. То, что зажим упал, плохо. Он подает на пульт полицейским ложные сигналы с купола. Теперь остался только один. Думаю, он сможет продержаться, хотя на него теперь приходится двойная нагрузка. Черт!

Роберт приглушенно вскрикнул, Ирина увидела, как из его руки выпала карточка. Пролетев по воздуху, она приземлилась на пол. Ирина с ужасом заметила, как карточке удалось проскользнуть между лучами.

– Роберт, как же теперь? – произнесла Ирина. Он ответил:

– Я ее достану, не волнуйся.

Она наблюдала, затаив дыхание, как Роберт, держась одной рукой за трос, осторожно нагнулся и потянулся к карточке. Ирина напрягла зрение. Всего несколько сантиметров, и он сумеет поднять ее. И почему неудача следует за неудачей!

Роберту удалось взять двумя пальцами лежащую на полу карточку, и в этот момент лучи изменили конфигурацию. Его рука оказалась в капкане. Над ней, всего в нескольких миллиметрах, пролег новый луч. Роберт замер. Затем Татищева услышала его глухой голос:

– Ирина, вот теперь, не буду скрывать от тебя, положение серьезное. Лучи меняют направление, высока вероятность того, что в следующий раз, когда они изменят траекторию, один из них коснется моей руки. Ты должна мне помочь. В рюкзаке есть еще одна стрела с тросом и зажим для спуска. Ты спустишься вниз и поможешь мне поднять карточку. И как можно скорее.

Ирина запаниковала. Одно дело следить за всем, находясь на крыше, и совсем другое – оказаться внизу. Но она не имеет права бросить Роберта в беде.

– Не бойся, это все крайне просто. Прицелься в стену и аккуратно выстрели.

Ирина так и сделала.

– Молодец, теперь достань зажим и укрепи его на тросе, ты должна услышать щелчок.

Закинув за спину рюкзак с инструментами, Ирина со страхом посмотрела на лучи. А что, если сейчас перегорит единственный прибор, который Роберт установил в электрическом щите, и сработает сигнализация? Только не думать о плохом, все будет в полном порядке!

– Ты молодец, – говорил Роберт в рацию. – Теперь осторожно возьмись за зажим обеими руками с разных сторон, оттолкнись ногами от купола. Но не сильно, ты должна контролировать перемещение и приземлиться, уперевшись ногами в стену.

Ирина вспотевшими руками вцепилась в катушку. Затем неловко оттолкнулась от рамы и, закрыв глаза, почувствовала, что летит вниз. Но, видимо, ее толчок был слишком слабый, так как, проехав несколько метров, она замерла над залом.

– Все в порядке, – подбодрял ее Роберт. – Двинь зажим вперед, но не сильно…

Ирина последовала совету, но реакции не последовало. В чем же дело, она делает что-то не так? Боже, лучи снова изменили конфигурацию, Роберту удалось поднять руку с зажатой меж пальцами карточкой, однако он не смог полностью убрать ее из поля воздействия лучей. Его рука снова была в ловушке. Им повезло, но смилостивится ли судьба над ними еще раз?

Ирина рванула зажим и почувствовала, что летит вниз. Она, как и учил Роберт, уперлась ногами. Удар из-за большой скорости был чувствительным.

– Ты просто умница, – похвалил ее Роберт. – Теперь осторожно, чтобы не соскользнуть на пол, подбирайся ко мне. Так, так, ты должна держаться ногами за стену. Неудобно, понимаю, ты как альпинист, но другого выхода нет. Лучи пронизывают пространство на высоте полуметра от пола.

Ирина оказалась около Роберта. Он ободряюще ей улыбнулся. Ира почувствовала, что ее сердце готово выскочить из груди. Но страх пропал, у нее появилась непонятная уверенность в том, что все будет в порядке.

– Ты действуешь, как прирожденный грабитель, – сказал Роберт. – Двигайся налево от меня, да, именно сюда. Ты видишь три луча, между которыми образовался равнобедренный треугольник? Если сумеешь запустить в него руку, я передам тебе карточку. Я уже не могу ее удерживать, она выскальзывает, а если упадет, то приземлится на два луча снизу.

Ирина последовала его словам. Рука оказалась в треугольнике между лучами.

Указательным и средним пальцем она дотянулась до карточки. В последний момент, когда карточка уже выпала из пальцев Роберта, Ирина подхватила ее. Затем осторожно, не дыша, Ирина извлекла ее из пространства между лучей. Роберт так же осторожно вынул свою руку. И секундой позже лучи образовали новую конфигурацию.

– Спасибо, Ира, – сказал Роберт. – Ты спасла меня. Я твой должник. А теперь дай мне карточку. Мы и так потеряли много времени, и все из-за моей неловкости.

Роберт снова начал манипулировать с пультом сигнализации. Цифры мелькали с большой скоростью.

– Здесь семизначный код, пять цифр уже вычислены, остались еще две…

Ирина снова услышала мерное гудение, Роберт, качая головой, сказал:

– Зажим-предохранитель на щите не выдерживает нагрузки, он сейчас расплавится. Ага, шестая цифра, осталась одна. Еще несколько секунд!

От сверкания чисел на табло рябило в глазах, Ирина заметила, что лучи замигали, значит, зажим вот-вот не выдержит.

В тот самый момент, когда гудение стало невыносимым, появилась последняя цифра, раздался щелчок и лучи, как по команде, исчезли. Роберт мгновенно спрыгнул на пол. Ирина сползла по стене, не чувствуя ног. Она и не представляла себе, что грабить музеи так утомительно.

Роберт, подойдя к Ирине, обнял ее.

– Без тебя бы я ничего не смог сделать, спасибо! А теперь за работу!

Он оказался около витрины со статуэткой Теоксмаля и прикрепил к витрине странное блюдце, которое достал из рюкзака.

– Этот прибор создаст иллюзию для сенсоров, что внутри витрины по-прежнему вакуум. А мы тем временем извлечем статуэтку…

Роберт при помощи резца вскрыл верхнюю часть витрины, затем осторожно, с явным трепетом, достал статуэтку. Он поднес ее к лицу, внимательно рассмотрел.

– Подлинная, никаких сомнений. На этот раз нас никто не опередил. Что ж, мы вполне уложились в график, даже на три минуты раньше планируемого времени. А теперь, Ира, осторожно поднимайся вверх на купол.

Ирина с сожалением подумала, что никогда не увлекалась спортом. Ей придется взобраться с пола на крышу по тросу, но ничего, она сумеет это сделать.

В тот момент, когда она оторвала ноги от пола, послышался странный шорох. Ирина обернулась. И окоченела. В дверном проеме стояла и наблюдала за ними облаченная во все черное фигура с черной же маской на лице. Но кто это? Мысли лихорадочно сменяли одну другую. Наверняка их конкурент, который обладает двумя статуэтками. В памяти всплыла сцена: Ирина, в пижаме, стоит у кухни в особняке Лаймы и видит, как такая же облаченная в черное фигура выходит из подземного музея. Это тот же человек, что убил Лайму. Вот он! Перед ними!

Роберт тоже заметил пришельца. Но раньше, чем он успел среагировать, грабитель извлек оружие.

– Спуститься вниз, – сказал он по-английски шепотом. – Немедленно, иначе я выстрелю в женщину!

Роберт подчинился его требованию. Грабитель, держа в вытянутой руке небольшой пистолет, приблизился к Роберту.

– Вы оказали мне услугу, – продолжал грабитель. – Опередили меня, отключили сигнализацию и вскрыли витрину. Я наблюдал за вашими действиями, какая трогательная взаимовыручка! А теперь отдай мне статуэтку Теоксмаля!

Роберт колебался. Ирина закусила губу. Неужели этот тип получит статуэтку и скроется с ней?

– Быстрее, кому говорю, – повысил голос грабитель, и Ирине показалось, что она слышит в нем знакомые нотки. Да нет же, это наваждение, у нее все смешалось…

Роберт нехотя протянул ему рюкзак и, когда грабитель схватил его, ударил того по руке. Пистолет выпал, Роберт бросился на грабителя. Они повалились на пол.

– Всем стоять, не двигаться! – раздался суровый крик. На пороге зала появился пожилой полный полицейский, он осветил дерущихся фонариком, одновременно шаря по кобуре и пытаясь достать оружие. Грабитель, пользуясь паузой, ударил Роберта в грудь, дотянулся до пистолета и выстрелил в охранника.

Вместо выстрела раздалось шипение, в грудь стража порядка вонзился металлический наконечник. Охранник застонал и начал оседать на пол. Грабитель поднялся на ноги, выстрелил в Роберта и, подхватив рюкзак со статуэткой, бросился вон из зала. Ирина подбежала к Роберту. Тот, морщась от боли, поднимался с пола. В предплечье засел металлический наконечник.

– Быстрее за ним, – сказал Роберт. – Со мной все в порядке, а вот полицейского он, кажется, серьезно ранил.

Судя по всему, наконечник угодил охраннику прямо в сердце, он был мертв. На форме расплылось небольшое пятно. Из рации мертвого охранника доносился голос его напарника, который спрашивал, в чем дело и почему Хосе не отвечает.

Ирина с Робертом побежали к лестнице. Их противник был уже на втором этаже и несся на огромной скорости вниз. Когда Ирина и Роберт спустились, со стороны центрального входа к ним бросился другой охранник.

– Стоять, не двигаться! – закричал он. – Я буду стрелять, если вы не подчинитесь моему приказу!

Роберт кинулся за ускользающим в темноте длинных коридоров грабителем. Ирина понеслась за ним. Раздался выстрел, полицейский привел свою угрозу в исполнение. И сразу же после этого раздался вой сигнализации, Ирина поняла: через несколько минут около здания музея окажется масса полицейских, как же они тогда сумеют уйти?

Преследуя противника, который похитил у них статуэтку Теоксмаля, они вбежали в подсобное помещение. Ирина видела, как Роберт исчезает в проделанной в полу дыре.

– Он проник через подземные коммуникации, – крикнул Роберт. – Но не через люки, на которых установлены датчики движения, а пробил дыру.

Ирина спрыгнула в яму и почувствовала затхлый запах. Они находились в лабиринте канализационных подземелий и тупиков. Ирина бежала за Робертом, ей казалось, что она слышит вой полицейских сирен и крики людей, которые велят ей остановиться. Безумный бег по тоннелю вывел их к большой двери, за которой виднелся свет.

Ирина побежала к Роберту, тот схватил ее и прижал к себе. Они находились в туннеле метрополитена. Грабитель перепрыгнул через пути, раздался призывный гудок, и через мгновение мимо них пронесся поезд. В лицо Ирине ударила волна теплого воздуха. Шум был невероятный. Поезд прогромыхал всего в нескольких десятках сантиметров от них. Ирина почувствовала, как Роберт нежно поцеловал ее. Затем наваждение пропало. Поезд улетел дальше в туннель. Путь был свободен. Но их противника нигде не было. Они увидели несколько дверей, но в какую именно он ушел?

– Мы потеряли его, – сказал с горечью Роберт. – Он снова обыграл нас и ушел с третьей статуэткой.

Ирина открывала одну за другой железные двери и прислушивалась: может быть, до нее донесется шум шагов? Но нет, она ничего не слышала. Роберт затащил ее в один из туннелей, и по путям снова пронеслась сияющая стрела поезда.

– Нам пора выбираться отсюда, – сказал он Ирине. – За нами по пятам наверняка несется полиция, которая прибыла в музей. И, уверен, в убийстве охранника обвинят нас, а не нашего таинственного друга. Я все равно знаю, где его надо искать. Завтра в полночь в Храмовой долине он попытается найти путь к Сердцу Тьмы. Именно там мы его и настигнем.

Ирина была разочарована. И разозлена. Они с Робертом провернули такую грандиозную аферу, проникли в музей, завладели статуэткой – и некий тип, угрожая оружием, сумел отобрать у них Теоксмаля.

– Он от нас не уйдет, – заверил ее Роберт. – Ира, я знаю: статуэтка нужна ему, чтобы добраться до Сердца Тьмы. Единственная возможность сделать это – завтра. Иначе ему придется ждать целое десятилетие. Он явно не станет делать этого. Так что…

– А вдруг ему требуются только статуэтки и никакое Сердце Тьмы и в помине не нужно? – спросила Ирина, но Роберт покачал головой:

– Нет, я уверен, я просто знаю это. Все затевается из-за легендарной реликвии дольмеков.

По узкому карнизу, который шел вдоль стены туннеля, они побрели куда-то вперед. Несколько раз мимо них проносились поезда, и наконец они оказались на одной из станций метро.

– Мы сейчас отправимся в отель, – сказал Роберт. – Другого выхода у нас нет.

Он подошел к карте метрополитена и стал изучать самый короткий маршрут до «Эксцельсиора». Ирина в изнеможении опустилась на скамейку. Часы показывали половину первого. Надо же, а она думала, что уже утро. На самом деле с начала их приключения прошло совсем мало времени…

Она закрыла глаза, на нее вдруг неожиданно навалилась усталость. Роберт, скорее всего, прав, они отыщут наглого субъекта, который украл статуэтку. И это будет завтра. Завтра – или никогда!

Ирина ощутила, как на пластиковую скамейку рядом с ней кто-то опустился. Роберт, кто же еще! Однако, открыв глаза, она увидела, что Роберт по-прежнему стоит около табло с расписанием, а на скамейке рядом с ней сидит пожилая дама. Ирина опять закрыла глаза. И услышала голос.

– Тебя снова спасет паук, доверяй ему…

Ирина в первое мгновение подумала, что грезит. Такое ведь уже было – старуха на встрече с читателями проронила странную и зловещую фразу. Да нет же, это происходит на самом деле! Ирина быстро открыла глаза. Старая женщина, которая сидела рядом с ней, пристально смотрела на нее. Дама как две капли воды была похожа на ту старуху, которая тогда в книжном магазине подошла к ней с романом, прося об автографе. Но как она могла оказаться сейчас в Эльпараисо, невероятно!

– Ты слышала? – повторила старуха, склоняясь к Ирине. – Это очень важно: тебя спасет паук. Верь, верь, верь…

Ирина похолодела и хотела спросить, что все это значит, но в эту секунду услышала голос Роберта:

– Ира, отсюда до отеля три остановки, наш поезд будет через семь минут…

Ирина по инерции обернулась на его голос, а когда мгновением позже снова повернулась к старухе, на лавочке рядом с ней никого уже не было. Но не приснилось же это ей! Или все же приснилось? На перроне было всего несколько человек: влюбленная парочка, которая беспрестанно целовалась и не замечала никого из окружающих, похожий на бездомного субъект и еще несколько горожан. И никакой старухи. Но она же не могла убежать за секунду прочь, скрыться из поля зрения! До эскалатора было около тридцати метров…

– Роберт, ты видел старуху? – спросила она.

Тот непонимающе взглянул на Ирину. Значит, это была игра ее воображения. Так и есть, Андрей Кирьянов прав: ее мозг продуцирует сказки наяву. Никакой старухи не было и в помине, а эта фраза о пауке… Еще бы, Ирина все время думала о ней, вот странные слова и засели у нее в памяти, а теперь всплыли.

Их поезд, как и гласило расписание, подошел через семь минут. Усевшись в трясущийся и изрисованный вагон, Ирина взглянула на станцию метрополитена сквозь грязноватое стекло. Двери захлопнулись, поезд пришел в движение. И в этот момент Ирина заметила на платформе старуху, которая, не отрываясь, смотрела на нее. Ее губы беззвучно шевелились, и внезапно Ирина услышала скрипучий голос:

– Не забудь о пауке. Только он и спасет тебя. Только он…

Наваждение, галлюцинация, иллюзия. Ирина закрыла глаза, затем снова открыла и посмотрела на исчезающую станцию. Старуха по-прежнему стояла там, провожая ее взглядом. Что за чертовщина, подумала Татищева. Эта дикая история с пишущей машинкой, о которой она и думать забыла… Что же ее ожидает еще? И как паук может ее спасти?

– Как паук может спасти тебя? – удивленно повторил Роберт, сидевший напротив Ирины. Та поняла, что произнесла последнюю фразу вслух. – О каком пауке ты говоришь?

– Да так, – спохватилась Ирина. Она не хотела, чтобы Роберт узнал о ее видениях. – Я слышала… что это каким-то образом связано с дольмеками.

Она сказала первое, что пришло ей на ум. Роберт ответил:

– Ты права, в тайных церемониях дольмеков пауки играли большую роль, можно сказать, ключевую. У дольмеков имелась легенда о сотворении мира паучихой: она сплела шар из паутины, который и стал нашей планетой. Они были уверены, что судьбы людей неотторжимо связаны друг с другом. Но этот культ был в далекие времена, затем его сменили божества наподобие Теоксмаля и Халхитуатля.

Они проехали две станции, на следующей им требовалось выходить. На платформе было необычно много полицейских, они внимательно рассматривали выходящих из поезда пассажиров. Роберт, увидев их сквозь окно поезда, шепнул Ирине:

– Наверняка ищут нас. Главное – не волнуйся. Если они заметят, что ты реагируешь странно на их присутствие, то попросят предъявить документы. Поэтому… Он прижал Ирину к себе: – Нужно изображать влюбленных, таких парочек здесь много, полицейские оставят нас в покое.

Они вышли на платформу. Роберт поцеловал Ирину, взгляд полицейского скользнул по ним равнодушно, их пропустили, ни задав ни единого вопроса. Поднимаясь по лестнице эскалатора, Ирина подумала, что поцелуй Роберта был полон нежности. Что бы это значило?

В холле отеля она совершенно не ожидала увидеть Андрея. Казалось, он провел все эти часы в кресле, листая газеты. И заснул. Ирина с усмешкой посмотрела на Кирьянова, который сопел с пачкой газет на коленях. Ну что ж, не суждено психоаналитику добраться до нее…

Следующим утром, нежась в постели, Ирина услышала крики Роберта. Он подошел к ней с одной из эльпараисских газет.

– Все только и говорят, что о похищении статуэтки Теоксмаля из музея. Называют это кражей века, гадают, кто может стоять за ограблением. Полицейский, в которого выстрелил наш противник, к сожалению, скончался. Его напарник заявил, что грабителей было двое – оба мужчины. Однако полиция не может понять, почему это грабители проникли в музей через купол, а ушли через подкоп. Кстати, только страховая стоимость статуэтки составляет десять миллионов долларов…

Ирина лениво пролистала местную прессу, по всем каналам телевидения тоже говорили только об одном – о дерзком похищении национальной реликвии из строго охраняемого музея. Появились слухи, что это заказ международной художественной мафии. Намекали, что ограбление провернули асы воровского искусства, которые действовали по заданию одного из самых богатых людей мира. Имя заказчика в силу понятных причин не называлось.

– Полиция не может и помыслить, что грабители, то есть мы, спокойно устроились в самом дорогом и престижном отеле Эльпараисо. Они устраивают облавы в притонах и бандитских кварталах, думают, что мы скрываемся где-то там. Ну и хорошо, они вышли на ложный след…

Представитель Министерства юстиции, который выступал по национальному телевидению с пламенной речью, заявил, что грабители будут пойманы в ближайшее время и понесут самое суровое наказание, вплоть до смертной казни – ведь в результате налета был убит полицейский.

– Нам опять не повезло, чужое преступление снова повесили на нас, – сказал Роберт. – Или проклятие дольмеков существует на самом деле?

Они позавтракали в номере, затем Роберт заявил:

– Пора собираться, нам предстоит путешествие в Храмовую долину. Ты ведь не забыла, сегодня в полночь… Думаю, это последний акт драмы. Мы найдем нашего противника.

Выходя из номера, Ирина лицом к лицу столкнулась с Андреем Кирьяновым. Тот, словно ожидая ее увидеть, схватил Татищеву за локоть.

– Ира, я пытался тебя найти, – произнес он. – Мне нужно срочно поговорить с тобой. Ты имеешь отношение к тому, что произошло вчера вечером?

– А что произошло вчера вечером? – спросила Татищева, освобождаясь от цепкой ладони психоаналитика.

Тот ответил:

– Только не говори мне, что не в курсе. Об этом знает каждый в городе. Обокрали музей, и кто-то похитил чрезвычайно ценную статуэтку, убив при этом охранника. Эта статуэтка – одна из трех. Подобная была украдена во Франции, и следствие уверено, что тогда ты помогала грабителю…

Надо же, Андрей интересуется похищениями дольмекских реликвий, подумала Ирина. У нее мелькнула нехорошая мысль – а что он делает в Коста-Бьянке? Приехал на конгресс, как бы не так, он раньше никогда не ездил на конгрессы за границей. Он оказался в нужном месте в нужный час. А что, если… Если он и есть тот самый грабитель, который помешал им вчера? У него ведь было временное преимущество, Андрей мог вполне вернуться в отель на десять-пятнадцать минут раньше, чем они, и притвориться спящим в холле. Да нет же, это все домыслы. Или нет?

– У меня нет времени говорить с тобой, и тебе к тому же пора на пленарное заседание, – сказала Ирина.

– Куда мне пора? – быстро спросил Кирьянов, явно не понимая, потом добавил: – Ах да, ты о конгрессе, но, поверь, мне важнее всего ты. Что этот проходимец делает около тебя?

Андрей явно имел в виду Роберта, который показался из номера. Ирина сухо произнесла:

– Андрей, я не понимаю, в чем дело. Это моя личная жизнь, я давно совершеннолетняя и сама распоряжаюсь собственной судьбой. Роберт, пошли!

– Его зовут Роберт, – произнес ядовито Андрей, отходя в сторону. Ирина ожидала, что психоаналитик будет ей препятствовать, но тот, видимо, смирился с поражением.

– Кто это? – спросил в лифте Роберт.

Ирина отмахнулась:

– Неважно, мое прошлое, так сказать.

– Я по себе знаю, что прошлое часто назойливо идет по пятам, – сказал Роберт. Они оказались на улице. Роберт не отказал себе в удовольствии пройти мимо Национального этнографического музея. Здание было ограждено, рядом с ним суетились полицейские, стояло множество машин.

– Что ж, после драки кулаками не машут, – произнес Роберт. – Статуэтка похищена, и вернуть ее уже невозможно. Нам сюда, к автобусной остановке…

Они оказались на автовокзале Эльпараисо, отсюда до Храмовой долины ходили регулярные рейсы каждые полчаса.

Ирина заняла место у окна, Роберт сел рядом. Они отправились к храмам дольмеков. И, как надеялась Ирина, именно там все и закончится. Нелепая фраза, которую она услышала вчера в метро от старухи, не давала ей покоя. Паук ее спасет…

– О чем ты думаешь? – спросил Роберт, но Ирина, улыбнувшись, ответила:

– Ни о чем. Вернее, о том, что сегодня ночью мы найдем легендарное Сердце Тьмы. И что сделаем с ним?

 ИЛЬЯ ЕВГЕНЬЕВИЧ ИДЕТ НА ПЛЯЖ 
– Подумайте, какой наглостью должны были обладать эти грабители, чтобы проникнуть в зал через купол, – продолжал кипятиться начальник эльпараисской полиции. За последние двенадцать часов он прошел все круги ада. Сначала в полночь его вырвали из постели, сообщив, что произведена попытка проникновения в Национальный этнографический музей. Начальник полиции был уверен – грабители остались с носом, как обычно. Однако ему сказали, что похищена статуэтка Теоксмаля и, кроме того, убит один из охранников.

Сбылись самые страшные сны начальника полиции. Он находился в этой должности два года и был уверен, что сумеет реформировать правоохранительную систему Эльпараисо. А нахальные бандиты испортили ему послужной список. Они украли реликвию Коста-Бьянки, статуэтку дольмеков, стоимость которой исчисляется многими миллионами!

С этого все и началось… Мгновенно налетели коршуны из Министерства юстиции, из президентской администрации, из спецслужб, даже из Генерального штаба звонили. И все требовали одного – мгновенных результатов и грабителей в наручниках.

И еще этот странный и нудный русский на его голову! Начальник полиции с мукой взглянул на Илью Евгеньевича Татарчука, который, несмотря на жаркий день, был облачен в теплый костюм с неизменным галстуком. Рядом с ними находился переводчик, впрочем, Илья Евгеньевич довольно сносно умел изъясняться по-английски – сказывалась институтская усидчивость.

– Господин Татарчук, – грассируя, произнес фамилию русского начальник полиции. – Я рад, что русские коллеги решили помочь нам, но уверяю, вы ошибаетесь. Ваша писательница, или кто там она, не имеет к этому ни малейшего отношения. В музее действовали профессионалы, а ваша дама, фото которой вы мне показываете, не прибывала в Коста-Бьянку, по вашему требованию были проверены данные всех аэропортов и портов.

Илья Евгеньевич, с опаской посмотрев на продырявленный купол, перевел взгляд на трос, который шел с крыши до пола. Он прибыл в Эльпараисо четыре дня назад и все это время осаждал начальника столичной полиции, Генпрокуратуру, Министерство юстиции и прочие властные структуры. У него была навязчивая идея – русская писательница Ирина Татищева прибыла в Эльпараисо, чтобы выкрасть статуэтку Теоксмаля. Никто не обращал внимания на этот бред, но теперь его бред стал реальностью. И начальник полиции опасался более всего, чтобы об этом русском и его теории не пронюхали пресса и телевидение. Иначе они устроят настоящую истерию.

Илья Евгеньевич обладал великолепным даром убеждения. Именно благодаря этому ему удавалось вытягивать из многих подозреваемых сведения, которыми те ни за что не хотели делиться со следствием. Илья Евгеньевич пристально наблюдал за судьбой Ирины Татищевой. И после убийства горничной маркизы Марии-Каролины Блумсбери в Великобритании и похищения из особняка редкостной статуэтки он отправился с собранным материалом к начальству.

Он доказывал, что все замыкалось на Татищевой. На оружии, которое было обнаружено также на свалке, где нашли тело экс-депутата Олега Михайловича Татищева, эксперты выявили смазанные отпечатки пальцев Ирины. В студенческие годы госпожа Татищева пару раз задерживалась за участие в демонстрациях против ввоза в страну ядерных отходов, ее «пальчики» хранились в недрах МВД. Значит, она вполне могла застрелить мужа. Она же была единственной свидетельницей убийства своей кузины Лаймы, из дома которой похитили, как говорят, весьма ценную статуэтку. Она же обвинялась французскими властями в совершении убийства профессора Ярослава Иваницкого! Вместе с неопознанным сообщником Татищева в Англии совершила нападение на особняк маркизы Блумсбери, выкрала еще одну статуэтку и убила горничную.

И вот теперь ограбление музея в Эльпараисо. А этот жирный начальник местной полиции, который все время вздыхает, утирает апоплексический затылок носовым платком и явно думает о том, что его могут снять с должности за такой прокол, не придает ни малейшего значения роли Татищевой во всей этой истории.

– Милая дама, – прокомментировал начальник, затем добавил по-испански: – Симпатичная особа! Повторяю вам, господин русский следователь, ваша красотка-детективщица к похищению непричастна. Грабили музей двое мужчин, полицейский, напарник погибшего, уверен в этом стопроцентно. А я привык доверять своим людям. Так что, прошу вас, не мешайте мне. Я чрезвычайно признателен за вашу помощь, но вам, русским, нечего беспокоиться, мы в Коста-Бьянке сами разберемся со своими проблемами.

Илья Евгеньевич понял, что начальник полиции по только ему самому ведомой причине отказывается от реальной помощи и перспективной линии расследования. Ну что ж, была бы честь предложена. Вообще-то сам Татарчук находился в Эльпараисо с неофициальной миссией. Начальство в Москве отнеслось к его версии, как к шутке. Еще бы, у Татищевой было много влиятельных покровителей. Но Илья Евгеньевич не привык отступать.

Оклемавшись от простуды, он принял решение лететь в Коста-Бьянку. За свой счет. И взял неделю отгулов. На визит уйдет, конечно, огромная сумма, та самая, которую они отложили на покупку машины, но дело важнее. Маме и Светлане он сообщил, что уезжает в командировку в Тюмень. Иначе бы обе женщины закатили ему жуткую истерику. Но, слава богу, ему удалось уверить жену, что он ловит тюменского маньяка, и если сумеет сделать это, то получит внеочередное звание и денежное поощрение. Жена поверила. Он уехал из дома, оставив детей и мать на съедение Свете.

Столица Коста-Бьянки пленила его своей красотой и экзотической жизнью. Остап Бендер хотел провести остаток жизни миллионером в Рио. Но и Эльпараисо тоже неплох. Однако ему, Илье Евгеньевичу Татарчуку, это не грозит. Через два дня уже закончатся деньги, и ему придется вылетать в Москву.

Поэтому за эти два дня он должен найти Ирину Татищеву. Татарчук был уверен – писательница находится в Коста-Бьянке, но где именно? Он обошел все отели столицы, начиная от самых крупных и заканчивая дешевыми, но об Ирине Татищевой никто не слышал. Конечно, многие отели просто отказывались сообщить ему информацию о постояльцах, пришлось идти на хитрости и угрожать вмешательством свыше. Ирина могла остановиться и под другим именем. По фотографии ее тоже не опознали, но это ни о чем не говорит.

Татищева замешана в массе пока что не раскрытых убийств и ограблений. Ирина об этом знает – и предпочитает скрываться от правосудия. И это наводит на размышления. Почему?

Чтобы ответить на этот вопрос, он должен найти госпожу писательницу. Если она в Эльпараисо, то вряд ли это будет легко в многомиллионном мегаполисе. Не столкнется же он с ней, право, на улице!

Илья Евгеньевич шел по главному проспекту Эльпараисо. В музее делать нечего, начальник полиции его игнорирует.

Он остановился около спуска на пляж. Океан манил Илью Евгеньевича, но он успокаивал себя мыслью: у него есть миссия, все закончится очень скоро, и он станет победителем. А до этого времени он не имеет права поддаваться искушениям!

Илья Евгеньевич, облизнувшись, взглянул на изящные формы местных жительниц и туристок, облаченных в бикини. Многие были топлес. Да, вот это жизнь, никакой слякоти, супруги-командирши, кричащих детей, жалующейся матери. Хорошо бы приобрести здесь особняк, с частным пляжем, с лестницей, ведущей к океану. А рядом будет такая вот красотка. Или лучше – две. Или даже три…

Татарчук посмотрел вслед прошедшей рядом на огромных каблуках мулатке в мини-юбке. Мимо медленно проезжал двухэтажный автобус. Илья Евгеньевич бросил на него взгляд – и онемел. Вверху, у окна, сидела Ирина Татищева. Не может быть! Но и она узнала его. Ирина отпрянула в глубь салона. Татарчук бросился за набирающим скорость автобусом. Черт возьми, зеленый! Какой у него маршрут? Ага, идет в Храмовую долину, где находятся пирамиды или что-то подобное. Там было капище дольмеков. И Ирина направляется туда. Вполне логично.

Повеселев, Илья Евгеньевич потер руки. Если Татищева его заметила, то пусть испугается и помучается страхом неизвестности. Писательница от него никуда не денется. И его грандиозный план вскоре осуществится.

Насвистывая, Илья Евгеньевич не пожалел восьми реалов (примерно ста семидесяти рублей) и купил билет на городской пляж. Он с важностью прошествовал по белоснежному песку. Сколько здесь красоток! И одна из них будет его. Света никогда ни о чем не узнает. В конце концов, он тоже имеет право расслабиться и отдохнуть до того, как вступит в бой. В последнюю и решающую битву.

 У ДОЛЬМЕКОВ 
Ирина отпрянула от окна. У нее что, постоянные галлюцинации? Разве этот человек, облаченный в серый теплый костюм, который смешно выглядит под палящим солнцем Коста-Бьянки, может быть Ильей Евгеньевичем Татарчуком? Но Ирина была уверена, что это и есть московский следователь. И что он делает в Эльпараисо? Явно не в отпуске, наши следователи не могут себе позволить такую роскошь. Но тогда зачем он здесь?

У Ирины неприятно засосало под ложечкой, чувство тревоги поднялось в душе. Он приехал за ней. Татарчук был, может быть, не самым сообразительным, но явно напористым и совестливым. Как сторожевая собака: не упустит грабителя. А Ирина и была грабительницей.

Он увидел ее и понял, что она это заметила. И что теперь делать? Впрочем, нет причин для беспокойства, он в автобус не сядет, их маршрут, без остановки, лежит в Храмовую долину.

– Ира, все в порядке? – спросил сидевший рядом Роберт. Он заметил, что несколько минут назад, когда автобус затормозил на светофоре, Ирина явно чего-то испугалась, посмотрев в окно.

– Все в полном порядке, – сказала она, однако не знала, так ли это на самом деле.

Через два часа они были в Храмовой долине. Они преодолели полукилометровый тоннель, который был прорублен сквозь каменную гряду, загораживавшую город дольмеков от внешнего мира. Ирина поразилась величественной панораме. Масса огромных каменных зданий – храмы, ступенчатые пирамиды, озеро. И водопад, который низвергается с противоположной стороны горы, с высоты, как сказал экскурсовод, пятьсот двадцать восемь метров. Это и есть тот самый водопад, с которого упал профессор Венденяпин. Упал оттого, что кто-то выстрелил в него отравленной стрелой.

Асфальтовое шоссе изгибалось змеей, и вскоре автобус остановился. Передвигаться в запретном городе на транспорте было строго запрещено, выхлопы двигателей могли нанести непоправимый ущерб каменным колоссам древней эпохи.

Ирина и Роберт вышли из автобуса. Они решили не присоединяться к группе с экскурсоводом и направились к каменным воротам, расположенным на входе в долину.

Плата за посещение волшебного города дольмеков была высокой, однако мало кто из приехавших в Коста-Бьянку туристов отказывал себе в удовольствии осмотреть одно из чудес света. Ирина с Робертом миновали пропускной пункт и оказались на территории храмового комплекса.

Ирине почудилось, что она попала в давно минувшую эпоху. Неужели у подножия вот этого храма приносились человеческие жертвы? И индейские жрецы вонзали в сердца безропотным и счастливым жертвам обсидиановые кинжалы. Именно тут и побывал Уго со своим набожным братом Ансельмом.

Неужели дети индейцев и в самом деле играли золотыми самородками и необработанными изумрудами? Сколько же богатств удалось вывезти европейским колонизаторам из этой страны? Из-за сокровищ они не пожалели коренных жителей…

Они медленно шли по выложенной булыжниками, широкой дороге.

– Эта дорога была проложена еще во времена дольмеков, – сказал Роберт. – Конечно, с тех пор ее множество раз ремонтировали и реставрировали, но именно индейцам принадлежит идея прорезать свой город широким проспектом. Говорят, что американские архитекторы, которые по заказу правительства республики пять лет назад придали Эльпараисо новый облик, подглядели эту идею с центральной улицей, пересекающей почти весь город, именно здесь и воплотили ее затем в том самом проспекте президента Изабеллы Ди Сан-Стефано.

В некоторые из храмов разрешалось заходить. Оказавшись в одном из них, Ирина почувствовала внезапную головную боль. Все же как здесь неприятно и страшно! Но времена кровавых жертвоприношений давно минули, ей нечего бояться… Совсем некстати она вспомнила свой повторяющийся ночной кошмар – пещеру, заполненную водой, и нечто, поднимающееся со дна.

Они задержались около озера. Когда-то все его дно было усеяно сокровищами, а теперь не осталось ничего, кроме тины.

– Воду из этого озера Уго приказал направить в подземный туннель, где скрылся последний царь дольмеков Иратитль Шестой, – заметил Роберт. – Ну, вот мы и у Храма Звезд!

Они были на прямоугольной площади, у подножия самого большого и величественного храма дольмеков. Он представлял собой ступенчатую пирамиду, увенчанную колоннадой под плоской крышей. Там, наверху, индейцы и пытались лишить жизни Ансельма. Если бы они это сделали, то, возможно, отсрочили бы свою гибель…

Огромная лестница вела ввысь. Однако подниматься наверх было запрещено. Табличка гласила, что Храм Звезд нуждается в реставрации из-за последствий землетрясения, и туристы не могут посещать его, так как существует опасность обрушения крыши или колонн.

Посетители словно не чувствовали величия, исходящего от храмов дольмекской столицы, смеялись, поедали фаст-фуд, фотографировались, задавали экскурсоводам глупые вопросы и интересовались тем, есть ли на дне озера хотя бы один золотой слиток или изумруд.

Роберт взглянул на часы. Было около четырех пополудни. Запуск посетителей в Храмовую долину прекращался в половине пятого, а в пять туристы должны покинуть территорию заповедника.

– Мы не будем уходить, – сказал Роберт. – Останемся в долине, это не так сложно. Все равно красть в храмах нечего, они как египетские пирамиды – все богатства уже давно растащены предыдущими поколениями, осталось только каменное великолепие. После захода солнца нам нужно попасть в Храм Звезд. Именно там сегодня и должен пройти ритуал, который, как я надеюсь, выведет нас к Сердцу Тьмы.

Ирина проголодалась, они с Робертом купили в одной из многочисленных палаток пиццу по старинному, как извещала табличка, дольмекскому рецепту. Ирину это рассмешило – она почему-то всегда думала, что пицца итальянского происхождения и к тому времени, когда это блюдо завоевало весь мир, дольмеков уже давно не существовало.

Постепенно поток туристов начинал редеть. Ирина с Робертом зашли в один из храмов, расположенных в отдалении от входа. Там никого не было.

– Мы здесь и останемся, – сказал Роберт. – Все равно никто никогда не проверяет, покинули ли туристы территорию комплекса или нет. Считается, что те сами сделают это по собственному желанию, кому же охота оказаться на ночь среди этих изваяний?

Время тянулось неимоверно долго. Наконец раздался резкий гудок сирены, который извещал, что музей закроется через четверть часа. Туристы потянулись к выходу. Через некоторое время гудок повторился, что означало: Храмовая долина закрывается для посетителей до завтрашнего дня.

– Вот мы и одни, – сказал Роберт. Они находились в небольшом храме. Внутри помещения было прохладно. Ирина уселась на некое подобие трона. Роберт, усмехнувшись, пояснил: – Кстати, в этом каменном кресле обычно сидела жертва, тут же ей и перерезали глотку…

Татищева вздрогнула и спешно поднялась с каменного трона. Нет уж, она не намерена сидеть там, где нашли смерть сотни, если не тысячи людей. Голоса и шум стихли, лишь в отдалении было слышно, как смеются и переговариваются туристы. Но затем пропал и этот шум.

– Мы остались одни, – с некоторым сожалением сказала Ирина. Роберт кивнул и добавил:

– Нам придется ждать здесь почти до полуночи. В долине имеются охранники, которые сидят перед входом. Но время от времени они совершают обход, смотрят, не остался ли кто-то в городе и не проникли ли сюда вандалы и поклонники черной магии. Не так давно в одном из этих храмов сатанисты принесли кровавую жертву. Не человеческую, правда, закололи козла, однако руководству музея не хочется, чтобы экзальтированные и умалишенные устраивали здесь безобразия.

Ирина смотрела на солнце, которое зависло над долиной. Постепенно огненный шар перемешался на запад, жара начинала спадать, стало даже немного прохладно. Ирина поежилась. И отчего это у нее по коже бегут мурашки? Она чего-то боится? Конечно, страшновато оставаться в этой долине мертвых на ночь. Но ведь она не одна, рядом Роберт!

– Ира, бояться нечего, – сказал тот, видя, что Ирина поеживается, подошел к ней и обнял. – Ну что, так лучше? Да ты вся дрожишь!

– Мне немного страшно, – призналась Татищева. – Я сама не знаю, чего именно боюсь, Роберт. Но мне кажется… кажется, нас ожидает нечто невероятное…

– Ты права, – сказал Роберт. – Сердце Тьмы сегодня станет нашим…

– А ты уверен, что тот, кто похитил статуэтки, безропотно отдаст нам его? – спросила Ирина. – Он убил уже как минимум двух человек – Лайму и того полицейского в музее, создается впечатление, что для достижения своих целей он готов пойти на все, даже на убийство. Но тогда он может избавиться от нас таким же быстрым и кровавым способом.

– На этот раз нет, Ира, – сказал Роберт. – Я охочусь за Сердцем Тьмы уже долгие годы, и тому, кто посмеет появиться на моем пути, придется уступить нам дорогу. Сердце Тьмы – о, оно было мечтой многих бессонных моих ночей! Я обязательно завладею этим сокровищем.

По долине разливались сумерки, Ирина наблюдала за величественным пейзажем. Все же дольмеки не зря выбрали это место для своего города, вечером отсюда открывался фантастический вид. Где-то вдали трещали насекомые, кричали попугаи. Паук… Ирина вспомнила фразу старухи. Паук ее спасет.

– А здесь есть пауки? – спросила Ирина.

Роберт пожал плечами:

– Предполагаю, что да. Я не увлекаюсь биологией и не могу сказать тебе точно. Но мне кажется, что в Коста-Бьянке, как и в любой стране с тропическим климатом и обилием растительности, обитают различные пауки. От крошечных до гигантских. Знаешь, такие большие, лохматые, черные, которые поедают птиц…

– Прекрати, – заявила Ирина. Она терпеть не могла пауков. А тут выясняется, что один из этих членистоногих должен спасти ей жизнь. – Что будет, если мы убедимся в том, что миф о Сердце Тьмы только миф? Ведь все могло измениться за эти сотни лет, и ритуал просто не может быть проведен…

– Я в это не верю, – сказал Роберт. – Нет, тот, кто обладает тремя статуэтками, добивается того же, что и мы, – найти путь к Сердцу Тьмы. Ритуал можно провести, я убежден. Нужно набраться немного терпения…

Ирина вздохнула. Когда было нечем заняться, то и время замирало. За последние десять минут она трижды взглянула на часы. Стрелки что, намертво приклеились к циферблату? Сейчас лишь половина девятого, а церемония начнется только в полночь. Ужас, еще целых три с половиной часа!

Ирина размышляла. Она думала над сюжетом нового романа. Что ж, при первой возможности она попробует снова приняться за работу. Если получится, конечно… Но ей кажется… Кажется, что в этот раз все получится. Например, если описать свои приключения во Франции, в старинном монастыре, или в Англии, в усадьбе маркизы Блумсбери. Или здесь, в Национальном этнографическом музее.

Но что же случилось с Олегом? – подумала Ирина. И со всеми другими, кому пришлось умереть? Это что, реальное проклятие дольмеков? Или стечение обстоятельств? Или что-то иное? Она не знала. Но, возможно, загадки скоро разъяснятся.

В половине двенадцатого Роберт разбудил Ирину, которая «только на секунду» прикрыла глаза – и заснула. Это было в десять. Роберт прошептал:

– Ира, подъем! Нам пора!

Татищева потянулась и сладко зевнула. Вот именно сейчас она бы не отказалась подремать еще с часок. Но им действительно пора. Они осторожно спустились по каменной лестнице в долину. Огромные храмы в темноте выглядели зловеще и пугающе. Роберт прекрасно ориентировался, несмотря на окружающий их мрак.

– Нам сюда, по этой дороге мы попадем к озеру, – сказал он, беря Ирину за руку.

Она обрадовалась, ощутив его теплую ладонь. А что, если в комплексе обитают призраки? Ведь здесь было убито столько людей – сначала это делали сами дольмеки, принося жертвы своим ненасытным богам, затем Уго и Ансельм истребляли индейцев-дольмеков, удовлетворяя свою извечную страсть к золоту.

Ирине казалось, что несколько раз она видела тени, которые мелькают где-то впереди. Ей было жутковато. Но Роберт ничего не боялся, они шли вперед. И вскоре оказались перед центральным храмом – Храмом Звезд.

– А мы можем подняться по лестнице наверх? – спросила Ирина, вспомнив надпись, которая воспрещала это делать. – Храм же поврежден землетрясением.

– Это сказки для туристов, чтобы те лишний раз не шныряли туда-сюда, – сказал уверенно Роберт. – Экспедиция под руководством покойного профессора Венденяпина работала в храме, и все было в порядке. Дирекция так часто делает, если в каком-то из зданий комплекса ведутся работы и туристы не должны мешать ученым.

Они начали подъем по лестнице. Ирина запыхалась, когда достигла последней ступеньки. Наверняка, если бы сейчас было светло, она бы смогла увидеть всю долину как на ладони. Роберт потянул ее в храм.

Они прошли мимо массивных колонн и оказались внутри огромного помещения.

Роберт сказал:

– Церемония проходила на нижнем ярусе, мы туда сейчас спустимся…

Он подвел ее к искусно скрытой в стене двери, которая открывала взгляду лестницу вниз. Они начали спускаться. Сначала они очутились в просторном помещении. Роберт пояснил:

– Здесь и была библиотека дольмеков, которую уничтожили по приказу Ансельма. Но нам нужно еще ниже, на самый последний уровень, который граничит с землей. Говорят, что вся долина пронизана подземными ходами, некоторые из них отыскали при помощи сонаров, однако найти вход в подземный лабиринт пока не удалось. Да это и очень опасно – ведь со времени порабощения дольмеков никто не бывал в этих подземельях, за пятьсот лет они наверняка обветшали.

И вот наконец они подошли к последнему уровню. Ирина поразилась – помещение было освещено призрачным слабым светом. Неужели здесь уже кто-то есть? Их таинственный противник, который готов пойти на все, лишь бы завладеть Сердцем Тьмы? Ирина заметила, как Роберт вынул пистолет, и они осторожно, стараясь не шуметь, прошли в небольшой зал.

Ирина увидела три небольшие различные по высоте колонны, на которых возвышались три статуэтки. Вот они, изваяния дольмекских богов. Однорукая Мелькоатлан, покровительница Луны, двуликий Халхитуатль, правитель Солнца, и бог-леопард Теоксмаль, наместник потустороннего мира. Их кто-то поставил на постаменты, но кто именно? Ирина заметила неясные фигуры.

– Кто здесь? – услышала она испуганный голос. Он был ей знаком. Еще бы, он принадлежал Валере Попондополо. Ассистент профессора Иваницкого замер около стены. Ирина возликовала – вот он, убийца Лаймы. Она так и думала!

– О, это же Татищева, – проскрипел другой голос, принадлежавший Зинаиде Аполлинарьевне. – И что вы здесь делаете, уважаемая писательница? Мы тут первые оказались, я попрошу вас удалиться. И кто это с вами? Ой, у него же оружие!

Ирина рассмотрела облаченную в шорты необъятных размеров и майку профессоршу, голову которой венчал пробковый шлем, наподобие того, что носили британские колонизаторы Африки. В этом одеянии Треухо-Ляпина выглядела комично. Валера был в цветастых бермудах и гавайской рубашке.

– А что вы здесь делаете, уважаемая профессор? – спросила ядовито Ирина. – И как вы объясните, что у вас появились три статуэтки, похищенные в разных местах планеты?

– Я не обязана ничего объяснять, – проворчала Зинаида Аполлинарьевна. – И убирайтесь прочь, я не желаю вас видеть.

– Ну мама, – сказал устало Валера. – У него же оружие, ты видишь. Ирина, вам не надо подозревать нас в том, чего мы не делали. Мы, как и вы, пришли сюда в надежде, что сможем стать свидетелями ритуала. И увидели статуэтки, которые кто-то водрузил на колонны. Мы к этому непричастны, клянусь вам!

– Мама? – изумленно переспросила Ирина, услышав обращение Валеры к профессорше.

Докторант поморщился и сказал:

– Ну да, разрешите представить мне мою мамочку – это Зинаида Аполлинарьевна Треухо-Ляпина. Самая великолепная и, главное, самая умная мамочка на свете!

– Ну вот, теперь они все знают, – недовольно проворчала профессорша. – И зачем ты это сделал, Валера?

– Она ваша мать? – в изумлении спросила Ирина. Она-то думала, что ассистента Иваницкого и профессоршу-конкурентку связывают иные, вовсе не родственные и далеко не платонические узы. А оказывается, все очень просто.

– Но учтите, об этом никто не знает, – сказал Валера. – После гибели моего отца…

Ирина замерла. О чем он говорит, неужели…

– После того, Ирина, как вы убили моего дорогого папочку, профессора Иваницкого, все переменилось. Я понял, что не имею теперь права скрывать от всех, кто мои родители.

– Ваши родители профессор Иваницкий и Зинаида Аполлинарьевна? – ошарашенно спросила Ирина. – Но они же так ненавидели друг друга…

– О, это последствия большой и горячей некогда любви, – произнесла Зинаида. – У меня с Яриком был роман, которому бы позавидовали Ромео и Джульетта. Но, увы, все прошло, кануло в небытие. Мы расстались, и знаете, что стало причиной? Он был не согласен с моей точкой зрения на некоторые аспекты истории дольмеков. И заявил, что не может быть вместе с женщиной, которая придерживается диаметрально противоположного мнения. Валерочка – плод нашей любви. Но Ярослав так никогда и не узнал, что Валера – его сын. Он получил фамилию моего мужа, своего отчима, грека по происхождению… А потом мы решили…

– Потом мы решили, что никто не должен знать о нашем родстве, – завершил Валера.

– И вы подло втерлись в доверие к своему отцу, профессору Иваницкому, – сказала Ирина. – А на самом деле работали на свою мамочку – Зинаиду Аполлинарьевну. но это же низко, Валера!

– В жизни много приземленного, Ирочка, – сказал Валера. – Вы же сами лишили жизни моего отца, я хотел открыть профессору правду, но не успел.

– Никого я не убивала, – возмутилась Ирина. – Это вы последний спорили с ним у колодца, вы его и сбросили туда.

– Ничего подобного, – возразил Попондополо. – Профессор заявил, чтобы я убирался прочь, я это и сделал, а потом во тьме услышал его дикий крик, подбежал и увидел вас около колодца с выражением ужаса на лице. Это вы убили моего отца, Ирина! Вы, и только вы!

– И правильно сделали, – сказала вдруг профессорша Треухо-Ляпина. – Так ему и надо, этому зазнайке и московскому Сократу. Он напрочь забыл о том, что когда-то клялся мне в вечной любви, старался побольнее уколоть меня, намеренно полемизировал со мной, подвергал все, над чем я работала, нещадной критике. И вот теперь он мертв! Мне немного жаль, но я осталась единственным в России специалистом по дольмекам. И это меня утешает. Валерочка защитит через годик или два докторскую, затем займет кафедру Ярика… Мы еще всему миру покажем, на что способны!

Ирина обернулась. Ей показалось, что по лестнице кто-то спускается. Неужели это грабитель, который подстроил ловушку? Но если так, то почему он исчез? Или Зинаида и Валера, застигнутые врасплох, ломают дешевую комедию, чтобы усыпить ее бдительность?

Однако по лестнице действительно кто-то спускался. Все смолкли, Зинаида Аполлинарьевна прошептала:

– Ой, мамочки, это он – убийца!

Роберт бросился на того, кто вошел в помещение. Человек глухо завопил, Ирина подбежала к нему. И увидела лежащего на каменном полу Андрея Кирьянова.

– Ты? – выдохнула она. – Андрей, неужели за всем этим стоял ты?

– За чем «этим»? – спросил психоаналитик. – И отпустите меня, чего вы расселись на мне. Думаете, если у вас в руке пистолет, то имеете право нападать на беззащитных граждан? Ирина, и ты выбрала себе в друзья этого бугая-неандертальца? Да у него же манеры питекантропа!

– Так кто же он: неандерталец или питекантроп? – пискнул Валера.

Психоаналитик, поднимаясь на ноги, заявил:

– Мне все равно, кто этот тип, единственное, что мне точно известно: он тебе не пара, Ира. Я проследил за вами от отеля, понял, что вы едете в Храмовую долину, караулил на выходе, однако вас не обнаружил. И это могло означать только одно – вы решили остаться здесь на ночь. Я тоже остался…

– Что-то я не верю ему, – сказал Роберт. – Ира, он вполне может быть тем мерзавцем, который все это и организовал, а теперь изображает из себя святую наивность.

– Замолчи! – закричал Андрей. – Ира, кто он такой, этот твой дружок по имени Роберт? Что ты о нем знаешь? Он наговорил тебе сказок, ты же не проверяла ни единое из его слов. Он может оказаться новым Джеком Потрошителем, а ты с ним по ночам ходишь и спишь в одном номере!

– Андрей, тебе нет дела до того, с кем и в каком номере я сплю, – отрезала Ирина. – Получается, что любой и каждый может проникнуть на территорию долины. Но если не ты организовал все это, Андрей, и не вы, Зинаида Аполлинарьевна, с Валерой, то кто? Кто-то же принес статуэтки и разместил их на колоннах?

В этот момент Роберт, посмотрев на часы, сказал:

– Минута до полуночи. Если верить преданию, то сейчас все начнется.

– Что именно? – спросил Андрей. – И что такое Сердце Тьмы?..

– Замолчите, неуч, – прошипела профессорша Треухо-Ляпина. – Никто толком не знает, что это за ритуал, его раз в десять лет проводили дольмекские верховные жрецы. Боже, как же мне хочется добраться до Сердца Тьмы!

– Значит, вы всегда верили, что эта реликвия существует? – спросила Ирина. – И только для профессора Иваницкого заявляли, что на самом деле Сердца Тьмы нет и в помине. Коварная вы женщина, Зинаида Аполлинарьевна!

Воцарилась тишина. Каждый ждал чуда. И оно не замедлило произойти. В потолке зала, где они находились, было небольшое отверстие; внезапно, когда стрелка часов замерла на двенадцати, из отверстия в потолке показался луч.

– Вот это да! – воскликнул Валера. – Наверняка это луч от определенной звезды, который отражен при помощи хитроумной системы зеркал с крыши храма сюда, в нижний ярус. Звезды, которая занимает особую позицию только раз в десять лет. Дольмеки же были гениальными астрономами.

– Замолчи, – прошептала Зинаида. – И учтите все – мы с Валерой были здесь первые, сокровище только наше!

Луч, который проник в комнату, упал на стоявшую в центре статуэтку однорукой Мелькоатлан. Лик богини осветился, как будто она ожила. И случилось невероятное – отразившись от нее, луч преломился и протянулся к статуэтке Халхитуаля, а от нее – к Теоксмалю. Возник светящийся треугольник, Ирина завороженно молчала. Она была готова поверить в магию. Неужели дольмеки рассчитали все так точно, что могли организовывать подобное чудо? Наверняка те немногочисленные свидетели, которые присутствовали во время ритуала, были поражены, и это укрепляло их веру в кровавых божеств.

Как только световой треугольник возник, статуэтки, стоявшие на колоннах, пришли в движение. Скорее всего, сработал древний механизм, выполненный дольмеками много столетий назад. Статуэтки медленно разворачивались, треугольник, как в проекторе, перемещался, замер наконец на стене. В нем оказалась поблекшая фреска, изображавшая некое чудовище, точнее, его змеиный, завитый в кольца хвост.

– Быстрее, Валера, – скомандовала профессорша. – Нажимай!

По приказу матери Попондополо нажал на светящийся треугольник. Раздался щелчок, колонны со статуэтками замерли. Но далее ничего не последовало. Валера в недоумении посмотрел на Зинаиду Аполлинарьевну. Отошел в сторону. И в этот момент на том месте, где он стоял мгновение назад, в полу открылась плита.

– Ого, – прошептал Попондополо, – я же мог рухнуть куда-то вниз…

– Прямо как твой драгоценный папочка, – нетактично вставила профессорша. – Это что, вход в сокровищницу?

К проему подошел Роберт, затем и все остальные. Ирина краем глаза посмотрела в яму. На дне, на почерневших, но все еще острых кольях лежал скелет, челюсть которого была раскрыта в безмолвном крике о помощи.

– Ну вот, один из искателей сокровищ, – сказал Андрей. – Но что бы это значило?

Он не успел договорить, как раздался громкий и повелительный голос:

– Господа, что вы здесь делаете? Музей закрыт, а вы находитесь на его территории совершенно незаконно!

Ирина обернулась и увидела стоявшего на лестнице массивного человека в форме охранника. Он светил в них фонариком.

– Не в глаза же! – сказала по-английски Зинаида Аполлинарьевна. – Что вы себе позволяете! Я буду жаловаться!

– Это я буду на вас жаловаться, мадам, – сказал охранник. – Вы нарушаете устав музея-заповедника, чем вы здесь занимаетесь, сатанизмом или развратом? Вынужден просить всех пройти со мной. Я задерживаю вас и, скорее всего, передам на попечение полиции.

Охранник подошел к отверстию в полу, внимательно осветил скелет фонариком.

– Это что, ваша работа, занимаетесь человеческими жертвоприношениями? Нехорошо, дамы и господа! Вы приехали в гостеприимную Коста-Бьянку, а ведете себя как дикари!

Внезапно Валера приглушенно вскрикнул. Разговор с охранником отвлек на какое-то время внимание всех от статуэток и треугольника света. Полицейский увидел колонны с фигурками.

– Что это? Не может быть, это же драгоценные статуэтки дольмеков, одна из которых была накануне похищена из музея! Вы все арестованы, требую немедленно пройти со мной! Вы обязаны дать разъяснения по поводу того, как похищенная реликвия оказалась здесь!

Ирина вдруг заметила, что ни Валеры, ни его мамочки-профессорши в зале нет. Но куда же они делись? Приглядевшись, она заметила: открылся не только люк в полу, но и небольшая, плохо различимая в полутьме дверца в стене. И Попондополо вместе с Зинаидой наверняка ушли туда! Значит, это и есть дорога к Сердцу Тьмы! Ирина молча указала Роберту на проем в стене. Он кивнул, давая ей понять, что тоже заметил его.

– Мы никуда с вами не пойдем, – сказал Андрей. – И вообще, что это значит, я, кандидат психологических наук, вообще не причастен к происходящему, оказался тут совершенно случайно…

Пока Кирьянов доказывал свою невиновность, Ирина скользнула к отверстию в стене. Оттуда тянуло прохладным воздухом. А если это очередная ловушка дольмеков? И Валера вместе со своей боевой мамочкой уже мертвы? Да нет же, не надо думать о плохом! Роберт, отстранив Ирину, первым нырнул во тьму, Ирина, чуть поколебавшись, последовала за ним.

– Эй, стоять, вы куда? – всполошился охранник. – Где все остальные? Они ушли за стену, черт, что же мне делать!

– Ира, постой, я тоже пойду за тобой, – раздался приглушенный голос Андрея. – И нечего меня удерживать, я делаю то, что хочу! Это же народное достояние, значит, я имею право пойти в этот проем!

– Никакого права у вас нет! Всем стоять, я расцениваю это как сопротивление моей власти, вы будете отвечать перед судом. Причем немедленно! Стоять, я сказал!

Но на крики охранника никто не обращал внимания. Ирина оказалась в подземной камере, на ступеньках каменной лестницы, которая вела вниз. Судя по всему, это и был вход в легендарный туннель. Не таким ли путем Иратитль вел когда-то Уго и Ансельма?

От стен веяло сыростью и холодом, это было уже не творение человека, а каменная порода. Скорее всего, дольмеки столетиями прокладывали этот туннель, прорубая его в граните.

– Держись за мою руку, – сказал Роберт. – Осторожнее, здесь темно…

Они спускались и спускались. Охранник кричал что-то позади, но тем не менее не отставал. Наконец лестница закончилась. Они вышли в некое подобие пещеры, которая уходила куда-то вдаль. Зинаида Аполлинарьевна и Валера ждали их. Профессорша сказала:

– Какое право вы имеете следовать за нами? Я же сказала, что сокровище будет только нашим! Оно – исключительно мое и моего сына! Это всем понятно?

– Почему это? – спросил Андрей. – Если мы найдем сокровище, то оно будет нашим общим, и мы поделим его между всеми участниками поровну.

– Сокровище принадлежит государству, – зудел охранник. – Вы не имеете права, эта территория охраняется законом…

– Судя по тому, что государство последние пять веков не имело ни малейшего понятия об этом подземелье, оно не имеет никакого права на сокровище, – сказала Зинаида. – Валера, нам нужно идти вперед. Ты же взял фонарик, вот и хорошо. А другие пусть делают то, что хотят. Запретить или помешать им идти с нами я, увы, не могу, но и ждать мы их не будем! Вперед, к Сердцу Тьмы!

Роберт с Ириной последовали за «сладкой парочкой». У Роберта тоже был фонарик. К ним присоединился Андрей, который взял Ирину под руку, якобы для того, чтобы та не оступилась. Позади плелся охранник, из которого уже испарился воинственный пыл. Он просил всех вернуться на поверхность, пытался по рации связаться с напарником, однако убедился, что в подземелье рация не работает.

Они шли и шли. В неярком свете фонарика, который прыгал по стенам, Ирина видела склизкие стены, покрытые натеками воды и мерцающими кристаллами. Внезапно раздался легкий скрежет. Охранник закричал, все обернулись на его крик.

– Решетка, – сказал он, подбегая в страхе к Роберту. – Она упала прямо позади меня.

Ирина вместе с Робертом подошли к массивной решетке, которая преградила им теперь путь назад. Ведь нечто подобное случилось и с Уго, когда царь дольмеков бежал от него по тоннелю в глубь пещеры.

– Наверное, мы привели в движение скрытый механизм, наступив на что-то, – сказал Роберт.

– Как же мы вернемся назад? – запричитал охранник. – У меня служба, вдруг подумают, что я бежал, что будет с моей зарплатой…

– Мне плевать, как мы вернемся назад, – сказал Валера, который явно находился под воздействием собственных фантазий. Ему уже чудились несметные сокровища, до которых было рукой подать. – Мама, пошли!

Делать было нечего, и все двинулись вперед. Ирине опять стало страшно. Что еще ждет их в этом подземелье? И как они выберутся на поверхность? Ведь Иратитля так и не нашли, скорее всего, он был обречен скитаться по подземелью и найти смерть где-то в многочисленных пещерах под долиной.

Тоннель начал сужаться, вскоре он превратился в небольшой лаз, по которому можно было перемещаться только согнувшись. Шедшая в авангарде Зинаида Аполлинарьевна, которая обладала корпулентным телосложением, жаловалась на то, что не может нормально передвигаться.

Внезапно их муки закончились. В конце тоннеля показался неяркий свет. Ирина подумала, что они вышли каким-то образом на поверхность, однако она ошиблась. До ее уха донесся восторженный шепот Треухо-Ляпиной и восклицания Валеры. Но на что же они наткнулись?

 СОКРОВИЩНИЦА ЖРЕЦОВ И ОГНЕННАЯ РЕКА 
Через минуту она и сама смогла увидеть то, что привело в трепет профессоршу и ее сына. Они протиснулись через узкую щель в скале и оказались на огромной площадке, которая словно нависала над пропастью. Ирина не могла поверить своим глазам – перед ней, в этой самой пропасти, лежал город. Город Мертвых…

В огромном котловане у их ног, площадь которого была наверняка никак не меньше нескольких квадратных километров, возвышались каменные храмы. У дольмеков имелся потайной город, который был спрятан под землей. Внушающие трепет постройки, колоссальные статуи богов, а в самом центре долины – алтарь.

– Вот это да! – прошептал охранник, который последним протиснулся на площадку. – Это что такое, подземный ярус музея? Но я о нем и не знал…

– Об этом никто не знал, – сказал Роберт. – Судя по всему, этот храмовый комплекс, который предназначался для тайных церемоний, в которых принимали участие жрецы и знать. Народ сюда не допускался.

– Да что вы в этом понимаете, – возмутилась Зинаида Треухо-Ляпина. – Именно тут дольмеки и погребали жрецов и царей. Вот почему мы не смогли обнаружить ни единой усыпальницы знатных особ индейцев на поверхности. Потому что аристократию и духовенство дольмеки хоронили здесь, в пещерах, в этом тайном городе! Но как мы можем спуститься вниз?

– Вот по этой лестнице, – пояснил пронырливый Валера Попондополо, который, подойдя к самому краю платформы, указал на не замеченную ранее лестницу. Ступени ее были высечены прямо в горной породе. – Мама, первооткрывателями этого города будем мы с тобой!

– Да, милый, – горделиво сказала профессорша. – Мы опубликуем шикарную статью, которая сделает нас всемирно известными. Если честно, то я никогда не понимала славы британца Картера, который стал известным только из-за того, что ему посчастливилось наткнуться на гробницу Тутанхамона. Наше открытие куда более весомо!

– Но не забывайте, достопочтеннейшие, – сказал Андрей, – не вы одни нашли этот город. Мы тоже были вместе с вами.

– Не беспокойтесь, – милостиво произнесла Треухо-Ляпина, – мы, так и быть, упомянем и ваши имена в приложении. Я уверена, Сердце Тьмы находится где-то здесь!

Профессорша бесстрашно подошла к крутой лестнице, взглянула вниз и произнесла:

– Валера, помоги мне! Мы спускаемся!

Ирина не рискнула смотреть в пропасть. Никак не меньше ста метров до дна, это ей напоминает путешествие на крышу музея. Полицейский, бормоча, что это недопустимо и никто не имеет право разграблять национальное достояние, последовал за мамой и сынком.

– Ира, не бойся, – сказал Роберт, – мы тоже спустимся вниз…

– С чего ты взял, что она боится? – зло произнес Андрей Кирьянов. – Я ведь уверен, что Ире ничего не страшно. Ведь так? Ира, дай мне, пожалуйста, руку, и мы пойдем вниз!

Двое мужчин замерли друг напротив друга, каждый сверля противника тяжелым взглядом. Ирина поняла: ни Роберт, ни Андрей не желают предоставлять другому преимущество. И неужели это из-за нее?

– Ты что, господин психиатр, не понял, что Ирина желает спуститься в долину со мной? – сказал Роберт. – И вообще, откуда ты взялся? И где ты был в ночь ограбления национального музея, случайно не в зале, где находились статуэтки?

– Я психотерапевт, и прошу это не забывать, – ответствовал Андрей. – Причем известный. А ты кто такой? Искатель приключений, как я понимаю, и богатых невест. А Ирина отправится вниз со мной, она мне доверяет…

Татищева поняла, что еще немного, и разгорится настоящая ссора. Ну что ж, у каждого из них своя голова на плечах, пусть соображают, а не демонстрируют свои характеры. Поэтому она решительно подошла к каменной лестнице и сделала первый шаг.

– Ира, а как же я? – воскликнули в один голос Роберт и Андрей. Ирина, повернувшись, произнесла:

– Мальчики, думаю, вы и сами в состоянии спуститься, и моя помощь вам не требуется…

Мужчины последовали за ней, продолжая издеваться друг над другом. Ирина спускалась по лестнице. Несмотря на то что та была практически отвесной, дольмеки сделали ее широкой, а ступеньки большими, кроме того, по бокам шло некое подобие перил. Ирина не смотрела вниз, стараясь не думать о том, что случится, если она вдруг оступится.

И вот наконец видна земля! Галантный охранник помог ей спрыгнуть вниз, так как последние ступени лестницы были разрушены и до земли оставалось около двух метров.

Зинаида Аполлинарьевна с Валерой были далеко впереди, около одного из храмов. Пожилая профессорша с неожиданной прытью взбиралась наверх, отталкивая своего сыночка. Видимо, даже в их семье царила научная конкуренция.

Ирина поспешила за ними. Ее внезапно охватил непонятный азарт, примерно такое чувство, которое она впервые испытала в музее во время попытки умыкнуть статуэтку Теоксмаля. Неужели всего в нескольких десятках метров от них легендарное сокровище? И что же оно собой представляет?

– Мама, ну почему вы отталкиваете меня? – жаловался Валера, которого Треухо-Ляпина оттеснила в сторону, проникая первой в храм. – Там же может быть опасно, разрешите мне войти туда впереди вас…

– Нет уж, милый сынок, – ответила профессорша. – Я столько лет ждала этого момента, теперь позволь именно мне оказаться первооткрывательницей. Я, а не Иваницкий, я, а не Венденяпин. Они, эти ничтожества и дилетанты от науки, померкнут перед моим именем!

Ирина заметила, что вблизи храмы выглядят вовсе не такими, какими казались с высоты платформы. Время не пощадило и их, эти колоссальные постройки дольмекских жрецов. Некоторые колонны обрушились, крыши провалились, у фигур отсутствовали головы или конечности. И все равно заброшенный некрополь производил удивительное впечатление. Ирина попыталась представить – когда-то здесь совершались кровавые церемонии, в жертву приносили экзальтированных индейцев, которые почитали такую смерть за высшую честь.

– Вот это да! – раздался крик Зинаиды, и толстая профессорша появилась на пороге храма, держа в руке золотое изваяние свившейся змеи, кусающей себя за собственный хвост. – Здесь погребен жрец! Или один из дольмекских правителей! И неужели в каждом из этих храмов, а их здесь никак не меньше полусотни, находится захоронение. Это же колоссально, это самое сенсационное открытие в археологии со времен обнаружения Шлиманом Трои!

Ирина слышала дикий восторг и безумие в голосе Зинаиды Аполлинарьевны. Она не могла и предполажил, что та обладает такими амбициями. Получается, что ради археологической сенсации и права считаться первооткрывателем та готова пойти на любое преступление. И даже на убийство?

– Пошли быстрее в другой храм, – сказал, увлекая Ирину к ступенькам другой постройки, Роберт. – Думаю, нам повезет больше!

Они поднялись в темный склеп, Ирина смогла разглядеть на некоем подобии алтаря скелет в богатых золотых одеждах. Небольшое пространство было заполнено подношениями – сверкающими кувшинами, черепами животных и людей, внутри которых мерцали изумруды. Вот они, сокровища, до которых не успели добраться пираты под предводительством Уго и его святого братца Ансельма.

В храме пахло тлением и сыростью, стены были покрыты плесенью, в углах вилась лохматая серая паутина. Ирина вспомнила о пауках. Бррр, паук же должен спасти ее. Но от чего?

Роберт бережно взял в руки один из кувшинов, тот был выполнен из чистого золота, с изображением сцен охоты и ритуальных церемоний. Присоединившийся к ним Андрей, казалось, забыл о только что бушевавшей между ним и Робертом ссоре.

– Вот это да, – сказал он в восхищении. – Неужели это не сон, а явь? И сколько же это может стоить?

– Я не эксперт в подобных делах, – сказал скромно Роберт, вертя в руках творение дольмекских мастеров. – Но за такую вещицу дадут никак не меньше миллиона. Долларов, разумеется. И это будет считаться весьма выгодной сделкой.

– Миллион долларов, – проронил Кирьянов, затем, шевеля беззвучно губами, осмотрел тесное помещение храма. И добавил тихо: – Но здесь никак не меньше дюжины таких кувшинов, и это не считая других предметов. Если в каждом храме столько же, то получается… – Получается, что мы находимся в сокровищнице Али-Бабы, – радостно сказал Роберт. – Дольмеки явно не жалели денег на погребения своих вождей. Впрочем, такого понятия, как деньги, у них еще не существовало. Золото было для них красивым и мягким металлом, не более того. Они не ведали его подлинной ценности.

Ирина вышла из храма. У нее начала болеть голова. Скорее всего, от затхлого воздуха. Валера Попондополо с широко раскрытыми глазами бегал от одного храма к другому и кричал:

– Ого, вот это да, здесь целый золотой диск… А тут полно изумрудов. Невероятно! И это все наше! И это все мое!

Валера выбежал из храма, сжимая в руке полированный хрустальный череп, точную копию человеческого, только в глазницы его были вставлены крупные матовые изумруды.

– Мама, смотри, что я нашел!

Зинаида ответила ему:

– Нет, Валерочка, лучше взгляни на мою находку!

Она появилась из храма, Ирина едва удержалась, чтобы не прыснуть. Голову Зинаиды Аполлинарьевны венчала золотая корона, которую та, скорее всего, сняла с черепа одного из скелетов. Треухо-Ляпина явно вообразила себя царицей подземного мира. Внезапно Ирине стало грустно. Получается, что со времен Уго и Ансельма ничегошеньки не изменилось – люди думают только о золоте. И ради этого готовы продать свою душу дьяволу.

– Остановитесь! – воскликнула она. – Это же осквернение могил! Ну и что из того, что эти жрецы и цари мертвы уже много сотен лет, мы не имеем права так беззастенчиво тревожить их покой и таскать золото. Мы должны вызвать власти, это же историческая ценность…

– О чем ты, Ира? – спросил Валера, подлетая к ней. На запястье у него было никак не меньше двух десятков золотых обручей, в другой руке он держал горсть изумрудов. – Какие власти, какая историческая ценность? Ты что, не понимаешь, такой шанс бывает раз в жизни? Власти Коста-Бьянки все разграбят тут же. Неужели ты боишься гнева мертвых? Все еще веришь в проклятие дольмеков? Но его ведь не существует! Это сказки!

Охранник тоже не остался безучастным к виду золотых сокровищ. Он сначала пытался образумить всех, взывая к голосу совести, а затем, плюнув на все, стал вытаскивать из храмов золотые украшения и складывать их в кучу.

Ирина видела, как Зинаида Аполлинарьевна подошла к одному из храмов, поднялась по лестнице, хотела было войти внутрь, но тут вдруг раздался тонкий свист – и на профессоршу обрушилась каменная балка. Зинаида, которая оказалась проворнее, нырнула в храм, иначе бы оказалась неминуемо раздавленной.

– Дольмекские ловушки, – сказал Роберт, подходя к Ирине. – Нужно быть осторожными. Индейцы явно подозревали, что покой их мертвых могут нарушить алчные грабители.

– Мама, ты в порядке? – Валера, забыв о богатствах, бросился к Зинаиде Аполлинарьевне, которая затаилась в храме.

– Думаю, нам нужно остановиться, – сказала Ирина. – Это золото принадлежит не нам…

– А кому? – спросил Андрей. – Наследников дольмеков не существует, а какое право правительство Коста-Бьянки имеет на все это? Оно же правительство завоевателей, тех самых конкистадоров и флибустьеров, которые грабили дольмеков в пятнадцатом и шестнадцатом веках.

– Замолчи, Валера! – раздался приглушенный вопль Зинаиды.

Ирина насторожилось. В храме происходило что-то странное. Затем голоса стихли.

– Они что, нашли Сердце Тьмы? – спросил Роберт с подозрением. – Подождите меня здесь!

Он ринулся к храму, в котором исчезли профессорша и Попондополо. Андрей заявил:

– Ну уж нет, Ира, смотри, твой дружок хочет единолично захапать себе остатки сокровищ, пошли за ним!

Охранник, крича, что он законный представитель власти, тоже полез наверх по небольшой лестнице. На пороге пришлось перешагнуть через каменную балку, которая едва не придавила Треухо-Ляпину. Ирина оказалась в небольшом помещении, в котором, к ее удивлению, не было ни алтаря со скелетом, ни сокровищ. Вместо этого в полу зияла большая дыра, которая очень походила на…

– Подземный ход, – выдохнул полицейский. – Ого, значит, имеется еще один уровень с новыми сокровищами!

– Или со смертельными ловушками, – задумчиво сказал Андрей.

Ирина подумала, что там, внизу, вполне может быть и то и другое. Профессорша с сыном, снова опередив всех, уже исчезли в темном проеме. Роберт, осветив своды фонариком, сказал:

– Наверное, это спуск на другой ярус, в иную пещеру. Ну что, кто хочет присоединиться ко мне? В храмах мы не обнаружили Сердца Тьмы, хотя сокровищ и так предостаточно. Может, стоить остановиться и повернуть назад?

Ирина заметила на стене некое полуистершееся изображение. Присмотревшись, она разглядела символическое изображение сердца, парящего в воздухе. Неужели Сердце Тьмы здесь?

Роберт, который тоже внимательно изучил рисунок на стене храма, сказал:

– По всей видимости, этот храм маскирует путь к Сердцу Тьмы. Значит, мы на верном пути. И я намереваюсь отправиться вслед за Зинаидой и ее сыночком. Не хочу давать им форы.

– Мне плевать на то, что вы хотите, но я обязан, как представитель власти, следить за всеми, кто намеревается добраться до государственных сокровищ, – сказал охранник и, кряхтя, полез вниз.

Андрей пламенно произнес:

– Именно для этого вы, уважаемый господин полицейский, и стаскивали золотые украшения в кучу перед храмами? А я вот, грешным делом, думал, что вы решили поживиться сокровищами индейцев.

– Вы у меня договоритесь, – сказал охранник, исчезая в подземелье. Его голос гулко разносился где-то внизу: – Привлеку вас к ответственности, будете зна-а-а-а-а-ать! А-а-а-а-а-а!!!!

Ирина содрогнулась – его внезапный крик так походил на вопль Ярослава Мефодьевича, который ухнул в бездонный колодец в Валло-дю-Крэ! Неужели полицейский тоже улетел куда-то под землю? А что же тогда произошло с Зинаидой и Валерой?

– Эй, что с вами? – обеспокоенно спросил Андрей, но ответом была гробовая тишина. Роберт начал спускаться в проем.

Ирина воскликнула:

– Роберт, прошу тебя, не надо, там же ловушка…

– И что это ты о нем так беспокоишься, если хочет погибнуть, так и черт с ним, – сказал Андрей. А потом быстрым шепотом добавил: – Ира, представь, что владельцами всего этого станем только мы. Мы вдвоем. Мы же не обязаны никому говорить об этом городе и его сокровищах, будем потихоньку продавать содержимое, нам хватит, и нашим детям, и внукам…

Ирина хотела спросить Кирьянова: с чего это он взял, что у них будут общие дети и внуки, однако тут раздался гулкий голос Роберта:

– Здесь отвесный спуск куда-то вниз. Он чрезвычайно скользкий, покрыт тонкой пленкой воды и окаменелостей, которые делают его похожим на ледяную горку. Ого, я слышу внизу голоса. Ругань Зинаиды и полицейского. Они, похоже, целы и невредимы. Ира, я думаю, мы можем без боязни спуститься вниз.

– Ира, не делай этого, – Андрей схватил ее руку. – Тут столько золота, боже мой! Миллионы и миллионы! И это только наше! Я ведь люблю тебя, Ирочка… Будь со мной, прошу!

– Андрей, я тебе благодарна, но сейчас не самый подходящий момент для признаний в любви, – Ирина высвободила руку. – Давай поговорим обо всем позже. Роберт, я иду!

И она начала спускаться вниз. Татищева попала в небольшой тоннель, увидела в нескольких метрах от себя фигуру Роберта. Тот освещал фонариком пологий спуск.

– Я прокачусь первым, – сказал он. – И если останусь в живых, то ступай за мной.

– Осторожнее, – попросила Ирина.

Роберт, перед тем как съехать вниз, сказал:

– Я тоже тебя люблю, Ирина. И прошу, будь со мной!

– Мы обсудим это позже, ты не возражаешь? – произнесла Татищева. Все как сговорились и решили добиваться ее благосклонности именно сегодня!

Роберт осторожно попробовал ногой сверкающий спуск, который действительно походил на ледяную горку, и, не удержавшись, поехал вниз. Через пару секунд Ирина услышала его голос:

– Уф, чуть было не сломал ногу. Тут внизу острые камни. Я слышу голоса впереди, полицейский и «сладкая парочка» бросили нас и на всех парах идут к Сердцу Тьмы. Ира, я жду тебя. Будь осторожна!

Татищева присела на холодный камень. Кажется, лучше вспомнить детство и съехать вниз именно так. Она оттолкнулась и полетела вниз. Через секунду оказалась в объятиях Роберта, который поймал ее.

– Вот все и в полном порядке, – сказал он. – Ну что, пошли!

– Подождите, я тоже иду! – раздался крик Андрея сверху. – Ира, почему ты не хочешь поговорить обо всем сейчас, это самый что ни на есть подходящий момент, уверяю тебя!

Ирина, не слушая, что говорит Кирьянов, последовала за Робертом. Пещера, в которой они находились, была достаточно узкой, с потолка свешивались окаменевшие натеки, идти было сложно. Ира слышала голоса впереди, они нагнали Зинаиду, которая вела всю группу, за ней следовал Валера, освещая путь фонариком. Охранник продолжал бубнить, что только он имеет право идти первым. На него никто не обращал внимания.

– Ну что вы приперлись? – поморщился Валера. – Вот пристали как банный лист. И не думайте, что мы будем с вами делиться сокровищами…

Они шли и шли. Внезапно Зинаида воскликнула:

– Что это такое? Мне показалось, что я задела что-то ногой! Валера, посмотри!

Попондополо склонился, Зинаида Аполлинарьевна тоже, и в этот момент над их головами просвистело массивное копье, которое вынырнуло из темноты и вонзилось в стену.

– Ой! – профессорша от испуга села на пол. – Что это?

– Ваша смерть, – сказал Роберт. – Вам повезло, уважаемая Зинаида Аполлинарьевна, что вы нагнулись. Вы привели в действие механизм, который высвободил копье. Оно бы могло пронзить вас насквозь.

После этого Зинаида послушно уступила Роберту право вести группу вперед. Они двинулись по тоннелю, на этот раз внимательно глядя под ноги и прислушиваясь к малейшим шорохам, ведь каждый из них мог означать, что кто-то наступил на новый механизм, который приведет в действие смертоносную ловушку.

Через некоторое время они вышли к широкому проходу, стены пещеры раздвинулись, стало легче дышать. Ирина ощутила непонятный запах, очень похожий на аромат бензина. Пещера закончилась, и они снова оказались на площадке перед пропастью. Ирина с опаской заглянула туда. Темнота… А в самом низу, где-то на глубине двадцати метров – черная вода, от которой исходила опасность. Ирина взяла камешек и швырнула его в воду. Камень погрузился словно в желе.

Через пропасть был перекинут веревочный мостик – он представлял собой деревяшки, скрепленные лианами. До другого края пещеры было никак не меньше пятидесяти метров. И преодолеть их можно только по мостику.

– Что же нам делать? – спросила Зинаида Аполлинарьевна. – Поворачивать назад?

– Нет, мама, только вперед, – сказал Валера. – Я помогу вам, не беспокойтесь…

– Но этому мосту много сотен лет, – засомневался Андрей. – Он может обрушиться, как только вы ступите на него. Я предлагаю повернуть назад…

Валера, хмыкнув, первым подошел к мосту, потрогал его крепления.

– Индейцы делали на совесть, – заявил он. – Вы как знаете, а я пойду. Я ничего не боюсь!

Он сделал первый шаг по мосту, тот угрожающе закачался. Валера наступил на одну из черных деревянных дощечек, та треснула, и его нога угодила в дыру. Попондополо, цепко держась за веревки-перила, вытащил ногу, а затем бросился бежать по мосту. Несколько дощечек, на которые он наступал, рассыпались в прах, однако Валера перебрался на другую сторону.

– Это очень легко, – крикнул он. – Мама, давайте!

Зинаида Аполлинарьевна ступила на мост, и первая же дощечка под ней жалобно скрипнула. Профессорша моментально вернулась обратно и прижалась к стене.

– Нет, я не могу, – сказала она одновременно с жалобой и злобой в голосе. – Валера, я не могу. Мост меня не выдержит.

– Мама, прошу вас, пробуйте! – кипятился Попондополо. – Давайте же, нечего бояться!

Но вместо Треухо-Ляпиной на мосту оказался охранник, который медленными шажками начал продвигаться вперед. Ему повезло, под ним не провалилась ни одна из дощечек. Попондополо, видя, что охранник прошел почти половину пути, сказал:

– Мама, если вы не хотите или не можете перейти мост, то я не желаю, чтобы эти ублюдки следовали за мной. Значит, я один пойду к Сердцу Тьмы. Ждите меня здесь!

С этими словами он наклонился, вытащил нож и стал перерезать веревки моста.

– Ты что делаешь! – в ужасе заорал представитель закона. – Помогите мне! Ты что вытворяешь, я буду стрелять!

Попондополо продолжал перерезать веревки, которые были укреплены в железных кольцах, вбитых в скалу. Ирина в ужасе следила за тем, как несчастный охранник, держась одной рукой за веревочные перила, судорожно рвет кобуру, чтобы извлечь оттуда пистолет. Наконец ему это удалось. Почти не целясь, он выстрелил два раза в Попондополо, но, разумеется, не попал. Мост начал угрожающе раскачиваться. Гулкое эхо выстрелов разнеслось по пещере. Зинаида Аполлинарьевна воскликнула:

– Валера, прошу тебя, не делай этого, опомнись!

– Мама, как вы не понимаете, что только так я могу избавиться от конкурентов, – говорил Валера, продолжая пилить. Одна из двух веревок лопнула, мост накренился, полицейский выронил пистолет. Тот полетел вниз, в черную воду.

– Вы же сами меня учили, что всегда нужно быть первым, и неважно, какими средствами. Именно я, и никто больше, найду Сердце Тьмы.

Лопнула и вторая веревка, и мост вместе с полицейским рухнул в пропасть. Полицейский исчез в черной воде. Валера, захохотав, побежал в пещеру. Ирина взглянула на Роберта.

Раздалось сопение, из черной воды вынырнул полицейский, судя по всему, падение с большой высоты не прошло для него бесследно.

– Помогите! – кричал он, размахивая руками. – Я не могу дышать….

Роберт достал из рюкзака канат.

– Жаль, что арбалет остался на крыше музея, – сказал он. – Сейчас бы он очень пригодился, можно было бы сделать с его помощью новый мост.

Он укрепил веревку в кольце и швырнул другой конец полицейскому. Тот, поймав канат, перестал вопить.

– У нас нет другого пути, как перебраться вплавь, – сказал Роберт.

– Я останусь здесь, – заявила Зинаида Аполлинарьевна. – Я не смогу…

– Это ваше дело, – перебил ее Андрей. – Ваш сын виноват в том, что едва не погиб человек. Теперь я верю в то, что он мог убить профессора Иваницкого. Так наверняка и было!

Роберт по веревке спустился в черную воду на дне пропасти. Он воскликнул:

– Мне кажется, что это вода, смешанная с нефтью! Скорее всего, нефть поступает из какой-нибудь расщелины. Ира, следуй за мной!

Ирина схватилась за веревку. Что ж, не так давно ей уже приходилось спускаться вниз по канату. Веревка обожгла ей ладони, она упала в затхлую жирную воду, от которой поднимались пары бензина. Так и есть, разноцветные разводы на поверхности воды!

– И я тоже с вами, – сказал Андрей.

Наверху осталась только одна профессор Треухо-Ляпина. Она как зачарованная смотрела в пропасть.

– Это нефть? – крикнула она. – Валера прав, нам не нужны конкуренты. Всю жизнь я была вынуждена сражаться с такими, как Ярик или покойный профессор Венденяпин. Они всегда опережали меня. Им отдавали предпочтение, меня не замечали. И вот теперь я стану всемирно известной! Я, профессор Зинаида Треухо-Ляпина. Значит, это нефть, нефть, нефть… Мой мальчик найдет Сердце Тьмы, а я подожду его здесь, он за мной вернется… И мы завладеем славой и богатством. Только мы. Не вы!

Ирине показалось, что в голосе профессорши слышны истерические нотки. Очевидно, близость сокровищ дольмеков и международной славы ударила ей в голову. Но что она намерена сделать?

– Плывем быстрее к берегу, – сказал Роберт. Однако плыть по воде, смешанной с нефтью, было трудно. От резкого запаха кружилась голова, Ирина ударилась в панику.

Профессорша Треухо-Ляпина тем временем склонилась над пропастью, стала шарить в кармане. Затем в ее сдобной руке вспыхнуло крошечное пламя.

– Я бросила курить два года назад, но зажигалку всегда по привычке ношу при себе, – одышливо произнесла Зинаида Аполлинарьевна, и ее голос, как рык чудовища, разнесся по всей пещере. – И надо же, она мне пригодилась. Прощайте, мои дорогие. Мой Валера должен быть первым. А вы нам только мешаете…

И с этими словами она швырнула горящую зажигалку вниз, в пропасть. Ирина видела, как рыже-оранжевый огонек летит вниз, она надеялась, что он потухнет, однако едва зажигалка коснулась поверхности воды, как та вспыхнула. Взметнулось синее пламя, которое с неимоверной скоростью побежало по воде.

Ирина, Роберт и Андрей были почти у самого берега, Ира видела крошечную отмель из гальки. Пламя приближалось, они заживо сгорят!

– Ныряй, – приказал Роберт. – Набери как можно больше воздуха в легкие и ныряй!

Ирина так и сделала. Пламя, гудя, пронеслось над их головой. Раздался дикий, нечеловеческий вопль. Ирина поняла – огонь настиг кого-то. Только бы не Роберта! Нет же, Роберт здесь, под водой… Но пламя бушует наверху, они не смогут вынырнуть, что же потом? Они задохнутся, Ирина чувствовала, что кислород заканчивается, еще немного…

Внезапно Роберт указал под водой на неясные очертания проема в скале. Он поплыл туда, Ирина из последних сил последовала за ним. Она чувствовала, что ее легкие разрываются, и судорожно приказывала себе не открывать рот. Она оказалась в подводной пещере, увидела над водой свет. Огонь, тут тоже огонь! Ну и что, будь что будет, она не может больше, ей надо глотнуть воздуха. Ирина вынырнула на поверхность. Она ожидала, что окажется в огне, но ничего подобного!

Она очутилась в крошечной пещере, которая была заполнена водой. Воздух – и никакого огня! Пещера находилась внутри скалы, пламя осталось далеко позади. Ирина с наслаждением втянула воздух. Она спасена!

Роберт был тут же, а секундой позже из воды вынырнул Андрей.

– Слава богу, тут пещера! – сказал он. – А я-то думал, что мне придется выбирать между смертью под водой или в огне.

Роберт первым выбрался на берег. Ирина спросила:

– А кто же погиб, я слышала вопль?

– Охранник, – сказал Андрей. – Он отстал от нас, пламя настигло его. До того как нырнуть, я видел, как он оказался в огненном кольце. Бедняга, такая смерть…

– Во всем виноваты Попондополо и Зинаида, – сказала Ирина. – Они настоящие убийцы!

– А ты еще сомневалась, – сказал Роберт, помогая ей выйти на берег. – Они же почуяли золото и славу и ради этого готовы уничтожить всех.

Они обнаружили в пещере прорубленную в скале лестницу, которая вывела их наверх. Трое оказались в туннеле. Ирина присмотрелась – с другой стороны полыхало пламя, слабые колыхания воздуха доносили запах гари. Именно в ту пещеру и убежал Валера после того, как перерезал веревки моста.

– Так как мы все равно не можем вернуться обратно, остается одно – идти вперед, – сказал Роберт. – Мне почему-то кажется, что мы не так далеко от цели.

Они двинулись по туннелю. Ирина чувствовала усталость, еще бы, столько смертельных опасностей и приключений. Будет смешно, если никакого Сердца Тьмы они не найдут. Но в любом случае останутся сокровища, обнаруженные в некрополе дольмекских жрецов.

Туннель постепенно сужался, скоро им пришлось идти друг за другом. Наконец они уперлись в стену. В ней имелось три отверстия – можно было идти прямо, налево и направо. Кроме того, над каждым из трех направлений в скале было высечено животное: в центре был изображен паук, справа – ящерица, слева – змея. Под изображением ящерицы находился огромный валун, который преграждал путь.

– И куда нам дальше? – спросил Андрей. – Да и вообще эти отверстия такие крошечные, – он попробовал протиснуться в одно из них, но не смог. Заглянув в него, он сказал: – Там что-то темное и слышен шум воды.

Ирина вдруг вспомнила предсказание старухи. Паук тебя спасет. Ну конечно, нужно идти прямо туда, где изображен паук.

– Нам сюда, – сказала Ирина.

Роберт спросил:

– Но откуда ты знаешь?

Ирина упрямо покачала головой и сказала:

– Знаю, и все. Нам нужно туда, где изображен паук. Он нас спасет.

– Не понимаю, о чем ты, но верю тебе, – сказал Роберт.

Андрей же добавил:

– Ира, я не отпущу тебя одну, там же наверняка этот безумец Попондополо, он сумел протиснуться в нору, он же худой, как жердь.

– Я тоже не могу протиснуться, – произнес с сожалением Роберт. – Ира, может быть, ты попробуешь?

Татищева убедилась, что только она может пролезть в отверстие, и то с большим трудом. Она изодрала локти до крови. Ей казалось, что она застрянет, однако ей удалось вылезти с другой стороны. Ирина осмотрелась. Не может быть!

 ЛОГОВО КАСАМБЫ 
Она очутилась в своем кошмарном сне – перед ней раскинулась огромная пещера, заполненная водой. Именно эту пещеру она видела в своем повторяющемся сновидении. Именно в эту воду она вступала, начинала плыть, а потом… Потом со дна появлялось нечто, монстр, чудовище, гадина, которая хотела пожрать ее.

– Касамба! – вспомнила она. Чудовище дольмеков, которое охраняет вход в царство мертвых. Монстр, обитающий в огненном озере. Страшилище, которому демоны сбрасывают души грешников.

– Ира, что ты видишь? – услышала она далекий голос Роберта.

Склонившись к отверстию, она рассказала о пещере, заполненной водой.

– Мне кажется, что тебе лучше вернуться, – сказал Роберт. – Я беспокоюсь за тебя…

– И я тоже! – крикнул Андрей. – Ирочка, не предпринимай ничего, возвращайся! Мы попробуем отодвинуть валун, чтобы пройти в левый туннель. Ира, ты меня слышишь?

Внимание Ирины привлекли всплески воды. Она заметила Валеру Попондополо, который пробовал босой ногой воду. Попондополо находился на расстоянии метров восьмидесяти, он не видел Ирину. Скорее всего, докторант был уверен, что победил всех противников и находится в пещере в полном одиночестве.

Татищева притаилась. Валера не должен ее увидеть. Велев замолчать Роберту и Андрею, которые звали ее через отверстие в скале, она следила за Попондополо. Тот, зажав в руке туфли, ступил в воду. Сначала боязливо, а потом с явным наслаждением.

– Водичка-то теплая, – сказал он громко и обернулся. Ирину он опять не заметил. Попондополо поплыл. Ирина видела, как он загребает правой рукой, держа в левой свою обувь. Ирина подошла к берегу. Прозрачная вода, разноцветная галька.

Вода на самом деле в подземном озере была теплая, Ирина пощупала ее рукой. Правда, от нее слегка попахивало нефтью. Видимо, где-то недалеко крупное месторождение.

Да, все как в ее сне. И чувство, как будто она посещала эту пещеру когда-то. Но ведь Ирина никогда не была здесь, не могла быть. Тогда каким же образом она увидела это место во сне?

Валера, фырча, доплыл до поворота – пещера уводила вправо. Ирина вдруг услышала странный клокочущий звук. Замер и Попондополо, явно к чему-то прислушиваясь.

Слабое эхо прокатилось под сводами. Ирина присмотрелась. Да нет же, это все ее глупые страхи. Ей нужно следовать за Валерой. Ведь по-другому она не попадет к Сердцу Тьмы. А что, если Попондополо поступит с ней так же, как поступила его драгоценная мамочка? Нужно нагнать его, чтобы он не успел поджечь озеро. Хотя у него, насколько знала Ирина, не было зажигалки.

Она погрузилась в теплую воду. Сначала по щиколотку, затем по колено и, наконец, по горло. Она сама себе внушила непонятные ужасы. Вода в подземном озере приятная, обволакивает все тело, создается впечатление, как будто она где-то на море…

Ирина поплыла. Нет, зря она себя пугала. Вбила в голову, что это озеро похоже на ее кошмарный сон.

Попондополо скрылся за поворотом пещеры, Ирина убыстрила темп. Снова повторился клокочущий звук, словно… Словно чудовище издает рык под водой. Не нужно думать о плохом и забивать голову глупостями. Жалко, что здесь нет Роберта. Или хотя бы Андрея.

Ирина оказалась у поворота и от изумления на секунду перестала плыть. Перед ее глазами предстала великолепная и грандиозная картина. На берегу, который находился от нее метрах в ста, возвышалась огромная скала. Пещера раздалась вширь, превратилась в огромнее пространство. На скале Ирина заметила какие-то изваяния. От вершины скалы ввысь уходили странные сооружения, которые более всего напоминали древнее подобие… лифта! Ну да, подъемники, которые ведут куда-то вверх. И Ирина слышит рокот воды. Но не в пещере, а где-то далеко, скорее всего – снаружи! На берегу же она видела то ли овраг, то ли пропасть.

В пещере было светло, и свет шел от еще одного чудесного изобретения индейцев. По всему периметру стены пещеры были опоясаны своего рода желобками, в которых мерно горело пламя. Стены представляли собой живой колышущийся огонь. Это было незабываемое и внушающее трепет зрелище. Индейцы, скорее всего, создали некую систему освещения, в желобки непрестанно капало топливо – наверное, та же нефть, месторождение которой было где-то рядом. И так на протяжении уже многих столетий! Колоссально!

И тут произошло нечто страшное.

Как и в ужасном сне Ирины, из глубины стали подниматься пузыри, ее ногу вдруг задело нечто скользкое – то ли плавник, то ли хвост. Ирина едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Чудовище, неужели на нее сейчас нападет подводное чудовище! Да нет же, кто здесь может обитать, крокодилы не живут в пещерах, тут вообще никого не может быть! Касамба! Касамба вернулась!

Ирина поплыла изо всех сил. Попондополо был у самого берега, и вдруг он вскрикнул. Ирина увидела, как из прозрачной воды около Валеры на секунду показалось серое блестящее тело. Затем это нечто опять ушло под воду. Ирина зажмурилась. Это что, иллюзия, галлюцинации – или правда?

Судя по тому, что Попондополо заорал как резаный, это была сущая правда. Он уже почти выскочил на берег и побежал, смешно разбрызгивая воду. Ирине стало не просто страшно, а жутко. Неужели она станет добычей подводного монстра? Нет смысла возвращаться, назад плыть дальше, чем вперед. Татищева легла на воду. Не нужно шуметь и привлекать к себе внимание. То, что находится под водой, не должно кинуться на нее.

Ирина снова увидела изгиб серого блестящего тела и изумилась. Каких же размеров должно быть это животное – никак не меньше шести-семи метров. И кто это – крокодил? Нет, кожа была гладкой, а не похожей на панцирь. Черепаха? Нет же, скорее это напоминает гигантскую змею. Анаконда! Ирина похолодела. Огромная змея, которая обитает в воде. Но как она здесь очутилась? Какая разница – как! Нет, и анакондой это животное не может быть. Ирина видела некое подобие лапы, точнее, нечто похожее на перепончатые когти. Огромный доисторический угорь? Варан? Ящерица? Или монстр, подобный лох-несскому?

Татищева ощутила, как под водой что-то пронеслось. Так и есть, чудовище совсем рядом, оно приглядывается к ней, пытается понять, с чем имеет дело. Еще бы, его покой не тревожили почти пятьсот лет, страшилище отвыкло от людей и, наверное, не знает, что должно делать с этими странными существами.

Если это чудовище не попадает ни под одну из категорий, надо признать, что это и есть – Касамба. Касамба, которая охраняет вход в подземный мир. Ирина чувствовала, что сейчас расплачется. И почему она не послушалась Роберта и Андрея и решилась плыть по озеру! Нужно было остаться…

Ее снова задело что-то скользкое. Боже, да у нее же содраны локти до крови от того, что она пробиралась через отверстие в стене. И монстр наверняка кружит около нее, потому что чует кровь.

Ирина осторожно попробовала снова грести. Нужно как можно быстрее оказаться на берегу. До него недалеко. Она видела Попондополо, который спускался в овраг. Прошли томительные десять или пятнадцать минут. Касамба кружила рядом, очевидно, чудовище пыталось сообразить, что ему делать. А вдруг оно сейчас нападет? Ирина с огромным облегчением ощутила под ногами гальку. Она встала на дрожащие ноги. В этот момент из воды поднялось что-то, похожее на щупальце, Ирина вскрикнула и изо всех сил бросилась к берегу. Это щупальце, как бревно, с оглушительным плеском обрушилось на то место, где она находилась секунду назад. Ирина упала и, не давая себе опомниться, опять поднялась на ноги и буквально бросилась на берег, отбежав как можно дальше от воды.

Щупальце с шумом скрылось под водой, затем мелькнуло серое тело, чудовище ушло на глубину. Вдалеке мелькнула голова, как показалось Ирине. Узкая, как у плезиозавра в фильме Би-би-си «Прогулки с динозаврами». Но откуда же у этого чудища щупальце? Это что, спрут? Но спруты не живут в пещерах, да и она не видела на щупальце присосок, это была гладкая поверхность…

Ирина вздохнула глубоко, радуясь тому, что пережила кошмарный сон. Она отошла еще дальше от воды и приблизилась к оврагу. Попондополо, привлеченный шумом, который создала Касамба, вылез из оврага и уставился на Ирину.

– Какая же ты настырная, Татищева, – сказал он зло. – Значит, тебе удалось добраться и сюда. Прими мои, так сказать, самые искренние поздравления!

– Валерий, – произнесла Ирина, опасаясь подходить к Попондополо. – Вы и ваша матушка стали причиной гибели человека.

– А мне плевать, – рассмеялся Валера, и Ирина заметила, что его лицо исказила злоба. Он явно был готов к нападению. – Мне безумно жаль, что чудовище не слопало вас. Может быть, вы хотите еще раз искупаться? Я думаю, вам пора освежиться!

Попондополо бросился к Ирине. Татищева поняла – он хочет заставить ее вернуться в воду, в озеро, где ее ждет монстр. Ирина толкнула изо всех сил Валеру, он вцепился в нее, но, закачавшись на краю оврага, полетел вниз. Много увечий это падение ему не причинило, Попондополо приземлился метрах в пяти от нее. Он застонал и потер ногу:

– Чертова баба, ты мне ногу сломала! Я не могу идти!

Валера попытался подняться, но не смог. Он прокричал:

– Ну помоги же, или ты так и будешь пялиться на меня с видом победительницы?

Ирина смотрела, как он, лежа на камнях, морщится от боли. Она внезапно заметила рядом почерневшие человеческие кости. Приглядевшись, она поняла, что весь овраг, который тянулся на десятки метров, усеян костями. То, что она приняла за камни, на самом деле было черепами. Их тут сотни, если не тысячи! Поверхности земли почти не видно из-за обилия человеческих останков! Значит, дольмеки приносили здесь свои жертвы… Но кому– чудовищу Касамбе?

– Помоги, – продолжал стонать Валера. – Черт, да тут сплошные кости. Ирина, будь человеком, черт возьми! Я сломал левую ногу, вернее, ты мне ее сломала. И ты бросишь меня здесь умирать? Бессердечная дрянь, а еще смеешь упрекать меня и мою мать в чем-то! Ладно, мы с тобой всем поделимся, только помоги!

Ирина, поколебавшись, спустилась вниз. Старые кости легко ломались под ее ногами, темные камни вылетали из-под кроссовок. Попондополо лежал на боку и протягивал к ней руки. Ирина заметила его хитрый взгляд слишком поздно, он уже вцепился в нее руками и крепко сжал.

– Ну что, дура, решила мне помочь? – прошипел Валера. – Не советую тебе оказывать помощь сопернику по поиску сокровищ, Татищева!

Он грубо развернул ее и швырнул в чрево оврага. Ирина, не удержавшись на склоне гигантской воронки, полетела вниз. Валера, подскочив на ноги, полез навверх. Он действительно прихрамывал на левую ногу.

Ирина, пролетев несколько метров, больно упала на кости. Пусть Попондополо пожирает чудовище, она ему теперь ни за что не поможет! Они с мамочкой-профессоршей просто чокнутые, готовы на убийства ради достижения цели. Теперь она уверена – что бы Валера ни говорил, именно он убил и Венденяпина, выстрелив в него отравленной стрелой, и своего отца, профессора Иваницкого, швырнув старика в бездонный колодец. Точно так же, как он сейчас сделал это с ней. Наверное, прикинулся простачком, указал на дно, сказал, что там что-то блестит или светится, любопытный профессор склонился над колодцем – и Валере потребовалось только подтолкнуть его.

Ирина поднялась на ноги. В руках у нее была зажата мелкая галька. Ирина бросила ее обратно на склон оврага. Затем, присмотревшись, увидела слабое мерцание. Ирина подняла один из камней.

 В СЕРДЦЕ ТЬМЫ 
Этого не может быть! Она держала в руке камень, который походил на крупный осколок стекла, красно-кровавого стекла. Под костями подобными камнями были усеяны склоны оврага. Но это напоминает… рубины?

Если этот камень – рубин, то он стоит очень дорого, а здесь таких камней много! Неужели это и есть главный секрет дольмеков? Это и есть Сердце Тьмы – месторождение рубинов?

Татищева вспомнила – в Коста-Бьянке имелось много изумрудных рудников, однако разработки рубинов почти не было. А что, если… Если дольмекские жрецы еще в стародревние времена обнаружили месторождение кровавых камней? Тогда становится понятно, почему они поклонялись Сердцу Тьмы – некоему подобию и воплощению рубина, камню цвета человеческой крови. Но если так…

Камней здесь великое множество, они просто лежат на поверхности, а в глубине этой шахты-оврага их может быть еще больше! Ведь это сенсация, такая же, как затерянный город-некрополь, который они обнаружили в пещерах.

Попондополо тоже обнаружил рубины, он, стоя на краю оврага, рассматривал на свет, падавший сверху, большой камень. Он и думать забыл об Ирине. Она, поднявшись по склону, оказалась около него.

– Колоссально, – шептал он. – Если это рубин… Но сколько же он весит, он такой огромный… И их тут тысячи! И это все только мое, как и сокровища жрецов! Я богат, я чертовски богат!

Валера разразился безумным хохотом, затем заметил Ирину.

– Ты что, не свернула себе шею? – спросил он гнусаво. – Татищева, посмотри, это похоже на сон! Кругом драгоценные камни! А ну-ка отойди прочь! Все здесь мое, я первый нашел пещеру!

Он опустился на колени и стал отбрасывать кости, которые усеивали овраг. Он пытался найти как можно больше рубинов. Ирину это рассмешило, она вспомнила, как Валера с таким же усердием громил захоронения жрецов, вытаскивая золото. Он же ничем не отличался по духу и мышлению от Уго д'Эрбервиля и его молодчиков – ради наживы готов буквально на все.

– Их так много, так много… Ого, какой камень, тут миллионы, миллионы под ногами! И это все станет только моим! Ирка, дура, это все мое! Мое-о-о-о-о!

– Я слышу, – произнесла сухо Ирина. Пусть Попондополо сходит с ума, это его законное право. Сколько же секретов таит эта пещера? Сначала некрополь царей и жрецов, затем озеро с неизвестным науке монстром, рубиновая воронка. И нефть – откуда-то просачивается нефть! Дольмеки построили свой город в подлинном Эльдорадо, образно выражаясь, на сундуке с сокровищами. И сами в итоге стали жертвами пиратов, которые захотели утянуть это богатство.

Ирина, оставив Попондополо ползать по склону, подошла к скале, которая уходила ввысь. Издалека, когда она плыла по озеру, ей были видны массивные сооружения на ее вершине. И подъемники… Если это лифты древних мастеров, то они должны куда-то вести. Может быть, где-то вверху имеется выход на поверхность? Пещера была огромной, в высоту несколько сотен метров. И этот постоянный шум, доносящийся откуда-то снаружи…

Татищева обошла скалу и заметила вырубленную в граните лестницу. Что ж, пусть Валера останется собирать урожай рубинов, а она поднимется наверх. Вполне возможно, что там скрывается еще нечто, достойное восхищения.

Валера, заметив, что Ирина исчезла, закричал:

– Татищева, не думай, что ты имеешь право хотя бы на что-то здесь! Разве что на то, чтобы тобой позавтракало чудовище в озере! И я, клянусь, устрою это тебе! Настырная баба, куда она делась! Ирка, ты где, гром тебя разрази?

Ирина легко побежала по лестнице вверх. Пусть Попондополо говорит все, что ему вздумается, она его не боится. Этот хлюпик, конечно, может и убить, но она сумеет постоять за себя. Лестница казалась бесконечной, в ней было никак не меньше нескольких сотен ступеней. Ирина замерла, чтобы отдышаться, преодолев первую сотню, и обернулась. Попондополо карабкался вслед за ней, приволакивая левую ногу. Он снял майку, обнажив удивительно белое тощее тело с впалой грудью, в майку же сложил рубины и держал этот сверток обеими руками.

– Ирина, не сходи с ума, – кричал он снизу. – Все сокровища этой пещеры принадлежат только мне и моей маме! Ты не имеешь к этому ни малейшего отношения. Стоять, я сказал!

Ирина не обращала внимания на его крики и продолжала подъем. Сколько часов они находятся в пещере? Скорее всего, уже раннее утро. Они пришли в храм около полуночи, а сейчас, судя по свету, который шел сверху, уже взошло солнце. Если свет проникает в пещеру, значит, она имеет выход на поверхность. И это радует, ибо Татищева не могла представить себе, что она сможет снова войти в озеро, где живет Касамба.

Ирина задыхалась, чувствуя, что силы ее на исходе. Однако продолжала идти вперед. Она ни за что не предоставит Валере возможность опередить ее. Он мерзавец! Убил собственного отца, совершил массу преступлений, пытался ограбить монастырь, а теперь предъявляет претензии на сокровища дольмеков.

Наконец Ирина с шумом перевела дух. Она была почти у цели. Еще два десятка ступеней, и она окажется на вершине скалы. Она обернулась, увидела Попондополо, который жалобно подвывал где-то на середине лестницы. Он снова просил Ирину помочь ему, но она даже ухом не повела. Не хватало, чтобы он сбросил ее вниз!

– Ирина, помоги, прошу, у меня так болит нога, я наверняка ее подвернул… Будь ко мне милосердна!

– Твои рубины тебе помогут, – сказала Ирина и преодолела последние ступени. Наконец она оказалась на вершине! Сначала ей в глаза ударил яркий свет, Ирина зажмурилась и только потом, разлепив веки, рассмотрела то, что находилось перед ней.

Вершина скалы представляла собой некое подобие храма – несколько саркофагов из гранита, колонны. Но самое главное – это парящее в воздухе огромное золотое сердце. Вот что видел в Храме Звезд Ансельм! Он упоминал об этом в своей рукописи, и теперь Ирина лицезрела это собственными глазами.

Наверное, последний царь дольмеков, спасшийся бегством от завоевателей, а также немногочисленные его сторонники нашли здесь свое последнее пристанище. И воссоздали храм своей языческой религии.

Ирина как завороженная смотрела на золотое изображение сердца. Дольмеки и в самом деле владели особыми секретами, раз они могли заставить этот футляр повиснуть в воздухе без всяких креплений. Чудеса физики, как объяснял ей Роберт. Или древняя индейская магия?

Татищева медленно подошла к первому саркофагу. Тут, наверное, покоится Иратитль, последний властитель этого Эльдорадо. Или кто-то из его приближенных. Ирина сделала еще несколько шагов и очутилась около двух колонн, между которыми и парило изумительное сердце.

От него, как ей казалось, исходило сияние. Ирина протянула руку и отдернула ее, так как боялась, что обожжется. Да нет же, никакого огня. Она дотронулась до золотого изваяния. То покачнулось. Ирина обеими руками взяла его. Золотой футляр с цепочкой был практически невесомым. Однако, судя по тому, что в нем что-то перекатывалось, внутри что-то находилось.

Она знала, что именно. Легендарное Сердце Тьмы. Тайное и главное сокровище индейцев-дольмеков, которое последнему царю племени Иратитлю удалось спрятать от пирата Уго и его набожного братца Ансельма.

Ирина прижала к себе футляр. Сияние исчезло, видимо, сердце светилось только в лучах солнца, которые падали с потолка пещеры. Что ж, сейчас она узнает тайну Сердца Тьмы. Хотя она, кажется, уже догадалась, чему именно поклонялись индейские жрецы.

Ирина положила золотое сердце на саркофаг, потом заметила крошечные замочки на футляре, расстегнула их. Раздалось мелодичное позвякивание.

На последней ступеньке лестницы возник Валера Попондополо. Увидев Ирину и золотое сердце, он заорал диким голосом:

– Не трогать! Ты не смеешь, дура! Это мое, и только мое!

– Ошибаешься, Валера, это мое, – сказала Ирина и откинула верхнюю часть футляра.

И в эту секунду, когда она, пораженная, созерцала то, что дольмеки именовали Сердцем Тьмы, раздался властный голос. Ирина вздрогнула и оторвала взгляд от реликвии индейцев.

Из-за второго саркофага вышел человек, одетый в легкий костюм. В руке он зажал пистолет, который был направлен на Ирину.

– Вы ошибаетесь, Сердце Тьмы принадлежит только одному хозяину. А именно – мне! Ирина, отойди от футляра. А ты, Валера, не стой как истукан. И до того, мои дорогие, как я вас застрелю, а тела сброшу на прокорм Касамбе, разрешите мне первому прикоснуться к Сердцу Тьмы!

Ирина по голосу узнала этого человека. И поняла все. Она в ловушке. Что же ей делать? Потому что мужчина, который сжимал пистолет, явно не шутил.

 ВОСКРЕШЕНИЕ ИЗ МЕРТВЫХ,   или   КАСАМБА ЖДЕТ 
Человек махнул Валере пистолетом, Попондополо, выронив майку, набитую рубинами, пискнул и сказал недоверчиво:

– Ярослав Мефодьевич, папа, но вы же умерли, как такое возможно?

Ирина присмотрелась к мужчине, тот замер перед ней. Гладко выбритое лицо, короткие седые волосы, самодовольная ухмылка. Если бы не голос, она бы ни за что не узнала в этом бандите профессора Иваницкого. Сомнений быть не могло – это был покойный Ярослав Мефодьевич. Но как такое может быть, она готова повторить этот вопрос вслед за Валерой. Иваницкий погиб, она сама видела, как он упал в бездонный колодец, сама слышала его дикий вопль…

– Чур меня! – закричал Валера, разбрасывая ногами рубины. – Это все нечистая сила, магия дольмеков, их проклятие! Иваницкий мертв, этого не может быть!

Ярослав Мефодьевич, который без длинных седых волос, бородки и усов совершенно преобразился, сбросив сразу лет двадцать, сказал:

– Да нет, мой возлюбленный сын, это возможно. Ирина, я же сказал, отойди от Сердца Тьмы!

Татищева с сожалением подчинилась приказу Иваницкого. Она никак не могла оторвать взгляд от огромного рубина, который находился в футляре. Камень, которому древние ювелиры придали форму сердца, поражал своими размерами. Лучи солнца, попадая на грани камня, отбрасывали радужные блики. Ирина не разбиралась в подобных вопросах, но она уверена – рубин был бесценным. Вот оно, Сердце Тьмы, вот он, главный идол дольмеков. Конечно же, жрецы наткнулись в пещере на рубиновый рудник и нашли огромный камень, который и сделали своим божеством. Именно ему приносили они свои ужасные жертвы, видимо, плененные его глубинно-кровавым цветом.

– Не трогай камни, они же летят в воду, – сказал повелительно Иваницкий, и Ирина окончательно поняла, что перед ней никакое не привидение или призрак, а абсолютно живой профессор из плоти и крови, да к тому же с пистолетом.

– Но, Ярослав Мефодьевич, как вы спаслись? – спросила Ирина. – И как вы оказались раньше нас здесь?

– Все очень просто, моя добрая девочка, – сказал Иваницкий. – Все вы поверили в мою смерть, которую я искусно организовал. Я знал, что в манускрипте Ансельма д'Эрбервиля имеются рисунки, на которые никто не обращал внимания. И эти рисунки позволили мне найти особый ход к Сердцу Тьмы. Ансельм срисовал эти рисунки с книги жрецов, сам не понимая их значения, а рукопись потом приказал сжечь. Он хотел привезти в Европу образчик варварского языческого искусства дикого народа. И только я понял, что эти рисунки на самом деле обозначают короткий путь к Сердцу Тьмы. Мне не пришлось, как вам, идти по пещерам, я проник оттуда. – Он указал на потолок пещеры. – Знаешь, что там, за стеной, так шумит и рокочет? Это водопад! Мы находимся в полой горе, по которой в долину низвергается водопад. Столько поколений людей посещало это место, и никто не подозревал, что сокровище притаилось именно здесь, всего в нескольких десятках метров. Я ждал вас, так как знал, что вы придете. Я убью вас всех, а потом смогу наконец-то забрать то, что мне принадлежит. Сердце Тьмы! Я бредил им с самой юности. Я же знал, что оно существует! Я бы мог, завладев сокровищем, просто бежать, но мне требовалось, чтобы был осуществлен ритуал со статуэтками. Ведь тогда завладевший Сердцем Тьмы получит возможность распоряжаться и индейской магией. Поэтому я и организовал для вас ритуал, а сам остался ждать тех «счастливцев», которые рано или поздно придут на скалу. Ждал, чтобы убить! Вы же мои конкуренты!

Ирина поняла, что Ярослав Мефодьевич ни перед чем не остановится. Он уже давно помешался на дольмеках и их сокровищах.

– Я знал, что мне надо уйти со сцены, кроме того, мне нравилось нагнетать обстановку, намекая на то, что все смерти связаны между собой и являются проклятием дольмеков. Я взял тебя, Ира, в Валло-дю-Крэ, чтобы ты засвидетельствовала мою, так сказать, гибель. Ты мне нравилась, но что поделать, я не могу оставить тебя в живых, ты слишком много знаешь. Я вовсе не хотел, чтобы тебя обвинили в моей смерти, но раз уж так получилось… Ты помнишь побирушку, который жил во дворе монастыря? Именно его я и швырнул в колодец.

– Но я слышала ваш крик, – сказала Ирина. – А папаша Матье, которого вы бросили в колодец, был французом, он не мог кричать по-русски.

– Ты права, Ира, – сказал, еще шире улыбаясь, Иваницкий. – Поэтому-то вслед за бедным юродивым я бросил в колодец и диктофон со своим заранее записанным на пленку криком. Эффектно, правда? Я с самого начала планировал, что «умру» в бездонном колодце бессмертия – тогда не будет подозрений, если никто не найдет мое тело. Нашли следы крови, полиция, как я слышал, обнаружила ободранную человеческую кожу на стенах колодца. И мою бабочку с портмоне рядом. Все решили, что я мертв. И это развязало мне руки.

Валера в ужасе смотрел на своего научного руководителя и «по совместительству» отца. Ирина вдруг подумала, что Попондополо не виноват в том, что уродился таким мерзавцем. Ему передались дурные гены от матери и отца, они оба были способны на убийства ради сенсационного научного открытия и личного обогащения.

– Это вы украли в монастыре подлинник манускрипта, – сказала Ирина. – Ну да, вы же пришли на встречу с настоятелем, у вас наверняка было время, чтобы проникнуть в библиотеку.

– Конечно, я, – удовлетворенно произнес профессор Иваницкий. – Я все рассчитал, и вы поверили мне. Даже Зинка и этот оболтус, который имеет несчастье быть моим сыном. Хотя я не верю Зинаиде, она наверняка прижила этого бастарда не от меня, а от кого-то еще… Этот хлюпик полная мне противоположность…

– Вы выкрали статуэтки, – спросила Ирина, – и убили Лайму? И вы застрелили полицейского в музее?

– Мне удалось только одно – выкрасть статуэтку у маркизы в Англии, я нацепил бороду, отправился сначала к этой сумасшедшей кошатнице, а когда понял, что она не продаст статуэтку Теоксмаля, подкупил ее горничную. Та подменила подлинник на копию, которую я сам изготовил. А вот ограбления особняка Лаймочки и музея в Эльпараисо… У меня был помощник, дорогая Ирина, но его имя я предпочту не называть. Он думает, что я работаю на него, а на самом деле он работает на меня. Я убью его чуть позже. А то он обязательно потребует часть сокровищ, а мне неохота делиться с кем бы то ни было…

– А как же профессор Венденяпин? – спросила Ирина. – Вы сами или ваш помощник убили его?

– Я, – заметил Ярослав Мефодьевич. – Я не отказал себе в удовольствии всадить в спину Николаше Венденяпину ядовитый шип. Все же ловко я это сделал! Этот придурок сам прибежал ко мне и рассказал, что нашел в потайной нише статуэтку Мелькоатлан. И я понял, что надо срочно действовать, потому что у меня появляется реальный шанс завладеть Сердцем Тьмы. Я подкараулил этого олуха, когда он взобрался на вершину водопада, и выстрелил в него шипом, смоченным в яде пипы коста-бьянкской. Я давно ненавидел Венденяпина, он был моим самым опасным конкурентом! Он всегда опережал меня, всегда был лучшим! И в тот раз я сам предоставил ему возможность стать первым – первым умереть, хи-хи! Единственный, к чьей смерти я не имею никакого отношения, так это муж Лаймы. Миронов и в самом деле стал жертвой техногенной, так сказать, катастрофы на заводе, но мне это было на руку – я сам пустил в ход слухи о том, что проклятие вновь пробудилось к жизни. А черт его знает – может, и в самом деле черная магия индейцев опять заработала!

Ирина с жалостью посмотрела на Иваницкого. Надо же, ради того, чтобы завладеть сокровищами дольмеков, он совершил столько убийств. И готов совершить еще массу. Но у нее нет ни малейшего желания погибать от руки этого алчного безумца.

– Вот оно, Сердце Тьмы, – сказал Иваницкий, вытаскивая огромный рубин из золотого футляра. Он поднял камень над головой, Валера взвизгнул. Радужные лучи, преломляясь в гранях камня, брызнули во все стороны.

– И тут полно сокровищ, – продолжал профессор. – Уго вывез едва ли десятую часть, а думал, что завладел всем. Месторождение рубинов, золото в погребениях жрецов… И это все мое!

– Нет, мое! – закричал Валера и бросился на Иваницкого. – Ты не посмеешь, это принадлежит мне и маме! Только нам, а не тебе!

Иваницкий выстрелил два раза. Валера, замерев, стал оседать на землю. Ирина вздрогнула: до чего же надо дойти, чтобы убить собственного сына! Неужели сокровище ослепило души и затмило разум? Или проклятие дольмеков действует на самом деле?

– Ярослав Мефодьевич, что вы натворили! – закричала Ирина, бросаясь к Валере. Попондополо еще дышал, кровь вытекала на гранит.

– Помогите мне, – бормотал он. – Мне так больно… За что…

– Оставь этого неудачника, – поморщился Ярослав Мефодьевич. – Он не заслуживает того, чтоб жить. Какой он мне сын, слава богу, у меня нет и не было детей! И такой, как он, мне не нужен. Бездарность, полная бездарность, как и его мамаша. У меня бы никогда не мог родиться такой тупой и бесталанный сын, как Попондополо. Я уверен, что Зинаида обманула его, внушив, что он мой ребенок. Я никогда не спал с ней, пытался одно время ухаживать, но потом бросил это занятие. А она вбила ему в голову, что он мой ребенок.

– Ярослав Мефодьевич, – произнесла Ирина, поддерживая голову Валеры. – Ему нужно помочь, пока не поздно. Прошу вас, забирайте себе все сокровища, но только вызовите подмогу.

Иваницкий усмехнулся:

– Ирочка, ты мне нравишься, честное слово! Зря ты связалась с тем прохиндеем, он тебе не пара… Но у вас ловко получилось в музее, он едва не опередил моего человека. Честное слово, мне будет тебя недоставать. Мне нужна такая жена, как ты. Ах, жаль тебя убивать, но ведь я не могу рисковать собственной безопасностью, Ира. Ты на моем месте поступила бы так же. Но не беспокойся, я не заставлю тебя мучиться, как этого придурка Валеру. Ты умрешь мгновенно и без мучений.

Ирина поняла, что Иваницкий не сжалится. Она не хочет умирать, что же делать? Если бы в озере не было жадного до человеческого мяса монстра, она бы рискнула спрыгнуть со скалы в воду. Но так она станет добычей Касамбы. Оставшись же на скале, она станет жертвой профессора Иваницкого.

– А что дальше, Ярослав Мефодьевич? – спросила Ирина, судорожно пытаясь оттянуть время смерти. Пока она, как Шахерезада, говорит, то не умрет. – Что вы сделаете дальше? Вы же официально мертвы и теперь не сможете нигде объявиться…

– О, я что-нибудь придумаю, – сказал Иваницкий, приближаясь к Ирине. Его глаза горели злым безумным огнем, похожим на то пламя, что тлело внутри Сердца Тьмы. – Обо мне не беспокойся, Ирочка. Я буду время от времени наведываться в пещеру, чтобы пополнять свои валютные счета в швейцарских банках. Но Сердце Тьмы я никому не продам, оно будет украшением моей коллекции! Я уеду из страны, без бороды меня мало кто узнает, я выгляжу совсем по-иному, не так ли? Осяду в тихом местечке, где-нибудь в Канаде или в Северной Европе, куплю особняк или, еще лучше, замок у озера… И буду наслаждаться жизнью! Мне же только пятьдесят пять, энергии у меня хоть отбавляй! О, не стоит тебе беспокоиться, моя милая девочка, я найду выход. С такими деньгами, какие есть у меня, я смогу позволить себе все!

Иваницкий, говоря, приближался к Ирине. Татищева отодвигалась от него, пока не оказалась на самом краю скалы. Дальше – пропасть и озеро с Касамбой. Ирина почувствовала, что ей очень и очень страшно. Ярослав Мефодьевич хмыкнул и наставил на нее пистолет.

– Прощай, Ира. И знай: твои романы мне действительно нравились. Жаль, что ты больше не сможешь ни одного написать… Ты ведь не возражаешь, что я сброшу твое тело этому милому монстрику в озере? Он, кажется, голоден. Пока!

Ирина заметила торжествующую ухмылку на лице профессора Иваницкого. Неужели это станет последним, что она видит в своей жизни? Ярослав Мефодьевич положил палец на курок, и…

Оглушительный треск, точнее, грохот прокатился по пещере. Скала внезапно закачалась, с потолка полетели крупные куски породы. Ирина, чуть не свалившись в озеро, отскочила в сторону. Она поняла – подземный толчок! Коста-Бьянка располагалась в сейсмически активном районе земного шара. Точно такой же толчок спас когда-то жизнь Ансельма д'Эрбервиля!

Иваницкий, который стоял у самого края скалы, под воздействием ударной волны потерял равновесие и выронил пистолет, который полетел вниз, в озеро. Ирина видела, как огромный сталагмит, сорвавшись с потолка пещеры, просвистел рядом с ним и врезался в скалу. Ярослав Мефодьевич инстинктивно отшатнулся, осколки камня брызнули ему в лицо, разрывая кожу, он оступился и соскользнул вниз. В последний момент он успел уцепиться руками за выступ скалы и повис над бушующим озером.

Толчки прекратились так же внезапно, как и начались. Ирина, тяжело дыша, сидела на камнях. За эти несколько секунд все изменилось кардинально. Иваницкий, цепляясь за край скалы, вопил:

– Ирина, помоги мне! Ради бога, умоляю тебя, я сейчас упаду вниз…

Ирина хотела было помочь профессору, однако ее опередил Валера. Попондополо, истекающий кровью, подполз к Ярославу Мефодьевичу. Профессор закричал:

– Валерочка, молодец, подай мне руку…

Но вместо этого Попондополо из последних сил ударил по пальцам профессора одним из валявшихся на скале рубинов.

– Что ты делаешь, изверг! – закричал истошно Иваницкий. – Я же сейчас сорвусь вниз!

– Так тебе и надо, папочка, – прохрипел Валера, продолжая колошматить Иваницкого по рукам драгоценным камнем. – Отцепляйся, мерзавец, и лети в озеро. Там тебе самое место!

Ирина не успела подскочить к профессору и помочь ему, так как тот уже уносился с диким криком в озеро. На этот раз сомнений быть не могло – профессор Ярослав Мефодьевич Иваницкий на самом деле совершал падение навстречу собственной смерти. Ирина подползла к краю. Валера хрипло кашлял кровью, хохоча:

– Ловко я его, Ирка? Так ему и надо! И скажи мне спасибо, я спас тебя от этого безумца!

Профессор с шумом врезался в прозрачную воду озера, ушел на глубину, но через несколько секунд, фырча, выплыл на поверхность, размахивая руками. Удар, видимо, оглушил его.

– Помогите! – кричал он, барабаня по воде. – Ради бога, помогите!

Мелькнула серая тень, Иваницкий оказался в кольце. Ирина с ужасом видела, как монстр возник около истекающего кровью профессора. Ярослав Мефодьевич, завидев плавник Касамбы, дико заорал и поплыл к берегу, до которого было не менее тридцати метров. Ирине показалось, что монстр не причинит профессору вреда, оставалось совсем немного до спасительной суши, как вдруг из воды поднялось гигантское серо-гладкое щупальце, которое метнулось в сторону Иваницкого и ударило его прямо по голове. Профессор ушел под воду, Ирина заметила, как под водой мелькнула плоская голова монстра, бородавчатая пасть на секунду показалась над озером, она заметила массу острых зубов и два черных круглых глаза, затем голова скрылась под водой, и ее поверхность окрасилась кровью. Вверх взметнулась рука Иваницкого и мгновенно снова скрылась в толще озера. Мелькнуло блестящее серое тело, и монстр пропал.

Вместе с ним исчез и профессор Иваницкий.

Ирина отпрянула от края скалы. Валера же с явным удовольствием наблюдал за тем, как Касамба пожирает его отца.

– Ого, там все бурлит! Папочка пытается подняться на поверхность, но у него ничего не получается, машет руками… Ага, все кончено, Ирка… Чудовище уволокло его на глубину. Пусть земля будет ему пухом. Точнее, вода…

Ирина с омерзением поглядела на Валеру. Что ж, в его жилах текла испорченная кровь. И мать Зинаида, и предполагаемый отец, съеденный подводным монстром, были убийцами, которые готовы на все ради достижения своих сомнительных целей.

Ирина подошла к Сердцу Тьмы, которое лежало на саркофаге последнего царя дольмеков Иратитля VI. Взяла в руки футляр с гигантским рубином, потом повесила его за цепочку себе на шею.

– Оставь его, – прошептал Валера. – Ирка, это мое! Ой, у меня кружится голова, я что, умираю?

– Я поднимусь наверх, чтобы вызвать помощь, – сказала Ирина и направилась к древним лифтам. Она надеялась, что подъемники функционируют, и залезла в кабину. Для подъема требовалось крутить некое подобие лебедки, расположенной в самом лифте. Механизм, несмотря на то, что им не пользовались многие столетия, был в исправности. Заскрипев, кабина пришла в движение.

Ирина начала подниматься вверх. Она еще раз увидела успокоившиеся теперь волны озера, которые излучали бы мир и покой – если бы не пятно крови, расплывающееся по поверхности. Попондополо скрючился на скале, кажется, он потерял сознание. Грохот воды нарастал. Подъем длился недолго, Ирина оказалась на платформе под самым потолком огромной пещеры. Она выбралась из подъемника и направилась по туннелю к выходу. Еще немного, и Ирина почувствовала, как ей в лицо летят брызги. Так и есть, она вышла к водопаду. Мощные потоки низвергались с диким шумом вниз в нескольких метрах от нее. Ирина заметила еле различимую тропку. Она полностью промокла, карабкаясь наверх. Подниматься было очень сложно, она в любой момент могла сорваться и упасть в водопад. Как же ей дотянуться до вершины скалы?

 ПАУК ТЕБЯ СПАСЕТ! 
Было светло, скорее всего, раннее утро. Ирина видела громады храмов в долине. Внезапно она услышала чей-то крик, и знакомый голос произнес:

– Ирина Вениаминовна, вот моя рука!

Она увидела физиономию следователя Татарчука, который наклонился к ней с вершины скалы. Он нашел ее! Какое счастье! Она схватилась за его руку, и Татарчук помог ей вскарабкаться на вершину скалы.

– Как же я рада вас видеть, – призналась Ирина. – Честное слово!

Илья Евгеньевич ответил:

– Я вас тоже, Ирина Вениаминовна. Но в чем дело и что у вас на шее?

– Это Сердце Тьмы, реликвия дольмеков, – сказала Татищева и раскрыла футляр. Следователь зажмурился от разноцветных искр, брызнувших ему в лицо.

– Колоссально, – прошептал он. – Сколько же стоит этот камень, наверняка многие миллионы… Вот это да!

Ирина осмотрелась. Они была на вершины скалы, с которой в долину низвергался один из самых высоких водопадов в мире. А в полой скале, под водопадом, находились сокровища дольмеков. Ирина почувствовала усталость. И торжество.

– Нужно немедленно вызвать Службу спасения, Попондополо серьезно ранен, а три других человека находятся в пещерах.

– А что с Иваницким? – спросил Илья Евгеньевич, не отрывая взгляда от рубина.

– Профессор стал добычей монстра в озере, страшная смерть…

Татарчук усмехнулся, и его ухмылка Ирине не понравилась. Вдруг в голове у нее словно звонок прозвенел: откуда Татарчук знает, что там вообще был Ярослав Мефодьевич? Для всех же профессор погиб еще во Франции, упав в колодец бессмертия.

Ирина отшатнулась. Внезапно она все поняла. Боже, какая она глупая! Профессор же говорил о помощнике, который убил Лайму, выкрал статуэтку из ее особняка, о своем сообщнике, который опередил их в музее и застрелил полицейского. И этим сообщником был не кто иной, как…

– Вы, я вижу, все поняли, Ирина Вениаминовна, – злобно сказал Татарчук. – В проницательности вам не откажешь. Не зря же детективчики кропаете. Мне все же следовало застрелить вас в музее.

– Илья Евгеньевич, так это вы… – прошептала Ирина. Она увидела, как Татарчук достал из кармана пистолет. И знала – в этот раз спасительного землетрясения не будет. У самого края стояла она, а не следователь.

– Но почему? – спросила она. – Зачем, Илья Евгеньевич?

– Зачем и почему? – передразнил ее Татарчук. – Потому что моя поганая жизнь мне надоела. Жена-ведьма, крикливые дети, стабильная нищета, надоело, в конце концов, выносить мусорное ведро, спускаясь с пятого этажа пешком во двор и поднимаясь затем обратно! Вкалывать по выходным на даче не хочу! Мне нужна мраморная вилла в Малибу и с полдюжины голопопых девиц. Но для этого необходимы деньги. Так что вам придется подарить мне Сердце Тьмы, – зло ухмыльнулся он.

– В награду за предательство вы хотите получить подарок. Не боитесь, что он принесет вам несчастье? Помните историю о Троянском коне?..

– Да, но внутри у этого Троянского коня такое чудесное сердечко цвета крови… отдайте его мне.

Ирина протянула ему золотой футляр с Сердцем Тьмы. Все-таки проклятие дольмеков существует, Татарчук ее убьет, она в этом не сомневалась. Из забитого, дотошного следователя он внезапно превратился в жесткого и хитрого убийцу.

– Но как вы познакомились с Ярославом Мефодьевичем? – спросила она. – Как все это затеяли?..

– Как? Очень просто! Три года назад произошла крупная кража из университетского музея, стащили кое-какие документы по эпохе дольмеков и кокнули престарелую библиотекаршу. Я занимался этим делом и вычислил, что за всем стоит Иваницкий. Профессор, которому я изложил итоги моего расследования, предложил мне сотрудничество: я заминаю дело, а он открывает мне секреты сокровищ индейцев. Я сначала воспринял это как шутку, но затем понял: Ярослав выведет меня на баснословные деньги. Но для этого мне пришлось выкрасть статуэтку у вашей кузины, а затем и статуэтку в музее Эльпараисо. Я же знал все трюки грабителей, а профессор дал мне схемы музея, поэтому я мог спланировать и осуществить ограбления идеально. И, кроме того, я сам вел дело по факту похищения статуэтки и убийства вашей кузины. Никто бы и никогда не поймал меня! Но как же я испугался, когда увидел вас в зале с вашим дружком! Итак, Ярослав мертв. Тем лучше. Я все равно намеревался его убить, когда он приведет меня к Сердцу Тьмы. Он был алчным, взбалмошным и ужасно занудным. Это я предложил ему инсценировать собственную гибель, сам бы он до такого никогда не додумался. И вообще, всю операцию разработал и осуществил я, он только добыл одну из трех статуэток в Англии.

Илья Евгеньевич замолчал. Ирина спросила дрогнувшим голосом:

– И что вы намерены сделать?

Следователь Татарчук без сожаления сказал:

– Убить вас, Ирина Вениаминовна. А затем убить всех, кто остался в пещерах. Вы же приехали на подъемнике вверх, значит, теперь я смогу спуститься на нем вниз. Сегодня ночью Иваницкий хотел обмануть меня, удрал по тайному ходу один в пещеры, не поставив меня в известность. Поэтому я караулил его здесь, ожидая, что он рано или поздно появится с рубином. Но вместо него появились вы. Какая мне разница, кто принес Сердце Тьмы, главное, что камень теперь у меня! Я продам его и обрету независимость, свободу и деньги! И начну новую жизнь вдали от своей семейки и проклятой работы!

Ирине показалось, что она услышала шорох. Да нет же, это иллюзия. Татарчук сейчас застрелит ее, неужели все так и закончится? Илья Евгеньевич навел на нее пистолет и выстрелил, Ирина ощутила боль. Внезапно метнулась тень, и Ирина увидела, как на Татарчука прыгнул Роберт, появившийся неизвестно откуда. Ирина опустилась на землю, Татарчук и Роберт сцепились в драке. Пистолет отлетел в сторону.

Ирина видела, что следователю удалось нанести Роберту сокрушительный удар. Илья Евгеньевич тянулся изо всех сил к оружию.

– Я вас всех убью, – сказал он, его пальцы сомкнулись на рукоятке пистолета. Вдруг раздался жалобный и страшный крик. Илья Евгеньевич выронил пистолет и уставился на свою ладонь. Ирина заметила, что с рукоятки пистолета сбегает крошечный черный паучок с желтыми точками на спине.

Паук тебя спасет… Слова странной старухи…

– Он меня укусил! – произнес слабеющим голосом Илья Евгеньевич. – Эта гадина меня укусила за палец. Мне тяжело дышать… Я умираю…

Он схватился за горло и повалился, хрипя, на землю. На губах Ильи Евгеньевича пузырилась пена, он выпучил глаза и хватал посиневшими губами воздух. Меньше чем через минуту агония закончилась, следователь Татарчук был мертв.

Роберт подошел к Ирине.

– Со мной все в порядке, – морщась от боли, сказала она. – Он попал мне в плечо. Это не смертельно. Но как тебе удалось выбраться?

– Мы с Андреем отодвинули валун, который заслонял лестницу. Она вывела меня сюда. Твой психотерапевт не пожелал идти со мной, считая, что мы попадем в ловушку. Я немедленно свяжусь с полицией и Службой спасения. Тебе нужно в больницу.

– А ты? – спросила Ирина.

– Мне тоже пора, – сказал Роберт и подобрал золотой футляр с Сердцем Тьмы. Он раскрыл его и залюбовался на рубин. – Не возражаешь, если я возьму его себе? Все-таки я нашел его… У властей возникнет ко мне много вопросов, а так – преступник мертв, – он указал на Татарчука. – Его укусил ядовитый паук. Последний акт в драме. Дольмеки не любят, когда их сокровищами завладевают убийцы.

– Я увижу тебя? – спросила Ирина. Роберт поцеловал ее и сказал:

– Я дам о себе знать. И помни – паук тебя спасет. До встречи! И он побежал по направлению к спуску. Ирина услышала громкий голос Андрея, Кирьянов появился на скале. Увидев раненую Ирину, он метнулся к ней.

– Моя дорогая, что с тобой? – заворковал он. – Я так о тебе беспокоился. А кто это здесь лежит? Боже, кто его убил?

– Паук – или проклятие дольмеков, – сказала Ирина. Роберта уже не было видно. – А теперь помоги мне подняться и не суетись, со мной все в порядке. Помощь скоро придет, но давай все же попытаемся спуститься в долину…

Опираясь на Андрея, она подошла к краю скалы, под которой шумел величественный водопад. Золотое солнце освещало древний город. Ирина ощутила грусть. Роберта нет, они нашли Сердце Тьмы – и все закончилось?

 УРА ПАУКАМ! 
– …За выдающиеся заслуги перед Республикой Коста-Бьянка госпожа Ирина Татищева награждается высшим орденом нашего государства – орденом Изумрудного кондора, – завершил свою речь президент Алекс Коваччо.

Ирина подошла к президенту, облаченному в элегантный смокинг, наклонилась, и тот повесил ей на шею большой золотой орден в виде распластавшего крылья кондора с крупным изумрудом в клюве. Раздались бурные овации. Ирина, удивительно красивая в темно-красном платье, сшитом специально на заказ для участия в торжественной церемонии, произнесла ответное слово.

В Белом зале президентского дворца Эльпараисо находилась масса журналистов, а также почетные гости. Среди них, в первом ряду – Лидия Петровна, Оксана. И Андрей. Андрей, который сделал Ирине сегодня утром предложение, и она ответила ему согласием.

Прошел ровно год с того момента, когда Ирину доставили в одну из коста-бьянкских клиник. Ранение оказалось нетяжелым, гораздо серьезнее была ситуация с Попондополо, который перенес клиническую смерть, однако выкарабкался. Зинаиду обнаружили около захоронения дольмекских жрецов, где она методично сортировала золотые украшения. Валера и его мамаша напрочь отрицали свою причастность к смерти полицейского, погибшего в огненной реке, и профессора Иваницкого, который был съеден подводным монстром.

Ирина же напрочь отрицала то, что Сердце Тьмы находится у нее. Камень, сказала она, упал случайно в водопад. Рубин искали на протяжении трех месяцев, но, разумеется, ничего не нашли.

Всемирной сенсацией стало обнаружение подземного города, сокровищ дольмекских правителей и рубинового рудника. В озере не обнаружили никакого монстра, однако установили, что оно связано с десятком куда более крупных резервуаров, которые залегают на нижних уровнях пещеры. Касамба, слопавшая Иваницкого, скорее всего, была напугана внезапным нашествием множества исследователей, археологов и геологов и скрылась где-то в смежных озерах, к которым не было пока доступа. Кроме того, выяснили, что пещеры пропитаны нефтяными испарениями, идущими от большого месторождения, поэтому появление монстра могло Ирине и почудиться. Хотя кто знает…

Роль в этой истории профессора Иваницкого и следователя Татарчука постарались замять, с Ирины сняли всяческие обвинения в убийствах, в том числе и ее супруга. Олега, как выяснилось, убили его же бывшие соратники по партии, которые боялись компромата Татищева.

Вернувшись на родину, Ирина поняла, что снова может писать, и ее новый роман, действие которого закручивалось вокруг поиска сокровищ южноамериканских индейцев, стал бестселлером номер один – причем не только в России, но и за рубежом. История получила международную огласку. Если бы не отважная русская писательница, сокровища дольмеков никогда бы не были найдены, утверждали многие СМИ.

И вот – награждение высшим орденом Коста-Бьянки из рук президента Алекса Коваччо. Ирина видела Лидию Петровну, которая, сияя от радости, разговаривала с президентом. Андрей, к которому Ирина успела привыкнуть, вел беседу с голливудской кинозвездой. К Ирине же подошла очаровательная супруга президента Изабелла, изящная мулатка в белом платье, с потрясающим изумрудным ожерельем на шее, которая некоторое время назад и сама занимала высший пост в Коста-Бьянке и чье имя носил самый длинный проспект в мире. Изабелла посвятила себя исключительно воспитанию детей и активной благотворительной деятельности.

– Госпожа Татищева, – произнесла она по-английски, – мы все в восхищении от вас. Признаюсь, у меня тоже есть русские корни, и я горжусь, что среди русских встречаются такие люди, как вы.

Ирина уже привыкла к комплиментам и славословиям. Ей не хватало только одного – Роберта. Он обещал вернуться, но она устала ждать. Наверное, он нашел себе новую спутницу. Ну что поделать, Андрей был нежным, заботливым, искренне любил ее, отлично зарабатывал… Он станет прекрасным мужем, и у них будут идеальные дети.

Ирина вела беседу с госпожой президентшей, как вдруг ее взгляд упал на одну из картин, украшавших Белый зал дворца. Боже, это же портрет строгой старухи, которая являлась ей два раза и произносила странную, но пророческую фразу: «Паук тебя спасет».

– Мадам, кто это? – перебила она Изабеллу. Та, взглянув на портрет, ответила:

– Сестра Агнесса. Она наполовину индианка, монахиня-францисканка, в начале двадцатого века она делала все, чтобы улучшить жизнь коренного населения Коста-Бьянки. Открыла больницу, где лечила индейских детей. Кстати, в этой больнице вы и оказались, когда полиция обнаружила вас в запретном городе. Сейчас в Ватикане идет процесс канонизации сестры Агнессы, и все индейцы в Коста-Бьянке верят, что она была святой. Говорят, что она является некоторым избранным, чтобы предостеречь их от опасности и спасти жизнь. Но только тем, чья душа светла, а помыслы чисты.

Ирина вгляделась в лицо сестры Агнессы, изображенной на портрете. Получается, что ей являлся призрак? Агнесса спасла ее…

– Паук тебя спасет, – услышала вдруг Ирина старческий голос. Она резко обернулась, едва не расплескав шампанское. Да нет же, ей показалось! Это галлюцинация! Не мог же портрет произнести эти слова?

– Паук тебя спасет, – повторила Ирина.

Вечером того же дня, когда торжественный прием в президентском дворце закончился, Ирина с Андреем вернулись в отель «Эксцельсиор». В тот самый отель, где она была год назад с Робертом. Сейчас же в пентхаусе на последнем этаже, который Ирине и ее семье оплачивали власти Коста-Бьянки (впрочем, как и перелет из Москвы до Эльпараисо на зафрахтованном авиалайнере), были только они вдвоем – Андрей и Ирина.

Татищева сидела на террасе, среди благоухающих экзотических райских цветов, увивавших мраморные колонны, около столика, где покоился ноутбук. Еще один роман практически готов, оставалась последняя глава – и Ирина пока не знала, сделать ли ее главную героиню счастливой и ввергнуть ее в объятия любимого грабителя или соединить брачными узами с пресным почитателем, который, несомненно, любит ее и приложит все усилия, чтобы сделать героиню счастливой. Но она, увы, его не любит.

– Ирочка! – раздался голос Андрея из ванной комнаты. – В дверь звонят, открой, прошу тебя!

Андрей был занят важным делом – он выщипывал себе брови. Ирину смешила эта процедура, но Кирьянов считал, что он имеет полное право быть красивым. Вот и сейчас, сидя у большого зеркала, он наводил на себя красоту. Завтра предстоял обед с президентской четой в частной резиденции Алекса Коваччо и его супруги, поэтому Андрей хотел довести свою внешность до совершенства.

Ирина открыла дверь. На пороге стоял мальчик-посыльный.

– Для госпожи Татищевой, – сказал он и вручил ей небольшую коробочку. Ирина дала посыльному мелкую купюру на чай, закрыла дверь и прошла обратно на террасу. От кого это?

Ирина открыла сафьяновую коробочку и увидела прелестную драгоценность – золотого паука с изумрудными глазками, который в лапах сжимал большой кроваво-багровый рубин в форме сердца. И записку. От Роберта!

Ирина начала читать записку.

«Моя дорогая Ира! Извини, что я исчез так внезапно и стремительно и не давал о себе знать целый год. Но у меня были кое-какие дела. Ты, я думаю, слышала о недавнем похищении из венского музея вазы работы гениального Бенвенуто Челлини – дара французских королей династии Габсбургов. Грабитель проник в музей по строительным лесам, которые окружали здание, и вытащил бесценную реликвию…. Но теперь я свободен – и ты ведь тоже? Надеюсь, этот паук, который сжимает рубиновое сердце, напомнит тебе обо мне. Жду тебя через десять минут в холле отеля. Я знаю, что ты выходишь замуж за господина психиатра, но разве он тебе пара? Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была только со мной.

Постскриптум: Знаешь, как изумительно смотрится Сердце Тьмы, если положить его в вазу Челлини? Роберт».

– Ира, кто это? – спросил Андрей. Она, заглянув в отделанную малахитом ванную комнату, увидела, как тот приводит в порядок свои брови перед зеркалом в золоченой раме.

– Да так, никто, – сказала она. А сама подумала: «Кажется, это моя судьба. Паук меня спасет. Вот он, паучок…»

– Ты подумала, что наденешь завтра на прием к президенту? Это важно, Ира, я сегодня говорил с кое-какими людьми, мне предлагают заняться очень актуальным проектом, но для этого нам придется поехать на несколько лет в США. От такого предложения не отказываются, и вот я думаю…

Ирина выключила ноутбук и положила его в сумку. Решение принято. Андрею она очень признательна, но ни он не сделает ее счастливой, ни она его. Пусть найдет себе богатую американку, дочь сенатора-республиканца. Ну, или сенатора-демократа, не все ли равно? А у нее есть Роберт.

Татищева подошла к двери. В руке она сжимала коробочку с пауком. На пороге она столкнулась с Лидией Петровной.

– Ира, ты куда? – спросила та. – Я хотела обсудить твой наряд на завтрашнем приеме у президентской четы. Думаю, лавандовое платье тебе пойдет, но лучше надеть синее. Я слышала, Изабелла будет в лавандовом, вы не должны появиться в одинаковых нарядах…

– Мамочка, я сейчас вернусь, подожди меня в номере, – сказала Ирина и поцеловала Лидию Петровну в щеку. Она не намеревалась возвращаться, во всяком случае, сейчас.

Ирина тихо закрыла дверь и бросилась к лестнице. Оказавшись в холле, она стала искать глазами Роберта. Где же он, прошло ровно десять минут.

– Ира, – раздался голос Роберта, она обернулась и увидела его, одетого в легкий светлый костюм. – Я счастлив тебя видеть. Лимузин ждет нас, – и он указал на огромный белый «Кадиллак» с тонированными стеклами, который стоял около «Эксцельсиора».

Шофер-негр распахнул перед Ириной дверцу, она скользнула в салон. Там же секундой позже оказался и Роберт. «Кадиллак» медленно тронулся с места. Роберт поцеловал Ирину, и она ответила ему.

– Но куда мы едем? – спросила она.

– Позволь сделать тебе сюрприз, – ответил Роберт.

Ирина была счастлива. Теперь она знает, как завершить новый роман – героиня выберет любимого грабителя и сбежит из-под венца от занудливого ухажера.

– Мы попадем туда, где ты сможешь творить шедевры, Ира, – сказал Роберт. – И клянусь, ты станешь самой знаменитой писательницей!

Лимузин набирал скорость. Ирина улыбнулась и повертела в руках паука, сидящего на рубине. Паук действительно спас ее. И вообще-то пауки очень милые насекомые…

– А ты мне на самом деле покажешь Сердце Тьмы, которое лежит в вазе Челлини? – спросила Ирина.

– Ха, если бы только это, Ира! Это было мое последнее дело, теперь я на пенсии. Думаю, полотна старых голландцев, последний шедевр Ван Гога и посмертная маска Тутанхамона также понравятся тебе…

– И у тебя все это есть? – спросила Ирина. – Ну надо же, да ты самый настоящий грабитель! И с кем только я решила связать свою жизнь! Где тихая гавань, полная неги, любви и вдохновения?

Роберт поцеловал ее. Они мчались по трассе с неимоверной скоростью. Ирину охватило щемящее чувство безграничного счастья, и она сказала:

– Впрочем, именно об этом я и мечтала всю мою жизнь. Кстати, ты уверен, что это твое последнее дело? Может, снова попытаем счастья вместе? У тебя, мой милый, будет время подумать над этим. Ура паукам!


 Примечания 
 1 
Дольмеки – условное, вымышленное название индейского племени, как и все связанные с ними истории далее в романе.

 2 
Название вымышленное.