Евгения Грановская - Богиня Модильяни

Евгения Грановская

Богиня Модильяни

 

Глава 1   

Странный художник 
Париж, июнь 1910 года

1 
Николай закурил папиросу и, выпустив дым, сказал:

– Ты обратила внимание, как здешние мужчины смотрят на тебя? Ты производишь настоящий фурор. Один франт, по виду – успешный стряпчий, сказал тебе вслед: «Она похожа на пантеру!»

Анна взглянула в окно кафе на проходящих мимо людей и пожала плечами:

– Может быть. Я не обращаю внимания. А ты что, ревнуешь?

– С какой стати? Мне льстит, что моя жена нравится мужчинам. Вот если бы кто-нибудь из них позволил себе грубость, я бы содрал с него шкуру живьем.

Анна прищурила глаза и вновь посмотрела в окно. На улице какой-то мужчина, довольно потасканный с виду, флиртовал с торговкой цветами – совсем еще юной, белокурой девушкой.

– И все же здешние мужчины слишком раскованны, – сказала Анна. – И мне от этого немного не по себе.

– Что делать. Ты красивая женщина, и от мужских взглядов тебе никуда не деться.

– Я вовсе не красивая, и ты это знаешь. Моя внешность далека от модных канонов. Просто я иностранка. Экзотика в некотором роде.

– Именно за это я тебя и полюбил, – засмеялся Николай. – Ты ведь знаешь, как я отношусь к экзотике!

Он взял ее руку и быстро поднес к губам. Анна посмотрела на него задумчивым взглядом.

– Коля, в этом сером Париже я умираю от скуки, – сказала она.

Николай взглянул на молодую жену удивленно.

– Тебе не кажется, что это звучит дико? – сказал он. – Умереть от скуки в Париже!

Анна вздохнула:

– Ты целые дни бегаешь по музеям, а я сижу в четырех стенах. Как какая-нибудь пленница.

– Я предлагал тебе ходить со мною.

Анна поморщилась:

– Ты же знаешь, я этого не выношу. От музеев у меня делается мигрень. – Анна отпила вина, подперла щеку кулаком и грустно посмотрела на мужа. – Сижу одна и грущу. Может, завести черепаху? Она станет ползать, а я смотреть. Все-таки развлечение.

– Не говори ерунды, – проговорил Николай. – Мы почти каждый день ходим в театры и рестораны.

Анна хмыкнула.

– Ну, уж и каждый день. Всего два раза были.

– Неправда. Три.

Анна улыбнулась – сдержанно, как всегда.

– И все равно мне одиноко, – сказала она. – Ты добивался меня несколько лет, брал приступом, как крепость. Теперь я вижу тебя не больше часа в день. А ведь у нас медовый месяц. Пока я была невестой, мы виделись гораздо чаще. Что происходит, Коля?

Николай стряхнул с папиросы пепел и усмехнулся:

– Это называется браком.

Анна грустно покачала головой.

– Не удивлюсь, если по возвращении в Петербург ты снова умчишься в свою любимую Африку. А я буду жить соломенной вдовой.

Николай накрыл ладонью руку жены.

– Не умчусь, – мягко сказал он. – Теперь ты – моя Африка и Америка.

Он хотел еще что-то добавить, но в этот момент перед столом остановился высокий красивый блондин в светлом костюме.

– Николай Степанович? Гумилев! – удивленно проговорил он. – Вы ли это?

Николай посмотрел на блондина и вдруг возбужденно воскликнул:

– Андрей? Линьков? Какая встреча!

Гумилев вскочил со стула, и мужчины крепко обнялись. Люди за соседними столиками стали на них оглядываться, но Гумилев и блондин не обращали на них никакого внимания.

– Сколько лет, сколько зим! – восторженно воскликнул Гумилев. – Чертовски рад тебя видеть!

Блондин перевел взгляд на Анну.

– Ты представишь меня? – проговорил он, учтиво улыбнувшись.

– Да, конечно. Аня, познакомься – это поручик Андрей Иванович Линьков. Мой старый друг. Он отличный офицер и просто хороший человек. Мы с ним вместе охотились на львов в Африке.

– Очень приятно, – сказала Анна.

– А это Анна Андреевна, моя жена, – отрекомендовал Гумилев.

Линьков поцеловал даме руку.

– Для меня большая честь познакомиться с вами, – проговорил он мягким, красивым баритоном.

«Вероятно, он очень хорошо поет», – подумала, слушая этот голос, Анна.

Гумилев усадил старого друга за стол и потребовал у официанта еще один бокал. Когда бокал был принесен, Николай Степанович наполнил его вином и протянул Линькову.

Тот принял, поклонился.

– За вас, Анна Андреевна! – провозгласил Линьков и сделал большой глоток.

«А он забавный, – подумала Анна. – Похож на американского ковбоя. Было бы здорово обрядить его в сапоги и шляпу!» Линьков заметил улыбку Анны и улыбнулся в ответ.

– Давно ли вы в Париже? – поинтересовался он.

– Несколько дней, – ответил Гумилев.

– В эту пору здесь очень хорошо, – сказал Линьков, обращаясь к супругам. – Еще не наступила изматывающая жара. Правда, через день идут дожди, но не нам, петербуржцам, жаловаться на погоду.

– Это верно, – кивнул Гумилев. – Ну, рассказывай, где ты, что ты?

– Получил наследство и вышел в отставку, – ответил Линьков. – Сейчас веду дела с одним американцем.

«Угадала!» – подумала Анна.

– Что за дела? – поинтересовался Гумилев.

– Тебе это будет неинтересно.

– И все же?

Линьков слегка стушевался.

– Мы изготавливаем кое-какие вещи… для дамского гардероба, – сказал он. – Не стоит об этом. Ну, а ты? Осуществил свое большое путешествие по Азии и Африке?

Гумилев покачал головой:

– Еще нет. Но собираюсь. Кстати, я бы не отказался от хорошего товарища и надежного компаньона. Не желаешь поехать со мной?

Линьков вежливо улыбнулся:

– Коля, я бы с радостью, но я теперь деловой человек. Каждый день расписан по часам. Вот только на три дня и сумел вырваться в Париж.

– А что у тебя здесь?

– Оформлял кое-какие бумаги, касающиеся наследства, – уклончиво ответил Линьков. – Бюрократия процветает не только в России.

– Это точно, – кивнул Гумилев. Он взглянул на часы и нахмурился. – О, черт!

– Ты спешишь?

Николай взглянул на бледное лицо жены и чуть покраснел.

– Видишь ли… У меня назначена встреча с одним профессором этнографии. Мы встречаемся в антропологическом музее, и… Анна выразила желание пойти со мной.

– Что это ты выдумал? – вскинула брови Анна. – Я согласна прыгнуть за тобой в бездну и вскарабкаться на спину дикому слону, но в музей ты меня не затащишь никакими силками.

Николай перевел взгляд на Линькова и пожал плечами.

– Вот так всегда, – проговорил он с досадой. – А потом она жалуется, что я никуда ее с собой не беру.

– Когда я говорю так, то имею в виду совсем другое, и ты это знаешь, – сказала Анна.

Гумилев смутился, но в эту секунду старый товарищ пришел ему на помощь.

– Анна Андреевна, я сегодня устроил себе выходной, – сказал он. – Решил погулять по городу. И если вы и ваш супруг согласны, буду рад совершить эту прогулку вместе с вами.

– В самом деле? – оживился Николай.

– Конечно.

Гумилев перевел взгляд на жену.

– Аня, как тебе такое предложение?

Анна посмотрела на мужа и чуть прищурила серые глаза:

– И ты действительно не против?

– Конечно! – заверил ее Гумилев. – Мы приехали в Париж за удовольствиями. Вот и бери их. И потом, должен же кто-то показать тебе Париж! – Гумилев перевел насмешливый взгляд на Линькова. – Смотри, Андрей, поручаю тебе свою жену и надеюсь, что ты вернешь мне ее в целости и сохранности.

– Я позабочусь о том, чтобы она не скучала, – пообещал Линьков. – Клянусь честью офицера и охотника на львов!

Мужчины засмеялись.

– Честное слово, жаль, что ты стал дельцом! – весело проговорил Гумилев. – Ну, да это жизнь. Встретимся вечером!

Он поднялся из-за стола, поцеловал Анну в щеку, пожал Линькову руку и стремительно зашагал к выходу.

 2 
Линьков проводил его взглядом до двери и повернулся к Анне.

– Неугомонная натура, – сказал он.

– О да, – улыбнулась Анна.

Несколько секунд они молчали. Анна осторожно разулась под столом. Туфли были новые и жали неимоверно. Разувшись, она облегченно вздохнула. Восприняв это как сигнал к началу беседы, Линьков сказал:

– Париж – прекрасный город. И он совершенно не похож на Петербург.

– Я еще не успела как следует с ним ознакомиться, – сказала Анна. – Но думаю, что с вашей помощью я… – Внезапно она осеклась и пристально посмотрела на что-то за спиной у Линькова. – Андрей Иванович, – снова заговорила она, слегка понизив голос, – вы не знаете, что за странные мужчины сидят за дальним столиком?

Линьков повернул голову и, не смущаясь, взглянул на трех молодых людей, распивающих вино в самом темном углу кафе.

– Это художники, – сказал он.

– Художники, – тихим эхом отозвалась Анна. – Я в Париже уже несколько дней, но художников вижу впервые.

Линьков пожал плечами:

– Это странно, поскольку здесь они встречаются на каждом шагу. Некоторые из них известны, но в основном это шантрапа всех национальностей. Вон тот, маленький, с черными пронзительными глазами, самый знаменитый. В Париже его любят и ценят, а его картины неплохо продаются по всему миру.

– Как его зовут?

– Пабло Пикассо.

– Я о нем слышала. А тот, что рядом с ним?

– Этот? – Линьков усмехнулся. – Утрилло. Горький пропойца. Рисует только парижские пейзажи. Забавный малый. Часто забывает подписывать картины, а потом, как проспится, не может с точностью сказать, какую из картин написал сам, а какую – его приятель из подворотни.

Анна поджала губы.

– Мне кажется, это страшно, – медленно проговорила она.

Линьков тут же стер улыбку с лица.

– Вы правы, – согласился он. – Эти ребята совсем себя не жалеют. Я слышал, что многие из них балуются кокаином и гашишем. Неудивительно, что реальность на их картинах распадается на части.

Анна чуть прищурила серые глаза и тихо поинтересовалась:

– А тот франт в желтом бархатном костюме и с красным бантом на шее?

Линьков взглянул на «франта».

– Этого не знаю, – сказал он. – Наверняка какой-нибудь бездарный мазила. Их много таскается за Пикассо.

– У него приятная внешность. Если бы не одежда…

– На Монмартре встречается множество подобных попугаев. Если хотите, можем прогуляться по Монмартру.

– Да, конечно. – Анна вдруг покраснела и отвела взгляд от группы молодых художников.

Линьков заметил ее смущение и вновь недовольно взглянул на группу художников. Парень в желтом костюме, о котором они только что говорили, неотрывно смотрел на Анну. Только сейчас Линьков разглядел, что, несмотря на идиотскую одежду, он был замечательно хорош собой. Смуглое лицо с правильными чертами, густые черные волосы, зачесанные назад, спокойный, доброжелательный взгляд. Он был похож на знатного аристократа, по какой-то странной прихоти напялившего на себя яркие лохмотья.

Вдруг мужчина в желтом костюме поднялся со стула и двинулся к их столу. Линьков нахмурился еще больше. Он знал, что эти чертовы художники, напившись вина, превращаются в настоящих буянов. Их не пугает даже полицейский участок. Ладно, пусть идет. Если позволит себе грубость, придется отвесить ему пару хороших тумаков.

Красавец остановился возле стола, поклонился Анне и сказал по-французски с легким итальянским акцентом:

– Мадам, позвольте вам сказать, что вы самая красивая женщина в Париже. Я художник и говорю это со знанием дела.

Анна взглянула на нечаянного собеседника с любопытством. Незаметно было, чтобы она смутилась. Негромкий голос художника казался горячим, походка – стремительной и летящей, лицо – спокойным, чистым и бесстрашным, как у ангела-воителя, низвергнувшего Люцифера в адскую пропасть.

– Мсье, если вы не заметили, дама здесь не одна, – грубо проговорил Линьков.

Художник на него даже не взглянул.

– Вы смотрели на меня, – снова заговорил он, обращаясь к Анне. – Прежде всего…

– Прежде всего, вы забыли представиться, – сказала Ахматова спокойно.

– В самом деле? – Мужчина смутился. – Иногда я бываю дьявольски неучтив. Но это не из-за невоспитанности, а по рассеянности. Меня зовут Амедео Модильяни. Я художник.

– И, конечно же, гениальный? – с усмешкой вопросил Линьков.

Модильяни скользнул взглядом по его лицу и небрежно проговорил:

– Полагаю, это вопрос риторический, и мне не нужно на него отвечать. – Он вновь перевел взгляд на Анну. – Мадам, я бы хотел написать ваш портрет с египетским убором на голове. Думаю, в одном из прошлых воплощений вы вполне могли быть женой египетского фараона. Это читается в вашем лице. И не только в лице. Эта длинная гордая шея, этот изящный, полный достоинства поворот головы… А в ваших северных глазах таится поистине южная страсть. Вы согласитесь мне позировать?

– Послушайте, вы… – зарокотал Линьков и стал угрожающе подниматься с места.

Анна положила ему руку на предплечье:

– Андрей Иванович, прошу вас, не надо затевать скандал.

Модильяни взглянул на бывшего поручика открытым, смелым взглядом.

– Париж кормится скандалами, – сказал он с холодной улыбкой. – И время от времени я даю ему эту пищу.

Несколько секунд Линьков и художник смотрели друг другу в глаза. Если бы взглядом можно было убить, оба были бы уже мертвы.

Анна поняла: еще немного, и эти двое набросятся друг на друга, как дикие звери. Нужно срочно что-то предпринять. Она вынула из кармана платок, положила на край стола, а затем осторожно столкнула его локтем на пол.

Модильяни среагировал мгновенно. Он быстро нагнулся, поднял платок и с учтивым поклоном протянул его Анне.

– Благодарю вас, – улыбнулась она.

– Чертов итальяшка! – выругался поручик Линьков по-русски.

Модильяни вперил в него пылающий взгляд.

– Мсье, позвольте вам напомнить, что вы находитесь в Париже. Соблаговолите говорить по-французски.

– Я буду говорить на том языке, на каком захочу! – все более закипая, заявил Линьков и опять по-русски.

Глаза Модильяни сузились. Его смуглое лицо окаменело. Поняв, что окаменелость эта не что иное, как затишье перед бурей, Анна вновь поспешила сгладить конфликт.

– Господин Линьков говорит, что русскому языку, изобилующему флексиями, свойственна неповторимая гибкость, поэтому он не променяет его ни на какой другой, – спокойно и вежливо сказала она по-французски.

– С этим трудно не согласиться, – проговорил Модильяни несколько озадаченно. Он поклонился Анне и сказал с мягкой улыбкой: – Надеюсь, мы еще встретимся, мадам.

Он повернулся и, сунув руки в карманы своей дикой желтой блузы, беззаботно зашагал к выходу.

– Каков наглец, а? – продолжал кипеть Линьков и после его ухода. – Будь мы в России, я взял бы его за шиворот и свел в полицейский участок. Там бы ему назначили двадцать пять ударов плетью за дерзость. А здесь, в Париже, все смотрят на художников с пиететом и ждут от них каких-то необыкновенных откровений!

Анна улыбнулась.

– Вы сами сказали, что Париж – прекрасный город, – спокойно проговорила она.

* * *
Пять минут спустя Анна удалилась в дамскую комнату. Оказавшись в одиночестве, она быстро сняла туфельку и достала из нее сложенный листок бумаги.

«Vous etes en moi comme une hantise!»[1] – прочла она и улыбнулась. Все-таки какие эти французы (даже итальянского происхождения) хваты! Одному богу известно, как это Модильяни успел положить в ее туфельку записку. Написал-то он ее заранее, это понятно.

Улыбаясь, Анна скользнула взглядом ниже и слегка нахмурилась. Это был адрес мастерской. «Неужели дерзкий юноша думает, что я приду к нему?» – подумала Анна.

Впрочем, рассердиться у нее не получилось. Слишком учтивыми были его манеры, слишком ангельским – лицо и слишком жгучими – его черные глаза. Глаза, которые могут принадлежать только сумасшедшему, убийце или гению.

Вернувшись за столик, она сказала Линькову, что неважно себя чувствует, хочет отправиться к себе и немного отдохнуть. Линьков тут же вызвался проводить ее, но Анна отказалась под тем предлогом, что обожает одинокие прогулки по незнакомому городу. Линькова предлог не убедил, но возражать он не посмел.

 3 
Он встречал эту надменную красавицу и раньше. Это было в Петербурге, пару лет назад. Тогда она была совсем еще юной девушкой, почти девочкой, влюбленной в приятеля Линькова – Володю Голикова-Кутузова.

Голиков-Кутузов был на несколько лет младше поручика, но, познакомившись в одном из злачных мест Петербурга, они быстро сдружились. Их объединила любовь к картам, вину и другим, более пикантным удовольствиям, до которых оба были большими охотниками.

Еще до того, как подружиться, они несколько раз пересекались в красной гостиной мадам Жоли. Их вкусы совпадали, поэтому они – невольно, но часто – составляли друг другу конкуренцию, выбирая девушек одного типа: высоких, бледных, черноволосых и худых.

Такой же была и Анна. Голиков-Кутузов поначалу увлекся, даже перестал появляться у мадам Жоли. Вскоре увлечение прошло, и на смену ему пришла всегдашняя скука, отличающая людей авантюрного склада, склонных к частой перемене впечатлений.

Однажды, распивая с Владимиром бутылку шампанского, Линьков сказал:

– Что у тебя с этой девочкой?

– Ты об Анне? – Голиков-Кутузов пожал плечами. – Да ничего. Она была интересна, пока свежа. Сегодня это уже вчерашний день. А почему ты спрашиваешь?

– Я был бы не прочь закрутить с ней, – прямо сказал Линьков.

Владимир усмехнулся – тонко и чуть высокомерно, как всегда:

– Не думаю, что тебе это удастся.

– Почему? – нахмурился Линьков.

– Мы с тобой всегда откровенны друг с другом, поэтому скажу правду. Она никогда не полюбит такого, как ты. Не трать времени.

Голиков-Кутузов отпил шампанского и блаженно прикрыл глаза.

– На что ты намекаешь? – спросил его Линьков.

Владимир покосился на приятеля и спокойно объявил:

– Ты – не ее тип. Она любит мужчин утонченных, с поэтическим взглядом на мир. А ты – солдат.

– Я офицер!

Голиков-Кутузов усмехнулся и кивнул:

– Об этом я и говорю.

На этом все и закончилось. Линьков не решился даже представиться юной красавице. Причина такой нерешительности была проста: Аня совершенно не походила на всех знакомых Линькову женщин. Обладая не слишком богатым воображением, он не представлял себе, как себя вести с подобной «цацей», что ей говорить, как улыбаться.

Анна была похожа на диковатую, нелюдимую кошку, с подозрением, опаской и неприязнью глядящую на людей. Линьков оставил свои намерения, однако черноволосая красавица крепко запала ему в сердце. Он даже купил у Голикова-Кутузова фотографию Ани и часто разглядывал ее по вечерам, предаваясь разнузданным фантазиям.

С тех пор прошло почти два года. Он давно выбросил из головы Анну, как выбросил из кармана ее карточку. Но неожиданная встреча в Париже воскресила его память. Внезапно он почувствовал такое вожделение, по сравнению с которым страсть бедняги Ромео к Джульетте была не сильнее и не страшнее легкого насморка.

Теперь, когда Линьков закрывал глаза, перед его взглядом возникали видения, по смелости сопоставимые лишь с откровенными картинками, встречающимися в специальных французских журналах.

Линьков почувствовал сладострастную истому внизу живота. Кровь его закипела. Будучи человеком решительным и даже наглым, бывший поручик решил воплотить свои эротические фантазии в жизнь. И взялся он за это со всем жаром и со всем коварством, на какие только был способен.

 Глава 2   Никогда не разговаривайте с незнакомцем 
Москва, сентябрь 200… года
 1 
Пол – женский. Возраст – двадцать пять лет. Рост – метр семьдесят. Вес – пятьдесят пять килограммов. Волосы каштановые. Глаза зеленые, с чертовщинкой. Знакомьтесь – Маргарита Ленская, в просторечии – Марго.

Созерцать свое лицо с утра – занятие, требующее от женщины немалого мужества. Особенно если с вечера женщина позволила себе… немного расслабиться.

Пустая бутылка из-под шампанского стоит на столе, подобно памятнику женским мечтам. Остатки икры в тарелке, как маленькие красные глазки алкоголика, смотрят на Марго с немым упреком. Вчера днем наша героиня сдала статью и временно оказалась не у дел. Мужа у нее вот уже четыре дня как не было.

Что делает женщина в такой ситуации? Либо вздыхает, либо пьет шампанское. Марго выбрала шампанское.

Спустя час после пробуждения Марго сидела на диване, красила ногти на ногах и, прижав к уху мобильник, выслушивала наставления ближайшей подруги Верки. Когда женщина разводится, все вдруг бросаются ее поучать и утешать.

– Ты правильно поступила, – настраивала ее на нужный лад Верка. – Многие бабы боятся развода. А я считаю, они просто боятся свободы. И потом – все эти переживания…

– Я не переживаю, – сказала Марго, обрабатывая мизинец левой ноги. – Развелись, и дело с концом. Чего теперь-то слезы лить?

– Это правильный подход, – мгновенно поддакнула Верка. – Кстати, помнишь Светку Быстрову?

Перед мысленным взором Марго проплыла клуша с двумя подбородками и целым выводком кричащих детишек.

– Эту толстую корову с интеллектом болонки? – в своем обычном тоне поинтересовалась Марго.

– Ну, во-первых, она не так глупа, как кажется, – мягко возразила ей Верка. – А во-вторых, толстой коровой она стала после развода. До этого у нее была точеная фигурка.

– Вот как? – Марго прищурила глаза, разглядывая ноготь. – Может, и меня разнесет?

Отложив лак, Марго нахмурилась. «Шутки шутками, а вдруг и правда разнесет?» – подумала она.

– Подожди-ка, – буркнула Марго в телефонную трубку, – пойду на весы встану.

Она слезла с дивана и, держась за стенку, на одних пятках подошла к маленьким напольным весам. Встала и охнула. Красная стрелка, маленькая предательница, резко качнулась вправо и – о боже! – впервые за последние три года зашкалила за отметку «57».

– Боже мой! – вырвался из груди Марго громкий вздох. И вслед за ним еще один: – Какой кошмар!

– Что? – взволнованно спросила Верка. – Что случилось?

– Я потолстела на два килограмма, – сказала Марго.

– Это ужасно! – Голос Веры трагически дрогнул. – Дорогая моя, – с чувством сказала она, – я понимаю, как много ты пережила, но ты не должна ставить на себе крест! У меня была одна знакомая, которая тоже развелась, и вот однажды она…

Что случилось с Веркиной знакомой, Марго так и не узнала, так как из прихожей донеслась трель электрического звонка.

– Подожди, – сказала Марго. – Кто-то берет мою дверь на абордаж. Я потом тебе перезвоню.

Марго отключила телефон и пошла в прихожую, делая упор на пятки и стараясь не наступать на пальцы. Открыв дверь, она увидела перед собой незнакомца.

 2 
У молодого человека были рыжие волосы и конопатое лицо. На вид лет двадцать, не больше. Просто мальчишка, но, боже, какой высокий!

Долговязый окинул Марго недоверчивым взглядом.

– Могу я видеть М. Ленского? – поинтересовался он вежливо.

В свою очередь, Марго окинула его еще более недоверчивым взглядом.

– Я и есть М., – ответила она. – Только не Ленский, а Ленская.

Рыжий молодой человек подозрительно прищурился:

– Вы уверены?

Марго всегда знала, что среди мужчин много болванов, гораздо больше, чем среди женщин, но таких, как этот рыжий, она еще не встречала.

– Что за странный вопрос? – нахмурилась Марго. – Уверена ли я в том, что я – это я?

Рыжий помолчал, тщательно обдумывая ответ. Прямо весь покраснел от напряжения. Вдоволь насмотревшись на его вытянутую физиономию, Марго холодно поинтересовалась:

– А вам, собственно, что нужно?

Рыжий облизнул губы и спросил, чуть повысив голос и глядя на Марго пристальным взглядом:

– Вы ждете посылку?

– Посылку?

Марго нахмурилась. «Так-так. Выходит, мой бывший поленился прийти сам и прислал мне вещи с этим кретином? Форменное свинство с его стороны. Впрочем, иного и ожидать не приходится».

– Если вы принесли посылку и она предназначена М. Ленской, то я ее возьму, – сказала Марго и протянула руку.

Рыжий еще чуток поколебался, затем, хмуря брови, протянул Марго нечто прямоугольное (сантиметров тридцать на сорок), перемотанное оберточной бумагой и перевязанное грубой веревкой. Форма посылки показалась Марго подозрительной, но, конечно же, она ее взяла.

– Расписаться надо?

Рыжий курьер качнул головой:

– Нет.

– В таком случае – всего хорошего. И передайте Дронову, что он засранец!

– Но…

Марго захлопнула дверь.

Дронов – фамилия ее бывшего. Когда они заполняли бланки ЗАГСа, счастливый жених настаивал на том, чтобы будущая жена взяла его фамилию. Но она посчитала, что Марго Дронова звучит слишком ужасно, и предпочла оставить девичью фамилию. Дронов был настолько глуп, что закатил ей по этому поводу истерику, но не учел одного – по части истерик Маргарите Ленской равных не было.

Как и следовало ожидать, скандал закончился слезами (со стороны Марго), вымаливанием прощения (со стороны Дронова) и крепкими объятиями (взаимными). Так Марго осталась Ленской, о чем до сих пор ни разу не пожалела.

Закрыв дверь за рыжим курьером, Марго вернулась в комнату и распаковала посылку. Под толстым слоем оберточной бумаги она обнаружила картину.

– Что еще за фокусы, – угрюмо пробурчала Марго. – Прислал мне свою мазню вместо моих колготок и блузок. Ну, Дронов, я тебе покажу!

Швырнув картину на диван, Марго решительно направилась к телефону, столь же решительно сняла трубку и набрала номер бывшего.

– Здравствуйте! – поприветствовал ее из трубки бодрый голос художника Дронова. – С вами говорит автоответчик. Если вам есть что сказать – скажите это после гудка!

Марго глянула на часы – двенадцать двадцать. «День в разгаре, а этот мерзавец, должно быть, все еще спит».

Художника Алексея Дронова всегда нервировали две вещи: когда Марго называла его пупсиком и когда она намекала, что он слишком долго спит. Поэтому Марго сказала:

– Здравствуй, пупсик! Неужели ты все еще спишь? Ну-ка немедленно возьми трубку! Возьми трубку, я знаю, что ты там!

Трубку, однако, никто не взял.

– Черт, ну ладно. – Зрачки Марго свирепо сузились. – Ты дождался, Дронов! Я сама принесу тебе твою мазню. Принесу и брошу тебе в физиономию, понял?

Марго швырнула трубку на рычаг, подскочила к платяному шкафу и принялась переодеваться, грозно расшвыривая вещи. Белая футболка, лифчик, юбка, трусики полетели на спинку стула.

– Он меня плохо знает, – бурчала себе под нос Марго. – Я ему покажу, как присылать мне голых баб! Намекает он, а!.. Но что же мне надеть?

Она повернулась к зеркалу и посмотрела на свое обнаженное отражение. Фигурка была хороша. Небольшая упругая грудь, плоский живот и великолепная талия – тоненькая и гибкая, как у девочки.

– Вот возьму и пойду голой! – сердито проворчала Марго. Внезапно ее симпатичное личико просветлело. – А что, это мысль. Оденусь поэротичней, чтобы этот козел понял, что потерял! К черту лифчик! Даешь обтягивающую блузку!

Через пять минут Марго была одета, обута и готова к бою. Она окинула свое отражение оценивающим взглядом. Соски чуть-чуть просвечивали сквозь тонкую белую ткань блузки, однако Марго и не думала их скрывать.

– То, что надо! – резюмировала она и, прищурив зеленые кошачьи глаза, погрозила своему отражению кулаком. – Я еще заставлю этого гада кусать локти!

 3 
Марго вышла из подъезда, держа завернутую в бумагу картину под мышкой. Она посмотрела на солнце, на зелень, на возившуюся в песочнице детвору, вдохнула полной грудью свежий уличный воздух и блаженно улыбнулась.

До дома, где проживал ее бывший супруг – художник-реалист Алексей Дронов, – был всего один квартал. Марго с удовольствием прошагала этот квартал пешком.

Однако, вопреки ожиданиям, бывшего мужа и впрямь не оказалось дома.

– Вот гад, – пробормотала Марго с досадой. – Даже и здесь умудрился напакостить.

Она несколько секунд стояла перед дверью, размышляя, что делать дальше, но телефонный звонок прервал ее размышления. Нажав на кнопку, Марго услышала голос своего бывшего.

– Марго…

– Дронов, если ты думаешь, что, разбежавшись со мной, можешь мне открыто хамить, ты глубоко ошибаешься! – свирепо проговорила Марго. – В злобе я страшна и способна достать тебя хоть со дна Мариинской впадины!

– Марианской.

– Что?

– Впадина называется Марианской, – поправил Дронов.

– Я так и сказала.

– Нет, – возразил он. – Ты сказала Мариинской.

– Ты просто глухой!

– А ты просто врунья!

– Вот как?

– Да – так!

– В таком случае…

Марго замерла. Что это? Они снова беседуют, как супруги, хотя развелись четыре дня назад. Ну уж нет, больше никакой душевной близости. Только официальный тон.

– Душа моя, – первым прервал молчание Дронов, – я не понимаю, чего ты злишься?

– Во-первых, никакая я тебе не душа, – отчеканила Марго, хмуря черные брови. – А во-вторых…

– А во-вторых, я через двадцать минут буду дома, и мы сможем подробно обо всем поговорить.

Марго едва не задохнулась от возмущения:

– Ты затыкаешь мне рот?

Дронов хмыкнул:

– Угадала. И ты мне ничего за это не сделаешь. Мы теперь в разводе, и я для тебя неуязвим!

– Но…

– Помолчи!

– Что?

– По-мол-чи. Черт, как же приятно произносить это слово. Жаль, что я раньше так редко его использовал.

Марго заскрипела зубами. Еще пару месяцев назад она знала, как отомстить мужу за хамство. Но что делать сейчас, когда он стал бывшим? В доступе к телу ему не откажешь, дверь спальни перед его носом не захлопнешь, молчанием и упреками не проймешь.

– Ладно, – смирилась Марго.

– Что? – не поверил своим ушам Дронов.

– Я говорю: ладно. Я тебя дождусь.

– Ленская, если бы я знал, что ты можешь быть такой покладистой, я бы никогда с тобой не развелся.

– А если бы я знала, что ты такой козел, я бы развелась с тобой на два года раньше!

Марго отключила связь и сунула телефон в сумочку.

 4 
Она спустилась вниз и огляделась. Метрах в ста от дома располагалось небольшое летнее кафе, в котором (в былые времена, конечно) Марго любила посидеть с подругами и выпить бокал-другой мартини.

«То, что доктор прописал», – с удовлетворением подумала Марго и зашагала к кафе.

Погода была – просто загляденье. Марго села за крайний столик, оказавшийся прекрасным наблюдательным постом, и принялась потягивать холодную диетическую колу, поглядывая на подъезд мужа и совмещая таким образом приятное с полезным.

Так прошло минут десять. На исходе десятой минуты мужской голос произнес у нее над самым ухом:

– Извините, у вас не занято?

Марго подняла глаза и окинула владельца приятного тембра любопытным взглядом. Мужская особь. На вид лет тридцать. Рост около метра восьмидесяти. Вес… килограммов семьдесят пять, не больше. Голубые глаза. Белая кожа. Прямой нос. На подбородке – ямочка. На голове – красная бейсболка.

Марго улыбнулась:

– Вообще-то нет.

– Спасибо вам, милая девушка! Вы воистину меня спасли!

Мужчина рухнул на пластиковый стул и поставил на стол пластиковый стаканчик с кофе. Затем снял кепку и помахал ею у лица.

– Целый день на ногах! – сообщил незнакомец и улыбнулся. – Некогда даже кофе выпить.

«Без этой информации я вполне могла бы обойтись», – подумала Марго, а вслух сказала:

– Кофе не выпивают, а пьют.

– Там, откуда я родом, выпивают все, что греет, – с улыбкой возразил мужчина. – А пьют только холодную воду.

Марго скользнула взглядом по лицу незнакомца.

– Вы что, не местный?

Мужчина улыбнулся и покачал головой:

– Нет. Родом я из Мурманска, но уже десять лет живу в Питере. К вам приехал на пару дней – в командировку.

Марго отпила колы и чуть прищурила свои изумрудно-зеленые глаза.

– Вы что, аудитор?

– Почему аудитор? – удивился мужчина. – Нет, я не аудитор. Просто приехал на выставку. Кстати, милая девушка, вы не знаете, здесь где-нибудь поблизости есть магазин сувениров?

Марго, продолжая внимательно разглядывать незнакомца, покрутила головой:

– Нет.

Незнакомец вздохнул:

– Жаль. Понимаете, у меня через два часа самолет, а я еще должен купить подарок невесте. У нее сегодня день рождения.

Марго вздохнула: гадская жизнь. Стоит встретить симпатичного мужчину, как тут же выяснится, что он либо женат, либо помолвлен, либо в кошельке у него мышь на аркане. И почему мир так гнусно устроен?

– И сколько ей стукнуло? – равнодушно спросила Марго.

– Двадцать девять.

– Сочувствую. – Марго хмыкнула и отхлебнула колу.

– Моя невеста – удивительная девушка! – сообщил незнакомец. – Но порой она становится немного нервной. Понимаете, иногда… абсолютно ни с того ни с сего… ей начинает казаться, что я уделяю ей мало внимания. А еще она страшно ревнива.

Болтовня незнакомца стала утомлять Марго. Какого черта она должна выслушивать бредни про чужую невесту? Ей что, своих проблем мало? К тому же незнакомец заслонял ей обзор – из-за его белобрысой головы Марго не видела дверь подъезда.

– Вы не могли бы немного подвинуться? – попросила Марго.

– Зачем? – насторожился незнакомец.

– Вы портите мне вид.

Мужчина обернулся.

– Вам нравится смотреть на строящиеся дома? – с улыбкой осведомился он.

– Скорее, на подъемные краны, – иронично ответила Марго. – Приятно знать, что в мире хоть что-то поднимается.

Белобрысый чуть прищурил глаза и внимательно на нее посмотрел.

– А-га, – сказал он.

– Что «ага»?

– У вас проблемы в личной жизни?

Марго усмехнулась.

– А разве бывает другая?

– Ну… – Незнакомец хотел что-то сказать, но вдруг осекся и встрепенулся: – Черт! Я тут с вами болтаю, а у меня еще подарок не куплен!

Марго посмотрела на его встревоженное лицо и спросила без всякого интереса:

– А что вы хотите купить?

– Да неважно! Главное – внимание! Сгодилась бы любая безделушка!

Марго поднесла к губам стаканчик с колой и прищурилась. Ей в голову пришла неплохая мысль. Отказать Дронову в «доступе к телу» она не может. Измотать его молчанием – тоже. Но она может отомстить другим способом. И при этом заработать денег на новую блузку или свитерок. Мелочь, конечно, но как приятно!

– Как вас зовут? – поинтересовалась она у незнакомца.

– Гоша, – ответил тот.

«Гоша, – насмешливо повторила про себя Марго. – Хороши бы мы были вместе. «Гоша и Маргоша приглашают вас на вечеринку!» Она подняла с пола сверток с картиной и поставила его на стул.

– Вот, – сказала она. – Берите!

Белобрысый Гоша посмотрел на сверток и удивленно поднял брови:

– Что это?

– Подарок для вашей невесты.

Гоша смотрел на Марго недоверчиво.

– И что, можно развернуть?

– Ну, если вы не обладаете рентгеновским зрением и не способны пронзить упаковку взглядом…

Белобрысый Гоша взял сверток и быстро его развернул.

– Картина! – выдохнул он.

Марго усмехнулась:

– Конечно. А вы что, ожидали увидеть электромясорубку?

Гоша с полминуты восхищенно пялился, затем перевел взгляд на Марго и восторженно проговорил:

– Здóрово! А кто автор?

– Мой муж, – неприязненно ответила Марго и тут же поправилась: – Бывший. Он художник.

– У него определенно есть талант, – заметил Гоша.

– Жаль, что он этого не слышит. Он бы с ума сошел от счастья.

Гоша завернул картину и поставил ее на стул.

– То, что надо, – сказал он. – Поверьте моему вкусу. Сколько вы просите?

– А сколько дадите? – прищурилась Марго.

Незнакомец прикинул что-то и сказал:

– У меня при себе только сто долларов. Но она стоит намного дороже.

– Ничего, мне хватит. Можно даже рублями.

Мужчина достал бумажник, отсчитал две с половиной тысячи рублей и протянул их Марго. Она взяла деньги недрогнувшей рукой и спрятала их в кармашек блузки. Затем обворожительно улыбнулась Гоше и сказала:

– Носите на здоровье! Рекомендую вам повесить ее на кухне, прямо над газовой плитой. Если она немного прокоптится, это пойдет ей на пользу.

– Не знаю, как вас и благодарить, – со смущенной улыбкой проговорил Гоша. – Думаю, моя невеста будет рада. – Он допил кофе, затем посмотрел на часы и сказал: – О! Кажется, мне пора отчаливать! Хотите, оставлю вам свою визитную карточку?

– Зачем?

– Ну… – Он пожал плечами. – Вдруг вы захотите, чтобы я вернул вам картину или накинул еще сотню баксов?

– Не захочу, – заверила его Марго. – Картина мне не нравится, а мелочной я никогда не была.

– Ну, тогда – до свидания?

– Чао!

Гоша поднялся со стула, церемонно поклонился, сунул картину под мышку и зашагал к стоянке такси.

«Забавный парень, – думала о нем Марго, закуривая сигарету. – Немного увалень, но зато добрый и честный. Можно сказать, что его невесте повезло. Хотя… в свое время я тоже думала, что мне повезло с Дроновым. А он оказался настоящей свиньей». Марго стряхнула пепел и взглянула на наручные часики.

«Где же пропадает этот мазила?»

– А вот и я! – услышала она хрипловатый голос бывшего.

Дронов плюхнулся на пластиковый стул и вытер ладонью потный лоб. Затем весело посмотрел на Марго и высокопарно продекламировал:

– «Я скакал к вам три дня, загоняя коней…»

– И все равно умудрился опоздать, – оборвала его излияния Марго.

Дронов задорно посмотрел на нее в прищур. Затем зевнул и насмешливо поинтересовался:

– Ну? И зачем я тебе понадобился?

– Где мои вещи? – прямо спросила Марго.

– Какие вещи?

– Те, которые ты должен был мне прислать. Блузки, кофточки…

– И пара трусиков, которые вот уже четыре дня скрашивают мою жизнь?

Марго грозно сдвинула брови:

– Не веди себя как придурок.

– Хорошо, извини. – Дронов откинул со лба мягкую прядку волос, улыбнулся и развел руками: – Душа моя, у меня просто не было времени все собрать.

– Но ты нашел время прислать мне свою картину!

Дронов взял ее бокал и отхлебнул колу.

– Какую картину? – поинтересовался он небрежно.

Марго усмехнулась:

– Ты прав, картиной эту мазню называть глупо.

Дронов снова отхлебнул из бокала Марго и посмотрел на нее чистым взором.

– Душа моя, ты говоришь загадками.

Марго хмыкнула и небрежно махнула сигаретой:

– Ладно, не напрягайся. Я уже успела продать твою мазню.

– Честное слово, Ритуся, я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Еще раз назовешь меня «Ритусей», и я…

– Что? Разведешься со мной еще раз? – Дронов хрипло засмеялся. – Увы, Ритуся, дважды в нашей стране не разводят. Так о какой картине ты говоришь, я так и не понял?

– О той, которую ты прислал мне вместо моих вещей.

Дронов на мгновение задумался, затем черты его румяного лица снова разгладились, и он весело проговорил:

– Душа моя, я не понимаю, о чем ты говоришь. Я тебе ничего не посылал.

– Вот как? – нахмурилась Марго. – Выходит, я все придумала?

– Ну… – Он пожал плечами. – У тебя всегда было богатое воображение.

– Еще слово в подобном тоне, и я запущу тебе в голову стаканом, – пообещала Марго.

– Запускай, – разрешил Дронов. – Он все равно пластиковый. А что касается твоих слов, то уверяю тебя, Маргоша, я ничего тебе не посылал.

– Врешь!

Дронов пожал плечами:

– Подумай сама: зачем мне посылать тебе картину, если ты ни черта не понимаешь в живописи и не сможешь отличить Рафаэля от ухмыляющейся рожицы на футболке?

Марго несколько секунд вглядывалась в лицо Дронова, надеясь, что тот шутит и чем-нибудь выдаст себя, как это обычно бывало, но Дронов и бровью не повел.

– Странно, – проговорила Марго. – Кто же тогда мне ее прислал?

– Ленская, у тебя поехала крыша от горя. Если хочешь, я зайду к тебе сегодня вечерком – развеять грусть-тоску.

– Не в этой жизни.

Дронов пожал плечами:

– Как хочешь. Я не в обиде. На свете много других женщин. – Он потянулся, хрустнув суставами, и блаженно произнес: – Черт, как же приятно быть холостяком. Взгляни на ту девушку! Правда, у нее красивая попка?

– Дронов!

– А грудь! Ты видела ее грудь? Я был бы не прочь…

– Дронов, всему есть предел.

Улыбка на его лице стала виноватой, но Марго видела, что он все еще ерничает. Состроив брови «домиком», Дронов примирительно проговорил:

– Прости. Я же не виноват, что тебе не везет с мужчинами.

– Кому не везет? Мне не везет?

– Ну, не мне же. Годы бегут, и ты уже не юная девочка. Через пять лет тебе стукнет тридцатник, а там и до полтинника рукой подать. Душа моя, женский век короток, и нужно спешить. Что касается меня… – Тут он снова сладко потянулся. – Ах, черт, как же все-таки приятно быть холостяком! Слушай, ты прости, но мне нужно идти. С тех пор как мы развелись, мои дела стремительно пошли в гору, и теперь у меня полно работы.

– Тебя пригласили раскрашивать школьный спортзал? – едко поинтересовалась Марго.

– Мелковато мыслишь, Ленская. Бери выше!

– Неужели столовую? Фрукты и овощи всегда тебе удавались.

– Ха-ха, – обиженно проговорил Дронов. – Если хочешь знать, мне заказал свой парадный портрет один крупный политик.

– А его фамилия случайно не Путин?

Дронов вздохнул:

– Злая ты. Ладно, пойду. Не сказать, чтобы я был рад нашей встрече, но… Если надумаешь снова выйти замуж – звони.

– Зачем?

– Попробую отговорить твоего жениха от самого опрометчивого поступка в жизни.

 5 
Марго заплатила за колу и отошла от стойки. Куда теперь направиться, она еще не решила.

Дронов нисколько не страдал. Он явно наслаждался своим новым положением, и Марго это расстраивало. Она уже давно не чувствовала к нему не только любви, но даже привязанности. Но ее самолюбие было уязвлено: этот тип отказался от нее с такой легкостью, словно она была старой, ни на что не годной вещью. А ведь когда-то Дронов клялся ей в любви до гроба, готов был отдать жизнь за один ее благосклонный взгляд. Куда все подевалось?

Продолжая продвигаться к выходу и лавировать между тесно составленными столиками, Марго остановилась и задумалась. А может, он ее никогда и не любил? Может, она была интересна ему лишь своей недоступностью, а как только крепость пала, Дронов стал стремительно терять к ней интерес?

Марго вздохнула.

– Девушка, – проговорил кто-то у нее над самым ухом, – не хочется мешать ходу ваших мыслей, но вы стоите у меня на ноге.

Марго опустила взгляд и отдернула ногу с черного лакированного ботинка. Затем взглянула на говорившего. Темная челка, худые щеки, насмешливые глаза.

– Извините, – буркнула Марго.

– Да ничего, – усмехнулся незнакомец. – Вы, наверное, работаете в балете?

Марго хмыкнула:

– Ага, уборщицей. Я ведь, кажется, извинилась.

Мужчина кивнул:

– Конечно. Мне это очень помогло. Мы вам так признательны.

– Кто это – мы?

– Я и мой ботинок. Посмотрите, какой у него счастливый вид.

Марго грозно нахмурила брови.

– Вам заплатить за причиненный ущерб? – с вызовом спросила она.

Незнакомец окинул ее с ног до головы серыми глазами, задержал взгляд на обтянутой тонкой блузкой груди, усмехнулся и сказал:

– Предпочитаю принцип «зуб за зуб».

– Вы хотите, чтобы я подставила вам ногу? – удивленно спросила Марго.

Незнакомец кивнул:

– Да.

– Что ж, пожалуйста! – Марго выставила ногу, обутую в легкую туфельку, отвернулась и заранее сморщилась в ожидании неминуемой боли. Однако незнакомец медлил.

– Ну! – сердито сказала Марго. – Чего же вы ждете? Наступайте скорее!

– А кто вам сказал, что я собираюсь на нее наступить?

Марго повернулась к незнакомцу и удивленно на него взглянула:

– А разве нет?

Он покачал головой:

– Нет.

– Зачем же тогда вам понадобилась моя нога?

– Как вам сказать… Дело в том, что у вас очень красивые лодыжки. Я хотел посмотреть, так ли хороши ваши бедра.

– Хам! – сказала Марго и одернула юбку. – Обещаю вам, что вы никогда больше не увидите мои бедра!

– Уверяю вас, что это не самая большая потеря в моей жизни, – заверил ее незнакомец.

– Дважды хам! – отчеканила Марго и двинулась к выходу из кафе.

* * *
Уже ступив на асфальт, Марго услышала за спиной быстрые шаги. Она прибавила шаг. Незнакомец не отставал. Марго свернула в скверик, ведущий к дороге, и быстро двинулась по аллее.

Черные ботинки незнакомца звучно топали сзади.

Марго остановилась и резко обернулась. И надо ж такому случиться, что как раз в это мгновение преследователь не просто ускорил шаг, а перешел на бег и, не успев затормозить, налетел на Марго.

Удар был настолько сильным, что мужчина снес ее, как пушинку. Не сказать, чтобы полет был плавным, но приземление оказалось вполне благополучным. Через секунду колючая трава газона ласково щекотала Маргарите шею, а над ее головой медленно раскачивался темно-зеленый куст сирени.

– Эй! – окликнула Марго брюнета-неудачника. – Вы там как? Живы?

Незнакомец поднял голову и выплюнул прилипшую к губе травинку.

– Благодарю вас, я мягко приземлился, – вежливо сообщил он.

– Тогда, может быть, вы уберете голову с моей груди?

Незнакомец приподнял голову, словно собирался встать, но тут же трагически закатил глаза и снова ее опустил.

– Мне плохо, – сообщил он. – Я должен прийти в себя.

– Прийти в себя можно и на асфальте, – сказала Марго и грубо спихнула с себя наглеца.

– Что вы делаете? – запротестовал он. – Вы знаете, что травмированного человека нельзя шевелить? А вдруг у меня смещена кость?

Марго поднялась на ноги и отряхнула юбку. Незнакомец сел и потер ушибленный локоть.

– Вы, наверное, не замужем? – предположил он.

– Что? – сощурилась Марго. – С чего вы взяли? Между прочим, я была замужем целых два года и развелась четыре дня назад!

– Странно, – сказал незнакомец, – как это ваш муж дожил до развода. При таком буйном темпераменте вы должны были стать вдовой в первую же брачную ночь.

– Вы сами виноваты, – огрызнулась Марго. – Не нужно было бежать сломя голову.

– А зачем вы остановились?

– А зачем вы меня преследовали?

– Я? – Брюнет вскинул брови. – С чего вы взяли?

Марго состроила мину.

– Не прикидывайтесь дурачком! Кроме меня, тут никого нет. За кем еще бежать, как не за мной?

Незнакомец посмотрел на Марго сочувственно.

– Оглянитесь, пожалуйста, – попросил он.

Марго оглянулась:

– Ну?

– Видите стоянку такси? Десять секунд назад оттуда уехала последняя машина. По вашей милости мне придется ждать следующей. И неизвестно, сколько времени это займет.

Марго покраснела.

– Простите, – пролепетала она. – Я думала… – Она поджала губы, повернулась и быстро зашагала прочь.

– Эй! – окликнул ее брюнет. – Эй, подождите!

Марго ускорила шаг. От стыда у нее даже слезились глаза. Она свернула в первый попавшийся двор.

– Да подождите же, черт возьми! – крикнул ей вслед брюнет.

По счастью, дверь крайнего подъезда была открыта. Марго забежала в подъезд и встала за дверь. Послышались шаги. Незнакомец быстро вошел во двор, остановился и растерянно огляделся по сторонам.

– Исчезла, – констатировал он грустно. – И почему все красивые женщины такие сумасшедшие?

Он постоял еще немного, потом тяжело вздохнул, повернулся и зашагал прочь. Марго выждала еще пару минут и вышла из подъезда.

– И вовсе я не сумасшедшая, – сердито проговорила она, но щеки ее слегка порозовели от удовольствия.

Идти домой по-прежнему не хотелось. Подумав минуту, Марго решила наведаться к подруге Верке.

 6 
– Молодец, что пришла, – с улыбкой сказала Верка. – Проходи, садись!

Марго прошла в комнату и села в кресло.

– Слушай, у меня там молоко убегает, – засуетилась Верка. – Посиди немного, я сейчас вернусь.

Вот так всегда: когда к Верке приходит лучшая подруга, у нее обязательно что-нибудь подгорает или убегает. «Наверное, у меня отрицательная энергетика, – со вздохом подумала Марго. – Поэтому я так редко приближаюсь к плите».

В комнату вошел четырехлетний сын Верки – Игорек. Встал в дверях, хмуро посмотрел на Марго и сказал:

– Здрасте.

– Здрасте, – отозвалась Марго, доставая из сумочки сигареты.

– Мама не разрешает курить в квартире, – сообщил Игорек. – Разве вы не знаете?

– Ах да, – вспомнила Марго и с сожалением убрала сигареты обратно в сумочку.

Игорек скрестил на груди руки, задумчиво посмотрел на Марго и вдруг спросил:

– Теть Марго, а почему вы одна?

– А с кем я должна быть? – вскинула брови Марго.

Игорек нахмурил лобик, подумал и сказал:

– С хахалем.

– С кем, с кем?

– С хахалем, – еще более серьезным тоном повторил Игорек. – Мама говорила тете Ире, что вам нужно завести себе хахаля. Тетя Марго, а хахаль – это кто?

– Хахаль? – Марго подавила усмешку. – Как тебе объяснить… Ну, это такой маленький зверек.

– Очень маленький? – уточнил Игорек.

– Бывает, что очень. А бывает, наоборот, большой. Правда, большие встречаются очень-очень редко. Почти не встречаются.

Игорек обдумал ее слова и кивнул. Потом спросил:

– А раньше у вас был хахаль?

– Когда-то был, – ответила Марго.

– Он был большой?

– Средних размеров.

– Как хомячок?

Марго усмехнулась:

– Примерно.

– А куда он подевался?

– Ну… Я от него избавилась.

– Почему?

– Он ходил налево.

– Налево? – Игорек задумался. – Это значит, мимо лотка? Как наш кот Маркиз?

– Что-то вроде этого, – согласилась Марго.

В комнату вошла Верка. Поставила на столик поднос с двумя чашечками кофе и вазочкой, доверху наполненной маленькими круассанами. Верка обожала круассаны. Они напоминали ей о Париже, в котором она побывала два года назад, отправившись туда на съезд международного движения эмансипированных домохозяек. С тех пор она бредила Парижем. Если бы на картошке, которую продают в магазине эконом-класса, было написано «сделано в Париже», она бы обожала и картошку.

– Мама, а знаешь, почему тетя Марго прогнала своего хахаля? – обратился к матери Игорек.

Верка чуть не подавилась круассаном. Быстро глянула на Марго и спросила:

– Почему?

– Он писал мимо лотка! – радостно сообщил Игорек.

– Ну… – Верка вновь покосилась на Марго. – С хахалями это иногда случается.

– Мам, – продолжил развивать тему любознательный Игорек, – а у тебя тоже был хахаль?

Верка криво ухмыльнулась:

– Был, сынок, был. Только очень давно.

– Он тоже пи́сал мимо лотка?

– Поначалу да. Но потом я отбила у него эту охоту.

– Мам, а твой хахаль…

– Ну, хватит! – оборвала сына Верка. – Иди к себе в комнату и займись чем-нибудь!

Игорек понурил голову и поплелся в свою комнату.

– Ты как? – спросила Верка у Марго. – Держишься?

– Угу, – кивнула Марго с набитым ртом.

– Молодец. Главное – не раскисать.

Марго проглотила кусочек круассана, запила черным сладким кофе и сказала:

– Я с ним сегодня встречалась.

Верка вытаращила глаза:

– Со своим бывшим?

Марго снова кивнула:

– Угу.

– Зачем?

– Дурацкая история. Мне принесли посылку, и я думала, что она от Дронова. Он должен был прислать мне вещи, которые я не успела забрать.

– И что?

– Да ничего. Я взяла посылку, раскрыла ее, а там оказалась картина.

Верка возмущенно вытаращила глаза.

– Это мерзавец раздарил твои вещи своим любовницам, а взамен прислал тебе свою мазню?

– Я сначала тоже так подумала. – Марго взяла второй круассан и обмакнула его в кофе. – Взяла картину и пошла к Дронову, чтобы бросить ее ему в лицо.

– А он?

– А он сказал, что ничего мне не посылал.

Верка замерла с открытым ртом.

– Ничего не понимаю, – проговорила она.

Марго сделала еще глоток кофе и пожала плечами:

– Понятия не имею.

– Гм… – Верка задумчиво почесала пальцем переносицу. – Темная история, – резюмировала она. – И что ты теперь будешь делать с этой картиной?

– Ничего. Я ее уже продала.

– Как продала? – совершенно запуталась Верка. – Зачем?

– Ну, я же не знала, что ее нарисовал не Дронов.

Верка наморщила лоб, пытаясь постичь логику подруги. Видимо, ей это удалось, потому что она спросила:

– Сколько хоть выручила?

– За картину? – Марго махнула рукой. – А, пустяки. Сто баксов.

Верка хмыкнула.

– Хватит сходить в ресторан.

– Угу.

Марго проторчала у Верки еще два часа. За это время подруги успели обсудить кучу важных вещей: повышение цен на мясо, засилье контрафактной продукции в парфюмерных магазинах Москвы, тупость политиков, которые не позволяют женщинам занять в правительстве ключевые посты, и, конечно же, подлость некоторых особ мужского пола.

Прощаясь в прихожей, Верка вдруг сказала:

– Слушай, я поняла все, кроме двух вещей.

– Каких? – поинтересовалась Марго, набрасывая на плечо сумочку.

– Кто же все-таки прислал тебе картину? И зачем?

Марго вздохнула.

– Спроси чего полегче. Думаю, со временем это станет известно само собой. Ну, все, бывай!

Она чмокнула Верку в щеку и вышла из квартиры.

 7 
Через полчаса Марго вошла в свой подъезд. Лифт, как всегда, не работал. Пришлось одолевать пешком несколько лестничных пролетов. С трудом вскарабкавшись на четвертый этаж, она остановилась перед дверью и уже достала из кармана ключ, как вдруг лоб ее покрылся испариной, а по спине пробежал мерзкий холодок. Квартира оказалась не заперта!

Сунув ключ в карман, Марго пулей слетела с лестницы и, с тою же сверхзвуковой скоростью преодолев оставшиеся три этажа, вылетела из подъезда, как пробка из бутылки шампанского.

В мобильнике сели аккумуляторы, но на углу дома красовался стеклянный колпак таксофона, поэтому вызвать милицию было делом одной минуты.

Еще через двадцать пять минут белая старенькая «Хонда» со скрипом подкатила к подъезду. Из нее выбрался крепкий мужчина с хмурым лицом. Он посмотрел на Марго исподлобья и спросил:

– Вы Маргарита Ленская?

– Угу, – сказала Марго. – А вы милиция?

– А у вас есть сомнения? – поинтересовался толстяк.

Марго покрутила головой:

– Нет. Судя по черепашьей скорости, с которой вы сюда добрались, вы и впрямь милиция.

– Капитан Медведев, – представился крепыш. – Пойдемте посмотрим, что там у вас.

– Пойдемте! – согласилась Марго. – Мне не терпится посмотреть, что у меня утащили!

Крепыш повернулся и первым двинулся к подъезду.

В квартиру он также вошел первым. Через пару минут вернулся и впустил Марго. Марго входила в собственный дом со смешанным чувством страха и любопытства. Зрелище было удручающим. Дверцы шкафов открыты нараспашку, содержимое вытряхнуто на пол, все раскидано и рассыпано.

– Тщательно осмотритесь и скажите, что пропало, – сказал капитан Медведев.

Марго с тяжелым сердцем принялась осматривать ящики, ящички, шкафы и полки. Медведев ходил за ней, сложив руки за спиной. Минут через десять Марго повернулась к нему и, нахмурившись, сообщила:

– Все на месте.

Медведев кивнул, глянул на Марго исподлобья и усмехнулся.

– Вы расстроились?

– Глупости. С чего мне расстраиваться. Я просто сбита с толку.

Милиционер нагнулся и поднял с пола лифчик. Задумчиво на него посмотрел и сказал:

– Заявление писать будете?

– Нет, – сказала Марго. – Эти олухи даже золото не взяли.

– А у вас есть золото? – насторожился Медведев.

– Угу. Две цепочки, три колечка и пара сережек.

Милиционер кивнул. Марго едко усмехнулась:

– Вы киваете головой так, словно что-то понимаете.

Суровый страж закона выпятил нижнюю губу и пожал плечами:

– А что ж тут непонятного? В вашу квартиру забрались воры.

– Браво! – сказал Марго. – С такой проницательностью вам только в метеослужбе работать. Это все, что вы поняли?

– Воры ничего не взяли, – спокойно продолжил милиционер, не обращая внимания на ее колкость. – Стало быть, одно из двух: либо вы их спугнули, либо кто-то дал им неверную наводку.

– Что дал?

– Наводку, – повторил милиционер и посмотрел на лифчик. – Шелковый, – задумчиво проговорил он. – Единичка.

– Двойка, – машинально поправила Марго. – То есть вы хотите сказать, что эти олухи попросту перепутали квартиру?

Он кивнул:

– Да. Как говорится – ошибочка вышла.

– Ничего себе – ошибочка! – возмутилась Марго. – Они даже матрас на кровати вспороли! Как, по-вашему, для чего они это сделали?

Капитан подумал, затем пожал широкими плечами и сказал:

– Не знаю. Возможно, он им просто не понравился.

– Глупость какая, – резко заявила Марго.

– Другого объяснения у меня нет, – невозмутимо ответил Медведев. – Если, конечно, вы не подпольный миллионер и не прячете деньги в постельном белье. Так вы будете писать заявление?

– Я уже сказала, что нет.

– В таком случае мне пора. Я заметил, что у вас на двери есть запасной замок. Он работает?

– Угу.

– Заприте за мной дверь на замок и накиньте цепочку.

Милиционер повернулся и двинулся к двери косолапой походкой старого, усталого медведя.

– Эй! – окликнула его Марго.

Он обернулся:

– Что?

Марго показала пальцем на лифчик, который милиционер все еще держал в руке. Капитан покраснел.

– Простите. – Он аккуратно повесил лифчик на спинку стула. – Это я чисто машинально.

– Не сомневаюсь, – насмешливо сказала Марго. – А вы знаете, что в машинальных поступках человека обнаруживаются его сокровенные желания? Это еще Фрейд писал.

– Вы хотите сказать, что мое сокровенное желание – ходить по городу с вашим лифчиком в руке?

Марго сочувственно улыбнулась:

– Не стоит этого стыдиться. Главное, не перепутайте лифчик с пистолетом, когда придется стрелять в преступника.

– Постараюсь, – сказал капитан. Он сунул руку в карман, вынул листок бумаги и протянул Марго: – Здесь записан мой мобильный телефон. Если что-нибудь поймете – звоните. До свидания.

И он ушел. А Марго осталась одна в выпотрошенной, как курица, и вывернутой наизнанку, как старая рукавица, квартире.

 8 
Сварив кофе, Марго уселась за стол с большой чашкой в руках и, попивая горьковатый напиток маленькими глотками, попыталась проанализировать свои ощущения.

С одной стороны она, конечно же, была напугана. Довольно жутко, вернувшись домой, обнаружить, что в твоей квартире кто-то побывал. А тут еще распахнутые шкафы и сваленные на полу вещи… Злоумышленник не просто взломал дверь, он рылся в ее вещах, нижнем белье, документах, записях.

Думая об этом, Марго поймала себя на том, что чувствует себя беззащитной и уязвимой. Вместе с тем ее не покидало чувство легкой брезгливости. Ведь квартира, в которой жила Марго, была для нее своего рода святилищем. Мебель здесь стояла так, как ее расставила Марго. Вещи лежали там, и только там, куда она их положила. Маленькую резную тумбочку из тисового дерева, купленную на распродаже в Тверском антикварном салоне, она притащила с собой от Дронова, потому что обожала ее и не желала с ней расставаться. Теперь эта тумбочка распахнута чужой рукой, а резная дверца грубо сорвана с петель.

Вторжение чужого человека осквернило квартиру, и теперь все здесь было Маргарите противно. Но думать нужно не об этом. Что могли искать воры? Дверной замок довольно хитрый. Даже сама Маргарита открывала его с трудом. Она была убеждена, что злоумышленникам пришлось здорово повозиться, прежде чем они попали внутрь. Значит, они действовали целенаправленно, а не просто использовали удобный случай!

Ее квартиру выбрали.

От осознания этого факта Марго стало не по себе, она передернула плечами и испуганно огляделась, словно опасалась, что злодей, выбравший ее квартиру, все еще прячется здесь.

Итак, ошибки не было. Но что здесь может быть такого, чего нет у соседей?

Марго сняла эту «двушку» три месяца назад, как только окончательно порвала с Дроновым. Квартира была меблирована. Шкафы, телевизор, холодильник, стиральная машина – полный комплект предметов, которые облегчают человеку жизнь и делают ее более комфортной.

Может быть, до того, как она сюда въехала, здесь жили какие-нибудь наркоманы? Не похоже. Все чисто, обои – как новенькие, потолки белоснежные, на окнах стеклопакеты. Да и соседи – приличные люди. Правда, Марго до сих пор с ними не познакомилась, но, судя по тому, что по вечерам тишину подъезда не нарушали крики, грохот, звон бутылок и вопли магнитофона, люди здесь жили вполне добропорядочные.

Марго вздохнула. В голову ей не приходило ничего толкового.

Милиционер, конечно, действовал абсолютно непрофессионально. Даже соседей не опросил. Но, с другой стороны, зачем ему напрягаться? Вещи не пропали, заявление Марго писать не стала. Нет заявления, нет и расследования. На месте капитана Медведева Марго поступила бы точно так же.

Допив кофе, Марго решила больше не терзаться. Что было, то было. А сейчас нужно сделать уборку и вызвать слесаря, чтобы сменил замок.

 9 
Утро выдалось солнечным, и на душе у Марго, несмотря на вчерашний неприятный инцидент, было светло. Она даже решила плюнуть на диету и сделать себе гренки, которые обожала с детства. Хрустящие гренки с горячим сладким кофе – что может быть лучше? Веркины круассаны «из самого Парыжа» отдыхают.

Гренки Марго поглощала, глядя в окно и весело щурясь от солнца. Все-таки жизнь – великолепная штука! И никакой гад не сможет ее испортить. Даже сумасшедший вор, который влез в квартиру, чтобы расшвырять по полу ее лифчики. Или мерзавец Дронов, который упорно отказывается признаваться в том, что прислал ей свою мазню. Неужели он думал, что она повесит эту дрянь на стену и будет любоваться ею с утра до вечера и с вечера до утра? Бред!

Впрочем, картинка была симпатичная. Странно, что бездарный мазила Дронов, у которого даже яблоки выходят похожими на дыни, сумел так удачно распределить краски на холсте. Эта женщина на диване… Ее кожа не просто золотилась, она словно светилась изнутри. Модель лежала на диване вполоборота. Полупрофиль у нее был точеный, немного резкий и все же необыкновенно женственный. Она была похожа на царицу, разоблачившуюся и улегшуюся на диван в ожидании любовника. Какого-нибудь юного офицера из свиты.

Маргарите стало даже немного жаль, что в запальчивости она избавилась от картины. Впрочем, как человек, живущий одним днем, она не привыкла жалеть о том, что сделала.

Мало ли еще картинок будет в ее жизни. Но странно, что Дронов так вопиюще и даже вызывающе спокоен. Эта работа – его безусловная удача, а Марго знала, насколько сильно он дорожит картинами, которые «удались»!

Дожевав последнюю корочку, Марго решила окончательно прояснить ситуацию, сгребла со стола мобильник и набрала номер своего бывшего.

На этот раз он взял трубку сразу:

– Слушаю тебя, Ритуся!

– Все еще спишь, пупсик? Так можно все на свете проспать!

– Иногда долго спать – чертовски полезное занятие. Однажды вечером я крепко уснул, а когда проснулся в полдень следующего дня, тебя уже не было. Этот полдень стал для меня лучшим в жизни.

– Свинья.

– Истеричка.

Обмен любезностями был закончен, и Марго перешла прямо к делу:

– Вчера я забыла тебе сказать, что продала твою картину.

– Какую картину? – насторожился Дронов.

– Ту самую. С женщиной, лежащей на диване. Локальные и очень насыщенные цвета – синий, красный, бежево-золотистый. Расслабленная поза. Изящный поворот головы. Красочный слой очень плотный.

– Локальные цвета, красочный слой… Ты где всего этого понахваталась, Ленская?

– С кем поведешься, от того и наберешься, – сухо ответила Марго.

Дронов хихикнул в трубку:

– Уважаю. Но лопни моя печенка, если я понимаю, о какой картине ты говоришь.

– Дронов, кончай кривляться. Эта картина – настоящая удача. Ты не можешь этого не признать.

Возникла пауза. Прошло несколько секунд, прежде чем Дронов заговорил снова.

– Кажется, я понял, – медленно проговорил он. – Ты решила меня разыграть, да? Но тебе не кажется, что розыгрыш слегка затянулся?

Как обычно бывало в подобных ситуациях, Марго испытала непреодолимое желание высказать своему бывшему все, что она о нем думает, но она сдержалась. Вся эта канитель с картиной начала ее утомлять, и она решила расставить все точки над «е».

– Дронов, это не розыгрыш, – с ледяным спокойствием произнесла Марго. – Вчера днем какой-то рыжий парень принес мне посылку без обратного адреса. В посылке была картина. Я тебе звонила, но тебя не было дома. Я взяла картину и пошла к тебе.

– Зачем?

– Чтобы швырнуть ее тебе в лицо, неужели не понятно?

– Ах, да. – Дронов хмыкнул. – Прости, сразу не сообразил.

– Дома тебя по-прежнему не было, – продолжила Марго невозмутимо. – Я решила подождать тебя в кафе. Там ко мне за столик подсел какой-то парень…

– Не слишком ли много «парней» для одной истории? – поинтересовался насмешливо Дронов.

– Заткнись и дослушай до конца. Парень сказал, что ему позарез нужен какой-нибудь подарок для невесты, но он спешил на самолет. Тогда я всучила ему картину. Он дал мне за нее сто долларов.

– Неплохо, – одобрил Дронов. – Обычная такса для проститутки средней руки.

– Тебе лучше знать. Хотя я уверена, что ты – при твоей жадности – довольствуешься собственным кулаком и бумажной салфеткой. Но речь не об этом. Речь о том, что вчера вечером в мою квартиру проникли воры.

– Тебя обокрали? – оживился Дронов.

– Нет. Но они перевернули все вверх дном.

– Вот как. Ты вызвала милицию?

– Конечно. Но ничего не пропало, поэтому заявления я писать не стала.

Похоже, спокойный тон Марго поразил Дронова. По крайней мере зубоскалить он перестал.

– Слушай, я понятия не имею, о чем ты говоришь, – сказал он после паузы. – Я в самом деле не посылал тебе ничего. Знаешь, если тебе понадобится моя помощь, я могу приехать с бутылкой хорошего вина, и мы…

Марго отключила связь.

Еще полчаса назад она не думала про странную посылку. Но разговор с бывшим мужем неожиданно пробудил в ней профессиональное журналистское любопытство. Кроме того, на душе вдруг стало тревожно. Черт ее дернул продать картину первому встречному. А что, если с ней связана какая-нибудь сногсшибательная тайна?

Однако что сделано, то сделано. Марго дала себе слово выбросить картину из головы. У нее и без того забот полон рот. Вздохнув, Марго направилась к раковине, чтобы помыть чашку, и вдруг замерла. Ее осенила внезапная догадка. Вот что искали странные воры, которые не позарились даже на ее золотые сережки. Ту самую картину!

Ее они по понятной причине не нашли. А это значит…

– Что они придут снова, – с ужасом проговорила Марго вслух, и чашка выпала из разжавшихся пальцев.

Что же теперь делать? Нужно срочно позвонить капитану Медведеву! Он – милиционер, а значит, способен хоть как-то прояснить ситуацию.

Марго подняла чашку и поставила ее в раковину, после чего быстро прошла в гостиную. Поиски клочка бумаги, на котором был записан телефонный номер Медведева, заняли целых десять минут. В конце концов Марго обнаружила его в мусорном ведре. Через пару секунд она уже щелкала по кнопкам, набирая номер.

Гудок… Еще один…

– Слушаю вас, – буркнул знакомый голос.

– Алло. Это капитан Медведев?

– Он самый.

– С вами говорит Марго Ленская. Помните, вы вчера вечером были у меня?

– Двоечка, шелковый?

– Точно!

– У вас что-то случилось?

– Я забыла вам кое-что рассказать, – выпалила Марго. – Вернее, я не думала, что то, что произошло вчера утром, имеет какое-то отношение к тому, что произошло вчера вечером. Потому что между тем, что произошло вчера утром, и тем, что произошло вчера вечером, на первый взгляд не было абсолютно никакой связи. Но на самом деле, как я поняла сегодня утром, связь есть, поэтому я и звоню вам! Вы понимаете, о чем я говорю?

– С трудом, – признался капитан Медведев. – И что же такого экстраординарного произошло вчера утром, о чем вы не догадывались вчера вечером и о чем догадались сегодня утром?

Марго нахмурилась:

– Капитан, вы случайно не пьяны?

– Нет, – ответил капитан Медведев. – А вы?

– Я не пью с утра.

– Приятно слышать. Так что случилось сегодня утром, о чем вы не знали вчера вечером, и какое это имеет отношение к тому, что случилось вчера утром?

Марго едва не зарычала.

– Хватит меня путать, – яростно проговорила она. – Я хотела рассказать вам о том, что произошло вчера утром, так?

– Так. Если только вы уверены, что это произошло вчера утром, а не сегодня вечером.

Марго побагровела от ярости. Этот чертов капитан издевается над ней! Нужно держать себя в руках, потому что от того, насколько разумно сейчас поведет себя Марго, будет зависеть ее безопасность и даже жизнь.

– Немедленно замолчите и выслушайте меня! – грозно сказала Марго. – Это может быть очень важно!

– Вообще-то с милиционерами так не разговаривают, – заметил капитан Медведев. – Но так и быть. Рассказывайте. Я весь внимание.

– Вчера утром ко мне пришел курьер с посылкой. Спросил – Ленская я или нет. Я сказала, что Ленская, и он отдал мне посылку.

– От кого была посылка?

– От мужа. То есть – от бывшего мужа. То есть – посылка была вовсе не от него, но об этом я узнала только сегодня утром, а вчера вечером…

– Стоп-стоп-стоп. Давайте начнем с главного. Что было в посылке?

– Картина!

– Картина?

– Да.

– Гм… И что вы с ней сделали?

– Я отдала ее молодому человеку, с которым познакомилась в летнем кафе. Ну, то есть не совсем отдала. Продала за сто долларов.

– Вы продали ему чужую картину?

– Да. То есть нет. Тогда я еще не знала, что она чужая. Ведь это было утром. А вечером я… – Марго поняла, что окончательно запуталась. С этим капитаном решительно невозможно было разговаривать. Скрепя сердце и взяв себя в руки, Марго продолжила: – В общем, тут явно произошла какая-то ошибка. Я думаю, что курьер что-то перепутал и картина предназначалась не мне.

– Кому же она предназначалась? – поинтересовался капитан Медведев.

– Другой «М. Ленской». – И тут вдруг в голове у Марго шевельнулась смутная догадка. – Постойте… – пролепетала она. – Подождите… У нас в лифте какой-то кретин перепутал цифры над кнопками этажей. Вы можете проверить, кто живет в квартире над моей?

– А вы не знаете?

– Я недавно сняла квартиру в этом доме, еще не успела познакомиться с соседями.

Медведев несколько секунд помолчал (Марго так и видела, как хмурятся его брови), потом сказал:

– Ну, хорошо. У меня есть свободных двадцать минут. Обещаю вам, что проверю.

– Спасибо. А мне что делать?

– Сидите дома и никуда не выходите. И не забудьте запереть дверь.

– Хорошо. Спасибо вам!

– Не за что.

Капитан Медведев положил трубку. Марго села на диван и приготовилась ждать. Ждать, однако, пришлось недолго. Через пять минут телефон разразился трелью.

– Марго? – услышала она густой бас капитана Медведева. – У меня для вас новость. В квартире над вами живет Михаил Александрович Ленский. По всей вероятности, курьер действительно перепутал этажи.

От возбуждения Марго даже вскочила со стула.

– Значит, я была права! – возбужденно выдохнула она.

– Насчет лифта – да, – спокойно сказал Медведев. – И насчет курьера. Но имеет ли это отношение к тому, что кто-то наведался в вашу квартиру – этого мы не знаем.

– Именно поэтому и нужно побеседовать с этим Михаилом Александровичем Ленским! – выпалила Марго. – Вы приедете?

– Зачем?

– Как зачем? А разве не ваша работа – распутывать загадки?

Марго почувствовала, что капитан Медведев усмехнулся.

– Нет, – ответил он. – Моя работа – раскрывать преступления. Там, где они есть.

– Ах, вот как! – Марго яростно дунула на прядку волос, упавшую ей на лоб. – Ну, тогда я сама поднимусь к этому Ленскому! И если он меня убьет – пусть это будет на вашей совести!

Марго хотела отключить связь, но в этот момент Медведев недовольно буркнул:

– Подождите… Я выезжаю.

– Другое дело. Жду!

 10 
На этот раз капитан Медведев потратил на дорогу на три минуты меньше, чем в прошлый.

– Прогрессируете, – похвалила его Марго, стоя в подъезде у двери квартиры. – Войдете ко мне или сразу подниметесь к моему таинственному тезке?

– Сразу поднимусь, – пробасил Медведев.

– Мне можно с вами?

Капитан покрутил круглой головой:

– Нет. Сидите дома.

Марго умоляюще приподняла брови.

– Это жестоко, – с упреком проговорила она. – Я умру от любопытства, пока вы там ходите.

– Лучше от любопытства, чем от пули, – отрезал капитан Медведев. – Закройте дверь. Я скоро.

Медведев проследил за тем, чтобы Марго закрыла дверь на замок, и медленно, грузно (топ-топ-топ – шлепали по лестнице медвежьи лапы) поднялся наверх.

Марго изнывала от любопытства и нетерпения. Она принялась ходить по комнате, беспорядочно сдвигая какие-то предметы. Закурила, сделала несколько затяжек и воткнула недокуренную сигарету в пепельницу. Подошла к окну и выглянула во двор. Потом снова закурила.

Ей казалось, что она ждет уже целую вечность, но, когда она глянула на часы, оказалось, что с момента ухода Медведева прошло всего четыре минуты. И тут в дверь позвонили. Марго пулей выскочила в прихожую.

Открыв дверь и увидев перед собой капитана Медведева, она с облегчением проговорила:

– Ну, слава богу! Вы с ним поговорили?

Медведев шагнул в квартиру и хмуро на нее посмотрел.

– Прежде чем открыть дверь, нужно было спросить – кто там, – отчеканил он недовольным голосом.

– Да… – промямлила Марго. – Действительно… Но я слишком сильно волновалась, чтобы соблюдать условности.

– Эти условности спасают людям жизнь, – назидательно сказал Медведев. – Где у вас телефон?

– В комнате.

– Я пройду.

Лицо у него было бледным и озабоченным, поэтому Марго решила пока повременить с вопросами и просто сказала:

– Проходите.

Капитан прошагал в комнату, снял трубку, набрал чей-то номер и сказал в трубку, не глядя на Марго:

– Алло, Витя?.. Это Медведев. Присылай ребят по адресу… – Он продиктовал адрес квартиры сверху. Затем повернулся к Марго спиной и, весь как-то поникнув и сгорбившись, тихо, глухо добавил: – Здесь у меня труп. Похоже на убийство. На теле явные следы пыток… Угу. И прихвати с собой фотографию картины. Жду.

И он положил трубку.

– Убийство! – выдохнула Марго, расширив глаза и прижав руки к груди.

Капитан повернулся и посмотрел на нее тяжелым взглядом. Затем нахмурил свои косматые брови, вздохнул и тихо, укоризненно покачал огромной головой. Потом снова отвернулся и направился к двери.

– Стойте! – возмущенно крикнула Марго. – Куда вы?

– Подожду бригаду в подъезде. Нужно покараулить.

– Но вы еще вернетесь?

– Разумеется. Нам с вами теперь нужно многое обсудить. И не вздумайте улизнуть.

И он снова потопал к двери. Коренастый, грузный, косолапый медведь.

Марго осталась одна.

 11 
Они сидели за кухонным столом и смотрели друг на друга. Медведев только что вошел и первым делом направился в ванную. Там он долго и тщательно мыл руки, что само по себе свидетельствовало о чем-то жутком. Если он так тщательно их моет, то не дай бог знать, к чему он ими прикасался.

После того, как с гигиеническими процедурами было покончено, Марго усадила капитана Медведева за стол и поставила перед ним чашку крепкого кофе. Подождала, пока он сделает первый глоток, и спросила:

– Как его убили?

Перед тем как ответить, Медведев слегка помедлил, посверлил Марго своими медвежьими глазками-буравчиками, потом сказал:

– Замучили до смерти. Били, выкручивали руки, загоняли иголки под ногти.

Марго побледнела.

– Что с вами? – спросил Медведев.

Марго нахмурилась:

– Ничего. Не люблю, знаете ли, когда иголки используют не по назначению.

Медведев кивнул:

– Я тоже. Итак, Маргарита, пришло время поговорить начистоту.

– Я готова, – сказала Марго. – Но только при условии, что вы не будете так на меня смотреть.

– Как это – так?

– Так, словно это я убила вашего М. Ленского. А перед этим хорошенько над ним поиздевалась.

– Как знать, как знать… – тихо проговорил капитан. И, не дожидаясь бурной реакции Марго, продолжил: – Ладно. Первый вопрос такой…

И начался допрос. Подробный, нудный. Спрашивая и выслушивая ответы, капитан Медведев пристально и неотрывно смотрел Марго в глаза – ястребиным взором и с полным отсутствием всякого выражения на лице. Марго понимала, что он не имел ничего против нее самой. Профессия и жизненный опыт вынуждают его подозревать каждого, если на то имеются хотя бы малейшие основания. Но как же неприятно…

Наконец, когда самые важные вопросы касательно появления картины были заданы, а ответы получены, капитан сказал:

– Опишите мне картину.

Марго нервно повела плечами. Допрос ее сильно утомил, и не столько физически, сколько психологически.

– А что там описывать? – небрежно проговорила она. – Голая женщина сидит на диване.

– Блондинка или брюнетка?

– Кто?

– Женщина. Та, что на картине.

– Брюнетка. Под ней – синее покрывало. А шторы на окнах – красные. Вот, пожалуй, и все.

Капитан нахмурился и кивнул:

– Ясно.

– Что вам ясно? – повысила голос Марго, не в силах больше терпеть многозначительного тона капитана Медведева.

– Эта картина была похищена неделю назад у питерского коллекционера Линькова, – ответил он спокойным, невозмутимым голосом. Помолчал секунду и неохотно добавил: – Правда, это только предположение.

– Что значит – предположение?

– А то. Ее нет ни в одном каталоге мира. В питерскую милицию явился какой-то сумасшедший и заявил, что у него украли работу Амедео Модильяни. Он, видите ли, нашел ее на чердаке своего деревенского дома. Его прадед жил когда-то в Париже и привез оттуда дешевый пейзаж. От долгого лежания на чердаке холст отсырел, и краска начала осыпаться. Под верхним красочным слоем обнаружился еще один. Это и была картина Модильяни.

Медведев остановился, поскреб пальцем широкую переносицу и недовольно проговорил:

– Дело мы возбуждать не стали.

– Почему?

Капитан посмотрел в глаза Марго тяжелым взглядом и ответил вопросом на вопрос:

– Как можно похитить то, чего нет?

– Но ведь она есть! – начала горячиться Марго.

Медведев усмехнулся и слегка приподнял правое плечо.

– Может быть, есть, – сказал он. – А может быть, и нет.

Он достал из кармана пачку сигарет и вопросительно посмотрел на Марго.

– Курите, – махнула рукой Марго.

Капитан закурил, выпустил огромное облако белого дыма, похожее на взлохмаченного медведя или на большой стог сена, затем прищурился и посмотрел на Марго недоверчивым, подозрительным взглядом.

– Вы и правда отдали картину первому встречному? – спросил он.

Марго грустно усмехнулась:

– А вы что, мне не верите?

– Как вам сказать… – Он снова выпустил большое облако дыма. – В моей работе нельзя все принимать на веру, вы же понимаете.

– Значит, вы думаете, что я прикарманила вашего Мандильяни?

– Модильяни, – поправил Медведев. – Его звали Амедео Модильяни.

– Ну, пусть будет Модильяни. – Марго, безусловно, слышала это имя раньше, но от волнения и переживаний мысли в голове перепутались, и она бы сейчас не смогла вспомнить даже отчество собственной матери.

– Кстати, – снова заговорила Марго, – а сколько может стоить эта картина?

Капитан посмотрел на Марго, потом на стену у нее за спиной, потом на пол, перевел взгляд на окно, затем вновь впился взглядом Маргарите в лицо и сказал:

– Если это действительно Модильяни, то не меньше пяти миллионов.

– Рублей?

– Долларов.

Марго почувствовала, как внутри у нее что-то оборвалось. Она открыла рот, но ничего не смогла сказать. Тут она почувствовала в теле страшную слабость и тяжело откинулась на спинку стула.

– Вы хотите сказать, что вчера днем я подарила первому встречному пять миллионов долларов? – хрипло спросила Марго.

Капитан усмехнулся:

– За вычетом ста долларов, которые вы с него получили, – четыре миллиона девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот долларов.

Марго сглотнула слюну и пробормотала:

– Какая же я дура.

– Рад, что вы смотрите на вещи объективно, – с мрачной усмешкой заметил капитан Медведев.

– Что?

– Ничего. – Медведев прерывисто вздохнул. – Я должен предупредить вас о возможной опасности. Люди, которые убили вашего соседа сверху, не остановятся, пока не найдут картину.

– Что же мне делать? – кисло спросила Марго. – Может, вы приставите ко мне охрану? Бандиты вернутся, чтобы разобраться со мной, и тут ваши люди возьмут их.

На этот раз капитан Медведев не стал усмехаться, он просто покачал головой и сказал:

– Увы, это невозможно.

– Почему? – дрогнувшим голосом спросила Марго.

– У нас слишком маленький штат сотрудников, – ответил капитан.

Марго приуныла еще больше.

– И что я теперь, по-вашему, должна делать? – тихо спросила она.

Медведев ответил обнадеживающе спокойно:

– Ничего особенного. Живите, как жили. А если случится что-то необычное – звоните.

– Необычное? – вскинула брови Марго. – То есть если меня убьют?

– Будем надеяться, что до этого не дойдет.

Марго фыркнула:

– Замечательно! Если они меня прикончат, я выйду с вами на связь во время спиритического сеанса. У вас есть знакомый медиум?

– Нет, – спокойно ответил капитан Медведев, – знакомого медиума у меня нет. Единственное, что я могу для вас сделать, – это…

Тут он достал из кармана белый конверт и положил его на стол:

– Вот.

– Что – вот?

Медведев снова взял конверт, вынул из него цветную фотографию и протянул Марго:

– Взгляните сюда.

Марго взяла фотографию с некоторой опаской, словно боялась, что снимок взорвется у нее в руках. С фотографии на нее смотрели четверо мужчин.

– Кто это? – спросила Марго.

– Мы предполагаем, что эти люди могут охотиться за картиной, – ответил Медведев. – Этот снимок был сделан на выставке-аукционе «Живые краски». Толстяк посередине – это коллекционер Линьков, владелец картины. Слева и справа от него – весьма сомнительные личности. Тот, что с бакенбардами, известный мошенник, которого нам ни разу не удалось схватить за руку. Справа, высокий и худой, хозяин антикварного магазинчика, который закрылся полгода назад после довольно громкого скандала. Его фамилия Ленский.

– Тот самый М. Ленский, который жил надо мной?

Медведев кивнул:

– Да.

Марго нахмурилась.

– Жуть, – пробормотала она и снова посмотрела на снимок. Помимо коллекционера Линькова, мертвеца М. Ленского и странного субъекта с бакенбардами, тут был еще один мужчина. Видимо, в тот момент, когда фотограф нажимал на кнопку спуска, этот мужчина отступил в тень и дернул головой. Лицо его расплылось. Со всей определенностью можно было сказать только то, что он среднего или чуть выше среднего роста.

– А кто этот – с расплывшейся физиономией? – поинтересовалась Марго.

Капитан Медведев вздохнул:

– Этого мы не знаем.

– Ясно. – Марго усмехнулась. – Таинственный незнакомец. В детективных романах именно он всегда оказывается главным злодеем.

Марго вгляделась в лицо мужчины с бакенбардами. Абсолютно обычное лицо: глаза, нос, рот – все как у миллионов других мужчин. Кроме бакенбард, взгляду и зацепиться-то не за что.

– Ну? – спросил капитан. – Что скажете?

Марго пожала плечами:

– Бакенбарды старомодные. Сейчас таких не носят.

Капитан вздохнул и угрюмо посмотрел на Марго.

– Я спрашиваю не про бакенбарды, – терпеливо проговорил он. – Знакомы вам эти лица или нет?

Марго покрутила головой:

– Нет. Абсолютно.

– Мы полагаем, что если картина и впрямь была похищена, то это их рук дело, – сказал Медведев.

– Вот как? Послушайте, капитан, но, если эти люди аферисты, почему они стоят вместе с хозяином картины?

– А вы думаете, они подходят к человеку и говорят: «Здравствуйте. Мы аферисты. Приятно познакомиться»? Нет. Обычно они выдают себя за вполне солидных людей. За знатоков искусства, коллекционеров.

– Но вы-то знаете, что они аферисты?

– Догадываемся.

– Тогда почему вы их не арестуете?

Капитан грустно улыбнулся:

– За что? Доказательств у нас нет. – Капитан чуть прищурил темные глаза и едва заметно улыбнулся: – Как знать, возможно, мы получим их с вашей помощью.

– Ага, – кивнула Марго. – Снимете бандитов с моего бездыханного тела. Благодарю покорно.

Медведев забрал фотографию и встал из-за стола.

– Мне пора, – сказал он. – Если увидите кого-нибудь из мошенников, изображенных на фотографии, сразу звоните мне.

– Само собой, – буркнула Марго. – А вы уверены, что не можете выделить мне охрану?

– Уверен.

– Жаль.

– Мне тоже.

Уже у двери Медведев вдруг обернулся и сказал:

– Можно вопрос?

– Валяйте, – обреченно проговорила Марго.

– Вы и в самом деле ничего не знаете о человеке, которому отдали картину?

Марго покачала головой:

– Нет. Абсолютно ничего.

Капитан пристально посмотрел на Марго и усмехнулся:

– Интересная вы женщина. Ладно, будьте осторожны.

Он вышел из квартиры. Марго вновь осталась одна.

Сидя в кресле с чашкой кофе в руке, она представила, как человеку под ногти загоняют иголки, и поежилась. То еще удовольствие.

В обычной ситуации черный юмор мог бы оказаться настоящим спасением, потому что смехом можно развеять любую печаль. Но не сегодня. Настроение продолжало оставаться подавленным. Беседуя с Медведевым, она все время пыталась понять, почему же ей так скверно. Наверху убили мужчину, которого она, возможно, даже никогда не видела. А теперь и не увидит. И что с того?

Какой-то мерзавец забрался в ее квартиру, перепутав ее с квартирой… усопшего. Но ведь в жизни и не такое бывает. По роду своей профессии Марго приходилось бывать в переделках и похуже этой. И мертвецов она видела. И даже делала репортаж из городского морга. И ничего, не унывала. За три года работы журналистом Марго успела стать настоящим циником – бесстрашным, насмешливым, привыкшим «скользить по верхам», не вдаваясь в суть проблемы. Так делали все ее собратья по перу.

Чем легче идешь, тем дальше заведет тебя дорога. А будешь унывать и обмусоливать каждый факт – станешь невротиком, а то и вовсе лишишься рассудка. Так уж устроен мир.

Руководствуясь неписаным корпоративным правилом, Марго привыкла жить одним днем и идти по жизни с ветром в голове и улыбкой на губах. Но почему сейчас на душе у нее так погано? Что с ней происходит?

И тут Марго поняла, что не может себя больше обманывать. Надо смотреть правде в глаза. Ее подавленное настроение является следствием страха. А источник страха – вот он: убитого звали М. Ленский. Измени в окончании фамилии две буквы, и получится… Нет, лучше об этом не думать.

А о чем тогда? О пяти миллионах долларов – вот о чем!

 Глава 3   Предложение Линькова 
Париж, июнь 1910 года
 1 
Бывший поручик Андрей Иванович Линьков был человеком смелым и гордым, однако, подобно древним монгольским воинам, военную доблесть ставил много выше простой человеческой искренности.

Военное искусство научило Линькова тому, что города и крепости берутся не только смелостью, но и хитростью, а также тому, что на войне, как и в любом грязном деле, побеждает не самый честный, а самый беспринципный.

Будучи хорошим воякой, Линьков выждал двадцать секунд, а затем вышел из кафе вслед за Анной.

Ее стройная, высокая фигура маячила впереди. Бывший поручик был уверен, что она не станет оглядываться (гордые люди редко оглядывались, а она, несомненно, была гордячкой), а потому он шел за ней, почти не таясь.

Так они прошли четыре квартала. Тут Анна замедлила ход и стала внимательно смотреть на номера домов и дощечки с названиями улиц, сверяя их с какой-то бумажкой, которую сжимала в руке.

Наконец она остановилась. Линьков спрятался за дерево. С полминуты госпожа Гумилева стояла на тротуаре, хмуря лоб и кусая губы. Она явно на что-то решалась.

«Ну, давай, – думал с усмешкой Линьков. – Покажи, что ты на это способна».

Наконец Анна вышла из задумчивости. Она сдвинулась с места и сделала неуверенный шаг. Затем еще один – чуть менее неуверенный. Затем она решилась окончательно, а решившись, больше не медлила и зашагала к дому с такой стремительностью, что даже Линьков, наблюдавший за ней из-за дерева, покачал головой.

Когда она скрылась из вида, бывший поручик подошел к дому, остановил бредущего мимо клошара и спросил:

– Любезный, вы не знаете, кто живет в этом доме?

Клошар задрал голову и посмотрел на дом.

– Это мастерская художника, – ответил он.

– Вы знаете имя этого художника? – осведомился Линьков и достал из кармана бумажник.

Клошар глянул на бумажник, облизнул губы и торопливо проговорил:

– Мсье, я не знаю его точного имени, но знаю, что друзья называют его Моди.

– Вот как. – Линьков усмехнулся. – И что, этот Моди пьяница?

Клошар покачал плешивой головой:

– Нет, мсье.

– Наркоман?

– Не думаю.

– Гм… – Линьков задумчиво потер пальцами подбородок. – Странно, – пробормотал он. – Впрочем, это легко исправить. Спасибо, любезный, вот тебе награда.

Он сунул в протянутую руку клошара монету, повернулся и зашагал прочь. В голове Линькова созрел четкий план действий. Кто-то мог назвать этот план подлым и низким, но бывший поручик не забивал себе голову подобными пустяками. На войне и в любви все средства хороши.

И если эта высокомерная особа готова возлечь на заляпанное дешевой краской ложе, то почему бы ей не разделить с ним его кровать, которая одна стоит дороже, чем вся мазня этого самонадеянного итальяшки?

Линьков зловеще усмехнулся и зашагал прочь.

 2 
– Вы пришли! – взволнованно воскликнул Модильяни, вскакивая со стула и сверкая глазами. – Как я хотел, чтобы вы пришли!

Он бросился к Анне и взял ее под руку. Анна не возражала. Она с интересом оглядела стены мастерской, увешанные огромными – от пола до потолка – картинами. Здесь не было ни натюрмортов, ни жанровых сцен. Только портреты.

– А вы действительно талантливы, – сказала Анна. – И своя манера у вас есть.

– Да, я знаю, – кивнул художник так, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся. – Хотите присесть?

– Да, пожалуй.

Художник усадил ее на потрепанное сомье.

– Обычно здесь сидят натурщицы, – сообщил он. И с гордостью добавил: – Это самое лучшее место в мастерской.

– Что же в нем такого особенного? – поинтересовалась Анна.

– Оно лучше других освещено. Свет, проходя через стекла окон, преобразуется в сгустки энергии, и в этом самом месте энергетические линии сплетаются в единый узел. Вы сидите в средоточии света!

Анна медленно повела плечами.

– И свет сошел на нее, – насмешливо проговорила она.

Модильяни не улыбнулся. Он пристально разглядывал лицо Анны, чуть отстранившись и слегка прищурив левый глаз. Это продолжалось довольно долго. Наконец он негромко проговорил:

– Если бы вы знали, о чем я сейчас думаю, вы бы приняли меня за сумасшедшего!

– Это несложно, – спокойно сказала Анна и, в свою очередь, так же пристально взглянула ему в глаза. – Вы думаете о том, что я – не я, а египтянка, которая переместилась во времени. Я сохранила черты лица, но, проходя через волны времени, они немного изменились, стали более пригодными для нынешней эпохи.

Модильяни остолбенел.

– Я сказал это вслух? – растерянно спросил он.

Анна покачала головой:

– Нет.

– Но… откуда вы узнали?

– Я умею угадывать чужие мысли и видеть чужие сны. Простите, я каждый раз забываю, какое воздействие это оказывает на незнакомых людей.

– Передача мыслей! – Модильяни оживился. – Я знал, что это бывает. Мы с матерью упражнялись в передаче мыслей, и у нас часто получалось. Никто мне не верил, но теперь… – Внезапно он прервался и внимательно вгляделся в лицо Анны. – А это правда?

– Что? – не поняла она.

– Что вы переместились во времени?

Ахматова засмеялась:

– Нет! Я абсолютно здешняя!

Модильяни вздохнул, как показалось Анне, не без сожаления.

– Это ничего, – сказал он. – Главное, что в вас живет дух Египта. И я его запечатлею. У вас есть время?

Анна грустно улыбнулась:

– Это единственное, чего у меня в избытке.

– Отлично! Но… я так и не узнал вашего имени. Как вас зовут?

– Меня зовут Анна.

– Анна! А вы зовите меня Моди.

– Но, кажется, ваше имя Амедей?

– Почти. – Модильяни тихо засмеялся. – Вообще-то, меня зовут Амедео, но Амедей мне тоже нравится. Простите, что не могу предложить вам кофе или бренди, как делают в приличных домах. Но если мне понравится, как вы позируете, я подарю вам весь Париж!

– За исключением того огромного подсвечника, что красуется перед Трокадеро, – улыбнулась Ахматова. – Я его и задаром не возьму.

– Вы про Эйфелеву башню?

Анна кивнула:

– Да.

– Подсвечник я оставлю себе, – пообещал Модильяни.

– На что он вам?

– Распилю на кусочки и продам американцам на сувениры. А теперь – за работу.

Амедео взгромоздил на грубо сколоченный мольберт огромный холст на подрамнике и подтащил к нему колченогий столик, заваленный тюбиками с краской. Через минуту он уже работал, бросая на Анну быстрые, острые взгляды из-под нахмуренных бровей и водя по холсту угольным карандашом.

Десять минут прошло в полном молчании. Анна погрузилась в задумчивость. Она размышляла о многих вещах. О замужестве, в которое она бросилась, как в омут головой, о Николае с его одержимостью геройством, о стихах, которые она почти тайком вписывала в тетрадку и которые мало интересовали ее мужа, озабоченного своим собственным творчеством.

Вспомнила она между прочим и поэтический вечер в «башне» Вячеслава Иванова, на который муж взял ее с собой. Она тогда произвела небольшой фурор, и Николаю это явно не понравилось. Она должна бы быть всего лишь «женой поэта». Конечно, жены писателей всегда пишут, жены художников возятся с красками, жены музыкантов играют. Но жене поэта не полагается становиться на одну ступень со своим гениальным мужем, а уж тем более – перепрыгивать через его голову.

Интересно, как сложатся их отношения с Николаем дальше? Если она будет простой домашней кошечкой, она ему быстро наскучит. А если ее таланта хватит на большее, он… Пожалуй, будет ревновать ее. Гумилев смотрит на ее стихи как на причуду, которая к тому же ему явно не по вкусу. Если кто-то хвалит ее стихи, Николай лишь усмехается в ответ: «Вам нравится? Очень рад. Моя жена и по канве прелестно вышивает».

Анна вздохнула.

Вот если бы у них были дети – это бы все изменило. Анна от кого-то слышала, что дети связывают супругов крепче общих интересов, привычки и даже любви.

– Вы не могли бы спустить платье с плеч? – сказал вдруг Модильяни. – Мне нужно видеть ваши плечи.

Анна вздрогнула и посмотрела на него удивленными глазами.

– Боюсь, это невозможно. Единственный способ – распороть швы.

Художник вздохнул:

– Жаль.

Он нахмурился и наклонился, чтобы смешать краски. Анна на секунду задумалась, затем поднялась с сомье и быстро сняла с себя платье. Потом прикрыла нагую грудь и снова села.

Модильяни взглянул на нее и на мгновение опешил.

– Теперь вам хорошо видно? – спросила Анна спокойно, но не без внутреннего смущения.

– О да! – сказал художник. – Но почему вы держите платье в руках? Вы боитесь, что обивка на сомье слишком грязная?

– Я…

«Какого черта!» – подумала Анна, не договорив, и решительным жестом убрала платье от груди.

– Так хорошо? – спросила она.

Амедео взглянул и улыбнулся:

– Да, намного лучше.

В следующую секунду лицо его вновь стало хмурым и сосредоточенным, а глаза – острыми, цепкими и проницательными, словно, глядя на Анну, он видел не телесную оболочку, а самую ее душу.

С каждой минутой взгляд Модильяни делался острее и пламеннее, движения – все более быстрыми и отточенными. Вытирая пот со лба, он нечаянно взъерошил волосы, и теперь – с горящими глазами, побледневшим лицом и вставшими дыбом волосами – казался Анне человеком, одержимым дьяволом.

Через час он разрешил Анне отдохнуть. Они поудобнее устроились на сомье и закурили папиросы.

– Вы мало гуляли по Парижу, не так ли? – спросил Модильяни.

– Очень мало, – вздохнула Анна. – Мой муж увлекается этнографией и все время проводит в музеях. Я предоставлена сама себе.

– Это неправильно. Вы обязательно должны осмотреть Париж. Но вам нужен хороший гид. Если хотите, я буду вашим гидом.

– Я хочу, – просто сказала Анна.

– Договорились, – кивнул Модильяни.

Они немного покурили молча, глядя, как клубы дыма расплываются в воздухе.

– Когда вы рисуете, вы делаетесь похожим на сумасшедшего маниака, – сказала вдруг Анна. – Или на пророка, на которого снизошел Святой Дух.

Модильяни кивнул:

– Так и есть. Но мой Святой Дух – это линия.

– Линия?

– Да. Линия – это главное в картине. Знаете… один мой приятель любит твердить, что линия – это совесть художника.

– Это правда?

– Ну, если учесть, что никакой другой совести у художника нет и быть не может, то да, – ответил Модильяни.

– Значит, вы считаете, что у художника нет совести?

– Я не считаю, я знаю наверняка. Главное для художника – создать иное существование, отличное от его собственного. Если понадобится кого-то убить, настоящий гений убьет, не задумываясь.

– Страшно, – сказала Анна.

Модильяни пожал плечами:

– Я не говорил, что мне это нравится. Но так есть. Художник вынужден выбирать между добродетельной жизнью и творчеством. Выиграешь в одном – проиграешь в другом. Так устроен мир.

– И эту точку зрения вы будете вбивать в головы своих детей?

Модильяни усмехнулся.

– У меня не будет детей. По крайней мере я очень сильно надеюсь.

– Вы так не любите детей?

– Дело в другом. Просто у гениев не должно быть детей. «Сын Микеланджело…» Вы слышите, насколько смешно и пошло это звучит?

– Посмотрим, что вы скажете, когда у вас будут собственные дети, – сказала Анна. – Хотя… Быть может, вы не считаете себя гением?

– Когда как, – с улыбкой ответил Амедео. – Впрочем, и у гениев бывают родственники. Я, кажется, вам еще не говорил, что одним из моих предков был великий Спиноза?

– Нет. А в какой вы связи?

– Точно не знаю. Я в подробности никогда не вдавался. Я родом из Ливорно, мой отец еврей. А фамилия наша происходит от маленького села к югу от Рима. Отец когда-то торговал углем и дровами, потом владел маклерской конторой. Некоторую сумму денег вложил в серебряные копи на Сардинии.

– Значит, у вас зажиточная семья?

Модильяни выпустил из губ струйку бледно-голубого дыма и покачал головой:

– Увы, нет. Я появился на свет в день, когда к нам явились судебные приставы забирать описанное за долги имущество. По итальянским законам имущество роженицы неприкосновенно. Пока отец отражал натиск приставов, тетки наваливали на кровать рожающей матери все самое ценное в доме.

Анна улыбнулась:

– Забавно!

– Да, – выдохнул Модильяни и вяло улыбнулся. – Однако моя мать посчитала это дурным предзнаменованием.

Некоторое время они курили молча, потом Анна покосилась на художника и задумчиво поинтересовалась:

– Значит, вы не верите в бога?

Модильяни взглянул на нее удивленно:

– Почему вы так решили?

– Вы так убежденно доказывали, что художнику все дозволено…

– Ах, вы об этом. – Модильяни грустно улыбнулся. – Я верю в бога. Но я не верю в ад… для таких, как я.

– Что это значит?

– Ну… – Он пожал плечами. – Бог ведь художник. Мы не знаем, на какие жертвы ему пришлось пойти, чтобы создать этот мир. Так что, думаю, он меня поймет.

– Значит, место всех художников в раю?

– Конечно, – ответил Модильяни так просто, что Анна не нашлась что возразить.

Он швырнул окурок на пол и раздавил его каблуком ботинка.

– Давайте продолжим. Я хочу закончить картину в несколько дней.

Анна докурила папиросу, нагнулась и сунула окурок в пустую баночку из-под растворителя. Затем спокойно сняла платье и приняла прежнюю позу.

Модильяни стал к мольберту. Взглянув на грудь Анны, он сказал:

– Если бы я стал мировым тираном, я бы запретил женщинам скрывать грудь под одеждой.

Анна представила себе, как она прогуливается зимой по Аничкову мосту в чем мать родила, и улыбнулась:

– Тротуары Петербурга были бы уставлены обледенелыми женскими статуями, выполненными в натуральную величину.

Она ожидала, что Модильяни улыбнется шутке, но он, похоже, ее уже не слышал. Погрузившись в работу, итальянец вновь превратился в священнодействующего жреца с пылающими глазами.

 3 
Николай стоял посреди комнаты, сунув руки в карманы брюк. Взгляд его раскосых глаз был задумчивым.

– Где ты была? – спросил спокойно он, глядя на Анну из-под сдвинутых бровей.

– Гуляла, – ответила Анна, сбрасывая с узких ступней тесные туфельки.

– Ночью?

– Ты же хотел, чтобы я посмотрела Париж. Вот я и смотрела.

Николай стиснул зубы так, что на худых скулах обозначились желваки.

– Ночные прогулки небезопасны, – сказал он. – В Париже много хулиганов.

– Возможно, – согласилась Анна. – Но, судя по всему, по ночам они предпочитают спать.

Анна легла на диван, закрыла глаза и с наслаждением вытянула гудящие от усталости ноги. Николай подошел и присел на край дивана.

– Ты гуляла с Линьковым? – осведомился он своим обычным спокойным голосом.

– Нет, – ответила она, не открывая глаз.

– Тогда с кем?

– С друзьями. Коля, я умираю от усталости. Давай не будем больше об этом говорить.

Несколько секунд он хмуро разглядывал ее лицо, затем вздохнул:

– Ты права. В следующий раз, когда захочешь прогуляться ночью, скажи мне. Я пойду с тобой.

– И заведешь меня в этнографический музей? – улыбнулась Анна.

Гумилеву вдруг до смерти захотелось ее поцеловать. Он наклонился и припал к ее губам. Он ожидал, что она снова заговорит об усталости, но вместо этого Анна крепко обняла его. Мгновение – и сорванное платье полетело на пол. Вслед за ним полетели брюки и рубашка, их тела переплелись. Анна запрокинула голову и хрипло задышала…

Спустя полчаса они лежали на узком диване, укрывшись пледом, и курили папиросы.

– Анна, ты знаешь, что я предоставляю тебе полную свободу действий, но не стоит этим злоупотреблять. Я волнуюсь, когда по вечерам ты не со мной.

– Да, я знаю. – Она открыла глаза. – Коля…

– Что?

– Я тебя люблю.

Он улыбнулся:

– Неожиданное признание. Я тоже тебя люблю.

С минуту они молчали. Потом Анна заговорила снова:

– Коля?

– Да.

– Ты правда топился из-за меня в Сене?

– Угу.

– А о чем ты думал в тот момент?

– Я думал о том, что ты дура.

– Почему?

– Потому что только дура может отвергнуть такого мужчину, как я.

Анна засмеялась:

– Мне нравится, когда ты дурачишься. А что будет, когда я изменю тебе? Ты меня убьешь?

– Конечно.

– А его?

– Кого – его?

– Ну, того, с кем я тебе изменю.

– Его, пожалуй, не стану.

– Почему?

– Из чувства самосохранения. А вдруг он окажется сильнее меня?

Гумилев засмеялся.

– Дурень! – сказала Анна и улыбнулась. – Нет, а если серьезно?

– А если серьезно, то я перестреляю всех мужчин. Всех, кого только встречу на своем пути.

– За что? – удивилась Анна.

– За то, что они смотрят на тебя, видят тебя, мечтают о тебе. И за то, что каждый из них может стать твоим любовником. Ты ведь знаешь, что я не терплю конкуренции.

Анна провела пальцем по его худой груди.

– Значит, застрелишь?

– Угу.

– Жуть. Меня это пугает.

– Отлично.

– Но мне это нравится! Коля, а может, я сумасшедшая?

– Разумеется. Все женщины сумасшедшие.

– А что ты будешь чувствовать, когда направишь пистолет мне в грудь?

– Этого я еще не знаю, – ответил Гумилев. Подумал и добавил: – Но думаю, ощущение будет захватывающее.

 4 
– Пейте, Моди, пейте! Я угощаю!

Линьков хлопнул подвыпившего художника рукою по плечу. Модильяни поморщился.

– Я не хочу, чтобы вы называли меня Моди, – сказал он.

– Плевать я хотел на твое хотение, – проворчал Линьков по-русски. И тут же снова перешел на французский: – Кажется, теперь я имею право называть себя вашим другом. Я купил три ваши картины. Целых три!

– Это правда, – согласился Модильяни. – Зовите меня хоть пигмеем, только покупайте мои картины и впредь. Дьявол, как это приятно – иметь деньги!

– Еще приятнее их тратить, не правда ли? – Линьков засмеялся. – Погодите, Моди, дайте срок! Я еще сделаю вас знаменитым! Кстати, вы когда-нибудь пробовали гашиш?

Модильяни усмехнулся:

– Конечно. Пару раз. Но мне это не нужно.

– Чепуха, – дернул щекой Линьков. – Гашиш нужен всем. А тем более – художникам. Сейчас допьем эту бутылку и поедем в притон.

Модильяни нахмурился, а по его лицу пробежала тень.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Возражения не принимаются! – оборвал его Линьков. – Я угощаю!

– Да, но я…

– Послушайте, Моди, вы хотите меня обидеть?

Модильяни смутился:

– Нет, но…

– А у нас в России нет бóльшего оскорбления, чем отказаться от угощения, преподнесенного от всей души!

– Правда? – Художник выпустил край бокала из темных губ. – Ну… тогда, конечно, я поеду. Но я…

– Отлично! Тогда едем немедленно! Давайте сюда бутылку – я разолью вино!

Часом позже они сидели в притоне араба Ахмета. Модильяни откинулся на расшитые золотой нитью и бисером подушки и прикрыл глаза. Из его приоткрытых губ торчал мундштук. Дымок медленно поднимался кверху из его трепещущих ноздрей.

Линьков сидел рядом. Он не курил, но ловко имитировал курение, бросая острые, внимательные взгляды на Модильяни.

На душе у бывшего поручика было погано. Накануне вечером он имел неприятный разговор с Анной Гумилевой. Линьков был немного нетрезв, а потому – невоздержан на язык. Тонкое кружевное белье женской психики находилось за гранью его понимания, так как до сих пор он в основном имел дело с кокотками мадам Жоли и мадам Бовэ, которые вели себя так, словно у них вообще не было никакой психики.

Скверно просчитав ситуацию, Линьков вздумал признаться Анне в своих чувствах. Он думал, что говорит страстно и красиво, даже сам удивлялся стройности и убедительности своих слов, суть коих сводилась к тому, что Линьков готов отдать полцарства за один лишь благосклонный взгляд Анны.

Выслушав прочувствованный монолог, Анна наградила Линькова суровым взглядом, благосклонности в котором не было вовсе.

– Линьков, – сказала она сухо, – мне кажется, вы слишком много выпили. Трезвый человек, как бы глуп он ни был, не способен нести подобный вздор. Идите и хорошенько выспитесь.

Таков был ее ответ. Говорила она спокойно, но в каждом слове сквозила откровенная насмешка. Линьков был подавлен и разбит. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким оскорбленным.

Какой-нибудь поэт на его месте сочинил бы за ночь поэму и назвал бы ее «Разбитое сердце» или «Растоптанный цветок моей души». Но, будучи человеком, далеким от поэзии, Линьков, когда ему плевали в лицо, предпочитал мстить, а не рефлектировать. Этим он сейчас и занимался.

«Пора или не пора? – размышлял Линьков, глядя на захмелевшего художника. – Пора или не пора?»

Решил, что пора. Начал серьезно, но сохранив дружелюбную улыбку на лице:

– Моди, у меня к тебе серьезный разговор.

Художник покачал головой:

– Нет.

– Что «нет»? – опешил Линьков.

– Никаких серьезных разговоров. Мы пришли сюда отдыхать. Ты сам сказал.

Линьков рассмеялся:

– Ты прав! Ну, отдыхать так отдыхать. – Он сунул руку в карман и достал крошечную серебряную шкатулку, обтянутую шелком и украшенную двумя скрещенными перламутровыми розами. Из другого кармана он вынул зеркальце и маленькую железную трубочку. Аккуратно разложил все это на столе.

Модильяни вынул изо рта мундштук и, жадно блеснув глазами, отрывисто спросил:

– Что это?

– Кокаин, – ответил Линьков.

Модильяни подался вперед:

– Ты поделишься со мной?

– Конечно, – ответил Линьков. – Мы ведь друзья.

Минуту спустя бывший поручик с усмешкой смотрел, как художник втягивает левой ноздрей узкую дорожку порошка.

– Ну, как? – поинтересовался он.

– Хорошо…

Модильяни вытер нос пальцами и улыбнулся улыбкой счастливого идиота. «Теперь пора», – понял Линьков.

– Послушай, Моди, у меня к тебе деловое предложение.

– Какое?

– Последние два дня к тебе захаживает эта русская… Анна.

– Анна? – Модильяни усмехнулся. – Ну да. Она мне позирует. А что?

– Видишь ли… Я влюблен в нее. И не просто влюблен. Она стала моей навязчивой идеей.

Модильяни откинулся на подушки и проговорил напыщенным речитативом:

Вот зелень, и цветы, и плод на ветке спелый.И сердце всем биеньем преданное вам.Не вздумайте терзать его рукою белой.И окажите честь простым моим дарам…
– Что это? – не понял Линьков.

– Стихи Верлена.

Линьков нахмурился. «Кажется, переборщил. Черт бы побрал этого мазилу. Буду говорить с ним напрямик».

– Хорошо. Я буду говорить с тобой как мужчина с мужчиной. В следующий раз, когда она придет к тебе, подсыпь ей в бокал с вином…

– Я не держу в доме вина, – сказал Модильяни, попыхивая гашишем.

– Насчет вина не беспокойся, – нетерпеливо проговорил Линьков. – Итак, ты бросишь ей в бокал таблетку, которую я тебе дам. А потом, когда она уснет, просто выйдешь из мастерской и оставишь дверь открытой.

– Открытой? – Модильяни улыбнулся. – Зачем?

– Это не должно тебя волновать. Ты просто уйдешь из мастерской, а обратно вернешься через час. Этот час проведешь… да хоть у Ахмета. Я дам тебе денег на гашиш и кокаин.

Модильяни выпустил из ноздрей дым и сипло пробормотал:

– Предложение интересное, но, видишь ли… мне кажется, я сам ее люблю.

Линьков поморщился:

– Брось, Моди. Художники не способны на длительное чувство. Их любовь короче, чем крайняя плоть еврея!

Линьков захохотал, довольный своей шуткой. Модильяни тоже улыбнулся – чисто, открыто, добродушно. Похоже, вино, гашиш и кокаин основательно выжгли ему мозги.

– Дружище Ланкоф… – мягко, почти ласково проговорил он. – А что, если я просто пошлю тебя в задницу?

– Что? – все еще улыбаясь, переспросил Линьков.

– В задницу, – повторил Модильяни. – Мне кажется, там тебе самое место.

Лицо Линькова вытянулось. Несколько секунд он молчал, не в силах произнести ни слова. В глазах у бывшего поручика помутилось от гнева, а пальцы сами собою сжались в кулаки. Он едва не набросился на художника с кулаками, но огромным усилием воли удержал себя на месте.

«Спокойно, – сказал себе Линьков. – Спокойно, поручик. Не здесь и не сейчас». Через несколько секунд он настолько справился с собой, что даже смог выдавить улыбку.

– Что ж… – сказал он голосом холодным, как металл. – Я попытался быть твоим другом. Этого не получилось. Теперь я стану твоим врагом. Берегись!

Бывший поручик поднялся с подушек, швырнул подскочившему арабчонку несколько монет и зашагал к выходу.

– Эй, Ланкоф! – крикнул ему вслед Модильяни. – Ты куда? У тебя еще есть кокаин?!

И Модильяни захохотал. Сопровождаемый диким хохотом, Линьков шел к двери и, сцепив зубы, думал: «Хохочи, хохочи. Ты не знаешь, с кем связался, каналья!»

* * *
На кровати лежали три полотна, натянутые на подрамники. Первая картина изображала голую девушку африканского типа, вторая – мужчину в шляпе и с глазами, затянутыми какой-то идиотской вуалью, третья – гнусный пейзаж из трех изогнутых сосен.

Бездарная мазня! Неудивительно, что этот Модильяни прозябает в нищете.

Вдоволь налюбовавшись мазней итальяшки, Линьков взял со стола банку чернил, открыл ее и вылил чернила на картины. После этого он еще минут десять втыкал в мокрые полотна перочинный нож, резал и кромсал их, пока полностью не выпустил пар.

Затем, немного успокоившись, позвонил в колокольчик, вызывая коридорного. А когда тот явился, сказал, указывая на груду рваных холстов и сломанных деревянных реек:

– Пришлите человека – пусть вынесет из комнаты эту дрянь!

 Глава 4   Пять миллионов долларов 
Москва, сентябрь 200… года
 1 
– Пять миллионов долларов! – бормотала Марго, расхаживая по комнате. – Пять миллионов долларов! Пять миллионов!

С каждой секундой безумный, алчный волчок набирал обороты. В конце концов Марго уже не могла думать ни о чем другом, кроме пяти миллионов.

Перед ее покрасневшими от страсти глазами проплывали милые сердцу названия – «Гуччи», «Маноло», «Готье», «Коко Шанель», следом за ними длинной вереницей потянулись безделушки от «Баккара», наволочки от «Донны Каран» и сверкающий всеми цветами радуги скандинавский хрусталь. Марго даже чувствовала звон хрусталя, запах дорогой кожи и аромат духов, одна капля которых стоит больше, чем весь ее нынешний гардероб. За «Гуччи» и «Шанель» пошли «Мерседесы» и «БМВ», а следом за ними на горизонте замаячила белоснежная яхта с ее именем на борту, а на ней – высокий загорелый парень с улыбкой Кларка Гейбла, бицепсами Сталлоне и мозгами Альберта Эйнштейна.

Тут Марго заставила себя остановиться. Излишняя импульсивность всегда вредит делу. Нужно действовать спокойно и расчетливо.

Конечно, один раз она уже сделала глупость, но с кем не бывает? Нет, ребята, хватит, больше она не будет такой дурой!

Sorry, капитан Медведев, откуда вам, старому, поросшему мхом увальню, знать, что того парня из кафе звали Гоша и что он приезжал в Москву на выставку!

Марго коварно усмехнулась. «Нет уж, господа аферисты и милиционеры, хватит мне плясать под вашу дудку. Теперь музыку буду заказывать я! И будьте уверены – не прогадаю».

 2 
Понятное дело, сидеть дома Марго больше не могла. Не в том она была состоянии. «Если я не испугалась развода, то парочке мошенников-неудачников меня тем более не напугать!» – решила она.

Для начала она отправилась к подруге Верке и рассказала ей все от начала до конца. Рассказ поразил домохозяйку в самое сердце: она даже от мартини отказалась, так ей стало плохо.

Потом Марго зашла ко второй подруге – редактору отдела «Общество» Ирке и повторила свой рассказ, приукрасив его новыми красочными деталями. Оставив Ирку в состоянии шока, Марго пошла в магазин и купила себе большой складной нож с «такой забавной кнопочкой»: нажимаешь на нее, и лезвие мгновенно выскакивает из рукоятки. Полезная вещь!

К ножу Марго добавила пневматический пистолет с маленькими круглыми пулями и газовый баллончик. Вооружившись до зубов, отправилась домой. Теперь Маргарите даже хотелось, чтобы на нее кто-нибудь напал. С таким внушительным арсеналом ее можно было забрасывать хоть в «горячую точку».

Особую ставку она делала на газовый баллончик. Шагая через сквер, она с наслаждением фантазировала. Вот огромный, как дерево, мужик выходит из-за угла и, глянув на Марго поросячьими глазками, алчно облизывается.

«Эй, деточка, не хочешь познакомиться?» – говорит он пропитым и прокуренным голосом.

«Отдыхайте, мужчина», – холодно отвечает ему Марго.

На толстой физиономии потенциального насильника появляется сальная усмешка.

«Грубишь, малышка? Ничего, мне это даже нравится. Люблю, когда сопротивляются. – Он протягивает к ней растопыренные волосатые руки и хрипло выдыхает: – Иди к папочке!»

Марго на шаг отступает и опускает в сумочку руку.

«Любишь, когда сопротивляются? – холодно сощурившись, говорит она. – Ну, так получи!»

Марго выхватывает из сумочки газовый баллончик и…

– Ой! – Марго резко остановилась и сначала даже не поняла, что такое.

А произошло следующее: огромный волосатый мужик (почти такой же уродливый, каким он был в фантазиях Марго) вышел из-за дерева, схватил Марго за шиворот и приставил к ее горлу холодное лезвие ножа.

– Стой спокойно, и все будет хорошо, – сипло проговорил он.

Все случилось так быстро, что Марго даже не испугалась. Зато возмутиться успела. В последний раз мужчина держал ее за шиворот лет двадцать назад, и этот мужчина был ее собственным отцом. Теперь же какое-то потное чудовище (а пóтом от незнакомца разило за версту!) позволило себе схватить Марго грязными пальцами за воротник курточки, которая стоила почти двести баксов!

– Что вы делаете? – крикнула Марго, почему-то начисто забыв про газовый баллончик. – Какого черта вам от меня нужно?

– Зайди за живую изгородь! – прорычал мужик, обдав лицо Марго запахом чеснока. – Ну!

Лезвие ножа больно впилось в кожу – Марго невольно приподняла голову и слегка отшатнулась.

– Я не могу идти, – проговорила она с задранной кверху головой. – Вы вывихнули мне ногу.

Мужик ухмыльнулся. Покосившись, Марго разглядела, что его щеки были покрыты такой густой щетиной, что об них можно было отшлифовать доску. На голове у монстра красовалась черная бандитская кепка.

– Ногу? – насмешливо переспросил монстр. – Если ты не будешь слушаться, я отрежу тебе башку. Поверь мне, сестричка, это будет намного больнее.

– Это вы по собственному опыту знаете? – поинтересовалась Марго.

– Только по чужому, – ответил тот. – Быстро за изгородь!

Нож, приставленный к горлу, является лучшим аргументом в любом споре, поэтому Марго подчинилась и засеменила за чудовищем.

Они зашли за высокую живую изгородь. За изгородью, среди деревьев и разросшихся кустарников, было сумрачно и безлюдно. Марго подумала, что лучшего места для кровавой расправы и придумать нельзя.

– Это она? – спросил вдруг другой голос, мягкий и бархатистый, как у певца оперного театра.

– Да, – ответил небритый монстр. – М. Ленская.

Марго чуть повернула голову и покосилась на обладателя оперного голоса. И тут сердце ее учащенно забилось. Это был он – мужчина с фотографии! Тот самый, с дурацкими бакенбардами.

Впрочем, следовало признать, что в жизни он выглядел гораздо лучше, чем на снимке. Среднего роста, но прекрасно сложенный и, что называется, импозантный. Дорогой костюм, чисто выбритые верхняя губа и подбородок, аккуратно зачесанные назад длинные седеющие волосы. Романтический герой. Мечта сорокалетних вдовушек и старых дев. Поскольку Марго не относила себя ни к первым, ни к вторым, благообразная солидная физиономия мошенника вызвала у нее отвращение.

Однако его присутствие несколько успокоило Марго. Все-таки он мошенник, а не убийца. Человек интеллигентный и, можно сказать, утонченный. Недаром имеет дело с произведениями искусства.

Человек с бакенбардами остановился перед Марго, вгляделся в ее лицо и проворковал:

– Значит, вы и есть Маргарита Ленская?

– Я предпочитаю, чтобы меня называли Марго.

– Почему?

– Мне так больше нравится.

Человек с седыми бакенбардами усмехнулся.

– Королева Марго, – проговорил он своим бархатным голосом. – А вы знаете, что это ведьминское имя?

– Конечно. Я и есть ведьма. Сейчас прошепчу заклинание, и ваши бакенбарды превратятся в гигиенические прокладки. Хотите проверить?

Человек с бакенбардами тихо засмеялся:

– Какая буйная фантазия! Вы смелая девушка. Мне это нравится. Люблю смелых людей.

– А вы трус, и физиономия у вас гнусная, – парировала Марго. – И мне вы совсем не нравитесь. Как вас зовут?

– Друзья называют меня Граф.

– А враги?

– Так же.

Марго облизнула кончиком языка пересохшие губы и спросила:

– А вы не боитесь показывать мне свое лицо?

Граф покачал головой:

– Нет.

– Но ведь я смогу описать вас. И даже составить фоторобот.

– Я в этом сомневаюсь.

– Почему? Вы что, думаете, у меня такая плохая память?

Граф снова отрицательно качнул головой:

– Нет.

– Тогда что? Вы же не собираетесь меня убить?

– Почему вы так думаете? – поинтересовался Граф.

– Вы не можете этого сделать.

– Почему?

Марго подумала, что бы такого сказать, но в голову ей пришло только одно.

– Я только что развелась, – сказала она.

– Вот как? Поздравляю!

– Спасибо.

Граф засмеялся – тихо, интеллигентно. От его мягкого смеха на душе у Марго стало еще легче. Определенно, человек с такой внешностью и с такими манерами не может быть безжалостным убийцей. Но тут Марго вспомнила про М. Ленского и про иголки, которые ему загоняли под ногти, и от ее спокойствия не осталось и следа.

Журналистский опыт подсказывал ей, что именно такие вот благообразные дяденьки и оказываются самыми отпетыми мерзавцами.

Внезапно смех оборвался. Граф одним резким движением вырвал из рук Марго рюкзачок, который она до сих пор прижимала к груди, расстегнул «молнию» и высыпал содержимое на траву. Внимательно осмотрел рассыпавшиеся вещи, прощупал рюкзак длинными бледными пальцами и грубо швырнул в кусты.

– А теперь к делу, – жестко сказал Граф и приблизил к Марго свое благородное, интеллигентное лицо. – Куда ты дела картину, девочка?

– Какую картину?

– Не прикидывайся дурочкой.

– Но я правда не знаю, о чем вы говорите.

– Граф, – хрипло проговорил монстр у Марго за спиной. – Позволь, я сделаю ей небольшой разрез под кадыком. Это развяжет ей язык.

– Если вы заденете голосовые связки, я уже ничего не смогу рассказать, – сказала Марго.

– Павлик, она права, – усмехнулся Граф. – Я думаю, эта милая девушка сама нам все расскажет. Я ведь прав, Марго? Итак, куда вы дели картину?

– Я… продала ее.

Лощеный Граф и гориллообразный Павлик переглянулись.

– Продала? – Граф постарался сохранить спокойную мину, но это у него плохо получилось. – И за сколько?

– За сто.

– Сто? – изумленно воскликнул громила Павлик. – Ты продала картину Модильяни за жалкие сто тысяч долларов?

– Не совсем, – сказала Марго и вымученно улыбнулась. – Я продала ее за сто долларов. Просто сто. Единичка и два нолика.

Граф и Павлик снова переглянулись.

– Она над нами издевается, – сказал Павлик и, по-прежнему держа Марго за шиворот, хорошенько ее тряхнул. – Кому ты продала картину, идиотка?

– Одному командировочному! – выпалила Марго. – Из Питера!

– Имя! – рявкнул громила.

Марго виновато улыбнулась:

– Простите, но я не знаю, как его зовут.

Граф задумчиво вгляделся в ее лицо.

– Не знаешь? – переспросил он.

– Честное слово!

Граф нахмурился.

– Можно задать вам один интимный вопрос? – поинтересовался он.

Марго кивнула:

– Задавайте.

– Вы идиотка?

– Да, – честно ответила Марго. – Но до вчерашнего дня я об этом даже не догадывалась.

Еще с полминуты Граф вглядывался Маргарите в лицо, стараясь понять, лжет она или нет, затем сунул руку в карман и достал нож.

– Сначала, – сказал он, – я отрежу вам левое ухо. А потом… Угадайте, что я сделаю потом?

– Отрежете правое? – предположила Марго.

Граф кивнул:

– Верно. А может быть, я начну с глаз. Они у вас такие красивые. Вырежу и сделаю из них серьги для своей мамы. Она любит аквамарин.

– Изумруд, – поправила Марго. – У меня зеленые глаза. А чтобы ваша мама носила аквамарин, вам придется позаимствовать глаза у вашего приятеля Павлика. Они у него как раз нужного цвета.

Благообразное лицо Графа слегка побагровело. Седые бакенбарды, прежде мягкие и шелковистые, вдруг встали торчком. Он прищурил глаза и прошипел тихо и зловеще:

– А ты, похоже, не очень-то нас боишься.

– Наоборот, – сказала Марго. – Страшно боюсь.

– Тогда почему хамишь?

Марго улыбнулась и робко проговорила:

– От страха.

Граф еще с полминуты разглядывал ее, а затем улыбнулся.

– Честное слово, Марго, вы очень забавная девушка, – сказал он. – Мне таких еще не приходилось встречать. Думаю, в детстве вы, вместо того чтобы играть с куклами, носились с мальчишками по двору с пистолетом в кармане. Я угадал?

Марго покачала головой и сказала:

– Нет, не угадали. Я была без ума от кукол. У меня их было восемь штук, и самую любимую – немецкую фарфоровую красавицу с карими глазами – звали Чуча. Хотите узнать имена остальных? Если у вас есть время, могу перечислить.

Громила Павлик тихо зарычал у Марго за спиной.

– Граф, позволь, я пущу ей кровь! – умоляюще проговорил он.

Граф задумчиво дернул себя пальцами за правый бакенбард.

– Пожалуй, это стоит сделать, – пропел он своим бархатным голосом. – Но начни не с горла, а с уха.

Павлик ухмыльнулся и переместил лезвие ножа к правому уху Марго.

– Скажи ушку «прощай», – прохрипел он.

Марго почувствовала, как холодная сталь коснулась ее лица, и, не в силах больше сдерживаться, громко закричала.

Дронов не раз говаривал друзьям за кружкой пива: «Если есть на свете что-то противнее и оглушительней сирены «Скорой помощи», то это визг моей жены». Граф и Павлик имели возможность убедиться в правоте его слов.

Граф отшатнулся и поморщился. А Павлик отвел нож в сторону и накрыл ей рот своей огромной потной ладонью. Марго попробовала вырваться, но сильные руки гиганта так крепко стиснули ее голову, что она не смогла даже пошевелиться.

– Не думал, что такой красивый рот может издавать такие отвратительные звуки, – сказал Граф. – Еще раз так сделаете, я велю Павлику отрезать вам не ухо, а голову. Даю вам слово.

Павлик отнял ладонь от губ Марго. Она скривилась и плюнула на траву.

– Какая гадость… – с отвращением проговорила она. – Граф, заставьте вашего друга помыться.

Павлик прорычал что-то невразумительное и сгреб пальцами воротник курточки Марго, но в эту секунду чей-то голос весело его окликнул:

– Эй, бугай!

 3 
Это было столь неожиданно, что Павлик слегка ослабил хватку. Он обернулся на голос. Обернулись и Граф с Марго. Из зарослей акации вышел мужчина. Он был одет в джинсы, футболку и легкий пиджак. Марго его сразу узнала – сероглазый брюнет, который сбил ее с ног, когда несся к стоянке такси.

Брюнет посмотрел на громилу Павлика, улыбнулся и вежливо поинтересовался:

– Эй, бугай, тебе кепка на уши не давит?

– Чего? – озадаченно пробасил Павлик.

– Вижу – давит, – констатировал мужчина. – Мне кажется, что девушка не хочет с тобой общаться. Кстати, и с тобой тоже, – добавил он, обращаясь к Графу. – Бакенбарды у тебя красивые, но сам ты не так чтобы очень.

Павлик набычился и заскрипел зубами.

– А ну – вали отсюда! – рявкнул он.

Однако на сероглазого брюнета этот окрик не произвел ровно никакого впечатления. Он усмехнулся и ответил:

– Не могу. Девушка звала на помощь. И теперь я не уйду, пока не помогу ей. Такой уж я человек.

Почувствовав поддержку, Марго дернулась и крикнула:

– Помогите! Они хотят меня…

Павлик взревел, как боров, и ударил Марго по щеке. По лицу странного брюнета пронеслась тень.

– Ловко, – похвалил он и облизнул губы. – А со мной так получится?

– Павлик, научи этого наглеца хорошему поведению, – приказал Граф.

Павлик швырнул Марго на траву, а сам с диким ревом бросился на незнакомца. Его огромный волосатый кулак описал дугу и врезался в челюсть сероглазого мужчины. Тот отлетел на пару шагов назад и грохнулся на траву. Затем поднялся на ноги, тряхнул головой, потрогал пальцами ушибленную челюсть и глухо проговорил:

– Надо же, получилось. А теперь моя очередь. Получи с правой! – крикнул незнакомец и ударил Павлика левым кулаком под дых.

Павлик согнулся пополам и проревел:

– Ты же сказал – с правой!

Незнакомец усмехнулся.

– Такой большой и такой доверчивый, – насмешливо проговорил он. – А теперь лови в подбородок!

Наученный горьким опытом Павлик опустил руки и прижал их к солнечному сплетению. Однако на этот раз сероглазый незнакомец не обманул. Его кулак врезался в квадратный подбородок верзилы. Павлик резко разогнулся и, потеряв равновесие, повалился на живую изгородь, сминая своей тушей колючие ветки.

Павлик тяжело поднялся на ноги и, набычив голову, снова двинулся на сероглазого незнакомца, но тут на грудь ему легла сухая ладонь Графа.

– Не сейчас, – коротко приказал он.

Павлик остановился. Кепка упала с его коротко стриженной головы, он дышал тяжело, а глаза его свирепо сверкали.

– Граф, разреши, я порву этого гада на части! – проревел Павлик. – Он у меня…

– Я сказал – не сейчас! – резко осадил верзилу Граф. Затем взглянул на Марго и сухо проговорил: – Наш разговор не закончен. А с вами, молодой человек… – Тут Граф перевел ледяной взгляд на сероглазого брюнета. – …Мы поговорим особо. Вы оказались не в то время и не в том месте.

– Это ваше мнение, – хладнокровно заметил брюнет. – И, честно говоря, мне на него плевать.

Граф усмехнулся и положил руку Павлику на плечо:

– Пойдем.

И они ушли. Вот так вот просто – взяли и ушли, обогнули живую изгородь и растворились в зелени парка.

Марго взглянула на своего спасителя. Лицо у него было нахмуренное и недовольное. Он поднял руку и вынул изо рта маленький зеленый листок. Глянул на него и поморщился.

– И как только вегетарианцы едят такую гадость?

Марго кашлянула и осторожно провела пальцами над ключицей, словно проверяла, не остался ли у нее на шее порез. Шея была цела и невредима.

– Спасибо, – хрипло проговорила Марго. – Здорово вы врезали этому бандиту.

Сероглазый незнакомец усмехнулся:

– Так это был бандит? А я думал, что это ваш бывший муж.

Марго уже пришла в себя и в ответ на замечание брюнета презрительно фыркнула:

– Как же! Вышла бы я замуж за такого урода. Кстати, а что вы здесь делали?

– Спасал вашу жизнь, если вы не заметили, – ответил брюнет. – Кстати, может быть, вы объясните, зачем вы меня преследуете?

Брови Марго взметнулись вверх.

– Я? – возмущенно проговорила она. – Вас?

– За последние два дня мы встречаемся уже третий раз, – напомнил сероглазый незнакомец. – Сначала вы наступили мне на ботинок, а потом и вовсе сбили с ног. А теперь заставили вступить в схватку с какой-то бешеной гориллой. Если это не преследование, тогда что?

Марго сначала растерянно захлопала ресницами, а затем побагровела от ярости. Такой наглости она не ожидала.

– Знаете что? – холодно выговорила она.

– Что? – спокойно поинтересовался брюнет.

– Более наглого человека, чем вы, я не встречала!

– Неужели? – Брюнет усмехнулся. – Наверное, вы редко выходите на улицу.

Марго угрожающе нахмурилась.

– Хотите, чтобы я снова наступила вам на ногу? – с угрозой поинтересовалась она. – Кстати, как она?

– Спасибо, выздоравливает. А как ваш каблук?

– Умер!

Незнакомец состроил кислую мину и сказал:

– Какая жалость. Мы с ним здорово сблизились. Что касается вас, то вы так и не показали мне свои бедра. Но, если вы не против, я готов полюбоваться ими сейчас. Здесь тихо, и нам никто не помешает.

– Наглец!

Брюнет засмеялся, но тут же оборвал смех и схватился за ушибленную челюсть.

– Может, скажете, что это были за ублюдки? – морщась от боли, проговорил он. – По-моему, я имею право это знать.

– Это были… хулиганы, – ответила Марго. – Схватили меня на аллее и затащили в кусты. Наверно, хотели обокрасть.

– У них это почти получилось, – заметил брюнет.

Не дожидаясь, пока Марго придумает остроумный ответ, он присел на корточки и принялся собирать ее вещи, высыпавшиеся из рюкзака.

– Интересно… – пробормотал он.

– Что? – недовольно спросила Марго.

– Они вывернули ваш рюкзак наизнанку, но кошелек не взяли. Чего они от вас хотели?

– Понятия не имею.

Собрав вещи, брюнет выпрямился и всучил рюкзачок Маргарите.

– Здорово же вам досталось, – заметила она, глянув на распухшую челюсть своего спасителя.

Брюнет хмыкнул:

– Чепуха! Он по мне ни разу не попал.

– Вот как? Тогда что это у вас на скуле?

– Где? Здесь? – Он потрогал пальцем скулу и поморщился. – Это родимое пятно. Обычно я его припудриваю, но сегодня забыл пудреницу дома. Пойдемте на свет. Так будет легче оценить наши потери.

Он двинулся к аллее.

– Вы забыли зонтик! – крикнула Марго.

– Если вам не сложно, положите его к себе в рюкзак, – ответил брюнет, не оборачиваясь.

Марго подняла зонтик с земли. Он был грязный.

– Эй! – окликнула она своего спасителя. – Но он грязный!

– Ничего страшного, – отозвался брюнет, не повернув головы. – Моему зонтику это не повредит.

– Вообще-то я не о зонтике беспокоюсь, – тихо проворчала Марго.

Делать было нечего. Она, как могла, отряхнула зонт и сунула его в рюкзак. Затем отправилась вслед за незнакомцем.

Выбравшись на свет, он тщательно отряхнул пиджак и джинсы, словно мог нехитрым приемом вернуть одежде первозданную чистоту.

– Н-да, – проговорил брюнет со скептической усмешкой, – в таком виде только в ресторан. – Он поднял взгляд на Марго и вдруг спросил: – Поужинаем вместе?

– С какой стати? – оторопела Марго.

– Я хочу есть. Как вам такой повод?

Марго на секунду задумалась, потом кивнула:

– Годится. Только не думайте, что я буду за вас платить.

– Что вы. У меня на ваш счет нет никаких иллюзий.

 4 
Сероглазый спаситель привел ее в небольшой китайский ресторанчик под названием «Джон Ка». У входа в заведение Марго поинтересовалась, кто такой этот «Джон Ка», в ответ на что ее спутник просто пожал плечами.

Ресторан оказался очень уютным. Почти все столики были заняты, а те, что не заняты, – зарезервированы, но новый знакомый Марго заговорщически подмигнул менеджеру зала, и тот, радушно улыбнувшись, усадил их за самый лучший столик, находившийся в уютной нише и отгороженный от остального зала огромным аквариумом с золотыми рыбками.

Усевшись на мягкий стул и оглядевшись, Марго поняла, что ни при каких условиях не согласилась бы сейчас отсюда уйти.

«Странно, что я раньше здесь не бывала, – подумала она. – В Москве не так уж и много по-настоящему уютных мест».

– Как вам тут? – поинтересовался сероглазый спаситель.

– Прикольно, – ответила Марго.

Брюнет чуть вскинул брови:

– Подростковый жаргон?

– Точно, – кивнула Марго. – Хотите научу?

– Я для этого слишком стар.

– С этим не поспоришь, – согласилась Марго и снова огляделась.

Они сидели в самом темном углу зала, в окружении шелковых полотнищ, исписанных изящными иероглифами, похожими на больших кузнечиков.

Подошел официант, вежливо поздоровался и положил перед Марго и ее спасителем меню. При одном виде меню у Марго потекли слюнки.

– Я так голодна, что готова съесть лошадь! – сообщила она, разглядывая фотографии блюд.

– С лошадьми в Москве сложно, – сказал брюнет. – Но при желании вы можете заказать морского конька.

Марго подумала, что бы такого остроумного сказать в ответ, ничего не придумала и решила спустить своему спасителю жалкий каламбур.

Тут она вдруг вспомнила, что до сих пор не знает его имени.

– Как вас зовут? – спросила она.

– Я думал, вы уже не спросите. – Он нахмурил брови и солидно представился: – Меня зовут Фил.

– Как?

– Филипп, – пояснил брюнет. – Но для вас – просто Фил.

– Просто Филя? – Марго хихикнула. – Простофиля. Мне это нравится. А я Марго.

– То есть – Рита?

– Еще раз назовете меня Ритой, и я уйду.

– Отлично. Теперь я знаю, как от вас отделаться.

– А вы хотите от меня отделаться?

– Пока нет. Но кто знает, как все пойдет дальше. Вдруг вы маньячка, коллекционирующая мужские уши.

– Дурацкая шутка. Тем более что ваши уши мне совершенно не нравятся.

– Я тоже от них не в восторге. Но, в отличие от вас, мне приходится с ними жить. Итак, что мы закажем?

Марго снова опустила взгляд в меню.

– Даже не знаю… – задумчиво пробормотала она. – Здесь все такое аппетитное.

– Как насчет утки по-пекински? Хотите?

– Можно.

– А что вы думаете о жареных хрящиках в кисло-сладком соусе?

– Я не против.

– А о салате из морепродуктов?

– Мне нравится.

– А…

– Хватит! – прервала его Марго. – Сперва закажите утку, а потом продолжайте свой садистский перечень.

Фил кивнул и подозвал жестом официанта.

– Утку по-пекински, самый вкусный салат и бутылку сливового вина, – сказал он.

Официант кивнул и удалился. Фил взглянул на Марго и сказал:

– Итак?

– Что «итак»? – не поняла она.

Фил чуть склонил голову набок и взглянул на Марго с нескрываемым любопытством.

– Я понял, что основную часть своего времени вы тратите на выяснение отношений с мужчинами, – сказал он. – А чем вы занимаетесь помимо этого?

– Я журналистка, – ответила Марго. – А мужчины – это всего лишь хобби.

– Вы их коллекционируете?

Марго отрицательно качнула головой:

– Нет, просто изучаю. Одни изучают птиц, другие насекомых. А я мужчин.

– Не слишком лестное сравнение, – заметил Фил.

Марго пожала плечами:

– Что делать. Другого не заслужили.

Фил хотел что-то сказать, но тут подошел официант и поставил на стол бутылку вина и мясные салаты, которые выглядели так изысканно, словно с них собирались писать натюрморты.

Фил открыл бутылку и разлил вино по бокалам. Затем взял свой бокал и взглянул на Марго.

– Хотите выпить на брудершафт? – поинтересовался он.

Марго покачала головой:

– Нет.

– Почему?

– Потому что вы потребуете от меня поцелуя, а я не целуюсь с первым встречным.

– Мы встречаемся уже в третий раз, – напомнил Фил.

– Это ничего не меняет, – отрезала Марго. – Целоваться я с вами не буду.

Фил удрученно вздохнул:

– Хорошо. То есть ничего хорошего, конечно. Но я вынужден смириться. За что же мы тогда выпьем?

– За знакомство, – сказала Марго.

Фил кивнул:

– Принято.

Они чокнулись и принялись смаковать вино маленькими глоточками.

«Как все это странно, – думала Марго. – Откуда ни возьмись, появился мужчина. Сначала я топталась по его ногам, а потом… потом мы с ним лежали на траве… А кончилось тем, что он спас меня от бандитов, как настоящий романтический герой. Как это все смешно, глупо и странно».

– Фил, – сказала Марго, поглядывая на него поверх бокала, – а вы кто?

Он приподнял бровь:

– В каком смысле?

– Ну, кем вы работаете?

– Я? Я врач.

«Врач, – подумала Марго. – Но он совсем не похож на врача. Хотя почему бы и нет? Врачи бывают разные».

– А вы какой врач? – уточнила Марго.

– Полагаю, что хороший, – ответил Фил.

– Я не об этом. Бывают – хирурги, бывают – терапевты. А вы кто?

– Полагаю, что хирург, – ответил Фил. Подумал и поправился: – Вернее – терапевт.

– Так хирург или терапевт?

– И то и другое. В зависимости от ситуации.

Марго усмехнулась:

– А разве так бывает?

– Сплошь и рядом, – убежденно ответил Фил.

Марго несколько секунд изучала его лицо. Он был довольно красив, этот Фил. Крупные, но приятные черты лица, серые, лучистые глаза.

– Значит, вы врач, – сказала Марго.

Фил кивнул:

– Именно так. Помните, как у Заболоцкого… – И он принялся декламировать, раскачивая бокалом:

И к больному несмелоОн пошел, темнолиц,И в безгласное телоВвел спасительный шприц.И в степи, на закате,Окруженный толпой,Рухнул в белом халатеЭтот старый герой!
– Это про меня, – объявил Фил.

– Для старого героя вы довольно молоды, – заметила Марго.

Он кивнул:

– Это так же верно, как то, что у вас красивые ноги.

– У вас довольно раскованный способ ухаживания за женщинами, – кокетливо проговорила Марго.

Фил вскинул черную бровь:

– А кто вам сказал, что я за вами ухаживаю?

– А разве нет?

Он покачал головой:

– Нет.

– Что же вы тогда делаете?

– Кормлю вас. Там, в кустах, у вас был такой несчастный вид, что мне захотелось хоть чем-нибудь вам помочь.

– Значит, я для вас что-то вроде голодающих детей Африки?

– Что-то вроде, – согласился Фил.

Марго нахмурилась и хмыкнула.

– С негритятами меня еще никто не сравнивал, – сказала она.

– Всегда бывает первый раз, – сказал Фил.

В кармане у него запиликал телефон. Фил достал мобильник и пробежал глазами по дисплею.

– Вот черт!

– Что? – спросила Марго.

– Мне нужно идти.

– Как это – идти?

Фил вздохнул и развел руками:

– Срочный вызов. Меня ждут у постели больного.

– А как же утка по-пекински?

– К сожалению, вместо утки по-пекински у меня будет утка по-медицински.

– Но одной мне ее не одолеть, – жалобно проговорила Марго.

Фил улыбнулся и сказал, пряча телефон в карман:

– Не бойтесь. Я еще никогда не слышал, чтобы жареная утка съела человека. Кстати, я был бы чрезвычайно благодарен, если бы вы оставили мне свой адрес.

– Зачем? – оторопела от такой наглости Марго.

– Вы слишком часто произносите слово «зачем», – назидательно сказал Фил. – Научитесь доверяться судьбе. Знаете, что говорил по этому поводу Шопенгауэр?

– Нет. А что?

Фил наморщил лоб:

– Точно не помню. Но общий смысл таков: если прекрасный незнакомец требует у вас адрес – дайте ему то, что он просит, и не думайте о последствиях.

– Во-первых, с чего вы взяли, что вы прекрасный? – насмешливо проговорила Марго. – А во-вторых, Шопенгауэр не мог сказать подобную чушь. – Тут Марго улыбнулась и игриво добавила: – Но мне нравится ваша вера в судьбу. Я назову вам улицу, номер дома и подъезд. Остальное будет зависеть от вас.

И Марго скороговоркой продиктовала ему все это.

– Запомнили?

Фил кивнул:

– Угу. Теперь вам от меня не скрыться. Всего доброго!

Фил сунул под пепельницу стодолларовую бумажку, встал из-за стола, повернулся и бодрой походкой зашагал к выходу. Марго некоторое время задумчиво смотрела ему вслед, затем перевела взгляд на стодолларовую купюру и усмехнулась.

– Моя обычная такса, – горестно пробормотала она, вздохнула, взяла бутылку и неторопливо наполнила свой бокал.

 5 
Телефонный звонок, раздавшийся в три часа ночи, разбудил бы и мертвеца. Марго протерла кулаком заспанные глаза, сняла трубку и, с трудом подавив зевок, пробормотала:

– Алло.

– Ну, здравствуй, красавица, – ответил ей из загадочного телефонного небытия мужской голос. – Крепко спишь по ночам?

– Что? – Сна у Марго не осталось ни в одном глазу. – Что вы сказали?

– Я сказал: привыкай к темноте. Скоро уснешь вечным сном. Там, куда я тебя отправлю, телефонов нет.

Марго побледнела, в ее широко распахнувшихся глазах появилось загнанное выражение.

– Кто это? – хрипло проговорила она.

– Тот, кого ты обокрала, – ответил ей голос, жесткий, бескомпромиссный, наглый.

– Но я… – Марго запнулась, быстро протянула руку к настольной лампе и нажала на кнопку.

Вспыхнувший свет заставил на мгновение зажмуриться, но на душе стало чуть спокойнее.

– Подождите, – тихо проговорила Марго и облизнула губы, – давайте поговорим как нормальные люди, без книжных фокусов. Кто вы, что вам от меня нужно?

– Мне нужна картина, – четко проговорил голос. – Старая картина, написанная маслом. Тридцать на сорок. Ты украла ее у меня.

– Я ничего не крала, – дрогнувшим голосом проговорила Марго.

Незнакомец выдержал театральную паузу и заявил:

– Боюсь, что ты не оставила мне выбора.

В груди у Марго похолодело.

– В каком смысле? – пробормотала она.

– В прямом, – ответил незнакомец и повесил трубку.

Телефон выскользнул из ослабевших пальцев Марго и с глухим стуком упал на пол. Кажется, от удара он треснул, но это уже не имело никакого значения.

* * *
Утром Марго все-таки вышла из дома. Сначала она долго таращилась в дверной «глазок», пытаясь разглядеть что-нибудь подозрительное. Потом слегка приоткрыла дверь, оставив ее на цепочке, быстро глянула в щель и тут же отпрянула назад, скрываясь от возможной опасности.

Но пуля не пролетела у нее над головой, и нож не сверкнул в тусклом свете желтой лампочки. Никто не клацнул у Марго над ухом зубами, и ничья волосатая рука не схватила ее за горло.

И тогда она вышла.

Впрочем, решимости Марго хватило только на то, чтобы спуститься в магазин, купить кое-какую еду и прилететь обратно.

Вернувшись, Марго проверила, заперты ли окна, затем опустила жалюзи и задернула шторы. В гостиной стало полутемно. Обычно Марго любила солнце, любила нежиться в его лучах с томностью кошки, лежащей на теплом подоконнике. Но сегодня ей было спокойнее и уютнее сидеть в темноте при свете лампы.

Жуя булку и запивая ее молоком, Марго думала, что жить в осаде, вздрагивая от каждого шороха и принимая биение сердца за звук чьих-то шагов, – это настоящий ад. Но другого способа выжить она не видела. Ночные угрозы телефонного незнакомца Марго приняла всерьез. Человек с таким голосом не станет шутить.

Обдумывая звонок, Марго решила, что звонил второй мошенник с фотографии, которую ей показывал капитан Медведев. Первого, с бакенбардами, она встретила вчера. А ночью прорезался и второй. Марго не знала, кто из двоих убил соседа сверху, в смысле М. Ленского, но она и не хотела этого знать.

Какая разница, кто, если они оба на это способны! В одном она была уверена: ради пяти миллионов долларов эти мерзавцы пойдут на все. И если она хочет выжить, мало просто сидеть в потемках с мобильным телефоном в руке и ждать нападения. Нужно придумать, что делать дальше.

Во-первых, следует заручиться чьей-нибудь поддержкой. Говоря проще, ей нужен сильный и надежный друг. Но где его взять? Можно, конечно, позвонить капитану Медведеву, но вряд ли он поможет. Опять заведет песню о том, что у него не хватает людей. Журналистский опыт четко и недвусмысленно говорил Маргарите, что на милицию в подобной ситуации рассчитывать не приходится.

Но это была не единственная причина, по которой она не хотела звонить капитану Медведеву. Если бы на кону стояла только жизнь Марго, она бы обязательно, не рассуждая ни секунды, связалась с капитаном. Но пять миллионов долларов…

Пять миллионов долларов, которые практически были у нее в руках!

Марго не была алчной и в принципе считала себя хорошим человеком. Она никогда не предавала друзей, не шагала по головам и не подсиживала коллег. Она не ждала подарков от судьбы, предпочитая рассчитывать только на свои силы. Была ли она честной? Когда дело касалось принципиальных вещей, то да, пожалуй. Однако сумма в пять миллионов долларов способна поколебать и самого непоколебимого.

Был ли у Марго шанс найти картину самостоятельно и стать богаче на пять миллионов долларов? Если и да, то весьма слабый. Но у других людей и того нет!

В любом случае у Марго было одно огромное преимущество перед мошенниками, которые так же, как она, охотились за картиной. Марго знала парня, у которого находилась картина, в лицо. И не просто знала, а прекрасно помнила. Что-что, а зрительная память у нее всегда была отличная.

Итак, шанс есть. А вот как отбиться от бандитов? Одной женской силы против нескольких горильих недостаточно. А значит, без партнера Маргарите в этом деле никак не обойтись. И кто же будет этим партнером? Кто выбьет из руки бандита нож, кто заслонит ее от пули и кто даст по морде наглецу, который попытается до нее дотронуться?

Фил! Конечно, Фил!

 6 
Приняв решение, Марго больше и не рассуждала. Она схватила с тумбочки мобильник, быстро нашла в записной книжке номер и набрала его. Фил отозвался почти сразу:

– Я слушаю!

Марго, неожиданно для самой себя, зарделась, услышав его голос. Этот неважный, в общем-то, факт привел ее в раздражение, поэтому ответила она жестким, холодноватым голосом:

– Это Марго. Добрый день.

Она ожидала любого ответа, кроме того, который получила.

– Какая Марго? – недоуменно спросил Фил.

– Что значит – какая Марго? У вас что, куча знакомых женщин по имени Марго?

– Нет, но… А, это вы! – Голос Фила потеплел на пару градусов. – Не ожидал, что вы так быстро позвоните.

– Вы настолько в себя не верите? – игриво спросила Марго.

– В себя – да, в вас – нет, – последовал ответ. – Не думал, что вы так быстро по мне соскучитесь.

– Значит, вы плохо знаете женщин, – тем же игривым тоном проворковала Марго. – И еще меньше знаете себя.

– Мне показалось или вы со мной кокетничаете? – поинтересовался он.

– Угадайте!

– Ну…

– Ладно, не напрягайтесь. Я действительно соскучилась. Вы единственный мужчина в мире, который предлагал мне съесть лошадь!

– Насколько я помню, речь шла всего лишь о морском коньке, – весело напомнил Фил.

Марго кивнула:

– Верно. Зато потом вы заставили меня сражаться с уткой. Благодаря вам я испытала самые острые впечатления за всю свою жизнь!

– Правда? Вероятно, повар переборщил с перцем, – предположил Фил. – Но в любом случае я рад вашему звонку.

– А уж как я рада! – Марго стиснула в пальцах трубку и с жаром добавила: – Всю ночь не могла уснуть, все думала о вас!

«Куда это меня несет?» – с изумлением подумала Марго. Но отступать было уже поздно.

Фил был явно озадачен таким напором.

– Гм… – сказал он. – Вчера вечером мне показалось, что вы необыкновенная девушка. Сейчас я вижу, что не ошибся.

– Чем вы сейчас заняты? – спросила Марго.

– Ну… У меня есть кое-какие дела. Но, честно говоря, ничего срочного.

– Отлично! – сказала Марго. – Как насчет того, чтобы встретиться?

– Конечно! А где?

– Давайте у меня дома. Просто я… слишком сильно натерла ногу и не хочу выходить.

– Я куплю вам упаковку бактерицидного пластыря, – пообещал Фил.

– Лучше купите что-нибудь обезболивающее, – попросила Марго.

– Мартини подойдет?

– Вполне.

– А к нему банка оливок?

– Отлично.

– И нарезка из буженины?

– Здорово!

– И…

– Тащите все, что найдете в магазине. Главное – приезжайте быстрее.

– Я приеду так быстро, как только смогу.

Марго облегченно вздохнула.

– Подъезд вы знаете, – сказала она, – а живу я в квартире номер пятьдесят семь. Запомнили?

– Угу.

– Жду!

Марго отключила связь и перевела дух. Она сама от себя не ожидала подобной стремительности. Как же сильно, наверное, удивлен Фил! Сидит сейчас, таращась на телефон, и скребет пятерней в затылке. Ну, ничего. Главное – надеть на его крепкую шею хомут. А там разберемся.

 7 
– Итак, рассказывайте. В какую темную историю вы вляпались?

Откинувшись на спинку кресла и закинув ногу на ногу, Фил приготовился слушать.

Марго сидела в кресле напротив. Она была одета в фиолетовый шелковый халатик с довольно короткими полами, подпоясанный широкой шелковой лентой, а ее узкие ступни оставались босыми. Марго обожала ходить дома босиком, и никакая сила не заставила бы ее сейчас надеть носки или тапочки.

Потягивая из большой чашки кофе, она прищурила зеленые глаза и осведомилась:

– А с чего вы взяли, что я во что-то вляпалась?

Фил едва заметно усмехнулся.

– Марго, – терпеливо начал он, – мужчины, конечно, глупые существа, но не настолько. Двое неизвестных громил нападают на вас средь бела дня. Причем ваш бумажник их абсолютно не интересует. Что же тогда? Вы таскаете в сумочке нож, пневматическую хлопушку и баллончик с газом. Спрашивается – зачем вам этот арсенал? Чего вы боитесь? Вы отказываетесь выходить из квартиры, но ваши ноги – а я хорошенько их рассмотрел – в великолепном состоянии. И, наконец, самое главное: в ваших глазах, таких зеленых и таких прекрасных, застыло выражение страха. Вы позвали меня не потому, что жаждали меня видеть, а потому, что вам нужна защита. Я прав?

Марго, нахмурившись, молчала. Тогда Фил продолжил:

– Я расцениваю ваше молчание как согласие. Хочу сразу предупредить: я готов вас защищать… хотя, честно говоря, не знаю, с какой стати я это буду делать… Однако быть с вами рядом постоянно я не смогу.

Марго вздохнула:

– Конечно. Вам нужно заботиться об африканских детях.

– Дело не в детях, – возразил Фил. – Тем более что с сегодняшнего дня я выхожу в отпуск.

– В отпуск? – Глаза Марго возбужденно блеснули, и она невольно подалась вперед. – Вы правда уходите в отпуск?

Фил посмотрел на нее удивленно.

– Вот уж не думал, что вас так волнует судьба африканских детишек, – сказал он. – Успокойтесь. О них есть кому позаботиться и без меня.

Марго пропустила его реплику мимо ушей.

– А как вы собираетесь провести свой отпуск? – взволнованно спросила она. – Вы куда-нибудь уезжаете?

Фил покачал головой:

– Нет.

– Почему? – неожиданно заинтересовалась Марго.

– Меня здесь кое-что держит, – ответил Фил. – А вернее – кое-кто.

Марго нахмурилась. Она вдруг поняла, что совершенно упустила из виду одну вещь. Вернее сказать – самую важную. Глянув на Фила из-под нахмуренных бровей, она сухо спросила:

– Вас держит жена?

Фил сдвинул черные брови и трагически проговорил:

– Хуже. Меня держит один забавный домашний зверек. Я никак не могу его пристроить.

– Собака?

Фил покачал головой:

– Нет. Хомяк. Это мой домашний питомец, и я его обожаю.

– Хомяк? – Марго облегченно вздохнула и улыбнулась. – А если я найду, куда его пристроить, вы поедете со мной в Питер? – просто, как будто речь идет о самых простых и очевидных вещах, спросила она.

Чашка с кофе застыла у губ Фила. Несколько секунд он изумленно смотрел на Марго, после чего настороженно поинтересовался:

– А что я забыл в Питере?

– Ну… – Марго на мгновение замялась. – Там красиво.

– Да что вы? – Фил насмешливо приподнял бровь. – Никогда бы не подумал. А можно узнать – в каком качестве я туда поеду?

– В качестве моего друга, – уверенно ответила Марго. – Разве друзья не ездят вместе в путешествия?

– Ездят, – согласился Фил. – Но обычно они не берут с собой женщин.

Взгляд зеленых глаз Марго потускнел.

– Значит, не поедете? – сухо спросила она.

– Спасибо за приглашение, но я хочу провести отпуск в родном городе, – ответил Фил. – Я к нему сильно привязался за последние тридцать пять лет.

«Ему тридцать пять, – почти машинально отметила Марго. – На десять лет старше меня. Он неплохо сохранился». Она собралась с духом и снова заговорила – негромким, проникновенным, почти вкрадчивым голосом:

– Я хочу кое в чем вам признаться, Филипп… Только пообещайте, что никому не расскажете.

– У вас мания величия. Кому я о вас буду рассказывать?

– Поклянитесь! – вновь потребовала Марго. – Поймите, это очень важно! По крайней мере для меня.

Фил пожал плечами:

– Ну, хорошо. Клянусь.

Для начала Марго тяжело вздохнула, давая понять, каких душевных терзаний стоит ей это признание, затем произнесла обреченным голосом:

– Вы были правы. Мне действительно угрожает опасность. Несколько дней назад я совершила нечто… нечто страшное. И кое-кому это сильно не понравилось.

– Да что вы! – утрированно воскликнул Фил. – Что же вы сделали? Украли шоколадный батончик из супермаркета?

– Нет. Все гораздо серьезнее.

– Два батончика?

Марго сбросила ноги с кресла и подвинулась ближе к краю, зашуршав шелковым халатом.

– Я не шучу, – сказала Марго. – Пару дней назад ко мне в дверь позвонили…

И она стала рассказывать. Щеки Марго порозовели от волнения. Одним стремительным движением поднявшись с дивана, она принялась вышагивать по комнате на своих стройных ногах, которые показались Филу воплощением изящества.

Марго ходила, изредка останавливаясь, неосознанно-соблазнительным движением выставив бедро, потом снова принималась вышагивать. И она рассказала ему все – тщательно, не опуская деталей и подробностей.

Пока Марго рассказывала, лицо Фила было абсолютно непроницаемо. Наконец она закончила свой рассказ и нетерпеливо поинтересовалась:

– Ну? Что вы обо всем этом думаете?

– Думаю, что часть из того, что вы сказали, правда, – отчеканил Фил. – Но только очень малая.

– В моем рассказе все правда! – возмутилась Марго. – И за мной действительно охотятся бандиты! С двумя из них вы уже имели удовольствие познакомиться.

Фил задумчиво сдвинул брови.

– Значит, картина сейчас в Питере… – медленно проговорил он. – И как же вы собираетесь найти вашего случайного знакомого?

– Я знаю, как его зовут! – взволнованно сообщила Марго.

– Замечательно! – одобрил Фил. – И как же?

– Гоша!

Фил несколько секунд помолчал, явно ожидая продолжения, но, поскольку продолжения не последовало, недоверчиво спросил:

– Это все?

– Да! – кивнула Марго.

Фил задумчиво поскреб ногтем переносицу.

– Замечательно, – снова сказал он. – С такой бесценной информацией вы его легко найдете и без меня.

Марго ошарашенно выкатила глаза.

– Вы что, не поедете со мной? – спросила она возмущенно.

Фил ответил спокойно и терпеливо, как взрослые разговаривают с неразумными, разыгравшимися детьми:

– Послушайте, ангел мой, зная только имя, отправляться на поиски бессмысленно. Ваш Гоша может оказаться и Георгием, и Егором, и Игорем, и Юрой, и еще черт знает кем. Вы это понимаете?

Марго глубоко вздохнула и медленно выпустила воздух через ноздри. От волнения у нее даже вспотели ладони.

– Ладно, – сказала она почти спокойно. – Вам я скажу. Я знаю, где он работает!

Фил недоверчиво прищурился:

– Точно знаете?

Марго кивнула:

– Угу.

– И где же?

– На фирме, которая послала его в Москву на выставку. Он как-то связан с выставками, понимаете?

– Как?

– Не знаю. Может быть, он их организует? Или постоянно в них участвует?

Фил вздохнул и снова нахмурился.

– Понятно, – проговорил он. – Ну, а хотя бы что это была за выставка – вы знаете?

Марго покрутила головой:

– Нет. Мы с ним об этом не говорили.

Фил снова поскреб ногтем переносицу. Должно быть, это был его характерный жест, так другие подергивают себя за мочку уха или теребят пальцами нижнюю губу.

– Что ж, – пробормотал Фил раздумчиво, – значит, нам придется узнать, какие именно выставки проходили в Москве в эти дни.

– А вы сможете это сделать?

– Попытаюсь. – Фил чуть прищурил глаза и пристально посмотрел на Марго. – Только, пожалуйста, не выдавливайте из себя информацию по капле, – попросил он. – Если есть что-то, что может мне помочь, – говорите сразу.

Марго ненадолго задумалась, после чего покачала головой и сказала:

– Нет. Больше ничего.

На лице Фила отобразилось недовольство.

– Ну, как знаете, – сказал он. – Чем дольше вы тянете, тем больше вероятности, что бандиты найдут картину раньше нас.

– Интересно знать – как? – с холодной иронией поинтересовалась Марго. – Они ведь ничего не знают.

– Наше знание отличается от их знания только одним именем – Гоша.

Марго покачала головой:

– Нет, не только. Во-первых, как вы верно отметили, я знаю его имя. Во-вторых, я знаю его в лицо. В-третьих, мы знаем, что он был в Москве на выставке. У нас с вами целых три зацепки. Хорошему сыщику этого было бы более чем достаточно!

Фил слушал Марго, но на какой-то момент ему стало почти безразлично, что она говорит. Единственное, о чем он мог думать, – это как она выглядит, говорит и двигается.

Ее кошачья грация производила не большее впечатление, чем ее слегка раскосые зеленые глаза, ее глаза – меньшее впечатление, чем ее порывистость, ее порывистость – меньшее впечатление, чем ее дерзкие манеры, а ее дерзкие манеры – меньшее впечатление, чем ее потрясающая энергичность.

На мгновение Фил испугался, не написано ли это все у него на лице? Но он тут же успокоил себя тем, что Марго, в возбуждении расхаживающая по комнате, почти не смотрит на него. Впрочем, Филу было наплевать, выдал он свои чувства или нет.

– Жаль, – сказал он негромко.

– Вы о чем? – остановилась Марго.

– Жаль, что вы знаете о нем так мало. Вам следовало подробнее расспросить его… ну, хотя бы о выставке. А лучше всего – узнать, кем он работает.

Марго холодно пожала плечами:

– Мне это было не нужно.

– Разумеется, – кивнул Фил. – Вы, как все женщины, привыкли слушать только собственную трескотню. Живете только сегодняшним днем, и единственное, что вас заботит, – это то, насколько хорошо вы в данный момент выглядите. Вы не фиксируете факты, даже когда они сами бросаются вам в глаза.

Марго гневно нахмурилась.

– Не клевещите на женщин! – сказала она почти сердито.

Фил понял, что перегнул палку, и примирительно проговорил:

– Ладно, проехали. Как сказал Семен Семеныч, «будем искать». Но мы не обсудили главный вопрос.

– Какой?

Он посмотрел на нее спокойным взглядом и так же спокойно осведомился:

– Что я с этого буду иметь?

Марго застыла на месте. Вот об этом она как-то и не подумала. В самом деле, за работу ему придется заплатить. Но сколько?

Марго убийственно хмыкнула.

– Надо же, – насмешливо протянула она. – А с виду не скажешь, что вы такой меркантильный.

– Ну, положим, на альтруиста я тоже не слишком-то похож. Итак, сколько я получу?

– Ну… – Марго отвела взгляд. – Вы получите десять процентов от стоимости картины. Думаю, этого более чем достаточно.

Фил насмешливо прищурился:

– Вы пошутили?

– Пятнадцать.

– Это какой-то розыгрыш?

– Шестнадцать… с половиной.

Фил рассмеялся.

– Вы очень занятная женщина! – весело проговорил он. – А теперь послушайте мои условия: пятьдесят на пятьдесят, и ни копейкой меньше.

Глаза Марго возмущенно расширились.

– Но это же грабеж!

Он покачал головой:

– Нет. Это – равноценное партнерство.

Марго снова принялась взволнованно вышагивать по комнате. Шелк халата соблазнительно развевался вокруг ее узких коленей. Наконец она остановилась и нехотя проговорила:

– Ну, ладно. В конце концов, вы слишком много знаете, чтобы я могла так просто вас отпустить. Конечно, по идее, мне бы нужно было вас прикончить. Но, так и быть, я оставлю вас в живых.

Фил улыбнулся:

– Благодарю вас. Отныне моя жизнь принадлежит вам.

– Самое главное, чтобы вы не забыли об этом, когда придет время делить деньги, – отчеканила Марго.

– Если оно когда-нибудь придет, – заметил Фил и взял со стола чашку. – Кофе совсем остыл, – пожаловался он. – Знаете что, налейте-ка мне еще чашечку. Только не экономьте на сахаре. Можете записать его на мой счет.

 8 
Фил рухнул в кресло и перевел дух.

– Уф-ф… В последний раз я так носился по городу, еще будучи студентом, – сообщил он.

Маргарите не было дела до его излияний, она сгорала от нетерпения, а потому сразу перешла к делу.

– Вы что-нибудь раскопали? – спросила она, усаживаясь на соседнее кресло.

Фил лукаво улыбнулся:

– Кое-что.

– Выкладывайте!

Однако он продолжал медлить, глядя на Марго своими серыми, лучистыми, насмешливыми глазами.

– Не знаю… – пробормотал он как бы в задумчивости. – Стоит ли мне вам рассказывать… Все-таки пятьдесят процентов – это меньше, чем сто.

Марго обессиленно откинулась на спинку кресла.

– Черт! – горько проговорила она. – Я так и знала! Мужчинам нельзя доверять!

У нее был такой несчастный вид, что Фил стер улыбку с лица и сказал серьезным голосом:

– Успокойтесь. Я не собираюсь вас кидать. Уговор есть уговор. Итак, слушайте. С первого по четвертое сентября в Москве проходило несколько больших выставок, в числе участников которых значатся питерские фирмы и представители. «Образование и труд», «Дизайн и мода», «Книги и…»… – Фил замолчал, не закончив фразы, достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вдвое листок бумаги и протянул его Марго. – Здесь полный перечень выставок и список участников из Питера, – сообщил он.

– С телефонами? – уточнила Марго, разворачивая листок.

– Разумеется.

Она пробежала взглядом по строчкам и улыбнулась:

– Фил, вы славно потрудились!

– Я старался, – смиренно ответил Фил. – Давайте начнем по порядку. Если что-то припомните или если возникнут какие-то мысли – сигнальте.

– Как? – не поняла Марго.

– Свистом. Начнем с образования. Выставка проходила в Доме художника на Крымском валу.

Марго подумала и потрясла головой:

– Не думаю.

– «Дизайн и мода». В музее фотографии.

– Нет.

– Две книжные выставки. Одна в гостинице «Космос», другая – в Малом манеже.

– Нет.

– Выс…

– Знаете что, – перебила Марго, – давайте я сама почитаю и подумаю. Ваш голос меня отвлекает.

– В другой ситуации это могло бы прозвучать как комплимент, – заметил Фил.

Марго перевела взгляд на список и принялась вдумчиво его изучать. Выставка кукол. Российский трикотаж. Буддизм в России. Изобретения, не увидевшие свет… Ничего полезного ей в голову не приходило.

Пока Марго изучала список, Фил изучал ее саму. Казалось, эта девушка не бывает некрасивой ни при каких обстоятельствах. Каждый ее жест отмечен легкостью и изяществом.

Вместе с тем лицо девушки было бледнее обычного, а под глазами пролегли едва заметные тени. Фил подумал, что, по всей вероятности, Марго плохо спала минувшей ночью. А возможно, и предыдущей. Того, что она видела и слышала в последние пару-тройку дней, было достаточно, чтобы надолго лишить человека счастливых сновидений. Как бы она ни храбрилась, на самом деле она всего лишь хрупкая двадцатипятилетняя девушка. Почти ребенок, если вдуматься.

За свою жизнь Фил навидался всякого. Сейчас он был сильным, ловким, находчивым и уверенным в себе мужчиной. Кроме того, он прекрасно знал, как обращаться с женщинами, чтобы возбудить их любопытство и интерес. Он мог сыграть любую роль, всегда владел собой, привык разруливать сложные ситуации и никогда не попадал впросак. А вот в двадцать пять… Тогда он краснел от любого женского взгляда и мог начать заикаться от одной женской улыбки, которую никогда не мог отличить от насмешки.

Фил не слишком любил вспоминать то несчастное время и плохо помнил себя того. Слишком уж непохожим был тот, другой, Фил на нынешнего. Слишком слабым и неуверенным в себе. И слишком неправдоподобным, чтобы нынешний Фил, прошедший огонь и воду, мог поверить в его существование.

Он помнил, например, что терпеть не мог вечеринки. Улыбки, за которыми таились неуверенность и страх, взгляды, значение которых надо было разгадывать, и, что хуже всего, беседы. Двадцатипятилетнему парню нечего поведать миру, во всяком случае, ничего особенного, в этом он тогда был убежден. К двадцати пяти годам Филипп наблюдал уже достаточно глаз, говоривших ему именно об этом; изучил все уловки женщин, применяемые ими, чтобы избавиться от него.

Но вскоре все изменилось. Уже спустя три года когда-то робкий зайчонок при желании мог с успехом сыграть роль светского льва. Это оказалось не так сложно, как он себе представлял. Никто не требовал от него мудрых мыслей или свежих идей. Иногда достаточно было пары пошлых анекдотов да трех не слишком заезженных шуток, чтобы стать своим в любой, даже самой чужой и чуткой к высказываниям, компании.

Те три судьбоносных года изменили Фила до неузнаваемости. Прежде он был неуклюжим рохлей, а теперь натренированные мышцы и суставы несли по жизни его тело с легкостью, достойной хорошего танцора. А в его арсенале «сердцееда и славного парня» было полсотни улыбок, способных пробить самую толстую броню, защищающую самое холодное женское сердце.

Сумет ли он добраться до сердца этой зеленоглазой девушки? При желании – безусловно. Но нужно ли ему это?.. Этот вопрос, прямо заданный самому себе, заставил Фила вздохнуть. Все-таки жизнь, которую он выбрал, наряду с дюжиной привилегий и удовольствий приносит две дюжины обязательств и сомнений. Но ничего не поделаешь: за все приходится платить. И это еще не самая высокая цена.

При чтении Марго слегка шевелила губами, и эта манера показалась Филу трогательной и беззащитной одновременно. «Совсем еще ребенок», – в очередной раз подумал он и мягко улыбнулся.

Наконец Марго отложила список и вздохнула.

– Все это напрасно, – с горечью проговорила она. – Мы никогда его не найдем. Не стоит даже пытаться.

Фил чуть прищурил серые глаза, которые из лучистых стали дымчатыми:

– Вы думаете?

Марго кивнула:

– Да. Только напрасно прокатимся.

– Что ж… – Фил задумался. – Пожалуй, вы правы. Мы слишком мало знаем о вашем Гоше, чтобы суметь его найти.

– Да, – снова удрученно вздохнула Марго. И взглянула на Фила быстрым, острым взглядом из-под опущенных ресниц. – Может быть, нам даже не стоит пытаться?

Фил подавил усмешку.

– Да, – кивнул он, моментально нахмурившись. – Определенно, не стоит.

– Не стоит, – повторила Марго.

– Не стоит, – снова согласился с ней Фил.

Несколько секунд оба молчали, не глядя друг другу в глаза. После чего Фил поднялся с кресла.

– Пожалуй, я пойду, – сказал он.

Марго кивнула, но тут же спохватилась и с напускным удивлением спросила:

– Что, даже чаю не попьете?

– Увы, у меня на это нет времени, – ответил Фил.

– Но вы ведь в отпуске, – напомнила Марго.

– Да, но это не значит, что мне нечем заняться. – Фил поднял руку и глянул на часы. – Ого!

Он протянул руку за списком московских выставок, но Марго его опередила. Взяв листок, она быстро сложила его вдвое и сунула под подушку. Фил удивленно поднял брови:

– Зачем он вам?

– Оставлю на память, – не колеблясь, ответила Марго.

Фил прищурился:

– Что за чушь? На какую память?

– На память о несостоявшемся приключении, – ответила Марго.

Фил внимательно на нее посмотрел, затем пожал плечами:

– Ладно, оставляйте. Ну, я пошел?

Марго кивнула:

– Идите.

Фил повернулся, но тут Марго окликнула его:

– Постойте!

– Что? – обернулся Фил.

Марго нервно сглотнула слюну. Во взгляде ее появилась тревога. Она подозрительно прищурилась и спросила:

– Он что – фальшивый?

– Кто?

– Ваш список.

Фил улыбнулся.

– Ангел мой, – сказал он таким тоном, каким взрослые общаются с детьми, – это просто бумажка, а не банковский чек. Как она может быть фальшивой?

Марго пожала плечами:

– Не знаю. Может быть, вы его выдумали.

– Интересная версия, – с прежней улыбкой заметил Фил. – И с чего вы так решили?

– Но вы так просто от него отказались.

– Ах, вот оно в чем дело. – Улыбка Фила стала снисходительной. – У меня таких еще три, – сообщил он.

– Как это три?

– Просто. Я сделал ксерокопии. На всякий случай. Бумажки, знаете ли, так часто теряются. Всего доброго!

Фил повернулся и направился в прихожую.

– Стойте! – вновь окликнула его Марго.

Фил вновь остановился. Повернулся и вопросительно на нее взглянул:

– Что еще?

Марго изобразила на лице приветливую улыбку.

– Филипп, милый, ну куда вы так торопитесь? Вечер ведь только начинается.

– Милый? – удивленно переспросил Фил.

Марго кивнула:

– Ну, конечно. И кстати, у меня в холодильнике есть пара бутылок пива.

– Вот как, – Фил задумался. – А я думал, вы не пьете пиво. Вы случайно не тихий алкоголик?

– Никакой я не алкоголик, – фыркнула Марго. – Ни тихий, ни громкий. А пиво держу для гостей. Оставайтесь, Фил. Попьем пива, поразмыслим. Вдруг я что-нибудь соображу.

– А если вы что-то сообразите, – с сомнением проговорил Фил, – вы сообщите мне об этом?

– Конечно!

– И не будете от меня ничего утаивать?

– Что вы! Как можно!

– Что ж… – Фил улыбнулся. – Тогда я действительно останусь.

 9 
Ехать решили на ночном поезде. Для начала Марго позвонила подруге Верке и попросила ее взять на время Филова хомяка. Верка обожала всяческую живность, поэтому уговорить ее не составило проблемы.

– Надеюсь, ты не на улице его подобрала? – на всякий случай поинтересовалась Верка. – Имей в виду, уличные животные разносят заразу.

– О, нет, – успокоила подругу Марго. – Это интеллигентный хомяк. Причем из очень приличной семьи. Я немного знакома с его отцом.

– С отцом?

– С приемным, – уточнила Марго.

– Ну, что ж, в таком случае – вези. Только не забывай, что у меня сын-оболтус.

– Не наговаривай на Игорька. Он хороший и славный парень. Он делает птичкам скворечники.

– Ага. Чтобы удобнее было стрелять по ним из рогатки.

Итак, хомяк был пристроен. Осталось заказать билеты и собрать вещи, что Марго и проделала, потратив на это меньше часа.

Времени оставалось море, Фил умчался по каким-то своим делам. От нечего делать Марго решила скоротать время у телевизора. По всем каналам показывали одни гадости – на первом американский президент грозил террористам, на втором – террористы грозили американскому президенту, а на третьем какой-то уродливый, бледный и тощий, как глист, субъект с бельмом на глазу пытался разбить микрофон об сцену. Надо отдать ему должное, у него это недурно получалось.

Марго снова нажала на кнопку. Ну вот, опять. «Криминальная хроника». От нечего делать Марго прислушалась.

Пятый месяц в Москве орудует неуловимый убийца по кличке Черный Доктор. Для удовлетворения своих кровожадных инстинктов он предпочитает легкую добычу. Его жертвами становятся бомжи, проститутки и нищие…

Марго поежилась, но переключать канал не стала.

По мнению психиатров, у таинственного убийцы налицо все признаки мании величия. Он поднял себя над толпой, вообразил себя сверхчеловеком, имеющим право казнить и миловать, право управлять судьбой бедных, обреченных на нищету людей, которых он, по всей вероятности, считает отбросами общества. Взгляните на оружие Черного Доктора! Это простой медицинский скальпель. Созданный для того, чтобы облегчать людям страдания, этот инструмент стал орудием ужасных пыток в руках неуловимого и скорого на расправу маньяка…

Марго поморщилась и снова нажала на кнопку. Мерлин Менсон, бледный и вялый, как дохлая рыбка, покончил с микрофоном и взялся за электрогитару. После истории про Черного Доктора этот разукрашенный клоун казался сущим ягненком.

Вскоре заявился Фил. В руках он держал большую проволочную клетку, внутри которой сидело черное лохматое существо с отвратительным розовым хвостом.

– Это и есть ваш хомячок? – изумленно спросила Марго.

Фил невозмутимо кивнул:

– Да.

– Но он у вас такой… большой!

– Ему пришлось много пережить в последние дни, – объяснил Фил. – А когда Бобочка нервничает, он много кушает. Вот и подрос немного.

– Ясно, – кивнула Марго, разглядывая странное животное. – Постойте… А почему у него хвост?

– Хвост? – удивился Фил. – Где?

– Там, где и должен быть. На заднице.

– Хм. И правда хвост… – Фил задумчиво почесал подбородок. – Это, знаете ли, такая порода. Хомеос длиннохвостеус. По-нашему – «хомяк длиннохвостый».

– Никогда о таком не слышала, – заявила Марго.

Фил снисходительно улыбнулся:

– Ничего страшного. У вас еще все впереди.

Лохматый зверек покосился на Марго маленькими, как бусинки, злобными глазами.

– А он умный? – спросила Марго.

Фил кивнул:

– Конечно. Вот, смотрите. Фред! Фредди! Апорт!

– Фред? – Марго подозрительно прищурилась. – Вы же говорили, что его зовут Бобочка!

– Я говорил?

– Конечно, вы!

– А, ну да, – кивнул Фил. – На самом деле его зовут Роберт Фредерик Фердинанд-младший. Поэтому я все время зову его по-разному: то Бобочка, то Фред, а то и просто Младший. В зависимости от настроения. Видите ли, при такой дырявой памяти, как у меня, очень удобно, когда у домашнего любимца есть три имени – одно из трех обязательно вспомнишь.

– В этом смысле вашей крысе страшно повезло, – заметила Марго.

– Нам обоим повезло, – сказал Фил. – Однако у нас мало времени. Вы собрали вещи?

– Да.

– А билеты заказали?

– Разумеется.

– Хомяка, я так полагаю, завезем по пути?

– Совершенно верно.

Фил улыбнулся:

– В таком случае – в путь?

Марго кивнула:

– В путь! Навстречу нашему маленькому счастью ценой в пять миллионов долларов!

 Глава 5   Сделка 
Париж, июнь 1910 года
 1 
Сегодня утром Андрей Иванович Линьков был бледен и мрачноват. Беседуя с Анной, он вежливо улыбался, но улыбка эта, в силу своей неестественности, была Анне неприятна. Уж лучше бы он просто хмурил брови. Впрочем, каждый волен поступать как хочет.

Линьков подлил себе в чашку кофе из серебристого кофейника и вежливо спросил:

– Николай опять в музее?

– Опять, – ответила Анна. – Его увлечение неотвратимо превращается в манию.

– Мне кажется, вы сгущаете краски.

Анна едва заметно качнула головой:

– Ничуть. Вот увидите, не пройдет и полгода, как он снова уедет в свою Африку. Гумилеву скучно среди обыкновенных предметов. Его душа, как наркоман, требует все новых ощущений. Думаю, в одном из предыдущих воплощений он был мореплавателем или миссионером.

Линьков помешал ложечкой сахар в чашке, глянул исподлобья и вдруг сказал:

– Анна, я все знаю.

Ахматова отпила кофе и прищурила серые глаза.

– Что? О чем вы?

– Знаю про вас и этого художника.

В спокойном, надменном лице Ахматовой не дрогнул ни один нерв.

– Андрей Иванович, – медленно и четко проговорила она, – а вам не кажется, что вы суете нос не в свои дела?

Линьков усмехнулся:

– Вы правы, это не мои дела. Но что, если я… – Тут он запнулся.

– Договаривайте, – проговорила Ахматова.

– Я к тому, что Николай Степанович – мой друг. И долг дружбы требует от меня… – Он вновь запнулся.

– Чего от вас требует долг дружбы? – уточнила Анна снисходительным голосом, каким графиня общается со своим приказчиком.

Под ее холодным взглядом Линьков слегка поежился.

– Он требует от меня… искренности, – выдавил он не без усилия.

– Вы подразумеваете под искренностью доносительство? – все тем же убийственно спокойным голосом поинтересовалась Ахматова.

Поручик побагровел.

– Анна Андреевна… – выговорил он, невольно сжимая руки в кулаки. – Анна, я, кажется, не давал вам повода для подобных обвинений.

– В таком случае я вас неправильно поняла и прошу у вас прощения. Мне показалось, что вы собираетесь донести моему мужу о моих отношениях с мсье Модильяни. – Ахматова вежливо улыбнулась. – Иногда мне в голову приходят дикие мысли. Еще раз извините.

Линьков сидел перед ней с хмурым и растерянным видом. На его смазливом лице отражалась целая гамма противоречивых ощущений. Анна Андреевна поставила на стол чашку и поднялась со стула.

– Теперь я должна идти. Прощайте.

У Линькова дернулась щека.

– Мы еще увидимся? – хрипло спросил он.

Анна задумчиво посмотрела куда-то мимо него и медленно покачала головой:

– Не думаю.

Она повернулась, чтобы идти.

– Подождите! – окликнул ее Линьков.

Анна остановилась и, обернувшись, посмотрела в глаза Линькову так спокойно, что ему стало не по себе.

– Что?

Линьков сделал над собой усилие, улыбнулся и сказал:

– Я хотел сказать, что вы правильно меня поняли. – Тут бывший поручик попытался улыбнуться, но вместо улыбки у него получился отвратительный звериный оскал. – Я обязан рассказать все вашему мужу.

Она несколько секунд смотрела на него в задумчивости, как энтомолог смотрит на пойманное насекомое, пытаясь отыскать для него место в устоявшейся зоологической классификации.

– Странный вы человек, Линьков, – сказала она наконец. – Что бы вы ни задумали, я не в силах вам помешать. Поступайте так, как от вас требует долг дружбы.

Она вновь хотела идти, но Линьков схватил ее за руку холодными, влажными пальцами.

– Анна!

Женщина взглянула сперва на его пальцы, дождалась, пока они разожмутся, и лишь затем удостоила взглядом самого Линькова.

– Да что с вами такое, господин Линьков? – сухо проговорила она.

– Анна Андреевна, я… – Он быстро облизнул пересохшие губы. – Я ничего не скажу вашему мужу! Но при одном условии!

Анна холодно усмехнулась:

– О каком условии идет речь?

– Я хочу, чтобы вы провели со мной ночь, – выпалил Линьков и сам испугался сказанных слов.

Некоторое время Анна в упор разглядывала его, без особого, впрочем, интереса, затем пожала плечами и обронила:

– Знаете… Вы казались мне умнее.

– Одну только ночь! – дрожащим голосом проговорил Линьков. – Умоляю!

Линьков был бледен. На лбу у него выступили бисеринки пота. И вдруг он заговорил быстро, взволнованно, глотая окончания слов:

– Анна, неужели какой-то нищий художник имеет на это больше прав, чем я? Там, в Африке, я спас жизнь вашему мужу. Я вытащил его из лап свирепого льва! Я сделал много добрых дел. Я… Я воевал за Россию!

– И теперь, в качестве платы за доблесть, вы хотите получить в награду мое тело?

По лицу Линькова – красному, потному – пробежала мучительная судорога.

– Вы все не так поняли, – глухо проговорил он.

– Напротив, – спокойно сказала Анна, – я отлично вас поняла. И знаете что… – Она смертельно побледнела, но в лице не дрогнул ни один нерв. – Пожалуй, я приму ваше предложение.

Линьков оцепенел.

– Что? – едва справляясь со звуками, пробормотал он.

– Я согласна, – просто сказала Ахматова.

– Это правда?

Она кивнула:

– Да.

Линьков вновь схватил ее руку и принялся покрывать пальцы поцелуями. Анна задумчиво смотрела на его лысоватый затылок.

– Но у меня будет одно условие, – сказала она.

– Хоть тысяча! – воскликнул Линьков, продолжая целовать бледную, мягкую руку. – Я готов на все!

– Модильяни сказал, что я напоминаю ему египетскую императрицу. Как вы думаете, он прав?

– Прав! Тысячу раз прав! Вы лучше всех императриц мира!

Анна усмехнулась и продолжила:

– Говорят, царица Клеопатра была так красива, что мужчины готовы были пойти ради нее на смерть. Вы думаете, я тоже могу требовать от своих мужчин подобных жертв?

– Вы можете требовать все, что захотите! – захлебываясь от восторга, проговорил Линьков, елозя мокрыми губами по ладони Анны.

Ахматова вырвала руку.

– В таком случае я требую от вас такой же платы, какую требовала от мужчин Клеопатра! – холодно и яростно проговорила она. – Я проведу с вами два часа наедине и выполню любое ваше желание, каким бы омерзительным оно мне ни показалось. Но затем… Утром вы расплатитесь за это собственной жизнью.

Линьков выкатил на Анну покрасневшие глаза. На губах его появилась неуверенная улыбка.

– Анна, вы серьезно? – спросил он, вглядываясь в ее лицо. – Нет, вы шутите! – Линьков засмеялся. – Отличная шутка! Как раз в духе нынешнего времени!

– Это – не – шутка, – медленно и раздельно проговорила Анна. – Вы только что сказали, что я стóю всех императриц мира. А рыцари всех времен с радостью шли ради своих императриц на смерть. Вы хотите получить мое тело, я – вашу жизнь. Это обычная сделка между мужчиной и женщиной.

– Да, но…

– Или нынешние воины настолько измельчали, что не заслуживают называться мужчинами?

Линьков молчал, пораженный ее словами.

– Я сообщила вам свое условие, – холодно сказала Ахматова. – Теперь решать вам.

– Вы… – Линькову пришлось сделать усилие, чтобы голосовые связки вновь стали его слушаться. – Вы…

– Кто же я? – прищурилась Анна.

– Вавилонская блудница, – мучительно вымолвил Линьков.

Ахматова запрокинула голову и рассмеялась.

– Замечательно! Даю вам на размышление четыре часа. Если согласитесь, пришлите посыльного с букетом белых роз. И я приду к вам в течение часа. А теперь – адье, мсье!

Она повернулась и вышла из кафе.

 2 
Андрей Иванович Линьков расхаживал по гостиничному номеру, заложив за спину руки и погрузившись в размышления. А подумать было о чем.

Прежде всего, что делать с заявлением Анны? Стоит ли отнестись к нему всерьез? Она не похожа на женщину, которая говорит только ради того, чтобы говорить. Судя по всему, она любит играть жизнью. И своею собственной, и жизнями окружающих людей.

Линькову и раньше приходилось встречать подобных женщин, и он всегда старался держаться от них подальше. Зачем развлекаться с вулканом, когда рядом есть милые маленькие костерки, возле которых всегда можно погреться?

Ну, хорошо. Допустим, она хочет поиграть с ним. Муж ею не занимается, в Париже ей скучно. Есть, конечно, этот художник, но вряд ли Анна относится к нему всерьез. (Как вообще можно всерьез относиться к художникам?)

Линьков остановился возле зеркала. На него глянул высокий стройный господин с холеным, красивым лицом и аккуратно причесанными светлыми волосами, начавшими уже лысеть ото лба и на макушке.

Андрей Иванович невольно залюбовался своим отражением. В военном мундире он, конечно, выглядел намного эффектней, но и так ничего. «Какая женщина сможет отказаться от такого представительного кавалера?» – с улыбкой подумал Линьков и подмигнул себе самому.

Да, он еще хорош собой. И даже замечательно хорош. Возьмите мужа Анны, этого сумасшедшего Гумилева. Коротконогий, неуклюжий, с одутловатым лицом и косыми глазами. С чего она вообще вышла замуж за такого урода? Ясно, впрочем, с чего. Володя Голиков-Кутузов от нее отказался, и она выскочила за Гумилева с горя, как это часто делают женщины.

Линьков хихикнул. Она его вожделеет, это несомненно. И в то же время боится заявить об этом в открытую. Посему и придумала дурацкую игру в египетскую царицу.

Но оставался открытым еще один вопрос. Она обещала Линькову смерть. И как она намерена из этого выкрутиться? Сведет все к шутке? Вряд ли. Это будет недостаточно эффектно, а такие, как она, любят эффекты. К тому же когда она это говорила, ее угроза выглядела вполне серьезно.

«Она просто блефует, вот что! – подумал Линьков. – Хочет казаться королевой, а на самом деле… Ну как, скажите на милость, она заставит меня рассчитаться по долгу? У нее только один способ – заставить меня покончить жизнь самоубийством. Ну, я ей пообещаю, что сделаю это. Тем и закончатся наши расчеты. Я попользуюсь ею и останусь в выигрыше. А эта своенравная девица окажется в дураках. То есть – в дурочках».

Рассудив подобным образом, Линьков окончательно успокоился.

Он позвонил в колокольчик, а когда явился гарсон, сказал ему:

– Вот тебе, братец, бумажка с адресом и деньги. Купи букет белых роз и доставь по этому адресу.

– Сколько роз купить, мсье?

– А на сколько хватит этих денег?

– Думаю, на четыре.

«Четное количество, – подумал Линьков. – Такие букеты дарят покойникам. Что ж, она любит играть, так пусть наслаждается».

– Ну, так и купи четыре, – распорядился Линьков. – Только не говори, от кого цветы. Будут спрашивать: отвечай, что на улице подошел мужчина, дал бумажку с адресом и велел принести букет. Все понял?

– Все, мсье.

– Ну, иди.

Юноша кивнул и удалился.

Линьков снова посмотрел в зеркало и, усмехаясь, потер руки. Завертелось дело!

* * *
Открыв дверь, Гумилев озадаченно воззрился на букет.

– Мсье, это просили принести вам, – сказал юноша.

– Мне? – Гумилев улыбнулся. – Забавно. До сих пор никто не дарил мне цветов. От кого?

– Я не знаю, – ответил смущенно юноша. – Какой-то мужчина подошел ко мне на улице и попросил отдать букет тому, кто живет в этой квартире.

– Он назвался?

Юноша покрутил головой:

– Нет.

– Гм… Ладно. – Гумилев достал из кармана бумажник, вынул монету и протянул юноше. А взамен забрал букет.

Закрыв дверь, он прошел с букетом в спальню. Анна сидела перед зеркалом и расчесывала волосы.

– Кажется, это тебе, – сказал Николай и положил букет на трюмо.

Анна взглянула на белые розы и нахмурилась.

– От кого это? – спросила она.

Гумилев пожал плечами:

– Не знаю. Тут нет записки. Подумай, кто мог тебе их подарить?

– Понятия не имею.

– Тайный обожатель? – Гумилев усмехнулся. – Прелестно. Вижу, тебя нельзя надолго оставлять одну.

Анна пожала плечами:

– Я тебе давно об этом говорила. Ты совсем меня забросил.

Николай подошел к Анне, положил ей руки на плечи и сказал, обращаясь к ее отражению в зеркале:

– Не суди меня слишком строго. У меня были тут дела, ты же знаешь. Но клянусь, что в следующий приезд буду заниматься исключительно тобой.

Он наклонился и поцеловал Анну в шею. Она поежилась и с улыбкой ответила:

– Ловлю тебя на слове.

Они поцеловались. Николай снова выпрямился и хотел отойти, но Анна его удержала:

– Коля, хотела тебя спросить. Ты говорил, что Линьков спас тебя в Африке. Как это произошло?

Гумилев усмехнулся:

– Нелепый случай. Англичане отловили льва для зоопарка, усыпили его и поместили в клетку. А запереть клетку забыли. Во время погрузки лев неожиданно проснулся и раскрыл лапой дверцу. Я стоял к дверце спиной и ничего не видел. Но тут, слава богу, подоспел Линьков.

– И что он сделал? – спросила Анна с любопытством.

– То же, что на его месте сделал бы любой. Захлопнул дверцу.

Анна насмешливо вскинула брови:

– И только-то?

– А что ты еще хотела? – улыбнулся Гумилев. – Чтобы он надавал льву тумаков? Не закрой Линьков дверцу, проклятый лев растерзал бы не только меня, но и Линькова, и англичанина Джексона, и пару туземных рабочих, которые стояли тут же. Так что Андрей спас целых пять жизней, включая собственную.

– Герой! – усмехнулась Анна.

– Угу.

– Коля?

– Да?

– Какие у тебя планы на сегодня?

Лицо Гумилева стало виноватым.

– Ты знаешь, я должен встретиться с парой человек. Я не оставляю надежду найти заинтересованных людей, которые могли бы оплатить экспедицию.

– Тебе так хочется в Абиссинию? – Анна вздохнула. – Ты определенно родился не в ту эпоху.

– Ты тоже, – с улыбкой ответил Николай. – Увы, но выбирать нам не приходится.

 3 
Анна вошла в гостиничный номер Линькова и, не ответив на его приветствие, закрыла за собой дверь на замок.

Линьков был взволнован. Пока Анна проходила в комнату, он кружил вокруг нее, как огромный, упитанный мотылек, беспрерывно бормоча:

– Как хорошо, что вы пришли! Я уж и не надеялся! Такая женщина, как вы… Как это замечательно!

Анна села на диван, взглянула на Линькова и холодно сказала:

– Хватит причитать.

Андрей Иванович тут же замолчал и посмотрел на нее в некоторой растерянности.

– Сядьте, – распорядилась она.

Линьков сел на диван. Анна насмешливо взглянула на стол, уставленный вазочками с икрой, маслинами и шоколадом. Перевела взгляд на серебряное ведерко с торчащим из него бутылочным горлышком.

Линьков чуть пододвинулся. Глаза его замаслились, а улыбка приобрела странное растерянно-похабное выражение.

– Я очень рад находиться рядом с вами, – сказал он с чувством.

Анна холодно усмехнулась:

– И поэтому велели принести самое дешевое шампанское, какое только можно найти в Париже?

Линьков слегка покраснел.

– Оно не самое дешевое, – обиженно проговорил он. – Но если вы такое не любите, я немедленно распоряжусь…

Анна небрежно махнула рукой:

– Оставьте. Какая, в сущности, разница? Давайте побыстрее начнем. У меня нет сил смотреть на вашу похабную физиономию.

Линьков побагровел:

– Сударыня, если вы пришли сюда, чтобы меня оскорблять, я…

– Извините, – вновь оборвала его Анна. – Я погорячилась и в ближайшие два часа буду сдержаннее. Открывайте шампанское.

– Другой разговор, – ухмыльнулся бывший поручик, окинул хрупкую фигуру Анны плотоядным взглядом и потянулся за шампанским.

– Постойте, – сказала Анна.

– Что еще? – вскинул бровь Линьков.

Анна чуть прищурила серые глаза, отчего взгляд ее стал пронзительнее.

– Мы с вами деловые люди, Линьков, – сказала она. – Поэтому давайте сразу оговорим нюансы нашей сделки. Я согласна подарить вам свое тело на два часа, а взамен вы обещали расплатиться собственной жизнью, так?

– Так, – кивнул Линьков, скрывая усмешку.

Глаза Анны еще более сузились.

– Могу я узнать, каким образом вы собираетесь произвести расчет?

– Вы о чем? – не понял Линьков.

– Об убийстве. Ведь речь идет об убийстве, не так ли? Мы проведем вместе эти два часа, после чего вы должны будете погибнуть. Как вы намерены это осуществить?

Линьков облегченно вздохнул:

– Ну, это просто. Возьму пистолет и пущу себе пулю в висок. Вас это устраивает?

Он ожидал, что Анна тут же согласится (женщины дуры, и их можно убедить в чем угодно), однако, вопреки ожиданиям Линькова, Анна отрицательно качнула головой:

– Нет.

Линьков снисходительно улыбнулся:

– Что же тогда? Вы хотите, чтобы я прыгнул с моста в Сену? Или бросился под колеса фиакра?

– Ни то и ни другое, – сказала Анна. – Я хочу предложить вам другой, более надежный способ.

– И каков же он? – начиная подозревать какой-то подвох, поинтересовался Линьков.

Анна холодно улыбнулась:

– Способ прост. Я расскажу мужу, что вы меня изнасиловали. Вы ведь хорошо знаете Николая. После того как я ему пожалуюсь, жить вам останется не более часа. Этого часа ему хватит, чтобы разыскать вас хоть из-под земли.

Линьков нахмурился. В Африке он видел Гумилева в деле. Разъяренный носорог появился из-за кустов неожиданно и тут же бросился в атаку. Слуги-негры в ужасе разбежались в стороны, белые последовали их примеру. И только Гумилев остался стоять на месте. Он вскинул ружье и стал ждать. На спуск этот сумасшедший нажал только тогда, когда между ним и зверем оставалось не более сажени, затем отскочил в сторону, чтобы зверь, падая, не раздавил его.

Когда Гумилев поднялся с травы и подошел к убитому носорогу, на лице его играла улыбка. Руки его не тряслись, а лицо было румяным и спокойным. Линьков тогда еще подумал, что не приведи господь стать врагом такого человека.

Сейчас, глядя на холодное лицо Анны, он нервно поежился и сказал:

– Но… к чему такие сложности? Я могу просто застрелиться.

– Это ненадежно, – возразила Анна, не спуская с него пристального взгляда. – Во-первых, вы можете струсить в последний момент. Не смотрите на меня так, мужчины трусят сплошь и рядом. А во-вторых, вы можете промахнуться и лишь слегка себя поранить. Не уверена, что у вас хватит мужества повторить попытку.

Линьков понял, что цель уходит от него, и душу его заполнила ярость. Он-то уже видел себя в постели с Анной, он уже представил себе утехи и услады, которые она ему, по его настоянию, предоставит. И теперь все это ускользало.

– Вижу, вы пришли надо мной посмеяться, – глухо пророкотал Линьков, глядя на Анну налитыми кровью глазами. – Но я не доставлю вам такого удовольствия.

Внезапно он схватил Анну за руку и сильно сжал ее.

– Ты будешь моей! – прорычал Линьков, глядя в ее бледное лицо. – Я подкуплю портье и коридорного, и они подтвердят, что ты сама сюда пришла! Я найду способ убедить Николая в твоем грязном бесчестье, шлюха!

– Да, – задумчиво проговорила Анна. – Вы способны на это. Ну что ж, тогда самое время выпить шампанского.

Она вдруг улыбнулась, чем окончательно сбила Линькова с толку, затем достала из ведерка со льдом бутылку и, прежде чем Линьков успел что-либо понять, ударила его бутылкой по голове.

Раздался звук, который возникает, когда одним тупым предметом бьют по другому тупому предмету. Пальцы Линькова разжались, и он, громко застонав, повалился на диван.

Анна неторопливо встала с дивана.

– Если вы продолжите меня преследовать, я вас убью, – пообещала она. Затем повернулась и, гордо подняв голову, вышла из номера.

Линьков ладонью стер с лица кровь, взглянул на дверь и проплакал – злобно и жалостно одновременно:

– Дрянь… Ты пожалеешь…

 Глава 6   Поиски 
Санкт-Петербург, сентябрь 200… года
 1 
В двухместном купе было уютно и прохладно. Колеса мерно постукивали, вагон плавно покачивался, за окном проносились желтые огоньки городков, поселков и деревень – короче говоря, атмосфера располагала к доверительной беседе. А какая беседа без обильного ужина? А если добавить к этому бутылку хорошего вина – то можно не только убить время, но и совсем недурно его провести.

– Значит, вы – искательница приключений, – сказал Фил, разливая вино по граненым стаканам, с боем добытым у несговорчивого проводника. – А чем вы занимаетесь в свободное от добывания миллионов время?

– Пишу, – важно ответила Марго.

– Пишете? – Он приподнял бровь. – Что именно?

– Жалобы и доносы, – сострила Марго.

Фил поставил бутылку и пододвинул Марго один из стаканов.

– И что, это приносит доход? – поинтересовался он.

– Представьте себе – да.

Фил посмотрел ей в глаза, улыбнулся и кивнул:

– Хорошая шутка. Ну, а если серьезно?

– Если серьезно, я пишу для газет и журналов. Статьи, очерки, репортажи.

– О! – сказал Фил.

Марго не поняла, что значит это «о!», но спрашивать не стала.

– Итак, бандиты выходили с вами на связь два раза, – вновь заговорил Фил. – Вы рассказали им про картину и про Гошу.

– Имя я не назвала.

– Да, я помню. По всей вероятности, мошенники вам не поверили. Они думают, что вы что-то скрываете.

– К этому блестящему выводу я могла бы прийти и без вашей помощи, – заметила Марго.

– Выбить из вас правду они тоже не надеются, – продолжил рассуждать Фил. – Или оставляют это радикальное средство на крайний случай. Все-таки до сих пор они не совершили ничего подсудного.

– Вот как? – возмущенно проговорила Марго. – Интересно, а нападать на молодую женщину на безлюдной аллее парка – это, по-вашему, не подсудное дело?

Фил пожал плечами:

– Они вас не ограбили и не изнасиловали. Так что за свою жизнь вы можете пока не опасаться. А вот ваша психика, я боюсь, еще пострадает. И не раз. Думаю, они хотят запугать вас.

– Им это уже удалось.

– Может быть, – задумчиво сказал Фил, разглядывая лицо Марго из-под полуопущенных ресниц. – Но вы до сих пор ничего не рассказали им. Они не идиоты и наверняка догадываются, что вы идете по следу картины. А они, в свою очередь, идут по вашему следу. Это ясно как божий день.

– Так, значит, я для них дичь?

Фил покачал головой:

– К счастью, нет. Дичь – это картина. А вы… м-м… что-то вроде охотничьей собаки, которая приведет их к этой дичи.

– Благодарю за лестное сравнение. Что же мы будем делать?

– То, что делали до сих пор. Искать картину.

– А когда найдем?

Фил дернул плечом и холодно усмехнулся:

– Там будет видно.

Он отпил вина и поинтересовался:

– Вы уже придумали, с чего мы начнем?

– Ну… – протянула Марго и остановилась. Действительно, с чего начать? Бегать с Филом по городу, высунув язык? На это могут уйти недели. Интересно, что он сам об этом думает?

– А у вас есть предложение? – прямо спросила Марго.

– Угу, – кивнул Фил. – Нам с вами нужно разделиться. У нас есть список питерских компаний и фирм, которые участвовали в московских выставках с первого по четвертое сентября. Разделим этот список пополам и займемся каждый своей частью.

Предложение Фила показалось Маргарите вполне разумным. Действительно, так они потратят в два раза меньше времени на поиски.

– Я согласна, – сказала она.

Фил достал из кармана пиджака список, перегнул его пополам и осторожно разорвал на две почти равные части.

– Вам вершки или корешки? – поинтересовался он.

– Все равно.

Фил протянул ей верхнюю часть списка, себе оставил нижнюю.

– Значит, план такой, – сказал он. – Звоните на фирму, спрашиваете Гошу. Если таковой есть – выезжаете на место для личного опознания. Если я обнаружу Гошу – позвоню вам, и мы отправимся на опознание вместе.

– Отличный план, – одобрила Марго.

Фил бросил в рот оливку, пожевал ее и, задорно прищурившись, посмотрел на Марго.

– Марго, вы что-нибудь знаете о художнике Амедео Модильяни?

– Конечно, – кивнула Марго.

– Что именно?

– Он рисовал картины.

Фил улыбнулся:

– В точку! Пока я добирался до вас в такси, я влез в Интернет и кое-что прочел о нем. Амедео Модильяни родился в Ливорно в тысяча восемьсот восемьдесят четвертом году. Он был четвертым ребенком в семье, самым красивым и самым болезненным. Мать его просто обожала. Лет в двенадцать Амедео заболел тифом. Тогда это была неизлечимая болезнь. Во время болезни он бредил картинами великих художников, а когда очнулся, заявил матери, что бог велел ему стать художником. Вскоре он вылечился.

Марго хмыкнула:

– Красивая легенда.

– Это не легенда, – сказал Фил. – Во время болезни мать Модильяни вела дневник и записывала в него все, что происходит с сыном. Как только Амедео излечился, она отдала его в школу рисования. Несколько лет он обучался живописи во Флоренции и в Венеции, а лет в двадцать приехал покорять Париж.

– И как?

– Плохо. Европа тогда бредила кубистами – Пикассо и Браком. Живопись Модильяни оказалась не востребована. У него была всего одна персональная выставка, да и ту закрыли еще до официального открытия.

– Почему?

– Напротив помещения, где проходила выставка, располагался полицейский участок. Несколько полицейских пошли посмотреть на картины, и картины эти им не понравились. Бдительные стражи порядка посчитали их чересчур откровенными и аморальными.

– Идиоты, – в сердцах проговорила Марго.

– Идиоты или нет, но с тех пор у Модильяни не было ни одной персональной выставки. В тысяча девятьсот десятом году он познакомился с Анной Ахматовой, которая приехала в Париж с мужем.

– За покупками? – поинтересовалась Марго, поедая оливки.

Фил улыбнулся и покачал головой:

– Не совсем. Они проводили в Париже медовый месяц.

– Здорово! – похвалила Марго с набитым ртом. – А мы с Дроновым провели наш медовый месяц в деревне Зябликово.

– И как? – поинтересовался Фил.

Марго пожала плечами:

– Не помню. Мы почти не выходили из дома. Дронов был очень страстным парнем. Так что там Ахматова и Модильяни? Между ними что-то было?

– Вы имеете в виду любовные отношения?

Марго забросила в рот кусочек ветчины и кивнула:

– Угу.

– Многие считали, что да. По крайней мере Модильяни нарисовал шестнадцать карандашных портретов Ахматовой, и на многих из них она запечатлена обнаженной.

– Ну, это еще ни о чем не говорит, – сказала Марго. – Дронов тоже рисовал меня голой задолго до того, как впервые снял с меня платье. Как говорит моя подруга Верка, «мечтать не вредно!».

– Может быть, – не стал возражать Фил. – Однако через год, в тысяча девятьсот одиннадцатом, Ахматова поссорилась с мужем и снова приехала в Париж. На этот раз – одна. И снова встретилась с Амедео.

– И что, у них сложилось? – снова полюбопытствовала Марго.

– Об этом история также умалчивает, – ответил Фил. – Анна пробыла в Париже недолго. Потом она уехала, и больше они никогда не встречались. Через несколько лет Модильяни женился на девушке по имени Жанна, и она родила ему дочку. Прожили они всего два года. Потом Модильяни простудился и умер. Жанна, не выдержав горя, выбросилась из окна пятого этажа и разбилась насмерть. Она была на восьмом месяце беременности.

Брови Марго дрогнули.

– Как грустно, – жалобно проговорила она. – Он хотя бы успел прославиться и разбогатеть?

Фил покачал головой:

– Нет. Модильяни умер в нищете. Иногда он ходил по ресторанам и предлагал посетителям свои рисунки за стакан вина. Как правило, желающих что-нибудь купить не находилось. Однажды, придя в полное отчаяние, Амедео швырнул пачку своих рисунков в нужник. Вместо туалетной бумаги.

– И что?

– Ничего. Бумагу использовали по назначению.

Марго вздохнула и небрежно проговорила:

– Скоты!

– И не говорите. Как я уже сказал, Амедео Модильяни умер в полной нищете. А спустя всего несколько лет его картины стали стоить миллионы. Кстати, у вас потрясающий аппетит, – заметил Фил, глянув на стол.

 2 
Только сейчас Марго поняла, что, заслушавшись рассказом Фила, умяла в одиночку весь ужин. Этот факт привел ее в ужас. Перед глазами возникла красная стрелка весов, которая неумолимо качнулась к цифре «60». Марго испуганно отодвинула от себя пустую пластиковую тарелочку. Но было поздно. В животе уже начались метаморфозы.

– Черт, – пробормотала Марго. – У меня в животе настоящая революция.

– Я слышу, – сказал Фил.

Марго покраснела.

– Могли бы не говорить, – сказала она.

Фил кивнул:

– Хорошо, не буду. О, вот опять! У вас внутри настоящий симфонический оркестр!

Вместо ответа Марго болезненно поморщилась и прижала к животу узкую ладонь.

– Болит? – поинтересовался Фил.

Она жалобно кивнула:

– Угу.

Фил пристально посмотрел на живот Марго, словно мог что-то там разглядеть. Потом сурово сдвинул брови и сказал:

– Ложитесь на полку.

– Что-о?

– Я ведь врач, – напомнил Фил. – Вы забыли?

– Ах, да, – кивнула Марго.

Охая и постанывая, она растянулась на своей постели. Фил присел рядом и посмотрел на Марго таким взглядом, словно он был поваром, а Марго – куском мяса, который ему предстояло разделать. После чего скомандовал:

– Снимите блузку.

– Ни в коем случае! – отчеканила Марго.

– Почему?

– У меня под ней ничего нет.

– Тогда хотя бы задерите.

– Это можно, – согласилась Марго.

Она чуть-чуть приподняла блузку.

– Выше! – приказал Фил.

– Не могу. Выше уже грудь.

– Не льстите себе. Выше!

Делать нечего – Марго приподняла блузку еще на пару сантиметров.

– Так, – удовлетворенно кивнул Фил. – А теперь приспустите джинсы.

– Одно другого не лучше! – недовольно пробормотала Марго. – Послушайте, Фил, а вы случайно не гинеколог?

– Гинеколог, гинеколог. Делайте, что вам говорят!

И Марго опять подчинилась.

– Так, – сказал Фил и принялся разминать пальцы.

Марго смотрела на него с опаской.

– Что это вы собираетесь делать? – подозрительно спросила она.

– Пальпацию, – ответил Фил.

– А что это?

– Буду щупать пальцами ваш живот – так понятней?

– Еще бы, – усмехнулась Марго. – Мужчин хлебом не корми, дай только сделать женщине пальпацию.

Фил пропустил укол Маргариты мимо ушей. Он склонился над ее животом, как пианист над роялем, и принялся исследовать его своими длинными и сильными пальцами. Надо сказать, прикосновения эти были не лишены некоторой нежности, и постепенно Марго расслабилась. Фил ощупал ее живот с задумчивым выражением лица, а затем спустился чуть ниже.

– Доктор, – сказала Марго, – вам не кажется, что вы увлеклись?

– Почему?

– Там у меня не болит.

– Сегодня не болит, а завтра заболит, – пожал Фил плечами. – Врач должен не лечить, а предупреждать болезнь. – Внезапно он остановился и округлил глаза: – Ой!

– Что? – испуганно спросила Марго.

– Что вы сегодня ели на завтрак?

– Бутерброд. А что?

– С ветчиной?

– Угу, – кивнула Марго. Перевела дух и с ужасом прошептала: – А вы что, его чувствуете?

– Конечно! Я думаю, в нем-то все и дело! – Фил вновь принялся за живот Марго. – Тэк-с… Кажется, печень немного увеличена. Приспустите-ка джинсы пониже. Я должен обследовать нижнюю границу вашей печени.

– Печени? Но там уже начинаются ноги!

Фил пожал плечами:

– Ну, и что? Одно другому не мешает.

Марго стянула джинсы чуть ли не до колен. Чувствовать пальцы Фила возле бедер было чертовски приятно. Можно даже сказать – возбуждающе приятно. Руки Фила, сильные и умелые, ласкали ее живот. Марго совсем разомлела. Но в тот момент, когда медицина готова была перерасти во что-то более приятное и менее профессиональное, Фил убрал пальцы с ее живота.

– Все? – не сдержала Марго своего разочарования.

Фил кивнул:

– Да. Конечно, было бы неплохо обследовать верхнюю границу вашей печени…

– Спасибо, в следующий раз.

Фил пожал плечами:

– Ну, как хотите.

Он сел на свое место и взялся за бутылку. Пока он разливал вино, Марго оправила блузку и застегнула ширинку. Села и спросила:

– Ну как?

– Все в порядке, – сказал Фил.

– А печень?

– Абсолютно здорова.

– Вы же говорили, что она увеличена.

Фил подал ей бокал и пожал плечами:

– Я ошибался.

– Вот как? – Марго издала горлом звук, похожий на рычание. – Ах, вы… негодяй!

Фил отпил немного вина и почмокал губами, дегустируя. Потом посмотрел на Марго и весело проговорил:

– Не понимаю, чего вы злитесь? Вы должны радоваться тому, что у вас здоровая печень. Сделать вам бутерброд?

Марго молчала. В ее душе боролись противоречивые чувства. С одной стороны, она была поражена стремительностью их отношений. Еще день назад она не знала об этом парне ничего, а сейчас они едут вместе в одном купе, пьют вино, болтают о всякой всячине, а впереди их ждет совместное приключение, которое может стоить Марго жизни.

С другой стороны, она чувствовала себя так, словно была знакома с Филом со школьной скамьи. Пока она не задумывалась, все шло само собой. Но стоило Маргарите попытаться осмыслить ситуацию, и тут же в душе ее возникла некоторая неловкость.

Тогда Марго сказала себе:

«Все нормально. Дорога дальняя, впереди – пять миллионов долларов и столько же опасностей. Без крепкого мужского плеча тебе в этом деле никак не обойтись. Как бы он ни вел себя и кем бы он ни был – он тебе нужен».

Маргарита вдруг, совершенно некстати, припомнила один старый юношеский роман, который завязался в тамбуре вагона. Всё началось с простой сигареты. Потом был ни к чему не обязывающий разговор. Потом разговор стал душевным. Он становился все теплее и теплее, пока не закончился робким, нечаянным поцелуем. Ну, а потом…

– Пойду покурю, – сказала Марго и поднялась со своей полки.

– Не знал, что вы курите, – сказал Фил.

Марго улыбнулась:

– Только когда выпью. Дурная привычка, но никак не могу бросить.

– Купите себе кулек семечек, – посоветовал Фил. – Говорят, здорово помогает.

– Спасибо за совет. Э-э… – Марго слегка смутилась и поэтому повысила голос: – Не хотите меня поддержать?

– Поддержать? – вскинул брови Фил. – У вас что, слабый вестибулярный аппарат?

– Я хотела сказать – не хотите покурить вместе со мной?

Фил покрутил головой:

– Нет.

Марго обиженно нахмурилась.

– Обычно мужчины не отпускают девушку одну в тамбур, – с вызовом проговорила она.

– Правда? Почему?

– Ну… – Она пожала плечами: – Мало ли. Вдруг ко мне кто-нибудь пристанет.

– К вам?

Это уже ни в какие ворота не лезло.

– Ну, и черт с вами! – рявкнула Марго. – Оставайтесь здесь один!

Она вытряхнула из сумочки свою амуницию, секунду поколебалась и выбрала нож.

– Вам не стоит брать его с собой, – сказал Фил.

– Почему?

– Вдруг вы кого-нибудь зарежете, а мне потом придется избавляться от трупа.

– Вас послушать, так я просто зверь, – едко проговорила Марго.

Но нож все-таки не взяла. Ну его к черту.

В тамбуре было прохладно и воняло мазутом. Марго закурила сигарету и стала смотреть в окно. Окно было абсолютно черное, да еще и грязное. Честно говоря, кроме своего бледного отражения, Марго ничего в нем не видела.

За спиной у нее скрежетнула дверь.

«Ага, – подумала Марго, и сердце ее учащенно забилось. – Одумался!»

Поворачиваться она не стала. Пусть заговорит первым, а она еще подумает – отвечать или нет. И он заговорил:

– Огонька не найдется?

Марго вздрогнула. Хриплый голос мужчины, стоявшего у нее за спиной, показался ей знакомым. Она медленно обернулась и обомлела. Галстук, костюм, белая рубашка, седоватые бакенбарды и длинные волосы, аккуратно зачесанные назад. Солидный благородный синьор из дамских романов. Мечта сорокалетних вдовушек.

– Вы? – хрипло выговорила Марго.

– Узнали, – усмехнулся Граф и прищурил темные глаза. – Хорошая память.

Дорога к двери была отрезана. Улизнуть было совершенно невозможно. И Марго решила принять бой.

– Как я могла вас не узнать? – сказала она, добавив в голос побольше томности и женственности. – Такое ведь не забывается! В прошлый раз вы меня здорово напугали. Но мне кажется, это была досадная ошибка. – Тут она растянула непослушные губы в улыбку и трижды эффектно взмахнула ресницами, демонстрируя их длину и пушистость. – Вы не поверите, но я часто о вас вспоминала!

Граф недоверчиво прищурился:

– Вспоминали?

Марго кивнула:

– Да. Не каждый день встречаешь такого необычного человека, как вы. Кстати, а где ваш друг? Такой симпатичный здоровяк. Кажется, его звали Павлик?.. Он с вами?

Граф усмехнулся. Похоже, он разгадал нехитрый трюк Маргариты и теперь сам удивлялся, как мог – пускай на секунду или две – на него купиться.

– Нет, милая, – проговорил Граф врастяжку, – на этот раз мы поговорим с вами тет-а-тет.

– О! – воскликнула Марго и изящным жестом поправила волосы. – Вы знаете французский язык? Это впечатляет!

На загорелых скулах Графа проступили желваки.

– Может, хватит паясничать? – сухо спросил он и сунул руку в карман.

Поскольку нож Маргариты остался в купе, ей оставалось лишь одно – стоять с перепуганным лицом и растерянно хлопать ресницами. Что она и сделала.

Однако вместо ножа или пистолета Граф достал из кармана обыкновенные сигареты. У Марго отлегло от сердца.

– Поймите меня правильно, я не хочу вас пугать… – сказал Граф.

– И правильно делаете, – с готовностью поддакнула Марго. – Испуганная женщина способна наделать много глупостей.

– Что касается глупостей, то вы их понаделали достаточно, – согласился Граф. – Но что было, то было. Зачем ворошить прошлое?

– Правильно, – с жаром поддержала его Марго. – Кто старое помянет – тому глаз вон!

Граф выпустил изо рта сизое облако дыма, посмотрел сквозь него на Марго и усмехнулся:

– Именно. Я знаю, что вы не отдали картину ментам. Так?

– Так, – кивнула Марго.

– И вы ничего не рассказали им про человека, которому ее отдали. Так?

– Так! А откуда вы знаете?

– От верблюда.

– А у этого верблюда есть имя?

– Что?

Марго покрутила головой:

– Ничего. Продолжайте, пожалуйста.

Граф устало вздохнул.

– Поймите, моя милая, от нас не укроется ни один ваш шаг. Даже в милиции у нас есть свои люди. Сами понимаете, что рассчитывать вам не на кого. А теперь я задам вам прямой вопрос и жду на него такого же прямого ответа. Где картина, Марго?

– Я… – Марго сглотнула слюну. – Я не знаю.

Граф поморщился:

– Ради бога, не начинайте все сначала. Поверьте, мне не доставляет никакого удовольствия убивать людей.

– Правда? Тогда, может быть, вам вообще не стоит этим заниматься? Зачем делать то, что не нравится?

Граф улыбнулся.

– Но ведь кто-то должен, – сказал он. – Тем более когда на карту поставлена сумма в пять миллионов долларов. Думаю, вы и сами способны убить за такую сумму. Я прав?

– Но я правда не знаю, где эта проклятая картина! – с досадой проговорила Марго. – Я думала, что ее нарисовал мой муж. И я решила вернуть ему ее. Швырнуть в лицо. Только мужа не оказалось дома, поэтому я отдала ее первому встречному. Поверьте мне, я ничего не знаю об этом человеке!

Граф смерил ее холодным, подозрительным взглядом.

– Могу я узнать, куда вы едете? – поинтересовался он.

– Я? Э-э… Отдыхать. Я слишком устала от всей этой истории, решила немного развеяться. Вот, смотрите! – Марго вытянула вперед руки. – Видите, как дрожат? Это от нервов!

– Что ж… – Граф тяжело вздохнул. – Вы не оставляете мне выбора.

Он снова сунул руку в карман, но на этот раз в другой. Вряд ли у него в каждом кармане было по пачке сигарет. Марго не стала дожидаться, пока он достанет оружие.

Она резко вытянула руку и воткнула сигарету мошеннику в щеку. Тот заорал и схватился пятерней за лицо.

Марго изо всех сил толкнула Графа плечом – он отлетел к стене, но тут же вытянул руки, пытаясь ее схватить. Марго проскользнула мимо его растопыренных пальцев и выскочила из тамбура. Добежать до купе было делом одной секунды.

– Спите? – закричала Марго, врываясь в купе.

Фил оторвал взъерошенную голову от подушки и удивленно на нее посмотрел. Затем зевнул и сказал:

– Спал, пока вы не пришли.

– Значит, спите! – вновь крикнула Марго, не в силах от возмущения и возбуждения подобрать слова, чтобы продолжить фразу.

– Ну да, – кивнул он. – Кстати, а почему вы кричите?

– Да потому что меня только что чуть не убили!

– Вот как? – Фил сел на полке и протер кулаком глаза. – Но это еще не повод будить соседей, правда? Зайдите в купе и закройте за собой дверь.

– Черт, вы не понимаете! Он ведь уйдет! Бандит уйдет!

Фил вздохнул.

– Ну, хорошо. Где он?

– В тамбуре!

Фил запихал ноги в туфли и поднялся с полки.

– Вы куда? – спросила Марго.

– В тамбур.

– Стойте! Этот тип вооружен! – Она поискала глазами оружие, наткнулась взглядом на нож, схватила его и сунула Филу в руку. – Возьмите!

– Зачем? – недовольно поинтересовался тот.

– Вам придется вступить с ним в схватку!

– А-а. Ну, тогда конечно.

Фил взял нож и вышел из купе. Марго последовала за ним, стараясь не слишком-то высовываться из-за его широкой спины.

Перед дверью в тамбур Фил остановился и оглянулся на Марго.

– Ну, – сказал он, – здесь, что ли?

– Здесь! – произнесла она хриплым шепотом. – Когда откроете дверь, сразу наклонитесь!

– Вот еще. – Фил поморщился. – С какой стати я буду ему кланяться?

– Вы не понимаете. Если он выстрелит, то пуля пролетит у вас над головой.

– А-а, – сказал Фил. – Логично. Ну что ж…

Он протянул руку и открыл дверь. Марго инстинктивно отпрянула назад, споткнулась и едва не повалилась на пол.

В тамбуре, однако, было пусто.

– Черт, – сказал Фил и задумчиво почесал ножом затылок. – Я совсем забыл наклониться. Но, кажется, пуля пролетела мимо. – Он взглянул на Марго через плечо и поинтересовался: – Вас она не задела?

Марго фыркнула:

– Очень смешно. Чем понапрасну иронизировать, лучше пройдите в другой вагон. Может, он еще не успел уйти далеко.

– Хорошо. Только на этот раз мне, пожалуй, лучше наклониться заранее. А то вдруг опять забуду.

Марго яростно закусила губу. Она терпеть не могла, когда кто-то позволял себе над ней насмехаться. Фил оценил выражение ее лица и, кажется, сделал правильный вывод.

– Простите, – мягко сказал он. – Я не хотел вас обидеть.

– Ничего, – хмуро отозвалась Марго, – как-нибудь переживу.

Как и следовало ожидать, в следующем вагоне они ничего подозрительного не обнаружили. Вскоре они вернулись в тамбур.

– Вот! – воскликнула вдруг Марго, быстро наклонившись. – Это его окурок!

Она подняла с пола сморщенный окурок сигареты и протянула его Филу. Тот взял окурок и тщательно его осмотрел. Затем нахмурился и кивнул:

– Все ясно.

– Что?

– Ваш бандит – трансвестит!

– Что за чушь? – скривилась Марго.

– Взгляните сами. – Фил протянул ей окурок. – Если я что-то в чем-то понимаю, то этот розовый ободок – след от губной помады.

Марго взяла окурок и поднесла его к глазам. На фильтре красовалось бледно-розовое колечко.

– Значит, это не его окурок, – сказала Марго. – Это мой. Я ошиблась. Вот вам бы все шутить, а я чуть не умерла от страха. Если бы я не воткнула ему в щеку сигарету…

– Что? – Фил удивленно уставился на Марго. – Так вы воткнули ему в щеку сигарету?

Марго кивнула:

– Ну да.

Фил слегка прищурил свои серые дымчатые глаза.

– Какое счастье, что я не дал вам взять с собой нож, – сказал он.

– Какое счастье, что вместо сигарет я не взяла с собой в тамбур кулек семечек! – съязвила Марго.

– Как знать, – задумчиво сказал Фил. – В случае опасности вы могли бы заплевать бандита шелухой. О, не злитесь, прошу вас. Это была глупая шутка. Вы озябли. Давайте вернемся в купе.

Оказавшись в купе, Фил скинул туфли и улегся на свою полку.

– Вы что, собрались спать? – удивилась Марго.

– Ну да, – последовал ответ. – А вы разве нет?

– Нет!

– В таком случае… не могли бы вы погасить верхний свет?

– Погасить свет?

– Угу. Если, конечно, вы не боитесь темноты.

– Черт! – выругалась Марго. – И вы даже не хотите узнать, что со мной произошло?

– А разве вы еще не все мне рассказали? На вас напал бандит, и вы закололи его сигаретой. Бандит оказался чувствительным малым, он не выдержал позора и решил покончить жизнь самоубийством. Цианистого калия под рукой не оказалось, и он выпрыгнул из поезда.

Марго хотела возмутиться, но у нее не осталось сил спорить. Внезапно веки ее стали тяжелыми, и она осознала, насколько сильно хочет спать.

– Вы мне не верите, – устало сказала Марго. – Что ж… это ваше право. Но на меня и правда напал бандит. Он не поверил, что я отдала картину первому встречному, и хотел меня убить.

– Убить?

– Ну… – Марго пожала плечами. – Не сразу, конечно. Думаю, сначала он бы меня изнасиловал.

– На его месте я бы поступил точно так же.

Марго слабо улыбнулась:

– Я рада.

Она протянула руку и выключила свет. Затем зевнула и пробормотала:

– Спокойной ночи. И пусть вам приснится стадо розовых овечек.

– Почему овечек? – удивленно спросил Фил.

– Большего вы не заслуживаете, – ответила Марго и забралась под одеяло.

Наслаждаясь теплом и расслабленностью, она подогнула ноги, приняв форму зародыша, и сладко поежилась. Здравствуй, сон, милый сон.

 3 
Гостиница, в которой они поселились, была не самой худшей в Питере. Марго всегда была нетребовательной, и небольшой уютный номер с ванной, холодильником и телевизором пришелся ей по вкусу. Тем более что располагалась гостиница в прекрасном месте: с левой стороны – Казанский собор, с правой – Банковский мостик с великолепными златокрылыми львами. Есть на что посмотреть и где погулять.

Фил, едва поселившись, отправился «прочесывать свою часть списка», так что завтракать Маргарите пришлось в полном одиночестве.

Яичница оказалась пережаренной, ветчина сухой, яблоки – потемневшими от старости, но Марго не обращала на эти досадные мелочи никакого внимания. Мысли ее были заняты другим. Во-первых, нужно составить четкий план поисков. С чего начинать? В каком направлении двигаться? Во-вторых, как обезопасить себя от бандитов, которые – теперь Марго это точно знала – шли по ее следу?

«Убивать они меня, пожалуй, не станут, – размышляла Марго. – Прикончить меня – значит потерять картину навсегда. Единственное, что им остается, – это выбить из меня признание силой. Для этого они должны как минимум похитить меня. Похитить, привязать к стулу и начать втыкать иголки в руки.

Бр-р!

Впрочем, нет. Это не единственный способ. Есть ведь еще и хитрость! Но… – Тут Марго улыбнулась. – Если второй мошенник с фотографии такой же тупой, как и первый, – то особой хитрости и изобретательности от них ожидать не приходится. Хоть в этом-то я могу быть уверена».

Дело в том, что по пути от вокзала к гостинице Марго применила кое-какие навыки, полученные благодаря многочисленным шпионским фильмам. Во-первых, она заставила Фила сменить как минимум три такси, останавливаясь в самых неожиданных местах.

Каждый раз, едва выбравшись из машины, Марго хватала Фила под руку, и они быстрым шагом (это еще мягко сказано) пересекали проходные дворики и маленькие улочки, петляя, как уходящие от погони зайцы.

Физиономия у Фила, конечно, была удивленная. Но он молчал и терпел. Понимал, наверное, что в этой операции главный – Марго. Вернее – главная. А ему – если, конечно, он хочет получить хоть цент – придется слушаться. Мужчины не самые умные существа на свете, но в некоторой расчетливости им не откажешь. И на том спасибо.

Итак – пора за работу. Марго вынула из сумочки свою часть списка, а из пакета – справочник «Желтые страницы Санкт-Петербурга». Затем подозвала официанта, заказала себе еще одну большую чашку кофе, достала из кармана мобильник и приступила к работе.

 4 
Открыв тяжелую железную дверь с надписью: «Клуб изобретателей», Марго оказалась в узком темном коридорчике. Здесь было еще две двери. Табличка на левой гласила – «Ремонт часов», на правой – «Приемная клуба». С часами у Марго все было в порядке, поэтому она постучалась в правую.

На стук никто не отозвался, тогда Марго толкнула дверь и вошла в небольшую полутемную комнатку, посреди которой стоял тяжелый старинный стол, заваленный, вернее – заставленный аккуратными рядами папок.

В воздухе витал тонкий аромат водки. Из-за одного столбика папок предательски торчало горлышко бутылки. За столом сидел маленький лысоватый мужчина в огромных очках и смущенно смотрел на Марго.

Она улыбнулась:

– Здравствуйте! Меня зовут Марго Ленская. Могу я увидеть Георгия Павловича?

Мужчина оглядел ее с ног до головы.

– Георгий Павлович уже несколько дней здесь не появлялся, – сказал он растерянным голосом. – А вы, собственно, по какому вопросу?

– По личному, – сказала Марго и придала своей игривой улыбке оттенок загадочности.

Мужчина снял очки, протер их салфеточкой и снова водрузил на переносицу, посмотрел на Марго и расплылся в улыбке.

– Что ж, – сказал он, – если по личному, то это, конечно… Но… – Он положил обе руки на стол и посмотрел на них так, словно искал у них поддержки, затем вновь поднял глаза и сказал, на этот раз внятно и четко: – Если вы хотите разместить у нас заказ, то я могу принять. Меня зовут Игорь Иванович Бах.

– Заказ? – удивилась Марго. – А что, Георгий Павлович принимает заказы?

– А как же! И довольно часто. Он… Как бы это получше сказать… – Очкастый посмотрел на горлышко бутылки, выглядывающее из-за папок, и сглотнул слюну. Но, видимо, вид бутылки придал ему сил, потому что он сказал: – Знаете, сейчас ведь модно загородные дома всякими новинками техники обставлять. Вот состоятельные люди к нам и обращаются. Кому-то нужны раздвижные окна с музыкой, кому-то бассейн с искусственной русалкой, чтобы хвостом об воду била. Да мало ли что.

– Интересно. И что, Георгий Павлович все это делает?

– Гоша-то? Да он вам, если нужно, блоху подкует и лезгинку плясать заставит. Золотые руки!

– Замечательно! Это как раз тот человек, который мне нужен! Так вы не подскажете, как я могу с ним встретиться?

– Встретиться? Боюсь, что это… Э-э… Я не… Если хотите, я передам ему ваш заказ, когда он здесь появится. А вы просто…

– Нет, – сказала Марго и покрутила головой. – Вы меня не поняли. У меня к нему личное дело. Понимаете – личное. Мне непременно нужно встретиться с ним самим.

Очкастый озадаченно почесал пальцем переносицу. Потом поправил очки и спросил:

– А вы с ним виделись?

– С кем?

– С Го… С Георгием Палычем?

– Да.

– Почему же он не оставил вам свой адрес?

– Это длинная история, – сказала Марго. – Если говорить коротко: он не успел. То есть – не сообразил. Наша встреча была мимолетной. А потом он уехал.

– Уехал? Так вы что же, не из Питера?

– Нет, не из Питера. Я из Москвы. Из столицы нашей родины. Георгий Павлович ведь был недавно в Москве?

– Был. А как же. Я сам его встречал.

– Вот видите! Скажите-ка, а у него в руках был прямоугольный предмет, завернутый в оберточную бумагу?

– Э-э… – Очкастый вновь сдулся. Вошел в энергетический коллапс. Марго решила ему помочь.

– Игорь Иванович, – сказала она как можно приветливее, – если вам так необходимо выпить – выпейте. У меня сердце кровью обливается при взгляде на ваше несчастное лицо. Ради бога, не мучьте себя.

– Да я вообще-то… Я не… Спасибо, – облегченно выдохнул Игорь Иванович, покрываясь румянцем. Затем он достал откуда-то рюмку, взял бутылку, наполнил рюмку, залпом ее опорожнил, поставил бутылку на стол, рюмку запихал в ящик стола и посмотрел на Марго. Вид у него был смущенный, но заметно повеселевший.

– Ну? – спросила Марго. – Теперь мы можем поговорить?

– Да, да! Конечно! Спрашивайте! Извините, я не расслышал, как вас…

– Марго. Меня зовут Марго.

– Марго, – повторил Игорь Иванович и удовлетворенно кивнул. – Вы, кажется, о чем-то меня спрашивали?

– Так точно. Я спросила – когда Гоша… когда Георгий Павлович приехал из Москвы, у него в руках был большой прямоугольный предмет… – Марго начертила пальцем в воздухе большой прямоугольник, – …завернутый в оберточную бумагу?

– Э-э… Да. Кажется, был… Ну, конечно, был! А почему вы спрашиваете?

– Потому что этот предмет ему подарила я.

– Вот как?

– Да.

– Хм. – Очкастый задумался. – Что ж… Если так… Хорошо. – Он взял со стола одну из папок, раскрыл ее и взглянул на Марго. – Итак, я готов зафиксировать ваш заказ и передать его лично Георгию Палычу. Можете на меня положиться.

«О господи!» – чуть не взмолилась Марго. С мужчинами и так-то сложно разговаривать, а уж с пьяными – трудней вдвойне. Выпив хотя бы рюмку водки, мужчины стремительно тупеют. А после второй они только и могут, что таращиться на тебя бараньими глазами и улыбаться самой идиотской из всех улыбок, существующих в природе. В эти моменты с ними можно говорить только о футболе. У Марго не было никакого желания говорить с очкастым о футболе, поэтому она сказала… вернее, прокричала, словно перед ней сидел глухой старик:

– Скажите, я могу ему куда-нибудь позвонить? Я могу позвонить Георгию Павловичу?

Очкастый испуганно отшатнулся.

– Это вряд ли, – пролепетал он, продолжая испуганно на нее таращиться. – Он каждое лето уезжает за город. Телефона у него там нет. Не любит, когда его тревожат. Раз в неделю приезжает в город, заодно забегает и к нам.

– Ну, а доехать-то до него как-нибудь можно?

– Можно. Правда, это далеко. Но если вам так горит…

– Горит! Еще как горит! Пылает адским пламенем!

– Что ж, тогда… – Игорь Иванович наконец взял себя в руки. Он поправил не очень чистым пальцем очки, откашлялся в не очень чистый кулак и сказал: – Записывайте адрес.

– Диктуйте!

Он продиктовал, Марго записала.

– Знаете, как добираться? – спросил очкастый.

– Нет.

– Гм… Без плана вы заблудитесь. Но я вам все подробно нарисую. Значит, так… Сначала сядете на электричку…

И он принялся описывать дорогу, попутно рисуя на листке бумаги схему огрызком карандаша. Описание заняло у него минут пять.

– Как выйдете из лесочка – так сразу его домик и будет, – закончил Игорь Иванович.

– Большой?

– Кто?

– Домик.

– Ну, не то чтобы большой… Но мимо не пройдете. Он на отшибе живет, чтобы люди ему думать не мешали. И лучше всего приезжайте к нему с утра. Чем раньше – тем лучше. К вечеру он обычно совсем… совсем… – Игорь Иванович замялся, подыскивая подходящее слово.

– Усталый? – подсказала Марго.

– Да. Усталый. – Очкастый благодарно улыбнулся.

– Спасибо вам, – сказала Марго и спрятала листок со схемой в сумочку. – Скажите, а… – Тут уже Марго и сама немного стушевалась. – А как он выглядит?

– Гоша-то? – удивленно спросил очкастый. – То есть как это… Что-то я не понимаю… Вы что же, никогда с ним не виделись?

– Понимаете, – начала объяснять Марго, – там, где мы встретились, было очень темно. И к тому же – я была без очков.

– Вы и сейчас без очков, – заметил Игорь Иванович.

– Это верно, – кивнула Марго. – Но сейчас у меня в глазах контактные линзы. У Гоши светлые волосы, так?

– Так, – кивнул очкастый.

– А брови темные, да?

Игорь Иванович вновь кивнул:

– Да. Похожий портрет.

Марго облегченно вздохнула. «Мой! – подумала она. – Тот самый, которому я всучила картину. Ошибки быть не может».

Она еще раз поблагодарила Игоря Ивановича и покинула «Клуб изобретателей» в самом прекрасном расположении духа.

Филу Маргарита решила пока ничего не рассказывать. Зачем спешить?

 5 
Часом позже Фил сидел в номере Марго, вытянув ноги в кресле и с блаженной физиономией попивая вино.

– Я обзвонил все вузы, представители которых участвовали в выставке «Высшее образование России», – отчитывался он. – Нашел двух Георгиев, но одному из них двадцать один, и он лаборант, а другому – шестьдесят, и он заведующий кафедрой кибернетики. Был еще один Юрий, но у него фамилия Меликян, и он жгучий брюнет.

Фил перевел дух и спросил:

– Ну, а как дела у вас?

– Увы, – вздохнула Марго. – Так же. Общество «Шанс» оказалось гей-клубом, в редакции издания «Леди Дэй» работают одни женщины. В «Клубе изобретателей» есть и мужчины, и женщины, но ни про какого Гошу там не знают. В общем, везде глухо.

Марго удрученно вздохнула. Фил положил ей на руку свою большую теплую ладонь.

– Не расстраивайтесь, ангел мой, – мягко сказал он. – Еще не все потеряно. Завтра поработаем с упаковщиками и кукольниками. И потом, у нас еще есть издательства.

Маргарите стало почти стыдно. «Может, перестать морочить ему голову и во всем признаться? – подумала она. Но тут же себя осадила: – Ну уж нет. А вдруг он не такой паинька, каким кажется? Деньги меняют человека, а уж тем более – мужчину. Мужчина – существо алчное и безжалостное. Лучше до поры до времени не будить в нем зверя».

– Пора спать, – сказала Марго усталым, измученным голосом. – Завтра у нас тяжелый день.

– Это верно, – кивнул Фил. – Отдохните как следует. Когда закроете дверь, подоприте дверную ручку стулом. И всегда держите под рукой телефон. Если что-то услышите, увидите или унюхаете – тут же звоните мне!

– Ладно, – кивнула Марго. – Честно говоря, я уже забыла, что нас преследуют бандиты. Теперь снова начну шарахаться от каждой тени.

– Шарахаться не стоит, но нужно быть настороже, – серьезно сказал Фил. – И всегда держите при себе сумочку.

Марго покосилась на Фила и криво усмехнулась.

– Вы же мне не верили, – напомнила она. – И сегодня я полдня бродила по городу одна.

– Да, это была моя ошибка, – признал Фил. – Но теперь все будет иначе. Завтра я никуда вас от себя не отпущу.

Марго нахмурилась и закусила губу.

«Черт. Напросилась», – с досадой подумала она. Нужно было срочно разруливать ситуацию.

– Ну уж нет! – сказала Марго и решительно качнула головой. – Этим гадам меня не запугать! Теперь я из принципа не допущу, чтобы вы всюду таскались за мной!

Взгляд Фила стал удивленным.

– Но…

– Никаких «но», – отрезала Марго. – Или так, как я сказала, или никак.

Фил несколько секунд о чем-то думал, затем нехотя кивнул:

– Хорошо. Но постарайтесь держаться людных мест. И еще…

Он сунул руку за полу пиджака и вытащил черный пистолет. Марго и раньше приходилось видеть огнестрельное оружие, поэтому в священный трепет при виде «ствола» она не пришла. Лишь прищурила зеленые глаза и проговорила:

– Серьезная вещь. Он настоящий?

– Пистолет «ПММ», – отчеканил Фил. – Двенадцать патронов в обойме. Стреляет пулями калибра 9 миллиметров. Этого хватит, чтобы проделать в человеке дырку размером с пробку от бутылки пепси-колы.

– Можно посмотреть?

Марго взяла пистолет и взвесила его на ладони.

– Откуда он у вас? – спросила она.

– Купил в магазине, – ответил Фил. – Умеете пользоваться?

– Да. Меня научили оперативники из убойного отдела, когда я делала про них репортаж. А разрешение у вас есть?

– Есть. Но вам оно не пригодится. Если захотите кого-нибудь напугать, не забудьте снять с предохранителя.

– Да, я знаю.

Фил поднялся с кресла.

– Кстати, забыл сказать: пистолет заряжен холостыми патронами.

– Вы дали мне пистолет с холостыми патронами? – Марго возмущенно сдвинула брови, но от сердца у нее немного отлегло.

– Вы же не хотите никого убить? – поинтересовался Фил.

– Нет.

– Ну, тогда все в порядке. Пуля из ствола не вылетит, но грохот будет что надо.

Пожелав Марго спокойной ночи, Фил покинул номер.

 6 
Деревьев здесь было мало, да и те росли кучками, тесно прижимаясь друг к другу, словно чем-то сильно напуганные. Сквозь стволы просматривалась большая поляна, поросшая травой и чахлым кустарником. Посреди стоял двухэтажный деревянный дом с заколоченными окнами. Когда-то это были хоромы, но время славно над ними поработало. Доски потемнели, стены покосились. Чердачное окно чернело, как вход в преисподнюю. Внутри явно никто не жил.

Сердце Марго тревожно забилось – неужели очкастый алкаш ее обманул?

Однако, выйдя на полянку, Марго заметила неподалеку еще один домик. Маленький одноэтажный домик, стоящий прямо у воды. Марго направилась к нему.

Место довольно живописное, хотя и мрачноватое. Пахло мокрым песком и подгнившими речными водорослями. Если хорошо прислушаться, можно услышать слабый плеск – что-что, а рыба здесь точно водилась.

Домик оказался совсем крохотным. Он был сделан из фанеры и больших, неровных кусков жести, кое-где изъеденных ржавчиной. Скорей даже не домик, а будка. Вроде тех, в которых ютятся путевые обходчики. Чуть ниже располагался лодочный причал, больше похожий на рыбацкий мостик.

Марго подошла к домику и постучала в заляпанное грязью оконце. Ей никто не ответил. Пришлось постучать еще раз. Под слабыми ударами серое, покрытое трещинками стекло едва не вылетело из рамы. Самые большие трещины были аккуратно заклеены синей изолентой. Если стекло еще как-то держалось, то единственно благодаря этой изоленте, а прогнившая черная рама была здесь совершенно ни при чем.

Когда Марго постучала в третий раз, внутри раздался легкий шум, а вслед за тем покашливание и шлепанье босых ступней по полу. Через мгновение в окне появилась заспанная физиономия, принадлежащая мужчине лет шестидесяти с седой головой, мускулистой шеей и маленькими, плотно прижатыми к голове ушами.

Он был похож на борца-тяжеловеса, временно ушедшего в запой и на почве этого отрастившего себе клочковатую седую бороденку, смахивающую на старую мочалку. Мужчина провел ладонью по стеклу, пытаясь стереть с него грязь, но это не помогло, так как грязь была не внутри, а снаружи.

– Чего надо? – спросил он, силясь разглядеть стоящую по ту сторону стекла Марго. Для этого ему не помешало бы получше разлепить свои тяжелые воспаленные веки, хотя бы и с помощью пальцев.

– Могу я видеть Георгия Павловича?

– Палыча, говоришь? А зачем он тебе нужен?

– По личному делу, – сурово ответила Марго.

Раздалось невразумительное кряхтенье, вслед затем физиономия исчезла. Марго подошла к двери.

Ждать пришлось довольно долго. Наконец щеколда лязгнула. Дверь приоткрылась, и Марго увидела перед собой высокого крепкого старика в грязной майке и спортивных штанах, которые от многих стирок давно потеряли исконный цвет, а нового так и не приобрели.

– Ну, чего надо? – спросил старик, зевая и почесывая грудь, такую же седую и клочковатую, как и борода.

– Мне бы Георгия Павловича, – пролепетала Марго.

Старик перестал зевать и посмотрел с любопытством.

– Так ты женщина? – спросил он.

– Вроде того, – кивнула Марго. – Некоторые понимают это с первого взгляда.

Старик усмехнулся и пожал могучими плечами.

– Нынешняя молодежь вся на одно лицо. Поди вас разбери: то ли смазливая девчонка, то ли педик.

– Я не педик.

– Я вижу.

Он еще раз внимательно оглядел Марго и сказал:

– Значит, с полом мы разобрались. Будем разбираться дальше. – Тут он оскалился, обнажив два ряда желтых, прокуренных зубов, и спросил: – Кто ты, детка? Откуда прибыла в сей чертог печали, в сию юдоль грусти? И почему тревожишь мой покой?

Марго нахмурилась: во-первых, она терпеть не могла покровительственного тона, во-вторых, ненавидела высокопарных чудаков, а в-третьих, слишком устала, чтобы стоять в дверях и рассказывать какому-то старику историю своей непутевой жизни. А когда Марго злилась, она начинала желчно и цинично шутить.

– Я – маньяк, – сказала Марго. – Охочусь на старичков и старушек, живущих на отшибе. Черный Доктор – может, слышали? Это я.

Седовласый оглядел Марго сначала снизу доверху, а затем сверху донизу и усмехнулся. Потом поднял руку к притолоке, а когда он ее опустил, в ней был зажат черный двуствольный обрез, выглядевший так же свирепо и неприступно, как и его хозяин.

– Так ты по делу пришла или просто так, языком почесать? – спросил старик и почесал стволом обреза седой загривок.

– По делу, – сказала Марго. – Если пообещаете меня не убивать – расскажу, по какому.

– Валяй, выкладывай. Да внемлют травы и реки говорящему с ними. А на обрез внимания не обращай, он у меня все одно не заряжен. Так, вместо палки.

Он зевнул и отбросил обрез в сторону – судя по мягкому шлепку, на кровать.

– Хороша палочка, – усмехнулась Марго. – А лодка у вас настоящая или вы в ней белье полощете?

Старик усмехнулся.

– Ладно, дитя развращенного города, заходи в дом, – милостиво разрешил он.

– А Георгий Павлович точно живет здесь?

– Здесь, здесь.

Старик посторонился, и Марго (все время помня о пистолете, который лежал у нее в сумочке) опасливо прошла внутрь. В лицо ей ударил резкий запах застоявшегося мужского жилья. До того удушливый, что она чуть не закашлялась.

– Вы бы хоть проветрили, – пробормотала Марго. – Тут ведь задохнуться можно.

Она присела на расшатанную табуретку. Старик сел на кровать. Марго огляделась. В комнате царил полумрак, но, говоря по совести, смотреть тут было особо не на что. Шкаф, кровать, стол, комод в углу – все такое старое и ветхое, что казалось, дунь кто-нибудь посильнее – и вся эта допотопная рухлядь разлетится в пыль.

– Так, значит, говоришь, маньяк? – спросил старик, загребая с обшарпанного стола пачку «Примы».

– Извините, дедушка. Это глупая шутка. Не обижайтесь, пожалуйста.

Он вставил в губы сигарету, закурил и усмехнулся:

– Так ведь меня трудно обидеть, дочка. Знаешь почему?

– Почему?

– Потому что я необидчивый. Ну, рассказывай, кто ты такая и зачем тебе понадобился Георгий Палыч?

– Видите ли, я его знакомая из Москвы. У меня к нему срочное и очень личное дело.

– Личное, говоришь? И какое же?

– Об этом я вам сказать не могу.

– Вот как? – искренне удивился старик. – Это почему же? У Палыча от меня секретов нет. Если хочешь его увидеть – скажи, зачем он тебе понадобился? А иначе – дорожная пыль ждет твоих шагов, и да поможет тебе всемогущий дух придорожной травы.

Марго презрительно усмехнулась, а затем – не менее презрительно – прищурилась:

– А вы что, его личный секретарь?

Старик затянулся «Примой», выпустил облако вонючего дыма и кивнул:

– Вроде того. Скажем так, без меня он как без рук. Да и без ног тоже.

– Ладно, – сказала Марго. – Раз так, я скажу. Я – его невеста!

Старик открыл рот и уставился на Марго таким взглядом, словно у нее вдруг выросла вторая голова.

– Невеста? – переспросил он.

Марго кивнула:

– Да. Невеста. Приехала к нему из Москвы. И на вашем месте я бы закрыла рот – в комнате полно мух.

Старик захлопнул рот. Посидел несколько секунд молча, разглядывая свою гостью мрачным и недоверчивым взглядом. Наконец заговорил.

– Вот это оборотец, – сказал он. – Ну, раз так – давай поцелуемся, что ли? Потому как я и есть Георгий Павлович.

Марго захлопала глазами.

– Я думала, что вы… Что я… – Тут Марго издала тяжелый вздох, после чего махнула рукой и пробормотала: – Ладно, неважно. Я просто ошиблась. Черт, нужно же было проехать столько километров, чтобы это понять!

Она встала с табуретки.

– Ты куда? – удивленно спросил старик.

– Суровый дух безмозглого идиотизма привел меня сюда. А дух прозревшего разума – уведет. Счастливо!

Марго направилась к двери.

– Ну, вот, – огорчился старик. – Только пришла и уже уходишь. Может, хоть чаю попьешь? Перед дорогой-то?

– Не стоит. Я уже попила. Перед дорогой. Скажите, а вас и в самом деле зовут Георгий Павлович?

– Угу.

– И вы были в Москве, на выставке «Изобретения, не увидевшие свет»?

– А как же, был! Санки самоходные показывал. И часы с песочными стрелками. А что?

– Ничего. Мне пора на автобус. До станции сорок минут по ухабам трястись.

– А зачем тебе автобус? – вскинул черные кустистые брови старик. – Тут если на лодке – всего ничего. Переплыл через речку, а там и станция. Через десять минут там будешь. Если хочешь – я тебе и лодку дам.

– Как это – дадите? – не поняла Марго. – Подарите, что ли?

Старик скривился:

– Вот еще! Подарить такую лодку. На том берегу оставишь! Привяжешь покрепче к рогатине и иди себе с богом. От меня так все уезжают. Чтобы на автобусе в объезд не трястись.

– А как же вы ее обратно пригоните?

Изобретатель почесал мускулистой рукой мощную, поросшую черной густой порослью грудь.

– А вот это уже не твоя забота. Так как? Берешь или нет?

Марго задумалась. Река в этом месте была неширокая, но перспектива махать веслами совсем не привлекала. К тому же вид лодки не внушал ей доверия. Что будет, если она даст течь?

Но, с другой стороны, трястись сорок минут в автобусе тоже не ахти какое удовольствие.

– Пожалуй, возьму, – сказала Марго.

– Правильное решение, – отозвался старик. – С тебя триста рублей за прокат.

Марго полезла в сумочку за деньгами.

– А еще говорят, что все изобретатели – бессребреники, – проворчала она.

– Ну, зато теперь ты знаешь, что это не так.

Она протянула изобретателю три сторублевки. Он взял их и спрятал в карман спортивных штанов.

– Я с тобой не пойду, – сказал старик. – Меня до обеда от воздуха лесного мутит. Лодку сама отвяжешь. Там веревка на колышек наброшена – ребенок справится. Только смотри потом попрочнее привяжи.

– Постараюсь. А как я найду дорогу к станции?

– А она там одна. Широкая утоптанная тропа. Греби к высокой сосне и не ошибешься. С богом!

Марго распрощалась с изобретателем и вышла из домика.

Погода было мерзкая. В сухих камышах заголосила лягушка. Она квакала так, будто ее вот-вот вырвет. Подул ветер, и лягушка замолчала.

Марго оглянулась, посмотрела на лес и вздрогнула. Метрах в ста от нее, прислонившись к дереву, стоял человек. Это был мужчина, одетый во все черное. Черная шапочка, надвинутая на самые глаза, темные очки. Мужчина отделился от дерева и зашагал к Марго.

Она вскрикнула и, не теряя больше ни секунды, кинулась к реке. Позади послышался тяжелый топот. Достигнув берега, Марго сдернула веревочную петлю с колышка и столкнула лодку в воду. Между тем черный человек почти достиг берега и не собирался останавливаться.

Марго изо всех сил загребла веслами воду. Лодка стремительно рванула вперед.

Незнакомец с ходу вбежал в холодную воду, подняв целые тучи ослепительных брызг.

Марго успела сделать еще пару гребков, а на третьем он настиг лодку и схватился за борт рукою, одетой в черную перчатку.

– Что вам нужно?! – закричала Марго. – Зачем вы меня преследуете?

Незнакомец не ответил.

В панике Марго принялась изо всех сил лупить веслами по воде, но это мало помогало. Незнакомец схватился обеими руками за борт и начал забираться в лодку. Вот он закинул на борт колено, вот стал переваливать через борт свое большое тело…

Плохо соображая, что делает, Марго перестала грести, схватилась двумя руками за одно из весел, вырвала его из уключины, размахнулась и что есть мочи ударила незнакомца по голове. Черный человек отцепился от лодки и рухнул в воду, окатив Маргариту фонтаном ледяных брызг.

Марго посмотрела на воду. Вода была серой и мертвой. От нее веяло холодом. Незнакомец больше не показывался.

Марго быстро вставила весло в уключину и принялась грести. Она гребла как сумасшедшая. Руки устали зверски, но Марго не позволяла себе расслабиться.

Вскоре лодка с размаху ткнулась носом в берег, и Марго опрокинулась на бок, стукнувшись левой стороной лба о мокрый борт. Кое-как поднялась и, помогая себе руками, спрыгнула на берег. Все тело ломило, как будто его полчаса обрабатывали ледяной струей из пожарного гидранта.

Лодку привязывать Марго не стала. Впереди желтела утоптанная лесная тропа. Черный человек выбрался из воды и стоял на том берегу. Марго не стала мешкать и изо всех сил припустила к станции. Вскоре река с ее страхами осталась далеко позади.

Филу Марго решила ничего не рассказывать. Ей было ужасно стыдно.

 7 
Остановившись перед номером Фила, Марго прислушалась. Из-за двери раздавались подозрительные звуки. Какое-то натужное пыхтенье и… – черт возьми! – женский голос, тоненький и противный, как комариный писк. Либо Фил смотрит телевизор, либо… Уж лучше бы он смотрел телевизор.

Марго решительно постучала в дверь.

– Кто там? – раздался голос Фила.

– Настоятельница монастыря! – сказала Марго. – Живо открывайте, если не хотите, чтобы я предала вас анафеме!

Прошло не меньше минуты, прежде чем дверь открылась.

Фил был в белой рубашке с расстегнутым воротом и в голубых джинсах. Лицо его было потным и уставшим, но, в общем-то, вполне довольным.

Посмотрев на сердитое лицо Марго, он улыбнулся и мягко сказал:

– Простите, что не открыл сразу. Я был не совсем одет.

– Вот как? Но теперь-то вы одеты?

Он кивнул:

– Теперь – да.

– Так, может, впустите меня в номер? Или места наших встреч будут ограничиваться исключительно коридором?

– Пожалуйста, проходите, – сказал Фил и посторонился, впуская Марго в номер.

Она замерла у двери. Постель была измята. На краешке широкой кровати сидела ослепительно– красивая блондинка. Она посмотрела на Марго, улыбнулась и машинальным (можно даже сказала – профессиональным) жестом оправила короткую юбчонку.

– Знакомьтесь, – сказал Фил. – Это Виктория. Она…

– Марго, – представилась Марго.

– Виктория, – пропищала в ответ кукла. – Очень приятно.

Ого! Она еще и разговаривает!

– Э-э… – Фил откашлялся в кулак. – Виктория пришла, чтобы…

– Можете не продолжать, – холодно проговорила Марго. – Все, что творится в этом номере, – ваше личное дело, меня не касается.

– Вы правы. – Фил повернулся к блондинке и сказал: – Спасибо, Вика. Если не возражаете, мы продолжим завтра.

– Без проблем, – улыбнулась блондинка и встала с кровати. У нее были пухлые губы, огромная грудь, тонкая талия и длинные ноги. В общем, все то, от чего балдеет безмозглая половина населения земного шара.

– Мой телефон вы знаете, – томно пропищала блондинка. – Если захотите расслабиться – звоните.

– Обязательно, – сказал Фил.

Кукла подошла к двери и взялась за ручку. Однако перед тем, как выйти, оглянулась и сказала, с мягкой, томной улыбкой на пухлых губах:

– Вы в хорошей форме, Фил. И вы еще долго ее не потеряете. Главное – регулярность! Всего хорошего!

– До встречи! – улыбнулся Фил.

Блондинка ушла.

Марго прошла к креслу, села и закинула ногу на ногу.

– Как поупражнялись? – поинтересовалась она.

– Спасибо, хорошо.

Фил сел на кровать.

– Удовольствие получили? – тем же ерническим тоном спросила Марго.

– Не совсем. Ваш приход немного помешал.

– Ничего страшного. Продолжите в другой раз. В конце концов, вы приехали в Питер не за этим. А если вы снова захотите провести время в объятиях дешевой гостиничной проститутки…

– Ах, вот оно что. – Фил улыбнулся. – Ангел мой, не все блондинки проститутки. Кстати говоря, среди брюнеток их нисколько не меньше. А уж если говорить о рыжих…

– Не заговаривайте мне зубы, – оборвала его Марго. – Если уж связались с проституткой, имейте смелость это признать.

Фил улыбнулся. Насмешливо посмотрел на Марго и кивнул:

– Ладно. Как на духу. Это была массажистка.

– Да что вы! И в чем же отличие? Массажистка скользит по поверхности, а проститутка специализируется на погружении в глубину?

Фил удивленно приподнял брови.

– Знаете что, – рассеянно проговорил он, – давайте спустимся в ресторан и выпьем по чашке кофе. Вы подождете, пока я приведу себя в порядок?

– Каким образом? Вызовете красавицу Викторию, чтобы завершить с ней то, чему я так грубо помешала?

Фил вздохнул.

– Чувствую, эту песню вы затянули надолго, – сказал он. – Ну, ладно. Придется перейти к более радикальным действиям.

И он принялся стягивать с себя рубашку. Марго смотрела на него с изумлением.

– Что… вы задумали? – пробормотала она, внутренне вся подбираясь.

Фил молча снял рубашку, встал и шагнул к Марго.

– Не смейте! – воскликнула Марго и тоже вскочила. – Не смейте ко мне притрагиваться!

Серые глаза Фила глядели внимательно и насмешливо.

– Притрагиваться? Да я и не думал.

Марго посмотрела на его смуглый торс, на выпуклую грудь, на ровные ромбики пресса на плоском животе.

– Но разве вы не собирались меня…

– Нет, – покачал он головой. Затем швырнул рубашку на кровать и повернулся к Марго спиной.

– О господи! – воскликнула она, широко раскрыв глаза. – Что это?

На спине Фила красовались три длинных, широких шрама, прямо поперек позвоночника.

– Старая травма, – сказал Фил.

– Вас переехал грузовик?

– Почти.

Марго осторожно притронулась к шрамам.

– Бедненький, – с жалостью проговорила она. – Вам было очень больно, когда это случилось?

– Пустяки. Легкий массаж.

Фил снова повернулся к Марго лицом. Его лучистые глаза смотрели ей прямо в душу.

– И надолго вы после него расслабились? – спросила Марго.

– На три месяца.

– О!

Фил отошел к кровати и принялся надевать рубашку.

– Если вы еще раз увидите здесь эту девушку, не спешите выцарапывать ей глаза. Хорошо?

Марго кивнула:

– Хорошо.

– Вот и славно. – Фил застегнул последнюю пуговицу на рубашке и заправил полы рубашки в джинсы.

 8 
Фил поставил на столик чашку с кофе и пристально взглянул на Марго.

– Итак, где вы пропадали весь день?

– Ходила по магазинам.

– Ходили по магазинам? Я охочусь за миллионами, а она в это время ходит по магазинам. Замечательно! А почему ваш телефон не отвечал?

– Не было связи.

– Где? В магазинах?

– Я не виновата, что у здешних магазинов такие толстые стены. Лучше расскажите, что вы обнаружили?

– Я… – начал было Фил, но вдруг остановился. – Ого! – воскликнул он, уставившись на Марго. – Кто это вас так приложил?

Марго потрогала пальцем шишку на лбу, поморщилась и замаскировала ее прядью волос.

– Упала.

– Упали? Хм… Я бы не поверил, если бы не знал, что за вами водится такая привычка. Никого не покалечили?

– По счастью, нет. И хватит об этом. Рассказывайте о себе.

– Слушаюсь, партайгеноссе. – Фил отпил кофе, поставил чашку на столик и приступил к отчету: – Итак, сегодня днем я обзвонил упаковщиков и кукольников. Кроме того, я побывал в пищевом техникуме, который забыл посетить вчера. В одной фирмочке я нашел Гошу, но он явно не тот. Маленький, коренастый, с физиономией рецидивиста и шрамом на подбородке.

– Это не он, – сказала Марго.

– Я так и подумал. В пищевом техникуме тоже нашелся Гоша. Он улетел в командировку, но мне показали его фото в стенгазете. На ваше описание он тоже совершенно не похож. Но сам техникум произвел на меня неизгладимое впечатление.

– Ближе к делу, – сказала Марго.

– Ближе? Хорошо. Вы не поверите, но я попал на экзамен по холодным закускам. Я…

– Можно еще ближе?

– Конечно! Салаты я опущу, перейду сразу к холодцу. Понимаете, они туда, кроме свинины, добавляют еще и птицу. Это…

– Фил, – остановила его Марго. – Еще слово – и я выйду из себя.

– Звучит эротично.

– Вы опять говорите пошлости!

– А вы опять врете. – Фил подался вперед и взглянул на Марго пристальным колючим взглядом. – Вы ведь не упали. И по магазинам вы не ходили.

– Ходила, – упрямо сказала Марго. – И упала.

Он покрутил головой:

– Чушь. Вам кто-то дал по лбу. И неспроста. Быстро признавайтесь – где вы были сегодня утром?

– Я вам все сказала.

– Ой ли?

– Послушайте… – Марго решила сменить тон на более мягкий, – вы отлично поработали и, наверное, очень устали. Честно говоря, я ума не приложу, когда вы все успеваете?

– Секрет прост, – сухо сказал Фил. – Я не хожу по магазином до четырех часов вечера, в то время как другие в поте лица зарабатывают пять миллионов долларов.

– Два с половиной, – поправила Марго. – Вы зарабатываете два с половиной миллиона. И хватит меня укорять!

Фил удивленно посмотрел на Марго, потом дернул уголком рта и принялся за кофе.

Марго сорвалась на крик, но она ничего не могла с собой поделать. После сегодняшней поездки в душе у нее клокотал целый вулкан чувств, главными из которых были злость и страх. Марго была зла на себя за то, что поехала к изобретателю одна, на изобретателя – за то, что он оказался не тем, кого Марго искала, на бандита – за то, что едва не утопил ее. И даже на Фила – он не должен был отпускать ее туда одну. Конечно, он пытался ее отговорить, но… Возможно, он был недостаточно настойчив. Марго обманула его, однако это не считается. Фил был виноват уж тем, что позволил Маргарите обвести себя вокруг пальца. Если бы он был чуточку сообразительней, то не заставил ее так рисковать!

И вдруг Марго захотела во всем ему признаться. Будь что будет. Если уж не доверять Филу, то кому тогда вообще можно доверять? Марго поднесла к губам чашку с кофе, сделала маленький глоток и, глядя на Фила поверх края чашки, глухо проговорила:

– Хотите знать, где я сегодня была на самом деле?

– Ходили по магазинам, а в свободное от шопинга время падали и набивали себе шишки, – сказал Фил.

Марго покачала головой:

– Нет. Я ездила к изобретателю Гоше. К Георгию Павловичу.

Она думала, что Фил возмутится или по крайнем мере удивится, но он лишь пожал плечами.

– О чем-то подобном я и подозревал. И как: вы нашли картину?

– Увы, нет. Это оказался не тот Гоша.

Фил понимающе кивнул, затем глянул на волосы Марго и спросил:

– А как насчет шишки? Откуда она у вас?

– Ударилась об лодку.

– А что вы делали в лодке?

– Гребла.

– Зачем?

– Чтобы убежать от человека в черной маске.

– А зачем вы от него убегали?

– Затем, что он хотел меня убить! – выпалила Марго. – И обязательно убил бы, если б я не ударила его веслом по голове.

Фил поставил на стол чашку и спокойно произнес:

– Я вижу, вы весело проводите время без меня. Значит, вы ударили его веслом.

Марго кивнула:

– Да. Я ударила его веслом по голове, и он пошел на дно.

– Вы что, утопили его?

Она покачала головой:

– Нет. Это было у самого берега, а там мелко. Он выбрался.

Фил несколько секунд сидел в задумчивости, затем вздохнул и мрачно проговорил:

– Мне надо выпить.

 9 
Марго являла собой пример сильной женщины. Трудно было заставить ее плакать. Но если уж она начинала, то потом ее не так-то просто было успокоить. Тем более если перед этим Марго выпила бокал-другой вина.

– Я чувствую себя какой-то роковой женщиной, – жаловалась она, сидя на высоком стуле у барной стойки с бокалом мартини в руке. – Мужчины вокруг меня мрут как мухи. Сначала сосед сверху. Потом…

Никакого «потом» не было, но Марго это не остановило. Уж очень сильно ей хотелось чувствовать себя роковой женщиной. Не закончив фразы, она проникновенно посмотрела Филу в глаза и спросила:

– Вы-то хоть не умрете?

– В ближайшие лет тридцать не собираюсь, – заверил ее Фил.

– Ну, слава богу. Хотя… – Марго опять всхлипнула. – Наверняка мой сосед сверху тоже не собирался умирать. А вон как получилось. Может быть, и вы – живете себе, ни о чем не думаете и вдруг – хлоп! И все. Был Филя, и нет Фили.

– Спасибо на добром слове, – усмехнулся Фил. – На вашем месте я бы успокоился.

– Не могу. – Марго опять всхлипнула.

Фил поставил на стойку стакан с недопитым виски и сказал:

– Мне кажется, пока мы не нашли картину, вам ничего не угрожает.

– Не угрожает? – Марго даже порозовела от возмущения. – Кажется, вы уже забыли, что на меня несколько раз нападали! Несколько часов назад я отбивалась от бандита веслом!

– Но вы ведь живы, – напомнил Фил и пьяно усмехнулся (после четырех порций виски он мог позволить себе такую усмешку). – И, насколько я могу судить, здоровы. Если бы эти мерзавцы хотели вас убить, вы бы давно уже были трупом.

Румянец на щеках Марго выцвел. Она неуютно поежилась и проговорила угрюмым голосом:

– Мне не нравится это слово.

– Мне тоже, – сказал Фил и для пущей убедительности кивнул, как это часто делают подвыпившие мужчины. – Но факт остается фактом. Они изо всех сил стараются вас напугать. Но зачем? Вот в чем вопрос.

– Они хотят, чтобы я бросила искать картину, – предположила Марго.

– Возможно, – согласился Фил. – А может быть, наоборот.

– Как это? – не поняла Марго.

– Ну… – Фил пожал плечами. – Они словно подстегивают вас. Подталкивают на решительные действия, понимаете? Заставляют спешить!

– Зачем?

– Затем, чтобы вы побыстрее добрались до картины. Им не терпится покончить с этим делом. И с вами тоже. Пока вы живы, они рискуют быть разобра… разобла… ченными. Но они не могут вас ликвидировать, поскольку рассчитывают, что вы приведете их к картине. Но… – Тут Фил поднял в воздух указательный палец. – Они начинают нервничать, понимаете? Вероятно, они считают, что вы слишком долго возитесь.

Марго подумала, отпила из бокала, снова подумала и тихо проговорила:

– Значит, когда я найду картину, они меня… они меня…

– Убьют, – подсказал Фил. – Им не нужны свидетели. А вы – свидетель.

Марго несколько секунд смотрела в свой бокал, затем вдруг всхлипнула, и по щеке ее скатилась слеза.

– Я не хочу умирать, – жалобно проговорила она.

– Никто не хочет, – сказал Фил и нахмурился. – Однако время от времени люди умирают, – философски добавил он.

Марго снова всхлипнула. Фил покосился на нее и проговорил:

– Надо вас чем-нибудь отвлечь.

– Отвлеките, – сказала Марго, закрыла глаза, запрокинула голову и чуть-чуть приоткрыла губы.

– Придумал! – сказал Фил. – Я включу вам телевизор!

Он взял со стойки пульт от телевизора и переключил канал. Затем сделал звук чуть громче.

– И еще одна новость, – проговорил диктор каким-то взвинченно-восторженным голосом. – На этот раз криминальная. Сегодня днем в старом щитовом домике на окраине деревни Кустарниково был обнаружен труп известного изобретателя Георгия Павловича Вавилова. За подробностями мы обратились к следственным органам.

На экране появилось суровое лицо следователя. Журналист сунул ему в лицо микрофон и протараторил:

– Как, по-вашему, произошло убийство?

– По предварительному заключению, изобретатель Вавилов скончался от сердечного приступа. На теле убитого нами были обнаружены следы пыток. В настоящее время судмедэксперты устанавливают точную причину смерти.

– В последние годы Георгий Павлович вел жизнь затворника. Он почти ни с кем не общался. Как вы думаете, кому понадобилось убивать этого тихого, безобидного человека?

– На данный момент у следствия имеется несколько версий. Вполне вероятно, что Георгий Павлович оказался разменной монетой в чьей-то жестокой игре, ставкой в которой были миллионы и миллионы долларов.

– А каковы другие версии?

– Извините, но в интересах следствия я не уполномочен предавать их огласке.

– Выключите! – крикнула Марго. – Выключите телевизор!

Фил схватил пульт и быстро нажал на кнопку. Ведущий вечерних новостей продолжал раскрывать рот, но теперь с губ его не слетало ни звука.

– Господи… – с ужасом прошептала Марго, стискивая в пальцах бокал. – Его убили из-за меня… Я убила этого славного человека!

– Погодите с выводами, – негромко сказал Фил. – Возможно, вы здесь ни при чем.

– Да, но я… Громкость! Сделайте громкость!

Фил снова взялся за пульт.

…последняя информация об убийстве изобретателя Вавилова. Как нам стало известно, орудием пыток, а также, возможно, и орудием убийства изобретателя послужил медицинский скальпель.

По некоторым сведениям, кое-кто из жителей деревни видел в тот день недалеко от станции незнакомого мужчину, одетого во все черное. Добавим к этому, что почерк убийства Вавилова один в один совпадает с почерком знаменитого московского маньяка по кличке Черный Доктор, который до сих пор орудует в столице. Не переехал ли Черный Доктор в Санкт-Петербург? И не станет ли наш город новой ареной для его кровавых представлений? На эти и другие вопросы предстоит в ближайшее время ответить следствию.

А теперь к новостям культуры. Балет «Золушка», поставленный в прошлом сезоне на сцене…

Фил снова убавил звук.

– Давайте не будет это обсуждать, – жалобно попросила Марго.

– Давайте, – согласился Фил.

Марго шмыгнула носом.

– Завтра будете обзванивать издательства?

Фил кивнул:

– Угу.

– А у меня на очереди краснодеревщики. – Марго удрученно вздохнула. – Никогда не думала, что в Москве проходит там много выставок.

Фил допил виски и сделал знак бармену. Тот кивнул, взял бутылку и снова наполнил стакан Фила на треть.

– За вас, – сказал Фил и сделал большой глоток. – Кстати… У меня такое чувство, что одному из нас завтра обязательно повезет.

– Не думаю, – сказала Марго.

– Хотите сделать ставку?

Марго покачала головой:

– Нет. Не хочу злить судьбу.

С минуту они пили молча. Потом Марго пробормотала, удрученно покачивая головой:

– Гоша-Гоша… И куда ты подевался? И кто ты такой?

– А вы попробуйте подключить женскую интуицию, – осторожно посоветовал Фил.

Марго небрежно махнула рукой:

– Да какая там интуиция! Все, что помнила, я вам уже рассказала. Хотя… – Марго запнулась.

– Что? – насторожился Фил.

– Кажется, я еще кое-что вспомнила… У него был такой забавный чемоданчик. Ну, знаете, такой толстый, не как обыкновенная сумка. Как же он называется…

– Кофр?

Марго вздрогнула, глаза ее широко распахнулись:

– Точно! Как я сама не додумалась? Это кофр! Фотографы таскают в нем свою амуницию! – Марго хлопнула себя ладонью по лбу. – Какая же я дура! – изумленно пробормотала она. – Он ведь сказал, что у него взгляд «фотохудожника»…

– Значит, ваш Гоша…

– Фотограф! А в Москву он приезжал…

– На фотовыставку!

Марго и Фил переглянулись. Щеки Марго заалели. Она издала горлом тихий ликующий звук, залпом допила мартини и хлопнула бокалом о барную стойку:

– Эй, бармен! Повторите!

Бармен наполнил бокал и пододвинул его к Марго. Фил посмотрел на бокал с неодобрением.

– Завтра утром у вас будет болеть голова, – сообщил он.

– Плевать! – все тем же ликующим голосом сказала Марго. – Выпью таблетку аспирина, и все пройдет. Зато к обеду я стану богаче на пять миллионов баксов!

Фил зыркнул глазами по сторонам.

– Во-первых, не на пять, а на два с половиной, – тихо сказал он. – А во-вторых, говорите тише. У нас и так тьма конкурентов.

– Да. – Марго нахмурилась. – Простите. Я… – Тут Марго икнула и испуганно прижала ладонь к губам. – Ой, – пробормотала она стыдливо. – Кажется, я немного перевозбудилась.

– Кажется, вы немного перебрали. Это уже пятый бокал. Завтра утром…

– До утра еще нужно дожить, – бесцеремонно оборвала его Марго. – Эх, жаль, что уже так поздно. Мне не терпится взяться за работу!

Фил смотрел на нее строгим, осуждающим взглядом.

– Давайте договоримся, – тихо и твердо проговорил он. – Отныне мы везде ходим только вдвоем. Идет?

– Идет, – кивнула Марго.

– Завтра в девять часов утра я приду к вам в номер.

Марго улыбнулась глупой улыбкой подвыпившей женщины.

– Это будет замечательно, – сказала она. – А нельзя пораньше?

– Это во сколько же? – не понял Фил.

– В два часа. Или лучше… в час.

– Ночью фотоателье и фотостудии не работают.

– Правда? – Марго вздохнула и отвернулась. – Какой же вы… непонятливый.

– Что? – не расслышал Фил.

– Ничего, – буркнула Марго. – Допьем и пойдем спать. Я с ног валюсь от усталости.

 Глава 7   Прощание 
Париж, июнь 1910 года
 1 
Они пересекли заваленный строительным мусором бульвар Распай и свернули на неширокую, старую улицу. Анна уже слышала, что многие горожане недовольны тем, что новые бульвары прокладывают по «живому телу» Парижа, но сама еще не поняла, как к этому относиться.

Модильяни шагал по парижским улицам неторопливо и уверенно, как маркиз, обходящий свои владения. Его голова была горделиво приподнята, взгляд подернут пеленой задумчивости, словно он все время о чем-то размышлял.

– Я люблю Париж, – сказал Модильяни сквозь свою облачную задумчивость. – Моя мать утверждает, что по красоте его не поставишь рядом с Венецией и Флоренцией. Но мне нравится здешний рассеянный свет. От него веет каким-то классическим спокойствием.

Мимо проехал, поскрипывая колесами, фиакр. Прокатившись по брусчатке метров двадцать, он остановился возле дверей таверны, вывеска над которой гласила: «Встреча кучеров».

– Хотите, зайдем? – предложил Модильяни.

Анна улыбнулась и покачала головой:

– Нет. Это для меня слишком.

– Тогда идемте в парк! – сказал Модильяни.

До парка дошли быстро. В пути все больше говорил Модильяни. Манера у него была странная – он говорил тихо, но в его голосе страсти было больше, чем в ином отчаянном крике. Иногда, глядя на смуглый, словно нарисованный охрой на плотном, влажном воздухе Парижа, профиль, Анна спрашивала себя: «Помнит ли он, что я иду рядом с ним?»

Наконец они пришли в парк.

– Вам понравился Египетский отдел? – спросил вдруг Модильяни.

– Да, но я бы хотела осмотреть все залы Лувра.

– Все остальное недостойно внимания, – небрежно проговорил Модильяни.

– А как же Венера Милосская? – лукаво поинтересовалась Анна.

– Венера? – Модильяни улыбнулся. – А вы замечали, что прекрасно сложенные женщины, которых стоит лепить и писать, всегда кажутся неуклюжими в платьях?

Анна хотела ответить, но в этот момент Модильяни вдруг воскликнул:

– Дождь! – И тут же раскрыл над их головами огромный черный зонт. Анна выставила из-под зонта руку.

– Теплый, – сказала она. – В России такой дождь называют грибным.

– Это потому что зонты похожи на грибы?

Анна засмеялась:

– Нет. Это потому, что… Впрочем, не важно. Давайте присядем на скамейку.

Миновав платные стулья, они прошли к деревянной скамье. Шагая, Модильяни задумчиво прочел:

Метал закат лучей последних стрелы.Баюкал ветер сон кувшинок белых.Тела больших кувшинок в камышах…На глади вод бледнели, чуть дыша,
– подхватила Анна. И продолжила:

Я шел один, бесцельно сердце муча,по берегу пруда меж ив плакучих.Подобно призраку, вставал туман,молочно-белый, как печаль сама…
– Вы знаете эти стихи! – с восхищением проговорил Модильяни. – Дайте угадаю… Вы и сами пишете, верно?

– Верно, – кивнула Ахматова. – Только, пожалуйста, не заставляйте меня читать стихи по-русски. В Люксембургском саду они будут звучать слишком странно.

Они сели на скамью.

– Вам не холодно? – заботливо осведомился художник.

Анна покачала головой:

– Нет. Я люблю дождь. Когда я была девочкой, я любила ходить под дождем с непокрытой головой. Я казалась себе самой русалкой, вышедшей из воды.

– Вы и сейчас русалка.

Мимо прошел невысокий, лысый старик с кустистой бородой и шишковатым лбом. По меркам обычных людей, настоящий урод. Модильяни проводил его задумчивым взглядом и проговорил:

– Он красив, как Верлен. Не правда ли?

Анна думала, что он шутит, но, взглянув на лицо художника, поняла, что он говорит всерьез.

– Мне рассказывали, что Верлен любил здесь прогуливаться, когда возвращался из кафе, – продолжил Модильяни.

– Он и сейчас здесь, – с улыбкой сказала Анна. – Только в виде памятника.

– О да. – Модильяни улыбнулся. – Его открыли несколько месяцев назад, но я так и не нашел времени разглядеть его внимательно. – Он слегка отклонил зонт и взглянул на небо. – Дождь утихает. Солнце хорошее, но через два часа оно уйдет.

– Пора в мастерскую?

Он кивнул:

– Да.

– Хорошо. Но потом погуляем еще, ладно?

Модильяни взглянул на Анну теплым, лучистым взглядом и сказал:

– Для меня прогулки с вами по Парижу – настоящий праздник.

Они встали со скамьи и направились к выходу.

Анна держала художника под руку и время от времени бросала на него быстрые взгляды. Модильяни шел по любимому городу, талантливый, самоуверенный, погруженный в свои мысли. От него веяло таким лютым одиночеством, что Анне на какою-то долю секунды стало страшно и неуютно.

 2 
Возле мастерской Анна остановилась и удержала его за руку. Подождав, пока он остановится и повернется к ней, Анна сказала:

– Амедей, завтра мы с мужем уезжаем.

На мгновение в его глазах отразилось отчаяние. Он схватил ее за руки и хотел что-то сказать, но внезапно осекся, выпустил ее пальцы и отвел взгляд.

– Я буду вам писать, – сказала Анна с нежностью. – Конечно, если вы не против.

Модильяни посмотрел ей в глаза и тихо сказал:

– Я буду рад вашим письмам. Но прощаться рано. У нас еще есть полдня и целый вечер. Я хочу закончить ваш портрет. Не будем терять время даром. Идемте!

Они взялись за руки и вошли в мастерскую.

– Боже! – вырвалось у Анны из груди, и она остановилась на пороге, глядя на голые стены, на которых еще вчера висели прекрасные картины.

Модильяни побледнел и пошатнулся. Он устоял на ногах, но так крепко сжал пальцы Анны, что она едва не вскрикнула от боли. Он молча и угрюмо смотрел на сваленные в кучу в центре мастерской, разодранные в клочья и залитые красками и растворителями картины.

– Кто мог это сделать? – пробормотала Анна севшим от ужаса голосом.

– Не знаю, – ответил Модильяни. Голос его не дрогнул, но лицо стало мрачнее тучи.

Они долго молчали, глядя на разгром и не в силах вымолвить ни слова. Наконец Анна спросила, стиснув его пальцы в своих:

– Вы сильно расстроены?

– Да, – ответил Модильяни. – Хотя… нет, не очень. Здесь не было ничего действительно удачного и значительного. Кроме, пожалуй, одной картины. Ее мне действительно жаль.

– Вы говорите…

– О вашем портрете, – закончил за нее Модильяни. – Я думал, что он будет напоминать мне о вас. А теперь…

Он вдруг замолчал, выпустил руку Анны из своих пальцев и решительно прошел к колченогому шкафчику, в котором хранил рисунки и наброски. Открыв дверцу, Модильяни быстро вынул потертую бумажную папку с клеенчатой обложкой, раскрыл ее и лишь тогда вздохнул облегченно.

Анна медленно к нему подошла.

– Что это?

– То, что осталось, – ответил Модильяни. – Несколько зарисовок.

Она взглянула на рисунки и тихо спросила:

– Это я?

– Да. Я набросал их вчера вечером, когда думал о вас. Возьмите их. Вставьте в багеты и повесьте у себя в комнате. Когда будете смотреть на них, вспоминайте о Париже… И обо мне.

Анна взяла папку и пролистала рисунки.

– Очень красиво, – сказала она. – Жаль, что я не успела посмотреть на свой портрет.

Модильяни улыбнулся:

– Не переживайте. Я напишу другой, еще лучше. А у вас будет лишний повод вернуться сюда.

Он взял ее руку своими длинными смуглыми пальцами, поднес к лицу и нежно поцеловал. Взгляды их встретились, пальцы переплелись, лица приблизились. Анна прикрыла глаза. Его губы легко и нежно коснулись ее губ…

Анна издала горлом тихий звук, похожий на стон, и легонько оттолкнула его от себя.

– Прощайте, – сказала она, не глядя ему в глаза.

– Прощайте, – эхом отозвался он.

Анна высвободила руку, повернулась и гибкой, быстрой змейкой выскользнула в дверь мастерской.

Модильяни с полминуты стоял как вкопанный, с ошеломленным лицом и горькой складкой у губ. Затем отвел взгляд. На полу он увидел маленькую шкатулку, обтянутую шелком и украшенную двумя скрещенными перламутровыми розами. Модильяни наклонился и поднял ее. Откинул крышку и несколько секунд хмуро смотрел на содержимое шкатулки.

Лицо его было темным, мрачным, недовольным. Вина у него не было. Денег на вино – тоже. Но зато у него был кокаин. На несколько дней хватит. А потом… Потом будь что будет.

 3 
Андрей Иванович Линьков ввел в гостиничный номер человека, похожего на клошара. Рваная блуза, стоптанные башмаки, опухшее от пьянства лицо. Мужчина остановился на пороге и изумленно оглядел шикарную мебель и великолепные репродукции на стенах.

– Ну? – обратился к нему Линьков. – Чего встали? Входите!

Мужчина перевел взгляд на Линькова и чуть прищурил отекшие глаза.

– Мсье, а вы меня ни с кем не спутали? – неуверенно осведомился он.

– Мне сказали, что ты неплохой художник.

Мужчина робко улыбнулся:

– Не уверен, что это действительно так. Но иногда, когда я в ударе, у меня получаются неплохие вещи.

– В таком случае – прошу в номер!

Линьков положил на спину мужчине широкую ладонь и легонько подтолкнул его вперед. Мужчина сделал шаг и снова остановился.

– Мсье, вы не против, если я сниму башмаки? – смущенно проговорил тот. – Этот ковер похож на персидский, я не хочу оставить на нем пятен.

Линьков взглянул на левый башмак бродяги, из дыры которого торчал грязный палец, и поморщился.

– Это не обязательно, – сказал он. – Прошу вас к столу.

Бродяга вздохнул и, стараясь ступать как можно мягче (как будто от этого зависела степень загрязнения ковра, который, кстати говоря, вовсе не был персидским), прошел к столу.

Линьков протянул руку к столу, взялся за край широкого полотенца, скрывающего картину, и сдернул его со стола.

Бродяга уставился на портрет.

– Видишь это? – спросил Линьков.

Он кивнул:

– Да, мсье.

– Мне не нравится то, что на ней изображено, но я не хочу, чтобы холст пропадал даром.

– Да, мсье.

– Нарисуй мне поверх нее какой-нибудь приятный пейзаж. Сможешь?

– Конечно, мсье.

На картине была запечатлена обнаженная молодая женщина, сидящая на сомье. У нее было стройное тело и черные волосы. Одной рукой женщина опиралась на сомье, а другую положила на колено. В ее осанке, повороте головы, горделиво приподнятом красивом лице было что-то от египетских цариц.

Мужчина сглотнул слюну.

– Мсье, а вам не жалко? – спросил он.

– Чего? – не понял Линьков.

Мужчина слабо улыбнулся:

– Картина-то неплохая. Правда, она не закончена. И подписи нет. Но мне нравится, как здесь использован цвет. Он очень плотен, но при этом не потерял иллюзию прозрачности. Человек, который ее рисовал, использовал локальные цвета, однако картина не кажется тяжеловесной. Все дело в линии и…

– Ты хочешь заработать или нет? – оборвал его Линьков.

Мужчина покорно потупил глаза:

– Да, мсье.

– Тогда хватай краски и начинай!

– И вы действительно заплатите мне за то, что я испорчу эту замечательную картину?

– Можешь не сомневаться, – с холодной усмешкой проговорил Линьков и достал из кармана бумажник.

 Глава 8   Гоша 
Санкт-Петербург, сентябрь 200… года
 1 
Фил сидел в кресле, прижимая ко лбу холодную бутылку пива. Он с ненавистью поглядывал на пробивающееся сквозь жалюзи солнце, и вид у него был страдальческий.

– Не понимаю, почему у вас нет похмелья, – скривившись от головной боли, проговорил он. – Вы же выпили вчера больше меня.

– Я крепкая, у меня похмелья не бывает, – ответила Марго.

– Но…

– Тш-ш…

Марго прижала к уху трубку и проворковала:

– Алло. Здравствуйте. Это фотостудия? Могу я поговорить с Гошей?.. Извините.

Она убрала трубку от уха и, глянув на листок бумаги, стала набирать следующий номер.

– Ох-хо-хо… – вздохнул рядом Фил.

– Алло, – снова сладко заворковала Марго. – Это фотостудия?..

Фил посмотрел на Марго и поморщился.

– Ну и голосок, – буркнул он.

А Марго уже набирала следующий номер из списка. Свой незатейливый монолог она выдавала почти на автопилоте. Ответные монологи тоже не отличались разнообразием. В худшем случае: «Гоша? Нет, никакого Гоши у нас нет. И никогда не было».

В лучшем: «Подождите, я сейчас спрошу», а вслед затем – все то же бескомпромиссное «извините, но такой у нас не работает».

Четвертый звонок… Пятый…

– Фотосалон «Мечта», – услышала Марго простуженный женский голос. – Я вас слушаю.

– Здравствуйте! Могу я поговорить с Гошей?

– Георгий Иванович вышел. Вы не могли бы перезвонить чуть позже?

– Вышел? – От возбуждения Марго вскочила с кресла. – Это значит… он есть?

– Наоборот, это значит, его нет. По крайней мере в данный момент.

– Но Гоша действительно работает у вас?

– А вы разве не ему звоните?

– Ему! А он скоро вернется?

– Минут через двадцать-тридцать. Передать ему что-нибудь, когда вернется?

– Да! То есть… нет. Я перезвоню. А какой у вас адрес?

Ответ Марго выслушала с просветлевшим лицом.

– Да это же совсем рядом! – воскликнула она.

– Рядом от чего?

– Не важно. Спасибо!

– Да не за что.

Марго отключила связь и повернулась к Филу.

– Ну? – нетерпеливо спросил тот, отнимая бутылку ото лба.

– Есть Гоша! – торжественно сообщила Марго и залилась звонким смехом.

Фил открыл наконец свое пиво и, запрокинув голову, пил до тех пор, пока бутылка не опустела наполовину. Затем отнял бутылку от губ, посмотрел на Марго и хмуро произнес:

– Самое время с ним познакомиться.

 2 
Завидев Марго и Фила, женщина, сидевшая за секретарской стойкой, подняла увенчанную белокурыми буклями голову и проговорила простуженным голосом:

– Здравствуйте.

– Добрый день! – поприветствовала ее Марго. – Могу я видеть Георгия Ивановича?

– Георгия Ивановича? – Девушка окинула Марго и Фила внимательным взглядом. – Да, конечно. – Она повернулась в сторону темного прямоугольника двери и крикнула: – Георгий Иванович! Тут к вам пришли!

– Сейчас иду! – отозвался из глубины темной комнаты мужской голос.

Фил наклонился к уху Марго и прошептал:

– Его голос?

– Я не помню, – тихо ответила Марго.

Женщина за стойкой посмотрела на нее и нахмурилась:

– Что?

– Это я не вам, – улыбнулась в ответ Марго.

От нетерпения она переминалась с ноги на ногу. Но вот за дверью послышались шаги. Кто-то стремительно приближался. Фил крепко сжал Маргарите руку. Из темного прямоугольника стремительно вышел мужчина – румяный, как младенец, и с маленькой рыжеватой бородкой. Мужчина остановился в дверном проеме и с любопытством взглянул на Марго.

– Чем могу быть полезен? – вежливо поинтересовался он.

Марго сглотнула слюну.

– Ге… Георгий Иванович? – неуверенно проговорила она.

Румяный блондин бодро кивнул:

– Так точно.

Марго повернулась к Филу и пробормотала несчастным, севшим от горя голосом:

– Это не он. Пойдем отсюда.

Не дожидаясь ответа, она первой направилась к выходу.

– Извините, – проговорил за спиной у Марго вежливый голос Фила. – Она сегодня немного не в себе. Простите за беспокойство. До свидания!

Он вышел на улицу вслед за Марго.

– Ну, что? – сказал Фил, остановившись на крыльце рядом с Марго. – Не тот?

Марго покрутила головой:

– Нет.

Фил задумчиво посмотрел на дверь фотосалона.

– Уверены?

– Черт! Конечно, уверена!

Марго достала из сумки пачку сверхлегкого «Кента», вытряхнула одну сигарету и вставила ее в рот. Фил вновь посмотрел на дверь ателье. Вздохнул:

– Жаль. Он мне понравился.

– Вот и оставайтесь с ним, – прорычала Марго и яростно помахала рукой, отгоняя от лица сигаретный дым.

– Если вы будете так нервничать, у вас разовьется невроз, – сказал Фил. – А там и до инфаркта недалеко.

– Ну, и что? Вам же лучше. Получите не два с половиной, а целых пять миллионов долларов.

За спиной у Марго скрипнула дверь, и она быстро обернулась. Румяный Георгий Иванович вышел на крылечко ателье, посмотрел на Марго, перевел взгляд на Фила, улыбнулся и сказал:

– Извините, что прерываю вашу беседу. Насколько я понял, вы ищете Георгия Ивановича, который работает фотографом?

– Ищем, – сказал Фил. – Только никак не можем найти.

– И не Георгия Ивановича, а просто Георгия, – добавила Марго сердитым голосом, глядя на румяного блондина таким свирепым взглядом, словно это он был виноват во всех ее неудачах и бедах.

– А как фамилия у того Георгия, который вам нужен? – поинтересовался румяный фотограф.

– Если бы знали, давно бы уже нашли, – сердито отчеканила Марго.

– Гм… – Георгий Иванович задумчиво подергал себя за рыжую бородку. – Вообще-то, одного Георгия я знаю, – сказал он. – Его фамилия Самойлов. Только он не работает в фотосалоне.

– Увы, – сказала Марго, – но нам нужен Георгий-фотограф. Другой Георгий нас никак не устроит.

Румяный блондин улыбнулся:

– А разве я сказал вам, что мой Георгий – не фотограф?

– Но вы ведь сказали, что он не работает в фотосалоне.

– В фотосалоне он не работает, – согласился блондин. – Скажите, а вы видели когда-нибудь журнал «Пляжный гуляка»?

– Эротический? – уточнила Марго.

– Угу.

Марго хмыкнула и сухо произнесла:

– Я таких не читаю.

– А я читаю, – сказал Фил и повернулся к фотографу: – А почему вы спросили?

– Дело в том, что Георгий, о котором я вам говорю, снимает для этого журнала. И для многих других. У него своя артстудия. Небольшая, но весьма уважаемая.

Марго во все глаза уставилась на блондина, открыла рот, но так ничего и не смогла выговорить. Вместо нее заговорил Фил.

– Не могли бы вы дать нам его телефон? – вежливо спросил он у белокурого фотографа.

Тот пару раз дернул пальцами свою козлиную бородку и неуверенно проговорил:

– Даже не знаю… Он сейчас наверняка работает. А могу я узнать, зачем он вам понадобился?

Марго хотела ответить, но Фил ее опередил:

– Видите ли, эта девушка… – тут Фил показал пальцем на Марго, – …она фотомодель. А я ее агент. Мы специально приехали к Георгию из Москвы. Он недавно был у нас в гостях. Мы договорились с ним по поводу сотрудничества, но вот беда – я потерял его визитку. А память у меня некудышняя.

– Значит, вы модель? – спросил белобрысый фотограф, с интересом взглянув на Марго.

– Супермодель, – поправила она.

– Правда?

В голосе фотографа послышались нотки сомнения, но в разговор снова вступил Фил.

– У нее очень красивая грудь, – сказал он. – Если хотите, она вам покажет! Марго, покажи Георгию Ивановичу грудь!

Белокурый фотограф смущенно улыбнулся.

– Нет-нет, что вы, это совсем необязательно, – смущенно пробормотал он и испуганно покосился на приоткрытую дверь.

– Ну, значит, в другой раз, – сказал Фил и дружелюбно улыбнулся. – Я думаю, мы с вами еще увидимся. Конечно, если вы дадите нам координаты вашего друга Георгия.

– Дам, – кивнул белобрысый, не отрывая алчного взгляда от стройной фигурки Марго. – Но при одном условии: вы мне как-нибудь на днях попозируете.

– Попозирую, – пообещал Фил.

Фотограф перевел на него удивленный взгляд.

– Я имел в виду девушку, – проговорил он.

– Она вам тоже попозирует, – заверил его Фил.

Белокурый фотограф облегченно вздохнул и улыбнулся.

– Записывайте…

 3 
– Какого черта вы стали болтать о моей груди? – яростно набросилась Марго на своего спутника, как только они отошли от фотостудии на безопасное расстояние.

Фил пожал плечами:

– Машинально. Но это сработало. А победителей, как известно, не судят.

– Обычно их убивают из-за угла, без суда и следствия, – сказала Марго. – Но можете не волноваться – я не стану пачкать о вас руки.

Фил сухо усмехнулся.

– Простите, ради бога. Не думал, что вас это так обидит.

– Не думал он, – проворчала Марго. Она помолчала, затем с мрачным интересом покосилась на Фила. – А вы что, и правда позволили бы ему пялиться на мою грудь?

– Что вы! Конечно, нет. Я не мог так рисковать.

– В каком смысле? – не поняла Марго.

– В прямом, – ответил Фил. – Я ведь расписал ему вашу грудь как само совершенство. А если бы все оказалось намного хуже? Мы с вами могли погореть.

Марго остановилась посреди улицы и возмущенно сжала кулаки.

– Негодяй! – рявкнула она. – Да как вы смеете! Между прочим, все подруги завидуют моей груди! Видели бы вы нас в бане!

– С удовольствием бы посмотрел, – сказал Фил.

– Пошляк!

– Хвастунья.

Марго обиженно засопела.

– Интересная вы женщина, – с едва заметной усмешкой проговорил Фил. – Сначала ругали меня за то, что я собирался показать вашу грудь первому встречному. А стоило мне усомниться в ее совершенстве – готовы растерзать меня за это.

– Ах, замолчите, – махнула рукой Марго. – Вы ужасно болтливы. Болтливее всех моих подруг.

– Если бы я все время молчал, вы бы умерли от скуки, – сказал Фил. – Вы из тех людей, которые постоянно нуждаются в шумной компании.

– Это еще почему?

– Вам скучно в одиночестве. Вы боитесь оставаться наедине с собой. Вы – типичный экстраверт.

– Будете обзываться – получите по морде, – грозно предупредила Марго.

Фил усмехнулся и насмешливо проговорил:

– Пустые угрозы.

– Это еще почему?

– Потому что я знаю адрес и телефон вашего Гоши. Если мы с вами поссоримся и разбежимся, у меня есть неплохой шанс добраться до Гоши первым.

Марго обдумала его слова и тяжело вздохнула.

– Типичный мужчина, – неприязненно проговорила она. – Обманул честную девушку, загнал ее в угол, а теперь вьет из нее веревки и радуется. Ладно, я не буду с вами ссориться. Но как только мы получим картину…

– Мы распилим ее пополам и разбежимся в разные стороны – каждый со своей половинкой, – кивнул Фил.

Марго нахмурилась.

– Думаете, это смешно?

– Думаю, это грустно. Грустно, что мы ссоримся из-за таких пустяков.

– Моя грудь – не пустяк.

– С этим не поспоришь, – согласился Фил. Он протянул руку и проговорил с мягкой улыбкой: – Мадам, угостите сироту сигареткой?

 4 
Неуловимому Гоше позвонили из летней кофейни «Парус». На звонок отозвался спокойный, чистый голос:

– Слушаю вас.

Марго задумалась, пытаясь сообразить: «Он? – не он?»

– Здравствуйте! – сказала она дружелюбным голосом. – Могу я поговорить с Георгием Самойловым?

– Да, я вас слушаю.

– М-м… Меня зовут Марго. Мы с вами встречались в Москве, помните?

– Марго? Э-э… Дайте-ка подумать… Вы из модельного агентства?

– Нет. Я не торгую своей внешностью.

– Вот как? – В спокойном голосе собеседника появились юморные нотки. – А чем же вы торгуете?

– Чужими вещами, – улыбнулась в ответ Марго. – Я продала вам картину в кафе.

– А-а! Прекрасная спасительница? Простите, не узнал вас сразу. – Голос в трубке стал приветливым и дружелюбным. – Так вы в Питере? Как вы меня нашли?

– Случайно. Зашла в фотоателье сфотографироваться на паспорт. А там фотограф – ваш тезка. Мы разговорились, и он дал мне ваш телефон.

– Замечательно! Вы у нас по делам или на отдыхе?

– Прилетела в командировку. Так же, как вы в Москву. И надеюсь улететь отсюда с тем же, с чем и вы. Я имею в виду – новые впечатления! – поспешно добавила Марго.

– Знаете что, Марго… – Теперь голос в трубке зазвучал тепло, почти по-дружески. – В Москве я не успел отблагодарить вас как следует. Надеюсь, вы позволите мне сделать это здесь? Скажите, могу я пригласить вас на ужин?

– Конечно, можете. Буду рада с вами поболтать.

– В таком случае сегодня… Часов в восемь вас устроит?

– Вполне.

– Где вы остановились?

Марго назвала гостиницу и номер.

– Я заеду за вами! – пообещал фотохудожник. – До встречи!

– До встречи!

Марго отключила связь и посмотрела на Фила. Он сидел за столиком и потягивал холодный чай с лимоном.

– Ну? – победно проговорила Марго. – Что скажете?

Фил хмыкнул:

– Вы просто прелесть. Столько неприкрытого кокетства в каждом слове.

– Глупости! Я вовсе не кокетничала!

– Ну, конечно. – Фил скорчил гримасу и проговорил противненьким, тонким голоском: – «Конечно, можете! Буду рада с вами поболтать!»

– Я не говорила таким голосом!

– Еще как говорили. Уверяю вас, в оригинале это звучало еще противнее.

Марго хотела рассердиться, но передумала.

– А, бросьте, – небрежно сказала она. – Вы просто завидуете.

– Чему? – удивился Фил.

– Тому, что в ресторан пригласили меня, а не вас.

– Велика честь – поужинать с геем.

– Он не гей.

– Откуда знаете?

– У него есть невеста, которой он вез из Москвы подарок. Вы забыли?

Фил мрачно усмехнулся:

– Ну да. Для отвода глаз.

Марго яростно хлопнула по столу сумочкой:

– Вы несносны!

– Зато вы – просто лапочка, – процедил сквозь зубы Фил. – Ладно, не будем ссориться. Сегодня вечером нам предстоит встретиться с неуловимым Гошей.

В глазах Марго мелькнуло удивление.

– Вы что, собираетесь отправиться вместе со мной?

Фил покачал головой:

– Не совсем. Я поеду за вами и буду… В общем, прослежу, чтобы ситуация не вышла из-под контроля. Мало ли что может случиться. А сейчас давайте пообедаем. Как говорит в подобных случаях одна моя знакомая: «Я так голодна, что могу съесть целую лошадь!»

– Или как минимум морского конька, – с улыбкой добавила Марго.

Они переглянулись и весело рассмеялись. Обстановка разрядилась, и напарники опять стали друзьями.

 5 
Вечером Гоша заехал за Марго. Он выглядел совсем не так, как в Москве. Там он был какой-то встрепанный, растерянный, суетливый и страшно говорливый. Человек, который стоял перед Марго с букетом цветов в руке, был спокоен, элегантен, улыбчив и уверен в себе.

– Это вам! – сказал он и протянул ей цветы. – Конечно, в сравнении с картиной это сущая безделица. – («Это точно», – подумала Марго.) – Но я дарю их вам от всего сердца!

– Не прибедняйтесь, – сказала Марго, взяла цветы и сунула их в здоровенную пластиковую вазу, стоявшую на полу. – Они прекрасны! Итак, куда мы идем?

– Тут, в двух минутах ходьбы от гостиницы, есть маленький, но очень уютный французский ресторанчик. Антураж скромный, но еда очень вкусная. А что касается карты вин, то такого разнообразия вы не увидите даже в Париже.

– А вы часто бываете во Франции? – игриво поинтересовалась Марго.

– Реже, чем во французских ресторанах, – с улыбкой ответил Гоша.

Спустя полчаса они сидели за деревянным столиком ресторана «Руан», ели устриц и пили белое вино, которое Гоша, как истинный ценитель, смаковал маленькими глоточками. Беседа текла непринужденно, касаясь самых отвлеченных тем. Пора было переводить ее в нужное русло.

– Все-таки Питер прекрасный город, – сказала Марго. – Все эти реки, каналы, парки, мосты… Изящные церкви и лепнина на домах. Все это как-то… волнует. Про Эрмитаж я уже и не говорю.

– Да, – кивнул Гоша. – Это мой родной город, и мне нравится здесь жить. Никогда не променяю Питер на столицу.

– Вас можно понять, – сказала Марго. – Лично я, когда попадаю в Эрмитаж, чувствую себя так, словно оказалась на небе. Если рай действительно существует, то он должен быть похож на Эрмитаж.

Имитация изящной беседы давалась Марго с трудом. Она чувствовала, что говорит глупости, но ничего не могла с собой поделать. Жизнь с художником Дроновым оказалась слишком хорошей прививкой от всей этой маслянисто-акварельной разноцветной галиматьи, которая зовется живописью. Марго ни черта в ней не понимала.

– Вы любите живопись? – с улыбкой спросил Гоша.

– Очень! – проникновенно сказала Марго. – Понимаете, все эти картины, они такие… – Она защелкала пальцами, подбирая нужное слово. – Такие разноцветные! Такие блестящие! Особенно…

«Черт, что «особенно»?» – пронеслось у нее в голове. Марго напрягла мозг, еще пару раз щелкнула пальцами и выдала:

– Особенно если смотреть на них вблизи! Можно разглядеть следы от кисточек! А иногда в каком-нибудь особенно жирном мазке попадаются волоски от этих кисточек. Это просто чудо!

«Что ты несешь?» – изумленно поинтересовался у Марго ее внутренний голос.

«Не твое дело, – ответила ему Марго. – И вообще, заткнись».

Она посмотрела на Гошу и приветливо улыбнулась. Фотограф выглядел задумчивым.

– Да, – тихо сказал он. – Вы правы. Меня всегда трогал и умилял этот странный эффект превращения вязкой неживой материи в волшебный образ. Я рад, что вы чувствуете так же, как я.

Марго кивнула:

– Еще бы! Этого нельзя не почувствовать. Особенно если…

«Если стоишь вблизи», – хотела добавить она, но передумала и вместо этого сказала:

– Если чувствуешь живопись так, как чувствуем ее мы с вами.

«Фу-у, – облегченно вздохнул внутренний голос Маргариты. – А ты не такая кретинка, какой кажешься на первый взгляд».

– Послушайте, – сказал Гоша, – та картина, которую вы подарили мне в Москве… Вы уверены, что ее написал ваш муж?

– Конечно! А что?

– Ваш муж – очень талантливый художник! – с чувством сказал Гоша. – Мне было бы чрезвычайно приятно познакомиться с ним.

– Это можно устроить, – сказала Марго. – Знаете что… – Тут она на мгновение задумалась, а потом тихо воскликнула: – У меня идея! Что, если мы возьмем картину, которую я вам продала, и махнем к моему мужу, в Москву? Во-первых, он вам ее подпишет, а во-вторых – присмотрите себе еще какую-нибудь его маз… то есть его работу.

Гоша глубоко задумался. По всей видимости, мысль о том, чтобы приобрести еще один шедевр по дешевке, показалась ему весьма привлекательной.

– А вы еще долго будете в Питере? – спросил он после паузы.

– Ну… – Марго пожала плечами. – Какое-то время.

– Через два дня у меня будет «окно». Мы можем слетать на денек в Москву. Ради знакомства с вашим мужем я готов оплатить билеты. Как вы на это смотрите?

– Положительно. Только не забудьте картину, которую я вам… Которую вы у меня купили.

Гоша отвел взгляд и с некоторым смущением проговорил:

– Боюсь, не получится.

– Почему? – спросила Марго, подавляя приступ волнения и внутренне готовя себя к худшему. – Вам не нужен автограф моего мужа?

Гоша покачал головой:

– Дело не в этом. Дело в том, что работа мне уже не принадлежит.

Внутри у Марго все похолодело.

– Вот как? У кого же она?

– У моей подруги. Помните, я ведь вез картину ей в подарок.

У Марго отлегло от сердца.

– Так одолжите у нее картину на один день, – весело сказала она.

Гоша растерянно улыбнулся:

– Не могу. Мы с ней расстались. Она снова сошлась со своим бывшим мужем.

– И вы не общаетесь?

Фотограф вздохнул и покачал головой:

– Нет. Она не выносит даже моего голоса. А уж он и подавно.

«Спокойно, Марго. Главное, без нервов. Любую проблему можно решить. Улыбайся и продолжай беседу». Марго через силу улыбнулась и сказала:

– Хорошо. Но вы можете дать мне ее телефон? Или адрес?

– Зачем? – насторожился Гоша.

– Я хочу еще раз взглянуть на ту картину, – не колеблясь, ответила Марго. – Понимаете, она очень дорога мне. Просто как память.

Несколько секунд Гоша настороженно смотрел Маргарите в глаза, и, когда она уже готова была отвести взгляд, он вдруг улыбнулся.

– Конечно. Почему бы и нет? Я дам вам ее телефон. Вот, возьмите. – Гоша достал из кармана бумажник, вынул из него визитную карточку и протянул Марго. – Это ее визитка. Больше я ничем не могу вам помочь. Да, и еще один нюанс – Ольга рано ложится спать. Не советую звонить ей после девяти часов вечера. Она может рассердиться.

Марго взяла визитку и, не глядя, спрятала ее в карман. Гоша внимательно изучал ее лицо.

– Вы выглядите расстроенной, – сказал он. – Знаете что… Мне кажется, я знаю причину вашего расстройства. Дело в картине, правда?

– В картине? В какой картине?

– В той, которую вы мне так великодушно продали. Я подозреваю, что она стоит гораздо больше, чем сто долларов. Вы были в ссоре с мужем. И вы спешили. Я воспользовался вашим положением, что было довольно подло с моей стороны. Поэтому я готов возместить недостающую сумму.

Гоша вновь раскрыл бумажник, который он держал в руках, и выложил на стол несколько стодолларовых купюр.

– Здесь триста долларов, – сказал он. – С той сотней, что я вам заплатил, получается четыреста. Я думаю, это хорошие деньги?

– Нормальные, – сказала Марго и без всяких колебаний запихала деньги в карман, туда, где уже лежала визитная карточка бывшей подруги Гоши. – Мне пора, – сказала она и встала из-за стола. – Всего хорошего!

Гоша оцепенел от неожиданности и изумления. А выйдя из оцепенения, взволнованно воскликнул:

– Подождите! А как же наша поездка к вашему мужу?

– Поездка состоится, – сказала Марго. – Но сейчас у меня слишком много дел. Как только освобожусь, я вам позвоню. Идет?

Гоша растерянно кивнул:

– Идет.

– Прощайте!

И она покинула ресторан, а вместе с ним и Гошу, мужчину-мальчика, мужчину-паиньку, изысканного ценителя красоты и халявы.

 6 
Фил положил телефонную трубку.

– Ну! – проговорила Марго и даже привстала от нетерпения. – Вы дозвонились?

– Угу.

– Что вы выяснили?

Фил ответил траурным голосом:

– Ольги Николаевны Вершининой не будет до завтрашнего утра.

– Черт! – сказала Марго, вскочила с кресла и принялась взволнованно расхаживать по комнате. – О господи, я не доживу до завтрашнего утра!

– Доживете. Обещаю, что позвоню ей с первым лучом солнца.

– Угу. Только не забудьте раздвинуть шторы. – Марго остановилась напротив кресла, в котором сидел Фил, и пристально на него уставилась: – Кстати, а почему звонить ей будете вы, а не я?

– Потому что вы не умеете разговаривать с женщинами, – ответил тот. – Вы в каждой женщине видите соперницу.

– А вы – объект желания!

– Пусть так, – согласился Фил. – Но женщинам нравится быть объектом желания. Немного обаяния – и они охотно идут вам навстречу. Можно брать их голыми руками. Тепленькими.

– Смотрите, не обожгитесь, синьор Казанова.

Фил улыбнулся.

– Мне не впервой, – вежливо ответил он.

Марго перевела взгляд на темное окно.

– Черт, когда же наступит утро? – дрогнувшим от волнения голосом проговорила она. – Ждать просто невыносимо. Может, напиться и уснуть?

– Это мысль, – кивнул Фил.

Марго несколько секунд размышляла, затем отрицательно качнула головой:

– Нет. Я сейчас так возбуждена, что не засну.

Фил посмотрел на часы и сказал:

– Предлагаю скоротать время в каком-нибудь приличном ресторане. На этот раз угощаю я.

– Вы, кажется, и в прошлый раз угощали.

– Значит, это становится доброй традицией, – с улыбкой сказал Фил. – Итак, китайскую пищу мы с вами уже ели. Куда кинем кости на этот раз?

– М-м…

– Как вы относитесь к итальянской кухне?

– К итальянской? Ну… – Марго пожала плечами. – Я люблю пиццу.

– Решено, – кивнул Фил. – Мы идем в итальянский ресторан! Тем более что он у вас за спиной.

Марго обернулась и посмотрела на окно. На той стороне улицы мерцала неоновая вывеска.

– Я думаю, этот довод был решающим, – усмехнулась она. – А чего вы сидите? В путь! Или я разнесу этот отель в щепки!

Разносить в щепки отель не понадобилось. Итальянский ресторан оказался простым, но довольно приятным и уютным местом. Помимо прочего, здесь было и караоке.

– Хорошо, когда в баре есть караоке, – проговорила Марго, поедая пиццу с ветчиной и грибами и запивая ее легким красным вином.

Фил отнял от губ бокал с вином и слегка приподнял бровь:

– Хотите спеть?

Марго покрутила головой:

– Нет. Я не пою. Но люблю слушать, как поют другие. Это сильно поднимает настроение.

Фил на мгновение задумался, затем улыбнулся и сказал:

– В таком случае приготовьтесь к тому, что сейчас ваше настроение взлетит до самых небес. – Он поставил бокал на стол и поднялся со стула. – Я иду петь! – объявил он.

Марго выронила из пальцев кусок пиццы и замахала на Фила руками:

– Вы что! Не вздумайте! Мы не должны привлекать к себе внимание!

– И все-таки рискну, – сказал Фил. – Это все равно ничего не изменит. А вы получите удовольствие.

– Но…

– И не отговаривайте меня.

Он повернулся и зашагал к сцене. Марго осталось лишь проводить взглядом его широкую, стройную спину. Запрыгнув на сцену, Фил шепнул что-то смотрителю, затем взял микрофон и гулко проговорил:

– Раз-раз! От топота копыт пыль по полю летит! Отлично, работаем! Дамы и господа, эту песню я хочу посвятить девушке, которая сидит возле аквариума!

Посетители закрутили головами, пытаясь разглядеть спрятавшуюся в нише Марго.

– Да-да, – кивнул Фил, – это она. С перепуганным лицом и в красной блузке! Привет, дорогая! – Он помахал Маргарите рукой.

Лицо ее тут же порозовело и стало одного цвета с блузкой. Она готова была убить Фила, но вместо этого подняла руку и, натянуто улыбнувшись, помахала в ответ.

Заиграло вступление к какой-то веселой песенке, когда-то хорошо известной, а ныне полузабытой, а несколько секунд спустя Фил запел красивым, хорошо поставленным голосом:

Если вы на женщин слишком падки,В прелестях ищите недостатки.Станет все совсем намного проще.Девушка стройна? Мы скажем – «мощи!»Умницу мы наречем уродкой,Щедрую объявим сумасбродкой.Ласковая? Стало быть, липучка!Держит себя строго? Значит, злючка!Бережлива? Окрестим сквалыгой.Если маленькая – «ростом с фигу!»Если рослая, тогда – «верзила».Через день глядишь,Через день глядишь,Через день глядишь – любовь остыла!
Песенка была идиотская, но пел Фил весьма и весьма недурно. Несмотря на весь свой скепсис, Марго заслушалась. И даже улыбнулась один раз, когда Фил дурачась, пропищал тоненьким голоском фразу – «ростом с фигу!».

Наконец песня закончилась. Публика наградила самодеятельного певца бурными аплодисментами. Фил раскланялся на три стороны и только после этого сошел со сцены.

– Ну, как я вам? – поинтересовался он, усаживаясь за столик.

– Фаринелли-кастрат вам в подметки не годится, – ответила Марго.

– Спасибо. Налить вина?

– Да.

Фил взял бутылку и разлил вино по бокалам. Наблюдая за ним, Марго склонила голову набок и чуть прищурила зеленые кошачьи глаза.

– Ну? – спросила она. – И к какому же виду женщин вы отнесете меня? К сквалыгам, сумасбродкам или к липучкам?

Фил улыбнулся и покачал головой:

– Ни к тем, ни к другим, ни к третьим. Как ни грустно это признавать, но у вас практически нет недостатков.

Марго не удержалась от самодовольной улыбки.

– Так уж и нет?

– Ну… – Фил пожал плечами. – Может быть, вы слегка заносчивы. Слегка упрямы. Слегка капризны…

– Можете не продолжать.

– Слегка жадноваты…

– Я сказала – заткнитесь!

Фил замолчал и уткнул нос в бокал с вином. Глаза его насмешливо поблескивали. Марго нахмурилась и поднялась из-за стола.

– Пойду попудрю носик, – сказала она.

 7 
В туалете было пусто. Марго подошла к зеркалу и скептически осмотрела свое лицо. За последние годы оно слегка поизносилось и постарело, но менять его на новое она бы ни за что не стала.

Кабинка была вполне приличная. Сантехника блистала чистотой.

Марго обложила сиденье унитаза туалетной бумагой, сняла трусики и присела. Едва она закончила делать свое дело, как вдруг произошло нечто настолько ужасное, что на какое-то мгновение Марго даже лишилась дара речи. Из-под перегородки, отделяющей ее кабинку от соседней, высунулась чья-то огромная, волосатая рука и схватила Марго за ногу.

Разумеется, Марго заорала. Но это было потом. А сначала у нее просто перехватило дыхание от ужаса. Она смотрела на волосатую лапу и молчала. Потом в голове у нее промелькнула слышанная в детстве идиотская фраза: «демон туалетных кабинок!»

Тут-то Марго и закричала. А в следующую секунду ударила по волосатой лапе каблуком. Лапа исчезла. Вслед за тем хлопнула дверца соседней кабинки, и тяжелые мужские шаги проследовали к выходу. Снова хлопнула дверь.

Марго судорожным движением выхватила из сумочки пистолет, который всучил ей Фил. Прислушалась. Ничего, ни звука. Она снова запихала пистолет в сумочку и решилась открыть дверь.

И тут же что-то холодное ткнулось ей в висок, а глуховатый голос проговорил:

– А ну давай обратно в кабинку! Быстро!

Марго подчинилась. Верзила ввалился следом за ней, захлопнул дверцу и защелкнул ее на замок. Затем он повернул к Марго свою небритую морду и широко улыбнулся.

– Привет, чувырла! Говорят, ты по мне скучала?

Марго сглотнула слюну. Затем посмотрела Павлику прямо в глаза и ответила:

– Скучала. А теперь скучаю по твоему боссу. Почему ты не привел его с собой?

– Граф мне не босс, – пророкотал мордоворот. – Я сам по себе, он сам по себе.

– Но ведь вы работаете вместе.

– Пока – да. А потом…

Павлик оставил фразу незаконченной, потому что Марго внезапно пошла «на абордаж». Она приблизилась к громиле вплотную, пристально и томно глядя в его маленькие, глубоко посаженные глазки, и слегка приоткрыла губы.

– Вы такой большой, – с придыханием проговорила Марго. – А я люблю крупных парней. Почему бы нам не подружиться?

– В каком смысле? – прогудел гигант.

Выглядел он слегка растерянно. Марго соблазнительно улыбнулась и провела кончиком языка по губам.

– В прямом, – проворковала она грудным голосом. – Здесь нас никто не потревожит. Мы можем управиться за пять минут. А потом, если я тебе понравлюсь, мы продолжим у меня в гостиничном номере. А потом в твоей машине. А потом – на скамейке в парке… Ты когда-нибудь занимался этим на скамейке в парке?

– Э-э… Я…

– Уверена, что да. – Марго положила бандиту руки на плечи и тихонько погладила его по небритой щеке указательным пальцем. – У таких парней, как ты, отбоя нет от женщин, правда?

– Ну… Вообще-то, да.

Правая рука Марго плавно скользнула вниз. Она провела пальцами по выпяченной груди Павлика, по его начавшему заплывать жирком животу, потом скользнула еще ниже. Физиономия громилы побагровела, а толстые губы задрожали.

Марго коснулась своей грудью груди верзилы и почувствовала, как он весь напрягся.

– Так ты хочешь взять меня прямо сейчас? – хрипло спросила она.

– Э-э…

– Какую позу ты предпочитаешь? Дай-ка я угадаю… – Она снова уставилась Павлику в глаза, затем улыбнулась и прошептала: – Кажется, ты хочешь, чтобы я опустилась на колени? Я права?

– Ну…

Марго стала медленно опускаться, продолжая глядеть в глаза мордовороту – снизу вверх, покорным, томным, многообещающим взглядом. Павлик шумно выдохнул, и его правая рука, сжимающая пистолет, опустилась Марго на волосы. Затем он слегка запрокинул голову и машинально прикрыл глаза.

Марго хватило одного мгновения, чтобы выхватить из сумочки пистолет и ткнуть его дулом мордовороту в пах.

– Дернешься, и я отстрелю тебе твое хозяйство! – рявкнула она.

Павлик вздрогнул и взглянул на Марго.

– Ты… – Он запнулся и облизнул толстые губы таким же толстым языком. – Ты… Что ты хочешь сделать?

– Яичницу, – ответила Марго. – Дай мне пистолет! Быстро!

Толстые пальцы верзилы разжались. Марго вынула из его клешни пистолет, швырнула его в унитаз и захлопнула крышку.

– Вот так! – сказала она.

Затем медленно поднялась на ноги и приставила дуло к широкой груди верзилы. Павлик как завороженный смотрел на черный ствол.

– Что дальше? – хрипло спросил он и снова облизнул пересохшие губы.

– Дальше одно из двух, – ответила Марго. – Либо я сначала вышибу тебе мозги, а потом позову на помощь Фила. Либо сначала позову на помощь Фила, а потом он вышибет тебе мозги. В любом случае – твой череп будет сильно попорчен.

– Позовешь на помощь Фила? – Павлик оскалил в усмешке зубы. – Вот и видно, что ты дура. Конченая дура.

Зрачки Маргариты сузились.

– На что ты намекаешь? – холодно спросила она.

– А я не намекаю, – ответил верзила. – Я прямым текстом говорю. Ты что, думаешь, Фил просто так с тобой связался?

– Хватит темнить! – гневно пророкотала Марго. – Говори прямо, или я нажму на курок!

– А чего тут говорить-то? Твой Фил – бандит. Такой же, как Граф. И он тоже охотится за картиной.

Марго слегка отшатнулась, но в следующую секунду фыркнула и презрительно проговорила:

– Чушь!

– Да ну? – усмехнулся бандит. – Ну, значит, ты точно дура. Граф говорил, что ты видела фотографию. Там они вчетвером – коллекционер Линьков, твой сосед сверху, Граф и твой любимый Фил! Только Фил рожу отворотил, поэтому ты его сразу не узнала.

– Этого не может быть, – упавшим голосом проговорила Марго.

Верзила прищурил маленькие глазки и тихонько покачал головой:

– Наивный вы народ, бабы. Он с тобой только потому, что ему нужна картина. Он душу черту продаст ради этой картины.

Марго яростно тряхнула волосами:

– Ты врешь! Ты вор и убийца, и я не буду тебе верить! Это ты убил изобретателя, который жил у реки! Ты его пытал! И ты убил М.А. Ленского! Ты загонял ему под ногти иголки, ты…

Голос Марго сорвался, и она поняла, что сейчас расплачется. Понадобилось огромное усилие воли, чтобы взять себя в руки.

– Я не убийца, – пробасил Павлик. – Я вор и грабитель, но я никого и никогда не убивал. Хочешь знать, кто на самом деле убил этих двух придурков?

Марго молчала.

– Твой дружок Фил, – глухо проговорил Павлик. – Он убийца.

– Заткнись! – рявкнула вдруг Марго так, что верзила вздрогнул.

– Этого отморозка даже Граф боится, – гнул свою линию Павлик.

– Я сказала – заткнись!

– Твой любимый Фил зарезал Ленского, как свинью. А потом перерезал глотку изобретателю. Не веришь – загляни к нему в сумку. Ты наверняка найдешь там медицинский скальпель.

– Фил – врач! У него должен быть скальпель!

Павлик хрипло хохотнул:

– Врач? Да он такой же врач, как я профессор. Твой Фил…

Рукоять пистолета описала дугу и стукнула верзилу по черепу. Секунду или две Павлик стоял неподвижно, вытаращив ошалелые глаза на Марго, затем тяжело рухнул на пол. Марго едва успела отскочить в сторону. В ее зеленых глазах плеснулся страх, заставив их потемнеть.

– Я предупреждала, чтобы ты заткнулся! – выкрикнула она, сжимая в руке пистолет. – Надо слушать, что тебе говорят!

Марго покачнулась и ухватилась левой рукой за ручку двери. Она старалась взять себя в руки, но никак не могла. Она дрожала, у нее стучали зубы, ее мутило. Потом она резко наклонилась вперед, и ее вырвало. Прямо на голову Павлику.

 8 
Марго решила вести себя с Филом естественно. Она всегда считала себя хорошей актрисой, но сейчас ей предстояло выяснить – насколько. Она уже привела себя в порядок, прополоскала рот, накрасила губы, подвела глаза.

К столику она подошла спокойной походкой. Фил, завидев ее, вскочил со стула.

– Где вы пропадали? – недовольно спросил он.

– Вы знаете где, – спокойно ответила Марго.

Она подождала, пока Фил отодвинет стул, села и положила руки на стол. Фил тоже уселся. Взгляд у него был слегка удивленным.

– Вы бледны, – сказал он. – Что-то случилось?

– Ко мне только что пристали в туалете, – ответила Марго деревянным голосом и взяла бокал с недопитым вином.

– Бывает, – сочувственно сказал Фил. – Уверяю вас, в мужских туалетах тоже не все благополучно. Не относитесь к этому так серьезно.

– Вы не поняли. На меня напал бандит.

– Кто?

– Бандит, – повторила Марго. Она пробуравила Фила пристальным взглядом, но тот выдержал этот взгляд достойно. – Огромный злой бандит с волосатой рукой.

– И что он сделал? – поинтересовался Фил.

– Схватил меня за ногу.

– Правда? Какой ужас.

– Я вижу, вы мне не верите.

– Ну, почему же? Это случается сплошь и рядом. Если у человека есть ноги, то обязательно найдется кто-то, кто захочет за эти ноги схватить. Так уж устроена жизнь.

Нахмурившись, Марго посмотрела на бокал с вином, который держала обеими руками.

– Вам самому-то еще не надоело постоянно ерничать? – холодно спросила она.

Фил покачал головой:

– Нет.

– А меня уже мутит от ваших шуток.

Улыбка на губах Фила выцвела. Теперь он смотрел на Марго серьезным и слегка встревоженным взглядом.

– Так вы не шутили? На вас действительно напали?

Марго вздохнула:

– Это уже не имеет значения.

– Но…

– Я сказала: забудьте. Допивайте свое вино и пойдем отсюда. Я очень устала и хочу спать.

Фил, однако, медлил. Продолжая разглядывать Марго, он тихо сказал:

– У вас странный голос.

Марго небрежно пожала плечами:

– Просто уставший. У нас завтра много дел. Нужно найти Ольгу Вершинину и забрать у нее картину.

Фил попробовал улыбнуться.

– Вы сейчас говорите, как настоящий грабитель! – весело сказал он.

– Почему «как»? – пожала плечами Марго.

Фил нахмурился. Было видно, что поведение Марго сбило его с толку. Помолчав несколько секунд, он тихо спросил, все еще стараясь говорить игриво:

– У вас что, муки совести?

– Возможно, – спокойно и серьезно ответила Марго. – Но я не намерена это с вами обсуждать. С кем угодно, но не с вами.

– Но я…

– Вы допили? Нет? Неважно.

Марго повернулась, окликнула проходящего мимо официанта и попросила его принести счет. Фил молчал. Марго тоже. Вскоре вернулся официант со счетом. Марго достала из сумочки кошелек, отсчитала деньги и положила их на стол. Затем встала из-за стола и неторопливо двинулась к выходу. Фил еще некоторое время сидел за столом, озадаченно хмуря брови и глядя ей вслед тяжелым взглядом, потом что-то тихо пробормотал, вскочил со стула и быстро зашагал следом.

 Глава 9   Человек со скальпелем 
Санкт-Петербург, Москва, сентябрь 200… года
 1 
На улице шел дождь. Марго стояла у окна и смотрела, как пешеходы за окном спешат по своим утренним делам или стараются поскорее убраться с мокрого тротуара под какой-нибудь навес. Она не испытывала никаких эмоций, ощущая лишь огромную усталость.

Полночи она проворочалась в постели, размышляя о словах Павлика. Допустим, он врал. Допустим, что он сочинил всю эту жуткую историю на ходу. Может такое быть? Нет, не похоже. У этого мордоворота фантазии не хватит, чтобы такое придумать.

Но он мог заучить эту легенду заранее. Граф человек хитрый и фантазией не обделен. Он знает, что Марго повсюду появляется в компании крепкого парня. Значит, этого парня нужно отшить. Но как? Граф не хочет привлекать к себе внимание, ему не нужен лишний шум. Вот он и придумал отшить Фила с помощью самой Марго. Вероятней всего, он надеется, что Марго, напуганная рассказом Павлика, даст от Фила деру. И тогда Граф возьмет ее тепленькой. «Без шуму и пыли», как сказано в одной старой комедии.

А если Павлик не соврал? Если Фил и в самом деле мошенник, который задурил ей голову, чтобы опередить конкурентов и первым добраться до картины?

Марго представила себе лицо Фила – сильного, уверенного в себе мужчины, представила его ясные серые глаза и решительно тряхнула головой. Нет. Слишком хорош, чтобы быть подонком.

Да и потом – почему она должна верить Павлику, а не Филу? Эти мерзавцы просто хотят сбить ее с толку, лишить опоры, сделать беззащитной. Напрасно стараются. Может, Марго и простодушна, но на такие дешевые фокусы не купится. Не дождутся!

Стук в дверь отвлек Марго от тяжелых мыслей. Она обернулась и громко спросила:

– Кто там?

– Это я, Фил! – раздалось из-за двери. – Скорее открывайте!

Марго повернулась и направилась к двери, на ходу запахивая халат и перевязывая талию пояском. Проходя мимо зеркала, она на секунду остановилась, быстрым движением поправила волосы и лишь после этого открыла дверь.

Фил вошел в номер, и Марго закрыла дверь на замок.

– Ну? – спросила она. – Вы дозвонились до Вершининой?

– Да, – сказал Фил и плюхнулся в кресло.

Он закинул ногу на ногу и, нахмурившись, посмотрел на Марго.

– Дела обстоят следующим образом, – сказал Фил. – Ольга Николаевна Вершинина больше не живет в Питере.

– Как не живет? А где же она теперь?

Фил криво усмехнулся:

– Вы будете смеяться. Она вернулась к мужу и окончательно переехала к нему. Угадайте, куда?

– Не знаю.

– В Москву!

– Кто вам это рассказал?

– Ее мать.

– Ее мать рассказала вам все это? – недоверчиво спросила Марго. – Но с какой стати?

– Я представился другом Ольги, – объяснил Фил. – Сказал, что прилетел в Россию из Бразилии всего на пару дней и что мне во что бы то ни стало нужно отдать Ольге долг.

– Ах, вот оно что! Ну, на такое заявление она не могла не купиться. Старушка дала вам адрес Ольги?

– И адрес и телефон. Сначала только телефон. Продиктовала и положила трубку. Я перезвонил старушке через пять минут и объяснил, что телефон Ольги не отвечает, и что я немедленно вылетаю в Москву по делам, и что будет совсем уж хорошо, если она даст мне и адрес. В крайнем случае, если Ольги не будет дома, я брошу деньги в почтовый ящик.

– И она купилась на эту галиматью?

– Конечно. Она старая женщина, а я умею разговаривать со старыми женщинами.

– Что ж, может быть, когда я постарею, вы и со мной найдете общий язык, – с легкой иронией проговорила Марго. – Так вы дозвонились?

Фил кивнул:

– Да. Ее действительно нет дома. Сегодня суббота. Подозреваю, что воссоединившаяся семья укатила куда-нибудь за город. На дачу, например.

– И что мы будем делать дальше?

– Закажите билеты на поезд. А я пока приму душ и соберу вещи. Ну, а потом мы позавтракаем.

– Как скажете, – тихо проговорила, почти пробормотала Марго.

Внезапно Фил встал с кресла, подошел к Марго и взял ее за плечи. Марго вздрогнула, но вырываться не стала.

– Ну, что с вами? – тихо спросил Фил, глядя ей в глаза. – Что происходит?

– Я… боюсь, – прошептала Марго.

– Чего?

Она секунду помешкала, затем приложила пальцы к его губам, словно предлагая на вкус ощутить ее страх.

– Дождя, – пробормотала она. – И… всего остального. Я раньше не понимала, в какую игру мы играем. Нас могут убить, и это всерьез.

В пасмурном полумраке комнаты она видела, как влажно блестят его глаза. Несколько секунд Фил молчал, затем тихо проговорил:

– Да, это все всерьез. Но я буду рядом. Я смогу вас защитить. Верьте мне.

– Верить?

Фил кивнул и горячо проговорил:

– Да. Мы с вами справимся. Мы разыщем эту проклятую картину и…

– И?

Фил убрал руки с ее плеч и повернулся к двери.

– Заказывайте билеты, – тихо проговорил он, явно сожалея о внезапной вспышке. – Через двадцать минут я зайду за вами.

 2 
Спустя несколько часов Марго и Фил снова тряслись в поезде. Все было почти так же, как пару дней назад. Купе, лакомства на столе, бутылка хорошего вина. Но Марго была молчалива и почти не пила.

Сначала Фил пытался расшевелить ее, рассказывал какие-то байки, шутил и подначивал, но Марго реагировала вяло, и он вскоре выдохся.

В конце концов он поинтересовался с тревогой и недовольством в голосе:

– Вы случайно не заболели?

– Нет, – ответила Марго.

– Тогда, вероятно, вы плохо спали минувшей ночью?

– Плохо, – согласилась Марго и не покривила душой.

– Тогда, может быть, ляжем спать пораньше?

– Я не против, – ответила Марго.

Похоже, Фил не ожидал такого ответа, а потому нахмурился.

– А я думал, мы с вами выпьем еще бутылочку и поиграем в карты.

– Только не сегодня, – ответила Марго таким увядшим голосом, что во взгляде Фила промелькнула тревога.

Некоторое время он внимательно разглядывал ее, затем сказал:

– Вы и правда устали. Хотите выпить еще по бокалу перед тем, как ляжем спать?

Марго не хотела, но сил на возражения и объяснения у нее уже не было, а потому она просто кивнула головой и сказала:

– Да, выпью.

– Вот и хорошо, – слегка приободрился Фил и тут же взялся за бутылку.

Марго смотрела, как он разливает вино, и думала о том, что, несмотря на двадцать пять прожитых лет и двухлетний журналистский опыт, она абсолютно не разбирается в жизни. Что все свои выводы о людях она делает, основываясь лишь на своих личных симпатиях и антипатиях. Если человек ей приятен – он отличный парень. Если нет – гад и придурок.

До сих пор ее не удивляло, что «придурки и гады» часто оказывались хорошими мужьями и отличными профессионалами. Она относилась к этому как к мимикрии. Мерзавцы вынуждены маскироваться под приличных людей, чтобы не привлекать к себе внимания. Но их отталкивающие физиономии и повадки говорят сами за себя, и как бы умело они ни маскировались – рано или поздно они сделают гадость.

Так Марго относилась к людям. Однако при первом же серьезном испытании ее интуитивная теория разлетелась в прах.

Вот перед ней сидит вполне симпатичный мужчина. Умный, сильный, смелый, обаятельный. Еще вчера от звука его голоса сердце Марго сладко замирало, а в своих ночных фантазиях она представляла его в таком виде, что с утра, вспоминая эти фантазии, краснела от стыда.

И что теперь? Он сидит напротив, наливает вино, а Марго абсолютно не представляет, какие мысли роятся в его симпатичной голове. И где проклятая интуиция? Почему она вдруг замолчала? Стоило появиться слабому подозрению, и эта изменчивая мерзавка-подхалимка поспешила спрятаться, чтобы не брать на себя ответственность за все, что произойдет.

От грустных мыслей Маргариту отвлек голос Фила.

– Вы опять о чем-то задумались? – спросил он.

Марго вздрогнула:

– Что?

– Вы здесь, со мной, в купе, но мыслями вы далеко отсюда. О чем вы все время думаете?

– О картине, – тихо ответила Марго. – И о людях, которые за нами охотятся.

– Держите бокал.

Марго взяла бокал.

– Давайте выпьем за то, чтобы никогда ничего не бояться. Страх отравляет жизнь. Он не дает нам наслаждаться мгновением.

Марго вздохнула:

– Вы правы. Выпьем.

Фил отпил глоток, а Марго, запрокинув голову, выпила все до капли. Фил смотрел на нее удивленно.

– Однако! – проговорил он и покачал головой.

Марго поставила стакан на стол, взглянула на Фила и спросила:

– Теперь мы можем лечь спать?

– Конечно, – ответил Фил несколько растерянно. Он тоже допил вино, брякнул стакан на стол и поспешно поднялся со своей полки. – Переодевайтесь и ложитесь. Я постою в коридоре.

Фил вышел из купе. Марго тотчас вскочила с полки, шагнула к двери и закрыла замок. Затем выщелкнула «собачку». Теперь Фил не сможет войти, даже если у него есть ключ.

Марго быстро опустилась на колени, подняла полку Фила, зафиксировала ее и, пугливо покосившись на дверь, запустила руки в сумку Фила. Сердце ее учащенно билось, как у воровки, рискующей быть застигнутой на месте преступления. А в ушах било, как колокол:

«Быстрее. Быстрее. Быстрее».

Бритва, пара сорочек, свитер, нижнее белье, носки, туалетная вода… Вот!

Марго вынула из сумки небольшой кожаный футляр удлиненной формы. Не мешкая ни секунды, она открыла его и едва не вскрикнула, увидев то, что, собственно, и ожидала. Скальпель! Остро отточенный, мерцающий хищным серебристым блеском!

Марго подняла его к самым глазам, словно не верила тому, что видит. Дверь у нее за спиной громыхнула.

– Марго!

Руки ее вздрогнули, скальпель выскользнул из паза и со стуком упал на пол. Как назло, поезд сбавил ход, и стук колес стал мягче и тише.

– Марго, я могу войти?

– Да! Сейчас! Я переодеваюсь!

Марго потянулась за скальпелем, но сделала это слишком быстро и, вместо того чтобы взять скальпель, лишь протолкнула его под полку. Средний палец обожгло, и Марго тихо вскрикнула.

– Марго, с вами все в порядке? – раздался из-за двери взволнованный голос Фила.

– Да!

Марго швырнула пустой футляр в сумку, вскочила на ноги, захлопнула полку и сунула порезанный палец в рот. Затем откинула «собачку» и повернула ручку замка.

Дверь мягко отъехала в сторону, но Фил не спешил войти. Он стоял на пороге с удивленным и встревоженным лицом. Окинув Марго пристальным взглядом, он задержался на ее руке, поднятой к лицу (Марго все еще держала окровавленный палец во рту), прищурился и проговорил:

– Я слышал крик. Что случилось?

– Ничего. Просто я… увидела таракана.

– Таракана?

– Угу. Но он уже убежал, так что вы можете смело входить.

Фил усмехнулся.

– Вижу, к вам опять вернулось чувство юмора. Это хороший симптом.

Он вошел в купе и задвинул за собой дверь. Затем уселся на полку, посмотрел на Марго снизу верх и спросил:

– А почему вы держите во рту палец?

– Привычка, – сказала Марго. – Это у меня с детства.

– Вот как? Что-то раньше я за вами этого не замечал.

– Раньше я просто вас стеснялась.

Фил улыбнулся:

– Странная вы девушка. Хотите еще вина?

– Нет. То есть…

– Да?

Марго кивнула:

– Да.

Фил занялся бутылкой, а Марго незаметно покосилась на пол. Она увидела кончик лезвия, предательски торчащий из-под полки. Если Фил увидит, он все поймет. И тогда…

Марго не хотелось думать, что будет. Она попыталась незаметно протянуть ногу и пнуть скальпель, однако от Фила не укрылся ее странный маневр. Он взглянул на протянутую между его коленей длинную ногу, перевел взгляд на лицо Марго и удивленно поинтересовался:

– Это что, новый способ заигрывания?

– Вот еще! – фыркнула Марго. – Просто нога затекла, вот я ее и вытянула.

– Вы рискуете разбудить во мне зверя, – предупредил Фил.

– А я не боюсь рисковать, – с улыбкой ответила ему Марго.

Она наконец дотянулась носком туфельки до скальпеля и толкнула его под полку. От рывка голень Марго приподнялась и ткнулась Филу в бедро.

– Гм… – озадаченно проговорил он, уставившись на ногу Марго. – Я даже не знаю, как это расценить.

– Вам не нравится? Тогда я уберу.

И Марго быстро подтянула ногу к себе, при этом облегченно вздохнув.

– Я совсем не это имел в виду, – сказал Фил. – Я просто хотел… Черт, у вас кровь!

Марго опомнилась и снова сунула палец в рот.

– Где? – спросила она.

– На пальце!

– На каком?

– На том самом, который вы держите во рту!

Марго вынула изо рта палец и взглянула на него таким взглядом, словно впервые в жизни его увидела.

– В самом деле, – рассеянно проговорила она. – Наверное, нечаянно прикусила, когда держала во рту.

– До крови? – вскинул брови Фил.

Марго кивнула:

– Угу. Со мной такое иногда случается. Стоматолог утверждает, что у меня слишком острые зубы.

– У меня в сумке есть чистые носовые платки. Сейчас достану.

Фил привстал с полки, намереваясь откинуть крышку, но Марго испуганно схватила его за руку.

– Не нужно! – выпалила она.

– Что? – не понял Фил.

– Не нужно платков!

– Но у вас кровь.

– Уже остановилась, – заверила его Марго.

Фил с сомнением уставился на ее окровавленный палец.

– И все же я достану.

Он повернулся к полке, но в этот момент Марго вскочила с постели, рывком повернула Фила к себе и крепко к нему прижалась.

– Что вы делаете? – изумленно пробормотал Фил.

– Обнимаю вас, – с улыбкой сказала Марго. – Вы разве не поняли?

У Фила было такое изумленно-озадаченное лицо, что Марго, несмотря на всю напряженность ситуации, едва удержалась от смеха.

– И зачем вы это делаете? – нахмурился Фил.

– А зачем, по-вашему, женщина обнимает мужчину?

Лицо его просветлело.

– Ах, вот оно что, – весело проговорил Фил. – Ну, в таком случае…

Он вдруг порывисто обнял Марго и крепко поцеловал ее в губы. Марго хотела вырваться, но силы странным образом покинули ее. Вместо того чтобы оттолкнуть от себя Фила, она лишь теснее прижалась к нему, а в следующее мгновение, вздрогнув всем телом, почувствовала теплые руки у себя под футболкой.

– Что вы делаете! – прошептала Марго. – Немедленно выньте руки из-под моей футболки!

Фил, однако, не спешил выполнить ее приказ. Вместо этого он скользнул губами по ее щеке, коснулся мочки уха и прошептал:

– Хотите, чтобы я достал платок?

– Нет!

– Тогда терпите.

И снова ее поцеловал. Марго слабо дернулась, потом еще раз, затем поняла, что деваться некуда, и сделала самое разумное, что может сделать женщина в подобной ситуации, – расслабилась и попыталась получить удовольствие.

* * *
Марго открыла глаза и зажмурилась от света. За окном вовсю бушевало чистое утреннее солнце. Марго потянулась, чувствуя во всем теле сладкую истому. Затем бодро откинула одеяло, но, увидев свои голые бедра и живот, тут же поспешно укрылась снова.

– О боже! – в ужасе воскликнула она.

Затем посмотрела на солнце, вспомнила минувшую ночь, улыбнулась, слегка поежилась и пробормотала, на этот раз совсем другим тоном:

– О боже.

Она сдернула с вешалки трусики и джинсы и быстро натянула все это на себя под одеялом. Затем надела футболку и поднялась с постели.

Дверь мягко отъехала в сторону, и на пороге, в ореоле яркого солнечного света, возникла рослая фигура Фила.

– А, уже встала! – воскликнул он. Он шагнул в купе, быстро наклонился и поцеловал Марго в губы. – Кажется, наши дела налаживаются!

– Ты о чем?

– Я только что говорил по телефону с Ольгой Вершининой. Сегодня мы с ней встретимся!

Марго удивленно моргнула, вспомнила (абсолютно некстати), что не причесана, вскинула руку и пригладила волосы ладонью.

– Как тебе удалось? – спросила она.

Фил уселся на полку и с довольным видом объяснил:

– На этот раз я представился старшим следователем Генеральной прокуратуры. Такой важной птице никто не откажет. Вот и она не сумела.

– И она так сразу тебе поверила?

Фил улыбнулся:

– Ты удивишься, когда узнаешь, насколько доверчивыми бывают люди. Главное, говорить убедительным и веским голосом, и тогда они готовы будут поверить даже в то, что под пелиолусом у папы римского растут маленькие рожки!

Марго недоверчиво прищурилась:

– Откуда ты знаешь?

– Про рожки?

– Про людей. Ты что, психолог?

Фил покачал головой:

– Нет. Но я давно живу на свете. Иди умывайся, а я пока закажу нам кофе. Через сорок минут мы будем в Москве. А через полтора часа мы встретимся с Ольгой Вершининой. Она живет в Марьиной Роще. Это недалеко от Рижской. Думаю, мы успеем добраться.

 3 
Они действительно успели. Ольга Вершинина жила на первом этаже серой невзрачной пятиэтажки в одном из проездов Марьиной Рощи. Дверь она открыла сразу и тут же, едва поприветствовав Марго и Фила, посторонилась, впуская их в квартиру.

Это была невысокая, худенькая и большеглазая блондинка в очках. На первый взгляд внешность ее казалась абсолютно заурядной, но уже на третьей минуте знакомства Марго и Фил разглядели утонченность скул, изящество рук и пальцев, бездонную глубину синих глаз, гордый взлет головы и совершенно обворожительную улыбку. На пятой минуте она уже казалась Маргарите настоящей красавицей.

Ольга провела их в гостиную, усадила в мягкие кресла, а сама удалилась на кухню – готовить кофе.

– А она хорошенькая, – заметила Марго, покосившись на Фила.

– Да, ничего, – ответил тот.

– И голос приятный. Гоша настоящий идиот, раз упустил такую.

Фил протянул руку и взял с тумбочки книгу, заложенную открыткой.

– Томас Вульф, – прочел он на обложке. – «Домой возврата нет». Гм… – Фил поскреб ногтем переносицу. – Вижу, она не зря носит очки.

– Что, хорошая книга? – поинтересовалась Марго.

– Неплохая, – ответил Фил и положил книгу на место.

В комнату вошла Ольга с подносом в руках.

– А вот и я, – сказала она и поставила перед Марго и Филом чашки с дымящимся кофе.

В центре столика выстроились три вазочки – с печеньем, с булочками и с сахаром.

Затем Ольга уселась на диван и взглянула на Фила.

– Итак? – Она вопросительно приподняла брови. – Что вас ко мне привело, товарищ следователь прокуратуры?

– Старший следователь, – поправил Фил. – И не просто прокуратуры, а Генеральной прокуратуры.

– А есть разница?

– Есть, но… не слишком большая, – внезапно сдался Фил. – По телефону вы сказали, что занимаетесь фотографией. Вы фотограф?

Ольга улыбнулась:

– Не только. Фотоискусство – мое хобби. У меня свой маленький бизнес.

– Можно узнать, какой? – спросила Марго.

Ольга перевела взгляд на Марго и одарила ее абсолютно обворожительной улыбкой.

– Небольшое предприятие, – сообщила она. – Я начала бизнес пару лет назад. Еще при бывшем… простите, теперь уже нынешнем муже. Вы, наверное, знаете, что я вернулась к бывшему мужу? К счастью, развестись мы с ним так и не успели.

– Да, повезло, – согласилась Марго. – А Гоша тоже работал в вашей… фирме?

– О нет. Гоша относился к моему бизнесу крайне скептически.

– Почему?

– Ну… – Ольга пожала острыми плечами. – Он считал, что женщина не должна работать.

– Почему? – снова спросила Марго.

– Потому что у нее нет для этого необходимых качеств.

Марго фыркнула:

– Какая чушь! У женщин не меньше деловых качеств, чем у мужчин.

– Именно это я ему и пыталась втолковать, – кивнула Ольга. – Но Гоша непоколебим. Ему нужна была просто жена. Чтобы восхищалась его работой, чтобы утешала его, когда ему требовалось утешение. И чтобы, когда он приезжал со съемок домой, его ждал на кухне горячий борщ и домашние котлеты. А я не такая.

Марго поморщилась: портрет, нарисованный Ольгой, был таким знакомым, что в комнате словно бы запахло туалетной водой и потной футболкой несчастного мазилы Дронова.

– А ваш новый старый муж как к этому относится? – поинтересовалась Марго.

– Великолепно, – ответила Ольга. – Он художник-дизайнер и немного помогает мне.

– Славно, – кивнула Марго. – Так что же у вас за предприятие?

Ольга лукаво улыбнулась:

– Нипочем не догадаетесь! Я изготавливаю манекены!

– Манекены? – переспросил Фил.

– Манекены? – удивилась Марго.

Ольга кивнула:

– Да. Манекены для витрин.

– Значит, у вас своя мастерская? – спросил Фил.

Ольга перевела взгляд на него и кивнула:

– Да. Я бы даже сказала – небольшая фабрика.

– И сколько человек трудится на вашей фабрике?

Ольга улыбнулась и сообщила не без гордости:

– Сейчас двадцать семь. А два года назад я начинала одна. Пару раз в год я езжу в Париж и брожу по магазинам. Смотрю на манекены, делаю наброски. Потом по этим наброскам изобретаю собственные фигуры. Только не думайте, что я в точности копирую парижские манекены. Я просто стараюсь уловить тенденцию.

– В каком смысле? – не поняла Марго.

– В изготовлении манекенов, так же как и в изготовлении одежды, нужно учитывать модные тенденции, – объяснила Ольга. – Поэтому приходится время от времени ездить в Париж.

– Значит, бывают «модные» манекены и «не модные»? – удивилась Марго. – Вы не шутите?

Ольга тряхнула белокурой головкой:

– Нет. Это совершенно точно.

Марго покачала головой и хмыкнула.

– Тысячи раз видела в витринах манекены, но никогда не задумывалась о людях, которые их изготавливают.

– Ничего удивительного, – сказала Ольга. – Люди воспринимают их как данность. Словно они растут прямо из витрин, как грибы из пеньков. Но это не так. В основном манекены изготавливают на больших фабриках – поточным методом. Но я делаю «эксклюзив» для дорогих бутиков. Каждая модель представлена всего в нескольких экземплярах.

– И что, за это хорошо платят?

Ольга засмеялась:

– Иногда да! Но миллионером я пока не стала.

– Надеюсь, у вас еще все впереди, – сказала Марго.

– Я тоже надеюсь.

Фил отхлебнул кофе и нахмурился. Марго поняла, что он намерен перевести разговор в более прагматическую плоскость, и не стала ему мешать.

– Ольга Николаевна, – медленно заговорил он. – Незадолго до размолвки ваш жених Георгий подарил вам картину, которую привез из Москвы…

– Вы говорите о картине Амедео Модильяни? – с улыбкой спросила Ольга.

Фил осекся. Он покосился на Марго, та ответила ему таким же изумленным взглядом.

– Так вы знаете, что это Модильяни? – спросил Фил.

Улыбка Ольги стала еще шире и лучезарнее:

– Конечно! В свое время я училась в художественной школе и могу отличить настоящий шедевр от работы крепкого мастера. А уж стиль Модильяни – тем более. У него удивительная манера. Его работы не спутаешь ни с какими другими.

– И вы не удивились, когда ваш жених преподнес вам такой подарок? – хмуря брови, спросил Фил.

– Ну… – Ольга пожала плечами. – Сначала я не поняла, что это Модильяни. Я подумала, что кто-то написал картину в его стиле, только и всего. Но потом… когда я всмотрелась тщательнее… я поняла, что все не так просто. У моего знакомого реставратора есть специальная лампа для просвечивания картин. Я отнесла ему картину, и мы просветили ее лучом. Так я узнала, что холсту около ста лет и что недавно его реставрировали. С тех пор я ждала вас чуть ли не каждый день. Людей, которые придут и станут задавать вопросы.

– Картина все еще у вас? – пытаясь скрыть волнение, спросила Марго.

Ольга перевела на нее спокойный взгляд и кивнула:

– Конечно. Я спрятала ее на антресоли. Вы заберете ее прямо сейчас?

– Мы обязаны это сделать, – ответила Марго официальным голосом.

Ольга вздохнула:

– Жаль… Я знала, что картина у меня не останется, но… Я успела к ней привыкнуть, понимаете? К тому же чертовски приятно знать, что ты владеешь шедевром великого мастера.

Она поставила чашку на столик и поднялась с дивана.

– Пойдемте. Выдам вам ваше сокровище.

Марго и Фил вскочили с кресел и направились следом. В прихожей Ольга приставила к стене лестницу-стремянку, поднялась по ступенькам, протянула руку и открыла дверцу антресоли. Все это время Фил и Марго напряженно следили за ее движениями.

– Ну, вот, – сказала Ольга и, спустившись с лесенки, протянула Филу картину, завернутую в бумагу. – Разверните и посмотрите.

Марго опередила Фила. Она взяла сверток, позволив себе на мгновение задуматься над вопросом: а что они будут делать, если картина не та? Ответ пришел сам собой: «Ничего». Марго усмехнулась и, не мешкая больше ни секунды, сорвала с картины бумагу. Глаза ее широко распахнулись. Слава тебе, господи, никаких сюрпризов!

– Это она? – спросил Фил.

Марго, не отводя от картины завороженного взгляда, кивнула:

– Да. Локальные цвета. Неповторимая манера. Влияние… Какой, вы говорили, художник оказал на него влияние?

– Боттичелли, – ответил Фил. – И еще скульптор Бранкузи.

– Вот-вот, – кивнула Марго. Она повернулась к Ольге и веско проговорила: – Мы ее забираем.

– А разве вам не нужны понятые? – поинтересовалась Ольга, поправив пальцем очки.

– Нет, – сказал Фил. – Это ведь не обыск.

– Но вы хотя бы расписку оставьте, – попросила Ольга. И добавила с лукавой улыбкой: – Так, на всякий случай. Я знаю, что она не будет иметь никакого юридического значения, но мне так будет спокойней. Напишете?

Фил улыбнулся:

– Разве можно отказать такой милой девушке? Несите бумагу и ручку!

– Я мигом.

Ольга повернулась и выпорхнула из прихожей. Фил наклонился и шепнул на ухо Маргарите:

– Быстро к выходу!

Повторять дважды не понадобилась. Марго бесшумно и быстро скользнула к двери. Когда Ольга вышла из гостиной с авторучкой и листком бумаги в руках, «следователей прокуратуры» уже и след простыл.

 4 
– Здóрово! – восхищенно проговорила Марго, торопливо шагая по улице со свертком под мышкой.

– Что здорово? – не понял Фил.

– Здорово мы это провернули! У меня до сих пор руки трясутся. Такой выброс адреналина! Будто с парашютом спрыгнула!

– А ты прыгала с парашютом?

Марго качнула головой:

– Нет. Но два раза собиралась.

В наплыве чувств Марго вдруг остановилась посреди улицы, встала на цыпочки и чмокнула Фила в губы.

– Ты молодец! – похвалила она. – Без тебя бы я не провернула эту операцию так быстро!

И она как ни в чем не бывало зашагала дальше. Фил опомнился и быстро нагнал ее.

– Спасибо на добром слове, – сказал он. – Но «операция» еще не закончена. Теперь мы должны…

– Да-да, я помню! – кивнула Марго. – Теперь мы должны ее продать! Но я уверена, что ты что-нибудь придумаешь!

Фил нахмурился.

– Видишь ли, – начал он. – Дело в том, что… – Вдруг Фил осекся, быстро глянул на темную витрину магазина, мимо которой они проходили, и, нахмурившись, быстро проговорил: – Не останавливайся, не оборачивайся и не показывай, что напугана!

– Что за чушь, – фыркнула Марго. – Я вовсе не напугана.

– Сейчас будешь, – сказал Фил. – За нами следят.

Марго от неожиданности сбавила ход и попыталась обернуться, но Фил подхватил ее под руку и чуть ли не силой потащил дальше.

– Я же сказал – не оборачивайся! – строго сказал он. – Веди себя так, словно ничего не произошло. И улыбайся.

Марго машинально растянула губы в улыбке. Фил взглянул на нее и поморщился.

– Выглядит так, как будто у тебя нервный тик или страшно разболелись зубы, – сказал он. – Лучше не улыбайся.

Марго стерла улыбку с губ.

– Ты уверен, что за нами следят? – спросила она.

Фил кивнул:

– Да. Двое. Они идут за нами уже целый квартал.

– Как они выглядят?

– Один здоровый, как бык, и с небритой рожей. Второй в темных очках. Правая щека заклеена пластырем.

– Это он! – воскликнула Марго и судорожным движением прижала к себе картину.

– Тот самый бандит, которого ты заколола сигаретой? – уточнил Фил.

Она кивнула:

– Да! А с ним его помощник – Павлик!

– Тот самый, который схватил тебя за ногу в туалете?

– Да! Тот же самый, которому ты начистил физиономию в сквере!

– И которого я принял за твоего бывшего мужа, – кивнул Фил. – Я так и подумал, что это он. Ты пистолет не потеряла?

– Нет. Думаешь, придется им воспользоваться?

– Мне бы не хотелось.

– А я бы с удовольствием их прикончила! Жаль, что патроны холостые!

Проходя мимо очередной витрины, Фил глянул на ее отражающую поверхность и проговорил:

– Так-так. Думаю, ребята настроены решительно. Как пишут в книжках, для них настал «час икс»!

– Они не решатся напасть на нас на улице, – убежденно сказала Марго.

– Не уверен, – парировал Фил. – Ты несешь под мышкой пять миллионов долларов, и они это видят. Люди рискуют жизнью и за меньшую сумму. Они прибавили ходу, скоро нас догонят. И тогда…

Внезапно Фил замолчал.

– Что? – спросила Марго.

– Не мешай, я думаю.

Марго насупилась.

– Скажи о чем, и мы подумаем вместе.

– О том, что делать дальше. Но… Кажется, я уже придумал.

Марго взглянула на Фила с надеждой:

– И что ты придумал? Что нам делать?

Он прищурил серые глаза.

– Видишь впереди по курсу серое здание?

– С вывеской «Почта»?

– Да. Шагай туда.

– Что-то я не поняла, – растерянно и хмуро проговорила Марго. – Ты хочешь отправить открытку знакомым?

Фил усмехнулся и покачал головой:

– Нет, я хочу отправить посылку.

– Кому?

Фил взглянул на Марго и ответил без тени юмора:

– Тебе.

Через пару минут они вошли в отделение почты. Дальше Фил действовал быстро и уверенно. Очереди в окно приема посылок не было. Фил попросил у девушки-приемщицы бумагу и скотч, быстро завернул картину, быстро намалевал ручкой адрес Марго, быстро всучил посылку приемщице и быстро отошел от окна.

– А что дальше? – спросила Марго, немного ошалевшая от такой скорости.

– Иди займи чем-нибудь приемщицу, – распорядился Фил.

Марго не поняла, что он задумал, но решила не тратить времени на выяснение. Она шагнула к окошку приемщицы и забросала ее вопросами. Что-что, а задавать вопросы Марго умела. В конце концов, последние два года она зарабатывала себе этим на жизнь.

Когда приемщица готова была вскипеть от ярости, Фил осторожно тронул Марго за плечо.

– Милая, нам пора! – сказал он.

Марго вежливо поблагодарила приемщицу, сделала ей ручкой и, взяв Фила под руку, покинула почтовое отделение. Краем глаза она увидела, что Фил держит под мышкой нечто по форме удивительно напоминающее работу Модильяни.

На улице она решила удовлетворить свое любопытство и спросила:

– Что это?

– Стенд для открыток, – сказал Фил. – Я снял его со стены, пока ты играла на нервах у приемщицы. Возьми его, но крепко не прижимай.

– Почему?

– Эти парни попытаются вырвать его у тебя. Не будем им препятствовать. Как только они отнимут «картину», я побегу в погоню, но метров через двадцать упаду и растянусь на асфальте. Когда я встану, их уже и след простынет.

– Ловко! Хотела бы я посмотреть на их физиономии, когда они сорвут упаковку, – сказала Марго и тихо засмеялась.

 5 
Все случилось именно так, как предполагал Фил. Павлик, огромный, как бизон, разогнавшись, пролетел на всех парах мимо Марго, вырвал у нее из рук «картину» и скрылся за углом.

Марго вскрикнула и отшатнулась. Фил крикнул:

– Оставайтесь здесь!

И бросился вслед.

Марго посмотрела ему вслед и изобразила на лице тревогу и скорбь. Даже руки к груди вскинула для правдоподобия. Фил добежал до конца дома и свернул за угол.

И почти в ту же секунду рядом с Марго, скрипнув тормозами, остановилась белая «Хонда». Марго от неожиданности отпрыгнула в сторону и уже собралась дать деру, но вдруг знакомый голос произнес:

– Маргарита!

Марго открыла рот от изумления.

– Капитан Медведев? – пробормотала она.

– Да, – кивнул кудлатой головой капитан. – Садитесь в машину.

– Но…

– Быстрее, пока он не вернулся!

– Я не понимаю, – пробормотала Марго, совершенно сбитая с толку.

– Человек, который был с вами, – опасный преступник, – терпеливо объяснил капитан Медведев. – Мы проводим операцию по его задержанию, и я не хочу, чтобы вы случайно пострадали. Прошу вас – садитесь в машину.

И тут Марго все вспомнила. И про Черного Доктора, и про скальпель. Как так получилось, что она совершенно забыла про этот чертов скальпель? А ведь утром, когда она обувалась и поднимала полки, никакого скальпеля на полу не было. Значит, Фил его поднял. Значит, он…

– На заднее сиденье! – нервно проговорил Медведев. – Поторопитесь!

Марго больше не раздумывала. Она быстро шагнула к машине, открыла дверцу и прыгнула на заднее сиденье.

– Пригнитесь, чтобы он вас не увидел! – скомандовал капитан.

Марго послушно пригнула голову, и машина, рыкнув двигателем, рванула с места.

* * *
– Значит, Фил… – Марго тряхнула головой. – Черт, не могу поверить!

– Придется, – сказал капитан Медведев. – Его настоящее имя Станислав Карнаков. У него две судимости за кражу. Полгода назад он вынес из Третьяковки полотно Ильи Репина.

– Как это «вынес»? – не поняла Марго.

Медведев дернул уголком рта:

– Просто. Смотрели фильм «Старики-разбойники»?

– Это там, где два пенсионера похитили картину Рембрандта, заявив, что уносят ее на реставрацию?

Медведев, не отрывая взгляда от дороги, кивнул:

– Да. Карнаков провернул точно такую же комбинацию, за исключением того, что он вооружился кучей фальшивых документов. Он вынес картину прямо средь бела дня, на глазах у смотрителей, охраны и директора музея.

– Вот это да! – восхищенно проговорила Марго. – И что, картину до сих пор не нашли?

Медведев покачал головой:

– Нет. Но теперь, я думаю, все будет в порядке.

Марго внезапно сникла.

– Его посадят в тюрьму? – тихо спросила она.

– Разумеется. Но если он добровольно вернет Репина, ему это зачтется. Кстати, возможно, вы поговорите с ним и убедите его вернуть картину?

– Да, – пробормотала Марго. – Да, конечно.

– Отлично. А теперь давайте поговорим о нашем с вами деле. Последние несколько дней мои люди следили за вами.

– Как? – удивилась Марго.

– Просто. Я не хотел вам об этом говорить, опасаясь того, что вы чем-нибудь выдадите себя. Карнаков – парень хитрый. Нужно было сделать так, чтобы он ничего не заподозрил. Я видел, как вы зашли на почту. Павлик вырвал у вас из рук совсем не Модильяни, верно?

– Верно, – призналась Марго. – Это рекламный стенд.

– Так я и думал, – кивнул Медведев. – Довольно банальный фокус, но обычно он срабатывает. На чей адрес вы послали настоящую картину?

– На мой.

– Вы уверены?

Марго кивнула:

– Да.

– Вы видели, как Карнаков надписывает посылку?

– Да. Я стояла рядом.

Медведев облегченно вздохнул:

– Это хорошо.

– А разве ваши люди не могут изъять ее прямо из отделения почты?

– Могут. Они сейчас как раз этим занимаются. Но я обязан был задать этот вопрос. Всякое ведь бывает.

Марго облизнула пересохшие губы кончиком языка и спросила севшим от волнения голосом:

– А что насчет Черного Доктора?

– Какого доктора? – не понял Медведев.

У Марго отлегло от сердца.

– Значит, Фил… То есть Станислав Карнаков – не маньяк, убивающий бомжей?

Медведев взглянул на Марго удивленно и глухо проговорил:

– Кто вам сказал эту глупость?

– Граф, – ответила Марго и улыбнулась.

– Кто-кто?

– Мужчина с бакенбардами. Вы показывали мне его на фотографии, помните?

Медведев усмехнулся:

– А, этот. Думаю, сейчас вашего «Графа» уже везут в отделение милиции. Тот еще гусь.

– А Павлика?

– Вы говорите о его помощнике? Уверен, его тоже взяли. Вместе с Карнаковым. Думаю, им придется некоторое время посидеть в одной камере. Надеюсь, они не перегрызут друг другу глотки.

Марго заерзала на своем сиденье. Ей было неприятно, что Фил будет сидеть в одной камере с этим гамадрилом. Фил, конечно, бандит, но он… такой славный.

– Может быть, вы свяжетесь со своими людьми, чтобы узнать наверняка? – робко попросила Марго.

– Обязательно, – кивнул Медведев. – Но для начала мы отправимся к вам домой.

– А это еще зачем? – недовольно спросила Марго.

– Мы обязаны провести у вас обыск.

– Но ведь картина на почте!

Медведев вздохнул.

– Марго, вы все еще подозреваемая, – сказал он. – Вы действовали в тандеме с рецидивистом Карнаковым, что автоматически делает вас пособницей преступника.

– Но я… – Марго осеклась. Глаза ее наполнились ужасом. Капитан Медведев говорил чистую правду. Она искала картину вовсе не для того, чтобы отнести ее в милицию, а для того, чтобы продать ее и разбогатеть. Она – заурядный преступник. Авантюристка под стать Филу. И теперь ее… О боже!

– Теперь меня посадят? – дрогнувшим голосом спросила Марго.

Медведев покачал головой:

– Не думаю. Если картина будет найдена, то вас, скорей всего, ждет условный срок. Возможно, вам придется какое-то время посидеть в следственном изоляторе. Но я и в этом не уверен.

Марго немного расслабилась.

– Значит, меня не посадят, – облегченно проговорила она. – Это хорошо.

– Конечно, хорошо. Но чтобы заработать условный срок, нужно сотрудничать с органами и откровенно отвечать на все вопросы следователя.

– Да-да, я понимаю, – поспешно кивнула Марго. – Я расскажу все. Кстати, вон там нам лучше свернуть – так будет быстрее.

Медведев кивнул и свернул в переулок.

Через пару минут машина остановилась у подъезда, в котором жила Марго.

 6 
Марго первой вошла в квартиру. Капитан Медведев последовал за ней и защелкнул за собой дверь.

– Давайте пройдем в комнату, – сказал он.

Марго подчинилась. Жалюзи все еще были опущены, в гостиной царил полумрак. Марго подошла к серванту, остановилась и посмотрела на Медведева.

– Можно достать мартини? – спросила она. – Мне нужно выпить.

– Доставайте, – разрешил тот. – А я, если вы не возражаете, закурю.

– Не возражаю, – вздохнула Марго. Она достала бутылку и бокал и поставила их на журнальный столик. Но наливать не спешила.

– Капитан Медведев, а что мы будем делать дальше? – спросила она.

Медведев махнул рукой, отгоняя от лица дым, и вскинул брови:

– В каком смысле?

– Ну… Что мы будем делать после того, как ваши люди обыщут квартиру?

Медведев вынул сигарету и раскрыл рот для ответа, но его опередили.

– Ждать посылку, – произнес негромкий голос у него за спиной.

Медведев быстро обернулся.

– Держи руки в карманах! – холодно проговорил Граф и вышел из-за шкафа. В руке он держал пистолет, и дуло смотрело Медведеву в живот.

Марго побледнела. Лицо ее вытянулось от изумления.

– Что вы здесь… – Внезапно у Марго захолонуло сердце. – Где Фил? – быстро спросила она.

– На том свете, – ответил ей второй голос.

Марго повернула голову к двери и взглянула на вошедшего в комнату Павлика.

– Я свернул этому засранцу шею, – с мрачной улыбкой сообщил Павлик.

Марго перевела растерянный взгляд на Графа. От стремительности происходящего у нее кружилась голова. Она чувствовала себя так, словно попала в голливудский боевик. Мелькают лица, крутятся колеса авто, из-за углов выскакивают черные тени…

– Ничего не понимаю, – пробормотала Марго. – Вас ведь должны были арестовать. Неужели вы… – Она перевела взгляд на Медведева. – Капитан, объясните мне!

– «Капитан»? – переспросил Граф и насмешливо скривился. – Милая моя, он такой же капитан, как я балерина!

– Заткни хавало, Граф! – рявкнул вдруг Медведев.

Трое мужчин стояли в комнате, широко расставив ноги и набычившись, как какие-нибудь неандертальцы, готовые в любую секунду ринуться друг на друга и размозжить друг другу головы.

У Марго засосало под ложечкой. Она посмотрела на Графа, затем перевела взгляд на капитана и растерянно пробормотала:

– Что, черт возьми, здесь происходит?

– Ваш «капитан Медведев» – это уголовник Митяй, за плечами у которого три ходки за грабеж и вымогательство, – сухо проговорил Граф. И добавил с усмешкой: – Удивляюсь, что он представился вам капитаном. Обычно меньше чем на майора Митяй не согласен.

– Скажешь еще слово, и я тебе пасть порву, – прорычал «капитан Медведев».

– Только попробуй, – с угрозой сказал Граф и чуть приподнял дуло пистолета. – Я проделаю в тебе такую дыру, что ты умрешь от сквозняка раньше, чем от потери крови.

У Марго ослабли ноги, и она медленно опустилась в кресло. В мыслях у нее царил полный сумбур. Но самой страшной была мысль о Филе. Неужели Павлик говорит правду? Неужели Фил мертв?

Марго взглянула на Павлика и жалобно пробормотала:

– Пожалуйста… Кто-нибудь… объяснит мне, что здесь происходит?

Объяснить взялся Граф.

– Митяй – наш с вами конкурент, – спокойно сказал он. – Он тоже хочет заграбастать Модильяни. Но, в отличие от нас с Павликом, он, не колеблясь, прикончит вас. Как вашего соседа сверху.

– М. Ленский, – пробормотала Марго. – Кто-то загонял ему иголки под ногти.

– Этот кто-то стоит сейчас прямо перед вами, – сказал Граф.

Марго почувствовала, как кровь отлила у нее от лица, а по спине потекла струйка холодного пота. Взглянув на «майора Медведева», она тихо пробормотала:

– Значит, это сделали вы?

– Не слушайте его, – пробасил «майор». – Убийство – не мой метод.

– Разумеется, – с ухмылкой произнес Граф. – Ты не убиваешь людей, ты мучаешь их, пока они не умрут. В случае с Ленским это случилось слишком быстро, потому что у него было больное сердце. О чем ты, кретин, конечно же, не подумал.

Тут Марго кое-что вспомнила.

– Но я звонила в милицию! – выпалила она в лицо Графу. – Капитан Медведев приехал по моему звонку!

– Милая, вы гораздо глупее, чем я думал, – презрительно проговорил Граф. – Он просто подключился к вашей линии и перехватил звонок. Это делается легко. Митяй перехватил ваш звонок, ответил вам, потом выждал нужное время и приперся к вам в квартиру под видом мента.

– Но… – Марго облизнула губы. – Зачем?

– Господи, да это же просто! Он обыскал вашу квартиру, но картины не нашел. Тогда он решил втереться к вам в доверие и выведать, куда вы ее спрятали.

– Но я ведь сказала ему, что продала.

– За сто долларов? – Граф засмеялся. – И вы думали, он вам поверил? Боже, я и не думал, что в наше время существуют такие наивные девушки. Вы просто мечта афериста!

Марго ненавидела, когда над ней смеялись, и почувствовала, как в душе у нее вскипает ярость.

– Хватит! – проговорила она дрожащим от негодования голосом. – Перестаньте!

Граф засмеялся еще громче. Ему стал вторить и Павлик. А там и Медведева проняло. Через несколько секунд все трое хохотали, как дети. Граф даже притопывал ногой. А Павлик, гогоча басом, показывал на нее толстым пальцем.

– Идиотка, – твердил он, гогоча. – Вот это идиотка!

«Да ведь у них истерика», – внезапно поняла Марго. Ей довольно часто приходилось видеть истеричных женщин, но бьющихся в истерике мужчин она видела впервые.

Они допустили ошибку, так нагло и громко высмеивая Марго. Когда душу Марго захлестывала волна гнева, она почти не соображала, что делает. Это случилось и сейчас. На самом пике истеричного веселья Марго вдруг схватила со столика початую бутылку мартини и швырнула ее в Графа.

Когда бутылка ударила бандита по лбу, он еще продолжал смеяться. Однако смех оборвался вместе со звоном разбитого стекла. В ту же секунду Медведев бросился на Графа. Пистолет в руке Графа громко рявкнул, Медведев остановился, схватился руками за живот, а затем пластом повалился на пол, ткнувшись лицом в ножку стола.

Граф покачнулся. Из разбитого лба на лицо ему хлынула кровь. Он медленно навел пистолет на Марго, но нажать на спуск не успел. Силы покинули Графа, он покачнулся и рухнул на руки подоспевшему Павлику.

Павлик был бледен, как тетрадный лист. Он уставился на Марго испуганным взглядом и пробормотал:

– Ты… Ты… его…

Марго шагнула вперед, подняла с пола выпавший из пальцев Графа пистолет и направила его на Павлика.

– Мне все надоело, – яростно проговорила она. – Я вызываю настоящую милицию!

Держа громилу на мушке, Марго достала из кармана джинсов мобильный телефон, набрала «02» и приложила трубку к уху. Она успела сказать всего одно слово:

– Здравствуйте…

Затем могучая рука схватила ее за ногу и резко дернула. Марго потеряла равновесие. Последним, что она увидела, падая, был стремительно приближающийся острый угол стола, а в следующую секунду она ударилась об этот угол головой и потеряла сознание.

 Глава 11   Судьба 
Париж, 1911 год
 1 
В последние месяцы их отношения с Николаем дали трещину. Анну выводили из себя бесконечные путешествия мужа. Зато она начала печататься. В ней понемногу зарождался великий русский поэт – Анна Ахматова, в замужестве Анна Андреевна Гумилева. Но Николай… Дома он был редким гостем. Анна знала, что за глаза многие действительно называют ее соломенной вдовой. Реагировать на такие замечания, конечно, глупо, но… Как избавиться от неприятного осадка в душе – вот в чем вопрос?

Многие месяцы Анна пыталась разобраться в себе. Все свои переживания и мысли доверяла бумаге. Это были не дневниковые записи, это были стихи.

Но и стихи не приносили успокоения. На душе было тяжело и тревожно. Хорошее во всем этом было лишь одно: Анна стала понимать мужа. Отправляясь в путешествия, он убегал не от нее, а сам от себя. От своих тревог, страхов, неуверенности и скуки. Пытался убежать. Надеялся. Но возможно ли это? Бог весть.

И вот, вконец измаявшись, его жена решила последовать его примеру. Если мужчина предпочитает бежать в русский лес, в американскую прерию или в африканскую пустыню, то Анна, будучи женщиной, не была настроена столь радикально. Целью своего бегства она избрала Париж.

Сказано – сделано. И вот она в Париже.

Кафе «Ротонда» ничуть не изменилось за год. Та же вывеска, то же меню, те же забавные тарелки, те же стены, на которых развешаны полотна художников. А вот и сами художники – сидят за своими обычными столиками и пьют вино. Но где же Модильяни? Кажется, его нет среди них?..

Анна пристальнее всмотрелась в веселую ватагу художников, но знакомого красивого лица не увидела. Она уж совсем было отвела разочарованный взгляд, но тут внимание Анны привлек художник, сидевший отдельно от других. Он был в широкополой шляпе, бородат и курил трубку с длинным мундштуком. За его столиком сидели три женщины. Уже немного пьяные, они постоянно улыбались, что-то лопотали наперебой и смотрели на художника влюбленными глазами.

Анна усмехнулась. Наверное, какая-нибудь богемная знаменитость. Здесь таких полно. А эти женщины – поклонницы его таланта. Женщинам нравится живопись, но еще больше им нравятся живописцы. Так уж устроен мир.

Засмотревшись на бородача, Ахматова совершила оплошность. Он перехватил взгляд Анны, поднялся из-за стола и решительно зашагал к ее столику. Анна смутилась и поспешно отвернулась. Определенно, с этими парижскими художниками нельзя встречаться взглядом. Они делают из этого слишком поспешные и далекоидущие выводы.

Анна услышала, как верзила остановился возле ее столика, но не повернулась. Она не хотела вступать в беседу с незнакомцем. И тут хрипловатый голос негромко произнес:

– Анна?

Она медленно повернулась и медленно подняла взгляд.

– Боже! – вырвалось у нее из груди. – Амедей?

Это был Модильяни. Слегка пополневший, до глаз заросший бородой, со странным блеском в потемневших и затуманившихся глазах.

– Можно мне присесть? – спросил он.

– Конечно!

Модильяни сел на стул и, подперев щеки руками, стал смотреть на Анну. С минуту он молчал, а потом тихо проговорил, продолжая любоваться ее лицом:

– Как я счастлив, что вы опять в Париже. Я так ждал этой встречи.

– Я тоже, – сказала Ахматова.

И замолчала, не зная, что еще сказать. Но тут снова заговорил Модильяни.

– Вы получали мои письма? – спросил он своим тихим, хрипловатым, как бы вкрадчивым, голосом. – Я отправил вам целую стаю.

– Да, получала. – От смущения Анна нахмурилась. – Глупо признаваться, но иногда я целыми днями жила только этими письмами.

– Только ими? – удивился он.

– Да, – кивнула она и на этот раз посмотрела на него смело и открыто. – До недавних пор моя жизнь была страшно размеренной и скучной.

– Вот как? – Он неуверенно улыбнулся. – А сейчас?

– Сейчас… – Анна пожала острыми плечами. – Сейчас все изменилось. Меня неплохо знают в Петербурге, и у меня появилась масса новых знакомых. В некотором роде я даже становлюсь знаменитостью.

– Благодаря вашим стихам?

Она кивнула:

– Да.

– Я знал, что это случится. К сожалению, у меня все складывается не так удачно. Я по-прежнему безвестный художник. Критики и зрители мною не интересуются. Поклонников у меня нет. Впрочем, я не в обиде. У меня полно идей и есть деньги на краски и холсты – а это главное.

Теперь Анна смотрела на него ласково и приветливо, как на старого друга, но при этом не скрывая своего любопытства.

– Амедей, вы сильно изменились, – сказала она, разглядывая его лицо.

Модильяни весело вскинул брови:

– Отрастил бороду?

– Не только. Теперь вокруг вас… женщины.

Модильяни покосился на свой столик, снова перевел взгляд на Анну и чуть прищурил темные глаза.

– Это натурщицы. Я плачу им за то, что они мне позируют. С некоторыми из них я подружился. Они хорошие, только немного несчастные. Ну, а как вы? Все еще замужем?

– Формально да.

– Что это значит?

– Мы с мужем редко видимся. Он все время путешествует. А когда не путешествует, готовит путешествия. Эти занятия поглощают его целиком.

– И все же вы… – Модильяни осекся, но, сделав на собой усилие, закончил фразу: —…любите его?

– Да, – просто ответила она. – Наверное. Но порой мне так тяжело разобраться в своих чувствах.

И замолчала. Модильяни тоже молчал.

– Где вы остановились? – спросил он после паузы.

– У друзей. Но хочу снять квартиру. Это возможно?

– Конечно. У меня есть одна на примете – на улице Бонапарта. Она вам понравится. Хотите, мы отправимся туда прямо сейчас?

Анна повела плечами.

– Но как же ваши спутницы? – тихо спросила она. – Это будет не по-джентльменски – оставлять их в одиночестве.

– Вы так считаете?

– Да.

Модильяни несколько секунд размышлял, после чего кивнул и сказал:

– Да, наверное, вы правы. Тогда я дам вам адрес и объясню, как добраться. Вы прекрасно знаете французский язык и сговоритесь с хозяином сами. Анна, я… Я так рад был повидаться с вами.

– Я тоже.

Модильяни взял в руки пепельницу, покрутил ее в пальцах, снова поставил на стол и вновь взглянул на Анну.

– Как вы думаете, мы еще можем встретиться? – робко спросил он.

– Я… – Анна вздохнула. «Я боюсь, – хотела сказать она, – боюсь не вас, но себя». Но вместо этого сказала: – Я не знаю.

Некоторое время он молчал, покусывая клок своей густой клошарской бороды, затем сказал необычайно серьезно:

– Если судьба захочет этого, она снова сведет нас.

– Вы так верите в судьбу?

Модильяни взглянул на нее темными, затуманенными глазами и тихо ответил:

– У меня ничего не осталось, кроме этой веры.

 2 
Часы показывали два часа ночи, а Анне все не спалось. Тревога, от которой должен был избавить ее Париж, никак не проходила. За этот день она переделала много дел – сняла квартиру, встретилась с друзьями, гуляла возле Трокадеро и в Люксембургском саду, поужинала в рыбном ресторане на Монмартре.

К вечеру Анна чувствовала сильное утомление и надеялась, что сон придет быстро. Но он вообще отказался приходить. Анна бесшумной тенью бродила по комнате и думала о судьбе и о любви. Может быть, это одно и то же? Может быть, любви всегда сопутствует судьба, и чем неожиданнее извороты судьбы, тем более настоящей получается любовь?

Ей в голову пришли строки стихотворения, и она записала их. Анна надеялась, что за этими строками последуют и другие, но вдохновение оставило ее.

Тогда она снова принялась мерить шагами комнату, закутавшись в теплую шаль и обняв себя за плечи. Внезапно взгляд упал за окно. А в душе снова проснулась тревога. Почему? Отчего? Непонятно.

Тогда она прошла к окну и откинула штору. И вдруг увидела его. Сперва темная фигура остановилась перед домом. Потом мужчина, а это был мужчина, поднял голову и взглянул на ее окно. Анна испуганно отшатнулась и укрылась за шторой.

Он стоял очень долго. Десять минут? Двадцать? Анна не могла заставить себя отойти в глубь комнаты. Так они смотрели друг на друга. Видел ли он ее? Вряд ли. Для него окна дома должны были казаться пустыми. Зачем же он тогда смотрел? На что надеялся?..

Наконец он ушел. Весь остаток ночи Анна провела на ногах, время от времени останавливаясь у окна и выглядывая наружу. Улица оставалась пуста. Душа разрывалась от противоречий, а сердце саднила тоскливая игла.

Неужели Николай чувствует в своих путешествиях то же самое – вечную, неизбывную тоску?…

…Как только забрезжил рассвет, Анна оделась и вышла из дома. Она шла по улице быстрыми, уверенными шагами. Анна загадала, что если Модильяни будет дома, она… А что, собственно, она? Бросится ему на шею? Нет. Конечно, нет. Но… (Тут Анна усмехнулась.) Зачем об этом думать? Главное, чтобы открыл дверь. А там – будь что будет. Поэт обязан отдаваться во власть чувств и внезапных порывов. Отдаваться, не раздумывая, как бросаются в пропасть или в черный омут. Душа должна быть распалена страстями, только из такой души и могут произрастать стихи!

На тротуаре сонная рыжая девушка продавала цветы. Анна, сама не зная зачем, остановилась и купила у нее семь ярко-алых роз. Потом, прижимая к груди букет, направилась дальше. На серой парижской улице она смотрелась с этим пылающим букетом ярко, почти дико, как экзотическая птица в темном подмосковном лесу.

Прохожие оборачивались ей вслед, но Анна не обращала на них внимания.

Вот и дом. Мастерская Модильяни располагалась на втором этаже. Анна бегом взбежала по ступенькам, остановилась перед дверью и, не оставляя себе времени на раздумья, громко постучала. Ответа не последовало. Анна постучала снова – еще громче, чем прежде. Однако и на этот раз ей никто не открыл.

Модильяни не было дома. Судьба говорила с Анной недвусмысленно и четко.

Анна почувствовала, как к горлу подступают слезы, но сделала над собой усилие и не расплакалась. Будь что будет. Сейчас она вернется домой и ляжет спать. А утром… Утром купит билет до Петербурга и уедет из этого проклятого города, который обещал ей успокоение, но вместо этого еще сильнее разворошил душу.

На улице Анна вспомнила, что до сих пор держит в руках букет. Что делать с этими розами?

Анна выдернула из букета один цветок, задумчиво на него посмотрела, потом размахнулась и бросила в открытое окно мастерской. Потом выдернула второй, и его постигла та же участь. За вторым последовал третий, четвертый, пятый… Вскоре от букета ничего не осталось.

Ну вот.

Модильяни, конечно же, будет удивлен. И даже изумлен. Он бросится по своим знакомым, будет выяснять, кто из них виновник этого веселого безобразия. И все они будут удивленно пожимать плечами. Тогда он решит, что цветы появились в мастерской сами собой, соткались из воздуха. Ведь он так склонен к мистике. Что ж… это будет замечательно.

Размышляя об этом, Анна не заметила, как подошла к своему дому.

В квартире она сразу легла в постель и закуталась в плед. Теперь нужно уснуть. Прочь, бессонница, теперь я не в твоей власти! Я спокойна. Я сделала все, что требовала судьба. И теперь я знаю, что нам не суждено…

Прежде чем додумать эту мысль до конца, Анна – измученная, усталая, ослабевшая от переживаний – уснула крепким сном, каким могут спать только младенцы и душегубы.

* * *
Когда она снова открыла глаза, она сразу увидела над собой его лицо. Он улыбнулся и ласково погладил ее рукою по щеке.

– Анна…

Она не сразу поверила своим глазам, но тоже улыбнулась – робко, недоверчиво. Модильяни наклонился и поцеловал ее в лоб, как целуют сестер и подруг.

– Ведь это были вы? – тихо сказал он.

Анна молчала, не решаясь ответить. Модильяни вновь погладил ее ладонью по щеке.

– Это самое красивое, что я видел в жизни, – сказал он. – Я сразу догадался, что это вы. Как вам удалось так красиво их разложить?

– Никак, – ответила Анна. – Я просто бросала их в ваше окно.

Модильяни удивленно вскинул брови.

– Но этого не может быть! – тихо воскликнул он. – Они так красиво лежали! А три розы сложились в букву «А»! – Модильяни откинул со лба прядь волос и чуть прищурил темные глаза. – Анна… Моя милая Анна… Вам не кажется, что судьба делает все, чтобы приблизить нас друг к другу?

«Кажется», – хотела ответить она, но вместо ответа протянула руку и тронула его волосы, словно хотела убедиться, что он настоящий. Модильяни взял ее руку, поднес к лицу и нежно коснулся губами.

– Это судьба, – тихо сказал он.

– Да, – согласилась Анна. – Это судьба. Сейчас она делает вид, что благоволит нам. Но мне кажется, она еще сыграет с нами злую шутку.

Его длинные, пушистые, как у девушки, ресницы дрогнули.

– Пускай, – тихо сказал он. – Я не хочу думать о будущем. Если я умру через минуту, я не стану об этом жалеть. А вы?

– Я? – Анна улыбнулась. – Я тоже.

Их пальцы переплелись.

 Эпилог  Москва, сентябрь 200… года
Марго открыла глаза и зажмурилась от яркого света. Затем повторила попытку, но на этот раз осторожнее. Глаза медленно привыкали к свету.

– Доктор, она очнулась! – услышала Марго чей-то до боли знакомый голос.

– Отлично! – ответил ему другой, пожилой и хрипловатый.

Марго попыталась поднять голову с подушки, но перед глазами у нее все закружилось, а в голове забухал колокол.

– Не вставайте, – приказал доктор, усаживаясь на край кровати.

Когда головокружение отступило, Марго сумела разглядеть его как следует. Это был щуплый, пожилой мужчина в белой докторской шапочке. У него были добрые голубые глаза и смешные седые усы.

Доктор склонился над Марго и посветил ей в глаза маленьким фонариком.

– Как вас зовут? – спросил он.

Марго разлепила запекшиеся губы и пробормотала:

– Ма… рго.

– Рита? – вскинул седые брови доктор.

Марго облизнула губы и медленно пробормотала:

– Еще раз… назовете меня Ритой… и я…

Доктор улыбнулся.

– Прекрасно! – сказал он и, повернувшись к кому-то, сообщил: – Думаю, она в порядке.

– Можно мне с ней поговорить?

– Да, но не больше пяти минут. Я подожду за дверью.

Доктор встал и, по-профессорски заложив руки за спину, прошествовал к двери. Дверь хлопнула, и доктор исчез. Тотчас же перед глазами у Марго возникло другое лицо. Темные волосы, серые глаза, твердая линия губ.

– Фил! – выдохнула Марго и снова попыталась приподняться.

– Лежи, лежи, – сказал Фил и помог ей опустить голову на подушку.

Голова кружилась, но уже не так сильно, как прежде. Фил улыбнулся и сказал:

– Я принес тебе фрукты и цветы. Фрукты съешь, а цветы поставишь в вазу. Смотри не перепутай.

– Фил… – снова пробормотала Марго, вглядываясь в его лицо так, словно не верила своим глазам. – Фил.

– Да, это я, – кивнул он.

– А разве ты… Ты не Фил, – внезапно вспомнила Марго, и радостное выражение в ее глазах сменилось горечью. – Ты… Станислав!

– Станислав?

– Да.

Он нахмурился:

– Что за чушь? Меня зовут Филипп. Фамилия – Гальперин. Отчество – Игоревич. Филипп Игоревич Гальперин. Для тебя просто Фил.

Марго молчала, продолжая внимательно разглядывать склонившееся над ней лицо.

– Значит, ты не маньяк? – пробормотала она.

Фил удивленно улыбнулся:

– До сих пор не был.

– Но я… – Марго запнулась и, сделав над собой усилие, договорила: – Я видела у тебя в сумке скальпель.

– Скальпель? – Фил наморщил лоб, припоминая. – Ах да. Я подобрал его с пола в купе, а у себя в сумке нашел кожаный футляр. Видимо, один из наших конкурентов мне его подбросил. Я тогда не понял, зачем, но сейчас понимаю. Вероятно, он хотел нашептать тебе про меня всякие гадости. Им нужно было нас разделить. Вместе мы были страшной и непобедимой силой, а вот врозь…

Он оставил фразу незаконченной и снова улыбнулся. Марго взглянула в его серые дымчатые глаза и смущенно проговорила:

– Все так и было. Они уверяли меня, что ты бандит.

– Правда? – Фил усмехнулся. – И ты поверила?

– Я не виновата. Я ведь не знала, кто ты. Я и сейчас не знаю. Вдруг ты меня обманываешь?

– Нельзя быть такой недоверчивой, – назидательно проговорил Фил. – Ладно. Пришла пора раскрыть карты.

Он достал из кармана удостоверение и поднес его к глазам Марго. Она внимательно посмотрела на фотографию, затем перевела взгляд на двуглавый герб и название организации.

– Значит, ты…

Фил кивнул и спрятал удостоверение обратно в карман. Марго закрыла глаза, полежала так несколько секунд и снова открыла.

– Ты негодяй, – сказала она.

Фил улыбнулся и покачал головой:

– Не совсем.

– Я тебя ненавижу.

– Не сомневаюсь.

– Я тебя…

Фил нагнулся и мягко поцеловал ее в губы. Этот поцелуй окончательно вернул Маргарите силы и способность говорить. На этот раз она не пыталась привстать, а просто спросила:

– Что с Модильяни?

– С Модильяни все в порядке, – ответил Фил. – Через пару месяцев, если специалисты подтвердят подлинность картины, ее передадут в Музей изобразительных искусств.

Марго снова закрыла глаза. Значит, все в порядке. Это хорошо. Но ведь за ней охотились бандиты. Где они теперь? Марго вспомнила, как швырнула в Графа бутылкой. Еще она вспомнила, как Граф выстрелил в «капитана Медведева» из пистолета. И, кажется, попал. Марго открыла глаза и взглянула на Фила.

– Фил, а бандиты? – тихо спросила она. – Ты арестовал их?

Он кивнул:

– Да. Все живы. Граф получил небольшое сотрясение мозга, а Митяй ранен в ключицу. Кстати, это он был изображен на фотографии, которую ты видела. Охота за картинами – одно из двух его хобби.

– А какое второе?

Фил нахмурился и сухо проговорил:

– Охота на людей. Предпочтительно на бомжей и бродяг.

Веки Марго дрогнули, а к горлу подкатила тошнота.

– Черный Доктор? – пробормотала она.

Фил кивнул:

– Да.

– Кошмар. Теперь я точно не смогу спать по ночам. Мне всюду будет мерещиться его физиономия.

– Не будет, – заверил ее Фил. – У меня есть отличное средство от ночных кошмаров.

Марго слабо улыбнулась и протянула руку. Фил стиснул ее пальцы в своей горячей ладони.

– Сильно они меня? – спросила она.

Фил покачал головой:

– Нет. У тебя сотрясение, но голова цела. Доктор сказал, что через неделю ты будешь как новенькая. Я буду приходить к тебе каждый день. Что ты больше любишь, фрукты или пирожные?

– Фрукты, – выдохнула Марго.

– Хорошо.

– И… пирожные.

– Отлично! Что-нибудь еще?

– Да.

Фил нахмурился:

– Что?

Марго улыбнулась и тихо пробормотала:

– Угадай…

Фил на секунду задумался, затем склонился над Марго и нежно поцеловал ее в губы.

 Примечания 
 1 
Вы во мне как наваждение! (фр.)