Михаил Палев - Византийский манускрипт

Дом номер 36 на Наличной улице был самой обычной панельной двенадцатиэтажкой постройки начала семидесятых годов прошлого века. Кудрин не любил такие дома – ему нравились длинные прямые проспекты Васильевского острова с мрачно-торжественными фасадами старых питерских строений. Кудрин вырос именно в таком доме на Большом проспекте: высокие потолки коммуналки, узкие дворики-колодцы, тоннели подворотен и каретный сарай у парадного. А это унылое бетонное сооружение оскорбляло своим видом его любимый Васильевский.

У входа в парадное курил опер из «убойного» отдела 60-го отделения милиции капитан Меркулов.

– Привет, Саша, – поздоровался Меркулов. – Ну, что… Пойдем, глянешь? Похоже на случай, какой два месяца назад на Литейном был.

– Посмотрим, посмотрим, – проворчал Кудрин.

Они поднялись на лифте на седьмой этаж. Меркулов достал из пачки новую сигарету и приготовил зажигалку.

– Что, такое же неприглядное зрелище, как и на Литейном? – спросил Кудрин.

Меркулов передернул плечами:

– Слава богу, не наш район. Видел только фотографии. Похоже на то…

Они вошли в однокомнатную квартиру, и Кудрин сразу увидел труп на полу. Тело лежало ничком, и Кудрин не сразу понял, что это обнаженная девушка: волосы ее слиплись и пропитались кровью и еще чем-то липким, а к спине словно прилепили багровый пластырь. Лишь приглядевшись, Кудрин понял, что к спине ничего не прилепили, а совсем наоборот: содрали лоскут кожи размером с лист писчей бумаги.

– Вот, – сказал Меркулов, пропуская вперед Кудрина. – Барсукова Екатерина Викторовна, тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения, студентка третьего курса исторического факультета ЛГУ. Квартира съемная, сейчас ищем хозяев. Что скажешь?

– Нет, не похоже на Литейный, – высказался Кудрин. – Там расчлененка, а здесь только кожу со спины содрали.

– Не только, – возразил Меркулов. – Вспороли грудную клетку и вытащили сердце. Сердце, кстати, пока не нашли. Перевернуть тело?

Кудрин отрицательно мотнул головой и принюхался: в воздухе стоял какой-то странный лекарственный запах. Похоже, что запах исходил от пола, покрытого клочьями желтоватой осевшей пены.

– Это что за запах? – спросил он.

– Кровь, – пояснил Меркулов. – Из нее всю кровь выпустили.

– Нет, не этот, – поморщился Кудрин. – Химический такой запах…

– Да? Ты чувствуешь? – удивился Меркулов. – Кстати, соседка вызвала наряд потому, что почувствовала какой-то странный запах. Я решил, что она придуривается, старая карга… Оказывается, нет! Ты вон тоже чуешь. А я не чувствую ничего: думал, что уж все выветрилось.

– Вот ты говоришь, что кровь всю из нее выпустили, – с сомнением заметил Кудрин. – И где же кровь?

– А вон! – указал Меркулов на клочки пены. – Эксперт сказал, что кто-то облил пол перекисью водорода. Отсюда и запах.

– Подожди! – перебил его Кудрин. – Да тут этой перекиси нужно немерено! В чем же ее принесли?

– А там, в кухне, пустые баллоны из-под воды «Аква Минерале», – ответил Меркулов. – Возможно, что в них.

Кудрин недоверчиво покачал головой:

– Ты когда-нибудь видел, чтобы на месте преступления оставляли труп, а следы крови пытались уничтожить перекисью водорода?

– Нет, – признался Меркулов. – Хотя разные случаи бывали. Вот помню, когда я был еще стажером, так случилось дело: мужик пол вымыл разными моющими средствами так тщательно, что следов крови экспертиза так и не смогла обнаружить. Но сам он этой химией так надышался, что в больницу попал – на том и погорел. Его «Скорая» увезла, а сосед пошел ключи искать, чтобы квартиру закрыть. Зашел заодно в туалет, а санузел там совмещенный… Короче, мужик чуть не рехнулся: хозяин квартиры труп растворял в кислоте, в ванне. Зрелище, я тебе скажу, было похлеще этого!

– Ты мне лучше скажи, что ты здесь еще странного видишь? – спросил Кудрин.

– Да уж, странного немало, – согласился Меркулов и принялся перечислять: – Если она кого-то привела, то для чего? Чай они не пили. Спиртное? Не знаю, ничего такого мы не нашли. Возможно, что убийца все унес с собой, но не похоже. В кухне порядок, посуда в сушилке сухая, будто ею с утра не пользовались. Тряпка, которой стол протирают, тоже сухая. И постель не разобрана, не измята. Короче, никаких следов посиделок или любовного свидания.

– А комната тебе не кажется необычной? – поинтересовался Кудрин.

– Да, в какой-то степени, – согласился Меркулов. – На первый взгляд комната как комната: метров двадцать, обычная для небольшой однокомнатной квартиры. А имущества в ней: стеллаж с книгами и раскладушка у стены. Ну, вон коврик еще в углу валяется. Телевизор и магнитола в кухне стоят. И все! Даже для небогатой студентки слишком уж аскетично. И еще очень странно: нет разных безделушек, которыми девчонки свои комнаты украшают.

– А отпечатки уже сняли?

– Сняли. Отпечатков полно, но все они принадлежат Барсуковой. А вот дверные ручки и выключатели в ванной и в комнате протерты. Ну, что еще? Жилой сектор уже отрабатываем.

Кудрин пробежал взглядом по корешкам книг. «Магический ключ Соломона», «История колдовства»… Набор книг ограничивался историей и эзотерикой. А не носит ли убийство ритуальный характер? Впрочем, доказательств этому пока нет: возможно, убийца просто садист или каннибал.

Меркулов закурил очередную сигарету от предыдущей, а окурок спрятал в металлическую коробочку.

– Для конспирации, что ли? – усмехнулся Кудрин.

– Нет, просто сигареты купил по акции: к двум пачкам дали карманную пепельницу в подарок, – пояснил Меркулов и деловито осведомился: – Ну, так что? Будете убийство на Литейном с этим объединять? Я же знаю: у вас там в прокуратуре еще несколько подобных дел.

– Нет, – решительно ответил Кудрин. – Не вижу связи.

– Ну, вот! – с досадой проворчал Меркулов. – Так и знал! Отработаем жилой сектор, контакты, и если не будет никакой зацепки, то верный «глухарь». Чувствую, не нароем ничего. Я «глухари» этим самым местом чую!

И Меркулов выразительно похлопал себя пониже спины.

– Ладно, экстрасенс, – усмехнулся Кудрин. – Я поехал, а ты проследи, чтобы у нее с пальца кольцо не пропало. Занятное колечко!

– Я пытался его снять, но оно крепко сидит, – признался Меркулов. – Кстати, никаких других украшений, даже бижутерии, мы не обнаружили. А почему это кольцо тебя так заинтересовало?

– Странное какое-то, – ответил Кудрин. – Слишком массивное, серого невзрачного металла… не похоже на простое украшение. Вообще странно как-то все.

– Кстати, мы тут голубиные перья нашли, – сказал Меркулов. – Посмотришь?

– Я что, орнитолог? – отшутился Кудрин и направился к дверям. Выходя на лестницу, он обернулся и напомнил Меркулову: – Про кольцо не забудь. Очень мне любопытно это колечко!

Тавров выключил компьютер и встал из-за стола, разминая спину. День закончен, но расслабляться рано: впереди еще путь домой, последний рывок длиной в час, проклятье мегаполисов. Метро и автобус. Офис рядом со станцией метро, всего-то минут пять пешком. А вот автобуса не избежать! Хорошо, хоть маршрутки в последнее время появились. А то ведь автобус и полчаса прождать можно. Да, права была Ленора: надо перебираться в другой район. Пусть хуже дом и меньшая площадь, но поближе к метро. Можно, разумеется, купить автомобиль, но Тавров испытывал глубокое отвращение к процессу «кручения баранки». Кроме того, пробки… Нет, лучше переехать поближе к метро!

Единственная загвоздка: к переездам Тавров испытывал не менее глубокое отвращение, чем к «кручению баранки».

Надо бы кофе выпить, набраться сил для рывка домой. Но Катю он уже давно отпустил, а самому варить кофе не хотелось. Вот что действительно нужно: купить кофеварку! Именно для таких случаев. Хотя, пожалуй, лучше выработать привычку вовремя уходить домой.

Телефонный звонок прервал размышления Таврова. Звонила Ленора.

– Так и знала, что ты до сих пор в офисе. Слушай, я в растерянности: что подарить Ефросинье? У нее юбилей, ты не забыл?

– Я… м-м… – промычал невразумительно Тавров в смятении. Естественно, он не забыл о юбилее, потому что он о нем и не знал. Но Ленора и не ожидала ответа: диалог, в ее понимании, был всего лишь разновидностью монолога, где слушатели время от времени должны подавать некоторые признаки жизни короткими репликами. «Я… м-м» вполне подходило для подобной цели, и Ленора не стала дожидаться продолжения фразы.

– Я так и знала, что обо всем придется думать мне! Так вот что я надумала: тебе все равно некогда заниматься подарком, а даже если ты что-нибудь и решишь купить, то вряд ли это будет то, что нужно.

– Да, но… – попытался возразить Тавров, но Ленора пресекла робкую попытку возражения в зародыше.

– Что значит «но», Валера?! Помнишь, как ты мне подарил на день рождения этот ужасный груднинг?

– Спиннинг, Ленора, спин-н-нинг!

– Какая разница?! Главное вот что: если женщина как-то раз сказала, что с удовольствием съездила бы на рыбалку, то это вовсе не означает, что ей надо дарить на день рождения удочки, сачки и крючки. Так вот: мы вручим подарок Ефросинье вместе, от нас двоих. Я выберу, а ты оплатишь, хорошо? Я, разумеется, верну тебе половину, но не сейчас, потому что мне надо расплатиться за путевку… Подожди секунду, у меня мобильник… Ой, это Ефросинья! Я тебе потом перезвоню.

Тавров с облегчением положил трубку, торопливо достал свой мобильник, отключил его и покинул офис.

В метро было довольно свободно: преимущество езды не в час пик. А вот автобус оказался в своем репертуаре и мстительно показал ему свой хвост, едва Тавров выбрался на поверхность из душных подземных переходов. Тавров взглянул на часы: половина одиннадцатого, на этом направлении маршрутки после десяти вечера уже практически не ходят. Автобус же появится не раньше чем через полчаса. Делать нечего! И Тавров поднял руку, останавливая попутную машину.

Машина оказалась видавшей виды «шестеркой». За рулем сидел пожилой человек с аккуратной седой бородкой и очками в золотистой оправе. Тавров назвал улицу и предложил пятьдесят рублей.

– Садитесь, мне в ту же сторону, – отозвался водитель и добавил: – Только рядом со мной садитесь, а то задние дверцы плохо закрываются.

Поехали.

– Я вообще редко вожу кого-либо, только если по пути, – сказал водитель. – Да и на машине нечасто в последнее время езжу. Я человек науки, так что на бензин едва хватает, не то что на новую машину.

– Вы математик? – почему-то спросил Тавров.

– Нет, источниковед, всю жизнь в университете работаю, на историческом факультете. Сейчас уже редко лекции читаю, больше пишу… тороплюсь завершить несколько работ. Возраст… сами понимаете. А вы на пенсии?

– Да. Полковник милиции в отставке. Сейчас у меня свое частное детективное агентство.

– Вот как? А какими делами вы занимаетесь? – заинтересовался водитель.

– Всеми, кроме криминала, пропавших автомобилей и семейных разборок, – ответил Тавров, доставая визитку. – Так что, если понадобится, обращайтесь. Прошу!

Водитель взял визитку и спросил:

– Скажите, а пропавшего человека вы можете найти?

– Да, это наш профиль, – подтвердил Тавров и поинтересовался: – Простите, как вас зовут?

– Далинский Владимир Петрович.

– Очень приятно… А меня – Валерий Иванович. Так кого вам, Владимир Петрович, найти надо? Друга юности или должника?

– Нет, что вы! – рассмеялся водитель. – Я никому ничего не должен, и мне, слава богу, тоже никто не должен. А друзья юности… лет десять тому назад я побывал на встрече однокашников по альма-матер, тридцать лет выпуска. Повидались, выпили слегка, поговорили, обменялись телефонами… и все! Даже странно. А ведь мы были так дружны в студенчестве! Нет, какие там долги… просто один человек… Когда к вам лучше прийти?

– Лучше утром, к одиннадцати. Секретарша в офисе с десяти. Если меня вдруг не будет, подождите, кофе выпейте за счет заведения.

Машина остановилась. Тавров протянул полтинник.

– Мне как-то неудобно с вас деньги брать, – заколебался было водитель.

– Берите, берите! – настоял Тавров. – Ведь, если вы придете ко мне и мы заключим договор, тогда уж придется за все платить вам.

Он тогда не думал вновь увидеть подвезшего его человека.

Тавров приехал в офис в начале двенадцатого. Далинский сидел в приемной.

– Катюша, доброе утро. Кофейку мне, хорошо? Приветствую, Владимир Петрович! Прошу в кабинет.

Тавров усадил гостя в глубокое кресло напротив своего стола, одной рукой включил компьютер, другой принял кружку с кофе от Кати, с наслаждением сделал большой глоток и осведомился:

– Вам налить кофе, Владимир Петрович?

– Нет, спасибо, – отказался Далинский. – Я уже пил кофе утром, стараюсь не злоупотреблять. Сердце, знаете ли, давление…

– Хорошо, тогда приступим к делу. – Тавров отставил кружку и отправил на печать бланк стандартного договора. Принтер старательно зашуршал и выплюнул листок, на нем сочно чернел убористый текст.

– Изучите, Владимир Петрович.

Далинский взял листок и, слегка запинаясь, спросил:

– Э-э… так вы беретесь за поиски?

– А почему нет? – отозвался Тавров. – Я же сказал, что это мой профиль. Прочтите текст, изложите суть дела, я оценю предварительные расходы, подпишем договор – и вперед! Годится?

Далинский кивнул, торопливо нацепил на нос очки и принялся читать договор. Тавров успел посмотреть рассылку с анекдот. ру и допить кофе, прежде чем Далинский положил договор на стол.

– Итак? – вопросительно посмотрел Тавров на Далинского. Тот вместо ответа достал ручку и подписал договор.

– Вас не интересует предварительная смета расходов? – удивился Тавров.

– А смысл? – пожал плечами Далинский. – Возможно, вы его уже завтра найдете. Или вдруг всю страну придется перетряхнуть. Я буду оплачивать ваши услуги, пока есть деньги… для меня это важно, понимаете?

– Хорошо. – Тавров предложил: – Тогда приступим!

– Да-да… а с чего начать? – снова занервничал Далинский.

– А с самого начала. Первое: кого я должен найти?

– Брен, Виктор… отчества не знаю, на вид лет около сорока. Блондин, голубые глаза… залысины… рост около метра восьмидесяти… что еще?

– Фотографии нет?

– Нет, но… дома у него можно поискать.

– Хорошо, – пробормотал Тавров, занося данные в компьютер. – Кем он вам приходится?

– А… э-э… – растерялся Далинский. – В сущности, никем…

– А зачем тогда вам его искать? – задал резонный вопрос Тавров.

Далинский развел руками, не зная, что сказать.

– Хорошо, давайте так: при каких обстоятельствах вы познакомились с Виктором Бреном?

– Видите ли… я всю жизнь преподавал в университете, источниковедение… Я вам говорил. Очень часто сидел в архивах, и по работе, и для интереса. Сначала, в молодости, хотел найти библиотеку Ивана Грозного… а потом уже всерьез занялся. У меня есть такая особенность: я могу в течение максимум пяти минут вспомнить – где, когда и по какому поводу встречал упоминание о том или ином человеке, событии или предмете. Поэтому ко мне часто обращаются за справками… понимаете? Иному человеку, чтобы найти что-нибудь в архивах, годы могут понадобиться, а я за пять минут вспомню.

– Да, это очень ценное качество, – согласился Тавров. – И платят клиенты неплохо? Впрочем, это я к слову… можете не отвечать.

– Да что там скрывать! – махнул рукой Далинский. – Разумеется, каждый старается отблагодарить. Сейчас деньгами в основном. Но я цену не назначаю, иногда даже ищу бесплатно, аспиранту, например…

– А Брен был аспирантом?

– Нет, он журналист. Работал в журнале «К городу и миру». А ко мне обратился вот с чем: показал фотографию одного артефакта. И спросил: не попадалось ли мне что-нибудь подобное в виде описаний или рисунков в архивах?

– Артефакт? – поднял бровь Тавров.

– Ну, некий предмет искусственного происхождения, обычно представляющий загадку, – объяснил Далинский.

– И что это был за загадочный предмет?

– Прямоугольная пластина с нанесенной на нее римской цифрой I. Фотография была старая, черно-белая, но я сразу вспомнил, где уже видел нечто подобное.

– И где?

– За полгода до этого примерно такую же пластину приносил один молодой человек, Кудасов Владислав… Александрович. Он называет себя уфологом: ездит по стране, изучает якобы следы пришельцев и все такое… Так вот, я сразу вспомнил, где видел нечто подобное, и дал Брену телефон Кудасова. Брен попросил вспомнить, не спрашивал ли меня еще кто-нибудь о подобном предмете. И тут я вспомнил, что еще раньше Кудасова ко мне обращалась питерская студентка, Бьянка Кайтелер, с просьбой помочь в разборке ее семейного архива. У нее вызвали интерес записки отставного капитан-командора русского флота Николая Дудича и древний манускрипт на пергаменте. Моя помощь понадобилась ей потому, что в записях Дудича было много непонятных сокращений и оборотов речи того времени, а также вставки на латыни; манускрипт же был написан на греческом. Наибольшие трудности вызвал манускрипт: текст выцвел, и вообще пергамент был поврежден временем. Хорошо, что я работал с отсканированными текстами и их легко можно было увеличить. Я так и не понял суть текста и потому не уверен, что перевод получился достаточно адекватный, хотя я и консультировался у известного специалиста по мертвым языкам. Он высказал предположение – и я с ним согласился, что это алхимический трактат, написанный принятым в то время у алхимиков языком со специфической терминологией и символикой. Впрочем, документ действительно древний, не позже XII века, и, что действительно редко для того времени, не палимпсест…

– Простите, что? – не понял Тавров.

– В раннем Средневековье в Европе из-за дороговизны пергамента писцы часто счищали малоценный, с их точки зрения, старый текст и наносили новый. Такие документы называются палимпсестами. Варварство, разумеется, – но только с позиций исторической науки. А какой-нибудь монах искренне полагал, что делает святое дело, стерев текст язычника Аристотеля и заполнив очищенный пергамент рассуждениями о том, сколько чертей может поместиться на кончике иглы. Увы, такие были времена и обычаи! Впрочем, что далеко ходить, если буквально недавно…

– И в этом манускрипте говорилось о похожем артефакте? – прервал этот затянувшийся монолог Тавров.

– Что? А… нет, не говорилось. А вот в записках капитан-командора Дудича я встретил упоминание о слегка вогнутой прямоугольной пластине необычайно твердого серебристого металла с нанесенной на нее римской цифрой I.

– А почему вы решили, что все дело в артефактах, интересовавших Брена? – поинтересовался Тавров.

– Разумеется, я не мог уверенно утверждать, что речь идет о тех самых пластинах, – уточнил Далинский. – Тем не менее с большой долей вероятности я мог предположить, что так оно и было. Поэтому я дал Кудасову контактный телефон Бьянки Кайтелер, а затем Брену – телефоны Кайтелер и Кудасова.

– А когда Брен встретился с Кудасовым и Кайтелер?

– Вот этого я не знаю, – развел руками Далинский. – Я ведь предупредил Брена, что уверенно утверждать о родственном происхождении пластин я смогу, только увидев артефакт Брена воочию. Он согласился, но сообщил, что должен уехать в командировку недели на две-три, а когда вернется, то немедленно свяжется со мной.

– И он связался?

– Да, недели через три он снова позвонил. Сказал, что вернулся в Москву, и предложил, чтобы я приехал к нему домой, поскольку ему не хотелось бы возить с собой столь ценный предмет. Он сообщил мне адрес, код замка в подъезде, и я немедленно отправился к нему.

– И что? Пластина оказалась такой же, что была у Кудасова?

– Нет, я так ее и не увидел, – сокрушенно вздохнул Далинский. – Я звонил в дверь его квартиры довольно долго, пытался дозвониться по мобильнику, но безрезультатно. А потом я решил написать Брену записку, оперся «дипломатом» о ручку двери – и она вдруг открылась! Она была не заперта. Я сразу решил, что здесь что-то не так, и вызвал милицию. Но приехавший наряд повел себя возмутительно: они взяли понятых и всего лишь бегло осмотрели квартиру. А потом уехали. Я еще сказал им, что нельзя оставлять квартиру вот так, нараспашку. А они посоветовали обратиться к слесарю ДЭЗа. И еще сказали, что в случае, если имела место кража, заявление должен подать сам хозяин. Я вызвал слесаря, заплатил ему двести рублей, и он поменял личинку замка, чтобы можно было закрыть дверь.

– А разве дверь нельзя было просто захлопнуть? Что там за замок? – заинтересовался Тавров.

– Ручка с цилиндрическим замком, у меня дома такой же. Нажал на цилиндрик – задвижка и срабатывает, – описал Далинский. – Но в этом замке она не срабатывала: что-то там заклинило… видимо, когда замок ломали.

– Кто ломал?

– Ну… те, кто похитил Брена, – пояснил Далинский.

– А почему вы уверены, что его похитили? – спросил Тавров.

– Ну а как же иначе?! – удивился Далинский. – Ведь он вернулся в Москву, звонил мне со своего городского телефона: у меня номер высветился на определителе. Мы договорились о встрече… и – вот! Я наводил справки в редакции журнала. Мне сказали, что утром того дня он ненадолго заезжал на работу, а потом отправился домой.

– А сколько времени прошло от его звонка до того момента, как вы оказались у двери в квартиру Брена?

– Пожалуй, около часа, – прикинул Далинский. – Я ехал на машине и нигде в пробках не застревал.

– В квартире вы не видели чего-нибудь подозрительного? Следов борьбы, например?

– Нет, ничего такого. Никакого беспорядка.

– В милицию обращались с заявлением?

– Да, но там бумагу не приняли, сказали, что не видят оснований… Как в том анекдоте: «Вот когда убьют, тогда и приходите», – грустно усмехнулся Далинский.

– Понятно, – подытожил Тавров. – Мне нужно переговорить с Кудасовым и Кайтелер. Еще нужен адрес редакции, где трудился Брен. А для начала давайте-ка съездим на квартиру Брена.

Брен снимал двухкомнатную квартиру в блочной хрущевке, недалеко от станции метро «Кунцевская». Как говорится, «хоть и хрущевка, а рядом Рублевка». Результаты осмотра разочаровали Таврова. Никаких следов обыска, никакого беспорядка. Паспорта нет, денег нет, ценностей нет. Полное впечатление, что жилец всего лишь временно покинул жилище на более или менее длительный срок.

– Вы не знаете, был ли у Брена дома компьютер? – спросил Тавров у Далинского.

Тот утвердительно кивнул:

– Был ноутбук. Новый, «Асус», экран пятнадцать дюймов, широкий.

– Похоже, что он забрал его с собой, – заметил Тавров. – В квартире нигде нет.

– Наверное, унесли похитители? – предположил Далинский.

– Послушайте, Владимир Петрович, – недовольно поморщился Тавров. – Пока я не вижу никаких признаков похищения или ограбления. Понимаете? Никаких! Так что сотрудники отделения милиции были абсолютно правы, не приняв ваше заявление. Может, Виктор, в конце концов, с женой начальника на курорт уехал! А что? Мужчина неженатый, молодой, имеет право на личную жизнь… и на личные тайны. Разве не так?

– А что же теперь делать? – растерялся Далинский.

– Я поеду в редакцию, – заявил Тавров. – Вдруг у них есть новости о Брене? А вы, Владимир Петрович, занимайтесь своими делами. Я вам позвоню, если что.

Новостей о Брене в редакции не было. Зато сам редактор оказался на месте, и Тавров не преминул атаковать его вопросами.

– Чем занимался Брен в вашем журнале?

– Наш журнал призван информировать российскую общественность о жизни Римско-католической церкви и ее организаций, – сообщил редактор. – Поскольку Брен являлся терциарием Ордена Проповедников, то он освещал на страницах нашего издания преимущественно деятельность своего Ордена. Скажите, вы уверены, что Брен действительно исчез?

– Честно говоря, я сам собирался спросить об этом вас, – признался Тавров. – Ведь вы хорошо знали Брена, не так ли?

– Да, пожалуй, – согласился редактор. – Он работал в этом издании еще до меня, а я пришел сюда шесть лет тому назад.

– Он когда-нибудь исчезал надолго, хотя бы недели на две-три?

– Нет, не помню такого, – уверенно заявил редактор. – Дня на два-три, когда все праздники официальные отмечают… Но так, чтобы на месяц – нет, исключено! Я думаю, что профессор Далинский прав и дело нечисто. И еще я думаю, что о подозрительно долгом отсутствии Брена необходимо поставить в известность приора Ордена и немецкое посольство. И я сегодня же это сделаю!

– А посольство тут при чем? – удивился Тавров.

– Как это «при чем»? – удивился, в свою очередь, редактор. – Брен имеет немецкое гражданство. Вы разве этого не знали?

Вот как! Интересно, а Далинский знал, что Брен – гражданин Германии? Если знал, то почему не сказал? И какой смысл ему скрывать факт немецкого гражданства Брена, если Тавров неминуемо выяснил бы это сам?

– Может, хотите кофе? – предложил редактор, выведя Таврова из состояния задумчивости.

– Да, не откажусь, – согласился Тавров.

Кофе Таврову не хотелось, но уходить он не собирался: нужно раскручивать редактора до конца – кто знает, сколько еще сюрпризов выявится? Редактор позвонил секретарше и попросил принести два кофе.

– Вы знаете, я почему-то думал, что Брен по национальности еврей, – признался Тавров.

– Самое интересное, что и он сам долго так думал, и в советском паспорте у него стояла национальность «еврей». А когда грянула перестройка, его отец на смертном одре признался, что весь их род – чистокровные немцы. Видимо, имелись какие-то подтверждающие документы, поскольку Брен в 1992 году репатриировался в Германию как этнический немец.

– Но почему же он вернулся обратно в Россию?

– В Германии он вступил в лоно Римско-католической церкви и стал терциарием Ордена Проповедников, – начал рассказывать редактор. – После этого Орден и направил его в Россию. Думаю, это было где-то в 1996-м или 1997 году… во всяком случае, еще до дефолта. Извините, минуту…

Телефонный звонок прервал разговор. Редактор взял трубку и некоторое время молча слушал. Потом сказал:

– Хорошо, я немедленно подъеду. Диктуйте адрес… Да, буду примерно через тридцать-сорок минут.

Он записал пару строчек на листке бумаге и положил трубку.

– Похоже, вам пора? – спросил Тавров, вставая со стула. – Не буду вас больше задерживать, спасибо.

– Я думаю, вам лучше поехать со мной, – сказал редактор. – Дело в том, что мне позвонил некто Семенов и сообщил, что он должен на пару месяцев уехать из Москвы и если Брен наконец надумает забрать свой ноутбук, то пусть поторопится. В крайнем случае, если Брена сейчас нет в городе, Семенов отдаст ноутбук под расписку мне.

– Да, я обязательно поеду с вами! – ответил Тавров. – Может быть, в файлах ноутбука Брена мы найдем какой-то намек на загадку его исчезновения?..

Семенов жил в старом сталинском доме на улице Панфилова. Раньше там обитали прославленные сталинские полководцы, а теперь обосновались те, кто мог себе позволить жить в таком престижном месте. Впрочем, Семенов не производил впечатления человека со средствами: мужчина за сорок, с прической типа «всклокоченная плешь», одевавшийся явно на китайских барахолках. И интерьер его большой квартиры свидетельствовал отнюдь не о достаточном для данного района уровне жизни, а всего лишь об удачно произведенной приватизации родительской жилплощади.

Семенов встретил гостей с явным облегчением.

– Понимаете, мне сегодня вечером надо уезжать, а тут вдруг попался под руки ноутбук Брена, – объяснил он. – Очень хорошо, что я вас застал на месте!

И Семенов вручил Таврову ноутбук ASUSTЕK.

– Вот, в целости и сохранности! – радостно объявил он. – Не обижайтесь, но будьте добры расписочку… для порядка.

– Вообще-то это я – начальник Брена, – счел необходимым вмешаться редактор и попытался завладеть ноутбуком. Но Тавров цепко держал потенциальное хранилище секретов.

– Мы хотели бы проверить содержимое компьютера, – не терпящим возражений голосом заявил Тавров и направился к большим двухстворчатым дверям в гостиную, бросив на ходу: – Вы не возражаете?

– Нет, что вы! Проходите, пожалуйста, – запоздало предложил Семенов. – Извините за беспорядок, но я готовился к отъезду…

– Ничего, мы ненадолго, – заверил его Тавров, оглядывая комнату. Судя по обилию пыли на разбросанных по полу вещах: книгах, компакт-дисках и даже лыжных ботинках, – Семенов начал готовиться к отъезду еще зимой и под этим благовидным предлогом прекратил всякие потуги на уборку.

Тавров поставил ноутбук на журнальный столик, где царапины были стыдливо замаскированы густым слоем пыли, и поднял крышку. Он нажал на кнопку включения, но ноутбук даже не сделал попытки ожить.

– Батареи сдохли, – поспешно пояснил Семенов. – Сейчас я блок питания подключу. Черт, где же он?!

Семенов куда-то исчез, через минуту появился, победно потрясая блоком питания.

– Вот он! Разрешите, я до розетки доберусь… а ну-ка… Ну вот, запустился. Черт, да у него здесь пароль!

– Вы знаете этот пароль? – поинтересовался Тавров.

– Разумеется, нет! – отозвался Семенов. – Это же ноутбук Брена. Короче, войти не получится. Прошу меня извинить, но я в диком цейтноте!

– Да что уж там, это мы злоупотребляем вашим вниманием, – кисло улыбнулся Тавров и покосился на редактора: – И что нам делать?

– Я увезу ноутбук в редакцию, а завтра утром наш системный администратор попробует войти без пароля, – предложил редактор.

Тавров недовольно поморщился.

– У вас есть другие предложения? – поинтересовался редактор.

– Ну, если завтра утром… Хорошо, я буду ждать вашего звонка! – решился Тавров и повернулся к Семенову: – Кстати, если вы вдруг понадобитесь… Куда именно вы едете?

– В Сочи, – ответил Семенов. – Но вы можете звонить мне на мобильный.

– И последний вопрос: почему Брен оставил ноутбук вам? Он вас хорошо знает?

– Мы вместе учились, и в школе, и в институте, – ответил Семенов. – Дружили, пока он не уехал в Германию. А когда он вернулся, дружба возобновилась… Старый друг есть старый друг, верно?

– Верно, – согласился Тавров.

Он записал номер Семенова и вместе с редактором покинул квартиру. Тот отправился в редакцию, а Тавров решил дозвониться другим фигурантам в этом странном деле.

Кудасов ответил почти сразу же.

– Слушаю вас, – раздался из трубки глухой недовольный голос.

– Добрый день! Господин Владислав Кудасов?

– Ну, предположим… А вы кто такой? – довольно невежливо отозвался уфолог.

– Моя фамилия Тавров, я частный детектив, расследую исчезновение Виктора Брена. Вам что-нибудь говорит это имя?

– Ничего, – моментально ответил Кудасов.

– А фамилия Далинский вам известна?

– Ну… предположим.

– Извините, но вы не могли бы выразиться яснее: «да» или «нет»? – надавил Тавров.

– Да, известна, – раздраженно ответил Кудасов. – Далинский консультировал меня… по ряду вопросов.

– Далинский дал ваши координаты Брену. Разве Брен с вами не связывался?

– Ну… что-то припоминаю… Далинский говорил о человеке, которому он дал мой номер телефона, но мне никто не звонил.

– А Далинский сказал, по какому вопросу хотел к вам обратиться Брен?

Кудасов помолчал секунд пятнадцать, потом сухо ответил:

– Я не помню. Почему я это должен помнить? Ведь он со мной так и не связался. Надеюсь, это все? Мне действительно некогда!

– Да, у меня все. Благодарю за сотрудничество! – съязвил Тавров и принялся названивать Бьянке Кайтелер.

До Кайтелер он дозвонился только к вечеру. Кайтелер оказалась обладательницей весьма приятного юного голоса, но проскальзывавшие в этом голосе отдельные нотки и интонации заставили Таврова как-то внутренне подобраться: это не грубиян Кудасов, эта умеет мягко стелить каменные перины.

– Да, Далинский мне что-то говорил… Как вы сказали? Э-э… Брен, да? Напомните, пожалуйста, по какому вопросу он хотел со мной связаться?

Таврову это не понравилось. Еще с тех времен, когда он был простым оперуполномоченным в районном отделении милиции, он привык к тому, что вопросы задает он сам, а не ему. «Вот хитрая девка! Решила выяснить, что мне известно».

– Я знаю только то, что Далинский дал Брену ваши координаты.

– Смею вас заверить, господин частный детектив, что никакие незнакомые люди в последний год ко мне не обращались, – насмешливо сообщила Кайтелер. – Если этот человек исчез, мне очень жаль. Но я ничем не могу вам помочь.

– Спасибо, извините за беспокойство, – буркнул Тавров и дал отбой. Мрачный грубиян и наглая девчонка – еще та компания! Ничего не знают, да и знать не хотят! Впрочем, он ожидал подобного результата. В наше время люди, просто выйдя средь бела дня в булочную за буханкой «Украинского» хлеба, иногда исчезают с таинственностью, достойной самого Бормана или Усамы бен Ладена.

Тавров сварил кофе, плеснул немного коньяка и залпом выпил. Он чувствовал, как внутри его словно сжимается пружина: это было предчувствие событий, не суливших ему ничего хорошего. Он привык доверять подобным предостерегающим ощущениям – научился за тридцать пять лет службы в сыске.

Тавров плеснул в чашку еще немного коньяка и залпом выпил, сам себе удивляясь: уж не перенервничал ли он? Но ведь пока не случилось ничего особенного.

Он вдруг заметил странную вещь: он выпил уже граммов сто, а бутылка по-прежнему залита под самое горлышко. Что за бред?!

Пить Таврову больше не хотелось, но он снова налил порцию, проглотил и, морщась, покосился на бутылку. Так и есть! Янтарная жидкость осталась на прежнем уровне. И Таврову это очень не понравилось, потому что он знал только одну убедительную причину странного фокуса с бутылкой. А об этой причине ему даже думать не хотелось!

Тавров проснулся около десяти часов утра. Состояние немолодого – увы! – организма убедительно свидетельствовало о том, что он накануне бессовестно «злоупотребил». Однако полная бутылка ехидно опровергала данную в ощущениях реальность. Тавров убрал емкость в сервант и отправился завтракать.

Едва вытерев руки о кухонное полотенце, Тавров позвонил в редакцию. Трубку взял сам редактор.

– Здравствуйте, это Тавров. Ну, что там? Вы посмотрели файлы Бренда?

– Да. Наш сисадмин сумел преодолеть защиту, но… там ничего нет.

– Как нет?!

– Давайте он сам все расскажет, – торопливо предложил редактор.

– Алло, вы слушаете? – раздался в трубке чей-то хриплый голос. – Короче, на винчестере в шестьдесят гиг два логических диска. Один, ясен пень, системный, но там только система и программы… никаких текстов. А второй диск отформатирован.

– Как отформатирован? – растерянно переспросил Тавров.

– Ну, как… молча! Нет там ничего, поскольку при форматировании все содержимое диска безвозвратно утрачивается. А на системном диске текстов нет, только стандартный набор картинок для обоев. Теперь понятно?

– Да, – обескураженно отозвался Тавров. – Спасибо.

– Не за что. Что-нибудь еще?

– Да нет… спасибо и на этом, – не сумел сдержать вздох разочарования Тавров и положил трубку. Некоторое время он сидел в кресле, погрузившись в размышления, потом взял мобильник, полез в записную книжку, нашел нужную страницу и набрал номер.

– Да, слушаю вас, – ответил ему голос Семенова.

– Это Тавров, я накануне приезжал к вам за ноутбуком.

– Да-да, я помню, – торопливо отозвался Семенов. – Только говорите побыстрее, а то я тут на станции, за пивом вышел, скоро отправление…

– Мы проверили ноутбук, и оказалось, что логический диск с данными отформатирован.

– Как отформатирован?! – изумился Семенов.

– Как… Полностью! – не смог сдержать ехидства Тавров.

– Брен не мог его отформатировать! – категорически заявил Семенов. – Дело в том, что он при мне закончил работу с какими-то документами, отправил почту, потом вышел из Виндозы, выключил компьютер и тут же отдал его мне. Понимаете? Он не мог отформатировать винчестер, у него просто не было на это времени!

– А может так быть, что на втором логическом диске, где хранились данные, к этому времени уже ничего не было?

– Я же говорю, что Брен при мне заканчивал работу с документами! Я видел своими глазами, что на втором логическом диске было очень много папок. Не знаю, сколько в них файлов, но папок было несколько десятков! Не могли же они так просто исчезнуть на выключенном компьютере?!

– Не могли, – согласился Тавров. – Но – исчезли.

– Ну, не знаю, – вздохнул Семенов. – Извините, но у меня поезд отходит. Будьте здоровы!

– И вам не хворать, – проворчал Тавров.

Сам собой жесткий диск на выключенном компьютере отформатироваться не может – это понимал даже непродвинутый юзер Тавров. Значит, кто-то врет: либо Семенов, либо редактор. Либо вмешались некие потусторонние силы… Тут Тавров вспомнил неиссякаемую бутылку коньяка, и холодок пробежал по позвонкам, словно по ступенькам. Нет, об этом лучше не думать! Надо просто отказаться от этого дела – решительно и бесповоротно.

Тавров взял телефон и набрал номер Далинского.

– Владимир Петрович! Это Тавров. Нам надо встретиться. Приезжайте часа через два ко мне в офис. Возражений нет? Ну и отлично.

Тавров побрился, выпил еще чашку кофе и поехал в офис.

Далинский появился точно в назначенное время.

– Что нового, Валерий Иванович? – сразу же спросил он, едва усевшись в кресло напротив Таврова.

– Дело вот в чем, Владимир Петрович, – твердым голосом начал Тавров. – Если я берусь за дело, то всегда довожу его до конца. Но я немедленно прекращаю расследование, если прихожу к выводу, что клиент использует меня втемную и пытается мной манипулировать… скажем, пускает за мной чистильщиков.

– Простите… кого? – недоуменно спросил Далинский.

– Объясняю: бывают случаи, когда клиент нанимает частного детектива для того, чтобы тот выявил неспрятанные концы преступления. И затем «зачищает» эти самые концы, чтобы за них не могло ухватиться следствие. Так вот, я полагаю, что в данном случае именно так и есть. Факты: вы назвали имена Кайтелер и Кудасова, которые должны были одними из последних встречаться с Бреном. Они дружно заявили, что никогда не видели Брена и никогда о нем не слышали. А ведь, по вашим словам, Брен активно искал встречи с ними и имел достаточно времени, чтобы связаться с этими людьми. Почему вы сами им не позвонили и не спросили о Брене? Логично предположить, что вы с моей помощью просто хотели проверить, будут ли они молчать. Далее: диск ноутбука, на котором Брен держал свой архив, вдруг оказывается отформатированным, причем факты говорят о том, что это сделал не Брен. И это после того, как ноутбук побывал в моих руках! Еще пара таких случаев – и я в глазах следствия превращусь в вашего соучастника и буду вынужден молчать, как это делают Кайтелер и Кудасов. Я уже не говорю о том, что вашей профессорской пенсии явно не хватит для оплаты дорогостоящих услуг детективного агентства. Значит, платит кто-то другой. Такое бывает – заказчик действует через посредника, чтобы не привлекать внимания к своей персоне, но в таком случае посредник не скрывает своей деятельности. Почему же скрываете вы? По-моему, всего этого достаточно, чтобы расторгнуть наш договор. Расходы мои незначительны, и я не требую, чтобы вы мне их возместили. Я выразился ясно?

– Нет, вы не можете так поступить! – взволнованно воскликнул Далинский. – Вы все не так поняли! Я могу объяснить и…

– Не утруждайте себя, Владимир Петрович! – решительно прервал его Тавров. – Вам придется обратиться к другому детективу, менее щепетильному. А наше сотрудничество закончено.

Далинский поджал губы, затем решительно поднялся.

– Вы глубоко заблуждаетесь насчет меня, Валерий Иванович, – расстроенно проговорил он. – И в самом ближайшем времени я предоставлю вам доказательства ваших заблуждений. А пока я откланяюсь!

– Прощайте, – отрывисто бросил Тавров, уткнувшись в монитор.

Далинский ушел, а Тавров для успокоения нервов занялся раскладыванием пасьянса. Впрочем, ему удалось посвятить этому занятию не более десяти минут. Раздался звонок, Катя подняла трубку и сообщила Таврову:

– Валерий Иванович, звонит Ленора Павловна! Говорит, по очень срочному делу.

– У нее не бывает несрочных дел, – проворчал Тавров и со вздохом взял трубку. В ухо его ворвался голос Леноры:

– Валера! Ну что же такое?! Почему ты в офисе?! Сейчас уже должен приехать курьер, а тебя нет дома!

– Какой курьер? – растерялся Тавров.

– Господи! Ну, я же тебе говорила! Ведь я должна купить от нас двоих подарок Фросе на юбилей. Или ты забыл?

– Почему забыл? Помню.

– Я сегодня утром заказала подарок! Его должны привезти во второй половине дня к тебе на квартиру.

– А почему ко мне? – изумился Тавров. – Разве не проще к тебе?

– Валера! Какой же ты непонятливый! Я же говорила, что сейчас у меня нет денег и за подарок заплатишь ты, а я потом верну тебе свою часть… Мы же договаривались! Так вот, ты отдашь деньги курьеру.

– Да, я понял, – наконец сообразил Тавров. – А сколько надо отдать?

– Двенадцать тысяч.

Тавров на мгновение потерял дар речи, а вновь обретя его, осторожно осведомился:

– Надеюсь, не долларов и не евро?

– Нет, монгольских тугриков! – съязвила Ленора. – Естественно, рублей, это обычный магазин. Так что немедленно езжай домой! Слышишь?

– Да, конечно, – со вздохом пообещал Тавров. – Но мне еще нужно заехать в банк и снять деньги со счета. У меня нет такой суммы наличными.

– Валера, тебе давно следует завести кредитку! Придется мне и этим заняться.

– Да-да, Ленора, – заторопился Тавров. – Только не сейчас, хорошо? Ну, так я поехал?

– Да, разумеется! Подожди, запиши номер заказа: 2154. Записал? И поторопись, пожалуйста.

Уже входя в метро, Тавров вспомнил, что так и не спросил Ленору: что за подарок она заказала? Но перезванивать не стал: лишняя трата времени. Да и связь в метро плохая.

В банке Тавров проторчал изрядно. Примчался домой, и тут позвонил курьер и сказал, что заказ он доставит к шести часам. Тавров глянул на часы: три. И куда он так спешил, как ненормальный?!

Тавров решил пообедать, раз уж так сошлось. Только он сел за стол, как запиликал телефон. Тавров с досадой крякнул, схватил трубку.

– Курьер звонил и сказал, что доставит заказ только к шести часам! – выпалил он в трубку. В ответ донесся голос Далинского:

– Валерий Иванович, это Далинский. У меня к вам просьба: не могли бы вы сегодня подъехать в ресторан на Сретенку, часам к семи вечера? Я познакомлю вас с настоящим заказчиком.

Тавров хотел было отказаться, но Далинский очень настаивал, да Таврову и самому в глубине души хотелось взглянуть на человека, которому так срочно понадобилось разыскать ничем не примечательного клерикального журналиста. Все-таки в этом деле была какая-то загадка… Поэтому он сказал:

– Хорошо. Но у меня есть еще дела, я не знаю точно, когда освобожусь.

– Как освободитесь, так и подъезжайте! – обрадовался Далинский. – Ресторан работает до часу ночи, будет заказан отдельный кабинет. «Трактир на Сретенке», возле Последнего переулка. Это переулок так называется – «Последний».

– Я хорошо знаю этот район, – ответил Тавров. – До встречи.

– До встречи, Валерий Иванович! И спасибо, что согласились!

Тавров задумался: почему так вцепился в него таинственный заказчик? Мало ли в Москве детективов? Еще одна загадка!

Заказ доставили в начале седьмого. Курьер и водитель, обливаясь потом, втащили в квартиру огромную и очень тяжелую картонную коробку. Курьер получил деньги, выдал необходимые документы и ушел. Тавров взглянул на накладную, в графу «Наименование товара», и не поверил своим глазам. В графе четко было написано: «Светильник садовый декоративный». Тавров схватил трубку и набрал номер Леноры.

– Тут привезли заказ… Нет ли ошибки? Зачем Ефросинье декоративный садовый светильник, да еще такой неподъемный?!

– Ой, это такая прелесть! Ты распакуй и посмотри, Валера! Это просто чудо! А что тяжелый… так кто его в саду таскать будет? Он на одном месте должен стоять.

– Но у Ефросиньи в саду уже есть светильники, – напомнил Тавров. Но для Леноры это был не довод.

– Еще один не помешает! – беспечно отозвалась она.

Ну что тут возразишь?

До ресторана Тавров добрался часам к девяти вечера. Ресторан располагался в подвале одного из старых домов, еще пока сохранившихся в этом районе старой Москвы. Метрдотель проводил Таврова в отдельный кабинет, где Далинский в компании коротко стриженного мужчины лет семидесяти смотрел по телевизору канал «Евроньюс». Далинский представил своего компаньона:

– Позвольте представить вам господина фра Арнольдо. Он представляет в России генеральный капитул Ордена Проповедников, более известный как Орден доминиканцев. Именно фра Арнольдо и попросил меня нанять детектива для поисков Брена, поскольку Брен является терциарием Ордена. Фра Арнольдо готов ответить на ваши вопросы. Он не говорит по-русски, поэтому я буду переводить. Но прежде всего я просил бы вас сделать заказ. Ведь вы, надо полагать, не ужинали?

– Спасибо, мне только кофе.

Далинский вызвал официанта и заказал для Таврова двойной эспрессо. Когда официант ушел, Тавров задал первый вопрос:

– Почему вы не ищете Брена через немецкое посольство? Ведь он гражданин Германии, не так ли?

– Дело в том, что примерно за месяц до исчезновения Брена пропал приехавший в Россию по делам Ордена терциарий Вальтер Шрайбер. Шрайбер, ученый-историк, профессор Мюнхенского университета, прибыл к нам для работы с российскими архивами. Представители посольства сразу же обратились к российским властям, но на сегодняшний день до сих пор не обнаружено никаких следов Шрайбера. Более того, в настоящее время поиски Шрайбера российские власти прекратили. Именно поэтому, когда исчезновение Брена стало фактом, капитул Ордена счел необходимым обратиться к частному детективу. Естественно, российскому гражданину гораздо проще это сделать, не привлекая лишнего внимания. Поэтому я и обратился к господину Далинскому как к человеку, знавшему и Брена, и Шрайбера, попросив его выполнить роль посредника, – дословно передал Далинский ответ фра Арнольдо.

– Брен и Шрайбер были знакомы? – спросил Тавров.

– Да, Брен должен был помочь Шрайберу в поисках, которыми тот занимался.

– И что это за поиски?

Фра Арнольдо немного помедлил с ответом.

– Единственное, что могу вам сказать: речь шла о поисках определенной информации, весьма важной для Ордена.

– Вы понимаете, что я спрашиваю не из праздного любопытства? – раздраженно осведомился Тавров. – Мне нужно выяснить круг общения Шрайбера и Брена.

– Я понимаю, однако это не моя личная тайна. Уверяю вас, что мы приложим все усилия, чтобы помочь вам установить круг общения Брена.

– А Шрайбера я тоже должен искать? – решил уточнить Тавров.

– Да, это было бы очень хорошо. Если хотите, с вами будет заключен отдельный договор на поиски Шрайбера.

– Речь не об этом. Я должен знать, с кем, кроме Брена, мог контактировать Шрайбер в России, – пояснил Тавров.

Фра Арнольдо развел руками:

– Мы это тоже хотели бы знать.

Официант принес очередную порцию кофе. Дождавшись, пока он уйдет, Тавров задал следующий вопрос:

– Почему вы мне сразу не сообщили об исчезновении Шрайбера и о том, что он был связан с Бреном?

Фра Арнольдо ответил не сразу. Он устало потер веки подушечками пальцев и наконец проговорил (Далинский перевел):

– Мы опасались, что этим сразу свяжется вместе исчезновение Брена и Шрайбера, а это может не соответствовать действительности. А вот если бы вы сами вышли на Шрайбера, то получилось бы вернее. Кроме того, власти России официально уже прекратили поиски Шрайбера.

– И чем они это мотивировали?

– Послу сообщили, что Шрайбер покинул Россию. Во всяком случае, кто-то по его документам месяц тому назад вылетел из Москвы во Франкфурт-на-Майне. Это все, что нам известно.

Тут настала очередь Таврова задуматься. Он подумал с минуту и высказал предположение:

– Если кто-то по документам Шрайбера вылетел из Москвы примерно в то же время, когда исчез Брен, то нельзя исключить, что это был сам Брен. Не так ли?

– Такая вероятность существует, – согласился фра Арнольдо. – Но для этого у Брена должны были иметься очень серьезные основания, о которых я даже не могу догадываться.

– Миссия Шрайбера была каким-либо образом связана с артефактом, фотографию которого Брен показывал Далинскому?

Фра Арнольдо помолчал, поджав губы. Наконец он нехотя произнес несколько слов.

– Была. Но не исключительно с этим артефактом, – перевел Далинский. Фра Арнольдо явно боялся сказать лишнее и тщательно выбирал выражения.

Тавров ждал продолжения.

– Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли: это не связано с каким-либо криминалом или сокрытием следов преступления. Речь идет о внутренних секретах Ордена – и не более того. Но и не менее! Артефакт Брена представлял определенный интерес для Ордена, и Брен собирался передать его Ордену, но… мы так и не получили артефакт в связи с исчезновением Брена. А Шрайбер занимался поисками подобных артефактов как профессиональный археолог. Но никакие раскопки на территории России он не проводил, поскольку не располагал разрешением на подобные работы. Речь шла всего лишь о сборе информации, работе с архивами и частными коллекционерами.

– Что вы думаете о редакторе издания, где работал Брен? Он получил ноутбук Брена, после чего вдруг оказалось, что уничтожен весь содержавшийся в нем архив Брена. Мне это кажется весьма странным, если не сказать большего, – поделился своими подозрениями Тавров.

Фра Арнольдо покачал головой:

– Этот человек заслуживает безусловного доверия. Как мне объяснили специалисты, в ноутбуке Брена стояла специальная программа, которая при попытке взлома пароля уничтожает содержимое диска вместе с архивом. Так что здесь мы имеем дело с печальной случайностью: никто не знал, что Брен установил такую программу на свой ноутбук.

– Ну что же, вопросов у меня больше нет, – подытожил Тавров. – Поскольку вы проявили искреннюю заинтересованность в дальнейшем сотрудничестве и прояснили многие вызывавшие подозрения моменты, то я согласен продолжить расследование. Для этого мне понадобятся фотографии Шрайбера и Брена, их биографические данные, сведения о круге их знакомств и интересов.

– Фра Арнольдо обеспечит вас необходимой информацией в ближайшее время, – заверил Далинский. – Что-нибудь еще, Валерий Иванович?

– Пока достаточно. А там будет видно… Позвольте откланяться! – засобирался Тавров.

Доминиканец взглянул на Таврова и что-то сказал Далинскому.

– Фра Арнольдо спрашивает: что вы собираетесь предпринять в ближайшее время?

– Искать Брена и Шрайбера. Ведь именно для этого он меня нанял? – усмехнулся Тавров. – Ну а как именно я буду это делать – секрет. Ведь не только Орден доминиканцев имеет право на тайны, не правда ли?

Често говоря, у Таврова не было никакого плана. Проснувшись на следующее утро, он долго размышлял: в каком направлении действовать в первую очередь? С направлениями было негусто. За завтраком Тавров набросал на листке бумаги схему с именами. В одну строчку поместились: фра Альберто, Брен, Шрайбер, Далинский, редактор Зборовский. В другую: Кайтелер, Кудасов, Семенов.

Н-да, не густо! Пока нет фотографий Брена и Шрайбера, разговаривать с Кайтелер и Кудасовым бессмысленно. Пожалуй, надо выяснить через друзей в МВД, что за странная история там приключилась с отлетом Шрайбера из Москвы. Далее: заняться клерикальной компанией фра Альберто, Зборовского и примкнувшего к ним Далинского. Так, а что делать с другом детства Брена – Семеновым? Он должен многое знать о семье Брена и о его старых приятелях. Но придется подождать, пока он вернется из Сочи. Учитывая то, что Шрайбер и Брен пропали неожиданно для окружающих… уж не случится ли так, что и Семенов продолжит этот ряд исчезновений? А почему бы ему самому не слетать в Сочи за счет фра Арнольдо? И денек-другой у моря провести не мешает.

Тавров позвонил полковнику Павлову и условился с ним о совместном обеде, затем связался с журналистом Шоном Кэсседи и договорился поужинать вдвоем. После чего сыщик отправился в парикмахерскую.

Павлов всегда обедал в небольшом ресторанчике недалеко от Тверской. Хозяин заведения был давним знакомым Павлова. Он отсидел три года за убийство, которого вовсе не совершал. Отсидел бы и еще семь лет, но Павлов нашел настоящего преступника и добился освобождения невинно осужденного, за что хозяин был ему вечно благодарен. Павлов мучился приступами гастрита и получал в ресторане персонально для него приготовленный диетический обед по цене стандартного бизнес-ланча: это была единственная благодарность, которую он позволил себе принять от владельца заведения.

– Цветете и пахнете, Валерий Иванович! – подмигнул Павлов Таврову, уловив запах его парфюма. – Что закажете?

– Да то же, что и ты, Вадик! Пора уж привыкать к нормальной еде.

Павлов сделал заказ для Таврова и спросил:

– Что вас привело ко мне, Валерий Иванович? Ведь не стремление же к вкусной и здоровой пище?

– Да пустяки, Вадик! Просто есть два германских гражданина, бесследно исчезнувших на просторах нашей Родины. Хотелось бы узнать о них кое-что.

– Один из них случайно не по фамилии Шрайбер? – нахмурился Павлов.

– Ага, похоже, что ты в курсе! – обрадовался Тавров. – Если, конечно, не обрел в последнее время дар ясновидения.

– А второй кто? – угрюмо поинтересовался Павлов.

– Давай-ка ты мне расскажешь, что знаешь о Шрайбере, а потом я и о втором сообщу, – предложил Тавров.

Официант принес куриный суп с гренками, и Тавров с аппетитом приступил к трапезе.

– Да что я знаю… – проворчал Павлов. – Вставили нам за этого Шрайбера по первое число, посольство такой шум подняло! Ну а потом мы выяснили, что Шрайбер уже улетел в Германию.

– Шрайбер или некто, воспользовавшийся его документами?

– От нас требовались факты, мы их и предоставили послу, – отрезал Павлов. – Пусть теперь его в Германии ищут.

– Вадик, можешь все это в письменном виде изложить плюс – дать фотографию Шрайбера?

– Отчет, который мы отправили в посольство, вас устроит? Как хотите: и на русском, и на немецком. И фотографии, которые нам из посольства переслали.

– Вот спасибо, Вадик! – обрадовался Тавров. – Заранее благодарен.

– Благодарность за такой пустяк – слишком много, – пошутил Павлов. – А вот информация о втором немце – это в самый раз. Кто он? Когда исчез?

– Зовут Виктор Брен, бывший гражданин России, журналист, работал в московской редакции католического журнала «К городу и миру», терциарий Ордена Проповедников. Пропал примерно месяц тому назад. Знавшие его люди вдруг спохватились и принялись его разыскивать. Очень интересно, что Шрайбер тоже являлся терциарием того же Ордена, был знаком с Бреном и неоднократно встречался с ним в Москве.

– Хм… да вы и так все знаете о Брене, – отметил Павлов. – Что же вам еще нужно?

– Не все, Вадик, не все, – вздохнул Тавров. – Поэтому мне нужно все, что вы сможете о нем нарыть. Сделаешь?

– Ох, когда ж я вам отказывал, Валерий Иванович? – развел руками Павлов. – Хотя опасное это дело – помогать в ваших делах… Помните, как нас Салуков чуть не взорвал? А я, кстати, тогда выговор получил за то, что в гэбэшные дела влез!

– Ну, я-то как мог предположить, что Салуков умудрился перейти дорогу наркомафии, госбезопасности и Министерству обороны одновременно? – возразил Тавров.

– Ладно, дело прошлое, – махнул рукой Павлов. – Вон, второе несут. Ну и курочка тут у них, скажу вам! Во рту тает!

Ужин у Таврова получился уже не таким диетическим, как обед. Шон Кэсседи был классическим ирландцем, то есть человеком абсолютно чуждым диете и трезвости. Так что вечер с самого начала обещал быть весьма насыщенным.

Местом встречи Шон назначил ресторан «Жар-птица» на 2-й Брестской.

– С каких это пор ты полюбил русскую кухню? – поинтересовался Тавров.

– Я больше полюбил русскую выпивку, – признался Шон. – Здешние «хреновач» и «кедрач» – это нечто!

Мужчины сделали заказ и перешли к делам.

– Я недавно познакомился с представителем генерального капитула Ордена Проповедников, фра Арнольдо, – начал Тавров. – Хотелось бы узнать о нем поподробнее.

– Что это за овощ и с чем его едят? – захохотал Шон. – Так ведь говорят русские в таких случаях?

– Фрукт, – поправил Тавров. – Что за фрукт! А овощами станем мы, если переусердствуем с «хреновачом» и с «кедрачом», – предупредил Тавров.

– Вы из своих прошлых приключений с Книгой Агриппы помните историю с ересью альбигойцев, не так ли? – спросил Шон.

– Да, катары… и все такое прочее.

– Для борьбы с альбигойской ересью некий Доминик Гусман в 1214 году в Тулузе создал Орден Проповедников, вошедший в историю под названием «Орден доминиканцев» – по имени основателя. Орден поставлял инквизиторов папе римскому, имел собственные учебные заведения. У доминиканцев еще существует Второй орден созерцательной жизни, состоящий из женщин, а также Третий орден, в который входят как сестры, живущие монастырскими общинами, так и присоединившиеся к ордену миряне, называемые терциариями.

– Терциарии… да, знаю, – кивнул Тавров.

– Теперь о том, о чем вы не знаете и о чем вообще мало кто знает, – серьезно сообщил Шон. – Дело в том, что в недрах Ордена доминиканцев существует некая внутренняя организация, о которой никому ничего не известно. О ней практически ничего не известно даже внутри Ордена. Члены Ордена в курсе, что такая организация есть, а за пределами Ордена не знают и этого. Называют эту организацию (а точнее, особый круг посвященных) – «Дело божье», то есть на латыни – «Opus Dei».

– Я что-то слышал об этом! – оживился Тавров. – Ну да, конечно! Когда мы искали ту проклятую книгу…

– Вот так всегда! – констатировал Шон. – Стоит упомянуть «Опус Деи», и все тут же вспоминают организацию, которую создал испанский священник Балагер. Но это – совсем другое дело. Я имею в виду круг избранных доминиканцев, своего рода «Орден внутри Ордена».

– И чем же занимаются эти избранные?

– Об этом ведают только они сами и, возможно, еще римский понтифик. Остальные знают об их существовании – и не более того. Каждый монах-доминиканец и терциарий обязан оказывать им всяческое содействие, что бы они ни делали и чего бы ни попросили! Ибо все, что они делают, – Ad Maiorem Dei Gloriam: к вящей Славе Господней!

– Как же они могут помочь избранным, эти простые доминиканцы, если ничего о них не знают? – усомнился Тавров.

– Ну, допустим, к настоятелю монастыря или занимающему видное положение в миру терциарию генерал Ордена посылает письмо с просьбой помочь братьям-проповедникам в путешествии по святым местам. В списке братьев, по традиции Ордена, после имени монаха стоят латинские буквы O.P. – сокращение от ordo praedicotorum, Орден Проповедников. А вот после имен посвященных стоят буквы O.D. В рукописном тексте такая разница даже незаметна для постороннего взгляда: ну, хвостик у буквы чуть длиннее, и все! Но настоятель-то знает, что всех O.P., как и написано в письме, следует всего лишь приютить, накормить и снабдить средствами для дальнейшего путешествия по указанному в письме маршруту. А вот что касается отметки O.D., то тут совсем другое дело: он должен выполнить любую просьбу такого монаха, словно это приказ генерала Ордена или даже самого папы римского!

– То есть вы полагаете, что фра Арнольдо – из этих самых O.D.?

– Почему предполагаю? – обиделся Шон. – Судя по вашему описанию, этот человек и есть один из «избранных», ближайший помощник генерала Ордена, фра Арнольдо, в миру – синьор Адриано Палетти. В католических кругах, близких к Ордену, даже ходит шутка, что фра Арнольдо гораздо ближе к ангелам, чем любой другой монах, потому что большую часть своей жизни он провел в небесах, летая с континента на континент по тайным делам Ордена.

– А терциарии Вальтер Шрайбер и Виктор Брен не упоминались в связи с деятельностью фра Арнольдо?

– Погодите, – задумался Шон. – Виктор Брен работает в Москве и освещает вопросы, связанные с деятельностью доминиканцев в России… что-то вроде неофициального пресс-секретаря. Речь идет о нем?

– Да, именно о нем. А Шрайбер?

– Шрайбер, Вальтер Шрайбер… Ах да! Это тот самый чокнутый историк! – рассмеялся Шон.

– Почему чокнутый? – удивился Тавров.

– А я разговаривал с ним пару раз. Так он высказал глубокую убежденность, что летающие тарелки – проявление активной демонической деятельности. Ну и так далее.

– А подробнее?

– Не могу подробнее, – признался Шон. – Он так накушался, что еле языком ворочал, к тому же все время сбивался на немецкий, да еще и с австрийским акцентом! А наутро он протрезвел и уже не помнил своих слов. Во всяком случае, так он сказал.

– Какое место он занимал в Ордене?

– Скорее всего, Шрайбер просто выполнял исследования, финансируемые Орденом. Он не производил впечатления человека, искренне верящего в проповедуемые Орденом ценности. Точнее, он даже не считал нужным производить такое впечатление. Видимо, его ценили как специалиста в той области, что представляла интерес для фра Арнольдо и его компании.

– А Брен?

– Вот здесь трудно сказать что-либо определенное, – задумался Шон. – Первоначальное впечатление: старательный терциарий, добросовестный клерикальный журналист. Я читал его статьи: производит впечатление доброго католика, причем в хорошем смысле этого слова – не карьерист, рассчитывающий сделать имя на пропаганде «популярного католицизма», а искренне верящий в определенные идеи, я бы даже сказал, в определенную миссию. Но это в основном мое личное впечатление.

– Это тоже важно, – заметил Тавров. – Пока что мне никто не высказал своего личного впечатления о Брене.

– Я его видел всего несколько раз, так что могу в чем-то и заблуждаться, – предупредил Шон. – Я писал статью о доминиканцах в России и беседовал на эту тему с Бреном. Из этого разговора в основном и сложилось мое мнение о нем. В остальном: образован, хорошо владеет вопросами истории религии, обаятелен, приятный собеседник.

– С такими качествами только в разведке работать или вором на доверии, – проворчал Тавров.

– Не унывайте. Лучше выпьем за то, чтобы нас как можно реже посещали мрачные мысли и пессимизм, – предложил Шон.

Едва Тавров вышел из ресторана, как ожил его мобильник. Это был Далинский.

– Как дела, Валерий Иванович?

– Помаленьку.

– А вы где сейчас?

– Возле Белорусского.

– О! А я по Ленинградскому проспекту еду! Давайте я вас подберу и до дома довезу.

Искушение было слишком сильным, и Тавров согласился. Он вышел на Тверскую, а минут через десять уже сел в машину Далинского. Впрочем, счастье было недолгим: не успели они доехать до Маяковской, как Далинский остановил автомобиль.

– Опять начинается! – с досадой воскликнул он, открывая дверцу.

– Что случилось? – озабоченно поинтересовался Тавров.

– Похоже, игольчатый клапан, – отозвался Далинский, вылезая из машины. – Сейчас посмотрю.

Он открыл капот и погрузился в изучение внутренностей детища советского автопрома. Тавров попытался устроиться поудобнее на сиденье. Вытянуть ноги не удавалось, и Тавров заерзал, пытаясь найти удобное положение для затекших конечностей. Он случайно задел крышку «бардачка», та внезапно откинулась, бесстыдно открывая содержимое. Тавров хотел захлопнуть крышку и вдруг увидел нечто, что не могло оставить его равнодушным. Он увидел свою визитку, приколотую степлером к свернутой в трубку бумаге. Искушение было слишком сильным. Тавров развернул бумажную трубку: это оказался лист бумаги из факса. В глаза бросилась слегка размазанная фотография, и Тавров не сразу понял, что на снимке изображен он сам. И только после этого его глаза лихорадочно забегали по тексту факса.

«Тавров, Валерий Иванович, полковник милиции в отставке…» Далее шло анкетное изложение его биографии, а в последнем абзаце пересказывалось нечто, что не могло быть указано ни в одной официальной анкете: «Близкий друг ясновидящей и Хранителя Ордена Антонитов Ефросиньи Пустовойтовой и Наблюдателя Ордена Антонитов отца Иоанна (Белиссенова). Проходил как свидетель в деле об убийстве викария ордена «Опус Деи» отца Игнатия (Вадима Гольдштейна). Причастен к исчезновению Книги Агриппы и Кольца Соломона».

Тавров краем глаза уловил движение Далинского, закрывавшего капот, и успел сунуть листок обратно в «бардачок». Перед этим он запомнил дату и время получения факса: 6 часов 33 минуты того дня, когда Далинский явился нему в офис подписывать договор о поисках Брена. Ого!

– Валерий Иванович, мне очень неудобно, но вам придется дальше добираться самостоятельно, – огорченно сообщил Далинский. – Не могу понять, что случилось с моей старушкой, придется временно оставить ее здесь.

– Ну что вы, нет проблем! – улыбнулся Тавров и заспешил к входу в метро. Улыбка словно приклеилась к щекам, лишь одна мысль сверлила сознание: «Ах ты, сукин сын! Так ты не случайно ко мне пришел! За одну ночь успел справки обо мне навести! Н-ну, господин источниковед, вы у меня со своим фра Арнольдо дождетесь! И все, кто за вами стоит, тоже не обрадуются!»

Прилетев в Сочи, Тавров прямо из аэропорта позвонил Семенову и предложил встретиться. Тот иронически отозвался:

– Нет проблем. Прилетайте в Сочи, и поговорим.

– Я уже прилетел, – невозмутимо сообщил Тавров, наслаждаясь минутным замешательством Семенова. Тот помолчал, затем спохватился и ответил:

– Ну… раз так, то подъезжайте ко мне в гостиницу. Я живу в частной гостинице «Крутая горка», на Медовой улице. Если ехать из центра Адлера, то это по правую сторону… выйти надо у санатория «Знание». Давайте встретимся вечером, часов в семь. Будет шашлык. Вас это устраивает?

– Вполне! – согласился Тавров.

Итак, о встрече он договорился, теперь надо устроиться в гостинице. Из багажа у Таврова была только спортивная сумка, поэтому он спокойно прошествовал мимо толпы дожидавшихся своих чемоданов пассажиров и направился к стоянке автобуса.

Несомненный плюс Адлера для приезжих: город начинается прямо от аэропорта, и в этом же состоит столь же несомненный минус для отдыхающих, опрометчиво расположившихся на недостаточном удалении от взлетной полосы.

Тавров планировал улететь в Москву завтра днем. Дорога его чрезвычайно утомляла, неплохо бы выспаться ночью, потому Тавров предпочел проехать подальше от аэропорта. Как оказалось, и санаторий «Знание» находился на противоположном от аэропорта конце города.

Тавров с аппетитом пообедал в ресторане и снял одноместный номер на сутки в гостинице «Фрегат». Сходил на пляж, искупался, прогулялся по курортному городку. Вернувшись в номер и приняв душ, Тавров посмотрел на часы. Около шести. Пора идти на встречу с Семеновым.

Семенов встретил его на автобусной остановке. Гостиница «Крутая горка» оказалась четырехэтажной виллой, расположенной на склоне горы, метрах в ста от дороги. В уютном зеленом дворике под широкими листьями пальмы имелся крохотный бассейн с рыбками, а чуть подальше – бассейн побольше, там днем купались дети: на краю бассейна к ступеньке приткнулась забытая детская игрушка. Хозяин гостиницы жарил шашлык в беседке под черепичной крышей, на терраске примыкавшего к вилле двухэтажного дома за столиками сидели постояльцы и пили вино. Курортная идиллия.

Семенов принес пару банок «Балтики», и они с Тавровым расположились в шезлонгах возле бассейна.

– Как вы считаете, могла на ноутбуке Брена стоять программа, которая в случае несанкционированного доступа уничтожает содержимое винчестера? – спросил Тавров.

– Трудно сказать, – пожал плечами Семенов. – Вообще Витя всегда был осторожным и предусмотрительным человеком. Именно поэтому мне трудно поверить в его исчезновение. Если бы он отправился на встречу с опасными людьми, то обязательно оставил бы какие-нибудь указания: куда идет, зачем… Разве что он уж совсем не ожидал ничего плохого. Витя не выглядел скрытным человеком, но он не любил посвящать в свои дела других людей. У нас с ним нет общих знакомых. Я даже не знаю, с кем он встречался последнее время… я о женщинах говорю. А женщины у него явно были… хотя вряд ли имелась постоянная подруга. Витя не любил длительные связи, не больше полугода даме уделял…

– А он не мог ввязаться в какую-нибудь авантюру и просто недооценить возможной опасности?

– Вряд ли… – задумался Семенов. – Разве что дело представлялось ему исключительно важным. Он вообще бывал очень целеустремленным, если считал, что игра стоит свеч. Еще когда мы учились в пятом классе, произошел такой характерный случай. Витя не был, что называется, отрадой учителей: вечный выдумщик и заводила. А отец его, Генрих Иосифович – царствие ему небесное! – строгий был человек. Классный руководитель замечания в его дневник писала… да и двойки тоже случались, ведь это только в старших классах мы за ум взялись, стали за аттестат бороться. Ну, и выдергивали мы страницы из дневников, да вот беда: страницы-то были пронумерованы типографским способом. И вдруг в наш класс пришел новенький мальчик, приехал из Еревана. И в его дневнике, отпечатанном в ереванской типографии, страницы пронумерованы не были. Рви, не хочу! Мы все просто позавидовали, а Витя поехал на вокзал и уговорил проводника поезда Москва – Ереван привезти ему такой дневник. И через неделю уже спокойно выдирал страницы с двойками. Вот так!

– А вам, как другу, он не подарил такой же дневник?

– Разумеется, нет! – рассмеялся Семенов. – Понимаете, нужно знать Витю… Для друга ему ничего не жаль, но ведь два таких дневника в одном классе – это еще случайность, а три-четыре – уже закономерность! Учитель обратит внимание, заставит вручную пронумеровать страницы – и привет!

– А почему Брен вдруг ударился в религию? – спросил Тавров.

– Кто же знает? Я помню одного доктора наук, делавшего успешную карьеру, так он вдруг все бросил и ушел в монастырь. А Витя еще такую новость от отца узнал, когда тот умирал… Немудрено ли? Прожить тридцать лет евреем и вдруг узнать, что он на самом деле немец, да еще из дворянского рода! А вы ведь помните, что тогда творилось в стране? Развал, разгул коррупции и преступности, безработица, инфляция. Вот Витя и рванул в Германию как этнический немец. И родственник у него там обнаружился, родной брат его деда.

– А почему же он в Россию вновь вернулся?

– Родственник этот умер и состояния никакого не оставил, – пояснил Семенов. – А тут Вите работу в Москве предложили неплохую, он и приехал. Германское гражданство у него осталось, так что с поездками в Европу – никаких проблем. Чем плохо?

– Он занимался историческими исследованиями или собиранием раритетов? – поинтересовался Тавров.

– Нет, ничего такого он не собирал, – отрицательно покачал головой Семенов. – На это большие деньги нужны. Правда, я слышал, как Витя однажды договаривался о покупке картины, но он объяснил, что это для какого-то знакомого коллекционера.

– Вот вы утверждаете, что Виктор был осторожным и предусмотрительным человеком. Но неужели он не дублировал важную информацию с компьютера… на дискетах, например?

– По идее должен бы, но ни дискет, ни дисков он мне никогда на хранение не передавал, – развел руками Семенов.

– Ну а если все-таки имеются дубликаты важных для Брена файлов? – продолжал допытываться Тавров. – Где их Брен может хранить? На работе?

– Если это важная информация, то вряд ли на работе или дома, – задумался Семенов. – В каком-нибудь тайнике, наверное.

– Но об этом тайнике еще кто-нибудь должен знать, иначе какой смысл?

– Точно! Есть такой тайник! – вдруг оживился Семенов. – Пока были живы мои родители, я не мог женщин домой приводить, понимаете? Короче, я с подругами у Вити встречался. А ключ он оставлял в подъезде, в тайнике. Там, где дверь в подвал, на дверной коробке наварен стальной уголок. Между вертикальной полкой уголка и потолком щель такая, что как раз пальцы проходят. Вот туда Витя ключ прилеплял жевательной резинкой. Диск туда, конечно, не спрячешь, а вот флэшку юэсбишную – вполне!

Хозяин гостиницы, Давид, позвал их есть шашлык.

– По поводу чего угощение? – тихо осведомился Тавров у Семенова.

– По поводу того, что народу захотелось шашлычка, – весело пояснил Семенов.

– Да, вот она, атмосфера юга, – лирически заметил Тавров. – Какой еще повод здесь нужен для радости? Лишь само желание этой радости! А в Москве и рад бы, да все дела, дела…

– Кстати, с вас за радость триста тридцать рублей, – прервал Семенов этот лирический приступ. – Двести пятьдесят за шашлык и восемьдесят – за бутылку вина.

Тавров хмыкнул, спущенный с небес на землю.

Но хозяин как-то узнал, что Тавров служил в уголовном розыске, и растрогался: он и сам отпахал приличный срок следователем, пока не занялся бизнесом. Заговорщически позвав его в кухню, Давид угостил Таврова домашним вином из личных запасов. После чего уже далеко за полночь сын Давида отвез Таврова в гостиницу.

В отличном расположении духа Тавров на следующий день отбыл в Москву. Из аэропорта он сразу отправился в редакцию журнала «К городу и миру». По дороге он позвонил редактору.

– Господин Зборовский? Это Тавров. Я еду из аэропорта, часам к шести появлюсь у вас, если, конечно, в пробке не застряну. Вы будете на месте? Ага… дождетесь? Ну и отлично!

– Что случилось, Валерий Иванович? – обеспокоенно поинтересовался Зборовский у ввалившегося в кабинет Таврова.

– Ничего особенного, – ответил Тавров, плюхаясь в кресло и вытирая носовым платком пот со лба. – Просто нужно кое-что уточнить о Брене. Только его связи помогут что-либо прояснить. Поэтому меня вот что заинтересовало: наверняка Брен имел записную книжку, возможно, ежедневник… Ну, не всю же информацию он держал в ноутбуке?

– Да, у него был ежедневник, – подтвердил Зборовский. – Довольно увесистая книжка, хоть и карманного формата. Обычно он держал ее здесь, в редакции, но в командировки брал с собой. Иногда брал, когда отправлялся на встречи. Записной книжки я у него не видел, но надо полагать, что и она имелась, – не держал же он телефоны только в мобильнике?

– Можно посмотреть его стол? – спросил Тавров.

Зборовский встал из-за стола, достал из шкафа картонную коробку.

– Мы недавно поменяли офисную мебель, – пояснил он. – Брен сложил все из старого стола сюда, а новый так и не успел обжить.

Тавров заглянул в коробку. Там лежали различные канцелярские принадлежности, включая три степлера, один другого крупнее. Самым крупным можно было без труда прошить целую брошюру. Кроме того, имелись одежная щетка и коробочка с губкой для обуви. И все.

Из бумаг – только стопка листков для записей в фабричной упаковке и визитные карточки в пластиковой коробочке. Ни ежедневника, ни записной книжки, ни одного листочка исписанной бумаги.

– Он вообще что-нибудь писал от руки? – раздосадованно поинтересовался Тавров.

– Ну, разве что короткие записи, отчеты о командировках, – ответил Зборовский.

– А не сохранилось каких-либо случайных записей? Знаете, бывает так: ежедневник не всегда под рукой, и люди записывают телефоны и договоренности о встречах на клочках бумаги.

– Нет, Виктор был очень аккуратным человеком и все записывал в ежедневник, – отрицательно помотал головой Зборовский и вдруг хлопнул себя по лбу: – Да! Буквально перед своим исчезновением Виктор был у меня в кабинете, и секретарь переключила звонок Брену ко мне. Звонил мужчина. Брен выслушал его, записал что-то на моем перекидном календаре. Листок с записью он вырвал и унес с собой. Но ведь след от ручки должен был остаться на следующем листе! Понимаете? – возбужденно объяснил Зборовский и принялся лихорадочно перелистывать календарь. – Ага, вот он! Видите? Вот след от шариковой ручки!

Зборовский схватил карандаш и стал тщательно заштриховывать календарную страницу. Там отчетливо проявились несколько слов, продавленных шариком.

– Вот! Что я говорил? – торжествующе вскричал Зборовский, донельзя довольный своими дедуктивными способностями. Он вырвал листок из календаря и протянул его Таврову. Тот достал из кармана лупу на деревянной ручке и изучил надпись. Слова были написаны в столбик, друг над другом и прочитывались отчетливо: «Завтра. 18.00. М. Алтуф. Перекресток. Варежка».

– Он писал на листке с текущей датой? – поинтересовался Тавров.

– Да, – кивнул Зборовский. – Он очень торопился и записал прямо на открытом календаре. То есть «завтра» – и есть то число, что указано на этом листке.

– Двадцать пятое июля, – прикинул Тавров. – А ведь именно двадцать пятого Брен оставил ноутбук у Семенова! И я пока не нашел никого, кто бы видел Брена после двадцать пятого июля. Так, «м. Алтуф.» – это явно станция метро «Алтуфьево». Перекресток… У вас есть карта?

– Да, в компьютере.

Зборовский открыл карту.

– Станция метро «Алтуфьево» находится как раз на перекрестке Алтуфьевского шоссе и Череповецкой улицы, – удовлетворенно констатировал он. – Выходит, на этом перекрестке в шесть часов вечера Брен должен был с кем-то встретиться.

– Вообще-то перекресток довольно большой, – с сомнением заметил Тавров. – Час пик, много народу, оживленное движение… Не так просто увидеть человека, с которым ты должен встретиться, если заранее не оговорено более точное место. А что такое «варежка»? Может, это кафе или ресторан?.. Короче, я поехал в Алтуфьево!

Приехав и выйдя из метро на улицу, Тавров увидел супермаркет «Перекресток». Но обнаружить поблизости от него кафе, ресторан или магазин под названием «Варежка» ему не удалось. Тавров обратился в УВД «Алтуфьево», и там ему категорически заявили, что в районе нет ни одного кафе, магазина или даже детского сада с официальным или неофициальным названием «Варежка».

Тавров валился с ног от усталости. Шел десятый час вечера, но имелось еще одно дело, которое Тавров решил не откладывать на завтра. Он поймал машину и через полчаса оказался у дома Брена. У подъезда никого не было, поэтому Тавров мог беспрепятственно выполнить то, ради чего приехал. Он вошел в подъезд (благо запомнил код подъездного замка) и подошел к двери в подвал. Обитая стальным листом дверь была надежно заперта на древний амбарный замок. Но не подвал интересовал Таврова. Он засунул ладонь в щель между дверной коробкой и низким потолком и сразу нащупал пальцами небольшой предмет. Не веря в удачу, осторожно извлек его. Это была флэшка Kingstone с оставшимся на корпусе кусочком жевательной резинки!

Тавров торопливо сунул флэшку в карман рубашки, застегивавшийся на липучку, и пулей выскочил из подъезда, чуть не сбив с ног стоявшую у двери старушку.

– Весь подъезд зассали, алкаши проклятые! – донеслось ему вслед. – Сталина на вас нет, сволочи!

Тавров добрался до дома на такси, ворвался в квартиру и торопливо включил компьютер, проклиная слабенький процессор, издевательски медленно грузивший операционку. Наконец винчестер перестал возмущенно гудеть, и Тавров воткнул флэшку в разъем, отчаянно молясь: «Господи, пусть Виндоза распознает флэшку!»

Виндоза «обнаружила новое устройство», и в окне проводника появился новый диск. Тавров облегченно вздохнул и раскрыл содержимое флэшки. Там лежало всего несколько файлов с расширением doc. Тавров щелчком открыл первый. Word неторопливо загрузился и высветил текст: «12 сентября 1201 года от Р.Х., Адриатическое море, близ побережья Далмации».

«Что вас беспокоит, Марко?»

– Что вас беспокоит, Марко?

– Мне не нравится вон та туча, фра Джованни, – озабоченно проговорил Марко, внимательно вглядываясь в горизонт. – Сколько плаваю в этих местах, а такой здесь еще не видел. Вполнеба и словно отлита из свинца. Надеюсь, шторм все-таки пройдет стороной. Вам не стоит беспокоиться: я и мои братья – достаточно опытные моряки, а наш неф бывал в разных переделках и никогда не подводил, уж поверьте мне!

– Не шторм меня заботит, Марко, – отозвался стоявший рядом с мореходом монах-цистерцианец. – Все в руках Божьих, и лишь на Него я уповаю. Но вот ваш пассажир… Вам не следовало брать его на борт, Марко! Уж больно он плох, и боюсь, что жизненных сил у него осталось слишком мало, чтобы он мог выдержать долгий путь до Константинополя. Лучше бы ему было остаться в Каттаро!

– Да, ромей выглядел неважно, когда его поднимали на борт, – согласился Марко. – И скажу честно, что покойник на борту – одна из самых дрянных примет из всех, известных корабелам. Но, как видно, если ему и суждено в скором времени умереть, то он хотел бы встретить свой последний час на родине, в своей постели, в окружении друзей и близких. И пусть он схизматик, но разве может христианин отказать в последнем желании тому, кто верует в Господа нашего?

И Марко набожно перекрестился. Он счел благоразумным умолчать, что взял на борт умирающего не столько под влиянием христианского сострадания, сколько под впечатлением тяжести мешочка с золотыми монетами, который передал ему человек, сопровождавший ромея в Каттаро.

– Марко! Марко!

Голос одного из братьев Марко прервал беседу.

– Что случилось, Лука? – повернулся Марко к брату.

– Ромею совсем плохо, – встревоженно сообщил Лука. – Он хочет видеть священника.

– Ты сказал ему, что у нас на борту только монах-цистерцианец? – осведомился Марко.

– Да, разумеется! – подтвердил Лука. – Но он сказал, что сейчас это не имеет значения. Фра Джованни, поторопитесь! Ему совсем плохо.

– Да, я иду! – заспешил фра Джованни. Он добрался до ахтеркастла – надстройки на корме нефа, придерживая полы серой рясы, быстро поднялся по лесенке и скрылся за дверью в помещение, где лежал умирающий пассажир.

Марко посмотрел ему вслед, затем решительно направился к рулевым.

– Матеа! Мне нужно уединиться… по очень важному делу… И я хочу, чтобы мне никто не мешал! Корабль на тебе.

– Марко, шторм идет прямо на нас! – с беспокойством заметил Матеа.

– Он еще слишком далеко, чтобы начать волноваться по этому поводу, – отозвался Марко и открыл дверь в свою каюту, находившуюся в надстройке рядом с каютой пассажира. Запер дверь изнутри на засов и осторожно отодвинул висевшее на переборке распятие, за которым обнаружилось небольшое отверстие. Марко заглянул в «глазок» и увидел силуэт монаха, склонившегося над постелью умирающего. Марко прижал ухо к дырочке и затаил дыхание, стараясь не пропустить ни одного слова.

– Я готов освободить вас от груза грехов, сын мой, – мягко говорил монах, поправляю подушку под головой ромея. – Слушаю вас.

– Фра Джованни, – прерывистым голосом еле слышно проговорил умирающий. – Я позвал вас, чтобы освободиться от груза той страшной тайны, что тяготит меня последние годы… и груз моих грехов – всего лишь пушинка по сравнению с этой лежащей на моих плечах горой, которую не я сам взвалил на свои плечи, но волею Провидения и Серебряного Ангела…

Тут он закашлялся и кашлял долго и мучительно. Монах налил воды из кувшина и напоил страдальца. Когда кашель утих, ромей продолжил речь:

– Груз сей так тяжел для христианина, что я, не в силах более его выносить, решил доверить тайну на сохранение Божьей Матери, Спасителю нашему и моему Небесному Покровителю… Но не успел сделать все до конца… Потому умоляю вас принять эту тайну на себя. Не откажите мне, фра Джованни!

– Воля умирающего должна быть исполнена, сын мой, – твердо сказал монах. – Откройте свою душу мне без всяких сомнений.

– Прежде всего протяните руку и возьмите висящий у меня на груди складень, – попросил ромей. – Быстрее, фра Джованни! Я чувствую, как силы меня покидают…

Монах осторожно приподнял голову ромея и снял с его шеи висевший на цепочке серебряный складень.

– Я не успел сделать все до конца, – с усилием выговорил ромей. – Поэтому вам нужно побывать у меня в доме и взять одну вещь… это шкатулка черного дерева, полированная, с резьбой… скажите, что я завещал ее вам. Родственники поверят, не посмеют ослушаться последней моей воли. В шкатулке – все…

– Я не совсем понимаю, о чем идет речь, – нерешительно произнес монах. Он явно полагал, что слышит предсмертный бред.

– Наклонитесь ко мне, – попросил ромей. – Я уже почти не могу говорить… но я должен сказать, что там… иначе вы так и не поймете…

Монах склонился над умирающим, и, как Марко ни старался, он больше не смог расслышать ни слова.

Когда Марко вышел на палубу, к нему подбежал Лука.

– Ну? Что сказал ромей? – задыхаясь от волнения, спросил он брата. – Он поведал монаху, где спрятаны сокровища?

– Вроде того, – скупо отозвался Марко.

– Я так и знал! – возликовал Лука. – Этот ромей был совсем небедный человек! А сколько золота отвалил его друг, чтобы мы доставили ромея в Константинополь?! Да за такие деньги можно перевезти целый легион!

– Все не так просто, – озабоченно проговорил Марко, глядя на стоявшего у борта монаха. Тот был так бледен, что даже закатное солнце не смогло раскрасить багрянцем его мертвенных щек. Монах что-то шептал, устремив невидящий взгляд на горизонт, а из его крепко сжатой ладони свисала серебряная цепь.

– Поговорим позже, Лука, – решительно сказал Марко и направился к монаху. Тот не заметил приближения Марко и продолжал истово молиться. Марко остановился за его спиной, пытаясь расслышать слова молитвы.

– Зачем ты послал мне сие испытание, Господи? Невозможно доброму христианину поверить в такое, ибо не сказано об этом ни слова в Писании! Что мне делать и куда нести сей груз? Пошли знак, Господи, что мне делать?! – бормотал монах.

– Смотри, Марко!

Марко вздрогнул от неожиданности и обернулся. Лука дрожащей рукой указывал на тучу. Она страшно почернела, набухла, заволокла почти весь горизонт, а между тучей и вздымающим гряды волн морем извивался в диком танце диковинный столб.

Монах вернулся к действительности и изумленно вскричал:

– Что это?!

– Это водяной столб! – со страхом в голосе отозвался Марко. – Я видал такое, когда ходил в скифские земли. Он вращается и несется с бешеной скоростью, сметая все на своем пути. Он захватывает все, что попадется ему, и возносит к самым небесам, чтобы затем низвергнуть вниз, к чертям, в самую преисподнюю!

– Господь с вами, Марко! – укоризненно воскликнул монах, перекрестившись. – На корабле усопший, Господь послал нам испытание, а вы поминаете преисподнюю!

– Вот именно! – закричал в ответ Марко. – Я поклялся довезти ромея до Константинополя, но, как видно, покойный нужен морским духам! И они всерьез решили забрать его себе, хотя бы даже вместе с нами!

– Марко! Вы же христианин! Как вы можете говорить о каких-то языческих духах?! – изумился монах.

– Я слишком много времени провел в морях и знаю, что надо делать, – отозвался Марко. – Эй, Лука! Тащи мешок и камни из балласта! Я не хочу отправляться на дно вместе с этим покойником, черт его побери!

Двое человек из экипажа во главе с Лукой притащили мешок и несколько балластных камней, затем быстро вынесли покойника из каюты.

– Быстрее, быстрее, черти вас задери! – ругался Марко, с беспокойством поглядывая то на неумолимо приближавшийся смерч, то на моряков, торопливо засовывавших в мешок тело и балласт.

– Да простит вас Господь за эти слова! – в ужасе вскричал монах.

– Если мне удастся выбраться живым из этой переделки, то считай, что простил, – криво усмехнулся Марко и повернулся к Луке: – Ну, что там?

Лука на скорую руку зашил мешок несколькими кривыми стежками и отозвался:

– Готово!

– Кладите доску с покойником на борт, – приказал Марко и крикнул монаху: – Фра Джованни! Отходную молитву! И побыстрее!

Монах торопливо затараторил на латыни. Моряки с ужасом смотрели на неотвратимо приближавшийся смерч. Беснующиеся волны швыряли большой двухмачтовый неф как щепку, и моряки хватались за борт, стараясь не уронить покойника раньше времени.

– Аминь! – наконец закончил молитву монах.

Мешок соскользнул с доски и скрылся в волнах. Марко неотрывно следил за смерчем.

– Смотрите, столб уходит в сторону! – радостно вскричал он.

Смерч повернул к западу. Его контуры постепенно истаивали, размывались, и вдруг он разорвался посередине. Верхняя часть скрылась в туче, а нижняя исчезла в волнах.

– Спасибо тебе, Матерь Божья, заступница наша! – ликующе воскликнул Марко, осеняя себя крестным знамением.

Все дружно вознесли молитву.

– Буря нам уже не грозит? – спросил монах Марко.

– Господь услышал наши молитвы, и шторм уходит в сторону Италии, – ответил Марко. – Когда взойдет солнце, вы снова увидите лазурную гладь моря. А ведь казалось, что мы непременно составим компанию ромею в его последнем путешествии, не правда ли, фра Джованни?

– Я бы предпочел отправиться на дно вместе с ромеем и с тем, что он рассказал мне перед смертью, – мрачно отозвался монах, приходя в себя окончательно.

Тавров прочитал текст и задумчиво почесал затылок. Потом открыл остальные файлы и бегло их просмотрел. Все это походили на фрагменты некоего исторического романа. Брен писал роман? Но почему же текст было необходимо прятать в тайнике?!

Впрочем… Тавров вспомнил, как лет двадцать пять тому назад один человек, получивший наследство, обратился в милицию с просьбой помочь вскрыть сейф умершего отца. Сейф оказался солидной дореволюционной конструкцией. Тавров сжалился над незадачливым наследником и нашел старого, давно отошедшего от дел медвежатника. Тот с энтузиазмом отнесся к предложению вспомнить молодость и после долгих усилий сумел отомкнуть сейф. В нем лежала толстая папка с бумагами, содержавшими таблицы и расчеты. Кроме нее, в сейфе находился полиэтиленовый пакет, битком набитый заполненными билетами «Спортлото». Таинственную папку передали экспертам. Оказалось, что покойник как зеницу ока хранил свой труд, в котором он на протяжении многих лет пытался раскрыть зависимость выпадения цифр в «Спортлото» от фаз Луны. Пакет с сотнями билетов неопровержимо свидетельствовал, что в данном деле ему преуспеть не удалось.

А ведь покойник явно считал эти труды смыслом всей своей жизни!

Может, и Брен полагал, что он пишет эпохальный роман? Надо бы подробнее изучить содержимое, но Таврову зверски хотелось спать. Он распечатал на принтере тексты и сложил их в папку: будет время – прочитает все повнимательнее. Оставалось только почистить зубы и лечь в постель. Тавров торопливо умылся, вошел в комнату и увидел нечто, от чего спать ему начисто расхотелось.

На журнальном столике вокруг забытой джезвы с кофейной гущей танцевали странные крохотные создания с крылышками. Тавров различил едва слышные звуки музыки и заливистый смех веселых существ. «Что это?! Эльфы?!» Тавров ущипнул себя за руку. Больно! Похоже, он не спит… Значит, это наяву?

Тавров стоял столбом и смотрел на танцующих эльфов. Танец словно заворожил его, и сыщик даже не мог бы сказать, сколько он так проторчал. Раздалась резкая трель дверного звонка, музыка прекратилась, а эльфы, смеясь, хороводом, держась за ручки, вылетели в открытую форточку.

Звонок повторился. На этот раз он длился дольше: визитер явно терял терпение. Тавров закрыл форточку и поспешил к входной двери. В памяти его всплыл старый анекдот: мужик открывает на звонок, а за дверью стоят жираф, обезьяна и хомячок. «Вам чего?» – спрашивает обалдевший мужик. «Есть информация, что здесь злоупотребляют галлюциногенами», – деловито поясняет хомячок.

А год тому назад при неких обстоятельствах, о которых Тавров не любил вспоминать, к нему вот так же требовательно звонил ночью в дверь конь в пальто.

Тавров прильнул к дверному «глазку» и с облегчением обнаружил, что за дверью нет ни коня, ни хомячка, а виден лишь прилично подвыпивший сосед снизу, которому явно не терпелось «догнаться». Тавров открыл ему дверь, одолжил стольник «до получки» и поспешил выпроводить рассыпавшегося в благодарностях незваного гостя.

Вернувшись в комнату, Тавров внимательно осмотрел все углы и даже заглянул под диван: не прячется ли там в засаде партизанский отряд троллей? Но все было спокойно. Тавров потянулся было за коньяком, но передумал и принял таблетку нозепама: он надеялся, что со снотворным ему удастся выспаться, не вскакивая от малейшего шороха.

Тавров проспал как убитый до десяти часов утра. Проснувшись, он осторожно свесил голову с подушки и посмотрел на тапочки: не нагадил ли в них какой-нибудь вредный гном? С тапочками было все в порядке, и успокоенный этим обстоятельством Тавров отправился в ванную. Контрастный душ прогнал остатки сна, а омлет с сыром и крепкий кофе вернули ему бодрость и оптимизм.

Тавров включил мобильник, чтобы позвонить Кате. И в этот момент раздался звонок в дверь. Долгий и требовательный звонок. Как вчера, Тавров посмотрел в «глазок» и торопливо защелкал запорами: на площадке в грозном расположении духа стояла Ленора.

– Господи, Валера! Я вся на нервах! Куда ты исчез?! Телефоны не отвечают! Разве так можно?! Ты наверняка забыл, что сегодня мы идем на юбилей Ефросиньи!

– Ну, как же, Ленора, я отлично помню! – защищался Тавров. – Но ведь только двенадцатый час…

– Ты забыл? Ведь надо еще заказать грузовое такси, – напомнила Ленора.

– Какое такси? Зачем? – удивился Тавров.

– А светильник ты потащишь на электричке? – иронически осведомилась Ленора. – Да он там просто в дверь не пройдет!

Тавров совсем забыл о светильнике, который, подобно памятнику в картонной скорлупе, возвышался посреди комнаты.

– Вот, позвонишь по этому номеру и закажешь машину. – Ленора протянула ему визитку. – Только сначала свари мне кофе. Я с ног валюсь: встала в такую рань, чтобы успеть к парикмахеру. Салон находится бог знает где, а мастер записал меня на утро, все остальное время забито уже какими-то фифами… Как тебе моя прическа?

Тавров молол кофе, восхищался прической и пытался сообразить, куда он четверть минуты назад засунул визитку, которую ему всучила гостья: Ленора обладала несомненным талантом повергать в смятение и выбивать из колеи даже тех, кто знал ее не один десяток лет.

Тавров сварил кофе и выставил на стол стеклянные чашки, которые сто лет тому назад привез из единственной за всю его жизнь зарубежной командировки в Чехословакию.

– Те самые чашки, – ностальгически вздохнула Ленора. – Помнишь, Валера?

Тавров не успел ни вспомнить, ни ответить: зазвонил мобильник.

– Извини, Ленора… Да, слушаю!

Звонил Павлов.

– Валерий Иванович, добрый день! Нам надо бы увидеться, есть кое-какая информация.

Тавров искоса взглянул на Ленору: та в упор смотрела на него, словно воплощая собой не произнесенную вслух фразу: «Даже не думай!»

– Э-э… Вадик, это очень срочно?

– Это по вашему делу, Валерий Иванович, – пояснил Павлов и, секунду помолчав, добавил: – Впрочем, если вам сейчас некогда, то давайте завтра, хорошо?

– Хорошо, давай завтра, – охотно согласился Тавров, и Ленора расслабилась.

– Так… что там насчет чашек? – улыбнулся Тавров Леноре. – Как я их привез? Ну конечно, помню! Смешная была история…

Тавров наконец отправил злополучный светильник грузовым такси по адресу, который ему на бумажке записала Ленора, и вздохнул с облегчением. Он думал, что Ленора уедет к себе и он спокойно соберется, не торопясь выберет галстук из тех обширных запасов, что она ему надарила за все эти годы. Но Ленора потребовала, чтобы он поехал к ней домой и помог ей в выборе наряда на сегодняшний вечер. На робкую попытку возразить (надо, мол, выбрать галстук и сорочку) Ленора безапелляционно ответила:

– К твоему единственному приличному костюму великолепно подойдет сорочка, которую я подарила тебе на Новый год. А галстук – тот, что я подарила тебе на День милиции!

Через десять минут они уже сидели в такси, направляясь домой к Леноре. Там Ленора долго выбирала из пяти платьев, которые она купила специально к юбилею Ефросиньи. Задача выбора усложнялась тем, что платье должно было идеально сочетаться как с украшениями, так и с туфлями. За каких-нибудь два часа казавшаяся невыполнимой задача наконец блестяще разрешилась, и Тавров удовлетворенно констатировал, что ему не придется платить за простой вызванного по телефону такси.

Дача Ефросиньи была, собственно говоря, не дачей, а двухэтажным загородным домом в коттеджном поселке, который Ефросинья наконец приобрела, продав свою огромную квартиру на Сретенке. Поселок находился недалеко от Москвы. Назывался – Монино. Менее чем через час такси уже въехало во владения Ефросиньи. На участке в сорок соток разместился не только дом, но и великолепно спланированный садик.

– Светильник, наверное, уже привезли, – предположила Ленора. Но ничего монументального и сравнимого по размерам с самим домом на участке не наблюдалось.

Ефросинья лично встречала гостей, и половина гостиной, а также почти вся прихожая были заставлены подарками и цветами. Цветов было столько, что от их запаха у Таврова немедленно закружилась голова. Он вручил огромный букет роз Ефросинье с дежурными пожеланиями здоровья, счастья и ритуальным троекратным лобзанием.

Гостей явилось меньше, чем ожидал Тавров, человек двадцать. Среди них он заметил несколько знакомых лиц, но хорошо знал он только бизнесмена Гитарова, который радостно приветствовал сыщика. Ефросинья представила Таврова и Ленору присутствующим и предложила немного расслабиться и пообщаться, прежде чем начнется торжественная часть.

Тавров облегченно вздохнул и попытался подойти к буфету, в котором углядел великолепный выбор коньяков. Но тут за его плечом раздался голос Ефросиньи:

– Валера! Позволь представить тебе моего старого друга, сэра Роберта, графа Данало.

Тавров обернулся и увидел Ефросинью рука об руку с благостно улыбающимся высоким седым стариком, напоминавшим актера Зельдина.

– Весьма рад, сэр э-э… Роберт.

– Если мы выпьем с вами по русской традиции на брудершафт этот божественный напиток, – проговорил с едва уловимым акцентом граф, – то сможем перейти на «ты», и без всяких «сэров».

Тавров с готовностью налил в бокалы коньяк и выпил с графом на брудершафт. Ефросинья подхватила под руку подошедшую Ленору, и дамы растворились в толпе гостей.

– А вы… то есть ты, Роберт, откуда сам? – осведомился Тавров, макая дольку лимона в сахарную пудру.

– Я чистокровный ирландец, – ответил граф. – Мой предок был в числе рыцарей, завоевавших Ирландию в тринадцатом веке вместе с лордом Стронгбоу. Вот уже более семи веков мой род живет в Ирландии.

– Ага, так ты из Ирландии?

– Собственно, я британский подданный, поскольку владения моего рода находятся на территории Ольстера. Однако наш род традиционно исповедует католицизм.

– Хм, н-да… – удивленно хмыкнул Тавров. – А как ты познакомился с Ефросиньей? Она же никогда не выезжала из России.

– От тебя, Валерий, ничего не скроешь, – улыбнулся граф. – Чувствуется полицейская хватка. Предвосхищая дальнейшие вопросы, сообщаю: во время Второй мировой войны я, еще будучи безусым юнгой, пришел в Мурманск с караваном судов. При подходе к порту нас атаковали немецкие самолеты. Русские истребители не позволили торпедоносцам и бомбардировщикам прицельно отбомбиться, но одна торпеда все-таки угодила в наш транспорт. Команда уже эвакуировалась на русский эсминец, но тут еще одна немецкая бомба взорвалась на баке, и взрывная волна сбросила меня в море. Я был весь нашпигован осколками, контужен, потерял сознание. Старший брат Ефросиньи, служивший на эсминце, бросился за борт в ледяную воду и надел на меня спасательный круг, после чего нас обоих канатом подняли на борт. Я был практически мертв, когда меня доставили в госпиталь, доктор Белиссенов поистине вытащил меня с того света. Потом в течение года мне сделали еще четыре операции. За год я выучил русский язык, а с доктором Белиссеновым мы подружились. Много позже, уже в начале семидесятых, когда Брежнев начал политику «разрядки» и в СССР стало довольно просто приехать, я встретился в Москве с Белиссеновым и Ефросиньей. Брат Ефросиньи, увы, погиб в 1944 году в Лапландии, во время высадки десанта морской пехоты, и я был лишен возможности его отблагодарить. Но мы подружились с Ефросиньей, и на сегодняшний день она – мой единственный друг. Ведь доктор Белиссенов давно скончался, а его сын…

Тут граф сделал паузу, мельком взглянув на Таврова. Тавров вздохнул и понимающе наклонил голову: сын доктора Белиссенова, священник отец Иоанн, год тому назад исчез при хорошо известных Таврову обстоятельствах, о которых не следовало распространяться при непосвященных.

Граф понравился Таврову – своей открытостью и отличным русским языком.

– Слушай, Роберт, – обнял Тавров за плечи графа. – Меня вот всю жизнь занимал вопрос: чем занимаются графы и прочие аристократы? На заводе работать им не надо, я так полагаю?

– Вы явно были членом коммунистической партии! – рассмеялся граф. – Скажу по секрету, что в молодости я тоже состоял в коммунистической партии. Но это дело прошлое. Теперь я типичный помещик и капиталист: живу на доходы от поместья и акций крупной компании, в которой я до недавнего времени был вице-президентом. Сейчас я возглавляю фонд, занимающийся поисками ценностей, исчезнувших в разное время из музеев и частных коллекций. Фонд обеспечивает их возвращение законным владельцам.

– Так ты в России по делам фонда?

– Нет, просто приехал поздравить Ефросинью. Я отдыхал на своей яхте, плавая по Черному морю, и в Москву приехал из Новороссийска. А яхта теперь будет ожидать меня в Греции. Оттуда я отправлюсь в Черногорию, Хорватию и Италию. Я был бы очень рад видеть тебя, Валерий, на борту своей яхты!

Тавров тоже был бы рад видеть себя на борту яхты, крейсирующей по теплым морям мимо живописных берегов. Но надо искать Брена… Оставалось только поблагодарить графа за приглашение. И тут Тавров вспомнил о загадочном превращении Виктора Брена из еврея в немецкого дворянина.

– Кстати, Роберт! Тебе как потомственному аристократу не составит труда выяснить кое-что по генеалогии одного немецкого дворянина?

– Рад буду помочь, – любезно отозвался граф.

Тавров написал на бумажке: «Виктор Генрихович Брен, родился в 1965 году в Москве, отец – Генрих Иосифович Брен», и передал записку графу. Тот мельком взглянул на текст и спросил:

– Ты уверен, что это немецкий род? Я знаю во Франции род с такой фамилией.

– Вроде бы да, но я не уверен, – честно признался Тавров. – Потому и прошу твоей помощи. Буду весьма и весьма признателен!

– Да что ты, это пустяки! – отмахнулся граф. – Через две недели получишь полную генеалогию этого Брена, если он действительно из дворянского рода.

Подошли Ефросинья и Ленора.

– Роберт, рада наконец представить тебе мою подругу Ленору.

– О, я много наслышан о вас, уважаемая Ленора Павловна, – произнес граф, галантно прикладываясь к ее руке. – Валерий, несомненно, будет возражать, но я просто обязан вас похитить у него как минимум на сегодняшний вечер. Валерий, ты не возражаешь? Но как человек чести я обязан предупредить: возражения не будут приняты! Дуэль и все такое…

– В таком случае как благоразумный человек я оставлю свои возражения при себе, – усмехнулся Тавров. – Но в отместку похищу у тебя Ефросинью!

И джентльмены разошлись, вполне довольные разрешением сложной ситуации. Ленора вдруг обернулась и крикнула Таврову:

– Валера! А наш подарок привезли?

– Разумеется! – отозвался Тавров, не вникнув в суть вопроса Леноры.

Тавров и Ефросинья прошли по дорожке и оказались в небольшой беседке возле крохотного пруда. В пруду лениво плавали разноцветные рыбы. Тавров вдруг остановился и воскликнул:

– Черт возьми! Нет, у меня положительно все мозги отшибло!

– Валера! Разве может «положительно» отшибить мозги? – рассмеялась Ефросинья. – Что случилось?

– До сих пор не привезли наш подарок! – с досадой воскликнул Тавров. Он достал мобильник и набрал номер диспетчера. Поговорив с ним, он растерянно сообщил Ефросинье: – Ты представить себе не можешь, какая случилась ерунда. В накладной по ошибке вместо «Монино» написали «Манино». Уму непостижимо!

Мобильник ожил, Тавров торопливо поднес аппарат к уху. С минуту он молча слушал, потом обреченно произнес:

– Хорошо, я оплачу.

– А теперь что? – спросила Ефросинья, с трудом сдерживая смех.

– Это диспетчер. Понимаешь, в Манино такой же коттеджный поселок, а владельцы коттеджа, где выгрузили наш подарок, ждали мебельный гарнитур. Хозяйка расписалась в накладной, не посмотрев… А когда им привезли настоящий мебельный гарнитур, они поняли, что здесь что-то не так. В общем, диспетчер заявила, что ошибка произошла по моей вине, и предложила оплатить стоимость перевозки нашего груза из Манино в Монино.

– Неужели коробку с подарком можно спутать с мебельным гарнитуром? – удивилась Ефросинья.

– Можно, – мрачно подтвердил Тавров. – Если в коробке находится садовый светильник, по сравнению с которым фонари у храма Христа Спасителя кажутся скромными торшерами, тогда можно.

– Узнаю Ленору! – так и прыснула Ефросинья.

Отсмеявшись, она примирительно сказала:

– Не переживай, Валера. Я скажу Леноре, что светильник требуется собрать перед установкой, и это произойдет не раньше завтрашнего дня. Лучше вот что скажи… Ведь твои мысли вовсе не о светильнике. Что тебя так волнует?

– Я ищу одного человека, – начал Тавров. Они сели на скамейку в беседке, и Тавров в общих чертах рассказал о деле, а также упомянул и о неиссякаемой бутылке и танцующих эльфах.

– Я в Пограничной Зоне? – прямо спросил он, испытующе глядя на Ефросинью.

– Ты правильно понимаешь, Валера, – подтвердила Ефросинья, бросая рыбкам в бассейне корм. Те немедленно устроили свалку.

– Почему?!

– Я не знаю, Валера, – устало ответила Ефросинья. – Все как в тумане… Похоже, что кто-то тебя туда ввел, но зачем?.. Пока что ничего угрожающего нет. Ну, танцующие эльфы заглянули на огонек… а неиссякаемая бутылка – так это даже приятно, согласись!

– Ох, мне не до шуток, Ефросинья! – с горечью отозвался Тавров. – Кто же это так меня?! Похоже, что фра Арнольдо, не зря он так: все вокруг да около, скользкий тип… Черт! Как вспомню свое прошлое пребывание в Пограничной Зоне, так мороз по коже!

– Бедный ты мой, – ласково погладила его по голове Ефросинья.

– За сочувствие спасибо, – кисло усмехнулся Тавров. – Только мне что делать? А?

– Ждать, Валера, ждать! – ответила Ефросинья. – Что ты делаешь сейчас? Ищешь Брена? Ну и ищи его, делай свое дело. И жди.

– Да чего ждать-то?! – с досадой воскликнул Тавров.

– Момента истины, – спокойно пояснила Ефросинья. – Когда все тайное станет явным. Это, Валера, как экзамен: взял билет с вопросами – вот и момент истины, тут все ясно: ответишь или не ответишь, сдашь экзамен или провалишь…

– А шпаргалкой можно воспользоваться? – пошутил Тавров.

– Если сумеешь, – улыбнулась Ефросинья. – Но если поймают – переэкзаменовки не будет.

– Я все понял, – сказал Тавров, поднимаясь со скамейки. – Спасибо и на этом.

У двери дома они встретили графа и Ленору.

– Мужчины! Можете выпить аперитив, и прошу к столу! – объявила Ефросинья.

Граф и Тавров пробрались к буфету и налили себе по бокалу коньяка.

– Удивительная женщина! – сказал граф. – Но, наверное, вам с ней нелегко.

– Бывает, – согласился Тавров. – Ленора когда-то буквально спасла меня.

– Вот как? – удивился граф.

– Да. Ведь я знал ее с детства, жили в одном дворе, дружили, но… Она рано вышла замуж за друга ее отца. А потом… Я был оперативником уголовного розыска и однажды брал опасного преступника. Недооценил противника, и он ударил меня ножом, а затем выбросил в окно четвертого этажа. Я месяц провалялся в коме, а очнувшись, увидел Ленору. Она весь месяц просидела у моей постели. Отлучалась, только чтобы сварить мне куриный бульон. Она каждый день его варила и говорила: «Когда Валера очнется, то непременно захочет свежий куриный бульон». Может, этот бульон и спас меня. Врачи собирались отправить меня на инвалидность, но через год я снова приступил к работе.

– А муж? – осторожно поинтересовался граф.

– Он как раз тогда и ушел. Нелегко жить с женщиной, которая каждый день проводит у постели коматозника и прибегает домой только для того, чтобы сварить этому полутрупу бульон, абсолютно не вспоминая о живом муже.

Тавров помолчал, покачивая бокал с янтарной жидкостью, потом закончил:

– Мы так и не поженились. Почти двадцать пять лет ходим друг к другу в гости – и все! Вот такая странная жизнь…

– Давай выпьем за верность, – предложил граф. Что и было сделано.

Они направились к столу, и в этот момент зазвонил мобильник Таврова.

– Извини! – улыбнулся он графу.

Тот вежливо улыбнулся в ответ и сделал знак рукой: дескать, догоняй!

– Слушаю, Тавров!

– Это я, Валерий Иванович! – раздался в трубке глухой голос Павлова.

– Да, Вадик, слушаю! Что случилось?

– Да ничего, Валерий Иванович. Я подготовил материал по поводу разъездов Шрайбера по России… Путешественник еще тот!

– Хорошо, завтра встретимся, и ты мне передашь материал! – обрадовался Тавров. – Что-нибудь еще?

– Вы ничего подозрительного не замечали? – после некоторой паузы спросил Павлов.

– Когда?

– Ну… сейчас. Вы ведь в новом загородном доме Ефросиньи?

– Да, ее юбилей отмечаем, – подтвердил Тавров, подивившись осведомленности Павлова. – А что случилось, Вадик?

– Нет, ничего, Валерий Иванович! Отдыхайте спокойно! – сказал Павлов. – До завтра.

Тавров спрятал мобильник в карман. Ему не понравился звонок Павлова. Что-то случилось, но Павлов пока не видит реальной угрозы и не хочет волновать его раньше времени. Но явно что-то случилось… И это «что-то», похоже, не сулит ему ничего хорошего.

Банкет удался на славу и закончился далеко за полночь. Как ни странно, Тавров сохранил бодрость и, оказавшись в выделенной ему в доме отдельной комнате, даже решил почитать захваченные с собой тексты Брена. Он открыл папку. Что там дальше? Ага, вот заголовок: «489 год от Рождества Христова, 23 августа, Северная Италия».

«Два всадника…»

Два всадника не спеша ехали через лес, наслаждаясь в жаркий августовский полдень тенью раскидистых вековых деревьев. Ехавший немного впереди, почти старик, лет шестидесяти, а то и старше, был погружен в известные только ему размышления, и раздумья его, похоже, были невеселыми. Рука его нервно сжимала рукоятку меча, морщины на лице от тяжелых мыслей пролегли еще глубже и казались трещинами в старой дубовой доске. Второй был помоложе, лет двадцати, он не смел прервать мысли старшего и терпеливо ожидал, пока спутник сам заведет разговор, но был готов приблизиться по первому знаку.

– Странную вещь сегодня утром сообщил мне человек в сером балахоне, – сказал, глядя в пространство, старик.

Молодой спутник немедленно догнал его и пустил своего коня рядом с конем предводителя, внимая каждому слову угрюмого старца.

– Он был похож как две капли воды на того упрямого монаха, которого я приказал убить в Норике, – продолжал старик. – Я часто видел его во сне и разговаривал с ним. Он предсказал мне тринадцать лет власти. А я посмеялся над ним и приказал его убить, поскольку увидел в его словах стремление унизить меня. Я хотел убить и этого, но мои члены словно холод сковал: мне показалось, что это тот убитый пришел из Норика за мной. Он сказал мне: «Сегодня ровно тринадцать лет, Одоацер, как ты вознесся на вершину, и с сегодняшнего дня ты начнешь с нее сходить и убедишься, насколько путь вниз быстрее, чем наверх». Ученый человек, счет дням ведет… Нет, надо было приказать его убить! Но я не сделал этого. Спроси меня, Бран, почему я этого не сделал?!

– Почему, господин? – послушно спросил Одоацера его молодой спутник, названный им Браном.

Одоацер рассмеялся сухим старческим смехом.

– Потому что его устами говорит Истина! Неужели ты не видишь, мой верный Бран, как годы до срока источили меня? – с горечью спросил он. – Я выгляжу почти ровесником своего отца, нас приняли бы за близнецов, доживи он до этого времени. А знаешь, в чем причина?

– Я хотел бы знать, мой господин, но вижу, что вам тяжело об этом говорить, – признался Бран.

– Я скажу, Бран, потому что хочу передать тебе тайну, которую уже нет сил нести, настолько она меня иссушила. Похорони эту тайну вместе со мной, когда настанет время, и забудь о ней, чтобы она не сгубила тебя так, как меня. Итак, слушай. Знаешь ли ты о великом походе прославленного Аттилы, которого римляне прозвали Бичом Божьим?

– Да, мой господин. Кто не слышал об этом? Лишь в страшной и неслыханной в истории битве, где полегло столько воинов, сколько, говорят, людей проживает в Риме, закатилась звезда удачи великого вождя.

– Это я ее закатил! – усмехнулся Одоацер. – Я был оруженосцем Аттилы и носил его меч. Когда он кинулся в самую гущу битвы, я должен был подать ему меч. Но я не сделал этого.

– Но почему, мой господин?! – вскричал потрясенный Бран.

– Ты знаешь, чей это был меч? – спросил Одоацер. – Я тогда не знал, но в ночь перед битвой ко мне явился странный человек. Он поведал мне историю меча и снова исчез в ночи. Слушай внимательно, Бран!

Когда Александр Великий, повелитель и полководец, равных которому не было в этом мире, дошел до Индии, правитель одного из индийских княжеств в ужасе от неминуемого нашествия обратился к магу с просьбой найти способ отвратить беду. Маг воззвал к силам подземного царства Тьмы, которое христиане называют Адом, и те ему передали выкованный в подземной кузнице меч. В нем, в этом мече, был заключен кровожадный демон Кавелла. Маг передал этот меч Александру и сказал – это меч Повелителя Мира и по праву должен принадлежать ему. И Александр ушел из Индии: он получил то, что желал. От вавилонских магов ему достались инсигнии Повелителя Мира: скипетр, подчиняющий воле Повелителя всех его подданных, и держава, хранящая созданную им империю от распада. По уверениям магов, в скипетре был заключен демон, а в державе – сразу два демона. Но инсигнии Повелителя Мира, давая силу власти, забирали у своего хозяина силу души. И Александр быстро сошел в могилу. После его смерти державу разделили соратники, а меч и инсигнии заполучил ставший властителем Египта Птолемей, который спрятал меч в Долине Мертвых в Египте. В конце концов они оказались у императора Октавиана Августа, который оставил державу со скипетром в Риме, а меч повелел хранить в одном из храмов, построенном в его честь в Паннонии. Там меч и попал к Аттиле…

Я не смог устоять перед соблазном и покинул Аттилу вместе с мечом Повелителя Мира. Когда Орест увенчал Ромула инсигниями, я понял: пришел мой час. Мальчишка Ромул, трясясь от страха, сам отдал мне инсигнии. И вот тут я почувствовал, как заключенные в инсигниях демоны забирают из меня силу жизни. Они помогали мне завоевывать и властвовать, забирая меня по частям. И вот от меня уже почти ничего не осталось.

Одоацер замолчал. Капли пота выступили на его лбу.

– Вам плохо, мой господин? – с беспокойством спросил Бран.

– Вон большой пень, Бран. Давай сядем на него и отдохнем, – предложил Одоацер.

Они спешились и сели на огромный замшелый пень.

– Я хотел отправить державу, скипетр и меч вместе со всеми инсигниями в Константинополь императору Зенону, но отослал только трон и золотой венок, – признался Одоацер. – Тогда я был не в силах расстаться с инсигниями Повелителя Мира. Но сейчас…

Одоацер поднялся и с неожиданной силой вонзил меч в пень. Меч ушел в растрескавшуюся древесину почти до самой рукояти. Одоацер приказал Брану:

– Вынь его!

Но, как Бран ни старался, меч он так и не смог достать: тот словно врос в пень.

– Так тому и быть! – облегченно вздохнул Одоацер. – Слушай мою волю, Бран! Найди того монаха, пусть он поставит часовню над этим пнем, хранит меч и молится за спасение моей души. А ты после моей смерти заберешь скипетр с державой – любой ценой! – и спрячешь их так, чтобы никто не нашел. Ты понял меня? Да, еще скажи папе римскому, чтобы тот велел разыскать и похоронить по христианскому обряду останки того монаха, которого я убил в Норике. Ты помнишь, как его звали?

– Да, мой господин, – подтвердил Бран. – Имя ему было – Северин.

Утром Тавров проснулся от звуков музыки. Некоторое время он пытался сообразить, что это за знакомый мотивчик, и, только когда музыка замолкла, вспомнил: это же его собственный мобильник! Потянулся к прикроватному столику за мобильником и нечаянно столкнул его на пол. Чертыхаясь и пыхтя, достал его из-под кровати. К счастью, мобила упала на коврик и не распалась на составные части. Тавров посмотрел на номер звонившего: это был Павлов. Тавров немедленно перезвонил ему.

– Доброе утро, Вадик! Ну, что тебе удалось нарыть по Брену и Шрайберу?

– Здравствуйте, Валерий Иванович! Я собственно, не по этому поводу звоню. Хотя есть кое-какая информация. Короче, надо срочно повидаться!

– Я сейчас все еще за городом… – начал было Тавров, но Павлов торопливо его перебил:

– Да, я знаю! Давайте встретимся через три часа в том месте, где мы с вами «Гиннесс» пили. Годится?

Тавров понял: Павлов не хочет говорить из кабинета. И подтвердил:

– Хорошо.

Тавров сделал паузу. Павлов все не давал отбоя. Тавров ждал.

– И… Валерий Иванович, вы там в дороге поосторожней. Мои люди вас подстрахуют, но береженого, как говорится…

– Что, все так серьезно, Вадик?

– Да, – односложно ответил Павлов и дал отбой.

Павлов имел в виду ресторан «Луизиана». Они с Тавровым иногда заходили туда выпить по кружке «Гиннесса». В этот раз Тавров заказал английский эль.

Павлов опоздал на двадцать минут. Когда он ввалился в ресторанный зал, Тавров указал на стоявшую напротив него вторую кружку:

– А эль уже нагрелся. Заменить?

Павлов отмахнулся, плюхнулся на стул и залпом выпил полкружки.

– Пора заканчивать с этим удовольствием, – с сожалением заметил он. – Желудок ни к черту.

– Ты пришел поговорить о желудке? – улыбнулся Тавров. – У меня есть «Маалокс». Хочешь?

– Спасибо, у меня свои запасы, – отозвался Павлов и протянул листок бумаги Таврову. – Прежде всего возьмите вот это.

Тавров развернул листок и увидел выписанные в строчку даты и названия населенных пунктов.

– Это названия тех мест, куда ездил Шрайбер, приобретая билеты по своему паспорту, – пояснил Павлов. – Естественно, это касается только поездов дальнего следования и самолетов.

– А ездил туда действительно Шрайбер? – усомнился Тавров.

– Кое-где его запомнили кассиры, – ответил Павлов. – Сами понимаете – не часто иностранцы из Европы берут билеты до таких городов, как Камышин или Абакан. Кассиры опознали его по фотографии.

Павлов передал Таврову фотографию Шрайбера. Мужчина плотного телосложения лет пятидесяти, с характерным брыластым лицом и оттопыренными ушами. Впрочем, уши могли казаться оттопыренными из-за гладко выбритого черепа.

– Спасибо, Вадик! Весьма оперативно! – похвалил Тавров.

Вместо ответа Павлов спросил:

– Валерий Иванович, а вам что-нибудь говорит фамилия Саркисов?

Тавров отрицательно помотал головой.

– Так… а фамилия Варежко?

– Какая варежка?! – чуть не поперхнулся Тавров.

– Не варежка, а Варежко, – уточнил ударения Павлов. – Олег Варежко, весьма богатый человек, владелец РосИндустриалБанка. Не слышали?

Тавров вспомнил записку Брена. Так вот с кем должен был встретиться Брен в Алтуфьеве!

– А вот Варежко, как выяснилось, слышал о вас. И очень вами интересовался.

– Да неужто? – удивился Тавров.

– Да-да, интересовался, – подтвердил Павлов. – Он приказал собрать на вас досье.

– Откуда информация, Вадик? – насторожился Тавров.

– Налоговая полиция делала обыск в офисе Варежко. Там, в кабинете начальника службы безопасности банка, и обнаружили досье на Таврова Валерия Ивановича. Основу этих бумаг составляли фотокопии вашего личного дела из архива МВД, поэтому налоговики заподозрили неладное и обратились к нам. Сам Варежко сейчас находится за границей. Начальник службы безопасности показал, что две недели назад ему позвонил сам Варежко и приказал срочно собрать всю информацию о вас. Вот я и спрашиваю, Валерий Иванович: где это вы умудрились наступить на ногу такому серьезному человеку, как Варежко?

– Вадик, я сам не представляю! – развел руками Тавров. – Правда, я недавно выяснил, что Брен непосредственно перед своим исчезновением встречался с Варежко в Алтуфьеве. Я видел его записку, но не понял, что «Варежка» – это фамилия.

Тавров подробно рассказал о записке Брена и в заключение добавил:

– Только непонятно одно. Если Варежко встревожился из-за записки, то откуда он о ней узнал? Это было известно только редактору Зборовскому, но ведь он сам запись-то и обнаружил!

– Значит, Зборовский сказал о ней еще кому-то, – заключил Павлов. – Либо Варежко узнал, что вы расследуете исчезновение Брена, и забеспокоился. В любом случае есть серьезные основания подозревать, что он причастен к исчезновению Брена, а возможно, и Шрайбера. Как бы там ни было, вам надо быть осторожнее, Валерий Иванович! Кстати, вы слежки за собой не замечали?

– Хм… – задумался Тавров. – Честно говоря, не замечал.

– А ведь за вами «хвосты» ходят, Валерий Иванович, – невозмутимо проинформировал его Павлов. – Хорошо следят, грамотно, раз вы до сих пор не заметили.

– Ты знаешь, кто? – в упор спросил Тавров.

– Ну, не зря я спрашивал вас про Саркисова! Его люди и ходят. Мы это случайно выяснили, – сказал Павлов. – Я, как узнал про досье, забеспокоился и приставил пару своих ребят к вам в охрану. Вот они и заметили, что за вами еще два типа бегают. Они за вами и к дому Ефросиньи приехали. Мои ребята под видом охраны коттеджного поселка проверили их документы. Оказалось, что они работают в информационно-аналитическом центре «Глобус». А директором «Глобуса» – и хозяином, кстати говоря, – является этот самый Саркисов.

– Так это он приставил ко мне топтунов? Ну, так надо его допросить и выяснить, что он хочет, – предложил Тавров. – Я ведь на него и в суд подать могу.

Павлов криво усмехнулся:

– Видите ли, Валерий Иванович… Саркисов Артур Суренович, бывший генерал КГБ, а ныне директор информационно-аналитического центра, выполняющего заказы государственных структур, – не тот человек, дверь в кабинет которого полковник МУРа может открывать пинком ноги, даже имея в кармане бумагу за подписью прокурора. Я с утра созвонился с Саркисовым, и завтра он нас примет. В одиннадцать утра я за вами заеду, и мы отправимся к генералу. Ну а там уж… Что он захочет рассказать, то и расскажет.

– Расскажет ли? – усомнился Тавров.

– Думаю, да. Саркисов не станет лезть в криминал, в его нынешнем положении ему это совсем ни к чему, репутация дороже, – уверенно заявил Павлов.

Саркисов принял Павлова и Таврова точно в назначенное время. Радушно улыбаясь, он усадил гостей в глубокие кожаные кресла и предложил:

– Чай, кофе?

Павлов пожелал минеральной воды, а Тавров – кофе.

– Итак, полковник, что вас сюда привело? – обратился Саркисов к Павлову.

– Да вот, Валерий Иванович Тавров выражает удивление по поводу организованной за ним вашими сотрудниками слежки.

– Слежки? Моими сотрудниками? – удивился Саркисов. – Вы уверены, что это мои сотрудники?

– Уверен, – подтвердил Павлов.

Саркисов поднял трубку телефона.

– Виктор Иванович, у нас в документах фигурирует Тавров Валерий Иванович? Поищи, я подожду… Ага, нашел? Так, и что там? Вот как! Скажи Старкову, чтобы срочно доставил мне договор. Нет, ничего не случилось, просто надо прояснить один момент. Давай!

Саркисов положил трубку и сказал:

– Придется подождать минут пять.

Тавров допивал вторую чашку превосходного кофе, когда секретарша принесла Саркисову тонкую черную папку. Саркисов раскрыл папку, пробежал глазами ее содержимое и улыбнулся:

– Хочу вас успокоить, Валерий Иванович! Никто за вами не следит. Просто один наш клиент заключил договор с охранным подразделением нашего центра о вашей охране. Вас всего лишь охраняют, и по возможности незаметно. Никакая информация о ваших передвижениях и личной жизни клиенту не предоставляется. И должен заметить, что удовольствие это не из дешевых.

– А почему я об этом ничего не знаю? – осведомился Тавров.

– Таково условие клиента. Он хочет остаться неизвестным. Должен сказать, что никаких нарушений закона в этом нет. Впрочем, если вы сочтете, что ваши права в чем-то затронуты, ущемлены, то можете обратиться в суд. Мы раскроем имя клиента только в том случае, если последует решение суда.

– А фамилия вашего клиента случайно не Варежко?

– Варежко? – удивился Саркисов. – Почему вы так решили? А-а… понимаю. Это потому, что Варежко приказал своим людям собрать на вас досье? Не беспокойтесь, мы не стали бы заключать договор с Варежко или с кем-либо из его людей. Варежко замазан в криминале, им заинтересовались налоговики, а скоро заинтересуется и прокуратура.

– А откуда вы знаете, что Варежко собирал информацию о Таврове? – с подозрением спросил Павлов.

– Не беспокойся, полковник, утечка не по твоему ведомству, – усмехнулся Саркисов. – Я знаю только, что налоговики при обыске в офисе Варежко нашли досье на Таврова Валерия Ивановича. Вот и все. Надеюсь, я развеял ваши опасения, Валерий Иванович? Так что не беспокойтесь, вас просто охраняют. Кто-то очень волнуется за вашу жизнь и здоровье. И этот «кто-то» – человек не бедный. Итак, господа, если у вас все, то… Прошу меня извинить, но у меня очень много дел.

– Да, мы выяснили все, что хотели, – поднялся из кресла Павлов. – Спасибо, Артур Суренович!

Павлов довез Таврова до дома. Исчезновение Брена не шло у Таврова из головы. Едва войдя в квартиру, он набрал номер Далинского.

– Здравствуйте, Валерий Иванович! – радостно откликнулся Далинский. – Что нового?

– Да, собственно… для вас пока нет ничего интересного. Я просто хотел попросить – перешлите мне по электронной почте те материалы, переданные вам Кайтелер. Это реально?

Далинский какое-то время молчал, потом сказал:

– Вполне. Я отсканировал и оригиналы, и перевод материалов и переслал их Кайтелер. Она уже оплатила эту работу, так что вам я перешлю копии бесплатно.

– Так у вас остались копии? – обрадовался Тавров.

– Она не оговаривала уничтожение копий, а я в таком случае всегда их оставляю, – ответил Далинский. – Я архивист, и для меня любой документ священен. Диктуйте ваш электронный адрес. Кстати, фра Арнольдо передал мне фотографии Шрайбера и Брена, так что я их тоже отсканирую и перешлю.

Тавров продиктовал адрес своего ящика на Яндексе и в ожидании ответа от Далинского решил выяснить, что такое инсигнии. Всеведущий Интернет немедленно удовлетворил его любопытство.

Инсигнии в широком смысле слова означали – символы власти. Понятно, что в таком ключе меч, скипетр и держава Повелителя Мира, несомненно, подпадали под это определение. Непонятно было одно: какое отношение они имели к металлической пластине, которой так интересовался Брен?

Тавров просмотрел почту, обнаружил там послание с вложением зазипованных файлов и с нетерпением распаковал архив. Там находились отсканированные копии дневника Дудича и манускрипта в PDF, а также вордовские доки с подстрочным переводом и комментариями. Впрочем, комментарии были лишь к дневнику Дудича. Тавров вспомнил, что Далинский не понял, о чем идет речь в манускрипте, и ограничился подстрочником, причем чужим.

Перевод манускрипта оказался достаточно коротким, и Тавров начал с него.

«Ты уже понял истинное значение предметов и теперь можешь проникнуть в самое сокровенное, в то, что было скрыто от всех, кто был до тебя. Ибо не человек определяет: кому, что и когда будет открыто. И есть в этом та печаль, что Посвященный обуреваем гордыней и не осознает, что не он выбрал свое Величие, но Величие выбрало его. Осознай это и смири порывы. И внимай тому, что будет сказано. Ибо это и есть суть того откровения, что должно быть доведено до тебя. Знай, что Анам и Атап, Кавелла и Норихон ждут своего часа обретения свободы. Но тот, кто обладает ими, должен их питать, пока они не освободятся. Взамен они даруют силу и власть: Анам, Атап и Норихон есть Власть, а Кавелла есть Сила. Но что дают, то и забирают. Заберет Кавелла души врагов, но и ты уплатишь ему дань. Пронесут Анам и Атап власть твою над теми, кто был врагом твоим, и ты уплатишь дань. Сделает твоих врагов слугами покорными Норихон, и тут твоя дань ему. Помни: даже у самого большого сосуда есть дно. И будешь платить ты им дань и питать их, пока не освободятся они от оков форм своих или пока не увидишь ты дно своего сосуда. И если возжелаешь их освободить, то знай, что путь тот не проходил еще никто, ибо не нашелся еще тот, кто не устрашился бы этого. Освободить Анама и Атапа легко: пусти их бежать по пути Кавеллы от Жизни до Смерти, и разделятся они, и не сольются, ярость их испепелит все вокруг, и горе тому, кто не встал под защиту Врат Миров и Норихона. Потому прежде сложи Врата, как было сказано раньше тебе. И помни: путь Кавеллы от Смерти до Жизни идет от начала сложения Врат. И огради себя Кругом, а внутри круга по четырем сторонам поставь печати, о которых раньше сказано было. И помни: Анам зрит Восход, а Атап зрит Закат, Кавелла рожден Низом, Норихон рожден Верхом. Верх пред тобой, Низ позади, узри Врата Миров. И если сделал все правильно, то сделай, как было уже сказано. И пробегут Анам и Атап путем Кавеллы от Жизни до Смерти, и разделятся они, но не смогут сойтись, ибо будут по разные стороны. Но не смогут разбежаться, ибо будут на одной стороне. И будет бег их бесконечен, как их ярость, сжигающая тех, кто не охранен Норихоном и Вратами. И выйдут на Свободу Кавелла и Норихон, и восславят Повелителя. И присоединится к ним войско, истомленное вечным ожиданием, и не рухнут Миры, но сольются под властью Повелителя Хаоса. И исчезнет Жизнь, но не станет Смерти. Предначертанье сбывается, но мощеной дорогой способен идти и слепой. И если зрячий идет тем же путем, то в чем его преимущество перед слепым? Несущий камень должен думать о храме, что воздвигается из этих камней, а не о больной спине. Каждый слышит слово, но не каждому дано осознать его суть. Есть ноша, которую нельзя сбросить, но можно переложить: так умирающий назначает опекуна над своими детьми. Что сказано, то вброшено в землю и не пропадет: плодородная почва взрастит урожай, а мертвая брошенное сохранит в целости».

Тавров не понял ничего. Впрочем, Далинский тоже не понял. Да и надо ли понимать? Пока нет доказательств, что манускрипт интересовал Брена. Зато его интересовала госпожа Кайтелер. Почему? Это необходимо выяснить, но для разговора с Кайтелер надо ехать в Питер. А вот Кудасов живет в Москве. У него есть артефакт, которым так живо интересовался Брен. Значит, следует начать с него.

Тавров нашел в записной книжке номер телефона Кудасова, сообщенный ему Далинским. Звонки шли довольно долго, и ответили ему только со второй попытки:

– Слушаю.

Голос глухой, недовольный.

– Это господин Кудасов?

– А это кто?

Довольно неприветливо. Впрочем, когда на ваш мобильник звонит незнакомый человек, это всегда вызывает некую настороженность.

– Частный детектив, Тавров Валерий Иванович. Я вам уже звонил, помните? Ваш номер телефона мне дал господин Далинский. Я хотел бы поговорить с вами.

– По поводу чего?

– По теме, представляющей для нас взаимный интерес, – уклончиво ответил Тавров.

– Я вас не знаю, а потому вряд ли у нас может быть тема, представляющая взаимный интерес, – немедленно ответил Кудасов и отключился.

Тавров чертыхнулся и снова полез в записную книжку, чтобы выяснить имя и отчество на редкость неприветливого уфолога. Затем набрал номер снова.

– Владислав Александрович, не валяйте дурака, а послушайте хотя бы минуту, – раздраженно сказал Тавров.

– Что вам нужно?

– Я расследую исчезновение Виктора Брена, и по этому поводу нам необходимо побеседовать.

– Я никогда не видел никакого Виктора Брена, а потому ничем не могу вам помочь, – ответил Кудасов. – И, насколько я помню, я вам это уже говорил.

– Вы, вообще, поняли, что речь идет об исчезновении человека, который почему-то заинтересовался вами, хотел с вами непременно связаться и вскоре после этого пропал при весьма странных обстоятельствах? – вкрадчиво осведомился Тавров. – Подумайте, что будет, если вдруг завтра обнаружат труп Брена! Вам наверняка придется давать показания в милиции, и скорее всего в качестве подозреваемого. Меня же вызовут свидетелем, и я обязательно сообщу органам, что вы отказались отвечать на мои вопросы. Согласитесь, что в сложившихся обстоятельствах встретиться со мной – в ваших интересах.

– Хорошо, завтра я вам перезвоню, – после небольшой паузы предложил Кудасов.

– Я предлагаю встретиться сегодня, в любое время и в любом указанном вами месте, – выдвинул контрпредложение Тавров.

– Давайте в восемь вечера, в Марьине, в трактире «Елки-палки», – вздохнул Кудасов. – И предупреждаю: у меня будет в распоряжении не больше часа.

– Надеюсь, этого окажется достаточно. Я одет в темно-синие брюки и синюю рубашку с короткими рукавами. В руках буду держать газету «Аргументы и факты».

Кудасов хрюкнул в трубку и поинтересовался:

– А пароль?

– Мы сегодня оба одинаково небрежны, – серьезно ответил Тавров и дал отбой.

Зал в марьинских «Елках-палках» оказался небольшим и не очень уютным. Главное достоинство: не слишком шумно и рядом с метро. Кудасов был уже на месте. Тавров сразу узнал его по описанию Далинского. Лет тридцати пяти, высокий, худощавый, с редкими волосами и сухим лицом аскета. Он сосредоточенно пил пиво и курил сигарету. В пепельнице перед ним уже лежали три окурка. Видимо, он дымил непрерывно, потому что едва официант поменял пепельницу, как Кудасов тут же прикурил сигарету от окурка, а окурок с силой вдавил в стеклянное дно.

Тавров подошел к Кудасову, бросил на столик газету и спросил:

– Извините, здесь свободно?

Кудасов поднял глаза, усмехнулся и произнес:

– Да, конечно… Мы сегодня оба одинаково небрежны. – И сказал проходившему мимо официанту: – Еще две кружки пива и пару пирожков с мясом. Здесь превосходные пирожки, – пояснил он Таврову и спросил: – Слушайте, я все никак не могу вспомнить: откуда эта фраза, про небрежность?

– «Щит и меч», – ответил Тавров, изучая меню.

– Черт, забыл классику! – посетовал Кудасов. – Ну, давайте к делу.

Тавров достал из кармана и выложил на стол шесть фотографий. На четырех из них были совсем незнакомые Таврову люди: он специально держал эти снимки для опознаний. А на двух оставшихся – Брен и Шрайбер.

– Вы узнаете кого-нибудь из этих людей?

К удивлению Таврова, Кудасов взял из ряда фотографию Шрайбера и спросил:

– Это и есть Брен?

– Почему вы так решили? – спросил Тавров, скрывая свое изумление. Он почувствовал удачу: Кудасов знал Шрайбера! – Вы знаете этого человека?

– Я знаю его как немецкого ученого Вальтера Шрайбера, – ответил Кудасов. – И если он называет себя еще и Бреном, то мне это неизвестно.

– Да, все правильно, – подтвердил Тавров. – Это действительно господин Шрайбер.

– Вы и его ищете? – удивился Кудасов. – А он что натворил?

– Он тоже исчез, – ответил Тавров. – На месяц раньше, чем Брен. Приехал в Россию, поездил по стране, а потом вдруг пропал. Возможно, кто-то воспользовался его паспортом, чтобы улететь в Германию, а может, улетел и он сам. Но после этого он не объявлялся ни дома, ни в университете, где работает. Поэтому коллеги считают его исчезнувшим. Ну а российские власти начинать поиски не хотят, потому что официально господин Шрайбер покинул страну.

– А он был в Москве? – настороженно спросил Кудасов.

– Да, вначале он приехал в Москву, остановился в отеле «Балчуг-Кемпински», пробыл здесь неделю, а затем поехал по стране. Через четыре недели он вернулся в Москву, а еще через неделю кто-то по его документам вылетел в Германию. Возможно, даже и он сам… Странная такая история. Так вы с ним не встречались с прошлого года?

– Да… А куда именно он ездил? Вы не знаете? – нервно поинтересовался Кудасов.

– Он передвигался по своим документам, поэтому кое-какие маршруты известны: там, где при покупке билета требуется предъявление паспорта, – пояснил Тавров. Он полез в бумажник, достал оттуда сложенный вчетверо листок и протянул Кудасову. – Вот точки его маршрута, которые мне удалось установить.

Кудасов схватил листок, торопливо развернул его и впился в текст глазами.

– Нет, этого не может быть! – растерянно воскликнул он. – Черт возьми! Не может быть!

– Что такое? – насторожился Тавров. – В чем дело?

Вместо ответа Кудасов вскочил и стремительно кинулся к выходу. На полпути к двери он внезапно остановился, обернулся и крикнул:

– Извините! Но мне нужно немедленно…

И Кудасов скрылся за дверьми.

Удивленный Тавров подозвал официанта, расплатился и заторопился на выход. Выйдя из ресторана, он оглянулся в поисках Кудасова и увидел, как тот садится в такси. Тавров озадаченно почесал затылок. Он ожидал чего угодно, только не этого! И что же теперь делать? А вдруг Кудасов исчезнет так же, как Брен и Шрайбер?

Тавров возвратился домой и долго стоял у двери, бренча ключами и собираясь с духом. Вышла соседка, поздоровалась, участливо спросила:

– Забыли что-то, Валерий Иванович?

– Нет, задумался просто, – смущенно улыбнулся Тавров и вставил ключ в замочную скважину. Он зашел в прихожую, захлопнул дверь, зажег свет – и испуганно привалился к стене. В коридоре, ведущем к кухне, сидел большой черный двухголовый пес и не мигая смотрел на Таврова всеми четырьмя глазами. Хоть Тавров и ожидал чего-то подобного, он вдруг разозлился.

– И что?! – раздраженно осведомился он. – Тебе-то какого черта здесь нужно?

Пес озадаченно почесал задней лапой за ухом, тряся головой. Другая голова по-прежнему внимательно смотрела на Таврова, а потом забавно чихнула.

– Ладно, раз уж в гости зашел, давай покормлю, – вздохнул Тавров. – Пропусти!

Пес покорно шмыгнул в ванную, пропуская Таврова. Тавров вошел в кухню, зажег свет. Пес, виляя хвостом, шмыгнул следом и заскулил в две головы дуэтом. У одной голос был высокий и жалобный, у другой – пониже и хрипловатый: получилось весьма музыкально и трогательно.

– Неплохо, – одобрил Тавров. – Я, пожалуй, продам тебя в Уголок Дурова. Если у тебя есть еще забавные приятели типа двухвостой кошки и трехногой вороны – так приводи! Должна же быть хоть какая-то польза от этой Пограничной Зоны?

Тавров поставил миску на пол и кинул туда кусок мяса, приготовленный для супа. Пес жадно кинулся к миске, сталкиваясь головами.

– Эх, надо было на два куска разрезать! – посетовал Тавров и поставил на плиту сковородку.

Съев мясо, пес с довольным видом улегся у дверей, вытянул лапы, аккуратно пристроив одну голову на правую лапу, а другую – на левую.

Себе Тавров пожарил фаршированный перец, купленный в ближайшей кулинарии.

Пес с интересом следил за ним. Тавров погрозил ему пальцем:

– Хватит тебе! И так меня без супа оставил!

Пес обиженно заскулил. Тавров с аппетитом уничтожил пару перцев и задумчиво посмотрел на сковородку, где еще оставались два их собрата. «И с ними тоже расправиться, что ли?» В этот момент зазвонил мобильник.

– Слушаю, Тавров!

– Валерий Иванович, это Кудасов! – донеслось из трубки.

– Да, я узнал вас. Куда же вы скрылись так внезапно?

– Это я и хочу вам объяснить. Вы можете подъехать ко мне в Марьино?

– А вы знаете, который сейчас час? – раздраженно осведомился Тавров, взглянув на часы.

– Да, довольно поздно, но… Понимаете, мне нужно было убедиться…

– И вы убедились?

– Да! Так вы подъедете? Или давайте я к вам приеду!

Тавров покосился на двухголового пса и решительно ответил:

– Нет уж! Диктуйте адрес!

Записав адрес, Тавров направился в прихожую, перешагнув через пса. Тот со вздохом поднялся и поплелся следом.

– Значит, так! Мне надо отъехать, а ты тут за порядком следи! – велел ему Тавров. Пес наклонил одну голову и коротко тявкнул другой. Тавров вышел и захлопнул дверь, втайне надеясь, что по его возвращении двухголовая тварь уже будет там, откуда ее принесло неизвестной силой. Хотя почему-то сам факт присутствия неизвестно откуда взявшейся зверюги беспокоил его не так сильно, как можно было бы ожидать. Похоже, он уже начал привыкать жить в Пограничной Зоне. И его это не радовало. Если человек перестает удивляться живущей в твоем доме двухголовой собаке, не есть ли это первый его шаг к ближайшей в районе психиатрической лечебнице?

Кудасов открыл дверь Таврову сразу – тот даже не успел отпустить кнопку звонка. Кудасов не был похож на человека, приготовившегося к встрече долгожданного гостя: в махровом халате на голое тело, в тапочках на босу ногу и с влажной всклокоченной шевелюрой.

– Извините, Валерий Иванович, что сорвал вас в такую позднотищу, – смущенно проговорил Кудасов, впуская гостя в прихожую. – Да и вид у меня, прямо скажем… Пришлось извозиться в грязи.

И Кудасов кивнул на кучку грязной одежды, валявшейся на полу возле стенного шкафа.

– Проходите в комнату, сейчас я вам чайку сделаю. Или лучше кофе?

– Лучше кофе, – выбрал Тавров и предложил: – Влад, закончите свой туалет, а кофе я уж сам приготовлю. Где он у вас?

– Ага, спасибо! – обрадовался Кудасов и скрылся в комнате, бросив на ходу: – Все в стенном шкафчике!

Тавров быстро разыскал кофемолку, банку с кофе и турку. Когда через десять минут он вошел в комнату с дымящейся туркой в руке, Кудасов уже переоделся в спортивный костюм и расставлял на журнальном столике кофейные чашки. Чуть поколебавшись, он взял бутылку коньяка и разлил немного в широкие бокалы.

– Надо нервы успокоить… – пробормотал он, залпом опрокидывая содержимое бокала в рот.

– Где это вы так испачкались? – поинтересовался Тавров.

– Я ездил в Коломенское, – ответил Кудасов, наливая себе еще одну щедрую порцию «успокоительного». – А потом в Царицыно, благо рядом… Надо было срочно кое-что проверить.

– Проверили?

– Более чем, – скривился Кудасов. – Честно говоря, я в такой растерянности, просто не знаю, что и делать! Потому и побеспокоил вас так поздно.

– Давайте с начала, – предложил Тавров. – Как вы познакомились со Шрайбером?

– Дело в том, что я занимаюсь уфологией… Как говорят представители непросвещенных масс, «летающими тарелками». На самом деле я убежден, что инопланетный разум давно присутствует на Земле и ведет исследования. Только прилетают они не на космических кораблях, а используют пространственно-временные порталы… Короче говоря, «прокалывают» пространство-время, мгновенно перемещаясь между мирами, находящимися на огромном расстоянии друг от друга. Приходят даже из других пространств, так что сам термин «расстояние» неприменим в таких случаях. Вот я и ищу эти порталы.

– И как? Успешно? – осведомился Тавров, стараясь скрыть невольную иронию.

– Вполне! – невозмутимо подтвердил Кудасов. – Я ездил по местам, где можно с достаточной степенью уверенности предположить наличие портала, и проводил там исследования. Не один, разумеется! Как правило, с ребятами из Космопоиска.

– Откуда? – переспросил Тавров.

– Из Космопоиска, – пояснил Кудасов. – Это такая организация… нет, скорее, движение энтузиастов, исследующих малоизученные аномальные и криптофизические явления. Из подобных организаций Космопоиск – крупнейшая в Европе, а возможно, и в мире. Однажды я был с ребятами из этой организации в экспедиции, ездили к озеру Светлояр. Слышали, надо полагать? Град Китеж и все такое…

– Я думал, что это все легенда, – признался Тавров.

– Ну, само озеро вполне реально и находится недалеко от Нижнего Новгорода. Небольшое: где-то метров двести в длину и чуть поуже в ширину. Никаких следов поселений возле озера не обнаружено, и это само по себе странно. Но лично я поехал туда с одной конкретной целью: обнаружить реальные доказательства наличия пространственно-временного портала.

– А почему вы решили, что он там есть? Из-за града Китежа? – полюбопытствовал Тавров.

– Нет, град Китеж все-таки больше легенда, бытующая исключительно в старообрядческом фольклоре. А вот один летописный источник в записи за 1582 год отметил факт, который и вызвал мой интерес. «В лето 7090 изыдоша коркодилы лютии звери из реки и путь затвориша, людей много поедаша, и ужасоша людие и молиша Бога по всей земле, и паки спряташася, а иных избиша».

– Вы говорили, что озеро, а тут про реку сказано, – заметил Тавров. Он едва удержался, чтобы не спросить: не отмечено ли в летописях появление двухголовых собак? Надо было с собой собачку захватить: вот бы уфолог порадовался!

– Недалеко от озера есть река Люнда, приток Ветлуги. Так что с рекой все в порядке, имеется в наличии… Видите ли, я убежден, что эти самые «коркодилы», внезапно появившиеся и так же внезапно исчезнувшие, на самом деле были либо динозаврами, либо обитателями другой планеты, проникшими на нашу планету через портал вследствие временного или пространственного смещения, – пустился в пояснения Кудасов.

– Ну и как, нашли портал? – сдерживая зевоту, спросил Тавров.

– Нет, – признался Кудасов. – Зато я нашел потрясающий артефакт!

Он полез в журнальный столик и из-под вороха старых журналов извлек некий металлический предмет, при виде которого Таврову немедленно расхотелось спать. Он осторожно взял из рук Кудасова пластину и тщательно осмотрел ее.

Металлическая серебристая пластина с ровным матовым блеском, не полированная, но идеально гладкая. Слегка изогнутая, с двумя пазами по краям на противоположных плоскостях. На выпуклой стороне выбито по-римски – XIX. Никаких следов коррозии, царапин или раковин – словно только что из-под заводского пресса.

– Я нашел ее случайно, – сказал Кудасов. – Вбил колышек для палатки, а утром не смог его выдернуть из земли. Взял лопату, копнул… Оказалось, колышек попал между большим камнем и этой пластиной, вот его и заклинило.

– Что это за металл? – спросил Тавров.

– Не знаю, – пожал плечами Кудасов. – Я хотел взять образец для анализа, но его даже алмаз не берет. Представляете? А целиком отдавать такую уникальную вещь в чужие руки неразумно.

– Пожалуй, вы правы, – согласился Тавров и спросил: – Я так понимаю, что Шрайбер заинтересовался вашим артефактом? Откуда он узнал о нем?

– Я показал его Далинскому, а примерно через неделю со мной связался Шрайбер.

– И что он хотел? Приобрести артефакт?

– Нет, он хотел узнать, где это было обнаружено. Интересовался его физическими свойствами. А я как раз обнаружил интересную вещь: возле артефакта отсутствует фоновое радиоактивное излучение. На основе обычного дозиметра я сделал прибор, позволяющий обнаруживать артефакт в радиусе двадцати метров. Я сказал об этом Шрайберу, а когда он приехал в Москву, то поделился своими соображениями. Он сказал, что римское число XIX на пластине может означать, что существует еще как минимум восемнадцать аналогичных артефактов. Еще он сказал, что порталы и артефакты могут быть связаны между собой. И предложил проверить. Мы с ним составили список мест возможного нахождения порталов. И буквально на следующий день отправились в ближайшие перспективные места: Коломенское и Царицыно.

– А почему туда? – удивился Тавров. – Это достаточно людные места, зоны отдыха москвичей.

– В Царицынском парке и окрестностях села Коломенское находятся мощные паранормальные точки Москвы, – пояснил Кудасов. – Если вас интересует эта тема, подробные данные есть на сайте Космопоиска.

– И что же вы обнаружили, например, в Царицыне? – поинтересовался Тавров.

– В парке царицынского дворца есть одна беседка. Там в начале двадцатого века покончил с собой на почве несчастной любви некий англичанин по фамилии Винтер. До последней реставрации его предсмертную надпись на постаменте беседки мог увидеть любой желающий. Именно возле этой роковой беседки мы со Шрайбером и обнаружили полное отсутствие фонового радиоактивного излучения. Я хотел немедленно начать раскопки, но Шрайбер отговорил меня. Он сказал, что привез приборы, фиксирующие целый ряд параметров, предложил разместить их в аномальных местах и оставить на год, чтобы получить данные об изменении этих самых параметров. Мне показалось это очень важным с научной точки зрения. Мы тут же установили прибор Шрайбера, потом поехали в Коломенское. Есть там место, Голосов овраг, где в 1571 году отряд крымских татар из войска хана Девлет-Гирея исчез в густом тумане. Когда отряд выбрался из оврага, то оказалось, что прошло пятьдесят лет, и потрясенных татарских воинов повязали стрельцы, охранявшие резиденцию царя Михаила Федоровича. Учиненный розыск подтвердил: татары – вовсе не лазутчики, а заблудившиеся во времени незадачливые вояки. И много позже – вплоть до Советской власти, когда за подобные рассказы можно было и головой поплатиться, – полицией отмечались случаи необъяснимых исчезновений жителей близлежащих сел. Мы со Шрайбером определили полное отсутствие фонового излучения в Голосовом овраге, возле так называемого Девичьего камня, и зарыли там прибор Шрайбера.

– Так вы сегодня сломя голову бросились проверить эти закладки? – догадался Тавров. – Вы их нашли?

Кудасов вышел в прихожую и принес из шкафа небольшую коробку вроде обувной, только из пластика.

– Вот закладка Шрайбера, которую я нашел в Царицыне, – пояснил Кудасов и с размаху грохнул коробку об пол. Куски пластмассы полетели в разные стороны.

– Вот так, – мрачно сообщил Кудасов, пиная обломки ногой. – Пластмассовая коробка, внутри залитая эпоксидным компаундом. И ничего больше! Муляж! Я нашел ее на дне ямы. Яма примерно два на два метра и глубиной около метра. Черт, я ведь сам отдал ему свой прибор, позволяющий почти точечно определить местоположение артефакта! Он вырыл все то, что мы вместе обнаружили в прошлом году. Я увидел список мест, где в этом году втайне от меня побывал Шрайбер, и сразу понял: он объезжает наши прошлогодние точки! Понимаете? Все те паранормальные зоны, которые мы с ним обследовали!

Кудасов развернул листок:

– Вот, смотрите! Приехав в этом году в Москву, он сразу побывал в Царицыне и Коломенском. Вы этого не знали, в вашем списке этого нет. Зато упомянуты восемь городов из тех, что мы со Шрайбером посетили в прошлом году: Самара, Волгоград, Камышин, Пятигорск, Магнитогорск, Абакан, Красноярск, Мирный. Хотите, скажу, каких еще городов не хватает в списке? Псков, Козельск и Якутск! В списке только те места, куда он добирался из Москвы поездом или самолетом и при покупке билета предъявлял паспорт. До Пскова и Козельска он добирался автобусом из Москвы, в Якутск прилетел из Мирного местным рейсом.

– Это ваша догадка? – недоверчиво спросил Тавров.

– Отнюдь! Я знаю это наверняка! В Пскове Шрайбер останавливался в гостинице «Колос», в одноместном номере. В Козельске переночевал в Доме Паломника. В Якутске дважды жил по двое суток в гостинице «Стерх». Можете проверить: он останавливался везде под своим именем.

– Откуда вам это известно? – поразился Тавров.

– Вернувшись домой и находясь под впечатлением от столь неприятных открытий, я сел на телефон и обзвонил знакомых, которые в прошлом году помогали нам добраться к аномальным местам, – пояснил Кудасов. – Шрайбер воспользовался их услугами в качестве проводников, потому я и могу досконально восстановить весь его маршрут, все вехи.

– То есть вы хотите сказать, что в каждом узле своего маршрута Шрайбер заполучил по артефакту? – воскликнул Тавров.

– Несомненно, – мрачно подтвердил Кудасов. – Он побывал во всех точках, где я подозревал наличие порталов. Кроме уже упомянутых, он посетил: на Псковщине руины монастыря Никандрова пустынь и Пыньковское озеро; Чертово городище под Козельском; пещеры Греве в Жигулевских горах; Каршевитское займище на средней Ахтубе; Волчье логово и Синюю гору – это в районе Медведицкой гряды; некрополь князя древнего славянского государства Русколань Буса, что под Пятигорском; гору Отертен на Урале; священный город ариев Аркаим под Магнитогорском; пещеры «Археологическая» и «Кошкулакская» «Черного дьявола» в районе турбазы «Белый Июс»; урочище «Чертово кладбище» близ Дешембы в Красноярском крае; место в верховьях реки Вилюй с милым названием «Елюю Черкечех», что означает «Долина смерти»; в тех же местах озеро Лабынкыр. Короче, Шрайбер в ходе своих вояжей нашел не менее шестнадцати артефактов. Каков улов?! И что самое обидное: без меня и моего прибора он никогда бы их не заполучил! Ведь это я снабдил его устройством для поиска артефактов и свел с проводниками и активистами Космопоиска.

Кудасов с досадой ударил себя кулаком по колену.

– А Шрайбер никогда не упоминал при вас имена Виктора Брена, фра Арнольдо? – спросил Тавров. – Или такие организации, как «Опус Деи», Орден Проповедников, Орден доминиканцев?

Кудасов отрицательно мотнул головой.

– Он сразу сказал, что его направил Далинский. Он произвел впечатление деятельного, умного и проницательного человека. У меня не возникло никаких подозрений в отношении его – для этого не было абсолютно никаких оснований! Впрочем…

Тут Кудасов озабоченно потер лоб ладонью и воскликнул:

– Да, точно! Когда мы обсуждали с ним места возможного местонахождения пространственно-временных порталов, у меня что-то такое промелькнуло… Понимаете, список мест был гораздо обширнее, но Шрайбер как-то сразу обозначил те, что интересуют его. Он объяснил, что ограничен в средствах и сроках, поэтому все перспективные места за один сезон посетить не удастся. Поскольку он финансировал все наши поездки, то я просто не мог возражать. Например, он вычеркнул из списка весьма перспективный район Сейдозера – древнее культовое место, связанное с легендарной Гипербореей; Известковую гору в Дальнегорске, где произошла катастрофа НЛО и были найдены его обломки; фатежские воронки в районе Курской магнитной аномалии, где фиксировались загадочные взрывы, и еще несколько других. Но смутное подозрение у меня возникло, когда оказалось, что он взял с собой ровно шестнадцать приборов, оказавшихся впоследствии муляжами. И когда мы с ним ездили, он двигался как-то целенаправленно, все время сверялся со спутниковым навигатором. Короче, у меня сложилось впечатление, что он приехал уже с твердым намерением обследовать конкретные шестнадцать районов, причем в достаточно ограниченной площади: примерно два квадратных километра каждый. Похоже, что он действовал согласно какой-то карте, где были указаны географические координаты искомых мест. И еще: он испытывал торжество, обнаружив очередной артефакт, но в нем не было лихорадочного волнения исследователя.

– Но откуда он мог взять такую карту? – спросил Тавров.

– Не знаю. Но рискну предположить, что он даже знал нечто о происхождении и предназначении этих артефактов! Видите ли, исследователи, даже найдя какой-нибудь черепок, уже начинают дискутировать о его происхождении и так далее… А Шрайбер не проявлял никакого интереса к беседам на эту тему. Он только вежливо выслушивал мои гипотезы с видом, с каким взрослые слушают рассуждения малышей об устройстве мира. «Да, Влад, вполне возможно… Да, это очень интересная мысль…» И все! Тогда мне это казалось просто странным, а теперь словно глаза открылись! Какой же я был тупица! Он знал, что собой в действительности представляют эти артефакты!

– Если Шрайбер охотился за артефактами, то почему он не попытался завладеть вашим экземпляром? – спросил Тавров.

– Наверное, не успел, – предположил Кудасов. – Вы же говорите, что он исчез. Вполне возможно, что просто не успел.

– А вы не знаете, встречался ли Шрайбер с Кайтелер? – поинтересовался Тавров.

Кудасов выпил еще коньяка и ехидно посоветовал:

– А почему бы вам самому не спросить ее об этом?

– Не знаю, насколько она будет со мной откровенна, – поделился сомнением Тавров.

– Ну, если она из одной компании с Далинским и Шрайбером, то вряд ли будет охотно говорить об этом, – согласился Кудасов.

– Я полагаю, что в любом случае настало время отправиться нам в Питер на встречу с госпожой Кайтелер, – убежденно заявил Тавров.

– Вы не оговорились? – уставился на него Кудасов. – ВАМ следует отправиться, а не НАМ.

– Нет, именно НАМ, – возразил Тавров. – Вдвоем мы сможем припереть Кайтелер к стенке, если она начнет юлить.

– У меня нет денег на поездку в Питер, – предупредил Кудасов.

– Не переживайте, мой клиент оплатит поездку и даже ваш коньяк, – с иронией отозвался Тавров. – Если он хочет правды, то он ее получит. Представьте: что, если мой клиент причастен к исчезновению Шрайбера и Брена? Получается, что он оплачивает свое собственное разоблачение?

– У вас есть основания так думать? – озадаченно спросил Кудасов. – Да, но в таком случае он может не дожидаться итогов расследования, а…

– Вот именно! – подчеркнул Тавров. – Потому нам и надо держаться вместе, чтобы не попасть вдруг в число пропавших без вести, как Шрайбер и Брен. Очевидно, что Шрайбер искал артефакты не для себя. Ведь профессор-археолог не произвел на вас впечатления миллионера? Кто-то весьма состоятельный финансировал ваши с ним разъезды по стране.

– Не надо меня пугать! – с досадой воскликнул Кудасов и взялся было за бокал, но коньяк уже закончился. – Черт! Все кончается очень не вовремя… Сходим за коньячком? Я плачу.

– Не стоит, лучше спать ложитесь, – посоветовал Тавров. – И не расставайтесь с артефактом, если он вам так дорог. Впрочем, если жизнь дороже, то лучше избавьтесь от него: все может случиться.

– Да черт вас возьми! – вспылил Кудасов. – Я пойду до конца – и точка! Я узнаю все об этом проклятом артефакте и его братьях-близнецах!

– Отлично! – улыбнулся Тавров. – Завтра же едем в Питер. Точнее, уже сегодня вечером.

Тавров быстро поймал машину и к трем часам ночи был дома. Двухголовый пес встретил его в прихожей радостным поскуливанием. Тавров не сразу заметил, что зверь притащил к его ногам какой-то комок тряпок, оказавшийся при ближайшем рассмотрении странным и отталкивающим существом, похожим на облаченную в маскарадный костюм гнома маленькую разжиревшую обезьяну. Существо было мертво, и следы от мощных клыков не позволяли усомниться в причинах его смерти.

– Это что за дрянь?!

Пес лениво почесал одну голову за ухом, вторая голова коротко тявкнула.

– Понял, – ответил Тавров и взялся за телефон. Суть происходящего лежала за гранью «нормального», а «паранормальное» могла объяснить только ясновидящая.

– Слушаю, Валера, – отозвалась Ефросинья. – Если ты насчет собаки, то ее зовут Дуканот. Ты ее не бойся, она дружелюбная. Она не позволит разным надоедливым существам из Пограничной Зоны докучать тебе.

– Но тут еще одно дохлое существо валяется, – проворчал Тавров. – Похожее на плюгавую старую обезьяну в обносках марионетки.

– Это тролль, Валера. Положи его в пакет и выброси на помойку, а то он скоро распадется до уровня эктоплазмы, пол потом не отмоешь, – посоветовала Ефросинья. – Кстати, он был вооружен?

– Вроде нет. Не заметил.

– Вряд ли его послали тебя убить, скорее он приходил на разведку. В любом случае пока тебя охраняет Дуканот, вряд ли что-то тебе угрожает, – утешила Ефросинья.

– Спасибо. И это все, что ты хочешь мне сказать? – недовольно осведомился Тавров.

– Пока все, – спокойно ответила Ефросинья. – Доброй ночи, Валера!

Тавров положил трубку и поплелся за мусорным пакетом. Тролль весил как хорошо упитанный кот, и Тавров положил его в двойной пакет. Когда он завязывал пакет узлом, что-то вдруг упало на пол. Тавров поднял предмет с пола и увидел, что это миниатюрная секира с двумя лезвиями. Видимо, она была спрятана под одеждой тролля. Тавров дотронулся пальцем до лезвия и тут же отдернул руку: лезвие оказалось острым, как бритва, и на пальце сразу выступила кровь. Тавров чертыхнулся, пошел в ванную и залепил палец пластырем. Потом выбросил пакет в мусоропровод.

Вернувшись в квартиру, он подмигнул псу и сказал:

– А не перекусить ли нам, Дукат? Или как там тебя… Ладно, буду звать тебя Дукат. Так что ты предпочитаешь: поздний ужин или ранний завтрак?

Тавров встал часов в девять утра. Остаток ночи он ворочался с боку на бок, но сон не шел: видимо, сказывалось нервное возбуждение. Тавров чувствовал, что где-то совсем рядом обретается тот самый хвостик, потянув за который он вытянет разгадку. Он позвонил Кате и попросил ее заказать билеты на поезд, прибывающий в Санкт-Петербург утром.

– В какой вагон, Валерий Иванович?

– Который не останется у платформы, – пошутил Тавров. Не все ли равно, в каком вагоне ехать одну ночь? Таврову никогда не удавалось выспаться в поездах. И вообще, у него всегда были подчиненные, которых можно было послать в командировку. А вот теперь, на старости лет, приходилось ездить самому. «Зато сам себе хозяин», – утешился Тавров и принялся за завтрак.

На запах еды пришел Дуканот, принюхиваясь двумя носами одновременно. Тавров кинул ему кусок ветчины и сказал:

– Придется тебе пожить одному пару дней. Оставлю тебе… вам еды. Поделите?

Головы Дуканота внимательно смотрели на Таврова. Потом правая лизнула в нос левую и коротко тявкнула.

– Ну и молодцы! – похвалил Тавров.

Помыв посуду после завтрака, он пошел чистить зубы и увидел на зеркальной полке секиру тролля. На лезвии секиры запеклась капелька крови.

– Зараза! – прошипел Тавров, схватил секиру и засунул ее в коробку из-под сигар. Вернувшись на кухню, он налил себе кофе и открыл распечатку с текстами Брена. «11 августа 1944 года, Италия, монастырь Сан-Северин».

«Ночь опустилась над монастырем Сан-Северин…»

Ночь опустилась над монастырем Сан-Северин. В трапезной зале друг напротив друга сидели двое: монах в белом одеянии и эсэсовец в черном мундире – в их противостоянии чувствовалось нечто мистическое.

– Да, в этом есть нечто мистическое, предопределенное, – произнес эсэсовец. – Настоятель доминиканского монастыря и СС-штандартенфюрер. На одной стороне: десяток монахов из Ордена Проповедников, вооруженных четками и молитвами, на другой – рота солдат из 24-й горной дивизии СС «Карстегер». Согласитесь, что расклад не в вашу пользу, святой отец!

– Сила на той стороне, на чьей стороне Бог, – бесстрастно ответил монах.

– А вы уверены, что он на вашей стороне? – усмехнулся штандартенфюрер. – Впрочем, я здесь не для того, чтобы воевать. Мне всего лишь нужно забрать то, что принадлежит мне по праву. И еще нужно забрать нечто ваше.

– Что же принадлежит нам такого, что по праву ваше? – вопросил монах. – Скажите только, и если ваши права бесспорны, мы с радостью отдадим вам ваше имущество.

– Вы можете отдать только то, что принадлежит вам, – усмехнулся штандартенфюрер. – А свое я возьму сам. Идемте, взглянем. Такого вы еще не видели, уверяю вас!

Они вышли из трапезной. Штандартенфюрер пошел впереди, за ним настоятель. Процессию замыкал солдат, до этого стоявший у дверей трапезной. Все трое спустились в подвал и оказались в зале с низким сводчатым потолком, освещаемом светом факелов. Там уже находились несколько эсэсовцев, собравшихся вокруг большого саркофага. Еще с десяток саркофагов поменьше возвышались над каменным полом.

– Узнаете место, святой отец?

– Да, это крипта, – ответил монах. – Но если вы собираетесь ограбить могилы, то вряд ли вы найдете там что-либо ценное: здесь похоронены только настоятели монастыря.

– И вон там? – указал штандартенфюрер на большой саркофаг.

– Там похоронен основатель монастыря. Как раз над этим местом в часовне находится рака с рукой святого Северина, – объяснил монах.

– А что под криптой? – спросил штандартенфюрер.

– Ничего, – ответил монах. – Только скала.

– А вот мои люди убедились, что все совсем не так. Это было не так просто: мало того что крышка саркофага тяжелая сама по себе, так она еще оказалась заперта скрытыми свинцовыми замками. Знаете, что это такое? Там, внутри, в специальные пустоты залили свинец. Когда крышку закрыли и нагрели, расплавленный свинец заполнил ответные пустоты в саркофаге и после застывания превратил саркофаг и крышку в монолит. Нам стоило немало трудов разгадать загадку и найти способ вскрыть саркофаг без взрывчатки. Шарфюрер, покажите святому отцу, что там!

Солдаты под руководством шарфюрера поддели крышку саркофага и сбросили ее на пол. Монах перекрестился.

– Погодите креститься, святой отец. Вначале посмотрите.

Штандартенфюрер подвел монаха к саркофагу. Тот заглянул внутрь и отшатнулся. В саркофаге не было дна! Вместо него вниз уходили каменные ступени лестницы.

– Смелее, святой отец, – подтолкнул его штандартенфюрер. – Как видите, вас ожидал сюрприз. И поверьте мне, он ничего не стоит по сравнению с тем, что вас ждет внизу. И обратите внимание: я делюсь с вами своей тайной абсолютно бескорыстно. Если вы в благодарность откроете мне свою тайну, то мы расстанемся друзьями.

– У меня нет тайны, – глухо отозвался монах, глядя на уходившие в темноту ступени.

– А Откровение Серебряного Ангела? – напомнил штандартенфюрер.

– Я не понимаю, о чем вы, – пробормотал монах.

– Ну-ну, святой отец! – зловеще засмеялся штандартенфюрер. – Впрочем, мы вскоре вернемся к нашему разговору. А пока… Затаите дыхание перед встречей с Великой Тайной!

Тавров перевернул страницу, но дальше шел текст, который Тавров уже читал: про смерть ромея. Тавров в недоумении пошелестел листами, но продолжения так и не нашел. Черт, наверное, в принтере закончилась бумага, а он торопился и не обратил внимания на мигающую лампочку! Съездить, что ли, в офис и распечатать? Нет, времени мало, надо подготовиться к поездке. Ладно, текст можно распечатать и по возвращении из Питера!

Тавров не хотел зря тратить время и потому не поехал в офис, а попросил Катю привезти билеты прямо на вокзал. Поезд номер 54 отправлялся в половине двенадцатого ночи.

На платформу, с которой должен был отправляться поезд номер 54, Тавров вышел без пяти одиннадцать вечера. Как ни странно, Кудасов был уже там. И состав с надписями на вагонах «Гранд Экспресс» уже стоял у платформы. Возле вагонов выстроились проводники и проводницы в форменных бордовых костюмах.

– А где ваша секретарша? – поздоровавшись, озабоченно спросил Кудасов. Тавров набрал номер Катиного мобильника и выяснил, что «абонент недоступен».

– Едет, надо полагать, – предположил Тавров.

Кудасов купил бутылку пива и выпил залпом.

– Пришлось сегодня набегаться, – объяснил он Таврову.

Тавров последовал его примеру. Выпив пиво, он взглянул на часы: пятнадцать минут двенадцатого. Однако!

Катя появилась в одиннадцать двадцать четыре.

– Четвертый вагон, Валерий Иванович! – крикнула она издалека. И зачем кричит? Билеты все равно у нее. Тавров побежал ей навстречу, выхватил билеты, торопливо чмокнул ее в щечку и побежал обратно. На бегу он просмотрел билеты, убедившись, что поезд тот самый.

– Чуть не опоздали! – улыбнулся он проводнице, вручая билеты. Проводница улыбнулась в ответ и сказала:

– Добрый вечер! Ваше купе второе.

Войдя в вагон, Тавров растерялся. На весь вагон приходилось всего пять или шесть купе с длинными промежутками между дверями. Когда он вошел в купе, то легкое удивление потихоньку стало перерастать в панику. Помещение оказалось неожиданно просторным, нижний диван шириной с полутораспальную кровать, верхняя полка тоже была шире обычной, напротив столика – небольшой диванчик, за дверкой оказался шкафчик для одежды, а на стене – жидкокристаллический телевизор. Окончательно добил Таврова возглас Кудасова, заглянувшего за вторую дверку:

– Валерий Иванович, а тут у них сортир с душем! Похоже, мы поездом ошиблись!

Тавров почувствовал, как у него екнуло сердце, и он схватился за мобильник.

– Катя! Ты уверена, что это наш поезд?!

Катя подтвердила, что нет никакой ошибки. Она нашла окно купе Таврова и радостно помахала ему рукой.

– Катя, – вкрадчиво произнес Тавров. – Скажи мне, радость моя, а сколько стоит это великолепие? Сколько?! В один конец?! Ну, спасибо!!!

Тавров дал отбой и в изнеможении рухнул на диван. Поезд плавно тронулся, Катя шла рядом с окном и махала рукой.

– И что она сказала? – с любопытством спросил Кудасов.

– Никакой ошибки, – мрачно ответил Тавров. – Так что будем наслаждаться всем этим великолепием до восьми тридцати пяти утра, когда вагон превратится в тыкву.

Кудасов рассмеялся, весело помахал в ответ уже начавшей отставать от поезда Кате и уселся на небольшой диванчик напротив.

– Ну, это дело надо отметить! – радостно объявил он, доставая из кармана плоскую фляжку. Тавров безнадежно махнул рукой. Кудасов разлил коньяк в стоявшие на столе высокие стаканы, и они выпили «за первый оборот колеса».

В купе постучали. Вошел проводник.

– У вас заказ на ужин и завтрак, – любезно сообщил он. – Вот утреннее и вечернее меню, карта вин и дополнительное меню. Когда выберете, сообщите мне. И определите, пожалуйста, время, когда вам подать завтрак. Может, фильм желаете посмотреть? Вот плеер. Кондиционер управляется отсюда. Что-нибудь еще?

– Спасибо, ничего, – ответил вконец обалдевший Тавров. Проводник вышел.

– И во сколько обошлась вам эта сказка, Валерий Иванович? – осведомился Кудасов, погружаясь в изучение меню.

– Восемнадцать тысяч рублей на двоих в один конец, – мрачно ответил Тавров. – Клиент накануне перевел деньги на текущие расходы, вот Катя и решила сделать мне сюрприз. Хорошо, что обратных билетов не заказала. Обратно поедем плацкартным… нет, общим! Понятно?

Внезапно зазвонил мобильник Таврова. Тавров взглянул на номер: это был Семенов.

– Валерий Иванович! – в страшном волнении прокричал он в трубку. – Тут такое произошло! Прямо не знаю, что делать!

– Спокойнее, Павел Сергеевич, спокойнее! Объясните, что случилось. С самого начала, можете подробно. Я слушаю вас.

– Сегодня утром мне позвонил один человек и сказал, что у него есть для меня посылка от Виктора.

Тавров не поверил своим ушам.

– Что вы сказали?!

– Я говорю: сегодня утром мне позвонил человек и заявил, что он должен встретиться со мной и передать посылку от Виктора Брена. Я растерялся, сказал, что уезжаю в командировку, приеду через два дня. А он сказал, что когда я вернусь, то могу ему перезвонить, и оставил свой телефон.

– Так, хорошо! – обрадовался Тавров. – Как раз через пару дней и я вернусь, и мы оба встретимся с этим человеком. Сохраните телефон, хорошо?

– Я его запомнил, – странным, как будто испуганным голосом, ответил Семенов. – Я его и так помнил… Это номер телефона в квартире Брена. Его домашний телефон, понимаете?

Завтрак подали ровно в восемь утра, как и было заказано: омлет, йогурт и по чашке эспрессо – 420 рублей на двоих. Ладно, Ватикан не обеднеет!

У Таврова не шел из головы вчерашний разговор с Семеновым. Кто-то звонил из квартиры Брена и просил туда же перезвонить, чтобы договориться о передаче посылки от Брена. Значит, кто-то поселился в этой квартире? Тавров тут же перезвонил Далинскому и спросил: не передавал ли он кому-либо ключи от нового замка в квартире Брена? Далинский очень удивился и ответил, что ключи у него, никому он их не давал и передавать никому, кроме Таврова, не собирается. Тавров принялся звонить на квартиру Брену, но – безрезультатно.

По прибытии в Питер Тавров сразу позвонил Кайтелер на домашний телефон.

– Доброе утро, это Тавров. Я и Кудасов только что приехали из Москвы и хотим с вами встретиться.

– Хорошо, – ответила Кайтелер, сладко зевнув в трубку. – В восемь часов вечера, в подвальчике «Чумодан». Это на седьмой линии Васильевского острова, прямо напротив станции метро «Василеостровская».

– Нет, милая дама, – с сарказмом отозвался Тавров. – Вечером мы отправляемся обратно в Москву, и лично я задерживаться в Питере не собираюсь: у меня дома собака не кормлена. Даже почти две собаки… Так что давайте через час встретимся на Дворцовой площади возле Александрийского столпа.

– Вы с ума сошли? – возмутилась Кайтелер. – Я еще в постели, между прочим. И если вас не устраивает вечер, то это не мои проблемы!

– Тогда мы приедем к вам домой, – предложил Тавров. – Ведь вы живете на Съездовской линии, не так ли? Встретиться с нами в ваших же интересах: тогда вы сможете подготовиться к визиту менее приятных, чем мы, гостей.

– Откуда вы знаете мой адрес? – спросила Кайтелер.

– В городе Санкт-Петербурге проживает всего одна госпожа Бьянка Альбертовна Кайтелер, – пояснил Тавров. – Причем в собственной, недавно приобретенной ею квартире по названному мной адресу. Так мы едем?

– Нет, домой не надо, у меня тут ремонт, – ответила Кайтелер. – Подъезжайте к Дворцовому мосту, к стоянке экскурсионных теплоходов. Там я буду вас ждать: в двенадцать сорок пять. Жду не больше пятнадцати минут, поэтому не опаздывайте!

– Ну, вот и договорились, – сказал Тавров и отключил связь. – А если она не придет, то нагрянем к ней домой. Есть у меня такое чувство, что Кайтелер может сообщить нам много интересного. Не зря Брен незадолго до своего исчезновения ездил в Питер!

– Погода вроде хорошая… Может, сдадим вещички в камеру хранения и погуляем? – предложил Кудасов.

Так они и сделали. Тавров связался с Катей и попросил ее:

– Вот что, Катерина. Позвони на телефонный узел, обслуживающий дом, где жил Брен, и выясни, что там с его телефоном. Похоже, что телефонный номер уже переоформлен на другого человека. Если это так, то выясни, что за человек. Узнай все, что сможешь. Понятно? И сразу мне отзвонись.

Возле дебаркадера у Дворцового моста покачивалось несколько разнокалиберных прогулочных судов: от солидного речного трамвая до небольшого двухместного катера.

– Что-то не видно этой Кайтелер, – проворчал Кудасов, оглядывая собравшуюся на дебаркадере публику, в основном туристов. – Вы хоть представляете, как она выглядит?

– Нет, – признался Тавров. – Не было времени раздобыть фотографию, только навел справки через знакомых в питерской милиции. Но я, в случае чего, узнаю ее по голосу.

Они выпили по бутылке пива, поболтали. Зазвенел мобильник. Тавров подумал, что это Кайтелер – хочет перенести встречу. Но звонила Катя.

– Валерий Иванович, на телефонном узле сказали, что этот номер ни на кого не переоформлялся, а сам телефон уже с неделю отключен за неуплату.

Вот так дела! Кто-то звонит с отключенного телефона Брена? Тут что-то не так… «Ладно, приедем в Москву и разберемся», – решил Тавров. Он взглянул на часы: стрелки подползли к 12.45. Похоже, дама решила задержаться…

– Это вы ждете Кайтелер? – раздался резкий, слегка хриплый мужской голос.

Тавров взглянул на обладателя голоса: мужчина лет сорока, среднего роста, плотного телосложения, в майке, джинсах, кожаной жилетке и бейсболке.

– Да, а с кем имею честь? – осведомился он у незнакомца.

– Можете звать меня просто капитан, – коротко ответил незнакомец. – Идите за мной.

Они прошли по мосткам на небольшой прогулочный катер. На нем не было пассажиров, только два матроса в одинаковых куртках с капюшонами и бейсболках. Капитан прошел в кокпит, отделенный от салона небольшой перегородкой, бросив на ходу:

– Снимаемся.

Матросы убрали трап и швартовы. Катер взревел мотором и начал отходить в сторону моста.

– Мы не будем ждать Кайтелер, капитан? – настороженно спросил Тавров. Один из матросов повернулся к Таврову и ответил нежным голосом:

– Она уже здесь. Что вы хотите еще спросить?

Матрос снял бейсболку, и золотистые волосы рассыпались волной по плечам. Это была девушка лет двадцати, с крепкой и стройной фигурой. Василькового цвета глаза внимательно смотрели на Таврова.

– Я вас слушаю, – повторила она.

– Вы и есть госпожа Кайтелер? – осведомился Тавров.

– Вам показать паспорт? – усмехнулась девушка. – Извольте!

Паспорт соответствовал.

– Хорошо, с формальностями покончено, можно переходить к делу, – с удовлетворением отметил Тавров. Он посмотрел на Кудасова. Тот достал из внутреннего кармана куртки артефакт и положил на столик.

– Госпожа Кайтелер, вам знаком этот предмет?

Кайтелер взяла в руки пластину, осмотрела и положила обратно на столик.

– В первый раз вижу, – равнодушно ответила она.

– А вот господин Далинский поведал нам, что в документах, переданных вами ему, он встречал упоминание об аналогичном предмете.

– Ах, вот оно что! – усмехнулась Кайтелер. – А я-то все понять не могу, чего вы от меня хотите… Да, в мемуарах одного из моих предков, капитан-командора российского флота Дудича, говорится о подобном предмете. Николай Дудич был земляком знаменитого русского флотоводца, адмирала Матвея Христофоровича Змаевича, уроженца бокельского города Пераст. Так вот, в 1714 году капитан-командор Змаевич отличился в морском сражении при Гангуте, и Дудич, служивший лейтенантом под его командованием, утверждает, что от мушкетной пули Змаевича спасла хранившаяся у него на груди металлическая пластина, «белой полированной стали и прочности изрядной». Пластина в пятую часть дюйма толщиной, шириной 6 дюймов и длиной 9 дюймов, нижний срез слегка изогнут относительно верхнего. Мушкетная пуля пробила камзол Змаевича и расплющилась о пластину, не оставив на ней никаких следов.

– А откуда у Змаевича оказалась эта пластина? – с волнением спросил Кудасов.

– Дудич пишет: когда в 1709 году после дуэли со знатным венецианцем Змаевич вынужден был бежать в Константинополь, эту пластину подарила ему на прощанье его возлюбленная, некая знатная дама, ее имени Дудич не сообщает. Змаевич все время носил пластину на себе, и когда в 1735 году он скончался, то особо упомянул в своем завещании два предмета: картину, вывезенную им из Константинополя, и эту самую пластину. Пластину он завещал своему родственнику, проживавшему в Каттаро, а картину передал Дудичу. Капитан-командор Дудич вскоре вышел в отставку, передал талисман в Каттаро наследнику с оказией, а сам удалился в свое поместье под Воронежем, где и написал записки.

– А где сейчас картина?

– Я ее продала, – с вызовом ответила Кайтелер. – Так сложились обстоятельства. Я перевелась из Томского университета в ЛГУ специально, чтобы ухаживать за дядей. Он жил в огромной квартире на Съездовской, и в этой квартире ему принадлежала всего одна комната, метров пятнадцати. Прекрасный особняк середины восемнадцатого века с домовой церковью напоминал амбар обанкротившегося колхоза! Сантехнику не меняли с тех пор, как ее там провели в 1912 году. Ужас! В довершение всего, дядя умудрился наделать долгов и перед смертью составил список: кому и сколько он должен. Он и прописал меня к себе при условии, что я расплачусь по его долгам. А что он мне оставил? Несколько папок, набитых бумагами, из которых безусловную историческую ценность представлял лишь один пергаментный манускрипт. Ну, и картину неизвестного художника, неизвестного к тому же происхождения – только и ценности, что старая. Я понесла ее в салон, так эксперт даже затруднился назвать время ее создания. Слава богу, нашелся какой-то коллекционер, который понял, что это за сокровище!

– И сколько вы за нее выручили? – поинтересовался Тавров. – Если не секрет, конечно?

– А нисколько, – с усмешкой ответила Кайтелер. – Когда со мной связались насчет картины, то я сказала, вроде как в шутку, что если квартиру расселят, приватизируют на меня и отремонтируют, то я с радостью отдам картину. Меня спросили, что еще мне надо. Я, начиная злиться, сказала, что еще надо бы заплатить тем людям, которым дядя остался должен… там тысяч на семь баксов набралось. Через две недели за мной заехал человек, мы отправились к нотариусу, и мне вручили документы на квартиру. Представляете?! В заключение мне сняли люкс в «Астории» и предложили там пожить недельку, пока будут делать ремонт. И еще попросили список дядиных кредиторов. За неделю в квартире забацали потрясный евроремонт, а заодно и по всему подъезду поменяли сантехнику, поскольку все уже сгнило напрочь. На столе в прихожей лежали расписки от кредиторов. В полном смятении я отдала картину человеку, привезшему меня из «Астории» домой. Он вручил мне маленькую кожаную коробочку и откланялся. Вот и все.

– А что было в коробочке? – полюбопытствовал Кудасов.

– Вот это, – протянула руку Кайтелер. На безымянном пальце лучилось бриллиантовым сиянием золотое кольцо. – Я на досуге посчитала: картина со всеми услугами обошлась покупателю не менее чем в 400 тысяч долларов. Не считая налогов и комиссионных посреднику.

– Рембрандт, однако! – прикинул Тавров. – У вас не сохранился телефон представителя того коллекционера?

– У меня даже где-то осталась его визитка, – вспомнила Кайтелер. Она полезла в сумочку, достала оттуда визитницу и быстро нашла карточку. – Вот, пожалуйста.

«Введенский Иннокентий Венедиктович, антиквариат, экспертиза, реставрация». Тавров положил визитку в карман.

– А откуда этот Введенский узнал, что у вас есть эта картина? – спросил Тавров.

– Да я многим знакомым говорила, что от дяди осталось лишь две вещи, за которые можно выручить хоть что-то: манускрипт и картина. Вот, видимо, где-то и сработало… Понимаете, когда Введенский позвонил, я подумала, что это чья-то неудачная шутка. А когда меня повезли к нотариусу и оказалось, что я – собственница огромной квартиры, а потом на неделю меня поселили в люксе в «Астории»… В общем, в такой ситуации мне даже не пришло в голову спросить, как он на меня вышел.

– Понимаю, – кивнул Тавров. – Я вас поздравляю с такой удачей. Что было изображено на картине?

– Такой темный фон, на заднем плане не то стена, не то руины… непонятно что, короче. У стены на камне сидит ангел в серебристых одеждах, на его колене лежит меч… точнее, не лежит, а опирается рукоятью в колено, а острием он уперт в землю. На земле нарисован круг с пентаклем, ангел находится внутри его, а острие меча выходит за круг. В правой руке ангел держит что-то, похожее на круглый шар, и шар, в свою очередь, оперт на лезвие меча, а в левой руке ангел держит жезл с обвитой вокруг него змеей. А перед ангелом какое-то серебристое сияние, исходящее от какого-то непонятного предмета… что-то вроде неправильного кольца или нимба… трудно понять. И вот что еще интересно: картина написана на шелке. И краски не выцветшие, а словно вчера писали.

– У вас есть ее фотография?

– Нет! – развела руками Кайтелер. – Я ее сфотографировала, а фотографии раздавала тем, кто хотел помочь мне с продажей. А когда Введенский забирал картину, то он попросил отдать оставшиеся фотографии и негатив. Ну, я и отдала.

– А манускрипт вас никто не просил продать? – поинтересовался Тавров.

– Введенский обещал найти клиента. Он просил никому манускрипт не показывать и не отдавать, даже посоветовал снять банковскую ячейку и хранить документ там. Введенский обещал связаться со мной в скором времени, когда найдет покупателя. Он датировал манускрипт двенадцатым-тринадцатым веками. Кстати, Далинский, выполняя по моей просьбе перевод манускрипта, отнес его происхождение к тому же примерно периоду.

– Хорошо, госпожа Кайтелер, у меня остался всего один вопрос, – сказал Тавров, достал из кармана фотографии и разложил их на столике. Среди них были фотографии Брена, Шрайбера, Варежко и даже сделанный лично Тавровым фоторобот фра Арнольдо.

– Вы узнаете кого-нибудь из этих людей?

Тавров ожидал, что Кайтелер узнает Шрайбера, но она взяла фотографию Брена.

– Вот этот вроде бы знаком… кажется, где-то я его встречала, – произнесла она в раздумье. – А остальных точно никогда не видела. Кто это?

– Это и есть Виктор Брен, которого я ищу. Может, он приходил к вам или следил за вами?

– Нет, не приходил, я его видела случайно… – поморщилась Кайтелер. – Понимаете, я его где-то заметила, причем только один раз, потому и не могу сразу вспомнить. Мне вот ваша фамилия тоже почему-то знакома, если я начну вспоминать, то обязательно вспомню, где же ее слышала… Я вспомню, где видела этого, с фотографии, обязательно вспомню.

– Ну что же… спасибо вам, госпожа Кайтелер! – улыбнулся Тавров. – Скажите вашему суровому капитану, чтобы высадил нас где-нибудь поближе к гостинице.

– А вы где остановились?

– Пока нигде. Честно говоря, я думал, что сегодня вечером, возможно, придется ехать обратно в Москву. Но нам надо бы еще встретиться с господином Введенским, навести в здешней милиции кое-какие справки. Так что придется задержаться в Северной Венеции!

– А вы забронировали номер в гостинице? – спросила Кайтелер.

– Нет, – признался Тавров. – А что, у вас с этим проблемы?

– Да, летом особенно тяжело снять номер. Слушайте, а зачем вообще связываться с гостиницами? Поживите у меня, – предложила Кайтелер. – Квартира большая, центр города. А?

– Ну, зачем нам вас стеснять, цена номера нас не волнует, за все платит клиент… – заколебался Тавров.

– Да ладно вам, Валерий Иванович! – толкнул его в бок Кудасов. – И сколько времени мы на поиск гостиницы убьем? А тут нас в гости приглашают! Может, чем-нибудь поможем по хозяйству одинокой девушке.

И он подмигнул Кайтелер. Та рассмеялась и крикнула капитану:

– Володя! Давай к Васильевскому! Высадишь нас у моста, хорошо?

– Как скажешь, красавица! – откликнулся капитан. Он уже больше не казался суровым. Кайтелер повернулась к Таврову и сказала:

– Я вспомню, где видела этого вашего Брена. Ведь я же все-таки вспомнила, почему мне знакома ваша фамилия.

– Да? И почему же?

– Так назывался город, где умер адмирал Змаевич: Тавров, Воронежской губернии. Это я в записках Дудича прочитала.

Володя высадил их на набережной, рядом с трехэтажным домом, над которым возвышался шпиль домовой церкви. Он крепко пожал руки Таврову и Кудасову и уплыл на своем катере в сторону Финского залива.

Кайтелер провела их внутрь двора через ворота с кодовым замком. Очень миленький дворик с детской площадкой и несколькими автомобилями: от старой «пятерки» до новенького «Ауди А6».

Подъезд был отремонтирован грамотно: старинные дубовые двери любовно отчистили от краски, отполировали и оснастили новыми блестящими ручками «под старину»; перила тоже обновили, но кованое железо перил и вытертые каменные плиты ступеней гордо демонстрировали свою древность. Возможно, по этим плитам когда-то шагал сам капитан-командор российского императорского флота Николай Дудич.

Квартира сияла, как игрушечка. Кайтелер показала Таврову и Кудасову комнаты для гостей.

– Мебелью, правда, я еще не обзавелась, потому пустовато, но спать есть на чем. Одна проблема только, – озабоченно добавила Кайтелер, – обед на такую компанию я не рассчитывала. Честно говоря, я вообще на обед не рассчитывала. Так что не обессудьте, как говорится: чем богаты, тем и рады!

– Может, нам в ресторан сходить? – предложил Тавров.

– Нет, – отвергла предложение Кайтелер. – Лучше сейчас перекусим, а потом пойдем в магазин, закупимся, и я вам такое сготовлю – пальчики оближете!

– А у нас с собой сухой паек из поезда! – вспомнил Тавров. – Влад, доставай!

Кудасов извлек из сумки четыре пластиковые коробки.

– Так, здесь у нас, типа, завтрак: йогурт, булочки, шоколад, сливки. А это поинтереснее: икра красная, колбаса копченая, масло, сыр. Налетаем!

Кайтелер выставила из холодильника сок, а Кудасов жестом фокусника извлек из сумки две бутылки пива.

– А можно посмотреть ваш легендарный манускрипт? – спросил Тавров, когда легкая трапеза завершилась.

Кайтелер принесла пергамент, вставленный между листами прозрачной пленки. На верхнем крае документа имелись следы огня: видимо, обгорел на пожаре.

– А вот перевод.

Тавров пробежал глазами по строчкам перевода.

«Анам и Атап, Кавелла и Норихон ждут своего часа обретения свободы…» Именно этот текст Таврову показывал Далинский!

– Второй раз читаю и по-прежнему ничего не понял, – признался Тавров. – Может ли кто-нибудь объяснить, что сие означает?

Желающих не нашлось.

– Я, кстати, отдавала одному знакомому текст на анализ, на поиск параллельных мест и тому подобное… – сказала Кайтелер. – У него специальная программа есть.

– И что? – дружно спросили Тавров и Кудасов.

– А ничего, – ответила Кайтелер и тут же предложила: – У меня вот какая идея появилась: плотно посидеть над вашим артефактом. Мой друг работает в области компьютерного дизайна, и у него есть классная штука: трехмерный электронный сканер. Лазерный луч сканирует объект, и компьютер по данным сканирования создает трехмерную электронную модель, с которой потом можно работать. Пусть покрутит: вдруг что-то и выяснится интересное.

– Неплохая мысль, – одобрил Тавров.

– А надолго ему артефакт нужен, чтобы отсканировать его? – с подозрением спросил Кудасов. Ему не хотелось расставаться с пластиной, даже на короткое время.

– А это мы сейчас выясним, – ответила Кайтелер и взяла мобильник. – Алло, Сашенька, привет! Да, я, дорогой мой! Как твои дела? О-о, ха-ха! Ну почему же на мягких лапах?! Просто давно не слышала тебя… Впрочем, от тебя ничего не скроешь, пытливый ум ученого… Слушай, мне нужно твое чудо трехмерной техники. Скажи: сколько потребуется времени, чтобы снять электронную трехмерную копию с небольшого предмета размером с покет-бук? Всего-навсего?! Тогда я сейчас подъеду! Да, со мной еще будут два друга, поэтому и на них пропуска закажи. Диктую… Мою фамилию ты еще не забыл, надеюсь? Замечательно! А со мной будут Тавров Валерий Иванович и Кудасов Владислав… Как вас по батюшке?

– Александрович, – подсказал Кудасов.

– Владислав Александрович… Когда приедем? Где-то в течение часа. Годится? Тогда пока! Чмоки!

Кайтелер захлопнула свою мобильную «раскладушку».

– Ну вот, господа! Объявляю десятиминутную готовность!

– В смысле? – не понял Кудасов.

– В том смысле, что через час нам надо быть на Фурштадской, – пояснила Кайтелер. – Понятно?

Кудасов скорчил недовольную гримасу.

– Это что такое? Мне одной нужно, что ли? – обиделась Кайтелер.

– Спасибо, Бьянка! – поспешил вмешаться Тавров. – Спасибо вам большое за оперативность! Безусловно, через пятнадцать минут мы будем готовы.

Менее чем через час Тавров, Кайтелер и Кудасов уже шагали по Фурштадской. В одном из обычных питерских домов размещалась организация с обычным названием: «АНО «Техноцентр Сирена». И подъезд – или, как его называют питерцы, «парадное» – был самый обычный, только стеклянная будка с охранником и турникет говорили о том, что здесь размещается некая организация. Охранник осведомился, куда они направляются, выписал пропуска, сверился с паспортами и равнодушно сказал:

– Второй этаж и налево.

На втором этаже за обычной квартирной дверью и находилась искомая организация: обычная фирма, занимающаяся компьютерным дизайном. Тут и творил Саша, обещавший помочь Кайтелер.

Саша не был похож на компьютерного гения. В белоснежной рубашке со строгим темно-синим галстуком в золотистую искру и в черных брюках классического покроя, он скорее напоминал менеджера бутика. Чмокнув в щечку Кайтелер, он небрежно поздоровался с Тавровым и Кудасовым. Равнодушно повертев в руках артефакт, поинтересовался:

– Подождете здесь?

Получив утвердительный ответ, Саша скрылся за дверью, сказав:

– Попейте пока кофейку в буфете.

Бьянка явно уже не раз бывала здесь и провела их в буфет, оборудованный в бывшей кухне большой коммунальной квартиры. Буфетная стойка отгораживала пространство с плитой, баром, холодильником и мойкой. На остальном пространстве стояли четыре столика с удобными креслами. Кофе оказался неплохим, и гости не успели заскучать, как появился Саша и сообщил, вручая артефакт с облегчением вздохнувшему Кудасову:

– Все нормально получилось, так что я уже сегодня вечером поработаю с этой штукой.

– Постарайся, роднуля! – обняла его за плечи Кайтелер.

Выйдя на улицу, Тавров сказал Кайтелер:

– Похоже, нам придется задержаться, пока ваш Саша не даст ответ.

– Он пробьет предмет по всем базам, – ответила Кайтелер. – Но главное, если там есть какой-то шифр, то он его обнаружит и возьмет в работу. Саша – умница!

– Охотно верю! – согласился Тавров. – Надо было ему еще фотографию Брена дать: вдруг и там он нашел бы скрытый шифр?

– Возможно… – рассеянно ответила Кайтелер. Она взглянула на Таврова и сказала: – А ведь я сообразила, где видела этого вашего Брена! Где, когда и с кем. Странно, что не вспомнила раньше, ведь при таких обстоятельствах… – Она нервно покрутила локон. – Черт, как помрачение какое-то, словно память отрубило…

У Таврова перехватило дыхание. Он откашлялся и спросил:

– И где? Где вы видели Брена, Бьянка?

– В ресторане «Биргартен», на 6-й линии, – ответила Кайтелер. – Я шла с друзьями вдоль 6-й линии, мы вышли из «Чумодана» и направлялись к набережной Шмидта. Когда мы проходили мимо «Биргартена», оттуда вышла моя подруга Катя с незнакомым мне мужчиной лет тридцати пяти. Вот он и изображен на вашей фотографии. Это действительно Брен?

– Да, – подтвердил Тавров.

– Странно, – пожала плечами Кайтелер. – Если Далинский утверждает, что Брен хотел встретиться со мной, то почему он этого не сделал?

– Не знаю, – ответил Тавров. – Это действительно странно.

– Это даже более чем странно, – медленно проговорила Кайтелер. – Особенно если учесть, что мою подругу Катю, которую я встретила вместе с Бреном, убили на следующий же день после нашей встречи возле «Биргартена»!

– Вы хорошо знали эту Катю? – спросил Тавров у Кайтелер.

– Мы были почти подруги, – ответила Кайтелер.

– Что значит «почти»? – удивился Тавров.

– Мы часто общались, всегда были вместе на людях и в университете, как говорится, «мы с Тамарой ходим парой», потому все и считали нас подругами, – пояснила Кайтелер. – В действительности все было сложнее. Нас сближало то, что мы обе занимались… как бы поточнее сказать… оккультными науками. Короче, мы обе были… ну, по крайней мере, считали себя практикующими ведьмами, и обе, по жизни, – достаточно скрытные особы. И как тут было не сблизиться? Но мы не питали друг к другу каких-то особенных чувств и уж тем более идти на жертвы друг для друга не собирались. Вы понимаете?

– Да, вполне, – кивнул Тавров. – Катя вам представила Брена?

– Да, но так, впопыхах: «Бьянка, это Виктор; Виктор, это Бьянка». Он еще как-то так внимательно на меня посмотрел, и я подумала: «Запал на меня, не отбить ли парня у Катьки для смеха?» Теперь я понимаю, почему он так посмотрел… А Катька, видно, тоже подумала, что он на меня запал, и быстренько потащила его к Большому проспекту.

– Понятно. И больше вы ее не видели?

– Нет. Я позвонила ей пару раз, но телефон молчал. Но я и подумать не могла… А через несколько дней мне позвонил следователь и сообщил, что Катя убита.

Кайтелер замолчала, у нее перехватило горло.

– Вы сказали следователю, что видели Катю с Бреном накануне ее гибели?

– Да, я сказала ему, что видела Катю менее чем за сутки до ее смерти с неизвестным мужчиной, которого она называла Виктором, – подтвердила Кайтелер. – И даже помогла составить фоторобот.

– И что?

– Ничего. С тех пор меня больше не беспокоили. А воспоминание об этом как отрезало… Если бы не ваша фотография, я, наверное, и не вспомнила бы уже никогда.

– Пожалуй, надо мне переговорить со следователем, – решил Тавров. – Как его зовут?

– М-м-м… Попробую вспомнить… Кажется, Кудрин. Ага, точно, Александр Васильевич Кудрин! Как министр экономики!

– И где он располагается?

– В районной прокуратуре, естественно. Средний проспект, дом 55.

Через сорок минут Тавров уже сидел в кабинете следователя.

– Ваша фамилия Тавров? Да, я помню, о вас говорил Павлов, он работал с вами когда-то.

– О-о, так вы знаете Вадика Павлова? – обрадовался Тавров.

– Да, я ведь раньше в Москве работал, – пояснил Кудрин. – Вел одно громкое дело, меня подставили – якобы я взятку от подследственного получил. Выгнали, осудили… Спасибо Вадику, нашел он этих тварей, добился пересмотра дела. Оправдали, восстановили… А я в Питер попросился, у меня родители здесь живут, старые уж, помогать им надо. Так что за информацию вы хотели мне сообщить?

– Вы ведете дело об убийстве Кати Барсуковой? – уточнил Тавров.

– Да, помню: убийство на Наличной, 36… Типичный «глухарь», – ответил Кудрин.

– А как убили Барсукову? – спросил Тавров.

– Ох, – вздохнул Кудрин. – До сих пор перед глазами стоит… Убили ее в собственной квартире. Вспороли живот, вскрыли грудную клетку и вырвали сердце. Сердце так и не нашли, орудие преступления тоже не обнаружили. Барсукову нашли лежащей на полу лицом вниз, со спины был вырезан большой лоскут кожи, примерно двадцать сантиметров на тридцать. Кожу не нашли. Весь пол в комнате был залит кровью, а затем вымыт огромным количеством перекиси водорода. Убийца, надо полагать, тоже весь в крови был и натоптал, но со следами… Отпечатков пальцев, принадлежащих кому-либо, кроме Барсуковой, в комнате не было. Следов от обуви преступника – тоже.

– Да, но он же по крови ходил, должен был отпечатки обуви оставить.

– Ну, видимо, и оставил, но ведь перед уходом он пол промыл или облил этой перекисью, – объяснил Кудрин. – Там весь пол пеной покрылся, какие уж следы…

– А кто тело обнаружил?

– Наряд, по вызову. Соседка вызвала. Она почувствовала из вентиляции резкий химический запах и решила, что Барсукова ее отравить хочет.

– А почему она решила, что это запах из квартиры Барсуковой? – удивился Тавров.

– А там вентиляция работает как-то странно: засасывает воздух из квартиры Барсуковой – и прямиком в квартиру соседки! Строители наши, будь они неладны… У меня дома такие же проблемы. А Барсукова дома часто какие-то ароматические травы жгла… Знаете, индийские палочки? Ну и соседке это не нравилось. А в этот раз учуяла она запах химии и тут же «02» набрала – отравили, помираю! Наряд приехал, а она их у двери Барсуковой встречает. Дверь была открыта, вот так труп и увидели.

– Подождите, но получается, что убийца покинул квартиру практически перед самым носом этого наряда?

– Ну, не совсем перед носом, но где-то примерно за полчаса, – согласился Кудрин.

– И его никто из жильцов не видел? Он что, черным ходом выходил?

– Да какой там черный ход! – махнул рукой Кудрин. – Это панельная двенадцатиэтажка. Дом стоит на оживленной улице, до станции метро «Приморская» пять минут ходу. Если не видел никто, как он из подъезда выходил, то и вспоминать нечего: ведь через их двор народ из соседних домов идет к метро, к остановкам…

– На теле имелись признаки сексуального насилия?

– Нет, вообще никаких признаков насилия или прижизненных повреждений… до смертельного удара. Не зафиксировано в крови ни алкоголя, ни наркотиков, ни каких-либо лекарственных препаратов. Похоже, что она даже не пыталась сопротивляться, когда ей разрезали живот, грудину и извлекали сердце. Видимо, тот, кто это сделал, был большой мастер своего дела!

– Я хотел бы поговорить с судмедэкспертом, – сказал Тавров. – Возможно, он заметил что-нибудь необычное?

– Если бы заметил, то следствие было бы в курсе, – заверил Кудрин, но Тавров продолжал настаивать, и Кудрин дал ему телефон эксперта.

– Вы предъявляли жильцам фоторобот, составленный со слов Кайтелер? – спросил Тавров.

– Разумеется! Но безрезультатно. Фоторобот размножили, раздали всем патрулям, всем постам на вокзалах и в метро. Бесполезно!

– Разумеется, бесполезно, – согласился Тавров. – Когда вы тут с Кайтелер составляли фоторобот, этот человек уже был в Москве.

И Тавров положил на стол перед Кудриным фотографию Брена.

– Это некто Брен, Виктор Генрихович, ранее не судимый, 1965 года рождения, уроженец города Москвы.

– Черт возьми! – только и вымолвил Кудрин, разглядывая фотографию. – Вы нашли его?! Ну, спасибо!

– Не спешите меня благодарить, – остудил его Тавров. – Во-первых, нет никаких доказательств, что Брен был на квартире Барсуковой, как в тот день, так и вообще когда-либо; во-вторых, Кайтелер и ее друзья могут подтвердить лишь факт знакомства Брена с Барсуковой, и не более того. Где мотив, где орудие преступления, наконец? Ну, и в-третьих… Брен сам исчез месяц тому назад.

После разговора с Кудриным Тавров из его кабинета позвонил антиквару Введенскому по номеру, который ему дала Кайтелер.

– Иннокентий Венедиктович? Здравствуйте. Тавров Валерий Иванович. Нет, мы с вами лично пока не знакомы, и именно это я собираюсь сейчас сделать. Ваш телефон мне дала госпожа Кайтелер, и у меня возник ряд вопросов, как раз в связи с тем предметом, который она вам продала.

– Я буду беседовать с вами лишь в присутствии своего адвоката, – после короткой паузы заявил Введенский.

«Ах, вот как мы заговорили?! – усмехнулся про себя Тавров. – Это неправильный ответ».

– Послушайте, что я вам скажу, Иннокентий Венедиктович, – с металлом в голосе произнес Тавров. – Во-первых, позвольте вам напомнить, что мы все-таки не в Америке находимся. Поэтому, когда человек безобидный разговор о картине начинает с того, что требует присутствия адвоката, то в России это означает только одно: за картину он расплатился как минимум ворованными деньгами. Во-вторых, картина эта связана с делом об убийстве, и в ваших же интересах дать выгодные для вас показания сейчас, а не когда вас посадят в Кресты.

На том конце провода воцарилось молчание. Введенский вполне мог видеть по номеру, высвеченному на экране мобильника, что звонят ему из 60-го отделения милиции – для этого достаточно пробить номер по компьютерной базе данных. Судя по длинной паузе, он так и сделал.

– Хорошо, куда мне подъехать? – снова раздался голос Введенского.

– Подъезжайте к 60-му отделению милиции. Вы знаете, где это?

– Да, разумеется, – буркнул Введенский. – Я буду там через полчаса. У меня черный «Ауди».

– Жду! – ответил Тавров и положил трубку.

– Он действительно может быть связан с убийством? – спросил Кудрин.

– Я подозреваю, что Введенский купил некий предмет у Кайтелер по поручению Брена. И Брен был всего лишь посредником в этой сделке. Попробую поговорить с Введенским в непринужденной обстановке. Если что-то выясню, то все – ваше. Идет?

Введенский подъехал через двадцать пять минут.

– А вы точны, – похвалил его Тавров, усаживаясь в его машину.

– Давайте к делу, без преамбул, – с нескрываемой неприязнью сказал Введенский.

– Извольте, Иннокентий Венедиктович. Начну с того, что я не работаю в милиции. Когда-то работал, теперь давно в отставке, тружусь частным детективом. Сейчас я занимаюсь поиском одного человека и надеюсь, что вы проясните ситуацию. Вот, кстати, фотография этого человека. Взгляните!

Тавров продемонстрировал фотографию Брена.

– В первый раз вижу, – заявил Введенский. – И при чем здесь картина, которую я купил у Кайтелер?

– А все очень просто. Я знаю, сколько вы заплатили Кайтелер за картину; я также знаю, для кого предназначалось полотно. Возможно, что этот человек выступал посредником.

– Картину я покупал для себя, – возразил было Введенский.

– Нет, уважаемый! Картину вы покупали не для себя. Я же сказал, что знаю имя заказчика. Давайте будем искренни. А то для продолжения разговора вам придется пройти в кабинет следователя Кудрина.

– Что вы хотите? – вздохнув, спросил Введенский.

– Я хочу всего лишь выяснить ваше мнение о картине. Я обещаю, что ваше имя не всплывет в ходе следствия по делу беглого олигарха Олега Варежко. Ведь это для Варежко вы покупали картину?

Введенский нервно побарабанил по рулю пальцами.

– Хорошо, будем считать, что мы заключили сделку, – ответил он наконец. – Да, я купил картину для Варежко. Честно купил, без всякой уголовщины. Деньги он переводил на мой банковский счет, так что тут все легально. О каком убийстве вы там говорили? Неужели убили Кайтелер?

– Нет, пока что только ее подругу. Но человек, чью фотографию я вам показывал, причастен к этому убийству. И он связан с Варежко. Тут весьма густой клубок образуется, и не в ваших интересах оказаться запутанным в этот клубок. Поэтому прошу на мои вопросы отвечать предельно искренне. От кого вы узнали о картине и почему она привлекла внимание ваше и Варежко?

– От Варежко и узнал. Со мной связался один мой коллега и попросил провести экспертизу для клиента, а также оказать посреднические услуги. Я часто этим занимаюсь, никакого криминала. Я встретился с Варежко, он дал мне домашний телефон Кайтелер и объяснил, что у нее находится уникальная картина. Он предложил мне… э-э… неплохие деньги за проведение экспертизы и посреднические услуги.

– Вы встречались с Варежко у него дома? Или в московском офисе?

– Нет, – отрицательно качнул головой Введенский. – Он прилетел тогда в Санкт-Петербург, и я встречался с ним в гостинице «Марко Поло», в его номере.

– Кайтелер сразу согласилась продать картину?

– Я предварительно навел справки и узнал, что ей нужны деньги для покупки квартиры. Картина для нее – фамильная ценность, такое продают только в случае крайней нужды. Я объяснил ей ситуацию, осмотрел картину.

– И кто ее писал?

– Автор, увы, неизвестен, – со вздохом сожаления сообщил Введенский. – Вообще, картина просто уникальная! Уникальны материалы, использованные при ее создании: китайский шелк и японские краски. Такие иногда применялись венецианскими художниками, но гораздо позднее, в шестнадцатом-семнадцатом веках. Например, такими картинами на шелке украшена церковь Богородицы на Скале возле черногорского города Пераст. Но картина Кайтелер написана в явной византийской манере. Кроме того, она никогда не реставрировалась, на ней был многовековой слой грязи, и только уникальные стойкие материалы позволили легко очистить ее от наслоений. После тщательных исследований я датировал картину XIII веком.

– И она действительно стоит те четыреста тысяч долларов, которые вы истратили на Кайтелер?

– Она стоит гораздо больше, – ответил Введенский. – С научной точки зрения она бесценна. Я думаю, Варежко сделал хорошее вложение капитала.

– А что вы скажете о сюжете? – спросил Тавров.

– Это абсолютная загадка! – взволнованно воскликнул Введенский. – Я назвал сюжет условно «Серебряный Ангел» и пытался найти хоть какие-то следы, упоминания… Бесполезно! Видимо, это какая-то местная или христианская апокрифическая легенда, ныне забытая.

– Ну, краски и шелк… это понятно, – задумчиво произнес Тавров. – Но мне не совсем ясно, на чем вы основываете датировку: XIII век, Византия… Разве не мог кто-нибудь написать ее в подражание и гораздо позже?

– Если я что-либо утверждаю, то имею для этого основания, – с достоинством заметил Введенский. – Мне удалось разыскать источник, описывающий восстановление Константинополя после изгнания крестоносцев в 1261 году. Неизвестный автор сообщает, что в недостроенном в связи с захватом и варварским разорением Константинополя храме Паммакаристи в честь освобождения от латинян водворена икона «с образом архангела Михаила в серебряных одеждах». Источник добавляет, что икона была написана еще до вторжения крестоносцев, специально для строящегося храма. Я уверен, что речь шла именно об этой картине!

– Ну, что вам удалось выяснить, Валерий Иванович? – поинтересовалась Кайтелер. Она в компании Кудасова и Таврова ужинала на кухне пельменями и овощным салатом.

– С картиной вы продешевили, милочка, – поддел ее Тавров. – Введенский датировал ее XIII веком и убежден в ее уникальности.

– Я почувствовала себя спокойнее, когда от нее избавилась, – равнодушно отозвалась Кайтелер. – Мне очень не нравился этот дяденька с серебряными крыльями: от него веяло чем-то безнадежным. И мне очень нужно было выкупить квартиру и расплатиться с дядиными долгами. Вы лучше расскажите: как там дела с расследованием убийства Кати?

– А никак, – пожал плечами Тавров.

– Вы обратили внимание на то, как она умерла? – спросила Кайтелер.

– Страшно она умерла, – мрачно ответил Тавров.

– А вам не кажется, что тема разговора не совсем застольная? – вмешался Кудасов.

– Ты уже поел, – отшила его Кайтелер. – Лучше чай завари, вон, уж чайник закипел. Валерий Иванович, вы не обратили внимание на одну странность? Убийца тщательно залил пол перекисью водорода. Быстро и равномерно это можно сделать только распылителем. Он пришел к Кате с распылителем, полным перекиси водорода! Использовали перекись явно в небольшой концентрации, порядка 3–5 %, то есть такой, которую продают в аптеках. Если бы концентрация была выше, то цветные вещи, на которые она попала, обесцветились бы, например коврик возле дивана. Но этого не произошло. Теперь вопрос: сколько трехпроцентной перекиси водорода надо распылить на пол комнаты площадью восемнадцать квадратных метров, чтобы уничтожить следы крови?

– Немало, – согласился Тавров.

– Верно, – подтвердила Кайтелер. – А если точнее, то не менее пятисот миллилитров на квадратный метр! То есть девять-десять литров. Прикинули, какой это объем? Два пятилитровых пластиковых баллона из-под питьевой воды. И для чего понадобилось тащить такую тяжесть, идя в гости к девушке?

– Ему надо было уничтожить кровь на полу.

– Это понятно! Для чего?

– Чтобы уничтожить свои следы.

– А зачем?! Трудно ли на выходе просто переодеться в чистую обувь, а грязную выбросить по дороге? Ну, узнал бы следователь, что убийца носит обувь сорок третьего размера, – и что? Вон, Влад тоже носит сорок третий размер… Нет, Валерий Иванович! Убийца действительно хотел уничтожить следы крови на полу: но не крови Кати Барсуковой!

– А чьей же тогда, если не ее? – спросил сбитый с толку Тавров.

– Например, голубя, – ответила Кайтелер.

– Какого голубя?! – рассердился Тавров. – Что вы мне голову морочите?! В квартире Барсуковой не нашли никаких голубей!

– Спокойнее, Валерий Иванович, – призвала его Кайтелер к порядку. – Внимательно следите за движением моей мысли. Когда Катю обнаружили, она была полностью обнажена. Однако вся ее одежда висела в шкафу. Меня попросили проверить ее вещи, и они все оказались на месте, за исключением белой льняной ночной рубашки. Куда делась рубашка? Очевидно, что ее унес убийца!

– Допустим, – согласился Тавров. – И что из этого следует?

– Следует то, что рубашка была на Кате. Не странно ли – оказаться в простой льняной ночнушке перед мужчиной? У нее было белье и поэротичнее! Ответ прост: она надела ее не для секса, а для проведения некоего ритуала.

– Какого ритуала? О чем вы говорите?!

– Терпение, Валерий Иванович! Я объясню это немного позже. Далее: на руке у нее было вот это кольцо. Мне его передал следователь… на память о Кате, поскольку кольцо так и не приобщили к делу. Посмотрите!

Кайтелер достала из косметички и положила на стол кольцо. Серебристого цвета, толстоватое для дамского украшения, с камнем темно-синего цвета.

– Странное украшение для девичьей руки, – заметил Кудасов. – Ладно было бы старинным, так ведь явно новодел, причем довольно топорный. И стекляшка мелковата для такого массивного кольца.

– Это ритуальное кольцо, – пояснила Кайтелер. – И это не стекляшка, а сапфир. Под ним в кольце – пустота, заполненная магическим составом.

– Что за состав? – деловито осведомился Кудасов.

– Травки разные: селенотроп, очиток едкий. А еще кожа кошки и крота, перья совы и удода.

– Офигеть! – поразился Кудасов. – А металл хоть драгоценный?

– Не очень. Серебро пополам с оловом.

– Припой, короче, – разочарованно вздохнул Кудасов.

– Но вот что главное: это кольцо носят рожденные в июне, декабре или январе, причем надевают только осенью в день и час Луны и Сатурна. Я думаю, вы заметили, что Катя умерла летом?

– Ну, заметили… И что? – проворчал Кудасов.

– Летом она не должна была носить такое кольцо! Значит, Катя надела его специально, для проведения ритуала. Видимо, в основном следовала «Ключам Соломона». Она вызывала демона! На полу кровью голубя она нарисовала магические символы для проведения ритуала. Скорее всего, голубей понадобилось несколько – следовало тщательно изобразить пентакль и треугольник. Вот поэтому ее гость и использовал перекись водорода: он не хотел, чтобы по магическим символам кто-нибудь узнал о том, кого именно из демонов вызвала Катя. А возможно, он пытался скрыть сам факт проведения ритуала, – убежденно заявила Кайтелер.

– Вы это серьезно? – уставился на нее Тавров.

– Абсолютно!

– Значит, вы полагаете, что что-то пошло не так и Барсукову убил демон?!

– Возможно, – согласилась Кайтелер. – Но мне это представляется маловероятным. Ведь у нее со спины срезали кожу, не так ли?

– Совершенно верно. И что?

– А то, что кожа понадобилась для заключения договора с демоном. Катю просто принесли в жертву. Она, глупая, вызвала демона, а ее спутник принес ее в жертву и заключил договор. Девственница – идеальная жертва для такого случая.

– Ты хочешь сказать, что Барсукова в свои двадцать три года была девственницей? – недоверчиво усмехнулся Кудасов. – Не смеши!

– Нет, она не была девственницей в том смысле, который ты вкладываешь в это слово, но в то же время Катя несомненно являлась личностью чистой и непорочной, – принялась объяснять Кайтелер. – На греческом «Екатерина» означает: чистая, непорочная. Демону обещали «непорочную» девицу – он ее и получил. Формальная сторона соблюдена. Ну а когда все закончилось, ее спутник облил пол перекисью водорода, уничтожив нарисованные кровью магические знаки. Катя пила воду исключительно бутилированную, так что он сполоснул пустые бутыли водопроводной водой и оставил их в кухне, среди прочих. Возможно, он заранее принес эту воду в ее квартиру. Ну а потом убийца завернул испачканную обувь в Катину рубашку и вместе с мертвым голубем – скорее, голубями, так как в одном голубе крови немного, – все унес в сумке.

– А почему голубь? – спросил вдруг Кудасов.

– Сравнительно просто поймать. Когда его несешь, ничто не вызывает подозрений: не перевелись еще у нас голубятники. Да и выброшенная на помойку обезглавленная тушка голубя похожа на кошкину добычу, а не на жертву ритуала, – пояснила Кайтелер.

Все помолчали, осмысливая информацию.

– Убедительно, – наконец вымолвил Тавров. – Невероятно, но – убедительно! Жаль только, что Брен не вписывается в эту схему.

– Почему? – вскинулась Кайтелер. – Ведь я же видела их накануне вечером вместе!

– Верно, – насмешливо согласился Тавров. – Да вот только следующим утром Брен убыл в Москву, и в то время, когда Барсукова надевала белую рубашку, готовясь к ритуалу, он уже был у себя дома. Во всяком случае, это следует из билетов, приложенных к его командировочному отчету.

– А вы ничего не путаете, Валерий Иванович? – обескураженно поинтересовалась Кайтелер.

– Нет, милая моя! – с уверенностью заявил Тавров. – Как говорится, «у меня все ходы записаны».

Он достал из кармана записную книжку, пролистнул страницы.

– Итак: судмедэксперт определил, что смерть Барсуковой наступила между пятнадцатью и семнадцатью часами в субботу, семнадцатого июня. Правильно?

– Да, день и час Сатурна, – подтвердила Кайтелер.

– Так вот, семнадцатого июня Виктор Брен вылетел рейсом УН102 авиакомпании «Трансаэро» из Пулкова в одиннадцать часов десять минут, и в двенадцать часов пятнадцать минут он уже был в Домодедове. Именно этот билет он сдал в бухгалтерию редакции журнала вместе с командировочным отчетом. Можно, конечно, представить, что он вылетал позже по чужим документам, но… это уже из области домыслов. Вот так!

Кайтелер плотно сжала губы. Она явно осталась при своем мнении.

Вдруг заиграл мобильник. Кайтелер схватила сумочку и вынула телефон.

– Да, Саша! Нет, я тут с друзьями… Сидим, разговариваем. Как, уже?! Ты дома? Хорошо, мы сейчас подскочим. Выбегаем, ловим тачку – и к тебе… Минут десять, не больше! – Кайтелер резким щелчком захлопнула «раскладушку»: – Надо бежать!

– Куда?! – возопил Кудасов. – Сейчас первый час ночи, и я уже начал мечтать о мягкой постели!

– Мечтать можешь и на улице, – отрезала Кайтелер. – Валерий Иванович, подгоните его!

– Да что случилось, Бьянка? Объясните, наконец! – взмолился уставший не меньше Кудасова Тавров.

– А разве непонятно? – удивилась Кайтелер. – Саша расшифровал, что представляет собой ваш артефакт. Он разгадал загадку, понимаете?

Гениальный Саша, к счастью, тоже жил на Васильевском острове, на 17-й линии, так что через пятнадцать минут вся компания уже стояла перед дверями Сашиной квартиры на четвертом этаже старого мрачного дома.

– Ты умница! – сразу объявила Кайтелер, едва Саша открыл дверь. – Дай я тебя расцелую!

И она немедленно выполнила сказанное. Ошеломленный Саша только и смог пробормотать:

– Вы, это… потише… родители спят. Аккуратно так, на цыпочках, в мою комнату проходите.

Гости прокрались по скрипучему паркету в Сашину комнату, где светился солидным двадцатидюймовым экраном монитор и деловито шумел вентиляторами системный блок.

– Вы действительно поняли, что это штука собой представляет? – с нетерпением спросил Тавров.

– Ну… не совсем так, – признался Саша. – Я понял, частью чего она является. Понимаете, я пробил по внешним признакам ваш артефакт во всех доступных базах, но не нашел ничего похожего. Тогда я решил поработать с самим артефактом. К сожалению, мне недоступно оборудование для анализа материала, поэтому я посидел только над его внешней формой. Поскольку вы сказали, что таких артефактов в природе несколько, я решил попробовать выяснить, сколько же их в действительности. Так вот, их ровно шестьдесят – не больше и не меньше.

– Хм… и откуда это следует? – недоверчиво ухмыльнулся Кудасов.

– А из формы артефакта, – невозмутимо отозвался Саша. – Вы заметили, что его форма несколько странна? Задняя кромка пластины относительно передней развернута на 3 градуса. Обратите внимание: ровно на три градуса! Сканер дал точность до третьего знака, но я полагаю, что в реале точность математическая. Но это не все: пластина имеет прогиб в середине, примерно три миллиметра. Кроме того, на верхней поверхности в шести миллиметрах от края имеется шестимиллиметровый паз. И точно такую же картину мы наблюдаем на нижней поверхности, у противоположной кромки. Все это подвело меня к мысли, что пластины стыкуются между собой именно по этим пазам, поскольку расстояние от края до паза в точности соответствует ширине паза. Я построил трехмерную модель, исходя из того, каким образом могут соединяться эти пластины. И вот что я обнаружил: соединенные пазами и выступами шестьдесят пластин образовали бы геометрически правильное кольцо диаметром около четырех с небольшим метров. Точнее, это кольцо представляет собой ленту Мебиуса, поскольку при подстыковке очередной пластины лента поворачивается на 3 градуса. Смотрите, вот на мониторе сделанная мной трехмерная сборка кольца из артефактов.

– Ерунда! – перебила его Кайтелер. – Если соединять пластины таким образом, то пазы первого и последнего артефактов окажутся в одной плоскости. А чтобы состыковаться, они должны находиться напротив друг друга.

– Молодец! – похвалил ее Саша. – Быстро соображаешь. Это означает лишь одно: первая пластина отличается от всех остальных тем, что оба паза находятся на одной поверхности. Ведь не зря они пронумерованы, не так ли? Ищите первую пластину, а когда найдете – то вы сможете либо убедиться в моей правоте, либо опровергнуть мою концепцию. Все, больше я ничем не могу вам помочь!

– Спасибо, Сашка, ты умница! – вновь восхитилась Кайтелер.

Выйдя на улицу, Тавров сказал:

– Что-то здесь не так. Я полагал, что артефакты должны быть одинаковыми по форме, а пронумерованы они совсем с другой целью. Как-то это все неубедительно…

– И я того же мнения, – поддержал его Кудасов.

– А что спорить? Ведь вы говорили, Валерий Иванович, что Брен показывал Далинскому фотографию артефакта с цифрой «I», не так ли? Позвоните ему сейчас: пусть Далинский напряжется и вспомнит, были на артефакте Брена пазы или не были, – предложила Кайтелер.

– Ну, что вы, Бьянка! – замахал руками Тавров. – Уже час ночи, и он, наверное, спит…

– А это мы сейчас и проверим, – деловито сказала Кайтелер, доставая мобильник. – Владимир Петрович, доброй ночи! Я вас не разбудила? Ага, только собирались ложиться… Хорошо! У меня всего лишь маленькая консультация. Тут приехал Валерий Иванович Тавров, который по вашему заказу разыскивает Виктора Брена… Да, уже познакомились… Так вот, у меня вопрос: ведь Брен показывал вам фотографию артефакта, пластины с выгравированной римской единицей? Ага, помните… Тогда второй вопрос: на ней были поперечные пазы? Точно? Ага… Да, поняла. Спасибо, извините за беспокойство! Что? Нет, просто тут Кудасов с Тавровым на бутылку коньяка поспорили. Кто выиграл? Победил опыт, разумеется! Спокойной вам ночи!

Кайтелер деловито захлопнула «раскладушку» и сунула ее в сумочку.

– И что он сказал? – в один голос с нетерпением спросили Кудасов и Тавров.

– Пластина была сфотографирована с переднего торца с небольшим наклоном вперед. Поэтому верхняя поверхность была прекрасно видна. На ней не было никаких пазов, только римская единица.

– Значит, пазов не было, – заметил Кудасов. – Так что Сашины построения – фигня на постном масле!

– Значит, оба паза были на нижней поверхности и Саша абсолютно прав! – парировала Кайтелер.

– Откуда такая уверенность? Ты была лично знакома со слесарем, выточившим эти пластины? – саркастически осведомился Кудасов.

– Нет. Это кольцо, лента Мебиуса, сложенная из пластин, и была нарисована на той картине, которую я продала Введенскому, – спокойно ответила Кайтелер.

Потрясенные Кудасов и Тавров некоторое время осмысливали сказанное Бьянкой.

– Но почему ты нам сразу не объяснила? – с досадой воскликнул Кудасов.

– А что я должна была объяснять? – огрызнулась Кайтелер. – Я сама это поняла, только когда Саша на мониторе показал трехмерную модель. А так мне и в голову не приходило, что за сияющее такое кольцо изображено на картине!

– Вот что! – решительно заявил Тавров, прерывая начавшуюся перепалку. – Я хочу выпить пива.

– А я не возражал бы и против кое-чего покрепче, – высказался Кудасов.

– Давайте тогда в «Чумодан», – предложила Кайтелер. – Он работает часов до четырех утра, а сейчас уже второй час ночи.

Утром Тавров проснулся с головной болью. Да, ночные посиделки в подвальчике, как и следовало ожидать, не пошли на пользу здоровью. Кайтелер сочувственно взглянула на помятого сыщика и заварила ему зеленый чай с жасмином. Целебный напиток улучшил самочувствие, и Тавров в ожидании завтрака позвонил судмедэксперту Аксенову. Они договорились встретиться в час дня в небольшом кафе на Среднем проспекте.

…Аксенов положил перед Тавровым конверт с пачкой фотографий и сказал:

– Здесь подают отличные блинчики с мясом. Но, думаю, если вы посмотрите эти фотографии, то блины вам впрок не пойдут.

– За тридцать лет службы в милиции я и не такое видел, – самоуверенно заявил Тавров и принялся рассматривать фотографии изуродованного тела Кати Барсуковой. Аксенов спокойно жевал блинчики.

– Обратите внимание на эту фотографию, – проговорил он, когда Тавров дошел до снимка спины жертвы с вырезанным лоскутом кожи. – Ничего не замечаете?

– Ничего, кроме того, что из спины жертвы вырезали кусок кожи, – признался Тавров.

– Я тоже вначале ничего не увидел, – сказал Аксенов, доставая из папки конверт. – А когда обрабатывал снимки на компьютере, приметил нечто странное. Вот, на этом снимке, и только на этом, видно вполне отчетливо… Видимо, вспышка оказалась под нужным углом.

В конверте лежала фотография размером с лист писчей бумаги, во всей «красе» изображавшая ужасную рану на спине жертвы. Тавров с удивлением увидел, что оголенные мышцы покрывают какие-то белые рисунки. Он пригляделся и увидел три строчки текста, а под ними – два размытых кружка, похожих на штампы, которые ставит санэпидслужба на мясные туши.

– Не мучайтесь, на следующем снимке все увеличено и видно четче, – посоветовал Аксенов.

Тавров достал следующий снимок и отчетливо увидел белые латинские буквы, непонятным образом нанесенные на оголенную поверхность мышц.

– Я обработал снимки специальной программой, поэтому надписи видны достаточно четко, – сказал Аксенов, вытирая с губ кетчуп бумажной салфеткой. – Разобрали?

Тавров теперь отчетливо видел надписи. Сверху шла строчка, оживившая в его памяти формулировку из давно забытого римского права: «Negotiorum gestio», и сразу под ней: «Do, ut des». Ниже шел кружок с непонятным значком. Под ним располагалась более длинная надпись в две строчки: «In magnis et voluisse sat est», а под ней находился кружок с какими-то мелкими значками.

– Чем это написали? – спросил Тавров.

– Понятия не имею, – пожал плечами Аксенов, отхлебывая кофе из чашки. – Ведь ничего не осталось, кроме этой фотографии. Когда я увидел на снимке надписи и решил тщательно исследовать это место на трупе, то ничего не обнаружил. Видимо, произошли необратимые изменения, распалось вещество… Короче, там уже ничего не было, никаких надписей! Потому я и не рискнул приобщить эти фотографии к делу. Ну а вам они могут пригодиться. Кстати, о надписях… Это латынь, так что нам образованный маньяк попался. Но вот что означают эти фразы, я не понял.

– А я как раз понял! «Negotiorum gestio» означает: «Добровольная деятельность в чужом интересе», есть такая формула в римском праве, – пояснил Тавров. – Это когда кто-то берется защищать интересы лица, не будучи уполномочен этим лицом. Смысл, наверное, раскрыт следующей фразой: «Do, ut des» – «Делаю, чтобы ты сделал». Как говорится: «Ты мне, я тебе». Ну и апофеоз альтруизма: «In magnis et voluisse sat est» – «В великих делах достаточно и воли». Доброй воли, надо полагать. Очень похоже на договор, основанный на полном взаимном доверии. Предмет договора настолько секретен, что его не рискнули доверить даже спине покойницы. Хорошо бы узнать, кто эти «высокие договаривающиеся стороны»?

– Успехов вам, – пожелал Аксенов, вставая из-за стола. Он явно спешил. – Извините, но мне пора. Фотографии можете взять себе, мне они ни к чему. Если разузнаете, кто это сделал и зачем, – не сочтите за труд, расскажите мне. Сколько повидал, но такого еще встречать не приходилось.

Тавров решил немедленно показать фотографии Кайтелер: он чувствовал, что она сумеет увидеть в них нечто большее, нежели он. И он не обманулся в своих ожиданиях. Кайтелер оторвалась от компьютера и долго рассматривала снимки.

– Да, вы совершенно правы, – наконец сказала она. – Это договор. Писали его, как и положено, кровью, но перо не из Этого мира: видимо, отпечатавшиеся на мышцах строчки – это эктоплазма, которую выделяло перо. Она прошла через кожу и осела на мышечных тканях. Ничтожное количество, но его вполне хватило, чтобы засветиться от фотовспышки. Теперь о тексте договора. Он необычен: такое впечатление, что он составлен только для фиксации самого факта заключения договора. Это очень странно: обычно при заключении договоров колдунов с демонами очень тщательно оговариваются формальные стороны, поскольку традиционно обе стороны уделяют внимание скрупулезному соблюдению именно различных формальностей. А здесь – ничего! Собственно, обе стороны берут на себя обязательства, но не уточняют, какие именно. Видимо, действительно, как это ни странно, обе стороны всерьез заинтересованы в достижении некой цели, которую они считают общей.

– И какая же это цель? – спросил Тавров.

– Я даже представить себе не могу, какая общая цель может быть у человека и демона, – призналась Кайтелер. – Но зато я могу сказать, кто из демонов поставил свою печать под договором. Печать состоит из двух окружностей, между которыми латинскими буквами написано имя демона. Видите?

– Но буквы абсолютно не читаются, – заметил Тавров.

– Да, это так, – согласилась Кайтелер, – но хорошо видно, что букв в имени владельца печати всего четыре. Это существенно облегчает дело. Кроме того, по рисунку внутри окружности можно понять, кому принадлежит эта печать. Рисунок неразборчив, но что вам напоминают его контуры?

– Паука, – приглядевшись, определил Тавров.

– Нет, это не паук, – возразила Кайтелер.

Она извлекла из шкафа потертую книгу с надписью «Lemegeton» и показала рисунки печатей.

– Вот, четыре буквы и рисунок, издали напоминающий паука. Это печать первого из семидесяти двух духов, описанных в Гоэтии, – Короля Адского Востока Баэля.

– Честно говоря, я бы не поверил ни слову из того, что вы сказали, если бы не ужасная и загадочная смерть Кати Барсуковой, – признался Тавров. – Похоже, что вы точно поняли логику убийцы. Что это за книга, которой он руководствовался?

– Это средневековый сборник магических книг, известный под названием «Лемегетон». Иначе его еще называют «Малый ключ Соломона». Он содержит подробные перечни имен злых и добрых сущностей с их символами, описание магических принадлежностей и методов работы с ними. Первая часть «Лемегетона» называется «Гоэтия» и посвящена работе со злыми духами. Похоже, именно по ней и проходил ритуал в день гибели Кати. Хотя ритуал мог быть проведен и попроще, скажем, по «Псевдомонархии демонов» Иоганна Виера, – объяснила Кайтелер. – Главное: судя по всему, тот, кто инициировал проведение ритуала, достиг своей цели. Он договорился с вызванным духом. А вот о чем он с ним договорился, мы не знаем, к сожалению… а может, и к счастью. Есть такие тайны, которые лучше не знать. Это я вас предупреждаю, Валерий Иванович!

– Поздно меня предупреждать, милая, – усмехнулся Тавров. – Я в Пограничной Зоне, куда меня ввел неизвестно кто и непонятно зачем; дома у меня живет двухголовая собака, распугивающая шляющихся по моей квартире беззаботных эльфов и очень недружелюбных троллей. Поэтому я готов раскрыть все тайны, которые только встречу на своем пути, – и лишь тогда у меня появится шанс покинуть эту проклятую Зону! Короче говоря, я – очень неподходящая компания, особенно для молодых красивых девушек.

– Я не только девушка, но и ведьма, – рассмеялась Кайтелер. – Так что все в порядке, Валерий Иванович!

Итак, имеющиеся факты свидетельствуют о том, что Брен не причастен к смерти Барсуковой. Но он встречался с ней накануне, это несомненно. Следовательно, существует большая вероятность того, что кто-то из окружения Брена имеет прямое отношение к убийству Кати. Поэтому Тавров позвонил Павлову и продиктовал ему список лиц, вероятно, связанных с этим делом. Требовалось лишь выяснить: кто из них находился или мог находиться в то же самое время в Питере? В список Тавров включил Зборовского, Далинского, Семенова, фра Арнольдо и даже Кудасова с Кэсседи. Кроме того, он попросил Павлова проверить, кто из известных ему людей Варежко был в это время в Петербурге.

Присутствовавший при разговоре Кудасов возмущенно засопел и саркастически осведомился:

– А себя не забыли включить?

– Должен же я доверять хотя бы себе, – невозмутимо парировал Тавров. – В противном случае мое расследование теряет всякий смысл.

Прибыв рано утром в Москву и распрощавшись с Кудасовым, Тавров немедленно позвонил Семенову. Тот уже не спал.

– Вы уже в Москве? Ну, слава богу!

Семенов явно побаивался неожиданно объявившегося визитера с посланием от Брена.

– Я буду у вас через час, – сказал Тавров Семенову. – Если этот человек опять вам позвонит, то назначьте ему время с таким расчетом, чтобы я успел подъехать до его прихода. Если же он не позвонит, то ни в коем случае никому не открывайте дверь! Запритесь на задвижку, на все запоры, которые нельзя открыть снаружи, и сидите тихо. Не хочу вас пугать, но это действительно разумная предосторожность в сложившихся обстоятельствах.

Тавров прямо с вокзала поехал к Семенову. Семенов еле держался: он нервно курил сигарету за сигаретой, от него ощутимо попахивало спиртным – а еще и полдень не наступил! – и Тавров даже пожалел, что так настропалил Семенова по телефону.

Посланец позвонил в начале первого. Он сказал, что заскочит в ближайшие полчаса и времени у него в обрез, поэтому попросил Семенова никуда не выходить. Посланец оказался точен: появился ровно через двадцать пять минут после звонка. Мужчина лет шестидесяти, весьма бодрый для своих лет; одетый скромно, в вещички с вьетнамского рынка, но добротно. Семенов открыл ему дверь и впустил в квартиру. Впрочем, гость не пошел дальше коридора: он спросил у Семенова паспорт, тщательно сверил фотографию и, оставшись удовлетворенным процессом опознания, положил на столик у зеркала полиэтиленовый пакет.

– Минуточку, товарищ! – сказал ему появившийся из комнаты Тавров. – У нас с товарищем Семеновым будет несколько вопросов к вам. Так что вам придется задержаться.

Не дожидаясь вопросов, Тавров продемонстрировал гостю свое удостоверение пенсионера МВД и карточку частного детектива: именно в такой последовательности, потому что в визитере он сразу распознал отставного опера.

– Подполковник Внутренних войск в отставке Захаров Михаил Егорович, – представился визитер. – Всегда рад помочь, коллега!

– Давайте пройдем в кухню, Михаил Егорович, – предложил Тавров. – А наш гостеприимный хозяин чайку сообразит.

Пока повеселевший Семенов заваривал чай, Тавров принялся расспрашивать Захарова о деталях его миссии.

– Откуда вы, Михаил Егорович, знаете Виктора Брена?

– Так я же его сосед, – объяснил Захаров. – Мы с Виктором общались иногда. Вначале курили вместе на площадке: супруга моя дома курить не позволяет, а Виктор, хоть и жил один, тоже на площадку подымить выходил. Он не любил, чтобы в квартире табачищем пахло. Ну, и иногда в шахматишки с ним играли.

– Когда вы его последний раз видели?

– А вот с месяц тому назад и будет. Зашел он ко мне и сказал, что уезжает. А если через месяц вернуться не успеет, то просил другу посылочку свезти. Ну, а до друга, товарища Семенова, я недели две дозвониться не мог, а как дозвонился, так вот и привез.

– И что там, в пакете? Вы не знаете?

– Да откуда же мне знать? – пожал плечами Захаров. – Коробка в бумагу завернута, легкая коробка. А что внутри, не знаю: Виктор не сказал, а я, понятное дело, не любопытствовал.

– Кстати, а почему вы звонили Семенову с телефона Брена? – поинтересовался Тавров.

– Не понял? – удивился Захаров. – Я из своей квартиры звонил.

Тавров пододвинул к себе телефонный аппарат, стоявший на кухонном столе. Прокрутил список звонков, нашел нужный день.

– Все правильно, Михаил Егорович. Ваш телефон отличается от телефона Брена на одну последнюю цифру, – сказал Тавров и укоризненно взглянул на Семенова. Тот лишь виновато развел руками.

Захаров выпил чаю с шарлоткой, махнул с Тавровым рюмку водочки на брудершафт, побеседовал с ним на тему «Особенности пенитенциарной системы в условиях Крайнего Севера» и убыл, крайне довольный общением.

– Ну что, Валерий Иванович? Открываем? – с нетерпением спросил Семенов, вертя в руках обернутую в бумагу и заклеенную скотчем коробку.

– Давайте, – разрешил Тавров. – Не похож Егорыч на террориста, да и Брен вряд ли туда бомбу заложил.

Семенов сорвал бумагу, под ней оказалась коробка из-под сигар. Семенов ногтями отодрал крышку и извлек из коробки завернутую в лист поролона металлическую пластину. В первый момент Таврову показалось, что это артефакт, подобный тому, что он видел у Кудасова. Но при ближайшем рассмотрении он увидел, что это совсем небольшой, умещающийся на ладони серебряный складень с двумя откидывающимися на петлях створками.

– Тут в коробке еще бумага какая-то! – объявил Семенов и передал Таврову сложенный вчетверо лист писчей бумаги.

Тавров развернул листок. Он содержал отпечатанный на принтере текст следующего содержания: «Уважаемый Виктор Генрихович! Посылаю Вам свое заключение вместе с переданным Вами для экспертизы складнем.

Складень представляет собой квадратный (пять на пять сантиметров) триптих толщиной 0,5 см в сложенном виде. В центре – изображение Богородицы, справа от нее изображение святого, слева – изображение святой. Под изображением Богородицы надпись: «Божья Матерь Всеблаженнейшая», под изображением святого: «Св. Трифон», под изображением святой: «Св. Сабина». Через весь триптих поверху надпись в две строки. Первая строка: «Тяжкий груз раба Божьего Трифона приняли Матерь Божья со святыми Трифоном и Сабиной». Вторая строка: «Слава тебе, Господи, да исполнится воля твоя. Аминь».

На обороте части триптиха со св. Трифоном надпись: «Тайна в ногах собравшихся к молитве, вера в сердце, и да минет их чаша горького знания».

На обороте части триптиха со св. Сабиной: «Спаситель и два мученика охранят то, чему скрытым быть надлежит».

На обороте центральной части триптиха с Богородицей надпись: «Образ рукотворный серебряного ангела перед Вратами Тьмы прими, Матерь Божья Всеблаженнейшая, и сохрани от глаз любопытных».

Материал складня – чеканное серебро практически без добавок (95 % чистого серебра, 3 % меди, 1 % олова, остальное – примеси различных металлов в крайне незначительном количестве), надписи выполнены на греческом языке, принятом к употреблению в Византийской империи в Х—XIII вв. Анализ изображений с точки зрения прецедентов выполню позднее.

С уважением, П.Ю.Н.»

Тавров перечитал текст еще раз. Похоже, что Брен отправлял кому-то складень на экспертизу и эксперт имеет инициалы П.Ю.Н.

– Обычный складень, – разочарованно вздохнул Семенов. – Разве что достаточно древний. И кто такой этот ПЮН? Вы знаете какого-нибудь эксперта по изделиям из серебра с такими инициалами?

– Разумеется, нет, – ответил Тавров. – Но мне знаком человек, который должен знать такого эксперта. Сейчас попробуем!

Он достал толстую разлохмаченную записную книжку, долго изучал ее, затем удовлетворенно крякнул и принялся набирать номер.

– Здравствуйте, это Тавров Валерий Иванович. Мне нужен Зворский Игорь Владимирович. Ах, какая удача, что я сразу до вас дозвонился! Игорь Владимирович, если помните, год тому назад полковник Павлов из МУРа давал вам на экспертизу по моей просьбе один текст… Ага, вспомнили? Ну, замечательно! Нет, сейчас речь идет не о рукописи, просто я подумал: не знаете ли вы специалиста, которому можно было бы дать для оценки серебряный складень времен Византийской империи? Да, я понимаю, что вопрос странный, но я в этом абсолютно некомпетентен, а дело весьма и весьма срочное… Ага, когда-то знали такого человека? И кто он? Ох, боюсь, что он уже слишком преклонного возраста… а тут дело такое… А этот помоложе? Это хорошо, этот в самый раз… Как вы сказали? Прохоров? А по имени-отчеству? Юрий Николаевич? Вот спасибо! И телефончик мобильный? Совсем замечательно! Да, так и скажу, что от вас! Большое спасибо, Игорь Владимирович!

Тавров положил трубку и удовлетворенно сказал:

– Вот мы и вычислили этого ПЮНа! Прет, ну просто прет! Надо не терять темп и немедленно ехать на встречу, пока удача от нас не отвернулась!

Он набрал номер, который дал ему Зворский, и договорился с Прохоровым о встрече.

Тавров встретился с Прохоровым в переходе между станциями метро «Боровицкая» и «Библиотека имени Ленина».

– Еду на презентацию моей книги, – объяснил Прохоров. – На машине проезд по Москве непредсказуем: не там, так тут застрянешь в пробке. А на метро быстро и предсказуемо. Так что вас интересует?

– Я насчет этого складня, – сказал Тавров, доставая из кармана содержимое посылки Брена.

– Знакомая штучка! – оживился Прохоров, беря в руки складень. – Я работал с ней по просьбе Виктора.

– Это писали вы? – показал Тавров Прохорову листок бумаги, извлеченный из посылки Брена.

– Да, совершенно верно, это моя записка… А откуда она у вас? – удивился Прохоров.

– Оттуда, откуда и складень, – от Брена, – ответил Тавров. – А как насчет обещанного вами анализа с точки зрения прецедентов?

– А-а! – вспомнил Прохоров. – Да никак! Ничего похожего. Но вот относительно изображений на складне я пришел к определенным выводам. Я исходил из того, что они связаны с реальными местами. В Риме есть церковь Святой Сабины, на ее дверях нарисован распятый Христос с разбойниками. Двери очень древние, и их фигуры показаны в традициях ранних христиан: в позах распятых, но без крестов… Видите? Ранние христиане помнили, что крест – орудие позорной казни, и им в голову не приходило использовать орудие казни в качестве религиозной символики. Далее… В честь мученика Трифона в Константинополе были построены две церкви, но в Х веке его мощи были перевезены в город Котор, это на территории нынешней Черногории. Именно там в конце XII века воздвигли собор Святого Трифона, считающегося покровителем Котора. Собор сохранился до наших дней. И мощи святого Трифона до сих пор лежат там. И, наконец, Богородица… Обратите внимание, на заднем плане виден характерный купол с крестом. Я предположил, что это – знаменитый храм Святой Софии в Константинополе. Тогда изображение можно однозначно связать с храмом Божьей Матери Всеблаженнейшей в том же Константинополе. По-гречески этот храм называется Паммакаристи. Единственная неувязка: храм был построен гораздо позже, чем отчеканен складень, – где-то в XIV веке.

– А что может означать это все вместе?

– Это указатели на конкретные места. А вот что в этих местах находится, это уже другой вопрос. Извините, но мне пора.

Прохоров быстро удалился в сторону «Боровицкой». А Тавров вышел на улицу и неторопливо пошел по Воздвиженке к Арбату. Ему хотелось привести мысли в порядок.

«Брен, несомненно, считал складень очень важным звеном во всей этой странной истории с Серебряным Ангелом, иначе бы он оставил складень Семенову… или в том тайнике, где лежала флэшка с текстами. Тексты… Какова их роль? Похоже, что это не просто отрывки из исторического романа, а некие вехи на пути к разгадке. А складень – ключ к замку, за которым она и скрыта, эта разгадка. Но почему, если Брен подозревал, что его жизни что-то угрожает, он не оставил просто заявление в прокуратуру, типа: в случае моей смерти прошу винить такого-то и по тем-то причинам… Привел бы факты разные… Почему он этого не сделал? Почему, если фра Арнольдо ищет Брена, он категорически не хочет сообщить информацию: чем занимался Шрайбер, какую помощь оказывал ему Брен? Почему исчезнувший Брен интересует фра Арнольдо гораздо больше, чем исчезнувший Шрайбер? Неужели речь идет о такой тайне, что ради ее сохранения ничего не стоят не только жизни обычных людей, но и жизни посвященных в тайну?»

Размышления Таврова прервал звонок мобильника.

– Здравствуйте, Валерий Иванович! – раздался в трубке голос Павлова. – Из перечисленных в вашем списке лиц за указанный промежуток времени в Питере находились двое. Семенов Павел Сергеевич прибыл в Петербург из Москвы за день до интересующей вас даты, поездом «Юность», и по сегодняшний день не покидал Северную столицу ни поездом, ни самолетом.

– Подожди, Вадик, – перебил его Тавров. – Этот Семенов… У тебя есть его паспортные данные? Огласи, пожалуйста.

– Вот… Семенов Павел Сергеевич, уроженец города Петрозаводска, родился 19 сентября 1947 года…

– Так, это не он, – заключил Тавров. – А кто второй?

– Второй, иностранный гражданин, прибыл в Петербург из Финляндии, пересек границу за два дня до указанной вами даты, а покинул Питер самолетом на следующий день после этой даты. Прилетел в Домодедово, после этого Москву ни поездом, ни самолетом не покидал. Из России не выезжал.

Тавров почувствовал, как заколотилось сердце. Он сглотнул слюну и спросил Павлова, заранее предвидя ответ:

– О ком идет речь, Вадик?

– Об итальянском гражданине Адриано Палетти.

Итак, круг подозреваемых сузился до одного фра Арнольдо. Хоть Павлов и не смог пробить всех головорезов Варежко на присутствие их в Питере в указанное время, но было понятно, что вряд ли они причастны к убийству Кати Барсуковой: не их стиль, им бы попроще что-нибудь – вроде пули в голову да в озеро. А вот фра Арнольдо… От этих религиозных мракобесов всего можно ожидать!

Тавров пообедал в «Елках-палках» на Новом Арбате и вспомнил о своем двухголовом питомце. Как он там? Третьи сутки, почитай, взаперти… И Тавров немедленно поехал домой.

Двухголовый Дуканот встретил появление хозяина восторженным дуэтом. Еду он уже уничтожил, зато с водой проблем не испытывал, освоив процесс ее добывания из унитазного бачка. Как удовлетворенно отметил Тавров, разумная псина справляла в унитаз и свои естественные надобности.

Вывалив в две миски одинаковые горки сырого гуляша, Тавров занялся своими делами. Он залез в компьютер и открыл файл с описанием сложных взаимоотношений СС-штандартенфюрера и настоятеля монастыря – в том самом месте, на котором заканчивалась распечатка.

– Затаите дыхание перед встречей с Великой Тайной!

Штандартенфюрер взмахнул рукой. Солдаты подтолкнули монаха, и тот начал спускаться по каменным ступеням. Впереди шел эсэсовец с факелом, освещая путь, а сзади второй эсэсовец подгонял священнослужителя, тыча ему в спину стволом автомата.

Спустившись, монах в изумлении огляделся. Он провел в этом монастыре почти четверть века, но даже не подозревал о существовании под древней монастырской криптой еще более древнего помещения. Оно было небольшим и круглым, радиусом метра четыре. Потолок представлял собой купол, опиравшийся на невысокий цоколь. От пола до купола в центре этого пространства было не более четырех с половиной метров, и потому возле стен можно было стоять, лишь наклонившись. Кое-где каменная облицовка купола обвалилась, открыв бетонную основу: типично римская техника строительства, утраченная в этих местах еще в VI веке. Лестница опускалась к полу из центра купола винтом и заканчивалась напротив странного вида скульптуры.

Когда два эсэсовца с факелами встали по обе стороны от того, что монах вначале принял за скульптуру, то оказалось, что это окаменевший от старости пень, торчащий из каменного пола. В центр пня почти по самую рукоять был воткнут железный меч, прекрасно сохранившийся в герметичном сухом помещении. Рукоять, увенчанную большим необработанным изумрудом в золотой оправе, кто-то обернул полосой шероховатой, закаменевшей от древности кожи.

– Вы знаете, что это такое? – спросил штандартенфюрер. Монах отрицательно покачал головой.

– Это меч Повелителя Мира. Теперь я владею всеми тремя инсигниями Повелителя Мира, нашим родовым сокровищем, полученным от самого Одоацера, или Одоакра! – торжественно объявил штандартенфюрер. – Этот меч принадлежит мне по праву. Но дело не только в нем. Видите, что он прочно застрял в пне? Его никто не мог выдернуть из дерева, хотя видно, что середина пня подгнила. А знаете, почему? Мы раскололи пень аммоналовой шашкой, типа тех, которыми в Америке до сих пор корчуют пни. И вот что обнаружили.

Штандартенфюрер ударил ногой по пню, и тот разлетелся на несколько частей. Меч со звоном упал на каменные плиты. Штандартенфюрер поднял его и показал монаху:

– А вот этот предмет вам наверняка знаком, святой отец!

Потрясенный монах увидел, что меч вошел в ребро изогнутой серебристой пластины толщиной около полусантиметра. На верхней поверхности пластины была отгравирована римская единица. Меч вошел в пластину, не оставив ни малейших щелей или деформаций, словно был вплавлен туда в момент ее отливки.

– Опознали предмет? Как я вижу, опознали. Так вот, святой отец, меня интересуют точно такие же пластины, хранящиеся в вашем монастыре. Я точно знаю, что они здесь. И я даже знаю, сколько их, и предлагаю вам отдать их мне добровольно. Тогда я гарантирую вам и вашим монахам сохранение ваших жизней и полную неприкосновенность монастырского имущества. Неплохие условия, верно?

– Я не понимаю, о чем идет речь! – твердо заявил монах, глядя в глаза штандартенфюреру.

Тот усмехнулся и сделал знак стоявшим за спиной монаха эсэсовцам. Те грубо вывернули монаху руки, разорвав при этом рясу у него на груди. Через прореху выпал висящий на серебряной цепочке небольшой предмет. Штандартенфюрер резким движением оборвал цепочку и рассмотрел предмет в свете карманного фонаря. Это был серебряный складень-триптих. Штандартенфюрер несколько минут изучал изображения и надписи на складне, и его лицо озарилось улыбкой глубокого удовлетворения.

– А вот и ключ, святой отец! Я подозревал, что он существует, но не ожидал, что настоятель монастыря Сан-Северин вот так просто носит его на своей груди. Я забираю этот предмет, поскольку он мне нужен. В любом случае он мне нужнее, чем вам, ибо вы даже не знаете, от какой тайны этот ключ. А я знаю!

– Вам это только так кажется в вашей гордыне, – проговорил монах. – На самом деле вы слепы, как новорожденный котенок.

– Оставим эту бессмысленную дискуссию, – нахмурился штандартенфюрер. – Итак, вы согласны выдать мне имеющиеся в вашем монастыре пластины, аналогичные этой?

– Я не понимаю, о чем идет речь, – бесстрастно повторил монах.

– Вы полагаете, что я поведу обычный длительный допрос, и уже приготовились к пыткам? – иронически осведомился штандартенфюрер. – Нет, у меня недостаточно времени для этого, поэтому мой план гораздо проще и эффективнее. Идемте!

Они поднялись по лестнице в крипту, затем по коридорам и лестницам добрались до нависшей над внутренним двором монастыря галереи. Во дворе царила суета: через монастырские ворота въезжали грузовики, из которых солдаты высаживали плачущих детей и кричащих женщин и сгоняли их в один угол двора. В противоположном углу, освещенные светом фар, стояли двенадцать монахов.

– Это местные жители из ближайшей деревни, – пояснил штандартенфюрер, кивнув на рыдающую толпу. – Они помогут вам принять решение. Ну а своих монахов вы узнали, не так ли?

– Вы этого не сделаете, – пробормотал монах, глядя во двор.

– Это сделаю не я, а вы, – возразил штандартенфюрер. – Достаточно одного вашего слова, чтобы спасти всех этих людей. Торопитесь, расстрельная команда уже построилась. Кровь этих людей ляжет на вашу совесть.

– А на вашу совесть не ляжет ничего? – выдавил пересохшими губами монах. – Если вы действительно из древнего аристократического рода, то подумайте о чести предков!

– Моя совесть – это рейхсфюрер СС, моя честь – это верность рейху и фюреру, – резко ответил эсэсовец и крикнул солдатам: – Achtung! Feuer!

Простучали автоматные очереди… Настоятель остановил остекленевший взгляд на упавших у стены телах монахов. Солдаты заменили магазины в автоматах и ждали нового приказа.

– Следующими станут мирные жители, – предупредил штандартенфюрер и дал знак. Солдаты отделили от толпы двенадцать женщин и детей и прикладами погнали их к стене.

– Остановитесь! – прохрипел настоятель. – Я покажу вам то, что вы хотите!

Тавров внимательно прочитал текст, вскочил со стула и в волнении забегал по комнате. Инсигнии, инсигнии… Так! Теперь все начинает раскладываться по полочкам. Артефакты, инсигнии Повелителя Мира, складень, картина с изображением Серебряного Ангела – похоже, что все это завязано в один узел древней тайны. И за этой тайной много охотников. Шрайбер и Брен были причастны к одной и той же загадке, поскольку это тайна Ордена доминиканцев. И к этой же тайне причастен Варежко! А ему-то какой интерес? Для олигарха этот интерес может заключаться не только и не столько в деньгах… Деньги – это не только отчеканенная свобода, но и отчеканенная власть. Познание этой тайны ведет к власти? К власти над миром? Да, возможно… ведь не зря связанные с артефактами инсигнии называются «инсигнии Повелителя Мира». Похоже, что тексты Брена действительно являются связующими звеньями между всеми этими фактами.

Тавров хотел дочитать последний оставшийся непрочитанным файл с флэшки Брена, но тут зазвонил телефон.

– Валерий, здравствуй! – раздался в трубке бодрый голос графа Данало. – Узнал меня?

– Привет, Роберт! – обрадовался Тавров. – Как дела?

– У меня лично дела отлично, – скаламбурил веселый граф. – Но тебя, я полагаю, больше интересуют твои дела. Так вот, я получил информацию, которая тебя интересовала. К тебе придет человек и передаст телефон с защищенным каналом связи. Тогда я все тебе расскажу.

Тавров положил трубку. Дело движется, хотя и медленно. Ну что же, скоро он прояснит подробности биографии Брена, и, возможно, это прольет свет на все дело.

Зазвенел дверной звонок. Тавров вопросительно посмотрел на Дуканота. Тот поднялся с пола и затрусил в коридор. Тавров последовал за ним. Поведение Дуканота его удивило: пес аж приплясывал в прихожей, крутя хвостом во все стороны. Тавров подошел к двери, чтобы взглянуть в «глазок», и тут же получил несколько ощутимых ударов хвостом по ноге.

– Хорошо, что у тебя две головы, а не два хвоста, – недовольно проворчал Тавров и прильнул к «глазку». Увиденное удивило его до крайности: за дверью стояла Ефросинья. Ефросинья явилась лично к нему домой! Ефросинья, никогда не покидавшая своего жилища: даже стоматолог и парикмахер посещали ее на дому. «А если это не Ефросинья?» – мелькнула мысль.

– Валера, открывай! – послышался из-за двери голос Ефросиньи. – Я это, я, не сомневайся. Видишь, как пес радуется?

Тавров открыл дверь и впустил гостью. Пес радостно кинулся лизать Ефросинью сразу в обе щеки: благо две головы позволяли это сделать с легкостью.

– Ну, хватит тебе! – отмахнулась Ефросинья. – Беги в комнату!

Пес, радостно поскуливая, побежал в комнату, но тут же вернулся и сел у двери в кухню, колотя по полу хвостом от избытка чувств.

– Какими судьбами, Ефросиньюшка? – удивленно спросил Тавров, принимая легкий летний плащ визитерши и аккуратно пристраивая его на вешалку.

– Да вот, хотела спросить, как ты съездил в Питер, – ответила Ефросинья. – Поставь чайку, Валера, да расскажи…

Тавров поставил чайник на плиту, вернулся в комнату и обстоятельно поведал Ефросинье о том, что он узнал в Питере.

– И что ты думаешь по этому поводу, Валера? – спросила Ефросинья, отхлебывая по-купечески, из блюдца, ароматный чай.

– То, что к исчезновению Брена причастен Варежко, – совершенно очевидно, – убежденно сказал Тавров. – Брен владел некоей тайной, и это явилось причиной его исчезновения, так же, как и исчезновения Шрайбера. Но сомнительно, что Варежко – истинный инициатор всего этого. Чувствуется рука знающего, посвященного в тайну человека. Варежко не дотягивает до такого уровня. Кто он такой? Обычный нувориш, олигарх. Он полагается на армию информаторов, сам он только денежные махинации привык просчитывать, а здесь речь идет не о деньгах. Не Варежко убил Барсукову, чтобы заключить договор с демоном. Тут фигура покрупнее, специалист в этом деле.

– И кто главный подозреваемый? – спросила Ефросинья. – Ты уже определился?

– Да! Это фра Арнольдо, – твердо заявил Тавров. – Из всех лиц, имевших отношение к Брену, он единственный был в Питере в то время, когда заключался договор с демоном. И уж он точно посвящен в тайну!

– Зачем он тогда тебя нанял? Какой ему резон?

– Зачистка, – пояснил Тавров. – Я найду, где он наследил, а он зачистит следы. Сама понимаешь, что мне не хочется ему в этом помогать – по двум причинам. Во-первых, я всю жизнь служил закону и содействовать преступнику просто не могу. Во-вторых, выполнив зачистку, он ликвидирует и меня как нежелательного свидетеля.

– Логично, – согласилась Ефросинья. – Мне только непонятно: зачем погибшая девушка встречалась с Бреном накануне своей смерти?

– Я думаю, что Брена интересовала принадлежавшая Кайтелер картина. Но, подозревая, что Кайтелер находится под плотным наблюдением людей Варежко, он предпочел встретиться с ее подругой и от нее узнал, что картина уже продана Варежко. После этого он потерял всякий интерес к Кайтелер и вернулся в Москву. Ну а фра Арнольдо хотел узнать, зачем Брен встречался с Барсуковой. А заодно использовал ее в качестве жертвы во время ритуала.

– Логично, – снова согласилась Ефросинья.

– Логично-то логично, но я чувствую себя очень неуютно, – с досадой воскликнул Тавров. – Пограничная Зона – это не сахар! Эльфы тут тусовки устраивают, а тролль-маньяк вообще хотел меня убить! Спасибо, конечно, за Дуката, он меня дома охраняет. А за пределами квартиры? Я не трус, я бандитов голыми руками брал, но эту инфернальную нечисть… Их ведь даже из пистолета не пристрелишь!

– Ну, с Дуканотом ты можешь спокойно на улицу выходить, – заметила Ефросинья. – Ты в Пограничной Зоне, потому и видишь его таким, каков он есть. А все остальные примут его за обычного пса. А даже если кто-то и заметит, что у пса две головы, то решит, что ему это померещилось: люди предпочитают видеть лишь то, что укладывается в рамки их понятий.

Ефросинья не торопясь выпила еще чашку чая.

– А если кто-нибудь посерьезнее заявится? – спросил Тавров. – Тогда что делать?

– Это моя забота, – ответила Ефросинья. – Понимаешь, Валера, я пыталась увидеть того, кто заключил договор с демоном. Это не простой демон, ты это знаешь. И договор необычный, демоны явно очень сильно в нем заинтересованы. Они прикрывают своего союзника, я не могу его разглядеть, все как в тумане… Пройти сюда, в Этот мир, они не смогут, для этого их кто-то должен вызвать. Но вызывающий немедленно обнаружит себя, и я успею принять меры. Правда, вряд ли он на это пойдет: он понимает, что ему противостоят, и не раскроется раньше времени. Так что демоны тебя беспокоить не будут, не волнуйся: в Этот мир им так просто не пройти, а в Пограничной Зоне я их сразу определю и приму меры.

– Тебе я, разумеется, верю! – вздохнул Тавров. – Только надоело мне это все. Короче, подсоберу еще материал и брошу его в лицо фра Арнольдо! Если я ошибаюсь и он не причастен к исчезновению Брена, а искренне заинтересован в прояснении ситуации – пусть раскроет карты и поведает наконец свою тайну. Ну а если он организатор всего этого безобразия, то я надеюсь спровоцировать его на экстренные меры. Пусть покажет себя во всей красе – а уж тут не зевай!

– Хорошо, Валера! – согласилась Ефросинья, вставая из-за стола и направляясь к выходу. – За угощенье спасибо! Хороший у тебя чай. Да, тут тебе кое-что просил передать граф.

И она выложила на стол мобильный телефон в металлическом корпусе.

Граф позвонил сразу после ухода Ефросиньи.

– Я выяснил происхождение Брена, – начал граф. – Открылось много любопытного, пришлось даже обратиться за помощью к специалисту по истории СС.

– Истории СС? – удивился Тавров. – Никогда бы не подумал, что все будет так запутано.

– Да уж, пришлось поработать, – подтвердил граф. – Итак, начну, пожалуй, с генеалогии вашего Виктора Брена. Виктор Брен оказался отпрыском российских баронов фон Брена, имеющих саксонские корни. В 1770 году Фридрих Густав, барон фон Брена, внебрачный сын саксонского курфюрста Фридриха-Августа II – который, кстати, был одно время польским королем под именем Августа III, – выехал в Россию, на службу императрице Екатерине. Незадолго до этого он женился на наследнице австрийского аристократического, весьма древнего, но сильно обедневшего рода, графине Амалии Эппенштайн-Бранович фон Корошко. Таким образом, российские фон Брены восходили не только к аристократической семье Веттин, к которой принадлежали курфюрсты Саксонские, но и – по линии Амалии фон Корошко – к фамилии герцогов Каринтии Эппенштайнов и древнему каринтийскому роду Брановичей, происходящего из местного коренного словенского населения Каринтии. По семейному преданию, владетели Корошко Брановичи вели свой род от оруженосца легендарного предводителя ругов Одоацера, свергшего последнего императора Западной Римской империи. В память об Одоацере, или, иначе, Одоакре, Оттокаре, в роду владетелей Корошко в каждом поколении один из мужчин носил имя Оттокар. Этот обычай сохранился и в роду российских баронов фон Брена. В начале 1918 года полковник бывшей царской армии барон Христофор Карлович фон Брена вместе с младшим сыном Германом выехал в Финляндию, а оттуда в 1921 году – в Германию. Старший сын барона, Йозеф, которому в то время было 20 лет, остался в Санкт-Петербурге, откуда в 1925 году переехал в Москву. Видимо, в это время он и стал евреем Иосифом Бреном: чтобы избежать обрушившихся на дворянство репрессий.

– Вот это да! – воскликнул Тавров. – Выходит, что Виктор Брен действительно принадлежит к немецкому аристократическому роду?

– К одному из древнейших аристократических родов Европы, – подтвердил граф. – Теперь самое интересное. Когда я решил найти Германа фон Брена, дядю Виктора, вывезенного отцом в 1921 году в Германию, то тут обнаружились настолько интересные факты, что я нарочно заказал небольшое расследование специалисту по СС, работающему на бюро Симона Визенталя.

– Это то самое бюро, которое последние полвека ищет нацистских преступников по всему миру? – уточнил Тавров.

– Совершенно верно, – подтвердил граф и продолжил: – Полное имя человека, которому Виктор Брен приходится внучатым племянником: Герман Фридрих Оттокар фон Брена. Родился он в 1907 году в Санкт-Петербурге, в 1926 году стал студентом философского факультета Лейпцигского университета. В 1931 году Герман вступил в партию нацистов НСДАП, в 1932 году стал членом СС, и с приходом нацистов к власти его карьера стала стремительно развиваться. В начале 1936 года фон Брена становится профессором Лейпцигского университета; он уже признанный авторитет, специалист по истории раннего христианства в Европе, а также официальный сотрудник нацистской службы безопасности СД, эксперт по церковной истории и богословию. В 1939 году фон Брена получает предложение от старого знакомого, доктора философии и профессора Кенигсбергского и Берлинского университетов, СС-оберфюрера Альфреда Зикса перейти к нему на работу в РСХА, Главное управление имперской безопасности, где Зикс возглавил Седьмое управление, занимавшееся, помимо прочего, и контролем враждебных нацистам мировоззрений. Поскольку христианство также считалось нацистами враждебным мировоззрением, специалист по истории раннего европейского христианства оказался для Зикса как нельзя кстати. Примерно с того же 1939 года доктор фон Брена под личным руководством Гиммлера вел исторические и археологические исследования о культах и символике германских племен в рамках небезызвестного гиммлеровского Института по изучению наследия предков «Аненэрбе». В частности, Брена издал работу, в которой он подробно исследовал борьбу раннехристианских епископов с германскими язычниками. С 1936 по 1941 год Герман фон Брена неоднократно выезжал в Северную Италию, Австрию и Швейцарию «для археологических и архивных исследований». Ходили слухи, что он даже умудрился получить доступ к архивам Ватикана! С 1940 по 1944 год фон Брена занимался вывозом культурных ценностей с территорий оккупированных стран. В середине 1944 года фон Брена получает очередное звание, СС-штандартенфюрер, и несколько странное на первый взгляд назначение: СС-рейхсфюрер Гиммлер лично поручает ему сформировать на территории Северной Италии батальон войск специального назначения, способный вести контрпартизанскую борьбу в условиях гор. Любопытное задание для профессора истории, не так ли?

– Действительно странно, – согласился Тавров.

– На самом деле не так уж странно, как кажется на первый взгляд. Фон Брена благодаря своим археологическим изысканиям имел альпинистский и спелеологический опыт. А формируемый им батальон вскоре получил наименование 60-го горно-пехотного полка, формально входившего в состав 24-й горной дивизии ваффен СС «Карстегер». На самом деле как самостоятельная боевая единица дивизия «Карстегер» так никогда и не была сформирована. Двухполковую дивизию планировалось сформировать на базе существовавшего с лета 1943 года так называемого «Карствер-батальона», официально предназначенного для ведения боев в высокогорных районах Альп. Но что интересно: командовал батальоном коллега фон Брена по «Аненэрбе», руководивший в этой организации отделом по исследованию пещер, некий СС-штандартенфюрер профессор Ганс Брандт. Вот такая военно-научная дивизия получается!

– Да, похоже, что этих ребят собирались использовать не столько для ведения боев в Альпах, сколько для укрытия исторических ценностей в альпийских пещерах, – прокомментировал Тавров.

– Очень похоже! – согласился граф. – В начале сентября 1944 года 60-й полк под командованием фон Брена высадился в городе Котор и начал боевые операции против партизан на территории Боко-Которской бухты, Герцеговины и Черногории. Воевал полк фон Брена недолго и в середине ноября 1944 года был эвакуирован из Котора морским транспортом. Тут тоже странность: транспорт направлялся в Триест, откуда полк фон Брена должен был убыть на соединение с частями своей дивизии. Но транспорт перехватили британские корабли и доставили в итальянский порт Бари, находившийся под контролем англичан. Так в ноябре 1944 года Герман фон Брена оказался в британском плену.

Тавров ловил каждое слово.

– Зачем я это все рассказываю? Ведь это – дела минувших дней, не так ли? – сделав паузу, задал сам себе вопрос граф. – А вот почему: тут есть любопытный момент. С 1945 по 1947 год Герман фон Брена находился под следствием в тюрьме, а в 1948 году его приговорили к 20 годам тюремного заключения за участие в грабеже культурных ценностей оккупированных гитлеровцами стран и организацию убийства монахов монастыря в Северной Италии. На процессе выяснилась странная вещь: в ту роковую ночь эсэсовцы согнали в монастырь всех жителей ближайшей деревни, расстреляли у них на глазах монахов монастыря, а затем… отвезли всех жителей обратно в деревню. Сам фон Брена объяснил, что в монастыре монахи якобы прятали партизан, которые были убиты при задержании. А монахи, дескать, были расстреляны для устрашения. Однако двое солдат, присутствовавшие при расстреле, показали, что никаких партизан в монастыре не было, а фон Брена хотел что-то узнать у настоятеля монастыря и долго допрашивал его. Что именно хотел узнать фон Брена, они не знают, но той же ночью, находясь в карауле, они видели, как взвод солдат под личным руководством фон Брена вскрывал могилы на монастырском кладбище. Позже они расспросили приятелей, участвовавших в этих раскопках, и те сказали, что они только вскрывали могилы, а потом им было приказано уйти. В некоторых из могил среди останков они якобы видели слитки серебра, которые забрал фон Брена. При отъезде из монастыря солдаты видели, как в машину фон Брена грузили два запаянных цинковых ящика. На ящиках не было никаких надписей, лишь эмблема дивизии ваффен СС «Карстегер». А на пароходе, захваченном англичанами, среди груза не было найдено никаких запаянных цинковых ящиков! Впрочем, другие солдаты показали, что при появлении британского военного корабля они по приказу фон Брена выбросили несколько ящиков за борт, и среди них были два – или более – запаянных цинковых ящика с эмблемой дивизии. По уверению фон Брена, в них находился архив полка. Еще более странными показались показания, данные капитаном транспорта, на котором эвакуировался полк фон Брена. Капитан был, кстати, итальянец, и он показал под присягой, что именно штандартенфюрер фон Брена заставил его проложить курс таким образом, чтобы неизбежно наткнуться на британские корабли. Капитан утверждал, что фон Брена вовсе не собирался в Триест и недвусмысленно ему об этом заявил.

– А что же сказал фон Брена?

– Он признался, что был уверен: они не дойдут до Триеста и либо погибнут при первом же налете авиации противника, либо наткнутся на британскую подводную лодку. Поэтому, не желая рисковать жизнями людей, он тайно приказал капитану постепенно изменить курс и идти к побережью Италии, к той части страны, где уже находились англичане. Впрочем, это ему никак не помогло в облегчении своей участи.

– И что же дальше? – спросил Тавров.

– А дальше суд признал бывшего СС-штандартенфюрера и командира 60-го горно-стрелкового полка дивизии ваффен СС «Карстегер» Германа фон Брена виновным в убийстве тринадцати монахов в монастыре Сан-Северин и ограблении монастыря. Особый цинизм суд усмотрел во вскрытии – с целью грабежа – захоронений на монастырском кладбище и во взрыве (по приказу фон Брена) древней монастырской часовни. Фон Брена приговорили к смертной казни через повешение, вскоре замененной двадцатью годами тюремного заключения. Ну что, пригодится тебе эта информация?

– Еще как! – возбужденно воскликнул Тавров. – Отсидев двадцать лет, Герман фон Брена должен был выйти на свободу в 1968 году. Надо полагать, вышел?

– Да, вышел, причем на самом деле его освободили гораздо раньше, в 1950 году, – подтвердил граф. Он хотел еще что-то добавить, но Тавров, увлекшись, перебил его:

– Понимаешь, в чем фокус?! Виктор Брен ехал в Германию не просто так! Он ехал к родственнику, которому приходился внучатым племянником. Вот от кого он узнал все!

– Подожди, – остановил его граф. – Я не совсем понимаю, что и кто от кого узнал.

Тавров рассказал ему о флэшке с текстами, спрятанной Виктором Бреном в тайнике.

– Да, весьма интересно, – согласился граф.

– Еще бы! – воскликнул Тавров. – Ведь все это Виктор Брен узнал из первых рук, от Германа фон Брена! А тот был специалистом по раннему европейскому христианству, имел доступ к архивам! Вот кто нашего Виктора Брена, простого терциария Доминиканского Ордена, посвятил в строжайшую тайну, известную лишь узкому кругу избранных внутри Ордена!

Но граф почему-то не разделял энтузиазма Таврова.

– Извини, Валерий, но Виктор Брен никак не мог встретиться с Германом фон Брена. Дело в том, что в 1950 году заключенный Герман фон Брена был освобожден из тюрьмы в связи с тяжелым заболеванием. Его положили на обследование в госпиталь Святой Екатерины Сиенской при монастыре сестер-доминиканок, и консилиумом врачей ему был поставлен диагноз: «Неоперабельный рак гортани». В этом же госпитале спустя два месяца он и скончался, о чем есть все необходимые официальные документы. Получается, что он умер за пятнадцать лет до рождения своего внучатого племянника Виктора Брена и поэтому никак не мог рассказать ему все это.

Тавров в смятении молчал. Сложившееся в его голове убедительное объяснение исчезновения Брена рассыпалось из-за пустяка: дядюшка-штандартенфюрер скончался задолго до рождения племянника! Но Тавров не собирался так просто сдаваться и принялся вслух прорабатывать варианты.

– Возможно, СС-штандартенфюрер фон Брена оставил подробные воспоминания… или дневник… и этот дневник попал в руки Виктору Брену… ну, скажем, от бывшего однополчанина-эсэсовца?

– Кому оставил? – возразил граф. – СС-штандартенфюрер фон Брена с начала 1944 года ни разу не был на территории рейха. Предположим, он передал записи кому-то с оказией, но дом фон Брена в центре Дрездена был уничтожен во время печально известной бомбежки. Там железо плавилось от огненного вала, так что уж говорить о бумагах… А все однополчане фон Брена оказались вместе с ним в плену у англичан. Полк фон Брена никогда не воевал против Красной армии, поэтому даже гипотетически никто из сослуживцев фон Брена не мог оказаться на территории СССР. В плену англичане их обыскивали не раз и не два, и любая рукопись вызвала бы пристальное внимание со стороны офицеров охраны. Понимаешь, к ваффен СС было настороженное отношение, ведь только потом стало известно, что многих солдат в конце войны туда просто призывали, как в вермахт. Антигитлеровские союзники считали, что все военнослужащие ваффен СС – добровольцы и ярые нацисты. Французы, например, очень часто сразу расстреливали попавших к ним в плен эсэсовцев. Так что рукопись у пленного эсэсовца в лагере немедленно отобрали бы.

– Убедительно, – был вынужден признать Тавров, но тут же возразил: – Но есть объективный факт, одним своим существованием убедительно опровергающий все наши умопостроения: файлы Виктора Брена! Ведь то, что я прочитал в текстах Виктора, есть точная реконструкция событий, происходивших с СС-штандартенфюрером фон Брена.

– Да, это очень большая загадка, – согласился граф.

– А вот здесь ты ошибаешься! Это загадка, но не самая большая, – усмехнулся Тавров и рассказал о полученном им складне и о том, что рассказал ему Прохоров. – Похоже, что это тот самый складень, который штандартенфюрер фон Брена отобрал у несчастного настоятеля монастыря Сан-Северин. Похоже, Виктор чувствовал, что ему угрожает опасность, и оставил ключи к тайне, в которую он сумел проникнуть. И немудрено: Виктор Брен явно знал гораздо больше, чем должен был знать. Возможно, что это знание стоило ему жизни…

Закончив разговор с графом, Тавров уже с обычного телефона позвонил Далинскому.

– Давно жду вашего звонка, – обрадовался Далинский. – Как съездили в Питер? Поговорили с Кайтелер?

– Поговорил, – не вдаваясь в подробности, ответил Тавров.

– И что вам удалось выяснить? – спросил Далинский.

– Много интересного. Но я хочу рассказать это непосредственно фра Арнольдо.

– Да, но… – заколебался Далинский.

– Никаких «но»! – взорвался Тавров. – Все слишком серьезно, чтобы общаться на уровне «испорченного телефона»! Когда вы сможете организовать мне встречу с фра Арнольдо?

– Я свяжусь с ним как можно скорее, – пообещал Далинский.

– Хорошо. Желательно не позднее чем через неделю, но не ранее чем через три дня, – сказал Тавров.

– Я понял, я перезвоню вам сразу, как только получу известие от фра Арнольдо, – заверил его Далинский.

Тавров положил трубку. Граф, надо полагать, за пару дней выяснит, что могут означать изображения на складне. В том, что складень – главный ключ к тайне, Тавров не сомневался. Надо спровоцировать фра Арнольдо на решительные действия, и неважно – враг он или друг. Если противник вынужден атаковать в тот момент, когда он еще не готов к схватке, – это уже половина победы. Ну а если он честен по отношению к Таврову, то должен наконец понять, что все обернулось слишком серьезно: в деле уже фигурирует труп Барсуковой, и в перспективе могут всплыть трупы Шрайбера и Брена. Тут не до игр в вековые тайны!

Тавров заварил себе крепкий кофе и уселся за компьютер. Он прочитал почти все тексты Брена: остался только один, который Тавров просмотрел лишь мельком. Теперь он решил ознакомиться с ним повнимательнее.

«17 июля 1203 года, залив Золотой Рог, Константинополь…»

17 июля 1203 года, залив Золотой Рог, Константинополь.

Марко и его братья стояли на высокой надстройке галеры, направлявшейся к городским стенам, южнее Вла– хернского дворца. Надстройка была слишком высока и грозила опрокинуть корабль, поэтому большая часть бойцов находилась на палубе, ожидая, когда галера подойдет к крепостной стене и ее можно будет подтянуть к берегу, намертво закрепив абордажными крючьями.

– Главное, чтобы ромеи не успели забросать нас греческим огнем, – сказал Марко братьям. – В любом случае не высовывайтесь. Укрывайтесь за щитами, бейте из арбалетов. И помните о нашей главной цели!

Галеры стремительно приближались к берегу. Башни, которые надлежало захватить, были распределены заранее.

Мангоннели готовы ударить по врагу, перекидные мостики закреплены к мачтам.

Галера начала разворачиваться бортом к берегу. Со стен полетели стрелы, но они не причиняли особого вреда нападавшим.

Все! Галера встала бортом к берегу. С надстройки перебросили на стену длинный мостик, изготовленный из корабельных мачт, и по нему устремилась штурмовая команда венецианцев.

– Помоги нам, Господи и Пресвятая Дева Мария! – осенил себя крестным знамением Марко, и братья ринулись на стену.

Венецианцам удалось овладеть несколькими башнями. Марко с беспокойством отметил, что прилегающие к стене дома задымились: чтобы пресечь контратаку ромеев, дож Дандоло приказал выжечь близлежащие кварталы. Марко оглядел расстилающиеся перед ним и заволакиваемые дымом городские кварталы и крикнул, указав на полукруглые купола:

– Вот это храм Пантократора! В этом направлении нужный нам дом, примерно на полпути. Вперед! Нельзя терять время!

Братья спустились со стены по канатам и бросились в глубь города. Встречавшиеся им по дороге вооруженные отряды ромеев не представляли серьезной угрозы и разбегались от яростной атаки горстки венецианских бойцов. А жители вообще не собирались оказывать сопротивление: прихватив ценные вещи, они бежали в сторону Ликуса и стены Феодосия, чтобы попытаться выбраться из города до начала полной осады и решающего штурма.

Добравшись до дома, где братья уже побывали, когда приплыли несколько лет назад с печальной вестью о смерти хозяина, Марко увидел, что дом горит, а хозяева и прислуга уже покинули его.

– Проклятый ветер! – воскликнул Марко. – И проклятые факельщики, они явно перестарались. Быстрее, братья, быстрее!

Ворвавшись в дом, венецианцы сразу наткнулись на нескольких крестоносцев во главе с монахом. Монах прижимал к груди массивную шкатулку черного дерева.

– Фра Джованни! Разрази меня гром! – не смог сдержать своих чувств Марко.

– Мир тебе, сын мой, – кротко молвил монах, еще крепче прижав шкатулку к груди. – Дайте пройти святому отцу, который идет молиться за вас.

– Это дело, – согласился Марко. – Вот только шкатулку оставьте, святой отец. Это наша добыча!

– О, жадные и ненасытные венецианцы! Вам мало разграбленного Задара, вы хотите лишить воинов Господа последней крохи добычи! – скорбно возвел глаза к небу монах.

Он, видимо, хотел обличить и другие грехи венецианцев, но увидел, что потолочные балки уже занялись огнем. Поэтому монах воззвал к сопровождавшим его крестоносцам:

– Братья! Защитим имущество церкви от жадных торгашей!

Воины с крестами на одежде ринулись на венецианцев. Те не собирались отступать, и в охваченном огнем доме закипела яростная схватка. Заметив, что монах пытается прошмыгнуть к дверям мимо дерущихся, Марко крикнул державшему арбалет Луке:

– Убей монаха! Не дай ему уйти!

Лука вскинул арбалет, и монах в ужасе закрылся шкатулкой. Тяжелая арбалетная стрела расколола деревянную крышку и ушла в потолок. Монах от неожиданного удара упал, а на каменные плиты из поврежденной шкатулки выкатился свиток пергамента. Священнослужитель попытался подобрать манускрипт, но Марко наступил на край свитка ногой, отбивая при этом атаки ближайшего крестоносца. Еще один крестоносец поспешил на помощь, и Марко пришлось бы туго, но в этот момент послышался треск. Объятая огнем балка рухнула, сбив с ног крестоносцев. Марко успел отскочить в сторону и увидел, что балка упала прямо на свиток. Ошалевший монах дергал на себя свою часть свитка, пока воспламенившийся от балки пергамент не разорвался. Фра Джованни упал на пол и принялся лихорадочно тушить горящий пергамент, пытаясь спасти хоть часть драгоценного манускрипта.

Марко опомнился, подскочил к балке и решительным движением кинжала отсек уцелевшую часть пергамента от той, что осталась под балкой.

Вот оно! Ну конечно! У Марко осталась та часть манускрипта, которая в итоге оказалась у Кайтелер. Средняя часть – под упавшей балкой, а большая часть – у фра Джованни. Скорее всего, эта часть свитка и попала в Ватикан. И что это означает? А то, что, судя по всему, фра Арнольдо знаком с содержанием лишь части манускрипта, бывшей у фра Джованни. Тогда понятно его категорическое нежелание вдаваться в подробности: ведь мало того, что тайна действительно древняя, – похоже, что фра Арнольдо знает не все. Но откуда Брен узнал эти подробности? Вот это непонятно! Скорее всего, от своего двоюродного деда, Германа фон Брена. Но каким образом? Ведь не вызывал же Виктор Брен его дух? Тут Тавров вспомнил про Катю Барсукову… А почему бы и нет? В Пограничной Зоне такие штуки – банальность. А если принять в качестве гипотезы, что Виктор Брен почерпнул информацию об артефактах и византийском манускрипте от духа Германа фон Брена… и об этом пронюхал фра Арнольдо, то…

Тавров даже поежился от ощущения близкой разгадки. Он взял мобильник и позвонил Кайтелер.

– Здравствуйте, Бьянка! Да, это Тавров. Нужно, чтобы вы срочно приехали в Москву. Так срочно, как только сможете. И еще: захватите ваши материалы: манускрипт, записки Дудича. Можете взять копии, а подлинники укройте в надежном месте. И будьте осторожны: за вами могут следить! Я прошу вас: отнеситесь к этому с максимальной серьезностью. Позвоните мне на мобильник и скажите, когда вас ждать в Москве. Хорошо? Тогда до встречи.

После этого Тавров связался с Кудасовым.

– Влад, здравствуйте! Вы не собираетесь в ближайшие дни уезжать? Отлично! Нам надо на днях встретиться. И вот что: не хочу вас пугать, но постарайтесь быть предельно осторожным. Пока ничего страшного, просто настало время перейти в наступление, и я не хочу терять бойцов до «дня Д». Да, возможно, я преувеличиваю, но осмотрительность излишней не бывает. Подумайте о Брене и Шрайбере, которых я до сих пор не нашел, так что для поисков внезапно пропавшего Кудасова у меня просто не найдется времени. Всего хорошего!

Тавров положил трубку на столик. Подошел Дуканот, опустил одну голову ему на колени, а другой вопросительно посмотрел на Таврова и тявкнул.

– Вот так, Дукат… Всех я напугал, – сказал ему Тавров, поглаживая обе головы Дуканота. – Осталось только ждать.

Получив эсэмэску от Кайтелер с информацией о прибытии ее поезда в Москву, Тавров вновь позвонил Кудасову и попросил его приехать. Кудасов примчался быстро и принялся было расспрашивать Таврова о непонятной спешке, но Тавров оборвал его:

– Не время, Влад! Я еду встречать Бьянку. Когда мы вернемся, тогда я все и объясню. А пока располагайся и отдыхай.

Тавров украдкой взглянул на лежавшего под столом Дуканота. Кудасов явно не видел двухголового пса, и это немного успокоило Таврова: уфолог не находился, подобно ему, в Пограничной Зоне.

Тавров успел на вокзал вовремя – как раз к приходу поезда. Вышедшая из вагона с большим чемоданом на колесиках Кайтелер немедленно набросилась на него.

– Что происходит, Валерий Иванович? – агрессивно вопросила она. – Я думала, что вы преувеличиваете. Но быстро изменила свое мнение. Вы хотите объясниться?

– Что-то случилось, Бьянка? – недоуменно спросил Тавров.

– Случилось?! Да, можно сказать и так, – саркастически воскликнула Кайтелер. – Я как раз нашла фотографию той картины… Сбросила ее на флэшку, взяла дневник Дудича и манускрипт и поехала к Саше, чтобы оставить это все ему на хранение. Приехав к нему, я обнаружила, что забыла дома паспорт, и попросила Сашу привезти его.

– И он привез вам паспорт?

– А как бы иначе я взяла билет?! Но дело не в этом… За те два часа, что я ехала до Саши, а потом он добирался до моей квартиры, в моем доме кто-то побывал! Саша позвонил и сказал, что в квартире все перевернуто вверх дном, похищен винчестер из компьютера, но что еще украли, выяснить невозможно. И я испугалась! Я давно так не боялась, понимаете? Мы встретились с Сашкой в метро, он передал мне паспорт, я поехала на вокзал и купила билет на ближайший поезд, а потом до самого его отправления блуждала по городу. Я ничего не понимаю! А вы?

– Дома все объясню, – только и мог пообещать Тавров.

Едва они вошли в квартиру, как Кайтелер насторожилась. Она рассеянно поздоровалась с Кудасовым и озабоченно спросила:

– А кто у вас еще в квартире?

– Никого! – заверил Тавров, краем глаза заметив, что прятавшийся под столом Дуканот начал растворяться в воздухе, словно Чеширский Кот.

– Странно, – задумчиво проговорила Кайтелер. Она прошла в комнату и заглянула под стол. Но Дуканота там уже не было.

«Э-э, девочка моя! – подумал Тавров. – А с тобой не все так просто!»

– Хватит загадок, Валерий Иванович! – раздраженно заметил Кудасов. Он явно «принял» для успокоения, но это не пошло ему на пользу. – Не пора ли объясниться?

– Все очень просто, дети мои! – объявил Тавров. – Мы поедем на встречу с человеком, поручившим мне найти Виктора Брена. Я пригласил вас, потому что мне нужны свидетели.

– Зачем? – удивился Кудасов. – Он не хочет платить?

– Хуже, – ответил Тавров. – Я считаю, что именно он убил Барсукову и непосредственно причастен к исчезновению Виктора Брена.

Встреча с фра Арнольдо и Далинским состоялась именно там, где проходила и в первый раз: в отдельном кабинете ресторана на Сретенке.

– Я бы хотел узнать, что вам удалось выяснить, – проговорил фра Арнольдо после краткого обмена приветствиями и взаимными представлениями присутствующих.

– Если вас интересует, что я узнал о нынешнем местонахождении Виктора Брена, то практически ничего, – спокойно ответил Тавров. – Единственное, что можно вполне определенно утверждать: Виктор Брен выехал на встречу с олигархом Олегом Варежко в районе станции метро «Алтуфьево», и после этого его никто не видел.

Фра Арнольдо недоуменно посмотрел на Далинского, и тот перевел ему слова Таврова.

– То есть, если я правильно понял, вы предполагаете, что господин Варежко причастен к исчезновению Брена?

– Нет, – отрицательно мотнул головой Тавров. – «После этого» – не значит «вследствие этого». Не располагая другой информацией, я стал выяснять, что могло явиться причиной его исчезновения.

– И какие у вас предположения на этот счет?

– Я не строю предположений, я не журналист, – жестко ответил Тавров. – Я прорабатываю версии на основании имеющихся фактов. И в свете этих фактов жизнь Виктора Брена предстала несколько в другом свете, чем казалось на первый взгляд.

– Он был не тем, за кого себя выдавал? – удивился Далинский.

– Не совсем так. Я бы сказал, что он оказался не тем, кем себя считал, – уточнил Тавров.

– Объясните! – потребовал фра Арнольдо.

– Извольте! Итак, Виктор Брен до двадцати семи лет был обычным гражданином СССР и, короткое время, СНГ. Все присутствующие знают историю его превращения из еврея в потомка древнего аристократического немецкого рода, германского репатрианта, доброго католика и терциария Ордена Проповедников. Вернулся в Россию Брен в 1996 году уже в качестве сотрудника почтенного католического издания. И это можно только приветствовать: доминиканцы – не ваххабиты и в ближайшей перспективе никаких неприятностей никому не сулят, а журналист немецкого издания не будет заниматься торговлей наркотиками или рэкетом. Короче, Брен был вполне «желательным иностранцем» в России, в том числе и для властей, и для олигархов, поскольку не писал статей на острые политические и криминальные темы. Отсюда вопрос: кому и почему он мог помешать? Ответ только один: он узнал то, чего не должен был знать, и собирался это использовать. Политика исключается, криминал – тоже. Что тогда? Остается то, что входило в область интересов Брена: религия и история.

– Логично, – согласился фра Арнольдо. – Но какими фактами можно обосновать ваше утверждение?

– Дело в том, что Виктор Брен узнал о том, что у его деда был брат, Герман фон Брена. В 1944 году солдаты фон Брена учинили погром в доминиканском монастыре Сан-Северин в Северной Италии. Детали этого дела вы наверняка знаете лучше меня, как и дальнейшую судьбу штандартенфюрера СС фон Брена. Добавлю лишь, что фон Брена разрушил монастырское кладбище и часовню, а также расстрелял монахов отнюдь не из ненависти к христианству. Он искал и нашел то, что монахи укрывали в монастыре. Вы понимаете, о чем идет речь?

Лицо фра Арнольдо было непроницаемо.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Ах так? – усмехнулся Тавров. – Хорошо, я вам напомню. Фон Брена нашел пластины из серебристого металла, очень твердые и прочные, слегка изогнутые, с нанесенными на них римскими цифрами, ни разу не повторяющимися. Все пластины абсолютно одинаковы, и лишь одна, пронумерованная единицей, несколько отличается от остальных. Кстати, господин Далинский прекрасно знает, что я имею в виду.

Далинский и фра Арнольдо переглянулись.

– Откуда вам все это известно? – спросил фра Арнольдо.

– Я не собираюсь откровенничать перед вами, поскольку вы не желаете поделиться со мной даже крупицей информации, – мстительно сообщил Тавров. – И скажу лишь, что фон Брена нашел в монастыре еще кое-что, о чем монахи и не подозревали. Логично спросить: а какое это имеет отношение к исчезновению Виктора Брена? Да самое прямое! Когда Орден дал указание терциарию Брену помочь в розыске неких артефактов на территории России археологу Шрайберу, Брен с удивлением обнаружил, что речь идет именно о тех самых пластинах из серебристого металла. Казалось бы, что в этом такого? А вот что: пластин всего было шестьдесят, и после успешных поездок Шрайбера по России в руках Ордена их оказалось ровно пятьдесят семь. Из оставшихся трех пластин одна – причем именно с единицей – была у Брена, а местонахождение второй, предпоследней пластины знал только он. Более того, терциарий Брен оказался посвящен в некую тайну – святая святых Ордена Проповедников. Об этой тайне знал лишь узкий круг посвященных внутри Ордена, именуемый «Опус Деи» и не имеющий никакого отношения к общеизвестной организации, основанной испанским священником Балагером.

Разгоряченный Тавров позволил себе осушить кружку пива.

– Боюсь, что это всего лишь ваши домыслы, основанные на вздорных легендах, – безжизненно улыбнулся фра Арнольдо.

– Вот как? – вежливо улыбнулся в ответ Тавров. – А вот Брен так не считал, поскольку располагал ключом к тайне.

Тавров жестом фокусника выложил на стол сигарную коробку и продемонстрировал фра Арнольдо и Далинскому лежавший в ней складень. Эффект превзошел все ожидания.

Далинский изучал складень всего лишь с любопытством ученого, но поведение фра Арнольдо было просто неописуемо. Он выглядел так, словно стал свидетелем сошествия на землю всех Сил Небесных. Став белее скатерти, фра Арнольдо дрожащими руками неуверенно ухватил складень и поднес его близко к лицу, словно обнюхивая. Он несколько раз раскрыл и закрыл створки. Тавров не мешал, лишь внимательно наблюдал за его реакцией.

– Откуда это у вас?! – спросил фра Арнольдо.

– Я скажу откуда и даже расскажу, что еще, помимо пластин, нашел в монастыре Сан-Северин фон Брена, – пообещал Тавров. – Но при одном условии: сначала вы ответите на все мои вопросы.

– Спрашивайте, – согласился фра Арнольдо.

– Вопрос первый: зачем вам эти пластины?

– Я не могу ответить на этот вопрос, – немедленно последовал ответ.

– Послушайте, ведь мы знаем, что эти пластины – вовсе не пластины, а портал! – вдруг воскликнул потерявший терпение Кудасов. – Они соединяются в кольцо в виде петли Мебиуса, поэтому первая пластина и отличается от остальных. Собранные вместе, они образуют портал, иначе говоря, ворота в иной мир!

– Замолчите! – закричал фра Арнольдо, закрыв лицо руками. Он низко наклонил голову, плечи его дрожали.

– Поймите, что из-за вашего религиозного средневекового мракобесия человечество лишается уникального шанса наконец-то получить доступ в иные миры! – продолжал патетическую речь уфолог.

Фра Арнольдо отнял руки от лица, взглянул на Далинского и что-то спросил. Далинский ответил, и фра Арнольдо обратился к Кудасову:

– Уточните, в чем вы обвиняете меня?

Тавров почувствовал, что настроение фра Арнольдо неуловимо изменилось, но не мог понять причины. Он наступил Кудасову под столом на ногу, но тот в запале не обратил на это внимания.

– Портал откроет доступ к иным мирам, к внеземным цивилизациям, и мы сможем на равных разговаривать с теми, кто исследует нас при помощи НЛО. Лишать человечество такой возможности – преступление! – пламенно продолжал Кудасов.

Фра Арнольдо молчал… Наконец он заговорил. Его поведение разительно отличалось от той растерянности, в которой он только что пребывал.

– Я не собираюсь отвечать на вздорные и бессвязные обвинения, – спокойно сказал он, в упор глядя на Таврова. – И я хочу понять: что вы сделали, чтобы найти Виктора Брена? Я плачу вам деньги именно за это и потому жду подробного ответа.

– Я только этим и занимаюсь, – ответил Тавров, не собираясь сдавать позиции. – И если вы до сих пор не поняли, я скажу прямо: все указывает на то, что исчезновение Брена прямо связано с тем, о чем вы упорно не желаете мне рассказывать. Более того, факты подтверждают: ваше молчание объясняется просто – вы боитесь. Вы боитесь, что всплывут некие иные факты, очень для вас нежелательные.

– Что за вздор? Объяснитесь! – потребовал фра Арнольдо.

– Дело в том, что Виктор Брен незадолго до своего исчезновения побывал в Санкт-Петербурге. Причем цель визита своему редактору он объяснил сугубо профессиональной необходимостью: ездил собирать материал для написания статьи о деятельности Ордена Проповедников в Петербурге. Далинскому он сказал, что едет в Петербург встретиться с Кайтелер. Не знаю насчет материала для статьи, но вот с Кайтелер он точно не встречался, и госпожа Кайтелер может лично это подтвердить. Зато он встречался с некой Екатериной Барсуковой. Вам ничего не говорит это имя?

Фра Арнольдо спокойно выдержал пристальный взгляд Таврова и невозмутимо ответил:

– В первый раз слышу.

– Вполне возможно, – согласился Тавров. – Ведь важна была не фамилия, а имя – Екатерина. Не так ли, фра Арнольдо?

– Ерунда какая-то, – пожал плечами фра Арнольдо.

– Это было бы ерундой, но госпожа Барсукова буквально на следующий день после встречи с Бреном была убита. Брен к этому времени уже прилетел в Москву, поэтому его можно исключить из круга подозреваемых. Когда Брен уже был в Москве, кто-то на квартире Барсуковой спровоцировал ее на контакт с демоном. После установления контакта этот «кто-то» взял инициативу в свои руки и принес Барсукову в жертву, после чего заключил договор с демоном. Для написания текста использовали кожу со спины Барсуковой. Затем этот человек залил пол перекисью водорода, чтобы уничтожить следы магических знаков, написанных кровью, и покинул квартиру незамеченным. Я знаю, с кем конкретно из демонов был заключен договор, и уверенно могу предположить, кто это сделал.

– И кто же? – бесстрастно осведомился фра Арнольдо.

– Вы, – невозмутимо сообщил Тавров. Он намеренно говорил сухим, казенным языком. – Вы в это время были в Санкт-Петербурге, и вы – самая вероятная кандидатура. Я не сомневаюсь, что у вас найдутся свидетели из числа петербургских доминиканцев и их друзей, которые под присягой покажут, что во время убийства Барсуковой вы были вместе с ними. Но на самом деле вы были у Барсуковой. И Брен понял это! А когда исчез Шрайбер, Брен осознал, что он сам оказался в опасности. Со Шрайбером вы все рассчитали просто и гениально: немецкие власти его искать не хотят, потому что встречавшие его в аэропорту доминиканцы утверждают, что Шрайбер не выходил из самолета; а российские власти уверяют, что Шрайбер прошел регистрацию и паспортный контроль и сел на этот рейс. Результат: Шрайбера никто не ищет. Убийство Барсуковой в милиции расценили как «глухарь» и фактически дело скинули в архив. Брен испугался и нашел способ оставить информацию, которую он считал важной. Это его, похоже, не спасло, но похоронить тайну вместе с Бреном не удалось. Поэтому я предлагаю: либо вы немедленно рассеиваете мои подозрения, либо я доведу их до сведения российских властей, и тогда вас ожидают крупные неприятности. Поверьте, одного моего звонка будет достаточно, чтобы вас не выпустили из России как важного свидетеля. А затем, учитывая существующие факты, возможно легко пересадить вас со свидетельского стула на скамью подсудимых.

– Это полный бред, – коротко прокомментировал фра Арнольдо.

– Да, это было бы похоже на бред, – саркастически согласился Тавров, – если бы вам удалось все свалить на кого-нибудь другого, скажем, на Варежко. Но есть один нюанс. Взгляните на эту фотографию.

И Тавров положил на стол перед фра Арнольдо фотографию картины, принадлежавшей Кайтелер. Это был его последний козырь. И он сработал.

Фра Арнольдо жадно схватил фотографию и впился в нее глазами. Затем он воскликнул:

– Откуда у вас это?! Где сама картина? Я куплю ее у вас хоть сейчас!

– Поздно! – с улыбкой сообщил Тавров. – Картина уже продана. Госпожа Кайтелер продала ее, и я назову вам имя купившего картину, но только после того, как вы ответите на мои вопросы. Первый из них я уже задавал.

– Картина находилась у госпожи Кайтелер?! – воскликнул Далинский. Он переглянулся с фра Арнольдо и после обмена короткими, но резкими фразами с доминиканцем повернулся к Кайтелер и с досадой спросил: – Но почему вы мне ничего не сказали о ней?

– А вы не спрашивали! – отозвалась Кайтелер. – И с какой стати я должна была говорить вам о картине? Вы что, специалист в области живописи? Я консультировалась с вами по поводу рукописей. А насчет картины… Я обратилась к уважаемому эксперту, он провел профессиональную оценку и нашел мне покупателя. Я осталась вполне довольна сделкой.

Далинский торопливо объяснил все фра Арнольдо. Тот воскликнул:

– Мы заплатили бы вам больше!

– Меня вполне устроила выплаченная мне сумма, – отрезала Кайтелер. – Как говорил мой преподаватель математики, ставя тройку за урок, который надо было выучить в прошлый раз: «Сопливых вовремя целуют». И еще: я не знаю итальянского языка, но использованное по отношению ко мне фра Арнольдо выражение «глупая сука» я узнаю и на языке племени йоруба. И если вы еще раз используете эти слова применительно ко мне даже на суахили, то я не оставлю это безнаказанным. Я все-таки практикующая ведьма как-никак. Вам ясно?

– Вы не понимаете! – горячо сказал фра Арнольдо. – Это уникальное полотно тринадцатого века, бесследно исчезнувшее из церкви Паммакаристи в Константинополе во время штурма города турками. Это… Как оно попало к вам?

– А не слишком ли много вы спрашиваете – для человека, который сам не хочет отвечать ни на один вопрос? – вмешался Тавров. – Я официально ставлю вас в известность: если вы не ответите на мои вопросы, я сочту невозможным дальнейшее проведение расследования и выпишу вам счет за понесенные мною расходы. Вы их оплатите, и на этом наше сотрудничество закончится. Если не оплатите, то я обращусь в суд… или не обращусь, если почему-либо решу, что этого не понадобится. Но в любом случае я прекращу расследование исчезновения Виктора Брена. Вам понятно?

– Я понимаю… – нахмурившись, кивнул фра Арнольдо. Он помолчал с минуту, затем решительно произнес: – Вы выдвинули против меня совершенно дикое обвинение, но властям оно может показаться убедительным. Действительно, настало время внести ясность. Но вы затрагиваете тему, которая представляет собой глубокую тайну! Я должен получить разрешение от генерала Ордена, чтобы посвятить вас в нее. Поэтому прошу дать мне хотя бы сутки, чтобы я мог связаться с Римом. Мы договорились?

– Хорошо, – согласился Тавров. – Сутки, но не более. Если через двадцать четыре часа вы не будете готовы к откровенному разговору со мной, то я прерываю наше сотрудничество.

Фра Арнольдо чуть не вырвался из его железной сыскной хватки, но теперь ему некуда деваться: в этом Тавров был уверен. Либо он объяснится до конца, либо Тавров приложит все усилия, чтобы засадить доминиканца за убийство Барсуковой и Брена.

Выйдя из ресторана, Тавров поймал частника, и они с Кайтелер и Кудасовым направились к нему. По дороге Тавров вспомнил, что не рассчитывал на гостей, и, заскочив в магазинчик недалеко от дома, купил курицу-гриль.

– Ой, Валерий Иванович! Мне действительно есть ужасно захотелось! – обрадовалась Кайтелер и добавила со смехом: – Даром, что только что из ресторана!

– С таким типом, как фра Арнольдо, всякий аппетит пропадает, – проворчал Кудасов. – Глазищами зыркал, юлил, как уж… Только и гляди, как бы он тебе цианида не подсыпал.

– А тебе бы стоило подсыпать кое-что… Пургену хотя бы, чтобы сидел в туалете и не болтал лишнего, – ехидно заметила Кайтелер.

– И что же это я сболтнул такого?! – вскинулся Кудасов.

– А с порталом? Забыл уже? – напомнила ему Кайтелер. – Или ты, как глухарь на току, только себя слышал? Ну, кто просил тебя говорить, что портал – это вход в другие миры? Инопланетян приплел… Зачем?!

– А разве не очевидно, что из артефактов собираются Врата в другие миры? – защищался Кудасов.

– Нет, вовсе не очевидно, тарелочник ты наш дорогой! – ехидно возразила Кайтелер. – Да, по всей видимости, артефакты складываются в Портал. Но Портал ведет не в какие-то абстрактные «иные миры», а во вполне конкретный Другой мир! Своей оговоркой ты показал фра Арнольдо, что мы ничего толком не знаем о Портале. А ведь до этого Валерий Иванович своей напористой атакой и почерпнутыми из файлов Брена сведениями просто раздавил фра Арнольдо: тот был в полной уверенности, что мы знаем абсолютно все, и терялся в догадках – откуда?! А ты все испортил! Ляпнул про инопланетян – и вот сорвался с крючка практически уже готовый к употреблению фра Арнольдо!

– Ну, конечно! – разозлился Кудасов. – Я во всем виноват, а вы – такие умники, сидели рядом и молчали, вместо того чтобы мне знак подать!

– Извини, но под рукой не оказалось ничего достаточно большого и тяжелого, чтобы заткнуть твой фонтан, – огрызнулась Кайтелер.

– Я вообще-то наступал вам на ногу, Влад, но вы не обратили на это никакого внимания, – сдержанно напомнил Тавров. – Впрочем, сейчас это не имеет никакого значения. Нам надо разработать план дальнейших действий.

Ввалившись в квартиру Таврова, они немедленно образовали очередь в ванную – мыть руки. А затем приступили к расправе над курицей. Тавров курицу есть не стал, рассудив, что на троих ее будет маловато, и открыл себе банку горбуши.

– Я бы один эту курицу съел, – сообщил Кудасов, обгладывая куриную ногу.

– Ну и ешь, – предложила Кайтелер, обгрызая крылышко. – А то мне расхотелось.

– Ну вот! – удивился Тавров. – Вы не заболели, Бьянка?

– Нет, Валерий Иванович, – ответила Кайтелер, бросив на него внимательный взгляд. – У вас собакой пахнет, а мне этот запах аппетит отбивает.

«Вот ушлая девка! – подумал Тавров. – А что, если она тоже в Пограничной Зоне?»

– Подведем промежуточный итог, – вслух предложил он. – Итак, что мы выяснили? Во-первых, можно уверенно утверждать, что артефакты собираются в Портал, открывающий вход в Иной мир. В византийском манускрипте, видимо, содержалась предыстория Портала, указания на места захоронения артефактов и инструкция по его эксплуатации. Во всяком случае, последняя часть манускрипта, оказавшаяся у Бьянки, весьма похожа на хитро зашифрованную инструкцию. Соответственно, складень представляет собой закодированный дубликат манускрипта с указанием мест хранения содержащейся в этом документе информации. Похоже, что эта информация разбита на три части, и они, в своем роде, доверены на хранение Спасителю, Богоматери и святому Трифону. Видимо, византиец хотел таким образом избавиться от функций хранителя Тайны и позже собирался уничтожить манускрипт, но не успел, поскольку не добрался до Константинополя.

– Вы думаете, что тексты Брена исторически достоверны? – усомнился Кудасов. – А что, если это ложный след?

– Я выложил кое-какую информацию, почерпнутую из текстов Брена, в разговоре с фра Арнольдо, и его реакция показала, что он воспринял мои слова очень серьезно, – заметил Тавров. – Поэтому тексты Брена я полагаю не беллетристикой, а точной исторической реконструкцией. Кстати, ваша версия относительно инопланетян мне кажется неубедительной: ну не похож фра Арнольдо на уфолога! А вот в роли экзорсиста или инквизитора я его себе вполне представляю. Но суть не в этом. Дальше! Во-вторых, достаточно уверенно можно утверждать: артефактов всего шестьдесят, и все они должны быть собраны вместе, а фра Арнольдо, возможно, располагает только пятьюдесятью семью. А ключевым является артефакт с римской единицей: он единственный должен иметь пазы не на обеих сторонах, а лишь на одной. Этот артефакт, очевидно, находился у Брена, исчез вместе с ним, и потому фра Арнольдо так нужен Брен. В-третьих, в дело замешан олигарх Варежко – иначе зачем ему платить сумасшедшие деньги за картину неизвестного художника? Извините, конечно, Бьянка, но ведь полотно можно было просто украсть! Почему Варежко, человек, прямо скажем, не очень щепетильный, предпочел купить его легально? Ответ прост: он не хотел огласки. Он не хотел, чтобы о картине узнали другие. Похоже, что Варежко в этом деле выступает конкурентом фра Арнольдо. Хотя это не отвергает и возможного сговора между ними. Нельзя исключать, что именно Варежко похитил Брена, поскольку Брен исчез именно после запланированной встречи с Варежко в районе станции метро «Алтуфьево». Хотя, справедливости ради, отмечу: мне неизвестно – встретился ли Брен тогда с Варежко или нет. Вот, в общем, все, что для нас более или менее ясно. Теперь – о непонятном…

– Ну, тут все просто! – вмешался Кудасов. – Первое: зачем фра Арнольдо нужен этот Портал? Чтобы им воспользоваться или, наоборот, сделать невозможным его использование?

– Чтобы сделать это невозможным, достаточно надежно припрятать хотя бы один артефакт, – заметила Кайтелер. – Так что, похоже, фра Арнольдо сам собирается воспользоваться Порталом.

– Логично, – согласился Кудасов. – Теперь вот что: пятьдесят семь артефактов из шестидесяти находятся у фра Арнольдо, один артефакт, с римской единицей, был у Брена, второй, как мы знаем, с числом XIX – у меня. Где последний артефакт?

– У меня есть кое-какие мысли на эту тему, – сказала Кайтелер. – Но разговор долгий, поэтому пока отложим это. Продолжай, Влад.

– Ну, третий вопрос – самый главный: где сам Брен? – закончил Кудасов и обвел взглядом присутствующих. – Кто-нибудь хочет что-либо добавить?

– Я добавлю, – отозвался Тавров. – В-четвертых, инсигнии Повелителя Мира! О них упоминается в текстах Брена. Мы ничего не знаем о них, но если мы берем тексты Брена за основу, то обязаны выяснить, где находятся инсигнии и почему Брен уделил им в текстах такое внимание.

– Н-да, вопросов все равно больше, – подвела итог Кайтелер. – Давайте попозже обсудим все остальное, хорошо? Мне интересно, где я буду ночевать? Я, честно говоря, с ног валюсь. Мне не хотелось бы вас стеснять, Валерий Иванович!

«Стеснять! Ну, как же! – с сарказмом подумал Тавров. – Ты просто чувствуешь присутствие Дуканота и прочей чертовщины в моей квартире, и от этого тебе неуютно».

– Вот что, ребята, – сказал он вслух. – Можете, конечно, остаться у меня, но мне кажется, что вам будет безопаснее где-нибудь в другом месте. После нынешнего откровенного разговора с фра Арнольдо, когда я его фактически обвинил в убийстве, можно ожидать всего.

– Мы с Бьянкой ко мне поедем, – сказал Кудасов. – Квартира у меня съемная, так что вряд ли ее успели вычислить, если что… Бьянка, ты не возражаешь?

– Дельное предложение, – согласилась Бьянка.

Кудасов практически в одиночку расправился с курицей, торопливо запил ее чаем и поднялся.

– Ну, я готов! – бодро сообщил уфолог. – Спасибо за угощение, Валерий Иванович! Бьянка, идем?

– Аск… – с готовностью отозвалась Бьянка, поднимаясь с места. Выходя на лестничную площадку, она обернулась и негромко сказала: – Не обижайтесь, Валерий Иванович, но жутковато тут у вас. Этот запах… Спокойной ночи!

«Хм… Жутковато? Пожалуй, можно согласиться… А запах? Почему я не чувствую никакого запаха?»

Тавров зашел в туалет, взял с полки освежитель воздуха и побрызгал в комнате и в коридоре. Из-под стола выполз Дуканот, чихнул по очереди обеими головами и неодобрительно покосился на Таврова.

– Вот, запах, говорят… – смущенно пояснил Тавров.

Таврову хотелось спать, но он ждал звонка от Кудасова и Кайтелер. Поэтому он уселся в кресло с книжкой Донцовой, включил диск с «Битлз» и принялся бороться со сном. Соединенными усилиями Донцова и битлы позволили ему продержаться минут сорок, пока не раздался долгожданный звонок от Кудасова: они с Бьянкой на месте, садятся пить чай с сыром и краковской колбасой.

– Спокойной ночи, ребята! – пожелал им Тавров и положил трубку на журнальный столик. Взглянув на часы, Тавров решил, что слегка за полночь – не самое позднее время. Ему хотелось «добить» детектив, и он решил дать себе еще часок на чтение.

Тавров полностью погрузился в приключения Виолы Таракановой, как вдруг его уединение было внезапно нарушено вкрадчивым голосом:

– Валерий Иванович! А Валерий Иванович? Да оторвитесь вы от детектива, право слово! Дело у меня к вам.

Тавров изумленно вскинул голову и увидел прямо перед собой человека весьма странной и даже отталкивающей наружности, одетого в длинный балахон, настолько выцветший, что невозможно было определить его первоначальный цвет. Голову человека венчала мятая широкополая шляпа того же цвета и качества. Длинные полы балахона не позволяли подробно рассмотреть обувь, а одежду, имевшуюся под этим одеянием, скрывал длинный шарф, обмотанный вокруг шеи и свисавший свободными концами почти до пола. Но самым неприятным было лицо гостя, обрамленное выбивавшимися из-под шляпы, падающими на плечи неопрятными космами: бледное лицо с большим хрящеватым носом и торчащие из патл длинные острые уши.

Тавров некоторое время разглядывал этого странного и неприятного типа, потом неприветливо поинтересовался:

– Разве я вас приглашал? Какого черта вам тут надо? Эй, Дуканот! Проводи гостя до двери!

– Прошу прощения, Валерий Иванович, – осклабился незнакомец, обнажив длинные неровные зубы. – Вы как-то не вникли в ситуацию. Это вы у меня в гостях, а не я у вас. Осмотритесь!

Тавров огляделся по сторонам. Действительно, из знакомых вещей он обнаружил только кресло, в котором сидел. Вокруг простиралась безжизненная равнина, озаренная странным мерцающим красным светом. Насколько хватало взгляда, пейзаж был уныло однообразен: так некоторые фантасты изображают марсианскую пустыню.

– Теперь убедились, что это вы у меня в гостях? И песика своего не зовите: нет его здесь.

– Ерунда какая-то, – фыркнул Тавров. – А вы, собственно, кто такой?

– Меня зовут по-разному, но я предпочитаю, чтобы меня называли Хозяин Сонной Тропы. Если вам это имя кажется слишком длинным, то зовите меня так, как зовут меня англичане: Сэндмэн. Ну, вот я и представился вам. А теперь идемте! Видите, тропинка? Это, собственно, и есть Сонная Тропа.

– Подождите. Я что, в Пограничной Зоне?

– Нет, это уже не Пограничная Зона. Для вас это уже Другая Сторона.

– Ага, я сплю! – догадался Тавров и принялся щипать себя за руку, чтобы проснуться.

Сэндмэн с иронией наблюдал за его манипуляциями.

– Неужели вы не видите, что это бесполезно? – участливо спросил он. – Ведь вы даже не чувствуете боли, не правда ли? Не теряйте времени, вы проснетесь, когда я сочту это необходимым. Или… не проснетесь. Но вам ничего не следует бояться. Если бы мне приказали вас убить, я бы просто оставил бы вас здесь. Вы бы вечно блуждали в поисках выхода, а в Вашем Мире врачи написали бы заключение: «Скончался, не выходя из состояния глубокой комы». Или что-нибудь в этом роде… Ну а теперь попрошу вас следовать за мной, у нас мало времени: Его Светлость не любит ждать!

Таврову ничего не оставалось делать, как последовать за Сэндмэном: действительно, трудно придумать что-нибудь более бессмысленное, чем бесцельное сидение в кресле посреди безжизненной красной пустыни.

Едва они двинулись по тропинке, как местность странным образом начала преображаться: тропинка словно углубилась в овраг, и по обе стороны от нее появились холмы, покрытые голыми деревьями и кустами. На деревьях сидели непонятные, отталкивающего вида твари: то ли грифы, то ли гигантские летучие мыши – птеродактили, надо полагать… И чем они тут питаются?

– Здесь у нас в понятие «питание» вкладывается нечто иное, – сказал вдруг Сэндмэн.

– У вас тут все читают мысли? – мрачно поинтересовался Тавров.

– И в понятие «мысли» мы вкладываем нечто другое, – пояснил Сэндмэн. – Вы просто полюбопытствовали и свой интерес не скрывали, вот я его и озвучил. Всего лишь навсего озвучил. А вот ваши мысли по поводу того, о чем вы будете разговаривать с Его Светлостью, мне неизвестны. Это не каждому дано: читать мысли, видеть прошлое, настоящее и будущее.

Тавров окинул взглядом инфернальный пейзаж и решился утончить:

– Это что, Ад?

– Нет, мы здесь просто живем, – хихикнул Сэндмэн. – А вам невесело? Напрасно! Вот, взгляните туда!

Тавров вдруг увидел зеленую полянку на берегу небольшого озерка. Деревья нежно шелестели листвой, и этот убаюкивающий звук время от времени перекрывал веселый детский смех. На берегу озера по белому песку и бархатистой траве бегала, заливаясь радостным смехом, девочка лет пяти. Она ловила мяч, который бросала ей молодая женщина.

Тавров остановился, пораженный странным зрелищем.

– Что это за оазис для двоих? – удивленно спросил он у Сэндмэна. – Это родственники высокопоставленного работника Ада?

– Нет, просто девочка вместе с мамой попала под грузовик, управляемый пьяным водителем. Мать погибла сразу, а девочка лежит в коме. Пока в ней теплится жизнь, она как будто спит и поэтому оказалась у меня в гостях. Я разрешаю им поиграть вместе. Ведь все спящие – в моей власти.

– А когда она умрет? – спросил Тавров. – Они с мамой вновь соединятся?

– Ну, это вряд ли, – ответил Сэндмэн. – Вечного счастья не бывает даже в раю. Хотя… вопрос не ко мне. Что я могу знать о Рае?

По мере продвижения по тропинке открывалось все больше и больше странных видов. Садовая скамейка с сидящим на ней человеком в пижаме соседствовала с извилистой гоночной «формульной» трассой, по которой неслись, периодически разбиваясь вдребезги, гоночные автомобили; человек в больничном халате, блаженно улыбаясь, рисовал кистью радугу прямо на небе, а под каплями краски лежали влюбленные, ничего не замечавшие в своей соединенности.

– Стоит уснуть разуму в чьей-нибудь голове, и я тут же увожу его по Сонной Тропе, – продолжал Сэндмэн. – У меня тут в гостях есть и сошедшие с ума, и коматозники, и просто прилегшие вздремнуть на часок после обеда. Видите вон того мужчину в шезлонге? Он уснул в своем кабинете во время обеденного перерыва и еще не знает, что не проснется. Забавно, не правда ли?

– Ничего не вижу в этом забавного, – осуждающе отозвался Тавров.

– Если бы я не видел искорок юмора в таких вещах, то давно бы спятил, как вон тот художник, – заметил Сэндмэн. – Я ведь даже не знаю, сколько времени провел на этой работе и долго ли мне до пенсии… Вечность, черт бы ее побрал!

– Зато вы познали, что такое Вечность, – заметил Тавров.

– А что тут познавать? – удивился Сэндмэн. – Любой ребенок знает, что Вечность – это когда прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. А вы, я гляжу, ехидный тип!

– Нет, просто следую вашему совету и пытаюсь искать в здешних порядках забавное, – ответил Тавров.

– Я же говорю – ехидный, – подтвердил Сэндмэн. – И это правильно! Если Его Светлость сочтет ваши шутки удачными, то я, против ожиданий, провожу вас обратно.

– Заранее благодарен, – поклонился Тавров. – А пока я буду шутить с Его Светлостью, вы там проследите, чтобы не украли мое кресло. Или в Аду с преступностью покончено?

– Мы в понятие «преступление» вкладываем несколько иное, – уклончиво ответил Сэндмэн.

Тропинка повернула в очередной раз и вывела путников на берег какого-то не то озера, не то болота. Зеркально гладкая поверхность воды непрерывно изменяла цвет, словно в глубине периодически всплывали и исчезали на дне разноцветные твари. Примерно в километре от берега возвышалась скала, увенчанная острыми вершинами башен готического замка. Длинный мост начинался от ворот и уходил в море, заканчиваясь узкой плавучей дорожкой, подходившей к самому берегу.

– Вот и Болото Безысходности, – тихо произнес, точнее, почти прошептал Сэндмэн. – Это замок великого герцога, Его Светлости Гусиона Киноцефала. А вот и сам герцог.

По узкой плавучей тропинке галопом скакал всадник на вороном коне. Черный плащ развевался по ветру, а блестящий черный панцирь в красном свете багряной облачности казался покрытым кровью. Всадник сошел на берег и остановился. Тавров увидел, что голова у всадника собачья – и правда Киноцефал.

– Приветствую вас, Ваша Светлость, – поклонился ему Сэндмэн. – По приказу Его Превосходительства великого генерала Агалиарепта я привел к вам смертного, которым интересовался великий генерал.

– Приветствую и я тебя, Хозяин Сонной Тропы, – ответил Гусион. – Оставайся здесь и жди. А ты, смертный, садись на моего коня сзади и крепче держись за мой пояс: тебе пока не время исчезнуть в Болоте Безысходности.

Тавров послушно взобрался на круп коня, что оказалось совсем нетрудно сделать, поскольку Сэндмэн вовремя и умело подсадил его. Гусион шевельнул шпорами и, сжав в руке длинное тонкое копье, галопом поскакал по дорожке. Казавшийся зыбким деревянный настил совершенно не прогибался под тяжестью всадников.

Тавров взглянул на зеркальную поверхность озера и увидел, что в болоте прямо у поверхности копошатся, словно щупальца, разноцветные руки. Они высовывались из воды, пытаясь схватить скачущего коня, но это им редко удавалось. Если какой-то особенно ловкий обитатель болота все-таки успевал вцепиться в ногу скакуна, то конь без всяких усилий выдергивал тварь, похожую на полуразложившуюся обезьяну, из озера. Тварь некоторое время тащилась за конем, и тогда Гусион ловким движением копья разбивал череп существа, а болото с сочным чавканьем поглощало труп. Тавров с чувством омерзения отметил, что вблизи эти создания больше похожи не на обезьян, а на донельзя грязных бомжей. Он с облегчением вздохнул, когда глухой стук копыт по доскам дорожки сменился звонким цоканьем подков по каменным плитам моста.

Конь без всяких усилий нес седоков по довольно крутому склону. Вот они въехали в зев ощетинившихся зубьями решетки ворот и очутились во внутреннем дворе замка. Гусион не стал придерживать коня и галопом въехал прямо в высокие узкие двери. Не снижая скорости, они пронеслись через коридор и оказались в огромном зале.

Своды зала, опиравшиеся на мощные колонны, уходили вверх и терялись во тьме. Узкие окна почти не давали света, и зал освещался неровным огнем факелов, которые держали в когтях, клыках и клювах причудливые каменные изваяния, сидевшие на капителях колонн. Таврову показалось, что они хоть и каменные, но живые: один грифон, не выпуская из пасти факел, почесал за ухом лапой. В конце зала находился огромный ярко пылающий камин. Перед ним стоял дракон, а верхом на нем сидел удивительный трехголовый всадник: одна его голова была человечья, другая – бычья, а третья – баранья. Впрочем, имея у себя дома двухголовую псину, Тавров отнесся к такому экстравагантному облику с пониманием.

– Я привез к вам того, кого обещал, Ваше Величество, – сказал Гусион. – Эй, слуги! Помогите сойти гостю.

Тавров почувствовал, как какая-то сила приподняла его и мягко опустила на каменные плиты пола. Оглянувшись, он увидел, что это один из грифонов слетел со своего места и перенес его с конского крупа на пол.

– Смертный, перед тобой великий король Ада Асмодей! – проревел Гусион. – Склони голову перед Его Величеством!

Тавров подумал, что скромность и вежливость никогда не бывают излишними в чужих краях, особенно в ТАКОМ краю.

– Честь имею представиться: частный детектив Тавров Валерий Иванович, – проговорил он, почтительно наклонив голову. – Должен признаться, что ваше трехголовое величество несколько смутило меня. Нам, детям Рационализма, столь экзотический облик не внушает доверия.

– То есть вы не верите в существование столь странных, по вашему пониманию, существ? – поинтересовался Асмодей.

– Не сочтите за наглость, но это так, – признался Тавров.

– Странный вы народ! – удивился Асмодей. – Вы можете не верить в существование электронов, но убеждены в том, что свет электрической лампочки абсолютно реален, а не является плодом вашего воображения. Да будет вам известно, милостивый государь, что этот мой облик – не истинное мое обличье, но он вполне отвечает представлениям человечества об обитателях моего мира. Разумеется, я мог бы предстать перед вами в натуральном, как у вас говорят, виде, но вряд ли после этого факт моего существования стал бы для вас более реальным: ведь вы не в состоянии увидеть за светом электрической лампочки движение электронов. Поэтому оставим все так, как есть. Вы уловили аналогию?

– Думаю, вполне, – подтвердил Тавров. – Впрочем, я догадываюсь, что мое мнение не очень важно для вас.

– Тогда давайте считать то, что происходит в Пограничной Зоне, обычными паранормальными явлениями, без каких-либо попыток осмыслить все это с точки зрения понятий вашего мира, – предложил Асмодей. – Демон с тремя головами – это традиционно для ваших представлений. Так будет проще нам обоим. Договорились?

– Не вижу причин для возражений, – пожал плечами Тавров. – Для меня это всего лишь сон. В том числе и вы.

– Жаль, нет времени обучить вас придворному этикету, – со вздохом посетовал Асмодей. – Вам бы это пригодилось в жизни. Хочу сразу предупредить: хотя вас доставили сюда по моему приказу и с вполне дружественными намерениями, я терпеть не могу, когда смертные ведут себя нагло и считают, что они ровня нам, демонам, или даже имеют право на власть над нами. Сами посудите, как смертный может быть равен хоть и сыну смертной – но сыну ангела?! Поэтому воспримите мои слова не как угрозу, а как исключительно полезный совет. Ну, как, восприняли?

– Безусловно, – согласился Тавров. Он понимал, что его притащили сюда по очень важному делу и потому не следует лезть на рожон.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно отметил Асмодей и обратился к Гусиону: – Я не смею больше вас задерживать, герцог. Мы побеседуем с гостем наедине, а вы можете заняться своими делами. Когда мы закончим, я пришлю за вами, и вы проводите нашего гостя обратно к границе Болота.

– Я всегда к услугам Вашего Величества, – ответил Гусион и выехал из зала.

– Ну вот, – сказал Асмодей Таврову. – Теперь можно приступить к делу. Пообедать не предлагаю, учитывая ваше состояние: есть на ночь вредно, а уж во сне – тем более.

– Честно говоря, я удивлен, Ваше Величество, что меня привезли сюда, – сказал Тавров. – Когда однажды у одного из ваших… э-э… коллег возникло ко мне дело, он без всяких экивоков сам заявился ко мне на квартиру.

– О чем вы? Ах да… принц Оробас! – вспомнил Асмодей. – Тогда он выполнял договор, ведь у нас принято очень скрупулезно соблюдать все тонкости. Надеюсь, ваша встреча прошла без особых осложнений для вас?

– В общем-то, да… – не стал копаться в воспоминаниях Тавров.

– Ну и отлично! – жизнерадостно подытожил Асмодей. – Перейдем к делу, Валерий Иванович. Вы разыскиваете одного человека, не так ли? Э-э… Виктора Брена, если не ошибаюсь?

– Да, совершенно верно, – ответил изумленный Тавров. – А что, мне следует прекратить это занятие?

– Нет, как раз наоборот! – воскликнул Асмодей. – Поиски пропавших – благородное дело и положительно вас характеризует. Разумеется, в глазах вашего общества.

Великий король Ада сделал многозначительную паузу, устремив пристальный взор глаз всех трех голов на Таврова. Помолчав, он произнес:

– Мне хотелось бы, чтобы вы, невзирая ни на какие обстоятельства и препятствия, нашли Виктора Брена.

Тавров был изумлен. Он ожидал чего угодно, но только не такого! Зачем адским силам понадобился Брен? И неужели они сами, при всем своем могуществе, не могут найти Брена?

– Неужели Ваше Величество не располагает необходимыми сведениями о местонахождении простого смертного? – осторожно поинтересовался Тавров.

– Эй, смертный! Не забывайся! – раздался грозный окрик Асмодея. Он ударил тупым концом копья в плиту пола с такой силой, что полетел сноп искр; грифон на колонне вздрогнул от страха, выронил факел и стремительно спикировал за ним, подхватив, прежде чем тот коснулся пола; дракон под Асмодеем выдохнул струю пламени, и Тавров почувствовал, как ему слегка опалило брови огненным дыханием. Эхо от голоса Асмодея еще долго металось под сводами, сбрасывая вниз мелкие камешки с потолка и сорвав с насиженного места полчища летучих мышей.

– Хоть вы и бывший сыщик, но вы не у себя в кабинете, чтобы задавать вопросы и требовать на них ответов, – уже спокойнее напомнил с ироническими интонациями Асмодей. – А здесь вопросы задаю я! Повторяю: я желаю, чтобы вы нашли Виктора Брена. Если вы согласны сделать это, то скажите «да», и мы покончим с этим делом. Итак, вы согласны?

– Да, я приложу все усилия, чтобы найти Виктора Брена, – ответил Тавров.

– Вот и ладненько! – одобрительно кивнул всеми тремя головами Асмодей. – В принципе следовало бы подписать договор, но случай весьма простой, поскольку интересы сторон совпадают: вы хотите найти Брена, а я хочу, чтобы вы его нашли. Поэтому скрепим договор рукопожатием, и вы можете отправляться спать в свое любимое кресло.

Асмодей протянул Таврову длинную руку. Рука как рука, только с когтями вместо ногтей, да волосы на ней длиннее, чем у людей, – скорее, это даже шерсть. Тавров после секундного колебания ответил рукопожатием. Ладонь обожгло не то холодом, не то жаром, и Тавров еле удержался, чтобы не выдернуть ее.

– Вот и все! – удовлетворенно отметил Асмодей. – Теперь можно и расстаться, к обоюдному удовольствию. Эй, кто-нибудь! Позовите Гусиона!

Почти сразу раздался цокот копыт: явился Гусион.

– Герцог, велите Хозяину Сонной Тропы доставить нашего гостя туда, откуда он к нам прибыл: его ждет большое дело.

Грифон сорвался с места, аккуратно подхватил Таврова и мягко посадил его на круп коня.

Гусион тем же маршрутом привез Таврова на берег, где их терпеливо ожидал Сэндмэн.

– Доставишь гостя туда, откуда он прибыл, – приказал Гусион и снова поскакал в замок. Сэндмэн посмотрел ему вслед и сказал:

– Идемте, Валерий Иванович. Сегодня вам повезло!

Они шли обратно той же тропой, но Тавров не узнавал ни пейзажа, ни персонажей, попадавшихся им навстречу. Казалось, это совсем другая местность, но Тавров уже понимал, что это не так: просто обстановка здесь меняется, словно декорации в театре. Действие за действием, пьеса за пьесой сменяют друг друга, и участники спектаклей играют свои роли по воле невидимого режиссера в течение всего сезона, имя которому – Вечность.

Кресло теперь стояло на уютной полянке, поросшей бархатистым клевером, в окружении кустов благоухавшего шиповника и нежно шелестевших листвой лип. В их листве щебетали невидимые птицы.

– Вроде бы кресло стояло в другом месте, гораздо менее симпатичном, – заметил Тавров.

– Это чтобы вы отдохнули в приятной обстановке, в эдаком мини-раю, – любезно пояснил Сэндмэн. – Хотя что я могу знать о Рае… Главное, Герцог явно доволен результатом вашей встречи, так отчего бы и вам не доставить приятное? Спокойной ночи, Валерий Иванович!

Сэндмэн поклонился на прощанье и рассыпался песчаным водопадом. Порыв ветра погнал песчинки по дорожке – и все, словно его и не было.

Тавров почувствовал, как восхитительная легкость растекается по всем его членам, веки слипались, словно дремота слепила их клеем. Нежный теплый ветерок обдувал лицо, наполняя ноздри ароматом цветов и трав. Тавров ощутил пронзительную радость, какая бывает только в детстве, и заснул со счастливой улыбкой на лице.

Проснулся он с той же улыбкой и тем же ощущением радости. «Удивительно: сколько лет я так не просыпался», – подумал Тавров. Ощущение солнечного тепла и света наполнило его энергией. И непонятно было происхождение этой радости: то ли он увидел и тут же забыл хороший сон, то ли это из-за наступавшего утра, сулившего прекрасный день, то ли просто прошел летний дождь…

Тавров чувствовал, как ветерок обдувает ему лицо, и улыбался. А вот и солнечный луч коснулся его лица. Утро, прекрасное летнее утро! Однако похоже, что приехал мусоровоз: потянуло запахом помойки из окна. Вот она, грубая реальность! И как омерзительно пахнет! Словно мусор неделю не вывозили. Тавров вздохнул, потянулся и встал из кресла, разминая затекшие члены. Протирая глаза, он направился было к окну, чтобы закрыть его. Но тут он увидел такое, что заставило его застыть на месте.

На полу неподвижно лежали, сцепившись в яростном объятии, Дуканот и омерзительная тварь в виде огромного паука с человеческой головой.

Огромный паук с человеческой головой! Арахнель! Старый знакомый… Кто же прислал его на этот раз?

Тавров, стараясь не вдыхать мерзкий запах распадающейся эктоплазмы, принялся внимательно рассматривать трупы. Арахнель, по своему обычаю, проник через окно, без труда поднявшись по вертикальной стене. Дуканот напал на паука сразу, вцепившись клыками двух голов одновременно в его шею. Это решило исход дела: хотя Арахнель пронзил своими острыми и длинными, как кинжалы, когтями передних лап тело Дуканота, пес даже в предсмертной агонии не разжал клыков, практически полностью перекусив шею демона-паука. Они так и умерли, сжимая друг друга в смертельных объятиях.

Тавров взял телефон и набрал номер Ефросиньи. Та ответила немедленно, словно ждала звонка.

– Здравствуй, Валера! Что случилось?

– У меня тут дома… та тварь, которая тогда пыталась тебя достать в больнице. Помнишь?

– Помню, Валера, помню! Пес остановил его?

– Да. Но и сам погиб.

– Ничего, Валера, он не может умереть. Он просто покинул этот мир… Они оба не могут умереть. Эктоплазма уже выделяется?

– Да. Запах еще тот…

– Надо поторопиться, а то твою квартиру даже Ленора не отмоет. Слушай, что я скажу! Ты помнишь Перфилова?

– Да. Он однажды чистил мне квартиру, когда…

– Вызывай его немедленно, и пусть он займется ликвидацией! Если эктоплазма растечется по этажам, убрать ее будет тяжело, а последствия окажутся непредсказуемыми. Ты меня понял? Пусть Перфилов приступит к делу, а ты приезжай ко мне. Хорошо?

– Да, я все понял.

Тавров быстро нашел визитку Перфилова и набрал номер его мобильника, молясь, чтобы практикующий демонолог и охотник за привидениями оказался на связи. Случилось чудо: телефон не был выключен, и абонент не находился вне зоны доступа.

– Слушаю вас, Валерий Иванович! – отозвался Перфилов.

– Здравствуйте, Олег Владимирович! Вы помните меня? – обрадовался Тавров.

– Не сразу понял, кто звонит, когда увидел вашу фамилию на экране, – признался Перфилов, – но все-таки вспомнил. Что случилось?

– Ох, Олег Владимирович! Вы лучше, не теряя времени, берите-ка все свое оборудование, помощника и немедленно приезжайте, – не стал вдаваться в подробности Тавров. – Я плачу вдвойне!

– Но, Валерий Иванович, у меня срочное… – начал было Перфилов.

– Плачу втрое, только приезжайте поскорее! – взмолился Тавров.

Перфилов наконец уразумел, что случилось нечто экстраординарное, и сказал:

– Сейчас выезжаем, только соберем оборудование, и минут через десять-пятнадцать… Уточните адрес!

Перфилов с помощником Димой появились только через полтора часа.

– Час пик, пробки, будь они неладны, – объяснил он Таврову. Затем принюхался и удивленно спросил: – У вас тут битва народов Иного мира была, что ли? Давненько не чувствовал такого густого амбре распадающейся эктоплазмы.

Тавров провел его в комнату и показал останки Арахнеля и Дуканота.

– Ох, екарный бабай! – оценил размеры бедствия Перфилов. – Тут, скажу я вам, работы не на один час!

– Так приступайте! – попросил Тавров. – Мне нужно срочно отъехать, а вы работайте спокойно. Когда закончите, просто захлопните дверь и нажмите на цилиндр замка. Что-нибудь вам еще надо?

– Нет, у нас все с собой, – заверил Перфилов.

– Ну, тогда всего хорошего, не буду вам мешать.

И Тавров побежал на улицу ловить машину.

Через полтора часа Тавров уже сидел на веранде дома Ефросиньи и пил ароматнейший чай. Он рассказал Ефросинье о своих ночных приключениях, припомнив все, что смог, и спросил:

– Я так и не понял, сон это был или явь?

– Конечно, сон, Валера, – ответила Ефросинья со вздохом. – Только ты сейчас в Погранзоне, а там нет никакой разницы между сном и явью.

– То есть этот мой договор с Асмодеем… Он действительно состоялся?! – спросил Тавров.

Ефросинья еще раз вздохнула.

– Я должна была это предвидеть, – с досадой проговорила она. – Я закрыла им доступ к тебе через Погранзону, а они прикрылись Барьером, как дымовой завесой… Словно в позиционной войне. А теперь зашли с тылу, использовали Хозяина Сонной Тропы. Расчет верный: ведь без сна ты не можешь обойтись, а где сон, там и Хозяин Сонной Тропы. Ну, ничего! Война еще не проиграна. Они выиграли бой местного значения, а мы будем считать, что временно отступили, выпрямляя линию фронта.

– Господи, Ефросинья, откуда у тебя такая военная терминология? – удивился Тавров.

– В последнее время я пристрастилась к военным мемуарам, – улыбнулась Ефросинья.

– А-а, тогда понятно… – кивнул Тавров и вернулся к теме разговора: – А мне-то что теперь делать?

– То же, что и прежде: искать Виктора Брена, – ответила Ефросинья. – Не придавай такого значения договору: ведь ты не обещал ничего такого, чего не можешь сделать.

– Но зачем им Брен? – воскликнул Тавров. – Ведь демоны видят прошлое, настоящее и будущее, умеют раскрывать секреты почище Шерлока Холмса! Ведь так?

– Не все, но есть такие, кто умеет, – подтвердила Ефросинья. – И я думаю, что Асмодей прекрасно знает, что случилось с Виктором Бреном и где он находится. Но ему зачем-то нужно, чтобы ты сам его нашел.

– В этом кроется какая-то изощренная дьявольская хитрость, – мрачно заметил Тавров.

– Безусловно, это так. А чего же еще от них ожидать? – усмехнулась Ефросинья. – Но тебе не остается ничего другого, как искать – и найти Брена. Найдешь, а там посмотрим… Ничего предугадать сейчас нельзя: идет война, а на войне как на войне. Кстати, как там эти ребята… Кудасов и Кайтелер?

– Дома у Кудасова должны быть, – ответил Тавров. – А почему ты о них вспомнила?

– Пусть они сами поработают, отдельно от тебя, – порекомендовала Ефросинья. – Может, и найдут что-нибудь. В любом случае лучше им сейчас пореже встречаться с тобой.

– Им угрожает опасность? – прямо спросил Тавров.

– Никто из прикоснувшихся к этой тайне не может считать себя в безопасности, – предупредила Ефросинья. – Восемьсот лет тайны… а может, и более – это не шутка!

От Ефросиньи Тавров поехал было к Кудасову, но передумал и позвонил ему на мобильник:

– Привет, Влад! Запиши адрес, жду тебя и Бьянку через час. Дверь будет не заперта. Войдете и тут же закроете дверь на задвижку. Когда окажетесь на месте, сразу отзвонишься мне на мобильник. Все ясно? Тогда до связи.

Тавров назначил место встречи в квартире, которую один из его приятелей ремонтировал вот уже полгода. Сам хозяин находился в длительной зарубежной командировке и попросил Таврова контролировать ход ремонта. То ли бригаде рабочих выплатили маленький аванс, то ли они нашли более выгодный заказ, но ремонт застопорился, а бригадир на вопросы Таврова твердил, что все объяснения даст лично хозяину. Тавров плюнул на это дело и иногда использовал квартиру для конспиративных встреч. Помещение было очень удобным для этих целей по двум причинам: во-первых, оно представляло собой две квартиры из соседних подъездов, объединенные в одну в ходе перепланировки. Во-вторых, она располагалась на первом этаже и имела вход в подвал, где все предприимчивые жильцы первого этажа оборудовали погреба. И кроме того, из этого подвала можно было попасть в подвал соседнего дома. Все это делало перманентно ремонтируемую квартиру мечтой подпольщика.

Тавров приехал заранее, вошел в первый подъезд, уселся возле выходившего во двор окна и стал ждать Кайтелер и Кудасова. Те появились минут через двадцать и вошли во второй подъезд. Тавров перебрался в соседнюю квартиру и встретил Бьянку и Влада в коридоре.

– Не обижайтесь на конспирацию, ребята, – проговорил он, – но для этого есть причины. Вы можете подумать, что старый сыщик перегибает палку, но осторожность никогда не бывает излишней.

– О чем вы говорите, Валерий Иванович? – невесело вздохнула Кайтелер. – У меня квартиру вверх дном перевернули, а вы тут за конспирацию извиняетесь! Знала бы, что все окажется так серьезно, – спалила бы этот кусок пергамента вместе с картиной к чертовой бабушке!

– Давайте к делу перейдем, – проворчал Кудасов. – Надо решить, что делать. Что скажете, Валерий Иванович?

– Главное: расшифрованы изображения на складне, – сообщил Тавров. – Граф рассказал мне, что эксперт Прохоров был прав и дал точную привязку к местам, указанным на складне.

– Все ясно, надо ехать в Рим через Стамбул и Монтенегро, – немедленно сделал вывод Кудасов.

– Остынь, турист! – насмешливо откликнулась Кайтелер. – Если я правильно поняла, то в церкви Паммакаристи просто хранилась картина, которую я продала. И что нам в таком случае делать в Стамбуле? Насчет Рима: если дубликат византийского манускрипта спрятан в резиденции Доминиканского Ордена, то как мы туда проникнем? И не кажется ли вам, что сама резиденция оказалась в этом месте не случайно? Складень восемьсот лет был в руках доминиканцев, пока его не присвоил штандартенфюрер СС фон Брена. Надо полагать, монахи были не тупее нас, правильно поняли указание и нашли спрятанный в церкви Святой Сабины дубликат части манускрипта. Не так ли?

– В Стамбуле нам однозначно делать нечего, – согласился Тавров. – С картиной из церкви Паммакаристи тоже все ясно: она, по-видимому, содержит информацию о ритуале открытия Портала. Ключ ко всему – в первой части манускрипта, которая находится в церкви Святой Сабины, но там так просто ничего не обследуешь: резиденция Ордена доминиканцев все-таки. А вот собор Святого Трифона в Которе вполне доступен. Это обычный храм, открытый и для прихожан, и для туристов. Так что начать надо с него. И еще: где шестидесятый артефакт? Бьянка, ты хотела поделиться с нами своими мыслями на этот счет. По-моему, сейчас самое время.

– Да, пора, – подтвердила Кайтелер. – Насчет шестидесятого артефакта, принадлежавшего Змаевичу: он очень дорожил этим талисманом. Не забывайте: как уроженец Пераста он был весьма набожным католиком. Если бы доминиканцы убедили его, что он должен передать артефакт Римской церкви, он бы это сделал. Однако Змаевич держал талисман у себя вплоть до самой своей смерти. Поэтому очевидно, что о талисмане знали только близкие Змаевичу люди, причем очень узкий круг: иначе бы добрые католики из окружения Змаевича непременно проговорились на исповеди о счастливом талисмане, и это немедленно стало бы известно доминиканцам. Душеприказчик Змаевича, Дудич, попросил уволившегося в отставку из армии уроженца Далмации поручика Дмитра Миловановича доставить талисман родственнику Змаевича. Милованович согласился выполнить волю покойного земляка и отправился в Далмацию. В мемуарах Дудича больше ничего не говорится об этом. Более того, он даже не называет родственника Змаевича по имени. Поэтому доминиканцы, скорее всего, ничего не знают о местонахождении последнего артефакта.

– И как теперь искать потомков этого адмиральского родственника? Вот незадача! – посетовал Кудасов.

– Почему же незадача? – снисходительно улыбнулась Кайтелер. – Очень даже задача, и вполне решаемая. Мемуары Дудича читал Далинский, и он наверняка проинформировал фра Арнольдо о родственниках Змаевича. А родни у Змаевича хватало, так что проследить потомков этих родственников – задача непосильная даже для Ордена доминиканцев. Тем более что им неизвестно: добрался ли вообще Милованович до Далмации и если добрался, то нашел ли он там искомого родственника Змаевича?

– Им неизвестно! – воскликнул с досадой Кудасов. – А кому известно?

– Мне! – торжественно заявила Кайтелер, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

– У тебя астральная связь с духом адмирала Змаевича? – язвительно поинтересовался Кудасов.

– Нет, гораздо лучше, – спокойно ответила Кайтелер. – У меня есть письмо Миловановича, присланное Дудичу из Задара. Письмо шло долго, да и Милованович долго добирался из России до Котора. В общем, к этому времени сам Дудич скончался. А письмо осталось среди прочих бумаг в семейном архиве. Никто, кроме меня, не читал этого письма: оно так и не было вскрыто.

– Так что там писал Милованович в этом письме? – с нетерпением поинтересовался Тавров. – Нашел он этого родственника?

– Судя по всему, нашел, – подтвердила Кайтелер. – Он пишет, что разыскал в городе Котор двоюродного брата Змаевича, Стефана Паповича, и передал означенному Паповичу в соответствии с волей покойного вице-адмирала Матвея Христофоровича Змаевича талисман в виде гнутой серебристой пластины с римской цифрой.

– Отлично! – прокомментировал Кудасов. – Вот только этот Стефан Папович уже лет двести как помер. И что дальше?

– Я написала письмо в муниципалитет города Котора с просьбой найти потомков моего предка, Стефана Паповича. Довольно быстро мне пришел ответ из Котора, где говорилось, что Паповичи – старый уважаемый род городских торговцев Котора. Последний из рода Паповичей покинул Котор в 1948 году. Я не стала отчаиваться и переслала ответ в Министерство внутренних дел Черногории с просьбой отыскать потомков которских Паповичей. Из министерства ответили, что никого из них в живых не осталось. Однако через неделю после столь обескураживающего ответа я вдруг получила письмо от профессора Илии Вулановича. Он писал, что мое письмо ему показал его сын, работавший в министерстве. Вуланович вспомнил некоего Бранко Паповича, уроженца Котора. Вуланович добросовестно изучил детали биографии Паповича, и вот что он написал…

Кайтелер достала из сумочки завернутый в прозрачную пленку конверт, извлекла оттуда лист бумаги и принялась искать нужное место.

– Прошу прощения, мадемуазель, но позвольте полюбопытствовать: на каком языке вы общались с жителями и официальными лицами Монтенегро? – поинтересовался Кудасов.

– На русском, друг мой, на русском, – невозмутимо отозвалась Кайтелер. – В Черногории многие знают русский, а профессор Вуланович неплохо пишет по-русски.

Тавров прищелкнул языком.

Кайтелер нашла нужное место и процитировала:

– Бранислав Папович, родился в Которе в 1924 году… так, дальше идут неинтересные нам детали его биографии, а главное вот что: в 1979 году он скончался, а вскоре во время землетрясения дом, в котором жил Папович, был полностью разрушен. У Паповича было две семейные реликвии. Одна из них: древний крест, принадлежавший одному из предков Паповича, священнику. А вот и вторая реликвия: слегка изогнутая пластина из серебристого металла с выгравированной на ней римской цифрой! Перед смертью Папович попросил положить в его гроб эти семейные реликвии, и Вуланович уверяет, что так и было сделано. Сам он лично этого не видел, но слышал от людей, хоронивших Паповича. Похоронен же он на городском кладбище в центре Будвы. Вот так!

– Это что же получается?! – воскликнул Кудасов. – Нам придется разрывать могилу, чтобы достать артефакт?

– Уймись, маньяк-гробокопатель! – остановила его Кайтелер. – Зачем нам это нужно? Просто надо разыскать могилу и взять ее под контроль. Любой, кто всерьез намерен собрать Портал, не сможет обойтись без этого артефакта.

– Короче, надо ехать в Будву! – заключил Кудасов и посмотрел на Таврова.

– Не горячитесь, ребятки! – озабоченно нахмурился Тавров. – Подведем итоги. Мы точно знаем, где находится последний артефакт. Это плюс. Но теперь мы представляем очень большой интерес для тех, кто хочет собрать Портал. Мы точно знаем двоих: фра Арнольдо и Варежко. От них всего можно ожидать, особенно после нашего последнего «теплого» разговора с фра Арнольдо. Кроме того, требуется расшифровать весь ребус со складнем до конца. В общем, надо отправляться в Черногорию. Бьянка, нам понадобится помощь твоего профессора! Свяжись с ним как можно быстрее. Я узнаю, как можно поскорее и не привлекая лишнего внимания попасть в Черногорию. И будьте предельно осторожны! Выходите отсюда через подвал: в кухне есть люк. Пройдете в подвал соседнего дома и выберетесь через боковую дверь: дворник ее открыл час назад по моей просьбе. Связь держим по телефону. Вот вам симкарты, приобретенные по чужим документам.

– Прямо боевик голливудский, – проворчал Кудасов, но послушно принялся менять симкарту в своем телефоне.

Тавров вышел тем же путем, что и вошел. Если за ним следят, то лучше не привлекать «охотников» пустым петлянием по окрестностям. Главное – обеспечить безопасность Кайтелер и Кудасова. Расположившись в ближайшей кафешке и заказав пива, Тавров позвонил Кате:

– Катенька, это я! Не смог расхлебаться с делами, так что меня сегодня не будет.

– Хорошо, Валерий Иванович! На все вопросы я буду отвечать, что вас сегодня в офисе, как обычно, не будет! – язвительно прокомментировала Катя. – И что же делать с клиентами?

– Отправляй их нашим коллегам, – посоветовал Тавров. – К Кравцову, например.

– А зарплату мне тоже Кравцов выдаст? – съехидничала Катя. – Вы знаете, сколько осталось денег на счете? Клиент по делу Брена не сделал перевод по вашему отчету. Вы в курсе?

– Хорошо, Катя, хорошо, – заторопился Тавров. – Я на днях с ним встречусь и проясню ситуацию. Извини, я тороплюсь. Если возникнет что-то срочное, то я доступен.

Тавров дал отбой, разыскал в записной книжке номер, отмеченный записью «Женя Тур», и нажал на кнопку вызова.

– Это «Экстрагрейт турс»? Девушка, мне нужен Евгений Павлович. Да, лично и очень срочно. Жду.

Ждать пришлось минут пять, и Тавров подумал, что он погорячился, согласившись подождать: теперь он чувствовал спинным мозгом, как его деньги бездарно утекают в пасть ненасытного сотового оператора. Наконец Евгений Павлович отозвался.

– Женя, это Тавров. Слушай, мне нужно срочно проконсультироваться. Как можно быстро попасть в Черногорию?

– Если из Москвы, то только самолетом. Регулярными рейсами до Белграда, а оттуда в Тиват или Подгорицу рейсами «Монтенегро эрлайнс» или поездом до города Бар. Можно напрямую из Москвы, чартером до Тивата или Подгорицы. Все зависит от того, куда вам надо в Черногории и когда конкретно.

– А как быстро можно оформить визу?

– Виза не нужна, ее автоматически оформят в аэропорту на основании приглашения или туристического ваучера.

– Ага, вот как… – задумался Тавров. – А можно сделать этот самый ваучер в течение максимум двух суток?

– Легко. Так же как и страховку. Вот с билетом могут быть проблемы. Конечно, сейчас не сезон, но… Вы можете сказать, когда вам надо и куда именно?

– Есть три человека, им надо срочно съездить в Котор и Будву на пару недель. Чем скорее, тем лучше.

– Гостиница нужна?

– Да, два номера: один на двоих, а другой – на одного. Желательно, чтобы гостиница была поменьше.

– Минутку, сейчас уточню.

Евгений Павлович управился секунд за сорок.

– У меня есть вариант: в ближайшую субботу утром будет чартер до Тивата. Проживание: в Будве небольшая гостиница «Вилла Аззуро», там свободны одноместный номер и двухкомнатный апартамент. Апартамент без питания, номер с питанием, вариант «завтрак, ужин». Годится?

Тавров прикинул: сегодня четверг, так что вполне подходит.

– Отлично! Это то, что нужно.

– Тогда я делаю резерв. Сообщите мне имена людей, на которых надо заказать авиабилеты, и их паспортные данные.

Тавров размышлял недолго:

– Кайтелер Бьянка, Кудасов Владислав и Кравцов Андрей.

– А Кайтелер через «игрек»?

Тавров почесал затылок. Черт возьми, фамилии в загранпаспортах пишут латинскими буквами – как тут угадаешь? Он взял тайм-аут на десять минут и позвонил Кайтелер.

– Бьянка, это я!

– Еще раз здравствуйте, Валерий Иванович! Что случилось?

– Твоя фамилия пишется через «игрек»? Я загранпаспорт имею в виду.

– Да, через «игрек», – ответила удивленная Бьянка. – А имя через «и», Б-И-А-Н-К-А. А что случилось? Мне придется срочно эмигрировать?

– Нет, пока всего лишь пару недель покупаться в теплом море. Спасибо, теперь дай трубку Владу.

Тавров думал, что с Кудасовым будет проще, но, уточнив по буквам, он с удивлением выяснил, что некий безвестный чиновник записал в загранпаспорте Кудасова фамилию с двумя «с». Kudassov! Логика российского чиновника – это нечто!

Паспортные данные частного детектива Андрея Кравцова Тавров хранил в записной книжке: Кравцов часто и с удовольствием ездил по его поручениям. Уточнив информацию, Тавров перезвонил в турагентство. Продиктовав паспортные данные и узнав сумму заказа, он спросил:

– Вы до скольких работаете? До шести? Очень хорошо, я подъеду к концу дня, подпишу договор. Да, договор на Кайтелер и Кудасова подпишу я. На Кравцова оформите отдельную бумагу, он ее сам подпишет. Я оба договора оплачу наличными. Ах, тогда скидка выйдет? Отлично! До встречи!

Кравцов залпом выпил принесенное официантом пиво, вытер пот со лба и позвонил Кравцову:

– Андрюша, здравствуй! Загранпаспорт ты не потерял? Все тот же, с которым ты ездил полгода назад в Испанию? Отлично! В субботу ты летишь в Черногорию на две недели. Отдохнешь, искупаешься, позагораешь, сливовицы попьешь! Какой еще клиент?! Подождет две недели, а не захочет ждать, я оплачу тебе неустойку. Понял? Так что выбрось клиентов из головы и готовься к поездке. Понаблюдаешь за двумя молодыми людьми. Их надо подстраховать, понятно? Я покажу их тебе в аэропорту. Подходить не буду: сам нас увидишь, они тем же рейсом летят, а я их провожаю. А сейчас найди в Интернете адрес «Экстрагрейт турс», подъедешь туда сегодня до шести и оформишь договор. Деньги я передам лично директору агентства, ты просто договор подпишешь.

Тавров съел пару пирожков и помчался в банк, снимать с личного счета деньги на поездку. Дожил: заказное расследование ведет на свои деньги, а главным подозреваемым считает своего клиента! Эх! Если дело так и дальше пойдет, то вылетит его детективное агентство в трубу!

Завершив дела в турагентстве, Тавров позвонил Сергею Шанцеву, специалисту по прослушиванию и системам видеонаблюдения:

– Сережа, здравствуй! Слушай, я сейчас дам тебе адрес, квартиру одну надо срочно поставить на видео– и аудиоконтроль. И сигнализацию вывести на мобилу. Да, я знаю, сколько это стоит. Меня волнуют сроки. Сегодня сможешь приступить? Нет, через час. Хорошо, через полтора. Записывай адрес…

Закончив разговор, Тавров немедленно позвонил Кудасову.

– Влад, часа через полтора-два приедет специалист и поставит твою квартиру на контроль и прослушку. Что значит – «зачем»?! Ты думаешь, что у Бьянки дома простые домушники побывали? Специалиста сначала в «глазок» рассмотри, потом впускай. Мужчина лет сорока, рост около 180 сантиметров, лысеющий шатен, глаза голубые. А главное, у него такой шрам характерный, раздвоенный, через лоб и щеку – не ошибешься. Отзвонись, когда специалист работу закончит. Хорошо?

– Нет, Валерий Иванович! – взорвался Кудасов. – К черту вашего специалиста! Я не позволю никому меня прослушивать и проглядывать, даже если речь идет о моей собственной безопасности. Вам понятно? Вот я уеду, так ставьте здесь хоть сто видеокамер, а пока я здесь – нет, нет и еще раз нет! Вам понятно?

– Ладно, Влад, хорошо, – пошел на попятную Тавров. – Как только вы с Бьянкой уедете, тогда и займемся твоей квартирой. Договорились?

– Договорились… – проворчал Влад.

Тавров позвонил Шанцеву и сказал, что все откладывается до субботы. Едва он закончил разговор, как тут же позвонила Бьянка.

– Валерий Иванович, я никуда не поеду! – заявила она, и по ее голосу Тавров понял: девушка готова разрыдаться.

– Господи! Да что случилось, Бьянка?

– Я никуда не поеду, я должна немедленно вернуться в Петербург!

Час от часу не легче!

– Валерий Иванович! Вы слышите? Я никуда не поеду, я возвращаюсь в Петербург!

– Да слышу я, слышу! – проворчал Тавров. – Господи, Бьянка! Объясни, что случилось?!

– Валерий Иванович! Хочу вам напомнить, что я все-таки женщина!

– Ну, я в этом никогда не сомневался! – заверил ее Тавров.

– А как я могу поехать за границу, если у меня с собой нет даже купальника?! – вопросила Бьянка. – И неужели я могу ехать в дальнее путешествие в этих джинсах и блузке?!

«Легко!» – чуть было не ответил Тавров, но вовремя одумался: многолетний опыт общения с Ленорой отучил его от подобных скоропалительных суждений.

– Бьянка, милая! – проникновенно промолвил Тавров. – Но ведь купальник и все прочее легко можно купить в Москве. Деньги у тебя есть?

– У меня есть кредитка. Но дело вовсе не в этом. Ведь я должна выбрать, а в магазине все выглядит не так… Короче, мне нужно потом дома все перемерить и решить, что же я возьму с собой. И где я буду примерять купальники? В этом кудасовском гадюшнике?!

Тавров отчетливо расслышал в трубке протестующий рык Кудасова и примирительно предложил:

– Ну, давай я сниму тебе номер в гостинице.

– Валерий Иванович! – воскликнула Кайтелер. – Вы все никак не поймете! Я привыкла покупать себе вещи вместе с человеком, с которым можно посоветоваться. В Питере я всегда ходила по магазинам с соседкой, тетей Элей, а в Москве у меня никого нет… Короче, я еду в Питер!

Да что же это за санкт-петербургский снобизм! Тавров едва сдержал возмущение. Но быстро взял себя в руки и вкрадчиво произнес:

– Бьянка, лапонька! Я тебе перезвоню минут через десять. Обещаю, что немедленно решу эту проблему. Будь на связи!

Тавров дал отбой и откинулся на спинку кресла. Нет, с женщинами совершенно невозможно иметь дело, даже если они умницы и красавицы, студентки и спортсменки… и так далее. Даже Ленора, которую он знает целую вечность, и то бывает совершенно невыносима! Ленора… Ленора? А это мысль!

Тавров немедленно набрал номер Леноры. Он вкратце объяснил ситуацию, и Ленора с энтузиазмом откликнулась на предложение принять активное участие в экипировке несчастной Бьянки.

– Разумеется, Валера, я помогу девушке. Бедняжка, как же ей тяжело в окружении сплошных мужланов! И как ты мог не предложить ей мою помощь сразу?

– Ленора, но ведь ей всего-то нужно съездить по делам на пару недель в другую страну, – попытался возразить Тавров. – Что тут огород городить?

– Как можно быть таким ограниченным?! – поразилась Ленора. – Это только ты можешь поехать за границу в том, в чем каждый день ходишь на службу, а потом загорать на пляже в семейных трусах!

– Ленора! У меня нет семейных трусов! – обиделся было Тавров, но и в праве на возмущение ему было бескомпромиссно отказано.

– Неправда! Они у тебя есть, только ты их почему-то называешь шортами! – напомнила Ленора. – Диктуй мне адрес, и я немедленно еду к твоей несчастной Бланке и забираю ее на шопинг.

– Ее зовут Бьянка, – вздохнул Тавров. – А адрес… Записывай!

Тавров перезвонил Кудасову и сказал:

– Все в порядке. Сейчас к вам приедет моя знакомая. Она берет Бьянку на себя.

– Честно? – несказанно обрадовался Кудасов. – С меня бутылка коньяка!

– Две! – потребовал Тавров. – Поскольку Ленора наверняка уговорит Бьянку пожить до отъезда у нее, и ты сможешь вернуться к здоровой холостяцкой жизни.

– Три! – пылко пообещал Кудасов. – Если это окажется правдой!

Итак, инцидент был исчерпан, и Тавров подумал, что неплохо бы отвлечься. Он уже готов был с облегчением вздохнуть, как вдруг зазвонил телефон.

Проклятье! День телефонного общения сегодня, что ли?! Надо было посмотреть гороскоп…

– Да!

Это была Катя.

– Валерий Иванович! Я оплатила счета! – звонким, но официальным голосом сообщила она. – Сейчас мы пока никому ничего не должны, но на балансе агентства осталось пятьсот двадцать пять рублей. А завтра у меня получка. Что скажете?

– Хм… кхе, – откашлялся Тавров. – Катенька, я вот что подумал: конец лета, время урожая, все такое… Как там твоя мама на даче справляется? Не представляю. Тяжело ведь ей одной! Может, возьмешь отпуск? Пока за свой счет, разумеется… Но как только появятся деньги, ты без всякого промедления получишь отпускные и отправишься в настоящий отпуск! Как тебе такой вариант?

– На дачу? Огурцы в банки закатывать?! – ужаснулась Катя. – Ну уж нет! Так просто вам от меня не избавиться! Я буду добросовестно отсиживать в офисе от звонка до звонка, пока вы не разбогатеете и не расплатитесь со мной до копеечки! Понятно?!

– Да, моя драгоценность! – поспешил согласиться Тавров. – Обещаю тебе, что на днях деньги поступят!

– Ну-ну, – неопределенно проворчала Катя.

«Сегодня женщины из меня натурально веревки вьют!» – с досадой подумал Тавров, положив телефонную трубку.

Впрочем, Катя абсолютно права! Пора потребовать от фра Арнольдо оплаты хотя бы текущих расходов. Тавров вновь схватил мобильник и нашел номер Далинского.

– Здравствуйте, Владимир Петрович! Хотел бы поговорить с вами об оплате накопившихся расходов. Да, отчет готов. Да, разумеется, я могу встретиться с фра Арнольдо. Ведь он просил сутки для принятия решения? Где встретимся? Когда? Сейчас запишу.

Далинский назначил встречу на завтра, на два часа дня. Место встречи несколько удивило Таврова: летняя веранда ресторана, расположенного в здании Московского областного театра юного зрителя в Царицыне. Впрочем, сейчас в связи с реконструкцией Царицынского парка там очень оживленно, и белым днем в парке вряд ли следует ожидать неприятностей. Хотя все равно надо захватить с собой Кравцова. Пусть-ка запомнит в лицо фра Арнольдо и Далинского.

Тавров немедленно связался с Кравцовым и договорился с ним о подстраховке.

Тавров прибыл на место встречи за полчаса до назначенного времени, чтобы самому выбрать столик. Кравцов уже сидел поблизости с видом отдыхающего и потягивал пиво. Тавров выбрал место на небольшой веранде, стилизованной под ладью, и стал ждать фра Арнольдо.

Фра Арнольдо подъехал на черном «бумере» точно в назначенное время. Тавров помахал ему рукой, привлекая внимание. «Бумер» удалился в сторону Прохладной улицы, а фра Арнольдо вместе с Далинским направились к Таврову. Фра Арнольдо, видимо по случаю солнечной погоды, надел черные очки.

Расположившись за столиком, Далинский сделал заказ. Когда официант отошел, Тавров спросил:

– Фра Арнольдо связался с генеральным капитулом Ордена?

– Да, – утвердительно кивнул Далинский. – Ему расширили полномочия. Но есть один нюанс: нам надо пересмотреть договор в плане уточнения ваших обязанностей, а также конкретизации сроков и форм отчетности.

– Нет проблем, – согласился Тавров. – Но вначале вам следует возместить мои затраты. Я подготовил отчет.

И Тавров передал бумаги Далинскому. Фра Арнольдо, не шевелясь, взирал на происходящее сквозь непроницаемые стекла темных очков. Стекла были странные: абсолютно черные и непрозрачные, без бликов – казалось, что это не очки, а два бездонных провала на лице доминиканца.

Далинский просмотрел бумаги, положил их перед фра Арнольдо и что-то сказал. Тот сделал пренебрежительный жест рукой и бросил короткую фразу.

– А отчет по результатам? – спросил Далинский.

– О результатах я вам рассказал в прошлый раз, – ответил Тавров. – С тех пор практически ничего не изменилось. И давайте решим вопрос с оплатой, а то разговор не получится.

– Вам наличные или перевести деньги на счет? – осведомился Далинский.

– Лучше наличные, и желательно – в евро, – деловито предложил Тавров, сообразив, что для поездки в Черногорию понадобится много европейской валюты.

– Это можно, – согласился Далинский. – У фра Арнольдо есть с собой соответствующая сумма в евро.

– Передайте их мне, по возможности, незаметно, – сказал Тавров. – Это ради нашей безопасности: тут не самый благополучный в криминальном отношении район Москвы.

– Да, я понимаю, – согласился Далинский и передал Таврову пластиковую папку. Тавров приоткрыл ее: там лежала пачка евро.

– А вот расписка в получении, – протянул Далинский заполненный на двух языках, русском и итальянском, бланк. – Впишите от руки свои данные, полученную сумму, поставьте подпись и дату.

Тавров заполнил бланк, расписался и вернул бумагу Далинскому.

– Отлично! Взаимное доверие – ключ к успеху, – констатировал Тавров. – А как насчет раскрытия тайн Ордена? Ватикан дал добро?

– Прежде посмотрите новый договор, – напомнил Далинский и положил на стол несколько листов бумаги, скрепленных степлером. Тавров взял договор в руки, но тут произошло нечто совершенно неожиданное и необъяснимое.

Фра Арнольдо внезапно протянул руку и прижал к столу ладонь правой руки Таврова – тыльной стороной вниз. Это продолжалось несколько секунд: фра Арнольдо прижимал пальцы оторопевшего от неожиданности Таврова к столешнице. Затем фра Арнольдо отпустил его руку, забрал договор, сложил его в несколько раз и спрятал в карман.

– Что это означает? – изумился Тавров.

Фра Арнольдо бросил короткую фразу и поднялся с места.

– Фра Арнольдо передумал, – пояснил Далинский. – С этого момента наш предыдущий договор считается аннулированным, а заключение нового договора фра Арнольдо полагает нецелесообразным. Компенсацию расходов вы получили, так что позвольте откланяться. Ах да… – Далинский положил на стол две тысячерублевые купюры. – За две порции шашлыка из осетрины и вино. Шашлык можете съесть сами, а мы с фра Арнольдо очень торопимся. Всего хорошего, Валерий Иванович!

Ошеломленный Тавров молча проводил их взглядом. Фра Арнольдо и Далинский вышли на улицу, сели в подъехавший «бумер» и уехали в сторону центра.

Официант принес три порции шашлыка из осетрины и удивленно уставился на сидевшего в одиночестве за столом Таврова.

– Кружку пива и счет, – сказал Тавров.

Официант удалился.

За столик к Таврову подсел Кравцов.

– Какие будут дальнейшие указания, Валерий Иванович? – спросил он.

– Осетрину будешь? – вместо ответа мрачно поинтересовался Тавров. – Халява, сэр!

– А зачем же добру пропадать? Ни к чему это, – резонно рассудил Кравцов и с аппетитом принялся поглощать осетрину.

– Ладно, мне пора, – поднялся из-за стола Тавров. Он бросил на стол деньги и сказал Кравцову: – Дальше действуй, как договорились. Встретимся в аэропорту.

Тавров безуспешно ломал голову: в чем причина неожиданной смены настроения фра Арнольдо? Во время их прошлой встречи произошло нечто похожее: почти готовый к тому, чтобы раскрыть хотя бы часть орденских тайн, фра Арнольдо в последний момент изменил решение. Но тогда дал маху Кудасов со своими инопланетными теориями: одной фразой показал доминиканцу, что они не представляют себе истинного значения артефактов, хотя Тавров уже почти заставил фра Арнольдо поверить в это. Ну а сейчас? Ведь Тавров ничего такого не говорил. Но прокол явно имел место быть… В чем же дело?

И Тавров решил посоветоваться с Ефросиньей. Он дошел пешком до станции метро «Царицыно», поймал там машину, благо располагал теперь денежными средствами, и поехал в новый загородный дом своей доброй знакомой.

Уже подъезжая к месту, Тавров спохватился, что не предупредил хозяйку о своем визите. Он торопливо достал мобильник и набрал номер Ефросиньи. Она ответила сразу:

– Здравствуй, Валера!

– Ефросинья, я к тебе еду… уже почти приехал. Извини, что так спонтанно, – смущенно сообщил Тавров. – Очень нужен твой совет.

– Хорошо, Валера. Я предупрежу охрану, чтобы тебя сразу пропустили, жду на веранде.

Когда Тавров поднялся по ступенькам на летнюю веранду дома, там уже был накрыт стол для чаепития. Ефросинья, увидев Таврова, отложила в сторону толстую книгу, которую читала в ожидании гостя, и сказала, радушно улыбаясь:

– Вовремя, Валера, очень вовремя! Чай заварился, наливай себе. Бери лимон, очень хорошие лимоны мне с Кубы привезли. Попробуй! И рассказывай потихоньку, не торопясь, что у тебя приключилось.

И Тавров поведал Ефросинье о своей неудачной встрече с фра Арнольдо.

– И главное, совершенно непонятно, почему доминиканец так решительно прекратил со мной сотрудничество? Я склоняюсь к тому, что фра Арнольдо самостоятельно нашел Брена – это если предполагать, что он действительно хотел его найти. Или же он убедился, что Брена действительно разыскать невозможно и нет никаких указаний на причастность фра Арнольдо к его исчезновению, если он действительно виновен в этом. Других вариантов я не вижу.

– Есть и третий вариант, Валера, – промолвила Ефросинья. – Тебе не приходит в голову, что фра Арнольдо мог прекратить с тобой отношения потому, что получил информацию, делающую невозможным ваше дальнейшее сотрудничество?

– Не понял! – удивился Тавров. – Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду твой вынужденный визит в Тот мир, – пояснила Ефросинья. – Что, если кто-то проинформировал фра Арнольдо об этом твоем вояже?

– Но кто?! – воскликнул Тавров. – Если так, то ты должна это знать. Ведь ты же ясновидящая!

– Я наблюдаю за Пограничной Зоной, отслеживаю все контакты обитателей Этого мира с обитателями Того мира. И могу тебя уверить, что, с тех пор как ты занялся поисками Виктора Брена, я взяла под контроль трансзонные контакты и ничего подозрительного не обнаружила. Властные демоны словно притаились, окутались дымовой завесой. Есть обычные мелкие каверзы, контакты от скуки с доморощенными колдунами и ведьмами, но ничего значимого и интересного. И уж точно никто не входил в контакт с фра Арнольдо и его замкнутой кастой внутри Ордена Проповедников.

– Но как же тогда? – растерялся Тавров. – От кого он мог узнать о моей встрече с Великим Герцогом Тьмы?

– Есть одно такое существо, – улыбнулась Ефросинья. – И ты его знаешь.

– Хозяин Сонной Тропы?! – воскликнул Тавров.

– Вот именно! Ведь он – единственный из обитателей Того мира, который по ночам беспрепятственно может явиться к любому жителю Этого мира. Его не надо вызывать, и единственный способ избежать общения с ним – не спать, никогда не спать. А если учесть, что в какой-нибудь точке Земли в любое время царит ночь, то он в Этом мире проводит гораздо больше времени, чем в Том.

– Но кто мог его послать? Неужели он рассказал все фра Арнольдо по собственной инициативе?

– Вряд ли, – ответила Ефросинья. – Скорее всего, его попросил об этом тот, кому в Том мире нельзя отказать. Возможно, это всего лишь проявление конфликтов и интриг во властных кругах Того мира. Все возможно, Валера! И пока мы можем только строить догадки на эту тему.

Ефросинья допила чай из чашки и поставила ее на блюдце. Потом спросила:

– Скажи, Валера, а фра Арнольдо был в темных очках?

– Да, – подтвердил Тавров. – А как ты догадалась? Я ведь об этом не говорил.

– Опиши мне их, – попросила Ефросинья.

– Солнцезащитные, среднего размера. И очень странные стекла: абсолютно черные, не дают бликов. Такое впечатление, что на лице – просто бездонные провалы.

Ефросинья встала:

– Пойдем в дом, Валера. Я тебе покажу кое-что.

Они вошли в дом, поднялись на второй этаж и прошли в кабинет Ефросиньи. Ефросинья открыла ящик древнего бюро красного дерева и достала оттуда точно такие же очки, как у фра Арнольдо.

– Откуда они у тебя?! – изумился Тавров.

– Это другая пара таких же очков, – ответила Ефросинья. – Большая редкость, старая работа. Даже и не скажу, есть ли сейчас мастера, которые сделали бы такие очки. В них особое стекло, Валера.

– Это я уже понял. А в чем его особенность?

– Их можно сравнить с прибором ночного видения. Только тот улавливает лишь невидимое глазу инфракрасное излучение и делает предметы зримыми. А это стекло позволяет видеть излучения, характерные для обитателей Того мира. При их помощи можно, например, увидеть привидения днем и многое другое. Делал такие очки когда-то один мастер в Санкт-Петербурге. Он же и назвал их «Очи Вия». Хочешь увидеть то, что наблюдал фра Арнольдо?

Ефросинья протянула очки Таврову, и он их немедленно надел. Он думал, что ничего не увидит сквозь такие темные стекла в помещении, но с удивлением обнаружил, что выглядевшие абсолютно черными стекла совсем не затемняют для глаз внешний мир. Наоборот, Таврову даже показалось, что вещи приобрели какую-то особую четкость.

– Что ты видишь, Валера? – спросила Ефросинья.

– У тебя на книжном шкафу сидит сова, – удивленно сообщил Тавров. – А ведь только что ее не было!

Он даже приподнял очки, чтобы убедиться в этом. И действительно, без очков он не видел на шкафу никакой совы.

– Это вовсе не сова, Валера, – возразила Ефросинья. – Впрочем, не отвлекайся, а лучше посмотри на свою правую ладонь.

Тавров послушно взглянул и чуть не вскрикнул от удивления: на ней четко проступило светящееся изображение круглой печати с замысловатым рисунком и латинской надписью между двумя окружностями: «Asmoday».

– Это память о рукопожатии Великого Герцога! – воскликнул Тавров. – Так вот что увидел фра Арнольдо. Он решил, что я работаю в интересах Тьмы, и потому отказался иметь со мной дело. Вот оно что!

Раздосадованный Тавров снял очки и, помолчав, заметил:

– Но ведь кто-то его предупредил, раз он пришел на встречу в очках. Ведь раньше он приходил без них! Он просто убедился в том, о чем ему поведал таинственный доброжелатель.

– Да, похоже на то, – согласилась Ефросинья.

– Полезная штучка, – вздохнул Тавров, протягивая очки Ефросинье. Но она не взяла их.

– Оставь себе, Валера, – посоветовала Ефросинья. – Глядишь, и пригодятся!

– Спасибо! – поблагодарил Тавров. Он достал из кармана футляр, вынул оттуда обычные солнцезащитные очки и спрятал их в карман, а в футляр бережно вложил «Очи Вия». – Теперь я смогу узнать гораздо больше!

– Не благодари меня, Валера! – грустно отозвалась Ефросинья. – За такие вещи не благодарят, ибо никто не знает, какой стороной обернется Знание.

Приехав домой, Тавров позвонил Леноре, чтобы узнать, как обстоят дела с экипировкой Бьянки.

– Валера, раз за дело взялась я, то все будет благополучно! – с обычной своей безапелляционностью заявила Ленора. – И не отвлекай девочку: мы укладываем чемодан, а ей ведь ехать почти среди ночи. Ведь надо же придумать такую пытку: отлет в шесть пятьдесят утра! Значит, в аэропорту ей надо быть в четыре. Надеюсь, машину ты обеспечишь?

– Безусловно! – заверил Тавров.

Как человек, привыкший к любому делу подходить основательно, Тавров полез в он-лайн табло прибытия-отправления рейсов и с удивлением обнаружил, что упоминаний о рейсе Москва – Тиват там нет. Странно, ведь подобная информация появляется минимум за двенадцать часов до отлета!

Когда нужное указание наконец появилось на табло, выяснилось, что рейс перенесли на одиннадцать часов утра. Тавров позвонил Леноре и сказал, что Бьянка может спокойно отправляться спать. Потом еще минут десять он выслушивал рассуждения Леноры насчет того, что только легкомысленные люди могут летать чартерами, причем свои тезисы Ленора подкрепила несколькими убедительными примерами. Затем Тавров позвонил Кудасову и сообщил ему о переносе рейса.

– Очень хорошо! Хоть поспать удастся! – обрадовался Кудасов. Тавров сказал, что заедет за ним утром на такси, и предупредил, что привезет с собой специалиста по установке средств аудио– и видеоконтроля. Созвонился с Кравцовым и Шанцевым, заказал на шесть утра такси и с чувством выполненного долга прилег вздремнуть, предусмотрительно поставив два будильника на пять часов утра.

Будильники не подвели, и Тавров в шесть утра уже был готов к выходу. Он уточнил через он-лайн табло, что рейс больше не переносился, и спустился к ожидавшей его машине. Тавров забрал от Леноры Бьянку, тащившую приличных размеров чемодан на колесиках, затем подхватил на Ленинградке сонного Шанцева с огромной сумкой, после чего поехал к Кудасову. Там они оставили Шанцева в квартире Кудасова, договорившись, что после установки шпионских штучек и сигнализации он оставит ключи Кате. И, наконец, направились в аэропорт.

Там их ожидало известие о переносе рейса – уже на тринадцать часов. Из-за очередного изменения регистрация все не начиналась, и на легкомысленных бедолаг, опрометчиво приехавших в аэропорт к четырем часам утра, страшно было смотреть.

Тавров увидел Кравцова и обратил его внимание на Кайтелер и Кудасова. Убедившись, что Кравцов их зафиксировал, Тавров отправился на улицу – подышать воздухом. Ярко светило солнце, Тавров полез за солнечными очками. Только открыв футляр, он вспомнил, что там лежат «Очи Вия». Впрочем, надев очки, он обнаружил, что они прекрасно защищают глаза от яркого солнца. «Умная штучка, однако!» – подумал Тавров и тут вдруг увидел тех, кого меньше всего думал здесь встретить: фра Арнольдо и Далинского. Они вышли из уже знакомого Таврову черного «бумера» в сопровождении крупного мужчины в черном костюме, тащившего два здоровенных чемодана.

Тавров сдвинул очки на темя и направился навстречу старым знакомым. У Далинского при виде Таврова ощутимо вытянулось лицо; фра Арнольдо же, невзирая на отсутствие скрывающих взгляд темных очков, сохранил невозмутимый вид. Они так бы и прошли мимо Таврова, если бы тот не загородил им дорогу, воскликнув:

– О-о! Бывшие клиенты! Какая неожиданная встреча! Какими судьбами?

– Мы с фра Арнольдо летим в Дубровник, – растерянно сообщил Далинский. Фра Арнольдо метнул в его сторону сердитый взгляд, затем искоса глянул на стоявшего за его спиной громилу с чемоданами. Тот поставил кладь на асфальт и, отодвинув в сторону Далинского, хотел было вклиниться между фра Арнольдо и Тавровым. Но Тавров упредил его намерение. Он радостно схватил руку фра Арнольдо и заключил ее в плен дружеского рукопожатия, приговаривая:

– Замечательно! Представляю, как сейчас хорошо на Адриатике! Счастливого пути!

При этом его пальцы плавно скользнули к запястью руки фра Арнольдо, и тот не успел опомниться, как Тавров ловко развернул его руку ладонью вверх. Одновременно Тавров тряхнул головой, и очки, съехав с темени, заняли свое место на переносице.

Немая сцена продолжалась несколько секунд: фра Арнольдо замер в оцепенении от внезапного натиска; громила нерешительно мялся, растерянно созерцая искреннее проявление чувств незнакомца; Далинский стоял с раскрытым ртом, ничего не понимая, а Тавров продолжал сжимать правую руку фра Арнольдо, дружески похлопывая его другой рукой по плечу и рассыпаясь в любезностях. Однако замешательство фра Арнольдо продолжалось всего лишь секунды три-четыре, после чего он сердито вырвал свою руку. Громила вежливо, но твердо отодвинул Таврова в сторону, и фра Арнольдо вместе с Далинским прошествовали в здание аэропорта.

Когда они скрылись за стеклянными дверями, Тавров достал записную книжку и принялся лихорадочно зарисовывать то, что зафиксировала его цепкая память.

– Извините, огонька не найдется? – раздался рядом голос Кравцова. Тавров достал зажигалку и дал ему прикурить.

– Помнишь этих двоих? – вполголоса спросил Тавров. Кравцов едва заметно кивнул.

– Это доминиканец фра Арнольдо, по документам гражданин Италии Адриано Палетти. Громила не в счет, а вот третий – профессор Владимир Петрович Далинский, он при монахе в качестве переводчика. Летят в Дубровник, в Хорватию, но это рядом с Черногорией, так что не исключено, что еще повстречаешься с ними. Все, иди!

– Спасибо! – громко поблагодарил Кравцов и, дымя сигаретой, встал возле урны.

Тавров вернулся в зал. Народ у стойки «Красэйр» засуетился: наконец началась регистрация на рейс. Тавров увидел, что на чемодане Кравцова стоит дамская сумка, а рядом – чемодан поменьше, и все это по мере движения очереди усердно перемещает упитанная крашеная блондинка лет сорока. Тавров усмехнулся: ишь, уже компанию себе подобрал, приглядеть за вещами. И в этот момент зазвонил телефон. Тавров глянул на дисплей: звонил Шанцев. Ага, управился с работой в квартире Кудасова, рапортует… Молодец!

Тавров нажал на кнопку вызова и весело осведомился:

– Ну что, закончил работу?

– Да как сказать… – неопределенно ответил Шанцев. – Тут такое дело, Валерий Иванович: квартиру уже кто-то прослушивает, а возможно, и проглядывает. Закладку я там нашел.

Тавров почувствовал, как мгновенно вспотел: словно волна прошла по телу.

– Какую закладку, Сережа? – спросил он внезапно охрипшим голосом.

– А микрофон, – ответил Шанцев. – Решил я поставить микрофон в кухне, выбрал место, полез… А там – бац! Микрофончик-то уже стоит. Я думаю, что закладочка эта не единственная. Но я решил не светиться, а немедленно отвалил. Правда, я на двери метку оставил и через часок вернулся: вроде как забыл книгу. Это я специально сделал: на случай, если у них там видеокамеры стоят. Если видеокамеры, тогда они где-то рядом должны быть. Увидели бы, что я одну закладку обнаружил, и поспешили бы камеры снять сразу. Но метка на месте оказалась. Вот я и звоню: мне вернуться в квартиру, снять остальные закладки и поставить свою аппаратуру или как?

– Или! – принял решение Тавров. – Больше туда не суйся, отдыхай. В понедельник ключи отвезешь ко мне в офис и отдашь Кате. Все, до связи.

Тавров быстро вернулся в зал. Кравцов уже прошел регистрацию и любезничал с дамой, сторожившей его чемодан. Тавров прошел мимо него, почесывая правое ухо. Кравцов понял знак и через пять минут встретился с Тавровым в туалете.

– Что случилось, Валерий Иванович? Только быстрее, у меня очередь подходит.

Тавров в двух словах обрисовал ему положение.

– Вы полагаете, что парню и девушке в Черногории может угрожать опасность? Тогда им не следует лететь, – предложил Кравцов. – Они еще не прошли регистрацию, так что не поздно вернуться в город, не привлекая ничьего внимания.

– Умный какой! – недовольно отозвался Тавров. – Если бы их хотели прихлопнуть, то давно сделали бы это в Москве. Тебя-то я для чего посылаю в Монтенегро? Бальзаковских дам развлекать?

– Ну, это вы зря насчет дамы, – обиделся Кравцов. – Прикрытие идеальное. И на месте не проблема с ней распрощаться: я ведь ее выбрал, потому что она в Петроваце отдыхать будет, а не в Будве.

– Ладно, конспиратор, иди, – примирительно сказал Тавров. – А то дама волнуется. Короче, ты понял, что там придется смотреть в оба? И не подставляйся, что бы ни случилось: ты там – мои глаза и уши, а не агент ноль-ноль-семь.

Тавров чувствовал себя очень неуютно: вся его конспирация насмарку, если в квартире Кудасова стояла прослушка. Какой-то неведомый противник в курсе того, когда и зачем отправляются в Черногорию Кайтелер и Кудасова. Кто поставил микрофон – а возможно, и видеокамеры – в квартиру Кудасова? Фра Арнольдо или Варежко? Что ждет в Черногории Кайтелер и Кудасова: просто слежка за каждым их шагом или смертельная опасность?

Тавров достал записную книжку и взглянул на торопливо набросанный карандашом рисунок. В принципе все логично. Надо посоветоваться с Ефросиньей, возможно, и с графом и начинать решительные действия.

Кайтелер с Кудасовым прошли таможню через зеленый коридор, затем паспортный контроль и оказались в стерильной зоне. Однако рейс внезапно перенесли на час, и, судя по всему, это было не последнее изменение расписания: самолет, который должен был переправить их в Черногорию, даже еще не прибыл в Домодедово.

– Пора перекусить, – предложила Кайтелер. Они отправились в кафе.

Часам к пяти дня наконец объявили посадку на рейс до Тивата.

– Даму пропустить к окошку? – галантно поинтересовался Кудасов.

– Сядем, как указано в посадочных талонах, – ответила Кайтелер. – У тебя какое место? Эйч? Значит, ты и сядешь у окна.

Когда самолет выехал на взлетную полосу, Кудасов торопливо перекрестился. Завыли турбины, пассажиров вдавило в спинки кресел: самолет начал разбег. Кайтелер посмотрела на Кудасова. Он сидел с закрытыми глазами, на побелевшем лбу выступили капли пота. «Да он летать боится!» – подумала с удивлением Кайтелер. Она-то не боялась самолетов. Она вообще ничего не боялась. В минуты напряжения или опасности она чувствовала только прилив энергии и здоровую злость.

Аэропорт Тивата работал только до семи часов вечера, поэтому задержавшийся из-за переносов рейса самолет сел в аэропорту Подгорицы. Невзирая на испытанный в полете страх, Кудасову удалось благополучно спуститься на землю, получить багаж и погрузить его в автобус туркомпании «Р-турс», которая арендовала чартер. Наконец он, отдуваясь, уселся рядом с Кайтелер.

– Надеюсь, ты поставил чемоданы поближе к люку? – поинтересовалась Кайтелер.

– Да какая тебе разница! – воскликнул с досадой Кудасов. – Ведь все равно мне доставать!

– Успокойся, милый! – игриво шепнула ему на ухо Кайтелер. – Зато мы очень похожи на мужа и жену, что весьма способствует конспирации.

По дороге из Подгорицы в Будву автобус попал в пробку недалеко от Цетинье: как выяснилось, из пропасти доставали свалившийся туда вместе с пассажирами автомобиль.

В начале десятого вечера по местному времени Кайтелер и Кудасов высадились на автобусной площадке возле гостиницы «Славянский пляж» в Будве. Там их уже ждал серб Мирко, довольно сносно говоривший по-русски. Это был несомненный плюс, а вот местонахождение гостиницы Кайтелер отнесла к минусу: они шли минут десять по улице, таща за собой гремящие колесиками по асфальту и плиткам тротуаров чемоданы. Наконец, свернув за угол, они оказались у входа в виллу «Аззуро». Мирко выдал Кайтелер ключи от апартаментов.

Апартаменты состояли из одной комнаты в двадцать пять квадратных метров с французской кроватью и раскладным диваном. Помимо этого, в комнате были сплитсистема, телевизор и столик: на столике стояла бутылка вина «Вранац» – подарок от администрации. В нише на входе расположились мойка с электроплиткой и холодильником. Дверь из комнаты вела в санузел. Кроме того, при номере имелась довольно большая терраса.

– Ну, вот! – скривилась Кайтелер. – Я рассчитывала на отдельную спальню! Ладно, ляжешь на диване, он широкий. Располагайся, а я пошла в ванную.

После завтрака Кайтелер позвонила профессору Вулановичу и договорилась о встрече. Вуланович назначил ее на три часа дня, в ресторане «Чикен».

– Вы его легко найдете, – заверил он Кайтелер. – Пройдете по набережной до трехэтажного портового здания. Войдете в старый город через вторые от здания ворота, сразу за ними во дворике слева располагаются столики ресторана «Чикен». Если вдруг начнется дождь, то укройтесь в помещении.

Выйдя на улицу из гостиницы, Кайтелер и Кудасов в недоумении вертели в руках карту города, пытаясь разобраться: куда же им идти? На их счастье, проходившая мимо пожилая пара из России объяснила, как добраться до Старого города. На словах все выглядело просто, однако весь путь под палящим не по-осеннему солнцем занял минут пятьдесят.

Они нашли наконец ресторан «Чикен» и с облегчением уселись за столик под виноградной лозой. Тут было тенисто и прохладно. К ним сразу подошел пожилой мужчина с седыми густыми волосами и осведомился:

– Прошу прощения! Вы госпожа Кайтелер? Очень рад! Я профессор Илия Вуланович.

Профессор уселся рядом с ними и порекомендовал взять жареную свинину с гарниром под названием «вешалица». Кайтелер и Кудасов сделали заказ и приступили к делу.

– Нас интересуют две вещи, – сказала Кайтелер профессору. – Где находится принадлежавший Паповичу артефакт в виде металлической пластины и где материалы о деятельности находившейся в Которе во время войны эсэсовской части?

– Об интересующем вас артефакте ничего не могу сказать нового, – развел руками профессор. – В музеях Будвы нет ничего подобного. Скорее всего, пластина вместе с крестом действительно была положена в гроб Паповича. Я могу показать вам захоронение, но не знаю, что это вам даст: получить разрешение на вскрытие могилы можно только при исключительных обстоятельствах. Что касается деятельности эсэсовцев в Которе, то они вели бои с партизанами, используя Котор в качестве своей базы, и покинули город на морском транспорте за два дня до входа в город армии Тито, то есть 19 ноября 1944 года. Грузились они в лихорадочной спешке и бросали какие-то ящики в море у причала. После войны ящики подняли: оказалось, что в них были боеприпасы: мины, гранаты, патроны. Короче, ничего интересного.

– А были ли среди поднятых ящиков металлические? – спросил Кудасов.

– Точно сказать не могу, – ответил профессор. – Но я догадываюсь, о чем идет речь.

Он открыл папку и достал оттуда помятый металлический лист, окрашенный с одной стороны в оливковый цвет. На листе четко виднелась сделанная белой эмалью эмблема размером с ладонь: щит с геральдическим цветком.

– Это эмблема дивизии ваффен СС «Карстегер», – пояснил профессор.

– Откуда это у вас? – воскликнул Кудасов, внимательно разглядывая пластину.

– После землетрясения в апреле 1979 года мы проверяли городские сооружения Котора, разрабатывая план восстановления города, – ответил Вуланович. – В стене бастиона Рива образовалась трещина в том месте, где стена примыкает к скале. Вывалился десяток камней, открыв узкий проход. Один из рабочих проник туда, чтобы определить масштабы повреждений стены, и обнаружил помещение с двумя замурованными входами. Один вход вел со стороны города: видимо, он шел из подвала какого-то дома. Он был полностью замурован бетонной стеной значительной толщины, поэтому мы не пытались ее вскрыть. Второй проход вел в складку скалы, густо поросшую кустарником, и был просто заложен камнями. Внутри помещения находились вскрытые деревянные ящики с бумагами и канцелярскими принадлежностями, немецкими картами Боки Которской, пишущей машинкой, небольшим сейфом, парой полевых телефонов, настольными лампами и прочими аксессуарами штабных работников: видимо, штабисты не успели эвакуировать свое имущество и бросили его, прихватив лишь самое необходимое. Бумаги были в плохом состоянии, и те, что нам удалось прочитать, оказались обычной штабной писаниной: рапорты, требования, распоряжения и приказы. Впрочем, большая часть была испорчена сыростью, и их просто выбросили. Все ящики были деревянными и лишь один – металлическим, из цинка, набитый стружкой и вощеной бумагой.

– То есть ящик был вскрыт? – уточнила Кайтелер.

– Да, совершенно верно, – подтвердил профессор. – Так же, как и все остальные. Я вырезал часть крышки вместе с эмблемой на память. Похоже, что эсэсовцы спрятали в замурованном помещении бастиона штабные документы и ящик с чем-то весьма ценным.

– Интересно, что же могло быть в цинковом ящике? У вас нет никаких мыслей на этот счет, профессор? – осведомился Кудасов.

– Нет, – ответил профессор. – Единственное, что могу сказать: люди, вскрывшие их, проникли в помещение значительно позже эсэсовцев. Там на полу был участок, покрытый грунтом: видимо, нанесло когда-то при затоплении. Так вот, на грунте четко просматриваются отпечатки немецких сапог, а поверх них – следы подошв спортивных ботинок. Наверное, какие-нибудь туристы обследовали руины крепости и наткнулись на эсэсовский склад.

– А что это были за туристы и когда примерно это произошло? – спросил Кудасов. – Можно хотя бы предположить?

– Туристические визиты в Котор стали модны в середине шестидесятых, – пояснил профессор. – Представляете, сколько народу там перебывало до 1979 года? Хотя, возможно, что и местные похозяйничали: после войны ходили упорные слухи о спрятанных немцами сокровищах.

– Папович не искал эти эсэсовские сокровища или что-нибудь в таком духе? – поинтересовалась Кайтелер.

– Нет, что вы! – рассмеялся Вуланович. – Бранислав был убежденным коммунистом, и если бы он получил хоть какую-то информацию об эсэсовских сокровищах, то немедленно сообщил бы об этом соответствующим органам. Даже когда он разочаровался в Тито и попал в опалу, он все равно остался коммунистом. В любом случае я бы знал, если бы он вел целенаправленные поиски чего-либо.

– Вот вы говорите, что он был коммунистом, и в то же время сказали, что его с крестом похоронили, – поддел профессора Кудасов.

– Этот крест был семейной реликвией, – пояснил Вуланович. – Со смертью Бранислава у него не осталось родственников, род пресекся, завещания он не оставил, вот потому реликвию и положили в его могилу.

– Когда нам можно будет съездить и посмотреть могилу Бранислава Паповича? – спросила Кайтелер.

– Да хоть сейчас, – предложил Вуланович. – Сразу после обеда, если желаете.

– Далеко это? – поинтересовался Кудасов. Он был явно не настроен после сытного обеда тащиться куда-то.

– Ехать никуда не надо, – ответил Вуланович. – Папович похоронен недалеко отсюда: не спеша, пешком можно дойти минут за пятнадцать. Если нет возражений, то после обеда и пойдем.

Вуланович вывел своих спутников улочками Старого города через ворота. Они неторопливо двинулись вдоль стандартных пятиэтажных домов по улице, все еще носившей имя Тито. Внезапно Вуланович свернул в проход между домами, и они очутились во дворе. Точнее, по логике, это должен был быть двор, но на самом деле это оказалось… кладбище. Между стандартными пятиэтажками центральной улицы и поднимавшимися по склону горы особняками расположилось небольшое кладбище с часовней.

– Вот здесь где-то, – сказал Вуланович.

Минуты две-три они бродили между могилами, пока профессор не остановился перед небольшой надгробной плитой с надписью: «Папович М. Бранислав, 19.04.18–12.02.79».

– Вот здесь и похоронен Папович, которого вы искали, – сообщил Вуланович.

– Большое спасибо вам, профессор! – поблагодарила его Кайтелер.

– Всегда рад вам помочь, – улыбнулся Вуланович. – Что еще я могу для вас сделать?

– Мы хотели бы завтра съездить в Котор, – сказала Кайтелер. – Как туда лучше добраться?

– Можно на автобусе, – ответил Вуланович. – Я покажу вам автостанцию. Еще можно взять такси, но если вас устроит поездка во второй половине дня, то я с удовольствием сам отвезу вас туда на машине.

– Ой! Вот спасибо большое! – обрадовалась Кайтелер. – Мы вам так благодарны за помощь! Что бы мы без вас делали?!

– Ну, значит, договорились! – подытожил Вуланович. – Ждите меня завтра в полдень у ресторана «Соле Мио». Видели, где конечная паровоза и стоянка такси? Это там.

Кайтелер уже обратила внимание на конечную остановку разъезжающего по пешеходной зоне от Будвы до Рафаиловичей маленького паровозика с крохотными вагончиками и согласно кивнула головой. Вуланович попрощался и ушел. Кайтелер посмотрела ему вслед, затем повернулась к Кудасову и с нетерпением спросила:

– Ну, что там твой прибор?

Кудасов возился с прибором: приседал, водил им по воздуху возле надгробия, отходил к соседним могилам. Наконец он произнес хриплым от волнения голосом:

– Ты знаешь, я не верил в это! Я и сейчас не до конца верю, но, если судить по показаниям прибора, очень похоже, что артефакт действительно находится в могиле Паповича.

– Влад, милый! – воскликнула Кайтелер и от избытка чувств радостно обняла Кудасова. – Вот он, последний артефакт! Теперь у нас их два! Представляешь? Целых два! Если нам удастся извлечь артефакт Паповича, а потом спрятать их в разных местах, то мы станем хозяевами положения! Звони, немедленно звони Валерию Ивановичу! Нет, я сама позвоню!

В это самое время Тавров сидел на веранде загородного дома Ефросиньи в обществе хозяйки дома и графа Данало.

– Зря, Валера, ты отправил молодых людей в Черногорию одних, – заметила Ефросинья. Она задумчиво поглаживала лежавший перед ней на столе артефакт, который перед отъездом оставил Таврову на хранение Кудасов.

– Но они же там не одни! – возразил Тавров. – Я направил туда человека, который будет наблюдать за ними и докладывать о каждом их шаге. Если за Кудасовым и Кайтелер кто-то будет следить, мой человек немедленно обнаружит «хвост» и тут же сообщит мне.

– А ты уверен, что дело ограничится только слежкой? – осторожно осведомился граф. Ефросинья вопросительно посмотрела на Таврова. Он досадливо поморщился и сказал:

– Да, все может быть, поэтому я задействовал свои связи в МВД. Павлов уже установил контакт с черногорской полицией. Но я согласен, что мне следует отправиться в Черногорию самому: судя по всему, развязка произойдет именно там.

Зазвонил мобильник. Тавров извинился, достал телефон, посмотрел на экран и коротко объяснил:

– Это Кайтелер… Да, Бьянка!

Он несколько секунд внимательно слушал, потом сказал:

– Я все понял, Бьянка. Я перезвоню.

Спрятав телефон, он сообщил присутствующим:

– Расчеты оказались верны – прибор Кудасова показал, что последний артефакт, как мы и предполагали, находится в могиле Паповича на кладбище в Будве. Мне немедленно надо лететь в Черногорию!

– Ты полагаешь, что финал уже близок? И что он наступит именно в Черногории? Почему ты так в этом уверен? – спросил граф.

Вместо ответа Тавров выложил на стол перед Ефросиньей и графом два листка бумаги и спросил:

– Рисунки одинаковые, не правда ли?

– Да, безусловно, – согласился граф.

– В аэропорту я встретил фра Арнольдо, улетавшего в Хорватию, в Дубровник, и решил изучить его ладони, как он осмотрел мои. Так вот: один рисунок снят со спины той несчастной девушки, которую некто принес в жертву при заключении договора с демоном! Второй я воспроизвел по памяти, увидев его через «Очи Вия» на ладони фра Арнольдо. Как видите, они идентичны: это одна и та же печать, принадлежащая демону Баэлю. Отсюда следует: именно фра Арнольдо тогда в Петербурге убил девушку и заключил договор с демоном, чье имя указано на печати!

– Фра Арнольдо заключил договор с могущественным демоном и по соглашению с ним пытается снова собрать из артефактов Портал, – убежденно заявил Тавров. – Дубровник совсем рядом с Черногорией, и я не удивлюсь, если наш «друг» в самом скором времени объявится в Будве или Которе.

– Но почему Асмодей хочет, чтобы ты нашел Виктора Брена? – задумчиво произнес граф. – А фра Арнольдо сразу расторг с тобой договор на поиски Брена, как только увидел на твоей руке печать Асмодея. В то же время фра Арнольдо связан договором с Баэлем, королем Востока Ада. Неужели Баэль ведет некую игру, скрывая свои планы от Асмодея? Что скажешь, Ефросинья?

– Все словно за стеной дыма, вся Пограничная Зона, – ответила Ефросинья. – Ничего не видно, что творится за ней. Одно утешает: стена затрудняет и продвижение демонов в Этот мир. Как только они начнут проникновение, я это увижу. Они будут ждать, пока им откроют Портал из Этого мира.

– Хорошо, допустим, что фра Арнольдо должен открыть королю Баэлю и его демонам Портал, – вмешался Тавров. – Но зачем Асмодею нужно, чтобы я нашел Брена? Зачем он ему?

– Похоже, что все дело в инсигниях, – заметил граф. – Видимо, только Брен может получить их. Но вот какова связь между инсигниями и Порталом?

– Анам и Атап, Кавелла и Норихон ждут своего часа обретения свободы, – вдруг монотонно произнесла Ефросинья.

– Ты о чем? – недоуменно спросил Тавров.

– Манускрипт, – ответила Ефросинья. – Все в нем! Но у нас нет всего документа, только его третья часть, потому мы и не можем понять суть. Зато у нас есть ключ: складень! Каждая часть триптиха на складне означает место хранения тайны. Святой Трифон… «Тайна в ногах собравшихся к молитве, вера в сердце, и да минет их чаша горького знания». Валера, свяжись с твоими молодыми людьми, пусть обследуют пол в соборе Святого Трифона!

– Жаль, что мы не имеем доступа к первой части, – сказал с досадой граф. – Наверняка в ней излагается вся предыстория, без которой мы и не можем понять третью часть манускрипта. А третья часть – самая важная!

– Нет, – отрицательно качнула головой Ефросинья. – Ведь фра Арнольдо в свое время не проявил интереса к третьей части рукописи. А ведь он знал от Далинского о том, что Кайтелер владеет именно этой частью византийского документа. Может, и он не все знает? Что, если Виктор Брен знал нечто, чего не знает фра Арнольдо?

– Фра Арнольдо принадлежит к узкому кругу посвященных, уже восемь веков хранящих тайну Серебряного Ангела, – сказал граф. – Из файлов Брена следует, что инсигнии Повелителя Мира как-то связаны с Откровением Серебряного Ангела. Но непонятно, почему Брен изложил свои знания как набор разрозненных текстов, а не в виде толкования манускрипта с Откровением? Может быть, дело обстоит как раз наоборот, фра Арнольдо знает больше, чем Виктор Брен, и на самом деле инсигнии – лишь миф? А что, если древние артефакты вовсе не обладают приписываемыми им свойствами?

– Во всем этом деле есть только один фигурант, который действительно знает все! – заключил Тавров. – Это сам Серебряный Ангел.

– Кто бы спорил?! – вздохнул граф. – Но кто он и как его найти? Что скажешь, Ефросинья?

– Я ничего не знаю о нем, – ответила Ефросинья. – Я не могу выйти на контакт с ним. Вполне возможно, что под серебряными одеждами скрывается какой-нибудь демон, но какой именно? Как с ним связаться, если не знаешь его имени? Если он не захочет этого сам, то все бесполезно…

В назначенное время Кайтелер с Кудасовым сидели в широких кожаных креслах ресторана «Соле Мио» и в ожидании профессора попивали прекрасный кофе. Народу было мало, но, судя по количеству посадочных мест в этом ресторане, а также в соседних заведениях, в сезон тут так и кишели туристы.

– В удачное время мы приехали, – удовлетворенно прокомментировал Кудасов, разомлев на теплом ветерке. – И не жарко, и море теплое, и народу мало.

– Мы здесь не на отдыхе, – строго напомнила Кайтелер. – Надо соблюдать конспирацию и держаться вместе.

– Хорошо, в следующий раз я оденусь женщиной, чтобы сбить с толку киллеров! – съязвил Кудасов. – Одолжишь купальник?

– Нет проблем! Только побриться не забудь, – не осталась в долгу Кайтелер. – И в первую очередь – грудь и живот.

Пикировку их прервал звонок мобильника. Кайтелер достала телефон.

– Да. Здравствуйте, Валерий Иванович! Вот сейчас как раз туда собираемся ехать. Пол?.. Понятно. До связи!

Кайтелер спрятала телефон и сказала Кудасову:

– Валерий Иванович сообщил, что в соборе Святого Трифона в Которе нам следует обратить внимание на пол. Помнишь слова на складне? «Тайна в ногах собравшихся к молитве». Возможно, на плитах имеются какие-то знаки.

– А ведь точно! – оживился Кудасов. – Может быть, это ключ ко всему!

– Поверхность плит за века должна быть полностью истерта ногами прихожан, – усомнилась Кайтелер. – Впрочем, если информацию зафиксировали на обратной стороне плит, тогда она сохранилась бы. Но как мы получим доступ к обратным сторонам плит? Нам никто не позволит выковыривать их из пола. Вряд ли мы уговорим профессора на это.

– Придется что-нибудь придумать, – заметил Кудасов.

– Ой, только без уголовщины! – предупредила его Кайтелер.

– А у меня что, кроме уголовщины, других предложений быть не может? – обиделся Кудасов.

– Не знаю, не знаю… Тебе ведь еще надо придумать, как вскрыть могилу Паповича, чтобы извлечь последний артефакт, – ехидно напомнила Кайтелер. – Интересно, за что дают больший срок по местным законам: за осквернение захоронений или за нанесение ущерба историческим зданиям?

– Нам не надо доставать артефакт из могилы, – возразил Кудасов. – Один артефакт у нас и так есть: мой, тот, который я передал на хранение Таврову. А если не хватает хотя бы одного артефакта, собрать Портал уже не удастся.

За этим спором они не заметили, как подъехал Вуланович. Он коротким гудком посигналил им, и Кайтелер с Кудасовым уселись в видавший виды «Фольксваген Гольф».

Машина выехала на Адриатическое шоссе (по-местному – Ядрански пут). Дорога поднималась в гору, внизу замелькали домики Госпоштины, а дальше открылась панорама Старого города, Будванской ривьеры, острова Святого Николая и словно плавающего в дымке Сан-Стефана.

– Красота какая! – восхитилась Кайтелер.

– А долго ехать до Котора? – спросил Кудасов.

– Через полчаса будем на месте, – ответил Вуланович.

Когда автомобиль миновал приземистый австрийский форт и начал спускаться по серпантину к Боко-Которской бухте, Кайтелер попросила остановиться где-нибудь, чтобы сфотографироваться на фоне великолепного пейзажа. Вуланович остановил машину на повороте, и они залюбовались открывшимся их взорам видом. Среди высоких гор растеклось иззубренное зеркало огромного фьорда, а по берегам рассыпались дома с красными крышами, подступающие к самой воде.

Кайтелер сфотографировалась на фоне Котора, и они снова двинулись в путь. Минут через десять их машина уже медленно двигалась по набережной вдоль темно-серых городских стен. Вуланович переехал мост через реку возле большой приземистой башни и остановил авто.

– Это река Шкурда, – пояснил Вуланович. – Вон там в реку вдается бастион Бембо, на нем смонтирован большой киноэкран. За ним мост к Северным воротам, а сразу за мостом – бастион, примыкающий к скале, видите? Это и есть бастион Рива. Делать нам там нечего: саперы тогда внутри все перекопали, а потом замуровали входы. Что вы еще хотите посмотреть?

– Собор Святого Трифона! – хором заявили Кайтелер и Кудасов.

– Тогда надо вернуться к Западным воротам, – сказал Вуланович. – Это главный вход в город.

Вуланович развернул машину, и они вернулись на набережную, к главным воротам. Вуланович провел своих спутников через ворота, устроенные в толстой стене. Он стремился выполнять и роль гида и по пути рассказывал об исторических достопримечательностях, мимо которых они проходили, направляясь к собору.

На небольшой площади, наполовину заставленной столами под зонтиками, вздымал к небу две колокольни, квадратные в плане, сам собор. Над большой аркой входа виднелось неизменное для древних храмов розеточное окно. За собором высилась гора с руинами крепостных сооружений и силуэтом словно вырастающей из камня церкви.

– Это действующий католический собор, – предупредил Вуланович. – Поэтому он сейчас может быть закрыт для туристов. Но я постараюсь договориться, чтобы нас впустили.

Они вошли в храм, и Вуланович, подойдя к священнику, что-то ему сказал. Тот посмотрел на его спутников и кивнул. Вуланович вернулся и сказал:

– Все в порядке. Служба закончилась, и вы можете осмотреть собор. Здесь можно фотографировать.

Кайтелер с Кудасовым уставились на пол, выложенный полированными бежевыми и коричневыми мраморными плитками. Некоторое время они созерцали плиточные узоры пола, затем Кайтелер насмешливо произнесла:

– Однако… В моем подъезде пол точно подревнее будет… Лет эдак на сто пятьдесят!

Кудасов поднял глаза на Вулановича и растерянно спросил:

– Да, но… ведь собор был построен в XII веке? Или я ошибаюсь?

– Вы правы, – согласился Вуланович. – Собор Святого Трифона был построен в 1166 году. Но за это время он неоднократно перестраивался, и происходило это вовсе не по причине архитектурных новаций: Котор с тех пор пережил пять сильнейших землетрясений. После каждого такого случая собор реставрировали, в том числе и после последнего землетрясения 1979 года.

– А пол во время последней реставрации меняли? – спросила Кайтелер.

– Разумеется, ведь он был сильно поврежден, – ответил Вуланович. – Но это не значит, что пол, который был до этого, относился к моменту постройки собора в XII веке. В середине XV века, когда Котор перешел под покровительство Венеции, в соборе был произведен ремонт за счет Ордена доминиканцев, в ходе которого положили новый пол.

– А там не было написано, почему вдруг доминиканцы решили обновить пол в соборе? – поинтересовалась Кайтелер.

– Причина проста: за триста лет он был сильно истерт ногами прихожан, – пояснил Вуланович. – Кроме того, согласно тому документу, доминиканцы не только поменяли плиты пола, но и отремонтировали все обветшавшие части здания.

– А куда делись старые плиты? – спросил Кудасов.

– Об этом в бумагах нет ни слова! – развел руками Вуланович. – Может быть, их использовали в качестве строительного материала во время ремонта, а возможно, что и просто выбросили… Дело в том, что в документе, о котором я упомянул, доминиканцы отчитывались за израсходованные на ремонт собора средства. Замена плит пола там фигурировала отдельной строкой. А вот что стало со снятыми старыми плитами… Кто же это сейчас может знать?!

Кудасов с Кайтелер переглянулись.

– Ну ни хрена ж себе! – воскликнул Кудасов.

– Что вы сказали? – не понял Вуланович.

– Он просто выразил разочарование, не найдя подтверждения одной своей теории, – пояснила Кайтелер. – Скажите, профессор, а когда вы поедете обратно в Будву?

– Мне нужно зайти в культурный центр, так что давайте встретимся через два часа на площади Оружия, – предложил Вуланович. – Это площадь перед воротами, через которые мы вошли в город. А вы сможете, не торопясь, осмотреть город, зайти в морской музей, да и пообедать. Договорились?

– Договорились, – подтвердил Кудасов. Профессор исчез в одном из извилистых переулков, а Кайтелер с Кудасовым зашли в кафе напротив собора, заказали по чашке эспрессо и обсудили положение вещей.

– Я все думал: ведь должны быть какие-то указания, где искать артефакты? – сказал Кудасов. – Предположим, что в первой части манускрипта излагалась предыстория, во второй части содержалась информация о местонахождении артефактов, а в третьей – был зашифрован сам ритуал. У монахов осталась первая часть, третья оказалась у тебя, а вторая так и сгорела! Получается, что плиты пола – единственный источник, указывающий на местонахождение артефактов. И это предположение подтвердилось! Едва найдя подходящий предлог, доминиканцы тут же демонтировали и вывезли плиты пола, на которых содержалась информация о том, где искать артефакты!

– Подожди! – остановила его Кайтелер. – Профессор сказал, что пол отремонтировали по причине износа плит. Если что-то на них и было написано, то все надписи за триста лет стерлись ногами прихожан.

– Если надписи были действительно нанесены с другой стороны плит, то они сохранились бы идеально, – заметил Кудасов.

– Хорошо, предположим, что это так. Но как можно указать местонахождение артефактов, разбросанных по всему миру? – возразила Кайтелер. – Или ты забыл, что тогда не было спутниковой навигации?

– Уже тогда люди знали, что Земля имеет форму шара. А на шаре можно организовать четкую систему координат с помощью сетки меридианов и параллелей, – объяснил Кудасов. – Причем нулевая параллель однозначно проходит через экватор, проблема лишь с определением нулевого меридиана. Но если указания по этому поводу содержались в первой части Откровения Серебряного Ангела, то доминиканцы получили в свои руки точные данные, где искать артефакты. Уже во времена Колумба мореплаватели сравнительно точно умели вычислять свое местоположение по звездам. Так что не вижу проблем с определением координат артефактов. Разумеется, доминиканцы не имели в своем распоряжении моего прибора, но зато они имели много времени и фанатичных монахов, готовых искать артефакты день и ночь, да хоть всю жизнь. А поскольку артефакты всегда обнаруживались в местах с выраженным присутствием аномалий, то задача по их поиску существенно упрощалась. За пятьсот лет они собрали артефакты по всему миру, и остались лишь те, что были спрятаны на территории бывшей Российской империи. Там доминиканцам было очень сложно работать: ведь власти царской России и церковные иерархи Православной церкви всегда настороженно относились к деятельности католических священников и монахов на своей территории. И не случайно даже такой добрый католик, как Змаевич, предпочел завещать свой талисман не доминиканцам, а дальнему родственнику. Похоже, что и он побаивался фанатичных доминиканских монахов: ведь именно доминиканцы вместе с францисканцами возглавляли инквизицию, а эту организацию боялись и ненавидели даже католики, поскольку от фанатиков всегда можно ожидать любой гадости. На кострах инквизиции, как известно, сожгли немало добрых католиков, попавших туда по наветам недоброжелателей.

– Тут я спорить не буду, – согласилась Кайтелер. – Давай подведем промежуточный итог. Во-первых, мы узнали абсолютно точно, где находится артефакт, бывший талисманом адмирала Змаевича. Во-вторых, мы нашли убедительные подтверждения версии, что ключ к местонахождению артефактов находился в плитах пола собора Святого Трифона и что эти плиты оказались в распоряжении доминиканцев. И именно благодаря этому ключу они получили в свое распоряжение большую часть артефактов. Собственно, больше нам выяснять здесь нечего.

– И мы можем со спокойной совестью оставшееся время посвятить отдыху, – подытожил Кудасов. – Тем более что пора тебе наконец задействовать захваченный с собой ассортимент купальников.

– Молодец, правильно понимаешь! – Кайтелер улыбнулась и тут же посерьезнела. – Только боюсь, что Валерий Иванович финансировал нашу поездку не для этого.

– Ты думаешь, что он нам не сказал всего? – насторожился Кудасов.

– Я думаю, что он сам не знает всего, – мрачно ответила Кайтелер. – Не знаю, поймешь ли ты… Валерий Иванович находится в Пограничной Зоне, причем явно не по своей воле, и похоже, что ситуацию он не контролирует.

– Объясни подробнее! – потребовал Кудасов.

– Да не могу я объяснить подробнее! – с досадой ответила Кайтелер. – Но не все он нам говорит… И не потому, что скрывает, а потому, что сам не понимает… В чужую игру мы играем, Влад! Но ничего поделать не можем. Пока не можем… Кстати, Валерий Иванович говорил, что направил с нами человека для прикрытия и показал тебе его. Ты его здесь видел?

– Да, он сидит вон за тем столиком, под зонтиком с надписью «Кока-кола», – ответил Кудасов.

– Ну, слава богу, – вздохнула Кайтелер.

– Мне все-таки не дает покоя судьба инсигний, – сказал Кудасов. – Я сильно подозреваю, что штандартенфюрер фон Брена возил их с собой. А когда он сдался в плен союзникам в Италии, никаких инсигний с ним не было. Не бросил же он их в море?! Похоже, что он спрятал их здесь, в Которе. Допустим, они находились в бастионе Рива. Куда же они делись? И еще: если он вывез из монастыря Сан-Северин собранные доминиканцами артефакты, вряд ли он спрятал их вместе с инсигниями. Элементарная логика говорит об этом: осторожный человек не кладет все яйца в одну корзину.

Кайтелер посмотрела на возвышающуюся на горе крепость Сан-Джованни и с иронией спросила:

– Предлагаешь обыскать весь город и крепость на горе?

– Вряд ли что-либо вывезли из бастиона Рива для того, чтобы спрятать где-то в Которе, – возразил Кудасов. – А что, если их переправили в какое-нибудь другое место? В Будву, например, или в какой-нибудь заброшенный монастырь?

– Мы не сможем прочесать все подходящие места и за десять лет, даже если воспользуемся твоим замечательным прибором, – заметила Кайтелер.

Они прогулялись по извилистым улочкам старого Котора, причем Кудасов время от времени на всякий случай включал свой прибор, но безрезультатно: фоновое излучение оставалось в норме.

Вуланович арендовал катер и повез их в храм Богородицы на Скале: взглянуть на знаменитые картины, написанные венецианскими мастерами японскими красками на китайском шелке.

Кравцов добросовестно отрабатывал деньги Таврова. Он поселился в той же гостинице, что и Кайтелер с Кудасовым. Утром он зафиксировал их выход, вместе с ними сидел и пил кофе в «Соле Мио». Когда он увидел, что его подопечные сели в красный «Фольксваген Гольф», то немедленно подбежал к ближайшей машине – благо тут же находилась стоянка такси, – и сказал водителю:

– Слышь, командир! Давай вон за той красной тачкой!

– Не розумие, – ответил водитель.

Кравцов крякнул от досады, но уселся на сиденье рядом с водителем и достал из бумажника купюру в сто евро.

– Вон та красная тачка! – заорал он, тыча пальцем в удаляющуюся машину Вулановича. – Плачу вдвое! Ферштейн? Ехать можешь?

– Можна! – обрадовался водитель. Впечатленный видом сотенной и наличием в бумажнике Кравцова ее «сестер» солидного номинала, водитель резво сорвал с места свой «БМВ» и повис на хвосте неторопливого «Гольфа». Кравцов с облегчением вздохнул и закурил, не спрашивая разрешения у водителя: в Черногории дымили все поголовно, включая беременных женщин, и не испытывали никаких комплексов по этому поводу – воистину, все болезни от нервов!

Тавров не успел выйти за ворота загородного дома Ефросиньи, как позвонил Павлов и попросил его срочно приехать. Тавров почувствовал, как радостно забилось сердце: ага, Вадик что-то нарыл!

И он помчался на Петровку.

– Валерий Иванович, здравствуйте! – поздоровался Павлов. Он был очень озабочен. – Садитесь, пожалуйста.

– Здравствуй, Вадик! – ответил Тавров, усаживаясь напротив Павлова. – Ну, что? Есть новости?

– Похоже, Валерий Иванович, что нюх вас не подвел, – сообщил Павлов, перебирая бумаги. – Как вы и просили, я обратился в полицию Черногории по линии Интерпола и сообщил им, что некая организованная преступная группировка, состоящая из граждан России, предположительно членов окружения беглого олигарха Олега Варежко, в ближайшее время планирует убийства и похищения российских граждан в Черногории, вероятнее всего, в районе Будванской ривьеры. И вот сегодня утром я получил факс из Подгорицы, в котором говорилось, что два дня назад на дороге Будва – Цетинье в автомобильной катастрофе погибли двое граждан России. Что интересно: примерно за час до происшествия их останавливала полиция за превышение скорости, когда они мчались в сторону Будвы из аэропорта Тивата. Поскольку в машине нашли оружие, полиция сочла необходимым выслать нам их фотографии и отпечатки пальцев. Мы пробили их по базе данных, и выяснилось, что покойники – бывшие сотрудники ЧОПа, принадлежавшего до недавнего времени Варежко. Кроме оружия, в машине полицейские обнаружили фотографии, явно не похожие на снимки из семейного альбома. Полное впечатление, что киллеры поджидали в аэропорту свои жертвы. Дело в том, что один из опоздавших российских чартеров в последний момент вместо аэропорта Тиват, закончившего работу в 19 часов по местному времени, был направлен на посадку в аэропорт Подгорицы. Похоже, что киллеры на полной скорости мчались в аэропорт Подгорицы, чтобы перехватить свои жертвы, и не справились с управлением на горной дороге. По моей просьбе фотографии отсканировали и переслали сюда электронной почтой. Изображенные на них люди у нас нигде не числятся, и потому я хотел бы узнать у вас: знаете ли вы их?

Павлов протянул Таврову несколько фотографий. Тавров взял фотографии в руки и почувствовал, как у него вспотели ладони. На снимках были изображены Кайтелер и Кудасов!

– Вадик, похоже, что я крепко подставил ребят, – проговорил Тавров вдруг ставшими непослушными губами. – Им грозит реальная опасность.

– Валерий Иванович, давайте не будем драматизировать! – призвал его Павлов. – Допустим, погибшие в автокатастрофе охотились за вашими подопечными. Ну и что? Не факт, что они должны были их убить. Возможно, они хотят просто получить что-нибудь от вас в обмен на их жизни. Но ведь пока ваши друзья на свободе. А злоумышленники… Пока они найдут новых исполнителей и заново спланируют операцию… Короче, время у вас еще есть! А я, чем смогу, помогу.

– Спасибо, Вадик! – невесело ответил Тавров. Что он еще мог сказать?

Выйдя от Павлова, Тавров немедленно позвонил Ефросинье и вкратце изложил суть проблемы.

– Обратись к графу, Валера, – бесцветным голосом ответила Ефросинья, и сердце Таврова сжалось от нехорошего предчувствия.

– Ефросинья, да при чем здесь граф?! – с досадой воскликнул он. – Кто эти люди, что они хотят? Ведь ты же ясновидящая, ты должна видеть!

– Все в тумане, Валера, все в тумане, – тихо, словно во сне, ответила Ефросинья. – Передаю трубку графу.

– Валера, держи себя в руках! – ворвался в трубку уверенный голос графа. – Слушай меня внимательно: мы едем в Черногорию. Ты был прав: вся игра пойдет там! Я закажу билеты на ближайший самолет, моя яхта ожидает меня в Будве. Даю тебе сутки на сборы. Да, не забудь захватить с собой артефакт!

– Зачем?! – удивился Тавров. – Наоборот, я хотел оставить его здесь в надежном месте.

– Валера, надо быть готовым к любому повороту событий, – решительно заявил граф. – Ты сам считаешь, что мы на финишной прямой.

Тавров сунул трубку в карман. Надо бы предупредить Кравцова, чтобы он удвоил бдительность!

И Тавров снова достал телефон. Кравцов не отвечал. Тавров снова и снова набирал номер Кравцова, но безрезультатно. Неужели он забыл трубку в номере?! О других вариантах не хотелось и думать…

Кравцов прибыл в Котор на хвосте у «Гольфа» профессора Вулановича. По дороге он несколько раз просил водителя притормозить, следил за обгоняющими их машинами, и усилия его не оказались напрасными: за красным «Гольфом» следили еще двое. Ехали они точно на таком же «Гольфе», только цвета «мокрый асфальт». Кравцов с удовлетворением отметил: «Ага! Вот вы и засветились, ребята! Не зря меня сюда Валерий Иванович послал!»

Серый «Гольф» довел машину Вулановича до набережной. Когда профессор со своими спутниками покинул машину и направился в город, из серого «Гольфа» вышел человек среднего роста в джинсах и ветровке с капюшоном, которые обычно носят молодежь и любители утренних пробежек. На голове у незнакомца была темно-синяя бейсболка, лицо закрывали большие темные очки. Бросалась в глаза короткая рыжая капитанская бородка. Кравцову на мгновение этот человек показался знакомым, но он никак не мог вспомнить, где он его видел: возможно, тогда этот тип был без бородки, да и очки с бейсболкой не способствовали опознанию.

Бородатый незнакомец скрылся под аркой ворот, куда минутой раньше вошли профессор и его спутники. Асфальтовый «Гольф» развернулся и уехал в сторону Доброты. Кравцов торопливо расплатился с водителем и поспешил следом за Бородатым – как он сразу окрестил объект наблюдения. Бородатый шел уверенным шагом в глубь города и вскоре оказался на площади, перед собором Святого Трифона.

На площади Бородатый уселся за один из многочисленных столиков под зонтиками и сделал заказ официантке. Потом закурил, время от времени поглядывая в сторону собора. Кравцов встал в тени дома, держа в левой руке фотоаппарат и изображая туриста. Бородатый неторопливо пил пиво из запотевшей кружки, периодически затягиваясь сигаретой.

Когда на ступенях собора появились профессор, Кайтелер и Кудасов, Кравцов несколько секунд смотрел на них, размышляя: подать им знак и указать на следившего за ними Бородатого или самому проследить за ним? Он решил, что не стоит напрягать своих подопечных. А вот сказать Таврову об обнаруженной слежке стоит. Кравцов полез в карман за мобильником, кинул взгляд в сторону Бородатого и обомлел: тот исчез, оставив на столе кружку с недопитым пивом и дымящийся в пепельнице окурок. Черт, он его потерял!

Кравцов еле удержался, чтобы не начать озираться. Спокойнее, спокойнее! Может быть, Бородатый сейчас сам наблюдает за площадью из укромного места, и Кравцов своей суетливостью немедленно выдаст себя.

Между тем Кудасов, Кайтелер и профессор двинулись в сторону Главных ворот, и Кравцов последовал за ними. Если Бородатый следит за ними, он скоро себя обнаружит. И Кравцов не ошибся. На набережной профессор со своими гостями погрузились в катер и направились в сторону Пераста. Кравцов наблюдал за ними, встав за киоском с сувенирами. Затем он сделал вид, что внимательно изучает вывешенную в киоске карту Котора, и украдкой оглядел набережную. Ага, вот и Бородатый! Он сидел на скамейке возле бастиона Валлера и смотрел на гладь залива. Когда катер с профессором почти растворился в легкой дымке тумана, Бородатый поднялся со скамейки, подошел к стоявшему неподалеку такси и после недолгих переговоров уселся в машину. Кравцов уже проверенным способом, используя магическое действие сотенных купюр евро, быстро поймал проезжавшую мимо машину и направился следом за такси с Бородатым.

Бородатый покинул город тем же маршрутом, что и въехал, но затем он повернул не в сторону Будвы, а на серпантин, проложенный по склону горы Ловчен. Кравцов уже успел изучить карту Черногории и понял, что Бородатый направляется в национальный парк Ловчен.

При въезде в парк машину остановила охрана, и Кравцов заплатил «экологический сбор». Его немного нервировало то, что он от самого Котора висел на хвосте у Бородатого: тот мог обратить внимание на слежку. Но все же он решил рискнуть: мало ли туристов ездит одними и теми же маршрутами, в горах дорог немного.

Машина по серпантину поднялась в гору и остановилась на асфальтированной площадке. Там стояло знакомое такси, на котором приехал Бородатый: на теплом капоте машины уже расположился большой рыжий кот. Было довольно холодно: чувствовалась высота, полторы тысячи метров над уровнем моря, и Кравцов порадовался, что захватил ветровку.

От стоянки на вершину вели каменные ступени, уходившие в тоннель. Кравцов не увидел на ступеньках Бородатого, но он был уверен, что тот уже скрылся в тоннеле, и заспешил к лестнице. Вначале он поднимался сразу через две ступени, но уже на входе в тоннель понял: так надолго его не хватит и, успокоив дыхание, начал подниматься размеренно. Лестница вывела его на каменную дорожку, ведущую к приземистому каменному сооружению: мавзолею владыки Черногории Петра Петровича Негоша. Ступенек оказалось четыреста шестьдесят одна, и Кравцов потратил на подъем около восьми минут. Дыхание не сбилось, но с непривычки заболели ноги. Н-да, в Москве надо будет уделить больше внимания тренировкам!

Кравцов увидел на входе в мавзолей фигуру Бородатого. Смеркалось, и туристов на горе Ловчен, кроме них с Бородатым, не было. Отсюда прекрасно просматривалась почти половина Черногории. На востоке горы уже выглядели просто силуэтами, а на западе солнце готовилось нырнуть в розовые воды Адриатики. Бородатый вошел в мавзолей, и Кравцов по каменной дорожке поспешил за ним. По обе стороны от тропинки шли обрывы. Кравцов подумал, что в темноте тут будет возвращаться крайне неуютно.

Вход в мавзолей представлял собой просто разрыв в высокой каменной стене, за которой находился квадратный дворик с колодцем посредине. По идее на входе должен был сидеть смотритель, взимающий входную плату, но его там не оказалось: видимо, уже окончил работу.

В торце дворика между двух больших каменных статуй, изображающих мать и сестру Негоша, виднелся вход в зал с изваянием самого владыки. Высеченный из огромного куска черного гранита владыка сидел под крыльями гигантского орла и думал вечную думу.

Кравцов остановился, пытаясь понять: куда пошел Бородатый? Он мог двинуться вниз, к саркофагу владыки, или на обзорную площадку за мавзолеем. Надо, пока совсем не стемнело, проверить сначала площадку.

Кравцов оказался прав: на обзорной площадке в лучах закатного солнца он увидел Бородатого. Тот был один. Кравцов после короткого раздумья по узкой каменной тропинке пошел к нему. Бородатый, накинув капюшон ветровки на голову, стоял посредине площадки, держа на вытянутых руках какой-то продолговатый предмет. Кравцов ступил на площадку и откашлялся.

– Извините, не помешаю? – спросил он.

– Нет, что вы! – откликнулся Бородатый. – Смотрите, как интересно!

Он стоял боком к Кравцову, и его лица не было видно из-за надвинутого капюшона. А вот предмет на его ладонях Кравцов разглядел. Это был стержень с обвившей его металлической змейкой. В глаза змейки, видимо, были вставлены драгоценные камни: в лучах закатного солнца они горели кроваво-красным светом. Кравцов, как завороженный, смотрел на эти красные, словно подсвеченные лазером, яркие точки. Тем временем край солнечного диска нырнул за горизонт. Сразу потемнело, вдруг подул ледяной ветер, а площадка осветилась странным призрачным светом, исходящим словно бы ниоткуда. И, словно от порыва ветра, змейка повернулась головой к Кравцову. Ее глаза продолжали ярко гореть.

– Вы знаете, что находится в той стороне, куда смотрит змея? – спросил Бородатый.

– Вроде бы Будва, – сориентировался Кравцов.

– Точно! – согласился Бородатый. Он повернулся лицом к Кравцову, продолжая держать в одной руке стержень со змейкой, а другой отбросил капюшон. Несмотря на скупой свет, Кравцов узнал его.

– Это вы! – вскричал он, чувствуя, что силы его покидают.

– Странно, а мы разве знакомы? – усмехнулся Бородатый. – Впрочем, это неважно. Я всегда рад помочь и незнакомому человеку. Не бойтесь, я вам помогу.

– Мне не надо помогать, – ответил Кравцов и почувствовал, что губы перестают ему повиноваться. И не только губы: все тело словно стало чужим. Кравцов понял, что куда-то проваливается… Сквозь окутывающий сознание туман до него донеслось:

– Я помогу вам, не бойтесь!

Кравцов упал на каменные плиты, но уже не ощутил этого: он потерял сознание.

Очнулся он в больничной палате. «Черт возьми! Что произошло? Как я тут оказался? И больница ли это? Похоже, больница: стены выкрашены в белый цвет, две койки и медицинские прибамбасы возле них… Точно, больница! С какой стати?» Кравцов попытался припомнить предысторию. Так: утром он отправился подстраховать Кайтелер и Кудасова. Слежки за ними не было до самого «Соле Мио» – это точно! Там они сели в машину профессора и поехали в Котор. А вот где-то в Грбали появился асфальтового цвета «Гольф», который неотступно следовал за машиной профессора до самого Котора. На набережной из асфальтового «Гольфа» вышел мужчина с «капитанской» бородкой, в темных очках и ветровке с капюшоном. Он следил за Кайтелер и Кудасовым до собора Святого Трифона, а затем исчез и появился только на набережной. Там он поймал такси и поехал в сторону Ловчена. Кравцов решил проследить за ним и тоже поймал такси. Они добрались до автомобильной стоянки перед лестницей к мавзолею Негоша. А дальше… А что было дальше?

Кравцов с досады помотал головой и вскрикнул: в затылке запульсировала резкая боль. Он осторожно ощупал голову: так и есть – приличных размеров шишка. Кто же это его так? Бородатый, что ли?

Отворилась дверь, и в палату вошли двое: мужчина и женщина в белом халате. Мужчина сел на стул рядом с койкой.

– Как вы себя чувствуете, господин Кравцов? – спросил он. – Вы можете говорить?

– Да, могу, – подтвердил Кравцов и спросил: – А вы кто?

– Я представитель вашей туристической компании, Радко Плашич. А это ваш лечащий врач, Милена Драгович. Вас доставили сюда с горы Ловчен. Вы поднимались по ступенькам к мавзолею и, видимо, потеряли сознание. Такое бывает: лестница очень длинная, горы, нехватка кислорода: не каждому удается рассчитать свои силы. Вы упали и ударились головой о ступеньку. Вы были там один?

– Насколько я помню, один, – подтвердил Кравцов.

– Это было опрометчиво с вашей стороны, – неодобрительно покачал головой Плашич. – Вечером на Ловчене почти не бывает туристов. Вам повезло, что вас своевременно обнаружил ваш соотечественник. Он сообщил охране, и вас донесли до машины, на которой вы приехали, и отправили сюда, в Цетинье, в госпиталь. Вас обследовали врачи: ничего страшного, просто легкое сотрясение мозга и небольшая гематома на затылке. Но вам лучше побыть здесь день под наблюдением врача. А вечером вас отвезут в Будву, в вашу гостиницу, на машине нашей туристической компании. Страховка у вас есть, поэтому о деньгах не беспокойтесь. Вот номер телефона водителя, который вас привез: вам нужно расплатиться с ним за поездку. У вас есть какие-нибудь просьбы?

«Надо немедленно позвонить Кайтелер и узнать: все ли у них в порядке? И поставить в известность о происшедшем Таврова!» – подумал Кравцов и спросил:

– Где мой мобильник?

– Что вы еще желаете посетить? – спросил Вуланович, высаживая своих гостей возле Старого города Будвы.

– Мы хотели бы осмотреть музей в Цитадели, – ответил Кудасов. – Ведь Папович принимал участие в создании музея, не так ли?

– Да, это так, – согласился Вуланович. – Вы думаете, что там могут остаться лично принадлежавшие ему документы, где есть упоминание о его фамильном талисмане?

– Мало ли, всякое может быть… – уклончиво заметил Кудасов. – В запасниках музеев часто попадаются любопытные вещи.

– Влад, профессор устал, и у него могут быть сегодня еще дела, – вмешалась Кайтелер. – И хочу напомнить, что мы еще не ели. И профессор, кстати, тоже не обедал.

Кудасов еще в Которе съел кусок пиццы с пивом, потому энтузиазма по поводу обеда не проявил.

– Лучше посетить музей сегодня, потому что сегодняшний день я запланировал специально для вас и у меня нет других дел, – пояснил Вуланович. – А вот завтра у меня очень плотный график, я рано утром уеду в Подгорицу и не знаю, когда освобожусь.

– Отлично! Значит, идем в музей Цитадели! – решительно заявила Кайтелер. – Надеюсь, там есть ресторан?

– Да, есть, – подтвердил Вуланович. – Но там дороже, поэтому лучше пообедать где-нибудь в другом месте. Но что скажет ваш спутник?

– А куда я денусь с подводной лодки?! – проворчал Кудасов и, перехватив недоуменный взгляд профессора, пояснил: – Идем обедать, а потом в Цитадель.

– Одну минуту, я свяжусь с хранителем музея, – сказал Вуланович, доставая мобильник. Переговоры завершились быстро. – Я сказал, что мы будем примерно через час! – объявил профессор. – А сейчас идем обедать. В конобу «Галеб».

Коноба оказалась рыбным рестораном с открытой верандой на втором этаже. Поев, они отправились в Цитадель.

Цитадель Будвы представляла собой комплекс из отстроенной австрийцами в 1836 году на руинах древнего городского замка казармы и орудийных площадок. На остатках донжона, уже давно не выглядевшего мощной оборонительной башней, но по-прежнему остававшегося самой высокой точкой Цитадели, развевался черногорский флаг. В большом здании бывшей казармы – утилитарном творении австрийской военно-инженерной мысли – ныне размещались и музей, и ресторан.

Хранитель оказался мужчиной лет около пятидесяти. Он лично водил гостей по залам музея и давал пояснения. Русский язык он знал не очень хорошо, и в сложных случаях к нему на помощь приходил Вуланович.

Залы музея были заполнены старыми книгами, любовно сделанными макетами кораблей и образцами замысловатых морских узлов. Внимание Кудасова привлекли во множестве развешанные на стенах старые карты Черногории и Далмации, а также подлинные планы австрийских крепостей.

– Скажите, в Цитадели есть подземные ходы и подземелья? – спросил он хранителя.

– Есть оставшиеся от австрийцев казематы, но их местоположение известно, поскольку сохранились точные планы, составленные военными инженерами, – ответил хранитель.

– А более древние? Ну, времен Византии или Венеции?

– Возможно, но посетить их нельзя, – покачал головой хранитель. – Остаются фундаменты старых зданий, и мы их обнаруживаем при раскопках и строительстве, а подземелья… Землетрясения засыпают подземные сооружения, а их было немало за историю Будвы. А в Цитадели австрийцы при ее реконструкции если и обнаружили какие-нибудь старые подземелья или ходы, то замуровали их: все-таки это была крепость, военный объект, там не должно быть ничего такого, чем мог бы воспользоваться враг.

Кайтелер и разочарованный Кудасов поблагодарили хранителя, простились с Вулановичем и покинули музей. По мостику они перешли на открытую площадку Цитадели и поднялись по каменной лестнице на самую высокую точку, откуда открывался великолепный вид на пляж Могрен, Будву и остров Святого Николая.

– Влад, я заберусь на стену, а ты меня сфотографируй! – попросила Кайтелер.

– Сейчас, подожди, – озабоченно ответил Кудасов, возясь с прибором. – Чертовщина какая-то… Понимаешь, когда мы перешли через мостик, я включил прибор, и он вдруг в какой-то момент показал отсутствие фонового излучения.

– А сейчас он что показывает? – с интересом спросила Кайтелер.

– А сейчас он то показывает отсутствие излучения, то обычный для этих мест фон, – с досадой отозвался Кудасов. – Похоже, батарейка дохнет! Какие у тебя батарейки в фотоаппарате?

– У меня встроенная литиевая, – разочаровала его Кайтелер.

– Слушай, я тогда сбегаю и куплю батарейки, а ты меня здесь подожди, – предложил Кудасов и повернулся к лестнице, но Кайтелер ухватила его за руку:

– Стой! С какой стати я должна тебя здесь ждать?

– Ты что, не понимаешь? – воскликнул Кудасов. – А если спрятанные фон Брена артефакты кто-то вывез из бастиона Рива и перепрятал здесь, в будванской Цитадели?!

– А что, если кто-то просто сумел вскрыть могилу Паповича, извлек оттуда артефакт и припрятал его здесь? – предположила в свою очередь Кайтелер. Какой бы невероятной ни показалась эта мысль Кудасову, он воспринял ее слова всерьез и озабоченно почесал затылок.

– Ладно, сделаем так, – предложил он. – Сейчас я покупаю батарейки, потом мы идем на кладбище и проверяем, находится ли еще артефакт в могиле Паповича, а затем быстренько дуем в Цитадель, пока ее не закрыли для посетителей, и снова проверяем фон. Идет?

– Идет! – согласилась Кайтелер, и они заспешили к лестнице.

Купив в ближайшем магазинчике батарейки, Кудасов тут же вставил их в прибор, убедился в его работоспособности и устремился было бегом в сторону кладбища, но Кайтелер одернула его.

– Два бегущих идиота в курортном городе неизбежно привлекут внимание, – назидательно заметила она. – А уж бегущие на кладбище – тем более! Идем быстро, но шагом.

Кудасов недовольно вздохнул, но был вынужден согласиться с доводами Кайтелер. Прогулочным шагом они минут за пятнадцать добрались из Старого города до кладбища.

Со свежими батарейками прибор работал уверенно и возле могилы Паповича снова показал нулевой радиоактивный фон.

– Отлично! – возликовал Кудасов. – Артефакт еще здесь! А теперь возвращаемся в Цитадель.

И осекся: к ним приближались двое полицейских.

– Ни фига себе! Похоже, это по нашу душу, – оценила ситуацию Кайтелер.

– Будем надеяться, что они хотя бы говорят по-русски, – озабоченно проговорил Кудасов, пряча прибор в сумку.

Кайтелер приветливо улыбнулась полицейским:

– Добри дан!

– Добар дан! – ответил полицейский и спросил в свою очередь: – Рускинья?

– Да, русские туристы! – закивала Кайтелер. – Зашли кладбище посмотреть…

Второй полицейский сказал на превосходном русском языке:

– Мы наблюдали за вами. Что вы тут делали? Вы были здесь и вчера, ведь так?

– Офицер, мы просто осматриваем город! – воскликнула Кайтелер. – Разве это запрещено?

– Нет, это не запрещено, – ответил полицейский. – Но недавно тут были повреждены несколько надгробий, и теперь мы наблюдаем за кладбищем. У вас есть с собой документы?

– Нет, наши документы остались в гостинице.

– В какой гостинице вы остановились? – спросил полицейский.

– Вилла «Аззуро», – хором ответили Кайтелер и Кудасов.

– А что вы спрятали в сумку, когда мы подошли? – спросил полицейский.

– Фотоаппарат, – невозмутимо ответил Кудасов и полез было в сумку, но полицейский остановил его жестом.

– Нет, не стоит. Вам придется пройти в наш дежурный пункт, – предложил полицейский.

– Да, но в чем вы нас обвиняете? – воскликнула с возмущением Кайтелер.

– Мы просто проверим ваши личности, – ответил полицейский. – Простая формальность: вы второй день гуляете по этому кладбищу, а это странное занятие для туристов. Мы обязаны указать вас в своем отчете, раз уж нас поставили здесь нести службу. Прошу вас, это не займет много времени.

Кайтелер и Кудасову ничего не оставалось делать, как последовать за полицейскими. Они гуськом направились с кладбища, но в сторону, противоположную той, откуда пришли. Впереди шел русскоговорящий полицейский, за ним Кайтелер, потом Кудасов, и замыкал процессию второй полицейский. Они покинули кладбище и подошли к кованым воротам обычного двухэтажного будванского домика под красной черепичной крышей.

– Разве это полицейский участок? – удивилась Кайтелер.

– Нет, просто временный наблюдательный пункт, – ответил полицейский. – Это американские полицейские в фильмах всегда следят за людьми из машин. А у нас машины используются только для патрулирования.

Он нажал кнопку звонка, почти сразу щелкнул замок, и калитка открылась. Вероятно, их увидели в камеру видеонаблюдения. Они подошли к дому.

– Прошу вас, – сказал полицейский, распахивая дверь и пропуская Кайтелер и Кудасова в дом.

В просторной комнате в кресле сидел человек и смотрел телевизор. Первый канал российского телевидения.

– Ну, что? – спросил он у полицейского. – Нормально прошло?

– Порядок, Босс! Как дети купились! – самодовольно ответил полицейский, ловко сорвал с плеча Кудасова сумку и бросил ее сидевшему в кресле: – Прибор в сумке!

Тавров долго и безуспешно набирал номер Кайтелер, точно так же, как перед этим набирал номер Кравцова. Затем он так же безрезультатно пытался вызвонить Кудасова. Господи боже, что же там произошло?!

– Это не полиция! – крикнул Кудасов и бросился на лжеполицейского, но немедленно был сбит с ног и оказался на полу. Он получил удар ногой в живот и скорчился от боли, злясь на себя: как можно было угодить в такую нелепую ловушку?! Ведь на улице они не посмели бы устроить похищение: кругом гуляют туристы, на каждом углу торговцы и персонал многочисленных кафе и ресторанов.

Второй лжеполицейский крепко держал за руку Кайтелер, а в дверях стояли еще двое здоровенных парней, ожидавших команды.

– Прекратите его бить, дебилы! – с презрением выкрикнула Кайтелер. – Кто вы такие? Что вам надо?

Сидевший в кресле Босс достал из сумки прибор Кудасова, повертел его в руках и ответил ласково:

– Лапонька, ты сама знаешь, что нам надо. Ведь артефакт находится в той самой могиле, у которой вы крутились, не так ли?

– Ах, вот оно что! – усмехнулась Кайтелер. – Вы охотитесь за артефактами. Ну-ну…

– Девочка, не надо так себя вести, – мягко посоветовал Босс. – Вы при помощи этой штуки обнаружили местонахождение артефакта. Я же в курсе: если на индикаторе этого прибора горит «ноль», то артефакт где-то рядом.

– А раз ты такой умный, то зачем спрашиваешь? – пожала плечами Кайтелер. – Иди и достань артефакт из могилы.

– Этим мы займемся, не сомневайся! – заверил ее Босс. – Меня интересует: где последний артефакт? Тот, с которым так носился твой друг? Он ведь оставил его в Москве, не так ли? Где и у кого?

– Ну, ты же и так все знаешь! – рассмеялась Кайтелер. – Езжай в Москву и возьми!

– Нет, дорогая моя! – насмешливо ответил Босс. – Мне артефакт принесут сюда, на блюдечке, перевязанным розовой ленточкой.

Он выключил телевизор и приказал помощникам:

– Заберите у них мобильники и отдайте мне! Толян, отвезешь их за город, в тот дом, где сейчас Вован прохлаждается. Будете их вдвоем стеречь. Ты, Толян, старший. Без глупостей там: они мне нужны живыми и здоровыми. Все ясно? Тогда чего ждете?

Кудасов уже не сопротивлялся, когда его грубо подняли с пола и куда-то потащили. Он только думал: как он позволил так легко обвести себя вокруг пальца?!

Тавров позвонил графу.

– Не думаю, что их убили, – сказал граф. – Мобильники Кайтелер и Кудасова были включены, когда ты пытался дозвониться?

– В том-то все и дело! – воскликнул Тавров. – Мой номер должен был определиться на обоих телефонах. Думаю, мне следует ожидать звонка в самое ближайшее время. Хорошо, что артефакт укрыт в надежном месте.

– Он теперь последний, а потому стоит всех предыдущих, – ответил граф. – Игра подходит к концу.

– Полагаешь, что артефакт, который был у Брена, уже в их руках? – спросил Тавров.

– Да, скорее всего, они заполучили его. Иначе зачем бы они так активизировались? Они хотят собрать Портал, причем в самое ближайшее время.

– Но кто «они»? Пока я уверенно могу указать только на фра Арнольдо, – сказал Тавров. – Впрочем, мне не совсем понятна его связь с Варежко.

– Кто знает? Возможно, что и нет никакой связи, – заметил граф. – Жизнь не укладывается в рамки одной «теории заговора». Ладно, будь начеку. Готовимся к отъезду и ждем развития событий. Относительно вопроса транспортировки артефакта в Черногорию я полностью полагаюсь на тебя. Не буду напоминать насчет мер безопасности, но…

– Я понимаю, – ответил Тавров. – До встречи!

Тавров дал отбой и задумался. Почему граф так уверен, что отданный Кудасовым артефакт надо везти в Черногорию? Да пусть он лежит в надежном месте здесь, в Москве, и тогда никто не сможет без него собрать этот чертов Портал! Возможно, граф знает нечто, делающее перевозку артефакта неизбежной? Но почему он не объяснил ничего?

Тавров позвонил Ефросинье, но ее мобильник оказался отключен, и это его окончательно доконало. Да что же это творится?!

Тавров достал бутылку коньяка, плеснул немного в бокал и залпом выпил. Поморщился, крякнул и посмотрел на бутылку. Уровень янтарной жидкости не понизился: неиссякаемая бутылка исправно функционировала, подчиняясь причудливым законам Пограничной Зоны.

– Я прошу, чтобы мне принесли мой мобильник, – потребовал Кравцов.

– Да, его сейчас принесут, – заверил его представитель турфирмы. – Сперва вам сделают укол, а потом вы сможете получить ваш телефон. Как же было неосторожно с вашей стороны ехать одному на Ловчен! Да еще на такси! Ведь это очень дорого! Наша турфирма устраивает такую экскурсию всего за 26 евро, а за эти деньги вы посетите не только мавзолей Негоша, но и музей в Цетине, бывшую королевскую резиденцию и Цетинский монастырь, причем плата за вход в музеи уже входит в стоимость экскурсии!

Пока представитель турфирмы занимался саморекламой, врач сделал Кравцову укол. Кравцов ждал с нетерпением, когда медсестра принесет мобильник. Но очень скоро его начало охватывать странное оцепенение, и он с удивлением и беспокойством заметил, как стены палаты и окружающие предметы начинают расплываться.

– Что со мной? Все плывет! – в тревоге воскликнул Кравцов и не узнал свой голос: он словно шел откуда-то издалека.

– Не волнуйтесь, это успокаивающее, – донесся до него голос. – Вы проспите до утра и проснетесь абсолютно здоровым.

– Как до утра?! Мне немедленно надо позвонить! – закричал Кравцов. Впрочем, ему лишь показалось, что он кричит: на самом деле он еле смог прохрипеть что-то невнятное и погрузился в глубокий сон.

Кудасова и Кайтелер затащили в гараж, замотали им ноги и руки скотчем и на всякий случай залепили рты.

– Что вы делаете, уроды? – вопила Кайтелер. – У меня тонзиллит и аденоиды, я задохнусь!

В ответ безжалостные конвоиры лишь посоветовали ей использовать для дыхания все оставшиеся отверстия организма и со смехом запихнули пленников в фургон. Машина выехала из гаража и помчалась куда-то в ночь. Впрочем, в фургоне, предназначенном для перевозки грузов, всегда было темно.

Кудасов начал считать, чтобы примерно определить время, которое они проведут в пути. Из детективных книг он знал, что в таких случаях еще принято отмечать правые и левые повороты, но в условиях горных серпантинов такое занятие показалось ему бессмысленным. По подсчетам Кудасова, их везли около часа, причем последние минут десять они тряслись по грунтовке. Наконец, дверцы фургона распахнулись, и в духоту железной коробки ворвался свежий ночной горный воздух.

– Все, приехали!

Их так же бесцеремонно, за ноги, вытащили из фургона и освободили от пут. Когда срывали скотч со рта, Кудасову показалось, что липкую пленку сняли вместе с кожей, и он порадовался, что никогда не носил усов: все равно с ними сейчас пришлось бы расстаться, причем очень болезненным способом. Операцию выполняли двое парней, которых Кудасов и Кайтелер еще не видели. Один из них оказался тем самым Вованом, чье имя уже упоминал Босс, а второй – водителем фургона. Тут же присутствовал и Толян, который на правах определенной Боссом иерархии руководил процессом. Водителя фургона Толян называл «Серый». То ли это было производное от имени Сергей; то ли потому, что Серый действительно ничем не привлекал внимания и напоминал полустертый ластиком силуэт. Кайтелер и Кудасова заперли в комнате на первом этаже старого каменного дома. Пол из неровных каменных плит, стены не оштукатурены, лишь свежие бетонные заплаты вокруг окна, забранного новенькой решеткой из толстых прутьев, говорили о том, что комнату заранее подготовили для использования в качестве темницы.

Кудасов оглядел спартанскую обстановку: два топчана с матрасами и тяжелый стол со столешницей из толстых плашек.

– А средства гигиены нам не положены? – с сарказмом осведомился он. – Или параша хотя бы?

– Ничего, захотите в сортир – стучите! – ухмыльнулся Вован. – Не пожизненное все-таки отбывать здесь будешь. Денька три, неделя – максимум.

– А кормить хоть будете? – спросила Кайтелер.

– Не ссы, не отощаешь! – заржал Вован и с грохотом захлопнул тяжелую, обитую железом дверь.

– Н-да, попали! – прокомментировал Кудасов. – Ладно, главное, что нас не прихлопнули пока. Жаль, не смогли Валерия Ивановича предупредить!

– Я думаю, он вскоре будет в курсе о случившемся, – ответила Кайтелер. – Только не факт, что мы отсюда выберемся живыми.

– Зачем они нас схватили? – недоумевал Кудасов. – Боялись, что мы помешаем им достать из могилы Паповича артефакт?

– Ох, ты и наивняк! – вздохнула Кайтелер. – Этим ребятам мы никак не могли помешать. А вот если предположить, что в их распоряжении оказались все те артефакты, которые штандартенфюрер фон Брена забрал в монастыре Сан-Северин, плюс те, что с твоей помощью нашел Шрайбер… Да еще если именно они похитили Виктора Брена… Тогда все ясно!

– Думаешь, Виктор Брен также попал в их ловушку и отдал им свой артефакт?

– Очень похоже на то!

– Тогда артефакт из могилы Паповича, считай, уже у них в руках, и теперь для сборки Портала им осталось только добыть артефакт, который я оставил в Москве, – сделал вывод Кудасов.

– Боюсь, что они его все-таки получат, – ответила Кайтелер. – Нас ведь сюда не на отдых привезли.

– Вот уж хрен я им скажу, где находится мой артефакт! – заявил Кудасов.

– Ладно уж, герой подполья, – вздохнула Кайтелер. – Одно замечу: они все просчитали, и нам нужно теперь думать не об этих проклятых железках, а о том, как выбраться отсюда живыми и хотя бы относительно здоровыми.

Звонок раздался около полуночи. Тавров, задремавший в кресле, немедленно проснулся и схватился за мобильник. Звонок шел с телефона Кудасова. Но голос, раздавшийся из трубки, был незнаком Таврову.

– Прошу прощения, это вы настойчиво звонили господину Кудасову и, судя по всему, очень обеспокоены его судьбой? – спросил неизвестный.

– А вы кто такой и почему звоните по его телефону? – спросил в свою очередь Тавров.

– Вы разве не знаете, что крайне невежливо отвечать вопросом на вопрос? – осведомился неизвестный. – Итак, я жду ответа. И хочу заметить: от ваших слов будет зависеть, продолжу ли я разговор или нет.

– Да, я ему звонил! И я обеспокоен его судьбой! И что?

– Тогда слушайте меня внимательно! Господин Кудасов у меня в гостях, и он очень просит переслать как можно быстрее в его распоряжение принадлежащий ему предмет: серебристую, слегка изогнутую металлическую пластину.

Тавров почувствовал, что его лоб покрывается испариной. Да, этого звонка он ожидал! У них не получилось перехватить Кудасова и Кайтелер в аэропорту по прилете, так вышло сейчас.

– Я хочу, чтобы он лично попросил меня об этом, – стараясь сохранять спокойствие, проговорил Тавров.

– А вам не все равно, кто передаст просьбу?

– В любом случае я должен убедиться, что он жив и здоров, – твердо заявил Тавров.

– Резонно, – согласился неизвестный. – Я вам перезвоню минут через десять с другого телефона. Сразу предупреждаю: не тратьте время на определение хозяина телефона. Вы выясните лишь, что это лоховатый клиент сети «Промонте», чьим телефоном кто-то пользуется без его ведома. До связи!

Загремел дверной засов, и в комнату вошли Вован с Толяном.

– С тобой хочет поговорить Босс, – сказал Кудасову Толян и протянул ему мобильник.

– Сначала пусть нас покормят! – потребовал Кудасов.

– Сначала разговор, потом хавчик, – кратко пояснил ситуацию Толян и требовательно добавил: – Ну?!

Кудасов взял трубку:

– Слушаю, Кудасов.

– А я думал, Смольный! – заржал Босс. – Значит, так. Сейчас Толян соединит тебя с человеком, которого ты очень хорошо знаешь. Просто скажешь этому человеку, что не позднее чем через сутки он должен передать мне металлическую пластину, которую ты оставил в Москве. Если через сутки пластины у меня не будет, то тебе и девке – кердык. Уразумел?

Кудасов сделал паузу, переваривая информацию, потом спросил:

– Слушай, на кого ты работаешь?

– На светлое будущее! Не задавай дурацких вопросов, а звони. Все!

Не прошло и получаса, как раздался звонок. Тавров схватил трубку и услышал голос Кудасова:

– Здравствуйте, Валерий Иванович!

– И ты будь здоров, Влад! – ответил Тавров. – По-моему, для тебя сейчас это пожелание прозвучит более актуально. С тобой и Бьянкой все в порядке?

– Да, Валерий Иванович! Пока все в порядке. Тут есть ребята… Они хотят, чтобы та вещь, которую я вам оставил перед отъездом, была у них к завтрашней ночи. Через сутки, короче. Иначе мне и Бьянке…

– Я понял, – перебил его Тавров. – Кто они?

– По виду – отечественная братва, а на кого работают, я не знаю…

Тут связь прервалась. Тавров перезвонил на номер, с которого был сделан звонок. Ему ответил голос Босса:

– Ну что, вы удовлетворены? Когда вы мне передадите эту вещь?

– Завтра вечером, после шести часов, с вами свяжутся, – ответил Тавров. – Интересующая вас вещь будет уже в Черногории. К этому времени с вами должны быть Кудасов и Кайтелер, живые и здоровые. Если с их голов хоть волос упадет, обмен не состоится. Все ясно?

– Да, меня это устраивает. Но имейте в виду, что у вас в распоряжении всего лишь сутки. И ни часом больше!

Толян выполнил обещание: Серый принес две порции картофеля фри с рубленым шницелем и большую бутылку минеральной воды «Князь Милош».

– А кофе можно? – попросила Кайтелер. – Я после еды должна пить горячее, иначе мне грозит расстройство желудка.

– На ночь кофе пить вредно, бессонница одолеет! – заржал стоявший в дверях Толян. – Здесь тебе не отель типа «все включено». Спокойной ночи, дорогие гости!

Тяжелая дверь захлопнулась, прогремел засов. В довершение всего Толян захлопнул ставни, по традиции украшающие любой черногорский дом, и пленники оказались в полной темноте.

Посреди ночи Тавров позвонил Павлову.

– Вадик, извини, что разбудил… Это очень важно! Мне срочно нужна та вещь, которую я тебе отдал на хранение. Утром, часикам к девяти, я заскочу за ней.

Павлов помолчал, осмысливая сказанное, затем осведомился:

– Помощь нужна, Валерий Иванович?

– Нет, Вадик, спасибо! Мне сейчас вряд ли кто-нибудь поможет. Еще раз извини за беспокойство. Спокойной ночи!

Тавров положил трубку и взглянул на часы: второй час ночи. Итак, похитителям Кудасова и Кайтелер он лично привезет последний артефакт. Он вынужден так поступить.

Очевидно, что фра Арнольдо и Варежко играют в одной команде. Они организовали исчезновение Шрайбера и похищение Брена. Получив последний артефакт, они смогут приступить к сборке Портала. А граф тем не менее сохраняет олимпийское спокойствие. И похоже, он предвидел: артефакт придется отдать. Почему?

У Таврова холодок пробежал по спине от внезапной страшной мысли: а не играет ли его дорогой друг граф в команде фра Арнольдо и Варежко?!

Кайтелер тоже не могла сомкнуть глаз в эту ночь, но совсем по другой причине: вода «Князь Милош» оказалась слишком минерализованной и подействовала на ее организм как слабительное. Пришлось стучать в дверь и требовать, чтобы Вован отвел ее в туалет. Тот заподозрил подвох и потребовал, чтобы Кудасов встал лицом к стене с поднятыми руками. Пришлось разбудить и Кудасова. Когда Вован привел Кайтелер из туалета обратно, он снова поднял уфолога:

– Встал быстро, бля! Чтобы я тебя видел в «глазок»! Руками в стену уперся, ноги на ширину плеч!

Кайтелер попросила «Мотилиум» или еще что-нибудь в этом роде, но Вован злорадно сообщил, что тут «не аптека, бля!». Так что до утра Кудасову пришлось еще пару раз постоять у стенки.

Утром измученная Кайтелер вымолила у Толяна разрешение принять душ. Тот разрешил, и Кайтелер, обрадованная его неожиданным великодушием, даже захотела было его расцеловать. Но, расчесывая мокрые волосы перед зеркалом, она увидела скрытую камеру в вентиляционном отверстии. Развлекуху устроили, сволочи! Кайтелер в приступе гнева попыталась добраться до камеры и разбить ее, но не смогла этого сделать. А Толян только умилялся, наблюдая ее бешенство на экране монитора:

– Ах ты, киска! Ну, покажи еще коготки! Надо будет с тобой поближе познакомиться!

Кравцов проснулся от легкого дуновения ветерка, прилетевшего из открытого окна. Было уже совсем светло, и Кравцов машинально взял со столика мобильник, чтобы посмотреть, который час. Мобильник был выключен. Кравцов несколько секунд вспоминал пин-код. Наконец телефон запищал, поймав сеть. Кравцов взглянул на цифры: шесть часов утра! Тут он вспомнил, что произошло накануне, и немедленно позвонил Таврову.

– Это я, Валерий Иванович! Извините, что не звонил, но я сейчас в больнице, только что очухался… Да нет, все в порядке! Докладываю: вчера мои подопечные вместе с профессором ездили в Котор. Там за ними следил один бородатый тип, вел их на машине почти от самой Будвы. А потом Бородатый поехал на гору Ловчен. Я решил за ним проследить, доехал до нижней площадки мавзолея, начал подниматься в гору и… больше ничего не помню. Наверное, он меня подкараулил и дал по башке. Я уверен, что не мог просто так потерять сознание на лестнице. Я на Эльбрус поднимался, понимаете? А главное, Валерий Иванович: я его где-то видел, но не могу вспомнить где! Но точно – он мне знаком, голову на отсечение даю!

– Вот что, Андрей! – перебил его Тавров. – Немедленно вылетай в Москву. Найдешь профессора, помогавшего тебе в деле о цыганских аферистах. Помнишь?

– Помню. Гипнотизер. Думаете, он поможет мне память открыть?

– Надеюсь. Нужно, чтобы ты вспомнил все об этом Бородатом. Я должен знать, кто это! Как только вспомнишь, немедленно мне отзвонись и скажи. Понял?

– Да, Валерий Иванович! Постараюсь сегодня же прилететь в Москву и найти профессора.

– Давай, Андрюша, давай!

Тавров положил трубку, с досадой чувствуя: катастрофически не хватает времени! Незримый противник постоянно опережает его.

Толян сидел в шезлонге перед домом и потягивал ледяное пиво. Босс предупредил, что вечером следует доставить пленников обратно на побережье. Значит, утро свободно.

Толян решил опробовать свой новенький «глок-17». По его указанию Вован расставил пустые пивные банки на низкой каменной ограде, и Толян отстрелял по ним пару обойм. Однако почему-то общение с новым отличным оружием не доставило ему ожидаемого удовольствия. Перед глазами все время возникала картинка, увиденная по монитору: обнаженная Бьянка под струями воды.

– Вован, тащи-ка сюда эту киску! – приказал Толян.

– Если с ней чего случится, Босс нам бошки отвернет, – неуверенно возразил Вован.

– А что с ней может случиться? – искренне удивился Толян. – Ну, раздвинет ноги разок… Тоже мне, трагедия! Давай, тащи ее сюда!

Вован вздохнул, но не рискнул ослушаться Толяна. Тем более что тот угрожающе помахивал «глоком» – Толян имел репутацию крутого отморозка, и злить его – опасно для здоровья.

Вован открыл окошечко в двери и крикнул:

– Девка – к дверям! А ты, чувак, в стойку встал! Быстро!

– Да пошел ты! – отозвался Кудасов.

Вован отодвинул засов и вошел в камеру. Кудасов и Кайтелер одновременно бросились на него, но Вован был готов к этому. Соображал он обычно туго, зато реакция у него была отменная. Кудасов сам не понял, как нарвался на хук слева и отлетел под стол. Кайтелер почти одновременно получила короткий удар «под ложечку» и согнулась пополам от резкой боли. Вован подхватил ее, легко забросил на плечо и вышел в коридор, с грохотом задвинув засов.

Подошел к шезлонгу, в котором сидел Толян, и сбросил Кайтелер прямо на землю.

– Вован, ну е-мое! – поморщился Толян. – Ты ее изуродовать хочешь?

– Та че ей будет? – проворчал Вован.

– Жива, киска? – поинтересовался Толян, бесцеремонно приподнимая подбородок Кайтелер стволом «глока».

– Убери ствол, дебил! – прошипела Кайтелер, с ненавистью глядя в глаза Толяну. – Ты небось с ним и обращаться толком не умеешь!

– Не беспокойся, лапонька! Мозги тебе вышибить смогу, – заверил ее Толян. – Но ты мне сейчас для другого нужна! Как ты относишься к оральному сексу?

– Давай пари! – предложила Кайтелер, сдержав гнев. – Стреляем по очереди по банкам на заборе. Ты, Вован и я. Одна пуля – в одну банку. Кто сделает это точнее и быстрее, тот выиграл. А проигравшие занимаются сексом друг с другом: хоть оральным, хоть анальным. Ну, как?

Вован с Толяном переглянулись и заржали.

– Идет! – отсмеявшись, согласился Толян. – Стреляем по очереди из моего «глока», по пять выстрелов. Да, на случай, если ты захочешь перепутать банку с моей головой: у Вована свой ствол есть. Вован, покажь!

Вован достал «беретту», продемонстрировал ее Кайтелер и спрятал обратно: он носил ее сзади, за поясом, под рубашкой.

– Реакция у него отменная, так что не промахнется, – предупредил Толян. – Так, начинаем… Вован – первый!

Вован небрежно отстрелял свои пять патронов и сбил только три банки. Толян осуждающе посмотрел на него и отстрелялся сам. Его результат был получше: четыре из пяти. Толян вставил в обойму следующие пять патронов и протянул оружие Кайтелер. Та взвесила «глок» в руке, прищурилась, взглянула на банки и уверенно вскинула пистолет. Пять выстрелов прозвучали практически без пауз. Первая банка, подпрыгнув в воздух, упала перед забором. Она еще крутилась на земле, когда пятая банка исчезла, сбитая последней пулей.

– Начинайте сеанс секса, – предложила Кайтелер неудачникам. – Я могу и отвернуться!

Толян открыл было рот и хотел что-то сказать, но не успел: раздался глухой удар. Вован вдруг мешком осел на землю, а в голову Толяна уперся ствол пистолета.

Толян замер. Он почувствовал, как рука, державшая упертый в его затылок пистолет, нетерпеливо давит на спусковой крючок: кто-то явно боролся с желанием выбить Толяну мозги, и парень опасался неловким движением качнуть чашу весов не в ту сторону.

– Влад, не горячись! – попросила Кайтелер.

Кудасов ослабил давление на спусковой крючок, но не отвел пистолета от головы Толяна. Тот почувствовал, что угроза внезапной смерти отступила, и позволил себе осторожно осведомиться:

– Как тебе удалось выбраться?

– У него хватило соображения выйти в незапертую дверь, – ответила за Кудасова Кайтелер.

– Так я и знал, что этот придурок когда-нибудь забудет закрыть дверь! – с досадой констатировал Толян. – За всеми нужен глаз и глаз. Уроды!

– Нет, Вован закрыл дверь, но, когда он взвалил меня на плечо, я зацепила ногой засов и снова ее открыла, – пояснила Кайтелер.

– Все равно урод! – презрительно сплюнул Толян. – Надеюсь, ты угрохал этого придурка!

– Вроде дышит! – отозвалась Кайтелер, щупая пульс у лежавшего неподвижно Вована.

– Да ладно! Всего лишь старым деревянным стулом приложил, – отозвался Кудасов. – О голову этого хряка можно бетонную плиту расколоть. Свяжи его, а то еще очухается, начнет права качать… Я у телевизора скотч видел.

Кайтелер кивнула, скрылась в комнате и спустя минуту появилась, держа в руках скотч и нож для резки картона. Она ловко обернула скотчем запястья Вована, вывернув ему руки за спину, и с наслаждением заклеила ему рот. Вован засопел и очнулся. Несколько секунд он, вытаращив очумелые глаза, смотрел на Кайтелер, потом что-то промычал.

– Поговорить захотелось? – осведомился Кудасов и мстительно засветил Вовану ногой по почкам. Тот завыл и согнулся пополам.

– Он просто хотел сказать, что у него насморк и с заклеенным ртом он может задохнуться, – догадался Толян.

– Лечиться надо было вовремя! – съязвил Кудасов и добавил для Кайтелер: – Вяжи и этого! Только рот ему не заклеивай, нам с ним надо еще одну тему перетереть.

Толян под стволом Кудасова прошел в комнату, уселся на стул, и Кайтелер в строгом соответствии с уроками голливудских боевиков прикрутила скотчем его руки и ноги к стулу.

– Откуда ты узнал, что Вован ствол под рубашкой сзади за поясом носит? – спросил Толян. – Вроде незаметно…

– Фильмы смотрел правильные, – ответил Кудасов и ударил Толяна по физиономии кулаком. Из носа бандита побежала тонкая струйка крови.

– Охренел совсем, отморозок?! – Толян удивился и зашмыгал. – За что?!

– Это я хотел объяснить, что теперь спрашивать буду я, – пропыхтел Кудасов. Он уселся напротив Толяна и приступил к допросу. – Кто вам приказал захватить нас?

– Босс, разумеется, – ответил Толян и получил еще один удар в нос.

– Ты че?! Совсем, в натуре, оборзел?! – заревел Толян. Кровь потекла уже в две струи.

– А ты в тупого не играй! – посоветовал Кудасов. – Иначе следующим ударом я тебе нос сломаю, а потом ножкой от стула, который Вован своей головой сломал, выбью тебе зубы!

– Ты че, садист? – поинтересовался Толян, запрокидывая голову, чтобы унять кровотечение.

– Нет, иначе я тебя уже тупым ножом на куски резал бы. Просто у меня слишком мало времени и слишком много неприязни к твоей компании! – пояснил Кудасов. – Поэтому конкретизирую вопрос: кто заказал вашему Боссу наше похищение?

– Это уж ты у Босса спроси… – проворчал Толян и, уловив угрожающее движение Кудасова, взмолился: – Ну, правда, не знаю! Бля буду! Босс нас в детали не посвящает! Он сказал: вон тех мужика и девку, что на кладбище шарятся, надо изъять без шума и отправить в одно укромное место под Даниловград. Нам, говорит, за них хорошие бабки заплатят. Никакой мокрухи, чисто, просто человек должен долг отдать – и все! Сукой буду, если вру!

– Босс сейчас там же, где нас взяли? – спросил Кудасов.

– Ну да! Когда вы в первый раз на кладбище пришли, мы за вами следили. И Босс сказал, что вы туда еще раз придете, и велел снять соседний дом. Ну а дальше сами знаете… Пойми, он все дела крутил, а мы просто бабки, которые он нам платил, отрабатывали.

– И что дальше Босс хотел с нами делать?

– Не знаю, но он сказал, чтобы мы сегодня вечером были готовы вас везти. Я вон Серого на машине за сухпайком послал, ну, и чтобы он машину под завязку заправил: хрен его знает, куда и насколько ехать придется.

– Когда его ждать?

– Да уж через час-полтора должен быть.

– Ладно, на этом закончим! – решил Кудасов, взглянув на часы. Он встал и приказал Толяну: – Давай, резво скачи в ту комнату, где ты нас с Бьянкой держал.

– Ты издеваешься?! – изумился Толян. – Я же к стулу намертво прикручен!

– Я же сказал: поскакал! – рявкнул Кудасов. – На ступни встал и поскакал: прыжочками, прыжочками… Да не шучу я, урод!

И в подтверждение серьезности своих слов Кудасов снова упер ствол в затылок Толяна. Тот замешкался, и потерявший терпение Кудасов выстрелил из пистолета – прямо у него над ухом. Толян взвыл от ужаса и боли и резво запрыгал на стуле к арестантской комнате. На звук выстрела в комнату заглянула Кайтелер и недовольно спросила:

– Ты что тут, тир устроил?

– Подгоняю этого козла ленивого, – кивнул Кудасов на резво скакавшего верхом на стуле Толяна. Кайтелер прыснула и поинтересовалась:

– А Вована куда?

– Туда же, – ответил Влад. Они вдвоем ухватили Вована за ноги и потащили к арестантской. Вован явно задыхался, его лицо побагровело, он бешено выл, выпуская воздух через ноздри.

– Ты силы-то побереги, – сочувственно посоветовал ему Кудасов. – А то и вправду задохнешься!

Вован мученически закатил глаза, но выть перестал.

Закрыв своих тюремщиков в арестантской, Кудасов и Кайтелер перевели дух и сварили себе по чашечке кофе.

– Надо звонить Валерию Ивановичу, – сказал Кудасов. – Где мобила Толяна?

– Сначала дождемся Серого, а потом уже позвоним, – возразила Кайтелер. – Нам нужна машина, чтобы выбраться из этой глухомани. Или ты хочешь идти пешком до шоссе, а там до второго пришествия ловить попутку? Не забывай, что если я правильно представляю себе наше местонахождение – где-то в районе Даниловграда, – то ближайшее в этом районе шоссе – Никшич – Подгорица. А нам надо в Будву. Так что лучше дождаться Серого: под стволом он нас до Будвы мигом домчит!

– Логично, – нехотя согласился Кудасов.

Тавров встал рано утром и тут же позвонил Ефросинье. Секретарь Лена ответила, что Ефросинья занята очень важным делом и просила ее не беспокоить.

– Леночка, это Тавров Валерий Иванович, – пояснил Тавров, но его слова не произвели на Лену никакого впечатления.

– Я сразу узнала вас, Валерий Иванович, – невозмутимо ответила она. – Но Ефросинья Матвеевна сказала, что сама свяжется с вами. Извините!

Тавров вздохнул, положил трубку, собрал вещи и отправился на Петровку к Павлову. По дороге он заехал на Белорусский вокзал и положил вещи в камеру хранения, не решаясь оставлять их в своей квартире без надзора.

Мрачный и невыспавшийся Павлов, выполняя просьбу Таврова, пришел не службу ни свет ни заря. Он достал из служебного сейфа коробку с артефактом, отдал ее Таврову и вновь спросил, не нужна ли тому помощь.

– Помощь не нужна, Вадик! Надеюсь, сам справлюсь, – ответил Тавров. – Но будь на связи… На всякий случай!

В Домодедове у стойки регистрации «Эйр Юнион» Тавров встретился с графом.

– Где артефакт? – спросил граф.

– В сумке. Я не рискнул сдавать его в багаж, – ответил Тавров.

– Валера! Мы же будем проходить металлоискатель! – воскликнул граф. – Как ты объяснишь секьюрити, что это за странный металлический предмет, без которого тебе невозможно обойтись в салоне самолета?! Немедленно положи его в багаж! Главное, что он на бомбу не похож.

Тавров послушался и переложил артефакт в чемодан.

Кудасов выпил кофе, но почему-то сразу после этого вместо ожидаемой бодрости его одолел сон: видимо, сказалось нервное напряжение. Он задремал и очнулся от толчка в бок.

– Серый приехал, – сказала Кайтелер. – Проследи, чтобы он не вздумал скрыться. Только смотри, чтобы он тебя не заметил. Куда ствол схватил?! Тоже мне, Буффало Билл! Оставь, а то еще меня подстрелишь ненароком.

– Ну да! Как ее спасать, так хоть с пулеметом! – возмущенно отозвался Кудасов. – А тут «оставь». Да на! Я, если надо, Серого и голыми руками удавлю!

Влад швырнул на стол Вованову «беретту» и направился к выходу на огород. Кайтелер усмехнулась, взяла «беретту» и спрятала под подушку кресла: Толянов «глок» ей нравился больше.

Пригибаясь, уфолог осторожно пробрался за каменную кладку и направился к дороге, скрываясь за оградой. Машина Серого стояла на обочине, но самого его не было видно.

Кайтелер встала у окна, за занавеской, и оглядела двор. Она видела стоявшую напротив распахнутых ворот машину, но сам Серый как сквозь землю провалился. Кайтелер переместилась к другому окну, но и оттуда ничего не увидела. Тогда девушка решила убедиться, что он не затаился где-нибудь у стены дома, и направилась к двери. И столкнулась со словно выросшим из-под земли Серым. Несколько секунд они оторопело взирали друг на друга, потом Серый перевел взгляд на руку Кайтелер, сжимавшую «глок». Кайтелер внутренне собралась, ожидая нападения, но Серый внезапно со стремительностью испуганного зайца метнулся в сторону ограды.

– Стой! Стрелять буду! – крикнула Кайтелер, мгновенно вспомнив дежурную фразу из милицейского сериала. Серый только прибавил ходу и с разбегу прыгнул на невысокую каменную стену. Дальше в сериале менты исправно делали первый выстрел в воздух, но здравый смысл взял верх: Серый был готов уже перемахнуть невысокую стенку, когда пуля из «глока» ударила его в ногу, чуть пониже колена. Мужик взвыл и завалился с ограды обратно во двор.

На крик во двор ворвался Кудасов, сжимая в руках подобранную по дороге толстую суковатую палку. Кайтелер подбежала к Серому одновременно с ним.

– Убила, сука! – стонал раненый, катаясь по земле. Кудасов вопросительно посмотрел на Кайтелер.

– Врет! – убежденно заявила Бьянка. – Я специально ему ниже колена стреляла, чтобы случайно бедренную артерию не повредить. Разве что кость случайно перебила, но тут уж он сам виноват: не фиг бегать, когда честно предупреждают, что будут стрелять.

– Понял, – кивнул Кудасов и от души огрел Серого дубиной по спине.

– Рехнулся, козел?! – заорал Серый.

Кудасов прицелился и отоварил его еще и по почкам.

– Это тебе за козла! – выдохнул Кудасов. – А теперь быстро заткнулся, иначе я тебе зубы повышибаю. А стоматологи нынче дороги!

Доводы возымели действие: Серый затих и безропотно позволил Кайтелер осмотреть рану.

– Фигня! – уверенно заявила Кайтелер. – Пуля прошла навылет, кость не задета… Повезло тебе, придурок!

– Откуда ты знаешь? – осмелился простонать в ответ Серый.

– Из фильмов о войне, – усмехнулась она, перевязывая Серому рану обрывком его же рубашки.

– Ага, а если случится заражение крови? – продолжал ныть бандит.

– Значит, тебе не повезло, сдохнешь на чужбине! – ответил потерявший терпение Кудасов и посоветовал: – Если не перестанешь базарить не по делу, я тебе башку проломлю, и тогда сдохнешь без всякого сепсиса! Понял?!

– Понял, понял! – заверил его Серый, испуганно глядя на угрожающе покачивающуюся в руках Кудасова дубину. – Уже молчу!

– А ты умеешь быть убедительным! – похвалила Кайтелер.

– Рядом с тобой я чувствую себя сообщником опытной рецидивистки, – хмыкнул уфолог.

– Ну что, оттащим его в дом, к друзьям?

– Ну да еще, нанялся я эту братву уголовную таскать! Сам допрыгает, – возразил Кудасов.

– Я не могу прыгать, – сообщил Серый. – Я ранен! Мне больно!

– Тогда ползи, – предложил Кудасов. – Но если ты через минуту не окажешься внутри, то тебе будет гораздо хуже!

И он ткнул в лицо пленнику своей дубиной.

– Понял, понял! – торопливо выкрикнул тот и на трех конечностях, словно пес с подбитой лапой, резво запрыгал к дому. Ввалившись в помещение, он добрался до дивана и со стоном рухнул на него. Вошедшие следом Кайтелер и Кудасов расположились в креслах вокруг столика.

– Пить охота! – сказал Влад и крикнул Серому: – Слышь, урод! Ты привез воды и пива? А то твой Толян все вылакал.

– Привез, – ответил Серый, ужасно гримасничая и держась за ногу.

– Пива принесу, – поднялся Кудасов. – Эй ты, водила! Ключи от машины где?

– Там, в зажигании. Кто их тут возьмет? Километров на пять вокруг точно никого нет.

Кудасов сходил к машине и через пять минут вернулся с упаковкой баночного пива.

– Холодненькое, – сообщил он напарнице. – А вот вода теплая. Что будешь?

– Пиво, разумеется, – ответила Бьянка.

– А я – воду, ведь мне за руль садиться, – с сожалением заметил Кудасов.

– Справишься?

– Я на таком грузовом «Фольксвагене» одно время экспедитором ездил, – небрежно обронил Кудасов. Развернул карту дорог Черногории, обнаруженную им в «бардачке», и некоторое время ее изучал. Потом подошел к раненому пленнику: – Слышь, трехлапый! Покажи, где мы находимся и как быстрее добраться до Будвы.

Серый ткнул пальцем в карту.

– Вот здесь наш дом. Поедете по грунтовке, через пять километров попадете на шоссе, там повернете налево и доберетесь до Подгорицы. В сам город не въезжайте, по указателям сориентируетесь и поедете в сторону Цетине, а там выскочите на дорогу к Будве.

– Понял, – ответил Кудасов, открывая бутылку «Бонаквы». Теплая вода немедленно выплеснулась гейзером. Кудасов поморщился и принялся жадно пить из горлышка.

– Дай и мне попить! – попросил Серый, жадно глядя на воду. Кудасов протянул ему бутылку, и тот выхлебал ее за пару огромных глотков.

– Напился? – осведомился Кудасов.

– Да, спасибо! – поблагодарил Серый.

– Тогда вставай и прыгай к своим друзьям! – приказал Кудасов. – Они там сидят, где мы отдыхали до сегодняшнего дня.

Серый со стоном поднялся с дивана и заковылял по коридору, держась за стену. Кудасов втолкнул его в комнату и для надежности обездвижил при помощи отлично зарекомендовавшего себя скотча.

– И долго нам тут сидеть? – тоскливо спросил Серый, испуганно косясь то на Кудасова, то на подельников.

– Пока вас Босс не освободит, – ответил Кудасов. – Мы к нему и едем. Обязательно сообщим ему о тяжелом положении, в котором вы оказались. Ну а там уж как он решит.

Серый хотел было что-то возразить, но Кудасов решительным движением заклеил ему рот скотчем, вышел, закрыл дверь на засов и вернулся к Кайтелер.

– Я бы съела что-нибудь, – призналась она.

– В машине я пиццу видел, так что в дороге поедим, – сказал Влад. – Вон мобильник Толяна лежит, позвони Валерию Ивановичу.

– Правильно! – согласилась Кайтелер, взяв мобильник. – Говори номер.

– Издеваешься? – уставился на нее Кудасов. – Номер у меня в мобильнике, в справочнике.

– Аналогично, – вздохнула девушка. – Не получился из нас Штирлиц, Влад! Ни из тебя, ни из меня. Надо ехать в Будву и забрать наши мобильники у Босса, другого выхода нет. Поехали, не будем время терять!

Тавров вплоть до посадки в самолет несколько раз звонил то Бьянке, то Владу, но их телефоны были отключены. Тогда он набрал номер Кравцова.

– Как дела, Андрей?

– Я вылетаю ближайшим рейсом «Эйр Юнион», – обрадованно сообщил Кравцов. – В одиннадцать утра по местному времени. Повезло: я обратился в местный офис «Р-турс», и они переоформили билет на их чартер. Я уже еду в аэропорт. Теперь о наших друзьях: после поездки в Котор они так и не появились в «Аззуро». Я рано утром прямо из больницы примчался туда: со вчерашнего утра они не брали у портье ключи. Их паспорта, страховки и билеты на обратный рейс лежат в гостиничном сейфе. Какие будут указания, Валерий Иванович?

– Во сколько у тебя вылет? – переспросил Тавров.

– В одиннадцать, это час дня по Москве. А что?

– Можешь не торопиться, – невесело сообщил Тавров. – Это тот самолет, который должен доставить меня в Тиват, а он задерживается на два часа. Так что лучше загляни снова в гостиницу, прокатись по городу… Вдруг увидишь наших друзей? Все-таки Будва не велик городок.

– Понял, Валерий Иванович! – ответил Кравцов.

Тавров присоединился к графу, коротавшему время в баре.

– Как там твои люди в Будве? – поинтересовался граф.

– Нет вестей, телефоны отключены, – вздохнул Тавров.

– Попробуйте перезвонить похитителю, – предложил граф.

Тавров нашел номер похитителя Кайтелер и Кудасова в архиве входящих номеров и нажал на кнопку вызова. Последовало несколько гудков, затем трубка отозвалась уже знакомым голосом:

– Доброе утро, господин Тавров! Как наши дела?

– Я еще не вылетел из Москвы: рейс задерживается, – объяснил тот. – Но вещь при мне, так что все идет нормально. Но я хотел бы переговорить с моими людьми, чтобы убедиться…

– Переговорите с ними, когда прилетите в Тиват! – перебил его собеседник и дал отбой. Тавров выругался и снова набрал номер. Но телефон предводителя похитителей больше не отвечал: Босс отключился.

– Сволочь! – пробормотал Тавров.

– Боже мой, какие же мы идиоты! – хлопнул себя по лбу Кудасов. – Ведь я же разговаривал с Валерием Ивановичем по мобиле Толяна! Там должен был определиться номер!

– Молодец! – похвалила Кайтелер. – Я тебя потом поцелую. А сейчас – ищем мобильник Толяна!

Они лихорадочно обыскали комнаты в доме, но телефона нигде не было.

– Подожди! – сказала Бьянка. – Когда Толян сидел во дворе и стрелял по банкам, мобильник лежал перед ним на столике, это я точно помню.

Память не подвела Кайтелер: они нашли мобильник Толяна во дворе рядом со столиком. Точнее, нашли то, что от него осталось: мобильник лежал рядом со столиком на каменных плитках и был буквально раздавлен в лепешку чьей-то ногой.

– Вот гад! – сплюнул уфолог. – Это он специально сделал: позвонит Босс, не получит ответа, всполошится и примчится сюда со своими головорезами. Черт! Бьянка, быстро двигаем отсюда!

Кудасов с облегчением вздохнул, вырулив с грунтовки на шоссе. Дорога шла вдоль долины, и Влад уверенно держал восемьдесят километров в час, разгоняясь на прямых пустынных участках до ста. Кайтелер в таком случае неодобрительно поглядывала на него, но от комментариев воздерживалась.

– Стой! – вдруг крикнула она. – Останови немедленно!

– Да ладно тебе! – проворчал Кудасов. – Я вон скорость до шестидесяти сбросил.

– При чем тут скорость?! Ты хоть иногда на карту поглядывай! – саркастически посоветовала Кайтелер. – Ты указатель видел? Мы едем в сторону Никшича, а нам нужно прямо противоположное направление.

Уфолог остановил микроавтобус и несколько минут изучал карту.

– Черт! – наконец с досадой стукнул он кулаком по рулю. – Не туда едем! Ты раньше сказать не могла?

– Вот умник! Кто за рулем, ты или я? – отозвалась Бьянка. – Давай разворачивайся, Паганель!

Кудасов молча проглотил «Паганеля», развернул машину, и они поехали в обратном направлении. Теперь он не разгонялся выше восьмидесяти, внимательно следил за указателями и периодически сверялся с картой.

Когда они выбрались из долины и проезжали какое-то селение, Кайтелер сказала:

– Останови возле магазина.

– У нас полно еды и питья в машине, – возразил Кудасов.

– Останови, я тебе говорю! – рассвирепела Кайтелер. – Мне в туалет надо.

Влад крякнул и притормозил у магазина. Девушка вошла в двери, а минуты через три покинула заведение, держа в руке запотевшую бутылку «Бонаквы».

– На фига? – с досадой спросил Кудасов. – У нас этой «Бонаквы» – целая упаковка!

– Иначе я не смогла бы воспользоваться их туалетом, – пояснила Бьянка. – На, попей холодненького, а я пока своими делами займусь.

И она снова скрылась в магазине. Кудасов на всякий случай вынул ключи из замка зажигания и, с наслаждением потягивая ледяную воду из бутылки, вышел размять ноги.

За магазином располагалось двухэтажное здание с большими окнами, а за ним открывался великолепный вид на горы. По другую сторону дороги находилось небольшое кладбище и стояло одноэтажное административное здание из стекла и бетона: типичная архитектура начала 70-х. Перед зданием виднелся небольшой обелиск, и Кудасов направился к нему.

Как следовало из надписей, это был памятник местным жителям, жертвам фашистского террора и партизанам, погибшим в период с 13 июля 1941 года по 15 мая 1945 года. На обелиске надписи были выполнены кириллицей: внизу шли стихи, а выше грани обелиска – фамилии погибших.

Кудасов машинально прочитал их и вдруг замер. Перечитал еще раз несколько строчек и побежал обратно к машине. Увидев выходившую из магазина Бьянку, он схватил ее за руку и выпалил:

– Слушай, кто тебя познакомил с профессором Вулановичем?

– Никто, он сам со мной связался, – ответила удивленная напарница. – Я же тебе говорила, что послала письмо в Министерство внутренних дел Югославии. Мой запрос, видимо, перенаправили профессору Вулановичу, а уж он сам написал мне по электронной почте… Что случилось, Влад? На тебе лица нет!

Кудасов молча потащил Кайтелер к обелиску.

– Да что случилось?! Ты можешь объяснить?! – возмутилась девушка.

Влад остановился и повернулся к Кайтелер.

– Подстава, Бьянка! – глухо сказал он. – Кругом одна фикция. Ты можешь сказать, что это паранойя, но мы окружены призраками. Смотри!

Он ткнул пальцем в одну из строчек. Бьянка поглядела на обелиск и прочитала: «Вулановиh М. Илиjа, профессор».

– Профессор Илия Вуланович, – вслух повторила Кайтелер.

После поселка с обелиском Кудасов уже не останавливался, и через два часа они въехали в Будву. Кудасов оставил машину на стоянке возле гостиницы «Славянский пляж».

– Пешочком пройдемся до «Аззуро», – сказал он Бьянке. – Может, Андрей там? Тогда мы сможем через него связаться с Валерием Ивановичем. А машину возле «Аззуро» лучше не ставить: вдруг гостиница под наблюдением?

– Логично, – согласилась Кайтелер.

Они пошли по улице к гостинице.

– Зайди в магазинчик напротив и наблюдай оттуда, – не терпящим возражений голосом велел Кудасов спутнице. – Если через десять минут я не выйду, беги к автобусной станции и уезжай из города. Наверное, лучше бы тогда тебе добраться до консульства.

– Хорошо, – кивнула Кайтелер.

Она зашла в магазинчик под названием «Маркет Боба». Продавщица вынырнула ей навстречу и приветливо улыбнулась:

– Изволите!

– Я посмотрю фрукты, – сказала Бьянка и укрылась под навесом. Оттуда она стала наблюдать за входом в гостиницу, делая вид, что выбирает фрукты.

Кудасов скрылся за коваными воротами. Отсутствовал он минут семь-восемь, и Бьянка уже начала волноваться. Но вот он появился и быстрым шагом прошел мимо магазина. Бьянка двинулась следом за ним и нагнала Кудасова у самого Адриатического шоссе.

– Ну? – нетерпеливо спросила Бьянка.

– На рецепции сидит Мирко. Он сказал, что Андрей примчался в гостиницу рано утром, сдал номер и уехал, – мрачно ответил Кудасов.

– Как уехал?! – растерялась Кайтелер.

– Вот так, взял и уехал! Видно, не у нас одних обстоятельства изменились, – пояснил Кудасов. – Главное, он письмо на рецепции для нас оставил. Вот!

Кудасов развернул сложенный вчетверо листок бумаги. «Я должен срочно улететь в Москву. Днем прилетает ВИТ, ждите его в шесть вечера в том месте, где самая дешевая вешалица. Опасайтесь бородатого! Будьте предельно осторожны. Андрей».

– А где самая дешевая вешалица? – озадаченно спросил Влад.

– В «Кенгуру», – напомнила Кайтелер. – Мы там обедали по совету той парочки из Питера, помнишь? Они и сказали, что в «Кенгуру» самая дешевая вешалица во всей Будве.

– Ах да! Точно! – воскликнул Кудасов и взглянул на часы. – Три часа дня… Успеем наведаться к Боссу.

– Ты с ума сошел?! – уставилась на него Бьянка.

– А что? Там они нас точно не ждут. И не забывай: Босс хочет добраться до артефакта Паповича, не зря же он дом рядом с кладбищем снял. Что, если он его уже достал? Мы вооружены, с ним там человека два, не больше. Если застигнуть их врасплох, они и не пикнут. Пойми, это единственный шанс предотвратить исчезновение артефакта!

– Ладно, уговорил, речистый! – вздохнула Кайтелер и нащупала в сумке рукоятку «глока».

Они вернулись к машине и быстро добрались до знакомого дома. Как в боевике, выхватив пистолеты, ворвались в дом и, прикрывая друг друга, обошли комнаты. В доме никого не было.

– Черт побери! – Кудасов почесал затылок стволом «беретты». – Дом не заперт, никого нет… Может, это ловушка?

– Смотри, Влад! – воскликнула Кайтелер. Она стояла возле стола в гостиной и разглядывала разложенные на столе бумаги. – Какие-то схемы, планы. Судя по этим бумагам и проспектам, Босс занимался торговлей недвижимостью в Будве, – сказала Кайтелер. – Тут есть интересные пометки. Смотри: карандашная линия на карте Будвы проходит через кладбище.

– Э-э, да он толковый парень, этот Босс! – возбужденно сообщил Кудасов, перебирая карты и схемы. – Вот старый план 30-х годов прошлого века. Здесь на месте кладбища проходит какой-то подземный канал, похоже на ливневую канализацию. Видимо, чтобы во время дождя стекающая с гор вода не размывала улицы, а уходила прямо в море. А теперь смотри сюда! Вот и дом, где мы сейчас находимся: канал проходит прямо под ним. А вот здесь отмечено место крестиком с пометкой – «пап». Это явно могила Паповича! Она совсем рядом с каналом, метрах в трех. Видишь, Босс провел от канала отрезок карандашом? Он решил вскрыть могилу не сверху, а снизу!

– Похоже, что он ее уже вскрыл и достал артефакт, – заметила Кайтелер. – В доме никого нет, на радостях даже двери запереть позабыли!

– Или еще вскрывает ее, – проговорил уфолог и вдруг приложил палец к губам. – Слышишь? – прошептал он.

Кайтелер прислушалась: откуда-то снизу донесся слабый дребезжащий звук.

– Это в подвале, – уверенно заявил Кудасов и снял «беретту» с предохранителя. – Пошли!

Влад осторожно двинулся по коридору, сжимая в руках «беретту». Металлическое позвякивание действительно доносилось из проема, ведущего в подвал. Кудасов пожалел, что не поискал фонарик, но, подойдя к дверному проему подвала, увидел, что внутри горит свет. Затаив дыхание, Кудасов начал осторожно спускаться по узкой каменной лестнице без перил.

Позвякивание стало отчетливым, и Кудасов уверенно определил его характер: легкие равномерные удары металла по камню. Кудасов дошел до середины лестницы, резко присел и, поводя из стороны в сторону стволом готового к бою пистолета, окинул взглядом подвал.

Подвал был небольшим, а висящая под потолком лампочка без абажура освещала его в достаточной мере для того, чтобы убедиться: там никого нет. Кроме позвякивания, Кудасов теперь различил и равномерное гудение. Обнаружив источник шума, он невольно улыбнулся и облегченно вздохнул: у стены стоял вентилятор на стойке. Он вращался из стороны в сторону, периодически обдувая висевшую на длинном гвозде ручную пилу; пила под воздействием воздушной струи покачивалась и задевала за каменную стену, издавая звук, настороживший Кудасова.

Кудасов спустился с лестницы и огляделся. Обычный подвал со старой домашней утварью, парой деревянных бочек для вина и прочим бытовым хламом. Но он сразу заметил главное: почти посреди подвального помещения в выложенном каменными плитами полу зияла дыра.

Кудасов подошел к отверстию, присел, зажег зажигалку и поднес к проему. В глубь дыры уходила алюминиевая лесенка, но ее нижних ступенек в слабом свете пламени зажигалки Кудасов разглядеть не смог. Единственный вывод, который он смог сделать: подземный ход – тупиковый, потому что пламя зажигалки почти не шевельнулось. Раз нет движения воздуха, значит, там тупик.

Кудасов огляделся и увидел стоявший на грубо сколоченном деревянном столе туристический фонарь. Он включил его и убедился, что тот вполне работоспособен. Влад не рискнул обследовать подземный ход без страховки. Он вернулся за напарницей и сказал:

– Они действительно решили воспользоваться подземным каналом. Я хочу его осмотреть. Канал тупиковый, так что все может случиться: вредные газы и все такое… Короче, если я не выйду обратно через десять минут, вызывай «Скорую помощь».

– А по какому номеру ее вызывать? – спросила Кайтелер.

– Откуда я знаю! – раздраженно отозвался Кудасов. – Посмотри брошюру с информацией для отдыхающих, которую нам выдала турфирма.

Кайтелер извлекла из сумочки брошюру и на пару минут погрузилась в ее изучение.

– Тут нет телефона «Скорой помощи», – разочарованно сообщила она. – Так что максимум, что я смогу сделать, так это выскочить на улицу и крикнуть: «Позовите доктора!»

– Хорошо, – согласился Кудасов. – Только кричи на местном языке.

– На местном языке эта фраза звучит именно так! – ответила Кайтелер. – Слушай, а может, лучше позвонить представителю турфирмы?

– Разумеется! – подтвердил Кудасов. – Только сначала покричи на улице: учитывая завидную неторопливость местных жителей, следует использовать все доступные варианты. Ладно, я полез!

Кудасов взял фонарь и начал спускаться по алюминиевой лестнице в подземный ход.

– Влад, стой! – выкрикнула Кайтелер и схватила Кудасова за плечо.

– Что такое? – удивился уфолог.

– Влад, осторожнее! – полушепотом проговорила Бьянка. – Там пахнет смертью!

– Ой, не пугай меня! – усмехнулся Кудасов. – Я и так боюсь!

– Влад, я серьезно говорю, – ответила Кайтелер, нервно впиваясь пальцами в его плечо.

– А чем там еще должно пахнуть? – удивился Влад. – Ведь ход ведет на кладбище.

– Нет! Дело не в этом! – горячо возразила девушка, но вдруг осеклась и тихо добавила: – Влад, будь очень осторожен. Если почувствуешь что-то неладное – сразу назад! Обещай мне!

Кудасов почему-то очень растрогался от этого внезапного всплеска эмоций. Он нежно прикоснулся к руке Кайтелер и мягко произнес:

– Все будет нормально, Бьянка! Неужели я похож на камикадзе? – и продолжил спуск по лестнице.

Канал был старый, но не древний: пол выложен камнем, скрепленным цементным раствором, а вот стены бетонные, со следами опалубки. Очевидно, он был проложен в 20-х или 30-х годах ХХ века. Канал едва заметно изгибался вправо: посветив вдоль коридора, Кудасов не увидел его окончания, хотя фонарь уверенно светил метров на тридцать, а то и сорок. Из-за плавного поворота казалось, что стены просто смыкаются. Влад двинулся по проходу и через пару десятков шагов обнаружил пробитое в бетонной стене отверстие размером примерно метр на метр. Кудасов подошел к нему, и вдруг что-то со звоном выкатилось ему под ноги. Он посветил фонарем и увидел на мокрых камнях блестящие медные гильзы. Много гильз: несколько десятков. Уфолог поднял одну: судя по размерам, от пистолета или от пистолета-пулемета. Принюхался: свежая, стреляли недавно – от нее исходил отчетливый кислый запах сгоревшего пороха.

Кудасов направил луч в пробоину и невольно отпрянул назад.

За отверстием просматривалось небольшое ответвление длиной метра четыре и шириной метра три. Потолок этого «кармана» подпирали деревянные стойки; на полу валялись обломки деревянного гроба и скелет в полуистлевшем дешевом костюме по моде 60-х годов прошлого века. Но не это отпугнуло Кудасова. Рядом с истлевшими останками валялись три свежих трупа, легко опознанные Владом даже в неярком свете фонаря: Босс и его помощники, так легко под видом полицейских завлекшие его с Бьянкой в ловушку.

Они умерли быстро: тела лежали вповалку. Бандиты явно не успели отреагировать на внезапное нападение: на их мертвых лицах застыло выражение мучительного недоумения. От этого зрелища Влад оцепенел. К реальности его вернул звук, абсолютно неуместный в мрачном подземелье, заполненном ледяным дыханием смерти. Кудасов вначале даже не понял, что это за звук и откуда он доносится. Это была музыкальная тема из кинофильма «Бумер». Звонил сотовый телефон.

Кудасов увидел наполовину высунувшийся из нагрудного кармана рубашки Босса мобильник: именно он издавал позывные. Немного поколебавшись, Кудасов взял мобильник и нажал на кнопку.

– Алло! Вы меня слышите? – донесся из трубки очень знакомый голос.

Кудасов некоторое время молча вслушивался, пока не осознал: это Тавров!

– Вы слышите? Ответьте!

– Я слышу вас, Валерий Иванович! – проговорил наконец Кудасов.

В трубке на мгновение воцарилось молчание. Потом Тавров с волнением воскликнул:

– Влад! Это ты?! С тобой все в порядке? А как там Бьянка?

– Все в порядке, Валерий Иванович! Не волнуйтесь!

– Влад, дай мне вашего тюремщика.

– Не могу: он умер.

Тавров некоторое время осмысливал ситуацию, затем осторожно осведомился:

– Не понял… Так вы свободны… или как?

– Абсолютно! Не знаю, как это случилось, но наши похитители мертвы. Вы уже в Будве?

– Да.

– Валерий Иванович, мы будем в назначенном месте в течение получаса. Ждите нас там. Все подробности – при встрече.

– Хорошо, Влад! Жду вас!

Тавров дал отбой и посмотрел на стоявшего рядом графа:

– Не знаю, как, но Кудасов с Кайтелер сумели освободиться. Через полчаса они будут в назначенном месте.

– Отлично! – оживился граф. – Артефакт остается у нас, и мы сможем без проблем спланировать дальнейшие действия. Ну что? Направляемся в «Кенгуру»?

Тавров вместе с графом немедленно отправились в ресторан «Кенгуру». Не торопясь, они дошли туда минут за десять и, расположившись за столиком в тени виноградной лозы, заказали обед на четверых. Тавров мрачно курил сигареты, одну за другой. Граф не отставал от него: единственная разница заключалась в том, что он курил сигары.

Мобильник Таврова снова ожил, и он, не глядя на высветившийся номер, радостно воскликнул, нажав на клавишу ответа:

– Влад! Объяснись подробнее!

В ответ раздался знакомый голос:

– Господин Тавров! Вы меня узнали?

Это был не Влад. Голос произнес фразу с жутким акцентом, но Тавров сразу узнал голос. Это был фра Арнольдо.

– Фра Арнольдо! Так вы говорите по-русски? – осведомился Тавров с плохо скрытым сарказмом.

– A little. Please, give the telephone to sir Robert, – отозвался фра Арнольдо.

Тавров не был силен в английском языке, но смысл фразы уловил и передал трубку графу. Граф некоторое время слушал фра Арнольдо, затем сказал:

– Он считает, что пора раскрыть карты. Все идет не так, как он ожидал, поэтому требуется срочно переговорить. Он ждет нас в «Соле Мио».

– Ну, конечно! Он не ожидал, что Кайтелер и Кудасов освободятся сами! – весело подмигнул Тавров. – Мы дождемся их, а потом все вместе и нагрянем на встречу! Скажи, что перезвонишь ему.

Граф коротко буркнул что-то в телефон и дал отбой. Они заказали по чашке эспрессо в ожидании Кайтелер и Кудасова. Но те не появились: ни через полчаса, ни через час.

– Похоже, нас опять опередили, – мрачно сказал Тавров. Он раз за разом набирал номера мобильников Кайтелер, Кудасова и Босса – поскольку последний раз Кудасов отвечал именно с телефона Босса, – но постоянно слышал одну и ту же фразу об отключенном телефоне и нахождении вне зоны.

– Пора идти на встречу с фра Арнольдо, – напомнил граф. – Жаль, конечно, что мы не сможем говорить, имея более сильную позицию, но других вариантов нет.

Тавров не возражал. Он не понимал, что происходит. Если Кайтелер с Кудасовым освободились, что же помешало им прийти на место встречи в «Кенгуру»? И как им теперь вести себя с фра Арнольдо? Пока Кайтелер и Кудасов находились в заложниках, было все ясно и выбора не существовало. А сейчас что?

– Пора идти, – сказал граф, вставая из-за стола. – Мы окажемся у «Соле Мио» минут через двадцать пять – тридцать.

Они покинули «Кенгуру», перешли Адриатическое шоссе и через парк гостиницы «Славянский пляж» направились к месту встречи с фра Арнольдо.

Фра Арнольдо сидел в широком кожаном кресле за столиком, стоявшим у тротуара. Увидев графа и Таврова, он помахал рукой, привлекая их внимание.

– Здравствуйте, фра Арнольдо, – поздоровался Тавров. – А где же ваша тень – господин Далинский?

Фра Арнольдо посмотрел на графа и что-то сказал по-итальянски. Граф тут же перевел:

– Господин Далинский лежит в реанимации госпиталя «Герцег Нови»: у него вчера случился обширный инфаркт. Поэтому фра Арнольдо просит меня выполнить роль переводчика. У нас нет возражений?

– Откуда им взяться? – вздохнул Тавров. – Переводи! Спроси прежде всего, где находятся Кайтелер и Кудасов.

– Прежде чем отвечать на ваши вопросы, я хочу сделать максимально прозрачной мою позицию, – ответил фра Арнольдо.

– Какая, к чертовой матери, «прозрачная позиция»?! – вспылил Тавров. – Отвечайте прямо: причастны ли вы к похищению Кудасова и Кайтелер, и если причастны, то где они сейчас? А на вашу позицию мне наплевать! Граф, переведи ему это максимально жестко, с матючком!

Граф усмехнулся, но в конце произнесенной им длинной итальянской фразы с видимым удовольствием отчетливо вставил: «…твою мать!» Фра Арнольдо помрачнел и принялся что-то горячо и длинно объяснять. Граф внимательно слушал, потом изложил суть его речи:

– Фра Арнольдо действительно нанял людей из числа проживающих здесь русских, – имеющих, видимо, криминальное прошлое, – чтобы они похитили Кудасова и Кайтелер с целью обмена их на артефакт, находившийся у Кудасова. Но фра Арнольдо никак не может связаться с этими людьми: они не отвечают на его звонки.

– Так! – решительно сказал Тавров. – Пусть рассказывает по порядку. Все-все: что он знает об Откровении Серебряного Ангела; что он собирается делать с артефактами; что в действительности произошло со Шрайбером и Бреном; какова роль Варежко во всем этом деле? Кудасов и Кайтелер исчезли, их жизни в опасности. Понятно? Иначе мы прекращаем этот бессмысленный разговор!

Граф перевел ультиматум Таврова фра Арнольдо. Тот несколько мгновений сосредоточенно размышлял и наконец ответил:

– Я оказался в безвыходном положении, поэтому готов взять на себя ответственность и поведать то, о чем ни при каких обстоятельствах не имею права рассказывать. Начнем с так называемого Откровения Серебряного Ангела. В конце XII века от Рождества Христова некий монах-цистерцианец плыл на венецианском корабле в Константинополь. На борту корабля умирал один византиец, и вот он призвал монаха для исповеди. Странная для схизматика просьба, но у него не было выбора: предвидя, что ему не добраться живым до Константинополя, византиец хотел облегчить свою душу и освободить ее от тяжкого груза Тайны. Византиец рассказал, что однажды к нему явился некий Ангел в серебряных одеждах и поведал странную историю. Некогда этот Ангел был поставлен охранять Врата, через которые с небес был низвергнут Люцифер с прочими падшими ангелами. Врата представляли собой проход, и этим путем можно было попасть из Мира демонов в Этот мир. Миссия охранника тяготила Серебряного Ангела, поэтому однажды он воспользовался случаем и разрушил Врата, материализовав их в виде шестидесяти металлических сегментов. Сегменты он разбросал по всему Этому миру, захоронив их в местах, где Этот мир близко соприкасается с Миром демонов. Но, даже разрушив Врата, Серебряный Ангел не мог окончательно освободиться, не возложив миссию охраны Тайны Врат на кого-нибудь другого. И для этой цели он избрал простого смертного в лице несчастного византийца. Он потребовал, чтобы византиец тщательно записал его Откровение, и тем самым переложил тяжесть ноши на плечи смертного. Византиец занес «Откровение Серебряного Ангела» на свиток и укрыл его в ларце, находившемся в его доме в Константинополе. Тематически свиток состоял из трех частей. В первой излагалась предыстория Врат и говорилось об их магическом значении. Помимо того что Врата связывали между собой Этот мир и Мир демонов, в первой части «Откровения» говорилось, что Врата могут быть использованы для утверждения абсолютной власти над обоими мирами с помощью инсигний Повелителя Мира. Но где находятся инсигнии, что конкретно они собой представляют и как их следует употребить – об этом указаний не имелось. Это разъяснялось в третьей части, которую наш Орден так и не смог получить.

Не рискуя доверить тайну одному листу пергамента, а возможно, и решив отдать ее под защиту Высших Сил, византиец задумал сохранить текст в виде кода и укрыть его части в трех различных местах. Расположение этих мест было зашифровано в складне, который византиец постоянно носил на груди, а перед смертью отдал монаху. Монах сообщил обо всем этом в Рим и получил указание – использовать все возможности для овладения свитком с текстом «Откровения». К несчастью, капитан корабля подслушал разговор и решил, что речь идет о спрятанных сокровищах. Взыгравшая алчность заставила его встать на пути святого отца. Во время штурма Константинополя венецианский капитан и его люди сошлись в отчаянной схватке с рыцарями-крестоносцами, бывшими в распоряжении монаха. В охваченном пламенем доме свиток был сильно поврежден: первая его часть осталась в руках монаха, середину уничтожил пожар, а третья часть досталась алчному венецианцу.

– И что же предпринял монах? – спросил Тавров.

– Монах вернулся в Рим, а вскоре папа Гонорий утвердил Орден Проповедников, иначе называемый Орденом доминиканцев. И монах стал одним из братьев Ордена. Но это только так выглядело: в действительности он возглавил внутри Ордена узкий круг лиц, посвященных в Тайну. Эти люди получили право использовать для достижения своей цели все ресурсы Ордена. В Ордене этот узкий круг был известен под именем «Братьев Божьего дела».

– И что же за цель была у этого Божьего дела? – поинтересовался Тавров.

– Та же, что и сейчас, – ответил фра Арнольдо. – Найти все части Врат, собрать их в единое целое и запереть навсегда, дабы силы Зла не могли использовать Врата для проникновения в Этот мир!

– И каким образом они это делали? Откуда им было известно местонахождение сегментов Врат? Из доставшейся монаху первой части «Откровения»?

– Нет, указания о местонахождении сегментов Врат были во второй части свитка, погибшей в огне. Но тут монахам помог складень византийца. На нем были изображены Матерь Божья, святая Сабина и святой Трифон, под чье покровительство византиец отдал части Тайны. Монахи расшифровали смысл изображений и надписей на складне. В древних деревянных дверях храма Святой Сабины в Риме за панелью с изображением распятого Спасителя и двух разбойников были скрыты две серебряные пластины с выгравированным на них текстом первой части «Откровения». Основное, главное содержание утраченной в огне части свитка удалось восстановить, когда братья-Проповедники добились возможности отремонтировать пол в соборе Святого Трифона в Которе. На обратных сторонах каменных плит, которыми был выложен пол собора, были нанесены точные указания о местонахождении сегментов.

– А как это выглядело в реальности? – решил уточнить Тавров. – Что это за указания?

– На каждой плите содержалась информация о координатах места, где был спрятан какой-либо сегмент, – пояснил фра Арнольдо. – Координаты изображались обычным способом: сеткой параллелей и меридианов.

– Извините, но я впервые слышу, что меридианы и параллели, да и само признание факта шарообразности Земли, были общепризнанным явлением в двенадцатом веке от Рождества Христова! – возразил Тавров.

– Согласно данным официальной истории, принципы географических координат были изложены еще Клавдием Птолемеем в «Руководстве по географии», за тысячу лет до явления Серебряного Ангела византийцу, – напомнил ему фра Арнольдо. – Но открою вам секрет: именно Откровение принесло в наш мир знания, давшие толчок эпохе Великих географических открытий. Наши монахи изготовили глобус и нанесли на него сетку меридианов и параллелей. Только нулевым считался проходивший через Константинополь меридиан, а не через Канарские острова, как у Птолемея.

– Но Птолемей ошибся в определении параметров радиуса Земли, и в его представлении Земля изображалась существенно меньшей, чем оказалось в действительности, – уточнил граф.

– Это не Птолемей ошибся, – усмехнулся фра Арнольдо. – Задолго до Птолемея Эратосфен определил размеры радиуса Земли со вполне приемлемой точностью. Но Колумба никто не уговорил бы искать западный путь в Индию, если бы он реально представлял себе действительные масштабы планеты! И уж тем более он не поплыл бы в какую-то там «Америку», ведь его целью были индийские пряности… А вот нашим монахам нужно было непременно попасть в Америку, поскольку именно там находилась добрая треть сегментов Врат!

– То есть вы хотите сказать, что «Руководство по географии» написали ваши монахи, руководствуясь сохранившейся частью «Откровения Серебряного Ангела»?! – изумился Тавров.

– Именно так, – кивнул фра Арнольдо. – Кстати, вроде бы ваш академик Фоменко утверждал, что никакого Птолемея не было, а его труды написаны в эпоху Возрождения… или чуть раньше. По сути, он прав. К счастью, ортодоксальная наука считает по-другому, и нам удалось успешно сохранить эту тайну.

– Но ведь даже такая система координат дает большой разброс при поисках маленького сегмента Врат, – заметил Тавров. – Кроме того, приборы эпохи Колумба давали низкую точность измерений: насколько я помню, речь шла о точности в несколько угловых минут.

– Я уже говорил, что сегменты были спрятаны в местах, где Миры соприкасаются, – напомнил фра Арнольдо. – Там наблюдаются паранормальные явления, что реально сужает район поиска. Любые странные случаи и точки, где они происходят, рано или поздно становились известны приходскому священнику или монахам ближайшего монастыря. Все сведения стекались в инквизицию, то есть в наш Орден, поскольку реально контролировал инквизицию даже там, где формально ею занимались францисканцы, с течением времени утратившие доверие Рима, – ведь выпестованные во францисканских монастырях бегины были самыми опасными еретиками.

Фра Арнольдо отпил воды из стакана, стоявшего на столе перед ним, и продолжил:

– Таким образом, братья-Проповедники уже к началу ХХ века нашли все сегменты, находившиеся за пределами России. С Россией же дело обстояло значительно хуже: дело в том, что деятельность католического Ордена на территории православной России всегда была либо вообще невозможна, либо сильно затруднена. Именно поэтому имели такое значение миссия Шрайбера и прибор Кудасова. Шрайбер при помощи этого прибора за пару месяцев нашел больше сегментов, чем все братья Ордена за несколько сотен лет!

– А что случилось со Шрайбером? – спросил Тавров.

– Шрайбер бесследно исчез, и что самое ужасное: пропали все найденные им сегменты! Мы поняли, что кто-то помимо нас начал активно собирать частицы Врат. Виктор Брен занялся расследованием – и так же внезапно и таинственно исчез, как и Шрайбер. Поэтому, нанимая вас, господин Тавров, для поисков Брена, я был абсолютно искренен! Все мои недомолвки, так превратно вами истолкованные, были вызваны лишь одним: желанием сохранить Тайну Ордена.

– То есть вы полагаете, что Шрайбера и Брена похитил Варежко? – спросил Тавров.

– Согласитесь, что все указывает именно на это! – воскликнул фра Арнольдо.

– Допустим, – кивнул Тавров. – Предположим, что вы не сговаривались с Варежко. Но зачем вы вошли в сношения с демонами?

– Что вы имеете в виду? – насторожился фра Арнольдо.

– Ох, не лукавьте! – поморщился Тавров. – Ведь на вашей ладони особым знаком, скрепляющим договор, осталась печать демона Баэля. И это так же верно, как то, что на моей руке имеется печать Асмодея! Давайте так: я объясню, почему и на какой предмет я заключил договор с Асмодеем, а вы расскажете откровенно о своем договоре. Идет?

Фра Арнольдо немного поколебался, затем ответил:

– Это был жест отчаяния. Представьте себе: я, монах Ордена Проповедников, решаюсь пойти на то, что должно навсегда погубить мою душу! Но я был вынужден сделать этот шаг: я чувствовал, что наш таинственный противник полон решимости собрать все сегменты Врат. А зачем? Очевидно, он заключил договор с демонами! А им нужно только одно: восстановить Врата и открыть проход в Этот мир. Поэтому я был вынужден обратиться к одному из могущественных демонов, чтобы он помог мне воспрепятствовать открытию Врат.

– А какая ему-то в этом выгода? – удивился Тавров.

– Очень простая: могущественный демон, занимающий высокое положение в Мире демонов, может его легко утратить, если демоны получат власть над Этим миром, – пояснил фра Арнольдо. – Применяя терминологию политологов, можно сказать так: миграция населения с одной территории на другую приводит к переделу сфер влияния. Потерять власть – это всегда страшно, как для владык Этого мира, так и Того. Зачем делить власть над Этим миром с другими, когда можно получить ее одному? Понятно?

– Вполне, – кивнул Тавров. – Вы решили отдать наш мир под власть одного демона, а не многих. Сомневаюсь, однако, что этим вы облагодетельствовали бы человечество.

– А вот зачем вам понадобилось заключать договор с Асмодеем? – спросил фра Арнольдо. – И о чем конкретно был договор?

– Инициатором явился сам Асмодей, – ответил Тавров. – Он использовал Хозяина Сонной Тропы, чтобы заманить меня в Тот мир. И там он предложил мне договор, по которому моей обязанностью было найти Виктора Брена. А мне пообещали позаботиться о том, чтобы со мной ничего не случилось. Найти Брена для меня стало не только обязательством по контракту, но и делом чести как детектива. А гарантии личной безопасности – с учетом загадочных исчезновений Шрайбера и Брена и жуткой гибели девушки Кати – пришлись очень кстати! Согласитесь, выбор более привлекательный, чем классическое «кошелек или жизнь».

Фра Арнольдо с минуту молчал, глубоко задумавшись. Затем он сказал:

– Значит, вы действительно находились в Пограничной Зоне, иначе им не удалось бы заполучить вас таким способом, даже при помощи Хозяина Сонной Тропы. А вот почему Асмодею так нужно, чтобы вы нашли Брена? Я не понимаю.

– Я тоже, – признался Тавров. – Но строить догадки не хочу. Вообще, у меня есть ощущение, что мы очень скоро получим ответы на все эти ребусы… Вот только это не доставит нам никакого удовольствия! Давайте вернемся к тем вопросам, на которые мы в состоянии ответить. Вопрос первый: два человека, направлявшиеся в Подгорицу на перехват Кудасова и Кайтелер и погибшие в автомобильной катастрофе, – это были ваши люди?

– Нет, – отрицательно покачал головой фра Арнольдо. – Видимо, это были подельники Варежко. Здесь я вошел в контакт с одним русским, занимавшимся в Будве торговлей недвижимостью. Именно он выследил на городском кладбище Кайтелер и Кудасова и по моему заданию организовал их похищение. Но он не должен был причинить им какой-либо вред! Он должен был просто извлечь захороненный на кладбище сегмент и обменять пленников на фрагмент Врат, принадлежащий Кудасову. Только и всего!

– Только и всего! – саркастически отозвался Тавров. – Вы знаете, какой срок за похищение людей положен хотя бы в вашей Италии?

– Все, что я делал, я исполнял для вящей славы Божьей! – невозмутимо ответил фра Арнольдо. – И только Господь мне судья!

– Да? А как насчет Баэля? – съязвил Тавров. – Кстати, вас не угнетает мысль о том, что для заключения договора с демоном вы принесли в жертву молодую девушку?

– Что?! – возмутился фра Арнольдо. – Что за ерунда?!

– Это совсем не ерунда, а реальное преступление, – веско заметил Тавров. – Екатерина Барсукова была убита на съемной квартире в Санкт-Петербурге, во время проведения магического ритуала. Из ее спины вырезали лоскут кожи, на котором убийца записал текст договора с вызванным им демоном. По странной случайности, убийство произошло именно в то время, когда вы находились в Петербурге. И по еще более странной случайности демоном оказался именно Король Адского Востока Баэль, чью печать я видел на вашей ладони!

Фра Арнольдо некоторое время молчал, вертя в руках бокал с водой.

– Вы ждете, что я буду оправдываться? – холодно осведомился он. – У меня нет для этого ни времени, ни желания. Сегодня ночью состоится моя встреча с Баэлем. Выполняя условия договора, он принесет мне оставшиеся сегменты, а я соберу Врата, обеспечу проход Баэля и его свиты в Этот мир, а потом запечатаю Врата навеки! И больше ни одно создание из Того мира не сможет проникнуть в Этот! И ни одно создание из Этого мира не сможет попасть в Тот. Пограничная Зона исчезнет, и миры окончательно разойдутся. И завершится великая миссия нашего Ордена Посвященных в Дело Божье, подойдет к концу наш путь длиной в восемь веков!

Фра Арнольдо залпом жадно допил оставшуюся в стакане воду и откинулся на спинку кресла, тяжело дыша.

– Не понимаю, – задумчиво проговорил Тавров. – Почему не оставить все как есть? Ведь достаточно как можно надежнее спрятать хоть один сегмент – и Врата уже будет невозможно собрать. Разве нет?

– Нет, – отозвался фра Арнольдо. – Если бы все было так просто, Серебряный Ангел не стал бы доводить свое Откровение до мира смертных. То, что скрыто, неизбежно откроется! То, что разъединено, соединится. Ибо так предначертано.

– А что это за Серебряный Ангел? Кто он? – спросил Тавров.

– Если бы мы знали его настоящее имя, то вызвать его не составило бы проблем, – ответил фра Арнольдо. – Мне оно неизвестно… Более того: в Том мире тоже никто не знает его имени!

– Разве такое возможно? – удивился Тавров. – Есть демоны, для которых нет секретов, им открыты тайны прошлого, настоящего и будущего.

– Серебряный Ангел был Стражем Врат, – напомнил фра Арнольдо. – И потому его имя было скрыто от всех. Ведь если кто-то из могущественных демонов или колдунов узнает подлинное имя Стража, он сможет повелевать им. Какой же он тогда после этого Страж?

– А откуда Баэль возьмет недостающие сегменты? – спросил Тавров.

– Он должен принести сегменты, найденные Шрайбером в России, а также принадлежавший Брену сегмент за номером один, – пояснил фра Арнольдо. – Они были похищены, но существуют демоны, способные возвращать украденное. Я же должен был сам достать сегмент, зарытый в могиле Паповича, и фрагмент Кудасова. Этим и занимались нанятые мною здесь люди. Сегмент Кудасова с вами?

– Он в надежном месте, – уклончиво ответил Тавров. – И я отдам вам его только тогда, когда буду уверен, что Кудасову и Кайтелер ничего не грозит.

– Вы мне отдадите его сегодня вечером, – сказал фра Арнольдо бесцветным голосом. – Ну а что касается ваших друзей: я не знаю, где они. Возможно, они до сих пор у нанятых мною людей. Но с ними я никак не могу связаться. То ли у них крупные неприятности, то ли они решили вести свою игру… Но в любом случае сегмент, принадлежавший Кудасову, должен быть у меня!

– Мне нужны Кайтелер и Кудасов, – упрямо повторил Тавров. – И если вы не убедите меня, что они живы и невредимы, никакая сила не заставит меня отдать вам артефакт.

Фра Арнольдо испытующе взглянул на Таврова, затем сказал:

– Хорошо. Давайте наведаемся к тем людям, которым я поручил найти ваших друзей. Это недалеко. Идемте!

Через двадцать минут фра Арнольдо, Тавров и граф подошли к дому, где Кудасов и Кайтелер попали в плен к Боссу и его подельникам. Монах уверенно отворил незапертую калитку и вошел во двор. Дверь была открыта, и, как быстро убедились визитеры, дом оказался пуст. Никого!

Спустившись в подвал, они обнаружили в полу люк. Крышка не была заперта, и Тавров с нетерпением отбросил ее. Открылся свежий, едва схватившийся бетон.

– Недавно залили, – сказал Тавров, проведя рукой по влажной серой поверхности. – Час-полтора прошло. Впрочем, похоже, что в бетон что-то добавили: поверхность отливает каким-то странным блеском. Неужели под этим бетоном лежат Кудасов и Кайтелер?!

Тавров схватил стоявшую у стены лопату и принялся лихорадочно ковырять уже схватившуюся массу. Граф и фра Арнольдо несколько минут безучастно наблюдали за его действиями, затем граф мягко взял Таврова за плечо.

– Оставь, Валерий! – твердо сказал он Таврову. – Бетон скоро окончательно затвердеет, скорее, чем ты углубишься хотя бы на полметра: туда явно добавили какое-то вещество, резко ускоряющее процесс схватывания…

Граф повернулся к фра Арнольдо и с плохо скрываемой иронией спросил:

– И где же ваши бандиты, святой отец?

– Не знаю, – мрачно ответил фра Арнольдо. – Но похоже, они лежат под слоем раствора… Возможно, рядом с вашими знакомыми.

– И что же вы предлагаете делать? – спросил с интересом граф. Фра Арнольдо неодобрительно посмотрел на него.

– Мне кажется, что вас, граф, забавляет сия ужасная ситуация, – с укором проговорил фра Арнольдо.

– Ну что вы, святой отец! – протестующе воскликнул граф Роберт. – Просто вы так все скрупулезно рассчитали, что мне интересно: есть ли у вас план действий и на такой случай? Что вы собираетесь предпринять?

– Ждать, – ответил фра Арнольдо. – Хотя бы телефонного звонка.

Он уселся на стоявший поблизости стул, достал из кармана мобильник и сжал его в ладони. Тавров открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел: зазвонил телефон фра Арнольдо.

– Наверное, это ваш Король Адского Востока, – предположил граф.

Фра Арнольдо не ответил ему и поспешно нажал на клавишу.

– Yes, that’s me! What?! Yes, I understand. Where? OK! Never mind. Three men only. – Он спрятал телефон и сказал: – Вот и звонок, которого я ждал.

– От Короля Адского Востока? – уточнил Роберт.

– Нет, это звонил Варежко, – ответил фра Арнольдо. – Это он убил моих людей. И Кудасов с Кайтелер тоже у него. Ему нужен ваш артефакт в обмен на ваших друзей!

Кудасов попался очень глупо. Поговорив с Тавровым, он испытал ликующее чувство облегчения. Все напряжение, копившееся последние дни, внезапно схлынуло. У него буквально подкосились ноги, и он ухватился рукой за стену. И вдруг почувствовал, что в подземном тоннеле что-то неуловимо изменилось. Спустя мгновение он понял – что именно. Сырой прохладный воздух, отдававший смесью земли, плесени и сгоревшего пороха, вдруг включил в себя еще один ингредиент: сигаретный дым. И в тот же момент на голову уфолога обрушился тяжелый удар, напрочь вырубивший сознание.

Очнувшись, Кудасов обнаружил, что лежит на уже знакомом диване. Руки и ноги стянуты кольцами скотча, полоса такого же скотча надежно закрывает рот. Рядом сидела связанная Кайтелер. Торопливо шныряли люди в рабочих комбинезонах. Никто не обращал на пленников внимания.

Наконец появились трое мужчин, одетых в стиле типичных отдыхающих: в шортах, майках и бейсболках. Именно они и занялись пленниками: бесцеремонно и весьма болезненно сорвали скотч с их лиц и принялись сличать фотографии с оригиналами.

– Да это та самая парочка, которую должен был перехватить в аэропорту Митяй, царствие небесное ему и Сергуне! – возбужденно сообщил один из «отдыхающих».

– Точно! – подтвердил другой, внимательно рассматривая снимки. – А я уж думал, мы их совсем упустили. В гостинице нет, как сквозь землю провалились. И вот – такой сюрприз, сами в руки пришли! Так, значит, я имею честь видеть господина Кудасова и госпожу Кайтелер?

– Безусловно! – проворчал Кудасов. – А мы с кем имеем несчастье общаться?

– Сергей Андреевич Баранцов, подполковник ФСБ в отставке, – представился незнакомец, пряча фотографии в борсетку. – До недавнего времени возглавлял службу безопасности одного крупного банка.

– А теперь в бегах? Проворовались? – усмехнулась Кайтелер.

– Нет, просто временные трудности, – невозмутимо улыбнулся Баранцов. – Можно сказать, что я пока в длительном отпуске. – Он открыл бутылку пива, отхлебнул глоток и крикнул: – Ну что там у вас? Долго еще ковыряться будете?

– Готово, Сергей Андреевич! – всунулся в дверь потный мужик в комбинезоне. – Заливать?

– Ты тот состав из канистры влил в бетономешалку? – спросил Баранцов вместо ответа.

– А как же! Обязательно!

– Давно?

– Да вот минут десять тому… Сигарету только выкурил.

– Так какого хрена?! – заорал Баранцов. – Смесь через полчаса схватиться должна! Заливай, быстро!

– Понял, – кивнул мужик и исчез.

– Уроды, бля! – вздохнул бывший фээсбэшник и в два глотка допил пиво.

– Вы нас собираетесь в бетон замуровать? – предположил Кудасов.

– Получи я такой приказ, ты лежал бы сейчас в тоннеле, – снисходительно отозвался Баранцов. – Нет, разумеется! Мы с двух концов тоннеля поставили разделительные стенки, а пространство от стенок до входов зальем быстротвердеющим бетоном. Хозяин велел не оставлять следов!

Баранцов взглянул на часы и сообщил:

– Ладно, тут все вертится, через полчаса и без меня закончат… А нам пора! Петров!

В дом вошел мужчина в темных очках и строгом темном костюме.

– Агент Смит! – не удержалась Кайтелер. – А где же Нео?

– Нео не будет! – осадил ее Баранцов. – Сейчас прокатитесь на машине, тут недалеко… И без глупостей! На помощь звать не пытайтесь, а то снова рты заклею. Понятно?

Итак, Варежко!

– Я так и думал! – с досадой воскликнул Тавров. – Все указывало на Варежко! Только он, с его возможностями и деньгами, мог организовать похищение Шрайбера и Брена. Теперь остался последний артефакт, но Варежко выменяет его у меня на жизни Кудасова и Кайтелер. И я отдам эту проклятую железку, черт возьми! Ни одна мировая тайна не стоит человеческой жизни!

– Успокойтесь! Да, Варежко украл артефакты Шрайбера, – невозмутимо отозвался фра Арнольдо. – Но ведь все равно, большая часть артефактов у меня. Те части Врат, которые наш Орден собирал на протяжении столетий. Все под контролем!

– Если не вы убили Катю Барсукову, значит, это сделал Варежко. И абсолютно доказано, что именно убийца Барсуковой заключил договор неизвестного нам содержания с демоном Баэлем, – напомнил Тавров. – Стоит ли полагаться в таком случае на ваш договор с ним же?

– Я не собираюсь это обсуждать, – отрезал фра Арнольдо. – Мой договор с Баэлем вот о чем: он предоставит в мое распоряжение все артефакты, необходимые для восстановления Врат. И он выполнит договор, уверяю вас! А теперь позвольте раскланяться: у меня еще есть дела. Ровно за четверть часа до полуночи я жду вас на пляже возле городской стены. Там в море уходят мостки, я вас буду ждать за ближайшим к мосткам столиком, у самой воды.

И фра Арнольдо удалился.

Тавров и граф направились к Старому городу.

– Что нам делать, граф? – с отчаянием спросил Тавров.

– Ждать, – вздохнул граф.

Граф и Тавров зашли в конобу «Старый гранд» и уселись за столик в углу небольшого, но уютного зала.

– Может, позвонить Ефросинье? – спросил Тавров.

– Оставь, – посоветовал граф. – Если Ефросинья что-то выяснит, сама объявится. Так же как и твой детектив. Лучше покури и расслабься.

Он выложил на стол пачку местных сигарет «Ловчен».

Официант принес ароматнейшую густую рыбную похлебку. Тавров вдруг почувствовал чудовищный голод и опомниться не успел, как проглотил содержимое тарелки. Граф одобрительно усмехнулся.

– Если уж мне, как и всем, суждено умереть, то лучше всего – после ужина в этом месте! – вдруг вырвалось у него.

– Боюсь, как бы твое желание не сбылось этой же ночью, – мрачно отозвался граф. – Ладно, не будем о грустном. Нам пора, – он взглянул на часы. – Уже одиннадцать, пора изучить диспозицию.

По узкой, ярко освещенной улочке они направились к Цитадели. На площадке перед ней наблюдалась непонятная суета. Граф спросил что-то у официанта ближайшего кафе и пояснил Таврову:

– В Цитадели снимают фильм. Поэтому туда никого не впускают. Кстати, нам пора на пляж!

Они свернули в очередную узкую улочку. Тавров уже запутался, но граф знал город как свои пять пальцев, и через несколько минут они прошли сквозь маленькие ворота в стене и очутились на пляже, уставленном столиками под зонтиками из пальмовых листьев. Пляж был погружен в полумрак, на столиках кое-где теплились огоньки свечей под стеклянными колпачками.

Тавров и граф расположились за ближайшим свободным столиком и заказали кофе. Небольшая волна с легким шумом набегала на берег.

– Вон мостки, – указал граф. – А где-то здесь нас будет ждать фра Арнольдо. Но еще рано… А вон там – пляж Могрен.

И граф кивнул в сторону мыса, темной громадой поднимавшегося справа от пляжа.

Официант принес кофе, что-то пробормотал про «радно время», забрал деньги и удалился.

– Он напомнил, что скоро кафе закрывается, – пояснил граф. – Уже половина двенадцатого.

Они молча потягивали кофе, глядя на мрачную громаду скал у пляжа Могрен.

– Пора, – вздохнул граф, глянув на часы. – Идемте!

Они встали из плетеных кресел с мягкими подушками и пошли к столику, стоявшему напротив мостков. В одном из кресел сидел человек.

– Вы точны, граф, как всегда, – сказал фра Арнольдо. – На моих часах без шестнадцати двенадцать. Господин Тавров, артефакт с вами?

Тавров достал из спортивной сумки артефакт и показал его фра Арнольдо. Тот провел рукой по металлической пластине и поднялся из кресла. Они вышли с пляжа, проследовали под нависшим над морем бассейном гостиницы «Гранд Авала» и направились к пляжу Могрен по каменной дорожке, извивавшейся вдоль берега. Дорожка не была освещена, и фра Арнольдо подсвечивал ее карманным фонариком.

Они добрались до металлической калитки у входа на пляж и остановились. За калиткой на небольшом столике под зонтиком горел туристический фонарь. Возле калитки стоял человек в костюме и при галстуке: весьма странное зрелище для теплой сентябрьской ночи. Фра Арнольдо обратился к нему:

– My name is fratre Arnoldus. There are my friends.

Человек в костюме открыл калитку и пропустил ночных посетителей. Свет от фонаря освещал его похожее на маску лицо. Это лицо поразило Таврова: абсолютно бесстрастное, с пустыми глазами, смотревшими куда-то в пространство. Если бы не его четкие, рассчитанные движения, Тавров подумал бы, что он мертвецки пьян. Тавров попытался разглядеть черты незнакомца и вдруг почувствовал на плече руку графа.

– Не надо, – глухо проговорил граф. – Не смотри ему в глаза. Это зомби. Иди вперед, не останавливаясь и не оборачиваясь.

Тавров на негнущихся ногах двинулся мимо зомби вслед за фра Арнольдо. За поворотом показался пляж Могрен I. Могрен II находился за скалой, завершавшей пляж Могрен I. Пройти туда можно было через небольшой металлический мостик, переброшенный над водой внутри грота. Мостик оборвался, и бетонная дорожка вышла вдоль скалы прямо на пляж. Пляж освещался лишь одной лампочкой у входа в летний ресторан, но странное дело: весь берег был словно залит каким-то неживым, слабым светом, мерцавшим, как легкие облачка тумана. На пустынном пляже отчетливо виднелась оседлавшая шезлонг фигура, одетая в балахон с огромным капюшоном.

Фра Арнольдо неуверенно замедлил шаги, а потом и вовсе остановился, вглядываясь в пространство перед собой.

– Очень странно, – прошептал граф Роберт над ухом Таврова.

– Почему он остановился? – так же шепотом спросил Тавров.

– Тропинка уходит в воду, пройти на пляж можно, только сделав несколько шагов по воде, – пояснил граф. – Но… Там, на пляже, Пограничная Зона! И это очень странно! Что-то не так.

– Ну что же вы остановились, фра Арнольдо? – раздался насмешливый громкий голос. Фигура в шезлонге шевельнулась. – Я принес то, что вам было нужно.

– Это вы, Ваше Величество? – удивленно спросил фра Арнольдо.

– Разумеется! – раздраженно отозвался голос. – А вы кого рассчитывали увидеть? Неужели этого самоуверенного недоумка Варежко?

– Это Баэль, Король Адского Востока, – тихо прошептал граф. – Вот почему там Пограничная Зона: он не может попасть в Наш мир.

– Итак, приступим! – объявил Баэль.

Из летнего ресторана показались еще двое в костюмах: копии – или клоны – зомби, оставшегося у железной калитки. Они несли большой ящик. Поставив его у ног Баэля, они отступили на шаг и замерли, словно изваяния.

– В этом ящике – сегменты Врат, которые вы так жаждали получить. Я вижу, что ваш друг тоже принес один из сегментов. Фрагменты, спрятанные в ящике, засветились, они всегда чувствуют близкое присутствие своих собратьев. Тем лучше! Лишнее доказательство того, что все без обмана.

Тавров заглянул в свою сумку и с удивлением увидел, что лежавший там артефакт излучает слабое голубоватое сияние.

– Итак, считаем! – провозгласил Баэль и принялся вытаскивать из ящика и укладывать на песок сияющие голубым светом артефакты. При этом он громко отсчитывал количество. Выложив последний, он удовлетворенно констатировал: – Они все здесь, кроме тех, что лежат в вашем тайнике, и того, который находится в сумке вашего друга.

– Нет, – отрицательно покачал головой фра Арнольдо.

– Что нет? – удивился Баэль.

– Еще один, самый первый, – хриплым срывающимся голосом произнес фра Арнольдо. – Который был у Виктора Брена!

– Ах да! Этот! – воскликнул Баэль. Он пошарил рядом с шезлонгом, и в его руках вдруг появился меч. На острие лезвия голубым светом сиял артефакт. – Этот сегмент идет в комплекте с мечом Повелителя Мира. Иначе никак: с тех пор как злосчастный Одоакр воткнул меч в сегмент, его никто не в силах оттуда извлечь. Но я ничего не потребую от вас за меч. Можете считать его своим бонусом в знак уважения к нашему договору. Ну, что же вы там встали? Идите сюда и заберите свое имущество. Ведь вы знаете, что я не могу выйти за пределы Пограничной Зоны. Или вы боитесь замочить ноги? Не бойтесь, просто снимите обувь! А вода теплая, не сомневайтесь.

Фра Арнольдо, секунду поколебавшись, быстро снял туфли, положил в них носки и закатал штанины. Босиком он подошел к краю тропинки и осторожно шагнул в воду.

– Ну вот, а вы боялись! – одобрительно воскликнул Баэль. – Идите и забирайте эти игрушки, они мне порядком надоели! Ваши друзья помогут вам их перенести.

Тавров услышал какой-то звук и поднял голову. Он успел увидеть, как большой валун соскользнул по склону скалы и влетел в проложенный вдоль каменной стены силовой кабель. Кабель вырвался из разъема и упал в воду рядом с фра Арнольдо. Яркая вспышка ослепила Таврова. Раздался дикий крик, фра Арнольдо упал в воду. Его тело некоторое время билось в конвульсиях, пока не отключилось электричество.

– Что вы стоите, идиоты? – прикрикнул Баэль на безучастно стоявших возле шезлонга зомби. – Помогите святому отцу!

Те послушно кинулись исполнять приказание, и через минуту тело священника лежало на песке.

– Мертв! – воскликнул Баэль. – Вот так дела! Эй, Ваше Величество! Бросьте прятаться, я же знаю, что вы здесь. Идите сюда и скажите: это ваши штучки?

На другом конце пляжа послышался шорох. Из-за высокой сосны появился Асмодей и, шурша ногами по песку, приблизился к Баэлю.

– Я не прячусь, Ваше Величество, – добродушно проговорил он. – Уж больно хотелось посмотреть на все это.

– Как это понимать, Ваше Величество? Что за спор королей?! – с гневом воскликнул Баэль. – У меня с этим монахом был заключен договор, что я доставлю ему недостающие сегменты Врат! А ты угробил его при помощи куска камня и электрического кабеля! Как это понимать?!

– Да бросьте вы кипятиться, Ваше Величество! – примирительно отозвался Асмодей. – Вы должны были доставить ему сегменты, вы их и доставили. Можно сказать, на блюдечке. А в том, что он не сумел пройти десяток шагов, чтобы вступить во владение ими, никто не виноват. Судьба! Да и, скажу по чести, надоел он мне. Торкается туда-сюда, словно глупый котенок, право слово! Пусть отдохнет теперь.

– И то верно, – согласился вдруг Баэль, сменив гнев на милость. – Расторопнее ему следовало быть… и предусмотрительнее! Пришел бы в резиновых сапогах – глядишь, и жив остался бы. А кто там на той стороне топчется?

– Это друг мой, частный детектив Тавров, – сообщил Асмодей. – Он обещал мне найти Виктора Брена.

– Вот как? – усмехнулся Баэль. – Ну, тогда он оказался в нужное время и в нужном месте. А второй кто? Погоди… Ба, да это же граф Данало собственной персоной! Не так ли?

– Да, Ваше Величество, – откликнулся граф Роберт.

– Отлично! К самому веселью пожаловали! Милости прошу к нам!

– Да, Валерий Иванович! – оживился Асмодей. – Ну, что вы там менжуетесь? Давайте сюда, к нам! Да вы не бойтесь, кабель уже обесточили.

– Рад бы, но мне надо Виктора Брена искать, – отказался Тавров, невольно пятясь.

– Брена искать?! – переспросил Асмодей и переглянулся с Баэлем. Оба разразились громким хохотом. Баэль наконец откинул капюшон, явив все три своих головы.

Тавров почувствовал, что в кармане на поясе заработал виброзвонок. Он выхватил телефон, услышав, как почти одновременно заиграл «Марш Роберта Брюса» в мобильнике графа.

– Ответьте абоненту! – вымолвил сквозь смех Асмодей.

– Алло, Валерий Иванович, это я, Андрей! – услышал Тавров знакомый голос.

– Да, я тебя слышу, Андрюша! – закричал в ответ Тавров. – Что случилось?

– Валерий Иванович! Гипнотизеру удалось преодолеть барьер в моем подсознании. Я все вспомнил! Слышите? Этот Бородатый, что в Ловчене меня так… Короче, я узнал его тогда по фотографии. Это Виктор Брен!

Тавров чуть не выронил трубку. Он в растерянности посмотрел на графа. Тот мрачно сообщил Таврову:

– Мне звонила Ефросинья. Она прорвалась сквозь туман… Это Брен. Понимаешь? Это он!

– Да, я понял, – ответил Тавров.

– Поздравляю вас, Валерий Иванович! Вы выполнили условия договора. Справились. Поздравляю! – раздался голос со стороны пляжа.

Но это не был голос Асмодея, с которым Тавров заключал договор о поисках Брена.

На ступеньках ресторана показался человек – точнее, лишь темный силуэт в сиреневом полумраке, окутывавшем пляж. Но вот он спустился на песок и приблизился к Таврову. Черты его лица стали вполне различимы: светлые волосы откинуты назад, неглубокие залысины, курчавая шкиперская бородка и проницательный взгляд стального цвета глаз. Тавров сразу узнал его, хотя до этого видел только на фотографиях. Это был Виктор Брен, собственной персоной.

– Здравствуйте, Валерий Иванович! Вот мы и встретились, – сказал Брен, добродушно улыбаясь. – А ведь вы шли за мной след в след, я опережал вас буквально на полшага. Как синхронно позвонили вам ваши друзья, чтобы назвать имя героя интриги! Но предупреждение несколько запоздало, не так ли? Раздайся эти звонки хотя бы на полчаса раньше – и все могло бы обернуться иначе. Ну, во всяком случае, вас с графом на этом пляже точно не было бы! Не так ли, Валерий Иванович?

– Надо полагать, сейчас с таким же триумфом появится Шрайбер? – вместо ответа осведомился Тавров.

– Ну что вы! – рассмеялся Брен. – Шрайбер – отработанный материал, и он давно гниет в одном из подмосковных оврагов, куда его отправили головорезы Варежко. Вы, наверное, сами догадались, что по паспорту Шрайбера в Германию вылетел один из людей Варежко, вернувшийся потом в Россию уже по своим документам?

– Да, я так и предполагал, – согласился Тавров. – И теперь ясно, что именно вы убили Катю Барсукову. Как я мог довериться приложенным к вашему командировочному отчету билетам?! Очевидно, что по этим билетам из Питера в Москву приехали вовсе не вы!

– Да, эта глупая девица здорово сэкономила мое время, вызвав в моем присутствии короля Баэля, – самодовольно усмехнулся Брен. – Ну а дальше я просто ценой ее жизни купил себе договор. Но что стоит ее жалкая жизнь по сравнению с судьбами обоих миров?!

– А откуда у вас очутился артефакт «номер один», да еще с вмурованным в него мечом Повелителя Мира? – спросил Тавров.

– Так я же все объяснил в текстах! – удивился Брен. – Валерий Иванович, я же практически все рассказал вам в текстах, оставленных на флэшке! Я хотел, чтобы вы знали все об «Откровении Серебряного Ангела» и нейтрализовали этого назойливого и крайне докучавшего мне фра Арнольдо, и потому вывел вас через Семенова на флэшку с текстами. Я получил артефакт с вмурованным в него мечом от своего дяди, Германа Оттокара фон Брена, когда был у него в гостях.

– Извините, но штандартенфюрер фон Брена скончался почти шестьдесят лет назад от неизлечимой болезни! – вмешался граф.

– Да что вы?! – рассмеялся Брен. – Нет! Он умер лишь четырнадцать лет тому назад от кровоизлияния в мозг. Неужели вы не поняли, что дядя купил свою жизнь и свободу в обмен на артефакты, найденные им в монастыре Сан-Северин? Он указал монахам место в которской крепости, в бастионе Рива, где лежали спрятанные артефакты, а взамен получил жизнь и свободу. Монахи объявили его умершим, и никому не пришло в голову усомниться в этом! А вот меч дядя сумел спрятать в надежном месте. Точно так же как и остальные инсигнии Повелителя Мира. И я остался единственным законным наследником этих инсигний! А теперь в моих руках оказались и все сегменты Врат Миров. Фра Арнольдо и не подозревал: пока он здесь совершал свой вечерний променад, люди Варежко, подчиняющиеся только моим приказам, нашли и распотрошили тайник доминиканцев в секретных подземельях будванской Цитадели. Впрочем, не все… Валерий Иванович, будьте так добры передать мне последний сегмент, спрятанный в вашей сумке.

Тавров, чуть помедлив, достал артефакт и бросил его на песок, под ноги Брену. Тот поднял пластину, осмотрел ее и положил в ящик.

– Ну что, Ваши Величества? – обратился он к Баэлю и Асмодею. – Мы можем выдвигаться на место проведения ритуала?

– Да, безусловно! – откликнулся Асмодей. Он изобразил сложный жест и воскликнул: – Именем Амаймона!

Между пляжем и темневшей поодаль мрачной громадой Цитадели мгновенно возник призрачный мост. Показалась огромная карета, запряженная четверкой лошадей. Карета съехала по мосту на пляж и лихо развернулась, взметнув тучу песка и гальки.

– Прошу, Валерий Иванович, – указал Брен на карету. – И вас, граф, тоже.

– Может, мы лучше пешочком? – предложил Тавров, с недоверием оглядывая адскую карету.

– Не бойтесь, Валерий Иванович! – успокоил его Асмодей. – Вы выполнили условие договора и нашли Брена. Пусть не совсем так, как вам хотелось бы – но нашли! И я тоже выполняю договор и обещаю, что с вами ничего не случится и при любом раскладе вы будете живы и здоровы, пока существует Этот Мир и Пограничная Зона.

– О-о, так долго?! – иронически усмехнулся Тавров.

– Безусловно, ваша полная безопасность гарантирована до истечения времен Этого Мира и Пограничной Зоны! – заверил Брен. – Если все пойдет так, как я запланировал, то в реальном времени это около двух часов.

– Вы хотите сказать, что через два часа наступит конец света?! – изумился Тавров.

– Не конец света, а кое-что гораздо лучше и куда более захватывающе, – с иронией взрослого, разъясняющего ребенку истинное мироустройство, уточнил Брен. – Великое Слияние Миров!

Диковинная процессия двигалась по призрачному мосту. Впереди на Адском Драконе ехал Великий Король Асмодей с головами быка, барана и человека. В руке он держал копье со знаменем. Следом за ним на гигантском коне скакал трехголовый Король Адского Востока Баэль со своими тремя головами: жабьей, кошачьей и человеческой. Замыкала шествие карета, в которой сидели граф, Тавров и Брен. Невозмутимые зомби из охраны Варежко в строгих темных костюмах устроились на запятках.

Слева от призрачного моста сияли огни Будвы, но музыки из многочисленных кафе, ресторанов и дискотек не было слышно.

– Они нас не видят? – спросил Тавров у Брена.

– Разумеется, – ответил Брен. – Ведь мы находимся в Пограничной Зоне.

Мост упирался прямо в верхнюю площадку донжона будванской Цитадели. Асмодей и Баэль съехали с моста и направились дальше по ведущей вниз лестнице. Карета с лошадьми остановилась у площадки донжона. Брен выскочил из кареты, ухватился за флагшток с развевающимся в легких дуновениях вечернего бриза черногорским флагом и ликующе прокричал:

– Мы прибыли, господа! Добро пожаловать на подмостки театра Вечности, где последнее действие скучной и долгой пьесы под названием «История» разыграет сама Судьба! На выход, прошу вас!

Зомби соскочили с запяток и распахнули дверцы кареты. Тавров с графом Робертом вышли на каменную площадку и начали спускаться по лестнице вслед за Бреном. Тавров поднял голову и увидел, что красное полотнище черногорского флага на его глазах вдруг превратилось в черное. «Конец истории», – подумал бывший сыщик.

Узкая лестница с неровными каменными ступенями после поворота вывела их на широкую площадку, огороженную невысокой каменной стенкой. С одной стороны за небольшим валом возвышалось здание бывшей австрийской казармы, с другой стороны площадка обрывалась в море. Пространство освещалось висевшими на стенах фонарями, стилизованными под старину, и их яркий свет разбавлял мертвенное свечение сиреневого тумана Пограничной Зоны.

– Добро пожаловать, господа статисты! – жизнерадостно воскликнул Брен.

– Чему радуется этот ублюдок? – вполголоса осведомился Тавров у графа.

– Не знаю, что ему конкретно пообещали, но лично нам Слияние Миров не сулит ничего хорошего, – мрачно вздохнул граф.

– Так чего же мы ждем?! – воскликнул Тавров.

– Тише! – одернул его граф Роберт. – Ваши чувства делают вам честь, но плевать против урагана не только бессмысленно, но и вредно… И не только для костюма. Поглядим, как дело пойдет…

– Не задерживайтесь, господа! – поторопил их Брен. – Для вас накрыты столы для ужина. Прощального ужина. Но зато халявного! За все платит Ад!

Они спустились по ступенькам на площадку, отгороженную от города высокой стеной с бойницами. В бойницы выставились хищные жерла древних пушек. На площадке были несколько металлических столиков, составленных в один ряд. На них красовались напитки и закуски, но сидели за ними всего два человека: Кудасов и Кайтелер.

– Слава богу, вы живы! – воскликнул Тавров, бросаясь к ним. – Я никак не мог до вас дозвониться.

– У нас отобрали мобильники, – пояснил Кудасов. – Сначала одни уроды, потом тех уродов замочили другие уроды… Я даже и не знаю, где сейчас наши мобилы.

– Ничего страшного, – успокоил их появившийся на площадке Брен. – Очень скоро все телефоны мира превратятся в абсолютно ненужную вещь.

– Мы уже слышали ваш самодовольный бред, – скривилась Кайтелер. – Так что лучше перескажите его вновь прибывшим, а нас – увольте!

– Милая Бьянка, вам совсем не к лицу подобная грубость, – улыбнувшись, заметил Брен. – А речь я произнесу перед всеми вами, обязательно! Но прежде отведайте угощение. Здесь неплохая кухня, простая, но качественная. Прошу всех за стол!

Застолье представляло собой фантасмагорическую картину. На одном конце выстроенных в ряд столов расположился Брен, по правую сторону от него сел Асмодей, а по левую – Баэль. На противоположном конце стола сидели граф с Тавровым, а напротив них – Кудасов и Кайтелер. Стоявшие посередине стулья так и остались незанятыми.

Безмолвные официанты, напоминавшие охранников-зомби, подливали гостям вино, раскладывали закуски. Но Тавров остался равнодушен к яствам.

– Послушайте, господин Брен, – сказал он. – Давайте расставим точки над «i».

– Давайте! – охотно согласился Брен, расправляясь с жареными мидиями. – Что вас интересует в первую очередь? Откровение Серебряного Ангела?

– Нет, об Откровении я уже узнал от ныне покойного фра Арнольдо все, что хотел: Врата Миров и все такое… А вы не в курсе, как зовут в действительности этого загадочного Серебряного Ангела?

В ответ раздался дружный смех Баэля и Асмодея.

– Эх, Валерий Иванович! Да знай кто-то из нас подлинное имя Серебряного Ангела, он мог бы им вертеть как угодно! – отсмеявшись, снисходительно заметил Асмодей. – Оттого он и был Стражем Врат, что – безымянен!

– Понял, вопрос снят. Тогда объясните, какова роль во всем этом деле господина Варежко, – попросил Тавров. – Кстати, а где он сейчас?

– Вы его увидите, но несколько позже, – ответил Брен. – А что касается его роли в этом деле, то она точно такая же, как и у фра Арнольдо, и у вас с графом, и у господина Кудасова, и даже у нашей очаровательной Бьянки. Вы – всего лишь ступени, по которым я поднимаюсь к вершине власти. Власти, которая и не снилась остальным смертным! Эта власть должна принадлежать мне по праву, поскольку я – единственный наследник моего славного предка, которому сам великий Одоакр передал инсигнии Повелителя Мира.

– Хм, мне казалось, что фра Арнольдо, наоборот, старался вам помешать, – заметил Тавров.

– Ну что вы! – усмехнулся Брен. – Именно фанатизм этих глупых монахов, столетиями собиравших сегменты Врат, помог моему дяде Герману фон Брена заполучить их в свое распоряжение. Именно питаемая искренней верой в свою миссию фанатичная глупость заставила монахов выпустить на свободу бывшего штандартенфюрера СС в обмен на конфискованные им в Сан-Северине сегменты Врат. Представьте себе: ну, не пошли бы монахи на сделку с ним. И что? Военного преступника Германа фон Брена повесили бы по приговору суда, и он унес бы с собой в могилу эту тайну. Я бы никогда не проник в великую тайну нашего рода – не узнал бы об инсигниях Повелителя Мира, а большая часть сегментов Врат так и осталась бы замурованной в подвале которского бастиона Рива. Фра Арнольдо стал первой ступенью моего восхождения: он при помощи Шрайбера фактически завершил работу по сбору сегментов Врат. Второй ступенью стала глупенькая ведьмочка Катя Барсукова, обеспечившая ценой своей короткой и никчемной жизни мой договор с Великим Королем Баэлем.

– Вы редкостный подонок, – с презрением заметила Кайтелер. – Вам когда-нибудь говорили об этом?

– Бывало, – признался Брен. – Но обычно такие говоруны недолго задерживались в Этом мире. Это относится и к вам, милейшая Бьянка. Что бы вы ни говорили, а предначертание еще до рассвета подведет итог вашему земному существованию. Впрочем, рассвета больше не будет как такового.

Брен осушил бокал вина и продолжил:

– Третьей ступенькой стал наш глубокоуважаемый Валерий Иванович Тавров. Своей безудержной активностью он заставил поволноваться и фра Арнольдо, и господина Варежко с его головорезами. Варежко не сомневался, что вы, кроме как на фра Арнольдо, еще работаете и на спецслужбы; а фра Арнольдо, в свою очередь, подозревал, что вы работаете на Варежко. Такие взаимные подозрения сильно облегчали мне жизнь. Спасибо, Валерий Иванович!

– Не паясничайте, Брен! – поморщился Тавров. – Не пойму только, как вам удалось заморочить голову столь могущественному человеку, как Варежко.

– Проще простого, – ухмыльнулся Брен. – Все эти олигархи во времена «царя Бориса Пьяного» вообразили себя хозяевами страны, а когда им в конце концов указали их настоящее место, они обиделись и принялись интриговать. Стоило слегка подпеть этому идиоту на тему о «необходимости утверждения власти крупного капитала над миром в лице наиболее яркого его представителя, господина Варежко», как все его люди и деньги стали работать на меня. Ну не смешно ли?! Так что Варежко и его люди – моя надежнейшая четвертая ступень.

– А как вы выяснили, где монахи спрятали свою часть артефактов? – спросил граф.

– Герман фон Брена, мой дядя – точнее, двоюродный дед, – был очень умным человеком. Используя богатые возможности, которые ему предоставили членство в СС и работа в «Аненэрбе», он тщательно обрыскал всю Каринтию и все руины в тех местах, где были владения рода Брановичей, и все-таки нашел спрятанные основателем нашего древнего рода инсигнии! Дядя Герман, используя свои связи в СД, внимательно следил за деятельностью доминиканцев и точно вычислил: все найденные на протяжении столетий доминиканцами сегменты Врат Миров находятся не в банковских сейфах – как это было бы логично предположить, – а укрыты на территории монастыря Сан-Северин в Северной Италии. Оккупация германскими войсками Италии дала командовавшему полком войск СС дяде Герману возможность легко заполучить бесценные артефакты. К его сожалению, крах рейха наступал слишком быстро, и он был вынужден спрятать свои сокровища в Которе. О дальнейшей судьбе артефактов и дяди я уже рассказал.

– Как же ваш дядя узнал, где монахи спрятали артефакты, увезя их из Котора? – поинтересовался Тавров.

– Увы, сам он этого так и не узнал, – вздохнул Брен. – Дядя Герман, используя все свои возможности, следил за доминиканцами, но выяснил только, что доминиканцы извлекли сегменты Врат из тайника в Которе. Вывезти их из титовской Югославии они не смогли и спрятали их где-то на побережье. Дядя указал мне тайник, где был спрятан меч Повелителя Мира и остальные инсигнии. Зная, что сегменты остались где-то на побережье Черногории, я провел магический ритуал на горе Ловчен и точно установил: монахи укрыли сегменты в будванской Цитадели. Ну а дальше, получив в свое распоряжение отобранный у господина Кудасова прибор, я легко нашел тайник доминиканцев. Люди фра Арнольдо при косвенном содействии Кудасова и Кайтелер добрались до сегмента, спрятанного на кладбище, а подельники Варежко забрали его у них. Вот и все!

– Все это весьма интересно, господин Брен, и характеризует вас с превосходной стороны, – вмешался Асмодей. – Все силы Ада, которые мы с королем Баэлем представляем за этим столом, выражают глубокое восхищение вашей деятельностью. Но уже наступает назначенный час!

– Да, пора! – воскликнул Брен, поднимаясь из-за стола. – Наступает момент, ради которого восемь столетий нес свою Тайну род Брановичей. Идемте!

– Может, вы там сами… как-нибудь без нас обойдетесь? – предложила Кайтелер. – А то я еще эти замечательные креветки не доела!

– Да, больше вам их не удастся отведать, милая моя, – отметил Брен. – Но без вас нам не обойтись. Для ритуала мне нужны четверо посвященных в Тайну. Поскольку фра Арнольдо выбыл из игры, то вы все мне понадобитесь.

– А вы возьмите Варежко… или этого… Баранцова! – не отступала Кайтелер.

– Я был вынужден задействовать их несколько раньше, так что, кроме вас, никого нет, – ответил Брен. – Хватит препирательств, прошу всех присутствующих подняться на верхнюю площадку.

Адские короли направились к лестнице первыми. Четверка гостей нехотя гуськом потянулась следом. Замешкавшуюся Кайтелер не слишком вежливо вытащили из-за стола зомби-охранники. Шествие замыкал Брен.

Небо заволокло плотной пеленой облаков, и, несмотря на полнолуние, лунный свет не мог пробиться сквозь облачную преграду.

На просторной главной площадке Цитадели из старых замковых построек сохранились только руины стен часовни.

– Садитесь здесь, на ступеньку, – указал Брен Таврову и его товарищам на широкую двойную ступень, разделявшую два разных по высоте уровня площадки: ступень образовывала нечто вроде низкой каменной скамьи со спинкой.

Те сели на ступеньку.

– Осветите алтарь! – приказал Брен охранникам, стоявшим у лестниц с факелами в руках. Охранники зажгли огонь в большом светильнике, и колеблющиеся языки пламени выхватили из темноты ужасное зрелище. Там, где сохранился дверной проем, некогда ведший из часовни во внутренние помещения донжона, охранники поставили металлический каркас для скамей летнего театра; на каркасе висели две безжизненные окровавленные фигуры.

Бьянка охнула и отвела глаза, а Кудасов воскликнул:

– Да это же Варежко и Баранцов! Почему вы их убили, Брен?

– Мне нужна была человеческая кровь, чтобы нарисовать вот это, – пояснил Брен, указывая на вычерченный на каменных плитах алтарной части огромный пентакль и другие ритуальные знаки. – Как видите, все готово для начала Слияния Миров.

– А зачем вам это надо, господин Брен? – спросил граф.

– Так предначертано, – ответил Брен. – Тот, кто владеет инсигниями Повелителя Мира и соберет Врата Миров, должен провести ритуал Слияния Миров, чтобы стать повелителем Нового Мира.

– А вы представляете себе хотя бы приблизительно, каким будет этот самый Новый Мир? – спросил граф. – Вы допускаете мысль, что вместо двух старых Миров и Пограничной Зоны не будет вообще ничего?

– Не имеет значения, что именно будет, – ответил Брен. – Главное, что я стану его Повелителем!

– Я понял вашу позицию, но категорически не могу с нею согласиться, – сообщил граф.

– Я не очень разочарую вас, если сообщу, что меня абсолютно не интересует ваше мнение? – насмешливо осведомился Брен.

– А откуда вам известен ритуал Слияния Миров? – полюбопытствовала Кайтелер. – Я никогда о таком не слышала.

– Здесь вы ошибаетесь, милочка! – снисходительно заметил Брен. – Не только слышали, но и читали, и даже видели его фрагмент.

– Картина и третья часть манускрипта? – догадалась Кайтелер.

– Совершенно верно, – подтвердил Брен. – Вы и фра Арнольдо ничего не поняли, потому что та часть текста, где говорилось о значении инсигний, была уничтожена огнем. А я из семейного предания знаю, что воплощают собой инсигнии, и потому сразу понял, что именно закодировано в картине, изображающей Ангела в серебряных одеждах, и в третьей части византийского манускрипта.

– Пятнадцать минут до назначенного часа, – напомнил Асмодей.

– Несите инсигнии! – приказал Брен охранникам.

Те принесли длинный ящик и поставили его перед алтарем.

– Теперь сегменты Врат!

Рядом с первым ящиком появился второй. Брен открыл первый, достал оттуда меч, пронзивший артефакт, и воскликнул:

– Начинаем!

Он вошел в центр пентакля и опустил меч так, чтобы коснуться артефактом каменной плиты в луче пентаграммы. Сиявший тусклым голубым светом сегмент вдруг ярко вспыхнул. Брен выкрикнул какое-то заклинание, и из ящика один за другим вылетели сегменты. Они сцеплялись пазами, образуя металлическую ленту Мебиуса. Когда последний сегмент сомкнулся с первым, Брен повернул голову к потрясенным зрителям и возбужденно крикнул:

– Помните манускрипт? Анам и Атап, Кавелла и Норихон ждут своего часа обретения свободы! Кавелла – в облике меча, Анам и Атап образуют державу, а Норихон – скипетр. И пробегут Анам и Атап путем Кавеллы от Жизни до Смерти, и разделятся они, но не смогут сойтись, ибо будут по разные стороны!

В левой руке Брена появилась держава: сияющий внутренним багровым светом шар, опоясанный двумя металлическими обручами. Брен опустил державу на лезвие меча возле рукояти и разжал пальцы. Держава некоторое время словно балансировала на лезвии, затем обручи распались и упали на каменный пол. Шар вспыхнул еще ярче и покатился по лезвию к Вратам. Врата засияли невыносимо ярким светом расплавленного серебра.

Шар разделился надвое и превратился в два пламенеющих сгустка энергии, перескочивших на поверхность Врат. Издавая постоянно усиливавшийся низкий рев, напоминавший звук стартующей ракеты, сгустки понеслись вдоль металлической ленты Врат друг напротив друга.

– Но не смогут разбежаться, ибо будут на одной стороне! – перекрывая вой огненных сгустков, прокричал Брен, потрясая левой рукой; теперь вместо державы в левой руке он сжимал скипетр, представлявший собой серебристый цилиндр, обвитый двумя змеями. – И выйдут на свободу Кавелла и Норихон, и восславят Повелителя!

Тавров увидел, что огненные сгустки стремительно ускоряют свой бег, сливаясь в два огненных кольца. От пылающих колец в небо устремилась призрачная воронка, похожая на кисейный столб смерча. Вращаясь и изгибаясь, воронка уперлась в облака, и, повинуясь ее адскому танцу, облака в небе закружились в хороводе. В небе появилось черное пятно, вокруг него вращалось облачное кольцо, опиравшееся на исходивший из Врат Миров призрачный смерч.

Меч в руке Брена изменил очертания: он задрожал, словно расплываясь, и приобрел контуры некой фигуры: это демон Кавелла выходил на свободу. И вместе с ним свои черты, воплощаясь из огненных сгустков, стали обретать Анам и Атап, все еще стремительно бежавшие по Вратам Миров.

Тавров увидел, что змеи на скипетре в руке Брена ожили и превратились в две головы демона Норихона. Скрытые в инсигниях демоны обретали свободу!

Тавров встретился глазами с безумным взглядом Брена.

– Погранзона исчезает, Миры сливаются! – ликующе крикнул он Таврову. – Демоны входят в этот мир! И присоединится к ним войско, истомленное вечным ожиданием, и не рухнут Миры, но сольются под властью Повелителя Хаоса. И исчезнет Жизнь, но не станет Смерти!

Тавров в отчаянии увидел, как окружающие предметы и люди искажаются, их силуэты теряют четкость… Стены Цитадели вдруг поплыли, словно воск в горячей струе воздуха. И Тавров почувствовал, что он тоже тает, словно свечка. Все, конец! Конец Миру, конец жизни, конец всему!

Тавров подумал, что надо бы попрощаться со своими товарищами, но не мог пошевелиться. Тело уже не принадлежало ему. «Вот так приходит смерть», – подумал он.

Сознание помутилось, заволоклось звенящим туманом, и в мозг ввинчивался только ликующий крик Брена:

– И присоединится к ним войско, истомленное вечным ожиданием, и не рухнут Миры, но сольются под властью Повелителя Хаоса. И исчезнет Жизнь, но не станет Смерти!

– Это вряд ли! – раздался вдруг отчетливый спокойный голос графа Роберта. К Таврову вдруг вернулось сознание, и он изумленно взглянул на графа. Тот молча смотрел в небо – туда, где в кольцо вращавшихся облаков вдруг выглянула луна. На фоне беснующейся стихии лунная дорожка словно проложила серебряный мостик от лунного диска к Цитадели. По дорожке двигалась, быстро увеличиваясь в размерах, сияющая светлая фигура.

– Серебряный Ангел! – воскликнул Тавров, вспомнив картину. Он не успел договорить, как Ангел уже стоял между ним и Бреном. Адские короли, увидев Ангела, злобно закричали ему:

– Ты опоздал! Слияние Миров началось! Теперь Мир – един, и он наш!

– А я думаю, что пришел как раз вовремя, – спокойно промолвил Ангел.

Он вытянул руку в сторону оторопевшего Брена, в чьих руках извивались змеиные головы Норихона, переплетаясь с крокодильим хвостом Кавеллы, и крикнул:

– Норихон! Орихон! Рихон! Ихон! Хон! Он! Разрушь Врата!

Змеиные головы с недовольным шипением взметнулись и впились зубами в сияющую ленту Врат. Еще мгновение – и они снова взвились, держа в пастях металлическую пластину сегмента. Анам и Атап прервали свой бег, рухнули в образовавшийся провал и заключили друг друга в объятия. Яркая вспышка ударила по глазам. Тавров на мгновение зажмурился, но тут же открыл глаза и увидел, что слившиеся Анам и Атап снова превратились в багровый каменный шар, который, на глазах тускнея, катился по каменным плитам двора. Кавелла с громким воем последний раз ударил хвостом, взметнулся в отчаянном рывке и, снова обретя облик меча, со звоном упал рядом с остывающим шаром. Змеиные головы Норихона обвились вокруг серебристого цилиндра скипетра. Потрясенный Брен в недоумении разглядывал зажатый в его ладони цилиндр, дивясь этой внезапной метаморфозе.

Снова в вое ветра, исходившего от вращавшейся призрачной воронки, послышался металлический звон: это один за другим выпадали сегменты Врат Миров. Когда последний упал на плиты алтаря, призрачный вихрь оторвался от пола и начал описывать круг по площадке. В своем движении он захватил и втянул внутрь себя окровавленные тела Варежко и Баранцова, безмолвных зомби-охранников, изрыгавших проклятия Адских королей, сегменты разрушившихся Врат, а также вновь принявших облик инсигний демонов Анама, Атапа, Кавеллу и Норихона. Когда смерч протянул свой хищный хобот к Брену, тот вышел из ступора и отчаянно завопил:

– Нет! А как же предначертание?! Так нельзя!

Воронка поглотила его и унеслась в небеса. Ветер смолк, все стихло, на небе виднелись лишь отдельные клочья облаков, медленно уползавшие к горизонту.

Серебряный Ангел повернулся к Таврову и с облегченной улыбкой произнес:

– Ну, вот и все! Надеюсь, теперь никто не сможет собрать Врата: уж больно надоела мне работа стражника.

– А как ваше имя? – спросила его Кайтелер.

Ангел рассмеялся и шутливо погрозил ей пальцем:

– Никто не должен знать имя Стража Врат!

– Ведь Врат уже нет, – вымолвила Кайтелер.

– Но правила остались, – ответил Ангел, легко поклонился Кайтелер и отправился по лунной дорожке обратно – к сияющему лунному диску.

– Ефросинья все-таки узнала имя Серебряного Ангела и позвала его, – сказал граф. – Вовремя! Иначе мы осваивали бы сейчас Новый мир под властью демонов.

– А как ты думаешь, действительно Брен стал бы повелителем Нового мира или демоны нашли бы способ лишить его власти? – спросил Тавров.

– Не знаю и знать не хочу, – сердито ответил граф. – Надеюсь, в Аду ему найдут достойное применение!

Граф достал сигару, с наслаждением закурил и обратился к присутствующим:

– Все рестораны давно закрыты, а мне вдруг страшно захотелось есть! Может, отправимся на мою яхту? Она как раз стоит у пирса будванской Луки. Мир спасен, можно и отдохнуть в спокойной обстановке.

Граф достал мобильник и велел коку срочно приготовить ужин на четверых.

– Заодно уж и завтрак, – добавил он, взглянув на часы.

– А я бы вздремнула, – зевнула Кайтелер.

– И не надейся! – строго заявил Кудасов. – Ты будешь со мной танцевать до рассвета. Не забывай, что у нас вечеринка в честь спасения мира!

– Уговорил, речистый! Отнес бы девушку на яхту, а? – лукаво подмигнула ему Кайтелер.

– Легко! – с готовностью откликнулся Кудасов, подхватывая взвизгнувшую Кайтелер на руки. И понес ее к выходу. Граф и Тавров с улыбками наблюдали, как Кудасов уверенно прошагал по мостику через ров и скрылся в здании бывшей казармы.

– Что же мы стоим? – заторопился граф. – Они же не знают, где стоит яхта.

– Не беспокойся, – отозвался Тавров. – Я почему-то думаю, что вовсе не на ужин они торопятся… А вот нам пора: надо снять стресс и отметить победу. Но только без пафоса и пышных речей, устал я от всей этой высокопарной мистики!.. У тебя есть на борту «Джемисон»?

– Хочешь меня обидеть? – укоризненно покачал головой граф. – У ирландца всегда найдется в запасе бутылка отличного ирландского виски. А насчет пафоса – уж от меня ты этого не дождешься!

И они зашагали к выходу из Цитадели.