Михаил Палев - Знак Ганнибала

Он сделал последний мазок и отложил кисть в сторону. Да, ему удалось раскрыть секрет непревзойденной естественности полотен Жерома! Казалось, что плащ Ганнибала трепещет не от ветра, дующего с заснеженных альпийских вершин, а от легких порывов сквозняка из приоткрытого окна. Правая рука полководца указывала солдатам на перевал, где после последнего перехода их ждала слава. Сам герой уже мыслями был там, на равнинах Италии. И пусть римские легионы тешат себя тщетной надеждой на то, что войско Ганнибала, внушающее им ужас, погибло под лавинами, а тела солдат унесли воды быстрых горных рек.

Он взглянул на оригинал и горько усмехнулся. Заведующий районным отделом Народного комиссариата просвещения, по заказу которого художник создал копию, был твердо уверен, что на оригинале изображен Спартак. В договоре (дубовые формулировки!) так и значилось: «В связи с отправкой согласно указания Наркомпроса оригинала картины в Москву, с целью повышения культуры и углубления революционного воспитания масс, сделать копию картины неизвестного художника, изображающую вождя римского пролетариата Спартака, штурмующего Везувий». Жером – «неизвестный художник»! Спартак, штурмующий Везувий! И этот человек руководит «просвещением района»!

Звякнул дверной колокольчик.

– Открыто! – крикнул художник.

В комнату вошли завхоз районного отдела Наркомпроса и двое грузчиков.

– Ну что, готово? – деловито спросил завхоз.

– Оригинал можете забирать, а копию я только что закончил, – ответил художник. – Краски должны высохнуть.

– Тогда мы в пятницу вашу картину заберем, а ту, с которой вы срисовывали, сейчас возьмем, – решил завхоз. Он подошел к только что законченной копии Жерома и восторженно поцокал языком.

– Да, от настоящей не отличить! Так, товарищи, упакуйте картину в бумагу и аккуратненько несите в повозку. И глядите у меня! Если вдруг холст проткнете или, еще хуже, раму поломаете, я расценю это как вражескую вылазку!

Грузчики принялись заворачивать картину в оберточную бумагу и перетягивать бечевкой.

– Извините, – нерешительно обратился художник к завхозу. – А нельзя ли мне деньги сейчас получить?

Для него это был принципиальный вопрос: этот заказ был единственным за последние полгода, а скудного жалованья жены на двоих катастрофически не хватало.

– Ну что же! Работа выполнена, так что извольте получить! – согласился завхоз, вынимая пачку денег и отсчитывая купюры. – А вы пока расписочку напишите, для отчетности.

– Да-да, разумеется! – обрадованно согласился художник.

Как на грех, чернила в чернильнице высохли, и ему пришлось воспользоваться чернильным карандашом. Когда расписка была готова, завхоз забрал ее, внимательно перечитал, одобрительно крякнул и положил на стол перед художником тонкую стопку денег и конверт без надписи.

– Это что такое? Что там в конверте? – удивился художник.

– А это ваша супруга просила вам передать лично в руки, – пояснил завхоз.

Художник схватил конверт и вытащил свернутый втрое листок бумаги с коротким посланием. Он сразу узнал почерк жены.

«Прости меня, дорогой мой Володенька! Но я больше не в силах выносить эту нищету, из которой мы не можем выбраться вот уже десять лет. Я ухожу к Ивану Прохоровичу. Он признался мне в своих чувствах и позвал меня к себе жить. Дело не только в том, что Иван Прохорович, как заслуженный большевик и заведущий райотделом Наркомпроса, может обеспечить нам достаток, который позволит мне наконец оставить давно опостылевшую службу в районном коммунхозе. Он откуда-то знает, что ты был у белых, но обещал не сообщать об этом в ГПУ, если я соглашусь на его предложение. Я уверена, что он сдержит слово. Но ведь нельзя быть так же уверенным в том, что твое прошлое не станет известно еще кому-то. И этот «кто-то» может оказаться вовсе не таким порядочным человеком, как Иван Прохорович. Поэтому тебе лучше не только навсегда уйти из моей жизни, но и уехать из этого города. Прощай, мой любимый! Прости, что наши пути разошлись: видно, так суждено.

Когда-то твоя, Леля».

Художник достал портсигар, вынул из него папиросу и принялся разминать ее онемевшими пальцами. Завхоз зажег спичку, но художник невидящим взглядом смотрел в пространство перед собой. Из папиросы высыпался на стол почти весь табак.

– Владимир Аполлинарьевич! С вами все нормально? – обеспокоенно воскликнул завхоз.

– Что? – очнулся художник. С недоумением помотрел на мятую папиросную гильзу и бросил ее в пепельницу. – Да, голубчик, все нормально, все хорошо, – пробормотал он, доставая из портсигара другую папиросу. – Дайте-ка мне еще огня, милейший.

– Извольте!

Завхоз вновь зажег спичку, но художник не стал прикуривать, а поднес к пламени бумажку с прощальным посланием от жены. Листок вспыхнул, художник бросил его в пепельницу.

– Вы бы деньги пересчитали, Владимир Аполлинарьевич! – посоветовал завхоз. – Для порядка.

– Да, порядок должен быть, – согласился художник.

Но он не стал пересчитывать купюры, а решительно поднялся со стула и подошел к комоду. Достал из нижнего ящика револьвер системы «наган», прокрутил барабан, проверяя наличие патронов, и взвел курок. Завхоз испуганно отпрянул, грузчики разинули рты. Художник, не обращая внимания на обомлевших работяг, схватил с комода рамку с фотографией жены и швырнул ее в угол.

– Исчезнуть? Уйти из жизни? Изволь! – Художник горько рассмеялся и яростно выкрикнул: – Будьте вы прокляты!

На глазах у замершего от ужаса завхоза художник быстро сунул в рот револьверное дуло и решительно нажал на курок.

Я лежал в грязи, абсолютно голый. Не знаю, можно ли расценивать лежание в грязи как лечебный процесс, если это – грязь бывшей картофельной грядки. Средняя (для конца октября) температура – между нулем и плюс пятью градусами. С точки зрения трезвомыслящего человека, такое лежание неизбежно должно завершиться воспалением легких. Было бы очень разумно вернуться в щедрое тепло бани, находившейся в трех метрах от меня. Но по моему лицу текла кровь изо лба, рассеченного алюминиевым петухом. А пару минут назад над моей головой просвистела самая настоящая пуля, выпущенная в мою сторону из самого настоящего пистолета. И посему затаившийся во мне трезвомыслящий человек рекомендовал мне лежать в грязи и не высовываться. Ведь нельзя было с полной уверенностью утверждать, что следующая пуля не попадет мне в лоб.

Я лежал в грязи и думал: зачем мне, сугубо городскому и абсолютно цивилизованному человеку, понадобилось в эту гнуснейшую осеннюю погоду тащиться далеко за город, на чью-то чужую дачу?!

Причиной этой загородной поездки, нелепой для любого нормального человека, стал мой двоюродный брат Артем. Точнее, его иезуитская способность внушать людям идеи, абсолютно чуждые их менталитету.

– Да ты что, Слава?! Ты не представляешь, какая там сейчас благодать! – проникновенно вещал он, закатывая от избытка чувств глаза. – Дачники разъехались, даже теща уже с неделю как в Москву подалась. В лесу опят полно, рыба в речке аж из воды выпрыгивает! Прикинь: с утра идем по грибы, потом обедаем, конкретно, шашлычком, с водочкой, отдыхаем…. А потом – банька! Настоящая, русская: с печкой-каменкой, квасом и березовым веником. А после баньки – снова шашлык с водочкой. Опять же: теща весь подвал за лето маринадами и соленьями забила. И огурчики там есть, и помидорчики, и даже твои любимые патиссончики! А капустка квашеная?! Да с яблочками мочеными! А грибочки!!!

Тут Артем закатил глаза так глубоко, что зрачков совсем не стало видно.

– Ты представь только, – перешел он на гипнотизирующий полушепот. – Маслятки: сопливенькие, ароматные, прямо из баночки, да на тарелочку! Водочка ледяная, наливаешь ее в рюмочку – а та, зараза, запотевает! Ты масленочка вилочкой цепляешь, а он уворачивается, подлец.… Да куда он денется?! Ты его подцепил, рюмочку взял – и опа!!! И потекла водочка холодная по пищеводу в желудок, а ты ее масленочком придавил, – и побежала волна теплая по всему телу! И повторяем, ибо между первой и второй промежуток нулевой,… а тут уж и шашлычок поспел, дымится…. И никто нам не скажет: «А не пора ли вам закругляться, мужики? Ночь-полночь, мне завтра на работу, дети уснуть не могут, а у мамы голова болит…». И курим, блин, прямо за столом! Ну, что скажешь?!

А что тут скажешь? Ну и кто бы смог устоять?! И я не устоял.

Дача Артема находилась километрах в семидесяти от Москвы, недалеко от речки со странным названием Шерна. Раньше эта дача принадлежала моему старому другу Алексею Карсавину. В 90-е годы Алексей занялся бизнесом, разбогател и перебрался поближе к Москве, в большой каменный дом с огромным земельным участком. А старую дачу, построенную лет сорок тому назад еще его дедом, он недорого продал со всей обстановкой Артему.

Обстановка включала многочисленную старую мебель различной степени ветхости, а также с полтора десятка копий картин старых мастеров. Происхождение этих полотен таково.

Едва Алексей Карсавин (в среде друзей и знакомых – просто Элис) обзавелся деньгами, как тут же принялся скупать в больших количествах мещанский китч: аляповато отлитые и покрытые медью железные статуэтки, канделябры и прочую ремесленную продукцию «под старину», а также написанные маслом картины «в старинном стиле». В начале девяностых оказавшиеся на мели государственные организации распродавали украшавшие госучреждения копии полотен известных, малоизвестных и неизвестных мастеров за более чем символическую цену – обычно не превышавшую стоимость литровой бутылки спирта или трех килограммов сахара. Элис, как безумный, скупал все эти покрытые масляными красками куски холста (причем золоченые рамы составляли основную часть их стоимости) и с энтузиазмом развешивал их на даче, словно оформляя декорации для костюмной драмы.

Лестничную площадку между первым и вторым этажами дачи украшало большое (примерно полтора на два метра) полотно неизвестного художника под названием «Вождь восставшего римского пролетариата Спартак». Во всяком случае, именно такое название имелось на обороте картины между инвентарным номером и штампом краеведческого музея города Умань. На картине мускулистый мужик в пурпурном плаще и золоченом шлеме, с обнаженным мечом в руке, вел своих соратников по ущелью на фоне заснеженных горных вершин. Картина была так тщательно прописана в деталях, что напоминала иллюстрацию к учебнику истории Древнего мира – любимой книге его детства, – и потому висела на самом видном месте в доме Элиса.

Сему злополучному «произведению искусства» в духе классицизма еще предстоит сыграть довольно зловещую роль в моем повествовании, поэтому я и счел необходимым остановиться на нем более подробно, чем на остальных предметах дачной обстановки – настолько же аляповатых, насколько и безвкусно-претенциозных.

Естественно, что с наступлением истинно «новорусского» благосостояния вся эта совковая псевдороскошь вкупе с подгнившим бревенчатым дачным наследием предков перестала представлять интерес для Элиса. И поэтому Элис без колебаний по умеренной цене, да еще и в рассрочку, продал дачу Артему. Артем был на седьмом небе от счастья: ведь теперь его теща с апреля по сентябрь безвылазно сидела на даче, выращивая урожай овощей и фруктов и предоставив московскую жилплощадь для спокойного развития семейной жизни Артема. А в остальное время года Артем использовал дачу как место для уединенного мужского отдыха.

Артем довез меня до дачи на собственной машине, поэтому семьдесят километров по Горьковскому шоссе, невзирая на свою врожденную неприязнь к поездкам, я перенес легко.

Рядом с хорошо знакомым мне старым бревенчатым дачным домом Карсавиных выросла новенькая банька из цилиндрованных, сияющих лаковой желтизной бревен, крытая блестящим металлическим гофром. На коньке банной крыши, прямо над входом, я увидел отштампованный из листа алюминия силуэт петуха: мой подарок Артему, который я сделал ему во время трехдневного отмечания покупки дачи.

Пока Артем налаживал баню, я выгрузил привезенную снедь и подготовил мангал для шашлыка. Начали мы с легкого пива с такой же легкой закуской – памятуя о том, что перед баней нельзя перегружать организм. Артем нанизал мясо на шампуры, засыпал уголья в мангал, чтобы сразу же по окончании банного ритуала приступить к шашлычному священнодействию. Шампуры с мясом он разложил на столе застекленной веранды, чтобы поселковые псы не могли там похозяйничать. В углу веранды я разместил и наши алкогольные запасы: днем температура воздуха не поднималась выше десяти градусов – идеальная температура для водки и пива.

Честно говоря, я не любитель бани и потому большую часть времени сидел в углу на нижней полке, нахлобучив на голову войлочную буденовку и чувствуя, как уши мои от жара свиваются в трубочки. Зато Артем наслаждался банным удовольствием сполна: заставлял охаживать его березовым веником, выскакивал на улицу и с диким гоготом окунался в наполовину врытую в землю железную бочку с дождевой водой.

– Слава! Ну, ты и лошара! – с досадой воскликнул Артем, вваливаясь с улицы в предбанник. – Хоть бы раз окунулся! Ты не представляешь, что это за удовольствие! С разбегу, распаренным, да в ледяную водичку…! Вылезаешь – словно заново родился! Такое удовольствие! А ну, давай, быстро, разок окунись!

Легко подавив мое вялое сопротивление, Артем вытолкал меня на крыльцо бани. Но окунуться в холодную октябрьскую воду мне не было суждено. Выскочив на крыльцо, мы увидели зрелище, не оставляющее равнодушным ни одного человека: дом горел.

Багровые сполохи метались в окнах, дым уже валил из всех щелей, и попытаться потушить старое бревенчатое сооружение, очевидно, было бессмысленно.

– Да что за хрень! – возмущенно завопил Артем и сломя голову, в чем мать родила, бросился к дому. Я не последовал его примеру – в силу моего возраста голос разума во мне звучит сильнее. Хотя недоброжелатели указали бы в качестве главной причины моей нерасторопности тот факт, что горела не моя дача.

Я стоял на ступеньках бани, ежась от ледяного ветра и размышляя: бежать ли мне вслед за Артемом в одежде Адама или вернуться в предбанник, чтобы хотя бы натянуть джинсы и набросить на плечи куртку?

Впрочем, мои колебания длились недолго. Из-за угла дачи появился человек, одетый во все черное. Осенью темная немаркая одежда – дело вполне обычное, но человек этот, ко всему прочему, счел необходимым надвинуть на лицо вязаную шапку-балаклавку с прорезанными в ней отверстиями для глаз и рта. Дальнейшие его действия оказались не менее подозрительными, чем внешний вид: он коротким замахом забросил в ближайшее окно какой-то небольшой предмет. Зазвенело разбитое стекло, и почти сразу же в окне полыхнул багровый отсвет пламени.

Действия незнакомца не укрылись от взгляда Артема. Он заорал в его сторону нечто вроде: «Ах ты, бля! Урою!» Как нельзя более кстати, Артем как раз пробегал мимо штыковой лопаты, лежавшей на куче пожухлой картофельной ботвы. Он подхватил лопату и, держа ее наперевес, подобно античному метателю дротиков, устремился к поджигателю.

Тот оказался не робкого десятка, и зрелище бегущего ему навстречу голого спартанца его не устрашило. Он повернулся к Артему и вытянул руку с зажатым в ней длинным предметом. В первый момент мне показалось, что сейчас я увижу сеанс фехтования, с применением штыковой лопаты и обрезка водопроводной трубы. Но через мгновение в метре перед Артемом взлетел фонтанчик земли, и до меня дошло: это пистолет с глушителем!

До Артема факт появления на сцене огнестрельного оружия дошел едва ли не быстрее, чем до меня: мой друг метнул лопату в поджигателя и рыбкой нырнул за кучу ботвы. Поджигатель ловко уклонился от летевшей в него лопаты и направил пистолет в мою сторону. Я даже не успел осознать, что сейчас последует, а просто застыл столбом и зачарованно смотрел на бесшумную смерть, уставившую зрачок глушителя прямо в мое лицо.

Пуля пролетела над моей головой и с противным звоном ударилась о металл крыши. В следующий момент меня больно стукнул клювом по голове алюминиевый петух, сбитый пулей со своего насеста. Удар вывел меня из оцепенения: петух еще звенел, прыгая по ступенькам крыльца, а я уже лежал ничком в грязи между разрытыми картофельными грядками.

Октябрьская грязь со злорадным чваканьем приняла меня в свои ледяные объятья. Я лежал в ледяной жиже и ужасался: зачем мне, сугубо городскому и абсолютно цивилизованному человеку, понадобилось в эту гнуснейшую осеннюю погоду тащиться далеко за город, на чужую дачу?! Чтобы какой-то маньяк пристрелил меня, и я лежал бы, голый и грязный, под октябрьским дождем, переходящим в снег, дожидаясь отправки в районный морг?!

Нет, не хочу!!!

Я осторожно приподнял голову и убедился, что опасность миновала: поджигатель явно не собирался убивать меня и Артема, он лишь обеспечивал свой отход – во всяком случае, его уже не было видно. Дом полыхал, как огромный жертвенный костер. Свою задачу негодяй выполнил вполне успешно.

Артем тоже понял, что угроза миновала: он выскочил из-за кучи ботвы и устремился к дому. Я не успел даже крикнуть ему вслед что-нибудь типа: «Не делай глупостей!» Он уже скрылся в задымленном проеме двери на веранду. Он с ума сошел?!

Я вскочил и рысью помчался к дому. Я уже не обращал внимания на холод и боль в исколотых обломками сухого бурьяна ступнях, а соображал: как мне вытащить из дома Артема? Похоже, скоро рухнут балки, лезть в дом очень опасно. И дымины там – не продохнуть! Но… бросить Артема в пылающем доме?! Нельзя. Что же делать?!

К моему огромному облегчению, Артем выскочил из объятого пламенем дома, когда я еще не успел добежать до веранды. На его голове тлел войлочный колпак в виде шлема викинга; рога шлема дымились, подобно фитилям мушкетов, но на самом Артеме видимых повреждений не наблюдалось. В руках он тащил то, что не должно было сгореть ни при каких обстоятельствах: сумку с водкой, коньяком и пивом.

– Держи, Слава! – прокричал он, сунув мне сумку. – Хорошо, что мы поставили ее на веранду охладиться, а то бы…… А мобилы погорели, не смог спасти! Ладно, побегу к соседям: ментов и пожарных вызывать. Слышь, мужик?! Ментов и пожарных вызывай, срочно!

Последние его слова адресовались охраннику коттеджа напротив, который вышел за пределы охраняемой территории, чтобы поглазеть на пожар. Охранник отреагировал вяло: то ли он по жизни был флегматиком, то ли его привел в замешательство вид двух голых мужиков, босиком месивших октябрьскую грязь возле пылающего дома.

– Вот козел! Стоит столбом! – Артем припустил в сторону охранника.

Я не составил ему компании: после ледяной грязевой ванны у меня зуб на зуб не попадал, и я помчался в сторону бани. Сумку, разумеется, я не забыл. Содержимое сумки в сложившихся обстоятельствах являлось для нас безусловной ценностью.

Я смыл грязь горячей водой, но все равно не согрелся: меня продолжал бить озноб. Потому пришлось для профилактики воспаления легких – исключительно для профилактики! – махнуть залпом стакан водки. Зажевывая огненную жидкость соленым огурчиком, я принялся лихорадочно одеваться. В армии во время «ночных полетов в казарме» на одевание под суровым взором сержанта у меня уходило около сорока пяти секунд. Сейчас ушло, наверное, не меньше трех минут.

Выскочив наружу, я услышал тяжелые удары по железу, доносившиеся от дома через дорогу. Помчавшись в том направлении, я увидел нечто вроде фрагмента шоу «голые и смешные»: Артем, чью единственную одежду составляла войлочная шапка, ожесточенно бил в ворота особняка обрезком здоровенной трубы, не забывая изощренно материться при этом.

Я попытался его унять:

– Ты с ума сошел?! Оденься, простудишься!

– Нет! – решительно отпихнул меня Артем. – Пусть эта сука поганая вызовет пожарных!

И он снова с остервенением заколотил в ворота. Он явно не отдавал себе отчета в происходящем. Я в отчаянии стоял рядом и лихорадочно размышлял, что предпринять. Опасаясь за здоровье Артема, я сбегал в баню, принес бутылку водки и заставил Артема выпить стакан в паузе между ударами в ворота.

И тут появились пожарные и милиция.

От пожарных толку было мало. А точнее, вообще никакого: дача Артема уже представляла собой декорацию к сцене «Горящая Москва» из знаменитого фильма Сергея Бондарчука. Для очистки совести пожарные полили из брандспойта соседский сарай, да и то все это быстро пресек сосед, кинувшийся на пожарных с матюками и огородной тяпкой: в сарае у него хранилась китайская мануфактура.

А вот милиционеры действовали энергично. Для начала они уложили нас с Артемом носами в грязь, отобрали трубу и недопитую бутылку водки. Тут же появился охранник особняка, красочно описавший, как два пьяных педераста подожгли дом и отплясывали вокруг него свои извращенческие пляски, а потом кинулись поджигать особняк, который он, охранник, мужественно отстоял, с риском для собственной жизни и здоровья. Для придания убедительности своим словам охранник периодически пинал валявшуюся на дороге злополучную трубу и восклицал: «Прикинь! Ведь охреначили бы этой штукой, так мало бы не показалось!»

Милиционеры понимающе кивали и осуждающе посматривали на нас с Артемом. В охраннике, несмотря на специфику его профессии и личную озлобленность против нас, все-таки остались некие крохи доброты: он принес Артему тряпье, оставшееся от молдавских строителей. Набор тряпья включал в себя донельзя заношенное пальто без пуговиц и дырявые сапоги. Замерзший Артем без возражений облачился в пожертвованное имущество. Пальто на голое тело в сочетании с войлочным норманнским шлемом производили весьма комичное впечатление: не то попавший в плен викинг, не то пойманный в парке эксгибиционист.

Наш вид плюс ополовиненная бутылка водки отнюдь не свидетельствовали в нашу пользу. Поэтому уже через сорок минут мы сидели в камере ближайшего отделения милиции.

О пережитом мне не хочется вспоминать. Скажу лишь, что, когда утром следующего дня за нами явился адвокат Артема, я был готов чистить ему ботинки собственными усами и гладить шнурки.

С активной помощью адвоката нам с Артемом все-таки удалось убедить стражей порядка, что мы, скорее, пострадавшая сторона, нежели правонарушители, и к вечеру я наконец оказался дома.

– Лучше бы они нас в вытрезвитель сразу отправили, – мрачно сказал я Артему, тоскливо оглядывая перемазанную в грязи одежду. – Там хоть душ принять можно.

– В другой раз, братан, ладно? – с сарказмом отозвался Артем. – На вытрезвитель сегодня у меня уже сил нет!

Дома меня встретила жена. Несколько мгновений она ошеломленно изучала мой непрезентабельный вид, затем, наконец, обрела дар речи.

– Ты вроде бы в баню ездил? – зловещим тоном осведомилась она. Мне оставалось лишь сокрушенно вздохнуть.

– Погоди, сейчас догадаюсь, – наморщила лоб жена. – У вас с Артемом закончилась водка, и вы ночью, через лес, отправились в ближайший магазин. Магазин оказался закрыт, и вы его решили открыть сами. Тут вас и повязали менты. Так?

– Ну, почему же сразу менты? – попробовал возразить я.

– Потому что, если бы вас не повязали, ты бы не пришел домой трезвый! – пояснила жена.

Логично, черт возьми!

– А если не так, то откуда же ты явился домой в таком виде? – продолжала допытываться жена.

– Из милиции, – признался я.

– Ага! Наконец-то раскололся! – торжествующе воскликнула супруга. – Тебя освободили под подписку о невыезде? Допился все-таки! Я так и знала, что Артем доведет тебя до цугундера! Теперь свои детективы на зоне писать будешь. Решил приблизиться к месту обитания своих персонажей?

Этого я уже не мог стерпеть – затронута профессиональная честь! – и решился продолжить дискуссию.

Впрочем, дальнейшее содержание нашей беседы не имеет отношения к повествованию, и потому я его опускаю.

Через пару недель меня вызвал следователь РОВД, того самого, затерянного на наших бескрайних просторах района, на территории которого располагалась злополучная дача Артема. В провинциальный городок я добирался своим ходом, на электричке.

Дорога оставила не самые приятные воспоминания. Когда я, уставший и злой, выбрался на привокзальную площадь, то местные аборигены разъяснили мне, что до здания РОВД надо добираться на автобусе, а пешком – хрен дойдешь. Торча на пронизывающем ноябрьском ветру в руинах того, что когда-то задумывалось как автобусная остановка, я мрачно размышлял об извилистых путях судьбы, непостижимым образом соединивших меня и этот проклятый городишко. Мысленно я называл его не иначе как Мухосранск. В современном русском языке это слово обозначает то же самое место, которое во времена Пушкина именовали Тьмутаракань. Даже теперь я не могу вспомнить его родное название, так что буду в дальнейшем именовать его именно Мухосранском.

Когда я уже настолько намерзся на остановке, что всерьез размышлял об уклонении от исполнения своего гражданского долга путем немедленного возвращения в Москву, нужный мне автобус все-таки соизволил подъехать. Помимо меня, в автобусе ехали двое подвыпивших парней, ссохшаяся злобная старушка и небритый кавказец, выяснявший с кем-то отношения по мобильнику на неведомом мне наречии. На мой вопрос о местонахождении РОВД водитель никак не отреагировал, видимо, полагаясь на магическое действие висевшего в салоне объявления: «Водитель справок не дает». Ссохшаяся старушка в ответ на тот же вопрос лишь злобно зыркнула в мою сторону и с ненавистью проворчала традиционное: «Понаехали тут!» Кавказец недоуменно воззрился на меня и, не прерывая мобильного диалога, бросил не менее традиционное: «Прости, брат, по-русски плохо понимаю». Подвыпившие парни с неодобрением покосились на него, и один громко прокомментировал:

– Во, блин, чебурек! Как на рынке торговать и всех ментов подмазывать, так он по-русски понимает. А человеку неместному подсказать, что да как, он не хочет! Слышь, брателла, тебе куда?

При слове РОВД парни впали в задумчивость, затем одного вдруг осенило:

– Так тебе в ментовку?! Так бы и говорил! Через одну остановку выйдешь и на другую сторону перейдешь. Двухэтажное здание. Понял?

Следователь Зоркин оказался молодым круглолицым веселым парнем. Увидев свежий шрам на моем лбу, он ухмыльнулся:

– Что с головой? Жареный петух клюнул?

– Нет, алюминиевый, – честно признался я.

– Я так и понял, что не жареный, – ухмыльнулся следователь. – Жареный обычно в другое место клюет.

Он явно расценил мой ответ как шутку, но у меня не было никакого желания вдаваться в подробности, и я промолчал.

– Ну что же, Меча… э-э……

– Мечислав Мстиславович, – подсказал я. Да, не каждый способен с ходу выговорить подобные имя-отчество.

Дело в том, что я происхожу из старинного польского шляхетского рода Булгариных. Правда это или нет, но так гласит наша семейная легенда, и я ее придерживаюсь – из уважения к традициям. В юности я на полную катушку эксплуатировал имя великого русского писателя Фаддея Булгарина, величая его своим прапрадедом. Это неизменно производило желаемое впечатление – особенно на девушек и их родителей. На самом деле прямых потомков Булгарина уже не осталось, но какая-то степень родства есть наверняка: род Булгариных в Польше был достаточно многочислен. Мой дед, так же как и великий Фаддей, был истинным славянофилом. И его симпатии отразились как на имени моего отца, так и на моем собственном. Согласитесь, что не очень-то легко жить в конце двадцатого века человеку по имени Мечислав Мстиславович!

В школьные годы я был любимой мишенью для шуток школьных товарищей. В зрелом возрасте я стал жертвой чиновников, генетически неспособных написать правильно мои ФИО. Советский паспорт я смог получить только с третьего раза: в первый раз мне не только безбожно исковеркали имя и отчество, но и переставили их местами, превратив меня в «Метислава Мчиславовича». Вторая попытка была более удачной: все написали правильно, только имя переиначили в «Матислав». Российские чиновники, как ни странно, оказались более внимательными, и паспорт я получил уже всего лишь со второго захода. И перепутали всего одну букву в имени: паспортистка превратила меня в «Мочислава». В то время у всех еще было свежо в памяти легендарное разъяснение нашего президента о том, где следует «мочить» террористов, и среди работников паспортного стола я получил прозвище «МОЧИислав ВСОРТИРЕвич». Н-да…… Обычно я весьма скептически отношусь к различным «магическим зависимостям», но в этом случае я подозреваю некий заговор судьбы.

Следователь Зоркин уже со второй попытки успешно преодолел сложности произношения моего имени.

– Мечислав Мстиславович! Расскажите, что произошло в тот день, когда сгорела дача Артема Акчурина, – обратился ко мне Зоркин.

– Э-э…… С какого момента? – решился уточнить я.

– А с самого с начала, – благожелательно предложил следователь.

Я рассказал все, начав с того, как Артем заехал ко мне домой, и закончив нашим утренним освобождением из КПЗ. Когда я замолчал, следователь около минуты с важным видом перебирал бумаги на столе. Затем он со зловещим сожалением в голосе сообщил мне:

– Есть в вашем рассказе, дорогой Моча… э-э… Мстиславович, некоторые нестыковочки. Давайте-ка по ним пройдемся!

– Давайте, – без энтузиазма согласился я.

– Итак, вы решили попариться в баньке. А почему вдвоем? Обычно люди решают попариться минимум вчетвером, да еще девок с собой прихватывают. Нет?

И Зоркин с хитринкой подмигнул мне.

– Да мы просто решили от наших семей отдохнуть! – объяснил я.

– И когда вы до этого в последний раз таким образом отдыхали? – поинтересовался Зоркин.

Я призадумался, пытаясь припомнить.

– Пожалуй, года два назад, – неуверенно сообщил я.

– Ага, то есть это совсем не традиционное мероприятие, – констатировал Зоркин. – Я правильно понял?

Я был вынужден согласиться. Обрадовавшись моему согласию и решив, что я готов «колоться», следователь застрочил вопросами со скоростью пулемета.

– Участок Акчурина граничит еще с тремя соседними участками. Вопрос: вы видели кого-нибудь из соседей?

– Нет.

– Вас это не удивило?

– Артем объяснил, что соседи к этому времени уже съезжают с дач.

– Уточним: обычно съезжают? То есть вы знали, что соседей нет или, по крайней мере, не должно быть?

– Ну, по-видимому, так.

– Хорошо, – удовлетворенно отметил Зоркин и тут же задал следующий вопрос: – Кто первым обнаружил пожар?

– Артем. То есть мы выскочили почти одновременно… в бочке с водой охладиться.

– Дом уже горел?

– Да! Из окон верхнего этажа шел дым, и огонь вырывался кое-где. А поджигатель как раз в этот момент кинул в окно первого этажа бутылку с горючей жидкостью.

– А откуда вы знаете, что это была бутылка с горючей жидкостью? – хитро прищурился Зоркин.

– Ну, не бутылку же с водкой он туда бросил! – ехидно заметил я. – А то, что это была бутылка, я четко видел.

– Как выглядел поджигатель?

– Роста среднего, даже ниже…, пожалуй, его рост – сантиметров сто шестьдесят – сто шестьдесят пять, – принялся вспоминать я. – Одет во все черное, куртка с капюшоном и вязаная шапка, надвинутая на лицо, с дырками для глаз.

– Что вы сделали, увидев поджигателя?

– Кинулись к нему. Артем впереди бежал. А поджигатель сразу выстрелил.

– Сколько он сделал выстрелов?

– Два.

– Вы четко слышали выстрелы?

– Нет, вообще не слышал, – признался я. – Но я видел, как возле ног Артема пуля выбила фонтанчик земли, а вторая пуля просвистела у меня над головой и сбила алюминиевого петуха.

– Убила? – спросил Зоркин.

– Кого убила? – не понял я.

– Пуля убила алюминиевого петуха? – невозмутимо уточнил Зоркин. – Или только зацепила?

– Простите, не понял, – пробормотал я, совершенно сбитый с толку.

– Нет, это я не понял! Что за чушь вы несете про подстреленного алюминиевого петуха?! – рассердился Зоркин. – Случайно не Терминатор ли в вас стрелял? Выстрелил, превратился в лужу ртути и впитался в землю. Так?

– Подождите! – взмолился я. – Петух действительно алюминиевый, из алюминиевого листа был отштампован. Его над крыльцом бани укрепили для красоты. Вот пулей его и сбило, а он упал мне на голову и лоб рассек. Вот же свежий шрам! Видите?

– Ну, хорошо! Хоть с петухом разобрались, – вздохнул Зоркин. – Странно, однако, получается: в вас стреляли, а выстрелов вы не слышали. И никто, кстати, не слышал!

– Так ведь пистолет с глушителем был! – воскликнул я. – Потому и не слышно было выстрелов.

– Хорошо, предположим, что так.… И что же дальше? Куда убежал поджигатель?

– Не знаю, не видел, – честно признался я. – Я залег на картофельных грядках, а когда решился голову поднять, то поджигателя уже и след простыл.

– Вы пытались потушить дом?

– Да куда там! Он уже как спичечный коробок полыхал! Артем еле сумел с веранды сумку с водкой и пивом вытащить.

– И вы сразу принялись заливать горе спиртным? – ухмыльнулся Зоркин.

– Нет, просто холодно было, и мы, исключительно для того, чтобы согреться, грамм по двести махнули, – принялся я объяснять, но Зоркин прервал меня, важно потрясая извлеченной из папки бумагой.

– Вот медицинское заключение о том, что вы находились в приличном подпитии, – торжествующе сообщил Зоркин. – Учитывая, что вас не сразу повезли на освидетельствование, приняли вы в тот день на грудь изрядно! С утра небось начали?

– Нет, мы только для согрева…, – попытался я объяснить, но Зоркин уже меня не слушал.

– А хочешь, Слава, я расскажу тебе, как все было? – задушевно поинтересовался Зоркин и, не дожидаясь моего ответа, приступил к изложению своего видения дела: – Понадобились твоему двоюродному брату деньги для бизнеса. Ну, возникли затруднения, дела плохо пошли.… Бывает! Хорошо бы дачу продать, неплохие деньги за нее дали бы, да вот беда: ни жена, ни теща дачу ему продать не позволят. И никакими аргументами их не пробьешь. Ну, дуры бабы, что с них взять, кроме анализов?! И решил твой двоюродный брат дачу спалить и получить страховку за нее. Дождался он, когда соседи со своих дач съедут, взял тебя, как свидетеля, и осуществил свой план. На трезвяк-то страшно устраивать поджог даже своего дома: преступление, как-никак! Вот вы и приняли на грудь, для куража. А когда на шум вышел охранник особняка напротив, то вы, испугавшись, что он все видел, попытались напасть на него, вследствие чего были повреждены ворота особняка. О чем и был составлен соответствующий акт! Но это так, до кучи.… А вот уже гораздо более важная вещь: заключение пожарно-технической экспертизы.

Зоркин достал из папки очередную бумагу и важно помахал ею у меня перед носом.

– Экспертиза однозначно установила факт умышленного поджога! Причем имелось аж четыре очага возгорания: два на первом этаже и два – на втором. Использовалась смесь бензина и машинного масла. Их марки соответствуют маркам бензина и масла, обнаруженного в гараже Артема Акчурина. Вот так!

– Ерунда какая-то! – растерялся я. Да что там растерялся! Я был потрясен и раздавлен. Меня обвиняют в соучастии в поджоге! Нет, надо все-таки попытаться объяснить.

– Артем вовсе не собирался нападать на охранника,… – сказал я.

– Ага, а стальной трубой он долбил в ворота для развлечения? – съехидничал Зоркин.

– Артем просил охранника, чтобы тот скорее вызвал пожарных и милицию, а тот его на хер послал и заперся за воротами! – воскликнул я. – Чего запираться-то?

– Я бы на его месте тоже заперся, – заметил Зоркин. – Голый пьяный мужик, с трубой наперевес…… Вашему Артему удалось произвести сильное впечатление даже на наряд милиции! А они в нашем районе всякого насмотрелись. Впрочем, это все лирика…, перейдем, Слава, к делу!

Зоркин, подавив мое вялое сопротивление, принялся излагать перспективы моего существования в ближайшем будущем, каким оно представлялось из окна его кабинета.

– Давай посмотрим, Слава, какие у тебя варианты, – задушевно предложил Зоркин и перечислил их все: – Если ты уговариваешь своего двоюродного братца забрать заявление о поджоге, то дело закрывается…, то есть все дела закрываются! А если этот тупица свое заявление не забирает, то дела идут своим чередом. И сколько же их у нас? А вот: дело по заявлению сотрудника охранного агентства «ЧОП Моп» Зверькова о покушении на его убийство – раз. Дело о причинении ущерба частной собственности, выразившееся в повреждении ворот виллы господина Мракова путем помятия их отрезком стальной трубы, – два.… И я не говорю уже про дело о нарушении общественного порядка! Ведь вас забрали пьяными и в голом виде, когда вы ломились в ворота чужого дома. Впрочем, это мелочь по сравнению со всем остальным. А самое смешное то, что по заявлению вашего двоюродного братца возбуждено дело об умышленном поджоге, по которому вас же с ним и посадят! Ведь мы передадим в суд все собранные материалы, а уж представители страховой компании найдут способ, как не платить страховку. Ну а самый простой способ не платить – объявить самого владельца поджигателем. Тем более что доказательства факта умышленного поджога в деле имеются. И объявят, и осудят, уж поверь мне!

Я вдруг понял, что если не перейду в наступление, то он меня уговорит на чистосердечное. Прямо гипноз какой-то!

– Послушайте, Зоркин! – холодно произнес я. – Ни я, ни Артем Акчурин дома не поджигали. Дом поджег неизвестный нам гражданин в маске, он же стрелял в нас из пистолета с глушителем. Вы нашли гильзы? Их должно быть не меньше двух.

Зоркин помрачнел и даже, как мне показалось, обиделся. Он молча собрал бумаги в папку и аккуратно завязал тесемки.

– Экие вы несговорчивые! – с досадой бросил он мне, поднимаясь из-за стола. – Ну, ладно! Хотите неприятностей – пожалуйста! Поехали!

– Куда поехали? – с подозрением осведомился я.

– Куда-куда?… Сам же спрашивал, – проворчал Зоркин. – Гильзы искать!

Перед зданием РОВД стоял микроавтобус, в котором, кроме водителя, сидели молодой парень с видеокамерой и… Артем! Я совсем не ожидал его увидеть и от неожиданности замер перед распахнутой дверцей.

– Залезай! Хорош салон выстужать! – проворчал парень с видеокамерой. Явно офицер милиции в штатском.

– Давай, Слава, не задерживай! – подтолкнул меня в спину Зоркин. Я покорно влез в салон, а Зоркин сел на место рядом с водителем. – Поехали! – велел он шоферу, и мы тронулись в путь.

– А где понятые? – с подозрением поинтересовался Артем.

– Будут тебе понятые, – успокоил его Зоркин. – На месте участковый найдет.

– Да кого он там найдет? – с досадой воскликнул Артем. – Все соседи свои дачи на зиму закрыли!

– Не напрягайся! – посоветовал Зоркин. – Это мое дело. А к тебе и к Славе у меня последнее предупреждение: пока не поздно, вернуться. Понятно?

– Не понятно! – с вызовом отозвался Артем.

– Для тех, кто в танке, объясняю: я еду искать ваши мифические гильзы только потому, что в соседнем районе за последнюю неделю сгорели три дома. И во всех трех случаях это были поджоги. Поджигатель использовал бутылки с той же горючей смесью, что и при поджоге вашей дачи. Так что я еду только затем, чтобы помочь своим коллегам.

«И объединить дела, чтобы наше дело тоже сплавить соседям», – подумал я. Но благоразумно промолчал.

– Что интересно: огнестрельное оружие он применил только в вашем случае, – продолжал объяснять Зоркин. – Для следствия стреляные гильзы, если оружие засвечено, могут оказаться зацепкой. Так что, дорогие мои, если вы рассчитываете сейчас незаметно подбросить гильзы на место преступления, то вы наживете себе такие неприятности, что нынешние дела вам покажутся дружеской шуткой. Ты, Артем, не только о страховке забудешь, но и приступишь к восстановлению своей дачи не раньше чем лет через пять. Это я тебе говорю, бизнесмен! Понял?

– Понял, понял, – проворчал Артем. – Ты мне лучше скажи, как после пожарников ты гильзы искать собираешься? Там ведь все истоптано и замусорено.

– Искать будешь ты, – невозмутимо заметил Зоркин. – Гильзы ведь тебе нужны, чтобы доказать, что это не ты поджег дом. Или нет?

– Все так, – покладисто согласился Артем. – Я просто к тому, что без миноискателя тут не обойтись.

– А синхрофазотрон тебе не нужен? – ехидно осведомился Зоркин. – Ничего, поползаешь на карачках, грабельками поработаешь…

– Да въедь же в ситуацию! – повысил голос Артем. – На фиг нам там полдня корячиться, если с техникой мы за пару часов управимся? Тут недалеко мой знакомый кладоискатель проживает, подвинутый такой, каждый отпуск клады ищет. Может, он мозгами слегка того,… но миноискатель у него есть. Подъедем, одолжим?

Зоркин раздраженно обернулся, но ничего не успел сказать: в разговор вмешался парень с видеокамерой.

– А что? Саня, он дело говорит! Охота по такой мерзкой погоде на природе до ночи торчать? Вон, снег мокрый пошел…

– Ты лучше камеру проверь, – буркнул Зоркин. – А то получится, как в прошлый раз!

– Сань, так я о камере и беспокоюсь! Стемнеет – как мы будем снимать следственные действия? У меня осветителей нет!

Последний аргумент убедил Зоркина.

– Ладно! – нехотя согласился он. – Давай, показывай, где твой кладоискатель живет. Надо будет его на досуге потрясти: вдруг он нашел что-то и утаил от государства?

Кладоискатель жил в центре Мухосранска и, на наше счастье, оказался дома. Договориться с ним насчет миноискателя оказалось делом пяти минут: за бумажку с видом Ярославля «подвинутый такой» с радостью одолжил нам свой старенький миноискатель ИМП, аж, как он выразился, «до следующего изыскательского сезона». В переводе на нормальный язык это означало – до весны. Судя по обстановке квартиры, кладоискателю катастрофически не везло: на поисках металлолома он явно заработал бы больше. Или же он очень хитро маскировался. Впрочем, данный вопрос интересовал разве только Зоркина.

Вооружившись миноискателем, мы наконец отправились к месту нашего неудачного отдыха и через полчаса уже были на месте. Возле пожарища топтался участковый: тоскливый долговязый тип с погонами старлея.

– Ну, вы, бля, едете! – проворчал он, пожимая руку Зоркину. – Я бы до райцентра пешком быстрее дошел. Тут, если по прямой……

– Ты понятых нашел? – прервал поток его критики Зоркин.

– А что их искать? – удивился участковый. – Вон, там какой-то дачник толчется, его и возьмем.

– А второй?

– И второго сейчас найдем! – уверенно заявил участковый, оглядываясь по сторонам. И точно: на дороге показался охранник из соседнего особняка. Он шел в нашу сторону, держа в руке объемистый пластиковый пакет.

– Слышь, мужик! Давай бегом сюда! – крикнул ему участковый.

Охранник не побежал, но шагу прибавил.

– Паспорт с собой? – отрывисто спросил его Зоркин.

Охранник кивнул.

– Вы привлекаетесь в качестве понятого, – сообщил ему Зоркин.

– Я не могу, я на работе, – неуверенно сообщил охранник.

– А в магазин время нашел сгонять? – нехорошо прищурился Зоркин.

– Ты что тут? Препятствия следствию чинишь?! – вмешался участковый. – Я вот скажу хозяину твоему, что ты в рабочее время за водярой в магазин гоняешь….

– Какая водяра?! Я за колбасой и кефиром ходил! И «Дошираком»! – возмутился охранник, открывая пакет.

– Остынь, а то по-любому без работы останешься, – посоветовал ему участковый. – Как ты думаешь, кому поверят? У хозяина таких, как ты, – как грязи….

– Да ладно меня пугать! – хмуро отозвался охранник. – Что я, гражданский долг свой не исполню, что ли?

– Вот и хорошо, – удовлетворенно отозвался Зоркин и сказал участковому: – Давай сюда дачника!

– Слышь, Михалыч! К нам подойди! – крикнул участковый в сторону ближайшей дачи, и через минуту к нам подошел мужик лет пятидесяти, в засаленных джинсах и старом китайском пуховике, без сомнений, наследии времен еще президента СССР Горбачева.

– Здоров, Михалыч! – протянул ему руку Артем.

Михалыч опасливо покосился на участкового, нервно потирая ладони о выцветший деним.

– Да не бойся, я не подследственный! – приободрил его Артем.

Михалыч оторвал правую руку от джинсов и перевел взгляд на Зоркина.

– Пока еще не подследственный, – двусмысленно подтвердил Зоркин.

Михалыч, наконец, решился и пожал руку Артему.

– Так, приступаем! А то уже за полдень перевалило, – заторопился Зоркин.

Мы подошли к пожарищу. Вокруг обгорелых останков дома раскисшую после ночного дождя землю сплошь покрыли головешки и отпечатки ботинок пожарных.

– Ты миноискателем пользоваться умеешь? – обратился Зоркин к Артему и, получив утвердительный ответ, распорядился: – Давай, приступай! Коля, начинай съемку! Слава, бери лопату. Где стоял стрелявший? Здесь? Метрах в двух от бывшей стены? Так… гильзы должны были отлететь вправо, так что прочесываем полосу шириной в два метра от стены. Поехали!

Я принялся снимать лопатой верхний слой земли в тех местах, где миноискатель подавал сигнал, а Артем перебирал отброшенную землю. Миноискатель сигналил почти непрерывно, и дело продвигалось медленно. Михалыч принес тазик, и Артем принялся промывать землю в воде. За два часа поисков мы обнаружили целую кучу гвоздей, скоб и прочего металлического хлама.

– Похоже, что в даче было больше железа, чем дерева, – проворчал я.

Артем раздраженно взглянул на меня, но ничего не сказал, продолжая размешивать ледяную грязную воду в тазике. Еще через час стало понятно, что дальше искать бессмысленно.

– Что и требовалось доказать! – довольно ухмыльнулся Зоркин. – Ну что? Вычеркиваем стрельбу из показаний?

Но Артем не желал так просто сдаваться.

– Может, это револьвер был! – высказал он предположение. – Тогда гильзы в нем и остались. Надо пули искать! Одна должна быть в земле, где я стоял, а вторая в баню попала и сбила петуха.

Искать сбившую петуха пулю нам пришлось бы в радиусе километра: крепившую петуха на коньке деревяшку разбило в щепы. Поэтому мы сосредоточились на поисках пули, предназначавшейся Артему.

– Если пуля дала фонтанчик, значит, срикошетировала, – убежденно высказался участковый. – А куда она улетела после рикошета? А хрен его знает…. Так что это бесполезняк!

Но Зоркин промолчал, и мы продолжили поиски. На картофельных грядках миноискатель вел себя спокойно и лишь пару раз подал сигнал. В первый раз мы обнаружили старую советскую трехкопеечную монету, а вот второй сигнал оказался «в цвет»: в тазике звякнул кусочек металла, очень похожий на пулю! Артем извлек его из грязной воды с благоговением археолога, нашедшего легендарное кольцо Соломона, и протянул Зоркину. Тот достал из кармана лупу, внимательно осмотрел находку и с некоторым удивлением констатировал:

– Смотри-ка! Действительно пуля! И почти не деформированная. Вполне пригодна для баллистической экспертизы. Коля, ты снимаешь? Ближе, подойди сюда. Примерно в пятнадцати метрах от юго-западного угла сгоревшего дома обнаружена пуля, предположительно выпущенная из пистолета калибра девять миллиметров. Пуля слабо деформирована, по ее внешнему виду можно заключить, что она не от боеприпаса отечественного производства. Так, всем спасибо! Заканчиваем.

Нас с Артемом отвезли туда, откуда и привезли: к зданию Мухосранского РОВД. В Москву мы поехали на машине Артема.

– Да, если бы мы не нашли сегодня пулю, плохо бы нам пришлось, – поделился впечатлениями Артем.

– А если бы мы не заикались про стрелка, то вообще не было бы сегодняшних мучений, – огрызнулся я. Действительно, ну почему я должен так терзаться из-за страховки Артема?! Да он в своей автомастерской за год на две такие дачи зарабатывает!

– Скажи спасибо, что я про кражу не сказал! – усмехнулся Артем.

– Какую кражу? – удивился я.

– Помнишь картину, что на лестничной площадке висела? Мужик там такой, в доспехах, на переднем плане….

– Ну, помню, помню.… От Элиса она осталась, – нетерпеливо отозвался я. – И что?

– Так ее и украли, – пояснил Артем.

– Ты уверен? – с сомнением спросил я.

– Сто пудов! – уверенно отозвался Артем. – Я же не слепой! Когда я в дом вбежал, то сразу увидел пустую раму. Картина-то большая, пустая рама в глаза бросается. Да хрен с ней! Копия, грош ей цена. Небось, когда увидели, что в доме взять нечего, так и прихватили ее с досады.

Я промолчал. Но слова Артема осели в моей памяти.

После находки пули Артем торжествовал. Хотя, конечно, радоваться было преждевременно. Сама по себе пуля ничего не доказывала: экспертиза лишь установила, что она от пистолетного патрона типа «браунинг», 9 миллиметров. Оружие, из которого она была выпущена, в базе данных не числилось. Вот и все. Но теперь, по крайней мере, можно было считать доказанным, что поджигателя мы с Артемом не выдумали. И на том спасибо!

У Артема в связи с повышенным интересом органов к его бизнесу дела пошли не лучшим образом. Ему стало не до украденной картины, которая стоила не дороже холста и красок, истраченных на ее создание. Но пытливый ум автора детективных романов периодически возвращал меня к загадочному похищению картины, закамуфлированному поджогом. Время шло, я все реже и реже возвращался мыслями к загадочному происшествию, как вдруг дело неожиданно получило новый толчок.

Однажды утром, примерно через неделю после встречи со следователем Зоркиным, я поехал в издательство на подписание очередного договора. Должен сказать, что я испытываю органическое отвращение к рулю, поэтому передвигаюсь по Москве исключительно общественным транспортом. К сожалению, при выборе своего местоположения издательства совсем не руководствуются соображениями своей доступности для авторов. Нужное мне здание располагалось в промзоне, куда примерно раз в полчаса от ближайшей станции метро отправлялся автобус. Ездили в ту сторону не более двух автобусов. Когда один из них ломался на дороге, возникали пробки, можно было проторчать на остановке час – или бесконечность.

Выйдя из здания издательства, я немедленно попал в пелену мокрого снега. Укрывшись под крышей автобусной остановки, я обнаружил, что польза от такого укрытия равна нулю. Стен не было, и сильный ветер сводил на нет наличие крыши над головой. Но я не успел сильно замерзнуть: возле остановки притормозил «Рено Меган». Дверца распахнулась, и водитель предложил:

– Садитесь, пожалуйста! Я довезу вас до метро.

Меня не пришлось долго уговаривать – я не девушка все-таки! Я резво запрыгнул на место рядом с водителем, бормоча слова благодарности.

– Давайте я лучше вас сразу отвезу домой, – вдруг предложил водитель.

Я несколько опешил, но водитель предупредил мои дальнейшие вопросы:

– Позвольте представиться: Тавров Валерий Иванович, частный детектив. В данный момент я расследую дело, к которому вы невольно оказались причастны. Вы представляете для меня профессиональный интерес. Поэтому я и предлагаю, Мечислав Мстиславович, довезти вас до дома. Дорога займет примерно час, и за это время я надеюсь получить от вас ответы на все интересующие меня вопросы. Кстати, а у вас имеются вопросы ко мне?

Хм! Разумеется, имеются!

– Откуда вы знаете, где я живу и где я был – и есть – этим утром? – с подозрением спросил я.

– Данные о вас числятся в паспортной базе Москвы, – пояснил Тавров. – А в базе МГТС по адресу можно узнать телефон. Я позвонил к вам домой, трубку взяла ваша жена и сказала, что вы поехали в издательство.

– Моя жена понятия не имеет, в какое издательство я поехал, – веско заметил я.

– Разумеется! – согласился Тавров. – Но зато я знаю, что последнее время вы публикуетесь только в одном издательстве. Я поехал сюда в расчете перехватить вас на выходе, и мне повезло: я ждал вас всего минут пятнадцать.

Логично, черт возьми!

– Вам не откажешь в профессионализме, – решил я польстить собеседнику.

– Ремесло обязывает! – усмехнулся Тавров и спросил: – Ну, так как? Вы готовы к разговору?

Я посмотрел на мокрый снег за окном машины и без колебаний ответил:

– Готов! Поехали! Надеюсь, адрес вы запомнили точно?

– Не сомневайтесь! – усмехнулся Тавров, трогаясь с места.

Мы помчались прямо на стену мокрого снега. Оставалось только надеяться на навыки водителя. Словно уловив мои мысли, Тавров поморщился и проворчал:

– Не люблю рулить, но иногда возникают такие обстоятельства…… И погодка еще, черт ее дери!

Я, наконец, вспомнил, что везут меня отнюдь не бесплатно: я должен ответить на кое-какие вопросы. Похоже на игру с питерским такси, только там задают вопросы, ответы на которые вы, предположительно, знать не должны. А в этом случае я вроде бы должен знать все ответы.… Впрочем, меня уже охватил азарт.

– Ну, что у вас там? Спрашивайте! – решился я взять быка за рога.

– Извольте! – откликнулся Тавров. Он проворно извлек из бардачка фотографию десять на пятнадцать и ловко бросил ее мне на колени. – Вы узнаете снимок?

Разумеется, я узнал фотографию. На снимке я был сфотографирован в обнимку с моим другом, Алексеем Карсавиным, на даче Артема. Точнее, когда еще дача Артема была дачей Карсавина. Сфотографировались мы на лестничной площадке, за нашими головами отчетливо просматривалась та самая картина, которая – по утверждению Артема – была украдена с дачи. Фотография не была оригиналом: ее отпечатали на обычной бумаге, и, судя по качеству снимка, создавалось полное впечатление, что ее пересняли на фотокамеру, а затем распечатали на принтере.

– Разумеется, узнаю! – ответил я. – Это мы с Элисом,… то есть с Алексеем Карсавиным, на его даче…, то есть на той, которая лет пять тому назад принадлежала ему, а до недавнего времени находилась в собственности моего двоюродного брата Артема Акчурина.

– А что вы можете сказать о полотне, просматривающемся за вашими спинами? – спросил Тавров.

– Ну,… насколько мне известно, это копия полотна неизвестного художника, причем выполненная довольно давно, – пояснил я. – В эпоху перестройки и всеобщего воровства Элис…, то есть Алексей Карсавин, купил ее за несколько бутылок спирта «Рояль». Помните такой?

– Не дай бог! – проворчал Тавров, покосившись на прикрепленную к приборной доске иконку Богоматери.

Согласен всецело! Я тоже не сохранил каких-либо светлых воспоминаний об этом продукте западных технологий. Если про советскую туалетную бумагу эпохи перестройки говорили, что ее делают по конверсии из танковой брони, то спирт «Рояль» точно гнали из танкового топлива.

– Вы видели оборотную сторону картины? – задал следующий вопрос Тавров.

– Приходилось…. Как-то раз я помогал Артему делать ремонт на даче и сам лично снимал ее со стены, – припомнил я.

– Отлично! – оживился Тавров. – Не припомните ли вы… – это очень важно! – на оборотной стороне должен был стоять инвентарный штамп краеведческого музея города Умань.

– Хм…, не припомню, – честно признался я. Я действительно не помнил значения многочисленных надписей и цифр на оборотной стороне злополучного полотна и даже не мог вспомнить, где находится упомянутый им город Умань. А ведь по географии в школе у меня была твердая четверка!

– Это на Украине, – пояснил Тавров. – Или, как принято сейчас говорить на самой же Украине, – «в Украине». Кстати, вы знаете, как называлась картина, с которой написали эту копию? И кто написал оригинал?

Увы, и тут я был вынужден расписаться в полном своем неведении.

– Оригинал полотна написал известный художник Жан-Леон Жером в 1867 году, и называлось оно «Переход Ганнибала через Альпы», – просветил меня Тавров. – Неужели вы не знаете такого художника?

К моему стыду, это имя мне ничего не говорило.

– Ну как же, Мечислав Мстиславович?! – изумился Тавров. – В учебнике по истории Древнего мира даже была иллюстрация с картины Жерома «Палец вниз»: гладиатор поверг противника на арену и ждет решения императора о судьбе проигравшего. Неужели не помните?

Хороший вопрос! Я учился в десяти школах – нелегкая судьба сына военнослужащего – и не сохранил ни об одной из них более или менее светлых воспоминаний. Поэтому я отрицательно покачал головой.

– Впрочем, не важно.… Надо полагать, вы не знаете и историю оригинала картины «Переход Ганнибала через Альпы»? – задал риторический вопрос Тавров. – Нет? Тогда я вам вкратце об этом поведаю. Итак, в 1867 году Жером написал картину под известным нам названием, и в том же году ее приобрел помещик Уманского уезда Черкасской губернии граф Туруков. Вплоть до 1924 года картина находилась в поместье, счастливо избежавшем обычных для Гражданской войны погрома и пожара. А в 1924 году уцелевшую от грабежей и уничтожения обстановку поместья передали в краеведческий музей города Умань. А вот дальше начинается самое интересное. Курите?

И Тавров протяну мне пачку «Парламента». Я взял сигарету, мы закурили, и Тавров, выпустив струйку дыма, продолжил:

– В 1932 году краеведческий музей ликвидировали, а все мало-мальски ценное имущество власти предписали отправить в Москву. В том числе и картину с Ганнибалом. Но перед этим случилось вот что: местный начальник районного отдела Народного комиссариата просвещения – сокращенно Наркомпроса – очень прикипел сердцем к этой картине. Надо полагать, его подкупила сугубо реалистическая манера Жерома. А самое главное: он почему-то полагал, что на картине изображен Спартак. Спартак у старых большевиков-идеалистов пользовался уважением. Поэтому, получив указание об отправке картины в Москву, начальник районного отдела Наркомпроса заказал местному живописцу точную копию картины. И вот тут уже начинается настоящая мистика. Кстати, вы верите в мистику?

– Простите? – удивленно переспросил я.

– Верите ли вы в мистику? – повторил Тавров. – В то, что артефакты с мистическими свойствами существуют в реальной жизни, а не только в воображении писателей и сценаристов?

– Вы это серьезно? – рассмеялся я, но Тавров не поддержал моего веселья, а продолжал испытующе смотреть на меня. Поэтому я оборвал смех и сухо ответил: – Нет, не верю! Я рациональный человек. Между прочим, с высшим техническим образованием.

– Полагаю, то, что я вам сейчас расскажу, немного изменит представление о том, что такое реализм, невзирая на ваше высшее техническое образование, – уверенно заявил Тавров и продолжил: – Так вот, пока художник рисовал копию, заведующий народным образованием местного масштаба познакомился с его женой. Та годилась ему в дочери, но выбор молодой женщины можно понять: художник перебивался случайными заработками и ютился в подвале, а чиновник-орденоносец жил в большой квартире роскошного номенклатурного дома и мог обеспечить любые прихоти супруги – от обновок до поездок в санатории. Когда художник закончил копию картины Жерома, явившийся за полотном работник райнаркомпроса вручил художнику деньги и конверт. В конверте было письмо от жены, в котором она сообщала о своем решении уйти к орденоносному начальнику. Художник побледнел, улыбнулся посыльному, достал из ящика комода револьвер и выстрелил себе в голову. Говорили, что капли крови и кусочки мозга попали на картину, и лишь с большим трудом их удалось отчистить. Художника похоронили за счет Наркомпроса, оригинал картины Жерома, согласно документам, отправился в Москву, а копию вывесили в приемной начальника районного отдела Наркомпроса, сопроводив табличкой: «Вождь восставшего римского пролетариата Спартак штурмует Везувий». Не прошло и двух лет, как орденоносец после поездки в санаторий приревновал свою молодую супругу и во время бурной ссоры застрелил ее из наградного «браунинга», врученного ему лично товарищем Буденным, а затем застрелился сам. В кабинете воцарился новый начальник, но – опять-таки, странное дело! – через пару лет его осудили за растрату.

– То есть художник с того света мстил всем начальникам Уманского райотдела Наркомпроса? – недоверчиво усмехнулся я. – Какой ущерб народному образованию!

– Нет, на растратчике отстрел чиновников Наркомпроса прекратился, – без тени улыбки ответил Тавров. – Следующий начальник то ли что-то заподозрил, то ли он просто не любил живопись или конкретно стиль Жерома. В соответствии с духом времени он повесил на стену огромный портрет Сталина, а копию Жерома передал в санаторий работников Народного комиссариата тяжелой промышленности. Картину повесили в библиотеке санатория, располагавшегося в бывшей помещичьей усадьбе – по странному совпадению, некогда принадлежавшей графу Турукову, – и уже на следующий год в усадьбе случился страшный пожар: выгорело все, кроме бывшей конюшни, в которой и находилась библиотека. Были жертвы среди отдыхающих, поэтому директора и завхоза санатория осудили на приличные сроки. После этого книги из библиотеки сгоревшего санатория передали в городскую библиотеку, а копию полотна Жерома повесили в холле столовой райисполкома. Думаю, для вас теперь не будет неожиданностью узнать, что уже через полгода в столовой произошла вспышка дизентерии, жертвой которой стал даже секретарь обкома, имевший неосторожность во время приезда в Умань пообедать там. Поэтому неудивительно, что ряд работников столовой – во главе с заведующим – отправились в ГУЛАГ по стопам директора санатория Наркомтяжмаша «за вредительство и покушение на жизнь советских служащих и партийных руководителей».

– Прямо не картина, а орудие террора против представителей власти, – прокомментировал я.

– Совершенно верно, – согласился Тавров. – Дальнейшие события подтверждают такое мнение. После случая со вспышкой дизентерии столовую закрыли на ремонт, а картину перенесли в здание райисполкома и повесили на площадке парадной лестницы. Результат: в течение двух лет арестовали почти половину работников райисполкома, в том числе двух председателей. Кстати, всех арестованных по пути в ГУЛАГ или расстрельный подвал проводили мимо копии картины Жерома «Переход Ганнибала через Альпы». Вот так! Впрочем, на этом охота зловещего полотна на советских и партийных работников закончилась.

– То есть картина исчерпала свою мистическую силу? – иронически поинтересовался я.

– Я бы так не сказал, – возразил Тавров. – Просто она сосредоточилась на любых своих владельцах, даже на тех, кто просто находился поблизости. Во время войны немцы разместили в здании райисполкома городскую комендатуру, местное отделение СД и аппарат бургомистра. Здание, разумеется, усиленно охранялось, но это не спасло его новых хозяев от партизанской диверсии. Подпольщик-истопник умудрился пронести в котельную такое количество взрывчатки, что дом взлетел на воздух, в буквальном смысле слова. И отгадайте, что уцелело при взрыве?

– Надо полагать, что стена с картиной? – предположил я.

– Стена не уцелела, а вот картина – да! – поправил меня Тавров. – Взрывной волной ее забросило на балкон противоположного дома. Полотно осталось неповрежденным, хотя рама и треснула. Кто-то перенес картину в подвал школы, где вначале был немецкий госпиталь, а после ухода немцев здание последовательно занимали разные советские учреждения. Так картина и пролежала в подвале до тех пор, пока здание не определили на снос. Неизвестно, каким образом она перекочевала в новенький Дом культуры завода сельхозтехники, где ее привели в порядок, сделали новую раму и украсили ею библиотеку. Вскоре Украина провозгласила независимость, завод прекратил работу, его буквально растащили по частям. Директора и главного бухгалтера бывшего завода застрелили в одном из городских ресторанов – видимо, некие неустановленные лица, недовольные результатом приватизации. А копию Жерома какой-то отчаявшийся завхоз стащил из родного учреждения в качестве компенсации за невыплаченное ему своевременно жалованье. У завхоза картину приобрел Алексей Карсавин, и она осела на его даче.

– Чтобы погибнуть в огне, – подытожил я.

– Уверены? – покосился на меня Тавров. – А вот ваш двоюродный брат другого мнения.

Вот как? Он и об этом знает?

– Вас нанял Артем? – в лоб спросил я.

– Я не имею права разглашать имя клиента, – уклонился от ответа Тавров. – Скажу лишь, что я вполне согласен с мнением вашего двоюродного брата.

– Вы ему так безоговорочно доверяете? – насмешливо осведомился я. – Ну да, зловещее полотно в огне не горит и в воде не тонет, неся смерть и неприятности своим владельцам!

– Помимо убежденности в мистической сущности полотна, я еще безоговорочно доверяю и своим глазам, – невозмутимо отозвался Тавров. – Я своими глазами видел раму от картины, из которой вырезали полотно.

Заявление Таврова явилось для меня полной неожиданностью: на мгновение я даже утратил дар речи. Тавров воспользовался моим временным замешательством и так же невозмутимо спросил:

– Кстати, вы искали гильзы от пистолета, из которого в вас стрелял поджигатель? Если искали, то бьюсь об заклад, что вы их не нашли!

– У вас свой человек в милиции? – вместо ответа поинтересовался я. Осведомленность Таврова просто поражала.

– Нет, все гораздо проще, – улыбнулся Тавров. – Дело в том, что утром, после пожара на даче Акчурина, меня нанял клиент для расследования дела с картиной. Ближе к вечеру я решил съездить на место происшествия и осмотреться. Я приехал, когда уже смеркалось. Бегло осмотрев пожарище, я обратил внимание на торчавший из-под лежавшего на боку холодильника обугленный угол картинной рамы. Мне удалось отбросить холодильник в сторону, и я убедился, что не зря напрягался: в обгоревшей раме полотно… отсутствовало! Оно не выгорело полностью: холст ровно по контуру вырезали острым ножом из рамы, и обгоревшие остатки холста, оставшиеся на раме, убедительно свидетельствовали о том, что кража картины действительно имела место. Рама была довольно большая: примерно метр девяносто на метр двадцать, что точно соответствует размеру полотна Жерома «Переход Ганнибала через Альпы». Насколько я знаю, остальные картины из дома Акчурина имели гораздо меньшие размеры. Не так ли?

Я подтвердил этот факт и спросил:

– А почему вы не передали раму в милицию? Ведь это действительно доказательство кражи!

– Так получилось. Дело в том, что я держал эту раму в руках всего пару минут, – с досадой признался Тавров. – Когда я уже готовился оттащить ее к машине, внезапно рядом с участком остановился автомобиль «Лада Классика». Я поспешил укрыться в густых кустах, и не зря: вышедший из машины человек направился прямиком к пожарищу. В руках он держал миноискатель – по-моему, фирмы «Майнлаб», – я такой однажды на выставке видел.

Услышав о миноискателе, я аж подпрыгнул на сиденье. Теперь понятно, куда делись стреляные гильзы! Тавров подтвердил мои подозрения: незнакомец тщательно прочесал миноискателем пространство между домом и дорогой.

– Это понятно! – воскликнул я с нетерпением. – Но что же случилось с рамой?

Оказалось, что незнакомец перед уходом вдруг заметил лежавшую на земле раму и прихватил ее с собой: благо на крыше «Лады» был багажник, и раму было легко перевезти куда-то.

Тавров описал незнакомца: рост ниже среднего, довольно субтильное телосложение. Очень похож на того типа, стрелявшего в нас с Артемом!

– Я вот только понять не могу: зачем понадобилось похищать копию картины Жерома? – поделился я с Тавровым. – Давайте отбросим мистику и обратимся к простой житейской логике. Предположим, что похитителю наплевать на мистические легенды, связанные с копией Жерома. В таком случае, в похищении копии известного полотна нет никакого смысла. Разве не так?

– Логика имеется, если предположить, что из Умани в Москву в 1932 году отправили копию картины Жерома под видом оригинала! – ответил Тавров.

Я был настолько ошеломлен этим смелым предположением, что пару минут осмысливал его.

– Да, но… картину затребовали в Москву, чтобы затем продать ее на Запад, следовательно, ее должны были осмотреть эксперты. Они бы обнаружили подделку, – возразил я. – Очень сомнительно, чтобы копия ушла на Запад!

– Согласен, ваши возражения весомы, – кивнул Тавров. – Но представим, что в общем потоке ценностей подделка все-таки ушла за границу и осела в коллекции западного собирателя. Тот вполне искренне мог считать ее подлинником. Например, в 1911 году из Лувра похитили картину да Винчи «Джоконда». Через два года ее нашли, но за это время один аферист умудрился продать коллекционерам аж пять копий полотна, выдав их за подлинник! Так что прецеденты есть. Кроме того, имеется еще один факт. Он заставляет моего клиента всерьез допустить, что на даче Акчурина действительно было подлинное полотно Жерома.

– Какой же факт вы имеете в виду? – спросил я.

– Дело в том, что совсем недавно полотно Жерома «Переход Ганнибала через Альпы» собирались продать и его даже внесли в каталог одного из престижных аукционов, – сообщил Тавров. – А затем вдруг, без объяснения причин, полотно сняли с продажи. Напрашивается предположение: аукционные эксперты установили, что это подделка. Поэтому ее и сняли с продажи.

– Да,… убедительно, – согласился я. – Но ведь все это недоказуемо, это всего лишь ваши предположения.

– Вот поэтому я и просил вас вспомнить: не стоял ли на обороте холста инвентарный штамп краеведческого музея города Умани? – пояснил Тавров. – Если стоял, значит, это подлинник: ведь копию впервые поставили на инвентарный учет только в районном отделе Наркомпроса. Жаль, что вам так и не удалось вспомнить!

– Жаль, что вам не удалось уберечь раму, – посетовал, в свою очередь, я. – Тогда анализ остатков холста дал бы однозначный ответ. Кстати, как вы думаете: картина еще в стране или ее уже вывезли за рубеж?

– Все зависит от того, с какой целью похищали полотно, – ответил Тавров. – Если моя гипотеза верна, то похищали оригинал по заказу коллекционера, вдруг обнаружившего, что он владеет копией. Понятно, что он готов пойти на солидные издержки, лишь бы сохранить лицо. В любом случае, если похищение организовали под конкретный заказ, то полотно уже вывезли из России. Первое, что в таких случаях продумывают, – транспортировку. Хотя нам неизвестны мотивы похитителей, так что вряд ли мы можем уверенно предвидеть судьбу картины.

– Пожалуй, вы правы, – согласился я. – Еще я хотел бы узнать: чего именно хотел от вас клиент, поручивший вам уточнить детали похищения? Я понимаю, что имя клиента вы не разгласите, но……

– Как раз об этом я могу вам сказать, – отозвался Тавров. – Клиент хочет знать: кто именно организовал похищение картины и с какой целью?

Тавров довез меня до самого дома. На прощание он оставил мне свою визитку, на случай, если вдруг я что-либо вспомню или у меня появится новая информация.

Должен признаться, что все это меня серьезно заинтересовало. До сих пор, используя воображение, я сочинял детективные романы, и вдруг сам волею судьбы оказался замешан в загадочном деле. Похитили копию известного полотна, да еще попытались прикрыть кражу поджогом. Очевидно, кто-то очень не хотел, чтобы стал известен сам факт воровства, иначе зачем было поджигать дом, где находилась картина? Рама не сгорела дотла лишь по чистой случайности, иначе все и осталось бы заурядным поджогом.

В мистическую легенду я так и не поверил, но было очевидно, что с копией Жерома связаны, несомненно, очень странные события. Я не простил бы себе, не начав самостоятельное расследование! Но каков должен быть мой первый шаг?

Если Тавров прав и картину похищали под заказ, то ее, несомненно, вывезли за границу. А если заказчик отказался от своих планов? Ведь бывает и такое. Тогда похитители захотят избавиться от картины. Если жадность одолеет их рассудительность – а воры весьма жадные люди, хотя и скрывают это, – то они попытаются продать полотно за любые деньги. Через кого это можно сделать? Если бы речь шла о похищенной из Эрмитажа или Третьяковки картине известного мастера, то продать ее можно было бы только какому-нибудь матерому барыге. А в данном случае проще всего реализовать ее через антикваров. Полотно не имеет откровенно криминальной истории, и риска практически никакого. Другой вопрос: кто польстится на копию? Но и за копию можно получить хоть какие-то деньги.

И тут я вспомнил о своем давнем знакомом, владельце художественного салона, в котором наряду с антиквариатом и подлинными раритетами продавались для невзыскательной публики и дешевые ремесленные поделки.

Я порылся в куче визиток и вскоре нашел кусочек картона с виньеткой. Изящной вязью золотилась надпись: «Оленецкий Вадим Эдуардович, художественный салон и антиквариат». Почти как у Маяковского: «Товарищу Нетте, пароходу и человеку».

Кстати, о Нетто: был и другой Нетто – замечательный советский футболист Игорь Нетто, кумир спартаковских болельщиков. Интересно, о нем кто-нибудь еще помнит?

Не откладывая дело в долгий ящик, я созвонился с Оленецким и договорился о встрече. Бизнесмен от искусства припомнил меня и даже выразил некоторую заинтересованность моим звонком. На самом деле он хотел получить «на халяву» авторский экземпляр моего последнего романа, с автографом. Сам он явно книжек не читал, но собирался угодить супруге, почитательнице моего таланта.

Господи, благослови читающих женщин!

На следующее утро я вошел в дверь художественного салона Оленецкого. Помимо действительно старинных вещей и картин, в салоне имелась и утеха для любителей ширпотреба: отдел, торговавший разным псевдохудожественным китчем и даже настенными календарями. Чистое искусство теперь найдешь разве что в Третьяковке!

Оленецкий радушно принял меня, угостил неплохим кофе с коньяком «Хеннесси ВС». Поставил мой очередной покетбук с автографом на полку, и я приступил к делу. Вкратце пересказал ему историю с поджогом дома Артема и поделился своими соображениями:

– Вроде бы кража копии полотна известного мастера лишена смысла: одна рама стоила дороже, чем холст. Тем не менее раму бросили. Поэтому возникло подозрение: а не был ли это на самом деле подлинник, долгое время выдававшийся за копию? Как вы полагаете, Виктор Эдуардович?

– У хозяина дома или предыдущего владельца этой, с позволения сказать, «коллекции» прежде возникало какое-либо подозрение на этот счет? – спросил Оленецкий.

– Насколько я знаю, у него и мысли подобной не было, – убежденно заявил я.

– В таком случае не имело никакого смысла идти на поджог, – веско заметил Оленецкий. – Ценным полотном может заинтересоваться только солидный человек, а не какой-нибудь барыга, скупающий краденые «брюлики и ржавье». Ценное полотно – это прежде всего капиталовложение для легально нажитых денег, к тому же все известные коллекционеры стремятся блюсти свою репутацию – для них она дороже денег. Ну, представьте себе ситуацию: я узнал, что на даче у какого-то лоха висит ценное произведение искусства. Неужели я устрою поджог и похищение?! Сам я на кражу не пойду, придется нанимать людей, причем не случайных проходимцев, а профессионалов. А общие дела с уголовниками всегда боком выходят! Тем более что им все равно придется платить – а ведь уголовники по ходу дела вполне могут поднять цену за свои услуги. Так не проще ли сразу заплатить самому владельцу?

– Да, но владелец может задуматься: с чего это вдруг такой интерес к дешевеньким ремесленным поделкам? – возразил я.

– Уверяю вас: всегда можно найти способ, чтобы усыпить любые подозрения, – с улыбкой превосходства заявил Оленецкий. – Скажем, отпечатать рекламные листки, в которых некая частная киностудия сообщает о том, что якобы срочно нужен реквизит для съемок художественного фильма. А в перечне реквизита указано: «старые копии картин известных мастеров». И бросают эти листки в почтовые ящики дома, где живет владелец интересующего нас полотна. Если вдруг не сработает этот вариант, то можно действовать в том же ключе по другим каналам. В конце концов «объект» неизбежно клюнет на очередную приманку, а дальше – дело техники! Но устраивать поджог, по одному факту которого возбудят уголовное дело, – нет, это уж какой-то совсем экстремальный случай!

– Спасибо за консультацию, Вадим Эдуардович, – поблагодарил я, поднимаясь с кресла. – Отдельное спасибо за кофе и коньяк.

– Ну что вы, Мечислав Мстиславович! – радушно улыбнулся Оленецкий. – Всегда рад вас видеть, весьма признателен за книгу с вашим автографом. Творческих успехов вам! Кстати: копию какого полотна, как вы считаете, украли?

– Я даже и не знаю! – притворился я. – Просто подумалось: раз украли, значит, ценное.

Почему я не сказал Оленецкому о Жероме? Не знаю. Но уже через пять минут я обрадовался, что не сообщил ему, о каком именно полотне идет речь.

На выходе я ошибся дверью и вместо того, чтобы вернуться в торговый зал, вдруг попал в складское помещение. Там, в полутемном зале без окон, слабо освещенном парой неоновых плафонов, рабочие обтягивали бумагой картину в раме.

– Извините, а как на улицу попасть? – спросил я у работяг.

– Да здесь и выйди, через дверь, – бросил мне один из рабочих, даже не глядя в мою сторону. Толстая бумага топорщилась, и рабочие пытались прихватить ее скотчем. Я заметил полуоткрытую дверь в торце зала, через которую задувал холодный ветерок с улицы, и хотел поблагодарить рабочего за подсказку. Но слова благодарности застряли у меня в горле: до меня вдруг дошло, что изображено на картине, которую они упаковывали. И почему я понял это, только когда полотно уже скрылось под бумагой?

Они заворачивали картину Жерома «Переход Ганнибала через Альпы»!

Рабочие, не обращая на меня внимания, понесли картину к выходу. Когда они скрылись за дверью, я наконец-то вышел из ступора и бросился за ними. Во дворе рабочие погрузили картину в фургончик «Газель» и залезли в кузов. «Газель» неторопливо тронулась в сторону арки.

За моей спиной хлопнула дверь склада, щелкнул засов, запиравший ее изнутри. Путь обратно был отрезан. Я воспринял это как сигнал к действию. Я стремительно метнулся к арке и выскочил на улицу, опередив «Газель». Пока фургончик неторопливо выбирался на улицу, дожидаясь возможности встроиться в плотный поток машин, я успел поймать древнюю «шестерку» с водителем типично кавказской внешности.

– Давай за этой «Газелью»! – выпалил я, указывая на фургон.

– Вай! – испугался кавказец. – Ты милиция, что ли?!

– Не бойся, заплачу! – успокоил я его. – Главное, «Газель» не потеряй. Вдвое плачу!

Я достал из кармана магическую бумажку с видом Ярославля и потряс ею перед носом у водителя. Тот сразу успокоился и заулыбался.

– Не беспокойся, дорогой! От меня никто не уйдет! – заверил он, пристраиваясь за «Газелью».

«Газель» остановилась в одном из переулков недалеко от Тверской, возле подъезда дома в стиле модерн начала ХХ века. Рабочие принялись выгружать большую, завернутую в бумагу картину: похоже, ту самую! Я расплатился с водителем-бомбилой и направился к подъезду. Я видел, что в фургоне остались еще какие-то предметы, поэтому забеспокоился: а если это не та картина? Но волновался я недолго: выгружая обтянутый бумагой прямоугольник, рабочие неловко задели кромку дверцы, бумага на углу порвалась, и я увидел фрагмент полотна, сантиметров тридцать на сорок. Этого хватило, чтобы убедиться: выгружают ту самую картину.

– Твою мать!.. – выругался один из рабочих и прикрикнул на напарника: – Осторожнее, Серега! Картину повредим – из зарплаты вычтут!

Его замечание меня позабавило: ага, да вам обоим лет сто придется расплачиваться!

Серега что-то проворчал в ответ и нажал кнопку домофона. В ответ на вопрос, донесшийся из динамика, он буркнул:

– Картину привезли, открывай!

Запищал зуммер, Серега открыл дверь, и они с напарником принялись затаскивать картину в подъезд. «Доводчик» пытался закрыть дверь, и я ее придержал.

– Давайте, ребята, я держу! – сказал я работягам. Итак, в подъезд я успешно проник, но тут же обнаружил, что в подъезде за стеклянной перегородкой сидит охранник. Как же мне пройти мимо него?

Весьма своевременно я заметил, что рабочие рискуют задеть углом картины за стену, и придержал верхний край рамы. Решение пришло само собой: мы так и миновали будку с охранником, втроем держась за одну картину. Дойдя до лифта, я спросил, изображая озабоченность:

– А в лифт эта штука, пожалуй, не войдет. Как дальше понесете?

– Да ничего, нам на второй этаж, – сказал Серега и поблагодарил меня за помощь.

– Не за что, – улыбнулся я, входя в лифт и нажимая на кнопку третьего этажа. Выйдя из кабины, я подошел к перилам и, стараясь остаться незамеченным, посмотрел на площадку второго этажа. При царе-батюшке застройщики на парадных лестницах не экономили, поэтому рабочие донесли картину до нужной им двери без приключений. В дверях их уже нетерпеливо ожидал мужчина в кашемировом пальто: он явно собирался уходить и торопился, недовольно подгоняя рабочих:

– Что вы так долго? Я опаздываю!

– Так это,… пробки кругом! – огрызнулся Серега. Мужчина в кашемировом пальто посторонился, и рабочие занесли картину в квартиру.

– Так, погодите! Сейчас покажу, куда ставить! – крикнул им мужчина вдогонку и тоже скрылся в квартире. Дверь осталась приоткрытой. Я осторожно спустился и прислушался к доносившимся из квартиры голосам.

– А раму все-таки ободрали! – с досадой восклицал обладатель кашемирового пальто. – Неужели нельзя аккуратнее?!

Серега вступил было с ним в дискуссию, но кашемировый его перебил:

– Сейчас посмотрю, не повредили ли вы полотно. Если повредили – пипец вам обоим, понятно?

Серега опять что-то забубнил. Я смотрел в открытую дверь и думал: пока они там разбираются, вполне можно зайти и спрятаться за дверью, ведущей в чулан. Пуаро или Холмс наверняка так и поступили бы. А вот я не решился. Я спустился по лестнице, вышел на улицу, закурил и стал ждать. Минут через пять из подъезда вышли рабочие и обладатель кашемирового пальто. Он уселся в «Ауди», рабочие забрались в «Газель», и все уехали.

Похоже, что квартира пуста. Эх, надо было мне затаиться в чулане! А если бы меня обнаружили? Пуаро с Холмсом как-нибудь выкрутились бы, а уж мне точно, как сказал кашемировый мужик, в таком случае был бы «пипец». И что же делать? Пожалуй, в любом случае надо проинформировать Таврова. Я достал мобильник и сообщил частному детективу о чудесной находке картины.

– Вы уверены, что это то самое полотно? – недоверчиво осведомился Тавров.

– Возможно, у меня и не очень хорошее зрение, но не настолько же! – обиделся я.

– Хорошо, я вам верю! И что вы собираетесь делать дальше?

– Вообще-то это я хотел спросить об этом у вас.

– Вот как? И что же вы ожидали услышать? – насмешливо поинтересовался Тавров.

– Ну,… – растерялся я. – Надо бы проникнуть в квартиру и убедиться, что это та самая картина.

– А вы знаете, что незаконное проникновение в чье-либо жилище – это преступление? Если вас поймают, это обойдется лично вам в сорок тысяч рублей. А то и могут отправить вас на исправительные работы сроком до года или подвергнуть аресту, это до трех месяцев, – проинформировал меня Тавров. – Вы к этому готовы?

Я к этому готов не был.

– Я не имею… э-э… должных навыков, чтобы проникнуть,… так сказать, – промямлил я, неприятно пораженный обрисованными Тавровым перспективами. – Но, возможно, у вас есть знакомые, которые за вознаграждение могли бы…

– Послушайте, вы уже несете чушь! – раздраженно прервал меня Тавров. – Хотя в то же время вы меня заинтриговали. Кто знает: вдруг в этой квартире действительно находится похищенное полотно? Продиктуйте адрес, я подумаю, что можно предпринять, и перезвоню вам.

Я продиктовал адрес. Тавров некоторое время молчал: видимо, записывал. Затем он спросил:

– Адрес точный?

– Точнее не бывает! – заверил я. – Я вижу табличку с названием переулка и номером дома. И номер квартиры я твердо запомнил.

– Хорошо, я вам перезвоню минут через двадцать. Только не топчитесь возле дома, лучше зайдите в ближайшее кафе, – распорядился Тавров.

Я последовал его совету и зашел в ближайшую кафешку. Минут через пятнадцать Тавров перезвонил и сказал:

– Я подъеду примерно через час. Вы дождетесь меня или у вас другие планы?

– Я могу подождать, – ответил я. – Но вначале хотел бы узнать, каков ваш план.

– Он очень простой, – ответил Тавров. – Проникнем в квартиру и убедимся, что это именно та картина. Со мной будет один человек, он откроет нам дверь.

Вот это да!

– Там еще охранник в подъезде, – напомнил я.

– Это не охранник, а консьерж. Не беспокойтесь, он не станет для нас препятствием! – уверенно заявил Тавров.

Похоже, что Тавров всерьез воспринял мою информацию и все-таки решился на противозаконное проникновение в чужое жилище! Ну и ладно: доходы у него явно побольше моих, так что сорок тысяч он заплатит легко! Или даже восемьдесят – за двоих.

Тавров подъехал минут через сорок. Он остановил машину в соседнем переулке и вошел в кафе в сопровождении высокого мужчины в кожаном пальто: видимо, это и был специалист по незаконным проникновениям. Увидев меня, Тавров кивнул, и они тут же вышли на улицу. Я торопливо последовал за ними.

Мы подошли к подъездной двери. Я не видел, что за штуку тип в кожаном пальто приложил к магнитику домофона, но зуммер немедленно запищал. Специалист в кожаном пальто уверенно распахнул дверь и вошел в подъезд, следом – мы с Тавровым. Оставалось миновать охранника, но это произошло до обидного просто: специалист, мельком глянув в его сторону, небрежно кивнул ему, а тот, скользнув по нам равнодушным взглядом, снова уткнулся в журнал.

Как просто! Хотя если поразмыслить, то все совершенно логично: если человек сам открыл дверь, значит, у него есть электронный ключ и, следовательно, он живет в этом подъезде.

Мы поднялись на второй этаж и остановились перед заветной дверью. Специалист достал из кармана связку ключей, выбрал один и попытался открыть дверь. Ключ не подошел, специалист чертыхнулся, погремел связкой и вставил в замочную скважину другой ключ. На этот раз дверь открылась.

– Прошу! – пригласил он нас войти.

Проходя мимо него, я одобрительно сказал:

– Высший класс!

– Нравится? – самодовольно усмехнулся мастер своего дела. – Это все стоит денег!

– Насчет денег – это не ко мне, а к господину Таврову, – ответил я.

– Не понял! – специалист удивленно поднял брови и посмотрел на Таврова.

– Потом, потом.… Идемте, посмотрим! – поторопил Тавров. Мы прошли в большую комнату. Там, над мраморным камином, висела та самая картина. В сияющем шлеме и развевающемся плаще с пурпурной каймой Ганнибал вел свои войска к блестящим победам и к поражению в самом конце… Я испытал восхитительный прилив эйфории.

Нашел! Все-таки нашел!

– Ну, что я говорил? – торжествующе воскликнул я, обращаясь к Таврову.

Тот подошел к камину, некоторое время изучал полотно, затем повернулся ко мне:

– Мечислав Мстиславович, я думаю, что вам следует посмотреть на него поближе. Прошу вас!

Я подошел поближе и пристально вгляделся в полотно. Похоже, что-то не то!

– Проведите рукой по поверхности полотна! – предложил Тавров.

Я сделал, как он сказал. Пальцы мои ощутили гладкую поверхность.

– Вы чувствуете? – спросил Тавров. – Нет рельефа. Это не работа маслом. Это печать краской на ткани! Полагаю, оборотную сторону смотреть нет нужды?

– Но зачем?! – недоуменно воскликнул я.

– Что значит «зачем»? – удивился специалист в кожаном пальто и недоуменно взглянул на Таврова.

– Минутку! – поднял руку Тавров. – Сейчас я все объясню. Мечислав Мстиславович, позвольте вам представить владельца этой квартиры, известного продюсера Волынцева Сергея Петровича. Для съемок нового исторического сериала не успели подготовить декорации, и он решил оборудовать под съемочную площадку свою собственную квартиру, где только что сделали ремонт со стилизацией под интерьер ХIХ века. А картину Жерома просто выбрали по каталогу одной из фирм, изготавливающей копии картин известных мастеров на ткани. Теперь вам все понятно?

– То есть он открыл дверь в подъезд и дверь в квартиру своими ключами?! – дошло до меня.

– Разумеется! – улыбнулся Тавров. – Неужели вы всерьез думали, что я рискнул бы своей репутацией, незаконно проникнув в чужое жилище? Когда вы продиктовали адрес, я тут же по базе данных выяснил, что квартира принадлежит моему хорошему знакомому Сергею Волынцеву. Дабы рассеять ваши сомнения, я позвонил Сергею и попросил его подъехать сюда, чтобы показать квартиру и ее обстановку одному знакомому писателю. Вот и все!

– Да это все понятно…. Но почему Жером? И конкретно – «Переход Ганнибала»? – спросил я. – Кто выбрал именно эту картину?

– Я сам и выбрал, – ответил Волынцев. – По каталогу фирмы. А эта картина, по моему мнению, весьма подходила к стилю ампир, в котором оформлена гостиная. У вас есть еще какие-нибудь вопросы?

Я уже отошел от легкого шока. Магическое слово «продюсер» вернуло меня к реальности.

– Да, есть! Всего лишь один вопрос. Сценарий исторического детектива вас интересует? У меня есть один, он уже практически дописан. Если не возражаете, я вкратце изложу вам сюжет!

После нелепого происшествия на квартире продюсера Волынцева я решил, что тайна исчезновения копии – и копии ли? – картины Жерома «Переход Ганнибала через Альпы» так и останется нераскрытой. Меня сжигало страстное желание разгадать эту тайну, но я не знал, как это сделать. Мое расследование зашло в тупик, и утешало лишь то, что даже мастер частного сыска Тавров продвинулся не дальше меня. Тогда я даже не догадывался, что не пройдет и трех месяцев, как мое желание исполнится: я проникну в тайну злосчастного полотна и окончательно уверую в его зловещую магию.

Знай я тогда, какие ужасные события приведут к раскрытию этой тайны, я был бы осторожнее в своих желаниях!

Спустя несколько недель после неудачи на квартире Волынцева я уже почти не вспоминал о загадочном артефакте. Хотя мистическая история картины просто просилась в роман, я не видел ни дальнейшего развития сюжета, ни развязки. А главное: я все-таки надеялся, что картина еще где-то всплывет.

Однажды вечером я просматривал новости в Интернете и случайно наткнулся на сообщение «ленты. ру»:

«Найдена исчезнувшая вчера бронированная машина, перевозившая ценный груз в спецхранилище одного из московских банков. В машине обнаружен труп одного из охранников, убитого выстрелом в голову. Другой охранник и водитель исчезли. Их поиски пока не дали результата. Владелец пропавшего из машины груза, генеральный директор и совладелец крупной строительной компании «Мелиса» Алексей Карсавин, отказался как-то прокомментировать происшествие. Ведущие расследование правоохранительные органы также отказались что-либо сообщить. Однако, по данным из конфиденциальных источников, броневик перевозил из только что построенного офиса компании «Мелиса» в спецхранилище банка недавно приобретенное для украшения холла офиса полотно художника Жерома «Переход Ганнибала через Альпы». По оценке экспертов, стоимость картины составляет не менее двух миллионов долларов. По неофициальной информации, пока не подтвержденной руководством компании «Мелиса», Алексей Карсавин подал в отставку с поста генерального директора».

Вот это да! Не веря своим глазам, я еще раз перечитал сообщение. Значит, разбогатевший Элис теперь решил приобрести подлинник Жерома? Неужели картину действительно похитили?

На правах старого друга я решил немедленно высказать Элису свои сожаления. Я схватился за телефон и набрал его мобильный номер.

– Привет, Слава! – раздался в трубке голос Элиса.

– Привет, Элис! – поздоровался я. – Прочитал тут про ограбление броневика с картиной и решил выразить тебе свое соболезнование.

– Слава! – недовольно оборвал меня Элис. – Извини, но я не хочу это обсуждать. Пойми меня правильно: тут такая карусель завертелась, что каждое случайно оброненное слово может иметь далеко идущие последствия. Понял?

– Да, разумеется! – ответил я в замешательстве. – Извини, я не вовремя, наверное….

– Да нет, я всегда рад тебя слышать и видеть! – заверил меня Элис. – Кстати, мы давно не виделись! Приезжай к нам на Рождество, хорошо? Вот и Ирка ко мне присоединяется, привет тебе передает.

– Спасибо! Обязательно постараюсь, – ответил я. – А кто еще будет?

– Да все свои! – отозвался Элис. – Кстати, приедет один человек, с которым тебе будет небезынтересно побеседовать. Во-первых, он поклонник твоего творчества, а во-вторых, он может оказать тебе содействие по ряду различных вещей. Приезжай, перетрешь с ним темы. Уверяю, ты не прогадаешь! Человек он богатый, да еще и без двух минут депутат Государственной думы. Усек?

– Усек! – подтвердил я.

– Тогда ближе к сроку созвонимся и договоримся о деталях. Так что ничего на Рождество не планируй. Давай, друг, до встречи!

Я положил трубку и задумался. Богатый дяденька, без двух минут депутат, оказавшийся моим поклонником, очень меня заинтересовал. А больше всего мне хотелось обсудить с Элисом события, связанные с картиной и ее копией. Но Элис явно не хотел касаться этой темы по телефону. Хорошо: теперь появилась возможность обсудить с ним это с глазу на глаз – возможно, в этом случае он будет гораздо откровеннее.

Близилось Рождество. Элис подтвердил свое приглашение и пообещал прислать за мной машину с шофером к ближайшей станции метро. В назначенное время я уже мерз на улице.

Мороз и солнце, день чудесный!

Бр-р! Так мог сказать только профессиональный бездельник, который никогда в жизни не ждал в такой «чудесный день» автобуса, минут сорок, а затем не обливался потом в метро, трясясь в набитом вагоне те же сорок минут до станции назначения. А потом еще бегом до дома – вспотевший, да по морозцу! И дома тебя встретит не верный слуга со стаканом водки, соленым огурцом и горячим расстегаем, а усталая супруга недовольным возгласом: «Хлеба купил? Как – не говорила?! А сам догадаться не мог?! Давай быстро в «Пятерочку», а то уже половина десятого!»

День чудесный, мля.… Ха! Зарвавшийся крепостник! Конечно, ему ведь сани с медвежьей шубой прямо к дверям подавали. Уж он-то не ждал саней в такой «чудесный день» целый час! А если кучер задерживался минут на пять, так ему сразу в морду! И правильно!

И куда только провалился Аркадий на своей проклятой «семерке»?!

Я достал сотовый, но пальцы на морозе уже не гнулись, а на старенькой 190-й «Мотороле» попасть пальцем на нужную клавишу и в нормальных условиях затруднительно. Блин, давно пора сменить эту трубу на что-нибудь поприличнее! И руки совсем замерзли, надо согреться.

Пришлось забежать в ближайший магазинчик. Скользнув взглядом по разноцветным рядам бутылок, я вдруг подумал, что неплохо бы для профилактики простудных заболеваний…… Да и голову что-то ломить стало к вечеру – давление, надо полагать.

В крохотном магазинчике на фоне тесно уставленных бутылками полок скучала молодая симпатичная продавщица. Я поискал взглядом коньяки и на самой верхней полке обнаружил искомое: солидные пузатые бутылки от «Грейт Арарат» до «Хеннесси ВС». Но мне требовалась маленькая плоская отечественная носогрейка. Продавщица мило улыбнулась и спросила:

– Что вы желаете?

– Коньяка, плоскую, – попросил я.

Через минуту я стал счастливым обладателем бутылочки «Московского». Я вышел на улицу, завернул за магазинчик и воровато оглянулся – нет ли рядом милиционеров?

Блюстителей порядка в зоне видимости не наблюдалось, и я с наслаждением глотнул каплю горячительного. Вернулся в магазин, купил сникерс и съел половинку. Достал сотовый и набрал номер Аркадия. Ноль эмоций! Зачем человеку мобильник, если он его с собой не носит?!

Я вновь вышел на улицу. День заканчивался. Солнце тонуло в разлитой по горизонту красной дымке. Сгустившиеся морозные сумерки прорезали яркие пятна фонарей и витрин. Машины Аркадия не было видно. Да что за ерунда, в самом деле?!

– Слава! – раздался вдруг голос за спиной.

Я обернулся. Точно: Аркадий, шофер Карсавиных.

– Ну ты, блин, встал! Я же тебя на той стороне жду! – начал задвигать мне претензии Аркадий. – Мне было сказано: ждать, где автобус останавливается, так я там и жду.

– Здесь, между прочим, тоже автобус останавливается, – с сарказмом возразил я. – Когда он из вашего поселка идет в Москву, то останавливается именно здесь!

Аркадий растерянно почесал затылок:

– Да не, ну это полный бред! Откуда автобус в поселок едет, там я и должен был ждать!

– Ирка мне сказала четко: «Аркаша будет ждать на конечной остановке поселкового автобуса». Конечная, извините, – это конец маршрута.

– Да ну вас на хер! – махнул рукой Аркадий. – У каждого логика своя. Пошли быстрей на ту сторону. Ехать пора, а то уж стемнело.

Наконец-то я оказался в теплом салоне! Аркадий тронул машину, выбираясь со стоянки, и сказал, завершая тему:

– Ты бы хоть позвонил мне на мобилу. Хозяйка ведь тебе и номер мой дала!

– А я звонил, но никто не отвечал, – сообщил я уже вполне мирным тоном.

– Да быть того не может! – воскликнул Аркадий и потряс мобильником. – Вот он, всегда со мной!

– На, позвони! – и я протянул ему свой аппарат. Мы как раз остановились на светофоре. Аркадий набрал номер. Его мобильник остался нем как рыба.

– Что за едрит твою? – удивился Аркадий. Он потыкал в кнопки еще раз, и его мобильник пронзительно заверещал. – Тьфу, твою мать! – плюнул Аркадий. – На, забирай.… Это я по ошибке Леркину трубу прихватил! Вот едрит…… Не, а?! Что за день?! Ну просто все сегодня через задницу!

Мы выскочили за МКАД. В свете фар кружились редкие снежинки и с отчаяньем штрафников кидались на лобовое стекло, чтобы погибнуть смертью храбрых под безжалостными кинжалами «дворников».

– Снег начинается, – сказал Аркадий. – И потеплело, сейчас градусов пятнадцать мороза. К утру обещали ноль – минус пять и обильный снегопад.

– Знаю! У меня целый день голова болит, – пожаловался я.

– Голова,… – хмыкнул Аркадий. – Тут, блин, завтра хрен проедешь вообще! Так что если ты домой собираешься именно завтра, то имей в виду, что раньше вечера дорогу не расчистят. Это, конечно, если снег к утру прекратится. А если он еще и днем будет идти, то хрен ты и вечером уедешь. Глухомань, едрит!

– Ничего, мне торопиться некуда! – беззаботно отозвался я. Рождественские праздники действительно были у меня абсолютно свободны.

В закрытом от ледяного ветра салоне я разомлел, и меня потянуло на беседу:

– Кстати, как там дела с поисками картины, купленной Элисом за сумасшедшие деньги?

Аркадий ответил не сразу. А когда он все же открыл рот, его голос был сух и холоден:

– Я, конечно, знаю, что ты с хозяевами в давней дружбе. Но мой тебе совет: лучше с ними на эту тему не разговаривай.

– Почему? – удивился я.

– Мое дело дать совет, а ты уж смотри,… – уклончиво отозвался Аркадий.

К дому Карсавиных мы подъехали часам к семи вечера. Снегопад не усиливался, температура держалась около минус пятнадцати, и апокалиптический прогноз синоптиков о трехдневном снегопаде казался мрачной шуткой.

Дом Карсавиных находился километрах в пяти от поселка. Лет восемь тому назад именно такая удаленность от Москвы позволила Лехе Карсавину приобрести гектар земли в живописной местности почти задаром. Рядом проходила асфальтированная дорога к кирпичному заводу. Карсавины лишь слегка потратились на щебенку, чтобы засыпать метров пятьсот грунтовки до своего участка. А когда три года тому назад поблизости началось строительство коттеджного поселка, дорогу заасфальтировали. Цена на землю в этих местах за прошедшие годы выросла как минимум втрое и продолжала расти, так что вложение капитала получилось неплохое. Впрочем, Карсавины не просто вкладывали деньги в дом: они там жили.

Карсавиных я знал давно. Мы учились вместе в одном институте, в одной группе: я, Лешка Карсавин, его брат Коля и Ирка, которая тогда еще была не Карсавиной, а Сергеевой. Лешка поступил в институт только со второй попытки, поэтому оказался в одной группе с младшим братом. Алексея Карсавина все звали Элис. Это сейчас такое прозвище кажется женским, а лет двадцать пять тому назад оно было вполне естественным для Лехи – ярого поклонника таланта Элиса Купера. Его брата в компании ласково величали Николашей – с легкой руки Ирки, питавшей слабость к уменьшительно-ласкательным именам. Исключение составлял только я: Ирка долго подбирала для меня подходящее обращение. Это было нелегкой задачей.

Ирка, перебрав кучу вариантов, остановилась на простом и незатейливом – Славон. Так что все знакомые меня так и зовут: Слава или Славон.

Ирка и Элис поженились на пятом курсе, съездили в свадебное путешествие в Крым, после чего Элис отправился на сборы «за погонами». Мы с ним вместе служили в армии, потом работали на одном заводе. Когда завод приватизировали, то предприятие немедленно заагонизировало. Живи мы в Африке, обошлись бы набедренными повязками из бесплатных рекламных газет и жили припеваючи. Но климат родины Деда Мороза диктует свои правила. Поэтому Элис ушел в бизнес, а я в литературу. Элис успешно торговал стройматериалами в собственном магазине, а я торговал чужими книжками с чужого лотка.

Надо сказать, Элис вначале и не думал торговать стройматериалами. Поначалу он вместе с братом Николашей вытаскивал из старых, отданных под снос дворянских особняков дубовые двери, отчищал их от многолетних наслоений краски, реставрировал и за сумасшедшие деньги продавал «новым русским». Реставрация проходила на квартире у Элиса, двери продавались по объявлениям – потому и налогов никаких; короче, через год Элис открыл собственный магазин стройматериалов. Дела у Элиса шли хорошо, и даже роковой «черный август» 1998 года он умудрился преодолеть без заметных потерь. Виделись мы с ним редко, и лишь два раза в год я получал приглашение посетить дом Карсавиных: на день рождения Ирки – 26 июля – и на день рождения Элиса – 7 января.

Я, дурея от творческого безделья, стоял за лотком, пытался сочинять романы, но издательства упорно игнорировали мои творения. Потом я нашел хорошую работу по своей специальности инженера, но привычка писать осталась. А однажды мой бывший одноклассник Лева Розенблюм пообещал напечатать мое очередное творение в своем литературном журнале. Журнал тут же приказал долго жить, так и не предъявив читающей общественности ни одного номера, а Лева пристроился помощником режиссера, снимавшего какой-то сериал. Потом у продюсера вышла какая-то ссора с автором, по чьим произведениям был написан сценарий. Автор остановил съемки, затеяв судебный процесс. И тут расторопный Лева подсунул продюсеру мою истрепанную рукопись. Через неделю я встретился с продюсером в уютном особнячке на Рублевке. Он лениво полистал рукопись и коротко бросил:

– Читал. Неплохо. Типа Кристи, только в Москве. Сыро, конечно, но снимать будем. Сроки, батенька, сроки!

Я с радостью уступил ему право на экранизацию – как потом выяснилось, за сущие пустяки. Но сериал действительно сняли. И вскоре после того, как сериал показали по телевидению, двери издательств раскрылись передо мной, как разверзлась пещера перед Али-Бабой, сказавшим магическое «Сим-сим». Я ударился в эйфорию, уволился с работы, купил навороченный ноутбук и занялся литературным творчеством. Однако вскоре с удивлением обнаружил, что мой достаток нисколько не вырос. Слухи о баснословных гонорарах оказались сильно преувеличены. Поэтому любое предложение об экранизации оказалось бы для меня весьма заманчивым. Вот почему последний звонок Элиса вызвал у меня прилив энтузиазма. Элис подтвердил приглашение на традиционное празднование Рождества – плюс его дня рождения – и сообщил, что тот крупный бизнесмен и политик, якобы поклонник моего творчества, намеревается вложить деньги в съемки сериала. Естественно, грех было упускать такой шанс!

Имелась и еще одна причина, по которой я жаждал встречи с пресловутым бизнесменом. В моем распоряжении находилась семейная реликвия: пейзаж кисти художника Клодта. Как утверждало семейное предание, эту картину моей прабабушке подарил сам художник, поскольку семейство барона Клодта дружило с семейством Булгариных. Картина – вещь, безусловно, полезная, но отнюдь не в тесной, перенаселенной квартирке. И у меня возникло естественное желание – продать опостылевшую мне конуру в спальном районе и, пожертвовав семейной реликвией, добавить деньжат и купить достойный славного рода Булгариных загородный дом.

Элис сообщил мне, что этот бизнесмен не только спонсирует сериалы, но и собирает коллекцию русских передвижников и в силу этого, безусловно, заинтересуется пейзажем Клодта.

Дом Карсавиных был большой. Большой – но, на мой взгляд, слишком бестолковый. Треть гектара, отгороженная высоким кирпичным забором, а посредине – краснокирпичный двухэтажный дом, с мансардой и флигелем. Фасад от первого этажа до крыши прорезал трехгранный эркер, подобное окно-фонарь имелось и с противоположной стороны дома. Перед флигелем располагалась выложенная плиткой площадка, где гости парковали свои машины. С одной стороны ее ограничивал флигель, с другой – собственно дом. С третьей стороны в нее упиралась идущая от ворот дорога, а неподалеку располагалась отделенная кустами шиповника беседка, где летом жарили шашлыки и трапезничали. С четвертой стороны ее огибала дорога, ведущая за дом.

Сейчас площадка была сплошь забита машинами. Я без труда узнал вишневый «Nissan Almera» Николаши и видавшую виды белую «ALFA 156 T-Spark», принадлежавшую Иркиному брату, Виктору. Черный джип и серебристая «БМВ» мне были неизвестны. Аркадий медленно разворачивался, с черепашьей скоростью проползая мимо вольготно расположившихся на площадке иномарок, и мне удалось разглядеть незнакомые машины. Джип оказался «Cadillac Escalade», а «БМВ» – «525iA Comfort», причем обе тачки были довольно новыми.

Территорию участка Ирка и Элис обустраивали сами. То, что перед домом, – владения Ирки; все, что за домом, – Элиса. Соответственно, Иркина часть в летнее время утопала в цветниках и изящных деревцах, за беседкой располагался фонтанчик и раскинулся крохотный прудик в японском стиле, с декоративным мостиком и живописными валунами. На аккуратно подстриженных газонах стояли керамические гномы, лягушки и даже окрашенный под бронзу богатырь Самсон, злобно рвущий пасть несчастному льву. Фигурки, украшавшие клумбы, Ирке на день рождения дарили гости, и где-то среди моря цветов затерялись подаренные мною черепаха, толстомордый полосатый кот и парочка известных мультяшных персонажей: Знайка и Незнайка. Как сейчас помню: Знайка стоил в три раза дороже Незнайки – но вовсе не потому, что он, типа, умнее, а потому, что сметливые торгаши продавали его под именем Гарри Поттера.

На половине Элиса – кстати, в действительности она была больше Иркиной части – царил присущий его непредсказуемой натуре творческий беспорядок. Участок Элиса делила на две неравные части дорога, упирающаяся в задние ворота. В отличие от передних ворот, сзади не было будки охраны, и ворота эти открывались только тогда, когда на участок должен был проехать грузовик. На меньшей части располагался личный пруд Эллиса, где он успешно разводил раков к пиву и упорно пытался развести ершей для ухи, а также «реликтовая роща». Так Элис величал пару вековых дубов рядом с домом и заросли дикой малины между прудом и забором. На большей части территории размещались: недостроенный теннисный корт (и пребывал он таковым последние лет семь, с самого начала строительства) и неплохо оборудованное стрельбище. Там Элис и его гости любили поупражняться в стрельбе из пистолета по мишеням на дистанции двадцать пять метров.

Сейчас все кусты и цветники засыпал снег, фонтан отключили, пруды сковал лед, и лишь мрачный Самсон, стоя по колено в снегу, с упорством маньяка терзал обледеневшего льва.

Аркадий высадил меня прямо у крыльца, и я с наслаждением ввалился в теплую прихожую. По старой восточной традиции гости обязаны были снимать обувь у входа. Однако, поскольку на званом вечере дамы в вечерних туалетах, но без туфелек и джентльмены в смокингах и босиком выглядели бы нелепо, для них делалось исключение. Все остальные могли взять из специального ящика пластиковые тапки китайского производства. Так как я был не в смокинге, а всего лишь в обычном костюме, то надел тапки. Потом решил, что костюм от «Большевички» ничем не хуже смокинга, и снова надел ботинки. Потом сообразил, что в ботинках мне будет жарко, а легкие туфли я с собой захватить не догадался. Вот климат, блин!

За этими занятиями меня и застала Ирка. Как и положено хозяйке дома, она лично встречала гостей.

– Ой, Славон! Ну, наконец-то! Я уж и не знала, что думать! – заговорила Ирка своим певучим голоском, подставляя щечку для поцелуя. Голос у нее остался такой же, как и в юности: молодой, пьянящий. С таким голосом в тяжелые времена не пропадешь: всегда возьмут диктором на радио или в фирму «секс по телефону».

– Пардон, мадам! Вы неизменно великолепны! – галантно отозвался я, целуя ее в щечку. – Некоторые проблемы, к сожалению, не позволили мне прибыть вовремя, но……

Тут в прихожую ввалился Аркадий.

– Ну, так я поеду, Ирина Юрьевна? – пробасил он, стряхивая с плеч снег. – Там метель начинается, а мне еще в город надо бы смотаться.

– Конечно, Аркаша, конечно, голубчик! А Лере придется еще побыть, пока гости не разъедутся. Ну а затем я ей две недели отпуска дам, как обещала.

– Да-да, спасибо, Ирина Юрьевна, – поблагодарил Аркадий, потоптался и добавил: – Продуктов вам хватит на неделю с избытком! Если что, звоните, я всегда готов….

– Да-да…… Ой, Аркаша, подожди минутку!

Ирка исчезла в комнате и через мгновение появилась с бутылкой коньяка «Ной Араспел».

– Вот тебе к Рождеству.

– Большое спасибо, Ирина Юрьевна! Ну, так я поехал?

– Счастливого Рождества, Аркаша!

– И вам встретить Рождество радостно. … И день рождения Алексея Олеговича.

Наконец, Аркадий скрылся за дверью. Мы с Иркой прошли в гостиную. Стол был уже накрыт, но достаточно скромно: для обычного ужина. Праздник будет завтра.

– А где мужики, хозяйка? – поинтересовался я.

– В сауне. Один Николаша тут, мне помогает.

Из кухни появился Николаша с подносом, на котором стояли бутылка водки и две бутылки «Перье». Я с опаской взглянул на поднос и невольно сделал шаг в сторону: на то имелись причины, о которых я расскажу позже.

– О! Славон! – радостно воскликнул Николаша.

Он поставил поднос на стол и крепко обнял меня.

– Ну что? Давай для аппетита? – оживленно предложил он, хватаясь за бутылку водки.

– Я вам покажу «для аппетита»! – погрозила пальцем Ирка. – Лучше сходите за мужиками. А то они до утра засядут в бане, пока у них пиво не кончится.

– Понял. Пошли, Славон!

И мы с Николашей отправились звать мужиков на ужин.

Сауна размещалась на первом этаже флигеля. Чтобы не идти по морозу через двор, мы прошли в кухню, откуда можно было попасть во флигель по узкому коридорчику.

На кухне у плиты возилась симпатичная блондинка лет сорока, жена Аркадия Лера. Она работала у Карсавиных кухаркой, экономкой и горничной одновременно. Как она справлялась с такой кучей работы, я с трудом представляю! Хотя, конечно, современная бытовая техника здорово облегчает работу по дому. Супернавороченная плита, микроволновка, посудомоечная машина, стиральная и гладильная машины, моющий пылесос – со всем этим Лера управлялась в одиночку за тысячу евро в месяц. Для обитателей поселка, где жили Лера с Аркадием, сумма была совершенно фантастической. Сперва Лера получала шестьсот евро. Потом она заикнулась было о том, что хорошо бы взять помощницу, и Элис сразу набросил ей еще четыре сотни, сказав: «Постороннего человека в дом? Никогда! Привлекай мужа в помощь, когда он на машине не ездит, но чтобы никаких чужих в моем доме!»

– Лера, здравствуй! – поздоровался я.

Она подняла голову и улыбнулась:

– Привет, Слава! Как дела?

– Лучше всех! – бодро ответил я и направился следом за Николашей в узкий короткий коридорчик.

Пройдя через него, мы очутились в гараже. Тут было довольно прохладно после теплой кухни, а из-под гаражных ворот вполне ощутимо дуло. Николаше тоже стало холодно, и мы почти бегом преодолели расстояние до противоположной двери, обогнув по дороге два стоявших в гараже «Мерседеса»: черный «S 600 L» с затемненными стеклами и серебристый джип «ML 320». На «шестисотом» ездил Элис, а на внедорожнике – Ирка. Еще в гараже стоял снегоход «Ямаха». Раньше у Элиса было два таких снегохода, но в прошлом году один из его гостей разбил чудо японской техники о простую русскую сосну – абсолютно вдрызг. Причем сам «гонщик» отделался всего лишь сломанной ключицей и легким сотрясением мозга. Сосна, впрочем, отделалась еще легче: оторванным куском коры в двадцать квадратных сантиметров.

Открыв дверь, мы очутились в небольшом коридорчике с двумя дверьми и лестницей на второй этаж. Правая дверь выходила на улицу, а та, что располагалась прямо перед нами, как раз и вела в сауну. Я думал, что мы сразу туда и направимся, но Николаша взбежал вверх по лестнице.

– Может, они уже здесь? – вслух предположил он. И действительно, наверху слышались голоса и стук бильярдных шаров.

Второй этаж был поделен перегородкой на две части. В правой половине, со стороны дома, находился небольшой зальчик с камином. В левой стоял бильярд и теннисный стол. На втором этаже Элис с друзьями обычно отдыхал после сауны. Но сейчас там сосредоточенно лупили по шарам двое незнакомых мне мужчин в одинаковых темно-синих костюмах. Оба скинули пиджаки, оставшись в одинаковых же белых рубашках. Только галстуки были разные: у одного синий с красной полосой, у другого красный с мелкими синими крапинками. И оба мужика словно перетянуты ремнями подмышечных кобур желтой кожи. Из кобур торчали рукоятки «ИЖ-71». Все ясно: чьи-то телохранители.

– Это охрана Бори Барсукова, – пояснил Николаша. – Познакомьтесь: Вован, Толян. Друг нашей семьи, Слава.

Толян был сухощавый, лет сорока, с коротким серебристым ежиком волос и пронзительным взглядом серо-голубых, почти стального цвета глаз. Видно, что с большим опытом, цепкой хваткой и не дурак. Похож на бывшего офицера спецназа.

Вован на вид был типичный «бык»: при росте около метра восьмидесяти он весил явно больше центнера. Крутой затылок, несокрушимая челюсть и мрачный немигающий взгляд из-под мощных надбровных дуг. Если Дарвин прав насчет того, что все мы – дальние родственники горилл, то Вован, без сомнения, – их родной братец.

– Наши все парятся? – с полуутвердительной интонацией обратился к «сладкой парочке» Николаша.

Вован посмотрел на Толяна, тот качнул головой в знак подтверждения, и они снова вернулись к бильярду.

– Пошли, они еще в сауне сидят, – сказал Николаша, и мы двинулись в сауну. Сначала мы прошли мимо небольшого бассейна. Меня несколько удивило, что там плавал лед, а в углу под водой отчетливо просматривалась сетка с десятком пивных бутылок.

Компания парившихся сидела в предбаннике, завернувшись в простыни. Их было четверо: Элис, Витюша и двое неизвестных мне личностей. Один – тощий, с кислой рожей и словно размазанными по плеши редкими темными волосами. Взглянув на него, я почему-то сразу ощутил неловкость из-за того, что мы с этим типажом оба принадлежали к одному виду млекопитающих. Второй – с отчетливым брюшком, но явно пытавшийся держать форму брюнет с жестким ежиком волос и не менее жестким взглядом. Брюнет поразил меня тем, что казался нашим с Элисом ровесником, хотя в его черной шевелюре не было ни одного седого волоса.

– О, блин! Славон прибыл! – обрадованно заорал Элис и полез со мной целоваться и обниматься. – Это друган мой! – сообщил он тощему и брюнету. – Славон. Учились вместе в «альма-матер». Знакомься, Славон!

Брюнет оказался его школьным другом Борисом Барсуковым, а тощий – коллегой по бизнесу, как назвал его Элис, звали его Зябликовым Иннокентием Семеновичем. Элис так и представил его, хотя Зябликову было не больше тридцать пяти лет, от силы тридцать восемь. Обычно я четко определяю возраст людей, но здесь затруднился: тяжелый случай, шутка природы.

– Давай с нами пивка! – предложил Элис. – Николаша, принеси пивка из бассейна!

– Нет, нет! – протестующе поднял я руку, останавливая Николашу. – Во-первых, Ирка зовет всех ужинать, а во-вторых…… Ну кто же посылает Николашу за бутылками?! Ты что, забыл дачу Тараса?

Упоминание о даче Тараса вызвало вполне ожидаемую реакцию.

– Ну, ты, блин, вспомнил! – недовольно проворчал Николаша.

Элис же, напротив, залился радостным смехом.

– А что там случилось? – заинтересовался Витюша.

Зябликов с Борисом тоже заинтересовались, и Элис предложил мне, давясь от смеха:

– Давай расскажи, Славон! У тебя лучше получится.

История эта приключилась в те далекие времена, когда мы были веселыми второкурсниками, не ведавшими никаких забот. Ранней весной мы отправились отметить какой-то праздник, типа 23 февраля, переходящего в 8 Марта, на дачу к нашему товарищу Тарасу. Было нас человек двенадцать, из них всего две девушки. Днем погода была солнечная, как в песне – «звенят ручьи, поют грачи», но ночью подморозило. Тарас нас предупредил, что дача не отапливается, и мы предусмотрительно захватили десять бутылок водки и две бутылки вина. Плюс ящик пива: Элис обожал пить пиво в холодрыгу и, невзирая на наши возражения, лично купил злополучный ящик и лично пер его всю дорогу.

Приехали мы на дачу, выставили все на стол…. Девчонки на кухне колбасу с хлебом режут и все такое прочее, а Тарас взял две здоровенные миски и полез в погреб за квашеной капустой и солеными грибами. Все путем: хозяин и женщины при деле. А мы на веранде стоим, как положено: курим, разговариваем за жизнь.… Идиллия!

Ну, тут Элис возьми и скажи некурящему Николаше: дескать, не куришь, так сходи, пивка принеси. Николаша и пошел. Я направился следом за ним и в подробностях увидел душераздирающую сцену: Николаша, зазомбированный зрелищем спиртного изобилия, щедро выставленного на столе, держит путь к пиву, не глядя себе под ноги. Вот он уже протягивает руки, чтобы взять пивные бутылки, и,… естественно, проваливается в открытый люк погреба. Но этого мало: Николаша успевает ухватиться за покрывающую стол клеенку. В те годы клеенки делали на тканевой основе. Толстые и жесткие, словно шкура носорога, они плотно облегали стол с могучей хваткой осьминога, и их можно было сдернуть со стола лишь вместе со столешницей. Неудивительно, что стол накренился. Николаша отчаянно засучил ногами, пытаясь нащупать ступеньки лестницы, но это ему не удалось. Угол наклона стола неумолимо возрастал и наконец достиг той величины, когда бутылки, подчинившись закону всемирного тяготения, заскользили по наклонной плоскости. Это зрелище вывело меня из ступора: я одним прыжком долетел до стола и уже в воздухе подхватил первую падающую бутылку с водкой. Остальные, вместе с вином и пивом, благополучно полетели вслед за Николашей в черную пасть погреба.

Я посмотрел на замерший в немом ужасе коллектив и победно помахал спасенной бутылкой. На что Элис рассудительно заметил:

– Ну, ты и козел, Славон! Стол надо было хватать!

– Это я козел?! – возмутился я. – А он тогда кто?!

И я гневно указал пальцем на вылезшего из погреба Николашу. Элис печально посмотрел на обалдевшего Николашу и мрачно напророчил:

– Сейчас моего брата будут бить! И, возможно, даже ногами.… А моя совесть почему-то не велит мне за него вступаться.

От немедленной расправы Николашу спасло только то, что в самый критический момент вылез Тарас – весь в капусте и грибах. Мы дружно захохотали, и ржали не менее получаса. Тарас было полез в драку, но его быстро оттащили, объяснив, в чем было дело.

Бутылка водки на двенадцать человек… ранней весной… в неотапливаемом доме…… Короче, ночью Николашу все-таки побили.

Вот об этом случае я и рассказал под дружный смех присутствующих.

– Ладно, – сказал Элис. – Заберите пиво из бассейна, в доме выпьем. Слышишь, Славон? А мы сейчас оденемся и придем.

Чтобы достать пиво, надо было встать на четвереньки и сунуть руку в ледяную воду по локоть. А я в костюме (единственном, между прочим!) и праздничной новой рубашке от Армани, на шее – галстук ручной работы…

– Слышь, Николаша, ты все равно в джинсах, – вкрадчиво обратился я к Николаше. – Да и у свитера рукав закатать легко…. Ты сетку с пивом достань, а я ее отнесу.

Николаша вздохнул, но покорно закатал рукав и встал на четвереньки. Я с замиранием сердца следил за его движениями. Но все обошлось. Николаша успешно выловил сетку с пивными бутылками. Встав на ноги, он протянул ее мне. При этом с сетки упало несколько льдинок, на одну из которых Николаша немедленно наступил. Дальше все произошло так быстро, что я даже не успел шевельнуться. Ноги Николаши взлетели вверх, сетка с бутылками стремительно описала полукруг и врезалась в край бассейна, а Николаша, вздымая волну и тучи брызг, картинно пошел на дно. Впрочем, он быстро выскочил на поверхность, словно пробка, и я помог ему выбраться из бассейна.

– Холодно, бля,… – проговорил Николаша, трясясь. – Как там пиво?

– Как всегда, все бутылки вдребезги, – сообщил я и не удержался от ехидного комментария: – Мастерство не пропьешь!

Николаша мрачно посмотрел на меня и сказал:

– Сбегай наверх, там на диване, возле камина, плед лежит. И быстрее, пока я тут не закоченел!

За ужином мы со смехом обсудили очередное приключение Николаши. Несчастный Николаша мрачно сопел, а потом посоветовал:

– Баночное надо пиво пить!

После ужина Ирка и Лера уселись смотреть рождественскую службу по телевизору, а мы переместились во флигель.

Борис и Элис принялись резаться в бильярд под наблюдением Вована и Толяна. Витюша с Зябликовым играли в пинг-понг, причем Витюша был явно не в форме, и Зябликов выигрывал. Мы с Николашей смотрели телевизор. Разговор не клеился. Николаша был погружен в какие-то свои сокровенные мысли, а я просто наслаждался теплом от камина и уютной обстановкой.

Потом пришли уставшие игроки в бильярд и тоже уселись. Один лишь Зябликов продолжал резаться в пинг-понг, заполучив себе в партнеры Николашу. Разговор шел ни о чем, потом он плавно сместился на обсуждение марок машин. Мне стало скучно, и я ушел в свою комнату. Проходя через кухню, я похитил пачку печенья. И решил благополучно завершить день просмотром телевизионного детектива.

Во время рекламы я решил, пардон, сбегать в туалет.

Туалет, совмещенный с душем, был один на весь этаж и располагался прямо напротив моей комнаты. Лестница с первого этажа на второй заканчивалась как раз возле двери в туалет. Я вышел за дверь и столкнулся с Элисом, который, видимо, поднимался к себе: в мансарде размещались кабинет Элиса и их с Иркой спальня. Элис нес в руках обувную коробку.

– О! – удивился Элис, увидев меня. – А я думал, что ты давно спишь!

– А ты что, переобуться решил? – шутливо осведомился я, кивая на коробку. Элис усмехнулся и приподнял крышку. Я увидел две бутылки пива «Старый мельник», кусок жареной курицы на тарелке и еще кое-какую снедь.

– Что, уже проголодался? – удивился я.

– Собираюсь почитать перед сном, музон послушать, – пояснил Элис. – А на сон грядущий нужно как следует подкрепиться. Не спускаться же в кухню!

– Верно! – согласился я и покаялся: – А я стащил пачку печенья.

Тут я подумал, что сейчас самое время напомнить Элису кое о чем.

– Слушай, старик! Ты не забыл наш разговор? Что там насчет сериала? – спросил я.

– Ну, обижаешь! – возмутился Элис. – Я забыл?! Да дело практически в шляпе!

– И кто шляпа?

– Шляпа сейчас играет в бильярд со своей охраной. Раз уж тебе так невтерпеж, то я сообщу тебе два важных факта. Во-первых, Боря срочно продает очень подходящий дом за полцены – и как раз через Иркину риелторскую контору. Во-вторых, как я уже говорил, он поклонник твоего писательского таланта, хотя и производит впечатление вполне разумного человека. Так что книга с личным автографом автора плюс удачные переговоры о стоимости прав на экранизацию могут существенно уменьшить и без того низкую цену! Иначе ты ведь дом себе никогда не купишь. А тут – удобный случай! Как только завтра зайдет разговор о твоих произведениях, дари ему свой опус – и смело приступай к делу! И про своего Клодта не забудь: может, он бартером пойдет, в зачет за дом.

Я от души поблагодарил Элиса, пропустив мимо ушей его ироничный отзыв о моих талантах. Что поделаешь: у нас, в России, живых гениев не бывает, так что вся надежда на потомков. Современники так неблагодарны!

Утром я обнаружил, что прогнозы метеорологов оправдываются на все сто. Снег валил густой пеленой со вчерашнего вечера, и после завтрака Элис выехал из гаража на маленьком снегоуборщике. Он расчистил дорогу от ворот до ворот, хотя снег продолжал идти. Как сказал Элис: «Надо чистить и чистить, а то все так занесет, что до весны не откопаем». Борис послал размяться свою охрану, и те раскидали снег на автомобильной площадке. Даже сидевший в будке у ворот охранник размел пешеходную дорожку от дома к воротам.

Природа сжалилась над людьми: снег перестал идти, и в небе даже обозначился просвет. Часам к двум выглянуло было солнце, но вскоре спряталось снова. Я коротал время, наблюдая, как Элис, Борис и Николаша режутся в бильярд. Витюша и Зябликов без устали играли в пинг-понг.

Ира позвала нас к столу часа в четыре. За столом сидели все обитатели дома, за исключением охранника Паши. Лера отнесла ему в будку несколько тарелок с угощением и бутылку пива. Элис сидел во главе стола в гордом одиночестве и выслушивал тосты. Первый тост возжелал произнести Зябликов, успевший прилично набраться коньяком. Никто с ним спорить не пожелал, и Зябликов беспрепятственно толкнул короткую речь, полную братской любви к Элису. В завершение он вышел из-за стола и полез к Элису чокаться и целоваться. В конце концов его удалось водворить на место. Усевшись на стул, Зябликов тут же налил себе полную рюмку и лихо ее осушил.

Борис провозгласил тост за хозяйку дома. Под это дело Зябликов молниеносно хватанул еще пару рюмок. Третий тост провозгласил я, как водится, за родителей. Сколько под мой тост выпил Зябликов, я сказать не могу, потому что третий тост – третья рюмка, а по русской традиции за столом положено выпивать не больше трех рюмок. Зато уже количество этих «третьих рюмок» не ограничено ничем. Зябликов, видимо, продолжал в том же духе, потому что, когда Николаша принялся желать Элису успехов в бизнесе, Зябликов совершенно бесцеремонно вмешался:

– Да зачем ему это надо? В риелторской конторе у Ирки и без того руководителей немерено.… Разве что здесь колхоз развести? Точно! Хе-хе,… может, тебе колхозом поруководить?

И Зябликов загоготал в одиночестве, радуясь одному ему понятной шутке. Элис поморщился и резко бросил ему:

– Кеша, веди себя прилично!

– А че? – удивился Зябликов, опрокидывая очередную рюмку и пытаясь выловить из Витюшиной тарелки маринованный грибок. – Ведь ты же сам понимаешь, что из тебя руководитель никакой! Делом руководить – это не двери с помойки на плечах таскать и лохам за антиквариат впаривать, вот так! А теперь вот я должен расхлебывать то, что ты там напортачил!

– Иннокентий! В нашем доме не принято за столом разговаривать о делах! – холодно, но с плохо скрываемой яростью заметила Ирка.

Зябликов еще несколько раз безуспешно потыкал вилкой в грибок, вздохнул, засунул вилку в нагрудный карман пиджака Витюши и сказал ему, нежно погладив лацкан:

– И ты, Витюша, тоже не менеджер, а говно. Но я тебя люблю!

И он полез целовать Витюшу взасос. Элис мрачно покосился на Виктора. Тот проворчал, отдирая от себя Зябликова:

– Да ладно тебе…. Пойдем, покурим лучше. Давай, давай, на воздух….

– Правда, пришло время для горячего! – воскликнула Ирка. – Лера, через пятнадцать минут горячее подаем! А вы, мужчины, пока покурите.

Витюша вытащил Зябликова на улицу, следом потянулись и мы. Погода стояла чудная: градусов пять мороза, без ветра, снег прекратился, хотя небо и было затянуто пеленой. Мы покурили на улице, стоя в накинутых на плечи куртках и пальто. Я оказался рядом с Борисом и Элисом.

– Он всегда так напивается? – спросил Борис.

Элис пожал плечами:

– Обычно напиваться ему не дает супруга. Ты уж извини, но… это муж моего совладельца. Точнее, со-владелицы.… После моей отставки она настояла, чтобы он стал исполняющим обязанности генерального директора, пришлось согласиться,… Вообще, она тоже должна была подъехать, но…… Ну, ничего, Витюша последит за ним. Кеша хиловат, так что скоро завалится спать.

– Да уж, хорошо бы…, – хмуро заметил Борис и обратился ко мне: – А ты, значит, писатель?

– Ага, значит, – подтвердил я. Мне не понравилось это обращение, но надо терпеть. И я продолжил, развивая тему: – Кстати, у меня есть еще один экземпляр моего нового романа. Один я подарил Элису, ну а второй будет твой.

– Очень хорошо, – улыбнулся Борис, – только напиши там послание… такое… прочувствованное! Типа, «дорогому другу»…, короче, чтобы было ясно, что я с культурой на короткой ноге.

– Нет проблем, – заверил я его. – Сейчас же за столом и напишу!

Мы вернулись в дом.

По дороге я прихватил из пакета, висевшего на вешалке, второй экземпляр моего романа и тут же написал ручкой «послание»: «Борис, дружище! Почитай, когда захочешь расслабиться. Автор». Не очень, да? Ну не умею я писать такие вещи! Да и что еще можно написать на обложке детектива?

Я вошел в гостиную и вручил книгу Борису. Тот прочитал автограф и остался доволен. Я решил, что пора приступать к делу.

– Кстати, Элис сказал, что ты продаешь загородный дом. Как бы мне его посмотреть? Я как раз собираюсь купить дом недалеко от Москвы, чтобы творить, так сказать, в тиши….

– Легко, – ответил Борис. – Отдам по дешевке. Пятьсот тонн, и бунгало твое.

– Баксов? – машинально спросил я, раздавленный суммой.

– Евро, – уточнил Борис.

Так, еще хуже!

– Может, уступишь? – спросил я. Триста тысяч – это был мой предел. И то если в рассрочку, лет так на пять. И с учетом тех ста пятидесяти тысяч, что я получил от продажи дядиной квартиры. У меня же семья все-таки! Впрочем, Борису я ничего этого говорить не стал.

А что тут говорить? Мысли о покупке дома появились у меня только после того, как нежданно-негаданно на меня свалилось дядино наследство. Дядюшка был бездетным пожилым человеком, проживал он в своей собственной квартире, и я проявлял о нем трогательную заботу. Но, как выяснилось, такие дяди вызывают повышенный интерес не только у своих племянников. И вот в один прекрасный день в доме вдруг появилась законная дядина жена – особа по имени Альбина и по фамилии Наскидашвили, причем это была ее девичья фамилия. Дитя Грузии было лет на тридцать моложе дяди, довольно-таки смазливо и чудовищно самоуверенно. Даже в свадебном платье она неуловимо напоминала дрессировщицу, а дядюшка, соответственно, хорошо отдрессированного старого медведя.

На скромном ужине в честь их бракосочетания присутствовали: я (любимый племянник), брат Альбины, Георгий (угрюмое существо, мрачно зыркавшее по сторонам и совсем не похожее на веселых грузин из старых советских фильмов; похоже, в последнее время к нам стали «завозить» не тех грузин), и друг дядюшки Дима (такой же почти спившийся бывший инженерно-технический работник, когда-то трудившийся с дядей на одном заводе). Ну и «молодая» тоже присутствовала, разумеется. Еще трезвый Дима произнес традиционное «горько», но перед этим простодушно поинтересовался у Георгия:

– Так вы из Грузии будете? Я люблю грузин, бывал у вас, в Ереване!

Оскорбленного Георгия еле удалось от Димы оттащить. По ходу скандальчика выяснилась любопытная подробность: Георгий оказался хозяином того ларька, где торговал дядюшка. Дядюшка что-то там задолжал Георгию и теперь, в целях компенсации ущерба, нанесенного грузинскому национальному бюджету, должен был жениться на сестре Георгия. Диму же от торговли в ларьке отстранили еще предыдущие его владельцы, армяне, потому у несчастного все и перепуталось в голове.

Дядюшка прописал в свою квартиру жену и ее брата. Но вот переоформить квартиру на них, как выяснилось, он не успел: Георгий и Альбина внезапно получили возможность выехать на ПМЖ в Германию, что они немедленно и сделали. Для меня же главным итогом этой германо-грузинской дружбы явилось то, что квартира осталась за дядей.

Решив отметить счастливое избавление от грузинского ига, дядюшка отправился на рыбалку. Там, выловив какого-то малька, он начал менять наживку, склонился над удочкой – да так и упал в реку: инсульт. Таким образом я внезапно стал владельцем московской квартиры.

Я всегда мечтал о собственном доме, но цены на подмосковную недвижимость делали мои планы абсолютно нереальными. И вдруг мечта обрела вполне реальные формы благодаря свалившейся на меня однушке в Бутове. Появилась возможность расширить жилплощадь для своей семьи, обрести загородный дом в экологически чистом местечке…

И вот теперь я с надеждой смотрел на Бориса.

Борис пожал плечами и сказал:

– Отчего не уступить…. Продажей занимается риелторская контора Элиса, так что обратись к нему.

– Да, но в личном порядке можно все решить быстрее, – возразил я. – Типа, не придется платить процент, и так далее…

– Да что там процент?! – засмеялся Борис. – И куда мне спешить? В моем бизнесе пятьсот тонн погоды не делают. Мне этим заниматься некогда, понимаешь? Я ведь еще в депутаты собрался выдвигаться, так что мне сейчас не до этого.

– Погоди, но выборы уже прошли, – удивился я. – Как это так?

– В моем округе выборы признали недействительными, – пояснил Борис. – Предстоит повторное голосование, так что, сам понимаешь…… Мне важно, чтобы контора дело сделала и бабки на счет перевела, понял? Без обид, ладно?

– Я понял, понял, – промямлил я.

Поклонник, мля! Элис тоже хорош: «скидку сделает, он твой поклонник!». А продажа дома, оказывается, через Элиса идет. Ладно, вечером я с ним поговорю.

– А как насчет сериала? – сделал я последний заход.

– Какой там сериал! – отмахнулся Борис. – Нет, ну, была у меня мыслишка.… Но ведь повторное голосование на носу! Расходы просто безумные! Так что потом, потом……

Вот так, серпом по этим самым…… Что же мне так не везет?! Нажраться, что ли, с горя? Впрочем, есть еще кое-что: семейная реликвия.

– А передвижниками ты интересуешься? – как бы между делом осведомился я.

– А у тебя есть что предложить? – в ответ поинтересовался Борис.

– Пейзаж Клодта, семейная реликвия, – небрежно ответил я. – Подарен моей прабабушке лично художником Клодтом.

– А какой именно это Клодт? – огорошил меня Борис неожиданным вопросом.

Вот так дела! Это что же получается? Художников Клодтов было двое?

– Художников Клодтов было трое, – добил меня Борис. – Михаил Петрович, Михаил Константинович и Николай Александрович. О ком идет речь?

Хороший вопрос! Пейзаж Клодта был таким же неотъемлемым атрибутом моего детства, как купленный на рынке коврик с крыловским «Квартетом» и плюшевый мишка из «Детского мира». Они были ВЕЧНЫ! А разве у вечности может быть биография?

К счастью, я вовремя вспомнил, что захватил с собой фотографию картины, и немедленно продемонстрировал ее Борису.

– Пейзаж…… Если это действительно Клодт, то именно Михаил Константинович, – немедленно определил Борис.

– Ну и как, на дом хватит? – поинтересовался я.

– Кому и конура дом! – ухмыльнулся Борис.

– Сколько все-таки может стоить эта картина? – не отставал я от него.

– Ох, Славон! – вздохнул Борис. – Речь идет о произведении искусства, понимаешь? Разве вдохновение, талант и творческий поиск могут иметь какую-то конкретную цену в денежном выражении?

Я с изумлением воззрился на него: как-то непривычно было слышать эти восторженные искусствоведческие штампы из уст «нового русского». Впрочем, Борис развил тезис во вполне деловом ключе:

– Я не припоминаю, чтобы картины Клодта выставлялись на международных аукционах. Но вроде бы в прошлом году на «Гелеосе» была картина Клодта «На пашне». Классическое произведение, между прочим, о нем упомянуто в официальной биографии художника. И никто не дал стартовой цены в скромные 28 тысяч гринов. Прикинь?!

– Но как же так?! – поразился я. – Я полагал, что известные русские художники пользуются спросом, и уж тысяч за сто долларов их полотна уходить должны.

– Разумеется, интерес к русским художникам растет, – согласился Борис. – Я уверен, что года через три-четыре, если это полотно появится на престижном аукционе, эстимейт не будет лежать ниже ста тысяч. Ну а пока вряд ли имеет смысл выставлять эстимейт выше двадцати пяти тысяч. Так что торопиться тебе не стоит: русские мастера – это хорошее вложение. Если спрос сохранит свой рост, то цена твоей картины за несколько лет вырастет в десять раз против прежней.

– А ты не хочешь вложить деньги в это полотно? – вкрадчиво поинтересовался я.

– Почему нет? – согласился Борис. – Тонн двадцать гринов я тебе за нее дам, с учетом расходов на экспертизу, разумеется.

Двадцать тысяч долларов?! Да мне нужно не меньше сотни, чтобы, продав две квартиры (свою и доставшуюся мне от дяди), купить себе более или менее приличный дом недалеко от Москвы!

– Нет, не пойдет, – отказался я. – Мне дом нужен.

– Недвижимость сейчас тоже необычайно выгодна для вложений, – одобрил Борис. – Только зачем тебе дом? Лучше квартиру в Москве купи и сдавай: реальные бабки от жильцов будешь получать как процент, пока не решишь зафиксировать прибыль.

– Мне дом нужен, чтобы жить, – вздохнул я. – Внуки скоро уж пойдут, так я хотел, чтобы они на природе росли, в царстве экологии, так сказать…

– Тогда копи бабки, – посоветовал Борис, поднимаясь с кресла.

Лера начала разносить горячее. Появились Зябликов с Витюшей. Зябликов вроде чуть угомонился, но явно не протрезвел: он с трудом уселся на стул, едва не упав, и при этом попытался ущипнуть Леру за попку.

Мы выпили под горячее. Речей не помню: я был занят поглощением великолепного шашлыка из свежего барашка. Элис превосходно готовил шашлык, и мы дружно воздали должное его способностям. Зябликов продолжал пить по своей личной ускоренной программе. Вскоре он впал в полусонное состояние, и я вздохнул с облегчением: терпеть не могу пьяных скандалов.

– Витюша, спой что-нибудь, – попросила Ирка, – я люблю, когда ты поешь. Элис, что Витюше спеть?

Элис лукаво посмотрел на нее и обратился к Витюше:

– Ну-ка, уважь меня! Мою любимую, из «Металлики»!

Ирка недовольно поморщилась, но Витюша с готовностью взял гитару, и тут же послышались знакомые аккорды «Enter Sandman». Я тоже обожал эту песню, и мы с Элисом энергично подхватили ее бодро-инфернальный припев:

Exit: light

Enter: night

Take my hand

We’re off to never, never land!

Вскоре Элис сжалился над женой и сказал:

– Давай, теперь спой для моей супруги.

– Ой, Витюш! – оживилась Ирка. – Что-нибудь из того, что мы в молодости пели, у костра. Помнишь?

Покладистый Витюша тут же затянул что-то ностальгическое из репертуара каэспэшников, типа, «звенит бакштаг, как последняя струна», и далее в том же духе. Ирка всегда тащилась от подобной ерунды. Она совершенно искренне расчувствовалась и даже опустила голову на плечо Элису. Идиллия! Но тут внезапно пробудившийся Зябликов тоже расчувствовался. Он закивал головой и пробормотал растроганно:

– Вот мы,… все мы,… деловые люди.… А ведь можем…, ведь было же… … была молодость, эх!

Наконец спевка закончилась. Ирка сообщила, что пора переходить к десерту. Элис взмолился:

– Дорогая! Ну дай же нам хоть немного прийти в себя! Мы малость разомнемся, а уж потом перейдем к твоему десерту. Ладненько?

– Знаю я вас, – недовольно сказала Ирка. – Ладно уж, Лера вам лимончик нарежет и фруктов принесет. Только смотри, чтобы все было нормально!

И она многозначительно посмотрела в сторону осоловевшего Зябликова.

– Не сомневайся, – заверил ее Элис. – Ишь как его развезло…. Витюша, проводи Кешу до постельки, лады?

– Нет проблем, – вздохнул, смиряясь с судьбой, Витюша.

Мы переместились во флигель. Толян и Вован пошли постучать в бильярд, а мы расположились на диване и в креслах перед камином. Лера принесла тонко нарезанный дольками лимон «по-николаевски»: с сахарной пудрой и тонко молотым кофе; поставила на столик блюдо с апельсинами и яблоками; Элис достал из горки бутылку «Хеннесси». Эх, жизнь хороша! И жить хорошо, если бывают в этой жизни радостные моменты.

Над камином под огромной лосиной головой висело легендарное ружье «зауэр три кольца»: изысканное, с гравировкой на трех стволах, из давно ставшей культовой в оружейном мире крупповской стали. Справа от ружья висел роскошный охотничий нож, а слева – офицерский кортик. Кортик достался Элису от отца, а коллекционный «зауэр» и нож – от деда.

Борис очень удивился, узнав, что название «три кольца», оказывается, происходит не от трех стволов оружия (два верхних гладкие, нижний – нарезной), а от фирменного знака заводов Круппа в виде трех колец, проставлявшегося на заготовках стволов. По окончании лекции Борис попросил разрешения осмотреть ружье, восхищенно провел пальцем по украшавшей стволы арабесковой резьбе с охотничьими сценами, вздохнул и сказал:

– Да, реликвия! Конечно, при желании купить такую штуку можно, но вот сберечь для нескольких поколений своего рода – это дорогого стоит!

Он переломил ружье и укоризненно заметил:

– Э-э! Да у тебя, батенька, патроны в дробовых стволах. Смотри, опасное это дело!

– Вот черт! – воскликнул Элис. – Это я на днях по тарелкам стрелять собрался, да так и…… Давай-ка их сюда!

Борис передал ему два патрона, и Элис поставил их на каминную доску, рядом с бронзовыми часами середины ХIХ века. Они тоже достались Элису от деда. Когда-то сломанные, еще при переезде из Германии, часы долго пылились у Элиса под кроватью. Он их упорно чинил, сам даже сделал какое-то хитрое колесико и искусно изготовил из кусочка пластмассы цифру «пять» взамен разбитой фарфоровой. Он все сокрушался, что в тесной родительской «хрущевке» их просто негде поставить, – и вот, наконец, место для антикварных часов нашлось.

– А с чем ты обычно охотишься? – спросил Борис.

– Обычно с «ижаком», «ИЖ-81», двенадцатый калибр, – ответил Элис, – кастомизированный, естественно. Вообще, наше оружие без серьезной подгонки никуда не годится. Ленятся, засранцы! Но если грамотно довести, то цены ему нет.

– Да брось ты! – возразил Борис. – У меня простенький «ремингтон», примерно такого же класса, но сто очков твоему «ижаку» вперед даст!

– Уж не восемьсот ли семидесятый «рем» ты имеешь в виду? – саркастически сощурился Элис. – Ну, сказал! Ладно, сейчас поспорим. Выпейте пока, а я скоро……

Он удалился и вернулся минут через десять со своим «ижаком».

– Ну, гляди! – торжествующе воскликнул он, протягивая ружье Борису. – Зацени баланс, а? У «рема» ствол толстенный, баланс смещен вперед. А этот? Легче всего грамм на двести, а кажется, что на целый килограмм. Это все баланс. Ты прикинь!

Борис скептически вертел ружье в руках.

– А попробуй деблокировку, – продолжал Элис, – вон кнопка рядом со спусковым крючком…. А у «рема» что? Палец об рычаг сломать можно!

– Ерунда, – процедил Борис, передергивая цевье. – Ты лучше на ход цевья посмотри. Гляди, какое усилие! У «рема» ощутимо меньше. И ход там плавный, мягкий. А усилие страгивания? У этого ружья оно даже не ощущается!

– Фигня! – заявил Элис. – Ты возьмись за цевье и переверни,… что? А? Чувствуешь сдвиг? Нет? А у «рема» даже при полном магазине будет сдвиг на пару сантиметров! А «ижак» и носить можно, держа за цевье, и прикладистость у него куда лучше, потому как пистолетная рукоятка….

– Ну, прикладистость – это дело сугубо индивидуальное, – перебил его Борис, – зато у «рема» сменные чоки. А экстрачок – просто песня! Вот пойдем на уток, так твой «ижак» в такой заднице окажется, мама, не горюй!

И так далее. Я лично ничего в этом диалоге не понял. Хотя и испытал инстинктивную симпатию к «ижаку», услышав, что «ижак» три года тому назад обошелся Элису в 150 баксов, а Борис примерно тогда же купил «ремингтон» за 800! Правда, Элис не сказал, сколько он отдал за доводку своего ружья, но зато отечественные патроны существенно дешевле; а Борис признал, что его «рем» из отечественных переваривает только «Тайгу», а вот с «Рекордом» затвор клинило через раз.

Не знаю, сколько продолжался этот спор охотников. Я даже было задремал, но тут кто-то плюхнулся рядом со мной на диван. Я повернул голову и убедился, что это Зябликов. Он некоторое время мрачно смотрел на спорщиков, а когда они чуть поутихли, громко заявил:

– Говно!

Элис с Борисом замолчали и посмотрели на Зябликова.

– Что именно? – спросил Борис.

Зябликов тяжело вздохнул, и я вдруг испугался, что он сейчас «положит» свой обед прямо мне на колени. Но он просто набрал воздух в легкие, чтобы выдать фразу подлиннее:

– Все говно! Интерьер, планировка, мебель, сортир.… Все говно! – Зябликов еще раз глотнул воздух и уверенно заявил: – Я здесь все переделаю! Не обижайся…, пусть Ирка не обижается,… все выкину на хер и переделаю!

– Прямо сейчас? – поинтересовался Элис, подмигивая мне.

– Не-е, потом, – махнул рукой Зябликов, – когда вы съедете. А когда вы съедете отсюда, а?

Борис с Элисом переглянулись. Затем Элис рассмеялся:

– А может, ничего менять не будем?

– Не, – упрямо мотнул головой Зябликов, – здесь все говно…, да, кстати…… А куда ты деваешь говно? Прямо в речку?

Я подумал, что Элис сейчас потеряет терпение и выкинет Зябликова вон, но Элис был спокоен, как вода в стакане.

– Здесь есть отстойник. Немецкая система очистки сточных вод. Вода из отстойника уходит в канаву за забором. Она, кстати, чище, чем в местном ручье, протекающем рядом с поселком. А мусор мы сжигаем в инсинераторе. Так что полная экологическая гармония!

– Инси…… инсера…… Что за херня? – удивился Зябликов.

– Любопытствуешь? Пойдем, покажу! – И Элис поднялся с места. – Кстати, рекомендую взглянуть всем. Любопытная штука.

С готовностью вскочил только Николаша. Мы с Борисом остались сидеть.

– Ну, имейте совесть! – взмолился Элис, многозначительно косясь в сторону Зябликова. – Этот инсинератор обошелся мне в тридцать пять тысяч зеленых. Должен же я похвастаться!

Уразумев, что по дороге можно будет снова попытаться отправить спать неугомонного Зябликова, мы с Борисом встали с насиженных мест. На лестнице к нам присоединились Вован и Толян. Мы спустились в гараж, затем в подвал под гаражом.

В подвале стоял металлический ящик, примерно трех метров в длину, с пультом управления сбоку и дверками в торце. Из-за его задней стенки под самый потолок уходил металлический цилиндр, от которого шла труба к агрегату, похожему на вентиляционную установку. От вентиляционной установки вверх уходила другая труба.

– Ну вот, – сказал Элис, любовно поглаживая ящик, – мой домашний крематорий. Температура сжигания 800–900 градусов, дожигания – 1100–1200 градусов по Цельсию. Мешок с мусором превращается в пыль за три-пять минут. Разумеется, все зависит от того, какого типа мусор. Упаковки сгорают мгновенно, а пищевые отходы, конечно, подольше. Производитель уверял, что для сожжения… э-э…… скажем, трупа животного весом 80–90 килограммов требуется не более двух часов. Температура дожигания обеспечивает полное разложение токсичных выбросов, скруббер и пылеуловитель задерживают до 93 процентов твердых частиц. По объему количество отходов уменьшается в среднем в 20 раз! Для наглядности поясню: стадо коров легко поместится в мусорный бак. И никакого запаха!

– Топливо небось жрет, как динозавр, – неосторожно заметил я.

– Полканистры дизтоплива вполне хватит, чтобы испепелить любого из нас, – тут же отозвался счастливый владелец домашнего крематория.

В этом весь Элис! Он не выбирает выражений, резок в высказываниях, а эпатаж – праздник для его души. Он может без стеснения ходить в компании банкиров на охоту с дешевеньким ружьем, демонстрируя скромность своего нрава, и в то же время способен в борьбе за экологию оборудовать в собственном подвале мусоросжигалку стоимостью в престижный автомобиль.

– Говно, – зевнул Зябликов. – Я это выкину на хер. Мудак ты, Элис! Просрал кучу бабок. Как с картиной. Ты думаешь, мы с Инессой дураки?

– Ты о чем? – спокойно осведомился Элис, но какое-то внутреннее напряжение мимолетно отразилось на его лице.

– А то не знаешь? – ухмыльнулся Зябликов. – О картине этой дурацкой!

– Ну, ладно! Заглохни! – резко бросил ему Элис. – Нажрался, так иди, отдыхай.

Но Зябликов не успокоился.

– Что, испугался? – обрадованно захихикал он. – И правильно! Ишь, картину он купил,… раритет, бля…. Ничего, теперь я директором буду! Я тебя выведу на чистую воду, ты еще растечешься, как кусок говна, под моим ботинком!

– Базар фильтруй, – спокойно, но со сдержанной яростью посоветовал ему Борис.

– И ты тоже мудак, – не остался в долгу Зябликов. – И говно!

Зябликов успел прихватить с собой недопитую бутылку коньяка и осушил ее сейчас одним решительным глотком. Потом зашвырнул пустую посудину в угол. Та с сочным звуком разбилась о стену, и осколки весело звякнули по металлу домашнего крематория. Тот отозвался недовольным металлическим звоном.

– Все, он меня достал! – решительно подытожил Борис. – Отнесите его спать.

Зябликов оглянуться не успел, как Вован и Толян подхватили его под руки и потащили к лестнице. Кто-то из них незаметно приложил Зябликова под дых, так что тот лишился возможности возмущаться вслух и лишь гневно разевал рот, как сазан на берегу.

– Не, ну хрена ль он тут делает?! – с досадой спросил Борис.

– Да я же объяснял, что он должен был с Инессой приехать, – начал оправдываться Элис, – Инесса его в ежовых рукавицах держит. Да вот она-то приехать не смогла, а Кеша приперся. Инесса – мой давний партнер, и я не мог……

– Ладно, пошли коньяк пить, – оборвал его Борис. – Надеюсь, теперь он угомонится. А не то придется его пристрелить. Сам его грохнешь или мне лично это сделать?

– Лучше охране поручи, – со смехом отозвался Элис. Шутка, естественно, пришлась ему по вкусу. – Пусть нашпигуют его из своих «ижаков»! А то мне всегда хотелось на практике проверить: не уступает ли по останавливающему действию патрон 9 на 17 «К» обычному 9 на 18 «ПМ»?

Посмеиваясь, они начали подниматься по лестнице. А следом – и мы с Николашей. По дороге я спросил Николашу:

– А что такое чоки?

– Что? – не понял Николаша.

– Борис сказал, что у его ружья сменные чоки.

– Это сменные стволы с сужением канала, – объяснил Николаша, – в зависимости от степени сужения бывает получок, чок, экстрачок. Они увеличивают кучность при стрельбе дробью.

Фанаты стрелкового оружия, блин! И как они сами не чокнутся только от всех этих чоков и получоков?!

Мы снова расселись перед камином. Вскоре появились Вован и Толян. Толян сообщил, что они нашли Витюшу на диване в гостиной, разбудили и сдали ему под опеку изрядно помятого и чуть попритихшего Зябликова.

Я опасался, что разговор снова зайдет о ружьях, но Элис сменил тему. Он с довольным видом достал из-под пиджака пистолет и протянул его Борису:

– А ну, зацени!

Я придвинулся поближе, чтобы лучше разглядеть оружие. Вначале мне показалось, что это газовый или пневматический пистолет, потому что корпус, похоже, был пластмассовый. Но Борис вынул магазин из рукоятки, и я понял, что это настоящий боевой пистолет. Магазин был широкий, патроны располагались в нем в два ряда, при этом против каждого патрона, начиная с четвертого, имелось окошечко с номером: сразу было видно, сколько патронов в магазине. Я отнюдь не Брат Зоркий Сокол, но успел разглядеть, что последней цифрой была 17. Под ней четко читалась стилизованная надпись латинскими буквами: «Glock». Ни фига себе, семнадцать патронов в магазине! Борис повертел пистолет в руках, вставил магазин в рукоятку. Взвесил оружие на ладони, пару раз вскинул руку, прицеливаясь.

– Ну, как? – нетерпеливо спросил Элис, лопаясь от гордости.

Борис пожал плечами.

– Семнадцать патронов есть семнадцать патронов, – отозвался он, – пластик, опять же… без патронов ощутимо легче, чем армейский «макар». И у «макара» к тому же всего лишь восемь патронов. Но все это ерунда!

– Ты что говоришь-то? – поразился Элис. – Да из «макара» только застрелиться можно!

– Брось ты языком трепать! – в сердцах стукнул кулаком по столу Борис. – «Застрелиться»! Спорим, что с двадцати пяти метров я отстреляюсь лучше тебя?

– Ха! – усмехнулся Элис. – Скажу честно, что стреляю я из пистолета препаршиво. Из ружья я бы без колебаний согласился: хоть пулей, хоть по тарелочкам, а вот из пистолета…… А слабо тебе с Николашей пострелять?

– Николай! – повернулся к нему Борис. – Постреляем на спор?

Не знаю, знал ли Борис то, что знал я: в институте Николаша занимался стрельбой из мелкокалиберного пистолета и к пятому курсу дострелялся до кандидата в мастера спорта. Затрудняюсь сказать, насколько сложнее стрелять из «глока», чем из «марголина»: сам я стрелял один раз в жизни, из «макара», на армейских сборах. Но в любом случае на спор из пистолета я бы с Николашей стрелять не стал.

– Идет! – с готовностью откликнулся Николаша. – На ящик коньяка.

– Ну, кто же коньяк ящиками пьет?! – рассмеялся Борис. – Давай лучше на ящик водки.

– «Русский стандарт», – уточнил Николаша.

– Годится, – согласился Борис.

Договорившись об условиях, спорщики приступили к выбору оружия.

– Возьмем «ИЖ-71» у моих охранников, – предложил Борис.

Но Николаша не согласился.

– То же дерьмо, что и «макар», – возразил он, – разве что баланс получше из-за более слабого патрона. Лучше уж я из «глока». Потом можем поменяться. Тогда и станет ясно, что зависит от мастерства, а что – от конкретного типа оружия.

– Как скажешь, – пожал плечами Борис и бросил через плечо охраннику: – Вован, одолжи ствол.

Вован отдал Борису свой «ижак». Борис проверил магазин и сказал, бодро вставая из кресла:

– Пошли!

Мы спустились в гараж.

– Вы можете надеть бушлаты, они в том шкафу, – сказал Элис, – а я отнесу ружье.

Николаша открыл створки большого металлического шкафа. Там действительно висело несколько бушлатов армейского образца.

– Элис держит их для гостей, – пояснил Николаша, – когда те хотят поохотиться или порыбачить.

Элис направился к двери в дом. Я последовал за ним.

– А ты куда? – удивился Элис, обернувшись.

– Возьму свое пальто, – ответил я. – Там небось ветер, так не надевать же вместе с бушлатом еще и ватные штаны!

– Логично! – согласился Элис.

Приблизившись к двери в кухню, мы услышали какие-то крики.

– Что там такое?! – удивился Элис, распахивая дверь.

Кричала Лера. Зябликов завалил ее на кухонный стол, задрал на ней платье и пытался теперь стащить с нее одновременно трусы и колготки. По причине изрядного подпития у него это плохо получалось. Элис выругался, схватил Зябликова за шиворот и рывком отбросил его в сторону. Лера с плачем выбежала в гостиную. Я услышал, как она пробежала в холл и громко хлопнула там входной дверью.

Зябликов сидел на полу, потирая голову: видно, он ударился о стену, когда Элис его отбросил. Он попытался встать, но Элис приставил к его лбу ружейный ствол.

– Мне бы следовало тебя пристрелить, – проговорил Элис, – но я этого не сделаю. Знаешь, почему?

Зябликов испуганно смотрел на Элиса.

– Потому, что Лера побежала к Паше на пост. Паша – ее брат. У него не все в порядке с головой после Чечни. Сейчас он придет и пристрелит тебя из своей «Сайги», – холодно сообщил Элис, отводя в сторону ружье и ставя его у стены. Он посмотрел на часы и осведомился у начинавшего приходить в себя Зябликова: – Ирина спит?

– Да уж час будет, как она к себе ушла, – слегка заикаясь, ответил Зябликов. От испуга он явно протрезвел.

– Ну и хорошо! – удовлетворенно констатировал Элис. – Ей это видеть ни к чему. А ты, Слава, останься. Зрелище будет не для слабонервных, но лишний свидетель не помешает.

– Ладно, брось его пугать! – недовольно сказал я. – Давай, Иннокентий, иди спать.

Зябликов поднялся с пола, добрался до буфета, схватил недопитую бутылку водки и залпом выхлебал ее. Занюхал рукавом и повернулся к Элису.

– Я вас всех отсюда выкину! – визгливо закричал Зябликов. – Я все скажу Инессе! Она с тобой разберется! Чтобы завтра здесь вашего духу не было! Это теперь мой дом!

– Да? Что-то я не видел договора о купле-продаже, – усмехнулся Элис.

Зябликов с минуту тупо смотрел на него. Но алкоголь уверенно брал свое, и Зябликов с апломбом непререкаемого превосходства пьяного над трезвым заявил:

– Будет! Куда ты, на хрен, денешься?!

Хлопнула входная дверь, в гостиной зазвучали торопливые шаги.

– А вот и Паша с «Сайгой»! – удовлетворенно констатировал Элис.

И действительно, в кухню ворвался разъяренный Паша с «Сайгой» наперевес.

– Где эта сволочь?! – орал Паша. – Я убью эту мразь!

Тут он увидел Зябликова и с рычанием набросился на него. Но Зябликов вдруг проявил неожиданную прыть. Он схватил оставленное Элисом ружье и направил его дуло Паше в грудь. Отчетливо щелкнул ударник. Зябликов попытался передернуть цевье, но Паша ударил ногой по ружью и выбил его из рук Зябликова. Зябликов, бледный как полотно, прижался к стене. Паша навел на него ствол «Сайги» и прорычал:

– Молись, гад!

Скажу честно: я был напуган не меньше Зябликова. И стыдно признаться: испугался я вовсе не из-за Зябликова. У Паши явно с головой не в порядке, а патронов в «Сайге» хватит на нас троих с избытком. Бежать в гараж к мужикам? Не успею. А вот если рвануть в сторону гостиной, то есть шанс спастись, потому что тогда между мной и Пашей останется Элис. Блин! Ведь Элис эту всю кашу заварил, пусть он и расхлебывает! Но свои шкурные мысли я додумать не успел: Элис успел встать между Зябликовым и Пашей.

– Алексей Олегович, уйдите от греха! – выкрикнул Паша. – Христом Богом прошу! Уйдите!

Элис был абсолютно спокоен. Он обнял Пашу за плечи.

– Ну, успокойся! И охота тебе срок за этого козла тянуть? Все, все.… Все, я сказал!

Тут я обратил внимание, что Зябликов в это время успел опуститься на четвереньки и с удивительной быстротой – в той же позе – резво перебежал в коридорчик, ведущий в гараж. Элис еще успокаивал Пашу, а Зябликова уже и след простыл.

– Все, Паша, – твердо сказал Элис, – давай на пост. Лере ничего не грозит, я этого дегенерата беру на себя. Славон, куда он побежал?

– Во флигель.

– Ну и отлично! Сейчас я его найду и запру в комнате. И куда только Витюша подевался? Черт бы его побрал! Ни на кого понадеяться нельзя! Все, Паша! Ступай на пост, а ты, Слава, посмотри, как там наши стрелки.

Я отправился в холл вместе с Пашей. Паша зашел в комнату Леры. Вход туда был устроен довольно-таки странно: перегородка отделяла комнату Леры от холла, причем проходила прямо посередине эркера. Дверь находилась по ту сторону перегородки, и из холла ее не было видно. Паша скрылся в проходе эркера, а я накинул пальто и вышел во двор, на ходу застегивая пуговицы.

Весь двор оказался засыпан девственно-чистым снегом, красиво переливающимся в падавшем из освещенных окон свете. Днем снег не шел, и расчищенные утром дорожки почти не были засыпаны. Против моих ожиданий, во дворе совсем не было светло: на небе не было ни звезды, а в воздухе стояла призрачная дымка, поглощавшая свет редких аллейных фонарей и осветительных плафонов на заборе. Когда я свернул за угол дома, то на стрелковой позиции разглядел смутные копошащиеся тени. Подойдя ближе, я услышал, как Борис ругает Николашу:

– Что значит, «плохо знаешь»? Кто здесь брат хозяина, ты или я? Мастер спорта, бля!

Когда я подошел к ним вплотную, на стрелковой позиции вспыхнул свет, и Борис увидел меня.

– Ты что так долго? – спросил он.

Я вкратце обрисовал ситуацию.

– Тьфу, козел! – с досадой сплюнул Борис. – Совсем оборзел. Говоришь, во флигель пошел? А он, часом, нас не постреляет? Там на камине два патрона для «зауэра» лежат.

– Разрешите, я проверю?

С этим предложением выступил Толян. Борис утвердительно кивнул, и Толян побежал по направлению к флигелю. Борис повернулся к Николаше:

– Ну ладно, здесь свет есть, теперь мы хоть друг друга в темноте не перестреляем. А мишени мы сегодня увидим или нет?

Я посмотрел в сторону мишеней. Пока на стрелковой позиции не горел свет, в свете установленных на заборе тусклых фонарей пулеулавливатель и мишени казались одной сплошной кучей со смазанными контурами. Но теперь, когда мы оказались на свету, в той стороне была лишь непроглядная туманная мгла.

– Сейчас, – сказал Николаша, возясь возле распределительного щитка, – сейчас все будет! Я понял, почему не получалось: тут есть общий рубильник, он подает напряжение на щит. А уж дальше отдельные выключатели подают питание на разные группы светильников.

Николаша нажал на выключатель, и перед нами внезапно возникли мишени размером в человеческий рост. Они словно парили в дымчатой мгле.

– Во! – удовлетворенно воскликнул Николаша. – Есть нижний свет. Черт! Фона не видно, расстояние скрадывается. И мишени плохо освещены. Сейчас поищу общий свет.

– Да ладно тебе иллюминацию городить! – остановил его Борис. – А то еще предохранители выбьет, и опять придется на холоде ковыряться.… Оставь! Вон, две центральные мишени хорошо видно. Да и так ясно, что до них двадцать пять метров. – Борис передернул затвор и приказал: – Давай, Вован, командуй!

– Приготовились! – скомандовал Вован.

– Готов! – отозвался Борис.

– Готов! – почти одновременно с Борисом ответил Николаша.

– Огонь!

Николаша выстрелил первым, и почти одновременно с ним начал стрелять Борис. Он стоял первым слева и сделал сразу три выстрела, с небольшими интервалами. Николаша выстрелил только пару раз: наверное, в него попала стреляная гильза Бориса и он ждал, пока тот отстреляется. Я увидел, как мишень Бориса вздрогнула и начала заваливаться в нашу сторону.

– Ну, ништяк! – рассмеялся я, увидев падающую мишень. – Опорную рейку срубил!

Но тут же оборвал смех: когда мишень упала на снег, я вдруг понял, что она свалилась не сама по себе. На ней лежал человек.

– Что за едрит твою мать?! – изумился Борис.

Мы бросились бежать по боковой дорожке: напрямую пройти было бы невозможно, так как поле на стрельбище не чистилось с начала зимы, снега там было выше колен. Когда мы подбежали к мишеням, я понял, почему они были плохо освещены: лампы нижнего света располагались на склоне небольшого бруствера перед мишенями и были занесены снегом, лишь две центральные почему-то оказались засыпаны им лишь наполовину. Борис и Вован добежали первыми и склонились над телом.

– Черт, не видно ни хрена! – выругался Борис. – Вован, лампы поочисть!

Пока Вован расчищал лампы, подошел Толян. Он еще не понял, почему мы так суетимся, и сообщил Борису:

– Я на всякий случай патроны с камина забрал. А Зябликова я не нашел. Нет его нигде, как сквозь землю провалился.

– Спасибо, мы его уже сами нашли, – мрачно отозвался Борис. И действительно, в усилившемся от очищенных ламп свете я увидел, что на поваленной мишени навзничь лежит Зябликов. Рот полуоткрыт, глаза неподвижно блестят…… Неужели он мертв?!

– Все, кердык, – подтвердил Толян, щупая пульс на шее у Зябликова.

– Господи! – испуганно прошептал Николаша. – Неужели… все?!

– Чья работа? – спросил Толян.

– Борису повезло, – ответил я, трясясь от нахлынувшего внезапного озноба.

– Какого черта он тут делал?! – с яростью воскликнул Борис. – И чего его сюда понесло?!

– Наверное, он от Паши прятался, – высказал я предположение.

– Да ссал он тут, – сообщил Толян, указывая в сторону пулеулавливателя. И действительно, возле поленницы на снегу виднелись глубокие характерные узоры.

– Да уж, нашел место, – вздохнул Вован и деловито поинтересовался: – А что с трупом делать будем?

– Нельзя трогать его до приезда милиции, – сказал Николаша.

– И когда же сюда милиция доберется? – скептически вопросил Толян. – Дорогу чистить пока никто не собирается. А если снова снег пойдет? Откапывай его потом.… Надо бы жмурика в гараж перенести. Как, Борис Сергеевич?

– В гараж, – коротко бросил Борис. Он все еще был под впечатлением происшедшего, но способность принимать решения к нему уже вернулась.

– Тогда я в гараж сбегаю, принесу какой-нибудь кусок ткани, – предложил Толян.

– Давай. Только быстро.

Толян сбегал и принес какой-то кусок мешковины. Зябликова переложили на расстеленную ткань. Когда мы его подняли, я увидел лежащий рядом с ним на снегу кусочек блестящего картона, похожий на карманный календарь. Я машинально поднял его и сунул в карман пальто.

– Слава, Николай, беритесь за углы со своей стороны, – сказал Толян. Он и Вован уже взялись за противоположные углы.

– Не, я не могу, – отрицательно мотнул головой Николаша. Он отошел к пулеулавливателю, и его вырвало.

– Ладно, пошли! – нетерпеливо скомандовал Борис, сам берясь за мешковину.

Мы занесли Зябликова в гараж и положили его на пол рядом с машиной Элиса. Толян закрыл покойнику глаза и накрыл труп краями мешковины. Посмотрел на часы.

– Час двадцать четыре, – сообщил нам Толян и пояснил: – Пригодится для протокола.

Мы прошли в дом. В кухне и в гостиной никого не было. Борис плюхнулся на диван и велел:

– Толян, Вован, быстро соберите всех сюда!

Через десять минут почти все уже сидели в гостиной, не было только Ирки. Витюша осоловело таращил глаза и все время норовил прилечь. Элис зевал, такая же сонная Лера зябко куталась в платок.

– Ну, где же хозяйка? – нетерпеливо поинтересовался Борис.

– Сейчас, – отозвался Толян. – Она еще не успела уснуть, так что быстро придет….

Наконец появилась Ирка.

– Что за сборище? – сердито спросила она. – Сначала вы не давали мне спать своей дурацкой стрельбой, а только уснула – и на тебе! Что случилось?

– Сядь вначале, – посоветовал Борис.

Ирка села в кресло, потянулась за сигаретами.

– Я Зябликова убил, – мрачно сообщил Борис.

Ирка так и замерла с протянутой к пачке рукой. Лера ойкнула и зажала рот ладонью. Элис и Паша изумленно посмотрели на Бориса. И даже Витюша, похоже, проснулся окончательно и удивленно спросил:

– Зачем?

– Случайно! – раздраженно пояснил Борис, прикуривая очередную сигарету от окурка предыдущей.

– Он что, мертвый? – снова спросил Витюша. Все-таки он еще не проснулся.

– Мертвее не бывает! – заверил Борис. – Можешь сходить в гараж и посмотреть.

Однако Витюша не изъявил бурного желания проверить слова Бориса, а вместо этого потянулся за коньяком. Ирка, наконец, вышла из ступора и закричала:

– Да вы что, с ума сошли?! Как это случилось?!

– Слава, расскажи им все, – попросил Борис. – Ты же писатель, у тебя лучше получится.

Я вкратце обрисовал ситуацию. Ирку почему-то больше всего поразило, что Зябликов пытался изнасиловать Леру на кухонном столе.

– Господи, я не могу в это поверить! – повторяла она, ломая в пальцах тонкие ментоловые сигареты. – В моем доме! На моем кухонном столе!

Как ни странно, труп в ЕЕ гараже казался Ирке более естественным, чем изнасилование на столе ЕЕ кухни.

– Короче, надо вызывать милицию, – закончил я свое выступление. – И чем скорее, тем лучше!

– Все равно они появятся только тогда, когда дорогу расчистят, – рассудительно заметил Элис. – Но заявить действительно надо прямо сейчас.

И он достал трубку мобильника.

– Дай сюда! – проворчал Борис. – Толян, забери у него трубу!

Толян проворно выхватил мобильник из рук Элиса и передал его Борису.

– Не понял! – удивился Элис.

– А что тут понимать?! – разозлился Борис. – У меня выборы через две недели! Прикинь, если завтра в каком-нибудь «Дорожном патруле» расскажут, как кандидат в депутаты застрелил по пьяни бизнесмена? А ты знаешь, сколько я денег вбухал в избирательную кампанию?!

– И что, мы так и будем жить с покойником в гараже, пока ты не изберешься? – саркастически поинтересовался Элис.

– Я позвоню одному знакомому в ГУВД, – пояснил Борис, тыкая пальцем в кнопки. – Он не допустит огласки. Черт, не отвечает! А, вот, звякну одному советнику из прокуратуры, это тоже неплохо… Блин! И этого дома нет! И мобилы у них отключены! Они что, сговорились?! Ладно, тогда адвокату.… Не понял! И этого нет дома?! И мобила отключена! И на хера им мобильники, если они их отключают?!

– Так ведь третий час ночи, – заметил Элис. – Спят люди.

Борис выругался, еще раз безуспешно потыкал в кнопки и яростно швырнул трубку в угол. Кусочки пластика запрыгали по паркету.

– Это была моя труба! – напомнил Элис.

– Да куплю я тебе новую! – отмахнулся Борис. Он окинул сумрачным взглядом присутствующих и скомандовал: – Так, значит,… чтобы никто не подгадил мне звонком в ментовку или еще куда…… короче, трубы на стол! Быстро!

– Ты рехнулся?! – возмутилась Ирка.

– Ирина! Прошу у тебя прощения, но речь идет больше чем о моей жизни или смерти, – торжественно сообщил ей Борис. – Речь идет о моем избрании в Государственную думу! Если из-за этого нелепого происшествия я не изберусь, то даже страшно представить…… Короче, я тебя умоляю,… я всех прошу – трубы на стол!

Поколебавшись несколько мгновений, я выложил свою скромную «Моторолу» на стол. За мной последовал Николаша. Остальные (в сопровождении охранников) принесли трубки из своих комнат чуть позже. Только Витюша никак не мог найти свою трубку.

– Ну, не помню я, где ее потерял! – раздраженно вскричал он.

– Не шуми, – посоветовал ему Борис. – Если бы ты «пас» Зябликова, как тебе велел Элис, ничего бы не случилось. Так что заткнись и ищи трубу! Толян тебе поможет.

Витюша заткнулся. Минут через десять Толян нашел его трубу неподалеку: в унитазе туалета первого этажа.

– Да, допился, – брезгливо прокомментировал Борис, разглядывая завернутый в промокшую туалетную бумагу мобильник.

Толян сгреб все мобильники в пластиковый пакет и заклеил сверток скотчем.

– Что будем делать? – спросил Элис Бориса.

– Спать! – огрызнулся Борис. – Сам же сказал, что уже третий час ночи.

– Не знаю, как у остальных, а лично у меня сон напрочь отшибает, как только я вспомню о покойнике в моем гараже, – возразил Элис. – Предлагаю обсудить ситуацию и немедленно выработать план дальнейших действий.

– Я же сказал, что утром дозвонюсь до своих знакомых из ГУВД и прокуратуры,… – начал было Борис, но Элис бесцеремонно перебил его.

– Ты слабо представляешь себе процесс, – начал втолковывать Борису Элис. – Да хоть президенту звони, но огнестрел – это не шутки! Приедет следственная бригада: следователь, криминалист, орава ментов.… И ты думаешь, что тебе удастся избежать огласки в условиях, когда люди твоего соперника днем и ночью роют на тебя компромат?! Ха…! Наивный чукотский юноша!

– Короче, ты-то что предлагаешь? – сдался Борис.

– Есть два варианта, – принялся излагать свой план Элис. – Первый: Зябликов сюда не приезжал. Не было его тут – и все! Труп сжигаем в инсинераторе, его машину разбираем, прячем в подвале и по частям вывозим на свалку. Ничего не было! Естественно, раз мы все становимся соучастниками, тебе придется раскошелиться. Ты аннулируешь мои долги. Что я тебе продал, то продал. Но все, что ты получил по долгам, вернешь! Понятно?

– Это с тобой, – сказал Борис. – А остальные что скажут?

– Насчет моих родственников можешь не беспокоиться, мы все в одной лодке, – заверил его Элис. – Что нужно Славе, ты знаешь. Паше купишь однокомнатную квартиру в Москве и устроишь его на работу в приличное место: что-то типа службы безопасности банка. Лере и ее мужу купишь двухкомнатную квартиру – тоже в Москве, разумеется. Леру я устрою в свою фирму, а ее мужа ты, скажем, пристроишь к себе шофером. Ну, как? Лера, Паша?

– Согласен, – без колебаний заявил Паша. – Этот подонок Зябликов получил свое! По справедливости.

– Я не знаю,… – замялась Лера. Она вопросительно взглянула на Ирку, и та решительно сказала:

– Господи, Лера, о чем тут думать! Раз тебе представился такой шанс…! Ты же, в конце концов, ни в чем не виновата, а Иннокентия все равно не вернуть!

Лера закивала головой:

– Да-да! Я согласна, раз так….

– Слава? – повернулся ко мне Элис.

Ого! Сейчас мне подарят загородный дом. Сбылась места идиота! Надо просто ответить «да».

– Нет! – решительно сказал я. – Дом, купленный чужой кровью, мне не нужен! Но и в милицию я не пойду. И не потому, что личность покойного не вызывает у меня симпатии. Просто это чистой воды несчастный случай. Все произошло у меня на глазах, так что в любом суде я с чистой совестью смогу подтвердить: это был несчастный случай!

Борис пристально смотрел на меня. Элис с усмешкой прокомментировал:

– Ты всегда был идеалистом и романтиком, Слава. Приятно, что хоть кто-то не изменился в худшую сторону.

– Мне не нравится этот вариант, – заявил Борис. – Хоть это и несчастный случай, но сжигать труп, уничтожать машину…… Все это очень сомнительно.… А какой второй вариант?

– Вот второй вариант абсолютно чист с точки зрения закона. Не надо сжигать труп и прятать машину, не надо превращать свидетелей в соучастников. Представим, что мы с Николашей устроили братские состязания по стрельбе из пистолетов твоей охраны. Что не ты стрелял в мишень, за которой неожиданно оказался Кеша, а я! Улавливаешь?

– Ты серьезно? – удивился Борис.

– Вполне! – категорически заявил Элис. – Ведь налицо несчастный случай, а у твоих охранников абсолютно легальное оружие, и стрельба проводилась в частных владениях. Единственное условие: я не должен провести за решеткой ни дня! Ты обеспечишь мне приемлемую меру пресечения, типа подписки о невыезде.

– Да я тебе в адвокаты Падву найму! – растрогался Борис. – Или Кучерену!

– Лучше Резника, – скупо улыбнулся Элис, – но вернемся к деталям. Свидетель, таким образом, остается один – Слава. Он уже высказал свою позицию, а Слава – человек слова. Что касается меня, то……

Тут Элис сделал небольшую паузу.

– Мы же договорились! – развел руками Борис. – Аннулирование долгов, закладной на дом….

– Э-э, нет! – помотал головой Элис. – Это было предложение для первого варианта. Но во втором варианте я все беру на себя. Лере и Паше ты выделишь, сколько захочешь. Они не свидетели: их не было в момент гибели Иннокентия на стрелковой площадке. Я же пишу чистосердечное признание – гарантирую, что следствию этого будет вполне достаточно. Неубиенный вариант – извините за каламбур! Но……

– Что «но»?

– Ты мне отдашь все, – негромко, но отчетливо проговорил Элис. – Все – мое.

– Позволь! – возмутился Борис. – Но акции…… я же их приобрел у тебя.… Ты уже деньги получил!

– Акции обратно, – безжалостно ответил Элис.

– Ты сам-то помнишь, о каких суммах идет речь?! – вскипел Борис.

– Разумеется! Мне ли не помнить?! – рассмеялся Элис. – Боря, за все надо платить. В этом варианте ты покупаешь не молчание соучастников, а мое согласие взять преступление на себя! А вдруг суд сочтет, что это было убийство по неосторожности? Я отправлюсь за решетку, весь мой бизнес загребет Инесса, а семья останется без средств к существованию!

– Так уж и без средств! – саркастически усмехнулся Борис.

– Я все сказал, Боря! – повысил голос Элис. – Так что думай! А мы пойдем баиньки. Верно, дорогая?

Ирка никак не отреагировала на слова Элиса. Но он и не ждал реакции с ее стороны. Обращением к Ирке он лишь дал понять Борису, что разговор закончен.

Все засобирались.

– Ох, как это все ужасно! – простонала Ирка. – Лера, дай мне, пожалуйста, таблетку от головной боли и снотворное.

– Сейчас, Ирина Юрьевна! – засуетилась Лера.

Она вскочила и устремилась в кухню. Я, Николаша и Витюша разом потянулись к коньяку. Эх, надо же мне было отказаться от дома! Ладно.… Да и на фига мне дом, где ночами мне будет сниться окровавленный Зябликов?!

– Минуточку! Прошу всех задержаться еще на пару минут!

Это сказал Толян. Все с удивлением воззрились на него.

– Мы не обсудили третий вариант, – пояснил Толян.

– Это какой еще? – прищурился Элис. – Самый брутальный: мочить всех свидетелей?

– Это уже будет четвертый вариант, – невозмутимо уточнил Толян. – А третий…… – Он повернулся к Николаше и спросил: – Объясни мне, Николай, почему так получилось: ты стрелял два раза, а в твоей мишени оказалось только одно пулевое отверстие?

– Что за ерунда?! – рассердился Элис.

Но я поддержал Толяна:

– В мишени Николаши действительно всего одна дырка. Я это отлично помню.

– Потому что я сделал только один прицельный выстрел! – воскликнул Николаша. – Мне в лицо попала гильза из пистолета Бориса, и я промазал…, вот пуля и ушла в сторону!

– Именно это я и имел в виду, – согласился Толян. – Может, она ушла в Зябликова?

– Чушь собачья! – раздраженно заявил Николаша. – Пуля ушла вверх, даже выше пулеулавливателя.

– Вот мы это сейчас и проверим, – злорадно откликнулся Борис. Он явно воспрянул духом. – Сейчас Толян двинется в гараж. Вместе с ним пойдут Паша, кто-нибудь из семьи Карсавиных и Слава, в качестве независимого наблюдателя. Обследуйте труп и попробуйте установить, чей именно выстрел оказался смертельным.

– И как ты себе это представляешь? – иронически осведомился Элис. – Кто-то должен выступить в роли прозектора? Надеюсь, ты понимаешь, что после этого уже нельзя будет предъявить криминалистам выпотрошенное тело? Значит, ты согласен на первый вариант?

– Если удастся установить без вскрытия, кто нанес смертельную рану, то и хорошо, – невозмутимо ответил Борис. – Ну а если не удастся, тогда попробуем извлечь пулю. Я должен знать истину! И только после этого я приму окончательное решение. Ясно?

– Ну-ну, – неопределенно отозвался Элис. – Николаша, сходи с ними, ведь это на тебя бочку катят.

– Дикость, просто дикость! – возмущенно проворчал Николаша. Но все же поднялся с места и побрел вслед за нами.

В гараже было очень холодно, еще холоднее, чем раньше: Толян выключил отопление для лучшей сохранности трупа. Мы подтащили тело поближе к плафону дневного света. Толян откинул края мешковины и деловито произнес:

– Ну-с, приступим!

И он принялся расстегивать на трупе пуговицы рубашки. Я явственно увидел красное пятно на ткани под левым соском. Толян задрал майку Зябликову и несколько секунд разглядывал рану.

– Вот сквозная рана. Одна. Других не наблюдается. Паша, помоги мне его перевернуть!

Паша и Толян перевернули тело, Толян опять задрал майку и рубашку, обнажив спину трупа. Я увидел четыре черных отверстия: три располагались вытянутым треугольником чуть выше поясницы, четвертое находилось в районе левой лопатки, ближе к позвоночнику.

– Ну вот! – удовлетворенно констатировал Толян. – Имеется лишь одно явно смертельное ранение: у левой лопатки. Ведь мы видели, что Иннокентий умер в течение нескольких минут, а другие ранения не могли произвести подобного эффекта.

– Это еще неизвестно, – проворчал Николаша.

– Очень даже известно! – возразил Толян. – Остальные пули могли зацепить его печень, селезенку, вызвать обильное кровотечение в брюшной полости, но от таких ранений смерть никак не может наступить через две-три минуты! А вот тут пуля явно задела аорту.

– Ранение сквозное, так что пули-то все равно нет, – раздраженно заметил Николаша. – Тут больше смотреть нечего!

– Так-то оно так, ранение сквозное, – согласился Толян. – Но есть тут один момент.… Паша, давай его снова на спину перевернем.

Они так и сделали. Толян аккуратно разгладил одежду Зябликова и торжествующе заметил:

– А в куртке-то дыр нет. Проверим пиджачок…. Опа! И на пиджачке нету! И где же пуля?

Толян пошарил во внутреннем кармане пижака Зябликова и вытащил бумажник. Открыл, глянул и торжествующе протянул Паше:

– Вот она, голубушка! В карточках застряла!

Паша передал бумажник Николаше, тот взглянул и передал его мне. Действительно, внутри бумажника блестело донце пули – как видно, она застряла в плотном слое кредитных и дисконтных карт. Я с трудом выдавил пулю в подставленный Толяном пакет.

– Вот мы сейчас и посмотрим, что тут за…… Что за черт!

– Что такое? – нервно спросил Николаша. – Да не томи! От «ижака» пуля или от «глока»?

– А ты сам глянь, – ответил Толян, передав пакетик Николаше.

Тот мрачно осмотрел пулю, со вздохом сказал:

– Ничего не понимаю!

И отдал пулю Толяну. Тот протянул сплющенный кусочек металла мне:

– А твой вердикт, писатель?

Слегка деформированная пуля на вид была, как и ожидалось, калибра девять миллиметров, но имела заостренный кончик. Ничего общего с овальной головкой патрона «парабеллум» или полукруглой «ижаковской». Да и по весу она явно была тяжелее.

– Это не пистолетная пуля! – уверенно заявил я.

Я не эксперт, но ясно видел, что пуля не от «ижака» и не от «глока».

– Гениально! – восхитился Толян. – Теперь пусть Паша скажет.

Паша посмотрел на пулю, осмотрел патрон и неуверенно ответил:

– Похоже на спецпатрон к «Валу»… или к винторезу. «СП-5» или «СП-6».

– Точно, – согласился Толян. – Это пуля от «СП-5». У «СП-6» полуоболочечная пуля, должен кончик сердечника торчать. Так что, Николаша, отныне полностью реабилитирован не только ты, но и Борис Сергеевич!

– Не понял, – растерянно пробормотал Паша.

– А что тут понимать? – удивился Толян, накрывая труп мешковиной. – Накрылась твоя квартира в Москве, Паша! И теплое место в охране банка тоже накрылось медным тазом! Не убивал Борис Сергеевич Иннокентия. Зябликова убил некто, кого не было с вами в момент стрельбы на стрелковой площадке. Таким образом, отпадают Николай, Борис Сергеевич, Слава, я и Вован. Правильно я говорю, товарищ писатель?

– Логично, – согласился я, – только себя самого из этого списка непорочных вычеркни. Ты же Зябликова в это время искал.

– Точно, – вздохнул Толян, – вот уж попал я на карандаш…. Ну, ладно! Пойдем, доложимся народу.

Когда мы вошли, все по-прежнему сидели за столом. Лера сварила кофе, но Элис и Ирина к нему не притронулись: они продолжали потягивать коньяк из пузатых бокалов. А Витюша налил коньяк прямо в чашку с кофе. Оно и понятно: клану Карсавиных сейчас не позавидуешь, – труп в собственном доме! Впрочем, сейчас у них настроение испортится еще больше. И Толян не замедлил это им обеспечить. Он бросил перед Борисом пакетик с пулей и коротко пояснил:

– Прошла навылет, застряла в бумажнике. Задела сердце, от нее Зябликов и умер. Пуля от специальной бесшумной винтовки.

Все подались вперед, пытаясь рассмотреть роковую пулю.

– Какой винтовки?! – воскликнула в испуге Ирина. – Вы что, сдурели совсем?!

– Вот это я и хочу выяснить! – жестко заметил Борис. Он пристально посмотрел на Элиса и не терпящим возражений голосом сказал: – Предлагаю сдать все оружие, имеющееся в доме!

– Ты в своем уме? – спокойно осведомился Элис. – Откуда в моем доме может оказаться винтовка для спецназа?

– Стрелял тот, кто находился в доме, – ответил Борис, – поскольку вокруг дома – голое поле. До ближайшего леса километра полтора, до коттеджного поселка и все два будет. А такой пулей вряд ли можно попасть в цель с расстояния больше чем метров за шестьсот-семьсот. Я в девяносто третьем году работал в Останкино и видал такие штуки у бойцов «Витязя».

– Следовательно, кто-то проник на территорию, – предположил Элис. – Тут же был… э-э… небольшой инцидент с Зябликовым, во время которого никто не наблюдал за видеокамерами. Возможно, что……

– Хорошо, – нетерпеливо прервал его Борис. – Сейчас возьмем снегоход и с тобой вдвоем объедем периметр. Только давай быстрее, пока снег не пошел! Вован, подстрахуешь!

Элис пожал плечами и поднялся. Они с Борисом направились к выходу. В дверях Борис обернулся и сказал:

– Я велел сдать оружие! Паша и Николай, это касается вас в первую очередь!

Николаша безропотно сдал свой «глок». Паша свирепо посмотрел на Толяна:

– Я, между прочим, в морской пехоте служил. Про центр «Сатурн» слышал?

– А я окончил КУОС, – невозмутимо ответил Толян, протягивая руку к «Сайге». Паша увял и отдал ствол. Первая часть кампании по разоружению прошла успешно, без инцидентов.

Я услышал, как мимо дома пронесся снегоход. Минут через двадцать члены экспедиции вернулись, отряхивая снег с одежды.

– Опять снег пошел! – пожаловался Элис, потирая руки.

– Так что? Что?! – нетерпеливо воскликнула Ирка.

– Никаких следов вокруг периметра! – торжественно объявил Борис. – Снегопад возобновился минут пять тому назад, поэтому следы не успело бы занести.

– Да, это в том случае, если стрелок не проник на территорию накануне вечером и не спрятался где-нибудь в доме, – заметил я. Мышление автора детективных романов дало о себе знать.

Борис недовольно посмотрел на меня:

– И как же он проник – незаметно просочился мимо системы видеонаблюдения и сигнализации? Ведь на заборе есть сигнализация!

– В багажнике машины спрятался, например, – предположил я. – А затаиться он мог потом в подвале гаража. Например, за инсинератором сидел.

– И кто же его привез? – спросил Борис, внимательно глядя на меня. Все тоже притихли, и даже Элис перестал скептически улыбаться. Аудитория налицо. И я дал волю фантазии!

– Сделать это мог тот, кому была выгодна смерть Зябликова…, или здесь имела место банальная ненависть…. Самое печальное, что это мог сделать практически каждый! Скажем, у Элиса и Бориса, насколько я понял, возникли трения с Зябликовым по вопросам совместного бизнеса. Элис мог убить Зябликова из окна кабинета, а Борис мог поручить сделать то же самое Толяну из окна бильярдной.

– Ты с ума сошел?! – с едва сдерживаемой яростью осведомился Элис. – Вот уж от тебя я такого не ожидал! Я всю жизнь считал тебя другом!

– Оставь эти разговоры в пользу бедных! – поморщился Борис. – По сути, он прав. Слава просто анализирует факты.

– Какого черта мне убивать Зябликова, да еще в своем собственном доме?! – заорал Элис. – Для таких целей нанимают киллера!

– Вот именно! – невозмутимо подчеркнул я. – Которого любой из вас мог привезти с собой в багажнике собственного автомобиля. А винтовку можно было просто зарыть в ближайшем сугробе до нужного момента.

– Хорошо, со мной и Элисом все понятно, – сказал Борис. – А как насчет остальных?

– Паша не далее как вчера вечером собирался пристрелить Зябликова из «Сайги», чему мы с Элисом оба были свидетелями, – напомнил я.

– Слава! Что ты говоришь?! – испуганно воскликнула Ирка. – Зачем ему это делать?!

– Зябликов пытался изнасиловать Леру прямо на кухонном столе, – неохотно напомнил ей Элис, – и мы со Славоном помешали ему.

– Кстати, и Лера вполне могла это сделать! – заметил я.

– Ну, ты! Базар фильтруй! – вскинулся Паша.

Но Элис резко осадил его:

– Это и к тебе относится! Так что сядь на место! Ведь ты знаешь, что Лера в институте занималась стрельбой из мелкокалиберной винтовки.

– Да, это правда, – подтвердил Николаша и добавил, повернувшись к Лере: – Ведь мы с тобой вместе ходили записываться в секцию стрельбы из винтовки, помнишь? Только меня не взяли, поэтому я и стал заниматься стрельбой из пистолета. А у тебя еще со школы был разряд по стрельбе!

– Да! – со слезами на глазах выкрикнула Лера. – Я мастер спорта по стрельбе. Только закончила с этим, когда вышла замуж! И винтовки у меня нет. А вот будь она у меня, тогда я точно застрелила бы эту тварь! Все, довольны?!

И Лера бурно разрыдалась.

– Вы просто сволочи! – с презрением проговорила Ирка. – Прячетесь за спину женщины!

Она обняла Леру за плечи и принялась ее успокаивать.

– Возможно, что мы и сволочи, – согласился Борис, – только не забывай, что в твоем гараже лежит труп, а среди нас сидит убийца! Именно среди здесь присутствующих, поскольку в привезенного сюда в багажнике киллера я не верю. Так же как и в злобных инопланетян и инфернальных существ. Короче, пока что под подозрением все, кроме Славы, Николаши, меня и моих людей.

– Ты забыл про Толяна, – напомнил Элис.

– С какой стати Толяну убивать Зябликова? – мрачно осведомился Борис.

– По твоему приказу, – невозмутимо ответил Элис. – Насколько я знаю, в последнее время ты активно пытался установить неформальные отношения с госпожой Зябликовой.

– Ой, ну кто бы говорил! – с нескрываемым сарказмом воскликнул Борис. – Именно твои неформальные отношения с пресловутой госпожой Зябликовой давно уже стали любимой темой разговоров сотрудников фирмы «Мелиса»!

– Заткнись, козел! – заорал Элис, вскакивая со стула. Толян и Вован мгновенно оказались рядом с ним, и Элис застрял между их плечами, как лиса между двумя березами в известной детской сказке.

– За козла ответишь! – предупредил Борис.

– Замолчите, оба! – закричала Ирка. Она обхватила голову руками и принялась раскачиваться взад и вперед, повторяя: – Замолчите,… замолчите,… я не хочу слышать…

– Ирина Юрьевна, не надо! – теперь уже Лере пришлось успокаивать Ирку. – Господи, Алексей Олегович, что же вы делаете?!

– Лера, уведи Ирину Юрьевну в ее спальню, – велел Элис. – Уложи в постель, дай ей снотворное. Витюша, помоги!

Витюша и Лера повели Ирку вверх по лестнице.

– На хрена тебе это понадобилось? – с досадой вопросил Элис Бориса. – Прямо при Ирке….

– Ты сам виноват, – отпарировал Борис. – Не надо было трогать тему «неформальных отношений». Как и все прочие щекотливые темы! Все? Обменялись любезностями?

Они некоторое время молчали.

– Ну что, не пора ли и нам спать? – обратился Элис к Борису.

Тот взглянул на часы и ответил:

– Почти пять утра.… Сейчас пойдем! Только вначале ты сдашь все оружие. Для твоей же собственной безопасности. Толян, а ты сделай так, чтобы никто не мог воспользоваться снегоходом без моего ведома. Да, еще принеси «зауэр» и заблокируй дверь из кухни в гараж. Спать будем в гостиной, посменно, чтобы ни у кого не возникло и тени мысли попытаться самовольно покинуть дом. Вован, остаешься здесь. Паша, ты ночуешь в комнате Леры. И без фокусов, ясно?

– Мы теперь все под домашним арестом? – криво усмехнулся Паша.

– Именно так, – отрезал Борис. – Я не позволю подставлять себя! Завтра я созвонюсь со знакомым генералом из ГУВД или с прокурором…, ну и со своим адвокатом, разумеется. А пока все будут делать то, что я скажу. Мне новые трупы не нужны! Все ясно?

Ему никто не ответил, но и возражать тоже никто не собирался.

– Все, пошли!

Я, Николаша, Элис и Борис поднялись в кабинет Элиса. По дороге Борис прихватил из комнаты Зябликова его пододеяльник. В этот пододеяльник Борис сложил весь охотничий арсенал Элиса, хранившийся в сейфе, вплоть до последнего патрона.

– Надеюсь, это все? – поинтересовался Борис, заматывая груду оружия в пододеяльник.

– Нет, еще в сугробе спрятан танк, – огрызнулся Элис.

– Все-таки ты козел, – вздохнул Борис. – Мы ведь все оказались в одной лодке. Надо же что-то делать!

– Давай-давай, – проворчал Элис. – Если собираешься обыскивать кабинет, то давай быстрее, а то я с ног валюсь.

Борис открыл ящики письменного стола, изучил содержимое встроенного в стену бара и книжных шкафов. Затем сказал:

– Все, мы пошли. Спасибо за сотрудничество.

– На здоровье, – ухмыльнулся Элис, стеля простыню на диван.

Мы спустились обратно в гостиную. Там нас дожидался Толян. Он отдал Борису ключи и свечи от снегохода, «зауэр» и кинжал с кортиком. Борис уложил их в пододеяльник, туда же бросил «глок» и тщательно обмотал получившийся мешок с оружием скотчем, прихваченным из кабинета Элиса.

– Дверь из кухни в гараж я забаррикадировал, – сообщил Толян.

– Хорошо. А ты, Вован, отправляйся дежурить в помещение охраны, к воротам, следи за периметром по монитору видеонаблюдения. Мы с Толяном будем здесь, в гостиной. В девять Толян тебя сменит. Чуть что, поднимай тревогу.

Вован кивнул и вышел. Борис посмотрел на нас с Николашей и сказал:

– Идите к себе. Утром соберемся на завтрак и определимся с дальнейшими действиями. Все!

– Сейчас, только пальто сниму, – проворчал я. Во всей этой суматохе я никак не мог согреться и поэтому не снимал пальто. Я вышел в прихожую, снял его и повесил на вешалку. И тут я вспомнил о странном кусочке картона, который я нашел рядом с трупом Зябликова. Я полез в карман пальто, нащупал гладкий ламинированный кусочек картона и достал его.

Это действительно был карманный календарь на этот год. Я перевернул его, чтобы посмотреть изображение на другой стороне: там обычно размещают рекламу или картинки. Или и то и другое одновременно. Там действительно была реклама компании «Мелиса», надпись золотыми буквами гласила: «Недвижимость «Мелиса» – вечные ценности». Но перехватило дыхание у меня вовсе не от надписи: фоном для рекламного слогана служила репродукция картины Жерома «Переход Ганнибала через Альпы».

От переизбытка впечатлений голова моя гудела, а сердце гулко бухало, пугая меня непонятными перебоями. Я вышел в коридор и увидел спускавшуюся по лестнице Леру.

– Лера, у вас нет какого-нибудь успокоительного? И от головы….

– Сейчас принесу, – пообещала Лера.

Минут через пять она постучалась в дверь и внесла в комнату поднос, на котором стояла бутылочка «Перье», а в блюдце лежало несколько таблеток.

– Это пенталгин от головной боли, это нозепам, чтобы спать хорошо, – объяснила Лера, – а это ношпа, на всякий случай. Еще что-нибудь?

– Спасибо, Лера, – поблагодарил я ее, – больше ничего не надо.

Она хотела выйти, но я задержал ее:

– Как там Ирина Юрьевна?

– Все хорошо, – ответила Лера, – я дала ей снотворное, она уже заснула.

– А… скажите, Лера,… раньше Зябликов бывал в этом доме?

– Нет, никогда. А почему вы спросили? Вы кого-то подозреваете?

– А вы? – ответил я вопросом на вопрос: так нас учил великий Штирлиц.

Лера немного постояла, отведя глаза в сторону. Потом сказала:

– Кого я могу подозревать? У меня не тот статус. Мое дело: сготовить, на стол накрыть, убрать, постирать.… Вы уж хозяев лучше спрашивайте!

В последних ее словах я уловил нечто похожее на смесь горечи, иронии и ненависти. Да, она отнюдь не так проста, как хочет казаться!

– Простите за назойливость,… но ведь вы знали Карсавиных еще по институту?

– Я сначала познакомилась с Николашей, – немного поколебавшись, начала рассказывать Лера, – на дискотеке в ДК. Потом уже он меня познакомил с друзьями. Я вас, кстати, помню. Вы мало изменились.

– Спасибо за комплимент, – несколько смутился я. Я абсолютно не помнил Леру, хотя часто видел Николашу с разными девушками. Но вот Леру – не помнил. Или она здорово изменилась с той поры.

– А как вы попали сюда? – спросил я.

– Чисто случайно, – ответила Лера. – Я ведь еще в институте выскочила замуж. Муж все хотел делать карьеру. А я хотела детей. Муж зарабатывал мало…, у него что-то не сложилось, и очень скоро я стала зарабатывать больше его. Ему это не нравилось, он начал пить, скандалил часто,… короче, мы расстались, когда я встретила Аркадия. Можно я закурю?

И она достала из кармана фартука сигареты.

– Да, разумеется, – спохватился я, доставая зажигалку. – Садитесь.

Лера уселась в кресло, а я на кровать.

– Аркадия я еще со школы знала. Потом он ушел в армию, а я вот… не дождалась. Но он мне все простил! После армии пошел работать водителем самосвала. Я ушла от первого мужа, и мы с Аркадием поженились. Я родила сына, потом дочку. Все было замечательно. Потом развалился Союз. Аркадий начал было заниматься бизнесом и прогорел. Хорошо хоть, в долгах по уши не застрял! Но квартиру в Москве нам пришлось продать. Мы уехали сюда, в поселок, где у меня остался дом, еще дедовский. Правда, там еще живет мой брат, но это ничего – мы помещаемся все вместе. В тесноте, да не в обиде. Это ведь главное, правда?

– Разумеется! Брат… – это Паша? – уточнил я.

Лера кивнула в ответ и продолжала:

– Положение наше было отчаянное. В поселке работы никакой нет. Аркадий вначале «бомбил» на своей старой «копейке», но денег едва хватало, а когда «копейка» окончательно развалилась, мы не знали, что и делать. Вот тут я и встретила Иру,… Ирину Юрьевну. Я ее хорошо знала, мы были подругами,… ну, почти подругами. Когда у нее начались отношения с Алексеем Олеговичем, я уже встречалась с Николашей. Примерно года два это продолжалось, потом я оставила Николашу и сблизилась со своим будущим первым мужем. Но я по-прежнему поддерживала связь с Ирой. Затем, когда я развелась с первым супругом, вышла за Аркадия и у нас появились дети, то мы с Ириной уже лишь изредка перезванивались. Потом Ира сменила квартиру, и связь прервалась. Вот так,… и вдруг я ее встречаю в нашем поселке, возле магазина! Я ее вначале не узнала: такая дама на «Мерседесе», куда там! А она меня узнала почти сразу. Разговорились. Ира сказала, что они строят рядом с нашим поселком дом. А когда узнала, что в моей семье совсем плохо с деньгами, то пообещала мне помочь. Так вот я и стала у Карсавиных кем-то вроде экономки. Алексей Олегович помог получить Паше место в охранной фирме, а Аркадия оформил шофером-экспедитором. Так что теперь мы в поселке – самые богатые!

В голосе Леры опять проскользнула та же странная нотка. Только я никак не мог уловить ее смысл.

– Вам здесь нравится? – спросил я.

– А вы бы согласились на такую работу? – в свою очередь спросила Лера.

– Типа дворецким? – рассмеялся я. – Нет, я как-то не вижу себя в этой роли.

– И я не вижу, – вздохнула Лера, – а вот ведь… приходится. Детей надо поднимать. Так что…… Ладно, извините, что я вас задерживаю!

– Что вы, что вы! – запротестовал я. – Всегда приятно поговорить с умной и красивой женщиной.

Лера смущенно улыбнулась:

– Спасибо!

– Да что вы,… не за что! Скажите, Лера, а… кто, по-вашему, мог убить Зябликова?

Лера с минуту задумчиво следила за дымом своей сигареты. Затем она ответила:

– Даже и не знаю, кого подозревать. Он так себя вел, что это мог бы сделать каждый! Я все это время была у себя в комнате, никак не могла в себя прийти. Так что ничего я вам сказать не могу.

Она явно не была настроена на дальнейшие откровения. Пора мне заканчивать этот разговор и попытаться выспаться. Но надо узнать еще кое-что. Я достал из кармана календарик с картиной Жерома.

– Вы видели когда-нибудь такой календарик?

Лера взяла его, некоторое время рассматривала и наконец спросила:

– Это та самая картина, которую недавно украли?

– Да, – подтвердил я. – А откуда вы знаете, что это та самая картина?

– Слышала в новостях, ну и догадалась, – ответила Лера, возвращая календарик. – Но хозяева не хотят говорить на эту тему, а больше я ничего не знаю.

– Ну, я не смею вас больше задерживать. Еще раз спасибо, и – спокойной ночи! – сказал я.

– Скорее, доброго утра! – с грустной улыбкой отозвалась Лера и вышла.

Хотя я не возражал бы, если бы она не стала торопиться. Да, жаль будет, если окажется, что эта весьма симпатичная женщина убила Зябликова! Ладно, уже почти шесть часов утра, надо попробовать уснуть. Когда взойдет солнце, мне уже не удастся это сделать: я не могу спать при свете дня. Я запер дверь и стал готовиться ко сну. Чистить зубы было в лом, поэтому я выпил разом все лекарства – пенталгин, нозепам, таблетку ношпы – и завалился в постель. И примерно через полчаса уже погрузился в сон.

В детстве я ненавидел утро. Какой идиот придумал, что бедные дети в такую чертову рань должны тащиться в школу?! Зима, на улице жуткая темень, которую не в силах рассеять закоченевшие на морозе фонари. Так приятно лежать в уютной постели и видеть солнечные сны… «Слава, вставай!» Это мама. Она входит в комнату и зажигает свет. Я пытаюсь залезть под одеяло от бьющего в глаза беспощадного электрического сияния, но одеяло безжалостно стаскивает мягкая мамина рука, умеющая быть и твердой. «Вставай, некогда разлеживаться!»

– Слава, вставай!

Одеяло поползло с моих плеч, в лицо ударил яркий свет. Я инстинктивно попытался закрыться от света одеялом, но твердая рука безжалостно его сдернула.

– Вставай, некогда разлеживаться!

Я с трудом разлепил глаза. Прошло несколько секунд, прежде чем я осознал, что передо мной стоит Толян.

– Какого черта?! – простонал я, держась за голову. Мозг продолжал цепляться за остатки сна, меня трясло от холода, хотя в комнате было тепло.

– Не время спать. Одевайся быстрее и пошли.

– Господи! Ну что случилось?! Опять кого-то убили?

– Типун тебе на язык! – укоризненно заметил Толян. – Давай, давай, одевайся. Все уже собрались в гараже.

– Что такое? – раздраженно спросил я. – Утренняя поверка личного состава? Кто-то дезертировал?

– Точно, – мрачно усмехнулся Толян. – Зябликов попытался вылететь на волю через трубу.

– В какую трубу? – не понял я. Мой заторможенный усталостью и барбитуратами мозг категорически отказывался воспринимать информацию. – Канализационную?

– Да ты все еще спишь! – покачал головой Толян. – Пошли, все сам увидишь.

Тут до меня дошло, что я запер на ночь дверь на замок.

– А ты как сюда попал?

Вместо ответа Толян помахал связкой ключей:

– Позаимствовал у Леры. Тут ключи от всех комнат.

– Тебя в детстве учили стучаться в чужие двери? – раздраженно поинтересовался я.

– До тебя достучишься! – парировал Толян. – Дрых без задних ног. Ну, ладно, двигай!

В гараж мы проникли через улицу: дверь из кухни, видимо, так и оставалась забаррикадированной. В гараже уже собрались все бывшие в доме мужчины. Когда мы вошли, Элис орал на Бориса:

– Ты хоть понимаешь, что находишься у меня дома?! Какого черта ты здесь распоряжаешься?! Мы устали, вымотались, а ты даже не даешь никому выспаться!

Тут Элис увидел Толяна, и это дало новое направление его гневу:

– А этот урод вообще вломился в мою комнату! Как ты открыл дверь?! Я ее запер изнутри, и даже у Леры нет ключа от моего кабинета!

– Подумаешь, бином Ньютона! – ухмыльнулся Толян. – Эти замки открываются обычной английской булавкой. Не мог же я стучать в дверь кулаком: ведь я мог невольно разбудить вашу супругу!

– Ах ты, джентльмен хренов! – вскипел Элис, но Борис перебил его:

– Ирине действительно лучше не видеть того, что я хочу вам показать. Заткнись и пошли!

И Борис стал спускаться в подвал. Мы гуськом потянулись за ним. Элис продолжал ворчать, препираясь с Толяном и обещая ему набить морду. Борис подошел к инсинератору и сказал:

– Ну-ка, Вован, давай!

Вован дернул за какую-то рукоятку, дверца инсинератора распахнулась, и оттуда выкатилась загрузочная тележка. Я стоял позади Витюши и Николаши и ничего толком не разглядел.

– Елы-палы! – сказал Витюша.

А Николаша повернулся ко мне. Я увидел его зеленовато-бледное лицо с вытаращенными глазами и успел отскочить. Но Николаша все-таки слегка заблевал мне брюки. Я бросил взгляд в сторону инсинератора. На тележке лежало нечто похожее на обуглившийся манекен. Хорошо обуглившийся, качественно. Помните всемирно известные снимки обгоревшего трупа Геббельса? Так вот, незадачливый министр пропаганды Третьего рейха на заключительном этапе своей карьеры выглядел гораздо лучше, нежели извлеченное нами из инсинератора тело, – настолько же, насколько молодой бодрый петушок выглядит живее безнадежно пережаренного цыпленка табака. Я подумал, что при малейшей попытке стронуть труп с печной решетки он немедленно рассыплется в прах.

Николашу еще раз вывернуло, но на этот раз никто не пострадал.

– Вот именно! – угрюмо резюмировал Борис. – Просто блевать хочется, видя, что осталось от трупа Зябликова, который мы честно собирались предъявить органам.

Да уж!

Борис повернулся к нам и наконец пояснил:

– Кто-то около семи часов утра проник в гараж, перетащил тело Зябликова в мусоросжигатель и запустил процесс. К девяти утра тело уже превратилось бы в пепел. Но около восьми Толян вышел осмотреть территорию и обнаружил, что из трубы мусоросжигателя идет выброс дыма. Вот так….

Борис замолчал, достал из кармана сигареты и закурил.

– Значит, ты решил остановиться на первом варианте, – полувопросительно-полуутвердительно произнес Элис.

– Погоди! Ты хочешь сказать, что это я пытался организовать уничтожение трупа?! – поразился Борис.

– Но ведь никто другой, кроме тебя и твоих людей, не мог бы проникнуть в гараж! – напомнил ему Элис.

Это было логично.

– Почему же тогда я не сжег его до конца? А?! – иронически осведомился Борис.

А это уже было нелогично.

– Откуда я знаю! – пожал плечами Элис. – Может быть, ты хотел нас поставить перед свершившимся фактом.

– Да? Вот как! А похоже, что это вы хотите поставить меня перед фактом! Вы поняли, что я не собираюсь платить вам за молчание, и решили уничтожить труп. Что, дескать, я предъявлю ментам?! Да? Так вот что я вам скажу: вы просчитались! Сегодня же – в крайнем случае завтра – здесь появится представитель прокуратуры, который без всякой огласки сможет установить истину! Ясно?

Борис выразительным взглядом оглядел присутствующих. Никто ему не ответил. Борис продолжил:

– А вот как этот неизвестный «крематор» проник в гараж, я выясню сегодня же. Сдается мне, что он прошел по подземному ходу, и я найду этот ход!

– Господи, Борис! – воздел руки к потолку Элис. – Какой подземный ход?! Это что – рыцарский замок? Подумай, что ты говоришь!

– Это ты подумай, – сумрачно посоветовал Борис. – Пока не поздно.

– Ты мне угрожаешь?

– Нет. Но я не позволю сделать из себя жертву! Так что я прошу – пока что только прошу – дать разрешение на тщательный осмотр подвала моими людьми.

– А комнаты ты обыскать не желаешь? – осведомился Элис под недовольный ропот домочадцев и гостей.

– Пока что я не вижу в этом необходимости, – немного подумав, ответил Борис.

– Ну, спасибо! Может быть, теперь ты разрешишь нам хоть немного поспать?

– Да идите вы……

И все пошли. Когда я проходил мимо Бориса, он взял меня за руку и сказал:

– Слава, у меня к вам есть разговор. Поднимемся.

Мы поднялись по лестнице, прошли в комнату с камином и расположились на диване.

– Минуту…, я попробую связаться с адвокатом. – Борис набрал номер, и лицо его просветлело: ему наконец ответили. – Где ты шляешься?! Да, я знаю, сколько сейчас времени, но ты мне срочно нужен. Нет, это не телефонный разговор! Слушай внимательно: я нахожусь в одном доме недалеко от Москвы. Где именно, выясни у моего секретаря. Немедленно выясни! Пробиться сюда будет трудно, но ты должен приехать как можно быстрее. Но вначале разыщи Петрова из прокуратуры и возьми его с собой. Да, скажи, что для меня это очень важно! Короче, я не могу с ним связаться, а он мне до зарезу нужен! Понял? Теперь дальше: добраться сюда на машине нереально, поэтому придется найти мощный снегоочиститель, типа аэродромного. Что значит «где»?! За что я тебе бабки плачу?! Ну, арендуй вертолет! Но ты должен быть здесь вместе с Петровым, и как можно быстрее! Понял? Все, действуй!.. Ну вот! – удовлетворенно констатировал Борис, пряча в карман телефон. – Сегодня к вечеру мой адвокат и надежный человек из прокуратуры будут здесь. Я выведу эту семейку на чистую воду!

– Хорошо! Ну а я-то тебе зачем? – напомнил я о своем существовании.

– Дело в том, что я не доверяю никому из обитателей этого дома, – сообщил мне Борис. – Ты же видел, как они под этот труп хотели с меня бабки слупить!

– Ты думаешь, что убийство Зябликова организовал Элис со своими домочадцами? – в лоб спросил я.

– Не знаю, – задумчиво почесал затылок Борис, – но то, что под это дело они хотели меня растрясти, ты видел сам. А ты вот не захотел меня растрясти! Почему, не знаю.… Наверное, ты идеалист. Но в данном случае твой идеализм я собираюсь хорошо оплатить. Помоги моим ребятам с обыском подвала, проведи расследование…. Ты же ведь детективы пишешь, значит, должен немного соображать в таких делах! Порасспрошай народ, может, что и выяснишь.

– Ты думаешь, что они мне что-нибудь расскажут? – усомнился я в своих следовательских навыках.

– Расскажут! – заверил Борис. – Ведь они будут вынуждены дать какие-то объяснения следователю. Так что не в их интересах выкобениваться. Поговори с Элисом, с Николашей, с Ириной – просто как друг поговори! И проанализируй их слова. А выводами поделишься со мной.

– А почему бы мне не начать с тебя?

Бориса не смутила моя ирония. Наоборот, он как будто обрадовался и с готовностью сказал:

– Давай, спрашивай! Я отвечу все, как есть и как было. Мне ведь нечего скрывать, я никого не убивал.

– То же самое говорят и все остальные, – проворчал я, – поэтому обсуждать с ними этот вопрос заведомо бессмысленно. Лучше расскажи мне, зачем ты здесь?

– В смысле? – удивился Борис.

– В том смысле, что человек с твоими деньгами мог бы отметить Рождество на Канарах или на горнолыжном курорте. Чего тебя-то понесло сюда? – спросил я.

– Меня пригласил Элис, – ответил Борис. – Я его знаю с детства. А что в этом странного?

– Дело в том, что последние пять лет я встречаю Рождество здесь, в этом доме. Заодно мы отмечаем день рождения Элиса. И никогда за эти пять лет Элис не приглашал больше никого: были только его родственники и я. Понимаешь? А в этот раз он пригласил не только тебя, но и Зябликова, к которому явно никогда не испытывал теплых чувств. Почему? Я пытался это понять.

– И к какому выводу пришел? – спросил Борис.

– Если Элис собирался организовать убийство Зябликова, то это бессмысленно: проще и безопаснее нанять киллера, который грохнул бы Зябликова у подъезда его собственного дома в то время, когда Элис спокойненько праздновал бы свой день рождения в кругу друзей и родственников, за сто километров от места убийства. Если он затеял все это дело с целью подставить тебя, то это бессмысленно вдвойне: слишком тонкая комбинация, слишком много подозреваемых, слишком все ненадежно. Поэтому единственный ответ на вопрос, почему и ты, и Зябликов оказались здесь, – бизнес! У вас есть совместные интересы?

– Безусловно, есть, – согласился Борис.

– Тогда давай об этом поподробнее, – предложил я.

– Ты знаешь, что Элис начал свой бизнес с нуля. Они с Николашей на собственном горбу таскали из старых домов двери из натурального дуба, счищали с них краску, реставрировали и продавали их обалдевшим от внезапно свалившегося на них богатства нуворишам. И имели неплохой доход для начала девяностых.

– Да, я помню эту эпопею, – согласился я. – А потом Элис занялся продажей импортной сантехники, которую одуревший от прежнего, советско-спартанского, быта народ хватал, как горячие пирожки.

– Правильно. И вскоре Элис имел уже целую сеть магазинов по продаже сантехники и стройматериалов. Так появилась фирма «Кредо», дававшая стабильный доход. Другой бы почил на лаврах, но Элис пошел дальше. К этому времени Ирина уже успешно руководила агентством по продаже недвижимости «Ключ-С», и Элис вознамерился заняться строительством. Так появилась строительная компания «Мелиса». Вначале они строили дачки, а потом Элис решил заняться крупным строительством. Но это уже совсем другой бизнес, тут нужны не просто большие деньги, а очень большие! И Элис нашел себе партнера: Инессу Зябликову, сколотившую большое состояние на сомнительных банковских операциях и искавшую место и возможность для выгодного вложения своих денег. Инесса сумела заинтересовать солидных людей, и Элис за короткое время вошел в круги элиты строительного бизнеса. Но у Элиса есть дурная черта: он не способен вовремя остановиться. Он готов пуститься в любую авантюру, лишь бы не стоять на месте.

– А что, было бы лучше, если бы он начал на радостях пить запоем или просаживать деньги в казино? – возразил я.

– Ты ошибаешься, если думаешь, что он этого не делал, – ответил Борис. – Элис проиграл довольно-таки крупные суммы. Но это еще полбеды. Он решил организовать дочернюю производственную компанию «Мегаблок»: купил лесопилку, кирпичный завод и даже целый домостроительный комбинат. Денег не хватало, он влез в долги. Тут еще и дела его пошли хуже, образовались убытки. А у Инессы выросли аппетиты, и она решила выдавить Элиса из бизнеса. Впрочем, дело еще и в том, что за Инессой стояли кое-какие весьма влиятельные люди. В общем, они сочли, что Элис в этом бизнесе – лишний. И Элис оказался в тяжелом положении. Я успел упредить его врагов и скупил все карточные долги Элиса. И предложил ему продать его долю в «Мелисе», а также сеть магазинов «Кредо». Я пообещал ему рассрочку по выплате карточных долгов – причем без всяких процентов! И за «Кредо», и за долю Элиса в «Мелисе» я согласился заплатить в два раза больше, чем давала ему Зябликова!

– Аттракцион неслыханной щедрости! – саркастически заметил я.

– Элис – мой друг, – ответил Борис. – А кроме того, ведь его разорение оставило бы без средств его детей и жену. Понимаешь? Я был обязан ему помочь! И я это сделал.

– А Зябликов и его жена знали о вашей сделке? – спросил я.

– Конечно нет! – усмехнулся Борис. – Они знали о его огромных карточных долгах и были уверены, что после праздников они дожмут Элиса и он отдаст им свою долю в «Мелисе», магазины «Кредо» и даже этот дом за бесценок.

– Получается, что у Зябликова было гораздо больше причин убить Элиса! – сделал вывод я.

– Если бы его супруга узнала о моей договоренности с Элисом, то, пожалуй, да! – согласился Борис. – В том-то все и дело, что Зябликов никак не интересен в качестве мишени, понимаешь? Он ничего не решал и ничем не владел. Даже его так называемое «исполнение обязанностей генерального директора» после отставки Элиса с практической точки зрения ничего не значило.

– Получается, что ты теперь – фактический владелец магазинов «Кредо» и доли Карсавина в «Мелисе»? И теперь госпоже Зябликовой придется иметь дело с тобой? – заметил я.

– Именно так, – подтвердил Борис.

– А ты не боишься тех людей, выдавливавших Элиса из бизнеса? Ведь теперь они возьмутся за тебя, – сказал я.

– Кишка тонка! – презрительно отозвался Борис. – У меня-то побольше связей и авторитета, чем у Элиса, уж поверь мне! Элис – классический одиночка! А таких не любят, их время прошло. Сейчас в силе тот, кто умеет делиться; кто не сосредотачивает все силы в таранных ударах, а умело распределяет их. Для Элиса стратегия есть цепь тактических успехов. Для него важна не цель, а движение. А это путь к поражению.

– А ты всегда будешь победителем? – с иронией спросил я. Терпеть не могу самонадеянных людей, настолько уверенных в себе, словно у них все схвачено в небесной канцелярии!

– А я и есть победитель! – уверенно заявил Борис. – Ты разве еще этого не понял? Слава, держись меня, не пожалеешь!

– Спасибо за совет, – поблагодарил я, стараясь вложить в свой ответ как можно больше язвительности. – Буду держаться. Кстати, последний вопрос: что за картину упоминал Зябликов, когда мы ходили смотреть на чудо-крематорий?

– Не знаю, это какие-то их дела с Элисом, – ответил Борис.

Возможно, он ничего и не знал об этом, но почему-то чуть промедлил с ответом.

– Я серьезно говорю, – сказал Борис, дружески беря меня за плечо. – Повторяю: Слава, держись меня, не пожалеешь!

Похоже, у нас с ним были разные представления, о чем кому из нас придется пожалеть. Впрочем, каждый имеет право на своих собственных тараканов. А вот то, что Борис, играя в откровенность, явно о чем-то умолчал, – это не давало мне покоя.

Когда я поднялся к себе, у дверей моей комнаты стоял Элис.

– Это кстати, что ты еще не завалился спать, – сказал я. – Надо поговорить!

– Пошли в мой кабинет, – предложил Элис.

Мы прошли в его кабинет. Элис уселся за письменный стол, а я расположился в кресле напротив. Элис открыл встроенный в стену за его спиной бар и спросил:

– Что ты будешь пить?

– Коньяк, капельку, – чуть поколебавшись, ответил я. Разумеется, пить с утра неправильно, но меня клонило в сон, а коньяк должен был вернуть мне, хотя бы на короткое время, некоторую бодрость и ясность мысли.

Элис плеснул мне на донышко бокала.

– Похоже, Борис вербовал тебя на свою сторону? – спросил Элис, выжидающе глядя на меня.

– Вот что, брось сверлить меня взглядом! – решительно потребовал я. – Когда я ехал сюда, то предполагал отдохнуть, как обычно. За каким чертом ты пригласил Зябликова и Бориса с его держимордами?!

– Я же говорил, что Зябликов должен был приехать с Инессой! – раздраженно ответил Элис. – И неужели я виноват, что Инесса не смогла приехать, а Зябликов вышел из-под контроля?! А Борис – мой школьный друг. Могу я, в конце концов, пригласить на свой день рождения друга детства?!

– А заодно и решить свои запутанные финансовые проблемы? – ехидно вставил я.

– Ага! Борис тебе все-таки рассказал… – задумчиво проговорил Элис, потирая лоб. – И о чем же он тебе поведал?

– О том, о чем я хотел бы услышать от тебя, – ответил я. – Я хочу составить объективное мнение. Так что, будь добр, расскажи мне о своих деловых отношениях с Борисом и с Зябликовым. Если, конечно, хочешь иметь меня в качестве союзника.

– А слова друга тебе мало? – прищурился Элис.

– Похоже, ты забыл, что в твоем доме убили человека, – напомнил я. – Причем убили, можно сказать, дважды: вначале физически, а потом пытались превратить его останки в пепел и выбросить все вместе с мусором. Это очень серьезно, Элис! И тезисы типа «Ты меня уважаешь?» в таком случае не имеют веса. Борис впрямую обвинил тебя в убийстве, а ведь он тоже твой друг! И я должен признать, что у него имелись для этого серьезные основания.

– Да какие там основания?! – воскликнул Элис. – Ладно, я тебе расскажу все как есть.

Он откашлялся и начал свой рассказ:

– Когда я занялся строительным бизнесом, мне пришлось привлекать капиталы со стороны. А Инесса как раз искала, куда вложить деньги. Она сделала огромные бабки на «дикой» приватизации. Конечно, большая часть ушла ее покровителям и чиновникам, но и то, что у нее осталось, было очень приличной суммой. Кроме того, она сумела привлечь к кредитованию крупные солидные банки. Так что вначале мы с ней поработали очень плодотворно. Это потом уже начались трения…

– Когда ты перестал с ней спать? – уточнил я.

– Да клянусь тебе…… – начал было Элис, но я перебил его:

– Оставь! Даже до меня дошли слухи о ваших бурных чувствах. Помнится, был случай, когда в одном ресторане наряд милиции застал вас обоих в мужском туалете, где вы……

– У Инессы такой комплекс, – вздохнул Элис. – Она просто балдеет от секса в общественных местах! Черт возьми, а ты-то откуда об этом знаешь?! В прессу вроде ничего не попало!

– Ментам рот не завяжешь, а среди них у меня есть связи, – усмехнулся я. – Ирка хоть не знала о ваших… отношениях?

– Скорее всего, нет. Хотя… кто знает?.. – Элис почесал затылок и поспешно добавил: – Но это все уже в прошлом!

– Тогда давай про настоящее, – предложил я.

– А настоящее…… Короче, Инессу с недавнего времени как будто кто-то стал науськивать на меня. Она решила захапать весь мой бизнес, причем по дешевке. Понимаешь, я неудачно сыграл в карты – нарвался на шулеров. Ну и получилась приличная сумма долгов. И тут Инесса ко мне подвалила – с требованием продажи моей доли в бизнесе. Я вначале не знал, кто за этим стоит. А потом узнал, что все мои карточные долги скупил Борис.

– Погоди, ты считаешь, что это Борис хочет тебя разорить? – удивился я. – Но зачем?

– Зачем?! – криво усмехнулся Элис. – Ты помнишь мою свадьбу?

Хороший вопрос! Свадьба Элиса состоялась лет двадцать тому назад.

– Ну, помню. И что?

– Борис был на моей свадьбе. А его ты помнишь?

– Нет, его не помню.

– А я помню, – вздохнул Элис. – Он тогда весь вечер пялился на Ирку. Он тогда запал на нее, понимаешь? А если ему что-то втемяшится в голову, то все! Он горы сметет, но своего добьется. Вот он и решил заставить меня под угрозой разорения уйти от Ирки.

– Да, но… ведь уже столько лет прошло, – нерешительно заметил я. – Неужели он……

– Борис на редкость упорный человек, – заявил Элис. – Он никогда от своего не отступается. Вроде как это для него дело принципа, только, скорее, не на уровне разума, а на уровне чувств.

– Понятно,… – пробормотал я, хотя версия Элиса не вызывала у меня доверия.

У Ирки уж скоро внуки будут, а Борис вовсе не похож на вечного Ромео. Впрочем, меня интересовало совсем другое. Только я не хотел ускорять события. А потому продолжал расспрашивать Элиса о его финансовых делах, ища момента перейти к волнующей меня теме.

– Так, значит, ты действительно продал всю свою долю в бизнесе Борису? И даже этот дом тоже продал?

– Во-первых, я не продал, а погасил свой карточный долг, – мрачно уточнил Элис. – А во-вторых,… опять-таки не продал, а заложил. Гарантия под кредит. Так что этот дом не принадлежит Борису. Пока не принадлежит. Надеюсь, что и не будет!

– Ну, ты и сыгранул в картишки! – ошарашенно прокомментировал я.

– Тут не только карточные долги, но и…… короче, поиздержался я,… н-да. Так что мне имело бы смысл убить Бориса, а не Зябликова! Зябликов для Инессы – просто мусор, понимаешь? Когда-то его в своем доме пригрела мать Инессы: хитрая баба использовала сироту в качестве прислуги. Инесса была девкой заводной, а мать ее держала под строгим контролем, даже на дискотеки не отпускала. Девочка от скуки поразвлеклась с прислугой – ну и залетела! Мамаша ее быстренько выдала замуж за этого дебила: дескать, пусть дочь хоть родит в браке, а там развод – и выгнать его на хер! Но уж больно удобным мужем оказался Зябликов для деловой женщины. И по хозяйству все умел, и обед сготовит, и с детьми уроки сделает, и колготки постирает.… Короче, золото, а не муж! И при всем при этом – абсолютно не ревнив! А?!

– Н-да, настоящее золото! – согласился я.

– Вот… теперь ты все знаешь.

– Как ты собираешься выходить из этого положения? Ты ведь теперь беден, как церковная мышь?

Элис посмотрел на меня и широко улыбнулся:

– Эх, Славон! Да есть у меня кое-какие деньги, есть квартира в Москве, да и Иркино агентство недвижимости доход приносит какой-никакой. Я уже один раз поднялся с нуля, а уж сейчас тем более развернусь! Или ты сомневаешься?

– Нет, не сомневаюсь, – вполне искренне заверил я.

– Ну и отлично! Ничего, я прорвусь! – уверенно заявил Элис. – А Борис пусть надувает щеки, все равно у него ничего не получится. Нет тут никакого подземного хода, пусть ищет. Можешь ему помочь, я не возражаю.

– Значит, ты считаешь, что Зябликова хотел сжечь Борис?

– Разумеется! Он разыгрывает спектакль, чтобы дожать нас всех на более выгодные для него условия. Если завтра к нам прорвутся его адвокат и этот ментовский начальник, то начнется новый раунд. Там уже прессинг пойдет покруче!

– Но… кто же тогда стрелял в Зябликова? – спросил я.

– Не знаю,… возможно, Толян, – ответил Элис. – Но в любом случае все это направлено против меня, понимаешь? Но ни хрена у него не выйдет, это я тебе обещаю!

– У меня вот какой вопрос к тебе, – решился наконец я и достал из кармана злополучный календарик. – Это я нашел на снегу рядом с телом Зябликова. Тебе не кажется это странным?

– Ничего странного, – уверенно отозвался Элис, мельком взглянув на календарик. – Мы отпечатали большой тираж этих календариков, как рекламу. Их полно у меня в офисе, их пачками раздавали на презентации.

– Но почему именно с той самой картиной Жерома, копия которой висела на твоей бывшей даче?

– Все очень просто, Славон, – сказал Элис. – Дело в том, что на рынке недвижимости существует большая конкуренция. Нам надо привлекать солидных клиентов, способных покупать дорогую элитную недвижимость. Солидные клиенты идут в солидные фирмы. А что может лучше свидетельствовать о надежности и престижности фирмы, чем висящая в ее офисе картина стоимостью в пару миллионов долларов? Я случайно увидел эту картину в каталоге, цена оказалась солидной, размеры – подходящими. Вот я и приобрел это полотно у известного европейского коллекционера! По-моему, все логично! Или нет?

– Но почему после презентации картину не оставили в офисе, а повезли в банк? – допытывался я.

– Дело в том, что такие дорогие полотна обязательно страхуются, – терпеливо объяснил Элис. – При смене владельца договор страхования переоформляется. Я выбрал солидную отечественную страховую компанию, но ее эксперты потребовали установки новейших систем сигнализации и видеонаблюдения. А все это обустройство требует времени! Поэтому я и принял решение: до полной установки сигнализации и видеоконтроля в офисе поместить картину в спецхранилище банка. Кто же знал, что на перевозивший полотно броневик нападут и похитят раритет?! Инесса и ее друзья воспользовались удобным поводом, чтобы начать новую атаку на меня. Поэтому я и был вынужден уйти в отставку с поста генерального директора. Но я все равно остался владельцем недвижимости, и так просто лишить меня моей собственности им не удастся!

Элис достал сигарету и закурил, глубоко затягиваясь. После короткой паузы он убежденно заявил:

– Я глубоко убежден, что похищение картины организовали либо Инесса с ее друзьями, либо Борис. Ну сам посуди: кто купит ворованную картину, хорошо известную в кругах коллекционеров? А тут они используют это похищение, чтобы максимально эффективно раздавить меня, вынудить пойти на уступки.… А потом картина вдруг чудесным образом где-то обнаружится, и ее торжественно вернут владельцам компании «Мелиса»! Как тебе комбинация?

– Это вполне вероятно, – согласился я. – Но, собственно говоря, я задал тебе вопрос о календарике вот почему: мне кажется, что он оказался на снегу рядом с телом Зябликова не случайно.

– Ну, тогда поделись со мной своими подозрениями! – насмешливо предложил Элис.

– Изволь, – согласился я. – Помнишь, я тебе рассказывал о том, как подожгли дачу моего двоюродного брата Артема?

– Да, припоминаю.… Это ведь та бревенчатая развалюха, которую я ему продал за символическую сумму? – небрежно уточнил Элис.

– Так вот, перед тем как поджечь дачу, оттуда похитили копию полотна Жерома – того самого, что изображено на этом календарике!

– Не вижу связи, – после короткой паузы сказал Элис. – Если ты ее видишь, то поясни!

– Я думаю, что поджог организовали именно для того, чтобы скрыть похищение! – убежденно заявил я.

Элис изумленно уставился на меня и вдруг расхохотался.

– Что ты смеешься? – обиделся я. – Картина действительно не сгорела, а исчезла. Это подтвердил и частный детектив Тавров!

Элис оборвал смех и внимательно посмотрел на меня.

– Что за частный детектив? – удивился он. – С какой стати он расследовал обстоятельства поджога? Его нанял твой двоюродный брат?

Тут настала очередь удивляться мне.

– Тавров, по вполне понятным причинам, не раскрыл мне имени своего клиента. Но если бы Артем его нанял, он не стал бы это от меня скрывать. Я вообще-то думал, что Таврова нанял ты.

– А мне это зачем?! – поразился Элис.

– Тавров предположил, что на самом деле на даче висела не копия, а оригинал, который долгое время принимали за копию. В таком случае похищение, замаскированное пожаром, становится вполне логичным.

– Слава, друг мой! Будь это действительно оригинал, я бы об этом непременно узнал! – с апломбом заявил Элис. – Или я так похож на лоха?

Нет, на лоха Элис совсем не был похож.

– Вот что…… Чтобы раз и навсегда снять все неясности с этой копией, расскажи мне, что поведал тебе частный детектив, – предложил мне Элис.

Я подробно рассказал ему все: начиная от мистической истории копии Жерома и кончая моим позором в квартире киношного продюсера. Последнее весьма позабавило Элиса: он долго хохотал, хлопая меня по спине от избытка чувств. Отсмеявшись, он сказал:

– Да, брателло, давно я так не веселился! А насчет полотна: это точно копия. Когда я купил картину, то из любопытства изучил все надписи на оборотной стороне холста. И точно могу сказать: там были штампы с разными инвентарными номерами, но вот штампа краеведческого музея не было. Так что можешь успокоиться: это точно была копия.

Элис налил себе в бокал немного коньяка, отпил глоток и, разглядывая янтарную жидкость на свет, сказал:

– В принципе дело с поджогом дачи предельно ясно. Не обижайся, но твой двоюродный брат держит автомастерскую, а этот бизнес часто весьма тесно связан с криминалом. Перебивают номера на ворованных тачках, разбирают их на запчасти и все такое…. Так что вполне возможно, что это были обычные криминальные разборки!

– Артем уверен, что это не так! – возразил я.

– Ха! – коротко хохотнул Элис. – Ладно, тогда вот тебе другая, не менее убедительная версия. Ты говорил, что в соседнем районе было зафиксировано несколько случаев аналогичных поджогов. Тогда все просто: поджигают несколько дач, причем в разных районах, чтобы запутать следствие. А на самом деле целью был лишь один дом, остальные подожгли тем же методом только для того, чтобы направить усилия следствия на поиски маньяка-пиромана. Что скажешь?

– Следователь Зоркин считает, что все так и было, – вынужден был согласиться я.

– Вот видишь! – удовлетворенно воскликнул Элис. – А ведь этот следователь какой-никакой, а все-таки профессионал. Опыт у него есть, и он действует в соответствии с этим опытом. Так что доверимся профессионалам!

– Но частный детектив Тавров – тоже профессионал, – возразил я.

– Да, именно так! – согласился Элис. – И именно он меня настораживает. Ведь его кто-то нанял. Зачем? Кому интересна судьба этой копии? Вот что я хотел бы знать! – Элис сделал крохотную паузу и тут же спросил: – Слушай, а ты не помнишь, когда обнаружил календарик: сразу же, когда подбежал к трупу, или позже?

– Позже, – признался я. – Когда мы его собирались в гараж отнести.

– Точно! – ударил кулаком по столу Элис. – Тогда все ясно: это Борис подбросил, или кто-то из его горилл! Борис был на презентации и вполне мог взять там календарик.

– Но зачем? – недоверчиво осведомился я.

– Я же тебе сказал: Инесса и Борис копают под меня! – нетерпеливо напомнил мне Элис. – Что, если они захотят обвинить меня в том, что я под видом подлинника привез в офис копию, а оригинал попросту решил присвоить? Тогда вполне логично предположить, что кто-то из них – или они вместе, по сговору, – устроили похищение картины из броневика. Нет полотна – и поди докажи, что там в нем везли, копию или подлинник?

Я призадумался: Элис представил мне дело с совершенно неожиданной стороны.

– А теперь прикинь вариант: Инесса с Борисом пробашляют того коллекционера, что продал мне картину, и он возьмет и скажет, что ничего мне не продавал! Возможно, они даже переправят ему подлинник, который он предъявит экспертам. И все! Я сажусь на зону всерьез и надолго!

– Неужели европейский коллекционер может оказаться таким продажным? – усомнился я. – А как же репутация?

– Бывают такие предложения, от которых не может отказаться даже абсолютный бессребреник! – безапелляционно отрезал Элис. – У каждого человека есть слабое место, и если об этом месте знают, то человеком можно манипулировать, словно марионеткой. Я знаю, уж поверь мне – не первый год в солидном бизнесе!

– Да, все логично, но если у тебя действительно столь непростые отношения с семейством Инессы и Борисом, то зачем же ты их пригласил к себе? – задал я резонный вопрос.

– Надеялся в неформальной обстановке урегулировать хоть часть своих проблем! – объяснил Элис. – А теперь вижу, какого дурака я свалял! Зябликов мертв, Инесса не приехала.… Если теперь с Борисом что-нибудь случится – даже без смертельного исхода, – то я попаду по-крупному!

– Думаешь, все настолько серьезно? – нахмурился я.

– А откуда взялся винторез, из которого убили Зябликова? – напомнил мне Элис. – И как ловко вскрылось, что его убили именно из винтореза! Поверь мне: Борис играет здесь свою партию. Он добился того, что сейчас мы у него в руках: он лишил нас связи, вызвал сюда прикормленного им человека из прокуратуры и своего адвоката.… Все козыри у него на руках! А я в собственном доме могу лишь бессильно наблюдать за тем, как он управляет событиями!

Элис откинулся на спинку дивана и устало прикрыл глаза ладонью. Помассировав веки, он тихо сказал мне:

– Иди спать, Слава! Продолжим партию дальше – больше нам ничего не остается.

Мне оставалось только согласиться с ним и отправиться в свою комнату.

Мне удалось поспать часов до двенадцати. Когда я спустился, все уже сидели за столом. Женщины успели привести себя в порядок, и только синева под глазами и покрасневшие белки глаз, которые невозможно скрыть никакой кометикой, напоминали о вчерашней кошмарной ночи. Мужчины тоже выглядели усталыми и помятыми, никто даже не удосужился побриться.

На завтрак Лера подала яичницу и кофе с тостами. В конце завтрака зазвонил мобильник Бориса. Он выслушал сообщение и коротко бросил:

– Давай, жду! – Он обвел нас победоносным взглядом и сказал: – Все! Примерно через час сюда на вертолете прилетят мой адвокат и один чин из прокуратуры. Толян и Слава пока займутся осмотром подвала, Вован встанет на ворота, а ко всем остальным просьба: оставаться в своих комнатах.

Никто ему не возразил. Один только Элис спросил:

– А что с Зябликовым? Он ведь там может… э-э…… испортиться.

– Не беспокойся, – ответил Борис. – Вован и Толян завернули его… – точнее, то, что от него осталось, – в брезент и положили в сугроб. Еще вопросы есть?

Больше вопросов не было. Лера ушла в кухню мыть посуду, а остальные разошлись по своим комнатам. Борис остался в гостиной, а я вместе с Толяном спустился в подвал. Как объяснил Элис, под домом был свой подвал, а под флигелем – свой, и между собой они никак не сообщались. В этом мы с Толяном и собирались сейчас убедиться.

В подвал дома вел люк в полу кухни. Между собственно кухней и стеной с двумя дверьми – ведущими в туалет и в проход ко флигелю – имелась перегородка длиной примерно с метр, делившая это функциональное пространство. Возле этой перегородки в полу кухни, напротив флигельной двери, и размещался люк в подвал. Он состоял из двух створок, скрывавших под собой довольно широкую бетонную лестницу, так что спуск в подвал, даже с мешком картошки на плечах, не представлял собой чуда эквилибристики. Мы начали спуск: Толян шел впереди, а я за ним.

– А где тут свет зажигается? – крикнул Лере Толян.

– Здесь, наверху! – отозвалась Лера.

Я услышал, как она щелкнула выключателем, и через несколько секунд подвал озарился мертвенным светом неоновых ламп.

– Однако, – пробормотал Толян, оглядывая подземелье.

Подвал был поделен пополам перегородкой с дверью. В той половине, где находились мы, вдоль стен стояли стеллажи и контейнеры, использовавшиеся для различных хозяйственных целей. У участка стены, по моим расчетам примыкавшего к подвалу флигеля, стоял стеллаж с банками домашних солений.

– Флигель с этой стороны? – спросил Толян, кивая на стеллаж с аппетитным закусоном.

– Судя по всему, да, – согласился я.

– Тогда осмотри его на предмет потайной двери или люка, а я пока гляну, что там за перегородкой.

И Толян скрылся за дверью.

Я осмотрел стеллаж самым внимательным образом. Он был собран из алюминиевых уголков на кадмированных болтах: Элис явно заказал их на каком-то авиационном заводе. Как и остальные стеллажи, он просто стоял на цементном полу и не был прикреплен к стене. Я выгрузил часть банок на пол и внимательно осмотрел стену, подсвечивая себе ее карманным фонариком. Обычная подвальная стена: у пола на полметра вверх – монолитная лента бетона со следами опалубки, а выше – бетонные фундаментные блоки, на которые опирались плиты перекрытий. Никаких признаков двери. Пол также был сплошной, цементный, покрытый лаком и не имел никаких признаков люка. Затем я осмотрел остальные стены. Та стена, которую я принял за перегородку, оказалась также сложена из бетонных блоков на монолитном основании.

Вернулся Толян, и я сообщил ему результаты осмотра.

– И там тоже ничего, – с досадой сказал Толян. – Только отопительный котел и прочая сантехника.

– Надо проверить соответствие объема помещения, – предложил я.

– Это как? – не понял Толян.

– Замерить соответствие площади помещений первого этажа площади подвала, – пояснил я. – Надо измерить длину наружных стен на уровне фундамента и вычесть толщину фундамента. Может, и обнаружится что-нибудь любопытное.

– Логично, – согласился Толян. – Жди меня здесь, я быстро.

Он побежал наверх, и я услышал, как он громко осведомился у Леры, где ему взять рулетку. В подвале было чертовски холодно, и я решил вернуться наверх, погреться. Но едва я начал подниматься по лестнице, как на мою голову обрушился тяжелый удар.

– Слава, ты в порядке?

Это был Толян.

Хм, странный вопрос.… Башка просто раскалывается, почему-то болит плечо.… Впрочем, если я правильно понимаю обращенный ко мне вопрос, значит, мозги мне не вышибли. Попробую ответить.

– Толян, на меня напали, – пробормотал я.

– Ну… это преувеличение, – не согласился Толян.

– Ни хрена себе, преувеличение! А это что?! – возмутился я, попробовал прикоснуться к макушке и чуть не заорал от боли. С моей головы свалилась набитая льдом грелка. – Блин, как больно! Меня чуть не убили!

– А вот это верно, – согласился Толян. – Тебя ударили по голове. Как видишь, стукнули тебя сильно, крепко. Я знаю, кто это сделал, и сейчас мы его расстреляем! Мы бы его давно расстреляли, но я подумал, что ты захочешь сделать это лично. Кроме того, убийца горит желанием покаяться перед смертью. Давай, кайся!

– Прости, Славон!

Николаша…. Так это он меня «угостил» по голове?!

От ярости ко мне полностью вернулось ощущение реальности. Я сидел на полу кухни, привалившись к стене. Толян заботливо придерживал мою голову, а напротив меня стоял поникший Николаша. Лера осторожно положила мне на голову новый пакет со льдом, и мне стало совсем хорошо.

– Ты охренел?! – поинтересовался я у Николаши.

Николаша вздохнул и, запинаясь, объяснил, как было дело. Оказывается, он поперся в кухню за пивом. Открытый люк мешал ему пройти к холодильнику. Поскольку Николаша видел, как Толян вылез из подвала и побежал в гараж, он решил, что подвальные изыскания уже закончены. И со спокойной совестью захлопнул створки люка и вырубил в подвале свет. Как раз в этот момент я и начал подниматься по лестнице. Крышка люка ударила мне по голове, и я потерял сознание. Вернувшийся через пять минут Толян обнаружил меня лежащим на ступеньках подвальной лестницы. Мне еще повезло, что я упал в сторону стены и всего лишь ушиб плечо, а не раскроил себе череп о ступеньки! Иначе бы я – вернее, мое тело, – несомненно, уже делил один сугроб вместе с гораздо менее везучим Зябликовым.

– Ну, как ты? – спросил Толян.

– Нормально, – бодро ответил я и сделал попытку встать. Голова немедленно закружилась, но я все-таки поднялся, держась за стену. Толян поддержал меня за плечо.

– Иди-ка лучше отдохни, – предложил Толян. – Подвал гаража я сам осмотрю.

Я чуть было не согласился на это заманчивое предложение, но вовремя сообразил: случись что с Толяном, и подозрительный Борис во всем обвинит меня.

– Ага, а что сделает со мной твой босс, если тебя после этого найдут в инсинераторе? – проворчал я. – Он решит, что мы тут все сговорились против него! Даст сгоряча команду – и этот обезьяноподобный отморозок Вован без зазрения совести покрошит всех нас из «Сайги». Нет уж! Пошли в гараж, я хоть поприсутствую.

И я битый час просидел в подвале гаража, прикладывая к голове пакет со льдом и наблюдая, как Толян буквально обнюхивает каждый сантиметр пола. Пол здесь был покрыт крупной кафельной плиткой, да еще его вскрывали для закладки фундаментов под установку печи, скруббера и дымососа инсинератора, так что Толяну пришлось изрядно попотеть в поисках скрытого люка. Наконец он радостно воскликнул:

– Слава, иди сюда! Я нашел!

Я вздрогнул, пакет с полурастаявшим льдом упал на пол. Да хрен с ним! Неужели обнаружился потайной ход?! Я поспешил подойти к Толяну. От волнения у меня даже как-то сразу пропало головокружение. Толян пыхтел в нише под лестницей, вышвыривая какие-то старые тряпки, банки из-под краски и прочий хлам, обычно в изобилии имеющийся даже в самых ухоженных домашних подвальчиках.

– Ну-ка, посвети сюда!

Я посветил и увидел, что в нише под лестницей на запыленном полу действительно четко вырисовывается контур люка.

– Похоже, что им давно не пользовались, тут слишком много пыли и мусора, – заметил я.

– Да фигня это все! – безапелляционно заявил Толян. – Вылез, набросал мусора, подсыпал цементной пыли, и все: будто сто лет тут никого не было! Знаем мы эти приемчики.

Толян легко открыл люк за имевшуюся на крышке скобу, взял свой фонарь и посветил в открывшийся проход. Потом спрыгнул вниз и исчез. Через минуту он высунулся и возбужденно сказал:

– Тут проход в обе стороны! Труба бетонная, довольно толстая, около метра в диаметре. А слева она тупиком заканчивается, я его сейчас изучу.

Толян опять куда-то исчез. Минуты через три он появился и озабоченно сказал:

– Там вроде тупик, но похоже, что торцевая стенка сдвижная. Посмотри, рядом с тобой я видел щиток с кнопкой… Может быть, он открывает эту стенку? Ты попробуй открыть, а я пока посмотрю остальное,… тут в трех метрах поворот, я гляну, что за ним.

Я посветил фонариком прямо перед собой и действительно разглядел в стене небольшой щиток с двумя кнопками. Одна красная, другая черная. Я осторожно нажал на красную, но она, как выяснилось, уже была утоплена до конца, и тогда я нажал на черную. На этот раз явно что-то произошло: я услышал отчетливый звук сработавшего реле и какой-то гул. Затем я уловил отчетливое журчание воды и заглянул в люк. Увиденное привело меня в некоторое замешательство: труба быстро заполнялась водой. Вряд ли Толян рассчитывал именно на такой эффект, когда дал мне команду нажать на кнопку.

– Ну как? – крикнул я, склонившись над люком. Впрочем, за шумом плещущейся воды трудно было что-либо расслышать. Вода продолжала подниматься, а Толяна так и не было видно. Я хотел нажать на красную кнопку, но заколебался: а вдруг там какой-нибудь трубной задвижкой раздавит Толяна? С другой стороны, если вода поднимется еще сантиметров на тридцать, труба заполнится полностью, и тогда у нас – в дополнение к полусгоревшему трупу – появится еще и утопленник.

Мои размышления прервало долгожданное появление Толяна. Он с шумным плеском и трагическими всхлипываниями обиженной русалки вынырнул из воды и уставился на меня выпученными глазами. Я молча смотрел на него, терпеливо ожидая развития событий. Мокрый Толян жадно вдохнул воздух и произнес слово, какого и следовало ожидать в подобной ситуации:

– Бля!!!

Я счел необходимым выразить свою искреннюю радость по поводу долгожданного возвращения несостоявшегося утопленника.

– Здорово, Ихтиандр! А я уж думал, что тебе капец!

– Он, бля, думал!!! А на красную кнопку нажать не мог?!

Если бы у Толяна еще оставались силы, он вцепился бы мне в горло. Но сил у него уже не было, и он лишь укоризненно смотрел на меня томным взглядом умирающего лебедя, продолжая болтаться по пояс в воде. Нашу разборку прервал голос Элиса:

– И какой чудак на букву «эм» спустил воду из бассейна?!

Он спустился в подвал и с интересом уставился на нас.

– Э-э! Похоже, Толян хотел обследовать трубу! И как? Ты нашел, куда она ведет?

– Нет, – проворчал Толян, вылезая с моей помощью из люка. Вода с него текла, словно вытекала из водопада. – Я только до поворота дошел. Тут откуда-то вода и потекла! Пока я развернулся и рванул обратно, она уж совсем до верха поднялась. Я под водой метров пять против течения плыл! Как выплыл, и сам не пойму!

– Ну ты и Ихтиандр! – восхитился Элис, как и я, обозвав Толяна именем героя знаменитой повести А. Беляева, и нажал на красную кнопку. Я думал, что вода немедленно куда-то уйдет, но этого не произошло.

– Это водосброс бассейна, – пояснил Элис. – Черная кнопка открывает задвижку бассейна, а красная – закрывает. Труба выходит в оконечный отстойник канализации, оттуда вода сбрасывается в реку. Чтобы выпустить воду из трубы, надо открыть задвижку отстойника. Обычно мы именно таким образом заполняем трубу, а потом открываем задвижку отстойника, и водяной вал промывает выходной коллектор.

– И большой диаметр у трубы выходного коллектора? – спросил Толян, снимая ботинки и отжимая носки.

– Сантиметров тридцать, – ответил Элис, – да еще с решеткой, через которую и мышь не проберется, и змея не проползет.

– И такая мелкая решетка не забивается? – недоверчиво поинтересовался я.

– Нечем забиваться, – пояснил Элис, – ведь весь… э-э…… твердый осадок остается в первой ступени отстойника.

– Как и откуда открывается задвижка отстойника? – деловито спросил Толян. Он уже отжал брюки и теперь держал их в руках.

– Это в гараже, – ответил Элис, – сейчас я ее открою.

Он поднялся по лестнице, и через несколько секунд вся масса воды в люке дрогнула и начала медленно опускаться.

– Ну как? – спросил Элис, вновь спустившись к нам.

– Нормально, – проворчал Толян. – Пойду переодеваться. Всем спасибо! Особенно тебе, Слава.

Невзирая на явный сарказм последних слов Толяна, я доброжелательно откликнулся:

– Всегда рад помочь! Если еще что-то понадобится, не стесняйся, обращайся.

Толян хотел было что-то ответить, но лишь махнул рукой и пошел к лестнице, помахивая мокрыми брюками. Я закрыл люк, и мы с Элисом поднялись в гараж.

В гараже был Борис. Он сурово посмотрел на нас с Элисом и спросил:

– Что это вы с Толяном сделали?

– Он нашел вход в канализационный коллектор и чуть не утонул, – лаконично объяснил Элис.

Борис перевел взгляд на меня.

– Так что? Значит, ничего подозрительного вы не нашли?

– Нет, – отрицательно покачал головой я.

Борис на минуту погрузился в глубокие размышления, а затем решительно сказал:

– Если тут нет подземного хода, то остается чердак. Надо обследовать чердачные помещения! Где вход?

– Тут нет никакого входа на чердак, – ответил Элис, – потому что нет самого чердака. Третий этаж дома представляет собой мансарду, поэтому чердака просто не существует по определению. А над флигелем крыша расположена очень низко: у стены дома по коньку – метра два, а к противоположному концу она вообще сходит на нет. Какой уж там чердак?!

Борис задрал голову, осмотрел потолок гаража и сказал:

– Тут подвесной потолок, следовательно, есть свободное пространство. Его надо осмотреть.

Элис молча принес стремянку и монтировку. Забрался на стремянку и ударом монтировки выбил плитку подвесного потолка. Затем он протянул инструмент Борису и сквозь зубы процедил:

– Смотри! Ищи! И ни в чем себя не ограничивай, родной!

Борис монтировку не взял и ничего Элису не ответил. Тогда Элис с грохотом швырнул железяку к его ногам и, не оглядываясь, ушел прочь из гаража.

– Ну что, может, теперь мне лично продолжить разборку потолка? – злорадно спросил я.

Борис мрачно посмотрел на меня, хотел было что-то сказать, но в этот момент появился успевший переодеться в спортивный костюм Толян и спросил:

– Что, мы уже ломаем потолок?

– Осмотри межпотолочное пространство, – вместо ответа приказал ему Борис.

Толян взял фонарь, залез на стремянку и засунул голову в пробитую Элисом дыру.

– Да там всего сантиметров в десять зазор! – сообщил он, спускаясь. – И еще я заметил, что осветительные плафоны примыкают прямо к бетонному потолку. Может быть, они прикрывают люк?

– Так выясни это! – нетерпеливо отозвался Борис.

Толян вздохнул, нашел в ящике с инструментами подходящую отвертку и полез демонтировать ближайший плафон. Плафонов было два, в каждом – по четыре длинных трубки дневного света. Толян вывинтил винты крепления, осторожно опустил плафон. Я помогал ему. За плафоном открылось то, что и должно было там быть: серый бетон со следами опалубки и отверстие, в которое уходили электрические провода. Со вторым плафоном – та же история. Когда мы, уставшие и злые, прикручивали его на место, в гараже появились Элис, Витюша и Николаша.

– Как успехи? – насмешливо поинтересовался Элис.

– Куда это вы собрались? – в свою очередь спросил его Борис.

– В сауну, – ответил Элис. – Если есть желание, то присоединяйся к нам. Я сказал Лере, чтобы она через полчаса принесла нам холодного пива. А то твой Пуаро выпустил из бассейна всю воду со льдом, так что охлаждать пиво больше негде.

– В мансарде между стенами и крышей должны быть пазухи, – угрюмо сказал Толян. – Как нам их осмотреть?

Элис покосился на него и сказал Николаше:

– Я сейчас подойду. – Затем он повернулся и пошел обратно в дом, бросив через плечо Борису:

– Пошли!

Мы прошли в дом и поднялись на третий этаж. Элис постучал в дверь к Ирке:

– Дорогая! Борис хочет осмотреть твой будуар. Можно?

Ирка распахнула дверь и молча пропустила нас. В одной руке она держала стакан с мартини, в тонких пальцах другой дымилась сигарета. Впустив нас, она так же молча уселась в кресло рядом со стеклянным столиком и устремила взгляд в окно. На столике стояли большая бутылка белого мартини и пепельница. Рядом с пепельницей, доверху забитой окурками, лежала пачка сигарет «Вог».

Элис подошел к просторному шкафу-купе и распахнул дверцу:

– Задние стенки – фанерные, с утеплителем. Они крепятся саморезами. Если их снять, то можно оказаться в узком пространстве между комнатой и крышей. Теперь пошли в ванную.

Мы зашли в ванную комнату. Она была довольно-таки большой: без всякой тесноты здесь располагались джакузи, умывальник, унитаз, биде и душевая кабина. Элис указал на высокий шкафчик рядом с умывальником и сказал:

– Заднюю стенку шкафа можно снять аналогичным образом. Ну, я пошел! Желаю творческих успехов.

И он удалился.

– Давайте, начните с ванной, – велел нам с Толяном Борис, а сам пошел в комнату извиняться перед Иркой. «Новорусский» бизнесмен-джентльмен, блин!

Толян достал из кармана отвертку и открыл дверцы шкафчика. Задняя стенка действительно крепилась шурупами с блестящими цинкованными головками. Толян принялся их выворачивать. Минут через десять он успешно справился с этим делом. Я помог ему снять панель, за которой обнаружилось переплетение водопроводных труб. Толян с трудом просунул между ними голову и осмотрелся, светя себе фонариком.

– Ни хрена! – сообщил он мне. – Пролезть туда нельзя из-за труб, но там все равно ничего нет. Посмотри сам.

Я посмотрел. Действительно, там было пусто. С двух сторон виднелись скаты крыши, с третьей стороны от пола до самой крыши поднималась глухая кирпичная стена.

Мы поставили панель на место и прошли в комнату. Ирка все так же сидела в кресле, поглаживая пальцами стакан. Уровень мартини в бутылке заметно понизился, пустая смятая пачка из-под сигарет валялась в углу.

– Мы залезем в шкаф, – извиняющимся тоном сообщил я.

– Дай мне сигарету, Славон, – попросила Ирка и закашлялась. Ее глаза покраснели, она нервно отпила из стакана.

Я протянул ей «Парламент», щелкнул зажигалкой. Ирка жадно затянулась и выпустила струйку дыма.

– Давайте, только быстрее, – попросила Ирка.

– Мы быстро, – заверил я, – скоренько глянем, посмотрим, и все.

Шкаф-купе отгораживал ближний угол комнаты напротив ванной; его зеркальные дверцы зрительно увеличивали объем комнаты, и казалось, что Иркин будуар гораздо больше, чем он был на самом деле. Внутри шкаф-купе оказался достаточно просторным чуланом с отдельным светильником. Как я уже сказал, шкаф срезал угол комнаты; вдоль одной стороны этого прямоугольного треугольника тянулся метра на два длинный рельс с одеждой на плечиках. На верхних полках лежали шляпы, какие-то коробки и прочий женский хлам. Вдоль другого катета разместился узкий шкаф, в котором оказалось нижнее – пардон! – белье; оставшееся пространство занимал стеллаж с обувью. Помимо Иркиных вещей, я обнаружил также и вещи Элиса: видимо, шкаф был их общий, и Элис одевался здесь, когда ночевал в Иркиной спальне, а не в своем кабинете или в городской квартире.

Толян сдвинул висевшие на плечиках вещи. Действительно, стенка шкафа представляла собой набор панелей, закрепленных саморезами. Толян быстро освободил одну панель от крепежа, и мы проникли в открывшееся за ней пространство. Картина была примерно та же, что и за стенкой ванной комнаты, только здесь не было никаких сантехнических устройств. Тут вообще ничего не было, кроме пыли, молотка со сломанной рукояткой и отрезка трубы диаметром сантиметров двадцати, валявшегося на полу. Трубу и молоток покрывал такой толстый слой пыли, словно их здесь оставили строители египетских пирамид.

Толян потрогал рукой внутреннюю обшивку крыши, затем подошел к кирпичной стене.

– Вроде бы стена капитальная, не меньше чем в полтора кирпича, – сказал Толян. – И, похоже, она делит весь дом пополам. Но зачем? А самое интересное: почему замуровали эту дверь?

И он указал на замурованную кирпичом нишу в стене. Я поднял останки молотка и осторожно постучал сначала по стене, а потом по кирпичам ниши. Во втором случае звук был значительно более глухой.

– Да, ты прав, – согласился я – Заложили в полкирпича. Ну что, ломаем или сначала Ирку спросим?

– Давай спросим у хозяйки, – секунду подумав, ответил Толян и добавил с усмешкой: – Если, конечно, она в состоянии ответить что-то вразумительное после принятого литра мартини.

Толян преувеличивал: я лично никогда не видел Ирку пьяной. В этом плане она была похожа на Элиса: пила много, но постепенно, поддерживая одну и ту же степень опьянения. Вот и сейчас, невзирая на почти опустевшую бутыль мартини, она вела себя вполне адекватно, только речь ее немного замедлилась.

– Стена? – переспросила она, морща лоб. – Дай сигаретку, Славон…. Ах да! Нишу в стене сделали для того, чтобы строители могли попасть на ту сторону стены, когда они монтировали балку. Ну а когда балку установили, нишу заложили. А стена действительно капитальная, она делит дом пополам. На этой стене держится крыша. Все скаты крыши держатся на ферменной балке, опертой как раз на эту стену.

– У нее что, консольные концы? – удивился я.

– Практически да, – подтвердила Ирка, – но они еще дополнительно подкреплены растяжками по углам, для устойчивости. А вы разве не заметили эту балку?

Нет, не заметили. Пришлось вернуться и убедиться, что балка там действительно имеется. Просто мы не сразу поняли, что это именно балка. Ирка разъяснила нам все вполне доходчиво: вот что значит инженерное образование! Толян подпрыгнул, зацепился за уголковые стержни балки и попытался пролезть на ту половину внутри фермы. Но где-то на полдороге он застрял и вернулся ни с чем.

– Ну и что там, на той стороне? – поинтересовался я.

– Ничего, – ответил Толян, спрыгивая вниз. – Между балкой и потолком кабинета хозяина примерно метр – по высоте – свободного пространства. Проползти можно, но с риском застрять. Да и вообще, эта половина дома не примыкает к гаражу.

– Тогда вернемся к той половине? – спросил я, втайне надеясь, что Толян не одобрит эту идею: я уже устал, как ездовая собака, преодолевшая путь от Чукотки до Скандинавского полуострова.

– Надо бы осмотреть ее еще раз, – почесал затылок Толян. – Только вот давно уже пора перекусить. Ты тоже небось есть хочешь?

Есть мне уже не хотелось. Мне хотелось жрать! И если бы Толян неосмотрительно согласился на мое предложение – безотлагательно продолжить поиски, – я бы съел его живьем тут же, на месте, без малейших угрызений совести, как известный немецкий программист-каннибал.

Мы вернулись в Иркину комнату и торопливо поставили панель на место.

– А когда обед в этом доме? – поинтересовался я у Ирки. – Времени-то уже…

– Да-да, – откликнулась Ирка. – Передай Лере, что я прошу накрывать к обеду. И скажи, чтобы она принесла мне сигарет.

Мы потрапезничали остатками с праздничного стола: благо салатов и закусок осталось много, а запеченная постная свинина была просто великолепна. Ясное дело, для снятия стресса мы все приняли грамм по двести «Русского стандарта». Настроение у нас было, разумеется, совсем не праздничное, и радовало лишь то, что мирно лежавший в сугробе обгоревший Зябликов больше не в состоянии никому причинить худших неприятностей, чем успел при жизни.

– Кстати, когда прибудут твой адвокат и генерал из прокуратуры? – поинтересовался Элис, закусывая очередную рюмку чудесными маринованными лисичками.

– Он не генерал, а государственный советник юстиции третьего класса, – буркнул в ответ Борис.

– Ну, это одно и то же, – резонно заметил Элис, – генерал-майор от прокуратуры. Так когда они появятся?

– Полчаса тому назад они выехали к аэродрому. Вертолет уже арендован, ждет их, так что скоро будут.

– Ну и хорошо, скорей бы уж, – вздохнул Элис и обратился к Лере: – Лера, ты отнесла Ирине Юрьевне что-нибудь поесть?

– Я отнесла ей суп, салат и буженину, – виновато ответила Лера, – но она не стала есть. Она слишком много курит, и… вы бы с ней поговорили, Алексей Олегович!

– Ладно, поговорю,… только вот кофе выпью, – проворчал Элис. – Впрочем, свари мне кофе в кофейнике и отнеси в кабинет. Мы там распишем пульку.

– В кабинет? – удивилась Лера.

– Ну да, в кабинет, – раздраженно подтвердил Элис и ехидно добавил, бросив косой взгляд на Бориса: – Ведь господин Барсуков запретил нам собираться во флигеле, не так ли?

– В ваших же интересах не шляться по дому, а сидеть в своих комнатах до появления вертолета, – жестко пояснил Борис. – Лучше дай указание кому-нибудь расчистить от снега теннисный корт, чтобы вертолет мог там сесть. Ограду ты там так и не удосужился поставить, так что это самое подходящее место.

– Паша, займись, – распорядился Элис и встал из-за стола.

– Я только кофе выпью, Алексей Олегович.… Хорошо? – Паша вопросительно взглянул на Элиса.

– Да-да, конечно, – милостиво согласился Элис и повернулся ко мне: – Славон, сыграешь с нами в картишки?

В студенческие годы я с удовольствием играл в покер и преферанс в компании Николаши, Витюши и Элиса. Я знал наизусть их привычки. Элис в покере любил блефовать, но поймать его на блефе было практически невозможно. Да и вообще, ему обычно везло в карты. На моей памяти он крупно проигрался только один раз.

Это была очередная посиделка в ночь с субботы на воскресенье: легкий обед с водочкой часа в четыре дня, затем преферанс под вино и коньячок, до тех пор пока мозги не перестанут соображать. Случалось это обычно к часу ночи, и тогда мы переходили на покер, после чего часа в четыре утра валились спать почти в коматозном состоянии. Играли мы в нечто вроде обычного дро-покера, только к стандартной колоде из пятидесяти двух карт добавлялись два джокера. В тот вечер Элис крупно выиграл в преферанс и пару раз сорвал хороший банк в покер. Часам к трем ночи мы выкурили все сигареты и решили, что пора заканчивать. При заключительной раздаче мне пришли два туза, валет, восьмерка и десятка. Все – пики, кроме червового туза. Элис сразу задрал ставки, и мы остались вдвоем. При замене карт я оставил тузов. И это было абсолютно правильным решением, потому что мне пришли бубновая дама с бубновым тузом и… туз треф! Почему Элис не понял, что у меня на руках крутая карта? Это можно было списать только на сильную усталость, притупившую его чутье. А также на то, что у него изначально были два джокера и он менял одну карту, пытаясь сделать стрит-флэш (который мы почему-то в любом случае называли флэш-рояль). Короче, в банке оказалось все, что выиграл Элис перед этим, плюс вся его стипендия и массивная золотая печатка, – против остатков моей стипендии, новеньких джинсов «Супер Райфл» и настоящих японских часов «Сейко». Кто помнит начало восьмидесятых, тот поймет: в банке, с точки зрения простого советского студента, лежало целое состояние.

Когда Элис открылся, я сполз со стула и залился долгим истерическим смехом. Когда Николаша наконец разжал мою руку и увидел мои карты, он тоже захохотал. Потом мои карты увидел Витюша и присоединился к нам. Один Элис, бледный и мрачный, не разделил всеобщего веселья. Он, сжав зубы, ковырялся в пепельнице, выбирая окурок подлиннее, дабы успокоить расшатавшиеся нервы. У Элиса на руках оказались червовые дама с королем, трефовый король и два джокера. Каре королей – против моего каре тузов!

На радостях я вернул Элису его золотую печатку. Элис мрачно посмотрел на меня и вышел на улицу, не сказав ни слова. Через час, когда мы уже забеспокоились, он вернулся с четырьмя бутылками водки, блоком настоящих американских сигарет «Мальборо» и батоном финского сервелата. Все это богатство он выменял на печатку у какого-то таксиста, сгонявшего в ближайший ночной ресторан. Карточный долг – долг чести!

Я вспоминал этот эпизод, когда Элис повторно обратился ко мне.

– Так ты пойдешь или нет?

– Можно, – согласился я.

И в этот момент ожил мобильник Бориса.

Звонок ударил по нервам. Мы все вздрогнули от неожиданности. Борис схватил мобильник с явным облегчением и крикнул в трубку с просиявшим лицом:

– Да, слушаю!

Впрочем, по мере того, как он выслушивал сообщаемую по телефону информацию, лицо его вновь утратило бодрое выражение. Наконец он заорал:

– Это хорошо, что ты его нашел! Только я велел тебе его найти не для того, чтобы ты целовал его в задницу, а чтобы ты привез его сюда! Да не хочу я с ним разговаривать по телефону! Вылетайте немедленно! Какой еще буран?! Какой может быть буран во Внукове?! Это вам Чукотка, что ли?! А почему у нас тут снег не идет? Ах, пилот отказывается лететь? А за две цены? Ах, все равно опасно?! Мать вашу!.. Короче, чтобы вылетали, как только рассветет! Ничего, у них приборы есть! Как нет?! Так найди вертолет с приборами для ночных полетов! Что значит «где»?! У военных или у ментов. У них наверняка есть…. Это твои проблемы! За что я тебе плачу деньги? Ах, за правовые консультации? Так вот: либо ты находишь вертолет с приборами для полетов в любых условиях, либо будешь бесплатно давать свои бесценные юридические советы бомжам на помойке! Понял?! Все!

Борис швырнул мобильник на диван и посмотрел в окно. Я тоже взглянул туда. За стеклами стояла сплошная зернистая стена летевших практически горизонтально снежинок.

– Вот климат, бля! – выругался Борис.

– Я так понял, что сегодня гостей не будет? – с плохо скрываемым ликованием поинтересовался Элис.

– Правильно понял, догадливый ты наш, – зло бросил в ответ Борис, – иди, играй в карты, только не ставь на этот раз на кон последнее…, азартный ты наш!

– Спасибо! – слегка поклонился ему Элис и направился к лестнице.

Мы последовали за ним. Когда мы уже поднимались на второй этаж, Борис крикнул:

– И напоминаю, что ровно в полночь наступает комендантский час в отношении хождений по первому этажу и за пределами дома!

– Знаем, знаем! – отозвался Элис. – Шаг вправо-влево – побег, прыжок на месте – провокация, и так далее.… Спокойной ночи, заботливый ты наш!

– Однако… как он быстро и со вкусом вошел в роль тюремщика, – пробормотал Николаша.

– Это не роль, а призвание, – заметил Элис, остановившись возле туалета на втором этаже. Он повернулся ко мне и сказал: – Слушай, Славон, я хотел бы тебя попросить…. Сходи к Ирке, поговори с ней. Она на грани,… а я ничего не могу поделать. Чем больше я пытаюсь ее успокоить, тем хуже у меня это получается. Понимаешь?

– Хорошо, Элис, – кивнул я, – я поговорю прямо сейчас, пока она……

Я боялся, что Ирка напьется до потери сознания: ведь она пила непрерывно, практически с утра. Но не нашелся, какими словами высказать свои опасения Элису. Впрочем, он и так все понял.

– Отлично! – Он радостно хлопнул меня по плечу. – А мы тебя подождем.

Я поднялся на третий этаж и постучал в дверь Иркиной комнаты. Ирка отозвалась лишь после повторного стука:

– Ну! Кто там еще?

Я решил после секундного колебания, что эту фразу следует расценивать как приглашение войти. И вошел.

– А-а,… Славон, – равнодушно прокомментировала Ирка мое появление.

Она смотрела в экран телевизора, где Пьер Ришар, сам того не подозревая, «мочил» кучу народа по ходу развеселой французской комедии. Им, французам, можно веселиться: у них лето, море; они не знают, как выглядит хорошо обгоревший труп и каково это – спать в одном доме с убийцей, у которого неизвестно, что еще на уме.

– Опять будешь искать потайной ход? – поинтересовалась Ирка, пьяно хихикая. Я протестующе развел руками, украдкой оглядывая стеклянный столик. Из лежавших на нем предметов все осталось, как днем, только бутылку мартини сменила бутылка коньяка, да рядом с набитой окурками пепельницей появилась тарелка с аппетитно выглядевшими тартинками.

– Я решил узнать, как ты тут, – пояснил я, не зная, как начать разговор.

– Нормально, как видишь, – снова хихикнула Ирка, качнув бокалом. От этого движения коньяк плеснул через край, оставив пятно на светлом паласе. Но Ирка не обратила на это никакого внимания. Впрочем, какое ей до этого дело? Все равно Лера потом все отчистит.

– Выпей со мной, Славон, – предложила Ирка.

Я присел рядом с ней в кресло, поискал глазами второй бокал, но не нашел. Впрочем, я не стал делать из этого трагедии, а просто заскочил в ванную и прихватил оттуда стеклянный стаканчик для зубных щеток. Торчавшие из стаканчика две зубные щетки я без всяких церемоний вывалил на полку под зеркалом.

– Ира! – осторожно начал я, но этой осторожности мне хватило ненадолго. Я просто не знал, как плавно перейти к делу, и поэтому сказал прямо: – Я хочу, чтобы ты знала: Борис уверен в том, что именно Элис убил Зябликова.

Элис, кстати, был уверен, что Зябликова убил Борис, но я не стал этого говорить: Ирке, несмоненно, это было известно. Я сделал паузу, испытующе глядя на нее. Но она даже не пошевелилась, молча глядя на экран телевизора.

– Лично я в это не верю, – продолжил я, – и нет никаких фактов, подтверждающих подобную версию. Тем не менее завтра сюда прибудут адвокат Бориса и крупный чин из прокуратуры. Можно не сомневаться, что цель их экспедиции – сделать Бориса непричастным ко всей этой истории с убийством Зябликова. Они примутся искать крайнего, а крайний сейчас именно Элис. Но ведь убить Зябликова мог и Паша! Ну, мог же он захотеть отомстить за честь сестры? Да и сама Лера вполне была способна завалить своего пусть незадачливого, но все-таки насильника. Ведь она отлично стреляла из винтовки в институте, не так ли?

– Ты хочешь сказать, что для того, чтобы спасти Элиса, мы должны найти того, кого можно им подставить? – нахмурилась Ирка.

Немного путано, но в целом верно. Однако это было не совсем то, что я имел в виду. Поэтому я счел необходимым конкретизировать свою мысль:

– Возможно, есть факты, убедительно свидетельствующие в пользу Элиса,… ну, что он не мог быть убийцей Зябликова.

– Например, он был в это время со мной в постели.… Подойдет? – ироническим тоном поинтересовалась Ирка.

– Боюсь, что твои показания в данном случае ничего не будут значить, – отрицательно помотал я головой.

Ирка повернула ко мне окаменевшее лицо и медленно произнесла фразу, от которой у меня холодные мурашки пустились в вольные забеги по спине:

– Я бы сама с удовольствием убила Зябликова за то, что он устроил в моем доме! С огромным удовольствием, понимаешь? И для спасения Элиса я могла бы взять вину на себя. Но есть одно «но».

Ирка достала из пачки сигарету и выжидающе посмотрела на меня. Я спохватился, достал из кармана зажигалку.

– Понимаешь, Славон, – сказала Ирка, медленно выпустив струйку дыма в сторону телевизора. – Все дело в том, что мне было абсолютно невыгодно убивать Иннокентия. Элису выгодно, а мне – нет.

Я некоторое время осмысливал сказанное ею, потом осторожно осведомился:

– Позволь,… должен ли я так понимать, что тебя и Зябликова связывали… э-э…… определенные отношения?

– Наоборот, – уточнила Ирка, – эти самые отношения связывали жену Зябликова и моего мужа! Любовниками они были, Славон, понимаешь? Он трахал ее, понимаешь?! Но не это самое ужасное. Он влюбился в нее! Можешь себе представить влюбленного Элиса?

Я замялся с ответом, но Ирка его и не ожидала, а продолжала с ненавистью:

– Вот уж действительно, седина в голову, а бес – в штаны! Ладно бы Лолиту себе нашел, молоденькую шлюшку, так нет же! Она ведь старше меня! Представляешь?! И она его очаровала! Ну как же! Идеал бизнесвумен: в офисе – Рокфеллер, в постели – шлюха….

Ирка прерывисто вздохнула, закашлялась, на глазах у нее выступили слезы.

– То есть… Элис хотел уйти от тебя к Зябликовой? – с сочувствием спросил я.

Мне действительно было жалко Ирку. Сказать, что Элис всегда любил женщин, – значило ничего не сказать. Элис был профессиональным «бабоукладчиком», для которого секс со всеми попадающими под руку женщинами – даже не спорт, а жизненная необходимость. Элис любил повторять, что ограничивать естественные потребности организма только собственной женой так же противоестественно, как питаться одной манной кашей.

Впрочем, обычно он сохранял приличия. Скажем, в нашей группе он никогда не позволял себе даже легкого флирта с другими девушками – а ведь они составляли почти половину группы, целых десять человек! Для высшего технического учебного заведения это прямо-таки малинник! Но Элис берег Иркины чувства. На вечеринках он даже танцевал исключительно с ней, восторженно поедая Ирку глазами. Лишь однажды за все время ухаживаний Элиса за Иркой я узнал о его романе на стороне.

Было это примерно за месяц до их свадьбы. Начиналась сессия, а у нас традиционно висели еще «хвосты» по зачетам и лабораторным. Я, Элис и Вера Петрова из параллельной группы сидели в пустой аудитории, ожидая преподавателя электроники, чтобы сдать ему лабораторную работу. Преподаватель присутствовал на заседании кафедры и должен был появиться не раньше чем через час. А мне еще нужно было сдать зачет по методам оптимизации.

– Ладно, некогда мне ждать! – решительно поднялся я. – У оптимизатора лекция заканчивается, попробую его отловить.

– Ни пуха! – пожелал Элис. – А мы задержим электронщика, специально для тебя.

Я сгреб конспект и учебники в сумку и помчался в другой корпус. Оптимизатор не стал тянуть резину. Он задал мне вопрос, минут пять я плавал, как дерьмо в проруби, потом оптимизатор потребовал мой конспект. После нескольких минут изучения моей тетради он сказал:

– Похоже, что вы были на всех моих лекциях, кроме этой. Н-да, не повезло.… Ну, ладно, я вам сам расскажу. Слушайте, ведь это же элементарно! Я просто хочу, чтобы вы поняли.

За пять минут он изложил мне ответ на вопрос, который сам же мне и задал, затем спросил:

– Теперь вам понятно?

– Еще бы! – воскликнул я.

– Тогда давайте зачетку.

Я достал ее и похолодел: это была зачетка Элиса! Два часа назад мы с ним «спихнули» зачет по матанализу и на радостях перепутали зачетки. Что я и объяснил преподу. Тот вник в положение и миролюбиво сообщил:

– В ближайшие полчаса я буду на кафедре.

– Я успею! – заверил я и бросился за своей зачеткой.

Как ненормальный, я домчался до другого корпуса, взлетел на третий этаж, пробежал по пустынному коридору и ворвался в аудиторию. И тут же выскочил обратно, аккуратно прикрыв дверь. Минут через пять в коридор выскользнула Верка и шмыгнула в сторону женского туалета. Я демонстративно отвернулся. Элис вышел следом за ней и смущенно сказал:

– Сам не знаю, как получилось….

– Не ожидал, что ты с Веркой,… – начал я, но замолк. Элис продолжал:

– Да, на мордашку она, конечно, не очень,… но зато у нее классная фигурка!

– Да ладно…, – проворчал я, – не мое это дело. Извини за внезапное появление, но мне даже в голову не могло прийти.… Хорошо хоть, что вас не заклинило!

– Точно! – хохотнул Элис, хлопнув меня по плечу.

Зачетку я успел отнести преподу….

Через месяц Ирка с Элисом поженились. Я опасался, что Элис выкинет что-нибудь подобное с симпатичной свидетельницей прямо в ресторане, но он мужественно удержался. Зато летом, в стройотряде, он оттянулся на полную катушку – благо Ирка была уже беременна и в строяк не поехала.

Так что сказать, что Элис изменял Ирке на каждом шагу, значило не сказать и половины правды. Но если его отношения с какой-либо женщиной заходили слишком далеко, Элис немедленно их обрывал. Видно, с Инессой Зябликовой у него действительно все было очень серьезно, раз Ирка так обеспокоилась.

– Ты уверена, что у них все было так серьезно? – спросил я Ирку, дословно повторяя свою последнюю мысль.

– Дело не в этом, – вздохнула Ирка, поглощая очередную порцию коньяка. – Дело в том, что…… Короче, если ты не в курсе…… Дела у Элиса идут в последнее время просто мерзопакостно! Я знала, что ситуация была отнюдь не блестящей, но верила и продолжаю верить, что он выкарабкается! Но…… В общем, Элис должен Инессе приличные деньги. Если бы Элис бросил меня и женился на Инессе, это стало бы решением всех его проблем. Инесса не любит мужа, но ее муж любит,… э-э…… любил ее. Зябликов не раз орал, что он покончит с собой, если Инесса решит с ним расстаться. Что он зарежет ее, потом детей, потом себя…. Конечно, никто в это не верил, но Инесса никогда не пошла бы на официальный разрыв с Кешей.

Ирка закурила очередную сигарету, выпустила в меня струю дыма, совершенно не обратив на это внимания, и закончила:

– Вот поэтому и получается, что смерть Кеши Элису выгодна. Во всяком случае, факты говорят об этом. Вроде все так.… Но это чушь! Элис меня бы никогда не бросил! Понимаешь, Славон? Никогда!

– Да-да, разумеется! – с готовностью поддакнул я.

Но Ирка меня не слушала. Она невидяще смотрела в пространство и повторяла, как ревербератор:

– Никогда… – никогда.…

Я понял, что больше мне от нее уже ничего не добиться, и торопливо откланялся, пожелав ей спокойной ночи.

Компания картежников с нетерпением поджидала меня.

– Ну, как там Ирка? – осведомился Элис, тасуя колоду карт.

– Переживает, напилась, – объяснил я ситуацию с лаконичностью, которой позавидовал бы любой спартанец.

– Еще бы! – вздохнул Витюша.

Николаша ничего не сказал, лишь нервно сжал в руке бокал с коньяком. Элис тоже ничего не ответил и начал раздавать карты.

Игра тянулась вяло. Карта мне шла так себе, и я набирал свое на вистах. Не вистовал я только тогда, когда играл Николаша. И объяснение этому было простое: Николаша всегда любил играть наверняка, и остаться без взятки, когда он играл семерную, было так же легко, как и лишиться ног после прогулки на минном поле. Ну а если Николаша заказывал шестерную в пиках, то вистующие на собственной шкуре убеждались в справедливости названия такой игры: «Сталинград». Разумеется, потом следовала долгая и нудная разборка по поводу «перезаклада», с хватанием за грудки и изощренной бранью, но убедить в чем-либо такого зануду, как Николаша, было весьма затруднительно. Однажды он вызвался играть семь бубей и взял девять взяток. Вистовал Элис. Когда донельзя раздосадованный Элис принялся проверять карты, он был предельно возмущен, обнаружив, что при любом раскладе и при самой тупой игре Николаша ну никак не мог взять меньше восьми взяток!

– Ну ладно! – горячился Элис. – Вот, на трефового туза мы берем железно. И пусть ты такой идиот, что отдал бы нам взятку на третью даму в червях. Но где еще одна взятка, где?!

– Откуда я знаю, может, у вас в трефах третья дама? – защищался Николаша.

– Какая третья дама в трефах?! – взвыл Элис. – Ты же сам трефовую даму снес!

– Снес не снес…. – проворчал припертый к стенке Николаша. – Может, я не помню, что я там снес!

Услышав такое наглое заявление, я просто обалдел. А окончательно рассвирепевший Элис дал брату в морду. Врезал от души: Николаша повалился вместе со стулом, набил на макушке шишку и потом долго ныл, утверждая, что заработал ни за что сотрясение мозга. Сочувствия, впрочем, он ни в ком не встретил, поскольку мы все ему дружно, хором, объяснили, что мозги, способные забыть о снесенной карте, необходимо выбивать из черепушки «склеротика», хотя бы из чувства любви к человечеству, в заботе о сохранении генетической чистоты вида гомо сапиенс.

В этом был весь Николаша, и потому я старался вообще против него не вистовать: нервные клетки, как нас учили в детстве, не восстанавливаются.

Впрочем, мало-помалу Элис разошелся и одну за другой сыграл восьмерную, две семерных и одну девятерную. Он играл спокойно, уверенно, и эта его уверенность меня пугала: что, если Борис прав? Что, если Элис действительно решил, оказавшись в отчаянном положении, разыграть кровавую драму? И все, происшедшее с Зябликовым, вовсе не несчастный случай, а лишь этап некоего четко продуманного и уверенно реализуемого Элисом плана? Уж он-то мастер составлять различные планы! И при их реализации Элис проявляет незаурядную настойчивость и изобретательность.

И неспроста здесь замешана эта злополучная картина Жерома. Ох неспроста!

В конце концов Элис блистательно сыграл безусловно ловленный мизер, который мы с Витюшей позорно лажанули, и игра наконец закончилась. Элис остался весьма доволен игрой, но в свете разговора с Иркой у меня все сильнее крепли подозрения: нет ли у его удовлетворенности никаких иных, глубинных причин? Я хорошо знал Элиса и постепенно приходил к выводу, что его превосходное настроение зиждется не на успехе в игре, а на удовлетворенности общим ходом событий. Словно он наблюдает за тем, как тщательно продуманный им план неукоснительно воплощается в жизнь.

Мы вышли из кабинета Элиса вместе с Витюшей и начали спускаться по лестнице.

– Слушай, как ты думаешь, завтра приедут эти… адвокат и мент Бориса? – озабоченно спросил у меня Витюша.

– Не мент, а работник прокуратуры, – машинально поправил я и спросил, в свою очередь, Витюшу: – А что это ты так взволновался? Боишься стать первым подозреваемым?

Однако Витюшу это явно не волновало. Он передернул плечами и безнадежно поинтересовался, очевидно, не рассчитывая на мой обнадеживающий ответ:

– Но… они нас не задержат надолго, да?

Я отнюдь не был настроен подбадривать ближнего своего и сурово осадил обескураженного Витюшу:

– Можешь быть уверен лишь в одном: если один из нас уедет в Бутырку, то остальные смогут наконец отправиться по домам. А вот когда это случится…, не знаю!

– Но они хоть разрешат нам позвонить домой? Мы же имеем право на один телефонный звонок, правда? – уныло вопросил Витюша.

– В принципе я полагаю, что тебе разрешат позвонить своему адвокату, – обнадежил я его, но тут же добавил: – Если, конечно, Борис не будет возражать.

– На фиг мне адвокат, – запечалился Витюша, – мне бы Маринке позвонить! Я ведь уже сегодня должен был приехать домой. А этот… все наши телефоны отобрал и отключил. Прикинь, если мы и завтра отсюда не выберемся?! Страшно подумать, что она сделает!

– Ничего, тебе в прокуратуре справку выдадут, – попытался я утешить Витюшу.

– Мне уже выдавали справки! – простонал Витюша. – Но Маринка ужасно подозрительная. Она уверена, что менты за деньги любую справку выпишут. Помнишь, что было, когда я повстречал Палыча?

Я прекрасно помнил эту историю, хотя лично в ней не участвовал. Но скандал был грандиозный, супругу Витюши родственники и знакомые успокаивали целых два месяца, а Витюша все это время жил у Элиса. С тех пор он должен был минимум три раза в сутки отчитываться жене о своем местонахождении и состоянии организма, что Витюша с тех пор и проделывал с редкостным педантизмом, даже когда после автомобильной аварии он лежал в травматологии со сломанными ногами.

Честно говоря, меня удивляло, что Маринка до сих пор не появилась в доме Карсавиных, невзирая на отсутствие контрольных звонков от Витюши. На мой взгляд, сей факт неопровержимо свидетельствовал о том, что к нам действительно непросто пробиться из внешнего мира – иначе бы Маринка уже была здесь и устроила бы такое представление, что мы сразу позабыли бы о лежавших в сугробе полуобгоревших останках Зябликова.

Я попытался хоть как-то подбодрить Витюшу, но он лишь махнул рукой и скрылся за дверью.

Я пожелал компании спокойной ночи, но не пошел к себе в спальню, а спустился вниз, в гостиную. Борис, развалившись на диване, в ускоренном темпе просматривал кассеты с записями камер наружного наблюдения.

– Ну, что нового обнаружил? – поинтересовался я.

– Ничего, – уныло отозвался Борис. – Камеры не зафиксировали никого из посторонних на участке. А ночью вообще никто не выходил из дома. Похоже, что здесь орудовал призрак. Ну, не мог же мертвый Зябликов сам заползти в инсинератор и самовозгореться?!

– Значит, кто-то проник ночью из дома в гараж, – убежденно заявил я. – Есть тут одно подозрительное местечко, заложенная кирпичом ниша в стене…. Надо будет ее завтра изучить получше.

– Завтра утром здесь появится тот, кто сможет заняться этим по долгу службы, – уверенно заявил Борис. – Поэтому концерт художественной самодеятельностия объявляю закрытым! Вопросы есть?

– Вопросов нет, – вздохнул я. – Разрешите убыть на отдых?

Борис раздраженно махнул рукой и отвернулся к телевизору. Я прихватил тарелку с яблоками и бананами и отправился к себе наверх. Мне показалось, что из кабинета Элиса до меня донеслись какие-то голоса. Впрочем, у Ирки в спальне орал телевизор и было невозможно разобрать, откуда идет звук: все-таки их комнаты были этажом выше. Я зашел в свою комнату, включил телевизор и уселся в кресло. Естественно, не прошло и пяти минут, как в мою дверь постучали, и в комнату, не дожидаясь ответа, вошел Толян.

– Не помешаю? – осведомился он, плотно прикрывая за собой дверь.

– Уже помешал! – недружелюбно отозвался я.

Толян не обратил на мои слова абсолютно никакого внимания и уселся на кровать.

– Будь как дома, закуривай! – предложил я, подвигая ближе к Толяну пепельницу и пачку «Парламента».

Толян закурил.

– Завтра все закончится, – сказал он, выпустив изо рта плотную струю дыма и внимательно глядя на меня. – И я уверен, что кое-кто отправится отсюда прямиком в СИЗО.

– И ты знаешь, кто это будет? – поинтересовался я, невольно ежась под колючим взглядом Толяна.

– Знаю! – уверенно ответил Толян. – Теперь знаю. Да ведь и ты знаешь!

– Вот как? – Я не очень удачно изобразил удивление.

– Алексей Карсавин утверждает, что Зябликов должен был приехать с женой. С другой стороны, ты всегда приезжаешь сюда на Рождество. Получается, что один из гостей должен был остаться без комнаты. Нет?

Толян был прав на все сто. Комната на троих для Бориса и его телохранителей, комната на двоих – для Зябликова и его жены. По комнате – Николаше и Витюше. Я выпадаю. И я знал об этом: еще под Новый год мне звонила Ирка и сказала, что в этот раз они не смогут меня принять у себя на Рождество. «Только не обижайся, Славон», – пропела она своим сексуальным голосом. Я тут же перезвонил Элису, и он был весьма раздосадован Иркиным заявлением. «Все будет, как мы договорились!» – заверил он меня. Действительно, странно.… Но Толяна необходимо срочно переубедить.

– Ерунда! – усмехнулся я. – Просто Элис ушел бы в спальню к жене: там французская кровать, если ты заметил. А кто-нибудь лег бы в кабинете Элиса – вот и все.

– Нет, не все, – возразил Толян. – Кабинет для Карсавина – это святилище! Никто и никогда не то что не ночевал в кабинете хозяина, но даже не входил туда в его отсутствие. Это утверждает Лера. Ты можешь опровергнуть ее слова?

– Это что, допрос? – перешел я в атаку.

Но Толян легко подавил мое выступление.

– Допрос будет завтра, – веско заметил он, вставая с кровати. – И большинство из здесь присутствующих ждут очень неприятные дни. Карсавин не мог обойтись без сообщников. А ты ведь не скрывал, что тебе срочно нужны деньги! Много денег.

– Что за ерунда?! – возмутился я. – Всем нужны деньги. Каким боком я замешан в делах Карсавиных?

– Вот и подумай, вся ночь впереди, – посоветовал Толян. – Завтра тебе придется ответить на множество вопросов, в том числе и на этот. Спокойной ночи!

Ни хрена себе! Уснешь тут после такого! Похоже, Борис решил при помощи прокуратуры склепать дело о заговоре против его персоны, да еще и с моим личным участием. Этого мне только не хватало!

Я остыл только где-то через полчаса и решил: что будет, то и будет, и черт с ними со всеми!

Я проснулся внезапно, от ощущения, что в комнате кто-то есть. Приоткрыв глаза, я увидел, что комната скупо освещена светом ночника, и удивился: я никогда не сплю при свете. Неужели я забыл выключить ночник?

– Просыпайся, есть дело, – произнес у меня над ухом голос Толяна. Так он не уходил? Я задремал во время нашего разговора?

– Мы же вроде все обсудили! – с досадой заметил я.

– Это было час назад, – ответил Толян. – Но с тех пор кое-что произошло.

От последних слов Толяна у меня пробежал холодок по спине и засосало под ложечкой. Я с трудом поднялся с постели.

– Что случилось? – осведомился я, пытаясь попасть ногой в штанину.

– Одевайся быстрее! – велел Толян, проигнорировав мой вопрос.

Я не стал его повторять, благоразумно решив, что это лишнее. Я оделся и вышел на площадку.

– Наверх, – коротко бросил Толян из-за моей спины, и я послушно затопал по ступенькам на третий этаж.

На третьем этаже происходил очередной сбор личного состава гостей и домочадцев Карсавиных: Николаша, Витюша, Паша и Лера выстроились шеренгой перед спальней Ирки, а Борис и Вован, стоя перед дверью кабинета Элиса, мрачно оглядывали этот трясущийся от недосыпания и ужаса строй людей.

– Теперь все! – доложил Толян, подталкивая меня в спину. От толчка я наткнулся на Николашу и чуть не повалил его.

– Буди хозяйку! – приказал Борис Толяну и обратился к нам: – У меня для всех вас есть новость. Не далее как пару часов тому назад Алексей Карсавин покончил с собой!

Лера ойкнула и запричитала вполголоса, Николаша схватился за голову и забормотал: «Боже мой! Боже мой!» Остальные, включая меня, изумленно молчали. Борис жадно вглядывался в наши лица, следя за реакцией каждого. Затем он сказал:

– Вы сами можете убедиться.

И распахнул дверь в кабинет Элиса. В дверном проеме виднелся письменный стол у окна, кресло и ковер перед дверью. На ковре навзничь лежало тело.

– Подошли по очереди и посмотрели! – отдал приказ Борис.

Витюша испуганно попятился и спрятался за моей спиной. Паша подошел первым, нагнулся над телом. Он смотрел на тело несколько секунд, затем резко выпрямился и отошел. Лера осторожно приблизилась к телу, вгляделась в лицо лежавшего на полу человека и, всхлипнув, проговорила:

– Алексей Олегович! Как же так…!..

Николаша, бледный как полотно, прислонился к стене. Я прошел мимо него к двери и взглянул на тело. Это действительно был Элис. Он лежал навзничь, запрокинув голову назад и приоткрыв рот. Вокруг его головы на ковре расплылась кровавым нимбом лужа крови. Я поднял голову и встретился взглядом с Борисом. Тот пристально смотрел мне в глаза несколько секунд, затем взглянул на оставшихся:

– Виктор!

Витюша вздрогнул, как от удара бичом, и осторожно приблизился к телу. С содроганием взглянул на мертвое лицо Элиса и с немой мольбой посмотрел на Бориса.

– Николай! – скомандовал Борис.

Николаша отлепился от стены и на негнущихся ногах проследовал в кабинет. Покачиваясь, он несколько мгновений смотрел на тело брата, затем рухнул на колени и закричал:

– Я говорил тебе, говорил, что все кончится плохо! Я говорил! Почему ты меня не послушал?! Почему?! – Он крепко обхватил тело Элиса руками и зарыдал, колотясь головой о труп. – Я же говорил! Говорил! Почему ты меня не послушал?!

– Где хозяйка? – громко осведомился Борис, перекрывая вопли Николаши.

– Одевается, сейчас выйдет, – ответил Толян.

И тут же распахнулась дверь спальни. Появилась Ирка. Мы посторонились, пропуская ее.

– Что случилось? – сухо спросила она и увидела тело. Молча подошла и остановилась в дверях кабинета. Вован, повинуясь молчаливому приказу Бориса, поднял Николашу и прислонил его к стене.

Ирка стояла, все так же молча глядя на тело мужа, секунд десять. Потом медленно произнесла:

– Этого не может быть.

Она повторила бесцветным голосом эту фразу несколько раз подряд, затем сделала шаг вперед и опустилась на колени рядом с Элисом. Ее пальцы заскользили по неподвижному лицу мужа, поворошили его волосы и осторожно закрыли широко раскрытые невидящие глаза.

– Господи, Лешенька! Как же это? – еле слышно вопрошала она снова и снова.

Я гадал, чем сменится ее тихая ошеломленность: бурной истерикой или глубоким обмороком? Я не угадал. Ирка вдруг резко поднялась, повернулась к Борису и с ненавистью негромко произнесла:

– Это ты его убил! Ты! Его кровь на твоих руках, убийца!

Борис хотел было возразить ей, но не успел: внезапно бросившись на него, Ирка вцепилась ему в горло. Точнее, хотела вцепиться, но Борис попытался уклониться, и длинные женские ногти лишь скользнули по его лицу.

– Черт! Да помогите же мне! – заорал Борис, хватая Ирку за руки.

Ирка ловко приложила его коленом в пах, Борис взвыл и согнулся пополам. Ирка вырвалась из железной хватки Бориса и попыталась снова схватить его за горло, но подоспевшие Вован и Толян успели остановить ее.

– Тащите ее в спальню, – приказал Борис. – Лера! Дайте ей успокоительное. Черт! Как больно!..

Он достал носовой платок и, морщась, принялся промокать кровавые полосы на своем лице.

– Сумасшедшая! Психопатка! – бормотал Борис.

– Она не сумасшедшая, – сказал Паша. – Она права: это не самоубийство.

– Он выстрелил себе в рот, – ответил Борис, пристально глядя на Пашу. – Выстрелил в рот и вышиб себе мозги. Разве не так?

– Не так, – возразил Паша. – Где же, в таком случае, пистолет?

– Отлетел под кровать или под стол. Надо обыскать комнату.

– Не сомневаюсь, что во время обыска комнаты твои гориллы найдут пистолет, – усмехнулся Паша. – Но на самом деле Алексею Олеговичу просто с силой засунули в рот дуло! Это очевидно: у него разбита верхняя губа и отсутствуют два передних зуба на верхней челюсти. Присмотрись, это хорошо видно!

– Да, верно, – вмешался я. – Павел прав! И еще: кто-то должен был услышать звук выстрела. Я сплю чутко и просыпаюсь от малейшего подозрительного звука: у меня еще с армии эта привычка осталась. Очевидно, что тут воспользовались пистолетом с глушителем, чтобы никто не прибежал на звук выстрела и не застал убийцу врасплох. Или ты всерьез полагаешь, что Элис использовал для самоубийства пистолет с глушителем, чтобы не потревожить покой своих гостей и домочадцев?

– Вот именно! Так что можно не сомневаться: это убийство, замаскированное под самоубийство, – поддержал меня Паша. – И еще один важный вопрос: ведь это ты обнаружил тело?

– Да, я! – раздраженно ответил Борис. – И что?! Я хотел поговорить с Элисом. Дверь не была заперта. Я вошел и увидел… то, что вы все уже видели. Что вы на меня так смотрите?! Я не собираюсь перед вами оправдываться! Отправляйтесь спать! Завтра прилетит представитель прокуратуры, и все встанет на свои места. Так что вам не о чем беспокоиться.

– Мы беспокоимся лишь об одном: как бы нам всем дожить до утра, – мрачно заметил я и предложил Паше: – Пошли ко мне, примем каплю коньячка для успокоения нервов. К тому же вдвоем у нас окажется больше шансов встретить рассвет живыми. Если, разумеется, наш тюремщик не возражает. Не возражаете, господин тюремщик?

– Очень остроумно! – поморщился Борис. – Мне-то какая разница? Да хоть в одной постели ночуйте, только ночью по дому не шляйтесь!

– Я не могу оставить Леру одну, – заколебался Паша.

– Лера останется в комнате Ирины, – твердо заявил Борис. – Вот уж кого нельзя оставлять одну, так это Ирину!

– Пожалуй, в этом ты прав, – согласился я, и мы с Пашей начали спускаться по лестнице.

Уединившись вдвоем с ним у себя в комнате, я разлил по бокалам коньяк, и мы с наслаждением выпили.

– Насчет «дожить до утра» ты в самую точку попал, – заметил Паша. – Организуем дежурство?

– Давай, – согласился я без всякого энтузиазма.

Впрочем, а что нам еще оставалось делать? Так хоть у убийцы будет меньше шансов застигнуть нас врасплох. Хотя… если эти два убийства, Зябликова и Элиса, организовал Борис, то его гориллам мы, очевидно, никак не сможем противостоять.

– Так, сейчас четвертый час утра,… так и быть, «собачью вахту», с четырех до шести, я возьму на себя, – взглянув на часы, предложил мне Паша. – Потом – ты, с шести до восьми. Годится?

– Вполне, – кивнул я.

Пробуждение мое было не только – как и ожидалось – тяжелым, но, ко всему прочему, оно напоминало уже порядком надоевшее мне дежавю. Или, точнее, ремейк голливудского фильма «День сурка», щедро разбавленный кровавыми сценами из боевиков.

– Слава, вставай!

Одеяло поползло с моих плеч, в лицо ударил свет. Я инстинктивно попытался закрыться от света одеялом, но твердая рука безжалостно его сдернула.

– Вставай, некогда разлеживаться!

Я с трудом разлепил глаза. Прошло несколько секунд, прежде чем я осознал, что передо мной стоит Толян. Паши в комнате не было.

– Какого черта! – простонал я, держась за голову. Мозг продолжал цепляться за остатки сна, меня трясло от холода, хотя в комнате было тепло.

– Не время спать. Одевайся быстрее, и пошли.

Блин! Точно, «День сурка» продолжается! Похоже, что Толян теперь будет будить меня до конца жизни. Причем через самые ничтожные интервалы.

– Что, Паша сбежал? – судорожно зевнул я, оглядывая комнату.

– Нет, он пошел Леру проведать, – ответил Толян и тут же пояснил причину своего внеурочного появления в моей комнате: – Полчаса тому назад кто-то пытался сжечь тело Алексея Карсавина!

– Как – сжечь? В кабинете?! – удивился я.

– В инсинераторе, разумеется! – раздраженно отозвался Толян. – Давай, одевайся живее!

Я быстро оделся и спустился в гараж, где на полу уже лежало на старом байковом одеяле почерневшее тело. Я присоединился к строю вновь согнанных вместе, по приказу Бориса, обитателей дома. Не было только Ирки. Мы стояли у стены, словно перед расстрелом, а перед нами прохаживался Борис.

– Где хозяйка? – спросил он у Толяна. – Ты ее ввел в курс дела?

– Спуститься не пожелала, – сообщил Толян. – Сказала, что ее мужу по-любому хуже уже не будет, а вам велела передать вот это…. – И Толян вытянул из кулака средний палец.

Никто из нас не посмел улыбнуться, но Борис, несомненно, прочитал в наших взглядах откровенное злорадство и раздраженно спросил:

– Надеюсь, все в курсе, что тело Алексея Карсавина кто-то пытался сжечь точно так же, как и тело Зябликова? Если у кого-то есть сомнения, что это тело Алексея Карсавина, он может подойти поближе и убедиться!

Желающих, естественно, не нашлось: мы все и так дружно жались к стене, стараясь не смотреть на это омерзительное зрелище – обугленный труп.

– Хорошо! – процедил Борис и спросил: – Не желает ли кто-нибудь поделиться со мной своими соображениями: каким образом тело из кабинета на третьем этаже могло попасть в имеющийся в подвале гаража инсинератор?

– Интересно и еще кое-что выяснить: кто именно перетащил тело к инсинератору из кабинета? – не удержался я.

– Ну, это как раз ясно! – возразил Борис. – Убийца и перетащил. Кто же еще?

– Спорный вопрос, – заметил я. – Почему он не сделал этого сразу?

– Ему помешал я, когда постучал в дверь кабинета! – нетерпеливо воскликнул Борис. – Это очевидно!

– А как ты ему мог помешать? – осведомился я. – Разумеется, если бы он собирался вынести тело по лестнице вниз, пройти через гостиную на улицу, а затем уже в гараж…, ведь дверь из кухни в гараж заблокирована намертво, этим путем воспользоваться невозможно… Отсюда можно сделать два вывода: либо тело перенесли по существующему в доме скрытому переходу, либо его перенесли обычным путем те, у кого есть возможность ночью свободно передвигаться по дому.

– Ах вот как?! – побагровел Борис. – Теперь вы и это решили на меня повесить? Однако как ты быстро спелся с карсавинской мафией!

– Это мы – мафия?! Ты на себя-то давно в зеркало смотрел? – не остался в долгу Паша.

– А ну, тихо! – крикнул я командным голосом, вспомнив свои армейские навыки. От меня этого явно никто не ожидал. Борис с Пашей немедленно замолкли и с интересом посмотрели на меня.

– Я всего лишь обсуждаю версии, – пояснил я. – Следствие тоже пойдет этим путем, поэтому нам нужно обсудить все возможные варианты, чтобы в кабинете у следователя не столкнуться с неприятными сюрпризами. Хочу заметить, что дело с двумя трупами замять гораздо сложнее, чем с одним, поскольку тут уже другая статья, более тяжелая: «убийство двоих или более человек». Это я так, для общего сведения.… Итак, давайте исключим из обсуждения вторую версию. Рассмотрим варианты первой. Как можно незаметно перенести тело в гараж без использования потайного хода? Задачка…!

Я сделал паузу, окинув взглядом присутствующих. Все слушали меня очень внимательно, и это придало мне уверенности.

– А что, если тело сначала сбросили вниз из окна, а потом уже оттащили его в гараж? – предположил я. – Но в таком случае ты, Борис, находясь снаружи, за запертой дверью, тоже не мог застигнуть убийцу врасплох. Под окном, кстати, большой сугроб, и тело могло туда свалиться без особого шума.

– Остановив инсинератор, я обыскал весь гараж и обошел территорию вокруг дома, – вмешался Толян. – Никаких следов. Прямо тундра после пурги!

– В таком случае…… – начал было я, но Борис меня перебил:

– В таком случае и младенцу понятно, что тут есть какой-то скрытый переход в гараж, идущий с третьего этажа дома! – раздраженно выкрикнул он. – И надо немедленно остановить убийцу! Работник прокуратуры прилетит лишь днем, и нам неизвестно, на что еще решится убийца в оставшиеся несколько часов. А поэтому я считаю необходимым возобновить поиски перехода. Слава! У тебя были какие-то идеи по этому поводу?

– Да, надо кое-что проверить, – подтвердил я.

– Тогда принимайся за это как можно скорее! – распорядился Борис. – Вован тебе поможет. Все свободны! Слава, задержись на минутку.

Когда мы остались одни, Борис сказал мне:

– Вован и Толян уже в курсе, хочу и тебя предупредить, но больше об этом никто не должен знать. Понял?

– Слушай, давай ближе к делу! – поморщился я.

– Тайный ход поискать, разумеется, необходимо, – принялся втолковывать мне Борис. – Но это не самоцель: в конце концов, он никуда не денется, и его без труда найдет следственная группа.

– Подожди! – удивился я. – А что же тогда является целью наших поисков?

– Вот это, – сказал Борис, доставая из кармана и протягивая мне маленький полиэтиленовый пакетик с красной застежкой «зип-лок». В пакете лежал уже знакомый мне календарик с рекламой строительной компании «Мелиса» и копией полотна Жерома «Переход Ганнибала через Альпы».

– Зачем ты положил календарь в пакет? – спросил я.

– Это не я положил, – торопливо ответил Борис и спросил: – Ты видел раньше эту картину?

– Я видел ее копию маслом, в натуральную величину, – пояснил я. – Она висела на даче моего двоюродного брата. Дачу, кстати, сожгли, а картина исчезла перед самым пожаром.

– Да, я об этом знаю, – кивнул мне Борис.

– Откуда? – удивился я.

– Только не думай, что это я прислал туда поджигателя, – усмехнулся Борис. – Мне обо всем рассказал частный детектив Тавров.

– Так это ты его нанял для поисков исчезнувшей копии Жерома?! – задал я риторический вопрос. – Но зачем?

– Затем, что вокруг оригинала и копии этой картины завертелась очень странная карусель непонятных событий, а с недавнего времени еще и трупы появились, – пояснил Борис. – Согласись, что это очень странно: похищают копию полотна, а спустя несколько недель исчезает и оригинал! Я уверен, что все это взаимосвязано. Поэтому вам с Вованом и Толяном следует сосредоточиться на поиске тайника, где возможно было бы спрятать полотно такого размера. Понял?

– Понял, – кивнул я. – У меня только один вопрос: почему календарик – в пакете?

– Потому что он и был в пакете, когда я его нашел, – ответил Борис. – Мне это показалось странным: зачем понадобилось обычный карманный календарик укладывать в подобранный по размеру пакет с застежкой? Конечно, это могло бы показаться не заслуживающим внимания пустяком, если бы не место, где я его нашел.

– А где ты его нашел? – спросил я, уже догадываясь, каким будет ответ.

– Он лежал на ковре под телом Элиса, – сообщил Борис, в полном соответствии с моими предположениями.

Спать уже не имело никакого смысла, поэтому я позавтракал, и мы с Вованом приступили к повторному осмотру чердачного помещения, где я и Толян прервали поиски в прошлый раз.

Лера отперла нам дверь спальни. Ирка все еще спала: успокоительное сработало, и оставалось лишь надеяться, что его действие не усилилось алкоголем до фатальной степени. Я поделился своми опасениями с Лерой, но она лишь пожала плечами и ответила:

– Не в первый раз. После ссор с покойным Алексеем Олеговичем она часто так делала – коньяком накачается, а потом транквилизаторы глотает. Мы всегда от нее таблетки прятали, но она их как из-под земли доставала! Надеюсь, что и в этот раз Господь ее помилует.

Я открыл встроенный шкаф и уже привычным движением снял стенную панель. В застенном помещении ничего не изменилось. Я подошел к замурованной нише и сказал Вовану:

– Тут, наверное, лом нужен… или молоток с чем-нибудь типа зубила.

– Так надо в гараже посмотреть! – предложил Вован. – Я мигом.

И он поспешил в гараж. Я закурил сигарету и поискал глазами, на что бы присесть. В луч моего фонарика попал отрезок трубы, и я уселся на него. Интересно, для чего сюда затащили такую толстую трубу? Вспомнив слова Бориса, я на всякий случай заглянул в нее: вдруг туда спрятали свернутое полотно? Но в ней ничего не оказалось. Я снова уселся в ожидании Вована с интсрументом. От скуки я водил лучом фонарика по помещению и вдруг обнаружил свисавшую с балки прямо напротив ниши веревочную петлю. И тут мне в голову пришла одна мысль.… Я снял брючный ремень и закрепил его на балке так, чтобы он был на одном уровне с петлей. Затем сквозь петлю ремня и веревки я продел отрезок трубы – получился импровизированный таран. Отлично! Я покачал трубу: амплитуда мала, она слишком близко к балке подвешена. Ладно, раскачаем ее посильнее. И я с силой толкнул кусок трубы, нацелив его на замурованный проем.

Результат превзошел все мои ожидания!

От мощного удара не менее десятка кирпичей сразу вылетели из замурованной ниши и с грохотом обрушились вниз. Труба едва не последовала за ними, и я ее с трудом удержал. За образовавшейся дырой открылся кусок ярко освещенной стены с обоями. Рисунок обоев показался мне очень знакомым.…

Я вытащил трубу из петель, бросил ее на пол и с нетерпением высунул голову в образовавшийся проем.

Рисунок обоев не зря показался мне знакомым! Я увидел также хорошо знакомое мне бра под красным шелковым абажуром и висевшую рядом с ним гравюру с видом старого Арбата времен Окуджавы. Черт возьми, да ведь это же лестничная клетка!

Я посмотрел вниз и увидел лежавшего на лестнице, среди обломков кирпичей и штукатурки, Вована. Мне сверху хорошо было видно, как волосы на его голове постепенно пропитываются кровью. В руках бездыханный Вован держал лом: он нес мне его из гаража. Что я натворил?! Почему я не дождался его?!

Я в панике ринулся к выходу. В спальне я с удивлением обнаружил, что Ирка уже не спит. Она сидела на постели, обхватив колени руками. Я остановился и спросил:

– О-о,… ты не спишь? Извини, мне следовало постучать!

Господи, что я несу?! Ведь я вылез из стенного шкафа! Но Ирка не обратила на меня никакого внимания. Она безразлично смотрела невидящими глазами куда-то прямо перед собой, в какую-то далекую точку пространства, по-видимому, даже находившуюся совсем не в нашей Вселенной. Мне надо было немедленно с кем-то поделиться, и я сказал:

– А я Вована убил!

Как ни странно, Ирка услышала меня и, что еще более удивительно, ответила. Слабым и безразличным, словно бы потусторонним, голосом она спросила:

– Зачем?

– Случайно! – заверил я. – Честное слово, случайно! Так получилось!

– Здесь всех убивают случайно, – тем же потусторонним голосом сообщила мне Ирка.

– Всех? – удивился я и машинально спросил: – А кто?

И, как ни странно, тут же получил от Ирки ответ.

– Как получится. Ведь все это случайно…. Случайно и глупо.

Сказать, что я был потрясен ее ответами, – значит ничего не сказать! Ирка говорила тихим равнодушным тоном, глядя в пространство. У меня просто мороз пробежал по коже: полное впечатление, что ее устами говорило нечто потустороннее.

Я в растерянности присел на краешек ее кровати, лихорадочно соображая: что бы еще такое у нее спросить? Мысли и без того сумбурно кружились в моей голове роем взбесившихся пчел, а тут еще дверь в спальню открылась и вошла Лера. Увидев меня сидящим на постели Ирки, она изобразила на лице гримасу крайнего неудовольствия, поставила на столик стакан с темной жидкостью и включила телевизор. По экрану забегали мультяшные персонажи.

– Там на этого гориллу Вована кирпичи упали, – с нескрываемой радостью в голосе сообщила Лера. – Ваша работа?

– Моя, – признался я. – Он хоть жив?

– А что с ним будет? – пожала плечами Лера. – Кирпич ведь ему по голове попал, так что его жизненно важные органы остались неповрежденными. Да не переживайте вы! Серьезно говорю: я ему перевязку сделала, череп не пробит, только кожа на голове рассечена. Легкое сотрясение мозга, не более того…, хотя лично я сомневаюсь, было ли что там сотрясать!

У меня прямо от сердца отлегло. Жив Вован – и слава богу!

– Что это? – спросил я, указывая на стакан.

– Травяной сбор, – ответила Лера. – Надо же ее как-то в чувство приводить! А вам лучше уйти. Нечего вам тут делать.

Но я не хотел так просто уходить. Высказывания Ирины произвели на меня весьма глубокое впечатление, и я взмолился:

– Лера, я уйду, но я должен задать ей один вопрос, только один! Хорошо?

– Хорошо, только давайте быстрее, – с неудовольствием согласилась Лера.

Я повернулся к Ирине. Она сидела в той же, отрешенной от реальности, позе. Словно медитировала.

– Ира! – решительно произнес я. – Если все это происходит… случайно, и если убийца не один…, от кого сейчас исходит самая реальная опасность? Ты понимаешь меня? Я не спрашиваю, кто станет следующей жертвой. Важнее знать другое! И я тебя спрашиваю: кто, по твоему мнению, совершит очередное убийство?

Ирина несколько секунд сохраняла ту же позу. Потом она повернула голову, но не ко мне, а к телевизору.

– Ира, ты поняла вопрос? – переспросил я, глядя на Иркин затылок. – Кто совершит очередное убийство?

– Каспер, – тихо, но отчетливо произнесла Ирка.

Я озадаченно молчал, переваривая ее ответ.

– Что? – решился я наконец переспросить.

– Каспер, дружелюбное привидение, – повторила Ирка, указывая рукой на экран телевизора. – Дружелюбное привидение. Каспер, дружелюбное привидение.

Она монотонно повторяла эту фразу, но раз от раза ее голос повышался все заметнее, и наконец Ирка истерично захохотала, монотонно раскачиваясь, тыча пальцем в экран телевизора и выкрикивая:

– Дружелюбное! Дружелюбное привидение! Каспер, дружелюбное привидение!

– Господи! Да оставьте же ее в покое! – с досадой воскликнула Лера. – Видите же, что она не в себе! Уйдите, от греха подальше!

– Я не понял, что она сказала, – растерянно сообщил я. – А вы поняли?

– А что тут понимать? Вон, мультфильм идет: «Каспер, дружелюбное привидение», – кивнула Лера на телевизор. – Обычно мультфильмы ее успокаивают, отвлекают. Вот я и включила…. Господи, да уберетесь вы из спальни когда-нибудь?!

Я выбежал из Иркиной спальни, словно Мойдодыр. Что это было? Ирка бредила или я наблюдал момент истины? Черт возьми! Как не вовремя Лера включила телевизор с этим идиотским мультиком про «дружелюбное привидение»!

Я с внутренним содроганием вошел в гостиную. Наша злобная троица оказалась в полном составе: Вован с забинтованной головой лежал на диване, рядом с ним сидел Толян и поил пострадавшего минералкой; а в глубоком кресле и в не менее глубокой задумчивости сидел Борис.

– А вот и наш сапер-археолог Индиана Джонс, – проворчал Толян, увидев меня.

Для Вована мое появление также не прошло незамеченным: он открыл глаза, с ненавистью уставился на меня, а затем с неожиданным проворством схватил лежавший рядом с диваном так и не пригодившийся лом. Он, несомненно, запустил бы в меня этим ломом со всей силой своего неандертальского организма, но Толян каким-то чудом успел перехватить руку Вована, вывернуть лом и бросить его на пол.

– Да хорош тебе! – сделал он замечание Вовану. – Убьешь его, а тащить труп до инсинератора придется мне? Вот уж хрен!

Вован непременно хотел разъяснить остальным всю тяжесть моего преступления: мыча и отчаянно жестикулируя, он то воздевал руки к потолку, обращая их внимание на полную неожиданность кирпичной атаки; то обхватывал голову, показывая, что чудом остался жив.

– Позови Леру, пусть она даст Вовану таблетки какие-нибудь, – велел мне Борис. – А лучше пусть что-нибудь вколет: быстрее подействует.

– Лера сейчас у Ирины, – сказал я.

– Тогда идем наверх! – решительно поднялся из кресла Борис.

Мы поднялись на третий этаж. По дороге мы встретили на лестнице Леру. Увидев нас, она неприязненно взглянула на Бориса.

– Опять Ирину мучить идете? Спит она, уснула наконец. Дайте ей хоть часа два поспать, а то она отсюда в психушку попадет! Дом на части разваливаете…. Совесть у вас есть, хоть немного?!

– Спокойно, Лера! – сказал Борис. – Мы вовсе не к Ирине Юрьевне направлялись. Что касается ущерба от… э-э…… предпринятых по моей инициативе поисков, то он будет, безусловно, возмещен. Более того, я принял решение, что до приезда представителей закона подобные мероприятия прекратятся. Но я должен всех предупредить: любые попытки уничтожить улики я буду пресекать. Жестоко.

– Вы тут пока вместо закона? – усмехнулась Лера.

– Я в большей степени, чем все остальные из присутствующих, заинтересован в том, чтобы убийцу поймали как можно скорее, – заявил Борис.

– А мы, по-вашему, заинтересованы в укрывательстве убийцы?! – возмутилась Лера. – Сговорились с ним, значит?!

– Я лишь имел в виду, что от всего этого я понесу куда больший ущерб, – пояснил Борис.

– Да уж, депутатство ваше точно накроется, – мстительно прокомментировала Лера.

Борис побагровел, и я поспешил вмешаться:

– Лера, мы с Борисом хотели попросить вас оказать медицинскую помощь Вовану, – сказал я. – Дайте ему что-нибудь, чтобы он поспал несколько часов. Но не слишком долго.

– И чтобы он потом вообще проснулся, – едко добавил Борис.

Лера молча двинулась по лестнице вниз, и мы с Борисом посторонились, пропуская ее.

– Сука, – сквозь зубы процедил Борис и направился к кабинету Элиса. Он достал ключи из кармана и отпер дверь. Брелок на ключах показался мне очень знакомым.

– Это ключи Элиса? – спросил я.

– Нет, это я по-быстрому отмычек наслесарил, – огрызнулся Борис. – Разумеется, его! На столе в кабинете их взял, когда тело обнаружил. Заходи, будем искать.

Борис вошел в кабинет и уселся за письменный стол. Я сел в кресло напротив. Еще день назад я сел бы на диван, но сейчас он был заляпан кровью и мозгами Элиса.

– Что искать? – осведомился я.

– А сам как думаешь? – в свою очередь поинтересовался Борис. – Ты же у нас детективщик. Давай свой план действий!

– Если это самоубийство, то следует в первую очередь поискать пистолет, а то его я здесь как-то не наблюдаю, и это само по себе странно, – сказал я, оглядывая комнату.

– Пистолета не было уже тогда, когда я вошел в кабинет, чтобы поговорить с Элисом, – сообщил Борис.

– Уверен?

– Пистолет не окурок, – проворчал Борис. – Если он просто отлетел куда-то в сторону, то его бы и искать не пришлось. Вывод один: оружие спрятали. Это сделал убийца, надо полагать.

– Зачем убийце прятать пистолет? – возразил я. – С его стороны было бы логично все замаскировать под самоубийство.

– Логично, если бы он собирался представить все это именно как самоубийство, – возразил Борис. – Напомню: Элис застраховал жизнь на довольно-таки крупную сумму, и если доказать, что причиной его смерти явилось самоубийство, то указанный в страховке выгодоприобретатель не получит ни копейки! Когда я исследовал финансовое положение Элиса, я проверил абсолютно все, уж можешь мне поверить! Так что я знаю, что говорю. А выгодоприобретатель – Ирина. Так что сам делай выводы.

– Я не верю, что она могла убить Элиса, – убежденно заявил я.

– И я тоже не верю, – согласился Борис. – Но мало ли здесь людей, которые могли бы выполнить ее просьбу за некоторое вознаграждение? Охранник Паша, кухарка Лера, да и родственнички, Николаша с Витюшей,… когда речь идет об их личном благополучии, эти два типчика вполне могут решиться на любую авантюру. Прямо не дом, а бандитский притон какой-то! И зачем только я сюда приехал?! Встретил бы Рождество на Канарах или Мальдивах, как все нормальные люди!

Борис раздраженно ударил кулаком по столу, достал пачку сигарет и закурил, пытаясь успокоиться.

– Ладно.… Каковы дальнейшие действия, согласно твоему плану? – обратился он ко мне.

– Для начала надо поискать гильзу, – предложил я.

– Это дело! – одобрил Борис. – Приступай!

Я, стараясь не наступить на кровавое пятно на ковре, начал поиски. Гильзу я нашел почти сразу же: она закатилась под диван. Взяв ее за торцы кончиками пальцев, я понюхал полый цилиндрик: от него отчетливо пахло сгоревшим порохом. Я осторожно уложил гильзу в целлофановый пакетик от сигаретной пачки и передал его Борису. Тот взял пакетик, посмотрел и с удивлением отметил:

– А это не от «глока»! И, очевидно, не от «макарова».

– Ты уверен?

– Вот: поперек гильзы, ближе к ее передней части, имеется поясок. У девятимиллиметровых патронов «парабеллум», которые используются в «глоке», такого пояска нет, – пояснил Борис. – Да и гильзы у них вроде бы покороче…. Надо показать ее Толяну, он специалист в этой области. Хорошо бы еще пулю найти!

– Пуля ушла в стену, – сообщил я, указывая на дырку в стене. – Расковыряем?

– Да ну его на хрен! – немедленно отверг мое предложение Борис, видимо, вспомнив мой предыдущий опыт с «ковырянием» стены. – И без того уже наковыряли.… Дождемся человека из прокуратуры.

– Когда же он появится? – спросил я. – Ты сегодня связывался с ним?

– Связывался, мать его… – процедил сквозь зубы Борис. – Такое впечатление, что все либо сошли с ума, либо издеваются, либо это какой-то глобальный заговор!

Яростно дымя сигаретой, Борис поведал мне, что вертолет с чином из прокуратуры вылетел на рассвете, как только улеглась метель во Внукове. Еще до полудня они должны были оказаться на месте. Борис приказал Толяну обозначить место посадки кострами. Толян вытащил на площадку мешки с углем для шашлыка и расставил их по углам квадрата. Он приготовил канистру с бензином: теперь оставалось только плеснуть бензин на уголья и поджечь их. Возвращаясь в дом, Толян услышал звук заработавшего инсинератора и бросился в подвал. Так началось наше утро….

– Да, но вертолет уже должен был прилететь, – заметил я. – Не случилось ли что с ними?

– Случилось, – мрачно подтвердил Борис. – Хотя и не то, что ты думаешь.

Вертолет облетел заданный район, обнаружил уединенно расположенный обширный земельный участок с большим домом и, главное, четыре костра по углам квадратной площадки. Прокурорский чин позвонил Борису, но тот не ответил: телефон Бориса разрядился, и он оставил его подзаряжаться в гостиной, а сам отлучился в туалет. По закону подлости именно в этот момент и прозвучал звонок. Не дождавшись ответа, прокурорский чин принял решение о посадке, поскольку все приметы были налицо, а главное – четыре костра. Ну, кто зимой просто так разведет на заснеженном участке четыре костра?!

Костры действительно развели не просто так. Хозяин дома с приятелями развлекались всю ночь напролет, во всю широту своих русских душ. К утру душа попросила шашлыка, и завязался спор: кто его лучше приготовит? В сложившихся условиях достигнуть консенсуса было почти невозможно, но изобретательный русский ум и здесь нашел выход: пусть все по очереди приготовят шашлык, а уж там все решится методом голосования. Взяли четыре мангала, во избежание кулинарного плагиата расставили их на максимально возможном удалении друг от друга, разожгли огонь и в ожидании, пока образуются угли, удалились в дом отметить начало соревнования. Тут на их голову и свалился вертолет.

Посадка вполне удалась бы, если бы на лужайке не оказалось занесенного снегом крохотного декоративного пруда. Вертолет попал одним колесом в пруд, накренился и повредил лопасть. Лететь дальше было невозможно. Адвокат Бориса попытался за любые деньги немедленно вызвать на подмогу другой вертолет, но оказалось, что это реально осуществить только на следующее утро: праздничная рождественская неделя любое, самое банальное затруднение способна превратить в неразрешимую проблему.

– Просто театр абсурда! – возмущенно воскликнул Борис. – Кафка отдыхает!

– Слушай, пока Кафка отдыхает, давай-ка осмотрим ружейный сейф Элиса, – предложил я. – Может быть, найдем там что-нибудь интересное.

Оружейный сейф, укрытый в шкафу, оказался обычным несгораемым шкафом. Я быстро открыл его ключами Элиса. Сейф был пуст, что, в общем, не вызывало особого удивления: все изъятое Борисом оружие, завернутое в пододеяльник и обвязанное скотчем, лежало в недрах дивана гостиной.

– Думаешь, там есть потайное отделение? – спросил Борис.

Я тщательно осмотрел внутренность сейфа и констатировал:

– Не похоже. Но искать надо: меня очень волнует, где сейчас пистолет, от которого я гильзу нашел? Я думаю, что имеет смысл поискать еще один сейф.

Мы принялись за поиски, и через полчаса я обнаружил искомое: металлическую дверцу с цифровым диском, скрывавшуюся за задней стенкой бара.

– Ключи тут явно не пригодятся, – заметил я. – Может, ты знаешь шифр?

– Разумеется, нет! – раздраженно отозвался Борис. – Но Ирина должна знать. Когда она проснется, надо будет ее спросить. Наверняка в этом сейфе Элис хранил нелегальный «глок» и, судя по всему, еще и тот пистолет с глушителем, из которого ему вышибли мозги.

Борис задумчиво посмотрел на дверцу сейфа, затем вернул стенку бара на место и с досадой спросил у меня:

– Ты же так долго беседовал с Ириной! И почему бы тебе было не вытянуть из нее информацию о сейфе?!

– Мне тогда и в голову не пришло спросить у нее, где Элис хранил свой явно незарегистрированный «глок», – сокрушенно признался я. – Да и почему она должна это знать?

– Но спросить-то можно было! Зато ты с удовольствием выслушивал ее инсинуации обо мне, – недовольно отметил Борис. – Как ей только могло прийти в голову, что я приехал сюда с целью учинить парочку-другую убийств?!

– Сегодня я снова пытался с ней поговорить об этих убийствах, – сообщил я. – Она явно была не в себе, но высказала одну весьма ценную мысль.

– Какую же? – недоверчиво спросил Борис.

– Она сказала, что оба убийства были случайными. И убийцы – тоже случайные. То есть это были два разных человека, действовавших без определенного плана.

– Бред какой-то! – фыркнул Борис. – Без определенного плана…… Маньяки, что ли?

– Нет, как раз маньяки действуют по вполне определенному плану, причем достаточно стереотипному. Просто мотивация маньяков кажется абсурдной для нормального человека. А здесь другое дело: нормальные люди совершают преступления спонтанно, хотя у них и имеется определенная мотивация. Ну, вот пример: всем обитателям дома ты и твои гориллы надоели хуже горькой редьки. Каждый в принципе не возражал бы, если бы вас прихлопнули. И сегодня в отношении Вована эта мечта, кстати, чуть не сбылась!

– То есть, появись у тебя такая возможность, ты бы отволок труп в инсинератор и попытался его сжечь? – предположил Борис.

– Я бы так не поступил, но, имея желание запутать следствие, это было бы логично с моей стороны, поскольку убийца мог оставить на трубе какие-то следы, указывающие на него: отпечаток пальца на лакированной туфле, прилипший к одежде волос и так далее…. То есть то, что наблюдательный следователь и добросовестный эксперт не оставят незамеченным. Понятно?

– То есть тело достаточно будет подкоптить немного, и подобные улики исчезнут, – продолжил Борис мою мысль. – Таким образом, чтобы скрыть следы вроде волосков, потожировых выделений и все такое…… Для этого совсем не обязательно сжигать тело целиком!

Он в задумчивости походил по кабинету, затем с досадой произнес:

– Все это звучит убедительно, но не дает нам ничего в плане ответа на самый актуальный вопрос: как нам дожить до утра без потерь? В нашем маленьком коллективе что-то уже стало недоброй традицией терять за ночь по человеку.

– Ирина…… – начал было я, но Борис перебил меня, воскликнув:

– Лучше бы ты спросил, кто будет следующим! Хотя нет.… Лучше спросил бы: кто будет следующим убийцей?

– Я и спросил. Именно об убийце номер три.

– Вот как? – уставился на меня Борис. – И что же она тебе ответила?

– Каспер.

– Что?! – изумился Борис. Он буквально закаменел, уставившись на меня выпученными глазами. – Что?! Повтори!

– Она буквально так и сказала: «Каспер, дружелюбное привидение», – ответил я.

– Это невозможно! Бред какой-то, – пробормотал Борис, обхватив голову ладонями. – Это полный бред!

– Да, – согласился я. – Она находилась в таком состоянии, что это было очень похоже на бред.

– Но почему в бреду она упомянула именно Каспера? – воскликнул Борис. – Ведь это что-то означает!

– В этот момент по телевизору шел мультфильм «Каспер, дружелюбное привидение», – пояснил я. – Только и всего!

– А-а, вот оно что! – с видимым облегчением отозвался Борис. – И действительно: откуда здесь взяться привидениям? Рыцарский замок это, что ли?! Дом новый, и он не на каком-нибудь старом кладбище построен, а на лугу. Бред, только и всего!

– А ты веришь в привидения? – с усмешкой поинтересовался я.

Борис исподлобья тяжело взглянул на меня:

– Есть многое, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, – ответил он мне неполной цитатой из Шекспира. – Верить следует только фактам! Вот гильза, и она вовсе не от уже известного нам «глока» – это факт. И потайной сейф – тоже факт. А остальное… так, игра воображения. И не более того!

Борис сделал паузу и вдруг спросил:

– Слушай, а ведь тебя сюда привез разъездной шофер Карсавиных, Аркадий, не так ли?

– Верно, – согласился я.

– Ты знаешь, что Аркадий служил в Афганистане, в спецназе ВДВ?

Вот как! Я этого не знал. И я отрицательно покачал головой.

– Аркадий – муж Леры, и вроде бы у них нормальные отношения, – продолжал Борис. – Ведь он наверняка пытался дозвониться до жены. А телефон выключен! Почему же он не обеспокоился? Почему он до сих пор не приехал сюда? Почему до сих пор даже не сделал попытки узнать, в чем дело? Ладно, на машине сюда не добраться, но вот на лыжах… от поселка до дома всего-то километров пять-шесть – это же ерунда, а не расстояние. Полчаса – и ты уже здесь. Верно?

Я задумался. Хм, а ведь действительно, верно!

– Да, странное какое-то безразличие к загадочному молчанию жены. Наверное, загулял Аркадий!

– А тебе не кажется, что он уже в доме? – спросил Борис.

Оригинальная версия!

– Почему ты так решил? – удивился я.

– Потому что мне начинает казаться, что в доме есть некто, действующий тайно, невидимо для всех остальных,… этакий человек-невидимка, – поделился со мной Борис. – Ведь если допустить, что Аркадий укрывается где-то в доме, то многое тогда проясняется….

– Где он может прятаться? – возразил я.

– Например, в гараже, – предположил Борис. – Ведь там никто не бывает. Что, если он тайно пришел сюда на лыжах, проник на территорию и теперь прячется в гараже?

– По-моему, это слишком уже неправдоподобно, – усомнился я. – Так мы скоро действительно примемся искать призраков!

– Ладно, не бери в голову, – вздохнул Борис.

Мы вышли из кабинета, Борис запер дверь, и мы спустились в гостиную. Вован дрых на диване, рядом с ним в кресле сидел Толян и читал журнал «Семь дней». Услышав шаги, он поднял голову и спросил:

– Ну как?

– Нашли кое-что, посмотри! – Борис Толяну протянул пакетик с гильзой.

Толян внимательно рассмотрел гильзу:

– «Браунинг курц», девять миллиметров.

– А из «глока» им можно выстрелить? – поинтересовался я.

– Не пробовал, может, и можно, – зевнул Толян. – А смысл? В карсавинском «глоке», даже с учетом ночных стрельб, в обойме не менее десятка патронов осталось. А стрельба нештатным патроном…… Глупость! И вообще, «глок» лежит вместе с остальными стволами Карсавина в диване, в ящике, под могучей фигурой Вована. Так на что ты намекаешь?

– На то, что в доме кто-то разгуливает еще с одним пистолетом, гильзу от которого мы только что тебе продемонстрировали, – пояснил я.

– А для какого пистолета такой патрон является штатным? – спросил Борис. – К примеру?

– Ну, если к примеру, то первое, что в голову приходит, – это оружие Джеймса Бонда, «вальтер ППК», – ответил Толян.

– А можно ли его использовать с глушителем? – спросил я.

– Любой пистолет при желании можно доработать для его использования с глушителем, – заметил Толян, опять зевнул и пожаловался: – Спать охота, сил нет! Когда Вован проснется? Что ему там эта ведьма вкатила?! Долго он еще дрыхнуть будет?

– Лера! – крикнул Борис. – Подойдите к нам, пожалуйста!

Пару минут спустя в гостиную вошла Лера:

– Через полчаса обед будет готов. Потерпите немного.

– Я не по этому поводу. Долго еще мой телохранитель проспит?

– Еще часа четыре, может, шесть. У него сотрясение мозга, ему отдыхать надо.

– Понятно. Спасибо, Лера! – Борис повернулся к Толяну и сказал: – Иди, поспи. Я здесь сам посижу.

Толян обрадованно рванул к лестнице. Лера пошла было обратно в кухню, но я остановил ее:

– Лера! Извините, я задержу вас.… Всего один вопрос: у Алексея…, у покойного Алексея Олеговича, в кабинете есть скрытый сейф. Знает ли Ирина Юрьевна шифр сейфового замка?

Лера остановилась. Вопрос явно застал ее врасплох.

– Это очень важно, Лера! – проникновенно добавил я, пристально глядя ей в глаза.

– Нет, шифра она не знает, – твердо ответила Лера.

– Вы уверены? – спросил Борис.

– Уверена. Она сама мне это сказала. Однажды Ирина искала какую-то важную бумагу, а Алексея Олеговича не было дома, и телефон его не отвечал. Я сказала, что бумагу нужно поискать в сейфе, что за стенкой бара. А Ирина ответила, раздраженно так, что муж ей, дескать, шифр от сейфа не доверил. Она однажды спросила его об этом, а он отшутился: «Шифр от сейфа должны знать только я и полковник Кудасов!»

– Какой еще полковник Кудасов? – удивился Борис.

– Не знаю, – пожала плечами Лера. – Может, это из какого-то анекдота…. Алексей Олегович любил шутки, цитаты разные из анекдотов.

– Н-да, вот и дошутился…, – со вздохом прокомментировал Борис.

– Можно я в кухню вернусь? У меня там суп на плите, – попросила Лера.

– Да-да, разумеется.

Борис задумчиво расхаживал по гостиной, не забывая, впрочем, поглядывать на экран, куда выводилось сразу четыре картинки камер наблюдения периметра.

– Нет, среди партнеров Элиса я не знаю никакого полковника Кудасова, – сказал наконец Борис. – А ты не знаешь такого среди знакомых Элиса?

– Нет, ведь он же не неуловимый мститель, – саркастически отозвался я.

– Какой еще мститель? – с подозрением уставился на меня Борис. – Нам только мстителя здесь не хватало!

– Ну, ты даешь! – рассмеялся я. – Фильмы нашего детства забыл? В фильме «Неуловимые мстители снова в бою» есть такой персонаж: начальник врангелевской контрразведки, полковник Кудасов. Он…… – И тут до меня дошло! Словно ударило! Я потер внезапно вспотевший лоб ладонью и сказал: – Похоже, что я знаю шифр сейфа.

– Подробнее! – потребовал Борис.

– Напомню эпизод из упомянутого мною фильма: чтобы завлечь красных разведчиков в ловушку, штабс-капитан Овечкин сообщил одному из них шифр сейфа в кабинете Кудасова. Помнишь шифр? Год начала Первой мировой войны!

– Подожди.… Ты это серьезно? – недоверчиво поинтересовался Борис.

– Куда ж серьезнее? – усмехнулся я. – Попробовать-то надо. Что мы теряем? И разве не требуется нам в сложившейся ситуации ознакомиться с содержимым сейфа?

– Разумеется, требуется! Идем! – принял решение Борис.

Мы поднялись в кабинет Элиса, открыли бар и его заднюю стенку.

– Набирай! – предложил я Борису.

– Почему я? – удивился Борис.

– Потому что ты взял на себя функции главного, – объяснил я. – Следовательно, ты за все и несешь персональную ответственность. Замечу, что, кроме Вована и Толяна, здесь никто не обязан выполнять твои распоряжения.

– Эка!.. Хорошо устроился! – крякнул Борис. – Значит, я тут все дерьмо расхлебывать должен?

– Ты сам на это подписался! – злорадно напомнил я ему.

– Что, если твоя догадка неверна? А Элис на такой случай подготовил сюрприз типа взрывного устройства? – поделился своими опасениями Борис. – Набрал шифр неправильно, и – ба-бах!

– Вряд ли! – решительно отверг я предположение Бориса. – А вдруг Ирина захотела бы ознакомиться с содержимым сейфа? Нет, не стал бы Элис так рисковать! Ну, хочешь, я рядом с тобой постою?

– Хочу! – мрачно пожелал Борис.

– Ну так… встал! – с вызовом ответил я.

– Набираю! – коротко отозвался Борис и принялся вращать диск на дверце сейфа.

Я, затаив дыхание, следил за его манипуляциями. В голове моей мелькнула мысль: «И зачем я так выпендрился?! Надо было встать за дверью…».

Впрочем, мои опасения оказались напрасными: дверца сейфа покорно открылась, обнажая его секретные внутренности. Я вытянул шею, пытаясь через плечо Бориса разглядеть содержимое сейфа.

– Что и требовалось доказать! – вскричал Борис, осторожно извлекая из сейфа автоматическую винтовку. – Ну, видишь?! Винторез! Посмотри, только в руки ее не бери, чтобы отпечатки пальцев не стереть.

Он положил на письменный стол винтовку с длинным толстым стволом-глушителем и оптическим прицелом. Затем продемонстрировал мне остальное содержимое сейфа:

– Гляди! А вот и патроны «СП-5» к винторезу.

Я увидел прозрачную пластиковую коробку из-под пирожных, в которой россыпью лежали патроны.

– А вот две картонные коробки с пистолетными патронами. Ну-ка, посмотрим!

И Борис торжествующе показал мне два патрона.

– Смотри! Вот этот – «парабеллум», а этот – «браунинг курц». Оба – девятимиллиметровые. Поясок на гильзе видишь?

Действительно, на патроне, заявленном Борисом как «браунинг курц», я отчетливо увидел на корпусе гильзы, ближе к ее срезу, поясок.

– Похож на гильзу, которую ты нашел под диваном? – довольным тоном осведомился Борис.

– Очень похож, – подтвердил я.

– Что и требовалось доказать, – удовлетворенно констатировал Борис. Он аккуратно завернул в лежавший на диване плед винторез. Затем положил два патрона в карман, запер дверь в кабинет, и мы отправились вниз.

В гостиной, ожидая подачи не то позднего завтрака, не то раннего обеда, собрались все обитатели злополучного дома, исключая хозяйку.

– Где Ирина Юрьевна? – спросил Борис у Леры, расставлявшей на обеденном столе тарелки.

– Она еще не совсем пришла в себя, поэтому я принесла ей еду в спальню, – ответила Лера.

– Угу, – как-то неопределенно буркнул Борис и обратился к присутствующим: – У меня для вас есть важное сообщение!

Лера уронила тарелку на пол; Витюша подавился рюмкой водки, которую он в этот момент решил опустошить; Николаша с ужасом уставился на Бориса, со звоном уронив вилку в тарелку; настороженный Пашин взгляд, брошенный им в сторону «заявителя», выражал лишь холодную неприязнь и недоверчивость.

Короче говоря, восторга никто не проявил. Борис театральным жестом развернул плед и продемонстрировал публике винторез.

– Из этого оружия был убит Зябликов! А обнаружили его в секретном сейфе, шифр к которому знал только Алексей Карсавин.

– А вы его откуда узнали? – вдруг спросила Лера.

– Это произошло случайно, – не стал вдаваться в подробности Борис.

– Значит, так же случайно шифр мог узнать любой другой человек, – резонно заметила Лера. – Так что покойный Алексей Олегович в убийстве Зябликова мог быть и не замешан!

– То есть вы настроены отрицать очевидное! – раздраженно констатировал Борис, обводя суровым взором «карсавинскую мафию». – Ладно, посмотрим, как вы встретите следующее известие…

Борис положил винторез на стол рядом с тарелкой и достал из кармана два патрона.

– В секретном сейфе Алексея Карсавина, помимо винтореза и патронов к нему, мы с Мечиславом также обнаружили две коробки с пистолетными патронами. Вот этот, девятимиллиметровый «парабеллум», является штатным патроном для пистолета «глок-17», который нам так охотно продемонстрировал недавно ныне покойный Алексей Карсавин. А вот этот патрон, также девятимиллиметровый, «браунинг курц» – от пистолета, из которого был убит сам Алексей Карсавин! Вот свежеотстрелянная гильза, найденная на полу кабинета Алексея Карсавина после его гибели. Можете убедиться сами!

И Борис передал два патрона и гильзу в целлофановом мешочке для ознакомления сидящим за столом. Все присутствующие осмотрели патроны и гильзу без какого бы то ни было энтузиазма, что явно раздосадовало Бориса.

– Я поражен вашей вялой реакцией! – возмущенно заявил он. – Если кто не врубился, то сообщаю открытым текстом: пистолет, из которого был убит Алексей Карсавин, находится в руках у кого-то из обитателей этого дома! Не хочет ли этот человек поделиться с нами своими дальнейшими планами? А еще лучше – сдать оружие, от греха подальше!

И эта его зажигательная речь тоже не вызвала какой-либо реакции. Все, как по команде, приступили к трапезе, молча выпивая и закусывая, словно речь Бориса их вообще не касалась.

– Похоже, все, что я сказал, никого не волнует? – угрожающе осведомился Борис. – Надо полагать, что здесь все заключили некий заговор молчания, не так ли?

– Похоже, что ты всех просто запугал донельзя! – не выдержал я.

– Ах, вот как?! – саркастически воскликнул Борис. – Значит, мои слова всех пугают, а вот тот факт, что кто-то из присутствующих прячет под подушкой пистолет с глушителем, – это не пугает никого?! Тебе не кажется это странным?

Борису снова никто не ответил. Он повернулся ко мне и с недоумением развел руками.

– Не надо так горячиться, Борис! – призвал его к спокойствию я. – Проблема в том, что большинство из присутствующих воспринимают как непосредственную угрозу именно тебя и твоих людей. И немудрено: ты лишил нас связи с внешним миром, ограничил наше передвижение даже внутри дома.… Как же мы можем после всего этого безоговорочно доверять твоим словам?

– Тебе бы в ООН выступать! – посоветовал мне Борис. – Словоблудие это все. А вот что реально: мы имеем пистолет с глушителем, находящийся в этом доме. Из него уже убили одного человека, и для того, чтобы больше не убили никого, я сделаю все, что в моих силах. И еще, дорогие мои: вы тут напрасно из себя корчите белых и пушистых! Я все знаю про полотно Жерома, и я не верю, что Элис провернул эту махинацию в одиночку, а вы были не в курсе. Зябликов намекнул, что он знает о наглом мошенничестве с картиной, и я полагаю, что это стало решающим обстоятельством в его судьбе. Своей пьяной болтовней Зябликов сам подписал себе смертный приговор, который вынес ему Алексей Карсавин!

Борис оглядел словно закаменевших домочадцев Карсавина и гаркнул:

– И не хрен сидеть тут с постными лицами! Ведь это кто-то из вас убил Алексея! А что?! Главного мошенника и вора нет – а с вас и взятки гладки! Долги Алексея? Так вам его наследство не нужно, вы можете спокойно от него отказаться, а значит, и от долгов! Зачем вам это эфемерное наследство, состоящее из карточных долгов и разоренных компаний, если все уворованные денежки уже и так в вашем распоряжении?! Думаете, вы все концы в воду спрятали? Ошибаетесь, господа! Я пойду до конца, но вас всех на чистую воду выведу!

Борис схватил со стола бутылку «Перье» и жадно выпил ее до дна, прямо из горлышка. Я решил воспользоваться паузой и вкрадчиво заметил:

– Да, Зябликов что-то упоминал о картине…. Но вот я, например, абсолютно не в курсе. Может быть, ты, Борис, хотя бы меня введешь в курс дела?

Борис поставил на стол пустую бутылку, вытер губы тыльной стороной ладони и уже более или менее спокойно ответил мне:

– Ввести в курс дела? Легко! Вопрос действительно серьезный и принципиальный. Ночью я пошел в кабинет Элиса, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз именно насчет картины. Слушай, Мечислав, и запоминай! Возможно, через несколько мгновений друг твоей молодости Элис откроется тебе с новой стороны.

Борис уселся в кресло и продолжил:

– Однажды в рамках рекламной кампании Элис предложил своей партнерше, Инессе Зябликовой, превратить головной офис в «полноценное лицо фирмы». Та не возражала, и в офисе забацали ремонт в стиле ампир. Обошелся он в нехилую сумму, но главное: Элис внес предложение повесить в холле картину стоимостью не менее миллиона долларов. Круто, да? Естественно, Инесса с ее типично «новорусскими» замашками не смогла устоять и дала «добро». Элис имел весьма достойное предложение на эту тему, а именно: малоизвестную картину известного французского живописца Жана-Леона Жерома «Переход Ганнибала через Альпы», находившуюся в собственности у известного голландского торговца антиквариатом Николаса Ван Хофера….

Меня как громом ударило! Я немедленно вспомнил сгоревшую дачу Артема и загадочную историю с пропавшей копией.

От Бориса не укрылось мое замешательство.

– Ты что-то хотел спросить? – осведомился он у меня.

– Э-э…… Это не картину ли Жерома украли в 2001 году из Эрмитажа, а потом внезапно вернули обратно? – уточнил я.

– Да, ты прав, – подтвердил Борис. – Картина называлась «Бассейн в гареме», и ее страховая стоимость составляла примерно девятьсот тысяч долларов. К слову: если бы картину решили продать, то ее эстимейт не мог бы быть ниже страховой стоимости. Ну и еще для примера: в прошлом году на «сотбис» выставлялась картина Жерома «Большой бассейн в Брузе», с эстимейтом в девятьсот тысяч – но уже фунтов стерлингов. Кто не знает: один фунт стерлингов равен примерно двум с половиной долларам или двум евро. Так что те полтора миллиона евро, которые Алексей Карсавин – по его данным – уплатил за картину Жерома «Переход Ганнибала через Альпы», являются весьма скромной ценой. Очевидно, что, если бы он приобретал картину через аукцион, она обошлась бы ему гораздо дороже. Поэтому Инесса и дала «добро» на приобретение картины: это был не только вопрос престижа, а еще и выгодное капиталовложение.

– Но что же в этом плохого, Борис? – удивился я. – Вроде бы все разумно и правильно. Или эта картина Жерома тоже была украдена?

– Нет, не была, с этим как раз все в порядке! – ухмыльнулся Борис. – Происхождение картины достаточно прозрачно. В конце XIX века эту картину приобрел граф Туруков для своей коллекции. В 1924 году коллекцию Туруковых вывезли из его имения и передали в краеведческий музей. А в 1930 году ее, в числе многих других культурных ценностей, продали на Запад: в СССР начиналась глобальная индустриализация, и страна отчаянно нуждалась в валюте для закупки современной техники. Дальнейшая история картины – это цепочка абсолютно легальных сделок. В итоге к 90-м годам ХХ века картина оказалась у Ван Хофера. А незадолго до текущего, недавно наступившего, года было объявлено о покупке картины компанией «Мелиса». Покупку щедро отпиарили в масс-медиа, и если бы с происхождением картины было что-то не так, то это немедленно всплыло бы в прессе.

– Тогда в чем же проблема? – поинтересовался я. Похоже, я наконец-то почти вплотную приблизился к тайне исчезновения копии полотна Жерома!

– А проблема в том, что Ван Хофер так и не продал картину! – торжествующе сообщил Борис. – Она до сих пор находится в его собственности и включена в каталог его коллекции. Вот так!

– Неправда! – вдруг подал голос Николаша. – Картина была официально приобретена моим братом у Ван Хофера, который в начале декабря прошлого года специально для этого приезжал в Москву. Картину должны были продепонировать в банке «РосТрейдБанк» – и так бы и случилось, если бы не то нападение на перевозивший полотно броневик.

– А вот это уже не есть правда! – живо возразил Борис. – Ван Хофер как ввез в Россию, так и вывез обратно картину Жерома «Переход Ганнибала через Альпы». Сделка не состоялась! Элис всех обманул!

– Докажи! – потребовал Николаша.

– Легко! – с готовностью отозвался Борис. – Но для начала скажи: ты сам-то видел картину?

– Видел, – подтвердил Николаша. – Всего один раз: когда ее показали на презентации.

– Позволь тебе не поверить! – торжествующе воскликнул Борис. – Разве ты не помнишь, что старая дача Элиса, доставшаяся вам от родителей, вся была буквально завешана картинами, – а точнее, копиями полотен известных мастеров? У Элиса в конце перестройки возник такой пунктик: он за бесценок скупал копии известных мастеров и свозил их на дачу. И среди них была копия картины Жерома «Переход Ганнибала через Альпы»! Он купил ее в 1989 году в одном из музеев за несколько бутылок спирта «Рояль» и привез на дачу. Я сам видел эту копию, так что можешь не подтверждать. Ее, кстати, из здесь присутствующих видел Мечислав – на этой самой даче. Когда Элис разбогател в достаточной степени для того, чтобы покупать подлинники картин, а не их копии, и оказался в состоянии приобрести себе, взамен ветхого наследия предков на шести сотках, нормальный дом, то он оставил всю эту скопированную мазню новым хозяевам дачи. Потом, спустя много лет, Элис увидел в каталоге Ван Хофера эту самую картину, и у него зародился план. Кстати, Мечислав уже догадывается, какой именно план возник у Элиса и кто выступил заказчиком похищения копии картины Жерома с бывшей дачи Карсавина и организовал поджог дачи с целью замести следы похищения. Ведь так, Мечислав?

Я молча кивнул: мне все было ясно, за исключением некоторых мелких деталей. Борис залпом опустошил еще одну бутылку «Перье» и продолжил:

– Элис пригласил Ван Хофера в Москву, но предложил ему цену явно ниже той, на которую рассчитывал Ван Хофер. Оно и понятно: Элис вовсе и не собирался покупать картину! Однажды, когда Ван Хофер направлялся на очередной раунд переговоров, его ограбили прямо на выходе из гостиницы «Балчуг-Кемпински». Отобрали кейс с документами и бумажник с кредитками. Короче, голландец отделался легким испугом, но уже пожалел, что приехал в Москву. И тут Элис выразил ему свое сожаление из-за того, что он не может купить картину за ту сумму, которую потребовал Ван Хофер. А также посочувствовал голландцу по поводу этого уличного ограбления. И, дабы компенсировать неудобства, испытанные Ван Хофером, и чтобы отбить у него охоту распространяться на тему ограбления – исключительно ради положительного реноме российского бизнеса! – Элис заплатил голландцу кругленькую сумму, не облагаемую налогами. Надо полагать, что компенсация составила примерно сто тысяч евро. Возможно, что и двести тысяч – теперь эта сумма известна только Ван Хоферу, а уж он об этом никогда не скажет: иначе придется заплатить налог! Излишне говорить, что ограбление Ван Хофера организовал Элис: он получил все необходимые документы, требующие минимальной доработки для того, чтобы убедить любое заинтересованное лицо в том, что сделка состоялась. И дальше дело оказалось в шляпе: почти полтора миллиона евро ушли на счет Элиса. А на презентации он представил копию картины Жерома, написанную безвестным местечковым живописцем.

– Бред какой-то! – прокомментировал эту информацию внезапно вышедший из ступора Николаша. – Такой примитивный обман раскроется сразу же, как только картину доставят из банка! На презентации будут присутствовать люди, очень хорошо разбирающиеся в живописи. Да и Ван Хофер в скором времени опровергнет факт продажи – это очевидно!

– Потому-то картину и украли из перевозившего ее броневика! – напомнил Борис. – Поди теперь установи: копию перевозили или подлинник? А Ван Хофер будет молчать до последнего. Представим, что Элис заявил бы: «Да, я купил у Ван Хофера картину, но с целью уклонения от уплаты налогов он просил меня не афишировать сей факт». Достаточно переправить копию Жерома в Голландию, подбросить ее в дом Ван Хофера так, чтобы ее нашли при обыске, – и готово дело!

– Понятно! – кивнул я. – А предъявить оригинал картины Ван Хофер не сможет: ведь полотно уже официально заявлено в розыск как похищенное. Н-да, попал голландец! Хотел сэкономить на налогах – и вот тебе! В случае огласки, даже если Ван Хофер и сумеет избежать судебного приговора – пусть и за неуплату налогов с выплаченных ему Карсавиным денег, – его репутация честного коллекционера все равно окажется безнадежно испорченной.

– Во всяком случае, анализ фактов привел меня именно к такому выводу, – подтвердил мои соображения Борис. – И я пошел ночью поговорить с Элисом, чтобы заставить его вернуть украденные им под видом покупки полотна Жерома деньги.

– Пока что все это – лишь твои домыслы, – холодно заметил Николаша и толкнул в бок Витюшу. – А ты вообще что-нибудь скажешь сегодня?

– Маришка меня убьет, – сказал Витюша. Очевидно, в мыслях он был далеко отсюда.

– Очень может быть, что и убьет! Если ты, конечно, вначале доживешь до утра, – съязвил Борис.

По-моему, пошутил он не слишком удачно. Болтающийся где-то в доме пистолет с глушителем – это действительно весьма серьезно.

Борис обвел взглядом присутствующих. Больше никто высказаться не пожелал.

– Поскольку никто не желает говорить по существу, полагаю тему закрытой, – заявил Борис. – Собственно, вся моя речь адресована Мечиславу, как человеку, явно непричастному ко всем этим безобразиям. Информация к размышлению, так сказать…. – Он решительно взглянул на меня и сказал не терпящим возражений тоном: – Мечислав! Прервите, пожалуйста, вашу трапезу и поднимитесь к Толяну! Он мне срочно нужен!

Так, я уже у него «на посылках»! Мальчик на побегушках! Но почему-то я немедленно встал из-за стола и отправился будить Толяна. Нет, вовсе не из желания как-то угодить Борису! Наверное, все дело в том, что в последнее время меня так часто будил Толян, что я не мог отказать себе в маленьком удовольствии: разбудить Толяна.

– Хватит дрыхнуть, вставай! – громко сказал я и сдернул одеяло с Толяна одним движением.

Это я сделал зря, поскольку тут же получил сокрушительный удар ногой в грудь и отлетел к двери. В следующий момент я увидел перед собой Толяна – в одних трусах и с пистолетом в руке.

– Ты рехнулся?! – простонал я, потирая грудь. – Ты мне все ребра переломал!

– Это вряд ли! От силы, пару штук, – усмехнулся Толян. – Ты зачем пришел?

– Хозяин тебя зовет, – проворчал я, вставая с пола. – Нет, ты все-таки идиот!

– Сам виноват! – возразил Толян. – Кто тебя учил такому: подкрасться, сорвать одеяло с мирно спящего человека.… Нужно было просто сказать: «Толян, тебя хозяин зовет». И все! Понял? Запомни на будущее.

– Да пошел ты… куда подальше, вместе со своим хозяином! – от души пожелал ему я и спустился в гостиную. Грудь сильно болела, хотя вроде бы ребра остались целы. И еще я сильно ударился локтем при падении.

Но все это было пустяками по сравнению с реальной проблемой, которую так прямолинейно озвучил Борис: дожить до утра! Кто-то же действительно спрятал пистолет с глушителем, из которого застрелили Элиса! И что этот неизвестный ОН будет дальше делать с этим пистолетом – мне не хотелось даже предполагать.

Найденный в сейфе Элиса винторез и патроны к нему подтверждали догадки Бориса: именно Элис убил Зябликова, пытаясь выдать убийство за несчастный случай, произошедший по вине Бориса. А когда его замысел не удался, Элис решил уничтожить тело Зябликова в инсинераторе. И действительно, очень сомнительно, чтобы из его домочадцев никто не знал об этом. Другое дело, что не ясна степень участия каждого из них в планах Элиса.

Николаша? Да, этот мог и скорее всего участвовал. Витюша? Он, похоже, мог быть в курсе заговора, но вряд ли в нем участвовал: кишка тонка. Ирка? Ох, погружаться в дебри женской психологии абсолютно бессмысленно, поэтому я даже и предполагать ничего не буду! Лера и Паша? Вряд ли они участвовали, хотя, возможно, и подозревали что-то неладное. Но главное: странно, почему именно Элис решил убить Зябликова? Неужели из-за намеков пьяного Зябликова о картине? Именно так думает Борис…

Ох, а ну их всех куда подальше вместе с их проблемами! Проблемы – их, а опасаюсь за свою жизнь – я! Пусть Борис – раз уж он взялся тут всем руководить – реально обеспечит нашу безопасность. Сейчас спущусь в гостиную и прямо так ему в лоб и скажу!

Я сдержал данное самому себе слово и, едва войдя в гостиную, выпалил:

– Вот что, Борис! Раз уж ты тут взял власть в свои руки, то изволь обеспечить нашу безопасность вплоть до того момента, как здесь появятся представители власти. Я думаю, что выражаю общее мнение. Не так ли?

И я обвел взглядом присутствующих. Не похоже, чтобы они всецело поддержали мое требование, но и возражать никто не стал – за явной бессмысленностью каких-либо споров в сложившейся ситуации: с одной стороны, самовольная диктатура Бориса вызывает у граждан и господ справедливое возмущение, но с другой – где-то на заднем плане упорно маячит тень пропавшего неизвестно куда пистолета с глушителем.

В историческом выборе между свободой и безопасностью традиционно победила безопасность.

– Как раз для этого я и вызвал сюда Толяна, – сухо заметил Борис. – Присаживайся, я донесу до вашего сведения правила игры «Как дожить до утра?». Если вы будете их соблюдать, то можете дожить до рассвета с очень большой долей вероятности. Если же кому-то правила не понравятся, то он все равно обязан их соблюдать – чтобы не подвергать опасности остальных.

Борис на миг прервал свою речь, ожидая чьих-либо реплик, но таковых не прозвучало. И Борис продолжил:

– Теперь о правилах. Главное: не оставаться в одном помещении в количестве менее трех человек. Разумеется, посещение туалета представляет собой исключение из этого пункта. В принципе до отхода ко сну лучше всем оставаться в гостиной: здесь, перед монитором наблюдения периметра, постоянно буду находиться либо я, либо кто-то из моих людей. Лера обеспечит всем вам регулярное питание. Можете смотреть телевизор, есть, пить, курить и говорить – но желательно ограничить свой внешний мир пределами этой гостиной. Если, разумеется, у вас нет твердого намерения покинуть этот дом через трубу инсинератора!

– И спать мы тоже будем здесь? – спросил я.

– Спать будете в своих комнатах, но по двое, – ответил Борис. – Витюша с Николашей, ты с Пашей, Лера с Ириной.

– В моей спальне никто, кроме меня, ночевать не будет! – раздался вдруг решительный Иркин голос. Я аж вздрогнул от неожиданности: незаметно спустившаяся из своей комнаты Ирка стояла в ведущем на кухню коридорчике со стаканом воды в руке.

– У Леры есть своя комната, – настаивала на своем Ирка. – В моей спальне я только мужу позволяла на ночь оставаться! Слышите? Только мужу!

Не знаю, что было тому причиной, но Ирку просто трясло: аж вода расплескалась из ее стакана.

– Хорошо, Ирина, хорошо! – примирительно сказал Борис. – Лера будет ночевать у себя в комнате. В остальном дислокация остается прежней.

– Тогда я буду ночевать в комнате своей сестры! – решительно заявил Паша. – Кто ее еще защитит, если не я?

– Возражаю! – живо отреагировал Борис. – Вы оба мне не внушаете доверия. Особенно ты, Паша! Поэтому – в любом случае – ты ночуешь в комнате Мечислава. Он присмотрит за тобой. Надеюсь, ты не думаешь, что он захочет тебя во сне удушить подушкой?

– Из всех вас он самый вменяемый человек, – хмуро отозвался Паша.

– Ну, вот и ладненько! – заключил Борис.

В гостиной наконец появился Толян. В руках он держал небольшую матерчатую сумку.

– Принес? – с нетерпением спросил его Борис.

– Принес, – ответил Толян и вывалил содержимое сумки на стол. Это были девять задвижек типа оконных шпингалетов.

– Вот, в гараже нашел, в ящике с инструментами, – сообщил Толян.

– Отлично! Как раз хватит, – одобрил Борис. – Поскольку в этом доме установилась атмосфера взаимного недоверия, то я предлагаю сделать следующее: на дверь каждой спальни установят по две задвижки: одну снаружи, а другую – изнутри. Наружные задвижки пресекут неконтролируемые перемещения по дому; а внутренние запоры позволят обитателям спален ощутить себя в безопасности. Всем понятно?

– А как же мы будем ходить в туалет? – вопросил Витюша.

– Как снайпер на позиции: по малой нужде – в бутылку, а по большой – в пакетик, – доходчиво объяснил ему Борис.

– А Лера?! – возмущенно воскликнул Паша.

– Пожертвует какой-нибудь кастрюлей и использует ее в качестве ночного горшка, – невозмутимо ответил Борис. – Напоминаю, что все это делается с одной-единственной целью: чтобы к утру дом не превратился в склеп! Еще вопросы?

Никто больше не пожелал задать ему какой-либо вопрос.

– Отлично! Спасибо за понимание, – усмехнулся Борис и обратился к Толяну: – Давай приступай к установке задвижек. Остальных убедительно прошу не покидать первый этаж без моего ведома. Лера! Сварите нам кофе, пожалуйста.

– С вашего позволения, Борис Сергеевич, я удалюсь в свою спальню, – с вызовом произнесла Ирка. – Если вас так беспокоят мои «бесконтрольные передвижения», то прикажите своим помощникам забить снаружи гвоздями дверь моей спальни!

– Как пожелаете, Ирина Юрьевна, – подчеркнуто вежливо отозвался Борис. – Толян! Начни ставить задвижки со спальни Ирины Юрьевны.

– Это займет много времени? – раздраженно осведомилась Ирка.

– Минут двадцать, – ответил Толян. – Сейчас я возьму в гараже дрель и сразу же поднимусь к вам.

– Тогда я пока посижу в кухне, перекушу чем-нибудь, – заявила Ирка и направилась по коридорчику в сторону кухни. Лера поспешила следом за ней.

Толян быстро закончил работу и спустился обратно к нам. Снегопад прекратился, и Борис отправил его расчищать дорожки вокруг дома и от крыльца до ворот.

День тянулся чудовищно долго, но и он наконец закончился. Поужинав часов в девять в полном молчании, мы с вялым интересом посмотрели телевизор, и в одиннадцать Борис объявил «комендантский час». Мы разошлись по своим спальням, словно по камерам, и надсмотрщик Толян запер за всеми установленные им засовы. В спальне я обнаружил еще кое-что: Толян поснимал ручки с окон, и теперь открыть их было довольно-таки затруднительно. Похоже, Борис всерьез опасался, что кто-нибудь попробует сбежать через окна.

Паша был весь на нервах. Он буквально метался по спальне из угла в угол и время от времени сквозь зубы матерился. Вдруг он остановился посреди комнаты и воскликнул:

– Сидим здесь, отрезанные от всего мира, и ждем смерти! Как собаки в клетке на живодерне!

– Да, наши родственники наверняка уже начали волноваться, – заметил я. – Может, кому-нибудь придет в голову сюда наведаться и выяснить, почему их близкие поотключали свои мобильники?

– Да кто сюда доберется сейчас?! – с досадой отмахнулся Паша. – Дорогу от поселка к дому расчистят только в том случае, если удастся связаться с дорожниками: ведь это не дорога, а подъезд к земельному участку, тупик!

– А Аркадий? – осторожно запустил я пробный шар. – Неужели он не волнуется из-за того, что телефон Леры отключен? Мог бы и наведаться к жене. Метель улеглась, а на лыжах от поселка сюда полчаса ходу.

– Аркадий? – переспросил Паша. – Да что ты знаешь об Аркадии?! Уж кого-кого, а его-то следует ожидать не раньше чем через неделю!

– Почему? – удивился я. – Вроде у них с Лерой нормальные отношения…

– Ты знаешь, что Аркадий в Афгане воевал? – спросил Паша.

– Да, я слышал кое-что,… – уклончиво ответил я.

– Тогда слушай остальное! Аркаша служил в спецназе ВДВ. В первом же бою он еле-еле от смерти ушел. Первый бой, вот он выбрал позицию и постреливает себе. И знает вроде, что позицию сменить бы надо, да уж больно удобно он устроился. Так и сидел, пока не получил охренительный пинок в зад от сержанта. Тот его буквально вышиб с позиции. И что? Только Аркашка оттуда вылетел, как по тому месту, где он лежал, прошла строчка из крупнокалиберного пулемета! Духи его засекли, подняли пулемет повыше по склону горы и достали бы его наверняка,… да вот опытный сержант им помешал. Повезло!

Паша закурил сигарету и продолжил:

– И поверил после этого Аркаша в свою удачу! А окончательно поверил, когда в Панджшерском ущелье ранило его в ноги. Прилетела вертушка и под огнем забрала раненых. А Аркашу не успели погрузить: пилот, крича: «Перегруз!» – буквально выпихнул его носилки наружу. Лежал Аркаша и смотрел, как вертушка в небо уходит. Далеко она не ушла: поднялась метров на пятьдесят, в воздухе полыхнула – и рухнула! Сбили вертушку духи. Вот так!

– И как же Аркадий? – поинтересовался я у замолкшего на миг Паши.

– Увезли его все же со следующей вертушкой, – сказал Паша. – Только до выхода из ущелья дошли, и тут со склона опять ударили по вертушке духи. Достали-таки: движок «умер», машина на авторотации вниз пошла, а экипаж – с парашютами сиганул из вертолета. Шли прыгать, через раненых перешагивая, через обреченных.… Но Аркаше опять повезло! От удара о землю его из вертушки выбросило метров за двадцать, вместе с носилками. Попал он прямо в густой кустарник, даже не сломал себе ничего: видно, носилки его защитили, к которым он был прикручен ремнями. Его одного живым наши и подобрали, когда на броне мимо проходили. А те, кто в вертушке оставался, так там и сгорели. Слушай, дай-ка сигарету! А то у меня закончились.

Я дал Паше сигарету, и он, жадно затянувшись, продолжил:

– В госпитале Аркашка сошелся с таким же везунчиком: тот тоже трижды из смертельных передряг практически невредимым выходил. Лишь в четвертый раз его подстрелили, и то в бедро, навылет, кость не была сломана. Так вот, тот везунчик говорил: есть те, кому с войны суждено живым вернуться, таким ничего не страшно. Пошел этот везунчик на выписку, да и помер вдруг. Врач сказал: жировая эмболия. Пуля сорвала с кости кусочек жира, тот попал в кровеносную систему и гулял по организму, пока какой-то важный сосуд не закупорил – тут и кранты везунчику! Вот на этом Аркаша и сломался.

– Как – сломался? – не понял я.

– А вот так,… – невесело усмехнулся Паша. – Доктор ему тогда сказал: обычно человеку три раза спастись от верной смерти суждено. А по четвертому разу кончается это везение, и помереть можно чуть ли не от укола простой иголкой. Ну, Аркаша поверил и запсиховал.… Да и как не поверить, когда на его глазах этот везунчик, здоровый амбал под метр девяносто, сто кило живой массы без грамма жира, вдруг взял да и помер на месте!

Паша злобно вдавил окурок в пепельницу, налил себе половину фужера коньяка и залпом выпил.

– А дальше что? – спросил я.

– Дальше? – переспросил Паша, морщась и занюхивая выпитое очередной сигаретой, которую я ему с готовностью протянул. – Слышал о такой штуке: афганский синдром? Так вот: скосил этот синдром Аркашку в одночасье. На нервной почве что-то вроде желудочного расстройства у него случилось, он долго по госпиталям кочевал, пока не комиссовали его вчистую.… Я это тебе к чему говорю? Аркашку вроде вылечили, но он с тех пор подсознательно бережется. И ездить старается аккуратно, и в драки не лезет.… Если он шкурой почует, что здесь есть какая-то опасность, – никогда он сюда и носа не покажет! Понимаешь? Так что сидит он сейчас у какого-нибудь приятеля и пьет беспробудно, чтобы не думать: почему у нас с Лерой телефоны отключены?

История эта произвела на меня сильное впечатление. Если Аркаша действительно чует опасность и верит в то, что он уже израсходовал весь запас своего жизненного везения, то вряд ли кто его здесь увидит в скором времени.

Мы с Пашей еще молча посидели, покурили, выпили по капле коньяка и легли спать. Я долго слушал, как Паша ворочается и вздыхает, пока наконец я сам не погрузился в сон. Но выспаться, как уж повелось в последнее время, мне было не суждено.

Проснулся я внезапно, с бешено колотящимся сердцем, и не сразу понял, что меня разбудило. Затем я услышал – один за другим – два выстрела. Звук выстрела из «Сайги» невозможно спутать с пистолетным. Я рывком поднялся и сел на постели. Паша метнулся к окну и в бешенстве замолотил кулаками по стеклопакету, крича:

– Лера! Лера! Сволочи, не стреляйте в нее! Я вас голыми руками задушу!

Я испугался, что он разобьет стеклопакет, и попытался оттащить его от окна, но он отбросил меня, словно котенка. Затем Паша схватил металлическую подставку для цветов, уронив горшок с аспарагусом на пол, и в два удара начисто выбил стеклопакет. В комнату ворвался ледяной зимний воздух. Я поспешил одеться, а за это время Паша успел вылезти в окно и исчез.

Одевшись, я подбежал к окну. Возле освещенной стрелковой площадки стояли Толян и Борис, склонившиеся над неподвижно распростертым на снегу телом. Толян держал в руке «Сайгу» и, оживленно жестикулируя и потрясая оружием, что-то объяснял Борису.

Я посмотрел вниз, пытаясь разглядеть, где там Паша? Видно было плохо: возле самого дома освещались только въезд в гараж и не видный мне отсюда, расположенный за углом вход в дом. Я видел лишь только контуры большого сугроба под окнами, образовавшегося от расчистки дорожки к гаражу и стрельбищу. Приглядевшись, я увидел некую копошащуюся в сугробе тень.

– Паша, ты ничего себе не повредил? – крикнул я.

– Все нормально, снег тут глубокий, – прохрипел Паша и закашлялся. – Холодно, я в дом пойду!

Через разбитое окно в комнату просачивался дымчатый водопад морозного воздуха, и я почувствовал, что начинаю замерзать. Я подошел к постели, взял одеяло и набросил его себе на плечи. Утеплившись, я снова подошел к окну.

Толян и Борис, видимо, приняли наконец какое-то решение и направились к дому. Остановившись напротив дома, Борис крикнул:

– Кто там маячит в окне?

– Это я, Мечислав! – откликнулся я, кутаясь в одеяло. – Паша разбил окно и выпрыгнул на сугроб.

– Вот как.… – Борис переглянулся с Толяном и спросил: – И где он сейчас?

– Сказал, что он замерз и пойдет в дом, – ответил я и попросил: – Слушайте! Может, откроете дверь? Здесь чертовски холодно!

– Сейчас всех выпустим, – пообещал Борис и мрачно добавил: – Надо же проверить, кто еще в живых остался!

Я посмотрел на стрельбище и увидел, что тело так и лежит на снегу.

– А кого убили?! – крикнул я Борису, но они с Толяном уже сворачивали за угол и не ответили мне.

Я залез на свою постель с ногами – по полу гулял ледяной сквозняк – и стал ждать, когда меня выпустят из комнаты. Темнота, ледяной воздух из разбитого окна и мысли о трупе, лежащем на снегу в нескольких десятках метров от меня, впрыснули щедрую порцию адреналина в мои жилы, и я даже забыл о том, что которую уже ночь подряд сплю лишь урывками.

Прошло не больше десяти минут, прежде чем я услышал звук отодвигающейся задвижки, однако мне показалось, что минула уже целая вечность и обо мне попросту бессовестно забыли.

– Ты живой, Славон? – окликнул меня Толян, входя в комнату и зажигая свет.

– Не торопишься ты, однако, – проворчал я. – Я уж собирался выпрыгнуть в окно следом за Пашей.

– Я вижу, что тут все давно спятили, – отозвался Толян. – Пошли вниз, сейчас там все соберутся. Надо думать, больше никто уже не уснет сегодня. Ну-ка, помоги мне!

Мы с Толяном заложили выбитое окно матрасом и вышли из комнаты.

– А кого убили? – спросил я Толяна, когда мы спускались по лестнице.

– Леру, – ответил Толян.

– А кто? – чуть помедлив, решился спросить я.

– Я, – сухо ответил Толян.

Я был настолько потрясен откровением Толяна, что чуть было не упал с лестницы.

– Но зачем?! – в смятении воскликнул я. – Зачем ты ее убил?!

– Случайно, – коротко бросил Толян. Было видно, что ему нелегко об этом говорить и он потрясен не меньше меня, хотя и тщательно это скрывает.

Мы вошли в гостиную, и я увидел, что оставшиеся в живых – в полном сборе, не хватало только Паши. Увидев нас с Толяном, Борис нервно спросил:

– А где Паша? Ты сказал, что он пошел в дом.

– Наверное, он зашел сюда, чтобы одеться. Накинул куртку, напялил ботинки и пошел… туда, – ответил за меня Толян.

Борис кивнул и снова заговорил:

– Произошел неприятный…… Да что я говорю?! Произошел очередной ужасный инцидент! Толян! Расскажи, как было дело.

Толян, не глядя ни на кого, начал рассказывать:

– Я сменил Вована у монитора наблюдения за периметром. Было где-то около четырех утра, когда я вдруг увидел, как от дома кто-то бежит в сторону стрельбища. Я глазам своим не поверил! Схватил «Сайгу» и выскочил во двор. Я не хотел стрелять, ведь я же не ненормальный! Я даже не видел, кто это. Я видел только силуэт, бегущий к пулеулавливателю. Я крикнул: «Стой! Буду стрелять!» – но это его не остановило. Беглец уже был возле пулеулавливателя, и я понял, что не успею даже добежать туда, а он легко вскарабкается по бревнам на самый верх и моментально окажется по ту сторону забора. И тогда я решил выстрелить по верхней части забора, чтобы он остановился. Я выстрелил трижды, и… я понять не могу, как это могло случиться,… наверное, я поскользнулся, и ствол пошел ниже. В общем, беглец упал, а когда я подбежал к нему и перевернул тело, то увидел, что это была Лера.

– Что?! – изумился Николаша. – Как же она выбралась наружу? Ведь на первом этаже все окна забраны решетками!

– Эти решетки легко открываются изнутри, – ответила Ирка, дымя сигаретой. Ее глаза лихорадочно блестели, но она пока еще держала себя в руках. – Решетки должны сниматься изнутри, таковы правила пожарной безопасности.

– И куда же она бежала? – поинтересовался Борис. – В каком направлении?

– Как куда?! Подальше отсюда! Мне лично тоже не терпится оказаться как можно дальше от этого места, где все дружно, скопом, посходили с ума, но тщатся всем доказать, что держат все под контролем! – дрожа от ярости, выкрикнула Ирка. – Она хотела бежать вместе с Пашей, у нее в шкафу стояло две пары лыж с ботинками. Но ты, Борис, поселил Пашу в комнате Славона, и Лере пришлось бежать одной!

– А ты, как я погляжу, была в курсе ее замыслов! – играя желваками, заметил Борис.

– Разумеется! – с вызовом согласилась Ирка и гневно продолжила: – Я бы и сама убежала вместе с ней, только для меня не нашлось лыж с ботинками! Да к тому же Лера более спортивный человек, чем я. Она бы максимум за час добралась до поселка и вызвала бы милицию. И все это безумие закончилось бы! А ты держишь нас здесь, потому что хочешь избежать огласки, ждешь своего ручного прокурора…. Кто еще должен умереть, чтобы ты без проблем избрался в Думу?!

– Замолчи! – крикнул Борис и ударил кулаком по столу. – Неужели ты будешь отрицать, что Зябликова убил твой муженек?! Причем убил для того, чтобы подставить меня!

– Мой муж мертв и не может ответить на твои гнусные обвинения! – излишне пафосно возразила Ирка и тут же перешла в наступление: – А неужели ты уже забыл, что только что твой охранник хладнокровно застрелил Леру?

Борис хотел что-то сказать, но тут вмешался я:

– Послушайте! Как вы можете тут выяснять отношения, когда там на снегу остывает тело несчастной женщины?!

– Да, действительно! – опомнился Борис. – Надо убрать тело… к остальным. Так…, Вован останется здесь, ему не следует напрягаться после недавнего сотрясения мозга. Вован, следи за монитором наблюдения периметра! Остальные пойдут со мной. Кроме Ирины Юрьевны, разумеется.

– А можно я никуда не пойду? – жалобно попросил Витюша. – Я очень плохо себя чувствую.

– Можно, – коротко ответил Борис.

– И я хотел бы остаться, – сообщил Николаша. – Мне нужно поговорить с Ириной.

– Очередной карсавинский заговор? – усмехнулся Борис. – Да хрен с вами! Мы втроем вполне справимся. Толян, Славон, идемте!

Мы вышли из дома и подошли к телу Леры. Она лежала навзничь, глядя в ночное небо широко открытыми глазами.

– Так понесем или сделаем импровизированные носилки? – спросил Толян.

– Так понесем, не будем время терять, – ответил Борис. – Бери ее за ноги, а мы со Славоном – за руки. И в гараж!

– А почему бы сразу не в сугроб, к остальным? – удивился Толян.

– Во-первых, тело надо завернуть в пластиковые мешки перед тем, как уложить его в сугроб. Во-вторых, я хочу убедиться кое в чем. Пойдем, взглянем на пулеулавливатель.

Мы прошли в нужном направлении. Борис посветил фонарем на то место, где верхний ряд бревен пулеулавливателя примыкал к забору. На кирпичной кладке отчетливо виднелись две свежие выбоины.

– Похоже, что ты попал, куда хотел, – сказал Борис Толяну.

– Но он стрелял трижды, а на заборе только две отметины, – заметил я.

– Потому я и хочу тщательно осмотреть тело, а для этого его надо отнести в гараж, – пояснил Борис.

Мы вернулись к телу, перенесли его в гараж и положили на пол, прямо под большим потолочным плафоном.

Борис перевернул тело лицом вниз, и на синей лыжной куртке Леры я отчетливо увидел два отверстия с кровавыми пятнами вокруг них.

– Вот так! Две пули прямо в цель! – удовлетворенно отметил Борис. – И еще…… Сейчас, один момент…, так это будет виднее.

Борис резким движением задрал куртку на спине Леры вместе с легким свитером. На нежной белой коже я увидел черные отверстия под левой лопаткой.

– Как минимум одна пуля точно в сердце, – отметил Борис. – Умерла сразу. Толян, «Сайга» у тебя двадцатого калибра?

– Да, – подтвердил Толян.

– Ранения явно пулевые! И уж точно это не двадцатый калибр! – констатировал Борис. – Так что ты тут совершенно ни при чем. Похоже, что снова объявился тот пистолет с глушителем! Пока ты давал предупредительные выстрелы поверх пулеулавливателя, кто-то выстрелил Лере в спину.

– Похоже на то, – согласился я. – Но кто?

– Паша! Кто же еще? – уверенно заявил Борис. – Больше некому!

Борис уселся на верстак, закурил и принялся обосновывать свою версию.

– Я думаю, что дело обстояло так. Элис решил убить Зябликова и повесить это убийство на меня. Он знал, как важен для меня депутатский мандат и что в преддверии выборов мне невыгодна подобная огласка. Но дело не выгорело. А неприятности Элиса ожидали большие: одна афера с полотном Жерома чего стоит! И его семейный клан решил избавиться от Элиса, чтобы сохранить имущество плюс украденные им деньги: ведь против покойника дела не возбудишь! Очевидно, что в заговоре в той или иной степени принимали участие все карсавинские домочадцы.

– Участие Ирины в убийстве мужа мне представляется совершенно невозможным, – возразил я. – Она его любила и……

– Родных детей она любила еще больше, а Элис своими авантюрами поставил под угрозу их будущее, – обосновал свое мнение Борис. – Очевидно, что исполнителем был Паша, остальные обеспечивали его алиби. Похоже, что слабым звеном оказалась Лера. Она решила бежать, и Паше ничего не оставалось делать, кроме как убить сестру. Все были заперты в своих комнатах, с окон которых я приказал снять ручки. То есть открыть окно было бы очень трудно. Но теоретически вполне возможно. Вот закрыть потом его было бы гораздо сложнее: во всяком случае, с помощью подручных средств сделать это за несколько секунд невозможно. Пока ты спал, Паша подручным средством – скажем, рукояткой вилки – открыл замок окна и выстрелил в Леру из пистолета с глушителем. Быстро прикрыл окно, а когда ты проснулся от выстрелов из «Сайги», Паша тут же разбил стеклопакет подставкой для цветов, а потом выпрыгнул в окно, чтобы убедиться: Лера действительно мертва. Если бы это было не так и она успела бы сказать что-нибудь мне или Толяну, Паша застрелил бы и нас.

– Неубедительно, – заметил я. – Во-первых, я бы почувствовал запах пороховых газов…

– В комнате было сильно накурено, Паша специально много курил, – напомнил Борис. – Тем более что выбитое окно обеспечило чрезвычайно быстрое проветривание.

– Хорошо, – согласился я. – Тогда перейдем к «во-вторых». Во-вторых, где гильзы?

– Были в комнате, но их в тот момент никто не искал, – быстро ответил Борис. – Я думаю, что гильз в комнате теперь нет: не зря же Витюша с Николашей остались в доме.

– Хорошо, – я не стал опровергать его теорию. – И теперь – самый главный вопрос: где сам Паша?

– Лыжи, – сказал вдруг Толян.

– Что? – не понял Борис.

– Лыжи, – повторил Толян. – Лера бежала, держа на плече лыжи. Потом они лежали рядом с ней в снегу. В креплениях лыж были лыжные ботинки. Теперь лыж там нет!

– Вот тебе и ответ на вопрос: куда делся Паша, – повернулся ко мне Борис.

– Послушайте, – я решил высказаться. – У Леры, конечно, крупная нога, но не до такой же степени! Размер сороковой, может быть, даже сорок первый, но у Паши-то нога – сорок третий номер! Никак он не мог воспользоваться лыжными ботинками Леры!

– Он возвращался в дом, причем заходил только в прихожую. А она полностью из гостиной не просматривается, – напомнил мне Борис. – Наверняка в огромном одежном шкафу на полках с обувью стояла пара лыжных ботинок подходящего размера. Пока в суматохе мы ослабили контроль за периметром, Паша пробрался к воротам и ушел на лыжах. Вернемся в дом и просмотрим видеозапись – она решит все сомнения.

– Хорошо! – сдался я. – Давайте упакуем тело и вынесем его на улицу. Потом соберемся вместе в гостиной и дождемся прибытия твоего прокурорского чина. Надеюсь, так мы спасемся от дальнейшего прореживания наших рядов.

Я еще не знал о том, что происходило в остальных помещениях дома в эти минуты.

Мы упаковали тело Леры в мешок и присоединили его к компании трупов Зябликова и Элиса. Затем направились в дом. Борис постучал ногами о ступеньку, стряхивая снег, и вдруг замер в недоумении.

– Черт, да здесь кровь! – крикнул он, указывая на крыльцо.

Действительно, ступеньки его были испачканы кровью. Толян достал пистолет и осторожно открыл дверь в дом. Мы с Борисом двинулись за ним. Кровавая полоса тянулась дальше, в прихожую. Прямо за дверью навзничь лежал мертвый Вован: во лбу его зияло пулевое отверстие, а рядом с ним валялась «Сайга», из которой он так и не успел выстрелить. Метрах в трех от Вована ничком лежал Витюша: именно он и оставил кровавый след на полу, отчаянно пытаясь заползти в гостиную.

– Вован готов, – сказал Толян, склонившись над телом напарника. Затем он, крадучись, двинулся в гостиную, держа пистолет наготове.

– Господи, да что здесь такое произошло?! – вскричал Борис. – Это бред какой-то, кошмарный сон!

Витюша издал какой-то сдавленный звук, и мы с Борисом бросились к нему. Витюша прижимал руки к окровавленному животу и стонал от боли, закрыв глаза.

– Кто? Кто это сделал?! – спросил я его.

Витюша открыл глаза, посмотрел на меня взглядом, полным страдания, и сказал, с трудом выдавливая слова:

– Коля…… Коля з-з……

Эта короткая речь далась ему нелегко, и он вновь потерял сознание. Из гостиной появился Толян.

– На первом этаже – никого, – сообщил он. – Оружие в диване – на месте. А этот жив пока?

– Да, – ответил Борис. – И он сказал, кто в него стрелял. Он буквально сказал «Коля» и что-то вроде «Коля, зараза». Это был Николаша, вне всяких сомнений! Сейчас перенесем раненого на диван и примемся за его поиски.

Мы осторожно уложили Витюшу на диван. Борис взял «Сайгу» и пистолет Вована и сказал, обращаясь ко мне:

– Так, значит…, мы с Толяном идем прочесывать этажи. Наружную дверь я запер. Лучше не светись, сядь так, чтобы со двора тебя не было видно.

– Надо бы Витюше первую помощь оказать, – нерешительно заметил я.

– Поищи аптечку, наложи ему марлевый тампон на рану, – посоветовал Толян. – Если найдешь обезболивающее, то сделай укол. Пить не давай ничего.

– Да что тут сделаешь!.. Врача ему надо! Операцию делать! Срочно! – в волнении воскликнул я.

– Сейчас мы прочешем дом, повяжем убийцу и сразу же после этого я позвоню, чтобы мой адвокат захватил с собой еще и врача, – пообещал Борис. – Все равно дорога к дому по-прежнему занесена, и ее пока никто не собирается расчищать, так что одна надежда – на вертолет.

Я нашел марлевые салфетки и пластырь в аптечке ванной комнаты. Осторожно поднял окровавленную рубашку на животе Витюши. Две дырочки кровоточили, но значительно слабее, чем я ожидал. Я наложил салфетки на его раны и закрепил их пластырем. Это было все, что я пока мог сделать для Витюши.

На лестнице послышались голоса, и через полминуты Борис и Толян втащили в гостиную Николашу. Руки Николаши были связаны его собственным ремнем. Николаша кричал:

– Это бред! Я не стрелял в Витюшу! Я не стрелял в Вована! У меня и пистолета нет!

– Разумеется, нет! – саркастически согласился с ним Борис. – Ведь ты его выбросил, не так ли? Ничего, мы его найдем!

Он с помощью Толяна усадил Николашу в кресло и привязал его ноги скотчем к ножкам. После этого Борис удовлетворенно опустился в кресло напротив, положил пистолет на стол и с наслаждением закурил.

– Все! – торжествующе сообщил Николаше. – Отбегался! А пистолет мы обязательно найдем, и тогда уже тебе точно не отвертеться!

В гостиной появилась Ирка с неизменной сигаретой в руке.

– Никого Николаша не убивал, оставьте его в покое! – потребовала она.

– Витюша указал на него как на убийцу, – уперся Борис. – Вон, Славон – свидетель. Славон, подтверди!

– На мой вопрос: «Кто это сделал?» – Витюша дважды повторил: «Коля», – подтвердил я. – Вряд ли он имел в виду какого-то другого Колю, а не Николая Карсавина. Не так ли?

– Похоже, это какое-то недоразумение, – покачала головой Ирка. – А скорее, все здесь просто посходили с ума и не отдают себе отчет в том, что они говорят и делают! Ладно, дайте я брата осмотрю…

Ирка уселась рядом с Витюшей, потрогала его лоб, посмотрела на набухшие кровью марлевые салфетки и спросила:

– Врача вызвали?

– Я позвонил адвокату и велел ему захватить с собой врача, – ответил Борис. – Как только прибудет вертолет, он вместе с работником прокуратуры свяжется с ближайшей больницей; они возьмут врача на борт и прибудут сюда. Так что……

– Когда? – перебила его Ирка. – Когда это будет?!

– Вертолет уже вылетел из Внукова, так что в ближайшие полтора-два часа…

– Дай мне телефон! – потребовала Ирка. – Я вызову вертолет с врачом по линии МЧС!

– Ира, ты несколько недопонимаешь…… – мягко начал Борис, но Ирка отнюдь не была настроена вести дискуссию, в то время как ее брат готовился отдать концы в гостиной ее собственного дома. С неожиданной ловкостью она подбежала к столу, проворно схватила лежавший на нем пистолет Вована, столь опрометчиво оставленный там Толяном, и направила оружие на Бориса.

– Быстро, телефон давай! – крикнула она. – А то мозги вышибу!

Толян вскинул «Сайгу» и навел ствол на голову Ирки.

– Не смей, Толян! – заорал я и встал между ним и Иркой.

– Уйди с линии огня, придурок! – проревел Толян, но я и не подумал это сделать.

Мы все замерли, тяжело дыша. Я с ужасом подумал: если ситуация в ближайшую же минуту каким-либо чудом не разрешится мирным образом, то начнется стрельба; Ирка была настолько разъярена, что вполне могла сгоряча нажать на спусковой крючок. Однако ситуация никак не хотела разряжаться. «Господи, прекрати это безумие!» – мысленно взмолился я, глядя в черный зрачок «Сайги». Не знаю, была ли тому причиной моя искренняя молитва или еще что-нибудь, но я вдруг услышал отдаленный рокот.

– Вы слышите?! – спросил я. Я не был уверен, что у меня на почве пережитого не развились галлюцинации.

– Мозги не пудри, а уйди в сторону, последний раз тебе говорю! – предупредил меня Толян.

– Подожди, я тоже что-то слышу, – сказал Борис. – Опусти ствол.

Отдаленный рокот становился все отчетливее.

– Это вертолет! Наконец-то! – ликующе вскричал Борис. – Ира, опусти пистолет! Вертолет летит, сейчас он увезет твоего брата в больницу. Давай сюда пистолет! И осторожнее: он не на предохранителе.

До Ирки тоже наконец дошло, что к дому действительно подлетает вертолет, и она безропотно отдала пистолет Борису. Воспользовавшись переключением всеобщего внимания на вертолет, Ирка схватила кухонный нож и принялась пилить скотч, стягивавший ноги Николаши.

– Что же я стою?! – спохватился Толян. – Надо костры зажигать!

Он выскочил во двор. Мы вышли следом за ним, и я увидел, как Толян мечется по расчищенной им накануне от снега площадке, лихорадочно обливая бензином из канистры заранее приготовленные им кучи угля. Не прошло и нескольких минут, как костры уже ярко горели, обозначая квадрат для посадки.

Летчик понял сигнал, и вскоре вертолет завис над площадкой, прибивая к земле языки пламени костров и вздымая вихри снежной пыли с сугробов. Мы радостно смотрели на медленно опускавшуюся винтокрылую машину. Вот она коснулась площадки, слегка покачиваясь. Дверца вертолетной кабины распахнулась, и оттуда – как мне показалось – выпрыгнул не то снежный человек, не то медведь гризли и вперевалку быстро направился к дому. Когда гризли оставалось пройти до нас метров пятнадцать, я вдруг понял, что это не медведь и не снежный человек.

Это была жена Витюши, Марина, облаченная в мохнатую меховую шубу и такую же меховую шапку.

– Эй, вы! – крикнула она. – Где Виктор? Где муж мой?! Если он в сауне сидит с блядями, то я вас всех прибью!

– Он в гостиной, на диване, – с готовностью сообщил я, едва успев посторониться. Борис не проявил подобной прыткости, и Маринка задела его плечом. Сто двадцать килограммов живого веса при росте метр восемьдесят сделали свое дело: Борис мгновенно слетел со ступенек и оказался в сугробе. Дверь жалобно скрипнула, что-то хрустнуло: похоже, приказал долго жить дверной «доводчик», поскольку дверь так и осталась открытой.

Маринка протопала через прихожую в гостиную, и мы на улице услышали, как она громко заголосила при виде распростертого на диване окровавленного Витюши:

– А-а!!! Котик мой! Что же они, сволочи, с тобой сделали?! Чуяло, ох, чуяло мое сердечко, что не просто так ты на звонки не отвечаешь!

Мы стояли у крыльца, не решаясь войти в дом и что-то объяснить Маринке. Но через минуту она и сама появилась. Закутанный в одеяло бледный Витюша покоился на ее руках, словно младенец.

– Марина, минуту! – остановил я Маринку. – Витюша пока в сознании, так пусть же он четко скажет нам, кто в него стрелял!

Я боялся, что Маринка попросту двинет мне от души и со всего маху или в лучшем случае проигнорирует мою просьбу. Но она внезапно проявила милость и обратилась к Витюше:

– Да, скажи, Котик, если сможешь: кто эта сволочь?!

Витюша шевельнул губами, пытаясь что-то сказать, и я наклонился к нему как можно ближе. Сил у Витюши хватило лишь на одну фразу. И на этот раз я все понял. Я отступил назад, давая дорогу Маринке.

Сжимая в объятиях свою драгоценную ношу, Маринка прошествовала мимо нас к вертолету, выдав каждому на прощание краткую, но весьма выразительную характеристику.

Мне и Николаше:

– Допились, сволочи?! Так я и знала, что ваша алкашная компания до добра не доведет. Так что сядете надолго, вместе с этим бандюгой и его подручным!

Ирке:

– Что же ты брата не уберегла, шалава драная?!

Борису:

– Чует мое сердце, что именно ты все это организовал! Готовься к неприятностям, жулик! Хрен тебе моржовый, а не депутатский мандат!

Толяну:

– А ты, рожа бандитская, сухари суши! С зоны ты уйдешь сразу в дом престарелых.

Не обойдя таким образом никого своим вниманием, Маринка энергичной походкой добралась до вертолета и спустя минуту покинула нас, увозя своего драгоценного Котика из компании алкоголиков и бандитов, чтобы отдать его пострадавшее тело в спасительные чуткие руки врачей.

Толян долго смотрел вслед вертолету, потом повернулся к нам и сказал абсолютно серьезно:

– Так вот она какая, русская женщина.… А я-то думал, что «коня на скаку остановит» – это поэтическая гипербола!

– Вот если Витюша, не дай Бог, помрет, то она нам такую гиперболу устроит, что мало не покажется, – уныло отозвался я. И мои слова тоже отнюдь не были гиперболой.

– Идемте в дом, – предложила Ирка, зябко передернув плечами. – Слава богу, Витюша теперь в надежных руках! А здесь холодно, я замерзла. Только сначала уберите этого… из прихожей.

– Ну и что же тебе сказал Витюша? – спросила Ирка. – Подтвердил, что в него стрелял вовсе не Николай?

– Да, это был не Николай, – ответил я и пристально взглянул на Ирку. Она отвела глаза и вытащила из пачки сигарету.

– А если не Николай, то кто же? – удивился Борис. – Тогда это был Паша, больше некому! Давайте посмотрим запись с видеокамер наблюдения. Тот момент, когда мы в гараже занимались телом Леры.

Он минут пять щелкал пультом, пока не сказал удовлетворенно:

– Вот! Что и требовалось доказать! С этой камеры видно лучше всего.

На мониторе было видно, как по дорожке к воротам бежит человек, держа на левом плече лыжи. В правой руке у него отчетливо просматривался некий предмет, похожий на пистолет с глушителем. Вот он остановился, развернулся к дому, быстро вскинул руку с пистолетом, опять повернулся и снова побежал к воротам.

– А вот как он расстрелял Витюшу – не видно, – заметил я.

– И неудивительно: возле крыльца для камер – мертвая зона, – пояснил Борис. – Еще одна камера стоит над воротами и контролирует подъезд к охраняемой территории. Но запись с нее почему-то не ведется. Но, в общем-то, картина и так ясна. Витюша стоял на крыльце и курил. Он увидел бежавшего к воротам Пашу, и тот дважды выстрелил в него. Вован увидел на мониторе бегущего к воротам человека, а возможно, он слышал крик раненого Витюши. Он выскочил на крыльцо и окликнул бегущего. И тут же получил пулю в лоб. Отличный выстрел, кстати: примерно с двадцати пяти метров, навскидку!

– Паша был опытным стрелком, он же говорил, что окончил «Сатурн», – напомнил Толян.

– А это что такое? – поинтересовался я. – Ты окончил КУОС, так это я знаю: «курсы усовершенствования офицерского состава», там готовили офицеров спецназа КГБ. А вот про «Сатурн» я не слышал!

– Учебный центр младших командиров морской пехоты, – пояснил Толян. – Отличная школа!

– Да уж! – вздохнул Борис. – Мы имели шанс в этом убедиться…

Но у меня зародились смутные сомнения. И я попросил Бориса:

– Слушай, промотай пленку немного назад, на то место, где он стреляет в Вована.

Борис промотал.

– Стоп! Останови! А теперь увеличь…. – Я сделал паузу и уверенно заявил: – По-моему, это не Паша.

Борису очень не понравилось мое заявление.

– Ерунда! – отозвался он. – Камера немного искажает.

– Но видно же, что он даже ростом ниже, чем Паша! – возразил я.

– Я же говорю, что камера искажает! – упорно гнул свое Борис.

– Давай убедимся! – предложил я. – Выйдем во двор и поищем следы.

– Хорошо, – согласился Борис. – Толян, последи тут за порядком!

Борис взял фонарь, и мы вышли во двор. Вначале мы прошли к окну Лериной комнаты. Решетка, стоявшая на нем, валялась в сугробе неподалеку.

– Вот здесь Лера вначале выбросила в снег лыжи, затем вылезла сама. Дальше она двинулась вдоль передней стены дома, мимо крыльца. Это было опасно, ее мог заметить тот, кому вздумалось бы выйти на крыльцо. Но иного маршрута просто не существует: дорожки за домом не были расчищены, под снегом кустарник – там пробираться трудно.

Я провел Бориса к торцевой стороне флигеля и попросил его посветить на стену.

– Смотри, – показал я ему. – Решетка на окне выломана. Кто это сделал и зачем? Кто-то вылезал из гаража через это окно. Очень подходящее место: оно не освещено, тут мертвая зона для камер наблюдения. Теперь смотри вниз. Вот отчетливые следы: человек крался вдоль стены. Теперь обрати внимание вот на что….

Я поставил свою ногу рядом со следом: след, оставленный неизвестным, был явно меньше моего, сорок третьего.

– Видишь? Размер примерно сороковой.

– Ирка носит тридцать девятый, – задумчиво промолвил Борис. – А ее лыжные ботинки наверняка сорокового размера…

– Это след от обычных ботинок, а не от лыжных, – сухо заметил я и предложил: – Давай пройдем по следу.

Мы гуськом прошли по следам, тянувшимся между стеной и сугробом, образовавшимся после расчистки дорожки. Снега у стены было немного: ветер во время снегопада дул в противоположную сторону дома, где и образовались настоящие снежные заносы.

– Вот здесь он миновал ворота гаража и пошел дальше вдоль стены. А вот здесь он остановился. И даже залег на снегу, видишь? Ну-ка, посвети: похоже, что именно отсюда он стрелял в Леру. Так…. Точно, вот ямочки в снегу!

Я поковырял пресловутые ямочки в сугробе и извлек оттуда цилиндрики гильз.

– Да! Именно отсюда и стреляли в Леру! А дальше есть следы от прыжка Паши из окна. Осторожно: вон торчат осколки стекла от стеклопакета. Эко как снег разворочан!

– Гляди сюда! – указал Борис. – Вот следы идут к пулеулавливателю. Ага! Пока мы были в доме, этот неизвестный обладатель сорокового размера добрался до лыж, брошенных Лерой, и вернулся обратно. Теперь все ясно!

– Что тебе ясно? – спросил я.

– Вспомни: Ирина почти все время находилась одна! – возбужденно принялся излагать свою версию Борис. – Она практически все время сидела у себя в спальне. Короче, дело было так: Лера сдрейфила и отказалась участвовать в карсавинском заговоре. Обещанные ей за участие в аферах деньги не смогли пересилить ее страха, и Лера самое слабое звено. А слабое звено изымают из цепи и выбрасывают! Ирина украла пистолет с места убийства мужа. Она ли его убила, или это был кто-то из тех, кто счел, что смерть Алексея Карсавина решает все проблемы, – не важно. Главное, что очевидно следующее: пользуясь тем, что она практически не находилась под контролем – в отличие от всех остальных, – Ирина пробралась в гараж, дождалась, когда Лера решится на бегство, и застрелила ее из пистолета с глушителем. Затем, согласно плану, она в удобный момент забрала лыжи и передала их вместе с теплой одеждой и лыжными ботинками сорок третьего размера выпрыгнувшему в окно Паше. Затем Ирина проскользнула в дом, а Паша, укрывшись за сугробом, выждал удобный для своего бегства момент. Успешный побег Паши для карсавинского клана был очень важен: ведь все пошло совсем не так, как планировал этот клан, и требовалась срочная корректировка задумок их сообщников во «внешнем мире»! Поэтому и стало жизненно необходимым успешное бегство Паши, способного поведать сообщникам Карсавиных об изменившихся обстоятельствах игры.

– Ты в этом уверен? – засомневался я.

– Разумеется! – убежденно заявил Борис. – Факты говорят именно об этом.

– Не обижайся, но факты говорят лишь об одном: о вспыхнувшей в этом доме эпидемии двусторонней паранойи, – возразил я. – Давай сделаем так: ты выслушаешь мою версию происшедшего и тогда уже решишь, что ближе к истине, твои идеи или мои. Договорились?

– Договорились, – согласился Борис.

– Только одно условие, – предупредил я. – Дай мне сначала переговорить с глазу на глаз с Ириной и Николашей.

– Хочешь как-то согласовать их показания? – насторожился Борис.

– Просто я хочу выяснить истину, – возразил я. – В ближайший час я представлю тебе доказательства, которые полностью разрушат твою версию разгадки мотивов всех произошедших здесь убийств. Лучше пусть это сделаю я, чем тот, кто по каким-либо причинам захочет огласки дела. Ведь у тебя есть враги, не так ли?

Борис на мгновенье задумался. Что мне в нем нравилось: он был чужд политики колебаний, он быстро принимал решения. И этого его достоинства не умалял даже тот факт, что быстрые решения не всегда бывают самыми правильными.

– Хорошо, до прилета вертолета с моим адвокатом на борту даю тебе карт-бланш, – разрешил он. – Только не вздумай уничтожать улики и устраивать сговор. Я об этом все равно узнаю! Понял?

Я кивнул и направился к лестнице.

– Да, Славон! – окликнул меня Борис. – Если вдруг найдешь пистолет, то не вздумай из него кого-нибудь пристрелить.

Юмор у него такой… Ну что тут скажешь?

– Пусть Николаша ждет меня в своей комнате, – сказал я. – Можешь запереть его для надежности и поставить под окном Толяна. Так, на всякий случай.

– Николаша будет сидеть в одних трусах, – ухмыльнулся в ответ Борис. – Это удержит его от желания выпрыгнуть в окно.

Я поднялся на третий этаж и постучался в дверь Иркиной спальни. Она лежала в постели и смотрела по телевизору какой-то идиотский мультик.

– Что случилось? – спросила Ирка. – Ты пристрелил Бориса с Толяном и теперь путь на волю свободен?

Юмор у нее… Не хуже, чем у Бориса! Она еще способна шутить! Я нахожусь в обществе ненормальных. На мгновение на меня накатило резкое желание спуститься в свою комнату, выпрыгнуть в выбитое Пашей окно и бежать куда глаза глядят из этого кровавого дурдома. Но вместо этого я спокойно произнес:

– Ира! Я хочу, чтобы ты мне рассказала о дружелюбном привидении.

Наш разговор с Иркой занял минут двадцать. После этого я спустился к Николаше и примерно столько же проговорил с ним. Когда я вошел в гостиную, то уже процентов на девяносто представлял себе всю картину случившегося за эти последние дни. Осталось лишь добавить отдельные штрихи, чтобы анализ событий приобрел полностью законченный вид.

– Как дела? – поинтересовался Борис. – Все покаялись? Теперь очередь дошла до меня?

– Ты необычайно догадлив, – ответил я. – Погоди минуту, мне страшно хочется пить. Сейчас я схожу в кухню за пивом, а затем займусь тобой.

Мне действительно после всех этих неприятных разговоров и выкуренных почти подряд, одна за другой сигарет безумно хотелось пить. Я нашел в холодильнике пару банок «Ярпива Янтарного», взял одну, открыл и осушил ее в два приема. Немного поколебавшись, взял вторую и вернулся в гостиную. Усевшись за стол, я налил пиво в стакан и, не торопясь, принялся его с удовольствием потягивать.

– Так как насчет обещанных доказательств? – нетерпеливо поинтересовался Борис.

– Там, у крыльца, стоит лопата, – сообщил я. – Отправляйся на то место, где после прыжка приземлился Паша, и немного покопай. Уверен, под снегом ты быстро найдешь самое весомое доказательство.

– Хватит идиотских загадок! – вспылил Борис, вставая из кресла. – Пошли со мной! Сам отроешь свое доказательство, в моем присутствии.

– Экий ты недоверчивый, – с сожалением отозвался я. Мне ужасно не хотелось тащиться на холод. Но придется.

Мы оделись и вышли во двор. Я взял стоявшую у крыльца совковую лопату и пошел к тому месту, куда Паша выпрыгнул из окна. Проходя вдоль стены, я сказал Борису:

– Я сразу обратил внимание, что отсюда к дорожке, ведущей к воротам, идут только следы сорокового размера. Жаль, мы их затоптали, но сейчас это уже не имеет принципиального значения.

Я остановился возле того места в сугробе, куда упал Паша.

– Смотри, снег вроде сильно разворочан, но как-то не так… Примят, вроде как специально.… Видишь?

– Ничего не вижу, – нетерпеливо ответил Борис. – Человек в спешке выбирался из сугроба, падал…. Ты что собирался откапывать? Давай, действуй!

Я принялся копать. Я понимал, что я ищу, поэтому осторожно, небольшими слоями счищал снег. И все же мое сердце екнуло, когда лопата наткнулась на что-то твердое. Борис не выдержал, опустился рядом со мной на колени и принялся руками в перчатках разгребать снег.

– Черт! – вдруг воскликнул он. – Да это же рука!

Я отбросил лопату и так же, руками, стал помогать Борису очищать от снега тело. Через минуту мы стряхнули снег с лица покойника, и никаких сомнений у нас уже не оставалось: в сугробе лежал Паша. Никаких сомнений не вызывала и причина его смерти – в его лбу чернело пулевое отверстие. При более тщательном осмотре обнаружилось еще одно ранение – в грудь.

– Так.… Вот что, Славон! Позови Николашу, пусть он поможет нам перенести Пашу к остальным, – сказал мне Борис.

Я позвал Николашу, мы упаковали тело Паши в мусорные мешки и перенесли его к остальным покойникам. Глядя на ряд из пяти упакованных в пластиковые мешки тел, я вдруг осознал всю дикость и безысходность творящегося здесь ужаса. Мне захотелось завыть от этого жуткого ощущения – полной погруженности в мир абсурдного кошмара. И лишь одно удерживало меня от этого: я уже знал, как все произошло и почему все это вообще случилось….

Мы с Борисом прошли в гостиную и молча выпили по стакану «Русского стандарта».

– Я ни черта не понимаю! – воскликнул Борис, яростно пережевывая ломтики пожухлой квашеной капусты, так и забытой в миске на журнальном столике пару дней тому назад. – Я готов уже заподозрить самого себя!

Я промолчал: моя врожденная порядочность не позволила мне выказать чувство глубокого удовлетворения, охватившее меня.

– Попробую тебя утешить: это не ты! – не смог я все-таки удержаться от сарказма.

Борис недоуменно посмотрел на меня.

– Блин, Славон! Мне сейчас не до шуток! – с досадой воскликнул он. – У меня и так нервы на пределе.

– Я не шучу! – возразил я. – Я действительно все понял. Ну, почти все. Кое-что пока еще остается на уровне догадок или неподтвержденной информации, но в принципе сюжет этого кровававого ужаса мне теперь понятен.

– В том числе ты и автора этого сюжета установил? – спросил Борис, пристально глядя на меня.

– Увы, здесь мы имеем дело скорее с коллективным творчеством, – ответил я.

– Что за бред?! – Борис, похоже, обалдел от моих слов. – Что ты мне мозги пудришь?!

– Это факт! – возразил я. – Я могу все объяснить. И я объясню! Но для этого осталось лишь поставить точку в моем расследовании.

– Так ставь ее скорее, черт тебя подери!!! – заорал Борис.

– Я готов, – кивнул я. – Пусть Толян наладит снегоход, и мы с ним выберемся за ворота. Ненадолго. А после этого я расскажу все.

Борис задумался.

– Ты уверен, что этого будет достаточно? – спросил он.

– Абсолютно! – отозвался я.

Борис вновь погрузился в размышления.

– Значит, так! – наконец отозвался он. – Толян снегоход наладит, но он мне нужен здесь. Поэтому ты съездишь один. Полагаю, что ты никуда не сбежишь: ты – разумный человек и вряд ли во всем этом замешан.

– Спасибо за «вряд ли», – усмехнулся я. – Это я воспринимаю как знак особого доверия с твоей стороны.

– Не цепляйся к словам! – вспылил Борис. – Если это так нужно, то и поезжай! Я Толяну хоть сейчас дам команду.

– Так давай! – предложил я, решительно поднимаясь из кресла. – Но один я не поеду. Давай я возьму с собой Николашу?

– Нет проблем, – согласился Борис и тут же предупредил меня: – Если Николаша даст деру, то это будет расценено мною как умышленная организация побега подозреваемого! Твоими руками!

– Спасибо за предупреждение, гражданин начальник, – усмехнулся я.

Мы с Николашей вернулись через два часа. Снегоход «Yamaha Venture 480 TF» добросовестно отработал свои семь с половиной штук баксов.

Толян вовремя заметил наше приближение, быстро распахнул ворота, и снегоход без препятствий пролетел по сугробам до самого дома. Я сначала объехал дом с левой стороны и затем медленно выехал к стрелковым позициям. Я быстро нашел то, что искал, и, продолжая объезд по часовой стрелке, подъехал к воротам гаража.

Въехав в гараж, я сказал Николаше:

– Показывай!

Николаша подошел к щитку с выключателями, откинул небольшую декоративную панельку: под ней обнаружился еще один выключатель. Николаша нажал на кнопку, и с потолка плавно опустился фрагмент потолочной панели вместе со светильником. На внутренней части панели была смонтирована металлическая лесенка, уходящая под крышу флигеля. Грамотно сделано: разбери хоть весь подвесной потолок, но о существовании опускающейся панели все равно не догадаешься.

– И так можно было попасть в кабинет Элиса? – спросил я.

– Да, – кивнул Николаша. – Под крышей флигеля был сделан проход в мансарду дома, как раз в потайную комнату. Она находится за стенкой кабинета Элиса. В шкафу, в баре, есть замаскированная кнопка. Если ее нажать, то книжный шкаф выкатывается, и можно попасть в потайную комнату. Рельсы, по которым выезжает шкаф, замаскированы ковровым покрытием. Кажется, что оно приклеено к полу, но на самом деле, когда шкаф выкатывается в кабинет, покрытие перед ним складывается в рулон.

Николаша сделал паузу и спросил:

– Хочешь пройти в дом этим проходом?

– Ну да еще! – ухмыльнулся я. – Чтобы ты меня там пристукнул?

– Ерунда! – воскликнул Николаша. – Зачем мне это нужно?

– А зачем вообще в этом доме убили пятерых человек? – поинтересовался я в ответ. – Кому это было нужно?

Николаша угрюмо промолчал.

– Ладно, пошли в дом, – сказал я. – Но традиционным путем.

Все уже собрались в гостиной и мрачно уставились на меня, едва лишь я вошел.

– Лучше выпить мне налейте, – проворчал я, плюхаясь в кресло, – а то я замерз, как собака!

Борис глянул на Толяна, тот быстро налил полбокала коньяка и подал его мне. Я с наслаждением отхлебнул ароматной янтарной жидкости и оглядел присутствующих. Кроме меня, коньяк пила только Ирка. Она смотрела невидящим взглядом куда-то сквозь нас, в ее тонких пальцах дымилась ментоловая сигарета «Вог». Николаша сидел на краешке стула, зажав руки между колен, ссутулившись и сжав плечи. Он уставился в паркет, словно изучая древесные узоры на лакированных дощечках. Остальные молча смотрели на меня.

– Ну, как съездили? – нарушил молчание Борис.

– Отлично, – с готовностью отозвался я. – Теперь я могу рассказать все! Но для начала я хотел бы напомнить вам высказывание одного философа. Не помню, как его звали, но……

– Да на кой нам твой философ сдался! – раздраженно воскликнул Борис. – Давай-ка короче – говори, кто убийца!

– Начнем с того, что убийца был не один, – возразил я. – Если тебя интересует, кто убил Кешу, открыв тем самым кровавый отсчет жертв, то это был Элис.

– Я так и думал, – пробормотал Борис, потирая лоб, и нетерпеливо спросил: – А кто же в таком случае убил Элиса?

– Никто, – ответил я. – Просто несчастный случай.

– Вот как! – Борис недоверчиво поднял бровь. – Ну а кто же тогда убил Леру и тяжело ранил Витюшу?

– Каспер.

– Что?! – вздрогнул Борис. – Какой еще Каспер?! Ты в своем уме?!

– Ну-ну, – укоризненно покачал я головой, – это я тебя должен спрашивать о Каспере, а не ты меня! Разве ты не помнишь вашего с Элисом одноклассника, Костю Касперина, известного под прозвищем «Каспер»?

– Помню, все я помню, – раздраженно отозвался Борис, – только я не понимаю, откуда здесь мог взяться Каспер!

– Тогда позволь мне начать с самого начала и, будь добр, не перебивай меня, – потребовал я.

– Валяй, – махнул рукой Борис, наливая себе коньяк.

И я начал.

– Может быть, кому-то рассказанная мной история покажется всего лишь цепью случайностей, нелепым стечением обстоятельств. Однако это не так. Один философ когда-то сказал простую, но удивительно правильную вещь: «Все сокровища мира не стоят человеческой жизни». Ведь это так просто понять и запомнить! Но нет! Мы упорно меняем человеческие жизни на горсть монет и после этого еще лицемерно удивляемся: отчего это мир становится все хуже и хуже? А ведь все читали в школе «Преступление и наказание», все знают слова Достоевского – про слезинку ребенка….

Я прервался, глотнул коньяка и перешел к делу.

– Ладно, обойдемся без философии.… За точку отсчета своего повествования я возьму знакомство Элиса с мадам Зябликовой, ибо именно сотрудничество этих двух человек и породило все дальнейшие проблемы. Я могу ошибаться в деталях, но в общих чертах дело обстояло так.… Сказать, что Элис был очарован Зябликовой, было бы ошибкой. Скорее, будучи полной противоположностью Ирины, она способствовала созданию вокруг Элиса атмосферы некоей гармонии. Нежная, умная, романтичная и в то же время домовитая и хозяйственная Ирина как бы дополнялась недалекой, но весьма хитрой, оборотистой и энергичной мадам Зябликовой. Да простит меня Ирина, но Элис искренне считал, что с появлением мадам Зябликовой – в качестве его партнера по бизнесу и одновременно его любовницы – он, наконец-то, достиг необходимой жизненной гармонии!

Ирка никак не отреагировала на мои слова, и я продолжил:

– Но гармония не бывает вечной. И Элис очень скоро в этом убедился. Мадам Зябликова, помимо некоторых своих достоинств, обладала и одним существенным недостатком: мужем по имени Иннокентий. Постоянно и во всем помыкая супругом в своей семейной жизни, мадам Зябликова тем не менее почему-то считала его незаурядным администратором. Наверное, потому, что Зябликов блестяще справлялся с ведением домашнего хозяйства. И по мере того, как все больше и больше денег вкладывала мадам Зябликова в фирму «Мелиса», Иннокентий Зябликов поднимался все выше и выше по административной лестнице. Элис забеспокоился только тогда, когда Зябликов стал руководителем отдела маркетинга и за полгода своей бурной деятельности вверг доселе доходное предприятие в убытки. Элис попытался объясниться с мадам Зябликовой по поводу ее благоверного, но натолкнулся на стену непонимания. Более того, ожидалось расширение производства, и мадам Зябликова пожелала, чтобы ее супруг возглавил дочернюю фирму. В довершение всего Элис весьма чувствительно проигрался в карты, и перед ним отчетливо замаячил призрак финансового краха. Он подвергся атаке с двух сторон. С одной стороны, его «прессовала» мадам Зябликова, требовавшая от него срочной продажи – ей лично – сети магазинов «Кредо», которая принадлежала Ирине и которой руководил брат Ирины, Виктор Сергеев. С другой стороны, вызывал беспокойство и скупивший все долги Элиса Борис Барсуков…. Извини, Борис, но все вокруг в открытую говорили, что ты скрупулезно скупаешь все долги Элиса с единственной целью: под угрозой разорения заставить его покинуть Ирину. Конечно, двадцатилетнее ожидание взаимности от любимой женщины способно подвигнуть человека на многое – но ведь ты собирался хладнокровно раздавить своего друга!

– Глупости! – возмутился Борис. – Я скупил долги Элиса, чтобы спасти его от разорения!

– Нет, – покачал я головой, – позволь тебе не поверить. Элис рассказал мне содержание ваших бесед. Ты же впрямую потребовал от него развода с Ириной в обмен на его карточные долги!

– Он меня не так понял! – возразил Борис.

Я махнул рукой и продолжил:

– Впрочем, имеет значение лишь одно: Элис сделал вывод, что пора спасать то, что еще возможно было спасти. Он дал положительный ответ по поводу продажи магазинов «Кредо» мадам Зябликовой и согласился с назначением Иннокентия главой строительной компании «Мегаблок». Одновременно Элис передал контрольный пакет «Кредо» Борису, в уплату за долги. Он столкнул лбами Зябликову и Барсукова. Впрочем, Элис вовсе не оставил свою супругу без средств к существованию: Ирина по-прежнему являлась владелицей небольшой, но весьма процветающей компании по продаже недвижимости. Эта компания стала последним бастионом обороны бывшей империи Элиса. Элис пытался уберечь от продажи и разорения все, что было можно, и не останавливался ни перед чем. В дело шли фирмы-однодневки, липовые договоры и прочий джентльменский набор «бизнеса по-новорусски». Поэтому неудивительно, что совместными усилиями управляющего сетью «Кредо» Виктора Сергеева – брата Ирины – и Элиса за короткий срок значительные суммы ушли из оборота и в итоге дали убытки. После чего Виктор благополучно перебрался на пост директора фирмы по торговле недвижимостью, принадлежавшей его сестре. А Элис занялся делами своего брата…

Зная, что дни Николаши на посту исполнительного директора катившейся к банкротству «Мелисы» практически сочтены, Элис заблаговременно приобрел на его имя две роскошные квартиры в престижных районах Москвы. Излишне говорить, что деньги были хитрым образом изъяты из оборота компании. Короче, госпожа Зябликова и Борис Барсуков стали владельцами предприятий, еще недавно процветавших и вдруг стремительно разорившихся. Вернее, разоренных… И если разорение «Мелисы» и дочерней компании еще можно было бы списать на вопиющую некомпетентность Зябликова, то в случае с «Кредо» Борис сразу понял: его нагло обокрали! Тем временем, позаботившись о родственниках, Элис счел, что теперь ему следует позаботиться и о себе. Вот тогда-то он и придумал комбинацию с полотном Жерома, о которой ранее уже поведал нам Борис. Борис своим внутренним чутьем уловил: Элис что-то замышляет! И когда он случайно узнал о пожаре на бывшей даче Элиса, проданной им со всей обстановкой моему двоюродному брату Артему, тогда Борис нанял частного детектива и велел ему выяснить: сгорела ли вместе с дачей копия картины Жерома «Переход Ганнибала через Альпы», о покупке оригинала которой Элис вел переговоры с известным голландским коллекционером? Детектив собрал убедительные доказательства, что копия Жерома была похищена поджигателем. Все правильно, Борис?

Борис кивнул.

– Элис пригласил коллекционера для оформления документов на покупку картины. А затем вдруг отказался покупать ее и уговорил разочарованного голландца принять в качестве «моральной компенсации» кругленькую сумму, которую можно было и не указывать в налоговой декларации. Голландец не устоял перед предложением и убыл к себе в Голландию, где человек Элиса вручил ему наличные. Одновременно он сообщил ошеломленному голландцу, что картина официально находится в розыске как похищенная. А если голландец не будет держать язык за зубами, то у него в доме найдут не только оригинал, но и копию, что будет свидетельствовать о его активном участии в этом мошенничестве. И даже если ему удастся оправдаться, то утаенная сумма «моральной компенсации», полученная от Карсавина, навсегда испортит его репутацию. Судя по всему, коллекционер пока молчит, что говорит об одном: замысел Элиса вполне удался, и якобы выплаченные Ван Хоферу полтора миллиона евро ушли на заграничные счета Элиса.

Теперь нищета на чужбине Элису больше не грозила. Элис заблаговременно запасся заграничным паспортом на чужое имя, так что ему оставалось только достаточно убедительно исчезнуть. Причем таким образом это проделать, чтобы никому и в голову не пришло его искать. И когда внезапно на Элиса вышел его бывший одноклассник, беглый рецидивист Касперин, план ухода сложился окончательно. Именно Касперин похитил для Элиса копию полотна Жерома и, заметая следы, поджег дачу Артема. Касперин великолепно стрелял из пистолета и легко мог убить нас с Артемом на даче. К счастью, наша смерть не входила в планы Элиса, так что Касперин нас лишь слегка попугал, воспользовавшись переданным ему Элисом «вальтером ППК» с глушителем. Касперин осуществил нападение на Ван Хофера и похищение документов. Касперин помог Элису подделать документы о продаже картины. Возможно, он подготовил и заграничный паспорт для Элиса. Очевидно, что смерть Касперина была предрешена: он слишком много знал. В поставленной Элисом пьесе Касперину уже заранее была отведена роль убитого. А роль его убийцы Элис решил поручить Зябликову. Перед заключительным актом пьесы Элис даже помирился с Зябликовым и пригласил его в свой загородный дом отпраздновать день рождения. Точно так же он улучшил отношения и с Борисом, хотя здесь я теряюсь в догадках: ведь еще пару недель тому назад Борис грозил поставить Элиса на счетчик, если тот не вернет украденные из «Кредо» деньги. Не внесешь ли ясность, Борис?

Борису явно не хотелось рассказывать, как он стал владельцем дома, в котором мы сейчас находились. Но деваться ему было некуда.

– Я предъявил ему претензии на полмиллиона долларов, и он тут же передал мне в качестве компенсации этот дом, – неохотно пояснил Борис. – Это было для меня…, ну, скажем,… весьма привлекательно. Деньги все равно с него фиг получишь, а этот дом, вместе с куском земли в гектар величиной, в значительной степени компенсировал долг. Ну, естественно, цены на землю и недвижимость в Подмосковье стабильно растут и……

– Короче, он за бесценок отдал тебе лакомый кусок недвижимости, и вы с Элисом снова стали друзьями, – подытожил я. – Тем более что первоначально в своих планах Элис ничего против тебя не замышлял. Удар должен был быть направлен против Зябликова, надоевшего Элису хуже горькой редьки. В этот план в той или иной степени были посвящены все члены клана Карсавиных: Ирина, Витюша и Николаша. Николаша был ознакомлен с планом подробно, в деталях, от Витюши скрыли наиболее пикантные моменты, а до Ирки довели только то, чего утаить было никак нельзя. План был таков: при стечении большого количества свидетелей Элис должен был погибнуть, причем так, чтобы сам факт его смерти и ее виновник были предельно открыты и легко установимы. Как я уже сказал, в качестве «убийцы» был избран Зябликов. Его кандидатура «прошла» по причине глубокой неприязни Элиса к мужу своей бывшей любовницы. А уж кандидатурой поистине идеальной Зябликова делала следующая особенность его физиологии: будучи по жизни примерным семьянином и подкаблучником, в пьяном виде Зябликов превращался в агрессивного буяна. Несмотря на свой отнюдь не богатырский вид, Зябликов без видимого ущерба для здоровья поглощал огромное количество спиртного – мы все были тому свидетелями! Войдя в состояние запоя, Зябликов мог беспробудно пьянствовать неделями, допиваясь до приступов белой горячки. В таких случаях мадам Зябликова просто отправляла его на дачу под надзором одного из сотрудников. Вот эту его особенность и решил использовать Элис. Довести Зябликова до невменяемого состояния в нужный момент должен был Витюша, для чего Элис и поселил их вдвоем в одной комнате. Ну а дальше должно было заговорить оружие.

Я сделал паузу, наслаждаясь вниманием слушателей. Я чувствовал себя Эркюлем Пуаро и Шерлоком Холмсом в одном лице. Компенсация за пережитые мною волнения! Я закурил и продолжил:

– Все мы прекрасно знаем, что Элис был человек страстный и увлекающийся. Одним из его увлечений было оружие. Элис не был коллекционером в буквальном смысле слова: в оружии он видел только практическую, в крайнем случае, – эстетическую сторону. Дуэльный пистолет Пушкина ему и даром был не нужен. А вот хорошая винтовка без лишних наворотов – это его стиль. Все мы видели его официальную коллекцию: простенький «ИЖ-18МН», штучный «ИЖ-27» «Русь», помпа «ИЖ-81» – все это относительно приличное, при условии грамотной доводки, охотничье оружие, при этом достаточно недорогое. Единственным безусловно ценным с коллекционной точки зрения экземпляром был доставшийся Элису от деда заказной штучный «зауэр три кольца». Но мало кто знал, что у Элиса был и потайной оружейный сейф, в котором он хранил, – очевидно, нелегально! – вполне боевое оружие: пистолет «глок-17», старенький «вальтер ППК» с самодельным глушителем и снайперскую бесшумную винтовку винторез. Там же лежали две коробки с патронами: девятимиллиметровые «браунинг курц» и «парабеллум», – для «вальтера» и «глока» соответственно. Так, Толик?

– Все верно, – согласился Толян.

– Я очень надеюсь, что мы обнаружили весь арсенал Элиса. Странно, что он, с его-то привычками, не обзавелся игрушками типа ручного огнемета «Шмель» или переносного зенитного комплекса «Игла».… Итак, вернемся к тому, как Элис приступил к претворению своего плана в жизнь. Бережно хранимую в сейфе реликвию – коллекционное ружье «зауэр три кольца» – Элис зарядил патронами с крупной дробью и повесил на видном месте в гостиной. В нужный момент ружье выстрелит, а следствие затем обнаружит на нем отпечатки пальцев Зябликова. Главной проблемой являлось мертвое тело, которое требовалось предъявить свидетелям. И тут тело пришло само, в лице его бывшего одноклассника Касперина!

– Откуда он только взялся?! – не выдержал Борис и ударил кулаком по столу. – Ведь он два года тому назад сел всерьез и надолго – за убийство!

– Этим летом вскрылось участие Каспера в еще одном преступлении, – пояснил я. – Его повезли на следственный эксперимент, и во время его проведения он ухитрился бежать. А бежать надо было срочно, поскольку на зоне его приговорили к смерти бывшие подельники – за «крысятничество»: вроде бы он от братвы солидную сумму утаил. Короче, своих братанов он боялся не меньше, чем милиции. Касперину нужно было срочно валить за рубеж. Но для начала ему требовалось где-то отсидеться и подготовить бегство. Каспер вышел на Элиса, и тот любезно поселил его в тайной каморке в мансарде. Элис привез его сюда в багажнике своей машины и из гаража тайным ходом провел прямо в потайную комнату за стеной своего кабинета. О появлении Каспера в доме знали только Ирина, Николаша и Витюша. При этом Ирина даже не догадывалась об истинной цели подобной филантропии, а искренне полагала, что Элис бескорыстно помогает бывшему однокласснику. На самом деле Каспер оказался в доме в качестве «временно живого покойника», которого «безутешные родственники», Витюша и Николаша, собирались предъявить свидетелям под видом бездыханного тела Элиса. Каспер действительно ростом и телосложением напоминал Элиса. Ну а лицо ему собирались «подправить» выстрелом из дробовика. Элис долго экспериментировал с дробью и менял угол выстрела, дабы гарантированно превратить лицо трупа в бесформенное кровавое месиво. Весь расчет строился на том, что уверенно опознанное свидетелями и родственниками тело никто не будет осматривать и проверять на особые приметы и отпечатки пальцев. А там – похороны в закрытом гробу с последующей кремацией,… в общем, концы в воду, а точнее, – в пламя! Надо сказать, что Элис всегда уделял должное внимание мелочам. На случай, если бы выстрелом не удалось полностью изуродовать лицо Каспера, он установил в подвале инсинератор с турбонаддувом – то бишь мусоросжигалку, в которой тело можно было полностью испепелить за пару часов. Ну и версия, типа: убийца, заметая следы преступления, собрался сжечь тело в инсинераторе. Естественно, телу дали бы обгореть ровно настолько, чтобы сделать его непригодным для визуального опознания. Короче, Элис предусмотрел все. Все, кроме своей склонности к экспромтам и изменениям собственных планов на ходу, спонтанно. Зачастую подобная гибкость позволяла ему добиваться успеха. Но в данном случае……

Я немного помолчал, потом продолжил:

– Когда мы устроили эти идиотские соревнования по стрельбе, Элис из окна своего кабинета разглядывал нас через оптический прицел снайперской винтовки. Элис любил поиграть с оружием – а иначе зачем бы ему держать в доме винторез, за который можно получить реальный срок?! Держал бы «Тигра» или «Барса», так нет, – ну как же, оружие спецназа! Короче, в тот роковой вечер у него в руках оказался винторез. Зачем? Дело в том, что Николаша и Элис решили подшутить над Борисом. Зная, что Борис отлично стреляет из пистолета, Элис придумал следующую шутку: Николаша спорит с Элисом на ящик водки или коньяка – и дело тут совсем не в сумме. Николаша – бывший кандидат в мастера спорта по стрельбе из мелкокалиберного пистолета. Было это, однако, давно, да и девятимиллиметровый «глок» – это вам не мелкокалиберный «марголин». Вот на этот случай Элис и придумал план: пока Николаша и Борис делают тренировочные выстрелы, Элис возьмет винторез и из окна произведет выстрелы по мишени Николаши. А Николаша в это время синхронно отстреляется мимо. Очевидно, что метров с сорока из пристрелянной винтовки с оптическим прицелом Элис уложил бы все пули в «яблочко». Калибр патронов «глока» и винтореза примерно одинаковый, так что отверстия в мишени не должны были вызвать никаких подозрений. Вряд ли Борису удалось бы продемонстрировать отличный результат. Ну, а дальнейшее нетрудно себе представить: Борис заводится, ставит на спор машину, дом……

– Ну, это вряд ли! – возразил Борис. – Не такой уж я азартный человек, я ведь даже в казино не хожу!

– Но Элис, по словам Николаши, на это действительно рассчитывал,… впрочем, он ничего не терял: удавшаяся шутка в глазах Элиса была не менее ценна, чем удачная финансовая сделка. Ладно, вернемся к тому вечеру. Итак, пасший Зябликова Витюша весьма не вовремя задремал на диване, и предоставленный самому себе Зябликов отправился шляться по дому. Дальнейшее мы знаем: после того как Зябликова чуть не убил Паша, тот вышел подышать свежим воздухом. Прогулка привела его к мишеням, где он почувствовал резкую потребность отлить. Что он и осуществил, скрытый от нас мишенью. Из-за особенностей освещения и темной одежды Зябликова мы не могли видеть его со стрелковой позиции. Освещение периметра и установка видеокамер выполнены таким образом, чтобы в первую очередь контролировать то, что происходит за пределами периметра, а не внутри него. К тому же стоял туман, поэтому находившийся на посту Паша вообще мог не заметить стоявшего у пулеулавливателя Зябликова. Зато Элис через оптический прицел видел его прекрасно. Возможно, он просто регулировал прицел,… не знаю, я плохо понимаю в этом. От окна кабинета Элиса до мишеней примерно такое же расстояние, как и от сугроба: метров тридцать пять – сорок. Элис случайно увидел через прицел винтореза Зябликова, справлявшего нужду за мишенью. И он мгновенно понял, что сейчас произойдет! Вряд ли Зябликов оказался бы убит, но достаточно тяжелые ранения он получил бы наверняка и, следовательно, в качестве лежачего больного стал бы абсолютно непригоден на роль убийцы. И Элис решает «помочь» Борису. Он стреляет в спину Зябликову – одновременно с Николашей и чуть раньше Бориса. Зябликов умирает прежде, чем падает на снег. Поскольку никто не видел его позы перед выстрелами, то разные места поражений – попадание в верхнюю часть спины и три попадания в нижнюю – можно было объяснить его конвульсиями при падении. Пуля должна была пройти навылет – а там ищи ее в бревенчатом пулеулавливателе! Экспромт Элиса казался безукоризненным: Борис стреляет в мишень, за мишенью оказывается человек; налицо убийство по неосторожности; суд неизбежен, следовательно, неизбежна и огласка – и в ближайшие выборы Борис со свистом пролетает мимо Думы, как фанера над Парижем! А ведь Борис был не просто кандидатом в депутаты, а реальной фигурой в политической игре, на которую сделали ставку весьма солидные люди. Извини, Борис, но это так! Или мне следует назвать конкретные фамилии?

– Меньше знаешь – дольше живешь, – криво усмехнулся Борис. – Предположим, что ты прав. Ладно, валяй дальше.

– Как мы видим, расчет Элиса вовсе не был вздорным: что там миллион баксов по сравнению со скандалом, перечеркивающим все депутатско-бизнесменское будущее господина Барсукова! Элис мог разом отыграть обратно значительную часть из отданного Борису имущества, а также отбить нездоровый интерес Бориса к исчезнувшей картине. И мы все были свидетелями, что ему это почти удалось! Дальнейшее нетрудно предугадать: свидетели получают каждый свой кусок, участвуют в сжигании трупа при помощи инсинератора, и привет: господина Зябликова никогда и не было на этой даче! А его новенькую «БМВ» по весне найдут в каком-нибудь подмосковном овраге, километров за сто отсюда. Вот так! Все хорошо, все замечательно, все довольны! Как это похоже на Элиса: на ходу поменять план, тщательно разрабатывавшийся в течение не одной недели, я думаю! И почему? Потому, что вместо лихорадочных попыток спасения жалких крох имущества и унизительного бегства из страны у него появилась возможность надежно взять на крючок депутата-бизнесмена и получить, так сказать, все сокровища мира в одном флаконе!

Но тут вдруг наш наблюдательный афганский ветеран напомнил нам, что Николаша тоже успел выстрелить один раз из своего знаменитого «глока», но в крайней правой мишени отсутствует пулевая пробоина. Представьте себе: человек, который двадцать лет тому назад в институте «дострелялся» из мелкокалиберного пистолета до кандидата в мастера спорта, вдруг не смог попасть с двадцати пяти метров в мишень из отличного пистолета! Сразу возникает вопрос: а стрелял ли он вообще в свою мишень? Не он ли выстрелил в голову несчастному Зябликову? Вопросы вполне естественные, и даже Элис согласился с тем, что следует внимательно осмотреть тело, чтобы попытаться установить, чья же пуля явилась причиной смертельного ранения. Задача, прямо скажем, нелегкая! Даже если пуля осталась в теле, чтобы ее найти, пришлось бы здорово искромсать труп. Что полностью исключало возможность предъявления его следствию в дальнейшем. Так что до самодеятельного вскрытия дело вряд ли дошло бы.

Но оказалось, что пуля от мощного спецпатрона, пройдя тело насквозь, все-таки застряла в бумажнике Зябликова: именно там и обнаружил ее бдительный Толян. Чтобы отличить пулю патрона «СП-5» от девятимиллиметровых «браунинга» или «курца», не надо быть экспертом. Борис понял: его хотят подставить! Клану Карсавиных срочно нужно было исправлять ситуацию. Ночью Николаша и Элис по скрытому переходу пробрались из кабинета Элиса в гараж, спустились в подвал и сожгли тело Зябликова в мусоросжигалке. Как говорится: нет тела – нет дела. Тем более что и оружие убийства пока еще надежно покоилось в скрытом сейфе кабинета. Поскольку, с формальной точки зрения, уничтожение трупа было выгодно Борису, то ситуация несколько разрядилась. Но что делать дальше? На совещании в сауне Виктор, Николай и Элис попытались договориться о своих дальнейших действиях. И тут у них возникли резкие разногласия. Несмотря ни на что, Николаша настаивал на воплощении в жизнь первоначального плана. Только теперь на роль «убийцы» следовало «назначить» Каспера. Элис и Витюша резонно возражали ему: Борис настороже и вполне способен испортить все дело – ведь он, как кредитор покойного, может настоять на экспертизе ДНК. А что? Процедура стоит всего штуку баксов! И что тогда? А ведь от Каспера тоже следовало избавиться в ближайшем будущем. И Элис выдает новый вариант: Касперу дают деньги, документы и предлагают ему воспользоваться стоящим в гараже снегоходом. Каспер не знает, что по распоряжению Бориса Толян привел снегоход в нерабочее состояние. И вот он отправится по скрытому переходу в гараж. Тем временем Элис достанет из тайного сейфа «вальтер ППК» с глушителем, спустится на первый этаж и расстреляет находящихся в гостиной Бориса и Вована. Он возьмет пистолет «ИЖ-71» у Вована, поднимется в кабинет и отдаст его Николаше. Тем временем Каспер, уставший от безнадежных попыток завести снегоход, вынужденно вернется обратно в свое убежище, где его уже будет поджидать Николаша с пистолетом Вована. Он застрелит Каспера из «ижака», заглушив звук выстрела подушкой. Затем они с Элисом спустят тело Каспера в гостиную. Ситуация обрисовывается: Каспер попытался вырваться из дома, застрелил из пистолета с глушителем не ожидавших нападения Бориса и Вована, но Вован тоже успел выстрелить в Каспера и убить его.

В этот момент я должен был находиться в комнате Ирины вместе с Витюшей, то есть под контролем, и никому не мог бы помешать. Охранник Паша пребывал в одной комнате с Лерой и помешать тоже не мог: на ночь Борис блокировал дверь Лериной комнаты, опасаясь, что ее обитатели могут незаметно выскользнуть оттуда. Короче, Элис собирался запустить в действие откровенно кровавый вариант своего сценария. И можно не сомневаться, что он осуществил бы задуманное. Но Витюша с Николашей попросту сдрейфили. Особенно пугало их то, что с минуты на минуту мог прилететь чин из прокуратуры. Однако Элис напомнил им о сидевшем в тайной каморке Каспере. А ну как его обнаружат?! В конце концов Витюша и Николаша убедили Элиса, что уже поздно что-либо предпринимать. Но когда выяснилось, что грозный прокурорский генерал не появится раньше утра, Элис снова оживился и решил немедленно претворить свой план в жизнь. Витюша и Николаша вновь пытались отговорить Элиса, но тот был непреклонен. В конце концов Витюша осознал, что ему лично ничего страшного делать не придется, и поддержал Элиса. Но Николаша не сдался и уже в кабинете попробовал в последний раз отговорить Карсавина. Элис уже достал к тому моменту из тайного сейфа «вальтер» с глушителем и раздраженно заметил: «Да, я понимаю, что все выглядело бы гораздо убедительнее, если бы прикончили кого-нибудь из нас! Согласен! Хочешь, начнем с тебя?» И он направил пистолет на Николашу. Такая типичная элисовская шуточка.… Но Николаша находился в таком состоянии, что уже не мог с пониманием отнестись к своеобразному «юмору» брата. И Николаша в приступе гнева ударил Элиса по руке. К несчастью, тот уже снял пистолет с предохранителя. Результат мы все видели.

Кошмарное воспоминание снова всплыло в моей памяти, и я невольно затянул паузу, прогоняя его. Борис нетерпеливо поинтересовался:

– Если это был несчастный случай, то зачем понадобилось сжигать тело?

И он пристально посмотрел на Николашу.

– Николаша тут ни при чем, – сказал я. – Тут в дело вмешался Каспер. Я вот что подумал: что было бы, если бы я начал искать этот тайный проход не слева от кабинета, а там, где он и расположен, – справа? Каспер тогда еще не был вооружен и…… Впрочем, кто знает! Может, ты и спас мне жизнь, Борис, запретив мне продолжать поиски тайного хода после того, как я обрушил кирпичи перегородки на лестницу и на голову Вовану. Ладно, это все лирика.… Вернемся к Касперу. Я уж не знаю, что его вынудило к решительным действиям. Скорее всего целый набор факторов. Его видела Лера, он слышал, как я простукивал стены в кабинете Элиса. И когда он обнаружил в кабинете мертвое тело, он решил, что убийство постараются списать на него. Найденный возле тела Элиса «вальтер» с глушителем Каспер оставил себе. Слушая наши разговоры, он укрепился в мысли: тело должно исчезнуть. А нет тела – нет дела! Поэтому, когда большинство обитателей дома улеглось спать, он по тайному переходу вытащил тело в гараж, спустил его в мусоросжигатель и… увидел, что снегоход по-прежнему стоит в гараже, но он и не предполагал, что снегоход может быть неисправен. Чтобы убедиться в этом, ему не хватило буквально минуты: вышедший во двор Толян обнаружил, что кто-то включил инсинератор, и поднял тревогу. Каспер едва успел спастись бегством по тайному переходу. Но он понимал, что времени терять нельзя. И выбрал для бегства время, когда, по его расчетам, все должны были уснуть. Даже дети знают, что наиболее сладкий сон – с четырех до шести утра. И Каспер выбрал именно это время. Но, к своему несчастью, бедная Лера выбрала тот же час…

– Каспер убил ее, потому что она с ним столкнулась во дворе? – спросил Толян.

– Нет, отнюдь, – отрицательно покачал головой я. – Она не видела его. Просто, готовясь к побегу, она экипировалась гораздо лучше Каспера. Вообще, Лера была не только симпатичной, но и умной женщиной. Она училась в одном с нами институте, – правда, на два курса младше нас, – была толковым инженером. Просто так сложилась жизнь.… Лера знала, что решетки на окнах установлены с соблюдением правил противопожарной безопасности: их невозможно сорвать снаружи, но легко и быстро можно снять изнутри. Для этого надо вытащить из стены заглушки и повернуть защелки анкерных болтов. Заглушки в свое время закрыли обоями, чтобы дети их не вытаскивали из баловства, однако все домашние были в курсе дела.

Вернемся к ее побегу. Лера была уверена, что хозяева кого-то прячут в доме. Когда погиб Элис, она, не сомневаясь, решила, что это дело рук того самого «кого-то». И она немедленно собралась бежать вместе с Пашей. Но накануне бдительный Борис превратил нас с Пашей в «связанных одной цепью», поселив в одной комнате. И Лере пришлось бежать одной. В подвале хранились лыжи, и она каким-то образом умудрилась незаметно перетащить их к себе в комнату и спрятать в шкафу. У нее был темный спортивный костюм, шерстяная водолазка и теплые колготки. И можно не сомневаться, что она без проблем добралась бы до поселка. Ей требовалось только выбраться за забор. Единственное место, где можно было это сделать, – стрельбище. По бревнам пулеулавливателя она легко и просто добралась бы до края забора. Она даже приготовила специальную петлю, при помощи которой могла бы легко поднять лыжи наверх. Она знала, что Толян может заметить ее в камеру видеонаблюдения, но думала, что он не посмеет открыть прицельный огонь. Она все рассчитала и… ошиблась. Потому что она не просчитала Каспера!

Я вновь закурил, выдохнул дым:

– Так получилось, что Каспер выбрался из дома чуть раньше Леры. Он долго и безуспешно пытался завести снегоход. Но у него, по понятным причинам, ничего не получилось. Он понимал, что возвращаться в убежище – не только бессмысленно, но и просто опасно: время работало против него. Он был одет только в брюки и свитер, но в гараже он взял старый армейский бушлат и решился бежать на своих двоих. Он не знал о системе видеоконтроля за периметром, но из окна кабинета Элиса видел стрельбище и высокую поленницу пулеулавливателя. И решил, что выбраться за забор удобнее всего именно там. Каспер вылез на улицу через окно гаража, на котором он выдавил решетку при помощи домкрата, вышел на дорожку и тут увидел бегущую к стрельбищу Леру с лыжами на плече. Лера не видела его, она стремилась скорее удрать. Каспер сразу смекнул, что лыжи ему очень пригодятся. Понимая, что по глубокому снегу ему за Лерой не угнаться, он свернул на стрелковую позицию и начал стрелять в Леру. К этому времени Толян уже заметил Леру на мониторе, выскочил на улицу и побежал к стрельбищу. Добежав до угла дома, он понял, что не успеет схватить беглянку, и крикнул: «Стой, стрелять буду!» Он выстрелил из «Сайги» несколько раз в пулеулавливатель, чтобы напугать Леру, заставить ее остановиться. Но к этому времени Лера уже получила две пули в спину от Каспера и упала! Толян добежал до Леры, начал осматривать ее тело. Он не мог видеть Каспера, стоявшего на стартовой позиции в тени стенки и навеса. Каспер, видимо, испугался, что из дома появится еще кто-нибудь, и поспешил перебежать со стрелковой позиции в тень флигеля. Он знал, что обратно через окошко в гараж ему не залезть: слишком высоко. Поэтому Каспер решил добраться до гаражных ворот, и как только все уйдут в дом, открыть их. И в этот момент рядом с ним в сугроб приземлился Паша. И немедленно получил две пули, в грудь и в лоб, от смертельно испуганного Каспера. Каспер, изменив голос, подпустив в него хрипотцу, ответил на мой вопрос к Паше и, убедившись, что я ничего не заподозрил, присыпал тело снегом, чтобы его не увидели из окна. Когда мы унесли тело в гараж, Каспер заметил, что лыжи так и остались лежать возле пулеулавливателя. Он немедленно завладел ими и помчался к воротам. Огибая крыльцо, он столкнулся с Витюшей, выстрелил в него и побежал дальше. Дежуривший у монитора Вован увидел бегущего и выскочил на крыльцо, тут же получив от Каспера пулю, сразившую его наповал. Когда мы вернулись к дому, Каспер уже благополучно покинул территорию. Все семь патронов из обоймы «вальтера» он уже израсходовал и бросил ставший бесполезным пистолет прямо за воротами.

– Но почему Витюша сказал, что в него стрелял Николай? – недоуменно спросил Толян.

– Он вовсе не это сказал, – возразил я. – Его спросили: «Кто в тебя стрелял?» Витюша не был в курсе, знает ли кто-нибудь из присутствующих Каспера, кроме Николаши, поэтому хотел ответить: «Коля знает». Но смог выговорить только его имя. Вот и все.

Борис похрустел суставами пальцев и спросил:

– Так что, вы с Николашей нашли Каспера?

– Да, в полукилометре отсюда, в овраге. Он в темноте не разглядел оврага, вылетел на склон и сломал себе шею, его голова застряла между двумя березами.

Я выложил на стол полиэтиленовый пакет с «вальтером»:

– Вот, полюбуйтесь на орудие убийства.

– Тот самый, из которого был застрелен Элис! – зачем-то произнес Борис, хотя все и так было понятно. И взял в руки пакет.

– А также Лера, Вован, Паша и Витюша, – уточнил я. – Только из пакета его не доставай. На нем отпечатки Каспера и Элиса. И больше никаких других там быть не должно! Ну а если чьи-то другие найдут, то я этому человеку не завидую. На этом стволе «повисли» четыре трупа только из этого дома. А где этот ствол Элис взял и что на нем висело до этого – неизвестно.

Я достал еще два целлофановых пакетика от сигаретных пачек, в которые были завернуты две гильзы.

– Это чтобы не быть голословным, – пояснил я, протягивая пакетики Толяну. – Одну гильзу я подобрал возле крыльца, а другую – на стрелковой позиции, сегодня утром.

– «Браунинг курц», девять миллиметров, – согласился Толян, возвращая мне гильзы.

Я бросил их на стол рядом с пистолетом и повторил:

– Вот и все.

Воцарилась тишина.

– Получается, что я был прав насчет карсавинского заговора, – нарушил молчание Борис. Но в его голосе не было торжества. Он взглянул на безмолвно дымившую сигаретой Ирку и с горечью произнес: – И ты все это знала!

– Что я знала?! – огрызнулась Ирка. – Что Элис практически докатился до полного разорения и пустился в очередные авантюры, чтобы спасти семью от нищеты? Так это уже бывало, не раз и не два! И он всегда находил выход из положения. Он был настоящий мужик!

– Ты знала про Каспера, Ира! – перебил я Иркины излияния. – Ты знала, что он прячется у вас в доме. А ты хотя бы догадывалась о той судьбе, что уготовил ему Элис?

– Нет, разумеется, – ответила Ирка. – Он сказал, что просто хочет помочь старому другу, которого ищут и мафия, и милиция, и потому о его появлении в нашем доме никто не должен знать. Потом он сказал, что Каспер помогает ему в одном деле…… Но о том, что он собирался убить Каспера…… откуда я могла об этом знать?! Никто не хотел никого убивать! Это черт Элиса под руку толкнул! А потом… пошло-поехало….

– Теперь мы никогда не узнаем наверняка, готовил ли Элис изначально Касперу роль трупа, или сперва он только хотел воспользоваться профессиональными навыками Каспера для подделки документов по вопросу продажи картины, – заметил я. – А также использовал его в качестве поджигателя и похитителя копии Жерома. Возможно, Каспер был причастен к инциденту с броневиком, но это уже только следствие может точно установить.

– Кому это интересно? – поморщился Борис. – Сейчас все хотят знать одно: как им выйти сухими из воды? Особенно Николаша.

– Я не убивал Элиса! Это был несчастный случай! – завизжал Николаша.

– Это еще требуется доказать, – невозмутимо ответил Борис. – И я обещаю, что Ирина, и Витюша, и даже ты – вы все выйдете чистенькими из этой кучи дерьма. Но при одном условии: вы вернете все, что украл Элис!

– А кто определит, сколько именно он, как ты выразился, «украл»? – поинтересовалась Ирина. – Ты, разумеется?

– Разумеется, я! – согласился Борис и, многозначительно поглядев на Ирину и Николашу, добавил: – Торг уместен! Вы же – не Элис, все сокровища мира в одном флаконе вам не нужны. Так что мы договоримся!

Мне вдруг стало противно. Я решительно поднялся и направился в прихожую.

– Ты куда, Славон? – окликнул меня Борис.

– Я думаю, что вы тут и без меня сторгуетесь, – ответил я. – А я пока воздухом подышу.

– Тише! – сказал вдруг Толян, предостерегающе подняв руку.

Все замолкли, и в наступившей тишине я отчетливо услышал звук летящего вертолета.

– Вертолет! – сорвался с места Толян и промчался на двор, чуть не сбив меня с ног. Там он, схватив канистру, заметался между кучками заранее приготовленного тряпья и углей для мангала. Пламя занялось быстро, костры заметили с вертолета, и он завис над площадкой, вздымая тучи снежной пыли, а затем плавно опустился на расчищенный квадрат. Лопасти винтов еще вращались, а из вертолета уже выпрыгнули двое и бегом направились к дому. Один из них оказался адвокатом Бориса, а другой – давно ожидаемым прокурорским чином, государственным советником юстиции третьего класса.

– Они! – облегченно выдохнул Борис. – Ну, наконец-то!

Он радостно пожал руки прибывшим.

– Извините, Борис Сергеевич, что мы так задержались, – сказал советник. – Но по интересующему вас делу произошли существенные подвижки. Вот!

И советник передал Борису длинный тубус.

– Что это? – спросил Борис. – Неужели полотно?!

– Оно самое, – самодовольно подтвердил советник. – Нашли, как видите!

– Где?! Как?! – одновременно с Борисом выпалили мы.

– Некий человек предложил охранникам банка, Волкову и Жигалину, похитить картину, которую они должны были перевезти из офиса компании «Мелиса» в спецхранилище банка, – начал рассказывать советник. – Он предложил им за картину двести тысяч долларов наличными, причем пятьдесят тысяч передал им в качестве аванса. Волков с Жигалиным согласились. Но они не знали, кто будет третьим. Они попытались привлечь к похищению водителя, но тот отказался. Вполне возможно, что они не хотели делиться и убили водителя сразу, как только им представилась такая возможность. Так или иначе, Волков с Жигалиным остановили машину в безлюдном месте в промзоне, убили водителя, положили полотно в этот тубус и скрылись в условленном для передачи картины месте. Однако Жигалина обуяла жадность, и он решил убить и Волкова, чтобы не делить деньги на двоих. Завязалась драка, в ходе которой Волков сумел убить Жигалина, но и сам оказался ранен. В панике Волков не стал дожидаться заказчика с деньгами и скрылся вместе с авансом и картиной, найдя убежище у своей любовницы. Там ему от полученной раны становилось все хуже и хуже, и в конце концов он был вынужден прийти с повинной, дабы ему оказали немедленную хирургическую помощь в хорошем лечебном заведении. Картину он выдал, а аванс решил присвоить себе: дескать, это Жигалин деньги припрятал. Но думаю, что в конце концов Волков покажет нам, куда он их спрятал.

– А удалось выяснить, кто был заказчиком ограбления? – спросил Борис.

– Был обнаружен пакет, в котором лежал аванс. На пакете имелись отпечатки одного беглого рецидивиста, некого Касперина. Скорее всего он был посредником. А заказчика будем искать.

– Каспер! – воскликнул я. – Так я и знал! Кстати, заказчика вы найдете там, за домом, в сугробе. Там, правда, еще четыре трупа, но преступление уже полностью раскрыто.

Советник и адвокат, дружно разинув рты, недоверчиво посмотрели на меня.

– Толян! Проводи наших гостей к тому месту, где лежат тела погибших, и расскажи им вкратце о произошедших событиях, – велел Толяну Борис. – Мы к вам вскоре присоединимся. Я только удостоверюсь, что вы привезли то самое полотно.

Толян повел советника с адвокатом к зловещему сугробу, а Борис заспешил в дом. Там он нетерпеливо достал из тубуса холст и развернул его прямо на полу гостиной.

Это было то самое полотно: великолепный Ганнибал, невзирая на суровые альпийские природные условия, вел своих воинов в Италию бить проклятых римлян. Я перевернул холст и принялся изучать его с обратной стороны.

– Ну, что скажешь, Славон? – нетерпеливо спросил меня Борис.

– Несомненно, это та самая копия, – убежденно ответил я. – Смотри сам: вот многочисленные инвентарные штампы, по которым можно проследить владельцев этого полотна. Штамп краеведческого музея, Наркомпроса, санатория Наркомтяжпрома, райисполкома…… Все так, как рассказывал мне Тавров! Разборка охранников помешала Элису воплотить в жизнь свой план до конца. И слава богу!

– Да, все так, как я и думал: Элис представил на презентации эту самую копию под видом оригинала, – подтвердил Борис. – Вот только что мне теперь делать с этим полотном?

– Если хочешь последовать моему совету, то он будет простым, – немедленно отозвался я. – Возьми это полотно и немедленно брось его в инсинератор! Если верить заявленным характеристикам сего девайса, то максимум через десять минут от роковой копии Жерома останется лишь горстка пепла.

– Ты всерьез уверовал в эту мистическую историю? – усмехнулся Борис. – Ну-ну…… Впрочем, пока что это – вещественное доказательство по делу, и уничтожать его противозаконно. Кстати, насколько я понял, законным владельцем этого полотна до сих пор остается твой двоюродный брат?

– Я не сомневаюсь, что Артем не будет возражать против торжественного сожжения этой проклятой картины, из-за которой он пережил столько неприятностей! – заверил я Бориса.

– Ладно, судьбу этого злосчастного полотна мы определим позже, а сейчас главное, что все закончилось!

От избытка чувств Борис крепко обнял меня за плечи.

– А с тобой мы как договоримся, Славон? – весело спросил он. – Я думаю, что изложенную тобой версию событий следствие примет за основу. Ты только все это им напиши подоходчивее как-нибудь. А я уж…… Чего тебе надо лично?

Я немного помолчал, собираясь с мыслями.

– Я всего лишь за несколько дней потерял друзей своей юности, – наконец ответил я. – Элис погиб, а Ирка, Николаша и Витюша…… после всего случившегося для меня они тоже словно умерли.… Как будто в них вселились некие алчные и жестокие духи! И их, прежних, уже не вернуть никогда даже за все сокровища мира! И ты еще спрашиваешь, чего мне надо? Чтобы больше в моей жизни никогда не случалось подобных потерь – вот что мне надо!

– Я понимаю, – сочувственно похлопал меня по плечу Борис. – Я ведь тоже для них не чужой человек. Но жизнь идет! Все меняется, меняются и люди…. И, как правило, не в лучшую сторону.

Мне очень не хотелось соглашаться с Борисом. Но в чем-то он был прав.

На душе было пусто и мерзко, как в загаженном подвале.

Смерть Алексея Карсавина следствие признало несчастным случаем. Дело об убийстве Зябликова было закрыто в связи со смертью подозреваемого, Алексея Карсавина. Дела об убийстве Леры, Паши и Вована закрыли в связи со смертью подозреваемого, Константина Касперина. Следствие также установило, что и смерть Касперина наступила в результате несчастного случая. Волков так и не выдал полученный им от Каспера аванс и отправился отбывать срок. Полагаю, что после отсидки он не забомжует. Если, разумеется, не забудет, где спрятал деньги.

На найденном Борисом под телом Элиса календарике, аккуратно упакованном в полиэтиленовый пакетик, эксперты обнаружили отпечатки пальцев Волкова, Жигалина и Касперина. Видимо, Элис вручил им этот календарик для того, чтобы те знали, что именно они должны будут похитить. А календарик с их отпечатками пальцев он оставил себе на всякий случай, в качестве страховки: ведь эти отпечатки доказывали связь охранников Волкова и Жигалина с рецидивистом Каспериным, но никак не с самим Алексеем Карсавиным. Впрочем, Элису этот вещдок не пригодился – по не зависящим от него причинам.

Оставшаяся в одночасье без мужа и любовника Инесса Зябликова отправилась в турне по модным курортам успокаивать нервы и искать достойного мужчину своей жизни. Вроде бы до сих пор успокаивает и ищет…

Витюша лечит свои пробитые пулями внутренности в Карловых Варах – разумеется, под строгим контролем супруги. Ирка отправилась следом за братом в Чехию, чтобы оказать Витюше моральную поддержку, да и свою пошатнувшуюся нервную систему подлечить. Николаша тоже перебрался в Чехию и занялся торговлей европейской недвижимостью. Надеюсь, что, утратив своего главу, клан Карсавиных больше не представляет опасности для окружающих. Вернули они Борису и Инессе украденные Элисом деньги или нет – этого я не знаю и знать не хочу.

Возбужденное по обвинению в мошенничестве с приобретением полотна Жерома дело было закрыто в связи со смертью организаторов мошенничества, Алексея Карсавина и Константина Касперина, тем более что вызванный в качестве свидетеля по делу голландский антиквар Ван Хофер категорически отказался приехать в Москву для дачи показаний.

Зато на основании материалов дела Артему удалось доказать в суде, что его дачу сожгли похитители копии Жерома, и добиться выплаты суммы страховки дачи страховой компанией. Копию картины ему вернули постановлением суда, но он ее так и не получил. Почему?

Все это время копия Жерома почему-то хранилась у Бориса. Борис благополучно занял депутатское кресло в Государственной думе. Нет сомнений, что он уверенно решил все свои проблемы с партнерами по бизнесу – разумеется, действуя в рамках закона. Но вот вернуть копию Жерома Артему он не успел: за два дня до вынесения решения суда депутат Государственной думы Российской Федерации, предприниматель Борис Барсуков погиб в автомобильной катастрофе вместе со своим телохранителем Толяном. Судебные приставы не обнаружили копии Жерома ни в московской квартире Бориса, ни в принадлежавших ему особняках, обыскав их.

Впрочем, Артем абсолютно не сокрушается о потере этого мистического артефакта. Что касается меня, то я не сомневаюсь: копия Жерома не может так просто исчезнуть или погибнуть. Она всегда найдет себе нового владельца, и мне искренне жаль того простофилю, который в данный момент сидит где-нибудь в уютном помещении, например в каминном зале, любуется, как Ганнибал в развевающемся плаще ведет через заснеженные Альпы своих воинов.