Наталья Александрова - Астролябия судьбы

– Откуда берется пыль? – горестно спросила Надежда.

Вопрос был риторический, поскольку в комнате, кроме нее, находился только рыжий кот, который спокойно умывался на диване. Надежда и не ждала от него ответа.

– Говорят, что из космоса, – вздохнула она, – говорят, что пыль – это частицы разрушенных миров, но что-то я не верю, чтобы в нашу квартиру она прямо из космоса попадала. Вчера только пылесосила – и вот опять. Да еще шерсть…

Кот правильно понял насчет шерсти и тут же посмотрел из-под лапы с легким презрением – что ж ему, наголо обриться, что ли? Надежда присела рядом и почесала его за ухом, причем кот принял ласку неохотно и даже недовольно мурлыкнул – не вовремя твои приставания, не видишь, что кот делом занимается?

Надежда Николаевна Лебедева была неглупой и самокритичной, а одним из положительных ее качеств считалось умение посмотреть на себя со стороны. Что она и сделала сейчас, сидя на диване в собственной квартире. И увидела женщину, которой безумно скучно и неохота заниматься домашним хозяйством. Вот именно, вся эта неблагодарная работа ее достала. Причем давно.

Уже больше двух лет прошло, как Надежда уволилась из института, в котором проработала лет двадцать. Муж твердо и решительно заявил, чтобы она и не думала искать другую работу, мол, он неплохо зарабатывает и вполне в состоянии создать приемлемые условия для любимой жены и любимого кота.

Так получилось, что жили супруги Лебедевы сейчас вдвоем, дети, у которых были уже свои дети, проживали отдельно. Надежда не сразу согласилась с Сан Санычем, но муж был настойчив. И вроде бы все шло неплохо, свободного времени у Надежды оставалось мало, поскольку нужно было то в парикмахерскую, то по магазинам, то родственникам помочь, но оказалось, что совершенно нечем занять голову.

А голова – это такой орган, что если она не работает, то мысли в ней возникают совершенно ненужные. Так и у Надежды появились мысли, что она – никчемный человек, придаток к пылесосу и стиральной машине, что все знакомые смотрят на нее свысока, потому как они заняты серьезным делом, и только Надежда совершенно не востребована, даже с внучкой Светланкой по музеям не ходит, так как внучка далеко. И отныне удел Надежды – это домашнее хозяйство, то есть уборка, готовка и так далее (см. выше).

В общем, глупые мысли, и тысячи женщин с удовольствием поменялись бы с ней местами, ведь не нужно думать о деньгах, тащиться каждое утро на опостылевшую работу, опасаться начальства… В моменты просветления Надежда и сама это понимала, но ничего не могла с собой поделать и, отчищая в который раз ковер от рыжей кошачьей шерсти, думала о своей никчемности.

Причем от природы она вовсе не была ленивой и, разумеется, квартиру содержала в порядке, и каждый вечер мужа ждал дома вкусный ужин, а каждое утро – свежевыглаженная рубашка, но, черт побери, как же все это ей надоело!

Кот закончил умываться, потоптался немного на диване, устраиваясь поудобнее, и сладко заснул.

– Ох, Бейсик, мне бы твои заботы! – вздохнула Надежда.

И снова расстроилась – ведь дала себе слово не вздыхать и не охать, она была твердо убеждена, что возраст прибавляет не лишняя морщинка, а нытье, жалобы на жизнь и мрачное выражение на лице. Поэтому она решила пройтись, а заодно купить в пекарне на углу свежего хлеба. Возможно, что пыль за это время сама осядет.

На улице сегодня было тепло – вторая половина апреля, снег давно стаял, травка на газонах зеленая, только деревья еще стоят голые. Надежда оделась попроще, но все же тщательно накрасила губы и причесалась.

У подъезда никого не было, так что Надежда, не задерживаясь, миновала детскую площадку, затем свернула на узкую асфальтовую дорожку. Сквер не сквер, но несколько деревьев, кустики и пара скамеек. На одной кто-то сидел. Ах да, это новый жилец, тот самый инвалид с сиделкой. Надежда была с ними незнакома, так что, проходя мимо, слегка кивнула, и тут женщина ее окликнула:

– Простите…

– Да? – против воли Надежда замедлила шаг.

– Вас ведь Надежда зовут? – несмело спросила женщина. – Простите, не знаю вашего отчества.

– Можно без отчества… – машинально ответила Надежда.

– Я вас в подъезде видела, – женщина заговорила бодрее, – мы наверху, на девятом этаже, в двухкомнатной…

– Я знаю, – кивнула Надежда, – вы недавно въехали.

– Ага, я Вера, а это… это Виталий Андреевич. – Вера повернулась к своему подопечному, который безучастно смотрел прямо перед собой. – Надя, у меня к вам просьба. Пожалуйста, посидите здесь на лавочке минут десять, а я в магазин сбегаю. Понимаете, – заторопилась она, – мне только за молоком и сметаной. Там, в фермерском магазине, молоко разливное привозят под заказ. И если я не приду, его другим отдадут. И сметана там очень хорошая. А с ним идти… – она кивнула на Виталия Андреевича, – себе дороже, он ходит медленно. Я вас очень прошу!

– Но он… – Надежда опасливо попятилась, – как бы это…

– Он не агрессивный совсем! – Вера замахала руками. – Будет тихонько сидеть, просто если его с собой вести, то люди шарахаются, опять же он плохо ходит… Надя, я вас очень прошу, всего десять минут, я только туда и обратно!

Сиделка совершенно правильно истолковала сомнение в Надеждиных глазах, подхватила хозяйственную сумку и убежала.

Надежда проводила женщину взглядом. Вот как мешает жить интеллигентность! Не умеет она говорить «нет». И из-за этого придется теперь сидеть с этим… как бы помягче выразиться… не совсем адекватным человеком. К счастью, он хотя бы не агрессивен… ну ладно, надо все же помогать людям…

Хотя кто сказал, что он спокойный? Надежда эту Веру знать не знает, может, она и соврала. И вообще, чем он болен-то? Вдруг припадочный, и если сейчас хлопнется на дорожку и начнет корчиться, Надежда и понятия не имеет, что будет делать. А вдруг Вера не вернется? Подсунула ей инвалида, а сама сбежала. И Надежда тоже хороша, хоть бы номер телефона у нее спросила.

Надежда взглянула на Виталия Андреевича. Выглядел он не очень. Болезненно худой, так что одежда висела на нем, как на вешалке. Однако одежда чистая, аккуратная, так что Вера, видимо, не зря свои деньги получает. Волосы чуть растрепаны, плохо подстрижены. Ну ясно, она сама его стрижет как придется. Зато выбрит довольно чисто и ногти подстрижены. Ну что ж, это ее работа.

Надежда посмотрела на часы, вздохнула, снова взглянула на Виталия Андреевича.

И сразу встретила его взгляд.

В этом взгляде не было ни горячечного безумия, ни тупого безразличия. Напротив, в нем светился несомненный ум. Мужчина смотрел на Надежду Николаевну внимательно и озабоченно, губы его кривились, словно он хотел сказать ей что-то важное.

А потом он действительно заговорил – тихо, вполголоса, словно по секрету. Он говорил так тихо, что Надежда поначалу не расслышала его, она придвинулась, чтобы разобрать слова.

– Семь… восемь… девять… – проговорил Виталий Андреевич, как будто сообщил Надежде какую-то тайну.

– Что?! – удивленно переспросила Надежда.

– Десять! – ответил он взволнованно, как будто боялся, что она его не расслышит или неправильно поймет. – Одиннадцать! Двенадцать тридцать три!

При этом руки его взлетели в каком-то странном, беспокойном жесте, как будто он дирижировал невидимым оркестром.

– Не понимаю… – Надежда удивленно заморгала и на всякий случай немного отодвинулась.

Но Виталий Андреевич придвинулся ближе и снова заговорил, взволнованно и торопливо, как будто боялся не успеть:

– Тринадцать! Четырнадцать! Пятнадцать! Шестнадцать! Двенадцать тридцать три!

На этот раз Надежда промолчала – все равно ничего осмысленного от него не добьешься. Больной человек, этим все сказано. Она решила немного подыграть Виталию Андреевичу, чтобы он успокоился.

– Да, вы правы… – проговорила она мягким, успокаивающим голосом. – Вы совершенно правы, только не надо так волноваться. Успокойтесь, Вера скоро придет.

Он и правда немного успокоился, сложил руки на коленях, как прилежный ученик, и проговорил внушительно, твердо, как будто излагал символ веры:

– Семнадцать. Восемнадцать. Двенадцать тридцать три. Девятнадцать. Двадцать.

– Да где же Вера? Обещала всего на десять минут… – проговорила Надежда озабоченно и раздраженно и снова взглянула на часы, а потом огляделась по сторонам.

Ну прямо как чувствовала, что ничего хорошего из этого не выйдет… Надо все-таки проявлять твердость… надо научиться говорить «нет»…

А Виталий Андреевич снова потянулся к ней и доверительно прошептал в самое ухо:

– Двадцать один. Двадцать два. Двенадцать тридцать три.

И тут на дорожке показалась Вера. Она шла торопливо и была явно обеспокоена.

– Ну, как он? Прилично себя вел?

Надежда покосилась на Виталия Андреевича. Он ответил ей очень выразительным, осмысленным взглядом, причем Надежда была готова поклясться: этим взглядом он выражал надежду на то, что все им сказанное останется между ними. Казалось, Виталий Андреевич хочет поднести палец к губам, но руки не слушались, они жили самостоятельной, независимой от него жизнью. Он провел руками по брюкам, словно пытался собрать что-то мелкое, потом погладил скамейку, как будто она была одушевленным существом, потом потряс руками, избавляясь от налипшей на них невидимой паутины.

– Да, конечно… можете не беспокоиться… – машинально ответила Надежда на этот красноречивый взгляд и добавила гораздо громче, уже для Веры: – Отлично, мы очень мило поговорили…

– Поговорили? – переспросила Вера, и в ее глазах мелькнул испуг.

Или это Надежде только померещилось?

– Да шучу, конечно, шучу! – успокоила ее Надежда. – Посидели рядышком… Он спокойный…

– Ой, спасибо вам большое! – Вера выдохнула с явным облегчением. – Вы меня так выручили! – И показала торчащую из сумки бутыль с молоком.

– Мы же соседи, а соседи должны друг друга выручать! – ответила Надежда глубокомысленно. – Ну, я, пожалуй, пойду, дел много… Обед готовить нужно… и тоже вот по магазинам…

Отойдя на несколько шагов, Надежда подумала, что зря сказала насчет помощи соседям. Этак Вера начнет теперь часто обращаться. А вообще-то это ей за работу деньги платят, так что должна сама управляться, тем более что ее подопечный и в самом деле неагрессивный, на людей не нападает.

Перед Надеждой еще долго стояло лицо Виталия Андреевича – озабоченное, взволнованное… Не дай бог лишиться разума! Как говорил Пушкин: «Не дай мне бог сойти с ума. Нет, легче посох и сума; нет, легче труд и глад…» Но Виталия Андреевича, пожалуй, никто не назвал бы сумасшедшим. У него не безумно вытаращенные глаза, он не орет жутко, ни на кого не бросается… Посторонний человек, увидев его сидящим на лавочке, ничего не заподозрил бы. Мало ли человек в одну точку смотрит – задумался о своем, да и все тут.

Может ли быть так, что разум у него сохранился, только заключен в клетку его тела и не может вырваться наружу, не может достучаться до окружающих, донести до них что-то важное?..

Пустое, тут же опомнилась Надежда. Из чего она делает такие выводы? Из того, что этот человек вдруг заговорил? Так Вера не сказала, что он немой, так что нечего удивляться.

Надежда вспомнила, как Виталий Андреевич произносил бессмысленные цифры таким тоном, как будто это важная информация, от которой зависит человеческая жизнь…

И вот еще что интересно. Он произносил цифры по порядку, но через какие-то промежутки повторял одно и то же число… точнее, два числа: двенадцать тридцать три… Должно быть, в этих четырех цифрах для него был заключен какой-то особый смысл. А возможно, что и нет никакого смысла, просто болтает, что в голову взбредет. А что уж там в его больной голове, один Бог знает.

Надежда решила, что невозможно проникнуть в мысли душевнобольного и не стоит тратить на это время. Лучше провести его с пользой.

Она прошлась по маленьким магазинчикам у метро, купила сметану, помидоры и свежий хлеб. Выпила чашку кофе в той же пекарне и отправилась домой, посчитав, что развеяла скуку.

Дома Надежда достала из холодильника замороженный фарш и поставила его на разморозку в микроволновую печь. Она решила приготовить не банальные котлеты, а замечательное блюдо под названием «фальшивый заяц», рецепт которого позаимствовала у матери. Но только Надежда выбрала нужный режим, цифры на табло микроволновки мигнули и погасли.

– Да что же это такое! – воскликнула Надежда в сердцах. – Неужели микроволновка сломалась? Совсем же новая, месяца не прошло, как купили!

Но, открыв дверцу холодильника, она увидела, что он тоже не работает. Скорее всего в квартире отключилось электричество. Будучи по душевному складу и основной профессии инженером, Надежда проверила эту гипотезу еще одним экспериментом – щелкнула выключателем. Свет не загорелся, что вполне однозначно подтвердило гипотезу.

Надежда вышла на лестничную клетку, где находился щиток с предохранителями. Разумеется, за ней увязался кот – ему всегда хотелось находиться в гуще событий, он боялся упустить что-нибудь интересное.

Заглянув в распределительную коробку, Надежда убедилась, что все предохранители включены. Тут позвонили в дверь, и Надежда впустила с лестницы соседку Антонину Васильевну, которая жила этажом ниже.

Соседка слыла на редкость активной и любознательной, чтобы не сказать хуже, и всегда была в курсе происходящих в доме, и не только в доме, событий.

– Что, Антонина Васильевна, – догадалась Надежда, – у вас в квартире тоже электричества нет?

– И у меня, и во всем доме. И не только в нашем. Я уже звонила в энергонадзор, они сказали, что случилась какая-то авария и во всем микрорайоне отключение.

– Надо же, как неудачно… – протянула Надежда. – А я фарш разморозить не успела…

– Как раз очень удачно! – не согласилась с ней Антонина Васильевна.

– Что же здесь хорошего?

– Удачно, что во всем микрорайоне. Значит, быстро починят. Если бы только в нашем доме случилась авария, наверняка целый день провозились бы, а так поторопятся, может, за час управятся, а то и быстрее… Аварийную бригаду уже выслали… А наш электрик как раз три отгула взял, на свадьбу к сестре в Калугу поехал, так что куковали бы мы без света-то… ты только представь!

Как уже говорилось, Антонина Васильевна была в курсе всего, что происходило в их доме и во всем квартале, а также была посвящена в сложные перипетии личной жизни не только жильцов, но и всего обслуживающего персонала.

Не всем жильцам это нравилось, однако приходилось мириться, тем более что польза от ее наблюдательности, несомненно, была большая. Так, Антонина Васильевна предотвратила пару краж и один пожар, за что жильцы были ей очень благодарны, а в районном отделении полиции даже объявили ей благодарность.

– Ну, вы меня обнадежили! – С этими словами Надежда вернулась в квартиру, предварительно с трудом загнав туда же кота, и решила разморозить фарш по старинке – в миске с горячей водой, которую набрала из-под крана.

Она не очень поверила в прогноз соседки, но та оказалась совершенно права. Прошло не больше получаса, и из холодильника донеслось сытое урчание мотора. Надежда взглянула на микроволновку и убедилась, что та тоже заработала, – на табло мигали четыре цифры.

Двенадцать тридцать три…

Надежда машинально взглянула на наручные часы. Они показывали двенадцать пятьдесят. Ну да, все верно – электронные часы на микроволновке отключились, когда прекратилась подача электричества, и теперь показывают время, когда произошла авария.

Но в душе у Надежды оставалось какое-то беспокойство.

Двенадцать тридцать три… отчего-то эти цифры казались ей знакомыми.

Ну да, сообразила она, именно эти цифры с удивительным упорством повторял тот инвалид, с которым Надежда сидела на скамейке. Как же его зовут… Ах да, Виталий Андреевич. Ну, в конце концов, он больной человек, что с него возьмешь? Искать в его бессвязной речи какой-то смысл, какую-то логику – занятие неблагодарное. А то, что эти цифры совпали со временем аварии электросети, – чистая случайность…

Надежда установила на табло микроволновки правильное время, переложила в печку фарш и занялась прочими домашними работами. Нужно было сварить суп, развесить белье, вытащенное из стиральной машины, да еще кот требовал ласки и внимания…

За этими хлопотами незаметно пролетело больше часа.

Кот все это время путался под ногами и громко мяукал, и Надежда решила, что он просто хочет есть. Она заглянула в кладовку, где хранила сухой корм, и с ужасом увидела, что случилось страшное – корм кончился. На дне картонной коробки перекатывались несколько жалких комочков. Надо же, ведь утром проходила мимо магазинчика «Товары для животных» и не вспомнила!

Муж Надежды в коте души не чаял, и если бы узнал, что его любимцу нечего есть – пришел бы в ужас, а потом в неистовство. Может быть, упрекнул бы Надежду в том, что настоял на ее переквалификации в домохозяйку исключительно для того, чтобы она лелеяла кота, а она не может справиться с этой святой обязанностью. Сан Саныч, конечно, очень хорошо к ней относился, но из-за кота вполне мог так сказать.

Разумеется, Надежда нашла бы что ответить… Например, что он и сам мог бы для разнообразия купить корм для своего любимца… В общем, вечер мог бы быть безнадежно испорчен.

Надежда не могла этого допустить.

Она любила мужа и ссориться с ним не хотела, тем более по такой ерунде. Она быстро оделась и вышла из дома, намереваясь купить корм в расположенном поблизости зоомагазине.

Едва Надежда вышла из подъезда, как увидела неподражаемую Антонину Васильевну.

Иногда Надежда думала, что соседка едина в трех лицах. Каким-то непостижимым образом она умудрялась быть одновременно в нескольких местах. И среди этих мест пыльный пятачок возле подъезда был самым любимым – ведь здесь Антонина могла видеть всех, кто входит в дом или выходит из него.

Вот и сейчас она стояла перед подъездом, утешая какую-то всхлипывающую девушку.

Девушка показалась Надежде знакомой. Кажется, она два или три раза видела ее в лифте или на лестнице. Наверное, не так давно поселилась в их доме.

– Что случилось? – спросила Надежда сочувственно.

– Обокрали… ограбили… – проговорила девчонка, размазывая по щекам слезы пополам с тушью.

– Прямо здесь? Около нашего дома?

Девчонка замотала головой и разразилась бурными рыданиями.

Антонина Васильевна, которая уже успела кое-что у нее выяснить, со знанием дела сообщила Надежде, что ограбили не саму девушку, а ювелирный магазин, в котором она работала и который находится в соседнем доме.

Этот магазин Надежда знала, даже пару раз в него заходила. Там работал мастер-ювелир, пожилой рассудительный дядечка, который починил Надежде разболтавшуюся сережку и увеличил на полразмера кольцо, которое после отпуска стало ей тесно. Работал он быстро и аккуратно и во время работы прочитал Надежде целую лекцию о том, как правильно носить ювелирные изделия и как за ними ухаживать.

Лиза – так звали рыдающую девушку – устроилась в магазин совсем недавно. И вот, не отработала и месяца, как его ограбили…

– Ну, что уж так убиваться-то? – проговорила Надежда. – Тебя-то саму не ограбили, а у хозяина наверняка все застраховано…

Однако Лиза продолжала рыдать, и сквозь эти рыдания Надежде с трудом удалось разобрать, что она чего-то или кого-то очень испугалась, да к тому же, когда ее выставили из магазина, оставила там сумку с ключами и теперь не может попасть домой.

С трудом сообщив эти скудные сведения, девчонка снова зашлась в рыданиях.

– Так… – сказала Надежда после непродолжительного размышления. – Ей сейчас нужно выпить горячего сладкого чая. Он снимает стресс…

– Это ты правильно говоришь, Надя! – подхватила Антонина Васильевна. – Я помню, когда Валя, племянница моя, встретила в малиннике медведя, так она тоже… впрочем, сейчас не до того. Это я потом как-нибудь расскажу. Пойдем, деточка, ко мне, я тебя чаем напою!

– А я сейчас быстренько в магазин сбегаю, заодно что-нибудь куплю к чаю, и тоже к вам приду! – С этими словами Надежда устремилась в зоомагазин.

Там она быстро купила корм для кота, а в соседней пекарне прихватила свежий кекс и несколько сдобных булочек (при мысли о том, сколько в них калорий, она тяжело вздохнула, но утешила себя тем, что покупает их не из чревоугодия, а для святого дела).

С этой добычей Надежда примчалась обратно и позвонила в дверь Антонины Васильевны. Та ей тут же открыла и проводила Надежду на кухню.

Лиза сидела, подперев щеку кулаком, и тихо всхлипывала. Перед ней стояла большая чашка горячего чая. Надежда выложила на стол кекс и булочки.

Антонина Васильевна поставила еще две чашки, разлила чай и озабоченно взглянула на буфет.

– Я вот что думаю… – проговорила она неуверенно. – Может, ей немножко наливки плеснуть? У меня есть вишневая…

– Очень правильная мысль! – одобрила Надежда. – От вишневой наливки еще никому вреда не было.

Антонина Васильевна достала парадные хрустальные рюмки и наполнила их ароматной наливкой.

Лиза машинально выпила, и лицо ее немного порозовело. После наливки она прихватила булочку и выпила чаю. В общем, через несколько минут она была похожа на человека и приступила к рассказу о сегодняшнем происшествии.

– Я туда недели три как устроилась. Платили неплохо, работа чистая, аккуратная, опять же, с красивыми вещами. Ну, думаю, в кои-то веки повезло. А сегодня…

Вспомнив о сегодняшних событиях, она снова чуть не зарыдала, но Надежда Николаевна вовремя сунула ей в руку вторую булочку. Лиза машинально откусила, передумала плакать и продолжила с набитым ртом:

– Я как раз вышла в туалет, покупателей в зале не было. И тут свет отключился…

– Значит, это было в двенадцать тридцать три… – машинально вставила реплику Надежда.

– Да, примерно в половине первого, – согласилась Лиза. – Я из туалета выглянула, думала, кто-то случайно выключил, но смотрю, во всем магазине света нет. И тут открылась задняя дверь, и вошли… эти… – Губы девушки задрожали, она снова собралась зарыдать.

– Задняя дверь магазина? – уточнила Надежда, чтобы отвлечь Лизу от этого намерения. – Она что, была открыта?

– Нет, заперта, – возразила Лиза. – Но замок электронный, и когда нет света, он выключается. – Напряженное умственное усилие отвлекло ее от рыданий, и она продолжила: – Значит, вошли они…

– Они? И сколько же их было?

– Трое, – ответила Лиза, не задумываясь. – Двое – бандюки обычные, а один – страшный… лицо такое узкое и жесткое, кажется, порезаться об него можно. А глаза… холодные, прямо как лед. Я испугалась, ускакала обратно в туалет и дверь за собой прикрыла. Но он меня, кажется, не заметил, пошел дальше, и те двое за ним. А тут хозяин из кабинета вышел, Лев Борисович…

– Как ты это поняла? – переспросила Надежда. – Ты ведь дверь закрыла?

– А там дверь тонкая, через нее все слышно. Я и услышала, как сначала дверь кабинета скрипнула, а потом Лев Борисович испуганно вскрикнул. Я его по голосу сразу узнала. Да и потом, кроме него, кто там еще мог быть? Никого там больше не было. Тогда я немножко дверь приоткрыла и выглянула в коридор…

Посреди коридора стоял невысокий полноватый мужчина в сером костюме – хозяин магазина Лев Борисович. Его окружали трое незнакомцев – человек с узким и острым, как бритва, лицом и двое его ничем не выделяющихся спутников.

– Вы кто такие? Что вам нужно? – проговорил Лев Борисович, стараясь не показать свой испуг, но под конец все же пустил петуха.

– А ты догадайся! – насмешливо отозвался узколицый.

– Вы не по адресу пришли! У меня с Колесом все перетерто, я ему, что надо, плачу…

– Мне на Колесо плевать с Эйфелевой башни! – прошипел узколицый. – Ты знаешь, что мне нужно! Если отдашь – будешь жить, а нет… сам понимаешь!

– Колесо… – снова проговорил хозяин.

– Засунь колесо себе знаешь куда? Ты сейчас не с Колесом, ты сейчас со мной разговариваешь!

– Ребята, – теперь голос Льва Борисовича заметно дрожал, – ребята, берите в зале что хотите, только не надо…

– Да на черта мне та дрянь, которая у тебя в зале для лохов выставлена! – оборвал его узколицый. – Пойдем в твой кабинет! Ты знаешь, что нам нужно!

Лев Борисович стал белее сметаны.

– Ребята, не надо… – лепетал он.

Однако узколицый схватил его за лацканы пиджака и втолкнул в кабинет. Прежде чем закрыть дверь, он оглянулся. Лиза, которая все еще стояла за полуприкрытой дверью, отшатнулась, таким страшным показался ей этот взгляд.

Дверь кабинета захлопнулась, из-за нее донеслись звуки глухих ударов, приглушенный крик, потом что-то негромко скрипнуло. Наконец дверь широко распахнулась, трое грабителей выскочили оттуда и друг за другом бросились прочь через задний выход.

«Я ничего не видела… я ничего не слышала… я ничего не знаю…» – мысленно повторяла Лиза.

Буквально через полминуты во всем магазине вспыхнул свет.

Лиза выскользнула из туалета и прошмыгнула в зал. Ее отсутствия, кажется, никто не заметил. Карина самозабвенно читала что-то в телефоне, Даша безуспешно пыталась продать сережки с изумрудами семейной паре средних лет.

– Если сделаете скидку, куплю! – упирался несговорчивый муж. – Только настоящую скидку… пять процентов или, там, даже шесть меня не устроит!

– Лиз, постой пока здесь, я сбегаю к Борисычу, спрошу насчет скидки! А ты что такая бледная? Ты не беременная? – проговорила Дашка вполголоса.

– Типун тебе на язык! Наверное, съела что-нибудь…

Даша исчезла за дверью с надписью: «Только для персонала», и вскоре оттуда донесся истошный вопль. А через несколько секунд Даша влетела в зал с круглыми глазами и заверещала:

– Лев Борисыч… Лев Борисыча… Лев Борисычу…

– Да что случилось-то? – растерянно переспросила Карина, неохотно отрываясь от телефона.

Дашка с трудом отдышалась и выпалила:

– Вызывай! У тебя как раз телефон в руках! Чего стоишь? Вызывай скорее!

– Да кого вызывать-то?

– Полицию… «Скорую»… всех вызывай!

– И пожарных?

– Пожарных не надо.

– Да что случилось-то?

– Случилось! Льва Борисыча убили!

– Что – правда? – Карина ахнула.

Покупатели торопливо покинули магазин.

– Да вызывай же ты скорее!

Карина наконец вышла из ступора и набрала номер.

Не прошло и пяти минут, как на улице раздалась приближающаяся сирена, и в двери магазина вбежали несколько человек в полицейской униформе.

– Что тут у вас стряслось? – осведомился человек в штатском, появившийся последним.

– Вот она знает! – показала Карина на Дашку.

– Нашего хозяина убили! – выпалила та.

– Где труп? – спокойно осведомился полицейский.

В это время дверь с надписью: «Только для персонала» открылась, и на пороге появился Лев Борисович.

Он был бледен, под глазом расцветал огромный синяк, нижняя губа разбита, воротник рубашки разорван и испачкан кровью. Но он, несомненно, был жив и первым делом одарил своих сотрудниц выразительным, многообещающим взглядом. Лиза очень обрадовалась, что не она вызвала полицию.

– Вот он… – растерянно протянула Даша.

– Та-ак… – протянул полицейский в штатском. – Что-то он не очень похож на труп. Значит, хозяина не убили… а что же произошло?

– Какие-то люди ворвались в магазин… – неохотно сообщил Лев Борисович.

– Значит, имело место ограбление… только я что-то не вижу его следов! – Полицейский оглядел зал, в котором и правда не было никаких разрушений.

– Они ворвались через заднюю дверь, со двора, вломились в мой кабинет…

– Много взяли? – деловито осведомился полицейский.

– Нет, совсем немного… – проворчал Лев Борисович.

– Что ж так?

– Видимо, их кто-то спугнул.

– Спугну-ул? – протянул полицейский. – Значит, из зала ничего не пропало?

– Ничего! – дружно закивали продавщицы. – Мы и не слышали никакого шума!

– Ага… – Полицейский посмотрел на директора магазина, у которого от этого взгляда, видимо, забурчало в животе и заболели разом все зубы, поскольку он сморщился. – Значит, вы сейчас быстренько отпускаете персонал, чтобы не мешались, магазин, конечно, закрываете, и мы с вами поговорим в кабинете, – ласково сказал полицейский и пошел вслед за понурым Львом Борисовичем.

Лиза заметила, что лицо полицейского расплылось от предвкушения.

– Ну вот, – Лиза допила наливку и оглядела стол в поисках булочек, но они кончились, – мы и ушли. И что теперь будет?

– Известно что, – сказала Антонина Васильевна, – хозяин ваш большие деньги отдаст, чтобы дело прикрыли, потому как теперь наедут на него по полной программе и налоговая, и проверки всякие. Небось полицию не велел вызывать?

– Ага… А Дашка, дура… теперь ее точно уволят…

– Я так думаю, что всех уволят, – вступила Надежда в разговор. – Хотя бы потому, что магазин долго будет закрыт, так чего вам зря зарплату платить. Ладно, пойду я…

– Дайте телефон! – встрепенулась Лиза. – Подружке позвоню, мы с ней вместе квартиру снимаем, она пораньше придет.

– Ты, главное, помалкивай, – наставляла девчонку Надежда, – ничего не видела, в туалете сидела, живот у тебя прихватило. С кем не бывает… Стой на своем, показания не меняй.

– Да уж знаю, – вздохнула Лиза.

На следующий день Надежда Николаевна тащила из химчистки тяжеленный тюк с покрывалом. Стирать его в машине не было никакой возможности – широкое и стеганое, оно просто не помещалось в бак. Покрывало считалось зимним, на лето Надежда застилала кровать более тонким и светлым. А это почистить, да и спрятать в шкаф до зимы.

У подъезда маячила Антонина Васильевна, которая разговаривала по телефону.

– Привет, Надя, – сказала она, – а лифт не работает.

– Да вы что?! – завопила Надежда, представив, как будет тащиться на седьмой этаж с тяжелым тюком наперевес. – Что у нас происходит? То свет отключают, то лифт не работает!

– Да я уж звонила, – ответила соседка, – обещали поскорее мастера прислать.

Надежда поверила, что так и будет – у Антонины Васильевны не забалуешь, ее все службы знали и боялись.

– Крути не крути, а надо идти, – сказала Надежда и подхватила свой тюк. – Не ждать же, пока мастер придет.

– Да уж, нам-то ничего, – согласилась Антонина Васильевна, – а вот Вера со своим инвалидом сколько ползти будут до девятого-то… Только что пошли, Вера говорит, у него строгий режим, лекарство обязательно по часам принимать нужно…

– А кстати, – Надежда плюхнула тяжелый пакет на асфальт, – откуда он взялся, инвалид этот? Вы, Антонина Васильевна, все всегда знаете…

– Откуда взялся? А ведь, пожалуй, и не знаю. – Соседка выглядела удивленной. – Знаю, что квартиру эту купили у Валерки, они с женой развелись и разъехались. Думаю, привезли этого инвалида из другого города, наняли сиделку, с собой ведь такого не поселишь. Кто этим занимался – не знаю, только сиделку, Веру эту, и вижу.

– А что с ним такое? Какая болезнь?

– Да, может, он такой уже давно или с рождения…

– Не-а, недавно, – заметила Надежда Николаевна, – вся одежда большего размера, как будто он вдруг резко похудел. Такое после болезни бывает.

– А ведь и правда… – протянула Антонина Васильевна.

Надежда подхватила свой тюк и устремилась наверх.

Первые три этажа она проскочила на ура, четвертый преодолела, отдуваясь и перекладывая тюк из руки в руку, пятый же проползла, сцепив зубы и ругая про себя лифтеров такими словами, каких от себя и не ожидала, а уж если бы такое услышал из ее уст вежливый муж, то был бы поражен в самое сердце.

На площадке пятого этажа Надежда преодолела искушение прислониться к стенке или же повиснуть на перилах, скомандовала себе: «Вперед!» – как командир, призывающий бойцов в атаку, и пошла на чистом адреналине. Пройдя всего один марш, она настигла Веру с Виталием Андреевичем.

Обрадовавшись, что можно ненадолго остановиться и перевести дух, Надежда повернулась к ним, и слова приветствия невольно застряли у нее в горле.

Виталий Андреевич был явно не в лучшей форме – бледный до синевы, на лбу выступила испарина, губы дрожали. Он пытался опереться на перила, но рука не слушалась и бестолково шарила по воздуху. В глазах стояла пелена. Было такое чувство, что он сейчас потеряет сознание.

– Миленький! – Вера поддерживала его с другой стороны. – Ну, еще немножко, и придем! Совсем немного осталось! Только не падай тут… – в ее голосе слышались слезы.

– Да что ж это такое творится! – Надежда бросила тюк и подхватила инвалида с другой стороны. – Давайте вместе!

– Нет, все равно не дойдет, – вздохнула Вера. При виде Надежды она немного успокоилась. – Ему лекарство нужно обязательно принять, тогда легче станет. Надя, вы тут постойте, я сбегаю за этим лекарством, ладно?

Надежда согласилась. А что ей еще оставалось?

Вера бодро припустила вверх по лестнице. Как только она скрылась из глаз, Виталий Андреевич повернулся к Надежде. Теперь в его глазах не было прежнего отрешенного выражения, и пелены тоже не было. Он пошевелил губами, словно примериваясь, и заговорил тихим, чуть хриплым голосом:

– Один… два… три…

«Ну, снова-здорово, завел свою шарманку», – подумала Надежда Николаевна.

– Четыре… пять… шесть… четырнадцать девяносто два… – продолжал Виталий Андреевич.

– Опять двадцать пять! – сказала Надежда. – Ну что вам эти цифры?

– Четырнадцать девяносто два! – в голосе инвалида прозвучало что-то, напоминающее упрямство ребенка.

– Ну хорошо-хорошо… – Надежда погладила его по плечу. – Пускай будет четырнадцать девяносто два.

– Девять… десять… – успокоившись, снова забормотал Виталий Андреевич, – одиннадцать… двенадцать… четырнадцать девяносто два… тринадцать…

Наверху хлопнула дверь, послышались быстрые шаги – это Вера неслась с лекарством.

– Пятнадцать… – Виталий Андреевич наклонился к Надежде и говорил теперь едва слышно ей на ухо: – Семнадцать… восемнадцать… четырнадцать девяносто два…

– Ну как он? – Вера смотрела на них с площадки шестого этажа.

– Да вроде ничего.

Надежде показалось, что в глазах Веры мелькнуло подозрение. Или страх? Но сиделка уже спустилась, протягивая инвалиду стаканчик с растворенным в нем лекарством. Виталий Андреевич смотрел отрешенно, молча открыл рот и выпил, не поморщившись. Постоял немного, сделал шаг вперед и упал бы, если бы Надежда не перехватила его буквально в воздухе.

– Слушайте, давайте уж я вас до квартиры провожу! – сказала она решительно.

Вдвоем они доволокли инвалида до девятого этажа довольно быстро. По дороге Надежда осторожно выяснила, что Виталий Андреевич – клиент тихий. Сам одевается, сам умывается и может ходить по квартире. Сам ест, только очень мало. Разговаривать не может, но все понимает. Себя контролирует, тут у Веры проблем не было.

Надежда хотела было сказать, что с ней Виталий Андреевич разговаривал, только цифрами, но тут инвалид вроде бы случайно споткнулся и наступил ей на ногу. Надо же, вроде худой такой, легкий, а как больно!

Войти в квартиру Вера ее не пригласила, да и не нужно этого. Надежда побежала к себе и вспомнила, что забыла тюк с покрывалом между пятым и шестым этажами, только минут через сорок. Надо же, на нее редко находит такая забывчивость!

Надежда занималась домашними делами, но перед глазами по-прежнему стояло озабоченное лицо Виталия Андреевича, а в ушах звучал его монотонный голос.

Эти цифры… что он хотел сказать?

Надежда открыла посудомойку, да так и застыла над ней.

Так ли уж бессмысленны были цифры? Если бы он просто перечислял по порядку – один, два, три и так далее, хоть до миллиона, то она и внимания не обратила бы. Ну, человек не в себе, ясное дело. Это если вежливо говорить, а если по-простому – то больной на всю голову. Псих, одним словом.

Однако… псих-то он псих, но вчера именно в двенадцать тридцать три отключилось электричество во всем микрорайоне и в ювелирном магазине открылся электронный замок на двери. Как раз для того, чтобы могли войти грабители.

Они с Антониной Васильевной еще удивились вчера, как же такое возможно – на двери электронный замок. Мало ли какая авария случится, свет вырубится, вот и дверь нараспашку. А Лиза сказала, что на ночь они запирали дверь изнутри на огромный такой крюк – мол, это надежнее всего. А днем, конечно… то товар привезут, то кто-то придет к хозяину, вот крюк и снимали.

В общем, хозяин магазина крутил какие-то свои дела, но Надежду это не интересовало. Сам как-нибудь разберется. А вот каким образом Виталий Андреевич узнал, что электричество отключится именно в двенадцать тридцать три и ни минутой позже? Нет, все же придется признать это обычным совпадением.

Надежда обнаружила, что стоит склонившись над посудомойкой в самой неудобной позе, и решила сосредоточиться на хозяйстве и выбросить из головы посторонние мысли. Однако мысли никак не хотели уходить – голова-то свободна. Перемыв и убрав посуду, Надежда села за стол, чтобы выпить чаю. Достала было песочное печенье и конфеты, но устыдилась и положила на тарелку сухофрукты и орехи. Все же лучше, чем конфеты и сдоба.

– Итак, – сказала она коту Бейсику, – что мы имеем? Сегодня Виталий Андреевич говорил совершенно другие цифры – четырнадцать девяносто два. Что бы это значило?

Кот потянулся и посмотрел на Надежду неуважительно – дескать, дурью маешься, проблемы из пальца высасываешь. Делать тебе нечего, что ли?

– Раз ты так, вообще с тобой разговаривать не буду! – обиделась Надежда.

И то верно, на словах все выходило глупо. А вот если тихо посидеть и поразмышлять… Что могут означать эти цифры – четырнадцать девяносто два? Время отпадает, в часе минут всего шестьдесят, так что девяносто два не подходит. Четырехзначное число… Дата? Ага, тысяча четыреста девяносто второй год.

Надежда Николаевна была женщиной образованной, причем не только технически. Кое-что она помнила из школы, кое-что почерпнула из художественной литературы. Историю она всегда любила, но вот с датами была у нее проблема. Из всей истории – русской, зарубежной, Древнего мира и Средних веков – Надежда помнила только, что восстание Спартака было в семьдесят втором году до нашей эры и что Колумб открыл Америку в одна тысяча четыреста девяносто втором году. Правда, открыл он не совсем Америку и там еще была какая-то путаница с Америго Веспуччи, но эту дату Надежда помнила точно. И еще, кажется, в тысяча восемьсот шестидесятом году в России отменили крепостное право.

Но при чем тут Колумб? Какое он имеет отношение к инвалиду с девятого этажа?

Надежда очнулась от мыслей и обнаружила, что съела пакет инжира и полкоробки фиников. Уж лучше бы одну конфету за щеку положила… ой, лихо!

Она взглянула на стенные часы и ахнула – скоро должен прийти муж, а у нее еще ужин не готов.

Надежда в панике заметалась по кухне. Кот, почувствовав ее настроение, стал нарочно путаться под ногами, и в это время зазвонил мобильный телефон. Надежда кинулась к нему и по дороге нечаянно наступила Бейсику на хвост. Кот в полном праве завопил дурным голосом, да еще и цапнул Надежду когтями. Поэтому, схватив телефон, Надежда раздраженно выпалила:

– Слушаю!

– Надя, – раздался в трубке удивленный голос мужа, – у тебя что-то случилось?

– Ничего не случилось! – ответила Надежда и погрозила кулаком коту, который залег под столом и сверкал оттуда глазами, явно намереваясь совершить на нее атаку.

– А почему у тебя такой голос? – допытывался Сан Саныч.

– У меня котлеты на огне! – соврала Надежда, чтобы не признаваться, что поссорилась с котом. Муж, несомненно, встал бы на сторону Бейсика. – Что звонишь-то?

– Понимаешь, Наденька, – замел муж хвостом, – у нас здесь важный вопрос решается…

– Что, поздно придешь? – догадалась Надежда.

– Ну, не то чтобы совсем поздно, но все же…

– Вот так всегда! – с деланым пафосом воскликнула Надежда. – Придется все разогревать! Ну ладно, – смягчилась она, – работа есть работа… приходи, когда сможешь.

– С Бейсиком все в порядке? – осведомился муж, почувствовав в ее голосе какую-то фальшь.

– Да что с ним будет-то? – Надежда покосилась на кота, который с угрожающим видом подкрадывался к ее левой ноге.

Закончив разговор, она облегченно выдохнула. Муж задерживается, так что она все успеет.

Кот, услышав про котлеты, решил сменить гнев на милость.

– А вот фиг тебе, – злорадно сказала Надежда, смазывая царапины йодом, – сегодня не котлеты, а курица запеченная.

Кот понял, что сегодня не его день, и ушел на буфет.

Надежда успела приготовить ужин, помириться с Бейсиком и даже еще немного свободного времени осталось, так что Надежда включила телевизор. Она смотрела его очень редко, но сейчас ей захотелось узнать городские новости.

В глубине души она надеялась, что ей сообщат что-нибудь об ограблении ювелирного магазина.

По телевизору как раз шла новостная передача. Ведущий, круглолицый молодой человек с короткой стрижкой, фальшиво-озабоченным тоном сообщил:

– Сегодня совершен акт бессмысленного вандализма. Неизвестные ворвались в офис туристической фирмы «Колумб», расположенный по…

Ведущий назвал адрес, находящийся в нескольких кварталах от дома Надежды.

– Колумб? – Надежда подскочила на диване и стала слушать с удвоенным вниманием.

– Вандалы залили офис турфирмы зеленой краской, сделали на стенах надписи и рисунки, разбросали листовки и скрылись до появления полиции.

– А про ограбление ювелирного магазина ни слова! – пробормотала Надежда. – Как будто его и не было.

Камера сместилась, и в кадре появился разгромленный офис.

– Судя по содержаниям листовок, – продолжил ведущий, – нападение совершила группа экологических активистов, именующая себя «Зеленая бригада»…

– Бейсик, ты что-нибудь понимаешь? – обратилась Надежда к коту за неимением другого собеседника. – Почему экологические активисты напали на офис турфирмы?

Кот ей не ответил, зато ведущий программы тут же разрешил все сомнения:

– В листовках, разбросанных в офисе, и в надписях на стенах активисты объяснили, что протестуют против туризма, потому что каждый самолет, перевозящий туристов, сжигает многие тонны горючего и тем самым наносит непоправимый вред экологии…

– Вот оно что! – протянула Надежда.

– А поскольку турфирма «Колумб» специализируется на поездках в страны Карибского бассейна, расположенные чрезвычайно далеко от нашего региона, то такие поездки сопряжены с длительными перелетами, а следовательно, ее деятельность приносит экологии особенно значительный вред…

Тут камера в очередной раз переместилась, и на экране появился большой рекламный плакат. Несмотря на то что он был густо залит зеленой краской, на нем вполне можно было разглядеть красивую каравеллу, подплывающую к цветущему тропическому острову. Сверху над каравеллой змеилась надпись: «Колумб. 1492».

– Ну да… – пробормотала Надежда. – Действительно. Хотя этот год считается годом открытия Америки, на самом деле Колумб открыл тогда Карибские острова… или Антильские… Ты не помнишь, Бейсик, какие именно?

Бейсик ничего не ответил. Видимо, он знал географию не лучше Надежды.

Надежда еще раз взглянула на плакат.

«Колумб. 1492».

Те самые цифры, которые повторял несчастный инвалид. Четырнадцать девяносто два.

Что же это значит?

Если вспомнить про цифры двенадцать тридцать три, про электронный замок и так далее, то логично предположить, что грабители заранее знали об этом отключении. Или, еще вероятнее, сами к этому отключению так или иначе причастны.

Но тут возникают новые вопросы.

Во-первых, по словам хозяина ювелирного магазина, грабители почти ничего у него не взяли. Во всяком случае, в торговый зал, где выставлены ювелирные украшения, они даже не зашли.

Но хозяин магазина явно врет – что-то бандиты у него взяли, только не из зала, а из кабинета. Что-то, ради чего и было задумано это ограбление. Значит, это «что-то» очень дорогое или, по крайней мере, очень важное.

Но второй вопрос еще более сложный. Как связан с этой историей беспомощный инвалид Виталий Андреевич? Откуда он мог знать точное время отключения электричества в микрорайоне?

Впрочем, как раз на этот вопрос ответ есть, и ответ очень простой.

Виталий Андреевич ничего не знал об отключении электричества и тем более об ограблении магазина, это просто случайность, совпадение.

Надежда знала о существовании принципа «бритва Оккама», гласящего, грубо говоря, что если для какого-то события имеется самое простое объяснение, то оно и есть правильное.

И этот простой вполне устраивал Надежду, казался ей вполне логичным, до тех пор, пока она не увидела написанный на стене турфирмы год открытия Америки.

Четырнадцать девяносто два.

Те самые цифры, которые Виталий Андреевич твердил при их вчерашней встрече.

Теперь Надежда уже не могла отделаться простым объяснением, не могла списать все на совпадение.

В первую их встречу Виталий Андреевич упорно повторял четыре цифры – и эти цифры оказались связаны с преступлением, совершенным рядом с ее домом.

Вчера он повторял четыре другие цифры – и они тоже оказались связаны… допустим, не с преступлением, но с неким событием, которое произошло неподалеку.

Одно совпадение – куда ни шло, но два – это уже перебор.

Надежда очнулась от мыслей и осознала, что из кухни идет запах подгорелой курицы. Как раз в этот момент на пороге возник Сан Саныч. Он втянул носом воздух и удивленно спросил:

– У тебя что-то сгорело?

– Не сгорело, а пересохло, – огрызнулась Надежда. – Ты бы еще позже явился!

От ужина муж деликатно отказался и даже не поинтересовался, почему ему предлагают курицу, если заявлены были котлеты. Из чего Надежда сделала вывод, что он был в ресторане. Стало быть, снова партнер из Москвы пригласил. Самой ей после инжира и фиников есть совершенно не хотелось, так что супруги просто выпили чаю.

Антонина Васильевна вошла в помещение правления ТСЖ, которое она по старой, советской еще привычке называла жилконторой.

Правление занимало единственную, хотя и довольно большую комнату. В углу за компьютером сидела бухгалтер Маргарита Петровна, ближе к двери за широким, заваленным бумагами столом расположился управляющий Степан Трофимович, крепкий бритоголовый мужчина лет пятидесяти. Лицо его было красно то ли от длительного пребывания на воздухе, то ли от привычного раздражения общей бестолковостью окружающих людей и обстоятельств. Перед ним стоял один из жильцов, Пролазкин, тщедушный, неприметный человечек в очках, сползающих с птичьего носика.

– Антонина Васильевна, вам чего? – повернулся к вошедшей женщине Степан Трофимович.

Антонину он знал слишком хорошо и ждал от нее всевозможных неприятностей.

– Да мне ничего, Степан Трофимович! – ответила та миролюбиво. – Я вот к Маргарите Петровне, у меня по оплате вопрос.

– А, ну ладно! Хорошо, что хоть вы не ко мне! – Управляющий снова повернулся к Пролазкину: – Так чего же вы от меня хотите?

Антонина Васильевна протиснулась к столу бухгалтера и присела на краешек стула.

– Что у вас за вопрос по оплате? – негромко осведомилась та, переведя взгляд с экрана компьютера на посетительницу.

– Да не то чтобы по оплате… – осторожно, вполголоса отозвалась Антонина Васильевна. – У меня вопрос скорее личный…

– Ох, тогда вы не вовремя… – Маргарита Петровна покосилась на управляющего. – Он сегодня не в духе… весь день народ тянется, и все с жалобами. Сейчас вот Пролазкин из тридцать восьмой. Уж на что тихий человек, а тоже жаловаться пришел…

Антонина Васильевна невольно прислушалась к разговору.

– Я извиняюсь, – лепетал тем временем Пролазкин, – я же не могу жить без туалета! Никто не может жить без туалета! Покажите мне такого человека, который может! А вы мне, извиняюсь, фановую трубу заварили! Что же, мне в торговый центр по своим надобностям ездить? Хорошо еще днем, а если ночью приспичит? Лучше бы вы, извиняюсь, электричество мне отключили! Без света и то, наверное, легче жить, чем без… этого!

– Фановую трубу? – переспросил управляющий, сделавшись еще краснее. – Мы фановую трубу только злостным неплательщикам завариваем! Которые по году и больше коммунальные услуги не оплачивают! Если вам заварили – значит, вы злостный! А электричество отключить мы вам не имеем права, закон не позволяет! А про фановую трубу в законе не сказано, значит, можно…

– Я не злостный! – истерично воскликнул Пролазкин. – У меня все вовремя оплачено! Вот, я и квитанции принес! – И он сунул под нос управляющему толстую пачку квитанций.

– Не злостный? – удивленно переспроси Степан Трофимович и зашелестел квитанциями. – Маргарита Петровна, у нас Пролазкин из тридцать восьмой не злостный?

– Нет, Степан Трофимович, – робко пискнула бухгалтер. – Пролазкин у нас аккуратный, всегда вовремя вносит плату. Бывает, что один счет два раза оплачивает, я тогда пересчитываю.

– Но вы же мне написали, что злостный!

– Нет, Степан Трофимович, я вам написала, что злостный – Прохазкин из восемьдесят третьей! Вот же, и записка моя лежит! Там все ясно написано!

– Правда Прохазкин из восемьдесят третьей… – тоскливо протянул управляющий, уставившись на смятый листок бумаги, лежащий в углу стола.

– Так что же, мне починят фановую трубу? – с робкой надеждой спросил Пролазкин.

– Непременно! Сейчас же! Маргарита Петровна, где у нас сейчас Бахтияров?

– Бахтияров во втором подъезде, вентили в подвале меняет.

– Я прямо сейчас отправлю его к вам…

Управляющий встал из-за стола и покинул комнату. Счастливый Пролазкин устремился за ним.

Маргарита Петровна облегченно вздохнула:

– Ну вот, хоть тихо теперь будет! Ненадолго, правда. Так что вы у меня хотели спросить?

– А вот что. У нас в подъезде недавно такой человек появился – видно, больной или после аварии. Ходит, на скамейке сидит, но не разговаривает. Еще сиделка при нем, Вера.

– В шестьдесят четвертой квартире, – моментально уточнила Маргарита.

– Это я и сама знаю, что в шестьдесят четвертой. А что еще про него известно?

– А вам зачем? – осведомилась Маргарита Петровна. – Дело к нему какое, или просто так?

– Да какое же к нему может быть дело? Он же инвалид. Просто я все про всех в доме знаю, а про него ничего. Непорядок. У меня от этого даже бессонница началась.

– Да я и сама про него не больше вашего знаю, – призналась бухгалтер. – Был бы этот Сычев собственник, у меня были бы его данные, а он живет в съемной квартире.

– А кто же собственник этой квартиры? – не сдавалась Антонина Васильевна.

– Собственник? – Маргарита Петровна поняла, что посетительница все равно от нее не отстанет, и полезла в компьютер. – Шестьдесят вторая квартира… шестьдесят третья… вот она, шестьдесят четвертая! Значит, собственник этой квартиры – Соколовский Сергей Сергеевич, одна тысяча девятьсот семьдесят… впрочем, дата рождения вам, наверное, неинтересна.

– А живет он где?

– А живет этот Соколовский… а живет он в городе Сыктывкар, это в Коми…

– Да знаю я, где Сыктывкар! Так что он, оттуда и не наведывается? Оттуда все счета оплачивает, и все прочее?

– А вот и нет. Оплачивает счета не он лично, а по его поручению компания… точнее, общество с ограниченной ответственностью «Астромел».

– И что это за общество такое?

– Вот уж чего не знаю, того не знаю. Счета они своевременно оплачивают, а остальное-прочее меня не касается. А вас, Антонина Васильевна, это почему интересует?

– А потому, – строго ответила Антонина Васильевна, – что не люблю я непонятного. И на вас просто даже удивляюсь – живет человек, неизвестно кто, неизвестно откуда, а вам и дела мало!

– Да он же инвалид, безобидный… – слабо отбивалась Маргарита Петровна.

– А вы откуда знаете? Вы его документы видели? – напирала Антонина Васильевна. – Может, он социально опасен, может, он припадочный или у него эта… циклотимия, вот!

– А что это такое? – оторопела Маргарита Петровна.

– А это когда больной месяц или даже полгода тихий, а потом начинает куролесить, и обязательно через равные промежутки времени! – без запинки выдала Антонина Васильевна. – Пускаете в дом непонятно кого!

– Да что я-то, – мигом открестилась Маргарита Петровна, – я за бухгалтерию отвечаю, а с оплатой у этого Сычева все в порядке.

– А у сиделки его регистрация есть? Нелегалов еще в доме нам не хватает!

– А у нее вообще гражданство российское, и прописана она в нашем городе! И вообще, если вам что-то не нравится, то обращайтесь к управляющему!

– Да к нему обратишься, пожалуй, он ничего не помнит, – отмахнулась Антонина Васильевна. – Вон Пролазкина с Прохазкиным перепутал. Это же надо – невинному человеку фановую трубу заварить! И я этот вопрос на собрании обязательно поставлю!

Оставив таким образом за собой последнее слово, Антонина Васильевна удалилась с торжеством во взоре. Однако по дороге к дому она дала себе слово выяснить все, что можно, про подозрительного инвалида из шестьдесят четвертой квартиры и взять его под свой персональный контроль.

На следующее утро Надежда проснулась рано. Возможно, оттого, что весеннее солнце ярко светило в окна спальни, и никакие занавески не помогали. Муж еще спал, а кот едва приоткрыл желто-зеленый глаз и мигнул неодобрительно.

Надежда приняла душ и взялась за приготовление завтрака. Сперва она хотела нажарить сырников, но вспомнила, что муж вчера вечером проговорился, что был в индийском ресторане, а там вся еда острая и чай подают с молоком.

Так что Надежда сварила геркулесовую кашу на половинном молоке и посмотрела на проснувшегося мужа строго: будешь есть, как миленький. Сан Саныч не посмел отказаться и даже кофе не стал пить, удовлетворился слабым чаем.

Проводив мужа на работу, Надежда машинально переделала мелкие хозяйственные дела. Все спорилось у нее в руках: и швабра сама летала по комнате, и кот не путался под ногами. Настроение было прекрасное, возможно, из-за хорошей погоды, а скорее всего из-за того, что на сегодня у Надежды Николаевны была намечена цель.

Она решила выяснить, что значат эти совпадения с цифрами.

Способ был только один: снова послушать Виталия Андреевича, и если он опять начнет выдавать цифры, постараться угадать, что они означают. А если это удастся (Надежда в этом почти не сомневалась, поскольку была неплохого мнения о своих умственных способностях), то далее действовать по обстоятельствам, и прежде всего выяснить, кто же такой Виталий Андреевич, как он оказался в их доме и, самое главное, что вообще все это значит.

Занимаясь домашними делами, Надежда изредка поглядывала в окно. Расчет ее был прост: рано или поздно Вера со своим подопечным отправятся на прогулку.

Погода нынче располагает, но поскольку ходит Виталий Андреевич неважно, то они далеко не пойдут, в скверике возле дома и сядут. И если Надежда пройдет мимо, то Вера попросит ее с инвалидом посидеть, потому что в магазин по мелочи всегда нужно. Хлеба свежего купить или, допустим, к чаю чего-нибудь. Или за мобильный телефон заплатить, да мало ли что понадобится.

Надежда все поглядывала в окно и наконец дождалась: из подъезда вышли двое. Виталий Андреевич был одет в новую летнюю курточку, которая не висела на нем, как на вешалке, а пришлась впору. Вот, стало быть, кто-то ему одежду покупает…

Машинально отметив этот интересный факт, Надежда засобиралась на улицу.

У подъезда она как обычно застала Антонину Васильевну, причем очень недовольную.

– Что это вы, Антонина Васильевна, вроде бы не с той ноги нынче встали?

– Да вот, Надя, как-то я сомневаюсь, – ответила соседка. – Понимаешь, была я в нашем ТСЖ… – И она, посмеиваясь, рассказала про несчастного перепутанного Пролазкина и про свои расспросы насчет инвалида.

– И вот выяснила я только, что фамилия у него Сычев, а больше и ничего. Кто такой, где раньше жил, отчего в наш дом переехал – тайна, покрытая мраком. Понимаешь, если его из провинции к нам перевезли, чтобы к родственникам ближе был, то где те родственники? Никого я не видела и больше тебе скажу – вот сейчас пошли они на прогулку, я Веру и спрашиваю: как же, мол, вы одна с ним управляетесь, надо и туда и сюда. Она сказала, что продукты на дом привозят, она их по телефону заказывает, а если что по мелочи – в магазин может сбегать. Я тогда прямо спрашиваю: кто ее нанимал, кто вообще за все отвечает? Она так шарахнулась от меня. А вам, говорит, зачем? Подхватила своего инвалида, да и пошла. Подозрительно это, вот что я тебе скажу, Надя.

– Ну… – Надежда подумала, что сиделке просто не понравилась излишняя настырность Антонины Васильевны. В то же время чутье Антонину никогда не подводило, это все в доме знали. – Ладно, пойду я по делам. – Надежда пока не хотела делиться с соседкой информацией о странных совпадениях с цифрами, тем более что Виталий Андреевич явно не хотел, чтобы знали о его способностях. Не зря Вера уверена, что он вообще не может говорить.

Расчет Надежды оказался верен, Вера со своим инвалидом сидели на лавочке. Виталий Андреевич смотрел прямо перед собой ничего не выражающим взглядом. Вера, слегка отодвинувшись, читала что-то в телефоне.

– Здравствуйте! – жизнерадостно сказала Надежда, остановившись рядом со скамейкой.

Вера подняла глаза и посмотрела не слишком приветливо, однако пробормотала что-то, напоминающее «Добрый день». Виталий Андреевич никак не отреагировал.

– Как он сегодня? – Надежда присела на край скамьи.

– А вам… – Вера хотела ответить резко, но, очевидно, вспомнила, как Надежда тащила вчера ее подопечного буквально на себе аж до девятого этажа, и прикусила язык. – Ничего, – сдержанно сказала она, – спал вроде хорошо, обычно-то он в полшестого просыпается…

Надежда подумала, что Антонина Васильевна своими расспросами сослужила ей плохую службу. А вот интересно, Вере такие указания дали, чтобы язык не распускала, или же она сама болтать не любит?

Скорее всего первое, уверилась Надежда. Вера не производила впечатления женщины суровой, к тому же ей было скучно, а в такой ситуации поболтать каждый рад. Значит – запрет. Ну, это мы позже выясним, а пока просто так посидим.

– Простите меня, – неожиданно сказала сиделка, – я так устала…

– Конечно, – кивнула Надежда, – одной с таким больным тяжело. Вы же без выходных работаете, да? А нужно хоть изредка без него побыть. Знаете что? Если вам в магазин сбегать надо или еще куда – так я с ним посижу. Он спокойный, неконфликтный, я прослежу, чтобы он никуда не делся. Да и куда ему идти-то?

– Да нет… – Вера отвернулась. – Спасибо конечно… только не пойму, вам-то это зачем?

– А мне на том свете доброе дело зачтется! – весело сказала Надежда.

Но Вера подозрительно поджала губы и помотала головой. Надежда несолоно хлебавши поднялась со скамейки, как вдруг у Веры зазвонил мобильник.

– Да? – сказала она. – Слушаю!

Лицо ее изменилось, стало серьезнее и строже, а в глазах мелькнуло что-то похожее на страх. Или это Надежде показалось?

Сиделка оглянулась на Надежду, и та успокаивающе махнула рукой – иди, мол, я посижу. Вера ушла, прижимая трубку к уху и что-то тихо говоря.

– Ну? – Надежда подсела к Виталию Андреевичу поближе. – Слушаю вас, давайте уж вашу таблицу умножения! Или последовательность Фибоначчи!

Он никак не отреагировал на ее игривый тон. Лицо по-прежнему оставалось бесстрастным, а глаза ничего не выражали.

– Виталий Андреевич, – Надежда тронула его за рукав, – ну скажите что-нибудь.

Ага, как же. Он продолжал сидеть как истукан. Похоже, ее слова просто не дошли до него. Отскочили от оболочки, которой он себя окружил. Надежда привстала и заглянула ему в глаза. Лучше бы она этого не делала, потому что глаза Виталия Андреевича ничего не выражали. Буквально ничего, как у покойника (тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить).

– Да… – пробормотала Надежда, – положеньице. Сижу тут, как полная дура, а для чего? Охраняю бессловесного инвалида, как собака-поводырь, так той хоть похлебку дают, а мне что? Тридцать пять минут уже псу под хвост ушло!

Она взглянула на часы, и тут Виталий Андреевич повернулся к ней. В глазах появилось осмысленное выражение, он пошевелил губами, как будто репетируя звуки, и сказал тихим хриплым голосом:

– Тридцать пять…

«Слава тебе, Господи, включился, наконец!» – обрадовалась Надежда.

– Тридцать шесть… – продолжал Виталий Андреевич, – тридцать семь… сорок два пятьдесят шесть…

«О! – Надежда боялась сказать вслух, но возликовала. – Кажется, заработало!»

– Тридцать восемь… тридцать девять… сорок два пятьдесят шесть…

Тут Надежда заметила в конце аллеи приближающуюся Веру и толкнула инвалида локтем:

– Заканчивайте, я все поняла: сорок два пятьдесят шесть.

Когда Вера подошла достаточно близко, Виталий Андреевич сидел истуканом, как прежде. Вот интересно, подумала Надежда, стало быть, он кое-что понимает? Отчего же тогда изъясняется исключительно цифрами?

Так или иначе, теперь следовало подумать, что могут значить эти самые цифры. Кивнув Вере, Надежда побрела по аллее нога за ногу. Сорок два пятьдесят шесть… Это не время, не дата, так что же? Номер автомобиля? Так он вроде трехзначный. Номер телефона тоже не подходит. Нет, не догадаться…

А курточка-то у инвалида дешевенькая, на рынке небось куплена. И это при том, что ботинки хоть и далеко не новые, но хорошей итальянской фирмы и брюки вполне приличного качества. Стало быть, раньше человек был небедный, а теперь вот напяливай что дают и не выделывайся. Ох, не дай Бог в такую беду попасть…

Путь Надежды пролегал мимо зоомагазина, на стене которого висела отпечатанная на принтере листовка. В глаза бросалась фотография очень красивого серого кота чрезвычайной пушистости. Надежда невольно залюбовалась им, после чего прочла помещенный под фотографией текст. Крупные буквы сообщали, что кот пропал и хозяева просят немедленно сообщить, если кто-нибудь его увидит. Ниже был напечатан телефон безутешных котовладельцев.

Надежда искренне посочувствовала им и отправилась дальше по своим делам.

На обратном пути она решила срезать дорогу и пройти через двор. Но едва она туда свернула, как услышала доносящийся из-за кирпичного гаража захлебывающийся истеричный лай. Пройдя еще несколько шагов и обогнув гараж, Надежда увидела следующую душераздирающую картину.

В нескольких шагах от гаража стоял выброшенный кем-то старый холодильник с отломанной дверцей. На этом холодильнике, как капитан Кук, окруженный дикарями, сидел симпатичный серый котик, а вокруг с оглушительным лаем металась мелкая кудлатая собачонка. Нормальный уличный кот с такой собакой справился бы, что называется, одной левой лапой, но тот кот, который сидел на холодильнике, явно не имел боевого опыта и только жалобно мяукал.

Надежда, как котовладелица с большим стажем, не стала разбираться, кто прав, а кто виноват в этом межэтническом конфликте. Она сразу и безоговорочно встала на сторону кота, подобрала какую-то палку и замахнулась на противную шавку:

– А ну, пошла отсюда! Пошла прочь, кому говорю!

Собачонка тут же поджала хвост и убежала за гараж, напоследок пролаяв что-то оскорбительное.

Кот неожиданно спрыгнул с холодильника прямиком на руки Надежде, прижался к ней и благодарно заурчал.

– Это очень мило, – проговорила смущенная и растроганная Надежда, – ты очень симпатичный, но дело в том, что у меня уже есть кот, и я думаю, он будет очень недоволен, если я приведу тебя…

На кота эти аргументы не произвели впечатления. Он ткнулся в подбородок Надежды мокрым носом и громко мурлыкнул.

Надежда пригляделась к нему и поняла, что это тот самый потерянный кот с фотографии.

– Жаль, что я не оторвала бумажку с телефоном твоих хозяев… – проговорила она озабоченно.

Внезапно на дорожке показалась Антонина Васильевна.

– Ой, Надя! – проговорила она удивленно. – Ты что, еще одного котика решила завести?

– Да что вы! Меня Бейсик с ним и на порог не пустит! Я этого кота от собаки отбила, а он, видите, ко мне сразу на руки пошел. Но у него хозяева есть…

– Должно быть, есть – вон он какой чистенький!

– Да точно есть. Я возле зоомагазина объявление видела, его хозяева ищут.

– А тогда я знаю, чей это кот! – оживилась Антонина Васильевна. – Это Катин из сорок второго дома.

– Из какого? – машинально переспросила Надежда Николаевна.

– Да из сорок второго, это который по другую сторону улицы.

– Надо же, как он далеко убежал…

– Да что ты, коты иной раз на другой конец города убегают. Я когда сюда из Дачного переехала… впрочем, о чем это я? Надо Кате позвонить, она небось переживает, места себе не находит.

– Ох, жалко, я телефон не оторвала… придется к магазину вернуться…

– Ничего не придется. Я оторвала, на всякий случай.

Антонина Васильевна достала из кошелька бумажную полоску с номером, а из кармана – мобильный телефон, потыкала в него пальцем и, услышав ответ, проговорила:

– Катя, здравствуй. Как кто? Это я, Антонина Васильевна. Ну да, она самая. Не о том речь! У тебя ведь котик потерялся? Ну, так мы его нашли. Ну да, нашли. Мы с приятельницей моей. Да мы сейчас его тебе принесем. У тебя какая квартира? Пятьдесят шестая? Ну, мы через пять минут будем!

Спрятав телефон в карман, Антонина Васильевна повернулась к Надежде:

– Уж так она рада! Пошли, что ли?

– Может, вы сами его отнесете? – протянула Надежда. – У меня еще дел много…

– Сама? Не знаю, пойдет ли он ко мне… смотри, как к тебе прижался!

Действительно, кот вцепился в Надежду и не собирался ни на кого ее менять.

– Ладно, придется уж вместе… – вздохнула Надежда. – Какая, вы говорите, у нее квартира?

– Пятьдесят шестая. Дом сорок два, квартира пятьдесят шесть. Да что с тобой, Надя?

Надежда замерла, как будто увидела привидение.

Сорок два пятьдесят шесть… те самые цифры, которые последний раз повторял Виталий Андреевич… А она-то ломала себе голову, что это за цифры.

Но как странно. Первый раз цифры оказались связаны с ограблением ювелирного магазина, второй раз – с нападением на турфирму, а третий – с пропажей кота… Мелковато. Тем более что и кот нашелся. Нет, что-то здесь не так…

– Ну ладно, пойдемте! – проговорила Надежда, сбросив с себя оцепенение.

Они перешли улицу, подошли к длинному кирпичному дому, нашли нужный подъезд.

Катя, хозяйка кота, уже ждала их на пороге квартиры. Это была приятная, немного полноватая женщина средних лет. Увидев своего любимца, она бросилась навстречу, радостно причитая:

– Вася, Васенька, дорогой, нашелся! Слава богу, я уж не знала, что и делать! Места себе не находила!

Кот, однако, не спешил покидать Надежду. Он сидел у нее на руках и шипел на хозяйку.

– Вася, да что с тобой! Это же я, твоя мама! Ты что, не узнаешь меня?

Вася для порядка еще немного пошипел, но потом все же соизволил перебраться на руки к хозяйке.

– Как ты похудел-то! Как осунулся! – приговаривала Катя, прижимая его к груди. – Ну, мама тебя сейчас накормит! Даст тебе твои любимые консервы из кролика…

Тут она вспомнила о тех, кому обязана воссоединением со своим любимцем.

– Спасибо вам! – проговорила она, переводя взгляд с Надежды на Антонину Васильевну. – Прямо не знаю, как вас благодарить. Если бы не вы…

– Да не за что! – отмахнулась Надежда. – У меня у самой кот, я представляю, как вы переживали…

– Заходите, хоть чаю попьем!

Надежда хотела было сказать, что торопится, но тут вспомнила о загадочных цифрах и согласилась:

– Чаю можно. Что-то во рту пересохло.

Она надеялась под предлогом чаепития осмотреться в Катиной квартире и попытаться понять, что в ней произошло и почему эта квартира оказалась в одном ряду с ювелирным магазином и турфирмой «Колумб».

Через пять минут три женщины сидели на уютной Катиной кухне, перед ними стояли чашки с горячим чаем, вазочка с брусничным вареньем и корзинка с домашним печеньем.

Виновник событий тут же, только внизу, расправлялся с двойной порцией кошачьих консервов.

– Надя его у собаки отбила! – сообщила Антонина Васильевна, кладя в рот половинку печенья.

Катя схватилась за сердце, представив своего изнеженного питомца в зубах ирландского волкодава или огромного неаполитанского мастифа.

– Ну, у собаки – это громко сказано! – скромно возразила Надежда. – Это была маленькая собачонка… не больше болонки…

– Все равно, собака – она и есть собака! – не сдавалась Антонина Васильевна. – Хотя некоторые коты от целой стаи бродячих собак могут отбиться!

– Он у меня такой беспомощный, такой домашний! – ворковала Катя, любуясь своим любимцем. – Он не то что собак – мышь один раз увидел, так натурально в обморок упал!

– А если он такой домашний, как же он убежал-то? – спросила Надежда, чтобы перевести разговор в интересующую ее сторону.

До сих пор она не заметила в Катиной квартире ничего особенного – самая обычная двухкомнатная квартирка, небольшая, очень скромно обставленная.

– Так понимаете, Надя… – протянула хозяйка, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя. – Тут пришли какие-то странные люди, и суета началась, он и выскочил…

– Странные люди? – заинтересованно переспросила Надежда. – Что за странные люди?

– Они ко мне в дверь позвонили, сказали, что опрос проводят. Только потом я соседей спрашивала – так они, кроме меня, больше ни к кому не заходили.

– А как они в дом прошли? У вас же, я видела, домофон внизу стоит.

– То-то и оно! Я потому и открыла, что они уже у двери в квартиру стояли. Я подумала, раз в подъезд вошли, значит, свои, может, соседи. А когда уж открыла, их никак не выпроводить было. Вот из-за них-то и Васенька убежал…

– Никаких подозрительных людей в квартиру пускать не надо! – наставительно проговорила Антонина Васильевна.

– Ну, я же не знала… Они бумаги какие-то показали, сказали, опрос по поводу мобильной связи. Опять же, женщины. Велели мне в каком-то списке расписаться. Я и растерялась, стала подписывать. А пока одна со мной разговаривала, вторая в коридор протиснулась – можно, говорит, в туалет? Ну, как не разрешить?

– Наверняка это воровки были! – авторитетно заявила Антонина Васильевна. – Или, может, мошенницы.

– Я уж тоже потом так подумала, – призналась Катя. – Но в самый-то момент растерялась…

– Пропало у вас что-нибудь? – осведомилась Надежда.

– Да нет, вроде ничего не пропало… – протянула Катерина.

– Это тебе повезло, – авторитетно проговорила Антонина Васильевна. – Однозначно это мошенницы были. Видно, их кто-то спугнул раньше времени.

– Да у меня особо и красть-то нечего.

– Не скажи, Катя! В любом доме найдется, что украсть. Иной раз и сама не знаешь.

– Ой, а я же забыла вас чем угостить… – спохватилась Катя. – У меня же кизиловое варенье есть, очень вкусное. Мне двоюродная племянница из Молдавии привезла.

– Да что вы, Катя, не утруждайтесь, и так все хорошо… – попыталась остановить ее Надежда, но Катя уже придвинула к шкафу табуретку, взобралась на нее и сняла со шкафа литровую банку с оранжево-золотистым вареньем.

– Вот оно, какой уж тут труд!

Катя хотела было слезть с табурета, но отчего-то задержалась.

Любопытная Надежда задрала голову. На шкафу стояли, должно быть, не самые нужные вещи, точнее, вещи, которыми хозяйка редко пользовалась, – медная ступка с пестиком, старинная сечка с ручкой из темного дерева, кофейная мельница с фарфоровыми накладками по бокам и турка для кофе с чеканными узорами.

– Да где же она?.. – протянула Катя, разглядывая эти предметы.

– Что-то пропало? – насторожилась Надежда.

– Да так, ерунда… – Катя, наморщив лоб, слезла с табурета и снова пробормотала себе под нос: – Куда же она могла запропаститься?.. Я же ее точно никуда не перекладывала.

– Что у вас пропало? – не сдавалась Надежда.

– Да так, ерунда… – отмахнулась Катя. – Вы вот варенье попробуйте, очень оно вкусное.

Она открыла банку, выложила ее содержимое в фарфоровую вазочку. Кухня сразу наполнилась душистым ягодным ароматом.

– Угощайтесь!

– Так все-таки, что у вас пропало? – повторила Надежда, зачерпнув ложечку варенья.

– Да капустница…

– Что? – переспросила Надежда. – Какая еще капустница?

Ей представилась порхающая над огородной грядкой бледно-желтая бабочка. Хотя вряд ли Катя говорила о ней.

– Да это бабушка моя так ее называла. От нее она мне и досталась. Бабушка моя в деревне жила, а когда померла, соседи сказали забрать все, что нужно. Я тогда и сечку взяла, и мельницу кофейную, и эту… капустницу. Очень удобная штуковина в качестве гнета, если капусту квасить или, там, грибы солить. Тяжелая и как раз по размеру бачка. У меня и бачок такой есть, эмалированный, тоже от бабушки остался, так вот эта штуковина как раз по его размеру. Железная вроде… Только я теперь капусту редко квашу… Куда она подевалась? Я ведь ее точно видела…

– Капусту накрывать деревянная доска нужна, – со знанием дела вступила в разговор Антонина Васильевна. – А уже на деревянную доску можно железяку класть для тяжести или булыжник. А если прямо на капусту железяку положить, так она заржавеет, и капуста закиснет, ее есть нельзя будет.

– То-то и оно, что эта капустница не ржавела и не зеленела, как медь. Поэтому удобно было.

– Наверное, сплав какой-нибудь, не подверженный коррозии! – прокомментировала образованная Надежда. – Так вы говорите, Катя, что эта штука там лежала, на шкафу? Так, может быть, это те мошенницы ее украли, которые к вам приходили, когда Вася пропал? Вы туда после них не заглядывали?

– Да зачем же она им понадобилась? – Катя пожала плечами. – Никакого от нее толку, если только капусту квасить… да только капусту сейчас мало кто квасит…

– Так они, может, на металл ее сдали? – предположила Антонина Васильевна. – Вон, у сватьи моей на даче бомжи все провода срезали и на металл сдали. Они месяц без света жили, пока новые провода не протянули.

– Так то бомжи, – недоверчиво протянула Катя. – Они чего только не крадут… А тут в квартиру пролезть из-за какой-то железной блямбы… непонятно как-то.

– А как эта капустница выглядела? – спросила Надежда.

– Да как? Круглая такая штуковина вроде большой железной тарелки или крышки от кастрюли, только тяжелее и толще и без ручки. Где у крышки ручка, там у капустницы углубление было. И еще несколько углублений, в других местах. И буквы какие-то по краю…

– Буквы? – переспросила Надежда. – Какие буквы?

– А я знаю? – Катя снова пожала плечами. – Незнакомые какие-то буквы, непонятные. Иностранные вроде… Куда же все-таки она подевалась? Ума не приложу.

Кот Василий доел корм, запрыгнул к хозяйке на колени и громко замурлыкал.

– Ну вот, хорошо, признал меня наконец! – умилилась Катерина.

– Ну, нам, наверное, пора уже идти… – спохватилась Надежда, поднимаясь из-за стола. – Мы вас, Катя, и так отвлекли. У вас наверняка дел много…

– Да какие у меня дела! Но раз уж собрались, задерживать вас не буду. Еще раз большое спасибо вам за Васеньку!

По дороге домой Антонина Васильевна громко возмущалась тем, какие бессовестные мошенники расплодились в наше время.

– Надо же, не погнушались какую-то крышку украсть! Этак из-за копейки убьют! Не иначе, наркоманы…

А Надежда Николаевна пыталась понять, как странная кража в Катиной квартире связана с ограблением ювелирного магазина и с нападением вандалов на офис турфирмы. И какое отношение эти истории имеют к несчастному инвалиду Виталию Андреевичу?

Во всяком случае, списать все три случая на простое совпадение она не могла – в институте Надежда проходила теорию вероятности и хотя помнила далеко не все из институтского курса, но понимала, что вероятность такого тройного совпадения не больше, чем вероятность главного выигрыша в лотерее.

– Синьор Страпарелли! Кажется, так вас зовут? Извольте объяснить, что вы здесь делаете? – Господин с бледным, одутловатым лицом и длинными обвислыми усами стоял в дверях своей каюты и пристально смотрел на палубного пассажира, который ползал на четвереньках перед койкой.

– Я ищу свою трубку, – отозвался тот и тут же с победным видом вытащил из-под кровати и показал турецкую курительную трубку с длинным янтарным мундштуком. – Да вот же она! Закатилась под вашу койку! Эта трубка мне особенно дорога, потому что я выиграл ее в кости у одного злобного янычара…

– А как она вообще оказалась в моей каюте?

– Вы же знаете, сударь, на море всякое бывает, – ответил пассажир без всякого смущения. – Корабль качает на волнах, я уронил трубку на палубе, а она возьми и закатись в вашу каюту!

– Как это возможно, если я запираю каюту?

– Должно быть, на этот раз вы забыли это сделать.

– Во всяком случае, вы уже нашли свою трубку, так что соблаговолите покинуть мою каюту!

– Не будьте же таким букой, синьор Сольди! – Пассажир усмехнулся, но направился к выходу. – На корабле кроме нас с вами нет более порядочных людей, и нам стоит держаться вместе, коли мы не хотим подохнуть от скуки!

– Порядочных людей, вы сказали? – Хозяин каюты высокомерно оглядел своего собеседника. – Ну-ну… честно говоря, я предпочитаю немного поскучать, чем заводить такую сомнительную компанию, тем более что нам осталось плыть не так уж долго!

Трехмачтовая генуэзская каравелла третий день шла из Александрии в Триест. На ее борту был груз табака и кожи, три небольшие пушки, двенадцать человек экипажа и два пассажира – один палубный, представившийся именем Страпарелли, и один каютный, который назвался именем Сольди. Впрочем, вряд ли это было его настоящее имя. Синьор Сольди выглядел весьма загадочно, ни с кем не заводил разговоров и вообще почти не выходил из своей каюты.

Страпарелли же всячески пытался завести знакомство со своим попутчиком и особенно интересовался содержимым его багажа. И вот стоило синьору Сольди ненадолго покинуть каюту, как он застал там наглого попутчика.

Путешествие должно было продолжаться не более недели, однако на море как назло стоял мертвый штиль, и каравелла еле ползла по ленивым полуденным волнам.

Едва Страпарелли вышел из каюты, синьор Сольди закрыл дверь на засов и бросился к тайнику, который соорудил под койкой. Убедившись, что тяжелый кожаный мешок нетронут, он перевел дыхание и перепрятал его.

В это время с капитанского мостика донесся какой-то озабоченный возглас, и матросы тут же забегали как угорелые.

Синьор Сольди вышел из каюты, тщательно запер ее и, ухватив за рукав пробегавшего мимо матроса, спросил:

– Что случилось, любезный? Отчего такая суматоха? Не пираты ли показались на горизонте?

– Отпустите меня, синьор! – Матрос попытался вырваться, когда же понял, что это не удастся, показал свободной рукой на небо: – Какие там пираты! С ними еще можно столковаться, а тут дело куда хуже. Видите, надвигается шторм! Нужно срочно убрать все паруса!

– Шторм? – переспросил синьор Сольди и посмотрел в указанном направлении.

На его взгляд, небо было чистым и сияющим, как новая монета. Только возле самого горизонта клубилось небольшое, безобидное на вид черное облачко.

При этом он на мгновение ослабил хватку, чем матрос не преминул воспользоваться, пробежал по палубе и, как обезьяна, вскарабкался на мачту.

Остальные моряки уже копошились на реях, спуская обычные паруса и поднимая вместо них штормовые стаксели.

Тем временем облачко, которое только что казалось маленьким и безобидным, стремительно росло и приближалось. Не прошло и часа, как оно заняло половину небосвода. Море, которое только что было прозрачно-бирюзовым, потемнело и покрылось крутыми волнами, увенчанными белыми гребешками пены. Капитан с мостика хриплым сорванным голосом отдавал отрывистые приказы, матросы метались, как черти в аду, выполняя их, как будто от этого зависели их жизни. Впрочем, так оно, несомненно, и было.

Прошло еще немного времени – и шторм всей своей мощью обрушился на злосчастную каравеллу. Казалось, море и небо поменялись местами, перемешавшись в темную кипящую массу, как варево в котле адского повара. Корабль то взлетал на водяные горы, едва не касаясь низких облаков, то проваливался в черную бездну. Одного из матросов уже смыло волной за борт. Рулевого привязали к штурвалу, чтобы он мог делать свою работу. Впрочем, в этом было немного смысла, потому что корабль не слушался руля.

Он несся в неизвестном направлении, подхваченный безжалостной стихией.

Синьор Сольди столкнулся с помощником капитана и спросил его дрожащим от ужаса голосом, есть ли у них хоть малейшая надежда на спасение.

– Все в руке Божьей! – ответил тот и бросился к капитанскому мостику. Но не добежал до него – огромная волна перевалилась через борт и смахнула моряка в бездну.

Синьор Сольди, держась за леера, вернулся в свою каюту и принялся горячо молиться.

В это время раздался страшный, оглушительный треск, и корабль накренился.

Синьор Сольди снова выскочил на палубу.

Прямо на него бежал огромный рыжий матрос с расширенными от ужаса глазами.

– Что случилось?

– Беда, господин! Мы налетели на риф! Корабль погиб! Еще немного – и он развалится на части!

– Что же делать?

– Мы спускаем шлюпку. Это наш единственный шанс. Пока не поздно, бегите к корме, синьор, в шлюпке хватит места на всех! На всех, кто еще остался в живых!

Синьор Сольди вгляделся в клокочущий сумрак. Вся уцелевшая команда собралась на корме, там уже спустили шлюпку, и матросы один за другим перебирались в нее по штормовому трапу. Капитан увидел пассажира и крикнул ему:

– Сюда, скорее, сюда! Корабль вот-вот развалится! Скорее, время дорого!

– А где Страпарелли?

– Не знаю, наверняка погиб. Да спускайтесь же, если не хотите разделить его судьбу!

– Сейчас, одну минуту!

– У нас нет ни минуты! Прыгайте тотчас же в шлюпку, если вам дорога жизнь!

Тем не менее синьор Сольди бросился в свою каюту, вытащил из тайника заветный кожаный мешок и, закинув его на плечо, выбежал на палубу.

Однако, когда он вернулся на корму, шлюпка уже раскачивалась на волнах в сотне ярдов от корабля. Синьор Сольди застонал от отчаяния.

И тут он увидел, как особенно большая волна подняла шлюпку чуть не к самому небу, перевернула ее и тут же обрушила в водяную яму. На мгновение над волнами мелькнула голова рыжего матроса и тут же исчезла в пучине.

В то же время раздался оглушительный грохот и страшный треск, и корабль накренился сильнее прежнего.

На следующий день позвонила мать и велела срочно привезти ей соковыжималку, которую сама же и навязала прошлой осенью. Надежда этим прибором не пользовалась, но с матерью спорить себе дороже. Так что соковыжималку она отдала обратно с радостью. Мать, как обычно, куда-то торопилась, поэтому они наскоро попили чайку и Надежда отправилась домой. Вышла из маршрутки на две остановки раньше, чтобы пройтись пешком, поскольку погода благоприятствовала. Солнце светило на всю катушку, небо было ярко-голубого цвета, на газонах пробивались желтые цветы мать-и-мачехи.

Внезапно на другой стороне улицы Надежда увидела яркую светящуюся вывеску: «Турфирма Колумб. Романтика дальних странствий».

«Это судьба! – подумала Надежда. – Раз уж я оказалась рядом с этой турфирмой, надо зайти в нее на разведку…»

Она перешла дорогу, толкнула стеклянную дверь и вошла в просторный холл.

Холл, видимо, как и весь офис турфирмы, был отделан яркими пластиковыми панелями, все предметы мебели и детали оформления тоже были ослепительно яркими. На оранжевых диванах лежали бирюзовые подушки, ярко-розовые стены украшали абстрактные картины фантастически ярких тонов, были среди них и другие картины, более привычные для человека традиционных вкусов – с каравеллами, бороздящими просторы моря или причаливающими к тропическим островам.

Стойку администратора покрывали широкие извилистые полосы розового, пурпурного и фиолетового цветов. На этой же стойке стояла просторная клетка, в которой сидел огромный попугай в красно-сине-зеленом оперении.

Должно быть, такое яркое оформление должно было ненавязчиво навести клиента на мысль, что в этой турфирме его ждут ослепительно яркие, незабываемые впечатления.

Надежда Николаевна подумала, что, пожалуй, только попугаю подходит яркое оперение, в остальном такие ослепительные цвета утомляют. Еще она подумала, что в офисе не осталось и следа от погрома, учиненного экологическими террористами. Наверняка руководству фирмы пришлось потратить немалые деньги, чтобы так быстро и качественно все отремонтировать. В воздухе еще чувствовался легкий запах свежей краски.

Третья же ее мысль сводилась к тому, что от таких ярких цветов сотрудники фирмы могут со временем ослепнуть или заработать нервное расстройство.

Впрочем, на данный момент единственным, кого можно было отнести к сотрудникам фирмы, оказался попугай на стойке. Уж не он ли работает здесь дежурным администратором?

Надежда подошла к стойке и приветливо обратилась к попугаю:

– Здравствуй! Ты здесь за старшего?

Попугай распушил перья, прочистил горло и хриплым пиратским голосом выкрикнул:

– Пр-ривет! Добр-ро пожаловать! Пиастр-ры, пиастр-ры!

– Ну, это довольно прямолинейно! – усмехнулась Надежда.

В это мгновение из-за стойки появилась симпатичная девушка с огненно-рыжими волосами, перехваченными широкой зеленой лентой, и в бирюзовой блузке в крупный оранжевый горох.

– Здравствуйте! – проговорила она слегка задушенным голосом. – Извините, я лак для ногтей уронила…

Надежда невольно покосилась на ее ногти. Они были выкрашены во все цвета радуги. Больше того – некоторые цвета в радуге отсутствовали, и Надежда не знала даже их названий.

– Ничего, – ответила она миролюбиво и кивнула на попугая. – Мы пока с ним очень мило побеседовали.

– Его зовут Сильвестр, – сообщила девушка с милой улыбкой. – А меня – Анджелина.

– Необычное имя, – вздохнула Надежда. – Впрочем, в вашей фирме все необычно.

– Так и есть. Скажите, могу я вам чем-нибудь помочь?

– Можете! – Надежда облокотилась на стойку и доверительно проговорила: – Дело в том, что у нас с мужем скоро будет годовщина свадьбы…

– Я вас поздравляю!

– Спасибо! И я хочу сделать ему подарок. Сюрприз. Такой, который он никогда не забудет.

– О, тогда вы обратились как раз по адресу! – Анджелина оживилась. – Наш тур на один из Карибских островов оставит в вашей душе незабываемые воспоминания… ну, и в душе вашего супруга…

– Я на это очень надеюсь! – подхватила Надежда. – Мне хочется вырваться из серых будней, хочется кардинально сменить обстановку, набраться новых впечатлений…

– Именно это мы вам предложим! – радостно воскликнула девушка. – Карибские острова – это рай на земле! Мартиника и Доминика, Сент-Люсия и Кюрасао, Санта-Крус и Гранада, Антигуа и Тортуга, Барбадос и Тринидад…

Девушка сыпала экзотическими названиями, и от одних этих названий у Надежды закружилась голова.

– Пальмовые рощи и белоснежные песчаные пляжи… – продолжала Анджелина завораживающим голосом. – Вечнозеленые тропические леса и потрясающие виды… развалины древних храмов, прячущиеся среди джунглей… ласковый шепот волн и шорох пальм под ветром… вам нужно только выбрать одно из наших направлений – все остальное мы берем на себя!

– Выбрать? – повторила за ней Надежда. – Выбор – это большая проблема…

– С этим я вам тоже могу помочь! Скажем, Гранада…

– Гранада? – переспросила Надежда. – Но ведь это же старинный город в Испании.

– И одноименный остров в Карибском море! Гранада – один из самых больших и живописных островов, здесь вы найдете прекрасные отели с собственными песчаными пляжами, идеальные условия для дайвинга и снорклинга…

– Для чего? – удивленно переспросила Надежда.

Про дайвинг она еще слышала и знала, что это такое, но второе слово поставило ее в тупик.

– Снорклинг – это подводное плавание без акваланга, – мгновенно ответила ей девушка, которой наверняка часто приходилось давать такое пояснение. – То есть плавание под водой только с маской и дыхательной трубкой. По сравнению с дайвингом снорклинг дает вам большее чувство свободы.

– Ах, вот как! – смущенно проговорила Надежда. – Но, вы знаете, я никогда…

– Все можно когда-нибудь попробовать впервые! – заверила ее Анджелина. – Главное – решиться, а там на месте, под руководством опытных инструкторов, вы легко освоите основы снорклинга… вы не представляете, какое это удовольствие – плыть среди коралловых рифов, любуясь пышной подводной растительностью и удивительными тропическими рыбами…

Надежда уже вполуха слушала соблазнительные речи Анджелины. Она разглядывала яркий рекламный календарь, который висел у нее за спиной. На этом календаре был снимок, сделанный в этом же офисе. На снимке стояли, улыбаясь, сотрудники фирмы в яркой униформе. Среди них Надежда без труда узнала свою сегодняшнюю собеседницу.

Яркая стена на заднем плане была украшена несколькими картинами, между которыми висел блестящий металлический предмет, что-то вроде серебряного или свинцового круга с нанесенными на него буквами. Конечно, буквы были слишком мелкими, чтобы можно было их прочитать, но сам предмет заинтересовал Надежду. Он что-то ей напоминал…

Надежда нашла на стене то место, которое было изображено на фотографии. Картины присутствовали и висели на тех же самых местах, но круглого металлического предмета рядом с ними не было.

Анджелина все еще разливалась соловьем, расхваливая красоты и прелести тропического рая.

– Все это замечательно, – проговорила наконец Надежда, – но сколько примерно будет стоить десять дней такого рая на двоих?

– Ну, это будет зависеть от многого… какой номер вы выберете, какой предпочтете класс обслуживания…

– Но все же, хотя бы приблизительно?

Анджелина посмотрела на потолок и произнесла довольно значительную сумму.

– Однако! – Надежда поперхнулась.

– Ну, мы можем поговорить о скидках… о различных вариантах оплаты…

– Простите, – перебила ее Надежда, – а что это такое на этой фотографии?

– Где? – переспросила Анджелина.

– Вот, вот это! – Надежда показала на металлический кружок на фотографии.

– Ах, это… – Девушка посмотрела на календарь, потом перевела взгляд на стену. – Это квадрант… или сектант… в общем, какое-то старинное морское устройство…

– Может быть, не сектант, а секстант? – уточнила Надежда, которая имела некоторое, хотя и неполное представление о морских измерительных приборах.

– Может быть… – неуверенно протянула Анджелина. – Его Глеб Васильевич где-то раздобыл, наш директор, и велел здесь повесить. У нас ведь турфирма, а этот сектант… или секстант… ну, в общем этот прибор как-то связан с морскими путешествиями. И он очень старинный – может быть, времен Колумба…

– Вообще-то на секстант это не похоже. Секстант, насколько я знаю, треугольный, а этот прибор круглый.

– Ну, тогда я не знаю, что это такое…

Анджелина повернулась к стене и уставилась на то место, где, судя по фотографии, прежде висел металлический диск.

– Странно, его здесь нет… он же всегда висел на этом месте… Куда подевался?

– А это правда, что на вашу фирму недавно напали какие-то экологические террористы?

– Ах, так вы об этом слышали? – Девушка покраснела и невольно оглянулась на дверь у себя за спиной. – Глеб Васильевич не велел об этом говорить, но раз вы слышали… Да, сюда ворвались какие-то хулиганы, забрызгали все зеленой краской… Самое обидное, что наша фирма делает регулярные взносы в фонд сохранения экологии Карибского бассейна. Мы очень ответственно подходим к сохранению дикой природы, поэтому особенно несправедливо…

Чувствовалось, что Анджелина заученно повторяет чужие слова. Скорее всего того самого Глеба Васильевича.

– И ремонт очень дорого стоил, – добавила она со вздохом.

– Сочувствую вам! Тогда понятно, почему ваши туры такие дорогие! А вы, случайно, не обратили внимания, этот морской прибор, который висел на стене, пропал раньше нападения экологических террористов?

Анджелина наморщила лобик, пытаясь вспомнить последовательность событий.

– В четверг он еще висел, это точно… а потом… потом я точно не помню, но мне кажется, он как раз тогда и пропал… да, именно тогда…

– Интересно! – протянула Надежда, которая, кажется, вспомнила, что напомнил ей диск на фотографии.

– Ну так что же вы решили? – опомнилась Анджелина. – Забронировать для вас с супругом тур на Гранаду? Сейчас самый подходящий момент, действуют сезонные скидки…

– Вы знаете, мне нужно еще подумать. Посоветоваться, обсудить все с мужем…

– Но вы же хотели сделать ему сюрприз.

– Сюрприз сюрпризом, но такой важный вопрос нужно все-таки обсудить. Вы можете дать мне проспект с подробной информацией об этом туре?

– Разумеется! – Девушка наклонилась, чтобы достать из-под стойки рекламный проспект.

Надежда, воспользовавшись этим, пару раз сфотографировала на телефон настенный календарь, точнее – ту его часть, где был виден металлический диск.

Анджелина вручила ей целую стопку ярких глянцевых буклетов и проворковала:

– Пожалуйста, подумайте над нашим предложением! Если вы оставите свой номер телефона и адрес электронной почты, я смогу прислать вам гораздо больше информации!

– Нет, спасибо, я сама вам позвоню, когда что-нибудь надумаю.

Девушка проводила ее разочарованным взглядом. Исходя из своего не слишком богатого опыта, она поняла, что эта клиентка вряд ли вернется в турфирму.

Надежда же, выйдя из офиса, вспоминала, как описывала Катерина, хозяйка блудного кота Василия, капустницу, которая пропала у нее после появления в квартире подозрительных посетителей. Круглая штуковина, вроде большой железной тарелки, с углублением в центре и непонятными буквами по краю…

Почти в это же время на офис фирмы «Колумб» напали экологические террористы, после чего пропал круглый металлический предмет с нанесенными на него непонятными буквами. Предмет, который директор фирмы считал старинным секстантом или каким-то другим морским прибором.

Правда, судя по фотографии на календаре, пропавший из турфирмы предмет меньше, чем Катина капустница, но это еще ни о чем не говорит. Может ли это быть простым совпадением? Особенно если учесть цифры, которые Надежда выловила в бессвязной речи инвалида…

Внезапно Надежда поймала на себе взгляд встречной женщины и осознала, что шевелит губами. Это бы еще ничего, но вид у нее наверняка малость ошалелый, а это вызывает подозрения. Чтобы прийти в себя и спокойно подумать, она заскочила в первое попавшееся кафе, которое оказалось вполне приличным.

«Это и плохо, – вздохнула Надежда. – Вон сколько десертов выставлено».

Молодой человек за стойкой был сама любезность. Он смотрел ласково, расточал приветливые улыбки и уговорил-таки Надежду на горячий бутерброд с ветчиной и вялеными помидорами. Все-таки не сладкое, подумала Надежда, опять-таки тяжко вздохнув, хотя дала себе слово этого не делать. Зато капучино с карамельным сиропом был выше всяческих похвал.

«Итак, что мы имеем в сухом остатке? Уже в двух местах пропали какие-то непонятные конструкции, старинные, неизвестного металла, со странными буквами по краям. Эти буквы могут оказаться обычной латиницей, просто Катерина, хозяйка кота, не разобралась, а девчонки в фирме «Колумб» и не присматривались, им было не до того. Далее, в ювелирном магазине тоже что-то пропало, скорее всего камень».

Надежда мысленно представила тарелку, в которую вполне вписывается круг с фотографии рекламного календаря из «Колумба». Ага, вот если нарисовать…

Она достала из сумки ручку, и вот уже на календаре появилось что-то круглое вокруг той штуковины… а если еще вписать в центр… и буквы по ободку…

Черт знает что такое!

После съеденного бутерброда умных мыслей не прибавилось, зато Надежда твердо уверилась, что в той штуковине недостает компонентов, об этом буквально кричала ей ее инженерная практика.

Стало быть, нужно снова идти к инвалиду, возможно, он выдаст еще какие-нибудь цифры, а уж Надежда обязательно их расшифрует и докопается до сути.

Надежда сердечно простилась с любезным молодым человеком за стойкой и отправилась восвояси.

Погода была чудесная, ласково светило солнышко, дул легкий теплый ветерок, и Надежда почувствовала себя совершенно счастливой. У нее теперь появилась цель, и можно было хоть ненадолго забыть про домашнее хозяйство. Прощай, скука!

Но возможно, хорошее настроение пришло после отлично сваренного кофе.

Антонина Васильевна, как уже не раз говорилось, была женщина наблюдательная и почитала своим священным долгом следить за порядком не только в своем подъезде, но и во всем доме. А уж о жильцах собственного подъезда она знала все, даже то, чего они и сами о себе не знали.

Так, Варвара Александровна из тридцать второй квартиры, которая по работе часто ездила в командировки, понятия не имела, чем занимается в ее отсутствие заботливый муж. Муж, который благородно взял на себя все домашние хлопоты, муж, которого часто можно было видеть ранним утром в выходной бегущего из соседней пекарни с теплыми булочками… этот самый муж Варвару Александровну просто обожал. Во всяком случае, он говорил об этом всем и каждому.

Но когда Варвара задерживалась в командировке, вместо уборщицы Алевтины (расторопной немолодой тетки, у которой все горело в руках) в тридцать вторую квартиру приходила разбитная девица в таком же, как у уборщицы, пальто и туго повязанном клетчатом шарфе. Алевтина, несомненно, была в курсе, получала свою небольшую денежку и помалкивала.

Так тщательно подготовленная операция может и могла обмануть несведущего человека, но только не Антонину Васильевну, у нее-то глаз был что твой ватерпас. Но она помалкивала. В конце концов, кому от этого плохо, кроме высокомерной Варвары Александровны? Ее муж, ее проблемы.

Или вот, к примеру, Семечкины из сорок первой. Там, наоборот, муж вечно на работе, а жена вроде бы должна дома сидеть, хозяйство вести и за сыном приглядывать. Ан нет, вечно ее где-то носит. То на фитнес, то на пилатес, то в СПА, то в салон парикмахерский. То на неделю организм чистить, то в Сочи на семинар по йоге. А парень двадцати лет вроде бы учится где-то, да только Антонина Васильевна все время его дома видит.

И это бы еще ладно, в конце концов, не хочет учиться, пускай родители свое чадушко сами кормят, но бегают к парню все время девицы. Тут Антонина Васильевна следит строго, потому как посторонние люди в доме. Если просто так, пообщаться – это одно, а мало ли какая явится, да и обнесет квартирку-то… Непорядок.

Ну, к самому Семечкину она, конечно, с таким не сунулась – мужчина с утра до вечера на ответственной работе, ни к чему ему голову забивать. А мамаше Семечкиной сказала. Ну и получила за это. Разоралась мамаша – да какое вам дело, да вечно вы за всеми подсматриваете, под ногами путаетесь и все такое. Антонина, конечно, окоротила ее строго, однако для себя решила больше ничего не говорить. Пускай сами со своими неприятностями разбираются. А что неприятности будут, Антонина Васильевна точно знала, у нее на такие вещи чутье.

Сегодня по случаю теплой погоды Антонина Васильевна вышла из дома пораньше. Хотела дойти до ближайшего магазина, но задержалась, чтобы поболтать с дворником, который окапывал кусты жасмина и сирени возле дома. Вышел Анатолий из шестьдесят второй квартиры, и хоть и торопился, дал полный отчет о здоровье своей матери. Попробуй Антонине Васильевне чего-нибудь не дай.

Как только «тойота» Анатолия отъехала, на то же место втиснулась красная дамская машина, из нее вышла молодая женщина и с самым деловым видом подошла к подъезду. В руке она держала небольшой чемоданчик.

Антонина Васильевна без труда угадала, что женщина идет по делу. По сторонам не оглядывается, ступает твердо, кнопки на домофоне нажимает уверенно. Правда, какие конкретно, Антонина Васильевна не видела. Когда женщине ответили, она сказала что-то неразборчиво и прошла в открывшуюся дверь. Антонина Васильевна устремилась следом и успела крикнуть: «Подождите!» Женщина нажала кнопку девятого этажа, и Антонина Васильевна насторожилась. Интересно.

Спустя некоторое время к подъезду подошла Надежда и, завидев Антонину Васильевну, ничуть не удивилась. Кому еще быть-то?

– Слышь, Надя… – Соседка была возбуждена, глаза блестели так, будто Антонина Васильевна выпила пару рюмок вишневой наливки.

Надежда удивилась, потому что твердо знала: Антонина Васильевна такого среди бела дня никогда себе не позволит.

– Надя, а у нашего-то инвалида сегодня парикмахерша была! – выпалила Антонина Васильевна.

– Да с чего вы взяли? – Надежда так удивилась, что присела на скамеечку возле подъезда.

Антонина Васильевна тут же плюхнулась рядом и бойкой скороговоркой сообщила про молодую женщину, которая приезжала на машине и только что уехала.

– А кофр у нее парикмахерский, у моей подруги дочка с таким по домам ездит. Неплохие деньги, между прочим, зарабатывает. А эта одета как картинка, и машина приличная, вот! – Антонина Васильевна смотрела довольно.

– Да с чего вы взяли, что она к нашему инвалиду приходила? – Надежда вспомнила, как отвратительно был подстрижен несчастный Виталий Андреевич, да еще эта новая курточка, на рынке купленная… – Говорите, парикмахерша дорогая? Да зачем кому-то на него деньги тратить?

– Это уж я не знаю, зачем… – Антонина Васильевна поджала губы. – А только сама посуди: ехала она на девятый этаж, так? Там в шестьдесят первой дочка отгулы взяла да мать повезла на дачу, на все лето, так? Потом в шестьдесят второй Семеновна, она болеет, из дома не выходит вообще, ей, знаешь, не до парикмахеров, невестка кое-как пострижет, да и ладно. А в шестьдесят третьей муж с женой все время на работе. Она, конечно, за собой следит, но зачем на дом парикмахера вызывать? Она в наш салон ходит, к Татьяне.

– Я тоже к ней хожу, – кивнула Надежда.

– Вот видишь… И получается, что шла та парикмахерша в шестьдесят четвертую. – Антонина Васильевна победно хлопнула по скамейке. – А ты, Надя, в турфирму ходила? – Соседка орлиным взором увидела торчащий из сумки рекламный буклет.

– Да, лето скоро, вот присматриваю кое-что насчет отпуска… – Надежда притворилась рассеянной и поскорее ускользнула. Однако спиной чувствовала пристальный и недоверчивый взгляд Антонины Васильевны. Соседка знала о ее хобби и, несомненно, заметила интерес к неизвестному инвалиду.

Рано или поздно придется ей все рассказать. Но лучше позже.

Надежда вернулась домой, машинально погладила кота, который отирался в прихожей, машинально переоделась в домашнее и поставила тушиться на ужин индейку. Индейку полагалось тушить в яблоках. То есть сначала тушить собственно мясо кусочками, а потом добавить туда мелко нарезанные кислые яблоки. И обязательно почистить кожицу, тогда яблоки разойдутся и получится кисловатый ароматный соус, опять-таки натуральный и совершенно нежирный.

Надежда Николаевна старалась придерживаться здорового питания, а что не всегда это получалось, так у каждого человека есть свои маленькие слабости.

Между делом Надежда размышляла о том, каким образом услышать очередные цифры от Виталия Андреевича, поскольку надеяться, что он заговорит словами, как обычный человек, значило бы сильно переоценивать силы провидения.

Нет, видно судьба такая: разбираться с цифрами. А вот интересно: как он это делает? Каким образом? Надежда обязательно найдет ответ на этот вопрос. Но потом. Потому что сейчас гораздо важнее выяснить, что происходит с этой штуковиной из непонятного металла. Кто пытается собрать ее по кусочкам и где найти недостающие части? А Виталий Андреевич каким-то образом может это знать. В общем, нужно с ним побеседовать, и поскорее, потому что Надежде уже надоело поспевать к шапочному разбору.

Она посмотрела в кухонное окно и увидела выходящую из подъезда Веру. Не оглядываясь, та поспешила через двор. В руках хозяйственная сумка, стало быть, в магазин побежала. А инвалида сегодня с собой не взяла, хотя погода прекрасная и больному человеку нужно воздухом дышать. Не посидят, значит, сегодня в скверике, некогда Вере. А может, просто не хочет показывать посторонним Виталия Андреевича стриженого да причесанного? Та же Антонина Васильевна начнет вопросы задавать.

У Надежды мелькнула мысль сбегать в шестьдесят четвертую квартиру. Хотя нет, ничего из этого не получится, Виталий Андреевич и дверь-то не откроет, руки его не слушаются, да вообще может не дойти до двери.

А что, если… Надежда увернулась от кота, который имел намерения усесться к ней на колени и немного помурлыкать, и помчалась к Антонине Васильевне, перескакивая через две ступеньки, как подросток.

Кот проводил ее возмущенным взглядом.

Соседка была дома, как раз обедать собиралась.

– Антонина Васильевна, у вас городской телефон шестьдесят четвертой квартиры есть?

– Валеркин-то? Есть, а как же? У меня все телефоны записаны. А тебе, Надя, зачем?

– Потом расскажу, давайте скорее…

– Ну, если они его не отключили… – Антонина Васильевна уже набирала номер. – Гудки длинные, трубку никто не берет…

– Ясное дело, когда Вера в магазин ушла, а этот… нет, не выйдет ничего, не слышит он… ой, есть!

В трубке послышался не то хрип, не то стон, перешедший в сухой кашель.

– Виталий Андреевич! – заорала Надежда. – Это Надя, соседка, мы с вами в скверике вместе сидели, вы еще цифры мне разные говорили… один, два, три… десять… двенадцать тридцать три…

Антонина Васильевна выпучила глаза и открыла рот от удивления.

– Четырнадцать девяносто два! – надрывалась Надежда. – Ну? Помните?

Антонина Васильевна закрыла рот, но взялась руками за щеки и горестно покачала головой – надо же, соседка рехнулась, а такая славная женщина была…

– Сорок два пятьдесят шесть… – упавшим голосом произнесла Надежда. Она уже поняла, что все зря. Ничего у нее не выйдет, только дурой себя выставит.

Зато у Антонины Васильевны в глазах мелькнула искра понимания, ведь буквально вчера они ходили возвращать блудного кота в сорок второй дом, в пятьдесят шестую квартиру.

– Ага… – сказала Антонина Васильевна и придвинулась ближе.

И тут в трубке послышался тихий дрожащий голос:

– Двадцать девять… тридцать… тридцать один… тридцать шесть восемьдесят один…

– Тридцать шесть восемьдесят один? – обрадовалась Надежда. – Поняла, все поняла, буду думать! Всего хорошего, будьте здоровы!

– Надежда! – Антонина Васильевна стояла у входной двери. – Пока ты мне не расскажешь, в чем дело, я тебя из своей квартиры не выпущу! Так что колись!

Надежда посмотрела на внушительные габариты соседки и поняла, что нужно колоться. Не сидеть же у нее до вечера? Хотя Антонина – монолит, легче Медного всадника с места сдвинуть, чем соседку…

Об индейке на плите Надежда вспомнила минут через сорок пять и помчалась домой. Индейка так разопрела, что непонятно было, где индейка, а где яблоки. Хорошо хоть не подгорела.

На следующее утро, едва муж ушел на работу, раздался телефонный звонок.

– Надежда! – послышался шепот Антонины Васильевны. – Вот ты дома рассиживаешь, чай-кофий пьешь, а они уходят!

– Да кто они? – Надежда еще толком не проснулась, поэтому соображала плохо.

– Да Вера со своим инвалидом! Да ты в окно глянь!

– Так им же еще рано на прогулку! – ахнула Надежда, устремляясь к окну.

И точно, эти двое уже пересекали двор. Виталий Андреевич хоть и держался за Веру, но ногами передвигал довольно бодро. И Надежде сверху было отлично видно, что он и правда аккуратно пострижен. Хоть курточка та же самая, дешевенькая.

– Надежда, думай что хочешь, а они по делу идут! Вот бы узнать куда… Как-то это все подозрительно.

Надежда забегала по квартире, на ходу одеваясь. Вроде бы сегодня тепло – она вытащила из шкафа вязаный жакет, который Вера точно не видела, прихватила яркую шелковую косынку и темные очки.

– В переулок свернули! – шепнула Антонина Васильевна. – Беги, Надя, успеешь…

Надежда выскочила на улицу и увидела Веру с своим подопечным, когда они уже выходили на проспект. Надо же, вроде бы Виталий Андреевич еле ходит, а тут разбежался… Надежда прибавила шагу, но тут Вера оглянулась, очевидно, почувствовав ее взгляд. Надежда еле успела юркнуть за будку сапожника. Будка давно не работала, так что поведение Надежды никого не удивило.

Пока она выжидала, сиделка и Виталий Андреевич вышли на проспект и пропали из вида. Надежда решила отбросить конспирацию и побежала следом.

Каково же было ее удивление, когда она увидела, что эти двое садятся в такси! Ну да, обычная машина, наверху надпись. Такие на улице не останавливаются, только по вызову ездят. Стало быть, Вера вызвала такси, но не к подъезду, чтобы соседи не видели, а велела на проспекте их ждать.

Вера между тем впихнула инвалида в такси, села рядом на заднее сиденье, и машина тронулась.

Надежда заметалась в поисках левака. Как назло никто не хотел останавливаться. Среагировал только водитель маршрутки. Надежда хотела махнуть рукой, чтобы проезжал, но потом решила проехать хоть сколько-то.

Такси впереди ехало прямо, никуда не сворачивая, Надежда внимательно за ним наблюдала. Затем маршрутка остановилась. Пока вошли мамаша с коляской и пожилая женщина, пока они расплачивались, такси скрылось из вида. Надежда встала, пропуская мамашу с ребенком, и с облегчением увидела заветное такси перед светофором.

– Выходите? – спросил стоящий сзади мужчина с коробкой наперевес.

– Нет…

– Чего тогда на проходе встала? – буркнул он.

Надежда промолчала. Таким типам лучше вообще не отвечать, а сделать вид, что не слышишь. Она посторонилась, а мужик едва не задел ее коробкой. Когда маршрутка уже тронулась, Надежда заметила, что такси свернуло на перекрестке.

– Остановите! – закричала она. – Скорее!

Водитель высказал ей вслед все, что думает, и в кои-то веки пассажиры были с ним абсолютно согласны.

Запыхавшаяся Надежда свернула с проспекта и успела увидеть, как двое преследуемых входят в длинное двухэтажное здание, на котором раньше было бы написано: «Дом быта», теперь же оно пестрело разнокалиберными вывесками: «Химчистка», «Ткани», «Все для дома», «Рукодельница», и даже переплетная мастерская, и еще много чего.

Надежда пожала плечами. Неужели Вере просто понадобилось в магазин? Да не может быть. Сказала же героиня советского культового фильма, что наши люди в булочную на такси не ездят, и ведь была права…

Надежда спустилась по лестнице в подвальный этаж, где располагались совсем уж мелкие магазинчики, и толкнула стеклянную дверь. Помещение оказалось разгорожено на несколько отсеков, в которых шла не слишком бойкая торговля и предоставлялись всевозможные недорогие услуги.

Прямо напротив входа под вывеской «Заправка картриджей. Ремонт принтеров и цифровой техники» возился с раскуроченным компьютером большой толстый парень в наушниках. При этом он слегка пританцовывал под слышную только ему музыку. Рядом с ним за широким прилавком сидела пожилая женщина приятной полноты, торговавшая шарфиками и шапочками, за ней худощавая крашеная блондинка неопределенного возраста торговала всевозможными лампочками и батарейками, еще чуть дальше длинноволосый парень в черной бандане продавал любителям электрогитары и другие музыкальные инструменты. Еще дальше скромная девушка в очках предлагала услуги ксерокопирования и срочную печать фотографий.

Напротив ее стойки, на обитой кожзамом скамейке, примостилась Вера – создавалось впечатление, что она отдала девушке файл с фотографиями и теперь ждет, когда они будут готовы. От нечего делать сиделка листала прошлогодний глянцевый журнал.

Виталия Андреевича поблизости не было. Он словно сквозь землю провалился… хотя, казалось бы, куда уж ниже.

«Интересно, – подумала Надежда, окинув взглядом все помещение, – Вера то следит за ним, как кошка за мышью, а тут его нет, а ей хоть бы что… Сидит расслабленная, еще бы кофе с ликером пила да пирожные трескала…»

Вера внезапно подняла голову и посмотрела в сторону Надежды. Неужели почувствовала ее злые мысли?

И то верно, тут же одернула себя Надежда, вовремя отпрыгнув за прилавок женщины с шарфиками. Она думает о Вере плохо, совершенно ее не зная, а это непрофессионально. Вспомнив по аналогии с шарфиками о косынке в сумке, Надежда повязала ее так, чтобы скрыть волосы, и не узнала себя в зеркале.

В это время к стойке ксерокопии подошел какой-то сутулый мужчина, назвал девушке номер заказа, и та выдала ему конверт.

Надежда поправила темные очки, подняла на всякий случай воротник жакета, закрыв лицо, и неспешной походкой прошла мимо Веры. Та не шелохнулась и не оторвалась от журнала. Видимо, ее ничуть не беспокоило загадочное исчезновение подопечного.

В дальнем конце подвала, за стойкой с ксероксом, находился отдел по продаже дверей. Десятка три самых разных дверей – квартирных и межкомнатных, металлических и деревянных, сплошных и застекленных – были прикреплены к стене подвала и выставлены на обозрение потенциальных покупателей. Продавец, молодой парень с густой курчавой шевелюрой, вяло убеждал единственного покупателя, лысого дядечку средних лет, что тот нигде не найдет такого замечательного сочетания цены и качества.

– Мне не сочетание нужно! – уныло возражал покупатель. – Мне вообще-то дверь нужна! Чтобы она закрывалась! А иногда, может быть, еще и открывалась!

Виталия Андреевича не было и здесь. Да и что бы он делал среди этих дверей?

Но тогда куда же он подевался?

Обойдя весь тупичок с дверями, Надежда оказалась в самом дальнем углу, где ее никто видел. Ни один квадратный сантиметр торговой площади не пропадал даром, и здесь тоже были выставлены двери. Одна из них привлекла внимание Надежды.

Что-то с этой дверью было не так.

Надежда прислушалась к своим ощущениям и поняла, что именно.

Все двери были новенькие и аккуратные, они словно предлагали себя покупателям, эта же казалась чересчур скромной, будто она не выставлена на продажу, а служит какой-то совсем другой цели. И еще… ее ручка не сверкала медью или хромом, она была тусклой и потертой, словно ей довольно часто пользуются.

Надежда опасливо оглянулась, убедилась, что ни продавец, ни покупатель не смотрят в ее сторону, и нажала на дверную ручку.

Дверь открылась, подтвердив предположение Надежды, что она не является выставочным образцом. А что, если Виталий Андреевич незаметно покинул подвал именно через эту дверь? Больше ему некуда деться. Но вот куда он пошел? И отчего Вера не беспокоится, не ищет его?

Сама того не сознавая, Надежда втянула носом воздух, и показалось даже, что ее уши встали торчком, как у овчарки.

Надежда Николаевна Лебедева взяла след.

За дверью оказалась еще одна дверь – совсем уж неказистая, из серого металла. Зато на ней, рядом с простой ручкой, находился прямоугольный пульт с десятью кнопками – цифровой кодовый замок.

Да, просто так эту дверь не откроешь. На мгновение Надежда замешкалась, но потом вспомнила телефонный разговор с Виталием Андреевичем. Вспомнила, как он сообщил очередные четыре цифры. Так, может, это то, что ей сейчас надо? В конце концов, чем она рискует? Вряд ли тут как в сейфе: если наберешь не тот код, сразу включится сигнализация.

Надежда очень аккуратно набрала на пульте тридцать шесть восемьдесят один.

Пульт негромко загудел, замок щелкнул, и дверь приоткрылась.

Надежда еще раз оглянулась и проскользнула внутрь, чувствуя себя Алисой, провалившейся в кроличью нору. Дверь закрылась, и замок щелкнул.

Надежда оказалась в полной, непроницаемой темноте. И только теперь, когда отступать было уже поздно, в ней заговорил осторожный и рассудительный внутренний голос.

«Куда ты лезешь? – строго выговаривал голос, удивительно похожий на голос мужа. – Вечно ты ищешь приключений на свою голову! А также на другие части тела, уж не будем уточнять, какие именно! Вот что тебе вечно неймется? Какое тебе дело до этого несчастного бессловесного инвалида?»

– Поздно пить боржоми! – вполголоса ответила Надежда и осторожно шагнула вперед, ожидая чего угогдно.

Но ничего страшного не произошло. Наоборот, где-то далеко впереди загорелся тусклый светильник. Теперь Надежда видела, что находится в узком длинном коридоре с бетонными стенами и полом. Потолок коридора терялся в темноте.

Выбора у Надежды не было, и она пошла вперед.

Через несколько минут стало понятно, что коридор становится все уже и уже, бетонные стены неумолимо сближаются, и вскоре Надежда уже касалась их обоими плечами. Она подумала, не развернуться ли назад, но в это время коридор повернул влево, и перед ней оказалась уходящая вверх железная лестница.

Надежда на мгновение задумалась. Впереди ее ждала неизвестность, причем опасная неизвестность. Может быть, все же повернуть назад, пока не поздно, вернуться к двери с кодовым замком и попытаться выбраться в подвальный этаж? В конце концов, можно кричать и стучать в дверь, пока кто-нибудь Надежду не услышит и не придет на помощь…

Но тут же она напомнила себе, что никогда не отступает и не сворачивает с выбранного пути. Особенно если на этом пути ее ждут тайны и приключения. К тому же не факт, что кто-нибудь ее услышит. А если и услышит, то как она объяснит, каким образом открыла кодовый замок? Примут за воровку. Как бы еще не накостыляли, тут народ простой, свое добро сам стережет…

Она перевела дыхание и начала подниматься по лестнице. Железные ступени гремели под ногами. К счастью, восхождение продолжалось недолго. Лестница кончилась, и Надежда оказалась перед обычной дверью, закрытой на обычную задвижку.

Не раздумывая, она дернула задвижку, открыла дверь и шагнула вперед…

В первый момент Надежда зажмурилась от яркого после темноты подземелья люминесцентного света. Впрочем, глаза быстро привыкли к этому свету, она огляделась и… смущенно попятилась. Надежда находилась в офисном туалете. Причем мужском туалете, судя по некоторым характерным особенностям сантехники.

В это время дверца одной из кабинок открылась, и оттуда, на ходу застегивая брюки, вышел мужчина в хорошо пошитом сером деловом костюме. Увидев Надежду, он недовольно поморщился.

– Уборка! – выпалила находчивая Надежда.

Мужчина что-то недовольно проворчал и удалился.

Надежда выждала несколько секунд и вылетела из туалета.

Она оказалась в офисном коридоре, по которому взад и вперед сновали озабоченные сотрудники – аккуратные, хорошо одетые молодые люди и девушки с папками или стопками документов в руках.

Надежда, стоящая на одном месте, явно привлекала внимание в этом непрерывно движущемся круговороте офисного планктона. Не говоря уже о ее одежде. Чтобы не так выделяться, Надежда сняла и сунула в карман темные очки и косынку и с деловым видом двинулась налево по коридору. Выбор направления был чисто случайным.

Пройдя какое-то расстояние, она увидела хромированный турникет, возле которого стоял толстый немолодой охранник, проверяющий документы у высокого мужчины, стоящего по другую сторону турникета. Над головой охранника красовалась светящаяся неоновая вывеска из одного слова: «Астромел».

Надежда резко развернулась и пошла обратно.

Она осознала две вещи: во-первых, она попала в офис той самой фирмы, которая оплачивает аренду жилья и прочие расходы Виталия Андреевича. И во-вторых, через потайной проход она проникла в этот офис, минуя пост охраны. То есть теперь Надежда находилась в этой самой загадочной организации, и это было, несомненно, хорошо…

Додумать эту мысль Надежда не успела: справа от нее открылась дверь, из которой в сопровождении высокой, коротко стриженной блондинки в строгом брючном костюме вышел Виталий Андреевич собственной персоной.

Правда, узнать его было трудно.

Он был одет в дорогой, отлично сидящий деловой костюм, на ногах – замечательные черные туфли, наверняка ручной работы. Прекрасная стрижка и тщательно выбритое лицо дополняли облик обеспеченного делового человека. Надежда даже уловила легкий запах дорогого мужского парфюма. Единственное, что не вписывалось в этот образ, – растерянный взгляд одинокого человека.

Сопровождавшая Виталия Андреевича блондинка деликатно, но твердо сжимала локоть инвалида и едва заметно подталкивала его в нужном направлении. Лицо у блондинки было непроницаемое и безжалостное, как у лагерной надсмотрщицы.

«Понятно… – подумала Надежда, глядя вслед своему соседу. – Переодели его уже здесь, на месте. А стрижку и прочие процедуры провела на дому та женщина, которую видела Антонина Васильевна. Стрижка – дело долгое, опять же мастер нужен, а переодеть и эта белесая стерва могла…»

Если насчет сиделки Веры у Надежды и были некоторые сомнения, то про блондинку она все поняла с первого взгляда – зараза, каких мало.

Итак, как именно произошло превращение Виталия Андреевича из жалкого беспомощного инвалида в успешного (по крайней мере, на первый взгляд) делового человека, было ясно. Но все остальное не поддавалось объяснению. Зачем и кому понадобилось это превращение? Зачем Виталия Андреевича привезли сюда с соблюдением такой секретности?

На эти вопросы у Надежды Николаевны не было ответов, и чтобы эти ответы получить, она была готова перевернуть землю.

Надежда выждала пару секунд и пошла в том же направлении, куда вела Виталия Андреевича его белокурая конвоирша.

Они прошли в дальний конец коридора и остановились перед очередной дверью. Блондинка толкнула эту дверь, пропустила вперед Виталия Андреевича и последовала за ним.

Надежда снова немного выждала, открыла ту же дверь и шагнула вперед.

Тут же перед ней возник моложавый мужчина в черном костюме и в очках без оправы.

– Вы кто? Вы куда? – осведомился он строго и холодно.

– Вера я, – моментально нашлась Надежда Николаевна. – Вера Лисичкина…

Фамилию Веры только вчера ей сообщила Антонина Васильевна, которая еще раз смоталась в ТСЖ и подсмотрела в записях управляющего все данные. Как сказал Степан Трофимович, теперь порядок такой: чтобы все, кто проживает в доме, предоставляли свои паспортные данные. В целях борьбы с терроризмом. Антонина Васильевна похвалила управляющего за сознательность и незаметно списала паспортные данные сиделки.

– Лисичкина Вера Ивановна, – повторила Надежда.

– Лисичкина? – переспросил мужчина ледяным голосом. – Вам же было велено ждать!

– Ему лекарство принимать нужно! – выпалила Надежда.

– Что? Какое лекарство? – Голос мужчины был все еще холодным, но уверенности в нем поубавилось.

– Вот это! – Надежда вытащила из сумки пузырек. – Если он это лекарство не примет, знаете, что будет? – Она постаралась вложить в свой голос уверенность и угрозу. – Вам это надо?

– Ладно, проходите! – Мужчина поморщился, но все же отступил в сторону. – Только сидите тихо…

– Само собой! – Надежда обошла его, поспешно убирая пузырек в сумку. Она предпочитала не думать, что было бы, если бы этот страж ворот взял у нее пузырек и прочел, что это – комплекс витаминов для кастрированных котов пожилого возраста. Надежда таскала пузырек вторую неделю, все забывала выложить, и надо же, пригодился!

Она миновала небольшой предбанник и оказалась в просторном помещении, значительную часть которого занимал длинный полированный стол, за которым сидели человек двадцать мужчин и женщин делового вида. Во главе же стола Надежда увидела своего соседа-инвалида все с тем же растерянным выражением лица. Перед Виталием Андреевичем лежал открытый блокнот. Его руки словно жили самостоятельной жизнью, они двигались по столу, словно что-то искали. Слева от него сидела блондинка-сопровождающая, справа – плотный мужчина лет пятидесяти, чем-то похожий на генсека Брежнева. Брови точно один в один.

Надежда тихонько проскользнула в дверь и села на стул в углу.

Стриженая блондинка скользнула по ней кинжальным взглядом, но не задержалась и уставилась на своего подопечного. Глаза у нее были совершенно ледяные.

– Итак, Петр Сергеевич, – продолжил начатую речь человек, похожий на Брежнева, – на каком уровне вы настаиваете?

– Я считаю, – ответил седой худощавый мужчина, сидевший в дальнем конце стола, – наибольший допустимый уровень – тридцать два сорок.

– Тридцать два сорок? – перебила его плотная женщина с узлом темных волос. – Тридцать два сорок – это недопустимо! Это смерти подобно! Я на это никак не могу согласиться!

– А какой уровень лично вы, Эльза Григорьевна, считаете допустимым?

– Сорок один сорок пять! Ни в коем случае не ниже! При другом уровне я не отвечаю за последствия!

– Что ж, мы вас выслушали… К сожалению, вам не удалось прийти к консенсусу. Но вы знаете, что в таких случаях решающее слово остается за Виталием Андреевичем!

Двойник Брежнева повернулся к инвалиду. Но Надежда заметила, что перед этим он бросил короткий выразительный взгляд на его белокурую спутницу. Та, в свою очередь, наклонилась к уху Виталия Андреевича и что-то прошептала. И кажется, даже ущипнула его легонько за плечо. Те, кто сидел за столом, щипка не видели, но Надежда со стороны углядела.

Виталий Андреевич вздрогнул, поднял глаза и вдруг громко, отчетливо проговорил:

– Сорок пять сорок восемь! Сорок пять сорок восемь! – Затем повернулся к блондинке и бросил ей в лицо, словно страшное оскорбление: – Сорок пять сорок восемь!

Блондинка не отшатнулась, даже бровью слишком светлой не повела.

Остальные присутствующие зашептались, переглядываясь. На их лицах было удивление, граничащее с недоверием. Петр Сергеевич громко ахнул и воскликнул:

– Но позвольте! Сорок пять сорок восемь – это…

– А вы лучше молчите! – оборвала его Эльза Григорьевна. – Если бы вы назвали более разумную цифру… Надо же, тридцать два сорок! Это непостижимо!

– Извините, господа, – с едва заметной усмешкой проговорил человек, похожий на генсека. – Вы слышали, что сказал Виталий Андреевич, и вы знаете, что это значит. Дальнейшее обсуждение вопроса не имеет смысла. Благодарю всех!

Участники совещания начали подниматься и, оживленно переговариваясь, один за другим покидали зал. В дверях появился тот самый моложавый мужчина в очках без оправы, с которым Надежда столкнулась в приемной. Он внимательно взглянул на Надежду, потом перевел взгляд на коротко стриженную блондинку, сопровождавшую Виталия Андреевича, и направился к ней с озабоченным видом. Блондинка повернулась к нему, ослабив контроль над своим подопечным, и тут Виталий Андреевич повернулся в сторону Надежды и вскинул голову.

Теперь взгляд его не был ни растерянным, ни отвлеченным. На миг, на один только миг в нем блеснула мысль, и тотчас блондинка что-то почуяла и повернулась. Но Виталий Андреевич уже безучастно уставился на пустой стол для заседаний, в его глазах ничего не отражалось.

Надежда вскочила и устремилась к выходу. Человек в очках двинулся ей навстречу, собираясь остановить. Надежда шагнула к нему и проговорила сквозь зубы:

– Ой, что-то мне нехорошо… ой, что-то меня тошнит… видно, съела что-нибудь несвежее… ой, как бы мне ваш костюмчик не испачкать… – и очень натурально изобразила приступ тошноты.

Мужчина брезгливо поморщился и поспешно отступил в сторону, Надежда воспользовалась этим, ловко проскользнула мимо него и вылетела в коридор.

Здесь по-прежнему происходило броуновское движение офисного планктона.

Человек в очках вскоре тоже вышел в коридор и завертел головой.

Надежда поняла, что нужно срочно делать ноги. Судя по всему, люди здесь собрались серьезные, решительные, такие не то что по шее дадут, а могут вообще… ну не убить, конечно, но жизнь осложнить.

«Я тебя предупреждал, что дело плохо кончится!» – совершенно некстати проснулся внутренний занудный голос, но Надежда только отмахнулась – не каркай, мол, не до тебя мне сейчас, потом будешь воспитывать.

Внутренний голос обиделся и замолчал, а Надежда подумала, что он хоть и похож на голос Сан Саныча и говорит теми же словами, но с ним все же гораздо проще. Послала куда подальше, да и все. С мужем так нельзя. Как только он узнает, во что Надежда снова вляпалась из-за собственного любопытства, то… ужас, ужас, ужас, что будет.

А все эти цифры… Черт бы побрал ее любовь к математике!

Надежда смешалась с толпой и направилась к туалету, через который попала в офис. Однако перед ней туда зашли, оживленно разговаривая, трое мужчин.

Надежда остановилась. При свидетелях она не рискнула воспользоваться этим путем, тем более что не была уверена, что сможет открыть изнутри дверь с кодовым замком. К тому же… как же она не подумала об этом раньше! Ведь сейчас этим путем поведут Виталия Андреевича. Точнее, поведет одна блондинка. Видно, что у нее не забалуешь. Хороша была бы Надежда, если бы встретилась с ними в темном коридоре!

Надежда решила воспользоваться обычным выходом и с деловым видом направилась к турникету. Однако в это время к нему подошел долговязый парень с торчащими вперед, как у кролика, зубами и попытался пройти, но охранник остановил его суровым окриком:

– Пропуск!

– Да я на пять минут… – заныл парень. – Я тут же вернусь… мне только с человеком встретиться…

– Ты что, первый день здесь работаешь? Пять минут или пять часов – мне без разницы! На вход или на выход – предъявляй пропуск в раскрытом виде! И не мешай проходу!

– Да ладно, сейчас предъявлю…

Парень отступил в сторону и принялся рыться в карманах. Наконец нашел пропуск и с победным видом предъявил его.

– Это другое дело! – Охранник пропустил парня.

Надежда поняла, что без пропуска ей не выйти, и в замешательстве остановилась. Внезапно в дальнем конце коридора она увидела знакомый силуэт человека в очках без оправы. Он быстро шел, оглядываясь по сторонам, и явно кого-то высматривал.

Нетрудно было догадаться, кого именно он ищет.

Надежда метнулась в сторону. Ей срочно нужна была какая-то маскировка – своим видом она слишком выделялась среди офисных сотрудников.

Увидев справа по коридору полуоткрытую неприметную дверь, Надежда юркнула в нее и оказалась в кладовке. Здесь хранились моющие средства и инвентарь для уборки. На стене висел халат уборщицы. Надежда торопливо натянула его, голову повязала своей косынкой, прихватила швабру и с деловым видом вышла в коридор.

Теперь она чувствовала себя не такой беззащитной и неторопливо пошла по коридору, обдумывая пути отхода.

Внезапно она почти нос к носу столкнулась с мужчиной в очках. В первый момент он равнодушно скользнул по ней взглядом, видимо, обманутый маскировкой, но затем в его глазах мелькнуло узнавание. Глазастый, паразит!

Надежда не стала ждать и закрутилась волчком, пытаясь затеряться среди людей. На ее счастье, справа по коридору оказалась дверь с женским силуэтом. В туалет этот тип за ней точно не последует!

За дверью Надежда перевела дыхание и привела свои мысли в порядок.

Что ей удалось сегодня узнать?

Виталия, Андреевича, приодели, подстригли, причесали и привели в фирму «Астромел» на какое-то важное заседание – что-то вроде совета директоров или совещания акционеров. Надежда в таких делах не очень хорошо разбиралась.

На этом совещании Виталий Андреевич сидел во главе стола, и его слова, пусть и казавшиеся Надежде бессмысленными, были восприняты остальными как истина в последней инстанции, как указание к действию.

Значит, здесь Виталий Андреевич какое-то важное лицо, а то, что он фактически лишился рассудка, окружающие его люди ловко скрывают от остальных. Хотя… вот насчет рассудка Надежда, пожалуй, не права. Не похож он на психа. То есть отклонения, конечно, есть – изъясняется исключительно цифрами, однако эти цифры определенно что-то значат, уж в этом Надежда убедилась. Стало быть, не все так просто.

К тому же у Виталия Андреевича хватает ума и сообразительности скрывать, например от Веры, то, что он умеет разговаривать. С ней он молчит, а к Надежде питает доверие. Интересно почему?

Додумать эту мысль до конца Надежда не успела, потому что за дверью раздались приближающиеся шаги. На всякий случай она юркнула в кабинку и затихла.

В туалет, оживленно переговариваясь, вошли две женщины. Они обсуждали какого-то общего знакомого. Внезапно одна из собеседниц проговорила:

– А я сегодня самого видела!

– Что – Сычева? Да не может быть! Говорили же, что он…

– Мало ли, что говорили! Говорю тебе, он это был! Шел по коридору, и с ним блондинка какая-то… Идет рядом, под руку его держит, кто такая – непонятно.

– Под руку, говоришь? – заинтересовалась ее собеседница. – Жена, что ли?

– Какая жена! Жену я знаю. Она раньше на корпоративы приходила, давно это было, ты здесь еще не работала. А сейчас вроде бы за границей живет…

Через некоторое время женщины вышли из туалета.

Надежда уже собралась покинуть свое убежище, когда совсем рядом раздались приглушенные голоса. Она застыла и прислушалась. Голоса доносились из-за пластмассовой решетки, закрывающей, по-видимому, вентиляционный канал.

Надежда вскарабкалась на унитаз и прижалась ухом к решетке. Теперь она слышала разговор довольно отчетливо.

Беседовали двое мужчин.

– Как тебе сегодняшнее шоу? – спросил один из них, судя по голосу, более молодой.

– Ты имеешь в виду… – осторожно начал другой, постарше.

Надежда была уверена, что в эту секунду он огляделся по сторонам.

– Я имею в виду то, как вел себя Сычев. Он был словно под кайфом…

– Может быть, это действие обезболивающих. Ведь он не так давно перенес тяжелую аварию.

– Обезболивающих? Да он сидел, как кукла, и выдал единственную реплику, только когда его подтолкнула эта белобрысая овчарка, Пелагея. Я близко сидел, все видел.

– Ты считаешь, что он… – Старший собеседник понизил голос, так что Надежде пришлось вытянуть шею, чтобы лучше слышать.

– Что я считаю – дело десятое, но ты не хуже меня знаешь, что по уставу нашей компании в случае смерти или недееспособности Сычева избирается новый председатель совета директоров, исходя из количества акций…

– Тогда это будет его жена! Она единственная наследница.

– Жена? О чем ты говоришь? Они ведь давно разошлись, она живет где-то за границей.

– В Англии. Но они, между прочим, официально не развелись, так что она имеет право по крайней мере на половину акций и в любом случае останется основным акционером.

– Вот как? Тогда понятно, почему Головатов так его стережет! Приставил к нему эту Пелагею, а остальных близко не подпускает! Ему очень выгодно сохранять статус-кво и управлять фирмой от лица Сычева…

– Но все-таки это ненормально. Ведь Сычев явно неадекватен. Эти его цифры… откуда он их взял? Надо же – сорок пять сорок восемь! Этак недолго и вообще угробить фирму!

Надежда, боясь пропустить хоть слово, встала на цыпочки, но потеряла равновесие и чуть не упала. Она не ушиблась, но из-за шума голоса за стеной затихли, а потом один из мужчин достаточно отчетливо произнес:

– Ты слышал? Что это было?

Его собеседник ответил что-то неразборчивое, и разговор окончательно затих.

Надежда вышла из кабинки. Возле раковины стояли две девицы – одна черноволосая, в коротком черном платье, другая – рыжая, в зеленом свитере и юбке в вызывающую зелено-желтую клетку, мать Надежды называла такое сочетание «яичница с луком».

– Ну, видно, хорошо вы вчера погуляли! – говорила рыжая своей подруге. – Выглядишь как вампир на пляже! Хоть бы чего поярче надела!

– Ох, не говори! – отвечала вторая. – Не надо мне было абсент шампанским запивать! Знала ведь, что нельзя. Так напилась, что вырубилась прямо там, утром меня едва растолкали, некогда было домой заехать переодеться.

Рыжая бросила равнодушный взгляд на Надежду и произнесла:

– Ну, ладно, ты как знаешь, а я пошла, а то шеф привяжется…

Рыжая удалилась, а брюнетка, пристально посмотрев на свое отражение в зеркале, тяжело вздохнула и исчезла в кабинке. На краю раковины остался лежать ее пропуск. Видно, и правда брюнетка была сегодня не в лучшей форме.

Фотография на пропуске ничуть не была похожа на Надежду, но в ее положении выбирать не приходилось. Надежда сбросила халат уборщицы, наскоро расчесала волосы и поярче накрасила губы. Затем прихватила чужой пропуск и, выскользнув из туалета, устремилась к выходу.

– Пропуск! – гаркнул охранник, как только она подошла к турникету. Но, разглядев Надежду, неожиданно весь подобрался и даже стал казаться худее. Глазки его замаслились. – О, какие у нас люди работают! – проговорил он воркующим голосом. – Что-то я тебя, красавица, раньше не видел!

– А я сегодня первый день, – машинально ответила Надежда, поправляя волосы кокетливым жестом. Она вовремя сообразила, что не стоит обижаться и лучше этому типу подыграть, чтобы не привязался.

– Первый, но, надеюсь, не последний! Может, мы с тобой как-нибудь куда-нибудь сходим? Ближе, так сказать, познакомимся?

– Может быть, как-нибудь, когда-нибудь… – протянула Надежда, про себя же подумала: «Вот только тебя мне и не хватало для полного счастья… Тоже мне, ухажер нашелся!»

– Ты новая уборщица, да? – спрашивал охранник. – А Зульфия куда делась?

– Она домой уехала, дочку замуж выдает!

– Ну и ладно! Зульфия – баба неплохая, чистоплотная и хозяйственная, но, понимаешь, полный рот зубов золотых и вообще…

– Где же этот чертов пропуск? – пробормотала Надежда, делая вид, что шарит по карманам. Наконец вытащила пропуск и сунула под нос строгому привратнику, прикрывая пальцем фотографию.

Охранник не купился на эту банальную хитрость и выхватил у нее пропуск.

«Ну, все…» – подумала Надежда.

– Как-то ты здесь не похожа! – проговорил охранник, разглядывая фотографию, но все же нажал на кнопку.

– Это фотошоп… – машинально ответила Надежда, проходя через турникет. – И потом, я в парикмахерской давно не была.

– Да, но в жизни-то ты гораздо лучше!

Надежда кокетливо улыбнулась охраннику. Похоже, на этот раз кривая ее вывезла.

Выйдя на улицу, она сжала губы и насупилась. Ну надо же, этот толстый тип звал ее на свидание! Принял за уборщицу!

«Ни за что больше эту кофту не надену!» – сердито подумала Надежда.

Пройдясь по улице, она успокоилась и решила прикинуть результаты сегодняшнего дня.

Итак, теперь она знает, кто такой Виталий Андреевич Сычев. Он – председатель совета директоров фирмы «Астромел». То есть был председателем, пока не попал в аварию и не стал инвалидом. Однако его заместитель не растерялся, быстренько нанял сиделку, поселил своего начальника в съемной квартире и привозит на фирму раз в месяц или как там у них принято. Зачем ему это нужно? Так Головатов… или как его там… управляет фирмой от лица Виталия Андреевича. И, к гадалке ходить не надо, фирму обкрадывает, не зря те двое беспокоились. Рано или поздно все выяснится, люди спохватятся, а денежки – тю-тю… Головатов удерет за границу, только его и видели.

И хотя вид имеет представительный, даже на генсека похож, а все равно жулик. Порядочный человек не будет своего начальника из привычного окружения выдергивать, на съемной квартире поселять, да еще под присмотром обычной тетки, даже не медсестры.

Надежда не ошиблась – Виталий Андреевич был человеком небедным, ему можно было обеспечить какой угодно уход. Но если бы он продолжал жить в своем доме да со своей прислугой, то слухи быстро разошлись бы. А так никто ничего про него не знает, и Вере было велено с соседями не болтать.

«Свинство все-таки, – подумала Надежда, вспомнив дешевенькую курточку, в которую обрядили несчастного Виталия Андреевича. – Как бы ему помочь?..»

Тут она вспомнила, как посмотрел на нее Виталий Андреевич там, в зале для заседаний. Хороший был взгляд, серьезный. Дескать, не просто так смотрю на вас, Надежда Николаевна, а со смыслом. А какой же смысл в этом взгляде?

А такой, тут же сообразила Надежда, что если кроме цифр он ничего не может, значит, эти цифры тоже кое-что значат.

Надежда шла по улице, повторяя четыре цифры, которые услышала от Виталия Андреевича.

Сорок пять сорок восемь…

Что это может быть? Возможны тысячи объяснений…

Ясно, что не время – в сутках всего двадцать четыре часа. Так что ни сорок пять, ни сорок восемь никак не подходят. Не может это быть и календарной датой. Номер дома и квартиры? Но поди угадай, где эта улица, где этот дом…

Надежда огляделась по сторонам – кстати, куда это она забрела? И поняла, что оказалась возле того самого здания, в котором нашла потайной вход в офис фирмы «Астромел».

В памяти всплыло отчетливое воспоминание. Как Надежда спустилась в подвал, преследуя Виталия Андреевича и его неприветливую сиделку; как к девушке, которая занимается ксерокопированием и печатью фотографий, подошел какой-то неприметный человек, чтобы получить заказ… Он не подал квитанцию, а только назвал номер. Четырехзначный номер, кстати.

Может быть, это и есть то, над чем Надежда безуспешно ломает голову? Чем черт не шутит? Раз уж она уже здесь, стоит проверить.

Надежда спустилась в подвал.

Толстый парень в наушниках по-прежнему пританцовывал под слышную только ему музыку, дама с шарфиками и беретами дремала, крашеная блондинка скучала среди лампочек и батареек, парень в бандане показывал другому такому же парню новую электрогитару.

А невзрачная девушка колдовала над ксероксом. На обитой кожзамом скамейке напротив сидел какой-то мрачный мужчина в надвинутой на глаза кепке. Веры не было, очевидно, ей уже выдали переодетого Виталия Андреевича, и они ушли.

Надежда подошла к девушке, опасливо огляделась по сторонам, задержав взгляд на мужчине в кепке, облокотилась о прилавок и проговорила вполголоса заговорщицким тоном:

– Сорок пять сорок восемь!

– Как, извините? – переспросила девушка чересчур, на взгляд Надежды, громко.

– Сорок пять сорок восемь! – повторила Надежда отчетливо.

Мужчина в кепке поднял голову.

– Сорок пять сорок восемь? – в полный голос повторила девушка. – Сейчас посмотрю…

Она наклонилась, достала из-под прилавка коробку и принялась перебирать ее содержимое, что-то бормоча себе под нос. Наконец вытащила из коробки цветной конверт с написанным от руки номером и протянула его Надежде.

– Вот он, ваш заказ! Все готово!

– Я вам что-то должна? – уточнила Надежда.

– Нет, ничего. Заказ уже оплачен.

Надежда спрятала конверт в сумку, поблагодарила девушку и направилась к выходу. Около павильона с головными уборами она задержалась перед зеркалом, чтобы поправить волосы, и при этом оглядела подвал.

Мужчина, сидевший перед стойкой ксерокопии, куда-то исчез. Надежде это очень не понравилось. Почувствовав себя неуютно, она решила поскорее убраться восвояси.

До дома Надежда долетела на одном дыхании – ей не терпелось заглянуть в таинственный конверт и ознакомиться с его содержимым.

Перед подъездом, как обычно, дежурила бдительная Антонина Васильевна.

– Надя, слышала, что у Семечкиных стряслось? – спросила она.

Надежда помотала головой, уже сообразив, что быстро проскочить не удастся.

– Тут, понимаешь, такое дело, – посмеивалась Антонина Васильевна, – сыночек-то девушку в дом привел. Вроде бы познакомиться с родителями. Так мамаша первым делом спросила, откуда она приехала. А как узнала, что из какого-то небольшого городка, так сразу и сказала: иди-ка ты отсюда по-хорошему, ничего тебе тут не светит. Я, говорит, костьми лягу, но в этой квартире ты жить не будешь. А девица спокойно так ей ответила, что у нее и в мыслях не было в эту квартиру набиваться. Пришла, мол, просто так, в гости, раз уж Гриша ее пригласил. Но раз такая встреча, то она и пойдет себе обратно в общежитие. Мамаша как услыхала про общежитие, так взбеленилась, девчонку обозвала нехорошими словами, та и ушла. Тут сын вступился. Ты, кричит, хоть спросила бы, как и что. Оказалось, девчонка с ним учится в институте. Да не как-нибудь, а очень хорошо, потому как у себя там школу закончила с золотой медалью. И здесь подрабатывает. Самостоятельная, в общем, девочка, серьезная.

– Нельзя все же на незнакомого человека с ходу налетать, неудобно теперь этой Семечкиной будет… – Против воли Надежда заинтересовалась разговором.

– Ты дальше слушай! – Антонина Васильевна блеснула глазами. – Значит, поорали они, потом сын пошел вещи собирать: уйду, говорит, живите сами как хотите. За этим отец его и застал. Так-то его вечно дома не было, а тут пришлось в проблеме разобраться. Он жену утихомирил, потом выслушал сыночка, да и говорит: хочешь самостоятельности – да ради Бога. Снимайте квартиру, я, так и быть, оплачу за полгода, только бы ты учебу не бросил. А потом уж как пойдет. Зачетку мне предъявишь. Если все нормально будет, тогда и дальше платить стану. А нет – пожалуйста, к матери возвращайся. А ты, жене говорит, спасибо сказала бы той девчонке, что она нашего обормота в человека превратить сможет. Нашла кого обзывать неприлично, девчонка в институте учится, золотую медаль имеет, сама на себя зарабатывает.

– Серьезный мужчина, все правильно рассудил.

– Да ты не забегай вперед, слушай, что потом было! Значит, парень убежал за девушкой, а Семечкин и говорит: раз такое дело, то сразу и другой вопрос давай решим. Я, говорит, давно с тобой развестись собирался, да только ради сына хотел семью сохранить. А раз сын теперь все равно отрезанный ломоть, то и сохранять нечего. У тебя своя жизнь, у меня своя.

– А она что? – задала Надежда классический вопрос.

– А она прямо обалдела – как, что, куда ты? Оказалось, у мужа уже давно другая женщина есть, и он на ней жениться хочет. А эта Семечкина даже понятия ни о чем не имела! Меньше надо было на всякие семинары ездить и организм очищать, а больше за мужем ухаживать! – припечатала соседка.

– Слушайте, Антонина Васильевна, а откуда вы все знаете? – не выдержала Надежда. – Что-то мне подсказывает, что на лестнице про развод они не орали.

– А тут такое дело… – Антонина Васильевна заулыбалась. – Надо же имущество делить. Семечкин как предложил: квартиру эту он ей оставляет, дом загородный продают, деньги пополам, машина у каждого своя, сыну, пока учится, помогать будет, а жене заявил: «Уж извини, ты не старуха, не калека, на себя сама заработаешь», вот как. А она уж и забыла, как это – работать. Как дошло до нее, что денег больше не будет, так она в раж впала и решила у мужа алименты отсудить. Сунулась искать по знакомым, там адвокаты такие деньжищи дерут – мама не горюй! Да еще и слухи пошли про развод да про имущество. Выяснилось, что у Семечкина квартира в Испании, опять же дача еще где-то, в общем, народ болтает, а мужу это надо? Кому охота, чтобы про его доходы все знали. Короче, рассвирепел он и сказал, что и того не даст этой дуре, раз не хочет она по-хорошему.

– Вообще-то правильно, – хмыкнула Надежда. Ей эта Семечкина никогда не нравилась.

Если уж от мужа зависишь, то нужно к нему повнимательнее относиться, заботу проявлять. Машину и ту моют и на профилактику возят. А тут – живой человек…

– Короче, обратилась Семечкина к Веронике Павловне из соседнего подъезда, – продолжала Антонина Васильевна, – еще меня просила, чтобы я протекцию составила.

Весь дом знал, что Вероника Павловна когда-то была очень хорошим адвокатом, но давно на пенсии.

– Так она же не у дел давно! – протянула Надежда.

– Ага, но связи-то остались! Опять же сын адвокат. Короче, перехватили мы Веронику Павловну на скамеечке, я Семечкину представила, да и отошла, чтобы в чужие дела не вмешиваться. Вероника Павловна ее выслушала, сказала, что сын такими делами не занимается, он юрист в какой-то крупной компании. А вам, говорит, я бесплатный совет дам: соглашайтесь, милая, на то, что муж предложил, не сердите его понапрасну, а то и этого не получите. До суда доводить – не ваш вариант, у вас на хорошего адвоката денег нет, а прощелыга какой-нибудь только последние деньги у вас вытянет, а все дело завалит.

– Сразу видно, толковая женщина, хоть и сильно пожилая, – одобрила Надежда.

– Ага, голова, конечно, соображает, но малость глуховата, поэтому очень громко говорит, вот я все и услышала, – призналась Антонина Васильевна. – А теперь вот что скажи: выследила ты этих двоих? Куда они ходили-то?

– Ох, у меня дома кот… то есть конь не валялся, а муж сегодня пораньше придет! – спохватилась Надежда. На самом деле ей хотелось посмотреть, что же там в конверте.

Антонина Васильевна поджала губы и явно затаила обиду, но Надежде было не до нее.

Она взлетела на свой этаж, открыла дверь и ворвалась в квартиру. Бейсик, который караулил ее под дверью, еле успел увернуться и возмущенно зашипел. На это Надежда тоже не обратила внимания. Она вбежала в комнату, села к столу и разорвала конверт. На стол выпало несколько цветных фотографий, на которых был изображен странный металлический предмет – большой диск со сложной ажурной конструкцией вроде узорной металлической решетки и с нанесенными по краю буквами; на него был наложен второй диск, поменьше, и тоже с буквами. В центре сверкал крупный полукруглый камень.

Металлический предмет был сфотографирован под разными углами и при разном увеличении.

Разложив все снимки веером на столе, Надежда заметила в конверте несколько листков с отпечатанным на принтере текстом.

Надежда развернула первый листок и принялась читать.

Много лет назад около одного из греческих островов ныряльщики наткнулись на затонувшую в первом веке до нашей эры древнегреческую галеру.

На судне были найдены замечательные образцы греческой керамики, статуи, монеты. Но самая интересная находка ждала впереди. Каменный диск, покрытый водорослями и известковыми отложениями, сначала показался невзрачным. Однако после его очистки взору ныряльщиков предстала сложная металлическая конструкция из дисков и зубчатых шестеренок.

Конструкцию показали ученым, и оказалось, что это – астрономический прибор наподобие астролябии, изобретенного еще в античности приспособления для определения точного времени, а также для измерения широты и долготы небесных тел. Астрономы внимательно изучили древнюю астролябию и пришли к весьма интересным выводам.

Во-первых, конструкция классической астролябии зависит от широты того места, где эта астролябия применяется. То есть астролябия, изготовленная в Северной Европе, отличается от той, которая сделана в Египте или в Аравии.

Так вот, судя по конструкции, найденная на галере астролябия была сделана не в Греции, а значительно южнее, к западу от Северной Африки, а именно в районе нынешних Канарских островов. Интересно, что именно в том месте, по некоторым представлениям, находилась древняя Атлантида, огромный остров и расположенное на нем государство, погибшее от сильнейшего землетрясения.

После того как было обнародовано это открытие, утвердилось мнение, что эта астролябия сделана жителями Атлантиды, а саму астролябию стали называть атлантической.

Во-вторых, ее устройство значительно отличалось от обычной астролябии, применявшейся астрономами Древней Греции, мусульманского Средневековья, а потом и Западной Европы. У атлантической астролябии было, помимо обычного, астрономического, еще какое-то неизвестное нам назначение…

На этом текст обрывался. Надежда отложила его в сторону и перешла к следующему листку.

В средневековой литературе, посвященной алхимии, астрологии и прочим оккультным наукам, неоднократно упоминается некий уникальный астрономический прибор или устройство, которое известно как астролабон Аль-Магриби, или же, на современный манер, астролябия Аль-Магриби.

По сообщениям многих средневековых авторов, этот прибор впервые описан астрологом и алхимиком из Кордовы Аль-Магриби. По дошедшим до нас сведениям, сам Аль-Магриби не изобретал этот прибор, он достался ему от какого-то странствующего дервиша, и поначалу ученый считал его обычной астролябией. Но когда Аль-Магриби исследовал прибор, он выяснил, что его астролябия не только помогает определять точное астрономическое время и координаты небесных светил, но и обладает некими совершенно удивительными, буквально чудесными свойствами.

По словам Аль-Магриби, при помощи этой астролябии ему удалось в мгновение ока перенестись в Мекку, в Багдад, Иерусалим и другие столь же отдаленные от Кордовы места.

Современники отнеслись к этим сообщениям с понятным недоверием. Когда же Аль-Магриби заявил, что во время одного из экспериментов с астролябией он перенесся не просто в другой город, а в далекое прошлое и видел живым пророка Мухаммеда, один кордовский богослов объявил исследования Аль-Магриби еретическими и призвал правоверных предать ученого суду.

Но когда рассерженные горожане явились к жилищу Аль-Магриби, они узнали, что тот с раннего утра затворился в своем доме и не выходит. Посоветовавшись, горожане сломали дверь и вошли в дом ученого. Однако его нигде не обнаружили, хотя дверь была заперта изнутри на железный засов и все соседи в один голос утверждали, что он никуда не выходил.

На этом история Аль-Магриби не заканчивается.

Спустя двести лет, когда в ходе Реконкисты Кордова была уже завоевана испанцами, на одной из ее улиц был найден старый мавр в странной даже для мавра одежде. Старик, утверждавший, что его зовут Аль-Магриби, удивлялся большому числу христиан и просил отвести его ко двору кордовского халифа.

Странного старика сперва хотели передать в руки Инквизиции и сжечь на костре, но потом признали безобидным и поместили в сумасшедший дом.

– Фантастика какая-то, – хмыкнула Надежда, отложив листки. – Арабский алхимик, путешествующий во времени… Сказки Шахерезады, тысяча и одна ночь!

Подумав немного, она решила все же выяснить, что за прибор эта самая астролябия, потому что до этого встречала его только в гениальном романе Ильфа и Петрова: незабвенный мошенник Остап Бендер продал астролябию какому-то обывателю за небольшие деньги.

Интернет, как всегда, не подвел. Оказалось, что астролябия – это старейший астрономический инструмент, который первоначально применялся для определения продолжительности дня, момента восхода и захода солнца, а затем стал использоваться в более широких целях – для определения широты и долготы светил, а также для многих других сложных математических вычислений.

Далее говорилось, что выдающийся математик и крупный астроном академик Селивестров, интересовавшийся старинными астрономическими приборами, собрал большую коллекцию астролябий разного времени и происхождения.

К статье прилагались фотографии всевозможных сохранившихся до наших дней старинных астролябий. Одна из них принадлежала царю Петру Первому (он купил ее в Голландии) и находилась в данное время во дворце его ближайшего друга и соратника князя Александра Даниловича Меншикова.

Надежда внимательно рассмотрела фотографию и сравнила ее с теми, что лежали в конверте. Что ж, на первый взгляд приборы были похожи. Подробнее сказал бы специалист, но Надежда решила пока на этом не зацикливаться. Ее интересовало другое.

На следующем снимке в Интернете астролябия была изображена, так сказать, в разобранном виде. Она состояла из трех частей. Первая – тяжелый круг с загнутыми краями – называлась «тарелка» (и правда похожа!), вторая – круг поменьше – «тимпан», и наконец – круглая фигурная решетка, называемая «паук», очевидно, оттого, что была похожа на растопырившего лапки большого паука. В центре астролябии находилась стрелка, которая крепилась с помощью камня или металлической нашлепки.

Надежда посмотрела на астролябию взглядом инженера и сообразила, как она работает. Значит, стрелка указывает стороны света, на большом круге следует установить нужные цифры, совместить их с маленьким кругом… в общем, примерно так. Древние были умными людьми, это все знают, а арабы вообще великие математики, алгебру придумали.

– Так-так… – сказала Надежда коту, который неизвестно как очутился у нее на коленях и смотрел с интересом на экран компьютера. – Бейсик, тебе не кажется, что круглая штука с буквами, которая висела на стене в турфирме «Колумб», очень похожа на маленький круг астролябии? На «тимпан»?

Бейсик дал понять, что так оно и есть.

– Тогда, стало быть, та самая капустница, которую украли у Катерины… кстати, у нее очень милый котик Василий… ой, Бейсик, сейчас же прекрати царапаться! Так вот, эта самая штука и есть «тарелка». Значит, кто-то пытается собрать эти части. Не будем пока выяснять, за каким чертом им это понадобилось и кто они такие. В ювелирном магазине вполне могли искать камень, который крепится посередине. И нашли, конечно, только жук-хозяин ни за что не признается. Остается четвертая часть – этот самый «паук». Судя по всему, решетку пока не нашли, в противном случае Виталий Андреевич уж как-нибудь сообщил бы.

Кот поднял голову и посмотрел очень выразительно.

– Ты хочешь сказать, что может быть уже поздно? – всполошилась Надежда. – Ну да, сегодня утром его на совещание увезли, он мог все пропустить…

Кот спрыгнул с ее колен и вышел из комнаты, не оглядываясь. Ну, ужас до чего беспокойная женщина эта хозяйка!

Надежда же решила, что следует срочно повидаться с Виталием Андреевичем. Но сегодня это не получится. Не вваливаться же в квартиру, Вера наверняка не впустит. И с телефоном номер не пройдет, сиделка сама трубку возьмет. Что же придумать? Как перекинуться с Виталием Андреевичем парой слов? Точнее, парой цифр…

Сан Саныч, придя домой, терялся в догадках. Весь вечер его жена была очень рассеянна и невнимательна, разбила пару тарелок и запустила посудомойку, забыв включить воду. Сан Саныч застал Надежду как раз в тот момент, когда она в полном удивлении смотрела на грязную посуду. Он собственноручно вымыл две чашки, налил себе и ей чаю с лимоном и отправил Надежду в постель, решив, что она заболела. Утром он не стал ее будить и тихонько ушел на работу.

А Надежда проснулась бодрая, свежая и полная сил. Ночью ее осенило.

Синьор Сольди воздел руки к небу в беззвучной молитве, как вдруг рядом с ним раздался голос:

– Вы так и будете здесь стоять? Господь вряд ли пошлет за нами своего ангела!

Сольди оглянулся и увидел возле борта палубного пассажира. Тот держался за крепкую веревку и собирался перелезть через борт.

– Вы собираетесь утопиться? – мрачно спросил синьор Сольди. – Для этого не нужно ничего делать, шторм сам с нами управится, можете не сомневаться.

– Не болтайте ерунды! Здесь есть еще ялик, нам с вами вполне хватит в нем места!

Действительно, под самым бортом корабля на волнах плясала маленькая лодка.

– Да он не больше ореховой скорлупки! Даже большая шлюпка всего несколько минут продержалась на таких волнах, этот ялик тут же перевернется.

– А может, и нет. Может, нам повезет больше. Смотрите – шторм, кажется, стихает.

И правда, ветер выл уже не с такой яростью, как прежде, и волны становились все меньше. Должно быть, шторм и правда шел на убыль. В любом случае стоило сделать хоть что-то для своего спасения, а не стоять, ожидая смерти.

Сольди последовал примеру палубного пассажира и перелез через борт каравеллы.

– Бросайте свой мешок! – крикнул ему Страпарелли.

– Ну, уж нет!

– Как знаете!

Сольди крепко ухватился за веревку и через минуту уже сидел в утлом ялике.

– Беритесь за весла! – крикнул, перекрывая ветер, Страпарелли. – Нужно как можно дальше отплыть от корабля!

Сольди схватился за весла, и вдвоем они принялись грести.

Скоро правота Страпарелли подтвердилась: злосчастная каравелла раскололась пополам, и обе ее части исчезли под водой. На том месте, где только что виднелся корабль, образовалась черная воронка, затягивающая обломки.

– Слава Богу, что мы успели отплыть… – пробормотал Сольди. – Иначе и нас затянуло бы под воду.

– Гребите, гребите! Разговоры оставим на потом!

Они гребли, сколько хватило сил.

Тем временем шторм понемногу стихал, и через час небо расчистилось, а море успокоилось. Трудно было поверить, что совсем недавно вокруг бесновались огромные валы. Теперь до самого горизонта простиралась бирюзовая равнина.

– Слава Богу, мы уцелели! – проговорил синьор Сольди. – Однако хорошо бы понять, где мы находимся, далеко ли от обычных торговых путей. Ведь у нас нет ни воды, ни припасов, и очень скоро мы погибнем от голода и жажды…

– Скверный у вас характер, синьор! – перебил его спутник. – Вы спаслись от ужасного шторма, который унес жизни всех наших попутчиков, но вместо того, чтобы радоваться, снова докучаете небу своими стенаниями.

– Да, вы, пожалуй, правы. Однако смерть от жажды и голода представляется мне еще более мучительной, чем быстрая гибель в бушующих волнах.

– Вы все время твердите о смерти. Но, может быть, все не так и плохо. Видите, какого цвета вода вокруг нас?

– Какого? Обыкновенного цвета… цвета морской воды…

– Она бирюзовая!

– И что же это значит?

– Это значит, что мы недалеко от берега. На больших глубинах вода гораздо темнее.

– Недалеко? Но я не вижу никакого берега!

– И это неудивительно. Мне кажется, что шторм принес нас к венецианской лагуне. Здесь нет никаких возвышенностей, острова лагуны едва поднимаются над водой, поэтому мы не увидим их, пока не подплывем совсем близко.

– Венеция? – Синьор Сольди помрачнел. – Мне не с руки попасть во владения Светлейшей Республики. Здесь у меня много врагов. Если я попаду в их руки…

– Нет, у вас и правда ужасный характер! Вам удалось спастись от ужасного шторма, довольно скоро вы можете ступить на твердую землю – а вы все недовольны! Вы не только уцелели, вы смогли даже сохранить свой заветный мешок, с которым так возились всю дорогу… Кстати, вы так и не скажете, что у вас там?

Синьор Сольди сделал вид, что не услышал этот вопрос. Он затолкал свой мешок под лавку и проговорил задумчиво:

– Да, пожалуй, поплывем к берегу, а там уж как-нибудь разберемся. Бог милостив…

– Вот это – другое дело! Гребите, синьор. Если я прав, нам нужно держать на восток.

Они гребли еще около часа, и наконец на горизонте появились деревья.

– Вот и первые острова венецианского архипелага! – обрадовался Страпарелли. – Еще немного, и мы будем на твердой земле!

– Скорей бы уж! – оживился и синьор Сольди. – Я натер руки до кровавых мозолей, да и жажда становится невыносимой.

– Осталось совсем немного, синьор, совсем немного! Впрочем, вы уже можете не грести, я вполне управлюсь один.

Страпарелли принялся грести с новой силой.

Скоро ялик подплыл к низкому безлюдному островку, заросшему густым кустарником.

– Пристанем к нему ненадолго, – предложил Страпарелли. – Может быть, здесь найдется пресная вода.

Он направил нос лодки к берегу, но когда до берега оставалось всего несколько ярдов, удивленно проговорил:

– Гляньте-ка, синьор, что это такое сверкает под водой?

– Где? – удивленно переспросил синьор Сольди и невольно перегнулся через борт ялика.

– Да вот. – И Страпарелли внезапно ударил его веслом по затылку.

Синьор Сольди охнул и перевалился через борт.

Вода плеснула и сомкнулась над ним.

– Я и правда теперь вполне управлюсь один, – проговорил Страпарелли, глядя, как тело его спутника погружается в воду.

После этого он вытащил из-под скамейки мешок и развязал его тесемки.

– Лучше бы вы, синьор, сказали мне, что везете с такими предосторожностями!

Избавившись от своего спутника, синьор Страпарелли передумал причаливать к безлюдному островку. Он снова оттолкнул ялик от берега и поплыл вокруг острова.

Вскоре перед ним показались другие острова, на которых стояли нарядные домики венецианских мастеровых – стеклодувов и золотых дел мастеров. Но прежде ему пришлось миновать остров, на котором дежурили стражники лагуны.

Едва его ялик поравнялся с этим островом, на каменном мысу появились двое солдат с мушкетами в руках.

– Эй, на ялике, подгребай к берегу!

Страпарелли послушно подогнал лодку к мысу и поднял весла.

– Кто такой? Куда плывешь? – спросил его подошедший стражник.

– Я – бедный дворянин из Триеста, единственный, кто спасся с каравеллы «Святая Стефания», – честно ответил Страпарелли. – Плыву в Венецию, где у меня есть родственники. Надеюсь, что они помогут мне добраться до родного дома. Неужели вы, добрый господин, не позволите мне войти в венецианскую гавань? Я едва жив, страдаю от голода и жажды…

– Ты и правда из Триеста? – переспросил стражник. – Не из Генуи, часом? У нас приказ – всех подлых генуэзцев задерживать и отправлять в тюрьму Пьомба, где их судьбу будет решать совет двадцати.

– Нет, сударь, я не генуэзец.

– А можешь ли ты это доказать?

– Могу поклясться в этом мощами святого Марка. Кроме того, у меня есть и еще одно доказательство… – И Страпарелли вложил в руку стражника монету.

Надежда вновь караулила у окна. Правда, на этот раз она предварительно по большому секрету переговорила с Антониной Васильевной. Соседка затаила обиду за вчерашнее, так что пришлось долго извиняться, а затем рассказать и про фирму «Астромел», и про то, что Виталий Андреевич человек непростой.

– Председатель совета директоров, вот, – выдохнула Надежда.

– Быть не может! – покачала головой Антонина Васильевна.

– Я сама видела, – уверила ее Надежда и присовокупила сведения про обманщика Головатова и сторожевую овчарку Пелагею.

Обсудив эту информацию, соседки решили, что несчастному инвалиду нужно помочь вывести злодеев на чистую воду.

– А на Веру эту у меня просто душа горит! – кровожадно заявила Антонина Васильевна. – Ведь наверняка все знает, а с мошенниками связалась!

Надежда промолчала, подумав, что у людей бывают разные обстоятельства. Хотя дело-то опасное, можно и серьезно вляпаться. Приличный человек связываться с таким делом не стал бы, ведь явный криминал.

Про то, что по наводке Виталия Андреевича она получила конверт с информацией про астролябию, Надежда рассказывать не стала, решила до поры до времени придержать информацию. Не то чтобы она не доверяла соседке, просто ни к чему выбалтывать все и сразу. Она и сама еще толком не понимает, к чему тут астролябия, надо сначала во всем разобраться.

Как только Вера с Виталием Андреевичем в обычное время вышли из подъезда, Надежда схватила сумку и устремилась на улицу.

Вера со своим подопечным сидела на знакомой скамейке. На этот раз она не уткнулась в телефон, а настороженно и опасливо оглядывалась по сторонам. При виде Надежды лицо ее буквально перекосилось.

«Ага, – подумала Надежда, – стало быть, тебе, голубушка, здорово влетело вчера. Тот мужчина, пусть и в очках, глаз имеет верный. Профи. Так что хоть меня и упустил, но не поленился небось и сходил на Веру посмотреть. Убедился, что вместо Веры в фирму пролезла другая женщина, и взгрел сиделку за то, что наболтала лишнего. Та небось клялась, что ни сном, ни духом, но это ей не помогло. Так что не уволили ее только потому, что замену так быстро не найти. Да и слишком много Вера знает, нельзя ее просто так отпускать. Попала, в общем, сиделка, как кур в ощип. И почему мне ее не жалко?»

Тем не менее Надежда сделала вид, что не заметила выражения Вериного лица, и приветливо поздоровалась:

– Добрый день, Верочка! А вы, я смотрю, уже на своем обычном месте?

– На обычном, – холодно отозвалась Вера.

– Погода-то какая хорошая! – жизнерадостно воскликнула Надежда и без приглашения опустилась на скамейку.

Вера покосилась на нее с плохо скрытой неприязнью и проговорила сквозь зубы:

– А вы, кажется, в магазин шли?

– В магазин, – подтвердила Надежда. – И еще в химчистку зайти хотела, да только вспомнила, что она сегодня с двенадцати работает. А погода такая хорошая… воздух свежий, птички поют… я тут посижу с вами немножко, если вы не возражаете.

– Скамейка общественная, сидите сколько хотите! – фыркнула Вера и покосилась на своего подопечного.

Тот смотрел прямо перед собой безо всякого выражения, руки свободно лежали на коленях. Сегодня на нем, кроме той самой дешевенькой курточки, была еще выгоревшая и вылинявшая бейсболка. Очевидно, Вера решила не привлекать внимания хорошей стрижкой, вот и напялила на своего подопечного видавший виды головной убор.

«Интересно, где она взяла такое старье? – неприязненно подумала Надежда. – Похоже, что на помойке нашла. Ой, отольются этой бабе издевательства над инвалидом бессловесным!»

– Как он сегодня себя чувствует? – осведомилась Надежда, сделав над собой усилие, чтобы голос звучал приветливо.

– Нормально. – В голосе Веры был такой холод, что Надежда зябко поежилась.

– А вам никуда отлучиться не надо? – сделала Надежда еще одну попытку. – А то я бы с ним посидела.

– Никуда не надо! – отрезала Вера и зыркнула на соседку исподлобья. – А у вас что, никаких дел нет?

– Да говорю же – в химчистку собралась, а она сегодня работает с двенадцати!

– Ну-ну… – Вера отвернулась.

Надежда бросила незаметный взгляд на часы. С того момента, как она вышла на улицу, минуло десять минут. Антонина Васильевна успела уже договориться или нет? Ну, положим, позвонить недолго, разговор минуты три, самое большее пять, а вот потом… Ладно, нужно еще время потянуть.

– Смотрели вчера сериал? – начала она светскую беседу. – Вот я не поняла, откуда там такая блондинка взялась, которая главного героя соблазнила? Вроде бы на работе у него другая, брюнетка. А с этой не на улице же он познакомился…

Надежда понятия не имела, о каком сериале ведет речь, она вообще в последнее время телевизор смотрела крайне редко. Но ведь в каждом сериале непременно найдется и блондинка, и брюнетка, а нет – так обязательно рыжая, которая соблазнит главного героя. Без этого никак не обойтись.

– Я сериалы не смотрю, – процедила Вера, – у меня на это времени нет.

– Ага… – протянула Надежда и поняла, что сейчас Вера подхватит Виталия Андреевича и уйдет. Прогулкой пожертвует, только чтобы от Надежды отвязаться.

В это время в конце аллеи показалась знакомая фигура их участкового Димы.

Точнее, Димой соседи называли его только между собой, поскольку парень был молодой, веснушчатый и лопоухий. Сам он представлялся лейтенантом Скворушкиным Дмитрием Петровичем, и только Антонина Васильевна звала его Дмитрий.

Как уже говорилось, она состояла с лейтенантом в дружеских отношениях, поскольку предотвратила в доме несколько квартирных краж и помогала ему вести работу по профилактике и предотвращению преступлений. Так что договориться с участковым ей не составило труда.

Разумеется, это был не слишком красивый прием, однако, посовещавшись, соседки решили, что с волками жить – по волчьи выть. Если эти, из «Астромела», считай, похитили больного человека и вертят им как хотят, то и они могут немного смухлевать.

Участковый приближался к скамейке, печатая шаг, как на первомайском параде. Надежда вскочила и залебезила перед ним:

– Дмитрий Петрович, какая встреча! Как раз вчера к вам заходила, только не застала, у вас уже закрыто было.

– Вы, гражданка…

– Лебедева я! – заторопилась Надежда. – Вон в том доме живу, да вы же меня знаете!

– Ага, – кивнул участковый так, будто и не пил три дня назад у Антонины Васильевны чай с тортом, который принесла Надежда.

– А вы с раннего утра на ногах, все на работе и на работе, – льстиво продолжала Надежда.

– А как же! – важно ответил участковый. – Работа, известное дело, ждать не будет. Кстати, скоро будет проверка всех жильцов поквартирно, велели в срочном порядке сведения предоставить. Ну, про вас я все знаю, вы у мужа проживаете. А вы?.. – Участковый обратил строгий взгляд на Веру.

Надежда знала, чего ему это стоило, Дима был парнем незлобивым.

– А они в шестьдесят четвертой живут! – тут же влезла Надежда, не дав Вере и открыть рот. – Где раньше Валерий Лещенко жил! А потом он квартиру продал…

– Ага… А вы, значит, купили… – Участковый подошел к скамейке вплотную.

Если бы взглядом можно было сжечь, то от Надежды Николаевны мигом остались бы одни кроссовки, да и то шнурки обязательно подпалились бы.

– Мы… мы квартиру снимаем… – пробормотала Вера, – я вообще ничего не знаю, я сиделка при нем вот… – кивнула она на Виталия Андреевича.

– А документы у вас имеются? – Участковый сурово нахмурил брови. – Регистрация, патент, разрешение на работу? Опять же, он кто такой, откуда приехал?

– Ну да, документы имеются, как же без документов… – Вера неуверенно полезла в сумку.

Виталий Андреевич вдруг забеспокоился, зашевелил руками, как будто хотел что-то подгрести под себя. А потом принялся качать головой – вправо-влево, вверх-вниз.

– Он чужих очень боится, – сказала Вера, – и не переносит громкого разговора.

– Так давайте мы с вами в сторонку отойдем, – вкрадчиво произнес участковый, – он и успокоится.

– Я за ним присмотрю! – снова влезла Надежда, за что Вера наградила ее еще более злобным взглядом. Чувствовалось: была бы ее воля, придушила бы Надежду собственными руками, не поручая такое дело никому.

«А вот фиг тебе, – злорадно подумала Надежда, – от участкового просто так не отделаешься, он все же власть. Ты-то небось думаешь, что он взятку вымогает. Ан нет, все знают, что Дима берет только пирогами да ватрушками».

– Ну, Виталий Андреевич, – сказала она вполголоса, когда Вера с участковым отошли метров на пять и не могли ее слышать, – бросьте трястись, а лучше говорите скорее ваши цифры. Да поторопитесь, потому что Вера скоро вернется. К тому же надо успеть раньше тех людей, которые пытаются собрать астролябию. Перехватить бы последнюю часть, а потом уж подумаем, как дальше быть. Ну… начали! Не тяните!

Виталий Андреевич перестал качать головой и опустил руки. В глазах отразилось страдание. Было видно, что ему трудно сосредоточиться. Надежда решила не мешать и не лезть с неквалифицированными советами.

– Сорок два… – начал Виталий Андреевич неуверенно, как будто разбегался перед прыжком, – сорок три… сорок четыре… сорок пять… сорок шесть… сорок семь… пятьдесят три шестьдесят восемь…

– Что? – подскочила Надежда, не ожидавшая такого быстрого результата.

– Пятьдесят три шестьдесят восемь… – повторил инвалид гораздо увереннее.

– Поняла, – шепнула Надежда, – все поняла. Пятьдесят три шестьдесят восемь. Будем искать.

Краем глаза она увидела, что участковый, внимательно изучив паспорт, вернул его сиделке, удовлетворенно кивнул и зашагал по аллее.

– Ну, все у вас в порядке? – заговорила Надежда, когда Вера подошла к скамейке и уставилась на них с подозрением. – Так я, пожалуй, пойду. Столько времени потратила, а мне, между прочим, за это деньги не платят…

Не оглядываясь, Надежда устремилась вперед, явственно услышав, как Вера скрипнула зубами.

Проходя мимо обувного магазина, Надежда притормозила, чтобы полюбоваться выставленными в витрине туфлями.

«Нужно что-нибудь на лето купить… Вот эти, серые, кажется, ничего, если бы только каблук был пониже…» – подумала она. Внезапно ее внимание привлекло отражение мужчины в витрине. Все спешили по своим делам, а он остановился и наклонился, чтобы завязать шнурки. При этом казалось, что мужчина не столько завязывает шнурки, сколько исподлобья наблюдает за прохожими.

Подозрительно как-то… И тут Надежда вспомнила, что уже видела этого человека. Ну да, точно. В том подвале, где был потайной проход в офис фирмы «Астромел». Этот мужчина сидел на скамейке перед стойкой ксерокопии. А потом внезапно исчез… Только тогда на нем была старомодная приплюснутая кепка, а сейчас – черная вязаная шапочка, явно не по погоде. Такие головные уборы никогда не внушали Надежде доверия, а уж когда тепло и солнце светит, вообще настораживали.

Подозрительный мужчина быстро взглянул на Надежду и тут же отвел глаза. Надежде это очень не понравилось. Она медленно, прогулочным шагом пошла вперед, незаметно бросая взгляды на каждую витрину, мимо которой проходила, – бутик женской одежды, магазин косметики, салон связи, и каждый раз Надежда видела отражение мужчины в черной шапочке. Он шел за ней на небольшом расстоянии, как будто между ними была натянута короткая нить.

Надежда прибавила шагу – и ее преследователь тоже пошел быстрее… Что этому подозрительному типу от нее надо?

К счастью, Надежда хорошо знала этот район. Как раз сейчас она проходила мимо небольшого магазина «Оптика», в котором было два выхода на разные улицы. Мельком взглянув на витрину, где было выставлено несколько десятков модных оправ, Надежда убедилась, что мужчина в шапочке по-прежнему следует за ней, и вошла в магазин.

Продавщица, невысокая приветливая женщина средних лет, подбирала молодой женщине солнцезащитные очки. Заметив Надежду, она улыбнулась:

– Я освобожусь через минуту… У нас сейчас акция – при покупке одной оправы вторая бесплатно.

– Да-да, я пока посмотрю… – невнятно отозвалась Надежда и бросила взгляд на улицу.

Мужчина в черной шапочке стоял неподалеку от магазина, делая вид, что читает сообщение в телефоне, но то и дело поглядывал на дверь «Оптики».

Надежда прошлась по магазину и, оказавшись возле второй двери, которая выходила в соседний переулок, выскользнула на улицу.

Конечно, тот мужчина скоро поймет, что ее нет в магазине, и пустится в погоню, поэтому нужно постараться запутать следы. Надежда юркнула в арку проходного двора, прошла через него и снова оказалась на другой улице. Теперь она наверняка оторвалась от преследователя, но не следует терять бдительности. Собственно, Надежда не знала, для чего так рьяно отрывалась от слежки, поскольку никакого определенного плана действий у нее пока не было. Что означает набор цифр, который выдал Виталий Андреевич? Как его истолковать?

Надежда огляделась по сторонам. Прямо перед ней высилось помпезное здание сталинской архитектуры, на котором висела мраморная мемориальная доска. Надежда прочла надпись: «В этом доме с 1953 по 1968 год жил и работал выдающийся математик и астроном академик Селивестров».

Надежда вспомнила, что Селивестров – тот самый ученый, который собрал большую коллекцию старинных астрономических приборов, в том числе и астролябий. Но что-то еще беспокоило Надежду в этой надписи… «В этом доме с 1953 по 1968 год…»

Ну да! Как же она сразу не сообразила! С пятьдесят третьего по шестьдесят восьмой! Пятьдесят три шестьдесят восемь, те самые цифры, которые сообщил ей Виталий Андреевич!

До сих пор все цифры, которые он называл, имели смысл, вели ее к частям древней астролябии. Значит, и эти цифры – очередное звено в расследовании.

Что же хотел сказать Виталий Андреевич? Что нужно обратить внимание на академика Селивестрова? Но его уже давно нет в живых. И потом, если бы инвалид хотел навести ее именно на академика, он назвал бы какие-то другие цифры, непосредственно связанные с Селивестровым. Например, годы его жизни, а не годы, которые он прожил в этом конкретном доме.

Так, может, дело не в академике, а в здании?

Надежда оглядела сталинский дом. Шесть этажей, три подъезда, не меньше пятидесяти квартир. В какой из них искать деталь астролябии? Безнадежное дело! На обход всех квартир можно потратить не одну неделю, и все равно результат будет сомнительным.

Пристально разглядывая дом, Надежда увидела еще одну неприметную дверь, над которой имелась скромная табличка: «Рукотворный свет».

Странное название!

Надежда подошла ближе и увидела в запыленной витрине рядом с дверью десяток необычных светильников, скорее всего самодельных. Ну, это вполне объясняло название магазинчика, или, вернее, мастерской.

Надежда решительно открыла дверь. Та тихо скрипнула, громко звякнул дверной колокольчик. Надежда шагнула вперед и оказалась в полутемном помещении, заставленном всевозможными светильниками необычной формы. От их разнообразия у Надежды разбежались глаза.

Здесь были светильники из стекла и керамики, из металла и дерева. Прямо напротив входа на прилавке стояла настольная лампа, похожая на циркового клоуна в большой яркой кепке. Приглядевшись, Надежда поняла, что руки, ноги и туловище клоуна собраны из пивных банок, кепка же была самая настоящая, клетчатая, с круглым помпоном в центре.

Рядом с клоуном находился забавный голенастый человечек, сделанный из медных переходников, уголков, тройников и прочих деталей водопроводной арматуры. Человечек напоминал Железного Дровосека из чудесной детской книжки «Волшебник Изумрудного города». Как и у клоуна, голова этого человечка представляла собой обычную лампу накаливания.

– Этот светильник называется «Веселый сантехник», – раздался откуда-то негромкий голос.

Надежда вздрогнула от неожиданности.

Из-за прилавка появился худощавый долговязый мужчина лет пятидесяти с длинными светлыми усами. Длиннорукий и длинноногий, он выглядел каким-то нескладным, словно его, как и светильники, собрали из разрозненных деталей, изначально предназначавшихся для других целей.

– Это все вы сами сделали? – поинтересовалась Надежда, с уважением глядя на мастера.

– Конечно, сам! – с гордостью ответил тот. – Дело не слишком прибыльное, так что держать еще кого-то мне не по карману. Я тут на все про все один…

– И не боитесь? Один в магазине… мало ли, воры или грабители…

– Ну, грабителям у меня нечего делать. Товар специфический, как говорят, на любителя, денег в кассе почти нет…

– Вы знаете, попадаются такие отморозки, которые сначала нападут, а уже потом подумают, есть ли в этом смысл.

– Ну, пока Бог миловал. И потом, у меня на крайний случай кое-что предусмотрено. Как сейчас говорят, собственное ноу-хау, да еще Нюша есть…

– Нюша? – переспросила Надежда, не совсем понимая логику собеседника.

Но тот уже вернулся к прежней теме:

– И ведь не возьмешь первого попавшегося человека, с улицы. Ведь в этом деле главное что? – Мастер сделал паузу и выжидающе уставился на Надежду.

– Что? – растерянно переспросила она.

– Выдумка! Или, как сейчас говорят, креатив. А креатив – он не у каждого есть. Вот смотрю я на водопроводную арматуру, смотрю, бац – и увидел этого человечка! Осталось только собрать его из деталей. А еще в этом деле важно что?

На этот раз Надежда Николаевна была готова к вопросу и уверенно ответила:

– Техника безопасности.

– А ведь верно! – обрадовался мастер. – Вы, наверное, инженер? Я, конечно, извиняюсь за любопытство…

– Угадали! – Надежда не стала уточнять, что давно не работает, да мастер ее и не спрашивал.

– Это ведь электрические приборы, – продолжал он свою лекцию, – значит, в них должно быть все предусмотрено, чтобы они не представляли опасности для пользователя. Изоляция, заземление и все в этом роде. Иначе у меня отберут лицензию. Ну, и мне самому не хочется кому-то причинить неприятности. А в остальном – стараюсь, чтобы было красиво и необычно. Вот, смотрите…

Он щелкнул выключателем, и «Веселый сантехник» ярко засветился.

Теперь Надежда поняла, почему в этой мастерской царит интимная полутьма: при таком освещении включенная лампа смотрелась особенно выигрышно.

– Красиво! – искренне восхитилась она. – Вы правы – красиво и очень необычно…

– Удачная модель, – согласился мастер, скромно потупившись. – Это еще что! Вы вот на эту лампу посмотрите…

Он выключил «сантехника» и включил другой светильник, стоящий в центре прилавка.

Абажур его был сделан из самой обычной салатницы синего стекла, поэтому, когда лампа вспыхнула, вся мастерская озарилась загадочным голубым светом, словно она превратилась в уголок подводного царства.

Но и это было не все. На потолке и стенах мастерской проступил удивительный кружевной рисунок, сотканный из таинственного голубого света, как будто помещение в мгновение ока заткал голубой паутиной огромный паук.

Кроме того, ажурный узор медленно поплыл по кругу, как рисунок, создаваемый рождественской золотой каруселью.

Надежда восхищенно ахнула и прошептала:

– Какая красота!

– И правда красиво! – Мастер скромно кивнул. – Удачная модель! Называется «Голубая паутина».

Надежда следила за движением кружевного узора, который ей что-то напоминал. Совсем недавно она видела нечто очень похожее… такую же кружевную паутину…

– Здесь все дело в чем? – продолжал говорить хозяин мастерской. – От лампы поднимается нагретый воздух и заставляет вращаться ажурную сетку, спрятанную внутри абажура…

– Ну да, – как эхо, повторила за ним Надежда. – Ажурную сетку… конечно…

– Сетка металлическая, потому как, вы сами понимаете, техника безопасности требует, чтобы материал был не возгорающийся, то есть огнеупорный…

Металлическая ажурная сетка. Узор света, словно сотканный огромным пауком. «Голубая паутина».

Надежда вспомнила, где видела такой же узор.

На фотографии частей астролябии – «тарелки», «тимпана» и «паука». Именно «паук» представлял собой ажурную металлическую решетку, узор которой был похож на световой узор, проступивший на стенах мастерской.

– Где вы нашли эту решетку? – спросила Надежда мастера, оборвав его монолог.

– Да я уж не помню где, – пожал он плечами. – На каком-то развале… знаете, где всякой ерундой торгуют. Иногда нет-нет, да и попадется что-нибудь интересное.

– Что-нибудь интересное… – машинально повторила за мастером Надежда.

Она поняла, что не ошиблась, войдя в эту дверь. Цифры, которые назвал ей Виталий Андреевич, привели ее именно сюда, в эту мастерскую, к этому светильнику. Как до того они привели ее в турфирму «Колумб», где находился «тимпан» от старинной астролябии. Как привели ее в квартиру Катерины, где долго валялась без толку «тарелка» от той же астролябии. Это ж надо – этой «тарелке», может, столько лет, что и не сосчитаешь, а тетеха Катерина ею капусту придавливала!

Однако если в двух последних случаях Надежда опаздывала и приходила слишком поздно, на этот раз ей удалось опередить неизвестных злоумышленников.

– Я могу купить у вас этот светильник? – спросила Надежда хозяина мастерской.

– Вообще-то я его делал на заказ… – протянул тот с сомнением. – Однако заказчик вовремя не явился, и с тех пор прошло уже много времени, и телефон его не отвечает… Ладно, забирайте, раз уж вам он понравился. Я же вижу, что вы – человек понимающий.

Цена оказалась не слишком высокой, и Надежда, сердечно простившись с хозяином мастерской, вышла на улицу с покупкой в руках.

Подставив лицо живительным лучам яркого солнца, Надежда зашагала к дому, не заметив, как к дверям мастерской подошли двое мрачных мужчин подозрительного вида.

Надежда размышляла, что теперь делать со светильником.

Понравится ли он мужу? А если не понравится, то куда его девать? А может, вообще не показывать светильник? Спрятать его на лоджии или в стенном шкафу и подождать, что будет дальше.

Но ждать Надежда не любила, она была натурой деятельной, энергичной. Посоветоваться с Виталием Андреевичем? Он может выдать набор цифр, которые подскажут, как действовать дальше.

Она переложила весьма ощутимый по тяжести пакет с лампой в другую руку, и тут из сумки послышалась мелодия ее мобильного телефона.

Звонила мать, и голос ее не был как обычно тверд.

– Надя… – протянула она, – тут, понимаешь, такое дело…

– Мама, ты здорова? – всполошилась Надежда. – Что-то случилось?

– Да ничего особенного не случилось! – Голос в трубке малость оживился. – Но…

– Но что?! – заорала Надежда. – Говори быстро: у тебя пожар или потоп? Тебя ограбили, обманули мошенники, залезли в квартиру или на улице вырвали сумку?

– Да ничего подобного, успокойся, пожалуйста! – возмутилась мать, но Надежда и не думала успокаиваться. Она прекрасно знала собственную мать и тонко разбиралась в оттенках ее голоса. Так что сейчас ей было ясно: что-то случилось.

– Мама, говори толком, – сказала Надежда, взяв себя в руки, – изложи суть дела.

– Так я и говорю, а ты все время перебиваешь! – буркнула мать, и Надежда малость успокоилась, потому что наконец-то услышала обычный ее голос, стало быть, все не так плохо. Главное – мать жива-здорова, а остальное решаемо.

– В общем… дверь захлопнулась, – сказала мать. – Я вышла на лестницу, потому что погас свет, а замок…

«Сколько раз твердила, что нужно поменять этот старый замок!» – в самый последний момент Надежда едва удержалась, чтобы не проорать эту фразу вслух. Мать затаит обиду, потом придется долго налаживать отношения. Характер у матери был сложный, Надежда никогда не была для нее авторитетом, единственного, кого мать уважала, – это Сан Саныча. Но даже он, по наблюдению Надежды, тещу слегка побаивался.

– Ты сейчас у Александры Михайловны сидишь? – спросила Надежда.

– Александра в санаторий уехала на три недели, – вздохнула мать. – Я у соседей напротив, только у них дочка через полчаса уйти должна, я же не могу одна тут сидеть! И потом, Надя, – мать понизила голос, – у меня суп на плите, он ведь выкипит. Мало того что кастрюля сгорит, так еще и пожар начаться может.

– Так чего ж ты сразу не сказала! – закричала Надежда. – Сейчас буду! Уже лечу!

Слава богу, ключи от материной квартиры оказались в сумке, не придется домой бежать. Она заметалась по улице, выглядывая машину, но потом решила, что на метро быстрее будет.

По дороге Надежда с грустью думала, что раньше мать никогда ничего не забывала, но все когда-нибудь случается в первый раз, все же возраст дает себя знать. Но не дай Бог сказать ей про это, скандал будет нешуточный…

…Дверной колокольчик звякнул.

Хозяин мастерской поднял глаза от нового светильника, который мастерил, и взглянул на посетителей.

На пороге стояли двое мрачных типов, нисколько не похожих на его обычных клиентов. Один был выше ростом и худее, второй – пониже и потолще, но у обоих были маленькие злые глазки бультерьеров, квадратные челюсти и низкие лбы орангутангов. Сомнительно, что эти типы собираются подобрать креативный светильник в новую квартиру или какой-нибудь необычный предмет интерьера для офиса.

– Вам чем-нибудь помочь? – вежливо осведомился мастер.

Посетители переглянулись.

Тот, что пониже, видимо, обладал более развитым интеллектом и более богатым словарным запасом, поэтому заговорил первый:

– Ты… это… отдай нам решетку. Отдай решетку – и мы тебя не тронем.

– Какую решетку? – удивленно переспросил мастер. – Вы, наверное, перепутали. Я делаю на заказ светильники и предметы для украшения интерьера…

– Какого еще терьера? – рявкнул второй посетитель. – Пузырь, он нас типа собаками обозвал!

– Помолчи, Штырь! – остановил его первый. – Я с ним сам поговорю! Мужик, отдай решетку по-хорошему – и мы уйдем! Честное слово, уйдем, и пальцем тебя не тронем.

– Да хоть объясните, что за решетка? – Мастер все еще пытался перевести разговор в мирное русло. – Что конкретно вам нужно? Оконная решетка? Или каминная?

– Сам ты щас будешь типа каменный! – прорычал долговязый. – Щас я тебя на запчасти разберу!

Он огляделся по сторонам, схватил первое, что попалось под руку, – лампу в виде снежного человека и с размаху швырнул на пол. Лампа разлетелась на куски.

– Зачем же вы так… – протянул мастер. – Я ее больше недели делал… столько труда…

– Я сейчас все у тебя перебью! – прорычал долговязый. – Раз не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

Снова заговорил низкорослый:

– Мужик, ты же видишь – мой напарник нервничает, так что в твоих же интересах разобраться с нами по-хорошему. Отдай решетку – и у нас к тебе не будет никаких претензий…

– Ах, решетку! – Хозяин магазина сделал вид, что наконец понял, о чем идет речь, и поманил низкорослого бандита к прилавку. – Вот эту решетку, что ли?

Он вытащил из-под прилавка очередной непонятный предмет, похожий на зубчатую стену средневекового замка с угловыми башнями и поднятой решеткой ворот.

– Какая же это решетка? – недоуменно проговорил бандит, разглядывая замок.

– Ну, как же. Вот решетка на воротах…

– Это не такая решетка, как нам нужно… но мы ее тоже заберем. На всякий случай.

– Берите, конечно! – Мастер кивнул. – Это вообще-то чтобы орехи колоть, а решетка так, для красоты… Если это то, что вам нужно, так забирайте, мне не жалко.

– Больно здоровая штуковина!

– А ты возьми одну решетку. Она съемная, только чтобы ее вытащить, нужно сразу с двух сторон нажать… двумя пальцами подцепить… вот так вот…

Бандит сунул под решетку ворот большие пальцы. Решетка тут же опустилась, зажав пальцы, как в тисках.

Бандит взвыл и попытался освободиться, но непонятная конструкция вцепилась в него мертвой хваткой.

– Ты что, гад, с Пузырем сделал?! – завопил второй бандит и бросился за прилавок, чтобы наказать хозяина мастерской.

– Только сюда не ступай! – испуганно вскрикнул мастер, когда бандит поравнялся с прилавком. – Говорю тебе – не ступай! Ох! Поздно! Все-таки ступил!

На полу что-то громко щелкнуло, и на ноге бандита сомкнулись челюсти капкана.

– Ты, гад… – завопил бандит, приплясывая на одной ноге. – Да я же тебя… да мы же тебя…

Хозяин мастерской отошел от бандитов на безопасное расстояние и громко позвал:

– Нюша! Нюшенька, дорогая! Зайди сюда, пожалуйста, к нам гости пожаловали!

– Да мы тебя вместе с твоей Нюшей… – Бандит в капкане безуспешно пытался высвободиться, второй тряс тяжелый замок, пытаясь освободить руки.

В это время задняя дверь магазина со скрипом открылась, и в зал вошла огромная кавказская овчарка. Увидев бандитов, она грозно зарычала, показав желтоватые клыки.

– Постереги их, Нюшенька! – обратился мастер к собаке. – А я пока Тимофеичу позвоню…

– Какому еще Тимофеичу? – взвыл долговязый бандит. – А ну, козел, сию минуту сними с меня эту пакость, а то я с тобой просто не знаю что сделаю!

Хозяин мастерской отнесся к его угрозе спокойно. Овчарке же его слова, а особенно интонация, с которой они были произнесены, явно не понравились. Она подошла вплотную к бандиту, приоткрыла пасть, но, перед тем как приступить к решительным действиям, взглянула на хозяина. В ее глазах явственно читался вопрос: «Хозяин, можно я его разорву на мелкие кусочки? Ну, пожалуйста! Мне очень хочется! Он же сам явно напрашивается!»

– Мужик, убери свою зверюгу! – заверещал бандит. – Убери сейчас же, а то…

– А то – что? – Мастер невозмутимо достал из кармана мобильный телефон и набрал номер. – Замолчи, а? Ты мне мешаешь разговаривать… А ты, Нюша, подожди, я тебе велел стеречь, насчет загрызть команды не было! По крайней мере, пока не было… Может быть, чуть позже я передумаю…

Собака разочарованно захлопнула пасть, сглотнув капающую слюну. Теперь она смотрела на разговорчивого бандита, как гурман на витрину с десертами.

Хозяин проговорил в трубку:

– Тимофеич, это я! Зайди ко мне на минутку, тут какие-то гастролеры залетели. Мы с Нюшей, конечно, управились, но надо бы провести с ними профилактическую работу.

В это время второй бандит, который был пониже ростом и поумнее, воспользовавшись тем, что общее внимание приковано к его напарнику, маленькими шажками переместился к выходу из негостеприимной мастерской. Он уже хотел выскользнуть наружу, но возникли некоторые трудности, поскольку руки у него были зажаты в импровизированных наручниках. Тогда он нажал на дверную ручку плечом…

В это время дверь открылась, и в мастерскую вошел плотный кряжистый человек неопределенного возраста. На первый взгляд ему можно было дать лет пятьдесят, но если приглядеться – то и все шестьдесят, а может, и семьдесят. Лицо с грубыми, словно вырубленными топором чертами было красным и обветренным, как будто вся его жизнь прошла на открытом воздухе, причем отнюдь не на морском курорте.

Бандит попытался обойти нового посетителя и выскочить на улицу, но тот всего лишь слегка толкнул его животом, и бандит отлетел на середину мастерской, невольно задев своего темпераментного напарника.

– Дед, ты что – сдурел? – прошипел бандит и снова шагнул вперед, забыв про свои скованные руки.

Однако новый посетитель пристально взглянул на него – и бандит испуганно попятился.

Взгляд этого человека был не то чтобы злобным или угрожающим. Он был удивительно холодным и равнодушным, как будто старик смотрел не на живого человека, а на неодушевленный предмет. Или на того, кто в следующую секунду может стать неодушевленным предметом.

От этого равнодушного взгляда у сообразительного бандита в буквальном смысле затряслись поджилки.

– Вот, Тимофеич, эти гастролеры! – проговорил тем временем хозяин мастерской.

– Вы кто такие? – осведомился Тимофеич низким невыразительным голосом, каким, наверное, говорила статуя Командора в известной трагедии Пушкина. – Вам что здесь нужно?

– Это что еще за старый пень? – заверещал долговязый бандит, до которого все и всегда доходило медленно. – Да я тебя, дед… да мы тебя, дед…

– Заткнись! – шикнул на него напарник. – Я извиняюсь… мы не знали, что это ваша территория… иначе мы никогда бы… иначе мы ни за что бы…

– Да что ты перед ним стелешься? – недоуменно проговорил долговязый.

Тимофеич скользнул по нему своим равнодушным взглядом – и слова застыли у долговязого на языке.

Тимофеич был самым обычным скромным пенсионером. Правда, с бурным уголовным прошлым за плечами. То ли два, то ли три срока, или ходки, как говорят блатные. Но все это осталось в прошлом. Лет десять назад Тимофеич решил уйти на заслуженный отдых. Он свел тюремные наколки, забыл свою выразительную кличку, прервал отношения с прежними друзьями и зажил мирной и спокойной жизнью. Теперь у него было самое безобидное хобби – он разводил цветы на газоне возле дома. В мае – крокусы, нарциссы и тюльпаны, в июне – дельфиниумы, в июле – циннии и розы, в августе – георгины и бархатцы… ну и далее по календарю.

Правда, кое-кто поговаривал, что владельцы окрестных кафе и магазинов раз в месяц приносили Тимофеичу конверты, в которых что-то подозрительно шуршало, ну да это всего лишь разговоры. На всякий роток, как говорится, не накинешь платок. Но то, что в районе, где жил скромный пенсионер Тимофеич, совершенно не было преступности – факт. Так что Тимофеича все уважали, а кое-кто и побаивался.

– Я вас спросил, кто вы такие? – повторил Тимофеич с равнодушием каменного обвала.

– Мы… мы никто… – лепетал низкорослый бандит, – мы здесь вообще не при делах… нас сюда послали… сами мы ни за что бы… сами мы никогда бы…

– То, что вы никто, понятно, – кивнул Тимофеич. – Но вот кто вас послал и главное – зачем?

– За решеткой! – выпалил долговязый, прежде чем напарник успел его предупредить.

– За решеткой? – переспросил Тимофеич, и в его голосе впервые прозвучало удивление. – За какой еще решеткой? Первый раз вижу, чтобы люди сами себе решетку искали!

Сдвинув брови, он в упор уставился на более смышленого бандита. Под этим взглядом бандит тут же заговорил.

– Вот за такой решеткой! – Он кивнул на выпавший из кармана смятый листок, на котором была изображена ажурная решетка, напоминающая металлическую паутину.

Тимофеич, который ничего не упускал, успел заметить, что при виде этого рисунка в глазах хозяина мастерской промелькнуло мимолетное узнавание. Отложив это в памяти, он снова приступил к расспросам:

– Значит, послали вас сюда за решеткой, это понятно. А вот кто вас послал?

– Да вот такой… – Бандит хотел что-то сказать, но не мог найти подходящих слов. – Вот не могу сказать, какой… честное слово, хочу – но не могу… он такой… никакой.

– Ну хоть молодой или старый? Высокий или низкий? Худой или толстый?

– Не то чтобы молодой… – неуверенно протянул бандит. – Но вроде бы и не старый… не худой, не толстый… не высокий, не низкий… совсем никакой…

– Ну хоть волосы-то какие?

– Волосы… волосы вроде темные…

– Нет, светлые! – заспорил долговязый. – Точно говорю – светлые… хотя нет, вроде он рыжий…

– Или вовсе лысый… – растерянно протянул низкорослый.

– Вижу, толку от вас не добьешься! – подвел итог Тимофеич. – Ладно, проваливайте – и чтобы я вас больше никогда не видел! Чтобы на расстояние пушечного выстрела к этому дому не приближались! Зарубите себе на носу – я здесь живу, и значит, здесь должен быть порядок!

– Мы… мы не приблизимся… мы это место вообще забудем… только…

– Ну, что еще?

– Вы с нас эти штуковины снимите. – Бандит деликатным кивком показал на свои декоративные наручники и на капкан на ноге напарника.

– Ладно, так и быть! – Тимофеич подмигнул хозяину мастерской, и тот в два счета освободил бандитов.

Те тут же устремились прочь – один сильно хромал, другой на ходу растирал руки.

Отойдя от мастерской на безопасное расстояние, бандиты переглянулись.

– И кто же это был? – спросил долговязый, который во всех сомнительных случаях обращался за разъяснениями к сообразительному напарнику.

– Лучше нам этого не знать.

– А что теперь делать?

– Смываться отсюда как можно скорее и как можно дальше. Пока тот человек про это не узнал.

– А куда смываться-то? Чтобы далеко смыться, деньги нужны, а у нас их нет.

– Это если за границу, тогда, конечно, деньги нужны. Но за границей нас тот человек запросто достанет. Земной шар – он маленький. Но на наше с тобой счастье, Россия большая, и тут человек может так спрятаться, что его за десять лет не найдут. Или за всю жизнь. Вот взять, к примеру, Тверскую область. Вроде она и к Москве близко, а там такие места есть, куда только на вертолете добраться можно, и то не во всякую погоду…

– У меня как раз тетка в Тверской области живет! – обрадовался долговязый. – В деревне Гадюкино.

– Очень подходящее название! Вот мы к твоей тетке и поедем. Надо же навестить старого человека! По хозяйству ей поможем, картошку посадим…

– Картошку? – испуганно переспросил долговязый.

– Шучу, шучу!

Едва бандиты покинули мастерскую, Тимофеич повернулся к ее хозяину.

– А теперь рассказывай, что это за решетка такая.

– Решетка? – переспросил мастер. – Какая решетка?

– Вот только не надо со мной в эти игры играть! – посуровел Тимофеич. – Мы с тобой, конечно, соседи и, можно сказать, почти друзья, и лампа, которую ты мне подарил, отлично выглядит, но у меня такое правило: я хочу знать, что творится на подведомственной территории. Причем знать во всех подробностях. И я заметил, как у тебя глаза блеснули, когда тот ханурик бумажку с рисунком показал.

– Ну да, – неохотно признался мастер. – Была у меня такая решеточка.

– Где взял и главное – куда дел?

– Купил я ее на развале возле Удельной, где всякое барахло ненужное продают. Я там часто разные детали покупаю для своих светильников и прочих поделок.

– С этим ясно! А что дальше с этой решеткой было?

– А дальше я ее пристроил в лампу. Красиво, между прочим, получилось.

– И где же теперь эта лампа?

– Как раз сегодня ее одна женщина купила. Не из нашего дома.

– Ну, если не из нашего, тогда ладно. Интересно только, кому и зачем эта решетка понадобилась…

В мастерской было тихо. Хозяин, качая головой, убирал осколки и погнутые железки, собака Нюша спокойно отдыхала в дальнем углу помещения.

– Пришли, понимаешь, нахулиганили, натоптали, изделия побили… – тихонько ворчал мастер, – а у меня только и дел, что убирать. Тут заказов куча, все сроки прошли, перед заказчиками неудобно, что же мне – ночами тут сидеть?

Колокольчик звякнул, и на пороге появился странный человек. Сначала мастер подумал, что он очень маленького роста и глаза закрыты косой челкой. Но тут же, приглядевшись, понял, что ошибся, – незнакомец роста пожалуй что среднего и комплекции плотной. И никакой челки нет, потому что лоб низкий, покатый и переходит прямо в лысину.

– Что вам угодно? – Мастер моргнул и потряс головой, потому что в глазах вдруг заплясали красные мухи.

Не отвечая, незнакомец подошел ближе, и тут оказалось, что он довольно высокий и очень худой. И лицо длинное, лошадиное, и редкие волосы свисают по бокам длинными прядями.

– Так чем я могу вам помочь? – Мастер проговорил эти слова с трудом, губы и язык внезапно стали плохо слушаться.

– Можете, – высоким голосом ответил незнакомец, – разумеется, вы можете мне помочь. И поможете. Прямо сейчас.

Он подошел совсем близко, и мастер увидел его темные глаза. Не глаза, а два острых стальных шила, которые буквально впились в лицо хозяина мастерской.

– Скажите мне… – голос незнакомца стал более высоким и вкрадчивым, – скажите мне, любезнейший, куда вы дели «паука»?

– Паука? – отшатнулся мастер. – Какого еще паука? Что вам вообще нужно?

– Такая решеточка фигурная, словно кружевная… – нежно прошептал незнакомец.

– Ах вот оно что… – Красные мухи, мелькавшие перед глазами, куда-то улетели, и мастер почувствовал себя лучше. – Ах вот в чем дело… – повторил он и позвал: – Нюша, Нюшенька, можно тебя на минуточку?

Никто не отозвался, и не было слышно цокота когтей по деревянному полу.

Мастер с усилием повернул голову, которая вдруг стала ужасно тяжелой, и увидел, что его собака выглядит очень странно. Она стояла в углу, с одной поднятой лапкой, как будто Нюша хотела идти, да передумала. Шерсть на загривке чуть приподнята, клыки блестят, но рычания слышно не было.

– Нюша… – свистящим шепотом позвал мастер, хотя понимал, что все напрасно.

Собака и правда смотрела на него грустно, словно говоря: и рада бы помочь, да не могу с места двинуться. Мастер вдруг подумал, что в образе этого странного посетителя пришла его смерть. Вот такая – обыденная, говорящая вкрадчивым голосом, переменчивая…

Ему стало совсем плохо.

– Так что с нашим делом? – будто сквозь вату, которой заткнули уши, пробился высокий настойчивый голос. – Куда дел решетку? Говори быстро, не то станет еще хуже!

Мастер не хотел ничего говорить, но слова сами вытолкнулись из горла.

– Женщина… вот недавно была… такая симпатичная… средних лет… с пониманием…

– Глаза, волосы, рост, худая, толстая? – засыпал его посетитель деловыми отрывистыми фразами, и мастер отвечал, что волосы светлые, не худая, но и не толстая, роста среднего, но не маленькая, голос звонкий, выразительный, женщина приятная, не суетится, громко не разговаривает, и вообще не болтливая. Оценила его работу, вот он и продал ей лампу с решеткой.

– Она… – сам себе сказал незнакомец, – она самая и есть… надо же, увернулась и сразу сюда…

Тут мастер увидел, что на посетителе каким-то образом появилась черная вязаная шапочка, щеки вдруг стали плохо выбриты, и вообще вид был совершеннейшего ханыги.

– И всюду она вертится… – Посетитель огорченно покачал головой. – Ну ладно, разберемся…

Он повернулся, чтобы уйти, затем вспомнил о чем-то и, искоса посмотрев на хозяина мастерской, со словами: «Что же с тобой делать?» – поднял руку, чтобы махнуть перед лицом мастера.

Мастер отчего-то знал, что после этого взмаха он перестанет видеть и слышать, а потом вообще наступит полная, глубокая, вечная тьма.

Но вдруг в помещении раздался жуткий вой. Это собака Нюша с усилием оторвала лапу от пола и изготовилась к прыжку.

– Надо же, – удивился незнакомец, – сумела…

Он опустил руку, ссутулился и быстро вышел из мастерской.

Через некоторое время мастер осознал себя лежащим на полу, а Нюша старательно облизывала его теплым шершавым языком.

Возле автовокзала на набережной Обводного канала толчется самый разный народ, поэтому двое парней неказистого вида не привлекали ничьего внимания. Один – небольшого роста, плотноватый, в темной, слишком теплой для сегодняшней погоды куртке. Его товарищ, напротив, – долговязый и худой, одетый в ветровку. Тем не менее эти двое были похожи: у обоих маленькие злобные глаза, как у бультерьеров, низкие обезьяньи лбы и полное отсутствие интеллекта на лицах. Высокий нес за спиной приличных размеров рюкзак и прихрамывал при ходьбе. Низенький шел быстро, зато как-то странно держал руки.

– Поторопись! – командовал на ходу низенький. – На последний автобус опоздаем, а следующий только рано утром будет. Не сидеть же здесь всю ночь.

– Да иду я, иду, – с досадой отвечал высокий. – Рюкзак, зараза, очень тяжелый.

– Ты чего туда напихал?

– Тетке гостинцы, – ухмыльнулся долговязый. – Если мы ей подарков не привезем, она нас и на порог не пустит. Тетка у меня знаешь какая суровая…

В это время у него из кармана послышалась жизнерадостная мелодия мобильника.

– Подожди! – Долговязый с облегчением снял рюкзак и поднес мобильник к уху: – Алло! Штырь слушает! Рассказывайте, чего надо! Молчат чего-то…

– Ты что, совсем сдурел?! – заорал низенький, пытаясь вырвать телефон из рук приятеля.

– А чего? – тупо спросил долговязый. – Пузырь, ты чего орешь-то? Как с цепи сорвался!

Пузырь наконец вырвал у него из рук телефон и нажал кнопку отключения. Затем бросил аппарат на тротуар и растоптал ногой.

– Ты чего, Пузырь? – Долговязый покраснел и наступал на приятеля. – Новая мобила совсем, дорогая!

– А ты чего? – огрызнулся тот. – Не знаешь, что по мобиле нас запросто тот тип найти сможет?

– Так когда же он успеет… мы на автобус сядем, да и …

– Иди уже! – Пузырь попытался подхватить рюкзак, но едва не вскрикнул, задев распухший большой палец.

В помещении вокзала было многолюдно. Пузырь застыл на минуту у табло, пытаясь определить, где посадка на нужный рейс, а когда опустил голову, то увидел, что рядом стоит представительный мужчина в ярких свободных одеждах и белой чалме. Низенький вытаращил было глаза, но быстро опомнился и толкнул локтем приятеля.

– Не успели, значит. Слышь, Штырь, ты не поддавайся, это он нарочно нам голову морочит.

– Ну? И куда это направились мои верные слуги? – с восточным акцентом спросил тип в чалме.

– Мы… мы просто… – Пузырь скосил глаза на долговязого и понял, что дело плохо. Приятель стоял, расставив ноги на ширину плеч, как учили когда-то на уроках физкультуры, руки разведены в стороны, рот открыт, а глаза вытаращены так сильно, что, казалось, вылезут сейчас из орбит.

Пузырь не был особенно умен, однако в опасные минуты у него срабатывал инстинкт самосохранения. Он мигом сообразил, что промедление смерти подобно, поэтому отпрыгнул в сторону, как заяц, схватив проходящую мимо полную женщину в красном пальто. Спрятавшись за тетю в красном, он опасливо высунул голову и увидел, что вместо типа в чалме перед долговязым стоит мужчина во фраке и в цилиндре.

«Во дает!» – подумал Пузырь и поскорее отвел глаза. Толстуха в красном уже верещала, как резаная: спасите, помогите, убивают! Надо сказать, что никто из пассажиров ей на помощь не торопился.

Каким-то образом Пузырь понял, что чем дальше он окажется от своего приятеля, тем легче ему будет спастись от странного мужчины, который в мгновение ока меняет внешность и может заставить человека делать то, что тому вовсе не хочется. Или просто вогнать в ступор, как Штыря.

Пузырь стал осторожно подталкивать толстуху в сторону. Она упорно сопротивлялась. Тогда Пузырь отважился снова выглянуть из-за тетки и увидел, как на него смотрит не странный тип во фраке и цилиндре, а побитый жизнью мужчина в засаленной одежде, с залысинами на висках.

Крак!

Рюкзак соскочил с плеч долговязого и раскрылся. Из него вывалились какие-то пакеты, кухонные принадлежности и сковородка – подарки для тетки из деревни Гадюкино. Сковородка подкатилась прямо к ногам толстухи. Тетка оттолкнула Пузыря, схватила сковородку и уверенно замахнулась. За секунду до этого Пузырь успел отскочить, так что удар пришелся не по голове, а по плечу. Левая рука повисла плетью.

Толстуха, вдохновленная победой, оглянулась и решила наподдать еще и тому типу, который торчал рядом. По его внешнему виду было не понять, то ли он толстый, то ли худой, то ли брюнет, то ли блондин, то ли русский, то ли вообще лицо кавказской национальности в чалме.

С криком: «Вот я тебе сейчас!» – тетка устремилась на странного потертого типа, который вдруг оказался в форме полицейского. Но тетку это не остановило. Она неслась скорее всего по инерции и с размаху врезалась в долговязого, который продолжал стоять на одном месте в полной отключке.

Через две минуты подоспел патруль, который мигом задержал толстуху в красном пальто за хулиганство. Ей инкриминировали нападение на человека с применением холодного оружия (сковородка). Хотели вменить еще тяжкие телесные, но не нашли на долговязом никаких повреждений. На возмущенное заявление тетки, что на нее саму напали, полицейские не отреагировали, поскольку Пузырь успел смыться, а тот самый тип, переменчивый, как погода в Петербурге, пропал, как будто его и не было. А может, и правда не было…

Сильвия Васильевна работала консьержкой в очень приличном доме. Работу свою она любила. Да и чем плохо? Сидишь в своем закутке, листаешь журналы или смотришь сериал по маленькому телевизору, иногда пьешь чай да со знакомыми жильцами о погоде разговариваешь. Правда, надо следить, чтобы посторонние в дом не проходили, ну так разве это трудно?

До последнего времени это действительно было нетрудно. Но пару месяцев назад в их доме поселился очень странный человек. Сперва Сильвии Васильевне показалось, что он пожилой, лысоватый и с заметным животиком, но следующий раз он выглядел гораздо моложе, выше ростом, и шевелюра вполне приличная.

Когда он появился в доме в первый раз, Сильвия Васильевна окликнула его, чтобы узнать, кто такой и на каких правах здесь находится. Но когда человек к ней подошел, она забыла, о чем хотела спросить, и растерянно молчала, испытывая странный дискомфорт. Наконец извинилась и больше уже никогда этого человека не окликала.

Вот и сейчас он прошел мимо нее в новом облике – небритый, в черной вязаной шапочке. Но Сильвия Васильевна шестым чувством поняла, что это тот самый человек, и отвела глаза.

Мужчина поднялся на восьмой этаж, открыл дверь и вошел в полутемную прихожую. Справа от двери висело оставленное прежними жильцами большое овальное зеркало, которое было завешено ярким купальным полотенцем с изображением красивого красно-зеленого попугая. Все остальные зеркала в этой квартире тоже были завешены – как это бывает в жилище усопшего, еще не преданного земле, – полотенцами, павловскими платками в пылающих розах, шелковыми шарфами. Странный человек, пару месяцев назад поселившийся здесь, не любил зеркал. Точнее, боялся увидеть в них свое отражение. Не то чтобы оно ему не нравилось – просто он уже забыл, как выглядит, и не знал, что именно увидит в зеркале.

Войдя в квартиру, мужчина проследовал на кухню, вскипятил чайник, налил кружку чрезвычайно крепкого растворимого кофе и, сев за стол, глубоко задумался.

А думал он о том, что начатое им дело, дело чрезвычайной важности, дело всей его жизни, оказалось под угрозой провала, потому что последнюю, необходимую деталь астролябии у него из-под носа увела подозрительная женщина. Она вообще слишком часто попадалась на его пути. Пора с ней разобраться, чего бы это ни стоило…

Та криминальная парочка, которую он использовал для всяких сомнительных и опасных дел, провалила операцию в мастерской, причем одному из бандитов удалось сбежать. Так что теперь у него осталось только двое подручных – толковые, сообразительные женщины, которые ловко управились с растелепой Катериной и достали основу астролябии – «тарелку».

Однако что-то подсказывало ему, что справиться с той женщиной, которая завладела «пауком», будет гораздо сложнее. Она не так проста, как Катерина. Вон как ловко сумела уйти от преследования, проскользнув через магазинчик с двумя выходами!

Странный человек пригубил кофе. Пока он думал, кофе успел остыть и превратился в холодную горькую бурду. Мужчина поморщился и вылил его в раковину. Затем достал из кухонного шкафчика глубокую тарелку, небольшую кастрюльку и несколько пакетов с какими-то пряностями и душистыми травами. Вскипятив в кастрюльке воду, он высыпал в нее щепотку из одного пакета, щепотку из другого и третьего и тщательно перемешал варево.

По кухне поплыл густой терпкий запах.

Подержав варево несколько минут на медленном огне, странный человек еще раз тщательно перемешал его и через чайное ситечко процедил в тарелку.

Затем достал из холодильника небольшую картонную коробку, похожую на те, в которых продаются пельмени или готовые к употреблению блинчики. Однако в этой коробке оказались не пельмени и не блинчики, а какие-то странные темно-серые комочки. Этот странный человек раздобыл в их морге, и обошлись они ему недешево.

Несколько таких комочков он бросил в тарелку с отваром. Комочки растворились, отвар загустел, и на его поверхности образовалась тонкая блестящая пленка, напоминающая первый, непрочный лед на пруду.

А потом на этой пленке проступило изображение…

Но на поверхности тарелки отразилось не лицо странного человека и не грязная, неуютная кухня, а изображение типового девятиэтажного блочного дома. На скамье возле подъезда сидела пожилая женщина, внимательным и подозрительным взглядом скользящая по лицам прохожих. К ней подошла еще одна, помоложе…

Это была она, та самая особа, которая то и дело попадалась на его пути. Та самая особа, которая увела у него из-под носа важную деталь астролябии.

Она переговорила с той, что сидела на скамье, – слов, к сожалению, не было слышно – и скрылась в подъезде.

Странный человек прикоснулся к блестящей пленке, слегка сместив изображение, и увидел табличку с названием улицы и номером дома. Что ж, можно приступать к операции…

Поздно засыпает Светлейшая Республика, жемчужина Адриатики, несравненная Венеция. Уже гаснут последние звезды над лагуной, уже начинает светлеть сапфировое ночное небо, а из богатых казино все еще доносится музыка и взрывы смеха, по темным каналам скользят богато украшенные гондолы, по узким мостикам перебегают дамы в пышных платьях и масках с наклеенной улыбкой, проходят, опасливо оглядываясь по сторонам и прикрывая лицо краем плаща, таинственные господа в черных шелковых треуголках – те, кого в Светлейшей Республике называли властителями ночи.

Но такое оживление царит только в богатых кварталах возле Славянской набережной и вдоль Гранд-канала. В дальних уголках Дорсодуро и Каннареджо властвует ночная тишина, а кое-где уже пробуждаются те, чей день начинается с рассветом, – булочники, зеленщики, молочники, торговцы свежей рыбой.

В этот предрассветный час возле моста, соединяющего, а вернее разделяющего, христианские кварталы и Новое Гетто, появился высокий человек в черном плаще, лицо которого закрывала баута – черная маска с длинным птичьим носом.

Стражник, который дремал возле цепи, преграждающей вход на мост, проснулся и потянулся за алебардой.

– Стой, кто идет?

– Христианин! – отозвался незнакомец.

– Ежели ты христианин, что тебе здесь нужно?

– У меня важное дело, которое тебя не касается.

– Ты же знаешь закон – до рассвета никому нельзя входить в гетто и выходить из него.

– А если у меня есть пропуск?

– Какой еще пропуск?

– Вот такой – с самой что ни на есть подлинной печатью! – С этими словами человек в маске протянул стражнику новенькую серебряную монету.

Стражник попробовал монету на зуб, удовлетворенно кивнул и спрятал ее в карман.

– Что ж, твой пропуск в порядке, и печать на нем подлинная. Коли так – проходи!

Человек в маске перешел мост и углубился в узкие переулки Нового Гетто. Здесь он явно чувствовал себя как дома и через несколько минут остановился возле неприметной лавчонки, над дверью которой висел бронзовый компас. Незнакомец постучал в дверь медным дверным молотком. Некоторое время никто не отзывался, он постучал еще раз. Наконец в соседнем доме открылось окно, и кто-то прокричал хриплым заспанным голосом:

– Господин Бенцони! Скажите уже вашему гостю, чтобы он угомонился, пока не перебудил всю улицу! Еще немного – и он разбудит мою жену, а тогда вы знаете, что будет!

Только после этого предупреждения в лавке загорелась свеча, послышались неспешные шаркающие шаги, бормотание, и недовольный голос произнес:

– Ну, кого там черти принесли в такую рань?

– Просыпайтесь, мастер Исаак. Это я, Страпарелли.

С громким стуком открылось окошечко на двери, в нем появился круглый блестящий глаз.

– Синьор Страпарелли? Да правда ли это вы? Под этой маской вас не узнать.

– Я, я! – Ночной гость снял маску, чтобы хозяин лавки мог его разглядеть. Открылось смуглое лицо с густыми бровями и длинным кривым шрамом. – Я принес вам одну любопытную заморскую вещицу, ради которой не грех и подняться в столь ранний час.

– Неужели нельзя было прийти попозже, как ходят все порядочные люди…

– Можно, мастер Исаак. Если хотите – я приду позднее, да только уже не к вам.

– Нет, нет, синьор Страпарелли, ни к чему быть таким обидчивым. Заходите, коли уж пришли. Все равно я теперь не засну. Да заходите скорее! Сколько можно стоять на пороге? А то уже вся улица слушает наш разговор. Вам это нужно?

Дверь лавки открылась, ночной гость вошел внутрь.

Он оказался в небольшом темном помещении, посреди которого стоял старик в засаленном бархатном халате и ночном колпаке. В руке у него был позеленевший медный подсвечник на одну свечу. Свеча едва освещала лавку, придавая ей загадочный и мрачный вид.

Тускло мерцали расставленные по полкам и развешанные по стенам морские приборы – всевозможные компасы и астролябии, секстанты и угломеры. Тут же виднелись палаши, сабли, шпаги, пищали, мушкеты, аркебузы и прочее оружие. Среди этих полезных и опасных предметов попадались ярко раскрашенные маски, привезенные из дальних стран.

– Уж извините, синьор Страпарелли, – проговорил хозяин этих богатств, поставив подсвечник на стол, – не предлагаю вам угощения – время слишком раннее. Показывайте, что вы принесли, да покончим скорее с этим делом.

– Вот, взгляните, любезный мастер Исаак!

Ночной гость вынул из-под плаща объемистый кожаный мешок, бережно развязал тесемки и показал хозяину его содержимое – сложную конструкцию из тускло блестящего серебристого металла.

Глаза торговца сверкнули, однако он тут же попытался скрыть возбуждение и проговорил как можно спокойнее:

– Что ж, неплохая вещица… Пожалуй, я возьму ее у вас, синьор Страпарелли, коли мы сойдемся в цене.

– Сойдемся, сойдемся, непременно сойдемся! Я уже вижу, как горят ваши глаза!

– Не знаю, что вы там видите, но сразу, чтобы не торговаться, назову вам настоящую цену.

– И какова же ваша настоящая цена?

– Пять золотых дукатов. И скажу вам прямо, любезный синьор, я даю вам такую хорошую цену только в знак нашей старой дружбы. Конечно, моя честность когда-нибудь разорит меня, но уж такой я человек…

– Такой человек? – передразнил торговца ночной гость. – Вы хотите сказать, такой старый мошенник! Такой бессовестный обманщик! Да за такие деньги можешь поискать другого дурака! – И он сделал вид, что собирается покинуть лавку.

– Постойте, синьор Страпарелли! – Старик положил руку ему на плечо. – Экий вы торопливый! Куда вы так спешите?

– К другому торговцу, который не будет напрасно тратить свое и мое время и даст мне настоящую цену.

– В такой час все лавки в Новом Гетто закрыты!

– Ради этой вещицы откроют! К примеру, синьор Тедески охотно купит ее у меня…

– Синьор Тедески? К черту синьора Тедески! Да скажите уже, сколько вы надеетесь получить за вашу ржавую железяку? Скажите, чтобы мы посмеялись вместе!

– Во-первых, она вовсе не ржавая. Во-вторых, вовсе не железная, вы это видите не хуже меня…

– А какая же? Вы не хуже меня знаете, что это не золото и не серебро…

– Да, но и вы знаете, что вещица эта – редкая и стоит никак не меньше пятидесяти дукатов…

– Пятьдесят? – Лавочник выпучил глаза. – Пятьдесят золотых дукатов? Я не ослышался?

– Нет, милейший, не ослышались. Пятьдесят – и ни сольдо меньше! Или я пойду к Тедески.

– Синьор Страпарелли, вы хотите меня разорить! Пятьдесят дукатов! Слыханное ли это дело? Да за пятьдесят дукатов я охотно продал бы свою лавку, да и жену в придачу. Беда только, что покупателя не найдется.

– За свою жену вам еще пришлось бы приплатить. В общем, как хотите. Я пойду к Тедески.

– Постойте, постойте, дорогой друг! – Лавочник преградил ему дорогу. – Давайте уже поговорим серьезно. Ради нашей старой дружбы я готов пойти на огромные расходы, я готов разориться. Пусть будет двадцать дукатов.

– Нет. Либо соглашайтесь на мою цену – либо пропустите меня!

– Двадцать пять дукатов!

– Черт с тобой, старый скупердяй! Сорок, но это – последняя цена.

– Пейте мою кровь! Радуйтесь моему разорению, как радовались нечестивые римляне разрушению Соломонова храма! Так и быть, я заплачу вам тридцать полновесных дукатов, чтобы вы знали, какая у меня широкая душа!

– Тридцать восемь!

– Тридцать три!

– Тридцать пять!

– Ладно, пусть будет тридцать пять – и ударим по рукам!

Торг наконец закончился, содержимое мешка перекочевало в руки лавочника, который отсчитал гостю тридцать пять золотых монет и проводил его к выходу.

У матери Надежда проторчала долго. Суп, который мать неосмотрительно оставила на плите, разумеется, выкипел, и кастрюля здорово подгорела. Хорошо, что не распаялась, радовалась мать. Хорошо, что пожара не было, ворчала Надежда.

Они проветрили кухню и попили чаю, после чего Надежда собралась уходить, прихватив закопченную кастрюлю, чтобы по пути выбросить ее на помойку.

Но не тут-то было. Мать вцепилась в кастрюлю, как бультерьер в рукавицу. Сказала, что кастрюля дорога ей как память, что ее еще Надеждин отец покупал и что ее обязательно надо отчистить. Кастрюля целая, раньше умели делать вещи на совесть, так что она, кастрюля, послужит еще долго, до ее, материной, смерти уж точно.

Услышав последнее уточнение, Надежда приуныла. Разговоры о смерти – прием запрещенный, мать редко его применяла, только когда хотела чего-то добиться. Так что пришлось чистить кастрюлю, пропади она пропадом.

Надежда выпачкалась в копоти, как заправский трубочист, и устала, как охотничья собака, однако мать не отпустила ее, пока не удостоверилась в результате.

Чтобы не наговорить резкостей, Надежда выскочила из квартиры, забыв лампу, купленную в мастерской, и поняла это, только вернувшись домой.

Обидно, придется опять ехать к матери. Но только не сегодня.

Сегодня в планах у Надежды было вымыть окна. Или хотя бы одно окно. Тем более что погода стояла прекрасная.

После чертовой кастрюли хотелось, конечно, плюхнуться на диван и отдохнуть, одной рукой нажимая кнопки пульта телевизора, а другой – почесывая кота, примостившегося рядом. Но не такой человек была Надежда Николаевна Лебедева, чтобы какая-то кастрюля помешала ее планам.

Надежда заперла кота в спальне, распахнула окно, принесла тазик с теплой водой, тряпки и моющее средство. Высунувшись в окно, чтобы протереть его снаружи, она увидела, что к их подъезду подкатила голубая машина с надписью «Дезинфекция». Из нее вышли две женщины в бледно-голубых комбинезонах и масках и подошли к подъезду. Одна из них несла канистру.

Надежда не придала их появлению большого значения и занялась окном. Она уже домыла его снаружи, закрыла створки и хотела приступить к внутренней стороне, когда раздался громкий звонок в дверь.

Надежда вышла в общий коридор, где уже стоял Андрей, сосед из однокомнатной квартиры напротив. У них была установлена общая железная дверь, которая отделяла их квартиры от лестничной клетки.

Андрей был тихим, скромным, неразговорчивым, гостей у него не бывало, в разговоры с соседями он не вступал. Поздоровается – и в дверь. Поэтому о нем никто ничего не знал, даже несравненная Антонина Васильевна.

– Вам тоже позвонили? – осведомилась Надежда.

– Ну да, – ответил Андрей, поворачивая замок. – Это ко мне курьер приехал, доставка из интернет-магазина…

– Вы бы сначала в глазок посмотрели, – проговорила Надежда. – Не стоит так сразу открывать.

Но было уже поздно – дверь распахнулась.

На пороге стояли две женщины в голубых комбинезонах и масках. Одна из них держала канистру с пульверизатором.

– Это не курьер! – удивленно протянул Андрей.

– Да уж вижу! – фыркнула Надежда. – Говорила же, не надо открывать неизвестно кому…

– Дезинфекция! – искаженным из-за маски голосом сообщила одна из женщин.

– Какая еще дезинфекция? – возмущенно проговорил Андрей. – Я доставку жду…

– Ничего не знаю ни про какую доставку! В городе обнаружены мадагаскарские тараканы!

– Какие тараканы? – переспросил Андрей, попятившись.

– Мадагаскарские! Поэтому проводим профилактическую обработку. И просим не препятствовать!

– Безобразие! – возмутился Андрей. – Почему не предупредили? А если бы нас не было дома?

– Но вы же дома! У вас какая квартира?

– Пятьдесят вторая.

– Лида, отметь – жилец из пятьдесят второй квартиры препятствует мероприятию!

– Я не препятствую, я только пытаюсь разобраться!

– Не в чем тут разбираться! – И женщина брызнула на Андрея из пульверизатора.

– Да вы что творите… – возмутился он, но не смог продолжить, закашлявшись.

– Действительно, что вы себе позволяете?! – воскликнула Надежда.

– Ничего, этот состав для людей безвреден! Есть распоряжение – людей тоже обработать!

– Может быть, у молодого человека аллергия! И вообще, как можно проводить дезинфекцию без предварительной подготовки? Вы говорите, что состав для людей безвреден, но здесь есть животные! У меня лично кот, а в этой квартире – ротвейлер…

Ротвейлер Меридиан, или просто Дима, проживал в соседней квартире в большой и дружной семье. Все члены семьи работали и учились, но ротвейлер не скучал, потому что с ним была бабушка. Будучи очень воспитанным, Дима, чтобы не беспокоить соседей, никогда не лаял просто так, только по делу. Например, когда звонили в квартиру, чтобы слышала глуховатая бабушка.

Сейчас Дима молчал, стало быть, в их квартиру не звонили.

– А у вас, женщина, какая квартира? – с угрожающей интонацией осведомилась дезинфекторша и повернула пульверизатор в сторону Надежды.

– У меня пятьдесят четвертая, но это ничего не значит! И нечего на меня эту штуку направлять!

Она отскочила в сторону и на всякий случай закрыла лицо носовым платком.

В это время за спиной женщин в голубых комбинезонах раздался возмущенный голос Антонины Васильевны:

– Гоните их! Гоните немедленно! Я звонила в эпидемнадзор, они ничего не знают ни о каких тараканах и никого к нам не посылали. Это жулики!

– А вы еще кто такая? – процедила женщина с пульверизатором, поворачиваясь к Антонине Васильевне.

– Я-то известно кто, а вот кто вы – большой вопрос! И я, между прочим, позвонила нашему участковому Скворушкину, он уже сюда направляется! А если понадобится, то и патруль могу вызвать!

Женщина с пульверизатором растерянно переводила взгляд с Надежды на Антонину Васильевну. Надежда почувствовала, что нужно нанести последний решительный удар и громко крикнула:

– Анастасия Михайловна, выпускайте своего ротвейлера!

Женщина с пульверизатором испуганно взвизгнула и, оттолкнув Антонину Васильевну, понеслась вниз по лестнице. Напарница устремилась за ней.

– Убежали, – с сожалением проговорила Антонина Васильевна.

– Ну, поле боя осталось за нами!

Только тут обе женщины заметили, что Андрей лежит на полу в позе эмбриона.

– Ой, что это с ним?! – испуганно вскрикнула Антонина Васильевна.

Надежда подскочила к соседу, чтобы проверить пульс, но сразу убедилась, что он спит, негромко посапывая.

– Ничего страшного, просто уснул. Никакое это не средство для дезинфекции, а снотворное! Что-то вроде хлороформа.

– Это, выходит, они хотели вас усыпить и квартиры обнести… – догадалась Антонина. – Ну, надо же, какие наглые!

– Если бы не вы, у них это получилось бы. Помогите мне затащить его в квартиру.

Вдвоем с Антониной Васильевной они втащили Андрея в его квартиру и уложили на диван.

– Ну, ничего, – проговорила Надежда, выпрямляясь, – отоспится, и все будет в порядке!

Оставив спящего Андрея в комфорте и безопасности, она вернулась к себе.

В голове теснились мысли. Кто эти женщины? Что им было нужно? Они пришли прямиком на их этаж, значит, хотели проникнуть в одну из четырех квартир. Надежда не сомневалась, что именно ее квартира была их целью. Ведь не случайно эти женщины появились в тот самый день, когда она побывала в мастерской светильников и купила там лампу с «пауком»…

Надежда вспомнила рассказ Катерины, хозяйки сбежавшего кота. В ее квартиру под предлогом какого-то опроса проникли две женщины, а после их ухода пропала «тарелка», часть астролябии…

Наверняка эти же две женщины приходили сегодня. И наверняка им нужен был «паук»…

«Нет, – решила Надежда, – с этой астролябией надо обязательно разобраться! Вот только окно домою…»

Странный человек с изменчивой, как весенняя погода, внешностью снова склонился над тарелкой, поверхность которой была затянута блестящей пленкой, увидел, как из подъезда типового девятиэтажного дома в панике выбежали две женщины в голубых комбинезонах, запрыгнули в машину и умчались.

– Идиотки! – процедил мужчина. – Ничего не могут сделать толково! Ничего нельзя поручить! Ни на кого нельзя положиться! Все приходится делать самому!

Он выпрямился, выплеснул содержимое тарелки в раковину и пошел одеваться.

Антонина Васильевна, сидя на своем обычном месте возле подъезда, уже в пятый или шестой раз рассказывала очередной соседке историю о мнимых дезинфекторах. С момента происшествия прошел час, и за этот час история обросла множеством неправдоподобных деталей.

– Пятеро их было, – взволнованно говорила Антонина Васильевна. – Все в этом… мухляже… то есть камуфляже, все с автоматами…

– Ужас какой! – восторженно ахала соседка. – И что же им было нужно?

– Кто же их знает? Может быть, хотели захватить заложников. Но я участковому нашему позвонила, а Анастасия Михайловна из пятьдесят третьей спустила на них своего ротвейлера…

– Ужас какой! – повторила соседка.

– В общем, сбежали они. Правда, Андрея из пятьдесят второй ранили…

– Что же он – в больнице?

Антонина Васильевна поняла, что перегнула палку, и пошла на попятный…

Утром Надежда проснулась очень собой недовольная. Вот почему так получается? Сходишь в салон красоты, нарядишься в приличную норковую шубку или дорогое платье и не встретишь во дворе ни одной, простите, собаки. Все соседи, словно сговорившись, прячутся по домам, никто не попадется навстречу. И это бы еще ладно. Но! Тащишься, допустим, с дачи, волоча неподъемные сумки, вся распаренная и обозленная после езды в переполненной электричке, или несешься в магазин в старых поношенных джинсах и тапочках – и обязательно встретишь кого-нибудь из знакомых, даже тех, с кем не встречался несколько месяцев. Ну а уж среди соседей непременно найдутся те, кто не постесняется спросить, что это с тобой случилось, не заболела ли и как у мужа дела… А которые не спросят, то подумают и обязательно эти мысли озвучат другим соседям, которые тебя не видели.

Надежда Николаевна не была суеверной, но есть вещи, которые всегда сбываются. К примеру, если встретишь во дворе управляющего Степана Трофимовича, обязательно либо воду в этот же вечер отключат, либо отопление. Или же лифт сломается, или свет вырубится. Такая вот народная примета.

Надежда потянулась и посмотрела на часы. Господи, опять проспала! Ну что за наказание? Муж ушел на работу, а ее не разбудил. И ведь знает прекрасно: еще с тех пор, как в НИИ работала, сон у Надежды такой, что только будильник разбудить может. Но будильник давно сломался, и Надежда выбросила его за ненадобностью.

А вчера вернулись поздно, да еще и поругались перед сном… Сан Саныч позвонил часов в пять вечера да и бухнул: собирайся, жду тебя к семи в ресторане там-то и там-то. Из Москвы приехал компаньон с женой, нужно их принять. Сама знаешь, дело важное. Так что быстро соберись и не опаздывай.

Легко сказать – быстро соберись, когда времени всего час с небольшим. И что тут можно успеть? Только волосы уложить да накраситься. Ни о каком салоне и речи быть не может. Сколько раз просила мужа предупреждать заранее!

– Я и так заранее, – удивился муж. – Тебе что, часа не хватит?

И такое говорит женатый человек! Уму непостижимо…

Тогда Надежда не стала тратить время на выговор – что толку? – и заметалась по квартире. В результате макияж был наложен кое-как, а волосы торчали в разные стороны. Но когда она взглянула на руки, то ужаснулась. Чертова кастрюля сделала свое дело. Надежда вовремя сдержала ругательное слово в адрес собственной матери (все же нехорошо), но настроение было основательно испорчено. И в заключение, что называется, до кучи, пополз подол у нового платья, а пришивать было некогда, потому что муж простит ей все, кроме опоздания.

Вид молодой то ли третьей, то ли четвертой жены московского компаньона настроения Надежде не поднял. Однако она твердо следовала правилу: главное – не платье и не туфли, главное – выражение лица и улыбка.

Вечер тек своим чередом, однако от Надежды не укрылись пренебрежительные и высокомерные взгляды гламурной москвички. Оставалось утешаться только тем, что через некоторое время компаньон ее тоже поменяет.

Перед сном, неадекватно отреагировав на шутку мужа, Надежда не сдержалась. Спать легли, разругавшись. И теперь Надежда глубоко раскаивалась.

В спальню заявился кот и посмотрел неодобрительно.

– И ты, Бейсик… – вздохнула Надежда.

После чашки крепкого кофе она решила не жалеть себя, а приготовить вечером вкусный ужин и ждать мужа с работы. И домыть наконец окно на кухне.

Протирая начисто сверкающее стекло, Надежда взглянула вниз и увидела интересную картину.

Из подъезда вышла Вера со своим подопечным, а из-за угла им наперерез выскочила очень знакомая фигура. Да это же та самая блондинка, которая надзирала за Виталием Андреевичем, когда он был в фирме «Астромел»! Как ее… ах да, Пелагея, она самая. Худющая, жесткая вся, спина прямая, будто линейку проглотила. Да так и ходит. Интересно, что на этот раз ей от инвалида понадобилось?

Надежда осторожно растворила окно и, рискуя вывалиться, высунулась чуть ли не по пояс. Теперь ей стало видно, как Вера, увидев сторожевую блондинку, вздрогнула и попятилась. И даже Виталий Андреевич застыл на месте.

Блондинка подошла совсем близко и стала что-то говорить Вере, почти не разжимая губ. Надо думать, от этого Вера испугалась еще больше, потому что даже с высоты Надежда увидела, как дрожат ее руки. Она представила, как эта белобрысая стерва шипит угрозы на ухо и невольно посочувствовала сиделке.

Тем временем блондинка повернулась к Виталию Андреевичу и сказала тому несколько слов. Он принял это как всегда безразлично, отчего Пелагея, видимо, разозлилась, потому что резко развернулась и пошла прочь, как бы нечаянно задев инвалида плечом. Вера едва его удержала, чтобы не упал. Ну, это уж совсем свинство! Потом они медленно пошли со двора, причем даже со спины было видно, что Вера очень расстроена.

Чем эта зараза так ее напугала? Увольнением? Не может быть, чтобы только этим. Вон Вера сама не своя. А что, если…

Надежда закрыла окно, машинально убрала все тряпки и хозяйственные принадлежности, а в голове все это время стучали нехорошие мысли.

Эти, из «Астромела», действуют нагло. Виданное ли дело – похитить самого председателя совета директоров! И они должны понимать, что долго так продолжаться не может. Надежда вспомнила подслушанный разговор двух мужчин, которым очень не нравилось такое положение дел. В самом деле, сколько можно дурить нормальных людей! Они уже все яснее понимают, что их председатель, мягко говоря, неадекватен.

Стало быть, этот жулик Головатов решил действовать ва-банк. Видимо, наворовал уже столько, что пора делать ноги. А сиделка слишком многое знает, и даже если Веру уволить, обозленные акционеры, когда поймут, что денежки фирмы тю-тю, рано или поздно ее найдут.

Эта блондинка, Пелагея, конечно, прямо ей ничего не сказала, наверное, велела быть готовой к переезду или еще что-то подобное. Но Вера хоть и была небольшого ума, но сообразила что к чему.

Размышляя таким образом, Надежда торопливо оделась и даже успела припудрить лицо и накрасить губы, чтобы соседи не испугались. Руки сами заперли дверь, ноги сами повели ее прочь из дома.

Надежда чувствовала себя виноватой. Ведь это она обманом пролезла в «Астромел» и представилась там Верой Лисичкиной, оттого и пошли круги по воде. И хотя Вере она не симпатизирует, если негодяи из «Астромела» все же решат ее устранить, Надежду совесть замучает.

Надежда не стала ждать лифта, и правильно сделала, потому что иначе к ней подсела бы Антонина Васильевна, она как раз ожидала лифт на своем этаже. А так удалось избежать встречи.

Путь Надежды лежал в сквер. Вера со своим подопечным сидели на скамейке. Надежда была готова к тому, что Вера встретит ее в штыки, и даже хотела свернуть на боковую тропинку, но тут вдруг сиделка окликнула ее:

– Надя, здравствуйте! Посидите с нами!

Надежда скрыла удивление и присела рядом.

– Хорошая погода! – начала она традиционный разговор, прикидывая, как бы половчее расспросить Веру, чем напугала ее зловредная Пелагея.

– Да-да, конечно… – рассеянно заметила сиделка, доставая телефон. – Вы извините, мне позвонить надо…

Она отошла в сторону, тихо спрашивая о чем-то в трубку.

Получив, очевидно, отрицательный ответ, Вера принялась кого-то убеждать и просить более настойчиво, уходя все дальше и дальше, и даже голос повысила. Теперь до Надежды долетали отдельные фразы: «очень нужно», «иначе мне кранты» и «ты ведь не хочешь, чтобы я умерла»…

Услышав такое, Надежда забеспокоилась, и когда Вера убрала телефон, сорвалась с места и полетела за ней.

– Эй! – крикнула она на бегу. – Ты куда?

Вера не ответила, только прибавила ходу. Надежда тоже поднажала. «Следует срочно заняться спортом, на фитнес ходить или по утрам в парке бегать, но сейчас-то что делать?» – думала Надежда, пытаясь догнать сиделку.

– Караул! – крикнула она. – Держите вора, сумку украли!

Хотя сумка осталась на скамейке, под присмотром Виталия Андреевича. Вера, услышав вопли, тут же остановилась. Надежда из последних сил добежала до нее и встала рядом, безуспешно пытаясь отдышаться.

– Ку… куда ты намылилась? – пропыхтела она.

– На кудыкину гору, – прошипела Вера. – Тебе чего надо? Вертелась тут, вопросы разные задавала, тень на плетень наводила… Интересно тебе? Вот теперь и сиди с этим психом, а мне он вот уже где! – Вера провела рукой по горлу.

– Не Христа ради сидела, тебе за него деньги платили, и немалые! – Надежда обиделась за Виталия Андреевича. – Небось часть денег на его содержание себе отжиливала, – заявила она, вспомнив дешевую курточку и бейсболку, явно найденную на помойке.

– Пошла ты! – По тому, как блеснули глаза Веры, Надежда поняла, что не ошиблась. – Ничего не докажешь! Я ухожу, с этими сволочами пора закругляться…

– Нечего было связываться, на деньги польстилась… Тебя все равно найдут, все паспортные данные есть…

– Вот спасибо, что напомнила, – усмехнулась Вера, – а то я не сообразила, что дома появляться никак нельзя.

– Ты не можешь его просто так бросить! – Надежда схватила сиделку за руку. – Он же инвалид…

– Отвали от меня, я ухожу! – Вера вырвала руку и толкнула Надежду так, что та не удержалась на ногах, а пока поднималась, Вера была уже далеко.

– Определенно нужно спортом заниматься… – грустно сказала Надежда, глядя на безнадежно испачканные джинсы, и побрела обратно к скамейке.

Она достала из сумки влажные салфетки и привела кое-как руки и одежду в порядок.

Виталий Андреевич сидел смирно, глядя перед собой пустыми глазами, лицо его, как обычно, ничего не выражало.

– И что теперь с вами делать? – грустно вопросила Надежда. – Да уж, вечно я вляпываюсь во всякие истории. Доигралась, теперь инвалид бессловесный на руках. И куда его? В полицию обратиться? Участковому нашему сообщить? Вот он обрадуется… Такую подлянку ему подсуну! Виталий Андреевич, у вас есть родственники?

Она повернулась к инвалиду, но тот молчал.

– Что это я… – вздохнула Надежда. – Если бы были родственники, разве они допустили бы такое? Да, ничего не скажешь, положеньице…

Надежда отчаянно пыталась найти решение. Идти в домоуправление, изложить ситуацию? Они хотя бы дверь квартиры откроют, не к себе же его тащить. Но в таком случае они, конечно, сразу же сообщат в «Астромел», прискачет зловредная Пелагея… нет, жалко инвалида этой стерве отдавать.

Виталий Андреевич вдруг вздрогнул, взгляд стал осмысленным, взволнованным. Он повернулся к Надежде, словно хотел сказать ей что-то очень важное.

– Что – опять? – проговорила она устало.

Честно говоря, ей уже надоело распутывать его бесконечные цифровые шарады, тем более что все части старинной астролябии уже нашлись. А что еще он может сказать? Виталий Андреевич почему-то зациклился на этой астролябии, а лучше бы о своем положении подумал. Надежда тут же устыдилась – что возьмешь с больного человека…

– Двенадцать двадцать четыре! – торопливо и взволнованно проговорил Виталий Андреевич. – Двенадцать двадцать четыре! Двенадцать двадцать четыре!

Надежда машинально отметила, что в этот раз он не тратил время на обычный порядковый счет, а сразу назвал четыре заветные цифры, как будто очень спешил передать Надежде сообщение.

– Ну, поняла – двенадцать двадцать четыре, – отозвалась Надежда без энтузиазма. – Я запомнила и на досуге обязательно подумаю, что это может значить.

Но ее слова не устроили мужчину. Он испуганно оглянулся, умоляюще взглянул на Надежду и повторил трагическим тоном, как будто сообщал какую-то роковую новость:

– Двенадцать двадцать четыре! Двенадцать двадцать четыре! Двенадцать двадцать четыре!

– Да что ж его так разбирает-то? – пробормотала Надежда. – Никак не успокоится… Что это за цифры, которые так его волнуют? Похоже на время…

При мысли о времени она машинально взглянула на часы.

Они показывали двенадцать часов двадцать три минуты, и секундная стрелка пробежала уже половину оборота. Значит, через тридцать секунд наступит то самое время, о котором говорит инвалид. Уже через двадцать пять секунд…

И тут Надежда поняла, что Виталий Андреевич хочет предупредить ее, сказать, что вот-вот случится нечто важное, причем, судя по выражению его лица, что-то плохое…

Она испуганно огляделась по сторонам.

Вокруг все было спокойно, как обычно бывает в будний день около полудня, когда большинство людей на работе. Воробьи клевали потерянную кем-то булочку с маком, ухоженная старушка в старомодной соломенной шляпке самозабвенно кормила голубей, по дорожке сквера молодая женщина катила голубую коляску…

Надежда машинально скользнула по ней взглядом, но тут же пригляделась внимательнее. Что-то с этой женщиной было не так. Но что именно?

Надежда прислушалась к своим ощущениям.

Ну да, молодые мамаши обычно выглядят расслабленными, спокойными, умиротворенными, эта же была напряжена и собранна, как агент на задании. Кроме того, когда молодая мама катит коляску со своим обожаемым чадом, она не сводит с него глаз, любуется и тихонько воркует, приговаривая ласковые бессмысленные словечки. И только время от времени оглядывается по сторонам, чтобы проверить, что идет в правильном направлении. Эта же мамаша, наоборот, внимательно и настороженно оглядывала сквер и прилегающую к нему улицу, а на младенца не смотрела даже изредка. Ну, может, он спит… хотя как раз спящим-то младенцем приятнее всего любоваться.

А еще Надежде показалось, что где-то она уже видела эту женщину. Впрочем, что в этом удивительного? Сквер рядом с ее домом, мамаши все время там гуляют.

В этот момент женщина бросила быстрый, осторожный взгляд на Надежду и ее странного собеседника.

– Двенадцать двадцать четыре! – повторил Виталий Андреевич безнадежным голосом, как будто хотел сказать, что сделал все, что мог, и снимает с себя ответственность за дальнейшее.

В это время женщина с коляской поравнялась со скамейкой, на которой сидели Надежда и инвалид. В ту же секунду она наклонилась, словно для того, чтобы поправить одеяльце ребенку, но вместо этого выхватила из коляски какой-то удлиненный блестящий предмет, похожий на баллон с лаком для волос.

Надежда успела только подумать, что время прогулки – не самое подходящее для того, чтобы заниматься прической, как события начали развиваться с головокружительной быстротой.

Женщина направила баллон на Надежду и брызнула ей в лицо струей остро пахнущей серебристой жидкости. Затем нацелилась на Виталия Андреевича.

Надежда невольно вдохнула и закашлялась. Она хотела возмутиться, обругать странную мамашу, хотела вскочить и выхватить у нее баллон, но вдруг все сделалось ей безразлично. Надежда словно наблюдала за всем со стороны, словно все происходящее ничуть ее не касалось.

Воробьи по-прежнему выклевывали мак, старушка сыпала крошки, приговаривая: «Гуль-гуль-гуль» и не обращая внимания на то, что происходит вокруг, по соседней улице ехала машина «скорой помощи».

Виталий Андреевич больше не волновался, его лицо было пустым и невыразительным, только в глубине глаз таилась печаль.

Безразличным, невидящим взглядом Надежда скользнула по часам. Они показывали ровно двенадцать двадцать четыре. Секундная стрелка как раз описала полный круг.

Значит, все эти странные события произошли всего за полминуты. Но это не имело значения.

Так же безразлично Надежда подумала, что Виталий Андреевич снова оказался прав. Впрочем, это тоже не имело никакого значения. И вообще больше ничто не имело значения.

Машина «скорой помощи» остановилась напротив их скамейки. Из нее выскочили два человека в белых медицинских халатах, подбежали к скамейке, подхватили под руки безвольного Виталия Андреевича, повели его к машине.

– И эту тоже! – скомандовал один из них, повернувшись к женщине с коляской.

– Как скажешь! – Женщина оставила явно пустую коляску, подошла к Надежде и рывком подняла ее со скамьи. Впрочем, Надежда не сопротивлялась, ей было совершенно все равно, куда идти и что делать. В машину так в машину.

И тут Надежда внезапно вспомнила, где она видела эту молодую женщину. В фирме «Астромел». Она работала там секретаршей или еще на какой-то мелкой должности. Пока Надежда шла по коридору, она встречала много похожих девиц, и эту в том числе.

У Надежды Николаевны всегда была хорошая память на лица. Но сейчас это тоже не имело никакого значения.

Напоследок Надежда взглянула на сквер. Там все было как прежде, только старушка, которая только что кормила голубей, куда-то исчезла. Впрочем, вот это действительно не имело никакого значения.

Женщина втолкнула Надежду в машину «скорой помощи» и посадила на заднее сиденье рядом с Виталием Андреевичем. Машина тут же тронулась.

– Привязать ее? – спросила женщина того, кто здесь был, судя по всему, за старшего.

– Ни к чему, – ответил тот. – Она никуда не денется, после скополамина у нее нет воли.

– А зачем она вообще нам нужна? – спросил второй мужчина, который был за рулем. – Выкинуть ее по дороге, и все дела. Баба с возу – кобыле легче.

– Мы ее допросим, – ответил ему главный. – Узнаем, какие у них планы и что ей известно.

– Что, пытать будем? – осведомился водитель с явным интересом.

– На фига пытать? – поморщился старший. – Она же под скополамином, не зря его называют сывороткой правды, так что она нам без всякого нажима выложит все, что знает. И даже больше. И вообще, кончай задавать вопросы! Ты здесь для того, чтобы баранку крутить! А решать, что и как делать, будем мы с маман.

В это время по чистой случайности Надежда посмотрела на Виталия Андреевича и заметила, что при последних словах похитителя безразличие в его глазах на мгновение сменилось удивлением и болью.

Впрочем, возможно, Надежде это только показалось, потому что через долю секунды его глаза стали такими же пустыми и безразличными, как прежде.

Машина около получаса ехала по городу, затем выехала на пригородное шоссе. По сторонам потянулись дорогие красивые коттеджи и таунхаусы, потом – скромные дачи, окруженные садами, затем – лиственные рощи.

Еще через полчаса водитель свернул с шоссе на грунтовую дорогу, которая петляла среди невысоких холмов, поросших густыми кустами и рощицами.

Наконец дорога привела к небольшой деревеньке, которая выглядела совершенно заброшенной. Из десятка неказистых домов только два или три выглядели обитаемыми, в остальных окна были выбиты или заколочены досками, крыши прогнили и прохудились, на участках, окруженных покосившимися заборами, росли только густые непроходимые сорняки да вездесущие кусты шиповника. Впрочем, сейчас кусты были голыми, а вместо сорняков торчали сухие палки.

Машина подъехала к одному из более-менее целых домов и остановилась.

Не только дом, но и забор вокруг него были относительно целыми, посреди высохших лопухов и репейника красовалось огородное пугало, неизвестно что охранявшее.

Из-за забора донесся оглушительный лай, и к калитке подбежал большой лохматый пес неопределенной породы.

– Убери своего пустобреха! – процедил старший. – Знаешь ведь, не люблю собак!

– Мало ли, чего ты не любишь! – огрызнулся водитель. – В таком месте без собаки никак нельзя. Если бы не Руслан, бомжи за три дня дом по бревнышку разобрали бы!

– Все равно, убери его от ворот!

– Ладно, ладно! – согласился водитель. – Раз ты боишься…

– Ничего я не боюсь, просто у меня на собак аллергия.

Водитель, что-то ворча себе под нос, выбрался из машины, прошел в калитку и, схватив пса за ошейник, отвел его в покосившийся сарай. Затем открыл ворота и загнал машину во двор.

Надежду и Виталия Андреевича отвели в дом.

Внутри повсюду были видны признаки запустения. Мебель, очень старая, сломанная, покрыта толстым слоем пыли, окна, немытые многие годы, едва пропускали солнечный свет. На давно не беленой печке были видны разводы сажи. В углу стояла кривобокая этажерка, на которой пылилась стопка старых журналов.

– Ну, у тебя и свинарник! – проговорил главарь похитителей, обращаясь к водителю.

– Зато здесь нет посторонних и нам никто не помешает! – огрызнулся тот.

– Куда этих? – спросила женщина, кивнув на Надежду и Виталия Андреевича.

– Спроси Стаса, – ответил ей старший, – это его дом!

– Пока посадите их вон туда, в чулан. – Водитель кивнул на низкую дверь в глубине комнаты. – Я скоро вернусь.

– Куда это ты?

– Руслана покормить, и сам жрать хочу.

– Подождешь! Сначала с этими разберемся…

– Ну, уж нет! Я с утра ничего не ел, живот свело! Пельменей хоть отварю!

– Ладно, – неожиданно смирился старший. – Тогда мы тоже поедим.

Надежду и Виталия Андреевича затолкали в тесный пыльный чулан без окон и закрыли за ними дверь. Зато Надежда почувствовала, что окутавший ее кокон безразличия постепенно отпускает. В глубине души начала просыпаться воля к жизни.

Из-за двери доносились голоса.

– Где ты откопал этого козла? – спросила женщина.

– Это ты про Стаса? – уточнил главарь.

– Про кого же еще?

– Зря ты о нем так! Мы с ним с самого детства… в один детский сад ходили.

– Кажется, он не заметил, что теперь вы уже не в детском саду. И вообще – зачем нам лишний человек? На двоих делить гораздо удобнее, чем на троих!

– Подожди, Кристинка, он нам пока еще нужен, а там разберемся.

– Скорее бы уже!

– Осталось недолго. Главное мы уже сделали – нашли его и привезли сюда. Когда с ним будет покончено, маман станет законной наследницей и поделится со мной…

– Ты уверен?

– Уверен, не сомневайся! Я всегда из нее веревки вил! Я же единственный сын…

– Твоя мать… вряд ли я ей понравлюсь.

– А зачем тебе ей нравиться? Ты что, собираешься с ней часто встречаться?

– Но как же… если мы с тобой поженимся…

– Я тебя умоляю! Давай сначала сделаем дело, а уж потом… И вообще, зачем это все – свадьба, лишние разговоры…

«Ага, на попятный пошел, – сообразила Надежда, внимательно слушавшая разговор. – Небось наобещал этой дуре всякого, турусы на колесах, она и уши развесила, а нужна ему, как рыбе резиновые сапоги…»

– Я знаю, ты хочешь меня бросить! – Очевидно, девица тоже что-то почувствовала. – Как только ты получишь деньги, и я больше не буду тебе нужна…

– Не болтай ерунды! Ты же знаешь, что я тебя люблю!

«Врет как сивый мерин», – уверилась Надежда.

– Я уже ничего не знаю. И вообще, зачем мы сюда приехали? Почему сразу не избавились от него?

– Сразу нельзя. Нужно все сделать так, чтобы ни у кого не появилось лишних вопросов. И еще я хочу узнать, что задумали те люди – его зам и остальные.

В это время дверь хлопнула, и раздался голос водителя:

– Ну вот, Руслана я покормил и пельмени отварил. Можем теперь сами поесть!

– Я пельмени не ем! – огрызнулась Кристина. – Фигуру берегу, и вообще, неизвестно, что в них кладут.

– Очень хорошо – нам больше достанется. На двоих делить гораздо удобнее, чем на троих. Правда, Макс?

– Это ты о чем? – насторожилась женщина.

– Как – о чем? О пельменях!

Кристина недовольно что-то проворчала, и на какое-то время за стеной наступила тишина, нарушаемая только звяканьем посуды да доносящимся со двора собачьим лаем. Затем женщина раздраженно проговорила:

– Посуду мыть не буду! Сам этим занимайся! Я тебе не прислуга, черепки эти драить!

– Обойдусь! – ответил ей Стас.

– Ладно, хорош собачиться! – оборвал начинающуюся перепалку Макс. – Стас, Кристя, угомонитесь! Некогда отношения выяснять. У нас еще важное дело. Нужно этих двоих допросить, пока они под действием сыворотки. Того и гляди очухаются.

Дверь чулана со скрипом открылась. На пороге стояли Макс и его боевая подруга.

Надежда застыла, как манекен, и придала лицу выражение тупой покорности.

Кристина взяла ее за локоть и вывела из чулана, Макс вывел Виталия Андреевича. Обоих пленников усадили на шаткие колченогие стулья. Макс встал перед ними, широко расставив ноги и заложив руки за спину, как эсэсовец в кино, пристально взглянул на Надежду и приступил к допросу:

– Ты, значит, сиделка?

Надежде приходилось слышать, что под действием «сыворотки правды» люди не только выбалтывают все свои секреты, но у них начинается неудержимый словесный понос. У нее действие скополамина уже заканчивалось, но она не хотела, чтобы похитители это заметили, поэтому затараторила:

– Да, сиделка я, сиделка, Вера Лисичкина меня зовут, Верой меня по бабушке назвали, бабушка у меня была Вера, а фамилия моя Лисичкина, это грибы такие есть – лисички, очень хорошие грибы, рыженькие, потому так и называются, так вот у меня фамилия такая же. Хотя, может, это и не от грибов пошло, а от лисицы. Лисицы всякие бывают – рыжие, чернобурые, из которых раньше горжетки делали… у моей бабушки такая была, аж две лисы на нее пошло, так с двух сторон головы и торчали… но вы не про то спрашивали. Я, значит, сиделка. Но это только так говорится, что я сиделка, а на самом деле я совсем не сиделка…

Она запнулась, чтобы набрать воздуха, и Макс, который пытался выловить какой-то смысл в ее бессвязной и многословной болтовне, оживился:

– Значит, не сиделка? Я что-то такое подозревал! А кто же ты на самом деле?

– А на самом деле какая же я сиделка! – с новой энергией зачастила Надежда. – Сиделка – это которая сидит, а разве же у меня есть время сидеть? То одно делаешь, то другое… то ему лекарство нужно давать, то кормить, то посуду мыть… вон у вас тут сколько грязной посуды, а всего-то три человека… но главное дело – это лекарство… когда же тут сидеть? Сидеть тут некогда. Одежда, опять же. Надо, чтобы все аккуратно, люди ведь увидят. Но главное, конечно, это чтобы лекарство вовремя. Вот, кстати, ему как раз сейчас непременно нужно дать лекарство… где его лекарство? Ему непременно нужно лекарство, а то плохо будет, приступ может случиться… а кто за это будет отвечать? Конечно, Вера Лисичкина! Потому что с меня непременно спросят… а вы говорите – сиделка! Где его лекарство?

– Ладно, мы сами знаем, – вклинился Макс в ее многословный монолог. – Ты лучше скажи, кто тебя нанял.

– Как – кто? – переспросила Надежда. – Известно кто! Василий Петрович!

– Что еще за Василий Петрович?

– Ну как же! Такой представительный мужчина, на Леонида Ильича похож…

– Какого еще Ильича? Совсем ты меня запутала – то Василий Петрович, то Леонид Ильич…

– Ну как же… Леонид Ильич Брежнев, который «Малую землю» написал… который на выборы пришел, а брови дома забыл… вот, говорит, мои документы…

– Что она несет?! – подал голос Стас. – Ты говорил, эта сыворотка язык развяжет, а она только пургу какую-то гонит! Пускай по делу говорит!

– Будет, будет и по делу! – отмахнулся от него Макс. – Ты, не сиделка, хватит языком молоть! Ты меня уже своей болтовней утомила! Скажи лучше, как он? – Макс кивнул на Виталия Андреевича. – Правда совсем не соображает?

Надежда заметила – что-то в окружающем мире неуловимо изменилось, но не сразу сообразила что. Наконец до нее дошло, что со двора больше не доносится собачий лай. Она выглянула в окно, которое было за спиной Макса.

И хотя окно было очень грязное, Надежде показалось, что через двор метнулась пригнувшаяся фигура. Она решила любыми средствами отвлечь похитителей от происходящего на улице и бойко затараторила:

– Почему не соображает? Очень даже соображает! Когда ему поесть надо или другое что – сразу соображает, только сказать не может, иногда только цифры какие-нибудь говорит, так что мне приходится догадываться. Но я к этому уже привыкла и знаю, что ему надо. А так он, конечно, ничего сказать не может, только цифры, а кто его разберет, какой в этих цифрах толк? Он ведь в аварию попал, или что там с ним случилось, так вот с тех самых пор…

– Двенадцать ноль два! – вдруг отчетливо проговорил Виталий Андреевич.

Это было так неожиданно и странно, что все замолчали и уставились на инвалида.

– Что это он? – удивленно произнес Макс.

– Я же говорю – только цифры называет! – поспешно проговорила Надежда. Она следила за окном и снова заметила какое-то движение во дворе.

– Что это за цифры? – подозрительно переспросил Макс.

– А кто его знает? – Надежда пожала плечами. – Цифры и цифры… я сначала пыталась догадаться, а потом махнула рукой. Что возьмешь с больного человека!

– А я знаю, что это за цифры! – неожиданно подал голос Стас. – Это ведь дата…

– Что ты несешь? – нахмурился Макс. – Какая дата?

– Двенадцать ноль два – это двенадцатое февраля. Тот самый день, когда мы с тобой тормоза в его машине попортили и когда я грузовик угнал…

– Заткнись! – рявкнул Макс.

– Заткнуться? – угрожающим тоном повторил Стас. – Я, конечно, могу заткнуться, но только ты не забывай – мы с тобой это дело провернули, так что деньги, которые тебе достанутся, должны поделить! Ты мне это твердо обещал!

– Не бойся, не забуду! Мы же с тобой с самого детства друганы! В детский сад вместе…

– То-то и оно, что с детства! А только эта змея все время шипит, в уши тебе напевает… – Стас кивнул на Кристину. – Так вот ты не забывай, что мне обещал! И хрен бы ты без меня что-то сделал, ты в машинах ни фига не понимаешь, не то что я!

– Не забуду, не забуду! Но сейчас об этом рано говорить, сейчас нам дело нужно до конца довести. Если бы тогда все получилось, как надо… если бы он тогда насмерть разбился…

– Кто ж знал, что он такой здоровый!

Тут в разговор вмешалась их соучастница. Уперев руки в бока, она повернулась к Максу:

– Вот, значит, как? Значит, это вы с ним ту аварию подстроили? Значит, вы с ним за моей спиной сговорились? Значит, ты обещал ему все деньги поделить? А меня, значит, планировал бортануть? Пока я тебе нужна – ты меня кормил обещаниями, а потом собирался от меня отделаться? Нет, дорогой мой, у тебя этот номер не пройдет!

– Ребята, ребята, прекратите! – увещевал своих подельников Макс. – Нам сейчас нужно думать не о том, как деньги делить, а о том, как их для начала получить!

– Потом уже поздно будет! – выпалил Стас. – Нет уж, ты мне сейчас скажи…

Закончить фразу он не успел, потому что женщина налетела на него и вцепилась в волосы.

Надежда одним глазом следила за ссорой похитителей, другим – за окном. А за окном как раз в это время мелькнуло размытое человеческое лицо, и в следующую секунду раздался грохот – окно с дребезгом разлетелось на куски, и в комнату влетел горящий комок пакли.

– Это еще что такое? – выкрикнул Макс, бросившись к окну.

Стас с трудом высвободился из рук рассвирепевшей Кристины и бросился затаптывать пылающую паклю.

– Да брось ты это! – крикнул ему Макс, выглядывая в окно. – Смотри, кто-то за нами следил…

– Как это – брось? – не сдавался Стас, пытаясь погасить загоревшийся половик. – Это же бабки моей дом… родовое гнездо… если он сгорит, у меня ничего не останется…

– Родовое гнездо! – захохотала Кристина. – Вот эта развалюха – твое родовое гнездо! Вот этот сортир деревенский!

– Заткнись! – рявкнул Стас. – Скажешь про этот дом еще хоть слово – и я тебя…

– Ты меня – что? Аварию устроишь, как этому овощу? Так тебе это одному слабо, ты только вместе с Максом можешь что-нибудь сделать, под его чутким руководством! Сидел бы ты в своем автосервисе и не чирикал!

Зрелище было увлекательным, но Надежда не собиралась тратить на него время. Ссорой похитителей нужно было воспользоваться, и она, подхватив Виталия Андреевича под руку, тихонько направилась к двери. Виталий Андреевич не сопротивлялся, шел почти уверенно, как будто знал, что делал.

Едва они вышли в сени, рядом с ними словно из-под земли появилась невысокая хрупкая фигурка, в которой Надежда увидела что-то смутно знакомое. В сенях, однако, было темно, и разглядеть незнакомку Надежда не смогла. Зато услышала ее шепот:

– Молодцы, сами вышли! Я думала, вы еще не очухались, уже хотела за вами пойти…

– Они там пока ссорятся и огонь гасят… – так же шепотом отозвалась Надежда, направляясь к выходу.

– Отлично! У нас будет фора, особенно если… – Не закончив фразу, незнакомка подперла дверь в комнату граблями. – Вот это их еще больше задержит!

Надежда с Виталием Андреевичем выскочили во двор, незнакомка последовала за ними.

Теперь, при свете дня, Надежда разглядела ее – и с удивлением узнала хрупкую старушку, которая кормила голубей в сквере в момент их похищения.

Только теперь она была не по возрасту гибкой, ловкой и подвижной. И еще на ней не было винтажной соломенной шляпки.

– Да кто вы такая? – удивленно спросила Надежда.

– Потом, потом! – отмахнулась от нее незнакомка. – Все разговоры потом, сейчас нам нужно как можно скорее отсюда сбежать. Пока они разбираются между собой и гасят пожар…

Она подхватила Виталия Андреевича под руку и повела к калитке.

Надежда оглянулась на дом. Из окон валил густой дым.

– Вы одна? – спросила Надежда незнакомку, пробираясь вслед за ней через заросли сухих прошлогодних сорняков.

– Одна, одна! Не отставайте!

– Но постойте, я видела, что кто-то заглядывал в окно, когда вы были уже в сенях…

– Ну да, вон он, мой сообщник! – Незнакомка совершенно по-детски фыркнула и показала на разбитое окно. Под ним стояло огородное чучело, на голову которого была надета та самая соломенная шляпка, которую запомнила Надежда.

– Не отставайте! – повторила женщина.

– А они там не сгорят? – проговорила Надежда, в которой проснулось человеколюбие, да некстати вспомнилась повесть Пушкина «Дубровский», где судейские чиновники сгорели в деревянном доме, потому что дверь была подперта.

– Ничего с ними не случится!

– Вы же дверь подперли…

– Через окно выскочат!

Пройдя через калитку, они оказались рядом с машиной «скорой помощи», на которой привезли Надежду и Виталия Андреевича. Незнакомка удивительно ловко залезла в кабину и что-то там сделала. Вернувшись, она усмехнулась и ответила на невысказанный вопрос Надежды:

– Я им провода зажигания перерезала. Теперь мы можем не бояться погони.

– А сами на чем уедем?

– Но я же на чем-то сюда приехала! – Незнакомка снова по-детски фыркнула.

Она подошла к покосившемуся сараю и распахнула широкую дверь, за которой обнаружился небольшой новый автомобиль. Рядом с ним в самой расслабленной позе валялся лохматый пес.

– Проспится и будет как новенький! – ответила незнакомка на озабоченный взгляд Надежды.

Затем села в машину и, выехав из сарая, открыла дверцы:

– Карета подана. И нужно поскорее уезжать…

– Пока она не превратилась в тыкву! – подыграла ей Надежда, усаживая Виталия Андреевича на заднее сиденье.

– Самое главное – пока крысы не набежали!

Но прежде чем тронуться, незнакомка повернула к себе зеркало заднего вида и занялась своей внешностью. Сначала она сняла аккуратный седой парик, под которым обнаружились короткие, вьющиеся от природы рыжие волосы, затем прошлась по лицу смоченной тоником пуховкой, смыв с него морщины и пигментные пятна.

Теперь из зеркала на Надежду смотрело молодое, привлекательное веснушчатое лицо.

– Да кто же вы все-таки такая? – повторила Надежда.

Прежде чем ответить, незнакомка выехала на грунтовую дорогу и помчалась в сторону шоссе. Только тогда она взглянула на Надежду в зеркало и проговорила:

– Разрешите представиться, Софья Венедиктова, частный детектив!

– Только Любы нам не хватает…

– Что? – переспросила Софья.

– Я – Надежда, вы – Софья, Вера в этой истории тоже есть, вот и получается, что не хватает нам только Любви… или Любови – не знаю, как правильно. Знаете – Вера, Надежда, Любовь и мать их София…

– Ну да, у нас у всех именины тридцатого сентября.

– И вы правда частный детектив? – с завистью спросила Надежда.

– Ну да…

– Всегда мечтала о такой работе…

– Вы? – Софья с сомнением взглянула на Надежду. – Впрочем… вы там довольно ловко управились. Должно быть, у вас есть определенные способности. Если вы подучитесь, освоите профессиональные навыки, из вас может получиться неплохой детектив. Хотя, конечно, возраст… извините…

«Знала бы ты, сколько дел я уже распутала! – подумала Надежда обиженно. – Надо же – возраст!»

Впрочем, Надежда Лебедева никогда не была обидчива. Досчитав до десяти, она снова заговорила с Софьей:

– И все-таки позвольте задать вам традиционный вопрос: на кого вы работаете?

Софья скосила на нее глаза и процедила:

– Вот и видно, что вы – любитель! Настоящий детектив никогда не раскрывает имя своего нанимателя.

– Вот как? Даже если это может помочь в расследовании?

– Как это может мне помочь?

– Очень просто. Я вам предлагаю игру… точнее, сделку: вы кое-что рассказываете мне, взамен я рассказываю вам то, что знаю об этом деле.

– И что, интересно, вы знаете?

– Между прочим, довольно много. Например, я знаю, что произошло двенадцатого февраля. Что на самом деле произошло в этот день.

– Вот как? – В глазах Софьи вспыхнул подлинный интерес. – И откуда, интересно, вы это знаете?

– Так что, принимаете мое предложение? Тогда я вам все расскажу – и что в тот день случилось, и как я об этом узнала…

Софья задумалась.

Тем временем машина подъехала к выезду на шоссе.

– Куда же нам ехать? – задумчиво проговорила Софья, притормаживая.

– Семьдесят два тринадцать! – неожиданно и твердо проговорил Виталий Андреевич.

– Что? – удивленно переспросила Софья.

– Семьдесят два тринадцать! – упорно повторил инвалид.

– Вот так он все время! – вздохнула Надежда. – Говорит одними цифрами, а я потом эти цифры разгадываю… правда, каждый раз у них находится какое-то разумное объяснение.

– Разумное объяснение? – переспросила Софья, наморщив лоб. – Какое может быть разумное объяснение у набора цифр?

– Ну, один раз это было точное время, другой раз – адрес…

– Адрес? – Софья торопливо вытащила из бардачка блокнот, перелистала его и радостно воскликнула: – Точно! Вот почему эти цифры показались мне знакомыми! Это же адрес его загородного дома! Коттеджный поселок на семьдесят втором километре Выборгского шоссе, коттедж номер тринадцать!

– Я же вам говорила, что у всех цифр, которые он называет, непременно есть разумное объяснение. То есть он вполне себе соображает, только с речью какие-то проблемы – может произносить исключительно цифры.

Показалось это Надежде или нет, но при этих словах в глазах Виталия Андреевича засветилась благодарность.

– Значит, он хочет, чтобы мы отвезли его в загородный дом… – проговорила Софья. – Что ж, это вполне разумно… там он будет в безопасности…

Она выехала на шоссе и покатила налево, в сторону Выборга. По сторонам тянулся сосновый бор.

– Так как, вы обдумали предложенную мной сделку? – спросила Надежда, немного выждав.

Софья все еще колебалась.

– У нас с вами много общего, – проговорила Надежда после небольшой паузы.

– Что, например? – осведомилась Софья.

– Да вот, к примеру, вы для записей важной информации пользуетесь не телефоном или другими электронными гаджетами, а бумажным блокнотом. Я тоже. Но я – человек другого поколения…

– А меня приучил к этому старый учитель, у которого я научилась почти всему, что знаю. Он говорил, что электроника может сломаться, разрядиться, ее могут взломать хакеры, а бумажный блокнот надежнее. Но, честно говоря, я думаю, что он просто, как и вы, был человеком другого поколения…

– Я уже испытываю к нему теплые чувства!

Софья быстро взглянула на Надежду, но ничего не ответила.

– Вы знаете, Софья, что информация – совершенно уникальный объект? Если вы поделитесь с кем-то едой, или одеждой, или даже энергией – у вас этого станет меньше. Но вот если вы поделитесь информацией – у вас при этом ничего не убудет. Так что обмен информацией – это взаимовыгодное соглашение. Принимайте мое предложение! Неужели вам не хочется узнать то, что известно мне?

Софья снова покосилась на Надежду.

– Если мой наниматель узнает, что я выдала его имя постороннему лицу…

– Во-первых, конкретное имя мне знать не обязательно. Во-вторых, вы ведь можете привлекать к расследованию помощников, и в таком случае сообщаете им детали расследования?

– Так то помощники… они связаны договором о неразглашении!

– А кто мешает вам нанять меня временным помощником? Тем более что, поделившись с вами информацией, я действительно окажу вам помощь, сэкономлю время…

– Ладно, уговорили. Только имейте в виду – то, что вы узнаете от меня, не должно пойти дальше.

– Я – могила! Так все же, кто вас нанял? Акционеры фирмы «Астромел»?

– Вот те на! – воскликнула Софья и ударила рукой по рулю. – Так вы и без меня все знали? Зачем же тогда вам эта сделка?

– Ну, я не знала, а только догадывалась. А вы мою догадку подтвердили. К тому же я рассчитываю услышать от вас кое-какие подробности…

Надежда не стала рассказывать, как случайно подслушала беседу двух озабоченных мужчин в туалете. Это как фокус – расскажешь секрет, и все думают, что в нем нет ничего сложного. А пока секрета не знают, верят во все. Пускай Софья думает, что у Надежды свои методы.

– Ну ладно, раз уж договорились… Только сначала вы расскажите, что вам известно об аварии, случившейся двенадцатого февраля.

– Некий Макс… вы, наверное, знаете, кто он такой…

– Сын Виталия Андреевича от первого брака… – машинально проговорила Софья.

Надежда удовлетворенно кивнула:

– Так я и думала… то-то он упоминал маман… так вот, Макс со своим другом детства Стасом испортил тормоза на машине Виталия Андреевича… Думаю, что основную работу сделал Стас, поскольку он – профессиональный автомеханик. За эту работу Макс обещал Стасу щедро заплатить. После этого, чтобы довести дело до конца, Стас угнал грузовик и подстроил столкновение…

– Вот оно что! – оживилась Софья. – Когда полиция прибыла на место аварии, водителя грузовика не было. Решили, что он сбежал с места аварии, объявили в розыск, но когда его нашли, водитель утверждал, что машину у него угнали. Его чуть не посадили. К счастью, у него оказалось стопроцентное алиби…

– Вот видите, все сходится!

– Макс со Стасом надеялись, что Виталий Андреевич погибнет в аварии, но он выжил. Его поместили в больницу, там устранили непосредственную опасность для жизни… А потом, когда Виталий Андреевич пошел на поправку, его заместитель…

– Головатов! – выпалила Надежда.

– Вы удивительно много знаете, – процедила Софья. – Слушайте, зачем я вам все это рассказываю?

– Молчу, молчу! Продолжайте!

– Так вот, Головатов явился в больницу и заявил, что забирает Виталия Андреевича.

– Но пациентов выдают только родственникам!

– Совершенно верно, тем не менее Головатов его забрал, спрятал где-то…

– Я знаю где! Поселил в обычной городской квартире, с сиделкой Верой, которая ему предана и которая следит за пациентом, как сторожевая собака!

– Совершенно верно. Я долго искала Виталия Андреевича и как раз на днях напала на след.

– Понятно. Кстати, Головатов об этом, наверное, узнал и хотел переселить Веру с ее подопечным в другое место. Вера после этого разговора здорово перепугалась и просто сбежала, оставив Виталия Андреевича на скамейке в сквере…

Надежда не стала пересказывать в подробностях, как они с Верой едва не разодрались. Вообще-то противная она баба…

– Вот как?.. Ладно, продолжу, с вашего позволения. Так вот, Головатов спрятал Виталия Андреевича и заявил, что тот вполне дееспособен, но хочет немного отдохнуть и подлечиться, поэтому ни с кем из акционеров и сотрудников компании, кроме Головатова, не общается. Привозили Виталия Андреевича только на заседания совета директоров, и там тоже никого к нему не подпускали…

– Ну да, там его охраняла еще одна сторожевая собака – белокурая бестия по имени Пелагея!

– Точно. Но акционеры заметили, что с Виталием Андреевичем что-то неладное. Кроме того, они заподозрили, что с финансами в компании тоже непорядок. Хотели провести аудит, но Головатов использовал свое положение и не допустил проверяющих до финансовых документов. Нашел какие-то юридические зацепки. Тогда акционеры наняли меня, чтобы прояснить ситуацию.

– Значит, сейчас Головатов правит компанией от имени Виталия Андреевича?

– Совершенно верно. И вовсю пользуется своим выгодным положением.

– А где жена Виталия Андреевича? Почему она ни во что не вмешивается?

– А она благополучно живет за границей. Головатов ей регулярно переводит деньги, чтобы она не волновалась и не приезжала сюда. И ее это вполне устраивает. Они ведь только числятся мужем и женой, официально не разведены… А на его здоровье ей, похоже, плевать с высокой вышки, лишь бы денежки приходили.

– Так, допустим, с этим ясно. Но насколько я знаю, у богатых людей обычно имеются личные юристы, адвокаты, поверенные, или как их там называют. В общем, люди, которые занимаются профессиональной юридической защитой своих клиентов. Неужели у Виталия Андреевича не было такого человека?

– Конечно, у него есть поверенный… – вздохнула Софья. – Но дело все в том, что этот поверенный, Паперный, пошел на сговор с Головатовым. Именно поверенный помог Головатову забрать Виталия Андреевича из больницы и отделаться от аудита. Я уверена, что Паперный на пару с Головатовым разворовывают финансы фирмы.

– А нельзя этого Паперного как-нибудь уволить?

– До сих пор все общение с Виталием Андреевичем шло только через Головатова, и уволить юриста не было никакой возможности. Но теперь мои наниматели постараются что-то сделать. Только вот где найти надежного, порядочного юриста…

– С этим я, кажется, могу помочь! – проговорила Надежда с загадочным выражением лица.

– Вот как? – Софья с интересом взглянула на нее. – Да вы просто полны сюрпризов… Кстати, вот мы и доехали. Семьдесят второй километр Выборгского шоссе.

Надежда посмотрела в окно и увидела яркий указатель: «Коттеджный поселок Земляничное, 2 км».

Софья свернула на хорошую подъездную дорогу, и через две минуты они подъехали к воротам, за которыми виднелись черепичные крыши нарядных коттеджей.

Из стеклянной будки вышел охранник, вперевалку подошел к машине и проговорил:

– Табличку видели? Здесь частная территория, въезд посторонним запрещен!

– Где вы видите посторонних? – сухо проговорила Софья. – Вы что, своих жильцов не узнаете? Плохо работаете! Виталий Андреевич, он вас, кажется, не узнал!

Охранник наклонился и увидел Виталия Андреевича. Тот строго взглянул на него и отчеканил:

– Тринадцать!

– Что вы, Виталий Андреевич, я знаю, какой у вас коттедж! – залебезил охранник. – Извините, я просто смотрю – машина едет незнакомая, не ваша совсем, а вы же знаете, у нас посторонних пропускать не положено… Проезжайте, пожалуйста!

Ворота разъехались, машина вкатила на территорию поселка и через несколько минут остановилась перед красивым двухэтажным зданием в стиле швейцарского шале.

На крыльцо тут же вышли мужчина и женщина средних лет и настороженно уставились на машину. Мужчина держал за ошейник большую, белую с серым собаку.

«Алабай», – уважительно определила Надежда.

– Это муж и жена, они присматривают за домом, – вполголоса пояснила Софья для Надежды, хотя и так все было ясно.

Софья вышла сама, помогла выбраться Виталию Андреевичу. Женщина всплеснула руками и бросилась к нему:

– Виталий Андреевич, дорогой! Как вы похудели, как побледнели, как осунулись!

– Ну вот, теперь вы за ним присмотрите и откормите заодно! – проговорила Софья.

– Откормлю, откормлю, не беспокойтесь! И травками отпою, у меня такие травки есть, кого хочешь на ноги поднимут! Через неделю не узнаете его!

– А вы вообще кто? – подозрительно осведомился мужчина, окинув взглядом спутниц Виталия Андреевича.

– Я – Софья, частный детектив, меня наняли, чтобы найти Виталия Андреевича и поместить его в безопасное место. Господин Спиридонов велел вам передать, что он в курсе. Это – Надежда, моя… помощница. – Софья слегка замялась, прежде чем определить статус Надежды.

– Ну, раз так… здесь место, конечно, безопасное. На этот счет можете не волноваться. И Люба, жена моя, в прошлом медсестра, умеет за больными ухаживать.

«Вот и Любовь в этой истории появилась, – подумала Надежда, – как по заказу…»

– Только имейте в виду – за Виталием Андреевичем охотятся, так что будьте внимательны и осторожны.

– Чуяло, ох, чуяло мое сердце, что с хозяином неладно! – причитала Люба, уводя Виталия Андреевича в дом. – Только про аварию нам этот сказал, а потом – молчок. Я просилась в больницу его проведать – не надо, говорит. К нему посторонних не пускают, а вы ему не родня… Звоним на фирму – там грубо отвечают, потом этот, с бровями, приехал, резко так сказал, что хозяин в санатории, там за ним уход соответствующий и процедуры разные…

«Уход, процедуры…» – Надежда вспомнила жуткую бейсболку и едва не заскрипела зубами.

– Не волнуйтесь, мы к нему никого не подпустим! – заявил Любин муж. – У нас на въезде в поселок охрана, но даже если она пропустит, вы же видите – у меня Казбек, он пес тихий, попусту не лает, но посторонних близко не подпустит. Порвет на куски, не сомневайтесь. И у меня дробовик имеется, так что все будет в лучшем виде! А уж этого, с бровями, я самолично пугну!

– И еще адвоката этого, Паперного, – напомнила Софья. – Его наверняка уволят вскорости, так что с ним никаких разговоров, даже калитку не открывайте!

– Как увижу – сразу собаку спущу! – пообещал сторож.

Виталий Андреевич на прощание даже не посмотрел в их сторону, но Надежда решила не обижаться. Что возьмешь с больного человека…

Софья любезно довезла Надежду Николаевну почти до самого дома. Условились быть на связи, и Надежда еще раз клятвенно заверила, что найдет для Виталия Андреевича приличного адвоката. Буквально за несколько дней.

– Тянуть никак нельзя, – вздохнула Софья. – Как бы этот Головатов не дал деру за границу.

Надежда и сама понимала, что нужно спешить. И судьба была к ней благосклонна: во дворе на лавочке сидела бывшая адвокатша Вероника Павловна. Точнее, как поняла позже Надежда, вовсе не бывшая, бывших адвокатов не бывает, как впрочем и докторов, и учителей. Потому как пусть человек на пенсии и по причине возраста отошел от дел, но навыки-то остались.

Вот инженеры бывшие бывают, с грустью констатировала Надежда, и она тому яркий пример. Впрочем, если сейчас устроиться на работу по специальности, можно еще нагнать ушедший вперед прогресс. Хотя и то вряд ли…

Ну и ладно, займемся другим делом!

– Что, Надя, посоветоваться хотите? – Вероника Павловна поглядела на нее против солнца и сощурилась.

Стало заметно, какая она старая, уж лет восемьдесят точно есть. На миг Надежда заколебалась: обещала Софье, что найдет приличного надежного адвоката, а вдруг Вероника Павловна уж и не помнит никого? И ее небось коллеги подзабыли…

– Садитесь. – Вероника Павловна подвинулась на скамейке.

Солнце больше не светило ей в лицо, и вид был не такой старый: очень приличная, хорошо одетая, хоть и несколько старомодно, пожилая дама, в глазах которой светится ум и сообразительность.

– Излагайте, – улыбнулась она, – только честно и подробно, иначе помочь не смогу.

И Надежда, чуть поколебавшись, изложила всю историю, не называя, впрочем, никаких имен и опуская свое участие в этом деле. Надежда была уверена, что Вероника Павловна не станет болтать лишнего во дворе, но береженого Бог бережет. Упаси Господи, до мужа дойдет…

– Это тот самый инвалид, что у вас в подъезде жил? – осведомилась Вероника Павловна. – Я заметила, что с ним не то что-то… Ему нужен профессиональный уход, а его спихнули на какую-то малограмотную женщину…

Надежда лишний раз убедилась, что Вероника Павловна не утеряла с возрастом ни ума, ни наблюдательности.

– Как, говорите, фамилия того нечестного адвоката?

– Паперный Михаил Иосифович, – четко отрапортовала Надежда информацию, полученную от Софьи буквально десять минут назад.

– Вот, значит, как… – Вероника Павловна помрачнела. – Я хорошо знала его отца. Иосиф Паперный был известен в адвокатских кругах. Он умер лет десять назад, но перед этим все сделал, чтобы устроить карьеру сыну. А сын, конечно, совсем не то, что отец. Откровенно говоря, ни ума отцовского, ни хватки у него не было. Но из-за громкого имени его принимали везде. В нашем мире связи много значат, если не все. С Иосифом мы дружили, а его сын никогда мне не нравился. – Вероника Павловна вздохнула. – Вот, значит, до чего человек дошел, клиента предал. Бедный Иосиф, хорошо, что до такого не дожил… Ладно, я найду порядочного и толкового адвоката.

– Скорее надо, – заикнулась Надежда.

– Завтра позвоню, – сказала Вероника Павловна и, легко поднявшись, отправилась к своему подъезду.

«Найдет, – уверилась Надежда, глядя ей вслед. – Она непременно найдет, можно не сомневаться».

Около богатого палаццо на Славянской набережной остановилась неприметная черная гондола. Из нее выпрыгнул сутулый старик в черном плаще и старомодных туфлях с пряжками, велел гондольеру ожидать и, слегка прихрамывая, направился к палаццо. Лицо этот человек закрывал краем плаща.

Подойдя к дверям палаццо, старик ударил в них бронзовым молотком в форме морского конька.

Через некоторое время в двери открылось окошечко, и заспанный слуга проговорил:

– Кого черти принесли в такой час? Проваливай, кто бы ты ни был, или я спущу на тебя собак!

– Не спешите с собаками, сударь! – отозвался старик. – Спустить собак вы всегда успеете. Если вы не хотите лишиться места, передайте господину маркизу, что прибыл мастер Исаак Бенцони. И что у него есть то, о чем господин маркиз давно мечтает.

– Вот еще, буду я беспокоить господина маркиза из-за какого-то еврея-лавочника!

– Побеспокоите, сударь, непременно побеспокоите, если не хотите оказаться на улице!

– Ты мне еще будешь угрожать?

– И в мыслях не было, милостивый господин! Только хочу вам сказать, что вашего предшественника, Джанкарло, уволили именно за такую оплошность.

Слуга что-то недовольно проворчал и удалился.

Прошло несколько долгих минут, и заскрипели засовы, дверь отворилась, и тот же слуга проговорил куда любезнее:

– Заходите, ваша милость! Синьор маркиз изволит принять вас в библиотеке, только соизвольте немного обождать, пока их светлость оденется.

Торговца привели в библиотеку.

Судя по всему, он уже не раз бывал в этом палаццо и в этой комнате, ему были знакомы старинные фолианты в переплетах из телячьей и шагреневой кожи, в восемь рядов выстроившиеся по стенам, знакомы большие, искусно выполненные и тщательно раскрашенные карты венецианских владений, Средиземного моря и всего населенного мира, украшавшие свободные от книг стены.

Посреди библиотеки стоял круглый стол на одной ножке, рядом с ним – несколько глубоких резных кресел.

Старик опустился в одно из них и приготовился к ожиданию.

Впрочем, ожидание это не было долгим. Дверь библиотеки распахнулась, и в нее вошел высокий импозантный старик в напудренном парике и расшитом серебром черном бархатном камзоле.

– Здравствуй, Исаак! – проговорил он, увидев своего давнего знакомца. – Слуга сказал, что ты принес мне что-то интересное?

Торговец при появлении маркиза вскочил со всей прытью, какую позволял его возраст, и низко поклонился.

– Приветствую вас, ваша светлость! Надеюсь, что сегодня я порадую вас. Мне удалось найти бесценное сокровище, о котором вы наверняка слышали и читали.

– Что же это?

– Легендарная астролябия Аль-Магриби.

– Астролябия Аль-Магриби? Тот самый прибор, который достался арабскому ученому от мудрецов древности, от тех легендарных атлантов, о которых писал Платон?

– Да, ваша милость! Если то, что я читал об этой астролябии, – правда, то она позволяет своему владельцу в мгновение ока переноситься не только в самые дальние страны, но и в иные времена. А возможно, даже своими глазами увидеть рай.

– Покажи мне ее скорее, Исаак!

Торговец поставил на стол мешок и вынул из него загадочный механизм.

– Вот она, знаменитая и прославленная астролябия атлантов! – проговорил он, с видимой неохотой передавая механизм маркизу. – Видите эти знаки, начертанные на образующих ее дисках?

– Да, вижу! – Маркиз вгляделся в таинственные значки, нанесенные на серебристый металл. – Что это за буквы? Они не похожи ни на латинские, ни на греческие, ни на арабские… Может быть, это древнееврейский алфавит?

– Нет, ваше сиятельство, поверьте! Мне ли не знать древнееврейского алфавита? Нет, это – иное, это – буквы древнего языка атлантов, того великого, нынче исчезнувшего племени, о котором поведал нам Платон!

– Вот как? – Маркиз с еще большим интересом вгляделся в таинственные письмена.

– Вы не представляете, ваша светлость, каких трудов мне стоило ее раздобыть! Сколько сил и времени я на это потратил! Я уж не говорю о затраченных мною деньгах…

– Кстати, о деньгах, – перебил его маркиз. – Сколько я должен за эту чудесную астролябию?

– Ваша светлость знает, с каким почтением я отношусь к вам. Поэтому у меня и в мыслях не было брать с вас деньги, я принес вам эту астролябию исключительно из уважения, как дар благородному и просвещенному господину. Но, конечно, если вашей светлости угодно небольшим подарком вознаградить меня за труды… я заплатил полтораста дукатов только доверенным людям, которые искали эту астролябию для меня по всем, самым отдаленным уголкам Европы, от Гента до Каркассона, от Кенигсберга до Лиссабона, и даже во владениях турецкого султана. Кстати, именно там ее и нашли, в славном городе Александрии. И ее владельцу, моему соплеменнику, достопочтенному Ноемии бен Захарии, семья которого владела астролябией последние сто лет, я заплатил еще двести золотых дукатов… за меньшую сумму он не желал расстаться с этой бесценной реликвией, как я его ни уламывал… такой прижимистый старик! Двести золотых дукатов – и ни сольдо меньше!

– Избавь меня от этих утомительных подсчетов! – Маркиз поморщился и взмахнул надушенным платком. – Вот тебе пятьсот дукатов. Думаю, этого будет достаточно.

С этими словами маркиз бросил на стол увесистый кошелек, который тут же исчез в бездонном кармане Исаака.

– О, конечно, ваша светлость, этого было бы более чем достаточно, чтобы оплатить мои расходы и потраченное на поиски время, но смею сообщить, что я задолжал еще сто дукатов капитану корабля, который привез эту астролябию из Александрии, и если вашей светлости будет угодно…

– Угодно, угодно! – Маркиз снова поморщился. – Вот тебе еще сто дукатов. Теперь, надеюсь, ты удовлетворен?

– Ах, ваша светлость, я безгранично удовлетворен уже тем, что нахожусь рядом с вами, дышу одним с вами воздухом. Это такая честь для меня, такая честь! А теперь, если ваша светлость позволит, я покину вас, мне нужно успеть сегодня сделать еще кое-какие дела. Нашего брата, торговца, кормят ноги…

– И язык, – вполголоса добавил маркиз. – Однако, прежде чем ты уйдешь, я хотел бы спросить, как привести эту астролябию в действие, дабы она проявила свои чудесные свойства.

– О, ваша светлость, как хорошо, что вы напомнили об этом! В моем возрасте память иногда подводит, и я мог забыть такую важную вещь. На ваше счастье, у меня имеется отменный латинский перевод старинного арабского манускрипта, посвященного астролябии Аль-Магриби. В этом манускрипте подробно излагается, как использовать сию астролябию…

С этими словами торговец извлек из-под плаща небольшую старинную книжицу, переплетенную в изрядно потертую шагреневую кожу.

– Я отыскал ее в лавке одного букиниста на мосту Риальто и сразу подумал, что она пригодится вашей светлости. Поэтому я взял на себя смелость купить ее для вас. Подлец букинист сразу понял, что книга заинтересовала меня, и заломил за нее несусветную цену, но для вас, ваша светлость, я готов на любые расходы…

– Хватит тебе еще ста дукатов?

– О, конечно, ваша светлость, конечно! Да я охотно подарил бы ее вам, в знак моего бесконечного почтения. Но раз уж вы желаете вознаградить мои труды…

– Желаю, желаю!

Еще некоторое количество золота перекочевало в карманы Исаака, и он наконец покинул палаццо, раздумывая, достаточно ли выманил денег у маркиза, не продешевил ли.

Плодотворно побеседовав с Вероникой Павловной, Надежда направилась домой. До прихода мужа оставалось часа два, и она решила вплотную заняться приготовлением ужина. Но не успела разморозить мясо, как в дверь квартиры позвонили.

По привычке посмотрев в глазок, Надежда увидела Антонину Васильевну. Общаться с ней не было ни времени, ни желания, но не открыть Антонине было невозможно – потом вовек не оправдаешься.

Надежда открыла дверь и хотела уже спросить, что понадобилось соседке, но тут из-за спины Антонины Васильевны появился низкий невзрачный мужичок средних лет, с широкими залысинами и бледным невыразительным лицом. Выделялись только глаза – темные, глубоко посаженные, внимательные.

Лицо мужчины показалось Надежде смутно знакомым, и, приглядевшись, она узнала того подозрительного типа, который следил за ней на улице и от которого она так удачно ускользнула через магазин с двумя выходами. Только тогда он был в черной вязаной шапочке, а сейчас – без головного убора, видимо, по причине хорошей погоды.

Невзрачный мужичок втолкнул Антонину Васильевну в прихожую и проскользнул за ней.

– Вы кто?! – удивленно и возмущенно воскликнула Надежда. – Вы куда? Вы зачем?

Мужчина ничего ей не ответил и только быстро и властно взглянул на Антонину Васильевну. Та тут же затараторила:

– А ты, Надя, разве не узнаешь? Это же Дима… то есть Дмитрий Петрович, участковый наш. Он у тебя спросить что-то хотел… поговорить с тобой…

– Что? – растерянно переспросила Надежда, переводя взгляд с Антонины Васильевны на ее спутника. – Как – участковый? Какой же это участковый? Он на него и не похож нисколько!

– Да что ты, Надя? – искренне удивилась соседка. – Как же ты говоришь, что не похож, когда это он самый и есть? Дмитрий Петрович Скворушкин, участковый наш… ты же его знаешь! Ты же его много раз видела!

– Да что вы такое говорите, Антонина Васильевна? – Надежда заморгала, пытаясь понять, что вообще происходит и кто сошел с ума – она или Антонина. Или обе. – Какой же это Дмитрий Петрович? Тот и моложе, и гораздо симпатичнее…

Тут вступил в разговор фальшивый участковый. Он улыбнулся (улыбка у него, кстати, была очень неприятная), шагнул вперед, уставился на Надежду своими темными внимательными глазами и проговорил скрипучим, как несмазанная дверь, голосом:

– Участковый я ваш, Скворушкин. Вот мои документы. Ознакомьтесь, пожалуйста.

С этими словами странный мужчина протянул Надежде лист бумаги. Скосив на него глаза, Надежда увидела квитанцию из химчистки. Она хотела возмутиться и высказать фальшивому участковому все, что о нем думает… Но тут наконец поняла, кто такой этот человек и что происходит у нее в прихожей.

Антонина Васильевна вовсе не сошла с ума. И Надежда, конечно, тоже. Перед ней был опытный гипнотизер. Он успешно загипнотизировал Антонину и теперь не сомневался, что с Надеждой это тоже сработает. Что она примет мятую квитанцию из химчистки за полицейское удостоверение с печатью и фотографией, а самого немолодого, потертого и неказистого гипнотизера – за молодого симпатичного участкового Скворушкина.

Но проблема была в том, что не все люди поддаются воздействию гипноза. Примерно десять процентов населения невосприимчивы к нему от рождения, как невосприимчивы отдельные счастливцы к некоторым инфекционным болезням. И Надежда Николаевна Лебедева относилась именно к этим десяти процентам. Ей уже не раз приходилось сталкиваться с практикующими гипнотизерами, и ни один из них не сумел подчинить ее своей воле.

А началось все давным-давно, еще в школе, когда ее одноклассник Гришка Гинсбург увлекся всякими необычными идеями из области психологии, особенно гипнозом и внушением. Он прочел про Вольфа Мессинга, про других знаменитых гипнотизеров, затем еще много всего и решил попробовать.

Как ни странно, у него получилось. Как потом оказалось, у Гришки были незаурядные способности к этому делу. Когда он заставил Ленку Пчелкину танцевать «маленького лебедя», а Тольку Степанова петь оперную арию, все поверили, что Гришка – талант. Пчелкина весила в школе без малого девяносто килограммов, а Тольке наступил на ухо не то что медведь, а целый слон.

После школы Гришка занялся гипнозом всерьез и весьма преуспел. На встрече бывших одноклассников он показывал буквально чудеса. Но с Надеждой у него ничего не вышло. Он долго с ней мучился и наконец отступился, заявив, что она попадает в эти самые десять процентов. Так оно и оказалось.

Надежда Николаевна хотела обрушиться на мнимого участкового с гневной отповедью, но тут сообразила, что всегда выгодно держать противника в неведении. Пусть этот гипнотизер думает, что Надежда поддалась внушению, как и Антонина Васильевна, и находится в его полной власти. Тогда она, Надежда, сможет выведать его планы и помешать их исполнению.

Приняв это решение, Надежда Николаевна внимательно взглянула на квитанцию, затем перевела взгляд на гипнотизера, как будто сравнивая оригинал с фотографией, и проговорила несколько растерянным и тусклым голосом:

– Да, Дмитрий Петрович… теперь я вижу, что это вы… не знаю даже, почему я вас сначала не признала… видимо, темно здесь… что же это я вас в прихожей держу, пойдемте уже в комнату, там и поговорим… там будет удобнее…

– Пойдемте! – удовлетворенно проговорил гипнотизер, и все трое проследовали в гостиную.

Надежда, как и положено вежливой хозяйке, шла впереди, гипнотизер следовал за ней, Антонина Васильевна замыкала шествие.

Когда соседка Надежды поневоле оказалась за спиной гипнотизера, с ней случилась странная вещь. Только что она была уверена, что привела к Наде Лебедевой участкового Скворушкина, но тут вдруг заметила, что с участковым что-то случилось: он заметно постарел, полысел и даже, кажется, стал ниже ростом.

Вообще, он стал ничуть не похож на участкового.

А если это не участковый, тогда кого же она привела в Надину квартиру?

Антонина Васильевна всю свою жизнь посвятила бескомпромиссной борьбе с правонарушителями, а тут, выходит, сама привела к соседке подозрительного человека?

Она замедлила шаги, потерла виски и растерянно проговорила:

– Дмитрий Петрович, это вы?

Мужчина настороженно обернулся.

В первый момент Антонина Васильевна увидела смутно знакомое невзрачное лицо, лоб с залысинами и глубоко посаженные темные глаза, но тут же это лицо стало меняться, меняться… и через несколько секунд перед Антониной Васильевной стоял муж Нади, Сан Саныч Лебедев.

Антонина Васильевна облегченно выдохнула: Сан Саныч имел полное право находиться в этой квартире.

– Здравствуйте, Сан Саныч… – проговорила она.

Мужчина в ответ тоже поздоровался, но как-то хмуро, и Антонина Васильевна взглянула на него с удивлением.

Во всем этом было что-то странное. Если перед ней Сан Саныч, то что она, Антонина, делает в этой квартире? Только мешает мужу и жене проводить тихий семейный вечер… Оттого, наверное, и смотрит Сан Саныч хмуро, обычно-то он очень вежливый, предупредительный, это все в доме знают.

– Я, пожалуй, пойду… – смущенно протянула Антонина Васильевна и попятилась.

– Нет, Антонина Васильевна, не уходите… пока! – возразил мужчина… и снова переменился – пополнел и стал выше.

Антонина Васильевна удивленно заморгала: теперь перед ней стоял сантехник Ахмет из дома, где она жила много лет назад. Ахмет был известен тем, что при любой, даже незначительной аварии водопровода или канализации он первым делом строго заявлял: «Кафельную плитку непременно бить надо! Без этого никак не обойтись!» И тут же разбивал ее, если хозяин квартиры не успевал его вовремя остановить.

Но как он сюда попал? Его и близко не подпустили бы к их новому приличному дому!

В этот момент внешность мужчины снова стала меняться, как облако, которое только что было похоже на двугорбого верблюда, и вот по небу уже плывет белый концертный рояль.

Мужчина стал еще выше, но заметно похудел в талии и расширился в плечах, лицо его стало привлекательнее.

Да это же участковый Скворушкин! Как она могла принять его за Надиного мужа и тем более за сантехника Ахмета?

– Так что вы хотели у меня спросить? – осведомилась тем временем Надежда, примостившись на краешке дивана и глядя на мужчину наивным доверчивым взором.

– Где «паук»? – спросил гипнотизер, и глаза его уставились на Надежду, как два ружейных ствола.

Из этих черных стволов потянуло таким холодом, что Надежда зябко поежилась. В это время лицо гипнотизера поплыло, словно он превращался в другого человека…

«Нет, я никогда не поддавалась внушению, – напомнила себе Надежда, – и сейчас не поддамся!»

Действительно, гипнотизер снова сделался самим собой – невзрачным мужичком средних лет, с заметными залысинами, бледным, как непропеченное тесто, лицом и темными, холодными, глубоко посаженными глазами.

– Где «паук»? – повторил он.

– Ка… какой паук? – переспросила Надежда, спешно пытаясь придумать какой-нибудь безопасный выход из ситуации. – Я вообще пауков с детства очень боюсь, они такие противные… бегают, паутину плетут, а самое главное, у них целых восемь лап…

– Надя, ты не понимаешь, – снова заговорил гипнотизер, и на какое-то время его голос стал похож на голос Надеждиного мужа, и даже во внешности начали проступать Сашины черты, но Надежда быстро сбросила это наваждение.

А гипнотизер продолжал с доверительной интонацией:

– Надюша, «паук» – это не тот паук, у которого восемь лап, «паук» – это деталь астролябии. Есть такой старинный астрономический прибор… да что я рассказываю, ты ведь это сама знаешь… так вот, у тебя должен быть «паук» от одной средневековой астролябии, ты его случайно нашла, и он тебе не нужен, а мне как раз очень нужен, у меня без этого «паука» вся работа встала…

«До чего хитер! – невольно восхитилась Надежда. – Знает, с какой стороны ко мне подкатить! Знает, что мужу я все выложу! Но как же вывернуться, чтобы он ничего не заподозрил, чтобы не понял, что я не поддалась внушению?»

– Это такая железная решеточка? – спросила Надежда голосом наивной простушки.

– Да, да, точно! Такая решеточка! Скажи скорее – где она? – Гипнотизер повысил голос. – Где-то здесь? – Он торопливым жадным взглядом окинул комнату.

Надежда представила, как он тут все перероет и сколько времени ей придется после этого убирать квартиру. Но и наводить этого типа на квартиру собственной матери, а именно там она оставила лампу, Надежда никогда бы не стала.

– Нет, – торопливо выпалила она и уставилась на гипнотизера честным правдивым взглядом. – Здесь ее нет!

– Так где же она?

– У Головатова! – неожиданно для себя ответила Надежда и тут же поняла, что это лучший выход – направить гипнотизера по ложному пути…

– У кого? – удивленно переспросил тот.

– У Головатова Василия Петровича… представительный такой мужчина, с бровями… на Брежнева похож…

– Что еще за мужчина с бровями? Какой еще Головатов? Кто он вообще такой?

– Он начальник фирмы «Астромел», – охотно выкладывала Надежда. – То есть не начальник, а заместитель начальника. Начальник у них в больнице, так что Головатов там сейчас самый главный… так вот, я эту решеточку у него в кабинете оставила. Совершенно случайно. А потом, когда вспомнила и вернулась, меня уже не пустили. Там такой охранник строгий, никого не пропускает!

– А ты-то что в этой фирме делала? Зачем туда ходила? Что тебе там понадобилось?

Снова в его голосе зазвучали требовательные и нетерпеливые интонации мужа, поэтому Надежда смущенно потупилась и проговорила виновато:

– Понимаешь, я туда собиралась на работу устроиться, а тебе не хотела заранее говорить. Думала, что ты против будешь. Хотела потом сказать, если бы меня приняли. А меня все равно не приняли… так что я и не стала тебе ничего говорить…

– Кем устроиться-то хотела? – недоверчиво спросил гипнотизер. – Уборщицей, что ли? Так зачем с этим к начальству в кабинет идти? Невелика птица, хватило бы и завхоза…

Вот такого муж никогда бы не сказал. Такое Надежда даже под гипнозом почувствовала бы.

– Зачем уборщицей? – надулась она. – Ты ведь знаешь, я бухгалтером могу… не главным, конечно, но все же… только все равно не подошла им…

– Вот, значит, как… – протянул гипнотизер. – Ну, ладно. Знаю, что соврать мне ты не могла…

«Дурак, – тут же сообразила Надежда, – ничего про меня не знает, а еще мужем притворяется…»

– Значит, Василий Петрович Головатов, исполняющий обязанности руководителя фирмы «Астромел»… придется нанести ему визит… – пробормотал гипнотизер.

Он еще немного помолчал, а потом проговорил властным гипнотическим голосом, переводя взгляд то на Надежду, то на Антонину Васильевну:

– Сейчас я досчитаю до пяти и уйду. После этого вы еще три минуты будете ждать, а потом придете в себя, но ничего не будете помнить о моем посещении. Раз, два, три, четыре, пять…

Досчитав до пяти, гипнотизер вышел из квартиры и захлопнул за собой дверь. Надежда, конечно, не стала выжидать три минуты, но секунд тридцать на всякий случай потерпела – вдруг этот тип вернется или караулит под дверью? Потом вскочила и бросилась к окну. Как раз вовремя. Сутулый невзрачный человечек вышел из подъезда, огляделся, подошел к такой же невзрачной серой машине и сел за руль.

Надежда схватила телефон и успела сфотографировать машину прежде, чем та уехала.

«Вот почему он велел нам ждать еще три минуты! – догадалась Надежда. – Чтобы его машину не засекли!»

В это время Антонина Васильевна пошевелилась и удивленно огляделась по сторонам.

– Надя, где это я? – спросила она растерянно.

– У меня в квартире, – как ни в чем не бывало ответила Надежда.

– А что я здесь делаю?

– Да вы ко мне за солью зашли, а потом присели на диван и вдруг задремали.

– Правда, что ли? – В голосе и взгляде соседки проступило смущение. – Представляешь, ничего не помню! Это что же – старческие изменения начались?

– Да нет, что вы! – поспешила утешить ее Надежда. – Ничего страшного, просто погода сегодня такая. Я сама с утра хожу как муха сонная…

– Одно дело – когда просто в сон клонит, а другое – что совсем ничего не помню. Надо к врачу сходить, может, пропишет какие-нибудь таблетки.

– Ну, сходите… – Надежда, не скрываясь, посмотрела на часы, и соседка поняла ее взгляд правильно.

У себя в квартире Антонина Васильевна с недоумением уставилась на полную банку соли, которая стояла в буфете. И что это значит? Зачем она потащилась к Надежде? Нет, нужно сходить к врачу, провалы в памяти – это очень серьезно.

На следующий день Надежда проснулась в полном ладу с самой собой. С мужем вечером помирились – это раз. Его компаньон убыл в Москву вместе со своей заносчивой женушкой – это два. Скоро выходные, которые муж обещал провести с ней вместе – это три. И наконец, вся история с Виталием Андреевичем, кажется, успешно разрешилась, потому что вчера же вечером позвонила Вероника Павловна и сообщила, что нашла для него приличного адвоката. Оперативно сработала, ничего не скажешь! Старая школа!

Конечно, оставалась еще астролябия, но это Надеждино личное дело, она со временем разберется. А пока следует немного отдохнуть. Потому что один Бог знает, до чего же ей надоело домашнее хозяйство!

Подумав такое, Надежда испуганно оглянулась. Но нет, муж снова ушел пораньше, пожалев ее будить. И даже кофе не стал пить, сказал, что компаньон его пригласил позавтракать вместе в кафе возле офиса. Ну и ладно.

Явился кот, который тоже был сегодня чрезвычайно мил. Ничего не требовал, не качал права, просто помурлыкал немного на кровати. Хорошее начало дня.

– Бейсик, начинаем новую жизнь! – сказала Надежда. – Больше отдыхать, беречь нервы и заниматься собой. На фитнес записаться, что ли…

«Ну, ты даешь! Это уже перебор!» – просемафорил кот желто-зелеными глазами.

Надежда и сама подумала, что хватила через край, что скоро лето, и лучше записаться в фитнес-клуб осенью. Она приняла душ, тщательно накрасилась и уложила волосы, после чего решила выпить кофе в приличном кафе, а может, и позавтракать.

Она надела новые джинсы и очень миленький светлый плащик, после чего наказала коту вести себя хорошо, не хулиганить и отправилась на прогулку.

Ноги сами привели Надежду в сквер, где обычно сидел Виталий Андреевич со своей сиделкой. Точнее, не сиделкой, а надзирательницей, надсмотрщицей, сторожевой собакой, поправила себя Надежда.

Ну все, эта история закончилась, Вера сбежала в неизвестном направлении, а Виталий Андреевич теперь, надо думать, в руках надежных людей… А самой Надежде пора забыть об этих событиях и заняться наконец собственными делами.

В этот момент Надежда поняла, что на скамейке сидит мужчина в той же позе, в какой сидел инвалид. В первый момент ей показалось, что это Виталий Андреевич, но затем она поняла, что ошиблась. Этот мужчина был ничуть не похож на него, он был выше, шире в плечах и моложе.

Надежда смутилась. Неудобно пристально разглядывать незнакомого человека. Он может подумать о ней невесть что.

Она отвернулась и прибавила шагу, собираясь пройти мимо, но ноги словно налились свинцом. Они никак не хотели идти вперед, наоборот, так и тянули к скамейке.

Да что же это такое! Надежда собрала волю в кулак и сделала несколько шагов вперед. Каждый шаг давался ей с трудом, как будто она преодолевала сопротивление плотной среды. Может быть, вернулся гипнотизер и практикует на ней свои штучки? Но ведь она никогда не поддавалась внушению и сейчас не поддастся! Еще шаг, еще…

И вдруг Надежда осознала, что вместо того, чтобы уйти от скамьи, она подошла к ней.

– Садитесь, Надежда Николаевна! – проговорил незнакомец приятным глубоким голосом с неуловимым акцентом. – Да садитесь же! Нам давно нужно поговорить!

– Не собираюсь я тут с вами сидеть! – проворчала Надежда и… опустилась на скамью, волей-неволей взглянув на странного незнакомца.

С чего она взяла, что он моложе Виталия Андреевича? Он старше, намного старше его. Надежда с удивлением поняла, что этот человек старше всех, кого ей доводилось когда-нибудь встречать.

Странно, откуда у нее взялась эта уверенность? Ведь у незнакомца гладкое смуглое лицо, густые темные волосы, не тронутые сединой, живой и выразительный взгляд… и глаза, удивительные глаза густо-зеленого цвета, заставляющего вспомнить полуденное южное море. Но именно эти глаза заставляли поверить, что незнакомец очень, очень стар. Стар, как само время.

– Да кто вы такой? – спросила Надежда с невольным раздражением.

И у этого раздражения было несколько причин, но, наверное, главной было то, что Надежда против воли почувствовала к незнакомцу симпатию и доверие.

– Кто вы такой? – повторила она.

– О, это сложный вопрос… – задумчиво ответил незнакомец. – Вы не поверите, но иногда я тоже задаю себе этот вопрос. И не могу найти достойного ответа. Ну, вы можете называть меня Гостем.

– Гостем? – удивленно переспросила Надежда.

– Ну да… я ведь здесь, у вас, гощу, как сказал ваш классик. «Гостит во всех мирах высокая болезнь». Вот и я гощу… во всех мирах.

– А где же тогда ваш дом?

– О, это вопрос еще более сложный. И, наверное, не совсем правильный. Правильнее было бы спросить, не где мой дом, а когда… да и это не совсем точно.

– Что-то вы меня совсем запутали…

– Ну, здесь и правда можно запутаться. И вообще, я хотел поговорить с вами не об этом.

– А о чем же?

– О некоем предмете, который случайно попал в ваш мир и может натворить здесь бед. Если окажется в неподходящих руках.

– Это вы об астролябии? – догадалась Надежда.

– Вот-вот, именно о ней. Вернее, это не совсем астролябия… или даже совсем не астролябия, но надо же ее как-то называть, так что пусть будет астролябия.

– Но объясните мне, что это такое. Если вы хотите, чтобы я вам помогла…

– Очень прагматичный подход! – Гость усмехнулся. – Не знаю, поймете ли вы меня…

– А вы попробуйте. Я ведь все-таки инженер…

– Ну, если так… – Гость снова усмехнулся. – Вы знакомы с теорией множественности миров?

– Ну, отчасти… – Надежда кивнула. – Вселенная огромна, и в ней бесчисленное множество разных миров, некоторые из которых обитаемы…

– Ну, не совсем так. На самом деле все несколько сложнее. Согласно представлениям современной физики, Вселенная настолько огромна, настолько многообразна, что в ней найдется место для любого сочетания событий, для любого сценария. Это многомировая, или копенгагенская теория. Каждое такое сочетание событий – это отдельный мир, и эти миры отделены друг от друга не тысячами километров, не световыми годами пути, а вероятностью их реализации… вы следите за моей мыслью?

Надежда кивнула не совсем уверенно, но ее собеседника это удовлетворило, и он продолжил:

– Есть мир, в котором мы с вами сейчас разговариваем, но есть и другой, в котором вы нашли в себе силы пройти мимо. И третий, в котором вы вообще не пошли сегодня в этот сквер. И четвертый, и пятый, и миллионный, и миллиардный… Все они могут отличаться ничтожными деталями. В каждое мгновение жизни вы совершаете выбор между разным развитием событий и тем самым выбираете один из бесчисленных миров… Я не слишком вас запутал?

– Ну, как вам сказать… А при чем тут астролябия?

– Попробую пояснить. Обычная астролябия позволяет определить координаты небесных объектов – звезд, планет…

– Это я знаю! – обрадовалась Надежда.

– Отлично… но ведь эти небесные объекты точно так же, как мы с вами, принадлежат одному из бесчисленных миров. И точно так же, как мы, в каждую секунду совершают выбор между бесчисленными вариантами развития событий, между бесчисленными сценариями, то есть между бесчисленными мирами.

– Совершают выбор? – переспросила Надежда. – Как они могут совершать выбор, если у них нет сознания и воли?

– Отлично! – обрадовался Гость. – Вы смотрите в корень проблемы! У небесных светил нет воли, но выбор они все равно совершают, за счет вероятностных процессов. Зато у нас, людей, есть воля и сознание. И мы можем наблюдать за развитием сценариев. Так что мы видим варианты, по которым пошли события, и сами связываем свою судьбу с этими вариантами. Именно этим объясняются попытки астрологов предсказывать будущее по звездам. И то, что вы называете астролябией, это прибор, который позволяет определить, по какому из бесчисленных путей пошли светила, то есть какой из сценариев реализуется в вашем мире…

– Ну и какой от этого прок? Допустим, мы определим, в каком из миров находимся, но что это изменит?

– На самом деле астролябия позволяет не только определить вариант событий, но и слегка скорректировать его. То есть изменить те обстоятельства, в которых вы существуете. Проще говоря, изменить вашу судьбу… правда, такие изменения возможны только в определенные моменты, в так называемых узловых точках…

– Да, но постойте… ведь нас всегда учили, что в прошлом ничего нельзя изменить, а самая ничтожная перемена, бывает, приводит к катастрофическим последствиям. Как, например, взмах крыла бабочки в Китае может вызвать ураган в Калифорнии…

– Совершенно правильно. Но как раз эта астролябия обладает свойством устранять такие нежелательные последствия, связывать события в гармонические сочетания, в жизнеспособные последовательности, чтобы избежать катастрофы.

– Чудеса какие-то! Астролябия судьбы!

– Да, это кажется чудом. Но на самом деле вся жизнь – чудо. И есть в этой жизни много такого, чего не постичь никаким разумом, даже вооруженным самыми современными знаниями.

– Да уж, это точно! А кто такой тот гипнотизер, который гоняется за деталями астролябии?

– Это несчастный и опасный человек, который узнал из старинной книги о ее существовании и решил воспользоваться ее безграничными возможностями.

– Говоря по-простому, он захотел того же, что хотят обычно, – власти и денег?

– Вы совершенно правы. Но нужно иметь в виду, что такие сложные и могущественные объекты, как эта… астролябия нельзя использовать для примитивных бытовых надобностей. Как нельзя использовать сопло межзвездной ракеты, чтобы развести костер или закурить сигарету. Или ядерную бомбу – чтобы выкопать яму под новый бассейн. А тот человек… он этого не понимает. Прочел пару средневековых трактатов, нахватался каких-то поверхностных знаний, освоил примитивный гипноз…

– Который, кстати, на меня не подействовал! – вставила Надежда. – Я сделала вид, что поддалась его внушению, и сказала, что «паук» находится у заместителя директора фирмы «Астромел» господина Головатова.

– Отличный ход! – одобрил Гость. – Надо же, а он вообразил себя всемогущим. Нет ничего опаснее недалекого человека, уверовавшего в свою гениальность! Последствия могут быть непредсказуемыми и катастрофическими. Поэтому нельзя допустить, чтобы в его руки попали все детали астролябии. – Гость пристально взглянул на Надежду: – Я знаю, что вы сумели помешать ему, перехватив у него из-под носа «паука»… Пока вам удалось его перехитрить, но он очень упорен и целеустремлен, и рано или поздно найдет недостающую деталь. Тем более сейчас он торопится, поскольку приближается одна из узловых точек, когда возможны изменения сценария. Так что вы поступите мудро, если отдадите эту деталь мне.

– Что ж… – Надежда чуть помедлила, – вам я почему-то верю. Этот, как вы говорите, «паук» находится у моей матери. Я могу привезти его вам. Мне вся эта история уже до смерти надоела…

– Если не возражаете, я вас прямо сейчас туда отвезу. Лучше не откладывать такие важные дела, от которых может зависеть судьба Вселенной.

– Да, конечно… – Надежда замялась. – Только у меня есть к вам одна просьба…

– Ну, что еще? – в голосе Гостя прозвучало недовольство.

– Это не для меня, не подумайте… В моем доме живет сейчас один человек… приличный… у которого большие проблемы. Ему недавно подстроили автомобильную аварию, после которой он не может говорить. Точнее, говорит одними цифрами. Кстати, удивительное дело… вроде бы он живет здесь затворником, ни с кем не общается, но эти цифры… они помогли мне распутать историю с астролябией. Как-то так получилось, что каждый раз те цифры, которые он называл, оказывались ключом к одной из частей этой астролябии. Или помогали мне в поисках. Не понимаю, как такое может быть.

– Как раз это я могу вам объяснить. Отсутствие информации, поступающей по одному каналу, компенсируется поступлением информации по другому…

– Нельзя ли попроще?

– Конечно. Знаете, как бывает – слепой человек компенсирует отсутствие зрения удивительно острым слухом, у глухого часто обостряется зрение. Кроты практически слепые, зато у них удивительно острое обоняние. Человек, о котором вы говорите, из-за аварии оказался изолирован, отлучен от огромного потока информации, постоянно циркулирующей в вашем… в нашем мире, и в качестве компенсации получил доступ к другому, параллельному потоку. К информации, поступающей из не слишком отдаленного будущего. И он захотел передать эту информацию вам. А так как у него поврежден речевой центр, он может произносить только цифры. Вот он и пытался при помощи этих цифр передать вам важную информацию…

– Не очень понятно, но все же спасибо… Так вот, нельзя ли сделать так, чтобы…

– Да говорите уж прямо! Что мне, клещами из вас слова нужно вытягивать?

– Да, конечно… Если эта астролябия может менять сценарий событий, нельзя ли сделать так, чтобы он, этот человек, избежал той аварии? Или чтобы ее последствия были не такими значительными?

– Ну что ж… – Гость чуть заметно поморщился. – Обычно я стараюсь избегать изменений сценария, но в этом случае… учитывая вашу роль в возвращении астролябии и то, что вы просите не за себя… ладно, постараюсь что-нибудь сделать. Нужно только подгадать соответствующее время, на которое приходится очередная узловая точка. Завтра это будет… – Гость взглянул на свои часы, – это будет в одиннадцать часов одну минуту.

Оставшись один в своей библиотеке, маркиз открыл старинную книжицу и принялся читать ее, одновременно разглядывая удивительный прибор.

За этим занятием незаметно пролетело несколько часов. Слуга безуспешно звал маркиза в трапезную, предлагал принести в библиотеку холодного мяса и фруктов, но тот и слышать не хотел. Он был слишком увлечен своим занятием.

Он прочитал уже всю книгу и теперь безуспешно пытался привести астролябию в действие. Однако сколько ни крутил ее части, сколько ни поворачивал помещенный в центр двойного диска драгоценный камень – ничего не происходило.

– Подлец Исаак! – проговорил маркиз в сердцах. – Продал мне подделку! Да еще заломил такую цену…

В библиотеке уже начало темнеть. Маркиз позвонил в серебряный колокольчик. Слуга зажег свечи в массивном серебряном канделябре, их свет озарил большую комнату, отчего тени по углам стали еще гуще, еще загадочнее.

Маркиз еще раз попробовал привести астролябию в действие. Он повернул внутренний диск, именуемый «тимпаном», по часовой стрелке. При этом драгоценный камень, расположенный в центре прибора, немного сместился, и свет свечей прошел через него, окрасившись в цвет испанского вина, как солнечный луч, проходящий сквозь цветные стекла церковного витража.

Багряное сияние наполнило полутемную библиотеку, на какое-то время ослепив маркиза, словно он вышел из темноты на солнечный свет. Маркиз зажмурился, а когда снова открыл глаза – внезапно оказался в другом помещении.

Это был просторный зал с мраморными полами и стенами, вдоль которых выстроились колонны из полупрозрачного красноватого камня. В дальнем конце зала возвышался алтарь, по сторонам которого стояли две огромные статуи из того же красноватого камня. Одна статуя представляла собой женщину с головой львицы, другая – мужчину с головой некоего фантастического животного, отчасти напоминающего огромного крокодила, украшенной тремя короткими прямыми рогами.

Несомненно, это были статуи каких-то древних богов, и вместе с алтарем они наводили на мысль, что маркиз находится в храме. Впрочем, этот храм не был похож ни на один из виденных им ранее.

Перед алтарем стояли десятка два смуглых мужчин в длинных, свободно спадающих одеяниях из багряного шелка. Головы были наголо выбриты, на удлиненных смуглых лицах выделялись миндалевидные глаза того удивительного глубокого зеленого цвета, какой приобретает в полдень Адриатическое море.

Мужчины пели, точнее, молились своим удивительным богам. Их голоса гармонически сливались в один мощный поток и возносились к потолку храма, где уходили к небу через круглое отверстие в кровле. В то же время молитва наполняла весь храм, проникая в душу маркиза и вызывая в ней странное волнение.

На алтаре находился какой-то блестящий предмет.

Маркиз находился слишком далеко, чтобы разглядеть его, но этот предмет приковывал внимание, притягивал, словно сильный магнит. Маркиз пошел вперед, чтобы лучше различить его и рассмотреть зеленоглазых людей.

Чем ближе маркиз подходил к алтарю, тем глубже его охватывало волнение от льющейся навстречу молитвы. Постепенно он начал даже понимать ее. Не то чтобы он различал слова древнего языка, но он постиг самый смысл молитвы, обращенной к древним созданиям, которые некогда принесли зеленоглазым людям науки и искусство.

Маркиз понял, что находится на большом острове под названием Атлантида, хотя сами жители называли его иначе – Альмарида.

Внезапно пение прервалось. Люди в багряных одеяниях замолчали, один из них что-то проговорил на своем языке, но маркиз удивительным образом понял его слова:

– Среди нас присутствует посторонний! Среди нас чужой!

И все остальные повторили за ним:

– Чужой! Среди нас чужой!

Маркиз попятился. Он хотел убежать из храма, поскольку решил, что атланты сурово накажут его за то, что он осквернил своим присутствием их богослужение. Но едва сделал несколько шагов к выходу, навстречу ему из-за колонны выступили несколько таких же смуглых и зеленоглазых мужчин, но не в багряных облачениях жрецов, а в доспехах из тускло блестящего серебристого металла. В руках они сжимали короткие изогнутые мечи.

– Стой, чужестранец! – властно проговорил старший над этими воинами.

Маркиз в испуге остановился. Тем временем его нагнали жрецы и окружили плотным кольцом. Один из них выступил вперед и спросил суровым голосом:

– Кто ты такой? Как посмел проникнуть в наш храм и помешать богослужению?

Маркиз с трудом нашел в себе силы ответить, однако вспомнил о своем благородном происхождении, гордо вскинул голову и проговорил:

– Я не какой-нибудь простолюдин. Я – маркиз Энрико Дондоло, член Совета Двадцати, благородный патриций Светлейшей Венецианской республики, двенадцать поколений моих предков записаны в Золотую книгу Венеции.

– Что за бессмысленные слова он произносит! – проговорил один из зеленоглазых жрецов, повернувшись к своему соседу. – Должно быть, это один из дикарей, обитающих на северных островах, расположенных за Зеленым морем.

– Поистине удивительно, – ответил ему второй жрец, – поистине удивительно, как он сумел добраться до Священной Альмариды. Неужели северные дикари научились благородному искусству мореплавания? Неужели они освоили науку вождения кораблей? Этак они сотнями приплывут сюда, в прекрасную Альмариду!

– Мы не можем этого допустить! Мы непременно казним этого святотатца, однако прежде он должен признаться, как попал на наш благословенный остров.

В это время позади алтаря раздался протяжный звон, как будто кто-то ударил в медный гонг. Звон наполнил весь храм и долго не стихал. Жрецы замерли, на их лицах проступил почтительный испуг, какой жители монархий испытывают перед лицом своего государя или его влиятельных вельмож.

Алтарь раздвинулся, образуя посредине широкий проход, в котором появился человек… точнее, создание, лишь отдаленно похожее на человека, – небольшого роста, хрупкое, как подросток, с непропорционально большой головой с удлиненным затылком, необычно большими глаза пурпурного цвета и маленьким ртом. Носа же не было вовсе. Но еще более удивительным, чем отсутствие носа, был цвет кожи этого создания, – ярко-голубой, как весеннее небо. Одето оно было в такую же багряную накидку, как и жрецы.

При виде него жрецы почтительно склонились, сложив руки перед грудью, и в один голос произнесли некое протяжное и звучное слово, которое, как понял маркиз, выражало их смирение и безграничную преданность.

Один из жрецов, стоявший ближе других к маркизу, чувствительно ткнул его в бок, из чего маркиз сделал вывод, что ему тоже следует выказать свое почтение.

Голубое существо пересекло зал и приблизилось к маркизу и окружающим его жрецам.

– Что здесь происходит? – осведомилось оно.

При этом маркиз с удивлением увидел, что существо говорит, не раскрывая рта. Его голос словно звучал в головах присутствующих, как их собственные мысли.

Старший из жрецов выступил вперед, преклонил одно колено и ответил почтительно:

– Древний, этот человек проник на наше богослужение и прервал молитву. За одно это он достоин смерти. Мы полагаем, что он – дикарь с одного из северных островов…

Голубое существо прервало жреца:

– Ни один дикарь не смог бы переплыть море и добраться до Альмариды. Этот человек не дикарь и прибыл сюда не из других земель, но из другого, далекого времени, а возможно, и вообще из другого мира. Его не следует убивать. Я желаю поговорить с ним, дабы узнать, как он сумел преодолеть преграду времени, преграду между мирами.

– Древний, твоя воля – закон! – ответил жрец. – Да будет все по слову твоему!

Внезапно рядом с маркизом кто-то появился. Маркиз не видел этого человека, но чувствовал его дыхание, а потом услышал и голос:

– Ваша светлость, вам же здесь неудобно, извольте перейти в опочивальню!

– Не мешай! – раздраженно проговорил маркиз, но было уже поздно – прекрасный храм задрожал, как дрожит нагретый полуденным солнцем воздух, и рассыпался на множество частей.

Маркиз находился в собственной библиотеке. Свечи в канделябре догорели, рядом стоял слуга и тряс хозяина за плечо.

– Ваша светлость! – говорил он озабоченно. – Вы заснули, свечи догорели… Я вас посмел побеспокоить… позвольте перевести вас в опочивальню!

– Отстань, дурак! – отмахнулся от него маркиз. – Ты мне помешал…

Он огляделся по сторонам.

Это была его библиотека, его палаццо, его мир. От прекрасной Альмариды не осталось и следа.

Но он видел эту удивительную страну! Он побывал в ней!

– Кто там? – Голос матери за дверью звучал тревожно.

– Это я, мама, открой!

– Кто? – изумилась мать. – Ты, Надя?

– Ну да, я, твоя дочь. Ты что, меня не узнаешь? Открывай уже! – заорала Надежда.

– И незачем так кричать, – заворчала мать, гремя замками, – я еще не оглохла и прекрасно слышу.

Однако Надежда с удовлетворением отметила, что мать стала закрываться на все замки, стало быть, вняла ее словам. А скорее всего на нее повлиял эпизод с захлопнувшейся дверью.

– Ты чего, ключи от моей квартиры забыла? – ехидно спросила мать.

– Я просто тебя пугать не хотела, так неожиданно заявилась, – ответила Надежда, оглядываясь.

– Вот именно. Что у тебя случилось? – строго спросила мать. – С Сашей все в порядке? От детей что-нибудь?

– Да все хорошо. – Надежда не нашла коробку с лампой на том месте, где оставила ее позавчера, и в душу закрались тревожные сомнения.

– Что ищешь? – Мать заметила, что Надежда вертит головой, и сразу взяла быка за рога.

Надежда тоже решила не тянуть резину – ведь в машине человек ждет. И не простой человек.

– Да вот тут… – она все же помялась, – я у тебя в прошлый раз коробку оставила.

– Лампу? – Мать засияла. – Ой, спасибо тебе, Надя, такая вещь замечательная! Я понимаю, что ты заранее подарок привезла на мои именины и спрятать хотела, чтобы я раньше времени не обрадовалась, но тут мы с ключами этими отвлеклись… В общем, ты извини, я уж открыла и посмотрела. А как включила – такая красота! И главное, не ширпотреб какой-то, а ручная работа, ни у кого такой нет. Спасибо, дочка, самый лучший подарок!

«Караул!» – едва не застонала Надежда в голос.

И что теперь делать? Если она сейчас заберет лампу, мать никогда ей не простит. Но если не вернет «паука», это чревато большими неприятностями.

– Надя, – мать смотрела грустно, и у нее по-детски задрожали губы, – значит, это не мне?

– Тебе, – Надежда обняла мать, – конечно, тебе. Но понимаешь, когда я купила, то не посмотрела как следует, а потом дома включила эту лампу, смотрю – так кустарно все сделано, все контакты кое-как заизолированы. Это же электричество, это опасно, я тебе как инженер говорю. Короче, – вдохновенно врала Надежда, – я хотела ее в ремонт отвезти, а потом уже тебе отдать. Так что я сейчас ее заберу, а как раз к твоим именинам снова привезу.

– Точно? – Мать с неохотой выпустила лампу из рук.

– Обязательно! – с жаром уверила ее Надежда.

– Что так долго? – не слишком приветливо спросил ее Гость.

Надо же, вроде бы и непростой человек, а ждать не любит, как обычный мужчина.

– Вы можете вытащить эту штуку прямо здесь? – строго спросила Надежда. – А потом отвезти меня в мастерскую, адрес я подскажу. Это серьезно. Если через три дня я эту лампу матери не верну, она меня живьем съест!

Гость взял лампу, повернул ее пару раз, что-то сделал – и в руках у него оказалась фигурная решетка, называемая «пауком».

– Значит, назначаем встречу на завтра, – сказал он. – Вы должны привести своего протеже…

– В фирму «Астромел»! – перебила его Надежда. – Как раз завтра там все решится! Он и так там будет, потому что тянуть больше нельзя.

Они коротко обсудили детали. Надежда сказала, что все запомнила и сделает как надо, ничего не перепутает. Гость посмотрел ей в глаза и согласился.

На прощание сверили часы. Точнее, Надежда посмотрела на свои, швейцарские, подарок мужа, а у Гостя, надо полагать, часы были в голове.

Ко входу в офис фирмы «Астромел» подошел невзрачный мужчина средних лет, в дешевом поношенном костюме и с рюкзаком за спиной. Только темные, глубоко посаженные глаза выделялись на невыразительном лице.

– Читать умеешь? – остановил его охранник и показал на стенку, где висело грозное объявление: «Торговым агентам вход строго воспрещен».

– А я что, похож на торгового агента? – строгим голосом проговорил мужчина. – Ты здесь что, недавно работаешь? Ты что, свое начальство в лицо не знаешь?

Охранник хотел было по привычке нахамить, но тут внимательнее пригляделся к странному посетителю и увидел, что это вовсе не жалкий тип с рюкзаком, а представительный господин начальственного вида, с властным выражением лица. А потом и вовсе его узнал – это был акционер фирмы, член совета директоров… Только фамилию охранник никак не мог вспомнить, но не в фамилии дело.

– Извините… – залепетал охранник, нажимая на кнопку и открывая перед начальством турникет. – Задумался… не признал… это больше не повторится…

– То-то, не повторится! – отчеканил липовый начальник. – Головатов на месте?

– У себя, – рапортовал охранник. – По коридору налево… он теперь в кабинете директора…

– Молодец! – похвалил его странный посетитель и проследовал в офисный коридор.

По пути ему встретился с десяток озабоченных служащих, но никто не обратил на него внимания – кто-то увидел перед собой курьера из почтовой службы, кто-то – уборщика со шваброй, кто-то – вообще пустое место.

Наконец странный посетитель подошел к двери с табличкой: «Генеральный директор».

Толкнув дверь, он оказался в приемной, где сидела скромная секретарша Милочка. Милочка подняла голову от бумаг, которые разбирала, но никого не увидела и решила, что дверь открыло сквозняком.

А гипнотизер прошел в кабинет директора.

Там, за массивным столом красного дерева, сидел вальяжный господин. При виде неказистого посетителя он удивленно поднял густые брови и проговорил:

– Вы кто? Вы по какому вопросу? Вы почему без записи?

Но посетитель неожиданно изменился. Теперь он выглядел строгим мужчиной с властным лицом, в форме сотрудника прокуратуры. Подошел к столу, положил на него какую-то бумагу и прорычал:

– Игра окончена, Головатов! Вот ордер! Видите, кем он подписан? Откройте мне сейф!

– Я что… – мгновенно стушевался Головатов. – Я ничего… я ни при чем… это все он… я только исполнял его приказы…

– Это мы разберемся, кто здесь ни при чем! Я повторяю – откройте сейф!

Головатов тяжело вздохнул, встал из-за стола, подошел к сейфу и нехотя открыл его дрожащими руками. Он потерял всю свою вальяжность, и даже брови куда-то делись, совсем не бросались в глаза. Теперь он был совершенно не похож на покойного Генсека.

Липовый сотрудник прокуратуры подошел к сейфу, отодвинул от него Головатова и принялся перебирать содержимое.

Бумаги, юридические договоры, печати, пачки денег, еще какие-то документы… Однако того, что он искал, в сейфе не было.

– Да где же он? – прошипел гипнотизер.

И тут у него за спиной раздался спокойный голос:

– Вы не это ищете?

Он резко обернулся.

За столом красного дерева, где только что сидел перепуганный, багровый от волнения Головатов, теперь находился совсем другой человек – смуглый, моложавый, хотя что-то в его внешности говорило о том, что он очень стар. Зеленые глаза смотрели на гипнотизера внимательно и чуть насмешливо.

– Так вы не это ищете? – повторил он, и в его руке появилась ажурная металлическая решетка.

– Это… – протянул гипнотизер глухо и потянулся к «пауку». – Отдайте… отдайте его мне.

– Ну, уж нет, любезный! – холодно ответил незнакомец. – Это ты мне сейчас отдашь «тимпан», «тарелку» и камень!

– Нет… – Гипнотизер испуганно взглянул на свой рюкзак, валявшийся на полу возле стола.

– Значит, они там…

– Не отдам! – вскрикнул гипнотизер, схватил рюкзак и прижал его к груди. Уставившись на незнакомца темными, глубоко посаженными глазами, он затянул: – Вы слышите только мой голос… все остальные звуки для вас перестали существовать… вы их не воспринимаете… вы погружаетесь в глубокий гипнотический сон…

– Размечтался! – хмыкнул зеленоглазый. – Да за кого ты меня принимаешь? Что ты себе вообразил? Это ты сейчас погрузишься в такой глубокий сон, из которого уже никогда не выйдешь! Впрочем, тебе и незачем из него выходить!

Незадачливый гипнотизер пробормотал что-то неразборчивое и застыл, как соляной столб. Незнакомец подошел к нему, забрал рюкзак, положил в него же ажурную решетку и вышел из кабинета.

Секретарша Милочка оторвалась от бумаг, но снова никого не увидела. Прежде чем выйти из приемной, зеленоглазый мужчина наклонился к ней и сказал вполголоса:

– Что-то сегодня сквозняки разгулялись. Наверное, в кабинете Василия Петровича окно открыто. Надо закрыть.

С этими словами он покинул приемную.

Милочка посидела полминуты и озабоченно проговорила:

– Что-то сегодня сквозняки разгулялись! Наверное, Василий Петрович окно забыл закрыть, когда ушел на совещание…

Она удивленно заморгала – с ней сегодня творилось что-то непонятное. Прежде она никогда не разговаривала сама с собой. Не было у нее такой привычки.

Милочка вошла в кабинет начальника и удивленно застыла на пороге.

За столом начальника сидел совершенно незнакомый человек. Немолодой, какой-то невзрачный, с залысинами на лбу, с темными, глубоко посаженными глазами, он совсем не походил на сотрудника солидной коммерческой фирмы. И тем более ему совершенно нечего было делать в кабинете директора. Директор, Виталий Андреевич, после аварии плохо себя чувствовал и в офисе появлялся редко, только на заседаниях совета директоров, а его заместитель Головатов, который занял этот кабинет, недавно ушел на важное совещание…

– Кто вы такой? – строго проговорила Милочка.

Лицо у нее было круглое, привлекательное, какое-то детское, и строгость ему совсем не подходила.

– Кто вы такой? – повторила она. – И что здесь делаете?

Хотелось еще добавить: «И как вы сюда попали, если через приемную никто не проходил?», но в последний момент ей показалось, что это прозвучит как-то несерьезно.

Неприятный мужчина вдруг ударил кулаком по столу и рявкнул хриплым голосом:

– Как ты смеешь, холопка, мне вопросы задавать? Ты что, не узнаешь меня? Меня, самодержца всея Руси? На конюшню отправлю! Велю конюхам тебя запороть!

Милочка ахнула, схватилась за сердце и вылетела из кабинета. Впрочем, в приемной она тоже не задержалась, выбежала в коридор и, к счастью, столкнулась с начальником службы безопасности фирмы Остроуховым.

– Что с вами, Милочка? – осведомился тот. – На вас лица нет!

– Леонид Алексеевич, – всхлипнула Мила, – там, в кабинете… какой-то незнакомый человек… говорит какие-то ужасные вещи… такие вещи…

– В кабинете директора? – Остроухов поднял брови. – Как он там оказался?

– Понятия не имею! Мимо меня никто не проходил!

– Разберемся…

Остроухов, чеканя шаг, прошел в приемную, затем – в кабинет.

В принципе разбираться в таких незначительных инцидентах ему было не по чину, он мог послать рядового охранника, но уж очень симпатичное личико было у Милочки и так ей шел испуганный, растерянный вид…

За столом директора действительно сидел незнакомый и явно посторонний человек, совершенно не подходящий ни к солидному начальственному кабинету, ни к приличной коммерческой фирме вообще. Он смотрелся здесь, как лапша быстрого приготовления в меню роскошного мишленовского ресторана.

– Вы кто такой? – жестко осведомился Остроухов, выпятив грудь и покосившись на Милочку, которая выглядывала из-за двери. – Вы как сюда проникли?

– Что?! – рявкнул в ответ незнакомец. – Ты, жалкий смерд, как смеешь говорить мне такие дерзкие слова? Как смеешь передо мной стоять? На колени!

В первое мгновение у Остроухова душа ушла в пятки, уж больно грозен был этот странный незнакомец. На какую-то долю секунды Остроухову померещилось, что за столом грозный царь в шитом золотом кафтане, именно такой, каким изображал его артист в культовом советском фильме. У Остроухова даже мелькнуло дикое желание бухнуться перед ним на колени. Но он тут же напомнил себе, что он – начальник службы безопасности крупной фирмы и из приемной за ним наблюдает Милочка, перед которой неприятно и даже недопустимо показать слабость…

Остроухов справился с малодушным порывом и, сурово нахмурив брови, проговорил:

– Это еще что такое? Оскорбление должностного лица? Предъявите документы!

– Что?! Смерд! – прорычал незнакомец, приподнимаясь. – У меня, самодержца всея Руси, документы требовать? Ты что же, меня не знаешь? Я – государь твой, Иван Васильевич, и я тебе сейчас такие документы предъявлю, что у тебя навеки отпадет охота государю дерзить! Велю тебя на дыбу вздернуть! Велю тебе ноздри порвать! Велю тебя каленым железом заклеймить! Отдам тебя Малюте Скуратову на расправу! Самолично тебе язык клещами вырву, чтобы неповадно было в другой раз на меня голос повышать! Эй, челядь! Куда все запропастились? Зовите моих верных опричников! В сыскной приказ этого наглого смерда! Запытать его до смерти!

И тут Остроухов облегченно выдохнул. Наконец он понял, с кем имеет дело. С самым обычным сумасшедшим. Оставался, конечно, вопрос, как он сумел проникнуть в охраняемый офис, как сумел пройти через пост охраны, но с этим можно будет разобраться позднее. Кстати, к дежурному охраннику вопросы и без того накопились.

Остроухов достал переговорное устройство, нажал кнопку вызова и проговорил:

– Вадим, срочно подойди в кабинет директора. Да, только сначала вызови психиатрическую перевозку. Да, что слышал, и как можно скорее.

Через двадцать минут два дюжих санитара волокли упирающегося незнакомца к выходу из офиса. Он вяло перебирал ногами и орал из последних сил:

– Меня, государя, в смирительную рубашку? Меня в лечебницу? Да я вас всех…

Санитары молчали, им было скучно, на своей работе они и не такого повидали. Были у них инопланетяне, был Человек-паук, был Супермен, была Мать драконов (без дракона, конечно; она утверждала, что дракон припаркован у входа), и вот Иван Грозный. Подумаешь… Как говорилось в том же культовом фильме, царь-то ненастоящий!

…Ровно в десять часов двери фирмы «Астромел» открылись перед тремя людьми. Первым шел невысокий немолодой мужчина со слегка отрешенным взглядом. Одет он был весьма дорого, хотя и скромно. Даже наблюдательная Антонина Васильевна с трудом узнала бы в нем того самого инвалида, который прожил в их доме пару месяцев. И дело было не в приличной одежде.

Сейчас Виталий Андреевич шел довольно уверенно, не сутулился и не клонился в сторону, как тонкое деревце при северо-западном ветре, и смотрел прямо перед собой, как смотрит капитан корабля на бескрайний морской простор. Черты его лица разгладились, и даже костюм сидел так, что было незаметно, как он велик похудевшему после болезни хозяину.

Следом за ним, почти рядом, шел высокий, спортивного вида, довольно молодой мужчина в приличном темном костюме, с короткой стрижкой. И только очень опытный взгляд мог распознать в нем профессионального охранника или, точнее, телохранителя, из тех, кто сопровождает высокопоставленных персон.

Замыкала шествие женщина средних лет в деловом костюме, с аккуратно уложенными волосами и безупречным маникюром. Сумка дорогой фирмы была довольно большая, в таких, как правило, носят деловые бумаги.

Антонина Васильевна, несомненно, опознала бы в этой женщине свою соседку, несмотря на очки, которые Надежда надела для солидности. Надежда не любила очки и надевала их только в зале кинотеатра или дома перед телевизором, однако оправу заказала дорогую, и не зря. Надев очки сегодня утром, она добилась неожиданного эффекта. Надежда выглядела преуспевающей и солидной бизнес-леди.

Она тотчас узнала толстого охранника, который скучал за стеклом перед турникетом. Это был тот самый боров, который когда-то пытался назначить ей свидание.

На этот раз охранник решил на свою беду проявить служебное рвение (видимо, сказалась взбучка, недавно полученная от начальника).

– Кто такие? – грозно вопросил он. – По какому вопросу? Почему пропуск не заказали?

Виталий Андреевич, понятное дело, ответить не мог, сопровождающий открыл было рот, чтобы объяснить, но Надежда быстро проскочила к окошку и рявкнула грозным шепотом:

– Ты что такое несешь? Ты тут совсем ополоумел? Мозги жиром заплыли? Ты на кого голос повышаешь? Ты что, генерального не узнал? Открывай быстро свою вертушку, иначе завтра же новую работу будешь искать! Ишь, расселся тут… только на баб пялишься да с неприличными предложениями пристаешь!

– Да я… – охранник растерялся и опешил от такого напора, – да я вовсе… А вы… без пропуска ведь нельзя… – Он все медлил, боясь нажать кнопку.

– Ах ты!.. – Надежда ткнула ручкой в жирное запястье, выглядывавшее из несвежего рукава форменной рубашки.

Охранник взвыл, а рука сама нажала на кнопку. Молодой телохранитель почтительно пропустил Виталия Андреевича вперед, затем прошел сам, потом уже прошла Надежда, злобно зыркнув на охранника, который утратил всю самоуверенность и теперь даже не казался таким толстым.

Пройдя через турникет, Надежда Николаевна остановилась, озабоченно взглянула на часы и протянула вполголоса:

– Да где же она? Договорились же на десять…

В это время двери офиса раздвинулись, и в них влетела весьма нелепая особа – лет сорока, в деловом костюме, который сидел на ней как седло на корове… хотя, пожалуй, сравнение с коровой не подходило – женщина не была толстой или крупной, просто какой-то нескладной. Юбка перекошена, жакет застегнут не на ту пуговицу, блузка плохо выглажена. В дополнение ко всему, лицо особы покрывали красные пятна нервного румянца.

– Постойте, постойте! – крикнула она, обращаясь явно к Надежде, и помахала ей рукой, при этом уронив портфель, который зажимала под мышкой. Наклонившись за портфелем, она уронила ручку, кое-как подобрала все, устремилась к турникету, но при этом умудрилась потерять туфлю. По инерции проскакала несколько метров на одной ноге, вернулась, всунула ногу в туфлю и наконец добралась до турникета. Остановившись перед ним, она выпалила:

– Я вот с ними…

Охранник, все еще находившийся под действием Надеждиного напора, нажал кнопку, без возражений пропустив нелепое создание. Женщина подошла к группе, окружавшей Виталия Андреевича, и, все еще не отдышавшись, проговорила:

– Извините… опоздала немножко… всюду пробки…

– Вы от Вероники Павловны? – осведомилась Надежда, недоверчиво оглядев женщину.

– Да, от Вероники! – ответила та и широко улыбнулась. – А это, значит, наш клиент?

– Да, Виталий Андреевич. А как ваше имя-отчество?

– Неонила Федоровна.

Надежда подумала, что имя у нелепой особы под стать внешности. Похоже, на этот раз Вероника Павловна не оправдала возлагаемых на нее надежд.

– Пойдемте. Нас, наверное, уже ждут.

На полпути к залу для совещаний навстречу им попался уже знакомый Надежде моложавый мужчина в очках без оправы. Он скользнул по ним взглядом и задержался на Надежде. Она с испугом поняла, что в этом взгляде мелькнуло узнавание.

Начальник по безопасности Остроухов, а это был именно он, не обладал никакими особенными талантами, кроме одного: он имел изумительное чутье на неприятности. Справедливости ради надо отметить, что неприятности он чувствовал не только свои, за что и держали его на фирме в такой ответственной должности. И Остроухов вполне справлялся, пока владелец фирмы не попал в аварию. Вот тогда-то его заместитель, Головатов, и сделал Остроухову заманчивое предложение.

Собственно, начальнику по безопасности не нужно было ничего делать, просто не мешать Головатову и не замечать некоторые странности в поведении Виталия Андреевича. К самому хозяину Остроухова не допускали, Головатов нанял очень неприятную женщину по имени Пелагея, которая и взяла на себя все контакты с Виталием Андреевичем.

За это Остроухов получал некоторую сумму. Он предпочитал наличные, чтобы не оставлять электронного следа.

Так вот, с некоторых пор Остроухов почувствовал, что грядут неприятности. То, что он ввязался в рискованное дело, он понимал сразу, однако теперь неприятности грозили лично ему, а это очень серьезно.

Остроухов был очень наблюдателен, что при его работе неудивительно, так что тетку, которая несколько дней назад присутствовала на последнем заседании и сумела обмануть его, он узнал сразу.

Представилась сиделкой, а что оказалось? Дура-сиделка спокойно ждала своего подопечного, где велели. Но это выяснилось потом, когда подозрительная тетка сбежала от Остроухова. А этот боров на выходе ничего не мог сказать и только смотрел, выкативши глаза… Ох, надо бы его уволить, да некогда сейчас этим заниматься.

И вот сейчас та самая женщина предстала перед начальником безопасности в своем настоящем, надо думать, виде. Кто она? Уж верно, не простая личность. И с ней сам хозяин. Телохранитель у него настоящий профи, стало быть, его наняли знающие люди. Уж он, Остроухов, такие вещи сразу видел.

Да, похоже, что власть меняется, и господину Головатову скоро наступит конец. Теперь главное – чтобы Головатов его с собой на дно не утянул.

Остроухов отвел взгляд от Надежды, слегка поклонился Виталию Андреевичу и прошел мимо, не сказав ни слова. Виталий Андреевич, похоже, ничего не заметил. Надежда перевела дух и пошла по коридору, стараясь не торопиться.

Надежда и ее спутники вошли в холл перед залом для совещаний. Неонила Федоровна быстро огляделась и распорядилась:

– Виталий Андреевич и его телохранитель подождут здесь. Мы их позовем чуть позже.

Надежда не стала спорить: юристу виднее.

Вместе с Неонилой Федоровной они вошли в уже знакомое Надежде просторное помещение, значительную часть которого занимал длинный полированный стол. Вдоль этого стола, как и в прошлый раз, сидели около двадцати озабоченных мужчин и женщин. Только во главе стола на этот раз восседал господин Головатов. По левую руку от него находилась железная блондинка Пелагея, по правую – мужчина лет сорока пяти с помятым лицом и маленькими, непрерывно бегающими глазами.

При виде вошедших женщин Головатов поднял густые брови и сухо осведомился:

– А вы, собственно, кто такие?

– Мы? – переспросила Неонила, растерянно оглядываясь по сторонам, как будто не понимая, как она сюда попала. – А мы, собственно, представляем интересы господина Сычева… Виталия Андреевича Сычева…

– На каком основании? – раздраженно осведомился Головатов.

– На основании официальной доверенности… – Неонила Федоровна оглядела стол, нашла два свободных места и села, положив перед собой портфель и кивнув Надежде на соседний стул.

– Какой еще доверенности? – процедил Головатов.

– Вот этой… – Юрист открыла портфель, из которого на пол тут же выпало несколько документов. Неонила Федоровна нырнула под стол, откуда донесся ее придушенный голос: – Сейчас… одну секунду…

Надежда с ужасом глядела на протеже Вероники Павловны. Где она откопала такую растяпу?

– Мне это уже надоело! – Головатов переглянулся с Пелагеей. – Нам мешают вести заседание…

– Нет, подождите, – перебил его седой мужчина, сидящий на другом конце стола. – Мы хотим разобраться. Если эта женщина действительно законный представитель Виталия Андреевича…

– Вот она! – Неонила Федоровна вынырнула из-под стола, радостно улыбаясь и размахивая бумагой. – Вот эта доверенность, можете с ней ознакомиться!

– Она не может представлять интересы Виталия Андреевича, – сухо и неприязненно проговорил Головатов, отодвинув доверенность. – У Виталия Андреевича есть законный представитель – Михаил Иосифович Паперный… – При этом он кивнул на мужчину с бегающими глазами.

– О, Михаил Иосифович! – Неонила Федоровна оживилась, как будто только что увидела Паперного. – Здрассте! А вы здесь? А я думала, что вы все еще на Канарах…

– Как видите, я здесь… – протянул Паперный, и Надежда, к своему удивлению, заметила в его глазах испуг.

– Да, вижу… – Неонила Федоровна снова принялась рыться в своем портфеле. – А вот я хотела бы уточнить, на каком основании господин Паперный представляет интересы Виталия Андреевича Сычева.

– На основании официальной доверенности, естественно! – отмахнулся от нее Головатов.

– А можно взглянуть на эту доверенность?

Головатов оглядел присутствующих, поморщился и проговорил:

– Пожалуйста, если вы так хотите.

– Я не то чтобы хочу, но раз уж возник вопрос о том, кто имеет право представлять интересы господина Сычева…

– Михаил Иосифович, покажите ей доверенность! – обратился Головатов к адвокату.

Паперный открыл папку, вынул из нее лист гербовой бумаги с печатями и протянул его Неониле Федоровне. Та посмотрела и вернула его Паперному:

– Михаил Иосифович, такая беда – я забыла очки для чтения. Вы не могли бы зачитать преамбулу этой доверенности?

– Да, разумеется. – Адвокат прокашлялся и прочел: – Я, Сычев Виталий Андреевич…

– Нет, еще раньше… перед этим…

Паперный недоуменно взглянул на нее и снова начал читать:

– Составлено в Санкт-Петербурге двадцать восьмого февраля две тысячи девятнадцатого года, в присутствии…

– Вот-вот, именно это! – обрадовалась Неонила Федоровна. – Можете вернуть мне доверенность? Дальше уж я сама, с вашего позволения.

Она взяла доверенность и взглянула на нее с таким интересом, будто никогда не видела ничего подобного.

– Значит, эта доверенность составлена двадцать восьмого февраля? Я вас правильно поняла?

– Ну да, я вам только что это прочел.

– Как странно!

– Не вижу в этом ничего странного. В феврале в этом году было как раз двадцать восемь дней. Вот если бы этот документ был составлен тридцатого февраля, это действительно было бы странно… – и Паперный тонко улыбнулся.

– Да, действительно, это тоже было бы странно. Но если эта доверенность составлена двадцать восьмого февраля, в Санкт-Петербурге… там ведь так сказано?

– Да, как я и прочел…

– Значит, вы в этот день были в Петербурге?

– Ну да… – в голосе Паперного зазвучала неуверенность.

– Но тогда как объяснить вот этот снимок?.. – Неонила Федоровна снова полезла в свой портфель и на этот раз достаточно быстро нашла в нем стопку цветных фотографий, которые ловко рассыпала по столу, так что перед каждым участником совещания оказалось по снимку.

В том числе и перед Надеждой.

На этой фотографии загорелый господин в шортах, в котором нетрудно было узнать господина Паперного, сидел в ротанговом кресле с загорелой блондинкой на коленях и с бокалом коктейля в руке. На заднем плане виднелись пальмы, а снизу змеилась надпись: «Гран-Канария, февраль».

– Откуда у вас это?

– Этот снимок вы выставили в своем аккаунте социальной сети.

– Ну и что это доказывает? – недовольно проворчал Паперный. – Ничего это не доказывает. Да, я был в феврале на Канарах. По-моему, это не возбраняется…

– Если присмотреться внимательнее, можно разглядеть дату. Снимки сделаны вечером двадцать восьмого февраля, то есть как раз в тот день, когда была оформлена эта доверенность.

Неонила Федоровна оглядела присутствующих, как бы приглашая их в свидетели, и продолжила:

– Я проверила расписание тамошнего аэропорта. Единственный вечерний рейс – в двадцать три сорок. Теоретически вы могли на него успеть, но если учитывать разницу во времени в три часа, то в Москву вы могли прилететь только первого марта… во сколько же?.. Сейчас сосчитаю…

– Да-да, я, кажется, припоминаю… – унылым голосом проговорил Паперный. – Я тогда и правда был на Канарах, а доверенность составили в мое отсутствие…

– Вот как? Но внизу стоит ваша подпись, заверенная подписью и печатью нотариуса… Печально, очень печально!

– Что вы хотите сказать? – осведомился господин Головатов. Теперь он смотрел на Неонилу Федоровну без прежнего пренебрежения.

– Я хочу сказать, что эта так называемая доверенность – подлог. А учитывая, что к господину Паперному и до этого эпизода были претензии у адвокатской коллегии, к которой он принадлежит, думаю, что при предъявлении этой доверенности на коллегии встанет вопрос о его исключении. А также, возможно, о возбуждении уголовного дела… Хорошо, что отец господина Паперного не дожил до этого дня! Он не пережил бы такого позора!

Восхищаясь Неонилой Федоровной, Надежда не забывала поглядывать по сторонам. Все были увлечены беседой двух юристов. И только блондинка Пелагея потихоньку отодвинула свой стул и, стараясь не привлекать к себе внимания, встала. Теперь она вовсе не походила на сторожевую овчарку, скорее на злобную и трусливую дворнягу, которая хоть и боится, но может за себя постоять.

«Крысы бегут с тонущего корабля, – сообразила Надежда. – Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Ну-ну…»

Не делая резких движений, она достала мобильный телефон и набрала сообщение на известный номер. Всего одно слово: «Встречайте!» А когда убрала телефон и подняла голову, шустрой блондинки уже не было в зале.

Пелагея тихонько выскользнула за дверь и торопливо шла по коридору, стараясь не стучать каблуками. Путь ее лежал в мужской туалет.

В коридоре никого не было, сотрудники фирмы, предчувствуя перемены, затаились по кабинетам. Кое-кто приводил в порядок дела, зная, что обязательно будет проверка, кое-кто подыскивал в Интернете новое место работы, некоторые просто играли на компьютере – что уж теперь заморачиваться с работой, когда порядка нет и начальники между собой договориться не могут.

Так что Пелагея спокойно вошла в мужской туалет, никого там не встретив. Открыла шкаф у стены, выбросила из него швабру и ведро, затем достала пилочку для ногтей и поковыряла ею в щели. Подцепив задвижку, которая располагалась с обратной стороны, Пелагея открыла дверь и проскользнула в щель, спустилась по железной лестнице и оказалась в бетонном коридоре. В это время дверь за ее спиной закрылась, так что вошедшая в туалет уборщица Зульфия увидела только распахнутый шкаф да валяющуюся швабру и разбросанные флаконы с моющими средствами.

«Ох, уж эти мужчины! – покачала она головой. – Что им в шкафу-то понадобилось?»

Пелагея осторожно пробиралась по темному коридору. Вот он сузился, потом стал расширяться. А вот и неказистая дверь. Пелагея посветила телефоном и обнаружила незаметную кнопку, которую в свое время пропустила Надежда.

Дверь тихонько открылась.

«Кажется, ушла». – Пелагея выдохнула с облегчением.

В подвальном этаже торгового центра все было как обычно. Крупный парень в наушниках чинил принтеры, пританцовывая под ему одному слышную музыку, пожилая тетенька с шарфиками читала книжку в яркой обложке, скромного вида девушка в очках выдавала кому-то конверт с фотографиями.

Возле растрепанного парня, продававшего электрогитары, топтались два подростка. Ясно было, что покупать они ничего не будут, но продавец от скуки разговаривал с ними. Ребята выказывали явную заинтересованность, так что, вполне возможно, попросят денег у родителей. И даже очень может быть, что те дадут, действуя по принципу, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы на деньги не играло.

На скамейке, покрытой вытершимся кожзамом, сидела худенькая старушка в кокетливой панаме в розочках и читала все тот же прошлогодний глянцевый журнал. Иногда она бросала взгляд поверх очков, как будто кого-то поджидая.

Из дальнего конца подвального помещения, где находился выставочный зал всевозможных дверей, появилась высокая худощавая блондинка. Она настороженно огляделась и, не заметив ничего подозрительного, пошла к выходу. Но, проходя мимо старушки, споткнулась, не заметив выставленную ногу. Просто не ожидала никакого подвоха.

– Убери грабли, старая карга! – прошипела блондинка.

– Постойте, – ласково сказала старушка, ничуть, кажется, не обидевшись, – куда же вы так торопитесь, деточка?

Голос у нее оказался совсем не старушечий, а молодой и звонкий. Пелагея рванула в сторону, но старушка тигриным прыжком оказалась рядом.

– Стоять! – тихо приказала она. – Стоять и не рыпаться!

– Ага, как же, – прошипела Пелагея сквозь зубы и двинула псевдостаруху в живот. Точнее, попыталась это сделать.

Там, где только что была тщедушная бабуля, оказалась пустота.

Пелагея едва не потеряла равновесие, сделала лишний шаг и почувствовала спиной приближающийся удар. Тренированное тело среагировало молниеносно, блондинка нырнула под удар, увернулась и выбросила вперед ногу, метя в голову соперницы. Удар пришелся по касательной, слетел седой парик, и взглядам всех присутствующих открылась короткая огненно-рыжая стрижка.

Рыжая девица подпрыгнула, перевернулась в воздухе, оказавшись за спиной Пелагеи, железной хваткой вцепилась в правую руку, заломив ее за спину.

Тело Пелагеи пронзила острая боль, она едва сдержала крик, но слезы брызнули из глаз.

– Я сказала – стоять! – прошипела рыжая.

– Класс! – проговорил парень из ремонта принтеров, уставившись на соперниц. – Девчонки, вы спортивным рок-н-роллом не занимались?

В зале для совещаний компании «Астромел» продолжалось шоу.

Надежда мысленно поаплодировала Неониле Федоровне и подумала, что Вероника Павловна не подвела их и прислала действительно замечательного специалиста.

Тем временем Паперный, который до сих пор только мрачно следил за своей коллегой, внезапно вскочил, перегнулся через стол, выхватил из рук Неонилы Федоровны злополучную доверенность, молниеносно скомкал ее и запихнул себе в рот.

Неонила Федоровна ничуть не смутилась. Она сочувственно следила за тем, как Паперный давится бумагой, и наконец проговорила:

– Не подавитесь, Михаил Иосифович! Может быть, вам водички дать, а то бумага всухомятку плохо идет…

– Нефефо фефей не фафафите! – прошамкал Паперный с набитым ртом.

– Что, простите? – с наивным видом переспросила Неонила Федоровна. – Я вас не расслышала…

– Ничего теперь не докажете! – повторил Паперный, проглотив остатки доверенности.

– Отчего же? Вы что же, думаете, это был подлинный экземпляр? Разумеется, копия!

– Ой, что-то меня тошнит… – пролепетал Паперный. Резко побледнев, он направился к выходу.

Но тут из-за двери появился начальник службы безопасности Остроухов. Поправив очки, он встал на пути Паперного.

– Куда это вы, Михаил Иосифович?

– Мне нехорошо… поеду домой, отлежусь…

– Никуда вы не поедете. Посидите в соседней комнате, а мы потом решим, что с вами делать.

Паперный с Остроуховым вышли.

Головатов, который тем временем оправился от шока и взял себя в руки, повернулся к Неониле Федоровне и проговорил:

– Что ж, Паперный, как выяснилось, нас обманул. Для меня это было такой же неожиданностью, как для всех присутствующих. Но это вовсе не значит, что вы можете выступать здесь от лица временно отсутствующего Виталия Андреевича. Мы должны проверить представленные вами документы и убедиться, что Виталий Андреевич был юридически дееспособен в тот момент, когда подписывал доверенность. А до того, как мы все это проверим, попрошу вас покинуть помещение. У нас закрытое совещание, в котором могут принять участие…

– Позвольте, – перебил Головатова седой человек с другого конца стола. – Какие у вас основания сомневаться в юридической дееспособности Виталия Андреевича?

– После аварии, в которую он попал, как вы знаете…

– Но после аварии Виталий Андреевич принимал участие в наших совещаниях. Вы сами его приводили. Правда, он производил не вполне обычное впечатление, но вы сами заверили нас, что его самочувствие позволяет ему работать и принимать участие в решении производственных и финансовых…

– Это сложный вопрос!..

– Сложный или нет – мы разберемся позднее, а сейчас я предлагаю перейти к текущим вопросам.

– Но только после того, как посторонние покинут помещение! – Головатов кивнул на Неонилу Федоровну и Надежду.

– Нет. Я, как правомочный акционер компании и член совета директоров, прошу допустить их к участию в совещании как юридических консультантов.

– Вы не имеете права! – Головатов побагровел.

– Имеет, – возразила Неонила Федоровна, доставая из портфеля очередной документ. – На основании устава вашей компании, пункт двенадцать, параграф четыре…

– Так что давайте уж, действительно, перейдем к текущим вопросам! – подвел итог седой господин. – Что у нас там в повестке? Исполнение бюджета компании?

– Совершенно верно… – Головатов мрачно взглянул на Неонилу Федоровну и уставился в бумаги. – К сожалению, в этом квартале мы не сможем выплатить акционерам дивиденды, потому что баланс сведен с отрицательным сальдо, особенно большой дефицит по третьему и седьмому разделам основного перечня…

– Нельзя ли попроще? – проговорил седой господин.

– Куда уж проще! Денег нет!

– А в чем причина? Насколько я знаю, еще в прошлом году дела у фирмы шли хорошо.

– Но с тех пор конъюнктура очень изменилась, спрос на наши изделия упал, а конкуренция, наоборот, возросла…

– Но самое главное – это нецелевое расходование средств! – перебила его Неонила Федоровна.

– Вам никто не давал слова! – рявкнул на нее Головатов.

– Не перебивайте ее! – вмешалась на этот раз полная женщина в темно-зеленом костюме. – Мы хотели бы услышать, что имеется в виду под нецелевым использованием средств. В конце концов, этот вопрос касается каждого из нас.

– Мы сейчас рассматриваем другой вопрос! – пытался возражать Головатов.

В зале поднялся шум.

– Пусть консультант скажет, что она имела в виду! – проговорил седой господин. – Мы имеем право знать!

– Одну секунду… – Неонила Федоровна достала из портфеля еще несколько листков, затем попыталась надеть очки, но уронила их, снова полезла под стол.

– Мне это надоело! – проскрипел Головатов. – Где вы откопали такое чучело?

– Вот то, что я искала! – Неонила Федоровна победно помахала в воздухе листком бумаги.

– И что это такое?

– Это документ, свидетельствующий о переводе крупной суммы на счет фирмы «Орхидея». Есть еще несколько платежных документов – переводы на счета фирм «Азалия», «Настурция», «Бегония»… в сумме это многие миллионы…

– Ну да. – Головатов поморщился. – Мы переводили деньги этим фирмам за выполнение договорных работ…

– Каких именно? – сухо осведомился седой господин.

– Ну, я сейчас конкретно не помню… – замялся Головатов. – Я не ожидал, что будет поднят этот вопрос, и не подготовил бумаги. Но если в общих чертах – эти фирмы проводили для нас исследования рынка и разработку программного продукта для повышения конкурентоспособности… все эти работы дорогостоящие, но они необходимы для развития нашей фирмы…

Головатов сделал паузу, чтобы набрать воздуха.

– Это интересно, – тотчас же перехватила инициативу Неонила Федоровна, – поскольку все эти фирмы до последнего времени не занимались подобными работами. Одна из них торговала цветами, другая занималась обслуживанием корпоративных мероприятий, третья – туристическими поездками в ближнее зарубежье…

– Многие фирмы занимаются разными видами деятельности, предусмотренными уставом…

– Положим, это так. Но у всех этих фирм есть одна общая черта… все они принадлежат одному и тому же человеку.

– Ну и что в этом необычного? Многие солидные инвесторы вкладывают деньги в разные фирмы…

– Пожалуй, в этом действительно нет ничего необычного, если не уточнить, кто этот человек.

– Да какая разница? – Головатов снова побагровел. – По-моему, у нас просто отнимают время!

– Нет, отчего же? – возразил седой господин. – Я хотел бы узнать, кому переведены наши деньги.

– Этот человек – Амалия Петровна Свирская.

– Ну и что? – поморщился Головатов. – Свирская так Свирская… обычная фамилия…

– Не спорю, обычная. А лично вам эта фамилия ничего не говорит? – наивным тоном осведомилась Неонила.

– Ничего особенного. А что она должна мне говорить?

– Это очень странно! – Неонила Федоровна снова полезла в портфель, рассыпала бумаги по столу и наконец вытащила одну. – Знаете, что это такое?

– Откуда мне знать?

– Это копия свидетельства о заключении брака между Николаем Львовичем Свирским и Амалией Петровной Ракитиной. Которая после вступления в брак взяла фамилию мужа и стала Свирской.

– Ну и что такого? Многие так делают! Большинство женщин принимают фамилию мужа…

– Да, конечно. Но только для Амалии Петровны этот брак был не первым, и она не первый раз поменяла фамилию. Вот еще одно свидетельство о браке, заключенном на несколько лет раньше между Анатолием Артуровичем Ракитиным и… – Неонила Федоровна сделала эффектную паузу, обведя участников совещания удивленным взглядом, как будто для нее самой это было сюрпризом. – Между Анатолием Артуровичем Ракитиным и Амалией Петровной Головатовой!

Головатов широко открыл рот, хватая воздух, как выброшенная на берег рыба. Он хотел что-то возразить, но Неонила Федоровна не дала ему такой возможности. Она выхватила из портфеля еще две бумаги и показала их присутствующим:

– На тот случай, если кто-то подумает… или захочет нас убедить, что это простое совпадение, я принесла копии свидетельства о рождении Амалии Петровны Головатовой и присутствующего здесь Василия Петровича Головатова, из которых ясно, что они – родные брат и сестра. Так что Василий Петрович, пользуясь своим служебным положением, перечислял крупные суммы фирмам, принадлежащим его родной сестре, за якобы выполненные договорные работы. Отсюда и такой значительный дефицит бюджета!

– Интересно… – Седой господин неприязненно взглянул на Головатова.

– Это голословные, беспочвенные обвинения! – выпалил тот, привставая. – И вообще, пока я еще исполняю обязанности председателя совета директоров, и поэтому…

– По какому праву? – перебила его Неонила Федоровна.

– Как заместитель отсутствующего Виталия Андреевича…

– Ах, вот как! – И Неонила Федоровна громко проговорила, повернувшись в сторону холла: – Заходите, пожалуйста!

Дверь тут же открылась, и в зал вошел Виталий Андреевич Сычев в сопровождении своего телохранителя.

Виталий Андреевич сутулился, вяло переступал ногами, плечи его были безвольно опущены, погасшие глаза смотрели в никуда. Заметив это, Головатов приободрился, уверенно оглядел присутствующих и начал:

– Ну, если вам так угодно… я вас предупреждал…

Надежда взглянула на часы и громко, отчетливо произнесла:

– Одиннадцать ноль одна!

В то же мгновение воздух в комнате чуть заметно задрожал, как дрожит он над шоссе в жаркий день. На какую-то долю секунды предметы утратили четкость, словно между ними и Надеждой появилось мутное стекло. Больше того, на ту же долю секунды показалось, что из-за этих привычных предметов проглядывает что-то другое…

Впрочем, все тут же стало прежним, и никто, кроме Надежды, ничего не заметил.

Но кое-какие перемены за эту долю секунды все же произошли.

Виталий Андреевич Сычев выпрямился, плечи его расправились, взгляд стал ясным и внимательным. Он внимательно посмотрел на Головатова и процедил:

– Уже мое место занял? Поторопился, поторопился!

Головатов раскис и начал сползать со стула. Виталий Андреевич шагнул к нему и рявкнул:

– Вон! Ты уволен!

Тут же в поле его зрения возник Остроухов, изобразив лицом и всей фигурой безграничную преданность. Виталий Андреевич поморщился, но все же взглянул снисходительно и проговорил:

– Ладно, с тобой потом поговорим. Пока отведи куда-нибудь Головатова, мы с ним позже разберемся.

– Конечно, Виталий Андреевич! – раболепно ответил Остроухов. – Слушаюсь, Виталий Андреевич!

Он сдернул Головатова со стула и вывел из зала заседаний.

Виталий Андреевич занял председательское место и оглядел присутствующих.

– Ну что, коллеги, будем работать! Конечно, Головатов успел наломать много дров, но нет ничего непоправимого. Постараемся наверстать упущенное и начнем вот с чего…

«Слава богу! – подумала женщина в зеленом костюме. – Сычев снова в седле, он сможет навести в фирме порядок…»

– Извините, Виталий Андреевич, – проговорила Надежда, воспользовавшись первой же паузой, – я думаю, мы с Неонилой Федоровной вам больше не нужны…

– Да, конечно, – ответил Сычев, скользнув по ней взглядом. – Я вас не задерживаю. А вы, Неонила Федоровна, задержитесь, пожалуйста, нам нужно кое-что обсудить.

«И хоть бы слово благодарности! – подумала Надежда, поднимаясь из-за стола. – Вот так работаешь, работаешь, и все впустую…»

– Мы с вами непременно встретимся! – проговорил Виталий Андреевич, когда она уже подходила к двери. – И… спасибо!

На вахте сидел уже другой охранник – прежнего Остроухов оперативно уволил. Он быстро взглянул на Надежду и без лишних вопросов открыл перед ней турникет.

– Открывайте, итальянские собаки! – За дверью палаццо прозвучал хриплый нетрезвый голос, и на нее обрушился тяжелый удар.

Слуги господина маркиза толпились перед входом, трясясь от страха.

Третий день в несчастном городе хозяйничали французские солдаты, третью ночь шайки французских мародеров грабили дома богатых патрициев и купцов.

Сам господин маркиз, узнав, что город сдался Наполеону, срочно уехал на свою ближнюю виллу, расположенную в десяти милях от Венеции, на Бренне, надеясь переждать там беспорядки.

– Открывайте сию секунду, подлые макаронники! – снова загремел голос за дверью.

– И не подумаем! – ответил за всех дворецкий Доменико, на которого господин маркиз оставил заботы о своем палаццо. В знак своей высокой миссии он прицепил к поясу старый ржавый меч, уже лет сто не покидавший ножны. – Святой Марк защитит нас и не отдаст на разграбление еретикам-лягушатникам!

– Что ты сказал, скотина? – Голос за дверью перешел на звериное рычание, затем послышался крик: – Неси топор, Жак! Руби эту чертову дверь!

На дубовую дверь обрушились страшные удары. Крепкая древесина какое-то время держалась, но потом треснула, полетели щепки, и вскоре в двери появился широкий пролом, а в нем показалась страшная небритая физиономия с одним глазом.

– Спаси нас, Дева Мария… – испуганно вскрикнула старая кухарка Кьяра и упала на колени.

Остальные слуги и служанки кинулись врассыпную.

Один Доменико остался на прежнем месте. Он обнажил свой меч и принял боевую стойку.

Пролом в двери расширился, и из него один за другим, как черти из адских врат, полезли французы. Доменико выкрикнул боевой клич семейства Дондоло и бросился на них, целя мечом в одноглазого гренадера. Но не успел осуществить свой воинственный замысел – Жак, коренастый крестьянин из Пикардии, который разнес топором дверь палаццо, тем же топором раскроил ему голову.

С ужасным топотом, как стадо диких буйволов, мародеры пронеслись по мраморным плитам холла и разбежались по залам палаццо в поисках золота и драгоценностей.

Однако их ждало разочарование – господин маркиз растратил огромное состояние своих предков на редкости и диковины, а то, что осталось, прихватил с собой на виллу.

Одноглазый гренадер вошел в библиотеку и увидел лежащий на полу странный прибор из тускло отсвечивающего серебристого металла, забытый в спешке бегства. Подняв его и взвесив на руке, он сунул прибор в наплечную сумку – должно быть, подумал он, это серебро.

Однако, когда тем же вечером попытался сбыть находку полковому маркитанту, тот высмеял его:

– Никакое это не серебро, Бертран! Ты что, не можешь отличить серебро от свинца?

– Так что, ты мне за эту штуковину ничего не дашь?

– Так и быть, только по своей доброте я дам тебе бутылку анисовой!

И странный прибор полетел в груду добра, сваленную в углу палатки.

На улице стояла хорошая погода. Надежда неторопливо шла к дому, когда ее кто-то окликнул.

Обернувшись, она увидела высокого, смуглого зеленоглазого человека без возраста.

– Ну что, все закончено… – проговорил Гость, подходя к ней. – Я сделал то, о чем вы просили.

– Да, спасибо… – протянула Надежда.

– Да не расстраивайтесь! Не нужно непременно ждать благодарности за добрые дела, их ценность – в них самих. Вы поступили правильно – и это главное. Хотите, я подвезу вас до дома?

– Да нет, спасибо, погода хорошая, я лучше прогуляюсь!

– Тогда позвольте откланяться. У меня много дел!

Он улыбнулся и зашагал в противоположную сторону.

Надежда проводила его взглядом… и вдруг, как тогда, в зале заседаний фирмы «Астромел», воздух чуть заметно задрожал, как над шоссе в жаркий день. Люди и машины вокруг Надежды стали слегка расплываться, как будто их отгородили мутным стеклом. А потом за ними проступил совсем другой город, совсем другой мир – странные высокие дома с круглыми мерцающими окнами, растущие на немыслимую высоту удивительные деревья с голубой листвой, среди которой прятались хрустальные цветы, скользящие между этими деревьями во все стороны разноцветные шары – сиреневые, синие, золотистые – и еще какие-то летательные аппараты, похожие на хищных рыб…

Но все это длилось не больше доли секунды – и тут же исчезло, захлопнулось, скрылось, и вокруг был прежний, узнаваемый, такой привычный мир…

– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам! – проговорила Надежда.

Шедший навстречу ей мужчина взглянул удивленно, но тут же успокоился, решив, что она разговаривает по телефону через беспроводной наушник.